Автор: Джон Книган
Теги: всеобщая история новая история (1640 - 1917 гг) история история войн
ISBN: 978-5-389-08240-3
Год: 2016
Текст
John Keegan
THE FIRST WORLD WAR
Джон Киган
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
1914-1918
КоЛибри
МОСКВА
УДК 94(100)"1914/1918' ББК 63.3(0)53 К38
II
John Keegan
THE FIRST WORLD WAR
Перевод опубликован с разрешения Aitken Alexander Associates Ltd. и литературного агентства The Van Lear Agency
Перевод с английского Ю. Гольдберга Оформление обложки С. Карпухина
На обложке: британский танк преодолевает окоп во время Битвы при Камбре — первого в истории сражения с применением большого числа танков. Конец ноября — начало декабря 1917 г. Universal Images Group / Diomedia.com
Киган Дж.
КЗ8 Великая война. 1914-1918 : Джон Киган ; пер. с англ. Ю. Гольдберга. — М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2016. — 672 с. : ил.
ISBN 978-5-389-08240-3
Сейчас эту войну называют Первой мировой. И это действительно первая подобная война, навсегда разделившая историю человечества на «до» и «после». Первая мировая стала и первой современной войной: впервые счет смертей шел на миллионы, впервые было применено оружие массового поражения, впервые война велась и на суше, и на море, и в воздухе. Крупнейший военный историк Джон Киган, кропотливо и точно восстановив хронологию событий и беспристрастно разобрав все факты и свидетельства, сумел глубоко разобраться в причинах возникновения конфликта и подвести его окончательные итоги. Книга Кигана, блестяще написанная, детально проработанная, стала новым словом в истории Первой мировой.
УДК 94 (100) "1914/1918"
ББК 63.3(0)53
ISBN 978-5-389-08240-3
©John Keegan, 1998
© Гольдберг Ю., перевод на русский язык, 2015 © Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2016 КоЛибри®
Содержание
Благодарность 9
Глава первая. Трагедия Европы 11
Глава вторая. Планы ведения войны 43
Глава третья. Кризис 1914 года 81
Глава четвертая. Пограничное сражение и битва на Марне 115
Глава пятая. Победа и поражение на востоке 217
Глава шестая. Патовая ситуация 274
Глава седьмая. Война за пределами Западного фронта 319
Глава восьмая. Год великих сражений 400
Глава девятая. Агония армий 479
Глава десятая. Армагеддон 576
Библиография 659
Фотоматериалы 667
Памяти жителей Килмингтона, не вернувшихся с Первой мировой войны, с благоговением посвящаю эту книгу
Благодарность
Я вырос в окружении мужчин, сражавшихся на фронтах Первой мировой войны, и женщин, которые дома ждали от них вестей. На передовой были мой отец и два его брата, а также мой тесть. Все четверо вернулись с войны. Они рассказывали далеко не все, но из фронтовых воспоминаний отца и тестя я узнал, что такое война. Сестра моего отца, так и оставшаяся незамужней, — одна из множества молодых англичанок, женихи которых не вернулись с фронта, — в конце своей жизни тоже рассказала мне кое-что о тревогах того времени. Именно они, а также сотни других людей, прямо или косвенно затронутых трагедией войны, вдохновили меня на написание этой книги.
Она во многом основана на моих личных воспоминаниях, но и литературные источники я изучал очень внимательно. Мне были доступны интересные книги. Эти работы оказались чрезвычайно полезными, и я хочу поблагодарить руководителей и сотрудников библиотек британской Королевской военной академии в Сандхерсте, Военной академии США в Уэст-Пойнте, американского колледжа Вассара, а также газеты The Daily Telegraph. Моя особая благодарность полковнику Роберту Даути, начальнику кафедры истории в Уэст- Пойнте, и его заместителю майору Ричарду Фолкнеру —
10
ДЖОН КИГАН
за то, что в 1997 году, когда я читал лекции в колледже Вассара, помогли мне получить разрешение пользоваться великолепной библиотекой Военной академии США. Я благодарен заведующему Лондонской библиотекой и ее персоналу, а также Тони Нойесу, председателю Ассоциации английских ветеранов войны.
Я в огромном долгу перед Энтони Уиттом — моим редактором в издательстве Hutchinson, и Эшбел Грин — редактором в издательстве Knopf, Анной Марией Эрлих — редактором рисунков и составителем карт, Аланом Гиллилендом — редактором графического материала газеты The Daily Telegraph. Особая признательность Энтони Шейлу — моему литературному агенту. Я благодарен Линдси Вуд, которая печатала рукопись, указывала на допущенные ошибки, расшифровывала мои каракули, проверяла ссылки на литературу, устраняла несоответствия и преодолевала всякого рода трудности при издании книги. Линдси снова доказала, что как секретарю ей нет равных.
Хочу отметить терпение Чарльза Мура, редактора газеты The Daily Telegraph, и помощь моих коллег Роберта Фокса, Тима Бутчера, Трейси Дженнингс, Люси Гордон- Кларк и Шарон Мартин. Особую благодарность я испытываю к Конраду Блэку, владельцу The Daily Telegraph.
Благодарю моих друзей в Килмингтоне — Хонор Медлем, Майкла и Несту Грей, Мика Ллойда и Эрика Кумбса. Без них эта книга никогда бы не появилась.
И как всегда — огромная любовь и благодарность моей дорогой жене Сюзанне и нашим детям Люси, Роуз, Томасу и Мэттью, а также зятю Бруксу Ньюмарку.
Мейнор-хаус, Килмингтон 23 июля 1998 года
Глава первая
Трагедия Европы
Первая мировая война — конфликт трагический, но совершенно необязательный. Необязательный он потому, что цепь событий, которые к нему привели, могла быть прервана в любой момент на протяжении пяти недель кризиса, предшествовавшего первым столкновениям на поле боя, — если бы верх взяли благоразумие и добрая воля. Трагический же это конфликт потому, что последствия первых столкновений повлекли за собой 10000000 смертей, страдания многих людей, а также разрушение культуры Европейского континента. Четыре года спустя пушки наконец смолкли, но война оставила в наследство политическую вражду и расовую ненависть такой силы, что без ссылок на них не может обойтись ни одно объяснение причин начала следующей Великой войны. Вторая мировая, забравшая в пять раз больше человеческих жизней (не говоря уж о несравнимом материальном ущербе), была прямым следствием Первой мировой войны. 18 сентября 1922 года Адольф Гитлер, демобилизованный с фронта солдат, поставил перед побежденной Германией цель, которую сам же и реализовал 17 лет спустя: «Нельзя допустить, чтобы гибель двух миллионов немцев оказалась напрасной. Наша обязанность отомстить за них!»1
1 ВиИоск А. НШег. Ьопс1оп, 1952. Е 79.
12
ДЖОН КИГАН
Память об этой мести можно найти по всему разрушенному континенту — в восстановленных центрах немецких городов, которые сровняли с землей летчики антигитлеровской коалиции (налеты стали ответом на агрессию Третьего рейха), а также в Ленинграде, Сталинграде, Варшаве, Роттердаме, Лондоне и других городах, превращенных в руины самими немцами. Остатки фортификационных сооружений Атлантического вала — системы долговременных и полевых укреплений длиной свыше 5000 километров, созданной германской армией после разгрома Франции вдоль европейского побережья Атлантики от Норвегии и Дании до границы с Испанией, построенной в тщетной надежде остановить наступление противника, — тоже служат памятником его жажды мести, как и бараки Аушвица и лагерей смерти в Собиборе, Белжеце и Треблинке. Детский ботинок в польской пыли, моток ржавой колючей проволоки, измельченные кости поблизости от того места, где располагались газовые камеры, — все это наследие не только Второй мировой войны, но и Первой1. У них есть предшественники — та же самая колючая проволока на французских полях, некогда изрытых траншеями и сырым утром наполняющих воздух запахом ржавчины, полусгнившие обрывки кожаной амуниции, которые туристы изредка находят под живыми изгородями вдоль дороги, покрытые патиной медные бляхи и пуговицы, проржавевшие остатки оружия и зазубренные осколки снарядов. У них есть предшественники и в виде останков безымянных солдат, которые и сегодня находят фермеры в пропитанной кровью земле на берегах Соммы («Я сразу же прекратил работу. Я с большим уважением отношусь к погибшим англичанам...»), — точно так же, как нечетким кадрам с грудами тел в массовых захоронениях в Белжеце в 1945 году предшествовали размытые
1 См.: Gilbert М. The Holocaust. London, 1987. Е 17.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
13
изображения французских солдат, штабелями складывающих тела погибших товарищей после Второй битвы в Шампани в 1915-м. Первая мировая война впервые запустила машину массового убийства, а Вторая мировая безжалостно довела ее до совершенства.
Есть и официальные памятники. Почти во всех французских и британских городах и деревнях можно найти мемориалы погибшим во Второй мировой войне. Есть такой и в Килмингтоне — там список имен вырезан у подножия надгробного креста, установленного на перекрестке дорог. Сам крест поставили в память о молодых людях, не вернувшихся с фронтов Первой мировой войны, причем их число в два раза превышало число погибших во время Второй мировой. В 1914 году в деревне жили около 200 человек, и не вернувшиеся с фронта У. Грей, А. Лэпхем, У. Ньютон, А. Норрис, С. Пенн, Л. Пенн и У. Дж. Уайт — это примерно четверть мужчин призывного возраста, ушедших на войну. Их имена можно найти в метрических книгах, которые ведутся с XVI века. Эти документальные свидетельства дожили до наших дней. По книгам легко увидеть, что Первая мировая война принесла столько горя, сколько это поселение, основанное англосаксами еще до Нормандского завоевания, никогда не видело раньше, а если точнее, то и позже. Мемориальный крест — единственный, если не считать церкви, памятник в деревне. Такие же кресты есть во всех соседних деревнях и городах графства, а также в епархиальном соборе в Солсбери. Точно такой же крест установлен в каждом французском соборе, и внизу обязательно есть табличка с надписью: «Во славу Господа и в память павшего в мировых войнах миллиона британцев, многие из которых нашли упокоение во французской земле».
Рядом с этими крестами стоят памятники местным жителям — их можно найти во всех соседних населенных пунктах. В Первой мировой войне Франция поте¬
14
ДЖОН КИГАН
ряла почти 2 000 000 человек. Другими словами, двух из девяти призванных в армию... Очень часто в честь павших на постамент ставили статую солдата, poilu1, в мундире французской армии с винтовкой в руке, штык которой указывает на восток, в сторону границы с Германией. Список имен на постаменте прискорбно длинен, а повторяющиеся фамилии свидетельствуют о том, что некоторые семьи теряли не одного, а нескольких человек сразу. Такие списки, вырезанные на камне, можно увидеть в больших и маленьких городах почти всех участвовавших в Первой мировой войне стран. Особенную горечь я испытал перед строгим, выдержанным в классическом стиле памятником кавалерийскому отряду региона Венето рядом с собором на острове Мурано в Венецианской лагуне — бесконечные столбцы с фамилиями молодых людей из долины реки По, павших в суровых нагорьях Юлианских Альп. Подобные чувства я испытывал и в храмах Вены, где строгие каменные плиты увековечивают память полков империи Габсбургов, теперь почти забытых.
У немцев, которые не всегда могут достойно оплакать своих солдат и офицеров, погибших во время Второй мировой войны, из-за того что их армия была скомпрометирована зверствами нацистов, есть трудности, если не материальные, то моральные, в должном символическом выражении собственной скорби по павшим в Первой мировой, поскольку многие из них лежат в чужой земле. На востоке поля сражений были закрыты для них большевистской революцией, а на западе им в лучшем случае позволяли эксгумировать и перезахоронить погибших. В сердцах бельгийцев и французов, а также на их землях не нашлось достаточно места для устрой¬
1 «Пуалю» (букв, «волосатый», употреблялось в значении «храбрец», «бравый») — прозвище французских солдат во время Первой мировой войны. Примеч. ред.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
15
ства немецких военных кладбищ. Британцам выделили постоянные места для захоронения, которые в 20-х годах прошлого столетия превратились в череду необыкновенно красивых, утопающих в зелени кладбищ вдоль всей линии Западного фронта, тогда как немцев обязали устроить братские могилы в глухих местах, где покоятся останки их убитых солдат. Только в Восточной Пруссии в легендарном местечке Танненберг им удалось построить мемориал в честь павших. Дома, вдали от тех мест, где погибли молодые солдаты, скорбь по ним увековечивают памятники в соборах, обычно выполненные в строгом готическом стиле и зачастую с использованием сюжетов из «Распятия» Матиаса Грюневальда и «Мертвого Христа в гробу» Ганса Гольбейна Младшего1.
Христос у Грюневальда и Гольбейна перед смертью страдал, истекая кровью, и рядом с ним не было ни родственника, ни друга. Этот образ очень точно символизировал простых немецких солдат Первой мировой войны. Число павших на поле боя и похороненных в неизвестных местах было так велико, что один священник англиканской церкви, служивший во время войны армейским капелланом, высказал мысль, что наиболее подходящей данью памяти погибшим будет торжественное захоронение останков Неизвестного Солдата, могила которого станет мемориалом. Предложение было принято, останки Неизвестного Солдата привезли в Вестминстерское аббатство и И ноября 1920 года захоронили у входа под плитой с надписью: «Похоронен в усыпальнице королей, ибо заслужил эту честь своей любовью к Господу и отчизне». В тот же день, во вторую годовщину перемирия 1918 года, французский неизвестный солдат был похоронен в Париже под Триумфальной аркой, а впоследствии подобные могилы появились во многих столицах стран-
1 См.: Winter J. Sites of Memory, Sites of Mourning. Cambridge, 1995. R 92, 93.
16
ДЖОН КИГАН
победительниц1. Однако когда в 1924 году побежденные немцы попытались создать свой мемориал павшим, известие об этом вызвало волну политических протестов. Рейхспрезидент Фридрих Эберт, потерявший на войне двух сыновей, произнес речь в защиту этой инициативы и предложил почтить память павших минутой молчания, однако тишину нарушили выкрики, как милитаристские, так и антивоенные, и за всем этим последовали волнения, не утихавшие целый день1 2. Мучительное наследие проигранной войны продолжало раскалывать Германию — до самого прихода к власти Гитлера девять лет спустя. Вскоре после того, как он стал канцлером Германии, нацисты начали называть Гитлера живым воплощением Неизвестного Солдата, которому Веймарская республика не смогла оказать должные почести. Вскоре после этого и сам фюрер стал в своих речах называть себя неизвестным солдатом мировой войны. Семена, брошенные им в землю Германии, дадут кровавые всходы — во время Второй мировой войны погибнут миллионы немцев3. Ненависть посеять легко, а выпалывается она плохо...
Итак, Первая мировая. К концу 1914 года, через четыре месяца после ее начала, 300000 французов были убиты и 600 000 ранены. Мужское население страны в то время составляло 20 000 000 человек, половина из них была призывного возраста. К концу войны погибло почти 2 000 000 французов, в основном служивших в пехоте, которая была главным родом войск и потеряла 22 % списочного состава. Самые тяжелые потери понесли младшие возрастные группы: от 27 до 30% призывников 1912-1915 годов. Многие из этих молодых людей
1 Cm.: Ward G.y Gibson E. Courage Remembered. London, 1989. P. 89, 90.
2 Cm.: Whalen R. Bitter Wounds: German Victims of the Great War, 1914-1939. Ithaca and London: Cornell University Press, 1984. P 33.
3Cm.: Ackermann V. La vision allemande du soldat inconnu // J.-J. Becker et al. Guerres et cultures, 1914-1918. Paris, 1994. P 390, 391.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
17
еще не успели создать семьи... Тем не менее в 1918 году во Франции насчитывалось 630 000 вдов погибших солдат, а огромное число француженок война лишила шанса выйти замуж. В 1921-м на 45 французских мужчин в возрасте от 20 до 39 лет приходилось 55 женщин. Из 5 000 000 раненных на войне несколько сотен тысяч получили тяжелые увечья — лишились рук, ног или зрения. Большие страдания выпали на долю тех, у кого было изувечено лицо; некоторые оказались обезображены настолько, что предпочли жить в специально построенных для инвалидов закрытых поселках1.
В Германии военное поколение понесло не меньшие потери. Численность возрастных групп 1892-1895 годов рождения, мужчин, которым к моменту начала войны было от 19 до 22 лет, сократилась на 35-37%. В целом из 16 000 000 человек, родившихся в период с 1870 по 1899-й, погибло 13 %, примерно по 465 600 в каждый год войны. Самые большие потери, как и в других армиях, понес офицерский корпус — 23 % убитых (25 % кадровых офицеров) против 14% рядовых и младших командиров. Среди немецких инвалидов 44 657 лишились ноги, 20877 — руки, 1264 — обеих ног и 136 — обеих рук. 2547 человек ослепли — малая доля получивших ранение в голову, которое, как правило, оказывалось смертельным. Всего Германия потеряла 2 057 000 человек убитыми или впоследствии умершими от ран1 2.
Несмотря на огромные потери — в России и Турции точных данных о них нет, — Германию нельзя назвать самой пострадавшей страной, если рассматривать число погибших в процентном отношении ко всему населению. Такой страной стала Сербия... Из 5 000 000 человек, проживавших в ней до войны, 125 000 были убиты или
1 Cm.: Thébaud F. La guerre et le deuil chez les femmes françaises // Becker. Guerres. P 114, 115.
2 Cm.: Whalen. P. 41.
18
ДЖОН КИГАН
умерли от ран на фронте, а еще 650 000 гражданских лиц скончались от болезней и вследствие лишений — 15 % населения. В Британии, Франции и Германии потери составили от 2 до 3 %\
Даже эти небольшие доли стали причиной сильнейшей психологической травмы, поскольку пришлись на самую молодую и активную часть мужского населения. По мере того как та война уходит дальше в прошлое, все чаще в разном контексте можно услышать разговоры о том, что «потерянное поколение» — всего лишь миф, созданный романистами. По подсчетам равнодушных демографов, потери могли были быть быстро возмещены естественным приростом населения, а бесстрастные историки утверждают, что утрату близких пришлось пережить лишь небольшой части семей. В худшем случае, заявляют они, не вернулись с фронта только 20 %, а в среднем эта доля была меньше 10%. Для большинства же война оказалась просто перерывом в нормальной жизни, к которой общество вернулось, как только смолкли пушки.
Это не просто поверхностные суждения. Конечно, по сравнению с войной 1939-1945 годов Первая мировая была не такой уж трагичной и разрушительной. И материального ущерба она нанесла меньше. Не был разрушен и серьезно не пострадал ни один из крупных европейских городов, тогда как во время Второй мировой войны бомбардировкам подвергались все немецкие города. Бои на Восточном и на Западном фронте проходили в сельской местности. Поля сражений скоро снова превратились в посевы пшеницы или пастбища, а разрушенные снарядами деревни — за исключением тех, что находились в окрестностях Вердена, — отстроили заново. Война не обернулась серьезным ущербом культурному наследию Европы, который было бы очень трудно компенсировать: средневековая Палата суконщиков в Ипре 11 См.:]е1ак1с1.? В. ГЕзиэгу о£ Же Ва1кап5,2. СатЬпс1§е, 1985. Р. 121.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
19
сегодня стоит точно так же, как до обстрелов 1914- 1918 годов, как и городские площади Арраса и кафедральный собор в Руане, а сокровища Лёвена, сожженные в 1914-м в результате нехарактерного для той войны акта вандализма, потом тщательно и бережно восстановили.
Кроме того, во время Первой мировой войны гражданское население не подвергалось намеренному уничтожению и жестокому обращению, что было характерно для Второй мировой. За исключением Сербии и в самом конце войны Бельгии, жителей не изгоняли из домов, не лишали земли и мирных профессий. Геноциду подверглись лишь армяне в Турции, и, какими бы ужасными ни были действия турецких властей, причиной их стала скорее внутренняя политика Османской империи, чем сама война. Во время Первой мировой, в отличие от Второй мировой войны, не было перемещений населения, намеренно вызванного голода, экспроприаций, почти не происходило массовых репрессий и казней. Война, несмотря на попытки государственных пропагандистских машин доказать обратное и несмотря на ужасы на полях сражений, была до странности цивилизованной.
Тем не менее она нанесла ущерб цивилизации — рациональной и либеральной цивилизации европейского Просвещения, причем невосполнимый, и, как следствие, всей мировой культуре. Довоенная Европа, хотя она и была империей по отношению к большей части остального мира за пределами континента, проявляла уважение к таким принципам, как конституционализм, верховенство закона и представительное правление. В послевоенной Европе положение изменилось. От этих принципов полностью отказались в России после 1917 года, в Италии после 1922-го, в Германии после 1933-го, в Испании после 1936-го, и их лишь частично придерживались в молодых государствах Центральной и Южной Европы, созданных или увеличивших свою территорию в результате послевоенного пересмотра
20
ДЖОН КИГАН
границ. Через 15 лет после окончания войны почти везде поднял голову тоталитаризм — новый термин для системы, которая отвергала либерализм и конституционализм, вдохновлявшие европейских политиков с начала упадка монархий на рубеже ХУШ-Х1Х веков. Тоталитаризм — это политическое продолжение войны, но другими методами. Он объединял и милитаризировал массы своих граждан, одновременно ограничивая их электоральные права, возбуждая низменные политические инстинкты, маргинализируя и запугивая внутреннюю оппозицию. Меньше чем через 20 лет после того, как смолкли орудия Первой мировой войны — войны, которая должна была покончить с военными конфликтами, как характеризовали ее те, кто почти утратил надежду на ее окончание, Европа снова была объята страхом новой кровавой бойни, провоцируемой амбициями и действиями новых воинственных политиков, гораздо более агрессивных, чем те, кто был рожден долгим мирным периодом XIX столетия. Кроме того, полным ходом шло переоснащение армий тем оружием — танками, самолетами, подводными лодками, — которое во время Первой мировой существовало лишь в зачаточном состоянии и теперь угрожало превратить следующую войну в катастрофу еще большего масштаба.
Таким образом, Вторая мировая война, начавшаяся в 1939-м, вне всяких сомнений, была результатом войны 1914-1918 годов и в значительной степени ее продолжением. Обстоятельства Великой войны, как называли Первую мировую до середины 50-х годов XX века, — неудовлетворенность немецкоязычных стран своим положением среди других государств континента — остались теми же, как и ее непосредственные причины. Это конфликт немецкоязычного правителя со славянским соседом. Даже люди остались те же, хотя и занимали теперь другие должности. Морис Гюстав Гамелен, главнокомандующий французской армией в 1939-м, служил в штабе Жозефа
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
21
Фоша, командующего союзными войсками во время Первой мировой. Уинстон Черчилль, в 1939-м — первый лорд Адмиралтейства, занимал этот же пост в 1914 году. Адольф Гитлер, «первый солдат Третьего рейха», в августе 1914-го был в числе первых же добровольцев кайзера Вильгельма II. Не изменилась и география сражений. Берега реки Мёз (Маас) были ареной боев в обеих войнах, но в мае 1940-го немецкие дивизии форсировали ее с удивительной легкостью, а в 1914-1918 годах в окрестностях Вердена она стала для них непреодолимой преградой. Аррас, бывший для Британского экспедиционного корпуса центром окопной войны на Западном фронте, оказался местом единственного успешного контрнаступления британской армии в 1940-м. Небольшая речка Бзура к западу от Варшавы стала очень важным рубежом для операций на Восточном фронте как в 1939 году, так и в 1915-м. Многие из тех, кто ушел на фронт в 1939-м, маршировали в походном строю в 1914-м — более молодые и еще не выслужившие чинов, уверенные, что с победой вернутся домой до листопада. Однако те, кому посчастливилось остаться в живых, видели и разницу. В 1939 году все жили в ожидании войны, а ее угроза была реальной. В 1914-м, наоборот, война разразилась совершенно неожиданно, и люди, выросшие в уверенности, что кровопролитие больше никогда не затронет их континент, не были к ней готовы.
ЕВРОПЕЙСКАЯ ГАРМОНИЯ
Летом 1914 года процветающая Европа наслаждалась миром и покоем. И то и другое до такой степени зависело от международных связей и сотрудничества, что возможность войны на континенте никому просто не приходила в голову. В 1910-м в свет вышла книга «Великая иллюзия» и сразу стала чрезвычайно популярной. Ее
22
ДЖОН КИГАН
автор Норман Энджелл, будущий лауреат Нобелевской премии мира (1933), проанализировав экономическую взаимозависимость государств, к удовлетворению почти всех образованных людей, показал, что война неизбежно приведет к разрушению системы международных займов, вследствие чего она либо вообще не начнется, либо быстро закончится. Европейские промышленники и коммерсанты отнеслись к этому выводу благосклонно. После 20-летней депрессии, вызванной крахом Национального банка Австрии в 1873 году и поддерживаемой падением цен как на сырье, так и практически на все товары, в последние годы XIX века промышленное производство снова начало расти. Появились особые категории товаров — электротехника, химические красители, средства передвижения с двигателем внутреннего сгорания, привлекавшие покупателей. Были найдены источники сырья с низкой стоимостью добычи. Систему кредитования также поддерживали новые месторождения драгоценных металлов, прежде всего в Южной Африке. Рост численности населения — за период с 1880 по 1910 год на 35% в Австро-Венгрии, на 43% в Германии, на 26% в Британии, более чем на 50% в России — резко расширил международные рынки. Эмиграция (из Европы в Америку и Австралию с 1880 по 1910 год уехало 26000000 человек) также привела к росту спроса на товары, а значительное расширение заморских владений империй, как официальных, так и неофициальных, в Африке и Азии вывело миллионы жителей этих территорий на международный рынок — они являлись и поставщиками сырья, и потребителями готовых изделий. Вторая революция на транспорте — в 1893 году общий тоннаж пароходов впервые превысил тоннаж парусных судов — значительно ускорила и расширила межконтинентальную торговлю, а рост сети железных дорог в Восточной Европе и Российской империи (в Западной Европе и Соединенных Штатах он практи¬
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
23
чески закончился к 1870 году), где с 1893 по 1913-й их общая длина увеличилась с 31 000 до 71 000 километров, включил в мировую экономику огромный регион, богатый зерном, полезными ископаемыми, нефтью и лесом. Стоит ли удивляться, что в начале века банкиры вновь обрели уверенность и в первом десятилетии XX столетия обеспеченный золотом капитал свободно перемещался, в основном из Европы в Америку и Азию, в объемах до 350000000 фунтов в год, а доход от зарубежных инвестиций стал составлять существенную долю дохода частных лиц и компаний в Британии, Франции, Германии, Голландии и Бельгии? Экономика Бельгии, одной из самых маленьких стран Европы, в 1914 году была шестой в мире, и это стало результатом не только ранней индустриализации, но и беспрецедентной активности ее банков, торговых домов и промышленных предприятий.
Российские железные дороги, золотые рудники и алмазные копи Южной Африки, африканские и малазийские плантации гевеи — основного источника натурального каучука, скотоводство Южной Америки и Австралии, канадские поля пшеницы и практически все сектора экономики Соединенных Штатов, которая в 1913 году производила треть мировой промышленной продукции и уже вышла на первое место в мире, — все это требовало европейских капиталовложений. И Старый Свет не скупился на инвестиции. Большая их часть проходила через лондонский Сити. Несмотря на то что золотовалютные резервы Банка Англии были невелики — в 1890 году они составляли всего 24 000 000 фунтов (у Банка Франции их было 95 000 000, у Рейхсбанка 40000 000, у Федерального резерва США 142 000000), обширные связи частных банков и учетных домов — кредитных учреждений, занимающихся учетом векселей, выдачей краткосрочных кредитов, посредническими операциями между коммерческими банками и Центральным банком, страховых и транспортных компаний, а также
24
ДЖОН КИГАН
деятельность валютных и товарных бирж тем не менее сделали английских банкиров главными посредниками при совершении сделок купли-продажи и кредитования для всех развитых стран. Их влияние питало уверенность, столь убедительно выраженную Энджеллом, что любое нарушение непрерывного, ежедневного уравнивания дебета и кредита непременно разрушит не только доверие к монетарному механизму, на который полагается цивилизация, но и саму эту цивилизацию.
17 января 1912 года в своем выступлении перед банкирами с докладом «Влияние банковской деятельности на международные отношения» Энджелл утверждал: «Коммерческая зависимость в банковском деле проявляется сильнее, чем в любой другой профессии или сфере деятельности. Дело в том, что доход и кредитоспособность одного связаны с доходом и кредитоспособностью многих. Необходима уверенность в неукоснительном соблюдении взаимных обязательств, в противном случае начнут рушиться целые секции всего сооружения, и это со всей определенностью демонстрирует, что нравственность строится не на самопожертвовании, а на осознанной взаимной выгоде, на ясном и полном понимании всех тех нитей, которые связывают нас всех. И такое ясное понимание должно улучшить отношения не только между группами, но и между всеми людьми, привести к более эффективному сотрудничеству и более справедливому обществу»1.
У. Р. Лоусон, бывший редактор Financial Times, после окончаний этой речи заметил: «Совершенно очевидно, что мистер Норман Энджелл завоевал симпатии почти всего собрания».
В первые годы XX века не только банкиры (кстати, многие из самых известных лондонских банкиров были
1 Brock М. // Evans R. and von Strandmann H. The Coming of the First World War. Oxford, 1988. R 169.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
25
немцами) считали взаимозависимость государств условием международных отношений — необходимым условием, значение которого должно было только расти. И понимали это не одни лишь банкиры. В основе данного понимания лежали практические соображения. Революция в средствах связи (железные дороги, телеграф и почтовая служба) требовала международного сотрудничества, чтобы обслуживать новые технологии и чиновничество индустрии путешествий и связи. В 1865 году был основан Международный телеграфный союз, а в 1875-м — Международный почтовый союз. В 1882 году прошла Международная конференция по технической унификации на железных дорогах — слишком поздно для стандартизации железнодорожной колеи в Западной и Восточной Европе, ведь в России уже проложили более широкую колею, что затруднило использование ее железных дорог захватчиками в 1914 году (и в 1941-м, конечно), но в мирное время просто мешало коммерческим перевозкам. В 1873-м начала работать Международная метеорологическая организация, предназначенная для обмена информацией об изменениях погоды, чрезвычайно важной для морского транспорта, а в 1906-м появился Международный радиотелеграфный союз, занимающийся распределением частот для нового средства связи — радио. Все это были правительственные организации, деятельность которых поддерживалась договором или уставом, подписанным странами-участ- ницами. Одновременно торговый мир создавал собственные, столь же необходимые международные объединения. В 1890 году был организован Международный союз по изданию таможенных тарифов. В 1883-м подписана Конвенция по охране промышленной собственности, а 1895-м — Конвенция по охране литературной и художественной собственности. В 1913 году начал работу Комитет торговой статистики, а в 1905-м появился Институт сельского хозяйства, который соби¬
26
ДЖОН КИГАН
рал и публиковал статистику производства и продаж аграрной продукции. Отдельные отрасли и профессиональные союзы создавали собственные международные институты: в 1880 году был основан Международный союз торговых палат, в 1895-м — Международный союз страховщиков, в 1911-м — Ассоциация бухгалтеров, в 1906-м — Международная электротехническая комиссия, в 1897-м — Международный морской комитет, целью которого стала унификация норм морского права, в 1905-м прошла Балтийская и Беломорская морская конференция (для стандартизации морских перевозок). В 1875 году было организовано Международное бюро мер и весов, а первую Международную конвенцию об авторском праве подписали в 80-х годах XIX столетия. Без таких организаций не мог быть создан занимавший 1,5 квадратного километра лондонского Сити сектор покупок и продаж, страхования и дисконтирования, предоставления кредитов и займов.
Безусловно, международные связи не ограничивались одной коммерцией. Они охватывали науку, благотворительность и религию. После краха Римской империи в мире осталась единственная по-настоящему международная религиозная организация — католическая церковь с центром в Риме и многочисленными епархиями по всему свету. Тем не менее избранный в середине лета 1903 года папа Пий X был добровольным затворником в Ватикане, непримиримым врагом всех современных тенденций в богословии, который к либералам в рядах католиков относился с неменьшим подозрением, чем к протестантам. Среди последних тоже не наблюдалось единства — лютеране, кальвинисты, анабаптисты и представители независимых церквей самого разного толка о чем только не спорили. Как бы то ни было, представители некоторых конфессий сумели наладить сотрудничество хотя бы в миссионерской деятельности, в частности в 1865 году несколько протестантских церквей основали
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
27
миссию в Китае. В 1910-м в Эдинбурге состоялась Всемирная миссионерская конференция, которая укрепила и расширила это движение. Чуть раньше, в 1907-м, в Токио возникло международное христианское студенческое движение. Самой Европы дух сотрудничества в этой сфере почти не коснулся. Единственным протестантским объединением на континенте был Евангелический союз, основанный в 1846 году для противодействия католицизму.
Таким образом, из-за доктринальных разногласий сотрудничество между христианами было бессистемным. Общая вера — в 1914 году подавляющее большинство населения Европы являлось христианами, как формально, так и по своим убеждениям, — помогала объединиться в рамках благотворительности. Одной из первых таких тем стала борьба с рабством, христианская по своей сути. В 1841 году Британия, Франция, Россия, Австрия и Пруссия подписали соглашение о борьбе с рабством. Проводила эту политику Британия, военно-морской флот которой патрулировал побережье Западной Африки. Положения договора были расширены в 1899 году в Брюсселе — по иронии судьбы столице государства, в колонии которого Конго процветала жестокая работорговля. Тем не менее благодаря международному сотрудничеству к тому времени рабов через океан уже не переправляли. Общие усилия также требовались для противодействия торговле белыми рабами — женщинами и детьми, которых заставляли заниматься проституцией. В 1877 году в Женеве собрался Международный аболиционистский конгресс, за которым последовали две конференции — в 1899-м и 1901-м, а в 1910-м девять государств подписали конвенцию, устанавливающую за подобные действия уголовную ответственность.
Предметом озабоченности благотворительных организаций были также условия труда. В эпоху массовой
28
ДЖОН КИГАН
эмиграции правительства не могли да и не стремились регулировать благополучие тех, кто хотел начать новую жизнь в далеких землях. И все-таки стремление ограничить длительность рабочего дня и запретить детский труд повлияло на законодательство многих европейских стран, а впоследствии превратилось в международную тенденцию. К 1914 году многие государства Европы заключили между собой двусторонние договоры, защищающие права рабочих на социальное страхование и компенсации, ограничивающие женский и детский труд. Большая часть соглашений была направлена на защиту рабочей силы из числа мигрантов в приграничных районах. Типичное соглашение такого рода — договор 1904 года между Францией и Италией, гарантирующий одинаковые условия страхования и защиту прав гражданам обоих государств. Такие договоры стали реакцией властей на деятельность международных рабочих движений, особенно Первого интернационала, основанного в 1864-м в Лондоне при участии Карла Маркса, и Второго интернационала (1889, Париж). Именно их призывы к социальной революции заставляли правительства — в первую очередь правительство Бисмарка в Германии после 1871 года — принять трудовое законодательство как меру самозащиты.
Предметом международных соглашений стали и другие, уже существовавшие меры защиты населения, например от инфекционных болезней. Как правило, это был карантин для торговых судов дальнего плавания и для иммигрантов с Ближнего Востока, которые считались главным источником эпидемий в Европе. Торговлю алкоголем и наркотиками тоже пытались поставить под международный контроль. В 1912 году в Гааге представители 12 стран собрались на конференцию, на которой была подписана многосторонняя Международная конвенция по опиуму. Всех поставленных целей конференция не достигла, но стала свидетельством растущего
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
29
стремления правительств к совместным действиям. Такие действия позволили им справиться с пиратством. Также были заключены соглашения о взаимной выдаче преступников, за исключением тех случаев, когда обвинения могли быть признаны политическими. Страны, имевшие либеральные правительства, отказывались поддерживать тиранические режимы — несмотря на общее согласие с принципом абсолютного суверенитета. Впрочем, невмешательство во внутренние дела государств ограничивалось лишь христианским миром. Политика Османской империи по отношению к национальным меньшинствам привела к международной интервенции в Грецию в 1827 году и в Ливан в 1860-м. Попустительство китайских властей во время осады посольств в Пекине в период Восстания боксеров в 1900 году стало причиной широкомасштабной спасательной экспедиции международных сил, в которой участвовали британские военные моряки, русские казаки, французская колониальная пехота, итальянские берсальеры, подразделения немецкой и австро-венгерской армий, а также японская гвардия и морские пехотинцы США. Напомним, что исторически последние служили на военных кораблях, поддерживали команду в бою, осуществляли малые рейды на береговой полосе, охраняли офицеров от возможных бунтов матросов, несли охрану портов и военно-морских баз.
Спасательная операция оказалась успешной, продемонстрировав, что Европа способна на совместные действия, если захочет. И конечно, у нее была общность мыслей и чувств. Образованные классы стран Старого Света отличались и общностью культуры, в равной степени восхищаясь живописью великих итальянцев и фламандцев, музыкой Моцарта и Бетховена, великой оперой, средневековой архитектурой и возрожденным классицизмом, а также европейской литературой, как современной, так и недавнего прошлого. Данте, Шекспир,
30
ДЖОН КИГАН
Гете, Мольер, Мандзони, Гюго, Бальзак, Золя, Диккенс — всех их знал, хотя бы по именам, каждый европейский старшеклассник (в качестве иностранных языков школьники обычно изучали французский, немецкий и итальянский). Недовольство засильем в старших классах школы латыни и греческого росло, но книги Гомера, Тацита, Цезаря и Ливия входили в обязательную программу, а знакомство с классическими произведениями было повсеместным. Изучение трудов Аристотеля и Платона способствовало — несмотря на неразбериху идей, которую вызывали в XIX веке Гегель и Ницше, — общности философии. Фундамент классического образования, возможно, был даже более прочным, чем христианский. Выпускники европейских университетов не только получали похожее образование, но и приобретали схожие взгляды, и, хотя они составляли незначительное меньшинство населения, общность этих взглядов отражала то, что можно было безошибочно назвать единой европейской культурой.
Постепенно становился популярным культурный туризм. Простые люди путешествовали мало. Моряки, пастухи, перегонявшие стада через границы в горах между зимними и летними пастбищами, сельскохозяйственные рабочие-мигранты, повара и официанты, гастролирующие музыканты, бродячие торговцы, ремесленники, агенты иностранных компаний — эти люди были единственными чужаками, которых коренное население Европы встречало до 1914 года. Богатые путешественники являлись исключением. В XVIII столетии дальние поездки были развлечением для богатых. К началу XX века это удовольствие стало доступным для среднего класса благодаря повсеместному развитию сети железных дорог и гостиничной отрасли — первое способствовало второму. Важным источником информации для путешественников за границей были путеводители Карла Бедекера. В 1900 году вышло тринадцатое издание путеводи¬
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
31
теля по Риму, девятое по Восточным Альпам и седьмое по Скандинавии. Для большинства туризм стал предсказуемым и лишенным приключений. Самыми посещаемыми местами были Рим, Венеция и Флоренция, Париж и замки на Рейне. Кроме этого, люди ежегодно ездили на курорты Центральной Европы, такие как Карлсбад и Мариенбад, на Французскую и Итальянскую Ривьеру, а также в Альпы. Некоторые путешественники рисковали забираться еще дальше. Выпускники Кембриджа и Оксфорда и их наставники заложили европейскую традицию XX века — путешествие в Грецию. «Бедекер» — имя основоположника современного путеводителя стало его синонимом — по Австрии включал и Боснию, и в нем был раздел, посвященный Сараеву: «... многочисленные минареты и маленькие домики в окружении садов придают городу чрезвычайно живописный вид... Улицы по берегам реки населяют в основном иммигранты из Австрии, тогда как турки и сербы строят дома на склонах холмов... Сад резиденции австрийского коменданта под названием Конак открыт для всех желающих»1.
Летом 1914 года самым высокопоставленным гостем Сараева должен был стать эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник престола Австро-Венгрии. В данном случае он путешествовал по своей стране, однако члены королевских домов Европы часто отправлялись в заграничные поездки и их личное знакомство служило укреплению связей между странами. Интернациональные браки были редкостью даже среди высших слоев европейского общества, однако в правящих династиях такие альянсы оставались инструментом международных отношений. Дети королевы Виктории состояли в браке с представителями большинства царствующих домов континента протестантского вероисповедания, а ее внучке Виктории Евгении, ставшей королевой Испании, пришлось
1 Ваес1екег К. Агшпа. ЬархЩу 1900. Р 422-424.
32
ДЖОН КИГАН
перейти в другую конфессию. Внуки «бабушки всей Европы» в 1914 году занимали троны Великобритании и Германии, а к семье ее невестки, Шлезвиг-Голыитейн- Зондербург-Глюксбургам из Дании, принадлежали русская императрица, король Греции и король Норвегии. Утверждение, что европейские монархи приходились друг другу кузенами, можно считать справедливым. Даже австрийские Габсбурги, самые надменные из суверенов, иногда разбавляли свою кровь чужой, и, поскольку все государства Европы, за исключением Франции и Швейцарии, были монархиями, связи между ними стали обширными и прочными. Родственные связи дополнялись символическими. Немецкий кайзер был полковником 1 -го драгунского полка Великобритании и адмиралом Королевского флота, а его кузен, король Георг V, полковником прусского 1-го гвардейского драгунского полка. Австрийский император являлся полковником британского гвардейского драгунского полка, а среди почетных полковников подразделений австрийской армии числились короли Швеции, Бельгии, Италии, Испании, Баварии, Вюртемберга, Саксонии, Черногории, а также русский император.
Безусловно, в международных отношениях символические связи нельзя было считать твердой валютой — не больше чем родственные отношения или брачные узы. Европа XIX века не выработала надежных инструментов международного сотрудничества и дипломатического посредничества. Священный союз, это невольное детище Наполеона, постепенно зачах. Такая же судьба постигла антиреволюционный Союз трех императоров. Часто приходится слышать, что в 1914 году Европа была континентом откровенного национализма — и это соответствует действительности. Влияние католической церкви уже давно не распространялось на весь континент, а идея секулярного экуменизма умерла в 1804 году вместе со Священной Римской империей. Образовавшийся
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
33
вакуум пытались заполнить системой международных законов. Эта концепция оставалась слабой, поскольку самым главным принципом международных отношений, закрепленным Вестфальским мирным договором 1648 года, был суверенитет государств, что, в сущности, позволяло каждой стране руководствоваться только собственными интересами. Единственная область, в которой европейские государства согласились ограничить свой эгоизм, находилась не на земле — в 1856 году в Париже ведущие европейские державы подписали договор, предписывающий соблюдать на море нейтралитет и запрещавший боевые действия. Защитить медицинский персонал и лиц, состоящих на их попечении, была призвана первая Женевская конвенция, подписанная в 1864-м. В 1968 году в Санкт-Петербурге подписали соглашение, ограничивающее разрушительную силу оружия. Женевская конвенция основывалась на общих гуманитарных принципах, тогда как Санкт-Петербургская декларация не запрещала разработку автоматического оружия и взрывчатых веществ большой силы.
Необычным и новым стало решение императора Николая II созвать в 1899 году международную конференцию, посвященную не только усилению ограничений, накладываемых на вооружение, но и учреждению международного суда для разрешения споров между государствами. Историки рассматривают призывы Николая II к другим державам в Гааге как признание военной слабости России. Циники той эпохи утверждали то же самое. Им вторили профессиональные враги России в Германии и Австрии, но люди доброй воли, которых было немало, думали иначе. У них нашло отклик предупреждение русского императора, что усиление гонки вооружений — увеличение численности армий, создание тяжелой артиллерии и более крупных военных кораблей — превращает вооруженный мир в непомерное бремя для всех государств и если такое положение
34
ДЖОН КИГАН
сохранится, то приведет к той самой катастрофе, которую должно предотвратить. Отчасти именно благодаря изменению общественного мнения Гаагская конференция 1899 года пришла к согласию как по ограничению вооружений, в частности по запрету бомбардировок с воздуха, так и по созданию международного суда.
ЕВРОПЕЙСКИЕ АРМИИ
Недостаток международного суда заключался в том, что участие в нем должно было быть добровольным. «Самое главное, — писал американский делегат конференции, — что третейский суд... будет рассматриваться всеми странами как показатель искреннего желания способствовать миру [и] освободить народы от постоянного страха, что в любой момент может разразиться война»1. Немецкий делегат более реалистично заметил, что добровольный характер суда лишает его какого-либо способа воздействия, морального или иного, на любое государство. Немецкий делегат точнее, чем американский, оценивал ситуацию, сложившуюся в Европе на рубеже веков. Действительно, в обществе присутствовал абстрактный страх войны, однако он был неопределенным — просто ощущение, во что может вылиться современный военный конфликт. Но еще сильнее, особенно у политиков крупных стран, был страх последствий неспособности принять вызов самой войны. Каждая из держав — Британия, Франция, Германия, Россия, Австро-Венгрия — видела для себя определенные угрозы. Трем великим европейским империям, Германской, Австро-Венгерской и Российской, угрожало недовольство национальных меньшинств, особенно сильное в Австро-Венгрии, в которой главенствующее положение занимали немцы
1 Best G. Humanity in Warfare. London, 1980. R 140.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
35
и венгры, уступавшие по численности славянскому населению. Во всех трех империях выдвигались требования расширения демократии (в России просто требование демократии), причем опасность усиливалась в тех случаях, когда призывы к свободам и национализм шли рука об руку. В Британии и Франции, где все мужское население обладало избирательными правами, проблемы демократии не существовало. На них давил имперский груз другого рода: управление обширными заморскими доминионами в Африке, Индии, на Аравийском полуострове, в Юго-Восточной Азии, в Америке и на Тихом океане было источником не только национальной гордости, но и агрессивной ревности их европейских соседей. Британия пребывала в уверенности, что русские рассчитывают на влияние в Индии, с которой соседствовали их среднеазиатские владения. Эта уверенность, вероятно, была ошибочной, но стойкой. Немцам очень не нравилось, что у них мало колоний, и они стремились расширить те немногие, которые приобрели в Африке и на Тихом океане, всегда готовые вступить в спор — особенно с Францией — за влияние в нескольких регионах мира, еще не попавших под власть Европы.
На континенте, где горстка держав управляла многочисленными подчиненными народами, а две из них — Британия и Франция — владели большей частью остального мира, всеобщая подозрительность и соперничество были неизбежны. Это соперничество в основном провоцировала Германия, которая в 1900 году приняла решение (Закон о флоте) о строительстве военно-морского флота, способного противостоять Королевскому флоту Великобритании. Немецкий торговый флот был в мире вторым по величине, но британцы вполне справедливо решили рассматривать принятие Закона о флоте как необоснованную угрозу своему владычеству на море, длившемуся уже несколько столетий, и приняли ответные действия. К 1906 году стремление превзойти Гер-
36
ДЖОН КИГАН
манию в строительстве современных военных кораблей было самым важным и самым популярным элементом государственной политики Британии. Среди континентальных держав также наблюдалось сильнейшее соперничество в военной области. Ярким примером этого служит решение Франции, население которой составляло 40 000 000 человек, увеличить численность своей армии до уровня армии Германии — страны с населением 60 000 000. За короткое время решить эту задачу был призван так называемый Трехлетний закон 1913 года, продлевавший срок службы призывников. Соперничали между собой и другие страны, не в последнюю очередь Британия и Франция — в 1900-м они были союзницами в противостоянии Германии, но вступили в конфликт из-за колоний в Африке.
Общей чертой этих споров стало то, что для их разрешения не использовался процесс международного арбитража, предусмотренный решениями Гаагской конференции 1899 года. При возникновении угрозы конфликта — как это было во время первого (1905) и второго (1911) марокканских кризисов в отношениях Франции и Германии, вызванных стремлением последней ослабить французское влияние в Северной Африке, а также во время Первой (1912) и Второй (1913) Балканских войн, результаты которых не устроили Австрию, союзницу Германии, — великие державы не пытались использовать гаагские договоренности о международном арбитраже, а прибегали к традиционному методу, конкретным переговорам. В каждом случае удавалось добиться как минимум перемирия, но идея наднационального миротворчества, к которой указала путь Гаагская конференция, тогда так и не осуществилась.
И действительно, в первые годы XX века международная (это главным образом означало — европейская) политика определялась не поиском надежных способов предотвращения конфликтов, а привычным обеспече¬
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
37
нием безопасности посредством военного превосходства. Вылилось сие, как и предсказывал русский император в Гааге в 1899 году, в увеличение армий и флотов, создание более тяжелых орудий, возведение более мощных и обширных приграничных оборонительных сооружений. Впрочем, фортификация вышла из моды, поскольку военные стратеги тех лет были убеждены — по результатам успехов тяжелой артиллерии в противостоянии с кирпичом и цементом, например в Порт-Артуре во время Русско-японской войны 1904—1905 годов, — что пушки получили решающее преимущество. Сила, полагали они, переместилась от пассивной обороны к активному наступлению, что требовало быстрого перемещения на поле боя больших масс пехоты при поддержке мобильной полевой артиллерии. Не списывали со счетов и кавалерию, которая составляла значительную часть европейских армий. За несколько лет до 1914 года в немецкой армии было сформировано 13 подразделений конных егерей (Jager zu Pferde). Французская, австрийская и русская армии также увеличили численность кавалерии. Тем не менее генералы прежде всего рассчитывали на большие массы пехоты, вооруженной новыми магазинными винтовками, владеющей приемами рукопашного боя и приученной к мысли о неизбежности серьезных потерь для достижения успеха1. Большое значение импровизированных фортификационных сооружений — траншей и земляных укреплений (их устройство занимало мало времени), которые защищали стрелков и которые способствовали такому урону атакующих во время Англобурской войны, а также в Маньчжурии во время Русско- японской войны и на укрепленной линии под Чаталджей во время Второй Балканской, — было отмечено, но проигнорировано. Европейские теоретики военного дела
1 Cm.: Howard M. Men Against Fire // Paret P. Makers of Modern Strategy. New York, Princeton, 1986. P. 510-526.
38
ДЖОН КИГАН
верили, что хорошо подготовленную и мотивированную пехоту не остановят никакие линии окопов.
Таким образом, к числу великих начинаний Европы в начале XX столетия можно отнести военное строительство. После решительных побед прусской армии, состоящей из призывников и резервистов, над австрийцами в 1866-м и над французами в 1870-м все ведущие европейские державы (за исключением Британии, окруженной морями и охраняемой самым сильным в мире флотом) признали необходимость военной подготовки мужчин еще в юношеском возрасте, после чего они до самой старости оставались в распоряжении государства в качестве резервистов. В результате должны были появиться огромные армии из проходящих службу и находящихся в запасе солдат. В немецкой армии, считавшейся образцом для остальных, призывник первые два года своей взрослой жизни проводил в мундире — в казарме под надзором офицеров, а главное, младших командиров, которые всегда были рядом. В течение пяти лет после окончания действительной службы военнообязанный должен был ежегодно возвращаться в резервное подразделение своего полка на военные сборы. Затем, вплоть до достижения 39 лет, он оставался приписанным к резерву второй очереди, или ландверу, а с 39 до 45 лет — к резерву третьей очереди, ландштурму. Похожие системы существовали во Франции, Австрии и России. В результате внутри гражданского общества Европы была создана и поддерживалась другая, скрытая от глаз военная структура, насчитывающая миллионы человек, которые уже держали в руках винтовку, маршировали строем, терпели ругань сержантов и научились выполнять приказы.
Под гражданской географией Европы также скрывалась вторая, военная география — ее основу составляли военные районы и округа. Франция, состоящая из 90 административных департаментов, созданных Первой
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
39
республикой вместо старых королевских провинций — они имели приблизительно одинаковую территорию и были названы по местным рекам: Уаза, Сомма, Эна, Марна, Мёз (во время Первой мировой войны эти названия приобрели печальную славу), — была также поделена на 20 военных округов, и каждый из них включал четыре или пять департаментов. В мирное время в каждом департаменте располагался корпус регулярной армии, в случае войны становившийся центром формирования соответствующих дивизий резерва. XXI военный округ дислоцировался во Французской Северной Африке — колониальном владении, включавшем в себя Алжир, Тунис и Марокко. 42 дивизии регулярной армии численностью 600 000 человек в случае мобилизации дополнялись 25 резервными дивизиями и подразделениями вспомогательных резервных подразделений, в результате чего в военное время численность армии превышала бы 3 000 000 человек. От I военного округа (департаменты Нор и Па-де-Кале) до XVIII военного округа (Ланды и Пиренеи) военная география Франции повторяла гражданскую на всех уровнях. Подобная картина наблюдалась и в Германии, которая тоже была поделена на 21 военный округ, хотя большая численность населения обеспечивала большее число призывников и подразделений резерва1. I военный округ в Восточной Пруссии в мирное время был местом дислокации 1-й и 2-й пехотных дивизий, а в военное — также 1-го резервного корпуса и нескольких дополнительных подразделений ландвера и ландштурма, предназначенных для защиты центральных регионов Пруссии от возможного нападения России. В самой России военная география напоминала немецкую. То же самое можно сказать и об Австро-Венгрии, где многоязычный калейдоскоп из эрцгерцогств, королевств, княжеств и маркизатов
1 Cm.: German, French and Russian military district maps // Times History of the War, I. London, 1914.
40
ДЖОН КИГАН
формировал самую пеструю армию Европы, в которой были венгерские гусары, тирольские стрелки и боснийские пехотинцы в фесках и шароварах — напоминание о бывших турецких властителях1.
Несмотря на разнообразие внешнего вида подразделений европейских армий — французские алжирские стрелки в тюрбанах и вязаных жилетах, русские казаки в кафтанах и папахах и шотландские солдаты в килтах, пледах, со спорранами — отороченными мехом сумками, — их организация была схожей. Основной боевой единицей являлась дивизия. Порождение наполеоновской революции в военном деле, дивизия обычно состояла из 12 батальонов пехоты и 12 батарей артиллерии — всего 12 тысяч винтовок, 24 пулемета и 72 пушки. Ее атакующая сила была огромна. За одну минуту дивизия могла выпустить 120000 пуль (и даже больше, если использовать все пулеметы) и 1000 снарядов. Такую огневую мощь не мог себе представить ни один военачальник в предшествующих войнах. В 1914 году в Европе насчитывалось более 200 дивизий, как полностью укомплектованных, готовых идти в бой, так и резервных. Теоретически их огневой мощи было достаточно, чтобы за несколько минут полностью уничтожить друг друга. Вера в силу наступления вполне оправданна — выигрывал тот, кто первым обрушивал на противника весь огонь, на который был способен.
При этом военные теоретики не осознавали, что огневая мощь эффективна только при условии своевременности и точности, а это требует надежной связи. Беспорядочный огонь — пустая трата сил. Его должны корректировать наблюдатели. Им же вменяется в обязанность сообщать о перемещении цели, сигнализировать об успехе, предотвращать неудачу, координировать дей¬
1 См.: Lucas J. Fighting Troops of the Austro-Hungarian Empire. New York, 1987. P 84.
ТРАГЕДИЯ ЕВРОПЫ
41
ствия пехоты с артиллерийской поддержкой. Для такой координации необходима связь — если не мгновенная, то с минимальной задержкой между наблюдением и реакцией на него. В начале XX века ничего из сложного оснащения европейских армий такую возможность не обеспечивало. Средствами связи в них в лучшем случае были телефон и телеграф, а в худшем — устные приказы. Но ведь телефон и телеграф зависят от непрочных проводов, которые будут рваться, как только начнутся боевые действия, поэтому в случае нарушения связи единственным вариантом управления оставались непосредственно переданные распоряжения и команды, то есть возвращение к задержкам и неопределенностям прежних войн.
Эту трудность могли преодолеть радиосвязь и беспроволочный телеграф, которые к тому времени уже были — но только теоретически, а не практически. Радиоприемники и радиопередатчики того времени, требовавшие слишком больших и тяжелых источников питания, могли использоваться лишь на военных кораблях. В полевых условиях средством управления боем они не были. Беспроводные средства связи не только не имели важного стратегического значения в разразившейся войне, но и не играли существенной тактической роли, даже в ее конце. Такая же картина наблюдалась и на море, поскольку флоты не смогли решить задачу обеспечения скрытности радиосвязи во время боевых действий и в непосредственной близости от противника1. Оглядываясь назад, можно сделать вывод, что пребывавшая в зачаточном состоянии система хотя и обещала повысить эффективность всех средств, доступных участникам боевых действий, но была несовершенна технически и поэтому не могла обеспечить успех.
Возможности современных коммуникаций не помогли тем, кто посвятил свою жизнь войне, но еще
1 См.: Gordon Л. The Rules of the Game. London, 1996. P 354, 355.
42
ДЖОН КИГАН
меньше они помогли людям, которых профессия обязывала сохранить мир. Трагедия дипломатического кризиса, предшествовавшего началу боевых действий в августе 1914 года, затем вылившихся в четырехлетнюю катастрофу Первой мировой войны, заключалась в том, что государственные деятели и дипломаты все больше и больше утрачивали контроль над событиями. Будучи достойными и способными людьми, сотрудники правительственных канцелярий и министерств иностранных дел великих держав во время июльского кризиса оказались ограничены в своих действиях письменными нотами, процедурой шифрования и телеграфными сообщениями. Похоже, у них не хватало воображения представить возможности телефона, который мог бы преодолеть недостатки связи. Потенциал радио — доступный, но не использовавшийся — они также не замечали. Диалог европейских стран напоминал разговор глухих и вел к уничтожению континента и его цивилизации.
Глава вторая
Планы ведения войны
Полководцы всегда планируют свои действия. У Александра Македонского имелся план вторжения в Персию, который состоял в том, чтобы заставить армию Дария принять бой, а затем убить самого царя или взять его в плен1. У Ганнибала был план Второй Пунической войны: уклониться от встречи с римским флотом в Средиземном море, переправив карфагенскую армию по короткому морскому пути в Испанию, пересечь Альпы — история о его слонах хорошо известна — и атаковать римские легионы на их родной земле. Филипп II планировал одержать победу в войне с Англией в 1588 году: привести Непобедимую армаду в Ла-Манш, погрузить на суда армию, которая сражалась в восставших нидерландских провинциях, и высадить ее в Кенте. План герцога Мальборо по спасению Голландии в 1704-м состоял в том, чтобы оттеснить французскую армию в низовья Рейна и дать ей бой, когда удаленность от пунктов снабжения ослабит ее. Наполеон Бонапарт строил планы на каждый год своих военных кампаний: в 1798-м начать военные действия против европейских противников в Египте, в 1800-м разгромить Австрию и Италию, в 1806-м совершить блицкриг в Пруссию, в 1808-м завоевать Испа¬
1 См.: Keegan /. The Mask of Command. London, 1987. P 40, 42.
44
ДЖОН КИГАН
нию, а в 1812-м победить Россию. В 1861 году, в начале Гражданской войны в Соединенных Штатах, у северян было стратегическое решение — план «Анаконда» — по усмирению непокорного Юга путем блокады побережий и захвата территорий по линии реки Миссисипи. Даже у Наполеона III имелось нечто вроде стратегического плана в его неудачной войне против Пруссии в 1870 году: вторгнуться на юг Германии и побудить властителей этих земель выступить против Берлина1.
При этом все названные и многие другие планы составлялись на ходу, когда война была неминуема или уже шла. В 1870-м началась — хотя Наполеон III этого не понял — новая эра в стратегическом планировании. Теперь планы военных кампаний стали абстрактными — их составляли заранее и откладывали до тех пор, пока не представится случай претворить в жизнь. Разработка планов имела два отдельных, хотя и связанных друг с другом ключевых пункта. Первым было развитие сети железных дорог, начавшееся в 30-х годах XIX столетия. Генералы быстро поняли, что железнодорожное сообщение станет настоящей революцией в военном деле, ускорив перемещение и снабжение войск — раз в десять по сравнению с передвижением пешком и на лошадях. Почти так же быстро им стало ясно, что такие перемещения необходимо детально планировать. Любому дальнему походу и в прошлом предшествовала подготовка. Представление о том, что в древности и в Средние века армии отправлялись в неизвестность, не более чем романтическая иллюзия. Александр Великий либо вел своих солдат вдоль побережья на расстоянии не более 120 километров от флота с провиантом, либо высылал вперед лазутчиков, которые подкупали персидских чиновников, чтобы обеспечить войска продовольствием. Две трети необходимого для
1 См. особенно: Parker G. Chapter 5 // Murray W.y Knox M.t Bernstein A. The Making of Strategy. Cambridge, 1994.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
45
содержания армии Карл Великий получал от своих вассалов, на территории которых велась военная кампания1. После неудачного начала Третьего крестового похода Ричард Львиное Сердце выбрал такой маршрут, который позволял поддерживать постоянную связь со своим флотом, обеспечивавшим его провиантом1 2. Тем не менее до появления железных дорог то, что сегодня мы называем логистикой, было ненадежным, хотя маневр не исключался, поскольку, например, убыль животных, которые погибали от чрезмерных нагрузок или были съедены, восполнялась покупкой либо реквизицией. Для железнодорожного снабжения эти способы не годились. Паровоз нельзя было позаимствовать на ферме, а неразбериха с подвижным составом во время Франко-прусской войны, когда пустые вагоны, скопившиеся на товарных станциях, мешали прибытию полных и последние растянулись на многие километры, преподала французской армии урок, который она уже не забывала3. В военное время для железных дорог требовалось расписание — еще более строгое, чем в мирное. В этом убедились военачальники XIX века, поскольку мобилизация требовала, чтобы железные дороги, предназначенные для нагрузки в несколько тысяч пассажиров в месяц, перевозили миллионы человек за несколько дней. Таким образом, составление графиков железнодорожного движения становилось жизненно важной задачей и решать ее нужно было в мирное время.
Для этого требовались специалисты. К удовлетворению военных, соответствующие учебные заведения уже существовали — это были штабные училища. И второй опорный пункт для разработки стратегических планов реализовывался в их удиториях. Штабные училища, подобно техническим и коммерческим, воз¬
1 См.: Contamine Р. War in the Middle Ages. Oxford, 1984. P 26.
2 Cm.: Thompson J. The Lifeblood of war. London, 1991. Chapter 2.
3 Cm.: Howard M. The Franco-Prussian war. London, 1981. P 26, 27.
46
ДЖОН КИГАН
никли в XIX столетии. Подчиненные Наполеона учились военному делу у старших товарищей, а также на собственном опыте. Их искусство на полях сражений убедило противника в необходимости систематизации боевого опыта. В 1810 году в Пруссии была основана — в тот же день, что и Берлинский университет, — военная академия, задачей которой стала, подготовка штабных офицеров1. В самой Пруссии и в других странах уже существовали подобные заведения, но штабная работа, которой в них обучали, истолковывалась узко: делопроизводство, картография, составление сводок. Выпускники таких учебных заведений занимали низшие должности. Даже в 1854 году, через 55 лет после появления в Британии первого штабного училища, генералы британской армии, направлявшейся в Крым, выбирали себе начальников штабов дедовским способом — из числа друзей и знакомых1 2. В Пруссии к тому времени под влиянием чрезвычайно одаренного военного стратега и тактика Гельмута фон Мольтке штабное училище стало превращаться в настоящее учебное заведение по подготовке высших штабных офицеров. Курсантам прививали мышление военачальников и организовывали для них приближенные к реальности военные игры. Они изучали конкретную обстановку на местности во время «выездов в войска» и предлагали «решения» стратегических задач, стоявших перед государством (!). После блистательных побед Пруссии над Австрией в 1866-м и над Францией в 1870-м штабные учебные заведения в этих и других странах поспешно модернизировались — или создавались новые, усовершенствованные, такие как Высшая военная школа Франции (1880), Центр высших военных знаний в Париже (1908), так называемая школа
1 См.: Hittle /. The Military Staff. Harrisburg, 1961. Chapter 2.
2 Cm.: Hibbert C. The Destruction of Lord Raglan. London, 1984. P. 15, 16.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
47
маршалов1. Методы обучения, включавшие военные игры и выезды офицеров штаба в войска, копировали прусские. Немецкие учебники перевели на французский язык. В процессе обучения анализировалась новейшая военная история, а лучшие выпускники, которые получали назначение на высшие штабные должности армий — конкуренция была жесткая! — должны были составлять планы мобилизации и железнодорожные расписания для развертывания войск, разрабатывать ответы на любые возможные угрозы национальной безопасности. Как это ни странно, в мире дипломатии подобных учебных заведений не было. Еще в XVIII веке в Оксфорде появилась кафедра современной истории, которая готовила будущих дипломатов, однако в 1914 году британское Министерство иностранных дел по-прежнему набирало многих сотрудников из числа молодых людей, отцы которых дружили с послами.
Таким образом, дипломатия оставалась искусством, которому обучали в посольствах. В ней культивировались широта и благородство взглядов. До 1914 года европейские дипломаты были единственным по-настоящему интернациональным классом. Все они знали друг друга, а общим языком у них был французский. Каждый защищал интересы своей страны, но тем не менее все полагали, что задача у них общая — предотвратить войну.
Послы Франции, России, Германии, Австрии и Италии, которые под председательством сэра Эдварда Грея сумели урегулировать Балканский кризис 1913 года, отстаивали свои национальные интересы, зачастую противоречивые и взаимно опасные. В то же время они были абсолютно уверены в неподкупности и порядочности друг друга, придерживались одинаковых взглядов на свою профессию и прежде всего стремились избежать большого конфликта. Дипломаты старой школы
1 См.: Porch D. The March to the Marne. Cambridge, 1981. E 331.
48
ДЖОН КИГАН
не виноваты... в том, что Европа была уничтожена Первой
мировой войной... События направлялись совсем другими, не
имеющими отношения к дипломатии силами и интересами»1.
Так писал Гарольд Николсон, сын дипломата и сам дипломат старой школы. Среди не связанных с дипломатией интересов, на которые он намекает, не последнее место занимали интересы профессиональных военных. Они стремились развязать войну не более, чем дипломаты, но мыслили иначе: как в случае международного кризиса получить военное преимущество, а не как этот кризис разрешить. Их взгляды определялись программой штабного училища, которая, в свою очередь, была обусловлена необходимостью мобилизации, сосредоточения и развертывания войск в соответствии с возможностями железных дорог. И хотя историк А. Дж. П. Тейлор явно ошибался, когда легкомысленно характеризовал начало боевых действий в 1914 году как войну по железнодорожному расписанию, поскольку государственные деятели могли предотвратить ее в любой момент, если бы захотели это сделать и проигнорировали советы профессиональных военных, тем не менее в более глубоком смысле эта характеристика была точной. Из-за того что именно расписания сыграли такую важную роль в победе Пруссии над Францией в 1870-м, их составление неизбежно стало доминировать в европейской военной мысли. Точкой отсчета стал день мобилизации, M-Tag, как называли его немцы. Далее жесткий график определял, сколько войск может быть перемещено к той или иной приграничной зоне и с какой скоростью, какое количество припасов нужно им доставить и какой ширины будет фронт, где к определенному сроку можно развернуть противостоящие врагу войска. Одновременно рас-
1 Nicolson H. The Evolution of Diplomatie Method. London, 1954. P. 75.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
49
считывались возможности противника. Таким образом, первоначальные планы ведения войны основывались на строгих математических выкладках, которые штабные офицеры предъявляли государственным деятелям. Жозеф Жак Сезер Жоффр, начальник французского Генерального штаба в июле 1914 года, считал, что выполнил свою задачу, предупредив военного министра, что каждый день промедления при объявлении всеобщей мобилизации неизбежно приведет к потере 25 километров территории страны. Заимствованный метеорологами термин «фронт», который описывает движение областей высокого и низкого давления, берет начало в стратегии Первой мировой войны и позволяет глубже понять военное мышление в период непосредственно перед ее началом1.
К началу XX века все европейские армии имели разработанные планы войны, в большинстве случаев примечательные своей негибкостью. В то, что сегодня называют политикой национальной безопасности, не был интегрирован ни один из них... Систему национальной безопасности разрабатывают политики, дипломаты, главы разведывательных служб — она призвана защитить жизненно важные интересы страны, а в то время сие было невозможно. Военные планы являлись совершенно секретными, и знали о них лишь те, кто их непосредственно составлял. В мирное время эти планы не сообщались не только гражданским главам правительств, но зачастую и руководителям других ведомств1 2. В 1915 году, например, командующий итальянским флотом узнал о решении объявить войну Австрии в день, когда об этом стало известно официально, а глава австрийского Генерального штаба, ни во что не ставивший министра иностранных дел, не информировал его о взглядах воен¬
1 См.: Kern S. The Culture of Time and Space. Cambridge, Mass., 1983. P 270-273.
2 Cm.: Sullivan B. The Strategy of the Decisive Weight: Italy, 1882- 1922 // Murray у Knox, Bernstein. P 332.
50
ДЖОН КИГАН
ных на возможность вступления в войну России1. Только в Великобритании, где в 1902-м был создан Комитет обороны империи, состоявший из политиков, государственных служащих, дипломатов, а также военачальников и руководителей разведки, военные планы обсуждались открыто, однако в комитете занимались в основном делами армии, поскольку командование военно-морских сил Великобритании, считавшее себя наследником адмирала Нельсона, имело собственный план победы в войне, нечто вроде второго Трафальгарского сражения, и поэтому смотрело на обсуждения в комитете свысока1 2. В Германии адмиралы тоже получали крохи информации. Кайзер и высшие военачальники вообще к 1889 году сумели отстранить от формирования политики в области обороны и Военное министерство, и парламент — военным планированием занимался исключительно Генеральный штаб. Даже премьер-министру Теобальду фон Бет- ман-Гольвегу подробности плана войны не раскрывали вплоть до 1912 года, хотя он разрабатывался с 1905-го.
Как бы то ни было, этот план — он по имени автора назывался планом Шлифена — был самым важным правительственным документом из всех написанных в какой-либо стране в первое десятилетие XX века. Можно даже утверждать, что это был главный официальный документ столетия, поскольку последствия того, что произошло на полях сражений, а также пробужденных им и не сбывшихся надежд ощущаются и сегодня. Безусловно, влияние написанных на бумаге планов на разворачивающиеся события не следует преувеличивать. Результат определяют не планы. Приведенные в исполнение, они редко реализуются в точности — последующие события по природе своей непредсказуемы и превосходят
1 Cm.: Stone N. Moltke and Conrad, // R Kennedy. The war Plans of the Great Powers. London, 1979. P 234.
2 Cm.: McDermot J. The Revolution in British Military Thinking from the Boer War to the Moroccan Crisis // Kennedy. P 105.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
51
самые смелые ожидания кабинетных стратегов. Именно это и произошло с планом Шлифена. Он никоим образом не вверг Европу в пучину Первой мировой. Сама война стала результатом решений, принятых — и не принятых — многими людьми в июне и июле 1914 года, а не офицерами немецкого Генерального штаба или одним из них за много лет до этого. Точно так же неудача плана Шлифена, а он потерпел неудачу, не определила ход того, что происходило дальше. Это был план победы в быстрой войне. Долгая война, разразившаяся в Европе, могла быть предотвращена решением воюющих сторон прекратить боевые действия после первых безрезультатных столкновений. Тем не менее план Шлифена — выбором места для начала войны и тактикой немецкой армии на этом театре военных действий — определял, будучи введенным в действие, средоточие кризиса, а также предусматривал возможность политического расширения войны, а значит, и вероятность ее продления. В сам план была заложена опасная непредсказуемость — непредсказуемость быстрой победы, которую он должен был обеспечить, и еще большая непредсказуемость последствий, если поставленная цель не будет достигнута.
План Шлифена стал результатом кропотливой работы. Альфреда фон Шлифена назначили начальником немецкого Генерального штаба в 1891 году, и он сразу принялся обдумывать стратегию обеспечения безопасности страны в сложившейся политической обстановке. В наследство от предшественников, великого Молотке и Вальдерзе, Шлифену достались планы, исходным пунктом которых было географическое положение Германии между Францией, настроенной после поражения в войне 1870 года и потери Эльзаса и Лотарингии явно враждебно, и Россией, давней союзницей Франции. В худшем случае это сулило войну на два фронта. Мольтке и Вальдерзе исключали вероятность успеха в войне против Франции, защищенной чередой крепо¬
52
ДЖОН КИГАН
стей и потратившей значительные средства на модернизацию своих вооруженных сил, и поэтому полагали, что немецкой армии следует вести оборонительные бои на западе, используя Рейн в качестве естественной преграды для сдерживания французского наступления, а главные силы развернуть на востоке. Однако и там цель армии ограничивалась созданием оборонительного рубежа непосредственно по ту сторону российской границы. В 1879 году Мольтке писал, что для немцев не представляет интереса развивать успех за пределы принадлежавшего Российской империи Царства Польского и вторгаться во внутренние области России. Великий военный теоретик помнил катастрофу, которой закончился поход Наполеона на Москву1.
Шлифен, участник Австро-прусской войны 1866 года и Франко-прусской 1870-1871 годов, об этом тоже помнил. При этом Шлифен, получивший образование в созданной Мольтке системе подготовки штабных офицеров, воспринял даваемые ею знания, но не ее дух. Настаивавший на тщательном военном анализе, Мольтке всегда старался приспособить стратегические идеи к дипломатическому курсу страны. Они с Бисмарком, несмотря на политические разногласия, прислушивались к мнению друг друга. Шлифена внешняя политика не интересовала. Он был убежден в том, что все решает сила. Молодой немецкий кайзер — Вильгельм II взошел на престол в 1888 году — выражал недовольство «перестраховочным» договором с Россией, который Бисмарк заключил в 1891-м и который обеспечивал нейтралитет Российской империи, если Германия нападет на Францию, а также нейтралитет Германии в случае нападения России на Австро-Венгрию, союзницу немцев, поэтому, после того как Шлифена назначили начальником Гене¬
1 См.: Turner L. The Significance of the Schlief fen Plan // Kennedy. P. 200.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
53
рального штаба, ему была предоставлена полная свобода действий в реализации его идеи силы1. Шлифен действовал как шахматист, просчитывающий ходы. Фигур на доске у него было немного: Франция слабее Германии, но защищена крепостями; Россия слабее Германии, но за нее огромная территория; союзная Австрия слаба, но настроена враждебно по отношению к России, вследствие чего полезна в качестве отвлекающей силы или даже противовеса; Италия, союзница Германии и Австрии, крайне слаба, и ее можно не принимать во внимание; Британию тоже можно не учитывать... Здесь нужно пояснить, что Шлифена до такой степени не интересовала военно-морская мощь страны, что он и думать не думал о немецком флоте. А вот кайзер к нему все больше благоволил1 2.
С учетом соотношения сил, а он учитывал только это, Шлифен в конце концов разработал план, предусматривавший, что в случае войны семь восьмых немецкой военной мощи будет использовано в решительном наступлении на Францию — это была рискованная ставка, и в случае неудачи немецкий монарх мог лишиться трона. Однако возможность неудачи Альфред фон Шлифен даже не рассматривал. Уже в августе 1892 года он решил, что основной удар должен быть нанесен на западе, а не на востоке, как планировали Мольтке и Валь- дерзе. В 1894-м Шлифен предложил план уничтожения французских крепостей, построенных вдоль границы Германии и Франции. В 1897 году, признав, что немецкая тяжелая артиллерия не в состоянии разрушить оборонительные сооружения, он стал убеждать себя, что нарушение нейтралитета Бельгии и Люксембурга не должно стать препятствием для наступления. Другими словами, Шлифен хотел нейтрализовать французские крепости,
1 См.: Taylor Л.].Р. The Struggle for Mastery in Europe. Oxford, 1954. R 317.
2 Cm.: Ritter G. The Schlieffen Plan. London, 1958. P. 71.
54
ДЖОН КИГАН
обойдя их. Планы, составленные в период с 1899 по 1904 год и протестированные, как сказали бы сейчас, во время военных игр и штабных учений, предполагали наступление через Люксембург и южную часть Бельгии силами, превышающими две трети всей немецкой армии. Наконец, в итоговом документе — меморандуме, законченном в декабре 1905 года, непосредственно перед тем, как уйти в отставку с поста начальника Генерального штаба, который он занимал 14 лет, — Шлифен отбросил осторожность. Нейтралитет Бельгии — его гарантами с 1839 года выступали Британия, Франция и Пруссия — должен быть не аккуратно «обойден», а просто сметен. Почти вся немецкая армия, развернутая в линию от швейцарской границы до Северного моря, перейдет в масштабное наступление, сначала через Бельгию, с правым флангом, проходящим к северу от Брюсселя, затем через равнины Фландрии, так чтобы на двадцать второй день после мобилизации подойти к границе Франции. На тридцать первый день линия немецких войск должна была проходить по рекам Сомма и Мёз, и с этой позиции правый фланг поворачивал на юг, охватывал Париж с запада и начинал теснить французскую армию к левому флангу, наступавшему из Эльзаса и Лотарингии. Таким образом французская армия попадала в огромные клещи глубиной 650 километров и с расстоянием между флангами больше 300 километров. Решительный натиск заставит французов принять генеральное сражение, которое они, конечно, проиграют. На сорок второй день с начала мобилизации война на западе будет победоносно завершена. Немецкую армию тут же по железной дороге перебросят через Германию на восток, где она нанесет сокрушительное поражение русским1.
Альфред фон Шлифен продолжал совершенствовать свой план даже после ухода в отставку, вплоть до самой
1 См.: Ritter. Р 22-25, 27-48. Карты 1, 2, 3, 6.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
55
смерти в 1913 году. Другое занятие он просто не мог себе представить. Будучи начальником Генерального штаба, Шлифен зачастую работал до полуночи, а отдыхом для него служило чтение книг по военной истории дочерям. Военная история была второй страстью Шлифена — после разработки планов войны. До назначения на пост начальника Генерального штаба он несколько лет занимал там должность военного историка, однако историю войн всегда изучал с чисто технической точки зрения — их^причины, как и последствия, Шлифена не интересовали1. Образцовым сражением он считал битву при Каннах, в которой армия Ганнибала в 216 году до н.э. нанесла сокрушительное поражение превосходящим ее по численности римским войскам. Когда карфагенский центр
1 См.: Craig G. The Politics of the Prussian Army. New York, Princeton, 1955. P.278,279.
56
ДЖОН КИГАН
прогнулся под ударом римлян, стоящие на флангах войска ударили по втянувшимся в глубь построения легионам, после чего пехота и конница Ганнибала окружили главные силы римлян. Именно этот тактический маневр, принесший победу, вдохновил Шлифена на составление своего плана. В сражении при Каннах немецкий стратег видел воплощение полководческого таланта вне зависимости от дипломатии, политики, психологии битвы и даже обеспечения тылов.
Альфред фон Шлифен не всегда был штабным офицером — военную карьеру он начинал в уланском полку, но об этом, похоже, уже не помнил. В войнах 1866 и 1870-го он уже служил в штабе, в 1884-м стал военным историком, а после 1891 года свел работу над своим планом к чистой абстракции, командуя армиями на бумаге. Он занимал должность начальника Генерального штаба очень долго, и высокомерие, а также надменность и вера в собственную непогрешимость в расчетах, свойственные ему и до того, привели к тому, что Шлифен свел войну — по крайней мере для себя — до выверенного раз и навсегда алгоритма. Ярким примером этого служит выдержка из его меморандума 1905 года:
По возможности немецкая армия должна выиграть сражение охватом правым флангом. Делать все следует максимально решительно. С этой целью восьми армейским корпусам и пяти кавалерийским дивизиям надлежит форсировать Мёз, используя пять переправ ниже Льежа, и наступать в направлении Брюсселя и Намюра. Девятый армейский корпус присоединится к ним, переправившись через Мёз выше Льежа, после того как возьмет крепость Гюи.
Шлифен был одержим перемещением войск на картах, но не стремился к численному превосходству немецкой армии над противником. Как отмечает Хольгер Хервиг, начальник германского Генерального
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
57
штаба разделял опасения прусского генералитета, что при увеличении численности в армии окажутся социалисты из больших городов, а сейчас она, слава богу, состоит из аполитичных деревенских парней* 1. Впрочем, в 1905 году Шлифен предложил сформировать 33 новых пехотных батальона. Причина заключалась в том, что, по расчетам генерал-фельдмаршала, именно их могло не хватить для успешной реализации разработанного им плана. На первом этапе Шлифену дополнительных сил не требовалось, но численность населения Германии быстро увеличивалась, и страна могла без труда поставить под ружье много новобранцев. Шлифен решал свою шахматную задачу: как победить в скоротечной войне, используя имевшиеся у него силы. Конечно, он мечтал повторить, а лучше превзойти успехи, достигнутые фон Мольтке в 1866 году в войне против Австрии и в 1870-м против Франции, — эти кампании длились шесть и семь недель соответственно. Главной же целью Шлифена было избежать войны на истощение. «Стратегия изнурения противника, — писал он, — неприемлема, если на снабжение миллионов потребуются миллиардные расходы»2.
Альфред фон Шлифен не дожил до того времени, когда стало ясно — на примере Гитлера, — что крушение даже самых блестящих планов агрессии неизбежно приводит к войне на истощение. Тем не менее Шлифен был прав — с учетом обстоятельств своего времени, — когда ограничивал масштабы наступления. План Гитлера провалился, потому что после быстрых побед на западе он поверил в то, что сможет повторить успех на огромных пространствах востока. Шлифен этих пространств опасался. Он понимал, что марш пешей и конной армии
1 См.: Herwig Н. Strategie Uncertainties of a Nation State: Prussia- Germany, 1871-1918 // Murray, Knox, Bernstein. R 259.
1 Ibid. R 260.
58
ДЖОН КИГАН
по бескрайним просторам рано или поздно сведет ее наступательный порыв на нет. Не в последнюю очередь поэтому его полуночные бдения проходили над картами Фландрии и Иль-де-Франс, исторической области во Франции и региона в центральной части Парижского бассейна, — там он перемещал корпуса и дивизии, двигал фланги, форсировал реки, брал крепости. Шлифен считал, сколько нужно немецких войск для противостояния силам, которые способна развернуть Франция, прикидывал их соответствие пропускной способности бельгийских и французских железных дорог. Трудности это не представляло — подобные вычисления составляли основу подготовки в штабных училищах: по заранее разработанным таблицам курсанты перемещали длину колонны на марше — например, 29 километров для армейского корпуса — на карту и определяли, какое количество войск может быть перемещено через данный сектор и с какой скоростью. Предел для форсированного марша равнялся 32 километрам — именно таким могло быть наступление корпуса по одной дороге; однако хвост 29-километровой колонны уже оказывался у границы дневного перехода. Трудность была в том, что неизвестно, сколько окажется дорог. При наличии двух параллельных хвосты колонн пройдут только половину максимального расстояния, при четырех дорогах — три четверти и т. д. В идеале подразделения армейского корпуса должны были наступать развернутой линией, и тогда все они совершили бы дневной переход длиной в 32 километра, но на практике, как признавал в одном из приложений к своему плану сам Шлифен, параллельные дороги располагались в лучшем случае в 1,5 километра друг от друга. На театр военных действий шириной более чем 300 километров требовалось переместить около 30 армейских корпусов, так что фронт наступления каждого корпуса составлял 10 километров, и на этом промежутке можно было найти не больше семи параллельных дорог. Недостаточно, чтобы
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
59
к концу дня хвосты колонн догнали передовые части. Недостаток серьезен сам по себе, но еще серьезнее абсолютная невозможность любой попытки сосредоточить большее количество войск в необходимом радиусе. Они там просто не помещались1.
Безусловно, то внимание, которое Шлифен уделял цифрам, было оправданно. Его план основывался на математических реалиях. Как признавал сам генерал- фельдмаршал в последнем дополнении, любая попытка увеличить количество войск на дорогах — а возможно, даже перемещение тех, что уже имеются, — приведет к транспортному коллапсу: «лишние массы войск окажутся позади линии фронта»1 2. К несчастью для немцев, в основе плана Шлифена лежала не только математика. Начальник Генерального штаба оказался во власти эмоции, и эмоцией этой было самообольщение. Альфред фон Шлифен мечтал повторить великие победы 1870 года, но не на франко-германской границе, поскольку понимал, что французы не окажут немцам любезности, второй раз неосмотрительно вторгнувшись на территорию Германии, а в центре самой Франции. Несмотря на то, что, как неоднократно подчеркивал сам Шлифен, Франция представляла собой огромную крепость, защищенную как снаружи — на границе, так и внутри. Париж, например, был окружен современными фортификационными сооружениями. Бельгия тоже укрепилась, но через нее лежал путь в обход французских крепостей, и армия этой страны была слишком мала, чтобы долго сопротивляться немецким войскам. Правда, в этом случае путь до Парижа удлинялся, а фронт наступления сужался. Отсюда и вытекала одержимость дорожной сетью, поиском коридора через Фландрию к Иль-де-Франс и Парижу, по которому корпуса правого фланга могли
1 См.: Шпег. Р 173.
21Ы(1. Р 180.
60
ДЖОН КИГАН
двигаться достаточно быстро, чтобы достичь поля решительного сражения в течение шести недель со дня объявления мобилизации. Если не уложиться в эти сроки, со своих бескрайних просторов могут появиться русские и разгромить небольшие силы, оставленные для защиты восточных подступов к Берлину.
Мечта рассказывала о вихре, урагане, а расчеты предупреждали о затихающем шторме. В своей записке 1905 года «Война против Франции» Шлифен выразил собственные опасения. «Очень важно, — отмечал он, — максимально ускорить продвижение правого крыла немецкой армии. Командование должно постоянно следить за маршрутами и соответственно регулировать движение»1. По его собственному признанию, средняя скорость марша подготовленных войск составляет 20 километров в день. Приказы ускорить движение или сменить маршрут не смогут на это повлиять. Кроме того, следовало учитывать то, что Шлифен называл убывающей силой наступления. «Кадровые части необходимо беречь для битвы и не привлекать их к охране линий связи, осаде или штурму крепостей»* 2. Конечно, следует охранять железные дороги, необходимые для снабжения армии, а также занять крупные города и густонаселенные провинции Бельгии и севера-запада Франции3. Выполнение этих задач оттягивало на себя боевые подразделения армии. Могли быть и другие непредвиденные обстоятельства: если англичане высадятся на континенте и начнут наступление, немецкая армия остановится, разобьет их и продолжит операцию против французов. Высадятся англичане или нет, дополнительного времени на эту задержку не предусматривалось. В одном из примечаний к своему плану Шлифен также указывал на то, что
х Ritter. Р 139.
2 Ibid. Р 141.
3 Ibid. Р. 142.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
61
после поражения 1870 года французы жаждут реванша: «...теперь, когда они пропитались наступательным духом, мы должны предполагать, что часть [их армии], которая не будет атакована, сама пойдет в наступление»1. Появлялась мрачная перспектива войны на истощение, долгих боев с большими потерями. Опасность существовала в любом случае: «Если противник не отступит, войска по всей линии фронта должны пытаться, как при осаде крепостей, вступать в бой на каждой позиции, днем и ночью, наступая, вгрызаясь в боевые порядки врага и снова наступая»1 2. Тревожило Шлифена и другое: «... если французы отойдут за Марну и Сену... война затянется надолго»3.
Это не единственные ноты неуверенности. Есть и иные. В решающий момент для масштабного наступления через Бельгию и север Франции нужно будет много войск: «Необходимо задействовать большие силы... Потребуется восемь армейских корпусов. Мы можем гордиться численностью населения Германии, огромными людскими ресурсами, имеющимися в нашем распоряжении, но из этих ресурсов уже получено столько обученных и вооруженных людей, сколько они могут дать... Восемь армейских корпусов чрезвычайно необходимы на правом фланге или позади него». Шлифен призывал к формированию этих восьми корпусов, которые увеличили бы силу армии на четверть, из резервов — необученного пополнения и ландвера (резервистов постарше), даже несмотря на то, что разделял опасения других военачальников по поводу проникновения в армию ненадежных элементов. А вот и новые поводы для беспокойства: «Количество корпусов [из восьми], которые можно будет перебросить [на правый
1 Ritter. R 174.
2 Ibid. R 144.
3 Ibid. R 145.
62
ДЖОН КИГАН
фланг], зависит от пропускной способности железных дорог... [они] необходимы для окружения Парижа... Их наступление и атака на позиции противника показаны на карте З»1.
В этом месте тот, кто внимательно знакомился с планом Шлифена, заметит, что он рушится: на карте 3 не показано, как новые корпуса наступают на Париж — главный опорный пункт «мощной крепости», которой немецкий генерал-фельдмаршал считал Францию, — и окружают его. Корпуса просто появляются на ней, но без указаний, как они оказались в пригородах столицы. Пропускная способность железных дорог в данном случае значения не имеет. Согласно плану Шлифена, в вагонах наступающие части должны были доехать только до границы Германии с Бельгией и Францией. Затем скорость наступления определяли башмаки пехотинцев. Сам Шлифен считал, что армия будет продвигаться только на 20 километров в день. В дни кризиса в августе и сентябре 1914 года немецкие, французские и британские воинские части превышали этот предел, иногда по нескольку дней подряд — 1-й батальон Глостерского полка англичан, отступая от Монса к Марне, с 24 августа по 5 сентября проходил в среднем по 25 километров в день, а 27 и 28 августа преодолел, соответственно, 34 и 37 километров, однако средняя оценка Шлифена была близка к реальной1 2. 1-я армия Александра фон Клюка на краю правого фланга с 18 августа по 5 сентября 1914 года двигалась со скоростью чуть больше 20 километров в день, преодолев расстояние в 420 километров3. Чтобы восемь новых корпусов, необходимых Шлифену для осуществления его плана, достигли места решающей битвы, они должны были идти не только все быстрее и быстрее,
1 Ritter. Р 143.
2 См.: Edmonds J. Military Operation, France and Belgium, 1914, I. London, 1928, Appendix 31.
3 Ibid. Sketch 5.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
63
что было маловероятно, но и по тем же дорогам, которые были заняты другими войсками, а сие было просто невозможно.
Стоит ли удивляться, что в тексте меморандума Шли- фена можно найти такое признание: «... мы не настолько сильны, чтобы успешно осуществить план», а затем в дополнении: «... на такой протяженной линии фронта нам потребуются большие силы, чем считалось до сих пор»1? Генерал-фельдмаршал попал в логическую засаду. Железнодорожный транспорт доставит войска на исходные позиции. Дороги Бельгии и Франции позволят им достичь окрестностей Парижа через шесть недель после начала мобилизации, но их сил будет недостаточно, чтобы выиграть решающее сражение, если к ним не присоединятся восемь корпусов — 200000 человек, — для которых просто не было места. Планируемая победа имела врожденный дефект.
Тем не менее план Шлифена был взят на вооружение. На посту начальника Генерального штаба в 1906 году его сменил Гельмут фон Мольтке-младший, племянник победителя войн 1866 и 1870 годов. Он внес в план ряд поправок. Шлифен и сам это делал до самой смерти, но ни ему, ни Мольтке не удалось устранить свойственные плану противоречия. Мольтке-младшего обычно обвиняют в том, что он усилил левый фланг развертывания немецких войск. Но новый начальник Генштаба сделал это, чтобы не допустить вторжения французов на территорию Эльзаса и Лотарингии! Его ведомство смогло сократить время, необходимое для погрузки войск и доставки их в приграничные пункты развертывания, — как минимум на два дня в одних секторах и на четыре в других* 2. А между тем за железными дорогами, где планирование
'Ritter. Р. 141, 178.
2 См.: Bucholz A. Moltke, Schlieffen and Prussian war Planning. New York, 1991. P 267.
64
ДЖОН КИГАН
могло ускорить движение, начинались дороги обычные, где сие было невозможно. Жесткое ограничение 20 километров, которые могла проделать колонна на марше, разрушало расчеты самых блестящих умов. Мольтке и его подчиненные больше головы не ломали и положили план Шлифена под сукно. Удивительно то, что в 1914 году они его достали и начали воплощать в жизнь. Результаты были катастрофическими.
У французов тоже имелся план войны против Германии. Разрабатывать его начали в 80-х годах XIX столетия. В этот план неоднократно вносились изменения, и вариант XVII предполагал именно ту «любезность» немцам, возможность которой отвергал Шлифен, — наступление через франко-германскую границу в Лотарингию и в направлении Рейна. По мнению Шлифена, это в наименьшей степени соответствовало интересам самой Франции. Дело в том, что в 80-х годах XIX века не только Франция, но и Германия потратила очень много сил и средств, чтобы усовершенствовать фортификационные сооружения, защищавшие ее территорию. Провинции Эльзас и Лотарингия, вошедшие в состав новой германской империи в 1871 году, были хорошо укреплены Францией за два предшествующих столетия. Тем не менее по указанию имперского правительства Германии — теперь Эльзас и Лотарингия были территорией рейха и подчинялись Берлину — укрепления городов Мец и Тьонвиль на реке Мозель, а также Страсбурга на Рейне существенно обновили. Эти города служили воротами из Франции в Германию — французы недаром продолжали называть Страсбург Страсбуром. Шлифен не верил, что высшее военное командование Франции решится на такое безрассудство — атаковать их.
В период подготовки плана Шлифена это предположение было верным. Французский вариант XIV, разработанный в 1898 году, в случае войны с Германией предусматривал оборону их общей границы. Француз¬
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
65
ское наступление считалось невозможным — численное превосходство немцев было подавляющим. Население Франции составляло 40 000 000 человек и оставалось приблизительно на том же уровне, тогда как в Германии насчитывалось уже 50 000 000, и эта цифра быстро росла. Высшее командование Франции опасалось способности Германии — доказанной на деле — в случае необходимости быстро увеличить численность армии за счет резервистов. Французская же система резерва в 1870 году потерпела фиаско. В 1898-м у французских генералов не было веры в то, что она стала эффективнее. В плане XIV резервным формированиям не отводилось никакой роли, а в варианте XV, принятом в 1903 году, она была вспомогательной, со многими оговорками.
Проблема резервов занимала мысли французских военачальников все первое десятилетие XX века. В то время как немецкие генералы решали задачу максимально быстрого перемещения большого количества войск к выбранному театру военных действий, французские стратеги ломали головы над тем, как добиться необходимой численности армии. Закон о всеобщей воинской обязанности 1905 года, согласно которому все без исключения молодые французы должны были проходить двухгодичную службу в армии, позволил решить эту задачу, увеличив численность кадровой армии в мирное время. После принятия данного закона французская армия по численности даже превосходила ту, что немцы планировали развернуть в Бельгии, что снова выдвигало на первый план проблему резервов. Кадровая армия, достаточно большая, чтобы обеспечить численный перевес на общей с Германией границе, при расширении фронта нуждалась в пополнении. План Х^бис, разработанный в 1907-м, предусматривал массовое сосредоточение французских войск в Южной Бельгии. Два года спустя его усилил план XVI, даже несмотря на то, что для этого требовались резервы, в возможности привлече¬
66
ДЖОН КИГАН
ния которых высшее командование все еще сомневалось. К 1911-му опасения масштабного наступления через Бельгию немецкой армии, усиленной резервом, заставили Виктора Мишеля, нового начальника Генерального штаба Франции, отступить от стратегии, реализованной в планах XIV—XVI: все доступные резервы должны были присоединиться к кадровым частям и полностью мобилизованную армию следовало развернуть на всей французской границе, от Швейцарии до Северного моря1.
План Мишеля — хотя он не мог этого знать — был зеркальным отражением плана Шлифена, в нем даже предполагалось наступление на севере Бельгии, которое бы столкнулось с «мощным правым крылом» немецкого визави. Результат этого столкновения предсказать никто бы не взялся, хотя он вряд ли был бы не хуже того, что произошло в результате реализации совсем другого стратегического плана, разработанного в 1914 году. К сожалению, Мишель был во французском генералитете чужим, «республиканцем», политика которого принималась коллегами в штыки. Вскоре к власти во Франции пришло правительство правого толка, и Мишеля отправили в отставку. Вариант XVII, принятый в апреле 1913 года, пересматривал новую стратегию. Соединение резервов с кадровыми частями отменили. Развертывание армии вплоть до Северного моря также посчитали лишним, оставив на левом фланге только 5-ю армию на случай опасности немецкого наступления через север Бельгии. Но самое главное — на общей границе с Германией планировались наступательные операции. «Независимо от обстоятельств, — говорилось в плане XVII, — цель главнокомандующего состоит в том, чтобы всеми имеющимися силами атаковать немецкие армии»1 2. Это означало
1 См.: Gat A. The Development of Military Thought, 2. Oxford, 1992. R 153-157.
2 Etat-major de l’armée. Les armées françaises dans la Grande guerre. Paris, 1922.1, i, annexes. P. 21.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
67
наступление в Лотарингии — «любезность» Франции, в которой сомневался Шлифен.
Для принятия плана XVII, детища Жозефа Жоффра, сменившего Мишеля на посту начальника Генерального штаба, имелось несколько причин. Во-первых, у разведывательных служб не было информации, что немцы действительно рискнут предпринять стратегически сомнительное и дипломатически дерзкое наступление через север Бельгии. Действительно, учитывая строжайшую секретность военного планирования в те годы, а также явную нерасторопность 2-го отдела Генерального штаба (военной разведки), добыть подобные сведения было нелегко1. Во-вторых, в Париже усилилось беспокойство по поводу реакции Германии на французский закон о всеобщей воинской обязанности 1905 года. В 1911- 1913 годах Германия также приняла нормативные акты об обязательной воинской службе, что позволило резко увеличить численность кадровой армии1 2. Эти меры, а также известная способность немцев быстро разворачивать резервные части при мобилизации свидетельствовали о необходимости решительных действий французской кадровой армии,.прежде чем в действие смогут вступить резервы обеих противоборствующих сторон. Сие означало наступление, причем в том месте, которое немцы должны защищать и которое располагается недалеко от общей границы. Более того, на немецкие законы о воинской повинности 1911-1913 годов Франция ответила увеличением срока службы в армии до трех лет. Этот закон, принятый в 1913-м, не компенсировал растуц^ее численное превосходство немецкой армии над французской, но автоматически уменьшал численность резервов, что служило дополнительным аргументом
1 См.: Williamson S. Joffre Reshapes French Strategy // Kennedy. P. 145.
2 Cm.: Gat. P. 155.
68
ДЖОН КИГАН
в пользу немедленных наступательных действий в случае начала войны. И последней причиной для принятия плана XVII стали крепнущие связи между Францией и ее союзниками. Французский и британский Генеральные штабы активно сотрудничали с 1905 года. К 1911-му они договорились, что в случае нарушения Германией англо- французско-прусского договора 1839 года, гарантировавшего нейтралитет Бельгии, Британский экспедиционный корпус высадится на континенте и займет место на левом фланге французской армии. Париж и Лондон надеялись на большее: при угрозе со стороны Германии Бельгия пропустит через свою территорию французские войска. Или английские... Или и те и другие... Этим надеждам не суждено было сбыться — и Франция, и Британия получили категорический отказ от бельгийского Генерального штаба (для Франции этот отказ стал дополнительной причиной принятия плана XVII), но французы могли хотя бы утешаться решимостью Британии оказать им поддержку. Официального договора по этому поводу не было, но генералы знали, что, если их штабы что-то решили, за словами следуют действия1.
Совместные планы разрабатывали французы и с русскими «специалистами» — между странами был заключен официальный военно-дипломатический союз, но там дела шли не быстро. Генералы укреплялись в необходимости наступательного плана XVII, потому что обещания России помочь в случае войны с Германией были расплывчатыми1 2. Стратегические трудности русских в чем-то оказались похожими на трудности французов, а в чем-то отличались. Как и Франция, Россия в случае кризиса не могла мобилизовать резервы так же быстро, как Германия. В первых операциях император Николай и мог рассчитывать только на кадровую армию.
1 См.: ЧУНИатзоп // Кеппес1у. Е 147.
21Ыс1ет.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
69
Однако в отличие от Франции, которой просто не удалось создать удовлетворительный механизм пополнения кадровых вооруженных сил резервистами, у России были проблемы не организационного, а скорее географического характера. Развертывание войск на фронте замедлялось огромными расстояниями между населенными пунктами внутри страны и их удаленностью от границы с Германией. Впрочем, эти расстояния в то же время были преимуществом России, поскольку пространство наряду со временем является одним из главных факторов войны. Российской империи не грозил кризис мобилизации. Страна могла смириться с потерей части территории, пока собирала армию, что для Франции являлось неприемлемым. В ее Генеральном штабе это прекрасно понимали, поэтому план XVII был в какой-то степени оправдан тем, что грандиозная битва, которую он предполагал, позволяла собраться с силами на востоке. В то же время французы хотели с самого начала убедить русских, что биться будут не на жизнь, а на смерть. Чем быстрее разразится кризис, чем он окажется масштабнее, тем больше опасность для Франции, а следовательно, и угроза для России — ее союзницы. Русские должны как можно скорее прийти на помощь стране, с которой их связывает официальный договор.
Однако Россия всегда отличалась медлительностью, что вызывало вполне обоснованное раздражение французских генералов. Усугубляло ситуацию и то, что русские коллеги были скрытными и зачастую непрактичными — в отличие от британских, которые внушали доверие, хотя формально и не считались союзниками. Еще хуже была уклончивость России, не стремившейся зафиксировать договоренности на бумаге. До 1911 года русские, несмотря на постоянное давление французов, отказывались обещать нечто большее, чем некие наступательные действия на двадцатый день мобилизации. В конце 1910 года, когда Россия вывела несколько армей-
70
ДЖОН КИГАН
ских соединений из Польши, которая в то время ей принадлежала, даже эти минимальные ожидания оказались поставлены под сомнение. К тому же русский царь встретился с кайзером в Потсдаме. В августе 1910-го встревоженный Жоффр инициировал новые переговоры между Генеральными штабами, и военный министр России генерал Владимир Сухомлинов наконец заверил французов, что русская армия предпримет наступательные действия на шестнадцатый день мобилизации в надежде связать по крайней мере пять или шесть немецких корпусов, которые в противном случае были бы задействованы на Западном фронте. Французы не получили письменной гарантии, что русские выполнят свои обязательства, и не имели четкого представления, какие именно действия предпримет Санкт-Петербург1. Конечно, у русских были свои проблемы. Первое десятилетие XX века оказалось для них непростым — революция и поражение в войне с Японией на Дальнем Востоке... После войны страна испытывала экономические трудности, а армия была дезорганизована.
Так или иначе, в 1906-1909 годах план Шлифена мог бы оказаться успешным. Русские мыслили только об обороне, и до их помощи Франции дело вряд ли бы дошло. К 1909 году положение в России улучшилось, и военные стратеги воспряли духом. Было принято так называемое мобилизационное расписание № 18 — оно уже предусматривало наступательные операции, хотя источник главной угрозы еще не был определен. Германия или Австрия? В июне 1910-го русский Генеральный штаб утвердил мобилизационное расписание № 19, в котором главным противником признавалась Германия. Тем не менее Россия не исключала возможность, что ей придется отдать большую часть территории Польши. Такая перспектива вызвала возражения у командующих
1 См.: ЧМИИат5оп // КеппеДу. Р 135.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
71
западными округами. Последовали дебаты в Генеральном штабе — обсуждались оперативные возможности, традиционные интересы России на юго-востоке Европы и союзнические обязательства по отношению к Франции. Результатом стал компромисс, известный как варианты «А» и «Г» мобилизационного расписания № 19: «А» — для главного удара по Австрии и «Г» — по Германии1.
Если бы французы узнали подробности варианта «А», они убедились бы в обоснованности своих худших предположений. К счастью для них, в августе 1912 года — том же месяце, когда в Санкт-Петербурге закончили разработку двух вариантов мобилизационного расписания № 19, — Франция смогла добиться от генерала Якова Жилинского, начальника Генерального штаба русских, обещания, что они будут наступать на Германию силами не менее 800000 человек (половина регулярной армии) «после М + 15», то есть через пятнадцать дней после начала мобилизации1 2. В статье III военной конвенции, которую заключили Россия и Франция в 1913 году, это обещание конкретизировалось — не после пятнадцатого дня с начала мобилизации, а на пятнадцатый день. У этой неожиданной демонстрации верности союзнику имелось несколько причин. Одна из них заключалась в том, что к 1913 году русская армия в основном оправилась от удара — поражения от японцев. Дополнительные ассигнования и «большая программа» Сухомлинова по модернизации армии обещали позитивные изменения и увеличение численности кадрового состава через четыре года. Второй причиной, как предполагалось, были неверные данные разведки. В 1913-м у русских был действующий агент, австрийский полковник Альфред Редль, который продал им планы мобилизации своей
1 См.: Sayder L. The Ideology of the Offensive. Ithaca, 1984. P. 182.
2 Menning B. Bayonets Before Bullets: The Russian Imperial Army, 1861-1914. Bloomington, Ind., 1992. R 245.
72
ДЖОН КИГАН
армии, что могло бы минимизировать опасности при реализации плана «А». Третье объяснение действий русских заключалось в том, что союз с Францией был действительно важен. «Если Франция не окажет серьезного сопротивления немцам и будет разбита, Россия вряд ли сможет противостоять объединенным армиям Германии и Австро-Венгрии... Россия и Франция вместе либо победят, либо проиграют... России следует стремиться к выполнению своих обязательств, вплоть до наступления через пятнадцать дней после начала мобилизации»1. И наконец, высказывалось предположение, что русские генералы не просчитали опасности, которыми грозила замена оборонительной, хотя и эгоистичной, войны наступательными действиями, но в этом отношении от французов и немцев они отличались только медлительностью с принятием решения пойти на риск.
В 1906-1914 годах Российская империя раздражала Францию своей уклончивостью и медлительностью. Точно такие же чувства испытывала Германия в отношении своей союзницы Австрии. Две последние воевали в 1866 году. Австро-прусская война закончилась тем, что Германия заняла лидирующее положение в Центральной Европе, однако к 1882 году разногласий у них уже не было. Военное сотрудничество союзнический договор тем не менее не предусматривал. Канцлер Германии Бисмарк помнил о многочисленных внутренних и внешних проблемах Австрии, среди которых была давняя вражда с Османской империей, лишь недавно улаженная ссора с Италией по поводу потери Венеции и растущие претензии Сербии и Румынии на земли Габсбургов. При разработке стратегических планов между Генеральными штабами Австрии и Германии проводились неофициальные консультации. Австрия знала, что в случае войны на два фронта Германия будет вести оборонительные бои
1 МеппР 247, 248.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
73
против Франции и постарается развить успех на востоке. Германия рассчитывала на то, что Австрия начнет наступление в принадлежащей Российской империи части Польши. Этим дело и ограничивалось. В австрийском Генеральном штабе Шлифена считали скрытным и надменным1. После того как он вышел в отставку, переговоры стали более продуктивными.
Новый начальник немецкого Генерального штаба Мольтке-младший точно знал, что нужно делать. План Шлифена пока был отложен, но для его реализации требовалось максимально быстро развернуть значительную группировку австрийских войск в Польше. Его коллега, начальник австрийского Генерального штаба Конрад фон Гетцендорф, был встревожен угрозой войны не только с Россией, но и с покровительствуемой ею Сербией. Италия и Румыния не могли считаться надежными союзниками. Гетцендорф просчитывал варианты, неблагоприятные для Австрии, причем их пусковым механизмом могло стать любое событие или случайность. Худшим из возможных вариантов была война Австро-Венгрии против Сербии, в которую вмешается Россия после того, как основная часть армии будет развернута к югу от Дуная, а не на севере Польши. Фон Гетцендорф предложил в случае начала военных действий разделить армию на три группы: «минимальную балканскую» из 10 дивизий, которая должна противостоять Сербии, «эшелон А» из 30 дивизий для развертывания на Польском фронте и «эшелон Б» из 12 дивизий в качестве мобильного подкрепления на том направлении, где это потребуется.
Мрльтке считал, что этого недостаточно. 21 января 1909 года он направил начальнику австрийского Генерального штаба письмо с призывом оказать Германии большую поддержку. Мольтке писал, что опасения австрийцев в ненадежности Италии и Румынии не имеют
1 См.: Згопе N. // КеппеЛу. Р. 224.
74
ДЖОН КИГАН
под собой оснований, и заверял коллегу: война на западе будет завершена раньше, чем Россия сможет провести полную мобилизацию. Германия к тому времени перебросит значительные силы на восток. При этом точный график он не сообщал. Гетцендорф сделал выводы, что Австрии придется вести войну на два фронта. 26 января он предупредил Мольтке, чтобы Германия не рассчитывала на переброску «минимальной балканской группы» в Польшу раньше чем через 50 дней после начала мобилизации. Сможет ли Германия, в свою очередь, гарантировать поддержку Австрии в течение 40 дней? Если нет, они будут придерживаться оборонительной тактики в Польше и предпримут решительное наступление на Сербию. Надо заметить, что главной целью Конрада фон Гетцендорфа была именно Сербия — ее он мечтал сокрушить. Подобно многим австрийцам немецкого происхождения, этот генерал недолюбливал маленькое славянское королевство и потому, что оно не признавало неофициальную доминирующую роль Австрии на Балканах, и потому, что Сербия как магнит притягивала всех недовольных из империи Габсбургов. Победить Сербию значило разрешить все трудности, которые испытывала Австро-Венгрия со своими славянскими меньшинствами. Ну почти все...
Ответ Мольтке содержал как заверения, так и возражения. Немецкая армия решит все свои задачи во Франции за четыре недели (план Шлифена, с подробностями которого австрийцы не были знакомы, предусматривал шесть недель), поэтому Австрия может смело идти на Польшу. Даже если Австрия будет втянута в войну с Сербией, Германия не оставит ее без помощи, а что касается Сербии, то проблема разрешится для Австрии естественным путем. Гетцендорф все-таки сомневался: «Но что мне делать, если я уже завязну в Сербии?»1
1 Бюпе // Кеппе<1у. Р 228.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
75
Габсбурги могли выставить 60 дивизий против 10 сербских — в два раза больше, чем считалось необходимым для победы, поэтому такая осторожность, пожалуй, была излишней. Австрийская армия никак не могла потерпеть поражение от сербов, даже если бы задействовала против них только «минимальную балканскую группу». Мольтке, которому нужно было добиться того, чтобы русским пришлось вести войну на два фронта, сдержал раздражение неуместной робостью австрийского коллеги и в ответном письме пообещал помощь: «Мы без колебаний поддержим наступление Австрии»1. Ему не следовало этого делать. Согласно плану Шлифена, во время грандиозной битвы на западе та часть немецкой армии, которая останется в Восточной Пруссии, должна была придерживаться оборонительной тактики. Тем не менее намерения Мольтке были благими, и письмо от 19 марта 1909 года, в котором прозвучало это обещание, заложило основы взаимопонимания между союзниками на годы вперед. Надо заметить, что Конрад фон 1етцен- дорф вследствие своей агрессивной внешней политики (он ратовал за превентивную войну не только с Сербией, но и с Черногорией, а также за установление гегемонии в Албании) находился в конфликте с парламентами обеих частей империи, а также с министром иностранных дел и в ноябре 1910-го был смещен с должности начальника Генерального штаба. Впрочем, через год он вернулся и сотрудничество с Мольтке продолжилось. Во время их последней довоенной встречи в мае 1914-го на немецком курорте Карлсбад начальник немецкого Генерального штаба на просьбу австрийского коллеги разместить на востоке дополнительные войска ответил неопределенным обещанием: «Я сделаю все, что смогу»1 2. План Шли-
1 Stone 11 Kennedy. Р 223.
2 Tunstall G. Planning For war Against Russia and Serbia: Austro- Hungarian and German Military Strategies, 1871-1914. New York, 1993. P 138.
76
ДЖОН КИГАН
фена с «мощным правым флангом» на карте Северной Франции этого не предусматривал, но Мольтке рассчитывал на решимость австрийцев и слабость русских.
А вот на что он вовсе не рассчитывал, так это на вмешательство Британии. Шлифен в своем меморандуме между тем такую возможность не исключал: в дополнении, представленном в феврале 1906 года, обсуждалось участие в военных действиях англичан, но предполагалось, что они ограничатся высадкой в Антверпене или, возможно, на немецком побережье Северного моря. Шлифен не думал, что британцы будут сражаться рядом с французами, чтобы остановить немецкое наступление через Бельгию. «Сердечное согласие» между Францией и Британией было заключено в 1904 году, но переговоры о согласовании действий в случае войны начались только в декабре 1905-го, поэтому Шлифен — именно в этом месяце он закончил составление меморандума — на это ставку не делал. Более того, среди самих британских генералов, которые вели переговоры с французами, не имелось согласия относительно действий армии, высадившейся на континенте. Один вариант — это десантная операция (за нее ратовал Королевский флот, считая средством принудить немецкие корабли к битве и уничтожить их) *. Другой вариант — так называемый отвлекающий маневр. Универсальные законы военного искусства требовали концентрации сил на решающем направлении. В войне, где наступление будет вести Германия, это направление окажется во Франции, и именно там надо развернуть британские экспедиционные силы — к такому выводу в процессе поэтапных переговоров пришли Генеральные штабы Британии и Франции. В апреле 1906 года Комитет обороны империи разработал план передислокации войск непосредственно в Нидерланды. Затем последовала 11 См.: Herrmann D. The Arming of Europe and the Making of the First World war. New York, Princeton, 1996. R 156.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
77
пятилетняя пауза, вызванная нежеланием Бельгии пропускать британскую армию, а также неспособностью французов составить убедительный план военных действий. Все изменилось в 1911 году, после того как начальником французского Генерального штаба стал Жозеф Жоффр, а в Британии должность начальника управления разработки военных операций занял Генри Уилсон. На их первой встрече в Париже в ноябре этого же года Жоффр раскрыл коллеге общие положения плана XVII1. Сам Уилсон совсем недавно, в августе, уже докладывал Комитету обороны империи, как лучше всего использовать британские экспедиционные силы — немногочисленные, поскольку сопротивление введению в стране всеобщей воинской обязанности позволяло развернуть только шесть дивизий. Впрочем, эти шесть дивизий, действующие на правом фланге немецкой армии, могли изменить баланс и оттянуть на себя значительные силы немцев. Уилсон продолжал разрабатывать подробный план максимально быстрой и эффективной переброски экспедиционных сил через Ла-Манш при активной поддержке флота, который проведет стремительную операцию и затем сосредоточится на провоцировании немецких кораблей к решительным действиям. Тем не менее британцы проявляли осторожность. Согласие на совместные действия министр иностранных дел Великобритании сэр Эдвард Грей дал только в ноябре 1912-го, а точное место высадки экспедиционного корпуса Уилсон не сообщал французам вплоть до августа 1914 года. «Если у одного из правительств, — заявил, кстати, Грей, — будет веская причина предполагать неспровоцированное нападение третьей державы или нечто угрожающее общему миру, оно обязано незамедлительно обсудить с другим, предпримут ли оба правительства действия по предотвраще- 11 См.: Gooch]. Italy During the First World War // MillettA., Murray W. Military Effectiveness, I. Boston, 1988. R 294.
78
ДЖОН КИГАН
нию агрессии и сохранению мира, и если предпримут, то каковы должны быть совместные меры. Если эти меры предполагают общие действия, необходимо немедленно принять во внимание планы Генеральных штабов и правительствам следует затем решить, как вводить их в действие»1. Политика «блестящей изоляции» все еще давала Британии возможность воздерживаться от конкретных обещаний союзнику — несмотря на уменьшающуюся экономическую мощь и растущую силу немецкого флота.
Разумеется, у владычицы морей был выбор, недоступный континентальным державам, — по своему желанию определять степень участия в войне. Этот вывод Фрэнсиса Бэкона о преимуществе морской державы в XX веке был так же справедлив, как и в XV столетии. Францию и Германию, Россию и Австрию не защищали границы из соленой морской воды. Отделенные друг от друга в лучшем случае рекой или горами, а в худшем — просто линией на карте, они были вынуждены обеспечивать свою безопасность с помощью армий. Перед ними вставала дилемма, похожая на ту, с которой столкнулись ядерные сверхдержавы 60 лет спустя. Стратегия первого ракетного удара описывалась формулой: «Используй, или потеряешь». Ракеты, оставшиеся в момент кризиса на старте, могли быть уничтожены первым ударом противника. Армия может быть уничтожена, не успев завершить мобилизацию, но даже успешный призыв без решительного наступления лишит ее тех преимуществ, которые предполагал тщательно разработанный стратегический план. Самой уязвимой в этом отношении была Германия: если ей не удастся перейти в наступление сразу же, как только железнодорожные составы с войсками прибудут в пункты выгрузки, обнаружится неравномерное распределение войск между западом и востоком и, что еще хуже, концентрирование сил против Бельгии. План
Неггтапп. Г 176.
ПЛАНЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
79
Шлифена будет раскрыт, и Франция получит время, чтобы отказаться от своего опасного варианта XVII, у России появится повод для вторжения в Восточную Пруссию превосходящими силами, а Австрия столкнется с неожиданной и, вероятно, неразрешимой проблемой обеспечения безопасности в Центральной Европе.
Возможно, существование постоянного средства общения между европейскими державами могло бы лишить разработанные планы войны их опасной внезапности. 60 лет спустя самоубийственный риск планирования ядерной войны заставил сверхдержавы — несмотря на идеологические различия, которых не было у королей и императоров Европы, — найти такое средство. Между Москвой и Вашингтоном действовала «горячая линия». Кроме того, были регулярные встречи в верхах. Перед войной 1914 года прогресс не обеспечивал возможность частой и быстрой связи, но еще важнее было отсутствие желания искать такую связь. Желание отсутствовало не только у дипломатов, но и у политиков. Британский Комитет обороны империи, объединявший глав различных ведомств, дипломатов и государственных деятелей, был единственным в своем роде, но не идеальным. Адмиралтейство, управлявшее Королевским военно-морским флотом, настаивало на своей ведущей роли. Аналогичным образом вели себя генералы в Высшем военном совете Франции. В Германии, России и Австрии, которые были монархиями, Верховными главнокомандующими — номинально и фактически — являлись самодержцы. Все военные ведомства подчинялись непосредственно им, и взаимодействие между такими ведомствами осложнялось секретностью и соперничеством. Хуже всего дело обстояло в Германии, где «... отсутствовал механизм, который препятствовал бы... концентрации оценки [планов или политики] у одного человека, кайзера. Прямой доступ к нему имели почти пятьдесят человек, однако не существовало процедур, позволявших
80
ДЖОН КИГАН
им обсуждать и координировать свои действия, делиться важной информацией, которой обладал каждый из них. Для этой цели не было создано постоянных советов и не проводились регулярные совещания. Даже информация о планах войны считалась совершенно секретной и не сообщалась тем, кто был обязан ее знать. Ею не обменивались между собой Генеральный штаб, Военное министерство, Военный кабинет, Адмиралтейство, штаб флота и Министерство иностранных дел»1.
Такое положение дел можно сравнить с тем, как если бы через 60 лет стратегическое командование ВВС США стало бы разрабатывать планы ядерной войны против СССР, не поставив в известность Государственный департамент, руководителей армии и флота, и лишь президент по своему усмотрению сообщал бы правительству те или иные подробности. Президентами становятся опытные политики, боровшиеся за этот пост с другими опытными политиками и победившие их. Такие люди могут навести порядок в любой системе управления. Монарх, унаследовавший власть по праву рождения, все решал сам1 2. Кайзер и решил. Во время кризиса 1914 года, когда Вильгельм II один мог остановить осуществление плана Шлифена, оказалось, что он не понимает механизма, которым должен управлять. Кайзер, вот уже 10 лет проявлявший к деталям военного планирования все меньший интерес, не стал размышлять о последствиях, и дальнейший ход событий определила стопка исписанной бумаги.
1 ВнсЬоЬ. Г! 309.
21Ы<1. Р. 285.
Глава третья
Кризис 1914 года
Тайные планы разных государств способствовали тому, что любой кризис, благоразумно не разрешенный дипломатами, в обстановке, сложившейся в Европе в 1914 году, должен был привести к большой войне. Дипломатия уже могла поставить себе в заслугу разрешение, в частности, споров из-за африканских колоний и смятения, вызванного Балканскими войнами 1912-1913 годов. Однако эти проблемы затрагивали только национальные интересы и не касались гордости или престижа государств как таковых. В июне 1914-го гордость Австро-Венгрии — империи наиболее слабой и поэтому чувствительной, была оскорблена убийством наследника престола, павшего от руки человека, который заявлял о себе как о стороннике самого враждебного из ее соседей. Австро-Венгерская империя с ее пятью религиями и дюжиной языков всегда жила в страхе перед этническими беспорядками. Главным источником опасности была Сербия — агрессивное, отсталое и проводившее жесткую внутреннюю политику христианское королевство, после многовековой борьбы отвоевавшее свою независимость от Османской империи. Конечно, не все сербы жили в независимой Сербии. Многочисленные общины оставались в других регионах, исторически входивших в состав Австро-Венгерской империи. Националисты из числа австрийских сербов ненавидели
82
ДЖОН КИГАН
власть Габсбургов не меньше, чем их свободные братья — власть турок. Экстремисты были готовы убивать. Именно убийство одним из них наследника Габсбургов и стало причиной фатального кризиса летом 1914 года.
Летние маневры австрийской армии в 1914-м были запланированы в Боснии, бывшей турецкой провинции, оккупированной Австрией в 1878 году и присоединенной к империи в 1908-м. Франц Фердинанд, племянник императора Франца Иосифа и главный армейский инспектор, прибыл в Боснию 25 июня, чтобы наблюдать за маневрами. Утром 27 июня, после их завершения, Франц Фердинанд вместе с женой приехал в столицу провинции, Сараево, на официальные мероприятия. День был выбран неудачно: 28 июня сербы отмечали свой главный национальный праздник Видовдан. В этот день в 1389 году произошла битва на Косовом поле, в которой войска князя Лазаря потерпели поражение в бою с турецким войском султана Мурада — оно стало началом пяти веков страданий под пятой иноземных угнетателей1. По мнению сербских националистов, после правителей Османской империи роль угнетателей перешла к Габсбургам. Франца Фердинанда предупреждали, что его визит нежелателен и даже опасен. Он не прислушался. В эпоху, когда фанатиками или безумцами были убиты русский царь, австрийская императрица и президент Соединенных Штатов, угрозы сильным мира сего были привычным явлением. Опасность тем не менее была реальной — группа из пяти молодых сербов-христиан и боснийского мусульманина, которого заговорщики привлекли с целью маскировки, вооруженная бомбами и пистолетами1 2. По пути эрцгерцога в резиденцию губернатора провинции один из террористов бросил в автомо¬
1 См.: Macartney С. The Habsburg Empire 1790-1918. London, 1968. E 806.
2 См.: Dedijer V. The Road to Sarajevo. New York, 1996. P. 374-375.
КРИЗИС 1914 ГОДА
83
биль, в котором ехали Франц Фердинанд с женой, бомбу, но она отскочила и взорвалась под следующей машиной, ранив сидевшего в ней офицера. Колонна — всего автомобилей было шесть — продолжила путь. Однако меньше чем через час по пути в больницу, куда отвезли раненого, шофер эрцгерцога ошибся поворотом и, перед тем как развернуться, на секунду остановился — прямо напротив одного из заговорщиков, Таврило Принципа, который был вооружен револьвером. Террорист шагнул вперед и начал стрелять. Супруга эрцгерцога скончалась мгновенно, а он сам десять минут спустя. Принципа арестовали на месте преступления1.
Расследование быстро установило, что все террористы, будучи гражданами Австрии,' готовились к теракту в Сербии. Там же они получили оружие, а затем были тайно переправлены через границу сербской националистической организацией. Австрийские следователи полагали, что это была «Народная оборона» (Narodna Odbrana), основанная в 1908 году для того, чтобы не допустить вхождения Боснии в состав Австрийской империи. Националисты считали, что Босния исторически принадлежит Сербии. На самом деле покушение подготовила тайная организация «Объединение или смерть», больше известная как «Черная рука». Эту ошибку вряд ли можно назвать серьезной, поскольку многие националисты состояли в обеих организациях, а в Боснии «Народная оборона» помогала «Черной руке»1 2. Последняя была более радикальной, ставила перед собой цель объединения Сербии, а ее члены приносили клятву смерти. Но что еще важнее, «Черной рукой» руководил некто Апис, он же Дра^утин Дмитриевич, полковник Генерального штаба, начальник сербской разведки3.
1 См.: Macartney. Р 806.
2 См.: Jelavich В. History of the Balkans, II. Cambridge, 1983. P. Ill,
112.
3 Cm.: Macartney. P 807.
84
ДЖОН КИГАН
Неизвестно, до какой степени сербское правительство было осведомлено о заговоре. Разведка во все времена оставалась мрачным миром, но в начале XX века в этом мире одни люди в мундирах часто становились агентами других людей в мундирах, что неожиданно открылось в связи с делом Дрейфуса. Полковник Дмитриевич был одновременно слугой престола и революционером: он участвовал в жестоком свержении династии Обренови- чей в 1903 году — короля Александра и королевы Драги.
Как бы то ни было, к 2 июля трое заговорщиков признались во всем. Выяснилось, что оружие у них из сербских военных арсеналов, а тайно проникнуть в страну им помогли сербские пограничники. Этой информации оказалось достаточно, чтобы Австро-Венгрия решила наказать Сербию за гибель наследника своей короны и провоцирование беспорядков внутри империи.
Самой серьезной из тех трудностей, которые Австро- Венгрия испытывала с национальными меньшинствами, была проблема славян, а самую активную и постоянно усиливавшуюся угрозу представляли сербы. Польский вопрос не стоял так остро вследствие раздела Речи Посполитой между Германией и Россией, проблема чехов выглядела менее насущной благодаря усиленной германизации их городов, а хорватов — из-за католической веры последних. Но сербы были едины и готовы применить силу. Религия делала их не только национальным, но и религиозным меньшинством, которое опиралось на поддержку Русской православной церкви. Долгие годы партизанской борьбы против турецкого владычества сформировали у них упорство и привычку рассчитывать только на себя, но в глазах австрийцев также сделали их коварными и вероломными. Бедность поддерживала их боевой дух. Маленькое королевство было чрезвычайно воинственным. Сербия собственными силами в 1813-м добилась независимости от Османской империи, а в Балканских войнах 1912-1913 годов сни¬
КРИЗИС 1914 ГОДА
85
скала славу и приобрела территории. Национальное возрождение заставило вспомнить об идее Великой Сербии, которая была популярна в самом королевстве и манила австрийских сербов из Боснии и Хорватии. Крамольной идее следовало противостоять, поскольку сербы были не единственным этническим меньшинством, поддерживавшим ее. Этого требовала не только стратегия, но и сама имперская система, которая держалась — впрочем, непрочно — на отрицании национализма как политической идеи. Уступки одной нации неизбежно вели к уступкам другим, что грозило распадом самой империи.
Таким образом, свидетельств участия Сербии — хотя и неофициальных — в убийстве Франца Фердинанда, ставших очевидными в результате признаний террористов 2 июля, оказалось достаточно, чтобы окончательно убедить многих членов правительства Австрийской империи в необходимости войны с этой страной. Далеко не случайно граф Леопольд фон Берхтольд, министр иностранных дел Австро-Венгрии, летом 1914 года — непосредственно перед убийством эрцгерцога — разрабатывал дипломатический план подготовки войны с Сербией. Он намеревался убедить Германию поддержать Австрию, которая искала союза с Болгарией и Турцией — противниками Сербии во Второй Балканской войне 1913 года. Добейся этого Берхтольд, Белград оказался бы во враждебном окружении: Австро-Венгрия на западе и севере, Болгария и Турция на востоке. Убийство Франца Фердинанда ускорило реализацию плана фон Берхтольда. В начале июля в Берлин был отправлен австрийский посланник с соответствующим документом. 4 июля, перед самым его отъездом, Берхтольд внес в документ важные поправки. Теперь Германии предлагалось признать непримиримые противоречия между Сербией и Австрийской империей и «настоятельную... необходимость для монархии [Австро-Венгрии] решительной рукой порвать сеть, которую враги пытаются накинуть на
86
ДЖОН КИГАН
нее»1. В сопроводительном письме граф выражал уверенность, что «происшествие в Сараеве... было результатом тщательно организованного заговора, нити которого можно проследить до Белграда», и утверждал, что оплот панславянской политики (Сербия как прообраз Великой Сербии) «должен быть уничтожен как фактор силы на Балканах»1 2. Берхтольд дал посланнику, графу Хойосу, устное распоряжение предупредить немцев, что Вена предъявит Белграду ультиматум и, если требования не будут удовлетворены, начнет военные действия. Таким образом, после убийства эрцгерцога прошла неделя, и Австрия наконец определила свою позицию. Оставалось понять, поддержат ли ее немецкий император и его правительство, без которых монархия Габсбургов вряд ли осмелилась бы на решительные действия.
Впрочем, вполне могла бы и осмелиться. Оглядываясь назад, мы с полным основанием можем предполагать, что, если бы Австрия нанесла удар сразу, движимая праведным гневом и убежденностью в вине Сербии, остальная Европа не стала бы вмешиваться. Россия, этот большой славянский брат, испытывала теплые чувства к сербам, однако чувства, в отличие от жизненно важных интересов, не становятся мотивом для войны. Болгары тоже были славянами, но в 1913 году они пережили унизительное поражение, так и не дождавшись помощи от России. Более того, в глазах цивилизованной Европы сербы выглядели варварами — даже на неспокойных Балканах. «Азиатское» поведение их армейских офицеров в 1903 году, когда они не только убили короля с королевой, но и выбросили их тела из дворца и изрубили на куски, шокировало буквально всех. Италия, владевшая побережьем Адриатики, на которое, скорее всего, претендовала бы Великая Сербия, точно не стала
1 Jannon W. The Lions of July, Novato. Calif, 1995. P 18, 19.
2 Ibid. P31.
КРИЗИС 1914 ГОДА
87
бы возражать партнеру по Тройственному союзу, если бы тот решил наказать Белград. Франция, несмотря на поставки оружия Сербии, оказать дополнительную поддержку не имела возможности, даже если бы захотела. Британия вообще не вмешивалась в дела на Балканах. Таким образом, действуй Австрия решительно, не дожидаясь одобрения Германии, вполне возможно — и даже вероятно, — сербы оказались бы не только в моральной, но и в стратегической изоляции и были бы вынуждены принять австрийский ультиматум. Именно стремление Австрии не действовать в одиночку превратило локальный кризис в общеевропейский. Такая нерешительность могла быть в значительной степени обусловлена осторожностью, на протяжении десятилетий определявшей военное планирование и мышление европейских правительств.
Считается, что в 1914 году причиной столкновения союзников (Франция, Россия и Британия) с Центральными державами (Германия и Австро-Венгрия) стала система договоров о взаимопомощи и военных союзах: Франция обязалась вступить в войну на стороне России, если та подвергнется нападению со стороны Германии, и наоборот, Британия должна была помочь Франции при наличии угрозы жизненно важным интересам обеих стран, а Германия, Австро-Венгрия и Италия (Тройственный союз) договорились о совместных действиях, если на одно из государств нападут две другие европейские державы. Юридически это на самом деле так, однако искать помощи и поддержки Берлина после убийства в Сараеве Австрию заставил не официальный договор (он не был приведен в действие), а страх перед последствиями в случае самостоятельных шагов. В худшем случае Российская империя продемонстрирует угрозу ей в Малороссии — на их общей границе — как предупреждение, чтобы западный сосед воздержался от действий против Сербии. Тогда Австрия обратилась
88
ДЖОН КИГАН
бы за поддержкой к Германии, и эта поддержка, будучи оказанной, могла втянуть в кризис Францию как противовес немецкому давлению на Россию. Совместные действия Франции и России могли стать причиной введения в действие Тройственного союза (с Италией или без нее), и тогда большой войны в Европе было бы не миновать. Другими словами, просчитывание возможной военной реакции — как из одной меры предосторожности будет следовать другая — заставило Австрию с самого начала обратиться к немецким друзьям, а не ждать, пока к этой необходимости приведет цепь событий.
Австрийцами, которые просчитывали эти самые возможные последствия, стали не Берхтольд, уже не делавший различий между самой Сербией и сербским национализмом, и не начальник Генерального штаба Конрад фон Гетцендорф, давно настаивавший на войне с сербами. Осторожность проявили император Франц Иосиф, который в 1914 году отмечал шестьдесят шестую годовщину своего восшествия на престол, и граф Ишт- ван Тиса, премьер-министр Венгрии. Император возражал против войны по многим причинам, но в основном потому, что она принесла бы с собой перемены, которые он считал угрозой для непрочного равновесия, сложившегося в империи. Тиса также опасался перемен, которые принесет война, поскольку равноправное положение Венгрии внутри империи, не соответствующее численности венгерского населения, требовало сохранения самой имперской системы. Последствиями неудачной войны могли стать уступки славянам — возможно, замена «дуализма» на некий «триумвират». К такому же результату мог привести и успех в войне, в который существенный вклад внесли бы населявшие империю славяне. Именно осторожность этих двух людей, невозмутимая в случае императора и страстная у Тисы, стала препятствием к желанию немедленно нанести удар по Сербии. 2 июля император заявил Берхтольду, что тот не должен
КРИЗИС 1914 ГОДА
89
ничего предпринимать, не посоветовавшись с Тисой. В тот же день Тиса сказал Берхтольду, что императору необходимо время, чтобы рассмотреть возражения Венгрии. Разочарованный, что его лишили возможности самостоятельных и быстрых действий, Берхтольд решил немедленно заручиться поддержкой Германии.
Итак, 5 июля в Берлин прибыл граф Хойос. В этот же день австрийский посол передал Вильгельму II меморандум Берхтольд а. После обеда кайзер отдал поручение передать императору Францу Иосифу, что Австрия может рассчитывать на полную поддержку Германии1. Кроме того, можно сказать, что, по имеющимся у них сведениям, вероятность вмешательства в этот конфликт России невелика. После этого посол встретился с министрами и военными советниками кайзера. Последовали совместные обсуждения. Военный министр генерал Эрих фон Фалькенхайн поинтересовался, каких действий от них ждут, но получил ответ, что об этом говорить преждевременно. Канцлер Бетман-Гольвег добавил, что, по информации Министерства иностранных дел, не только Россия, но и Британия не станет вмешиваться в конфликт на Балканах, если до этого дойдет. Франция тоже, так что никакая опасность Центральным державам не угрожает, поэтому превентивные меры не требуются. Лучшим свидетельством этому служит то, что кайзер отбывает на императорской яхте «Гогенцоллерн» на отдых к норвежским фьордам, как он делает ежегодно. Отсутствовать монарх будет три недели. Начальник Генерального штаба и министр военно-морских сил тоже отдыхают, и отзывать их не планируется.
В то\же время кайзер выразил пожелание, чтобы Австрия побыстрее наконец определилась в своих действиях. Австрийская Schlamperei — нерешительность и неорганизованность — уже давно раздражала Виль¬
1 См.: Jannon. R 31.
90
ДЖОН КИГАН
гельма. Габсбурги всегда медлят, даже если речь идет о каком-либо незначительном инциденте. В данном случае, правда, дело серьезное.
Однако в первой половине июля 1914 года в целом ничего не изменилось. В Германии все отдыхали. Кайзер и его приближенные занимались спортом, устраивали соревнования по гребле, беседовали о военной истории. Австрийцы, которым требовалось принять решение, колебались1.
Имперский Совет министров собрался только во вторник 7 июля, через десять дней после убийства эрцгерцога и через пять дней после признания террористов. Леопольд фон Берхтольд, понимавший, что время уходит, предложил незамедлительно начать военные действия. Австрия уже дважды объявляла мобилизацию, собираясь воевать с Сербией, в 1909 и 1912 годах, и в обоих случаях Россия на это не реагировала, а теперь еще и Германия гарантировала свою помощь. Позиция сильная. Тиса возражал. Он напоминал, что военным действиям предшествует дипломатическая нота с требованиями, причем принятие последних не должно быть унизительным для страны, получившей ноту. Если Сербия эти требования отвергнет, он согласится на то, чтобы был предъявлен ультиматум, а потом в дело вступила армия. Оппоненты графа Тисы — трое австрийцев немецкого происхождения, поляк и хорват — возражали, но его мнение как премьер- министра Венгрии, равноправной части империи, игнорировать было нельзя. Тиса добился согласия Берхтольда, что тот представит свои предложения императору только после того, как он подготовит письменные возражения. На это потребуется еще один день. Таким образом, решение могло быть принято не раньше четверга 9 июня.
Франц Иосиф согласился, что ультиматуму должна предшествовать нота, как хотел Тиса. Берхтольд был разо¬
1 См.: The Annual Register, 1914. London, 1915. E 312.
КРИЗИС 1914 ГОДА
91
чарован. Он все больше склонялся к позиции фельдмаршала Конрада фон Гетцендорфа, который с самого начала выступал за войну. Берхтольд настаивал, и в воскресенье 12 июля Тиса был готов согласиться на ноту, за которой при необходимости последует ультиматум вместо ноты с предельным сроком ответа. Сия разница существеннее, чем просто название: в ультиматуме, в частности, должно было содержаться требование немедленно объявить вне закона «Народную оборону» и уволить с военной и государственной службы всех офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде. 14 июля Тиса и Берхтольд встретились снова. Венгерский премьер-министр по-прежнему настаивал на вручении ноты, но был вынужден согласиться на кратчайший срок ответа на нее. Они согласовали текст документа и назначили дату совещания Совета министров, на котором ноту предстояло утвердить. Это было воскресенье 19 июля, двадцать первый день после убийства Франца Фердинанда.
Между тем официально вручить ноту можно было только на следующей неделе. Дело в том, что 16 июля президент Франции Раймон Пуанкаре отправился с государственным визитом в Россию и вернуться предполагал не раньше 25 июля. Вручение австрийской ноты Сербии в это время могло подтолкнуть российского императора — главного защитника сербов — и французского президента — главного его союзника — к обсуждению дипломатических вопросов и решению предпринять совместные действия. Это серьезно уменьшило бы надежды на то, что Сербия останется без поддержки, и так уже существенно снизившиеся вследствие промедления. Берхтольдхие прекрасно понимал. Берлину было представлено объяснение очередной задержки, но немцы, утверждал он, могут быть абсолютно уверены в том, что в Вене нет даже мысли о сомнении или неуверенности.
Австрийская нота, согласованная 19 июля, учитывала возражения Тисы. Он с самого начала был против требо¬
92
ДЖОН КИГАН
ваний, которые могут увеличить численность славян внутри империи, и поэтому в документе не звучала угроза аннексии или, несмотря на желание Гетцендорфа, раздела Сербии. Даже приняв весь список австрийцев, то есть, по сути, капитулировав, Сербия сохранила бы целостность. С другой стороны, в ноте было учтено пожелание Берх- тольда потребовать у Сербии гарантий на будущее. Она начиналась с заявления, что сербская правительственная газета должна на первой полосе осудить пропаганду сепаратизма во всех частях империи. То же самое надлежало подтвердить королю Сербии и довести от его имени до сведения армии. Далее шли десять требований, пять из которых конкретизировали запрет пропаганды и подрывной деятельности, а остальные определяли процесс информирования о введении и соблюдении этих положений. Ограничения суверенитета Сербии не предполагал ни один из пунктов. При этом пункты 5, 6, 7 и 8 требовали не только ареста, допроса и наказания сербских официальных лиц, причастных к убийству эрцгерцога, но и участия австро-венгерских чиновников в расследовании на территории Сербии. Другими словами, расследовать преступление сербской полиции не доверяли — руководить должна была Австро-Венгрия. Срок ответа на ноту был жесткий — 48 часов. Вручить ее предполагалось в тот день, когда французский президент покинет Россию, а именно в четверг 23 июля. Документ будет доставлен в Белград в шесть часов вечера по местному времени, а срок для ответа истечет в субботу 25 июля.
Таким образом, на двадцать пятый день после убийства Франца Фердинанда сербское правительство было предупреждено об отправленной ноте. Премьер-министр Никола Пашич узнал об этом по дороге в свою загородную резиденцию. Ночью, после сообщения, что австрийский посол вручил документ министру иностранных дел, Пашич вернулся в Белград. В 10 часов утра в пятницу 24 июля он встретился с министрами, чтобы
КРИЗИС 1914 ГОДА
93
обсудить ответ на австрийскую ноту. В Санкт-Петербурге, Берлине и Лондоне уже получили копию документа. В Париже тоже, но президент и министр иностранных дел республики еще были в пути на родину. Сербским министрам нужен был совет опытных дипломатов, но дать его оказалось некому: Российскую империю в это время никто не представлял — посол несколько дней назад умер, а нового еще не назначили, британский посол в Белграде, слава богу, был жив, но заболел, посол Франции пребывал в добром здравии, но только что приехал в страну — он сменил коллегу, чрезвычайно нервничавшего в этом неспокойном королевстве. Белград по сравнению с другими европейскими столицами был маленьким городом, почти провинциальным, а сама Сербия, правители которой хорошо разбирались в балканской дипломатии угроз и применения силы, не знала, что ей делать и как вести себя во время кризиса, в который вовлечены все великие державы. Более того, сербских министров, которые прочитали ноту в отсутствие Пашича, объял страх. После возвращения премьера кто-то из них завел смелые речи о войне, но затем настроение быстро изменилось — надо идти на уступки. Пришли депеши от сэра Эдварда Грея, министра иностранных дел Великобритании, а также из Парижа — обе державы советовали удовлетворить максимально возможное число требований Австро-Венгрии. На следующее утро, 25 июля, из британских и французских посольств в Белграде сообщили, что Сербия выполнит все условия, за исключением требования допустить австрийских официальных лиц на свою территорию, чтобы они руководили расследованием. Положение сербов казалось безвыходным, но окончательного решения они еще не приняли. Шел двадцать седьмой день после убийства эрцгерцога, но шанс на то, что Австрия добьется результата, который могла бы получить наверняка, если бы с самого начала действовать решительно, сохранялся.
94
ДЖОН КИГАН
Жизненно важные интересы других государств не были бы ущемлены (если не считать соображения престижа), даже если бы Сербия позволила австрийским чиновникам участвовать в судебном разбирательстве на своей территории. Это стало бы унижением для сербов и нарушением принципа суверенитета, которым руководствовались европейские страны в отношениях друг с другом, однако с учетом репутации Сербии вопрос не был бы принципиальным, если бы этого не захотели другие государства. Таким образом, в полдень 25 июля, за пять часов до истечения срока, отведенного для ответа на австрийскую ноту, преступление в Сараеве оставалось делом Австро- Венгрии и Сербии, чисто дипломатическим вопросом.
Так оно обстояло с точки зрения дипломатического протокола, но в реальном мире за три недели и шесть дней, прошедших после убийства наследника престола, успели сформироваться разнообразные страхи и предчувствия. Позиции в общих чертах определились. В пятницу вечером, когда сербские министры уже были готовы капитулировать, лорд Грей обратился к австрийскому послу в Великобритании графу Менсдорфу с просьбой, чтобы правительство его страны продлило срок ответа на ноту. Немецкого посла князя фон Лихновски он попросил, чтобы Германия, со своей стороны, тоже посодействовала этому. Грей все-таки опасался, что сербы заартачатся. В этом случае Великобритания может выступить посредницей в переговорах. Признавая, что Австрия отвергнет любое вмешательство в свои отношения с Сербией (австрийцы дали это ясно понять), он тем не менее допускал возможность, что Германия вместе с Францией и Италией могут выступить посредниками в переговорах между нею и Россией, если последняя объявит мобилизацию: дипломатическое сообщество рассматривало этот вариант как возможное развитие событий. Если бы Россия показала, что не останется в стороне, позиции всех участников конфликта стали бы жестче, но, как считалось,
КРИЗИС 1914 ГОДА
95
войны все равно можно было бы избежать, поскольку другие государства ее примеру не последовали бы. Вечером Менсдорф еще раз посетил британское Министерство иностранных дел — он заверил дипломатов (Грей, к слову, уехал на рыбалку), что австрийская нота отнюдь не является ультиматумом. Австрия не обязательно объявит войну, не получив удовлетворительного ответа по истечении установленного срока. Для разрешения сложившейся ситуации есть и другие средства.
У сербов оставались еще ночь и почти все воскресенье. Утром 25 июля они по-прежнему склонялись к капитуляции — неохотно и с периодическими вспышками воинственности. А днем пришло сообщение от сербского посла в России. Царь Николай полностью поддерживает Сербию. Он еще не готов объявить мобилизацию, но принял решение о введении в стране положения о подготовительном к войне периоде. Новость заставила сербских министров изменить решение. Несколько часов назад они были согласны принять все десять пунктов австрийской ноты, с небольшими оговорками, а теперь отважились к шести из них выставить свои условия и отвергнуть самый главный — о допуске официальных австрийских лиц к расследованию убийства на территории Сербии. За оставшееся время до истечения срока, указанного Австрией, ответ на ноту лихорадочно исправлялся, дополнялся и переписывался. Машинистки не успевали печатать варианты. В ночь на 7 декабря 1941 года, накануне нападения на Перл-Харбор, в японском посольстве в Вашингтоне будет твориться то же самое, а результатом станет вступление США во Вторую мировую войну... Скоро текст стал представлять собой собрание поправок и переделок — назвать такой документ дипломатическим было нельзя. В порядок его привели за 15 минут до истечения установленного срока. Ответ Сербии должен был вручить австрийскому послу лично премьер-министр Никола Пашич. Через час после
96
ДЖОН КИГАН
того, как это произошло, посольство в полном составе покинуло Белград. Скоро поезд повез дипломатов и всех остальных сотрудников к австрийской границе...
Затем последовала странная двухдневная пауза. В воскресенье и понедельник 26-27 июля ничего не происходило. Сербия, правда, мобилизовала свою маленькую армию. Россия призвала самых молодых резервистов в подразделения, размещенные на западной границе, а в Вене и некоторых немецких городах, в частности в Берлине, можно было наблюдать сцены народного ликования по поводу того, что австрийское правительство не приняло ответ Сербии. В воскресенье кайзер все еще не вернулся из Норвегии. Президент Франции Пуанкаре и министр иностранных дел республики Вивиани также находились за пределами своей страны и только ночью получили известие, требовавшее их немедленного возвращения. Впрочем, полным бездействие не было: переговоры велись, причем скорее осторожные, чем решительные или агрессивные. Рейхсканцлер Германской империи, министр-президент Пруссии Теобальд фон Бетман-Гольвег поручил немецким послам в Лондоне и Париже предупредить, что военные приготовления России могут быть восприняты как угроза. Немецкому послу в Санкт-Петербурге было приказано передать, что, если Россия немедленно не остановит мобилизацию, это вынудит Германию ответить тем же и сие будет означать войну. Из ответа посла Бетман-Гольвег узнал, что британцы и французы пытаются удержать Россию, а Сазонов, русский министр иностранных дел, склоняется к тому, чтобы ситуация разрешилась при помощи дипломатии. Об этом проинформировало кайзера и австрийское правительство. Британское Министерство иностранных дел, имевшее свои источники информации, не теряло надежду, что русские готовы согласиться на посредничество Соединенного Королевства, Франции, Германии и Италии. Какое-то время — очень короткое — казалось, что
КРИЗИС 1914 ГОДА
97
кризис, как в 1909 и в 1913 годах, действительно можно будет уладить, прибегнув к переговорам.
Эта была иллюзия, поскольку ни политики, ни дипломаты не знали и не понимали, как действует механизм реализации планов войны, когда его приводят в действие. Пожалуй, только посол Великобритании в Санкт- Петербурге сэр Джордж Бьюкенен и Жюль Камбон, французский посол в Берлине, отдавали себе отчет, что объявление мобилизации вызывает эффект домино — начатое разворачивание войск остановить уже невозможно1. Бьюкенен, судя по его депеше в Министерство иностранных дел, прямо сказал русским, что объявленная Россией мобилизация вызовет не ответную мобилизацию в Германии, а объявление войны. Камбон пришел к такому же выводу. Однако они были всего лишь послами, и к их голосам, предупреждавшим об угрозе, никто не прислушался. Тон задавали те, кто влиял на принятие решений — в окружении царя и кайзера, а также в Париже, Вене и Лондоне. Их — министров, чиновников и полководцев — в каждой столице было немного, и они не делились друг с другом имеющимися сведениями, по-разному их понимали и часто не соглашались друг с другом. Информация поступала неравномерно — то густо, то пусто, но неизменно неполная. Тогда не существовало способов ее отображения и анализа взаимозависимостей, как в современных центрах управления, но в любом случае уверенности в том, что кризис 1914 года разрешился бы иначе, у нас нет. Нынешние средства связи позволяют получить информацию очень быстро, и при этом часто нет времени на размышления, но в 1914 году время, казалось бы, было... И все-таки при любом кризисе для принятия правильного решения не хватает именно времени. Лучший выход — согласие всех сторон на паузу.
1 См.: Tuchman В. August 1914. London, 1962. R 115.
98
ДЖОН КИГАН
Сегодня механизмы для обеспечения такой паузы выработаны — работают Организация Объединенных Наций, региональные советы безопасности. В 1914 году ничего этого не было. Любая пауза могла быть организована только теми, кого мы сейчас назвали бы людьми доброй воли. Таким человеком стал лорд Эдвард Грей, министр иностранных дел Великобритании. В воскресенье 26 июля он предложил созвать конференцию четырех держав и весь понедельник потратил на ее организацию. Будь это предложение единственным, Грей мог бы добиться успеха, однако одновременно выдвигались и другие идеи, отвлекавшие внимание. В понедельник русские предложили провести прямые переговоры с австрийцами, чтобы те смягчили требования к Сербии. Они также хотели, чтобы послы великих держав в Белграде оказали давление на сербов, ослабив их сопротивление. К этому прибавилось и лукавство. Статс-секретарь иностранных дел Германии Готлиб фон Ягов устно заверил послов Британии и Франции, что его страна стремится сохранить мир, но предпочитает прямые переговоры между Россией и Австрией, а не широкое международное посредничество, хотя Германия не сделала ничего, чтобы подтолкнуть Австрию к переговорам с Россией, притом могла это сделать. У Германии были другие цели — задержать мобилизацию в России и нейтрализовать Британию и Францию, которые во второй половине дня понедельника согласились на четырехстороннюю конференцию, предложенную Греем. И наконец, не обошлось без саботажа. Узнав об идее Грея, Берхтольд в тот же день проинформировал немецкого посла, что намерен «направить официальную ноту об объявлении войны завтра или в крайнем случае послезавтра, чтобы исключить любые попытки посредничества»1.
1 Albertini L. The Origin of the war of 1914, II. London, 1953. P. 456.
КРИЗИС 1914 ГОДА
99
Результат был закономерен. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. В данном случае торопился Берхтольд, а не Гетцендорф. Уже прозвучали выстрелы — правда, с одной стороны, поскольку австрийцы дали залп по сербам, которые подошли слишком близко к границе, и министр иностранных дел (не начальник Генерального штаба!) предложил рассматривать этот инцидент как военный акт. Теперь это была война не на тех условиях, которые были бы у Австро-Венгрии в первые дни после убийства наследника ее престола, — наступление на Сербию, не осложненное более широким конфликтом. Месяц задержки нарушил этот план, но у Берхтольда сохранялась надежда, что дипломатия отсрочит неизбежные действия других держав и его страна успеет разбить сербов.
Желание действовать усиливалось тем, что в основе австрийских планов войны, с которыми был знаком министр иностранных дел, лежало быстрое разрешение конфликта1. Генерал-фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф предупредил, что разделение сил на три группы — минимальную на балканской границе, основную против России в Польше и мобильную для усиления двух первых — не предусматривало вторжение в Сербию без гарантий того, что в России не будет объявлена мобилизация. Сербская армия была малочисленной — всего 16 дивизий, но она превосходила «минимальную балканскую группу» австрийцев. Таким образом, для быстрой войны с Сербией безусловно требовалось привлечение «эшелона Б» — мобильной группы. Но если ее перебросить на юг, опасность может возникнуть на границе с Польшей. Другими словами, теперь все зависело от дальнейших действий России.
1 См.: Tunstall G. Planning for War Against Russia and Serbia: Austro-Hungarian and German Military Strategies, 1871-1914. New York, 1993. R 83.
100
ДЖОН КИГАН
Между тем там уже сделали первый шаг. Напомним, что в прошедшее воскресенье, когда известия из Санкт- Петербурга о решительной поддержке Сербии убедили Белград изменить решение и дерзко ответить австрийцам, в России ввели положение о подготовительном к войне периоде. В данном случае предусматривалось только приведение в боевую готовность кадровых соединений, расположенных в европейской части страны, — осторожная мера, чтобы не спровоцировать начало мобилизации в других странах. Эквивалентом этой меры в Германии было положение, которое называлось состояние угрозы войны (Kriegsgefahrzustand), а во Франции — операция прикрытия внутри национальных границ (la couverture). Действия России могли быть оправданы тем, что Сербия провела мобилизацию, ответом на которую в тот же день стала частичная мобилизация в Австрии. Франция была проинформирована о действиях России — франко-русская конвенция требовала консультаций, прежде чем будет объявлена мобилизация, а немецкий военный атташе при дворе Николая II сообщил в Берлин о том, что у него сложилось впечатление, будто осуществляется подготовка к войне против Австрии1. На самом деле император этим не ограничился. Под прикрытием положения о подготовительном к войне периоде были разосланы распоряжения о мобилизации в четырех военных округах — Киевском, Одесском, Московском и Казанском, а в понедельник 27 июля она распространилась также на Кавказский, Туркестанский, Омский и Иркутский округа.
Таким образом, к началу следующей недели, оказавшейся последней неделей мира, половина русской армии — хотя и не та половина, которая была сосредоточена в военных округах, соседствующих с Германией, то есть в Польше, Белоруссии и Прибалтике, — оказалась
1 См.: Tunstall. R 122.
КРИЗИС 1914 ГОДА
101
приведенной в боевую готовность. Франции об этих мерах сообщили, и республика их одобрила. Военный министр Франции Адольф Пьер Мессими и начальник Генерального штаба Жозеф Жоффр советовали русским генералам привести свои соединения в полную боевую готовность1. Военачальников императора Николая подгонять не требовалось. Они, как и генералы всех остальных европейских стран в июле 1914 года, считали своим долгом исходить из худшего варианта развития событий. Таким для них была полная мобилизация немецкой армии — в ответ на мобилизацию в России, предпринятую для того, чтобы предотвратить нападение Австрии на Сербию. Царские генералы понимали, что именно это и случится, если уже начавшаяся частичная мобилизация их армии спровоцирует полную мобилизацию австрийской, которая — у военачальников были все основания так думать — потребует полной мобилизации немецкой. Во вторник 28 июля начальник российского Генерального штаба генерал от инфантерии Николай Янушкевич после совещания с главами квартирмейстерской, мобилизационной и транспортной служб пришел к выводу, что положение о подготовительном к войне периоде необходимо заменить официальным объявлением мобилизации1 2. Всем им уже стало ясно, что большой войны избежать вряд ли удастся: частичная мобилизация в России вызовет всеобщую мобилизацию в Австрии, за которой последует то же самое в Германии, а это поставит мир в Европе не просто под вопрос. Словом, в Генеральном штабе решили подготовить два приказа — о частичной мобилизации и о всеобщей, одновременно представив их на подпись царю.
Министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов, получивший известие о том, что
1 См.: Albertini, II. Р 308.
2 См.: Титег // Kennedy. Р 263, 264.
102
ДЖОН КИГАН
Австрия объявила войну Сербии, во вторник утром, после полудня, встретился с французским послом Морисом Палеологом. Альбертини, известный своими глубокими исследованиями истоков войны, пришел к выводу, что Палеолог «... по всей видимости, одобрил [решение о частичной мобилизации], пообещал полную поддержку Франции и попытался развеять естественные опасения, отправив в Вену, Париж, Лондон и Рим (но не в Берлин) телеграфное сообщение о мобилизации в России и все- таки доведя до сведения немецкого правительства отсутствие у русских намерения нападать на Германию»1. Тем не менее этим же вечером генерал Янушкевич сообщил во все военные округа, что 30 июля будет объявлено первым днем всеобщей мобилизации, а на следующее утро, повидавшись с Сазоновым, телефонировал царю и убедил его поставить подпись под обоими приказами — и о частичной мобилизации, и о полной. После полудня глава мобилизационного отдела Генерального штаба получил необходимые резолюции министров (министр внутренних дел сначала перекрестился, а уж потом подписал документы), и вечером глава квартирмейстерской службы распорядился доставить приказы о мобилизации на центральный телеграф Санкт-Петербурга. Ждали указа о полной мобилизации во всех военных округах.
Решение о всеобщем призыве «было, возможно, самым важным... во всей истории Российской империи. Оно полностью уничтожило перспективу предотвращения большой войны в Европе»1 2. Но ведь оно не было продиктовано необходимостью! По всей видимости, Сазонов поддержал генералов, узнав, что в ночь на 29 июля австрийские канонерские лодки на Дунае вели артиллерийский огонь по Белграду. Это был булавочный укол. Крепость Калимегдан, известная еще со вре¬
1 Albertini, II. Р 538.
2 Титег // Kennedy. Р 264.
КРИЗИС 1914 ГОДА
103
мен римлян, которая возвышалась над Белградом в месте слияния Дуная и Савы, могла быть разрушена только тяжелой артиллерией — во время Первой и Второй мировых войн она действительно пострадала, но потом была восстановлена и сохранилась до сегодняшнего дня. В целом то, что Австро-Венгрия привела свою армию в боевую готовность, России не угрожало. Война с Сербией не позволяла Габсбургам вести широкомасштабные боевые действия на других направлениях. Для победы над маленькой, но отличавшейся высоким боевым духом сербской армией требовалось — даже по подсчетам Вены — задействовать почти половину имеющихся в распоряжении империи сил. В состав «минимальной балканской группы» и «эшелона Б» входили 22 дивизии, а одного «эшелона А» для наступления в Польше было недостаточно. Кроме того, рельеф местности в Сербии — горы, густые леса — и бездорожье затрудняли ведение боевых действий, поэтому никакая вторгшаяся в эту страну армия рассчитывать на быстрый успех не могла. Именно так и случилось в 1915 году, когда на Сербию с разных сторон напали Германия, Австрия и Болгария. Им потребовалось для успешного завершения кампании два месяца1.
Из всего сказанного следует, что 29 июля Россия могла — без ущерба для своей безопасности, без угрозы общему миру и не отказываясь от поддержки Сербии — ограничиться частичной мобилизацией во внутренних регионах страны. Всеобщая мобилизация в империи, включая военные округа, граничащие с Германией, означала большую войну. Эту ужасную перспективу теперь увидели во всех европейских столицах. Те, кто больше всего опасался военных устремлений других — Мольтке, Гетцендсфф, Жоффр, Янушкевич, — сами готовились к войне, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Те, кто
1 См.: Титег // Кеппес1у. Е 265.
104
ДЖОН КИГАН
больше боялся самой войны, искали временные решения. Одним из таких людей был рейхсканцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег. Он уже дал указание немецкому послу в Санкт-Петербурге предупредить министра Сазонова, что мобилизационные мероприятия России вынудят Германию тоже объявить мобилизацию и тогда война в Европе станет почти неизбежной1. Кайзер был с ним согласен. Днем 29 июля он отправил телеграмму — на английском языке — своему кузену, русскому царю, убеждая помочь в деле сглаживания тех противоречий, что все еще могут возникнуть. Николай II ответил: «Было бы правильным поручить решение австро-сербской проблемы Гаагской конференции»1 2. Следующее заседание конференции должно было состояться только в 1915 году... Вечером царь получил вторую телеграмму от кайзера. Вильгельм писал: «Полагаю, что Россия вполне могла бы остаться наблюдателем австро-сербского конфликта и не втягивать Европу в самую ужасную войну, которую она когда-либо видела». Он снова предложил стать посредником в переговорах. Получив эту телеграмму, Николай II немедленно телефонировал военному министру и приказал остановить всеобщую мобилизацию — в силе оставался лишь приказ о частичной. Император успел вовремя, поскольку в половине десятого вечера 29 июля начальник квартирмейстерской службы уже прибыл на Центральный телеграф, чтобы лично наблюдать, как приказы будут передавать во все военные округа империи3.
Отмена всеобщей мобилизации в России была призвана обеспечить ту самую столь необходимую паузу, чтобы выйти из кризиса мирным путем. В начале следующего дня, в четверг 30 июля, Британия, по-прежнему отказывавшаяся прояснить, будет ли она вмешиваться
1 См .'.Edmonds J. A Short History of World War One. Oxford, 1951. P 130-133.
2 Albertini, IL P. 491.
3 Cm.: Albertini, II. P 555.
КРИЗИС 1914 ГОДА
105
в большую европейскую войну, не оставляла попыток созвать международную конференцию. Готова была согласиться на это только Франция. Германия мобилизацию так и не объявила, хотя австрийские войска выдвигались на марш. Конечно, немецкие военачальники чрезвычайно встревожились. Военный министр Германии генерал Эрих фон Фалькенхайн считал частичную мобилизацию в России такой же угрозой, как и полную, — она давала русским преимущество, нарушавшее точные временные расчеты плана Шлифена. Фалькенхайн ратовал за то, чтобы сразу объявить мобилизацию, но Бет- ман-Гольвег возражал. Рейхсканцлер все еще надеялся, что Берхтольд напрямую свяжется с русскими и сможет убедить их отнестись к выступлению против Сербии как к локальному конфликту. Начальник Генерального штаба Мольтке был менее воинственным, чем военный министр, но настаивал на введении Kriegsgefahrzustand, что соответствовало бы подготовительным мероприятиям русских. В час дня Бетман-Гольвег проводил совещание, на котором присутствовали Мольтке, Фалькенхайн и морской министр адмирал Тирпиц. Начальнику Генерального штаба не удалось настоять на своем, однако пришедшие вскоре после этого в Генеральный штаб новости встревожили Мольтке до такой степени, что он решил любым способом добиться немедленной всеобщей мобилизации. Австрийский офицер связи сообщил ему, что действия против Сербии будут вести «минимальная балканская группа» и «эшелон Б», и Мольтке понял, что в случае начала большой войны восточная граница Германии останется незащищенной. Альбер- тини пишет об этом так: «Рейх нуждался в сорока австро- венгерские дивизиях (в австрийской Польше), готовых к наступлению, а получал лишь двадцать пять дивизий, занимающих оборону»1. Мольтке высказал свое крайнее
1 А1ЬегЫт3 II. Е 557.
106
ДЖОН КИГАН
недовольство австрийскому военному атташе и в тот же вечер отправил депешу коллеге — начальнику австрийского Генерального штаба Конраду фон Гетцендорфу: «Главное — противостоять русской угрозе. Немедленно мобилизуйте свою армию против России. Германия не замедлит сделать то же самое».
Даже с учетом того, что Германия — страна традиционно милитаризованная, Мольтке существенно превысил свои полномочия. Его самоуправство выглядит тем более неприемлемым, если вспомнить, что кайзер и рейхсканцлер все еще стремились убедить Австрию локализовать войну против Сербии и ограничить ее цели. У всех на устах были слова: «Остановиться в Белграде». Когда следующим утром, в пятницу 31 июля, телеграмму, о которой речь шла выше, увидел Берхтольд, он очень удивился: «Как странно!.. Кто руководит правительством, Мольтке или Бетман-Гольвег?» Тем не менее он воспользовался ситуацией. Министр иностранных дел сказал начальнику Генерального штаба: «У меня уж было сложилось впечатление, что Германия останется в тени, но эта депеша свидетельствует об обратном. Мы должны действовать»1. Вскоре на столе императора Франца Иосифа лежал указ о всеобщей мобилизации. После полудня документ был подписан и немедленно обнародован.
Известие об этом могло бы заставить русского царя изменить решение об отмене всеобщей мобилизации, принятое вечером 29 июля. Однако этот вопрос и так уже был согласован. В четверг 30 июля Сазонов, Сухомлинов и Янушкевич — министр иностранных дел, военный министр и начальник Генерального штаба — весь день слали Николаю II донесения, полные опасений, что перевод русской армии на военное положение займет намного больше времени, чем понадобится Австро- Венгрии и Германии.
х ]аппоп. Е 220.
КРИЗИС 1914 ГОДА
107
Николай отдыхал в своей летней резиденции в Петергофе — плавал, играл в теннис и лелеял надежды на мир, рассчитывая на добрую волю своего кузена Вилли. Днем Сазонов поехал в Петергоф — он считал, что необходима личная встреча с императором. Николай был взволнован — утром он принял французского посла Палеолога. Дипломат, похоже, уже считал войну между Францией и Германией неизбежной и стремился заручиться обещанием России поддержать в этом случае его страну до того, как начнутся боевые действия1. У российского министра иностранных дел имелись и другие резоны кроме обязательств перед Францией: Сазонова заботило, что, если Россия потеряет свое доминирующее влияние на Балканах, этим воспользуются турки и попытаются перекрыть ей пролив Босфор, который обеспечивал русским кораблям выход из Черного моря в Средиземное, а также на океанские просторы. Днем в четверг 30 июля министр иностранных дел поделился всеми своими опасениями с императором. Присутствовавший при разговоре генерал-адъютант Илья Татищев, личный представитель царя при кайзере, заметил: «Да, это трудный вопрос». — «Я его решу», — ответил Николай1 2. Решал он недолго. Очень скоро Сазонов телефонировал Янушкевичу и сказал, что император подписал приказ о всеобщей мобилизации. «Теперь можете разбить свой аппарат», — сказал в заключение министр иностранных дел. Дело в том, что начальник Генерального штаба грозился разбить телефон, когда в следующий раз получит приказ о всеобщей мобилизации, чтобы опять не услышать о его отмене. Янушкевич поклялся, что станет недоступным, а процесс в это время не только начнется, но и дойдет до того, что повернуть обратно станет невозможно.
Час пробил. В тот же вечер объявления с указом
о мобилизации появились на улицах Санкт-Петербурга
\
1См.\Albertini, II. Р 674.
2 См.:]аппоп. Р. 239.
108
ДЖОН КИГАН
и всех остальных российских городов. Резервистам было предписано явиться на сборные пункты на следующий день, в пятницу 31 июля. По каким-то до сих пор неизвестным причинам официальное сообщение о том, что было известно каждому русскому человеку, достигло Лондона и Парижа только вечером того же дня. Британский посол не спешил воспользоваться телеграфом, а телеграмма Палеолога почему-то задержалась... Немцы оказались проинформированы, что называется, вовремя. Они все знали уже в пятницу утром. В 10:20 в Берлин поступила телеграмма от немецкого посла в Российской империи графа Фридриха фон Пурталеса: «Первый день полной мобилизации русской армии — 31 июля»1. Именно этого ждал Мольтке. Теперь будет получено разрешение, необходимое для принятия превентивных мер, которые он считал жизненно важными. Бетман-Гольвег ожидал совсем других новостей... Вплоть до получения телеграммы он сохранял надежду, что Австрию удастся склонить к прямым переговорам с Россией и Россия в конечном счете признает войну против Сербии локальной. Теперь этого уже не будет. В 12:30 пришло известие о всеобщей мобилизации в Австрии. Настал черед действовать немцам. Еще через полчаса Германия объявила состояние угрозы военной опасности.
Данное состояние являлось внутренней мерой, не включающей мобилизацию. Тем не менее с учетом того, что Россия и Австрия уже приводили свои армии в боевую готовность, немцы пришли к выводу, что тоже объявят мобилизацию, если русские не отменят свою. Ультиматум с этим условием был отправлен днем 31 июля, в начале четвертого, — в Санкт-Петербург и Париж. В каждом содержалась следующая фраза: «[Германия] объявит мобилизацию, если Россия не отменит все военные мероприятия, направленные против нас и Австро-Вен¬
А1Ьегйт, II. Р 572.
КРИЗИС 1914 ГОДА
109
грии». От России в течение 12 часов требовали получения твердых гарантий относительно этого, а французов предупреждали, что мобилизация неизбежно означает войну, и предлагали в течение 18 часов объявить о нейтралитете в русско-германском военном конфликте1.
Таким образом, полдень 31 июля стал кульминацией кризиса, который начался 34 днями раньше убийством в Сараеве наследника австро-венгерского престола. Реальная продолжительность коллапса была гораздо меньше. С террористического акта, 28 июня, до завершения австрийского расследования и признания заговорщиков, 2 июля, прошло всего пять дней. Австрийцы могли бы решиться действовать сразу и сделать это в одностороннем порядке — не отыскивая себе союзников, и тогда вмешательство России, всегда благоволившей к сербам, стало бы маловероятным. Вместо этого Австрия добивалась поддержки Германии, которую получила 5 июля, через восемь дней после убийства Франца Фердинанда и его супруги. Далее последовала пауза, длившаяся 19 дней, — австрийцы ждали окончания государственного визита французского президента в Российскую империю. Таким образом, реальное начало кризиса можно датировать днем появления австрийской ноты Сербии, в которой устанавливалось время ответа (48 часов), то есть 24 июля. По истечении этого срока, в субботу 25 июля, дипломатическая конфронтация внезапно превратилась в военный кризис. Такое развитие событий оказалось неожиданным для всех сторон. Австрия действительно хотела наказать Сербию, но только Сербию и никого другого. Германия желала дипломатического успеха, который поддержал бы престиж ее союзницы Австрии в глазах всей Европы, но не войны. Россия тоже воевать не собиралась, но не учла, что ее поддержка Сербии не просто усилит опасность
1 См.: А1ЬегПт, III. Р 31.
110
ДЖОН КИГАН
вооруженного конфликта, а сделает его неизбежным.
30 июля, через 33 дня после убийств в Сараеве, Австрия находилась в состоянии войны с Сербией, но пока не предприняла никаких конкретных действий. Всеобщую мобилизацию она объявила, но войска на границе с Россией не сосредоточивала. Россия, в свою очередь, объявила частичную мобилизацию, но конкретного врага у нее не было. В Германии кайзер и рейхсканцлер все еще верили, что Российская и Австро-Венгерская империи могут договориться и отменить мобилизацию, хотя начальник немецкого Генерального штаба уже настаивал на том, чтобы вооруженные силы были отмобилизованы. Франция не заявляла о приведении своей армии в боевую готовность, но все больше опасалась действий Германии. Британия, осознавшая реальную угрозу кризиса только в субботу 25 июля, в четверг 30 июля все еще надеялась, что Россия смирится с тем, что Австрия покарает Сербию, но знала, что Францию в беде не оставит.
Именно события 31 июля — распространение новости о всеобщей мобилизации в России и немецкий ультиматум России и Франции — поставили Европу на грань войны. На следующий день, 1 августа, 35-й после террористического акта в Сараеве, должна была начаться мобилизация в Германии против России, что, как говорилось в немецком ультиматуме Франции, сделало бы войну неизбежной. Отозвать ультиматум Германия не могла — великие державы так не поступают, а Россия по той же причине не имела возможности согласиться с выдвинутыми ей условиями. Согласно условиям фран- ко-русского союза — конвенции 1892 года, обе страны должны были объявить мобилизацию в случае нападения Германии на одну из них и вести войну как союзницы.
31 июля, по мере того как истекало указанное в ультиматуме время — 12 часов на ответ для России и 18 часов для Франции, — потенциальные противники были на волосок от войны, но надежда еще оставалась. Строго
КРИЗИС 1914 ГОДА
111
говоря, конвенция, подписанная Францией и Россией, условием войны против Германии ставила ее нападение на кого-нибудь из них. А Германия всего лишь объявила о переходе своих вооруженных сил на военное положение. Даже объявление войны, но без реальных боевых действий, не давало оснований вводить положения конвенции 1892 года в действие. Тем не менее французы понимали: мобилизация немецкой армии означает, что вскоре последует объявление войны России, а в начале XX века ситуация, когда великая держава в таком случае не начинала боевые действия, выглядела маловероятной. 12 часов, отведенные Германией Российской империи на принятие ультиматума, были последними, когда мир все еще можно было сохранить. У Франции, правда, времени было меньше. Барон Вильгельм фон Шен, немецкий посол в Париже, который в шесть часов вечера в пятницу 31 июля приехал во французское Министерство иностранных дел, чтобы сообщить об ультиматуме России, точно не знал, когда начинается и заканчивается отсчет отведенного на ответ времени (с полуночи до полудня следующего дня), однако это уже не имело особого значения. Война грозила разразиться уже через полдня1.
По крайней мере, так 31 июля считали французские генералы. Известия, точные или преувеличенные, о немецких военных приготовлениях взволновали даже Жоффра, считавшегося воплощением невозмутимости. Страх потерять преимущество овладел им точно так же, как Янушкевичем 29 июля и Мольтке 30 июля. Начальник французского Генерального штаба опасался, что немецкие войска скрытно развернутся на своих позициях, а его солдаты будут все еще в казармах, что немецкие резервисты прибудут на сборные пункты, а французские еще не выйдут из дома. Днем в пятницу 31 июля Жоффр вру-
Albertini, III. Р 40.
112
ДЖОН КИГАН
чил военному министру Мессими короткую записку, которая лучше любого другого документа иллюстрирует июльский кризис 1914 года и мышление военачальников того времени.
Правительство должно ясно понять, что с сегодняшнего вечера при каждой 24-часовой отсрочке в призыве резервистов последует задержка развертывания нашей армии. Платой за каждый день промедления может стать потеря от 15 до 25 километров территории Франции. Главнокомандующий не может взять на себя эту ответственность. Наша первостепенная задача — опередить врага в сосредоточении и развертывании войск1.
Этим же вечером Жоффр официально обратился к президенту с просьбой немедленно подписать указ о всеобщей мобилизации. Утром это предложение обсудил кабинет министров, и в 16:00 было определено время начала призыва резервистов из запаса — 2 августа.
Французы надеялись отсрочить объявление о мобилизации до того, как поступит информация, что Германия приводит армию в боевую готовность, чтобы избежать каких бы то ни было обвинений в провокации, но, несмотря на то что французский указ предшествовал немецкому, о провокации не могло быть и речи, поскольку разница во времени между их подписанием составила всего час. Еще через два часа посол Германии в Российской империи вручил министру иностранных дел Сазонову ноту с объявлением войны России. Это произошло в субботу 1 августа, в начале восьмого вечера по местному времени. Разговор был очень эмоциональным, с взаимными обвинениями, упреками и сожалениями, а затем объятиями и слезами. Из кабинета Сазонова Пурталес вышел пошатываясь1 2.
1 А1ЬегПт, III. Р 73, 74.
21Ы<1. Р 69, 70.
КРИЗИС 1914 ГОДА
113
Впрочем, непоправимое еще не произошло. Николай II по-прежнему надеялся, что войну можно предотвратить. Он только что получил телеграмму от кузена, умолявшего не пересекать границу с Германией. В то же время кайзер, уповая на то, что Британия сохранит нейтралитет, если Франция не подвергнется нападению, приказал Мольтке отказаться от плана Шлифена и направить войска не на запад, а на восток. Ошеломленный начальник Генерального штаба объяснил, что на разработку новой диспозиции потребуется не меньше года, и Вильгельм II ограничился тем, что запретил своей армии вторгаться в Люксембург, что являлось необходимым условием плана Шлифена1. Между тем французский посол Поль Камбон в Великобритании в это воскресенье, 1 августа, пребывал в отчаянии: Лондон отказался прояснить свою точку зрения. На протяжении всего кризиса Британия придерживалась мнения, что все противоречия разрешат прямые переговоры между вовлеченными в конфликт сторонами, как это бывало прежде. Не связанное договорами ни с одной из великих держав, Соединенное Королевство скрывало свои намерения от всех, в том числе и от Франции. Французы между тем требовали ясности. Заявит ли Британия о своей безоговорочной поддержке им и если заявит, то когда и при каких условиях? Британцы и сами этого не знали... Всю субботу, а также воскресенье 2 августа кабинет министров обсуждал план действий. Международный договор 1839 года, гарантирующий нейтралитет Бельгии, предусматривал вступление в войну, однако этот нейтралитет еще не был нарушен. Правительство не могло дать четкого ответа ни Франции, ни Германии, которая потребовала прояснить британскую позицию еще 29 июля. Тем не менее предупредительные меры были приняты: флот привели в боевую готовность, а Францию тайно
1 См.: А1Ьегйт \\\. Р 183.
114
ДЖОН КИГАН
заверили, что военно-морские силы прикроют их берег Ла-Манша, но этим кабинет министров и ограничился.
2 августа Германия предъявила еще один ультиматум, на этот раз Бельгии, потребовав разрешения пропустить немецкие войска через свою территорию, а также вести на ней операции против Франции. В противном случае Бельгия будет рассматриваться как вражеское государство. Срок ультиматума истекал через 24 часа. Утром
3 августа Бельгия его отвергла.
В этот же день Германия, заявив о нарушении границы французским аэропланом, объявила войну Франции. Ультиматум Бельгии — в Лондоне решили наконец, что это причина для объявления войны, — приблизил неизбежное. Во вторник 4 августа Британия направила Германии свой ультиматум, потребовав прекратить уже начавшиеся военные действия против Бельгии. Срок ответа истекал в полночь. Его не последовало ни в это время, ни позже, и Британия объявила войну Германии.
Мировой пожар разгорался быстро. Правда, Австрия объявила войну России только 6 августа, а неделю спустя все еще не воевала с Британией и Францией. Они сами объявили ей войну — Франция 11 августа, а Британия днем позже. Только Италия, которая была членом Тройственного союза наряду с Австро-Венгрией и Германией, решила, исходя из оборонительного характера договора, заявить о нейтралитете.
О сербах, спровоцировавших кризис, все забыли. Война пришла в их маленькое королевство только через 14 месяцев.
Глава четвертая
Пограничное сражение и битва на Марне
Государственные деятели были исполнены мрачных предчувствий относительно того, что ждет их страны, но жители Берлина, Вены, Парижа, Санкт-Петербурга и Лондона встретили объявление войны с огромным энтузиазмом. Улицы столиц и других городов заполнили люди — кругом звучали патриотические выкрики и песни. Посол Франции в Российской империи Морис Палеолог, вернувшись с площади перед Зимним дворцом, записал свои впечатления. «Собралась огромная толпа с флагами, лозунгами, иконами и портретами царя. На балконе появился император. Вся толпа разом опустилась на колени и запела национальный гимн. В тот момент для тысяч коленопреклоненных людей помазанник Божий был военным, политическим и религиозным лидером своего народа, абсолютным властителем их душ и тел»1. Это произошло 2 августа. Днем раньше такая же толпа собралась на Одеонплац в Мюнхене, столице немецкого королевства Бавария, чтобы услышать указ о мобилизации. В толпе был и Адольф Гитлер. Впоследствии руководитель Третьего рейха напишет: «Я нисколько не стыдился того, что был захвачен всеобщим энтузиазмом... встал на колени и от всего сердца поблагодарил небеса
1 Paleologue М. An Ambassador’s Memoirs, I. London, 1923. P. 52.
116
ДЖОН КИГАН
за то, что мне довелось жить в такое время»1. В Берлине с балкона своего дворца к взволнованным людям обратился кайзер, одетый в армейскую полевую форму: «Для Германии настал судьбоносный час. Окружающие нас со всех сторон завистники вынуждают нас защищаться. Нам пришлось взять в руки меч... Я призываю вас всех идти в церковь, преклонить там колени и молиться Господу, чтобы Он помог нашей доблестной армии»1 2. В берлинском соборе огромная толпа декламировала псалмы царя Давида, а в синагоге на Ораниенштрассе раввин молился о победе.
5 августа, на следующий день после того, как Британия объявила войну Германии, сцены ликования можно было увидеть в Лондоне. В Париже люди собирались на вокзалах, чтобы проводить мобилизованных резервистов. Вот как об этом вспоминал французский пехотный офицер:
В шесть часов утра, даже не подав сигнала, поезд медленно тронулся с места. В этот момент совершенно неожиданно, словно взметнувшееся от тлеющих углей пламя, из тысяч глоток вырвалась «Марсельеза». Все мужчины стояли у окон вагонов и махали фуражками. Люди на перронах и в соседних поездах махали в ответ... Толпы народа собирались на каждой станции, у каждого шлагбаума, у каждого окна. Отовсюду слышались крики: «Да здравствует Франция! Да здравствует армия!» Люди махали платками и шляпами. Женщины посылали воздушные поцелуи и осыпали наш состав цветами. Молодые люди кричали в ответ: «До свидания! До скорой встречи!»3
Большинству резервистов повестка присоединиться к тем, кто был уже в пути, придет совсем скоро. Те, кого еще не призвали, приводили свои дела в порядок. Во
1 Bullock. Hitler. P. 45.
2 Moyer L. Victory Must Be Ours. London, 1995. P. 72, 73.
ъ Grasser A. Vingt jours de guerre aux temps héroïques. Paris, 1918. P. 35, 36.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
117
многих армиях день перед назначенным сроком призыва считался свободным — можно было попрощаться с родными, друзьями и товарищами по работе.
На сборных пунктах было очень оживленно. Вот как описывает это знаменитый британский историк Ричард Кобб:
Совершенно незнакомые люди перебрасывались фразами, которые на первый взгляд могли бы показаться странными, но собеседники прекрасно понимали друг друга. Все они словно стали вдруг персонажами «Алисы в Стране чудес» — игральными картами, днями недели или датами какого-то особого календаря. «Ты в какой день? — спрашивал кто-нибудь и, не дожидаясь ответа, словно утверждая свое превосходство, гордо ронял: — Я сегодня». Тот, к кому он обращался, явно был обескуражен: «Я на девятый». (Не повезло бедняге — пропустит самое интересное, ведь к тому времени все закончится.) Стоявший рядом с ним спешил сообщить: «Мне не придется ждать слишком долго — я на третий». — «А я на одиннадцатый... » (Этот точно до Берлина не доберется) *.
Немецкий офицер запаса, оказавшийся в это время по делам в Антверпене, описывал процедуру призыва более прозаично. Согласно мобилизационному предписанию ему надлежало явиться в ближайшую артиллерийскую часть на второй день после объявления мобилизации.
Когда 3 августа я добрался до Бремена, семья меня уже оплакивала. Они думали, что я расстрелян бельгийцами. <... > 4 августа я был призван в армию и приписан к 18-му резервному полку полевой артиллерии, формировавшемуся в Берен- фельде близ Гамбурга, приблизительно в 120 километрах от моего родного дома. Никого из родственников к зданию, где 11 Cobb R. France and the Coming of War // Evansy Strandmann. P. 133.
118
ДЖОН КИГАН
нас собрали, не подпустили. Как только представилась возможность, я передал семье записку. На перроне штатских тоже не было, только представители Красного Креста — они раздавали всем желающим сигареты и сласти. В военном эшелоне я встретил друзей по гребному и теннисному клубу, чему очень обрадовался. <... > 6 августа нам выдали полевую форму. Я такую никогда не носил — серо-зеленая, с тусклыми пуговицами. Выдали и каски, обтянутые серой тканью, чтобы не блестели на солнце, а также высокие сапоги для верховой езды, коричневые и очень тяжелые... Все солдаты и большинство офицеров, как и я, оказались резервистами, но командир был из кадровых. <... > Почти все унтер-офицеры тоже кадровые. А лошади, как и мы, резервисты. Как выяснилось, большинство лошадей в стране стояло на учете, и их владельцы — спортсмены, фермеры и т. д. — обязывались регулярно сообщать о них, чтобы армия в случае необходимости могла быстро пополнить кавалерию и хозяйственные службы1.
В первую неделю августа по всей Европе действительно были мобилизованы сотни тысяч лошадей. Даже в Британии их рекрутировали 165 000 — для кавалерии и в качестве тягловой силы для артиллерии и обозов. Австрийская армия мобилизовала 600 000 лошадей, немецкая 750 000, а русская — в ее состав входили 24 кавалерийские дивизии — больше 1 000 ООО1 2. В том, что касалось лошадей, армии 1914 года мало чем отличались от наполеоновской. По расчетам штабных офицеров, на каждых трех солдат должна была приходиться одна лошадь. Вальтер Блюм, резервист 12-го Бранденбургского гренадерского полка, писал, что при мобилизации из Штутгарта взял для своих двух лошадей не меньше багажа, чем для себя: «... мой чемодан, мой коричневый вещмешок и два ящика упряжи... со специальными красными отметками «Воен¬
1 Nagel F. Huntington, 1981. P. 15-19.
2 См.: Bucholz. P 163.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
119
ный груз. Срочно». Все это было заранее отправлено поездом в Мец, на границу с Францией.
Поезда запомнились всем, кто отправлялся в это время на войну. Железнодорожный отдел немецкого Генерального штаба составил на период мобилизации расписание движения 11 000 поездов, и со 2 по 18 августа по мосту «Гогенцоллерн» через Рейн прошли 2150 составов, по 54 вагона в каждом1. Главные железнодорожные компании Франции — Nord, Est, Ouest, PLM, РОМ — с мая 1912 года имели мобилизационный план на 7000 составов. Многие из них еще до начала войны переместили к узлам погрузки.
Пассажиры, прибывавшие [в Париж] из Мелёна, видели необычную картину — скопление пустых составов без локомотивов, зачастую смешанных, составленных из вагонов разных компаний, вперемешку пассажирских и товарных. На многих были надписи мелом... Они стояли на запасных путях всю дорогу от столицы департамента Сена и Марна практически до Лионского вокзала. Не менее удивительная картина открывалась взору пассажиров, подъезжающих к Северному вокзалу, — на запасных путях скопилось несколько сотен неподвижных локомотивов1 2.
Без дела поезда стояли недолго. Вскоре они тронулись с места, заполненные сотнями тысяч молодых людей. Составы шли к границе со скоростью от 15 до 30 километров в час, нередко надолго останавливаясь. Многие подготовленные к их приему приграничные станции представляли собой сонные деревни, где в мирное время платформы были слишком велики для тоненького ручейка пассажиров. Фотографии, сделанные в начале августа 1914 года, — одно из самых сильных из дошедших до нас свидетельств тех событий: надписи мелом на ваго¬
1 См.: Bucholz. Р. 278.
2 Cobb //Evans, Strandmann. P 136.
120
ДЖОН КИГАН
нах — Ausflug nach Paris и Ä Berlin, в окнах — восторженные молодые лица над расстегнутыми воротниками мундиров. Снимки черно-белые, а мундиры были цвета хаки, серые, грязно-зеленые и темно-синие.
Это был месяц сбора урожая, и лица сияли на ярком солнце — улыбки, гримасы безмолвных криков, неуловимо хорошее настроение, освобождение от рутины. Отъезд в действующую армию везде воспринимался как праздник. Жены и возлюбленные в длинных юбках и белых блузках, взявшись под руки, шли на вокзалы за колоннами своих мужчин, четко печатающих шаг. Немцы отправлялись на войну с цветами в дулах винтовок или между верхними пуговицами мундиров. Французы маршировали сомкнутыми рядами, немного горбясь под тяжестью громадных ранцев, прокладывая себе дорогу среди наводнивших улицы толп. Одна из фотографий Парижа той первой недели августа запечатлела младшего командира, который пятясь шел впереди своего подразделения и, словно дирижер, размахивал руками, помогая держать строй на булыжниках мостовой. И немцам, и французам не терпелось оказаться на фронте и прицелиться из оружия1. Невидимый оркестр, по всей видимости, играл марш. «Походную песню» или «Самбра и Мёз»?.. У русских впереди колонн шли священники с иконами, а австрийцы славили Франца Иосифа — монарх был символом единства их пока еще многонациональной империи. Во всех странах мобилизация вызвала смятение — общество перестраивалось на военный лад. Самой подготовленной к войне оказалась британская армия. Она могла развернуться очень быстро. Вот что писал 5 августа X. В. Соейр из 1-й пехотной бригады, формировавшейся в Колчестере: «Казармы уже заполнены резервистами, хотя многие еще в гражданской одежде, и они продолжают прибывать почти
1 См.: Vansittart Р. Voices from the Great War. London, 1981. P. 25.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 121
с каждым поездом. Форму, ботинки и амуницию выдают без промедления, заминки случаются редко. Мне запомнился один мужчина, наверняка весивший больше ста килограммов... Резервистам, оставившим уютные дома и хорошую работу, было тяжело привыкать к новым реалиям жизни, в частности к грубому обмундированию и тяжелой обуви»1.
Гражданскую одежду резервисты отправляли родным посылками. Один из них, по фамилии Шоу, впоследствии писал: «Я упаковывал свой темно-зеленый костюм и вдруг подумал, что, возможно, мне уже никогда не придется его надеть... »1 2
Лейтенант Эдвард Спирс из 11-го гусарского полка, прибывший в Париж в порядке обмена офицерами британской и французской армий, отправился в Военное министерство в своей новой форме — брюках и мундире цвета хаки. «Какой вы смешной! Словно птица, извалявшаяся в пыли...» — не удержалась от шутки консьержка на входе. Лейтенант, впрочем, решил, что удивление женщины вызвал не столько его мундир, сколько галстук. Этот предмет туалета французы считали на войне неуместным, а британцы себя без него уже не представляли ни при каких обстоятельствах3. Они ввели галстук в гардероб офицеров после Англо-бурской войны, а французы с переменами медлили. Экспериментов с военной формой было много, и дебаты по поводу того, какой она должна быть в XX веке (!), велись жаркие, но в начале войны 1914 года французские солдаты и офицеры были одеты так же, как в 1870-м, и почти так же, как при Наполеоне. Карабинеры тяжелой кавалерии все еще носили медные шлемы с плюмажами, а в некоторых подразделениях оставались кирасы времен битвы при
1 Macdonald L. 1914: The Days of Hope. London, 1987. P. 54.
2 Ibid. P 55.
3Cm.: Spears E. Liaison 1914. London, 1968. P. 14.
122
ДЖОН КИГАН
Ватерлоо. Легкая кавалерия по-прежнему была облачена в доломаны со шнурами и ментики. Это не говоря уж об алых рейтузах... Зуавы — представители элитных частей легкой пехоты французских колониальных войск — воевали в турецких шароварах (тоже красных), коротких куртках и фесках. Пехотинцы носили брюки (опять же красные!), заправленные в высокие ботинки, и длинные серые кители. Все шили из шерсти, и это вкупе с неудобством устаревших мундиров, а также с тем, что замаскироваться в них не было никакой возможности, стало дополнительным испытанием в сражениях солнечной осени 1914 года. По части маскировки задуматься следовало и другим армиям: спахи — солдаты турецкой тяжелой кавалерии — таскали за собой широкие красные плащи, да и британские солдаты полка королевских африканских стрелков щеголяли в голубых мундирах1. Капитану Вальтеру Блюму при первой встрече британцы показались одетыми в серо-коричневые костюмы для гольфа1 2, но если бы он видел подразделения шотландских стрелков... Немногие из них сменили килты на брюки — они остались клетчатыми, но от споррана — сумки с мехом — не отказался никто.
Австрийская кавалерия оправилась на войну в таких же допотопных мундирах, как и французы, только пехоту успели переодеть в практичную серую форму. А вот русские оказались на высоте. Их военной формой стали гимнастерки — хлопчатобумажные рубахи оливкового цвета, скроенные по образцу рубашек поло, только с воротником-стойкой и длинными рукавами. Были, правда, и элементы с национальным колоритом, вроде кубанок у легкой кавалерии. Немцы, как и британцы, решительно порвали с прошлым. Вся их армия была одета в мундиры цвета хаки. При этом в соответствии
1 См.: Je serais soldat. Paris, 1900.
2 См.: Bloem W. The Advance from Mons. London, 1930. P. 56.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
123
с древней традицией каждый род войск имел полевой вариант парадной формы.
Знаками различия подразделений почти во всех армиях служили галуны, петлицы и нашивки. Например, австрийцы для петлиц традиционно использовали десять оттенков красного цвета, в том числе мареновый, вишневый, пурпурный, карминовый, алый и бордовый, а также шесть оттенков зеленого и три желтого.
Пехотинцам, в какой бы форме они ни были, приходилось носить с собой тяжелое снаряжение: винтовку, весящую 4 килограмма, штык, малую лопатку, подсумок с патронами, фляжку с водой, ранец или вещевой мешок со сменой обмундирования, неприкосновенным запасом провизии, котелком, кружкой и ложкой, а также так называемым пакетом первой помощи. Британцы, наученные длинными переходами во время Англо-бурской войны, внедрили «научную» систему брезентовых ремней, предназначенную для максимально равномерного распределения веса по корпусу, однако нагрузка на плечи и поясницу все равно была большой. Немцы отдавали предпочтение жестким ранцам — кожу для них не выделывали, поэтому они, кроме всего прочего, не промокали. Французы складывали всю свою амуницию в своеобразную пирамиду — le chargement de campagne1, на вершине которой располагался котелок. В конце августа отблески света от этих котелков позволят молодому немецкому лейтенанту Эрвину Роммелю обнаружить противника, спрятавшегося на поле пшеницы1 2... Русские солдаты, у которых кроме гимнастерок были и шинели, делали из них скатки и несли их через плечо.
Независимо от того, как распределялась амуниция пехотинца, весила она немало, и нести ее приходилось долго, преодолевая расчетные 20 километров в день
1 Походный груз (фр.).
2 См.: Rommel Е. Infantry Attacks. London, 1990. P. 11.
124
ДЖОН КИГАН
в жестких, неудобных, подбитых гвоздями ботинках — англичане, немцы и французы называли их dice-boxes, brodequins и Bluchers соответственно. До тех пор пока ботинки не разносятся, это была сущая мука. В августе 1914 года ноги были не менее важным средством передвижения, чем поезда, причем ноги не только людей, но и лошадей — в 1914 году в составе пехотной дивизии их насчитывалось более 5000. Люди стирали подошвы в кровь, а лошади теряли подковы. Характерное позвякивание, свидетельствующее о потерянном гвозде, предупреждало кавалериста о том, что нужно найти кузницу, если завтра он не хочет отстать от колонны. Такой же звук из-под копыт коренника угрожал тому, что встанет вся упряжка.
Итак, после выгрузки в местах сосредоточения кавалерия, артиллерия и пехота разворачивались на марше. Солдат следовало кормить. Нужно было вести разведку и при встрече с врагом поддерживать пехоту артиллерийским огнем. Дивизии на марше растягивались на 20 километров, и выносливость лошадей — они тянули полевые кухни, а также повозки с боеприпасами — учитывалась наряду с выносливостью пехоты во время этого противостояния по быстроте развертывания войск1.
Направлений противостояния было три. Французы двигались на северо-восток от пунктов выгрузки — Седана, Монмеди, Туля, Нанси, Бельфора — к границе 1870 года. Британский экспедиционный корпус, который начал высадку в Булони 14 августа, направлялся на юго- восток к Ле-Като у границы с Бельгией. Это были короткие переходы. Немцы спланировали длинные маршруты, сначала на запад, а затем на юг, на Шалон, Эперне, Ком- пьень, Абвиль и Париж. Армии генерала фон Клюка на правом фланге предстояло пройти 320 километров от места выгрузки в Ахене до столицы Франции.
1 Haythomthwaite Р. The World War One Sourcebook. London, 1996. P. 100, 101.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
125
Однако путь к Парижу преграждали Льеж, Намюр и другие бельгийские города-крепости. Все они стояли на реках, и немецкой армии, чтобы попасть на территорию Франции, нужно было форсировать эти водные преграды. Маленькая Бельгия, ставшая вследствие промышленной революции и колонизации Конго одной из самых процветающих стран Европы, не жалела средств на фортификационные и инженерные сооружения, несмотря на то что ее нейтралитет был гарантирован великими державами. Крепостные форты в Льеже и Намюре, охранявшие переправы через Мёз, были самыми современными на континенте. Построенные в период с 1888 по 1892 год по проекту военного инженера генерала Анри Бриальмона, они должны были выдержать обстрел из самых тяжелых орудий того времени, 210-миллиме- тровых. Каждая крепость представляла собой замкнутое сооружение длиной 40 километров с несколькими фортами, расположенными на таком расстоянии, чтобы защитить от нападения сам город и поддерживать друг друга огнем артиллерии. В Льеже в 12 фортах комплекса размещались 400 орудий калибра 150 миллиметров и меньше. Гарнизон составлял 40 000 человек. Это были артиллеристы и так называемые интервальные войска. При угрозе вторжения они должны были проложить траншеи от форта к форту и сдерживать противника, пытающегося прорвать укрепления.
Мысль о бельгийских твердынях не давала покоя Шлифену и его преемнику на должности начальника немецкого Генерального штаба. Крепости действительно были очень мощными, с подземными сооружениями, да к тому же окружены глубокими, почти трехметровыми, рвами. Атака пехоты результата бы не дала. Толстые стены нужно было разрушить прицельным огнем артиллерии, причем быстро, поскольку задержка при форсировании Мёза угрожала выполнению всего плана Шлифена. Ко времени его отставки в 1906 году тяжелых орудий, спо¬
126
ДЖОН КИГАН
собных на это, еще не было, но к 1909-му один из заводов Круппа выпустил первую 420-миллиметровую гаубицу. Такие орудия могли разрушить бельгийские железобетонные укрепления. Через год австрийская «Шкода» разработала пушку калибра 305 миллиметров и вскоре запустила ее в производство. У этого орудия было существенное достоинство — его можно было разбирать и перевозить стволы, станки и лафеты на автомобилях туда, куда нужно. Гаубицы Круппа в первоначальном варианте предполагалось транспортировать по железной дороге и устанавливать в конце специально построенного подъездного пути на бетонной платформе. До создания модели, перевозимой автомобильным транспортом, Австрия одолжила Германии несколько 305-миллиметровых орудий. К августу 1914 года было изготовлено пять гаубиц Круппа, перевозимых по железной дороге, и две новые, которые можно было грузить на автомобили1.
Так или иначе, Льеж надо было брать. Эта задача считалась столь важной и срочной, что согласно немецкому плану для ее решения выделялась специальная оперативная группа 2-й армии. Командовал этими войсками генерал Отто фон Эммих, и развертывались они поблизости от Ахена и Эйпена, у северной части узкого коридора бельгийской территории между Голландией и Люксембургом. Независимый Люксембург, строго соблюдавший нейтралитет, планировалось захватить в ходе общего немецкого наступления через несколько дней после удара, нанесенного группой Эммиха. На взятие Льежа отводилось 48 часов. Немцы предполагали, что бельгийская армия не сможет сопротивляться их вторжению, а если и сможет, то ее удастся быстро подавить.
Эти ожидания не оправдались. Бельгийские монархи при восшествии на престол давали присягу защищать свою страну. По конституции во время войны король ста¬
1 См.: ТисЬтап В. 1914. ЬогкЗоп, 1962. Р. 166, 167.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
127
новился и главнокомандующим. Кроме того, правящий страной Альберт I также являлся премьер-министром и как глава правительства был наделен исполнительной властью. Умный, волевой и благородный, бельгийский король был скромен в личной жизни и очень популярен во всех слоях общества. Конечно, Альберт знал, что еще в 1904 году Леопольду И, его дяде, кайзер пытался предъявить ультиматум: «Вы должны сделать выбор. Либо вы с нами, либо против нас». Потом, уже во время его правления, в 1913 году в Потсдаме произошло то же самое. Немцы тогда сказали бельгийскому военному атташе, что война неизбежна и ждать ее недолго: слабый должен присоединиться к сильному1. Альберт был твердо намерен соблюдать нейтралитет на основании международного договора 1839 года, который провозгласил право Бельгии оставаться нейтральной и не заключать военные пакты ни с какой иностранной державой1 2. В 1912 году он уже отверг предложение Британии о помощи в случае вторжения немцев.
Если бы Бельгия его приняла, это поставило бы под угрозу международные гарантии ее независимости. Тем не менее предложение британцев, а также понимание того, что Франции повторить его не позволила лишь дипломатическая осторожность, заставили бельгийский Генеральный штаб подумать о реалиях национальной обороны. Вторжение в страну британцев или французов — несмотря на необходимость оказать сопротивление — большой опасности не представляло. Оно не угрожало независимости Бельгии ни в краткосрочном плане, ни в перспективе. А вот немецкая агрессия ставила целью не только использование территории суверенной страны для развития наступления, но и, вполне возможно, пре¬
1 См.: Keyes R. Outrageous Fortune. London, 1984. P. 7.
2 См.: Williamson S. Joffre Reshapes French Strategy, 1911-1913 // Kennedy P. The War Plans of the Great Powers, 1880-1914. London, 1979. P 137.
128
ДЖОН КИГАН
тензию на бельгийские ресурсы для военных нужд Германии и подчинение своему военному командованию для продолжения военных действий. Таким образом, начиная с 1911 года бельгийские политики и военачальники серьезно пересматривали политику своей страны. «Брюссель больше всего беспокоили три вопроса: как разработать военную стратегию, которая защитит Бельгию от уничтожения, как добиться того, чтобы государство-гарант не втянуло Бельгию в войну против ее воли, и как обеспечить вывод приглашенных для защиты иностранных войск. Постепенно, на протяжении нескольких месяцев и после жарких споров, ответы на эти вопросы были получены. Бельгийский Генеральный штаб планировал дать отпор любому нарушению суверенитета страны. В то же время командование надеялось ограничить военные действия небольшой территорией, возможно своей провинцией Люксембург, граничащей с герцогством. Другими словами, Бельгия решила сопротивляться, стремясь не утратить целостность и нейтралитет»1.
Безусловно, на деле все было не так просто, как на картах и на бумаге. Всеобщую воинскую повинность в Бельгии ввели только в 1912 году, после пересмотра стратегии, и к 1914-му эффект от нее был еще невелик. Бельгийская армия модернизировалась медленно. Кавалеристы по-прежнему носили мундиры XIX века, но пехотинцев уже переодели в новую форму. Остались лишь шляпы с перьями да меховые шапки у гренадеров. Пулеметов было мало. Почти вся артиллерия сосредоточилась в крепостях Льежа и Намюра, а также в более старых фортификационных сооружениях Антверпена. Армия по численности уступала Garde Civique, городской милиции, появившейся в Бельгии еще во время Тридцатилетней войны. Накануне Первой мировой дух патриотизма в стране был высок. Бельгийская армия счи¬
1 Williamson // Kennedy. P 143, 144.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
129
талась храброй, но то, что стране удастся ограничить боевые действия по защите своего суверенитета маленьким регионом на востоке, являлось не более чем иллюзией.
Тем не менее в начале войны бельгийские солдаты попытались воплотить в жизнь стратегию своего Генерального штаба. Немецкий ультиматум, в котором содержались ложные утверждения о намерении Франции использовать территорию Бельгии и заявлялось о праве Германии принять превентивные меры, нарушив бельгийский суверенитет, был вручен вечером в воскресенье 2 августа. На ответ отводилось 12 часов. Два часа спустя король Альберт собрал заседание кабинета министров, главой которого являлся. Совещание затянулось до рассвета. Прозвучали разные мнения. Начальник Генерального штаба генерал Селлье де Моранвиль предложил отступить за реку Вельпе. Его заместитель генерал де Рикель, наоборот, потребовал атаковать немецкие войска и отбросить их назад. Эта фантазия была отвергнута, как и пораженческая позиция де Моранвиля. Обращаться к Франции и Британии, на чью помощь можно было рассчитывать, не получив от них гарантии независимости страны, король не хотел. В конечном счете приняли компромиссное решение. Бельгия не будет просить помощи у своих потенциальных союзников до тех пор, пока не нарушена ее территориальная целостность, но ультиматум Германии отвергнет. Ответ Бельгии военный историк Альбертини называет самым благородным документом, составленным за все время кризиса 1914 года. Заканчивался он выражением решимости «... дать отпор любому посягательству на права [Бельгии] всеми имеющимися в ее распоряжении средствами»1.
Ответ был доставлен в немецкое дипломатическое представительство 3 августа в семь часов утра, и вскоре его получили в Берлине. Немцам хотелось верить, что бель¬
{А1ЬегПт, III. Р 462.
130
ДЖОН КИГАН
гийцы ограничатся лишь демонстрацией силы, чтобы подтвердить свой нейтралитет, а затем дадут им пройти. Вечером того же дня кайзер направил Альберту I, который принадлежал к дому Гогенцоллернов-Зигмаринге- ров и, значит, приходился ему дальним родственником, личное послание, в котором заявлял о своих самых дружеских намерениях, а вторжение, которое должно было вот-вот начаться, объяснял требованием момента1. Получив письмо от Вильгельма II, бельгийский король впервые за два напряженных дня позволил себе раздраженное восклицание: «За кого он меня принимает?!» Альберт немедленно распорядился разрушить мосты через Мёз у Льежа, а также уничтожить железнодорожные мосты и тоннели на границе с Люксембургом1 2. Следующий приказ был командующему крепостью Льежа генералу Жерару Леману — вместе с гарнизоном до конца удерживать позиции, которые им доверили защищать.
Леман, профессиональный солдат, воспитанный в традициях XIX столетия, 30 лет жизни преподавал в бельгийском военном училище и одно время являлся военным советником короля. Честь для него была важнее жизни, а храбрость и обостренное чувство долга этого генерала давно стали легендами. Мёз, который Леману приказали оборонять, река могучая. Недаром традиционный марш французской армии назывался «Сам- бра и Мёз» — две эти водные артерии стали барьером, в 1792 году остановившим наступление вторгшихся во Францию прусско-австрийских войск. У Льежа река протекает по узкому и очень глубокому ущелью, и форсировать под огнем противника ее невозможно. Это вскоре и предстояло узнать Эммиху. Его соединения вошли на территорию Бельгии ранним утром 4 августа. Вперед были высланы кавалерийские отряды — немцы
1 См.: А1Ьегйт, III. Р 469.
2 См.: ТнсЬтап. Р. 105.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
131
распространяли среди местного населения листовки с уверениями, что у них нет агрессивных намерений. Эти посланцы попали под огонь бельгийской кавалерии и солдат на мотоциклетах, что не предвещало основной группе ничего хорошего. Подойдя к Льежу, немцы увидели, что мосты выше и ниже города разрушены, несмотря на предупреждения, что подобные действия будут считаться враждебными. Эммих предположил, что это дело рук местных жителей. В немецкой армии прекрасно помнили о «войне без правил», которую вели партизаны во время их вторжения во Францию в 1870-м. Сами они героизировали Freischittze (вольных стрелков), которые во время Наполеоновских войн подняли в Пруссии восстание против Бонапарта, но теперь считали, что в случае неповиновения оккупационные силы имеют право обращаться с гражданским населением как с бунтовщиками и карать тех, кто оказывает сопротивление, — вплоть до массовых казней и коллективной ответственности1. Как показали последующие исследования, в 1914 году в Бельгии партизан, или франтиреров (francs-tireurs), практически не было. Правительство, исполненное решимости защищаться всеми законными средствами, которые имелись в его распоряжении, сумело довести до сведения своих граждан бесполезность и опасность стихийного противостояния немецкому вторжению. Были напечатаны объявления, призывающие избегать «любого повода для репрессивных мер, ведущих к кровопролитию, грабежам или массовым убийствам мирного населения»1 2. Имелся и призыв к гражданам сдать огнестрельное оружие местным властям. В некоторых населенных пунктах службы охраны порядка восприняли предупреждение
1 Cm.: Howard M. et al. The Laws of War. Conn., New Haven, 1994. P. 10.
2 Gibson H. A Journal from Our Legation in Belgium. New York, 1917. P 91.
132
ДЖОН КИГАН
настолько серьезно, что сотрудники сложили все табельное оружие в зданиях муниципалитета1.
Отсутствие сопротивления агрессоров не смягчило. Немцы расстреливали мирных граждан и жгли их дома, целые деревни. Они яростно отрицали эти бесчинства — впоследствии убедительно доказанные, — когда вести о них стали появляться в газетах нейтральных стран. Расстреливали и священнослужителей — возможно, немецкие офицеры знали, что в 1793 году в католической Бретани именно священники возглавили сопротивление французской революционной армии. То, что впоследствии было названо изнасилованием Бельгии, не служило никакой военной цели и нанесло Германии непоправимый ущерб, особенно в Соединенных Штатах, где репутация кайзера и его правительства с самого начала была запятнана сообщениями о массовых казнях и других бесчинствах. Немцы сразу показали себя варварами, попиравшими все нормы международного права, морали и исторически сложившиеся обычаи войны. 4 августа, в первый день наступления группы Эммиха на крепости на реке Мёз, его солдаты расстреляли в Варсаже шестерых заложников и сожгли дотла деревню Батис. «Наше наступление на Бельгию действительно сопровождается жестокими мерами, — писал 5 августа Мольтке, — но мы боремся за свое существование, и все, кто стоит у нас на пути, должны пенять на себя»1 2. Дальше все стало еще хуже. За первые три недели немцы устроили массовые экзекуции в нескольких маленьких бельгийских городках — Анденне, Тамине и Динане. В Анденне были убиты 211 человек, в Тамине — 384, в Динане — 612. Жертвами стали не только мужчины, но и женщины, а также дети... В Тамине заложников собрали на площади и расстреляли, а раненых добили штыками. И если
1 См.: НаугЬотгЬшаПе. Е 150.
2 ТнсЬтап. Е 173.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
133
во время Второй мировой войны эти варварские акции проводили специальные зондеркоманды, то в 1914 году в Бельгии мирных жителей расстреливали обычные солдаты. В Анденне это, например, сделали резервисты одного из самых прославленных подразделений прусской армии — гвардейского пехотного полка1.
Самые жестокие бесчинства начались 25 августа в Лёвене. Этот маленький университетский городок, «бельгийский Оксфорд», был настоящей сокровищницей архитектуры фламандской готики и Ренессанса, живописи, старинных рукописей и книг. Оккупанты, которых было 10000 человек, вероятно, приняли ночное передвижение собственных подразделений за наступление противника. Немцы начали стрелять в предполагаемых врагов, а затем стали поджигать дома, где якобы засели франтиреры. В результате трехдневных поджогов и грабежей 209 гражданских лиц были убиты и 42 000 насильно вывезены из города, разрушены 1100 зданий и сгорела дотла университетская библиотека — 230000 книг1 2. Весь мир был глубоко возмущен войной Германии против культуры, но не сама Германия. Ученые и интеллектуалы империи встали в первые ряды тех, кто апеллировал к патриотизму, обвиняя в развязывании войны русских варваров, британских обывателей и французских декадентов, поставивших своей целью уничтожение великой немецкой цивилизации. Еще до событий в Лёвене, 11 августа, профессор фон Гарнак, директор Прусской королевской библиотеки в Берлине, заявил: «... монгольская цивилизация московитов не смогла перенести свет XVIII века, не говоря уж о XIX, и теперь, в XX столетии, она вышла из-под конт¬
1 Cm.: Intelligence Staff, American Expeditionary Force, Histories of Two Hundred and Fifty-One German Divisions Which Participated in the War, 1914-1918. Washington, D. C., 1920. P. 23.
2 Cm.: Derez M. The Flames of Louvain // Cecil H. and Liddle P. Facing Armageddon. London, 1996. P. 619, 620.
134
ДЖОН КИГАН
роля и угрожает нам»1. Немцы были одержимы идеей «света». Их пропуском в европейскую культуру были такие фигуры эпохи Просвещения XVIII века, как Лессинг, Кант и Гете, просивший на смертном одре «больше света». Да, Просвещение стало основой огромного вклада Германии в философию, историю и классические науки в XIX столетии. Образованные тевтонцы оскорбились, что немцев считают сжигателями книг. Самым обидным для них было возмущение, доносившееся из мировых центров науки и культуры: американские и европейские университеты осудили зверства немцев и в 25 странах сформировали комитеты по сбору денег и книг для восстановления библиотеки в Лёвене1 2. Немецкие ученые и писатели в ответ опубликовали обращение к миру культуры, подписанное выдающимися деятелями науки, в частности Максом Планком и Вильгельмом Рентгеном, в котором поддерживалась гипотеза о франтирерах, заявлялось о праве на ответные действия и утверждалось, что, если бы не доблестные немецкие солдаты, культура Германии давно была бы уничтожена3.
Это обращение не возымело действия. Нанесенный ущерб был непоправимым. Горькая ирония заключается в том, что виноваты в бесчинствах оказались солдаты 17-й и 18-й резервных дивизий, которые участвовали во вторжении уже на позднем этапе, поскольку три недели оставались на месте формирования, в Шлезвиг-Гольштейне, чтобы защитить побережье Северного моря от возможной высадки британских экспедиционных сил4. Не участвовавшие в боевых действиях соединения попали под воздействие газетной пропаганды о франтирерах, а также сообщений о совершенно не ожидаемой
1 Eksteins M. Rites of Spring: The Great War and the Birth of the Modern Age. London, 1989. P. 93.
2 Cm.: Derez // Cecil, Liddle. E 622.
3 Ibidem.
4 251 Divisions. P 280-290.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
135
немцами стойкости бельгийской армии при защите крепостей на реке Мёз. Сейчас трудно сказать, что больше разъярило немцев. Возможно, второе: миф о франтирерах на чердаках и в кустах был всего лишь тревожным слухом, тогда как факт реального сопротивления бельгийской армии не только разрушил ложное представление о пассивности Бельгии, но и угрожал развитию немецкого наступления на запад в его ключевом пункте.
Оперативная группа Эммиха, состоявшая из 11, 14, 24, 28, 38 и 43-й бригад, специально выделенных из родных дивизий, а также из 2, 4 и 9-й кавалерийских дивизий и пяти элитных егерских батальонов (легкая пехота) — все они были подразделениями регулярной армии, усиленными для проведения операции, — пересекла бельгийскую границу 4 августа. Войска двинулись прямо на Льеж, расположенный в 20 километрах от границы, вдоль линии, по которой сейчас проходит международная автострада Ахен-Брюссель. Оперативной группе были приданы две батареи 210-миллиметровых гаубиц — самого большого калибра до прибытия монстров из Австрии и с заводов Круппа. В Льеж послали парламентера. Утром 5 августа капитан Бринкман, бывший военный атташе Германии в Брюсселе, потребовал от Лемана сдать город1. Конечно, он получил отказ, и вскоре после этого немцы начали обстрел укреплений на восточном берегу Мёза. Атаку силами пехоты и кавалерии, пытавшихся прорваться между фортами, бельгийцы отбили. 34-я бригада попыталась навести через реку понтонные переправы. Гарнизоны фортов непрерывно вели по ним огонь, а интервальные войска 3-й дивизии занимали поспешно вырытые окопы и успешно отражали атаки немецкого авангарда. Потери немцев постоянно росли. Особенно тяжелыми они были в ночь с 5 на 6 августа у форта Баршон. Вот что писал впоследствии один из
См.: Tyng S. The Campaign of the Marne. Oxford, 1935. P. 53.
136
ДЖОН КИГАН
его защитников: «Немцы шли на нас плечом к плечу, цепь за цепью. Мы стреляли в них, и они падали поверх сраженных ранее, образуя жуткую баррикаду из убитых и раненых»1. Этот жестокий ночной бой был мрачным предвестником того, что произойдет в городах, которые еще не затронула война, — в Вими, Вердене и Тьепвале.
Тем не менее при умелом маневре здесь немцы смогли добиться успеха — на восточном берегу с его непрерывными траншеями и заграждениями из колючей проволоки такой возможности не было. Рано утром 6 августа на передовой появился генерал Эрих Людендорф, представитель командования 2-й армии в оперативном соединении Эммиха. Выяснив, что командир 14-й бригады убит, он тут же принял командование, приказал открыть артиллерийский огонь и повел своих новых подчиненных в наступление. Они захватили деревню Ке-де-Буа на высоком холме, откуда открывался вид на Мёз и на сам Льеж. И на два целых моста в черте города...
Ни бельгийцы, ни высшее немецкое командование, с которым Людендорф потерял связь, не знали, что отряд из 6000 немецких солдат прорвал линию обороны Лемана. Генерал решил еще раз предложить бельгийцам сложить орудие и отправил к Леману парламентеров с белым флагом. Тот вернулся и передал, что капитуляции не будет. Тогда в городские кварталы был послан отряд для разведки боем, но успеха достигнуть не удалось и назад никто не вернулся1 2. Тем не менее смелая вылазка Людендорфа вынудила Лемана покинуть город и укрыться в форте Лонсен в западной части внешнего кольца укреплений. А еще он приказал 3-й пехотной дивизии, укрепленной 15-й бригадой, отойти за Мёз. Ей надлежало двигаться на соединение с основными силами армии на реке Гете в окрестностях Брюсселя.
1 ТнсЬтап. Г 173.
2 См.: ТуЕ 54.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
137
Принимая это решение, Леман полагал, что на Льеж наступают пять корпусов противника, но тут он ошибался. Немецкие войска всего лишь представляли пять разных корпусов, к которым они были приписаны. Однако в долговременной перспективе это оказалось правильным, поскольку позволило сохранить шестую часть бельгийской армии для защиты Антверпена, который король Альберт не только избрал местом своей ставки, но и планировал превратить в оплот дальнейшего сопротивления агрессорам.
Наступило неустойчивое равновесие. Людендорф прорвал кольцо укреплений, но, чтобы принудить противника к капитуляций, у него не хватало сил. Большая часть группы Эммиха находилась снаружи кольца. Леман был полон решимости продолжать сопротивление — форты могли выдержать длительную осаду. Король Альберт обратился за помощью к Британии и Франции. Британцы, которые первоначально планировали высадить в Бельгии экспедиционный корпус из шести дивизий, решили две из них оставить дома. Французское командование пообещало прислать кавалерийский корпус генерала Сорде, определив ему разведывательные цели. Жозеф Жоффр, назначенный на пост главнокомандующего французской армией, не собирался помогать Бельгии большими силами. Это помешало бы его планам наступления в направлении Рейна. Жоффр предложил королю Альберту отвести свою армию от Брюсселя и Антверпена и соединиться с его левым флангом. На оперативной карте видно, что французская армия двигалась к Лотарингии, основные силы немецкой армии не пересекли пока ни бельгийскую, ни французскую границу, британцы все еще готовились к высадке, бельгийская армия сосредоточилась в центре страны, а в Льеже оперативную группу Эммиха сковали немногочисленные гарнизоны, охранявшие стратегически важные пересечения дорог и направлений.
138
ДЖОН КИГАН
Равновесие нарушил Людендорф. Обладавший сильным характером, хладнокровный, не зависящий ни от чьего суждения, даже если это было суждение начальства, бесстрашный и бесстрастный — он, не дрогнув, перенесет гибель на этой войне двух пасынков, — Людендорф решил 7 августа нанести удар в центр Льежа силами 14-й бригады. Он ожидал встретить упорное сопротивление, но этого не случилось. Сопротивления вообще не было. Людендорф подъехал к воротам старой цитадели, постучал в них эфесом своей шпаги, и ворота открылись1. Немцы заняли город и, что самое важное, взяли под свой контроль оба моста. Успех нужно было развивать. Людендорф принял решение вернуться в штаб 2-й армии и просить командующего генерала фон Бюлова выделить дополнительные части для наступления в глубь страны.
За время его отсутствия оперативная группа Эммиха сломила сопротивление фортов Баршон и Эвенье. Немцы в полной мере воспользовались своим преимуществом в тяжелой артиллерии. 10 августа фон Бюлов по настоянию Людендорфа отправил Эммиху гигантские гаубицы1 2. 12 августа к форту Понтис прибыло первое перевезенное на автомобилях осадное орудие Круппа калибром 420 миллиметров. Его собрали, и сразу начался обстрел форта. Вот свидетельство очевидца: «Минута — время, необходимое для того, чтобы снаряд преодолел 4000 метров, — тянулась медленно. После того как раздавался взрыв, мы ждали телефонного сообщения от командира батареи, который занял позицию в 1500 метрах от обстреливаемого форта, чтобы скорректировать огонь»3. Первый из снарядов — он имел запал с замедлением, чтобы взорваться после того, как пробьет стену форта, — до цели не долетел. Последовал второй
1 См.: Goodspeed D. Ludendorff. London, 1966. Р. 45.
2 См.: Duffy // Purnell’s History of the First World War, I. London, 1970. P. 137.
3 Ibid. P 138.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 139
выстрел, а затем еще пять, каждый из которых ложился к укреплениям все ближе. Защитники форта уже поняли, что прямое попадание станет для них катастрофой. Восьмой выстрел попал в цель. «Большая Берта», как вслед за главным конструктором, а потом и рабочими заводов Круппа стали называть гаубицу солдаты, замолчала, но на следующее утро к ней присоединилась вторая, доставленная из Эссена, и обстрел возобновился. Точный прицел был уже найден, и вскоре 900-килограммовые снаряды срывали стальные листы и разрушали бетонные блоки1. К половине первого дня гарнизон Понтиса капитулировал. Огонь переместился на форт Эмбур, который пал в половине шестого. В девять вечера в результате взрыва склада боеприпасов был уничтожен форт Шофонтен. 14 августа в 9:40 прекратил сопротивление форт Льер, а в 9:45 — Флерон. 15 августа гаубицы, одна из которых теперь была установлена на главной площади Льежа, в 7:30 разрушили форт Бонсель, в 12:30 — Лантен, а затем перенесли огонь на форт Лонсен, в который девятью днями раньше перенес свой штаб генерал Леман. После обстрела, длившегося 2 часа 20 минут, снаряд попал в арсенал, и в результате чудовищного взрыва форт был разрушен.
Офицер одного из немецких подразделений, первыми оказавшихся в Лонсене, впоследствии вспоминал об этом так: «Я со своими солдатами подошел к тому месту, где совсем недавно был мощный форт. <... > Картина чем-то напоминала альпийский ландшафт: множество обломков почти до основания разрушенных стен казалось галькой горной реки. Противоречило ей то, что кругом валялись искореженные пушки. Башня одной из них, сорванная со своего ложа, лежала среди кусков железобетона, похожая на огромную черепаху»1 2. В развали¬
1 См.: Duffy. Purnell’s. Р 138.
2 См.: Goodspeed. Р 47.
140
ДЖОН КИГАН
нах обнаружили Лемана — он был без сознания. Когда генерала положили на носилки, он очнулся и нашел в себе силы сказать Эммиху, с которым несколько лет назад встречался на маневрах: «Прошу вас быть свидетелем того, что меня взяли в плен в бессознательном состоянии».
Последние два форта, Олонь и Флемаль, сдались без боя 16 августа. Осадные орудия Круппа и «Шкоды» демонтировали и отправили на новые позиции — теперь им предстояло попробовать на прочность форты Намюра. Туда «Большие Берты» прибыли 21 августа. После трех дней обстрела, 24 августа, гарнизоны Намюра капитулировали. Эти два морских сражения на суше, как назвали их позже историки, где гаубицы, превосходившие калибром пушки любого дредноута — военного корабля, характерной особенностью которого было артиллерийское вооружение из орудий только крупного калибра, — разбили защищенные цели, не имевшие возможности маневрировать. Так была развенчана трехвековая вера военных в то, что хорошо укрепленная крепость может сколь угодно выдержать любую осаду и задержать у своих стен противника. Впрочем, эти взгляды разделяли не все. Австрийский фельдмаршал принц де Линь, один из видных военачальников эпохи крепостей, а также дипломат и писатель, еще в XVIII веке заметил: «Чем больше я вижу и чем больше читаю, тем сильнее мое убеждение, что лучшая крепость — это армия, а лучший бастион — бастион из людей»1. Крепости — в Мобеже, Пшемысле, Лемберге, Вердене — станут ареной ожесточенных боев в 1914, 1915 и 1916 годах, но теперь как места, около которых развернутся решающие битвы между целыми армиями. Исход Первой мировой войны действительно определят бастионы из людей, а не фортификационные сооружения.
1 Цит. в: Duffy С. Frederick the Great. London, 1985. P. 154.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
141
Именно такой бастион создавался южнее переправы через Мёз в то время, когда группа Эммиха крушила Льеж и Намюр. Если рейд этого оперативного соединения в немецком плане военных действий можно назвать смелым, то французский план начала войны выглядит чрезвычайно рискованным — в Париже приняли решение стремительно перейти границу 1871 года и наступать на исконно свои Эльзас и Лотарингию, аннексированные Германией. В плане XVII говорилось: «Верховному главнокомандующему надлежит объединить для атаки немецкой армии все силы»1. Врага французы предполагали встретить, как в 1870-м, развернувшимся вдоль общей границы между Люксембургом и Швейцарией. Жоффр намеревался бросить вперед свои пять армий, разделив их на две группы — 5 и 3-ю на левом фланге, 2 и 1-ю на правом. 4-я армия должна была встать по центру. Французы полагали, что топография и укрепления центрального участка сделают успешное наступление немцев здесь маловероятным и дадут им возможность для фланговых ударов.
Если бы у Германии уже давно не было другой стратегии, делающей французскую диспозицию не только нереальной, но и опасной, план XVII оказался бы не так уж плох. В нем должным образом учитывался рельеф Восточной Франции, как естественный, так и рукотворный, с военной точки зрения. Территориальные приобретения Германии 1871 года лишили республику протяженного участка водной границы, в частности проходившей по Рейну между Страсбургом и Мюлузом. Но ведь у французов остались плоскогорье Кот-де-Мёз между Верденом и Тулем, а южнее — Вогезы над Нанси и Эпиналем1 2. Позиции выгодные. Участок между плато и горами, местность Труе-де-Шарм, могла стать ловушкой, в которую
1 Etat-major de l’armée. Les armées françaises dans la Grande guerre. Paris, 1922-1939,1, i, annexes 8.
2 Cm.: Johnson D. Battlefields ofthe World War. New York, 1921. P 425-429.
142
ДЖОН КИГАН
французы рассчитывали заманить немцев. Транспортное сообщение — и автомобильное, и железнодорожное — позволяло обеспечить полноценное снабжение войск всем необходимым. Исходными пунктами для развертывания двух армейских групп стали спуски в долины Рейна и Мозеля — его правого притока. План XVII, подразумевавший стремительные броски отсюда 5-й и 3-й, а также 2-й и 1-й армий, вполне мог удаться.
Сначала Жоффр нанес превентивный удар. Целью его стала — подобно цели группы Эммиха в Бельгии — подготовка плацдарма для большого наступления. 7 августа французский главнокомандующий выдвинул вперед 7-й корпус генерала Бонно, квартировавший в Безан- соне, с намерением не только захватить Мюлуз — второй по значимости город Эльзаса, но и разжечь у местного населения антинемецкие настроения. Бонно был недоволен приказом и медлил с его исполнением. Чтобы преодолеть 25 километров до Мюлуза, ему потребовалось два дня, а через 24 часа, когда немцы перешли в контратаку, город был снова потерян. Более того, корпус Бонно отступил к Бельфору близ швейцарской границы, к слову сказать, единственной крепости, которая оказала сопротивление немецким войскам во время Франко-прусской войны. Жоффр посчитал это унижением, как реальным, так и символическим, и немедленно снял со своих должностей Бонно и Обье, командира 8-й кавалерийской дивизии, приданной 7-му корпусу. Это решение стало предвестником большой кадровой реформы в армии. Жоффр и раньше без колебаний отправлял в отставку командиров, проявлявших нерешительность. В 1913 году после маневров он сместил двух генералов, а в 1914-м — семерых командиров дивизий, которые показали себя не лучшим образом в период мобилизации1. К концу августа своей должности лишились один командующий
1 См.: РогсЬ И. ТЬе МагсЬ го гЬе Магпе. СатЬпс1^е, 1981. Е 178.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 143
армией, трое из 21 командиров корпусов и 31 командир дивизии из 103. В сентябре главнокомандующий заменил еще 38 командиров дивизий, в октябре — 11, а в ноябре — 121. Их переводили из боевых частей в тыловые или понижали в должности. В некоторых дивизиях командиры продержались всего месяц, а кое-где и того меньше. Особенно не повезло 41-й дивизии — сначала ее возглавил генерал Сюперби, а через пять недель его сменил генерал Батай, но пробыл он на этой должности лишь 10 дней. После него командовать дивизией назначили генерала Больжера, но спустя девять дней понизили в должности и перевели в тыл. Были и такие, кого разжаловали... В январе 1915 года из 48 командиров пехотных дивизий французской армии на своих должностях остались только семеро. Имелись и боевые потери. Раффне, командир 3-й колониальной дивизии, погиб в бою, а командир 20-й дивизии Боэ получил тяжелое ранение. Кто-то пошел на повышение, в частности Делиньи, Аш и Юмбер стали командирами корпусов. Командовал теперь корпусом и Анри Петен, начавший войну командиром бригады. Остальные лишились своих должностей. Жоффр впоследствии напишет: «Я был тверд в этих вопросах — избавлялся от некомпетентных генералов и заменял их более молодыми и энергичными»1 2. Действительно, многие французские военачальники пребывали в почтенном возрасте — он еще в 1903-м в среднем составлял 61 год (в Германии средний возраст командиров высшего состава в это время равнялся 54 годам). Правда, в 1914 году и самому Жоффру было 62 года, но он, по общему мнению, был умным, хладнокровным и чрезвычайно проницательным военачальником. Эти качества французского главнокомандующего сыграют свою роль в предстоящей кампании.
1 См.: Les armées, 10, ii, в разных местах.
2 Porch. March. R 177.
144
ДЖОН КИГАН
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ
Итак, мобилизация завершилась. За ней последовало массовое перемещение войск в районы сосредоточения, после чего наступил период странного затишья. В архивах французских и немецких дивизий можно найти сообщения о недельном и даже 10-дневном перерыве между их сосредоточением вблизи границы и началом военных действий. Безусловно, в это время части получали вооружение, боеприпасы и необходимое снаряжение, а также отрабатывали необходимые навыки боя и взаимодействия родов войск. Потом они начали выдвигаться на сближение с противником. Некоторым полководцам с обеих сторон, а также тем, кто знал историю, эта картина подготовки к боевым действиям была знакома. Примерно так же разворачивались события в первые дни Франко-прусской войны 40 лет назад, с той лишь разницей, что сейчас все действия стали намного эффективнее. В остальном все происходило, как прежде: шли воинские эшелоны, двигались длинные колонны пехоты, кавалерии и артиллерии. Французы маршировали, ехали верхом и сопровождали свои пушки в тех же самых мундирах. И оружие противников пока еще мало чем отличалось от того, которым воевали в конце XIX века. Революция, обусловленная скорострельной артиллерией, магазинными винтовками, станковыми и легкими пулеметами, себя еще не проявила.
Фронт для наступления, выбранный высшим военным командованием Франции, по большей части тоже не изменился. План XVII предполагал масштабное продвижение вперед в Эльзасе и Лотарингии — эти территории, утраченные республикой после Франко-прусской войны, нужно было быстро захватить. В 1914 году солдаты 1-й армии шли по тем же дорогам, что и их деды в частях Наполеона III. Исходные рубежи располагались западнее, но пути наступления были теми же. Неиз-
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
145
менными остались и цели: река Саар, город Саарбрюк- кен и местность позади них вплоть до Рейна. 8 августа Жоффр направил в войска соответствующую директиву — общую инструкцию № 1
Наступление в Лотарингии началось 14 августа. 1-я армия под командованием генерала Дюбайля и 2-я армия генерала Кастельно, развернутая на левом фланге, перешли границу и двинулись на Сарбур. Похоже, неудача Бонно в Мюлузе была забыта. Французы чувствовали себя освободителями и победителями — играли полковые оркестры, реяли знамена. Мысль о том, что у немцев есть собственные планы разгрома противника на своей территории — для них это были земли рейха, — отошла у высшего военного командования Франции на второй план. Французская разведка недооценила силы противника и информировала Ставку, что немцы будут придерживаться оборонительной тактики. На самом же деле 6 и 7-я немецкие армии под командованием кронпринца Рупрехта Баварского и генерала Иосиаса фон Геерин- гена, бывшего военного министра Пруссии, готовились к сокрушительному контрудару по французам, как только их войска растянутся.
В первые четыре дня французское наступление развивалось успешно — немцы отступали, сопротивляясь, но не слишком упорно, натиску противника. В результате кое-где его части углубились на территорию аннексированных Германией территорий на 40 километров. Французы захватили в бою немецкое полковое знамя. Трофей отправили Жоффру в Витри-ле-Франсуа, где он расположил свою штаб-квартиру. Его солдаты вошли в Шато-Сален, затем в Дьез и, наконец, 18 августа в Сарбур — все это с XVII века, когда Людовик XIV воевал с Габсбургами, было территорией Франции. Затем продвижение замедлилось. Сопротивление немцев усили¬
1 См.: Les armées, I, i. P 156, 157.
146
ДЖОН КИГАН
лось. Специально созданная эльзасская армия, наступавшая на правом фланге 1-й армии, на следующий день заняла Мюлуз, оставленный войсками Бонно, но успех развить не удалось — между ее частями и позициями армии Дюбайля образовался большой разрыв. Эта брешь была не единственной. 1 и 2-я армии удалялись друг от друга, а к западу от долины Саара Дюбайль и Кастельно вообще утратили оперативный контакт. Дюбайля это беспокоило, и в ночь с 19 на 20 августа он планировал перейти в наступление, соединиться с частями Кастельно и совместными усилиями расчистить путь в тыл немцам кавалерийскому корпусу под командованием Конно. Ничего этого не произошло. Немцы уже спланировали контрудар и готовы были нанести его1.
Армии Рупрехта и Геерингена в это время управлялись из единого центра — объединенного штаба, который возглавил генерал Крафт фон Дельмензинген. Таким образом, немецкие 6 и 7-я армии действовали как единое целое. А вот 1 и 2-я французские координировали свои действия только с помощью нерегулярных телефонных переговоров... Немцы первыми сказали новое слово в управлении войсками. Впоследствии это приведет к формированию во всех армиях таких больших групп, какими только позволяют управлять существующие средства связи. 20 августа такой подход полностью оправдался. Ночная атака Дюбайля захлебнулась в самом начале. Затем последовал ответ — одновременное наступление по всей линии фронта восемью немецкими корпусами, которым противостояли шесть французских. 7-й корпус армии, вышедший к Саару у Сарбура, был отброшен назад. Его артиллерию подавили более тяжелые немецкие орудия, а пехоту вытеснили с занятых позиций.
Еще больший урон крупнокалиберная артиллерия нанесла 2-й армии — утром 20 августа ее обстреляли
1 См.: Туя#. Г! 68, 69.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 147
по всему занимаемому фронту. Едва смолкли гаубицы, в наступление пошла пехота. 15-й и 16-й корпуса французов не устояли на своих позициях и отошли. Выдержал натиск только 10-й корпус на самом краю левого фланга. Им командовал генерал Фердинанд Фош — талантливый и решительный военачальник. Пока его солдаты отражали атаки противника, остальная армия по приказу Кастельно отошла за реку Мёрт — рубеж, с которого начала наступление шестью днями раньше. Ее едва не обошли с обоих флангов, что стало бы для всей французской армии катастрофой. Связь с 1-й армией, которую Дюбайлю тоже пришлось отвести назад, была полностью потеряна. К 23 августа она вернулась к Мёрту и приготовилась оборонять переправы, используя выгодные позиции, занятые Фошем на высотах Гран-Куроне к востоку от Нанси. Обе французские армии окопались в ожидании новых атак немцев. Шлифен предупреждал, что после отражения французского наступления в Лотарингии от таких демаршей следует воздержаться, но искушение развить успех оказалось слишком велико. Мольтке уступил требованиям Рупрехта и Дельмензингена и дал разрешение наступать дальше. Бои длились с 25 августа по 7 сентября, и на сей раз французы отчаянно сопротивлялись1. Причина такой самоотверженности войск на правом фланге широкого фронта стала понятна не сразу.
На остальных направлениях французов тоже преследовали неудачи. 3 и 4-я армии получили приказ главнокомандующего наступать через Арденны и нанести удар по Арлону и Нёшато — городам на юге Бельгии. Фронт их наступления составлял 40 километров, а глубина лесных массивов в горах, которые им предстояло преодолеть, достигала 15 километров. Выполнение приказа затрудняли два обстоятельства. Во-первых, топография Арденн существенно ограничивала маневренность войск,
1 См.: Туп& Е 72, 73.
148
ДЖОН КИГАН
а во-вторых, для контратаки на наступающих французов были развернуты две немецкие армии (4-я под командованием герцога Вюртембергского и 5-я под предводительством кронпринца Вильгельма). Собственно, силы оказались равными — восемь корпусов против восьми, — но об этом штаб Жоффра не знал: французы предполагали, что будут иметь преимущество. Главная мобильная группа армии республики, кавалерийский корпус Сорде, в период с 6 по 16 августа несколько раз совершала рейды в Арденнах и не обнаружила там противника. Всадники измучили своих лошадей (французские кавалеристы имели дурную привычку никогда не спешиваться), но никаких следов присутствия немцев не нашли. Результатом стало то, что командующие 3-й и 4-й армиями, Рюфе и Лангль де Кари, получили следующие заверения Генерального штаба: «...серьезного сопротивления ожидать не приходится»1. Доклады французских авиаторов всю минувшую неделю подтверждали эти не соответствующие истине сведения1 2.
Немцы располагали более точной информацией, чем французы. Их пилоты сообщили об интенсивном передвижении сил противника на участке фронта 4-й армии, и, хотя замеченный маневр оказался маршем подразделений 5-й французской армии под командованием Ланре- зака, направлявшихся к Мёзу, даже эта ошибка помогла понять истинные намерения Жоффра3. 20 августа армия кронпринца Вильгельма оставалась на своих позициях, но ее тяжелая артиллерия обстреляла французские приграничные крепости Монмеди и Лонгви — обе старые и плохо защищенные, а утром 22 августа и артиллерия, и пехота 4-й армии уже были на марше4. В штабе 4-й армии опасались, что французы атакуют на левом
1 Туmg. Р. 79.
2 См.: Les armées, I, i. R 357.
3См.: Reichsarchiv. Der Weltkrieg. Berlin, 1925-1939, 1. P. 310.
4 Cm.: Weltkrieg, I. P 303, 304.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
149
фланге, и приказали командиру корпуса, действовавшего там, особое внимание обратить на связь с соседями1.
На самом деле опасность того, что их фронт прорвут, грозила французам, а не немцам. Их позиции были эшелонированы, напоминая пологую лестницу, протянувшуюся с севера на юг и спускающуюся в восточном направлении, так что левый фланг каждого корпуса оставался открытым. Если бы немцы усилили давление, возникла бы опасность последовательной потери связи между французскими «ступенями», что грозило бы 4-й и 3-й армиям катастрофой. Именно она и произошла 22 августа. Первой попала под удар 3-я армия. 22 августа ее авангард, действовавший на центральном участке фронта, неожиданно натолкнулся на неприятеля — передовые части 5-й немецкой армии. Немцы тут же задействовали артиллерию и подавили пушки врага. Французские пехотинцы обратились в паническое бегство. Остальные части 3-й армии, с зияющей брешью в центре, также были остановлены и с трудом удерживали свои позиции. 4-я армия, потеряв поддержку на южном фланге, тоже не смогла продвинуться вперед, за исключением центра, где действовали полки Иностранного легиона. Это единственное по-настоящему кадровое подразделение французской армии состояло из соединений, которые в мирное время охраняли владения метрополии в Северной и Западной Африке, а также в Индокитае. Их солдаты были опытными, закаленными в боях ветеранами, хотя тут знание военного дела им не помогло. Полки Иностранного легиона продвинулись вперед, но не имевшие боевого опыта резервисты не смогли их поддержать. Легионеры оказались в окружении превосходящих сил противника. Пять французских полков сражались храбро, но под плотным ружейным и пулеметным огнем вынуждены были отступить. Эти части понесли большие потери. К вечеру 22 августа 3-й полк Иностранного
См.: Weltkrieg, I. Р. 314.
150
ДЖОН КИГАН
легиона потерял убитыми и ранеными 11 000 человек из 15000 — самая большая убыль личного состава французского подразделения в Пограничном сражении1. Фактическое уничтожение легиона означало неудачу наступления 4-й армии — точно так же, как разгром 5-го корпуса остановил дальнейшее продвижение 3-й армии на юг.
Таким образом, на важном участке фронта шириной в 120 километров, между Живе и Верденом, выполнение плана XVII приостановилось. Жоффр сначала даже отказывался верить в произошедшее. Утром 23 августа он приказал передать Ланглю де Кари следующее: «... перед вами только три [вражеских] корпуса, поэтому вы должны немедленно возобновить наступление»1 2. Генерал выполнил приказ, но в тот же день его армия была отброшена назад еще дальше. Не добились успеха и 3-я армия, и недавно сформированная для прикрытия правого фланга группировки французских войск лотарингская армия под командованием генерала Монури. 24 августа части 3-й армии отошли за Мёз, а вскоре за ними последовали и соединения 4-й. Большую часть лотарингцев перебросили к Амьену, где из резервных дивизий формировалась новая, 6-я французская армия.
Сражение на Самбре
К концу третьей недели войны немцы добились существенных успехов на двух участках границы с Францией — в Эльзасе и Лотарингии, а также в Арденнах. Однако, для того чтобы победа в соответствии с планом Шлифена была молниеносной, им нужно было выйти к франко-бельгийской границе. Начало Германия положила захватом Льежа, а последующее отступление бельгийской армии на позиции близ Антверпена открыло ей путь вперед. Взятие
1 См.: Тущ. Р 86.
2 ЬеБ агтёеБ, I, и Р. 425.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
151
Намюра — он пал 24 августа — устраняло последнее из основных препятствий. Между тем высшее командование Франции упорно не желало видеть грозящую опасность. Серьезным предупреждением для Жоффра стало появление немцев в восточной части Бельгии. Генерал Ланрезак, командующий 5-й армией, развернутой на северном фланге, еще до начала военных действий сообщал в Генеральный штаб о том, что при продвижении немецких войск через Бельгию его левый фланг может оказаться отрезанным. Жоффр, мысли которого были заняты собственным наступлением в Германии, не придал этим опасениям значения. Даже 14 августа, когда Ланрезак изложил свое мнение на совещании в Витри-ле-Франсуа на Марне, к востоку от Парижа, где вскоре будет слышна артиллерийская канонада, Верховный главнокомандующий продолжал настаивать, что немцы не станут разворачивать крупные силы севернее Мёза.
Через шесть дней Жоффр изменил свое мнение и сначала приказал армии Ланрезака занять позиции между Мёзом и Самброй, а затем распорядился, чтобы генерал поддержал высадившийся на континенте Британский экспедиционный корпус в операциях против левого фланга немцев, появление которых крупными силами в Бельгии уже невозможно было отрицать1. К этому времени столкновение с армиями фон Клюка, фон Бюлова и фон Хаузена — французы называют его сражением на Самбре, а англичане битвой при Монсе — уже назрело. На первых этапах это был, как говорят военные теоретики, встречный бой, и его ход определяли скорее действия полевых подразделений, чем директивы сверху. Приказы не поощряли прямые столкновения с противником. На совещании, проходившем во второй половине дня 21 августа в Шиме, Ланрезак сообщил начальникам штабов корпусов, что по плану их армия должна удержи-
1 См.: ^yng. Р 101.
152
ДЖОН КИГАН
вать возвышенность на южном берегу Самбры1. Командующий опасался, что если солдаты получат приказ удерживать фабричный район Боринаж на берегу реки между Шарлеруа и Намюром, то увязнут в уличных боях и он потеряет с ним связь. Такие же указания получили и немцы от фон Бюлова, который координировал действия не только своей 2-й армии, но также 1-й и 3-й, хотя и по другим причинам. 20 августа Мольтке предупредил фон Бюлова, что путь ему преграждает сильная группировка французов, а справа находятся англичане, точные позиции которых неизвестны, и поэтому форсировать Самбру можно будет только после того, как 2 и 3-я армии получат возможность взять противника в клещи. Утром 21 августа Бюлов телеграфировал Хаузену, что откладывает свое наступление. Это означало, что 3-я армия тоже должна остановиться.
Дальнейшие события определялись тем, что происходило на местах. Вести боевые действия на берегах нешироких и извилистых рек всегда тяжело. Подразделения могут просто застрять в «карманах» — изгибах русла. Излучины затрудняют взаимодействие между частями и распределение зон ответственности, поэтому отдельные участки могут остаться без защиты. В первую очередь это касается мостов. Кто должен оборонять мост, по которому проходит граница между соединениями? Задачу усложняют и прибрежные постройки, равно как и заросли кустарника — они заслоняют обзор и мешают быстрому перемещению вдоль берега при возникновении локальных трудностей, требующих быстрого усиления. Опытным командирам известно, что легче держать под огнем противоположный берег реки, не давая противнику возможности приблизиться к переправам, чем держать оборону на своем, а если уж врагу удалось форсировать реку, то предпочтительнее обороняться на
См.: Е 102, 103.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
153
некотором от нее удалении, чем у самой кромки воды1. Эти прописные истины еще раз подтвердились во время сражения на Самбре, развернувшегося 21 августа.
Ланрезак — приверженец академической военной тактики — приказал удерживать мосты аванпостам, которые испокон века выставлялись в сторону предполагаемого движения противника, чтобы предупредить его внезапное нападение. Основные силы своей армии генерал сосредоточил на возвышенности, откуда можно было отразить попытки немцев переправиться через реку либо самим перейти в наступление. Однако у некоторых аванпостов возникли трудности или нештатные ситуации. Например, в Овле, на полпути между Намюром и Шарлеруа, такой пост разместили на совершенно открытой местности — он прекрасно просматривался с противоположного берега, и командир отряда запросил у командира полка разрешения либо перейти туда, либо немного отодвинуться от воды. Полковник, получивший от Ланрезака строгое распоряжение, ответил отказом, но отправил подкрепление. Солдаты, шедшие на подмогу, обнаружили по пути еще один незащищенный мост. Пока они оборудовали там позицию, немецкие передовые отряды на противоположном берегу вели разведку. По ее результатам ситуация была оценена как благоприятная, и немцы запросили у штаба корпуса разрешение форсировать реку. Это был корпус императорской гвардии, и там в момент поступления доклада случайно оказался Людендорф. Инициативу проявлять ему было не впервой. Как и двумя неделями раньше под Льежем, Людендорф взял ответственность на себя и одобрил операцию. 2-я гвардейская дивизия тоже обнаружила незащищенный мост — на этом участке их было восемь, а не один, как считали французы, — форсировала реку и захватила плацдарм на противоположном берегу.
1 См.: Ноте А. То ЬоБе а Ъм\е. Ьопс1оп, 1969. Р. 57.
154
ДЖОН КИГАН
К западу от Овле, в Тернье, передовой отряд 19-й дивизии немцев наткнулся на еще один неохраняемый мост и переправился через Самбру, не дожидаясь приказа. Воспользовавшись этой возможностью, командир дивизии отправил к мосту целый полк, который отбил атаки французов, бросившихся на защиту переправы. Таким образом, во второй половине дня 21 августа в руках немцев находились две большие излучины Самбры и участок берега протяженностью 6,5 километра. Результат для встречного боя закономерный. Для передовых частей немецкой армии и их командиров...
Тем не менее у Ланрезака еще была возможность исправить положение, если бы он придерживался первоначального плана и оборонялся на высотах южнее Самбры. Однако генерал согласился с двумя своими подчиненными — командирами 3-го и 10-го корпусов, которые предложили контратаковать и попробовать вернуть потерянные излучины реки. Попытка оттеснить немцев за реку, предпринятая утром 22 августа, успехом не увенчалась. Все атаки французов они отбили, а части Ланрезака понесли тяжелые потери. Вот свидетельство одного из немецких офицеров.
Французская пехота устроила красивое представление, наступая по бельгийским свекольным полям с развернутыми знаменами, под звуки труб, играющих пронзительный сигнал атаки. Когда шеренги приблизились к нашим позициям, мы открыли шквальный огонь из винтовок и пулеметов с пригорков у реки и из занятых нами строений. Атака быстро захлебнулась. Французы падали один за другим, одни — сраженные наповал, другие — получив ранения. Раненые, спотыкаясь и падая, пытались выйти из-под обстрела — одни ползком, а иные поднявшись на ноги. Потом враг побежал. Победа, вне всяких сомнений, осталось за немецкой гвардией1.
Тущ. Р. 108.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 155
Этой ночью оба корпуса снова оказались на исходных позициях, обозначенных на оборонительном плане Ланрезака. Результатов дневной бой не дал, а потери были огромные. Из участвовавших в сражении полков (по 2500 человек каждый) 129-й потерял 650 солдат и офицеров, 49-й — 700, 24-й и 74-й — по 800, 25-й — 1000. Потери Шербурского полка составили 1200 человек1. С точки зрения стратегии результат тоже оказался плачевным. Девять французских дивизий не смогли противостоять трем немецким и были вынуждены отступить больше чем на 10 километров. Связь с 4-й армией, стоявшей на Мёзе, была нарушена, а взаимодействие с британскими экспедиционными силами у Монса не налажено. Кавалерийский корпус Сорде, который не обнаружил немцев, пока те сами не появились перед французской армией на Самбре, теперь отступал через позиции 5-й армии. Люди очень устали, а лошади были измучены. 23 августа никаких радостей не принесло. Положение поправить не удалось. Подразделения 5-й армии попытались возобновить наступление, но успеха снова не имели. Немцы продвинулись вперед, особенно на правом фланге. В месте слияния Самбры и Мёза их соединения преодолели водную преграду. За час до полуночи Ланрезак признал поражение и телеграфировал Жоффру: «Намюр взят. Живе в опасности — мой правый фланг под угрозой окружения. Принял решение утром начать отступление»1 2.
Сражение при Мопсе
О ситуации на левом фланге Ланрезак не упомянул. А между тем там его британские союзники весь день 23 августа храбро сражались с немцами и добились гораздо больших успехов в защите канала Монс-Конде,
1 Contamine Н. La revanche, 1871-1914. Paris, 1957. Р. 261.
2 Tyng. Р 117.
156
ДЖОН КИГАН
чем 5-я армия французов на Самбре. Британские экспедиционные силы, состоявшие из одной кавалерийской и четырех пехотных дивизий, 11 дней назад высадились в Гавре, Булони и Руане и вечером 22 августа сосредоточились на намеченных для них позициях. На следующее утро они развернулись на фронте шириной 30 километров. На правом фланге английской армии сосредоточился 1-й корпус, а на левом — 2-й. С севера на них надвигались 14 дивизий 1-й немецкой армии фон Клюка. Командующий британскими экспедиционными силами сэр Джон Френч предполагал начать наступление в Бельгии вместе с 5-й французской армией. Известие о поражении Ланрезака на Самбре не только сделало этот план невыполнимым, но и поставило под угрозу правый фланг англичан. Тем не менее, когда незадолго до полуночи 22 августа из французского штаба поступила просьба о помощи, Френч пообещал продержаться на своих позициях в течение суток, дав тем самым союзникам возможность отступить организованно и не опасаясь атак с тыла.
Надо сказать, что французы вообще не смогли понять суть немецкого плана, иначе они не просили бы атаковать части фон Клюка с фланга — к этому времени его войска растянулись по всей линии фронта 5-й французской армии и британских экспедиционных сил. И все равно британцам пришлось проверить, выполнима ли вообще идея Шлифена, недаром он чуть ли не на смертном одре напутствовал своего преемника: «Укрепляйте правый фланг».
Для Френча решение этой задачи не было невозможным. Британская армия — единственная в Европе — комплектовалась из наемников. Все солдаты и офицеры имели боевой опыт — империя постоянно вела войны в своих колониях. Многие из них участвовали в Англобурской войне 1899-1902 годов и помнили, какой урон им наносил противник, ведя залповый и прицельный
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 157
ружейный огонь из траншей на своих позициях. Англичане этот урок усвоили, и их пехота тоже стала окапываться. Русские ветераны войны с Японией поступали так же, но в Западной Европе британцы были единственными, кто в полной мере использовал силу укрытий при обороне. Получив приказ держаться на занятых позициях, они начали копать траншеи и к утру 23 августа буквально зарылись в землю по всей линии фронта. Район канала Монс-Конде промышленный, на его берегах расположено много шахт, и это позволило оборудовать превосходные позиции для обороны — прибрежные постройки превратились в укрепленные пункты, а отвалы породы — в наблюдательные, с которых корректировался огонь артиллерии по наступающему противнику1.
Части фон Клюка — у него было шесть дивизий против четырех британских — оказались не готовы к шквальному огню, обрушившемуся на них. «У немцев сложилось впечатление, что они столкнулись с каким-то новым противником — невидимым, укрывшимся за брустверами и в траншеях, более глубоких, чем те, что могли вырыть неопытные французы или бельгийцы»1 2. В сражениях около водопада Тугела и на реке Моддер, а также в битве за Спион-Коп буры показали пехоте ее величества королевы Виктории, какую цену приходится платить за атаку на стрелков, укрывшихся в глубоких окопах, так что 23 августа 1914 года британцы не преминули воспользоваться возможностью самим преподать этот урок. Их десятизарядная винтовка «ли-энфилд» превосходила немецкую винтовку системы братьев Маузер, а британские солдаты были отличными стрелками. Со стандартом — 15 выстрелов в минуту — справлялось подавляющее большинство, к тому же за меткую и быструю стрельбу их поощряли доплатами, так что в свобод¬
1 См.: Е(1топ({5. Ьопскш, 1928. Р. 65, 66.
2 Теггате /. Мопб. Ьопс1оп, 1960. Р. 90.
158
ДЖОН КИГАН
ное время многие совершенствовали свое искусство1. Вот воспоминания капитана Блома из 12-го Бранденбургского гренадерского полка, солдатам которого пришлось одними из первых попасть под прицельный винтовочный огонь с большого расстояния: «Перед моей ротой простирался очень длинный, плоский, похожий на болото луг. В его левой части виднелись отдельные дома и сараи, а справа в него вдавалась узкая полоска леса. В дальнем конце, приблизительно в километре, прямо впереди, были еще какие-то строения. На лугу безмятежно паслись коровы»1 2. Мирный деревенский пейзаж оказался иллюзией. Вскоре выяснится, что британцы превратили каждый дом, каждую стену в маленькую крепость. «Вне всяких сомнений, они воспользовались опытом старых солдат, приобретенным в постоянных колониальных войнах»3. Утром, когда немцы оказались на открытом пространстве, скрытая опасность внезапно стала реальностью. «Как только мы вышли из леса, раздался залп. Пули, просвистев мимо нас, ударили в деревья за нашими спинами. Рядом со мной кто-то закричал. Пять или шесть моих парней рухнули на землю. Похоже, стреляли с большого расстояния. Спереди и слева... Мы были перед ними как на плацу. <... > Огонь вели залпами, но вдруг на мгновение они смолкли. Потом раздался частый перестук... Пулеметы!»4
Гренадерам Бранденбургского полка противостояли солдаты 1-го батальона Королевского уэст-кентского полка, и именно их винтовки нанесли немцам наибольший урон. Впрочем, два имевшихся на вооружении батальона пулемета тоже не стреляли мимо... К концу дня от роты Блома мало что осталось. Полк потерял
1 См.: Kipling R. On Greenhow Hill // Life’s Handicap. London, 1987. P. 79-96.
2 Bloem. P. 56.
3 Ibid. P 80.
4 Ibid. P 58.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
159
500 человек убитыми и ранеными, в том числе трех из четырех командиров рот (Блому повезло — он уцелел и даже не был ранен). Таким же плачевным было положение и в других частях.
Все британские батальоны удержали свои позиции. Артиллерия, в частности 48 и 108-я батареи тяжелых орудий, вела непрерывный огонь, поддерживая пехоту. Немцы потеряли в сражении на Монсе около 5000 человек убитыми и ранеными. Только в одном 75-м пехотном полку из Бремена, атаковавшем позиции Королевского шотландского полка и корпуса королевских стрелков, но так и не сумевшем прорвать оборону, недосчитались 381 человека. Потери британцев были существенно меньше — 1600 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
В тот вечер измученные солдаты армии фон Клюка спали там, где упали, на северном берегу канала — почти все попытки преодолеть водную преграду англичане отбили. Немцам все-таки удалось захватить их один- единственный опорный пункт. Британские войска, тоже вымотанные, готовились отойти чуть дальше к югу — они простояли на своих позициях обещанные французам сутки. Британцы готовы были оборонять левый фланг своих союзников и весь следующий день, но, когда они начали устраиваться на ночь, поступил приказ отходить. Нужно ли говорить, что англичане ни за что не согласились бы — и не соглашаются! — с официальной версией немецких историков, что битва при Монсе закончилась победой армии Клюка1...
Поздно вечером 23 августа лейтенант Эдвард Спирс — британский офицер связи при 5-й армии французов — прибыл в штаб сэра Джона Френча и сообщил тревожные новости. Генерал Ланрезак предупредил Жоффра, что после немецкого успеха на Самбре он отдал
См.: Weltkrieg, I. Р 500.
160
ДЖОН КИГАН
приказ своим частям на следующий день отступить на юг. Френч был вынужден признать, что и ему необходимо отойти1. Утром 24 августа британские экспедиционные силы начали общее отступление. В 9:35 Жоффр отправил военному министру Мессими сообщение с объяснением, почему следует отодвинуть всю линию фронта:
Наша армия, действующая между Самброй и Мёзом, равно как и ее части, сражавшиеся на левом крыле всего фронта, по всей видимости, столкнулись с трудностями, о которых я еще не полностью информирован. Тем не менее враг вынудил нас отступить. <... > Следует смотреть правде в глаза. Наши войска на поле боя не проявили необходимых качеств, на которые мы надеялись. <... > Мы вынуждены, используя рельеф местности и крупные естественные преграды, а также наши крепости, перейти к обороне, чтобы уступить как можно меньше территории. Теперь наша цель — держаться, пытаясь измотать врага, а затем, когда придет время, снова пойти вперед»1 2.
БОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Общее отступление французской армии и британских экспедиционных сил, прикрывавших их левый фланг, продолжалось еще две недели. Остановились союзники лишь в окрестностях Парижа. 21 августа Жоффр покинул свою штаб-квартиру в Витри-ле-Франсуа в департаменте Марна. Сначала главнокомандующий обосновался в Бар-сюр-Об, а затем, 5 сентября, переехал в Шатийон-сюр-Сен. Депеша Жоффра от 24 августа остается одним из главных документов того периода войны. Безусловно, военного министра она обрадовать не могла, хотя в ней говорится и о будущем наступлении. Верден — мощная крепость — оставался
1 См.: Ту^. Р 117.
2 5реагв. 1ла180п. Р 192.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
161
в руках французов. Естественные преграды, защищавшие Францию от Германии с востока, — Вогезы и реки бассейна Сены — враг пока не преодолел. Боевой дух французской армии тоже не был сломлен. Если бы ее частям при отступлении к столице удалось восстановить взаимодействие, французы могли бы нанести контрудар. С каждым пройденным километром связь немецкой армии с тыловыми подразделениями, расположенными за Рейном, становилась хуже, тогда как французы пусть вынужденно, но приближались к своим базам снабжения. «Цель будущих операций, — писал Жоффр 25 августа в общей инструкции № 2, — состоит в том, чтобы сосредоточить на левом фланге силы, способные возобновить наступление. В них будут входить 4 и 5-я армии, силы Британского экспедиционного корпуса, а также новые части, переброшенные с Восточного фронта. Другие армии должны как можно дольше сдерживать врага»1.
Позиции, указанные Жоффром для новых частей — 6-й армии под командованием генерала Монури и 9-й, возглавляемой генералом Фошем, были определены на Сомме, протекавшей вблизи Амьена, в 120 километрах к юго-западу от Монса. Таким образом, французский главнокомандующий, прежде чем его армии смогут перейти в атаку, предвидел долгое отступление. Никаких иллюзий Жоффр не питал, хотя даже в Лотарингии, потерпев самое сокрушительное из поражений, войска отошли всего на 50 километров. Немецкая пехота на правом фланге, несмотря на 12 дней боев и марш через всю Бельгию, сохраняла боеспособность. Вдохновленные успехами, закаленные долгим переходом и предвкушавшие скорую окончательную победу, солдаты забывали о стертых ногах, стискивали зубы и шли вперед. «Ваша задача — любой ценой поддерживать у всех высокий боевой дух, — наставлял уже упоминавшегося нами
1 Spears. R 526, 527.
162
ДЖОН КИГАН
капитана Блома его командир через неделю после сражения у Монса. — Мы не должны давать врагу ни дня передышки, пока не сокрушим его по всему фронту. Скажите своим подчиненным, что чем больше пота сойдет с них на марше, тем меньше будет крови в бою»1. Бранденбуржцев не нужно было подгонять. Несмотря на стертые до крови пятки, под палящим солнцем лета, одного из самых жарких с начала века, они день за днем шли к Парижу в погоне за 1-м батальоном Глостерского полка. За 13 дней англичане отступили почти на 400 километров. Отдохнули они только один день — 29 августа, после того как за два предыдущих прошли маршем больше 32 километров1 2. То, что могли выдержать британцы и французы, было по силам и немцам.
Впрочем, союзники с неудачами не смирились. И французы, и англичане в ходе отступления несколько раз дали противнику сильный отпор. 26 августа британский 1-й корпус сдерживал немцев у Ландреси и Маруаля. В сражении при Монсе это подразделение экспедиционных сил понесло небольшие потери, поэтому возможность для маневра была. Британцы вышли из боя в соответствии с собственным планом и возобновили отход. 2-му кор- пусу — им командовал генерал Смит-Дорриен, — сильно поредевшему в битве при Монсе, пришлось в тот же день противостоять немцам у Ле-Като. Утром 26 августа его измотанные подразделения — три пехотные дивизии и одна кавалерийская — сдерживали натиск трех пехотных и трех кавалерийских дивизий врага, к которым позже присоединились еще две. Подавляющее численное превосходство дало немцам возможность обойти британцев с флангов. Фронт проходил вдоль древней римской дороги между Ле-Като и Камбре. Здесь через три года и три месяца англичане проведут первую массированную
1 В1оет. Р 110.
2 Ес1топс15. 1914,1. Р. 494.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
163
танковую атаку — это новое боевое оружие было еще только в чертежах... А в августе 1914-го британская пехота сначала удерживала позиции, ведя прицельный огонь, который поддерживали залпы артиллерии, но во второй половине дня немцы ввели в бой те самые дополнительные дивизии. Таким образом, соотношение сил для англичан стало совсем нерадостное — восемь дивизий против четырех. Фланги дрогнули. Подразделения теряли связь, орудийные расчеты накрывал ответный огонь вражеских орудий. К вечеру 2-й корпус оказался рассечен надвое. Спасли англичан кавалеристы Сорде, а также пехотинцы одной из территориальных дивизий — немолодые резервисты сражались у Камбре яростно, а корпус Сорде смог реабилитироваться за то, что проглядел наступавших через Бельгию немцев. Благодаря союзникам 2-й корпус британских экспедиционных сил, потерявший убитыми, ранеными и пропавшими без вести 8000 человек — больше, чем армия Веллингтона при Ватерлоо, — сумел соединиться и выйти из боя, чтобы продолжить отступление1. Были и потери боевой техники — 38 орудий, половина дивизионной артиллерии. Перед храбрым английским офицером, добравшимся до позиций 122-й батареи, открылась страшная картина: «Все четыре пушки были разбиты. <...> Тела убитых артиллеристов лежали вперемешку с трупами лошадей и обломками телег. <... > Земля была пропитана кровью и нашпигована осколками. Среди всего этого метались несколько уцелевших лошадей»1 2.
26 августа — в день сражения в Ле-Като — Жоффр провел совещание в Сен-Кантене с командующим английскими экспедиционными силами сэром Джоном Френчем, а также с Ланрезаком и генералом д’Амадом, командиром территориальной дивизии, так храбро сражавшейся на левом фланге британцев. Разговор был
1 См.: Туя#. Р. 144, 145.
2 Ес1топ(1$, 1914, 1. Р 163.
164
ДЖОН КИГАН
трудным. Ланрезак и Френч не понравились друг другу еще во время первой встречи 10 днями раньше, а Жоффр уже начал сомневаться в военных талантах командующего 5-й армией, который долгое время пользовался его покровительством. Атмосфера на совещании, проходившем в частном доме, была напряженной. Френч сказал, что не получил общую инструкцию № 2, обещавшую в будущем контрнаступление, и обиняками высказался о неспособности Ланрезака помочь его солдатам. Ланрезак держался так, словно Британский экспедиционный корпус был для него обузой, а не поддержкой. Затрудняло ситуацию и то, что Жоффр не говорил по-английски, а Френч почти не знал французского. Роль переводчика досталась заместителю начальника штаба генералу Генри Уилсону. Союзники не только говорили на разных языках — внешне они тоже были словно из разных миров. Жоффр и Ланрезак, крупные, тучные, в темно-синих мундирах с золотыми пуговицами, напоминали железнодорожных начальников, а поджарый Уилсон и сухопарый Френч в габардиновых кителях, бриджах и начищенных до блеска сапогах для верховой езды больше напоминали владельцев замков, собирающихся на охоту. А еще Жоффра смущало, что звание командующего британскими экспедиционными силами — фельдмаршал. Во французской армии maréchal — это не звание, а почетный титул, которого удостаивались за выигранные сражения. Все военачальники республики, званием не выше генерала, косо поглядывали на этого maréchal, стяжавшего себе славу в боях с южноафриканскими фермерами.
Никакого определенного решения на совещании не приняли, а по его окончании Ланрезак отклонил приглашение Френча пообедать с ним1. Жоффр, однако, согласился составить союзникам компанию. Вернувшись в штаб, он был чрезвычайно зол на Ланрезака. Не в послед¬
См.: Spears. R 228-232.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
165
нюю очередь это оказалось обусловлено тем, что французский главнокомандующий опасался отказа англичан от дальнейшей помощи. Вдруг они прямо отсюда направятся к Ла-Маншу? Нужно было действовать, и Жоффр приказал Ланрезаку на следующий день, 27 августа, прекратить отступление и перейти в контратаку. Следовало нанести удар по 2-й немецкой армии. Ланрезаку пришлось подчиниться. Его части получили указание занять позиции в верховьях Уазы, которую дивизии фон Бюлова должны были форсировать. 10-му и 3-му корпусам предписывалось остановить наступавшего с севера противника, а 18-му перейти в наступление на западном направлении в том месте, где река поворачивала на юг, чтобы слиться с Сеной у Понтуаза, выше Парижа по течению. Еще одно соединение — 1-й корпус под командованием решительного Франше д’Эспере, выпускника военной школы в Сен-Сире и академии Генерального штаба, — было оставлено в резерве в глубине прямого угла, образованного флангами 5-й армии.
Бой — французы считают его битвой при Гизе, а немцы сражением при Сен-Кантене — начался утром 29 августа в густом тумане. Французов преследовали передовые части 2-й немецкой армии: корпус императорской гвардии и 10-й ганноверский корпус под командованием генерала Платтенбурга. Их командиры были уверены, что не встретят серьезного сопротивления до Эны, а до этой реки было еще больше 50 километров. Встречная атака 10-го и 3-го корпусов французов стала для них полной неожиданностью. Немцы, не готовые к столь яростному сопротивлению, понесли тяжелые потери. В бою погиб и командир 1-го гвардейского пехотного полка, и в критический момент его повел в атаку служивший в этой элитной части второй сын кайзера Эйтель Фридрих1.
1 См.: Тущ. Р. 156.
166
ДЖОН КИГАН
Сначала немцам сопутствовал успех — к концу дня гвардейцы и солдаты 10-го корпуса продвинулись на 5 километров, но потом ход сражения изменился. Вскоре после полудня Франте д’Эспере получил приказ вступить в бой, и спустя шесть часов — время было потрачено на выбор и оборудование наиболее выгодных артиллерийских позиций, в чем генерал принимал непосредственное участие, — он лично верхом на гнедом жеребце повел свой корпус в атаку. Французы наступали с развернутыми знаменами, под звуки полковых оркестров и непрекращающиеся залпы своих пушек. Порыв подхватили 3-й и 10-й корпуса армии Ланрезака, и к наступлению темноты они отбили оставленные утром деревни, намереваясь на следующий день возобновить контрнаступление. Успех был тем более удивительным, что эти части получили приказ просто удерживать позиции, в то время как 18-й корпус под командованием Мас- Латри должен был помочь британцам, наступая на Сен- Кантен. 29 августа продвинуться вперед ему не удалось, и вскоре этот генерал был смещен с должности. А вот Франше д’Эспере, показавший себя при Гизе с самой лучшей стороны, сменил Ланрезака на посту командующего 5-й армией. Это была заслуженная награда для отчаянного Фрэнки — так называли французского храбреца англичане, ведь его решительные действия помогли остановить немецкое наступление и позволили выиграть полтора дня, за которые армия смогла перестроиться для контрудара — Жоффр все еще намеревался его нанести.
Осуществятся ли эти планы, теперь зависело скорее от того, что предпримет немецкая армия, а не французская. Если немцы продолжат движение на юго-восток, намереваясь оставить Париж справа, то плану французского главнокомандующего по формированию ударной силы для атаки их фланга могли помешать расстояние и трудности с планированием доставки провианта и боеприпасов, а также управлением и контролем их движе¬
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
167
ния. Если же они будут двигаться на юго-восток, оставив Париж слева, то окажут французам услугу — так выразился сам Шлифен, только в другом контексте. В своем плане войны с Францией бывший начальник немецкого Генерального штаба высказывал опасения, что вообще-то благоприятным для французов будет любое решение. Если оставить их столицу справа, это сделает немецкий правый фланг уязвимым для атаки сильного парижского гарнизона. Если же Париж останется слева, то фронт немецкого наступления окажется разделен надвое, словно волнорезом, и этот промежуток будет открыт для контратаки из города. Недостаток плана наступления, который Шлифен признал заранее, в августе 1914 года немецкий Генштаб так и не решил — войска двигались вперед, а командиры все еще не определили окончательное направление.
17 августа кайзер перенес свою Ставку и Генеральный штаб — во время войны Верховное командование армии, или Oberste Heersleitung (OHL), — из Берлина ближе к театру военных действий, в Кобленц, крупный город на Рейне. Это будет не последнее место, откуда Вильгельм управлял своими войсками: за Кобленцем он переедет в Люксембург и, наконец, в маленький курортный городок Спа в Бельгии. Вскоре после переезда в Кобленц стало ясно, что разрешение Мольтке командующему 2-й армией фон Бюлову координировать действия 1-й и 3-й армий, оправданное на первом этапе кампании, когда главной целью был разгром Бельгии, теперь имеет негативные последствия. Стремление Бюлова контролировать все лишило командира 3-й армии Хаузена шанса нанести удар по арьергарду Ланрезака, с 24 августа отступавшему от Самбры. Затем, когда линия фронта сместилась к Сомме, Мольтке перенес свое внимание на 8-ю армию, противостоявшую русским в Восточной Пруссии (там действительно сложилась трудная ситуация), в ущерб более крупным и важным операциям на
168
ДЖОН КИГАН
западе. Восприняв взятие Намюра как окончательную победу на этом направлении, начальник немецкого Генерального штаба решил направить войска оттуда — два корпуса и одну кавалерийскую дивизию — через всю Германию к восточной границе1.
8-я армия, как сообщил 28 августа Верховному командованию Людендорф, новый начальник ее штаба, не хотела усиления резервом гвардии и 11-м корпусом (его пришлось бы ждать слишком долго), но подкрепление все равно было отправлено. Тем временем продолжавшие наступление части были еще больше ослаблены отзывом еще трех резервных корпусов: перед 3-м была поставлена задача сдерживать бельгийскую армию в укрепленном районе Антверпена, 4-й отправили нести гарнизонную службу в Брюсселе, а 7-й вел осаду Мобежа на Самбре — его защитники продолжали держать оборону в тылу противника. Отвод с фронта пяти корпусов — это была седьмая часть развернутой на западном направлении армии — стал для Мольтке причиной тех самых трудностей с организацией снабжения, о которых шла речь выше. По мере того как немецкие армии удалялись от своей территории и приближались друг к другу, наступая на Париж по перегруженным дорогам, эти проблемы все больше усиливались. Ключом к победе является преобладание сил на решающем направлении, а Мольтке свои силы рассеивал. Конечно, это уменьшало вероятность создания такого преобладания. Более того, 27 августа начальник немецкого Генерального штаба еще практически свел к нулю шанс сконцентрировать свои войска — он приказал передовым частям, 1-й армии фон Клюка и 2-й фон Бюлова, рассредоточиться. 1-я армия должна была обойти Париж с запада, 2-я — идти прямо на него, 3-я — обойти с востока, а 4-я и 5-я армии, все еще сражавшиеся с французами, которые защищались
1 См.: Showalter D. Tannenberg. Hamden, Conn., 1991. P. 294, 295.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
169
в нижнем течении Мёза, получили приказ двигаться на запад, чтобы присоединиться к частям Клюка и Бюлова. 6-я и 7-я армии, действовавшие на том участке фронта, где французы предприняли наступление в самом начале боевых действий, должны были выйти к реке Мозель и форсировать ее.
Наступление на Париж с запада было именно тем маневром, от которого предостерегал Шлифен. Попытка реализовать его, безусловно, доказала бы правоту этого немецкого стратега старой школы, однако сего не случилось, поскольку приказ Мольтке выполнен не был. На следующий день, 28 августа, фон Клюк самостоятельно решил изменить направление удара и повернул на юго- восток, прямо на Париж, обосновав свое решение тем, что теперь не приходится опасаться англичан, якобы разбитых при Ле-Като, а также появилась возможность покончить с 5-й армией французов, нанеся удар ей во фланг. Мольтке, несмотря на свой приказ от 27 августа, предписывающий фон Клюку наступать западнее, согласился с ним. Более того, 2 сентября в депеше 1-й и 2-й армиям, которые не имели телефонной связи с временным штабом Верховного командования в Люксембурге, он указывал, что в намерение Генерального штаба входит отбросить французов в юго-восточном направлении, отрезав их от Парижа. 1-я армия последует за 2-й, уступом, и также прикроет правый фланг. Это была скорее реакция на события, чем попытка определять их. 2-я армия остановилась, чтобы немного передохнуть после тяжелых боев и продолжительного марша. 1-я армия была вынуждена последовать ее примеру, поскольку должна была двигаться вслед за ней, вторым эшелоном. Тем временем французская 5-я армия отходила на восток — таким образом опасность атаки на ее фланг уменьшалась. Правда, при этом французы удалялись от своей столицы... Британские экспедиционные силы отнюдь не были разбиты. Англичане просто рассре¬
170
ДЖОН КИГАН
доточились в сельской местности, и немецкая кавалерия не сумела их обнаружить — точно так же в первые недели кампании французы не смогли напасть на след наступавших немецких войск. Кроме того, немцы не располагали сведениями о том, что северо-восточнее Парижа Жоффр сосредоточивает крупные ударные силы1.
Между тем под жарким августовским солнцем войска преодолевали по 25-30 километров в день, а то и больше. «Мы шли то под гору, то в гору и наконец за нашими спинами осталась последняя, отделявшая нас от долины Марны, — писал капитан Блом из полка бранденбуржцев. — Это был еще один знойный, изматывающий день. <... > Сорок километров вверх-вниз под палящим солнцем. Впереди цепь постепенно понижающихся холмов. За ними Марна. Слева доносится артиллерийская стрельба. Это пушки фон Бюлова. Скоро мы соединимся с правым флангом его армии». Время от времени вспыхивали бои между авангардом немцев и арьергардом французов, а также короткие ожесточенные стычки, такие как произошедшая 1 сентября при Нери, где 1-я кавалерийская бригада англичан вместе с 1-й конной батареей королевской артиллерии все утро сдерживали наступление 4-й кавалерийской дивизии немцев. Трое британских артиллеристов получили за этот неравный бой с врагом, который закончился, как писал немецкий историк, «явно не в пользу германской кавалерии»1 2, Крест Виктории — высшую военную награду Великобритании.
В окрестностях Парижа речной бассейн очень разветвлен, и по мере того, как немецкие армии продвигались к городу, им приходилось восстанавливать взорванные мосты, а на это уходило время. Их наступление задерживали и артиллерийские дуэли. Часто возникали перестрелки — то тут, то там разведка натыкалась на аван¬
1 См.: Тущ. Р 172.
2Сепега1уоп КиЫ. Иег Магпе ]е\6ти%. ВегНп, 1921. Р. 121.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
171
посты противника или авангард настигал хвост отступающей колонны, но для большинства солдат обеих сторон последняя неделя августа и первые дни сентября были заполнены утомительными дневными переходами, начинавшимися на рассвете и заканчивавшимися уже в сумерках. Бен Клатинг из 4-го гвардейского драгунского полка британских экспедиционных сил впоследствии вспоминал, что 1 сентября его полк подняли в 4:30 утра, 2 сентября — вообще в 2:00, 3 и 5 сентября — в 4:20, а 6 сентября — в 5:00. Лошади, рядом с которыми кавалеристы часто шли пешком, чтобы животным было легче, вскоре начинали опускать головы и не встряхивались, как они обычно делают... «Они засыпали стоя, и у них подкашивались ноги. Споткнувшись, лошади теряли равновесие и падали. <... > А для людей хуже всего, хуже физического дискомфорта или даже голода была усталость. Боль можно вытерпеть, еду как-нибудь добыть, даже украсть, но желание отдохнуть преследовало нас постоянно. <... > Я несколько раз падал с лошади и видел, как падают другие, медленно соскальзывая вперед и хватаясь за шею своего коня — в затуманенном, почти бессознательном состоянии. На привале люди мгновенно засыпали»1.
Пехотинцам приходилось еще труднее. Обессилевшие отставали от колонн и с мрачной решимостью брели вперед по одному или по двое, отчаянно пытаясь не потерять из виду свое подразделение... «Пища, которую подвозила служба тыла, представляла собой сухие пайки. Чаще всего это были галеты и мясные консервы. Горячая еда стала редкостью. Иногда на ящиках виднелось написанное мелом название конкретного подразделения, но чаще этого не было, и мы просто брали продовольствие, набивая карманы всем, что попадется под руку»1 2.
1 Van Emden R. Tickled to Death to Go. Staplehurst, Eng., 1996. P. 59, 60.
2 Ibid. P 60, 61.
172
ДЖОН КИГАН
30 августа Жоффр объезжал части одной из своих отступающих армий. Вот что пишут об этом французские военные историки. «Главнокомандующий видел бесконечные колонны. <... > Мундиры солдат и офицеров были потрепанными и рваными, ботинки покрыты слоем грязи. Глаза у всех ввалились, лица были отупевшими от усталости и почерневшими от многодневной щетины. Похоже, 20 дней войны состарили солдат на 20 лет»1. Британцы и французы, совершавшие многодневные марши, могли хотя бы рассчитывать на свои тыловые службы, а вот немцы сейчас были далеко от собственных линий снабжения и зачастую шли голодными, но больше всего и наступавшие, и те, кто отступал, нуждались даже не в пище, а в отдыхе. Один из местных крестьян вспоминал, что, когда 3 сентября подразделение захватчиков добралось до его дома, выделенного им для постоя, они упали в изнеможении, ошеломленно повторяя: «Сорок километров! Сорок километров!..» Это все, что могли сказать немцы в тот вечер.
3 сентября штаб 1-й армии расположился в замке Людовика XV в Компьене. Там фон Клюк получил депешу Генерального штаба от 2 сентября, предписывающую ему следовать за 2-й армией фон Бюлова уступом на юго-восток, чтобы отрезать французов от Парижа1 2. Клюк решил истолковать направление в том смысле, что юго- восток — это больше восток, чем юг, и развернуть свои части именно туда, продолжать преследовать 5-ю армию Ланрезака, переправиться через Марну и навязать противнику решительное сражение. А по замыслу Мольтке его должны были дать армии центра, наступающие на запад от Мёза... Стратегический план немцев начал рушиться, хотя ни начальник Генерального штаба, ни командующий 1-й армией этого еще не понимали. «Мольтке, —
1 ТнсЬтап. Р 375.
2 См.: Тущ. Р 172.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
173
отмечал позже французский историк, — никогда особенно не верил в возможность маневра крупных сил. <...> Подобно своему дяде, он считал необходимым предоставить каждому командующему армией определенную свободу выбора движения»1. Но дядя нынешнего начальника немецкого Генштаба Гельмут Мольтке-стар- ший, блестящий военный теоретик и один из основателей Германской империи, обосновывал свои теории без малого полвека назад. В 1870 году, когда фронт был узким и у армий практически не имелось возможности отклониться от главного направления, в котором велось наступление, система управления войсками была совсем другой. Недостаточный контроль Мольтке-младшего над гораздо более широким фронтом 1914 года привел к тому, что армия на правом фланге — та, на которую он возлагал основные надежды, сначала отклонилась к югу, вместо того чтобы продолжать наступление на юго-запад, а затем повернула на юго-восток, под прямым углом к направлению, предписываемому планом кампании для достижения победы.
Впоследствии одни критики указывали, что Шлифен сам не мог решить, в каком направлении следует наступать правому флангу, а другие утверждали, что фон Клюк был прав, преследуя Ланрезака. На самом деле он сам заводил себя в западню. Каждый километр, который преодолевали его части, преследовавшие 5-ю армию французов, после того как форсировали Уазу и направились к Марне, был в пользу Жоффра. Линия, на которой французский главнокомандующий решил дать бой противнику, сместилась на юг — с Соммы к Уазе, а затем к Марне. По мере того как менялась оперативная карта, а на смену августу пришел сентябрь, возможности французов для нанесения сокрушительного удара постепенно укреплялись. Чем шире становился промежуток между
1 Contamine. Revanche. P 261.
174
ДЖОН КИГАН
частями 1-й немецкой армии и Парижем, оставшимся справа, причем без охвата армии Ланрезака с запада, который позволил бы начать ее окружение, тем больше места фон Клюк оставлял Жоффру для сосредоточения кулака против своего фланга. Этот кулак вместе с парижским гарнизоном мог нанести Клюку гораздо более сильный удар, чем он сам теперь мог рассчитывать нанести по врагу.
Формирование ударной группировки было определено Жоффром в директиве — общей инструкции № 2 от 25 августа. Затем он принял решение, что кулак будет состоять из 7-го корпуса, четырех резервных дивизий и, возможно, еще одного корпуса регулярной армии, которые планировалось доставить к месту по железной дороге. К 1 сентября была сформирована 6-я армия под командованием генерала Монури, состоявшая из 7-го и 4-го корпусов, взятых, соответственно, у 1-й и 3-й армий, а также 55, 56, 61 и 62-й резервных дивизий. С армией Монури должен был взаимодействовать парижский гарнизон, включавший 45-ю алжирскую дивизию, 83, 85, 86, 89 и 92-ю территориальные дивизии, бригаду спахов и бригаду морской пехоты1.
В 1914 году ветерану колониальных войн, а сейчас военному коменданту и организатору обороны Парижа Жозефу Симону Галлиени исполнилось 65 лет. Мишелю Жозефу Монури, кстати, было 67. Даже в войне генералов преклонных лет (Мольтке было 66 лет, Жоффру 62 года) они могли показаться слишком старыми для того, чтобы осуществить контрудар по самой большой армии, когда-либо развернутой на поле боя. Однако Монури и Галлиени были энергичны и полны сил, особенно Галлиени. Отставного генерала снова призвали на службу 25 августа, и он заменил генерала Мишеля, не справлявшегося с обязанностями военного коменданта
1 ЬеБ агтёеБ, 10, и. Р 608 ££
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
175
Парижа. Галлиени сразу предупредил военного министра Мессими, что, если в течение ближайших 12 дней враг появится у ворот столицы и начнет осаду города, Париж не выстоит. Новый военный комендант потребовал подкреплений, которые могли быть получены только от Жоффра, однако тот не спешил их посылать. При этом надо отметить, что как Верховный главнокомандующий он не подчинялся ни премьер-министру, ни даже президенту. Требования Галлиени спровоцировали правительственный кризис. Мессими, которому ставили в вину опасность, о которой теперь предупреждал Галлиени, отказался от нового назначения и подал в отставку. Его примеру последовали другие министры — в отставку ушел весь кабинет. Мессими сменил жесткий и немногословный Александр Мильеран, и бывший военный министр ушел на фронт в чине майора одного из резервных подразделений1.
Политические перемены повлияли на невозмутимого Жоффра не больше, чем военные неудачи. Он не отказался от сложившихся привычек — продолжительный обед, плотный ужин, регулярный сон. Тем не менее, в отличие от Мольтке, который оставался в своем штабе в Люксембурге, Жоффр почти ежедневно выезжал в войска. 26, 28 и 29 августа он встречался с Ланрезаком, 30 августа — с командующими 3-й и 4-й армиями, а 3 сентября — снова с Ланрезаком. Если Жоффра что и беспокоило, так это позиция англичан. Френч жаловался на то, что французские армии отступают, а им одним приходится держать оборону. По его словам, так было в сражении при Монсе и потом при Ле-Като. Френч несколько раз повторил, что французы отступают справа и слева от него, не согласуя с ним свои действия и оставляя его открытым для атак рвущихся вперед немцев. Затем сэр Джон заявил, что его солдаты нуждаются в нескольких
См.: ТисЬтап. Р. 339-343.
176
ДЖОН КИГАН
днях отдыха и для этого им лучше всего вернуться в Англию. Кроме всего прочего, там Британский экспедиционный корпус получит пополнение. Жоффр должен дать на это согласие. Французский главнокомандующий ответил отказом. Тогда Френч объявил, что отойдет за Сену, на позиции, находившиеся в восьми днях пути, и попросил перевести пункты снабжения своих частей из Руана и Гавра в Сен-Назер или даже в Ла-Рошель. Тут они тоже не пришли к соглашению, и Жоффр сказал, что обратится к военному министру Великобритании лорду Китченеру. Вскоре Френч получил несколько депеш — из Лондона потребовали прояснения его позиции. Вслед за телеграммами на континент на военном эсминце прибыл и сам Китченер. Он вызвал командующего экспедиционными силами в британское посольство и, оценив ситуацию, вынес решение, обязывающее Френча координировать свои действия с Жоффром, даже ценой огромного риска для собственных солдат1.
Это означало, что англичане становятся частью кулака, который к 3 сентября был сформирован к северо- западу и западу от столицы Франции: новая 6-я армия, парижский гарнизон, британские экспедиционные силы, 5-я армия и, на правом фланге, 9-я армия, тоже новая, под командованием Фердинанда Фоша, ранее возглавлявшего 20-й корпус. Звезда Ланрезака закатилась... 3 сентября Жоффр приехал на автомобиле в его штаб в Сезанне и сообщил, что с сегодняшнего дня армией будет командовать Франше д’Эспере. Это было непростое решение. Генералы дружили, и Ланрезак был креатурой Жоффра. В последнее время он нес тяжкое бремя — противостоял, как мог, опасности немецкого наступления через Бельгию. После трудного разговора Ланрезак уехал. Военную форму он больше никогда не надевал1 2.
1 См.: Е(1топ(15. 1914. I. Р 473-477.
2 См.: Ыа150п. Р 366-367.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
177
Тем временем Галлиени требовал от муниципалитета Парижа подготовить город к обороне. 2 сентября, в годовщину капитуляции при Седане, правительство покинуло столицу, предоставив новому военному коменданту право на неограниченные действия. На следующий день Галлиени велел повсеместно развесить листовки, заканчивающиеся словами «Я получил мандат защитить Париж от захватчиков. Я его выполню до конца». Между тем еще 31 августа Жоффр включил столицу во «фронтовую полосу», где абсолютной была его власть..
Военный комендант тем временем велел заминировать Эйфелеву башню — на ней стояли радиопередатчики Генерального штаба — и мосты через Сену. Потом последовало распоряжение о выводе из Парижа всех железнодорожных составов, которые мог бы использовать враг, прорвись он в город, приказ об обеспечении боеприпасами каждого из 2924 орудий гарнизона и оптимизации зон их обстрела — где нужно было, не только вырубили деревья, но и снесли здания, — а также о мобилизации населения на трудовой фронт. Столица Франции испо- кон веку была городом-крепостью с непробиваемыми стенами и системой фортов, а теперь вокруг нее по приказу Галлиени вырыли рвы и сеть траншей, которая протянулась в пригороды и грозила еще больше усилить «проблему Парижа», так тревожившую Шлифена много лет назад, когда он разрабатывал свой план.
Итак, 3 сентября «сильный правый фланг», предусмотренный этим планом (теперь он включал в себя 1-ю армию фон Клюка), прошел в 65 километрах к востоку от столицы и развернулся на юг. 6-я армия французов и парижский гарнизон оказались у нее в тылу, британские экспедиционные силы на правом фланге, 5-я французская армия была прямо перед ней, а 9-я армия Фоша на левом фланге угрожала вклиниться в промежуток, образовавшийся между армиями Клюка и Бюлова. К такому результату не в последнюю очередь привели
178
ДЖОН КИГАН
и маневры Ланрезака, уклонявшегося от решительного столкновения.
Тем временем железнодорожники Франции работали днем и ночью — на фронт поспешно перебрасывались подкрепления, с помощью которых Жоффр рассчитывал нанести контрудар. Поскольку центром формировавшегося кулака стал Париж, его железнодорожные депо быстро перевозили войска с постепенно укреплявшегося восточного сектора в пункты, которые могли оказаться критическими.
К 5 сентября столицу прикрывали 6-я армия, в которую кроме кавалерийского корпуса Сорде и 45-й алжирской дивизии входили 7-й корпус, переброшенный из Эльзаса, а также 55-я и 56-я резервные дивизии из Лотарингии. 4-й корпус шел к 4-й армии. В 9-й армии Фоша теперь были 9-й и 11-й корпуса, переданные ей
4-й армией, 52-я и 60-я резервные дивизии, 9-я кавалерийская, а также 42-я и 18-я дивизии, ранее входившие в 3-ю армию. Таким образом, между укрепленным районом Парижа и Марной перед началом грандиозной битвы, которая получила название в честь реки, Жоффр развернул 36 дивизий, считая Британский экспедиционный корпус, усиленный прибывшими на континент четырьмя свежими бригадами. В немецких 1, 2, 3, 4 и 5-й армиях насчитывалось чуть меньше 30 дивизий. Теперь «сильный правый фланг», нарисованный на плане Шлифена, по численности уступал противнику, и это стало результатом неспособности Мольтке в полной мере контролировать действия своих подчиненных,, а также того, что Жоффр не поддался панике после первых неудач на театре военных действий. Еще большую роль сыграло то обстоятельство, что у немцев по мере удлинения их коммуникаций усиливались трудности со снабжением, а французы, наоборот, после отступления к центру страны смогли перегруппироваться и оптимизировать доставку всего необходимого войскам. Фран¬
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 179
цузский главнокомандующий мог быть доволен. Он твердо вознамерился превратить поражения на начальном этапе боевых действий в победу.
БИТВА НА МАРНЕ
«Сегодня, на тридцать пятый день кампании, — торжествующе заявил Вильгельм II делегации министров, 4 сентября прибывшей в его ставку в Люксембурге, — мы ведем осаду Реймса и находимся в пятидесяти километрах от Парижа»1. В 1914 году тридцать пятый день имел особое значение для немецкого Генерального штаба. Это была середина между тридцать первым днем с начала мобилизации, к которому на карте, нарисованной самим Шлифеном, немецким войскам надлежало выйти к Сомме и начать наступление на Париж, и сороковым, когда по расчетам этого стратега должна была произойти решающая битва1 2. Исход этого сражения определил бы все последующие события. Шлифен и его преемник на посту начальника Генерального штаба считали, что другой противник немцев — Россия — сможет перейти в наступление на Восточном фронте не ранее чем через сорок дней после начала общей мобилизации. Железнодорожная сеть у русских развита плохо, и раньше этого срока армия просто не преодолеет огромные расстояния своей империи. Таким образом, все должно было решиться между тридцать пятым и сороковым днем войны.
4 сентября командующие обеих противоборствующих сторон начали отдавать приказы, а уже на следующий день Мольтке вынужден был признать: «Враг избежал окружения войсками Клюка и Бюлова и сумел частью
1 УГе1гЫ<% II. Р 279.
2 См.: Шпег. Р 189; ВисЬоЬ. Р 210.
180
ДЖОН КИГАН
своих сил установить связь с Парижем»1. Таким образом, 1-я и 2-я немецкие армии должны были занять оборону под Парижем, 3-я — наступать к верховьям Сены, а 4-я и 5-я — двигаться на юго-восток с целью открыть путь для 6-й и 7-й армий, чтобы они перешли Мозель — левый приток Рейна, и завершить окружение врага. Это противоречило намерениям Шлифена. По его плану 1-й и 2-й армиям надлежало оттеснить французов под удар левого фланга фронта. Жоффр 4 сентября отправил в свои войска общую инструкцию № 6. Он сумел предугадать, что Мольтке поймет, в какое затруднительное положение попал, и в своей директиве предписывал воспользоваться благоприятной ситуацией. «Желательно сосредоточить против 1-й немецкой армии все наши силы, а также части союзников»1 2. 6-я армия, находившаяся на фланге, получила приказ форсировать Урк, приток Марны, и обойти противника, а Британский экспедиционный корпус и 9-я армия Фоша должны были наступать на севере. Датой начала наступления указывалось 6 сентября. Ролям предстояло поменяться. В окружение должна была попасть не французская армия, а немецкая.
Конечно, претворению в жизнь замысла, изложенного в приказе, могли помешать водные преграды — не сама Марна, а ее притоки, протекавшие с севера на юг перпендикулярно направлению, в котором наступала армия Монури, а также Пти-Морен и Гран-Мо- рен, текущие с востока на запад, тоже поперек фронта наступления Британского экспедиционного корпуса и 6-й и 9-й армий. Пространство для маневра последней было также ограничено болотами Сен-Гон, являвшимися частью системы рек. Ни одна из этих водных преград не была серьезной, но они определяли
1 Тущ. Р 381-383.
21Ы<1. Р21.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
181
Немецкое наступление у 1914 г.
182
ДЖОН КИГАН
направление действий. В таких условиях подготовка к наступлению усложнялась. Как выяснилось, все это было скорее на руку немцам, чем французам, — благодаря быстрому тактическому решению командира в критический момент. Этим командиром был генерал Ганс фон Гронау, артиллерист, командовавший 4-м резервным корпусом. До сих пор его солдаты почти не участвовали в боях, а чаще привлекались для охраны флангов 1-й армии. Гронау к любой поставленной перед ним задаче относился очень ответственно. Теперь его корпус прикрывал правый фланг частей Клюка и обеспечивал безопасность развернувшихся для наступления войск. Французы тоже собирались наступать. Утром 5 сентября 6-я армия генерала Монури выдвинулась вперед. Гронау получил сообщение об этом от приданной его корпусу кавалерийской дивизии: конные патрули обнаружили французские войска. Поскольку позиции 4-го резервного корпуса располагались под прямым углом и чуть сзади по отношению к частям фон Клюка, это означало, что враг маневрировал, чтобы обойти 1-ю армию с фланга и окружить ее. Гронау принял смелое решение. Он решил атаковать.
Утром 5 сентября передовые части Монури, 55-я и 56-я резервные дивизии и марокканская бригада, подошли к реке Урк, и тут на них внезапно обрушился шквал огня — ружейного, пулеметного, артиллерийского... На участке, где противника быть не могло, оказались немцы. Французы залегли. Завязался ожесточенный бой, продолжавшийся весь день. С наступлением темноты фон Гронау рассудил, что уже выиграл время, необходимое для того, чтобы 1-ю армию не захватили врасплох, и скрытно отвел свои подразделения за ту линию, которую французы намеревались атаковать 6 сентября. При свете яркой луны пехотинцы Монури пошли в атаку на позиции, уже покинутые солдатами 4-го корпуса.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
183
Таким образом, битва на Марне началась на день раньше, чем планировал Жоффр, и условия диктовал противник. Благодаря смелым действиям фон Гронау фон Клюк был предупрежден о грозящей ему опасности и получил возможность перебросить подкрепления из центра на свой правый фланг. Клюк тоже показал себя энергичным и решительным командиром. Все то время, пока его армия вынужденно двигалась на восток, преследуя отступавшего Ланрезака, у него не было возможности продемонстрировать эти свои качества... К утру 6 сентября Клюк перебросил 2-й корпус, располагавшийся к югу от Марны, на запад от Урка, севернее позиций 4-го корпуса, 7 сентября передислоцировал на север самого Гронау, 8 сентября — 3-й корпус, а 9 сентября — 9-й. Так называемые внутренние коммуникации теперь работали на пользу фон Клюку — как в последнюю неделю августа и первую неделю сентября они работали на Жоффра, когда тот отвел части 6-й и 9-й армий за линию фронта, позади соединений, которые оборонялись в Эльзасе и Лотарингии.
Впрочем, было и отличие. Очень важное. Перегруппировка войск Жоффром не изменила ситуацию на восточном фланге, который стабилизировался после того, как французы прекратили наступление и заняли выгодные оборонительные позиции за Мёзом и Мозелем. Клюк же, перемещая войска, ослабил свой главный фронт там, где должен был нанести решительный, определяющий исход войны удар, причем на исходе сорока дней, которые отводились для победы над противником. А между тем французы готовились нанести контрудар именно на этом участке. Таким образом, 9 сентября, на сороковой день войны, 1-я армия немцев — надежда на реализацию плана Шлифена — не занимала позиции на Марне, а была практически в полном составе переброшена к Урку, где развернулась не к Парижу, который считался одной из главных целей всей кампании, не к основным силам французов, основной стратегической
184
ДЖОН КИГАН
цели, а к отдельной маневренной группе Монури. Между 1-й и 2-й немецкими армиями образовался огромный разрыв шириной 55 километров. Немцы это понимали, но решили рискнуть, потому что не считали Британский экспедиционный корпус, противостоящий им на этом участке фронта, серьезным противником. Клюк и Бюлов были уверены, что англичане не решатся на наступление1.
Высшее командование англичан — в отличие от храбрых солдат экспедиционных сил — давало Мольтке, Клюку и Бюлову основания так думать. До этого фельдмаршал сэр Джон Френч принимал участие только в колониальных сражениях, и сейчас, когда приходилось действовать против сильной регулярной армии в большой войне, он все больше нервничал. Потери в сражении при Монсе повергли его в шок, а еще более тяжелые потери при Ле-Като вообще выбили из колеи. Френч опасался, что экспедиционный корпус будет полностью разгромлен. Солдатам и офицерам нужно дать возможность перевести дух и отдохнуть! Частям необходимо пополнить резервы боеприпасов и продовольствия! Френч постоянно говорил о том, что Ланрезак отступил от Самбры, а британские экспедиционные силы оставил прикрывать свой отход. Французским генералам нельзя доверять!
30 августа Френч признался Китченеру: «Моя вера в способность командования французской армии привести эту кампанию к успешному завершению быстро тает»1 2. Потом он предлагал перенести свою базу на северо-запад Франции — в Бретань, говорил о невозможности для солдат экспедиционных сил занимать позиции на фронте по крайней мере в течение десяти дней и об отступлении за Сену «... восьмидневным маршем, на значительном удалении от врага»3. Визит Китченера
1 См.: Tyng. R 239.
2 Holmes R. The Little Field Marshal. London, 1981. R 230.
3 Ibid. P. 229.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
185
в Париж 2 сентября прекратил эти пораженческие разговоры, однако Френч по-прежнему не горел желанием идти в бой. Даже 5 сентября, получив приказ об участии в контрнаступлении, предусмотренном Жоффром в общей инструкции № 6, он не оставил попыток уклониться. Момент был критический, но Жоффр показал себя искусным дипломатом. Французский главнокомандующий нашел время приехать в штаб Френча, лично переговорил с ним и сумел его убедить. Жоффр проявил не только дипломатические способности, но и актерские — он заламывал руки и умолял фельдмаршала помочь Франции. Френч был эмоциональным человеком, и в ту минуту по его щекам текли слезы. Он попытался говорить с союзником на его родном языке, но не смог. Сэр Джон повернулся к одному из своих штабных офицеров, который лучше знал язык мушкетеров: «Проклятье! Я не могу объяснить!.. Скажите господину Жоффру, что наши парни сделают все, что в человеческих силах»1.
Конечно, трудности оставались. Британские экспедиционные силы отошли далеко в тыл и не могли сразу присоединиться к наступлению союзников. Отчаянный Фрэнки, новый командующий 5-й армией, которым восхищались все англичане, был в ярости от кажущейся медлительности своих поклонников. 6-я армия, двигавшаяся уступом вслед за 5-й в тыл немцев, уже чувствовала нарастающее сопротивление фон Клюка. Ее части остановились, вынужденные непрерывно отражать контратаки. Безусловно, недавно сформированная армия — всего шесть дивизий, из них четыре резервные, а также отдельные кавалерийские части и марокканская бригада — не обладала опытом, позволяющим противостоять 1-й армии фон Клюка, насчитывающей восемь регулярных дивизий, не считая резервных и кавалерийских подразделений. Расстояние, на которое перебрасывались прибывающие немецкие части, было гораздо
1 SpeatSy Liaison. P 415.
186
ДЖОН КИГАН
меньше того, что пришлось преодолеть 6-й армии, передислоцированной с Восточного фронта. Самый длинный переход совершил 9-й корпус немцев, появившийся перед левым флангом Монури, — чуть больше 60 километров. Он развернулся на позициях, бодрый и полностью укомплектованный. Соединения, прибывшие раньше, отразили все атаки 6-й армии и сами непрерывно контратаковали. В одной из критических ситуаций французов спасли решительные действия 45-го артиллерийского дивизиона полковника Нивеля, будущего командующего французской армией, а в другой — прибытие части столичного гарнизона на такси. Это легендарный эпизод Первой мировой войны. Тем не менее сражение на Урке, продолжавшееся с 5 по 8 сентября, закончилось в пользу Клюка. Вечером 8 сентября он сообщил своим подчиненным, что следующим утром будет получен приказ об атаке с целью охвата противника1. Другими словами, план Шлифена все еще мог осуществиться.
Воспрепятствовала этому география. Решительные действия армии Клюка против частей Монури привели к расширению промежутка между 1 -й и 2-й армиями — он стал слишком велик для защищавших его 2-й и 9-й кавалерийских дивизий, единственных подразделений, которые не были задействованы на других участках фронта. Эти части не смогли оказать сопротивление французским войскам, твердо решившим не упускать свой шанс и воспользоваться этим разрывом фронта. Френч тоже сдержал слово, и 6 сентября все британские экспедиционные силы пошли вперед, хотя до рубежа развертывания, указанного Жоффром, им пришлось преодолеть больше 15 километров. К англичанам присоединились подразделения 3-го корпуса, сформированного во Франции в конце августа. Появление британцев, которые прекрасно проявили себя в скоротечном бою у Розой, встревожило фон Клюка. Еще больше забеспокоился
1 См.: Tyng. Е 241.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 187
фон Бюлов, части которого весь день вели тяжелые бои против 5-й французской армии Франше д’Эспере. 7 сентября Бюлов связался по радио со ставкой и предупредил, что принял решение отвести войска к востоку от разрыва фронта, куда устремились британские экспедиционные силы, за реку Пти-Морен — на расстояние 15 километров и даже больше. Хуже того, под напором противника ему придется повернуть свой правый фланг на север, еще больше увеличив разрыв между собственной армией и армией фон Клюка. Он опасается, что это откроет французам и англичанам возможность для полномасштабного наступления в направлении Марны...
Фон Бюлов тревожился не напрасно. Теперь правый фланг немецкого фронта был разделен на три части: 1-я армия Клюка располагалась к северу от Марны, правый фланг армии самого Бюлова — к югу от нее, отступая через реки Гран-Морен и Пти-Морен, а его левый фланг почти оторвался от 3-й армии фон Хаузена, занимавшей позиции на самой Пти-Морен и болотах Сен-Гон, где она брала начало. Вся эта местность, по свидетельству французских историков, представляла собой огромное открытое пространство со множеством полей, редкими рощами и деревнями, но без больших лесов, за исключением южной части. С востока на запад ее прорезали глубокие долины, почти ущелья, рек Гран-Морен, Пти-Морен, Марны, верхнего течения Урка, Вель, Этны и Элет. Особая статья — болота Сен-Гон, «широкая полоса заболоченной местности... [протянувшаяся] с востока на запад на 19 километров и шириной в среднем четыре километра... с севера на юг болота пересекали пять узких дорог и три тропинки, в остальных местах они были непроходимыми и представляли собой серьезное препятствие для войск»1.
6 сентября левый фланг армии фон Бюлова и правый фланг армии фон Хаузена закрепились на север-
1 Ес1топ(15. 1914,1. Е 272.
188
ДЖОН КИГАН
ной границе болот. Недавно сформированная армия Фоша занимала позиции на противоположной стороне. Жоффр приказал Фошу прикрывать фланг 5-й армии, которая пыталась отбросить 2-ю немецкую армию за Марну. Показательно, что Фош выполнил это распоряжение в наступательной манере. Оставив на месте центр и правый фланг своей армии, он отдал приказ наступать левым флангом 42-й дивизии, которую поддержали марокканцы и часть 9-го корпуса. 6 и 7 сентября они вели упорные бои, стремясь обойти болота с запада, а остальная армия и противостоящие им немцы устроили над разделявшей их топью артиллерийскую дуэль.
Бои на болотах грозили перейти в позиционное противостояние, но с этим не согласился фон Хаузен. Он проявил удивительную решительность. Считалось, что чрезмерная почтительность этого саксонского генерала по отношению к пруссакам Клюку и Бюлову, армии которых занимали позиции справа от него, а также благоговение перед кронпринцем, чьи подразделения находились слева, мешали Хаузену управлять своей армией без оглядки на соседей. 7 сентября он продемонстрировал независимость, опровергавшую оба этих утверждения. Хаузен пришел к выводу, что два дня ожесточенных боев усыпили бдительность противника, и решился на внезапную ночную атаку. 8 сентября при свете луны 32-я саксонская, 23-я резервная, 1-я и 2-я гвардейские дивизии ринулись через высохшие болота и штыками отбросили французов на 5 километров. 9-я армия дрогнула. В течение дня части Фоша на правом фланге отступили еще дальше, а на левом с трудом удерживали позиции.
Все эти события побудили Фоша написать легендарный черновик телеграммы: «В центре мы еле держимся, правый фланг отступает. Положение отчаянное. Я атакую»1. Вероятно, эта депеша так и не была отправлена, но
х АбЮп С. БосЬ. Ьопс1оп, 1929. Р. 122.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
189
генерал Фош действительно пошел в наступление. Более того, 9 сентября, использовав подкрепления, присланные Франше д’Эспере, и надеясь на скорое прибытие из Лотарингии 21-го корпуса, он сумел залатать бреши, пробитые непрекращающимися атаками Хаузена, а к концу дня даже организовал контратаку на краю правого фланга своей армии, хотя огромным успехом в этой ситуации могло считаться даже удержание позиций.
Тем временем на реке Урк тоже назревал кризис. 1-я армия Клюка теперь действовала в одиночку, отделенная от 2-й огромной брешью, — разрыв фронта составлял 65 километров, и в него, почти не встречая сопротивления, устремился к Марне Британский экспедиционный корпус, — но все еще была сильна и настроена наступать. Четыре ее корпуса по численности превосходили 6-ю армию Монури и, охватывая фланги французов с севера и юга, сохраняли шансы на окружение и разгром врага. Это безусловно могло переломить опасную ситуацию на стратегически важном правом фланге. Основные силы Клюка находились на севере — там 9-й корпус фон Кваста, поддерживаемый 3-м корпусом Арнима, был готов обрушиться на 61-ю резервную дивизию французов, смять ее фланг и зайти в тыл защитникам Парижа. Утром 9 сентября фон Кваст начал наступление. Противостояли ему только 1-я и 3-я кавалерийские дивизии французов. Артиллерия и пехота их поддержать не смогли. Французы в панике начали отступать. Преимущество в противостоянии на Марне, похоже, опять перешло на сторону немцев.
Миссия подполковника Хенча
Такой была ситуация 9 сентября. Корпус фон Кваста не встречал сопротивления противника. Солдаты были воодушевлены успехом. Их манил Париж, до которого оставалось меньше 50 километров. Казалось, дорога
190
ДЖОН КИГАН
к французской столице открыта и победа близка, но в два часа дня Квасту телефонировали из штаба Клюка. Он получил приказ остановить наступление. Затем последовала команда отходить. 1-я армия должна была отойти на север, к Марне, — причем не только 1-я армия, но и весь правый фланг фронта. Этого потребовала общая ситуация. План Шлифена — большое наступление, марш через всю Бельгию и север Франции и один сокрушительный удар, который должен был закончить войну на западном направлении до истечения 40 дней, — воплотить в жизнь не удалось. Он потерпел крах, и кто-то должен был это признать.
Дело тут не только в том, что враг оказывал ожесточенное сопротивление. Позиции 1, 2 и 3-й немецких армий беспристрастный военный специалист не мог не признать уязвимыми. Этим специалистом стал офицер Генерального штаба подполковник Рихард Хенч, в мирное время занимавший должность начальника его оперативного отдела, а во время войны ставший руководителем отдела разведки Ставки Верховного главнокомандующего. После войны историки союзных держав выражали удивление, что офицер в таком невысоком звании смог остановить реализацию грандиозного плана Шлифена, но еще в 1917 году Верховное командование Германии по требованию Хенча само провело расследование, чтобы выяснить допустимость его вмешательства. И действительно, полученные Хенчем полномочия даже сегодня выглядят удивительно широкими, особенно с учетом его происхождения, ведь этот штабной офицер был саксонцем, тогда как в армии доминировали выходцы из Пруссии. Более того, теперь он являлся представителем разведки, а в немецком Генштабе разведывательный отдел считали вспомогательным подразделением. Тем не менее Хенч пользовался уважением. Он блестяще закончил военную академию, имел авторитет у начальства, а с Мольтке и Бюловом его связывали неформальные
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
191
отношения1. Таким образом, Хенч представляется наиболее подходящей фигурой на роль связного между Ставкой Верховного командования и правым флангом немецкой армии в тот момент, когда расстояние между ними увеличилось до 250 километров. Мольтке полагал, что не может позволить себе поездку, требующую столько времени, а имеющиеся средства связи считал неудовлетворительными и ненадежными. Поехать должен хорошо информированный начальник разведывательного отдела. К сожалению, письменного приказа Хенч от Мольтке не получил — неограниченные полномочия подполковника были подтверждены лишь устным распоряжением1 2.
8 сентября в 11 часов утра Хенч в сопровождении капитанов Кеппена и Кохипа выехал из Люксембурга. Он побывал в штабах 5, 4 и 3-й армий и обсудил с их командующими сложившуюся ситуацию. Хенч пришел к выводу, что в отходе нет необходимости, за исключением, возможно, правого фланга 3-й армии. Тем не менее он радировал в Люксембург, что ситуация и перспективы для 3-й армии опасений не вызывают3. Вечером Хенч прибыл в штаб 2-й армии, но Бюлова там не застал — генерал был в войсках. Впрочем, вскоре командующий вернулся, и между ним и Хенчем состоялся разговор. При этом присутствовали два офицера штаба Бюлова и сопровождавшие Хенча Кеппен и Кохип. От результата этого разговора зависел исход кампании на Западном фронте. Говорил в основном Бюлов. Он исходил из того, что положение трудное. Между его правым флангом и левым флангом армии Клюка образовался большой разрыв, и туда вклинились части союзников. У противника есть два способа, чтобы этим воспользоваться. Неприятель может атаковать его правый фланг либо
1 См.: Miller W. Die Sendung von Oberstleutnants Hentsch. Berlin, 1922. P.13.
2 Ibid. P 14.
3 Ibid. P 19.
192
ДЖОН КИГАН
обрушиться на левый фланг 1 -й армии, причем у французов и британцев есть оперативный простор. Последствия их наступления будут катастрофическими. Чтобы избежать этого, Бюлов предложил выровнять фронт — нужно планомерное концентрическое отступление1. Это означало отход с позиций, с которых немцы собирались идти штурмовать Париж, на рубежи за Марной. На этом совещание завершилось — ближе к полуночи. На следующее утро, 9 сентября, Хенч снова переговорил с офицерами штаба Бюлова (генерал опять отсутствовал) и решил отправиться в 1-ю армию. Он будет рекомендовать Клюку отступить. Только это позволит закрыть опасный разрыв. Хенч уехал. Пока он был в пути — до штаба 1-й армии предстояло проехать на автомобиле 80 километров, — Бюлов получил донесение авиаразведки. Летчик — лейтенант Бертхольд — докладывал, что в полосе между 1 и 2-й армиями по направлению к Марне четырьмя колоннами двигаются неприятельские войска, предположительно Британский экспедиционный корпус. Бюлов решил действовать. Он связался с Клюком и Хау- зеном, сообщил о полученном донесении и, сославшись на достигнутую с Хенчем договоренность, сказал, что начинает отход1 2.
Отступление было организованным, но поспешным. После того как 2-я армия начала маневр, за ней были вынуждены последовать 1 и 3-я. Потом это сделали 4, 5 и 6-я. По всему фронту длиной 400 километров немецкая пехота развернулась и пошла назад, по собственным следам, через территорию, завоеванную за две недели жестоких боев. Приказ об отступлении левого фланга Мольтке отдал лично. Когда Хенч наконец вернулся в Ставку Верховного командования — в 2 часа пополудни 10 сентября — и привез полный рапорт о ситуации
1 См.: Miller. R 22.
2 Ibid. Е21.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
193
в дополнение к нескольким кратким докладам, которые Мольтке получал от него и Бюлова в предыдущие два дня, начальник немецкого Генерального штаба решился на то, что следовало сделать с самого начала. Он отправился в войска. Утром 11 сентября Мольтке выехал из Люксембурга на автомобиле, сначала в штаб 5-й армии, где встретился с кронпринцем, затем в 3-ю армию — здесь он нашел страдавшего от дизентерии Хаузена, затем в 4-ю армию. Именно там начальник Генерального штаба получил сообщение от Бюлова, который предупреждал о новой опасности для 3-й армии — еще одном наступлении французов, и решил, что 4-я и 5-я армии должны отступить вслед за 3, 2 и 1-й. Для них Мольтке выбрал позиции на водной системе, следующей за Марной, — на реке Эне и ее притоках. «При достижении позиций, — указывал немецкий военачальник, — их надлежит укрепить и удерживать»1.
Это были последние общие указания Гельмута фон Мольтке немецкой армии. 14 сентября он был смещен с должности начальника Генерального штаба и заменен военным министром генералом Эрихом фон Фалькен- хайном. Тем не менее это были самые важные указания с момента начала мобилизации и до тех, которые спустя четыре года и два месяца объявили о перемирии. «Укрепление и удержание» позиций на Эне, к которой 1-я и 2-я немецкие армии подошли 14 сентября, стали началом позиционной войны. В 1914 году способность немецких войск к быстрому маневру и действиям на большом удалении от конечных железнодорожных станций снабжения ограничивали многие факторы — отсутствие механизированного транспорта, ограниченность связи телефонными и телеграфными линиями и другие, однако возможность зарываться в землю у них была. Немецкая армия была лучше укомплектована
1 Тущ. Р. 327.
194
ДЖОН КИГАН
инженерными подразделениями — 36 батальонов против 26 французских — и имела больший опыт быстрого строительства укреплений1. К 1914 году малая пехотная лопата, сейчас известная нам как саперная лопатка, стала обязательной частью амуниции солдата любой армии, но если в британской кавалерии считалось доблестью увильнуть от рытья окопов, а французы пренебрегали «основными требованиями к укрытию», то немецкого пехотинца обязали работать этим шанцевым инструментом во время маневров еще в 1904-м. «Начиная с 1906 года иностранные наблюдатели [на маневрах немецкой армии] отмечали, что оборонительные позиции немцев часто состояли из нескольких линий траншей, связанных между собой ходами сообщения, а перед ними натягивалась колючая проволока»1 2. Немцы не только поняли, какую роль сыграли траншеи в Англо-бурской и Русско- японской войнах, но и, в отличие от других, извлекли из этого урок.
Таким образом, когда в конце второй недели сентября преследовавшие противника французские и британские войска приблизились к позициям, на которых закрепились немцы, их движение вперед было остановлено траншеями, непрерывной линией тянувшимися по возвышенности за Эной и ее притоком Велем, между Нойоном и Реймсом. Дальше линия окопов поворачивала на юго-запад, к Вердену, шла вдоль реки Мёрт через Вогезы и заканчивалась у швейцарской границы поблизости от Базеля. Однако располагавшиеся за Реймсом противники — 5-я и 6-я немецкие армии, 1-я и 2-я французские — были настолько ослаблены непрерывными боями и обескровлены переброской части их подразделений для укрепления главного, западного сектора, что активные операции на этом участке прекратились. Теперь главный
1 См.: РогсЬ, МагсЬ. Е 202.
2 Негттапп. Е 90.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 195
фронт проходил по Эне, и в период с 13 по 27 сентября обе противоборствующие стороны по мере подхода подкреплений пытались атаковать неприятеля — союзники в надежде развить успех, а немцы в попытке удержать позиции или даже снова перейти в наступление. Сначала части союзников были исполнены оптимизма. Во время наступления на Эне Уилсон, заместитель начальника штаба англичан, обсуждал со своим коллегой Вертело, как быстро их войска выйдут на границу Германии с Бельгией. Британец отводил на это месяц, француз — три недели. Оба ошиблись. Вскоре и Уилсону, и Вертело предстояло убедиться, что «открытая война»1 закончилась.
Эна — река широкая и глубокая, пересечь ее можно было только по мостам. К началу сражения часть мостов еще оставалась целой, а часть союзники соорудили из подручных материалов, но все они находились в пределах досягаемости немецкой артиллерии. Берег Эны, на котором укрепились немцы, на 150 метров возвышался над долиной и представлял собой длинный скалистый массив с проходами между отвесными обрывами, местами поросший густым лесом. Все это позволяло оборудовать превосходные наблюдательные пункты и огневые позиции, а проходящая вдоль нее дорога, так называемый Шмен-де-Дам (Путь Дам), проложенная Людовиком XV для своих дочерей, обеспечивала надежную связь между левым и правым флангом1 2. Первыми стали действовать англичане. После 50-километрового марша под проливным дождем 11-я пехотная бригада обнаружила уцелевший мост у Венизеля и сумела закрепиться на высоком противоположном берегу3. 6-я армия французов, в свою очередь, 13 сентября попыталась обойти гребень
1 Terraine, Mons. Р 217.
2 См.: Johnson. Р 292, 293.
3См.: Edmonds. 1914,1. Р 326.
196
ДЖОН КИГАН
а(н Г Л И Я
Па-де-Кале
к ¿¿а
бУло„ь АртуА .
г - ^^Нёв-Шапель
/Живанши #*#^Аа-Бассе Ч • Ланс
^Уэ Валансьен
ф~^
^ -л ....... л в^и#Д \Арокур
ФРАНЦИЯ •%&*» \
Арр:?? Л \ . ар г* .;
# Анкр Ле-КатоС
,•••& ^ %
* * %. «1
Уаза
/ Л ** Ч *1
ПИКАРДИЯ "X ;£> .Ъ % • »Л ПИКАРДИЯ
А-?. | | ПеР°:1Дсен-^ен
^Дьеп • Д - \
: •:<$=> >
ПИКАРДИЯ \ V Нуайон ./«Ла-Фер
:м Ч • Ч вЛаи
.МоидидьА,.^ ^ '• „
\<?
Руан
Компьень
ень ЧСуассон
(■!#' 5
Сена
V
2
с
>аза
¿У7
э
Мо
ПАРИЖ <
<£"
г л у Ща^о-Тьерри
• <Ц-г-
.. Пти-Морен
V.
# Гран-Морен^\ #
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
197
Ц/арлевиль-Мезьер ^
Немецкое наступление
*
Наступление союзников
ЛС1ЛЛ- иЛХ/МШПРЛ
наступления
■ияимишм конец 1914-13 июня 1916: основная . линия фронта (до битвы на Сомме)
1916-1917: продвижение союзников
ч
1918: продвижение немцев
11 ноября 1918: линия фронта на ■ момент заключения перемирия
ч Линия Гинденбурга
^ \
Ф Р АН Ц И
Западный фронт, 1914—1918 гг.
198
ДЖОН КИГАН
по Шмен-де-Дам с фланга и форсировать Эну в районе Компьеня, но успеха не добилась — немцы упорно сопротивлялись по всему фронту В тот же день Британский экспедиционный корпус тоже был остановлен на центральном участке. Продвинуться вперед англичанам удалось лишь на правом фланге — там, где 5-я армия их союзников вклинилась в еще не закрытую брешь между армиями фон Клюка и фон Бюлова и подошла к Берри- о-Бак на северном берегу Эны.
Разрыв между немецкими армиями закрыли войска, переброшенные из Мобежа, — 8 сентября мужественный гарнизон этой французской крепости в конце концов был вынужден капитулировать, а также другие части, переброшенные из Эльзаса и Лотарингии. Из них была сформирована новая немецкая армия — 7-я, занявшая позиции между 1 и 2-й. Более того, немцы активно окапывались — первый груз «траншейных материалов» прибыл к линии будущего Западного фронта 14 сентября, и линия их обороны укреплялась буквально с каждым часом1. У французов подтянуть резервы возможности не было — им приходилось удерживать Реймс, который они вернули себе 12 сентября. Город подвергался сильным обстрелам, и повреждение знаменитого собора, перед которым был установлен памятник Жанне д’Арк, вызвало в мире такое же возмущение, как разграбление Лёвена месяцем раньше. Из имевшихся в его распоряжении войск Жоффр сформировал на фланге новую 2-ю армию — командовать ею назначили храбреца Ноэля де Кастельно. Основой этой армии стали корпуса 6, 1 и бывшей 2-й армий, высвободившиеся в результате стабилизации фронта в Эльзасе и Лотарингии.
Цель Жоффра, еще открыто не сформулированная, состояла в том, чтобы обойти с тыла укрепляющиеся
См.: Ес1топс15. 1914,1. Р 378.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
199
позиции немцев на Шмен-де-Дам и отбить у них северные департаменты, где были развиты сельское хозяйство и промышленность, которые Франция потеряла в августе. Если сэр Джон Френч 14 сентября приказал своим подразделениям закрепиться на отвоеванных высотах, то Жоффр искал способы осуществить задуманный маневр. 17 сентября он распорядился, чтобы его войска «...держали врага под постоянной угрозой атаки и таким образом мешали ему высвобождать часть сил и перемещать их с одного участка на другой»1. Тремя днями раньше Фалькенхайн, новый начальник немецкого Генерального штаба, тоже велел своим частям провести по всему фронту контратаки — с той же целью. Оба понимали, что благоприятные возможности в кампании на западном направлении теперь складываются севернее от зоны активных боевых действий, на свободном от войск участке шириной чуть больше 160 километров между Эной и морем. Тот, кто сумеет сконцентрировать силы для операций там, не ослабляя свои позиции на фронте, получит возможность обойти врага с фланга и, значит, одержать победу.
Между тем здесь присутствовала армия, о которой немцам нужно было бы помнить. Речь идет о бельгийской армии, удерживавшей оплот нации — укрепленный район Антверпена, куда она отступила в третьей неделе августа. Ее Верховный главнокомандующий, король Альберт, прекрасно понимал, какой ущерб он может нанести стратегическому положению захватчиков, действуя у них в тылу, и 24 августа бельгийцы предприняли масштабную вылазку из Антверпена в направлении Мехелена. 3-й резервный корпус немцев и дивизия морской пехоты, оставленные немецким Генеральным штабом для сдерживания непокорных, остановили их наступление и на третий день отбросили на исходные
1 Мазоп, Ритейл, I. Р 296.
200
ДЖОН КИГАН
позиции. 9 сентября Альберт снова пошел в наступление, и на сей раз его войска дошли до Вилворде — города в округе Халле-Вилворде провинции Фламандский Брабант, — но были остановлены в 15 километрах от передовых сооружений крепости1. 27 сентября последовала третья попытка наступления, такая же безуспешная. Это был последний день активного противостояния союзных и немецких войск на Эне. После этого немцы осадили хорошо укрепленный Антверпен и начали планомерно его разрушать, а военные действия в зоне между Эной и морем приняли характер лихорадочных поисков «открытого фланга», поочередно предпринимаемых союзниками и немцами.
Данные операции впоследствии получат название «Бег к морю». Это был действительно бег, но не к морю, а в попытке раньше, чем противник, занять территорию между ним и позициями на Эне. Обе стороны, укрепив линию фронта фортификациями, получили возможность перебросить часть сил на север. Самым крупным из этих подразделений была 10-я армия французов под командованием генерала Модюи, состоявшая из 10-го и 16-го корпусов. С 25 сентября она начала разворачиваться за Соммой на широкой равнине, тянувшейся к северу от высокого берега другой реки — Эны. 10-я армия прибыла сюда буквально в последний момент, поскольку единственными французскими войсками в этой зоне были разрозненные территориальные части и кавалерия. Тем не менее в самом начале развертывания с целью продвижения на юго-восток в тыл противника французы столкнулись с немецкими войсками, двигавшимися навстречу. Это была 6-я армия — новая, состоявшая из 4-го корпуса, гвардейского корпуса и 1-го Баварского резервного корпуса. Часть подразделений шла по пересеченной местности от Эны, часть
1 См.: Рите11*5, I. Р 377, 378.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 201
была переброшена по железной дороге в Бельгию1. План Фалькенхайна, согласованный с Бюловом, заключался в том, чтобы силами 6-й армии предпринять наступление на запад в направлении Ла-Манша, тогда как 8 из 11 немецких кавалерийских дивизий должны были двигаться к побережью Фландрии, а войска, осаждавшие Антверпен, — принудить бельгийцев к капитуляции. По замыслу начальника немецкого Генерального штаба, результатом станет новый марш через север Франции с захватом всех территорий за Соммой. Выход к северному французскому побережью открывал перед немцами новую перспективу — они пойдут на Париж, оставив вражескую армию на востоке.
Часть своего замысла Фалькенхайну удалось осуществить. К 27 сентября генерал Ганс Гартвиг фон Безелер, по образованию инженер, разработал эффективный план разрушения трех линий обороны укрепленного лагеря бельгийцев в Антверпене. В распоряжение Безелера были переданы сверхтяжелые орудия, уничтожившие форты Льежа и Намюра. Начался массированный обстрел внешнего, самого нового кольца укреплений, а затем, 3 октября, генерал бросил в пробитые бреши пехоту. На какое-то время немцев задержали британские войска. 4 октября авангард дивизии Королевской морской пехоты, высадившийся в Дюнкерке 19 сентября и все это время находившийся на севере Бельгии, был переброшен в Антверпен по железной дороге1 2. Туда же прибыл первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль. Морские пехотинцы и матросы английской дивизии остановили было наступление немецкой пехоты, однако в ночь на 5 октября подчиненные Безелера сумели прорвать второе кольцо укреплений и подойти к первому — это были устаревшие редуты, построенные еще в 1859 году. Немец¬
1 См.: Edmonds, 1914,1. Р 404.
2 См.: Duffy, Purnell's, I. R 380, 381.
202
ДЖОН КИГАН
кая артиллерия усилила огонь. Британцы и остатки действующей армии бельгийцев вынуждены были отступить на запад, за реку Изер. 10 октября генерал Дегиз, руководивший героической обороной Антверпена, отдал свою саблю представителю неприятеля — немецкому полковнику. При коменданте оставались только один из младших командиров и денщик1.
Две другие части своего плана начальник немецкого Генерального штаба реализовать не смог. В начале октября наступление 6-й армии, задача которой состояла в том, чтобы сломить якобы ослабевающее сопротивление врага, остановила французская 10-я армия. Именно там и в это время Фош, действовавший на этом важном участке фронта как заместитель Жоффра, бросил свой знаменитый клич: «Не отступать! Все силы в бой!»1 2 И в довершение всего грандиозный маневр восьми немецких кавалерийских дивизий — самое большое кавалерийское соединение Европы в истории — быстро прервал появившийся к западу от Лилля 21-й корпус французов, усиленный кавалерией.
ПЕРВАЯ БИТВА ПРИ ИПРЕ
Таким образом, к концу второй недели октября разрыв на Западном фронте, через который одна из противоборствующих сторон могла бы нанести решающий удар, уменьшился до узкого коридора в бельгийской Фландрии. Эта местность считается одной из самых унылых в Западной Европе — заболоченная низменность с широкими неогороженными полями, где пастбища сменяются пашнями, с высоким уровнем грун¬
1 См.: Duffy, Purnell'I. R 380.
2 См.: Edmonds, 1914,1. R 380.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 203
товых вод, выходящих на поверхность уже на глубине нескольких штыков лопаты. Между деревнями и одиноко стоящими фермами разбросаны небольшие леса. В районе Ипра, между Лисом и Изером, низменность сменяется цепью холмов — Ипрской возвышенностью. Бесконечные поля — вид слишком скучный, чтобы его можно было назвать пейзажем, — иногда оживляемые шпилем церкви, тянутся во всех направлениях до самого горизонта, далекого и затянутого тучами, которые обещают обильные и частые дожди, характерные для этой местности.
Именно сюда с 8 по 19 октября по железным и автомобильным дорогам прибывали пять корпусов, из которых теперь состояли британские экспедиционные силы. Они должны были держать оборону. К северу от англичан позиции заняли остатки бельгийской армии — те, что смогли уйти из Антверпена и продвинуться вдоль побережья до Ньивпорта, города в устье Ипра, где река впадает в Северное море. Большая часть морских пехотинцев и матросов Королевской дивизии военно-морских сил Великобритании уже отошли к Остенде, где удерживала плацдарм высадившаяся ранее 7-я британская дивизия. 14 октября она присоединилась к основным силам в районе Ипра1. На Изере, узкой, закованной в бетон реке, которая представляла собой серьезную преграду в заболоченной прибрежной зоне, бельгийцы поспешно возвели укрепления и подготовили планы затопления окружающей местности на тот случай, если врагу все-таки удастся переправиться. Надо сказать, что бельгийская армия быстро восстановила боевой дух и стойко сражалась на Изере, завоевав восхищение союзников и уважение немцев. Численность шести бельгийских дивизий уменьшилась до 60 000 человек, но они самоотверженно дер¬
1 См.: Sellers L. The Hood Battalion. London, 1995. P 24, 25.
204
ДЖОН КИГАН
жали оборону на 15-километровом участке абсолютно плоской и пустынной равнины. В тех боях бельгийцы потеряли 20 000 человек... После этого король Альберт принял решение все-таки затопить низменный левый берег Изера морскими водами, открыв шлюзы во время прилива. 27 октября он отвел свою армию на тянувшуюся вдоль реки железнодорожную насыпь, шлюзы открыли, и вода мощным потоком хлынула на позиции немцев...1
В результате затопления между Ньивпортом и Дикс- мёйде возникла непроходимая зона. К югу от последнего позиции на берегах Изера удерживала бригада французских морских пехотинцев. За ними располагались территориальные подразделения, а в Лангемарке на окраине Ипра — кавалерийские части. На юг от Лангемарка прибывающие англичане выстроили линию обороны, которая окружала Ипр и шла к невысокому гребню у холма Пасхендале и одноименной деревни, а затем дальше, еще южнее, через реку Лис к Ла-Бассе. Протяженность их позиций составляла 55 километров, и для того, чтобы на них удержаться, в распоряжении сэра Джона Френча имелись шесть пехотных дивизий плюс одна в резерве, а также три кавалерийские, плохо приспособленные к ведению оборонительных боев из-за малой оснащенности пушками и пулеметами. Подкрепление, на которое он мог рассчитывать, включало 8-ю пехотную дивизию, несколько подразделений регулярной кавалерии и добровольцев, а также авангард из четырех пехотных и двух кавалерийских дивизий индийской армии, перебрасываемых в Европу. На одного британского военнослужащего в колониальных частях приходились три туземца, и, несмотря на преобладание в них мужественных гуркхов — непальских добровольцев, они не могли полноценно противостоять немецкой армии в условиях
1 См.: Cruttwell С. A History of the Great War. Oxford, 1936. E 100.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 205
европейской зимы1. Не имевшие опыта таких интенсивных боевых действий, эти соединения вряд ли сумели бы усилить наступательные возможности британских экспедиционных сил.
Как бы то ни было, в начале сражения, которое в дальнейшем станет известно как Первая битва при Ипре и в котором индийские подразделения все-таки проявят себя храбрыми и умелыми как в обороне, так и в атаке, фельдмаршал Френч сохранял надежду организовать совместное с французами наступление. Оно приведет их в Лилль — крупный промышленный центр, а затем в Брюссель1 2. Его надежды разделял Фош. Теперь он командовал северной группировкой французских войск и убедил себя в том, что у врага не хватит сил удерживать открытый — как он полагал — фронт на прибрежной равнине. Ни тот ни другой не располагали сведениями о том, что западнее Брюсселя разворачивается 6-я немецкая армия. Более того, Фалькенхайн имел в своем распоряжении не только 6-ю армию с ее 11 кадровыми дивизиями, но и 3-й резервный корпус Безелера, отличившийся при взятии Антверпена, а также сформированные недавно части — восемь дивизий.
Эти дивизии из группы шести резервных корпусов, с 22-го до 27-го, состояли из добровольцев, не призывавшихся на военную службу. Германии, чтобы полностью укомплектовать части регулярной армии, потребовалось мобилизовать 50 % годных к строевой мужчин (во Франции эта доля составляла 86%), поэтому в резерве оставались еще 5 000 000 мужчин в возрасте от 20 до 45 лет, которых можно было поставить под ружье3. Лучшими кандидатурами считались студенты. Им на время учебы
1 Cm.: Menezes S. Fidelity and Honour. New Delhi, 1993. P 247.
2 Cm.: Edmonds, 1914, II. P. 268.
3Cm.: Geyer M. Deutsche Riistungspolitik. Frankfurt, 1984. P 83.
206
ДЖОН КИГАН
давалась отсрочка от армии, но тем не менее сразу после начала войны они в массовом порядке записывались добровольцами — наряду со старшеклассниками, которые готовились к поступлению в высшие учебные заведения, и другими молодыми людьми, не подлежавшими призыву. К тем, кто в других условиях видел себя в университетских аудиториях, относился, в частности, только что получивший аттестат зрелости Эрнст Юнгер (впоследствии он станет знаменитым писателем), а к тем, кого призывать и не планировали, — проживавший в Мюнхене австриец Адольф Гитлер (он взлетит еще выше — станет руководителем Третьего рейха). Юнгер после трехдневного ожидания на призывном пункте попал в 44-ю резервную дивизию1. Гитлер, написавший прошение призвать его в армию лично королю Баварии, в конечном счете был зачислен в 6-ю Баварскую резервную дивизию1 2. После двухмесячной подготовки под руководством младших командиров, большинство которых составляли призванные в армию школьные учителя, добровольцев отправляли на фронт3. Из этих 13 новых дивизий две перебросили на Восточный фронт — в Россию, одну в Лотарингию и десять во Фландрию. Именно они в конце октября начали наступление на позиции британских экспедиционных сил между Лангемарком и Ипром.
Жестокие бои не утихали с первых дней октября — тогда британцы и французы пытались обойти немцев с фланга — до конца ноября, когда обе стороны смирились с приходом зимы и тем, что их собственные силы на исходе. Географически это противостояние можно разделить на четыре части: возобновившееся наступление корпуса Безелера на позиции бельгийской армии у побе¬
1 См.: Nevin Т. Ernst Junger and Germany. London, 1997. R 43.
2 Cm.: Bullock. R 48.
3Cm.: Edmonds, 1914, II. R 124.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
207
режья, остановленное в результате затопления местности; попытка французов под командованием Фоша пройти севернее Ипра к Генту (неоправданно оптимистичный план, не реализовавшийся вследствие наступления немцев); сама битва при Ипре, в которой британские экспедиционные силы противостояли немецким добровольцам; сражение на юге — там англичане держали оборону против кадровых дивизий немецкой 6-й армии. Бои на трех последних участках в конце концов слились в одно сражение, чему способствовало не столько ослабление связи между частями, сколько упорство немцев. Британцы, которым посчастливилось остаться в живых, впоследствии с гордостью говорили, что участвовали в Первой битве при Ипре — это сражение ознаменовало как важный успех старой регулярной армии, так и ее фактическую гибель...
Перебрасываемые от Эны части британских экспедиционных сил — 2-й корпус 10 октября, 3-й корпус 13 октября — начали движение на восток от Ипра к холмам, находившимся в 8 километрах от их позиций. Названия этих холмов и населенных пунктов — Пас- хендале, Бродзейнде, Гелювельт, Месен — будут еще не раз звучать в течение следующих четырех лет, хотя тот, кто шел в наступление осенью 1914 года, знать об этом не мог. Почти одновременно с англичанами прибыли свежие немецкие корпуса, которым предстояло их остановить, — 15 октября 14-й корпус, 19 октября 7, 19 и 13-й корпуса. Под натиском неприятеля британцы отступили. Их 4-й корпус, состоявший из 7-й пехотной дивизии и 3-й кавалерийской, был оттеснен к древним бастионам Ипра. 20 октября подошел 1-й корпус под командованием генерала Дугласа Хейга, и это позволило удержать сам Ипр, но части были обескровлены. Обещанные подкрепления, в том числе из Индии, пока не подоспели. В тот же день, 20 октября, немцы начали наступать по всему фронту, от Ла-Бассе на юге до устья
208
ДЖОН КИГАН
Изера на севере — 24 дивизии против 19, в том числе шести сильно ослабленных бельгийских. Самое яростное сражение разгорелось между 14 немецкими пехотными дивизиями и семью британскими, три из которых были кавалерийскими, но без лошадей, а также территориальными частями, морской пехотой и кавалерией французов на участке фронта между англичанами и защищавшими прибрежную зону бельгийцами.
Британцы выстояли только потому, что лучше вели прицельную стрельбу из ружей и винтовок. Стрелки, как пехотинцы, так и кавалеристы, делали до 15 выстрелов в минуту, подавляя ответный огонь наступающих немцев, которые шли в атаку сомкнутыми рядами и служили превосходными мишенями1. По количеству пулеметов силы были равны (обе стороны имели по два пулемета на батальон), а вот в артиллерии британцы уступали врагу почти в два раза. Превосходство немцев в тяжелых орудиях было 10-кратным. Тем не менее факт, что англичане оборонялись, а немцы наступали, сам по себе не может объяснить такую разницу в потерях: за октябрь и ноябрь в боях при Ипре у британцев они составили 24000 человек убитыми и ранеными, а у немцев 50000. Перед траншеями британских экспедиционных сил, в лучшем случае глубиной в 1 метр и зачастую до колена заполненными дождевыми или грунтовыми водами (иногда, чтобы хоть как-то избежать этого, под ноги укладывали мешки с песком, валежник и нарубленные ветки кустарника), не было никакой дополнительной защиты, даже рядов колючей проволоки. В отсутствие препятствий именно град пуль, который немцы подчас принимали за пулеметный огонь, заставлял атакующих бросаться на землю, а потом отползать назад, на исходные позиции. «Над каждым кустом, каждой изгородью или куском стены поднималась тонкая струйка дыма, —
1 См.: Ес1топс15. 1914, II. Р 259.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ 209
писал впоследствии немецкий историк. — Этот дым выдавал сеющий кругом смерть пулемет»1. Он ошибался. Дым был свидетельством стрелкового искусства английских солдат.
К концу октября наступление немцев на широком фронте захлебнулось. Они, напомним, понесли огромные потери, особенно добровольческие корпуса. На кладбище в Лангемарке, ворота которого украшены гербами всех немецких университетов, в братской могиле лежат тела 25 000 солдат из числа бывших студентов. Другие похоронены по трое или четверо под надгробиями с надписями «Доброволец Шмидт» и «Стрелок Браун». Над кладбищем возвышаются скульптуры — отец и мать, оплакивающие погибшего сына. Автор памятника Кете Кольвиц сама в 1914 году пережила такое горе... Тысячи немецких юношей, погибших в Первой битве при Ипре (ее потом по ассоциации с евангельской легендой часто называли избиением младенцев у Ипра), перед смертью, наверное, сами поняли, что эта война не будет быстрой и овеянной славой. Поняли это и те, кто уцелел.
Немецкие «младенцы», в основном представители состоятельных слоев общества, которые пошли на передовую в угаре милитаристского дурмана, полегли от рук профессиональных британских солдат, выходцев из рабочего класса, почти без образования, воспринимавших войну как обычную работу. Томми Аткинс, «томми» — таким стало общее имя английских стрелков, — не разделял мистического патриотизма своих противников, которые «оставили лекционные залы и школьные скамьи, [чтобы] раствориться в огромной экзальтированной массе, [жаждавшей] чего-то необычного, великой опасности... отравленные [войной], словно наркоманы»1 2.
111е1сЬ5агсЫу, Урегп, ОЫепЬи^, Сег., 1922. Е 133.
2 А1еут. Р. 44.
210
ДЖОН КИГАН
Патриотизм «томми» не выходил за рамки родного подразделения, и верность они хранили отнюдь не идеалам, а только боевым товарищам. Патетики в их воспоминаниях нет. Капрал Королевского стрелкового полка Уильям Холбрук, в гуще боя отбившийся от взвода, впоследствии так описывал один из своих «рабочих» дней: «...через какое-то время я наткнулся на одного нашего офицера и трех солдат... Среди них был мой приятель Кайничи, итальянец из Лондона, но мне он нравился. Мы вместе стали решать, что делать, и тут к нам из кустов выполз немецкий офицер. Увидев нас, он прошептал по-английски: «Я ранен...» Наш офицер ответил: «Не ходили бы в эту чертову атаку, остались бы целы». Мы рассмеялись, но тем не менее перевязали немца, а вскоре нашего офицера убило шальной пулей, и мы остались без командира. Отовсюду слышалась стрельба, но мы не знали, где наши, а где немцы. Кайничи ранило в ногу. Я извлек осколок из его колена и наложил ему повязку. Мы оглянулись на немца... Оказалось, что он уже умер. Я оттащил его в воронку и забросал, как мог, яму листьями и ветками. Потом мы все-таки сориентировались и поползли назад, к своим окопам. Тело нашего офицера мы взяли с собой»1. Вскоре все эти «томми» присоединились к своему взводу. Прозаичность капрала, характерная для простолюдинов — Королевский стрелковый полк формировался в рабочих районах Лондона, — в полной мере отражает дух старого Британского экспедиционного корпуса, солдаты которого погибали под Ипром не ради идеалов, а потому, что выбрали такую опасную работу.
31 октября немцы возобновили наступление, но уже на более узком участке фронта, вдоль дороги, ведущей от Менена, расположенного на занятой ими возвышенности, к Ипру. Атака осуществлялась силами специально
Мас(1опаЫ. Р. 418.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
211
созданной группы Фабека, названной по фамилии ее командира и состоящей из корпусов регулярной армии и добровольцев — всего шесть дивизий. Наступая по низменности через полосу растительности, которую англичане продолжали называть рощами, хотя деревьев там уже давно не было, немцы захватили всю эту равнину и смогли прорвать оборону противника у Гелю- вельта. Их продвижение остановили наспех собранные остатки изрядно поредевших батальонов вустершир- ского, глостерширского, уэльского, суссекского, нортгемптонширского, оксфордширского, бакингемшир- ского, шотландского и 60-го стрелкового полков, а также Королевского драгунского полка, сражавшегося в пешем строю. Немецкий историк сетует: «...резервы противника были слишком велики»1 — и безосновательно заявляет, что британцы перебросили на этот участок фронта две свежие дивизии. На самом деле бреши в обороне закрывали маленькие группы еле стоящих на ногах от усталости солдат, вставлявших в винтовки «ли-энфилд» все новые магазины и сметавших своим огнем наступающие шеренги в мундирах мышиного цвета. Прибытие французских подразделений, которые Френчу послал Фош, безусловно укрепило оборону союзников, но главный участок был удержан благодаря шквальному ружейному огню англичан.
Немцы возобновили наступление 11 ноября, по их подсчетам — на двадцать второй день битвы, «в которой смерть превратилась в давнюю знакомую»1 2. Главным направлением удара была роща — англичане называли ее Лесом монашек — к северу от дороги на Менен всего в 6 километрах от самого Ипра. Обстрелы тяжелой немецкой артиллерии уже разрушили великолепные готические здания древнего города, центра
1 Урет. Р 204.
21Ыс1. Р 206.
212
ДЖОН КИГАН
текстильной промышленности, — Палату суконщиков, собор, дома купцов. Окружающая Ипр местность тоже выглядела разоренной и пустынной — на годы вперед. Деревни и фермы пострадали от обстрелов, покинутый маленький замок фламандских дворян стоял без крыши. 31 октября в результате прямого попадания был частично разрушен и замок в Хооге — городке около Ипра. Этот обстрел стоил жизни нескольким офицерам штабов 1 и 2-й дивизий англичан1. 11 ноября сам Хооге стал ареной ожесточенного боя — на него наступали прусская гвардия и 4-я дивизия немцев. Сражение не утихало весь день. Первую атаку 1-го гвардейского пехотного полка немцев отбили тыловые службы и хозяйственная обслуга 5-й роты Королевского инженерного полка. Потом подоспели немногочисленные подразделения оксфордширского и бакингемширского полков легкой пехоты, контратаковали и отбросили противника — 1 и 3-й гвардейские пехотные полки — на исходные позиции.
Бои не утихали до 22 ноября — дня, который официально считается датой окончания Первой битвы при Ипре. Уцелевшие британские солдаты (число избежавших ранения составляло меньше половины из 160 000 человек, отправленных во Францию в составе экспедиционных сил) окапывались и сооружали насыпи, укрепляя рубежи, которые им удалось отстоять за пять недель жестоких боев с наступавшим противником. Французы тоже рыли траншеи, чтобы удержать участки, за которые они бились к северу и к югу от города. Линия фронта подвинулась на восток не более чем на 8 километров. Немцы везде удерживали высоты, полукругом возвышавшиеся над неглубокими окопами и ходами сообщения англичан, которые будут защищать их почти до конца войны, переходя от обо¬
См.: Е<1топ(15. 1914, II. Р 324.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
213
роны к наступлению. Этот полукруг получил название «выступ». Его защита стоила французам и англичанам без счета жизней, но в любом случае потери немцев, «авангард которых сложил головы на равнинах Фландрии»1, были больше. Под стенами города погибло не менее 41 000 немецких добровольцев — тех самых «невинных младенцев» Ипра.
И это лишь небольшая часть отдавших свою жизнь в Пограничном сражении, во время большого отступления, битвы на Марне, сражении на Эне, «Бега к морю» и Первой битвы при Ипре. Самые большие потери понесла двухмиллионная французская армия. Ее потери в сентябре — убитыми, ранеными, пропавшими без вести и взятыми в плен — превысили 200000 человек, в октябре — 80000, а в ноябре — 70000. Августовские потери, которые официально не раскрывались, могли превысить 160 000 человек. Число убитых составило невероятную цифру — 306000, и среди них было очень много 20-30-летних. Из тех, кому еще не исполнилось 20 лет, погибло 45 000 человек, в возрасте от 20 до 24 лет сложили головы 92 000, от 25 до 29 — 70 ООО1 2. Из рядов 30-летних смерть забрала более 80000 человек. Мужское население страны составляло 20000000 человек, из них половина была военнообязанными. Больше 300000 остались на поле боя. А еще были раненые, пропавшие без вести и оказавшиеся в плену. Германия потеряла убитыми 241 000 человек, в том числе 99 000 в возрасте от 20 до 24 лет, из мужского населения 32 000 000 человек3. В Бельгии из 1 800 000 мужчин призывного возраста погибло 30000, и эта цифра с мрачным постоянством повторялась
1 Ypern. R 216.
2 См.: Edmonds]. A Short History of World War I. London, 1951. P. 75; Petrocini G. Histoire Militaire de la France, III. Paris, 1991. P. 289; Wall RWinter J. The Upheaval of War. London, 1988. P. 16-18.
3 См.: Wall, Winter. P 27.
214
ДЖОН КИГАН
в каждый следующий год войны1. Примерно столько же потеряли убитыми англичане, с той лишь разницей, что почти все погибшие были солдатами регулярной армии и опытными резервистами запаса. Потери среди добровольцев из нескольких территориальных подразделений, таких как лондонский шотландский полк, прибывший к Ипру уже в конце битвы, или среди сипаев из лахорской и мератхской дивизий оказались не очень большими1 2. Но вскоре они резко увеличатся, поскольку индийские подразделения будут всю зиму удерживать широкие участки фронта... До конца 1915 года некоторые батальоны окажутся практически полностью уничтоженными. Тем не менее в том же 1915-м прибудут новые подкрепления, и Британия сможет внести свой вклад в боевые действия во Франции, а потом пойти в наступление, в частности в Артуа и Шампани3.
В конце 1914 года перспективы продвижения вперед, как для союзников, так и для немцев, становились все более туманными. Да и вперед они предполагали идти каждый в своем направлении. Непрерывные линии траншей длиной больше 750 километров тянулись от Северного моря к горной границе с нейтральной Швейцарией. За ними обе противоборствующих стороны, в равной мере обескровленные потерями, одинаково страдавшие от нехватки снаряжения и боеприпасов — все, что было произведено в мирное время, израсходовали за четыре месяца жестоких боев, — сидели, согнувшись в три погибели, друг напротив друга, разделенные узкой нейтральной полосой. Пространства для маневра, которое искала каждая из них, чтобы нанести решительный удар во фланг врагу, теперь не было. Да и сами фланги после затопления исчезли... Надеяться на успех лобовой
1 См.: Wall, Winter. Е 25.
2 См.: Edmonds. 1914, II. Е 223.
3 См.: Mason Р. A Matter о Honour. London, 1974. Е. 417.
ПОГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ И БИТВА НА МАРНЕ
215
атаки тоже не приходилось. Опыт французов в Эльзасе в августе, англичан на Эне в сентябре и немцев во Фландрии в октябре и ноябре убедил даже самых воинственных командиров в том, что наступление без поддержки артиллерии будет остановлено, а теперь в войсках было мало пушек и почти не осталось снарядов. К концу Первой битвы при Ипре каждую батарею ограничивали шестью залпами в день — недостаточно даже для того, чтобы снести брустверы вражеских окопов, не говоря уж о поддержке наступления пехотинцев, идущих на пулеметы1. Словом, на фронте установилось затишье — своего рода перемирие.
Война на Западе совершила полный круг. За четыре месяца, прошедшие между мобилизацией и стабилизацией фронта, она перешла от противостояния без действий к противостоянию со смертями, с промежуточным периодом интенсивной агрессии. Оглядываясь назад, можно заметить большое сходство между кампаниями 1914 и 1870 годов. Обе начались наступлением французов в Лотарингии в направлении Рейна. Обе развивались как серия немецких контрнаступлений, результатом которых стали чувствительные поражения французов. Обе продолжились продвижением немцев до окрестностей Парижа, которое не привело к окончательной победе из-за усилившегося сопротивления французов. Кульминацией обеих стало сооружение укрепленных траншеями и ходами сообщения позиций, слишком сильных, чтобы их можно было смять внезапной атакой, и решение наступающей стороны подождать, пока силы обороняющегося противника не иссякнут. На этом сходство заканчивается. В 1870 году немцы сумели окружить Париж, вынудив оставшиеся внутри кольца французские войска ограничиться случайными и некоординированными локальными операциями. В 1914-м французская
1 См.: Ес1топс1$. 1914, II. Е 406.
216
ДЖОН КИГАН
армия оправилась от поражения, восстановила целостность, отбросила захватчиков от своей столицы, одержала неожиданную победу и сумела добиться, чтобы позиционная война велась не в центре, а на окраине страны. В 1870 году немецкие армии свободно передвигались по Северной, Центральной и Западной Франции. В конце 1914-го французская армия по-прежнему контролировала 77 из 90 департаментов республики, сохранила боевой дух, обладала значительными материальными ресурсами и заручилась поддержкой империи, решительно настроенной исполнить свой союзнический долг до конца, то есть до тех пор, пока агрессор не будет разбит. В этих условиях Германия никак не могла одержать быструю и легкую победу над неприятелем и повторить тот успех, которого добилась 43 годами раньше.
Глава пятая
Победа и поражение на востоке
В 1800 году Артур Уэлсли Веллингтон писал: «Для военной операции время — это все»1. Сам полководец имел превосходное чувство времени, что наряду с военным талантом помогало ему одерживать свои великие победы, в том числе при Саламанке и Ватерлоо. А вот Шлифену времени как раз и не хватало — времени на мобилизацию, времени на то, чтобы сконцентрировать силы, времени на их развертывание, времени, чтобы пройти маршем до главной цели. Именно сохранявшийся в расчетах времени риск убедил Шлифена и тех, кому суждено было воплощать его план в жизнь, бросить почти все силы, которыми располагала Германия, на запад. Восточный фронт в число приоритетов не входил. Возможности русской армии Шлифену были известны — он верил, что прежде, чем основные силы частей императора Николая появятся на восточной границе страны, пройдет не меньше 40 дней. Значит, у Германии есть эти самые 40 дней, и добиться победы на западе следует в эти сроки. Так же думал и преемник Шлифена на посту начальника немецкого Генерального штаба Гельмут фон Мольтке-младший.
Безусловно, время — не единственное измерение, в котором протекает война. Имеет значение и простран¬
11. Wellington’s Despatches, 30th June 1800.
218
ДЖОН КИГАН
ство. Расстояния были стратегически важными. В прошлом они не раз сослужили русским хорошую службу, в частности в 1812 году, когда Наполеон повел свою Великую армию на Москву. Тем не менее через 100 лет, в первом десятилетии XX века, Шлифен и офицеры немецкого Генштаба убедили себя в том, что теперь на востоке расстояния являются их преимуществом, ведь пространства Российской империи были огромными, очень многие подлежащие мобилизации резервисты жили вдали от городов, где предстояло формироваться воинским соединениям, а железнодорожная сеть, соединяющая эти населенные пункты друг с другом и с приграничными, развита была слабо. Все это давало немецким и австрийским стратегам основания думать, что для завершения мобилизации русским понадобится несколько недель, а не дней, как им самим1.
Вероятно, расстояния могли стать козырной картой в колоде немцев и по их сторону границы. В результате третьего раздела Речи Посполитой между Германской, Австрийской и Российской империями преимущество в будущей войне на первый взгляд получила последняя. Русская Польша с центром в Варшаве образовывала большой выступ между Карпатскими горами в сторону Австрии на юге и в сторону Восточной Пруссии на севере, создавая угрозу немецкой Силезии, не защищенной такими серьезными естественными преградами, как Висла или При- пятские болота, оберегавшие центр России от вторжения. Однако «польский балкон» в большей степени был зоной оперативного риска, чем наступательных возможностей, поскольку оба его торца приходились на труднопроходимую местность. Карпаты — это ведь не только оборонительный вал, но и череда проходов, которые можно использовать для вылазок против неприятеля с северо-востока. В то же время в Восточной Пруссии, в целом равнинной,
1 См.: Тнп5ЫИ. СЬаргег 4; ВнсЪо1г. Е 167, 176.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
219
но с целым лабиринтом озер и густыми лесами, наступать армии будет трудно, потому что вряд ли удастся наладить надлежащую связь между подразделениями. В краю Мазурских озер, на родине веселой мазурки, преобладали маленькие поселения, изолированные от внешнего мира, а связывающие их грунтовые дороги могли замедлить продвижение воинских соединений до скорости улитки. Более того, за Мазурским краем начиналась цепь немецких крепостей, защищавших густонаселенные районы Восточной Пруссии — Торн, Грауденц и Мариенбург на берегу Вислы — и не уступавших австрийским крепостям в Кракове, Пшемысле (Перемышле) и Лемберге (Львове)1. Верховное командование России понимало огромное стратегическое значение польских просторов — смелое наступление отсюда на Берлин могло обернуться катастрофой, если противник сумеет скоординировать свои действия и нанести удар в тыл, перекрыв железнодорожные и все остальные дороги и получив таким образом возможности для контрнаступления. На всякий случай были разработаны две стратегии ведения войны на западе, план Г, предусматривавший наличие значительных сил в резерве, и план А — выдвижение их вперед.
По настоянию французов и руководствуясь искренним желанием помочь союзнику в борьбе против общего врага — Германии, в 1914 году Верховное командование русских выбрало план А, тем более что при любом варианте развития событий две пятых регулярной армии предполагалось сосредоточить в районе Варшавы — крупного военного центра. Отсюда легко осуществлялось стратегическое развертывание в сторону Восточной Пруссии и Карпат, и здесь же можно было получить существенное пополнение из числа мобилизованных в глубинке Российской империи2. Здравый смысл подска¬
1 См.: Edmonds. Short History, карта 2.
1 Stone N. The Eastern Front 1914-1917. London, 1975. P. 48.
220
ДЖОН КИГАН
зывал, что основные силы русских, сосредоточенные на западе, должны двинуться на юг, к Карпатам, поскольку Австро-Венгрия, в отличие от Германии, могла рассчитывать на войну на одном фронте — сербскую армию в начале Первой мировой в расчет никто не принимал — и развернуть основные силы именно тут. В русском Генеральном штабе, имевшем основания предполагать, что на восточном направлении Германия не слишком сильна, думали собрать достаточные силы для наступления на границе с Восточной Пруссией, что создало бы Берлину проблемы в тылу и одновременно держало бы в напряжении австрийцев. Нельзя было сбрасывать со счетов и то, что этот самый тыл — земли восточнее Эльбы — являлся исторической родиной немецкого офицерского корпуса и оплотом всей германской землевладельческой аристократии. Наступление через Мазурский край на Кёнигсберг и другие крепости тевтонских рыцарей, от которых вела свой род немецкая знать, могло оказать на представителей германского Генерального штаба существенное психологическое воздействие.
Германия действительно сосредоточилась на Аг^- тагзсЬ — великом походе на запад — и почти ничего не оставила для защиты своего сердца — Пруссии. Согласно стратегическому плану на Восточном фронте развернулась только одна 8-я армия под командованием Максимилиана фон Притвица унд Гаффрона, «классического» прусского генерала. В ее состав входили 1, 17 и 20-й корпуса, а также 1-й резервный корпус и 1-я кавалерийская дивизия. Все они базировались в Пруссии: 1-й корпус и 1-й резервный в Кёнигсберге, гнезде Тевтонского ордена, 17-й корпус — в Данциге, 20-й — в Алленштайне. 1-я кавалерийская дивизия была приписана к Кёнигсбергу, Инстербургу и Дойч-Эйлау. Также 8-й армии были приданы разные резервные части из необученного пополнения и ландвера — приблизительно еще один корпус. Многие солдаты были рекру¬
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
221
тами и резервистами из этой местности, поэтому не приходилось сомневаться в том, что они окажут упорное сопротивление врагу, вторгшемуся на их родные земли.
И все-таки по численности немецкие войска существенно уступали ударной группировке, которую русские собрали для операций в Восточной Пруссии, — 1 и 2-й армиям Северо-Западного фронта. В их составе было девять пехотных корпусов (у Притвица, напомним, всего четыре) и семь кавалерийских дивизий императорской гвардии (у немцев одна). Более того, командующий 1-й армией Павел Ренненкампф и командующий 2-й армией Александр Самсонов являлись ветеранами Русско-японской войны — тогда каждый из них командовал дивизией, а у Притвица боевого опыта не имелось. Подразделения русских были многочисленными — дивизии состояли из 16 батальонов, а не из 12, как у немцев, считавших, что большое скопление людей, зачастую недостаточно хорошо обученных, ведет к неоправданным потерям1. Вот в артиллерии, особенно тяжелой, русские противнику уступали, но снарядов у них вопреки распространенному мнению было не меньше. Правда, впоследствии стало ясно, что армии всех стран серьезно недооценили расход боеприпасов в условиях современной войны. Русские со своей нормой в 700 снарядов на пушку не слишком отличались по этому показателю от французов, сражавшихся на Марне1 2. Но нельзя не отметить и другое — военная промышленность России быстро откликалась на нужды своей армии. Снарядов она стала получать больше, но загвоздкой оказались не только боеприпасы. У русских было много кавалерийских соединений, намного больше, чем в других армиях. Это создавало дополнительные трудности для фуражной службы и стало непосильным бременем
1 См.: Showalter. R 536.
2 См.: Stone. R 49.
222
ДЖОН КИГАН
для транспортной, которая изначально сильно уступала немецкой. Затраты на кавалерию себя не оправдывали: для передислокации к месту военных действий кавалерийской дивизии численностью 4000 человек требовалось 40 железнодорожных составов — столько же, сколько для транспортировки 16000 пехотинцев той же самой дивизии1.
Второй проблемой, а может быть, даже и первой были кадры российской армии. Многие молодые офицеры- дворяне, желавшие сделать карьеру, после окончания военного училища стремились не проходить все необходимые ступени служебной лестницы, а сразу поступить в Академию Генерального штаба. Младшие офицеры, часто выходцы из простолюдинов, малообразованные, не имели и достаточных военных знаний. Лев Толстой в своем описании Бородинского сражения в романе «Война и мир» без обиняков говорит, что русский офицерский корпус состоял из двух классов, которые оказались бесконечно далеки друг от друга. Огромная масса командиров рот и батальонов получала приказы от немногочисленных «кабинетных начальников» — аристократов и представителей высших слоев общества1 2. Качества простых солдат из крестьян — храбрость, верность, исполнительность — очень часто компенсировали ошибки и промахи командиров, однако в столкновении с армиями тех стран, которые, в отличие от России, сумели искоренить неграмотность, русская пехота оказывалась в невыгодном положении. Поражения ее демо- рализовывали. Превосходство артиллерии противника угнетало солдат, и они часто сдавались в плен, особенно если чувствовали себя брошенными или преданными3.
1 См.: Stone. Р 44.
2 См.: Jones D. Imperial Russia’s Forces at War // Millett, Murray. Military Effectiveness, I. Boston, 1988. P 275.
3 Cm.: Buldakov V etal. A Nation at War: The Russian Experience // Cecily Liddle. P 542.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
223
Призыв «За веру, царя и Отечество!» все еще поднимал их в атаку, даже безнадежную, но поражения на поле боя, как и пьянство, могли разрушить преданность полковым знаменам и иконам.
И все-таки тогда, в конце лета 1914 года, это были еще хорошие воинские соединения, в пешем строю и в седлах приближавшиеся к границам Восточной Пруссии, — владимирский, суздальский, угличский и казанский полки 16-й пехотной дивизии, ЛИТОВСКИЙ, ВОЛЫНСКИЙ и гренадерский полки 3-й гвардейской дивизии, другие гвардейцы — уланы и гусары, черноморские казаки. Впереди колонн шли запевалы, а в арьергарде двигались полевые кухни1. Война стала для этих солдат тяжелым испытанием — лишь немногие понимали, зачем они маршируют на запад, но полк уже был чем-то вроде родного села. Помещика заменял офицер, и, пока на марше проводили воскресные службы, прилично кормили, был шанс выпить водки и сбегать на свидание в деревушку, около которой полк останавливался на ночь (эта атмосфера в русской армии прекрасно передана в книге Александра Солженицына «Август 1914» — части романа-эпопеи «Красное колесо»), русские солдаты с готовностью шли навстречу всем грозившим им бедам1 2.
Впрочем, у них были основания чувствовать себя уверенно. Огромный численный перевес русских — 98 отмобилизованных пехотных дивизий и 37 кавалерийских — должен был убедить Ставку Верховного командования в подавляющем превосходстве над 8-й армией немцев даже после того, как были приняты меры для противостояния 40 австро-венгерским дивизиям на юге3. Это превосходство было бы подавляющим, если бы Ренненкампф и Самсонов лучше согласовывали свои действия. Согласно
1 См.: Menning. Р 228.
2 См.: Jones 11 Millet, Murray. Р 273.
3 См.: Stone. Р. 55.
224
ДЖОН КИГАН
стратегическому плану фланги их армий, развернутые, соответственно, на запад к Кёнигсбергу и на север к Грау- денцу, должны были захватить эти две крепости и взять в клещи 8-ю армию неприятеля, либо уничтожив ее, либо заставив отступить. Тогда бы перед русскими войсками отрылась дорога в Восточную Пруссию и Силезию.
Первым препятствием в осуществлении согласованного наступления русских стала география. С ней, как известно, ничего поделать нельзя — приходится принимать как факт, но можно ли принять как данность непростительную нерешительность и некомпетентность? Короче говоря, полководцы императора Николая повторили ошибку, которую и до них совершали те, кто был уверен в своем подавляющем численном превосходстве, — спартанские военачальники в битве при Левк- трах, Дарий в сражении при Гавгамелах, Хукер в боях при Чанселорсвилле. Они позволили более слабому противнику сконцентрировать свои силы сначала перед одной частью армии неприятеля, затем перед другой и по очереди разбить обе. Легче действительно объяснить, каким образом немцы использовали себе во благо рельеф местности. Восток этой части Пруссии в основном представляет собой равнину, но путь русской армии преградила цепь озер, питающих реку Ангерап. Препятствие оказалось серьезным. Сквозные проходы здесь имелись, в частности через Лётцен, но в 1914 году это был город-крепость, хотя перед обращенными друг к другу флангами 1 и 2-й армий оказалась водная преграда длиной в 80 километров, проходившая с севера на юг и вынудившая их разделиться. Стратегически проще всего было перегруппироваться в районе Ангерапа, тоже с севера и с юга, хотя бы для того, чтобы усилиться по центру. Именно такой приказ отдал Ренненкампфу и Самсонову командующий Северо-Западным фронтом генерал Яков Жилинский1.
1 См.: Stone. R 58, 59.
Военачальники
Вверху: Кайзер Вильгельм II вручает солдатам награды. Варшава, сентябрь 1915 г.
Внизу слева: Конрад фон Гетцендорф
Внизу справа: Жозеф Жоффр и Дуглас Хейг в Генеральном штабе. Шантийи, 23 декабря 1915 г.
\Ч
Мобилизация
Вверху: Гвардейский батальон покидает Берлин. Август 1914 г.
Внизу слева: Прощание с русским призывником
Внизу справа: Французские пехотинцы по пути на фронт
Кампания на западе. 1914 г
Вверху: Бельгийские пехотинцы занимают оборонительные позиции. Лёвен, 20 августа 1914 г.
Справа: Пулеметное подразделение французского пехотного полка на марше
Слева: Батарея французской полевой артиллерии в бою. Варред, 13 сентября 1914 г.
Кампания на востоке
Вверху: Пехотинцы 147-го полка наступают разомкнутым строем под Танненбергом. Этот немецкий полк, впоследствии «полк Гинденбурга», был территориальным формированием
Внизу: Русский обоз по пути в Пшемысль. Сентябрь 1914 г.
Окопная война
Справа: Солдаты французского 87-го полка 6-й дивизии на высоте 304. Верден, 1916 г.
Внизу: 1 -й полк ланкаширских стрелков в ходе сообщения. Бомон-Амель, Сомма, конец июня 1916 г.
Вверху: Часовой гренадерского гвардейского полка в траншее.
Сомма, 1916 г.
Внизу: Рабочая команда манчестерского полка направляется на позиции перед битвой при Аррасе. Серр, март 1917 г.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
225
Конечно, он понимал, какой шанс немцам дает разделение двух армий, и велел позаботиться о защите флангов, однако принятые меры лишь усилили опасность, ведь Жилинский позволил Ренненкампфу усилить свой фланг на Балтийском побережье, которому ничего не угрожало, а Самсонову — перебросить войска на варшавское направление, тоже пока безопасное, и приказал одному корпусу 2-й армии держать под контролем промежуток, отделявший ее от 1-й. В результате обе армии стали значительно слабее, и это не позволило им выполнить свою главную задачу1. Имея подавляющее превосходство — 19 дивизий против девяти, Ренненкампф и Самсонов использовали для наступления только 16 дивизий, что, впрочем, тоже немало.
Но хуже, значительно хуже было то, что соединения Ренненкампфа и Самсонова прибыли на исходные позиции с разницей в пять дней. 1-я армия пересекла границу Восточной Пруссии 15 августа, что было очень похвально, поскольку немцы и французы только заканчивали сосредоточивать свои силы на западе, а 2-я вышла на этот рубеж лишь 20 августа. Напомним, армии разделяли 80 километров озер, три дня марша, и ни одна из них не могла быстро прийти на помощь другой, попади та в затруднительное положение, — в него скоро попадут и Ренненкампф и Самсонов, хотя они еще об этом не подозревали.
Исход дела решило превосходство немецкой разведки над разведкой противника. Несмотря на то что русские знали о своем численном превосходстве над немцами, их средства обнаружения неприятеля были несовершенными. Русская кавалерия, столь многочисленная, не стремилась проникнуть в глубь территории противника, а встретив сопротивление, кавалеристы предпочитали спешиваться и формировать огневой рубеж. Авиация
1 Stone. Р. 59.
226
ДЖОН КИГАН
Лодзь,
Висла ф Варшава ^рест-Литовск ф Пине к *
Радом # ' V
Люблин
крахов<
^Ярослав^"
4#
Луйк {
, ~л.<
Леыберр^
Горлице
ГАЛИЦИЯ
^•Унай
•\ Пше™.с^
хил
А В С Т Р О
""“'"'В Ё Н Г Р и я ’
Древа
ТРАНСИЛЬВ.
г-Г^г/‘
1
БЕЛГРАД
Е Р Б И ^
РУМЫНИЯ
БУХАРЕСТ ^ ВАЛАХИЯ
ОГОРИЯ
Дунай
БОЛГАРИЯ
:аш14! (
Восточный фронт, 1914-1918 гг.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
227
российской армии насчитывала 244 самолета и была второй по численности в Европе, но обнаружить передвижение немецких войск пилоты не смогли1. В отличие от них
2-й авиационный батальон немецкой армии и два дирижабля, приписанные к Позену и Кёнигсбергу, начали сообщать командованию о численности и направлении движения русских колонн еще 9 августа — за неделю до того, как те пересекли границу1 2. Нельзя не отметить, что аэропланы и дирижабли обеспечивали германское командование актуальной информацией о противнике на протяжении всей кампании3.
Как бы то ни было, решающими стали первоначальные разведданные. Зная, что Ренненкампф опередил Самсонова на несколько дней (этот интервал увеличивался по мере того, как 2-я армия с трудом пробивалась через сельскую глушь и преодолевала многочисленные мелкие притоки Вислы, отставая от графика), Притвиц мог без каких-либо опасений развернуть основные силы своей армии к северу от Мазурских болот. Когда 17 августа русские начали наступление с пробной атаки на Штал- лупенен, они были отброшены назад. Три дня спустя подоспела подмога — в Гумбиннен пришли основные силы русских, но тут под покровом темноты в наступление пошел 1-й корпус немцев. Его командир Герман фон Франсуа, один из многих немецких офицеров-гу- генотов, был человеком смелым и решительным, и эти качества в полной мере передавались его подчиненным. В состав 1-го корпуса входили прославленные прусские полки — 1, 3 и 4-й гренадерские и 33-й стрелковый. Все эти части яростно атаковали русских. Однако противник за ночь успел окопаться и укрепить дома и хозяйственные постройки на фермах. Чем активнее наступали
1 См.: ЗЬочюакет. Р 147.
2 См.: // МИ1еиу Миггау. Р 261; ЗЬошакег. Р 170.
3См.: ЗЬо'шакег. Р. 153.
228
ДЖОН КИГАН
немцы, тем быстрее росли их потери. Артиллерия, которая традиционно являлась наиболее подготовленной частью царской армии, заняла выгодные позиции. Стреляя с близкого расстояния, орудийные расчеты устроили настоящую бойню. Вдобавок к этому батареи 2-й немецкой дивизии по ошибке обстреляли собственную пехоту, и тоже в этом весьма преуспели. Многие части стали поспешно отступать, и, хотя в конечном счете немцам удалось восстановить расстроенные боевые порядки, потрясение оказалось слишком сильным — в бой они вернуться не смогли. К середине дня части фон Франсуа оказались на исходных позициях. Тем временем соседнее соединение, 17-й корпус под командованием знаменитого лейб-гвардейского гусара Августа фон Макензена, которого вдохновили первые сообщения об успехах, начал наступление на северо-востоке, на фланге русских. Атаковал он без рекогносцировки, а между тем она показала бы, что перед ними, как и перед фон Франсуа, русские успели окопаться. Они вели со своих позиций шквальный огонь по наступающей немецкой пехоте. Под обстрелом вражеской — и своей собственной! — артиллерии 17-й корпус дрогнул. Немцы начали отступать, а потом побежали... К концу дня их положение было еще хуже, чем пехоты 1-го корпуса. Сражение при Гум- биннене грозило превратиться из тактической неудачи в стратегическую катастрофу. Справа от 17-го корпуса 1-й резервный под командованием фон Бюлова предпринял контратаку, чтобы защитить фланг Макензена, но в штабе 8-й армии даже известие об этом успехе не могло остановить волну паники. Притвиц склонялся к мысли, что Восточную Пруссию следует оставить, а вся армия должна отступить за Вислу.
В Ставке дела обстояли не лучше. Мольтке шокировали известия из 8-й армии — они ставили под угрозу возможность оттянуть разрешение кризиса на востоке до тех пор, пока на западе не будет одержана решающая
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
229
победа. Прошло только 20 дней из необходимых 40, а план Шлифена уже грозил развалиться прямо на глазах Верховного командования. Более того, вероятная катастрофа в Восточной Пруссии вызвала тревогу личного характера. Именно там находились поместья, из которых вела свое происхождение элита немецкой армии. Потеря самообладания Притвицем еще не угрожала безопасности страны в целом, но его отступление оставляло родителей, жен и детей офицеров, а также старых отставников на милость неприятеля. Офицеры штаба Притвица, Хоффман и фон Вальдерзе, сумели подбодрить своего командира, но спасти ситуацию это уже не могло. Мольтке утратил к нему доверие. Начальник немецкого Генерального штаба решил, что сейчас самое главное — отправить на восток опытного военачальника, который возьмет на себя руководство операцией и поможет решить проблему. Выбор пал на Людендорфа, ведь в Бельгии он дважды блестяще выходил из трудного положения. Затем Мольтке решил совсем избавиться от Притвица, расценив его намерение отступить за Вислу, впоследствии пересмотренное, как свидетельство сломленной воли. На его место начальник Генерального штаба назначил Пауля фон Бенкендорфа унд Гинден- бурга, отставного офицера, известного скорее твердостью характера, чем блестящим умом. Гинденбург часто говорил, что является потомком тевтонских рыцарей, которые во время северных Крестовых походов отвоевали Восточную Пруссию у язычников. В 1866 году он, будучи лейтенантом 3-й гвардейской пехотной дивизии, был ранен при Кениггреце, затем участвовал в Франкопрусской войне, служил в Генеральном штабе и завершил карьеру командиром корпуса. В отставку Гинденбург вышел в 1911 году в возрасте 64 лет, но после начала войны был снова призван на службу. Перерыв был долгим, и, получив вызов от Мольтке, он явился в Генеральный штаб в старом синем мундире, предшественнике
230
ДЖОН КИГАН
серого. С Людендорфом у них, несмотря на кажущуюся несовместимость — провинциальный аристократ и буржуазный технократ, — с самого начала составился, как выразился как-то сам Гинденбург, счастливый брак1. Присущие им качества — природная властность Гинден- бурга и холодный интеллект Людендорфа — прекрасно дополняли друг друга, и результатом этого стало одно из самых эффективных военных партнерств в истории.
Как бы то ни было, 23 августа они прибыли в расположение 8-й армии. Днем раньше ее штаб переместился из Мариенбурга, древнего командорства тевтонских рыцарей, в Растенбург, где в будущем разместит свое «Волчье логово» Адольф Гитлер. Гинденбург полагал, что инициатива должны исходить от Людендорфа. 24 августа оба генерала выехали на передовую. Они намеревались переговорить с Шольцем — командиром 20-го корпуса, противостоящего 2-й армии Самсонова, которая после длинного флангового марша подошла вплотную, но в сражение пока не вступала. Шольц, ожидая атаки крупных сил противника, нервничал. Он сомневался, что его подразделения смогут выдержать натиск, и хотел отступить. Людендорф был непреклонен — позиции следует удерживать. Подкрепление будет, но отступать нельзя. 20-й корпус должен сражаться.
Помощь действительно уже шла, но расторопными оказались не Гинденбург с Людендорфом, а смещенный Притвиц. Он оправился от шока после сражения при Гумбиннене, понял, что фон Франсуа, несмотря на огромные потери — 8000 человек убитыми, остановил Ренненкампфа и, таким образом, высвободились силы, которые можно использовать на другом участке. Многолетние штабные игры (часть из них проводил лично Шлифен) научили поколение офицеров, к которому
1 См.: Asprey R. The German High Command at War. London, 1991. P. 63.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
231
принадлежал Притвиц, что самая эффективная стратегия защиты границы Восточной Пруссии заключается в том, чтобы разбить русскую армию по одну сторону озер, затем перебросить по проходящей с севера на юг железнодорожной ветке войска на другую сторону и повторить маневр там. Проявив завидное хладнокровие и прислушавшись к совету Макса Хоффмана — своего начальника штаба, Притвиц решил, что Ренненкампфа на самом деле можно считать разбитым или по крайнем мере остановленным, и еще до прибытия Гинденбурга начал перебрасывать 1 и 17-й корпуса на юг — навстречу армии Самсонова. Таким образом, Людендорфу не пришлось разрабатывать план действий, хотя он уже пришел к тем же выводам, что и Притвиц, а оставалось лишь одобрить тот, который исполнялся.
Что касается русских, Ренненкампф, конечно, понял, что немцы отводят войска, но предположил, что они отступают к Кёнигсбергу — крепости на побережье Балтики. О том, что они уходят в спешке, погрузив пехоту в железнодорожные вагоны и оставляя, чтобы удерживать бывшие позиции фон Франсуа, только кавалерию и местный ландвер, он не догадывался. Русский военачальник считал, что ему предстоит длительная осада Кёнигсберга, и поэтому попросил усиление — пехоту и тяжелую артиллерию. Формирование подкреплений требовало времени. В том, что касается немедленных действий, они с Жилинским в штабе Северо-Западного фронта пришли к заключению, что ситуацию разрешит Самсонов, который сейчас пробивается навстречу немцам южнее озер. Он отрежет противнику пути отхода через низовья Вислы. Чтобы гарантировать окружение немцев, Самсонову нужно отдать приказ отвести левый фланг еще дальше от частей 1-й армии, кавалерия которой тем временем медленно продвигалась вперед1.
1 См.: Stone. Е 62.
232
ДЖОН КИГАН
Сам Ренненкампф передавал свои приказы войскам по радио и также посылал сообщения о готовящейся осаде Кёнигсберга. Это было очень опасно и стало одной из легенд Танненбергской кампании — так позже назвали этот ряд сражений. Больше всего шокирует то, что радисты штабов Ренненкампфа и Самсонова открытым текстом передавали сведения о передвижении своих армий и их намерениях. Конечно, перехватив их, немцы наносили сокрушительные удары. Впоследствии историки много об этом писали, но на деле все не так просто. Да, русские часто передавали сообщения открытым текстом, но этим грешили и немцы. Причиной небрежности в царской армии была не обломовская лень, а элементарный недостаток кодовых книг. В соединениях кайзера проблема заключалась в нехватке времени. Немецкие радисты спешили и часто передавали незакодированные сообщения, рассчитывая на то, что русские их пропустят, — точно так же, как их собственные операторы не успевали «выловить» многие радиограммы противника1. Кроме того, не хватало переводчиков. Таким образом, в 1914 году эфир Восточной Пруссии часто был заполнен сообщениями, из которых ни один из противников не мог извлечь пользу.
Тем не менее утром 25 августа Гинденбургу улыбнулась удача. Перед самым отъездом из штаба 8-й армии генералу передали расшифровку полного текста приказа по 1-й армии русских о наступлении и дальнейшей осаде Кёнигсберга, из которого следовало, что на следующий день, 26 августа, части Ренненкампфа остановятся на некотором расстоянии от города, но достаточно близко к любой позиции, чтобы прийти на помощь 2-й армии в сражении, которое, по имеющимся данным, начнет он, Гинденбург1 2. Искушение было велико. Гинденбург встретил фон Франсуа, корпус которого только что начал
1 См.: ЗЬотакег. Р. 170.
2Шс1. Р 230.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
233
занимать позиции напротив армии Самсонова, в отличном настроении. Теперь на них работало не только расстояние — расстояние, разделявшее армии Самсонова и Ренненкампфа, но и время в виде намеренного промедления последнего. А между тем, если бы Ренненкампф поторопился, он вывел бы 1-ю армию за озера — на позиции, с которых мог бы двинуться на юг, на помощь Самсонову.
Но фон Франсуа, чье упрямство подчас принимало форму сознательного неповиновения, нарушил последовательное исполнение плана, согласно которому его 1-й корпус, а также 17 и 20-й корпуса должны были последовательно вступить в бой с флангами Самсонова. Заявив, что ожидает прибытия артиллерии по железной дороге, фон Франсуа медлил с наступлением 25 августа и весь следующий день. Прибывший Людендорф быстро привел его в чувство, но демарш Франсуа имел неожиданные последствия — более чем благоприятные. Не встретив сопротивления, Самсонов двинул центр своей армии вперед, по направлению к Висле (он намеревался прижать немцев), и... подставил растянутые фланги как Франсуа, который теперь находился к югу от него, так и Макензену с Шольцем — их корпуса, 17 и 20-й, приближались с севера. Стало быть, 27 августа Франсуа перестал упрямиться и начал наступление. Самсонов, не обращая внимания на угрозу с тыла, тоже двигался вперед. 28 августа его авангард разгромил разрозненные немецкие части, встретившиеся на пути, и прорвался на открытую местность. Впереди была Висла. У обычно бесстрастного Людендорфа случился нервный срыв. Немного придя в себя, он приказал Франсуа немедленно отправить дивизию на помощь разбитым подразделениям. Строптивый командир 1-го корпуса снова проявил самостоятельность. Приказ Франсуа не выполнил, а максимально быстро двинул все свои батальоны на восток. Безусловно, это были слишком малые силы по сравнению
234
ДЖОН КИГАН
с армией Самсонова, перемещавшейся разными путями на запад, но утром 29 августа передовые отряды русской пехоты подошли к Вилленбергу — городу, расположенному недалеко от их собственной границы, и столкнулись с немецкими войсками, двигавшимися навстречу. Это были части 17-го корпуса Макензена, участвовавшие в боях к югу от Мазурских озер и весь предыдущий день наступавшие в южном направлении. Когда 151-я эрм- ландская пехотная дивизия 1-го корпуса и 5-я гусарская дивизия 17-го корпуса под командованием Блюхера соединились, клещи сомкнулись. Это означало, что Самсонов окружен1.
Бои в котле были характерной особенностью сражений Второй мировой, особенно на востоке, где в 1941 году части вермахта раз за разом окружали сотни тысяч русских, но в ходе Первой мировой войны добиться этого не удавалось почти никогда. Именно поэтому Тан- ненбергская кампания — так Гинденбург решил назвать сражение в память о поражении, которое на этом месте потерпели тевтонские рыцари от славян, — была особенной. Только пленными немцы взяли 92 000 человек, а убитыми и ранеными русские потеряли 50 000. Потери самих немцев, во много раз меньшие, чем на Западном фронте, были не особенно велики по меркам будущих сражений. В Германии победу в Танненбергской кампании посчитали выдающейся. Она не только спасла сердце Восточной Пруссии от оккупации, но и предотвратила угрозу наступления в промышленно развитую Силезию и на Берлин1 2. Немецкие пропагандисты теперь все чаще называли русских варварами — совершенно незаслуженно, поскольку командиры царской армии, многие из которых были балтийскими немцами, имевшими родственников в Восточной Пруссии, поддерживали
1 См.: ЗЬо(шакег. Р 289.
21Ыс1. Р. 324.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
235
дисциплину и не позволяли вольностей своим солдатам. Словом, Танненберг посчитали спасением Германии и праздновали повсеместно. После войны знамена полков, участвовавших в этой битве, были выставлены в величественном одноименном мемориале, стилизованном под Стоунхендж. Здесь же в 1934 году с президентскими почестями похоронили Гинденбурга. В 1945-м, когда русские снова появились в Восточной Пруссии, мемориал был разрушен, а памятник рейхспрезиденту взорван. Сейчас знамена полков, сражавшихся при Тан- ненберге, вывешены в Гамбургской кадетской школе, а прах Пауля фон Гинденбурга перезахоронен в замке Гогенцоллернов, где погребены члены императорской фамилии.
Военное значение Танненберга намного серьезнее, чем символическое. Одержанная победа заставила немцев пересмотреть стратегический план. До этого перед ними стояла задача всеми силами удерживать фронт на востоке', в то время как на западе они рассчитывали на триумф. После Танненберга все изменилось — угроза катастрофы на востоке была устранена, а вот на западе победа ускользала.
Русских разгром при Танненберге на какое-то время обескуражил. Самсонов был буквально раздавлен сознанием разразившейся катастрофы. Ему самому чудом удалось избежать гибели и вырваться из окружения. Пережить позор он не смог. Самсонов все время говорил своим офицерам: «Император верил мне. Как же я смогу посмотреть ему в лицо после такого несчастья?»1 Улучив момент, когда его оставили одного, генерал Самсонов застрелился. Это была легкая смерть по сравнению с той, которая ждала многих его солдат, умиравших в прусских лесах от ран, не получавших никакой помощи и оставшихся неизвестными. Их кости лежат там и сегодня,
1 Азргеу. Р. 80.
236
ДЖОН КИГАН
а сообщения об их гибели родственники получали после того, как исчезала всякая надежда найти их живыми. Танненберг стал началом долгой агонии царской армии, которая закончилась ее полным крахом в 1917 году.
Тем не менее, несмотря на спорность решений командования царской армии и то, что применяемые им при боевых действиях средства подчас оставляли желать много лучшего, русские сохранили способность восстанавливать свою боеспособность — они неоднократно это доказывали в кампаниях 1915и1916 годов. События 1914-го потребовали от них продемонстрировать это качество очень быстро. Да, Самсонов был разгромлен, но Ренненкампф не желал соглашаться с тем, что Танненберг стал катастрофой. Когда Гинденбург обрушился на него всей мощью 8-й армии, к тому же усиленной двумя корпусами — 9-м и резервным гвардейским, Ренненкампф блестяще организовал маневр своих войск. На этот раз численное превосходство было на стороне немцев, хотя к русским подошла из тыла 10-я армия. 1-я армия — цель Гинденбурга — насчитывала всего девять дивизий, а у немцев их было 18. Тем не менее в сражении у Мазурских озер, которое началось 7 сентября — в тот же день, что и битва на Марне, Ренненкампф отбил все атаки, и попытки Гинденбурга окружить его соединения успехом не увенчались. Франсуа, руководивший первым этапом немецкого наступления, сумел отрезать часть армии противника в Лётцене, в самом сердце озерного края. Ренненкампф отступал, но отступал с боями через озера и выше, при необходимости перебрасывая силы с фланга на фланг. 13 сентября ему пришлось, выводя из-под удара всю свою армию, пересечь российскую границу... Но меньше чем через две недели, 25 сентября, воспользовавшись паузой в боях, Ренненкампф сумел организовать контрнаступление силами своей и 10-й армии — она тоже пошла вперед. Русские смогли выбить немцев с их позиций и вернуть большую
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
237
часть потерянной территории, а на некоторых участках выйти на рубежи у реки Ангерап, достигнутые в результате августовского наступления.
ГАЛИЦИЯ И СЕРБИЯ
Как бы то ни было, успех наступления в Мазурском крае был скорее тактическим, чем стратегическим, поскольку в нем участвовала лишь небольшая часть русской армии. Основные силы были сосредоточены в южной части «польского балкона», против австрийцев, главная линия обороны которых проходила через вершины Карпат — стратегически важные перевалы через них вели на Венгерскую равнину, к Дунаю и в самое сердце Австрии. Это был огромный фронт — почти 500 километров, от точки, где заканчивалась русско-австрийская граница и начиналась территория нейтральной Румынии, и до Кракова, в Австрийской Польше. По всей его линии были возведены мощные укрепления, а фортификационные сооружения в Лемберге и Пшемысле недавно были модернизированы. По плану, разработанному в русском Генеральном штабе, в этом секторе предусматривалось сосредоточить четыре армии — 3, 4, 5 и 8-ю. Все вместе они становились Юго-Западным фронтом, командовать которым поручили генералу Николаю Иванову. Сразу после окончания развертывания им предписывалось перейти в наступление. Австрийцы тоже планировали наступательные действия после завершения мобилизации, однако они долго не могли определиться в выборе приоритетного направления — Галиция или Сербия. Словом, австрийцы запаздывали, а русские — вопреки ожиданиям австрийских и немецких штабов — действовали быстрее. Австрия и Германия почему-то не приняли во внимание то, что две пятых русской армии мирного времени размещались сейчас на территории «польского
238
ДЖОН КИГАН
балкона», а также то, что командование русских может начать операции в Польше еще до конца всеобщей мобилизации. Эта разница в тактике современной войны оказалась решающей. Офицеры немецкого Генерального штаба, последний раз участвовавшие в боевых действиях больше 40 лет назад, не могли представить себе, что широкомасштабные действия могут начаться до реализации всех мероприятий, предусмотренных планами. Менее педантичные русские, имевшие опыт недавней войны с Японией и более долгосрочный — десятилетий — приграничных сражений в Средней Азии, были готовы к импровизации. Так или иначе, в конце августа они сосредоточили против австрийцев 53 пехотные и 18 кавалерийских дивизий, тогда как противник имел в своем распоряжении только 37 пехотных и 10 кавалерийских. Важно и то, что русские подразделения по численности были больше, чем австрийские. На этом этапе Россия испытывала давление со стороны Франции, настаивавшей на скорейшем начале боевых действий, которые заставили бы немцев перебросить значительные силы с запада на восток, но давление на Австрию оказалось еще большим — оно диктовалось необходимостью оказывать поддержку численно превосходящей противника германской 8-й армии в Восточной Пруссии.
Главной целью Австрии — эмоциональной, а не рациональной — оставалось наказание Сербии, причастность которой к трагедии в Сараеве и стала причиной июльского кризиса. Здравый смысл подсказывал, что австрийцам основные силы необходимо развернуть в Карпатах для противостояния России — защитнице своих славянских братьев. Однако гнев, а также десятилетия провокаций со стороны Сербии взывали к свержению династии Карагеоргиевичей и правительства в Белграде. Начальник австрийского Генерального штаба Конрад фон Гетцендорф давно подготовил план войны против одной Сербии, получивший название
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
239
«война Б». Кроме того, в 1912-1913 годах, с учетом того, что кризис в отношениях с Сербией неизбежно приведет к войне с Россией, был разработан план «войны Р», согласно которому армию на Балканах надлежало сократить, а силы в Галиции увеличить1. Генеральный штаб разрабатывал план развертывания трех групп: «эшелона А» — его в случае войны с Россией направят в Галицию, «минимальной балканской группы» — она будет наступать на Сербию и «эшелона Б», который мог принять участие в одной из двух кампаний, в зависимости от сроков мобилизации в России. Отдел железнодорожного планирования готовил соответствующие расписания.
Австрийцы кругом просчитались. Конрад фон Гет- цендорф, чья ненависть к сербам была почти патологической, после начала призыва резервистов заявил, что военные намерения России не ясны и безопаснее направить «эшелон Б» на соединение с «минимальной балканской группой», что и было сделано. Когда выяснилось, что русские готовят наступление в Галиции, оборона которой не только была стратегически важной для самой Австрии, но и входила в обязательства перед Германией, начальнику Генерального штаба нужно было разворачивать «эшелон Б» на север. Однако войска уже находились в пути, и их передислокация вызвала бы дополнительные трудности. По этой причине 1 августа фон Гетцендорф разрешил им продолжать движение и принять участие в наступлении на Сербию, после чего следовало направляться на Галицийский фронт. Это была «демонстрация» военной силы Австрии с целью оттянуть сербскую армию от направления ее главного удара.
Идея «демонстрации» свидетельствует о том, насколько плохо австрийцы знали возможности сербских подразделений. В Вене сербов считали отсталым народом, наполовину варварами. Участие сербских офицеров в зверском
1 См.: ТитгаИ. Р. 95, 96.
240
ДЖОН КИГАН
убийстве короля и королевы из династии Обреновичей в 1903 году, а также многочисленные сообщения о практике глумления над телами врагов во время Балканских войн способствовали тому, что у австрийских военных сложилось впечатление: кампания на Балканах будет чем-то вроде колониальной войны — одной из тех, которые постоянно вели британцы и французы в Азии и Африке. Конечно, сербы внесли вклад в разгром Турции в 1912 году, но турок ведь тоже считали варварами. Австрийцы, несмотря на сложный рельеф сербской территории — высокие лесистые горы, прорезанные глубокими речными долинами, малочисленность автомобильных дорог и практически отсутствие железных, — настроились на легкую прогулку.
На самом деле в военном отношении сербы вовсе не были отсталыми, хотя их методы ведения войны действительно отличались жестокостью. Призывная система Сербии могла поставить под ружье — хотя мобилизация и проводилась подчас неформальными методами — больше мужского населения (в процентном отношении), чем в любой другой европейской стране, а ее солдаты, от безусых юношей до стариков, отличались воинственностью и патриотизмом. Наряду с этим они были неприхотливыми и стойкими. Оснащение было разным, но оружие имел каждый военнослужащий, а в подразделениях первого эшелона оно оказалось самым современным, захваченным в ходе Балканских войн. В сербской армии имелось 100 артиллерийских батарей, а также по четыре пулемета на каждый пехотный полк. Вместе с резервом третьей очереди, состоявшим из мужчин в возрасте от 40 до 45 лет и боеспособных 60-70-летних, которых ласково называли дядюшками, Сербия могла выставить 400 000 человек — почти столько же, сколько насчитывали 6, 5 и 2-я австрийские армии из «эшелона Б»1.
1 Adams J. Clinton. Flight in the Winter. New York, Princeton, 1942. P. 13, 14.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
241
Тем не менее поначалу австрийцы получили преимущество, поскольку воевода Радомир Путник — начальник сербского Генерального штаба — ожидал наступления с севера, с территории Венгрии через Дунай к Белграду. Однако фон Гетцендорф решил атаковать с запада, из Боснии, направив удар на выступающую часть территории Сербии между реками Дрина и Сава. В этом была определенная логика, поскольку выступ представлял собой одну из немногих сербских равнин. Наступление, начатое 12 августа, развивалось успешно — благодаря способности австрийцев организовать атаку в двух направлениях: на юг через Саву и на восток через Дрину. Если бы Путник поспешил выдвинуть свои войска вперед, они неминуемо попали бы в окружение, но закаленный в боях ветеран — звание воеводы присваивалось только генералам, одержавшим победу на поле брани, как Путник в войне с Турцией, — рисковать не стал. Его части заняли оборону за равниной, вдоль реки Вардар и возвышенности, лежащей за ней. Сербы появились на этом рубеже только в ночь на 14 августа, форсированным маршем преодолев за 48 часов 100 километров (!). Наступавшего противника они встретили шквальным огнем с близкого расстояния. Командующий австрийскими войсками Оскар Потиорек попросил у начальника Генерального штаба подкрепление — 2-ю армию, которая в планах «войны Р» и «войны Б» числилась как мобильная группа. Гетцендорф отказал, несмотря на то что Потиорек сообщал об «ужасном пекле»1 сражения. 16 августа просьба повторилась и на следующий день, когда последовало третье обращение, была удовлетворена, но с условием, что переброску мобильной группы в Галицию это не задержит. В сражении на Дрине и Саве участвовали 5 и 6-я австрийские армии, а также часть 2-й армии — против всей сербской. Войска Пут-
1 А(1ат5. Р. 19.
242
ДЖОН КИГАН
ника отходили под ударами австрийской артиллерии, но всегда возвращались для контратаки, и в конце концов их упорство и стойкость были вознаграждены — постепенно сербы стали теснить противника. 19 августа командир 5-й армии австрийцев отвел свои подразделения за Саву. 20 августа 2-я армия предприняла последнее, неудачное наступление, а затем отправилась на соединение с «эшелоном А» в Галицию, как предписывалось первоначальным планом. 6-я армия, так и не успевшая вступить в бой, присоединилась к общему отступлению. 24 августа сербы полностью вытеснили врага со своей территории.
Впрочем, на этом бои в Сербии в 1914 году не закончились. 6 сентября вдохновленные одержанной победой сербы сами вторглись на территорию Австрии. В результате этого необдуманного маневра они потеряли убитыми почти 5000 человек и были вынуждены отступить за Саву. Но и это было еще не все. В конце месяца сербы нащупали слабое место в линии обороны Потиорека на Дрине, форсировали реку, прошли через Боснию и двинулись к Сараеву. Перепуганное руководство местной тюрьмы срочно перевело Таврило Принципа и его сообщников в крепость Терезиенштадт в Богемии. Там в апреле 1918 года убийца эрцгерцога умер от туберкулеза, а Терезиенштадт во время Второй мировой войны приобрел печальную славу «образцового гетто» для престарелых евреев, вывезенных из Германии и впоследствии уничтоженных в процессе «окончательного решения еврейского вопроса». Сербская оккупация восточной части Боснии продолжалась 40 дней. 6 ноября Потиорек, который, кстати, был наместником Боснии и Герцеговины, когда Франц Фердинанд посетил Сараево с инспекцией, начал общее наступление. Получив подкрепления, австрийцы после серьезной артиллерийской подготовки атаками по сходящимся направлениям отбросили противника в Северо-Восточную Сербию почти до Моравии,
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
243
в 130 километрах от боснийской границы. Путник дважды отдавал приказ о всеобщем выходе из боя — отступать теперь приходилось по снегу, который с началом зимы покрыл горы метровым слоем. 2 декабря пала сербская столица, Белград, и король Петр освободил солдат от присяги, чтобы тот, кто хочет, мог вернуться домой, не запятнав себя изменой1. Монарх заявил, что намерен продолжать борьбу, и появился на передовой с винтовкой в руках. Возможно, это и стало поворотным пунктом в развитии событий. В сербском Генеральном штабе пришли к выводу, что боевые порядки австрийцев слишком растянуты. Это их шанс. 3 декабря Путник пошел в наступление. Сербы прорвали линию фронта и за 12 дней очистили свою территорию от врага. Потери австрийцев с начала ноября составили 40 000 человек — из 200 000, участвовавших в сербской кампании. Швабы, как презрительно называли австрийцев и немцев, возобновят попытки завоевать маленькое королевство только весной 1915 года. И тогда для Сербии наступят печальные времена...
Битва при Лемберге
Как бы то ни было, сербская кампания всегда оставалась лишь эпизодом великой битвы Австрии на ее северной границе с Русской Польшей. Операции на этом направлении начались встречным боем. И у австрийцев, и у русских имелись довоенные планы, предусматривавшие наступление, как только закончится развертывание войск. Обе армии действительно пошли вперед. Разумеется, результаты в этом случае оказались для них разными. План Конрада фон Гетцендорфа заключался в том, чтобы усилить левый фланг и попытаться окружить противника на обширной польской равнине к югу от Вар¬
1 См.: Ас1ат$. Р. 27.
244
ДЖОН КИГАН
шавы, одновременно придерживаясь тактики «активной обороны» на правом фланге, в Восточной Галиции, где в качестве опорных пунктов он мог использовать такие мощные крепости, как Лемберг и Пшемысль. Русское командование тоже планировало окружить врага в Западной Галиции, но не ограничиваться активной обороной на востоке. Мнения царских генералов разделились: начальник штаба Юго-Западного фронта Алексеев ратовал за операцию на западе, а Данилов — путеводная звезда Ставки Верховного командования — говорил, что основные усилия следует прилагать на востоке. В результате был принят компромиссный план «двойного охвата», но русским, несмотря на превосходство их сил над австрийскими, не хватало сил для создания необходимого давления в обоих секторах. Вследствие этого начальный этап боев в Галиции характеризовался путаницей и нерешительностью.
Природные условия давали преимущество русским. Местность прекрасно подходила для развертывания широким фронтом их многочисленных соединений — огромных масс пехоты и кавалерии. Безусловно, театр военных действий ограничивался естественными преградами. Позиции австрийцев на склоне Карпат образовывали выступ, зажатый между Вислой и ее притоком Саном слева и Днестром справа. Висла, которая несла свои воды с юга на север, ограничивала маневр австрийцев слева, а Днестр, протянувшийся на юго-восток, служил русским надежной опорой для атак на Карпатский выступ справа. Таким образом, география вынуждала австрийцев наступать, что называется, в мешок. Русским в этой ситуации было достаточно иметь преимущество с двух сторон — силы, находящиеся с третьей, для них опасности не представляли.
Серьезным недостатком австрийской армии называют и ненадежность некоторых ее частей. Это спорный вопрос. Дискуссии ведутся уже 100 лет, и конца им не
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
245
видно. Мнения высказывались и высказываются самые разные. Еще во время войны публицисты союзников приписывали солдатам Франца Иосифа из числа славян неприязнь к императору и братские чувства к русским. Часто появлялись сведения о готовности славянских подразделений, в частности чехов и австрийских сербов, добровольно перейти на сторону русских, и развал австрийской армии в конце 1918 года воспринимался как подтверждение мнения союзников о внутренней нестабильности империи. После войны появлялись опровержения — утверждалось, что дезертирство было исключением, армия в целом оставалась верна кайзеру, а поражение Австрии нельзя приписывать массовой нелояльности войск. В настоящее время возобладал аналитический подход. В австрийской армии говорили на девяти языках. 44 % в ней составляли славяне (чехи, словаки, хорваты, сербы, словенцы, русины, поляки и т. д.), 28 % — немцы, 18 % — венгры, 8 % — румыны и 2 % — итальянцы. Самыми, что называется, надежными были немцы, хотя большим энтузиазмом они и не отличались. Венгры, занимавшие в империи привилегированное положение наравне с немцами, тоже сохраняли верность до самого конца, когда поражение стало очевидным. Хорваты, католики, всегда считались надежной опорой империи, и многие из них это подтвердили делом. Поляки ненавидели русских и не доверяли немцам, но при Габсбургах получили выборные и социальные привилегии и поэтому поддерживали кайзера. Боснийцы, мусульмане, из которых формировались отдельные, наполовину добровольческие подразделения, были вполне надежны. А вот итальянцы и славяне, особенно чехи и сербы, быстро утратили восторженность, проявленную во время мобилизации1. После того как война
1 См.: Wawro G. Morale in the Austro-Hungarian Army // Cecil, Liddle. P 400.
246
ДЖОН КИГАН
перестала быть увлекательным приключением, армия превратилась для них в тюрьму с вездесущими надзирателями — немецкими командирами.
Печальная судьба для армии, которая большую часть правления Франца Иосифа была успешным и даже популярным многонациональным формированием. Приказы на родном языке, отсутствие жестокой дисциплины, как в кайзеровской армии, красивая форма, хорошее продовольственное снабжение, традиции и почет, уходящие корнями в осаду Вены турками в XVII веке, — все это делало полки императорской армии (тирольские стрелки, венгерские гусары, далматинская легкая кавалерия) ярким отражением разнообразия самой империи, и для молодых призывников три года службы становились приятным контрастом монотонной работе в мастерской или в поле. Ежегодные маневры воспринимались ими как славные летние каникулы1. Полковые юбилеи с музыкой, вином, приездом почетного полковника — эрцгерцога, князя или даже самого императора — были веселыми праздниками. По истечении срока службы они возвращались домой, что тоже становилось праздником и знаменовало собой превращение во взрослого, уважаемого человека. Война представлялась далекой и маловероятной.
В августе 1914 года на Карпатском фронте реалии современной войны проявились быстро и безжалостно. В начале противоборства удача была на стороне австрийцев. На фронте шириной 320 километров они развернули 1, 3 и 4-ю армии — 37 пехотных дивизий с артиллерийскими подразделениями на флангах и 10 кавалерийских дивизий в авангарде. Русские наступали навстречу противнику широкой дугой силами 2, 4, 5 и 8-й армий, в составе которых насчитывалось 53 пехотные дивизии и 18 кавалерийских. Несмотря на численное пре¬
Lucas, в разных местах.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
247
восходство противника, первый удар австрийцев увенчался успехом. 23 августа их левофланговые соединения переправились через Сан и на российской территории, у Красника, сразу наткнулись на правый фланг неприятеля. Австрийцы тут же пошли в наступление1. Передовой отряд их 1-й армии состоял преимущественно из прессбургских (братиславских) словаков и поляков из Кракова. И те и другие были католиками, правда, словаки — пока не столь политизированными. Поляки же ненавидели русских и яростно сражались за своего императора-единоверца. Три дня боев против 4-й армии русских, которая выдвинулась вперед, не дожидаясь подхода остальных, исключением не стали1 2. Документы российского Генерального штаба свидетельствуют, что в начале сражения 18-я дивизия попала под ураганный огонь врага. Это заставило рязанский и ряжский полки отступить, а 5-й полк легкой пехоты был почти окружен3. Дальше положение только ухудшалось. К 26 августа русские отошли больше чем на 30 километров к Люблину — городу, где в 1945 году Сталин сформирует марионеточное польское правительство. В тот же день у Комарова, недалеко от реки Буг, 4-я армия австрийцев неожиданно столкнулась с собиравшейся наступать 3-й армией русских. Что и говорить, русским снова не повезло с национальным составом подразделений противника. В состав
2-го корпуса 4-й армии входили венские полки, в том числе столичный Hoch und Deutschmeister («Магистры и гроссмейстеры»), шефом которого всегда был сам император — в честь союза правящей династии с Великим магистром Тевтонского ордена. 9-й корпус набирался из судетских немцев, а 16-й — из венгров. Более
1 Cm.: Menning. P. 230.
2 Cm.: Glaise-Horstenau E. Österreich-Ungarns Letzter Krieg 1914— 1918. Vienna, 1930,1. P 74.
3 Cm.: Relation de TÉtat-major russe, La Grande Guerre. Paris, 1926 (tr. E. Chapouilly). P 139.
248
ДЖОН КИГАН
прочной основы для победы империя и пожелать бы не могла, и после недели боев эта победа пришла. К исходу сражения русские оказались на грани окружения.
И все-таки географическая слабость позиции австрийцев не могла не сказаться. К востоку от Комарова граница с Россией резко поворачивала на юго-восток к нейтральной Румынии. На первый взгляд с обороной флангов здесь не могло возникнуть затруднений, поскольку русла Буга и Днестра с их притоками — Гнилой Липой, Золотой Липой и Верещицей — находятся на расстоянии от 30 до 50 километров друг от друга и это дает возможность маневра. Кроме того, верховья Буга защищал Лемберг — сильная крепость, а чуть дальше находились еще более мощные укрепления Пшемысля. При такой дислокации
3-я армия австрийцев могла оказать русским серьезное сопротивление, тем более что 2-я армия, находившаяся в Сербии, возвращала дивизии, приданные «минимальной балканской группе», а костяком самой 3-й был знаменитый 14-й инсбрукский корпус, состоявший из четырех полков тирольских императорских егерей и резервного батальона императорских стрелков. Эти красавцы — на плюмажи горных снайперов шли орлиные перья — поистине были лучшими из лучших и отличались особой преданностью императору, который являлся шефом всех четырех полков.
Тем не менее решение Конрада фон Гетцендорфа ограничиться «активной обороной» поставило 3-ю армию в затруднительное положение, ведь 1-я и 4-я получили приказ попытаться окружить русских в Западной Галиции. Словом, 3-й армии пришлось развернуться вглубь на своей территории, примерно за 100 километров от границы, и встать на реке Гнилая Липа. Там ей ничего не угрожало, останься она на месте, но 25 августа командующий 3-й армией Рудольф фон Брудерман, получив известие о выдвижении пяти или шести русских дивизий на запад от Тарнополя (Тернополя), решил перейти
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
249
от «активной обороны» к не менее активным действиям и двинул свои соединения вперед1, но в тот же день лишился 14-го корпуса, который перебросили на север, на соединение со 2-й армией. В результате этих постоянных изменений и перемещений теперь армия Брудер- мана состояла преимущественно из румын (12-й корпус), словенцев и итальянцев (3-й корпус) и местных украинцев, говоривших на русинском языке (11-й корпус), — последние были более близки к русским, чем любой народ империи Габсбургов1 2. Впрочем, дело не только в пестром этническом составе 3-й армии, солдаты которой не испытывали особой любви к императору. Австрийские соединения значительно уступали в численности и оснащении русским, против которых начали выдвигаться. Менее 100 австрийских пехотных батальонов с поддержкой 300 пушек столкнулись лоб в лоб почти с 200 батальонами неприятеля, поддерживаемыми огнем 685 орудий3. За три дня боев на пересеченной местности между Гнилой Липой и Золотой Липой австрийцы сначала потерпели поражение у Злочева в 40 километрах от Тарнополя, а потом были отброшены назад. Отступали они в беспорядке, а иногда просто в панике, некоторые части до самого Лемберга.
Если бы русские развили успех, они могли бы разгромить весь австрийский фланг, но генерал Николай Рузский проявил осторожность и преследовать врага не стал. 3-я армия Брудермана избежала уничтожения. Сложилась странная ситуация, хотя и не такая уж редкая в истории войн, прошлых и будущих. Обе стороны недооценили то, чего им удалось достигнуть. Русские посчитали, что с их стороны это была всего лишь весьма успешная оборона, и остановились для перегруппировки
1 См.: Letzter Krieg, I, Beilage 10.
2Ibid. R 71-73.
3 См.: Stone. P. 88.
250
ДЖОН КИГАН
сил1. Австрийцы были убеждены, что одержали крупную победу на другом участке театра военных действий, а отступление 3-й армии — явление локальное и временное. Если направить Брудерману подкрепления, он сможет осуществить двойной охват противника, который и был основой всего плана. К 30 августа фон Гетцендорф увеличил число противостоящих русским подразделений до 150 батальонов, а пушек — до 828, в значительной степени благодаря возвращению большей части «минимальной балканской группы» и присоединения ее ко 2-й армии. Поскольку Рузский не шел вперед, австрийцы решили возобновить наступление, в основном силами 2-й армии, которая сражалась справа от 3-й. Эти две армии образовали группировку, которую возглавил Эдуард фон Бем-Эрмоли — энергичный и удачливый во всем командующий 2-й армией. По приказу начальника Генерального штаба 2-я армия вновь перешла в наступление между Гнилой Липой и Золотой Липой. Результат оказался еще более катастрофический, чем в прошлый раз... На этот раз австрийцам противостояли более 350 батальонов русской пехоты и 1304 орудия. В ходе сражения 20000 подданных империи Габсбургов попали в плен, многие тысячи были убиты и ранены.
Вопреки очевидному Конрад фон Гетцендорф продолжал верить в победу. Локальный успех на левом фланге и растягивание позиций русскими справа убедили его, что 3 и 2-я армии могут отступить за Лемберг, увлекая за собой противника, а затем можно будет перебросить с севера 4-ю армию и атаковать врага с фланга. Главная линия обороны должна была проходить по Вере- щице — левому притоку Днестра, тянувшемуся на юг между Лембергом и Пшемыслем. Причинами, побудившими начальника австрийского Генерального штаба принять этот обреченный на неудачу план, стало желание
1 См.: Stone. Р. 88.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
251
повторить успех Людендорфа и Гинденбурга в Восточной Пруссии, а также явные успехи немецкой армии на западе (решение о проведении Лембергской операции он принял до начала битвы на Марне). К активным действиям Гетцендорфа также подталкивало растущее раздражение союзников неспособностью австрийцев выполнить взятые на себя обязательства. «Наша маленькая армия в Восточной Пруссии, — язвительно сказал Вильгельм II в начале сентября представителю австрийского Генштаба в Ставке Верховного командования, — отвлекла на себя двенадцать вражеских корпусов, половину из них уничтожив, а половину потрепав. Большего от них требовать просто невозможно»1. Кайзер преувеличивал, но, поскольку австрийцам противостояли не больше 15 корпусов, намек был воспринят болезненно. Конрад фон 1етцендорф преисполнился решимости привести свои обескровленные и безмерно уставшие армии к победе.
В данном случае его план едва не увенчался успехом. Русские не спешили воспользоваться тем, что противник оставил Лемберг, и вошли в город только 3 сентября, позволив 4-й армии австрийцев, измотанной и ослабленной потерями, начать наступление против своей 3-й армии в направлении Лемберга. 2 и 3-я армии добились определенных успехов в районе Верещицы, на несколько дней отсрочив окружение австрийского центра, опасность которого становилась все очевиднее. Русские видели эту возможность. 5 сентября Алексеев сообщал Давыдову: «... энергичные попытки австрийцев прорвать наш фронт [к северу от Лемберга] могут рассматриваться как проявление бессилия. Настал момент для начала контрнаступления»1 2. Гетцендорф по-прежнему словно не замечал опасности. 4-я армия австрийцев
1 Р1еПпсЬ М., уоп. 1914. У1еппа, 1934. Р. 208.
2 Яе1айоп. Р 249.
252
ДЖОН КИГАН
продолжала наступать, пока 6 сентября не была остановлена у Равы-Русской, в 50 километрах севернее Лемберга, после ожесточенного боя с частями 3-й армии русских.
Попытки обойти с фланга превосходящие силы противника, который, в свою очередь, стремился зайти ему во фланг, грозили обернуться катастрофой. Между 1-й армией австрийцев, все еще сражавшейся с русскими на севере, и тремя остальными, участвовавшими в боях за Лембергом, образовался огромный разрыв. Больше кадровых соединений у Генерального штаба не имелось, а привлечение подразделений, составленных из резерва третьей очереди, ни к чему хорошему не привело — потери среди них были огромные. Русские тем временем ежедневно получали подкрепления, включая
9-ю армию, которая формировалась в районе Варшавы, и были готовы сомкнуть кольцо вокруг 4, 3 и 2-й армий австрийцев. Теперь 16 русским корпусам противостояли 11 австрийских, большая часть которых оказалась зажата в узком промежутке, с обеих сторон которого располагались превосходящие силы противника. И это еще не все. 1-я армия не могла в одиночку выдержать натиск русских на севере, несмотря на усилия альпийских стрелков 16-го корпуса, закрывавших разрыв между двумя частями фронта, на которые теперь разделились ударные силы австрийской армии. Конрад фон Гетцендорф обратился за помощью к немцам, но кайзер ответил: «Вы, конечно, не можете просить большего [у Гинденбурга и Люден- дорфа], чем они достигли»1. Начальник австрийского Генерального штаба приказал 2 и 3-й армиям возобновить наступление у Верещицы. Эта атака успехом не увенчалась, и русская кавалерия прорвалась сквозь разрывы в линии обороны в тыл противника. У Гетцендорфа не оставалось выбора, кроме как начать общее отступление, сначала к Сану, а затем к Дунайцу, притоку Вислы,
1 Stone. R 90.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
253
всего в 50 километрах к востоку от Кракова — столицы Австрийской Польши и самого крупного католического города Западной Европы между Веной и Варшавой. Пшемысль, мощная крепость, оборонявшая проходы в Карпатском хребте, где реки Сан и Днестр спускаются на Польскую равнину, и ее 150-тысячный гарнизон остались в окружении в тылу русских. Австрийская территория на глубину до 250 километров была захвачена врагом. Империя Габсбургов потеряла 400 000 человек из 1 800000 призванных в армию, в том числе 300000 пленными1. Самые тяжелые потери, 50 000 человек, понес 16-й тирольский корпус, состоявший из четырех любимых полков альпийских егерей Франца Иосифа, резервистов из числа горных стрелков, 6-го горнострелкового полка и горных артиллерийских батарей1 2. Из них убитых было не менее 40 000 человек. Австрийская армия лишилась своих самых лучших, самых храбрых солдат и офицеров, заменить которых было некем3. Эта цена была уплачена за их роль как оперативной группы в попытке Конрада фон Гетцендорфа удержать фронт во время решающего сражения при Лемберге.
ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА ВОСТОКЕ
Суть этих титанических битв на Восточном фронте трудно представить на чисто человеческом, личностном уровне. Русская армия на 80 % состояла из крестьян, в большинстве своем неграмотных, поэтому письменных свидетельств, сравнимых с теми, что дал Западный фронт, не осталось. Личные воспоминания очень редки.
1 См.: Rothenburg G. The Army of Franz Joseph. West Lafayette, Ind., 1976. P. 176.
2 Cm.: Letzter Krieg, I. P 74.
3 См.: Stone. P 90.
254
ДЖОН КИГАН
Никто их не собирал1. Человека, который донес бы голос русского солдата из крестьян до потомков, не оказалось. Впрочем, австрийцы, более образованные, тоже оставили мало воспоминаний об армейской службе — вероятно, из-за того, что тяготы фронтовой жизни были вытеснены из сознания еще большей катастрофой, крахом империи Габсбургов. Интеллектуалы и деятели искусства — Людвиг Витгенштейн, Райнер Мария Рильке, Оскар Кокошка — оставили после себя письма и дневники, а роман Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» стал классическим произведением мировой литературы, но все это лишь разрозненные воспоминания, которые не следует считать отражением мыслей и эмоций всех солдат австрийской армии. Эхо чувств, связанных с тяжелыми испытаниями, выпавшими на их долю, можно услышать, пожалуй, в церквах Вены, которые и сегодня в дни полковых юбилеев украшают венками и лентами. Однако по большей части все, чем жили солдаты австрийской армии, да и русской тоже, начиная с лета 1914 года, стерлось из памяти. Но можно ли это реконструировать?
На помощь приходят фотографии, даже если на них запечатлены довоенные маневры. Еще более ценными оказываются редкие снимки времен войны1 2. На всех изображены плотные шеренги людей, зачастую плечом к плечу. Возможно, они искали то, что называется чувством локтя — один из способов сохранить присутствие духа под огнем врага. К винтовкам примкнуты длинные штыки, движения стесняют вещевые мешки и снаряжение. Плотная одежда делает людей толще, чем они были на самом деле, но от пуль она не защищает... Через несколько месяцев в большинство армий в обиход войдут стальные каски — у солдат и офицеров снова появи¬
1 См.: Buldakov // Cecil, Liddle. Р 540.
2 См.: Dollinger Н. Der Erste Weltkrieg. Munich, 1924. P. 98, 99.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
255
лась индивидуальная броня, исчезнувшая в XVII веке. Первые месяцы войны положили конец двухсотлетним традициям пехоты, когда лучшей защитой от огнестрельного оружия считались муштра и дисциплина. Другие фотографии — немногочисленные фронтовые — демонстрируют массовое нарушение тактических положений, которые во всех армиях определяли правила рассредоточения. В русской армии устав 1912 года предписывал, что низовое подразделение, взвод из 50 человек, должен растянуться на 50 шагов, то есть расстояние между солдатами составляло около 1 метра1. В то же время на фронтальную атаку батальона отводилось около 500 метров, а это означало, что командир должен выстроить своих солдат в четыре шеренги по четыре взвода в каждой. Ясно, что передние шеренги перекрывали зону огня тем, кто был сзади. Конечно, это предписание нарушалось, и весь батальон сосредоточивался на первой линии. Такая практика подчинялась не букве устава, а духу боевого братства, ведь атакующая пехота должна была обеспечить огневое превосходство над противником с выдвинутой передовой линией, а затем наступать с расстояния около 100 метров. В австрийской армии придерживались примерно такой же тактики1 2. Устав 1911 года гласил, что стрелки из числа пехотинцев могут без поддержки представителей других видов вооружения, даже при численном меньшинстве добиться победы, если будут стойкими и храбрыми. Такие взгляды характерны для всех континентальных армий — немецкой, австрийской и русской, а также французской, о которой говорили, что она больше всего привержена наступательному духу. В основе их лежала не только убежденность в том, что солдат по определению смел, но и анализ последних войн, в частности Русско-японской. Тем не менее,
1 См.: Мептщ. Р 228, 260.
2 См.: ЯогЬепЬнгд. Р 143.
256
ДЖОН КИГАН
признавая, что высокая плотность огня приводит к значительной убыли личного состава, военные стратеги по-прежнему верили, что готовность к тяжелым потерям принесет победу1.
Таким образом, мы можем представить, как в битве при Танненберге и сражении при Лемберге плотная масса пехотинцев наступает на позиции врага, удерживаемые такой же плотно сосредоточенной пехотой, но за оборонительными сооружениями и с поддержкой артиллерии, развернутой на открытом пространстве недалеко от первой линии обороны и ведущей стрельбу прямой наводкой. В русской армии уставом 1912 года предписывалось «вести огонь быстрыми залпами полевой артиллерии поверх голов наступающей пехоты»1 2. Корректировщиков огня и инструментов, позволявших решить эту задачу, не имелось ни у кого. Телефонов было мало (во всей армии Самсонова 35 штук), а провода с началом боя неизбежно обрывались. Связь осуществлялась через сигнальщиков с флажками, а иногда просто с помощью жестов или голосом. Корректировка артиллерийского огня чаще всего производилась в пределах видимости3.
Таким образом, бои на Восточном фронте в 1914 году были очень похожи на сражения с Наполеоном 100 лет назад, как и в битве на Марне. Разница заключалась в том, что пехота теперь залегала, а не оставалась стоять под огнем противника, а фронт соприкосновения войск увеличился в сотни раз. Увеличилась также продолжительность сражений, от одного дня до недели и даже больше. А вот результаты были такими же печальными: огромные потери, как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении к участникам боев, и серьезные последствия. После Бородинской битвы 1812 года, беспрецедентно долгой и крово¬
1 См.: НотаЫ М. Меп Agamst Р1ге // Рагег. Р 519.
2 Мептщ. Р 264, 265.
3 См.: МептР 250.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
257
пролитной, французы продвинулись на 150 километров, до самой Москвы. После Лемберга австрийцы отступили на 150 километров, к окраинам Кракова.
БОИ ЗА ВАРШАВУ
Поражение австрийцев в Карпатах положило начало одному из первых стратегических кризисов войны. Угроза вторжения нависла не только над венгерской половиной империи Габсбургов, которая находилась за горной цепью (русские генералы даже с воодушевлением обсуждали взятие венгерской столицы, Будапешта), но и над самым сердцем Германии, если бы русская армия двинулась в Силезию в направлении таких крупных городов, как Бреслау и Позен. Сохранялась опасность и для Восточной Пруссии, а на южном фланге фронта Алексей Брусилов, один из лучших царских генералов, угрожал карпатским перевалам. Даже Мольтке, расстроенный явным провалом плана Шлифена, нашел время, чтобы отвлечься от битвы на Эне и перевести свой взор на Восточный фронт. В последний день пребывания на посту начальника Генерального штаба — 15 сентября его сменил Фалькенхайн — Мольтке связался по телефону с Людендорфом и приказал сформировать новую группировку, южную, — ее предполагалось сосредоточить к югу от Восточной Пруссии, чтобы заполнить разрыв между победоносной 8 армией и отступающими австрийцами. Людендорф, который, подобно Мольтке, был встревожен ухудшающейся ситуацией, выдвинул встречное предложение — новая армия должна вобрать в себя большую часть подразделений 8-й. На это Мольтке уже не решился, а вот его преемник медлить не стал. Фалькенхайн уже 16 сентября объявил, что основные силы 8-й армии покидают Восточную Пруссию, чтобы присоединиться к новой группировке — 9-й армии. Начальником ее штаба
258
ДЖОН КИГАН
он назначил Людендорфа, командующим — Гинден- бурга, а Хоффман, руководивший оперативным отделом
8-й армии в битве при Танненберге, занял эту же должность в 9-й. 18 сентября Людендорф поехал на автомобиле на встречу с Конрадом фон Гетцендорфом — нужно было согласовать новый план по предотвращению угроз для австро-немецкого фронта. 9-я армия не станет ждать наступления русских в Силезии, а сама атакует, форсировав Вислу в верхнем течении, и двинется на Варшаву — центр операций царской армии на Польском фронте1.
У русских имелись свои планы. На самом деле в сентябре этих планов было даже слишком много — один у Ставки, второй у командования Северо-Западного фронта, третий у командования Юго-Западного. Документы русского Генерального штаба свидетельствуют о расхождении между ними, что стало причиной противоречивых приказов1 2.
Генерал Рузский, который теперь командовал Северо- Западным фронтом, считал, что успех немцев в Восточной Пруссии ставит под угрозу подчиненные ему войска, и настаивал на отступлении, возможно даже за Неман, более чем в 150 километрах восточнее Мазурских болот. При необходимости можно оставить и Варшаву... На Юго- Западном фронте, наоборот, стремились развить успех, преследуя австрийцев до самого Кракова. Ставка предлагала радикальную альтернативу: основные силы на Восточном фронте выйдут из соприкосновения с противником, сосредоточатся вокруг Варшавы и Ивангорода — мощной крепости в верховьях Вислы, а затем начнут наступление на Силезию по двум сходящимся направлениям, чтобы перенести военные действия на территорию Германии.
Все эти планы, особенно генерала Рузского и Ставки, отражали типичную для русских стратегию использования
1 См.: Ооо(15рее(1. Р 99-102.
2 См.: Яе1айоп. Р. 290.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
259
пространства, а не силы. Ни один французский генерал не предложил бы пожертвовать драгоценной территорией родной страны для достижения военного преимущества. Немецкие военачальники в Восточной Пруссии воспринимали защиту ее границ как свою священную обязанность. Для русских же, империя которых простиралась от пашен Польши до льдов Берингова пролива, отступление на сот- ню-другую километров было небольшим военным маневром. В войнах с турками, шведами и прежде всего с Наполеоном они оставляли целые губернии, а потом возвращали их: расстояния и выносливость крестьянской армии предопределяли разгром врага. В 1914 году, точно так же, как в 1812-м, потеря территории означала только одно — ее возврат позже, когда противник будет обескровлен. К 23 сентября Ставка получила точные разведывательные данные о том, что 9-я армия немцев сконцентрировалась в Силезии и двинулась на Варшаву. Великий князь Николай Николаевич (младший), Верховный главнокомандующий сухопутными и морскими силами Российской империи, теперь возглавлявший Ставку, решил вывести все свои войска из боя и ждать наступления немцев. Брусилов оставался удерживать Восточные Карпаты, а 10-я армия получила приказ готовиться к прорыву в Восточной Пруссии. Когда 9-я армия Гинденбурга и Людендорфа появится на центральном участке фронта, 4 и 9-й армии русских предстояло выдвинуться от Варшавы ей навстречу, а остальные стратегические силы Ставки в составе 1, 2 и 5-й армий должны были обойти противника с флангов.
Это была война гигантских масштабов. Численность участников боев можно считать сопоставимой с таковой на Западном фронте, но глубина их перемещения, а также протяженность фронтов оказались гораздо больше, особенно для такого ограниченного театра военных действий. В конце сентября русские, к которым начали прибывать необходимые подкрепления из отдаленных военных округов Сибири, сумели скрытно перебросить
260
ДЖОН КИГАН
в район Варшавы подразделения, участвовавшие в боях в Карпатах. Австрийцы, обнаружив ослабление фронта, попробовали начать наступление, но неудачно. 9 октября им удалось помочь гарнизону Пшемысля, но вскоре крепость снова была окружена. Австрийцы жестоко поплатились за попытку присоединиться к необдуманному наступлению Людендорфа на Варшаву. В Ставке были довольны и тем, что 10-я армия вернулась на границу Восточной Пруссии. В сражении под Августовом (29 сентября — 5 октября) ее наступление захлебнулось, но эти действия встревожили Гинденбурга и Людендорфа. 8-я армия немцев после блистательной победы под Танненбергом не заботилась о том, чтобы вовремя окопаться, и русские без труда добились нескольких тактических побед, прежде чем их удалось остановить.
К началу октября на востоке образовались четыре фронта: немецко-русский на границе Восточной Пруссии, австро-немецко-русский на Висле, русско-австрийский на Сане и русско-австрийский в Восточных Карпатах. Протяженность всей линии противостояния, от Балтийского моря до границы с Румынией, составляла 800 километров, хотя на севере, между Варшавой и Восточной Пруссией, имелся промежуток шириной чуть больше 150 километров, едва прикрытый кавалерией. В центре же, где Висла течет на север от Иванго- рода к Варшаве, развернулась драма масштабного маневрирования войск, какую Европа не видела со времен Аустерлица. Одновременно выполнялись два фланговых обхода: немецкая 9-я армия двигалась вдоль западного берега Вислы (Гинденбург и Людендорф были убеждены, что силы русских под Варшавой не столь значительны, и полагали возможным их окружение), а русские готовились форсировать Вислу с востока ниже Ивангорода, к которому опрометчиво начали наступать австрийцы, и двинуться к Варшаве, чтобы обойти с фланга войска Гинденбурга и Людендорфа.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
261
Если бы немцы имели средства передвижения лучшие, чем ноги их солдат и лошадей, они смогли бы успешно завершить свой маневр: 20 лет спустя генералы Гитлера на восточных фронтах посчитали бы ситуацию идеальной для окружения противника с использованием бронетанковых частей, но кайзеровские полководцы такой возможности не имели. Более того, русские обладали численным превосходством: от Варшавы до Пшемысля были развернуты 55 пехотных дивизий против 31 австрийской и 13 немецких1. Когда 18 октября Людендорф понял, что 8-я армия окажется в опасности, если выдвинется к Варшаве, он решил ее отвести. Австрийцы, преследовавшие русских, преднамеренно отступавших от Пшемысля к Сану, оказались менее предусмотрительными. 22 октября они попытались организовать атаку в направлении Ивангорода, но потерпели поражение, и 26 октября были вынуждены отступить. Пшемысль с 150-тысячным гарнизоном попал в окружение второй раз, превратившись в австрийский остров среди русского моря. Потери 1-й армии составили 40000 человек убитыми, ранеными и пленными. Австрийцы остановились в районе Кракова, куда были оттеснены после августовского поражения в Галиции, а немцы всего в 80 километрах от Бреслау в Силезии, откуда начинался их марш на Варшаву.
ЗИМНИЕ СРАЖЕНИЯ В ГАЛИЦИИ И КАРПАТАХ
Варшавская операция, вне всяких сомнений, завершилась в пользу русских. Правда, окружить противника, как рассчитывали в Ставке, не удалось, но царская армия продемонстрировала превосходство в искусстве маневра и даже в стратегической хитрости. Несмотря на пред-
См.: Letzter Krieg, I, Beilage 15.
262
ДЖОН КИГАН
полагаемое преимущество, которое обеспечивал немцам радиоперехват, передислокация русских войск вдоль Вислы от Ивангорода к Варшаве, проведенная быстро и скрытно, стала для Людендорфа большой неожиданностью. Теперь русские должны были решить, что им делать дальше. В Ставке не сомневались — необходимо возобновить запланированное наступление, прерванное выдвижением 9-й армии немцев к Варшаве, и 2 ноября такая директива была передана в войска1. Пополнения, прибывавшие из отдаленных военных округов — Сибирского, Среднеазиатского и Кавказского, позволили достичь необходимой численности соединений. По завершении развертывания центральная группировка, состоявшая из 2 и 5-й армий, должна была начать наступление через Бреслау и Позен на Берлин. Одновременно армиям южной группы предписывалось наступать между Краковом и Пшемыслем. Перед ними стояла задача завершить разгром австрийских сил в Галиции и Карпатах1 2.
Реализации этого плана мешали два обстоятельства, причем в большей степени они препятствовали наступлению в центре. Во-первых, вызывала сомнение способность русских вовремя перебросить войска к месту планируемого столкновения с противником. Во время искусного маневра в октябре, когда их значительные силы были доставлены к Варшаве и Ивангороду, Ставка имела возможность использовать довольно развитую сеть железных дорог в Центральной Польше. Однако в ее западных районах железные дороги специально не строили, считая это одной из защитных мер. С востока на запад там проходили всего четыре железнодорожные ветки с двумя мостами через Вислу3. Больше того, во время отступления от Варшавы в предыдущем месяце
1 См.: Яе1айоп. Е 436.
21Ы<1. Е 446, 447.
3/Ш. Е 462.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
263
немцы разрушили за собой железнодорожное полотно более чем на 150 километров в глубь страны. Второе препятствие и препятствием-то назвать сложно — его можно было обратить себе на пользу. Дело в том, что Люден- дорф сам планировал возобновить наступление, на этот раз из более глубокого тыла, но с той же целью: обойти русских с фланга на равнинах Западной Польши и отрезать их от базы в Варшаве. Используя неповрежденную сеть железных дорог между Силезией и Торном, древней крепостью на Висле, стоящей в том месте, где река переходит на немецкую территорию в Западной Пруссии, он к 10 ноября перебросил туда всю 9-ю армию. Теперь она состояла из 11 дивизий, включая подкрепление, срочно переброшенное с Западного фронта по просьбе Гинден- бурга, который 1 ноября стал командовать Восточным фронтом1.
11 ноября 9-я армия пошла в наступление. По неукрепленным и слишком растянутым позициям
5-го сибирского корпуса был нанесен мощный артиллерийский удар. Между сибиряками и остальными подразделениями 2-й армии русских, которая уже успела выдвинуться к немецкой границе, быстро образовался разрыв шириной 50 километров1 2. Несмотря на численное превосходство русских на этом фронте — 24 дивизии против 15, немцы завладели инициативой и усиливали давление. В полной мере опасность сложившейся ситуации в Ставке русских осознали лишь на четвертый день сражения, которое иногда называют второй Варшавской битвой. К счастью для себя, там почти мгновенно поняли, что угрозу можно отвести только стремительным отступлением. Войска получили приказ выйти из боя и незамедлительно его исполнили. За два дня форсированного марша 2-я армия русских отошла
1 См.: Relation. Р. 463.
2 См.: Stone. Р. 104.
264
ДЖОН КИГАН
к Лодзи — крупному центру текстильной промышленности и, главное, железнодорожному узлу. Там скопилось множество припасов, так что теперь можно было не опасаться проблем со снабжением. А вот немцы оказались в сложном положении. Русские обошли их с флангов, и три немецкие резервные дивизии на какое-то время оказались в окружении1. Выручить их удалось с трудом: в Ставке русских были так уверены в успехе, что даже направили в Лодзь железнодорожные составы для перевозки пленных.
Лодзинская операция завершилась 23 ноября. Ее исход не был ни поражением русских, ни победой немцев. Людендорф все равно объявил это успехом и сумел добиться от Фалькенхайна передислокации с запада на восток четырех корпусов — 2-го и 12-го армейских,
3-го и 21-го резервных — для использования в операциях на северном участке в составе 10-й армии. Еще один корпус, прибывший из Франции 24-й резервный, присоединился к австрийцам на юге. Подкрепления, развернутые на севере, остались не у дел. В декабре они провели несколько фронтальных атак и даже захватили 6 декабря Лодзь, но затем, преодолев около 50 километров до рек Равка и Бзура, небольших притоков Вислы к юго-западу от Варшавы, остановились. Местность эта прекрасно подходит для наступательных операций — широкие, покрытые полями равнины, и здесь в 1939 году во время немецкого блицкрига польская армия провела свое единственное успешное контрнаступление. Но и для обороны она приспособлена превосходно, если пехота сумеет как следует окопаться, а русские владели этим искусством в совершенстве. Увидев хорошо эшелонированные траншеи противника, немцы тоже стали рыть окопы. Таким образом, с приходом зимы центральный сектор Восточного фронта полностью стабилизировался. Он
1 См.: Stone. R 107.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
265
останется замороженным — как в прямом смысле слова, так и в военном плане — до следующего лета.
На южном участке прибытие немецких подкреплений, особенно 47-й резервной дивизии 24-го резервного корпуса, привело к совсем другим результатам. В ноябре австрийцы сумели оправиться от поражений и ужасных потерь и предприняли в окрестностях Кракова несколько контратак. Объединив усилия с немецкой
9-й армией, которой теперь командовал Макензен, сменивший получившего повышение Гинденбурга (он вместе с Людендорфом возглавил военно-административное образование, названное Обер Ост, то есть территории, находившиеся в подчинении германского Верховного командования на востоке), и получив подкрепление — 2-ю армию Бем-Эрмоли, переброшенную с Карпат, они сумели добиться успеха. Бои были тяжелые, потери австрийцы понесли огромные, но захватили территорию к северу от Вислы между Краковом и Ченстоховом — городом, святым для каждого поляка. Русские армии Юго-Восточного фронта — 2, 3, 4, 5, 9 и 11-я — были очень сильны и имели возможность получить подкрепления. После десятидневных боев, начавшихся 16 ноября, Конрад фон Гетцендорф смирился с неудачей, и войска отошли на позиции, которые были ближе к немецкой границе, чем исходные, с которых они начинали наступление. На участке южнее дела обстояли еще хуже. Вследствие того что фронт в Карпатах был ослаблен переброской войск для наступления на Краков и Ченстохов, пять главных перевалов оказались без защиты от наступления русских. 20 ноября Брусилов занял Лупковский перевал, а к 29 ноября Дукельский, и перспективы австрийцев стали совсем уж скверными — перед противником был путь на Будапешт.
И тут вдруг положение австрийской армии неожиданно улучшилось — это был результат хорошо продуманных действий, предпринятых в тот момент, когда
266
ДЖОН КИГАН
враг оказался в невыгодной ситуации. Нерешительность, характерная для Верховного командования русских, тоже сыграла на руку австрийцам. 29 ноября великий князь Николай Николаевич вызвал командующих фронтами, Рузского и Иванова, в Ставку, находящуюся в Седлице, чтобы обсудить нынешнее положение и планируемые операции. Мнения разделились, как это часто случалось и прежде. Рузский хотел сдвинуть Северо-Восточный фронт к Варшаве, объясняя необходимость этого тем, что армия обескровлена: в сражениях у Лодзи были очень тяжелые потери. Иванов, наоборот, стремился использовать отступление австрийцев на линии Краков— Ченстохов, чтобы перегруппироваться и возобновить наступление. «Путь на Берлин лежит через Австро-Венгрию!» — воскликнул он1. На своем Иванов настоял, но свобода его действий зависела не столько от разрешения великого князя, сколько от подкреплений и доступности материального обеспечения. В первом недостатка не было — в октябре и ноябре в русскую армию призвали 1 400 000 человек. Но солдаты были необученными, а многие не имели оружия... И боеприпасов не хватало. Российские заводы еще не вышли на уровень выпуска продукции, который будет достигнут в 1915 году. Белое море сковали льды, а Балтийское и Черное заблокировали вражеские корабли. Вследствие всего этого в артиллерии действовали ограничения — десять выстрелов на одно орудие в день.
Обстоятельства были благоприятными для австрийцев, и они нанесли удар. Слабым местом фон Гетцендорф считал стык русской 3-й армии, развернутой к югу от Кракова, и армии Брусилова в Карпатах, где между городами Лиманова и Лапанов образовался разрыв шириной больше 30 километров. На этом участке австрийцы сосредоточили лучшие подразделения, имевшиеся в их распо¬
1 См.: Ьаггег Krieg, I. Р 595-598.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
267
ряжении, — свой 14-й корпус и немецкую 43-ю дивизию, однако, если немцы подошли со свежими силами, о корпусе этого сказать было нельзя. В сентябрьских боях под Лембергом погибли тысячи тирольских стрелков, а найти резервы для их замены оказалось трудно. Впрочем, на стороне австрийцев была внезапность. Наступление началось 3 декабря. За четыре дня боев русские были отброшены на 60 километров. Затем к ним начали прибывать подкрепления, и 10 декабря продвижение ударной австро-немецкой группировки было остановлено. Тем не менее это позволило командующему 3-й австрийской армией Светозару Бороевичу фон Бойна начать наступление в Карпатах и занять на склонах гор новые, более выгодные позиции. В результате операция на участке Лиманова-Лапанов не только нарушила планы Иванова прорваться через Краков в Германию, но и разбила мечту русских о наступлении на Будапешт. Таким образом, это была двойная победа, делавшая невозможной обе стратегии русских — прямое вторжение на немецкую территорию и косвенную победу над Германией через разгром Австро-Венгрии.
Нельзя не сказать, что успех на участке Лиманова- Лапанов был последним триумфом такого рода. Австрийская армия больше не проводила самостоятельных операций и не принимала решений, которые ее главнокомандующий мог назвать своими. И в войне с Россией, и в будущем конфликте с Италией все победы — в Горлице, в Капоретто — были достигнуты только благодаря помощи немцев и под их руководством. Да и победой при Лиманове австрийцы в значительной степени обязаны немецким войскам. В дальнейшем их армия всегда выступала в роли младшего партнера немецкой, причем все более неудачливого. Произошло это в основном из-за того, что австрийцы вступили в войну, не имея достаточной численности войск для масштабных боевых действий, и в том числе поэтому понесли несоразмер¬
268
ДЖОН КИГАН
ные потери. К декабрю армии всех противоборствующих считали свои потери миллионами, чего в июле 1914 года никто не мог себе представить. Русская армия сократилась с 3 500000 человек на момент завершения мобилизации до 2 000 000, но у нее оставалась возможность призвать еще 10 000 0001. Австро-Венгрия потеряла 1 268 000 человек из 3 350000 мобилизованных, но восполнить могла меньше трети. Можно было говорить о численности армии в 1916000 человек1 2. Более того, многие уже не хотели служить империи, и таких становилось все больше. В первые месяцы войны погибло немало храбрых горцев из Тироля и Форарльберга. Тяжелые потери понесли также австрийские немцы и воинственные мадьяры Венгерского королевства. Вину за неудачу в Сербии в 1914 году возлагали на нерешительность 7-го корпуса и особенно его 21-й дивизии, почти целиком состоявшей из чехов. Много говорили о том, что во время сражений с русскими солдаты 9-го чешского корпуса массово сдавались в плен. И безусловно, стойкость армии подорвали тяжелые потери среди кадровых офицеров и старослужащих. Она начинала превращаться в соединения ландштурма и ополчения, как впоследствии назвали их австрийские историки.
Это ярко проявилось через месяц после операции на участке Лиманова-Лапанов, когда Конрад фон Гетцен- дорф попытался повторить успех на востоке, в Карпатах. Австрийцы действовали совместно с немцами, которые одновременно готовили наступление в Мазурском крае, чтобы раз и навсегда устранить русскую угрозу Восточной Пруссии, и отправили союзнице подкрепление из трех дивизий — 3-й гвардейской, 48-й резервной и 5-й кавалерийской. Планировался бросок через невысокие Бескидские хребты, где немцы должны были
1 См.: Jones // Millett, Murray. Р 278, 279.
2 См.: Letzter Krieg, I, Beilage 1.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
269
прорвать фронт, а затем развернуть наступление в двух направлениях, поддерживаемые с флангов австрийскими дивизиями. Природные условия не способствовали успеху операции. Бескиды все-таки поднимались на высоту до 2500 метров, зимой их покрывал глубокий снег, а дорог в этой местности мало. Более того, немцы были плохо снаряжены для операции в горах. Стоит ли удивляться, что их наступление, начавшееся 23 января, быстро захлебнулось? А вот первоначальный успех австрийцев, которые в сражении при Коломые отбросили русских с восточных склонов Карпат и дошли до Черновиц, где сходятся австрийская, русская и румынская границы, можно считать удивительным. Впрочем, территориальные приобретения оказались невелики, а следующее наступление, 27 февраля, русские быстро остановили. В этих операциях австрийцы потеряли более 90000 человек, не нанеся противнику особого ущерба1. В марте русские при каждой возможности контратаковали врага, измученного суровыми природными условиями и мыслями о бесплодности собственных усилий. Генерал фон Краловиц, начальник штаба австрийского
10-го корпуса, докладывал: «... части разгромлены, и люди беззащитны... Ежедневно сотни замерзают насмерть... раненые, не способные передвигаться самостоятельно, обречены на смерть... многие солдаты не сопротивляются охватившей их апатии и безразличию»1 2.
Неудача этого зимнего контрнаступления в Карпатах подорвала боевой дух многочисленного австрийского гарнизона Пшемысля, в октябре второй раз попавшего в окружение. Снятие блокады с крепости было главной целью январской операции. Атаки австрийцев длились до конца февраля, но к успеху не привели. Потом сорвалась попытка совершить вылазку, которую прикомандирован¬
1 См.: Rothenburg. Р. 84.
2 Letzter Krieg, I. R 141, 142.
270
ДЖОН КИГАН
ный к русским британский офицер назвал бурлеском. После этого комендант крепости приказал взорвать уцелевшие укрепления и артиллерийские орудия вместе с боеприпасами, сжег продовольствие и 22 марта сдал ее1. В плен попали 2500 офицеров и 117 000 солдат1 2. По словам британского наблюдателя, защитники крепости не выглядели страдающими от голода3. К слову, художник из Illustrated London News изобразил их на рисунках для своего издания сидящими в городском кафе вместе с победителями, правда за разными столиками: при входе и выходе они отдают друг другу честь, словно соблюдая военный этикет XVIII века.
В Мазурском крае противоборствующие стороны не были склонны демонстрировать друг другу хорошие манеры. Там русская 10-я армия по-прежнему занимала небольшой участок Восточной Пруссии, отвоеванный в сражении при Августове в конце сентября, а немцы были полны решимости вернуть свою землю. При этом рассчитывали они не только на сей локальный успех. Их план предусматривал достижение двух важных целей. Первой было окружение 10-й армии русских между Мазурскими болотами и Августовским лесом — последним сохранившимся в Европе девственным лесным массивом. Вторая цель заключалась в окружении совместно с австрийцами, наступавшими в Карпатах, всей русской группировки в Польше. Фалькенхайн не хотел проводить ни ту операцию, ни другую, поскольку обе требовали сил, которые он предпочитал сберечь для достижения победы на западе, но Гинденбургу удалось настоять на своем. Формально Гинденбург подчинялся начальнику Генерального штаба, но после триумфа при Танненберге получил возможность непосредственно
1 См.: Stone. Р 114.
2 См.: Rothenburg. Р 185.
3См.: Illustrated London News, April 21, 1915.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
271
обращаться к кайзеру. Необходимые резервы были найдены — в основном благодаря удивительной способности немецкой армии формировать новые подразделения на основе уже существующих структур. В то время как русские и австрийцы восполняли потери за счет новых рекрутов, зачастую необученных, немцы дробили дивизии первого эшелона, реорганизовывали соединения второго эшелона и формировали новые части из резерва и призывников. Таким образом в ноябре 1914 года для Восточного фронта было создано восемь новых дивизий из батальонов пополнения, получивших номера от 75 до 82-й. Каждая состояла всего из девяти батальонов вместо полагавшихся пехотной дивизии 12, но артиллерийская поддержка у них осталась прежней, и вообще они стали предвестниками новой дивизионной структуры, в дальнейшем эталонной1.
Зимняя битва в Мазурском крае, как ее потом назвали, началась 9 февраля 1915 года. В авангарде немецких войск шли 75, 76, 77, 78, 79 и 80-я дивизии. Две армии, старая 8-я, которая одержала победу при Танненберге, и новая
10-я, начали наступление с юга и севера от цепочки озер. Несмотря на ужасные погодные условия — снег, туман и сильные морозы, — они прорвали фронт русских войск и создали им угрозу окружения. Окопы солдат царской армии нельзя назвать шедеврами фортификации, но пехота русских сражалась храбро. Ей не хватало поддержки артиллерийских батарей, командиры которых больше заботились о сохранности своих пушек, чем о подмоге «быдлу» на передовой. Словом, окружения избежать не удалось1 2. Русская разведка тоже звезд с неба не хватала. Она постоянно недооценивала силу противника. Высшее командование, отказавшее отрезанной 10-й армии в подкреплении, успокаивало ее командую¬
1 См.: 251 От$1оп$. Р 541.
2 См.: Бгопе. Р. 118.
272
ДЖОН КИГАН
щего Фаддея Сиверса, что 12-я армия, позиции которой находились далеко на юге, оттянет силы противника на себя, решив таким образом все проблемы. Сивере еще до начала наступления предупреждал: «... ничто не может уберечь [мою армию] от судьбы, которая постигла армию [Ренненкампфа] в сентябре»1. Начальство на это никак не отреагировало, и к 16 февраля создалась угроза второго Танненберга. 20-й корпус Булгакова оказался прижатым к Августовскому лесу, а атаки немцев были такими яростными, что их жертвой стало и стадо зубров, последних в Европе представителей диких бизонов1 2. Немецкие клещи сомкнулись 21 февраля. Булгаков и 12 000 его солдат и офицеров сдались в плен. Немцы впоследствии говорили, что взяли пленными 90 000 человек, но большая часть солдат 10-й армии, которые не были ранены, сумела уйти через лес. Второго Танненберга не случилось, но Восточная Пруссия была окончательно избавлена от угрозы вторжения русских — по крайней мере, в этой войне.
Зимняя операция в Карпатах такого же однозначного результата не обещала. В феврале австрийцы и приданные им немецкие подразделения возобновили там атаки — продолжение усилий у Лимановой в декабре и в Бескидах в январе, но неожиданно встретили энергичный отпор русских. У австрийского Генерального штаба было две цели — уменьшить давление на гарнизон окруженного Пшемысля и добиться громкой победы, которая удержала бы Италию, озабоченную неудачами армии Габсбургов, от решения вступить в войну на стороне союзников. Труднопроходимая местность и неблагоприятная погода в Карпатах стали как причиной военных провалов, так и жестоких страданий солдат, голодавших и мерзнувших в глубоких ущельях и густых лесах. Русские подразделе¬
1 Stone. P 117.
2 Cm.: Schama S. Landscape and Memory. New York, 1996. P. 65, 66.
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ НА ВОСТОКЕ
273
ния, среди которых был и финский корпус — возможно, самые выносливые солдаты в Европе, тоже страдали, хотя и не так сильно. На попытку наступления, предпринятую австрийцами, в конце марта они ответили контрнаступлением. Русским удалось продвинуться вперед, несмотря на то что на помощь австрийцам были переброшены три немецкие дивизии — 4-я кадровая, 28 и 35-я резервные. К началу апреля русские получили преимущество на всем Карпатском фронте. Несмотря на тяжелые потери (с начала войны они достигли 2 000 000 человек), царские генералы снова замышляли прорыв через горы на равнины Венгрии, что должно было определить весь ход кампании на востоке. Наступление предполагали начать, как только улучшится погода. Силы австрийцев, которые за три месяца 1915 года потеряли 800000 человек (в дополнение к 1200000 в 1914-м), были на пределе1. Без помощи Германии, за которую приходилось платить высокую цену политической зависимостью и национальным престижем, империю Габсбургов ждал крах.
См.: Ъегхгег Krieg, И. Р 270, 271.
Глава шестая
Патовая ситуация
Наступательные силы всех участвующих в боевых действиях армий зимой 1914 года истощились, сначала на западе, чуть позже и на востоке, и это привело к тому, что весной 1915-го в Европе установились новые границы. Они были совсем не похожими на старые — спокойные, легко преодолеваемые границы довоенного времени, которые на редких постах можно было пересечь без предъявления паспорта, а в других местах — вообще без всяких формальностей. Новые границы напоминали limes римских легионов — укрепленные рубежи (земляной вал, стена) со сторожевыми башнями, отделявшие империю от остального мира. Ничего подобного Европа действительно не видела со времен Рима — ни при Карле Великом, ни при Людовике XIV, ни при Наполеоне — и не увидит вновь вплоть до начала холодной войны.
Тем не менее, в отличие от limes и железного занавеса, ни одна новая граница не обозначала социальный или идеологический барьер. Это было просто фортификационное сооружение, призванное помочь как обороне, так и наступлению, разделявшее воюющие государства. Подобные сооружения возводились и раньше, в частности в Вирджинии и Мэриленде во время Гражданской войны в США, в Португалии Веллингтоном во время
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
275
войны на Пиренейском полуострове, в Наталье под Стамбулом во время Балканских войн, а также русскими царями в степях в XVII и XVIII столетиях (так называемая черта), но по длине, глубине и сложности ни одно из них не могло сравниться с новой европейской границей образца 1915 года. Эта линия земляных укреплений длиной более 2000 километров протянулась от Мемеля на Балтике до Черновцов в Карпатах и от Ньивпорта в Бельгии до швейцарской границы в окрестностях Фрайбурга. Весной между окопами воюющих сторон стала появляться колючая проволока — изобретение американских скотоводов 70-х годов XIX века. Другой новацией стали подземные укрытия, или блиндажи, как называли их англичане, а также вспомогательные и резервные окопы в тылу. В сущности, новые границы представляли собой траншеи, достаточно глубокие, чтобы в них мог укрыться человек, и достаточно узкие, чтобы защитить его от навесного огня артиллерии. Траншеи прерывались траверсами для гашения взрывной волны и улавливания осколков и шрапнели, а также для того, чтобы прорвавшиеся в это укрытие враги могли простреливать только небольшой участок. В болотистой или каменистой местности траншеи были неглубокими, с высоким бруствером, сооруженным из земли, обычно в мешках. Там, где почва была более сухой и податливой, требовалось меньше деревянной обшивки или плетней для укрепления внутренних стен траншеи, а блиндажи были глубже. То, что начиналось как «углубления» на ближайшей к врагу стороне траншеи, вырытые для того, чтобы защитить вход от летящих снарядов, довольно скоро превратилось в глубокие укрытия, в которые вели ступени. Stollen глубиной 10 метров и больше, вырытые немцами в меловых почвах Артуа и Соммы, смогли выдержать самые жестокие обстрелы.
Конечно, никакой стандартной системы траншей не существовало. Структура в разных местах была раз¬
276
ДЖОН КИГАН
ной, на том или ином фронте конструкция зависела от особенностей местности, плотности войск — высокой на западе, низкой на востоке, тактической доктрины и от хода боев, определявших положение его линии. На широких участках Восточного фронта нейтральная полоса — расстояние между передовыми траншеями противников — могла достигать 3 километров и более. Между Горлице и Тарнувом, к югу от Кракова, где австрийцы и немцы прорвут оборону русских, окопы представляли собой «... всего лишь узкие, плохо связанные между собой канавы с одним или двумя рядами колючей проволоки впереди, а связь с тылом часто осуществлялась по открытой местности. <... > Резервные позиции тоже практически отсутствовали»1. На Западном фронте все выглядело иначе: ширина ничейной полосы обычно составляла от 300 до 200 метров, зачастую меньше, а в отдельных местах всего 25 метров. Интенсивная окопная война могла привести даже к созданию «международного» заграждения из колючей проволоки, которое ремонтировали обе стороны. В массовом порядке «колючка» стала использоваться весной 1915 года, хотя проволочные заграждения, натянутые на деревянные столбы, а впоследствии на винтовые колья, которые ввинчивались бесшумно, применялись пока не везде. Плотные полосы колючей проволоки шириной около 50 метров появились позже. Англичане в тылу передовой, обычно отойдя на 200 метров, рыли вспомогательную линию окопов, а еще дальше, на расстоянии 400 метров, располагалась менее глубокая резервная линия. Эти линии соединяли поперечно ходами сообщения, которые позволяли доставлять под прикрытием из тыла подкрепления и продовольствие. Схема этих укреплений показалась бы знакомой любому военному инженеру XVIII века: «параллели», соединенные
1 Зюпе. Р 135.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
277
крытыми ходами1, однако симметрия быстро исчезала, поскольку солдаты часто оставляли траншеи, если им грозило затопление или они оказывались уязвимыми для вражеского обстрела. И конечно, во время боя они могли быть захвачены противником. Новые окопы рыли, чтобы «улучшить» позиции или заменить старые, из которых пришлось отступить. Вспомогательные линии и ходы сообщения становились новой передовой. После успешного наступления вся система траншей оставалась в тылу — зачастую ненадолго, пока на этом участке перевес не окажется на стороне противника. Западный фронт, как покажут первые аэрофотосъемки, быстро превратился в лабиринт сдвоенных ходов и тупиков, среди которых легко можно было заблудиться — иногда целым взводом. Проводники, знавшие географию траншей, обязательно сопровождали свежие подразделения, когда батальоны сменяли друг друга на передовой. Этой же цели служили таблички, указывающие на самые надежные траншеи и руины человеческого жилья, где можно было укрыться. Зимой 1914/15 года на Ипрском выступе сохранялись остатки строений, которым британские солдаты — «томми» — давали такие названия, как «Трамвайный вагон», «Ферма Баттерси», «Приют бродяги», «Яблочная вилла», «Погреба белой лошади», «Канзасский крест», «Кукольный домик»1 2.
Британцы, торопившиеся к Ипру в октябре 1914 года, чтобы блокировать разрыв на Западном фронте, зарывались в землю при первой же возможности, причем как можно глубже. Одиночные ячейки — солдат мог выкопать себе такое укрытие за полчаса — затем соединялись одна с другой, превращаясь в окопы и траншеи3. Но чаще первым укрытием служили уже
1 См.: Duffy С. The Fortress in the Age of Vauban. London, 1985. P. 42.
2 Cm.: Keegan J. The Face of Battle. London, 1976. P. 208.
3Cm.: Solano E. Field Entrenchments. London, 1915. P. 209.
278
ДЖОН КИГАН
имеющийся ров или дренажная канава, хотя, если ее углубляли или начинался дождь, такое импровизированное укрытие заполнялось водой и находиться там можно было только в одном случае — если ничего иного нет. Иногда оно и вовсе становилось непригодным — в такой ситуации, например, в октябре 1914 года оказался 2-й Королевский уэльский стрелковый батальон, стоявший южнее Ипра. «Вдоль дорог и большинства полей тянутся глубокие канавы... почва в основном глинистая и песчаная. Командиры рот отправили своих людей рыть окопы, оставив группы прикрытия [удерживающие фронт против немцев]... [роты] С и D копают поперечные траншеи отделениями... [рота] А работает взводами... [рота] В роет вспомогательную траншею, оставив в ней один взвод. Остальные три взвода углубили своими малыми лопатами сухую канаву, укрепленную ивовыми прутьями»1. В декабре в соседнем секторе эти солдаты захватили похожий участок местности. «Двадцать четыре часа было только одно — дождь, дождь, дождь. Началось зимнее половодье, и канава превратилась в бурный ручей, впадавший в реку; оказалось, что это была одна из главных дренажных канав в этой низменной местности. Бруствер обрушился справа и слева; по дну превращенной в траншею канавы бежал быстрый поток, и в тот же день ее пришлось оставить». С помощью служащих инженерного подразделения, использовав бревна, доставленные с местной лесопилки, траншею в конечном счете укрепили и приподняли над уровнем воды. «[Бревна] приходилось вбивать в поток грязи... люди работали по колено в воде... на расстоянии крика от врага. Через две недели упорного труда получилась сухая траншея с дном выше уровня, на который вода обычно поднималась во время половодья. <... >
1 Dunn /. The War the Infantry Knew. London, 1987. P. 77.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
279
В 1917 году она все еще оставалась самой сухой траншеей в этом секторе»1.
Такая долговечность необычна. Несмотря на то что Западный фронт стабилизировался, лишь немногие траншеи сохранились в первоначальном виде с 1914 до 1917 года. Эпизод со стрелковым подразделением, в январе 1915-го, занимавшим позиции у реки Лис к югу от Ипра, дает представление о причинах:
... Вода в Лисе продолжала подниматься, поэтому было решено оставить траншеи и насыпать бруствер. Работы начались сегодня [25 января]... В местности, где грунтовые воды находятся так близко к поверхности, часто бывает трудно найти достаточно плотную землю для заполнения мешков, и следующие несколько недель батальон выбивался из сил, сооружая брустверы из жидкой грязи. Деревянные каркасы для них инженеры разделили на секции. Эти секции заполнялись большими вязанками хвороста, листами ржавого железа и бесчисленными мешками с песком, которые каждую ночь доставляли специальные группы. <... > Слева от позиций батальона обнаружилась впадина, в которую можно было отвести воду из большей части траншей. <... > Одновременно с насыпанием брустверов и обустройством траншей натягивали колючую проволоку... со временем вдоль всей передовой протянулись ее линии шириной в несколько метров, укрепленные на столбах. До окончания работ, несколько недель, отдельные участки не соединялись. Чтобы пройти вдоль фронта роты, приходилось преодолевать открытые промежутки — прыгать и бежать под огнем немецких снайперов, от пуль которых погибло больше всего людей в первые месяцы года2.
И все-таки постепенно такие подразделения, как 2-й Королевский уэльский стрелковый батальон, превратили британский сектор фронта в хорошо укрепленную
хПипп. Р. 97, 98. г1Ы(1. Р 111-112.
280
ДЖОН КИГАН
и относительно пригодную для жилья линию. Немцы, которые при отступлении от Марны сами выбирали себе позиции, оставляя влажные, низинные и открытые участки неприятелю, оказались в более выгодном положении. У них имелась продуманная стратегия строительства полевых укреплений, о чем докладывали командиры французских подразделений, вынужденные остановить наступление. 13 сентября Франте д’Эс- пере в своем вечернем донесении Жоффру в Генеральный штаб сообщил, что 5-я армия столкнулась с новым явлением — организованной системой траншей, тянувшихся в обе стороны от Реймса, и эти траншеи авангард не мог ни обойти, ни преодолеть. В течение нескольких следующих дней такие же рапорты отправили и командующие другими армиями. 15 сентября Фош сообщал, что продвижение его 9-й армии остановлено линией траншей, протянувшихся от фланга 5-й. 16 сентября командующий 3-й армией Морис Саррайль доложил о продолжительном столкновении с врагом, который «...окружил Верден сетью траншей»1. Взять их приступом пехота не смогла. Справа от Саррайля была 6-я армия. Командующий ею генерал Ноэль де Кастельно в тот же день сообщил о непрерывной линии окопов, обойти которую не представлялось возможным, а 17 сентября командующий 1-й армией Огюст Дюбайль сообщил, что его передовые позиции пересекает сплошная линия обороны, для строительства которой немцы привлекли местных жителей. Таким образом, от Реймса до границы со Швейцарией немцы уже успели выполнить приказ Мольтке от 10 сентября «окопаться и удерживать» позиции, занятые после отступления от Марны, тогда как к северу от Эны до самого Ла-Манша линия траншей появлялась постепенно, короткими участками, присоединявшимися один к другому. Последний этап
1 Keegan /. РигпеИ’з, II. Ьопс1оп, 1970. Р. 579.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
281
«Бега к морю» завершился углублением канав, выкапыванием блиндажей, откачиванием воды и плотницкими работами, как описывали офицеры 2-го Королевского уэльского стрелкового батальона — под огнем противника, укрепившегося в более высоких и сухих местах, на гряде холмов, подступающих к Ипру и его окрестностям с юга.
Британцы, усвоившие опыт недавней войны в Южной Африке — там буры преподали им урок в боях у рек Моддер и Тугела, показав, как важна сложная система траншей, — компенсировали слабость своих открытых позиций во Фландрии тем, что рыли двойные и тройные линии окопов, защищаясь как от внезапной атаки пехоты, так и от артиллерийского обстрела. Немцы, которые сами последний раз строили земляные укрепления в 1871 году — вокруг Парижа, а другим источником сведений о позиционной войне для них была Русско-японская война, — придерживались иной доктрины. В двух инструкциях — от 7 и 25 января 1915 года — Фалькенхайн приказал армиям на западе укрепить фронт до такой степени, чтобы его можно было продолжительное время удерживать при атаке превосходящих сил противника1. Настойчивость начальника немецкого Генерального штаба объяснялась настоятельной необходимостью перебросить из Франции и Бельгии подкрепления для кампании на востоке, где бои в Мазурском крае и на Висле, как и необходимость поддержать австрийцев в Галиции, стремительно истощали ресурсы армии. Он уже отправил на Восточный фронт 13 дивизий, а еще семь, не считая местных формирований, попадут туда до завершения кризиса. Более того, на восток перебрасывались лучшие из лучших, в том числе 3-я гвардейская и еще шесть кадровых дивизий, а также четыре резервных соединения первого эшелона,
1 См.: Wynne G. С. If Germany Attacks. London, 1940. P. 15.
282
ДЖОН КИГАН
включая 1-ю гвардейскую резервную дивизию. В сумме они составляли больше десятой части армии, задействованной на Западном фронте, и треть кадровых прусских формирований, на боевые качества которых рассчитывали в наступательных операциях.
Армия на востоке превращалась в мощную ударную силу. Несмотря на то что в оставшиеся на западе войска входили элитные подразделения, большая их часть состояла из подразделений, сформированных не в Пруссии, а в Баварии, Саксонии и Гессене, а также менее опытного резерва и необученных дивизий, сформированных во время войны. При таких обстоятельствах совсем неудивительно, что оборонительная доктрина Фалькенхайна была очень жесткой. Главным рубежом сопротивления, хорошо укрепленным, должна была стать передовая — ее следовало удерживать любой ценой, а при потере позиции тут же контратаковать и отбивать ее. Вторую линию сооружать предписывалось только в качестве меры предосторожности. Некоторые немецкие военачальники, в том числе кронпринц Рупрехт Баварский, который командовал
6-й армией, противостоящей британцам во Фландрии, даже возражали против возведения второй линии траншей, убежденные, что передовые части будут сражаться не так яростно, если знают, что им есть куда отступать. И только 6 мая 1915 года Верховное командование отдало приказ, предписывающий укрепить весь немецкий фронт второй линией траншей, отстоящей от первой на 2-3 километра1. Однако к тому времени передовая линия уже превратилась в гигантское оборонительное сооружение. В меловых породах Артуа и Соммы, на холмах у Эны и Мёза немецкие пехотинцы выкопали глубокие укрытия, способные защитить их от снарядов. Позади окопов, стены которых были усилены
1 См.: Wynne. Е 17.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
283
бревнами и железом, начали появляться бетонные пулеметные точки. Брустверы были широкими и высокими, на дно траншей укладывали деревянный настил. В военном отношении немецкий фронт укреплялся с каждой неделей. Жизнь на передовой тоже стала комфортнее. В самых глубоких блиндажах появлялось электрическое освещение, а также деревянные полы, обшитые досками стены, кровати и картины (кое-где даже были ковры). В тыл к артиллерийским батареям поддержки из подземных командных пунктов тянулись телефонные провода. Немцы устраивались надолго.
Французы себе подобных удобств не позволяли. Оккупировавшего их отчизну врага — к октябрю 1914 года захваченными оказались департаменты Нор, Па-де-Кале, Сомма, Уаза, Эна, Марна, Арденны, Мёз, Мёрт и Мозель и Вогезы — нужно было изгнать как можно быстрее. Более того, оккупация стала не просто нарушением целостности территории страны. Она нанесла серьезный ущерб экономике Франции. 80 ее департаментов, напрямую не затронутых войной, были преимущественно сельскохозяйственными. В 10 департаментах, захваченных Германией, находилась значительная часть обрабатывающей промышленности Франции, а также большинство месторождений угля и железной руды. Их необходимо было вернуть — хотя бы ради того, чтобы иметь возможность продолжать войну. Не в последнюю очередь поэтому Жоффр запретил сооружать непреодолимые передовые укрепления по образцу немецких — он хотел, чтобы солдаты использовали удерживаемые позиции как основу для наступления через нейтральную полосу. Конечно, Жоффру, как и Фалькенхайну, приходилось экономить силы, но если его немецкий оппонент стремился превратить весь Восточный фронт в сектор позиционной войны, чтобы перебросить высвободившиеся подразделения на восток, то французский главнокомандующий
284
ДЖОН КИГАН
хотел разделить его на пассивные и активные сектора и для наступательных операций перебрасывать силы с первых на вторые. Это разделение диктовалось географией. Заболоченные и холмистые участки — Фландрия на севере, возвышенности у Мёза и Вогезы на юге — должны были оставаться пассивными. На роль активных подходили промежуточные участки, особенно прилегающие к большим выступам немецкой линии обороны в меловых горах Соммы в Аррасе и в Шампани вблизи Реймса.
Два наступления в этих секторах, предпринятые в декабре, оказались преждевременными. Первая битва при Артуа, проходившая с 14 по 24 декабря, не принесла успеха ни одной из сторон. Зимняя битва в Шампани, начавшаяся 20 декабря, длилась, с продолжительными паузами, до 17 марта. Французы потеряли 90 000 человек убитыми, но не продвинулись ни на шаг. Бои местного масштаба, с такими же неопределенными результатами, шли также на юге, в Аргони, у Вердена, на Сен-Ми- ельском выступе и вокруг горы Хартман-Вайлеркопф в Вогезах — господствующей высоты, куда обе стороны стянули специальные горные подразделения, егерей и альпийских стрелков, для бесплодных атак друг против друга. «Старина Арман», как называли эту гору французы, стал могилой для многих солдат из числа самых лучших. Жоффр вынужден был признать, что его армия плохо оснащена, а немецкие укрепления слишком мощны, чтобы добиться здесь желаемого результата, и изменил свои планы. В январе он издал две инструкции по организации фронта. В первой главнокомандующий приказал возвести в активных секторах опорные пункты, расположенные так, чтобы зона огня покрывала территорию и впереди, и на флангах. Пассивные зоны в промежутках между активными надлежало укомплектовывать только наблюдательными постами. Их защищали мощными проволочными заграждениями, но
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
285
удерживали огнем из активных зон. По всему фронту, в активных и пассивных зонах, предстояло натянуть два пояса заграждений из колючей проволоки на расстоянии около 20 метров друг от друга, шириной около 10 метров каждый, с проходами для патрулей. Позади линии опорных пунктов должны были находиться позиции второй линии с защищающими от снарядов укрытиями для контратакующих рот1. Проверка, проведенная в восьми французских армиях, показала, что почти все предписанные Жоффром работы уже были выполнены, поэтому во второй январской инструкции он распорядился укрепить передовую второй линией траншей, аналогичной первой, приблизительно в 3 километрах позади нее. Это была мера предосторожности против локальных прорывов. Такую работу уже завершили в секторах у Вердена и Реймса. Затем главнокомандующий издал общее распоряжение удерживать фронт минимально возможными силами, чтобы сохранить резервы и избежать потерь. Командирам на местах не следовало располагать аванпосты слишком близко к вражеским позициям: Жоффр считал, что такая практика ведет к неоправданным потерям.
Эта стратегия была прямо противоположна той, которой придерживалось британское командование — захват нейтральной полосы при смещении траншей ближе к вражеским позициям и постоянные рейды в расположение сил противника. Первые такие вылазки были совершены, по всей видимости, в ночь с 9 на 10 ноября в окрестностях Ипра солдатами 39-го гарвальского стрелкового полка индийского корпуса1 2. Стремительные набеги на вражеские позиции под покровом темноты являлись характерной особенностью боевых действий на индийской границе, и эти первые кровавые рейды
1 См.: Кее§ап. РигпеН’в, II. Р 584.
2 См.: МеБзещег С. ТгепсЬ Fighting. Ьопс1оп, 1972. Р. 37.
286
ДЖОН КИГАН
свидетельствовали о внедрении военной практики диких племен в «цивилизованную» стратегию западных армий. Тем не менее данную тактику взяли на вооружение сначала англичане, а затем и немцы. Французы, несмотря на богатый опыт войны с местными племенами в Северной Африке, никогда не проявляли энтузиазма в отношении этих варварских рейдов и сопутствующей им резни. Они размещали гораздо больше полевой артиллерии в своих корпусных резервах и предпочитали защищать передовую линию обороны с помощью орудийного огня, для которого у них — после того, как зимой 1914/15 года была решена проблема нехватки боеприпасов, — имелось достаточно снарядов.
Эти три разных метода удержания позиций на Западном фронте вдоль установившейся в ноябре линии не были бы столь очевидны для наблюдателя, который осматривал фронт следующей весной с воздуха. Сверху все выглядело одинаковым — полоса изрытой земли с уничтоженной растительностью и разрушенными зданиями, шириной больше 5 километров. Позже, когда мощь артиллерии возросла, а локальные стычки пехоты создавали преимущество то одной, то другой стороне, зона разрушений неизбежно расширялась. А вот что практически не изменилось в последующие 27 месяцев, так это длина фронта и топография, которую повторяла линия противостояния. Армии противоборствующих сторон не могли сдвинуть эту линию вплоть до марта 1917 года, когда немцы намеренно отступили в центральном секторе Соммы и отошли на менее растянутые и лучше укрепленные, заранее подготовленные позиции в 30 километрах от передовой. До этого времени Западный фронт на протяжении многих месяцев сохранял неизменным почти каждый метр своей длины, образуя нечто вроде лежащей на боку буквы Б протяженностью 750 километров — от Северного моря до границы со Швейцарией. Он начинался
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
287
в бельгийском Ньивпорте, где медленные воды Изера текли к морю между закованными в бетон берегами, отстоящими друг от друга на 30 метров. Восточный берег удерживали немцы, а западный — французы: Жоффр до сих пор не мог заставить себя доверить этот важный участок бельгийцам, хотя они защищали собственную землю. Ниже комплекса шлюзов у Ньив- порта и позади него за бастионом прибрежных гостиниц, в котором артиллерийские дуэли 1914 года быстро проделали бреши, фронт проходил вдоль Изера на юг через абсолютно плоскую местность с полями сахарной свеклы и оросительными каналами, а над ними по дамбам шли дороги до самого Диксмёйде, где от фламандских холмов до моря местность была выше. После ноября 1914 года большая часть этой территории находилась под водой — затопление создало непроходимую преграду для германских войск, занимавших позиции в траншеях на восточной стороне.
За Диксмёйде линия фронта снова шла выше уровня моря к Ипру, делая неглубокую петлю — так называемый выступ, обозреваемый с ноября 1914 по октябрь 1918 года из немецких окопов на высотах Пасхендале и Гелювельта. В Средние века Ипр разбогател на торговле шерстью, а символами этого богатства стали великолепный раннеготический собор и поражающая воображение Палата суконщиков (ЬакепЬаИе). К весне 1915 года оба этих памятника архитектуры были практически разрушены — вместе с бастионами XVII века и казармами XIX столетия в дальней части города, мимо которых, когда шли на юг по наиболее безопасному при обстрелах пути, промаршировали тысячи британских солдат. За Ипром местность повышалась в направлении «Фламандской Швейцарии» — Кеммеля, Касселя и Мон-де-Ка, где разместили свои штабы британские генералы, а подразделения, отведенные с передовой, отдыхали в городках Поперинге и Байеле. Особенно полюбился солдатам
288
ДЖОН КИГАН
британских экспедиционных сил Поперинге («Поп», как они его называли) с двумя знаменитыми клубами — «Дом Тэлбота» и «Скиндлз». Первым управлял преподобный Табби Клейтон, утверждавший, что «Дом Тэлбота» — прибежище людей верующих, с благородными помыслами, которые были готовы забыть за дверями его клуба различия в званиях. Второй — «Скиндлз» — пользовался большим успехом у офицеров, предпочитавших вкусную еду и компанию женщин, не обремененных нормами строгой морали. «Скиндлз» канул в небытие, а «Дом Тэлбота» сохранился. В его часовне на чердаке, или «верхней комнате», и сегодня царит атмосфера крестьянской религиозности добровольцев, брошенных в пекло первой круномасштабной войны XX века...
К югу от Ипра местность давала немцам более ощутимые преимущества — это холмы у Обера и Месена, часто становившиеся целью атак англичан, и угольный бассейн вокруг Ланса, где отвалы породы и надшахтные здания обеспечивали выгодные позиции до тех пор, пока их не разрушали артиллерийским огнем. У Ла-Бассе линия фронта переходила на территорию Франции и поднималась к меловым грядам Артуа. Именно здесь древние инженеры-гидравлики в поисках водоносных слоев, залегавших глубоко под землей, пробурили артезианскую скважину — колодец Артуа, — и именно здесь природа позволила немцам построить самые мощные оборонительные позиции на всем Западном фронте. Меловой пояс тянулся на юг, на другой берег Соммы, в Шампань, но нигде больше солдатам и офицерам кайзера не удалось получить такого преимущества над противником, как в Вими, где на востоке пологий склон горного хребта неожиданно и резко обрывается к долине, в которой расположен город Дуэ, через каналы и Шельду связанный с важнейшими центрами департамента Нор и Бельгии. Из долины открывается путь к крупной, стратегически важной железнодорожной ветке, «длин¬
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
289
ной рокаде», соединяющей Лилль и Мец. Этот резкий перепад высот в районе Вими всеми силами стремились удержать немцы, и сие им удавалось, несмотря на повторявшиеся атаки союзников, — до легендарной атаки канадцев в 1917 году, сумевших взять рубеж, казавшийся неприступным.
За Вими линия фронта проходила немного восточнее Арраса — еще одной жемчужины средневековой архитектуры, от которой после войны остались лишь подвалы — в них во время артиллерийских обстрелов укрывались десятки тысяч солдат союзников. Нельзя не порадоваться тому, что Аррас был полностью восстановлен. Дальше фронт уходил к Сомме. Это некрасивая река, заболоченная и извилистая, но сельская местность вокруг нее — пологие зеленые холмы и впадины, напоминающие равнины Солсбери или Суссекса, — знакома английскому глазу и приятна ему. Британские солдаты хорошо изучили эти места, поскольку их участок фронта, по мере прихода подкреплений постепенно удлинявшийся на юг, почти достиг долины Соммы у Перонны, которая до самого конца войны стала границей французского сектора.
Часть линии фронта, оборонявшаяся французскими войсками, всегда была длиннее, даже после того как они уступили англичанам позиции к северу от Соммы. Южнее этой реки фронт шел по сельской местности, не такой открытой и более лесистой, чем на севере, до Нуайона на Уазе, всего в 90 километрах от Парижа. Почти всю войну в газете, которую издавал известный политик-радикал Жорж Клемансо, обязательно присутствовала фраза «Нуайон у немцев»... Затем линия фронта поворачивала на восток и шла вдоль склона гряды между реками Эна и Элет — именно на этом участке немцы впервые окопались после битвы на Марне. Напомним, что высокий здешний гребень получил название Шмен-де-Дам после того, как на его вершине Людо¬
290
ДЖОН КИГАН
вик XV приказал проложить прогулочную дорогу для своих дочерей.
К востоку от Шмен-де-Дам, неудачная атака на котором в 1917 году стала причиной бунтов во французской армии, линия шла вдоль холмов над Реймсом. Большую часть войны город находился в пределах досягаемости немецкой артиллерии... Еще дальше к востоку траншеи пересекали безводное каменистое плато Сухая Шампань, которое по иронии судьбы в мирное время служило одним из крупнейших полигонов для французской армии. Отсутствие деревьев и кустарника было удобным для маневров войск и тренировок артиллерии во время репетиций маневренной войны, идея которой оказалась несостоятельной на формирующемся Западном фронте.
На восточной границе Шампани вблизи Сен-Мену линия фронта углублялась в Аргонский лес — густая чаща, ручьи и невысокие холмы, — где ни одна из сторон не имела возможности проводить крупные операции, но за который постоянно шли бои. За Аргонским лесом следовали Маасские высоты, увенчанные укреплениями Вердена и окруженные с востока немецкими траншеями, затем спускающимися на равнину Верв. Равнина была чрезвычайно важна для немцев, поскольку открывала путь к их мощной крепости Мец, и в первых боях 1914 года они упорно сражались, чтобы удержать ее. В конце сентября германцам удалось захватить плацдарм на противоположном берегу Мёза, у Сен-Миеля. Этот выступ обеспечивал им переправу через самую серьезную водную преграду Западного фронта и стал источником постоянного беспокойства французов. Немцы будут удерживать сей участок вплоть до сентября 1918 года, пока его не отвоюют американцы.
За Сен-Миелем преимущество было на стороне французов. Во время Пограничного сражения они смогли удержать Нанси и высоты в его окрестностях,
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
291
в частности Баллон-д’Альзас, откуда открывался обзор во всех направлениях. Позиции на вершинах Вогезов и вдоль реки Мёз, которая прокладывает себе путь через эти горы, гарантировали безопасность французов на восточном фланге Западного фронта1. Последние 80 километров проходили большей частью по немецкой территории — до 1871 года она была французской — через высокие Вогезы и ущелье Бельфор до швейцарской границы у деревни Бонфоль. Там швейцарская полиция, мобилизованная после начала войны, с нейтральной территории следила за последними опорными пунктами в системах траншей противоборствующих сторон1 2.
СТРАТЕГИЯ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
Стратегическая география Западного фронта, которая легко читается сейчас и так же легко читалась раньше, в значительной степени определяла планы каждой из сторон как в начале позиционной войны, так и в последующие годы. Большая часть фронта была непригодна для крупных операций, на которые рассчитывали все участники военных действий и в которых мощная артиллерийская подготовка должна была предшествовать наступлению пехоты, вслед за чем следовал прорыв кавалерии на открытых участках. Именно таким участком были Вогезы, что признали и французы, и немцы, удерживавшие этот горный массив не сказать чтобы отборными дивизиями. Правда, данные соединения усилили подразделениями горных стрелков, иногда вступавшими в бой за господствующие высоты. И действительно, к югу от Вердена с сентября 1914 по сентябрь 1918 года ни одна из
1 См.: Johnson. Р 470.
2 См.: Keegan. Purnell’s, II. P 576-587.
292
ДЖОН КИГАН
сторон не предпринимала серьезных действий — участок протяженностью 250 километров оставался пассивным. Непригодными для наступательных операций были признаны также Аргонский лес и фламандская прибрежная зона, но по другим причинам. В первом случае местность была пересеченной, с многочисленными речушками и густыми зарослями, а во втором — заболоченной и не подходившей для атаки, успешное завершение которой требовало твердой почвы под ногами людей и лошадей. Артиллерийский обстрел в Аргонском лесу приводил к образованию завалов из искореженной растительности, а в болотах Фландрии, находившихся на уровне моря, снаряды быстро превращали землю в трясину. В центре высоты у рек Эна и Мёз, за которые велись ожесточенные бои, предоставляли слишком много преимуществ обороняющейся стороне, и атаки на них оставались бесплодными. Надежду на решающий успех давали лишь сухие меловые почвы Соммы и Шампани. Первый участок располагался за влажными низинами Фландрии, а второй — за горными лесами Мёрта и Мозеля. Друг от друга их отделяли высоты вдоль Эны и Мёза, формировавшие выступ на линии фронта. Военная логика требовала, чтобы главные усилия наступающих направлялись на фланги этого выступа, поэтому именно обороняющиеся были лучше всего подготовлены для отражения атак.
Но кто являлся наступающей стороной, а кто обороняющейся? В августе 1914 года наступали немцы. На картах плана Шлифена линия «31-го дня» в точности совпадала с линией Западного фронта на его первоначальном этапе. В сентябре французы перешли в контрнаступление. Бои во время «Бега к морю» с такой же точностью проходили вдоль стабилизировавшейся линии в Артуа, Пикардии и Фландрии. Причину помогает понять сеть железных дорог. В начале кампании 1914 года немцам удалось захватить железнодорожную ветку Мец-Лилль, проходившую с севера на юг через район боев. Фран¬
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
293
цузы, со своей стороны, сохранили контроль за параллельной веткой Нанси-Париж-Аррас. Вторая проходила ближе к линии фронта, чем первая, и это обстоятельство объясняет, почему французам было легче, чем немцам, вовремя перебрасывать резервы в нужное место и выигрывать одно сражение за другим.
Таким образом, «Бег к морю» лучше всего рассматривать как череду бесплодных столкновений на последовательных ступенях лестницы, направляющие которой были образованы этими двумя параллельными железнодорожными ветками, чрезвычайно важными. Как видно по карте железных дорог, Амьен, Аррас и Лилль, возле которых разворачивались главные сражения «Бега к морю», находились на поперечных ветках, связывавших две главные магистрали, проходящие с севера на юг. Поскольку физическая и экономическая география не могла измениться в ходе боев, стратегическое преимущество оставалось у французов, хотя тактического преимущества добились немцы, ведь именно за ними оставалось последнее слово в выборе поля боя1.
Рельеф местности служит определяющим фактором при выборе военной стратегии, поэтому географическое преимущество французов подталкивало их к активным действиям. Однако география была не единственной причиной такого решения, а также аналогичного вывода, к которому пришли немцы, ожидавшие наступления на Западном фронте. Истинные причины были совсем другими. Франция, ставшая в августе 1914 года жертвой немецкого наступления и уступившая врагу значительные территории, была просто обязана атаковать. Этого требовали как национальная гордость, так и экономическая необходимость. Германии, наоборот, пришлось перейти к обороне, поскольку неудачи на востоке — ей
1 Keegan. РигпеН’в, II. Р 583.
294
ДЖОН КИГАН
приходилось вести войну на два фронта — требовали переброски войск из Франции в Польшу, чтобы организовать там наступление. На кону стояла не только безопасность империи, но и выживание Австрии, союзницы Германии. Армия Габсбургов понесла тяжелые потери в Галиции и Карпатах, ее национальный баланс был нарушен, а человеческие и материальные резервы практически истощены. Новое наступление русских могло привести к ее разгрому. Таким образом, главным результатом 1914 года стал не крах плана Шлифена, а опасность утраты позиций Центральных держав в Восточной Европе.
Поэтапное противостояние этой опасности началось еще в последнюю неделю августа, когда после обострения обстановки у Танненберга от Намюра в Восточную Пруссию были переброшены 3-я гвардейская и 38-я дивизии. За ними с сентября по декабрь последовали еще 10 дивизий. Мольтке не желал делать этого. Его преемник Фаль- кенхайн делал с крайней неохотой. Он был убежден, что победной в войне станет крупная операция на западе. Но там французская армия восстанавливалась после потерь, понесенных в начале кампании. Формировались 33 новые дивизии, а промышленность перестраивалась на выпуск военной продукции. В Британии создавалась целая добровольческая армия, впоследствии названная армией Китченера, формирования мирного времени — территориальные войска готовились к действительной службе. Всего получалось почти 60 дивизий, не считая канадских и австралийских, которые спешили на помощь через Атлантический и Тихий океаны. Точных сведений о силе противника Фалькенхайн не имел, но прекрасно понимал, что союзники ждут мощного подкрепления. Вскоре они удвоили свои силы, противостоящие немцам на Западном фронте, хотя уже почти исчерпали человеческие ресурсы. Число дивизий удалось увеличить только после уменьшения штатного состава каждой, с расчетом
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
295
на то, что сокращения в живой силе компенсируют пулеметы и артиллерия. Этот процесс уже шел. Тем не менее резервы подходили к концу...
В таких обстоятельствах Фалькенхайн убедил себя, что 1915-й должен стать годом наступления на западе и обороны на востоке. Это будет составной частью политики по принуждению России к сепаратному миру. Однако полномочий для осуществления своего плана у начальника немецкого Генерального штаба недоставало. Хотя кайзер, будучи Верховным главнокомандующим, когда Фалькенхайн оставил пост военного министра, утвердил его на новой высокой должности, он отдавал себе отчет, что не может соперничать с Гинденбургом, победителем при Тан- ненберге, и Людендорфом, главой восточных территорий (Обер Ост). Фалькенхайн не мог идти против их воли и был вынужден соглашаться с тем, что предлагали они. Более того, Людендорф развернул активную кампанию, чтобы ограничить полномочия начальника Генерального штаба, которые в немецкой военной системе не были четко определены. Если Жоффр в прифронтовой зоне осуществлял власть правительства, а Китченер, назначенный после начала войны военным министром Британии, также являлся Верховным главнокомандующим, то Фалькенхайн не был ни главнокомандующим — эта честь принадлежала кайзеру, — ни его первым заместителем, поскольку между ним и Вильгельмом II стоял Военный кабинет, не имевший исполнительной власти, но обладавший огромным влиянием1. Именно через Военный кабинет Людендорф начал плести свою интригу. Его поддержал Бетман-Гольвег — канцлер в полной мере разделял восхищение немецкого народа Гинденбургом. В январе 1915 года он выступил на заседании Военного
1 См.: ВнсЬоЬ. Е 285, 286.
296
ДЖОН КИГАН
кабинета с предложением заменить Фалькенхайна Гинденбургом, чтобы развернуть главное наступление на востоке. Члены Военного кабинета напомнили канцлеру, что кайзер ценит Фалькенхайна — друга юности — и доверяет ему, а Людендорфа недолюбливает за непомерное честолюбие. Бетман-Гольвег не успокоился. Он связался с майором фон Хефтеном — агентом Людендорфа в Ставке Верховного командования, и тот предложил канцлеру обратиться к кайзеру напрямую. Бетман-Гольвег так и сделал, но кроме того заручился поддержкой императрицы и кронпринца в защиту восточной стратегии Гинденбурга и Людендорфа. Фалькенхайн дал отпор. Сначала он потребовал от Гинденбурга, чтобы тот подал в отставку, хотя с учетом общественного мнения в Германии это было невозможно, а затем устроил перевод Людендорфа из штаб-квартиры Восточного фронта в австро-венгерскую армию в Галиции.
Гинденбург попросил кайзера вернуть Людендорфа, но монарх посчитал, что это уже не разногласия, а дрязги. Вильгельм II решил, что авторитету Верховного командования брошен вызов. Тем не менее настоять на своем у него воли не хватило. На него давили жена, сын, канцлер и даже отправленный в отставку Мольтке. Кайзер не хотел жертвовать дружбой с Фалькенхайном, но при этом понимал, что должен также поддержать Гинденбурга и дать ему максимум возможного. Компромисса все-таки удалось достигнуть. Фалькенхайн, несмотря на обиду, решил не настаивать на отставке Гинденбурга, помирился с ним и согласился вернуть Людендорфа в штаб Обер Ост. Гинденбург, понимая, что Фалькенхайна сместить не удастся, удовлетворился полученным обещанием перебросить войска с запада на восток и гарантированной свободой действий. Он надеялся, что сможет получить дополнительные соединения, если убедительно обоснует необходимость наступления, которое свяжет русскую
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
297
армию и стабилизирует все еще неспокойный Восточный фронт. Именно эти надежды лежали в основе плана возобновления битвы к востоку от Кракова, результатом которого должен был стать прорыв линии Горлице-Тар- нув в мае. Тем временем споры между сторонниками активных действий на западе и на востоке так и остались неразрешенными1.
У союзников таких серьезных разногласий не было. Несмотря на отсутствие какого-либо общего международного командования, наподобие Объединенного комитета начальников штабов, который успешно координировал англо-американскую стратегию во время Второй мировой войны, неформальное взаимодействие между британским и французским Генеральными штабами оказалось достаточно эффективным. Точку зрения русских сообщали офицеры связи, прикомандированные к французскому и британскому штабам. В целом взгляды фельдмаршала Френча и генерала Жоффра совпадали. У Жоффра была одна задача: изгнать врага с территории своей страны. Френч разделял ее, хотя мотивы у него были иные — не горячий патриотизм, а расчетливая стратегия. Любопытно, что он, подобно Гинденбургу, считал, что исход войны решится на Восточном фронте. Тем не менее Френч был убежден, что, «...пока русские не завершат дело»* 2, правильной политикой для Британии будет использование всех имеющихся в ее распоряжении войск для операций на Западном фронте. Численность их стремительно росла. К началу 1915 года британские экспедиционные силы стали достаточно большими, чтобы разделить их на две армии — 1-ю и 2-ю. Во Францию прибывали многочисленные территориальные формирования, а также первые дивизии добровольцев из армии Китченера. Вскоре бри¬
хСм.:А5ргеу. Р 151-155.
2 Но1те$. Р 264.
298
ДЖОН КИГАН
танцы смогли сменить союзников на некоторых участках фронта и были готовы организовывать наступления по собственной инициативе.
Вопрос: где именно? Первоначальный план сосредоточить усилия на побережье Бельгии, при поддержке британских и бельгийских войск Королевским флотом, вызвал возражения Адмиралтейства: легкие суда не устоят под огнем немецкой береговой артиллерии, а для линейных кораблей маневры в таких тесных водах слишком рискованны1. Планы использования войск против австрийцев тоже оказались нереализуемыми. Какой бы слабой ни казалась в военном отношении Австро-Венгрия, для атаки с моря она была практически неуязвима, ведь Адриатика — это, по сути, «внутреннее озеро» империи, вход в которое британскому и французскому флоту преграждали австрийские подводные лодки (заметим, кстати, что в то время все субмарины большую часть времени проводили в надводном положении и по сути были погружающимися лодками — надводными кораблями, которые могли уйти под воду для атаки в светлое время суток или для того, чтобы скрыться от вражеских кораблей) и дредноуты — появившиеся в начале XX столетия военные корабли, характерной особенностью которых было однородное артиллерийское вооружение (большое число орудий только крупного калибра). Храбрую Сербию можно было поддержать через Болгарию, которая, хотя и не участвовала в войне, была настроена недружелюбно, или через Грецию, благоразумно сохранявшую нейтралитет. Если Италия вступит в войну на стороне союзников, что выглядело все более вероятным, это усилит давление на Австрию, но не поможет Сербии и не откроет Адриатику, поскольку итальянские дредноуты базировались на Средиземном море. Румыния, симпатизировавшая союзникам, не могла рисковать всту¬
1 См.: £¿/772072^5, 1915,1. Р 15.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
299
пать в войну до тех пор, пока русские не одержат верх на Восточном фронте. Таким образом, единственным регионом за пределами Западного фронта, где Британия могла использовать свою растущую мощь для независимых действий, оставалась Турция, 31 октября присоединившаяся к военному союзу Германии и Австрии. Однако Турция вела активные действия лишь на одном фронте — против русских на Кавказе, находившемся слишком далеко от Британии, чтобы задумываться об интервенции. Более того, британское правительство по-прежнему не желало перебрасывать войска из Франции, хотя и рассматривало возможность развертывания военно-морских сил для использования в других регионах, с условием, что это не будет угрожать их превосходству в Северном море. В январе британский Военный совет — военный подкомитет британского кабинета министров — начал рассматривать подготовку военно- морской экспедиции к турецким Дарданеллам с целью разблокировать морские порты России на Черном море. Тем не менее миссия должна была ограничиваться только действиями на море. Союзнические обязательства Британии перед Францией имели первостепенное значение1.
Как бы то ни было, Западный фронт представлял собой стратегическую проблему, причем не только с военной, но и с географической точки зрения. Во-первых, никто не знал, как прорвать линию обороны. Во-вторых, нужно было выбрать направление ударов, которые приведут к широкомасштабному отступлению немцев. В январе оперативный отдел французского Генерального штаба, который теперь располагался в Шантийи под Парижем, начал анализировать проблему. Французы обратили внимание на железнодорожные коммуникации, по которым снабжались немецкие
1 См.: Ес1топс15. 1915,1. Р 59-65.
300
ДЖОН КИГАН
армии на передовой. В Германию через Рейн вели три ветки. Самую южную — и самую короткую — защитить было легко. Оставались две ветки, по которым шли пополнение и грузы в войска, удерживавшие огромный выступ между Фландрией и Верденом. Если удастся перерезать одну из них — а лучше бы обе, — то немцы на выступе будут вынуждены отойти. Возможно, так снова будут созданы условия для «открытой войны». По общему убеждению, только она и давала шанс на решающий успех. Таким образом, в январе французы в Шантийи и англичане в Сен-Омере пришли к согласию, что правильная стратегия на 1915 год — это наступления на «плечи» выступа, на севере на хребты Обер и Вими, которые разделяли железные дороги союзников и немцев в долине, где расположен Дуэ, а на юге на возвышенности Шампани, защищавшие железнодорожную ветку Мезьер—Ирсон. Теоретически направления ударов должны были сойтись так, чтобы над немецкими войсками, удерживавшими выступ, нависла угроза окружения, а также нарушилось их снабжение.
Стратегия была согласована французами и британцами. Планировалось весеннее наступление, совместное во Фландрии и Артуа и только французское в Шампани1. Это первое соглашение положило начало дальнейшему взаимодействию союзников во время операций на Западном фронте. Оно было реализовано и грядущей осенью, и в течение 1917 года, и во время решающего наступления в 1918-м. Отойти от этого правила союзники попытались только в 1916 году при наступлении в центре огромного немецкого выступа, которое вошло в историю как битва на Сомме.
Тем не менее провал весеннего наступления 1915 года можно было предвидеть. Причины этой неудачи приобретали печальную известность с каждой новой опе¬
1 Е<1топ<15. 1915,1. Р 68, 69.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
301
рацией французских и британских войск, причем предвестником краха, еще до начала наступления, стал провал разведки боем, которую в марте провели англичане у Нёв-Шапель. Там стали очевидны все факторы, препятствующие успеху атаки из траншей, как функциональные, так и структурные. Функциональные со временем удалось устранить, а структурные оставались даже после начала широкомасштабного применения танков в 1917 году. К функциональным факторам относились недостаточная артиллерийская поддержка, негибкое планирование, неправильный выбор позиций для размещения резервов и недостаточная самостоятельность командиров. Структурные факторы — это относительно низкая мобильность, уязвимость для огня противника наступающей пехоты, отсутствие средств быстрой связи между пехотинцами и артиллеристами и между соседними подразделениями. Ход боя у Нёв-Шапель продемонстрировал действие всех перечисленных факторов, как если бы это был эксперимент в лаборатории. В военной лаборатории.
1915 ГОД: БОИ НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
Атака на Нёв-Шапель отчасти была обусловлена тем, что сэр Джон Френч не смог выполнить просьбу Жоффра помочь в подготовке наступления в Артуа и занять часть французского сектора обороны, а отчасти — хотя об этом вслух не говорили — желанием фельдмаршала восстановить реноме своей армии. Ее репутация сильно пострадала в глазах французов из-за неспособности вернуть потерянный участок во время декабрьских боев. План был несложный. Нёв-Шапель, разрушенная деревня в 30 километрах к югу от Ипра в секторе Артуа, где зимой англичане расширяли свои позиции по мере прибытия на континент свежих под¬
302
ДЖОН КИГАН
креплений, должна была быть атакована 10 марта силами 7 и 8-й британских дивизий, а также мерутской и лахорской дивизий индийского корпуса. Ширина фронта наступления составляла около 7,5 километра. На этом участке в тылу было сосредоточено 500 орудий с боезапасом из 200000 снарядов, в основном небольшого калибра. Вражеские траншеи защищали колючая проволока и опорные пункты в тылу1. Также был организован барраж — это слово, означающее барьер или заграждение, перешло в общий лексикон военных из французского языка — посредством переноса артиллерийского огня за немецкие траншеи параллельно фронту атаки, чтобы обороняющийся враг не мог получить подкрепление. Наступление британских и индийских подразделений предписывалось поддержать резервным частям, но действовать они могли только по приказу командующего 1-й армией генерала Дугласа Хейга, который должен был пройти через штабы подчиненных ему корпусов, дивизий, бригад и батальонов...
Обстрел, начавшийся в семь часов утра, застал немцев врасплох. Этот успех впоследствии повторить почти никогда не удавалось. Еще большим успехом было то, что 1-я армия смогла скрытно сосредоточить 60000 человек на расстоянии 100 метров от врага — уникальный случай. Обороняющаяся сторона в составе двух пехотных полков и одного егерского батальона, в семь раз уступавшая в численности атакующим, была не просто ошеломлена. .. Колючую проволоку во многих местах перебило, траншеи обрушились. Когда британская пехота пошла в атаку — на часах было пять минут девятого, — она не встретила сопротивления, и через 20 минут в немецкой линии фронта образовалась брешь шириной 1500 метров. Начало успеха — локального, но важного — было положено.
1 См.: Ес1топс15у 1915,1. Е 74.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
303
Затем начали сказываться факторы, ведущие к неудаче. Британский план предполагал, что по достижении первой цели, в 200 метрах от колючей проволоки немцев, пехота остановится на 15 минут, а артиллерия перенесет огонь на развалины деревни Нёв-Шапель впереди нее. Цель заключалась в нейтрализации оставшихся защитников. На самом деле в деревне никого не было. Оставшиеся в живых после артиллерийской подготовки отступали дальше, к опорным пунктам, построенным для противостояния именно такому прорыву, который совершили англичане. После артобстрела деревни британские подразделения, предвкушая победу, перешли в наступление по открытой местности. Однако согласно приказу они должны были остановиться во второй раз. Командир батальона из 2-й стрелковой бригады, действовавшей на центральном участке, отправил в тыл депешу, в которой просил разрешить ему продолжить наступление, несмотря на приказ. Удивительно — в отсутствие телефонных линий и до наступления эры радио, но это сообщение было получено. Еще более удивительно то, что ответ из штаба бригады пришел достаточно быстро, чтобы повлиять на ситуацию — к худшему. Разрешение наступать дано не было.
Время приближалось к половине десятого. Немцы начали приходить в себя. Инструкция Фалькенхайна от 25 января гласила, что в случае прорыва необходимо удержать фланги, немедленно укрепить образовавшиеся бреши, а затем подтягивать резервы и закрывать их. Именно так немцы и действовали. Слева, где их позиции уцелели после артиллерийского обстрела, заработали два пулемета 11-го егерского батальона, жертвами которых стали сотни солдат 2-го шотландского стрелкового и 2-го мидлсекского батальонов. Справа атакующие заблудились — это нередко случалось среди лабиринта траншей — и остановились, чтобы сориентироваться. Во время этой вынужденной
304
ДЖОН КИГАН
задержки немцы поспешно организовывали оборону. Тем временем согласно британскому плану в брешь, пробитую первой волной наступающих, хлынули свежие батальоны. К десяти часам «приблизительно девять тысяч человек [оказались зажатыми] в узком пространстве между деревней Нёв-Шапель и исходными британскими позициями, [где] они лежали, сидели и стояли в грязи, без всякой пользы, сгрудившись, подобно лососю в пролете моста в Голуэе, терпеливо ожидая, когда можно будет двигаться вперед»1. К счастью англичан, у находящихся поблизости немецких батарей было мало боеприпасов.
Британская артиллерия, не испытывавшая недостатка в снарядах, не могла быть своевременно оповещена об ухудшении ситуации — это один из структурных недостатков, приведших к неудаче. В отсутствие радио связь осуществлялась с помощью посыльных или сигнальщиков. Первые обычно были не быстры и уязвимы, а флажки вторых плохо видны. В половине двенадцатого начался артиллерийский обстрел пулеметных точек 11-го егерского батальона немцев, после чего в плен сдался один офицер и 63 солдата. До этого они убили около тысячи британских пехотинцев... Точный и своевременный обстрел этих и других опорных пунктов организовать было невозможно — артиллеристы не располагали необходимой информацией. Все это время немецкие командиры — офицеры молодые, но решительные и хорошо подготовленные — поспешно стягивали резервы на фланги, бегом и на велосипедах. В отличие от них командиры англичан — еще один функциональный фактор, способствовавший неудаче, — передавали свои донесения, как того требовал приказ, вверх по цепочке, чтобы получить разрешение на любое отступление от подробного плана. В тылу телефонные линии ускоряли
1 Щппе. Е 29.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
305
связь, однако она все равно была мучительно — на самом деле фатально — медленной. «Командир корпуса в нескольких километрах от поля боя должен был принять решение на основе скудной и зачастую неверной информации, а затем необходимые приказы шли обратно по той же цепочке, обрастая подробностями на каждой стадии (штаб дивизии, штаб бригады, штаб батальона), пока наконец не доходили до рот на передовой»1. Это означало (с точки зрения реального, а не планируемого хода этого сражения за окопы), что между девятью часами утра, когда линия обороны немцев была прорвана и открылся путь для наступления, и написанием около трех часов пополудни четких приказов развивать успех прошло почти шесть часов. Пока эти приказы передавались по телефону и пересылались через вестовых, миновало еще три часа. Наступление возобновилось только ближе к шести часам вечера1 2.
Подступала темнота, а вместе с ней подтягивались немецкие резервы. Фланги прорыва оказались укреплены еще до полудня. В сумерках свежие немецкие подразделения поспешно выдвигались из тыла и закрывали образовавшиеся разрывы линии фронта. Они стремились соединиться со своими на позициях, которые не были потеряны в ходе боя. На следующее утро англичане возобновили наступление, но густой туман скрывал от их артиллерии цели, и атаки вскоре захлебнулись. Теперь наступила очередь немцев убедиться в том, что структурные недостатки способны помешать выполнению любого тщательно разработанного плана. В день начала наступления, 10 марта, полнокровная дивизия, 6-я Баварская резервная (в ней, к слову, батальонным вестовым служил Адольф Гитлер), получила приказ на следующее утро перейти в контратаку. Однако темной
1 У/уппе. Р 28.
21Ы<1. Р. 30,31.
306
ДЖОН КИГАН
ночью по пересеченной местности войска просто не могли передвигаться с такой скоростью, чтобы выйти на исходные позиции, поэтому по приказу кронпринца Рупрехта — командующего 6-й армией, в секторе которой находилась деревня Нёв-Шапель, — после того как он лично оценил ситуацию, наступление было отложено на день. Атака началась утром 12 марта, но ее пришлось почти сразу остановить из-за тяжелых потерь. Британские командиры на передовой воспользовались дневной паузой, вызванной туманом, для того чтобы укрепить свои позиции и установить на господствующих высотах 20 пулеметов.
В результате потери сторон в боях при Нёв-Шапель почти сравнялись: 11 652 убитых, раненых, пропавших без вести и попавших в плен у англичан и около 8600 у немцев1. Такое соотношение станет обычным при атаках «окоп на окоп», больших и малых, когда за наступлением одной из сторон следует контратака второй. Сегодня понять причины этого нетрудно. В самом начале преимущество было у атакующих, при условии, если им удавалось обеспечить скрытность, что с каждым разом становилось все труднее, поскольку обороняющиеся поняли: их жизнь зависит от бдительности и предельного внимания. Однако как только атакующие попадали на позиции неприятеля, преимущество переходило к обороняющимся, которые, в отличие от врага, уже досконально изучили местность, подготовили позиции второй линии и отходили к своей артиллерии с неповрежденными — если повезет — телефонными линиями. Атакующие оказывались в прямо противоположной ситуации, продвигаясь по незнакомым им местам и оставляя позади поддерживающих их артиллеристов, а также лишаясь телефонных линий, оборванных или оставшихся в тылу. Затем, когда обороняю¬
1 'Wynne. Е 40.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
307
щиеся переходили в контратаку, роли вновь менялись. Атакующие уже осваивались на захваченной территории, организовывали ее оборону, обеспечивали себе преимущество и приводили противника в замешательство, восстановив связь со своей артиллерией. На этих «качелях» функциональные и структурные недостатки попеременно мешали то одной стороне, то другой, и в конечном счете все усилия развить наступление на открытой местности или вернуть себе исходные позиции оказывались тщетными. Результатом такого наступления и контрнаступления становилась еще более широкая и запутанная линия окопов, напоминающая заметный и постоянно зудящий шрам на месте неудачной хирургической операции.
Тем не менее британцы считали операцию в Нёв- Шапель частичным успехом — хотя бы потому, что она восстановила репутацию их армии в глазах французов. Подвергать это сомнению считалось некорректным, но дело было не в боеспособности британских солдат, а в колониальном мышлении их командиров, желавших добиться решающего успеха сравнительно небольшими силами и боявшихся потерь. Французские генералы воспитывались в другой традиции и предполагали тяжелые потери, а солдаты шли в бой с патриотическим фатализмом, готовые умереть за родину. Британские солдаты кадровых и территориальных подразделений, а также добровольцы учились на этой войне подобному самопожертвованию, и к их командирам приходило понимание, что операции в новых условиях военных действий могут быть успешными только при условии самой тщательной подготовки. Такие качества, как стремительность и импровизация, на протяжении сотен лет приносившие победу в горах и пустынях, оказались во Франции неприменимы. Единственными, кого не затронуло это осознание суровой действительности, были индийские подразделения, для которых операция у Нёв-Шапель
308
ДЖОН КИГАН
стала лебединой песней на Западном фронте. Потом они сражались на разных участках, в частности при Фестю- бере и Лосе, но уже отнюдь не были ударной силой. Понесенные потери значительно сократили численность многих батальонов, и сипаи, воспитанные в другой, не европейской традиции воинской чести, не могли понять, как это ранение не гарантирует солдату, что он не вернется в окопы. «Мы как зерно, которое второй раз бросают в печь, — писал отцу солдат из числа сикхов через неделю после сражения у Нёв-Шапель. — Живыми мы отсюда не выйдем». Чуть раньше раненый раджпут сделал в письме домой такое заключение: «Это не война, это конец света»1. К концу года две индийские пехотные дивизии перебросят в Месопотамию, и там, в пустыне, в боях против турок они вернутся к более привычным методам ведения войны.
Столкновение у Нёв-Шапель было важным еще и потому, что оно в миниатюре предвосхитило как характер, так и ход весеннего наступления в Артуа, предвестником которого являлось, а также нового наступления в Артуа и Шампани, предпринятого осенью. Действительно, во время боев у Нёв-Шапель перед первыми волнами британских и индийских подразделений на какое-то время открылся путь к вершине гребня Обер, и бывшей целью их атак в Артуа. Однако до начала нового наступления британские войска ждало наступление противника с противоположного направления — во Фландрии. Это сражение впоследствии назвали Второй битвой при Ипре. В первой, в результате которой в конце 1914 года на Западном фронте образовался тот самый выступ, ни немцы, ни союзники не добились поставленных перед собой целей, и в конце декабря на этом участке отмечались только беспорядочные и безрезультатные стычки, в основном с участием французских
Omissi D. The Sepoy and the Raj. London, 1994. P. 117, 118.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
309
подразделений. Тем не менее к началу апреля Фалькен- хайн решил возобновить давление на выступ — отчасти для того, чтобы скрыть переброску войск на Восточный фронт для предстоящей активизации на линии Горлице- Тарнув, а отчасти для того, чтобы посмотреть, как действует новое оружие — отравляющий газ. Атака с самого начала планировалась ограниченной, поскольку Фаль- кенхайн понимал, что его надежды добиться решающей победы на западе придется отложить из-за того, что Гинденбург и Людендорф сумели направить стратегические резервы на Восточный фронт. И все-таки начальник немецкого Генерального штаба рассчитывал захватить и удержать более выгодные позиции на побережье Ла-Манша.
Отравляющие вещества уже использовались немцами 3 января на Восточном фронте в районе Болимова — тогда они обстреляли позиции русских на реке Равка западнее Варшавы снарядами, наполненными газом. Химическое вещество ксилилбромид, которое немцы называли T-Stoff, обладало слезоточивым действием, но к смерти не приводило. Как выяснилось впоследствии, русским оно вообще не причинило никакого ущерба — температура воздуха была такой низкой, что жидкость замерзла, а не испарилась1. Однако к апрелю немцы уже имели в своем распоряжении смертоносное вещество, доступное в больших количествах, — хлор. «Боевой отравляющий газ», вызывавший смерть из-за образования жидкости в легких, в результате чего человек задыхался, был побочным продуктом немецкой лакокрасочной промышленности, контролируемой концерном IG Farben, который обладал практически мировой монополией на эти товары. Глава IG Farben Карл Дуйсберг однажды уже оказал немецкой армии большую услугу, синтезировав искусственные нитраты — важный ком¬
1 См.: Hoggl. Purnell’s, II. Р. 609—611.
310
ДЖОН КИГАН
понент взрывчатых веществ, — заменившие природные, месторождения которых находились под контролем союзников. Также Дуйсберг сотрудничал с ведущим немецким химиком Фрицем Хабером, главой Института Общества кайзера Вильгельма в Берлине, — они разрабатывали способ «сброса» больших объемов хлора во вражеские окопы. Эксперименты с наполненными газом снарядами окончились неудачей (впрочем, впоследствии такие снаряды, но с другим наполнителем найдут широкое применение). Более перспективным казалось непосредственное выпускание сжатого хлора из баллонов при соответствующем направлении ветра. К 22 апреля 6000 баллонов, содержащих 160 тонн газа, были размещены напротив Лангемарка к северу от Ипра. Позиции там удерживали 87 территориальная и 45-я дивизии французов. Последняя состояла из подразделений белых алжирских зуавов, африканской легкой пехоты (белые штрафные батальоны) и алжирских стрелков. Рядом держала оборону канадская дивизия, первая из заокеанских дивизий Британской империи, добравшаяся до Западного фронта. Остальные части Ипрского выступа защищали три кадровые британские дивизии — 5, 27 и 28-я.
Вторая половина дня 23 апреля выдалась солнечной. С востока дул слабый ветер. В пять часов пополудни от немецких траншей к французским поплыло серо-зеленое облако. Через четверть часа тысячи зуавов, алжирских стрелков и штрафников уже бежали назад, с посиневшими лицами, хватаясь за горло, кашляя и спотыкаясь. Очень скоро передовые позиции были пусты, и в обороне Ипра появилась брешь шириной больше 7 километров. Часть газа попала на позиции канадцев, но они сумели удержаться и, получив подкрепления, атаковали немецкую пехоту, которая вместо того, чтобы развивать наступление, принялась окапываться. Газ быстро идентифицировали, и, поскольку хлор растворим в воде,
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
311
подполковник Фергюссон из 28-й дивизии предложил в качестве защитной меры закрывать нижнюю часть лица влажной повязкой. 24 апреля немцы снова пустили газ на позиции канадцев, но эффект был меньшим, чем в первый день. К тому же к канадцам подтянулись новые свежие соединения. И французы, и британцы пытались контратаковать. 1 мая газовая атака повторилась среди насыпей, которые британцы называли «высота 60», «свалка» и «гусеница», к югу от Ипра, в районе Зилли- беке, где железная дорога проходит среди отвалов пустой породы. Даже сегодня воронки от снарядов и могильные холмы создают в этой крошечной зоне боев зловещую атмосферу, выделяющуюся особой мрачностью среди других реликтов Западного фронта. 1 мая, когда солдаты 1-го батальона дорсетского полка под артиллерийским огнем противника вжимались в стрелковые ячейки своих окопов, их начал душить газ, а через нейтральную полосу хлынула вражеская пехота. Это был настоящий ад на земле... Молодой офицер, второй лейтенант Кестелл- Корниш, вместе с четырьмя солдатами, оставшимися от его взвода из 40 человек, открыл огонь по газовому облаку1... Другой англичанин — он помогал пострадавшим от газа — впоследствии писал: «... через мои руки прошло около 200 человек., некоторые умирали у меня на глазах, другие по дороге в тыл. <... > Мне приходилось убеждать их, что они еще живы... 90 человек умерли от отравления газом прямо в окопах, из 207 доставленных на ближайшие перевязочные пункты 46 скончались почти сразу, а 12 после долгих мучений»1 2.
Британцы удержали фронт благодаря почти нечеловеческой верности долгу солдат дорсетского полка, и, хотя Ипрский выступ отодвинулся к городу на расстояние 3 километров, спрямить его так и не удалось. Разные
1 См.: Aggett W. The Bloody Eleventh, III. London, 1995. P. 121.
2 Cm.: Edmonds, 1915,1. P. 289.
312
ДЖОН КИГАН
типы газов, в том числе еще более сильный удушающий фосген и кожно-нарывной горчичный газ, использовались на протяжении всей войны, а в мае во время немецкого наступления к западу от Варшавы хлор убил тысячи русских солдат. Действенность этого оружия была естественным образом ограничена направлением ветра и быстрым появлением эффективных респираторов, поэтому оно не могло сыграть в войне решающую роль — как могло бы случиться, имей немцы во Второй битве при Ипре достаточно резервов, чтобы воспользоваться достигнутым эффектом внезапности.
У союзников в 1915 году не было технологических сюрпризов для поддержки операций на Западном фронте, и оба их наступления провалились — войска понесли тяжелые потери, а существенно продвинуться вперед им не удалось. В мае французы и британцы начали наступление в Артуа, где у немцев имелись выгодные позиции на высотах: 9 мая англичане на гребень Обер, а французы неделей позже на гребень Ними. Несмотря на то что последние, в отличие от своих союзников, не испытывали недостатка в артиллерийских орудиях и снарядах — 1200 пушек и 200000 снарядов, — и тем и другим не удалось добиться значительных успехов. 1-я армия Хейга была остановлена. Французы, на острие атаки которых находился 33-й корпус Петена, захватили вершину гребня Ними, но успели лишь взглянуть на расстилавшуюся перед ними долину, через которую проходили важные железнодорожные пути, удерживаемые врагом, после чего оказались отброшены назад решительной контратакой немецкого резерва, достигшего вершины раньше, чем их собственные подкрепления, располагавшиеся в тылу на расстоянии 10 километров. Это был еще один пример действия структурных факторов, предопределяющих неудачу в позиционной войне1.
1 См.: Bristow A. A Serious Disappointment, 1995. Р. 163.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
313
Наступление союзников возобновилось в сентябре, на этот раз не только в Артуа, но и в Шампани, но примерно с теми же результатами, хотя обе армии развернули гораздо больше дивизий, чем весной. У французов их число увеличилось вследствие реорганизации, в результате которой сформировались 12 новых дивизий (с 120-й по 132-ю), а у англичан благодаря переброске территориальных подразделений на континент и появлению первых дивизий армии Китченера, состоявших из добровольцев.
4 июля Жоффр представил план кампании сэру Джону Френчу. Предварительной мерой он считал смену британцами своих частей еще на некоторых участках фронта, чтобы высвободить 2-ю армию, которой теперь командовал Петен, для наступления в Шампани. Хейг еще в мае занял часть французских позиций во Фландрии, теперь же по требованию Жоффра новая британская 3-я армия двинулась на юг к Сомме, чтобы сменить соединения Петена. Таким образом, британские войска удерживали большую часть линии фронта от Ипра до Соммы, оставив французам короткий участок в районе Вими, откуда должна была начать наступление их 10-я армия, как только закончится подготовка к реализации плана Жоффра.
Она требовала времени. В желании недостатка не было — 7 июля на первом совещании союзников, созванном в Шантийи, французы, британцы, бельгийцы, сербы, русские и итальянцы, которые присоединились к коалиции в мае, выразили готовность к совместным действиям. Другое дело — возможности. В конце июня на совещании министров вооружений Франции и Великобритании Дэвид Ллойд Джордж сообщил своему коллеге Альберу Тома, что для масштабной операции во Франции британским экспедиционным силам не хватает орудий и снарядов. Он хотел отложить совместное наступление до будущей весны. Жоффр возражал. Ему требовались немедленные действия — чтобы поддерживать давление
314
ДЖОН КИГАН
на противника и воспрепятствовать переброске войск на другие театры военных действий. Британское коалиционное правительство консерваторов и либералов, сформированное 26 мая, понимало, что осеннее наступление станет проверкой уверенности союзников в победе, и сняло свои возражения. Для того чтобы британские войска заняли позиции на Сомме, нужно было время — как и на подготовку сражения в Шампани. Обе армии уже знали, что широкомасштабная атака на траншеи не может быть импровизированной: необходимо построить дороги, заполнить склады, оборудовать позиции для артиллерийских батарей. Дату начала сражения, которое получит название Второй битвы в Шампани, отложили с конца августа на 8 сентября, а затем — Петен потребовал продолжительного обстрела позиций противника — на 25 сентября.
От этой задержки выиграли немцы. Все признаки грядущего наступления скрыть было невозможно, и они укрепились на тех участках, где, по их наблюдениям, готовилась атака. Январские инструкции Фалькенхайна предписывали строить вторую линию обороны позади первой, а между ними устраивать бетонные пулеметные точки. Несмотря на громадный объем работ, к осени эта система была закончена, и образовался пояс оборонительных сооружений глубиной до 5 километров1. Практика уже показала, что продвижение на такое расстояние под огнем противника с полной выкладкой — это физическая нагрузка на пределе человеческих сил, не говоря уж о нагрузке психологической. Поэтому немецкая оборона на Западном фронте была практически непреодолима, особенно атакой, для которой планировался прорыв в первый же день. Трудности наступающих усиливались тем, что немецкая оборонная доктрина требовала устройства второй линии обороны на обратных
См.: У/уппе. Р 63.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
315
склонах всех занятых высот (немцы при отступлении тщательно выбирали позиции, занимая высоты), чтобы она была защищена от артиллерийского огня противника. Немецкой артиллерии, в отличие от артиллерии союзников, предписывалось стрелять не по окопам врага, а по скоплению пехоты и затем, когда солдаты пойдут в атаку, переносить огонь на нейтральную полосу. Те, кто преодолел заградительный артиллерийский огонь, оказывались перед пулеметами, которые, как показала практика, были способны остановить атаку на расстоянии 200 метров и ближе1.
Эффективность принятых немцами мер была весьма болезненно продемонстрирована 25 сентября 1915 года у Лоса, где британские экспедиционные силы начали наступления в Артуа, вблизи Суше, — там французы возобновили атаки на хребет Вими, а также у Таюра, Ла-Фоли и Ла-Мэн-де-Массиж в далекой Шампани, где последние наступали одни, без союзников. В обоих секторах операции предшествовала газовая атака. В Лосе облако хлора висело над нейтральной полосой и даже смещалось к траншеям британцев, скорее мешая наступающим, чем помогая им. Как бы то ни было, шесть участвовавших в наступлении британских дивизий — три кадровые (1, 2 и 7-я), две дивизии новой армии Китченера (9-я и 15-я шотландская) и 47-я территориальная — были почти сразу остановлены пулеметным огнем. Когда им на помощь выдвинулись две резервные дивизии (21-я и 24-я, обе из новой армии Китченера), выяснилось, что их исходные позиции оказались слишком далеко в тылу и они не успели подойти к передовой до наступления темноты. Им приказали возобновить атаки на следующее утро, однако они потратили его на марш-бросок. После полудня резервные дивизии перешли в наступление десятью колоннами приблизи-
См.: л$/уппе. Р. 64.
316
ДЖОН КИГАН
тельно по 1000 человек в каждой, и все маршировали, как на параде. Обороняющиеся были поражены видом вражеской пехоты, заполонившей весь фронт. Немцы стояли, причем некоторые влезли на брустверы, и стреляли по массе людей, приближавшейся к ним по ровному лугу. Пулеметчики открыли огонь с расстояния 1300 метров. Вот свидетельство очевидца: «Никогда еще пулеметам не доставалось такой легкой добычи... стволы, раскаленные и блестевшие от смазки, скользили из стороны в сторону вдоль шеренг врага; в тот день каждый пулемет сделал по 12 500 выстрелов. Эффект был ошеломляющий. Солдаты противника падали буквально сотнями, но продолжали идти вперед, не нарушая строя и не останавливаясь, пока не наткнулись на неповрежденные проволочные заграждения второй линии нашей обороны»1. Столкнувшись с этим непреодолимым препятствием, уцелевшие британские солдаты наконец поворачивали назад.
Уцелело чуть больше половины тех, кто пошел в атаку... Из 15000 пехотинцев 21 и 24-й дивизий более 8000 были убиты и ранены. Многие немцы, потрясенные видом гор трупов у Лоса, прекратили огонь, когда британцы повернули назад. «Настолько сильным было их сострадание и милосердие после такой победы»1 2... Победа при Лосе действительно осталась за немцами. Британские войска возобновляли атаки еще три недели, но им удалось отбить лишь небольшой выступ глубиной 3 километра, потеряв 16 000 человек убитыми и 25 000 ранеными. Сражение стало страшным и обескураживающим боевым крещением для солдат новой армии Китченера, хотя у шотландцев, в частности из 9 и 15-й дивизий, неудачи только усиливали воинственность. Майор Джон
1 Forstner F. Das Reserve Infanterie Regiment 15. Berlin, 1929. P. 226-232.
2Ibid. P. 226-232.
ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
317
Стюарт из 9-й дивизии «черных стражей» писал жене после боя: «... главное — убить больше гуннов с минимально возможными собственными потерями; это большая игра, и наши союзники играют в нее превосходно»1. Его голос был не единственным. Новые добровольческие дивизии британцев горели желанием доказать свою боеспособность, а патриотизм французов нисколько не угас. Пройдет год и даже больше, прежде чем рвение обеих армий станет угасать перед лицом огромных бессмысленных потерь.
Как бы то ни было, с точки зрения стратегии бой у Лоса был бессмысленным — как и усилия 2-й армии Петена и 4-й армии Лангля в наступлении в Шампани, которое началось в тот же день. На фронте шириной 30 километров наступали 20 дивизий при поддержке 1000 орудий большого калибра и вслед за облаком газа, такого же, какой применялся у Лоса. Некоторые французские подразделения шли в атаку с развернутыми знаменами под барабанную дробь военных музыкантов, доносившуюся из переднего окопа. Случалось, что после того, как наступление захлебывалось, солдат вели за собой старшие офицеры. Одному из них, прославившемуся в колониальных войнах генералу Шарлю Ман- жену, пуля пробила навылет грудь, когда он возглавил атаку, но через десять дней полководец вернулся в строй. Несмотря на его усилия, старания других командиров и храбрость простых французских солдат, при наступлении в Шампани тоже удалось продвинуться вперед всего на 3 километра. Вторая линия немецкой обороны оказалась неприступной, и 31 октября, когда бой утих, немцы остались на своих позициях. Французы потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 143 567 человек1 2.
1 Spiers E. The Scottish Soldier at War // Cecil, Liddle. P 326.
2 Cm.: Edmonds. 1915,1. P 143.
318
ДЖОН КИГАН
На Западном фронте это был печальный год для союзников — они пролили много крови, но почти ничего не добились, а перспектива успеха была отодвинута на 1916-й. Немцы продемонстрировали, что они многому научились в искусстве обороны укрепленного траншеями фронта, а противник так и не нашел способа прорвать ее. Для французов это был особенно горький урок, поскольку по мере появления новых театров военных действий их союзники, похоже, предпочитали вести войну в других местах, оставляя основные силы врага на их территории. Однако разгром неприятеля — победы за пределами Франции — выглядел такой же далекой перспективой, как прорыв к Рейну. Что касается России, после вмешательства Германии, которое спасло Австрию от разгрома, на новом Итальянском фронте, открывшемся в мае, а также на Балканах и на полях сражений в Турции события развивались благоприятно для врага, но не для нее. Только на море и в далеких немецких колониях союзники добились превосходства, однако они прекрасно понимали, что эти успехи не принесут им победу.
Глава седьмая
Война за пределами Западного фронта
К концу 1915 года ни одна из стран — первоначальных участниц конфликта не вела ту войну, на которую рассчитывала или которой ожидала. Надежды на быструю победу были разрушены, появились новые враги, открылись новые фронты. Франция получила войну, которая почти точно соответствовала довоенным стратегическим планам Генерального штаба, — войну против Германии на своей северо-восточной границе. Но ее ход и издержки были оценены катастрофически неверно, и, кроме того, Франция неожиданно оказалась вовлеченной во второстепенные для нее кампании на Балканах и в Восточном Средиземноморье — в результате непредвиденной турецкой интервенции в ноябре 1914 года. Вступление Турции в войну также нарушило планы России, рассчитывавшей иметь дело только с немцами и австрийцами. Теперь ей пришлось вести тяжелую кампанию на Кавказе. Германия думала вести военные действия на одном фронте, но в два этапа: сначала против Франции, сохраняя символические силы на востоке, а затем еще одну победоносную кампанию против России. Вместо этого она завязла в тяжелых боях как на Западном фронте, так и на Восточном, причем на востоке пришлось направить значительные силы в Австрию для поддержки своего союзника — династии Габсбургов. Австрия, полагавшая, что война ограничится
320
ДЖОН КИГАН
карательной экспедицией против Сербии, пожинала плоды своей недальновидности, оказавшись втянутой в военный конфликт не только с Россией, но и с Италией. Сербия была наказана за нежелание идти на компромисс, и ее независимость оказалась под угрозой. Британия, изначально решившая ограничиться отправкой экспедиционных сил для поддержки левого фланга французов во Фландрии, взваливала на себя ответственность за все большие участки Западного фронта, одновременно посылая войска для противостояния туркам на Галлиполи, в Египет и в Месопотамию, для помощи сербам и для ослабления гарнизонов в африканских колониях Германии. Кроме того, владычице морей следовало найти пополнение для своих военно-морских сил, корабли которых защищали Северное море от немецкого флота, поддерживали собственное превосходство в Средиземном море, топили транспортные суда противника и защищали британские торговые суда от немецких подводных лодок. Война, которую начинали называть «Великой», превращалась в мировую, и с каждым месяцем ее границы расширялись.
ВОЙНА В НЕМЕЦКИХ КОЛОНИЯХ
Германия стала империей — Вторым рейхом, провозглашенным в Зеркальном зале Версаля в январе 1871 года, — еще до того, как могла составить конкуренцию другим великим европейским державам. Их обширные завоевания почти не оставляли возможностей для нового претендента. К тому времени Северная Африка была французской, Средняя Азия и Сибирь — российскими, Индия — британской, но идеолог немецкого национализма Генрих фон Трейчке заявил, что колонизация является для Германии вопросом жизни или смерти1.
1 См.: Craig G. Germany 1866-1945. Oxford, 1981. Р. 119.
Пасхендале
Вверху: Фашины не спасли. Тонущая повозка с водой. Сент-Элуа, 11 августа 1917 г.
Вверху: Австралийские солдаты идут по дощатому настилу. Шато-Вуд, Ипр, 29 октября 1917 г.
Сербия и Италия
Слева: Сербский штаб на переправе у Сизира. Албания, октябрь 1915 г.
Внизу слева: Австрийские артиллеристы ведут огонь из 70-миллиметровой гаубицы М8
Внизу: Австрийское пулеметное подразделение горных стрелков. Италия, 1917 г.
Оружие
Вверху: Фран- цузская полевая пушка с лафетом и расчетом
Справа: Австрийская 305-миллиме- тровая гаубица. Галиция, Сема- ковцы, 1915 г.
Вверху: Пункт наблюдения службы связи инженерных войск Великобритании в Нёвиль- Витасе. Битва при Аррасе, 29 апреля 1917 г.
Справа: Пулеметный расчет британского «Викерса»
Слева: Немецкая пехота отрабатывает взаимодействие с танком А7У. 15 апреля 1918 г.
Западный фронт. 1918 г
Внизу: Прорыв линии Гинденбурга: британская пехота наступает. 29 сентября 1918 г.
Вверху: Прорыв линии Гинденбурга: вперед идут британские танки «Марк IV». 29 сентября 1918 г.
Внизу: Наступление американской пехоты.
Осень 1918 г.
Галлипольская операция
Вверху: Турецкие артиллеристы ведут огонь из 77-миллиметровой пушки Круппа
Справа: Австралийцы и солдаты дивизии Королевских ВМС в одной траншее
Слева: Раненые бойцы АНЗАК уходят, пополнение готовится занять их место: часто повторяющаяся сцена на Галлиполи
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
321
Впрочем, немцы не проявляли энтузиазма в деле приобретения колоний — возможно, потому, что единственные доступные для эксплуатации регионы находились в самых непривлекательных районах Африки. Импульс к проникновению на Черный континент дали немецкие торговцы. В период с 1884 по 1914 год они основали торговые анклавы в Камеруне, Того и Юго-Западной Африке (Намибии) на западном побережье, а также на территории современной Танзании на восточном побережье Африки. Впоследствии эти анклавы взяло под контроль имперское правительство. Одновременно покупка земель (у Испании) и целенаправленная имперская политика позволили получить Папуа, Самоа, а также Каролинские, Маршалловы, Соломоновы, Марианские острова и острова Бисмарка в центральной части Тихого океана. В 1897 году от Китая по концессии был получен прибрежный район Цзяо-Чжоу с портом Циндао.
После начала войны британцы и французы немедленно приняли меры, чтобы уничтожить гарнизоны немецких колоний. Японцы, вступившие в войну 23 августа 1914 года под предлогом выполнения англояпонского договора 1911 года, а на деле стремившиеся укрепить свои позиции на Тихом океане за счет Германии, также предприняли наступление на Циндао и тихоокеанские острова. В октябре Япония оккупировала Маршалловы, Марианские и Каролинские острова. В 1918 году она получила мандат на управление ими, и эти территории стали внешним периметром обороны островного государства в войне против Соединенных Штатов 25 лет спустя. 29 августа Новая Зеландия захватила Самоа. 17 сентября Германская Новая Гвинея безоговорочно капитулировала перед силами австралийской экспедиции — вместе с Соломоновыми островами и островами Бисмарка. Взятие Циндао потребовало больше времени. Мощные укрепления и 3000 немецких морских пехотинцев были серьезным препятствием для любого
322
ДЖОН КИГАН
противника, решившегося на приступ. Японцы не стали надеяться на удачу и, высадив на берег 50 000 пехотинцев, приступили к планомерной осаде. Позже к ним присоединились британские 2-я южноуэльская пограничная и 36-я сикхская дивизии, расквартированные в принадлежавшем британцам порту Тяньцзинь1. Атакующим предстояло преодолеть три линии укреплений. Две первые немцы оставили, не оказав сопротивления. Перед третьей японцы вырыли параллельные траншеи, как предписывалось их правилами осады, и начали обстрел из 280-миллиметровых гаубиц — десятью годами раньше такие же орудия разрушили русские укрепления соседнего Порт-Артура. В ночь с 6 на 7 ноября последовала атака пехоты через нейтральную полосу, которая сузилась до 300 метров, и на следующее утро капитан Мейер Вальдек, флотский офицер, исполнявший обязанности губернатора города, капитулировал вместе со своим гарнизоном. Его морские пехотинцы потеряли 200 человек убитыми. Потери японцев составили 1455 человек. Другими словами, это было смелое, но чисто символическое сопротивление.
В Африке крошечная территория Того, зажатая между британским Золотым Берегом (теперешняя Гана) и французской Дагомеей (современный Бенин), была быстро захвачена подразделениями западноафриканских и сенегальских стрелков. Камерун, сравнимый по территории с Германией и Францией вместе взятыми, завоевать оказалось намного сложнее. Его гарнизон состоял приблизительно из 1000 европейцев и 3000 африканцев. Силы союзников включали подразделения из Нигерии, Золотого Берега и Сьерра-Леоне, которыми командовали британцы, французскую африканскую пехоту и бельгийский контингент, переброшенный из Конго. Вместе с десятками тысяч носильщиков, необходимых
1 См.: Т. РигпеП’Б, I. Р 321-329.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
323
для любой кампании в африканских пустынях и джунглях, численность армии приближалась к 25 000 человек. Несмотря на явное превосходство союзных войск в живой силе, большие расстояния, климат и география не позволили им добиться быстрого успеха. К концу августа три британские колонны двигались вдоль границы Нигерии. Их разделяли 400 километров бездорожья. В окрестностях озера Чад, на древнем пути работорговцев, лишь недавно взятом под контроль французами, одна колонна наступала на Мору, вторая приближалась к Яруа в 800 километрах от побережья, третья, у самого Гвинейского залива Атлантического океана, направлялась к Нсанакангу. Все три колонны столкнулись с ожесточенным сопротивлением и, понеся тяжелые потери, повернули назад. Французы добились больших успехов, захватив плацдарм на берегу и выиграв небольшое сражение у Куссери к югу от озера Чад. После прибытия подкреплений британцы получили преимущество и при поддержке четырех крейсеров — своих и французских, а также флотилии малых судов 27 сентября захватили побережье и взяли столицу колонии Дуалу, где находилась радиостанция. Потом они двинулись в глубь территории вдоль рек и двух железнодорожных веток. Их цекью был город Яунде — там располагались артиллерийские склады противника. Немцы оказали упорное сопротивление, которому способствовал сезон дождей с его тропическими ливнями. Наступление союзников возобновилось только осенью 1915 года, а в период затишья африканские солдаты сажали огороды, чтобы дополнить поступавший нерегулярно паек1. Наконец в ноябре дожди закончились, союзники двинулись в центральный гористый регион и вынудили большую часть немецких войск искать спасения в нейтральном анклаве Испан¬
1 См.: Gann L., Duignan Р. The Rulers of German Africa. London, 1977. R 217.
324
ДЖОН КИГАН
ской Гвинеи. Мора, последний немецкий оплот на далеком севере, капитулировала в феврале 1916 года, через 18 месяцев после начала кампании1.
Военные действия в Камеруне по своему характеру ненамного отличались от тех, в результате которых британцы и французы покоряли воинственные африканские племена в процессе колонизации. Бои в Германской Юго-Западной Африке в сентябре 1914 года тоже были другими. Германская Юго-Западная Африка, современная Намибия, — это огромная территория, по площади в шесть раз больше Англии, засушливая, неплодородная, с населением всего 80000 человек. Большинство местного населения принадлежало к племени гереро, восстание которого в 1904 году было жестоко подавлено губернатором Эрнстом Генрихом Герингом, отцом будущего рейхсмаршала. Африканцы находились под жестким контролем немецкого гарнизона численностью 3000 человек и 7000 немецких поселенцев мужского пола. Правительство рейха рассчитывало, что в Германской Юго-Западной Африке, как и в других колониях Черного континента, удастся избежать столкновений. Оно возлагало надежды на довольно неопределенное довоенное соглашение о нейтралитете в Африке, заключенное колониальными державами, однако британцы были настроены решительно и, несмотря на вывод своего гарнизона из соседнего Южно-Африканского Союза в начале войны, что поставило их в зависимость от местных сил обороны, состоявших по большей части из тех, кто противостоял им в Англо-бурской войне 1899-1902 годов, немедленно организовали морскую и сухопутную экспедиции против немецкой колонии. В их распоряжении оказалась армия численностью 60 000 человек. Лишь немногие подразделения, в частности южноафриканские постоянные силы, были кадро-
См.: Рагюе11 В. ТЬе Сгеа1 war т А£пса. Ьопс1оп, 1987. Е 71.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
325
выми и абсолютно лояльными в отношении Британии, откуда происходили многие солдаты. Территориальные силы разделились. Некоторые подразделения, например дурбанская легкая пехота и имперская легкая конница, состояли из южноафриканцев с английскими корнями, преданных короне, — как и подразделения белых родезийцев (среди них был будущий маршал авиации сэр Артур Траверс Харрис по прозвищу Бомбардировщик), которые прибыли из Восточной Африки, чтобы принять участие в боевых действиях. Других такими надежными назвать было сложно. Генерал Луис Бота, один из лидеров буров во время Англо-бурской войны, теперь состоявший на британской службе, сделал свой выбор и больше не колебался. Он присягнул Яну Смэтсу из числа самых отважных бурских генералов, который вскоре стал премьер-министром Южно-Африканского Союза. Герой бурской войны Христиан Девет, а также Христиан Бейере, занимавший пост командующего вооруженными силами, стали во главе открытого мятежа. К ним присоединились генерал Ян Кемп и полковник Соломон Мариц — первый подал в отставку, второй отказался подчиняться приказам. Таким образом, в Африке Британия с самого начала была вынуждена сражаться на два фронта, против немцев и против мятежных буров1.
К счастью для британцев, восстание не вспыхнуло. К мятежникам присоединились около 11 000 африканеров, но им противостояли 30000 оставшихся верными империи буров и британцев, и повстанцы были вынуждены капитулировать. Некоторые из них в январе 1915 года скрылись на «немецкой» территории. После этого война против немцев велась в полную силу. В армии были сформированы четыре колонны, в основном конные, состоявшие из бурских «бюргеров», многие из которых сражались против британцев при Маюбе
1 См.: РатиеИ. Е 81-84.
326
ДЖОН КИГАН
в далеком 1881-м. Эти колонны двинулись к немецким опорным пунктам с побережья, от реки Оранжевой и из Бечуаналенда (современная Ботсвана), огромного протектората Британии к северу от Южно-Африканского Союза. Их целью был Виндхук, немецкая колониальная столица, — к ней с боем отступали германские войска. Сопротивление продолжилось и после взятия города 12 мая 1915 года, хотя и с взаимным благородством с обеих сторон. Положение немцев было безвыходным. Во много раз уступавшие противнику в численности, вынужденные вести боевые действия в одном из самых пустынных регионов мира, без надежды на поддержку извне, они в конечном счете капитулировали без каких- либо предварительных условий. Это произошло 9 июля 1915 года. Германским офицерам позволили оставить сабли, а резервистам из числа поселенцев вернуться на фермы с оружием и боеприпасами, необходимыми, чтобы защитить себя, свои семьи и свою собственность1. Виндхук даже сегодня остается единственным типично немецким городом в Южном полушарии...
К 1916 году в колониях последним из весьма немногочисленных центров сопротивления британским и французским войскам оставалась Германская Восточная Африка, современная Танзания. Война в этой огромной колонии размерами почти с Францию началась 8 августа, когда британский крейсер «Астрея» обстрелял порт Дар- эс-Салам. Затем в военных действиях наступил перерыв. Возобновившись, они продолжались вплоть до заключения мира в Европе в ноябре 1918 года, что свидетельствует в первую очередь о необыкновенном упорстве и искусстве в военном деле полковника Пауля фон Леттов-Фор- бека, который командовал вооруженными силами колонии. В 1914 году Леттов-Форбеку было 44 года, и он имел огромный опыт колониальных войн. Ранее полковник
1 См.: Раги>е11. Е 102.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
327
Владения Германии в Африке
328
ДЖОН КИГАН
служил в немецких частях, отправленных в Китай на подавление Ихэтуаньского восстания (Восстание боксеров), а также в соединениях Германской Юго-Западной Африки. Назначение на Юго-Восток было для Леттов- Форбека понижением в должности. Карен Бликсен, автор книги «Из Африки», которая возвращалась в Европу вместе с ним на одном корабле, вспоминала, что ни один немец не производил на нее такого сильного впечатления. «Он воплощение того, что такое Германская империя и к чему она стремится»1. На самом деле эта колония являлась настоящей жемчужиной заморских владений Второго рейха. Того был крошечным, Камерун безлюдным и к тому же зараженным лихорадкой, а Юго-Запад — красивой, хотя и бесплодной пустыней. Германская Восточная Африка, граничившая с британскими Угандой и Кенией на севере, бельгийским Конго и Родезией на западе, британским Ньясалендом и португальским Мозамбиком на юге, занимала район Великих озер, самую романтичную и потенциально богатую часть континента. Границы колонии пересекали или формировали озера Виктория, Танганьика и Ньяса. На его территории находился вулкан Килиманджаро — тогда этот пик назывался вершиной кайзера Вильгельма.
Сначала казалось, что между державами будет действовать довоенное соглашение, исключающее боевые действия в Африке. Немецкий губернатор Шнее запретил наступательные операции, а губернатор британской Кении объявил, что его колония не имеет интересов в нынешней войне. Кроме того, ни один из них не располагал необходимыми силами для того, чтобы вести боевые действия. Однако губернаторы не приняли во внимание воинственность молодых (и не очень молодых) людей с обеих сторон... Леттов-Форбек попросту проигнорировал Шнее и начал собирать имеющиеся
1 Сапп, Duignan. Р 105.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
329
у него силы — всего около 2500 туземцев и 200 белых офицеров. Тем временем в Найроби, столицу Кении, стали прибывать решительно настроенные поселенцы и белые охотники с оружием в руках. Они требовали одеть их в военную форму и послать в бой. Подобно американским конфедератам 1861 года, они сформировали собственные подразделения с экстравагантными названиями — «Конница Баукера», «Легион пограничников» — и отправились отражать первое наступление Леттов-Форбека. В сентябре война уже шла полным ходом, вопреки желанию колониальных властей.
Правительства метрополий тоже были настроены по-боевому. Немецкий крейсер «Кёнигсберг», до войны базировавшийся в Восточной Африке, положил начало военным действиям, потопив британский военный корабль «Пегас». Потеря была невелика, однако адмирал, командовавший базой в Южной Африке, бросил против «Кёнигсберга» все имевшиеся в его распоряжении корабли — три крейсера. Вскоре немецкое судно было оттеснено в болотистое русло реки Руфиджи, где его капитан блестяще продемонстрировал свое умение скрываться от противника — британцы охотились на него 255 дней. В конечном счете «Кёнигсберг» уничтожили, но лишь после того, как Адмиралтейство направило из Британии два корабля с малой осадкой, «Северн» и «Мерсей», которые настигли крейсер в его логове. Но даже когда от него остался один корпус, «Кёнигсберг» продолжал, как мог, участвовать в боевых действиях. Многие члены его команды сошли на берег и присоединились к формированиям Леттов-Форбека, а часть орудий сняли и использовали в качестве полевой артиллерии.
К тому времени воинственность полковника вынудила Британию заняться подготовкой полномасштабной военной экспедиции. Леттов-Форбек не только совершал рейды в Уганду и Кению, где установил немецкий флаг на Килиманджаро, возвышавшимся над британской
330
ДЖОН КИГАН
территорией, но также проводил операции на акватории Великих озер. В конце концов из Туманного Альбиона прислали специально изготовленные канонерские лодки, чтобы восстановить контроль над этими внутренними водами. Но самым существенным подкреплением стали две бригады британских и индийских солдат, переброшенные из Индии. Индийские части были плохо обученными, но это должно было компенсироваться высокими боевыми качествами британских кадровых частей. Расчеты оказались неверными... Первая высадка экспедиционных сил у Танга 2 ноября 1914 года обернулась для них настоящим унижением. Индийцы обратились в бегство, британцы заблудились... Несмотря на восьмикратное численное превосходство противника, немцы без труда отбросили его к воде. 5 ноября британские части погрузились на суда, бросив 16 пулеметов, сотни винтовок и 600 000 патронов.
Захваченное оружие и боеприпасы помогли фон Лет- тову продержаться весь 1915 год. Это был период затишья: британцы накапливали силы, а полковник изучал основы войны, которую собирался вести. Когда прибыли более опытные британские подразделения, он одержал небольшую победу при Джассине, но потери в личном составе и расход боеприпасов — его подчиненные потратили 200 000 патронов — заставили Леттова кое-что понять. «Мы должны экономить силы, чтобы выдержать долгое противостояние... необходимость партизанской войны не вызывает сомнений»1. Именно такой стратегии он и стал придерживаться. В марте 1916 года из Южной Африки прибыл Ян Смэтс со своими частями. Генерал разработал план одновременного наступления с разных направлений, из Кении, Ньясаленда, бельгийского Конго и португальского Мозамбика, чтобы разбить маленькую армию Леттова на его территории. Но полковник не
1 РагииеИ. Е 204.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
331
собирался лезть в западню. Он яростно сопротивлялся, устраивая жестокие засады на пути продвигавшихся вперед британцев, а затем, прежде чем они успевали перебросить подкрепления, ускользал от неприятеля, разрушая при отступлении все, что представляло хоть какую-то ценность. Поскольку его солдаты могли питаться тем, что давала природа, и сами обеспечивали себя боеприпасами, отбивая их у врага, возможности Леттов-Фор- бека избегать поражения на огромных пространствах африканского буша были почти безграничными, что он и демонстрировал в 1916, 1917 и 1918 годах.
ВОЙНА КРЕЙСЕРОВ
Еще до того, как Леттов начал самовольные действия на Черном континенте, хотя уже и предпринимал вылазки через границу, на просторах Атлантического и Тихого океанов развернулась более короткая, но не менее драматичная кампания, начатая эскадрами немецкого имперского флота. Основные силы военно-морского флота Германии, построенного для противостояния Британии, чтобы поколебать ее статус ведущей морской державы, были намеренно сосредоточены в немецких портах на Северном море. Именно оттуда они могли угрожать Королевскому флоту Великобритании прорывом в открытое море. Опасность столкновения с превосходящими силами британцев уравновешивалась капризами погоды или удачи. Тем не менее Германия сохраняла присутствие на Тихом океане — в Циндао и на островах. В августе крейсеры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» находились на Каролинских островах, «Эмден» — в Циндао, «Дрезден» и «Карлсруэ» — на Карибах, «Лейпциг» — у Тихоокеанского побережья Мексики, а «Нюрнберг» шел к нему на помощь. Упоминавшийся выше «Кёнигсберг» выполнял отдельную миссию в Восточной Африке.
332
ДЖОН КИГАН
Всего восемь военных кораблей, но они представляли серьезную угрозу судоходству союзников, особенно конвоям, которые доставляли австралийские и новозеландские войска в Европу. Немецкие корабли были недавней постройки, быстроходные, хорошо вооруженные, с опытными и смелыми офицерами, среди которых особо выделялся адмирал Максимилиан фон Шпее, командовавший соединением «Шарнхорст» — «Гнейзе- нау». Главный недостаток военно-морских сил Британии заключался в том, что ее крейсеры были либо старыми, так называемыми броненосными, слишком тихоходными по сравнению со своими немецкими аналогами, слабо защищенными и вооруженными, чтобы нанести им урон, либо легкими, которые по скорости могли соперничать с германскими, но уступали им в огневой мощи. Компенсировать этот недостаток были призваны новомодные военные корабли — быстроходные и не имеющие тяжелой брони дредноуты, но высокая стоимость постройки ограничивала их количество, и при этом на них расходовались средства, которые могли бы пойти на модернизацию обычных крейсеров. В первые месяцы войны такая непредусмотрительность привела к тяжелым потерям Королевского флота как в живой силе, так и в кораблях. И к существенному ущербу для его престижа.
Более того, у военно-морского флота Британии отсутствовал согласованный план противодействия агрессии со стороны немецких крейсеров. Обширная сеть угольных складов не способствовала планированию снабжения для операций преследования на океанских просторах. Немцы, наоборот, имели караваны транспортов с углем и сразу же стали пополнять запасы топлива, продовольствия и воды за счет захваченных судов. Кроме того, они отправляли навстречу рейдерам, как называли тогда крупные надводные военные суда, в одиночку топившие транспортные и торговые корабли про¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
333
тивника, крейсеры с провизией, которые также могли действовать независимо — в качестве вооруженных торговых кораблей. Единственной слабостью в действиях немцев было то, что о месте встречи они договаривались по радио с помощью кода, который англичане быстро расшифровали.
Два рейдера были довольно быстро потоплены. «Кёнигсберг», поначалу действовавший очень успешно, пришлось списать со счетов после того, как его загнали в дельту Руфиджи. «Эмден», которым командовал Карл фон Мюллер, успешно проводил свои операции в акватории Тихого и Индийского океанов, хотя за ним охотились не только британские, но и французские, русские и японские корабли. В конечном счете «Эмден» перехватил и потопил австралийский крейсер «Сидней», который отделился от одного из крупных конвоев, доставлявших австралийские войска в Средиземноморье. Это произошло 9 ноября 1914 года у Дирекшна, входящего в состав Кокосовых островов. Расположенный на Дирекшне радиопередатчик успел передать сообщение о приближении крейсера, прежде чем его уничтожил десантный отряд немцев. Но на этом удивительный рейд «Эмдена» не закончился, а командир десантников на острове Дирекшн сумел увести своих людей от австралийцев. Они захватили шхуну, переправились на ней в Голландскую Вест-Индию, на немецком пароходе добрались до Йемена на Аравийском полуострове, отбили нападение бедуинов, прорвались к железной дороге Хежас, построенной для паломников, следующих в Мекку, и в июне 1915 года прибыли в Константинополь. Там моряков ожидал восторженный прием, вполне заслуженный1.
«Карлсруэ» был уничтожен загадочным взрывом на борту поблизости от Барбадоса. Случилось это 4 ноя-
1 См.: Halpern. A Naval History of World war I. Annapolis, Md., 1994. P. 76.
334
ДЖОН КИГАН
бря, после того как крейсер отправил на дно 16 торговых судов. «Лейпциг» и «Дрезден» в октябре после многочисленных приключений встретились с крейсерами адмирала фон Шпее у берегов Южной Америки. «Нюрнберг» присоединился к ним раньше.
Эти пять судов стали самой серьезной угрозой для господства флота союзников за пределами Северного моря. Шпее использовал свои преимущества. Не имея возможности действовать в северной части Тихого океана из-за угрозы мощного японского флота, который в первые месяцы войны начал широкомасштабное и агрессивное патрулирование, а потом захватил многие принадлежавшие Германии острова (впоследствии японцы успешно их использовали в своих целях в 1941— 1944 годах), немецкий адмирал сосредоточил усилия на французских владениях на Таити и Маркизовых островах, но встретил сопротивление и столкнулся с трудностями в пополнении запасов угля. Тогда Шпее принял смелое стратегическое решение перенести боевые действия с Тихого океана в Южную Атлантику и назначил встречу «Дрездену», «Лейпцигу» и транспортам с углем у острова Пасхи, самого удаленного из обитаемых мест на Земле1.
Перехват сообщений с известным шифром позволил командующему британской военно-морской базой в Южной Америке адмиралу Кристоферу Крэдоку узнать о его намерениях. Пройдя Магелланов пролив, Крэдок привел свою эскадру в чилийские воды. В авангарде шел легкий крейсер «Глазго». Крэдок следовал за ним с группой кораблей — «Монмутом», «Доброй надеждой» и «Канопусом», таким старым (постройки 1896 года) и тихоходным линкором, что его ставили охранять сопровождавшие эскадру транспорты с углем. «Монмут» и «Добрая надежда» тоже были не новыми, со слабым
1 См.: На1рет. Р. 91.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
335
вооружением, и ненамного превосходили «Канопус» по скорости. Они направились к «Глазго», который вошел в маленький чилийский порт Коронель. Шпее, получивший данные разведки о маневрах противника, имел преимущество. Узнав, что «Глазго» находится в Коронеле, он ждал на рейде появления старых крейсеров. Вечером 1 ноября, когда они подошли к порту, Шпее открыл огонь. «Монмут» и «Добрая надежда» быстро затонули. Из их экипажей, насчитывавших 1600 моряков, не спасся ни один... Крейсер «Глазго» успел уйти и смог предупредить «Канопус», избавив его от печальной участи.
Битва при Коронеле стала первым поражением Британии на море за 100 лет. Оно вызвало куда большую ярость, чем потеря трех старых крейсеров — «Хога», «Кресси» и «Абукира», потопленных 22 сентября подводной лодкой и»9 у берегов Голландии. Адмирал сэр Джон Фишер, назначенный 31 октября первым лордом Адмиралтейства, сразу приступил к развертыванию военно-морских сил, которым была поставлена задача перехватить эскадру Шпее, куда бы та ни направлялась. Англичане укрепили свои военно-морские базы на мысе Доброй Надежды, в Южной Америке и Западной Африке, а японский флот тоже сменил дислокацию, чтобы ограничить свободу действий немцев в Индийском, Атлантическом и Тихом океанах1. Опаснее всего для Шпее были два новейших линейных крейсера, «Инвинсибл» и «Инфлексибл», которые Фишер решил выделить из основного состава флота и направить в Южную Атлантику. Шпее мог бы долго бороздить океаны, затерявшись на их широких просторах и пополняя запасы угля с захваченных судов и в далеких портах нейтральных стран, если бы не решил действовать активнее и не напал на принадлежавшие Британии Фолклендские острова в этой самой Южной Атлантике. Покинув после битвы у Коронеля
См.: НаХрет. Е 94, 95.
336
ДЖОН КИГАН
Тихий океан, он 10 декабря приблизился к Порт-Стэнли. К несчастью для немцев, командующий эскадрой линейных крейсеров адмирал сэр Доветон Стэрди тоже решил зайти в Порт-Стэнли и как раз пополнял запасы топлива, когда появились вражеские корабли. Быстро разведя пары, британцы бросились в погоню за пятью немецкими крейсерами. Догнать их не составило труда, поскольку линейные крейсеры превосходили по скорости лучшие корабли Шпее, «Шарнхорст» и «Гнейзенау». И не только по скорости, но и по вооружению... Шпее храбро развернул их навстречу противнику, прикрывая отход остальных, но его накрыли залпы 305-миллиме- тровых пушек с расстояния, на которое его 210-мил- лиметровые орудия не добивали. Два легких крейсера Шпее также были настигнуты кораблями Стэрди. Уйти удалось только «Дрездену», и он три месяца скрывался в субантарктических бухтах у мыса Горн. В конечном счете британская эскадра, в составе которой был «Глазго», единственный корабль, уцелевший после катастрофы у Коронеля, выследила и его. Экипажу «Дрездена» пришлось затопить свое судно.
Победа британского флота у Фолклендских островов положила конец операциям немцев в океане. Впоследствии несколько их вооруженных торговых судов сумели выскользнуть из Северного моря в открытые воды, чтобы совершать рейды на морских трассах, но регулярные подразделения немецкого флота уже не решались на подобные авантюры. После Фолклендов в океанах безраздельно властвовали союзные державы, и теперь единственным местом морских сражений — если не считать столкновения главных сил флотов в Северном море — стали замкнутые акватории Черного, Балтийского и Адриатического морей. Средиземное море находилось под полным контролем британского и французского флотов, к которым, как только Италия вступила в войну, присоединились и ее военно-морские силы,
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
337
и их господство нарушалось лишь появлением немецких подводных лодок в октябре 1915 года. В Адриатическом море, выход из которого закрывали итальянские минные заграждения у Отранто, австрийцы вели войну по принципу «око за око». Их единственной стратегической целью было лишить союзников более удобного доступа к зоне боевых действий на Балканах, чем обеспечивало им Средиземное море. Похожие боевые действия шли и на Балтике — немецкие легкие суда и дредноуты противостояли Балтийскому флоту русских. Из-за обилия мин последние не рисковали удаляться от финских портов, ограничиваясь обстрелами береговых укреплений противника и смелыми рейдами подводных лодок. Построенный в Британии в 1906 году крейсер «Рюрик» (именно такие британцам следовало строить для себя) провел много удачных операций и действовал вплоть до ноября 1916-го — тогда он получил серьезные повреждения, подорвавшись на мине1. С военно-морской точки зрения война на Балтике была больше всего примечательна тем, чего там не произошло. Фишер, которому в голову приходили как удачные, так и провальные идеи, предлагал провести широкомасштабную морскую операцию на Балтике еще в 1908 году. В 1914-м он сумел убедить в ее необходимости Черчилля, хотя тот и не мог оценить, насколько стратегически обоснован этот план, и даже добился выделения средств на постройку трех громадных линейных крейсеров малой осадки для осуществления своего замысла. К счастью, здравый смысл возобладал, и монстры, которые, впрочем, по скорости превосходили эсминцы, были спасены от неизбежного уничтожения в узких проливах Балтики, а после войны их переделали в авианосцы1 2.
1 Cm.: Moore J. (ed.). Jane’s Fighting Ships of World war J. London, 1990. P. 237.
2 Cm.: Hough R. The Great war at Sea. London, 1983. P. 147, 148.
338
ДЖОН КИГАН
На Черном море, где базировался второй из трех флотов России (третий, Тихоокеанский, принимал участие в захвате немецких владений в этом регионе и уничтожении вражеских рейдеров), ее преимущество было подавляющим. Турция, вступившая в войну в ноябре 1914 года, не могла соперничать с ней ни по числу кораблей, ни по их оснащенности, и русские беспрепятственно — хотя и не всегда эффективно — минировали территориальные воды врага, атаковали его порты и суда. Как бы то ни было, эти операции носили второстепенный характер. Турция не зависела от морских коммуникаций для ведения военных действий, а Россия не могла одержать победу только силами флота. План высадки 5-го кавказского корпуса в районе Константинополя был отвергнут после того, как стали очевидны трудности его реализации1.
Тем не менее турецкий флот оказался, пусть и косвенно, одним из самых важных факторов расширения мирового кризиса. Правительство Османской империи, которое с 1908 года находилось под контролем младотурок — сил политического движения, которое пыталось провести либеральные реформы и создать конституционное государственное устройство, — потратило много лет на модернизацию институтов управления страной. Подобные усилия предпринимались уже давно. Первая попытка модернизации в начале XIX века закончилась убийством султана. Следующая, в 1826 году, на первый взгляд успешная, разбилась о глубокий консерватизм религиозных лидеров и придворных. Все европейцы, имевшие дело с турками (среди них преобладали немцы, включая Мольтке-старшего), с презрением и отчаянием говорили об их кажущейся неизлечимой лени. Тем не менее немцы проявили настойчивость и добились некоторых успехов. Младотурки, среди которых было много балканских мусульман, отличались от ста¬
1 См.: На1рет. Р. 230.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
339
рой элиты и в решении военных вопросов, а в том, что касалось коммерческих инвестиций, всегда прислушивались к советам немцев. Благодаря германским деньгам была модернизирована и расширена железнодорожная сеть, а турецкую армию оснастили винтовками Маузера и пушками Круппа. Однако в перевооружении флота младотурки, как и представители элиты всех развивающихся государств того времени, рассчитывали на Британию. В 1914 году с ее верфей должны были сойти два великолепных дредноута — «Решадие» и «Султан Осман», причем последний имел самое мощное в мире вооружение — 14 орудий калибра 300 миллиметров. После начала войны с Германией Британия в категоричной форме отказала в поставке, оставив корабли себе. Но двумя днями раньше, 2 августа, Турция заключила с Германией союз против России, своего соседа и давнего врага, защитника балканских народов и захватчика обширных территорий, ранее принадлежавших Османской империи1. Германия немедленно отправила в Черное море линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». Оба сумели ускользнуть от британских кораблей, которые хотели преградить им путь. Прибыв в Константинополь, немецкие крейсеры подняли турецкий флаг и сменили названия на «Султан Селим» и «Мидилли». Командующий эскадрой Вильгельм Сушон стал турецким адмиралом. На протесты Британии был дан ответ, что корабли куплены как необходимая замена двум дредноутам, реквизированным британцами, — те ведь под именами «Эрин» и «Азенкур» вошли в состав основных сил Королевского флота.
Следующие три месяца бывшие «Гебен» и «Бреслау» мирно стояли на якоре у Константинополя. Условия вступления Турции в войну были выполнены, поскольку договор требовал прийти на помощь Германии в том случае, если последней придется поддержать Австро-
1 См.:2. Р. 127.
340
ДЖОН КИГАН
Венгрию в действиях против России, что уже произошло на момент его подписания. Лидер младотурок Энвер- паша, занимавший пост военного министра страны, тем временем завершал подготовку к войне. Немецкий генерал Лиман фон Сандерс, его главный военный советник, ожидал, что турки начнут военные действия с вторжения на просторы русской Украины, но Энвер-паша решил предпринять наступление в горах Кавказа, поскольку считал, что успешным действиям его армии будут способствовать природные условия и лояльность мусульманского населения. Публичным сигналом начала новой войны стала отправка Сушона с «Султаном Селимом» и «Мидилли» в сопровождении разномастных турецких кораблей с наказом вступить в бой с русским флотом, где бы тот ни находился1. Сушон, посчитавший, что ему предоставлена полная свобода действий, разделил свои силы и 29 октября атаковал русские порты — Одессу, Севастополь, Новороссийск и Феодосию. Три дня спустя Россия объявила войну Турции, а 5 ноября Турция уже находилась в состоянии войны с Францией и Британией.
ВОЙНА НА ЮГЕ И НА ВОСТОКЕ
Вступление Турции в войну не просто добавило еще одного участника в союз Центральных держав или следующего врага союзникам. Оно создало совершенно новый театр военных действий, реальных и потенциальных, причем с разными аспектами — религиозными, повстанческими и другими. Турция была исламским халифатом, и султан Мехмед V, на правах преемника пророка Мухаммеда, 11 ноября объявил неверным «священную войну». Султан призвал всех мусульман на британских, французских и русских территориях взяться
См.: На1рет. Е 63.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
341
за оружие. Результат был ничтожным. Британцы опасались, что солдаты индийской армии из числа мусульман могут отозваться на этот призыв, но таких оказалось мало. В основном это были представители племени патанов с северо-западной границы Индии, стихийные бунтари. Историк писал о них так: «...вероятно, эти будут стрелять в британские войска год или два, а затем уйдут домой, в свое племя. <... > Им незнакомо понятие верности, и они живут в анархическом раю, где правят пуля и кровная месть»1. Солдаты 15-го уланского полка, поднявшие мятеж в Басре в феврале 1915-го, были патанами — как и сипаи 130-го белуджистанского полка, восставшие в Рангуне в январе того же года. Оба бунта можно было объяснить нежеланием служить за пределами родной страны — довольно распространенное настроение в индийской армии. Мятеж 5-го полка легкой пехоты 15 февраля в Сингапуре оказался более серьезным, поскольку в этом подразделении служили не патаны, а мусульмане из Пенджаба, основа индийской армии. Эти солдаты не просто отказались выполнять приказы — они убили 32 европейца, а также освободили нескольких пленных немцев, назвав их боевыми соратниками по «священной войне»1 2. Для большинства немцев, впрочем, превыше всего оказалась верность своей расе, и они отказались от свободы. Восстание было быстро подавлено, но половину полка, не запятнавшую себя изменой присяге, посчитали ненадежной и отправили не на главные театры боевых действий, а в Камерун3. Во всех остальных случаях британцы решили не рисковать и не использовать батальоны, состоявшие преимущественно из мусульман, в боях против турок. Тем не менее многие мусульмане сражались против солдат султана, не
1 Mason. A Matter of Honour. London, 1974. P. 425.
2 См.: Omissi. P 148.
3 Cm.: Menezes. P 278.
342
ДЖОН КИГАН
проявляя недовольства. Мусульманские подразделения французской армии бились с немцами вовсе не потому, что услышали призыв Мехмеда V к джихаду.
Таким образом, «священная война» потерпела неудачу, а вот вовлечение в глобальные военные действия Османской империи, наоборот, стало стратегически важным событием — из-за ее огромной территории, на многих участках граничившей с вражеской и позволявшей открывать новые фронты где угодно. В Персидском заливе общих участков границы формально не существовало, но это не имело значения, поскольку Британия считала залив и его побережье своей территорией, «британским озером». «Мирные» шейхи аравийского побережья были связаны договором 1853 года, по которому они обязались обращаться по всем спорным вопросам к колониальному правительству Индии. Его право поддерживать мир и наказывать его нарушителей устанавливалось тем же договором. Представители вице-короля действовали в качестве резидентов — фактически инспекторов — при дворах шейхов, а в Персии в качестве консулов, имевших широкие полномочия. После того как в 1907 году Персия была поделена на зоны влияния, русскую на севере и британскую на юго-западе, слабое правительство страны не имело средств противостоять этому1. Открытие месторождений нефти еще больше усилило интерес Британии к заливу, и в 1914 году нефтеперегонный завод Англоперсидской нефтяной компании на острове Абадан стал настоящим аванпостом империи. Будучи главным поставщиком нефти — топлива для дредноутов нового поколения (класса «Ривендж» и «Куин Элизабет»), — компания считалась важным стратегическим активом, и по настоянию Черчилля в 1913 году Британия выкупила контрольный пакет ее акций1 2.
1 Cm.: Imperial Gazetteer of India, IV. Oxford, 1907. P. 109-111.
2 Cm.: Gilbert M. Winston Churchill, II. London, 1967. P. 611.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
343
Открытая поддержка, с августа 1914-го оказываемая Турцией Германии, подтолкнула Британию к тому, чтобы упрочить свои позиции в устье Персидского залива — на турецкой территории — путем военной оккупации. Наиболее удобным источником войск для этой операции была Индия, и в сентябре часть 6-й индийской дивизии перебросили в Бахрейн, ключевой эмират залива. После вступления Турции в войну британское правительство также воспользовалось возможностью признать независимость Кувейта. Одновременно британцы перебрасывали войска в устье реки Шатт-эль-Араб, образованной слиянием Тигра и Евфрата, в Турецкой Месопотамии. Они обстреляли турецкий порт, а 7 ноября высадили десант. Экспедиционные силы двинулись в глубь страны, 9 декабря заняли Басру, главный город Южной Месопотамии, и продолжили наступление на Курну в месте слияния двух рек. Там британские части остановились, ожидая приказа о дальнейших действиях. Приказ они получили, но все последовавшее за этим оказалось одним из самых неудачных эпизодов за всю войну.
Тем временем турки завладели инициативой на другом конце своей огромной империи. Египет формально входил в ее состав, однако с 1882 года находился под управлением британского «агентства» с полномочиями правительства. Руководители налогового ведомства были британцами — как и высшие офицеры полиции и армии. Британский военный министр Китченер впервые проявил себя как главнокомандующий египетской армии — сирдар. Одним из немногих результатов призыва Мехмеда V к «священной войне» стало то, что номинальный правитель Египта, хедив, заявил о своей верности султану1. Британцы тут же свергли его и объявили страну собственным протекторатом. Это вызвало
1 См.: Ра1тег А. ТЬе ОесПпе апс! БаИ о£ г\\е Опотап Етр1ге. Ьопскт, 1992. Р. 226.
344
ДЖОН КИГАН
недовольство высших слоев египетского общества, но вся власть в стране была в руках верховного комиссара, а большинство коммерческих предприятий принадлежало иностранцам — не только британцам, но и французам, итальянцам, а также грекам, поэтому протесты ни к чему не привели. Более того, Египет наводнили войска — территориальные подразделения, прибывшие на замену охранявшего Суэцкий канал кадрового британского гарнизона, который перебрасывали во Францию, а также индийцы, австралийцы и новозеландцы, направлявшиеся в Европу. К январю 1915 года их численность увеличилась до 70000 человек.
Именно этот момент турки, подталкиваемые Германией, выбрали для атаки на Суэцкий канал, который Британия с началом войны незаконно перекрыла для своих противников. Идея была безупречной, поскольку канал служил самым важным в стратегическом отношении путем сообщения в зоне боевых действий союзников — через него проходили не только крупные поставки продовольствия, но в данный момент также конвои, доставляющие в Европу колониальные подразделения из Индии и Австралии. Трудности возникли с ее воплощением в жизнь, поскольку для того, чтобы выйти к каналу, туркам требовалось преодолеть сотни километров по безводной Синайской пустыне. Тем не менее операция была тщательно подготовлена. В Германии изготовили понтоны для форсирования канала, которые контрабандой через симпатизирующую немцам Болгарию переправили в Турцию, а затем через Сирию в Палестину. В ноябре турецкая 4-я армия сосредоточилась под Дамаском. Командовал ею генерал Ахмед Джемаль-паша, а начальником штаба у него был немец — полковник Франц Кресс фон Крессенштайн. Оба надеялись, что после начала наступления в Египте поднимется восстание. Более того, они ожидали — еще с меньшими основаниями, — что к ним присоединятся 70 000 арабских
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
345
кочевников1. Джемаль-паша с Крессенштайном выбрали верную тактику — прямой марш-бросок через пески вместо обычного прибрежного маршрута. Между тем, несмотря на то что это была заря воздушной разведки, перемещение такой армии на протяжении нескольких дней через лишенную каких-либо укрытий местность не могло остаться незамеченным. Войска обнаружил французский самолет 3 февраля, раньше, чем они успели достичь Суэцкого канала в районе Исмаилии, выше Большого Горького озера. Британцы хорошо подготовились к встрече врага, и, хотя сражение длилось целую неделю,
1 См.: Ра1тег; ИесИпе. Р 230.
346
ДЖОН КИГАН
спустить на воду Суэцкого канала понтон, с таким трудом доставленный из Центральной Европы, удалось только одному турецкому взводу. Джемаль-паша, обескураженный сопротивлением британцев и нежеланием арабских племен прийти ему на помощь (шериф Хусейн ибн Али аль-Хашими — именно таким был титул правителя Мекканского шарифата, традиционного хранителя священных городов Мекки и Медины, — уже поднял восстание против турок), повернул назад и отвел свои войска.
Единственным результатом этой экспедиции оказалось то, что британцы стали держать в Египте более многочисленный гарнизон, чем было необходимо в 1915 году. Тем не менее Франц Кресс фон Крессен- штайн остался на своей должности и в будущем доставил англичанам еще немало неприятностей. У арабов также отмечалась вспышка активности. В Ливии, которую Италия отобрала у Турции в 1911 году, фундаменталистская секта сануситов начала собственную локальную «священную войну», совершая набеги на западную турецкую границу, на итальянских оккупантов, Французскую Северную Африку и провинцию Дарфур в англо-египетском Судане. К сануситам присоединилась часть таинственного племени туарегов, и лидер движения, Сиди Ахмад, нашел себе надежное убежище в оазисе Сива — в древности там жил оракул, и в 331 году до н.э. к нему, прежде чем отправиться завоевывать Персию, приезжал Александр Македонский. Похоже, Сиди Ахмад тешил себя надеждой, что, продемонстрировав верность халифу, он сменит мятежного Хусейна и получит Мекку. Однако 26 февраля в Акакии был ранен Джафар-паша — его турецкий офицер связи. Он попал в плен к южноафриканцам, перешел на сторону союзников и очень скоро был назначен командующим северной армией Хусейна. Последующие этапы восстания арабов против турецкого владычества в 1916-1918 годах стали успешными...
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
347
Третий фронт, открывшийся после вступления Турции в войну, на Кавказе, оказался намного более важным как по масштабам боевых действий, так и по их последствиям. Нападение турок на владения русских на Кавказе очень встревожило Верховное командование царской России и побудило его обратиться за помощью к Британии и Франции. Очень скоро результатом всего этого стала операция на Галлиполи — одно из самых ужасных сражений Первой мировой войны и одна из ее легенд.
Энвер-паша выбрал Кавказ для новой кампании по разным причинам. Регион находился далеко от главных районов развертывания русской армии в Польше, что создавало трудности с подкреплением. Кроме того, многие формирования уже перебросили оттуда на германский и австрийский фронты. Кавказ для турок был важен с эмоциональной точки зрения, ведь там жили мусульмане, многие из которых говорили на родственных им языках. Энвер-паша не сомневался, что это потенциальный центр восстания против господства Российской империи, власть которой была установлена в первой половине XIX века грубо, силой. Для русских войны на Кавказе были романтическим приключением — они воспевались в произведениях Пушкина, Лермонтова и молодого Толстого. «Герои нашего времени» — рыцари без страха и упрека — вели борьбу против диких горцев. Впрочем, их вожди тоже были благородными. Шамиль, самый известный из них, вызывал восхищение даже у своих врагов1. Для самих кавказцев власть русских обернулась жестокими репрессиями, массовыми убийствами и депортациями. «К 1864 году, — писал один из современников, — 450 000 горцев были изгнаны из своих домов... целые племена истреблены или переселены, чтобы гарантировать русским контроль над ключевыми
Р. 45.
См.: Вгохнр М. (ес1.). ТЬе КопЬ СаисаБШ Вагпег. Ьопс1оп, 1992.
348
ДЖОН КИГАН
областями, дорогами и побережьем»1. Энвер-паша рассчитывал на то, что память об этих злодеяниях привлечет на сторону Турции «внешних турок», как называли турецкие националисты всех мусульман, проживавших на территориях, которые когда-либо реально или потенциально принадлежали Османской империи. На самом деле его планы были еще более грандиозными. Энвер- паша готовил наступление по двум направлением — на Суэцкий канал и на Кавказ. Оно должно было вызвать восстание в Египте, Ливии, Судане, а также в Персии, Афганистане и Средней Азии.
Этот замысел имел в своей основе ложные посылы. Во-первых, у других народов Османской империи, составлявших большинство подданных султана, уже начало пробуждаться собственное национальное сознание, причем не только у арабов, которые по численности превосходили турок, но и у таких влиятельных национальных меньшинств, как исповедовавшие ислам курды1 2. Готовя нападение на Суэцкий канал, Джемаль-паша тем не менее нашел время, чтобы казнить нескольких националистов из числа сирийских арабов, которым было суждено стать первыми мучениками арабского возрождения. И тут курды, терпевшие многолетние притеснения османских властей, воспользовались предоставленной войной возможностью — сразу после мобилизации многие из них с оружием в руках перешли на сторону русских3. В этих обстоятельствах «внешние турки», несмотря на исторические связи с Османским халифатом, не откликнулись на призыв к «священной войне». Второй просчет Энвер-паши носил чисто географиче¬
1 См.: Menning В. The Army and Frontier in Russia// Transformations in Russian and Soviet Military History. Colorado Springs, Colo., 1986. P. 34.
2 Cm.: Ahmed K. Kurdistan in the First World War. London, 1994. P. 88, 89.
3 Ibid. P 91.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
349
ский характер, но оказался еще серьезнее. «Кавказ, — писал в 1825 году русский генерал Алексей Вельяминов, ближайший сподвижник генерала А. Ермолова в Кавказской войне, — можно сравнить с мощной крепостью, — защищенной самой природой. <...> Только безумцы могут решиться штурмовать ее».
Энвер-паша оказался из числа таких безумцев. Его намерение начать наступление на Кавказе в начале зимы, когда температура даже на самых низких перевалах опускается до минус 20 градусов по Цельсию, а снег не сходит на протяжении шести месяцев, было безрассудным. Энвер имел численное превосходство — в его 3-й армии было 150000 солдат и офицеров против 100000 русских, но пути снабжения у турок оказались ненадежными. Войска зависели от единственной железной дороги, а также от немногочисленных пригодных для гужевого транспорта и автомобилей, но они были засыпаны снегом и не приспособлены для таких потоков. План турецких военачальников состоял в том, чтобы выманить противника вперед, а затем отрезать его от баз снабжения. Первая часть замысла увенчалась успехом, поскольку в ноябре русские предприняли наступление и дошли до большой крепости Эрзерум на озере Ван. Именно здесь сельджуки, предки турок, в 1071 году одержали победу над византийцами при Манцикерте, и это стало началом упадка Византийской империи. В 1453-м ее история закончилась взятием Константинополя. Тогда турки были кочевниками, передвигавшимися на быстроногих скакунах и не отягощенными тяжелым вооружением, а теперь 3-я турецкая армия с 271 пушкой двигалась очень медленно. Погода также замедляла движение и стала причиной многих страданий и смертей; одна из дивизий за четыре дня марша только из-за обморожений потеряла 4000 из 8000 человек. 29 декабря 1914 года командующий русской армией генерал Александр Мышлаевский успешно контратаковал противника в Сарыкамыше,
350
ДЖОН КИГАН
близ Карса, на железной дороге между Эрзерумом и озером Ван, а решающая победа была достигнута 2 января. 9-й корпус турок в полном составе сдался в плен... К середине января из 95 000 турецких солдат, участвовавших в боях на Кавказе, боеспособными оставались 18 000. По некоторым данным, 30 000 погибли от холода, и это более чем вероятно, ведь кампания велась зимой на высоте в среднем 2000 метров. Большой вклад в победу внес начальник штаба Мышлаевского генерал Николай Юденич, который впоследствии стал командующим русской армией на Кавказе и успешно вел боевые действия вплоть до выхода Российской империи из войны. Впрочем, у этой победы было и печальное следствие. В состав русских войск, принимавших участие в боях, входила дивизия, состоявшая из исповедующих христианство армян, многие из которых являлись подданными Османской империи. Недовольные ее владычеством, они воспользовались случаем и предложили русским помощь в организации восстания на турецкой территории, вылившегося в резню. Их участие в военных действиях, а также создание националистами в апреле 1915 года временного армянского правительства на захваченной русскими территории стали предлогом для необъявленного геноцида армян. Действия властей привели к тому, что в период с июня 1915 до конца 1917 года погибло почти 700000 мужчин, женщин и детей, изгнанных в пустыню умирать от голода и жажды.
Невзирая на неудачу на Кавказе, которую правительство Турции постаралось скрыть от своих граждан, влияние ее на ход войны продолжало усиливаться. Несмотря на упадок, начавшийся еще с Карловацкого договора 1699 года, когда Османская империя впервые на бумаге признала потерю своих земель в пользу христианских держав, и продолжавшийся до окончания Второй Балканской войны в 1913-м, в памяти соседей Турция оставалась грозной военной силой. На протяже¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
351
нии почти всех предшествующих шести столетий, с тех пор как османы — официальное торжественное название турок таким и осталось — в 1354 году впервые ступили на европейскую землю на Галлиполи, они постоянно угрожали христианской Европе, а Балканы долгое время находились под их властью. Греция, первая из христианских стран Южной Европы, полностью освободившаяся от власти султана, смогла обрести независимость только в 1832 году. Сербия, Болгария, Румыния и Албания добились свободы значительно позже, и присутствие мусульманского меньшинства на их границах или даже внутри территорий служило постоянным напоминанием о временах османского владычества. Итальянцы также прекрасно помнили о могуществе турок. Венеция на протяжении многих веков вела войну против Турции, и потеря островной республики в Эгейском море была для нее не менее болезненной, чем недавняя утрата портов на Адриатике, захваченных Австрией. Турция, несмотря на свою теперешнюю слабость, оставалась единственной великой державой в Восточном Средиземноморье. Возрождение страны при младотурках оживило старые страхи Южной Европы, которые не смогло погасить даже поражение Турции в Балканских войнах. Союз с Германией и Австрией, а также вступление в войну эти страхи усилили.
Более того, турки сохранили репутацию воинственного народа. Конечно, они уже не были кочевниками и искусными наездниками, а превратились в земледельцев, но выносливость анатолийских крестьян, безразличных к холоду, жаре, лишениям и, вероятно, опасности, оставалась хорошо известна соседям. При младотурках армию Османской империи модернизировали, и теперь воинственность и стойкость ее солдат могли быть использованы максимально эффективно. Турецкие вооруженные силы, состоявшие из четырех армий, которые базировались в Стамбуле, Багдаде, Дамаске и Эрзин-
352
ДЖОН КИГАН
джане, насчитывали 36 дивизий. Артиллерия у них была слабее, чем у европейских дивизий, всего от 24 до 36 орудий, но современная. Кроме того, было сформировано 64 пулеметные роты1. Снабжение и управление войсками, несмотря на усилия немецкой военной миссии, возглавляемой генералом Лиманом фон Сандерсом, оставались медленными, но этот недостаток компенсировался неприхотливостью турецких солдат — в отличие от арабов — и их способностью совершать длительные переходы без единой жалобы. Методы ведения боевых действий в Османской империи уделяли большое внимание устройству траншей. В 1877 году под Плевной окопавшиеся турецкие солдаты сражались стойко й упорно.
Как бы то ни было, решение атаковать русских на Кавказе, попытка наступления в Египте и необходимость изыскать силы для противостояния британской экспедиции в районе Тигра и Евфрата привели к ослаблению позиций Турции в Восточном Средиземноморье, чем могли бы воспользоваться те, кто претендовал на ее территории. Такие притязания имелись у Греции, и ее правительство под руководством лидера националистов Элефтериоса Венизелоса склонялось к тому, чтобы присоединиться к союзным державам. От этого шага Грецию удерживала собственная слабость в военном отношении, а также общая граница с симпатизирующей Германии Болгарией. Территориальные претензии Италии были в первую очередь направлены на Австрию, поскольку в последней австро-итальянской войне 1866 года ей не удалось «вернуть» италоязычные части Тироля и Словении. Тем не менее Италия претендовала на турецкие Южные Спорады, которые оккупировала с 1912 года, и часть Турецкой Сирии. С дипломатической точки зрения Италия по-прежнему входила в Тройственный союз 1906 года,
1 См.: МиЬШ И. Опотап МПкагу О^агшабоп. ^апЫН, 1986. Р. 11-15.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
353
привязывавший ее не только к Германии, но и к Австрии, однако в августе 1914-го ей удалось увильнуть от исполнения своих обязательств вследствие узкой интерпретации статей договора. Италия прекрасно понимала, что не сможет противостоять Франции на суше и франко-британскому альянсу на море. Итальянский флот, несмотря на недавнюю модернизацию, уступал по силе их Средиземноморским флотам1. Более того, если австрийцы не желали поступаться собственной территорией, чтобы привлечь Италию на свою сторону, то русские не скупились на обещания австрийских земель в случае присоединения к союзникам и в случае победы выражали готовность изменить границы. В марте итальянский посол в Лондоне начал переговоры с сэром Эдвардом Греем, министром иностранных дел Великобритании, о том, что может получить Италия, если присоединится к союзникам. В апреле эти переговоры продолжились1 2. Германия увязла в военных действиях против Франции и России, Австрия боролась с военным кризисом, а Турция переключила все внимание на азиатские границы своей империи, и в этой ситуации смена партнеров выглядела не только не опасной, но и очень выгодной.
Более того, Британия уже начала операции в Восточном Средиземноморье, и сие означало, что на этом театре военных действий Италия не будет сражаться в одиночку. Обещание России помочь в войне против Турции, прозвучавшее после наступления на Кавказе, тоже стало серьезным аргументом. 16 февраля часть британского флота вошла в Дарданеллы, пролив между Средиземным и Черным морями, и обстреляла турецкие форты. Точно так же итальянцы действовали во время войны с Турцией 1911-1912 годов. Их легкие суда дошли до узкой части пролива, прежде чем им пришлось повернуть назад. Тогда
1 См.: Halpem. R 29.
2 См.: Taylor,; Struggle. Р 532.
354
ДЖОН КИГАН
цель Италии состояла в том, чтобы заставить Российскую империю оказать давление на Турцию, и она создавала помехи для экономики русских черноморских провинций, зерно из которых вывозили через Дарданеллы. Цели британцев в 1915 году были масштабнее: открыть маршрут поставок в Россию через те же самые Дарданеллы и одновременно выбить Турцию из войны обстрелами Стамбула. Косвенным эффектом данной операция должно было стать укрепление решимости Италии вступить в войну. Это гарантировало продолжение сопротивлению сербов Австрии, и союзница Германии не могла бы развернуть войска на итальянской границе, что, в свою очередь, должно было удержать от вступления в войну Болгарию. И наконец, появлялась возможность военных поставок в Россию в объемах достаточных для того, чтобы вооружить миллионы ее новобранцев и переломить таким образом ситуацию на Восточном фронте.
В марте и апреле жажда территориальных приобретений и стратегические расчеты подталкивали Италию к вступлению в войну. Немецкий посол, князь Бернард фон Бюлов, делал все от него зависящее, чтобы воспрепятствовать этому, и даже предложил Италии австрийские территории, которые раньше Вена отдавать не соглашалась. Большинство итальянцев — и простые люди, и парламентарии — эту опасную авантюру не одобряли. Активными сторонниками войны были король Виктор Эммануил III, премьер-министр Саландра, министр иностранных дел Соннино и разношерстная группа сторонников политической и культурной революции, включая Бенито Муссолини (тогда тот был социалистом), а также поэтов Габриеле Д’Аннунцио и Филиппо Маринетти, родоначальника футуризма1. Завершающие стадии подготовки к войне оказались похожи на заговор, в кото¬
1 См.: Whittam J. The Politics of the Italian Army. London, 1977. P 186-189.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
355
ром участвовали его королевское высочество, Саландра и Соннино. 26 апреля в обстановке строжайшей секретности был подписан договор с Британией, Францией и Россией, обязывающий Италию в течение месяца вступить в войну в обмен на большую часть австрийской территории, на которую она претендовала, а также Южные Спорады в Восточном Средиземноморье. 23 мая Италия объявила войну Австрии — но еще не Германии.
С самого начала Италию преследовали неудачи, что вполне объяснимо, исходя из реалистичной оценки состояния ее армии и особенностей местности, в которой предстояло действовать. Вся граница между Италией и Австрией проходила по самым высоким в Европе горам, от Тироля на западе до Юлианских Альп на востоке, образуя полукруг из зачастую отвесных скал протяженностью 600 километров, вершины вдоль которого занимал противник. На западной оконечности, в Трентино, через перевалы вели девять дорог, а на востоке наступление можно было вести по долине реки Изонцо, прорезающей горы. Однако Трентино был захолустным углом австрийской территории, совершенно неразвитым регионом, а позади долины Изонцо громоздились два безлюдных плато, Байнсицца (Баныпице) и Карсо, громадные природные крепости, возвышающиеся более чем на 600 метров над окружающими низинами. Историк говорит об этом так: «Плато прорезала череда крутых гребней, а низины представляли собой мрачное нагромождение камней, острых как ножи»1.
В такой местности могли воевать только лучшие горные соединения. У Италии такие имелись, но слишком мало — всего две бригады с собственной горной артиллерией1 2. Эти подразделения были сформированы
1 Edmonds ]. Military Operatiom, Italy. London, 1949. P. 11, 12.
2 Cm.: Ministerio della Guerra, UEscercito Italiano nella Grande Guerra, I. Rome, 1927. P. 168-170.
356
ДЖОН КИГАН
из жителей альпийских регионов. Большинство солдат призывалось из небольших городков и из сельской местности, причем треть из южной части страны и Сицилии. Южане стали гражданами Итальянского королевства меньше 50 лет назад и считались плохими воинами. Из своих бедных деревень они стремились скорее в Америку, чем на север собственной страны. Армия в целом была плохо обученной, поскольку не имела полигонов для отработки маневров, как французская и немецкая, и не восполнила потери, понесенные в результате Итало- турецкой войны 1911-1912 годов, которую сами итальянцы называли Ливийской. Современной артиллерии у нее не хватало — на вооружении было всего 120 тяжелых орудий. В начале военных действий итальянцы оказались способны выставить 25 пехотных дивизий, но до конца войны все равно оставались самой слабой из основных сторон, вовлеченных в конфликт.
Главной силой итальянской армии являлся офицерский корпус, наследие Савойского королевства, войска которого сыграли решающую роль в объединении Италии в 1870 году. Патриотичная, профессиональная, хорошо обученная армия Савойи была единственной в Европе, где евреи могли занимать высшие командные должности. Офицеры с севера хорошо знали свое дело и умели обучать подчиненных. Начальник Генерального штаба Луиджи Кадорна являлся поборником строгой дисциплины. Он в полной мере реализовывал свое право Верховного главнокомандующего, закрепленное конституцией (во время войны он не подчинялся ни премьер- министру, ни королю), и делал это так жестко, как никто из военачальников Первой мировой. За войну Кадорна сместил с должности 217 генералов, а когда произошел кризис 1917 года, приказал безжалостно расстреливать офицеров отступающих частей1. Такой стиль командова-
См.: Штат. Е 194.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
357
ния и управления войсками, безусловно, повлиял на действия итальянской армии. Безнадежные атаки возобновлялись снова и снова, а тяжелые потери воспринимались с такой же стойкостью, как у британцев на Сомме или французов под Верденом. Более того, с учетом необыкновенной сложности фронта наступления итальянской армии ее самопожертвование можно считать беспрецедентным. Расплатиться за это пришлось позже, и цена оказалась высокой — утрата боевого духа. Моральный крах ждал армию в октябре 1917 года в Капоретто.
План Кадорны на начальном этапе ведения боевых действий предполагал быстрый прорыв, который позволил бы избежать потерь. Выбрав долину Изонцо, он рассчитывал, что после преодоления горного барьера армия развернет наступление через проходы, прорезанные в скалах реками Драва и Сава, на Клагенфурт и Аграм (Загреб), а оттуда в самое сердце Австрийской империи. Эти надежды были похожи на надежды русских, которые в начале 1915 года верили, что, преодолев Карпатский хребет, беспрепятственно спустятся на Венгерскую равнину и возьмут Будапешт, только еще более необоснованные. Местность за долиной Изонцо отнюдь не равнинная, а Юлианские Альпы представляли собой гораздо более серьезное препятствие, чем Карпаты. Когда 23 июня 1915 года итальянцы в первой битве при Изонцо — всего их будет двенадцать, хотя многим участникам того боя узнать об этом было не суждено, — пошли в атаку, вступить в контакт с врагом на его передовых позициях сумел всего лишь их авангард. Эти позиции между тем состояли из единственной линии траншей, занятых немногочисленными защитниками. Австрийская армия, уже сражавшаяся на двух фронтах, в Польше и Сербии, до начала военных действий держала на итальянской границе только батальоны местной полиции. В феврале из части этих батальонов сформировали две дивизии. В начале мая еще одну дивизию перебросили из Сербии
358
ДЖОН КИГАН
и в конце месяца две из Польши1. К 23 мая, когда Италия вступила в войну, командующий австрийскими частями в секторе Изонцо генерал Светозар Бороевич фон Бойна смог собрать всего семь дивизий и сформировать из них 5-ю армию, однако по численности она значительно уступала итальянцам. Если бы Бороевич не позаботился об охране складов динамита в скалах Карсо и Байнсицца, а итальянцы смогли бы сосредоточить больше 212 орудий, надежды Кадорны на прорыв вполне могли осуществиться. Однако наступавшая итальянская пехота, храбрая, но плохо обученная, была остановлена на нейтральной полосе, потеряв почти 2000 человек убитыми и 12000 ранеными. Столь высокий процент ранений — характерная особенность, повторявшаяся на протяжении всей кампании, — объяснялся тем, что от взрывов снарядов в разные стороны разлетались осколки скал, вызывавшие серьезные травмы, особенно головы и глаз.
В 1915 году при Изонцо произошло еще три битвы — в июле, октябре и ноябре, и потери в них оказались еще больше (6287, 10 733 и 7498 убитых соответственно), но вперед итальянцы почти не продвинулись. Австрийцы тоже понесли большие потери, поскольку артиллерийский обстрел защитников вырубленных в скалах траншей приводил к таким же результатам, как обстрел атакующих на открытом пространстве. К концу четвертой битвы при Изонцо у них насчитывалось уже 120000 убитых, раненых и пропавших без вести1 2. Тем не менее австрийцы удержали свои позиции и начали получать подкрепления, чтобы усилить передовые части, на которые в первые месяцы боев пришелся главный удар. К концу 1915 года фронт у реки Изонцо стабилизировался и уже не представлял угрозы для стратегического положения Центральных держав.
1 См.: Edmonds, Italy. R 12.
2 Ibid. R 13, 14.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
359
На самом деле время вступления в войну Италия выбрала неверно. Если бы это произошло раньше, когда шли жестокие бои у Лемберга, которые стали для австрийцев тяжелым испытанием, или позже, когда британская армия развернулась в полную силу, а русские восстановили боеспособность своих войск, итальянская инициатива могла бы создать серьезные проблемы немецкому и австрийскому Генеральным штабам. Но случилось так, что первой битве при Изонцо предшествовала крупная победа немцев и австрийцев — прорыв линии Горлице—Тарнув, который ослабил позиции русских на Восточном фронте, уберег австрийскую армию от разгрома и обеспечил Германии передышку в войне на два фронта, позволившую в 1916 году начать наступление против французских войск под Верденом.
Прорыв на участке Горлице-Тарнув походил на таковой на линии Лиманова-Лапанов, спасший Австро-Венгрию от катастрофы в декабре 1914-го, только был более масштабным и с намного более серьезными последствиями. Как и прорыв у Лимановой, наступление у Горлице началось на узком участке фронта, в промежутке между Вислой и Карпатскими горами, но в данном случае это была в большей степени победа немцев, чем австрийцев, поскольку, несмотря на то что войска Конрада фон Гетцендорфа составляли значительную часть ударной силы, ее острие и направление были немецкими. Правда, план разработали австрийцы. Гетцендорф знал, что русская армия превосходит его войска в численности, но испытывает серьезные трудности со снабжением. С января по апрель дивизии на Восточном фронте, за исключением небольшой группы на Кавказе, получили с военных заводов всего 2 000 000 снарядов, в то время как нормой становилась артподготовка с использованием нескольких сотен тысяч снарядов. Более того, производительность русских оружейных заводов была недостаточной, чтобы снабдить всех солдат самым необ¬
360
ДЖОН КИГАН
ходимым, что только есть на войне, — личным оружием1. Ежемесячная потребность в винтовках для новобранцев составляла 200 000 штук, тогда как производилось всего 50 000. Рассказы о русских пехотинцах, которые безоружными ждали, пока им достанется винтовка убитого или раненого товарища, вовсе не выдумка. Так было на самом деле1 2. Справедливости ради следует признать, что в 1914- 1915 годах недостаток снарядов испытывали все армии. Расход боеприпасов при интенсивных боях недооценили все штабы, несмотря на опыт Русско-японской войны. Тогда их ежедневно требовалось больше, чем могло обеспечить производство, причем иногда в 10 раз и больше... Вот и теперь, в апреле 1915 года, полевая артиллерия британских экспедиционных сил получала десять крупнокалиберных зарядов на одно орудие в день, и это при том, что при обстреле эти десять снарядов будут потрачены за минуту3. Весной 1915-го Британия сумела увеличить производство боеприпасов для полевой артиллерии до 225 000 штук в месяц, а также нашла дополнительные источники снабжения, размещая заказы в Америке, хотя по-прежнему была вынуждена ограничивать расход снарядов определенным числом выстрелов в день. Французам и немцам тоже приходилось их считать, хотя в течение 1915 года производство боеприпасов у них резко увеличилось4. Российские войска к 1916-му также стали получать приемлемое, хотя и не слишком большое их количество, в основном из Британии и Америки. Впрочем, в 1915 году русские страдали от серьезной нехватки снарядов, усугублявшейся неэффективностью их распределения. Для наступления на линии Горлице-Тарнув немцы создали запас из 1 000 000 снарядов — русским такое было доступно только в некоторых укрепленных
1 См.: Stone. Р. 145.
2 Ibid. Р 317, п. 5.
3См.: Edmonds. France and Belgium, 1915, I. P 56.
4 Bidwell 5., Graham D. Fire-Power. London, 1982. P. 96.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
361
секторах, таких как Новогеоргиевск и Ковно, где коменданты крепостей не сообщали о своих запасах Генеральному штабу1.
Таким образом, серьезной предпосылкой к победе стало скрытое сосредоточение живой силы, снарядов и орудий в секторе Горлице-Тарнув в августе 1915 года. Фронт был коротким, всего 50 километров. С стороны русских оборону держали 14 пехотных и пять кавалерийских дивизий 3-й армии под командованием генерала Радко-Дмитриева. На участке, где немцы предприняли наступление, между Горлице и Тарнувом, им противостояли только две дивизии, 9 и 31-я. Против них противник бросил свои лучшие части, в том числе 1 и 2-ю гвардейские дивизии, а также 19 и 20-ю ганноверские. На всем фронте наступления немцы и австрийцы имели двойной или тройной перевес в живой силе, а также значительное превосходство в артиллерии, не испытывавшей недостатка в снарядах. Всего у них было 2228 пушек, тяжелых и легких. Окопы у русских были неглубокими, а нейтральная полоса, отделяющая их от траншей противника, по большей части широкой, что позволило немцам и австрийцам за несколько дней до наступления скрытно выдвинуть свои аванпосты и вырыть новые укрытия вплотную к колючей проволоке неприятеля.
План наступления разработал Фалькенхайн, а исполнение он поручил Макензену, триумфатору кампании в Восточной Пруссии в 1914 году. Людендорф и Гинден- бург предпочли бы не идти на прорыв в центре, а осуществить двойной охват противника с Балтийского и Карпатского фронтов. Оба, подобно Шлифену, недолюбливали «обычные победы», которые привели бы в данном случае лишь к отступлению русских еще дальше на восток, и настаивали на том, чтобы окружить врага и отрезать его от бескрайних родных просторов. Тем не
1 См.: Stone. Е 145.
362
ДЖОН КИГАН
менее они подчинялись Фалькенхайну, а тот опасался, что планы окружения русских потребуют масштабной переброски войск с запада и это поставит там под угрозу немецкие позиции. Кроме того, план Людендорфа и Гинденбурга предполагал активное участие австрийских войск, а Фалькенхайн считал это нереальным из-за продолжавшегося ухудшения боеспособности армии Габсбургов1.
В приказе Макензена о начале операции подчеркивалось значение быстрого и достаточно глубокого прорыва — у русских не должно быть возможности подтянуть резервы и остановить наступление. «Для успешного выполнения задачи атака 11-й армии должна быть проведена максимально быстро... только быстрота натиска не позволит неприятелю возобновить сопротивление на запасных позициях... Для этого важны два метода: глубокое проникновение пехоты и быстрое следование за ней артиллерии»* 2. Этот приказ предвосхитил тактику, которая с успехом будет применяться против британцев и французов в 1918 году, но пока немцам недоставало умения, чтобы использовать ее против глубоко эшелонированной обороны на Западном фронте. В Польше с русскими, у которых проволочные заграждения были узкими, окопы неглубокими, к тому же не имевшими достаточной артиллерийской поддержки, эта тактика принесла успех. Подготовительная артподготовка, которая началась вечером 1 мая, уничтожила передовые позиции противника. Утром 2 мая немецкая пехота пошла в атаку, почти не встречая сопротивления. Вскоре пехотинцы врага начали отступать, бросая оружие и боеприпасы. Солдаты оставили не только первую линию траншей, но и вторую, а затем третью. К 4 мая немецкая
11-я армия вышла на открытое пространство и продол¬
]См.\Asprey. Р. 184, 185.
2 Ка1т £)., von. СогПсе. ВегНп, 1930. Р 33.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА 363
жила наступление, в то время как 140000 русских пленных длинными колоннами двигались в тыл. Брешь в их обороне расширялась и углублялась. К 13 мая немецко- австрийский фронт был уже на окраинах Пшемысля на юге и около Лодзи в Центральной Польше. 4 августа немцы вошли в Варшаву, а с 14 августа по 4 сентября врагу сдались четыре старинные приграничные крепости русских — Ковно, Новогеоргиевск, Брест-Литовск и Гродно. Русская армия лишилась 3000' пушек, а число попавших в плен увеличилось до 325000 человек.
Грандиозная победа австрийских и немецких войск вдохновила Людендорфа, и он весь июнь пытался уговорить Фалькенхайна и кайзера, чтобы те одобрили его план двойного удара. 3 июня на совещании с Фалькенхай- ном, Макензеном и Гетцендорфом, которое состоялось в Плессе, Людендорф попросил подкреплений, которые позволили бы ему осуществить широкий охват с побережья Балтики на юг, отрезав отступавшие на восток русские армии. По его мнению, это должно было победно завершить войну на востоке. Фалькенхайн, как всегда озабоченный надежностью Западного фронта, отказал и, в свою очередь, потребовал перебросить дивизии из Польши во Францию. Конрад фон Гетцендорф, разгневанный вступлением Италии в войну, хотел послать войска к Изонцо. Макензен настаивал на продолжении своего успешного наступления в центре и, поддержанный Фалькенхайном, добился разрешения на это1. Тем не менее Людендорф позже вернулся к своей идее. 30 июня в Позене он снова встретился с кайзером и в присутствии Фалькенхайна выдвинул еще более амбициозный план, согласно которому немецкие войска на севере должны были продвинуться от устья Немана на Балтике до Припятских болот в центре Восточного фронта, отрезав русских от основной части страны и принудив к капи¬
1 См.: Соос15реес1. Г! 132, 133.
364
ДЖОН КИГАН
туляции. Этот план тоже был отвергнут. Людендорфу позволили начать наступление на балтийском участке фронта, но лишь фронтальное, чтобы способствовать продолжающемуся движению вперед Макензена.
Людендорф пришел в ярость от, как он полагал, недальновидности высшего командования, неспособного оценить грандиозный замысел, но стратегически Фалькенхайн мыслил, как мало кому было дано. Русским у Горлице-Тарнува был нанесен серьезный удар, и они потеряли больше территории, чем если бы отступали намеренно. К концу июля они поняли, что состояние армии, а также нехватка оружия и боеприпасов не оставляют им иного выхода, кроме отхода. У немцев сложилось такое впечатление, что этот участок фронта совсем не защищен. Русские понимали, что им придется отступать, сокращая линию фронта спрямлением гигантского выступа в Центральной Польше, что удлиняло линии коммуникаций врага, с боями преследовавшего их в местности, где почти не имелось железных дорог и было очень мало обычных, особенно таких, по которым проехать можно было в любую погоду. Тяжелые автомобили немецких продовольственных обозов буквально разваливались на ухабах польских проселков, и войска продвигались вперед только на колымагах, реквизированных у крестьян. «Каждый день русские отступали на пять километров или около того, строили новую линию обороны и ждали, пока до нее доберутся немцы... Через какое-то время немцы дошли до непроходимых лесов... и обширных Припятских болот. Железнодорожные ветки закончились у Вислы [в немецком тылу]; даже узкоколейки доходили только до Наревы [реки], и грузы приходилось тащить еще 60 километров, а то и 80» К
К сентябрю русские, ликвидировав Польский выступ, сократили протяженность своего фронта почти вдвое, 11 Stone. Р. 188.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
365
с 1600 до 900 километров, что позволило высвободить резервы и дать отпор немецкому наступлению вдоль побережья Балтики и в центре, а в сентябре даже контратаковать на юге, под Луцком, австрийцев. В начале осени добился наконец решающего успеха и Людендорф, захватив Вильно, столицу входившей в состав Российской империи Литвы, но победа досталась ему дорогой ценой. Начались дожди, и распутица остановила немецкое наступление на линии, проходившей почти точно с севера на юг от Рижского залива на Балтике до Черно- виц в Карпатах. Большая часть Польши была потеряна, но историческую территорию царской России удалось сохранить — как и основные силы армии. Потери оказались огромными — почти 1 000 000 убитых, раненых и пропавших без вести. В плен попали 750000 человек. В конце августа было принято неразумное решение защищать крепость Новогеоргиевск к западу от Варшавы, в результате чего в руках немцев оказалось огромное количество оружия. Русским пришлось оставить крепости Ивангород на Висле, Брест-Литовск на Буге, Гродно и Ковно на Немане, которые охраняли переправы через реки, служившие традиционными рубежами обороны на плоской Польской равнине. Генералов разжаловали десятками, а некоторых даже судили1. 1 сентября император решился на серьезный шаг — принял на себя обязанности главнокомандующего. Начальником Генерального штаба стал Алексеев, а великого князя Николая Николаевича перевели на Кавказ. Наступление немцев и отступление русских привело к ухудшению военного положения России — или, по крайней мере, создало его угрозу в будущем. Тем не менее русская армия не была побеждена. Производство снарядов в стране увеличивалось — с сентября их выпускали по 220 000 штук в месяц, а резервы в живой силе по-прежнему составляли десятки
1 См.: Stone. R 187.
366
ДЖОН КИГАН
миллионов человек. В 1916-1917 годах на военную службу призвали 4000000 новобранцев в дополнение к 11 000 000 уже мобилизованных (считая убитых, раненых и попавших в плен), но реальный резерв, который оценивается как 10% населения, годного к воинской службе, приближался к 18 000 0001. У России были силы сражаться, но ей требовалась передышка, чтобы реорганизовать и переоснастить армию.
Вступление Италии в войну не смогло отвлечь большие силы австрийцев от Галиции и Карпат. Да, боеспособность армии Габсбургов ухудшалась, но помощь немцев давала ей возможность держаться. Сербия, неожиданно успешное сопротивление которой в 1914 году нарушило ход австрийской мобилизации, больше ничего сделать не могла. Планы французов и англичан по организации широкомасштабного наступления на Западном фронте можно было реализовать только в 1916 году. Весь тяжелый для себя 1915-й Россия надеялась на стратегический перелом, который удержит Турцию от наступления или — еще лучше — вообще выведет ее из игры, и поэтому присоединилась к боевым действиям в далеких Дарданеллах. Там в апреле Британия и Франция начали операцию, целями которой были прорыв к Стамбулу и захват прохода к Черному морю и южным российским портам.
ГАЛЛИПОЛИ
Пролив Дарданеллы, разделяющий Европу и Азию, длиной около 50 километров и шириной (в самом узком месте) 1,5 километра ведет из Средиземного моря в почти полностью окруженное сушей Мраморное море. На его северо-восточном берегу Стамбул, или Константинополь
1 См.:/о«е5 //МШеи, Миггау. Р 278, 279.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
367
Галлиполи
368
ДЖОН КИГАН
(бывшая столица Византии, а в 1915 году — Османской империи), охраняет вход в Босфор, еще более узкий, чем Дарданеллы, ведущий в Черное море. Вдоль европейского берега Дарданелл, Мраморного моря и Босфора в 1915 году тянулась узкая полоска турецкой территории. На азиатском берегу Османская империя простиралась на север, восток и юг до Кавказа, Персидского залива и Красного моря. Стратегическое расположение Дарданелл во все времена делало этот пролив мишенью для армий и флотов. Известно, что только при Адрианополе произошло пятнадцать сражений. В первом из них, в 378 году н.э., император Флавий Юлий Валент был убит готами, и это стало началом распада Римской империи, а в самом недавнем относительно описываемого периода 1913 году турки отразили попытку болгар захватить Стамбул.
Русские цари давно претендовали на Дарданеллы, чтобы завершить длившееся не одно столетие противостояние с турками и захватить Константинополь, освободив колыбель православия от мусульман и обеспечив постоянный доступ с юга к теплым морям. Эта цель стала одной из главных и в нынешней войне. Французам, а еще больше англичанам такое усиление российского влияния в Южной Европе не нравилось. Тем не менее в 1914-1915 годах они были готовы говорить об открытии здесь нового фронта, дабы помочь союзнику и выйти из тупика на западном направлении. Атака на Дарданеллы — с суши, с моря или с обеих сторон одновременно — казалась многообещающим вариантом подобной инициативы, и весной 1915 года эта идея получила поддержку.
Первое предложение исходило от французов. В ноябре 1914 года министр юстиции Аристид Бриан предложил отправить англо-французскую экспедицию численностью 400 000 человек в греческий порт Салоники, чтобы помочь Сербии, а также убедить соседние Румы¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
369
нию и Болгарию, давних врагов Турции, присоединиться к союзникам и нанести Австро-Венгрии удар через Балканы. Жоффр, имевший как главнокомандующий огромные полномочия, отказывался поддерживать какие бы то ни было операции, которые могут помешать выиграть войну на Западном фронте. Смелость обратиться к президенту Пуанкаре взял на себя Франше д’Эспере. Он поднял этот вопрос на совещании в Елисейском дворце 7 января 1915 года, где присутствовали его непосредственный начальник, Бриан, и премьер-министр Рене Вивиани1. Жоффр снова решительно возражал.
Тем временем идея привлекла внимание в Британии. 2 января великий князь Николай Николаевич обратился к Лондону за помощью в отражении турецкого наступления на Кавказе — главнокомандующий русской армией просил отвлечь их силы. Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль и военный министр Китченер обсудили его телеграмму. Позже в тот же день Китченер писал Черчиллю: «У нас нет войск для высадки где бы то ни было. <... > Единственное место, где демонстрация могла бы произвести некоторый эффект, — это Дарданеллы»1 2. Предложение Китченера нашло отклик. 3 ноября Черчилль в ответ на объявление войны Турцией — и по собственной инициативе — дал приказ британской эскадре в Эгейском море обстрелять форты в устье Дарданелл. При взрыве арсенала была уничтожена большая часть тяжелых орудий на европейском берегу3. Затем эскадра отошла, не сделав попытки подойти ближе, но успех способствовал зарождению у Черчилля надежды, что флот можно использовать в Дарданеллах, добившись не только тактических, но и стратегических результатов.
1 См.: Cassar G. The French and the Darddnelles. London, 1971. P. 35, 40.
2 First Report of the Darddnelles Committee. R 15.
3Cm.: Rhodes J.R. Gallipoli. London, 1965. P. 13.
370
ДЖОН КИГАН
Первый лорд Адмиралтейства выдвинул это предложение 25 ноября 1914 года на первом заседании Военного совета, который, напомним, являлся подкомитетом британского кабинета министров. Оно было отвергнуто, но не забыто. Укрепление линии траншей во Франции и в Бельгии, исчезновение флангов, при обходе которых традиционно достигались решающие успехи, убедили Ллойда Джорджа, в то время министра финансов, а также сэра Мориса Хенки, секретаря Комитета обороны империи и чрезвычайно влиятельного человека в британском правительстве, и самого Черчилля, что «фланги» следует искать за пределами Западного фронта. Их поддержал Китченер — ему тоже не нравилась перспектива фронтальных атак во Франции, которым отдавали предпочтение Жоффр и сэр Джон Френч. Вскоре они сумели заинтересовать адмирала Фишера, первого морского лорда — главу Королевского военно-морского флота и всех военно-морских сил Великобритании. 3 января Фишер предложил нанести удар по Турции объединенными силами армии и флота, при условии, что атака будет осуществлена безотлагательно и с использованием только старых линкоров.
План Фишера мог бы привести к успеху (турки медленно восстанавливали и усиливали оборонительные сооружения Дарданелл}, если бы Военный совет действовал быстро, на чем настаивал адмирал. Вместо этого началось обсуждение альтернативных стратегий. Тем временем Черчилль решил проявить инициативу. Он получил от Фишера разрешение проконсультироваться у командующего британским Средиземноморским флотом адмирала Кардена по практическим вопросам и вытянул у того признание невозможности «наскока» на Дарданеллы. «Их можно отвоевать только в ходе масштабных операций с участием большого количества кораблей...»*
КЬо(1е5. Р 28.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
371
Именно это и было нужно Черчиллю. Романтик от стратегии, энтузиаст военных авантюр, одной из которых стала защита Антверпена дивизией морской пехоты, он собрал старые крейсеры, выделенные Фишером, чтобы направить их в Дарданеллы и артобстрелами с моря уничтожить оборонительные сооружения в проливе.
Фишер уступил требованиям Черчилля неохотно. Он считал затею первого лорда Адмиралтейства экспериментом, а сам, тоже любитель рискованных демаршей, предпочел бы экспедицию на Балтике. В то же время адмирал понимал, что отвлекать силы от противостояния в Северном море нельзя1. В конце концов он предоставил Черчиллю свободу действий, необходимую для осуществления его плана в Дарданеллах. Был отдан приказ сформировать эскадру из старых французских и британских линкоров, а также выделить для Средиземноморского флота самый современный корабль «Куин Элизабет» — прототип класса супердредноутов, чтобы использовать его 380-миллиметровые пушки против фортификационных укреплений Дарданелл, и подготовить базу на греческом острове Лемнос для размещения десантных частей, если будет принято решение о сухопутной операции. Китченер выделил для этих целей 29-ю дивизию, сформированную из кадровых подразделений зарубежных гарнизонов империи. В распоряжении Черчилля также имелись дивизия Королевских военно-морских сил и Австралийско-новозеландский армейский корпус (АНЗАК), ожидавший переброски из Египта во Францию.
Участие в операции сухопутных войск зависело от успеха артобстрела. Первоначально предполагалось, что трудностей с этим не возникнет. Турецкие оборонительные сооружения — на мысе Геллес на европейском берегу, в Кум-Кале на азиатском, а также на Галлиполи
1 См.: ЯЬо(1е5. Е 38.
372
ДЖОН КИГАН
у входа в Мраморное море — были устаревшими. Их построили еще в Средние века, а некоторые и раньше. Англичане знали, что у турок есть мобильные батареи гаубиц, а в самом проливе они установили мины. Тем не менее считалось, что продвижение по проливу линкоров, путь которым должны были расчищать тральщики, позволит подавить турецкую артиллерию и открыть выход в Мраморное море и далее на Стамбул.
Морская операция началась 19 февраля и имела сенсационный эффект — если не военный, то уж политический точно. Греция предложила войска для участия в кампании, Болгария прервала переговоры с Германией, Россия выразила намерение атаковать Стамбул с Босфора, а еще не вступившие в войну Румыния и Италия внезапно почувствовали готовность присоединиться к союзникам. Казалось, оправдались надежды всех, кто верил, что активные действия против Турции изменят ситуацию на юге Европы в пользу союзников. На практике обстрел фортов не нанес им почти никакого ущерба, а высадка морской пехоты в конце февраля тоже оказалась неэффективной, несмотря на слабое сопротивление со стороны турок. 25 февраля адмирал Карден возобновил артобстрел, но не продвинулся дальше устья Дарданелл. 4 марта, когда отряд морской пехоты, атаковавший Кум-Кале, понес тяжелые потери, стало ясно, что оптимизм энтузиастов был необоснованным. Турецкий гарнизон оказался более стойким, чем предполагалось, его орудия или слишком хорошо защищены, или невероятно мобильны, чтобы их можно было легко вывести из строя, а минные поля чересчур плотны, чтобы быть обезвреженными хаотичными действиями наспех собранных тральщиков. Чтобы расчистить проход в Мраморное море, требовались тщательно скоординированные усилия всех кораблей, когда мины тралят под защитой пушек линкоров, которые по мере продвижения вперед подавляют береговые батареи.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
373
Большое наступление началось 18 марта силами 16 линкоров — 12 британских и четырех французских, преимущественно старых, хотя среди них был линейный крейсер «Инфлексибл» и почти незаменимый дредноут «Куин Элизабет». Они шли тремя линиями, вслед за тральщиками и в сопровождении флотилии крейсеров и эсминцев. Такой армады Дарданеллы не видели за всю долгую историю войн. Сначала казалось, что ее остановить невозможно. С 11:30 утра до 2 часов пополудни корабли продвинулись больше чем на 1,5 километра, подавляя по пути все артиллерийские батареи противника, стационарные и передвижные. «К 2 часам дня ситуация стала очень опасной, — свидетельствует документ турецкого Генерального штаба. — Все телефонные линии были перебиты... часть орудий уничтожена, часть повреждена... вследствие чего огонь оборонительных сооружений значительно ослаб»1. Затем все неожиданно изменилось. На борту старого французского линкора «Буве», сдавшего назад, чтобы пропустить тральщики, произошел взрыв, и судно затонуло вместе со всем экипажем. Шокированный этим командующий флотом адмирал Джон Де Робек посчитал, что причиной взрыва была пущенная с берега торпеда1 2, но потом выяснилось, что в ночь на 7 марта маленький турецкий пароход установил параллельно берегу минное заграждение, которое осталось незамеченным. В последовавшей суматохе тральщики — экипажи на них были гражданские — начали отступать, проходя между кораблями. В результате этих маневров получил повреждения и был выведен из строя старый линкор «Иррезистибл». Затем раздался взрыв на борту «Оушена», еще одного старого крейсера, а вскоре снаряд серьезно повредил французский линкор «Сюфрен». «Голуа» и современный линейный крей-
1 ЯЬос1е5. Р 53.
2 См.: С^55лг. Р. 114.
374
ДЖОН КИГАН
сер «Инфлексибл» получили повреждения еще раньше. Словом, Де Робек потерял треть своего флота. «Оушен» и «Иррезистибл» к концу дня затонули. «Инфлексибл», «Сюфрен» и «Голуа» вести бой не могли, «Альбион», «Агамемнон», «Лорд Нельсон» и «Шарлемань» были серьезно повреждены. С наступлением темноты Де Робек отвел свои корабли. Десять рядов мин, перегораживавших выход в Мраморное море, всего 373 штуки, остались стоять, где их поставили, а большинство береговых батарей, хотя и расстреляли весь боезапас, пушки сохранили1.
22 марта адмирал Де Робек встретился на борту «Куин Элизабет» с сэром Иеном Гамильтоном, который был назначен командующим средиземноморскими экспедиционными силами, чтобы обсудить, следует ли возобновить продвижение флота. Адмирал и генерал быстро пришли к согласию, что без помощи десантных отрядов это невозможно. Многочисленные плавучие мины в сочетании с огнем береговых батарей создали чрезвычайные трудности. Если стационарные орудия большого калибра еще можно было подавить, то передвижные батареи, будучи обнаруженными, передислоцировались на новые позиции и возобновляли обстрел тральщиков, не давая им снимать минные заграждения, протянувшиеся между европейским и азиатским берегом. У линкоров не было возможности идти вперед. Помочь тут мог только десант. Высадившиеся войска захватили бы мобильные батареи и вывели их из строя, а тральщики бы продолжили свою работу.
Храбрецы, в частности коммодор Роджер Киз, командовавший тральщиками, настаивали на том, что нужно продолжать наступление, несмотря на потери. Киз был убежден, что турки деморализованы, а боеприпасы у них вот-вот закончатся. Более осторожные офицеры считали, что рискованные действия приведут к дополнительным потерям, и впоследствии это подтвердилось. Так или
См.: Ююс1е5. Е 64.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
375
иначе, победили прагматики. В конце марта решение о высадке было принято — Де Робеком и Гамильтоном, независимо от кабинета министров. Оставалось лишь определить, в каком месте и какими силами. Рейдами морской пехоты обойтись бы не удалось. Разведка средиземноморских экспедиционных сил, как называлась команда Гамильтона, оценивала численность турецких войск в 170000 человек. Это было преувеличением. Лиман фон Сандерс, командовавший немецкими войсками этого сектора, имел для обороны побережья протяженностью 250 километров всего шесть слабых дивизий, насчитывавших 84000 солдат и офицеров. Средиземноморские экспедиционные силы состояли из пяти дивизий — 29-й, Королевской морской, 1-й австралийской, австралийско- новозеландской и эквивалентного дивизии восточного экспедиционного корпуса, предоставленного французами, и все они были необходимы для того, чтобы удерживать плацдармы, будь турки даже слабее, чем в действительности. Решение задействовать все пять дивизий было принято с самого начала. Их предполагалось погрузить на транспортные суда на поспешно организованной базе в бухте Мудрое соседнего греческого острова Лемнос, а затем высадить на вражеский берег. За месяц, прошедший между поражением в морской битве 22 марта и днем начала операции, 25 апреля, провели подготовку — масштабную, но по большей части спонтанную. Мудрое заполнился складами с продовольствием и боеприпасами. Для высадки десанта собрали флот из транспортных судов, а также лодок и импровизированных плавсредств.
Но самой большой импровизацией являлся сам план высадки. В отсутствие надежных разведданных о расположении турецких войск оставалось только гадать, в каких местах высаживающиеся на берег столкнутся с наименьшим сопротивлением и где достигнут наибольших успехов. Низкий азиатский берег выглядел соблазнительно — за ним простиралась продуваемая
376
ДЖОН КИГАН
ветрами равнина, но Китченер запретил Гамильтону там десантироваться. Доводы он привел спорные, в частности, что десант затеряется на этих огромных пространствах. Китченер потребовал высадки на полуостров на европейском побережье — Галлипольский, как его называли по имени крошечного городка у выхода из Дарданелл, но эту задачу осложнял рельеф местности. Узкий перешеек у Булаира, находящегося в 65 километрах от оконечности мыса Геллес, со стороны Средиземного моря имел плоский берег и давал возможность отрезать путь к отступлению всем турецким войскам, расположенным южнее, однако турки натянули на нем напротив этого города несколько рядов колючей проволоки. Берег казался неприступным. Вдоль остальной части внешнего побережья полуострова к самой воде спускались отвесные скалы. Удобный для высадки участок имелся только в одном месте и был закреплен за частями АНЗАК. Альтернатива была — сам мыс Геллес, где от цепочки маленьких узких пляжей местность полого поднималась к возвышенности в глубине полуострова. К тому же это место накрывал огонь стоящих на рейде кораблей, поэтому для высадки 29-й дивизии выбрали Геллес. Королевская морская дивизия должна была провести отвлекающую атаку в Булаире, чтобы оттянуть с мыса турецкие подкрепления, а французам ставилась такая же задача на азиатском берегу, в Кум-Кале неподалеку от Трои, после чего они должны были поддержать 29-ю. На мысе Геллес выбрали пять пляжей и обозначили их буквами У, X, Щ V и 5. Пляж У находился на расстоянии 8 километров от оконечности мыса со стороны Средиземного моря, Б — на берегу Дарданелл, а X, W и V — под самым Геллесом.
Сегодня, оглядываясь назад, мы ясно видим, что план Гамильтона был невыполним — как, впрочем, и любой другой, при тех небольших силах, что имелись в его распоряжении. Захватив оконечность полуострова ниже минных полей, он оказался бы под обстрелом турецкой
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
377
артиллерии. Десантирование на азиатском берегу стало бы таким же неэффективным, а даже успешная высадка в заливе Сувла под Булаиром не нанесла бы урона турецким войскам между самим Булаиром и мысом Геллес, плюс у них оставалась бы возможность получать боеприпасы и подкрепление с другого берега пролива. Успех был возможен лишь при одновременной высадке десанта и захвате Булаира, Геллеса и азиатского берега. Такими силами союзники не располагали и собрать их достаточно быстро тоже не могли — помощь русским нужна была срочно. В любом случае никто и не думал выделять значительные силы для этой операции, планировавшейся без переброски войск с Западного фронта. Таким образом, единственная надежда Гамильтона в этой, по сути своей, диверсионной операции заключалась в том, что турки не смогут должным образом отреагировать на высадку десанта. На внезапность надеяться не приходилось. Морская атака указала туркам на интерес союзников к Галлиполи, и они время даром не теряли — месяц после отхода флота использовали, чтобы выкопать вокруг возможных мест высадки траншеи. Союзники могли удержать столь глубокие, как требовалось, плацдармы, чтобы создать угрозу захвата Галлипольского полуострова, только в том случае, если бы туркам не удалось быстро организовать контратаку.
Солдаты 29-й дивизии и АНЗАК — несмотря на все их различия — надеялись на успех. 29-я дивизия состояла из бойцов регулярной, еще довоенной армии. Это были закаленные «томми», о которых писал в свое время Киплинг, собранные из заморских гарнизонов для переброски во Францию, но затем переведенные в Египет на тот случай, если вдруг понадобятся на Галлиполи. Австралийско-новозеландский армейский корпус, остановившийся в Египте по пути в Европу, формировался из гражданских лиц, но мог служить образцом милитаризации общества для всего мира. На Зеленом континенте каждого мальчика с младших классов школы обучали
378
ДЖОН КИГАН
военному делу, а все годные к воинской службе мужчины были приписаны к территориальным частям. Эта система была со всей серьезностью воспринята в Новой Зеландии — самом, пожалуй, безопасном месте на свете. «В 1914 году каждому новозеландцу внушали: империя рассчитывает, что в час нужды ты посвятишь ей все свои помыслы, труды и ради нее перенесешь все трудности»1. И действительно, когда такой час настал: «...опустели университетские аудитории... прекратились спортивные соревнования. Оставаться в стороне было немыслимо. Если в армию записывался товарищ, ты был просто обязан последовать его примеру»1 2. Новая Зеландия, мужское население которой составляли 500 000 человек, смогла поставить под ружье 50000 обученных солдат в возрасте до 20 лет. Каждый десятый австралиец тоже был в армии. В Новой Зеландии призывались в основном жители сельской местности. Все они были сильны и выносливы, а с винтовкой умели обращаться не хуже, чем с лопатой. Новозеландцы не зря считались лучшими солдатами XX века. У австралийцев, в свою очередь, имелись такие необходимые на войне качества, как отвага, напористость и сильное чувство товарищества. Им не было равных в наступлении, что уже знали немцы и совсем скоро предстояло узнать туркам.
25 апреля перед рассветом 200 торговых судов всевозможных размеров, от лайнеров — кораблей, совершающих рейсы из порта отправления в порт назначения по заранее объявленному расписанию, до трамповых пароходов, занимающихся свободной перевозкой случайных, попутных грузов, в сопровождении большей части флота, которому пришлось уйти из пролива 18 марта, выдвинулись к мысу Геллес и «бухте АНЗАК» — именно так вскоре стало называться место высадки австралийцев и новозе¬
1 Р^$1еу С. ОаШроН. Ьопс1оп, 1984. Р. 30.
21Ы<1. Р 34.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА 379
ландцев. Флагманом и штабом операции был дредноут «Куин Элизабет», хотя его 380-миллиметровым орудиям также предстояло принять участие в артиллерийской подготовке вместе с пушками более старых линкоров. Последние служили и для транспортировки войск. С них и других военных кораблей десантные отряды должны были доставляться на берег на своеобразном буксире — вереницах шлюпок, которые тянули за собой паровые катера под командованием младших офицеров, в том числе двух 13-летних (!) курсантов-первогодков Королевского военно-морского колледжа. На мелководье шлюпки должны были отцепиться от буксира и идти к берегу на веслах. В распоряжении союзников имелось всего одно специализированное десантное судно, угольщик «Ривер Клайд», целью которого был пляж V неподалеку от старой византийской крепости Седд-эль-Бахр. Десантным кораблем угольщик стал так: в его носовой части прорезали люки, через которые Королевским манстерским стрелкам и солдатам гемпширского полка предстояло по сходням спускаться на понтоны, расположенные между судном и берегом, а затем высаживаться на пляж — под прикрытием пулеметов, установленных на баке за мешками с песком.
Артиллерийская подготовка началась на рассвете, около пяти часов утра, и вскоре ко всем пляжам уже двинулись «буксиры». Что их ждет, солдаты не знали, поскольку у разведки средиземноморских экспедиционных сил не было не только сведений о численности и расположении турецких войск, но даже карт территории, на которой планировалось наступление. Например, считалось, что местность за мысом Геллес, прорезанная многочисленными оврагами, представляет собой «... ровный и пологий склон»1. О том, что за «бухтой АНЗАК» находятся высокие гребни, было известно, и место для высадки выбрали южнее — с него открывался путь
1 Aspinall-Oglander С. ОаШроП, 2. Ьопс1оп, 1929. Р. 114.
380
ДЖОН КИГАН
к центральной вершине, где предполагалось разместить наблюдательные посты для корректировки огня по батареям противника у выхода из пролива.
Шансы на успех были 50 на 50. Реализовалось же следующее. По причинам, удовлетворительного объяснения которым так и не удалось найти — возможно, человеческая ошибка, возможно, принятое в последнюю минуту решение изменить план, — 48 лодок частей АНЗАК коснулись берега больше чем в километре к северу от первоначально выбранного пляжа, под крутыми скалами, за которыми начинались гребни, тремя неровными ступенями нависавшие над бухтой. Севернее и южнее этого места скалы спускались прямо к морю, так что плацдарм, где проводилась высадка, представлял собой крошечный амфитеатр (его размеры производят самое сильное впечатление на всех, кто туда приезжает, а не только на военных историков), над которым с трех сторон громоздились горы. Если бы австралийцам и новозеландцам не удалось достичь вершин гребней раньше противника, все их позиции, включая пляж, оказались бы под обстрелом, что имело бы для дальнейших операций катастрофические последствия.
Солдаты частей АНЗАК понимали, как важно быстрее подняться по склонам, и после почти беспрепятственной высадки устремились наверх — так быстро, как только могли. Причина того, что они не встретили сопротивления, выяснилась быстро. Врагов было мало, потому что турки считали невероятной высадку противника в таком неудобном месте, но и десантники вскоре убедились, что сама местность не менее враждебна, чем вражеские войска. Один гребень сменялся другим, еще более высоким, овраги кончались тупиками, а путь к вершине время от времени исчезал. В густом кустарнике и глубоких оврагах группы теряли связь друг с другом, и это мешало согласованному движению. Даже если бы небольшая часть из 12 000 высадившихся на берег смогла добраться до вершин гребня Сари-Баир, который возвышался над «бух¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА 381
той АНЗАК» в 4 километрах от берега, оттуда открылся бы вид на выход из пролива, что заложило бы основу для победы1. Однако к середине дня союзникам удалось продвинуться в глубь территории только на 2,5 километра, и в этот момент сумевшие собраться с силами турки контратаковали. Мучения австралийцев и новозеланцев только начинались — лишившись связи с командованием, они попытались скрыться в холмах, но не преуспели в этом. Жара между тем сменилась серой моросью.
В 15 километрах южнее, у мыса Геллес, день тоже начался с грохота тяжелых орудий, в сопровождении которого к берегу двинулись соединенные цепочками 96 шлюпок и забитый до отказа «Ривер Клайд». На флангах пляжей У и X на Средиземноморском побережье и пляжа Б со стороны Дарданелл десант совсем или почти совсем не встретил сопротивления и вскоре закрепился на берегу. И французов на противоположном, азиатском берегу пролива, в Кум-Кале, враг не ждал. Французские части заняли старый византийский форт и деревню под его стенами. Кладбище на окраине тоже досталось им. Турки оказались дезорганизованы, и их положение ухудшалось неумелым командованием.
На пляжах У, X и 5 на самом полуострове — там наступали британцы — ситуация оказалась аналогичной: врага либо вообще не было, либо его ошеломили взрывы 305-миллиметровых снарядов противника. Скоро десантники уже загорали, пили чай, перетаскивали на берег грузы, бродили по красивой местности, как будто война была далеко, за много километров от них, но это было не так. Их соотечественники — ланкаширские стрелки и солдаты дублинского, манстерского и гемп- ширского полков — отчаянно сражались и сотнями гибли на пляжах ¥ и V, дальше вдоль побережья. Два этих пляжа разделял собственно мыс Геллес. К западу,
1 См.: Ыуезеу А. Ап о£ ^огЫ ^аг I. Ьопс1оп, 1994. Р. 61.
382
ДЖОН КИГАН
на пляже который впоследствии стали называть ланкаширским плацдармом, британцев встретил ураганный огонь из винтовок и пулеметов еще на подступах. Тем не менее большая часть лодок достигла берега, и тут десант оказался перед проволочными заграждениями, натянутыми у самой кромки воды, а за ними тянулись траншеи, из которых турки расстреливали каждого, кто выходил из воды. Майор Шоу из ланкаширского стрелкового полка вспоминал: «...море за спиной было темно-красным, и сквозь треск винтовочных выстрелов слышались стоны. Из наших почти никто не стрелял. Я подал сигнал к атаке и понял, что ее не будет — все ранены или убиты»1.
Ситуация была катастрофической, но части ланкаширских стрелков все-таки удалось преодолеть проволочные заграждения, найти обходной путь, перестроиться и атаковать противника. Из 950 высадившихся на берег солдат больше половины были убиты или ранены. Оставшиеся в живых продвигались в глубь территории, преследуя отступающих турок, и к вечеру захватили плацдарм. С другой стороны мыса, на пляже V, дела обстояли еще хуже. Высаживавшиеся там дублинские стрелки считали, что перед ними нет противника, но, как только шлюпки коснулись берега, на них обрушился град пуль. После того как к пляжу подошел «Ривер Клайд» и гемпширские и манстерские стрелки начали спускаться на берег, огонь открыли турецкие пулеметы. Они уже успели разнести в щепки лодки, причалившие первыми. Солдаты, выстроившиеся на сходнях, как скот на бойне, один за другим падали в море, истекая кровью. Одни тонули тут же, другие нашли смерть позже, на мелководье. Тем не менее немногие уцелевшие смогли укрыться за выступом, собрались с силами и выбили турок из траншей.
В то утро на ланкаширском плацдарме и на пляже V восемь человек заслужили Крест Виктории, высшую бри¬
1 Ьме5еу А. Е 61.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
383
танскую награду за храбрость, — шесть ланкаширских стрелков и два моряка, которые в море удерживали понтоны между «Клайдом» и берегом. Было и много оставшихся неизвестными подвигов, которые в другие, более робкие времена немыслимы. К вечеру, оставив позади заваленные мертвыми телами пляжи и красную от крови линию прибоя, десантники соединили ланкаширский плацдарм с пляжем X, и пляжи У ¥ и Б оказались в полной безопасности. Из 30000 высадившихся на берег части АНЗАК потеряли 2000 человек только убитыми. Еще 2000 погибли на мысе Геллес. Турки перешли в контратаку, и потери росли с каждым часом. Никто не знал, удастся ли удержать плацдармы, за которые пришлось заплатить так дорого, до утра...
Британских командиров — Гамильтона, под началом которого находились все средиземноморские экспедиционные силы, командира 29-й дивизии Хантер-Вестона и командира частей АНЗАК Бердвуда — безусловно, встревожило, что такой урон их храбрым и решительным солдатам нанесла горстка врагов. Оценка, которую дала разведка численности турецких войск, защищавших Дарданеллы, была многократно завышенной. Лиман фон Сандерс оставил на полуострове Галлиполи небольшую часть своих сил; остальные были рассредоточены между Булаиром и Кум-Кале — между Европой и Азией. Фронт удерживала всего одна дивизия, 9-я, рассредоточившая свои пехотные роты вдоль побережья, от «бухты АНЗАК» до мыса Геллес и дальше. В одних местах это были полноценные взводы из 50 человек, в других солдат оказалось меньше, в третьих вообще никого не было (на пляже 5 — целый взвод, на пляже X — 12 человек, на пляже У никого). Даже «бухту АНЗАК» защищала всего одна рота — 200 солдат. Пляжи V и ? обороняло по одному взводу1. Бойня, устроенная ланкаширским, дублинским и манстерским стрелкам, а также гемпширцам,
1 СмAspinall-Oglander. Рис. 5А.
384
ДЖОН КИГАН
оказалась делом рук 100 человек, которые уцелели после обстрела с моря и отчаянно сражались, чтобы спасти свою жизнь.
Тем не менее немало турок обратились в бегство. Под Кум-Кале они сотнями сдавались в плен французам, вплоть до ухода тех 26 апреля. Многие оставили бы полуостров, если бы не их командир, необыкновенно одаренный и решительный. Мустафа Кемаль был одним из первых младотурок, но не сделал такой блестящей карьеры, как лидеры движения. К апрелю 1914 года ему миновало 34 года, а он командовал дивизией. Однако судьба распорядилась так, что именно его дивизия, 19-я, оказалась в критический момент в критическом месте. Дивизия была сосредоточена на полуострове напротив выхода из пролива менее чем в 7 километрах от частей АНЗАК и, хотя от противника ее отделяли высокие скалы, смогла преодолеть их форсированным маршем, а потом обрушиться на еще не завершивший высадку десант. Кемаль мгновенно отреагировал на звуки артобстрела с моря и сам повел дивизию к берегу. Когда турки поднялись на вершину гребня Сари-Баир, которая была целью АНЗАК, их взорам открылась чрезвычайно интересная картина. По мнению Кемаля, это был решающий момент сражения. В море он увидел корабли, а на суше, совсем близко, — солдат 9-й дивизии, бежавших ему навстречу. Отступавшие сказали, что у них закончились патроны. Кемаль приказал им залечь и примкнуть штыки. Вот его воспоминания: «В то же время я послал верного мне офицера... назад, чтобы привести ко мне людей [из 57-го полка], который шел вслед за мной. <... > Когда солдаты примкнули штыки и залегли... неприятель сделал то же самое... и только около 10 часов 57-й полк начал наступление».
Австралийцы видели Кемаля на вершине гребня и стреляли по нему, но промахивались. То обстоятельство, что они не смогли попасть в него и не про¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
385
должили наступление в эти несколько минут, действительно можно считать решающим моментом сражения, поскольку Кемаль, как только подтянулись остальные силы, предпринял на захваченный австралийцами плацдарм ряд контратак — они не прекращались до наступления ночи. Несколько высот, которые союзникам удалось захватить днем, были потеряны, и почти на всей линии соприкосновения турки занимали более выгодные позиции, чем части АНЗАК. Чуть ли не везде австралийцы и новозеландцы оказались как на ладони, и непрекра- щающийся град вражеских пуль приводил к тому, что вниз, к узкому пляжу, тянулся нескончаемый поток раненых — одни ковыляли сами, других несли на носилках. Эта картина — раненые двигаются к морю, а навстречу идет пополнение, лишь немного превосходящее выбывших из строя численностью, — повторялась каждый день и стала самым тяжелым воспоминанием для солдат подразделений АНЗАК о том сражении на опасных склонах.
К 4 мая обе стороны исчерпали все свои ресурсы. Турки потеряли 14000 человек, части АНЗАК — почти 10000. В этот день после очередной атаки Кемаль понял, что враг упрям и сбросить себя в море не даст. Он приказал окапываться. Законченная линия турецких траншей окружила зону глубиной почти 1 километр, а ее периметр составлял 2,5 километра. Уклон местности здесь был от 45 до 90 градусов. Один из офицеров-шифровальщи- ков подразделений АНЗАК позже отметил, что все это напоминало ему пещерные поселения большого и богатого племени дикарей, живущих на необыкновенно крутых склонах, поросших кустарником.
В низине у мыса Геллес после высадки десанта тоже разгорелось ожесточенное сражение — 29-я дивизия и переброшенные из Кум-Кале французы пытались соединиться и продвинуться в глубь полуострова. 26 апреля они захватили крепость и деревню Седд-эль- Бахр, а на следующий день предприняли общее наступле¬
386
ДЖОН КИГАН
ние, и измотанные боями турки отошли. Целью союзников было селение Крития, расположенное в 6 километрах от берега. Атаки, начавшиеся 28 апреля, историки потом назвали первой битвой при Критии, а вторая произошла 6 мая. Ни в первый, ни во второй раз взять Критик) не удалось, несмотря на подкрепление — подоспели индийская бригада, прибывшая из Египта, а также подразделения Королевской военно-морской дивизии. 8 мая британские войска были остановлены у самой околицы Критии, на линии, которая начиналась от пляжа Y и заканчивалась чуть севернее пляжа Б, в 5 километрах от мыса Геллес. Там они и стояли все невыносимо жаркое лето, благоуханную осень и холодную зиму.
Китченер, несмотря на возражения французов и собственных подчиненных, направил подкрепления в Египет и на остров Лемнос, сначала одну территориальную дивизию, потом еще три, затем к ним присоединились три дивизии «новой армии». Французы тоже — хотя и с неохотой — выделили дополнительные силы, а в августе на Лемнос перебросили 2-ю австралийскую дивизию и 2-ю сводную. Чтобы найти выход из тупика, генерал Гамильтон решился на новую высадку десанта в заливе Сувла, к северу от «бухты АНЗАК». Операция началась 7 августа, и союзникам удалось быстро захватить плацдарм. Мустафа Кемаль, назначенный командующим турецкими войсками в северном секторе, спешно прибыл на место и приказал укреплять высоты, чтобы прижать англичан к морю точно так же, как он это сделал в «бухте АНЗАК» тремя месяцами раньше. 9 августа Кемаль успешно справился с задачей, и никакие подкрепления — морем от Геллеса сюда была переброшена проверенная 29-я дивизия — не помогли британцам продвинуться вперед. Обе стороны окопались, и залив Сувла превратился в третий статичный анклав союзников на Галлипольском полуострове. Теперь у турок здесь было 14 дивизий, столько же, сколько у союзников, которые
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА 387
поняли, что несут тяжелые потери, не получая ничего взамен. В Военном совете зазвучали голоса, призывавшие отозвать войска. В ноябре эти требования уже было невозможно игнорировать. Генерал сэр Чарльз Монро, сменивший утратившего доверие Гамильтона, убедил Китченера, прибывшего в район боевых действий, чтобы лично во всем разобраться, что эвакуация неизбежна. Последним аргументом стал сильнейший шторм, во время которого солдаты захлебывались прямо в окопах. Этот шторм разрушил и укрепления на берегу... 28 декабря начался отвод войск, продолжавшийся до 8 января 1916 года. Турки противника почти не беспокоили — они просто не поняли, что идет эвакуация. К 9 января плацдармы в «бухте АНЗАК», заливе Сувла и на мысе Геллес опустели. Грандиозная авантюра закончилась.
Турки, не считавшие погибших и даже не хоронившие их, потеряли, по всей видимости, около 300000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести1. Потери союзников составили 265 000 человек. 29-я дивизия лишилась более половины личного состава, а новозеландцы, у которых в боях на полуострове участвовали 8566 человек, сообщали о 14 720 убитых и раненых — они считали тех, кто получил ранение два или три раза, заново1 2. Но из всех воинских подразделений, побывавших на Галлипольском полуострове, самые большие потери понесли австралийцы. Память о тех сражениях страна хранит и сегодня. Граждане образованной лишь в 1915 году федерации, они ушли на фронт солдатами шести отдельных государств, а вернулись, как часто говорят, единой нацией. Подвиг частей АНЗАК стали отмечать на родине на следующий год. В наши дни церемония на заре 25 апреля превратилась в священный ритуал, за которым наблюдают все австралийцы независимо от возраста, а «бухта
1 См.: 11Ьос1е5}ате5. Е 61.
2 См.: Pugsley. Е 360.
388
ДЖОН КИГАН
АНЗАК» теперь место своеобразного паломничества. На Галлипольском полуострове, который сейчас превращен в национальный парк, по распоряжению Мустафы Кемаля Ататюрка, президента постимперской Турции, был возведен мемориал, увековечивший страдания обеих сторон. Это место возвращено природе, и сегодня это прекрасный, но многими забытый уголок Средиземно- морского побережья. Многими, но не австралийцами. Британцы сюда приезжают редко, хотя те, кто добирается до крошечного поля боя в «бухте АНЗАК» и ее знаковых мест — «Одинокой сосны», «Вершины Рассела», «Поста Стила», — бывают глубоко тронуты появлением молодых австралийцев, мужчин и женщин, которые пересекли полмира, чтобы увидеть место, где сражались и погибали их деды и прадеды. Половина австралийцев, ушедших на ту войну, не вернулась домой, и первые национальные герои заслужили свои награды на 3 квадратных километрах земли над «бухтой АНЗАК». Их внуки и правнуки часто привозят эти награды на Галлиполи, словно для того, чтобы еще раз освятить здесь символы духа Австралийского Союза — воплощение самого народа.
Галлиполи не оставляет равнодушными потомков всех солдат, которые тут сражались. Деревни Кум-Кале под стенами средневековой крепости больше нет, но заросшее кладбище с мусульманскими надгробьями по-прежнему указывает на то место, где 25 апреля остановилось французское наступление. На военном кладбище над пляжем похоронены погибшие на «ланкаширском плацдарме», а у деревни Седд-эль-Бахр всего в нескольких метрах выше кромки воды лежат в могилах дублинские и манстерские стрелки, отдавшие жизнь за страну, против которой в Пасхальную неделю 1916 года поднимут восстание многие их соотечественники. А самый печальный из памятников Галлиполи — колонна из белого мрамора на самой оконечности мыса Геллес. Ясным апрельским утром ее можно видеть со стен Трои. Троя и Галли¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
389
поли — это две разные, но в чем-то похожие легенды, о чем писали получившие классическое образование офицеры средиземноморских экспедиционных сил из числа добровольцев — Патрик Шоу-Стюарт, сын премьер-министра Артур Асквит и поэт Руперт Брук, умерший от заражения крови незадолго до высадки. Еще неизвестно, какую бы воспел Гомер, знай он о них обеих...
СЕРБИЯ И САЛОНИКИ
Операция на Галлиполи в военном отношении была неудачной, хотя и позволила связать там 14 из 36 турецких дивизий низам (первого эшелона), которые могли быть развернуты в Месопотамии, Египте или на Кавказе. Не удалось также открыть маршрут снабжения через Черное море и российские южные фронты. Еще одной целью действий на Галлиполи была помощь Сербии. Существование этой маленькой, но чрезвычайно воинственной страны, всегда зависевшее от того, что ее враги отвлекались на другие дела, было продлено началом военных действий на Галлиполи и вступлением Италии в войну, которое, в свою очередь, ускорила высадка в Дарданеллах. Впрочем, по мере того как становилась очевидной неудача на Галлиполи, надежды на косвенные эффекты операции, в том числе на присоединение Греции к союзникам и отказ Болгарии выступить на стороне Центральных держав, таяли. Последним аргументом в обоих случаях стало отражение турками десанта в заливе Сувла.
Присоединиться к Германии Болгарию подталкивали локальные интересы — она надеялась вернуть Македонию, которая недолгое время входила в ее состав, но после Второй Балканской войны отошла к Греции и Сербии. Союзники, симпатизировавшие этим двум странам и помогавшие им, явно не собирались способствовать возвращению Македонии, а вот немцы могли бы. Победа
390
ДЖОН КИГАН
на участке Горлице-Тарнув произвела на болгар впечатление, и месяц спустя они начали переговоры с Германией1. Союзники внезапно забыли о своих симпатиях к Сербии и 3 августа предложили Болгарии желанную часть Македонии, но было уже поздно. Неудачные операции в Италии и на Галлиполи убедили короля Болгарии и политическое руководство страны, что в их интересах заключить союз с Центральными державами, а не с Британией, Францией и Россией, несмотря на давнюю поддержку русскими Болгарии. Словом, 6 сентября были подписаны четыре договора. Эти договоры предполагали финансовую помощь и будущую передачу Болгарии части сербской территории, но самым главным стало обязательство Болгарии в течение 30 дней вступить в войну против Сербии. Цель кампании, согласованной с Германией и Австрией, состояла в том, чтобы нанести решающее поражение сербской армии и открыть связь со Стамбулом через Белград — столицу Сербии и Софию — столицу Болгарии. Фалькенхайн немедленно сообщил о соглашении Макензену, победителю при Горлице-Тар- нуве, и тот приступил к формированию армии. 22 сентября Сербия объявила всеобщую мобилизацию. Были предприняты усилия вовлечь в войну и Румынию, но, в отличие от Болгарии, ее симпатии оказались на стороне союзников. Чтобы разработать план вторжения, сербский театр военных действий проанализировал полковник Хенч — тот самый офицер, доклад которого с поля боя на Марне годом раньше привел к началу окопной войны на Западном фронте.
После неудачного наступления австрийцев в декабре 1914 года сербская армия была развернута на северной и восточной границах страны. Макензен решил нанести удар южнее — там, где Болгария могла бы вынудить сербов распылить силы для защиты Македонии. Сербы рас-
!См.\Adams. Р 42-44.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
391
полагали всего 11 слабыми дивизиями. Артиллерия у них оставляла желать много лучшего. Болгары способны были выставить против них шесть дивизий, австрийцы семь, а немцы десять — всего 23. Все немецкие дивизии, за исключением одной, были кадровыми и входили в состав 11-й армии — той самой, что оказалась на острие атаки в Горлице-Тарнуве (ее должны были перебросить к Дунаю по железной дороге). Командовал всей группой Макс фон Гальвиц, руководивший взятием Намюра1.
Соотношение сил оказалось не в пользу сербов, хотя им пришлось держать оборону на родной земле, в труднопроходимой местности, за широкими реками без мостов — Савой и Дунаем, причем ширина последнего превышала 1,5 километра. Воевода Путник выставил неоднородную по своим боевым качествам армию численностью 200 000 солдат и офицеров против 330000 у Макензена. У сербов имелось 300 пушек, в то время как немцы располагали 1200 орудиями. Единственной надеждой сербов было привлечение на Балканы войск союзников через греческий порт Салоники. Этот план они предложили еще в ноябре 1914 года. План обсуждался союзниками и был отвергнут в пользу решения о высадке на Галлиполи1 2. Сербы рассчитывали, что вмешательство союзников позволит им разгромить болгар на юге раньше, чем немцы и австрийцы начнут наступление на севере, и поэтому обратились с просьбой вернуться к этому плану. Британцы, надеявшиеся подкупом добиться пассивности Болгарии, отказали сербам и посоветовали им отдать территорию Македонии, но те считали такую цену слишком высокой даже перед лицом неминуемой катастрофы. Стимул начать высадку в Салониках пришел с неожиданной стороны. В тот день, когда Болгария объявила мобилизацию, греческий премьер-
1 См.: Adams. Р 45, 46.
2 Cassar. Р 35.
392
ДЖОН КИГАН
министр Элефтериос Венизелос сообщил правительствам Великобритании и Франции следующее: если они направят в Салоники войска численностью 150 000 человек, он добьется, чтобы его страна вступила в войну на их стороне, руководствуясь положениями договора между Сербией и Грецией.
Венизелос, которого называли критским львом — в 1905 году он добился независимости своего острова от Турции, стал бы крупной политической фигурой в любой стране, а в маленьком греческом королевстве ему просто не было равных. Он являлся сторонником «великой идеи» — возвращения в состав страны греческих общин на островах Эгейского моря и на побережье Малой Азии — и верил в необходимость помощи союзников для достижения этой цели, а также в их победу в войне. Вследствие этого Венизелос считал организацию помощи Сербии не только реальной, но и необходимой. По его настоянию Британия и Франция согласились немедленно направить войска в Салоники, сначала небольшую группу, а затем все требуемые 150 000 человек — согласно его интерпретации договора между Сербией и Грецией, это оправдает отказ Греции от нейтралитета. Однако Венизелос переоценил прочность своих позиций дома. Король Константин не только приходился кайзеру зятем, но и считал, что в интересах страны сохранять нейтралитет. 5 октября он отправил Венизелоса в отставку. Критский лев вернется в политику в октябре 1916 года, сформирует правительство в Салониках, которое Британия признает законным, а после отречения Константина в июне 1917-го при полной поддержке народа вновь станет премьер-министром, но осенью 1915 года все это было невозможно предвидеть. Тем временем союзники взялись за дело сами. Греция, сохранявшая нейтралитет и не имевшая возможности сопротивляться, была вынуждена смириться с прибытием франко-британских (впоследствии и рус¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
393
ских) экспедиционных сил, частично сформированных из подразделений, отведенных с Галлиполи. Салоники превратились в огромную базу союзников, и в октябре их авангард начал выдвигаться оттуда в сербскую часть Македонии.
Они прибыли слишком поздно. Сербам уже ничем нельзя было помочь. 5 октября немцы и австрийцы начали обстрел занятых противником берегов Савы и Дуная, а через день форсировали обе реки. Непогода и огонь сербов уничтожили часть понтонов, но австрийская 3-я и немецкая 11-я армии сумели захватить плацдармы. 9 октября они вошли в Белград. План Макензена предусматривал закрепление на занятых позициях, а затем охват сербских армий, вытесненных южнее, в центр страны. В соответствии с подписанным месяц назад договором 11 октября болгары должны были пересечь сербскую границу на востоке и одновременно направить войска на юг, чтобы противостоять французам и британцам в Македонии, а немцы и австрийцы продолжили бы наступление с севера. На бумаге все было гладко, но в реальности помешали те самые пресловутые овраги — особенности местности и климата в условиях приближающейся балканской зимы, а также способность сербов стойко переносить тяготы и лишения. Жители Центральных Балкан, в 1915 году самого бедного региона Европы, привыкли к сезонным трудностям, бездорожью и резким перепадам температуры, отличались храбростью, приобретенной в борьбе с суровыми зимами и турецким владычеством, придерживались традиций кровной мести, дополненной верностью клану, и славились презрением к опасности. Давление немцев после взятия Белграда было сильным, но им не удалось прижать сербов к какой-либо труднопреодолимой преграде. Трижды они были близки к успеху, в частности в Косове, которое турки захватили еще в 1389 году, но сербская армия, отягощенная десятками тысяч беженцев и прак¬
394
ДЖОН КИГАН
тически неиспользуемой артиллерией, сумела оторваться от противника и ускользнуть в направлении Черногории — братского княжества, Албании и моря. Престарелый король Петр шел в центре колонны, пробивавшейся к побережью, а ослабевшего воеводу Путника преданные солдаты несли в закрытом паланкине через заснеженные горные перевалы. Выдержать переход через Черногорию могла только армия горцев, и многие сербы погибли от болезней, голода и холода, отбившись от колонн. Тем не менее в начале декабря около 140000 человек (из 200-тысячной армии) пересекли границу с Албанией, которая в 1913 году получила независимость и оставалась нейтральной, а затем спустились к албанским портам на Адриатике. Затем корабли, в основном итальянские, доставили их на остров Корфу — вместе с несчастными австрийскими пленными, которым тоже пришлось проделать весь нелегкий путь. Преследовавшая сербов австрийская 3-я армия захватила Черногорию, а болгарские части — ни немцы, ни австрийцы не хотели видеть их на Адриатике — повернули от границы назад, чтобы присоединиться к контрнаступлению против союзников, вторгшихся в Македонию.
Другие болгарские подразделения уже сорвали попытки французов и британцев облегчить положение сербов в Македонии, и 12 декабря две дивизии союзников — французская 156-я и британская 10-я, обе переброшенные из Галлиполи, которые пересекли границу Сербии в октябре, вернулись на территорию Греции. Британское правительство, здраво рассудив, что операция в Салониках уже не имеет смысла, теперь убеждало французов в необходимости вообще отозвать войска. Французы, у которых разразился политический кризис, колебались. Аристид Бриан, в октябре сменивший Вивиани на посту премьер-министра, с самого начала поддерживал высадку в Салониках и превратил позицию по этому вопросу в показатель доверия себе и своему
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
395
Е- » Немецкие войска
Лягтрийгкир ппйгиа
1
Наступление Центральных держав
■■■■■ Венгерские войска
111111
Позиции Сербии, 23 ноября 1915
и Черногории
Отступление Сербии 1915-1916
Сербская кампания, 1915 г.
396
ДЖОН КИГАН
правительству. Более того, ему удалось заручиться парламентской поддержкой радикал-социалистов, любимец которых генерал Морис Саррайль командовал армией в Салониках. Уход из Салоников оставил бы Саррайля не у дел, а новое назначение выглядело маловероятным — Жоффр его не только презирал, но и опасался. Бриан повторил свои исходные аргументы в пользу экспедиции: она будет способствовать нейтралитету Греции и Румынии, создаст угрозу австрийскому флангу на Балканах, и сия угроза может быть усилена, когда позволят обстоятельства. В дополнение к этим доводам он заявил, что сербская армия не уничтожена и после переформирования ее можно задействовать на Балканском фронте — так впоследствии и произошло. Чтобы польстить Жоффру, Бриан назначил его главнокомандующим всеми французскими войсками, а не только частями в метрополии, а радикал-социалистам указал, что теперь Жоффр должен поддерживать Саррайля, поскольку тот стал его подчиненным. С 1 по 6 декабря французские и британские политики и военачальники — в Кале, штаб-квартире в Шантийи и в Лондоне — никак не могли прийти к единому мнению относительно операции в Салониках. Британцам почти удалось настоять на своем, но в конечном счете их убедили оставить там войска — решающую роль сыграли опасения, что правительство Бриана падет, а также настоятельная просьба русских не ослаблять восточный театр военных действий1.
Результат получился неоднозначным как с политической, так и с военной точки зрения. Британцы и французы, чья поддержка греков в борьбе за свободу помогла стране в 1832 году добиться независимости от Турции и которые выступали за суверенитет Греции во время всех последующих международных кризисов, теперь повели себя так, словно этот самый суверенитет явля¬
1 См.: Ошяг. Р 226-235.
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
397
ется второстепенным по отношению к их интересам. Они уже реквизировали у Греции Лемнос, самый большой остров на севере Эгейского моря, под свою базу для операции в Дарданеллах. Высадка в Салониках, втором по величине городе королевства, была проведена без разрешения греческих властей. После того как британцы и французы решили остаться в Греции, союзники стали превращать свою базу в Салониках в экстерриториальное военное поселение. Король Константин пытался протестовать: «Вы не можете обращаться со мной как с племенным вождем!»1 — но союзники на это не отреагировали. Греческая армия номинально размещалась по периметру базы. Внутри на площади 320 квадратных километров французы разместили три дивизии, а британцы — пять. Там же находились склады — огромные запасы продовольствия и амуниции. Стратегически присутствие союзников никак не влияло на болгар или немцев, которые держали на границе небольшие соединения. База в Салониках также не отвлекла силы от Западного фронта, никак не помогала русским и не угрожала туркам, но расквартированные здесь дивизии страдали от малярии, распространенной на севере Греции: на десять смертей от этого заболевания приходилась всего одна от вражеской пули. Избавлением мог стать только уход отсюда. Немецкие военные корреспонденты в 1915 году презрительно называли Салоники самым большим в мире лагерем для интернированных. На самом деле все было еще хуже. По мере того как численность войск росла, а малярия продолжала свирепствовать, база превратилась в громадный военный госпиталь, где болезнь выводила из строя целые подразделения1 2.
Таким образом, 1915 год не принес решающего успеха никому. На внешних театрах военных действий перевеса
1 См.: Palmer A. The Gardeners of Salonika. London, 1965. P. 55.
2 Ibid. P 62.
398
ДЖОН КИГАН
добились союзники. Немецкие колонии были захвачены, расквартированные там войска разбиты, эскадры уничтожены. Турция — союзница Германии — одержала внушительную, но локальную победу на Галлиполи, а ее попытки отвлечь значительные силы противника в британском Египте или на русском Кавказе закончились неудачей, и сама она столкнулась с угрозой прорыва англичан к своим арабским владениям в Месопотамии. В Южной Европе Сербия была разгромлена, а Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав, но Грецию использовали в качестве англо-французской базы, а Италию убедили открыть фронт против Австрии. На двух главных фронтах, Западном и Восточном, успех, по всей видимости, сопутствовал Центральным державам. Во Франции немцы отбили все попытки французов и британцев прорваться через линию траншей и нанесли им большой урон. На Восточном фронте они одержали блистательную победу на участке Горлице-Тарнув и отбросили царскую армию далеко назад, в некоторых секторах даже за старую российскую границу. Польша и Балтика находились в их руках, а угроза вторжения русских в Австро-Венгрию через Карпаты была устранена — вероятно, навсегда. С другой стороны, русская армия осталась сильной, французская сохранила свой боевой дух, а британская превращалась из второстепенных экспедиционных сил в важный инструмент наступательных операций на континенте. За 17 месяцев, прошедших с начала войны, немцам удалось оправиться после краха своего плана быстрой победы на двух фронтах, спасти более слабого австрийского союзника от разгрома, приобрести партнеров на Балканах и Ближнем Востоке, а также занять стратегические позиции в центре континента, где была развита промышленность и имелись запасы сырья — от Эны на западе до Дрины, Припяти и Днестра на востоке. И тем не менее разгромить своих главных врагов, ослабить возможности франко-британ¬
ВОЙНА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
399
ской и русской армий для возобновления наступательных операций или прорвать морскую блокаду, которая продолжала укрепляться по периметру сухопутного театра военных действий, Германия не смогла. Все противоборствующие стороны понимали, что от наступающего 1916-го следует ждать кризиса — на земле (на востоке и на западе) и на море. Это будет год великих сражений между армиями и флотами.
Глава восьмая
Год великих сражений
ВОЙНА НА МОРЕ
Если европейские сухопутные армии оказались не готовы к войне 1914 года, то с великими флотами ситуация была другой. Техническое оснащение армий, как показали первые боевые действия, позволяло им решать легко предсказуемые задачи, в частности преодолевать сопротивление гарнизонов современных крепостей, перебрасывать огромные массы людей из тыла на фронт, а также создавать непреодолимый шквал ружейного и артиллерийского огня при столкновении этих масс друг с другом. Справиться с непредвиденными и более важными проблемами они не могли. Как защитить солдат от этого шквального огня? Как перемещать их под этой защитой на поле боя? Как вообще перемещать их от конечной железнодорожной станции? Неужели только пешком? А как наладить быструю и надежную связь между штабом и подразделениями, между разными подразделениями, между пехотой и артиллерией, между наземными войсками и авиацией? Правда, последняя в составе вооруженных сил появилась почти случайно.
Неудачи генералов в 1914 году в значительной степени были обусловлены ошибками при подготовке к войне. У них хватило здравого смысла, чтобы приспо¬
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
401
собить для своих нужд уже имеющиеся достижения технологического прогресса, например разветвленную сеть европейских железных дорог, однако предугадать значение и потенциал новых технологий, таких как двигатель внутреннего сгорания и беспроволочный телеграф, как тогда называли радио, оказавшихся решающими, армейские военачальники не смогли. Не предугадали они и проблемы, для решения которых потребуются эти новые технологии. Адмиралам, руководившим флотами в 1914-м, такие обвинения предъявить нельзя. Им достало мудрости понять значение имеющихся инноваций и применить их в своем деле. Традиционно у адмиралов сложилась репутация твердолобых упрямцев, если не сказать старых ослов, не способных видеть дальше фальшборта своего судна и не склонных ничего менять. Распространено мнение, что адмиралы XIX века сопротивлялись переходу от паруса к пару так же яростно, как сухопутные генералы отмене красных мундиров. Это не так. Когда адмиралы военно-морских сил Великобритании убедились, что эра парусов закончилась, они продемонстрировали безжалостность и полное отсутствие сантиментов в отношении красивых пирамид из холста. От парусного флота отказались почти мгновенно после Крымской войны, во время которой канонерки с паровыми двигателями в щепки разносили деревянные борта парусников. Первый цельнометаллический броненосец с паровым двигателем, «Уорриор», построенный в 1861 году, был не экспериментальным, а революционным судном — в кораблестроении одним прыжком было преодолено несколько промежуточных этапов1. Знаменитый английский государственный деятель Генри Палмерстон, увидев его стоящим на якоре на рейде Портсмута среди старых военных кораблей, назвал броненосец удавом среди кроликов и выразил уверен¬
1 См.: Lewis М. The Navy of Britain. London, 1948. R 112-139.
402
ДЖОН КИГАН
ность, что адмиралы, спускавшие «Уорриор» на воду, скоро получат новых «удавов» — как только сочтут, что старые суда перешли в категорию «кроликов». С 1860 по 1914 год конструкция военных кораблей менялась с невероятной скоростью — от бортовых орудий к центральной батарее, а затем к орудийным башням, от круговой «цитадели» к «броневой палубе», от кованого железа к закаленной и комбинированной броне, от поршневого двигателя к турбинному, от угля к нефти.
Эти изменения происходили все быстрее и быстрее, по мере того как адмиралы осознавали значение новых технологий, создаваемых гражданской промышленностью, и накапливали данные о столкновении их со старыми во время морских сражений в далеких от европейских водах: в Испано-американской войне 1898 года и Русско-японской 1904-го. В 1896 году военно-морской флот Великобритании, по-прежнему сильнейший в мире, начал получать линейные корабли водоизмещением 13 000 тонн, вооруженные четырьмя 305-миллиметровыми орудиями и способные развивать скорость до 18 узлов (больше 30 километров в час!), которую обеспечивали паровые машины, работающие на угле. К 1913 году самые современные линкоры класса «Куин Элизабет» имели водоизмещение 26 000 тонн, восемь 380-миллиметровых орудий и турбинную силовую установку на нефтяном топливе, позволявшую идти на скорости до 25 узлов1. Главным промежуточным звеном между этими двумя классами был спущенный на воду в 1906-м «Дредноут», название которого распространилось на целый класс кораблей с большими пушками, поскольку они лишились всех вспомогательных орудий малого калибра и их вооружение состояло только из орудий главного калибра, предназначенных для борьбы
1 См.: Moore J. (ed.). Jane’s Fighting Ships of World War I. London,1990. R 35-49.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
403
с кораблями противника. Эти суда оснащались оружейными погребами и турбинными силовыми установками. «Дредноут», детище адмирала сэра Джона Фишера, был таким же революционным, как «Уорриор», а решение о его постройке — смелым шагом, потому что, подобно «Уорриору», этот корабль делал все остальные, стоявшие на вооружении, устаревшими, включая суда Королевского военно-морского флота Великобритании. Только такая богатая страна, с такой эффективной налоговой системой и так решительно настроенная поддерживать свое превосходство на море, как Британия, могла пойти на подобный риск, и только такой восприимчивый к техническим новшествам флот, как британский, мог испытывать в этом потребность. Впрочем, стремление к модернизации было характерно не только для англичан. Идею «корабля с большими пушками» первыми выдвинули итальянские судостроители, всегда считавшиеся мастерами своего дела, однако они не стали утруждать себя претворением сей идеи в жизнь. Появление «Дредноута», а в скором времени и других кораблей этого класса, а также усовершенствованных моделей заставило все ведущие флоты мира — французский, итальянский, австрийский, русский, американский, японский и немецкий — последовать примеру британского. С 1906 по 1914 год со стапелей по всему миру сходило все больше дредноутов, и на них поднимались флаги всех крупных стран, многие из которых раньше и не мечтали о морском могуществе. Турция разместила заказ на дредноуты в Британии, а в Латинской Америке развернулась военно-морская гонка между Аргентиной, Бразилией и Чили, у которых не было собственных ресурсов для постройки крупных военных кораблей и которые распределили заказы между верфями США и Великобритании. В те годы дредноут стал символом международного статуса независимо от того, служил ли он объективным национальным интересам.
404
ДЖОН КИГАН
Конкуренция, а она была очень острой между американскими и британскими верфями, действовавшими на свободном рынке и при любой возможности продававшими свою продукцию за границу, обеспечивала самое высокое качество разработки и использование всех новейших достижений. Корабли, строившиеся в Великобритании в 1914 году по заказам других государств — «Альмиранте Латорре» для Чили, «Решеди» для Турции и «Рио-де-Жанейро» для Бразилии, — принадлежали к классу самых современных судов. В августе
1914-го Адмиралтейство без колебаний выкупило все три линкора, и они вошли в состав Королевского ВМС вместе с «Канадой», «Эрин» и «Эджинкортом». Двенадцать 380-миллиметровых орудий делали вооружение последнего самым мощным в Европе. Немецкие дредноуты были защищены лучше британских — броня толще, а внутреннее пространство более искусно разделено на небольшие водонепроницаемые отсеки, что уменьшало опасность затопления, но оснащены орудиями меньшего калибра. В новейших американских дредноутах «Оклахома» и «Невада» — Соединенные Штаты в то время сохраняли нейтралитет — удалось достигнуть оптимального баланса между скоростью, огневой мощью и защитой, а британский «Куин Элизабет» представлял собой новое поколение линейных кораблей, более быстрых, лучше вооруженных и защищенных.
Незначительные различия в конструкции дредноутов могли оказаться существенными в бою, а иногда и жизненно важными — трещина в броне грозила гибелью. Современное морское сражение безжалостно. Стальные корабли, в отличие от деревянных, невозможно ремонтировать во время боя (имеются в виду незначительные повреждения), а огромные запасы взрывчатых веществ в оружейных погребах создают угрозу уничтожения при попадании снарядов в глубину корпуса. Все дредноуты имели две удивительные особенности: они были похожи
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
405
как близнецы и использовали самые современные достижения науки и техники. Адмиралы поддерживали судостроителей в стремлении оснастить корабли новейшим оборудованием, от дальномерной аппаратуры (здесь немецкая оптика обеспечила германскому Флоту открытого моря — основному военному флоту кайзеровских ВМС в ходе Первой мировой войны — явное преимущество) до механических вычислителей, использовавшихся для расчетов азимута и угла атаки для артиллерии1. Армии в 1914 году нельзя было назвать эффективными организациями, обеспечивающими победу в сражении. Эскадры дредноутов оказались настолько эффективными, насколько это вообще позволяли доступные в то время технологии.
Если в техническом оснащении флотов и были недостатки, то относились они к системам связи1 2. Морские волки с воодушевлением встретили новую науку беспроволочной телеграфии (радио), и ее внедрение существенно усилило их возможности связи как в стратегическом, так и в тактическом отношении. Радиосвязь позволяла управлять флотами на больших расстояниях и по направлению сигнала довольно точно определять местоположение вражеских кораблей, которые нарушали режим радиомолчания. Кроме того, радиосвязь произвела революцию в разведке и рекогносцировке, проводившейся малыми вспомогательными судами. До появления радио обмен информацией между разведывательными кораблями и между ними и основным флотом ограничивала высота мачт над горизонтом, а также видимость в этих границах — обычно не более 30 километров. После появления радиосвязи данные разведки могли передаваться на расстояние в несколько тысяч
1 См.: Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow, II. Oxford, 1965. R 238, 239.
2 Cm.: Gordon. R 355.
406
ДЖОН КИГАН
километров, а флагманы получили возможность напрямую и мгновенно связаться с самым маленьким кораблем, ведущим разведку, и наоборот. Именно радиосвязь позволила легкому крейсеру «Глазго», единственному избежавшему катастрофы при Коронеле, спасти от гибели опоздавший «Канопус», и именно радиосвязь помогла организовать длительное преследование эскадры адмирала Шпее, закончившееся разгромом немцев на Фолклендах.
Тем не менее в 1914 году морская беспроводная телеграфия имела один серьезный недостаток. Она не передавала голосовые сигналы — только азбуку Морзе. Следовательно, требовалось время для записи сообщения, передачи его в радиорубку, кодирования, отправки, декодирования на борту принимающего корабля, записи и доставки на капитанский мостик. Адмирал Джон Джиллико, командующий британским Гранд-Флитом, как во время Первой мировой войны называли флот в составе ВМФ Великобритании, действовавший вблизи территориальных вод королевства, оценивал это время так: «От десяти минут до четверти часа»1. Такая задержка относительно «истинного времени» не имела особого значения при передаче и приеме стратегических сообщений, однако была критична во время морского сражения, когда плотному строю кораблей надлежало одновременно выполнять маневр по команде адмирала. Другими словами, радиосвязь считалась неэффективным тактическим средством передачи сигналов — она по-прежнему осуществлялась при помощи флагов, как при Нельсоне. Адмирал, желающий развернуть боевой порядок в сторону противника или, наоборот, от него, командовал флаг-офицеру — состоящему при флагмане адъютанту — «составить» соответствующий флажный сигнал, который сигнальный старшина на мостике каж¬
1 Согс1оп. Е 355 апс! п. 69. Е 664.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
407
дого корабля эскадры должен был увидеть невооруженным глазом или в подзорную трубу и передать капитану. Процедура требовала подъема флагов, иногда дублируемого ближайшим кораблем боевого порядка, спереди или сзади, а затем подъема «исполнительного» флага как команды выполнить указанный маневр. Система отлично работала во время Трафальгарской битвы, когда скорость приближения британского флота к боевым порядкам французов и испанцев составляла 5 узлов, а расстояние между головным и замыкающим кораблем строя не превышало 3 километра. Флоты дредноутов, маневрирующие на скорости 20 узлов и составляющие боевой порядок, растянувшийся на 10 километров, с большим трудом управлялись флажными сигналами — сигнальщикам нужно было разглядеть крошечные разноцветные прямоугольники флагов сквозь дым от труб и выстрелов на расстоянии километра и больше.
Сегодня нам кажется очевидным, что процедуру беспроволочной телеграфии можно было бы упростить, если во время боя отказаться от шифрования и разместить приемник и передатчик прямо на мостике — опасность перехвата при действиях в реальном времени минимальна, но этого сделано не было (возможно, вследствие консервативности, характерной для всех армий в 1914 году). «Культура» сигнальных флагов прочно укоренилась во всех флотах. Этот недостаток был общим, однако, к несчастью для Королевских ВМС, немецкий Флот открытого моря преодолел сигнальные трудности, упростив систему маневрирования. В результате немцы выполняли перемены в направлении движения и построении, используя меньше флажных сигналов, чем британцы, что в значительной степени обеспечило им преимущество в Ютландском сражении.
У главных противников на море, британского и немецкого флотов, похожих друг на друга и оснащенных по последнему слову техники, имелся еще один
408
ДЖОН КИГАН
общий недостаток. Ни у тех ни у других не было адекватных средств разведки. Традиционно в боевом порядке флота перед линкорами — главной ударной силой — и сопровождающими легкими кораблями шли корабли промежуточного класса, достаточно быстрые, чтобы обнаружить врага, и имеющие огневую мощь и защиту, обеспечивающие им выход из соприкосновения с противником без серьезных повреждений. Еще за несколько десятилетий до Первой мировой войны они получили название «крейсеры». Адмирал Фишер, сторонник дредноутов, выдвинул идею, что в будущем функцию крейсера должен выполнять корабль, размерами не уступающий линкору и со столь же мощным вооружением, но более быстрый. Превосходство в скорости должно обеспечиваться отказом от большей части брони, которая имеется у линкора. К 1916 году у британского Гранд-Флита имелось девять таких линейных крейсеров, а у немецкого Флота открытого моря — немцы подхватили инициативу англичан — пять. Традиционные крейсеры не строили, а находившиеся на плаву были старыми, медленными, со слабым вооружением и броней. Это не имело бы большого значения, если бы адмиралы ограничили применение линейных крейсеров разведкой и запретили командующим эскадрами подставлять свои корабли под удары, для которых те не были предназначены. К несчастью для обоих флотов, сложилось убеждение, что линейные крейсеры в дополнение к разведывательной функции должны вступать в бой с обнаруженными линкорами врага, чтобы при помощи собственной огневой мощи «удержать» их на месте до подхода своих линкоров. Защитить их должно было превосходство в скорости. Фишер в это свято верил: «Скорость — это защита». Действительно, скорость его линейных крейсеров была как минимум на 10 узлов больше скорости любого современного им линкора (британский линейный крейсер «Куин Мэри» развивал скорость 33 узла, а немецкий линкор «Кайзер» —
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
409
23,6 узла), но, как показали морские сражения, скорость не обеспечивала защиту от современных морских орудий, стрелявших 305-миллиметровыми (или еще более мощными) снарядами на расстояние 15 километров. Иллюзия защиты привела к тому, что вместо строительства десятков меньших по размерам, но более эффективных крейсеров деньги были потрачены на горстку линейных крейсеров, которые ничуть не лучше справлялись с поставленными задачами и были не способны противостоять линкорам даже в дебюте морского боя. Королевский флот Великобритании вступил в Ютландское сражение с несколькими традиционными крейсерами, ни один из которых не мог выполнять поставленные задачи, многочисленными легкими, слишком слабыми, чтобы даже приблизиться к более тяжелым кораблям противника, и авангардом линкоров, понесшим тяжелые потери еще до начала главной битвы.
Столкновение боевых флотов у Ютландского полуострова произошло 31 мая 1916 года и продолжалось всю следующую ночь. Этому сражению предшествовали битва в Гельголандской бухте в августе 1914 года и у Доггер-банки в январе 1915-го, однако в них не были задействованы основные силы флотов. Сражение в Гельголандской бухте, где располагались немецкие военно-морские базы в Северном море, стало результатом решимости командиров эсминцев и подводных лодок, базировавшихся в Харидже, ближайшем к немецким базам британском порту, помешать немцам патрулировать побережье, а также нанести им значительный урон. Коммодор Тирвитт, командовавший эскадрой в Харидже, а также Кийз, командир 8-й флотилии подводных лодок, были инициативными офицерами, жажда действий которых получила одобрение Черчилля, в то время первого лорда Адмиралтейства. Он обещал Тирвитту и Кийзу в случае появления шансов на успех поддержку трех линейных крейсеров под командованием адмирала
410
ДЖОН КИГАН
сэра Дэвида Битти. В неразберихе дневного боя 28 августа, когда Гельголандская бухта была затянута туманом, британцам с самого начала сопутствовала удача, и они потопили один эсминец. Когда же к немцам прибыло подкрепление, в бой вступили линейные крейсеры Битти. Его соединение отправило на дно три вражеских корабля, а затем благополучно вышло из боя1.
Эта маленькая победа воодушевила англичан, и они продолжили активные действия, несмотря на то что морское сражение вынудило немцев укрепить оборону своей базы минными полями, а также организовать патрулирование тяжелыми и легкими судами, в том числе подводными лодками. Решив отплатить Королевскому флоту той же монетой, 3 ноября немцы направили быстроходные суда для обстрела порта Ярмут на Северном море, а 16 декабря — портов Скарборо, Уитби и Хартлпул. В последней операции участвовали почти все дредноуты Флота открытого моря. Гранд-Флит отправил на перехват эскадру, но неверные разведывательные данные не позволили ей вступить в соприкосновение с противником — к счастью, поскольку немцы имели численное превосходство.
Во втором крупном морском сражении, у Доггер- банки, разведка Королевского флота оказалась на высоте. Подразделения перехвата и криптологии (последнее находилось в старом здании Адмиралтейства, в комнате 40, и получило название «комната 40», или «40 ОВ») значительно превосходили немецкие, а их сотрудникам с самого начала войны улыбалась фортуна. В августе немецкий легкий крейсер «Магдебург» сел на мель в российских водах, и его блокноты сигнальных кодов с действующим ключом были изъяты и отправлены в Англию. В октябре в Лондоне оказался также код торговых судов,
1 См.: Halpem Р A Naval History of World War I. Annapolis, 1994. P. 30-32.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
411
полученный с немецкого парохода, интернированного в Австралии. В конце этого же месяца в Адмиралтейство доставили третий комплект сигнальных кодов, используемых немецкими адмиралами в открытом море, который был выброшен за борт одним из старших офицеров эскадры немецких эсминцев, недавно потопленных в результате мелкой стычки у побережья Голландии. Его случайно выловило британское рыболовное судно1. Эти три документа позволили сотрудникам комнаты 40 раскрыть секреты большей части сигнальных кодов германского флота и дали возможность читать сообщения врага в реальном времени, то есть одновременно с теми, для кого они предназначались. Удивительным образом предвосхищая криптологическую историю Второй мировой войны, штабные офицеры немецкого флота быстро поняли, что передвижение их кораблей известно врагу, но объясняли этот успех разведки не раскрытием сигнальных кодов, а шпионажем. Их подозрения пали на голландские рыболовные суда, занимавшиеся промыслом на мелководье Доггер-банки. Немцы решили, что это британцы плавают под чужими флагами и по радио передают информацию в Адмиралтейство.
Убежденные, что могут обратить эти радиосообщения себе на пользу и одновременно отомстить за поражение в Гельголандской бухте, немцы решили направить линкоры Флота открытого моря к Доггер-банке и устроить засаду на противника. 23 февраля 1 и 2-я разведывательные группы получили разрешение на проведение операции и вышли в море. Их ждал неприятный сюрприз — прибыв на рассвете следующего дня к Доггер-банке, они встретили серьезное сопротивление. Эскадра линейных крейсеров адмирала Битти, предупрежденная командой комнаты 40, уже была на месте и при приближении уступающего по численности и вооружению врага открыла
1 См.: На1рет. Р 36, 37.
412
ДЖОН КИГАН
шквальный огонь. Броненосный крейсер «Блюхер» получил серьезные повреждения, перевернулся и затонул, линейный крейсер «Зейдлиц» сильно пострадал от пожара в пороховых погребах — взрыв и гибель корабля удалось предотвратить, только затопив их, а обе разведывательные группы повернули назад и спастись сумели лишь чудом. Анализ полученных «Зейдлицем» повреждений, выполненный после того, как он с трудом вернулся в порт, показал, что причиной большинства случаев взрывов в подбашенных отделениях был слишком большой запас зарядов для орудий главного калибра. Прямое попадание в башню вызывало взрыв. Начинался пожар, огонь распространялся в подбашенное отделение, а затем охватывал и соседнюю башню. Командование немецкого флота сделало правильные выводы — теперь на кораблях были введены более строгие правила обращения с взрывчатыми веществами, которые и так были жестче, чем у британцев. А во флотилии линейных крейсеров адмирала Битти, как стало известно после сражения у Доггер-банки, продолжали держать огромный запас пороховых зарядов между башней и оружейным погребом. Это и привело к катастрофе в Ютландском сражении1.
После 15 января 1915 года Флот открытого моря на протяжении 18 месяцев держался поблизости от своих баз, разрабатывая дальнейшую стратегию. Результаты могли принести операции подводного флота, а также минирование, осуществляемое как субмаринами, так и надводными судами. Гибель «Одейшеса», новейшего дредноута, который подорвался на мине, установленной вспомогательным кораблем — вооруженным торговым судном — в октябре 1914 года, потрясла британское Адмиралтейство даже сильнее, чем торпедирование немецкой субмариной ГГ-9 устаревших броненосных крейсеров «Абукир», «Хог» и «Кресси» в районе банки
1 См.: СатрЬей/. }ш1апс1. Ьопс1оп, 1986. Г 373, 374.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
413
Броад-Фортинз у берегов Голландии месяцем раньше. Однако подводная война — благодаря правилам атаки на торговые суда, предписывавшим предупредить о предстоящем затоплении и дать время для того, чтобы команда и пассажиры покинули судно, — существенного влияния на торговлю не оказала, хотя подводные лодки ждало быстрое возмездие. С другой стороны, «неограниченная» подводная война, когда субмарины выпускали торпеды, не всплывая на поверхность, легко могла привести к дипломатическим инцидентам, когда топились неверно идентифицированные суда нейтральных государств, или к настоящей катастрофе в дипломатии, как в мае 1915 года — тогда и-20 потопила «Лузитанию». Потеря гигантского лайнера и гибель 1201 пассажира, в том числе 128 американцев, едва не заставили Соединенные Штаты разорвать отношения с Германией. Переговоры смягчили последствия этой ужасной катастрофы, но штаб германского военно-морского флота наложил строгие ограничения на операции своих подводных лодок. В 1915-м британский торговый флот по-прежнему терял из-за подводной войны от 50 до 100 судов ежемесячно, но сумел наладить бесперебойную доставку товаров в родную страну1. Тем временем Гранд-Флит и подчиненные ему эскадры и флотилии крейсеров, эсминцев и подводных лодок обеспечивали морскую блокаду Германии. Это делало невозможной для нее торговлю со всем миром за пределами Европы, а господство британского, французского и итальянского флотов на Средиземном море позволило распространить эту блокаду на Австрию и Турцию. В результате ужесточения блокады «центральное положение» Центральных держав — военные теоретики считали это стратегическим преимуществом — из силы постепенно превратилось в бессилие, и немецкие моряки весь 1915 год искали выход из этой западни.
См.: На1рет. Р 299.
414
ДЖОН КИГАН
В западню Центральные державы загнали себя сами, а помогли им в этом политические лидеры и аристократия, которые должны были понимать, к чему это приведет. География территорий, населенных немец- коговорящими народами, независимо от разделения на страны не позволяет немцам создать великую морскую державу. В 1914 году география Германской империи ограничивала выход в открытое море коротким участком побережья Северного моря между Данией и Голландией. Путь отсюда к ближайшему океану, Атлантическому, лежал через воды, которые противник мог закрыть без труда. На западе был Ла-Манш, ширина которого в самом узком месте составляет всего 30 километров, и угроза блокирования его Королевским флотом существовала давно. В предвоенные годы прибавилась угроза постановки мин в узких местах, и, хотя до 1916- го британцы не прибегали к сплошному минированию пролива, это обстоятельство делало западный маршрут практически непреодолимым. На севере, от устьев Эмса, Яде, Везера и Эльбы, Флот открытого моря имел прямой доступ в Северное море из портов, которые было легко защитить от британской блокады, однако уже в самом море, прежде чем выйти в открытый океан, требовалось преодолеть полосу шириной в 1000 километров между Великобританией и Норвегией. Сделать это можно было только через несколько проходов между Фарерскими островами, Исландией и Гренландией, а их держали под контролем эскадры легких крейсеров. Более того, вероятность, что немцы покинут Северное море незамеченными и не подвергнутся атаке, уменьшалась с каждой пройденной милей, поскольку в самом начале столетия Королевский флот Великобритании принял новый план на случай войны. Этот план предусматривал переброску основных сил из английских портов в шотландские, Росайт вблизи Эдинбурга и Скапа-Флоу на Оркнейских островах, а легкие флотилии крейсеров, эсминцев и под¬
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
415
водных лодок должны были дополнительно блокировать Гельголандскую бухту, что обеспечивало раннее предупреждение немецкой вылазки. При получении такого предупреждения Гранд-Флиту надлежало на всех парах идти на юг, делая все возможное, чтобы морское сражение произошло задолго до того, как враг приблизится к водам, из которых он может ускользнуть в океан. Адмирал Фишер торжествующе сформулировал затруднительное положение немцев в записке, предназначенной для короля Георга V. Об особенностях морской географии он писал так: «У нас есть большая гавань Скапа-Флоу на севере и узкий пролив у Дувра на юге. Не может быть никаких сомнений, что мы народ, избранный Богом»1.
Немцы всегда помнили о слабости своего географического положения, как и о выгодном положении Британии. Тем не менее они все еще не утратили надежду найти способы расширить доступ к Северному морю, убеждая или принуждая своих соседей — Голландию, Данию и Норвегию — предоставить им базы, причем не оставили эти попытки и после начала войны. В 1915 году коммандер Вольфганг Вегонер из немецкого штаба ВМФ составил серию докладов, обосновывая необходимость оккупации Дании, установления протектората над Норвегией и, в отдаленном будущем, захвата портов во Франции и Португалии1 2. Также с началом войны усилилось осознание значения подводных лодок как носителей мин и торпед — этому способствовали успешные действия флота субмарин, пока еще немногочисленного, против военных и торговых судов. Однако в целом немецкое Адмиралтейство, давно определившееся, какими должны быть военно-морские силы империи, чтобы наилучшим образом выполнять поставленные перед ними задачи, придерживалось неизменной стратегической линии. Да,
1 Согс&эя. Р. 21.
2 См.: На1рет. Р. 289, 290.
416
ДЖОН КИГАН
это было непросто. С учетом финансовых ограничений, вызванных необходимостью содержать огромную армию, Германия не могла соперничать с Великобританией по числу крупных кораблей. Значит, следовало ограничиться противостоянием с Королевским ВМФ с использованием стратегии риска — риска, что традиционное стремление властвовать на морях может привести к ослаблению его превосходящих сил вследствие мелких стычек, а также минной и подводной войны, в результате чего повысится шанс возникновения непредвиденной ситуации, когда во время одной из операций немецкого Флота открытого моря Гранд-Флит может оказаться в невыгодном положении. 3 декабря 1912 года после продолжительного обсуждения стратегии риска кайзер подписал директиву для немецкого военно-морского флота на случай войны. В этом документе главной военной задачей объявлялся «... возможно больший ущерб вражеским силам, осуществляющим блокаду, посредством многочисленных повторяющихся атак, днем и ночью, а при благоприятных обстоятельствах — бой всеми имеющимися в распоряжении флота силами»1.
Немецкие военно-морские операции в прибрежных водах в 1914и 1915 годах осуществлялись строго в соответствии с данной директивой и поставленными в ней задачами. Сражения в Гельголандской бухте и у Доггер- банки были проиграны, но нанесли урон силам противника, поддерживавшим блокаду: в битве при Дог- гер-банке получили повреждения линейные крейсеры «Тайгер» и «Лайон», причем «Лайон» настолько серьезные, что его пришлось отбуксировать в порт. Чтобы потопить дредноут «Одейшес», потребовалась всего одна мина. Возможности подводного флота в войне на море продемонстрировало уничтожение эскадренного броне¬
1 Kennedy P. The Development of the German Naval Operations Plans against England, 1896-1914 // Kennedy. P 171.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
417
носца «Формидейбл» в Ла-Манше 1 января субмариной U-24. В начале 1915 года сэр Джон Джеллико, командующий Гранд-Флитом, был серьезно озабочен тем, что успехи немецкой малой войны (Kleinkrieg) в сочетании с необходимостью выделять его собственные корабли вспомогательным театрам военных действий постепенно сводят на нет британское превосходство. В ноябре соотношение британских и немецких дредноутов упало до 17 к 15 (в августе было 20 к 13), а линейных крейсеров до 5 к 41. Германия продолжала спускать на воду крупные военные корабли. Британия не отставала, однако ей, в отличие от Германии, приходилось распределять свои ресурсы по районам действия, в первую очередь в Средиземное море.
К весне 1916 года Британия снова стала сильнее на море. Ситуация в дальних водах благодаря уничтожению немецких крейсеров, осуществлявших рейды, завершению боев на Галлиполи и присоединению итальянского флота к французскому и британскому на Средиземном море позволяла больше не дробить силы. На вооружение стали поступать дредноуты нового класса, в частности быстроходный «Куин Элизабет», и, хотя Германия также усилила свой Флот открытого моря, британский Гранд-Флит получил явное превосходство. В апреле 1916 года в его составе были 31 дредноут и 10 линейных крейсеров, тогда как у немцев имелось только 18 дредноутов и 5 линейных крейсеров. Превосходство Британии в легких крейсерах и эсминцах тоже было значительным (113 к 72). Гранд-Флит по-прежнему испытывал недостаток в эффективных тяжелых крейсерах, но он освободился от эскадренных броненосцев, которые немцы, желая усилить свои боевые порядки, по-прежнему считали главной ударной силой1 2.
1 См.: Halpem. Р. 38.
2 См.: Marder, II. Р 437.
418
ДЖОН КИГАН
Таким образом, формально цена активной реализации немцами своей стратегии риска была слишком велика, чтобы с ней можно было мириться. Благоразумие требовало возврата к традиционной политике «наличия флота», согласно которой последний оправдывал собственное существование просто тем, что заставлял противника охранять свои порты, но гордость не позволяла немецким военным морякам бездействовать. В отличие от Британии в Германии флот не входил в число главных видов вооруженных сил, однако многие морские офицеры считали, что должны сражаться, не считаясь с шансами на победу, — им было важно сохранить уважение немецкого народа, особенно в то время, когда армия проливала кровь ради нации. В январе 1916 года новым командующим Флотом открытого моря был назначен адмирал Рейнхард Шеер — энергичный и бесстрашный. В служебной записке, составленной для него одним из сподвижников адмирала, Адольфом фон Трота, кратко излагаются взгляды наступательной школы, к которой они оба принадлежали. Капитан фон Трота писал: «Не может быть веры во флот, который прошел всю войну целым и невредимым. <...> В настоящее время мы сражаемся за свое существование. В этой смертельной схватке я не могу понять, как можно даже допускать мысль о том, что любое оружие, которое может быть использовано против врага, будет ржаветь в ножнах»1.
Шеер быстро возобновил практику вывода флота в море в поисках противника. В феврале и марте 1916 года он предпринял две вылазки, а в апреле и мае — четыре. В апреле во время одного из таких «налетов» удалось достичь восточного побережья Англии и, как во время рейдов 1914-го, обстрелять Лоустофт — хорошо укрепленный порт в графстве Суффолк. Эта демонстрация, совпавшая по времени с ирландским Пасхальным восста-
1 На1рет. Р. 288.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
419
нием, о котором немцы были проинформированы своей разведкой заранее, напугала Британию, но в то же время еще раз подтвердила, что, пока Гранд-Флит, базирующийся в Скапа-Флоу, запирает выход из Северного моря, операции немецкого Флота открытого моря могут быть ограничены только внезапными набегами, подразумевающими быстрый отход, против целей, которые находятся достаточно близко к базам, чтобы успеть нанести удар и скрыться до того, как успеют подойти и вмешаться главные силы Королевского флота. Даже флот линейных крейсеров, теперь базировавшийся в Росайте — порту на берегу залива Ферт-оф-Форт вблизи Эдинбурга, находился слишком далеко на севере, чтобы догнать немецких рейдеров, не получив заблаговременно предупреждение.
В конце мая эскадры линкоров под командованием Джеллико такое предупреждение получили. Шеер уже давно готовил еще один рейд — хитрый, способный застать врасплох эскадру линейных крейсеров Битти, если они зайдут слишком далеко на юг. Столкновение с британскими дредноутами он не планировал. Как бы то ни было, сотрудники «комнаты 40» расшифровали его сигналы, и Джеллико узнал о передвижениях немецкого флота — к тому времени, когда Шеер покинул Гельголандскую бухту, в море вышли и направлялись на юг не только линейные крейсера Битти из Росайта, но и линкоры из Скапа-Флоу. Утром 31 мая пересекающимися курсами к месту встречи — неожиданному для немцев, у датского полуострова Ютландия, — шли более 250 британских и немецких военных кораблей. Помимо многочисленных легких крейсеров, эсминцев и подводных лодок в составе каждого флота имелись мощные корабли, которым предстояло сыграть решающую роль. У британцев это были 28 дредноутов и 9 линейных крейсеров, а у немцев 16 дредноутов и 5 линейных крейсеров. Джеллико присоединил к флотилии Битти 4 новейших линкора класса «Куин Элизабет» — они
420
ДЖОН КИГАН
вместе с 6 линейными крейсерами шли впереди и должны были навязать немцам бой. Флот Шеера двигался в 80 километрах позади первой разведывательной группы адмирала Франца фон Хиппера — 5 линейных крейсеров, сопровождаемых 6 эскадренными броненосцами класса «Дойчланд», которые адмирал, похоже, включил в эскадру в порыве сентиментальности, а не по военным соображениям1. Малая скорость, на 5 узлов меньше, чем у немецких линкоров класса «Кайзер», делала их обузой в противостоянии, где важная роль отводилась быстрому сближению с противником на дистанцию, позволяющую использовать орудия главного калибра.
Решение Шеера вывести в Северное море весь свой флот, чего прежде не случалось, основывалось на убеждении, что противник ничего не знает о его маневрах. Таким образом, основу для победы заложил успех «комнаты 40» в расшифровке сообщений немцев, поскольку корабли Джеллико и Битти направлялись в точку, достаточно удаленную от баз Шеера, чтобы тот мог ускользнуть при свете дня. Он рисковал тем, что превосходящие силы противника либо разгромят его, либо отрежут путь к отступлению, однако преимущество Джеллико уже в самом начале было сведено на нет ошибкой, которую сделали в Лондоне. В Адмиралтействе полагали, что сотрудники «комнаты 40» не способны оценить оперативную обстановку. Отвечать за операцию назначили штабного офицера. Он задал нечетко сформулированный вопрос, из ответа сделал вывод, что линкоры Шеера пока из порта не вышли, и передал эту ложную информацию Джеллико, который, желая сэкономить топливо, ограничил скорость движения на юг, позволив Битти и линейным крейсерам выйти вперед. Штаб военно-морского флота «комната 40» проинформировала верно — радиопередатчик с позывным Шеера по-преж¬
1 См.: На1рет. Г! 315.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
421
нему находился на базе, но, поскольку детализирующий вопрос задан не был, офицеры разведки не уточнили, что, выходя в море, адмирал брал себе другой позывной. Таким образом, на критической стадии подготовки сражения, которое станет крупнейшей морской битвой Первой мировой войны, Джеллико приближался к противнику с явно недостаточной скоростью, тогда как его разведывательное соединение из линейных крейсеров спешило навстречу преждевременному и катастрофическому столкновению с превосходящими силами врага.
Ютландское сражение, как впоследствии стали называть произошедшую битву британцы (немцы упорно держались другого названия — победа при Скагерраке), обещало стать не только самым крупным на той войне, но и самым масштабным в истории военно-морского флота. Ни одно море еще не видело такой концентрации кораблей, причем кораблей больших и быстрых, с мощным вооружением. Флот открытого моря, который вышел из Гельголандской бухты утром 31 мая, состоял из 16 дредноутов, 6 эскадренных броненосцев, 5 линейных крейсеров, 11 легких крейсеров и 61 эсминца. Гранд-Флит и флот линейных крейсеров, который вышел из Скапа- Флоу и Росайта накануне вечером, включал 28 дредноутов, 9 линейных крейсеров, 8 тяжелых крейсеров, 28 легких крейсеров, 78 эсминцев, минный тральщик и корабль с гидропланами на борту — прообраз будущих авианосцев1. Обе стороны также вывели в море подводные лодки в надежде, что противник подарит шанс для удачной атаки. План Шеера был основан на возможности заманить британские корабли в расставленную субмаринами ловушку, продемонстрировав свои линкоры у побережья Ютландского полуострова, однако эти надежды не оправдались. Кроме того, ни у немцев, ни у британцев не было достаточного количества аэропланов и дирижаб-
1 См.: На1рет. Г! 316.
422
ДЖОН КИГАН
лей, которые тоже могли бы сыграть существенную роль1. Таким образом, Ютладское сражение стало самым крупным — и последним в истории военно-морского флота — столкновением только надводных кораблей. Картина боя навсегда осталась в памяти ее участников: плотно выстроенные в колонну линкоры, серые на фоне серой воды Северного моря и серого неба над ним, облака серого дыма из топок котлов. Белыми были только буруны под носами более быстроходных легких крейсеров и эсминцев сопровождения, на всех парах шедших навстречу врагу. Кораблей было так много, что отдаленные боевые порядки сливались с горизонтом или вообще терялись в пелене дождя, затягивавшей поле зрения наблюдателей.
О Ютландском сражении больше всего написано специалистами, и о нем же больше всего спорят ученые. Каждый этап, почти каждая минута столкновения двух флотов нашли отражение в литературе — военной и художественной — и были проанализированы историками, официальными и неофициальными. Последние так и не пришли к согласию, что именно случилось, и почему, и кто одержал победу — немцы или британцы. Определенный успех последних в настоящее время не отрицается, но это нельзя назвать и решающей победой британского флота. Ожидания битанцев не соответствовали достигнутому успеху, и это привело к разногласиям в трактовке событий сражения, а потом и спорам, не утихающим по сей день. Королевский флот, не знавший поражений в крупных морских битвах со времен Трафальгарской, направлялся к Ютландскому полуострову в твердом убеждении, что при столкновении с противником случится еще один Трафальгар. Не случился... Неубедительность результатов этого сражения до сих пор приводит в смятение представителей Королевских военно-морских сил.
1 См.: Магс1ег, II. Р 445.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
423
Ютландское сражение и война на Северном море
424
ДЖОН КИГАН
Тем не менее Ютландская битва в общих чертах не выглядит сложной. Ее можно разделить на пять фаз. В первой и второй флот линейных крейсеров под командованием Битти совершил «бег на юг» — навстречу более слабой немецкой флотилии линейных крейсеров, а затем «бег на север» — тогда при встрече с немецкими дредноутами он повернул назад, чтобы заманить их под удар Гранд-Флита, которым командовал Джеллико. Далее последовали два столкновения между дредноутами, прерванные немцами, отвернувшими под напором превосходящей огневой мощи противника. И наконец, после того как немецкие дредноуты отошли и таким образом спаслись от уничтожения, завязался ночной бой, в котором легкие корабли обеих противоборствующих сторон пытались при помощи торпедных атак нанести противнику максимальный урон1.
На первом этапе флот линейных крейсеров под командованием Битти без потерь миновал линию патрулей подводных лодок Шеера и оказался в пределах 80 километров от разведывательной группы адмирала Хип- пера. Затем случай направил противников навстречу друг другу. Их легкие крейсера отклонились от курса, чтобы досмотреть торговое судно одной из нейтральных стран, обнаружили друг друга, и две группы линейных крейсеров вошли в соприкосновение. И те и другие открыли огонь, причем из-за проблем со связью у британцев немцы оказались точнее. Более того, их снаряды поразили корабли, недостаточно защищенные броней, команды которых к тому же пренебрегли системой предварительной подготовки боеприпасов. Сначала под огонь попал «Индефатигебл», затем «Куин Мэри», в результате чего возникли пожары в перегрузочных отделениях, где скопилось слишком много пороховых зарядов, предназначенных для доставки в башни. Оба линейных крей¬
1 См.: Keegan /. Battle at Sea. London, 1993. R 129.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
425
сера взорвались и затонули. Численное превосходство Битти исчезло на глазах.
Баланс сил в пользу британцев снова сместило появление четырех быстроходных линкоров, однако тут и оставшиеся линейные крейсеры, и подошедшие на помощь поняли, что им противостоят основные силы немецких дредноутов. Они повернули в направлении Гранд-Флита, и начался «бег на север». 380-миллиметро- вые орудия быстроходных линейных крейсеров нанесли бросившимся в погоню немцам серьезный урон — невезучий «Зейдлиц», пострадавший в сражении при Дог- гер-банке, снова получил повреждения, поэтому, когда в начале седьмого вечера дредноуты Шеера попали под огонь флота Джеллико, боевые порядки немцев были расстроены. Впрочем, они сумели добиться еще одного успеха — расстреляли «Инвинсибл». Этот линейный крейсер взорвался по той же причине, что «Индефати- гебл» и «Куин Мэри»... Затем огонь британских орудий большего калибра стал таким плотным, что Шеер поспешил дать команду к отступлению и скрылся в сгущавшейся темноте, опускавшейся на Северное море.
На этом столкновение, не удовлетворившее ни одну из сторон и никому не принесшее победу, могло бы и закончиться, однако Шеер снова решил повернуть назад — возможно, чтобы помочь поврежденному легкому крейсеру «Висбаден», который отстал, а может быть, надеялся, что удастся проскользнуть за кормами флота Джеллико, продолжавшего двигаться к Гельголандской бухте, и выйти в Балтийское море через Скагеррак. Но Гранд-Флит снова сбросил скорость, в результате чего немецкие дредноуты, которые держали курс на северо-восток, столкнулись с британскими кораблями, шедшими на юго-восток, чтобы отрезать им путь безопасного отхода. Более того, в момент встречи британцы были развернуты по фронту, борт к борту, а немцы шли в кильватерном строю — эта позиция, известная под названием «Т», давала англичанам
426
ДЖОН КИГАН
существенное преимущество. Они могли задействовать все свои орудия, а корабли немецкого флота, идя друг за другом, были для них удобной мишенью. Десять минут боя, в течение которых в немецкие дредноуты попали 27 снарядов большого калибра, а в британские линкоры только два, убедили Шеера снова повернуть на восток. Прикрывали отход линейные крейсеры и легкие корабли, и шансы уцелеть у них были невелики. Впрочем, угроза торпедной атаки с их стороны заставила Джеллико также сменить курс, за что его впоследствии не раз упрекнут. Пока он маневрировал, расстояние между его кораблями и дредноутами Шеера уже увеличилось до 15 километров. Бегство основных сил немецкого флота прикрывало много кораблей, в том числе плохо защищенные эскадренные броненосцы, которые во время вечерних и ночных стычек понесли тяжелые потери. Как и британские крейсеры и эсминцы, вступившие в огневой контакт с противником... К утру 1 июня, когда Шеер привел свой флот на базу, он потерял линейный крейсер, эскадренный броненосец, четыре легких крейсера и пять эсминцев. Потери Джеллико, сохранившего господство в Северном море, составили три линейных крейсера, четыре броненосных и восемь эсминцев. Погибли 6094 британских моряка и 2551 немецкий.
Столь значительная разница в потерях дала кайзеру основания объявить о победе. Вне всяких сомнений, сам Шеер, его корабли и их личный состав проявили себя с наилучшей стороны, а сражение выявило серьезные недостатки в конструкции британских судов и тактике их командиров. В первую очередь это касалось системы связи между отдельными кораблями и между эскадрами. Битти не смог быстро и точно реагировать на смену обстановки на стадии столкновения, а во время боя дредноутов выявились недостатки в корректировке огня1. Тем
1 См.: Ма^ег, III. Р. 175, 176.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
427
не менее говорить, что Ютландское сражение закончилось победой немцев, неправильно. Несмотря на то что Флот открытого моря понес меньшие потери, чем Гранд- Флит, оставшиеся корабли получили более серьезные повреждения и после боя соотношение основных сил изменилось с 16к28до 10к 24. В таких обстоятельствах немецкий флот в течение нескольких месяцев не мог рисковать и бросать вызов британцам, а когда снова стал покидать базу, то не осмеливался выходить за пределы внутренних вод1. Вопреки распространенному мнению Ютландское сражение не было ни последним рейдом немецкого флота, ни его последним сражением. 17 ноября 1917 года в районе Гельголандской бухты немецкие дредноуты вступили в бой с британскими линейными крейсерами, а 24 апреля 1918-го Флот открытого моря показался у берегов Южной Норвегии. Вероятно, наиболее точно Ютландское сражение охарактеризовал один немецкий журналист, назвавший его нападением на тюремщика и возвращением в камеру1 2. Бездействие и неудовлетворенность ситуацией в конечном счете привели к серьезным беспорядкам среди команд надводных кораблей Шеера — они начались в августе 1917-го и закончились полномасштабным бунтом в ноябре последнего года войны. После 1 июня 1916 года попытки немцев набрать очки в войне на море предпринимались только при использовании подводного флота.
НАСТУПЛЕНИЯ НА ТРЕХ ФРОНТАХ
В начале лета 1916 года Германия еще не хотела, по дипломатическим причинам, отменять выбранную тактику ограниченных операций подводного флота, а союзники
1 См.: На1рет. Е 327.
21Ы(1. Е 419, 420.
428
ДЖОН КИГАН
не осознавали смертельную опасность такой отмены. Все их мысли были прикованы к масштабным наступлениям, планируемым на востоке и на западе. Они пребывали в убеждении, что после 19 месяцев патовой ситуации во Франции и Бельгии, года поражений в Польше и шести месяцев разочарований в Италии эти наступления принесут им решающие победы. 6 декабря 1915 года представители союзных держав встретились во французском штабе в Шантийи, чтобы согласовать свои планы. Жоффр настаивал на единой стратегии, но приказать не мог — только способствовать координации. В этом он добился успеха. Все сразу согласились, что небольшие театры военных действий (в Салониках, Египте и Месопотамии, хотя ситуация там внезапно ухудшилась) подкрепления не получат. На главных фронтах, наоборот, русские, итальянцы, британцы и французы обязались предпринять согласованные по времени наступления, чтобы лишить Центральные державы возможности перебрасывать резервы с одного фронта на другой, причем каждая армия должна была использовать все имеющиеся в ее распоряжении силы.
С момента начала окопной войны военная мощь союзников значительно возросла. Италия, самая слабая из основных союзных держав в промышленном и демографическом отношении, к началу 1916 года сумела увеличить число своих пехотных батальонов с 560 до 693, а формирований полевой артиллерии с 1788 до 2068. Численность ее армии в зоне боев увеличилась с 1000000 человек в 1915 году до 15000001. Россия, несмотря на тяжелые поражения 1914—1915 годов и огромные потери пленными после Горлице-Тарнува, сумела их восполнить новобранцами, так что весной 1916-го действующая армия насчитывала 2 000000 человек. Более
1 См.: ЯосЬег С., МаззоЬпо С. Вгеуе 5шпа сЫГЕзегско каПапо, 1861—1943. Типп, 1978. Е 184, 185.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
429
того, благодаря беспрецедентному росту показателей российской промышленности почти все солдаты были должным образом экипированы и вооружены. В период между последним мирным годом и 1916-м объем производства обрабатывающей промышленности увеличился в 4 раза, а химической, имевшей большое значение для выпуска боеприпасов, — в 2 раза. В результате производство снарядов выросло на 2000%, артиллерийских орудий — на 1000%, винтовок — на 1100% (!). Производство стандартных снарядов для полевой артиллерии увеличилось с 358000 штук в месяц в январе 1915-го до 1512 000 в ноябре того же года. Впоследствии русские перейдут в наступление с запасом в 1000 выстрелов на одно орудие, что соответствовало запасам во французской и немецкой армиях. Кроме того, в подразделения поступало много другого оснащения — грузовых автомобилей, телефонов и аэропланов (до 222 в месяц), — необходимого для современной войны1.
Во Франции окопная война подстегнула промышленную революцию. Отчасти вследствие мобилизации женщин на фабрики (число работниц, занятых в металлообрабатывающей промышленности, выросло с 17 731 в 1914 году до 104 641 в июле 1916-го) осенью 1915 года производство снарядов достигло 100000 штук в день. С августа по сентябрь 1915-го выпуск полевых орудий увеличился с 300 до 600 в месяц, а ежедневный выпуск винтовок в этот период составлял 1500 штук. Производство взрывчатых веществ с начала войны выросло в 6 раз1 2. Численность личного состава армии увеличиться пропорционально выпуску военной продукции не могла. Небольшая — по сравнению с таковой в Германии — демографическая база и высокая пропорция
1 См.: Stone. R 209-211.
2 См.: Becker J.J. The Great War and the French People. London, 1985. P 22, 23.
430
ДЖОН КИГАН
мужчин (более 80%), призывавшихся в армию и пребывавших в резерве в мирное время, не позволяли Франции увеличивать численность действующей армии так же, как Германии и России, где до войны под ружье ставили меньше половины мужчин призывного возраста. Тем не менее благодаря умелой реорганизации и передислокации из тыла на фронт с января 1915 года до весны 1916-го были сформированы 25 новых пехотных дивизий. В 1916-м численность французской армии по сравнению с 1914 годом увеличилась более чем на 25 %К
Больше всего из союзных держав усилила свою боевую мощь Великобритания. Напомним, что 7 августа 1914 года лорд Китченер, назначенный военным министром, призвал добровольцев записываться в армию. Он рассчитывал на 100000 человек за три года — столько, по мнению Китченера, должна была продлиться война. Далее последовали призывы к «сотням тысяч», встреченные с огромным энтузиазмом, отчасти из-за обещания, что призванные вместе и служить будут вместе. Действительно, мужчины из одних населенных пунктов, с одного предприятия или одной профессии целыми группами отправлялись на призывные пункты, вместе проходили медицинскую комиссию, а затем подготовку и направлялись служить в одно подразделение1 2. Многие называли себя батальонами друзей или приятелей. Самой большой группой среди них были «приятели из Ливерпуля» — четыре батальона, набранные преимущественно из служащих судоходных компаний и брокерских фирм города. Другие населенные пункты, поменьше, комплектовали отдельные батальоны, такие как «приятели из Аккрингтона», «друзья из Гримсби» и «товарищи из Олдема». Были и подразделения, состоявшие из добровольцев
1 См.: Les armées, X, i, passim.
2 См.: Hughes C. The New Armies // Beckett /., Simpson K. A Nation in Arms, London. 1990. R 105
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
431
одной профессии (например, батальон трамвайщиков из Глазго) или национальности (в промышленном английском Ньюкасл-апон-Тайне сформировали по четыре батальона тайнсайдского шотландского и тайнсайдского ирландского полков). В первую «сотню тысяч» вошли многие из тех, кто до войны не имел работы. Следующие сотни тысяч — всего их было пять — формировались из идейных добровольцев, среди которых к январю 1915 года насчитывалось 10 000 квалифицированных инженеров и более чем по 100000 шахтеров и строителей. Из этих громадных человеческих ресурсов военный министр смог сформировать шесть «новых армий», или «армий Китченера», каждая из которых состояла из пяти дивизий. Добровольцы присоединились к 11 дивизиям регулярной армии и 28 пехотным дивизиям добровольческих территориальных войск. К весне 1916 года Британия имела 70 боеспособных дивизий — в 10 раз больше, чем в мирное время, и 24 из них были дивизиями «новой армии», ожидавшими отправки на Западный фронт1.
Именно это значительное усиление боевой мощи англо-французских войск во Франции и Бельгии позволило французам и британцам на совещании в Шантийи обещать своим союзникам, что в 1916 году они продолжат совместное наступление. Это наступление, о чем 29 декабря Жоффр договорился с генералом сэром Дугласом Хейгом — новым командующим британскими экспедиционными силами, должно было осуществляться на центральном участке Западного фронта. Первоначально Жоффр ратовал за несколько предварительных атак, в продолжение своей тактики изматывания противника. Хейг, который не хотел растрачивать силы на такие операции, выдвинул встречное предложение — наступление британцев во Фландрии, согласованное по времени с французским наступлением южнее, как это уже было
1 См.: Becketty Simpson. Appendix I.P. 235, 236.
432
ДЖОН КИГАН
в 1915-м. В качестве компромисса Жоффр согласился нанести удар вдоль Соммы, к которой нодходили позиции британских войск. Когда ситуация позволит, французские подразделения к северу от Соммы соединятся с основными силами армий на юге и союзники получат, как утверждал Жоффр, четкую линию соприкосновения, которая станет осью совместного наступления в грядущем году. Хейг, сомневавшийся в военной логике такой операции, сначала соглашался только спрямить выступ, оставшийся от неудачного немецкого наступления на Париж, но интересы англо-французского сотрудничества в конечном счете взяли верх.
План, составленный без учета намерений противника, обычно бывает обречен на неудачу. Так произошло и в 1916 году. Пока Жоффр и Хейг разрабатывали диспозиции для операции на Сомме, итальянцы готовились возобновить сражение за горы над рекой Изонцо, а русские строили планы возврата потерянной Польши, Конрад фон Гетцендорф закладывал основу австрийской «карательной экспедиции» против ненавистных итальянцев с неожиданного направления, из Трентино, а Эрих фон Фалькенхайн, ошибочно считавший, что русские после нескольких немецких побед, начало которым положила битва при Танненберге, а кульминацией стало сражение на участке Горлице-Тарнув, окончательно разгромлены, планировал собственную крупную карательную экспедицию против французов под Верденом.
Свои аргументы Фалькенхайн изложил в письме кайзеру, которое написал в канун Рождества 1915 года. Цель Германии, настаивал начальник Генерального штаба, должна состоять в том, чтобы сломить дух Британии, на промышленную и морскую мощь которой опираются союзники. Поэтому он выступает за возобновление неограниченной подводной войны. В то же время (возможно, Фалькенхайн вполне обоснованно предполагал, что его предложение об атаках подводных лодок
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
433
будет отвергнуто) необходимо уничтожить союзников Британии на континенте. Италия слишком слаба и не заслуживает того, чтобы на нее был направлен главный удар. С другой стороны, Россия связывает немецкие войска, которые могли бы использоваться на других фронтах, но ей невозможно нанести удар, который оказал бы решающее влияние на исход войны. Фалькенхайн пришел к следующему выводу: «Даже если мы не можем ожидать масштабной революции, у нас имеются основания считать, что внутренние проблемы России заставят ее сдаться в течение относительно короткого периода. Значит, можно не сомневаться, что в этот период она не восстановит свою военную репутацию». Но даже ослабленную Россию очень сложно вывести из войны из-за отсутствия стратегической цели: захват Санкт- Петербурга будет иметь лишь символическое значение, наступление на Москву требует преодоления огромных пустых пространств, а до Украины, хотя она и является лакомым куском, дойти можно только через Румынию, нейтралитет которой нарушать нежелательно. Охарактеризовав действия в Египте, Месопотамии и Салониках как ненужные и признав, что британский участок Западного фронта слишком хорошо укреплен, чтобы начинать наступление там, Фалькенхайн пришел к выводу, что, поскольку действовать необходимо — «...Германия и ее союзники не могут бесконечно обороняться», — наступать надо во Франции. «Напряжение в этой стране, — писал он дальше, — подходит к критической точке, хотя Франция известна своим выдающимся патриотизмом. Если мы сумеем открыть глаза ее народу на тот факт, что в военном отношении им больше не на что надеяться, эта критическая точка будет достигнута и лучший меч Англии окажется выбит из ее руки». Оперативным выводом из анализа, сделанного Фалькенхайном, было ограниченное наступление на жизненно важном участке, которое «... заставит французов бросить туда все имею¬
434
ДЖОН КИГАН
щиеся людские резервы. Если они это сделают, Франция истечет кровью»1.
Эрих фон Фалькенхайн уже наметил этот самый жизненно важный участок — крепость Верден на излучине Мёза, изолированную в результате операций 1914 года. Верден был открыт для атаки с трех сторон, имел плохие коммуникации с тылами и находился всего в 20 километрах от крупного железнодорожного узла, захваченного немцами. Начальник Генерального штаба быстро добился одобрения кайзера на то, что назовут операцией «Правосудие», и, хотя не согласившийся с ним Гетцендорф продолжал готовить собственный план наступления на Итальянском фронте, начал сосредоточивать дивизии, которые доведут «выдающийся патриотизм» французов до критической точки.
1. Наступление на Верден
Верден был крепостью еще во времена Римской империи, и его оборонительные сооружения много раз обновлялись — в XVII веке Вобаном, затем Наполеоном III, а в последний раз в 1885 году, когда расположенные по кругу отдельные форты продублировали еще одним кольцом в 8 километрах от центра города. Впоследствии новые форты укрепили бетоном и строительной броней, но после разрушения в 1914 году немецкой тяжелой артиллерией Льежа и Намюра французы утратили веру в крепости. Орудия фортов Вердена сняли и отправили на передовую — теперь это была полевая артиллерия. В 1914-м вокруг Вердена шли бои, но затем о его значении как опорного пункта забыли. Верден превратился в «пассивный сектор», а гарнизон крепости уменьшался вплоть до февраля 1916 года, когда он состоял всего из трех дивизий 30-го корпуса — 72-й местного резерва, 51-й резервной из Лилля и кадровой из Безансона.
х Asprey. Р. 218, 219.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
435
Битва при Вердене
37-я алжирская дивизия находилась в резерве. Среди подразделений гарнизона, входящих в состав этих дивизий, самыми известными были 56-й и 59-й егерские батальоны, которые в 1914 году освободили от немцев Буа-де-Кор и с тех пор защищали его. Командовал ими подполковник Эмиль Дриан, член парламента от этой местности, постоянный нарушитель субординации и автор многочисленных сенсационных книг о будущих военных конфликтах, самой популярной из которых стала «Завтрашняя война», предсказывавшая великую победу Франции над Германией и получившая награду Французской академии. Зоной ответственности Дриана стал самый дальний сектор обороны Вердена на восточном берегу Мёза1.
В январе и феврале 1916 года напротив этой, а также соседних позиций Фалькенхайн сосредоточил подкрепление, приданное 5-й армии под командованием кронпринца: 10 дивизий, в том числе шесть регулярных, при
1 См.: Clarke I. Rumours of War. Oxford, 1996. R 117, 118.
436
ДЖОН КИГАН
массивной поддержке артиллерии. Среди 542 тяжелых орудий было 13 гаубиц калибром 420 миллиметров и 17 калибром 305 миллиметров, которые 18 месяцами ранее уничтожили бельгийские форты. Для них, а также для орудий среднего калибра и полевой артиллерии накопили боезапас в 2 500 000 снарядов. Вся французская линия обороны на фронте протяженностью 13 километров — по одной немецкой дивизии и 100 орудий на каждый километр — должна была быть плотно накрыта огнем во время артподготовки, чтобы ни единая траншея не избежала попадания, чтобы не осталось никаких возможностей для снабжения, а враг нигде не чувствовал себя в безопасности. План Фаль- кенхайна был груб и прост. Французы, вынужденные сражаться на жизненно важном, но узком участке Западного фронта, растратят резервы на эту изнурительную битву, где перевес был отнюдь не на их стороне, и неизбежно потерпят поражение. Если они откажутся от боя, то потеряют Верден. Если примут бой, то потеряют армию.
Начало операции было назначено на 10 февраля, но из-за плохой погоды наступление несколько раз откладывалось. В результате данные разведки о неминуемой атаке немцев заставили французов принять дополнительные меры, однако усиление живой силой и артиллерией оказалось недостаточным, чтобы гарантировать успешную оборону. 19 февраля дожди прекратились, на следующий день яркое солнце высушило землю, и утром 21 февраля началась артподготовка. Обстрел длился все утро и продолжился после полудня. В Буа-де-Кор на участке приблизительно 500 на 1000 метров до появления немецкой пехоты упало около 80 000 снарядов. Лишь тщательная подготовка позиций Дрианом позволила части его солдат выжить и принять бой.. 11 См.: Ноте A. The Price of Victory. London, 1993. P. 43.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
437
Если бы немцы атаковали крупными силами, они легко могли бы пройти разрушенные позиции противника на фронте протяженностью 13 километров, однако этого сделано не было. Идея, лежащая в основе операции, требовала, чтобы артиллерия уничтожила французов, а затем пехота заняла то, что осталось от траншей. Однако Дриан сумел сохранить почти половину своих людей. На следующий день на них одна за другой стали накатывать волны немецкой пехоты. Такое же наступление было предпринято по обе стороны от Буа-де-Кор. Внешняя линия французских траншей оказалась практически разрушена. Шквальный огонь и превосходящие силы врага заставили защитников отступать к старым фортам Во и Дуомон. 23 февраля оставшийся в живых лейтенант из 72-й дивизии докладывал в штаб: «Командир батальона и все командиры рот убиты. В моем батальоне осталось около 180 человек из 600. У меня нет ни боеприпасов, ни провианта. Что мне делать?»1 Без подкреплений сделать нельзя было ничего... 24 февраля пришлось оставить всю внешнюю линию траншей. Многие солдаты в ужасе покидали свои позиции и бежали в тыл. Очагами сопротивления на передних склонах высот над рекой оставались только форты Во и Дуомон — их захват позволил бы корректировщикам немецкой артиллерии направлять огонь на сам Верден и мосты через Мёз, по которым шло снабжение обороняющихся. Тем не менее 25 февраля Дуомон пал. Героем этой локальной битвы оказался один из младших командиров 24-го Бранденбургского полка. Он, по ошибке попав в крепостной ров, решил изучить внутреннюю часть форта, обнаружил там горстку французских солдат и обманом заставил их сдаться. Новость о захвате Дуомона посеяла панику в гарнизоне Вердена и даже в первых частях прибывшего на фронт подкрепления. Когда пошли слухи о подготовке
1 Ноте. Е 97.
438
ДЖОН КИГАН
к взрыву мостов через Мёз и неминуемом отступлении, были разграблены продовольственные склады. Казалось, Верден вот-вот капитулирует.
Сдача города могла даже оказаться выгодной французам в стратегическом плане, поскольку для них это действительно была смертельная ловушка. Пересеченную, поросшую лесом местность позади Вердена можно было защищать с гораздо меньшими потерями, чем понесли французы, самоотверженно обороняя город. Тем не менее утром 25 февраля в Верден, чтобы оценить ситуацию, прибыл заместитель Жоффра, дивизионный генерал Ноэль де Кастельно, который командовал 2-й армией на Марне. Он решил, что передовые позиции следует удерживать. Кастельно — боевой офицер, истовый католик, аристократ, происходивший из старинной французской семьи потомственных военных, и при этом романтик — рассматривал сражение за Верден как испытание для своей страны. Способна ли Франция защитить собственную территорию и сохранить надежду на окончательную победу? Именно на такое решение, принятое 25 февраля, и рассчитывал Фалькенхайн, и точно такое же решение принял бы выбранный для его исполнения Петен. Этот человек не привык отступать. Молчаливый и сдержанный, он не верил в наступательную доктрину, поэтому сделать карьеру в довоенной армии не мог. Однако после начала войны именно это его нежелание идти вперед, не считаясь с потерями, сослужило Петену добрую службу. Он быстро продвигался и от командира 33-го полка, где на должности младшего офицера служил Шарль де Голль, в 1916 году дорос до командующего 2-й армией. Приехав в Верден, Петен телефонировал командиру 20-го корпуса, только что прибывшего на подмогу: «Я принял командование. Сообщите войскам. Держитесь стойко».
Петен сразу определил два главных условия, необходимые для успешной обороны: координация работы
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
439
артиллерии (ее он взял под личный контроль) и организация снабжения. Теперь на немцев, удерживавших позиции или с боем продвигавшихся вперед по узким долинам за Мёзом, обрушивался град артиллерийских снарядов. Единственную дорогу из Вердена в Бар-ле- Дюк, находившийся в 80 километрах, Петен распорядился использовать исключительно для движения грузового транспорта. 3500 автомобилей ежедневно доставляли 2000 тонн грузов, необходимых гарнизону, а войска получили приказ идти маршем по полям вдоль дороги. Любую сломавшуюся машину тут же сталкивали на обочину, чтобы не мешала круглосуточному потоку. Для ремонта дороги привлекли целую дивизию территориальных войск, а дополнительный транспорт собирали по всей Франции. Всего по этому пути, получившему название «Священная дорога» (Voie sacrée), ездили до 12000 грузовиков.
Именно в такую битву Фалькенхайн и рассчитывал втянуть французов, однако проявленная ими стойкость оказалась для немецкого военачальника неожиданной. Уже 27 февраля немцы отметили «... отсутствие успеха где бы то ни было»1. В бой вступил французский 20-й корпус, который не просто так называли железным. Его солдаты жертвовали собой в отчаянных попытках удержать каждый метр своих позиций. Среди раненых и захваченных в плен бойцов 20-го корпуса в тот день был и Шарль де Голль. Немцы стремились сломить сопротивление французской пехоты, выводя свою артиллерию как можно ближе к передовой, хотя местность тут была болотистая и требовалось больше лошадей, чтобы тянуть одно орудие. Результатом стало резкое увеличение потерь среди орудийных расчетов, не говоря уж о том, что за один день было убито 7000 лошадей. Обстрел был яростным, но французы держались. К 27 февраля немцы продви-
1 Ноте, Price. Р. 149.
440
ДЖОН КИГАН
нулись на 6 километров. До города оставалось пройти еще столько же, но преодолеть эти 6 километров им не помогли никакие усилия. Наступление захлебнулось.
В последний день февраля Фалькенхайн и кронпринц, посовещавшись, выработали новую стратегию. Поскольку атаки узким фронтом на восточном берегу Мёза не принесли успеха, наступление следовало расширить до западного берега, где за высотами Морт-Ом и 304 укрывалась французская артиллерия, не позволявшая немецкой пехоте занять позиции, с которых можно было атаковать сам Верден. Местность на западном берегу была открытой и ровной, а не пересеченной и лесистой, как на восточном. Фалькенхайну советовали не пренебрегать этим обстоятельством в первоначальном плане атаки, поскольку здесь было легче достичь цели. Ожидания начали оправдываться в первый день наступления, 6 марта, когда была разбита 67-я дивизия французов. Однако быстрая контратака позволила им вернуть утраченные позиции, и линия фронта осталось такой же, какой была. Аналогичные атаки на восточном берегу, в направлении форта Во, по соседству с Дуомоном, оказались такими же безуспешными. В марте развалины деревни Во 13 раз переходили из рук в руки, но прорваться в сам форт немцы так и не смогли. И они, и французы начали понимать, что уроки Льежа и Намюра не столь убедительны, как могло показаться вначале. Укрепления, даже устаревшие, могут выдерживать интенсивный и продолжительный артиллерийский обстрел. Если гарнизон хорошо подготовлен, он пересидит огонь тяжелой артиллерии и дождется атаки пехоты, а там уж преимущество будет у тех, кто защищается. Бельгийцы, которых немцы впоследствии стали уважать как упорно обороняющих любую занятую ими позицию, сдали противнику крепости только из-за отсутствия опыта. К 1916 году французы поняли, что артиллерийский обстрел не так страшен, как представляется, научи-
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
441
лись выдерживать его, а затем встречать наступление пехоты шквальным огнем из стрелкового оружия.
К началу апреля вера Фалькенхайна, что он может выиграть битву, обескровив противника и не подвергая большим потерям собственную армию, начала ослабевать. Открытое наступление на узком участке фронта к востоку от Мёза было остановлено на внешней линии укреплений. Второе наступление, на западном берегу, захлебнулось под огнем артиллерии с высот 304 и Морт-Ом. В начале месяца было принято решение отказаться от стратегии ограниченного наступления и атаковать по всему фронту. Операция началась 9 апреля и продолжалась четыре дня, пока проливной дождь не остановил боевые действия до начала следующего месяца. В первый день немцы взяли высоту, которую считали вершиной Морт-Ом, но обнаружили, что настоящая вершина находится вне пределов досягаемости. Бой за нее превратился в артиллерийскую дуэль. Огюстен Кошен — офицер французского 146-го полка, который с 9 по 14 апреля находился в окопах на Морт-Ом, но не видел ни одного немца, вспоминал: «Последние два дня мы провели в ледяной грязи под ужасным обстрелом, без какого-либо укрытия, кроме узкой траншеи. <... > Враг, естественно, не атакует, это было бы слишком глупо. <... > Результат: по прибытии сюда у меня было 175 человек, а уходил я с 34... несколько в полубезумном состоянии... не отвечают, когда я к ним обращаюсь»1.
В мае, когда установилась хорошая погода, основные усилия немцев были направлены на взятие высоты Морт-Ом. 8 мая французы оставили вершину, но удержались на соседних склонах, с которых их до конца месяца постепенно вытесняли немцы. Наступление продолжилось, и последняя линия обороны, обозначенная Пете- ном, когда он принимал командование, была прорвана, но
1 Ноте. Price. Р 168, 169.
442
ДЖОН КИГАН
продвижение оказалось слишком медленным и не могло угрожать целостности французских позиций у Вердена. Потери немцев превысили 100 000 человек убитыми и ранеными. У французов они были сравнимыми, но у немцев большая часть потерь пришлась на одни и те же подразделения. Это было обусловлено тем, что французы меняли свои дивизии, а немцы просто восполняли убыль личного состава. К концу апреля через сектор у Вердена прошли 42 французские дивизии, а немецких только 13, и этот дисбаланс сохранялся1. Немецкая 5-я дивизия, которая пошла в атаку в первый день наступления, оставалась на передовой до конца февраля, вернулась на фронт на неделю (с 8 по 15 марта), а затем снова была там с 22 апреля до конца мая. 25-я дивизия участвовала в боях с 27 февраля по 16 марта, с 10 по 25 апреля, а затем до 19 мая. За три весенних месяца потери в ее пехотных частях составили 8549 человек — больше 100% численного состава.
Тяжелые потери с обеих сторон обусловила французская тактика «активной обороны» с контратаками, как только позволяла обстановка. Французы использовали любую возможность. После того как в Дуомоне 8 мая из-за неосторожного обращения взорвался склад боеприпасов, устроенный немцами, французы даже решили отбить захваченный форт. Эта попытка, предпринятая 22 мая, была не менее яркой, чем сам взрыв. Атакующим удалось захватить внешние фортификационные сооружения и закрепиться там, но на следующий день их оттуда выбили. И все-таки инициатива оставалась за немцами, которые продолжали беспрестанно атаковать и в начале июня сосредоточили силы для решающего удара. Дивизии 1-го Баварского, 10-го резервного и 15-го корпуса перешли в наступление на участке фронта шириной 5 километров — один человек на метр фронта — при
1 См.: СгШШеИ. Р 249.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
443
поддержке 600 орудий. Их целью был форт Во. Сначала они окружили Во, отрезав гарнизон от французского тыла, а затем стали взрывать сектор за сектором. Это продолжалось с 1 по 7 июня. В конечном счете командир гарнизона майор Реналь принял решение капитулировать, не в последнюю очередь из-за отсутствия воды. Кстати, немцы оказали Реналю воинские почести, и кронпринц, к которому майора доставили, вручил ему саблю взамен утраченной1.
Командование в районе Вердена перешло от Петена, безразличие которого к потерям смущало даже Жоффра, к Роберу Нивелю, опытному артиллеристу, красноречивому и умеющему убеждать. После начала войны он быстро сделал карьеру благодаря в том числе безупречному английскому и умению привлекать на свою сторону политиков. Первым делом Нивель улучшил управление артиллерией, и скоро она начала превосходить по эффективности действий немецкую.
Тем временем германские войска продолжали наступление, вклиниваясь в оборону противника на восточном берегу и продвигаясь в направлении фортов Сувиль и Таван, которые все еще удерживали французы. От Сувиля «... вниз по склону до самого Вердена было меньше четырех километров... и, когда форт попадет в руки врага, захват города станет лишь вопросом времени»1 2. После падения форта Во немцы непрерывно усиливали давление, а 22 июня новое наступление предварил артобстрел позиций французской артиллерии, где были размещены 600 из 1800 орудий, сосредоточенных под Верденом, снарядами с газом «зеленый крест» — усовершенствованной разновидностью хлора. Временно лишившись артиллерийской поддержки, французская оборона не выдержала атаки Alpenkorps, элитной гор¬
1 См.: Horne. Price. Р 252-266.
2 Ibid. R 284.
444
ДЖОН КИГАН
ной дивизии баварской гвардии, и немецкой легкой пехоты. В рядах последней, кстати, сражался лейтенант Фридрих Паулюс, будущий командующий 6-й армией под Сталинградом1. Один из солдат А1репкогрз писал, что во время успешного наступления, последовавшего за газовой атакой, он видел с высот Сувиля крыши Вердена. Вероятно, этот солдат все-таки ошибался... После полудня немецкое наступление захлебнулось на изрытой снарядами земле вокруг форта. Измученные летней жарой и жаждой атакующие остановились на захваченных позициях. Доставить воду из тыла не представлялось возможным, и к ночи А1репкогрз отказался от попыток продвинуться вперед.
Тот день, 23 июля, стал высшей точкой и одновременно кризисом наступления на Верден. С 21 февраля в зоне боев было выпущено около 20000000 снарядов. Ландшафт непрерывно менялся, леса были разнесены в щепки, а земля настолько изрыта, что воронки от снарядов наползали одна на другую. Еще страшнее были масштабы человеческих потерь. К концу июня у каждой из противоборствующих сторон число убитых и раненых приблизилось к 200000. Франция переживала это тяжелее, поскольку вступила в войну с численностью населения на треть меньше, чем Германия. Тем не менее для обеих армий Верден стал местом ужаса и смерти, где победить было невозможно. Последнее наступление на форт Сувиль немцы предприняли 11 июля, но оно было отбито. Затем немцы отказались от попыток разгромить французскую армию под Верденом и перешли к обороне. На какое-то время Верден снова стал «пассивным сектором» — до тех пор, пока в октябре французы не начали возвращать себе оставленные позиции. 24 октября был взят Дуомон, 15 декабря атака на более широком фронте позволила вернуть большую часть территории на левом
1 См.: 251 Отвювд. Е 8-11.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
445
берегу, потерянную с начала операции. К этому времени, однако, другое сражение, бушевавшее с 1 июля, переместило ключевую точку Западного фронта с Вердена на Сомму.
2. Наступление на Сомме
Верден планировался Фалькенхайном как операция по обескровливанию французской армии. Другая цель состояла в том, чтобы выбить из рук Великобритании ее «лучший меч». Уже в июне, когда до окончания битвы оставалось еще полгода, стало ясно, что ни той ни другой цели достичь не удалось. Доверие к Фалькенхайну как к начальнику Генерального штаба упало. Несмотря на его личные достоинства и интеллект, представительность, честность, решительность, веру в свои силы — на грани надменности — и не раз доказанную компетентность как штабного офицера и военного министра, общественное мнение связывало имя Эриха фон Фалькенхайна с поражением, а не с победой1. Ответственность за провал плана Шлифена, хотя неудача была обусловлена недостатками самого плана, и за окопную войну на Западном фронте, которую вне всяких сомнений должен был нести Мольтке, возложили на его преемника. Победы на Восточном фронте, под Танненбергом и даже на участке Горлице-Тарнув приписывались Гинденбургу и его единомышленнику Людендорфу. Сотрудничество Фалькенхайна с начальником австрийского Генерального штаба Конрадом фон Гетцендорфом привело к тому, что теперь на него возлагали вину и за неудачи австрийской армии против сербов и русских и даже за вступление Италии в войну, поскольку мотивы итальянцев были в основном антиавстрийскими. Единственной инициативой Фалькенхайна, которая безусловно являлась его собственной и которую можно было бы поставить ему в заслугу, ока¬
‘См.\Asprey. Е 111-112.
446
ДЖОН КИГАН
жись она успешной, было наступление на Верден, но уже к середине лета стало ясно, что это грандиозный провал. Влияние Фалькенхайна как начальника Генерального штаба ослабело еще до начала массированного артобстрела, с которого началось наступление англофранцузских войск на Сомме. На небосклоне взошла новая звезда — восточного титана Гинденбурга, который и сменит его на этом посту в августе того же года.
Битва на Сомме стала взлетом еще одного генерала — Дугласа Хейга. Джон Френч, этот maréchal, который привел британские экспедиционные силы во Францию, был очень сильно удручен обескровливанием своей любимой регулярной армии — ветеранов славных дней бурской войны, пылких молодых кавалеристов, среди которых он был воспитан, энергичных младших офицеров, выпускников Королевской военной академии, поколения смелых, исполненных чувства долга майоров и полковников, составлявших ему компанию на охоте в африканской саванне1. Смерть многих из них (потери семи пехотных дивизий, развернутых на континенте в ноябре 1914 года, составили 90000 человек) так повлияла на Френча, что он испытывал почти навязчивую потребность посещать госпитали и беседовать с ранеными. «Очень трогательно видеть, как милы, добры и терпеливы мои дорогие парни. <... > Ужасная печаль и депрессия. <... > Как я все это ненавижу! »1 2 Френч не был создан для современной войны в условиях политики национальных конфликтов. Он не мог испытывать те же чувства к сотням и тысячам добровольцев, идущих в атаку, какие испытывал к исчезающим представителям тех, кого называли военной косточкой, — тем, кого он сам знал юными офицерами, — не умел играть в бюрократические игры, в которых столь поднаторели его ровесники из Военного министерства
1 См.: Holmes. R 256.
2 Ibid. R 314.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
447
* Балом
Рокиньи
! • Серр ,
/ ф Ирль
МирОМОН ф * чч
***** ф Анкр " •Тиллуа \
Г1ис
, **•■%-*-•** Я2*ь Боланкур
••Л^.*** \
■%„; Курселет..У'окур-Лббе ** ,\ «
Ч ^ Ферма Муке Л?' Траисз^уа
Тьерам. Р* X «Мартенпюиш #ФлеР 'V Л
] Щ, : еМ Высокий А о tt.au * *. • Ч
I 1„ ^ Л лес . Аельвиль- де6ёф **%*
X ~ Позьер скиилес .. ■ Г*
О вине ;? > г >а ^ Моряаль г-»«« ’* *
/ ¿Ъ^тальмезон ^ - , ХПти ^‘^?_^'С™ель|<в::аИ1
' 4*' Лес Трон Фрежикур | |И5Р
Мамецкий \ ^ § Ш
ЛРс у У^есШ1 Комбль | {• *,*-и
X , Монтобан 1^-^РЯЧМмюн ^ т | | *^Ц
«
Я
Зайизель
фмои
‘ ;Яфма ' я |£>уг Мальт<>Хоон
^^^^ферма / • ФЛефоре _ фальтс-Хоан Морпа • *» \
_ Мальтс-лоан
1 ^Ь4:
Кюрлю
| Сюзан
Бре|
Сомма
! Ам ф
Г ,ф Фёйер
‘/Фриз
/
Эрбекур
Биаш |
• ♦»♦л Линия фронта, * */1 июля 1916
Линия фронта, ♦ 18 ноября 1916
Фукокур £
*
* ф Бекенкур *РДомпьер
. Белуа-ан- *
л®е -Сантер ^
• /
^ Фло кур а
Мезонет
Л
|екур ж^г\ ^ ^
ТА Шф+ Орньи/
Берни-ан/
11 -Сантер,/ /
N
Продвижение британских войск, июль-ноябрь 1916
Продвижение французских войск, июль-ноябрь 1916
Лес
Железная дорога Канал
) Бри
Гф„:т,
Сомма
I Маршелепо
Битва на Сомме
448
ДЖОН КИГАН
и молодые подчиненные. А вот Дуглас Хейг, командующий 1-й армией британских экспедиционных сил, умел себя вести с сильными мира сего и даже с особами августейшей крови. Он стремительно женился на придворной даме королевы, едва успев познакомиться с ней, и принял приглашение к частной переписке от Георга V после того, как ситуация на Западном фронте зашла в тупик. К концу 1915 года многие старшие офицеры британских экспедиционных сил были едины в убеждении, что Френч исчерпал себя как командующий, и их мнение стало известно в Лондоне, но удар нанес именно Хейг. Во время визита короля во Францию в конце октября он прямо заявил монарху, что Френч стал «... источником слабости армии, и никто больше не может ему доверять»1. Хейг не погрешил против истины, но лучше бы он сдержался и не прибавил, что сам готов возложить на себя нелегкие обязанности в любом качестве. «Любое качество» — это был явный намек на должность Френча. Ее Хейг и занял 16 декабря 1915 года после консультаций между королем, премьер-министром и Китченером, который все еще занимал пост военного министра, хотя кресло качалось и под ним.
Если Дугласа Хейга с трудом понимали даже современники, то сегодня он и вообще стал настоящей загадкой. На долю успешных генералов Первой мировой войны — тех, кто не сломался сразу или постепенно не впал в пессимизм, выпала нелегкая участь видеть в рапортах, которые ложились им на стол, возрастающие цифры потерь. Тем не менее рациональность рациональностью, а человеческие качества человеческими качествами, и если Жоффр был всегда невозмутимым, Гинденбург степенным, Фош пылким, а Кемаль решительным до безрассудства, то Хейг, в поведении на людях и в личных дневниках которого не обнаружилось никакого сочув¬
1 НоЬпеБ. Р 308.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
449
ствия к человеческим страданиям, если и компенсировал чем-то свое равнодушие, то внешне это никак не проявлялось. Он преодолевал ужасы Первой мировой, словно ведомый каким-то внутренним голосом, вещавшим ему о высшей цели и предначертанной судьбе. Как нам теперь известно, это не было просто позой. Парадокс в том, что Хейг увлекался спиритизмом — молодым офицером он посещал сеансы, во время которых общался с духом Наполеона, и в то же время был глубоко верующим человеком1. Теперь Хейг попал под влияние одного из пресвитерианских капелланов. Проповеди этого святого отца укрепляли убеждение главнокомандующего британскими экспедиционными силами, что он напрямую общается с Господом и судьбой ему предназначено сыграть важную роль в претворении в жизнь Божественного замысла. Хейг считал, что его веру разделяют и солдаты — она вдохновляет их, помогая переносить опасности и страдания, выпадавшие на их долю в действиях, которыми он руководит1 2.
Тем не менее Хейг был опытным военачальником, превосходившим Френча во всех аспектах современной войны, что наиболее ярко проявилось в период подготовки наступления на Сомме. На этих пустынных возвышенностях бои шли только в первые недели войны. Немцы воспользовались передышкой, длившейся с 1914 года, чтобы возвести здесь самые мощные оборонительные укрепления на всем Западном фронте. Твердая сухая почва с меловыми отложениями позволяла строить блиндажи на глубине до 10 метров, неуязвимые для артиллерии, с запасами продовольствия и боеприпасов, чтобы выдержать осаду, а также подземным телефонным кабелем и глубокими ходами сообщения, ведущими в тыл. На поверхности немцы создали целую
1 См.: Пе Сгоо£ С. Оо1^1а5 На1§. Ьопс1оп, 1988. Р. 117, 118.
21Ыс1. Е 44.
450
ДЖОН КИГАН
сеть пулеметных гнезд, простреливающих все подступы с безлесных низин, а перед траншеями установили плотные заграждения из колючей проволоки. Времени у них было достаточно. Из шести дивизий, защищавших сектор Соммы, 52-я находилась тут с апреля 1915 года,
12-я с октября, а 26 и 28-я резервные вообще с сентября 1914-го. Они позаботились о своей безопасности1.
По другую сторону нейтральной полосы с 1914 года почти ничего не изменилось. Французы, защищавшие этот сектор вплоть до продления британской линии обороны на юг в августе 1915-го, считали его спокойным. Оборону здесь держали артиллерия и немногочисленная пехота. Британцы были настроены более воинственно, однако к тому времени, как Хейг вступил в должность главнокомандующего, необходимая для наступления инфраструктура по-прежнему отсутствовала. По его указанию территорию за Соммой, от маленького торгового Альбера до Амьена — главного города департамента, находящегося в 40 километрах от передовой, — превратили в гигантский военный лагерь: проложили новые дороги к фронту, построили склады боеприпасов, оборудовали артиллерийские позиции и места, где будут дислоцироваться солдаты перед тем, как пойти в наступление. Как стратег Хейг не знал себе равных. Теперь ему нужно было показать талант тактика.
Британские части, сосредоточившиеся на Сомме, верили в своих командиров и в собственные силы. Группировка состояла из 20 дивизий, большую часть которых передали новой 4-й армии под командованием генерала сэра Генри Роулисона. Многие дивизии были необстрелянными. Старых кадровых частей осталось немного — 4, 7, 8 и 29-я дивизии, причем все они получили значительное пополнение из новичков после боев в составе экспедиционных сил и на Галлиполи. Четыре террито¬
1 См.: 251 Этзюпз.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
451
риальные дивизии — 46, 56, 48 и 49-я — находились во Франции с весны 1915 года. Остальные принадлежали к добровольческим соединениям Китченера с многочисленными батальонами «приятелей» и «друзей», для которых Сомма должна была стать боевым крещением. Из 10 добровольческих соединений раньше всех — в мае
1915-го — во Францию прибыла 9-я шотландская дивизия, а позже всех — только в январе 1916 года — 34-я1. Наверное, самой необычной из них была 36-я (ольстерская) дивизия, полностью состоявшая из одетых в форму цвета хаки ирландских протестантов из числа ольстерских волонтерских сил, противников ирландского самоуправления, которые после начала войны записались добровольцами. От своих товарищей по «новой армии» Китченера солдаты ольстерской дивизии отличались тем, что имели довоенный опыт строевой подготовки, но в настоящих боевых действиях и им участвовать не приходилось. То же самое можно сказать — и это было более критично — об артиллерии поддержки, от точности которой и способности быстро переключаться на новые цели зависел успех предстоящего наступления.
План операции Хейга на Сомме был прост — сродни плану наступления Фалькенхайна на Верден. Разница состояла в том, что Хейг рассчитывал прорвать оборону противника, а не втянуть его в затяжные бои на истощение. Атаке предшествовал массированный артиллерийский обстрел, длившийся неделю и потребовавший 1 000 000 снарядов. 1 июля — в день, выбранный для начала наступления, пушки замолчали и 19 британских дивизий при поддержке трех французских южнее Соммы (все, что могли выделить французы, поскольку под Верденом еще шли ожесточенные бои) должны были пересечь нейтральную полосу. Расчет строился на том, что переживший такую артподготовку враг не окажет актив¬
ВескеП, Бтрзоп. К 235, 236.
452
ДЖОН КИГАН
ного сопротивления. Наступающие планировали преодолеть уцелевшие проволочные заграждения, ворваться в траншеи, захватить их, а затем выйти на оперативный простор в тылу. Хейг и большинство его подчиненных настолько уверовали в сокрушительный удар артиллерии, что разрешили необстрелянной пехоте отказаться от испытанной тактики «огня и маневра», когда часть атакующих залегает, прикрывая остальных огнем из стрелкового оружия, и наступать цепью, в полный рост. В сражении при Лосе Генеральный штаб в первую очередь был озабочен тем, чтобы не потерять управление войсками, и в результате резервы оказались сосредоточены чересчур далеко от линии фронта, были посланы вперед слишком поздно и развернулись недопустимо плотно1. Перед операцией на Сомме главной считалась опасность того, что войска найдут укрытия, а если залягут, то уже не возобновят наступление. Инструкция по действиям в бою «Подготовка дивизий к наступательной операции» (SS 109) и дополняющее ее приложение «Тактические замечания», разработанные 4-й армией, предписывали атаку волнами, или шеренгами, в непрерывном движении и всеми имеющимися силами. «Наступающие войска должны продвигаться вперед равномерно, шеренгами, следующими друг за другом, так, чтобы каждая следующая поддерживала идущую впереди»1 2.
Главнокомандующий британскими экспедиционными силами Хейг и командующий наступавшими войсками генерал Роулисон придерживались единой тактики, но во взглядах на цели наступления расходились. Хейг рассчитывал на прорыв до самого Бапома, маленького торгового городка на возвышенности за Соммой, в 11 километрах от передовых позиций. Роулисон ста¬
1 См.: Griffith Р. Battle Tactics of the Western Front. London, 1994. P 56.
2 Travers T The Killing Ground. London, 1987. P 144.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
453
вил перед собой более скромные задачи — вклиниться в систему немецких траншей, а затем расширить брешь, чтобы продвинуться дальше. Планы Роулисона оказались более реалистичными, а вот в отношении эффективности артиллерийской подготовки оба генерала ошиблись. Для 1000 полевых орудий, а также 180 пушек и 245 гаубиц большого калибра англичане подвезли более 3 000 000 снарядов. На одно орудие полевой артиллерии приходилось около 20 метров фронта, а на одну тяжелую пушку или гаубицу — 55 метров1. Расчет строился на том, что полевая артиллерия во время артподготовки сосредоточится на уничтожении проволочных заграждений перед траншеями, а тяжелые орудия обрушат контрбатарейный огонь на артиллерию противника, а также на его траншеи и опорные пункты. С началом наступления, когда пехота пойдет в атаку по нейтральной полосе, полевая артиллерия должна будет вести огонь поверх голов первой наступающей шеренги, не давая обороняющимся немцам высунуться. Теоретически к моменту подхода британцев немецкие окопы вообще должны были быть пустыми...
На практике ничего подобного не произошло. Ожидания Хейга и Роулисона, связанные с мощной артиллерийской поддержкой, которую они организовали, не сбылись. Во-первых, немецкие позиции оказались гораздо прочнее, чем считала британская разведка. Блиндажи на десятиметровой глубине, в которых укрывались солдаты на передовой, были практически неуязвимы для снарядов британской артиллерии. Рейд к вражеским траншеям, предпринятый в ночь с 26 на 27 июня, выявил, например, что «...блиндажи все еще прочны. [Немцы], по всей видимости, все время находятся в этих укрытиях и полностью защищены»1 2. Эти выводы полностью
1 См.: Famdale М. A History of the Royal Artillery: The Western Front, 1914-1918. London, 1986. R 144.
2 Travers. R 140.
454
ДЖОН КИГАН
подтвердились. Во-вторых, артиллерии не удалось пробить бреши в колючей проволоке. В конце войны начали применяться так называемые чувствительные снаряды, срабатывавшие при касании: взрыв происходил даже при соприкосновении с таким незначительным препятствием, как «колючка», натянутая в один ряд. В 1916 году снаряды детонировали только при ударе о землю, и обстрел проволочных заграждений приводил к тому, что препятствие просто заваливалось и преодолевать его становилось труднее. Командующий британским 8-м корпусом генерал Айлмер Хантер-Вестон, который сражался на Галлиполи и должен был знать о необыкновенной прочности колючей проволоки, еще до начала атаки 1 июля докладывал, что проволочные заграждения на его участке фронта снесены и войска могут пройти, но один из его младших офицеров видел совсем другое — «они стоят, целые и невредимые»1. Поскольку оставшаяся перед первой линией траншей противника проволока гибельна для наступающей пехоты, это самодовольное заблуждение командования оказалось в буквальном смысле слова смертельным.
И наконец, совершенно необоснованной была уверенность в способности артиллерии вести заградительный огонь. Перемещение волны взрывающихся снарядов перед цепями наступающей пехоты, в идеале на расстоянии 50 метров или меньше, было новой тактикой, требовавшей от артиллеристов высокого мастерства. Без связи между пехотными батальонами и артиллерийскими батареями (ее и не могло быть без систем тактической радиосвязи, которые появятся в будущем) артиллеристам приходилось работать по расписанию, составленному на основе предполагаемой скорости наступления пехоты, приблизительно 50 метров в минуту. Орудия должны были открыть огонь по указанной линии траншей,
1 Тгаюеп. Р 140.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
455
а затем, в расчетный момент прибытия пехоты, переместить его на следующую линию. Конечно, артиллеристы боялись задеть своих пехотинцев, поэтому расстояния переноса огня были слишком большими для данного этапа атаки. В результате заградительный огонь оказывался далеко от атакующих, позади удерживаемых врагом траншей, а скорректировать его не было никакой возможности. Попытки перенести огонь вперед и назад, предпринимаемые некоторыми подразделениями, ни к чему не приводили, поскольку приближение разрывов пугало пехотинцев, и они стремились укрыться от «дружественного огня», а когда артиллеристы без предупреждения снова переносили огонь вперед, пехота оставалась без защиты. Самым скверным из всех этих действий артиллерии оказался слишком ранний перенос огня в глубь вражеских позиций, когда пехота еще находилась на нейтральной полосе, перед неразрезанными проволочными заграждениями. Ветеран боев на Галлиполи, командир батареи тяжелых орудий 3-го корпуса Хантер-Вестон вспоминал об этом так: «Я понял, что наша атака... обречена на неудачу, когда [командир корпуса] приказал тяжелой артиллерии перенести огонь с передней линии вражеских траншей в глубь за десять минут до начала наступления, а полевой артиллерии — за две минуты»1. Заградительный огонь в тот раз был перенесен слишком рано не только в его секторе. 1 июля почти на всех участках фронта 4-й армии огонь артиллерии преждевременно отодвинули, и пехоте пришлось наступать через частично перерезанные или уцелевшие проволочные заграждения на траншеи, заполненные немецкими солдатами, которые, разумеется, яростно сражались.
Тому, что пехотинцам оставалось делать в подобных обстоятельствах, посвящено много книг, и большая их
1 Тгауеп. Р 139.
456
ДЖОН КИГАН
часть написана не так давно. Новое поколение молодых военных историков принялось заново воспроизводить сражения, в которых участвовали британские экспедиционные силы, причем с такой страстью, которая была бы объяснима скорее у тех, кто пережил ужасы окопной войны, чем у аналитиков следующих поколений. Красной нитью в этих работах проходит мысль, что первые атаки, несмотря на весь страшный и печальный опыт, представляли собой процесс обучения, благодаря которому оставшиеся в живых, а также новое пополнение одержали решающие победы в 1918 году. Этот аргумент похож на утверждение, что Дюнкерк был важной репетицией десантных операций во время высадки в Нормандии. На более подробном, техническом уровне новые исследователи реалий Западного фронта рассматривали такие вопросы, как оптимальное соотношение стрелков, пулеметчиков и гранатометчиков, как лучше было бы использовать потенциал усовершенствованного оружия пехоты и каким должно было быть ее идеальное построение — колонна, шеренга или проникающий «сгусток»1. Я полагаю, что энергия, потраченная на подобные рассуждения и реконструкции, была израсходована зря. Простая истина окопной войны 1914-1918 годов заключается в том, что при любой подготовке и любом вооружении наступление огромных масс солдат, защищенных лишь своими мундирами, на огромные массы других солдат, защищенных земляными укреплениями и колючей проволокой и вооруженных скорострельным оружием, могло привести только к тяжелым потерям среди атакующих. Именно это и происходило на фронте независимо от вариантов тактики и вооружения, которых было великое множество, начиная с боев на Эне в 1914 году и заканчивая сражениями на Самбре и Мёзе
1 См., например, библиографические ссылки на: Travers, Griffith, Sheffield // Cecil and Liddle. P 413.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
457
в 1918-м. Применение артиллерии лишь множило потери — как и штыков и гранат, когда дело в лабиринте траншей доходило до рукопашной. Тем не менее главный и совершенно очевидный факт состоит в том, что условия войны в период с 1914 по 1918 год однозначно предопределяли эту бойню, и только совершенно другие технологии, ставшие доступными лишь следующим поколениям, позволили предотвратить такой исход.
Первому дню сражения на Сомме, 1 июля 1916 года, было суждено стать устрашающей демонстрацией этого факта. Его реальность даже сегодня очевидна любому, кто приедет в центр поля боя на Сомме в Тьепвале, где установлен мемориал 36-й ольстерской дивизии, и посмотрит на север и на юг, вдоль старой линии фронта. Те, кто глядят на север, испытывают особенно горькое чувство. Там на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга тянется череда кладбищ, устроенных комиссией Содружества наций по воинским захоронениям. В годовщину битвы они полыхают букетами роз и глициний среди белого камня надгробий и мемориальных крестов, блестящих на солнце. На самом дальнем кладбище, на холме возле деревни Бомон-Амель, можно увидеть могилы солдат 4-й дивизии, а на самом ближнем, в долине Анкра, маленького притока Соммы, — бойцов 32-й китчене- ровской. Несколько кладбищ, в частности ольстерской дивизии, немного выдаются вперед, обозначая рубеж, до которого удалось продвинуться атакующим, но большая часть расположена на первой линии траншей или на бывшей нейтральной полосе возле самых немецких проволочных заграждений. Павших в бою солдат впоследствии похоронили прямо на месте гибели, и кладбища, таким образом, представляют собой карту сражения. Эта карта рассказывает простую и страшную историю. Солдаты
4-й армии, в большинстве своем добровольцы, для которых этот бой был первым, по сигналу к атаке поднялись из траншей и, держа строй, пошли в атаку. Почти на всех
458
ДЖОН КИГАН
участках они были остановлены уцелевшими проволочными заграждениями и погибли. Пробились к немецким позициям только пять из 17 дивизий, начинавших наступление. Солдаты остальных 12 дивизий остались лежать на нейтральной полосе.
До нас дошли многочисленные описания начала атаки британских войск 1 июля: ровные ряды молодых людей, каждый из которых нес на себе 30 килограммов амуниции, считавшейся необходимой для боя в немецких окопах, шедших почти плечом к плечу, их воодушевление и уверенность в успехе, отдельные проявления бравады, вроде футбольного мяча, который катили перед собой некоторые батальоны, иллюзия отсутствия противника на поле боя в результате интенсивного артобстрела и взрыва 21 подкопа, не без труда подведенного к линии обороны немцев перед началом наступления. Известны также подробности того, что произошло потом: обнаруженные целыми проволочные заграждения, внезапное появление немцев, которые поднялись на брустверы в тот момент, когда огонь артиллерии был перенесен в глубь, и начали стрелять по шеренгам атакующих, бреши в этих шеренгах, бойня на переплетениях «колючки», замедление и окончательная остановка атаки.
Немцы, защищавшие свою жизнь, сотни раз отрабатывали подъем пулеметов по ступеням из глубоких блиндажей. Ф. Л. Кассель — один из немецких солдат, переживших тот бой, не единожды вспоминал впоследствии крик часового: «Они идут!» «Мы ринулись вверх по ступеням... в траншее тело без головы... Часового убило последним снарядом... Вот они идут... меньше чем в двадцати метрах от нашей траншеи. <... > Они идут медленно, в полном снаряжении... пулеметный огонь пробивает бреши в их рядах»1. Пулеметы на некоторых
1 Browne М. The Imperial War Museum Book of the Somme. London, 1996. E 67.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
459
участках доставали даже до передовых позиций британцев, нанося урон войскам, которые еще и не добрались до нейтральной полосы. Сержант 3-го батальона Тайнсайд- ской ирландской бригады вспоминал: «Слева и справа от меня — длинные шеренги людей. Потом издалека донесся звук пулеметных очередей. Когда я прошел еще десять метров, рядом со мной осталось лишь несколько человек, а когда я прошел двадцать метров, то, похоже, был один. Потом попали и в меня»1. Вся Тайнсайдская ирландская бригада, состоявшая из четырех батальонов, численностью почти 3000 человек, была остановлена на своих позициях и понесла тяжелые потери. Один из ее батальонов потерял убитыми и ранеными 500 человек, другой 600. Наступление не дало никаких результатов. Большинство убитых погибли на территории, которую британцы занимали до начала атаки...
Потери в первый день битвы на Сомме на всех участках оказались ужасающие. Когда 200 британских батальонов, участвовавших в наступлении, начали подсчитывать свои потери, выяснилось, что из 100 000 человек, ступивших на нейтральную полосу, не вернулись 20000. 40000 из тех, кому повезло остаться в живых, были ранены. Сложила головы пятая часть солдат, брошенных на позиции немцев, а некоторые соединения, например 1-й батальон Ньюфаундлендского полка, просто перестали существовать. Масштаб катастрофы — самые большие потери в истории британской армии — был осознан не сразу. На второй день наступления Хейг, проводивший совещание с Роулисоном и другими старшими офицерами в штабе
4-й армии, еще не был информирован о тяжелых потерях и обсуждал продолжение атаки, завтра или послезавтра. Как будто такая возможность существовала... Главнокомандующий пребывал в уверенности, что враг, вне всяких сомнений, «...сильно потрясен, а резервов у него
1 Keegan. Face. Е 245.
460
ДЖОН КИГАН
мало»1. Тем не менее немцы в течение дня перебросили на передовую несколько резервных дивизий, хотя их потери — около 6000 человек — были в 10 раз меньше, чем у британцев. 1 июля немецкий 180-й полк потерял всего 180 солдат и офицеров из 3000, в то время как потери атаковавшей его британской 4-й дивизии составили 5121 человек из 12000. Если немцы и были чем-то потрясены, так это невероятным зрелищем беспримерной храбрости и бульдожьего, как сказали впоследствии их историки, упорства противника, а также, возможно, отвращением — его не могла не вызвать бойня, участниками которой они стали. На многих участках, осознав, что их жизни ничего не угрожает, немцы прекращали огонь, чтобы легкораненые британские солдаты сумели добраться до своих позиций. Оказать помощь тяжелораненым никто не мог... Некоторых подобрали только 4 июля, некоторые остались на поле боя навсегда. Молодой британский офицер, Джеральд Бренан, который в конце июля пересекал захваченную позже территорию, видел тела солдат, раненных в том страшном бою. Эти несчастные, по его словам, заползали в воронки от снарядов, сжимали в руках свои Библии и умирали. Умерли тысячи раненых — те, до которых не могли добраться санитары или которых просто не нашли на изрытой снарядами нейтральной полосе. Из тех же, кого удалось вынести с поля боя, многие умерли из-за того, что долго ждали помощи за пределами полевых госпиталей, буквально забитых ранеными.
Среди катастрофических последствий боев 1 июля можно найти лишь один плюс — высшее командование немцев, в отличие от подразделений на передовой, было сильно встревожено размахом британского наступления, в частности тем, что на одном участке, по обе сто¬
1 Fourth Army Records, Public Record Office, WOl58/233-236, July 2.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
461
роны от Соммы, войскам пришлось оставить позиции. Естественно, Хейг и Роулисон этого знать не могли, но Фалькенхайн резко отреагировал на этот факт и сместил с должности начальника штаба 2-й армии, заменив его своим офицером оперативного отдела, полковником фон Лоссбергом, главным архитектором оборонительных методов немецких войск на Западном фронте1. Перед тем как принять назначение, фон Лоссберг выдвинул условие — атаки на Верден должны быть немедленно прекращены, однако этого не произошло. Фалькенхайн нарушил обещание, и наступление продолжалось вплоть до его отставки в конце августа. Тем не менее прибытие Лоссберга сыграло важную роль, поскольку проведенная им реорганизация фронта на Сомме привела к тому, что результаты первого дня боев — следствие излишнего оптимизма британцев и отличной подготовки немцев — сохранились на следующих стадиях сражения. Лоссберг предполагал, что энергия его соотечественников неумолимо будет уменьшаться, а британцы, возможно, научатся реалистично оценивать обстановку, чего их неопытным бойцам так недоставало вначале. Значит, его собственным солдатам нужно отказаться от практики концентрации на защите первой линии окопов и создавать «глубокую оборону». Ее основа — не траншеи, а цепочки воронок от снарядов, в изобилии созданных британской артиллерией. Передовые линии можно защищать малыми силами, заодно минимизируя потери. Оставленные позиции надлежит вернуть. Для этого следует контратаковать, как только из тыла подойдут резервы1 2.
Такая тактика немцев свела на нет все попытки Хейга развить успех, достигнутый 1 июля. На участках по обеим сторонам от Соммы продвинуться вперед удалось только 14 июля, когда более опытные французские подразделе¬
1 См.: '$/уппе. Р 118.
21Ы<1. Р. 120.
462
ДЖОН КИГАН
ния помогли британцам прорвать немецкую оборону. Недоверие Хейга к ночным атакам его подчиненные сломили, и ^четыре британские дивизии, перешедшие в наступление в сумерках, захватили хребет Базантен, Мамецкий лес, а также Контальмезон.
На карте атака выглядит впечатляюще, однако на местности автомобиль преодолевает это расстояние за считаные минуты. В течение дня в этот сектор перебросили несколько кавалерийских частей британских экспедиционных сил, любимый инструмент Хейга для исполнения своих замыслов, но после стычек у Высокого леса, который действительно был одной из господствующих высот поля боя на Сомме, им пришлось отступить. Во второй половине месяца подразделения из отдаленных частей Британской империи — 1 и 2-я австралийские дивизии, ветераны боев на Галлиполи, и южноафриканская бригада — возобновили наступление и захватили Позьер и Дельвильский лес.
Как и под Верденом, сражение на Сомме превращалось в войну на истощение. Противники регулярно бросали в бой свежие части — в июле и августе только немцы отправили на Сомму 42 дивизии, однако это было расходованием сил и ресурсов в кровавых схватках за крошечные клочки земли — Гиймон, Женши, Морваль, Флер, Мартенпюиш. К 31 июля потери немцев составили 160 000 человек, британцев и французов — более 200 000, а линия фронта с 1 июля передвинулась меньше чем на 5 километров. К северу от Анкра, то есть на половине фронта, позиции вообще остались на месте.
Наступление на Сомме было обречено перейти в осеннее топтание на месте и зимний тупик, если бы не появление нового оружия — танков. Еще в декабре 1914 года наделенный богатым воображением молодой офицер Королевских инженерных войск Эрнест Суин- тон говорил, что прорыв на Западном фронте, в прямом смысле слова — через проволочные заграждения и глу¬
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
463
боко эшелонированную систему траншей, возможен только при появлении революционных средств вооружения. Суинтон предложил создать вездеход с защищающей от пуль броней, способный поддержать атаку пехоты, и предложил проект. Сама идея была не нова. В частности, такая машина описана в рассказе Герберта Уэллса «Сухопутные броненосцы», опубликованном в 1903 году, а общие ее принципы сформулировал еще Леонардо да Винчи. Имелась и подходящая технология: в 1899 году был сконструирован вездеход, использующий «обутые колеса», а к 1905-му гусеничные тракторы уже применялись в сельском хозяйстве1, но соединил технологию и воображение именно военный кризис. Словом, Суинтона и его коллег Альберта Стерна и Мюррея Сьютера поддержал Уинстон Черчилль, вдохновленный действиями в Бельгии в 1914 году бронированных автомобилей Королевской морской дивизии. Уже в декабре 1915 года британские инженеры создали прототип танка, который ласково назвали «малыш Вилли». В январе
1916-го «малыш» подрос — появилась следующая, большая по размерам модель, оснащенная пушкой, а в сентябре во Францию прибыли 49 аналогичных машин «Марк I». Из соображений секретности их называли цистернами (tanks)1 2. Танки были готовы вступить в бой.
Эту диковинку придали пулеметному корпусу — сформированному во время войны подразделению, в котором сосредоточили средние пулеметы экспедиционных сил. После изнурительных боев в августе британцы запланировали новое наступление. Они намеревались прорвать фронт на Сомме, и танки — одни были вооружены пулеметами, другие малокалиберными пушками — передали 4-й и резервной (будущей 5-й) армии, чтобы возглавить атаку вдоль старой римской дороги, ведущей
1 См.: Clarke. Р. 93.
2 См.: Macksey КBatchelor J. Tank. London, 1971. Р 14-25.
464
ДЖОН КИГАН
от Альбера к Бапому между деревнями Флер и Курселет. Появление танков привело немецкую пехоту, защищавшую этот сектор, в ужас. Бронированные чудовища вели за собой британскую пехоту 3500 метров, после чего были вынуждены остановиться — одни из-за поломок, другие просто застряли в рыхлой земле. Несколько машин подбила артиллерия. Это была самая блестящая и самая бескровная локальная победа на Западном фронте с начала войны, но и ее омрачил выход из строя почти всех 36 танков, участвовавших в атаке. Пехота заняла пространство, отвоеванное «марками», но немецкое упорство в использовании воронок от снарядов и резервные линии окопов не позволили британцам развить наступление. Бои снова стали позиционными.
Октябрь и ноябрь перемен не принесли. Британцы и французы беспрерывно атаковали — в Тьепвале, Транс- луа и размокшей долине Анкра — под все усиливающимся дождем, превратившим меловые почвы на берегах Соммы в клейкую грязь. К 19 ноября, когда наступление союзников было официально остановлено, позиции у Лебёфа, где удалось продвинуться дальше всего, отстояли от рубежей, с которых началось наступление 1 июля, всего на 11 километров. Немцы, пытаясь удержать фронт на Сомме, потеряли убитыми и ранеными более 600000 человек. Потери союзников тоже превысили 600 000 — 194 451 у французов и 419 654 у британцев. Для французов бойня на Сомме была сравнима с кошмаром под Верденом. Для британцев это была (и осталась по сей день) величайшая военная трагедия не только XX века, но и всей военной истории. Страна, вступающая в войну, должна быть готова к гибели молодых людей, которых посылает в бой, и именно эта готовность принести жертву до битвы на Сомме и во время нее объясняет, по крайней мере отчасти, ужас случившегося. Тем не менее жертвенный порыв не смягчает боль результата. Полки «приятелей» и «друзей», впервые
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
465
вступившие в бой на Сомме, называли армией невинных, что, несомненно, соответствовало действительности, поскольку они были готовы отдать свои жизни в обстоятельствах, которые никак не предполагали, записываясь добровольцами. Добровольцы Китченера стремились сокрушить врага, но в памяти британцев — как в коллективной, так и в семьях тех, кто не вернулся с войны, — остались понесенные ими потери. Нет большей горечи для британца, чем смотреть на цепь захоронений, повторяющую линию фронта 1 июля 1916 года, и видеть на многочисленных могилах свежие венки, а над ними — серьезные лица «друзей» и «приятелей» над хлопчатобумажными воротниками цвета хаки, глядящие с потускневших фотографий с приколотыми к ним маком и запиской — «отцу, деду и прадеду». Битва на Сомме ознаменовала окончание в жизни Британии эры оптимизма, которая уже никогда не вернулась1.
3. Война на других фронтах и Брусиловский прорыв В то время как во Франции, под Верденом и на Сомме, разыгрывались великие драмы, война на других фронтах принимала самые разнообразные формы. В Германской Восточной Африке, куда в 1915 году прибыл Ян Смэтс, который вел успешную партизанскую войну против британцев во время Англо-бурской войны, были сформированы четыре колонны — две британские, из Кении и Ньясаленда, одна португальская из Мозамбика и одна бельгийская из Конго, — чтобы повести наступление на «армию» Леттов-Форбека, окружить ее и победно завершить кампанию. Численность союзных войск составляла почти 40 000 человек. У Леттов-Форбека было около 16000 бойцов. Разделив свои силы, он без труда избегал столкновения с основными силами Смэтса и с боями отступал на юг, от горы Килиманджаро к Танге и Дар-эс-
1 См.: Регзопа! у18к 1996. ТЬе ОаПу Те^гарЬ. 1996. 291ипе.
466
ДЖОН КИГАН
Саламу, двигаясь параллельно берегу через центр страны. В бой Леттов вступал, когда его вынуждали, но всегда ускользал, не дожидаясь разгрома. Он уничтожал мосты и железнодорожные пути, что позволяло ему избежать окружения и сохранить свои силы. Более того, африканские солдаты Леттов-Форбека были невосприимчивы к большинству тропических болезней. Его враги, среди которых было много европейцев и индусов, не обладали таким иммунитетом. Истинной причиной их неспособности настигнуть Леттов-Форбека стали инфекции — соотношение небоевых и боевых потерь у них составляло 31 к 1. В конце 1916 года «армия» Пауля фон Леттов-Форбека была такой же сильной, боеспособной и неуловимой, как и в начале войны1.
Турки, которых союзники сначала недооценивали, закрепили достигнутый на Галлиполи успех. Несмотря на то что их попытки возобновить наступление на Суэцкий канал оказались отбиты и британские войска в результате ограниченной операции на Синайском полуострове вышли к границе Палестины, а на Кавказе их армия терпела поражения от русских, которые к августу продвинулись от озера Ван к Трабзону на побережье Черного моря, в Месопотамии турки нанесли унизительное поражение англо-индийским войскам, высадившимся в 1914 году в устье реки Шатт-эль-Араб. В течение 1915 года экспедиционные силы И, как их называли, продвигались вверх по Тигру к Багдаду, и в ноябре их авангард был уже в Ктесифоне. Ситуация выглядела многообещающе, поскольку город располагался в самом центре Османской империи, а ближайшие резервы турок, по данным британской разведки, находились на расстоянии 640 километров на Кавказе или 560 километров в сирийском Алеппо. Тем не менее турки каким-то образом сумели собрать подкрепление и отправили его
1 См.: Рагше11. Р. 293.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
467
вниз по течению Тигра навстречу наступающим экспедиционным силам. Британцы не потерпели поражение, но командующий, генерал Чарльз Таунсенд, решил, что войска слишком растянулись, и приказал отступить к городу Кут, в 160 километрах ниже по течению реки. Там британцы окопались в излучине Тигра и стали ждать подкрепления, отдыхая после долгого и утомительного наступления, а затем отступления. Припасов у них было на два месяца.
Таунсенд имел личный опыт обороны города. В 1896 году он командовал гарнизоном маленького форта Читрал на северо-западной границе Индии, успешно выдержавшего осаду, снятие которой праздновала вся империя1. Турки, мастера позиционной войны, оказались намного более опасным противником, чем чит- ралские дикари. Окружив лагерь Таунсенда траншеями, они отразили атаки как гарнизона города, так и войск, посланных ему на помощь, которые с января по март четырежды пытались прорваться через их окопы. Каждая попытка заканчивалась неудачей, а во время последней, известной как сражение у редута Дуджайла, на поле боя осталось 1000 убитых. Штаб Таунсенда находился чуть больше чем в 10 километрах от наступавших войск экспедиционного корпуса, но сразу после этого боя началось ежегодное наводнение — начал таять снег в Загросе, крупнейшей горной системе тех мест. Реки вышли из берегов, и под водой скрылась вся Месопотамская низменность. Кут оказался полностью отрезан, и 29 апреля гарнизон капитулировал. Таунсенд и 10 000 его подчиненных попали в плен. Для простых солдат это было суровое испытание — 4000 человек в неволе умерли. Кут удалось отбить только в конце года, когда против 10000 турок и горстки немцев выступили почти 200000 британских
1 См.: Robertson G. Chitral, The Story of a Minor Siege. London, 1897.
468
ДЖОН КИГАН
и индийских солдат и их сторонников. Подобно Салоникам, где союзники продолжали неудачную кампанию против незначительных сил противника, Месопотамия лишь отвлекала силы и ресурсы, не создавая серьезной угрозы врагу.
На Итальянском фронте, несмотря на то что численность обороняющихся значительно уступала численности атакующих, неравенство сил не было таким заметным. Мощь итальянской армии увеличивалась и в конечном счете почти удвоилась — с 36 дивизий в мирное время до 65, и в 1916 году итальянцы связали в своих горах 35 из 65 поставленных под ружье австрийских дивизий. Дальнейшее ослабление возможностей Австрии вести войну на востоке создало предпосылки для успешного наступления русских, предпринятого в этом году. Численное превосходство противника тем не менее не помешало австрийцам отразить попытки итальянцев пробиться в сердце их империи через Изонцо и даже предпринять контрнаступление на богатый промышленный и сельскохозяйственный регион на равнинах вокруг реки По. Конрад фон Гетцендорф, начальник австрийского Генерального штаба, испытывал к бывшему партнеру по Тройственному союзу почти личную неприязнь и был твердо намерен наказать итальянцев. Он даже поссорился с Фалькенхайном, считавшим, что надо развить общий австро-германский успех, начало которому положило наступление на участке Горлице-Тарнув.
15 мая 1916-го, почти через год после той победы, Гетцендорф начал собственную карательную экспедицию (Strafexpedition) с северной горной цепи Трентино, между озером Гарда, красивым альпийским курортом, и истоками Бренты — реки, которая несет свои воды к лагунам Венеции. От обороняющихся не укрылось, что враг готовится к наступлению. Артподготовка была мощной (2000 австрийских орудий против 850 итальянских). Итальянцы самоотверженно сражались, пытаясь
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
469
сдержать захватчиков. Римская бригада, защищавшая Пьяццу, погибла почти полностью. Австрийцам нигде не удалось продвинуться больше чем на 15 километров, и, несмотря на то что их потери были меньше, чем у итальянцев (80000 человек против 147000), карательная экспедиция прорывом не угрожала и не заставила Кадорну, главнокомандующего итальянской армией, отказаться от наступления на Изонцо. Шестое сражение на этой реке началось в августе и было связано с обороной пограничного города Гориция. За ним последовали седьмое, восьмое и девятое сражения — в сентябре, октябре и ноябре. Удалось расширить плацдарм на противоположном берегу Изонцо и укрепить позиции на каменистом нагорье Карсо. Итальянская пехота, понесшая тяжелые потери и разочарованная неудачными попытками перейти в наступление, все еще была готова атаковать — пусть и по команде холодного и бессердечного Кадорны.
Вне всяких сомнений, действия итальянской армии в 1916 году принесли ощутимую пользу: отвлекая австрийские дивизии от Южного русского фронта, они позволили царской армии организовать успешное наступление против ослабленного врага. Соглашение, подписанное в Шантийи в декабре 1915 года, обязывало русских предпринять такое наступление, а разведданные о 5гга£ехрес1топ Гетцендорфа вынудили Кадорну настаивать на его скорейшем начале. Результаты операции русской армии превзошли все расчеты и ожидания даже самой Ставки Верховного главнокомандующего, которая планировала на 1916 год возобновление наступательных операций против немцев на севере, а не против австрийцев на юге. Продвижение немцев на северном направлении угрожало Петрограду, столице империи, и привело к захвату промышленно развитых прибалтийских провинций, где Людендорф создал полноценную оккупационную экономику. Предвосхищая то, что Гит¬
470
ДЖОН КИГАН
лер попытался воплотить в жизнь после 1941 года, он разделил регион на шесть административных районов, во главе каждого поставил немецкого военного губернатора и поручил ему использовать сельскохозяйственный и промышленный потенциал для военных нужд Германии. Сам Людендорф писал об этом так: «Я полон решимости восстановить на оккупированной территории цивилизацию, над которой немецкие руки трудились на протяжении столетий. Население этих земель, смесь разных народов, никогда не создавало собственной культуры и, предоставленное самому себе, поддастся польскому влиянию»1. Он предсказывал превращение Польши в более или менее независимое государство под контролем Германии и весной 1916 года планировал переселение в Балтийские страны немцев, которые получат землю, экспроприированную у местного населения. Исключение было сделано для евреев, многие из которых знали немецкий язык и считались полезным инструментом оккупационной политики.
План Людендорфа по германизации российских земель в Польше и Прибалтике был одной из причин того, что Ставка в качестве главной стратегической задачи на 1916 год определила наступление на Северном фронте. Оно началось 18 марта — по просьбе Франции, чтобы ослабить давление под Верденом, — с атаки по обе стороны озера Нарочь в направлении Вильно, главного города Восточной Польши. Благодаря переводу российской промышленности на военные рельсы и новому призыву русская армия по численности теперь превосходила своих противников: 300000 против 180000 на севере и 700 000 против 360 000 в центре. Только в южном секторе, которым командовал генерал Алексей Брусилов, сохранялось равенство сил, по 500 000 человек у каждой стороны. На севере русские сначала имели огромное
Asprey. Р. 207, 208.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
471
превосходство в пушках и боеприпасах, 5000 орудий и 1000 снарядов на орудие — значительно больше, чем было у немцев перед прорывом линии Горлице-Тарнув1.
Тем не менее этим преимуществом воспользоваться не удалось. Артиллерийская подготовка оказалась не согласованной с атакой пехоты 2-й армии, которая наступала на очень узком фронте и попала под собственный огонь, а затем отвоеванный выступ начали с трех сторон обстреливать пушки немцев. Три четверти потерь пехоты, 15 000 человек, пришлось на первые восемь часов боя. Теоретически в прорыв можно было бросить 350 000 человек, если бы наступление шло более широким фронтом, а так подкрепления лишь увеличивали потери, не помогая продвинуться вперед. 31 марта, когда атаки прекратились, потери русских составили 100000 человек, в том числе 12 000 умерших от обморожений — в конце зимы все еще было очень холодно. В апреле немцы предприняли контратаку и, потеряв 20 000 человек, вернули все утраченные в результате наступления русских позиции1 2.
Таким образом, перспективы общего наступления, которое планировалось на июнь, были туманными. Ставка вновь настаивала на прорыве севернее Припят- ских болот, деливших фронт на две части. Следует отметить, что генерал Алексей Эверт, командующий группой армий, потерпевшей неудачу у озера Нарочь, вообще не хотел атаковать. Впрочем, начальник русского Генерального штаба Алексеев настаивал, с трудом добившись согласования действий между Эвертом и генералом Алексеем Куропаткиным, командующим другой группой армий северного сектора, и пообещав щедрое подкрепление как людьми, так и боеприпасами. К удивлению всех, кто присутствовал на совещании 14 апреля, новый
1 См.: Згопе. Е 229-230.
2 Ли/. Р. 231.
472
ДЖОН КИГАН
командующий Южным фронтом Брусилов, в марте этого года сменивший Иванова, рвался в бой. Он верил, что при соответствующей подготовке возможны успешные действия против ослабленных австрийцев. Брусилов не просил подкреплений, и ему разрешили попытаться осуществить свой план. Генерал уже не раз доказывал собственную компетентность, и время подумать о проблемах наступления на окопавшегося противника, позиции которого прикрываются артиллерией и который имеет резервы, чтобы бросить в прорыв, у него было. Брусилов пришел к выводу, что в такой ситуации следует атаковать широким фронтом, лишая врага возможности сосредоточить резервы в жизненно важных пунктах, а также укрыть наступающую пехоту в глубоких блиндажах, из которых солдаты поднимутся с началом атаки, а передовую линию придвинуть как можно ближе к австрийцам, выкопав проходы на расстояние 70 метров от вражеских окопов. Это были важные нововведения. В прошлом русские зачастую оставляли нейтральную полосу шириной в 1,5 километра или даже больше, обрекая наступающую пехоту на тяжелые потери при подходе к траншеям противника. Не менее тяжелые потери пехота несла в незащищенных окопах от артиллерийского обстрела врага до начала атаки.
Все эти подготовительные меры дали превосходный результат. Несмотря на не очень значительное численное превосходство русских на 30-километровом фронте — 200000 человек против 150000 и 904 орудия против 600, — враг был обескуражен атакой, начавшейся 4 июня. Русская 8-я армия сломила сопротивление 4-й армии австрийцев, захватила важный транспортный узел Луцк и продвинулась на 65 километров. Число пленных было огромным — потрясенные австрийцы сдавались всем, кому только можно. Соседи 8-й армии тоже перешли в наступление, но самый большой успех был достигнут на юге, между Днестром и Карпатами, где австрийская
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
473
Брусиловский прорыв
474
ДЖОН КИГАН
7-я армия оказалась рассечена надвое, потеряла 100000 человек, преимущественно пленными, и к середине июля отступала по всему фронту.
В начале июля русские армии, дислоцированные севернее от Припятских болот, тоже перешли в наступление, воспользовавшись успехом Брусилова и смятением, царившим среди высшего командования австрийской и немецкой армий, не знавшего, как лучше использовать скудные резервы, чтобы двинуть их вперед к Барановичам — городу, где традиционно размещалась штаб-квартира царской армии. Наступление Эверта вскоре было остановлено, но группа армий под командованием Брусилова в августе и сентябре развивала успех на австрийском фронте. За это время австрийцы потеряли 600000 человек убитыми и ранеными и еще 400 000 попали в плен. Немецкие войска, пытавшиеся сдержать наступление противника, потеряли 350000 человек, и русские сумели вернуть себе полосу шириной около 100 километров. Будь у Брусилова возможности развить успех, быстро подтянуть резервы, боеприпасы и все необходимое для обеспечения войск, он мог бы вернуть большую часть территорий, оставленных в результате отступления 1915 года, и, не исключено, даже снова дойти до Лемберга и Пшемысля. Но таких возможностей у него не имелось. Железнодорожная сеть, которая в любом случае была удобнее для австрийцев, чем для русских, не могла обеспечить тактическую перегруппировку войск в зоне боев, а автомобильные дороги — даже при наличии необходимого транспорта — не годились для интенсивного движения. Тем не менее Брусиловский прорыв был — по тем критериям, которыми измерялся успех в статичных сражениях Первой мировой войны, — величайшей победой, одержанной на всех фронтах с тех пор, как двумя годами раньше на Эне была вырыта первая линия траншей1.
См.: Авргву. Е 67.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
475
Победа русских, даже несмотря на миллионные потери, окончательно решила судьбу Фалькенхайна, чье положение как начальника Генерального штаба по мере затягивания битвы за Верден становилось все более шатким. Его сместили с поста и заменили Гинденбургом под предлогом руководства новым театром боевых действий — румынским. Румынию уже давно обхаживали как союзники, так и Центральные державы, но до сих пор она не спешила присоединяться ни к тем ни к другим. Соседняя Болгария в октябре 1915 года сделала выбор в пользу Германии и Австрии, однако Румыния, получившая в 1913-м, в конце Второй Балканской войны, часть болгарской территории, все еще сохраняла нейтралитет. Ее главный национальный интерес состоял в присоединении Трансильвании, где под властью Австро-Венгрии жили 3 000 000 этнических румын. По мере того как Брусилов продвигался вперед и граница военного контакта между Россией и Румынией расширялась, у последней крепла надежда не только на поддержку Российской империи, но и на поражение Австро-Венгерской. Союзники уже давно предлагали расширить территорию Румынии за счет Австрии — после того как победят, и теперь Румыния неосмотрительно вступила в войну. 17 августа она подписала соглашение с Россией и Францией, которые обязались вознаградить свою новую союзницу передачей Трансильвании, Буковины — южной части Галиции, а также Баната — юго-западной части Венгрии. Однако втайне две великие державы договорились не выполнять свое обещание, когда придет время. Тот факт, что румыны не знали об этом коварстве, ни в коей мере не оправдывает их вступление в войну. Здравый смысл должен был подсказать им, что стратегическое положение страны, зажатой между враждебной Болгарией на юге и не менее враждебной Австро-Венгрией на западе и севере, слишком ненадежно, чтобы его можно было компенсировать предполагаемой поддержкой со
476
ДЖОН КИГАН
стороны русской армии, которая лишь недавно перешла в наступление. Так или иначе, успех Брусилова заставил румын отказаться от нейтралитета и вступить в войну, но этот успех был недостаточно масштабным, чтобы обезопасить их фланги от немецкого вторжения или переброски австрийских дивизий, а против наступления болгар вообще никак не защищал.
Как бы то ни было, 27 августа 1916 года Румыния вступила в войну, вероятно уверенная в боеспособности своей армии, состоявшей из 23 дивизий, набранных из трудолюбивых крестьян, а также убежденная, что наступление русских севернее Припятских болот в направлении Ковеля помешает передислокации немецких резервов в Венгрию, а продолжающееся движение вперед Брусилова свяжет австрийцев. По всей видимости, румыны считали маловероятным вмешательство Болгарии, не говоря уж о Турции, и переоценивали боевые возможности собственных плохо оснащенных вооруженных сил, которые своей высокой репутацией были обязаны успеху во время Второй Балканской войны в тот момент, когда Болгария испытывала серьезное давление также со стороны сербов, греков и турок. Начальник русского Генерального штаба Алексеев оценивал ситуацию реалистически — он решительно отрицал ценность румын как союзников, справедливо полагая, что они ничем не помо- гут русской армии, а наоборот, лишь оттянут на себя резервы. И сам Алексеев практически ничем не помог румынам. И под Салониками французы с британцами, чьи планы развернуть отвлекающее наступление стали для Румынии главным аргументом в пользу того, чтобы вступить в войну, не стали этого делать. Более того, союзников опередили болгары, которые заметили подготовку противника к наступлению и 17 августа при поддержке немецких и турецких дивизий сами перешли в атаку, разбив сербскую армию при Флорине и задержав начало франко-британского наступления до середины сентября.
ГОД ВЕЛИКИХ СРАЖЕНИЙ
477
Ситуация ухудшалась, однако румыны все равно начали наступление, но не против Болгарии, как ожидало командование союзников в Салониках, а в направлении Венгрии через перевалы Трансильванских Альп. Расплата последовала незамедлительно. Австрийцы быстро сформировали из местных подразделений 1-ю армию под командованием генерала Артура Арца фон Штрауссен- бурга, а немцы нашли резервы (в том числе болгарские части) для формирования в Трансильвании и Болгарии двух армий — 9-й под командованием бывшего начальника Генерального штаба Фалькенхайна и 11-й под началом ветерана Восточного фронта Макензена. Румынские войска оккупировали восточную часть Трансильвании и остановились, а противник тем временем подготовился и нанес удар. 2 сентября болгары вторглись в Добруджу, румынскую провинцию к югу от устья Дуная. 25 сентября части Фалькенхайна (в состав его армии входила элитная горная дивизия А1репкогр5, в которой служил молодой Эрвин Роммель) перешли в наступление в Трансильвании, вытеснив румын обратно через перевалы на центральную равнину, к самому Бухаресту, павшему 5 декабря. Тем временем армия Макензена форсировала Дунай и тоже приближалась к румынской столице. Под ударами с трех сторон (турки отправили морем в Добруджу свои 15 и 25-ю дивизии) румынская армия обратилась в бегство и отступила в дальнюю провинцию страны, Молдавию, расположенную между рекой Сирет и границей с Россией. При поддержке 4 и 6-й русских армий румыны окопались на Сирете, чтобы перезимовать.
Решение вступить в войну обернулось катастрофой. Румыния потеряла почти всю свою территорию. Человеческие потери составили 310000 солдат и офицеров (почти половина из них попала в плен). Самый ценный материальный ресурс, нефтяные месторождения в Плоешти, в то время единственный крупный источник нефти в Европе к западу от Черного моря, был серьезно повреж¬
478
ДЖОН КИГАН
ден британскими диверсионными группами. Союзникам решение вовлечь Румынию в войну тоже не принесло выгод. Добавление номинальной боевой мощи небольших государств — Португалии (она вступила в войну в марте 1916 года), Румынии и даже Италии — не усилило союзников, а, наоборот, ослабило, поскольку при неминуемых поражениях, которые терпели эти страны, нужны были дополнительные ресурсы для их поддержки. Военные неудачи Румынии не только потребовали, как и предвидел генерал Алексеев, вмешательства русской армии, чтобы предотвратить окончательный разгром. Эти неудачи также дали Германии в течение следующих 18 месяцев 1 000000 тонн нефти и 2 000000 тонн зерна, и эти ресурсы «сделали возможным... продолжение войны до 1918 года»1. Вступление в войну Греции после государственного переворота в июне 1917 года, осуществленного Венизелосом, но организованного союзниками, также не дало никаких преимуществ. Создание в Афинах крайне националистического и антитурецкого правительства привело к сплочению греков под флагом «великой идеи» — восстановления греческой империи на востоке, что могло помешать усилиям союзников установить после окончания войны прочный мир в Европе.
1 Бгопе. Р. 68.
Глава девятая
Агония армий
В начале 1917 года лицо войны мало чем отличалось от того, которое она явила миру зимой 1915-го, когда полоса окопов разделила Европу на два враждующих лагеря. На востоке линия траншей продвинулась почти на 500 километров, и ее южный конец теперь упирался в Черное море, а не в Карпаты, а на севере она доходила до Балтики. Новые фронты с эшелонированной обороной появились на границе Италии и Австрии, а также Греции и Болгарии, в то время как на Галлиполи и в Куте траншеи исчезли. На Кавказе фронт представлял собой цепь аванпостов и крепостей между Черным морем и Северной Персией. На Синайском полуострове британских защитников Суэцкого канала и турецкий гарнизон Палестины разделяла труднопроходимая нейтральная полоса. С 1915 года здесь положение существенно не изменилось. Во Франции тоже не наблюдалось никаких перемен. Географические препятствия, на преодоление которых сражающиеся армии потратили последние силы в наступлениях 1914 года, — река Изер, фламандские холмы, хребет Вими, меловые возвышенности Соммы, Эна и Шмен-де-Дам, река Мёз у Вердена, леса Аргонна, горы Эльзаса — по-прежнему пересекали линии окопов, значительно укрепившиеся в узких местах с помощью колючей проволоки, в результате углубления, а также
480
ДЖОН КИГАН
устройства блиндажей. Такое усиление чаще всего было спланированным, особенно с немецкой стороны, — обороняющиеся стремились обезопасить окопы от атаки противника, совершенствуя свои позиции, которые к 1917 году состояли из трех линий траншей и бетонных дотов. Тем не менее многие земляные работы проводились в спешке и были импровизированными — просто чтобы включить отбитые у противника позиции в свою систему обороны.
Чем глубже становилась система оборонительных сооружений, тем меньше была вероятность, что ее удастся сдвинуть даже самой массированной атакой. Главным результатом двух лет артиллерийских обстрелов и войны между окопами, разделенными нейтральной полосой, стало появление зоны разрушений немыслимой протяженности, более 650 километров, между Северным морем и Швейцарией, но чрезвычайно узкой. Растительность оказалась уничтожена на 2-3 километра по обе стороны от «нейтралки», здания разрушены еще приблизительно на таком же удалении, а дальше отмечались лишь отдельные повреждения. Под Верденом на Сомме и на Ипрском выступе с лица земли были стерты целые деревни — от них осталась лишь кирпичная пыль, груды камней и развороченная взрывами почва. Ипр и Аль- бер лежали в развалинах, Аррас и Нуайон были сильно разрушены, серьезно пострадали Реймс и деревни в его окрестностях вдоль линии фронта. Вне пределов досягаемости тяжелой артиллерии, максимум 10 километров, города и села уцелели.
Граница зоны нормальной жизни была очень резкой, причем эта внезапность перехода в царство смерти усиливалась благополучием «тыла». С армией пришли деньги, и магазины, кафе, рестораны процветали — по крайней мере, по ту сторону фронта, которую занимали союзники. На территориях, оккупированных немцами, военные власти жестко контролировали экономику,
Война в Африке
Справа:
Пауль фон Леттов-Форбек
Внизу: Вспомогательный крейсер «Зееадлер» отплывает из Дар-эс-Салама в Германию. На переднем плане оркестр колониальных войск. 1914 г.
Война на море
Гранд-Флит в Северном море, на переднем плане 4-я эскадра («Айрон- Дюк», «Роял-Оук», «Суперб», «Канада»)
Тонущий крейсер «Блюхер». Сражение у Доггер-банки, 24 января 1915 г.
Линейный крейсер «Инвинсибл», разломившийся пополам в результате взрыва на борту; эсминец «Баджер» спешит подобрать шестерых выживших. Ютландское сражение, май 1916 г.
Торпедный отсек подводной лодки
Американский вооруженный торговый корабль «Ковингтон» тонет вблизи Бреста после торпедной атаки подводной лодки Ц-86. 2 июля 1918 г.
Война в воздухе
«Сопвич-Кэмел» — чрезвычайно маневренный истребитель, но его ротативный двигатель затруднял взлет и посадку. Нуаэль-сюр-Эско, 8 октября 1918 г.
Трипланы «Фоккер». Манфред фон Рихтгофен, немецкий ас, одержал на этой машине немало побед
Эскадрилья, укомплектованная Б.Е.ба — самыми успешными британскими истребителями на последнем этапе войны в воздухе
Перемирие
Последствия войны
Мемориальное кладбище Тайн-Кот в Пасхендале — самое большое из кладбищ солдат Содружества. Здесь похоронены 12 000 солдат, погибших в Третьей битве при Ипре, и увековечена память 35 000 павших, чьи тела не были найдены
АГОНИЯ АРМИЙ
481
заставив угольные шахты, ткацкие фабрики и сталелитейные заводы работать на полную мощность — с использованием принудительного труда в промышленности и на земле — и распорядившись экспортировать сельскохозяйственную продукцию в рейх. Особенно тяжелыми были военные годы для женщин севера страны — они не получали известий от мужей и сыновей, сражавшихся по другую сторону от линии фронта, и обеспечивали себя сами1. Всего лишь в нескольких километрах от оккупированной зоны, во французской «прифронтовой зоне», наблюдался настоящий бум военной экономики. За границей узкой полосы разрушений дороги были забиты транспортом. Вереницы повозок двигались в обоих направлениях — крестьяне обрабатывали поля вплоть до линии падения снарядов, а целые города из палаток и бараков мгновенно вырастали для того, чтобы принять миллионы солдат, которые, как на конвейере, перемещались в окопы и обратно: четыре дня на передовых позициях, четыре дня в резерве, четыре дня на отдых. В дни отдыха молодые офицеры, как вспоминал Джон Глабб, могли взять лошадь и прокатиться по старым, заброшенным тропинкам — над головой во все стороны раскидывался великолепный шатер из нежной изумрудной зелени. «Под ногами хрустят буковые орешки, земля покрыта ковром из анемонов и первоцветов. Я направляю лошадь в самую чащу леса, куда не проникают звуки внешнего мира, и слышно только позвякивание мундштука и шелест листвы»1 2.
Но если фронт не изменился — ни направление, ни его повседневная жизнь, ни странное смешение обыденного и недоступного пониманию, то рубеж двух лет войны принес существенные перемены в управлении.
1 Cm.: Cobb R. French and Germans, Germans and French. Oxford, 1983. R 3-35.
2 Glubb J. Into Battle. London, 1978. R 153.
482
ДЖОН КИГАН
1917 год начался с назначения новых командующих британской, французской и немецкой армиями. В России, которой вскоре предстояло перенести революционные потрясения, авторитет — но не власть — перешел от Ставки Верховного главнокомандующего к генералу Брусилову, единственному успешному военачальнику царской армии. Причиной изменений в высшем военном руководстве Великобритании стало чрезвычайное происшествие. 5 июня 1916 года погиб военный министр лорд Китченер, направлявшийся в Россию с официальным визитом. Крейсер «Хэмпшир», на котором он плыл, подорвался на мине недалеко от Шотландии. Китченера сменил Ллойд Джордж, а после того, как 7 декабря он занял должность премьер-министра, военным министром стал лорд Дерби. Во Франции закончилась эпоха Жоффра, и на посту главнокомандующего его сменил Робер Нивель, ярый поборник новой тактики. Чтобы пощадить чувства Жоффра, кстати, приняли решение восстановить звание маршала Франции. С августа 1916 года армией Германии управляли Гинденбург и Людендорф, и это партнерство стало залогом успехов на Восточном фронте. Их репутация не пострадала даже после отступления в результате Брусиловского прорыва. Они (точнее, Людендорф, фактически руководивший оперативной работой штаба) стали отцами новой стратегии, подразумевавшей рационализацию Западного фронта, чтобы высвободить войска для других театров военных действий, мобилизацию немецкой экономики для ведения тотальной войны и осуществление блокады врага. Последнее подразумевало довольно сомнительную в политическом отношении неограниченную подводную войну.
Изменилось ли что-то после смены командования армиями? Генералитет Первой мировой — это один из самых спорных вопросов ее историографии. Литература о войне изобилует плохими генералами и хорошими
АГОНИЯ АРМИЙ
483
генералами. Их нещадно ругают или превозносят до небес как обыватели, так и профессиональные историки. В те времена почти всех главнокомандующих — и невозмутимого Жоффра, и пылкого Фоша, и величественного Хейга, и титана Гинденбурга — считали великими людьми. В период между двумя войнами их репутация сильно пострадала, в основном вследствие усилий мемуаристов и писателей — Сассуна, Ремарка, Барбюса, чей «взгляд снизу» на реалии войны безжалостно ниспровергал тех, кто стоял наверху. После Второй мировой атака на их репутацию возобновилась. В этот период историки — как в популярной литературе, так и в серьезных трудах (особенно в Великобритании) — часто описывали британских генералов как ослов, ведущих за собой львов, как жестокосердных злодеев, посылавших молодежь на смерть в полях Фландрии, или как людей, занимающих не свое место1. Были и контратаки, в первую очередь с целью спасения реноме Хейга, который превратился в своеобразную тетушку Салли — объект не только критики, но и оскорблений для драматургов, кинорежиссеров и создателей телевизионных документальных фильмов, считавших, что Первая мировая война обнажила несправедливость классовой структуры британского общества. Отвоевать удалось немногое1 2. К концу прошлого столетия генералы, пользовавшиеся уважением на исходе Первой мировой, из-за скоординированной атаки на их имена и действия, похоже, навсегда утратили хорошую репутацию.
Сегодня не согласиться с вынесенными им приговорами трудно — независимо от обоснованности последних. Безусловно, тому, что такое мнение утвердилось, способствовали и сами генералы — своими поведением,
1 См.: Clark A. The Donkeys. London, 1961; Wolff L. In Flanders Fields. London, 1958; Dixon N. On the Psychology of Military Incompetence. London, 1976.
2 Cm.: Terraine]. Haig, The Educated Soldier. London, 1963.
484
ДЖОН КИГАН
позицией, публичными высказываниями, письменными воспоминаниями. Бесстрастность лиц людей, которые смотрят на нас с фотографий того времени, никак не указывает на угрызения совести или на переживания из-за ужасной бойни, которую они развязали и которой руководили. То же самое можно сказать об обстоятельствах и образе их жизни: уединенные поместья, изысканное общество, сверкающие автомобили, кавалерийские эскорты, неизменный распорядок дня, обильные трапезы, священное время для отдыха. Двухчасовой обед Жоффра, десятичасовой сон Гинденбурга, ежедневная прогулка верхом Хейга по дорогам, которые посыпали песком, чтобы не поскользнулась лошадь, ужины в русской Ставке с непременным шампанским и дворцовыми сплетнями — все это было бесконечно далеко от мира, в котором жили их подчиненные: сухой паек, мокрая обувь, отсыревшие шинели, затопленные траншеи, полуразрушенные казармы и нашествие вшей. Ллойд Джордж, известный своими радикальными взглядами и не любивший британский генералитет, казалось, был совсем не похож на них. «Внимание, которое большинство генералов, занимающих высокие должности (хотя есть достойные исключения), уделяют собственной безопасности, — это одно из сомнительных новшеств современной войны», — писал он1.
И тем не менее есть три причины, по которым критика Ллойд Джорджа и всех остальных, кто негативно отзывался о военачальниках Первой мировой войны, может быть признана не во всем несправедливой. Во-первых, многие генералы подвергали себя риску, который не был необходимым и даже противоречил их служебным обязанностям. 34 британских генерала погибли от огня вражеской артиллерии, а 22 от вражеской пули. Сравнивать есть с чем — за всю Вторую мировую войну на поле
1 Davies F., Maddocks G. Bloody Red Tabs. London, 1995. R 26.
АГОНИЯ АРМИЙ
485
боя погиб 21 генерал1. Во-вторых, несмотря на то что практика размещения штабов в глубоком тылу действительно стала новшеством в военном деле — Веллингтон весь день объезжал фронт под Ватерлоо на виду у противника, а в гражданской войне в Америке сложили головы сотни генералов, — сие было оправданно и даже необходимо вследствие невиданного ранее расширения и углубления фронтов, в результате чего боевые действия вышли далеко за границы поля зрения любого командира. И действительно, чем ближе находился генерал к месту сражения, тем труднее ему было собирать информацию и отдавать приказы. Только на телефонном узле, который размещали за линией фронта, он мог надеяться на то, что получит сведения о происходящем на передовой и передаст соответствующие обстановке приказы. В-третьих, сама система коммуникаций не могла обеспечить быструю, не говоря уж о мгновенной, передачу информации, когда она была нужна больше всего, то есть в разгар сражения. В наше время самым главным новшеством в методах ведения войны стало совершенствование наблюдения, указания целей и связи в режиме реального времени, с той же скоростью, с какой развиваются события. Благодаря радарам, телевидению и другим формам получения и передачи информации, в первую очередь радио, командиры во время последнего большого военного конфликта XX века — войны в Персидском заливе — имели мгновенную связь с фронтом, получали и передавали голосовую информацию и приказы, как при прямом телефонном разговоре, и могли незамедлительно организовать огневую поддержку войскам, указывая цели, которые наблюдали в «виртуальной реальности».
Ни одно из этих средств, в том числе радио, не было доступно военачальникам времен Первой мировой
ОаУ1е$, Ма,(1<1оск5. Р 23.
486
ДЖОН КИГАН
войны. Они зависели — после того, как были выкопаны линии траншей, — от проложенной сети телефонных кабелей, которые тянулись к Верховному командованию через промежуточные штабы батальона, бригады, дивизии и армии. На достаточном удалении от фронта кабель можно было проложить на поверхности. В зоне поражения его следовало прятать в землю. Опыт показал, что при глубине меньше 2 метров кабель при артиллерийском обстреле повреждался, поэтому траншеи углубляли, чтобы обеспечить необходимую защиту. К 1916 году в британской армии разработали сложную систему разветвления, чтобы из одного и того же пункта связи штаб мог передавать информацию в трех направлениях — на передовую, в тыл и в соседние штабы1.
Все работало превосходно, пока не начинались бои. Система выходила из строя, причем постоянно, на самом важном участке — на передовой. При обороне пункты связи разрушались вражескими снарядами, а ключевые фигуры — артиллерийские наблюдатели — погибали, пытаясь выполнить задание. При наступлении войска, удаляясь от коммуникационной сети, автоматически теряли связь с тылом. Разматываемые телефонные кабели, как правило, рвались, а другие средства связи, например сигнальные лампы и даже почтовые голуби, были ненадежными. Сохранились многочисленные свидетельства неудовлетворительного результата и в обороне, и в наступлении. В частности, при оборонительных боях на Сомме в 1916 году полковник фон Лоссберг, специалист по телефонной связи, выяснил, что для прохождения приказа от штаба дивизии до передовой требуется в среднем от 8 до 10 часов — и примерно столько же информация шла в обратном направлении1 2. Во время
1 См.: Griffith Р. Battle Tactics of the Western Front. London, 1994. P. 171.
2 Cm.: Wynne. P 125.
АГОНИЯ АРМИЙ
487
наступления связь могла быть нарушена полностью на всех уровнях — батальона, бригады, дивизии, корпуса, армии и Генерального штаба, что выяснилось 1 июля 1916 года, в первый же день битвы на Сомме.
Донесение командира одного из батальонов
11-го Восточноланкаширского полка, который находился в непосредственном соприкосновении с противником, начинается с записи в 7:20 утра: «... первая волна пересекла нейтральную полосу». В 7:42 он отметил, что прибывший посыльный (обратите внимание, не по телефону) сообщил об интенсивном огне со всех направлений. Запись в 7:50: «Я отправил лейтенанта Макальпина установить телефонную связь., [он] вернулся и сообщил, что все линии оборваны... их не восстановили до конца дня». 8:22 — «никаких сообщений от моих атакующих», 9:00 — «ничего ни от кого из моих», 10:01 — «никаких вестей с передовой», 11:50 — «ничего не знаю о своих, кроме того, что рассказывают возвратившиеся с линии огня раненые», 15:10 — «[соседнее подразделение] не имеет связи со своими», 15:50 — «срочно требуется подкрепление», 21:20 — «у меня нет ракетниц... и сигнальных ракет Вери [единственное аварийное средство связи с артиллерией поддержки]»1. Еще через четверть часа сам командир был ранен осколками снарядов.
На следующем уровне управления войсками командир 94-й бригады следил за наступлением батальонов, но затем известия от них перестали поступать. «Телефонная связь с вышестоящим штабом оставалась хорошей, но все кабели, ведущие от штаба бригады на передовую, были перебиты, хотя их закапывали на глубину двух метров». Он сообщал, что посыльного из батальона три раза засыпало землей на обратном пути, однако тот доставил донесение — вероятно, одно из немногих, если не единственное, которое получил командир бригады
РиЬНс ЯесогсЬ ОШсе, №095/2366, 95/820, 153, 167/256/11.
488
ДЖОН КИГАН
в этот день. В штабе 31-й дивизии в 8:40 отметили, что из 94-й бригады протелефонировали, что ее бойцы преодолели передовые траншеи немцев, но определить, что там происходит, очень трудно. Достоверной информации нет. В 18:00, почти через 11 часов после начала наступления, командир дивизии сообщал вышестоящему штабу, в 8-й корпус: «Я приказал своим офицерам попытаться установить связь [с войсками], но не получил вообще никаких сведений». Тем не менее на этом уровне — в 4-й армии — начальник штаба в тот же вечер уверенно составлял боевой приказ на следующий день, предваряемый заявлением, что большая часть немецких резервов уже брошена в бой и поэтому важно поддерживать давление, изматывая оборону врага. Примерно в это же время Дуглас Хейг записал следующее: «... из
8-го корпуса сообщают, что начали они хорошо, но к концу дня их подразделения были отброшены назад... Судя по дальнейшим донесениям, я склонен считать, что часть 8-го корпуса покинула свои траншеи!!!»1 Два часа спустя в боевом журнале 31-й дивизии появляется запись, что 11-й Восточноланкаширский полк, раненый командир которого в начале восьмого утра видел, как «волна атакующих» уходит на нейтральную полосу, чтобы ворваться во вражеские окопы, вечером имел в своем распоряжении всего 30 человек всех званий, чтобы удерживать передовые позиции. Подсчет потерь, сделанный позже, показал, что 11-й Восточноланкаширский полк — «приятели из Аккрингтона» — в этот день потерял 234 человека убитыми, причем 131 из них так и не нашли, и 360 ранеными. Целыми и невредимыми остались только 135 «приятелей».
Легко обвинять в бессердечности Хейга, который сделал запись, о которой речь шла выше, в дневнике, сидя в своем уютном домике в Борепер после дня, проведен¬
1 РиЬПс ЯесогсЬ; СЯбсе, №095/2366, 95/820, 153, 167/256/11.
АГОНИЯ АРМИЙ
489
ного в размеренном порядке штаб-квартиры в Монтре, или в поездках на автомобиле, с шофером конечно, по безопасному тылу вдали от передовой. Пока командующий работал за письменным столом, обедал, разговаривал по телефону с подчиненными, ужинал и готовился ко сну в удобной кровати, 20 000 его солдат гибли или умирали от ран в переполненных госпиталях либо воронках от снарядов на поле боя. Шокирующий контраст, особенно если вспомнить, что Веллингтон после битвы при Ватерлоо, где он постоянно подвергался риску на поле боя, вернулся верхом на измученной лошади в импровизированную казарму и там уступил свою койку раненому офицеру.
И тем не менее это сравнение несправедливо. Веллингтон собственными глазами видел все эпизоды битвы и руководил всеми этапами сражения. Хейг не был даже зрителем. Он ничего не видел, ничего не слышал, если не считать далекого грохота выстрелов, и ничего не делал. Ему просто нечего было делать. И никто из старших офицеров ничего не мог видеть. Подполковник Рикман, например, когда его «приятели из Аккрингтона» ворвались во вражеские окопы, видел всего лишь, как сверкают на солнце треугольники — металлические пластинки, прикрепленные к их ранцам в качестве опознавательного знака. Всех командиров, как нижнего, так и высшего звена, и их подчиненных разделил занавес огня (в прямом смысле слова), отрезав друг от друга, словно они находились на разных континентах. В распоряжении Верховного командования имелся инструмент, чтобы сокрушить эту преграду, — огромное количество орудий, расположенных за линией фронта. А вот возможности направить огонь артиллерии на позиции врага, убивавшего их солдат, не было... В предыдущих войнах артиллеристы видели цель невооруженным глазом. В последующих военных конфликтах корректировщики огня, получившие в свое распоряжение радиосвязь
490
ДЖОН КИГАН
и передвигавшиеся вместе с пехотой, управляли артиллерией либо прямо отдавая указания, либо ссылаясь на карты. Во время Первой мировой, несмотря на то что линия фронта в мельчайших подробностях была нанесена на карты, обновлявшиеся почти ежедневно, еще не существовало радиосвязи, которая могла бы корректировать огонь артиллерии в реальном времени. Полевые радиостанции уже разрабатывались, но будет ли от них толк, оставалось не ясно, ведь только для того, чтобы перенести аппаратуру, в основном тяжелые аккумуляторы, требовалось 12 человек. Разведывательная авиация могла по радио корректировать огонь артиллерии, но не имела связи с пехотой, а указать необходимые цели было под силу лишь ей1. Поскольку до появления танков единственным способом быстро преодолеть систему окопов противника была координация атаки пехоты с огневой поддержкой артиллерии, неудивительно, что битва на Сомме — как и предыдущие, а также большинство последующих сражений — как военная операция не развивалась.
Таким образом, большую часть обвинений в адрес военачальников Первой мировой войны, в частности в некомпетентности и непонимании ситуации, можно считать беспочвенными. Генералы — после того, как были отправлены в отставку действительно некомпетентные, не способные понять ситуацию, не выдерживающие физических или психологических нагрузок, — в целом пришли к пониманию сути войны и принимали решения настолько рациональные, насколько это было возможно, используя имеющиеся в их распоряжении средства. Лишенные связи с войсками после начала операции, они стремились преодолеть эти препятствия и свести к минимуму непредвиденные обстоятельства, которые неизбежно возникали после начала сражения,
1 См.: В1с1<ше115., СгаЬат Т. Р1ге-Ро\уег. Ьопс1оп, 1982. Р 141-143.
АГОНИЯ АРМИЙ
491
а также предугадать ответные действия противника. И соответственно — более детально планируя операции. Они поминутно расписывали маневр пехоты и буквально до метра зоны концентрации артиллерийского огня в попытке не столько предопределить результат, сколько создать для него предпосылки. Разумеется, эти попытки оказались тщетными. Действия людей непредсказуемы, особенно в таком динамичном действии, как бой. Средства, способные изменить ход сражения (надежные бронированные машины высокой проходимости, портативные передатчики, обеспечивающие двустороннюю радиосвязь), пока еще оставались недоступными. Такие средства уже разрабатывались, но до их широкого внедрения оставалось несколько лет, и генералы попали в железные оковы технологий, прекрасно подходивших для массового уничтожения людей, но не позволявших обеспечить гибкое управление, удержавшее бы это уничтожение в границах, которые впоследствии хоть кто-нибудь посчитал бы приемлемыми.
Настроения на фронте и в тылу
Можно ли вообще считать приемлемым уничтожение жизни — убийство людей? К началу 1917 года этот вопрос все чаще задавали в каждой воюющей стране. Солдаты на фронте, вынужденные соблюдать дисциплину и связанные узами боевого братства, могли по-своему защищаться от безжалостного молоха войны. Как бы то ни было, им платили, хотя и немного, и их кормили, зачастую обильно. За линией фронта все воспринималось иначе, здесь тяготы войны обрушивались на психику людей, вызывая у них тревогу и чувство обездоленности. Каждый солдат знал — изо дня в день, а иногда и поминутно, — грозит ли ему опасность. Те, кто остался дома, в первую очередь жены и матери, несли бремя беспокойства и неуверенности, от которого сами солдаты были избавлены. Ожидание телеграммы, кото¬
492
ДЖОН КИГАН
рой военные власти извещали родственников о ранении или гибели близкого человека, в 1917 году стало неотъемлемым элементом повседневной жизни. И часто такая телеграмма приходила, слишком часто... К концу 1914 года 300 000 французов были убиты, 600 000 ранены, и эти скорбные показатели продолжали увеличиваться. К исходу войны погибло 17 % мобилизованных, в том числе четверть пехотинцев, набиравшихся преимущественно из городского населения, на которое пришлась третья часть всех потерь. В 1918 году во Франции насчитывалось 630000 солдатских вдов, большинство в расцвете лет и без всякой надежды снова выйти замуж1.
Самые большие потери Франция понесла в 1914— 1916 годах, и тогда же начали выплачиваться денежные пособия иждивенцам солдат. Это несколько уменьшило негативные настроения в обществе, и официальные лица даже назвали такие пособия главной причиной спокойствия в стране1 2. Подавить антивоенные чувства помогли высокие зарплаты в оборонной промышленности, а также удовлетворение от того, что государство берет на себя долю ответственности за семьи тех, кого послало на войну. Женщины, оставшиеся с детьми, или старики, сыновья которых ушли на фронт, оценили это. В 1914 году Франция оставалась преимущественно аграрной страной. Сельские общины приспособились к отсутствию молодых людей, и нехватки продуктов нигде не было. Тем не менее в 1917-м люди устали от войны, и это стали понимать те, кто в силу служебных обязанностей следил за настроениями в обществе, — мэры, префекты, цензоры. В городах, где многие молодые мужчины освобождались от призыва или были возвращены с фронта на заводы и фабрики, настроения считались удовле¬
1 См.: Thébaud // Becker J. J. Guerres et Cultures. P 113.
2 Cm.: Becker J. J. The Great War and the French People. Leamington Spa, 1985. P 21.
АГОНИЯ АРМИЙ
493
творительными, но в сельской местности, как указывалось в одном из официальных докладов, моральный дух значительно снизился, там уже не наблюдалось прежней стойкости и решимости1. К июню 1917 года, когда сей доклад был написан, утрата этих самых стойкости и решимости стала широко распространенным явлением и во французской армии.
В Германии боевой дух вооруженных сил и народа оставался высоким. Хотя к концу 1916 года погибло более 1000000 солдат — 241000 в 1914-м, 434 000 в 1915-м, 340 000 в 1916-м, — успехи на фронте, результатом которых стала оккупация Бельгии, севера Франции и Русской Польши, а также разгром Сербии и Румынии, оправдывали в глазах общества эти жертвы. Тем не менее цена, которую платила экономика страны за эту, казалось бы, успешную войну, становилась слишком высокой, чтобы платить ее и дальше. Качество жизни людей ухудшалось. Смертность среди женщин по сравнению с довоенной увеличилась на 11,5% в 1916 году и на 30,4% в 1917-м — этот рост был связан с болезнями, вызванными, в частности, недоеданием1 2. Если Франция удовлетворяла потребности в продовольствии за счет своего сельского хозяйства, Британия сохраняла довоенный уровень импорта вплоть до середины 1917 года, когда развязанная немцами неограниченная подводная война начала создавать серьезные проблемы, то Германия и Австрия почувствовали тяготы блокады уже в 1916-м. В 1917 году потребление рыбы, яиц и сахара уменьшилось вдвое. Одновременно резко сократились поставки масла, картофеля и других овощей. Зима 1916/17 года стала «зимой репы» — этот безвкусный и не обладающий питательной ценностью корнеплод заменил большинство продуктов или дополнил их. Кофе, прежде обязательно бывший
1 Cm.: Becker. Great War. P. 227.
2 Cm.: Wall R., Winter J. The Upheaval of War. Cambridge, 1988. P 30.
494
ДЖОН КИГАН
в каждом немецком доме, теперь остался только на столе у богачей, а предметы первой необходимости, такие как мыло и керосин, строго нормировались. «К концу 1916 года жизнь... для большинства граждан... свелась к постоянному недоеданию, проживанию в нетопленых домах, ношению одежды, которую нужно, но нет возможности заменить, и прохудившейся обуви. Это означало, что день начинается и заканчивается суррогатами практически всего, что только возможно»1. Особенно тяжело жилось в Австро-Венгрии, даже в Вене, крупнейшем городе империи. В 1916 году реальная заработная плата уменьшилась в два раза, в 1917-м — еще в два, и среди беднейших слоев населения начался голод. Больше того, в условиях, когда 60 % мужчин трудоспособного возраста ушли на фронт, их семьи зависели от государственных пособий, которые уж точно не могли заменить заработок отца. К концу войны на пособие можно было купить меньше двух буханок хлеба в день1 2.
Настроения подданных империи Габсбургов радикально изменились в 1916 году, после смерти императора Франца Иосифа, правившего с 1848-го. Даже среди чехов и сербов, всегда жаждавших свободы, многие относились к императору почтительно. Для хорватов, немцев и венгров, которые признавали Франца Иосифа своим государем безоговорочно, он был символом стабильности в их постепенно ветшавшем государстве. Смерть императора ослабила связи, все еще удерживавшие вместе десять наиболее многочисленных народов Австро- Венгрии — немцев, венгров, сербохорватов, словенцев, чехов, словаков, поляков, русинов, итальянцев и румын. Несмотря на то что Карл I, преемник Франца Иосифа, был молод и энергичен, в условиях войны ему не удалось завоевать авторитет в масштабе всей империи. Сам
1 Моуег Ь. ЛГююгу М1Ш Ве Ои^. Ьопс1оп, 1995. Р 164.
2 См.: ШЦ Шпгег. Р 117.
АГОНИЯ АРМИЙ
495
он, как и его министр иностранных дел граф Оттокар Чернин, склонялся к миру, и после восшествия на трон сразу заявил, что будет настойчиво этого добиваться. В марте 1917 года при посредничестве брата своей жены, принца Сикста Бурбон-Пармского, Карл I начал непрямые переговоры с французским правительством, чтобы определить условия, на которых можно было бы подписать соглашение, но, поскольку новый монарх исходил из желания сохранить империю и был готов поступиться скорее немецкой территорией, чем австрийской, его дипломатическая инициатива быстро провалилась. «Дело Сикста» не только вызвало ярость Германии, но и продемонстрировало союзникам, до какой степени Австрия измотана войной, хотя никак не повлияло на их решимость добиваться окончательной победы.
Сами немцы уже отвергли попытку посредничества в заключении мира, предпринятую президентом США Вудро Вильсоном 18 декабря 1918 года. Тогда он предложил всем сторонам сначала сформулировать условия, необходимые, по их мнению, для своей будущей безопасности. Германия заранее отвергала возможные уступки и подчеркивала, что верит в победу — она неминуема. На такой тон повлияли недавний захват Бухареста и разгром румынской армии. Реакция союзников была столь же бескомпромиссной, но детально обоснованной. Они потребовали вывода немецких войск из Бельгии, Сербии и Черногории, а также с оккупированных территорий во Франции, России и Румынии, независимости для итальянцев, румын, чехов, словаков и иных славянских народов Австрийской и Германской империй, ухода турок из Южной Европы и освобождения других подданных Османской империи. Другими словами, это была программа расчленения трех империй, составлявших основу союза Центральных держав1.
1 См.: СгнгшеИ. Р 363, 364.
496
ДЖОН КИГАН
С такой уверенностью отвечать на призыв к окончанию военных действий после 28 месяцев ужасной войны могли только страны, сохранившие высокую степень политического единства. Во Франции и Великобритании оно было, несмотря на радикальные перемены в правительствах обеих стран. В начале войны Национальное собрание Франции одобрило политику священного единения ради сохранения страны и достижения победы. Теперь министерские посты занимали другие люди, но этот союз партий сохранился. Правительство Вивиани ушло в отставку в октябре 1915 года, но новый премьер-министр Аристид Бриан был членом предыдущего кабинета и поддержал коалицию. В мае 1915-го партии, представленные в британском парламенте, также образовали коалицию — после обвинений в адрес правительства либералов, не обеспечившего должное снабжение британских войск во Франции, однако Герберт Асквит сохранил пост премьер-министра и весь следующий год успешно поддерживал видимость единства. Как бы то ни было, в лице Ллойд Джорджа, министра вооружений, он имел коллегу, который был постоянно — и справедливо — недоволен его вялым стилем руководства. В начале декабря 1916-го Асквит обнаружил, что лишен возможности маневрировать в сложившейся схеме перестановок высшего военного руководства. Ему пришлось согласиться с собственным исключением из Военного комитета, который наделялся беспрецедентными полномочиями, но затем Асквит отказался принять новое назначение и стал настаивать на отставке Ллойд Джорджа. Во время последовавшего за этим кризиса он предложил свой состав комитета, ошибочно надеясь на поддержку парламента. Признавая способность Ллойд Джорджа руководить страной в столь сложной для нее ситуации, лидеры и либералов, и консерваторов пересилили свои антипатии к его эгоизму и согласились войти в коалиционное правительство под руководством Воен¬
АГОНИЯ АРМИЙ
497
ного комитета, который пользовался почти неограниченными правами. Кабинету Ллойд Джорджа суждено было оставаться у власти до конца войны.
Политические перестановки сохранили партийные коалиции, однако они не разрешили проблему, которая была причиной недовольства деятельностью правительств Вивиани и Асквита, — их отношения с Верховным командованием. В Германии военачальники сменялись по желанию кайзера, являвшегося Верховным главнокомандующим, назначавшего на все посты в армии и снимавшего с них. К концу 1916 года он уже отправил в отставку двух начальников Генерального штаба — Мольтке и Фалькенхайна. В Британии смена Верховного главнокомандующего теоретически проводилась по решению одного субъекта власти — правительства, но не монарха. На практике подобным переменам мешало общественное мнение, свидетельством чего была невозможность отправить в отставку сэра Джона Френча, хотя его неспособность руководить операциями во Франции уже давно стала очевидна кабинету. Во Франции сложилась еще более трудная ситуация. Жоффр, будучи Верховным главнокомандующим, по конституции получал высшую власть в прифронтовой зоне. Даже члены парламента не имели права появиться там без его разрешения, тогда как Жоффр не только командовал армиями на французской земле, но и обладал теми же полномочиями на всех других военных театрах. В результате командующие армиями и группировками во Франции, Великобритании, а вскоре и в Италии могли не беспокоиться о том, что их положение будет поколеблено из-за тяжелых потерь или отсутствия успехов на полях сражений.
В Британии Хейг оставался на своем посту до конца войны, несмотря на то что к концу 1917 года почти полностью утратил доверие Ллойд Джорджа. Во Франции недовольство Жоффром, усиливавшееся после начала битвы под Верденом, привело к его почетной отставке
498
ДЖОН КИГАН
в декабре 1916 года. Тем не менее отношения между политическим руководством страны и военным командованием нисколько не улучшились — генералу Луи- Жуберу Лиоте, проконсулу Марокко, назначенному военным министром после отставки Жоффра, были даны расширенные административные полномочия без права командования во Франции. Найти адекватную замену Жоффру не удалось. Нивель, на которого пал выбор политиков, был умен и красноречив. Ему удалось переломить ход боев под Верденом, как только немцы прекратили наступление, а вершиной его стремительного, всего за два года, восхождения по служебной лестнице от простого полковника — одного из многих — стало возвращение форта Дуомон. Однако последующие события показали, что уверенность Нивеля в собственных способностях была преувеличенной, а доверие, оказанное ему правительством, необоснованным. Конечно, сейчас нам судить легко, а как в то время было признать, что и правительство, и Генеральный штаб могут ошибаться? Главная причина неудовлетворенности и самой системой, и отдельными людьми заключалась в тщетности попыток найти что-то или кого-то лучше. Проблема командования в условиях Первой мировой войны оказалась неразрешимой. Генералы походили на слепоглухонемых — они не могли видеть, как разворачиваются начатые ими операции, не могли слышать доклады, не могли разговаривать с теми, кто отдавал приказы перед началом боевых действий. Война переросла тех, кто ее вел.
В Германии, Великобритании и даже во Франции, горько скорбевшей о тех, кто погиб, защищая родную землю, воля народа тем не менее оставалась несломленной. Главным в жизни немцев стало слово «стойкость». Несмотря на ужасные страдания, люди не допускали даже мысли о поражении1. Вера в блестящую победу могла
1 См.: Моуег. Р 165-171.
АГОНИЯ АРМИЙ
499
ослабеть, но уступки казались такими же немыслимыми, как и поражение. В Британии, узнавшей, что такое большие потери, только в 1916 году, решимость держаться оказалась еще сильнее. В 1916-м массовое добровольческое движение, когда в армию записались миллионы мужчин, стало затухать и был принят закон о воинской повинности, согласно которому гражданские лица впервые в британской истории призывались на службу в армию. И все- таки газеты бесстрастно констатировали: «Перспектива... жертв... по всей видимости, не оказывает никакого влияния на решимость народа продолжать войну до победного конца»1. Даже во Франции идея «священного единения», которое должно было сплотить не только политиков, но также классы и слои общества, была популярна до конца 1916 года на том основании, что «Франция стала объектом иностранной агрессии, и ее нужно защитить»1 2. Вопреки всякой логике сохранялось и убеждение, что война может закончиться быстро, крахом Германии или чудесной победой Франции. Но совсем скоро надежда на последнее будет безжалостно разрушена.
ФРАНЦУЗСКИЕ БУНТЫ
В ноябре 1916 года на встрече представителей союзников в Шантийи, где находился французский Генеральный штаб, было запланировано большое наступление на 1917-й — аналогичное совещание состоялось в декабре прошлого года, и его результатом стали битва на Сомме и Брусиловский прорыв. Как и годом раньше, итальянцы планировали возобновить наступление на австрийцев на реке Изонцо. Русские также обещали весеннее наступление. Детали они не сообщали, но были настроены
1 Wilson T. The Myriad Faces of War. London, 1986. R 407.
2 Becker. Great War. R 324.
500
ДЖОН КИГАН
оптимистически, поскольку их промышленность выпускала как никогда много оружия и боеприпасов1. Союзники главные силы планировали сосредоточить в центре Западного фронта, на старом поле боя у Соммы. Затем французы и британцы предполагали перейти в наступление во Фландрии, чтобы очистить бельгийское побережье и захватить базы подводного флота Германии, действия которого против британских кораблей становились все эффективнее.
Реализации этих планов помешали два обстоятельства. Во-первых, командовал теперь не Жоффр, а Нивель, чьи взгляды на проведение операций не соответствовали планам возобновления битвы на Сомме. Сражение превратилось в бои на обескровливание и разрушение. Теперь кругом были разбитые дороги, длинные полосы изрытой снарядами земли, искореженные леса, затопленные водой низины, лабиринты брошенных траншей, блиндажей и опорных пунктов. Местность в районе Соммы не подходила для внезапного удара, который, по мнению Нивеля, и являлся ключом к успеху. К 1917 году главным средством окопной войны стала артиллерия, и Нивель — сам артиллерийский офицер — полагал, что новая артиллерийская тактика обеспечит прорыв. Эта тактика заключалась в следующем: артиллерия — вся, до последнего орудия — должна была обрушить на немецкую оборону огонь на «полную глубину вражеских позиций»1 2, разрушив окопы и ошеломив обороняющихся, так чтобы атакующие под прикрытием огневой завесы обошли оставшиеся очаги сопротивления и вышли на открытую местность и в тыл врага. Тем не менее условия на Сомме для подобной тактики не годились, поэтому Нивель предложил вернуться к плану 1915 года. Они атакуют «плечи» большого немецкого выступа по обоим
1 См.: Stone. R 282.
2 Spears Е. Prelude to Victory London, 1939. P 42.
АГОНИЯ АРМИЙ
501
берегам Соммы. Французы на своем участке захватят южный сектор Эны и Шмен-де-Дам, а британцы возобновят наступление на северном «плече» выступа — на Аррас и хребет Вими.
Даже если бы Нивель не изменил разработанный на 1917 год план, действия немцев все равно помешали бы новому наступлению на Сомме. 15 марта выяснилось, что противник оставляет свои позиции на всем фронте между Аррасом и Эной. Это было второе обстоятельство. Его ни Жоффр, ни кто-либо другой в ноябре, когда проходило совещание в Шантийи, никак не могли предвидеть. Да и вообще на войне планы противников редко совпадают. Пока союзники договаривались о возобновлении атак на участке, за который уже шли бои, немцы готовились оставить эту территорию. В сентябре 1916 года они начали работы по оборудованию «окончательной» линии обороны позади поля битвы на Сомме с целью сократить протяженность фронта и таким образом высвободить до 10 дивизий — их можно будет перебросить на другие участки1. В январе новая линия обороны, или линия Гинденбурга, участки которой получили названия в честь героев скандинавских саг — Вотан, Зигфрид, Хундинг и Михель, — была завершена, а 18 марта полностью занята войсками. Когда британцы и французы поняли, что перед ними никого нет, им оставалось сделать только одно — выдвинуться вперед по разбитой боями местности и окопаться напротив мощных оборонительных сооружений, с какими им еще не приходилось сталкиваться.
Нивелю повезло, что линия Гинденбурга немного не доходила до Шмен-де-Дам, где французы планировали нанести удар. Аналогичная ситуация сложилась на участке от Арраса до хребта Вими — там чуть раньше должны были начать наступление британцы и канадцы. Линия Гинденбурга пересекала основание выступа точно
См.: ЧМуппе. Р. 134.
502
ДЖОН КИГАН
между ними, но, к несчастью для французов, оборонительные сооружения вдоль Шмен-де-Дам, построенные за предыдущие три года, после отступления немцев с Марны в сентябре 1914-го, считались одними из самых лучших на Западном фронте и обеспечивали именно немцам превосходный обзор тылов противника. Их корректировщики огня прекрасно видели позиции, на которых строилась перед атакой французская пехота, а также позиции вражеской артиллерии. Больше того, новая оборонительная доктрина немцев, появившаяся в результате успешного наступления Нивеля под Верденом в декабре 1916-го, предполагала, что передовые позиции следует удерживать минимальными силами, а предназначенные для контратаки резервные дивизии (Eingreif) должны располагаться вне досягаемости артиллерии противника таким образом, чтобы они могли вступить в бой, как только первые атакующие волны пехоты противника «потеряют» поддержку артиллерии1. План Нивеля предусматривал интенсивное и решительное наступление в течение максимум 48 часов. За это время вся немецкая оборона должна быть сметена тремя последовательными атаками глубиной от 2 до 3 километров. Конечно, для достижения успеха требовались согласованные действия пехоты и артиллерии1 2. Быстрого подтягивания французской артиллерии план Нивеля не предусматривал. Правда, на такой разбитой местности и в тех обстоятельствах эта задача все равно была невыполнимой.
Пока французские армии — 5, 6 и 10-я, из которых состояла группировка резерва (в нее входили также некоторые элитные подразделения, в том числе 1, 20 и 2-й колониальные корпуса), — ждали начала наступления, назначенного на 16 апреля, британские экспедиционные силы готовили собственный бросок вперед, наме-
1 См.: Wynne. Р 166, 167.
2 См.: Spears. Prelude. Р 40, 41.
АГОНИЯ АРМИЙ
503
ченный на неделю раньше. Главной целью канадского корпуса была вершина хребта Вими. Далее путь лежал вниз, в долину, а затем стремительный кавалерийский рейд по незащищенным немецким тылам должен был обеспечить соединение с авангардом Нивеля, после того как французы займут высоты у Эны в районе Шмен-де- Дам, в 130 километрах южнее. Британцы сосредоточили множество пушек и запасов снарядов — 2879 стволов, по одному на каждые 8 метров фронта, и 2 687000 снарядов, — чтобы уменьшить продолжительность подготовки наступления, но удвоить его мощь по сравнению с тем, что было на Сомме в июле прошлого года. В войска поступило 40 танков, а 6-й корпус 3-й армии, выполнявший главную задачу, имел возможность укрыть пехоту в громадных подземных каменоломнях Арраса и обеспечить ее незаметную передислокацию к линии фронта через тоннели, прорытые саперными ротами. Такие же тоннели были проложены напротив хребта Вими для пехоты канадского корпуса, состоявшего из четырех дивизий, которым предстояло осуществить первое крупное наступление войск доминиона на Западном фронте.
Апрель в Аррасе был суровым: жестокие холода, дождь вперемешку с мокрым снегом. Сырость и артобстрелы превратили меловую почву в зоне наступления в клейкую грязь, в которую солдаты проваливались по щиколотку, а иногда и глубже. На этот раз, однако, длительная подготовка к наступлению не вызвала энергичных контрмер немцев. Командующий 6-й армией, оборонявшей участок Вими-Аррас, Людвиг фон Фалькенхаузен, держал предназначенные для контратаки дивизии в 80 километрах от фронта, вероятно полагая, что у семи полков на передовых позициях — 1, 14 и 16-го Баварских, 11, 17, 18 и 79-го резервных — достаточно сил, чтобы отразить атаки1. Это была ошибка. Алленби и Хорн, командую-
1 См.: Wynne. Е 180.
504
ДЖОН КИГАН
щие 3 и 1-й армиями, знали, что Фалькенхаузен оставил стратегические резервы в глубоком тылу, и свои тоже не выдвигали, намереваясь ввести их в бой только в случае прорыва фронта.
Такая диспозиция оказалась губительной для немцев. Британская артиллерия порвала в клочья линии колючей проволоки и заблокировала их пехоту в глубоких блиндажах. Немецкие часовые слышали приглушенный шум готовящейся атаки за два часа до ее начала, но связаться со своей артиллерией не могли — телефонные кабели были перебиты. Впрочем, она в любом случае была бы подавлена контрбатарейным огнем британцев1. Когда вслед за огненным валом появилась пехота, обороняющиеся были либо убиты, либо заперты под землей. Те, кому повезло, успели отойти в тыл. Михаэль Фолькхай- мер из 3-го Баварского резервного полка, защищавшего южную оконечность хребта Вими, увидел наступающие волны противника практически у бруствера своей траншеи, крикнул товарищу: «Вылезай! Англичане идут!» — и побежал предупредить командование, что «без серьезных подкреплений весь полк будет захвачен в плен. <... > Подкрепление не пришло, хребет оказался в руках врага, а из нашего полка [численностью 3000] спастись сумели только 200 человек»1 2.
Первый день битвы при Аррасе стал триумфальным для британских войск. За несколько часов они прорвали немецкую оборону и продвинулись на глубину от 1,5 до 5 километров, понеся относительно небольшие потери, а также захватили 9000 пленных и вышли на открытую местность. Успех канадцев был сенсационным. Одним броском они преодолели разбитые склоны хребта Вими, где в 1915 году погибли тысячи французов, и захватили его вершину. С нее победителям открылся вид на
1 См.: Wynne. Е 174.
2 McKee A. Vimy Ridge. London, 1966. R 102.
АГОНИЯ АРМИЙ
505
обрывистый восточный склон и на всю долину, забитую пушками и резервами противника. «Мы видели немецких артиллеристов, которые стреляли из своих орудий. Затем они начали отступать. Повозки и фургоны были переполнены сотнями тех, кто бежал с хребта. Казалось, ничто не в силах остановить наш прорыв, — записал свои впечатления канадский лейтенант. — Ничто, кроме погоды»1. В действительности дальнейшему продвижению помешала не погода, а обычная негибкость плана операции. Двухчасовая пауза, запланированная после достижения поставленных целей, не позволила передовым частям развить успех, а потом день подошел к концу, и наступательный порыв угас. 10 апреля появились первые немецкие резервы, чтобы заткнуть образовавшуюся в обороне брешь. 11 апреля была предпринята попытка расширить прорыв справа, у Бюлькура, но австралийская пехота наткнулась на неповрежденные проволочные заграждения, которые несколько приданных ей танков не смогли преодолеть. Затем поступил приказ остановить наступление — требовалось дать войскам отдых и восполнить потери. 23 апреля сражение возобновилось, но немцы уже перегруппировались, укрепили оборону и были готовы контратаковать на любом участке. В результате бои продолжались еще месяц. Британцы потеряли 130000 человек, но существенно продвинуться вперед не смогли. Потери немцев были сопоставимыми, однако после унизительного поражения в Вими они перестроили оборону, устранив опасность дальнейших неудач под Аррасом.
Тем временем им удалось нанести сокрушительное поражение французам. Фиаско в Вими было обусловлено двумя причинами. Во-первых, немцы полагали, что артиллерийская подготовка британцев будет более продолжительной, и поэтому не успели подтянуть
1 МсКее. Е 116.
506
ДЖОН КИГАН
резервные дивизии для контратаки, а во-вторых, этих дивизий на участке Вими—Аррас было мало. Расплачиваться за Вими пришлось французам у Шмен-де-Дам, где позади 21 дивизии на передовой немцы сосредоточили 15 резервных, готовых к контратаке. Если в секторе Вими-Аррас их удалось застигнуть врасплох, то на Эне ситуация была иной — признаки подготовки масштабного наступления предупредили о намерениях Нивеля1. Кроме того, не удалось должным образом обеспечить секретность. Немцы сумели захватить некоторые документы. .. В тылу распространялись слухи... Нивель, мать которого была англичанкой, свободно говорил по-английски и еще в январе 1917 года во время визита в Лондон «... за ужином самым галантным образом объяснял свои методы очарованным и восхищенным женщинам, которые бросились рассказывать подругам все, что только сумели понять»1 2.
Так или иначе, немцы получили достаточно предупреждений о плане rupture3 Нивеля. Сами они внедрили новую систему «глубокой обороны», разработанную фон Лоссбергом, которая предполагала почти пустые передовые позиции — там оставались одни наблюдатели, и «промежуточную зону» позади них — ее держали под прицелом пулеметчики в дотах или укрытиях, устроенных в воронках от снарядов. Артиллерия поддержки в тылу не выстраивалась в линию, а располагалась беспорядочно. Основной силой обороны были резервы, сосредоточенные вне досягаемости орудий противника, на расстоянии от 10 до 20 километров от линии фронта. Эта схема привела к краху плана Нивеля, согласно которому французская пехота должна была преодолеть первые 3 километра крутого, поросшего лесом и усеянного
1 См.: Spears. Prelude. P 331.
2 Spears. P 41.
3 Прорыв (фр-)-
АГОНИЯ АРМИЙ
507
пещерами склона к Шмен-де-Дам за три часа, затем 3 километра противоположного склона, где она лишалась поддержки своей артиллерии, еще за три часа, и последние 2 километра за два часа. Даже без учета трудностей в преодолении этих 8 километров — проволочных заграждений, сопротивления противника, локальных контратак — главная слабость rupture заключалась в том, что вся энергия первой стадии расходовалась на зону, которая заканчивалась в 2 километрах от главной линии обороны немцев. Поэтому даже при успехе французского наступления, вероятность чего была мала, атакующие, выйдя на планируемые рубежи, тут же сталкивались со свежими силами противника, противостоять которым уже не могли.
Тем не менее уверенность Нивеля в успехе прорыва передалась солдатам. Генерал Э. Л. Спирс, отвечавший за взаимодействие со стороны британцев, так описывал картину, которую он наблюдал на рассвете 16 апреля перед началом наступления: «Войска были охвачены возбуждением, похожим на удовольствие, радостным ожиданием. Все улыбались, глаза у всех сияли. Взглянув на мой мундир, солдаты подходили ко мне и говорили: «Немцы здесь не устоят. Так же, как перед вами у Арраса. Они же там просто бежали, правда?» Эффект от радостных голосов усиливался отблесками света на тысячах стальных касок»1. Назначенный час приближался. Ждавшие сигнала пехотинцы замолчали. Начала работать артиллерия, которая должна была поставить заградительный огонь, перенося его вперед громадными скачками, чтобы обеспечить атаку пехоты. Начало хорошее, подумал Спирс. «Артиллерийский огонь немцев был намного хуже. Они увидели наступающие линии французов и усилили его... И почти мгновенно, или это только показалось, огромная масса войск пришла в движение. Длинные узкие
1 Spears. Préludé. P 489, 490.
508
ДЖОН КИГАН
колонны, извиваясь, поползли в сторону Эны. Внезапно, словно из ниоткуда, появилось несколько орудий среднего калибра, лошади неслись галопом, словно рвались к финишу на скачках. «Немцы бегут! Наши пушки продвигаются вперед!» — радостно кричали пехотинцы. А потом начался дождь, и определить, как развивается наступление, стало невозможно»1.
Не только дождь, но и мокрый снег, а также туман (погода была такая же плохая, как в первый день сражения при Аррасе) не позволяли проследить развитие наступления. По мере того как усиливалось сопротивление немцев, сама линия соприкосновения распадалась на части. «Стремительный темп атаки не сохранился. Продвижение явно замедлилось, после чего подразделения поддержки, вначале неуклонно двигавшиеся вперед, полностью остановились. Немецкие пулеметчики, рассредоточенные по воронкам от снарядов, сидевшие в специально оборудованных ячейках или внезапно появлявшиеся у входа в глубокие блиндажи, брали свою ужасную плату с пехоты противника, которая карабкалась по изрытым снарядами склонам»1 2.
Слишком быстрый перенос вглубь заградительного огня, который должен был прикрыть пехоту, привел к тому, что солдаты остались без защиты. «Везде происходило одно и то же. Атака до определенного момента развивалась успешно, потом замедлялась, не успевая за заградительным огнем. За три минуты он передвинулся на сто метров, и во многих случаях дымовая завеса вообще исчезла из виду. Как только пехота и заградительный огонь разъединились, немецкие пулеметы... открыли огонь, во многих случаях с фронта и с обоих флангов, а иногда и с тыла. На крутых склонах Эны войска, даже не встречая сопротивления, могли продви¬
1 Spears. Prelude. R 489, 490.
2 Ibid. R 492.
АГОНИЯ АРМИЙ
509
гаться только очень медленно. Все кругом было изрыто снарядами, найти опору для ног почти невозможно. Солдаты ползли вперед, цепляясь за пни и преодолевая всевозможные препятствия. А тут еще колючая проволока!.. Тем временем в окопах быстро сосредоточивались подкрепления — один свежий батальон каждые четверть часа. Когда первые волны наступавших остановились (в некоторых случаях продвинуться удалось всего на несколько сотен метров, редко до километра), это привело к затору. Будь артиллерия немцев так же активна, как их пулеметы, к бойне на передовой прибавилась бы массовая гибель людей в переполненных окопах и на дорогах, ведущих в тыл»1.
Это действительно была ужасающая бойня. И тем не менее Шарль Манжен, суровый генерал колониальных войск, который командовал 6-й армией, наступавшей на левом фланге, узнав, что его войска, куда входили и ветераны 20-го «железного» корпуса, остановлены, пришел в ярость: «Там, где проволочные заграждения не уничтожены артиллерией, их должна перерезать пехота! Наступление необходимо продолжать!» Приказ был абсолютно бессмысленным. Прорвать проволочные заграждения могли танки, однако ни один из 128 маленьких «рено» с экипажем из двух человек, впервые использованных французами в бою, не добрался до первой линии немецких окопов — почти все они увязли в грязи на дальних подступах. Оставшаяся без поддержки пехота с большим трудом продвигалась вперед — и погибала. В первый день удалось преодолеть не больше 600 метров. На третий день французы подошли к Шмен-де-Дам, пересекающему хребет Вими. На пятый день, когда потери превысили 130000 человек, в том числе 29000 убитыми, наступление практически остановилось. Глубокая оборона немцев выдержала. Можно считать компенсацией
1 5'реап. Рге1ис1е. Р. 493.
510
ДЖОН КИГАН
всему этому 28 815 пленных и продвижение на 6 километров на участке фронта длиной 35 километров? Никакого прорыва, который обещал Нивель, не случилось1. 29 апреля он был смещен с поста главнокомандующего и заменен Петеном.
Потери французов восполнить было невозможно. Пал ниже некуда — по крайней мере, на какое-то время — и боевой дух армии. Почти сразу после неудачного наступления 16 апреля командиры сообщали о случаях коллективного нарушения дисциплины — историки назвали их бунтами 1917 года. Оба определения неточно описывают те события, которые правильнее было бы назвать забастовками в армии. Нарушение дисциплины подразумевает отказ подчиняться приказам. Бунт обычно предполагает насилие в отношении командиров. Однако в целом порядок в армии сохранялся, а бунтовщики не нападали на офицеров. Наоборот, во время бунтов отношения между рядовыми и старшими по званию характеризовались взаимным уважением, словно обе стороны признавали себя жертвами ужасных испытаний, которые уже стали для тех, кто находился в самом низу, невыносимыми. Солдаты жили в худших условиях, хуже питались, и отпуск у них был короче, чем у офицеров. Тем не менее они понимали, что командирам тоже приходится тяжело, а потери среди них не меньше. Даже в тех подразделениях, где дело дошло до прямых столкновений, например в 74-м пехотном полку, бунтовщики дали ясно понять, что не желают никакого вреда офицерам. Они просто отказались возвращаться в окопы1 2. Это было крайнее проявление недовольства. Общее настроение всех участников бунтов — волнения охватили 54 дивизии, почти половину армии, — характеризовалось неже¬
1 См.: Spears. Prelude. P 509.
2 См.: Smith L. Between Mutiny and Obedience: The Case of the French Fifth Infantry Division during World War I. Princeton, 1994. P 185.
АГОНИЯ АРМИЙ
511
ланием новых наступлений и даже отказом участвовать в них и одновременно патриотической решимостью удерживать позиции в случае атаки врага. Выдвигались и конкретные требования: увеличить продолжительность отпуска, улучшить питание, покончить с бойней, установить мир, а пока его нет, лучше заботиться о семьях солдат. Зачастую эти требования совпадали с требованиями забастовок в тылу, волна которых прокатилась весной 1917 года. Причиной последних стали высокие цены на продукты и предметы первой необходимости, недовольство теми, кто наживается на войне, а также отдаляющимися перспективами мира1. Разумеется, во время гражданских протестов никто не требовал мира любой ценой, не говоря уж о желании победы Германии, но протестующие жаловались, что, в то время как простые люди работают без отдыха, чтобы прокормить себя, начальство и крупные промышленники богатеют1 2.
Недовольство в тылу способствовало недовольству на фронте — беспокойство солдат за своих родных усиливалось тревогой жен и родителей за мужей и сыновей, сражающихся с врагом. Кризис 1917 года во Франции охватил всю страну. Именно поэтому правительство отнеслось к нему очень серьезно и выдвинуло собственного кандидата на замену Нивеля — Анри Филиппа Петена. При всей своей внешней резкости Петен понимал сограждан. По мере углубления кризиса — всего историки различают пять этапов, от отдельных выступлений в апреле до массовых митингов в мае и жестких столкновений в июне, а затем последующего угасания протестов до конца года — он принимал определенные меры, направленные на ослабление недовольства и восстановление боевого духа армии. Петен обещал регулярные и более продолжительные отпуска. Он намекал на прекращение,
1 См.: Вескег. Сгеаг №аг. Р 217-222.
21Ы(1. Р219.
512
ДЖОН КИГАН
по крайней мере временное, дальнейших наступлений, но не говорил об этом прямо, поскольку сие могло быть воспринято как выход Франции из войны, а подчеркивал необходимость отдыха и переподготовки войск1. Переподготовка требовала отвода дивизий с линии фронта, и Петен разработал новую доктрину, подобную той, что уже ввели в действие немцы. Речь идет о доктрине глубокой обороны. 4 июня он подписал инструкции, предписывающие избегать сосредоточивания пехоты на передовой — это только увеличивает потери. Подразделения на линии фронта должны были лишь сдерживать врага и обеспечивать корректировку огня артиллерии1 2. Основную массу пехоты следовало концентрировать на второй линии обороны, а резервы, предназначенные для контратаки, — на третьей. Эти инструкции носили строго оборонительный характер. Пока на фронте в соответствии с новой тактикой велась перегруппировка сил, армейские офицеры с одобрения Петена пытались восстановить дисциплину, убеждая и поощряя солдат. «Никаких жестких мер, — писал, в частности, командир 5-й пехотной дивизии. — Мы должны сделать все возможное, чтобы ослабить недовольство. Офицерам — спокойным и авторитетным, которых люди знают, нужно воззвать к лучшим чувствам забастовщиков». С ним соглашался командир дивизии: «Не стоит надеяться на подавление движения бунтовщиков строгостью, поскольку это неизбежно приведет к непоправимому»3.
Как бы то ни было, без применения силы подавить «движение» — неподчинение приказам, забастовку, бунт — было невозможно. И высшее военное командование, и правительство были твердо убеждены, что в армии вели подрывную работу гражданские агита¬
1 См.: Ре(1гост1 М. Ьез гтишпепев с1е 1917. Рат, 1967. СЬаргег 4.
2 См.: БтиЬ. Р 218, 219.
31Ы<1.
АГОНИЯ АРМИЙ
513
торы, противники войны. Власти тратили много сил на выявление зачинщиков и предание их суду. Наказание подчас было очень суровым. Состоялись 3427 полевых судов, и 554 солдат они приговорили к смертной казни. 49 человек впоследствии расстреляли, а сотням других смертный приговор заменили пожизненным заключением1. Характерной особенностью всех судебных процессов было то, что подсудимых выбирали офицеры и младшие командиры с молчаливого согласия рядовых.
Внешне порядок во французской армии был восстановлен относительно быстро. К августу Петен уже был уверен в боевом духе своих подчиненных и провел локальную операцию под Верденом, восстановив линию фронта, которая удерживалась до немецкого наступления в феврале 1916 года. В октябре последовала еще одна операция на Эне, отбросившая немцев за Элет — цель первого дня неудачного наступления Нивеля. Впрочем, кое- чего бунтовщикам все-таки удалось добиться. В период с июня 1917 по июль 1918 года французская армия не вела наступления на Западном фронте, занимая две трети его протяженности, а также не прибегала к активной обороне в своих секторах. Немцы, по необъяснимой причине пропустившие кризис с дисциплиной по другую сторону нейтральной полосы, были довольны пассивностью противника и сосредоточили силы на других направлениях — в России, Италии и против британцев.
Принцип «живи и давай жить другим» отнюдь не уникален ни для Первой мировой войны, ни для многих других. Он превалировал в Крыму, в окопах между Питтбургом и Ричмондом в 1864-1865 годах, во время Англо-бурской войны, когда по воскресеньям снимали осаду Мафекинга, а также на протяженных участках Восточного фронта в 1915-1916-м. Солдаты, не контролировавшиеся жестко офицерами, всегда с готовностью
1 См.: ЗтпЬ. Е 206-207.
514
ДЖОН КИГАН
соглашались поддерживать незыблемость существующих позиций, нередко обменивались сплетнями и необходимыми мелочами и даже заключали локальные перемирия. Можно вспомнить знаменитый мир между британцами и немцами на Рождество 1914 года во Фландрии, повторившийся в меньших масштабах в 1915-м, а в 1916-м перемирия на Пасху и на Рождество организовывали русские. В целом обе противоборствующих стороны на Западном фронте сначала основательно окапывались, а затем записывали эти сектора — затопленную зону во Фландрии, угольный бассейн в Бельгии, Аргоннский лес, Вогезы — в неподходящие для крупных наступлений и переходили к обороне. На некоторых участках постулат «живи и давай жить другим» был единственно возможным. Легенда рассказывает об участке «международной проволоки» — траншеи противников сходились там очень близко, но они не препятствовали друг другу при ремонте разделявших их заграждений. И даже там, где нейтральная полоса была широкой, подразделения по обе стороны от нее могли заключать негласное соглашение не нарушать мир. Высшее командование Британии решительно осуждало такую политику и делало все возможное, чтобы поддерживать активность — организовывало рейды во вражеские окопы, отправляло минометные роты в те или иные сектора фронта, отдавало приказы о кратковременных артиллерийских обстрелах1. Результаты не заставили себя ждать. Немцы не любили участки напротив британских частей — здесь потери в окопной войне составляли несколько десятков человек в месяц. Французы, наоборот, не проявляли особой склонности к рейдам, и тех, кто участвовал в «патрулях», поощряли отпуском (британцы считали рейды обязанностью). В целом они предпочитали беречь своих солдат для крупных операций. После
1 Cm.: Ashworth T. Trench Warfare 1914-1918: The Live and Let Live System. London, 1980. R 15, 16.
АГОНИЯ АРМИЙ
515
наступления Нивеля охваченные бунтами подразделения все-таки организовывали рейды и докладывали командованию о своей активности, однако большинство перешло к пассивной обороне1. Цена, заплаченная за попытки выиграть войну (306000 убитых в 1914 году, 334000 — в 1915-м, 217000 — в 1916-м, 121 000 — в 1917-м, в основном до бунтов, то есть почти 1 000 000 из 20-миллион- ного мужского населения страны), подорвала боевой дух французов. Солдаты были согласны защищать родину, но идти в атаку отказывались. Это настроение изменится только через год.
РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ
В 1917 году недовольство растущими потерями в войне выражали не только французские солдаты. Русская армия, которая никогда не была такой сплоченной или столь патриотичной, как французская, начала, что называется, рассыпаться еще до того, как Верховное командование организовало весенние наступления, обещанные союзникам на совещании в Шантийи в декабре 1916 года1 2. Жалобы не отличались от жалоб французов после rupture Нивеля: плохое питание, нерегулярные отпуска, беспокойство за благополучие семей, ненависть к тем, кто наживался на войне, к помещикам и «уклонистам», которые избежали призыва и теперь в тылу хорошо зарабатывали. Но главным было отсутствие веры в то, что наступление принесет пользу3. Военная почтовая цензура, которая сумела предупредить французское правительство о недовольстве в армии, в России в конце 1916-го перехватывала свидетельства «сильнейшего жела¬
1 См.: Smith. R 225, 226.
2 См.: Stone. Р. 282.
3 См.: Becker. Great War. P 220, 221.
516
ДЖОН КИГАН
ния мира, независимо от последствий»1. Командованию русской армии повезло, что зима 1916/17 года выдалась чрезвычайно суровой и не позволила немцам развернуть широкомасштабное наступление — при таких настроениях в царской армии оно стало бы очень успешным.
И тем не менее положение во Франции и России сравнивать нельзя. Даже в самые тяжелые периоды 1917 года на фронте и в тылу государственная система и экономика Третьей республики продолжали функционировать. В России же экономика рушилась, что угрожало самому существованию государства. Экономические проблемы там, однако, отличались от тех, с которыми сталкивались Германия и Австрия, — непосредственного сокращения производства из-за блокады и направления ресурсов на выпуск военной продукции. В России, наоборот, наблюдался неконтролируемый бум. Промышленная мобилизация, финансируемая за счет гигантского расширения вексельного кредита и отказа от золотого обеспечения бюджета, привела к появлению неослабевающего спроса на труд. Его удовлетворяли квалифицированные рабочие, которых возвращали с фронта, и это вызывало недовольство у солдат из числа крестьян — этих пугали реалии возврата к мирной жизни. Освобожденные от воинской повинности крестьяне перебирались из деревни в город, где заработки были намного выше, чем доходы, нередко бартерные, которые они могли получить от обработки земли. Бывшие крестьяне работали на шахтах — там за период с 1914 по 1917 год численность трудящихся удвоилась, на железной дороге, нефтяных месторождениях, в строительстве, но в первую очередь на заводах и фабриках. Во время войны число рабочих на государственных предприятиях увеличилось в три раза1 2.
1 Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. New York, 1980. R 109.
2 Cm.: Stone. R 284, 285.
АГОНИЯ АРМИЙ
517
Рост заработной платы и выпуск бумажных денег привели к высокой инфляции, неизбежной в стране с примитивной финансовой и банковской системой. Больше всего от инфляции пострадало сельскохозяйственное производство. Крупные землевладельцы изымали землю из оборота, поскольку не могли себе позволить троекратное повышение оплаты труда, а крестьяне, которые не хотели или не могли платить высокую цену за промышленные товары, уходили с зернового рынка и возвращались к натуральному хозяйству. В то же время железная дорога, персонал которой увеличился с 700 000 человек в 1914 году до 1200000 в 1917-м, не справлялась с поставками сельскохозяйственной продукции в города, отчасти потому, что удовлетворяла возросшие потребности армии, а отчасти из-за притока неквалифицированных кадров, который привел к ухудшению качества технического обслуживания1. К началу 1917 года, когда из-за чрезвычайно холодной зимы увеличилась потребность в топливе и продовольствии, их поставка в города почти прекратилась. В марте на складах столицы страны, Петрограда, остался лишь трехдневный запас зерна.
Именно нехватка продовольствия спровоцировала события, которые затем назвали Февральской революцией (в России, жившей по юлианскому календарю, датировка на тринадцать дней отставала от григорианского, принятого на Западе). Февральская революция не была политической по своим причинам или направленности. Изначально она представляла собой протест против материальных трудностей и лишений, который перерос в революцию только после того, как военный гарнизон Петрограда отказался подавлять демонстрации и перешел на сторону протестующих, выступив против жандармерии и казаков, традиционно привлекаемых государством для полицейских акций. Революция нача¬
1 См.: Stone. R 299, 300.
518
ДЖОН КИГАН
лась как серия забастовок, сначала в память о кровавом воскресенье 9 января 1905 года, когда казаки расстреляли мирную демонстрацию. В феврале (марте) забастовочное движение расширилось. Постоянно звучало требование: «Хлеба!» Масштаб демонстраций увеличился из-за неожиданного потепления — недовольные вышли на улицы сначала в поисках пропитания, а потом присоединились к активистам. 25 февраля 200000 рабочих наводнили центр Петрограда, громя магазины и нападая на уступающую им в численности и деморализованную полицию1.
К гражданским беспорядкам царское правительство было привычно и раньше всегда находило средства для их подавления. В качестве крайней меры, как в 1905 году, оно призывало армию, которая открывала по толпе огонь. В феврале 1917-го в столице были сосредоточены значительные силы — 180000 человек в самом городе и 152000 в его окрестностях. И это были верные царю гвардейские полки — Преображенский, Семеновский, Измайловский, Павловский (всего 14), которые служили дому Романовых с эпохи Петра Великого. Элитным среди них считался Преображенский полк — в него младшими офицерами традиционно записывали наследника престола и других царевичей. Из ежегодного призыва солдат в полк отбирал сам государь — он мелом писал букву «П» на одежде кандидатов. Император надеялся, что преображенцы будут защищать его, не щадя жизни.
К 1917 году, однако, и гвардия была уже не та, что раньше. Она размещалась в Петрограде вместе с батальонами резерва и состояла из новобранцев или раненых ветеранов, чрезвычайно недовольных возвращением на службу1 2. Большинство офицеров — недавние выпускники кадетских училищ — не имели опыта, а многие сол¬
1 См.: Figes О. A People’s Tragedy. London, 1996. Р 378.
2 См.: Wildman. Р 128.
АГОНИЯ АРМИЙ
519
даты принадлежали к прослойке образованных горожан, которые в мирное время не призывались в армию1. Один из них, Федор Линде, так описывал свою реакцию на первые попытки разгона демонстраций у Таврического дворца — когда-то петербургской резиденции князя Григория Потемкина-Таврического. «Я увидел молодую девушку, пытавшуюся убежать от несущейся на нее галопом лошади казачьего офицера. Шансов у нее не было. <... > Жестокий удар по голове швырнул девушку под копыта лошади. Она закричала. От ее нечеловеческого, пронзительного вопля у меня в голове словно что-то щелкнуло. [Я] громко закричал: «Изверги! Изверги! Да здравствует революция. К оружию! К оружию! Они убивают невинных людей, наших братьев и сестер!» Линде был младшим командиром финской гвардии, расквартированной в казармах Преображенского полка. Пре- ображенцы его не знали, но на призыв откликнулись, выскочили на улицу и вступили в противоборство с жандармами, казаками, офицерами и теми частями, которые остались верны правительству, — Измайловским и Гренадерским полками1 2.
Пик массовых демонстраций и насилия пришелся на 27 февраля. На следующий день забастовщики и весь петроградский гарнизон объединили свои усилия, и пламя революции разгорелось в полную силу. Царь Николай находился в Ставке в Могилеве и проявил характерную для него нерешительность. По всей видимости, он был уверен, как Людовик XVI в 1789 году, что его трону угрожает всего лишь бунт низов. Николай II не понимал, что сосредоточенная в столице армия, главная опора его власти, подобно гвардейцам короля в 1789-м, выступила против него. Дума, русский парламент, обсуждала свои полномочия в Таврическом дворце,
1 См.: Ытап. Р 149.
2 См.: Figes. Р 315.
520
ДЖОН КИГАН
а комитеты народного управления, или Советы, которые стихийно возникали не только на фабриках и в мастерских, но и в армейских подразделениях, заседали почти постоянно, принимали резолюции и назначали своих представителей для надзора за властями или даже для их замены. В Петрограде городской Совет назначил исполнительный комитет, или исполком, который действовал как представительный орган всех политических партий, в том числе меньшевиков и большевиков из числа марксистов, а также центристов. 27 февраля Дума сформировала Временный комитет, получивший полномочия исполнительной власти до формирования нового правительства.
Офицеры Генерального штаба, которые были в Ставке в Могилеве, опасность происходящих в столице событий сознавали. Вечером 27 февраля Николай II отдал приказ генералу Иванову с надежными частями — батальонами георгиевских кавалеров из охраны Ставки — выехать эшелонами в Петроград, чтобы навести там порядок. К ним должны были присоединиться несколько полков пехоты и кавалерии с Западного и Северного фронтов. Сам император тоже направился в Петроград, но не прямо, а через станции Дно и Бологое. Царские поезда перешли на Николаевскую железную дорогу, но в 200 километрах от столицы их остановили восставшие железнодорожники. Вернувшись обратно, литерные поезда Николая и его свиты проследовали в Псков — в штаб Северного фронта. В Пскове царь дал Думе разрешение на формирование кабинета министров. Там же 2 марта Николай II отрекся от престола, причем в нарушение указа Павла I о престолонаследии отказался и за себя, и за сына в пользу брата Михаила.
Решающим фактором, повлиявшим на отречение Николая II, стал взгляд на происходящие события начальника Генерального штаба Алексеева, который 1 марта направил государю телеграмму следующего содержания:
АГОНИЯ АРМИЙ
521
Революция в России... знаменует собой позорное окончание войны <...> Армия слишком тесно связана с жизнью тыла, и с уверенностью можно сказать, что волнения в тылу вызовут таковые же в армии. Требовать от армии, чтобы она спокойно сражалась, когда в тылу идет революция, невозможно. Нынешний молодой состав армии и офицерский состав, в среде которого громадный процент призванных из запаса и студентов университетов, не дает никаких оснований считать, что армия не будет реагировать на то, что будет происходить в России1.
Отречение царя оставило Россию без главы государства, поскольку великий князь Михаил от престола тоже отказался. Революция быстро лишила страну и государственного аппарата — по соглашению, подписанному 3 марта комитетом Думы и исполкомом Петроградского Совета, все губернаторы, наделенные административными полномочиями, отправлялись в отставку, а полиция и жандармерия, инструменты их власти, распускались. За пределами столицы оставались только местные органы власти, или земства, — окружные советы, состоявшие из уважаемых и богатых людей, но они не имели ни опыта, ни полномочий, ни средств для исполнения распоряжений Временного правительства. Впрочем, в любом случае на его решения мог наложить вето исполком Петроградского Совета, который объявил военные, дипломатические и большинство экономических вопросов своей прерогативой, оставив правительству только принятие законов, гарантировавших права и свободы населения1 2.
В одном оба органа власти были безусловно согласны друг с другом: война должна продолжаться. Мотивы у них, прада, оказались разные: у Временного правительства в основном престиж державы, а у исполкома
1 Р1рез Я. ТЬе 11и851ап Яеуоктоп. Ьопскт, 1990. Р 258.
21Ы<1. Р 321, 322.
522
ДЖОН КИГАН
и стоящих за ним Советов — защита революции. Советы продолжали клеймить войну как чудовищную, империалистическую, но в то же время опасались, что поражение от Германии чревато контрреволюцией, поэтому воззвание «К народам всего мира», подписанное 15 марта, призывало эти самые народы к совместным решительным выступлениям против своих правящих классов. В то же время армию через Советы солдатских депутатов агитировали продолжить борьбу против «штыков завоевателей» и «иностранной военной силы»1.
Солдаты, ставшие на защиту народной революции, вновь обрели желание сражаться, казалось бы навсегда утраченное зимой 1916 года. «В первые недели [Февральской революции] солдатские массы в Петрограде не только не стали бы слушать разговоры о мире, но и не позволили бы произнести эти слова». Петиции солдат Временному правительству и Петроградскому Совету указывали, что сторонников немедленного мира они были склонны считать приспешниками кайзера1 2. Из всех групп социалистов, представленных в исполкоме, за немедленный мир выступали только большевики, однако они проявляли осторожность и не выдвигали данное требование. Впрочем, большевики и не могли этого сделать, поскольку все их руководители — Троцкий, Бухарин и Ленин — находились в эмиграции.
Возобновление военных действий требовало лидера, но ни в исполкоме, ни во Временном правительстве такого не нашлось. Члены исполкома были интеллек- туалами-социалистами, а председатель Временного правительства князь Георгий Львов — благодушным популистом. Социалисты, одержимые абстрактными политическими идеями, не понимали практических сторон дела и не хотели ими заниматься. Львов придер¬
1 Аре*. Р 329.
21Ы(1. Р 328.
АГОНИЯ АРМИЙ
523
живался благородных, но безнадежно нереалистичных взглядов на способность народа определять собственное будущее. Большевики прекрасно знали, чего они хотят, но их влияние было незначительным из-за возродившейся воинственности масс. В этих обстоятельствах руководство неизбежно должно было перейти к энергичному человеку. Такой лидер появился в лице Александра Керенского, чьи нехарактерное для социалиста стремление к власти и безупречная репутация позволили сочетать членство в исполкоме с министерским портфелем, а также пользоваться горячей поддержкой рядовых членов Совета. Сначала Керенский был назначен министром юстиции, в мае (в апреле по юлианскому календарю, который Временное правительство отменило) стал военным министром и тут же затеял чистку среди высшего командования армии, которое, по его мнению, было охвачено пораженческими настроениями. Самый успешный из полководцев Первой мировой войны, Брусилов, занял должность начальника Генерального штаба, а эмиссары Керенского отправились на фронт с заданием поднять боевой дух рядовых солдат.
В первые дни после Февральской революции петроградский гарнизон был полон решимости продолжать войну. Солдаты подавали петиции и устраивали демонстрации под лозугами «Война за свободу до победы!», прекрасно при этом понимая, что рисковать жизнью им не придется: седьмой из восьми пунктов знаменитого приказа исполкома № 1, упразднявшего губернаторство и полицию, гласил, что военные формирования, принявшие сторону революции, не могут быть отправлены на передовую. Фронтовики, с восторгом встречавшие военного министра во время его инспекционных поездок, с меньшим энтузиазмом восприняли так называемое наступление Керенского, которое началось в июне 1917 года, имело своей целью изгнание «иностранной военной силы» и пользовалось большой поддержкой
524
ДЖОН КИГАН
в тылу. Генерал Абрам Драгомиров, командующий
5-й армией, сообщал о тревожных признаках: «Находясь в резерве, полки заявляют о готовности сражаться до полной победы, но затем отказываются возвращаться в окопы»1. Тем не менее 18 июня после двухдневной артиллерийской подготовки наступление Керенского началось — против австрийцев на юге, с направлением на Лемберг, бывший средоточием боев в 1914-1915 годах и целью Брусиловского прорыва прошлым летом. В центре и на севере были нанесены вспомогательные удары. Два дня наступление развивалось успешно, русские продвинулись на несколько километров. Затем передовые части решили, что выполнили свою задачу. Они отказались идти вперед, а резервы — сменить их. Началось массовое дезертирство. С фронта бежали тысячи солдат. В тылу повсеместно шли грабежи, было все больше случаев насилия. Немцы, знавшие обо всем этом, контратаковали силами переброшенных с запада дивизий, совместно с австрийцами вернули оставленную территорию и продвинулись дальше, отбросив русских к реке Збруч на румынской границе. Румыны, попытавшиеся присоединиться к наступлению русских из своего уцелевшего анклава к северу от Дуная, тоже потерпели поражение.
Одновременно с катастрофой на фронте усиливалась опасность для самой революции в тылу. Люди, свергнувшие монархию, по российским политическим меркам не были экстремистами. Это определение подходило лишь к большевистскому крылу социал-демократической партии, лидеры которого в феврале в Петрограде отсутствовали. Ленин был в Цюрихе, а Бухарин и Троцкий, в то время еще не присоединившийся к фракции большевиков, в Нью-Йорке. В апреле, однако, все они вернулись, причем Ленину помогло правительство Германии. Немцы воспользовались шансом ослабить реши-
УНЫтап. Е 335.
АГОНИЯ АРМИЙ
525
мость России продолжать войну, переправив лидеров движения за мир в раздираемую противоречиями столицу, и организовали их переезд из Швейцарии в Швецию в знаменитом «пломбированном вагоне». Из Стокгольма Ленин с соратниками направились в Петроград. Там их радостно приветствовали не только местные большевики, но и представители исполкома Петроградского Совета. Сразу после прибытия Ленин выступил на митинге большевиков, где вкратце обозначил свою программу: никакого сотрудничества с Временным правительством, национализация банков и собственности, в том числе земли, роспуск армии и замена ее народной милицией, выход из войны. Тогда же прозвучал лозунг «Вся власть Советам!», означавший, что он уже планировал поставить власть под контроль большевиков1.
Эти «апрельские тезисы» не поддержали даже соратники Ленина, которым они казались преждевременными, и первые попытки реализовать их данные опасения подтвердили. Когда в июле несколько наиболее радикально настроенных частей петроградского гарнизона, подстрекаемые большевиками, вышли на улицы, протестуя против приказа отправиться на фронт (их было решено удалить из столицы), Керенский сумел найти достаточно верных войск, чтобы подавить бунт. «Июльские события» вызвали у Ленина сильный испуг, однако время работало на него, причем не только в смысле «неизбежности» второй революции, которую готовили большевики, но и усиливающегося нежелания армии воевать. Неудача наступления Керенского подорвала боевой дух даже тех солдат, которые не желали присоединяться к дезертирам. Эти настроения позволили немцам в августе провести успешное наступление на севере и захватить Ригу — главный российский порт на Балтийском море. В военном отношении наступление на Ригу было важным еще
1 См.: Pipes. Р. 393.
526
ДЖОН КИГАН
и потому, что оно продемонстрировало немцам эффективность новой тактики прорыва обороны, разработанной офицером артиллерии Георгом Брухмюллером, которую они совершенствовали, рассчитывая применить на Западном фронте1. Политически наступление имело еще большее значение, поскольку стало началом военной интервенции, направленной на укрепление власти Временного правительства, но приведшей к его падению.
В результате «июльских событий» Керенский, единственный эффективный лидер, сменил Львова на посту председателя Временного правительства, сохранив за собой портфель военного и морского министра. Получив полномочия первого лица, Керенский решил заменить Брусилова, которого сам назначил главнокомандующим, на генерала Лавра Корнилова — убежденного сторонника войны с Германией. Корнилов был выходцем из низов, сыном сибирского казака. Именно по этой причине власти считали, что его поддержат уставшие от войны солдаты, сначала в кампании против пораженцев- большевиков, а затем и против врагов отечества. 25 августа Корнилов приказал верным правительству войскам занять Петроград, а затем распустить Советы и разоружить части, на которые могли опереться большевики при захвате власти, что, как выяснилось, входило в их намерения. Еще до падения Риги он потребовал от Керенского провести в армии реформы — запретить солдатские Советы и расформировать политизированные полки1 2. В военном отношении программа Корнилова была более чем разумной. Только она позволила бы продолжить войну и спасти правительство, которое в море пораженческих настроений все равно проводило эту политику. Однако политически программа ослабляла позиции Керенского, поскольку ее реализация неизбежно при¬
1 См.: Щппе. Р 294.
2 См.: Figes. Р 445.
АГОНИЯ АРМИЙ
527
вела бы к конфликту с Советами, выступавшим против войны петроградским гарнизоном и большевиками — со всеми этими силами Временное правительство поддерживало отношения шаткого равновесия. Популярность Корнилова среди умеренных политиков росла, а власть Керенского ослабевала, и конфликт стал неизбежным. Керенский не мог связать все свои планы с Корниловым, поскольку вполне обоснованно сомневался, что у командующего достаточно сил для усмирения экстремистов. Точно так же он не мог стать на сторону экстремистов — в этом случае Временное правительство уступало власть Советам, чем непременно воспользовалась бы самая радикальная фракция, большевики. Ему оставалось только ждать, как будут развиваться события. Успех Корнилова позволил бы Временному правительству удержать власть. При неудаче генерала Керенский мог бы возобновить политическую борьбу в Петрограде и надеяться на то, что партии перегрызутся друг с другом. Тем временем Корнилов решился на государственный переворот, который изначально не планировал. Мятеж не удался — солдаты не поддержали главнокомандующего, и в результате он лишился своего поста.
После отставки Корнилова Россия уже не могла поддерживать видимость своего участия в войне. Временное правительство растеряло остатки влияния, поскольку смещение главнокомандующего лишило Керенского поддержки умеренных политиков и старших офицеров, а новых сторонников из числа левых сил у него не прибавилось. Большевики теперь были полны решимости организовать вторую революцию. Ленин, который стал безусловным лидером партии, ждал подходящего предлога. Такой предлог ему дали немцы — в сентябре они развили свой успех под Ригой и вышли на позиции, с которых могли непосредственно угрожать Петрограду. Временное правительство предложило перенести
528
ДЖОН КИГАН
столицу в Москву1. Большевики назвали это контрреволюционной мерой, направленной на то, чтобы отдать родину народовластия кайзеру, призвали создать комитет по защите Петрограда любой ценой и получили широкую поддержку. Теперь, когда у них были отряды Красной гвардии и они могли рассчитывать на свою способность манипулировать настроениями солдат петроградского гарнизона, оставалось только выбрать дату переворота. Керенский, зная о его подготовке, 24 октября принял меры для защиты правительства, однако они оказались недостаточными. Офицеры утратили к нему доверие и не выполняли его приказы. Это подтолкнуло Ленина к действиям. В ночь с 24 на 25 октября Красная гвардия захватила жизненно важные пункты Петрограда — почту, телеграф, телефонные станции, железнодорожные вокзалы, мосты и банки, так что следующим утром большевики контролировали город. Временное правительство пыталось оказать сопротивление, но не преуспело в этом. 26 октября Ленин объявил о формировании нового правительства, Совета народных комиссаров, который своими первыми декретами установил обобществление земли и призвал к миру, начиная с трехмесячного перемирия.
Это перемирие фактически положило конец участию России в Первой мировой войне. Армия тут же начала распадаться — солдаты покидали фронт и возвращались в деревни, надеясь получить обещанную землю. Немцы и австрийцы, поначалу опасавшиеся революционеров, которые к тому же призывали рабочих всех стран подняться на борьбу против правящих классов, чтобы заставить их прекратить войну, не сразу отреагировали на ленинский Декрет о мире, опубликованный 26 октября. Мировая революция — к удивлению большевиков — не разразилась, и 15 ноября они повторили свой при-
1 См.: Р1ре$. Р. 477.
АГОНИЯ АРМИЙ
529
Восточный фронт, 1917-1918 гг.
зыв. Наконец немцы решились. 3 декабря их делегация, а также представители Австрии, Турции и Болгарии встретились с посланцами Советов в Брест-Литовске, польской крепости на реке Буг, оставленной русскими в 1915 году. Переговоры, часто прерывавшиеся, затянулись до 1918 года. Трехмесячное перемирие, негласно принятое немцами, стремительно заканчивалось, но большевики, не имея на руках сильных карт, продолжали сопротивляться условиям, выдвигаемым врагом: отделение от России Польши и аннексия территорий восточнее ее. Ленин затягивал переговоры, отчасти из опасений, что после подписания мира Германия объединится со своими врагами и выступит против Советского госу¬
530
ДЖОН КИГАН
дарства, чтобы предотвратить революцию, которая — в этом лидер большевиков не сомневался — должна была вскоре разразиться в Западной Европе1. В конечном счете немцы потеряли терпение и объявили, что, если их условия не будут приняты, они откажутся соблюдать перемирие и оккупируют часть России по своему усмотрению. 17 февраля они действительно начали наступление. За неделю, не встречая сопротивления, немцы преодолели 250 километров и, похоже, готовы были идти дальше. Охваченное паникой советское правительство направило делегацию в Брест-Литовск и согласилось на предложенные им условия. В результате подписанного договора врагу отошли 750000 квадратных километров территории — в три раза больше площади самой Германии, — где проживала четверть населения России и было сосредоточено четверть промышленных ресурсов и треть сельскохозяйственных земель.
Германия уже перебросила самые боеспособные подразделения с востока на Западный фронт, готовясь к решающим наступлениям против французов и британцев, и оставила лишь опорные части, обеспечивающие оккупацию и эксплуатирование новых имперских территорий на Украине. Русская армия развалилась — по известному выражению Ленина, солдаты проголосовали за мир ногами. Кроме того, сотни тысяч еще до Октябрьской революции предпочли смерти неволю. «В 1915 году при отступлении из Галиции около миллиона русских солдат сдались в плен, причем три четверти из них добровольно»1 2. К концу 1917 года в немецком и австрийском плену находились почти 4 000000 русских солдат. Потери старой царской армии пленными в три раза превышали боевые. По последним данным, на полях сражений Россия потеряла приблизительно 1300000 чело¬
1 См.: Pipes. R 583.
2 Buldakov П Cecil, Liddle. R 542.
АГОНИЯ АРМИЙ
531
век, примерно столько же, сколько и Франция, число попавших в немецкий плен у которой оказалось очень невелико1. У русского солдата из числа крестьян просто отсутствовали такие связи, которые соединяли со своими товарищами, подразделением и национальными интересами французов и британцев. Для него психология профессиональных солдат была непостижима, и он считал свою службу временной и бессмысленной1 2. Поражение быстро приводило к деморализации, и даже солдаты, имевшие награды за храбрость, не считали зазорным сдаваться врагу, который, по крайней мере, давал еду и надежду выжить. К чести противников России в Первой мировой войне, они посчитали своей обязанностью позаботиться об огромном количестве военнопленных — в отличие от Второй мировой, когда от 3 000 000 до 5 000 000 советских солдат, захваченных в плен на поле боя, умерли от голода, болезней и жестокого обращения. Возможно, именно потому, что плен не был связан со страданиями, русская армия стала разваливаться еще до коллапса в тылу. После того как большевики призвали к миру, остановить это процесс было уже невозможно.
Весной 1918 года, после оккупации немцами Украины, революционное правительство России обнаружило, что у него нет возможности защитить власть, которую оно номинально захватило. Единственным регулярным подразделением, верным Советам, оказались латышские стрелки, да и те больше были озабочены независимостью Латвии, чем большевистскими идеями. Крестьяне вернулись в деревни, к земле, и в военной форме остались только люди без семьи, без корней, нарушители закона, готовые следовать за любыми лидерами, которые будут их кормить и не чинить им особых препятствий
1 См.: Pipes. Р 418-419.
2 См.: Buldakov // Cecily Liddle. Р 542.
532
ДЖОН КИГАН
при реализации лозунга «Грабь награбленное!». Комиссары набирали таких в Красную армию. Бывшие царские офицеры, не принявшие большевизм, начали создавать Белую армию. И те и другие теперь искали людей, оружие, чтобы их вооружить, и деньги, чтобы им платить. В России назревала гражданская война.
ПОРАЖЕНИЕ НА ИТАЛЬЯНСКОМ ФРОНТЕ
В 1917 году развалилась и армия Италии, но, в отличие от французской и русской, не в результате неудачного наступления или революции, а после сокрушительного поражения на фронте. В октябре у маленького приграничного города Капоретто на реке Изонцо немцы и австрийцы смогли прорвать позиции итальянцев, с таким трудом завоеванные за 30 предшествующих месяцев, и отбросить остатки их армии на равнины.
Катастрофа при Капоретто обернулась для итальянской армии потерей репутации, которую она не смогла восстановить и во время Второй мировой войны. С тех пор где только не звучали шутки о военных талантах итальянцев!.. Это несправедливо. Жители итальянских городов эпохи Возрождения считались превосходными солдатами, а корабли и крепости Венецианской республики на протяжении 300 лет сдерживали турок. Савойское герцогство (впоследствии Сардинское королевство) отважно сражалось против Габсбургов за независимость и объединение страны, а также на равных с французами и британцами участвовало в Крымской войне 1853— 1856 годов. Проблемы с армией у Италии начались лишь после объединения. Тогда на прочный ствол савойской армии, набиравшейся из горцев Итальянских Альп, а также трудолюбивых крестьян и горожан северных равнин, были привиты остатки папского войска и армии Бурбонов с юга страны — игрушечных армий, не отли-
АГОНИЯ АРМИЙ
533
)=< Перевалы, удерживаемые итальянцами, 1915 фии Отступление итальянцев от Капоретто, С4 к 7 к ^ 25 октября -10 ноября 1917
чавшихся верностью своим династическим правителям и стойкостью в бою. Во что их ни одень — в красное, синее или зеленое, заметил неаполитанский король Фердинанд II во время обсуждения с военными советниками новых мундиров, они все равно побегут. Тот монарх был реалистом. Он знал, что в государстве, где землевладельцы, из числа которых должны были набираться офицеры, главным образом озабочены тем, чтобы выжать последнее из бедных или безземельных крестьян, основы для рядового состава армии, солдаты не горят желанием пожертвовать своей жизнью.
Профессионалы из армии Савойского дома, особенно искусные в артиллерии и инженерном деле (их основы были заложены итальянскими изобретателями эпохи Возрождения), делали все возможное, чтобы объединить старое и новое в единую национальную силу. Одна из характерных особенностей савойского офицерского корпуса заключалась в том, что он — единственный в Европе — предоставлял возможность сделать
Война в Италии, 1915-1918 гг.
534
ДЖОН КИГАН
военную карьеру евреям, согласно своим способностям и талантам. Главным препятствием для создания боеспособной армии была разница уровня рекрутов с севера и юга. В настоящее время тезис, что в Первую мировую войну южане были худшими солдатами, чем северяне, ставится под сомнение1. Некоторые части с юга страны достойно проявили себя в боях. Тем не менее факт остается фактом: более образованные и квалифицированные призывники с севера направлялись в артиллерию и инженерные войска, а в пехоте непропорционально большую часть составляли рекруты с сельскохозяйственного юга. Таким образом, разделение королевства на север и юг во время Первой мировой лишь укрепилось — «небогатые южане платили более высокую цену, измеряемую человеческими жизнями, за войну, которая была развязана династией с севера и которую вели, жестоко и бескомпромиссно, северные генералы»1 2. 4
В данных обстоятельствах не может не вызывать уважения то, что итальянская армия провела 11 кровопролитных — и бесплодных — наступлений в горах на границе с Австрией. В период с мая 1915 по август 1917 года они предпринимались каждые три месяца — чаще, чем могли себе позволить французская или британская армия на Западном фронте, причем в более тяжелых условиях. Потери от артиллерийского обстрела в скалистой местности были на 70 % выше, чем на равнинах Франции или Бельгии3.
Дисциплина в итальянской армии тоже была строже. Вполне возможно, что итальянский главнокомандующий, генерал Луиджи Кадорна, был прав, и социальное расслоение в его армии требовало такого строгого
1 Cm.: Gooch J. Italy During the First World War // Millett, Williamson. R 181.
2 Whittam. R 197.
3Cm.: Gooch J. Morale and Discipline in the Italian Army 1915—
1918 // Cecil, Liddle. P. 437.
АГОНИЯ АРМИЙ
535
наказания за дисциплинарные проступки, какого не знала ни немецкая армия, ни британские экспедиционные силы, — например, массовые казни или наказание по жребию1. Немцы и британцы вряд ли смирились бы с подобными «методами убеждения» — они были возможны только среди терпеливых и не привыкших жаловаться крестьян, из которых состояла итальянская пехота1 2.
Впрочем, предел прочности есть у любой армии. Он может быть превышен, когда солдаты боевых частей приходят к выводу (не важно, верному или нет), что шансы остаться в живых перешли границу между возможностью и вероятностью, то есть случайный шанс погибнуть превратился в статистическую определенность. Французы достигли этого предела в начале 1917 года, когда число погибших сравнялось с численностью пехоты на передовых позициях. Более 1 000 000 павших на поле боя — это больше, чем 135 пехотных дивизий французской армии. Таким образом, солдат мог вычислить, что шансы — случайный фактор — складываются не в его пользу, или, как выражались британские рядовые, «выпал его номер». К осени 1917 года потери итальянской армии, в состав которой входили 65 пехотных дивизий — 600 000 солдат и офицеров, составили 571 000 человек убитыми, и ощущение, что «выпал его номер», могло стать массовым. «Как это ни удивительно, накануне одиннадцатой битвы при Изонцо, проходившей на плато Бианзицца с 19 августа по 12 сентября, боевой дух был высоким. Главной причиной этого стала надежда, что это будет последнее, решающее сражение войны»3. Результат оказался обескураживающим. «Потери армии составили 100000 человек, а в результате продвижения вперед итальянские позиции
1 Cm.: Gooch. P. 440.
2 Keegan J. An Army Downs Tools’ (review of Smith L. Between Mutiny and Obedience), The Times Literary. Supplement, May 13 1994. P3, 4.
3 Rochet, Massobrio. P 185.
536
ДЖОН КИГАН
стали еще более уязвимыми, чем прежде. К концу второй недели сентября в это масштабное сражение бросили 51 дивизию... а окончание войны казалось таким же далеким, как раньше».
Далеким не для австрийцев, хотя они снова попросили помощи у немцев. Австрии пришлось обратиться за поддержкой к Германии весной 1915 года, когда успехи русских в Галиции привели к падению Пшемысля и Лемберга, а теперь причиной подобной просьбы стало давление итальянцев во время одиннадцатой битвы при Изонцо. 25 августа император Карл писал кайзеру: «Опыт, который мы приобрели в одиннадцатой битве, убедил меня в том, что в двенадцатой нам придется гораздо тяжелее. Мои командиры и храбрые солдаты пришли к выводу, что такую неудачную для нас ситуацию можно предотвратить наступлением, но у нас нет для этого необходимых средств, то есть войск»1. Он просил немцев сменить австрийские части на Восточном фронте, чтобы освободившиеся дивизии можно было перебросить на Изонцо. В конечном счете император согласился, что немецкие войска лучше задействовать непосредственно против итальянцев (на этом настаивал Людендорф), и после того, как был рассмотрен и отвергнут план отвлекающего наступления из Тироля, семь немецких дивизий, объединенных с шестью австрийскими в новую 14-ю армию, перешли в контрнаступление на Изонцо. Немецкие части прошли тщательный отбор. Среди них была 117-я дивизия, имевшая богатый опыт боев в Карпатах, 200-я дивизия, в состав которой входили подразделения лыжников, и также знаменитый АфепкогрБ, баварская горная дивизия, в одном из подразделений которой, вюртембергском горном батальоне, служил командиром роты молодой Эрвин Роммель.
1 Ра1к С. Сарогепо. Ьопс1оп, 1966. Р 26.
АГОНИЯ АРМИЙ
537
Для двенадцатого сражения при Изонцо немцы и австрийцы сосредоточили 35 дивизий против 34 итальянских и 2430 пушек против 2485. Этого было явно недостаточно для прорыва или даже — по обычным меркам — для начала наступления, однако Кадорна, главнокомандующий итальянской армией, увлекся непрерывными атаками, не принимая в расчет то, что противник рано или поздно примет контрмеры, а потом и вообще сделал все, чтобы облегчить ему задачу. Захватив большую часть долины горной реки Изонцо, Кадорна, сам того не желая, устроил себе ловушку в тылу. Форсировав водную преграду, он продвинулся недостаточно далеко и оставил в руках врага два плацдарма, которые давали возможность нанести удары по долине с севера и с юга и сомкнуть кольцо вокруг его 2-й армии.
Именно таким был австро-германский план. Его осуществлению в значительной мере способствовал своими действиями Кадорна — главнокомандующий держал основные силы на передовых позициях, где они с большой вероятностью были бы отрезаны, а резервы разместил слишком глубоко в тылу, так что они не успевали вовремя прибыть на передовую в случае необходимости1. Между ними практически никого не было. Ситуация не менялась, хотя в октябре уже были явные признаки того, что враг готовит наступательную операцию. Кадорна не сумел определить направление удара, поскольку штабные офицеры боялись его гнева и никто не решался дать совет по передислокации войск на самом уязвимом участке. Впрочем, один смельчак нашелся. Генерал Капелло, командир одного из корпусов 2-й армии, не согласился с мнением главнокомандующего, что захваченные в результате одиннадцатого сражения на Изонцо позиции следует удерживать любой ценой. Капелло настаивал на возобновлении наступления.
1 См.: Д*/&. Е 36, 37.
538
ДЖОН КИГАН
Если судить объективно, время для него уже было упущено. Враг получил значительные подкрепления. На протяжении нескольких ночей немецкие и австрийские дивизии, которые предполагалось бросить в прорыв, под покровом темноты подтягивались к фронту по узким долинам позади Изонцо, без труда скрываясь от воздушной разведки итальянцев. Вечером 23 октября они вышли на исходные позиции для атаки1. Ранним утром следующего дня началась артиллерийская подготовка. Сначала артиллерийские позиции итальянцев были обстреляны снарядами с газом. Хью Далтон, будущий британский канцлер Казначейства, а в то время молодой артиллерийский офицер, чью батарею направили на Итальянский фронт, вспоминал, что противогазы им помогали плохо... Вслед за этими снарядами полетели фугасные. В семь часов, когда в итальянских окопах почти никого не осталось, началось наступление.
На острие атаки были австрийская 22-я дивизия, костяком которой являлись жители Словении, и 8-я дивизия «Эдельвейс», состоявшая в основном из элитных подразделений тирольских императорских егерей. Они должны были нанести удар от Флича вниз по течению Изонцо в направлении Капоретто (австрийцы называли его Карфрейт) навстречу другой атакующей группе, А1репкогр$, двигавшейся вверх по течению реки от Тольмино (Толмайна). В авангарде А1репкогр8 шли баварские Leibregiment («телохранители»), поддерживаемые вюртембергским горным батальоном. Лейтенант Роммель, командовавший ротой этого батальона, не собирался довольствоваться второстепенной ролью — как и в звании генерала бронетанковых войск во время блицкрига на Западе в 1940 году. Вскоре Роммель обнаружил, что они отделены от «телохранителей» и оказались на передовых позициях. Противника нигде не было
1 См.: Е 40.
АГОНИЯ АРМИЙ
539
видно, и сопротивления он не оказывал. «Мне предстояло решить, атаковать позиции неприятеля или прорываться к пику Хевник [ключевая высота в тылу у итальянцев]. Я выбрал второе. После захвата вершины позиции итальянцев будут уничтожены. Чем глубже мы прорывались, тем менее подготовленными были они к нашему появлению и тем легче было с ними справляться. Я не волновался из-за того, что огневого контакта не было ни справа, ни слева»1. Фактически это была тактика «просачивания» — маневр, который во время Второй мировой войны Роммель повторил уже с использованием танков, пробивая узкие глубокие коридоры в обороне противника, чтобы подавить его волю к сопротивлению сочетанием огневого и психологического воздействия.
То, что удалось лейтенанту Роммелю на его крошечном, но важном участке, немцы затем повторили и в других местах. Немецкие и австрийские части прорвались в глубокую, с крутыми склонами, долину Изонцо, обходя опорные пункты итальянцев и захватывая возвышенности. Они пробили огромную, шириной в 25 километров, брешь в итальянской обороне, изолировав и окружив четыре дивизии противника. Более того, чем дальше продвигалась австро-германская 14-я армия, тем сильнее она угрожала флангам более крупных группировок итальянцев на севере и на юге, в результате чего весь восточный фронт Кадорны мог оказаться под ударом с тыла. Естественная тревога высшего командования усиливалась паникой в войсках. Слухи о прорыве врага подрывали боевой дух рядовых солдат. То же самое происходило 23 года спустя, когда танки генерал-майора Роммеля утюжили деморализованную французскую армию за Мёзом. А сейчас лейтенант Роммель стал брать пленных, причем все больше и больше — сначала несколько десятков, затем несколько сотен, а в конечном счете целый полк числен¬
1 Яотте1. Е 177.
540
ДЖОН КИГАН
ностью 1500 человек. Правда, сначала они колебались, стоит ли сдаваться одному офицеру, размахивающему белым платком, который указывал на его намерения, — Роммель, неисправимый индивидуалист, пошел вперед один, — но затем побросали оружие, побежали к нему и закричали «Да здравствует Германия!»1.
Капитуляция этого полка, 1 -го полка бригады Салерно, произошла на третий день сражения при Капоретто. К тому времени весь Итальянский фронт на Изонцо развалился, солдаты больше не подчинялись приказам и даже не делали вид, что соблюдают дисциплину. Они сотнями тысяч устремились с гор на равнины. Более того, подтягивавшимся резервам солдаты кричали: «Штрейкбрехеры!» «Войска [австрийские] встречали итальянские подразделения, которые в полном составе маршировали в плен, скандируя: «Да здравствует Австрия!»2 26 октября Кадорна, для которого все это было словно ночной кошмар, осознал неизбежность общего отступления к Тальяменто, следующей крупной реке после Изонцо, но стремительно наступавший враг не дал ему закрепиться на этом рубеже. Несмотря на то что итальянцы взорвали за собой мосты, 3 ноября преследователи прижали их к Пьяве, которая представляла собой серьезное препятствие. Форсировать ее можно было только после специальной подготовки, на что у торжествующих победителей, оторвавшихся от линий снабжения, сил уже не осталось. Тем не менее австрийцы и немцы добились исключительных успехов. За 11 дней они продвинулись на 130 километров и подошли к самой Венеции, вынудив итальянцев отступить на протяжении всего горного фронта между Тиролем и морем и захватив 275 000 пленных. Потери итальянцев по меркам Первой мировой войны были относительно невелики — 10 000 убитых.
1 См.: Rommel. R 221.
1 Falls. R 49.
АГОНИЯ АРМИЙ
541
Кадорна увеличил этот скорбный счет массовыми казнями отступавших солдат и офицеров. Подобный эпизод описан Эрнестом Хемингуэем, добровольцем Красного Креста, служившим в итальянской армии, в книге «Прощай, оружие!». Лично при расстреле Хемингуэй не присутствовал, но это не ставит под сомнение правдивость его рассказа, одного из величайших литературных свидетельств бедствий войн. Невиданная жестокость Кадорны не смогла ни остановить отступление, ни спасти его карьеру. Он никогда не доверял соратникам, а они не любили и не уважали его, подчиняясь только из страха. Когда после битвы у Капоретто Кадорна попытался объяснить развал армии пораженческими настроениями в тылу (действительно, в августе вспыхивали забастовки и спорадические восторги по поводу Ленина и революции), он лишился и поддержки правительства. 3 ноября главнокомандующий итальянской армией назвал отступление чем-то вроде военной забастовки, повторяя мысли, звучавшие во Франции после rupture Нивеля. Через пять дней Кадорну отправили в отставку. Новым начальником Генерального штаба и главнокомандующим назначили генерала Армандо Диаза, который, подобно Петену после смещения Нивеля, предложил простым солдатам отпуска и улучшение условий службы в качестве стимула для продолжения войны1.
Итальянская армия, как и французская, возобновила наступление только в следующем году. При этом ее поддерживали намного более значительные иностранные силы, преимущественно британские, чем те, что были предложены французам в 1918-м. Сражение при Капоретто, одна из самых бесспорных побед Первой мировой войны, стало триумфом немцев и восстановило пошатнувшуюся репутацию их австрийских союзников. Для союзных держав это крупное поражение вошло
1 См.: Gooch // Cecil, Liddle. R 442.
542
ДЖОН КИГАН
в череду неудач, которые преследовали их весь год. Плюс был только один — оно заставило Британию и Францию признать: для того чтобы переломить ход войны в свою пользу, необходимо отказаться от беспорядочной системы планирования военных действий, используя неформальные связи и время от времени созывая такие же неформальные совещания. 5 ноября в итальянском Рапалло состоялась встреча представителей союзников, на которой они решили сформировать Высший военный совет — он будет координировать общую стратегию. Совет предполагалось регулярно собирать в Версале под эгидой премьер-министров Великобритании, Франции и Италии, а также президента Соединенных Штатов Америки.
НОВЫЕ РЕАЛИИ ВОЙНЫ
Президент Вудро Вильсон заявил, что Америка слишком горда, чтобы воевать, выразив этим и собственное отвращение к войне. Идеалист и интеллектуал, Вильсон был убежден, что избежать конфликта, предотвратить его можно только при помощи открытой дипломатии, прямого диалога между странами. Весь 1916 год через своего советника Эдварда Хауса, больше известного как полковник Хаус, хотя военным тот не был (звание полковника в данном случае является уважительным обращением к заслуженному гражданину штата, принятым на американском Юге), американский президент пытался посадить воюющие стороны за стол переговоров на условиях, которые он считал справедливыми для всех, и был весьма разочарован неудачей. В то же время Вильсон прекрасно понимал роль силы в международных отношениях и был готов при необходимости применить ее. В 1915 году он заставил Германию отказаться от неограниченной подводной войны, пригрозив использовать для обеспечения
АГОНИЯ АРМИЙ
543
свободы судоходства американский военно-морской флот, а также уполномочил полковника Хауса пообещать союзникам военную помощь США, если они примут его условия для мирной конференции, а немцы откажутся от переговоров. Тем не менее даже в 1917 году Вильсон не собирался вступать в войну. Граждане США также не испытывали особого желания воевать. Среди американцев с немецкими корнями было много активистов, которые при помощи организаций, ставших предшест- веницами Германо-американского союза, вели кампанию против войны.
Позицию Америки изменили два события. Первым было неуклюжее обращение Германии к Мексике с предложением союза и обещанием вернуть Техас, Аризону и Нью-Мексико, если США объявят войну Германии. Эта депеша министра иностранных дел Германии Артура Циммермана — так называемая телеграмма Циммермана — была передана правительству США британской военно-морской разведкой (впрочем, Государственный департамент ее тоже перехватил) и вызвала бурное возмущение после публикации 1 марта 1917 года. Второе событие — решение Германии возобновить неограниченную подводную войну: без предупреждения топить торговые суда в международных водах1. Возвращение к политике 1915-го обсуждалось в Германии с 1916 года. Немцы прекрасно понимали, что это нарушение морского права и санкции за него неминуемы. Общепринятые правила позволяли рейдерам — надводным и подводным судам — остановить торговое судно, посадить экипаж в шлюпки, снабдить продуктами и водой и помочь добраться до суши. Потом налетчики могли уничтожить захваченный корабль. Политика неограниченной войны подразумевала, что капитан подводной
1 Cm.: Pratt J. A History of United States Foreign Policy. New York, 1959. P. 477-482.
544
ДЖОН КИГАН
лодки может топить суда, выпустив торпеды или расстреляв из орудий, так сказать, по своему усмотрению. Сторонником этой политики был адмирал Хеннинг фон Холыдендорф, начальник штаба немецкого военно-морского флота. Он утверждал, что решительная атака на снабжение Великобритании по морю поможет выиграть войну раньше, чем блокада на том же самом море и истощение сил армий на земле подорвут способность Германии продолжать военные действия. Адмирал приводил статистические выкладки, доказывавшие, что уничтожение ежемесячно 600 000 тонн морских грузов союзников, преимущественно британских, поставит Соединенное Королевство на грань голода, а также лишит Францию и Италию поставок английского угля, необходимого для их экономики. Аналогичные аргументы будет использовать немецкий военно-морской флот во время Второй мировой войны, с самого начала не ограничивавший действия своих подводников. Весной немецкий флот, в составе которого было около 100 подводных лодок в Северном море, на Атлантике, Балтике и в Средиземном море, получил приказ начать широкомасштабные атаки с целью не допустить доставки в порты назначения 20000000 тонн грузов (из 30000000 общемировых), от которых зависело выживание Великобритании1.
Гинденбург и Людендорф, несмотря на сопротивление канцлера Бетман-Гольвега, благосклонно приняли меморандум Хольцендорфа от 22 декабря 1916 года, в котором адмирал настаивал на неограниченной подводной войне. В результате на совещании 9 января 1917 года у кайзера было принято решение рискнуть. «Страх перед разрывом [с Соединенными Штатами] не должен мешать нам применить это оружие, обещающее успех»1 2, — утверждал Хольцендоф. Атаки в морях вокруг Британских остро-
1 На1рет. Р. 337-339.
2А5ргеу. Р 293.
АГОНИЯ АРМИЙ
545
вов, у западного побережья Франции и на Средиземном море начались 1 февраля. Реакция Америки была быстрой и резкой, и это стало неожиданностью для Германии. 26 февраля — в этот день две гражданки США погибли на лайнере «Лакония», потопленном немецкой подводной лодкой, президент Вильсон запросил у конгресса разрешение вооружить торговые суда. 15 марта немецкие субмарины открыто атаковали группу американских торговых судов и три из них потопили. Это был прямой вызов Соединенным Штатам как суверенному государству. Вильсон понимал, что не может его игнорировать. 2 апреля, накануне специальной сессии конгресса, он проанализировал действия немецких подводных лодок и заявил, что это война против всего мира. Президент попросил конгресс одобрить и принять статус воюющей державы — Германия упорно подталкивает США к этому. Четыре дня спустя конгресс решил, что следует официально объявить войну Германии. Затем последовали указы об объявлении войны Австро-Венгрии, Турции и Болгарии и 18 мая 1917 года указ о частичной мобилизации. Вооруженные силы Соединенных Штатов начали подготовку к операциям в Европе.
Мобилизация военно-морского флота США, по числу современных крейсеров уступавшего только британскому, сразу сместила баланс сил в Атлантике и на Северном море в пользу союзников. После декабря 1917 года, когда пять американских дредноутов присоединились к Гранд-Флиту, немецкий Флот открытого моря (в его составе было 15 дредноутов против 35 у союзников) уже не мог рассчитывать на победу1. Сухопутная армия Соединенных Штатов в апреле 1917 года насчитывала всего 108 000 человек и была не готова участвовать в боях. Перевод в федеральное подчинение Национальной гвардии, 130000 резервистов, не мог улучшить ее боеспособ¬
1 См.: На1рет. Р 404.
546
ДЖОН КИГАН
ность. Наиболее подготовленными из всех американских частей считались морские пехотинцы, но их было только 15 000 человек. И все-таки последовало решение сформировать экспедиционные силы из одной дивизии и двух бригад морской пехоты и немедленно отправить их во Францию. Тем временем первая волна призыва должна была обеспечить 1 000 000 рекрутов, а следующая еще 1 000000. Ожидалось, что эти 2 000000 солдат прибудут во Францию в 1918 году.
Перспектива переброски в Европу такого масштабного контингента американцев заставила Германию форсировать неограниченную подводную войну. Своих европейских противников нужно было обречь на голод, и первые месяцы действия подводных лодок давали надежду на успех этого плана. В 1915 году немецкие субмарины отправили на дно 227 британских судов общим водоизмещением в 855 721 тонну, в большинстве своем в ходе начальной «кампании без правил и ограничений». В первой половине 1916 года были потоплены суда общим водоизмещением 610 000 тонн под флагами разных стран, но затем интенсивность подводной войны уменьшилась — с мая немецкие адмиралы снова стали строже соблюдать нормы морского права. К началу 1917 года, когда вследствие реализации программы ускоренного строительства подводных лодок их число увеличилось до 148, и судов с грузами потопили больше — 195 (328 391 тонна)1. С февраля, после возобновления неограниченной подводной войны, цифры потерь достигли устрашающих величин: 520412 тонн в феврале, 564497 тонн в марте и 860334 тонны в апреле. Цель Хольцендорфа — ежемесячно топить суда общим водоизмещением 600 000 тонн — была превышена, причем потери союзников грозили увеличиваться и дальше, что могло привести к поражению.
1 См.: На1рет. Р. 84.
АГОНИЯ АРМИЙ
547
Британское Адмиралтейство не знало, как предотвратить катастрофу. Вооружать торговые суда было бессмысленно, поскольку субмарины атаковали их торпедами из подводного положения. Минирование выходов с баз подводных лодок тоже оказалось неэффективным, поскольку британские мины не отличались надежностью, а самих баз было слишком много и они располагались в труднодоступных местах. Охота на подводные лодки — такие попытки тоже предпринимались — напоминала поиски иголки в стоге сена, даже на торговых маршрутах. Обнаруживать субмарины при помощи внешне безобидных приманок, на которые нет смысла тратить торпеду, — знаменитых «кораблей-ловушек», замаскированных под торговые суда, но хорошо вооруженных, удавалось редко, до тех пор пока немецкие капитаны не стали действовать более осмотрительно. Прокладывание маршрутов в стороне от опасных районов позволяло уменьшить потери только до тех пор, пока подводные лодки сии новые маршруты не выявляли. Казалось, этот кошмар будет длиться вечно. Потери среди подводного флота были незначительными: 10 субмарин с октября по декабрь 1916 года и девять с февраля по апрель 1917-го, причем две из них подорвались на своих минах. Единственным оружием союзников против подводных лодок стали глубинные бомбы, но применить их можно было лишь после обнаружения субмарины, а дальность действия гидрофона — средства регистрации такого объекта — составляла всего несколько сотен метров.
Доступное решение проблемы — конвой — встретило сопротивление Адмиралтейства. Командование флота полагало, что группа судов, даже с охраной, представляет собой просто большую мишень. В январе 1917 года оперативный отдел Адмиралтейства отмечал: «Совершенно очевидно, что чем больше судов в конвое, тем
548
ДЖОН КИГАН
выше вероятность успешной атаки подводной лодки»1. В докладе делалось заключение, что «независимое» плавание безопаснее. Разумеется, этот анализ был ошибочным. На морских просторах группу судов обнаружить немногим легче, чем одиночное судно. Если они сумеют избежать встречи с подводной лодкой, то все останутся целы и невредимы, а вот одиночные суда, следующие друг за другом, с большей вероятностью окажутся обнаружены и потоплены. Кроме того, Адмиралтейство было введено в заблуждение математической ошибкой. При оценке числа эскортов, которые потребуются для реализации идеи конвоев, британцы посчитали все 2500 судов, еженедельно отплывающих из их портов, и пришли к выводу, что у них недостаточно военных кораблей. И только более тщательный анализ, выполненный новым министром морской торговли Норманом Лесли и молодым морским офицером Р.Г.Э. Хендерсоном, выявил картину, которая делала задачу вполне выполнимой. В неделю в британские порты прибывало 120—140 трансокеанских торговых судов, которые реально участвовали в военном обеспечении, и организовать их сопровождение было несложно1 2.
К 27 апреля руководство Адмиралтейства окончательно убедилось в необходимости конвоев (очевидно, вовсе не по указанию Ллойд Джорджа, как принято считать), и на следующмй день первый из них отправился в путь. 10 мая он благополучно прибыл в Великобританию. С тех пор конвоирование на океанских маршрутах постоянно расширялось, и потери пошли на убыль. Тем не менее в августе они составили 511 730 тонн, а в декабре 399110 тонн. Меньше 300 000 тонн ежемесячные потери стали только во втором квартале 1918-го. К этому времени за год с небольшим были отправлены на дно
1 Terraine]. Business in Great Waters. London, 1989. R 52, 53.
2 Cm.: Terraine. R 54.
АГОНИЯ АРМИЙ
549
4000000 тонн из 30-миллионного морского грузооборота. Конвои смогли переломить гибельную тенденцию, однако, как и во второй неограниченной подводной войне 1939-1943 годов, это оказалась не единственная причина поражения немецкого подводного флота. Важную роль сыграли дополнительные меры, в том числе установка минных заграждений (70 000 мин только в северном барраже между Шотландией и Норвегией), существенное увеличение числа аэропланов и авианесущих судов в противолодочном патрулировании проливов (685 аэропланов и 103 авианосца), а также самих конвойных судов (в апреле 1918 года их было 195) Ч
Еще одним следствием использования конвоев стало вытеснение подводных лодок в прибрежные воды для охоты на небольшие незащищенные корабли — там они становились более уязвимыми для атак с воздуха и глубинных бомб, чаще попадали на минные поля. Из 178 субмарин, потопленных во время войны (всего было построено 390), 41 подорвалась на мине, и только 30 были уничтожены глубинными бомбами. Атаки на базы подводного флота, такие как знаменитый рейд в Зебрюгге 23 апреля 1918 года, никак не помешали проводимым им операциям. Тем не менее, несмотря на ограниченные успехи противолодочной кампании, конечная цель Хольцендофа не была достигнута — уничтожение вражеских судов к победе не привело. Нельзя сказать, что британцы выиграли подводную войну, однако немцы ее явно проиграли.
Как бы то ни было, неограниченная подводная война подтолкнула Британию к тому, чтобы начать операцию, ставшую самой известной сухопутной кампанией Первой мировой войны, — Третью битву при Ипре, или битву при Пасхендале, по названию деревни, уничтоженной во время наступления, которая была его конеч-
1 См.: Terraine. Great Waters. R 148.
550
ДЖОН КИГАН
ной целью. Во время Первой битвы при Ипре в октябре- ноябре 1914 года британским экспедиционным силам удалось закрыть брешь между незащищенным флангом французской армии и фламандским побережьем, сомкнув Западный фронт. Во втором сражении, в апреле 1915-го, британские войска подверглись газовой атаке — первой на Западном фронте. Они оставили важные позиции у Ипра, но все-таки остановили противника. В 1917 году оперативная обстановка в секторе британской армии изменилась. У немцев, несмотря на успехи в боях против французов и румын, а также ослабление русской армии, больше не осталось сил на наступательные операции, как годом раньше под Верденом. Их позиции были слишком растянутыми, и Гинденбург с Людендорфом ждали нарушения стратегического равновесия (возможно, в результате победы в подводной войне или окончательного краха царской армии), чтобы перегруппировать силы для решительных действий. Тем временем британцы, на которых после неудачи rupture Нивеля легло основное бремя войны на Западном фронте, осмысливали свое положение.
Дуглас Хейг, герой первой битвы и защитник Ипра во время второй, давно вынашивал планы сделать Ипрский выступ опорным пунктом контрнаступления, которое прорвет немецкую оборону. Одновременно десантники должны были очистить побережье. Немцы бы лишились своих военно-морских баз в Бланкенберге и Остенде, и это могло бы стать сокрушительным ударом по их подводному флоту. Впервые Хейг предложил данный план 7 января 1916 года, вскоре после назначения командующим британскими экспедиционными силами. Для рассмотрения на совещании в ноябре в Шантийи он его переработал, однако предпочтение тогда отдали проекту Нивеля, предусматривавшему прорыв на Шмен-де-Дам. После неудачи rupture наступление, планировавшееся Хейгом во Фландрии, стало неизбежным. Его обсуж¬
АГОНИЯ АРМИЙ
551
дали на англо-французской встрече в Париже 4-5 мая, и Петен, преемник Нивеля, пообещал, что французы поддержат британские войска, организовав до четырех атак собственными силами.
В начале лета им пришлось признаться своим союзникам, что выполнить это обещание они не смогут. 7 июня Хейг встретился с Петеном в Касселе неподалеку от Ипра и узнал, что две французские дивизии отказались идти на фронт и сменить части на передовых позициях. В действительности таких дивизий насчитывалось не меньше 50, и заверения Петена, что ситуация в их армии была серьезной, но сейчас ее можно считать удовлетворительной1, являлись большим преувеличением. Ллойд Джордж, будучи в Париже, догадался об истинном положении дел. Он сказал Петену: «Вы не будете сражаться. По той или иной причине»1 2 — и предложил опровергнуть эти слова. Петен в ответ лишь грустно улыбнулся. В июне, когда правду о бунтах во французской армии скрывать уже стало невозможно, британцы поняли, что им предстоит воевать в одиночку. Оставалось найти этому оправдание.
Хейг твердо верил в победу — и это лучшая из причин для сражения. Его уверенность укрепили июньские события на юге Ипрского выступа. Там 7 июня, в тот самый день, когда Петен впервые сказал о проблемах французов, 2-я армия под командованием генерала Герберта Пламера начала тщательно готовившееся наступление на хребте Месен и добилась полного успеха. Месен — продолжение фламандских холмов к востоку от Ипра — тянется на юг к долине Лиса, которая отделяет равнины Бельгии от французских, удерживался немцами после Первой битвы при Ипре в октябре 1914 года.
1 Cm.: Blake R. The Private Papers of Douglas Haig. London, 1952. P 236.
2 Woolf. P. 77.
552
ДЖОН КИГАН
Понижение местности там настолько плавное, что взгляд случайного наблюдателя вообще не заметит никаких высот. Присмотревшись внимательнее, можно понять, что позиции, которые занимали немецкие войска, были выше британских вплоть до двух настоящих возвышенностей во Фландрии, гор Кеммель и Мон-де-Ка, и поэтому британцы не имели возможности наблюдать за тылами противника на участке от Ипра до Лилля. Командование британскими войсками на Ипрском выступе давно вынашивало планы захвата хребта Месен, и в 1917 году саперные роты прокопали 19 тоннелей, которые оканчивались камерами с взрывчаткой, всего около 500 тонн. На рассвете 7 июня все это взорвали — отголоски грохота слышали даже в Англии, — ив атаку пошли девять дивизий, в том числе 3-я австралийская, новозеландская, а также ветераны первого дня боев на Сомме, 16-я ирландская и 36-я ольстерская. Наступлению предшествовала почти трехнедельная артиллерийская подготовка, во время которой выпустили 3 500 000 снарядов. Когда волны атакующих достигли вершины хребта Месен, оставшиеся в живых защитники не смогли оказать сопротивление, и британские войска почти без потерь заняли то, что осталось от немецких траншей. Этим ударом британцы отбросили врага от южной оконечности Ипрского выступа, что подкрепило желание Хейга атаковать в центре и дойти до фламандского побережья.
Препятствие для второго крупного наступления на Западном фронте после прошлогоднего сражения на Сомме оставалось прежним — колебания премьер-министра. Дэвида Ллойд Джорджа угнетали растущие потери британцев — уже 250000 убитых при ничтожных военных успехах, за которые пришлось заплатить такую высокую цену. Он искал альтернативу в действиях в Италии против австрийцев и даже против турок на Ближнем Востоке — такая политика получила название выбивания опор из-под Германии. Эти действия не принесли
АГОНИЯ АРМИЙ
553
желаемого результата, а просьбы Хейга дать разрешение на большое наступление во Фландрии звучали все громче. Убежденность Хейга в успехе не разделял генерал сэр Уильям Робертсон — главный военный советник Ллойд Джорджа, бывший кавалерист, природный ум и сила характера которого привели его на высший пост в британской армии. И все же, несмотря на сомнения, Робертсон предпочел военную прямоту Хейга политической уклончивости премьера и, когда потребовалось встать на чью-то сторону, выбрал командующего экспедиционными силами.
В июне Ллойд Джордж сформировал еще один внутренний комитет правительства, в дополнение к комитету по Дарданеллам и Военному совету, чтобы выработать общую стратегию войны. Комитет по военной политике, в состав которого вошли лорд Керзон, лорд Милнер и южноафриканец Смит, впервые собрался 11 июня. Самые важные его заседания состоялись 19—21 июня, когда Хейг рассказал о своих планах и попросил одобрения. Ллойд Джордж засыпал его острыми вопросами и подверг безжалостной критике. Он выразил сомнения в значимости наступления Керенского, на которое рассчитывал Хейг, указал на небольшую вероятность захвата баз подводных лодок и спросил, как можно обеспечить успех наступления, имея лишь небольшой перевес в пехоте и в лучшем случае равенство в артиллерии. Обсуждение длилось два дня. Хейг твердо стоял на своем. Ллойд Джорджа беспокоили потери и трудности набора пополнения, но Хейг настаивал: «Нам необходимо вступить в бой с неприятелем»1. Он был уверен, что первой цели — вершин хребтов Ипрского выступа — сможет достичь без большого труда.
Именно в этом и состояла суть разногласий: Хейг хотел сражаться, а Ллойд Джордж нет. У премьер-ми-
1 Теггате/. ТЬе Яоас! го Ра5$сЬепс1ае1е. Ьопс1оп, 1977. Р. 156.
554
ДЖОН КИГАН
нистра имелись веские причины, чтобы отказываться от наступления. Во-первых, ради небольшого клочка земли придется пойти на огромные жертвы. Во-вторых, данная операция не переломит ход войны, хотя Хейг периодически говорил о великих достижениях этого года. В-третьих, ни французы, ни русские ничем не помогут, а американцы уже идут, и поэтому наилучшим вариантом действий будет череда небольших атак (тактика Петена), а не повторение Соммы. Ллойд Джордж ослабил свою позицию тем, что настаивал на помощи Италии, чтобы заставить Австрию выйти из войны, однако главным просчетом премьер-министра — неожиданным для человека, который с такой легкостью управлял своей партией и парламентом — было нежелание надавить на Хейга и ставшего его сторонником Робертсона. Ллойд Джордж чувствовал, что не вправе, будучи гражданским премьером, навязывать свои стратегические взгляды военным1. Словом, он согласился с их мнением.
Последствия оказались тяжелыми. «Фламандские позиции», как называли их немцы, были одними из самых сильных на Западном фронте и в географическом, и в военном плане. С небольших возвышенностей — Пасхендале, Бродзейнде и Гелювельта (на них находилась первая линия траншей противника), открывался вид на практически плоскую равнину, на которой три года артиллерийских обстрелов уничтожили все следы растительности. Снаряды также разрушили дренажную систему на полях, создававшуюся столетиями, так что дождь, нередкий в этих местах, быстро заливал водой поле боя, превращая его в болото. К этой трясине и отсутствию укрытий немцы прибавили для британских экспедиционных сил дополнительные препятствия: увеличили глубину своей системы окопов, ходов сообщения и высоту проволочных заграждений, построили бетон-
1 См.: Теггате. Ра8$сЬепс1ае1е. Р. 166.
АГОНИЯ АРМИЙ
555
ные доты и бункеры, нередко внутри разрушенных зданий, что позволяло скрыть ведущиеся работы и маскировало готовые объекты1. Законченные «фламандские позиции» представляли собой девять линий обороны: система наблюдательных постов в воронках от снарядов, затем три ряда траншей и брустверов, в которых во время оборонительных действий укрывались батальоны, защищающие фронт дивизии, далее следовала зона боев, где были и пулеметные гнезда, поддерживаемые линией дотов, а за ними тыловая зона — там в бетонных бункерах, разбросанных среди позиций артиллерийских батарей поддержки, укрывались подразделения, которым предстояло контратаковать1 2. Не меньшее значение, чем расположение оборонительных сооружений, имела организационная структура войск. К четвертому лету войны в немецкой армии осознали, что оборона позиций требует двух отдельных формирований, и соответствующим образом реорганизовали свои дивизии. Численность защитников траншей, которые должны были принять на себя первый удар атакующего противника, уменьшили, и это были роты и батальоны только передовой дивизии. Сзади, в тыловой зоне, располагались части, предназначенные для контратаки. Им ставилась задача выдвинуться вперед, когда наступление противника будет остановлено оборонительными сооружениями и локальными ответными ударами подразделений на передовой3.
В июле 1917 года «фламандские позиции» защищали 10 дивизий, в том числе такие стойкие и закаленные в боях, как 3-я гвардейская и 111-я, где в 73-м ганноверском стрелковом батальоне служил Эрнст Юнгер. На стратегически важном участке обороны, который предстояло атаковать британской 5-й армии, на 10 киломе¬
1 См.: Oldham Р. Pillboxes on the Western Front. London, 1995. Chapter 6.
2 Cm.: Wynne. R 288, 289.
bIhid. P 295, 296.
556
ДЖОН КИГАН
трах фронта были сосредоточены 1556 полевых и тяжелых орудий. Британцы развернули 2299 пушек, по одной на каждые пять метров фронта, то есть в 10 раз плотнее, чем на Сомме 14 месяцами раньше. 5-я армия под командованием Хьюберта Гофа, в прошлом лихого кавалериста, также сосредоточилась компактно — на каждое соединение приходилось 1,5 километра фронта. Это были гвардейская, 15-я Шотландская и горная дивизии, стоявшие плечом к плечу от гребня Пилкем, где к северу от Ипра британцам противостояли немецкие гвардейцы, до изуродованных пней, оставшихся от Священного леса южнее города, который служил укрытием для британских экспедиционных сил в 1914 году.
5-й армии также придали 180 аэропланов из 508 действовавших в зоне боев. Их задача состояла в достижении превосходства в воздухе над прифронтовой полосой на глубину до 7-8 километров, где начиналась линия немецких аэростатов наблюдения1. При хорошей погоде видимость из корзины привязанного аэростата достигала 100 километров, и это позволяло наблюдателю быстро и точно корректировать огонь артиллерии с помощью телефонного провода, спускающегося по тросу аэростата. Совершенствование радиопередатчиков давало и двухместным воздушным самолетам-разведчикам возможность направлять огонь артиллерии, хотя и не без труда — двусторонняя передача голоса пока была технически невозможной. Война в небе, которая в 1918 году перейдет в новую стадию, с огневой поддержкой наземных войск и дальними стратегическими бомбардировками, в 1917-м еще ограничивалась в основном корректировкой артогня, уничтожением аэростатов и дуэлями пилотов, чтобы приобрести или сохранить преимущество в воздухе. * II.1 См.: Edmonds J. Military Operations, France and Belgium, 1917,
II. London, 1948. R 134.
АГОНИЯ АРМИЙ
557
Французская авиация, входившая в состав армии, избежала беспорядков, которые парализовали наземные подразделения в 1917 году. Она эффективно противодействовала немецким воздушным рейдам над Эной в апреле и мае, а также оказала серьезную поддержку Королевским военно-воздушным силам во время Третьей битвы при Ипре. Лучшие французские аэропланы, «Спад-12» и «Спад-13», в то время превосходили большинство немецких моделей. Удивительно ли, что и французские пилоты быстро становились настоящими воздушными асами? Самыми известными из них были Жорж Гинемер и Рене Фонк, наводившие ужас на противника. Фонк сбил 75 самолетов врага и безусловно стал летчиком номер один Антанты. На счету Гинемера было 53 воздушные победы1. Самого его сбивали семь раз. Жорж Гинемер погиб 11 сентября во время Третьей битвы при Ипре. Ему было 22 года... Немецкие пилоты тоже быстро учились и тоже часто погибали совсем молодыми. Лейтенант Вернер Фосс сбил 48 самолетов противника (из них 22 за последние три недели своей жизни) и 23 сентября 1917 года принял последний бой. Его атаковала группа из шести британских истребителей. Фосс повредил четыре из них, в том числе машину командира этого соединения Джеймса Маккадена, но был сбит. Ему шел 21-й год. Истребителем Вернер Фосс пробыл всего 10 месяцев. Настоящей легендой Первой мировой войны стал Манфред фон Рихтгофен — Красный барон. Рихтгофен действительно был бароном и действительно летал на красном «фоккере». Он выиграл 80 воздушных боев. Погиб этот выдающийся летчик 21 апреля 1918 года в 25 лет.
Достижения этих и многих других летчиков стали результатом не только их мастерства и агрессивности. В немецкие ВВС начали поступать самолеты новых
1 Cm.: Morrow]. The Great War in the Air. London, 1993. R 202.
558
ДЖОН КИГАН
типов, в частности маневренный триплан фирмы «Фок- кер», и теперь уже они превосходили британские и французские машины. Впрочем, во время Первой мировой войны самолетостроение развивалось так быстро, что преимущество постоянно переходило от одной воюющей стороны к другой. Время разработки новой конструкции самолета, которое сейчас растягивается на десятилетия, тогда составляло несколько месяцев, а иногда и недель. Чуть более мощный мотор — его мощность находилась в пределах от 200 до 300 лошадиных сил — или небольшое усовершенствование конструкции могли обеспечить огромное преимущество. В 1917 году Королевские военно-воздушные силы получили три новых усовершенствованных аэроплана, одноместные «Сопвич Кэмел» и S.E.5, а также двухместный «Бристоль Файтер», которые позволяли даже неопытным пилотам, а их было немало, противостоять немецким ветеранам1. Появились у британцев и свои асы, мастерством не уступавшие французским и немецким. Самыми известными из них были Эдвард Мэннок, уже упоминавшийся Джеймс Мак- каден и Альберт Болл. Маккаден, бывший авиатехник, и Мэннок, перешедший в ВВС из инженерных частей, проявляли в воздушных схватках удивительное хладнокровие и расчетливость. Их манера ведения боя отличалась от манеры большинства выпускников летных школ, типичным представителем которых являлся Альберт Болл1 2. Он одержал 44 победы в воздушных боях и погиб 7 мая 1917 года. Немцы отдали должное 20-летнему британскому герою воздушных сражений, похоронив Болла с воинскими почестями. Независимо от национальности или происхождения все, кому приходилось выдерживать постоянное и безжалостное напряжение воздушного боя,
1 См.: Morrow. R 186-187.
2 См.: Steel N.у Hart Р. Tumult in the Clouds. London, 1997. R 25,
214.
АГОНИЯ АРМИЙ
559
в конечном счете становились похожими друг на друга: «...улыбка одними губами и пристальный, с прищуром взгляд человека, который в состоянии контролировать свой страх»1.
Как бы то ни было, исход Третьей битвы при Ипре решался на земле, а не в небе. Как под Верденом и на Сомме, главный вопрос состоял в том, сможет ли массированная артиллерийская подготовка достаточно быстро и полностью сокрушить оборонительные сооружения и живую силу противника, чтобы атакующие захватили позиции, с которых их уже не смогут выбить контратакующие? Они не стали предпринимать попытки вроде тех, что хотел осуществить на Эне Нивель для немедленного прорыва. Первые цели британцы установили в 5500 метрах от своих исходных позиций, в пределах дальности стрельбы полевой артиллерии. После достижения этих целей огонь планировалось перенести в глубь обороны врага, и так до тех пор, пока не удастся постепенно разрушить его оборону, уничтожить резервы и открыть путь к незащищенным тылам. Ключевым пунктом, который требовалось захватить на первом этапе наступления, было плато Гелювельт к юго-востоку от Ипра в 3 километрах от передовых позиций британцев — немного приподнятое над окружающей низменностью, оно давало существенные преимущества в плане наблюдения.
Артиллерийский обстрел, который начался 15 днями раньше и во время которого было выпущено более 4000000 снарядов (перед операцией на Сомме 1 000000), достиг кульминации к четырем часам утра 31 июля. В 3:50 подразделения 2 и 5-й армий, а также французской 1-й армии, поддерживавшей британцев слева, и 136 танков пошли в наступление. За несколько лет боев земля здесь покрылась воронками от снарядов, но была сухой,
1 Кетап А. Сговви^ Же 1лпе. Уогк, 1994. Р 108.
560
ДЖОН КИГАН
так что застряли только два танка (впоследствии еще несколько завязли в окопах), а пехота продвигалась достаточно быстро — слева, в направлении вершины гребня Пилкем, чуть поживее, на плато Гелювельт помедленнее. Потом, как это часто случалось, связь между пехотой и артиллерией прервалась. Провода были перебиты, низкая облачность не позволяла авиаторам вести наблюдение с воздуха. «Некоторые части использовали голубей, но о результатах наступления удавалось узнавать в основном от посыльных, которым требовалось несколько часов, чтобы доставить донесение в штаб, если они вообще туда добирались»1. В два часа пополудни немцы поднялись в контратаку. Их поддержала артиллерия. Под массированный обстрел попали солдаты 18 и 19-го корпусов, с трудом продвигавшиеся к Гелювельту. Огонь был таким сильным, что они поспешно отступили. И тут начался ливень... Изрытое поле боя превратилось в болото. Проливной дождь не прекращался три дня. Правда, британская пехота пыталась возобновить атаки. Артиллерию передислоцировали на новые позиции, чтобы она могла поддержать пехотинцев. 4 августа командир британской батареи Фрэнсис Белхейвен, будущий лорд, писал: «...просто ужасная [грязь]... мне кажется, что это хуже, чем зима. Земля разворочена на глубину до трех метров и похожа на овсяную кашу... середина воронок от снарядов такая жидкая, что в ней можно утонуть... наверное, здесь погребены сотни мертвых немцев, а теперь их же снаряды перепахивают местность, переворачивая трупы»1 2.
Дождь не прекращался, и 4 августа сэр Дуглас Хейг приказал остановить наступление. Продвижение было слишком медленным, но он тем не менее продолжал убеждать Военный кабинет в Лондоне, что атака в высшей
1 Famdale. Р 203.
2 Ibid. Р 204.
АГОНИЯ АРМИЙ
561
степени успешна, а потери невелики. И действительно, по сравнению с 20 000 убитых в первый день наступления на Сомме их можно было назвать приемлемыми: с 31 июля по 3 августа 5-я армия сообщила о 7800 убитых и пропавших без вести, а 2-я потеряла на 1000 больше. Общие потери, считая раненых, составили около 35 000 человек. Примерно столько же было и у противника1. И все-таки немцы сумели удержать ключевые позиции, не вводя в бой ни одну из дивизий, предназначенных для контратаки. Вечером 31 июля кронпринц Рупрехт записал в своем дневнике, что очень доволен результатами.
Сражение, однако, только начиналось. Рупрехт не подозревал о решимости Хейга продолжать наступление, не считаясь с потерями или залитым водой полем боя. 16 августа он приказал 5-й армии атаковать Ланге- марк (здесь в октябре 1914 года британским экспедиционным силам противостояли немецкие добровольческие дивизии, а продвинуться удалось лишь на 500 метров), а канадскому корпусу провести отвлекающую атаку на открытом угольном месторождении вокруг Ланса, мрачной пустыне с разрушенными деревнями и угольными отвалами (тут зимой и весной 1915-го британцы понесли тяжелые и бессмысленные потери). Поступил приказ продолжать атаки и на плато Гелювельт, с которого немцы могли видеть все, что происходит на равнине. Продвижение снова оказалось незначительным, а потери огромными.
24 августа, после неудачи третьей атаки на Гелювельт, Хейг решил вместо 5-й армии Гофа сделать основной действующей силой при Ипре 2-ю, которой командовал Пламер. Хьюберт Гоф, молодой по меркам того времени генерал, был Хейгу однополчанин. Его напор и пренебрежение опасностями стали причиной того, что соединения генерала имели уже достаточно причин не
1 См.: Е(1топ(1$. 1917, И. Р 148.
562
ДЖОН КИГАН
слишком доверять ему как военачальнику. Начальство, правда, пока доверяло... Герберт Пламер был не таким молодым, как Гоф, и к тому же выглядел старше своих лет, но главное — он отличался осторожностью и берег тех, кто служил под его началом. Пламер командовал сектором обороны у Ипра уже два года, знал все опасные участки и завоевал любовь солдат (это не удалось почти ни одному*генералу времен Первой мировой войны), постоянно заботясь о них. Он решил, что в наступлении нужно сделать перерыв и тщательно подготовиться к следующему этапу. Это будут несколько последовательных ударов по немецкой обороне, причем даже менее глубоких, чем пытался нанести Гоф.
Перед перерывом, 27 августа, была предпринята еще одна попытка захватить два давно перекореженных леса, Гленкорс и Инвернесс, расположенные к северу от развалин деревни Гелювельт. Официальная история признает, что земля была «такой скользкой от дождя и такой изрытой наполненными водой воронками от снарядов, что продвижение оказалось медленным, а заградительный огонь вскоре перестал защищать солдат, сначала шедших маршем всю ночь, а затем десять часов ждавших сражения. Наконец около двух часов пополудни оно началось, но передовые части практически сразу остановились. Непроходимая топь... Плотный огонь немцеа.. Эдвин Воган, офицер 1-го Уорикширского полка, так описывает попытку наступления:
Мы ковыляли по дороге, а вокруг взрывались снаряды. Шедший впереди меня вдруг остановился. Я раздраженно выругался и пнул его под зад коленом. Он очень тихо сказал: «Я ослеп, сэр» — и повернулся ко мне. Глаза и нос этого солдата были вырваны осколком. «О боже! — воскликнул я. — Прости, сынок... Держись твердой земли...» Он остался позади, спотыкающийся, среди окутавшей его тьмы. <... > Из-за спины медленно прополз танк и открыл огонь. Через секунду от него
АГОНИЯ АРМИЙ
563
осталась лишь искореженная груда металла — в машину попал крупнокалиберный снаряд. Почти стемнело, и враг больше не стрелял. Преодолевая последнюю полосу грязи, я видел, как вокруг дота взрываются гранаты. Несколько наших бросились к нему с другой стороны. Когда мы подошли, немцы выскочили наружу с поднятыми руками. <...> Мы отправили 16 пленных в тыл по открытому полю, но они прошли не больше ста метров — немецкий пулемет скосил всех до одного.
Внутри дота Воган обнаружил раненого немецкого офицера. Появились санитары с носилками, на которых лежал британец. Он слабо улыбнулся Эдвину. «Куда вас ранило?» — спросил Воган. «В спину, рядом с позвоночником. Не могли бы вы вытащить из-под меня противогаз?» Воган срезал сумку и вытащил ее. Потом раненый попросил сигарету. Данхем, сослуживец Вогана, дал ему сигарету — лежащий на носилках взял ее губами. Воган чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете, но она уже упала несчастному на грудь — он был мертв. Эдвин Воган вышел из дота и наткнулся на группу немцев с поднятыми вверх руками.
Пленные окружили меня, подавленные и измученные. Они рассказывали о трудностях своей окопной жизни. «Nichts essen, Nichts trinken!»1 И взрывы, взрывы, взрывы... Я не мог выделить сопровождающего, чтобы отвести их в тыл, и распределил по воронкам вместе с моими людьми, которые тут же засуетились и стали делиться с пленными своим скудным пайком.
В темноте из других воронок со всех сторон доносились стоны и крики раненых. Слабые, протяжные и прерывистые стоны, исполненные муки, и пронзительные вопли. Я с ужасом понял, что десятки тяжелораненых, наверное, заползли в новые воронки от снарядов в поисках укрытия, а теперь вода поднимается, и они, неспособные двигаться, могут захлеб¬
1 «Нечего есть, нечего пить!» (нем.)
564
ДЖОН КИГАН
нуться. Перед моими глазами стояли жуткие картины — искалеченные лежат там. Они верили, что товарищи найдут их, а теперь умирают мучительной смертью, одинокие среди мертвых, в непроницаемой тьме. А мы ничем не могли им помочь... Данхем тихо плакал рядом со мной. Все были под воздействием этих жалобных крикоа..
День 27 августа заканчивался для лейтенанта Вогана поистине кошмаром. Незадолго до полуночи на смену его части пришла другая, и Воган повел выживших назад, на позиции, которые они оставили 25 августа.
Мы шли, спотыкаясь, по дороге. Крики раненых почти стихли, и причина была очевидна — вода дошла до края воронок. <... > Я с трудом узнал [штабной блиндаж], в него попали несколько снарядов, и у входа лежала груда тел. Толпы [солдат] бежали сюда в поисках укрытия и были сражены шрапнелью. Мне пришлось перебираться через них, чтобы попасть в штаб. И тут ко мне протянулась рука и вцепилась в мундир. Охваченный ужасом, я выдернул из горы трупов живого человека.
Следующим утром Воган начал осматриваться на позициях.
... Мои наихудшие опасения подтвердились. У походной кухни стояли четыре маленькие группы растрепанных, небритых мужчин, которых штабные расспрашивали, кого они видели убитыми или ранеными. Это был ужасный список... от нашей маленькой сплоченной банды из 90 человек в живых остались только 151.
История, рассказанная Эдвином Воганом, типична для того, что происходило во время Третьей битвы при Ипре. Потери были меньше, чем на Сомме за такой же период, — с 31 июля 18 000 убитых и пропавших без вести (большинство последних составляли раненые, уто¬
1 Vaughan Е. Some Desperate Glory. London, 1981. P. 219-232.
АГОНИЯ АРМИЙ
565
нувшие в воронках от снарядов) и 50000 раненых, но сражение становилось все гибельнее. Укрыться от вражеского наблюдения на местности, где уже не было ни растительности, ни строений, и к тому же размокшей от дождя, стало невозможно. На обширных пространствах, полностью затопленных водой, снаряды прицельно падали почти без перерыва и превращались в смертельный шквал при любой попытке атаки на цели, которые казались близкими, но становились недостижимо далекими по мере того, как неудача следовала за неудачей.
4 сентября Хейга вызвали в Лондон, чтобы он обосновал продолжение наступления, даже ограниченного, как предлагал осторожный Пламер. Ллойд Джордж, анализируя ход войны в целом, заметил, что Россия практически вышла из игры, а Франция лишь удерживает собственные позиции, поэтому со стратегической точки зрения им лучше поберечь своих солдат и ресурсы до прибытия в 1918 году американцев. Хейг, которого поддерживал Робертсон, настаивал, что Третья битва при Ипре должна продолжаться именно из-за слабости союзников. Аргументы его были неубедительны — Люден- дорф уже перебрасывает дивизии с Западного фронта, чтобы помочь австрийцам, но у Ллойд Джорджа они оказались еще слабее — необходимо одержать победу против турок и на Итальянском фронте. Словом, Хейг настоял на своем. Генри Уилсон, бывший заместитель начальника Генерального штаба и убежденный западник, с характерным для него цинизмом отметил в своем дневнике, что план Ллойд Джорджа состоял в том, чтобы дать Хейгу веревку, на которой тот повесится. Вероятно, подозрение, что премьер-министр хотел сместить своего главного подчиненного из числа военных, но не решался это сделать, пока тот не скомпрометирует себя полным провалом, не лишено оснований1. Тем не менее
1 ШоЦ. Е 165-167.
566
ДЖОН КИГАН
очевидного преемника у Хейга не было, и, несмотря на его неудачную стратегию и влияние этой стратегии на измотанную армию, приходилось ждать появления подходящего человека. Или более подходящего плана.
«Пошаговая» схема Пламера, подготовкой к которой служил перерыв в начале сентября, задумывалась трехэтапной. На каждом этапе продвижению вперед на 1,5 километра силами дивизий, развернутых каждая на участке в 1 километр, то есть по 10 пехотинцев на 1 метр, должен был предшествовать продолжительный артиллерийский обстрел. После трех недель такой артподготовки 1-я и 2-я австралийские дивизии вместе с 23-й и 41-й британскими атаковали дорогу на Менен к востоку от Ипра. Заградительный огонь обрушился на полосу глубиной 1 километр, и град снарядов заставил немцев отступить. Такие же результаты были достигнуты в бою у Многоугольной рощи — небольшого леса между Ипром и Зоннебеке — 26 сентября и у Бродзейнде 4 октября. Тактика Пламера «откусывать по кусочку» оказалась успешной. Наконец союзникам удалось захватить плато Гелювельт. Ближайшие окрестности Ипра были очищены от немецких наблюдателей, но войска по-прежнему выходили из города с западной окраины и двигались на поле боя кружным путем, как и все прошедшее время после стабилизации обстановки на выступе в 1915 году, чтобы не попасть под обстрел дальнобойной артиллерии на дорогах, приподнятых над заболоченной равниной. Теперь предстояло решить, оправданно ли продолжение тактики «кусочков». Три атаки, особенно у Бродзейнде, нанесли врагу серьезный урон. Артиллерия Пламера 4 октября обрушилась на резервные немецкие дивизии, слишком далеко выдвинувшиеся вперед. Потери у них, особенно в 4-й гвардейской, были очень большими1. В результате немцы снова решили усовершенствовать
1 См.: У/уппе. Е 307, 308.
АГОНИЯ АРМИЙ
567
свою систему обороны. Перед боем у Бродзейнде они придвинули резервные части вплотную к зоне боев, чтобы встретить британскую пехоту сразу после того, как она выйдет из-под защиты своей артиллерии. Это решение, подставившее их под огонь более крупнокалиберных и более дальнобойных британских орудий, оказалось ошибочным, и Людендорф кардинально изменил тактику: численность войск на передовых позициях еще больше уменьшилась, а предназначенные для контратаки дивизии оставались в тылу до тщательно спланированного контрудара, предваряемого массированной артподготовкой и поддерживаемого заградительным огнем1.
Другими словами, британская и немецкая тактика проведения операций на жутком, изрытом снарядами и наполовину затопленном водой поле боя под Ипром была практически одинаковой — противники словно сговорились. Атакующие стремились уничтожить обороняющихся шквальным огнем артиллерии и занять узкую полосу земли, на которую только что падали их снаряды. Затем все повторялось, но в обратном направлении — выбитые со своих позиций пытались вернуть их. Решающей победы такие действия не просто не обещали — они ей противоречили. Наверное, Хейг, ежедневно получая свидетельства этого, мог бы не идти на поводу у врага и прекратить мучительное для обеих сторон противостояние.
Во мнении, что после Бродзейнде Хейгу следовало остановиться, едины даже самые восторженные историки Первой мировой войны, внимательные к мелочам и всегда готовые указать на то, как важны были новый запал в снарядах полевой артиллерии или увеличение дальности минометной стрельбы1 2. Тем не менее он упор¬
1 Cm.: 'Wynne. P 303-310.
2 Cm.: Griffith P. The British Army’s Art of Attack 1916—1918. London, 1994. P 89
568
ДЖОН КИГАН
ствовал. Перед атакой на Бродзейнде Хейг сказал командующим армиями, что враг измотан: «...хороший решительный удар приведет к желаемым нами результатам»1. Непосредственно после боя, когда Ллойд Джордж всеми силами пытался ограничить подкрепления, направляемые во Францию для компенсации потерь в битвах при Ипре, он писал генералу Робертсону — теперь начальнику Генерального штаба британских экспедиционных сил в Европе, что их дивизии способны самостоятельно предпринять масштабное наступление: «...бесспорно, необходимо сделать все... чтобы этот удар был настолько сильным, насколько это возможно»1 2.
Таким образом, сражение в грязи под Ипром — битва при Пасхендале, как впоследствии ее стали именовать по груде кирпичей, которая осталась от деревни, ставшей конечной целью наступления, продолжилось. Но не с британскими солдатами в авангарде. Часть наиболее боеспособных дивизий британских экспедиционных сил, в том числе 8-я гвардейская, входившая в состав старой регулярной армии, а также 15-я шотландская, 16-я ирландская, 38-я валлийская и 56-я лондонская, в августе и начале сентября была отведена в тыл. Хейг мог рассчитывать только на силы АНЗАК и канадский корпус, не участвовавшие в первых этапах сражения и самых ожесточенных боях на Сомме годом раньше. 12 октября в первой битве при Пасхендале новозеландская и 3-я австралийская дивизии попытались достичь развалин деревни в самой высокой точке к востоку от Ипра — 45 метрах над уровнем моря, где вторая линия траншей «фламандских позиций» немцев и цепочка дотов представляли собой последнее препятствие между британскими экспедиционными силами и вражеским тылом. «Мы практически прорвали оборону против¬
1 Ие Огоог. Р 341.
21Ы<1. Р 343.
АГОНИЯ АРМИЙ
569
ника, — говорил Хейг 9 октября на встрече с военными корреспондентами. — Враг может противопоставить нам только свою плоть и кровь». Плоти и крови в данных обстоятельствах оказалось достаточно. Попав под пулеметный огонь с фронта и флангов, подразделения сил АНЗАК были вынуждены отойти на позиции, с которых они начали наступление в тот дождливый день. Земля настолько размокла, что артиллерийские снаряды тонули в грязи, не взрываясь... При попытке преодолеть уцелевшие проволочные заграждения одни новозеландцы потеряли почти 3000 человек.
Принеся в бессмысленную жертву 2-й корпус сил АНЗАК, Хейг обратился к канадцам. Генерал сэр Артур Карри, командир канадского корпуса, воевал на Ипр- ском выступе с 1915 года и больше не хотел терять здесь своих солдат. Карри не всегда носил военную форму. Когда-то он был школьным учителем, мыслить привык системно, и сейчас его строгий ум подсказывал, что потери при наступлении, которого требовал Хейг, составят не меньше 16000 человек. И все-таки он подчинился приказу, предварительно выразив протест, хотя имел возможность обратиться за помощью к своему правительству. Тогда протест выразил бы не канадский генерал, а его страна1...
Начало зимы сопровождалось почти бесконечными дождями, а единственный путь к вершине холма проходил по двум узким тропинкам среди того, что уже смело можно было назвать болотом. 26 октября, в первый день Второй битвы при Пасхендале, канадцы прорвали передовую линию «фламандских позиций» и, действительно понеся тяжелые потери, продвинулись на 500 метров. 11-я Баварская дивизия, защищавшая этот участок, тоже потеряла много солдат и офицеров и оказалась отбро-
1 См.: Morton D. A Military History of Canada. Toronto, 1992. R 149.
570
ДЖОН КИГАН
шена назад. 30 октября сражение разгорелось с новой силой. Канадцам удалось еще немного потеснить противника. За этот бой три солдата 3-й и 4-й канадских дивизий были награждены Крестом Виктории. 6 ноября 1 и 2-я канадские дивизии перешли в наступление и заняли то, что осталось от деревни Пасхендале. Последняя атака была предпринята 10 ноября, после чего линия фронта стабилизировалась. Потери четырех дивизий канадского корпуса во Второй битве при Пасхендале составили 15 634 человека убитыми и ранеными — почти точное совпадение с тем, что предсказывал в октябре бывший школьный учитель, а ныне генерал Карри1.
Смысл сражения у Пасхендале, как и всей Третьей битвы при Ипре, объяснению не поддается. Возможно, удалось немного ослабить давление на французов, которые переживали последствия бунтов в армии, хотя никаких свидетельств того, что Гинденбург и Людендорф знали о трудностях Петена и планировали использовать их, нет. У них хватало других забот — нужно было поддерживать австрийских союзников, справляться с хаосом на русском фронте... Более того, к осени 1917 года программа реорганизации Петена начала приносить плоды, и 23 октября французская армия пошла в наступление. Первые атаки она провела около Шмен-де-Дам. За четыре дня французы вернули себе 12 километров фронта, углубившись на 5 километров, — таких же результатов под Ипром удалось добиться за 99 дней при сравнимых усилиях и потерях.
Британский историк Эдмондс оправдывает неоднократное возобновление Хейгом сражения при Пасхендале тем, что оно отвлекло на участок фронта у Ипра 88 немецких дивизий, тогда как «у союзников в боях участвовали всего 6 французских и 43 британские, включая дивизии доминионов [австралийские, новозеландские
1 См.: Morton D. When Your Number’s Up. London, 1993. R 171.
АГОНИЯ АРМИЙ
571
и канадские]»1, но это заявление следует рассматривать в контексте реалий: 88 дивизий составляли третью часть немецкой армии, а 43 дивизии Хейга — больше половины британской. Неоспоримо одно: на покрытом грязью поле боя под Ипром почти 70000 солдат Дугласа Хейга были убиты и более 170 000 ранены. Вероятно, потери немцев были еще больше (статистики продолжают спорить об этом), но если британцы бросили в бой все имевшиеся в их распоряжении силы, то Гинденбург и Людендорф располагали еще одной армией в России, и это позволяло возобновить боевые действия на западе. У Британии другой армии не было. Как и во Франции, хотя всеобщая воинская повинность в стране была введена позже и не в качестве постоянной меры, а только на время войны, к концу 1917 года в армию были призваны все, кого можно было отвлечь от работы на заводах и фермах. Призыв начал распространяться на безусловно отбракованных в период массового притока добровольцев 1914-1915 годов — страдавших сколиозом и плоскостопием, низкорослых, близоруких и не годных по возрасту. Это стало свидетельством отчаянной нужды Британии в солдатах, а также нежелания Хейга беречь людей. На Сомме он отправил на бойню цвет британской молодежи, а при Пасхендале вверг выживших в трясину отчаяния.
У союзников имелось еще одно средство для наступления, которое было невозможно применить на покрытых грязью равнинах Фландрии: танки. Таким образом, главные резервы танкового корпуса, в течение 1917 года постепенно расширявшегося, оставались неиспользованными. Его командир, бригадный генерал Эллис, все лето искал возможность показать свои боевые машины в деле и наконец заинтересовал генерала сэра Джулиана Бинга, командующего 3-й армией, идеей внезапной танковой
Edmonds. Short History. Е 252.
572
ДЖОН КИГАН
атаки на его участке фронта с сухой меловой почвой, в которой они не завязнут. Тем временем один из офи- церов-артиллеристов Бинга, бригадный генерал Тюдор, командир 9-й шотландской дивизии, разрабатывал план поддержки танковой атаки неожиданным — без традиционной пристрелки — артобстрелом. В августе Бинг принял оба плана, Эллиса и Тюдора, а 13 октября они получили принципиальное одобрение штаба Хейга. В начале ноября, когда стала очевидна бесплодность сражения при Пасхендале, Хейгу требовался любой успех, компенсировавший эту неудачу. 10 ноября по настоянию Бинга он дал согласие на реализацию задумки Эллиса и Тюдора.
Наступление должно было начаться как можно раньше — силами 300 танков, в окрестностях города Камбре. За танками надлежало идти восьми пехотным дивизиям, поддерживаемым 1000 орудий. Действия артиллерии были критически важными. Обычно артподготовка и постановка заградительного огня начинались только после пристрелки, то есть тогда, когда все батареи оценили его точность, наблюдая за тем, куда ложатся снаряды. Это был долгий процесс, предупреждавший врага о грядущем обстреле и дававший ему время перебросить в опасный сектор необходимые резервы. Тюдор разработал метод пристрелки орудий, при котором отклонение от цели определялось электрическими средствами. После математической обработки результатов и нанесения их на карту командующий артиллерией мог быть уверен, что его батареи поразят назначенные цели без предварительной пристрелки, которая всегда выдавала врагу планы наступления1.
Танки, сосредоточенные на участке фронта шириной почти 10 километров, должны были наступать плотной группой, а следовавшая за ними пехота — брать плен-
1 См.: Рагпс1а1е. Г! 216, 217.
АГОНИЯ АРМИЙ
573
ных, захватывать орудия и закрепляться на отвоеванных позициях. Путь к вражеским траншеям предстояло проложить танкам, уничтожая проволочные заграждения (на линии Гинденбурга под Камбре их глубина достигала нескольких сотен метров), а преодолевать сами окопы им должны были помочь пехотинцы, бросая под гусеницы связки хвороста (фашины). Оборона немцев состояла из трех линий и имела глубину около 6 километров. Прорвать ее планировалось одним ударом, в первый же день. На фронте под Камбре активные боевые действия не велись уже давно, поэтому данный участок обороняли всего две дивизии, 20-я ландвера и 54-я резервная, при поддержке не более 150 орудий1. Разведка союзников оценила 20-ю дивизию ландвера как «соединение четвертого сорта». 54-й дивизией, более боеспособной, командовал артиллерийский офицер, генерал фон Вальтер, который в отличие от других высших офицеров учитывал возможности танков и обучал своих артиллеристов стрельбе по движущимся мишеням с защищенных позиций1 2.
Острый интерес Вальтера к танковым операциям — в то время как в немецкой армии танков не было — оказал огромное влияние на исход сражения. Как и непонимание возможностей танков со стороны британского генерала Харпера, командира 51-й горной дивизии, пехотного формирования на центральном участке атаки. Харпер — храбрый, но придерживавшийся традиционных взглядов офицер — не любил танки, но любил своих горцев. Он решил, что бронированные чудовища навлекут огонь немецкой артиллерии на его солдат, и настоял, чтобы те шли не сразу за танками, а в 150-200 метрах позади3. Этот разрыв и стал роковым для британского наступления в решающий момент битвы.
1 См.: 251 ЭтБюпБ. Р 224.
2 См.: Ратс1а1е. Р 224.
3 См.: Travers. Р 22.
574
ДЖОН КИГАН
Начиналось все удачно. Немецкие солдаты, оборонявшие участок под Камбре, оказались не готовы к шквалу артиллерийского огня, обрушившегося на них в 6:20 утра 20 ноября, и к появлению плотной колонны танков — 324 машин, за которыми шла пехота. За четыре часа атакующие во многих местах продвинулись на глубину до 6 километров при минимальных потерях: в 20-й дивизии легкой пехоты 2-й даремский батальон потерял четыре человека убитыми, а 14-й даремский батальон легкой пехоты только семь человек ранеными1.
В центре ситуация была совсем другой. Там 51-я горная дивизия, осторожно двигавшаяся вслед за танками на расстоянии около 100 метров, попала на участок, который обороняла немецкая 54-я резервная дивизия. Ее артиллеристы, подготовленные фон Вальтером, открыли огонь по британским танкам с возвышенности у деревни Флескьер, подбивая их один за другим1 2. Вскоре 11 машин были выведены из строя, причем пять уничтожены командиром орудия Куртом Крюгером. Этот бой для него стал последним — Крюгера убили горцы, когда 51-я дивизия в конце концов догнала танки. К тому времени, однако, было уже поздно — дивизия не успевала выполнить задачу, поставленную на этот день. На левом и на правом флангах поля боя под Камбре немецкий фронт оказался прорван, а в центре прямо перед британскими позициями образовался выступ, препятствующий решительному прорыву, который должен был обеспечить Бингу революционный план Эллиса и Тюдора.
В Англии праздновали победу — в честь ее впервые с начала войны звонили колокола, но радость была преждевременной. Кавалерию Бинга, в сумерках 20 ноября продвигавшуюся на поле битвы вслед за танками, остановили уцелевшие проволочные заграждения. Кавале¬
1 См.: Ратс1а1е. Е 223.
21Ы<1. Е 224.
АГОНИЯ АРМИЙ
575
ристы повернули назад. 21 ноября и в последующие дни пехота продолжала медленно продвигаться вперед. Затем, 30 ноября, немецкая армия еще раз продемонстрировала свою невероятную способность к контрнаступлению. За предшествовавшие ему 10 дней командующий этим сектором обороны кронпринц Рупрехт сосредоточил в нем 20 дивизий, и за одно утро они не только вернули все, что захватили танки с 20 ноября, но и отбили те участки, которые британцы удерживали раньше. Битва при Кам- бре, целью которой должна была стать глубокая брешь в немецком фронте, в итоге обернулась шатким равновесием на линии Дрокур-Кеан, извилистого двойного выступа. Вдоль него и немцы, и британцы уступили часть своих давно удерживаемых позиций — закономерный символ неустойчивого баланса сил на Западном фронте в конце 1917 года.
Глава десятая
Армагеддон
«Они никогда не придут, потому что наши подводные лодки отправят их на дно, — говорил морской министр адмирал Эдуард фон Капелле на заседании бюджетного комитета рейхстага 31 января 1917 года. — С военной точки зрения Америка ничто, дважды и трижды ничто»1. В начале 1917-го, за четыре месяца до вступления США в войну на стороне союзников, их армия — в отличие от большого и современного флота — действительно не представляла собой сколько-нибудь значимой силы. По численности (107641 человек) она была 17-й армией мира1 2. После Аппоматтокского перемирия, заключенного в 1865-м, то есть 51 год назад, эта армия не участвовала ни в одной крупной операции за пределами своей страны. Современного оружия большего калибра, чем средние пулеметы, у нее не имелось. Резервная Национальная гвардия по численности была больше — она насчитывала 132 000 человек, но представлялв собой всего лишь непрофессиональные милицейские формирования 48 штатов, плохо подготовленные даже в самых богатых штатах и практически не контролировавшиеся
1 Kitchen М. The Silent Dictatorship. London, 1976. P 123.
2 См.: Harries M.E.S. The Last Days of Innocence. London, 1997. P 89.
АРМАГЕДДОН
577
федеральными властями. Единственное первоклассное воинское подразделение — корпус морской пехоты численностью 15 500 человек — базировалось в заморских владениях США и зонах интервенции, в том числе в нескольких государствах Центральной Америки, вмешаться в политику которых Соединенные Штаты решили после Испано-американской войны 1898 года.
Тем не менее в июне 1917-го командующий американскими экспедиционными силами генерал Джон Дж. Першинг прибыл во Францию, и 4 июля, в День независимости США, солдаты его 1-й дивизии прошли парадным строем по Парижу. На протяжении следующих месяцев в Европу продолжали прибывать новые подразделения армии, численность которой планировалось увеличить до 80 дивизий — это почти 3 000000 человек, поскольку американские дивизии были в два раза больше французских, британских или немецких. К марту 1918 года во Францию были переброшены 318 000 человек, авангард тех 1 300000, которые прибыли к августу, причем, пересекая Атлантику, никто из них не погиб, невзирая на морские операции противника1.
В больших войнах редко складывались ситуации, когда одна из сторон получала перевес из-за резкого изменения баланса сил. Такое усиление наблюдалось у противников Наполеона в 1813 году, когда после неудачи его похода на Москву русская армия объединилась с британской и австрийской. Так произошло в 1863-м во время Гражданской войны в США, когда призыв на военную службу привел в ряды северян миллионы человек — против сотен тысяч у южан. В 1941 году изолированная Британия и стоявший на грани поражения Советский Союз получили неожиданную поддержку, когда неосмотрительное объявление Гитлером войны Америке привело к тому, что сильнейшее государство
1 См.: Натев. Р 324.
578
ДЖОН КИГАН
мира выступило против нацистской Германии и императорской Японии. В 1918 году решение президента Вильсона объявить войну Германии стало для союзников таким же усилением. На слова Капелле «Они никогда не придут» Америка мелодраматично ответила обращением к Жильберу Лафайету — одному из героев Войны за независимость США, видевшему свой долг не только в том, чтобы быть на полях сражений, но и в том, чтобы укреплять связи этой страны и своей родной Франции: «Лафайет, мы здесь».
Соединенные Штаты не хотели вступать в войну. Президент Вудро Вильсон сказал, что Америка слишком горда для того, чтобы воевать. США не стали отвечать действием на череду дипломатических вызовов, от потопления «Лузитании» вместе с ее американскими пассажирами до попытки немцев развязать диверсионную войну в Мексике, но, решив в конце концов прибегнуть к силе, они в полной мере использовали свой огромный потенциал промышленного производства и организации человеческих ресурсов. С самого начала было решено, что армия, которую пошлют во Францию, будет призывной, и обязанность набора новобранцев легла на местные регистрационные пункты. В 1917-1918 годах в них зарегистрировали более 24 000 000 военнообязанных. Те из них, кого сочли наиболее подходящими, — молодые холостяки, не имевшие иждивенцев, — стали авангардом призывников. Таких было 2 800000. К концу войны численность сухопутной армии США — вместе с теми, кого призвали раньше, Национальной гвардией и корпусом морской пехоты — составила почти 4 000 000 человек.
Многие американцы уже воевали. Одни добровольно вступили в ряды британской или канадской армии. Другие записались во французский Иностранный легион. Большая группа американских летчиков с 1916 года служила во французских ВВС. Из них сформировали подразделение, ставшее одним из самых боеспособных
АРМАГЕДДОН
579
на Западном фронте. Нужно ли удивляться тому, что называлась эта эскадрилья «Лафайет»? Свой бесценный опыт ветераны эскадрильи передали авиационному корпусу американских экспедиционных сил, когда он пересек Атлантику. Вынужденные привыкать к иностранной технике (промышленность США была не в состоянии обеспечить свои экспедиционные силы танками, артиллерийскими орудиями и самолетами, и они получили все это — 3100 полевых орудий, 1200 гаубиц, 4800 аэропланов — в основном из Франции), американские пилоты быстро завоевали репутацию умелых и отважных. Самый известный американский ас, Эдди Рикенбакер, считался героем не только на родине, но и во Франции.
Недостатком мобилизационной кампании США была реакция на желание служить своей стране чернокожего населения. Уильям Дюбуа, один из лидеров черной Америки в начале XX века, первый американец с африканскими корнями, получивший степень доктора философии Гарвардского университета, профессор истории и экономики Атлантского университета, говорил: «...если это наша страна, значит, это наша война». Белая Америка между тем, особенно военный истеблишмент, продолжала считать, что чернокожие лишены боевого духа, они могут служить только во вспомогательных частях. Это противоречило фактам: «буйволы», четыре чернокожих пехотных и кавалерийских полка регулярной армии, прекрасно показали себя в войнах с индейцами. И во время Гражданской войны «черные» формирования сражались стойко. Так или иначе, с большой неохотой была сформирована 92-я «черная» дивизия, в которой некоторыми подразделениями командовали чернокожие офицеры, но в чине не выше капитана. Да, она действовала не очень успешно. В армии ее неудачи объясняли расовой неполноценностью. «Бедные негры — они просто безнадежны», — писал командир корпуса, в состав которого входила 92-я дивизия. Похоже,
580
ДЖОН КИГАН
ни один американский офицер не хотел замечать, какое доверие заслужили у французов подразделения чернокожих сенегальских стрелков, которые во второй половине 1917 года выразили готовность сражаться, утраченную, по крайней мере временно, белыми солдатами армии. Простим американским офицерам того времени расовые предрассудки — они не могли предвидеть выдающиеся боевые качества, проявленные «черными» подразделениями в войнах, которые их страна будет вести в конце XX столетия. На Западном фронте в 1918 году неудачи подразделений, сформированных из афроамериканцев, имеют классические признаки самосбывающегося пророчества: от них ничего не ждали и они ничего не добились.
Рядовой в армии союзников, британской или французской, о расовой проблеме даже не подозревал. Она была внутренним делом американцев. Измотанным частям, которые с1914по1917 год сражались на Западном фронте, появление «пончиков», как повсеместно называли американских солдат в последний год войны, дало новые надежды. Американцам — веселым, энергичным, не обращавшим внимания на трудности — везде были рады. «Скоро мы все это уладим!» — словно говорил их вид. Профессиональные военные Франции и Британии, встревоженные отсутствием у американских экспедиционных сил военного опыта, особенно в применении артиллерии и во взаимодействии разных родов войск, утверждали, что вновь прибывших можно использовать только как замену вспомогательных подразделений. Першинг был категорически с этим не согласен и настаивал, что вступление его страны в войну оправдывает только объединенная американская армия под американским командованием. Именно этот принцип обеспечит вклад американских экспедиционных сил в общую победу.
В 1781 году, в критический момент Войны за независимость, прибытие на помощь колонистам экспеди¬
АРМАГЕДДОН
581
ции, снаряженной Жильбером Лафайетом, обусловило перевес сил, с которым противник справиться не смог. В 1917-м появление в Европе американского экспедиционного корпуса ход событий не переломило. В начале зимы немцы, несмотря на трудности, связанные с необходимостью поддерживать австрийских союзников в 1915— 1916 годах, на потери под Верденом и на Сомме, а также на неожиданное наступление русских войск в 1916-м, также сумели справиться со своими проблемами. Политический коллапс в России позволил высвободить с Восточного фронта 50 пехотных дивизий. Их можно было перебросить на запад для решающего наступления, которое принесет победу. И это были боеспособные дивизии. Полный развал русской армии в конце 1917 года дал высшему командованию Германии возможность оставить на востоке минимальные силы для поддержания порядка и экономической эксплуатации оккупированных территорий. Они состояли в основном из подразделений ландвера и немногочисленных кавалерийских частей. Ударная группа, которая сокрушила армию Керенского, — гвардейская, резервная гвардейская, прусская и северогерманская дивизии, входившие в состав довоенной регулярной армии, — была отведена с линии фронта и по железной дороге переброшена на запад. Вместе с другими частями, уже воевавшими на Западном фронте, она составила ударный кулак из 60 дивизий1.
Германское Верховное командование, в течение долгого времени вынужденное прибегать на Западном фронте к оборонительной стратегии, проделало огромную работу, как теоретическую, так и практическую, по совершенствованию методов наступления последнего резерва, который можно было надеяться собрать1 2. Серьезным недостатком немецкой армии по-прежнему явля¬
1 См.: 251 Divisions. Е 97.
2 См.: Middlebrook М. The Kaiser’s Battle. London, 1978. E 380-384.
582
ДЖОН КИГАН
лось отсутствие танков. Неуклюжий опытный образец еще только разрабатывался, а использовались британские танки, захваченные в 1917 году, но их было мало, очень мало по сравнению с тем, что имели британцы и французы. Гинденбург и Людендорф могли рассчитывать лишь на новую тактику артиллерии и пехоты, которая проверялась на последних этапах кампании в России и должна была компенсировать отставание в технике. В пехоту поступило много ручных пулеметов МО 08/15, очень похожих на британские и французские системы Льюиса и Шоша, а солдат обучали «просачиваться» через оборону противника, обходя очаги сопротивления, а не останавливаясь для их лобового штурма. Эта тактика стала предшественницей блицкрига, успешно применявшегося механизированными подразделениями вермахта во время Второй мировой войны. Кроме того, каждая дивизия, которая участвовала в наступлении, получила приказ сформировать специальные штурмовые батальоны легкой пехоты. Вооруженные гранатами и карабинами, они должны были пробивать узкие проходы в обороне врага, разрезая ее на изолированные участки, а там сопротивление подавляла обычная пехота, но уже медленнее.
Таким образом, основой немецкого плана атаки стала скорость. Год назад Нивель надеялся (безосновательно) прорвать оборону немцев у Шмен-де-Дам за несколько часов. Конечно, с плохо обученной пехотой и слабой артиллерией сделать это было невозможно. Теперь же в распоряжении Людендорфа имелось сколько нужно хорошо подготовленных войск, а также орудий — план был реальный. Наступать предполагалось на широком фронте — 80 километров — и углубиться в позиции противника. Глубина атаки обеспечивалась максимальной концентрацией артиллерийского огня последовательно на ближней, средней и дальней дистанции в течение непродолжительного времени — 5 часов. У Людендорфа было 6473 орудия — полевых средних и тяжелых, а также
АРМАГЕДДОН
583
3532 миномета разного калибра и более 1 000000 снарядов и мин1. Все пушки, многие из которых перебросили с востока, заранее пристреляли при помощи специально сконструированного прицела, позволявшего получить информацию об отклонении точности стрельбы от теоретической. В сочетании с подробными метеорологическими данными о скорости и направлении ветра метод обеспечивал, насколько это было вообще возможно, точное поражение целей, будь то вражеские траншеи или позиции артиллерии. Наряду с разрывными снарядами применялись боеприпасы с газом, слезоточивым или удушающим (фосгеном), чтобы свести на нет защиту, которую обеспечивали противогазы. Слезоточивый газ должен был заставить пехотинцев инстинктивно снять противогазы, вслед за чем фосген выводил их из строя.
Определенные варианты сочетания этих мер уже реализовывались в последнем наступлении против русской армии под Ригой в сентябре 1917 года — тогда немецкая артиллерия без предварительной пристрелки обрушила шквал огня на позиции русских и создала условия для прорыва1 2. Брухмюллер, теперь начальник артиллерии Людендорфа, с удовлетворением убедился, что использование орудий, пристрелянных в тылу, так что они не выдают свои позиции до начала атаки, может создать условия для успешных действий пехоты3.
Именно с учетом удачного эксперимента Брухмюл- лера 11 ноября 1917-го в Монсе Гинденбург принял решение о наступлении на Западном фронте в следующем году, поставив на карту все4. С этим планом связывали очень большие надежды. В письме Гинденбургу от 7 января 1918 года Людендорф охарактеризовал
1 Cm.: Middlebrook. Kaiser. P 52.
2 Ibid. P 53.
3Cm.: Falls C. The Great War. London, 1959. P 285.
4 Cm.: Fischer F Germany’s Aims in the First World War. New York, 1967. P 609.
584
ДЖОН КИГАН
настроения высшего военного командования Германии следующим образом: «...предлагаемое новое наступление. .. приведет к решающему успеху, на который мы все надеемся. <...> Мы [тогда] сможем выдвигать западным державам такие условия мира, которых требуют безопасность наших границ, наши экономические интересы и наше международное положение после войны»1. Окончательная победа могла принести существенные выгоды на Западе, в частности контроль над высокоразвитой промышленностью Бельгии, а также включение в немецкий Рур французского угольного и железорудного бассейна Лонгви-Брие1 2. Фламандская часть Бельгии, традиционно враждебная франкоговорящей Валло- нии, поддалась соблазну. В феврале 1917 года в Брюсселе под патронажем немецких военных властей был создан Совет Фландрии, который за несколько последующих месяцев выторговал автономию региона под протекторатом Германии. Впрочем, надежды фламандцев на независимость противоречили намерениям немцев. Фландрия хотела демократии и полной независимости — Германия настаивала на подчинении. Таким образом, в 1918 году немецкая внешняя политика в отношении Бельгии споткнулась об упрямый либерализм народа, пантевтонские настроения которого были не настолько сильны, чтобы отказаться от национальных прав3.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЙНЫ НА ВОСТОКЕ
Несмотря на то что главные усилия Германия направила на подготовку наступления на западе, ее политические интересы, связанные с будущим, по-прежнему сосредо¬
1 Fischer. Р 610.
2 См.: Kitchen. Р 248.
3 См.: Fischer. Р 450.
АРМАГЕДДОН
585
точивались на востоке. Националистические настроения там были менее выраженными, а стремление к независимости не столь сильным. Германия верно рассчитала, что у нее есть благоприятная возможность подчинить себе тех, кто только что избавился от гнета бывшей Российской империи. Народы Балтии — литовцы, латыши, эстонцы — на протяжении веков сохраняли связи с немецкоговорящими странами, а многие землевладельцы являлись этническими немцами. Финляндия, хотя и обладала некоторой автономией внутри царской империи, стремилась получить полный суверенитет и была готова принять помощь Германии. Первоначально политика Ленина состояла в том, чтобы позволить нерусским народам империи отделиться, если они этого хотят, одновременно поощряя местные левые силы (при поддержке оставшихся там солдат русской армии) к просоветским выступлениям. В балтийских землях, оккупированных Германией в результате успешных операций 1916-1917 годов, такие революции оказались быстро подавлены, и власть перешла к прогерманским режимам. В Литве, стремившейся к полной независимости, это вызвало волнения1. В Финляндии парламент, предусмотренный еще царской конституцией, поровну разделился между правыми и левыми, и вопрос об отношениях страны с Германией спровоцировал гражданскую войну. Правые на протяжении всего конфликта в Европе поддерживали Германию, и финские добровольцы в составе 27-го егерского батальона сражались в рядах немецкой армии на Балтийском фронте с 1916 года. После провозглашения в декабре 1917-го независимости Финляндии готовность правых вступить в союз с Германией вынудила левых создать собственную рабочую милицию, и в январе 1918 года начались боевые действия. Левые захватили Хельсинки, столицу страны, а правые
См.: /75с£ег. Е 460-469.
586
ДЖОН КИГАН
отступили в северные провинции. Германия прислала оружие — 70000 винтовок, 150 пулеметов и 12 полевых пушек, все русского производства. Одновременно из России прибыл военачальник, которому было суждено возглавить военные формирования правых. Речь идет о Густаве Маннергейме, прибалтийском дворянине, бывшем офицере царской армии — необыкновенно сильной личности и талантливом военачальнике.
Маннергейм начал службу в кавалергардском полку, в образцовом кавалерийском эскадроне, которым командовал Брусилов, и дальнейшая карьера в полной мере соответствовала его выдающимся способностям. Во время войны Маннергейм был командиром 6-го кавалерийского корпуса и сумел сохранить его даже после развала армии, последовавшего за неудачным наступлением Керенского1. Октябрьская революция побудила Густава Маннергейма служить своей родине. Он перебрался в Финляндию и занял пост главнокомандующего антибольшевистской армией. 31 декабря 1918 года под давлением Германии в Петрограде признали независимость Финляндии. Однако через четыре дня Сталин, занимавший в то время пост народного комиссара по делам национальностей, убедил Петроградский Совет изменить условия предоставления независимости, а затем предложил финским товарищам помощь в создании социалистического государства. Основу для такой помощи составляли русские воинские части, еще не вернувшиеся на родину, и финская Красная гвардия. Диспозиция при этом была следующая: база Маннергейма находилась в западной провинции Остроботния, а левые захватили промышленные города на юге страны.
В январе и феврале 1918 года обе стороны готовились к наступлению. В распоряжении красных было 90 000 человек, у Маннергейма только 40 000, но его вой¬
1 См.: ЬискепЯ. ТЬе White СепегаЬ. Уогк, 1971. Р. 126—130.
АРМАГЕДДОН
587
сками командовали профессиональные военные, и к ним пришло подкрепление из 27-го егерского батальона1. У противника опытных командиров не имелось. Более того, Германия планировала отправить на помощь финнам экспедиционные силы, основу которых составляла балтийская дивизия генерала Рюдигера фон дер Гольца. Ленин опасался делать что-либо такое, что могло бы спровоцировать высадку немецкого десанта вблизи «сердца революции» — Петрограда. Там верных ему частей едва хватало для защиты лидеров большевиков, не говоря уж о том, чтобы отразить наступление регулярной армии иностранного государства. После подписания мирного договора в Брест-Литовске, который формально положил конец войне между Германией и Россией, Советы начали выводить оставшиеся в Финляндии войска, но в то же время тайно поддерживали и снабжали оружием местную Красную гвардию.
Маннергейм воспользовался ситуацией и нанес удар. Он считал, что лидер финских националистов Пер Эвинд Свинхувуд настроен слишком прогермански и ради сохранения порядка в стране собирается принять немецкий план по превращению ее в зависимую от Германии как экономически, так и политически. Сам Маннергейм, по его собственным словам, видел Финляндию «не частью другой империи, а... великой, свободной и независимой»1 2. В начале марта наступление красных на базу Маннергейма в Остроботнии, что называется, выдохлось, и он перешел в контрнаступление. С тыла его противнику, контролировавшему столицу, угрожали другие националистические силы, действовавшие на Карельском перешейке между Балтийским морем и Ладожским озером. Там проходили линии снабжения Красной гвардии, которые вели в Петроград. План Ман-
1 См.: Luckett. Р 142.
2 Mannerheim G. Memoirs. New York, 1953. P 176.
588
ДЖОН КИГАН
нергейма предполагал организацию концентрического наступления, перерезавшего бы эти линии и зажавшего противника между двумя атакующими силами.
Прежде чем финский военачальник смог реализовать свою задумку, в порт Ханко, бывшую передовую базу российского флота, прибыла балтийская дивизия генерала Гольца, задержанная льдами на юге Балтийского моря, и начала наступление на Хельсинки. 13 апреля она вошла в город, но еще 6 апреля Маннергейм взял Тампере — главный оплот Красной гвардии на юге, и эта победа позволила ему перебросить войска на юго-восток, к Карелии. При его приближении противник поспешно отступил через границу на территорию России, и 2 мая всякое сопротивление армии Маннергейма прекратилось. Финляндия освободилась как от иностранного империализма, так и от иностранной идеологии, которая ему предшествовала. Тем не менее полную независимость она так и не обрела. За немецкую помощь пришлось заплатить высокую цену. Договор, заключенный между двумя странами 2 марта, давал Германии право свободной торговли в Финляндии, но не наоборот, и запрещал Финляндии без согласия Германии заключать союзы с другими государствами1. Правительство Свинхувуда было готово смириться с подчиненным экономическим и политическим статусом и даже назначить немецкого принца регентом восстановленного Великого княжества Финляндского, если это защитит от угрозы революции или русской агрессии1 2. Правительство Свинхувуда, но не Маннергейм. Пламенный национализм и вполне обоснованная гордость победами своей армии укрепили его в решимости не подчиняться никакому иностранному государству. Более того, Маннергейм был твердо убежден, что Германия не может выиграть мировую войну,
1 См.: Kitchen. Р 220.
2 См.: Fischer. Р. 515.
АРМАГЕДДОН
589
и отвергал любую политику, которая связывала Финляндию с ее стратегическими интересами. 30 мая он вышел в отставку и уехал в Швецию, откуда вернулся в конце войны, чтобы добиться почетных условий при заключении мира между его страной и победителями.
Таким образом Финляндия, несмотря на компрометирующий ее союз с Германией, быстро и относительно безболезненно преодолела хаос, вызванный крахом Российской империи. Военные потери составили около 30000 солдат и офицеров, и, хотя для страны с населением 3 000000 человек эта цифра велика, она все-таки меркнет — в относительном и абсолютном выражении — перед ужасной ценой, которую заплатила Россия за Гражданскую войну, бушевавшую на всей ее территории1. Эта война закончилась только в 1921 году и унесла жизни от 7000000 до 10000000 человек, в пять раз больше, чем погибло на фронтах в 1914-1917 годы1 2.
Гражданской войны в России могло бы и не быть, не растеряй большевики те преимущества, которые они получили в первые месяцы после революции. Причиной этого стали неудачная дипломатия и безнадежно ошибочная вера в революционный импульс, который разрушит капиталистические государства снизу. С ноября 1917 по март 1918 года большевики одержали решительную победу в большинстве губерний и областей, на которые была поделена царская империя. Во время так называемой эшелонной войны вооруженные отряды революционеров двинулись из Петрограда вдоль железнодорожных путей, чтобы установить связь с 900 Советами, заменившими государственные органы власти в больших и малых городах России, а также подавить сопротивление тех, кто не принял Октябрьскую революцию. Российские железные дороги во время этого короткого, но блиста-
1 См.: Mawdsley Е. The Russian Civil War. New York, 1989. P. 27.
2 Ibid. P 286, 287.
590
ДЖОН КИГАН
тельного эпизода революции Ленин использовал так, как Мольтке не сумел использовать немецкие в 1914 году. За короткое время необходимые силы были доставлены во все ключевые пункты страны, и череда успехов на местах в сумме обеспечила победу революции.
Затем, установив свою власть по всей России, большевики стали торговаться с немцами относительно условий мирного договора, который закрепил бы их победу. Брестский мир был невыгодным. Он требовал отказаться от Русской Польши и почти всей Прибалтики, предписывал вывести русские войска из Финляндии и Закавказья, а также заключить мир с националистами на Украине, которая объявила о своей независимости1. Впрочем, Польша и Прибалтика все равно уже были потеряны, в Финляндии чаша весов склонялась в пользу националистов Маннергейма, а власть большевиков в Закавказье и на Украине была слабой и распространялась не на все территории, поэтому условия Брест-Литовского мира жесткими являлись скорее на бумаге, чем фактически. В сложившейся ситуации большевики могли подписать договор без особого ущерба для себя, решив, что отданные земли можно будет вернуть, когда положение немцев ухудшится, а их собственное улучшится. Тем не менее они были одержимы иллюзией, что всем империалистическим державам грозит мировая революция, вроде той, которую они совершили в своей стране, а их сопротивление Германии поможет немецким рабочим выступить против своих угнетателей в знак солидарности с большевистской Россией.
Эти иллюзии подпитывались волной стачек, начавшихся в Германии с забастовки 28 января 1918 года. В ней участвовало более 1 000 000 рабочих, лидеры которых призывали к миру без аннексий, повторяя главный лозунг большевиков. В некоторых городах появились
1 См.: Pipes. Revolution. Р 581.
АРМАГЕДДОН
591
рабочие Советы1. Впрочем, протестное движение удалось быстро подавить. Более того, как и во время аналогичных забастовок во Франции в 1917-м, их причиной был не революционный энтузиазм, а усталость от войны и ее тягот, как психологических, так и материальных. Тем не менее влияние этих выступлений на большевистских лидеров имело катастрофические последствия. Если отличавшийся практичностью Ленин призывал к осторожности, указывая, что время, установленное для ответа на немецкие условия, необходимо использовать для укрепления собственных сил, которые могли бы противостоять внутренним и внешним врагам, то Троцкий, занимавший пост народного комиссара по иностранным делам, поддался идеологическому романтизму и сумел привлечь на свою сторону большинство Центрального комитета партии. Он объявил о принципе «ни мира, ни войны», который должен был спровоцировать немцев на жесткие действия, в результате чего на головы империалистов обрушится гнев мировой революции, сначала в самой Германии, а затем и в остальных капиталистических странах1 2. Россия не станет подписывать договор и не будет воевать. Подтверждением серьезности этого необычного решения отказаться от использования силы в ожидании духовного краха врагов революции послужила всеобщая демобилизация русской армии, объявленная 29 января3. В Брест-Литовске Троцкий еще 10 дней уклонялся от ответа немцам. Затем, 9 февраля, Германия заключила сепаратный мир с Украиной и одновременно выдвинула большевикам ультиматум с требованием подписать договор на следующий день. В противном случае заключенное в декабре перемирие будет отменено и немецкая армия совместно с австрийскими
1 См.: Pipes. Revolution. Р 581.
2 Ibid. Р 584.
3 См.: Mawdsley. Р 34.
592
ДЖОН КИГАН
и турецкими частями оккупирует территории, которые согласно Брестскому договору должны были отделиться от России.
В течение следующих 11 дней германские части вышли на позиции, названные в ультиматуме установленной линией1. В ходе операции «Фаустшлаг» («Удар кулаком») большевики были разгромлены в Белоруссии, на западе Украины, в Крыму, в промышленном районе Донецка, а 8 мая и на Дону. Меньше чем за два месяца немцы захватили более 300000 квадратных километров территории России с лучшими сельскохозяйственными землями, важными месторождениями сырья и значительной частью промышленности. «Это самая комичная война из всех, что мне известны, — писал генерал Макс Хоффман, служивший у Гинденбурга начальником штаба во время сражения при Танненберге. — Мы сажаем горстку пехотинцев с пулеметами и одной пушкой на поезд и отправляем на следующую станцию. Они ее захватывают, берут большевиков в плен, пополняют свои ряды и двигаются дальше. По крайней мере, в происходящем есть обаяние новизны». Это была новизна молниеносной победы — той самой, о которой мечтал Шлифен, но которой так и не смогла добиться немецкая армия с самого начала войны.
Такие победы, как показывает опыт, часто оборачиваются несчастными последствиями для самих победителей. «Удар кулаком» имел последствия, но ко многим несправедливостям русской революции добавилось зло, причиненное не немцами, а терпящими поражение большевиками. Провал их политики обернулся для страны еще тремя бедами. Во-первых, некоторые национальные меньшинства России воспользовались возможностью освободиться из-под власти Петрограда и создали собственные правительства. Во-вторых, неспособность боль¬
1 См.: КеуоЫиоп. Р 584.
АРМАГЕДДОН
593
шевиков противостоять немецкому вторжению, вслед за чем последовало поспешное соглашение подписать невыгодный мирный договор, убедила колеблющихся западных союзников — не только Францию и Великобританию, но и Соединенные Штаты Америки, а также Японию — в необходимости военного присутствия на территории России, чтобы создать военную угрозу для немецких оккупационных войск. И наконец, в-третьих, разгром вооруженных сил большевиков позволил их противникам внутри страны начать контрреволюционные действия, и это быстро переросло в Гражданскую войну.
Первым народом, который добился независимости, стали финны. Следующими ее получили этнические румыны — население Бессарабии и Молдавии. Воспользовавшись тем, что на этих территориях еще оставались некоторые части румынской армии, они в январе 1918 года провозгласили Молдавскую народную республику, которая в апреле вошла в состав Румынии. Несмотря на присутствие здесь значительного числа русских как национального меньшинства, румынской эта земля оставалась вплоть до 1940 года. В Закавказье, которое в состав Российской империи вошло только в XIX веке, этнических русских насчитывалось гораздо меньше — в основном это были жители городов, работники железной дороги, чиновники и солдаты1. Коренному населению, исповедовавшим христианство грузинам и армянам, а также мусульманам-азербайджанцам в ноябре 1917 года из Петрограда гарантировали право на самоопределение. В апреле 1918-го было объявлено о создании Закавказской демократической федеративной республики1 2.
Просуществовала федерация только месяц, и причины ее распада уходили корнями в исторические про¬
1 См.: Ма<шс1$1еу. Е 26.
21Ы<1. Е 225-229.
594
ДЖОН КИГАН
тиворечия между тремя народами. Тем не менее Армения и Азербайджан потеряли независимость только в 1920 году, когда большевики решили взять назад свои слова о свободе самоопределения, а Грузия — в 1921-м. В промежутке все три независимых страны оказались втянутыми в последнюю стадию Первой мировой войны посредством интервенции, прямой или косвенной, ее главных участников.
Закавказье и Прикаспийский регион можно было бы считать захолустьем, если бы не ресурсы огромного стратегического значения — кавказская нефть, очищаемая в Баку, портовом городе на Каспийском море, и хлопок прикаспийского Туркестана — и не железные дороги, которые позволяли вывозить эти ресурсы. По условиям Брестского мира большевистская Россия должна была уступить часть обоих регионов Германии. Конечно, большевики хотели оставить себе как можно больше. Свои интересы были и у Турции — она стремилась включить в Османскую империю тюркоговорящие народы Закавказья. Весной немецкие войска, закрепившиеся на востоке Украины и в Донецком угольном бассейне, начали продвижение на восток, к Баку. Их примеру последовали турки, которые пересекли границу на Кавказе. Одновременно со своей базы в Индии и из зоны влияния в Южной Персии, установленной по соглашению с царской Россией в 1917 году, в регион ввели войска британцы1.
На начальных этапах Первой мировой войны британско-индийские силы закрепились тут, создав так называемый восточноперсидский кордон, чтобы помешать деятельности немецких, австрийских и турецких агентов, которые пытались организовать беспорядки на северо- западе Индии, на границе с Афганистаном. Постоянное
1 См.: Ellis С. The British Intervention in Transcaspia, 1918-1919. London, 1963. P 12.
АРМАГЕДДОН
595
дежурство на восточноперсидском кордоне стало задачей 28-й индийской кавалерийской дивизии1, а местные стрелковые формирования патрулировали границу индийского Белуджистана и Персии1 2. Весной 1918 года, получив известия о наступлении немцев и турок на Закавказье и Прикаспийский регион, британцы решили укрепить свои силы. Еще в январе колонна их бронеавтомобилей под командованием генерала Лионеля Чарльза Денстервиля (отряд «Денстерфорс») направилась из Месопотамии к Каспийскому морю, в Баку. В июне за ней последовали индийские подразделения под командованием генерала Уилфрида Маллесона, которые пересекли северо-западную границу, чтобы основать базы в персидском городе Мешхед к югу от Каспия и не дать немцам и туркам проникнуть в российскую Среднюю Азию.
Силы для такой обширной территории были невелики, но в Большой игре, которую с начала XIX века вели русские и британцы, соревнуясь за влияние в Средней Азии, всегда участвовала лишь горстка людей с каждой из сторон. После того как в 80-х годах того столетия среднеазиатские ханства и эмираты вошли в состав Российской империи, возможности Великобритании определять политику местных племен в этом регионе существенно уменьшились. Окончательно исчезли — как и у России за ее границами — они после заключения англо-русского договора 1907 года, разграничивавшего интересы сторон в отношении Афганистана, Персии и Тибета3. Революция возродила Большую игру, одновременно увеличив число игроков. Местные лидеры при поддержке Ленина, о которой он впоследствии пожалел, взяли власть в свои руки и сформировали собственное правительство —
1 См.: Uloth G. Riding to War. Privately printed, 1993. P 8, 9.
2 Cm.: Bayliss G. Operations in Persia, 1914-1919. London, 1987. P 210, 211.
3 Cm.: Ellis. P 12.
596
ДЖОН КИГАН
Диктатуру Центрокаспия. Серьезной силой в регионе были немецкие и австро-венгерские военнопленные — 35 000 человек. Их стремились привлечь к себе все партии, особенно те, которые симпатизировали большевикам. К другим игрокам относились сами большевики, базировавшиеся в Астрахани в дельте Волги и в Ташкенте на Среднеазиатской железной дороге, а также немецкая и турецкая армии, начавшие военное и дипломатическое наступление на Баку со своих баз, соответственно на востоке Украины и на Кавказе. И наконец, там присутствовали британцы. Денстервиль — одноклассник Редьярда Киплинга и прототип главного героя его книги «Сталки и компания» — был полон решимости не отдавать бакинскую нефть ни немцам, ни туркам. Он также рассчитывал помочь Маллесону в противодействии Турции, которая стремилась установить контакт со здешними тюркоговорящими народами, захватить Среднеазиатскую железную дорогу и организовать беспорядки в Афганистане и на северо-западной границе Индии.
Как это ни удивительно, драма Первой мировой войны в Средней Азии не получила окончательного разрешения. В сентябре турки выбили Денстервиля из Баку, что привело к резне армян — ее устроили ненавидевшие их азербайджанцы. Поход Маллесона в Среднюю Азию вскоре закончился, но еще раньше, тоже в сентябре, были расстреляны 26 большевистских комиссаров. Это сделали тюркские повстанцы, однако в Петрограде в произошедшем усмотрели повод обвинить британских «империалистов», причем эти обвинения не прекращались все время существования коммунистического режима в России1.
И немецкая, и турецкая интервенция оказалась недолгой. Германия отозвала свои войска после поражения на Западном фронте, а Турция после распада своей империи
1 См.: ЕШэ. Р 57-65.
АРМАГЕДДОН
597
и подписания перемирия 31 октября 1918 года. В конечном счете победу в Средней Азии одержали большевики, хотя противостояние на Кавказе закончилось только в 1921-м, а борьба с бандами басмачей — с кратким, но трагическим появлением там после распада Османской империи вождя младотурок Энвер-паши — продолжалась еще много лет1. Тем не менее события в Средней Азии имели большое значение, поскольку осторожные действия Британии были элементами более широкого плана иностранной интервенции в России, которая не только на долгие десятилетия испортила отношения между Западом и советским правительством, но и пролила свет на дипломатию заключительного этапа Первой мировой войны.
Западные союзники — французы, британцы, а также американцы и японцы — в 1918 году направили войска в Россию, однако вопреки версии, впоследствии придуманной советскими историками, противодействие Октябрьской революции в их намерения не входило. Первые солдаты, 170 британских морских пехотинцев, высадившиеся в Мурманске 4 марта 1918 года, на следующий день после подписания большевиками Брест-Литов- ского мирного договора прибыли в Россию с одобрения Троцкого, который двумя днями раньше телеграфом отправил Мурманскому Совету приказ принять от союзников любую помощь1 2. Интересы большевиков и британцев совпадали. Мурманск был главным портом, через который с 1914 по 1917 год в Россию шли поставки британского оружия и снаряжения. Он оказался буквально забит им и боеприпасами. После победы антибольшевистских сил в гражданской войне в Финляндии у Троцкого и у британцев имелись веские основания опасаться, что финны и их союзники немцы попытаются захватить
1 См.: Ellis. Р. 12.
2 См.: Luckett. R 196.
598
ДЖОН КИГАН
скопившееся оружие. Финны, у которых были в этом регионе территориальные претензии, могли в любой момент начать наступление. Правда, Маннергейм эту явно необдуманную, направленную против союзников инициативу не одобрял, что и стало одной из причин его ухода в отставку и отъезда в Швецию. Троцкий боялся, что финны, перевооружившись и получив помощь немцев, начнут наступление на Петроград, а британцы были встревожены перспективой превращения Мурманска в военно-морскую базу германского флота, севернее их минных заграждений, откуда подводные лодки могли выходить на охоту в Атлантику1.
Кроме того, Троцкий хотел получить британское оружие для Красной армии. Декрет о ее создании появился 3 февраля 1918 года, после роспуска старой российской армии, о котором было объявлено 29 января. Вскоре последовал декрет о мобилизации1 2. Задача Красной армии состояла в защите революции от настоящего врага — в своем выступлении перед ЦК партии Троцкий говорил: «Это не наш внутренний классовый враг, жалкий и презренный, а могущественный внешний враг, который использует мощную централизованную машину для массового убийства и истребления»3. Под внешними врагами один из большевистских вождей подразумевал не британцев, французов и американцев, а немцев, австрийцев и турок — они не только вторглись в Россию, но и захватили самые богатые сельскохозяйственные районы и источники природных ресурсов на Украине, в Донбассе и на Кавказе. Таким образом, даже в апреле 1918 года, несмотря на заключение Брестского мира, который теоретически прекращал войну Российской империи со своими врагами, и на идеологическую враждебность боль¬
1 См.: ЬнскеП. Р 197.
2 См.: Р1реБ. Кеуоктоп. Р 610.
3 Ма<шс151еу. Р 59.
АРМАГЕДДОН
599
шевиков по отношению к капиталистической системе Великобритании, Франции и Соединенных Штатов, у них с большевистской Россией еще оставался общий интерес — поражение Центральных держав.
Первый удар этот общий интерес получил в ноябре 1917 года, после того как большевики сами объявили перемирие, а союзников призвали начать переговоры о мире с немцами, австрийцами и турками1. Серьезному испытанию отношения с Парижем и Лондоном подверглись в декабре, когда появление антибольшевистских сил в России подтолкнуло Британию и Францию направить своих представителей к контрреволюционным силам в надежде, что те добьются возобновления участия русских в военных действиях, которым Ленин и Троцкий пытались положить конец1 2. В январе случилось некоторое потепление, причем теплее стало до такой степени, что в феврале большевики использовали предложение союзников как средство выторговать лучшие условия мира на переговорах с немцами в Брест-Литовске. После того как Германия все-таки навязала им свои условия договора и 15 марта он был утвержден IV Всероссийским съездом Советов (это далось Ленину большим трудом), общих интересов с союзниками уже вроде бы не должно было оставаться3. Окончательный разрыв мог бы отсрочить деспотизм оккупационных немецких властей на Украине, не произойди случайные, совершенно непредвиденные события, которые окончательно поссорили большевиков с Западом.
Летом 1918 года союзники уже не понимали, кто кому в России противостоит. Да, последствия Октябрьской революции были ужасными, а программа большевиков вызывала отвращение у их правительств, но в политике
1 См.: Bradley ]. Allied Intervention in Russia. London, 1968. R 2.
2 Ibid, P. 11-14.
3 Ibid. P 181.
600
ДЖОН КИГАН
преобладал реализм — они не желали открытого и окончательного разрыва с режимом, контролировавшим столицу страны и выжившим, несмотря на все странности его административной системы. Внутренние враги большевиков, хотя и были патриотичны, антигермански настроены и привержены традиционному порядку, оказались дезорганизованы, разобщены и разбросаны по разным концам огромной империи. Самая сильная организация, Добровольческая армия, начала формироваться в ноябре 1917 года в Новочеркасске бывшим начальником Генерального штаба Алексеевым. В декабре, после побега из плохо охраняемой тюрьмы в Быхове неподалеку от бывшей царской Ставки в Могилеве, туда прибыл и генерал Корнилов1. Дон они выбрали потому, что это родина самой большой казачьей общины. Личная преданность казаков царю делала их самой подходящей силой, чтобы поднять знамя контрреволюции против большевиков в Петрограде. Однако ни донские казаки, ни те, кто жил в более удаленных кубанских степях, не были достаточно многочисленными или организованными, чтобы представлять реальную угрозу для Советов. Командованию Добровольческой армии это скоро стало ясно. Сопротивление донских казаков было сломлено в феврале 1918 года после контрнаступления Красной армии. Корнилов отвел свои небольшие части на Кубань, но остановить катастрофу уже не представлялось возможным. Генерал погиб при разрыве случайного снаряда. Его сменил Антон Деникин — участник Русско-японской войны, один из самых успешных генералов Первой мировой, командир 4-й стрелковой «железной» бригады, а затем 8-го армейского корпуса, — но найти надежную базу для своей повстанческой армии новый командующий не смог1 2. Численность ее составляла всего
1 См.: Ма<11;с1$1еу. Р 20.
21Ыс1. Р21.
АРМАГЕДДОН
601
4000 человек, и в апреле казалось, что ей суждено развалиться под ударами большевиков и раствориться на бескрайних просторах России.
Все изменилось — для большевиков, для их внутренних противников и для западных союзников — после того, как в борьбу за власть в России неожиданно вмешалась сила, которую никто не принимал во внимание. Речь идет о чехословацких военнопленных, отпущенных из лагерей на Украине в ноябре, после объявления перемирия. В апреле начался их исход из России — на Западный фронт, в армии союзников. В 1918 году Украина была переполнена военнопленными из немецкой и австро-венгерской армий, но если немцы ждали, что их освободят свои наступающие части, то две самые большие национальные группы австровенгерских военнопленных, поляки и чехи, решили не возвращаться на родину, а перейти на сторону недавних противников и сражаться за мировую революцию, а лучше — за освобождение своих стран от имперского владычества. Поляки совершили ошибку, поставив на украинских сепаратистов, и снова оказались под властью немцев, когда Верховная рада подписала с ними мирный договор в Брест-Литовске. Чехословацкие военнопленные оказались хитрее. Они потребовали разрешения перебраться из России во Францию по Транссибирской железной дороге. В марте большевики дали согласие, и в мае чехи тронулись в путь1. Этим путешествием по просторам Сибири были недовольны и британцы, которые надеялись, что чехи направятся на север и помогут им защитить Мурманск, и французы, предпочитавшие, чтобы те остались на Украине и сражались с немцами. Однако чехи, поддерживавшие связь с проживавшими за рубежом лидерами своего временного правительства Масариком и Бенешем, остались непреклонными.
1 См.: Bradley. Р 18.
602
ДЖОН КИГАН
Их целью был причал Владивостока — тихоокеанского порта, откуда они рассчитывали отплыть во Францию. А пока бывшие военнопленные надеялись, что в пути их ничего не задержит.
Тем не менее 14 мая 1918 года этот путь был прерван. В Челябинске, на Южном Урале, возник конфликт между направлявшимися на восток чехами и венгерскими военнопленными, возвращавшимися на запад, в армию Габсбургов1. Причиной для столкновения стало разное понимание патриотизма: для чехов это была независимость Чехословакии, а для венгров — сохранение своего привилегированного положения в империи. Одного из чешских солдат ранили. Над венгром, который это сделал, устроили самосуд, а когда вмешались местные большевики, пытаясь восстановить порядок, чехи взялись за оружие и заявили о своем намерении использовать Транссибирскую железную дорогу исключительно в нужных им целях. Чехословацких военнопленных было около 40 000 человек, и их организованные отряды находились в пути по всей железной дороге, от Волги до Владивостока. Чехи решили — справедливо, — что большевики хотят разоружить и дезорганизовать их. Командовал ими Рудольф Гайда — офицер энергичный и яростно настроенный против советской власти. Словом, они вполне могли запретить пользоваться железной дорогой для любой другой цели, кроме их транзита. И вскоре запретили1 2. Потеря Транссибирской магистрали стала для большевиков серьезным ударом, поскольку именно железные дороги использовались ими для захвата и удержания власти. Однако худшее было еще впереди. Чехи, сначала придерживавшиеся нейтралитета в конфликте большевиков с их внутренними врагами, провели несколько локальных операций по захвату восточных
1 См.: Luckett. R 163.
2 См.: Bradley. R 94, 95.
АРМАГЕДДОН
603
участков железного пути, что косвенно способствовало свержению советской власти в Сибири: «...к середине лета 1918 года большевики потеряли и Сибирь, и Урал [то есть большую часть территории России]»1.
Тем временем союзники, заинтересованные в передислокации чехословацкого корпуса на Западный фронт, стали помогать чехам деньгами и оружием. Они высказывали горячее одобрение войскам, которые неожиданно решили не покидать Россию, пока не нанесут Советам смертельный удар. Антибольшевистские силы, к которым относилась армия самопровозглашенного верховного правителя России адмирала Колчака в Сибири, Добровольческая армия Деникина, а также формирования донских и кубанских казаков, воодушевились успехами чехов и снова включились в борьбу. Явная общность мотивов, которыми все они руководствовались, стала достаточным основанием для того, чтобы союзники начали помогать и им. Изначально западные державы и не думали делать советскую власть своим врагом, и на то были веские причины — искренняя враждебность большевиков к немцам, австрийцам и туркам, которых они считали оккупантами, желавшими захватить исконно русские земли. И тем не менее к концу лета 1918 года союзники оказались в состоянии войны с правительством большевиков, поскольку поддерживали контрреволюцию в Сибири и на юге страны, а также сами организовали интервенцию — британцы на севере, французы на Украине, японцы и американцы на Тихоокеанском побережье.
Образовался еще один, второстепенный, фронт Первой мировой войны. На севере России франко- британо-американская коалиция под командованием британского генерала Эдмунда Айронсайда — будущего начальника имперского Генерального штаба армии
1 Ма<шс151еу. Р 97.
604
ДЖОН КИГАН
и предполагаемого прототипа Ричарда Ханнея, героя необычайно популярных шпионских романов Джона Бакена, — заключила союз с местными эсерами, противниками большевиков, и отодвинула линию своей обороны больше чем на 300 километров к югу от Белого моря. Зиму 1918/19 года Айронсайд переждал на Северной Двине. Большевики собирали силы, чтобы дать коалиции отпор1. Айронсайд тем временем формировал славяно-британский легион — русские подразделения во главе с британскими офицерами, получил подкрепление — итальянские части и заручился поддержкой финнов, стремившихся захватить часть русской территории (от этого намерения им пришлось отказаться). Генерал согласовывал свои действия с командованием британских экспедиционных сил на Балтике, в том числе с представителями военных миссий, прикомандированными к милицейским формированиям Латвии и Эстонии (в них служили лучшие солдаты, которыми ему когда-либо приходилось командовать, как скажет впоследствии будущий фельдмаршал Харольд Александер), а также балтийской эскадрой, возглавляемой контр- адмиралом сэром Уолтером Кованом1 2. Летом 1919 года торпедные катера Кована потопили в гавани Кронштадта два русских линкора, составлявшие основу флота нового Советского государства3. В декабре 1918 года Франция отправила свои войска (в их составе были также польские и греческие подразделения) в Одессу и Севастополь — крупнейшие порты Черного моря. Французы попытались сформировать местные части под командованием своих офицеров, поссорились с белыми и попытались вести боевые действия против красных, но безуспешно4. Во Владивостоке в августе 1918 года высадились япон¬
1 Cm.: Luckett. P 198-208.
2 Cm.: Nicolson N. Alex. London, 1963. P 57-66.
3 Cm.: Bennet G. Cowan’s War. London, 1964. P. 157.
4 Cm.: Kencz P. Civil War in South Russia. New York, 1977. P 182-191.
АРМАГЕДДОН
605
ские и американские войска, чтобы помочь эвакуировать чехословацкий корпус. Затем туда прибыл генерал Морис Жанен — начальник французской военной миссии при правительстве адмирала Колчака, основной задачей которого в это время была передислокация чехословацких войск в Европу для пополнения сил союзников на Западном фронте. К слову, британцы поставляли Колчаку много вооружения. Японцы продвигались к озеру Байкал. Американцы остались на месте. Ни те ни другие в России не задержатся, а вот чехи, которым союзники пришли помогать, вырвутся из России только в сентябре 1920 года1. Таким образом, единственным результатом интервенции на Дальнем Востоке стал тот факт, что Советы получили еще одно подтверждение враждебной им политики Запада.
Парадоксально, что на самом деле эта политика не имела ничего общего с антибольшевизмом. 22 июля 1918 года британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж на заседании Военного кабинета сказал: «Британии безразлично, какая власть установится в России: республика, большевистское государство или монархия»1 2. Есть основания полагать, что президент Вильсон был с ним согласен. Эту точку зрения какое-то время разделяли и французы. До апреля 1918 года французский Генеральный штаб возражал против помощи антисоветским силам, так называемым патриотическим группам, на том основании, что они по классовым мотивам приветствовали немецкие оккупационные войска, тогда как большевики, которые были «обмануты Центральными державами и, возможно, осознали прошлые ошибки»3, по крайней мере, обещали продолжить борьбу. Впоследствии Франция изменила свои взгляды и заняла наибо¬
1 См.: Bradley. Р. 106-131.
2 Pipes. Revolution. R 657.
3 Carley M. Revolution and Intervention. New York, 1983. R 38.
606
ДЖОН КИГАН
лее жесткую антибольшевистскую позицию среди всех союзных держав. Тем не менее весной 1918 года и Британия, и Америка надеялись, что большевиков можно будет использовать для восстановления Восточного фронта, боевые действия на котором ослабят давление на западе, грозившее союзникам поражением. Одновременно они рассчитывали, что чехословацкий корпус начнет наступление на востоке. Но союзники оказывали все большую поддержку Белому движению. Этот факт впоследствии позволил Ленину и Сталину обвинить их в том, что они с самого начала проявили враждебность к Советам. В действительности союзники, которым было важно любым способом отвлечь немецкие войска от решающего наступления во Франции, не совершали никаких антибольшевистских акций до середины 1918 года, когда Советы отказались от своей первоначальной антигерманской политики и ради сохранения власти стали принимать помощь немцев.
До июля немцы, как и союзники, не могли решить, какую из противоборствующих российских сторон им выгодно поддержать. Армия, боявшаяся проникновения с фронта «красной заразы», настаивала на «ликвидации»1 большевиков. Министерство иностранных дел, понимая желание армии не допустить усиления того, что раньше было Россией, и в конечном счете расчленить ее, возражало — именно большевики подписали Брест-Литов- ский мирный договор, «патриотические группы» его отвергают, поэтому в интересах Германии стоять за первых, а не за вторых. 28 июня кайзер потребовал определиться с политикой в отношении большевиков и согласился с рекомендациями Министерства иностранных дел: Советы следует заверить, что немецкие войска в Прибалтике и их финские союзники не начнут наступление на Петроград, хотя могли бы его без труда захватить. Это
1 Pipes. ЯеусЛииоп. Р. 657.
АРМАГЕДДОН
607
обещание позволило Ленину и Троцкому перебросить их единственные боеспособные части, латышских стрелков, на западный участок Транссибирской железной дороги, до Урала. В конце июля под Казанью они вступили в бой с чехословацким корпусом и начали контрнаступление, закончившееся разблокированием железной дороги и вытеснением чехов к Владивостоку. Снабжение частей Красной армии, сражавшихся с войсками Колчака и Деникина в Сибири и на юге России, восстановилось1. Это контрнаступление стало залогом победы большевиков в Гражданской войне — не вопреки поддержке, которую начали оказывать союзники их врагам, а благодаря решению Германии позволить советской власти выжить.
ПЕРЕЛОМ В ВОЙНЕ НА ЗАПАДЕ
Пока огромные, с трудом управляемые армии вели — или не вели — боевые действия на обширных пространствах востока, на узком и плотном Западном фронте назревала решающая битва. Крах царской армии воссоздал стратегическую ситуацию, которую предсказывал Шлифен в своем плане молниеносной войны против Франции: стратегический интервал, когда угроза со стороны России отсутствует, дает Германии возможность обеспечить себе численное преимущество на основном направлении наступления, целью которого был Париж. Это преимущество было значительным. Оставив 40 дивизий второго эшелона и три кавалерийские дивизии на востоке, чтобы контролировать огромную территорию, которую большевики уступили по условиям Брестского мира, Людендорф сосредоточил на западе 192 дивизии против 178 у союзников1 2. Среди них была элита прежней
1 См.: Pipes. Revolution. Р 634.
2 См.: Herwig Н. The First World War. New York, 1997. P. 400, 401.
608
ДЖОН КИГАН
армии: гвардейцы, егеря, прусские, швабские и лучшие баварские дивизии. Так, 14-й корпус состоял из 4-й гвардейской дивизии, 25-й дивизии, сформированной из гвардейских полков небольших княжеств, и 1-й прусской дивизии, а также 228-й резервной — в нее входили бранденбургские и прусские полки1. Естественно, за четыре года войны их личный состав сменился, иногда несколько раз. В некоторых пехотных полках потери составляли до 100 % — в них оставались лишь несколько человек, начинавших войну в 1914 году. Тем не менее во всех подразделениях сохранялся дух войскового товарищества, укрепленный чередой побед на востоке. Разгромить противостоящего им врага немецкие армии не смогли только на западе, но весной 1918-го солдаты кайзера клялись, что грядущая кампания пополнит список их побед.
При этом немецкие пехотинцы не знали (хотя и могли догадываться), что являются последним резервом живой силы своей страны. Великобритания и Франция находились не в лучшем положении и были вынуждены в прошлом году сократить число батальонов в дивизиях с 12 до девяти. Человеческих ресурсов для восполнения потерь не осталось ни у той ни у другой, но у них было преимущество в технике — 4500 самолетов против 3670 немецких, 18 500 орудий против 14000, 800 танков против десяти. И самое главное, они могли надеяться на миллионы американских солдат — они компенсируют невозможность восполнить потери своими силами. Германии, уже призвавшей всех годных к военной службе мужчин, которых можно было поставить под ружье без ущерба для экономики, в январе 1918-го приходилось рассчитывать лишь на новобранцев 1900 года рождения, причем эти юноши могли пополнить ряды армии только осенью. В марте 1918-го перед Гинденбургом, Люден-
1 См.: ЛИс1сИеЬгоок. К^ег. Р 382.
АРМАГЕДДОН
609
дорфом и их солдатами стояла двойная задача: выиграть войну, прежде чем успеет вмешаться Новый Свет, изменив баланс сил в Старом Свете, а также до того, как резервы мужского населения Германии будут исчерпаны в тяжелом испытании решающего наступления.
Выбор участка для такой операции после стабилизации фронта и перехода к окопной войне в 1914 году был ограничен у обеих сторон. Французы дважды пытались совершить прорыв в Артуа и Шампани в 1915-м, а затем еще раз в Шампани в 1917 году. Британцы предпринимали попытки наступления на Сомме в 1916-м и во Фландрии в 1917-м. Немцы нанесли удар только один раз, под Верденом в 1916 году, а затем ставили перед собой лишь ограниченные цели. Теперь время ограниченных целей для них закончилось. Нужно было разгромить британскую или французскую армию и добиться окончательной победы, и выбор фронта для этого оказался невелик: либо еще одно наступление на Верден, либо удар по британским войскам. На судьбоносном совещании в Монсе в ноябре 1917 года обсуждались обе возможности. Полковник фон дер Шуленбург, начальник штаба армейской группы немецкого кронпринца, убеждал в необходимости наступления на своем участке, куда входил и Верден, на том основании, что поражение британцев, даже сокрушительное, не заставит Великобританию выйти из войны. А вот если разбить Францию, и фронт под Верденом для этого самое подходящее место, ситуация на западе существенно изменится. Подполковник Ветцель, начальник оперативного отдела Генерального штаба, дополнил и усилил аргументы Шуленбурга: необходимо выбрать Верден, заявил он, поскольку победа здесь окончательно подорвет боевой дух французов и исключит для их страны возможность организовать наступление с помощью американцев, а также оставит британские войска беззащитными перед следующим немецким ударом.
610
ДЖОН КИГАН
Людендорф не согласился ни с одним ни с другим. Выслушав подчиненных, он заявил, что сил у немецкой армии хватит только для одного решающего удара, и выдвинул три условия его нанесения. Наступление должно начаться как можно раньше, прежде чем американцы успеют «бросить на чашу весов значительные силы»1. Это означало конец февраля или начало марта. Целью должен стать разгром британцев. Он уже изучил участки фронта, подходящие для нанесения удара. О Фландрии речь не идет. Наибольшие шансы на успех имеет атака под Сен- Кантеном. Это сектор, где предыдущей весной их части отступили на новую линию Гинденбурга. Впереди лежит старое поле боя на Сомме, как называли его британцы: лишенная растительности, изрытая снарядами и прорезанная брошенными траншеями земля. Можно полагать, что в результате операции — ее кодовое название будет «Михаэль» — их атакующие дивизии продвинутся вдоль Соммы к морю и «свернут» британский фронт. На этом совещание закончилось.
За ним последовали другие встречи, письменный анализ альтернатив, в том числе все-таки наступление во Фландрии под кодовым названием «Георг», еще одна операция в Аррасе — «Марс» и третий вариант, под Парижем, известный как «Архангел», но 21 января 1918 года Людендорф, проведя последнюю инспекцию армий, отдал приказ о начале операции «Михаэль». В тот же день он проинформировал о своем намерении кайзера. Предварительные инструкции были разосланы в войска 24 января и 8 февраля. 10 марта поступил конкретный план, подписанный Гинденбургом: «Операция «Михаэль» начнется 21 марта. Первые неприятельские позиции должны быть прорваны в 9:40 утра». За стратегической директивой в дивизии пошли подробные тактические инструкции.
1 Edmonds J. Military Operations, France and Belgium, 1918. I. London, 1935. R 139.
АРМАГЕДДОН
611
Баварец капитан Герман Гайер ввел в армейский обиход новое понятие «просачивание» (впрочем, в немецкой армии этот термин не использовался) и описал очевидные трудности, которые придется преодолевать пехоте, в своей докладной записке «Атака в позиционной войне». Именно этот документ, датированный январем 1918 года, стал основой для операции «Михаэль». В нем подчеркивалось, как важно быстрое наступление, без заботы о безопасности флангов1. «Тактический прорыв сам по себе не является целью. Его назначение — обеспечить возможность применения самой мощной разновидности атаки, охвата. <... > Пехота, которая смотрит направо или налево, вскоре останавливается... темп должны задавать не самые медленные, а самые быстрые... пехоту необходимо предостеречь — чрезмерная зависимость от заградительного огня недопустима»1 2. Натиск должны были обеспечивать специальные штурмовые подразделения, идущие в первых рядах. Формулируя цель операции «Михаэль», Людендорф отказался от понятия конкретной стратегической цели. «Мы пробьем дыру... Потом посмотрим. Так мы уже действовали в России»3.
Именно из России и были переброшены ударные дивизии, которые принесли с собой во Францию уверенность, обретенную в череде побед над царской армией, войсками Керенского и Ленина. Однако теперь этим дивизиям противостояли британцы, а не русские. Лучше вооруженные, лучше обученные и до сих пор не потерпевшие ни одного поражения на Западном фронте, они вряд ли прекратили бы сопротивление из-за пробитой в их фронте дыры. Людендорф тем не менее угадал с направлением главного удара, выбрав сектор Соммы. Здесь фронт удерживала 5-я армия, самая немногочис¬
1 См.: Herwig. Р 399, 400.
2 Edmondsy 1918,1. Р. 156.
3 Herwig. Р. 302.
612
ДЖОН КИГАН
ленная из четырех армий Хейга, которая понесла тяжелые потери в боях у Пасхендале и еще полностью не восстановилась. Кроме того, ею командовал генерал Хьюберт Гоф, военачальник отнюдь не блестящий, хотя его участок являлся самым сложным для обороны во всем британском секторе.
Части Гофа, кавалериста, однополчанина и любимца Дугласа Хейга, сыграли главную роль в наступлении у Пасхендале, и они же понесли самые большие потери. Офицеры, служившие под началом Гофа, пришли к выводу, что такое число погибших в боях, которыми он руководил, стало следствием неспособности координировать действия артиллерии с атакой пехоты, ставить достижимые цели, прекращать явно неудачные операции. Действия Гофа не соответствовали стандартам эффективного управления — в отличие от действий его соседа, командующего 2-й армией Пламера. Зимой 1917 года Ллойд Джордж пытался отправить Гофа в отставку, но того спасло покровительство Хейга. И вот теперь лихому кавалеристу предстояло справиться с двумя проблемами, решение которых ему было явно не по силам.
Безусловно, создал эти проблемы не Гоф. Они были системными. Первую обусловила общая реорганизация армии. В начале 1918 года британцы осознали необходимость мер, принятых Германией в 1915-м, а Францией в 1917-м, и начали уменьшать численность дивизий с 12 батальонов до девяти. Эта перемена объяснялась тенденцией изменения в каждой дивизии соотношения численности артиллерии и пехоты — по мере того как война превращалась в противостояние не только людей, но и пушек, было признано возрастающее значение огневой поддержки. Конечно, сыграла свою роль и нехватка солдат как таковых. Военный кабинет подсчитал, что лишь для пополнения потерь в 1918 году Британскому экспедиционному корпусу потребуется 615000 человек, но в стране, несмотря на всеобщую воинскую обязан¬
АРМАГЕДДОН
613
ность, можно было набрать не более 100000 призывников1. Последовало решение спешить некоторые кавалерийские части, а также расформировать 145 батальонов и направить их личный состав для усиления остальных. При этом почти четверти батальонов пришлось покинуть дивизии, в составе которых они прослужили не один год, и привыкать к новым командирам, батареям артиллерийской поддержки, инженерным ротам и соседним частям. По неудачному стечению обстоятельств наибольшее число расформированных и перемещенных батальонов приходилось как раз на 5-ю армию Гофа — она была недавно сформирована и состояла из новых частей, на которые распространялся приказ о реорганизации дивизий. Началась реорганизация в январе и в первой декаде марта еще не завершилась, а административные промахи Гофа привели к тому, что до полной интеграции было далеко.
Другая его проблема заключалась в том, что воевать предстояло не только на сложном, но и на плохо знакомом поле боя. Чтобы помочь французам после развала их частей в 1917 году, Хейг согласился взять себе часть линии фронта именно в том секторе, который Люден- дорф выбрал для масштабного весеннего наступления. Таким образом, Гофу пришлось растянуть правое крыло своей армии и занять позиции за Соммой, в скверно оборудованной французской системе траншей, одновременно пытаясь усилить и углубить импровизированные укрепления, сооруженные британцами перед старым полем боя на Сомме после выдвижения к линии Гинден- бурга годом раньше. Задача чрезвычайно трудная. Дело не только в том, что траншеи повсеместно оказались неглубокими, а рук не хватало. Боевые действия во Франции были окопной войной со всеми ее особенностями, а в ослабленных батальонах Гофа не хватало и пехотин¬
1 См.: Ес1топс15. 1918,1. Р 51.
614
ДЖОН КИГАН
цев, и саперов. В феврале оборонительные сооружения в 5-й армии возводили всего 18 000 человек. Привлекая всех, кого только можно, в том числе китайских и итальянских рабочих, в начале марта это число удалось увеличить до 40 000, однако большинство было занято на дорожных работах1. Собственно оборонительные сооружения строили только 20% военнослужащих, и если главная линия обороны 5-й армии была в достаточной степени оснащена опорными пунктами и артиллерийскими позициями, а первая из трех линий закончена, то третью, или последний рубеж обороны, лишь наметили. Это означало, что глубина окопов не превышала глубины штыка, проволочные заграждения установили далеко не везде, а пулеметные гнезда пока обозначили табличками1 2.
Именно на эти едва намеченные укрепления утром 21 марта пришелся основной удар. Мощный кулак из 76 первоклассных немецких дивизий обрушился на 28 британских, значительно уступавших им в боеспособности. Немцы наступали после внезапного артобстрела на фронте шириной 80 километров под прикрытием утреннего тумана, к которому прибавились облака газов — хлора, фосгена и слезоточивого. Слезоточивый газ заставлял британскую пехоту снимать противогазы, хлор и фосген убивали.
«Из-за густого тумана было невозможно что-либо разобрать на расстоянии нескольких метров, а отовсюду доносился свист снарядов и взрывы, со всех сторон появлялись яркие вспышки, — писал А. X. Флиндт, рядовой Королевского военно-медицинского корпуса. — Мы ждали, что скоро все закончится, но конца этому не было»3. Артиллерийский обстрел, когда действие фугасов
1 См.: Edmond. 1918,1. Е 99.
2 Ibid. Е 123.
3 Middlebrook. Kaiser. Е 152.
АРМАГЕДДОН
615
Немецкие наступательные операции
«Михаэль», 21 марта — 5 апреля «Георг», 9-11 апреля ¿Я «Блюхер» — «Йорк», 27 апреля 4НВ «Гнейзенау», 9 июня
«Марна» — «Реймс», 15-17 июля • Границы армий
'Остенде • Брюгге
Дюнкерк
р^ьивпорт Немецкая г ^ 4-я армия
•диксмёйде фЪшлт Аис
Гент
| Булонь
Британский
штаб
Бельгийская армия Д^Ипр': >уселаре / .
Британская -Г'Х ф* »Мене» ф фАуденарде
2-я армия Кассельф Ч** / ^ _ — Х
ь фСент-Омер *** Д7а\ ^
Монтрей
_ Омер^, -
Аз6руК*-|''/*- • 1 Немецкая
Эра ф ^«штье^^ ф Лилль I 6-к армия
ЗБетюн / «ГЪррг»
Британская **|1*# |ф 1-я армия ® Ла-Басе
УД^'с4пг^Сену-,
ЗГ Ду4#^--\ армия#/®1
БЕЛЬГИЯ
„«с*
арМия
Сен-Поль#
Фреванф
Британская
Дуллан фЗ-я армия%%* у
Штаб кроцЦринца
Рупрехта'
ф Моне
& армиям-
шская ^ , О А к
Абвиль"
Омаль
#
!
армия /«Михаэль» II /
#"
Мобеж
Самбра с~
/ '
фАвен
Мондидъе^®
ФРАНЦИЯ
Бове яь
Сомма Ч- , Амьен
V* 5-я армия Лтд* С< * Нельф
к Руаф Аш
ф £ Ла-Фер
Бапом | С Ле-Като А 18-я армия
«Михаэль» III
|фАльбер^де^ I /0^
Уаза ф у -л .
Вервен ^рсон / ф 7-я армия
^Йорк Марль /
Компьень Ц.
ф Клерм^н
Крей ф Виллер-
фШантийи КотРе '
Уаза / —
Французская » 6-я армия "
V
Марна #Ла-Ферте
Немецкое наступление, 1918 г.
616
ДЖОН КИГАН
чередовалось с действием кожно-нарывного горчичного газа, продолжался пять часов, с 4:40 до 9:40. В ту же минуту согласно приказу Гинденбурга от 10 марта немецкие штурмовые батальоны поднялись из окопов, прошли через проходы в своих проволочных заграждениях, пересекли нейтральную полосу и обрушились на позиции ошеломленного противника.
«Артиллерия была великим уравнителем сил, — писал рядовой Т. Джейкобс из 1-го западного йоркширского полка, который находился во Франции с самого начала войны. — Никто не в состоянии выдержать более трех часов непрерывного артиллерийского обстрела, не почувствовав себя словно одеревеневшим. После этих трех часов любого можно брать голыми руками. Такое ощущение, что ты под анестезией и сопротивляться не можешь. <... > На других фронтах, где я побывал, как только немцы открывали огонь, наша артиллерия отвечала и заставляла их умолкнуть, но на этот раз не было никакого ответа. Они могли делать с нами все, что угодно...»!
Тем не менее часть британской пехоты и артиллерии поддержки выдержала этот кошмар и сумела оказать наступавшим немцам сопротивление. Огонь велся по большей части вслепую, основываясь на предварительных данных, и по некоторым ключевым целям немецкие артиллеристы промахнулись. Как только на нейтральной полосе показались атакующие, британские пушки и пулеметные расчеты ожили, а оставшиеся в живых пехотинцы поднялись на брустверы. «Я занял позицию и сразу же увидел немцев, которые появились на насыпи, метрах в двухстах или трехстах от нас, — писал впоследствии рядовой Дж. Джолли из 9-й норфолкской дивизии (добровольческая армия Китченера). — Их было много, и они уже заняли наши передовые позиции [в секторе
1 ЛИс1с11еЬгоок. К^ег. Р. 162.
АРМАГЕДДОН
617
6-й дивизии]. Мы открыли огонь. На нас шли сотни врагов, но они падали (похоже, убитые). Мы остановили эту атаку»1.
Чуть севернее позиций норфолкской дивизии германские штурмовые части продолжали продвигаться вперед. Вот воспоминания одного из младших командиров:
... Сначала мы встречали лишь слабое сопротивление, но, когда туман рассеялся, нас обстреляли из пулеметов. Несколько пуль пробили мой мундир. Сам я остался цел. Мы все спрятались в укрытие. <... > К нам присоединился взвод из другой роты, и вместе мы убили шестерых или семерых — каждый по одному — на пулеметной точке. Я потерял пять или шесть человек... Посмотрев направо, я увидел британских пленных, которых вели в тыл... человек сто двадцать — наверное, рота. Они пригибались, чтобы в них не попали пули. Думаю, английские позиции защищала та самая пулеметная точка, которую мы только что уничтожили <...> Вот эти враги и решили, что им лучше сдаться1 2.
Британским пулеметчикам на другой позиции повезло больше. Вот что вспоминает рядовой Дж. Паркинсон:
Я подумал, мы их остановили, и тут вдруг почувствовал толчок в спину. Это немецкий офицер приставил к ней револьвер. «Иди, «томми»! Для тебя все закончилось». Я повернулся к нему и сказал: «Большое спасибо, сэр!» Я точно знаю, что сделал бы на его месте, наткнись на пулеметчика, который в нас стрелял, и будь у меня в руке револьвер. Я бы его прикончил. Должно быть, тот немец был настоящим джентльменом. Это произошло в двадцать минут одиннадцатого. Знаю точно, потому что посмотрел на часы3.
1 ЛИс1с11еЬгоок. Р 189.
21Ы(1. Р 191, 192.
ъ1Ыс1. Р 192.
618
ДЖОН КИГАН
К этому времени, всего через час после того, как немецкая пехота покинула свои окопы и перешла в наступление, почти все передовые позиции 5-й армии были захвачены. Удержать удалось лишь небольшой участок за разрушенным городом Сен-Кантен. Вскоре, когда немцы обрушатся на главную линию обороны — «красную», сопротивление будет подавлено и там. Более многочисленные защитники «красной» линии, атака на которую началась в полдень (на некоторых участках раньше), дали настоящий бой. После артиллерийской подготовки и шквала заградительного огня в дело вступила немецкая пехота. Британские артиллеристы, не ушедшие со своих позиций, несмотря на то что их обошли справа и слева, также помогали отразить атаку. Об одном эпизоде этого сражения рассказывает немецкий капрал.
Внезапно нас обстреляла батарея противника, шрапнелью, с близкого расстояния, и нам пришлось залечь. Плотно прижавшись друг к другу, мы нашли укрытие за невысокой железнодорожной насыпью. <...> Наступая, мы быстро проскочили семь или восемь километров, а теперь по нас стреляла с близкого расстояния батарея среднего калибра. Звук выстрела и разрыв снаряда слышались одновременно. Лобовая атака против батареи не дала бы результата. <... > Обстрел прекратился так же неожиданно, как начался. Мы вздохнули с облегчением, поднялись и пошли на брошенную батарею. Стволы орудий были еще горячими, а артиллеристы убегали прочь1.
Во второй половине дня британцы отступили почти со всей «красной» линии. На одних участках защитники бежали, на других были сметены яростной атакой. Дальше всего британские войска отошли на участке к югу от Сен-Кантена, на стыке с французской 6-й армией, которая удерживала место слияния Уазы и Эны. Когда
М1(1с11еЬгоок, К^ег. Е 238.
АРМАГЕДДОН
619
британские дивизии самого южного сектора армии Гофа — 36-я (ольстерская), 14, 18 и 58-я — отступили, французы тоже были вынуждены отойти, открыв врагу проход к Парижу. На северной оконечности позиций Гофа, где после сражения за Камбре в ноябре прошлого года остался выступ, вдававшийся в линию обороны противника, этому самому противнику удался опасный маневр. Теперь немцы угрожали британской 3-й армии и английским опорным пунктам во Фландрии. Цель операции «Михаэль» состояла в том, чтобы оттеснить британские экспедиционные силы к Ла-Маншу, и теперь сие было реально. Вообще-то в атаку с обеих сторон Флескьера немцы шли для того, чтобы срезать выступ, а не захватывать его. Они предполагали взять здесь пленных и пробить брешь на важном участке — стыке 5-й и 3-й армий, откуда можно было нанести мощный удар на северо-запад.
К вечеру 21 марта стало ясно, что Британский экспедиционный корпус потерпел первое настоящее поражение со времени начала окопной войны тремя с половиной годами раньше. На фронте протяженностью 30 километров были оставлены все позиции, за исключением двух участков, которые героически удерживали южноафриканская бригада, а также соединение, сформированное из трех батальонов лестерширского полка. Большую часть основной линии обороны немцы уже преодолели. Британцы оставили на поле боя множество орудий. Целые подразделения сдавались в плен или бежали в тыл, а те, кто не покинул позиции, несли тяжелые потери. Погибло 7000 британских пехотинцев, 21 000 попали в плен. Происходившее в этот день вызвало в памяти события 1 июля 1916 года — тогда сложили головы 20 000 британских солдат, но пленных было мало, а Верховное командование объявило о победе.
В первый день операции «Михаэль» победа, вне всяких сомнений, осталась за немцами, хотя они поте-
620
ДЖОН КИГАН
ряли убитыми больше, чем британцы, — 10000 человек, а ранеными 29 000 против 10000 у противника. Некоторые британские батальоны были уничтожены почти полностью, в частности 7-й батальон шервудских стрелков (погиб практически весь личный состав, в том числе командир). Гибель десяти командиров и заместителей командиров пехотных частей свидетельствует, конечно, о стойкости отдельных подразделений. Но она говорит и о дезорганизации в войсках, поскольку старшим офицерам приходилось самим находиться на передовой, подавая своим деморализованным солдатам личный пример и платя за это жизнью. Хорошо подготовленные подразделения не теряют командиров даже при массированной атаке врага, если они сохраняют боевой дух и получают поддержку от высшего командования. 21 марта в 5-й армии не выполнялись оба этих условия. Многие подразделения, измотанные войной на истощение, которая велась в 1917 году, оказались просто не в состоянии удержать свои слабо укрепленные позиции, а у штаба 5-й армии не имелось заранее подготовленного плана на тот случай, если фронт начнет разваливаться. «Должен признать, — впоследствии писал пехотинец, принимавший участие в том бою, — что немецкий прорыв 21 марта был неизбежен. У нас не имелось ни согласованного командования, ни решимости, ни желания сражаться. Не было и взаимодействия между ротами и батальонами»1. Вопрос тут в причинах развала армии, а это действительно был развал. Не психологические ли они, вроде тех, которые привели к развалу французской армии весной 1917 года, русской после неудачного наступления Керенского или итальянской во время сражения под Капоретто? Во всех четырех армиях, считая британскую, потери пехоты к этому моменту составили больше 100% численного состава, с которым они всту-
1 АИс1с11еЬгоок, Кшвег. Е 238.
АРМАГЕДДОН
621
пили в войну. Возможно, тот предел, где заканчиваются человеческие возможности, уже был достигнут.
Различия если и были, то в продолжительности психологического дискомфорта и в его масштабах. Надлом отмечался более чем в половине французских боевых частей, а для восстановления потребовался год. Итальянская армия, несмотря на то что больше всего бед было в дивизиях, сражавшихся у Изонцо, была ввергнута в общий кризис и до конца войны так из него и не вышла. Ее пришлось усиливать значительными силами британцев и французов. Русская армия, пережив несколько поражений подряд, две революции и крах государства, окончательно развалилась и была распущена. Хаос в британской 5-й армии оказался иным по своей сути и не столь масштабным. Несомненно, ее поражение действительно вызвали скорее психологические причины, и напоминало оно поражение итальянцев при Капо- ретто, но остальные три британские армии — 3, 2 и 1-ю — эта болезнь не затронула. Наоборот, ее довольно быстро локализовали внутри самой 5-й армии, и спустя лишь неделю после начала немецкого наступления она начала выздоравливать — наносить врагу ответные удары. Да, она далеко отступила и потеряла много солдат и офицеров, вследствие чего была значительно усилена не только своими частями, но и французскими и даже американскими, но сохранилась как единое целое. Многие соединения 5-й армии не утратили свой боевой дух, удерживали позиции и даже контратаковали.
Худшими для британцев и для всех союзников стали 24-26 марта, третий, четвертый и пятый дни немецкого наступления. В это время возникла опасность отделения британцев от французской армии и постепенного смещения их линии обороны к портам на берегу пролива, то есть того, что Людендорф запланировал как цель операции «Михаэль». Перспектива прорыва фронта встревожила высшее военное руководство Франции, точно
622
ДЖОН КИГАН
так же, как во время кампании на Марне, однако, если в 1914 году Жоффр делал все возможное, чтобы поддерживать связь с британскими экспедиционными силами, теперь Петен, командовавший всеми французскими войсками на севере, руководствовался лишь своими страхами. 24 марта в 11 часов утра он приехал в штаб Хейга и предупредил, что ожидает атаки к северу от Вердена и поэтому не может выделить подкрепления. Его главная забота — защита Парижа. Хейг спросил, осознает ли Петен, что вероятным результатом отказа в помощи будет разделение их армий. Француз кивнул1. Хейг понял, что налицо кризис союзных отношений. В 1914 году в подобной ситуации помог британский Военный кабинет, который поддержал сэра Джона Френча, поэтому Хейг позвонил в Лондон и попросил повлиять на Петена. Два дня спустя в Дуллане, неподалеку от Амьена, прямо на линии немецкого наступления, состоялось внеочередное англо-французское совещание под председательством президента Франции Пуанкаре. В нем участвовали премьер-министр Клемансо, британский военный министр лорд Мильнер, а также Петен, Хейг и Фош, в то время начальник французского Генерального штаба.
Совещание началось в напряженной атмосфере. Хейг доложил о случившемся с 5-й армией и объяснил, что вынужден отдать часть своего сектора к югу от Соммы под контроль Петена. Сам он больше ничего не может предпринять на этом участке. Петен сказал, что 5-я армия разбита, и весьма нетактично сравнил войска Гофа с итальянцами под Капоретто. Затем началась перепалка между ним и Генри Уилсоном, начальником имперского Генерального штаба. Петен был непреклонен: он уже отправил на помощь всех, кого только мог, а теперь его главная задача — защитить Амьен. Этот
1 См.: Ес1топс15. БЬоп: Н'^гогу. Р. 286.
АРМАГЕДДОН
623
город находился в 30 километрах от передовых позиций немцев. Эмоциональный Фош не выдержал: «Мы должны сражаться у Амьена! Мы должны сражаться там, где стоим! Не уступать ни клочка земли!» Наверное, это и разрядило ситуацию. Последовало предложение поручить Фошу согласование действий британской и французской армий1. Такая формулировка удовлетворила всех, даже Хейга, который сопротивлялся любой угрозе своей абсолютной независимости в качестве командующего британскими экспедиционными силами с того момента, как занял эту должность в декабре 1915 года. 3 апреля полномочия Фоша были расширены до осуществления стратегических операций, что делало его фактическим главнокомандующим войсками союзников.
Назначение оказалось очень своевременным. К 5 апреля немцы продвинулись на 30 километров вперед на фронте шириной 80 километров. Теперь они стояли в 8 километрах от Амьена, который защищали наспех собранные подразделения, в том числе инженерных и железнодорожных войск, включая американские. Появление единого командования, имеющего право направлять британские и французские резервы туда, где они больше всего нужны, было очень важным в такой переломный момент. Однако и немецкое наступление тоже достигло критической точки. Снизился его темп, но самое главное — оно приняло неверное направление.
Тем не менее сами немцы еще не поняли, что это кризис. Кайзер был очень доволен тем, как развивается наступление. 23 марта он объявил в немецких школах выходной — праздник победы, и Гинденбурга наградил высшим военным орденом королевства Пруссии и Германской империи — Звездой Большого креста Железного креста. До этого она вручалась только один раз, больше 100 лет назад, — фельдмаршалу Гебхарду фон Блюхеру
1 См.: Е(1топ<15. БЬои ГБзюгу. Е 542.
624
ДЖОН КИГАН
в 1813 году за победу над Наполеоном. На оперативной карте, однако, признаки кризиса в развитии наступления уже можно было заметить, причем с каждым днем они усиливались. Наибольшего успеха удалось достигнуть на правом фланге британской обороны, где она граничила с позициями французов к югу от Соммы, поэтому высшее военное командование Германии решило нанести удар именно там, силами 2-й и 18-й армий. Им ставилась задача разделить британские и французские части. По флангам двух ударных группировок должна была следовать немецкая 17-я армия, а 6-й предписывалось готовить наступление на северо-запад, в направлении моря1. Все это означало отказ от стратегии одного массированного удара и переход к наступлению трезубцем, но сил для того, чтобы осуществить прорыв, не было ни у одного из «зубцов». Как и в 1914 году при наступлении на Париж, немецкая армия реагировала на события, выбирая путь наименьшего сопротивления, вместо того чтобы управлять этими событиями, определяя результат.
Топографические особенности местности также затрудняли продвижение немецких войск. Чем ближе они подходили к Амьену, тем сильнее увязали в препятствиях старого поля боя на Сомме — в лабиринте брошенных траншей, разбитых дорог и воронок от снарядов, который остался после изменения линии фронта годом ранее. Британцы не смогли одержать победу на Сомме в 1916-м, но сохранившаяся «полоса препятствий» помогла им в 1918-м не отдать эту территорию. Плюс к тому британские тылы, забитые тем, что могла себе позволить страна, не знавшая нескольких лет блокады, как Германия, где простейшие предметы первой необходимости превратились в редкие и дорогие товары, стали для немецких солдат большим испытанием воли. Теперь они нередко останавливались ради удовольствия
См.: Е 406, 407.
АРМАГЕДДОН
625
отдохнуть и пограбить. Полковник Альбрехт фон Таер в отчаянии писал, что целые дивизии, пресытившиеся едой и спиртным, оказывались не в состоянии продолжать жизненно важное наступление1.
Возможно, труднопроходимая местность и искушение грабежом оказались для немцев опаснее, чем сопротивление противника. 4 апреля британцы создали им новые трудности, организовав контратаку под Амьеном силами австралийского корпуса, и на следующий день высшее военное руководство Германии признало, что операция «Михаэль» исчерпала себя. «Командование было вынуждено принять чрезвычайно тяжелое решение окончательно отказаться от наступления на Амьен... Нам не преодолеть сопротивление врага».
Этот удар обошелся немцам в 250000 человек убитыми и ранеными — потери, равные потерям французской и британской армий вместе взятых, однако для дивизий, собранных для победоносной битвы, как ее назвал кайзер, уплаченная цена выражалась не одними цифрами. Вот мнение историков: «Более девяноста немецких дивизий... были обескровлены и деморализованы. <... > Во многих осталось меньше 2000 человек»1 2. Если среди потерь союзников были военнослужащие всех родов войск, от пехотинцев до связистов, то немцы лишились элиты армии, и причина их поражения, как вспоминал майор Вильгельм фон Лееб — во время Второй мировой войны он будет командовать гитлеровскими группами армий, — заключалась в том, что штаб изменил направление удара. Там принимали решения, исходя из размеров захваченной территории, а не целей операции.
Молодые офицеры штаба Людендорфа, к числу которых приналежали Лееб и Таер, упрекнули его в плохом управлении операцией «Михаэль» (атмосфера, царившая
1 См.: Herwig. Р 410.
2 Ibid. Е 408.
626
ДЖОН КИГАН
в штабе, такое позволяла). «В чем смысл вашего брюзжания? — спросил он. — Что вы от меня хотите? Чтобы я теперь добивался мира любой ценой?»1 Время, когда Людендорфу действительно придется это сделать, было уже не за горами, но пока он отказывался признавать неудачу выдохшейся операции «Михаэль». Генерал ввел в действие вспомогательный план — начал наступление против британских войск во Фландрии. Цель операции «Георг» — захват побережья пролива за Ипром — казалась более достижимой, чем цель «Михаэля», поскольку от передовых немецких позиций до моря было всего 100 километров. Если бы не один нюанс... Позиции перед Ипром, которые экспедиционный корпус укреплял с октября 1914 года, были, вероятно, самыми мощными на Западном фронте, а все повороты и закоулки своих траншей британцы знали досконально.
9 апреля немцам снова помог туман, скрывший их подготовительные маневры. Кроме того, они опять смогли воспользоваться своим преимуществом в артогне. Для этого с Соммы на север перебросили тяжелую артиллерию Бухмюллера. На первом этапе им удалось обеспечить себе перевес. Это встревожило Хейга, и 11 апреля он послал в 1 и 2-ю армии приказ, известный как «спина к стене». «Прижавшись спиной к стене, — говорилось в этом распоряжении, — и веря в справедливость нашего дела, каждый из нас должен сражаться до конца. <... > Все позиции необходимо удерживать до последнего человека. Никакого отступления!» Отступить, однако, пришлось — отчасти потому, что Фош, теперь имевший право распределять резервы, принял жесткое, но верное решение, рассудив, что британцы справятся без помощи французов и должны сражаться, используя только собственные резервы. Бельгийская армия — маленькая, но доблестная — защищала свой участок. Британские лет-
Herwig. Р 409.
АРМАГЕДДОН
627
чики, несмотря на плохую погоду, активно поддерживали наземные войска, а те, кто стрелял из пулеметов, нашли в немецкой пехоте, которая шла в атаку почти как в 1914 году, легкую мишень. 24 апреля южнее Ипра немцы провели танковую атаку — едва ли не единственную в этой войне. Ее встретили и отбили более совершенные английские машины. На следующий день немцам удалось захватить одну из высот Фламандской возвышенности — гору Кеммель, а 29 апреля другую, Шерпенберг, но это были их последние успехи. 29 апреля Людендорф признал, что вынужден, как и месяцем раньше на Сомме, остановить наступление. По версии официальной немецкой истории, «атака не достигла ключевых высот Кассель и Мон-де-Ка, обладание которыми вынудило бы [британцев] оставить Ипрский выступ и позиции на Изере. Крупное стратегическое продвижение стало невозможным, и порты Ла-Манша не были достигнуты. Второе масштабное наступление не дало ожидаемого результата»1.
В число самых известных эпизодов операции «Георг» входит гибель Манфреда фон Рихтгофена — командира эскадрильи асов, которую называли «воздушным цирком» не только потому, что обычно ее личный состав размещался в палатках около своих аэропланов поближе к линии фронта. Красный Барон 80 раз одерживал победу в воздушном бою и, без сомнений, стал асом Первой мировой войны. 21 апреля 1918 года он преследовал самолет канадца Уилфреда Мэя. Красного Барона, в свою очередь, атаковал командир канадской эскадрильи Артур Рой Браун. Также по «фоккеру» Рихтгофена вели огонь пулеметчики и стрелки австралийской пехотной дивизии, и он получил пулевое ранение в грудь, ставшее смертельным... В 1918 году воздушные операции еще не вносили значительного вклада в победу своих войск или
1 Edmonds. Short History. R 305.
628
ДЖОН КИГАН
поражение чужих, но доля военно-воздушных сил начала занимать в распределении национальных военных ресурсов заметное место.
Наиболее точное представление о цене немецких наступательных операций 1918 года — этих «битв кайзера» — дают отчеты армейской медицинской службы Германии. Согласно им, с 21 марта по 10 апреля три основные ударные армии потеряли пятую часть своего состава — 303 450 человек. Но худшее было еще впереди... Апрельское наступление на британские позиции во Фландрии унесло 120000 жизней солдат и офицеров (общая численность 4-й и 6-й армий составляла 800000 человек).
В рапорте, полученном Генеральным штабом из
6-й армии в середине апреля, сообщалось, что войска не идут в атаку, несмотря на приказы. Наступление остановилось1.
Людендорфу пришлось признать, что на северном участке фронта его планы воплотить в жизнь не удалось, и он решил ударить по французам. С оконечности выступа, образовавшегося в результате масштабной мартовской операции, можно было двинуться на северо- запад, как и предполагалось вначале, или на юго-запад. Военная логика говорила в пользу первого варианта — тогда бы возникла угроза британскому тылу и портам на Ла-Манше. Топография местности была в пользу второго — наступление можно было вести вдоль долины Луазы, а еще искушала близость Парижа, до которого было всего 110 километров. Но... Между столицей и немецкими армиями проходил гребень, на котором был проложен Шмен-де-Дам и о который споткнулось наступление Нивеля в мае прошлого года. Впрочем, при атаке возвышенности Нивель применял старую тактику, когда за артиллерийской подготовкой следовали волны
Herwig. Р 404.
АРМАГЕДДОН
629
пехоты. Людендорф верил в свою новацию — она поможет его частям прорвать оборону французов. Более того, он надеялся, что успех позволит возобновить наступление на севере — если для этого удастся оттянуть к Парижу достаточно резервов противника. Столица теперь подвергалась обстрелам из «Большой Берты» — дальнобойного орудия, стреляющего с расстояния 120 километров. Эффект был значительным, хотя скорее психологическим, нежели материальным.
Для этого третьего наступления немцы сосредоточили на фронте невиданное до сих пор число орудий — 6000, обеспеченных боезапасом в 2 000 000 снарядов1. Все они были выпущены утром 27 мая за четыре с небольшим часа. Снаряды обрушились на 16 дивизий союзников, в том числе три британские, изнуренные мартовскими и апрельскими боями и отведенные за Шмен-де-Дам для отдыха. Сразу после окончания артподготовки 15 дивизий немецкой 6-й армии, за которыми следовали еще 25, пересекли несколько водных преград и устремились к вершине гребня, рассчитывая занять его и спуститься по противоположному склону к равнине. План операции требовал, чтобы по достижении открытой местности они остановились, после чего должна была начаться атака на севере, однако появившиеся перспективы оказались слишком заманчивыми, чтобы от них отказываться. Людендорф решил воспользоваться успехом первых двух суток, и за следующие пять дней его дивизии продвинулись до Суассона и Шато-Тьерри, а передовые отряды находились меньше чем в 100 километрах от Парижа. Союзники не спешили вводить в бой свои резервы, не желая ввязываться в смертельную схватку, но все же 28 мая им пришлось привлечь три дивизии, 29 мая — пять, 30 мая — восемь, 31 мая — четыре, 1 июня — пять, а 3 июня — еще две. Среди них были 2 и 3-я американ¬
1 Herwig. Р. 415.
630
ДЖОН КИГАН
ские дивизии, причем в состав первой входила бригада корпуса морской пехоты — самое подготовленное подразделение армии «пончиков». 4 июня и в следующие дни морские пехотинцы подтвердили свою репутацию стойких бойцов — они упорно сопротивлялись попыткам немцев прорваться к дороге на Реймс. Захват этого города значительно усилил бы пропускную способность немецких железнодорожных коммуникаций, ведь именно по ним в то время шло основное обеспечение наступавших войск. В самом начале сражения французы, отступавшие в Беллоу-Вуд через позиции морских пехотинцев, предложили американскому офицеру тоже отвести своих людей. «Отступать? — удивился капитан Ллойд Уильямс, и его слова вошли в историю корпуса. — Черт возьми, мы сюда только что добрались!»1
Контратака морской пехоты в Беллоу-Вуд была ярким, но не единственным эпизодом общих действий французских, британских и американских войск по устранению угрозы Парижу, хотя союзники не знали, что уже 3 июля немцы решили остановить свое третье наступление — не только из-за усилившегося сопротивления противника, но и вследствие того, что их передовые части снова оторвались от баз и теперь испытывали серьезные трудности со снабжением. Тыловые части значительно отставали от продвигающейся вперед пехоты и артиллерии. Кроме того, немцы потеряли более 100000 человек и, в отличие от французов, британцев и американцев, которые понесли сравнимые потери, не имели возможности их восполнить. Французы после года фактического бездействия смогли провести новый призыв. Численность британской пехоты, измотанной непрерывными боями, сократилась с 754000 человек в июле 1917 года до 543 000 в июне 1918-го, но американцы только за один месяц перебросили во Францию 250 000 человек —
Нате5. Е 251.
АРМАГЕДДОН
631
в зоне боев они уже имели 25 полностью сформированных дивизий1. Еще 55 американских дивизий готовились к отправке в Европу.
9 июня немцы возобновили наступление атакой на реке Мац, притоке Уазы. Его цель заключалась в том, чтобы оттянуть французские резервы на юг, а также расширить выступ в западном направлении, который образовался между Парижем и Фландрией. Людендорф все еще не решил, куда направить главный удар — на верхний край выступа и в тыл британцам, как предполагалось изначально, или вниз, к столице Франции. Как бы то ни было, атака была отбита, и 14 июня французы, поддерживаемые американцами, перешли в контрнаступление. Способность немцев поддерживать постоянное давление на противника ослабила первая вспышка так называемого испанского гриппа — фактически пандемии, зародившейся, по одной из версий, за пределами континента. «Испанка» вернулась в Европу осенью, произведя поистине опустошающий эффект, а в июне свалила с ног почти 500 000 немецких солдат, ослабленных плохим питанием, в отличие от не испытывавших проблем со снабжением войск союзников по другую сторону линии фронта.
Немецкие войска теряли боеспособность, и приближался момент, когда о их численном превосходстве уже не могло быть и речи. В этих условиях Людендорфу пришлось делать нелегкий выбор между важной, но труднодостижимой целью — ударом по британским позициям во Фландрии — и более легкой, но второстепенной — наступлением на Париж. Ему потребовался почти месяц, чтобы принять решение. Как раз в это время немецкое руководство собралось на совещание в Спа, чтобы обсудить ход войны и задачи, стоящие перед страной. Германия испытывала серьезную нехватку товаров, однако
1 См.: Е<1топ(15. БЬоп ГЕзюгу. Р. 323.
632
ДЖОН КИГАН
введение «полной военной экономики» даже не обсуждалось. Несмотря на почти отчаянное положение на фронте, 3 июля кайзер и высшее командование армии пришли к заключению, что необходимым и минимально достаточным условием для завершения войны на западе является не только присоединение территорий на востоке, но и аннексия Люксембурга, а также французских угольных и железорудных бассейнов Лотарингии. 13 июля рейхстаг выразил уверенность в правильности курса и избранной стратегии — в двенадцатый раз проголосовал за военный кредит1. Министр иностранных дел, предупреждавший, что теперь война не может закончиться одним лишь военным решением, 8 июля был вынужден подать в отставку1 2.
Людендорф остался верен «военному решению» и 15 июля бросил все оставшиеся у него силы, 52 дивизии, в наступление против французов. Искушение Парижем оказалось непреодолимым. Сначала продвижение вперед проходило успешно, но 18 июля французы, получившие предупреждение от разведки и авиации, нанесли в кантоне Виллер-Котре мощный контрудар. На его острие находились 18 дивизий под командованием неукротимого Манжена. В этот день Людендорф прибыл в Моне, чтобы обсудить передислокацию войск во Фландрию для давно откладывавшегося наступления против британцев. Узнав об атаке французов, он тут же вернулся, но остановить противника было уже не в его силах. Французы получили подкрепление — пять американских дивизий численностью 28 000 человек каждая. Американцы сражались с таким презрением к потерям, какого Западный фронт не видел с начала войны. В ночь с 18 на 19 июля немецкий авангард, форсировавший Марну тремя днями раньше, снова отошел за реку,
1 См.: ¥1зсЬег. Р 622.
2 См.: Herwig. Р 416.
АРМАГЕДДОН
633
и в последующие дни его отступление продолжилось. Пятое немецкое наступление, а также сражение, которое французы назвали Второй битвой на Марне, закончилось, и возобновить его не представлялось возможным. Не было уже речи и о наступлении во Фландрии против британских войск. Высшее военное командование Германии подсчитало, что лишь для возмещения потерь, понесенных в боях, требовалось 200000 человек ежемесячно, но даже ежегодный призыв 18-летних юношей давал только 300000 новобранцев. Единственным источником пополнения оставались госпитали, из которых каждый месяц в строй возвращались 70000 человек, однако их здоровье и желание сражаться вызывали обоснованные сомнения. За шесть месяцев численность армии уменьшилась с 5100 000 до 4200 000 человек, и даже после отправки на фронт подразделений второго эшелона ее боеспособность повысить не удалось. Число дивизий даже уменьшилось — слабые были расформированы, чтобы пополнить сильные1.
Недовольство армии своим руководством стало прорываться наружу. Гинденбург как номинальный глава вооруженных сил оставался неприкосновенным, но Людендорф со своей стратегией фронтальных атак, которой он упорно придерживался, стал подвергаться критике со стороны офицеров Генерального штаба. Лосс- берг, блестящий тактик, объяснил неудачу Второй битвы на Марне тем, что армии следовало отступить на линию Зигфрида 1917 года, а майор Найман 20 июля обратился к сослуживцам с письмом, призывающим к немедленному началу переговоров с союзниками. Людендорф сделал театральный жест, заявив, что уходит в отставку, но затем успокоился, ведь противник развивать свой успех на Марне не стал. Генерал сказал, что не видит причин, подтверждающих необходимость отступления, о кото-
1 См.: Herwig. R 421, 422.
634
ДЖОН КИГАН
ром говорит Лоссберг, и не наблюдает никаких признаков того, что союзники способны прорвать их оборону1.
Будь «материальные обстоятельства войны» такими же, как в предыдущие годы, выводы Людендорфа могли бы оказаться верными, но ситуация изменилась. Немецкой армии, которая была не в состоянии восполнить потери, противостояли американские части — 4000 000 человек, уже действовавших или готовых действовать. Более того, старые враги, британцы и французы, теперь имели в своем распоряжении новое оружие — танки, которые могли изменить ход любого боя. Неспособность Германии догнать союзников в производстве танков следует считать одним из самых главных их просчетов. Собственная немецкая танкостроительная программа, принятая слишком поздно и довольно примитивная, увенчалась созданием монстра — машины A7V с экипажем из двенадцати человек, в который кроме водителя входили механики, отвечавшие за двигатель, пехотинцы, стреляющие из пулеметов, и артиллеристы, управлявшие орудием большого калибра. Задержки на производстве привели к тому, что было выпущено всего несколько десятков машин, и поэтому основу немецких танковых войск составляли 170 машин, отбитых у французов и британцев1 2. А вот армии союзников к августу 1918 года получили по нескольку сотен машин, причем у французов имелся 13-тонный «Шнайдер-Крезо» с 75-миллиметро- вой пушкой. Британцы наряду с несколькими моделями легких машин выпустили 500 средних танков «Марк IV» и «МаркУ», способных развивать на непересеченной местности скорость до 8 километров в час и вести интенсивный огонь по разным целям из орудия и пулемета.
В июле Людендорф еще не сомневался, что у него остается возможность наносить удары и по британцам,
1 См.: Kitchen. R 247-249.
2 См.: Herwig. R 421.
АРМАГЕДДОН
635
и по французам. Это оказалось его очередной ошибкой, причем самой непростительной. Пока измотанная боями пехота и артиллерия на конной тяге с трудом пробивались вперед на Марне, Фош и Хейг сосредоточили перед Амьеном бронированный кулак из 530 британских и 70 французских танков, намереваясь прорваться к старому полю боя на Сомме через импровизированные оборонительные сооружения, построенные немцами после мартовского наступления, и зайти в глубокий тыл противника. Удар был нанесен 8 августа. Танковый прорыв поддерживала пехота канадского и австралийского корпусов. Теперь Хейг все чаще использовал на острие атаки эти подразделения из британских доминионов, не участвовавшие в кровопролитных сражениях 1916 года. Четыре дня спустя большая часть старого поля боя на Сомме была отвоевана, а к концу августа союзники подошли к линии Гинденбурга, от которой их отбросило весеннее наступление немцев. Отчасти этот успех объяснялся намеренным отступлением немцев — у них не было ни возможности, ни желания упорно защищаться за пределами мощных подготовленных позиций 1917 года. 6 сентября Лоссберг сказал Людендорфу, что ситуацию можно исправить только в одном случае — отступив на 80 километров к линии обороны на Мёзе. Совет был отвергнут, и в течение всего сентября немецкие войска укрепляли свои позиции на линии Гинденбурга и перед ней.
Тем временем американцы, сильные как никогда ранее, начинали играть в операциях на Западном фронте все более существенную роль. 30 августа генерал Джон Першинг, до этого весьма неохотно предоставлявший свои войска — даже отдельные подразделения — в распоряжение союзников, добился своей цели: была сформирована американская 1-я армия. Ее сразу же развернули к югу от Вердена, напротив изрытого снарядами и заболоченного выступа Сен-Миель, который немцы удерживали с 1914 года, и 12 сентября началось пер-
636
ДЖОН КИГАН
вое американское наступление в этой войне. Противостоявшие американцам немецкие части готовились оставить выступ, выполняя приказ отойти за линию Гинденбурга, но все равно были застигнуты врасплох и потерпели сокрушительное поражение. За один день боев 1-й и 4-й корпуса американцев, наступавшие под массированным прикрытием 2900 орудий, выбили противника с занимаемых позиций, захватив 466 пушек и взяв в плен 13 251 человека. Французы, не ставя под сомнение высочайший боевой дух американцев, нелюбезно приписали успех тому обстоятельству, что немцы уже начали отступать сами. Действительно, многие из них были готовы сложить оружие, но армия Першинга тем не менее одержала безоговорочную победу1.
Людендорф, в отличие от французов, заслуги американцев не преуменьшал. Растущее беспокойство — более того, предчувствие неминуемого поражения своей армии — он связывал с тем, что на фронт ежедневно прибывало так много американцев. И не важно, хорошо ли они сражались. Мнение опытных британских и французских офицеров, что у тех, кто приплыл из-за океана, больше энтузиазма, чем умения воевать, было верным, однако главным оставался сам факт их появления, деморализовавший немцев. После четырех лет войны, во время которой они разгромили царскую армию, разбили итальянцев и румын, сломили боевой дух французов и, наконец, нанесли поражение британцам, германские войска столкнулись с армией, солдаты которой все прибывали и прибывали. Надежды на победу строились на расчетах соотношения сил, а вмешательство Соединенных Штатов сделало их бессмысленными. Теперь ресурсов Германии не хватало, чтобы противостоять многомиллионной армии, которая могла быть переброшена через Атлантику, и осознание бессмысленности сопротивле-
1 См.: Harries. Е 345.
АРМАГЕДДОН
637
ния подрывало настрой немецких солдат, мешало им выполнять свой долг.
Именно в таком состоянии в сентябре немецкие армии на западе отходили к своему последнему рубежу обороны — линии Гинденбурга, большая часть которой совпадала с конфигурацией Западного фронта, стабилизировавшегося после боев 1914-го, хотя в последующие годы его значительно укрепили, особенно в центральном секторе после отступления от Соммы весной 1917-го. 26 сентября в ответ на призыв Фоша «Все в бой!» британская, французская, бельгийская и американская армии перешли в наступление 123 дивизиями (еще 57 находились в резерве) против 197 немецких, из которых полностью боеспособными разведка союзников считала только 51.
Людендорф назвал 8 августа, когда армада британских и французских танков прорвала фронт у Амьена, черным днем немецкой армии. Лично для него черным днем стало 28 сентября. Тут нужно отметить, что у этого генерала — внешне абсолютно бесстрастного — была неустойчивая психика. «Вы плохо знаете Люден- дорфа», — говорил Бетман-Гольвег в начале войны главе военно-морского кабинета кайзера. Этот военачальник, как выразился премьер-министр, велик только в моменты успеха. «Если дела идут плохо, он теряет присутствие духа»1. Такая характеристика не совсем точна. Людендорф сохранил самообладание в критические дни августа 1914-го, и это помогло предотвратить катастрофу. Теперь же он сорвался и дал волю ярости «против кайзера, рейхстага, флота и внутреннего фронта»1 2. Подчиненные закрыли все двери на этаже, чтобы заглушить крики, доносившиеся из его кабинета... В конце концов Людендорф успокоился. В шесть часов он спустился этажом ниже, к Гинденбургу, и сообщил старому фельдмаршалу,
1 Соос15рее(1. Р 208.
21Ыс1. Р211.
638
ДЖОН КИГАН
что альтернативы перемирию больше нет. Позиции на Западном фронте прорваны, армия не желает сражаться, гражданское население отчаялось, политики хотят мира. Гинденбург молча сжал обеими ладонями его правую руку, и они расстались «как люди, похоронившие свои самые заветные надежды»1.
Последствия внутри страны не заставили себя долго ждать. 29 сентября, в день, когда Болгария, союзница Германии, начала переговоры с французами и британцами о перемирии на фронте в Салониках, в штаб высшего военного командования в Спа прибыли кайзер Вильгельм, рейхсканцлер Георг фон Гертлинг и министр иностранных дел Пауль фон Хинце. Генералы сказали, что Германия должна сформулировать свои условия мира. 8 января 1918 года президент Соединенных Штатов Америки Вудро Вильсон представил конгрессу 14 пунктов, на основе которых можно было заключить почетный для всех воюющих сторон мир, а также обеспечить будущее согласие. Именно эти 14 пунктов руководители Германии теперь решили использовать при составлении своего предложения союзникам. Хинце предположил, что успешное завершение переговоров, каким бы ни был результат, приведет к разногласиям среди парламентских партий, потребующих установления либо диктатуры, либо полной демократии. На совещании было решено, что лишь демократизация убедит союзников принять условия, на которые руководители Германии все еще рассчитывали, — в том числе сохранение Эльзаса и Лотарингии, а также части Немецкой Польши. Словом, канцлеру нужно подать в отставку. 3 октября на эту должность была предложена кандидатура принца Максимилиана Баденского, известного сторонника мирных переговоров и одного из руководителей немецкого Красного Креста. Принц также был оппонентом Люден-
1 Соос1$реес1. Е 211.
АРМАГЕДДОН
639
дорфа и поэтому первым делом получил от Гинденбурга письменное признание, что «в дальнейшем шанса заставить неприятеля подписать мир уже не будет»1. Разумный шаг, поскольку в начале октября Людендорф вновь обрел хладнокровие. Пока принц Максимилиан убеждал многочисленные партии, включая составлявших большинство социалистов, войти в его правительство, а также добивался для рейхстага прав, в которых отказывала ему монархия, в том числе права назначать военного министра, объявлять войну и заключать мир, Людендорф начал разговоры о продолжении сопротивления и о том, чтобы отвергнуть условия президента Вильсона. Эти условия были вновь повторены 16 октября, причем они предполагали отказ Германии от монархии как одной из деспотических сил, угрожающих миру во всем мире, врагом которых объявил себя американский президент.
Части на передовой после короткого периода деморализации в конце сентября, когда возвращавшиеся из окопов солдаты называли тех, кто шел им на смену, штрейкбрехерами, сумели восстановить прежний боевой дух. Армия сопротивлялась продвижению союзников к границе Германии. Во Фландрии с ее многочисленными водными препятствиями французов удалось остановить — к большому неудовольствию Фоша. Воодушевившийся Людендорф 24 октября написал воззвание, в котором не признавал полномочия канцлера и отвергал мирные предложения Вильсона, характеризуя их как требования безоговорочной капитуляции. «Это неприемлемо для солдат. Эти предложения доказывают, что желание врага уничтожить нас, ставшее причиной войны в 1914 году, нисколько не уменьшилось. Таким образом, [они] могут быть для нас, солдат, только вызовом, чтобы продолжать противостоять ему, пока у нас есть силы»1 2.
1 'У/апЯ. ТЬе Клг^б Верап. Ьопскт, 1968. Р 149.
2 Соос1$реес1. Р. 215.
640
ДЖОН КИГАН
Офицерам Генерального штаба удалось предотвратить распространение воззвания, но одна его копия по ошибке попала в Обер Ост — штаб восточных территорий, и тамошний связист, член независимой социалистической партии, передал ее своему руководству в Берлин. Воззвание было опубликовано в тот же день и вызвало бурю в рейхстаге. Принц Максимилиан, взбешенный нарушением субординации — интересно, что Людендорф пытался это отрицать, — потребовал от кайзера сделать выбор между ним и главнокомандующим. 25 октября Людендорф и Гинденбург прибыли в Берлин, причем оба покинули штаб вопреки особому указанию канцлера. Людендорфа вызвали во дворец Бельвю, официальную резиденцию кайзера, и предложили подать в отставку. 26 октября она была принята — сухо, без выражения благодарности. Прошение Гинденбурга об отставке Вильгельм II отклонил. Бельвю военачальники покинули вместе. Людендорф отказался садиться в машину Гинденбурга и отправился в гостиницу, где его ждала жена. Рухнув в кресло, он некоторое время сидел молча, затем встал и сказал: «Через две недели у нас не будет ни империи, ни императора, вот увидишь»1. Эти слова оказались пророческими.
ГИБЕЛЬ ИМПЕРИЙ
Предсказание Эриха Людендорфа сбылось с точностью до дня. Однако к моменту отречения Вильгельма II, а это произошло 9 ноября, мира запросили две другие империи, Османская и Австро-Венгерская. Неминуемый крах Турции был очевиден уже давно. После побед на Галлиполи и в Куте армия исчерпала запасы жизненных сил. Продолжающееся противостояние с русскими на Кавказе
Соос1$реес1. Р 216, 217.
АРМАГЕДДОН
641
изматывало ее, а хроническая неэффективность государственной машины лишала пополнения. Несмотря на то что во время войны число дивизий удвоилось (было 36, стало 70), одновременно их существовало не более 40, и к 1918 году все дивизии были слабыми. Численность некоторых турецких дивизий едва достигала численности английской бригады... Более того, после восстания, которое поднял в 1916 году шериф Мекки Хусейн ибн Али аль-Хашими, арабским дивизиям доверять было нельзя. Армия Хусейна, действовавшая против турецких флангов на Аравийском полуострове и в Палестине под руководством британского агента полковника Томаса Эдварда Лоуренса, отвлекала значительные силы с главных фронтов. Однако главный бой турецкой армии дали британцы (в основном индийские части) в Месопотамии, а также в Палестине (там, кстати, в базировавшуюся в Египте британскую армию входили кавалерийские подразделения из Австралии и Новой Зеландии).
Месопотамия, историко-географический регион на Ближнем Востоке к югу от Багдада, который являлся турецким административным центром, была захвачена британцами в 1917 году, а в конце 1918-го они подошли к центру нефтедобычи Мосулу. Тем не менее главным фронтом в противостоянии с турецкой армией была Палестина. В 1917 году турки закрепились в Газе, по другую сторону Синайской пустыни. Несколько попыток прорвать линию обороны в Газе закончились их отступлением и взятием 9 декабря 1917 года Иерусалима. В 1918-м фельдмаршал Эдмунд Алленби, командующий британскими войсками, перегруппировал свои силы и выдвинулся на север Палестины. В сентябре британцы подошли к Мегиддо — месту, где произошла первая битва, описанная в истории. Прорыв Алленби 19-21 сентября завершил разгром турок. 30 октября, через пять дней после отставки Людендорфа, турецкое правительство подписало перемирие в Мудросе на ост¬
642
ДЖОН КИГАН
рове Лемнос в Эгейском море, откуда 42 месяца назад начинался поход на Галлиполи.
Для Австрии возмездие пришло с земли ее презираемого врага, Италии, хотя и не совсем от рук итальянцев. После триумфа у Капоретто, в результате которого итальянцы были оттеснены в долину По, так что под угрозой оказалась Венеция, армия Габсбургов, что называется, выдохлась. Итальянские войска, реорганизованные и избавленные от безжалостной диктатуры Кадорны, воспряли духом, однако основная нагрузка по защите их страны легла на плечи британцев и французов. Сразу же после катастрофы у Капоретто союзники перебросили на Итальянский фронт значительные силы и сумели сохранить их, несмотря на отвод части соединений во время кризиса на Западном фронте в 1918 году. 24 июня австрийцы, которые смогли получить подкрепление после краха Российской империи, попытались провести двойное наступление с северных гор к Пьяве, куда после битвы у Капоретто отступили итальянцы. Обе атаки были без особого труда отбиты — помогло редкое для этого времени года наводнение, смывшее понтонные мосты австрийцев. Высшее военное командование империи Габсбургов природную стихию как оправдание неудачи не приняло. Конрад фон Гетцендорф был отправлен в отставку, и молодой монарх Карл I начал искать для сохранения империи политические, а не военные средства. 16 октября, через две недели после того, как Карл I дал знать президенту США Вильсону о своей готовности заключить перемирие, он издал манифест, фактически превращавший страну в федерацию.
Этот документ появился слишком поздно. 6 октября сербские, хорватские и словенские подданные Австро- Венгерской империи уже сформировали временное правительство государства южных славян, или Югославии. 7 октября поляки, жившие под властью Габсбургов, объединились со своими братьями из Российской и Герман¬
АРМАГЕДДОН
643
ской империй и объявили о создании свободной и независимой Польши. 28 октября в Праге провозгласили создание Чехословацкой республики, а 30 октября немцы, главная опора императора Карла, созвали учредительное собрание и заявили о собственном праве определять внешнюю политику нового Австро-Германского государства. Венгрия, которая согласно конституции была независимым королевством, 1 ноября объявила о самостоятельности. Другие подданные империи, русины и румыны, тоже задумались о своем будущем. Одетые в мундиры представители всех этих народов отказывались воевать, а в некоторых случаях бросали оружие и отправлялись домой через территории новых государств, на которые распалась империя Габсбургов1. В этих обстоятельствах Армандо Диаз, главнокомандующий итальянской армией, 24 октября начал наступление, ставшее известным как битва при Витторио-Венето. С помощью британцев и французов итальянцы смогли форсировать Пьяву и перешли к атакам, закончившимся неделю спустя на австрийской территории. 1 ноября австрийцы с большим трудом добились переговоров о перемирии на поле боя и 3 ноября объявили о прекращении огня. Итальянцы последовали их примеру только на следующий день. За это время в их руки попало 300000 пленных1 2.
Таким образом, к концу первой недели ноября Германская империя осталась единственной участницей войны из Центральных держав. Под давлением французов, британцев, бельгийцев и американцев немецкая армия отступала по полям сражений 1914 года к германобельгийской границе, оказывая тем не менее яростное сопротивление противнику. Ожесточенные бои завязывались на берегах каналов и рек, потери росли, и солдатам союзников, сражающимся на фронте, казалось, что
1 См.: МасаПпеу. Р. 829-833.
21Ыс1. Е 833.
644
ДЖОН КИГАН
война продлится еще долго. А вот за линией фронта, в самой Германии, борьбу продолжать уже не желали. 30 октября экипажи Флота открытого моря, получившие приказ выйти в рейд, подняли бунт и отказались разводить пары. Попытки подавить его закончились тем, что бунтовщики превратились в мятежников, взяли оружие и вышли на улицы1. 3 ноября, в тот день, когда Австрия согласилась на перемирие, Киль — одна из главных баз германских морских сил на Балтике — уже был в руках восставших, которые призывали к революции, а на следующий день командующему базой адмиралу принцу Генриху Прусскому, брату кайзера, пришлось тайно бежать из города.
Сам Вильгельм II покинул Берлин еще 29 октября. Он направился в бельгийский городок Спа, в штаб-квартиру своей армии, чтобы быть ближе к тем, на верность кого он рассчитывал, и чтобы избежать настойчивых требований отречься от престола. Решение уехать было разумным, но тем не менее в начале второй недели ноября власть в столице постепенно переходила от старого имперского аппарата к революционным силам. Последними достижениями принца Максимилиана на посту канцлера стали назначение преемником Людендорфа генерала Вильгельма Тренера, отличавшегося умеренными взглядами, и включение в состав делегации для переговоров о мире не только военных, но и гражданских лиц. Таким образом, он способствовал тому, чтобы решение о перемирии оказалось единым военно-политическим актом, от которого генералы не могли бы впоследствии отречься, возражая против политических условий. Это был последний вклад Максимилиана Баденского в будущее Германии. 9 ноября, когда Берлин охватили беспорядки, а умеренным политикам угрожали уличные толпы, которыми руководили большевистские лидеры Карл Либкнехт
1 См.: Watt. R 164, 165.
АРМАГЕДДОН
645
и Роза Люксембург, он отказался от должности канцлера в пользу социалиста Фридриха Эберта1.
В тот же день в Спа отрекся от власти Вильгельм И. Он провел в штаб-квартире десять дней, фантазируя о том, чтобы повернуть армию против своего народа, и не обращая внимания на многочисленные свидетельства, что солдаты хотят только одного — окончания войны и даже в самом Спа они действуют сообща с революционерами. Парадоксально, что Эберт, глава социалистической партии, являлся противником революции, патриотом и даже монархистом. Однако к 7 ноября он уже понял, что, если не принять требования бушующей на улицах революции, среди которых было отречение кайзера, его партия окажется навсегда дискредитирована. В тот вечер Эберт предупредил принца Максимилиана: «Кайзер должен отречься. В противном случае мы получим революцию». Максимилиан телефонировал в Спа и передал это предупреждение Вильгельму. Чтобы смягчить удар, он разговаривал с кайзером не как канцлер, а как родственник: «Отречение необходимо для того, чтобы спасти Германию от гражданской войны»1 2. Вильгельм отказался говорить об этом и снова угрожал применить против народа армию. Наряду с этим он отверг мысль о смещении самого принца с поста канцлера — шаг, который Максимилиан признавал неизбежным. «Вы отправили предложение о перемирии. Вам и принимать условия», — заявил Вильгельм II и отсоединился.
Немецкая делегация, уполномоченная вести мирные переговоры, уже пересекла линию фронта, чтобы встретиться с представителями Франции в Компьенском лесу близ станции Ретонд, неподалеку от Парижа, однако до разрешения вопросов об отречении кайзера и о новом канцлере эти переговоры начаться не могли. Условия
1 См.: Watt. Р 195.
2 Ли/. R 187.
646
ДЖОН КИГАН
перемирия немцам передал Фош, и они оказались жесткими. Французы требовали освободить все оккупированные территории, в том числе Эльзас и Лотарингию, входившие в состав Германии с 1871 года, отвести войска с западного берега Рейна и из секторов на восточном берегу у Майнца, Кобленца и Кельна. Союзники настаивали на передаче им огромного количества вооружения, всех подводных лодок и основных боевых единиц Флота открытого моря, отказе от Брест-Литовского и Бухарестского договоров, согласно которым Германия получала земли на востоке, выплате репараций за нанесенный ущерб и, что самое главное, продолжении морской блокады1. Как показали дальнейшие события, именно продолжавшаяся блокада заставила Германию согласиться с условиями мирного договора, навязанными ей в Версале, даже более жесткими, чем условия перемирия.
Пока делегаты в Компьенском лесу ждали, какая власть в Германии позволит им поставить свои подписи под документом, в Берлине и Спа происходили важные события.
В столице 9 ноября принц Максимилиан Баденский передал пост канцлера Фридриху Эберту. Таким образом, смена власти стала неизбежной. Улицы заполнили революционные толпы, в которых было много солдат, а лидеры враждебных социалистам сил, Карл Либкнехт и Роза Люксембург, уже провозглашали свободную социалистическую республику, подразумевая под ней большевистское государство. Последняя встреча Максимилиана и Эберта была краткой. «Господин Эберт, я вручаю империю вам», — сказал принц. «Этой империи я отдал двух сыновей», — ответил новый канцлер1 2. Его слова могли повторить многие родители в Германии.
В Спа 9 ноября император встретился с руководством армии — силы, которая помогла династии Гогенцоллер-
1 СгиЬШеИ. Р 595, 596.
2 См.: ЧУаП. Р 199.
АРМАГЕДДОН
647
нов прийти к власти и на которую она всегда опиралась. Вильгельм II все еще верил, что, несмотря на предательство политиков в Берлине, невзирая на беспорядки на улицах, его одетые в мундиры подданные останутся верны воинской присяге. Даже 9 ноября он пребывал в заблуждении, что армию можно использовать против народа и что еще есть шанс сохранить власть, заставив немцев убивать друг друга, но генералы понимали, что это невозможно1. Гинденбург выслушал кайзера молча. Заменивший Людендорфа Тренер — бывший начальник железнодорожного отдела Генерального штаба, сын казначея драгунского полка — нашел в себе силы возразить монарху. Из докладов командиров 50 полков он знал, что солдаты хотят одного — перемирия, и как можно быстрее. Ценой перемирия для дома Гогенцоллернов было отречение кайзера. Вильгельм II не поверил. А как же клятва, спросил он, которую дают все солдаты, обещая скорее умереть, чем ослушаться приказа? Ответ Тренера поразил его: «Сегодня клятвы верности ничего не значат»1 2.
Падение дома Гогенцоллернов произошло быстро. Отказавшись от мысли отправиться на передовую и искать смерти в бою как несовместимой со своим положением главы лютеранской церкви Германии, 10 ноября Вильгельм поездом отправился в Голландию. По прибытии в замок Дорн, где он проведет в ссылке долгие годы — настолько долгие, что у ворот этой резиденции Гитлер установит почетный караул на все время германской оккупации Нидерландов, — кайзер первым делом спросил чашку хорошего английского чая. 28 ноября он подписал акт об отречении. Все шесть его сыновей отказались от власти, и династия Гогенцоллернов потеряла не только германский трон, но и корону Пруссии.
1 См.: Carsten F The Reichswehr and Politics, 1918-193. Oxford, 1966. P 8.
2 Cm.: Watt. P. 191.
648
ДЖОН КИГАН
В любом случае Германия к тому времени уже превратилась в республику. Провозглашена она была 9 ноября, но первого президента, Фридриха Эберта, избрали только в феврале 1918 года. Это была республика без внутреннего стержня, лишенная необходимых политических структур и вооруженных сил, чтобы защитить себя от врагов. Последним организованным действием старой имперской армии стал марш домой через границы Германии с Францией и Бельгией. Потом она распалась.
Как и в других местах на изменившейся политической карте Центральной и Восточной Европы, в новых республиках — Польше, Финляндии, Эстонии, Латвии и Литве — вернувшиеся с войны солдаты придерживались разных взглядов, от монархистских до революционных. Националисты и сторонники традиционных ценностей преобладали в этнически разнообразной Югославии, в Чехословакии, а также в Польше, хотя этому молодому государству пришлось защищать свои границы как от немецких войск на западе, так и от большевиков на востоке. В Финляндии, Прибалтийских странах, Венгрии и самой Германии вооруженные люди угрожали социалистической революцией. Ценой подавления этой угрозы на востоке стали гражданские войны. В Германии поначалу казалось, что левые победят, поскольку сторонники конституционной республики не имели вооруженных отрядов. Однако после развала старой имперской армии образовались импровизированные подразделения, состоящие из тех, у кого не было другой профессии, кроме военной. Все они — гвардейская кавалерийская стрелковая дивизия, добровольческий егерский корпус, стрелковый корпус и иные — готовились к уличным боям в Берлине, Готе, Галле, Дрездене, Мюнхене и многих других городах Германии, чтобы силой подавить немецкий большевизм и заслужить благодарность нового республиканского правительства. Эти подразделения и стали ядром «стотысячной армии» —
АРМАГЕДДОН
649
вооруженных сил, которые по условиям Версальского договора 1919 года разрешалось иметь Германии1.
Пока политическое будущее Германии определялось в ходе гражданской войны в столице и в провинциях, армии союзников продолжали наступление. Они заняли территорию к западу от Рейна, а также три плацдарма на другом берегу реки — у Майнца, Кобленца и Кельна. Солдаты оккупационных армий — за исключением французов — быстро нашли общие интересы с местным населением. Враждебность сменилась дружескими отношениями, не в последнюю очередь потому, что продукты с полевых кухонь стали перемещаться в дома окрестных жителей, по-прежнему страдавших от скудного рациона военного времени, одной из причин которого была поддерживаемая союзниками блокада Германии. В конечном счете именно угроза голода, а не полномасштабного вторжения заставила немецкую республику подписать мирный договор 23 июня 1919 года. И тем не менее двумя днями раньше Флот открытого моря, интернированный в шотландской Скапа-Флоу, был затоплен своими командами в знак протеста против унизительных условий договора.
В действиях морских офицеров кайзера, избравших подводной могилой для своих великолепных линкоров британскую бухту, можно усмотреть определенную историческую иронию. Если бы Вильгельм II отказался от стратегически ненужной попытки тягаться с Британией в силе своего военно-морского флота, вражды между странами можно было бы избежать — вполне вероятно, что в развязывании Первой мировой немалую роль сыграла атмосфера подозрительности и неуверенности в своих силах. Неотмеченное кладбище эскадры немецкого монарха среди самых дальних островов Британского архипелага, стерегущих проход из прибрежных вод, через который должен был прорваться германский
1 Jones N. Hitler’s Heralds. London, 1987. Appendix 4.
650
ДЖОН КИГАН
флот, чтобы подтвердить статус Флота открытого моря, стало памятником эгоистичным и абсолютно бессмысленным военным амбициям.
Это лишь одно из многочисленных кладбищ — главного наследия Великой войны. Хроника ее сражений составляет самые мрачные страницы военной истории. Мы не услышим громких фанфар в память миллионов, встретивших свою смерть на унылых равнинах Пикардии и Польши, или молебнов за их лидеров, развязавших эту бойню. Политические результаты по сравнению с понесенными жертвами ничтожны. Разрушенная Европа перестала быть центром мировой цивилизации, христианские королевства уступили место безбожным тираниям — большевистской и нацистской, поверхностные различия в идеологии которых меркнут в сравнении с одинаковой жестокостью в отношении простого народа. Все самое худшее, что видел XX век, уходит корнями в хаос, порожденный Первой мировой войной, — преднамеренное обречение на голодную смерть противников из числа крестьян, преследование людей по расовому признаку, уничтожение этнических меньшинств и небольших независимых государств, роспуск парламентов и переход власти над не имевшими права голоса миллионами людей к комиссарам, гауляйтерам и военачальникам. К счастью, к концу столетия все эти ужасы по большей части остались в прошлом. Европа снова процветает и, как в 1900 году, является оплотом мира и добра для всего человечества.
Но кладбища остались, хотя многим из тех, кто погиб в бою, не суждено было упокоиться с миром. Их тела разорвали в клочья снаряды, и опознать убитых не удалось. Немало оказалось и таких, кого не успели подобрать во время боя... Они остались в засыпанных землей воронках и разрушенных траншеях. Не всех русских и турецких солдат похоронили должным образом, а многих немцев и австрийцев, павших на быстро сме¬
АРМАГЕДДОН
651
нявших друг друга полях сражений Восточного фронта, просто присыпали землей. Вдоль надолго застывшей линии фронта на западе обе воюющих стороны старались достойно хоронить павших. С самого начала они устраивали военные кладбища, регистрировали место могил, а если позволяли условия, капелланы проводили поминальные службы. Тем не менее к концу войны было неизвестно, где упокоилась почти половина погибших. Из 1 000 000 павших британцев, в основном во Франции и в Бельгии, тела 500000 не нашли или нашли, но не опознали1. Примерно столько же из 1700000 сложивших головы французов считаются пропавшими без вести. Французы хоронили и перезахоранивали своих погибших по-разному: и в отдельных могилах, и в братских, как под Верденом. Немцы, сражаясь на чужой территории, были вынуждены сооружать неприметные кладбища. Они часто рыли огромные братские могилы. В частности, в бельгийском Владело, где похоронены добровольцы, убитые в 1914 году во время «избиения младенцев при Ипре», могильная плита установлена над останками более 20 000 молодых людей1 2.
Британцы пошли по иному пути увековечения памяти павших, общепринятому. Каждого погибшего хоронили в отдельной могиле, указывая имя, возраст, звание, полк, а также дату и место смерти. Если останки опознать не удавалось, на могильной плите выбивали слова Редьярда Киплинга, который сам потерял на этой войне сына: «Солдат Великой войны, известный Богу». Джон Киплинг служил в батальоне ирландских гвардейцев и погиб, очевидно, во время битвы при Лосе в сентябре 1915 года. Его тело не было обнаружено, и Редьярд Киплинг, вместе с женой работавший в Красном Кресте, четыре года пытался выяснить, что же случилось с его
1 См.: Wardy Gibson. R 281.
2 См.: linter. Sites of Memory. R 108.
652
ДЖОН КИГАН
первенцем: все это время у него теплилась надежда, что, возможно, Джон попал в немецкий плен.
Имена тех, чья судьба осталась неизвестной, также выбиты на памятниках. Самый большой из них, в Тьеп- вале, содержит 70000 фамилий пропавших без вести в боях на Сомме. Все захоронения, большие и маленькие, решили сделать похожими на классические английские кладбища — с оградой, зеленой травой между могилами, кустами роз у надгробных плит. В центре даже крохотных кладбищ ставили распятие, а на самых крупных еще и символический алтарь — Камень памяти, на котором начертана эпитафия «Их имена будут жить вечно». Эту библейскую фразу тоже выбрал Киплинг, ставший после войны членом комиссии по военным захоронениям. Таких кладбищ более 600 — землю под них выделило французское правительство, а комиссия, занимаясь их обустройством, наняла садовников и рабочих ухаживать за этими скорбными местами. Их посещают многие британцы, в том числе правнуки тех, кто там похоронен, о чем свидетельствуют трогательные открытки. Бывают там и граждане других стран. Эти мемориалы никого не оставляют равнодушным. За 80 лет прилежного ухода удалось добиться того, что теперь кладбища солдат Великой войны напоминают маленькие парки и сам ход времени придал им завершенность вечности. Весной, когда все цветет, кладбища становятся местом обновления и надежды, а осенью, когда падают листья, — сострадания и воспоминаний.
Цепочка британских кладбищ, протянувшаяся от Северного моря до Соммы и дальше, стала символическим мемориалом тем павшим на полях сражений Первой мировой, чья память не увековечена. Число их огромно. К 1 000 000 погибших граждан Британской империи и
1 700 000 французов следует прибавить 1 500 000 солдат империи Габсбургов, не вернувшихся с войны,
2 000 000 немцев, 460 000 итальянцев, 1 700 000 русских
АРМАГЕДДОН
653
и сотни тысяч турок (их точное число так и не было подсчитано)1. Если сравнить потери с общим числом добровольцев и призывников, цифры могут показаться не такими уж большими. Для Германии это, например, около 3,5 % из тех, кто служил в армии. А если говорить о цвете каждой нации — самых молодых и здоровых... Смертность среди мужского населения в Британии превысила уровень, ожидавшийся с 1914 по 1918 год, в 7—8 раз, а во Франции в 10 раз и составила 17% от числа призванных в армию. Примерно такой же была пропорция потерь среди младших возрастных групп в Германии. «В период с 1870 по 1899 год родилось около 16 миллионов мальчиков. Почти все они служили в армии, и около 13 % были убиты»1 2. Точно так же, как во Франции и Британии, эта цифра значительно выше среди мужчин, которые по возрасту были годны к воинской службе. «Возрастные группы мужчин 1892-1895 годов рождения, которым на момент начала войны было от 19 до 22 лет, уменьшились на 35-37 %»3. Другими словами, погиб каждый третий.
Неудивительно, что в послевоенном мире говорили о «потерянных поколениях» — родителей, чьи сыновья не вернулись, объединяло общее горе, а уцелевшие в бойне не могли избавиться от ощущения необъяснимости своего спасения, которое часто сопровождалось чувством вины, а иногда яростью и желанием мести. Британские и французские ветераны, надеявшиеся, что ужасы окопной войны больше не повторятся ни в их жизни, ни в жизни их сыновей, о мести не думали, но подобные мысли отравляли умы многих немцев, в первую очередь «фронтового бойца» Адольфа Гитлера. Уже в сентябре 1922 года в Мюнхене он грозил победителям возмездием. Так были посеяны семена Второй мировой войны.
1 Herwig. Р 439; Whalen. Р 40.
2 Winter J. Upheaval. Р 16-27.
ъ Whalen. Р41.
654
ДЖОН КИГАН
Вторая мировая была продолжением первой — ее причины можно объяснить только озлобленностью и нестабильностью, которые оставил после себя предыдущий конфликт. В кайзеровской Германии, несмотря на громадные экономические успехи, а также престиж ее уважаемых во всем мире ученых, зрело недовольство, особенно несоответствием между военно-промышленной мощью и политическим положением среди других монархий и республик, в первую очередь Британии и Франции — не номинальных, а настоящих империй. Впрочем, довоенное недовольство было пустяком по сравнению с тем, которое возникло после Версальского мира. Вынужденная вернуть завоеванные в 1870— 1871 годах Эльзас и Лотарингию, а также уступить независимой Польше населенные немцами Силезию и Восточную Пруссию, униженная принудительным разоружением, которое превращало армию в подобие небольшой жандармерии, запрещением иметь флот и авиацию, шантажируемая продолжением блокады и неминуемым голодом, если мирный договор не будет подписан, республиканская Германия затаила обиду намного сильнее той, что искажала ее внешнюю и внутреннюю политику до 1914 года. Великодушие либерального и демократического правительства Веймарской республики не могло смягчить это недовольство. Политика умеренности, в том числе в дипломатической области, в годы экономического хаоса уничтожившая немецкий средний класс, а также смирение перед французской и британской оккупацией и политикой репараций задевали национальную гордость, играли на руку экстремистским силам, которым противостояло правительство. В 20-х годах прошлого столетия немецкая либеральная демократия свысока смотрела на два противоположных течения — марксистское и национал-социалистическое, а между тем последнему было суждено ее свергнуть.
АРМАГЕДДОН
655
Освобождение народов Восточной Европы от немецких династий Гогенцоллернов и Габсбургов не принесло спокойствия в новые государства, которые они основали. Ни одно из них — ни Польша, ни Чехословакия, ни Королевство сербов, хорватов и словенцев, которое в 1929 году переименовали в Югославию, — при получении самостоятельности не было достаточно однородным для устоявшейся политической жизни. Независимость Польши почти сразу оказалась под угрозой из-за попыток отодвинуть границу как можно дальше на восток, за пределы исторически обоснованной линии. В последовавшей войне с Советской Россией ее армия едва избежала поражения. Неожиданный успех, хотя и рассматривался как национальный триумф, принес новой стране национальные меньшинства, в основном украинцев, которые уменьшили долю поляков до 60 %. Более того, включение в состав Польши исторических немецких земель на западе, а также Восточной Пруссии — колыбели немецких воителей — в 1939 году дало Гитлеру повод для повторения агрессии 1914-го. Чехословакия также унаследовала от империи Габсбургов этническое меньшинство, судетских немцев, что обострило межнациональные отношения в молодом государстве, с гибельными последствиями для его целостности в 1938-м. Национальные противоречия в Югославии при желании можно было сгладить, но, как показали дальнейшие события, стремление православных сербов к доминированию, особенно над исповедовавшими католицизм хорватами, с самого начала подрывало единство страны. Внутренние конфликты ослабили способность Югославии сопротивляться итальянскому и немецкому вторжению в 1941 году.
Две проигравших европейских страны, Венгрия и Болгария, были избавлены от межнациональных противоречий из-за утраты части территорий. Потери Венгрии оказались настолько велики, что после войны она испытывала острую неприязнь ко всем соседям, которые выиграли от
656
ДЖОН КИГАН
изменения границ. Главный выгодоприобретатель, Румыния, с лихвой компенсировала закончившееся военной катастрофой вступление в войну на стороне союзников в 1916 году. Правда, при этом она получила в наследство постоянный источник разногласий с Венгрией (в будущем и с Советским Союзом), а также национальные меньшинства, составлявшие более четверти ее населения.
Греция также приобрела новых граждан, но ценой катастрофически неразумной военной кампании против якобы ослабленных турок. Придя к убеждению, что наступил подходящий момент для реализации «великой идеи» — воссоединения всех исторических эллинских поселений, бывшего главенствующим принципом национализма страны после получения независимости в 1832 году, Греция в июне 1919-го вторглась в Малую Азию. Сначала кампания была успешной, и греческая армия дошла почти до Анкары, будущей столицы Турецкой республики, но затем Кемаль, триумфатор сражения на Галлиполи, сумел организовать контрнаступление и в сентябре 1922 года нанес греческой армии поражение. Согласно Лозаннскому мирному договору, подписанному побежденной Грецией и победившей Турцией в 1923-м, страны обменивались национальными меньшинствами, населявшими их территории. В результате греки покинули прибрежные города в восточной части Эгейского моря, где они жили со времен Гомера и даже раньше, и более 1 000 000 беженцев присоединились к 4 000 000 греков, проживавших на основной территории страны, причем для многих переселенцев, давно потерявших связь с греческой культурой, родным языком был турецкий. Бедность, в которую они погрузились, и недовольство, которое принесли с собой, стали причинами классовой ненависти, вылившейся в 1944- 1947 годах в гражданскую войну.
Таким образом, одна балканская проблема, собственно и спровоцировавшая Первую мировую войну,
АРМАГЕДДОН
657
после ее окончания трансформировалась в другие балканские проблемы, сохранившиеся до начала Второй мировой и не исчезнувшие даже в наши дни. Если бы кто-то из Габсбургов сегодня воскрес, он имел бы основания спросить, что изменилось. Конечно, в Восточной Европе — колыбели Первой мировой войны — произошли большие перемены, хотя в основном в результате безжалостного территориального и этнического перекраивания региона, которой осуществил Сталин на волне побед советской армии в 1945 году. В конце концов империи исчезли, и последней из них стал СССР. Одни национальные меньшинства ушли с территорий Польши, а также современных Чехии и Словакии, но другие остались, в первую очередь в тех странах, где Сталин не сделал всю свою «работу», — в Румынии, Венгрии и бывшей Югославии. Впрочем, и сегодня иностранные правительства требуют от сербских властей наказывать своих политических преступников, точно так же, как этого требовали Габсбурги в 1914-м. Иностранные войска присутствуют в долинах рек Сава и Дрина, как в 1915-м. Это не поддается объяснению.
Но тогда невозможно объяснить и Первую мировую войну. Причины ее непонятны. Точно так же, как и развитие. Почему процветающий континент на вершине своего успеха как источника и носителя мирового богатства и силы, переживавший расцвет интеллектуальной и культурной жизни, решил рискнуть всем? Чего добился для себя и что мог предложить миру в лотерее жестокого междоусобного конфликта? Почему, когда через несколько недель после начала этого конфликта возникла надежда быстро и решительно его разрешить, воюющие стороны тем не менее настаивали на военных мерах, мобилизовались для тотальной войны и в конечном счете бросили свою молодежь в мясорубку взаимного уничтожения, совершенно бессмысленного? Возможно, это было дело принципа, однако принцип святости
658
ДЖОН КИГАН
международного договора, вынудивший Британию вступить в войну, не стоил той цены, которую пришлось заплатить за его соблюдение. Другим принципом была защита национальной территории, и за него сражалась Франция, невзирая на почти невосполнимый ущерб для страны. Договоры о взаимной безопасности — именно этот принцип лежал в основе заявлений Германии и России — защищались до такой степени, что потеряло смысл само понятие безопасности. Казалось бы, удовлетворение очевидного государственного интереса — мотив Австрии и самая старая из причин войны — привело к прямо противоположному результату, поскольку империя Габсбургов рухнула и, стало быть, интересов у нее не осталось.
Естественно, никто не мог предвидеть последствия, однако приобретенный опыт вполне можно было спроецировать на будущее. Перспективы первых солдат 1914—1918 годов — вероятность ранения или гибели — быстро становились неизбежностью. Их поведение — тоже загадка. Почему миллионы безымянных людей, неразличимо бесцветных, лишенных тех крупиц славы, которые традиционно скрашивали жизнь воинов, нашли в себе силы продолжать войну и верить в ее цели? А они верили. Это одна из неоспоримых истин Великой войны. В лабиринте окопов на Западном и Восточном фронте господствовал дух товарищества, превращавший незнакомых людей в братьев, а верность своему подразделению становилась кровными узами, которые связывали солдат до самой смерти. Людей, сидевших рядом в окопах, взаимозависимость и готовность к самопожертвованию соединяли сильнее, чем самых близких друзей в мирное время. Это самая большая загадка Первой мировой войны. Если бы мы могли понять любовь и ненависть, которые в ней проявились, это приблизило бы нас к разгадке тайны человеческой жизни.
Библиография
Официальная история
Ни в России, ни в Турции не была опубликована официальная история Первой мировой войны, поскольку вследствие ее и последующей гражданской войны государственная структура обеих империй оказалась разрушенной. Не существует и американской истории Первой мировой, хотя правительство Соединенных Штатов способствовало выпуску нескольких томов, посвященных ее отдельным аспектам. Самыми ценными являются официальные истории, вышедшие в Великобритании, Франции, Германии, Австрии и Австралии. Французская история Первой мировой войны подробна, но написана слишком сухо. Самый полезный — ее десятый том, разделенный на две части и содержащий перечень сражений, а также отражающий изменения в командном составе дивизий и более крупных формирований. В австрийской официальной истории войны тоже содержатся ценные сведения о сражениях. В ней события изложены менее бесстрастно, чем во французской. Шестнадцать томов официальной немецкой истории войны с описанием наземных операций созданы в отстраненном, штабном стиле, но там имеются бесценные сведения о действиях немецкой армии. Полезны и дополнительные выпуски неофициальных описаний сражений (в частности, битв при Ипре, Горлице и других). Официальная британская серия охватывает подробные описания операций армии на всех театрах военных действий, историю авиации и военно-морского флота, включает несколько специальных томов (медицина, транспорт), а также дополнительный, очень полезный список боевых приказов, абсолютно необходимый для понимания роли Британии в войне. Автор австралийской офи¬
660
ДЖОН КИГАН
циальной истории войны, К.У.И. Бин, собрал воспоминания многих участников боев. В результате его книги отличает, что называется, человеческое измерение. Этого нет ни у одной другой официальной истории Первой мировой войны. Кстати, данный подход успешно применен в официальной американской истории Второй мировой. Ниже приводятся названия книг, считающихся официальной историей Первой мировой войны.
Edmonds]. Military Operations, France and Belgium, 1914-1918. London, 1925-1948, и работы других авторов, посвященные операциям в Италии, Македонии, Египте и Палестине, Дарданеллах, Персии, Восточной и Западной Африке.
История военно-морского флота — Corbett J., Newbolt H. Naval Operations. London, 1920-1931.
История авиации — Raleigh W., Jones H. The War in the Air. Oxford, 1922-1937.
Etat-major de l’armée. Les armées françaises dans la Grande guerre. Paris, 1922-1939.
Reichsarchiv. Der Weltkrieg. Berlin, 1925-1939.
Bundesministerium für Landesverteidigung. Österreich-Ungarns Letzter Krieg, 1914-1918. Vienna, 1930-1938.
Bean C. E.W. Australia in the War of 1914-1918. Sydney, 1921-1943.
Общая история
Удовлетворительно изложенных общих историй войны немного, возможно, из-за страданий и ненависти, которые она после себя оставила. Проигравшие предпочли все забыть, а у победителей не было никакого желания вспоминать события, которые в буквальном смысле слова истребили мужскую часть населения их стран. Наиболее удачные работы у британцев, меньше пострадавших по сравнению с другими великими державами. Вот некоторые из них:
Edmonds J. A Short History of World War I. Oxford, 1951, — краткое, но в то же время всестороннее исследование.
Falls С. The First World War. London, 1960, — критическая и компактная.
Ferro M. The Great War 1914-1918. London, 1973, — первая общая история, затрагивающая философские и культурные аспекты.
Taylor A. J.P. The First World War: An Illustrated History. London, 1963, — отличается лаконичностью.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. 1914-1918
661
Herwig Н. The First World War: Germany and Austria 1914-1918. London, 1997, — шире, чем предполагает название. Включает обзор многих современных работ.
Готовящийся к печати двухтомник профессора Хью Страчана станет дополнением к работе Cruttwell C.M.R.F. A History of the Great War. Oxford, 1934, — превосходно написанной, но устаревшей.
Причины войны
Резкий переход от казавшегося прочным мира к большой войне всего за несколько летних месяцев 1914 года по-прежнему остается необъяснимым. Историки, отказавшись от попыток возложить на кого-то вину, сначала принялись анализировать причины войны, которые оказались такими же спорными, а затем перешли к изучению обстоятельств.
Фундаментом всех дискуссий остается трехтомник Albertinas L. The Originsof the Warof 1914. Oxford, 1952-1957, в котором приводятся подробная хронология кризиса и выдержки из самых важных документов. Более современный и тщательно сбалансированный анализ содержится в работе Joli J. 1914: The Unspoken Assumptions. London, 1984. Вот наиболее значительные труды, описывающие развитие кризиса в каждой из главных стран — участниц конфликта: Geiss /. Juli 1914. Munich, 1965; Gooch J. Army, Stateand Society in Italy, 1870-1915. New York, 1989; KeigerJ. Franceand the Originsof the First World War. New York, 1983; Williamson S. Austria-Hungary and the Originsof the First World War. New York, 1991, а также Steiner Z. Britain and the Originsof the First World War. New York, 1977, в которой наибольшее внимание уделяется британской официальной дипломатии. Работы Fischer F. Griffnachder Weltmacht. Düsseldorf, 1961 и Fischer F. Kriegder Illusionen, Düsseldorf, 1969, вновь поднимают вопрос о вине Германии. Обе книги, публикация которых вызвала в этой стране яростную реакцию, тем не менее являются серьезными исследованиями.
Книги EksteinsM. Rites of Spring. Boston, 1989, и Wohl R. The Generation of 1914. Cambridge, Mass., 1979, рассказывают об атмосфере в предвоенной Европе.
Планы войны
В книге Ritter G. The Schlieffen Plan. New York, 1959, исследованы работы начальника Генерального штаба Германии, которые через год после его смерти подтолкнули армию к катастрофе. Веро¬
662
ДЖОН КИГАН
ятно, это единственная в своем роде книга из всех посвященных Первой мировой войне. Ценные комментарии можно найти в Tunstall G. Planning for War Against Russia and Serbia. New York, 1993; BucholzA. Moltke, Schlieffen and Prussian War Planning. New York, 1991; Herrmann D. The Arming of Europe and the Making of the First World War. Princeton, 1996, а также в очерках Kennedy P. The War Plans of the Great Powers. London, 1979.
Методы ведения войны
В отличие от планов войны ее стратегии посвящено немного работ. С другой стороны, тактика подверглась тщательному изучению. Возможно, это произошло потому, что успешное тактическое решение рассматривалось как главная стратегическая необходимость, особенно на Западном фронте. В последнее время новое поколение британских, австралийских и канадских ученых возродило интерес к этой теме. Наиболее важны исследования трех авторов: Travers Т The Killing Ground. London, 1987, и How the War Was Won. London, 1992; Griffith P. Battle Tactics of the Western Front. London, 1992, и Forward in to Battle. Rambsbury, 1990; Herwig H. The First World War: Germany and Austria-Hungary 1914-1918. London, 1997, но ни одна из этих работ не может сравниться по глубине анализа с Wynne G. С. If Germany Attacks. London, 1940, — книгой бывшего официального британского историка, где подробно описывается адаптация британцами и французами их методов атаки на укрепленные позиции, а также ответные меры немцев, оказавшиеся непревзойденными. Интересный взгляд на окопную войну в пассивных секторах представлен в Ashworth Т. Trench Warfare: The Live and Let Live System. London, 1980. Ценные работы о военачальниках Первой мировой войны, проливающие свет на стратегию: Asprey R. The German High Commandat War. New York, 1991; Kitchen M. The Silent Dictatorship: The Politicsof the German High Commandunder Hindenburg and Ludendorff. London, 1976; Barnett C. The Sword bearers. London, 1963.
Вооруженные силы
Вооруженным силам времен Первой мировой войны, особенно британской армии, посвящено очень много работ. Среди лучших можно назвать Simkins Р Kitchener’s Army. Manchester, 1986, — внимательнейшее исследование самой многочисленной добровольческой армии; Beckettand /., Simpson К. A Nationin Arms. Manchester, 1985. Хорошие работы о французской армии: Porch D. The Marchto the Marne. Cambridge, 1981; Smith L. Between Mutiny and Obedience.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. 1914-1918
663
Princeton, 1994; Challener R. The French Theory of the Nationin Arms. New York, 1955, а также Weber E. Peasants in to Frenchmen. London, 1977, где приведены свидетельства того, как относились к призыву в сельских регионах Франции до начала войны. Не потеряла ценности также Pedroncini G. Les mutineries de 1917. Paris, 1967. Выдающейся можно назвать книгу Menning В. Bayonets Before Bullets: The Imperial Russian Army, 1861-1914. Bloomington, 1994. Ее дополнением служит работа Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Princeton, 1980. Rothenburg G. The Army of Franz Joseph, West Lafayette, 1976, — это лучшая книга об австро-венгерской армии на английском языке. Много полезных деталей приводится также в Lucas J. Fighting Troops of the Austro-Hungarian Army. Speldhurst, 1987. По-прежнему нет хорошей книги на английском о немецкой армии. В работе Millett А., Williamson W. Military Effectiveness, I. Boston, 1988, можно найти отличные главы о национальных армиях. Превосходна Gooch J. Army, Stateand Society in Italy, 1870-1915. New York, 1989, а книгу об индийской армии Omissi D. The Sepoy and the Raj. London, 1994, можно без преувеличения назвать выдающейся. До сих пор нет всеобъемлющего исследования на английском языке о состоянии и действиях турецкой армии в 1914-1918 годах.
Среди нескольких превосходных работ о немецком военно-морском флоте можно выделить Steinberg J. Yesterday’s Deterrent. London, 1965; Herwig H. Luxury Fleet. London, 1980; The German Naval Officer Corps. Oxford, 1973. Остается классикой труд о Королевском военно-морском флоте Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. 5 vols. London, 1961-1970. Работа Vego M. Austro-Hungarian Naval Policy 1904-1914. London, 1996, интересна сведениями о подготовке к австро-итальянской морской войне на Адриатике.
Среди многочисленной литературы о военно-воздушных силах есть лишь несколько по-настоящему ценных книг. Интересным представляется исследование Winter D. The First of the Few: Fighter Pilots of the First World War. London, 1982.
Сражения и кампании
Поистине бесценной остается старая и почти забытая история военных кампаний Первой мировой войны: Tyng S. The Campaign of the Marne. Oxford, 1935. Лучшая книга о главной битве на востоке — Showalter D. Tannenberg. Hamden, 1991. Незаменима также работа Stone N. The Eastern Front 1914—1917. New York, 1975. Наиболее интересные труды о сражениях на Западном фронте: Spears Е. Liaison 1914: A Narrative of the Great Retreat
664
ДЖОН КИГАН
and Prelude to Victory. London, 1939, — о наступлении Нивеля; Middlebrook M. The First Day on the Somme. London, 1971, и The Kaiser’s Battle. London, 1978, — о начале немецких наступлений 1918 года; Horne A. The Price of Victory. London, 1962, — классическое описание битвы под Верденом; McKee A. Vimy Ridge. London, 1962; Wolff L. In Flanders Fields. London, 1958, — эмоциональный рассказ о сражении при Пасхендале. Работы Falls С. Caporetto. London, 1966, и Palmer A. The Gardeners of Salonika. London, 1965, — это лучшие исследования, посвященные Итальянскому и Македонскому фронтам. О Галлиполи написано множество книг, зачастую высокого качества. Хорошие общие обзоры: Rhodes James R. Gallipoli. London, 1965; Cassar G. The French and the Dardanelles. London, 1971; Moorehead A. Gallipoli. London, 1956, — старая, но хорошо написанная работа. Полезные книги, посвященные далеким театрам военных действий: Falls С. Armageddon 1918. London, 1964 (Palestine); Barker A. The Neglected War: Mesopotamia 1914-1918. London, 1967; Farwell B. The Great War in Africa. London, 1987. Восьмитомный сборник History of the First World War (eds. B. Pitt and P. Young). London, 1969-1971, содержит описание всех эпизодов войны в изложении ведущих ученых. Это ценный источник информации, особенно о малоизвестных кампаниях (Циндао, Кавказ). Британской интервенции на юге России в 1918 году посвящена блестящая монография Ellis С. The Transcaspian Episode. London, 1963. Вторжение союзников, а также военные аспекты революции и Гражданской войны в России рассматриваются в работах Wheeler-Bennett J. Brest-Litovsk: The Forgotten Peace. London, 1966; Mawdsley E. The Russian Civil War. New York, 1989; Luckett R. The White Generals. New York, 1971; Bradley /. Allied Intervention in Russia. London, 1968; Kencz P. Civil War in South Russia. New York, 1977; Carley M. Revolution and Intervention. New York, 1983.
Конкретным аспектам войны на море посвящены следующие работы: Goldrick J. The King’s Ships Were at Sea: The War in the North Sea, August, 1914 — February 1915. Annapolis, 1984; Halpem P. The Naval War in the Mediterranean, 1914-1918. London, 1987; Bennet G. Coronel and the Falklands. New York, 1962; Cowan’s War: The Story of British Naval Operations in the Baltic, 1918-1920. London, 1964, а также Terraine J. Business in Great Waters, London, 1989, — лучшее общее описание подводной войны. Среди огромного количества книг о Ютландском сражении следует выделить Campbell N. Jutland: An Analysis of the Fighting. London, 1986, и Gordon A. The Rules of the Game. London, 1996.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. 1914-1918
665
Политика и экономика
Среди значительных работ, посвященных политике и экономике военного времени, написанных учеными, наиболее информативными можно считать следующие: Berghahn V. Germany and the Approach of War in 1914. New York, 1973; Feldman G. Arms, Industry and Labor in Germany, 1914-1918. Princeton, 1966; French D. British Strategy and War Aims. London, 1986; Galantai J. Hungary in the First World War. Budapest, 1989; Geyer M. Deutsche Rüstungspolitik. Frankfurt, 1984; Guinn R British Strategy and Politics, 1914-1918. Oxford, 1965; Zeman Z. The Break-up of the Habsburg Empire. London, 1961.
Культура и общество
В последнее время значительный вклад в исследование культуры и общества в годы Первой мировой войны внесли французские ученые. Среди этих работ можно выделить Becker J.-J., Audouin-Rouzeau S. Les sociétés européennes et la guerre de 1914-1918. Paris, 1990; Becker J.-J. et al. Guerres et Cultures 1914-1918. Paris, 1994; Becker J.-J. ha. France en guerre, 1914-1918. Paris, 1988; Becker J.-J. The Great War and the French People. Leamington Spa, 1985. На английском языке вышла работа The Upheaval of War: Family, Work and Welfare in Europe, 1914-1918 (eds. J. Winter and W Wall). Cambridge, 1988. Трогательный очерк Winter J. Sites of Memory, Sites of Mourning: The Great War in European Cultural History. Cambridge, 1995, рассказывает о том, как солдаты и гражданское население пытались пережить и осмыслить страдания войны, а потом сохранить память о них. В одной из самых известных книг о Первой мировой войне, Fussell Р. The Great Warand Modern Memory. Oxford, 1975, исследуется английская литература, в частности романы и мемуары. Более старая, но не менее ценная французская работа — Norton Cru J. Témoins, new edition. Nancy, 1993. О том, что происходило в Германии, рассказывают книги Moyer L. Victory Must Be Ours. London, 1995, и Whalen R. Bitter Wounds: German Victims of the Great War. Ithaca, 1984. Многогранное описание британского военного опыта дается в Wilson Т. The Myriad Facesof War. Cambridge, 1986. Интересный взгляд с американской стороны приведен в Leed Е. No Man’s Land: Combat and Identity in World War I. Cambridge, 1979.
Биографии
В наше время у военачальников Первой мировой войны найдется не слишком много поклонников, но чем дальше, тем больше это представляется несправедливым. Перед этими людьми стояла почти неразрешимая задача — преодолеть мощные оборонитель¬
666
ДЖОН КИГАН
ные сооружения непригодными для этого средствами. Интересный коллективный портрет генералитета представлен в книге Barnett С. The Swordbearers. London, 1963. Объектами ее исследования стали Гельмут фон Мольтке-младший, командующий Гранд-Флитом адмирал сэр Джон Джеллико, Анри-Филипп Петен и Эрих Людендорф. Проверку временем выдержала доброжелательная биография Фердинанда Фоша: Hart В. L. Foch: Man of Orleans, 1931. К этой же категории относится жизнеописание Гинденбурга: Wheeler-Bennett J. Hindenburg: the Wooden Titan. London, 1936. Превосходна работа Goodspeed D. Ludendorff. London, 1966. Загадкой для исследоцателей остается Дуглас Хейг — талантливый военачальник, лишенный человеческих чувств. Его достижения превозносятся в Terraine J. Haig: the Educated Soldier. London, 1963. Биография Groot G., De. Douglas Haig. London, 1988, отличается более скептическим взглядом и подчеркивает иррациональную сторону личности Хейга. Следует отметить работу Winter D. Haig’s Command. London, 1991. Незаменимо также издание личных документов Хейга, The Private Papers of Douglas Haig (ed. R. Blake), 1952. To же самое можно сказать о книге Magnus Р. Kitchener. New York, 1959. Работа Smythe D. Pershing. Bloomington, 1986, — это лучшая биография американского генерала. Выпущена также превосходная биография сэра Джона Френча, The Little Field Marshal, London, 1981. Среди хороших биографий британских адмиралов можно отметить Mackay R. Fisher of Kilverstone. Oxford, 1973; Patterson A. T. Jellicoe. London, 1969; Roskill S. Earl Beatty. London, 1980.
Фотоматериалы
Вкладка 1
1. Альфред фон Шлиффен. AKGy London
2. Пауль фон Гинденбург в австрийском мундире. Robert Hunt Picture Library, London
3. Эрих Людендорф с Большим крестом Железного креста. Robert Hunt Picture Library у London
4. Кайзер Вильгельм II вручает солдатам награды. Варшава, сентябрь 1915 г. Robert Hunt Picture Library, London
5. Конрад фон 1етцендорф. Robert Hunt Picture Library, London
6. Жозеф Жоффр и Дуглас Хейг в Генеральном штабе. Шантийи,
23 декабря 1915 г. Robert Hunt Picture Library, London
7. Анри Петен. За ним стоят Жоффр, Фош, Хейг и Першинг.
Е. Т Archive у London
8. Мустафа Кемаль (обведен кружком) на Галлиполи. Robert Hunt Picture Libraryy London
9. Алексей Брусилов. Robert Hunt Picture Library, London
10. Гвардейский батальон покидает Берлин. Август 1914 г.
Е. Т Archive, London
11. Прощание с русским призывником. Novosti Press Agency, London
12. Французские пехотинцы по пути на фронт. ND-Viollet
13. Бельгийские пехотинцы занимают оборонительные позиции. Лёвен, 20 августа 1914 г. Е. Т. Archive, London
14. Пулеметное подразделение французского пехотного полка на марше. ND-Viollet
15. Батарея французской полевой артиллерии в бою. Варред, 13 сентября 1914 г. Collection Viollet
16. Пехотинцы 147-го полка наступают разомкнутым строем под Танненбергом. Этот немецкий полк, впоследствии «полк Гин-
668
ДЖОН КИГАН
денбурга», был территориальным формированием. Е. Т. Archive, London
17. Русский обоз по пути в Пшемысль. Сентябрь 1914 г.
Е. Т Archive, London
18. Солдаты французского 87-го полка 6-й дивизии на высоте 304. Верден, 1916 г. Е. Т. Archive, London
19. 1-й полк ланкаширских стрелков в ходе сообщения. Бомон- Амель, Сомма, конец июня 1916 г. TRH Pictures, London
20. Часовой гренадерского гвардейского полка в траншее. Сомма, 1916 г. Е. Т Archiveу London
21. Рабочая команда манчестерского полка направляется на позиции перед битвой при Аррасе. Серр, март 1917 г. Е. Т Archive, London
Вкладка 2
1. Фашины не спасли. Тонущая повозка с водой. Сент-Элуа,
11 августа 1917 г. Е. Т Archive, London
2. Австралийские солдаты идут по дощатому настилу. Шато-Вуд, Ипр, 29 октября 1917 г. Е. Т Archive, London
3. Сербский штаб на переправе у Сизира. Албания, октябрь 1915 г. Robert Hunt Picture Library, London
4. Австрийские артиллеристы ведут огонь из 70-миллиметровой гаубицы М8. TRH Pictures, London
5. Австрийское пулеметное подразделение горных стрелков. Италия, 1917 г. TRH Pictures, London
6. Французская 75-миллиметровая полевая пушка с лафетом и расчетом. Robert Hunt Picture Library, London
7. Австрийская 305-миллиметровая гаубица. Галиция, Семаковцы, 1915 г. Robert Hunt Picture Library, London
8. Пулеметный расчет британского «Викерса». TRH Pictures,
London
9. Пункт наблюдения службы связи инженерных войск Великобритании в Нёвиль-Витасе. Битва при Аррасе, 29 апреля 1917 г. TRH Picturesу London
10. Немецкая пехота отрабатывает взаимодействие с танком A7V.
15 апреля 1918 г. Robert Hunt Picture Library, London
11. Немецкая пехота в ходе сообщения. Весеннее наступление, май 1918 r.AKGy London
12. Прорыв линии Гинденбурга: британская пехота наступает.
29 сентября 1918 r.AKGy London
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. 1914-1918
669
13. Прорыв линии Гинденбурга: вперед идут британские танки «Марк IV». 29 сентября 1918 г.AKG, London
14. Наступление американской пехоты. Осень 1918 t.AKG, London
15. Турецкие артиллеристы ведут огонь из 77-миллиметровой пушки Круппа. Robert Hunt Picture Library, London
16. Австралийцы и солдаты дивизии Королевских ВМС в одной траншее. Е. Т Archive, London
17. Раненые бойцы АНЗАК уходят, пополнение готовится занять их место: часто повторяющаяся сцена на Галлиполи. TRH Pictures, London
Вкладка 3
1. Пауль фон Леттов-Форбек. AKG, London
2. Вспомогательный крейсер «Зееадлер» отплывает из Дар-эс-Салама в Германию. На переднем плане оркестр колониальных войск, 1914 v.AKGy London
3. Тонущий крейсер «Блюхер». Сражение у Доггер-банки,
24 января 1915 г. TRH Pictures, London
4. Американский вооруженный торговый корабль «Ковингтон» тонет вблизи Бреста после торпедной атаки подводной лодки U-86, 2 июля 1918 г. TRH Pictures, London
5. Линейный крейсер «Инвинсибл», разломившийся пополам
в результате взрыва на борту; эсминец «Баджер» спешит подобрать шестерых выживших. Ютландское сражение, май 1916 г. TRH Picturesу London
6. Гранд-Флит в Северном море, на переднем плане 4-я эскадра («Айрон-Дюк», «Роял-Оук», «Суперб», «Канада»).
Е. Т Archive, London
7. Торпедный отсек подводной лодки. Е. Т. Archive, London
8. Трипланы «Фоккер». Манфред фон Рихтгофен, немецкий ас, одержал на этой машине немало побед. TRH Pictures, London
9. «Сопвич-Кэмел» — чрезвычайно маневренный истребитель, но его ротативный двигатель затруднял взлет и посадку. Нуаэль- сюр-Эско, 8 октября 1918 г. TRH Pictures, London
10. Эскадрилья, укомплектованная S.E.5a — самыми успешными британскими истребителями на последнем этапе войны в воздухе. TRH Pictures, London
11. Французский солдат в освобожденной зоне. Robert Hunt Picture Library, London
670
ДЖОН КИГАН
12. Гессенский полк идет по мосту через Рейн в Кобленце: вместо имперских знамен — знамена Великого герцогства Гессен. Ноябрь 1918 г. Robert Hunt Picture Library, London
13. Похоронная команда хоронит на Британском военном кладбище Виндмилл солдат, убитых в битве при Аррасе. Монши-ле Прё, апрель 1917 г. TRH Pictures, London
14. Мемориальное кладбище Тайн-Кот в Пасхендале — самое большое из кладбищ солдат Содружества. Здесь похоронены 12000 солдат, погибших в Третьей битве при Ипре, и увековечена память 35000 павших, чьи тела не были найдены. TRH Pictures, London
Научно-популярное издание
Джон Киган
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. 1914-1918
Выпускающий редактор К. Райская Редактор С. Чегодаева Технический редактор Л. Синицына Корректоры О. Левина, Л. Козлова, Е. Туманова Компьютерная верстка Т. Коровенковой
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус» — обладатель товарного знака «КоЛибри»
119334, Москва, 5-й Донской проезд, д. 15, стр. 4
Филиал ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус» в г. Санкт-Петербурге
191123, Санкт-Петербург, Воскресенская набережная, д. 12, лит.
ЧП «Издательство «Махаон-Украина»
04073, Киев, Московский проспект, д. 6, 6-й этаж
ЧП «Издательство «Махаон»
61070, Харьков, ул. Ак. Проскуры, д. 1
Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)
Подписано в печать 03.08.2016. Формат 60x90 У . Бумага офсетная. Гарнитура «0^таЮагатопс1». Печать офсетная. Уел. печ. л. 42,0.
Тираж 3000 экз. В-НМА-16245-01 -Я. Заказ №2589/16.
Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами в ООО «ИПК Парето-Принт». 170546, Тверская область, Промышленная зона Боровлево-1, комплекс № ЗА www.pareto-print.ru
ПО ВОПРОСАМ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ОБРАЩАЙТЕСЬ:
В Москве:
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус»
Тел. (495) 933-76-01, факс (495) 933-76-19 E-mail: sales@atticus-group.ru
В Санкт-Петербурге:
Филиал ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус» в г. Санкт-Петербурге Тел. (812) 327-04-55 E-mail: trade@azbooka.spb.ru
В Киеве:
ЧП «Издательство «Махаон-Украина»
Тел./факс (044) 490-99-01 e-mail: sale@machaon.kiev.ua
В Харькове:
ЧП «Издательство «Махаон»
Тел. (057) 315-15-64, 315-25-81 e-mail: machaon@machaon.kharkov.ua
www.azbooka.ru;www.atticus-group.ru