/
Автор: Ярцева В.Н. Толстой Н.И. Солнцев В.М.
Теги: языки мира лингвистика языки языкознание тюркские языки
ISBN: 5-655-01214-6
Год: 1997
Похожие
Текст
..
....
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Тюркские
языки
Издательский Дом «Кыргызстан»
Бишкек, 1997
ББК 81.2
Я40
Главная редакционная коллегия:
В.Н. Ярцева (председатель), В.М. Солнцев, НИ. Толстой
Редакционная коллегия тома:
Э.Р. Тенишев (ответственный редактор),
Е.А. Поцелуевский, И. В. Корму шин, А. А. Кибрик.
Редакторы:
Н.В. Рогова, О. И. Романова, И.Н. Черкасова
Языки мира: Тюркские языки. М., 1996 г. — 543 с.
Настоящая книга — второй том многотомного энциклопедического издания “Языки мира” (серия
“Языки Евразии"), подготавливаемого в Институте языкознания РАН. Данный том описывает все из-
вестные тюркские языки — как древние (15 статей), так и современные (39 статей), распространен-
ные на огромном пространстве от Восточной Сибири до Европы. Книга также содержит две статьи о
языковых семьях — тюркской и алтайской (последняя включает тюркскую семью в качестве одной из
ветвей). Все статьи написаны в соответствии с типовой типологически ориентированной схемой, ис-
пользуемой во всех томах данного издания. Эта схема включает социолингвистическую, диахрониче-
скую и синхроническую структурную характеристику описываемого языка. Статьи написаны ведущи-
ми тюркологами России и других стран бывшего Советского Союза. Книга одновременно представля-
ет собой и фундаментальный труд, и справочное издание. Она адресована специалистам по тюркским
языкам, а также широкому кругу читателей, включая лингвистов разных специальностей, нсторнков,
социологов, этнографов, юристов, журналистов, учителей и всех интересующихся тюркологией.
ББК 81.2
Languages of the World: Turkic languages.
This book is the second volume of the multivolume encyclopedia “Languages of the World” (the
Eurasia series), being prepared in the Institute of Linguistics of the Russian Academy of Sciences. The
present volume describes all known Turkic languages, ancient (15 articles) and modern (39 articles),
spoken on the vast territory stretching from Eastern Siberia to Europe. The book also contains two articles
on language families: Turkic and Altaic (which includes Turkic as one of its branches). All articles are
written in accordance with a standard typologically-oriented template, used in all volumes of the encyclo-
pedia. This template imposes sociolinguistic, diachronic, and synchronic structural characterizations upon
individual languages. The articles are written by the leading Turkic scholars of Russia and other states of
the former Soviet Union. The book is intended both as a fundamental study and as a reference source. It is
addressed to specialists in Turkic languages, as well as to a broad audience, including linguists of various
specializations, historians, sociologists, ethnographers, lawyers, journalists, school teachers, and everyone
interested in Turkic studies.
© Институт языкознания РАН, 1996
© Российская академия наук, 1996
ISBN 5-655-01214-6 © Издательский Дом «Кыргызстан», 1997
ОБ ИЗДАНИИ «ЯЗЫКИ МИРА»
Многотомное энциклопедическое издание «Языки мира» подготавливается одно-
именной рабочей группой в Институте языкознания РАН в течение ряда лет. Целью из-
дания является описание возможно большего числа естественных языков. Главная идея
издания состоит в том, что описание всех языков, независимо от их генетической при-
надлежности и социального статуса, выполняется в сопоставимой форме, по единым
стандартам. Таким образом, издание «Языки мира» формирует базу данных для любых
сопоставительных и типологических исследований.
Статьи об индивидуальных языках и языковых группах написаны в соответствии с
типовыми схемами (см. Приложение к данному тому). Статьи включают общую и со-
циолингвистическую характеристику языков, сведения о диалектах, письменности и ис-
тории языков, внутриструктурное описание фонетики, грамматики и лексики, а также
основную литературу. Схемы статей являются типологически обоснованными и прило-
жимы к языкам самых различных типов.
В перспективе нескольких ближайших лет готовятся к публикации тома, посвящен-
ные языкам Евразии. Статьи группируются в тома по генетическому принципу, а в тех
случаях, когда это невозможно или неудобно, — по ареальному принципу. Ранее был
опубликован том «Уральские языки» (М., «Наука», 1993). Вслед за настоящим томом в
первую очередь должны выйти следующие тома:
«Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Корейский язык. Японский язык».
«Палеоазиатские языки».
«Кавказские языки».
«Иранские языки» (3 тома).
«Дардские и нуристанские языки».
«Германские языки».
«Романские языки».
«Славянские языки».
Кроме того, в порядке подготовки к публикации «Языков мира» ранее были изданы
следующие коллективные моггографии:
Принципы описания языков мира. М., «Наука», 1976.
Теоретические основы классификации языков. М., «Наука». Т. 1, 1980. Т. 2, 1982.
Языки и диалекты мира. М., «Наука», 1982.
М.А.Журинская, А.И.Новиков. Е.И.Ярославцева. Энциклопедическое описание язы-
ков. Теоретические и прикладные аспекты. М., Наука, 1986.
Об издании «Языки мира»
На формирование концепции «Языков мира» оказали влияние многие ученые,
однако в первую очередь необходимо упомянуть вклад В.А.Виноградова,
М.А.Журинской, В.П.Калыгина, И.Ш.Козинского, А.А.Королева, В.Я.Пор-
хомовского и Я.Г.Тестельца, разработавших типовые схемы, лежащие в основе
всех статей. Разумеется, создание томов «Языков мира» не было бы возможно без
огромной творческой работы авторов, представляющих различные научные
центры, города и страны, без труда редакторов и технических работников,
обрабатывавших материалы томов на самых разных этапах. Всем, кто прямо или
косвенно способствовал подготовке издания «Языки мира», редакционная
коллегия выражает самую искреннюю признательность, а также коллективу
Издательского Дома «Кыргызстан», взявшему на себя нелегкий тр/д по изданию
данной книги.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Данный труд («Тюркские языки») представляет собой второй том энциклопедическо-
го издания «Языки мира», выполняемого в Институте языкознания РАН под руко-
водством члена-корреспондента РАН В.Н.Ярцевой.
Открывает том статья «Алтайские языки», которая предваряет материалы не только
данного тома, но и последующего («Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки.
Корейский язык. Японский язык»).
Основной корпус тома составляют общая статья по генетической ipynne тюркских
языков и два раздела — «Древние и старые письменные языки» и «Современные язы-
ки». Первый раздел открывается обобщающей статьей «Тюркоязычных письменных
памятников языки».
Издание наряду с научным носит и справочный характер, на что указывает следова-
ние типовым схемам I-IV, общим для всех томов (см. Приложение). Большинство ста-
тей об отдельных языках следует схеме II; исключение составляют семь сравнительно
небольших по объему статей, написанных по сокращенной схеме IV («Гуннов язык»,
«Печенежский язык», «Барабинских татар язык», «Сонкорско-тюркский язык», «Урум-
ский язык», «Халаджский язык», «Хорасано-тюркский язык»). Статьи о группах язы-
ков, а также статья «Хазарский язык» написаны по схеме I. По схеме III выполнена
статья «Балканских тюрков языки».
Внешне статьи различаются по объему, что как правило зависит от значимости язы-
ков по официальному положению — государственному и международному. Граммати-
ческие части описаний поданы на основе литературных или письменных вариантов (ес-
ли они существуют у того или иного языка), либо на основе одного из диалектов.
В связи с тем, что тюркские языки исследованы в различной степени, не все вопро-
сы типовой схемы получили достаточно полное освещение в некоторых статьях. Эго —
объективный момент. В субъективном плане следует отметить некоторую неупорядо-
ченность терминологии, в особенности терминов, характеризующих статус средне- и
древнетюркских языков, отраженных в письменных памятниках.
Авторы и редколлегия старались учесть в статьях то новое, что появилось в жизни
тюркоязычных народов и в тюркологии за годы, пока велась работа над томом. Однако
некоторые моменты (например, осуществляемый в настоящее время перевод алфавитов
ряда языков на новую графическую основу) в тексте статей не нашли отражения.
Следует специально оговорить, что редакционная коллегия, уважая право авторов на
мнение, отличное от общепринятого, не стремилась к тотальной унификации подходов
к тем или иным проблемам.
В написании очерков, вошедших в издание, приняли участие видные тюркологи Рос-
сии, в том числе российских республик, и других стран СНГ. Большая часть статей
принадлежит сотрудникам научных центров Москвы и Санкт-Петербурга: С.И.Анд-
Тюркские языки
С.Н.Муратову), К.М.Мусаеву,
Э.Н.Наджипу|, Л.А.Покровской,
fюсовой, Н.А.Баскакову, Г.Ф.Благовой, |н.З.Гаджиевой , Э.А.Груниной, В.Г.Гузеву,
Л.В.Дмитриевой , Г.И.Донидзе, С.Р.Изидиновой, А.Н.Кононову!, И.В.Кормушину,
Л.С.Левитской,
Е.А.Поцелуевскому, Э.Р.Тенишеву, Л.Ю.Тугушевой, А.А.Чеченову, А.М.Щербаку,
А.А.Юлдашеву|. В работе над томом принимали участие сотрудники других научных
центров России и республик Российской Федерации: Р.М.Бирюкович (Саратов),
В.И.Рассадин (Республика Бурятия), И.Х.АхМатов (Кабардино-Балкарская Республика),
Л.Ш.Арсланов, М.З.Закиев, Ф.С.Хакимзянов (Республика Татарстан), Ш.Ч.Сат] (Рес-
публика Тыва), И.А.Андреев (Чувашская Республика), Н.К.Антонов (Республика Саха —
Якутия). Среди авторов статей тома — ученые независимых государств, республик быв-
шего СССР: | М.Ш.Ширалиев| (Азербайджан), А.Т.Кайдаров, | Г.С.Садвакасов| (Казах-
стан), Б.О.Орузбаева (Кыргызстан), Б.Ч.Чарыяров|, О. Н. Назаров (Туркменистан),
Г.А.Абдурахманов, Э.И.Фазылов, А.П.Ходжиев (Узбекистан), Д.И.Реби, |Б.М.Ачкинази|,
И.В.Ачкинази (Республика Крым, Украина).
На начальных этапах работы активное участие в подготовке материалов тома прини-
мали Н.З.Гаджиева и Х.Ф.Исхакова.
Научная проверка и редактирование материалов тома проводились Е.А.Поцелуев-
ским и А. А. Кибриком под общим руководством Э.Р.Тенишева.
Большая работа по подготовке рукописи была выполнена Н.В.Роговой, О.И.Романовой и
И.Н.Черкасовой. Качественная перепечатка и набор рукописи велись О.В.Казенновой,
Т.А.Колмогоровой, Н.В.Гариной, М.П.Орехановой, О.Паршиковой, С.Н.Шепелевой.
Макетирование тома выполнено О.Г.Климовой.
Редакционная коллегия считает своим долгом выразить признательность всем авто-
рам статей тома за их бескорыстный труд, а также А.Н.Баскакову, Л.С.Левитской,
К.М.Мусаеву и Л.Г.Офросимовой-Серовой за их участие в проверке материалов отдель-
ных статей. Редколлегия искренне благодарна Э.А.Груниной, М.С.Полинской и
А.М.Щербаку за большую помощь в доработке ряда статей тома.
Э.Р.Тенишев
Э.Р.Тенишев
АЛТАЙСКИЕ ЯЗЫКИ
1. Алтайская семья языков, алтайская общность, алтайские языки.
2. Алтайские языки (А.я.) распространены главным образом в Азии, частично в вос-
точной Европе. К А.я. относятся тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, а так-
же японский и корейский языки.
3. Ориентировочное число говорящих на А.я. 300 млн.чел.
4. Генетическая связь языков, составляющих алтайскую общность, не является обще-
признанной, но близость их в типологическом и ареальном отношениях не вызывает
сомнений.
Генетически А.я., по-видимому, делятся на две под!руппы: одну из них составляют
тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки (иногда о них говорят как об
алтайских в собственном смысле слова); вторую — корейский и японский языки. Су-
ществуют классификации внутри каждой [руппы языков, относящихся к А.я. Выявлены
генетические и типологические связи А.я. с рядом других современных и древних язы-
ков. Большая часть схождений приходится на современные языки.
Это прежде всего уральские языки. Первоначально был сформулирован тезис об ура-
ло-алтайской общности языков. Основателем этой теории был Ф.И.Страленберг (1730).
Он первый обратил внимание на типологическое сходство урало-алтайских языков и
дал их классификацию на уральские (угро-финские и самодийские) и алтайские (тюрк-
ские, монгольские и тунгусские) языки.
На первых порах алтайские и уральские языки считались родственными. В настоя-
щее время ученые отошли от этого представления, лишь некоторые из них (Д.Немет,
М.Рясянен, Б.Коллиндер) допускают объяснение лексических параллелей в уральских
и А.я. их родством.
Многие нити материальной близости связывают А.я. с палеоазиатскими языками.
Нивхско-алтайские грамматические (именные и глагольные), а также лексические сход-
ства позволяют говорить если не о генетическом родстве нивхского и А.я., то об их
сродстве, возникшем в результате контакта (В.З.Панфилов). То же самое можно ска-
зать в отношении кетско-алтайских языковых связей (А.П.Дульзон). Общие фонетиче-
ские явления, переходы звуков, а также грамматические и лексические схождения свя-
зывают типологически и генетически А.я. с дравидийскими языками — тамильским,
каннада, телугу, малаялам и пятнадцатью другими (К.Менгес). Замечено сходство на
лексическом и грамматическом уровнях между А.я. (конкретно, тюркскими) и языками
индейцев Америки — сиу и кечуа (впрочем, сопоставление проведено не совсем кор-
ректно).
Согласно известной гипотезе В.М.Иллич-Свитыча, А.я. вместе с уральской, драви-
дийской, индоевропейской, семито-хамитской и картвельской языковыми семьями объ-
единяются на основе генетического родства в единую ностратическую макросемью.
Сближения между языком текстов шумерской клинописи (III тысячелетие — середи-
на I тысячелетия до н.э.) и современными тюркскими языками нельзя расценивать как
8
Алтайские языки
доказательные. Идею родства между языком эламских клинописных надписей (конец
III тысячелетия — ХП-Х вв. до н.э.) и тюркскими языками также нельзя считать убе-
дительной.
Анализ сходных по звучанию и смыслу слов из языка майя (до XVI в. н.э.) и данных
А.я. (большей частью тюркских) не может свидетельствовать об их генетическом
родстве.
Параллели в области фонетики, морфологии и лексики языка этрусских надписей
(VI-I вв. до н.э.) и современных тюркских языков не дают оснований для заключения
об их родственных связях.
Освоение нового (кроме шумерского) материала в последние два десятилетия проис-
ходило с нарушением правил сравнительно-исторического исследования, что не могло
не влиять на результаты.
5. Г.И.Рамстедт полагал, что древний алтайский язык распался в начале II в. до н.э.
Распадение алтайского праязыкового единства, по В.Котвичу, происходит не позднее,
чем к началу I тысячелетия до н.э. По мнению Л.Лигети, распад алтайского праязыка
начался во II или в III тысячелетии до н.э. Согласно представлениям В.М.Иллич-Сви-
тыча, алтайская общность распалась значительно раньше остальных пяти языковых
общностей, входящих в ностратическую макросемью.
Современные исследования относят период распада алтайского праязыка к X тыся-
челетию до н.э. (О.П.Суник), VII тысячелетию до н.э. (С.А.Старостин).
6. В типологическом отношении А.я. составляют единство, которое опирается на
следующие сходные признаки: сингармонизм (гармония гласных и гармония соглас-
ных), отсутствие скопления согласных в начальной позиции слова, относительная устой-
чивость основы, наличие сингармонических параллелизмов, преимущественно агглюти-
нативный способ изменения и образования слов, полифункциональность именительного
(основного) падежа, невыраженность категории рода, наличие категории принадлежно-
сти, аксиальный характер парадигмы склонения, передача семантики множественности
(собирательности) формой единственного числа; наличие вопросительной частицы, по-
слелогов (а не предлогов), расположение зависимого элемента перед основным словом
(конструкцией), оформление определенного объекта винительным падежом, отсутствие
согласования, когда в позиции определения выступают числительные и прилагательные,
наличие аналогов придаточных предложений, построенных с помощью именных, при-
частных и деепричастных конструкций.
В оценке типологических схождений, образующих общность А.я., ученые единодуш-
ны. Изучение А.я. в типологическом плане представляется особым направлением, у ис-
токов которого находится В.М.Котвич.
Можно полагать, что А.я. как типологически сходные образуют единство и в генети-
ческом плане, будучи языками, развившимися из одного праязыка.
Г.И.Рамстедту и Н.Поппе принадлежит разработка лингвистических основ идеи род-
ственных отношений А.я. Ими созданы конкретные праалтайские схемы фонетики и
морфологии.
Фонология
Вокализм. В первых слогах слова праалтайский вокализм представлял собою сово-
купность гласных переднего/заднего рядов, широких/узких, губных/негубных и кратких/
долгих: а, а, у, у, о, о, и, й, е, ё, a, a, i, Т, б, о, й, й.
Э.Р.Тенишев. Алтайские языки
9
Система отличалась устойчивостью, что сказалось на отражении ее в современных
А.я. Праалтайским а, а соответствует в прамонг. а, а; письм.-монг., калм. только крат-
кий а, тунг, а, а, туркм., як. а, а.
Праалтайским у, у и i, Т, соответствуют в прамонг. у, у; письм.-монг., калм. краткий
i, халха-монг. i, як. у, у, туркм. у (i), у (i), тунг, i, i, i, Т.
Праалтайским о, б соответствуют в прамонг. о, б, письм.-монг., калм. только о, тунг,
о, б, туркм. о, б, як. о, ио.
Праалтайским и, й соответствуют в прамонг. и, й, письм.-монг., калм. только и, тунг,
и, й, туркм., як. и, й.
Праалтайским е, ё соответствуют в прамонг., письм.-монг., калм. только е, тунг, е,
чув. а, азерб., туркм., як. а.
Праалтайским б, б соответствуют в прамонг. б, б, письм.-монг., калм. б, монгор. о,
маньчж. и, туркм., як. б.
Праалтайским й, й соответствуют в прамонг. й, й, письм.-монг., калм. й, маньчж. и,
туркм., як. й.
В непервых слогах представлены не все названные выше рефлексы: из а, а — в
письм.-монг., ср.-монг. а, маньчж. а, др.-тюрк. у; из у, у и i, 7 — в письм.-монг. i,
эвенк, i; из и, й — в письм.-монг., маньчж. и, др.-тюрк. и(у); из й, й — в письм.-монг.
й, эвенк, и (i, е), др.-тюрк. й.
Широкие о, б и б, б в непервых слогах были неупотребительны.
В праалтайском в начале и середине слов исчезали узкие i, и. Существовали два ти-
па словесного ударения: 1) музыкальное и динамическое ударение на первом слоге, 2)
динамическое ударение — на первом слоге, музыкальное — на втором или третьем
слогах. Праалтайскому была свойственна гармония гласных, соблюдавшая закон рядно-
сти и закон губности.
Консонантизм. Праалтайские согласные состояли из смычных р, t, q, k, b, d,
g, g; аффрикат c, J; щелевых w (P), s, §, j, у; носовых m, n, g; боковых I1, l2; дрожа-
щих г1, г2. Праалтайская консонантная система была подвержена изменениям.
Праалтайский начальный р отразился в прамонг. р, ср.-монг. h, монгор. f (в других
позициях %), маньчж. f, корейск. р и ph, пратюрк. h, юго-восточной, юго-западной
группах h, в других языках он исчез. Переход р > f > h > 0 известен как закон Рам-
стедта-Пелльо.
Праалтайский начальный t отразился в прамонг., ср.-монг. t/d (перед i, у), тунг.-
маньчж. t, корейск. t/th, тюрк, t/d (в юго-западных и некоторых других языках).
Праалтайские q/k отразились в прамонг., ср.-монг. q/k, пратюрк. q/k, корейск. к.
Праалтайский начальный b отразился в прамонг., ср.-монг. Ь, тунг.-маньчж. Ь, пра-
тюрк., др.-тюрк. Ь, корейск. р.
Праалтайский начальный d отразился в прамонг., письм.-монг. d/i (перед i, у),
маньчж. d/1 (перед i, у), тунг, d, прототюрк, d, пратюрк. j.
Праалтайский начальный g отразился в прамонг., ср.-монг. g</g, тунг, g/q, корейск. к,
пратюрк. q/k.
Праалтайский начальный с отразился в прамонг., ср.-монг. ё, тунг.-маньчж. ё, пра-
тюрк., др.-тюрк. ё, чув. s.
Праалтайский начальный $ отразился в прамонг., письм.-монг. %, тунг.-маньчж. %, др.-
тюрк. j, чув. s.
Праалтайский начальный s отразился в прамонг., письм.-монг, s/§, маньчж. s, ко-
рейск. s, пратюрк., др.-тюрк. s, чув. s/s.
10
Алтайские языки
Праалтайский начальный j отразился в прамонг., письм.-монг. j, тунг.-маньчж. j, пра-
тюрк., др.-тюрк. j.
Праалтайский начальный m отразился в прамонг., письм.-монг. т, тунг, т, маньчж.
т/п, корейск. т, пратюрк., др.-тюрк. Ь.
Праалтайские начальные п/п' отразились в прамонг., письм.-монг. п, тунг.-маньчж.
п/п, корейск. п, пратюрк. n/n’/j, др.-тюрк. j.
Боковые I1, I2 и дрожащие г1, г2 праалтайскому языку в начале слов не были свойст-
венны. Внутри и в конце слова согласные изменялись не так, как в начале слова. Изме-
нения коснулись в особенности интер- и поствокальных согласных.
Праалтайский р в интервокальном положении изменился в прамонг., письм.-монг. Ь,
маньчж. f, тунг, p/w, др.-тюрк. р.
Праалтайский конечный р повторил эти изменения, кроме маньчж., где р > р/Ь.
Праалтайский t в интервокальном положении изменился в письм.-монг. d, маньчж. t,
др.-тюрк. t. Перед i в прамонг., письм.-монг., маньчж. он превратился в ё.
Праалтайский к в интервокальном положении изменился в прамонг., письм.-монг.
q/k, маньчж. q/k, тунг, к, корейск. g, др.-тюрк. q/k.
Праалтайский конечный к в маньчж., тунг., др.-тюрк. сохранил свои рефлексы, в
прамонг., письм.-монг. он изменился в g«/g.
Праалтайский b в интервокальном положении изменился в прамонг., письм.-монг. Ь,
маньчж. Ь, тунг, w, др.-тюрк. b (в других тюркских языках — v или ноль звука).
Праалтайский конечный b сохранился в тунг.-маньчж., др.-тюрк.; в прамонг., письм.-
монг. он стал w.
Праалтайский d в интер- и поствокальном положении (в конце слова) изменился в
прамонг., письм.-монг. d, тунг.-маньчж. d, др.-тюрк. d (в других тюркских языках — t,
z, j). Перед i в прамонг., письм.-монг., маньчж. он перешел в 5-
Праалтайский g в интервокальном положении изменился в прамонг., письм.-монг.
g«/g/Y, маньчж. //х, тунг, g, др.-тюрк. y/g.
Праалтайский конечный g сохранил свои изменения в прамонг., письм.-монг., др.-
тюрк.; в маньчж. он превратился в g/k, в тунг. k/g.
Праалтайский ё в интервокальном положении изменился в прамонг. ё, ср.-монг. c/s,
письм.-монг. ё/5/s, др.-тюрк. ё.
Праалтайский % в интервокальном положении сохранился в прамонг., письм.-монг.,
тунг.-маньчж.; в др.-тюрк. превратился в j.
Праалтайский s в интервокальном положении отразился в прамонг., письм.-монг. s,
бур. h, маньчж. s, др.-тюрк. s, як. h/t. Перед y/i в прамонг., письм.-монг., бур. он пре-
вратился в §.
Праалтайский j в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) сохранился в
прамонг., письм.-монг., тунг.-маньчж., корейск., др.-тюрк.
Праалтайский m в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) сохранился
в прамонг., письм.-монг., др.-тюрк.
Согласный п в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) сохранился в
прамонг., письм.-монг., тунг.-маньчж., др.-тюрк.
Праалтайский п (мягкий), представленный только в интервокальном положении, из-
менился в прамонг. п/п, тунг.-маньчж. п, др.-тюрк. n/j (в других тюркских языках —
n/j).
Праалтайский д в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) сохранился в
прамонг., письм.-монг., тунг.-маньчж., др.-тюрк.
Э.Р.Тенишев. Алтайские языки
11
Праалтайский 1* (твердый) в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) из-
менился в письм.-монг. 1, тунг.-маньчж. 1 (г), корейск. 1/г, др.-тюрк., чув. 1.
Праалтайский I2 (мягкий) в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) из-
менился в прамонг., письм.-монг. 1, тунг.-маньчж. 1, корейск. 1/г, чув. 1, др.-тюрк. и дру-
гих тюркских языках § (изменение I2 > § известно как закон ламбдаизма).
Праалтайский г1 (твердый) в интер- и поствокальном положениях (в конце слова)
изменился в прамонг., письм.-монг. г, тунг.-маньчж. г (1), корейск. г/1, в др.-тюрк. и
других тюркских языках — г.
Праалтайский г2 (мягкий) в интер- и поствокальном положениях (в конце слова) из-
менился в прамонг., письм.-монг. г, тунг.-маньчж. г, корейск. г, чув. г, др.-тюрк. и дру-
гих тюркских языках — z (превращение г2 > z известно как закон ротацизма).
Существует и другая реконструкция праалтайского консонантизма, разработанная
В.М.Иллич-Свитычем, имеющая в основе троичные фонологические оппозиции — р',
р, b; t‘, t, d; kc, k, g. Система развивалась и в трудах С.А.Старостина.
Морфология
Г.М.Рамстедт и его последователи близость А.я. постулируют и в морфологии —
различных именных и глагольных категориях.
Словоизменение. Отмечены схождения в именном и глагольном словоизменении — ка-
тегориях лица и личной принадлежности, числа, падежа, времен и наклонений. В основе
обозначений лица и личной принадлежности лежат личные местоимения.
1 л. ед. числа. Праалтайская форма min отразилась в тюрк. -man/-myn, -m/-n (лицо),
-m (принадл.), монг. -bi/-b, -m/-w (лицо), -min/-mni/-m (принадл.), тунг.-маньчж. -mi/
-w/-i/-bi/-m (лицо), -w/-f/-m/-bi/-mi/-mu/-u/-i (принадл.).
2 л. ед. числа. Праалтайские формы sin (тюрк.), tin/din/di (монг.), si (тунг.-маньчж.)
связаны между собой звуковыми переходами. Эти праформы отразились в тюрк, -san/
-syn/-surj/-yi)/-n (лицо), -rj/-n (принадл.), монг. -si/-s/-£ (лицо), -sin/-sni/-dn/-§/-s (при-
надл.), тунг.-маньчж. -s/-s/-hi (лицо), -§/-s/-hi/-ndi/-di/-si (принадл.).
3 л. ед. числа. Праалтайская форма in отразилась в тюрк. -y/-sy/-yn (принадл.),
монг. -yn7-in7-n'a/-n‘ (принадл.), тунг.-маньчж. -п (лицо), -ni/-n/-nin (принадл.).
1 л. мн. числа. Праалтайские формы biz (тюрк.), man, bida, tin (монг.), bul, buse,
miti (тунг.-маньчж.) отразились в тюрк. -byz/-myz, -z/-q (лицо), -myz/-byz (принадл.),
монг. -bdn/-mdn/-wdn/-bdi/-ba (лицо), -mdn/-mnai/-man/-mn (принадл.), тунг.-маньчж.
-wun/-w/-u/-un/-pu/-p/-fi (лицо), -mun/-wun/-mu/-u/-un/-pun/-yun/-qun (принадл.).
2 л. мн. числа. Праалтайские формы san + yz (тюрк.), tin + п (монг.), sin + (t)an
(тунг.-маньчж.) отразились в тюрк. -syqar/-sygyz/-syz/-nyz/-yz/-gar (лицо), -qyz/-nyz/-nar
(принадл.), монг. -t'a/-ta/-t (лицо), -t'an/-tnai/-tn (принадл.), тунг.-маньчж. -san/-sun/-§un/
-hu/-su/-u/-s (лицо), -sun/-hun/-hu/-su/-san (принадл.).
3 л. мн. числа. Праалтайские формы in (тюрк., монг.), tan/ten (тунг.) отразились в
тюрк. -y/-sy/-yn (принадл.), монг. -yn7-in7-n,a/-n‘ (принадл.), тунг.-маньчж. -tin (лицо),
-tan/-tin/-ti/-ci (принадл.).
Из реконструкции видно, что показатели лица и личной принадлежности в А.я. вос-
ходят к личным местоимениям: min, sin, in.
Праалтайскому языку была свойственна категория множественности (со-
бирательности), которая выражалась серией формантов, представленных в современных
А.я. большей частью в сочетаниях:
12
Алтайские языки
-s/-z — в монг. языках после основ на гласный и на -t/-ut, бур. -s > -h (-huud), тунг.
-sal/-sel (s + 1), маньчж. -sa/-se, тюрк. -yyz/-gyz (-y/-rj + z);
t/d — в тюрк, tarqan (ед.ч.) — tarqat (мн.ч.) 'тарханы’, як. ег (ед.ч.) — eretter (мн.ч.)
'мужчины’, монг. ken (ед.ч.) — ked (мн.ч.) 'кто такие?’;
q/y — в монг. -ki/-kini, эвенк., эвен., негид. -у, тюрк. -q/-k;
п — в монг. после основ на -i/-ai/-ui, тунг. -na/-ne (< -апа/-епе);
1 — в тунг. -1, тюрк. -lar/-ler (1 + г), -laq/-lek (1 + q/k), -la(n)/-le(n);
г — в тунг, после основ на -п, тюрк. -yar/-ger (y/g + г), -lar/-ler (1 + г).
В праалтайском существовала категория склонения, которая реализовалась в следую-
щих падежных формах.
Именительный (неопределенный, основной) падеж не имел специального аффикса,
как и все современные А.я.
Родительный падеж. Праалтайская форма -п получила отражение в тюрк. -п/-пу/-пуп/
-пуд, монг. -пип > пип > пи или nin > ni > ni, тунг.-маньчж. -i/-ni, корейск. п’. Общая
черта алтайских языков: сочетание родительного падежа с другими падежами, а также
с аффиксом ki и образование именных словосочетаний.
Дательный падеж. Праалтайские формы -ai(-a)/-gai(-ga) получили отражение в тюрк.
-ya/-ja/-a, монг. -а (реликт.), тунг.-маньчж. -а/-е (реликт.), корейск. -e/-ge/-ai/-si.
Винительный падеж. Праалтайская его форма -y/-i получила отражение в тюрк.
-(у)у/-пу/-у, монг. -i/-ji, тунг, -i (совр. -a/-ja < i), маньчж. -be восходит к ba — деепри-
частному образованию от (корейск.) pada- 'смотреть’, корейск. -i/-i, сев. -i/-i, южн. -П/
-il —- после основ на гласный, и сев. ri, южн. -l/-ril.
Местный/исходный падеж. Праалтайская форма -ta/-tu получила отражение в тюрк.
-ta/-da/-dan/-dyn/-darj, монг. -da (при наречиях и послелогах), -du (при существитель-
ных) и -dur (в письм.-монг.), тунг, -du, маньчж. -de. В тюркских и монгольских языках
существует общая форма -da-ki со значением местонахождения.
Направительный падеж 1. Праалтайские его формы -ra/-re/-ru/-rii/-ry/-ri получили от-
ражение в тюрк. -ra/-re/-ru/-ru/-ry/-ri, монг. -ru, корейск. -ru/-rii (сев. -ru/-ri, южн. -го).
Направительный падеж 2. Праалтайская его форма -са/-се получила отражение в
тюрк. -са/-се, монг. -cai, корейск. -dhai.
Инструментальный падеж. Праалтайская его форма -yn/-in получила отражение в
тюрк. -yn/-in, письм.-монг. -run/-urun (деепричастие соподчинения), маньчж. -i, ко-
рейск. -i.
Совместный падеж. Праалтайская его форма -ly/-li получила отражение в тюрк., ча-
ще всего парных -ly... -ly/-li... -li, монг. -li.
В числительных близость А.я. не так очевидна. По словам Г.И.Рамстедта,
А.я. обнаруживают в числительных крайне незначительное количество общих черт, и
даже в близкородственных языках числительные зачастую полностью отличаются друг
от друга; только слова, обозначающие 'четыре’, восходят к праязыковому do: тюрк,
tort, як. tiiort, чув. tbvat, монг. dorben, тунг, digin/dujin, маньчж. duin, корейск. turi, сев.
корейск. ndujin/nduin/nejin/nej. Порядковые числительные имеют также незначительное
число общих древних черт. Только собирательные числительные образуются как в тюрк-
ских, так и в монгольских языках с помощью одного и того же форманта -ayu/-au.
Праалтайские формы личных местоимений ед.ч. — min 'я’, sin 'ты’, in 'он,
она, оно’ — в тюрк, men/ben 'я’, sen 'ты’, монг. bi 'я’, тунг, bi 'я’, монг. ci 'ты’, тунг.-
маньчж. si 'ты’, маньчж. i 'он’. Праалтайские формы указательных местоимений е-
'этот’, и te- 'тот’ получили отражение в тюркском ti, tege 'тот’, монг. еп-е 'этот’, ter-e
Э.Р.Тенишев. Алтайские языки
13
'тот’, ben 'тот’, тунг, а 'этот’, маньчж. ere, tere 'здесь’, корейск. i/je 'этот’ (сев. tjeZte,
южн. се).
Праалтайские основы вопросительных местоимений ka-/ke- и ja-/je-, их рефлексы в
тюрк, qa- (qanaZqanyZqaju 'где’)/ке- (каш, kim), монг. qa- (qagaru 'куца’, qamija 'rue’)Zja-Zje-'
(jan 'что’), тунг, ха- (hadu 'сколько’), корейск. -kaZ-ja (вопросительные частицы).
Общие черты А.я. обнаруживаются в личных формах времен и наклоне-
ний.
В тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и корейском языках повелительное
наклонение (2 л. ед.ч.) представляет собою основу глагола. Такова, очевидно, была
форма повелительного наклонения и в праалтайском языке.
Праалтайская форма повелительно-желательного наклонения имела приметой формант
-su. Его рефлексы: тюрк. -sun/-syn/-suny/-syny/-su/-sy, монг. -su/-sun, тунг.-маньчж.
-su, корейск. -saiZ-sui > -seZ-si.
В изъявительном наклонении в праалтайском различались следующие формы:
1) настоящее-будущее время с аффиксом -aZ-e, который получил отражение в тюрк.
-aZ-eZ-jaZ-je, монг. -aZ-eZ-aiZ-ei, тунг.-маньчж. -aZ-e, корейск. -aZ-e;
2) настоящее-будущее время с аффиксом -г, получившим отражение в тюрк. -rZ-urZ
-аг, монг. -raZ-ura/-runZ-urun, тунг.-маньчж. -rZ-ra, корейск. -l/-il/-al (г > I);
3) будущее время с оттенком желания, имеющее аффикс -gai/-ga, который отразился
в тюрк. -yaj/-qaj, монг. -gai/-qai (в сказках) и -tugai (лит.), тунг.-маньчж. -gaZ-ka, ко-
рейск. -kai;
4) прошедшее категорическое время с аффиксом -te, который отразился в тюрк. 4,
монг. -^uZ-cuZ-^iZ-ci (разг.), корейск. -taZ-tiZ-te;
5) прошедшее результативное время с аффиксом -gan, который отразился в тюрк.
-yanZ-qanZ-janZ-an, монг. -gan (редко), сев. тунг, -gen (редко), южн. тунг. -haZ-han,
маньчж. -ha;
6) форма на -dyq с относительным временным оттенком отразилась в тюрк. -dyqZ
-duq, як. -taxZ-tax, монг. -dag, тунг.-маньчж. -dig.
В составе неличных форм глагола (причастий, деепричастий) во всех А.я.
обнаруживаются два ряда исконно общих, лишь исторически развившихся форм:
a) -pZ-b или -paZ-ba — тюрк, деепричастие на -р и на -pa-nZ-ba-n или -pa-nyZ-ba-ny;
монг. прошедшее время на -Ьа; тунг.-маньчж. деепричастие на -piZ-pa-ri;
б) -mZ-mi — тюрк, причастие и отглагольное имя на -mis, отглагольное имя на -im,
тунг.-маньчж. деепричастие на -miZ-ma-ri.
Материальное сходство при структурных различиях, исторически объяснимых, обна-
руживают в А.я. формы приглагольного отрицания: исконно общий элемент *е-
представлен в тунгусо-маньчжурских языках в цельной парадигме отрицательного гла-
гола е- в конструкциях глагольного отрицания, в монгольских языках он входит в со-
став глагольного отрицания eseZes; в тюркских языках представлен в составе чувашской
частицы приглагольного отрицания ап(< *еп).
Словообразование. Сходство А.я. наблюдается и в производных образованиях от
имен и глаголов.
От имен образовывались существительные при помощи следующих формантов:
а) праалт. -су (имя деятеля), ему соответствуют тюрк. -cyZ-ci, монг. -c(in), тунг. -cZ-ci,
корейск. -$а;
б) праалт. -IyyZ-lyq (изобилие чего-либо), ему соответствуют тюрк. -lyyZ-lyqZ-luZ-ly,
монг. -lag, корейск. -1 (в составе аффикса -cil), тунг, -ruq (< *luq);
14
Алтайские языки
в) праалт. -dayy/-daqy (местонахождение), ему соответствуют тюрк. -dayy/-daqu,
монг. -daxi, тунг, -duki;
г) праалт. -syz (отсутствие чего-либо), ему соответствует в тюрк, -syz, чув. -sor, монг. -sar.
От глаголов образовывались существительные посредством аффиксов:
а) праалт. -(y)q/-(i)k (результат действия), ему соответствуют тюрк. -(y)q/-(i)k, монг.
-(i)k/-(i)g;
б) праалт. -(у)т (результат действия), ему соответствуют тюрк. -(у)т, монг. -(у)т,
корейск. -(у)т;
в) праалт. -(y)s (результат действия), ему соответствуют тюрк. -(у)§, монг. -(у)1(< §).
Имена были основой для производных глаголов:
а) праалт. -1а, ему соответствуют тюрк. -la/-da, монг. -l/-da/-ra, тунг. -1е;
б) праалг -а, ему соответствуют тюрк, -а, монг. -а.
Лексика
Лексический состав А.я. показывает как материальное сходство (на уровне отдель-
ных корней и в пределах семантических полей), так и расхождения.
Лексика представляет собою открытый список и ее использование как показателя
языкового родова до недавнего времени было ограничено. В современных алтаистиче-
ских исследованиях лексика сравнивается не только на уровне корнеслова, но и цело-
стных структурных единиц. Изучение общеалтайской лексики проводилось в несколь-
ких направлениях:
а) серия генера1изованных исследований, которые велись путем привлечения значи-
тельных пластов лексики или комплексного анализа обширных семантических полей
(А.Соважо, Г.И.Рамстедт, С.А.Старостин, петербургские алтаисты);
б) ряд диагностических исследований, которые производились посредством сопостав-
ления лексических единиц в пределах отдельных тематических групп (Дж.Клоусон,
Г.Дёрфер, А.М.Щербак);
в) исследования вспомогательного характера — выявление лексических паралле-
лей, а также заимствований как внутри А.я., так и между А.я. и языками других
семей.
Тезис происхождения А.я. из единого источника оспаривается рядом исследователей.
Применение лексикостатистической методики к А.я. привело Дж.Клоусона к мнению о
неправомерности «алтайской теории». Вместе с тем следует иметь в виду спорность са-
мого метода глоттохронологии (Э.А.Макаев).
Для определения родства/неродства А.я. Г.Дёрфер в основу лексикологического
анализа положил базисные термины из состава названий частей тела человека.
Анализ привел к отрицательному заключению в отношении родства А.я. Проверка
предложенной Г.Дёрфером базисной лексики на материале других языков, прове-
денная Н.Д.Андреевым и О.П.Суником, дала негативный результат и в отношении
заведомо родственных новых индоевропейских языков. Обращение В.Д.Колеснико-
вой к иной методике анализа названий частей тела помогло сделать вывод о пра-
языковой природе этой группы лексики и, следовательно, о вполне вероятной гене-
тической общности А.я.
Сопоставительный анализ названий космических тел и явлений, названий года, вре-
мен года, дня и ночи и названий домашних животных, проведенный А.М.Щербаком,
явился основанием для вывода об отсутствии генетического родства А.я. Однако анализ
Э.Р.Тенишев. Алтайские языки
15
тех же названий в индоевропейских языках дал отрицательный ответ и в отношении их
родства (И.В.Кормушин).
Иными словами, лексические параллели или отдельно сопоставляемые словоформы
не могут служить надежным свидетельством генетического родства языков; сопоставле-
ние лексики убедительно лишь в том случае, если оно опирается на морфологию, т.е.
ведется в рамках словарных гнезд.
Кроме признания/непризнания родства А.я., намечается третье направление, обосно-
ванное Г.Дёрфером, который предлагает видеть в общеалтайских словах праязыковые
заимствования, например, из пратюркского в прамонгольский и т.п. Это, по его мне-
нию, очень похоже на ситуацию настоящего родства (ср. ситуацию «аллогенетического
родства», показанную на семитическом материале Г.В.Церетели).
В области генетической алтаистики задачи ближайшего будущего состоят в со-
здании обновленной сравнительно-исторической грамматики А.я., исторической лексико-
логии отдельных А.я. и алтайской общности в целом (с установкой на этимологи-
чески связанные гнезда слов), этимологических словарей А.я., верификации неко-
торых положений алтаистики (длительность гласных, закон Рамстедта-Пелльо, ро-
тацизм, ламбдаизм, соотношение вида и времени, падежные системы, глагольное и
именное отрицание и т.д.).
ЛИТЕРАТУРА
Андреев Н.Д., Су ник О.П. О проблеме родства
алтайских языков и методах ее решения И ВЯ.
1982. № 2.
Арибжанов М. Некоторые лексические паралле-
ли в языке древних индейцев майя и тюркских
языках И Вопросы тюркскою языкознания. Ка-
зань, 1976.
Баскаков Н.А. Алтайская семья языков и ее изу-
чение. М., 1981.
Дёрфер Г. Базисная лексика и алтайская проб-
лема // ВЯ. 1981. № 4.
Дульзон А.П. Происхождение алтайских показа-
телей множественного числа И Советская тюрколо-
гия. 1972. № 2.
Дьяконов И.М. Языки древней Передней Азии.
М„ 1969.
Иванов Вяч.Вс. Праязыки как обьекты описания
и издании «Языки мира» И Теоретические основы
классификации языков мира. М., 1980.
Иллич-Свитыч В.М. Опыт сравнения ностра-
тических языков. Сравнительный словарь, В-К.
М„ 1971.
Каримуллин А.Г. О возможном родстве отдель-
ных индейских языков с тюркскими И Вопросы
тюркского языкознания. Казань, 1976.
Клоусон Дж. Лексико-статистическая оценка аи-
тайской зеории И ВЯ. 1969. № 5.
Колесникова ВД. Названия частей тела человека
в алтайских языках И Очерки сравнительной лек-
сикологии алзайских языков. Л.. 1972.
Кононов А.Н. Современное тюркское языко-
знание в СССР. Итога и проблемы И ВЯ. 1977. № 3.
Кононов А.Н. Тюркская филологая в СССР.
1917-1967. М., 1968.
Кормушин И.В. Алтайские языки И Лингвисти-
ческий энциклопедический словарь. М., 1990.
Кормушин И.В. К методике сравнительного изу-
чения алтайских языков И Проблема общности ал-
тайских языков. Л., 1971.
Когпвич В. Исследование по алтайским языкам.
М.. 1962.
Латыпов Ф.Р. Об италийском диалекзе пра-
тюркского языка Средиземноморья И IX конфе-
ренция по диалектологии тюркских языков. Тези-
сы докладов и сообщений. Уфа. 1982.
Лигети Л. Рец. па книгу: ПД.Сапжеев. Сравни-
тельная (раммазака монгольских языков. М., 1953
И ВЯ. 1955. № 5.
Макаев Э.А. Рец. па кишу: Проблема общности
алтайских языков. Л., 1971 И ВЯ. 1973. № 4.
Мелиоранский П.М. | Рецензия | И Gottingische
Gelehrte Anzeigen. 1904. № 6. S. 492. — Рец. на кни-
iy: Gronbech V. Forstudier til tyrkisk Ludhistoric.
Kobenhavn, 1902.
Алтайские языки
Панфилов В.З. Нинхско-алтайские языковые
связи // ВЯ. 1973. № 5.
Рясянен М. Об урало-алтайском языковом род-
стве // ВЯ. 1968. № 1.
Серебренников БА. Проблема достаточности ос-
нования н инютезах, касающихся генетического
родства языков И Теоретические основы классифи-
кации языков мира. Проблемы родства. М., 1982.
Старостин С.А. Алтайская проблема и проис-
хождение японского языка. М., 1991.
С клейменов О. Аз и Я. Алма-Ата, 1975.
Сулейменов О. О языке некоторых этрусских
надписей // Простор. 1968. № 5.
Суник О.П. Предисловие редактора И Очерки срав-
нительной морфоло1ии алтайских языков. Л.. 1978.
Щербак А.М. Введение н сравнительное изуче-
ние тюркских языков. СПб., 1994.
Щербак А.М. О характере лексических взаимо-
связей тюркских, монгольских, гушусо-мапьчжур-
ских языков И ВЯ. 1966. № 3.
Ahlquist A. Forschungen auf dem„Gebiel der
uraloaltaischen Sprachen. SPb., 1861.
Benzing J., Menges K.H. Classification of the Tur-
kic Languages // Philologiae Turcicae Fundamenta.
Wiesbaden, 1959. I.
Claus on. Sir G. On the Idea of Sumerian — Ural —
Altaic Affinities // Current Anthropology. 1973. 14. № 4.
Collinder B. Uralaltaisch // Ural-Altaische Jahr-
bucher. 1952. XXIX, 3-4.
Deny J. Langues turques, langues mongoles et
langues toungouzes // Les langues du monde. 2-ed.
Paris, 1952.
Dumezil G. Remarques sur les six premiers noms
de nombre du Turc // Studia Linguistica. 1954. VIII.
№ 1.
Ferrario B. Della possibile parentulu fra le
linguae «altaiche» ed alcune americane // Atti de
XXX Congresso Internationale d. Orientalisti. Roma,
1938.
Hammel F. Zwei hundert neue sumerischen-turki-
sche Wortgleichungen. Munchen, 1915.
Matthews W.K. Languages of the USSR. Cam-
bridge. 1951.
Menges K.H. Altajisch und Dravidisch // Orbis.
1964. T. XIII. № 1, (Louvain).
Nemeth G. А/. urali cs a torok nyelock osi kapcso-
lata // Nyelvludomanyi Kozlemenyek. 1928. X.
Poppe N. Vergleichenden Grammatik der altai-
schen Sprachen. Wiesbaden, I960.
Ramstedt G.J. Einfiihrung in die altaische Sprach-
wissenschaft. Helsinki, 1957. I.Lautlehre; 1952. II.
Formenlehre. (Pyc. nep. 1957).
Ramstedt G.J. Studies in Korean Etymologies //
Mcmoires de la Socictc Finno-uogrienne. 1949. Ns 5.
Rorig F.L.O. The Language of Dakota or Sioux
Indians // Annual report of the Board of Regents of
Smitsonian Institution. Washington, 1871.
Tuna O.N. Allay dilleri teorisi. Istanbul, 1983.
Tuna O.N. Sumer ve Turk dillerimin tarihi ilgisi ile
Turk dilinin ya$i meselesi. Ankara, 1990.
Sauvageot A. Recherches sur le vocabulaire des
langues ouralo-altaique. Paris. 1930.
Winkler H. Uralaltaisch Volker und Sprachen.
Berlin, 1884.
Н.З. Гаджиева
ТЮРКСКИЕ ЯЗЫКИ
1. Тюркские языки.
2. Область распространения тюркских языков (Т.я.) простирается от бассейна р. Ле-
ны в Сибири на юго-запад до восточного побережья Средиземного моря. На севере Т.я.
контактируют с уральскими языками, на востоке — с тунгусо-маньчжурскими, мон-
гольскими и китайским языком. На юге область распространения Т.я. соприкасается с
областью распространения иранских, семитских, а на западе — с областью распростра-
нения славянских и некоторых других индоевропейских (греческого, албанского, ру-
мынского) языков.
Основная масса тюркоязычных народов бывшего Советского Союза проживает на
Кавказе, в Причерноморье, Поволжье, Средней Азии, Сибири (западной и восточной),
а также в западных областях Литвы, Белоруссии, Украины и на юге Молдавии.
В западных районах Литвы, Белоруссии, Украины и на юге Молдавии проживают гагау-
зы, крымские татары, караимы, крымчаки и урумы. Сохранились некоторые письменные па-
мятники и главным образом записи текстов языка литовских и белорусских татар.
Второй ареал расселения тюркоязычных народов связан с территорией Кавказа, где
проживают азербайджанцы, кумыки, карачаевцы, балкарцы, ногайцы и трухмены (став-
ропольские туркмены).
Третьим географическим ареалом расселения тюркских народов являются Поволжье
и Урал, где представлены татары, башкиры и чуваши.
Четвертый тюркоязычный ареал представляет территория Средней Азии и Казахста-
на, где проживают узбеки, уйгуры, казахи, каракалпаки, туркмены, киргизы.
Пятый тюркоязычный ареал представляют тюркские народы Сибири. Кроме западно-
сибирских татар эту зональную ipynny составляют якуты и долганы, тувинцы и тофала-
ры, хакасы, шорцы, чулымцы, алтайцы.
За пределами бывшего Советского Союза основная масса тюркоязычных народов
живет в Азии и в Европе. Первое место по численности занимают турки: 40 620
тыс.чел. в Азии и 2 300 тыс.чел. в Европе. Турки проживают, помимо Турции, на Ки-
пре, в Сирии, Ираке, Ливане, Саудовской Аравии, Болгарии, Югославии, Греции, Ру-
мынии, Франции, Великобритании, ФРГ, Италии, Бельгии, Швейцарии.
Второй по численности тюркоязычной нацией, живущей за пределами СНГ, являются
уйгуры — основное население Автономного уйгурского района КНР (6 120 тыс.чел.).
В Европе (Румынии, Болгарии, Польше) помимо турок проживают татары, гагаузы.
Велик удельный вес тюркоязычных народов в Иране. Наряду с азербайджанцами (свы-
ше 7 млн.чел.) здесь проживают туркмены, кашкайцы, афшары и др. тюркоязычные
племена. В Ираке проживают туркмены и турки. В Афганистане — туркмены, каракал-
паки, казахи, узбеки. В Китае наряду с уйгурами проживают казахи, киргизы, узбеки,
татары, салары, сарыг-югуры. В Монголии проживают казахи, тувинцы.
О древних тюркских языках см. статью «Тюркоязычных письменных памятников
языки» в наст, издании.
2 — 1245
18
Тюркские языки
3. Примерное число говорящих на тюркских языках в СНГ — 46 109 тыс.чел., в том
числе узбеков — 16 474 тыс.чел., казахов — 7 931 тыс.чел., азербайджанцев — 6 656
тыс.чел., татар — 5 773 тыс.чел. (1989 г., перепись). За пределами СНГ тюркоязычное
население составляет 62 238 тыс.чел., в том числе в Азии — 59 760 тыс.чел., в Европе —
2 340 тыс.чел., в Америке — 90 тыс.чел., в Африке — 36 тыс.чел., в Австралии — 12
тыс.чел. (Численные данные взяты в основном из книги: Брук С.И. Население мира.
Этнодемографический справочник. М., 1986.).
4. Существует гипотеза о генетическом родстве тюркской языковой семьи с другими
алтайскими языками (см. статью «Алтайские языки»).
Тюркологическая литература располагает целым рядом классификационных схем,
предлагавшихся различными учеными и построенных на разных принципах. Ср. клас-
сификации И.Н.Березина, Н.И.Ильминского, В. В. Раддов а, Н. А.Аристова, Н.Ф.Катано-
ва, Ф.Е.Корша, Н.А.Баскакова, а также обобщенную классификацию А.Н.Самойловича
и др. Принципы классификационных схем варьируют в зависимости от удельного веса
принимаемых дифференциальных лингвистических признаков, учета географического
признака, а также данных истории тюркских народов. Общепринятой классификации
Т.я. на настоящий день нет.
Взяв за основу современное расселение народов, В.А.Богородицкий (1934) разделил
все Т.я. по географическому признаку на семь групп: северо-восточную, хакасскую
(абаканскую), алтайскую, западно-сибирскую, поволжско-приуральскую, среднеазиат-
скую и юго-западную. В.А.Богородицкий учитывал и лингвистические признаки. К се-
веро-восточной группе он относил якутский, карагасский (тофаларский) и тувинский
языки. Характерными особенностями якутского языка являются: утрата начального с и
развитие расширяющихся дифтонгов. Типичным признаком тувинского и карагасского
языков В.А.Богородицкий считал переход й > ч и ч > ш. Из признаков хакасской (аба-
канской) группы, в которую включаются сагайский, бельтирский, койбальский, качин-
ский и кызыльский говоры хакасского населения региона, выделяется переход в аусла-
угной позиции ч > ш, с. В отношении алтайской группы, в которую В.А.Богородицкий
включил языки алтайский и шорский, автор указывает на некоторые звуковые и фор-
мальные черты, роднящие представителей группы с киргизским языком. В западно-си-
бирскую группу включаются диалекты всех сибирских татар (чулымских, барабинских,
ишимских, тюменских и др.). Характерной чертой их наречий, за исключением
ишимского, признается цоканье, т.е. соответствие ц старотюркскому ч. Поволжско-
приуральская группа, представленная татарским и башкирским языками, охаракте-
ризована в основном по признаку сужения гласных е > и, о > у. К группе средне-
азиатских языков В.А.Богородицкий относил уйгурский, казахский, киргизский, уз-
бекский, каракалпакский языки. Объединяющие черты не указываются, автор от-
мечает отдельные особенности каждого из языков, входящих в эту группу. Ср. из-
менение ш > с для казахского языка, последовательное проведение гармонии глас-
ных для киргизского языка (что объединяет его с алтайским), значительное нару-
шение гармонии гласных, характерное для узбекского языка. К юго-западной груп-
пе Т.я. автор относит туркменский, азербайджанский, кумыкский, гагаузский и ту-
рецкий языки. Указывается, что чувашский язык имеет с этой группой ряд сход-
ных черт.
В. В.Радлов (1882) выделил четыре группы Т.я. — восточную, западную, среднеазиат-
скую и южную. К восточной ipynne им отнесены языки алтайских, барабинских, об-
ских, енисейских тюрок и чулымских татар, а также карагасский (тофаларский), хакас-
Н.З.Гаджиева. Тюркские языки
19
ский, шорский и тувинский языки. К западной группе В.В.Радлов относил наречия та-
тар Западной Сибири, киргизский, казахский, башкирский, татарский и, условно, кара-
калпакский. К среднезиатской группе — уйгурский и узбекский языки; к южной —
туркменский, азербайджанский и турецкий языки и некоторые южнобережные говоры
крымскотатарского языка. Якутский язык В.В.Радлов не относит ни к одной из этих
групп. Специфические фонетические признаки, послужившие основанием для класси-
фикации, у В.В.Радлова также не отличаются достаточной полнотой. Так. например,
характерными особенностями языков западной группы, по Радлову, являются наличие
глухих согласных к, т, реже п в анлауге (ср. кун 'дбнь’ вм. гун в южной группе), нали-
чие с, з и ш во всех позициях и т.п. В южной группе заметно преобладают начальные
звонкие г, <), б, лабиализованные узкие гласные в аффиксах и т.д. Наличие широких
1убных гласных только в первых слогах фигурирует у Радлова как отличительный при-
знак языков среднеазиатской группы и выдвигается одновременно как отличительный
признак языков южной группы.
В других классификациях лингвистические дифференцирующие групповые признаки
имеют больший удельный вес. Ф.Е.Корш (1910) при классификации Т.я. выбирал от-
дельные признаки, охватывающие большие ареалы, например, отражение древнего зад-
ненебного F, сохранность его в одних Т.я. и переход в у в других (ср. тур. dag ’гора’,
но тат. may); образование настоящего времени на базе причастия на -р, типичное для
одной группы Т.я., и образование настоящего времени на базе деепричастия на -а, ха-
рактерное для другой группы. Ф.Е.Корш предполагает, что Т.я. первоначально разделя-
лись на северную и южную группу. Позднее южная группа разбилась на восточную и
западную. К западной группе Ф.Е.Корш относит турецкий (османский), азербайджан-
ский и туркменский, к восточной группе — языки преимущественно мертвые (язык ор-
хоно-енисейских надписей, уйгурский, чагатайский и половецкий), а из живых — ка-
рагасский и хакасский. Северную группу составляют языки казахов, киргизов, алтай-
цев, волжских татар и тюрок Северного Кавказа. Ф.Е.Корш считал целесообразным
выделить группу смешанных Т.я., куда он относил языки тюркских народов, обитаю-
щих между Алтаем и Енисеем. Необходимым условием для выделения группы языков в
классификации Ф.Е.Корша является подбор существенных признаков, представляющих
определенную совокупность фонетических и морфологических черт.
Такие же крупномасштабные признаки содержит уточненная классификационная
схема Т.я., предложенная А.Н.Самойловичем (1922). По фонетическим признакам
А.Н.Самойлович распределил тюркские языки на шесть групп: р-группа, или булгар-
ская, д-группа, или уйгурская, иначе северо-восточная; тау-группа, или кыпчакская,
иначе северо-западная; таг-лык-группа, или чагатайская, иначе юго-восточная; таг-лы-
группа, или кыпчакско-туркменская; ол-группа, иначе юго-западная.
В дальнейшем предлагались новые схемы классификации Т.я. Так, например, Г.Рам-
стедт (1935) подразделяет Т.я. на шесть основных групп: 1) чувашский язык; 2) якут-
ский; 3) северная ipynna (Рясянен, предлагавший в 1949 г. аналогичное деление, назвал
ее северо-восточной); к этой группе принадлежат все языки, распространенные на Ал-
тае и в прилегавших к нему местностях; 4) западная группа (по Рясянену — северо-за-
падная), куда входят языки: киргизский, казахский, каракалпакский, ногайский, кумык-
ский, карачаево-балкарский, восточно-караимский и западно-караимский, татарский и
башкирский; к этой группе относятся и сохранившиеся в памятниках половецкий (ку-
манский), а также кыпчакский, почему вся эта группа и получила название «кыпчак-
ской»; 5) восточная группа (по Рясянену — юго-восточная): новоуйгурский и узбек-
2*
20
Тюркские языки
ский; 6) южная группа (по Рясянену — юго-западная): туркменский, азербайджанский,
турецкий и гагаузский.
И.Бенцинг и К.Менгес (1959) делят Т.я. на пять групп: 1) булгарская группа (чуваш-
ский, вымерший булгарский); 2) южная, или огузская, группа (турецкий, гагаузский,
крымско-османский, азербайджанский, туркменский); 3) западная группа (караимский,
карачаево-балкарский, кумыкский, татарский, крымскотатарский, башкирский, казах-
ский, каракалпакский, ногайский, киргизский); 4) восточная, или уйгурская, группа
(узбекский, новоуйгурский, сарыг-югурский); 5) северная группа (алтайский, шорский,
хакасский, якутский, долганский). В качестве фонетического признака, определяющего
булгарскую группу, выдвигается потеря конечного г, г (ср. чув. ту ~ тйв 'гора’); вос-
точная, или уйгурская, группа характеризуется переходом звонких конечных г/г в
(йашщ 'пеший’); признаками южной, или огузской, группы являются аффиксы роди-
тельного и дательного падежей -ин, -а, формы настоящего времени с -ийор в турецком
и -up в азербайджанском и т.д.
В известной степени отличается от предыдущих концепция, разработанная Н.А.Бас-
каковым (1969), который предложил классифицировать Т.я. в связи с периодизацией
их развития и формирования. Все Т.я. он делит на две большие ветви — западнохунн-
скую и восточнохуннскую. Каждая из этих ветвей в свою очередь разделяется на груп-
пы и подгруппы, причем Н.А.Баскаков включает в эти группы и подгруппы как древ-
ние, так и новые языки.
Западнохуннская ветвь включает четыре группы: 1) булгарская группа (булгарский,
хазарский и современный чувашский языки); 2) огузская группа состоит из трех под-
групп: а) огузо-туркменской (язык огузов X-XI вв. и туркменский), б) огузо-булгарской
(язык узов, язык печенегов, гагаузский и язык некоторых тюркоязычных народностей
Балканского полуострова — сургучей, юруков, герловцев и др.), в) огузо-сельджукской
(сельджукский, староосманский, староазербайджанский, современный азербайджанский,
турецкий, южнобережный диалект крымскотатарского, а также язык урумов); 3) кып-
чакская группа состоит из трех подгрупп: а) кыпчакско-половецкой (кыпчакский, по-
ловецкий, караимский, кумыкский, карачаево-балкарский, крымскотатарский), б) кып-
чакско-булгарской (золотоордынский западный, татарский, башкирский), в) кыпчакско-
ногайской (ногайский, каракалпакский, казахский, кыпчакские диалекты узбекского
языка); 4) карлукская группа состоит из двух подгрупп: а) карлукско-уйгурской (язык
эпохи Караханидского государства и язык послекарахапидского периода), б) карлук-
ско-хорезмийской (карлукско-хорезмийский, золотоордынский восточный, чагатайский
XIII-XIV вв., староузбекский, узбекский, новоуйгурский).
Восточнохуннская ветвь Т.я. включает две группы: 1) уйгуро-огузскую группу, со-
стоящую из трех подгрупп: а) уйгуро-тукюйской (древнеогузский, древнеуйгурский, ту-
винский, тофаларский), б) якутской (якутский язык, язык долган) и в) хакасской (ха-
касский, камасинский, шорский, язык чулымских татар); 2) киргизско-кыпчакскую
группу, включающую древнекиргизский, киргизский и алтайский языки.
С.Е.Малов (1952) все тюркские языки разделяет на четыре группы: древнейшие,
древние, новые и новейшие языки. В основу своей собственно исторической классифи-
кации автор положил совокупность фонетических явлений, определяющих древность
или новизну языков. К этим фонетическим признакам относятся: а) переход задних со-
гласных г и г в гласные, полугласные и долгие гласные более переднего ряда (оперед-
нение звуков); б) наличие или отсутствие первоначальных долгот; в) наличие большего
количества звонких согласных в более новых языках и большего количества глухих со-
Н.З. Гаджиева. Тюркские языки
21
гласных в древних языках; сохранение в более древних языках сочетаний типа рт, лт,
нт в разложимых корнях, например, алты ’он взял’, и озвончение этих сочетаний в
новых языках, например, алды ’он взял’ и пр.
Исторический характер носит и одна из самых ранних классификаций Т.я., принад-
лежащая восточному филологу XI в. Махмуду Кашгарскому; в его известном словаре
определяются основные группы Т.я.: огузская, кыпчакская, тюркская (уйгурская).
Необходимо отметить, что совокупность Т.я. не всегда может быть четко разбита на
генетические группы. В результате многократного смешения и перераспределения
тюркских племен сложилась следующая особенность тюркской языковой семьи: в ряде
случаев диалекты, по совокупности признаков несомненно объединимые в один язык,
согласно решающим классификационным параметрам относятся к разным генетичес-
ким группам (см., например, статьи «Крымскотатарский язык», «Узбекский язык» в
наст, издании).
5. На основании антропологических данных, а также памятников материальной куль-
туры можно предполагать, что древняя тюркская речь формировалась в Южной Сибири
и Центральной Азии, на обширной территории от Алтая через Саяны до Байкала.
Формированию отдельных национальных Т.я. предшествовали многочисленные и
сложные процессы миграций и распределения Т.я. по огромной территории от Енисея
до Босфора.
На уровне гипотезы некоторые ученые (Б.Я.Владимирцов, Н.А.Баскаков и др.) вы-
двигают предположение о существовании наиболее древней в развитии Т.я. так наз. ал-
тайской эпохи, когда Т.я. были еще слабо разобщены с языками монгольскими, а те и
другие, в свою очередь, — с тунгусо-маньчжурскими. Хронологию алтайской эпохи не-
возможно подтвердить ни историческими памятниками, ни памятниками языка. Гипо-
тетичной до настоящего времени остается и выделяемая учеными Хуннская эпоха — до
V в. н.э. (Н.А.Баскаков), поскольку вопрос о характере языков народов Восточной
Азии I-IV вв. н.э., как отмечал еще В.В.Бартольд, остается открытым, а дошедшие до
нас отдельные слова, собственные имена и титулы не позволяют точно определить ха-
рактер языков древних тюркских народов.
Памятники древнетюркской письменности помогают восстановить реальную картину
исторической судьбы тюркских народов, начиная с V в. Как известно, в V в. началось
движение из Азии на Прикамье гурских племен (впоследствии — булгары), с V-VI вв.
стали продвигаться в Среднюю Азию тюркские племена из Центральной Азии (огузы и
др.). К X-XI вв. расширился диапазон расселения из Центральной Азии древних уйгур-
ских племен в Среднюю Азию (карлуки, чигили, ягма). Происходило укрупнение и
консолидация племен — предков тувинцев, хакасов, горных алтайцев. В начале II тыс.
н.э. киргизские племена с Енисея переселились на нынешнюю территорию Киргизии.
В XV в. консолидировались казахские племена. С карлукско-чагатайскими племенами
вошли в начале XVI в. в тесное соприкосновение кыпчакско-узбекские племена и т.д.
С XIV в. стала формироваться ногайская общность (известная под названием ногай-
ской орды), включающая такие языки, как каракалпакский, ногайский, казахский.
В X-XV вв. шел бурный процесс разделения тюркских народов на более мелкие
племенные группировки: а) на западе — на кыпчаков (кыпчакско-булгарские племена,
кыпчакско-половецкие племена, ср. кыпчакско-ногайский союз), огузов (огузо-булгар-
ские, огузо-туркменские и огузо-сельджукские племена), карлуков (карлукско-хорез-
мийское и карлукско-уйгурское их подразделения); б) на востоке — на киргйзско-кып-
чакские, хакасские, якутские, туба (тувинско-карагасские) и алтайские племена.
22
Тюркские языки
Если к средневековью относится само сложение основных современных Т.я., то к
XV-XX вв. относится процесс их дальнейшего развития.
При отстаивании национальных черт отдельных Т.я. на определенной территории
островками могут сохраняться в одних случаях кыпчакизмы, в других огузизмы как
следы изначально смешанного состояния тюркских языков и как следы многослойных
миграционных процессов. Ср. форму настоящего времени -ат (характерную для тюрк-
ских языков кыпчакского типа), локализованную только в северных говорах азербай-
джанского языка (дербентском говоре) или форму деепричастия -гач (также характер-
ную для тюркских языков кыпчакского типа), локализованную только в айрумском го-
воре.
Факты показывают, что степень смешения огузизмов и кыпчакизмов в отстаиваю-
щейся кыпчакской общности проявляется меньше (в смысле контрастности черт), чем
в огузской. Последнее объясняется отчасти географическими условиями: отстаивание
кыпчакских языков происходило на относительно узкой территории. Так называемая
кыпчакская общность, которую можно разделить на северо-западную и юго-восточную,
на протяжении более или менее длительного времени отстаивалась в двух очагах. Севе-
ро-западная кыпчакская общность (узбекский, казахский, ногайский, татарский) была
локализована в территориально ограниченных оазисах уйгурско-узбекского района.
Юго-восточная общность формировалась в горных районах Алтая.
Южные степные районы, главным образом районы Синьцзяна, южная Каспийская
низменность, создавали меньше условий для скученности населения. Они были рай-
оном сосредоточения смешанных огузо-кыпчакских черт, законсервированных, напри-
мер, в саларском языке или говорах южных районов Узбекистана. Можно предпола-
гать, что происходило частичное проникновение этих черт на север (язык сибирских
татар, якутский), на запад и в районы Туркмении, Кавказа, Турции. Поскольку в по-
следних географических районах не было ограниченной территории плодородных оази-
сов, то кочевой образ жизни все время сохранялся, способствуя миграционному разносу
смешанных черт. В районах же Средней Азии, у носителей так наз. кыпчакских язы-
ков, кочевой образ жизни укрепился после образования казахского, узбекского и др.
национальных языков. Вместе с тем, когда этот период начался, кыпчакская общность
в какой-то мере уже сложилась.
Данные самих Т.я. дают возможность построить гипотезу о том, что формирование
отдельных Т.я. началось довольно рано на территории Кавказа, южной части современ-
ного Ирана, части территории современного Узбекистана и в местах расселения уйгу-
ров — основного первоначального центра огузских и кыпчакских языков. Из этого
центра шли миграционные потоки в различных направлениях: на северо-восток и севе-
ро-запад Средней Азии, Сибирь, Урал, Кавказ и т.д. Поэтому народы, пришедшие, на-
пример, в районы современного Азербайджана (хотя здесь, возможно, уже было тюрк-
ское население), уже на самых ранних этапах являлись носителями диалектов, содер-
жащих и огузизмы, и кыпчакизмы; естественно, одни из этих черт могли преобладать
над другими.
Такие большие ареалы расселения тюркских народов, как Прикаспий и Причерно-
морье, и поныне сохраняют следы многослойных миграционных процессов.
Основные крупные миграционные потоки тюрок связаны с двумя историческими пе-
риодами: проникновение с Севера на территорию Кавказа и Причерноморья относится
к VI-IX вв. и с юга из Средней Азии — к XI—XIII вв. Вторая волна оставила особенно
яркие языковые следы, подкрепленные относительно более точными историческими
И З. Гаджиева. Тюркские языки
23
свидетельствами — наличие трех близкородственных языков, вытянутых в линию, иду-
щую с Востока на Запад (туркменский, азербайджанский, турецкий языки).
По современной географии распространения четко выделяются Т.я. следующих наи-
более крупных ареалов: Средней и Юго-Восточной Азии, Южной и Западной Сибири,
Волгокамья, Северного Кавказа и Закавказья, Причерноморья.
Развивавшиеся уже веками в этих ареалах Т.я. выработали характерные для своих
регионов лингвистические признаки. Так например, в Т.я. Северного Кавказа, Закавка-
зья и шире — региона Прикаспия повышен удельный вес озвонченного анлаута. Соно-
ризания здесь — хронологически устоявшееся явление. Повышен удельный вес и тако-
го фонетического процесса, как спирантизация. В тюркских языках Прикаспия отчет-
ливо выражен фонетический процесс опереднения заднеязычного Многообразна сис-
тема индикатива — здесь сосуществуют огузские и кыпчакские формы настоящего вре-
мени: форма настоящего времени -а, с одной стороны, и -йор, с другой, и т.д.
В Т.я. Средней Азии сильна тенденция выделения особой формы настоящего време-
ни данного момента, особенно ее аналитической формы, в которой участвуют вспомо-
гательные элементы типа йат-, тур- и др.
6. Т.я. по своим типологическим характеристикам относятся к языкам агглютинатив-
ного строя.
В Т.я. корень слова в именительном (основном) падеже выступает в чистом ви-
де. Благодаря этому именительный падеж — организующий центр всей парадигмы
склонения. Парадигма склонения в агглютинативных языках имеет ярко выражен-
ную аксиальную структуру: все падежные окончания ряда ед. числа присоединяют-
ся к основе именительного падежа ед. числа, и все падежные окончания ряда мн.
числа присоединяются к форме именительного падежа мн. числа. Этим обеспечи-
вается стандартность парадигмы склонения. Аксиальная структура парадигмы и от-
сутствие классных показателей не создавали почвы для возникновения множества
типов склонения. Тем самым устраняется возможность смешения падежей различ-
ных типов склонения. Аксиальная структура парадигмы в Т.я. оказала довольно
сильное влияние на характер фонетических процессов, происходящих в этих язы-
ках (тенденция к сохранению ясных границ между морфемами, недопущение де-
формации самой оси парадигмы, деформации основы слова; тенденция к сохране-
нию минимального количества групп согласных в начале и конце слова и т.д.). Со-
путствующим агглютинации в Т.я. является сингармонизм, связанный с сохранени-
ем определенного режима, постоянного качества гласных, а иногда и согласных.
Для тюркского вокализма характерны одновременно два типа гармонии: сингармо-
низм гласных слова по ряду — переднему/заднему (традиционно именуется «нёб-
ной», или «палатальной», гармонией) — и сингармонизм гласных слова по огуб-
ленности («губная» гармония).
Наличие палатальной гармонии гласных и нередко сопровождающего ее губного
сингармонизма, противопоставление гласных по признаку ряда, связанное с гармонией
гласных противопоставление переднеязычных и заднеязычных согласных, ограничен-
ность сочетаний нескольких согласных в начале слова, на стыках морфем или в абсо-
лютном исходе слова и связанная с этими явлениями особая типология слогов являются
причиной относительно большей простоты дистрибутивных отношений фонем в Т.я.
по сравнению, например, с индоевропейскими.
24
Тюркские языки
Фонология
Гармония по палатальности/непалатальности в Т.я. проявляется относительно посто-
янно, ср. тур. ev-ler-in-de ’в их домах’, к.-балк. бар-ай-ым ’пойду-ка’ и т.д. Что касает-
ся губного сингармонизма, то в отдельных Т.я. действию его присуши значительные ог-
раничения. Наиболее последовательно он проводится в алтайском, киртзском языках;
более факультативный характер он носит в диалекте черневых татар алтайского языка
и шорском языке, ср. алт., кирг. отту ’огонь’, чернев, тат. отты/отту ’огонь’. В ка-
захском языке, а также чулымско-тюркском губная гармония проводится с еще боль-
шими ограничениями, ср. каз. сомдан ’от рубля’, но уйдо ’дома’ и т.д. А в таких Т.я.
юго-западной группы, как азербайджанский и турецкий, губные о и в вообще не встре-
чаются в аффиксальных морфемах; соответственно действие губной гармонии распро-
страняется только на аффиксальные морфемы с узкими гласными, ср. тур. gozlii ’глаз-
ной’, азерб. кврбу ’он увидел’ и т.д.
Вокализм первого слога в древности был значительно богаче вокализма не-
первых слогов. Вокализм аффиксов ограничивался только четырьмя фонемами: а,
э, ы, и. Возможно, позднее появились варианты аффиксов, содержащих губные гласные
типа у и у.
Типологически с агглютинацией и сопутствующим ей сингармонизмом связан и
характер ударения в Т.я. С историко-типологической точки зрения для того, чтобы
первый слог сохранял направляющую для осуществления гармонии гласных силу,
он не должен терять свои качества и должен быть ударным. Исходящая от корня
гармония гласных, характерная для Т.я., могла возникнуть только при главном уда-
рении на корне.
В современных Т.я. ударение экспираторно-музыкальное. Соотношение музыкально-
го и силового момента в ударении зависит от характера предложения и объясняется не-
посредственной связью тюркского словесного ударения с фразовым ударением. Ударе-
ние обычно падает на последний слог, но может приходиться и не на последний слог
(в определенных условиях). Ср. тур. baba ’отец’, кйёйкяйп *ты мал’, gelmeden ’прежде,
чем прийти’ и т.д.
В большинстве современных Т.я. наличествует восемь кратких гласных фонем:
а, е, о, в (орф. тж. д’, оь), у, у (орф. тж. у, уь), ы, и. Соответствующие долгие глас-
ные в преобладающем большинстве Т.я. исчезли, в основном сохранившись в якут-
ском, туркменском и халаджском. Отдельные реликты долгих гласных сохранились
и в других Т.я. (чулымско-тюркский, уйгурский, каракалпакские и узбекские диа-
лекты и др.).
В целом ряде Т.я. представлено девять кратких гласных фонем. Древнетюркское а
сохранилось в азербайджанском и новоуйгурском языках, языке орхонских надписей и
древнеуйгурском языке. Ср. азерб. кэл- ’приходить’, др.-уйг. кал’-, уйг. кэл-, орх. кал’-.
Древнетюркское э зарегистрировано в турецких диалектах на территории Турции — в
говорах Эрзерума, Ризе, Трабзона, в языке урумов, в диалектах южных районов Турк-
мении, в диалектах узбекского языка. Параллельное употребление иранского а в заим-
ствованной лексике повышает удельный вес этой фонемы в названных языках. Для чу-
вашского вокализма характерно изменение древнетюркского а в а, ср. азерб. кас- ’ре-
зать’, уйг. кас-, чув. кас-. Изменение а > и характерно для татарского, башкирского,
хакасского и отчасти чувашского языков. Ср. азерб. эт ’мясо’, уйг. эт ’тело’, тат. ит
Н.З.Гиджиеаи. Тюркские языки
25
’мясо’, баш к. ит ’мясо’, хак. ит 'мясо'. В большинстве Т.я. л > е: азерб. кал- ’прихо-
дить’, тур. gel-, ног., алт. кел- и пр.
Для уйгурского вокализма характерен умлаут начального а под влиянием и сле-
дующего слога: ат + -ы > ети ’его лошадь’. В татарском, башкирском и древнечу-
вашском языках произошел переход в начале слова а в лабиализованное, отодвину-
тое назад ао, ср. др.-тюрк. чара ’черный’, каз. чара, но тат. 40J>a. К числу харак-
терных особенностей тюркского вокализма можно отнести переход а в лабиализо-
ванное о, типичное для узбекского языка, ср. тур., азерб. баш ’голова’, но узб.
бош.
Старотюркская система корневых гласных в татарском, башкирском представляет
известное передвижение, причем старотюркское е сузилось в у средней длительности,
а старотюркское у, наоборот, несколько расширилось в краткое е. Аналогичное пере-
движение наблюдается в языке сибирских татар, ср. ног. кеп, кум. квп, туркм. кеп
'много’, но тат. куп, башк. куп и т.д. Сужение старотюркского в > у в татарском и
башкирском языках тесно связано с сужением о > у. Многообразно отражение старо-
тюркского о более узкими гласными в чувашском языке, ср. азерб. кез 'глаз’ ~ чув.
кус'; тур. bol- 'делить’ ~ чув. пул- и т.д.
В некоторых Т.я. отмечается фонетический процесс депалатализации, ср. тур.
koj 'деревня’, но кр.-тат. Koj; тур. goz 'глаз’, но кр.-тат. коз и караим, (крымск.
ди ал.) гоз.
Дифтонгообразный характер гласных первого слога, свойственный Т.я. ногайской
общности (казахский, каракалпакский, ногайский, а также карачаево-балкарский) —
фонетическая особенность, которая в некоторых других языках (ср. кумыкский) отра-
жается непоследовательно.
В тувинском и тофаларском языках имеются фарингализованные гласные. Про-
веденные исследования говорят в пользу совпадения фарингализованных гласных с
краткими гласными туркменского и якутского языков. Старотюркские долгие глас-
ные в тувинском языке не подверглись фарингализации и смешались с краткими
гласными. Поэтому в тюркологической литературе обосновывается гипотеза воз-
никновения фарингализованных гласных под влиянием сильной аспирации конеч-
ных согласных п, т, ч, к, с, ш.
Фонетическая тенденция к открытости конечного слога главным образом свойст-
венна чувашскому языку. Ср. чув. кулэ 'озеро’, но тур. gdl, чув. удъ 'сено, трава’,
но тур. ot.
В Т.я. проявляется устойчивая тенденция к изменению, фонетической трансфор-
мации гласных первого слога. В значительной степени это связано с передвижени-
ем ударения и безударностью первого слога. Фонетический процесс, связанный с
оканьем, а также изменение а > ы отражает общую склонность а в неударной по-
зиции к изменению. Такая неустойчивость гласного а в безударном положении,
проявляющаяся у него тенденция ко всякого рода фонетическим изменениям, и в
частности к опереднению, сопровождающаяся разрушением оппозиции по ряду,
фонологическая неопределенность оппозиции и — ы, гипотетический процесс
скрещения старотюркской уйгурской и новой узбекской вокалической системы —
факторы, которые могли послужить причиной фонетического явления умлаута,
имевшего место в языках Средней Азии. Все эти процессы ослабления противо-
поставления гласных фонем по ряду (в результате чего образовались десингармони-
зованные ряды) приводили в отдельных случаях к угасанию палатального сингар-
26
Тюркские языки
монизма (причем не только в максимально иранизованных говорах, представлен-
ных на территории Средней Азии), который в целом для Т.я. является довольно
устойчивым. Следует отметить, что действие гармонии гласных могло также нару-
шаться фонетическим процессом расширения узких гласных, происходившим в Т.я.
Поволжья. Узкие гласные у, у, ы, и редуцировались: у > о, у <— в, ы > ы, и > й.
Редукция способствует нарушению ряда.
Тенденцию к нарушению гармонии гласных в чувашском языке можно объяснить и
другими причинами, например, исчезновением древнего велярного %, который в чуваш-
ском перешел в х, ср. хэр 'девушка’ (из цыз).
Консонантизм Т.я. может быть представлен в виде следующей таблицы:
По способу образования По меегу образования
Губные Губно- зубные Передне- язычные Средне- язычные Задне- язычные Задне- язычные велярные
Шумные Смычные Звонкие Глухие б п с) т г, j к Ч
Фрика- тивные Звонкие Глухие в ф f‘, 3. J с, ш F
Аффри- каты Звонкие Глухие дж ч j
Сонорные, Носовые Боковые Дрожащие м н л, -л- Р Н
Примечания: 1. В современных Т.я. -л- не сохранился, н большинстве языков он перешел в ш, а в чуваш-
ском — в л. 2. Различие между заднеязычными (к/^, г/г) в ряде Т.я. не носит фонологического характера;
варианты [к], [г] употребляются в соседстве с гласными переднего, [«;], [г| — заднего ряда. Однако в описа-
ниях ряда конкретных языков, нредстанленных в данном издании, к, if, г, f, в соответствии с тюркологоче-
ской зрадицией, трактуются как особые фонемы.
В Т.я. выделяются две группы языков: для огузских языков характерно преобладание
звонких смычных согласных в начале слова; в кыпчакских языках также возможны ан-
лаутные звонкие смычные, но глухие смычные в начале слова явно преобладают.
В процессе целого ряда изменений согласных в Т.я. прослеживается тенденция к
экономии физиологических затрат — звуки с более или менее сложной артикуляцией
подвергаются упрощению или изменяются в звуки совершенно другого качества, ср. по-
всеместное исчезновение билатерального -л- и межзубного з. Велярный ц в ряде Т.я.
изменился или в обычный среднеязычный к, или в х, ср. каз., к.-калп., к.-балк., уйг.
цара, но тур. ката 'черный*. Наиболее последовательно этот переход осуществился в
чувашском языке, ср. чув. хура 'черный’, хур 'гусь* вм. общетюрк. цаз 'гусь*. Этой же
тенденцией объясняются случаи озвончения согласных в интервокальной позиции, ха-
рактерные для чувашского и в особенности для Т.я. Сибири, довольно многочисленные
ассимиляции согласных, особенно в аффиксах, изменение к > ч, т > ч перед гласными
переднего ряда (ср. диалекты азербайджанского, турецкого, уйгурского языков: чим вм.
ким 'кто* и т.д.). Наблюдаемое во многих Т.я. изменение начального й в аффрикату дж
также можно объяснить действием внутренних факторов развития языка: азерб. йер,
тур. уег, но кирг. джер, хак. чир, тув. чер 'земля* и т.д.
Н.З.Гаджиева. Тюркские языки
27
Ряд Т.я. Прикаспия и Причерноморья объединяет особое качество среднеязычных к
иг — лабиализованность в позиции перед губными гласными, ср. туркм. диал. ггвз
'глаз’, кум., ног. эки г"уль 'две руки’ и т.д.
В Т.я. Кавказа и Причерноморья зарегистрирована аспирация согласных, ср. смыч-
ные в следующих словах: азерб. пас 'ржавчина’, пис 'плохой’, урум. кор 'слепой’.
За пределами Кавказа и Причерноморья система слабых и сильных согласных, по-
мимо западных диалектов туркменского языка, отмечена в асинском говоре башкирско-
го языка, тувинском языке и, наконец, в Т.я. Китая — саларском и сарыг-югурском.
В последних языках изменилась вся консонантная система. Различие согласных устано-
вилось не по глухости/звонкости, а по наличию/отсутствию аспирации. Такая же кон-
сонантная система отражена в языке уйгуров Турфана и Ганьсу, запечатленном в па-
мятниках уйгурского письма. Если в языках Юго-Восточной Азии аспирация согласных
отражает следы соприкосновения тюркской фонетики с китайской, то аспирация в Т.я.
Кавказа, Причерноморья носит следы соприкосновения Т.я. с кавказскими (грузин-
ским, даргинским и др.) языками.
В Т.я. Кавказа и Причерноморья качественная характеристика смычных согласных
требует учета действия двух тенденций: озвончения и аспирации, препятствующей пол-
ному озвончению. Поэтому начальные смычные принято квалифицировать как mediae
lenes (неполные звонкие), т.е. такие, у которых глухая экскурсия и звонкая рекурсия,
ср. азерб. или урум. бу 'этот’, пазар 'базар’ и т.д.
Наличие аспирированных согласных в тувинском языке в известной мере меняет всю
консонантную систему данного языка. На фоне исконного противопоставления силь-
ных и слабых согласных, как в монгольском и некоторых других языках, в современ-
ном тувинском появляется новое противопоставление глухих и звонких, как в боль-
шинстве других языков, в том числе тюркских. При этом начальные согласные могут
быть слабозвонкими, например, баг 'ремень’. Известная роль внешних факторов по-
служила и причиной радикального изменения тюркского консонантизма в якутском
языке, в определенной мере в чувашском языке и т.д.
Морфология
Падежная система в Т.я. включает шесть падежей. Эта система как типическая
неизбежно присутствует в любом современном Т.я., за исключением якутского. Основ-
ной падеж (именительный) не имеет показателя, родительный: -ын!-ин, -ыц!-иц\ вини-
тельный: -ыГи, -ны!-ни\ дательно-направительный: -цаГгэ, -а!-э\ местный: -mal-тпэ,
-даГдэ\ исходный: -тан!-тэн, -дан!-дэн. В ряде Т.я. наличествуют аффиксы роди-
тельного и винительного падежей с начальным -н. В результате фонетического
процесса ассимиляции в некоторых Т.я. имеются варианты аффикса родительного
падежа -тыц, -дыц, варианты аффикса винительного падежа -ты, -ды. В чуваш-
ском языке в результате ротацизма з в интервокальном положении возникли вари-
анты исходного и местного падежей -ра и -ран. В башкирском языке возник вари-
ант аффикса местного падежа -ла. В чувашском языке значения дательного и ви-
нительного падежей передаются одним показателем -а/-е, -наГне, ср. пасара 'ба-
зар’ и 'на базар’. В якутском языке произошло объединение в одной форме значе-
ния местонахождения и движения по направлению к чему-либо, ср. як. оскуолага
'в школе’ и 'в школу’, т.е. старый дательно-направительный падеж с показателем
-га получил в якутском языке два значения: дательно-направительного и местного
28
Тюркские языки
падежей. На базе аблативного значения исходно-местного падежа в якутском раз-
вилось значение партитивности, т.е. обозначение части предмета или неопределен-
ного предмета, ср. у:та бас 'начерпать воды’ (сколько-нибудь). В якутском языке
возник особый сравнительный падеж с показателем -ma’.Fap (-ла.гар, -да.гар, -на'.гар).
В якутском языке нет родительного падежа, но возможны конструкции типа мин
атагын суола 'след моей ноги’.
Для структуры Т.я. характерно выражение принадлежности при помощи
специальных аффиксов. Система притяжательных аффиксов: 1 л. ед. ч. -м, -ым/-им
(атым 'моя лошадь’); 2 л. ед. ч. -ц, -ыц!-иц (апищ 'твой отец’); -F, -ыг!-иг (ср. чув.
ывъл-у 'твой сын’ < *огылыр)\ -(N)j/-(u)j — диалекты караимского языка; -н, -ын/-ин —
азербайджанский, турецкий, гагаузский и диалекты караимского языка; 1 л. мн. ч.
-быз!-биз, -быт!-бит, -мызГмиз, -выз!-виз, -выс!-вис, -мър!-мэр (ср. тат. йулыбыз 'наш
пул»’, як. уолбыт 'наш сын’, азерб. ишлэримиз 'наши дела’ и т.д.); 2 л. мн. ч. -цыз!-циз —
узбекский, казахский, ногайский, каракалпакский, крымскотатарский, туркменский;
-(ы)ныз/-(и)низ — турецкий, азербайджанский, гагаузский, галицкий диалект караим-
ского; -(ы)йыз/-(и)йыз, -йиз — тракайский диалект караимского языка; -(ы)гыз/ -(и) г из
(ср. тат. авылыгыз 'ваша деревня’, кум. атыгыз 'ваш конь’); -(ы)цар/-(и)цер — тувин-
ский, хакасский; -ыгар!-игер — алтайский; -рыт, -хыт, -цыт — якутский язык; 3 л.
-ы!-и, -сы/-си; -зы1-зи (в тувинском, хакасском и шорском языках, ср. тув. тевези 'его
верблюд’); в якутском -ы!-и изменилось в -al-э (ср. ат-а 'его конь’ при азерб. аты)', в
башкирском языке в аффиксе -сы!-си с > h (ср. at)ma-libi 'его отец’).
В Т.я. — как старых, так и новых — для обозначения множественности
предметов и явлений широко используется афф. -лар!-лэр, ср. хак. налталар 'топоры*.
Исключение составляет чувашский язык, где этот аффикс отсутствует. В чувашском
ему соответствует афф. -сем, например, йулдашсем 'товарищи’.
Т.я. располагают развитой системой счета; имеются собственные названия для
ста и тысячи. Единицы первого десятка: бир (из *пи:р) 'один’, ики — эки 'два’, уч
'три’, дврт (из *тв:рт) 'четыре’, беш — бэш (из *бэл) 'пять’, алты 'шесть’, йэти
'семь’, сэкиз ~ секиз 'восемь’, докуз тоцыз 'девять’, он (из *о:н) 'десять*. Названия
десятков: йирми <— йигирми 'двадцать’, отуз — отыз 'тридцать’, кырк ~ %ыр% 'сорок’;
елли ~ элли (<*эллир) 'пятьдесят’, алтмыш (<*алтпыш) 'шестьдесят*, йетмиш
(<*йэтпиш) 'семьдесят’, сексен (<*саксэн) 'восемьдесят’, доксан (<*пищсан) 'девяно-
сто’. В ряде Т.я. образовалась новая система обозначения десятков по схеме — едини-
ца первого десятка + он 'десять’, ср. шор. четт-он 'семьдесят’, хак. алт-он 'шестьде-
сят’, як. тертт-уон 'сорок’, алт. терт-он 'сорок’, тув. ишк-он 'двадцать’. Общетюрк-
ское обозначение для ста — йуз (<*йу:з), для тысячи — бин, мин (< пиц).
Указательные местоимения в Т.я. используются для указания трех основных
планов расположения предмета в пространстве: 1) ближайший план — бу (< ну) 'это’,
'этот’; форма с огласовкой о характерна для тувинского (бо) и шорского (по) языков;
форма с наращением л — для башкирского (бъл) и казахского (бъл) языков; в чуваш-
ском языке представлена другая основа: ср. чув. ку 'этот’; 2) средством указания на
предмет более удаленный от говорящего служит местоименная основа шу, которая в от-
дельных Т.я. нередко имеет впереди наращение, ср. башк. ошо 'вот этот’, кирг. ушу(л)
'вот этот’, ошол 'вот тот’, туркм. ушбу 'вот этот’ и т.д.; 3) средством указания на пред-
мет, наиболее удаленный, является местоименная основа о, у, ол, ул, въл (чув.).
При склонении некоторых указательных местоимений в косвенных падежах использу-
ется основа с наращением и, например: бу — бун- (бунун, буна, буну, бунда, бундан).
Н.З. Гаджиева. Тюркские языки
29
В ряде Т.я. начальный б в формах косвенных падежей меняется на л, ср. туркм. бу
'этот’, но мунуц 'этого’.
К числу особенностей личных местоимений относится следующее: в одних Т.я. при
склонении личных местоимений 1-го и 2-го лица гласный основы не подвергается ни-
каким изменениям, ср. азерб. мэн 'я', мэни 'меня’, мэнэ ’мне’; узб. мен ’я’, менга
’мне’ и т.д. Вместе с тем существует довольно большая группа Т.я., в которых в форме
дательно-направительного падежа ед. числа гласный основы местоимения изменяется
на а, ср. тур. ben 'я’, но Ьапа 'мне’, туркм. мен 'я*, но маца 'мне’, ног. мен 'я’, но
мага 'мне’ и т.д. Казахские формы маган 'мне’, саган 'тебе’, оган 'ему’ содержат аф-
фикс древнего направительного падежа -н.
В области вопросительных местоимений сохраняются реликты классного деления
имен существительных на одушевленные и неодушевленные. Поэтому основы вопроси-
тельных местоимений применительно к каждому классу разные: элемент к связан с оду-
шевленностью, элемент н — с неодушевленностью, ср. ким 'кто’ и нэ, ни 'что’.
Притяжательные местоимения в Т.я. двух типов: 1) типа тур. benim 'мой’, bizim
'наш’ и т.д.; 2) типа кум. меники 'мой’, сеники 'твой’.
В основе возвратных местоимений лежат самостоятельные слова, в большинстве Т.я. это
оз 'нутро’, 'сердцевина’, ср. азерб. езум 'я сам’ и тщ. В шорском, хакасском, тувинском,
алтайском и тофаларском используется слово со значением «тело», ср. позым 'я сам’, тув.
бодум, алт. боуым и т.д. В якутском используется слово бэр 'тело’, ср. як. бэрм 'я сам’.
В турецком и гагаузском возвратное местоимение образуется от слова kendi, например, тур.
kendim 'я сам’ и тщ. Для выражения значения неопределенности у местоимений в Т.я. чаще
всего используются специальные аффиксы или частицы, ср. кр.-тат. кимдир 'кто-то’.
В Т.я. существуют два типа личных окончаний — личные окончания первой ка-
тегории и личные окончания второй категории. Личные окончания первой категории
характерны для настоящего и будущего времени, а также перфекта и плюсквамперфек-
та (используются личные местоимения и их фонетически измененные варианты). Лич-
ные окончания второй категории являются типичными для прошедшего времени на -ды
и условного наклонения (эти окончания связаны с притяжательными аффиксами).
Наиболее распространенным типом натоящего времени в Т.я. является форма
на -а, имеющая иногда и значение будущего времени (наиболее широко представлена в
татарском, башкирском, кумыкском, крымскотатарском, в тюркских языках Средней
Азии, диалектах татар Сибири и др.). Эта форма зарегистрирована также в диалектах
Т.я. юго-западной группы.
Общетюркское распространение имеет форма настояще-будущего времени на
-ар!-эр, -ыр!-ир, ср. азерб. алырам 'я беру’, алырсан, алыр, алырыг, алырсыныз, алыр-
лар. Для турецкого языка характерна форма настоящего времени на -iyor, для туркмен-
ского — на -йар, ср. тур. yaziyorum 'я пишу’, yaziyorsun, yaziyor, yaziyoruz, yaziyor-
sunuz, yaziyorlar, турк. йазйарын 'я пишу’. Форма настоящего времени данного момен-
та на -макта, -махта, -моцда встречается в турецком, азербайджанском, узбекском,
крымскотатарском, туркменском, уйгурском, каракалпакском языках.
В Т.я. Средней Азии и Сибири проявляется сильная тенденция к созданию специ-
альных форм определенного настоящего времени, по значению напоминающего анг-
лийское Present Continuous Tense. Образуются они в основном по модели: корень гла-
гола + показатель -а или -ып1-ип + формы настоящего времени вспомогательных глаго-
лов (цат- 'лежать’, тур- 'стоять’, отур- 'сидеть’, йур- 'ходить’ и др.), ср. ног. бара йа-
тырман 'я иду в данный момент’ и т.д.
30
Тюркские языки
Самой распространенной общетюркской формой прошедшего времени является фор-
ма на -ды, отличающаяся необычной семантической емкостью и видовой нейтрально-
стью, ср. азерб. алдым ’я взял, брал’ и т.д.
В развитии Т.я. довольно ярко проявлялась тенденция к созданию прошедших вре-
мен с определенным видовым значением, в особенности так наз. длительных прошед-
ших времен, обозначающих длительное действие в прошлом, иногда не приуроченное к
какому-либо определенному моменту плана прошлого, ср. неопределенные имперфекты
типа караим, алыр едим 'я брал’. В огузских языках — турецком, азербайджанском, га-
гаузском и туркменском — формы вспомогательного глагола обычно выступают в стя-
женной форме, ср. туркм. алардым ’я брал обычно’. В ряде Т:я., главным образом но-
гайской группы, существуют модели прошедшего обычного времени, образованные от
причастия настоящего времени на -атурран (имеющего варианты -атырран, -атыган,
-атаган, -атын и т.д.), ср. ног. баратаган едик 'мы ходили часто’.
Почти во всех Т.я. существует перфект, предназначенный для выражения результата
действия, происходившего в прошлом. Модель образования перфекта «причастие на
-^anl-FaH + личные окончания первой категории» является типичной для Т.я. кыпчак-
ской группы, ср. каз. алган-мын 'я взял’. Этимологически родственные формы сущест-
вуют в туркменском (перфект на -ан) и чувашском (перфект на -ны) языках. В языках
огузской группы распространен перфект на -мыш, ср. азерб. йазмышам 'я написал’.
В якутском языке зарегистрирована этимологически родственная форма на -быт. Во
многих Т.я. распространен перфект на -ып, ср. кирг. алыпмын 'я взял’.
В сфере прошедшего времени так же, как и в сфере настоящего, в Т.я. проявлялась
довольно заметная тенденция к созданию форм прошедших времен, выражающих дей-
ствие, связанное с определенным моментом в прошлом. В ряде Т.я. Средней Азии и
Сибири для этой цели были использованы (так же как и для плана настоящего време-
ни) вспомогательные глаголы йат-, тур-, отур-, йур-, ср. алт. уренин турдым 'я учился
тогда’ и т.д.
Плюсквамперфект имеет ту же основу, что и перфект, т.е. образуется от причастия,
сочетаясь с формами основного прошедшего времени вспомогательного глагола эр-
'быть’, ср. кирг. барран элем 'я ходил раньше’ и т.д. В хакасском и шорском языках
образование плюсквамперфекта отклоняется от приведенной выше схемы: в этих язы-
ках причастие на -цан, -ан сочетается с глаголом пол- 'быть; стать’, ср. хак. парран
полром 'я когда-то ходил’. Во всех Т.я., кроме чувашского, для будущего (настояще-
будущего) времени существует показатель -ыр, -ар.
В ряде Т.я. существует специализированная форма будущего категорического време-
ни на -ачак, -аджаг. Последняя характерна для огузских языков; в кыпчакских эта
форма распространена главным образом в языках южного региона Средней Азии (уз-
бекском, уйгурском), ср. азерб. оху/ачагам 'я прочту’ и т.д.
В Т.я., кроме действительного, различают еще четыре залога — страдатель-
ный, возвратный, взаимно-совместный и понудительный (побудительный). Страда-
тельный залог во всех Т.я. имеет своим показателем -л, -ыл1-ил; возвратный — по-
казатель -и, -ын1 -ин; взаимно-совместный-ш, -ыш/-иш; понудительный имеет разно-
образные аффиксы, наиболее распространенными из которых являются -тыр!-тир,
-т, -ыт/-ит, -ыз1-из.
Желательное наклонение, или оптатив, имеет своим наиболее распространен-
ным показателем афф. -рай (для кыпчакских языков), -а (для огузских языков), ср. ног.
баргайман 'пойду-ка я’, гаг. алалым 'взять бы нам’.
Н.З. Гаджиева. Тюркские языки
31
К собственно повелительному наклонению в Т.я. относятся формы 2-го лица, при-
чем форма ед. числа представляет чистую основу глагола, например, туркм. ал ’возь-
ми’, йаз ’пиши’. Иногда она может сопровождаться различными усилительными части-
цами. В состав парадигмы повелительного наклонения включается форма на -сын!-син,
ср. азерб. алсын 'пусть возьмет’.
В Т.я. обнаруживаются три модели образования условного наклонения, характери-
зуемые особыми показателями: 1) -са — в преобладающем большинстве языков, ср.
азерб. алсам ’если я возьму’; 2) -cap — в орхонских, древнеуйгурских памятниках, а
также в тюркских текстах Х-Х1П вв. из восточного Туркестана; в фонетически транс-
формированном виде сохранился только в якутском (-тар < -cap): -mapl-mep, -дар!-дер,
-лар!-лер, -нар!-нер, ср. кердербун ’если я увижу’; 3) -сан — в чувашском языке, ср.
фарйсене дутатсан ’если зажечь фары’.
Долженствовательное наклонение встречается главным образом в языках огузской
группы, ср. азерб. кэлмэлщэм 'я должен прийти’.
Глагольная основа в Т.я. совершенно индифферентна к выражению глагольного
вида. Определенную видовую специализацию могут иметь отдельные временные
формы (ср. определенный имперфект), а также особые сложные глаголы, состоящие из
деепричастия основного глагола, сочетающегося с формами различных вспомогатель-
ных глаголов, которые и придают основному глаголу видовую характеристику, ср. хак.
курен салды ’сгреб’ (букв, 'гребя положил’). Составные глаголы такого типа имеются
во всех Т.я., однако их удельный вес неодинаков; они широко распространены в Т.я.
Средней Азии, Сибири, Поволжья и более ограниченно встречаются в языках Прикас-
пия и Причерноморья. Семантико-синтаксическими функциями тюркские составные
глаголы напоминают приставочные глаголы славянских языков.
В Т.я. отрицание имеет различные показатели для глагола и имени. Если для
глагола существует специфический аффикс отрицания -ма (< -ба), ср. алмадым ’я не
взял’, то для имени используются связочные средства дейил, дэл (для огузских языков),
эмес (для кыпчакских языков).
Наиболее характерными показателями причастий являются: -ар, -ыр (общетюркская), -ан
(огузская), -ган (кыпчакская), -мыш (огузская). Общетюркскими показателями деепричастий
являются -ып, -а', деепричастия на -алы, -анда, -анча, -ынча, -дыкча характерны для огуз-
ских; деепричастия на -голы, -ганда, -ганча, -гынча, -гач — для кыпчакских языков.
В Т.я. существует глагольное и именное словообразование. Способы словообразова-
ния в Т.я. весьма разнообразны. Наиболее важным из них считается аффиксация. На-
ряду с аффиксацией, т.е. синтетическим типом, существуют средства аналитического
словообразования: парные имена, редупликации, а также составные глаголы. Словооб-
разовательные формы в отличие от словоизменительных не универсальны. Они не созда-
ют новые единицы данной части речи из любого словесного материала. Ср. глаголо-
образующий афф. -ла/-лэ, который сочетается с именами, обозначающими орудие,
средство действия и пр. (азерб. аддымламаг 'шагать, вымерять шагами’).
Синтаксис
Модель образования основных типов словосочетаний (как атрибутивных, так и пре-
дикативных) в Т.я. едина. Ср.: главный член — существительное, зависимый — место-
имение (туркм. мениц ишим 'моя работа’), главный член — существительное, зависи-
мый — числительное (алт. еки тун 'две ночи’) и т.д.
32
Тюркские языки
Характерной синтаксической категорией в Т.я. является изафет. Этот тип отноше-
ний между двумя именами пронизывает всю структуру Т.я., являясь как бы ключом к
пониманию многих синтаксических категорий. Появление в Т.я. изафета было обуслов-
лено типологическими особенностями их структуры. Как и всякая определительная
группа, изафет строится, подчиняясь ведущему закону агглютинативного строя Т.я. —
закону порядка слов «определение + определяемое». В первом типе изафета (азерб.
дэмир гапы ’железная дверь’) — синтаксические отношения строятся на примыкании;
во втором типе изафета (тур. deniz yah-si 'берег моря’) — определяемое принимает
притяжательный аффикс 3-го лица; в третьем типе изафета (тур. baba-nm ev-i 'дом от-
ца’) — первый член конструкции имеет аффикс родительного падежа, определяемое
оформлено аффиксом принадлежности; здесь преобладают отношения принадлежно-
сти. Возникнув в связи с развитием родительного падежа, служащего для более точного
указания отношений принадлежности, изафет III в целом имеет гораздо более сужен-
ные рамки по сравнению с изафетом I и II.
Грамматическое выражение сказуемого в Т.я. определяет тип предложения — именной
или глагольный. Категория сказуемости в сфере настоящего времени имеет довольно разно-
образные способы своего выражения как в современных Т.я., так и в памятниках. Когда-то
в тюркском праязыке была полная парадигма спряжения глагола-связки эр- 'быть’ в настоя-
щем времени, однако она со временем была вытеснена другими функционально равноцен-
ными средствами связи (например, аффиксами сказуемости, в том числе широко распро-
страненным в большинстве Т.я. применительно к 3-му лицу аффиксом сказуемости -дыр,
-ды (< тур- 'стоять’). Во всех Т.я. в 3-м лице личное оформление может отсутствовать у
именного сказуемого любого грамматического разряда, ср. як. Кини саха 'Он якут’.
Простое предложение в Т.я. стремится включить в себя все потенциально возмож-
ные придаточные предложения, создать такие заменители придаточных предложений,
структура которых не противоречила бы правилам построения главного предложения.
Во всех Т.я. самые разнообразные подчинительные отношения передаются причастны-
ми, деепричастными, глагольно-именными конструкциями, которые в тюркологической
литературе выделяются в особую синтаксическую категорию, ср. алт. Будакта корук
отурганын кврдим 'Я видел, как бурундук сидел на ветке’.
В строе Т.я. были заложены условия для развития союзных предложений (ср. развитие
союзов на базе усилительных частиц). Кроме того, в развитии сложного предложения союз-
ного типа сыграл роль такой действенный импульс, как влияние других языков: арабского,
персидского (ср. значительный удельный вес союзных сложных предложений в азербай-
джанском, турецком, узбекском языках). Постоянный контакт носителей Т.я. с русскими
также способствовал развитию союзных средств (ср. татарский язык).
Лексика
Основные лексико-семантические группы слов — термины родства, названия диких и до-
машний животных, названия предметов (имена существительные), названия качеств (имена
прилагательные), названия действий (глаголы) и др. — составляют общетюркский словар-
ный фонд, представленный во всех ареальных группах Т.я. В отличие от языков другой ти-
пологической структуры, тюркские корни, да и производные основы, фонетически относи-
тельно мало трансформировались. При соблюдении фонетических законов нетрудно осуще-
ствить фонетическую и морфологическую реконструкцию, ср. *$ара 'черный’, тур. ката,
кум., ног., каз., кирг. цара, азерб. гара, тат. ца,ра, чув. хура и тд.
Н.З.Гаджиева. Тюркские языки
33
В историческом развитии лексики Т.я. немало универсальных тенденций. Ср. разви-
тие знаменательных слов в служебные и некоторых служебных элементов в аффиксы,
развитие союзов на базе частиц и т.д.
Отдельные лексико-семантические группы слов имеют свои характерные особенности в
различных ареалах Т.я. Например, некоторые названия диких животных имеются только в
тех языках, народы которых живут в местах распространения этих животных и тд.
К древнейшим лексическим заимствованиям в Т.я. обычно относятся санскритские,
древнеиранские и отчасти китайские.
Выделяется известный пласт лексики, общий с монгольскими, тунгусо-маньчжурски-
ми языками. В определенной хронологический период (особенно XI-XV вв.) вместе с
исламом в Т.я. проникали арабские, персидские слова, относящиеся главным образом к
религиозной, научной, производственной и общественно-политической терминологии, а
также к названиям абстрактных понятий.
Начиная с XVII в. в Т.я. проникала русская лексика, активное заимствование кото-
рой началось в советский период.
Удельный вес заимствований из различных языков неодинаков для отдельных ареалов
Т.я. Так, например, для Т.я. Сибири характерен пласт монгольской, тунгусо-маньчжурской
лексики, для Т.я. Поволжья — финно-угорской, славянской лексики, для Т.я. Кавказа —
кавказской лексики, для языков Кавказа, Причерноморья, Средней Азии — арабо-персид-
ской лексики и тд. Меньший уцельный вес составляют заимствования из французского (ср.
азербайджанский, турецкий), греческого языков (ср. турецкий, крымскотатарский языки).
Все заимствования в Т.я. в плане словообразования и словоизменения, как правило,
подчиняются внутренним законам Т.я.
Целый ряд лингвистических признаков Т.я. является результатом длительных про-
цессов, обусловленных влиянием иноязычной среды, ср. процессы разрушения сингар-
монизма, сокращения долготы гласных, усиления делабиализации, непоследовательного
отражения раннетюркского и др., которые происходили в регионе Т.я. Кавказа под
влиянием кавказских языков.
Длительные арабо-персидские контакты тюрок привели к активному усвоению Т.я.
регионов Кавказа и Средней Азии конструкций с оптативом вместо ожидаемого инфи-
нитива, ср. азерб. Истэдик дураг кедэк 'Мы хотели встать и уйти’. В гагаузском языке
конструкции с оптативом развились в результате активной интерференции гагаузских,
турецких и болгарских диалектов. Процессы ослабления противопоставления гласных
фонем по ряду, в результате чего образовались десингармонизованные ряды, привели к
угасанию палатального сингармонизма в Т.я. Средней Азии (преимущественно на тер-
ритории Узбекистана, где представлены максимально «иранизованные» говоры).
ЛИТЕРАТУРА
Баскаков НА. Введение я изучение тюркских
языков. М., 1962. (2-е изд., М., 1969.)
Баскаков НА. Историко-зипологическая фоно-
логия тюркских языков. М., 1988.
Богородицкий В.А. Введение в татарское языко-
знание. Казань, 1934. (2-е изд., Казань, 1953.)
Дмитриев Н.К. Сзрой тюркских языков. М.,
1962.
Дреннетюркский словарь. Л., 1969.
Исследования но сравнительной грамматике
зюркских языков / Под ред. Н.К.Дмитриева. М.,
1955-1962. ТТ. 1-4.
Малов С.Е. Памятники древнетюркской пись-
менности. M-U1-. 1951.
Мусаев К.М. Лексикология зюркских языков.
М„ 1984.
3 — 1245
34
Тюркские языки
Поцелуевский А.П. Избранные труды. Ашхабад.
1975.
Севортян Э.В. Этимологический словарь тюрк-
ских языков. М., 1974-1989. ТТ. 1-4.
Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнитель-
но-историческая грамматика поркских языков. Ба-
ку, 1979. (2-е изд.. М., 1986.)
Сравнительно-историческая 1рамма1ика -поркских
языков / Под ред. Э.Р.Тенишева. М.. 1984-1988.
ТТ. 1-3.
Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфо-
логии тюркских языков. Л., 1977-1987. ТТ. 1-3.
Щербак А.М. Сравнительная фонетика тюрк-
ских языков. Л., 1970.
Brockelmann С. Osttiirkische Grammatik der isla-
mischen Literatursprachen Mittelasiens. Leiden, 1954.
Gahain A. Alttiirkische Grammatik. Leipzig, 1941.
(2. Aufl., Leipzig, 1950.)
Granhech K. Der tiirkische Sprachbau. Kebenhavn,
1936. V. I.
Philologiae Turcicae Fundamenta. Wiesbaden,
1959-1964. I-II.
Rasditen M.R. Materialien zur Morphologic der
turki.schen Sprachen // Studia Orientalia. 1957. XXI.
ДРЕВНИЕ И СТАРЫЕ ПИСЬМЕННЫЕ ЯЗЫКИ
Э.Р.Тенишев
ТЮРКОЯЗЫЧНЫХ ПИСЬМЕННЫХ ПАМЯТНИКОВ ЯЗЫКИ
1. Тюркоязычных письменных памятников языки (Т.п.п.я.) принято соотносить с
тремя хронологическими уровнями; в связи с этим употребляются и соответствующие
термины: древнетюркский (древнетюркская эпоха V-X вв.), среднетюркский (средне-
тюркская эпоха X-XV вв.) и новотюркский (новотюркская эпоха XV-XX вв.).
Это деление отклоняется от принятых в общей истории рамок хронологизации, оно
чисто условно и имеет хождение только в тюркском языкознании.
Термин «языки тюркских письменных памятников» (равно как и «древне-, старо-
тюркские языки») употребляется и для обозначения языков всех групп памятников в
отличие от современных, живых тюркских языков. Большая часть Т.п.п.я. имеет статус
литературных (их отличает обработанность, наддиалектность, наследование традиции,
функционально-стилистическая вариативность), меньшая часть воплощает в себе диа-
лектную или полудиалектную (устный литературный, городской говор) форму.
2. В соответствии с общим направлением миграции тюркоязычных племен и народ-
ностей (с востока на запад) происходило формирование старых литературных языков.
Первый письменный литературный вариант — язык памятников ру-
нического письма (руническое койне) сложился на огузской основе с уйгур-
скими и кыпчакскими включениями. Заметна его связь с языком фольклора и народно-
го права. Стилистическая вариативность языка выражена слабо, тем не менее можно
говорить о высоком стиле крупных текстов орхонских памятников (Кюль-тегину, Мо-
гилян-хану, Тоньюкуку, Эль-этмишу, Кули-чуру, Моюн-чуру), эпитафийном стиле бо-
лее мелких енисейских надписей и обиходном стиле алтайских надписей. Ареал руни-
ческого койне очень широк: Монголия, Прибайкалье, Южная Сибирь, Восточный Тур-
кестан, Средняя Азия, Казахстан, Поволжье, Северный Кавказ, Восточная Европа. Так-
же широко жанровое разнообразие: историко-биографические и поминальные надписи,
надписи-изречения на скалах, камнях, бытовых предметах, тексты магического, религи-
озного и юридического содержания. См.статью «Орхоно-енисейских надписей язык» в
наст, издании.
Древнеуйгурский литературный язык сложился на территории Турфана и
Ганьчжоу на почве рунического койне с огузо-уйгурской основой, к которой добави-
лись национальные, собственно уйгурские, элементы всех языковых уровней: фонетиче-
ского, грамматического, лексического. Кроме рунического алфавита, который употреб-
лялся только на первых порах, уйгуры пользовались согдийским письмом и его адапти-
рованным вариантом, называемым уйгурским, манихейским письмом и брахми. Литера-
турный язык древних уйгуров обладал развитой жанрово-стилевой системой, включаю-
щей стили религиозной (философско-дидактической) литературы (шаманские, буддий-
ские, манихейские, христианские трактаты), художественной литературы (прозаическо-
го и поэтического жанров), научных произведений (медицинского, астрономического
характера), деловых документов (правового, хозяйственного содержания) и частной пе-
36
Древние и старые письменные языки
реписки. Несмотря на широкое общественное употребление древнеуйгурский литера-
турный язык был только языком письменного общения. См. статью «Древнеуйгурский
язык» в наст, издании.
Караханидско-уйгурский (хаканский, буграханский) литера-
турный язык сформировался на территории караханидского государства с центром
в Кашгаре, западные границы которого доходили до Самарканда и Бухары. От караха-
нидского периода сохранились выполненные арабским письмом поэма мусульманского
содержания «Кутадгу билиг» Юсуфа Баласагуни, «Атабат ал-хакаик» Ахмада Югнаки,
«Диван лугат ат-турк» Махмуда Кашгари и комментарии (тефсиры) к Корану. Жанр
поэзии представлен более полно, чем жанр прозы. Научный трактат о тюркских языках
Махмуда Кашгари следует выделить особо ввиду неоднородности приводимого им мате-
риала: наряду с образцами поэзии на литературном языке встречаются примеры с диа-
лектными характеристиками. В процессе формирования язык указанных произведений
впитал в себя огузо-уйгурскую основу престижного древнеуйгурского литературного
языка, на которую наслоились местно-национальные элементы всех уровней. Традици-
онная основа воспринималась как уйгурская. Уйгурское влияние продолжало сказываться и
на внешней стороне функционирования языка — употреблении вместе с арабским и
уйгурского алфавита. См. статью «Караханидско-уйгурский язык» в наст, издании.
Хорезмско-тюркский литературный язык имел хождение на
территории по нижнему течению Сыр-Дарьи (вместе с Хорезмом), а также на террито-
рии Золотой Орды. К его памятникам относятся «Кысас ал-анбийа» Рабгузи, «Муин ал-
мурид» Шариф-Ходжа, «Хусрав у Ширин» Кутба, «Мухаббат наме» Хоразми, «Нахдж
ал-фарадис» Махмуда ибн-Али. Иными словами, представлены жанры поэзии и прозы
со стилистическими вариациями (религиозного, философско-дидактического и светского
характера). Традиционную, огузо-уйгурскую, часть языка этих текстов составляет дале-
ко не полный перечень форм литературного языка караханидской поры. К этой части
добавлены новообразования в значительной мере кыпчакского происхождения. Уйгурская
доля в традиционной части хорезмско-тюркского литературного языка невелика, но уй-
гурское влияние все еще проявляется в графике памятников: некоторые из них написаны
уйгурскими буквами. См. статью «Хорезмско-тюркский язык» в наст, издании.
Чагатайский литературный язык представляет самый блестящий
и вместе с тем завершающий период в истории тюркских литератур и литературных языков
средневековья. Источники чагатайского языка весьма многочисленны (ср. обзорные работы
В.В.Бартольда, Ф.Кёпрелю, Я.Экмана). В языке письменных памятников чагатайского языка
от традиционной огузо-уйгурской основы остается немного. Основной фонд строевых эле-
ментов языка состоит из инноваций: главным образом материала говоров (полудиалектов)
крупных городских центров — Самарканда и Андижана. Уйгурское влияние все еще сказы-
вается в том, что некоторые старочагатайские сочинения имеют варианты уйгурского пись-
ма или написаны параллельно арабским и уйгурским письмом. Чагатайский язык ха-
рактеризуется высоким уровнем художественной выразительности и терминологической
полноты. Жанры поэзии и прозы включают стили религиозной, философско-дидакти-
ческой, научной, юридической, деловой, эпистолярной литературы. В развитии чага-
тайского языка выделяется несколько этапов: а) ранний этап — язык в основном по-
этических произведений до Навои (1440-1501), б) средний, или классический, этап —
золотая пора чагатайского периода, связанная с поэтической деятельностью Алишера
Навои, в) поздний этап — продолжение предыдущего классического, смьгкающийся с пе-
риодом «тюркй». См. статью «Чагатайский язык» в наст, издании.
Э.Р.Тенишев. Тюркоазычных письменных памятников языки
37
Литературный язык тюркй непосредственно связан с современными
тюркскими языками. С появлением на исторической арене современных тюрко-
язычных народов до формирования их в отдельные нации чагатайский язык исполь-
зовался как литературная форма. Постепенно он вбирал в себя местные народные
элементы (городских и сельских говоров), что привело к появлению локальных ва-
риантов письменного языка, которые в целом в отличие от чагатайского можно
именовать литературным языком тюркй. Язык тюркй существует в нескольких ва-
риантах: среднеазиатском (узбекский, уйгурский), поволжском (татарский, баш-
кирский), арало-каспийском (казахский, каракалпакский, киргизский), северо-кав-
казском (карачаево-балкарский, ногайский, кумыкский), малоазийском (турецкий);
его функционирование знаменует начальный этап формирования современных тюрк-
ских национальных литературных языков. В то же время у тюркоязычных народов
не прерывалась чагатайская и даже более ранняя хорезмская традиция: фольклори-
сты отмечают исполнение и пересказ образцов старых литературных произведений
хорезмского и чагатайского круга у современных татар, казахов, карачаевцев и
балкарцев. См. статью «Тюркй язык» в наст, издании.
Сельджукский (староанатолийско-тюркский, староосманский) пись-
менно-литературный язык локализуется в Малой Азии и Закавказье. Он
Охватывает арабографичные памятники огузского цикла: поэму «Чарх-наме» Ахмада
Факыха, стихи Джалаледдина Руми, Султана Веледа, Бурханеддина Сивасского, Шайяда
Хамзы, анонимную книгу эпических сказаний огузов «Китаб-и Деде Коркуд». В струк-
турном отношении язык этих памятников представляет собою соединение черт совре-
менных огузских языков с уйгурскими элементами. Влияние уйгурской письменной
традиции прослеживается и в графике: выписываются буквы для гласных и диграф для
нг, служебные части слова пишутся отдельно от основы. Письменный сельджукский
язык предшествовал всем литературным языкам огузской группы: турецкому, азербай-
джанскому, туркменскому.
Мамлюкско-кыпчакский литературный язык Египта и Си-
рии представлен в арабско-кыпчакских глоссариях, грамматиках кыпчакского языка в
духе арабской грамматической школы и небольшом количестве текстов релитозного и
светского содержания. Различаются стили научной, дидактической и светской литера-
туры. См. статью «Мамлюкско-кыпчакский язык» в наст, издании.
Булгарский литературный язык воплощает в себе стандартный
язык эпитафийных надписей арабского письма из района Казани и других мест по
Волге. См. статью «Булгарский язык» в наст, издании.
В числе Т.п.п.я. имеются и такие, которые не отвечают критерию литературного
языка. Если нет достаточных данных, что язык памятника обработан, стилистически
вариативен и совмещает в себе признаки различных диалектов, т.е. наддиалектен, его
следует квалифицировать как диалектный. К такого типа представителям разговорных
(диалектных) тюркских языков следует отнести язык лексикологического труда «Му-
каддимат ал-адаб» Замахшари и несколько дословных тюркских переводов Корана.
Ценными памятниками старых разговорных кыпчакских диалектов является «Codex
Cuipanicus» и судебные акты (с пространными текстами) на армянском письме из Ка-
менец-Подольска.
Таким образом, древне- и среднетюркские письменные памятники представляют язы-
ки двух типов: литературные и народно-разговорные (диалектные). Литературные языки
представлены в двух разновидностях.
38
Древние и старые письменные языки
Первая разновидность — языки большого пространственного охвата (Центральная и
Средняя Азия, Поволжье, Кавказ, Дагестан) и продолжительного времени действия
(VII-XX вв.), нанизанные на стержень единой огузско-уйгурской письменно-языковой
традиции. Традиция эта чрезвычайно устойчива: в ранний период ее влияние идет с
востока на запад, а в поздний — на восток через чагатайский язык. Влияние единой
традиции ощущается даже в отдаленных регионах функционирования литературных
тюркских языков. Сочетание данной традиции с национальной основой в рамках одно-
го языка различно. Динамика явления состоит в том, что традиция, как клин, сужается
с течением времени от одного языка к другому, а народная основа неуклонно расширя-
ется и в конце концов становится господствующей.
Вторая разновидность — литературные языки меньшего, сравнительно с первым,
геофафического и временного масштаба, не связанные между собой языковой традици-
ей языки Закавказья, Малой Азии, Египта, Поволжья XIII—XVIII вв.
Фонд фиксированной старой диалектной речи очень невелик. Это главным образом
кыпчакские языки (XIII—XIV вв., XVI-XVII вв.).
3. Данных о числе говорящих нет.
4. Классификаций старотюркских языков, построенных на генетическом принципе,
много и все они неоднозначны. Ниже рассматриваются классификации, затрагивающие
большое число языков.
Согласно В.В.Радлову (1911), в основе литературного древнетюркского языка лежат
три диалекта, обладающие набором фонетических и морфологических признаков: древ-
ний северный диалект (язык тюрков-сиров), древний южный диалект (уйгурский язык),
смешанный диалект.
Древний северный диалект воплощен в памятниках: орхонских (Кюль-тегину, Моги-
лян-хану, Тоньюкуку, из Онгина и Хойто-Тамира), енисейских (Хемчик, Енисей, Аба-
кан), в надписях из Карабалгасуна, Туркестана, в надписях на бумаге из Турфана.
Древний южный диалект, согласно В.В.Радлову, «образовался на юге и известен нам по
рукописям из южных (южнее Байкала) областей».
Смешанный диалект соединяет в себе признаки северного и южного диалектов.
Он представлен в памятниках манихейского содержания, выполненных манихей-
ским и уйгурским письмом, в -каирском списке «Кутадгу билиг», написанном араб-
ским письмом, и в большинстве сочинений буддийского содержания, написанных
уйгурским письмом (сутры «Золотой блеск», «Тишаствустик» и др.). Смешанный
диалект В.В.Радлов делит на два поддиалекта: западный (рукопись Хуастуанифт,
каирский список «Кутадгу билиг») и восточный (памятники буддийского содержа-
ния на уйгурском письме).
По классификации А.Н.Самойловича (1922), на основе шести фонетических и мор-
фологических признаков выделяется шесть групп языков: древний булгарский входит в
р-группу, языки орхоно-енисейской и уйгурской письменности — в 3-фуппу, чагатай-
ский — в тдглык-фуппу.
По фонетическим признакам С.Е.Малов (1951) распределяет тюркские языки по че-
тырем группам: древнейшая, древняя, новая, новейшая. Старотюркские языки попадают
в три первые группы: булгарский — в древнейшую, языки памятников рунического
письма и древнеуйгурских памятников — в древнюю, языки старокыпчакских (пече-
нежских, половецких) и чагатайских текстов — в новые.
Классификация Н.А.Баскакова (1969) строится на основе комплекса признаков. Ста-
рые булгарский и хазарский языки составляют булгарскую группу, печенежский, сель-
ЭР. Те ни шее. Тюркоязычных письменных памятников языки
39
джукский, староосманский и староазербайджанский — огузскую группу, старый кып-
чакский (куманский, половецкий) — кыпчакскую группу, караханидско-уйгурский, хо-
резмско-тюркский, золотоордынский, чагатайский, староузбекский — карлукскую груп-
пу; все эти языки относятся к западнохуннской ветви тюркских языков. Языки орхоно-
енисейских и уйгурских памятников составляют уйгуро-огузскую группу восточнохунн-
ской ветви тюркских языков.
Классификация языков памятников рунического и уйгурского письма А. фон Габэн
(1974) базируется на иных принципах, чем предыдущие. Одним из различительных
признаков является наличие j ~ n ~ j в середине слова; с этим признаком сочетаются
другие фонологические и морфологические признаки. Диалект j представлен в буддий-
ских, позднеманихейских произведениях и текстах на брахми; диалект п — в манихей-
ских и некоторых рунических текстах, диалект j — в основных текстах рунического и
манихейского письма. Классификация А. фон Габэн была впоследствии дополнена
предложениями Д.Синора и О.Прицака.
Система А. фон Габэн и О.Прицака получает дальнейшее развитие после введения
А.Н.Кононовым (1980) нового классификационного признака, состоящего в чере-
довании узких и широких, передних и задних гласных в корнях-основах и аффик-
сальных морфемах, при ведущей роли последних. В соответствии с этим тюркские
языки делятся на две разновидности: а(а, о, б)-языки и y(i, и, й)-языки. Из старых
языков в a-группу входят языки огузов, кыпчаков, чигилей, в y-qpynny — древнеуйгур-
ский язык.
На сочетании фонетических и морфологических признаков строятся классификации
И.Бенцинга, К.Г.Менгеса, представленные в вводной статье к Philologiae Turcicae Fun-
damenta (1959). В классификации И.Бенцинга язык булгарских надписей входит в бул-
гарскую группу; язык средневековых огузов (Махмуд Кашгари), язык сельджукских и
староосманских памятников — в южную, или огузскую, группу; куманский и мамлюк-
ско-кыпчакский — в западно-тюркскую, или древнеуйгурско-куманскую, группу; чага-
тайский, караханидско-тюркский и хорезмско-тюркский — в восточную, или уйгур-
скую, группу; древнетюркский (язык орхоно-енисейских надписей) — в северную
группу.
По классификации К.Г.Менгеса, язык орхоно-енисейских памятников, древний (или
классический) уйгурский, караханидско-уйгурский, хорезмско-тюркский, чагатайский
образуют центрально-азиатскую группу, староанатолийский (сельджукский) и староос-
манский входят в юго-западную, или огузскую, группу; куманский и мамлюкско-кып-
чакский — в северо-западную, или кыпчакскую, группу; волжско-булгарский — в
волжско-булгарскую, или гунно-булгарскую, группу.
В рабочей схеме, принятой в Philologicae Turcicae Fundamenta языки рунических
и дренеуйгурских памятников образуют древнетюркский раздел; языки куманский,
мамлюкско-кыпчакский и армяно-кыпчакских памятников объединяются в запад-
ную группу, а караханидско-уйгурский, хорезмско-тюркский и чагатайский — в
восточную группу среднетюркского раздела. Староосманский входит в южнотюрк-
скую; гуннский, дунайско-булгарский и волжско-булгарский языки — в булгарскую
группу новотюркского раздела.
Для первоначальной ориентации в материале старотюркских языков целесообразно
опираться на наиболее общий и характерный признак — соответствие d — б ~ j ~ г:
d-rpynna — руническое койне и древнеуйгурский литературный язык; б-группа — ка-
раханидско-уйгурский и хорезмско-тюркский литературные языки; j-rpynna — чагатай-
40
Древние и старые письменные языки
ский, язык тюркй, сельджукский, мамлюкско-кыпчакский, куманский (Codex Cumani-
cus), армяно-кыпчакский; r-группа — язык булгарских надписей.
При классификации литературных языков необходимо учитывать и функциональный
момент. А.Н.Самойлович (1928) считал, что существует один среднеазиатско-тюркский
литературный язык с тремя периодами развития: караханидским, хорезмским и чагатай-
ским. В основе этой классификации лежало признание преемственности единой книж-
ной традиции, меняющейся в различные периоды под влиянием диалектной среды в
крупных культурных центрах.
5. Судя по отточенности и экспрессивности рунического койне, подобный язык мог
существовать в течение нескольких столетий до его письменной фиксации; по-видимо-
му, основа рунического койне зародилась в первые века (I-П) н.э., а в VII-IX вв. на-
ступила пора его расцвета. Древнеуйгурский литературный язык, как полагал В.В.Рад-
лов, сложился на основе рунического койне между VIII и IX вв. и функционировал до
начала XVIII в. Несколько позже, к XI—XII вв., под влиянием древнеуйгурского языка
возник караханидско-уйгурский литературный язык. Вслед за ним и на его основе к
XIII-XIV вв. развился хорезмско-тюркский литературный язык. На основе последнего в
XV в. сформировался чагатайский язык (XV-XVIII вв.).
В позднейший период (XVI-XX вв.) чагатайский язык способствовал возникно-
вению языка тюркй. Появление на исторической арене огузских, кыпчакских и
булгарских этносов способствовало складыванию и функционированию в XIII-XIV вв.
сельджукского, мамлюкско-кыпчакского, куманского, булгарского литературных язы-
ков, немного позже — XVI-XVII вв. — кыпчакского языка документов, написан-
ных армянским письмом.
6. Типичные фонетико-грамматические характеристики.
Фонология
Тексты на старотюркских языках составлены на основе различных графических
систем, поэтому возможна лишь примерная реконструкция рядов гласных и соглас-
ных фонем.
Гласные
Раствор Ряд
Передний Задний
Hei-yf)iii4e Губные Негубпые Губные
Узкий Широкий j, i а, е, а и, и о, б У. У а, а и, й о, б
Наличие первичной долготы в старотюркских языках помечается графическими
средствами: в рунических памятниках долгий а получает специальное обозначение, в
отличие от краткого а; в текстах арабского письма (Махмуд Кашгари) удвоенный элиф
показывает долготу а; в памятниках уйгурского письма удвоенные знаки употребляются
для обозначения долгих гласных; в брахми указываются три степени долготы, соответ-
ственно на письме различаются долгие, краткие гласные и гласные неполного образова-
ния.
Э.Р.Тенишев. Тюркоязычных письменных памятников языки
41
Согласные
По способу образовании По месту образования
Губпо- губные Переднеязычные Средне- язычные Задне- язычные Увулярные
Зубные Нёбно- зубные
Шумные Смычные Звонкие Глухие Ь Р d t g к Y Ч
Фрика- тивные Звонкие Глухие Z, в s £ j
Аффри- каты Звонкие Глухие ё
Сонорные Носовые Боковые Дрожащие m n, n 1 г J 0
В начале слов j встречается в большей части старотюркских языков (руническое
койне, древнеуйгурский, караханидско-уйгурский, хорезмско-тюркский, чагатайский,
тюрки, сельджукский, кыпчакский и куманский языки); начальный $ отмечается в язы-
ке булгарских надписей. В орхонских памятниках имеет место s — 8. О соответствии
d <— 6 — j — r см> выше, п.4.
В области фономорфологии следует отметить гармонию гласных и гармонию соглас-
ных. Гармония гласных происходит по нёбному и губному рядам. Нарушение нёбной
гармонии наблюдается в текстах на письме брахми: alte 'шесть’, sogeq 'холодно’. Те
же брахми-тексты свидетельствуют о сильной степени губной гармонии: ohol 'сын’,
kondl 'душа, сердце’, torlog 'различный’.
В текстах рунической и древнеуйгурской письменностей гармония согласных после-
довательно не выдерживается. Многочисленные сочетания глухих со звонкими, звонких
с глухими, глухих с сонантами, наличие глухих между гласными свидетельствуют о не-
различении распространенной в тюркских языках оппозиции глухой—звонкий.
Подобные аномальные сочетания были восприняты и западными литературными язы-
ками (большей частью использовавшими арабскую графику) и традиционно закрепля-
лись в ней, хотя необходимости в этом и не было.
Морфология
Морфология старотюркских языков отличается сравнительным единообразием в спо-
собах выражения грамматических категорий. В особенности это относится к словоиз-
менению имен и глаголов. Существительные обладают категориями числа,
принадлежности и падежа. Мн. число выражается формантом -1аг/-1аг: рун. baglari 'их
беки’, др.-уйг. tynlyylar 'живые существа’, чаг. oylanlary 'их сыновья’. При обозначе-
нии общего числа предметов существительное не принимает афф. -1аг/-1аг: чаг. on ikki
jyl 'двенадцать лет’. При необходимости выразить совокупность выделяемых предметов
или их приблизительное количество -1аг/-1аг присутствует: рун. tort birj atlarym-jylqym
'приблизительно четыре тысячи моих коней-лошадей’.
Отношение принадлежности выражается следующими именными аффиксами:
42
Древние и старые письменные языки
Ед. число Мн. число
1 л. -т -myz/-miz
2 л. -I). -у. -g -ijyz(lar)/-i)iz(lar)
3 л. -y/-i, -sy/-si -lary/-lari
Ср. рун. asim qadaSym 'мои товарищи, мои родственники’, др.-уйг. ulusuguzlar 'ваши
страны’, булг. arna basy 'начало недели’.
Парадигма склонения в обобщенном виде такова: основной падеж — 0; родительный —
-yg/-ig, -yy/-ig, -nyg/-nig; дательный-qa/-ka, -а/-а; дательно-направительный-qaru/-karii;
дательно-предельный — -ja/-ja; направительный---ry/-ri, -га/-га; винительный-yy/-ig,
-yn/-in, -ny/-ni; местно-исходный-ta/-ta, -da/-da; исходный-tan/-tan, -dyn/-din, -ran/-ran;
инструментальный-----yn/-in. Ср. рун. tiirk budunyy aty kiisi 'имя (3) и слава (4) тюркского
(1) народа (2)’, чаг. ilnirj kobi 'большая часть (2) эля (1)’, рун. abqa 'на охоту’, др.-уйг. asqa
'пище’, рун. tabyacyaru 'на табгачей’, рун. abimrii 'к моему стойбищу’, рун. ugiizig 'реку’,
др.-уйг. biligin 'свое знание’, чаг. ol jarlami 'эти (1) земли (2)’, рун. oyuzdantan 'от огузов’,
др.-уйг. balyqtyn 'из города’, чаг. kisidin 'от человека’, булг. donjaran 'из мира’, орх.
qayanymyn 'вместе с моим каганом’, др.-уйг. kiidin 'с силой’.
Прилагательные различаются: качественные (с формой интенсива) и отно-
сительные, образующиеся посредством афф. -lyy/-lig, -lyq/-lik, -ly/-li: рун. sakiz adaqlyy
'восьминогий’, big jyllyq tiiman kiinlik 'тысячелетний’, букв, «десятитысячедневный»,
чаг. aqylly va davlatly 'умный и счастливый’, булг. xajratlu 'смелый’.
В рунических памятниках при образовании составных форм количественных
числительных от И до 29 сначала указывается единица, за ней — десяток сле-
дующего высшего порядка (aki otuz 'двадцать два’). При счете qt 31 наряду с первой
системой употребляется другая — десяток, затем слово artuqy и единица (aj artuqy tort
kun 'месяц и еще четыре дня’). В ранних древнеуйгурских памятниках представлена та
же старая система (alty jagirmi 'шестнадцать’), в поздних она такая же, как и в совре-
менных тюркских языках (on bas 'пятнадцать’).
Из производных форм числительных встречаются порядковые, собирательные, разде-
лительные.
В личных местоимениях наблюдаются колебания b ~ m, а ~ i: ban ~ man
'я’, san ~ sin 'ты’, ol 'тот; он, она’, bis(lar) 'мы’, siz(lar) 'вы’, anlar, alar, olar 'они’.
Склоняемые формы местоимений: рун. baga ~ тада 'мне’, biziga 'нам’, др.-уйг. bizinta
'у нас’, biznidin 'от нас’.
Другие разряды местоимений: указательные, вопросительные, возвратные, неопреде-
ленные, отрицательные, обобщающие.
Глагол обладает следующими категориями: залога, вида, лица, отрицания, накло-
нения, времег и, причастия, деепричастия.
Зал от: основной, взаимный (афф. -s, -s), возвратный (афф. -п), побудительный
(афф. -t, -d, -г, -z, -у, -q, -tur, -tyz, -yyn, -yur, -yar, -syq, -tyq).
Видовые образования показывают характер, способ протекания действия и пред-
ставляют собой сочетание деепричастия основного глагола со служебным глаголом
в финитной форме: рун. oyuz bodunyy igidii olurur '(всегда) возвышает (3-4) огузскпй
(1) народ (2)’, Uc oyuz siisi basa kalti 'Войско (3) уч-огузов (1-2) неожиданно (4) напа-
ло (5)’, др.-уйг. Azqya бдга joryju turzunlar 'Пусть (4) они (4) потихоньку (2) идут-впе-
ред (3)’.
Глагольные личные аффиксы 1 -го типа оформляют настоящие и будущие временные
формы:
Э.Р.Тенишев. Тюркоязычных письменных памятников языки
43
Ед. число Мн. число
1 я. -ban. -man -biz. -miz
2 л. -san -siz
3 л. 0 0
Глагольные личные аффиксы 2-го типа участвуют в образовании форм прошедшего
времени:
Ед. число Мн. число
1 л. -m -myz/-miz
2 я. -у. -у, -g -rjyz/-rjiz, -yyz>-giz
3 л. 0 0
Отрицательная форма глагола образуется посредством присоединения к основе гла-
гола аффикса -ma/-ma.
Наклонений пять: изъявительное, повелительное, желатепыюе, условное, долженствова-
тельное. Все наклонения, кроме изъявительного, имеют свой формант. Наибольшее количе-
ство временных форм зафиксировано в изъявительном наклонении (значения абсолютные и
релятивные): настоящее-будущее I — афф. -г, -jur + личные аффиксы 1-го типа; настоящее-
будущее II — афф. -а/-а + личные аффиксы 1-го типа; прошедшее категорическое — афф.
-ty, -dy + личные аффиксы 2-го типа; прошедшее повествовательное’— афф. -juq + личные
аффиксы 1-го типа; прошедшее перфективное — афф. -mys/-mis + личные аффиксы 1-го
типа; разновидности этой формы — афф. -уап + личные аффиксы 1-го типа, афф. -Ь +
личные аффиксы 1-го типа; будущее категорическое — афф. -ar, -tacy, -су + личные аф-
фиксы 1-го типа; будущее возможное — афф. -ya(j) + личные аффиксы 1-го типа.
Причастия различаются по времени: причастия настоящего-будущего времени (афф.
-г, -jur), причастия будущего времени (афф. -ar, -tacy, -угла, -yly), причастия прошед-
шего времени (афф. -my§, -yan, -duq, -syq).
Деепричастия образуются посредством афф. -р, -pan, -bany, -а, -у, -u, -yaly, -уас,
-matyn, -jyn, -sar.
Послелоги по управлению делятся на три типа: послелоги, управляющие ос-
новным или винительным падежом (birla, saju, tapa, iicun, iiza), послелоги, управляющие
дательным падежом (tagi, tag), послелоги, управляющие исходным падежом (otrii, kasra,
оф, jan, sot), dzga, basqa, bari, ilgari, nary).
Синтетический (аффиксальный) вид именного словообразования включает ряд фор-
мантов: -6y/-di (имя деятеля), -daqZ-cak (прилагательное), -daij, -cyq (уменьшителыюсть-
ласкательность), -ta§/-da§ (названия лица со значением общности действия), -lyq/-lik
(обилие чего-либо), -y/-q (название процесса), -yy/-gi (результат действия).
Аналитический вид (словосложение): рун. taluj ogiiz 'океан-море’, qyz quduz 'девуш-
ки-женщины’.
Синтетический вид глагольного словообразования: афф. -1а/-1а, -а/-а, -ad/-ad, -yq/-ik,
-ra/-ra.
Аналитический вид глагольного словообразования: baz qyl- 'усмирять’, urus qyl-
'сражаться’, bitig biti- 'написать надпись’.
Синтаксис
Синтаксис старотюркских языков подчиняется общему правилу строя тюркских язы-
ков: зависимое слово всегда предшествует главному слову, от которого оно зависит.
44
Древние и старые письменные языки
Это правило проявляется особенно четко при соединениях слов на основе подчини-
тельной связи. Примыкающее определение может быть выражено прилагательным, чис-
лительным, указательным местоимением, наречием, причастием: рун. az bodun 'мало-
численный народ’, tort bulug 'четыре стороны (света)’, др.-уйг. uluy as ickii 'великий
нир’, кар.-уйг. talim bag 'множество начальников’, чаг. kok kasana 'голубое жилище’.
Сочетание существительного с существительным (изафет) образует определительную
группу трех видов: I) определение п определяемое объединены смысловой связью, фор-
мальная связь не выражена (рун. altyn drgin 'золотой троп’, tardus bodun 'тардушский
народ’, др.-уиг. kagda bitig 'записка на бумаге’, чаг. kiimiis taquq 'серебряная курина’);
2) определение в основном падеже, определяемое — в форме принадлежности 3-го ли-
ца (рун. tiirk oyuz beglari 'тюркские |и| огузские беки’, др.-уйг. bis azun tynlyplar
oylany 'сыновья существ пяти миров’); 3) определение — в форме родительного паде-
жа, определяемое принимает аффикс принадлежности 3-го лица (рун. bilga qayanyg
boduny 'народ правящего кагана’, др.-уйг. bu savnyrj basa sorjy 'самый конец этой ре-
чи’, чаг. ilnig qarylarynyg jaxsylary 'лучшие из старцев’.
По структуре предложения в старотюркских языках могут быть простыми и сложными. В
нейтральном по содержанию простом распространенном предложении порядок слов относи-
тельно постоянен: обстоятельство — подлежащее — дополнение — сказуемое (SOV): рун.
Ediimiz apamyz Bumyaqayan tort buluguy qysmys 'Наш родич Бумын-каган четыре страны
света притеснил’, др.-уйг. Ogra artmis dtda bu dambudivip ulusta Mayaradi atlyy ilik qan bar
arti 'В прежде прошедшие времена в [одной | стране этой вселенной жил-был правитель-хан
по имени Магаради’. Перенесение логического ударения с одного члена предложения на
другой требует инверсии: рун. B^ggii il tuta olurtacysan tiirk bodun 'Будешь жить, правя веч-
ным илем, о тюркский парод!’, др.-уйг. Uc okiiklarim birgarii tapyydylary birla qamayun
jumqy bardylar aryqqa ilindii magi qylyaly 'Три ребенка мои co своими слугами вместе по-
шли к реке веселиться и радоваться’.
Сложное предложение в структурном отношении представлено двумя типами: слож-
носочиненным и сложноподчиненным.
Сложносочиненное предложение состоит из двух или нескольких простых предло-
жений, соединенных союзной паузой или союзом. Сложносочиненные предложения
бессоюзного типа: рун. Tegdimiz jajydymyz 'Мы напали |на врага], рассеяли [его],
Ilgarii Santun jazyqa tagi siiladim taluqa kidig tagmadim 'На восток я прошел с войском
вплоть до Шантунской равнины, немного не дошел до моря’; др.-уйг. Birsi urug iiza
bojunymyz baty, birisi tolyaqta tynymyn alty 'Один из них веревкой опутал мне шею,
другой тисками перехватил мне дыхание’; кар.-уйг. Qar buz qamuy eriisdi, taylar suwy
aqysdy 'Растаял весь снег и лед, потекли воды с гор’. Сложносочиненные предложения
союзного типа (союзы taqy, араб, va, amma, перс. kah... kah): чаг. ОЦа jurtygyz da kitar
va bajry jurtynyzda kitar 'Завоеванные вами страны уйдут ]от вас|, и ваши родовые юр-
ты уйдут’.
Сложноподчиненное предложение представляет собой сложное целое, состоящее из
главного и придаточного предложений, соединенных посредством союзной паузы, фор-
мы сказуемого придаточного предложения (-duq, -mys, -yan. -ar, -ta£y, -sar-sa), сою-
зов и союзных слов. Подчинение союзной паузой зависит от семантики сказуемого
главного предложения: рун. 01 sabyy ?sidip qayanym ben ?bgarii tiisajin tidi 'Услышав
эти слова, мой каган сказал: «Отправлюсь-ка я домой»’; кар.-уйг. Bayyrsaq bolug,
boldug ?6gii kisi 'Будь милосерден, ]тогда| ты станешь хорошим человеком’; чаг. Any
bar bilgil 'Знай, |что| он существует’.
Э.Р.Тенишен. Тюркоязычных письменных памятников языки
45
Условная форма (-sar/-sa), причастия (-ar, -tacy, -duq, -my§) и предикативы bar
‘есть’, joq 'нет’ со своим подлежащим образуют особый тип подчиненного предложе-
ния: рун. Qayanym |b$n ozim bilga tonuquq otiintuk] otiindumin ?sidii b^rti 'Мой каган
выслушал мою просьбу, с которой я сам, правитель Тоньюкук, обратился |к нему]’, Y
bar bas asdymyz 'Мы перевалили вершину, покрытую растительностью’; др.-уйг. Man о!
bagnig oziga tagdukta, qojunyntyn bir kagda bitig iindunip, maga oqydy 'Когда я прибли-
зился к начальнику, то он, вынув из своей пазухи некую грамоту, прочитал |ее| мне’;
Tynyaly olurmySta, ад uluyy tigin iki inilariga у пса tip tidi 'Когда они там отдыхали, са-
мый старший царевич своим двум младшим братьям так сказал’; кар.-уйг. Tatyy-kogiil
arzu qolsa, begiirtsa qynyy 'Услада — это если сердце |что-либо] запросит и если же-
лаемое исполнится’. Союзное подчинение осуществляется посредством союзных слов
tejin/tijin, tip, any iiciin и союзов kim, ki, dunki (придаточные c kirn в рунических памят-
никах не встречаются): рун. tasra joryjur tijin kii <?sidip 'услышав весть (о том], что он
кочует за пределами (своего юрта]’; Any anytajyn tip suladim 'Я выступил в поход с це-
лью наказать его’; др.-уйг. Muntada adyn taqy ogi a§ ickii joq kim bu alagurmyS ad barsyy
tirgiirguliik 'Кроме этою, других еше пищи и питья у них нет, чтобы оживить эту го-
лодную, обессилевшую тигрицу’; чаг. Uluy tay va Kicik tay ki misnig kani bolur 'Улуг-
таг и Кичик-таг, которые являются местом добычи меди’.
Лексика
Лексика старотюркских языков включает слова, заимствованные из языков различ-
ных ареалов. Языки рунических и древнеуйгурских памятников содержат небольшое
количество санскритских, согдийских, китайских, тибетских слов — это титулатура,
этнические и географические названия: maqrad ~ maxarac (< санскр. maharaja) 'вели-
кий властитель, магараджа, правитель’: Maqarad tamyady — имя собственное и титул,
soydaq (< согд. sywfiyk) эти. 'согдийцы’, §ad (< согд. ’х§уб < ?) — один из высших
военно-административных титулов в тюркском и уйгурском каганатах, Sadapyt bcglar
'высокие титулы’, qunduj (< кит. гунчжу, kog-dy) 'принцесса, женщина знатного проис-
хождения’, sagun ~ s?giin (< кит. цзянцзюнь, tsio’-kyn) 'высокое звание, титул’, tabyad
(< кит. тоба, thag-bar < thak-bat — род, основавший в Северном Китае династию Се-
верная Вэй, 386-534 it. н.э.) 'Китай, китайский, китаец’, Santug: Santug jazy геогр.
'Шантунская равнина’ (< кит. Шаньдун, Sag-tog); Tiipiit (< тнб. te-Bod .'Верхний Ти-
бет’) 'Тибет, тибетский’.
В языке древнеуйгурских памятников заимствований из названных выше языков зна-
чительно больше (к ним надо присоединить еше заимствования из тохарского, персид-
ского и арабского языков) и они проникают в более широкие сферы лексики: религи-
озную, философскую, научную (медицинскую, астрономическую), поэтическую, торго-
вую, бытовую, имена людей и народов: acari ~ асагу (< санскр. асагуа) 'учитель, на-
ставник’, adistit (< санскр. adhis(hita) 'благословение, благодать’, vixar (< санскр. vihara) 'ку-
мирня, монастырь’, vadir (< санскр. vajra) 'алмаз’, 'жезл, скипетр’; nirvan (< санскр.
nirvana) 'нирвана, состояние абсолютного покоя’, vidja (< санскр. vidya) 'знание, мудрость’,
aditja (< санскр. aditya) 'Солнце (светило)’, 'день солнца, седьмой день недели’, rsi
(< санскр. rsi) 'певец древних святых гимнов, поэт’, u§yr (< санскр. usira) — название
растения, pitpidi (< санскр. pippali) бот. 'перец длинный’, Kumari (< санскр. kumara) —
имя собственное, Kupiri (< санскр. kumbkira) — имя собственное и имя одного из бо-
жеств, licavi (< санскр. licchavi) — название народа, busy (< кит. буши, po-si) 'пожерт-
46
Древние и старые письменные втыки
вование, милостыня’, baqsy (< кит. бошн, bag-si) 'учитель, наставник’-, vu (< кит. фу,
bvy) 'амулет’, 1й (< кит. лун, lug) 'дракон, змея’, labaj (< кит. лобэй, lua-pai 'раковина’)
'горн, труба’, lenxua ~ linxua (< кит. ляньхуа, lien-xwa) 'цветок лотоса, лотос’, агугу
(< тиб. агига) бот. 'миробаланы’, lyyso (< тиб. legs-so) 'хорошо’, sabarir (< тох. В
spharir < санскр. sphatika) 'горный хрусталь’, banit (< тох. В panit ~ panit < санскр.
phanita) 'патока, сироп’, пот (< согд. nwm) 'религиозное учение; книга, писание’,
vrxar (< согд. Ргу’г < санскр.) 'монастырь’.
Небольшое число слов вошло в древнеуйгурский язык из персидскою и арабского:
niv (< ср.-перс. nev) 'герой, богатырь’, nisan (< перс.) 'печать, оттиск личного знака иа
документе’, kagda ~ kagada (< араб.) 'бумага’, qajat (< араб.) 'чрезмерный, высокий’,
qaq — haq (< араб.) 'право, долг; цена, стоимость’. В языках памятников (караханид-
ско-уйгурских, хорезмских, чагатайских, тюркй, сельджукских, мамлюкско-кыпчакских
и булгарских), расположенных западнее рунических и древнеуйгурских, заимствования
из арабского и персидского языков являются основными: din (< араб.) 'вера, рели-
гия’, ajat (< араб.) 'признаки, знамение’, va'z (< араб.) 'наставление, проповедь’, du’a
(< араб.) 'молитва’, liv (< араб.): liv as 'жертвенная пища’, lavh (< араб.) 'скрижаль,
доска для писания’, miiriivvat (< араб.) ’доблесть, великодушие’, rahat (< араб.) 'спо-
койствие’, rahmat (< араб.) 'милость, милосердие’, га}а (< араб.) 'надежда, упование’,
sa’adat (< араб.) 'счастье, благополучие’, diinja (< араб.) 'мир, свет’, vafa (< араб.) 'вер-
ность’, vudd (< араб.) 'любовь, нежность’, ruza (< перс.) 'воздержание, пост’, durud
(< перс.) 'молитва, моление’, raz (< перс.) 'тайна, секрет’, ran} (< перс.) 'забота, беспо-
койство’, ruzgar (< перс.) 'время, эпоха’, ravan (< перс.) 'душа, жизнь’, ruzi (< перс.)
'доля, судьба’. Как отдельные термины встречаются заимствования из санскритского,
китайского языков: £yndan ~ dyntan (< санскр. candana) 'благовонное сандаловое дере-
во’, биту (< санскр. сйгпа) 'лекарственный порошок’, sart (< санскр. sartha) 'купец’;
Ьигхап — burqan — furxan (< кит. фо, bvyr 'будда’) 'будда, посланник, бурхан, идол’,
lav (< кит. ла, lab) 'воск для печати’. Расслоение заимствованной лексики проводится
главным образом по культурно-историческим основаниям: языки памятников восточно-
го ареала, находящихся под влиянием шаманской, буддийской, манихейской культур,
имеют в своей лексике слова из санскритского, согдийского, тохарского, китайского
языков; языки памятников западного ареала, испытывающие воздействие мусульман-
ской культуры, содержат главным образом арабские и персидские заимствования.
ЛИТЕРАТУРА
Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских
языков. М„ 1969.
Древне тюркский словарь. Л., 1969.
Кононов А.Н. История изучения зюркских язы-
ков в России. Л., 1972.
Кононов А.Н. Тюркская филология в СССР,
1917-1967. М„ 1968.
Малов С.Е. Памятники древпетюркской пись-
менности. М.;Л., 1951.
Тенишев Э.Р. Язык и культура И Наука и чело-
вечество. М., 1991.
Тюркское языкознание за шестьдесят лет И Со-
ветская гюрколо1Мя, 1977. № 6.
Тюркские языки И Языки пародов СССР. М„
1966. Т. 2.
Mengex К.Н. The Turkic languages and peoples.
Wiesbaden, 1968.
Philologiae Turcicae Fundamenta. Wiesbaden, 1959. I.
Ф.С.Хакимзянов. Булгарский язык
47
• Ф.С.Хакимзянов
БУЛГАРСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
Булгарским называется язык племен, известных в исторических памятниках с V в. н.э.
и основавших в Приазовье оногуро-булгарский племенной союз — Великую Булгарию.
После распада Великой Булгарии (середина VII в.) различаются дунайские булгары, ко-
торые славянизировались в IX в., и волжские булгары (VIII—XV вв.), государство кото-
рых образовалось в Среднем Поволжье и Нижнем Прикамье.
1.1.1. Известны региональные варианты булгарского языка (Б.я.): дунайско-булгар-
ский (представлен в «Именнике булгарских князей»), кубанско-булгарский (считается
источником тюркских заимствований в венгерском языке, зафиксирован также в севе-
рокавказских рунических памятниках) и волжско-булгарский (сохранился в эпитафиях
XIII-XIV вв. и заимствованиях).
Варианты названия дунайско-булгарского и кубанско-булгарского языков — протобулгар-
ский; варианты названия волжско-булгарского языка — древнебулгарский, среднебулгар-
ский, гунно-болгарский, язык эпитафий волжских булгар, язык памятников II стиля.
1.1.2. Б.я. относится к семье тюркских языков.
1.1.3. Время и место существования: для дунайско-булгарского: VII-IX вв. — Бол-
гария; для кубанско-булгарского: V-X вв. — Приазовье; для волжско-булгарского:
VIII—XII вв. (до конца XIV в. существовал в качестве функционального языка эпита-
фий) — Среднее Поволжье и Нижнее Прикамье.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
13.1. Диалектный состав Б.я. (по субституции анлаутного j-) — для протобулгарско-
го языка d1- и 3-диалекты; для волжско-булгарского (по совокупности указанного при-
знака и явления -ti- > -di-: t- и 3-(д-)диалекты.
13.0. Социолингвистические сведения.
13.1. Для дунайско-булгарского и кубанско-булгарского языков достоверных сведе-
ний не имеется. Вероятно, они имели статус племенных языков. Образцы дунайско-
булгарского языка зафиксированы в «Именнике булгарских князей» и на камне на тер-
ритории Болгарии, а кубанско-булгарский зафиксирован в приэльбрусских рунических
памятниках.
Раннефеодальное государство волжских булгар сформировалось из разноязычных
племен. В начальные периоды образования государства Б.я., видимо, выступал в каче-
стве племенного языка. С формированием общебулгарской народности (XI-XII вв.) в
силу ряда лингвистических и экстралингвистических факторов образовалось койнэ об-
щетюркского типа. Волжско-булгарский язык употреблялся в качестве функционально-
го языка для оформления текстов-штампов надмогильных плит.
1.3.2. Данных нет.
1.3.3. Данных нет.
1.4.0. Кубанско-булгарские тексты написаны тюркским руническим письмом. В от-
личие от языка орхоно-енисейских памятников, в них присутствуют сложные руны, а
ряд графем указывает на связь с секлерскими (мадьярскими) надписями.
48
Древние и старые письменные языки
Дунайско-булгарские тексты переданы кириллицей (полууставом), однако оригиналы,
очевидно, были написаны греческими буквами. Эпиграфические тексты же вырезаны
греческими буквами, имеются и рунические надписи.
Волжско-булгарские тексты написаны арабским письмом (почерками куфн и
сульс в рельефной и врезанной технике), приспособленным для передачи своеобра-
зия тюркской фонетики. Находятся некоторые бытовые предметы, на которых на-
чертаны от 1 до 5 рун (руноподобпых знаков), однако они не, исследованы. Воз-
можно, предшественником языка булгарских эпитафий выступал уйгурографнчный
язык, в котором уйгурские буквы заменялись арабскими. Так, гласные, кроме трех
арабских букв (с£, j, I) и добавочных диакритик (огласовок), обозначались и соче-
таниями этих букв. Тюркский полуузкий е обозначался диграфемой + I, ср.:
oLj> $eti 'семь’, belim 'пятый’ и т.д. В некоторых случаях серединный -б-
i предавался сочетанием j + I: kon 'день’. Согласные Ь та, син, j pa, j дал,
£ ’айн, сад имеют подстрочные точки, поставленные с целью поддержания
правильного чтения, прежде всего, булгарских слов. В текстах огласовка слов про-
водилась непоследовательно.
1.5.0. Историю собственно Б.я. можно разделить на следующие периоды (началь-
ный период совпадает с пратюркским): 1) V—VII вв. — данный период характери-
зуется формированием булгарского племенного союза; он длился до распада Вели-
кой Булгарии; начальный период бытования племенных языков; 2) VII — конец
IX вв. — существование дунайских, кубанских и волжских булгар, языки которых
подвергались сильному влиянию других языков; 3) конец IX — XIV вв. — на исто-
рической арене существовали лишь волжские булгары; наблюдается осложнение
языковой ситуации, связанное с созданием форм функционально-стилевой страти-
фикации.
1.6.0. Преподавание арабского языка в медресе и его широкое распространение
в качестве официального языка науки и религии способствовали проникновению
арабизмов в волжско-булгарский язык. Это, в основном, были заимствования па
уровне лексики, а в глаголообразованин — именная часть сложного глагола, ср.:
'хаджи’, tarix 'дата, летоисчисление’, wafat bol- 'умереть, скончаться’, safar ton- 'уда-
литься, переместиться’.
О кубанско-булгарском и дунайско-булгарском языках сведений нет.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения о Б.я. в большинстве случаев дискуссионны, потому
что сохранившиеся источники из-за характера их 1рафического оформления пока не
дают четкого представления о фонологической системе.
2.1.1. Фонемный состав.
Гласные
Расгнор Ряд
Палатальный Велярный
Лабиальные Нелабиальпыс Лабиальные Нелабиальные
У жий Полуузкий Широкий U о i а U о I а
Ф.С.Хакимзянон. Булгарский язык
49
С о г л а с и ы е
По способу образования По месту образования
Губные Передне- язычные Средне- язычные Задне- я и.1чные Увуляр- ные Фарин- гальпые
Шумные Смычные Звонкие Глухие . b (Р) d 1 к Ч
Фрика- тивные Звонкие Глухие 1 Z S, S g h Y X h
Аффри- каты /Звонкие Глухие 5
Сонорные Смычные носовые Смычно-щелевые Дрожащие Щелевые П1 W 11. D 1 г .1
В кубанско-булгарском и дунайско-булгарском текстах отсутствуют лабиальный f и
фарингальный h, в волжско-булгарском же они употреблялись, в основном, в заимство-
ваниях из арабского языка.
2.1.2. Б.я. свойствен сингармонизм, однако, в отличие от палатально-велярной гармо-
нии, губная 1армония не всегда Выдерживается, возможно, что ее фиксация является
результатом письменной традиции. Имеющиеся скудные материалы показывают одно-
типность гармонии с древнетюркским состоянием.
2.1.3. В кубанско-булгарском в ауслаутной позиции заднеязычный -у спираптизиро-
вался и переходил в -h или в -/: d'oh/501.) 'поминание' < др.-тюрк. joy 'поминальный
обряд’, однако ср. og/oy 'славный'; beliig/beliiy/beliih 'памятник’, дун.-булг. biilag/bilag
'памятник’, но также beh < пратюрк. *bcl'ik 'пять’; sehtem’ < *sekir‘tiin 'восьмой’. В
волжско-булгарских надписях слов с ауслаутпым -g(-y) или с корреспондирующими с
ними графофопемамн не зафиксировано, но в записках Ибп-Фадлана (X в.) имеются
гидронимы Васау, Wati’y. антропоним Winy. Для языка этих надписей характерен q >
X без позиционных исключений: Х|Г|Х < Я’п’Ч '^орок’. toxur/toxir < toquz 'девять'.
В интервокальной позиции -у- был неустойчив, ср.: куб.-булг. ul < oyul 'сын’,
по имеется d oyis/dox* 'поминание’; волж.-булг. oul < oyul 'сын’ (также заднеязычный
-g- > 0: 5,ггпс/5сг,пе < jigiinia/jegirma 'двадцать’); дун.-булг. seyor 'корова’, bayatur,
bayain — титулы.
Б.я. был свойственен ротацизм, ср.: куб.-булг. d'ur/cur 'сто’, волж.-булг. ^йг/^бг 'сто’
< др.-тюрк. jiiz; toxur/toxir 'девять’, дун.-булг. tovir' 'девять’ < др.-тюрк. toquz 'девять'.
Отдельные примеры указывают на возможность ламбдаизма, хотя звук s и не являет-
ся чужим: ср. дун.-булг. Ьёх (< *bel‘ik) 'пять’, dvalan (< tabisyan) 'заяц’, toiil (< *tos)
'грудь’, pil (< bas) 'голова’, волж.-булг. bcl — общетюрк. bes 'пять’.
2.1.4. Проблема не разработана.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. В анлауге в Б.я. представлены, как правило, смычные: q-, к- (по гуттуральный
q- в волжско-булгарском переходил в х~)> звонкий билабиачьпый Ь-, глухой дентапьиый
t-. Аплаутный j- в дунайско-булгарском реализуется через d- (dilom 'змея’) и 3- ~ с-
($item 'седьмой’), в кубанско-булгарском — через d- — 3- (d‘ox/3°X 'поминание’), в
волжско-булгарском — через 3- ($eli 'семь’).
4 — 1245
50
Древние и старые письменные языки
2.2.2. Проблема не изучена.
2.2.3. Как показывают волжско-булгарские надписи, смычный t в случаях ассимиля-
ции переходит в с, например: alti > alci 'госпожа’, $eti > $eci 'семь’, ati > aci 'было’,
bolti > boldi 'было’, в дунайско-булгарских текстах такое явление не зафиксировано,
ср. be%ti 'пятый’.
23.0. Семантико-грамматические сведения .
Б.я. относится к агглютинативному типу языков с таким же порядком присоедине-
ния аффиксов, который характерен и для других тюркских языков.
2.3.1. По семантико-грамматическим признакам можно выделить следующие знаме-
нательные и незнаменательные части речи: имя существительное, имя прилагательное,
имя числительное, местоимение, глагол, послелог и союз. В текстах не зафиксировано
наречие, что, однако, не говорит о его отсутствии.
2.3.2. В Б.я. категории рода и одушевленности отсутствуют, слова не различаются и
по классным показателям. В тюркских языках личность, как правило, находит свое вы-
ражение в формах принадлежности (см. 2.3.4.).
2.3.3. В Б.я. ед. число не имеет материального выражения, а примеров с показателя-
ми мн. числа не обнаружено. В дунайско-булгарском языке в качестве форманта мно-
жественности выделяется -*r (*boliar < *boila + г), -*s (*kdpesi).
2.3.4. Падежные значения в Б.я. выражаются при помощи специальных падеж-
ных формативов.
Основной (неопределенный) падеж не имеет специального падежного показателя и
выражает субъект действия. Существительные в основном падеже выполняют функции
подлежащего, сказуемого, а в составе изафетной конструкции используются для пере-
дачи атрибутивных отношений.
Дательный падеж оформлен афф. -а (в дун.-булг. -е) и выражает объект — ко-
нечный пункт действия. Он имеет локативное значение. В волжско-булгарских тек-
стах при обозначении даты вместо дательного падежа может употребляться и ос-
новной падеж.
Слово в местном падеже в волжско-булгарских надписях указывает на время совер-
шения действия и имеет показатель -ta.
В дунайско-булгарских текстах есть также примеры, показывающие наличие местно-
дательного падежа на -ru/-ru и винительного падежа на -i (?).
Исходный падеж выражает начальный пункт действия в связи с идеей удаления и
выступает в обстоятельственной функции. Показателем этого падежа в волжско-булгар-
ских надписях выступает -ran.
Скудость фактического материала не позволяет во всей полноте осветить характер
категории принадлежности и ее выражение в составе именной словоформы.
В надписях зафиксированы лишь аффиксы 3-го лица ед. числа -Y/-i, -й.
2.3.5. Образования залоговых форм Б.я. аналогично таковому большинства
тюркских языков. Эти формы характеризуют действие с точки зрения участия в нем
субъекта. В Б.я. зафиксировано употребление: 1) основного залога, не имеющего мор-
фологического показателя; 2) взаимно-совместного залога, образованного при помощи
аффикса -§; 3) возвратного залога, образованного при помощи аффикса -in; 4) побуди-
тельного залога, показателем которого выступает -tir (в дун.-булг. -г).
Проблема видо-временных значений не разработана.
Из форм наклонения в Б.я. отмечены изъявительное (с прошедшим категори-
ческим временем) и повелительно-желательное (образуемое аффиксом -tYm).
Ф.С.Хакимзянов. Булгарский язык
51
2.3.6. Выражение категории л и ц а в Б.я., видимо, не имеет существенных отличий
от ее выражения в других тюркских языках. Об этом можно судить из некоторых при-
меров, обнаруженных в текстах рунических памятников в верховьях Кубани и считаю-
щихся протобулгарскими. В них 1-е лицо ед. и мн. чисел прошедшего времени изъяви-
тельного наклонения оформлено афф. -т и -q, которые одновременно выражают и
число действующих лиц.
В надписях, считающихся булгарскими, представлено лишь прошедшее категориче-
ское (Preterit) время на -ti/-ti/-tu/-du, а в одном из диалектов волжско-булгарскою
языка и -ci (< -ti). Кроме того, в волжско-булгарском после основ на -п и -с появляется
претеритный формант с начальным г- ср. с В дунаиско- и ку-
банско-булгарских текстах афф. -tuyi7-ttigi, -ruyi7-riigi и -tiiki квалифицируются как
причастные, имеющие претеритное значение.
По остальным пунктам надежный материал отсутствует.
2.3.7. О семантико-грамматических разрядах см. 2.3.1.
2.4.0. Имеющийся в наличии фактический материал не образует полных парадигм,
об отдельных формантах см. 2.3.2.; 2.3.4.
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Слово Б.я. состоит из соединения структурных элементов: корневой морфемы
(слева) и аффиксальных морфем, каждая из которых моносемантична.
2.5.2. Из словообразовательных способов в Б.я. наиболее широко представлена аф-
фиксация, т.е. морфологический способ, ср.: bal + iik/bel + iig/bel + и/ 'надмогильный
памятник’, aj + i’x 'месяц’, xajrat + lu 'энергичный’, sam + ci 'управляющий’ и т.д.
Синтаксический способ соединения нескольких основ употреблен, в основном, при обра-
зовании волжско-булгарских личных имен. Встречаются сложные имена, соединенные при-
мыканием, например: /ап коп 'среда’ (букв, 'день крови’). Сложные глаголы в большинстве
случаев образуются по типу «именная часть + вспомогательный глагол (bol-, ton-, it-)».
2.5.3. Б.я. относится к языкам номинативного строя. Порядок слов: субъект-объект-
предикат.
Специфичность булгарских текстов (отдельные лексемы, реконструкции, эпитафий-
ный характер) не позволяет раскрыть все пункты рубрикации: проблема не разработана.
2.5.4. Проблема не разработана.
2.6.0. Можно вести речь лишь о заимствованиях в волжско-булгарском языке, в котором
из-за эпитафийного характера надписей источником заимствований является арабский язык,
потому что он выступал официальным языком мусульманской религии и науки.
2.7.0. В кубанско-булгарском и волжско-булгарском языках выделяются два диалек-
та: t- (в куб.-булг. сГ-) и ^-диалекты.
ЛИТЕРАТУРА
Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши И Изнестя обще-
,стна археолоти, истории и эпкирафии при Казан-
ском yiiHHepcHiere. 1902. Т. 18. Вин. 1-3.
Березин И. Булгар па Волге И Учение записки
Императорского Казанского университета. 1852.
Кн. 3.
Бешевлиев Н. Пьрнобыпарски надписи. София,
1979.
Булатов А.Б. Личные имена у дренпих бозпар
(VI-XVI нн.) // Ономастика Поволжья. Горький.
1971. 2.
ДоброАомов И.Г. Проблемы изучения булгар-
ских лексических элементов в славянских языках.
Анторсф. дис. ... докт. филол. паук. М., 1974.
Закиев М.З. Общий взгляд на булгарский язык И
Советская порколопзя и развитие поркских язы-
4*
52
Древние п старые письменные языки
кои и СССР (тезисы докладов и сообщений). Ал-
ма-Ата, 1976.
Закиев М.З. Татар халкы гелепец барлыкка
килуе. Казан, 1977.
Ковалевский Л.П. Книга Ахмеда Ибп-Фадлапа о
его путешествии на Возпу в 921-922 и. Харьков,
1956
Федотов М.Р. Булгарский язык и сю оз ноше-
ние к некоторым финпоу)орским милкам // Совет-
ское финпо-yi роведенне. 1968. № 1.
Федотов М.Р. Чувашский язык в семье синай-
ских языков. Чебоксары, 1980. Ч. I.
Хакимзянов Ф.С. Язык эпитафий волжских бул-
гар. М.. 1978.
Шахматов А.Л. Заметки об языке волжских бутир
// Сборник мук:я атрополшии и jihoiрафии при Рос-
сийской Академии паук. 1918. Т 5. Вып. I.
Юсупов Г.Р. Введение в булгаро-татарскую эпи-
графику. М.;Л,. I960.
Renting J. Das Hunnische. Donaubolgarische und
Wolgabolgarische // Philologiac Turcicae Fundanicn-
ta. Wiesbaden, 1959. I.
Gomhocz /.. Die bulgarisch-tiirkischen Lehnwortcr
in der ungarischen Sprache // Mcmoires de la Socicic
Finno-Ougrienne. 1912. XXX.
Menges K.H. Altaic Elements in the protobulgarian
inscriptions // By/anlion. Briissel. 1951. 21.
Pritsak O. Die bulgarischc Fiirslenliste und die
Sprache der Profobulgaren // Ural-Aliaische Biblio-
thek. 1955. I.
Rona-Tax A., Fodor S. Epigraphica Bulgarica. A vol-
gai bolgar-torok fcliratok // Sludia Uralo-Allaica. 1973. ,1.
Turkic-Bulgarian-Hungarian Relations (Vhh-XIth
Centuries)//Sludia Turco-Hungarica. 1981. V.
Э.Р. Тенишев
ГУННОВ ЯЗЫК
1.0. Гуннов язык (Г.я.); наименования: греч. xovvoi (Птолемеи, II в.), лат. Chunni/
Hunni, рус. хунпу/гунны.
2.0. Локализация: от Монголии до Причерноморья (нач. I тыс. до н.э. — V в. н.э.).
3.0. Следует различать хунну (hung-nu) и гуннов. Кочевой народ хуниу сложился в
Центральной Азии в начале I тыс. до н.э. из местных монголоидных и северокитайских
европеоидных племен. В конце III в. до н.э. хунну населяли Монголию и Забайкалье.
Во II в. н.э. часть хунну перешла под протекторат Китая и дала начало южной дина-
стии хунну.
Часть северных хунну передвинулась на запад и, смешавшись с приуральскими угра-
ми и сарматами, во II—III вв. образовала новое кочевое объединение, известное в Евро-
пе под именем lyiiiioe (гуннами иногда именуют также и хунну). Хунну, жившие в Ор-
досе и Ганьсу, образовали княжества, которые были завоеваны табгачами. Остатки хун-
ну в Турфане в 460 г. были уничтожены жужапями. Культура хунну имеет общие чер-
ты со скифо-сарматской.
В 70 г. IV в. началось передвижение |упнов па запад, которое способствовало вели-
кому переселению народов. Гуннский союз племен достиг расцвета при Аттиле (правил
434-453 гг.). В 455 г. гунны были разбиты в Паннонии и ушли в Причерноморье. В
469 г. они пытались прорваться на Балканы, ио сделать этого не смогли. Начиная с
этого времени, |унны постепенно исчезают как государственное и этническое образова-
ние. Хунну и гунны включали в свой состав множество этносов и языков, в том числе
и тюркский элемент.
Существуют следующие гипотезы о хунну: они были монголами, норками, финнами;
состояли из тюрков и монголов; из монголов и тунгусов; из тюрков, монголов, тунгусов
п финнов; представляли собою политическое объединение; были енисейским народом;
'•).Р.Т('ННШС«. I yilllOII язык
53
относились к иранцам: были iiocitiелям!i изолированного языка, который как адстрат
проявляется в енисейских языках.
Гуннов принято относить: к монголам, финнам, славянам, венграм, кавказским наро-
дам, тюркоязычным булгарам, поркам.
4.0. В китайской и западноевропейской записях сохранились отдельные хунпские/
гуннские слова, племенные названия, титулагура и собственные имена, часть из них
объясняется на тюркской почве.
5.0.0. Лингвистическая характеристика ввиду iieaociазочпости материала носит фраь
менгарнын характер.
5.1.0. Фонологические сведения.
Существовали смычные глухие п звонкие: кр. *b; *k, *g; *t. *d. В начале слова
встречался только *Ь, а в середине — только *р. Остальные coi.iacnbie могли быть как
в начале, так и в середине слова. Очень редко встречались аспирированные *kh п *th.
В конечной позиции был d (yd 'посылай!’), как в языках рунических и древнеуйгур-
ских памятников.
5.1.1. Встречаются слот открытые п закрытые типа CV. VC. CVC: tiiq-ri. or-do. siig.
5.1.2. Действовала гармония гласных но ряду н губностп: а—а, у—а. а—у, а—i.
о—о. и—u. и—а, о—и—у, й—й.
5.2.0. Морфология.
5.2.1. Морфология имеет общетюркский характер. Морфологический тип слов тюрк-
ского происхождения носит ап лютипативный характер.
5.2.2. Выделяются имена п глаголы, имеющие аффиксальное выражение грамматиче-
ских категорий: форма винительного падежа па совпадающая с таковой в языках
рунических и древпеуйгурскнх памятников, прошедшее (перфективное) на -qan, встре-
чающееся в кыпчакских и южиосибирскпх языках.
5.2.3. Сведения о словообразовании отсутствуют.
5.3.0. Синтаксис.
Связных текстов почти не сохранилось (кроме реконструированных двустиший).
53.1. Структура простого предложения. характерная дня тюркских языков, проявляется и
в данном случае (субьект--объект—предикат): boquyyy tutqan 'схватили командующего’.
5.3.2. Сведения о л ипе сложного предложения отсутствуют.
5.4.0. Хуннские слова, совпадающие с тюркскими, следующие: ch eng-li = тюрк, tarjri
'Небо’: hiep-ho, х>эр-уэи = тюрк, jabyu 'титул’: eu-ta, wo-ki-ta, ao-to’t = тюрк, ordo 'ла-
герь’; qayan/xayan 'верховный правитель’, tagin/tigin 'титул’. К.Ширатори приводит
двустишие — изречение оракула (в китайской транскрипции по Карлгрепу):
siog lieg t’ici liod kang
b’uok kuk g’iii t‘uk tang
Наиболее реалистична реконструкция Л.Базэна: siig tagti ydqan I boquyyy tutqan
'envoyez Гагшёе offensivement I capturez le commandant’. Однако мнение о тюрко-
язычностп двустишия оспаривается. Из гуннских слов тюркского происхождения имя
жены Аттилы в передаче Прпска (448 г.) Креха и Pexav. что согласно В.Бангу
*Apexav, по-тюркски *aryy-qan 'чистая/красивая княжна’, имя дяди (по отцу)
Аттилы Qr| Рapoioq, что по В.Бангу тюрк. *oj bars 'лиса’.
Тюркская лексика хунну и гуннов совпадает с той, что представлена в языках руни-
ческих и древнеуйгурскнх памятников.
6.0. Сведения о диалектах отсугствуют.
54
Древние и старые письменные языки
ЛИТЕРАТУРА
Бернштам А.Н. Очерк исгории lyntioH. М.. 1951.
Гумилев Л. Н. Хуину. М., 1969.
Иностранцев К.А. Хуппу и гунны. Л., 1926.
Материалы по истории сюнну / Предисл., верен,
и примем. В.С.Таскина. М., 1968. Вын. 1-2.
ШервашиАзе И.Н. Франиепг обшетюркскоп лек-
сики. Тичулатура И ВЯ. 1990. № 3.
Altheim F. Geschichtc der Hunnen. Berlin. 1959-1962.
Bd. 1-4.
Bazin L. Un texte proto-turc du IV-e siecle: le
distique Hiongnou du «T.sou-chou» //Oricns. 1948. I.
Benzing J. Das Hunnische, Donaubolgarische und
Wolgabolgarische // Philologiae Turcicae Fundamen-
ta. 1959. I.
Doerfer G. Zur Sprache der Hunnen // Central
Asiatic Journal. 1973. Vol. XV11. № I.
Gabain A. von. Hunnisch-turkische Beziehungen //
Zeki Velidi Togan Annagani. Istanbul, 1955.
Nemeth J. A hunok nyelv // Attila es hunjai. Buda-
pest, 1940.
Pulleyblank E.G. The consonantal system <»f old
Chinese. Par! II // Asia Major I Ed. B.Schindler,
Neue Series. 1962. Vol. IX. Part 2.
Shiratori К Uber die Sprachc tier Hsiung-nu und
der Tunghu-Stamme H Bulletin de I'Acadcmie des
Sciences. St.-Peterb. 1902. № 2.
Sinor I). Introduction a I'ctude de I'Eurasie
Centrale. Wiesbaden. 1963.
Л.Ю. Тугушева
ДРЕВНЕУЙГУРСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
Древнеуйгурский язык (Д.я.) — условное название одного из тюркских литературных
языков раннего средневековья. Стал известен благодаря открытию в конце XIX — на-
чале XX вв. в Восточном Туркестане письменных памятников на этом языке, датируе-
мых VIII—XVII вв. Раннесредневековые уйгурские письменные памятники из Восточно-
го Туркестана в настоящее время хранятся в рукописных собраниях Берлина, Киото.
Санкт-Петербурга, Лондона, Парижа, Пекина. Стамбула, Стокгольма и являются одним
из важных источников для изучения истории и культуры народов Центральной Азии.
1.1.1. В тюркологической литературе встречаются следующие варианты названия Д.я.: уй-
гурский, восточнотуркестанский язык, язык рапнесредневековых уйгурских текстов.
1.1.2. Согласно классификации Н.А.Баскакова. Д.я. относится к уйгуро-огузской
группе тюркских языков.
1.1.3. Уйгурский язык восточнотуркестанских текстов как язык литературный сфор-
мировался в государстве (княжестве) Кочо (Гаочан), существовавшем с середины IX в.
до середины XIII в. в Восточном Туркестане на территории современного Синьцзян-
Уйгурского автономного района КНР. Но распространение Д.я. не ограничивается пре-
делами этого государства. Как культовый язык он сохранялся в Восточном Туркестане
вплоть до XVIII в.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. На основе данных письменных источников в Д.я. выделяются два диалекта, по
основному различительному признаку условно названные п- и у-диалектамн. Предполо-
жительно у-диалекты, в отличие от n-диалектов, в большей степени подверглись влия-
нию языков карлукской группы.
Л.Ю.Тугушева. Древнеуйгурский язык
55
1.3.0. Социолингвистические сведения.
13.1. Д.я. являлся единым литературным и официальным языком княжества Кочо. В пе-
риод расцвета культуры в княжестве Кочо на уйгурский язык были переведены многие
литературные произведения, получившие распространение в Центральной Азии, в том
числе — части буддийского канона (Трипитаки), которые составили основу уйгурской
литературы раннего средневековья. Сохранились произведения, переведенные с санск-
рита, тибетского, китайского и др. языков. Судя по количеству и качеству переводов, в
Уйгурии в ту эпоху было немало лиц, владеющих двумя или несколькими языками.
Данные текстов позволяют выделить в Д.я. функциональные стили религиозно-фило-
софской. научной, художественной, эпистолярной литературы и делопроизводства, ос-
нованные на единой норме, но отличающиеся разным набором стереотипных выраже-
ний и штампов. Социальные диалекты в Д.я. не выявлены.
1.3.2. Д.я. — стандартный литературный язык с установившейся системой норм, об-
щей для произведений разного содержания и стиля.
1.3.3. Учебно-педагогический статус языка не установлен.
1.4.0. Уйгурские письменные памятники раннего средневековья представлены в раз-
ных системах письма: манихейской, рунической, эстрангело, брахми (центральноазиат-
ского тина), тибетской, уйгурской. Преобладающим является уйгурское письмо (см.
2.1.1.), представляющее собой переработанный вариант одного из видов семитского ал-
фавитного письма — согдийского, вытесненного впоследствии в этом регионе арабским
письмом.
1.5.0. Принято считать, что литературный Д.я. начал складываться в период, предше-
ствующий возникновению древнетюркской государственности на реке Орхон (на терри-
тории современной Монголии) в конце VI в.
Вместе с образованием уйгурского каганата (в середине VIII в.) начинается второй
этап в развитии Д.я. Относящиеся к этому периоду уйгурские рунические надписи из
Шине-Усу и Суджи (Монголия), датируемые VIП-1 X вв., свидетельствуют о том, что
уйгуры к этому времени имели сложившийся литературный язык, нормы которого, как
показывает сравнение с дренетюркскими руническими памятниками на р. Орхон, явля-
ются общими для «восточной» группы древних тюркских языков.
С середины IX в. — со времени переселения части уйгурских племен в Восточный
Туркестан и основания княжества Кочо с центром в г. Бешбалыке — начинается тре-
тий, последний этап в развитии Д.я. Верхним хронологическим пределом существова-
ния Д.я. является середина XIII в. — время распада государства Кочо.
1.6.0. Особый характер уйгурской литературы раннего средневековья, в которой
большое место было отведено переводам и переложениям сочинений на других языках,
оказал влияние па развитие языка, в который в этот период проникло большое число
иноязычных элементов, терминов н калек. Но явления конвергенции и интерференции
в Д.я. не имеют системного характера.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
Отличительными признаками литературного Д.я. в сравнении с другими тюркскими язы-
ками являются: употребление в некоторых позициях переднеязычною смычного d вместо
среднеязычного спиранта у; формативов причастия настоящего времени -ymaZ-gma и при-
частия будущего времени -daci7-dadi; функционально-атрибутивных форм -sYq/-sik; использо-
вание афф. -da/-da для выражения значения локатива и аблатива и ряд других признаков,
озражающих положение Д.я. по отношению к современным тюркским языкам.
2.1.0. Фонологические сведения.
56
Древние и старые письменные языки
2.1.1. Фонемный состав литературного Д.я. как языка мертвого не поддается исследова-
нию методами акустической фонетики и выявлен приближенно на основе сопоставления
графических особенностей письменных памятников с фонетическими характеристиками
родственных языков. Уйгурская система письма строится на основе шестнадцати графиче-
ских элементов, из комбинаций которых образуется около двадцати графем с позиционны-
ми вариантами, служащих для передачи четырех десятков фонем уйгурского языка. Подоб-
ное несоответствие количества фонем и графем приводит к полифонии и другим явлениям,
затрудняющим фонематическое отождествление графем, носящее в силу этого частичный
характер. В приведенных ниже таблицах фонемный состав Д.я. представлен в условной
форме, приближенной к типическим фонематическим системам тюркских языков. Допуска-
ется, что в Д.я. могли иметь место оппозиции по иным признакам, чем отраженные в схеме
(например, оппозиция согласных по признакам сила/слабость, прндыхательность/непридыха-
тельность и т.п., отмеченная в некоторых современных тюркских языках), наличие или от-
сутствие которых в Д.я. пока не установлено.
На основе функционально-синтагматических особенностей графических элементов в
Д.я. выявлено девять кратких и восемь долгих гласных фонем и двадцать три согласных
фонемы. Ниже представлены звуки Д.я. и соответствующие им знаки уйгурского пись-
ма в порядке латинского алфавита.
а - - п ЧА -и. -а
а 0
а о Л шЛЛ»
а L * о ЛА» 1
b о а |
а Я м ® о 1
р
е -а» q > -А- -*• -А
е -ь. -» г -л а
g S
Y р р §
h 1 - t р о. а 1
1 ’ ча а аа U
Т АЖ й -аа» |
1 ЧА А АА U А «Аь |
I АЖ U 1
* X V /а -а |
к ta J X
1 е л Z
| m fi * * 3 С. С
Л.ЮТугушева. Древнеуйгурскип язык
57
В заимствованных словах знаками для v и z (с добавлением двух точек к последнему
знаку) передаются согласные f и z.
2.1.2. Количественная оппозиция гласных, которая, по-видимому, имела место в бо-
лее древнем состоянии языка, в Д.я. утратила системный характер.
Распределение гласных в словоформе в большой степени определяется действием
гармонии гласных. В Д.я. развита нёбная гармония, в соответствии с правилами кото-
рой слово выступает с гласными какого-либо одного (твердого или мягкого) ряда. Ла-
биальная гармония в Д.я. развита слабее.
Большинство исследователей придерживается мнения, что ударение в Д.я. было экс-
пираторным и ставилось на последнем слоге слова. Существуют и иные мнения.
2.13. Соотношение глухих и звонких согласных в инлауте определяется позицион-
ными факторами. Особого внимания заслуживает сочетание согласных на стыке осно-
вы и аффикса, которое в тюркских языках, как правило, сопровождается уподоблением
начальных согласных аффиксов конечным звукам основы по признаку участия/неуча-
стия голоса. Тексты не дают основания для заключения, что уподобление в этой пози-
ции было обязательным правилом Д.я. Встречаются примеры как подтверждающие это
правило, так и опровергающие его. Наряду с вариантами начертания словоформ
oyurda, oyradi, kordaci встречаются также варианты oyurta. оу rati, kdrtadi, что, вероят-
нее всего, свидетельствует о том, что противопоставление по признаку участия/неуча-
стия голоса в этой позиции не было дифференциальным.
2.1.4. В Д.я. наиболее распространены структурные типы слогов: V, CV, CVC, CVCC,
VC, преобладающим среди которых является слог типа CVC. Первообразный тип слога
не установлен.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. Аффиксы в Д.я. имеют, как правило, два и более фонетических варианта, обу-
словленных уподоблением начальных согласных аффикса конечному звуку основы по
признаку участия или неучастия голоса и гласного аффикса — гласным основы по при-
знаку твердорядности/мягкорядности, лабиализованности/нелабиализованности. Непро-
изводные (корневые) морфемы в Д.я. чаще имеют односложную или двусложную струк-
туру и представлены в равной мере как открытыми, так и закрытыми типами слогов.
Трехсложные основы, как правило, являются производными от двусложных и поддают-
ся разложению на корень и словообразующий аффикс. Аффиксы, за исключением со-
ставных, имеют односложную структуру.
В начале слов редко встречаются звонкие согласные d, у. В этой позиции они заме-
няются их глухими коррелятами t, q. Звуки I, г, v, z в инициальном положении встре-
чаются, по преимуществу, в заимствованных словах и не являются исконными. В аус-
лауге встречаются как глухие, так и звонкие согласные.
Гласный может выступать как инициальным, так и финальным элементом слога.
Стечения согласных в начале слова нетипичны, но возможны в ауслауте и на стыке
морфологических элементов.
2.2.2. Фонологическое противопоставление морфологических единиц в Д.я. не имеет
регулярного характера.
223. Фонетические чередования в Д.я. имеют эволюционную природу и возникли в ре-
зультате того, что разные диалекты уйгурского языка были охвачены фонетическими про-
цессами в разной мере, благодаря чему оказалось возможным сосуществование диахрониче-
ских вариантов одних и тех же фонем в памятниках одной эпохи. Эти чередования не не-
сут функциональной нагрузки и рассматриваются как показатели диалектной основы Д.я.
58
Древние н старые письменные языки
Наиболее типическими являются чередования:
1) d — d ~ z ~ у: adaq ~ adaq ~ azaq ~ ayaq 'нога’; 2) п ~ у: aniy — ayiy 'зло’;
3) g — g: agin ~ agin 'плечо’; 4) i — i: bis bis- 'вариться’, til — til 'язык’; 5) i — a:
ti’var ~ tavar 'имущество’, tapiy ~ tapay 'поклонение’, -liy-lay — атрибутивный
морфологический показатель; 6) u ~ i, ii ~ i: qami§ ~ qamus 'тростник’, tapin- ~
tapun- 'поклоняться’, siirjiik ~ sirjiik 'кость’.
2.3.0. Семантико-грамматические сведения.
Литературный Д.я., как и все тюркские языки, относится к языкам агглютинативного
строя.
2.3.1. Способы разграничения грамматических классов и разрядов слов и выражения
универсальных значений в литературном Д.я. соответствуют общетюркским (см. статью
«Тюркские языки» в наст, издании).
2.3.2. Значения рода, одушевленности, личности не являются, значениями категори-
альными и не служат основанием для классификации.
2.33. Мн. число выражается с помощью афф. -iarZ-Iar и является номинативной (не-
синтаксической) словоизменительной категорией. Все прочие способы выражения зна-
чения множественности являются нерегулярными и неклассификационными. Значение
множественности выявляется в оппозиции «афф. -1аг — нулевой показатель».
2.3.4. Категорию падежа в Д.я. составляют девять грамматических значений (па-
дежей), выражаемых с помощью специальных словоизменительных показателей. В со-
четании с именами они обозначают зависимость последних от другого имени, глагола
или наречия. Характер зависимости определяется категориальными и лексико-семанти-
ческими свойствами сочетающихся слов (словоформ). Каждой падежной форме присущ
целый комплекс значений, при определении которых необходимо исходить из синтак-
сических отношений.
Основной падеж не имеет специального показателя. Синтаксически полифункциона-
лен и ситуативно может выражать отношения, передаваемые другими падежными фор-
мами. Родительный падеж: -nigZ-nigZ-nugZ-niig. Выступает в роли определителя в изафет-
ных (субстантивно-определительных) конструкциях. Вне изафета встречается в редчай-
ших случаях. Винительный падеж: -yZ-g, -iyZ-igZ-uyZ-ug, -ni’Z-ni. Выступает как марки-
рованная форма прямого дополнения. Чаще используется в конструкциях, в которых
отсутствие показателя винительного падежа приводит к нарушению характера субъект-
но-объектных отношений. Дательный падеж: -qaZ-ka, -yaZ-ga, -да/-да. Выражает направ-
ленность действия к предмету в прямом (пространственном) и переносном значении.
Локатив (местный падеж): -da/-da, -ta/-ta, -nta/-nta. Обозначает время и место действия.
В сравнении с другими тюркскими языками локатив в Д.я. характеризуется более ши-
роким кругом значений, частично совпадающих со значениями дательного падежа и аб-
латива. Аблатив (исходный падеж): -dinZ-din, -tinZ-tin. Основное значение — исходная
точка какого-либо действия, явления. Служит также для выражения многих других,
вторичных значений. Экватив: -са/-ёа. Имеет значение уподобления и некоторые другие
адвербиальные значения. Инструментальный (орудный) падеж: -n, -YnZ-inZ-unZ-iin; -ninZ
-nin. Является носителем значения орудия, образа, времени, места действия и т.п. Ди-
рективный (направительный) падеж: -yaruZ-garii. Обозначает движение в направлении
какого-либо лица, предмета.
К числу классификационных категорий имен относится категория принад-
лежности. Показатели принадлежности служат для выражения различных отноше-
ний между лицами, предметами и явлениями, квалифицируемых как отношения при-
Л.Ю.Тугушева. Древнеушурский язык
59
надлежности. Аффиксы принадлежности присоединяются к именам, обозначающим
предмет обладания:
Ед. число Мн. число
1 л. -imZ-imZ-umZ-iim - mi zZ- mizJ- mu zZ- miiz
2 л. -igZ-igZ-ugZ-iig -YrjT zZ-igizZ-u rju z/-ut)iiz
3 л. -i’Z-i, -siZ-si -lari'Z-lari
2.3.5. Классификационными категориями глагола в Д.я. являются залог, время, на-
клонение. Глагольная форма, не имеющая залогового показателя, рассматрива-
ется как основная залоговая форма. Маркированными являются значения: 1) реципро-
кального (взаимного) залога: -s, -isZ-isZ-usZ-ii§; 2) рефлексива: -n, -Yn/-in/-un/-iin; 3) пас-
сива: -1; -Yl/-il/-ul/-ul; 4) каузатива: -dZ-t; -durZ-diir. -turZ-tiir; -yurZ-giir, -qurZ-kiir; -kar; -git;
-itZ-itZ-iitZ-ut; -qurtZ-kiirt. -yurtZ-gurt; -tyur; -urZ-iir; -uzZ-iiz.
В Д.я. выделены наклонения: изъявительное (см. 2.3.6.), условное, повели-
тельно-желательное.
Показателем условного наклонения служит афф. -sarZ-sar, -saZ-sa, присоединяемый к
основе глагола. Глагол в условной форме обозначает действие, являющееся условием
совершения другого действия. Представлено настоящим и прошедшим временами. На-
стоящее время условного наклонения образуется путем присоединения аффиксов ска-
зуемости к основе глагола в условной форме (alsarman), прошедшее время — сочетани-
ем глагола в форме прошедшего категорического времени со служебным глаголом аг- в
условной форме (aldi'm arsar).
Показатели повелительно-желательного наклонения:
Ед. число Мн. число
1 л. -ayinZ-ayin. -yinZ-yin -alimZ-alim
2 л. -0, -yilZ-gil, -qilZ-kil; -(i)rj/-(i)rj -Ci)g(lar)Z-(i)g(lar)
3 л. -sunZ-siin, -zun/-ziin -sun(lai)/-siin(lar). -zundar)Z-zun(lar)
Значения вида, пере ход ноет ^непереходности в Д.я. не имеют морфологического вы-
ражения и являются сопроводительными значениями при категориях времени и залога.
2.3.6. Значение лица в глаголе выражается с помощью особых морфологических
показателей — аффиксов сказуемости, выступающих носителями категориального зна-
чения предикативности. Аффиксы сказуемости в Д.я. так же, как и в других тюркских
языках, имеют два варианта.
Аффиксы сказуемости 1 группы присоединяются к глаголу в форме прошедшего ка-
тегорического времени:
Ед. число Мн. число
1 л. -ш, -i’mZ-im -mi’zZ-miz; -biz/-biz
2 л. -д, -iijZ-ig -gizZ-giz
3 л. 0 -laiZ-lar
Аффиксы сказуемости И группы образуют личные формы других времен глагола:
Ед. число Мп. число
1 л. -man -mi’zZ-miz; -bizZ-biz
2 л. -san -sizZ-siz
3 л. 0 -larZ-lar
О способах выражения лица в имени см. 2.3.4.
60
Древние и старые письменные языки
Изъявительное наклонение представлено следующими временными форма-
ми: 1) прошедшее категорическое: -di/-di, -tT/-ti, -du/-dii, -tu/-tii; 2) прошедшее ре-
зультативное: 3) настояще-будущее: -аг/-аг; -ir/-ir, -ur/-iir; -(y)ur/-(y)iir, -г
(в отрицательном аспекте -maz); 4) будущее: -yay/-gay.
Сложные временные формы образуются путем сочетания служебного глагола аг- в
форме времен индикатива с глагольными основами.
Категория определенности/неопределенности в Д.я. не выражена морфологически.
Одним из наиболее распространенных способов выражения неопределенно-
сти является сочетание субстантива с числительным bir ’один, некий*, которое в этом
значении, как всякое определение, препозитивно по отношению к определяемому.
Средствами указания служат местоимения bu ’этот’ и ol 'тот*, противопостав-
ленные по признаку «близкий (предмет) — далекий (предмет)».
Пространственные отношения выражаются также некоторыми падежами
(дательным, аблативом, директивным) и с помощью так называемых служебных имен,
значение которых является производным от лексического значения имени и падежной
формы. К числу служебных имен относятсяя: bas 'голова, верх’, ic 'нутро’, iisk 'верх’,
ага 'промежуток’, alttn 'внизу’, од 'перед’, qat 'слой’, iistiin 'наверху’ и др.
Отрицательная форма глагола образуется с помощью афф. -ma/-ma, присое-
диняемого к глагольной основе после залоговых показателей. В качестве приименного
отрицания употребляется слово tagiil.
23.7. На основе общности категориального значения, парадигматики, синтаксичес-
ких функций, лексико-семантических признаков в Д.я. выделяются одиннадцать частей
речи: существительные, прилагательные, наречия, числительные, местоимения, глаголы,
послелоги, союзы, частицы, междометия, звуко-образоподражательные слова.
2.4.0. Образцы паради I’M.
Склонение местоимени
Осп. man 'я’ ol 'tot’
Род. manig anig
Вин. mani ani
Дат. глада (глада) ада
Локатин man da anda
Аблатив mandin an din
Экватин mania апёа
Ипстр. — anin
Дир. mangarii anyaru
Образцы склонения имен разных фонетических типов
(yil 'год’, уег 'место’, ada 'препятствие’, tergi 'стол’)
Осп. yil yer ada tergi
Род. yilnig yernig adanig tcrginig
Вин. у ill у yerig aday tergig
Дат. y'ilqa yerka adaqa tergika
Локатин yilta yerta adata tergita
Аблатин yi’ltin ycrtin ada tin tergitin
Экватин yilia ycrca adafia tergiia
Ипстр. yilYn yerin adayin tergin
Дир. yilyaru ycrgarii ada у aru tergigarii
Л.Ю.Тугушева. Древнеуйгурский язык
61
Склонение существительных в форме
принадлежности 3-го лица ел [. числа (yili 'его год’, yeri 'его место’)
Осп. yi'li yeri
Род. yilini’g yerinig
Вин. yi’l’in yerin
Дат. yi’li’ga yeriga
Локатин yilinda yerinda
Аблагим yiTindTn yerindin
Экнагин yili’nda yerinda
И не гр. yilin yerin
Дир. yiltgaru ycrigarii
Формы принадле ж H О c т и имен с твердорядными,
мягкорядными и лабиализованными гласными в основе
(yi 1 'год’, уег 'место’, уо! 'дорога’, kiisiiS 'желание’)
Ед.ч. 1 л. yilim yerim yolum kiisuSum
2 л. yiliij yerig yolug kusiksiig
3 л. yili’ yeri yoli kiisiiJi
Мн.ч. 1 л. yilimi’z yeri mi z yolumuz kiisiiiUimus
2 л. yiTigi’z yerigiz yoluguz kiisiisiiguz
3 л. yillari yerlari yollari kiisuSlari
Формы при над лежи ОСТИ имен с гласными в ayeлауте
Ед.ч. 1 л. adam tergim
2 л. adag tergig
3 л. adasi’ tergisi
Мн.ч 1 л. adamiz tergimiz
2 л. adagi’z tergigiz
3 л. adalari tergilari
Л и ч н ы е форм ы г л a голов (I группа)
(qil- 'делать’, bil- 'знать’)
Ед.ч. 1 л. qi’lurman bilirman
2 л. qi’lursfin bilirsan
3 л. qi’lur bilir
Мн.ч. 1 л. qilurbiz bilirbiz
2 л. qilursiz bilirsiz
3 л. qilur(lar) bilir(lar)
Л и 4 H Ы e ф о р м ы глаголов (II группа)
Ед.ч. 1 Л. qTldi'm/qYltim bildim/biltiin
2 л. qYldi'g/qY Iti g bildig/biltig
3 л. qi'ldY/qi'ltY bildi/bilti
Мн.ч. 1 л. qildimiz/qiltimiz bildimiz/bi llimiz
2 л. qildi’gYz/qiltYgYz bildigiz/biltigiz
3 л. qi‘ Idi (lar)/qilti(lar) bildi(lar)/bilti(lar)
62
Древние и старые письменные языки
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Словоформа в Д.я. членится на корень, словообразовательные и словоизмени-
тельные аффиксы. Аффиксы гюстпозитивны по отношению к основе и зависят от ос-
новы фонетически (подвергаясь действию сингармонизма) и семантически. Словоизме-
нительные аффиксы в пределах словоформы следуют после словообразовательных аф-
фиксов.
2.5.2. Среди словообразовательных аффиксов различаются:
1) аффиксы, образующие глаголы от имен: -aZ-a (yarlYqa- 'приказывать, распоряжать-
ся, tuna- 'ночевать’); -atZ-at, -t (uluyat- 'расти’, tiinat- 'ночевать’); -yarZ-gar, -qarZ -kar
(tiipkar- 'исчерпать’); -giil (kiigiil- 'приобрести известность, прославиться’); -YqZ-ik
(tayYq- 'подниматься в горы’); -laZ-la (ayirla- 'почитать’, tiipla- 'основать’); -qaZ-ka (tsuyurqa-
'сострадать’. irincka- 'жалеть’); -qYrZ-kir, -yirZ-gir (yaijqir- 'раздаваться, отзываться’);
-taZ-tii (anta- 'звать’); -saZ-sa (bariysa- 'хотеть идти’, koriigsa- 'хотеть видеть’); -siraZ-sira
(dgsira- 'лишиться чувств’); -sYZ-si (adiysi- 'киснугь’); vurZ-iirZ-irZ-ir (kirjur- 'расширяться’);
2) аффиксы, образующие имена от глаголов: -aZ-a, -YZ-i (yazY 'равнина’); -с (qiTinc
'поступок, деяние’); -darjZ-carj (ауапсад 'достойный почитания’); -duqZ-diik, -tuqZ-tiik
(asidtiik 'слышание’); -diZ-di, -tiZ-ti (ogdi 'хвала’, ogirti 'радость’); -yZ-g, -qZ-k (baslay
'начало’, bilig 'знание’, qilYq 'поступок’, amgak 'болезнь’); -yaZ-ga, -qaZ-ka (bilga 'муд-
рый’); -yacZ-gac, -qadZ-kad (adqad 'ключ’); -yi’nZ-gin, -qYnZ-kin (tirkin 'собрание’); -yuZ-gii,
-quZ-kii (bulyu 'нахождение’); -yuqZ-giik, -quqZ-kiik (tirgiik 'опора’); -YmZ-im (tagim 'дос-
тижение’); -YncuZ-incii (qalincu 'оставшийся’); -YsZ-i§Z-usZ-ii§ (aytYS 'спор’, siirjiiS 'сраже-
ние’); -ma/-ma (balgiirtma 'облик, образ’);
3) аффиксы, образующие имена от имен: -ciZ-ci (satiydi 'торговец’); -daS/-da§, -tasZ
-ta§ (qarindaS 'брат, сестра’); -dam (tagridam 'божественный’); -dinZ-din. -tYnZ-tin, -dunZ
-dun, -tunZ-tiin (taydin 'север’, orjdiin 'восток’); -laZ-la (korkla 'красивый’); -liqZ-lik (ayi-
Itq 'сокровищница’); -saqZ-sak (tapYysaq 'услужливый’);
4) аффиксы, образующие атрибутивы от имен: -daqi’Z-daki (evdaki 'находящийся в до-
ме, домашний’); -lYyZ-lig (qullYy 'рабовладелец’); -sYzZ-siz, suzZ-siiz (yarpsTz 'непроч-
ный’); -qiZ-ki (qiSqi 'зимний’);
5) аффиксы, образующие имена от глагольных н именных основ: -siyZ-sig, -siqZ-sik,
suyZ-siig, -suqZ-siik (oylansYy 'подобный юноше’, tiitsiik 'курительная свеча’, taqlancYy <
tarjlancsiy 'удивительный’).
2.5.3. Синтаксические конструкции в Д.я. делятся на две группы — именные и гла-
гольные — в зависимости от того, представитель какого класса слов (имя или глагол)
выступает в качестве стержневого (организующего) элемента конструкции. Ведущим
правилом в организации синтаксических конструкций, как и в других тюркских язы-
ках, является препозиция зависимого элемента по отношению к главенствующему. Оп-
ределение ставится перед определяемым, дополнение и обстоятельство — перед сказуе-
мым, сказуемое как главный организующий элемент находится в конце предложения.
Синтаксические конструкции строятся на основе атрибутивной, комплетивной, копу-
лятивной и предикативной связей. Связь между компонентами конструкций, за исклю-
чением связи предикативной, может быть выражена как морфологическими, так и ины-
ми грамматическими средствами. Предикативная связь, как правило, выражена морфо-
логически с помощью показателей сказуемости. Выразителями атрибутивной связи слу-
жат функциональные формы атрибутивов, формы причастий, атрибутивно-субстантив-
ные формы глагола, атрибутивно-субстантивные словосочетания (изафеты) трех типов.
Комплетивная связь осуществляется с помощью форм склонения (нередко в сочетании
Л.Ю.Тугушева. ДрсвнеуЙ1урский язык
63
с послелогами) и обстоятельственных функциональных форм. Копулятивная связь вы-
ражается последовательностью однородных элементов.
Одним из основных неморфологических способов выражения синтаксических отно-
шений является порядок слов, в частности — контактное примыкание зависимого эле-
мента конструкции к доминирующему; нарушение порядка слов приводит к изменению
характера синтаксической связи.
Усложненные типы конструкций образуются на основе указанных видов синтаксиче-
ских отношений путем распространения конструкций с помощью зависимых элементов
второй и последующих степеней. Соответственно, усложненные конструкции имеют
несколько уровней членения. В роли зависимых элементов в атрибутивных конструкци-
ях могут выступать разного рода развернутые синтаксические конструкции вплоть до
предикативных, которые в этом случае утрачивают свое категориальное (предикатив-
ное) значение.
Особое место среди усложненных конструкций занимают конструкции с деепричаст-
ными оборотами в роли независимых элементов. Эти обороты, воспроизводящие схему
простых предложений, за исключением личной формы глагола, могут рассматриваться
как полупредикативные группы внутри предложения.
Простые предложения делятся на односоставные и двусоставные.
Вопросительные предложения образуются с помощью вопросительной частицы mu,
постпозитивной по отношению к сказуемому, и вопросительных слов: qayu 'который’,
пакй 'какой’, 'как’, qanca 'сколько’, па 'что’, kim 'кто’, qanta 'где’, qani 'где’, qandl’n
'откуда’, qad 'сколько’, паёйк 'как’ и др., располагающихся в начале предложения (па
tusu bolyay 'какая от этого будет польза?’).
Модально-временное значение предложения корректируется с помощью находящих-
ся в постпозиции к сказуемому элементов arki, arind, несущих значение гипотетичности.
Порядок слов в предложении определяется характером актуальной информации; сло-
во, на которое падает логическое ударение, нередко переносится в начало предложения.
2.5.4. В Д.я. представлены союзные и бессоюзные формы сложных предложений.
В бессоюзных предложениях связь между компонентами сложного предложения выра-
жается с помощью морфологических показателей, чаше всего — с помощью формы ус-
ловного наклонения. В союзных предложениях зависимость между компонентами пред-
ложения выражается с помощью союзов: inca yana, incip yana, indip yama, qalti, inca
qalti, kim, qalti’ tag, arkan и др., а также деепричастия tip (от глагола ti- 'говорить, ска-
зать’).
2.6.0. В раннесредневековых уйгурских сочинениях встречается большое число лек-
сических заимствований из санскрита, китайского и некоторых других языков. Заимст-
вованная лексика более характерна для сочинений религиозно-философского содержа-
ния.
2.7.0. См. 1.2.1.
ЛИТЕРАТУРА
Древпетюркский словарь. Л., 1969.
Насилов В.М. Древпеужурский язык. М..
1963.
Насилов В.М. Язык тюркских памятников ушур-
ского письма XI-XV ни. М., 1974.
Щербак А.М. Грамматический очерк языка
тюркских текстов X-XIII вв. из Восточной) Турке-
стана. М.;Л., 1961.
Cabain A. von. Alltiirkische Grammatik. Wiesba-
den. 1975.
64
Древние и старые письменные языки
Г. А. А бдурахманов
КАРАХАНИДСКО-УЙГУРСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
1.1.1. Караханидско-уйгурский язык (К.-у.я.) — одно из наименований языка тюрко-
язычных письменных памятников, относящихся к XI—XIII вв. Приняты и другие наиме-
нования языка памятников этого периода: восточно-тюркский язык (К.Броккельманн),
огузско-кипчакский, уйгурско-кипчакский (А.Н.Самойлович), карлукско-хорезмский
(Н.А.Баскаков), карлукско-уйгурский (Э.Наджип), караханидско-кашгарский (В.В.Реше-
тов), старотюркский язык (Г.Абдурахманов).
1.1.2. К.-у.я. относится к карлукской группе тюркских языков.
1.1.3. Письменные памятники па К.-у.я. создавались на территории современных
Средней Азин и Казахстана.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. Отдельные памятники на К.-у.я. отражают локальные особенности языка.
1.3.0. Социолингвистические сведения.
1.3.1. К.-у.я. был литературным языком.
1.3.2. Ранние образцы К.-у.я. отличаются высокой степенью стандартизованности,
норм и ров ан ноет и. Позднее удельный вес локальных языковых особенностей памятни-
ков К.-у.я. возрастает.
133. Сведения отсутствуют.
1.4.0. Памятники К.-у.я. написаны главным образом уйгурским письмом, частично
арабским. Имеются памятники, написанные другими системами письма (брахми, руни-
ка и др.).
К памятникам К.-у.я. относятся: «Кутадгу билиг» Юсуфа Хас-Хаджиба Баласа-
гунского, написанный в 1069-1070 гг. (далее обозначается как КБ; использовался
наманганский список); «Дивану лугатит турк» Махмуда Кашгарского, 1072-1074 гг.
(далее: МК); «Хибатул-Хакайик» Ахмеда Югнеки, XII или XIII вв. (далее XX; при-
меры взяты из автореферата кандидатской диссертации и монографии К.Махмудо-
ва); «Огуз-намэ» — список составлен в XIV-XV вв., написание относится к более
раннему периоду; «Мукаддиматул-адаб» Абул-Касым Махмуд ибн Омар аз-Замах-
шари, 1075-1144 гг.; и др.
1.5.0. К.-у.я. может быть охарактеризован как старотюркский, если принять следую-
щую схему периодизации истории формирования тюркских языков: 1) древнетюркский
язык — V-Х вв.; 2) старотюркский язык — XI-XIII вв.; 3) староузбекский, староказах-
ский, старокиргизский, староуйгурский, старотуркменский, старокаракалпакский языки —
X1V-XIX вв.; 4) новоузбекский (и др. среднеазиатские языки) — со второй половины
XIX в.
1.6.0. Вопрос не изучен.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. В языке письменных памятников раннего периода К.-у.я. наблюдается двена-
дцать гласных.
Г.А.Абдурахманов. Караханидско-уйгурский язык
65
Гласные
Подъем Ряд
Передний Задний
Не)убные Губные HeiyGnue Губные
Верхний Средний Нижний /, i э а. 5 У 6 i а, а V о
В «Дивану лугатит турк» в анлауте долгий гласный а, э передается двойным алифом:
oil ат, £-11 ач, JII аз, £11 аг, (_?П ай (в других письменных памятниках долгота не обо-
значается специальным знаком). Долгота 1 на письме не обозначена. Примеры: Айа коз
кдрэрда болур бэлгу сдз ’Знак становится словом при чтении’ (КБ, XXVI, 61/9); Эр
цул)'н ургал!' cacindi (МК, II, 177) 'Человек намеревался побить своего раба’; нэчэ (XX,
I, 72) 'сколько’, ушац (XX, I, 29) 'мелкий’.
В старотюркском языке наблюдаются согласные н, т, с, ш, ч, if, к, х, б, в, д, з, ж, эц,
д, w. г, г, м, н, р, л, й, if, jf, классификация которых представлена ниже.
Согласные
По способу образования По месту образования
Губные Передне- язычные Средне- язычные Задне- язычные Увулярные Фарингальпые
Глухие Смычные Щеленыс Аффрикаты п т с. ш ч к к 4
Звонкие Смычные Щелевые Аффрикази 6 (Г, W а 3, Ж, д г г
Сонорные Исковые Боковые ’ Узкощелевыс Дрожащие м н л р й Н
Графика арабского и уйгурского письма не дает возможности точно определить ха-
рактер не только гласных, но и согласных звуков старотюркского языка.
Некоторые особенности согласных: ж — переднеязычный щелевой звонкий: аржу
'шакал’, тэжик 'таджик’, агуж 'молоко самки после родов’; д — межзубный передне-
язычный звонкий, встречается в середине и конце слова: кэд1м (XX I, 21) 'одежда’, а’дш
(XX, I, 36) 'другой’, уду (МК, 39) 'сон’. По свидетельству Махмуда Кашгарского (МК,
I, 32), д наличествует только в отдельных тюркских диалектах; w (<J>) — губно-губной
щелевой звонкий: aw (МК, I, 37) 'дом’, aw (МК, I, 81) 'охота’, mawap (МК, I, 343)
'товар’.
2.1.2. Гармония гласных:
а) губная гармония: цорцуп (МК, III, 38) 'боясь’; дзум (КБ, 135) 'я сам’; кунуцш
(КБ, XXIV, 57/21) 'твои дни’; улуш (XX, I, 54) 'дом’; алтун кумуш (КБ, XXXI, 84/17)
'золото (и) серебро’; турур (МК, I, 103) — вспомогательный глагол.
5 — 1245
66
Древние н старые письменные языки
б) палатально-велярная грамония: эдгу изиг (КБ, LII, 126/19) 'добрый след’; ач1'г
cyw (КБ, XXVI, 57/29) 'горькая вода’; йандХ эршч ограгы, кэлд/ бэру пйграы (МК, III,
73) 'Он, видимо, отказался от своего намерения, [так как| прибыл его гонец’.
Однако в языке памятников этого периода часто наблюдаются случаи нарушения
гармонии гласных, например: сдз1 (XX, I, 37) 'его слово’, суч/г едз (КБ, XXXI, 83/23)
'сладкие слова’, кдцХл (МК, I, 219) 'сердце’.
2.1.3. Сведения отсутствуют.
2.1.4. Типы слогов: V, CV, VC, CVC, CVCC, VCC.
В начале слога и слова стечение согласных невозможно.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. Вопрос не разработан.
2.2.2. Вопрос не разработан.
2.2.3. Вопрос не разработан.
2.3.0. Семантико-грамматические сведения.
К.-у.я. относится к агглютинативному типу языков.
23.1. В языке письменных памятников К.-у.я. различаются следующие части речи:
имена (существительные, прилагательные, числительные, местоимения), глаголы, наре-
чия и служебные слова (послелоги, союзы, частицы).
23.2. Именные классы в К.-у.я. отсутствуют.
23.3. Форма мп. числа образуется при помощи афф. -лар!-лар: бнлгэлэр (МК. I, 367)
'мудрецы’, цапуглар (МК, I, 242) 'двери’. Отмечено образование форм мн. числа при
помощи афф. -ан!-эн (только от слов окул 'сын’ и эр 'мужчина, человек’): оглан (МК,
I, 243), эрэн (МК, 1, 233), а также афф. -т (от тэпн 'царевич’): тэгип (МК, I, 337)
'царевичи’.
Форма ед. числа специального показателя не имела. У личных местоимений категория
числа выражается лексически (см. 2.3.7.). В глаголе категория числа выражается при помо-
щи афф. лица/числа (см. 2.3.6.), а также с помощью афф. -лар!-лэр (в 3-м лице).
2.3.4 . В К.-у.я. представлены формы семи падежей: основного, родительного,
винительного, дателыю-направительного, местно-временного, исходного и инструмен-
тального.
Основной падеж. В функции основного падежа выступают безаффиксальные формы
имен. Имя в форме основного падежа выступает в функции подлежащего, дополнения,
сказуемого (самостоятельно или в его составе) и обстоятельства: Усу/fMiuia ащ'Хг цамуг
cyw кдрунур (МК, I, 199) 'Жаждущему всякий мираж кажется водой’; Ажун тун1
кундуз1 йэлкин кэчэр (МК, III, 303) 'Дни |и] ночи мира проходят как путники’.
Родительный падеж — афф. -нщ1-н1ц/-нуц1-нуц, -1ц1-1ц1-уц1-уц, -H-i. Функции слова в
родительном падеже — приименное определение и сказуемое: кшйнщ сдз1 (КБ, XXVI,
56/8) 'слово человека’; Бу ат сэнЬриу (МК, III, 232) 'Этот конь твой?’.
Винительный падеж имеет показатели -н'И-н1, -и; -ll-i, -у, -irl-irl-yrl-yr, -fI-г. Имя в
форме винительного падежа функционирует в роли прямого дополнения: ол члгрХт
43wyrpdi (МК, II, 86) 'Он крутил колодезный ворот’; Cypdi мэнщ цойХмХ (МК, II, 95)
'Он увел моих овец’; Эр болунуц йулдХ (МК, III, 71) 'Муж освободил пленного’; ебзуг
(XX, I, 89) 'слово’ (вин.п.).
Дательно-направительный падеж имеет показатели -^al-кэ, -Fal-гэ: -al-э, -Fapyl-гэру:
-ра!-ру. Дательно-направительный падеж выражает объект, на который направлено дей-
ствие, место, причину, цель, средство и т.п.: баилра цацХшдХ (МК, II, 116) 'били по го-
лове’; цайаца бу а^са (КБ, XXXV, 97) 'куда она потечет’; тумпХгца yuiymmi (МК, I,
ГА. Абдурахманов. Караханндско-уйгурскнй язык
67
218) 'Он заставил трястись от холода’; Этмэккэ тэл1м к1ий yuidi (МК, I, 179) 'За хле-
бом собралось много народа’; ул отца icindi (МК, I, 210) 'Он согревался у огня’.
Местно-временной падеж — афф. -да!-дэ, -та/-тэ. Местно-временной падеж выра-
жает место, время, средство, объект действия и т.д.: ачунда (XX, I, 30) 'в мире*; мэндэ
нинар (МК, II, 237) 'успокоится во мне’; Бу сдз соцгнда айп'л (МК, III, 369) 'Эти сло-
ва скажи потом’; Ол аш бу шипа цИзгурдИ (МК, II, 225) 'Он удержал его от этого дела’.
Исходный падеж в старотюркском языке (формы: -дт1-дт, -тшГпйн, -дун/-дун)
только начал выделяться. В функции исходного падежа в большинстве случаев высту-
пает форма местного падежа: ТииУа чИцар эдгу сдз (МК, III, 176) 'От языка исходит
доброе слово’. Исходный падеж выражает предмет или лицо, от которых исходит дей-
ствие, исходный пункт действия, причину или средство и т.д.: К1м1цд1н эшапгу кэрэк
(КБ, XXII. 44) 'От кого следует услышать’; Туммгдш qicinauidi (МК, II, 258) 'Он съе-
жился от холода’; inuiindiH (XX, I, 40) 'от его языка’.
Инструментальный падеж, характерный для К.-у.я., имеет формы: -1н1-1ц1-ун, -н. Ин-
струментальный падеж выражает главным образом средство осуществления действия
или состояния: тэ/рзш цайп'щн букмэс (МК, I, 126) 'море не закрыть лодкой’; онун
(XX, I, 49) 'десятью’.
Категория принадлежности выражается при помощи специальных показа-
телей.
Ед. число Мн. число
1 л. -1м1-1м1-ум1-ум, -м -ТмТз/-1М1з, -М1з/-М1з
2 л. -Чц1-1ц1-уц1-уц, -ч -'(цТзПцп. -фз!-фз
3 л. -il-il-yl-y, -c'H-ci -l7-i/-yl-y, -cTl-ci
Примеры: сацшчш (КБ, XXV, 51/3) 'моя забота’, кдкуц (МК, II, 328) 'твой корень’,
царшил (МК, I, 399) 'его противоположность’, эиам (XX, I, 45) 'мой друг’, idici (XX, I,
22) 'его бог’.
233. В К.-у.я. представлены следующие аффиксальные формы залогов (форма, лишен-
ная залоговых показателей, считается формой основного залога): 1) взаимно-совместный за-
лог— афф. -iud-iud-yud-yur. ач<ш<)/ (МК, I, 190) 'помог открыть’, cariiudi (МК, II, 111) 'со-
стязался в доении молока’; 2) возвратный залог — афф. -1нГ1н1-ун1-ун, -ид-ид-улГул'.
этлэнд1 (МК, I, 256) 'пополнел’, тодундХ (МК, II, 168) 'наелся’, lopuidi (МК, II, 157) 'рас-
тянулось’, алтмац (XX, I, 60) 'не устремляйтесь’; 3) страдательный залог — афф.
-1п1-1л1-ул1-ул, -с1ц/-сйс: amuidi (МК, I, 201) 'застрелен’, оцйиЯ (МК, I, 206) 'прочита-
но’, басСцпи (МК, II, 192) 'охвачено’, алсщпи (МК, I, 245) 'захвачено’; 4) понудительный
залог — афф. -urd-im, -mypl-myp* ~Ур1'УР-> -rypl-ryp: Gimimmi (МК, II, 345) 'заставил напи-
сать’, цачурдум (МК, II, 79) 'я заставил бежать’, ачтурд!' (МК, I, 224)'оп заставил открыть’,
tnodrypdi (МК, II, 205) 'он насытил [меня)’, mamipmi6 (XX, I, 49) 'усладив’.
Категория наклонения представлена формами изъявительного, повелительно-
желательного и условного наклонений.
Повели тельно-желат ельное наклонение
Ед. число Мн. число
1 л. -(а)йТнР(э)шн Аи}л7м1-(э)л1м
2 л. 0 -(Г)ч'1'зГа)ч13,
или -Fijif-rut, -нрлГкзл -(Г)Члар!-(')нлэр
3 л. -сун!-сун -сун!-сун
68
Древние и старые письменные языки
Например: кдрэШн (МК, III, 143) 'дай-ка посмотрю’, цщралш (МК, I, 160) 'по-
кричим-ка’, тап1н (МК, II, 193) 'молись’, myprui (МК, II, 49) 'вставай’, барИцлар
(МК, II, 50) 'идите’, барсун (МК, II, 67) 'пусть идет’, цйшшн (XX I» 25) 'сделаю-ка’.
Аффикс условного наклонения -cal-сэ. Форма 1-го лица образуется путем прибавле-
ния сокращенного варианта личного афф. -м: абац цолсам (МК, I, 380) 'если я попро-
шу’. Форма 2-го лица образуется прибавлением полного личного афф. -сан1-сэн' абац
сэн барса сэн (МК, I, 153) 'если ты пойдешь’. Форма 3-го лица лишена личного аф-
фикса: ол эшгэ барса (МК, III, 225) 'если он пойдет домой’, бнр1ксэ (XX, I, 42) 'если
он соединится’.
Изъявительное наклонение представлено формами времен — см. 2.3.6.
2.3.6. Формы л и ц а и числа выражаются следующими показателями.
Полные формы
Ед. число Мн. число
I Л. -МЭН -6l3, -MI3
2 л. -сэн -ci3
3 л. 0 -лар!-лэр
Стяженные формы
Ед. число Мн. число
1 л. -м -м'(з1-М1з1-муз1-муз
2л. -ч -Ц1з!-Ц13
3 л. 0 -лар!-лэр
Одна из особенностей языка памятников XI в. заключается в употреблении место-
имения 3-го лица ол в роли показателя 3-го лица: Ол мэшц огл(м ол (МК, I, 73) 'Он
есть мой сын’; Ол эшгэ бармии ол (МК, I, 73) 'Он пошел домой’.
Согласование сказуемого с подлежащим (наличным или отсутствующим) в числе в
форме 3-го лица имеет место в редких случаях: Олар бармаслар (МК, II, 69) 'Они не
пойдут’; эгэр сдзлэсэлэр (КБ, XLII, 199/13) 'если заговорят’.
Категория времени представлена формами трех времен: прошедшего, настоя-
ще-будущего и будущего: 1) прошедшее время — афф. -d'H-di, -т'И-т'с, -дуц/-дук: йазд!'
(МК, III, 66) 'он писал’, бэрдиы (МК, III, 199) 'я дал’, барМц (МК, II, 52) 'ты ходил’,
бардйрз (МК, II, 52) 'вы ходили’, кэстййз (МК, I, 407) 'мы резали’, ол кэлдук (МК,
II, 65) 'он пришел’; 2) настояще-будущее время — афф. -р, -йур, -мае — отрицатель-
ная форма (и их фонетические варианты): дкэрмэн (МК, II, 282) 'восхвалю’, cawp'iuyp
(МК, III, 294) 'выздоравливают’, бармасмй (МК, II, 69) 'мы не пойдем’, айурман (XX,
I, 18) 'я говорю’; 3) будущее время — афф. -гаШ-гэй, -цай!-кэй\ ограгайман (МК, III,
326) 'я отправлюсь’, 1чкэймэн (МК, I, 454) 'я выпью’, болгай (XX, I, 23) 'пусть
будет горькой’.
Указание и пространственная ориентация в К.-у.я. осуществлялась при
помощи указательных местоимений бу (МК, III, 223) 'этот’ и ол (МК, I, 73) 'тот’ (см.
также 2.3.7.).
Основное средство выражения отрицания (в глаголах) — афф. -ма!-мэ. .
2.3.7. Состав частей речи — см. 2.3.1.
Именам существительным в К.-у.я. свойственны категории числа,
принадлежности, сказуемости и падежа (см. 2.3.3.; 2.3.4.; 2.3.6.).
Г.А.Абдурахманов. Караханидско-уйгурский язык
69
Имена прилагательные. Значение сравнительной степени чаше выража-
ется синтаксическим способом: андан устун (МК, I, 133) 'выше его’, хотя и отмечено
использование для этой цели афф. -рац\ азрац ацар дкунг1л (МК, III, 372) 'меньше его
жалей’.
Имена числительные. Количественные числительные: 6ip 'один’, иа
'два’, уч 'три’, торт 'четыре’, бэш 'пять’, алии 'шесть’, йэгт 'семь’, сэшз 'восемь’,
тоцуз 'девять’, он 'десять’, йигирмэ 'двадцать’, отуз 'тридцать’, ц1'рц 'сорок’, элл^к
'пятьдесят’, алтмйи 'шестьдесят’, йэтмйи 'семьдесят’, сэксэн 'восемьдесят’, тоцсан
'девяносто’, йуз 'сто’, мщ 'тысяча’.
Порядковые числительные образуются прибавлением к количественным числитель-
ным афф. -нч'И-нч1, -нч, (факультативно) -нд1, -нтг. Ьанч (КБ, II, 22) 'второй’, тбргтнч
(КБ, II, 23) 'четвертый’, б1р1нч (МК, I, 373) 'первый’, nandi (МК, I, 186) 'второй’,
тдртлэнч} (только в Тафсире, с. 37) 'четвертый’.
Разделительные числительные имеют афф. -ihI-ih, -ар!-эр\ значение разделительного
числительного передают количественные числительные, оформленные аффиксом при-
надлежности 3-го лица: 6ipici (КБ, I, 90) 'один из них’, 61рэр (КБ, II, 26) 'по одному’,
6ipin 6ipiH (МК, III, 360) 'по одному’.
Собирательные числительные образуются с помощью афф. -aryl-ary. йсагу 'вдвоем’,
уча г у 'втроем’.
Неопределенные числительные: бкуш (МК, I, 93) 'много’, дкум 'куча’, коп 'много’,
аз 'мало’.
Местоимения. Личные местоимения:
Ед. число Мн. число
1 л. МЭН, бэн бнз
2 л. сэн, сан с1з
3 л. ан, ул анлар, улар
Определительно-обобщительные местоимения: барча (МК, I, 394) 'все’, бутун (МК,
I, 379) 'весь’, jyMFi (МК, III, 42) 'все’, цамуг (МК, I, 357) 'все, всё’, тдзу (КБ, II, 16)
'все’, jpp, *амма, эцала, баъз1 (в КБ и XX)-
Указательные местоимения: бу (МК, III, 223) 'этот’, ул (МК, I, 73) 'тот’, ошбу (КБ,
II, 44) 'вот этот’.
Возвратные местоимения: дз (МК, I, 80) 'сам’, кэнду (МК, I, 396) 'сам’.
Относительные местоимения: klm, к1м эрсэ, на, натак, нататам, нэрэк, нэлйс, нэчук,
нэк1М, нэгэ, нэгэ ма, цайу, цайуда, цайада!цанда, нэгу, цач, цанча, цанчуц, цачан.
Глагол имеет категории залога, наклонения, времени, лица/числа (см. 2.3.5.,
2.3.6.).
Помимо личных форм глагол в К.-у.я. образует ряд неличных форм: причастий, дее-
причастий и имен действия.
Причастия образуются прибавлением следующих аффиксов: -цу/-ку, -гу/-гу, -ар!-ар,
-ypl-ypl-ipl-ip, -р, -мйи1-м1ш, ган!-ган, -^ан!-кэн, -таш, -баш, -ду^-дук, -ifyiil-nuii, -1глл1-1глг.
тутургу нац (МК, I, 450) 'имеющаяся в распоряжении вещь’, 1'нанур эр (КБ, XXXI,
88) 'надежный человек’, узулм'йи, узуцлаш (КБ, XVIII, 177) 'исчезла, улетела’, uawa
сдзлаган (КБ, XXII, 44) 'неприличные слова говоривший’, цан1 iiuiM цИлбачИ (КБ,
XXVII, 63) 'где тот, кто мог вести мои дела’, бииаш йэк бшмэбук кйшбан шг (МК,
III, 175) 'Знакомый дьявол лучше незнакомого человека’, кэл1гл! огул ц(з (КБ, XIII,
196) 'приходящие сыны и дочери’.
70
Древние н старые письменные языки
Деепричастия образуются при помощи афф. -а/-э, -у/-у, -1б/-1б/-уб/-у6, -г/нча1-тнчэ,
-маича/-мйичэ, -%алИ-кэл1, -H-i, -мад1н/-мэдш, -гал'И-гэлц -ыбан/йбэн, -бан/-бэн\ б1лу
бслмэйу (КБ, XII, 160) ’зная — не зная’, ай ача (КБ, XXII, 44) 'скажи открыто’,
тэгрэ йурэ (МК, II, 51) 'вокруг летая’, тутпнча (КБ, XV, 109) 'пока достигнет’,
сувл1н эдэргэл! (МК, I, 418) 'пока гоняешься за фазаном’, йай барубан (МК, 1, 121) 'с
наступлением весны’, cinauy (XX I, 44) 'испытав’.
Имена действия — афф. -мак,/-мэк, -('1)нч/-(1)нч/-(у)нч/-(у)нч, -iiu/-iiu: атмак; (МК, I,
181) 'стрелять, бросать’, кдтурмэк (МК, II, 192) 'поднять’, эртч (МК, I, 152) 'жизнь в
довольстве’, 'может быть’, аргуц циннч (КБ, II, 37) 'интриганство’, сэютч (МК, III,
384) 'радость’, бинш (КБ, II, 50) 'знание’, 'знакомство’, аштмацл’щ (КБ, 43/24) 'тре-
бовать говорить’.
В некоторых случаях в функции имени действия могут выступать причастия: биир
длгусш (КБ, XVI, 173) 'знает, что умрет’, нэгу булмшмц (КБ, XXIX, 73) 'что ты на-
ходишь’, Тайган йугургэюа пйлку сэпмэс (МК, II, 23) 'Лиса не любит быстро бегаю-
щую борзую’, сэн1 кдргугэ (КБ, XLII, 99) 'чтобы видеть тебя’, байат бэрмиищэ (КБ,
XXV, 52) 'то, что дал бог’, д’длэк цар1тм1'ища (МК, I, 352) 'то, что состарило время’,
к^дэзгу... кбрурдэ кдзуг, отукдэ сбзуг (КБ, XXXIII, 93) 'беречь при созерцании —
глаз, при донесении — слово’.
Наречия. Чаше в функции наречий выступают слова в падежной форме (глав-
ным образом в форме инструментального, дательно-направительного, местно-исходного
падежей) и некоторые деепричастные формы: кунун тунун 'днем и ночью’, йарИн 'зав-
тра’, тэрк/н 'быстро’, эдгулукун 'хорошо’; йоцару (МК, II, 84) 'вврех’, нару (МК, II,
224) 'дальше’, 1чрэ (МК, I, 228) 'внутрь’, отру (МК, III, 46) 'навстречу’; андан (МК,
I, 150) 'после’, анд1н (МК, I, 361) 'отсюда’, анда (МК, I, 150) 'там’, дцдун (МК, I,
138) 'раньше’; qod'i (МК, III, 53) 'вниз’, баса (МК, III, 243) 'после, затем’, йэмэ (МК,
I, 131) 'также’, йана (МК, III, 33) 'опять’.
Союзы. Полнозначные слова в роли союзов: йоц эрсэ 'а то, не то’, тац1/таг1
'также’, кэрэк 'или’, йана 'еще’, ара/арала 'иногда’, йэмэ 'еще’: Ку>дэзгй1 йоц эрсэ
дзундш тднул (КБ, XXXI, 89) 'Сдерживай себя, в противном случае пеняй на себя’;
Кэрэк ашца баргСл, кэрэк бармагы (КБ, LX, 131) 'Или ходи в гости, или не ходи’;
Kiiui нэц1 алма йана тдкмэ цан (КБ, XXVI, 57) 'Не бери чужого имущества, не проли-
вай кровь’; Апзпйн ара от ара cyw чщар (КБ, XXXV, 97) 'Из уст выходит то огонь,
то вода’.
Собственно союзы: а) сочинительные союзы: аб... аб 'ни... ни’, азу 'или’, му... му
'или... или’, з(эм 'и’, йа 'или’, амма 'но*, вэ 'и’ и др.: аб бу аб ол (МК, I, 70) 'ни это,
ни то’; пилку му mordi азу 6dpi му (МК, I, 404) 'родилась лиса или волк’; тугулд1
mopi з(эм эгтлд1 эл1 (КБ, XXVIII, 68) 'выработался закон, и его государство процвета-
ло’; эпйлсэ эл1 jfdM байуса будун (КБ, XXX, 74) 'чтобы государство процветало и на-
род обогатился’; б) подчинительные союзы: kim 'что’, анщ учун 'поэтому’, абац 'если’,
цалХ 'если’, мэгэр 'если, разве что’, эгэр 'если’, ki 'что’, тэйу, тэсэ, тэдуктэ: кэлсэ
абац (МК, I, 414) 'если не придет’; муны бйийшм Ki (КБ, XLIV, 105) 'я знаю, что...’,
мэгэр болмагшча (КБ, LV, 153) 'пока не будет...’; эгэр тутмаса (КБ, XLIX, 105) 'ес-
ли не придерживается’; йэгум от Kori болсу тэп (КБ, LXX1I, 389) 'чтобы пищей моей
были корни растений’.
Послелоги: учун 'для’, таба 'к’, табару 'к’, тэк 'как’, тэгу 'до’, тэг in 'до’,
б'1рлэ!бнлэ 'с’, узэ 'над’, узэлэ 'над’, адын 'кроме’, ара/арала 'между, среди’, нару 'по-
сле’, бэру 'от’, таш 'кроме’, утру 'против’, отра 'между’, тэгрэ 'вокруг’, уду 'за’,
Г.А.Абдурахманов. Караханидско-уйгурский язык
71
цатында 'под’, исрэ 'под*, уступ 'над’, /чрэ 'в’, он 'перед’, баса 'после’, ашну 'преж-
де чем’, оза 'до’, бурун 'перед’ и др.: дунйа учун (КБ, XXVI, 58) 'ради богатства’,
чэрйс таба (МК, II, 114) 'в сторону войска’, булйп тэк сач1 (МК, I, 336) 'ее волосы
как облака’, туиицэ тэгу (КБ, LXIII, 167) 'до самой глубины’, бэк учун (XX, L 30)
'для бека’.
Ч аст и ц ы . В старотюркском языке используются частицы, употребляемые само-
стоятельно: эр!нч (МК, I, 152) 'возможно’, эры (МК, I, 149) — выражает сомнение, ла
(МК, III, 231), мат (МК, I, 311), ош (МК, I, 72) — выражает усиление. Некоторые
частицы употребляются только при других, полнозначных, словах, присоединяются к
ним: -му!-му (вопросит.), -чу/-чу (усилит, при повелит, форме), -о$1-бк (утвердит.-выде-
лит.), -кшэ (уменьшит.-выделит.), -ма!-мэ (усилит.-выделит.).
2.4.0. Образцы парадигм см. выше (2.3.3. — 2.3.7.).
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Типичная структура словоформы: корень (или основа) + словообразовательный
аффикс + словоизменительный аффикс (при именах: аффикс числа + аффикс принад-
лежности + аффикс падежа; при глаголах: формы полной или неполной вербальности
+ формы лица + формы числа).
2.5.2. Словообразование осуществляется преимущественно путем аффиксации.
Словообразовательные аффиксы имен существительных: -чИ-чг. айацч! (МК, III, 311)
'гончар’, тэм1рч1 (МК, III, 284) 'кузнец’; -лщ1-лМ-лу^1-лук: сар1глщ (МК, I, 462)
'желтизна’, 'желтуха’; -даш/-дэш: цолдаил (МК, I, 429) 'подручный, товарищ’,
царшдаш 'родственник’; -tnj: йазац (МК, III, 174) 'пастбище’; -аг: тураг (МК, II,
177) 'берлога’; -г/н: кэлпн (МК, I, 415) 'разлив’; -дац: бапрдац (МК, I, 341) 'лиф-
чик’; -даг: пйлдаг (МК, I, 430) 'клевета’; -дуруц: сацалдуруц (МК, I, 482) 'завязка на
шапке’; -Гн: а^1н (МК, I, 106) 'ливень, поток’; -/’: ypi (МК, I, 115) 'крик, лай’ и др.
Словообразовательные аффиксы имен прилагательных: -ал: осал Kimi (МК, I, 144)
'небрежный человек’; -агу: царнагу эр (МК, I, 453) 'пузатый человек’: -амуц: соламуц
(МК, I, 449) 'левша’; -эк: эк эк (МК, I, 179) 'торопливый’; -гэ: дгэ (МК, I, 51) 'уче-
ный’; -г/н: K3wriH (МК, I. 415) 'несытый’ (о пище); -дщ: айдГц (МК, I, 139) 'лунный’;
-друц: йалдрук, нэц (МК, III, 70) 'блестящая вещь’; -дуз: мундуз (МК, III, 154) 'глу-
пый’; -з: iKKi3 оглан (МК, I, 160) 'близнецы’ и др.
Словообразовательные аффиксы наречий: -/н: <йу/я (МК, I, 120) 'другой раз’; -л:
тугэл (МК, II, 32) 'совсем, окончательно’; -ла: йацГла (МК, III, 391) 'снова’; -лашу:
ойнадГм алтунлашу (МК, II, 129) 'я играл на золото’; -лэнгу: мзлэнгу (МК, III, 261)
'тайно, скрыто’; -ча: анча (МК, I, 94) 'столько, так’, эыгэ йап шрмштэ бюлур (МК,
I, 252) 'подобно тому как враг вошел в дом’; -лайу/-лэйу: арсланлайу кокрэМм (МК, I,
146) 'я закричал как лев’.
Словообразовательные аффиксы глаголов: -а: туза- (МК, III, 280) 'солить’; -ат:
атат- (МК, I, 214) 'стать конем (о жеребенке)’; -эд: эрэд- (МК, I, 214) 'повзрослеть’;
-гэд: кдргэд- (МК, II, 392) 'быть красивым’; -да: алда- (МК, I, 271) 'обмануть’.
Помимо аффиксального словообразования используется синтаксический способ об-
разования слов: караваш (XX, 147) 'невольницы’, о гул х(з (КБ, II, 107) 'мальчик и де-
вочка’, э/ил/ пирнацлХ (МК, I, 177) 'мясо и ногги’, уруг mypir (МК, I, 64) 'родствен-
ники’ и т.д.
233. В отношении структуры, форм выражения и семантике-грамматических осо-
бенностей членов предложения К.-у.я. в основном сходен с современными тюркскими
языками.
72
Древние и старые письменные языки
Подлежащее выражается именем в форме основного падежа; в большинстве случаев
оно опускается, особенно тогда, когда выражается местоимением 1 -го или 2-го лица.
Сказуемое выражается всеми частями речи. В большинстве случаев именное сказуе-
мое выражается именем в форме основного падежа. Единственным показателем преди-
кативности подобных членов является их место в предложении: Сэрйийг кшмлэр
сэпунч1 HapiH (КБ, XXV, 54/23) 'Сдержанные люди находят завтра радость’. .
В отдельных случаях для выражения разнообразных фамматических значений (вре-
мени, лица, модальных отношений и т.п.) употребляются вспомогательные глаголы,
глаголы-связки и некоторые модальные слова, которые совместно с самостоятельным
словом образуют составное сказуемое: Будун цой сам (КБ, XXVI, 58/1) 'Народ подобен
овцам’; Бу эр отру за^ид болур (КБ, XII, 200/3) 'Этот человек становится отшельни-
ком’; Ажун тутуч! эр уцушлуг кэрэк (КБ, XVII, 115/10) 'Правитель мира должен быть
умным’.
Нормы словорасположения в языке памятников мало чем отличаются от норм слово-
расположения современных тюркских языков. Сказуемое обычно стоит в конце пред-
ложения. Нарушение этого порядка наблюдается в следующих случаях: 1) в некоторых
конструкциях с именным сказуемым: Тйй Налган эршц жафа кипа ол (КБ, XXXI,
82/22) 'Поступки лживого человека вероломны’; 2) в отдельных восклицательных пред-
ложениях: Эсс1з ашц uirinuiiri (МК, I, 160) 'Его юность достойна сожаления’ (букв,
'скверна’); 3) когда на первый план выдвигается семантика сказуемого: БарУцлар паагу
(МК, II, 50) 'Идите вдвоем’; Кэк кврд1 эр (МК, II, 327) 'Человек страдал’.
Определение обычно стоит перед определяемым. Когда оба компонента определи-
тельного словосочетания имеют при себе формальные признаки или формальный при-
знак имеет только определение, этот порядок может нарушаться: Мэшцд1н жафасг бу
дунйа сэцэ (КБ, XXIV, 47/14) 'От меня |идут| к тебе страдания мира сего’; агтц сэшц
кочку ол (КБ, XVII, 174/21) 'твое имя должно исчезнуть’; &зум мэн1ц будуран, опй
ашц чацланур (МК, I, 469) 'Я сам как перепелка, ее огонь сверкает’; mawap кйшц
окулсэ (МК, I, 343) 'у кого увеличится богатство...’.
Дополнение, как правило, располагается перед сказуемым. Когда логический акцент
необходимо перенести на сказуемое, дополнение (обычно прямое) следует за сказуе-
мым: Ол ammlнэцш (МК, I. 181) 'Он стрелял во что-то’; Ол odiprii нэцш (МК, I, 187)
'Он выбирал веши’; Ол ацар caiipamin'f сдзуг (МК, II, 412) 'Он заставил его много го-
ворить’; Атамца бэрдкм Нармац (МК, III, 229) *Я дал деньги отцу’. Ср. однако:
Анамца mawap бэрдйи (МК, III, 229) 'Я дал товар своей матери’.
Структурные типы простых предложений в языке памятников К.-у.я. в основном
совпадают с типами и структурными особенностями современных тюркских языков.
Предложения по своему составу могут быть распространенными и нераспространенны-
ми, полными или неполными, двусоставными или односоставными. Ниже будут проил-
люстрированы отдельные типы предложений.
Односоставные предложения представлены безличными, неопределенно- и обобщен-
но-личными предложениями.
Сказуемое безличных предложений может быть выражено: I) глаголом в страдатель-
ном залоге: ftypei чувач цурулд(, тугум пишб урулб’ц cyci отун орулд1\ цанчуц цачар
ол тутар (МК, I, 203) 'Была установлена ханская палатка, подняты знамена, забили
барабаны. Вражеское войско было скошено, как трава, куда бы ни бежал [враг], он бу-
дет пойман’; 2) в отдельных случаях — глаголными именами на -ry, -jjy, -гулуц, -гусы:
Сэцэ баргу эрсэ эпинпл эпйг (КБ, XL, 184/8) 'Если тебе необходимо идти, то приго-
Г.А.Абдурахманов. Караханидско-уйгурский язык
73
товься’; %ара цищ ол бу шрац тур гулу (КБ, XXXI, 83/29) 'Такова природа народа,
от него надо держаться подальше’.
Безличные предложения, сказуемое которых выражено модальным словом кэрэк в
сочетании с недостаточным глаголом эрсэ или болса функционируют в качестве прида-
точного или вводного предложения: Кэрэк болса булгай цамуг эдгу нэц (КБ, XXV,
54/13) 'Если необходимо, он найдет любую хорошую вещь’; Кэрэк болса ал (КБ, LII,
127/10) 'Если необходимо, бери’.
Типичны безличные предложения, сказуемое которых выражено переходным глаго-
лом в изъявительном наклонении: 1{йич б1рлэ тутлур цал1 тутса эл, цалам бчрлэ бас-
лур цал1' басса эл (КБ, XXXV, 98/12) 'Если необходимо удержать государство, то удер-
жать его можно только мечом. Если необходимо навести порядок в государстве, то на-
вести его можно только пером’; Йоща санмас (МК, И, 36) 'Не будет считаться отсут-
ствующим’.
Сказуемое неопределенно-личных предложений выражается глагольным именем на
-р ~ -св 3-м лице: Йаназ Kiuii ami цопмаз тэйур (КБ, XII, 199/6) 'Имя человека, у
которого нет врагов, говорят, безвестно’ (букв, 'не возвышается’); Б1чгас 6imir цУлур-
лар, эндкэй йама бэрурлэр, хандан басут гшлэрлэр, басм1л чумул пйркэшур (МК. I,
427) 'Пишут соглашения, дают клятвы, просят помощи у хана, [но несмотря на это|
басмылы и чумулы собираются [воевать)’; Kimi тэп айурлар цайу ол Kimi (КБ, 121 а/10)
'[Кого-то[ называют человеком, [а] кто же он, человек?’.
Обобщенно-личные предложения носят характер пословиц и поговорок: Нэгу йэргэ
эксэ, йана ол орур (КБ, XXXVI, 57/15) 'Что посеяли в землю, то и пожнут’.
В языке памятников встречаются также вокативные предложения: 0счз1м пйр1глис,
эс1з1м mi pi глас, дгунчун cirim бipлa гдргэ Kipyp (КБ, 606/9) 'Жаль жизни, жаль жиз-
ни, [человек] скорбит и с рыданиями идет в могилу’.
Неполные предложения представлены двумя типами: 1) неполными предложениями,
которые употребляются самостоятельно; 2) неполными предложениями, которые упот-
ребляются в составе сложного предложения. Неполные предложения, употребляющиеся
самостоятельно, обычно не имеют сказуемого; они состоят из подлежащего, дополне-
ния или обстоятельства и относящихся к ним слов: 1ш йарагИнда, сарт acirinda (МК,
III, 20) 'Работа [выполняется! в подходящих (условиях|, |но| купец (всегда думает) о
своей выгоде’; Барчш йамап барчТнца, qapiiu йамагХ царпица (МК, III, 35) 'Шелко-
вую заплату — к шелковой ткани, шерстяную заплату — к шерстяной’. Чаще непол-
ные предложения употребляются в составе сложных предложений: Icir йузлуг ол кер,
цамугца сэшуг (КБ, XXIX, 71/20) 'Облик его обаятелен, всеми любим’; Нэ эдгу нэц
ол бу ywym, эргэ кбрк (КБ, XXX, 76/7) 'Какая хорошая вещь стыдливость, она являет-
ся украшением человека’; Олумгэ эпйг йоц йа болмас толум (КБ, LXVII, 177/13) 'От
смерти нет лекарств (букв, 'действий’) и нет никаких средств (букв, 'орудий’)’.
2.5.4. Сложные предложения представлены сложноподчиненными, сложносочинен-
ными и бессоюзными предложениями.
Связь компонентов в составе сложноподчиненного предложения осуществляется с
помощью специальной формы сказуемого, которое может быть выражено: 1) формой
условного наклонения: Ума кэлсэ, цут кэл1р (МК, I, 118) 'Если придет гость, придет
счастье’; Тунлэ булдп дртэнсэ, эылук ypi кэлд1рмпичэ болур (МК, I, 252) 'Если к вече-
ру покраснеет облако, [то это будет предзнаменованием того, что| женщина родит ре-
бенка’; 9дгурмэд(б цудса ani элю цунар (МК, II, 37) 'Если не остерегаться его (врага),
то он разграбит страну’; 2) формой деепричастия или причастия: ЙацадацИ йалгагалХ
74
Древние и старые письменные языки
эл1гдэг1 iHFiHyp (МК, I, 253) 'Пока будешь слизывать то, что на воротнике, потеряешь
то, что в руке’; %a6yFi$a Kipypdo оцун ашну мац. Тййн йарлщарда дгуц б1рлэ ац (КБ,
XLVIII, 116/26) 'Если входишь в дверь, то сперва ступай правой ногой. А когда прика-
зываешь языком, то думай разумом’; Тиюдуюпэ тутчХ цабутда болур (КБ, XXXV,
98/29) 'Когда бы (ты) ни потребовал, он всегда у ворот’; 3) с помощью подчинитель-
ных союзов и союзных слов (примеры см. выше).
Компоненты сложносочиненных предложений связываются с помощью сочинитель-
ных союзов или слов, используемых в роли сочинительных союзов: АнадЧн-му б1лгэ
тогар бу Kitui, азу дгрэнурму йэпйлеэ йаии (КБ, XXVII, 65/26) 'Рождается ли человек
от матери мудрым, или же он учится мудрости, становясь взрослым?’; Тузулд1 тору
jfdM smuidi эл1 (КБ, XXVII, 62/30) 'Выработался закон, и его государство процветало’;
Кош му Uypip сэн йа эгр1 йолуц (КБ, XXVII, 63/4) 'Справедливо ли ты поступаешь
(букв, 'ходишь ли ты прямо’) или же крив твой путь?’; Йуз1 корм кдрклуг нэ йаиа
К1ч1г (КБ, 72а/4) '[Нужен человек) красивый лицом и молодой’; Олиг гтцлэр эреэ аш
едзлэшн, йоц эреэ бу ебзш дзум мзлэшн (КБ, XXXVIII, 168/6) 'Если Элик будет слу-
шать, то я скажу об этом, а если нет, то эту мысль (букв, 'слово’) сохраню при себе’;
Кэрэк цат uuuiica кэрэк тарйац эт, кэрэк митридус тут йа чайр1' эгип (КБ, XXIV,
46/19) 'Приготовь шалису или терьяк; примени митридус или разбей чайри’; Ami аз
йэгугэ, aryci дкуш. Йана drdici аз, дкуиа едкуш (КБ, LXXX, 180/36) 'Он имеет много
яда и мало пищи (для употребления). Хвалить его — немного, а много — ругать’.
Бессоюзные предложения по характеру смысловых взаимоотношений составляющих их
частей представлены пятью типами: 1) временными, 2) сопоставительными, 3) причинно-
следственными, 4) пояснительными, 5) присоединительными. Связь компонентов бессоюз-
ных сложных конструкций осуществляется без помощи каких-либо специальных морфоло-
гических средств: Эрэнгтр башХ indi йэргэ йагуц. Йаиац баш кдтурду йуз ачпи йаруц
(КБ, XVII, 177/29) 'Звезда Арантир склонила голову к земле. Солнце подняло голову,
излучая сияние’; %ар, буз цамуг эрушдц таглар cyw'i a^iui()i (МК, I, 195) 'Растаял
весь снег и лед, потекли воды с гор’; Уд1к мэш цумйппй. Сац'шч мэцэ йум'тит (МК, I,
99) 'Взволновала меня любовь. Собралось во мне горе’; Сэшунч1 аз ол, барча цадгу
тбз1 (КБ, LVII, 177/7) 'У него мало радости, и всегда горе’; Эл г^алдТ, тору цалмас
(МК, И, 32) 'Обычаи исчезают, народ остается’; Kimi аз1з эрмэс кйиийк аз1з (КБ,
XXVI, 62/3) 'Не человек дорог, дорога человечность’. Вторая часть сложного предло-
жения иногда представляет собой риторический вопрос: Аманат ami' бар, цаш цИлдачП
Hacijfam cdsi бар, %аш туттач!? (КБ, LXX, 183/4) 'Доверие есть только на словах, ио
где же его исполнитель? Совет, назидание только на словах, но кто следует ему?’.
2.6.0. Вопрос не разработан.
2.7.0. Вопрос не разработан.
ЛИТЕРАТУРА
Абдурахманов ГА. Исследования по старотюрк-
скому синтаксису. М., 1967.
Бартольд В.В. История турецко-монгольского
народа. Ташкент, 1928.
Боровков А.К. Из материалом для истории узбек-
ского языка // Тюркологический сборник. М.Л-.
1951. I.
Боровков А.К. Очерки но истории узбекского
языка. I // Советское востоковедение, М.;Л..
1948. V.
Кутадгу билиг. Намашапская рукопись. Инсти-
туг востоковедения АН Республики Узбекистан.
Инв. № 1809.
Кутадгу билиг. Ташкент, 1971.
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благова. Мамлюкско-кыпчакскнй язык
75
Малов С.Е. Памятники дреннепоркской пись-
менности. М.;Л„ 1951.
Махмуд Кошгарий. Туркий сузлар девони (Де-
вону луготит турк). Тошкент, 1960-1967. ТТ. 1-3,
Индекс.
Махмудов %. Ахмад Югнакийнипг «Хибачул
хакойик» асари хакида. Тошкент, 1972.
Наджип Э.П. Историко-сравнительный словарь
тюркских языков XIV в. М., 1979.
Самойлович А.Н. К истории средпеазиатско-ту-
рецкою языка И «Мир-Али-Шир». Л., 1928.
Тенишев Э.Р. Грамматческий очерк древне-ужур-
ckoio языка по сочинению «Золотой блеск». Л., 1953.
Щербак А.М. Грамматический очерк языка
тюркских текстов X-XIII вв. из восточною Турке-
стана. М.;Л., 1961.
Hrockebnann С. Oslliirkische Grammatik der isla-
mischen Literatursprachen Mittelasiens. Leiden, 1954.
Э.Н.Наджин, Г.Ф.Благова
МАМЛЮКСКО-КЫПЧАКСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Мамлюкско-кыпчакский язык (М.-к.я.) принадлежит к числу средневековых
литературных языков, сложившихся на удаленных друг от друга территориях Восточ-
ной Европы и Северной Африки на основе кыпчакских диалектов. В их число, помимо
М.-к.я., входят золотоордынский (Нижнее Поволжье, образцом языка является поэма
Кутба «Хоеров и Ширин», XIV в.), армяно-кыпчакский языки.
Свое название М.-к.я. получил по наименованию его диалектной основы, причем в
уточняющем компоненте получившейся композиты отражен эпоним Египта и Сирии
XIV-XV вв. — мамлюк. Мамлюки (кыпчакоязычное военное сословие из рабов) захва-
тили власть в результате восстания, а их потомки (династия мамлюков) правили ара-
боязычным Египтом на протяжении 250 лет.
1.1.1. Варианты названия: мамелюкско-кыпчакский, мамлюкско-египетский, золото-
ордынско-египетский, кыпчакско-огузский, кыпчакский («чисто кыпчакский») пись-
менный язык.
1.1.2. Относится к семье тюркских языков.
1.13. Был распространен в XIII-ХV вв. в мамлюкском Египте (где преобладало ара-
боязычное население).
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. В М.-к.я. отражены черты, во-первых, диалектов кыпчаков, захваченных во
время междоусобных войн в Золотой Орде, Средней Азии, в частности в Хорезме (эти
диалекты испытали на себе влияние восточноогузских, главным образом туркменских,
диалектов), во-вторых, диалектов кыпчаков, прибывших из Дешт-и Кыпчак (для этих
диалектов характерно ограниченное количество арабских и персидских элементов при
сохранении ряда тюркских лексических архаизмов, в том числе характерных для пе-
риода шаманизма).
13.0. Социолингвистические сведения.
13.1. М.-к.я., не будучи официальным языком мамлюкского Египта, использовался в
качестве койне правящей верхушки. Носители М.-к.я. были двуязычны, владея наряду с
М.-к.я. также арабским языком.
13.2. М.-к.я. — литературный язык. Диалектная основа М.-к.я. — кыпчакские диа-
лекты двух типов (см. 1.2.1.).
76
Древние и старые письменные языки
В Египте на М.-к.я. существовала оригинальная литература светского характера (в
основном поэтические жанры), а также переводная литература — как художественная
различных жанров, в том числе и прозаических (переводы с персидского и арабского),
так и ученые трактаты по богословию, медицине, военному делу, юриспруденции (пере-
воды с арабского). Языку кыпчаков, лежащему в основе М.-к.я., был посвящен ряд
грамматических трактатов, разговорников и глоссариев, составленных на арабском язы-
ке, что свидетельствует о возникшей среди арабоязычного населения Египта необходи-
мости изучать язык правящей верхушки в коммуникативных целях.
1.33. Сведения об учебно-педагогическом статусе М.-к.я. отсутствуют.
1.4.0. М.-к.я. использовал арабскую графику. Орфография мало упорядочена. Носо-
вой сонорный Q передавался буквосочетанием <33; аффиксы, оканчивающиеся на г), в
позиции после -п- основы утрачивали при этом либо точку над «нуном», либо всю эту
литеру полностью (апуд 'его’: ~ <_£*Л). В словах с заднерядным вокализмом
иногда использовалась литера «та» Ь. Звуки g, ё, р чаще передаются литерами «кяф»
(«3'), «джим» (^), «ба» (с_>), реже — 3*, £, <_>. В ряде случаев представлено раздель-
ное написание аффиксов словоизменения.
1.5.0. Во второй половине ХШ в. (период, предшествующий приходу мамлюков-кып-
чаков к власти, конец правления династии айюбидов) в Египте начинает складываться
письменный кыпчакский язык; образец его представлен в «Тарджуман» — глоссарии,
включающем также некоторые грамматические сведения. В XIV в. М.-к.я. характеризу-
ется наибольшей близостью к диалектам кыпчаков из Дешт-и Кыпчак. Литературный
М.-к.я. этого периода представлен переводным (с персидского) сочинением в прозе и
стихах «Гулистан» Сейфа Сараи. Разговорный М.-к.я. отражен в арабско-кыпчакском
словаре XIV в. «Ad-Durra’ al-mudia fi-l-luyat at-Turkiya» и др. XV в. — это начало зна-
чительной туркменизации М.-к.я., а также широкого проникновения в него чагатай-
ских элементов. Этот период наиболее ярко представлен в переводах с арабского трак-
татов по военному делу («Al-Manhal as-safi» и «Miinijat iil-guzat»).
1.6.0. Тюркско-арабское двуязычие в мамлюкском Египте способствовало развитию
аналитизма в глагольном и именном словообразовании М.-к.я., так же как в чагатай-
ском языке (см. статью «Чагатайский язык» в наст, издании) и тюрки (см. статью
«Тюрки язык» в наст, издании). При этом арабский масдар или имя существительное
выступали в качестве именного компонента при тюркском вспомогательном глаголе et-
или ajla- 'делать’: inabat ajla- 'обратиться к истине’, sual et- 'спросить’. При аналитиче-
ском именном словообразовании сочетались два близких по значению арабских имени
(или имя и масдар): qavm-u qabila 'народ и племя’, fath-u nusrat 'завоевание и божья
помощь’. В разряд служебных имен-послелогов проникли арабские существительное haq
'право’ > 'за’, 'ради’ и масдары hidmat 'служба’ > 'к’; hazrat 'присутствие’ > 'у’, 'при’.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. Сведения о фонемном составе М.-к.я. имеют предварительный характер и во
многом дискуссионны, так как специфика арабской графики не дает четкого представ-
ления о фонологической системе М.-к.я.
М.-к.я. относится к j-группе тюркских языков (ajaq 'нога’). В анлауте ряда слов со
смычными и заднеязычными согласными в М.-к.я. наблюдаются глухие t (toquz 'де-
вять’, tur- 'стоять’, tii§- 'падать’) и к (кот- 'видеть’, kel- 'приходить’). Глагол «стано-
виться» имеет в анлауте звонкий губной b- (bol-); этот же звук представлен в анлауте
таких слов, как Ьег- 'дать’, bar 'имеется’, bar- 'идти’. В ауслауте таких слов, как qatty
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благова. Мамлюкско-кыпчакский язык
77
'твердый’, qamu 'все’, qutlu 'счастливый’, представлен узкий гласный, а не сочетание
его с заднеязычными k, q или увулярным у.
2.1.2. Сингармонизм в М.-к.я., характерный для опорных диалектов, на письме отра-
жается непоследовательно. Использование букв «каф» 3, «гайн» «та» Ь сопряжено
с заднерядным вокализмом словоформы: qadmaya 'чтобы бежать’, tojyaj
'насытится’. Использование литеры «кяф» («3') сопряжено с переднерядным вокализ-
мом словоформы: кйё-ka 'силе’. Губная гармония особенно четко проводится в
написаниях деепричастий: кбгйр 'увидев’, urup 'побив’.
2.13. Проблема на материале М.-к.я. не разработана.
2.1.4. Проблема на материале М.-к.я. не разработана.
23.0. Морфонологические сведения.
23.1. Проблема на материале М.-к.я. не разработана.
2.23. Характер фонологических противопоставлений морфологических единиц и ка-
тегорий в М.-к.я. в принципе таков же, как в чагатайском языке (см. «Чагатайский
язык», 2.2.2.).
2.23. Проблема на материале М.-к.я. не разработана.
23.0. Семантико-грамматические сведения.
М.-к.я. представляет собой язык агглютинативного типа с четким иерархическим поряд-
ком следования аффиксов словообразования и словоизменения в пределах словоформы.
23.1. В М.-к.я. вычленяются те же знаменательные и служебные части речи, наблю-
даются те же категориальные способы выражения универсальных значений, что и в ча-
гатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.1.).
233. В М.-к.я. отсутствуют грамматические категории рода и одушевленности, а
также грамматические классы имен.
Качественная классификация имен проводится по признаку личности/неличностн.
тем же способом, как и в тюркй (см. «Тюркй язык», 2.3.2.).Имена со значением лично-
сти, в том числе и не имеющие в своем составе аффикса мн. числа -lar (например,
обобщающее местоимение qamu 'все’), а также арабские существителные в форме ло-
маного мн. числа, согласуются с глаголом 3-го лица мн. числа: manim qavm-u qabilam
ning qamusy ‘alim erdi lar 'Все люди моего рода-племени были учеными’; halajyq ... su
icar lar 'Народ ... пьет воду’. Определяемое, выраженное именем со значением лично-
сти, получает аффикс -lar и в том случае, если имеет при себе количественное опреде-
ление: bir пеёа jigit lar 'несколько юношей’.
233. Категория числа в М.-к.я. выражается показателем мн. числа -1аг/-1аг, который
присоединяется непосредственно к основе имени (местоимения) и рременной основе
(или основе наклонения) глагола в 3-м лице мн. числа. О мн. числе в арабских заимст-
вованиях см. «Чагатайский язык», 2.3.3.
23.4. Падежные значения и способы их выражения в М.-к.я. в основном те
же, что в чагатайском языке и тюркй (поволжском, северокавказском) (см. «Чагатай-
ский язык», 2.3.4.; «Тюркй язык», 2.3.4.). Основной падеж в М.-к.я. может выступать в
функциях объекта — адресата действия и прямого дополнения (в последнем случае —
даже когда соответствующее имя определено личным местоимением и имеет в своем
составе аффикс принадлежности: ol manim jaqam jyrtty 'Он разорвал мой воротник’). В
функции прямого дополнения при различных глаголах может выступать дательный па-
деж: ol maga sokti 'Он меня ругал’; munga tarbijat qylyyl 'Воспитай этого [человека]’.
Дательный падеж употребляется также в отложительном значении при глаголе sor-
'спросить’: sultan ol oylanya sordy 'Султан спросил у того юноши’. В отложительном зна-
78
Древние и старые письменные языки
чении может выступать также местный падеж: ‘ibadat larda fazil raki qajsy turur 'Которая из
молитв лучше?’.
Характер категории принадлежности и ее выражения в М.-к.я. таков же,
как в чагатайском языке и тюрки (см. «Чагатайский язык», 2.3.4. и «Тюрки язык», 2.3.4.).
2.3.5. Способы выражения качественных глагольных классификаций — как в чага-
тайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.5.).
2.3.6. Категория лица в имени в М.-к.я. выражается так же, как в чагатайском
языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.6.). Глагольная категория лица, будучи тесно пере-
плетена с категорией числа, имеет несколько способов выражения в зависимости
от характера спрягаемой формы; в М.-к.я. эти способы в целом совпадают с таковыми
в чагатайском языке и тюрки (см. «Чагатайский язык», 2.3.6. и «Тюрки язык», 2.3.6.).
В аналитических глагольных формах времени и условной модальности, образуемых с
помощью постпозитивного члена edi и вспомогательного глагола bol-, показатели лица
и числа присоединяются не к этим последним, но к временной основе или к основе ус-
ловного наклонения: jer etip oturur lar edi 'расположились’ (но Ьау1ауа] edik 'мы связа-
ли бы’), sorar lar bolsa 'если попросят’.
Значение неопределенности/определенности в имени передает-
ся в М.-к.я. теми же неморфологическими средствами, как и в чагатайском языке (см.
«Чагатайский язык», 2.3.6.).
Категория времени в глаголе передается следующими труппами времен. Изъя-
вительное наклонение: 1) настоящее время: настоящее-будущее на -(u/a)r; в функции
настоящего времени встречаются также формы на -(у)р turur/oturur и более редкие на
-a/-j turur; 2) будущее время: будущее желательное на -ya(j); будущее на -isar (преиму-
щественно в 3-м лице); 3) прошедшее время: прошедшее категорическое (Preterit) на
-dy/-ty; прошедшее неявное (indirect Preterit) на -mys (преимущественно в 3-м лице);
прошедшее повествовательное (Perfect И) на -(у)р tur(ur)/-(y)p + аффиксы лица. Ана-
литическим путем присоединения к спрягаемой основе постпозитивного члена edi об-
разуются предпрошедшее -(у)р edi; неопределенный имперфект па -(u/a)r edi; давно-
прошедшее -gan edi; прошедшее ирреальное -yaj edi; прошедшее данного момента на
-(у)р oturur/jatur/ turur edi.
Условное наклонение: настоящее время--sa, прошедшее условное, а также сосла-
гательное наклонение------------------sa edi (при форме сослагательного наклонения в аподозисе
бывает представлено прошедшее ирреальное -yaj edi; часто употребления этой послед-
ней формы в аподозисе оказывается достаточно, чтобы форма настоящего времени ус-
ловного наклонения в протазисе получила семантику нереальности).
Указание и пространственная ориентация в М.-к.я. передаются так же,
как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.6.).
Отрицание в глаголе, а также в причастиях и деепричастиях передается с по-
мощью афф. -ma/-ma, присоединяемого непосредственно к глагольной основе. Только в
прошедшем неявном отрицание передается сочетанием «временная основа (причастие)
-ту§ + аффикс принадлежности + joq 'нет’». Отрицания при имени «не есть» и «не
имеется» передаются соответственно путем сочетания имени с отрицательной связкой
dagiil (редко diigiil) или с модальным словом joq. Отрицательный аорист связки в стя-
женной форме mas отмечен только в конструкции долженствовательной модальности
(ajtmaq kerak mas 'нельзя говорить’).
2.3.7. Семантико-грамматические разряды слов — те же, что в чагатайском языке
(см. «Чагатайский язык», 2.3.7.).
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благоиа. Мамлюкско-кыпчакский язык
79
2.4.0. Образцы парадигм.
Парадигма категории принадлежности в целом — как в чагатайском языке и тюркй
(см. «Чагатайский язык», 2.4.O.; «Тюркй язык», 2.4.O.).
Аффиксы падежей
Осн.
Род.
Вин.
Дат.
Мести.
0
-nyg/-nig
-ny/-ni
-qa/-ya/-ka/-ga
-da/-da/-ta/-ta
Исх. -dyn/-din/-tyn/-lin
Винительный падеж в словах с аффиксами принадлежности 3-го лица оформляется так-
же показателем -п. В качестве форманта дательного падежа используется также афф. -а/-а,
который принимают имена с аффиксами принадлежности 1 -го и 2-го лица ед. числа, а так-
же 3-го лица — в последнем случае ему предшествует инфикс -п-, вариативно вместо -а/-а
здесь может выступать и -ya/-ga, чаще с инфиксом -п-. Дательный падеж на -а/-а изредка в
стихе употребляется на огузский лад — при именах существительных, оканчивающихся на
согласный, а также при именах действия на -maq/-mak. Аффиксы местного и исходного па-
дежей после аффикса принадлежности 3-го лица регулярно сочетаются с инфиксом -п-.
Склонение личных местоимений имеет различия для ед. и мн. числа. Склоняемые основы
личных местоимений ед. числа не во всех падежах совпадают с исходной формой. Такие
расхождения характерны и для лично-указательного местоимения 3-го лица ед. числа ol
'он’, 'тот’ и лично-указательного bu 'этот’, при том, что их склоняемые основы ал-, mun-
благодаря гиперкоррекции проникли во мн. число (см. anlar 'они’, редко alar; munlar 'эти’).
У личных местоимений 1-го и 2-го лица мн. числа склоняемая основа совпадает с исходной.
Склонение лич Н Ы X M e C T О И м e н и й e Д . числа
Осп. man 'я’ sin *ты’ ol 'on’
Род. minim sanig anyg
Вин. mini sini any
Дат. maga saga aga
Мести. minda sanda anda
Исх. mandan sandin andan
Местоимения мн. числа склоняются по типу имен без аффиксов принадлежности (за
исключением варианта родительного падежа местоимений 1-го лица мн. числа: biz-im
наряду с обычным biz-nig 'наш’).
Категория лица-числа в глаголе
1) Для будущего желательного на -yaj, настоящего-будущего (аориста) на -(u/a)r, на-
стоящего на -a/-j turur, прошедшего повествовательного на -(у)р turur/-(y)p oturur:
Ед. число Мн. число
1 л. -man -biz.
2 л. -san -siz
3 л. 0 0/-lar
80
Древние и старые письменные языки
2) Для прошедшего категорического на -di/-ti, прошедшего данного момента на -(у)р
oturur/jatur/turur edi, предпрошедшего на -(у)р edi. неопределенного имперфекта на
-(u/a)r edi, давнопрошедшего на -gan edi изъявительного наклонения, для настоящего и
прошедшего условного наклонения, прошедшего ирреального на -yaj edi сослагательно-
го наклонения:
Ед. число Мн. число
1л. -гл -q/-k
2 л. -г) -ijyz(lar) — -glar
3 л. 0 0/-1аг
3) Для повелительно-желательного наклонения:
Ед. число Мн. число
I л. -(a)jym, редко -(a)jyn -alym
2 л. 0/-yyl/-gil, -qyl/-kil -yg/-iij/-ui)/-iu) (используется также
как нежлиная форма для ед. числа)
3 л. -su(n)/-sii(n) |-sy(n)/-si(n) редко] -sun(lar)
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Для М.-к.я. типичны словоформы, корневая морфема в которых занимает пер-
вое место слева; порядок следования служебных морфем в словоформе — как в чага-
тайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.5.1.).
2.5.2. В М.-к.я. основные способы и правила словообразования таковы же, как в ча-
гатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.5.2.).
253. Типичная структура простого предложения, способы выражения субъектно-объект-
ных отношений в М.-к.я. таковы же, как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык»,
2.5.3.). Способы выражения вопроса в М.-к.я. таковы же, как в тюркй (см. «Тюркй язык»,
2.5.3.); варианты вопросительной частицы — mu/my/mi наряду с редким та.
Модальность предложения передается с помощью причастной по происхождению
формы служебного глагола е- 'быть’ — emi§, находящейся в постпозиции к глагольно-
му или именному предикату: anyrj hali neciik emi§ dep sordum 'Я спросил: интересно,
каково его положение?’. Значение долженствования выражаете»сочетанием имени дей-
ствия на -maq/-mak с модальным словом kerak 'нужно’: ne jazmaq kerak 'Что надо пи-
сать?’.
2.5.4. Основные правила построения сложных предложений в М.-к.я. такие же, как в
чагатайском языке (см. Чагатайский язык, 2.5.4.).
2.6.0. Для М.-к.я. источником заимствований являлся арабский — язык коренного
населения мамлюкского Египта, служивший языком религии, культа и науки, а также
персидский язык с его богатой литературно-языковой традицией, богатейшей светской
многожанровой и религиозно-мистической литературой. Объем фарсизмов и особенно
арабизмов в М.-к.я. довольно большой. Проникая в различные области лексикона
М.-к.я., они способствовали возникновению в М.-к.я. некоторых внутриструктурных
явлений (см. 1.6.О.).
2.7.0. Основой для М.-к.я. послужили диалекты кыпчаков, захваченных во время
междоусобных войн в Золотой Орде, Средней Азии, в том числе в Хорезме, с одной
стороны, и кыпчаков, прибывших из Дешт-и Кыпчак, с другой. На диалекты кыпчаков
из Дешт-и Кыпчак преимущественно был ориентирован язык переводного сочинения
XIV в. — «Гулистана» Сейфа Сараи. С XV в. кыпчакские строевые элементы М.-к.я.
все более размываются сильным воздействием туркменских диалектов.
Э.А.Грунина. Огузский язык X-XI вв.
81
ЛИТЕРАТУРА
Малов С. Ибн-Myxaniia о турецком языке И За-
писки Коллегии востоковедов. Л., 1926. Ш.
Мелиоранский П.М. Араб-филолог о турецком
языке. СПб., 1900.
Наджип Э.Н. Тюркоязычный памятник XIV века
«Гулистан» Сейфа Сараи и его язык. Алма-Ата,
1975. Ч. 1-2.
Наджип Э.Н. Исследования по истории тюрк-
ских языков XI-XIV вв. М., 1989.
Houtsma М. Th. Ein tiirkisch-arabisches Glossar.
Leiden, 1894. (1260 слов)
Zajqczkowski A. Vocabulaire arabe-kiptchak de
1'cpoque de 1'Etat Mamelouk. Bulgat al-Mustaq IT lugat
at-turk wa-l-Qif^aq. Warszawa, 1954-1958. I-II.
Э.А.Грунина
ОГУЗСКИЙ ЯЗЫК X-XI ВВ.
1.1.0. Общие сведения.
Выделение языкового континуума «огузский язык X-XI вв.» (О.я.) опирается в ос-
новном на исторические сведения о раннефеодальном объединении огузов, которое бы-
ло этнически неоднородным. Нет единой точки зрения на то, имело ли название «огуз»
до VIII—IX вв. характер этнонима. Первые достоверные сведения о существовании огуз-
ского государственного объединения («страна гузов») относятся к концу IX — началу
X в. Уже к середине XI в. Огузский союз пал под натиском своих северных соседей —
кыпчаков, что прервало начавшийся процесс консолидации огузов в этническую общ-
ность типа народности раннефеодальной эпохи. К X в. относится первое в мусульман-
ских источниках упоминание «туркмен», под которыми первоначально имелись в виду
не только огузские племена. Название «туркмен», возникшее, по-видимому, в нетюрк-
ской среде и первоначально обозначавшее тюрка, принявшего мусульманство, стало за-
тем синонимом кочевника, в основном огуза. Последнее упоминание об огузах в источ-
никах относится к XII в.
Каких-либо письменных источников на О.я. X-XI вв. нет. Лишь в сочинении сред-
невекового филолога XI в. Махмуда Кашгари (МК) «Диван-и лугат-ит тюрк», написан-
ном на арабском языке и содержащем образцы тюркского языка других этнических
общностей, имеются словарные единицы и некоторые языковые примечания с пометой
«у огузов», чаще — «у огузов и кыпчаков». Поэтому попытка определить состояние
О.я. носит в основном характер реконструкции, опирающейся на более поздние памят-
ники огузского типа (начиная с XIII в.), а также на материалы диалектов современных
языков юго-западной, или огузской, группы.
1.1.1. Варианты названия: «древний язык огузов» эпохи составления сочинения МК
в отличие от «древнеогузского» эпохи рунических памятников; «древнесельджукский
язык» X-XI вв. с последующим членением на восточносельджукскую и западно-
сельджукскую ветви; «огузотуркменский». Первый термин уязвим в силу неопределен-
ности самого понятия «древнеогузского» в отношении письменного койне VII-VIII вв.
Название «древнесельджукский» ограничивает тем самым регион распространения О.я.
средним течением Сыр-Дарьи, где сформировалась сельджукская группировка огузских
племен, первой ушедшая к границам Мавераннахра и Хорасана и впоследствии не
6 — 1245
82
Древние и старые письменные языки
сохранившая единства и этнической целостности. Третье название уязвимо в силу не-
определенности этнического содержания «туркмен» в эпоху X-XI вв. Поэтому для дан-
ного периода изучения проблемы желательно ограничиться названием, данным в заго-
ловке статьи.
1.1.2. О.я. относится к тюркской семье языков. Может рассматриваться как этап
кристаллизации тех типовых черт, которые характеризуют современное состояние язы-
ков юго-западной, или огузской, группы.
1.1.3. В середине IX в. огузы, разгромив и ассимилировав племена печенежско-кан-
гарского союза, заняли их земли сначала в среднем течении Сыр-Дарьи, а затем и в ее
низовьях и Приаралье. По источникам X-XI вв. огузы занимали степи, протянувшиеся
от Иртыша до Волги, между Каспийским морем и Мавераннахром, т.е. в основном на
территории современного Казахстана (Гурьевская, Актюбинская, Кзыл-Ординская об-
ласти), на северо-западе и северо-востоке Каракалпакстана.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. Проблема диалектного состава не разработана.
1.3.0. Социолингвистические сведения.
1.3.1. Отсутствие текстов не дает возможности определить коммуникативно-функ-
циональный статус О.я.
1.3.2. За два века существования Огузского союза сложилось устное койне на огуз-
ской основе, вероятно, слабо стандартизированное. Следует предполагать и существова-
ние устной литературной традиции на огузской основе.
13.3. Сведений нет.
1.4.0. Сведений о письменной форме О.я. нет.
1.5.0. Проблема не разработана.
1.6.0. Проблема не разработана.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. Для О.я. характерна следующая система фонем.
Гласные
Подъем Ряд
Передний Задний
Неогубленпые Сгубленные Неогубленпые Сгубленные
Верхний Средний Нижний i, i a, a, (с) й, й 1, i а, а и, й о, о
Долгие гласные О.я. восстанавливаются на основании сохранения пратюркской дол-
готы в современных туркменском, хорасано-тюркском, огузских хорезмских говорах уз-
бекского языка, а также данных МК (римская цифра указывает том, а арабская —
страницу по узбекскому изданию «Дивана» Махмуда Кашгари): ср. aq 'белый' (I, 109),
Tz 'след’ (I, 109). Обозначение гласных в односложных основах типа йс 'край’, 'острие’
(I, 79), q’iz 'девушка’, 'дочь’ (I, 315) и отсутствие такого обозначения в многосложных
основах типа udlandi 'стало острым’ (I, 257), qizlandi' 'удочерил’ (II, 292), возможно,
было не только орфографическим приемом, но уже в О.я. отражало тенденцию к утра-
те долготы в неодносложных основах.
Э.А.Грунина. Огузский язык X-XI м.
83
Фонема а имела широкую аллофонию в диапазоне а—ё—Т. Уже в рунической пись-
менности отсутствием обозначения или знаками, фонетическим содержанием которых
было i, передавался полуширокий аллофон ё. Та же традиция продолжалась и на осно-
ве арабской графики, в том числе и в МК, где для ё использовался знак <s, т.е. алло-
фония а тяготела к узкому качеству гласного. Вместе с тем отмечены случаи передачи
этимологического а через кесру, т.е. без долготы: ?rta 'утро’ (I, 145), ?mdi 'сейчас’ (I,
145), кед 'широкий’ (III, 370). По-видимому, уже в период О.я. в части диалектов на-
метилась нейтрализация противопоставления а:а > а, которая сопровождалась сужением
а (э) > е.
Согласные
По способу образования По месту образования
Билабиальные Лабиодентальные Передне- язычные Среднеязычные Заднеязычные Увулярные Фарннгальные
Дентальные Сибилянты
Пала- тализ. Веля- риз.
Шумные Смычные Звонкие Глухие b Р V d t g к g q
Фрика- тивные Звонкие Глухие W 7.(6) s(6) § j Y X h
Аффри- каты Звонкие Глухие ё
Сонорные Носоные Боковые Дрожащие ш п 1 г 9
Неразличение b----р- у МК отражало лишь особенность графических норм (то же в
отношении аффрикат $—- ё-). Звонкий анлаут преобладал, хотя межогузское соответ-
ствие Ь- ~ р- позволяет реконструировать эту черту и для О.я. Билабиальное w в О.я.
имело специальный знак j (ср. suw 'вода’ III, 142). Наличие v намечается по противопос-
тавлению deva 'верблюд’ «у огузов»: tewa «у тюрков» (II, 227).
Указание б (знак 3) для огузского у МК дается для аб!у 'медведь’ (I, 112) и a6ruq
'другой’ (I, 124) наряду с соответственно ajiу и ajruq. Вместе с тем в своих замечаниях
МК считает черту б не свойственной огузскому (I, 136). Материалы МК не позволяют
делать какие-нибудь выводы о межзубных 6/0, свойственных современному туркмен-
скому.
О противопоставлении k:g графических указаний нет (используется один знак —
иУ). Заднеязычный д восстанавливается на основании его сохранения в большинстве
диалектов современных огузских языков. Наличие х отмечается у МК графически
Эволюция х > h очевидно уже наметилась в О.я.
2.1.2. Гармония гласных в О.я. отражала сложившееся в пратюркском уподобление
по признаку палатальности/велярности; признак раствора использовался для организа-
ции морфологической структуры неодносложного слова (узкий/широкий гласный аф-
фикса за немногими исключениями определялся категориальной принадлежностью по-
следнего); заслуживает внимания, однако, указание МК на то, что узкий аффикс прете-
84
Древние и старые письменные языки
рита в форме 1-го лица ед. числа -dim характеризует «тюрков», «огузы и другие... гово-
рят bardam» (III, 153), что возможно было диалектным рефлексом былой нерелевант-
ности функционального противопоставления широких/узких. Правда, в другом месте
МК «для огузов» дает ben bardum 'я пошел’, противопоставляя его man bardim «у тюр-
ков» (I, 67).
В основах отсутствие лабиального уподобления чаще было результатом воздействия
лабиального качества согласного второго слога, т.е. слог еще формировался как един-
ство согласного и гласного: ср. temiir 'железо’ (I, 342), telii < telba 'безумный’ (III,
251), ayu 'яд’ (I, 116), cewiir- 'поворачивать’ (И, 86); также в заимствованных словах
altun 'золото’ (I, 142), taquq 'курица’ (II, 330), фп^й 'жемчуг’ (III, 37); в других случаях
причины неясны: tilkii 'лисица’ (I, 404), sindu 'ножницы’ (I, 395), cekiirga 'саранча’ (I,
451), unit- 'забыть’ (II, 377). Вместе с тем, еще не отмечено возникновение губного
гласного в результате падения -у типа ajiу > aju 'медведь’, ariy > aru 'чистый’, bilig
> bilii 'знание’, характерные для огузских памятников последующих веков.
Преимущественно губные варианты аффиксов отмечены в формах настоящего-буду-
щего времени от многосложных основ, в глагольном имени -dUK, отглагольном прила-
гательном -UK, аффиксе понудительного залога -tUr, -dUz (прописными буквами обо-
значена вариативность аффикса в соответствии с фонетическими чередованиями, на-
пример: -tUr = -tur/-tiir). Негубной/губной варианты аффикса могли существовать как
внутри- и междиалектные варианты. Фиксация какого-либо одного варианта в письмен-
ном языке могла возникать как тенденция к унификации. Ср. у МК для огузского
balSiq 'грязь’ (I, 360), но balcuq в позднейших огузских памятниках.
Палатальный/велярный варианты согласного инициали аффикса были связаны с тем
же качеством гласного основы. Ассимиляция согласных на стыке морфем по признаку
звонкость/глухость проявлялась непоследовательно.
2.1.3. Позиционная реализация фонем.
1) b- ~ т-: отмеченное у МК огузское ben 'я’ (I, 325) имело и вариант men; ср.
также mirjar 'родник’ (III, 374) и burjar ~ pirjar в памятниках последующих эпох.
2) b- (> w-) > V-: отмечено bar > var 'есть, имеется’ (I, 79); в глаголах Ьег- 'давать’,
bar- 'идти’ b- > v- не отмечено.
3) Ь- > 0: переход bol- (> wol-) > ol- 'быть’ не отмечен.
4) -b- (> -w-) > -V-: jablaq > javlaq 'плохой’ (III, 50).
5) -b > -v: ev 'дом’ (I, 68), av 'охота' (I, 68).
6) Дентальные t ~ d в О.я. противопоставлялись, но еще слабо, в анлауте. У МК от-
мечено лишь несколько слов типа deva 'верблюд' (III, 245), daqi 'также’ (II, 227),
doliik 'черепки от разбитой посуды’ (I, 369). МК специально указывает, что «огузы "т"
превращают в "д"» (I, 67), иллюстрируя это как на анлауте tewa/deva, так и на ауслау-
те: ot/od 'отверстие’ (I, 67). Однако озвончение еще только шло на смену противопо-
ставлению по силе/слабости. Распределение звонкости/глухости в анлаутных денталь-
ных по современным огузским языкам и их диалектам говорит о том, что оно развива-
лось интенсивнее перед передними гласными. Значительные колебания t- ~ d- перед
задними гласными обусловили в период создания письменности на огузской основе
(очевидно, не ранее XII в.) использование знака Ь (t) для передачи полузвонкого t*1, ко-
торый в памятниках XIII—XIV вв. уже нередко передавался знаком э (d). tZd в инициа-
лах аффикса проявлялось непоследовательно, ср. jerdas 'земляк’ (III, 47), но caltur- 'до-
вести до сведения’ (II, 211). У МК не отмечен переход t > d в некоторых односложных
основах, характерный для современных огузских языков. Ср. etar 'делает’ (II, 183) и
Э.А.Грунина. Огузский язык X-XI вв.
85
совр. тур. eder, туркм. эдер, хотя написание jlls" (II, 341) 'уходит’ позволяет предпо-
ложить такой переход. Гемината, возникающая на стыке двух морфем типа atti 'бро-
сил’, по-видимому, в О.я. имела тенденцию разрешаться через полузвонкую инициаль
аффикса, что затем в огузской письменности отразилось в устойчивом звонком написа-
нии некоторых аффиксов (например, афф. претерита -di в противоположность восточ-
нотюркской традиции -ti/-di).
7) k-/q- > g-/g-: графика не отражала озвончение анлаутного k-/q-, характеризующее огуз-
ские языки. Для О.я. можно лишь предположить состояние g-/g-, т.е., по-видимому, еще со-
хранялось противопоставление по признаку сила/слабость. Соноризация k-/q- происходила
на фоне опереднения q-. В диалектах, контактировавших с кыпчаками, возможно под влия-
нием последних, процессы изменения q- могли идти в сторону спирантизации: q- > х-, чаще
-q- > -х- или -q > -х. Спирантизация q- достаточно редка (для всех огузских языков это
только формы от местоименного корня *qan > qan/qaj), хотя МК и отмечает ее как
черту огузскую: «у тюрков qizim ’моя дочь’, у огузов — xizim, также qanda и xanda
'где’, 'куда’» (III, 237-238). Спирантизация -q- в дальнейшем стала классификацион-
ным признаком в выделении западноогузского (XIII-XIV вв.). Графика памятника не
позволяет установить степень соноризации интервокальных -к- и -q-, ср. caqris- 'кри-
чать’, 'созывать’ (II, 242), taquq 'курица’ (II, 330), jarmaqan 'подарок’, bariqi' ’его хож-
дение’ (II, 48), joriqY 'его состояние’ (II, 47). Еще устойчиво сохраняется -g и -у в од-
носложных корнях и производных, где эти звуки были этимологическими: ср. say 'ум’
(III, 167), ajiy 'медведь’ (I, 112), bilig 'знание’ (I, 367), beg 'бек’ (III, 169), bariy 'хож-
дение’ (I, 352). Однако в производных от этих форм уже могло происходить выпадение
-у: bari у + di > barudi 'ходящий’ (II, 56). По данным МК, аффиксы с гуттуральным
началом могли сохраняться и у огузов, ср. названия огузских родов Salyur (I, 89),
Jazyur (I, 90), jatyaq 'телохранитель хана’ (III, 49), satyas- 'покрыть долг’ (II, 248).
Вместе с тем, для аффикса -yan/-gan МК указывает, что «огузы в этих словах теряют
буквы и J» (I, 479). Для -yaq есть и собственно огузские варианты, ср. tamaq 'гор-
ло’ (I, 69 — «у огузов»). В satyaS- вполне вероятно, что собственно огузской является
не форма, а одно из значений этого глагола. Два варианта e§kak (I, 137) и e§jak 'осел’
(I, 13) говорят о возможной спирантизации -к- через его соноризацию. Таким образом,
для инициалей аффиксов -у- и -g- можно предположить их утрату уже в О.я.
8) х- в О.я. чаще был результатом спирантизации q- (см. выше), хотя, по МК, мог
иметь протетический характер: «огузы не могут произносить amir, алиф меняют на £
и произносят хапмг» (I, 136). Следует думать, что этот х- имел уже качество фарин-
гального h, как это отмечено во всех производных от корня qan- в огузских языках.
9) МК отмечает для огузов отсутствие j- там, где «у других тюрков» эта фонема име-
ется: ср. ilik 'костный мозг’, соответственно jilik (I, 102). Для О.я. это был один из
признаков его внутридиалектного членения.
10) Указание МК на то, что «огузы и кыпчаки j- в начале слова меняют на $» (I,
67), свидетельствует лишь о диалектном колебании, так как достаточно примеров с ан-
лаутным j-, имеющих помету «огузский».
11) МК указывает на возможность падения г «у огузов»: barirman > Ьагап 'я иду’ (II,
68), serde > sede 'воробей’ (III, 238).
2.1.4. В О.я. представлены все типичные для тюркских языков слоговые структуры:
V, VC, CV, CVC, CVCC, VCC. Типичные сочетания фонем внутри слога имеют обше-
тюркский характер. Предполагаемые общеогузские долготные противопоставления име-
ли фонемный характер.
86
Древние и старые письменные языки
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. Фонологическая структура морфемы чаще всего совпадает с одной из слоговых
структур (см. выше). Служебные морфемы в отличие от знаменательных могут быть пред-
ставлены также только согласной фонемой, что обуславливается качеством слоговой
структуры корневой морфемы. Диапазон аллофонии служебной морфемы («сингармо-
низм») определяется отнесенностью гласной аффикса к классу широких/узких (выход
за пределы класса означает изменение смыслоразличительной функции) и вхождением
согласной в ту или иную оппозицию (соответственно с возможностью нейтрализации).
О.я. имел общетюркские модели слова, для которых характерно отсутствие стечения
двух согласных в начале слова, непредставленность в этой же позиции сонантов и др.
233. Вопрос не разработан.
223. Чередования на уровне классов фонем в составе той или иной морфемы: в
корневых морфемах не представлены (т.е. исторические альтернации отсутствуют), в
служебных морфемах определяются фонетической позицией.
2.3.0. Семантико-грамматические сведения.
О.я. характеризовался набором черт, свойственных тюркским языкам, агглютинатив-
ным по своему типу.
23.1. Части речи в О.я. были представлены их современным тйпом: деление на зна-
менательные (имена существительные, прилагательные, числительные, местоимения,
глагол, наречие, образо- и звукоподражательные слова) и служебные (служебные имена,
послелоги, союзы, частицы). Имя существительное выделяется по. набору словообразо-
вательных моделей и наличию категорий числа, принадлежности, падежа. Имя прилага-
тельное имеет свой набор словообразовательных моделей, в известной своей части сов-
падающих с моделями имени существительного. Разграничение омоформ в этом случае
осуществляется на основе синтаксической позиции. Числительные и местоимения вы-
деляются как определенные лексические разряды, имеющие присущий только им набор
производных форм (разряды внутри части речи). Синкретизм именных и глагольных
корней в О.я. представлен незначительным количеством единиц. Глагол выделяется как
особая лексическая часть словаря, имеющая свои грамматические категории: залога,
отрицания, возможности, наклонения-времени, лица. Наречия выделяются на семанти-
ко-синтаксических основаниях при учете свойственных им словообразовательных моде-
лей. Между знаменательными и незнаменательными частями речи стоит переходная
группа служебных имен, сохраняющих характер самостоятельных лексем, но выступаю-
щих в функции служебных морфем.
232. В О.я., как и вообще в тюркских языках, отсутствуют именные классы.
233. Категория числа в имени представлена морфемой -1Аг (идея множественно-
сти). Основа имейи идеи числа не содержит, получая ее в составе сочетания с числи-
тельным bir 'один’ (функция единичности и неопределенного артикля). Категория чис-
ла в глаголе представлена показателем -1Аг в 3-м лице мн. числа, в других лицах вхо-
дит в содержание показателя лица.
23.4. Парадигма падежа в О.я. представлена шестью членами: основной падеж
(нулевая форма), родительный (-Ig/-Ui), -nlgZ-nUij), винительный (-1, -jl; после афф.
принадлежности 3-го лица -п), дательный (-А, -jA), местный (-dA/-tA), исходный
(-dAn/-tAn). По-видимому, в О.я. в целом уже был представлен огузский тип склоне-
ния, в котором именная и посессивно-именная парадигмы отличаются по наличию -п- в
пространственных падежах, кроме того, вокалическое/консонантное начало аффиксов
родительного, дательного, винительного падежей определяется только фонетической
Э.А.Грунина. Огузский язык X-XI вв.
87
позицией. В зонах интенсивного контактирования с кыпчакскими диалектами склоне-
ние могло иметь черты смешанного типа, т.е. дательный падеж в именной парадигме
-jA (после основ на согласный), винительный падеж _-п1 (после основ на гласный). Для
О.я. можно предположить рудиментарные падежи: инструментальный -In, направитель-
ный -гА, экватив -ёА. Отсутствие языковых материалов не позволяет говорить о сохра-
нении направительного падежа -GArU и локатива -ёА как элементов падежной систе-
мы. В устном койне мог сохраняться аффикс аккузатива -IG.
Категория принадлежности в О.я. имела общетюркскую форму выраже-
ния: ед.ч., 1 л. -(I)m, 2 л. -(I)ij, 3 л. -I/-sI; мн.ч., 1 л. -(I)mIz/-(U)mUz, 2 л. -(I)glz/
-(U)gUz, 3 л. -1Аг.
233. Категория залога: взаимный -IS/-U5, возвратный -In/-Un, страдательный
-I1/-U1, как рефлекс словообразовательной функции залога -sIK, -IK/-UK, понудитель-
ный -t, -It, -tUr/-dUr, -IrZ-Ur, -Ar, -Uz, -dUz.
Наклонения: индикатив, желательно-повелительное и условное наклонения.
Желательно-повелительное наклонение: 1 л. ед.ч. -Ajln, -Ajlm, мн.ч. -AlUm, -АК;
2 л. ед.ч. -0, -GI1, мн.ч. -Ig/-Ug, -IgIz/-UgUz, 3 л. -sUn.
Условное наклонение: -sA. К О.я. следует отнести огузо-кыпчакскую форму -IsAr <
-IgsAr (долженствование-будущее).
23.6. Категория лица была представлена в финитных формах глагола аффиксами
двух типов: 1) ед.ч., 1 л. -(I)m/-(U)m, 2 л. -(I)g/-(U)g, 3 л. -0; мн.ч., 1 л. -(I)K/-(U)K,
2 л. -(I)ijIz/-(U)gUz, 3 л. -0 (в претерите и условном наклонении); 2) ед.ч., 1 л. -ban ~
-man, -wan, -warn, -Am, -In, 2 л. -san, -sin, 3 л. ariir (возможно, в этот период началось
ее вытеснение формой turur ~ Durur); мн.ч., 1 л. -biz, -wiz, -wUz, -Uz, -К, 2 л. -slz,
-slrjlz (эта серия аффиксов представлена также и в именах).
Категория наклонения-времени в О.я. представлена двумя формальными типами:
слитными с категорией лица (желательно-повелительное наклонение) и неслитными
(индикатив, условное наклонение). Внутри второго типа каждая частная категория
представлена двумя рядами: простых и аналитических форм. Времена индикатива:
1) презенс -(°)г с вероятным существованием конструкций с вспомогательными глагола-
ми типа jori- 'ходить’, tur- 'стоять’ со значением длительности; 2) настоящее-будущее
~ оптатив -А < -GA при контаминации с кыпчакским настоящим-будущим -А; 3) бу-
дущее -dA£I; 4) претерит -tl, -di; 5) перфект -ml§, -dUK (последняя, вероятно, угасаю-
щая как финитная форма) с функциями также и плюсквамперфекта. Аналитические
формы с помощью ardi (edi), armi§, arsa, ariir.
Выражение отрицания в глаголе через морфему -mA, в именном сказуемом
через модальное слово tegiil ~ degiil 'не есть’.
23.7. Характеристики имен существительных, прилагательных, глагола в О.я. —
см. 2.3.1. Сравнительная степень прилагательных передавалась аффиксом -гАК.
Нефинитные формы глагола. Глагольные имена: с функцией причастия и имени дей-
ствия -ml§, -dUK (для О.я. следует предположить процесс утраты -ml§ как имени дей-
ствия), -(n)r, -Asl; с функцией только имени действия -тАК; с функцией только при-
частия -dAdl. Для периода О.я. имело место вовлечение в сферу активных нефинитных
форм причастия -Ап, стоявшего на ее периферии, и выход за пределы системы имени
действия -1у. Деепричастия: -A, -U, -I, -Ib(An), -Ub(An), -1ёАК/-1пёАК, -АП.
Числительные. Количественные: bir 'один’, iki ~ ikki 'два’, йё 'три’, tort ~
Dort 'четыре’, Ь?§ 'пять’, alti 'шесть’, jedi ~ jeddi 'семь’, sekiz ~ sekkiz 'восемь’, toquz
~ Doquz ~ toqquz 'девять’, on 'десять’, jigirmi 'двадцать’, otuz 'тридцать’, qirq ~ qirx
88
Древние и старые письменные языки
'сорок’, ellig 'пятьдесят’, altmi§ 'шестьдесят’, jetmiS 'семьдесят’, seksen 'восемьдесят’,
toqsan ~ Doqsan 'девяносто’, juz 'сто’, birj ~ mirj 'тысяча’. Порядковые числительные
образовывались с помощью афф. -Ind/-Und.
Местоимения. Личные: ben ~ man 'я’, sen ~ san 'ты’, ol 'он’, biz 'мы’, siz
'вы’, anlar ~ onlar — alar ~ olar 'они’. Склонение в 3-м лице было представлено дву-
мя типами: ап- и on-. Указательные: bu 'этот’ — ol 'тот’ (параллельный ряд по степени
дейксиса строился с помощью частицы о§ ~ u§: o§bu 'вот этот’ — о§ ol > §о1 'вон
тот’). Возвратные: kendu, oz. Определительные: bojla 'этот’ — ejla 'тот’, qamuy > qamu
'весь’. Вопросительные: kirn 'кто’, пе 'что’ и его производные netag 'какой’, п?ёа
'сколько’, 'какой’; параллельно старый слой производных от *qari- > qan-: qadan > hacan
'когда’, qanda > handa 'где’, 'куца’, qanda 'куца’, qandan > handan 'откуда’, qanyi > hanyi*
'какой’ и др.
Служебные имена и послелоги. Общетюркская система простран-
ственных уточнителей: iiza/iist 'поверхность’, al/alt 'низ’, qat 'слой’, 'при’, 'под’, jan
'бок’, las ~ ti§ — Das ~ Di§ 'внешняя сторона’, ic 'внутренняя сторона’, ага 'промежу-
ток’ и др.; послелоги: Gibi/Gimi 'как, подобно’, ter) ~ Dei) 'подобно’, idiin 'для’, 'из-
за’, birla ~ bila 'с’, taban ~ Daban 'по направлению’, lajin 'как’. Для О.я. была харак-
терна группа послелогов с пространственной функцией, свойственной служебному име-
ни (типа idra 'внутри чего-либо’).
Союзы: taqi’ — daqi 'и’, 'также’.
Частицы: -ml (вопросит.), -oq (усилительно-выделительная), модальные armi§,
arind, arsa.
2.4.0. См. 2.3.3. — 2.3.6.
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
23.1. Словоформа в О.я. была представлена ее современным типом, т.е. коллекционный
набор морфем (= грамматических значений), присоединяемый к корневой морфеме (= ос-
новной форме) в строгой последовательности. Каждая морфема, как правило, — одна грам-
мема. Словоформа как единица морфологического уровня может реализоваться как мини-
мальная/максимальная словоформа (не переходя в единицу иного яруса).
23.2. Словообразование в О.я., как и вообще в тюркских языках, представлено тре-
мя способами: аффиксация, словосложение, конверсия.
Для О.я. были характерны следующие аффиксальные словообразовательные модели
имени существительного: -lydl > -Udi: jaziyci’ 'письмоноша’ (III, 63); -dA§/-tA§: j?rdas
'земляк’ (III, 47); -ПК: asliq 'зерно’ (I, 137); -GAK: quSyaq — название мелкой птицы
(I, 424); -GAn, -KAn: temiirgan 'наконечник стрелы’; -AK: a§aq 'подножие горы’ (I, 97);
-nd: otiinc 'ссуда’ (I, 157); -UK: qonuq 'гость’ (I, 365); -IG: bitig 'амулет’ (I, 366); -GA:
bilga 'мудрец’ (I, 403); -GU: jalyu 'глупец’ (III, 40); -dUK: ordiik 'коса’ (I, 128); -mAK:
basmaq 'башмак’ (I, 433).
Словообразовательные суффиксы имен прилагательных: -1IG со значением 'обладаю-
щий чем-либо’: taquq-luy 'имеющий курицу’ (I, 457); -sIz/-sUz 'лишенный чего-либо’;
-IK/-UK со значением пассивного признака: siniq 'разбитый’ (III, 376); -dAKI 'находя-
щийся в ...’: evdaki 'находящийся в доме’ (I, 418).
233. Можно утверждать, что структура простого предложения в О.я. имела обще-
тюркский характер. Отсутствие текстов не позволяет дать ее развернутое описание.
23.4. Данных нет.
2.6.0. В МК, основном источнике характеристики О.я., еще слабо представлены арабо-
персидские заимствования, которые в позднейшие эпохи составили характерную черту язы-
И.В.Кормушин. Орхоно-енисейских надписей язык
89
ков юго-западной (огузской) группы. Однако можно обратить внимание на замечание МК о
том, что огузы, тесно соприкасаясь с иранцами, многое потеряли в своем языке. Частое объ-
единение огузов и кыпчаков в комментариях МК говорит о значительном пласте их общей
лексики, однако данный вопрос в литературе достаточно не изучен.
2.7.0. Вопрос о диалектном членении О.я. не разработан.
ЛИТЕРАТУРА
Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и турк-
мен Средней Азии 1Х-ХШ вв. Ашхабад. 1969.
Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских
языков. М., 1969.
Благова Г.Ф. Тюркское склонение в ареально-
историческом освещении. М„ 1982.
Гаджиева Н.З. Проблемы тюркской ареальной
лингвистики. М., 1975.
Гаджиева Н.З. Тюркоязычные ареалы Кавказа.
М„ 1979.
Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских руни-
ческих памятников (VII-IX вв.). Л., 1980.
Махмуд Кошгарий. Туркий сузлар девопи (Де-
волу луготит турк). Тошкент, 1960-1967. ТТ. 1-3,
Индекс.
Сравнительно-историческая 1рамматика тюрк-
ских языков: Фонетика. М., 1984.
Сравнительно-историческая 1раммагика тюрк-
ских языков: Морфоло1ия. М.. 1988.
Щербак А.М. Сравнительная фонетика порк-
ских языков. Л., 1970.
Doerfer G. Das Chorasantiirkische И Turk Dili
Araftirmalan Yilligi Belle ten 1977. Ankara, 1978.
Doerfer G. Das Vorosmanische (Die Entwiklung
der Oghusischen Sprachen von den Orchoninschriften
bis zu Sultan Veled) // Turk Dili Ara$tirmalan Yilligi
Belleten 1975-1976. Ankara, 1976.
Korkmaz Z. Sel^uklular $agi turk^esinin genel
yapisi // Turk Dili Ara$tirmalan Yilligi Belleten 1972.
Ankara, 1973.
И.В.Кормушин
ОРХОНО-ЕНИСЕЙСКИХ НАДПИСЕЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
1.1.1. Варианты названия: язык (древне)тюркских рунических памятников, язык па-
мятников рунического письма.
1.1.2. Орхоно-енисейских надписей язык (О.-е.н.я.) по наиболее характерному при-
знаку -d- (на месте -j- в языках западной ветви, ср. чередование типа adak/ajak ’нога’),
относится к восточной ветви тюркских языков. О.-е.н.я. очень близок к древнеуйгур-
скому литературному языку, на котором написана некоторая часть рунических памят-
ников («Памятник в честь Моюн-чура», Терхинская и Тесинская стелы, «Гадательная
книга», возможно, и др.). Список обозначений памятников О.-е.н.я. см. в конце статьи.
1.13. Основные ареалы распространения памятников — территория современной Монго-
лии, долины рек Орхон, Онгин, Селенга и др. местности, а также России — бассейн Ени-
сея и прилежащие местности в Туве, Хакасии, в районе Минусинска. Наиболее крупные и
значительные — орхонские — надписи-эпитафии в честь Кюль-Тегина и Бильге-кагана, на-
ходившиеся в центре государственного объединения части древних тюрок, так наз. Второго
восточногюркского каганата (VII—VIII вв. н.э.), датируются 732 и 735 гг.; памятники в честь
Тоньюкука и Кули-чура — весьма вероятно, 20-х гг. VIII в.; остальные центральноазиат-
ские надписи, весьма вероятно, также VIII в., одна-две из них, возможно, самого конца
VII в. Енисейские надписи — ныне их открыто свыше 150, большей частью это эпитафии
на стелах, но также и надписи на предметах и наскальные надписи, — предположительно
90
Древние и старые письменные языки
относятся, по крайней мере в основной своей массе, к IX-XI вв. Другие географические
ареалы не столь богаты тюркскими руническими памятниками. В Восточном Туркестане, на
местах средневековых уйгурских княжеств, сохранилось небольшое количество рунических
рукописей, не представленных более нигде, в том числе фрагменты оригинальной книги
притч и предсказаний, так наз. «Гадательной книги»; по-видимому, все эти памятники отно-
сятся к X в. и написаны на древнеуйгурском литературном языке. Сравнительно небольшое
число кратких, главным образом, наскальных надписей открыто на Алтае, совсем мало — в
Прибайкалье и на Лене. В Средней Азии тюркская руника обнаружена в Ферганской доли-
не — незначительные надписи на керамике и на металле, а в Таласской долине — девять
эпитафий на округлых камнях-валунах. Если енисейские и восточно-туркестанские памят-
ники примыкают, в том числе и по времени, к центральному ареалу тюркской рунической
письменности в Монголии, то надписи Алтая, прибайкальско-ленские и среднеазиатские —
глубокая периферия тюркской руники; время их создания пока не определено, поскольку
исторические данные отсутствуют, а палеографическое изучение рунических надписей толь-
ко начинается. В Восточной Европе и на Северном Кавказе зафиксированы надписи на ме-
таллических сосудах и на керамике, а также эпиграфические фрагменты, знаками, совпа-
дающими отчасти со знаками азиатского рунического алфавита, и потому приписываемые
некоторыми учеными тюркской рунике, однако достоверных чтений ввиду краткости или
фрагментарности указанных текстов не получено.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. Общий диалектный состав см. 1.3.1.
13.0. Социолингвистические сведения.
13.1. О.-е.н.я., как предполагают ученые, являлся письменной фиксированной формой
наддиалектного койне, выработанного, вероятно, задолго до времени первых рунических па-
мятников; по-видимому, уже с конца X в. вышел из употребления.
132. Нормализованность на всех уровнях языковой структуры, наличие стилевой диффе-
ренциации и употребление формул и клише в высоком стиле свидетельствуют о приобрете-
нии О.-е.н.я. статуса литературного языка, отразившегося в наиболее значительных эпита-
фиях, представляющих собой сочетание историографических повествований с этико-поли-
тическими прокламациями. В структурном отношении О.-е.н.я. являет собой сплав разно-
родных признаков (как считается, уйгурского и огузского типов).
133. Несовпадения О.-е.н.я. как литературного и наддиалектного языка с народно-
разговорными языками (диалектами) использовавших его родственных тюркоязычных
этносов предполагало специальное изучение этого языка определенными (главным об-
разом, привилегированными) слоями общества, упорядоченную систему знаний об этом
языке, а также дидактических приемов подачи подобных знаний. Однако прямыми све-
дениями на этот счет наука не располагает. Среди рукописных фрагментов, выполнен-
ных письмом О.-е.н.я., найденных в Восточном Туркестане, сохранился листок с руни-
ческой азбукой и эквивалентами рунических букв знаками манихейского письма, из че-
го можно заключить, что руническое письмо, как и, вероятно, О.-е.н.я. специально изу-
чались и преподавались также и в ареале распространения древнеуйгурского языка.
14.0. Орхоно-енисейское письмо представляет собой оригинальную графическую систе-
му, изобретенную и применявшуюся только для данного языка и в определенную историче-
скую эпоху (см. 1.1.3.). По принципу отражения звуковой стороны языка — это звуковое
письмо, хотя несколько знаков передают сочетания из двух согласных. В алфавите — свы-
ше 40 графем с учетом локальных и хронологических разновидностей, образующих качест-
венно новые знаки, но без вариаций в пределах одной графемы. Большинство графем обра-
И.В.Кормушин. Орхоно-енисейских надписей язык
91
зовано сочетанием прямых линий, что, возможно, связано с преимущественной предназна-
ченностью данного письма для целей эпиграфики. По форме знаков напоминает германские
руны, поэтому письмо именовалось первоначально руноподобным, а теперь часто называет-
ся (древне)тюркским руническим письмом (см. таблицу).
Знаки алфавита орхоно-ени сейс к о г о письма
Графемы Фонетическое (фонологическое) значение Графемы Фонетическое (фонологическое) значение
1. т а/а 23. ш
2. д Ь* 23a. go m
3. £ Ь2 24. ) п1
4. с 25. п2
5. (& 26. ) пё
6. н d* 27. О o nt
7. X d2 28. i Г 9
7а. ® d2 28a. О D
8. х X e 29. > o/u
9. ¥ 'i' Y 30. t2 б/й
10. С- g 31. и Р
И. Г y/i 32. 4 г'
12. р j' 33. г2
13. j2 34. Ч V Y S*
14. в fi(J) 35. 1 S2
15. п н q 36. X Г §
16. в k 36a. §
17. <1 > 366. 0 §
18. i т (o/u),q 37. Ш t'
19. R В (o/u)k 37a. А t1
20. J P 38. h t2
21. I2 39. 41 * z
22. Г1 k.
Примечание 1: хрополотчсскис и локальные парна!пи букв, образующие новую графему, даются с сиг-
лом а, б; те же варивши, не составляющие особой |рафемы, идут в одном номере с основным вариантом,
который дан первым.
Примечание 2: №№ 5, 17-19 — графемы для позиционных вариантов согласных фонем, употребляющих-
ся перед или тюле гласных, указанных в графе транскрипции в скобках.
Алфавит имеет своеобразную систему передачи согласных и гласных. Большинство
согласных — b, t, d, k, g, j, n, 1, r, s, или 10 из 17, причем это наиболее частотно на-
груженные согласные, в частности, фонемы, встречающиеся более чем в 90% исконных
тюркских слов с консонантным началом — обладает не одним, а двумя разными знаками
92
Древние и старые письменные языки
соответственно для велярного и палатального вариантов, употребляемыми в зависимости от
принадлежности гласных слова к одному из двух сингармонических рядов (в таблице
велярные варианты согласных помечены при транскрипционном знаке цифрой 1, пала-
тальные — цифрой 2). Этот принцип, как предполагает Вяч.Вс.Иванов, подсказан тюр-
кам алфавитом тохаров, в письме которых также различались два ряда согласных —
вероятно, палатализованные и непалатализованные, однако в тохарском это разграниче-
ние не было связано с отражением гармонии гласных. В отличие от согласных, гласные
в руническом алфавите передавались попарно в одном знаке: а/а, y/i, o/u, б/ii. При этом
передача неогубленных соответствовала принципу двурядности знаков для большинства
согласных (так как чтение гласного определялось знаком для согласного), а передача
огубленных — не соответствовала, однако совмещение в одном знаке огубленных раз-
ного подъема, по-видимому, учитывало следующие важные языковые особенности. Ши-
рокие о, б в О.-е.н.я., как позволяют об этом судить данные сравнительной фонетики,
в непервых слогах, вероятно, не встречались. В первых слогах, как считают исследова-
тели, противопоставление широких и узких огубленных реализовывалось; поскольку же
графика скрывает это, в транскрипционных текстах огубленный вокализм дается фак-
тически условно, с опорой на современные огузские языки. Тем не менее, не исключе-
но, что такая неопределенность графики была удобна, так как снимала на письме жи-
вые диалектные различия, позволяя носителям тех диалектов, в которых, возможно, уже
происходили процессы передвижки в части огубленных гласных первых слогов (*о > и,
*б > й), читать текст применительно к своим фонетическим особенностям.
Перечисленные особенности алфавита были скоординированы, в свою очередь, с систе-
мой орфографических приемов выписывания/пропуска гласных в разных позициях. Широ-
кие неогубленные гласные а, а не выписывались в корневых и в большинстве случаев в аф-
фиксальных морфемах, за исключением позиции конца морфемы, в которой выписывались
обязательно как эти, так и все другие гласные, например, q(a)y(a)ny(a)ru 'к кагану’,
t(a)grit(a)g 'подобный небу’, (a)sra 'внизу’, (а)1р 'герой’ (здесь и далее в скобках даются
гласные, не выписываемые в оригинальном письме). Огубленные и узкие неогубленпые вы-
писывались в первых слогах (для отличия от слов с а, а), но предпочтительно пропускались
в непервых слогах, в том числе и во вторых закрытых слогах корневых морфем, например:
ol(u)rty 'он сел’, ol(u)rt(y)m 'я сел’, toq(u)z 'девять’, il(i)g 'государство’ (винительный падеж
на -g). Возможности неодинаковой огласовки аффиксов при чтении, например, ol(u)rt(y)m,
ol(u)rt(u)m или даже ol(y)rt(y)m, также, вероятно, соответствовали задачам нивелировки в
письменном тексте диалектных особенностей.
Особенности алфавита и орфографических правил орхоно-енисейского письма позволя-
ют видеть в нем элементы консонантного письма, так как здесь частично отсутствовала во-
кализация слогов (служебных морфем). Однако в большинстве своем слоги следует считать
вокализованными и в пропуске гласного необходимо усматривать значимое отсутствие —
вокализацию слогов звуками а/а и другими по определенным правилам. Система письма в
целом в условиях богатого тюркского вокализма и насыщенности слова гласными позволяла
опускать значительное их число и экономить на длине слова, что также, вероятно, как и
прямолинейный дукт графем, диктовалось применением рунического письма в эпиграфике.
О направлении письма. Форма стел — относительно узкие, но вытянутые в высоту
камни — предопределяла вертикальное расположение строк, однако буквы при этом
располагались не «вертикально», т.е. штамбами букв по вертикали, а так, как если бы
они писались в горизонтальных строках, а затем уже всё написанное было поставлено
вертикально; об этом же свидетельствуют короткие добавления с горизонтальным рас-
И.В.Кормушин. Орхоно-енисейских надписей язык
93
положением строк к некоторым текстам, надписи на лежащих валунах и рукописи.
Строки могут быть повернуты вертикально двояким образом: концами вниз, к земле —
как в надписях в честь Тоньюкука и Кули-чура, либо концами вверх, к небу — как в
большинстве енисейских надписей. При этом сохраняется внутренняя последователь-
ность строк: если надпись мысленно повернуть горизонтально, первая строка будет
сверху, вторая — под ней, третья — под второй и т.д. Но в некоторых надписях этот
порядок нарушается: КТ и БК имеют строки, повернутые концами вниз, но при гори-
зонтальном положении надписи первая строка окажется самой нижней, вторая — над
ней и т.д.; точно такой же, реверсивный порядок строк в некоторых енисейских надпи-
сях, имеющих однако направление снизу вверх. Основное направление следования букв
в строках — справа налево, в некоторых надписях — слева направо; иногда встречает-
ся бустрофедон — смена направления письма на обратное в одной или ряде строк.
Наиболее предпочтительная гипотеза о происхождении орхоно-енисейского письма,
разделяемая ныне многими специалистами, связывает тюркские руны с буквами согдий-
ского алфавита в курсивном начертании, трансформированными графически и функ-
ционально. Письмо дешифровано в 1893 г. датским лингвистом В.Томсеном, благодаря
находке в 1889 г. орхонских двуязычных (но не параллельных) тюркско-китайских
надписей; первые переводы в начале 1894 г. опубликованы акад. В.В.Радповым.
15.0. На протяжении своей фиксации с VII—VIII по X-XI вв. О.-е.н.я. практически не
менялся; небольшие различия в фонетике, морфологии и лексике в текстах памятников
не систематизированы в достаточной степени, чтобы ответить на вопрос, отражают они
этапы развития языка или же особенности взаимодействия нормы с живым диалектом.
Имеются первые опыты периодизации палеографических особенностей тюркского ру-
нического письма, согласно которым выделяются памятники раннего периода — до се-
редины VIII в., среднего — до середины IX в. и позднего — с середины IX в.
1.6.0. Внутриструктурные явления, обусловленные внешнеязыковыми контактами, в
О.-е.н.я. не обнаруживаются. Рунические памятники представляют довольно «чистый»
тип тюркского языка, не отмеченный какими-либо влияниями за исключением ограни-
ченного числа иноязычных лексических заимствований.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. По звуковому составу О.-е.н.я. близок к общетюркскому состоянию в традици-
онном восстановлении за исключением долгих гласных, достоверных сведений о кото-
рых из рунической графики почерпнуть нельзя. Впрочем, последняя плохо отражает и
огубленный вокализм (см. 1.4.О.). По наличию в части памятников особого знака для
полуузкого е (см. в таблице знак № 8), что коррелирует с особенностями написания
определенной группы слов то с i, то с пропуском знака для гласного, иногда говорят о
возможности восстановления девятого гласного е как для общетюркского вокализма,
так и для О.-е.н.я.
Гласные
Подъем Ряд
Передний Задний
Сгубленные Неогублепные Огубленные Несиубленные
Верхний Средний Нижний и б i е(?) а и о У а
94
Древние и старые письменные языки
Консонантизм О.-е.н.я. характеризуется отсутствием каких-либо переходов соглас-
ных в сравнении с общетюркским состоянием, за исключением, пожалуй, положения в
области сибилянтов, где часто вместо § выступает s, что оценивается рядом специали-
стов как наложение живой диалектной особенности s- языка на литературную норму с
§. В части памятников, в том числе в главных — центральноазиатских, встречается, хо-
тя только в инлауте ограниченного числа слов, обозначаемый особой графемой средне-
язычный носовой смычный или проточный п или J; наличие этого звука в общетюрк-
ском находится под вопросом. Статус восточнотюркского дентального -d-, соответство-
вавшего западнотюркскому -j-, по отношению к общетюркскому архетипу в тюрколо-
гии не решен окончательно, в разных реконструкциях постулируется изначальность как
дентального, чаще проточного б, так и среднеязычного j.
Гласные и согласные имеют фонологическое противопоставление двух рядов алло-
фонов — твердого (велярного) и мягкого (палатального), что отражалось на письме (в
подавляющем большинстве случаев) самим характером алфавита, скоординированным с
системой орфографических приемов (подробнее см. 1.4.0.).
Согласные
По способу образования По месту образования
Губпо- убпые Передне- язычные Средне- язычные Задне- язычные
Шумные Смычные Звонкие Глухие Ь Р d t g/y k/q
Щелевые Звонкие Глухие z s, § j 2
Сонорные Носовые Непосовые m n 1 r £ 9
Не установлено окончательно, имело ли место в О.-е.н.я. противопоставление смыч-
ных по признаку глухости/звонкости или же силы/слабости.
2.1.2. Просодические явления в слове — ударение, долгота гласных — прямого отра-
жения в рунической графике не имеют, а методика анализа косвенных свидетельств не
разработана. В О.-е.н.я., как и в других древних и современных тюркских языках, су-
ществовал сингармонизм звуков слова в виде гармонии гласных и согласных. Палатально-
велярная гармония гласных проявлялась в том, что аффиксы, имея по два варианта ог-
ласовки, варьируются в зависимости от состава основы: за велярными гласными в осно-
ве следуют велярные (а не палатальные) в аффиксе; за палатальными в основе — пала-
тальные (а не велярные) в аффиксе, в рунической графике это узнается опосредованно,
через выписывание велярных или палатальных согласных (см. 1.4.О.). Область указан-
ного уподобления — все слово, уподобляющий элемент — первый гласный. Губная гар-
мония гласных в О.-е.н.я. отражена лишь в небольшой части памятников, в большинст-
ве же памятников она не находила отражения, поскольку аффиксы, в которых гласные
выписывались, имели либо губную огласовку (палатальную или велярную), либо негуб-
ную (также палатальную или велярную).
К сингармоническим явлениям функционально примыкают ассимилятивные процес-
сы между согласными на стыке морфем, поскольку имеют ту же задачу — морфоноло-
гического сплочения элементов слова (см. 2.1.З.).
И. В. Корму шин. Орхоно-енисейских надписей язык
95
2.13. Позиционная реализация фонем в О.-е.н.я., как и в других тюркских языках,
определяется факторами фонетического и морфонологического порядка. Реализация
гласных в О.-е.н.я., как можно полагать на основе наблюдений за графикой, в фонети-
ческом отношении не зависела от позиции в слове; морфонологическая же зависимость
проявлялась в сингармоническом упорядочении вокализма аффиксов в зависимости от
вокализма корня (см. 2.1.2.). К фонетическим особенностям реализации согласных сле-
дует отнести прежде всего отсутствие оглушения звонких согласных на конце корня
как в абсолютном исходе слова, так и при наращении аффиксальных морфем. К мор-
фонологически обусловленным явлениям позиционной реализации согласных помимо
варьирования палатально-велярных аллофонов в аффиксе в зависимости от состава
корня (см. 2.1.2.) относятся также процессы ассимиляции/диссимиляции согласных по
глухости/звонкости на стыке морфем. В отличие от современных тюркских языков, где
в данной позиции происходит уподобление согласного аффикса согласному основы, в
О.-е.н.я. имели место как уподобление, так и расподобление согласных на морфемном
шве. Преобладала диссимиляция: после глухих согласных основы шел звонкий соглас-
ный в аффиксе, после звонких согласных, в том числе сонантов, аффикс начинался с
глухого согласного. Некоторые аффиксы не имели глухого или звонкого варианта на-
чального согласного и частично нарушали правила расподобления. Так, аффикс
уподобительного значения -tag был всегда глухим, а аффикс направительного падежа
-yaru/-gani — всегда звонким. Но были и прямые нарушения правил диссимиляции.
После основ на гласные всегда следовали варианты аффиксов, начинающихся звонкими
согласными. С другой стороны, встречаются и написания, указывающие на ассимиля-
цию по звонкости, особенно наглядные на фоне параллельных употреблений по прави-
лам диссимиляции: jirda ’в земле, на земле’ — jirta то же; buzdymyz ’мы разбили’ —
badiztim 'я украсил’ и др. Все это, возможно, говорит о том, что в эпоху рунических
памятников совершался переход от диссимилятивного типа аффиксации к ассимиля-
тивному.
2.1.4. Преобладающей структурой слога являются полногласные сочетания открытого
и закрытого типа по модели V, CV, VC, CVC; менее часты модели с сочетанием двух
согласных на конце слога (обычно, типа плавный, реже — щелевой, плюс смычный),
которые могли перераспределяться по слогам при гласном наращении; сочетания со-
гласных в начале слога не отмечаются. Сочетаемость классов фонем в слоге зависела
от того, принадлежит ли слог корневой морфеме или аффиксальной.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. Корневые и аффиксальные морфемы преимущественно односложные, их фо-
нологическая структура совпадает со слогом — см. 2.1.4., при этом абсолютно преоб-
ладающей структурой корневых морфем являются модели CVC и морфонологически
равноценная ей VC, а для аффиксальных — кроме указанных — еще характерна мо-
дель CV. Из многосложных морфем наибольшее распространение в О.-е.н.я. имели мо-
дели CVCVC, CVCV, CVCCVC и эти же модели без консонанта в начале. Слово мо-
жет быть равным корню, может состоять из корня и одного или нескольких аффиксов.
В начале корневой морфемы, т.е. в абсолютном начале слова, могли выступать все
гласные, а также согласные b, t, s, j, k/q; гораздо реже встречаются в начальной пози-
ции т, п, ё — в исконных словах, 1, S, р — только в заимствованных словах. На конце
корневого слога допустимы все согласные, это — позиция их максимального различе-
ния. В начале и других позициях аффиксального слога выступало большинство глас-
ных, за исключением, по-видимому, широких огубленных (см. 1.4.0.) и согласных, за
96
Древние и старые письменные языки
исключением n (j). На конце аффиксального слога — тем самым, и в исходе слова —
находились преимущественно гласные (за исключением о, б) и сонанты, значительно
реже — остальные согласные.
2.2.2. Известную фонологическую противопоставленность морфологических единиц в
О.-е.н.я., как и в других тюркских языках, можно видеть в самостоятельности, полной неза-
висимости фонемного состава корневых морфем и частичной зависимости от облика корне-
вых фонемного состава аффиксальных морфем ввиду уподобления последних первым по за-
конам сингармонизма. Такую же, как и аффиксы, зависимость состава обнаруживают не-
многочисленные в памятниках частицы, занимающие статус полусамостоятельных слов. Фо-
нологические противопоставления морфологических категорий отсутствуют.
2.2.3. В корне слова живые морфонологические чередования гласных и согласных
отсутствуют, в аффиксах они проявляются в законах сингармонизма (см. 2.1.2.) и пра-
вилах ассимиляции/диссимиляции на стыке с корнем (см. 2.1.З.).
2.3.0. Семантико-грамматические сведения.
О.-е.н.я. по ведущему способу построения формы слова и словообразования относит-
ся к агглютинативно-синтетическому (суффиксально-постфиксальному) типу, с единич-
ными элементами фузии (образование непродуктивных форм мн. числа, см. 2.3.3.). На-
ряду с синтетическим способом, заметное место занимает аналитический способ, реа-
лизующийся, во-первых, путем сочетания знаменательных и служебных слов для по-
строения формы слова: а) видо-временные и модальные глагольные сочетания, образуе-
мые при помощи различных знаменательных глаюлов в служебном значении; б) именные
сочетания пространственного уточнения, построенные с помощью служебных слов —
послелогов, большинство из которых еще сохраняет живые семантические и граммати-
ческие связи с существительными соответствующего знаменательного характера; во-
вторых, путем сочетания двух, реже — более знаменательных слов для образования
новых номинативных единиц: а) парные слова, чаше всего собирательной семантики,
образуемые сложением синонимов или изосемантичных слов, ср. eb barym 'имущество’
< eb 'юрта’ + barym 'скот’ (как имущественная категория), либо антонимов (ediirn
арат 'мои предки’, где первое слово обозначает старших родственников по мужской
линии, а второе — по женской; б) определительные словосочетания по типу прилага-
тельное/числительное + существительное, используемые чаще всего в ономастике, ср.
kok tiirk 'восточные тюрки’, qara koi название озера, otuz tatar 'тридцати(племенные)
татары’; в) повторы, в том числе трансформированные.
2.3.1. Наибольшее морфологическое разграничение имеют между собой имя и
глагол, каждое из которых обладает собственным набором частных грамматических
и лексико-грамматических категорий: имя — категориями падежа, числа и притяжа-
тельное™, глагол — категориями наклонения, времени, лица-числа, залога, отрицания,
возможности/невозможности совершения действия, способа действия, переходности/не-
переходности. Неличные (функциональные) формы глагола — причастие, масдар (или
имя действия), деепричастие — в О.-е.н.я. во многих случаях сохраняют морфологиче-
ское единство с формами основной (полной, личной) вербальности. Грамматическая
специфика этих глагольных форм выявляется в синтаксисе предложения.
Прилагательное и наречие располагают небольшим числом собст-
венных морфологических словообразовательных средств и не имеют частных граммати-
ческих категорий, по которым их можно было бы отграничить друг от друга; кроме то-
го, целый ряд прилагательных используется приглагольно в качестве наречий, поэтому
синтаксическая функция — употребление соответственно при существительном или
И.В.Кормушин. Орхоно-енисейских надписей язык
97
глаголе — является ведущим фактором выявления категориальной семантики прилага-
тельного и наречия. Примеры на применение компаратива отсутствуют.
Местоимения — класс слов, где лексическим значением является дейктиче-
ская функция, однако по грамматической семантике различные их разряды распределя-
ются по указанным основным частям речи. Личные (ben ~ men 'я’, sen 'ты’, biz 'мы’,
siz 'вы’; противопоставления инклюзивных и эксклюзивных форм не было) и возвратно-вы-
делительные (dz, kentii 'сам’) местоимения являются существительными с характерными для
них категориями словоизменения. Указательные (bu 'этот’, ol 'тот’) — входят в класс при-
лагательных, при этом местоимение ol, субстанитивируясь, выполняет роль личных место-
имений 3-го лица ед. и мн. числа. Обобщающие местоимения (qop, Ьагёа, qamuy 'всё, все’,
dku§ 'много, многие’) по категориальной семантике адъективны, но в О.-е.н.я. употребляют-
ся почти исключительно субстантивированно с характерной для выявления этой семантики
постпозицией к определяемым словам; изолированное употребление (в значении 'всего’)
приводит к их адвербиализации. Вопросительные местоимения (как в их прямой лексико-
дейктической функции вопроса, так и в относительном значении) распределяются среди су-
ществительных, прилагательных и наречий.
Числительные как класс слов, в которых в качестве лексического значения
выступает обозначение абстрактного счетного количества, по общеграмматической се-
мантике, как и местоимения, распределяются среди: существительных (количественные
числительные) и прилагательных (порядковые). Собирательные числительные, анало-
гично обобщающим местоимениям, адъективны по семантике, но в О.-е.н.я. встречают-
ся в субстантивированном употреблении. См. также 2.3.7.
Идеофоны в О.-е.н.я. ввиду жанрового своеобразия текстов не представлены, за
исключением нескольких морфологических производных от них.
Таким образом, среди знаменательных слов О.-е.н.я. выделяются четыре части речи: су-
ществительное, глагол, прилагательное, наречие (в описаниях нередко в качестве самостоя-
тельных частей речи выделяют числительные и местоимения, тогда разряды их определяют
как функциональные формы). Переходы из одной части речи в другую осуществляются как
морфологическими (словообразовательными) средствами, особенно широко представленны-
ми в имени и глаголе, так и путем конверсии. Наряду с лексико-морфологической и
лексико-семантической транспозициями (последняя представлена в памятниках небольшим
числом примеров), существует и иной вид модификации категориальной семантики: функ-
ционально-грамматическая гибридизация, заключающаяся в том. что при сохранении основ-
ного частеречного категориального значения в определенную форму слова привносится ка-
тегориально-семантическое содержание иной части речи. Подобная гибридизация реализует-
ся и поддерживается синтаксической позицией слова и морфологическими показателями,
постепенно приобретающими характер специальных маркеров данной формы, однако она
мож^т осуществляться и без морфологической поддрежки.
2.3.2. Качественные грамматические классификации отсутствуют. Лексико-семанти-
ческое противопоставление одушевленных и неодушевленных объектов реализуется
только в корреляции с вопросительными местоимениями kim 'кто?’ и пе 'что?’, при-
чем объем соответствующих классов четкому определению не поддается.
‘2.3.3. Морфологическая категория числа в О.-е.н.я. выражается у существительных с
помощью продуктивного афф. -1аг/-1аг и нескольких непродуктивных показателей. Од-
нако употребление продуктивного аффикса в текстах памятников ограничено именами
одушевленных объектов, и более узко — лиц высокого положения (родственников ка-
ганов, беков и т.п.). Этот тип употребления указывает на то, что данная форма имела
7 — 1245
98
Древние и старые письменные языки
значение, во-первых, раздельности, членимой множественности (каждое из обозначае-
мых лиц — персона), во-вторых, совокупной приблизительности (с афф. -lar выступа-
ют названия более далеких и многочисленных родственников, вассальных князей; сы-
новья и др. близкие родственники, имеющие более «точный счет», — без показателя
числа). Значение совокупной приблизительности оттеняется в единичных употреблени-
ях -lar в сочетании с числительными: tort big atlarym '(около) четырех тысяч моих ко-
ней’; ср.: ally big jontym 'шесть тысяч моих лошадей’. В сочетании с обобщающими
местоимениями («все», «всего») существительные не принимают афф. -lar.
Форма -lar в О.-е.н.я. имеет фамматический характер, но в семантике совокупности и
особенностях употребления по отношению к близким лицам явно сохраняет следы про-
исхождения из формы деривационного плана со значением репрезентативной множест-
венности. В дальнейшем своем развитии она постепенно расширила сферу применения.
В нескольких словах (также названиях лиц) обнаруживается образование мн. числа
флективного типа с показателем -t (возможно, не тюркского, а монгольского или со-»
гдийского происхождения): tarqat 'тарханы’ — при основе ед. числа tarqan; oylyty 'их
сыновья’ — при oyyl ~ oyul 'сын’. В отличие от непродуктивного -t, сохраняющего
актуальную членимость слова, некоторые другие показатели (z, -s/-§, -п) выделяются с
помощью этимологического анализа.
Категория числа в местоимениях и в глаголе на основе местоименных и притяжа-
тельных личных окончаний (см. 2.3.6.) выражается двумя рядами форм, где формы мн.
числа оказываются этимологически образованиями флективного типа с суф. -z: ben/
men 'я’ — biz 'мы’; sen 'ты’ — siz 'вы’. В 3-м лице местоимений и глагола показатель
-lar еще не прибавлялся, и фактически число в этих случаях грамматического выраже-
ния не получало, согласование по числу отсутствовало.
23.4. Падежные значения в О.-е.н.я. передаются морфологической категорией
падежа, а также сочетанием имен с послелогами в одном из локативных падежей.
Основной (именительный) падеж (имеет нулевой показатель) выступает как форма под-
лежащего, дополнения (прямого и косвенного), определения в изафетной конструкции,
обстоятельств места и времени, присвязочной части сказуемого. Родительный падеж
(-nyg/-nig после гласных, -yg/-ig после согласных) используется в посессивной конст-
рукции изафета в функции определения, выражаемого только существительными — на-
званиями лиц или собирательных имен. Винительный падеж (-yy/-ig — после соглас-
ных основ, -y/-g — после гласных, -п и -yn/-in — после афф. принадлежности любого
лица-числа, -ny/-ni — при местоимениях) — в функции прямого дополнения при гла-
голах конкретного воздействия и движения с семантикой полного охвата объекта дан-
ным действием. Дательный падеж (-а/-а — после основы с афф. принадлежности 1-го
лица ед. числа, -ya/-ga — после афф. принадлежности 2-го и 3-го лица; -qa/-ka — по-
сле непритяжательных основ, а в енисейских памятниках и после притяжательных) —
обстоятельства со значением адресата и цели, а также времени действия. Направитель-
ный падеж (-yaru/-garu) передает адресат действия (чаше всего при глаголах движения).
Местно-исходный падеж (-ta/-ta, -da/-da) совмещает локативные и аблативные значения;
классифицирующей приметой О.-е.н.я. является отсутствие аблатива на -t(V)n, пред-
ставленного в древнеуйгурском и др. средневековых и современных тюркских языках;
аблатив на -dan встречается в памятнике в честь Тоньюкука (трижды в наречиях, один
раз с этнонимом), что можно отнести за счет проникновения в язык памятника «уйгур-
ских» элементов. Падеж на -yn/-in в О.-е.н.я. — еще вполне живая форма, совмещает
значения инструментальное и комитативное. К падежной парадигме примыкает экватив
И. В.Корму шин. Орхоно-енисейских надписей язык
99
на -ёа/-са со значениями сравнения и уподобления по количеству, в том числе прибли-
зительного счета, и по качественной специфике, который является адвербиально-функ-
циональной формой имени (sub£a ’рекой’ (так обильно), toriisinca ’по законам (пред-
ков)’, elig£a er 'около пятидесяти мужей’).
Морфологическая категория принадлежности (притяжательности) свойст-
венна имени и субстантивно-функциональным формам других частей речи, прежде все-
го, глагольным масдарам; притяжательная парадигма имени или субстантива отобража-
ет грамматическое лицо субъекта, обладания, она структурно аналогична системе лич-
ных местоимений и категорий лица глагола, в том числе по такой особенности раннего
состояния этих категорий, как отсутствие противопоставления по числу в 3-м лице (см.
2.3.3.):
Ед. число Мн. число
1 л. -ym/-im/-m -ymyz/-imiz/-myz/-miz
2 л. -yy/-ig/-Y/-g, -yrj/-irj/-g -yrjyz/-irjiz/-i)yz/-r)iz.
3 л. -sy/-si, -y/-i -sy/-si, -y/-i
2.3.5. Структура и состав категории залога в О.-е.н.я. аналогичны залоговой па-
радигме большинства древних и современных тюркских языков. Основной (действи-
тельный) залог, имеющий нулевой показатель, означает, что синтаксический субъект
глагольного действия является его семантически суверенным агенсом. Взаимно-совмест-
ный залог на -S-/-s-/-y§-/-i§-/-ys-/-is-, редко встречающийся в текстах памятников, ука-
зывает на то, что синтаксический субъект не является единственным агенсом, он вы-
полняет действие с каким-либо другим лицом либо в порядке помощи (субъекту) —
совместное значение, либо таким образом, что действие осуществляется субъектом-
агенсом в отношении контрагента, так же как производимое в равной мере контраген-
том распространяется на субъект — взаимное значение. Возвратный залог на -п-/-уп-
/-in- означает, что субъект, являющийся агенсом, становится и пациенсом собственного
действия, которое он обычно осуществляет в своих интересах. Каузатив (понудитель-
ный залог’) показывает, что синтаксический субъект — инициатор действия, а агенс за-
нимает позицию синтаксического дополнения в винительном/основном падеже (при не-
переходных глаголах) или в дательном (при переходных); этот залог имеет наибольшее
число формальных показателей (по убыванию продуктивности): -tur-/-tur-, -t-/-yt-/-it-,
-ur-/-iir-/-yr-/-ir-; остальные — непродуктивны и редки: -tyz-, -yz-, -yur-.
Лексико-грамматическая категория способа действия выражается в тюрк-
ских языках двояко: синтетически (аффиксально) — этот способ сокращает сферу
применения, и в памятниках О.-е.н.я. примеров с ним нет; аналитически (вспомога-
тельными глаголами), когда основной глагол находится в форме деепричастия на
-a/-a/-u/-ii/-y/-i или -yp/-ip плюс глагол-модификатор, придающий сочетанию дополни-
тельное значение: Ьег- 'давать’ — действие, выраженное основным глаголом, осуществ-
ляется в пользу другого лица (не-субъекта), bar- 'уходить’ — действие в сторону от
субъекта или нарастание действия, olur- 'сидеть’ и jory- 'ходить’ — длительный или
постепенный характер действия, kel- 'приходить’ — завершенность действия с созначе-
ниями приближения субъекта к месту действия и внезапности передвижения, qal- 'ос-
таваться’ — неожиданный характер действия, yd- 'посылать’ — направленность в сто-
рону от субъекта, кбг- 'видеть’ — попытка совершения действия и некоторые др.
Категория наклонения представлена оппозицией повелительно-желательного
и изъявительного наклонений. В повелительно-желательном наклонении общий мо-
100
Древние и старые письменные языки
дальный план различен по лицам: в 1-м лице это пожелание, а во 2-м и 3-м — побуж-
дение; кроме того, в побудительных формах 2-го и 3-го лица нейтрализовано противо-
поставление по числу. Степень категоричности пожелания и побуждения обусловлива-
ется контекстом. Морфологически все формы имеют различный состав.
Повелительно-желательные формы
Ед. число Мн. число
1 л. -ajyn/-ajin -alym/-alim/-lym/-lim
Без формального различения числа
2 л. -0, -yyl/-gil
3 л. -zun
Изъявительное наклонение представлено системой абсолютных и относительных
времен; абсолютные времена — претерит, презенс, футурум — выражаются синте-
тически (см. 2.4.0.); перфект также выражается синтетически — показателем -mys/
-mis, причем эта же форма настоящего перфектного часто передает, в соответствую-
щих контекстах, и прошедшее перфектное — плюсквамперфект, который имеет и соб-
ственную аналитическую форму; остальные относительные времена образуются анали-
тически сочетанием основного глагола в одной из форм абсолютного времени и вспо-
могательного глагола ег- 'быть’, реже bol- 'стать’ в формах претерита или перфекта:
имперфект joryjur ertig (КТм9) 'ты скитался’, koriir erti (Тон,) 'подчинялся’; плюсквам-
перфект — qul qullyу bolmys erti (KT2I) '(тогда) рабы стали иметь рабов’; будущее в
прошедшем — qop oltaci ertigiz (КТ50) 'вы все погибли бы’. В значении настоящего ак-
туального контекстуально выступает форма презенса.
На основе перфектной формы на -mys в ее заглазном значении в О.-е.н.я. образова-
лась система пересказывательных форм, близкая по функции к особому наклонению,
поскольку ею передается определенная отнесенность действия к действительности. Как
и временные формы индикатива, пересказывательные формы образуются аналитически
в сочетании с глаголами 'быть’ и 'стать’. Место показателя пересказывательности стро-
го не закреплено: в форме на -mys может находиться и основной, и вспомогательный
глагол; чаще всего -mys приводит к перфективации сложной глагольной формы, однако
иногда показатель выполняет лишь модальную функцию: ilki sii tasyqmys erti ekin sii
ebda erti (БК32) '(когда) передовое войско (уже) выступило, второе было (еще) дома’
(немодальное плюсквамперфектное значение), но azqyna tiirk bodun joryjur ermis
(Тон10) 'говорят, мол, живет (букв, 'ходит’) мелкий народишко тюрок’.
23.6. Категория лица в глаголе, в имени и субстантивно-функциональных фор-
мах, а также в личных местоимениях структурно аналогична: различаются три лица в
двух числах; формы индикатива (в отличие от повелительно-желательных, имеющих
особые окончания) используют в качестве личных показателей в претерите — притя-
жательные аффиксы, в остальных временах — личные местоимения, вероятно, в стату-
се энклитик.
Категория определенности/неопределенности в О.-е.н.я. не на-
ходит достаточно последовательного выражения. Обычно проявления этой категории
видят в актуализации прямого дополнения путем постановки его в винительном падеже
(неактуализованное дополнение стоит в основном падеже) и в маркировании неактуа-
лизованных имен в позиции подлежащего словом bir 'один’ в значении 'некий, какой-то’.
И. В. Корму шин. Орхоно-енисейских надписей язык
101
Однако, в текстах памятников появление винительного падежа и слова bir в указанных
позициях диктуется следующими семантическими обстоятельствами: винительный па-
деж означает при глаголе полный охват действием предмета или пространства, что ча-
ще случается с уже известными, актуализованными в речи предметами; слово bir при-
дает подлежащему неопределенность не в смысле подчеркнутой неактуализованности
предмета в контексте речи, но в смысле неопределенности его как представителя клас-
са предметов.
О семантической структуре глагольных времен см. 2.3.5.
Указание выражается указательными местоимениями bu 'этот’, о! 'тот’; про-
странственная ориентация — местоименными наречиями bunta 'здесь, туг’, anta
'там’, но чаще всего — наречиями пространственного значения, представляющими со-
бой адвербиализованные формы существительных в локативных падежах (ilgarii 'впе-
ред’, birgaru, birija 'направо’, quryyaru, quryja 'сзади, назад’, jyryaru, jyraja 'слева’), и
сочетанием существительных с послелогом в локативных падежах.
Отрицание в О.-е.н.я. выражается двумя способами: а) в глаголе афф. -та,
располагающимся после основы перед показателями наклонения, времени и лица
(kelmadirjiz 'вы не пришли’); б) с помощью предикатива joq 'нет, не имеется’ (ilta Ьщ)
joq 'в государстве нет печали’). Характерный для тюркских языков третий способ при-
именного отрицания с помощью постпозитивной частицы tegil 'не’ в материале О.-е.н.я.
не встретился.
2.3.7. В О.-е.н.я. различаются знаменательные и служебные слова. Выделяются четы-
ре разряда знаменательных слов: существительное, глагол, прилагательное, наречие с
распределением среди них местоимений и числительных, и три разряда служебных
слов: послелоги, частицы, междометия.
Состав количественных числительных в О.-е.н.я. имеет общетюркский характер: bir
'один’, eki 'два’, йс 'три’, tort 'четыре’, bes 'пять’, alty 'шесть’, jeti 'семь’, sekiz 'во-
семь’, toquz 'девять’, on 'десять’; jegirmi 'двадцать’; otuz 'тридцать’; qyrq 'сорок’; elig
'пятьдесят’; altmys 'шестьдесят’; jetmi§ 'семьдесят’; sekiz on 'восемьдесят’; toquz on 'де-
вяносто’; juz 'сто’; big ~ mig 'тысяча’; tiiman 'десять тысяч’.
Система счисления, как и во всех тюркских языках, — десятеричная с рефлексами
вигезимального счета: название двадцати представляет собой особое слово, не содержа-
щее в своем составе названия для десяти (аналогично в названиях других десятков до
70 включительно, при этом в названиях десятков от 20 до 50 включительно не содер-
жится и названий соответствующих единиц); счет на втором десятке (и последующих,
но, вероятно, не всех до сотни) осуществляется на базе названия следующего десятка:
bir jegirmi 'одиннадцать’ (букв, 'один |в направлении] двадцать’), eki otuz 'двадцать
два’ (букв, 'два (в направлении] тридцать’) и т.д. (подобная система сохраняется оста-
точно в сарыг-югурском языке). Наряду с указанной системой параллельно имелась
система счета по модели «название десятка — название единиц»: otuz artuqy bir 'три-
дцать один’ (букв, 'тридцать больше-его один’).
Морфологически производными разрядами числительных являются порядковые (на
-пё: йсйпё 'третий’, jetinc 'седьмой’; единичное образование в фонетически и морфоло-
гически исходной форме на -nti: ikinti 'второй’) и собирательные (на -ayu/-agu: iicagii,
единично в форме на -agiin: iicagun), имеющие семантику совокупной исчерпанности:
'все трое, все втроем’.
В таблице ниже приводятся функциональные формы глагола (см. 2.3.1.) в их кон-
кретной специализации для О.-е.н.я.
102
Древние и старые письменные языки
Форма и ее временное значение Функции и особенности их реализации
вербально-предикативная адъективная (причастие) (3) субстантивная (имя действия) (4)
финитно (1) инфинитно (2)
1. -Vr, настояще-бу- дущее ведущая функция единично продуктивная функция редко
2. -myi, предшествова- ние с созначением Пе- ресказывательности ведущая функция наря- ду с (3); употребляется ТОЛ1.КО в 3-м л. и в по- ложит. аспекте редко ведущая функция наряду с (1) не зафиксирована
3. -tafy, будущее ведущая функция; упот- ребляется только в по- ложит. аспекте не зафиксирована продуктивная функция не зафиксирована
4. -tuq, настоящее и прошедшее продуктивная функ- ция, но ограничена употреблением в от- рицат. аспекте редко; как и (1) — в отри цаг. аспекте продуктивная (?) функция ведущая функция
5. -syq, настоящее и бу- дущее с созначением воэможности/должен- ствования (малопро- дуктивна) не зафиксирована не зафиксирована не часто несколько чаще, чем (3)
6. -VW-Vban предвари- тельность (предшест- вование) — единственная функ- ция, о|раничена по- ложит. аспектом — —
7. -а/-у/-и, одновре- менность — единственная функ- ция, ограничена по- ложит'. аспектом — —
8. -maty/-matyn, пред- варительное, корре- лят формы 6 — единственная функ- ция, о1рапичена отри- цаг. аспектом — —
9. -jun, одновремен- ное; возможно, мор- фонологии. вариант формы 7, непродук- тивная форма единственная фун- кция
10. -sar, любой вре- менной план, с созна- чениями условия или необходимости не зафиксирована (реа- лизуется в др.-уйг. и пе- режит очи о в ряде со- временных языков) ведущая функция единично не зафиксировала
11. -yaly, исходный момент 'с тех пор, как’ — единственная фун- кция — —
12. -упта, настоящее; встречается редко — — единственная функция —
13. -yiy, настоящее, бу- дущее с созначением намерения (редко в др.-уйг.) редко (характерна для др.-уйг.) —
14. -yuiy, настоящее — — — единственная функция
2.4.0. Образцы парадшм
Выделяются три типа склонения: два у существительных (непритяжательное и притяжа-
тельное), и один у личных местоимений, которые последовательно различаются только в од-
ной форме — винительном падеже, а частично — в формах локативных падежей.
И.В.Кормушин. Орхоно-енисейских надписей язык
103
Падежи Непритяжатель- ные формы существительных Притяжательные формы существительных Местоимения
1 л. ед.ч. 2 л. ед.ч. 3 л. ед. и мн.ч. Личные Указатель- ные
Осн. qayan ’каган’ sab 'слово, речь' il ’государство’ qayanym sabym qanyg (КТМ) 'твоя кровь’ qayany saby ili ben ~ men ’я’ sen ’ты’ biz ’мы’ siz ’вы’ bu 'этот’ ol ’ гот’ *a ’этот’
Род. qayanyg (КТм|2) bodunyg (КТб,) ’народа* benig ~ menig bizig anyg
Вин. qayanyy sabyy oylumyn (С6) 'моего сына’ qayanygyn (КТм9) iligin (кт22) qayanyn sabyn ilin beni ~ meni seni bizni buny any
Дат. qayanqa qayanyma (Тон|2) olurtyqyma (КТ27) 'когда я сел (на пре- стол)’ qayanyga (КТ23) iliga (КТ23) iliga (Toil!) bana ~ maga saga biziga agar
Напр. qayanyaru bagaru agaru
Местн.- исх. qayanta ilta sabymda jirinta (Тон,) 'на ею (их) земле’ bizinta bunta anta
Орудн,- совм. sabyn erin ’с мужами’ qayanymyn
В О.-е.н.я. выделяется три типа спряжения в зависимости от характера личных
окончаний: одно — в повелительно-желательном наклонении, и два — в индикативе.
Парадигмы спряжения в абсолютных временах
Претерит Презепс Фугурум
Единственное число
1 Л. olurtym (KTMj) 'я сел’ siiladim (КТм,) 'я водил войска’ birtim (Тон2) 'я дал’ qazyanurman (КТб9) *я завое- вываю’ biriirman (КТб9) *я отдаю’
2 л. ditig (КТмб) 'ты пошб’ bardyy (КТм9) 'ты ушел’ oltadisan (KTmr) ' гы погибнешь’
3 л. olurty (КТ|6) ’[он] сел’ 61ti (КТ|Я) '[он] умер’ bardy (КТ24) ’|он| ушел’ когйг (КТм2) ’|он| смотрит’ birilr (КТм7) ’[он] дает’ joryjur (KT6J2) '|он| ходит’ olurtady (Тон2|) ’|он| 1 клубит’
Множественное число
1 л. oliirtimiz (КТМ) siiladimiz (КТ2()) tezarbiz (Тон,н) ’мы побежим’ qorqurbiz (Топ,9) ’мы боимся’ qaltadybiz (Тон (,) ’мы останемся’ keltaCimiz (Топ|4) ’мы придем’
2 л. ertigiz (КТ50) bardygyz (ИА) bilirsiz (КТМ) 'вы знаете’ jagyltaCysiz (КТ(1) ’вы ошибае- тесь’
3 л. употребляются формы 3 л. ед.ч.
104
Древние и старые письменные языки
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
23.1. Вьщеляются несколько типовых структур словоформ: а) синтетического типа, для
имени и глагола, — основа слова (равная корню или корню плюс один или несколько аф-
фиксов деривационного плана) плюс окончание, состоящее из одного или нескольких аф-
фиксов реляционного плана, в том числе «нулевые»; б) составного синтетическо-аналитиче-
ского типа, для имени и глагола, — знаменательное слово в форме основы и служебное
слово с окончанием (см. 2.3.0.); в) безаффиксального типа (без аффиксов реляционного
плана), равная основе — для прилагательного и наречия, выявляющих свои синтаксические
функции позиционно (см. 2.3.1.). Безафффиксальные формы имени и глагола относятся к
структурам синтетического типа (в отличие от прилагательного и наречия), так как выступа-
ют в словоизменительных парадигмах на правах исходных (нулевых) форм.
Порядок следования аффиксальных морфем в словоформе синтетического типа фик-
сирован: за корнем следуют аффиксы деривационного плана, за ними — реляционные
аффиксы, для которых реализуется порядок: (в глаголе) показатели косвенного накло-
нения либо времени индикатива, далее — лица; (в имени) показатели числа, принад-
лежности, падежа. В словоформах составного типа сочетающиеся основы находятся в
отношении подчинения друг другу: знаменательное слово — ведущее лишь в лексичес-
ком отношении, грамматические значения передает служебное слово, к тому же грам-
матическая форма знаменательного слова либо диктуется лексико-семантическим ха-
рактером служебного слова (послелог управляет падежной формой имени), либо коор-
динируется с передаваемой им грамматической функцией (форма деепричастия основ-
ного глагола в аналитической композите связана с передачей определенного временно-
го или акционального значения, создаваемого главным образом вспомогательным глаго-
лом, его лексико-семантическим и грамматическим значением).
2.5.2. Как и при производстве форм слова, в словообразовании используется синте-
тический (аффиксальный) способ и в гораздо меньшей степени — способ аналитиче-
ский как соединение слов или форм слов для новой номинации (см. 2.3.0.).
К немногочисленным продуктивным моделям в О.-е.н.я. можно отнести дериваты со
следующими аффиксами, семантический облик и степень продуктивности которых не-
возможно охарактеризовать сколько-нибудь развернуто и достоверно в силу малочис-
ленности примеров (из-за ограниченности объемов самих текстов).
В сфере отыменного глаголообразования: -la (sii-la- 'выступать войском; воевать' — sii
'войско’), -(V)d- (jayy-d- 'стать врагом’ — jayy 'враг’), -(V)q (tay-yq- 'уйти в горы’ — tay
'гора; горы’).
В сфере отглагольного имяобразования: -(V)y/-(V)g (bilig 'знание’ — bil- 'знать’),
-(V)q/-(V)k (bulyaq 'смешение’; перен. 'замешательство’ — bulya- 'смешивать’).
В сфере образования прилагательных: от существительных----l(y)y/-l(i)g (qayan-lyy
bodun 'народ, имеющий кагана, «каганский»’), -syz/-siz (idi-siz 'без хозяина, «бесхоз-
ный»’ — idi 'хозяин’); -yy/-gi, -qy/-ki (tabyac-yy baglar 'табгачские беки’ — tabyac эт-
нический термин), tort bulurj-da-qy bodun 'народы, |находящиеся! по всем четыре^ сто-
ронам [света]’ — bulurj 'угол, страна света’, -da — местный падеж), от глаголов —
-(V)y/-(V)g, -(V)q/-(V)k (bedii-k 'большой’ — др.уйг. bedii- 'увеличиваться’, агу-у 'чис-
тый’ — др.-уйг. агу- 'очищаться’).
В сфере образования наречий от прилагательных: -ty/-dy (edgiiti 'хорошо’ — edgii
'хороший*, qatyydy 'крепко’ — qatyy 'крепкий*).
2.5.3. О.-е.н.я. относится к языкам номинативного строя. Различные трансформации
исходного предложения, меняющие семантическое содержание субъекта, строятся на
И.В.Кормушин. Орхоно-енисейских надписей язык
105
основе глагольных структур системы косвенных залогов (см. 2.3.5.). В личных типах
предложения осуществляется субъектно-предикатное согласование по лицу и числу.
Порядок слов в предложении фиксирован: предикат на последнем месте, субъект —
на первом, между ними дополнения и обстоятельства; определение при любом из чле-
нов предложения предшествует своему определяемому. Определительная конструкция
из двух имен, так называемый изафет, в которой признак определяемого выражается
через соотнесение с другим предметом или предметным понятием, строится двояким
образом: а) примыканием, если определение передает материал, а также собственные
имена и родственные термины; б) в остальных случаях — посессивной связью, обозна-
чаемой морфологически при определяемом имени, при этом отношения реального об-
ладания или принадлежности по производству (действию) могут, но не обязательно, до-
полнительно маркироваться показателем родительного падежа в определении.
Вопросительные предложения строятся по структурным схемам повествовательных, с
использованием вопросительных слов или частиц. В побудительных предложениях ад-
ресатом сообщения является субъект того потенциального действия, к совершению ко-
торого призывает или побуждает говорящий, выражая свое волеизъявление в формах
повелительно-желательного наклонения глагола-сказуемого. Встречается также смешан-
ный коммуникативный тип побудительно-вопросительного предложения, например,
qayan mu qysajyn 'а Iне] каганом ли мне (его] сделать’ (букв, ’каганом ли сделаю-ка
я’). Отрицание в предложении выражается один раз: либо в сказуемом, глагольном или
именном, либо при другом члене предложения.
2.5.4. Синтаксис сложного предложения О.-е.н.я. отличается прежде всего тем, что
немногочисленные союзы и частицы употребляются исключительно для связи членов
предложения, но не компонентов сложного предложения (за единичными исключения-
ми): iltaris qayan qazyanmasar udu ben oziim q az у an mas аг... 'Эльтериш-каган если бы
не приобретал, и я сам если бы не приобретал...’, — где союзное слово udu 'и, также’
(< деепричастие «следуя») в большей степени соединяет разные субъекты, чем целиком
придаточные условные, что подчеркивается однородными семантическими и граммати-
ческими их предикатами. По-видимому, именно из таких типов однородных по сказуе-
мому предложений могла вырастать союзная связь в паратаксисе.
Таким образом, для О.-е.н.я. реально можно говорить лишь о бессоюзном сложном пред-
ложении. Однако и здесь, в связи с отсутствием разбивки текстов на предложения (имею-
щийся в орхоно-енисейском письме единственный пунктуационный знак, похожий на двое-
точие, разделяет слова и группы слов, но не предложения), невозможно отделить последова-
тельность простых предложений от сложносочиненных, образованных соположением
простых, что несомненно уже имело место на том этапе развития тюркского синтаксиса.
Из числа бессоюзных сложных предложений в текстах рунических памятников
встречаются временные, условные, изъяснительные, причинные и целевые, в которых
сказуемое подчиненного компонента стоит: а) в неличной инфинитной форме глагола,
образуя как абсолютные, так и односубъектные обороты (дееприч. на -sar. -yb, -а/-у,
-matyn, например: bilig bilmaz ki§i ol sabyy alyp jayru baryp okiis ki§i oltig 'из-за того,
что не ведающие мудрости люди, послушав эти речи, направились (букв, 'направив-
шись’) близко [к табгачам], ты [тюркский народ] погиб [там] во множестве людей*); в
форме имени действия (на -duq, -mys и др.), образуя номинализованные аналоги прида-
точных предложений, например: adim qayan olurtuqda ozim tardus bodun iiza sad ertim
'когда мой дядя-каган сидел (букв, 'при сидении’) на троне каганом, я сам был шадом
над народом тардуш’. Наиболее характерным структурным типом причинных и целе-
106
Древние и старые письменные языки
вых сложных предложений в текстах рунических надписей являются конструкции, со-
храняющие черты прямой речи — благодаря наличию «скреп» в виде деепричастных
форм глаголов речи и мысли, например: arqy§ ydmaz tejin suladim 'так как он не посы-
лал караваны (букв, 'говоря: он не посылает караваны'), я пошел [на него] войском’.
Сохранение структуры, подобной прямой речи, позволяет сохранить финитное оформ-
ление сказуемых подчиненного компонента. Наряду с этим, конструкции прямой речи
широко используются и в первичной функции.
2.6.0. В О.-е.н.я. незначительное количество иноязычных заимствований — некото-
рые названия титулов, этно- и топонимы из китайского и согдийского языков.
2.7.0. См. 1.3.1.
СОКРАЩЕНИЯ НАЗВАНИЙ ПАМЯТНИКОВ
КТ (КТм, КТб) — памятник в честь Кюль-Тегина на мраморной стеле с плато Кошо-Цайдам: КТм —
«малая» надпись из 13 строк на одной из боковых iраней стелы; КТб — первые. 13 строк «большой» надпи-
си на широкой лицевой грани стелы; КТ — остальные строки с 14 но 53 «большой» надписи на широкой
лицевой и боковой гранях стелы.
Тон — памятник в честь Тоньюкука из центральной Монголии, вблизи Улан-Батора. На двух стелах.
БК — памятник Билые-Kaiany с плато Кошо-Цайдам па мраморной стеле.
С — памятник из Суджи, 11 строк.
ИА — памятники из Ихэ-Асхэтэ па двух памо1илы1ых камнях.
Цифры при сокращенных названиях памятников обозначают номера строк.
ЛИТЕРАТУРА
Батманов И.А., Кунаа А.Ч. Памятники древне-
тюркской письменности Тувы. Кызыл, 1963-1965.
Вып. I-III.
Болд Л. БНМАУ-ын пугагдахь хадпы бичээс.
(Турэг бичгийп дурсгал). Улаапбаатар, 1990.
Васильев ДД. Корпус тюркских рунических па-
мятников бассейна Енисея. Л., 1983.
Дренпетюркский словарь. Л., 1969.
Кондратьев В.Г. Грамматический строй языка
памятников древпетюркской пис!>менности VIII—XI вв.
Л., 1981.
Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских руни-
ческих памятников (VII-IX вв.). Л., 1980.
Кормушин И.В. К основным понятиям тюркской
рунической палеографии И Советская тюркология.
1975. № 2. С. 25-47.
Малов С.Е. Енисейская письменность тюрков.
М.;Л„ 1952.
Малов С.Е. Памятники древнетюркской пись-
менности. M.JI., 1951.
Малов С.Е. Памятники древпетюркской пись-
мен пости Монголии и Киргозии. М.;Л., 1959.
Насилов В.М. Язык орхопо-еписейских памят-
ников. М., 1960.
Радлов В.В. Атлас древностей Монголии. СПб.,
1892-1899. Вып. I-IV.
Радлов В.В. и Мелиоранский П.М. Дренпетюрк-
ские памятники в Кошо-Цайдамс // Сборник тру-
дов Орхонской экспедиции. СПб.. 1897. Т. IV.
Тенишев Э.Р. О паддиалектпом характере языка
тюркских рунических памятников // Turcologica. К
семидесятилетию академика А.Н.Кононова. Л.,
1976.
Щербак. А.М. Енисейские рунические надписи.
К истории открытия и изучения // Тюркологиче-
ский сборник. 1970. М., 1970. С. 111-134.
Orkun H.N. Eski tiirk yazitlan. I-IV. Istanbul.
1936-1941; 2-е изд.: Ankara. 1987.
Radlqff W. Die Alttiirkischen Inschriften der Mon-
golei. St.-Pb„ 1894-1895.
Radloff W. Die Alttiirkischen Inschriften der Mon-
golei. Neue Folge. St.-Pb., 1897.
Tekin T. Grammar of Orkhon Turkic. The Hague. 1968.
Thomsen V. Inscription de 1'Orkhon. Helsingfors.
1896.
Thomsen V. Turcica. Etudes concernant Г interpre-
tation des inscriptions turques de la Mongolie et de
la Siberie. Helsingfors. 1916.
А.М.Щербак. Печенежский язык
107
А.М.Щербак
ПЕЧЕНЕЖСКИЙ ЯЗЫК
1.0. Печенежский язык (П.я.). Согласно сведениям, содержащимся в сочинении Кон-
стантина Багрянородного (X в.) «De Administrando Imperio» (гл. 38), «прежнее наиме-
нование печенегов — кангары». И.Маркварт связывал происхождение этнонима кантар
с названием нижнего течения Сыр-Дарьи (Канг) и сопоставлял его с этнонимом
кенгерес рунических надписей Орхона.
2.0. Место расселения печенегов в VII-IX вв. — район нижнего течения Сыр-Дарьи,
а также земли, примыкающие к Аральскому морю с севера и с северо-запада. В При-
аралье печенеги находились до конца IX в., когда были вытеснены оттуда гузами на
правый берег Волги, заставив в свою очередь мадьяров продвинуться дальше на запад.
В X-XI вв. они занимали территорию, ограниченную с востока Волгой, с запада — ни-
зовьями Дуная, с юга — берегом Азовского и Черного морей. На севере граница Пече-
негин проходила несколько южнее линии Владимир-Волынский — Киев — Воронеж.
Печенеги часто перемещались и оказывались далеко за пределами той территории, на
которой обычно кочевали. После XI в. часть печенегов переселилась на север, к осед-
лой полосе славян, некоторое количество их осталось в Донской и Приднепровской
областях, где они подверглись сильному ассимилирующему влиянию половцев. Другая
часть ушла за Дунай, в Придунайскую Болгарию. Отдельные группы печенегов осели в
Венгрии.
Важным свидетельством пребывания печенегов в юго-восточной Европе в указанных
выше границах являются, помимо сообщений различных письменных источников, то-
понимические данные или, точнее, данные этнонимики в топонимических названиях.
В русских летописях печенеги упоминаются впервые под 915 г.: «Приидоша печен'Ь-
зи первое на Рускую землю и сотворивше миръ со Игорем, и приидоша к Дунаю». По-
следнее упоминание их в Ипатьевской летописи связано с событиями 1169 г.
3.0. Махмуд Кашгари и Рашид ад-дин указывали на принадлежность печенегов к
племенному объединению огузов. Будучи крупной племенной единицей, печенеги рас-
падались на несколько подразделений — родов, ставших впоследствии самостоятельны-
ми племенами печенежского союза. Мас'уди, писавший в первой половине X в., назы-
вает восемь родов печенегов. Почти одновременно с Мас'уди и в основном такие же
данные приводит Константин Багрянородный. Вместе с тем он сообщает, что печенеж-
ские роды делились на 40 более мелких единиц, во главе каждой из которых стоял
свой правитель. В XI в. византийские источники упоминают о наличии тринадцати пе-
ченежских родов, однако в «Повести временных лет» (по Лаврентьевской летописи)
под 1096 г. говорится, как и прежде, о восьми коленах.
4.0. Наличие письменности у печенегов не вызывает сомнений, однако вопрос о том,
какие виды письма были доступны им и какие эпиграфические тексты являются пече-
нежскими, пока не решен. Скорее всего, печенеги пользовались руническим алфави-
том, который мог быть перенесен в Европу не ранее IX в. Как раз к этому времени от-
носится появление печенегов на правом берегу Волги, и именно с печенегами связыва-
ется распространение особой разновидности тюркского рунического алфавита.
108
Древние и старые письменные языки
Среди памятников печенежской письменности или, точнее, письменных памятников, ус-
ловно относимых к печенежским, выделяются три основные группы надписей: J) на сосудах
из Надь-Сен-Миклоша; 2) на кольцах из Венгрии; 3) на баклажках Новочеркасского музея,
на камнях Маяцкого городища, на черепе коровы из кургана, расположенного около Эли-
сты. С рунами перечисленных групп надписей или, по крайней мере, некоторых из них, по-
видимому, имеют определенную связь знаки на хуме из раскопок городища Кой-Крылган-
Кала в Средней Азии (Каракалпаксган). Примечательно, что городище Кой-Крылган-Кала
расположено на территории, являвшейся в IX в. местом расселения печенегов. Руны, обна-
руживающие сходство с «печенежскими», прослеживаются и у Таласа, где печенеги находи-
лись в VIII в. В данном случае имеется в виду знаменитая таласская палочка, найденная на
южном склоне Александровского хребта (Ачикташ) и хранящаяся в Государственном Эрми-
таже. Сделавший первую попытку прочитать ее С.Е.Малов заметил, что «с внешней сторо-
ны буквы палочки весьма похожи на печенежское письмо и венгерские резы» и что «при
первом же взгляде на буквы этой палочки видна их своеобразность в сравнении с буквами
орхонской, енисейской и восточнотуркестанской рунических письменностей».
5.0.0. Лингвистическая характеристика.
Имеющиеся языковые материалы П.я. представляют собой собственные имена, топо-
нимику и этнонимику, встречающиеся в византийских и других источниках. В распоря-
жении тюркологов нет ни одного печенежского текста, исключая те, принадлежность
которых печенегам устанавливается лишь условно. Поэтому лингвистическая характе-
ристика П.я. сопряжена с определенными трудностями.
Собственные имена: 1) Бара; 2) Куал; 3) Куркут; 4) Ьш; 5) Кщдум; 6) Коста(н);
7) Ja3i\ 8) Бата(н); 9) Турах; 10) Киипар (Биипар); 11) Кул1н; 12) Кэгэн; 13) Сул]у;
14) Сэлтэ; 15) Караман; 16) Каталис, 17) Бал(т)чар; 18) Ч'элгу; 19) Кура; 20) Тэм1р;
21) Кучуг; 22) Мэпйгар, 23) Тат(у); 24) Бо!)а; 25) Кара]а-, 26) Пйтк; 27) Сача; 28) Нэанчг,
29) Татр ан; 30) Тшан.
Названия населенных пунктов: 1) Аспрон; 2) Тункатар 3) Кракнаката/; 4) Салмака-
maj; 5) Сакакатар, 6) JajyKamaj; 7) Банамунг, 8) TSjrya.
Названия рек: 1) Харакул; 2) Бал; 3) Бурлйс; 4) Xadip; 5) Алматар
Этнонимы: 1) УабдГэрпйм; 2) Куарч1чур; 3) Хабухшйцула; 4) Сурукалпэр 5) Харабор
6) Бороталмат; 7) Тазгхопон; 8) Булачопон.
В результате анализа ономастики, топонимики и этнонимики более или менее на-
дежно могут быть выделены следующие печенежские слова и сочетания слов: 1) эрпим
'доблесть’, 'благородство’; 2) 6aj]a — форма неполноты признака от 6aj 'богатый’;
3) бал 'мед’; 4) бал(т)чар 'боевой топор’(?); 5) 6otja 'бык’; 6) бора 'серый’; 7) була
'пестрый’; 8) бурлХк 'меловой’, 'место, где много мела’; 9) ja6d'i (~ jaedi) 'светлый’,
'блестящий’; 10) ]аз'Х 'степь’, 'равнина’; И) jajy 'враг’; 12) jyna — титул; 13) kapaja
'порода оленя’, 'олень’ (букв, 'черноватый’); 14) караман 'темный’,'смуглый’; 15) ка-
maj 'укрепление’ (?); 16) кулш 'жеребенок’; 17) куркут 'испугай’; 18) кэгэн 'гневный’,
'грозный’; 19) киипар 'принеси’ (или: биипар 'сообщи’); 20) куал 'голубой’; 21) куарч!
'голубой’; 22) кул-пэ/ (~ кул-бэ}) — титул; 23) кура 'горн, кузнечная печь’; 24) кучуг
'младший, маленький’; 25) орман 'лес’; 26) пйп1к 'письмо’; 27) сака 'склон горы’;
28) салма 'оставленный, брошенный’; 29) суру 'серый*; 30) талмат (< толмач) 'пере-
водчик’; 31) тат 'дикий, языческий* (— 'не-мусульманин’); 32) тэмХр 'железо’;
33) miean 'коршун’, 'ястреб’, 34) хабухийн 'корковатый’; 35) xapa-6oj (букв, 'черный
бай’); 36) хара-кдл 'черное озеро’; 37) хонон 'кабан’; 38) чэлгу 'сабельный удар’ (?);
39) чонон 'пастух’; 40) чур — титул.
A.M.Щербак. Печенежский язык
109
5.1.0. Фонологические сведения.
Гипотетически устанавливаемый состав гласных и согласных П.я., а также особенно-
сти фонетики являются преимущественно огузскими или, точнее, совмещают особенно-
сти огузского и кыпчакского типов.
Гласные — а, э(а), о, д, у, у, i, i; согласные — б(п), т(д), k(f)), к(г), х, с(з), ч(]), л,
м, н, р, j. Из глухих согласных в начале слова встречаются и, т, к, к, х, с, ч, из звонких —
б, из сонантов — j.
К числу особенностей печенежской фонетики относятся: 1) переход г > j > 0,
ср.: бэ} < бэг 'бек’, куал < ку/ал < кдгал 'голубой’, jajy > jafyy 'враг’; 2) переход £ > в(б),
ср.: jaedi' ja6di) < jafydt 'светлый’, 'блестящий’; 3) спирантизация к (> х), например:
хара < кара 'черный’, хабухшш < кабукиан 'корковатый’ (?), хопон < коион < капан
(~ кабан) 'дикая свинья’; 4) недостаточная звонкость губного в начале и середине сло-
ва, ср.: nimbi 'письмо’, 'грамота’, чопон 'пастух’, хопон 'дикая свинья’, кул-пэ] — титул
(надо, однако, иметь в виду, что греческий л в словах печенежского происхождения
может передавать и п, и 6; 5) сильное лабиализующее воздействие губных согласных на
нелабиализованные гласные (а > о, или а > й): 6oj < 6aj 'богатый’, хопон < капан
(~ кабан) 'дикая свинья’, чопон < чапан (~ чабан) 'пастух’.
5.1.1. Допустимы любые структурные типы слога, кроме CCV и CCVC.
5.1.2. Данных нет.
5.2.0. Морфология.
5.2.1. Морфологический тип П.я. — общетюркский, последовательно агглютинативный.
5.2.2. Данные, позволяющие судить о составе словоизменительных форм и характере
морфологических категорий, отсутствуют.
5.2.3. На основании имеющихся материалов можно говорить лишь об аффиксальном
способе словообразования. В собственных именах, местных названиях и этнонимах
прослеживаются аффиксы различных форм прилагательных, включая форму неполноты
признака, -ал, -ja, -шХн, -ман (куал, 6ajja, kapaja, хабухшш, караман), аффикс отвле-
ченных существительных -л'Хк (бурлХк), аффиксы глагольных имен -ма, -i(n), -гу (сал-
ма, nimbi, чэлгу), аффиксы понудительного залога -ут, -тар (куркут, кйипар).
53.0. Синтаксис.
5.3.1. Характеристика типов простого предложения невозможна из-за отсутствия
фразовых примеров.
5.3.2. Данных нет.
5.4.0. Материалы П.я. содержат, помимо тюркской лексики, небольшое количество
слов иранского происхождения.
6.0. Данных о диалектах нет.
ЛИТЕРАТУРА
Артамонов М.И. Надписи па баклажках Ноно-
черкасского музея и па камнях Маяцкого городи-
ща И Советская археолошя, 1954. XIX.
Малов С.Е. Таласские эпжрафические памятни-
ки И Материалы Узкомстариса, 6-7. М.Д., 1936.
Щербак А.М. Знаки па керамике и кирпичах
из Саркела — Белой Вежи. (К вопросу о языке
и письменности неченегон) // Материалы и ис-
следования по археологии СССР. М.;Л., 1959.
№ 75.
Щербак А.М. Несколько слон о приемах чтения
рунических надписей, найденных па Дону И Совет-
ская археология, 1954. XIX.
Щербак А.М. О рунической письменное™ н
юго-восточной Европе И Советская тюркология.
1971. № 4.
по
Древние и старые письменные языки
Kurat A.N. Pe?enek tarihi. Istanbul, 1937.
Marquart J. Osteuropaische und ostasiatische
Streifziige. Leipzig, 1903.
Moravcsik G. Bysantinoturcica. Budapest, 1943.
II.
Nemeth J. Die petschenegischen Stammesnamen //
Ungarische Jahrbiicher. 1930. X.
Nemeth J. Die Inschriften des Schatzes von Nagy-
Szent-Miklos // Bibliotheca Orientals Hungarica. Bu-
dapest-Leipzig, 1932. II.
Nemeth J. The runiform inscriptions from Nagy-
Szent-Miklos and the runiform scripts of Eastern
Europe И Acta linguistica Hungarica, 1971. XXI.
Orkun H.N. Eski tiirk yazitlari. Istanbul, 1940. III.
А.А.Чеченов
ПОЛОВЕЦКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
1.1.1. Половецкий язык (П.я) в литературе разного времени и происхождения обо-
значался различными терминами. В арабских источниках употреблялся термин «кып-
чакский», в русских — половецкий, польских — плавецкий, чешских — плавецкий,
немецких — флавенский, фолонский, армянских — хардешский, венгерских — кун-
ский, в других западноевропейских — куманский. В тексте наиболее значительного па-
мятника половецкого языка «Codex Cumanicus» этот язык называется татарским.
1.1.2. П.я. относится к кыпчакско-половецкой подгруппе кыпчакской группы тюрк-
ских языков с огузскими элементами как в фонетике, так и в морфологии.
1.1.3. П.я. — язык тюркоязычных кочевников в южно-русских степях в XI-XIV вв.
н.э. Первые сведения о половцах встречаются в исторических источниках, датируемых
серединой XI в.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. В памятниках П.я. имеются следы диалектного членения. Основным призна-
ком, видимо, следует считать наличие огузских элементов. Например: звонкое начало
слова (dort вм. tort), в морфологии — аффикс родительного падежа -iij, инфинитив на
-maq, прошедшее время на -тпу§. Кроме того, в П.я. обнаруживаются следы тюркского
передвижения гласных, характерного для кыпчакско-булгарских языков Поволжья: osta
~ usta ’мастер’, kece — kice 'ночь’ и т.д.
13.0. Социолингвистические сведения.
1.3.1. П.я. обслуживал некоторый конгломерат тюркских племен.
1.3.2. П.я., зафиксированный в памятнике «Codex Cumanicus», носил наддиалектный
характер.
1.3.3. Нет сведений.
1.4.0. П.я. письменности не имел. До нас дошли отдельные письменные памятники,
выполненные латиницей или кириллицей.
1.5.0. История П.я. не изучена.
1.6.0. Вопрос не исследован.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. В П.я. исследователи выделяют от восьми до девяти гласных фонем (В.В.Рад-
лов, А.Габэн). Мы считаем, что П.я. сохранил древнетюркскую систему гласных.
А.А.Чеченов. Половецкий язык
111
Гласные
Раствор Рад
Передний Задний
Негубные Губные Негубные Губные
Узкий Широкий i е й б У а и о
Для П.я. в сильной позиции установлены следующие согласные фонемы: b, р, d, t, g,
k, z, s, i, c, §, j, у» q, г, 1, m, n, rj, x, f, w. Кроме того, В.В.Радлов предполагает нали-
чие глухой аффрикаты с.
Согласные
По способу образования По месту образования
Губные Переднеязычные Средне- язычные Задне- язычные
Зубные Нёбно- зубные
Шумные Смычные Звонкие Глухие Ь Р <1 t Ё к Ч
Фрика- тивные Звонкие Глухие W f Z S i s j Y X
Аффри- каты Звонкие Глухие с(?) ё
Сонорные Носовые Боковые Дрожащие m n д 1 г
2.1.2. Ударение в П.я. было, видимо, силовым, фиксированным — за небольшим ис-
ключением оно падает на последний слог слова: tanyq 'знакомый’, tolmac 'переводчик’,
boydaj 'пшеница’, taydan — tawdan 'с горы’ и т.д. По мере расширения морфологиче-
ской структуры слова путем прибавления аффиксов ударение перемещается, стремясь
занять место в конце слова.
П.я. был свойственен сингармонизм общетюркского типа, который, впрочем, часто
нарушался.
2.13. Так как П.я. зафиксирован лишь в письменных памятниках, не представляется
возможным говорить о позиционных вариантах фонем.
Помимо гармонии гласных для П.я. была характерна и гармония согласных, которая
проявлялась во взаимной гармонии гласных и согласных — в зависимости от характера
гласных согласные выступали в твердых или мягких вариантах.
2.1.4. Основные типы слогов: V — a-ja 'ладонь’; VC — at-ta§ 'перекличка’; VCC —
art 'задняя часть’, 'спина*; CV — bu-laq 'ключ, родник, источник’; CVC — bor-la 'ви-
ноградник’; CVCC — tort 'четыре’ и т.д. Все перечисленные типы слогов характерны
для исконно тюркской лексики.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. В тюркских языках корни слов были односложны. Двух- и трехсложные корни
являются вторичными и состоят из морфем.
В начале слова и морфемы стечение согласных не допускается. В анлауте редко
встречаются звуки g, у, г, m, n, 1, z. Конец слова также не допускает стечения соглас-
ных, кроме It, rt.
112
Древние и старые письменные языки
2.2.2. Имеется небольшое количество просодических противопоставлений некоторых
имен и глаголов типа alma 'не бери’ — alma 'яблоко’.
2.2.3. Так как П.я. зафиксирован лишь в письменных памятниках, говорить о типах
чередований на уровне классов фонем затруднительно.
23.0. Семантико-грамматические сведения.
П.я. — язык агглютинативного типа с элементами аналитизма.
2.3.1. По категориальным свойствам в П.я. наиболее четко выделяются существитель-
ные и глаголы. Другие части речи дифференцированы слабо, так что то или иное кон-
кретное слово может быть отнесено к различным частям речи (joqsul 'бедный’, 'бед-
няк’, jaman 'плохой’, 'плохо’); некоторые существительные в позиции определения вы-
полняют роль прилагательных: altun ors 'золотая наковальня’.
2.3.2. Категория рода в П.я. морфологически не выражена. Категория одушевленно-
сти также не маркирована. Существительные, отвечающие на вопрос kim? ('кто?’) от-
носятся к одушевленным, а все остальные, отвечающие на вопрос пе? ('что?’) — к не-
одушевленным.
2.3.3. Мн. число в П.я. выражается при помощи афф. -Iar/-ler (bydqylar 'пилы’, buc-
yaqlar 'углы’, emgekler 'мучения’). Кроме того, встречается архаическая форма двойст-
венного числа (egiz 'близнецы’ от eki 'два’, ср. biz 'мы’, siz 'вы’).
Ед. число морфологически не маркировано.
2.3.4. Падежная система П.я. представлена шестью падежами: основным, роди-
тельным, дательным, винительным, местным, исходным. Падежные аффиксы в слово-
форме существительного занимают позицию после аффиксов множественности и/или
принадлежности.
В П.я. существуют два типа склонения — простое и лично-притяжательное:
Простое склонение Лично-притяжательное склонение
Осп. osta 'мастер’ atym 'мой конь’ atyg 'гной копь’ aty 'ею koiiii
Род. osta-nyg atym-nyg atyg-nyg aty-nyg
Дат. osta-у а atym-a atyg-a aty-na
Вин. osta-ny atym-ny atyrj-y (atyg-ny) aty-ny
Мести. osta-da atyni-da atyg-da aty-nda
Исх. osta-dan atym-dan atyg-dan aty-ndan
Категория принадлежности, являясь категорией грамматической, показы-
вает отношение между обладаемым и обладателем и выражается следующими способа-
ми: морфологическим (аффиксами принадлежности), морфолого-синтаксическим (аф-
фиксами принадлежности и родительным падежом слова, обозначающего обладателя) и
синтаксическим (то же, но без аффиксов принадлежности). Например: jaldy-m 'мой
поденщик’, etik-irj 'твой сапог’, jalcy-sy 'его поденщик’, qalqan-ymyz 'наши щиты’,
epdi-giz 'ваши женщины’, qalqanlar-y 'их щиты’; meniim jazyx-ym 'мой грех’, senig
jemiS-irj 'твой плод’.
2.3.5. В П.я. отмечены глагольные формы пяти залогов: основного, взаимно-
совместного, возвратного, страдательного и понудительного. Основной залог мор-
фологически не выражен и совпадает с исходной формой глагола. Взаимно-совме-
стный залог образуется путем присоединения к основе глагола афф. -"§ и служит
для выражения взаимно-совместного значения (aza-s- 'заблудиться’, bolu-§- 'помо-
гать’). Возвратный залог образуется при помощи присоединения к основе глагола
А.А.Чеченов. Половецкий язык
113
афф. -°п и -°1. Значение возвратности выражают глаголы с этими аффиксами, когда
они предполагают направленность действия на самого исполнителя (аёуууп- 'стать
горьким’, ciirmel- 'быть замешанным’). Страдательный залог формально не отлича-
ется от возвратного залога. В страдательных конструкциях слово, выражающее
объект действия, выдвигается в позицию подлежащего, приняв форму последнего, а
подлежащее, являющееся выразителем субъекта, устраняется из предложения или
становится его свободным распространителем. Понудительный залог образуется пу-
тем присоединения к основе глагола афф. -t'T, -d"r, -°г, -у“г, -g°r, -k°r, -yoz, -g*’z:
bisir- ’испечь’, ’делать готовым’, aly§tur- ’изменить’, ’заменить’. jaraStur- ’устраи-
вать’, jetkir- 'позволить достигнуть’, olturyuz- ’посадить’, korgiiz- ’показать’ и т.д.).
Конструкция понудительного залога включает два субъекта: субъект-каузатор-под-
лежащее, и субъект — исполнитель действия, выражаемый прямым или косвенным
падежом. Понудительный залог выражает значения понуждения, разрешения, допу-
щения и т.д. совершения действия.
Категория переходности/непереходности тесно связана с катего-
рией залога. При замене залога непереходные глаголы становятся переходными. Пере-
ходные глаголы требуют наличия в предложении прямого объекта, выраженного
оформленным или неоформленным винительным падежом.
Глаголу в П.я. присуща категория наклонения. Имеются следующие наклоне-
ния: изъявительное, повелительное, условное и желательное (см. 2.4.0.).
23.6. Категория лица в имени и глаголе выражается с помощью лично-притяжа-
тельных аффиксов:
Ед. число Мн. число
1 л. -man/-men -byz(s)/-biz(s)
2 л. -san/-sen -syz/-siz
3 л. -dyr/-dir, -tyrAtir -dyr/-dir, -tyrAtir
Категория времени представлена формами времен глагола: настоящее время об-
разуется при помощи афф. -a-dyr(-tyr) (it iiradir 'собака лает’); прошедшее время —
посредством афф. -ту§; будущее время — афф. -yaj/-gej, -kaj/-kej.
Категория отрицания выражается различными средствами. В предложениях,
сказуемые которых выражаются глаголами, за исключением глаголов будущего катего-
рического, отрицание выражается при помощи афф. -ma/-me (joluxmadyr 'не встретил-
ся’). Отрицательная форма настоящего-будущего времени образуется при помощи афф.
-mas.
2.3.7. В П.я. выделяются следующие части речи: имена существительные, имена при-
лагательные, имена числительные, местоимения, наречия, глаголы, послелоги, частицы,
междометия и подражательные слова.
2.4.0. Образцы парадигм.
Аффиксы принадлежности
Ед. число Мн. число
1 л. -(y)m/-(i)m -(y)myz/-(i)miz
2 л. -(y)0/-(i)9 -(y)gyz/-(i)giz.
3 л. -sy/-si, -y/-i -sy/-si, -y/-i
8 — 1245
114
Древние и старые письменные языки
Аффиксы падежей
(простое и лично-притяжательное склонение)
Осн. 0 Род. -nyg/-nig; -yg/-ig Дат. -ya/-ge, -qa/-ke; -а/-е Вин. -ny/-ni; -y/-i Мест. -da/-de, -ta/-te; -nda/-nde Исх. -dan/-den, -tan/-ten; -ndan/-nden
c клонение личных местоимений
1-е лицо 2-е лицо 3-е лицо
Ед.ч. Мн.ч. Ед.ч. Мн.ч. Ед.ч. Мн.ч.
Осп. men biz sen siz ol onlar
Род. menig, bizig, senig. sizig anig, anlarnig.
menim bizim senig aniy anlarnin
Дат. maga, bizge saga. sizge agar. anlarya.
may a, sana. aga, anlaya
maa saa, sa aar
Вин. meni bizni seni sizni ani anlarni
Мест. mende bizde sende sizde anda anlarda
Исх. menden bizden senden sizden , andan anlardan
С К Л О нение указательн ы x местоимений
Ед. число Мн. число
Осн. bu 'этот’ bular 'эти’
Род. bunug, munug bilarnig
Дат. bugar biliary a
Вин. bunu bulami
Мест. bunda bularda
Исх. bundan bulardan
Система накл i о н e н и й
Наклонение Значение Морфологическая структура
Изъявительное Реальное действие Основа времени + лично-предика-
тивные аффиксы
Повелительное Повеление, приказание, Исходная основа + лично-предика-
просьба тивные аффиксы ^2-т и 3-го лица
Условное Действие, являющееся усло- Исходная основа + формант -sa/-se +
вием для совершения друго- лично-предикативные аффиксы
ю действия
Желательное Действие, совершение кото- Исходная основа + аффикс -yaj +
рого желательно с точки лично-нредикативные аффиксы
зрения творящего
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. В П.я. структура слова характеризуется последовательным присоединением к
корню словообразовательных, формообразующих и словоизменительных аффиксов.
А.А.Чеченов. Половецкий язык
115
В словообразовательном отношении слова делятся на корневые (Ьа§ 'голова’), аффик-
сальные (Ьа§-су 'руководитель’), сложные bel-bau 'пояс’, ata-ana 'родители’).
Корень или основа слова в результате присоединения аффиксов своего звукового со-
става не меняет.
При аффиксальном словообразовании аффикс всегда следует за корневой морфемой
и придает ему новое лексическое значение (balyq 'рыба’ — balyqdy 'рыбак’).
К формообразующим аффиксам относятся аффиксы мн. числа, уменьшительности-
ласкательности, степеней сравнения прилагательного и наречия, отрицательные и др.
Словоизменительные аффиксы — падежные и личные — служат для связи слов и
употребляются как замыкающие в слове.
2.5.2. Основными способами словообразования в П.я. являются: 1) аффиксация (ос-
новные словообразовательные аффиксы: -lyq/-lik, -ly/-li (редко), -dy/-di, -da§/-de§);
2) конверсия, в т.ч. субстантивация, адъективация, адвербиализация; 3) словосложение.
2.53. По структуре простого предложения П.я. незначительно отличается от других
тюркских языков. Предикат, как правило, занимает последнее место в предложении.
Определение ставится перед определяемым, прямое дополнение в основном падеже и
обстоятельственное дополнение, выраженное именем в основном падеже или наречием,
ставятся непосредственно перед предикатом. Порядок других членов предложения от-
носительно свободен. Существует тенденция помещать субъект на первое место. Поря-
док слов может изменяться в зависимости от логического ударения и по стилистиче-
ским причинам. В частности, в аффективных предложениях предикат перемещается в
начало предложения. Наряду с обычным порядком слов в П.я. наблюдаются различные
отклонения как под влиянием латинского и немецкого языков, так и (в поэзии) по тре-
бованиям метрики: субъект в конце предложения (Jolumny kondergil sen 'Направь мой
путь’), субъект после дополнения (Yek tusmandan ol kutulur 'Он спасется от злого вра-
га’). Предикат в начале предложения (Borlendi kuru cibux bitti alyySly oyul ari 'Сухая
ветвь распустилась, благословенный сын вышел из чрева Святой девы Марии’); преди-
кат в середине предложения.
В П.я. имеются следующие разновидности простых предложений: одночленные
(именные и глагольные) и двучленные. Они могут быть как распространенными, так и
нераспространенными. В генитивных конструкциях имя в родительном падеже ставится
перед определяемым словом.
Вопрос выражается вопросительной частицей -mV обычно в составе сказуемого, во-
просительными местоимениями и вопросительной интонацией. Косвенные вопроси-
тельные предложения в П.я. единичны (зафиксированы дважды). Восклицательные
предложения выражаются интонацией.
2.5.4. В П.я. имеются сложносочиненные и сложноподчиненные предложения. Сочи-
нительные предложения (копулятивные, разделительные, противительные) образуются с
помощью союзов: dayy 'и’, ham 'и’, basa 'также’, пе 'ни’.
В составе сложноподчиненных предложений придаточные предложения присоединя-
ются к главному способом примыкания или с помощью союза, местоимения и т.п.
Сложноподчиненные предложения многочисленны и разнообразны, вводятся различны-
ми подчинительными союзами: kim 'что’, 'кто’, qajsy 'тот, который’ и т.д.
2.6.0. В П.я. встречаются лексические заимствования из арабского, персидского, грече-
ского и монгольского языков. Об объеме лексических заимствований говорить трудно.
2.7.0. Диалектная система. В письменных памятниках П.я. прослеживаются следы
диалектного членения (см. 1.2.1.).
116
Древние и старые письменные языки
ЛИТЕРАТУРА
Грунин Т.И. Документы на половецком языке
XVI в. (судебные акты Каменец-подольской ар-
мянской общины). М., 1967.
Курышжанов А. Формы и значение падежей в
Codex Cumanicus: Автореф. дис. ... капд. филол.
наук. Алма-Ата. 1959.
Рассовский Д.А. К вопросу о происхождении
Codex Cumanicus // Seminarium Kondakovianum.
Prague, 1929. III.
Тенишев Э.Р. Место кыпчакского (половецкою,
куманского), печенежского языков среди совре-
менных тюркских языков И Известия АН Казах-
ской ССР. Серия филологическая. 1975.
Чеченов А.А. Язык памятника 14 в. Codex Cuma-
nicus в ареальном освещении. М., 1978.
Driniba W. Sintaxe Comane. Leiden. 1973.
Gahain A. von. Die Sprache des Codex Cumanicus
// Philologiae Turcicae Fundamenta. Wiesbaden,
1959. 1.
Gronbech K. Codex Cumanicus. Kopenhagen, 1936.
Gronhech K. Komanisches Worterbuch. Kopen-
hagen, 1942.
Kuun G. Codex Cumanicus bibliotecae ad templum
divi Marci Venetiarum primumex integro adidil, pro-
legomenis, notis et compluribus glossarii instruxit.
Budapest, 1880.
Radlpff W. Das turkische Sprachmaterial des Co-
dex Cumanicus // Memoires de L'Acadcmie impcriale
de Sciences de St.Petersbourg, Spb., 1887. Ser. VII.
T. XXXV. № 6.
В.Г.Гузев
СТАРОАНАТОЛИЙСКО-ТЮРКСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
1.1.1. Варианты названия: староосманский, сельджукский, западносельджукский, запдцно-
огузский (последние два, принадлежащие Г.Дёрферу, относятся к языку XI—XIII вв.).
1.1.2. Староанатолийско-тюркский язык (С.-т.я.) входит в огузскую, или южную,
группу тюркских языков. Самый ранний предшественник современного турецкого язы-
ка на территории распространения последнего. Является представителем тех огузских
языков (или диалектов), на которых говорили тюркские племена, возглавлявшиеся
Сельджукидами (X-XIV вв.).
1.13. Географические границы распространения С.-т.я. постоянно менялись, но ос-
новной территорией был полуосторов Малая Азия, или Анатолия. Хронологические
рамки — XIII-XV вв. В этот период пришло в упадок государство Сельджукидов Ма-
лой Азии (1077-1307 гг.). Возникла (1299 г.) и окрепла Османская империя.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. Памятники свидетельствуют о том, что были по меньшей мере две диалектные
зоны — западная, включающая города Конья, Кыршехир, Сиврихисар, Болу, Кютахья,
Айдын, а также Северную Анатолию, и восточная (см. 2.7.0.) с городами Эрзурум,
Кайсери, Эрзинджан, Сивас.
1.3.0. Социолингвистические сведения.
1.3.1. В государстве Сельджукидов Малой Азии языком литературы и администрации
был персидский, языком религии, юриспруденции, науки — арабский. Неизвестно точ-
но, когда язык подвластных Сельджукидам огузов стал письменным. Принято считать,
В. Г. Гузев. Староанатолийско-тюркский язык
117
что по-тюркски говорили лишь простые люди, и то преимущественно за пределами го-
родов. Культурная и историческая ситуация в государстве Сельджукидов Рума дает все
основания считать, что по крайней мере образованные граждане-тюрки должны были
владеть не только своим тюркским, но и в не меньшей степени еще персидским и
арабским. Об этом многоязычии свидетельствует также возраставшее со временем
обильное проникновение в язык тюрок Малой Азии (особенно позднее, начиная с
XV в.) арабских и персидских языковых элементов.
13.2. Первые дошедшие до нас письменные произведения на языке малоазийских
тюрок — стихотворные сочинения, имеющие главным образом религиозно-дидактиче-
ский, суфийский характер, — были созданы в первой половине XIII в. В XIV-XV вв.
количество произведений на этом языке — среди них уже много прозаических различ-
ных по своей тематике сочинений — резко возрастает. Вероятно, в XIII в. С.-т.я. начи-
нает становиться письменным, но, видимо, еще не литературным. Акад. А.Н.Кононов
относит начало сложения литературного языка в Малой Азии к концу XV — началу
XVI вв., связывая его с консолидацией османского государства после захвата Констан-
тинополя (1453 г.); тем самым речь идет уже о послесельджукской эпохе.
133. Данных об учебно-педагогическом статусе С.-т.я. нет.
1.4.0. Письменность, которой пользовались малоазийские тюрки, была арабо-персид-
ской (персидский алфавит отличается от арабского некоторыми дополнительными зна-
ками). Памятники отражают ранний этап формирования анатолийско-тюркской пись-
менности, когда написание слов и формантов было еще ориентировано на их звуковой
облик.
13.0. Периодизация истории (по Г.Дёрферу): 1) Середина VIII в. — образование
огузского государства у Аральского моря; огузские языки становятся самостоятельной
группой тюркских языков. 2) X в. — Сельджук принимает ислам и основывает государ-
ство в нижнем течении Сыр-Дарьи; начинается изоляция сельджуков (их потомки: хо-
расанские тюрки, азербайджанцы, турки) от остальных огузов (их потомки — туркме-
ны). 3) XI в. — сельджуки оседают в Хорасане, что еще больше отделяет их язык от
языка остальных огузов. 4) Победа при Манцикерте (1071 г.) — начало завоевания
Анатолии и отделения западных сельджуков (азербайджанцев, малоазийских тюрок) от
восточных сельджуков (хорасанских тюрок). 5) Первая половина XIII в. — начало
«староосманской» литературы (литературы на С.-т.я.).
1.6.0. Особая языковая ситуация в государстве Сельджукидов Малой Азии —
упомянутое (см. 1.3.1.) ведущее положение персидского и арабского языков в ад-
министративной и культурной жизни, многоязычие сельджуков — дает основание
полагать, что на язык анатолийских памятников XIII в. распространяется обосно-
ванное Ю.Неметом в отношении османского языка положение о наличии в нем
«двойной языковой системы». Предполагается, что арабо-персидские элементы со-
ставляли в языке резко обособленный слой, который на всех уровнях функциони-
ровал по особым правилам. Обращение с этим слоем со стороны носителей похо-
дило на пользование иностранным языком. Арабские и персидские элементы, как
правило, сохраняли в письменных памятниках свое исконное орфографическое на-
писание.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. Гласные и согласные С.-т.я. представлены в следующих таблицах.
118
Древние и старые письменные языки
Гласные
Раствор Ряд
Передний Задний
Негубиые Губные Не1убные Губные
Узкий Средний Широкий i е а и б У а и о
Согласные
По способу образования По месту образования
Губные Переднеязычные Среднеязычные Заднеязычные
Шумные Смычные Звонкие Глухие Ь Р d t c 6 g k
Фрика- тивные Звонкие Глухие V f z s J
Сонорные m n 0
В представленных в таблице привативных оппозициях не участвовали имевшиеся в
языке фонемы г (какуминальный дрожащий сонант), 1 (билатеральный сонант), h (фа-
рингальная), j (среднеязычный сонант).
2.1.2. Нет никаких оснований допускать наличие в вокализме С.-т.я. фонологически
значимых долгот.
Развита палатальная гармония гласных, т.е. уподобление гласных непервых слогов
гласному начального (иногда предшествующего) слога по признаку ряда, которая дейст-
вует как в пределах основ, так и в словоформах. Слова и словоформы за редкими ис-
ключениями являются, таким образом, или заднерядными, или переднерядными. Еще
отсутствует развившаяся позже в османском языке лабиальная гармония гласных (упо-
добление узких гласных гласным предшествующих слогов по признаку губности/негуб-
ности).
Функционирование в текстах некоторых знаков, передающих согласные, отчетливо
свидетельствует о том, что согласные (в особенности заднеязычные) имеют в заднеряд-
ных словах веляризованные, в переднерядных — палатализованные аллофоны, т.е. все
слово получает определенную сингармоническую окраску.
2.13. В абсолютном исходе многих слов происходит нейтрализация оппозиций: b—р,
d—t, с—с, g—к. Конечные р, t, ё, к многих односложных (возможно, тех, которые не-
когда имели долгие гласные) и многосложных основ озвончаются перед гласными аф-
фиксов или последующих слов. В слове us 'разум’ согласная удваивается перед после-
дующей гласной.
2.1.4. Структура слога имеет общетюркский характер: ядерным и обязательным эле-
ментом является гласная, согласные в этой роли не выступают; основные структурные
типы: V, VC, VCC, CV, CVC, CVCC. Внутрислоговое стечение согласных: назальная
(кроме д), сонант или глухой спирант + смычная.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. В анлауте тюркских корневых морфем описываемого языка не зарегистрирова-
ны: f, n, z, д, г, 1. Не является исконной и редко встречается v. У смычных передне-
язычных преобладает d. У смычных заднеязычных в заднерядных словах чаще встреча-
В. Г. Гузев. Староанатолийско-тюркский язык
119
ется глухая к, в переднерядных — звонкая g. Фонема h отмечена только в анлауте.
В анлауте не наблюдается стечение согласных.
В ауслауте корневых морфем используются все согласные фонемы, кроме h (см. так-
же 2.1.З.). Встречаются стечения согласных (см. 2.1.4.).
В инлауте корневых морфем также встречаются все согласные, кроме h, и отмечен-
ные стечения согласных. Слова assy ’польза’, issi ’хозяин’ содержат геминаты, которые
в целом для С.-т.я. не характерны.
Таким образом, анлауг и ауслаут являются, хотя и в разной мере, позициями ограни-
ченного фонеморазличения.
Позицией максимального фонеморазличения гласных является начальный слог кор-
невых морфем. Только в этой позиции встречается е и широкие губные о, 6. Действие
нёбной гармонии делает иррелевантным противоположение гласных по признаку ряда в
непервых слогах. Как и в других тюркских языках, в С.-т.я. не наблюдается позицион-
ного столкновения гласных.
Преобладающие структуры служебных синтетических морфем (аффиксов): -CV,
-CVC, -(C)V, -(C)VC, -(V)CVC, -(C)VCVC (заключенная в скобки часть морфемы от-
сутствует у какого-либо из ее алломорфов). Многие аффиксы имеют по две формы: с
согласной в начале после основ, оканчивающихся на гласную, и с гласной — после ос-
нов на согласную. В отличие от анлаута корневых морфем в анлауте аффиксов исполь-
зуются: т, п, г) (последняя только после основ на гласную), 1, г. Допустимо, что аф-
фиксы со смычными согласными в начале (кроме губных, которые в этой позиции поч-
ти полностью отсутствуют) имеют звонкое начало после фонетически звонкого исхода
основ и глухое — после глухого. В аффиксах встречаются все узкие гласные, а из чис-
ла широких только а и а. Подавляющее число аффиксов подчиняется действию пала-
тальной гармонии и имеет соответственно по два варианта — задне- и переднерядный
(-dan/-dan, -dy/-di, -lu/-lu). Позже, в османский период с развитием в языке анатолий-
ских тюрок губной гармонии гласных аффиксы с узкими гласными стали четырехвари-
антными (-dy/-di/-du/-dii). Есть некоторые основания допускать, что аффиксы, начи-
нающиеся с s, имеют только переднерядные гласные и не подчиняются палатальной
гармонии.
2.2.2. Как было показано (см. 2.2.1.), корневые и служебные морфемы различаются
а) составом фонем, встречающихся в анлауте, б) тем, что у корней фонемный состав
стабилен, а у аффиксов — вариативен, причем не только в сфере гласных, но и, веро-
ятно, в сфере начальных смычных согласных.
2.2.3. Упомянутая вариативность аффиксов сводится к следующим чередованиям:
звонкие/глухие смычные согласные; широкие заднерядные/широкие переднерядные
гласные; узкие заднерядные/узкие переднерядные гласные.
23.0. Семантико-грамматические сведения.
Как и все тюркские языки, С.-т.я. является преимущественно синтетическим агглю-
тинирующим языком, т.е. таким, в котором слово- и формообразование осуществляется
главным образом путем последовательного постпозитивного наращения корнем морфо-
логических показателей.
23.1. Двенадцать частей речи достаточно отчетливо разграничиваются на основе пре-
имущественно семантических и функционально-синтаксических, а также, когда это
возможно, морфологических признаков (см. 2.3.7.). В отличие от индоевропейских
языков, прилагательные здесь — слова, обозначающие признаки не только предметов,
но и действий.
120
Древние и старые письменные языки
23.2. В строе тюркских языков не нашли отражения никакие свойства предметов,
которые служили бы основанием для качественных именных классификаций (род,
класс, одушевленность, личность), свойственных многим языкам разных систем. Соот-
ветствующие свойства предметов выражаются с помощью лексических средств.
2.33. Имя в основной форме индифферентно к количеству передаваемых предметов.
Множество выражается с помощью афф. -1аг (здесь и далее приводятся только задне-
рядные варианты аффиксов, подчинявшихся палатальной гармонии гласных): Galanuij
'amallarini sora kamu '[Ангелы] спрашивают приходящих о всех их деяниях’.
23.4. Падежи. Основная форма (без падежного аффикса) не выражает каких-
либо связей предмета с другими предметами или действиями. Родительный падеж —
сигнал того, что предмет есть «обладатель» в отношениях посессивности (падежные
аффиксы см. в 2.4.0.) (kisi-niig aii 'руки человека’). Винительный падеж — средство указа-
ния на то, что предмет есть объект прямого воздействия (gandiiziigdan javuzlug-y siirgil
'прогони от себя зло’). Дательный падеж в основном значении указывает на то. что
предмет есть объект, к которому направлено действие, адресат и т.п. (gog-a aga san 'возне-
сешься на небо’). Исходный падеж в основном значении — средство указания на то,
что предмет есть исходная точка движения, источник и т.п. (acal-dan kacmaga jok durur
imkan 'нет возможности убежать от смерти’). Местный падеж имеет локативное значе-
ние (can olursa kisi-da 'если у человека есть душа’). Экватив (уподобительный падеж)
имеет различные значения (jol-ca gidii 'двигаясь по дороге’, gandii diliim-ca 'на моем
собственном языке’). Возможно, что некоторую продуктивность еще сохранял позже
совсем исчезнувший инструментальный падеж, который выступает в различных обстоятель-
ственных значениях: xabarsiiz-in gaiiir oliim 'смерть приходит при полном неведении’.
Категория принадлежности конституируется шестью формами, каждая из
которых указывает на то, что предметы находятся в отношениях, истолковываемых
тюркским языковым мышлением как принадлежность. Предмет — объект обладания
называется исходной основой имени, субъект обладания, представленный значением
лица, выражается личным аффиксом (см. 2.4.0.): kyz-um 'моя дочь’, og-iig 'твой ра-
зум’, kamu-sy 'все они’ и т.д.
23.5. Залоги. Основная, т.е. лишенная залогового показателя, форма глагола
традиционно рассматривается тюркологами как форма основного, или действительного,
залога. Морфологическим средством сигнализации о том, что действие совершается бо-
лее чем одним производителем, является аффикс взаимного залога -(у)§ (agla-5-ur-lar
'плачут’, bil-is-ti 'познакомились’). Показатель возвратного залога -(у)п сигнализирует о
том, что производитель связан с действием каким-либо иным, помимо агентивного от-
ношения, образом (juj-yn-dy Jusuf 'Юсуф помылся’; kuSlar ud-un-ur 'птицы сами летят
[к тебе]’). Аффиксы страдательного залога---yl/-ul, -(у)п — служат средством указа-
ния на то, что действие связано с предметом, который является не производителем, а
его прямым объектом (jarad-yl-dy bu jerlar 'была создана вся эта земля’). Указание на
то, что действие связано с предметом, побуждаемым (в широком диапазоне смыслов от
принуждения до предоставления возможности) к совершению этого действия, осущест-
вляется показателями понудительного залога: -dur, -t, -ur/-yr, -ar, -yt, -gur, -dar, -uz
(saga bul-dur-a-jyn 'помогу тебе найти’; gid-ar-ma-gil 'не позволяй ускользать’ и т.п.).
Аспектуальные значения имеют: 1) некоторые сложновербальные конструк-
ции, так называемые «перифрастические формы» (типичная структура: причастие +
olmak 'становиться’): -my§ ol--имеет герминативное значение ('ASyqlaruq goqli gozi
ma'siiq dapa git-mis ol-ur 'И сердца и глаза влюбленных [полностью] обращаются (букв.
В. Г. Гу зев. Староанатолийско-тюркский язык
121
'становятся ушедшими’) к возлюбленному’); -(А)г ol- с инцептивным значением (gozlari
... gor-iir ol-a 'его глаза начинают видеть’); -maz ol- имеет цессативное значение (gor-
maz ol-dy gozlari 'ее глаза перестали видеть’); 2) аналитические конструкции (деепри-
частие смыслового глагола + глагол, получивший служебную функцию): конструкции с
глаголом dur- или jory- имеют континуативное значение (см. 2.3.6.); -(j)A kal- сигнали-
зирует о достижении состояния, являющегося следствием действия, называемого исход-
ной основой (bu§u ... gizlan-u kal-my§ 'злоба ... спряталась’); -j(A) ко- имеет значение
доведения до состояния путем совершения действия, выраженного исходной основой
(sani ... as-a ko-jalar 'тебя повесят’); -(j)A ver- подчеркивает быстроту, легкость совер-
шения действия (ol kumaSy jina ilad-i ver-in) 'отнесите-ка снова ту ткань’); -(j)A gal-
передает внезапность действия (ujan-u gal-iir '[Зелиха] вдруг просыпается’).
Наклонения. Изъявительное наклонение представлено всей совокупностью
глагольных временных форм (см. 2.3.6.). Аффиксы повелительного (1), желательного
(2) и условного (3) наклонений:
1 л. 2 л. 3 л.
1) Ед. ч. — -gyi -sun
Мн. ч. — -(u)g(uz) -sun lar
2) Ед. ч. -(j)ajyn, -(j)ajym, -(j)ajum -(j)asyn -(j)a
Мн. ч. -(j)alum -(j)asyz -U)alar
3) Ед. ч. -sam -sag • -sa
Мн. ч. -savuz -saguz -salar
Примеры: 1) var-ma 'не ходи’, don-gil 'вернись’; 2) ilt-ajim 'отведу-ка я’; 3) ista-sag 'ес-
ли бы ты захотел’.
Наличие большого числа глаголов, сочетающихся с дополнениями в основной форме
или в форме винительного падежа (таких, как al- 'брать’, dut- 'держать, брать’, asirga-
'оберегать, жалеть’, sur- 'прогонять’ и т.д.), позволяет полагать, что грамматическое
значение переходности действия уже было сформировавшимся.
Категория глагольных имен. Тюркский глагол характеризуется способностью высту-
пать в многочисленных именных по своим значениям и функциям нефинитных фор-
мах. Представляя действие как предмет (т.е. «опредмечивая» действие), признак или
обстоятельство, эти словоизменительные формы (глагольная основа при наращении их
показателей нисколько не утрачивает своей глагольности, что доказывается, например,
тем, что она полностью сохраняет способность выступать в залоговых формах) оказы-
ваются как бы «дублерами» трех именных частей речи — существительных, прилага-
тельных, наречий. В этом плане можно различать: 1) субстантивные формы (имена
действия) с показателями -так, -та, -maklyk, -(j)y§, способные принимать аффиксы
субстантивных категорий (ujan-mag-uij jok 'ты не просыпаешься’, букв, 'нет твоего
пробуждения’; giil-ma-ij nadiir? 'что (означает) твой смех?’; komaz kapudan gir-maklig-a
'не позволяет войти в дверь’; gal-i§-iim Simdidiir 'я теперь прихожу’ (букв, 'мой приход —
теперь’)); 2) адъективные формы (причастия) с показателями -(j)an, -mys, -(А)г, -maz
(Jusufy sat-an хбса 'ходжа, продавший Юсуфа’, 61-mi§ goqul 'умершее сердце’ и т.п.);
3) субстантивно-адъективные формы с показателями -duk, -(j)asy(n), -(j)acak, способ-
ные представлять действие и как предмет (в таком использовании могут принимать аф-
фиксы субстантивных категорий), и как признак (в адъективном использовании могут
принимать аффиксы принадлежности, которые при отсутствии у основы залогового по-
казателя указывают на лицо агенса): bizi kork-dug-umuz-dan kurtar 'спаси нас от того,
чего мы боимся’, ista-dug-um-i buldum 'я нашел, чего искал’, gor-diig-um du§ 'сон, кото-
122
Древние и старые письменные языки
рый я видел’, ajidajin па kyla-syn-y 'скажу, что ему делать’, gizlan-acak jer 'место, в ко-
тором можно укрыться’ и т.п. (как видно из примеров, в адъективном использовании
отличаются от причастий отсутствием агентивного значения, т.е. предмет, носитель
признака, совсем не обязательно мыслится производителем действия); 4) обстоятель-
ственные формы (деепричастия) с показателями: -(j)up/-(j)uban(y)/-(j)ubanun (общее
значение соотнесенности действий); -(j)A (соотнесенность одновременных действий);
-(j)ycak/-(j)ycagaz 'когда’, -(j)ynca(k)/-(j)yncagaz 'после того как’, 'до того как’, -(j)al(y)
'с тех пор как’, -madyn 'не (делая) чего-л.’, -mazdan ogdin 'прежде чем’, -dukda 'по ме-
ре того как’, -dukta 'когда’, -duktan sogra 'после того как’ и др.; giildiim savin-ii 'засме-
ялся, радуясь’, dyragy jak-ycak karagu kadar 'когда зажигают свет, тьма исчезает’, nica
gundur gal-ali? 'сколько дней прошло, с тех пор как они прибыли?’ и т.п.
23.6. Едва ли целесообразно выделять категорию л и ц а в тюркских именах и гла-
голах, поскольку значение лица выполняет лишь побочную функцию репрезентации
«обладателя» в категории принадлежности и логического субъекта (предмета мысли) в
именных и глагольных финитных формах. Это значение, как и показатели — носители
этого значения — суть элементы внутреннего устройства соответствующих категорий.
Нет фактов, на основании которых можно было бы говорить о наличии категории
дефинитивности, несомненно имеющейся в современном турецком языке.
Слова именных частей речи, выступая в качестве сказуемого, оформляются аналити-
ческими или синтетическими показателями. Совокупность образуемых таким образом
финитных форм составляет именную категорию сказуемости. Эти формы в за-
висимости от их модальных значений объединяются в три группы:
1. Формы изъявительной модальности (см. 2.4.0.) (giinahlu kullar-uz 'мы — грешные
рабы’, asriig idiirj 'ты был пьян’).
2. Формы субъективной модальности (значения нарративности и «внезапного умозак-
лючения») имеют показатель (i)mi§ + личный аффикс «1-й категории» (pajgambar imi§
as lug 'оказывается, ты по происхождению пророк!’).
3. Формы условной модальности образуются с помощью показателя (i)sa + личный
аффикс «2-й категории» (gozlii isag 'если ты зрячий’).
Отрицание в именном сказуемом выражается с помощью частицы dagiil, воп-
рос — с помощью частицы my: 'ar dagiil mi? 'не стыдно ли?’. В -глаголе отрицание вы-
ражается афф. -та, который предшествует показателю времени: gor-ma-jisar 'не уви-
дит’, git-ma-ja-m 'не уйду’.
Глагольная категория времени представлена довольно развитой системой синте-
тических и аналитических, простых и сложных форм. Некоторые из них наряду с
временными имеют модальные значения. Некоторые предстают скорее как глагольные
имена или сложно-вербальные конструкции, только еще начинающие брать на себя
функцию передачи времени протекания действия. Есть также синонимичные формы.
Удается выделить следующие времена.
I. Настоящие: 1) настоящее-будущее неактуальное (афф. -(j)a), 2) настоящее-будущее ак-
туальное (-А(г) — здесь буквой А обозначен гласный любого качества), 3) настоящее акту-
альное (вцдо-временные конструкции: деепричастие на -(j)a, -(j)y, -(j)u + глагол jory-/-joru
(или jiiri-/jiirii?) 'идти’ или глагол dur- 'стоять’ в форме настоящего-будущего актуального).
II. Будущие: 1) будущее обычное (-(j)ysar), 2) будущее потенциальное (-(j)asy).
III. Прошедшие: 1) прошедшее обычное (афф. -dy), 2) прошедшее субъективное (с
дополнительными значениями нарративности и «внезапного умозаключения» (афф.
-myS), 3) перфект (две формы: а) афф. -ту§; отличается от прошедшего субъективного
В. Г. Гузев. Староанатолийско-тюркский язык
123
личным показателем -dur(ur) в 3-м лице; б) конструкция: деепричастие на -(j)up + показа-
тель -dur или глагол -dur в форме настоящего-будущего актуального), 4) давнопрошедшее I
(-dy + (i)di), 5) давнопрошедшее II (-mys + (i)di), 6) имперфект (-(A)r + (i)di).
Средствами указания и анафорическими средствами являются ука-
зательные местоимения: bu 'этот’; usbu, i§bu 'вот этот’; о(1) 'тот’; §u, sol 'вот тот’.
В анафорической функции они способны выступать в форме мн. числа (афф. -1аг) и
склоняться: Jusuf dilar bu-n-lar-y gogli safa. BagySlar Malik bu-lar-y Jusufa 'Юсуф просит
за этих узников с радостным сердцем. Царь жалует их Юсуфу’.
Языковым средством выражения пространственных координат являются
наречия и обстоятельственные местоимения, многие из которых по происхождению
суть падежные формы указательных или вопросительных местоимений. У этих слов на-
блюдается некоторое неразличение адитивного и локативного значений: ilarii 'вперед,
впереди’, gerii 'назад, позади’, jukaru 'вверху, наверху’, a§ak, asaga 'вниз, внизу’, da§ra
'наружу, снаружи’, icarii 'внутрь, внутри’, kar§u 'против, напротив’, Ьагй 'сюда’, bunda
'здесь, сюда’, bundan 'отсюда’, anda 'там, туда’, andan 'оттуда’, kanda 'где, куда’, капу
'где’, капса, капсаги 'куда’, kandan 'откуда’.
23.7. Части речи: 1) существительные (goz 'глаз’, kardas 'брат’, ylduz 'звезда’); 2) прила-
гательные (агу 'чистый, чисто’, ajii 'хороший, хорошо’, javuz 'плохой, плохо’); 3) наречия
(ansuzyn 'неожиданно’, bila 'вместе’, javlak 'очень’, Ьагй 'сюда’, drjdin 'раньше’); 4) числи-
тельные (ikimiiz 'мы оба’, jiiz big ’сто тысяч’); 5) местоимения (личные: ban 'я’, род. п.
banum, дат. п. baga; san 'ты’, дат. п. saga; biz 'мьГ, род. п. bizum; siz 'вы’; в качестве личных
местоимений 3-го лица используются указательные, обычно ol, мн. ч. anlar; указательные
(см. 2.3.6.); вопросительные: kirn 'кто’, па 'что’, kanyk, kanky, kangy, kansy 'какой, кото-
рый’, nica 'какой, как’, nica(si), nita(si) 'как’, капу, kanda 'где, куца’, kandan 'откуда’, касап
'когда’ и др.); 6) предикативы (var 'есть, имеется’, jok 'нет, не имеется’, garak 'надо’);
7) глаголы (см. 2.3.5.; 2.3.6.); 8) послелоги (birla 'с, совместно’, dapa 'по направлению к’,
og-lar-in-da 'перед ними’, kat-ug-da 'рядом с тобой’); 9) союзы (bir ... bir 'то ... то’, garak ...
garak 'или ... или’, kirn — подчинительный союз с широким спектром значений, касап 'ко-
гда’); 10) частицы (daky, daxy 'и, также’, dak 'только’, ajruk 'уже’, 'больше’, dagul 'не’ (от-
рицание при именах), u§da 'вот’); 11) модальные слова (bolaj ki 'может быть’, sanasyn 'мож-
но подумать, что ..., как будто’); 12). междометия (Т ~ е (?), haj 'эй! о!’ (при обращении);
vaj 'горе! плохо!’; hajhat (< араб.) 'увы! горе!’). '
Нет сомнений, что С.-т.я. был также богат звуко-образо-подражательными словами,
столь характерными для тюркской речи, однако необходимого материала, содержащего
такие слова, нет.
2.4.0. Образцы парадигм.
Именные категории
Категория Склонение
р и II а д л е ж и о с т и
Ед. число Род. -(n)uij
1 л. -(u)m Вин. -(j)y
2 л. -(u)ij Дат. -б)а
3 л. -(s)y Исх. -dan
Мн. число Мести. -da
1 л. -(u)muz Экнатин -са
2 л. 4u)ijuz Ипстр. -yn
3 л. -lary
124
Древние и старые письменные языки
Именная категория сказуемости
(изъявительная модальность)
Настоящее время
1 л.
2 л.
3 л.
Ед. число Ми. число
-van, -vanin. -vam, -(j)yn, -vuz, -(j)uz
-(j)am, -(j)ym. -(j)uni
-san. -sin -siz
-dur(ur), 0 -dur(ur)(lar), 0
Прошедшее время
Ед. число Мн. число
1 л. (i)diim (i)diik
2 л. (i)diig (i)diigiiz
3 л. (i)di (i)di(lar)
Глагольные категории
Настоящее-будущее
неактуальное время
Ед. число
Мн. число
I л. -G)am, -(j)avan -(j)avuz, -(j)ajuz
2 л. -(j)asin
-(j)asiz
3 л. -(j)a
-(j)alar
Прошедшее обычное время
Ед. число Мн. число
1 л. -dum -duk
2 л.
-dug
-duguz
3 л. -dy -dy(lar)
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Типичная структура возможных полных словоформ.
Субстантивная модель: kul 'раб’ (корень/основа) + -lar (множественность) + -Ш)
(принадлежность, 2 л. ед. ч.) + -da (падеж, местный) + -ку (аффикс с адъективизирую-
щим или субстантивирующим значением) + -lar + -urj + -da + -dur(ur) (сказуемость,
3 л.) '[нечто) есть у тех твоих (предметов), которые (находятся] у твоих слуг’.
Модели глагольных словоформ. Финитная: jaz- 'писать’ (корень/основа) + -dur (за-
лог, понудительный) + -угла----ата (невозможность)/-та (отрицание) + -jisar (время,
будущее) + -sin (лицо, 2 л. ед. ч.) 'ты не можешь побудить/не побудишь писать’. Нефи-
нитные (именные): jaz- + -dur + -ama + -mag (имя действия) + -Щ) + -da 'в том, что ты
не можешь побудить писать’; jaz- + -dur + -ma + -jan (причастие) 'не побуждающий
писать’, jaz- + -dur + -yma + -duk (субстантивно-адъективная форма) + -lar + -ui) + -da 'во
всем том, что ты не мог/можешь побудить писать’, jaz- + -dur + -ma + -jycak (деепри-
частие, 'когда’) 'когда не побуждает (отсутствует указание на лицо и время) писать’.
2.5.2. Ведущим является синтетический способ словообразования, осуществляемый с по-
мощью многочисленных аффиксов (аффиксы, образующие имена от имен: -lyk/-luk, -lu,
В. Г. Гузев. Староанатолийско-тюркский язык
125
-suz, -су, -cuk, -cugaz, -das и др.; имена от глаголов: -(A)k, -lak, -sak, -ga, -gu/-ku, -y/-u,
-anc/-anc, -ac/-ac, -gac, -ym, -mak, -gan/-kan, -gyn/-kyn; глаголы от имен: -la, -lan, -lat, -a, -y,
-ga, -ar, -gyr и др., например: syr-da§ 'тот, кто посвящен в тайны’, jol-cy ’путник’, javuz-lyk
'зло’, bujr-uk 'приказ’, kor-усу 'хранитель’, arzu-la- 'желать’, 'ar-lan- 'стыдиться’). Имеет ме-
сто также аналитическое словообразование, особенно часто приводящее к созданию состав-
ных глаголов (zikr ajla- 'упоминать’, sacda kyl- 'кланяться’ и т.п.).
233. Порядок слов: в предикативных конструкциях синтаксический субъект обычно
предшествует предикату, в атрибутивных — уточнение (т.е. определение, дополнение, об-
стоятельство) предшествует уточняемому. Типичными являются как двусоставные, так и од-
носоставные предложения. Последние, в случае отсутствия у сказуемого уточнений, могут не
быть конструкциями и состоять только из одной финитной формы имени или глагола.
С позиций контенсивной типологии описываемый язык относится к номинативному типу.
Субъект в С.-т.я. может выражаться лексически (как, например, в абсолютных деепричаст-
ных оборотах, представляющих собой предикативные словосочетания: gun galdiikca... (букв,
'по мере того как наступают дни’, т.е. 'с каждым днем...’) и морфологически — личным
аффиксом в финитных формах (naviiz? 'что есть мы?’; aldan varavam bir gun 'однажды
уйду из страны’). Объекты действия и обстоятельства выражаются лексически и морфологи-
чески — именами в соответствующей падежной форме и часто с послелогом (dirlik baija
karsu gala 'жизнь пойдет мне навстречу’, Joi iistinda Zalixa durdy 'Зелиха остановилась на
дороге’). В предложении дополнения и обстоятельства располагаются перед сказуемым, но
после подлежащего.
2.5.4. Яркая черта тюркского синтаксиса — широкое использование конструкций,
вводимых глагольными именными формами (см. 2.3.5.) и способных выступать в любой
синтаксической функции. Эти конструкции, обладающие свойством развертываться в
обширные периоды, значительно уменьшают структурную потребность тюркских язы-
ков в придаточных предложениях индоевропейского типа. Придаточные предложения
тюркского типа, как правило, препозитивны, и их организующим компонентом являют-
ся финитные формы: Agu daxy olsa (условное наклонение, 3-е л.), ham ifiajdum 'Даже
если был бы яд, я все равно бы выпил’.
2.6.0. В лексике большую роль играют арабские и персидские заимствования (около
50% всей лексики языка).
2.7.0. Характерные особенности восточной диалектной зоны. Фонетика:
сплошная спирантизация к после и между гласными в заднерядных словах (сух- 'выхо-
дить’, jaxyn 'близкий’); сохранение архаичной начальной b некоторых слов и форман-
тов (biribi- вм. veribi- 'посылать’, bol- вм. ol- 'быть, становиться’, -buz вм. -viiz — афф.
сказуемости 1-го лица мн. числа); спорадический переход b > m в местоимении ban 'я’.
Морфология: спорадическое употребление аффиксов: -пу (вин. п.), -ga (дат. п.); преоб-
ладание афф. -ат и окказиональное использование афф. -man в качестве финитных
показателей 1-го лица ед. числа; глагольное будущее время с показателем -gaj; причас-
тие с афф. -gan (tutgan kusny azad kylur 'отпускает на свободу пойманную птицу’).
ЛИТЕРАТУРА
Гузев В.Г. Сгароосмапский язык. М., 1979.
Ahmed Fakih. Carhname. Yayimlayan ve i$leyen
M.Mansuroglu. Istanbul, 1956.
Doerfer G. Das Vorosmanischc (die Entwicklung
der oghusischen Sprachen von den Orchoninschriften
bis zu Sultan Veled) // Tiirk Dili Ara$tirma Yilhgi —
Belleten 1975-1976. Ankara, 1976.
Ergin M. Kadi Burhaneddin Divani iizerine bir gramer
dencmesi // Istanbul Oniversitesi Edebiyat Fakiiltesi Tiirk
Dili ve Edebiyati Dergisi. Istanbul, 1951. IV. 3.
126
Древние и старые письменные языки
Mansuroglu М. Das Altosmanische // Philologiae
Turcicae Fundamenta. Wiesbaden, 1959. 1.
Mansuroglu M. Sultan Veled'in Tiirkpe Manzume-
leri. Istanbul. 1958. XIII. Yiizyiklan Beri Tiirkiye
TiirkQesiylc Ya/ilnu> Kitaplardan Toplanan Tanikla-
riyle Tarama So/lugu Ankara. 1963-1974. I-V1I.
(Словарь, пре.к 1ан 1ЯЮ1ИИЙ наибольшую лексико-
графическую ценность. Содержит 14 (ММ) слон из
анатолийских памятников XIII—XIX ни.)
$eyyad Hamza. Yusuf ve Zeliha. Nakl eden: Dehri
Diltjin. Istanbul, 1946.
Yunus Emre. Risalat al-Nushiyya ve Divan. Abdiil-
baki Golpinarli. Onsdz-Lugat-A<?iklama. Istanbul,
1965.
Э.Н.Наджин, Г.Ф.Благова
ТЮРКЙ язык
1.1.0. Общие сведения.
Лингвоним тюрки язык (Т.я.), восходящий к самоназванию тюркоязычных народов
(tiirk), зарегистрирован в тюркских языках, начиная с XI в., в форме tiirkca, в словосо-
четании tiirk tili; впоследствии tiirki. Носители языка относили этот термин к книжно-
письменному языку (языкам), продолжившему традиции чагатайского языка и представ-
ленному письменными памятниками с различной временной и территориальной при-
вязкой, с заметными языковыми различиями. Впоследствии в соответствии с региональ-
ной принадлежностью книжно-письменных разновидностей тюркй этот термин снабжа-
ется географическими уточнениями: среднеазиатский тюркй (С.-а.т.я.), золотоордын-
ский тюркй (З.т.я.), поволжский тюркй (П.т.я.), северокавказский тюркй (С.-к.т.я.),
малоазийский тюркй, тюркй Крыма.
1.1.1. Варианты названия С.-а.т.я.: уйгурско-среднеазиатский тюркй, среднеазиатско-
турецкий, средневековый среднеазиатский тюркский литературный язык, тюркй Сред-
ней Азии; в этом же значении расширительно использовались, каждый в свое время,
термины: чагатайский (~ джагатайский), новочагатайский, староузбекский, новоузбек-
ский.
Варианты названия З.т.я.: хорезмско-тюркский (см. соотв. статью в наст, издании),
кыпчакско-огузский, огузско-кыпчакский (письменный язык), тюркский письменный
язык — официальный язык татарских ханств.
Варианты названия П.т.я.: старотюркский, урало-поволжский вариант тюркского
письменно-литературного языка, тюркй Поволжья и Урала, тюркй Урало-Поволжья,
урало-поволжский тюркй, старотатарско-поволжский тюркй, старотатарский тюркй,
старотатарский литературный язык, старописьменный татарский язык, старотатарский
письменный язык в Башкирии, Казахстане.
Варианты названия С.-к.т.я.: старотатарский письменный язык в Дагестане.
1.1.2. Т.я. относится к семье тюркских языков. С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. относятся
к j-группе тюркских языков (ajaq 'нога’)- При этом различные ареальные варианты Т.я.
имеют разную диалектную основу (см. 1.2.1.).
1.1.3. С.-а.т.я. был распространен с середины XVI в, по начало XX в. в Средней
Азии, Восточном Туркестане, частично также в Северо-Восточном Иране и Северном
Афганистане, Северной Индии.
З.т.я. представлен в XIV в. в Поволжье, на землях по нижнему течению Сыр-Дарьи.
Э.Н.Наджмп, Г.Ф.Благова. Тюрки язык
127
П.т.я. был распространен с XVII в. по начало XX в. включительно в Поволжье, с се-
редины XVIII в. и в Приуралье. Тюркй Крыма, будучи близким в своей кыпчакской ос-
нове к П.т.я., испытал сильное влияние турецкого языка.
Период функционирования С.-к.т.я. — XVIII в. — начало XX в.; первые поэтиче-
ские памятники относятся к XV в. С.-к.т.я. был распространен в Дагестане, Ногайских
степях, Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии (включая Карачай).
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
12.1. С.-а.т.я.. как и чагатайский язык, опирается на карлукско-уйгурские диалекты, ис-
пытавшие ираноязычное воздействие как в незначительной мере (тип андижанского диалек-
та), так и подвергшиеся сильному воздействию в условиях тюркско-иранского двуязычия
(тип самаркандского диалекта); позднее эти диалекты легли в основу узбекского и (ново)уй-
гурского национальных языков. В С.-а.т.я. нашли отражение черты как кыпчакских диалек-
тов, на основе которых позднее сложились казахский и каракалпакский национальные язы-
ки, а также кыпчакское наречие узбекского языка, так и восточноогузских диалектов, на ос-
нове которых позднее сложились туркменский национальный язык, хорасанотюркский, а
также огузское наречие узбекского языка (см. статью «Чагатайский язык» в наст, издании).
В П.т.я. нашли отражение черты кыпчакских диалектов, которые позднее легли в
основу татарского национального языка; с XVIII в. — также кыпчакских диалектов,
которые позднее легли в основу башкирского национального языка.
В С.-к.т.я. нашли отражение черты кыпчакских диалектов, которые позднее легли в
основу кумыкского, ногайского национальных языков (кумыкский издавна использовал-
ся в качестве локального межнационального языка на Северо-Восточном Кавказе, осо-
бенно в Дагестане, Чечне), а также западноогузских диалектов, которые позднее леглИ
в основу азербайджанского национального языка.
1.3.0. Социолингвистические сведения.
13.1. С.-а.т.я. спорадически использовался в качестве официального языка в отдель-
ных среднеазиатских ханствах; как правило, языком делопроизводства служил персид-
ский. Административно-канцелярские функции С.-а.т.я. расширяются, начиная с XIX в.
Те, кто на письме пользовались С.-а.т.я., в обиходе общались на родном диалекте и
часто владели также таджикским (персидским) разговорным (в ряде случаев — и пись-
менным) языком.
В качестве официального языка Золотой Орды, а затем Казанского ханства в XIII в. —
первой половине XVI в. использовался З.т.я. (некоторые ярлыки писались на древнеуй-
гурском языке уйгурским письмом).
После падения Казанского ханства П.т.я. использовался в качестве одного из функ-
циональных языков русско-восточной (для XVIII-XIX вв. — русско-тюркской) дипло-
матической и деловой переписки; на нем велось также местное делопроизводство; со-
хранились исторические, юридические и деловые документы на П.т.я. Те, кто на пись-
ме пользовались П.т.я., в обиходе общались на родных диалектах.
С.-к.т.я. являлся региональным языком официального делопроизводства и межнацио-
нального письменного общения на Северо-Восточном Кавказе (особенно в Дагестане,
Чечне), обслуживая не только тюркоязычные народы, но также носителей ряда кавказ-
ских языков — андийцев, частично даргинцев, чеченцев, кабардинцев, ингушей.
132. Все региональные варианты Т.я., являясь хронологически более поздними,
продолжают письменно-литературные традиции чагатайского и хорезмско-тюркского
языков. Поэтому при описании Т.я. мы широко пользовались ссылками на статью «Ча-
гатайский язык» в наст, издании.
128
Древние и старые письменные азыки
С.-а.т.я. — литературный язык, представляющий собой более позднюю хронологиче-
скую (отчасти территориальную) разновидность чагатайского языка.
Характер литературы на С.-а.т.я.: наряду с дидактическими и религиозно-мистиче-
скими широкое распространение имели историко-повествовательные жанры, разнооб-
разные прозаические (в том числе эпические) и поэтические жанры светской литерату-
ры; сохранились также деловые документы и исторические акты на С.-а.т.я. Благодаря
высокой степени наддиалектности (см. «Чагатайский язык») сочинения на С.-а.т.я. бы-
ли широко читаемы тюркоязычными народами, населяющими территории от Босфора
и Днепра до Иртыша и Северной Индии.
П.т.я. — литературный язык, имеющий традиционные тесные связи с С.-а.т.я., при
том, что П.т.я. испытывал особенное влияние С.-а.т.я. в уфимско-оренбургском регио-
не. На П.т.я. особенно широко представлена религиозно-мистическая литература; име-
ются историко-повествовательные сочинения, грамматические трактаты ранних тюрко-
логов и учебные пособия по П.т.я. конца XVIII в. — первой половины XIX в.; руко-
писные, а затем и печатные словари XVII-XVIII вв.; жанры художественной литерату-
ры были мало распространены — это поэмы (XVI в.), лирические стихотворения, по-
луфольклорная поэзия XVII-XIX вв.
С.-к.т.я. — книжно-письменный язык. На С.-к.т.я. представлены памятники эписто-
лярного жанра (грамоты, письма — Дагестан, Кабарда, Чечено-Ингушетия) и поэтиче-
ские сочинения (Дагестан — с XV в.); прозаических художественных сочинений мало
(в «Анжи-наме» прозаический текст перемежается со стихотворными вставками).
133. В Средней Азии существовали медресе (духовные семинарии и начальные шко-
лы), где наряду с арабским и персидским языками велось преподавание С.-а.т.я. В По-
волжье и Казахстане имелись подобные же медресе с преподаванием арабского, пер-
сидского, в XIX в. также с преподаванием П.т.я. и с хрестоматийным чтением на П.т.я.
1.4.0. С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. пользовались арабской графикой, мало приспособ-
ленной к своеобразию тюркской фонетики (см. «Чагатайский язык», 1.4.0. — особенно
для С.-а.т.я.). Невзирая на дополнительно введенный специальный знак «чим» (^) звук
ч передавался чаще буквой «джим» £. Надстрочная и подстрочная огласовка согласных
в текстах на С.-а.т.я. и П.т.я. производилась обычно в случае затрудненного чтения.
Специфика обозначения некоторых звуков в П.т.я., начиная со второй половины
XIX в.: для передачи губно-губного полугласного й в самостоятельной позиции и в со-
ставе дифтонга использовался «вав» с тремя точками j, носовой сонорный rj («сагыр
нун») в этот период стал передаваться с помощью «кяфа» с тремя точками над ним (/),
между тем, как в более ранние периоды развития П.т.я. для этой цели использовались
как просто «кяф» (5"), так и буквосочетание «нун» и «кяф» (5J; так же в С.-а.т.я.).
В текстах Х1\ в. на С.-к.т.я. последовательно проводилась надстрочная и подстрочная
огласовка согласных; в текстах более раннего периода огласовка отсутствует и весьма замет-
но неустоявшееся орфографирование (jJ— jll 'великий’, oLijL — LijL 'царь’).
1.5.0. С.-а.т.я. представляет собою позднюю разновидность чагатайского языка, на
которую в период ее становления оказывал большое влияние З.т.я. Вычленение началь-
ных периодов развития С.-а.т.я. совпадает с периодизацией чагатайского языка (см.
«Чагатайский язык», 1.5.0.). История собственно С.-а.т.я. разделяется на следующие
периоды.
1) XVII в. — конец XVIII в. Начиная с XVII в. былое противопоставление tiirk! —
tiirkman tili снято, так как на С.-а.т.я. стали писать и восточные огузы (Абу-л-Гази); в
этот период наметилась тенденция противопоставления тюркй чагатайскому языку.
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благова. Тюрки язык
129
2) Конец XVIII в. — начало XX в. — образование новых литературных центров,
усиление проникновения диалектных особенностей в С.-а.т.я., развитие литератур-
ных жанров на С.-а.т.я., расширение административно-канцелярских функций С.-а.т.я.
Периодизация П.т.я. В основе П.т.я. лежал З.т.я., который после падения Золотой
Орды назывался просто «тюркй». Вычленение начальных периодов П.т.я. совпадает с
периодизацией З.т.я. П.т.я. на разных этапах своего развития подвергался сильному
влиянию чагатайского языка и С.-а.т.я., результатом чего явились многие обшие черты
С.-а.т.я. и П.т.я. в грамматике и лексике. История собственно П.т.я. разделяется на
следующие периоды.
1) XVII в. — первая половина XIX в.
2) Вторая половина XIX в. — начало XX в. Этот период, на протяжении которого в
П.т.я. развивались черты новотатарского литературного языка, ознаменовался реформой
арабской письменности.
Сведения о периодизации С.-к.т.я. отсутствуют.
1.6.0. Тюркско-иранское двуязычие в Самарканде, Бухаре, Ходженте, а также в турк-
менских владениях, пограничных с Ираном, равно как и широкое распространение
арабского в качестве языка религии, культа и науки, воздействие персидской литера-
турной традиции, школьное преподавание арабского и персидского языков — все это в
совокупности способствовало обогащению С.-а.т.я. арабскими и персидскими заимство-
ваниями (в основном лексическими, а также фразеологическими и отчасти морфологи-
ческими и синтаксическими). Поскольку из-за принципиальных различий в глагольной
структуре могли заимствоваться в основном имена, а из арабского — еще и причастия,
масдары различных пород, в С.-а.т.я., как и в его опорных диалектах, развивалось ана-
литическое глаголообразование по калькированным из персидского моделям: «арабское
причастие/масдар + глагол "делать"», «арабское причастие/масдар +глагол "становить-
ся"». Противопоставление по переходности/непереходности, свойственное тюркскому
глаголу, осуществлялось при этом за счет оппозиции как вспомогательных глаголов
qyl-, et-, ajla- 'делать’ — bol- 'становиться’, так и именной части — арабских масдаров
и причастий различных пород. Ср. qabul et- 'принять’ — maqbul bol- 'стать принятым’.
В П.т.я. наряду со значительным количеством арабизмов и фарсизмов со второй по-
ловины XVIII-XIX вв. восприняты русизмы и слова европейского происхождения, про-
никшие через посредство русского языка. Поэтому в П.т.я. аналитические глаголы про-
изводились не только от фарсизмов и арабизмов, но в поздние периоды также и от ру-
сизмов, в том числе от русского инфинитива, который при этом выступает в качестве
именного компонента такого глагола: telegram Ьег- 'подавать телеграмму’, perevod it-
'переводить (по почте) что-либо’, mobilizovat1 it- 'мобилизовать’.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения о С.-а.т.я. и П.т.я. имеют предварительный характер и во
многом дискуссионны, так как специфика арабской графики не дает четкого представления
о фонологической системе С.-а.т.я. и П.т.я. (см. «Чагатайский язык», 2.1.0.).
2.1.1. На материале С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. вопрос не разработан.
2.1.2. Сингармонизм в С.-а.т.я., П.т.я. и раннем С.-к.т.я., характерный для опорных
диалектов, на письме обычно отражался мало (см. «Чагатайский язык», 2.1.2.; 1.4.О.).
Губная гармония, за редким исключением не характерная для тюркских языков Сред-
ней Азии и Поволжья, не отражалась и на письме (С.-а.т.я. и П.т.я.).
В позднем С.-к.т.я. (XIX в.) губная фамония четко соблюдается и на письме переда-
ется за счет, во-первых, последовательной огласовки (с помощью «мдцды») соответст-
9 — 1245
130
Древние и старые письменные языки
вующих согласных в словоформе, во-вторых, употребления буквы «вав» (вместо обыч-
ного для С.-а.т.я. и П.т.я. «йа») в открытом слоге аффикса, причем «дамма» ставится и
при наличии «вава»: juziignii 'твое лицо’ (вин. падеж), bujurdu 'приказал’.
2.13. Проблематика не разработана.
2.1.4 . Проблематика не разработана.
23.0. Морфонологические сведения.
23.1. На стыке корневой морфемы, оканчивающейся на увулярный согласный, и аффик-
сальной морфемы, начинающейся заднерядным гласным, в С.-а.т.я. и П.т.я. представлен глу-
хой смычный q (dyqar 'он выходит’), в С.-к.т.я. — звонкий щелевой у (ёууаг).
В анлауте аффикса причастия прошедшего времени в С.-к.т.я. отсутствуют некото-
рые щелевые — заднеязычный g, увулярный у (kel-an-da 'когда пришел’, причем на
стыке корневого и аффиксального гласных появляется j: de-j-an-da 'когда говорил’),
хотя в качестве менее частотных вариантов здесь возможны формы со щелевыми g/y
(korgan 'видевший’); в С.-а.т.я. и П.т.я. в этом причастии, как правило, налицо щеле-
вые g/y (kel-gan-da, de-gan-da). В ауслауте соединительного деепричастия в С.-к.т.я.,
как и в некоторых азербайджанских диалектах, иногда представлен щелевой f (jetif
'достигнув’, boluf 'став’), хотя чаще наблюдается глухой смычный р; в С.-а.т.я. и П.т.я.
в этом деепричастии налицо смычные: глухой р или звонкий b (jetib, bolub).
В анлауте ряда слов со смычным согласным в С.-к.т.я. наблюдается звонкий d- (dort
'четыре’, dortundii 'четвертый’), в С.-а.т.я. — глухой t- (tort, tortindi), в П.т.я. возможно
варьирование t- — d-. В ауслауте корневых морфем перед сонорным аффикса в С.-к.т.я.
также наблюдается звонкий d (at 'имя’, ad-lary 'их имена’); в С.-а.т.я. и П.т.я. — глу-
хой t (at, at-lary). В анлауте слов в С.-а.т.я. и П.т.я. представлен глухой смычный k (ке!
'приходи’, ket 'уходи’), в С.-к.т.я. — заднеязычный плоскощелевой звонкий g (geldi
'пришел’, geter 'уходит’). В инлауте корневых слов в С.-а.т.я. и П.т.я. представлен глу-
хой смычный q (toquz 'восемь’), в С.-к.т.я. — звонкий щелевой (toyuz). В анлауте слов
со слабым губным согласным в С.-к.т.я. налицо щелевой v. который по текстам может
варьировать со смычным b (var 'имеется’, vardy 'шел’, но bardym 'я шел’; verdi 'дал’,
но bergen 'давший’); в С.-а.т.я и П.т.я. — смычный b (bar, bardy, berdi). В анлауте не-
которых слов С.-к.т.я. отсутствует j (ayladym 'я плакал’), который представлен в С.-а.т.я. и
П.т.я. (jyyladym — при чередовании широкий а — узкий у).
В ауслауте слов в С.-к.т.я. отсутствует щелевой увулярный у (ulu 'великий’), кото-
рый налицо в С.-а.т.я. и П.т.я. (uluy, oluy). В ауслауте и инлауте слов в С.-к.т.я. пред-
ставлен щелевой заднеязычный h (doh 'много’, ohup 'читая’), между тем как в С.-а.т.я.
и П.т.я. в этой позиции выступает смычный увулярный q. В поэтической разновидно-
сти С.-к.т.я. более широко, реже — в С.-а.т.я. и П.т.я. варьируют формы глагола «ста-
новиться», «стать» с начальным смычным b и без него: bol- ~ ol-/ul- (последние —
следы огузского влияния).
233. Проблема не разработана.
233. Проблема не разработана.
23.0. Семантико-грамматические сведения.
С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. представляют собою агглютинативный тип языка с четким
иерархическим порядком следования аффиксов словообразования и словоизменения в
пределах словоформы.
23.1. В С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. вычленяются те же знаменательные и служебные
части речи, те же категориальные способы выражения универсальных значений, что и в
чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.1.).
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благова. Тюрки язык
131
233. В С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я., как в чагатайском и других тюркских языках, от-
сутствуют грамматические категории рода и одушевленности, а также грамматические
классы имен (см. «Чагатайский язык», 2.3.2.).
Качественная классификация имен проводится по признаку личности/неличности,
как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.2.).
233. Категория числа в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. — как в чагатайском языке (см.
«Чагатайский язык», 2.3.3.).
В С.-а.т.я. для выражения мн. числа имен используются также персидские (таджик-
ские) афф. -ha (taamhaji gunagun ’разнообразные яства’) и -an (jaran ’друзья’); в разно-
го рода формулах используется также показатель арабского двойственного числа -ajn
(amirajn mazkurajn ’оба упомянутых князя’).
23.4. Показатели падежей в С.-а.т.я. и П.т.я. имеют консонантический анлаут
не только в именах с гласным исходом основы, но и при согласном исходе, а также в
именах с аффиксом принадлежности 1-го и 2-го лица мн. числа. В С.-а.т.я. это же пра-
вило распространяется на имена с аффиксами принадлежности 1-го и 2-го лица ед.
числа и 3-го лица ед. и мн. числа. В П.т.я. и С.-к.т.я. в этих случаях дательный падеж
имеет вокалический показатель -а, который в 3-м лице присоединяется через посредст-
во инфикса -п- (-n-а). Инфикс -п- регулярен в посессивных формах местного и исход-
ного падежей 3-го лица (-n-da, -n-dyn/-n-dan) в П.т.я. и С.-к.т.я., но отсутствует в тех
же словоформах в С.-а.т.я.
Основной падеж в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. выступает в тех же значениях и функ-
циях, что в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.4.).
Родительный и винительный падежи в целом выступают в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я.
в тех значениях и функциях, как и в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык»,
2.3.4.). Взаимозамена родительного и винительного падежей допустима в С.-а.т.я. и от-
части в С.-к.т.я.; чаще же в С.-к.т.я. винительный падеж выступает в функции роди-
тельного падежа.
Дательный, местный и исходный падежи в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. имеют в прин-
ципе те же значения и выполняют те же функции, что и в чагатайском языке (см. «Ча-
гатайский язык», 2.3.4.).
Обстоятельственные значения могут передаваться неморфологическим способом — с
помощью многочисленных послелогов и служебных имен (в основном — с пространст-
венным значением). Послелог bilan 'с, вместе с’ в С.-к.т.я. XIX в. может присоединять
к себе аффикс местного падежа (bilan-da). Ср. в чагатайском языке употребление по-
слелогов при служебных именах (см. «Чагатайский язык», 2.3.1.).
Морфологическая категория принадлежности в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я.
имеет ту же специфику, что и в чагатайском языке, в принципе совпадают также спо-
собы выражения конкретно-предметной и абстрактной принадлежности (см. «Чагатай-
ский язык», 2.3.4.).
23.5. Способы выражения качественных глагольных классификаций — как в чага-
тайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.5.).
23.6. Категория лица в имени в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. выражается так же,
как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.5.). Глагольная категория лица,
будучи тесно переплетена с категорией числа, имеет несколько способов выражения в
зависимости от характера спрягаемой формы (здесь и ниже спрягаемые формы даются,
как они представлены в С.-а.т.я., с возможной корректировкой для П.т.я.; по С.-к.т.я.
обобщенный материал отсутствует).
132
Древние и старые письменные языки
1) Спрягаемые формы «неполной вербальности», в основе которых лежат причастия
или деепричастия, в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. те же, что и в чагатайском языке (см.
«Чагатайский язык», 2.3.6.). Настоящее описательное время в позднем С.-а.т.я. пред-
ставлено аналитическими формами со служебными компонентами turubdur/turadur,
jatybdur/jatadur, jurubdur, olturubdur/olturadur; в П.т.я. — компонентом tura. В П.т.я. ма-
лочастотными являются прошедшее неявное на -mys/-mis, прошедшее результативное
на -уап и прошедшее на -(y)btur(ur), -(y)b + полные аффиксы лица. В позднем С.-а.т.я.
употреблялось настоящее длительное, формально представляющее собой местный па-
деж имени действия на -maq/-mak + полные аффиксы лица; в П.т.я. и С.-к.т.я. эта вре-
менная форма отсутствует. Связка -tur(ur)/-dur(ur) в 3-м лице закреплена только за дву-
мя формами, в основе которых лежат деепричастия на -a/-j и -(у)Ь; для других времен-
ных форм она факультативна. Все эти спрягаемые формы принимают те лично-число-
вые показатели (в первых двух лицах тождественные соответствующим личным место-
имениям), какие имеют при себе предикативно используемые имена. В поэтических
разновидностях С.-а.т.я. и П.т.я. факультативно используется вариант показателя 1-го
лица ед. числа -am/-am для аориста на -(и/а)г и прошедшего неявного на -mys/-mis (в
С.-а.т.я. последняя форма особенно характерна для стихотворных сочинений, происхо-
дящих из Хорезма); в С.-к.т.я. -ат присоединяется к именному отрицанию, которое вместе
с именем выступает в функции сказуемого (men ata degiilam 'я не отец’)- В П.т.я. (по-
эма Мухамедьяра, XVI в.) будущее желательное на -ya(j) может варьировать показате-
ли 1-го лица ед. числа -min -—m (bulmayaj-min 'я не стану’ ~ ajtyam 'я скажу’).
2) Спрягаемая форма «неполной вербальности» — будущее категорическое время на
-уи — в С.-а.т.я. имеет пониженную частотность по сравнению с той же формой в ча-
гатайском языке: в качестве лично-числовых показателей имеет аффиксы принадлеж-
ности (в том числе и для 3-го лица), сочетающиеся в С.-а.т.я. в любом лице и числе со
связкой -tur(ur)/-dur(ur). В П.т.я. будущее категорическое на -уи встречается редко; в
поэме Мухамедьяра (XVI в.) возможно употребление этой временной формы как с пол-
ными лично-числовыми показателями (satyu-musan 'продашь ли ты?’), так и с кратки-
ми показателями и притом без связки dur(ur): bulyu-m 'я буду’, 'я стану’.
3) Спрягаемые формы «полной вербальности» — настоящее и прошедшее время ус-
ловного наклонения (-sa и -sa e(r)di), прошедшее категорическое изъявительного на-
клонения (-dy/-di, -ty/-ti), а также многочисленные аналитические давнопрошедшие
времена, образуемые присоединением постпозитивного члена e(r)di к формам «непол-
ной вербальности» 1-й и 3-й групп, в С.-а.т.я., П.т.я., С.-к.т.я. имеют такое же лично-
числовое оформление, как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.6.).
4) Спрягаемые формы «полной вербальности» — повелительно-желательное накло-
нение — характеризуются синтетическими показателями наклонения, лица и числа, ко-
торые не поддаются расчленению.
Значение определенности /неопределенности в имени передает-
ся в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. теми же неморфологическими средствами, что и в чага-
тайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.6.).
Категория времени в глаголе передается следующими группами времен. Изъя-
вительное наклонение:
1) Настоящее время: настоящее на -a/-j |dur(ur)J (в П.т.я. встречается редко); настоя-
щее длительное на -maqta (в П.т.я. и С.-к.т.я. не отмечено); настоящее описательное в
П.т.я. на tura, в позднем С.-а.т.я. на turubdur/turadur, jatybdur/jatadur, jurubdur, olturadur/
olturubdur; настоящее-будущее на -(u/a)r, одинаково распространенное в С.-а.т.я. и П.т.я.
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благова. Тюрки язык
133
2) Будущее время: устаревающее будущее категорическое на -уи (+ аффикс принад-
лежности соответствующего лица и числа + dur) с пониженной частотностью для С.-а.т.я.,
редкое в П.т.я.; будущее желательное на -ya(j). В П.т.я. изредка встречается будущее
категорическое на -аёак.
3) Прошедшее время: прошедшее категорическое на -dy/-di, -ty/-ti, прошедшее неяв-
ное на -mys/-mi§ (малочастотное в П.т.я.; в С.-а.т.я. — с ограничениями в частотности
для текстов, особенно прозаических, происходящих из восточной части Средней Азии),
прошедшее результативное (Perfect I) на -уап, прошедшее (Perfect II) на -(y)b ftur(ur) ]
(все эти последние формы малочастотны в П.т.я.). Давнопрошедшие времена образуют-
ся почти от каждого из вышеназванных прошедших (кроме -dy) и от настоящего и на-
стоящего-будущего времени аналитически, путем присоединения к спрягаемой основе
постпозитивного члена e(r)di (в П.т.я. i(r)de) 'был’. В П.т.я. аналитические прошедшие
времена представлены неопределенным имперфектом на -(u/a)r ide, предпрошедшим на
-my§ ide, прошедшим ирреальным на -ya(j) ide.
Условное наклонение: настоящее время на -sa, прошедшее время на -sa e(r)di. Со-
слагательное наклонение на -sa e(r)di, в П.т.я. -sa ide (при форме сослагательного на-
клонения в аподозисе бывает представлено прошедшее ирреальное на -ya(j) e(r)di/ide).
Указание и пространственная ориентация в С.-а.т.я., П.т.я., С.-к.т.я. пе-
редаются так же, как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.5.).
Отрицание в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. в принципе выражается теми же спосо-
бами, что и в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.3.5.). В П.т.я. отрицание в
именах выражается с помощью постпозитивных tugiil и imas, в С.-к.т.я. с помощью
degiil; в П.т.я. отрицание в долженствовательной модальности — kerakmas 'не надо’.
2. 3.7. Семантико-грамматические разряды слов — те же, что в чагатайском языке
(см. «Чагатайский язык», 2.3.7.).
24 .0. Парадигма категории принадлежности в принципе является общей для С.-а.т.я.,
П.т.я. и С.-к.т.я. — как для чагатайского языка (см. «Чагатайский язык», 2.4.O.).
Парадигмы склонения имеют различия по региональным вариантам Т.я. В С.-а.т.я.
парадигма склонения в основном совпадает с парадигмой склонения чагатайского языка
(см. «Чагатайский язык», 2.4.O.). Исходный падеж в С.-а.т.я., в отличие от чагатайского
языка, помимо показателя -dyn/-tyn имеет вариант -dan/-tan. Как и в чагатайском язы-
ке, обычны для С.-а.т.я. посессивные формы дательного (-ga), местного, исходного па-
дежей 3-го лица без инфикса -п-, они могут варьироваться за счет соответствующих
форм с -и-, а для дательного падежа — за счет формы на -а имен с аффиксами при-
надлежности 1-го и 2-го лица ед. числа и 3-го лица ед. и мн. числа, а иногда и «чис-
тых» имен (-а после согласных, -ja после гласных). Этим же варьированием охвачена, в
основном, поэтическая разновидность чагатайского языка. В С.-а.т.я. в зависимости от
того, из каких территорий происходит памятник и его автор, пропорции употребления
названных вариантных посессивно-падежных форм могут меняться. Так, в прозаиче-
ских «Родословной туркмен» и «Родословной тюрок» Абу-л-Гази (Ургенч, XVII в.)
преобладают n-овые формы дательного (-а), местного и особенно исходного падежей
имен с аффиксами принадлежности 3-го лица, между тем как их варианты без -п- име-
ют низкую частотность.
В П.т.я вариантность форм склонения имеет принципиально иной характер. В качестве
форм базисной системы склонения здесь выступают высокочастотные кыпчакские фор-
мы (с наличием консонантического анлаута в любом падежном аффиксе как для про-
стых имен, так и для имен с аффиксами принадлежности 1-го и 2-го лица мн. числа; с
134
Древние и старые письменные языки
наличием -п- в локальных падежах имен с аффиксами принадлежности 3-го липа, аф-
фикса винительного падежа -п в этих же условиях и аффикса дательного падежа -а по-
сле аффиксов принадлежности 1-го и 2-го лица ед. числа). Менее частотными вариан-
тами являются формы склонения карлукского (локальные падежи имен З-го лица без -п-) и
огузского (аффикс дательного падежа -а для имен, оканчивающихся на согласный) типов.
В С.-к.т.я. базисная система склонения и варьирование ее форм имеют в принципе
тот же характер, что и в П.т.я. с тем различием, что здесь часты замены родительного
падежа винительным падежом, варьируют в основном формы дательного падежа про-
стых имен (-уа после имен, оканчивающихся как на гласный, так и на согласный: qul
bolurya 'чтобы стать подданными’, urus pad say а 'русскому царю’,--а после имен на
согласный: bu jana 'в эту сторону’).
Основной падеж характеризуется отсутствием падежного показателя.
Родительный падеж имеет в П.т.я. афф. -пуд как для простых имен, так и для имен
с аффиксами принадлежности. В С.-к.т.я. в функции родительного падежа обычно вы-
ступает показатель винительного падежа -ny (dunja-ny haly 'положение вселенной’), хо-
тя иногда встречается -nyg (ol elinig jolu 'путь того народа’). В местоименной парадиг-
ме С.-к.т.я. возможен вариант -yn (munlar-yn 'этих’).
Дательный падеж на -qa/-ka/-ya/-ga отмечен в П.т.я. и С.-к.т.я. как для простых
имен, так и для имен с аффиксами принадлежности 1-го и 2-го лица мн. числа. Для
имен, оканчивающихся на согласные, изредка используется вариант -а, который закреплен
за дательным падежом имен с аффиксами принадлежности 1-го и 2-го лица ед. числа и
3-го лица ед. и мн. числа, причем в 3-м лице налицо инф. -п-: -y-n-а. Последняя форма
в П.т.я. варьирует с менее частотной -у-уа (т.е. аффикс дательного падежа с консонан-
тическим анлаутом при отсутствии инф. -п-), воспринятой из С.-а.т.я.
Винительный падеж на -пу используется в П.т.я. и С.-к.т.я. как для простых имен,
так и для имен с аффиксами принадлежности (С.-к.т.я.: koz-iig-nu 'твои глаза’, dz-ug-nu
'тебя самого’); для имен с аффиксами принадлежности 3-го лица используется афф. -п,
который иногда в С.-к.т.я. варьирует с -пу.
Местный падеж имеет афф. -da/-da/-ta/-ta; В П.т.я. и С.-к.т.я. в именах с аффиксом
принадлежности 3-го лица налицо инф. -n-: -y-n-da. Последняя форма в П.т.я. варьиру-
ет за счет менее частотной формы без -n-: -y-da (yumr-i-da 'в его жизни’), проникшей
из С.-а.т.я.
Исходный падеж имеет два ряда аффиксов, варьирующих независимо от противопостав-
ления простого склонения притяжательному. В П.т.я. и С.-к.т.я. это -dan/-dan/-tan/-tan, при-
сущие опорным диалектам со склонением кыпчакского типа; формы на -dyn/-din/-tyn/-tin
употреблялись в основном в ранний период П.т.я. под воздействием литературно-языко-
вой традиции. В П.т.я. и С.-к.т.я. в именах с аффиксом принадлежности 3-го лица оба
варианта аффикса исходного падежа употребляются в сочетании с инф. -п-; в П.т.я. от-
мечены гораздо более редкие случаи, когда -п- в этих условиях отсутствует (влияние
С.-а.т.я.).
Склонение личных местоимений имеет различия для ед. и мн. числа. Склоняе-
мые основы личных местоимений ед. числа не для всех падежей совпадают с их
лексической формой. Такие расхождения заметны и для лично-указательного ме-
стоимения 3-го лица ед. числа ol ~ ul 'он’, 'тот’ и лично-указательного bu 'этот’,
при том, что их склоняемые основы an-, bun-/mun-/mu- благодаря гиперкоррекции
проникли во мн. число (см. anlar 'они’, bunlar/munlar/mular 'эти’ наряду с законо-
мерными ular, alar 'они’, bular 'эти’). У личных местоимений 1-го и 2-го лица мн.
Э.Н.Ниджип, Г.Ф.Благова. Тюрки язык
135
числа склоняемая основа совпадает с соответствующей лексической формой. По-
этому ниже приводится парадигма склонения личных местоимений ед. числа, при-
чем формы С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. помечаются литерами С.-а., П. и С.-к., соот-
ветственно.
С к л о нение личных местоимен ий ед. числа
Осп. man/men/min 'я’ san/sen/sin 'th’ ol/ul/u 'on(a)’
Род. manig/menig sanig/senig anyg, unyg
П. minem П. sineg П. anyg
С.-к. род.-нин. С.-к. род.-нин. (С.-к. род.-нин.
meni (редко seni any, cp. ola-ny 'их’ и
nienim ’мой’. mular-yn 'этих’)
bizim 'наш')
— — — — —
Дат. manga/menga sangS/senga anga
П. mirja — migar П. siga ~ sigar П. aga ~ agar
С.-к. may а С.-к. saya (С.-к. mugar 'этому’
(ср. bizga ~ biza 'нам’) olaya 'им’)
Вин. mani/meni sani/seni any, uny
П. mini П. sini П. any
Мести. mandii/menda sandaZsenda anda
П. minda П. sinda П. anda
(С.-к. munda 'здесь’)
Исх. mandin/mendin sandin/sendin andyn
С.-а. редко С.-а. редко П. andan, редко
manigdin siinigdin andyn
П. mindan П. sindan С.-к. andan
Местоимения мн. числа склоняются по типу имен без аффиксов принадлежности. В
поэтической разновидности Т.я. допустимо варьирование, чаще в родительном и очень
редко в дательном падежах, для местоимений 1-го и 2-го лица мн. числа biz-nig (~ biz-ig
~ bizim) 'наш’, siz-nig (~ siz-ig) 'ваш’, biz-ga (~ biz-a) 'нам’, П.т.я. bezlar-ga (~ bezlar-a)
'нам’.
Категория лица в глаголе
Ед. число Мн. число
1) 1 л. -men/-min, н поэтических текстах факультатив- но -m/-am: -mys-am, -(u/a)r-am осо- бенно н С.-а.(Хорезм) П. -ya-m < -yaj-min -biz miz
2 л. -sen/-sin -siz П. -siz(lar) С.-к. -iz (наир. boluryz.)
3 л. 0 — для времен па -ya(j), -(u/a)r, -maqta, также и большинстве случаен для -myS, -уап; -tur(ur)/-dur(ur) — для отдеенричаст- пых времен, иногда для -mys, -уап -lar -tur(ur)/-dur(ur)-lar
136
Древние и старые письменные языки
Продолжение таблицы
Ед. число Мн. число
2) 1 л. -m-dur П.. XVI н. — факультативно m (без связки) ~ -туп -ту/.-dur
2 л. -g-dur П.. XVI в. — факультагивпый вари- ант -кап -gyz-dur
3 л. -sy-dur П.. XVI в. — возможно -чу (без связки) -sylar/-lary-dur
3) 1 л. 2 л. 3 л. -т -и 0 -q/-k -gyz(lar) glar 0/-lar
4) 1 л. С.-а. -aj — -(a)jym — -(a)jyn (последнее редко) П., XVI в. -(a)jym — -(a)jyn (последнее редко) С.-к. -ajym C.-a. -(a)jly ~ -aly — -alyg ~ -aluq ajluq ajuq для оспой с глас- ным в окончании -yaly — -yalym -yalyn П. -alym alyg alyq С.-к. -ajyq
2 л. 3 л. 0 С.-а., П. -уу! (С.-а. редко ууп) С.-а. -уд -sun (-syn редко) C.-a. -yglar. -ygyz(lar) П. -yg(lar). -ygyz -sunlar (редко)
Рубрикация дана в соответствии с группировкой материала, приведенного по этой же геме в 2.3.4.
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Для С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. типичны словоформы, корневая морфема в ко-
торых занимает первое место слева; порядок следования служебных морфем в слово-
форме — как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.5.1.).
2.5.2. Основные способы словообразования в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. такие же, как
в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.5.2.).
2.5.3. Типичная структура простого предложения, способы выражения субъектно-
объектных отношений в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. таковы же, как в чагатайском языке
(см. «Чагатайский язык», 2.5.3.).
В вопросительном предложении вопрос передается, во-первых, с помощью вопроси-
тельных местоимений и наречий, которые могут выступать в функциях субъекта (kim
'кто’), объекта (ne/na, nima, nimarsa 'что’), обстоятельства (qajda 'где’, 'куда’, qajan
'куда’, qajdyn/qandyn 'откуда’, qajday, necuk 'как, каким образом’, neucun 'зачем’,
neciikdin 'почему’, леса 'сколько’). Во-вторых, вопрос может передаваться с помощью
частицы mu (mi, me) 'ли’, которая обычно ставится после предиката, в аналитических
глагольных сказуемых, как и в именных, вставляется после временной основы глагола
перед лично-числовыми показателями: tabar-mu-syzlar 'найдете ли Вы?’, alyaj-mu-san
(Мухамедьяр, XVI в.) 'пожелаешь ли ты взять?’. При постановке вопроса к тому или
иному второстепенному члену предложения к нему также присоединяется частица mu:
Tiiralar birla mu qarsulasub tururya tilajsiz-mu (П.т.я.) '| Неужели) co своими начальника-
ми ли хотите жить во вражде?’.
Э.Н.Наджип, Г.Ф.Благова. Тюрки язык
137
Модальность предложения (ранее совершавшееся действие, о котором говорящему
известно косвенным путем или путем умозаключения) передается с помощью стоящих
в постпозиции к предикату (глагольному или именному) причастных по происхожде-
нию форм служебного глагола e(r)-/i(r)- 'быть’ — e(r)kan/e(r)kin, e(r)mi§, в П.т.я.
i(r)mes. Например: 11 birlan hannyg i§i naciik bolur arkan 'Каковы-то окажутся дела у ха-
на с илем?’. Долженствовательная модальность передается сочетанием имени действия
на -maq с модальным словом kerak 'нужно’ или lazym 'необходимо’, в П.т.я. модальное
слово может иметь при себе связку -dur: tabmaq karakdiir 'нужно найти’.
2.5.4. Основные правила построения сложных предложений в С.-а.т.я., П.т.я. и
С.-к.т.я. такие же, как в чагатайском языке (см. «Чагатайский язык», 2.5.4.).
2.6.0. В С.-а.т.я., П.т.я., С.-к.т.я. много арабских заимствований, поскольку арабский
был языком религии, культа, науки. Важным источником заимствований (не только
фарсизмов, но и арабизмов) был персидский язык с его развитой литературно-языковой
традицией, богатейшей светской многожанровой и религиозно-мистической литерату-
рой. Заимствованию в немалой мере способствовало то, что оба этих языка преподава-
лись в медресе Средней Азии, Поволжья, Казахстана. Особенно много арабизмов и
фарсизмов в С.-а.т.я., где они культивировались также благодаря тюркско-иранскому
двуязычию в обиходном общении населения ряда районов Средней Азии (лексика пер-
сидского и таджикского языков содержит большое число арабизмов различных темати-
ческих слоев). Фонетическое, семантическое, словообразовательное освоение арабиз-
мов и фарсизмов разнится в С.-а.т.я., П.т.я. и С.-к.т.я. Число монголизмов в С.-а.т.я,
П.т.я. и С.-к.т.я. меньше, чем в чагатайском языке.
В лексике позднего П.т.я. наряду с арабизмами и фарсизмами большое место зани-
мают русизмы и заимствования из западноевропейских языков, проникшие через по-
средство русского языка.
2.7.0. См. 1.2.1.
ЛИТЕРАТУРА
Абдурахманов Г., Шукуров Ш. Узбек тилининг
тарихий граммагикаси. Тошкепт, 1973.
Алиев С.М.-С., Акаев М.-Гь.Д. Революциядап ал-
дап.ы къумукь адабият. Ма1ъачк1>ала, 1980.
Будагов Л. Сранпизельный словарь зурецко-за-
тарских наречий. СПб. 1869. ТТ. I-П. (Фотомеха-
ническое переиздание: М., 1960).
Бурганова Н.Б. Система глаюла поэмы Муха-
медьяра «Техфэи мэрдап» (XVI н.) // Исследование
языка древнеписьменных памятников. Казань, 1980.
. Гиляутдинов И.Г. Падежные формы и их функ-
ционально-семантическое содержание в языке па-
мятника «Тарих-намеи Булгар» Т.Ялсьпулова //
Советская ззорколоюя. 1975. № 4.
Иванов С.Н. Родословное дерево тюрок Абу-л-
Гази-хапа. Грамматический очерк. Ташкент, 1969.
Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение
Абу-л-Гази-хана Хивинскою. М.;Л., 1958.
Кушева Е.Н., Усманов М.А. К вопросу об обще-
ственном строе вайнахон (Письмо 1657 г. из Ши-
GyivKoro джамаата царю Алексею Михайловичу) //
Советская этпо|рафия. 1978. № 6.
Матгозиев А. XIX аср узбек тилининг морфо-
лоюяси. Тошкепт. 1977.
Мелиоранский П. Турецкие наречия и литерату-
ра И Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедиче-
ский словарь. СПб. 1902. Т. 34.
Наджип Э.Н. Исследования по истории тюрк-
ских языков XI-XIV вв. М., 1989.
Оразаев Г.М. Липгвогео1рафическая характерис-
тика зюркоязычных документов из архива Кизляр-
ского коменданта // III конференция молодых уче-
ных Дагестанскою филиала АН СССР (Тезисы
докладов). Махачкала, 1980.
Самойлович А.Н. К иттрии jiHiepaiypiioio средпе-
азиачско-зурецкою языка // Мир-Али-Шир. Л., 1928.
138
Древние и старые письменные языки
Сгарагатарская деловая нисьмеппосп. / Составле-
ние сборника дексюк, переводы, комментарии и ис-
следование HbiiKviiieiiM Ф.С.Фасееным Кадии», 1981.
Тенишев Э.Р. Я ники дренпе- и среднетюркских
письменных намядникои в функциональном аспек-
те // ВЯ, 1979. № 2.
Тумашева Д.Г., Усманов М.Л., Хисамова Ф.М.
Об особенностях развитии с гаротатарской деловой
письменности И Советская гюрколоп1я. 1977. № 3.
Фасеев Ф.С. Краткий |рамматический справоч-
ник татарского языка // Татарско-русский словарь.
М„ 1966.
Халикова Р.Х. Исторические документы как ис-
точник изучения истории башкирскою языка //
Архео1рафия и линюистичсская текстология Юж-
ного Урала. Уфа, 1977.
Халикова Р.Х. Язык башкирских шежере и акто-
вых документов XVIII-XIX вв. М.. 1990.
Н.З. Гаджиева
ХАЗАРСКИЙ ЯЗЫК
1. Хазарский язык (Х.я.). (В связи с недостатком позитивных данных о Х.я. настоя-
щая статья написана по схеме I).
2. Х.я. — древний, ныне исчезнувший, язык населения хазарского государства —
Хазарин, просуществовавшей около 300 лет — со второй половины VII в. до середины
X в. По мнению историков, это первое феодальное государственное образование в Вос-
точной Европе. Существование хазар подтверждается многими историческими источни-
ками: византийскими, арабскими, еврейскими и др. Входившие в это государство пле-
мена и племенные союзы упоминаются на страницах древних хроник с середины IV в.
п.э. Это были многочисленные кочевые и полукочевые народы — остатки прошедших
через южнорусские степи гуннов.
Колыбелью хазар были прикаспийские степи Северного Предкавказья. К началу VIII в.
федеративный союз племен, возглавляемый хазарами, занимал уже степи и предгорья
современного Дагестана и Прикубанья, приазовские степи, частично степи Северного
Причерноморья и большую часть Крыма. Существуют исторические данные, свидетель-
ствующие о том, что в период войн с арабами началось активное переселение алан,
болгар и самих хазар на север — на широкие и обильные пастбища волжских, донских
и донецких степей. Исторические сведения о хазарах, естественно, регистрируют и бы-
лое существование хазарского языка.
3. Данных нет.
4. Ни у кого из исследователей не вызывает сомнения причастность Х.я. к генетиче-
ской семье тюркских языков. Целый ряд дошедших до нас названий родов, племен, то-
понимические названия дают основания исследователям сближать его с булгарским
языком. К наиболее древним из оставшихся хазарских слов принадлежат топонимиче-
ские названия: Итилъ, Саркэл, Сэмэн<Ър, Баланжар и Бек Тарлув. Остальные слова от-
носятся к языку северных огузов (печенегов и узов). Ряд исследователей находят следы
Х.я. в современных тюркских языках (в языке крымских караимов, кумыкском, в се-
верных диалектах азербайджанского).
Исторические источники, главным образом труды арабских географов, историков и
филологов (ал-Истахри, ал-Бекри, Махмуд Кашгари и др.), характеризуя язык хазаров,
отмечали его отличие от других тюркских языков и близость с языками булгар (ал-Ис-
тахри) и печенегов (Махмуд Кашгари). Крупнейшие историки и филологи В.В.Гри-
Э.И. Фазылов. Хорезмско-тюркский азык
139
горьев, В.В.Бартольд, А.Куник, Г.Вамбери и другие относят Х.я. к языкам тюркской
группы, отмечая генетическую его связь с современным чувашским языком (В.В.Бар-
тольд). Последнее имеет лингвистические основания. Название хазарского города Сар-
кел означало, по словам Константина Порфирородного, «белая крепость». Славяне его
называли «белой вежой». т.е. «белым домом». Это название хорошо соотносится с со-
временным чувашским шурй кил (шурй гил) 'белый дом’. В татарском языке сохраня-
ется старое название Каспийского моря — Хазар Ди^езе.
Однако само по себе установление принадлежности Х.я. к тюркским языкам связано с
большими трудностями. В настоящее время речь может идти только о научных ппютезах.
5. Сведения отсутствуют.
6. В тюрколошческой литературе есть попытки, пользуясь сравнительно-историче-
ским методом, а также приемами ареальной лингвистики, осуществить реконструкцию
системы глагольных времен Х.я. При этом исследователи опираются на: 1) систему гла-
гольных времен чувашского языка, поскольку предполагается, что Х.я. был родствен чуваш-
скому языку и языку тюркоязычных болгар; 2) следы влияния Х.я. в северных и северо-
восточных говорах и диалектах азербайджанского языка. Так, например, появление оп-
ределенных типов глагольных времен в тюркском языковом ареале Кавказа можно бы-
ло бы объяснить влиянием Х.я. Ср. настоящее время на -ат (общая парадигма в азер-
байджанских диалектах северной и северо-восточной части Азербайджана и в чуваш-
ском); настоящее-будущее время на -ы1-и1-у1-у в различных диалектах азербайджанско-
го языка и чувашское будущее время на -ы (чув. с'ыръбър 'мы напишем’ < йазыбызУ,
прошедшее длительное на -апи)ы/-атты в азербайджанских диалектах и в чувашском и т.д.
Авторы гипотезы основываются не на чисго внешнем сходстве образования глаголь-
ных времен, а главным образом па сходстве системы (Н.З.Гаджиева. Б.А.Серебренни-
ков). Однако эта сложная проблема еще требует детальных исследований.
ЛИТЕРАТУРА
Артамонов М.И. Ис горня хазар. Л.. 1962.
Наскоков Н.А. Введение н изучение поркских
языков. М., 1969.
ГасБкиева Н.З., Серебренников БА. Ареалышя jihiiibhc-
шка и проблема восстановления пемпорых черт ис-
чезнувших языков И Совлекая порколо1ия. 1977. №3.
Плетнева С.А. Хазары. М„ 1976.
Goldin Peter В. Hazar Studien. Budapest. 1980.
Zujqczkowski A. Ze studiow nad zagadnienieni
chazarskim. Krakow, 1947. (Подробная библио-
|рафия).
Э.И.Фазылов
ХОРЕЗМСКО-ТЮРКСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
1.1.1. Варианты названия: карлукско-хорезмийский, восточнотюркский, среднетюрк-
ский, огузо-кыпчакский, золотоордынский или хорезмско-золотоордынский (для перио-
да X1I1-XIV вв.).
1.12. Хорезмско-тюркский язык (Х.-т.я.) относится к юго-восточной группе тюрк-
ских языков, однако по ряду фонетических и морфологических признаков сохраняет
140
Древние и старые письменные языки
преемственные связи с караханидско-уйгурскнм языком, относящимся к северо-восточ-
ной группе.
1.1.3. Областями, в которых с ХИ в. складывался Х.-т.я., являлись Хорезм и оазисы
по нижнему течению р. Сыр-Дарья с городами Сыгнак, Узгенд и Сузак, где этнически
преобладали соответственно: огузские племена — по р. Аму-Дарья и кыпчакские — по
р. Сыр-Дарья. После включения данных областей в состав Золотой Орды они сохрани-
ли роль литературных центров, и произведения на Х.-т.я. имели распространение н в
Поволжье.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. См. 1.1.3. и 1.3.2.
1.3.0. Социолингвистические сведения.
1.3.1. Х.-т.я. представляет собой письменно-литературный язык наддиалектного ха-
рактера.
1.3.2. Памятники хорезмского круга обнаруживают различную степень смешанности
грамматических форм и лексики литературного стандарта, ориентированного на кара-
ханидско-уйгурский письменный язык, с живыми огузскими и кыпчакскими диалекта-
ми. Так, в поэме «Хоеров и Ширин» Кугба (около 1340 г.) и в прозаическом богослов-
ско-дидактическом сочинении «Нахдж аль-фарадис» Махмуда Али (1358 г.) преоблада-
ли черты караханидского (ко времени написания, вероятно, уже архаичного) языка с
включением огузских и кыпчакских элементов. В поэмах же «Мухаббат-наме» Хорезми
(1353 г.) и «Гулистан би-т-туркй» Сайфи Сараи (1391 г.) огузо-кыпчакские признаки
выступают гораздо явственнее, причем огузские формы заметно превалируют над кып-
чакскими. В более ранних памятниках — стихах мистика Ясеви (XII в.) и в поэме
«Кысса-и Юсуф» Али (1212 г.), напротив, шире представлены кыпчакские формы.
1.3.3. Сведения об учебно-педагогическом статусе отсутствуют.
1.4.0. Основной тип письменности, использовавшийся для Х.-т.я., — арабское пись-
мо, однако многие памятники выполнены также уйгурским письмом, продолжавшим
существовать в Средней Азии наряду с более распространенным арабским вплоть до
XVI в.
Аффиксы именного словоизменения, как правило, пишутся отдельно от основ.
1.5.0. Являясь промежуточной фазой по существу единого литературного (но не на-
родно-разговорного) языка для многих тюркских племен Центральной и Средней Азии,
отчасти Поволжья (между этапом караханидско-уйгурского языка и этапом чагатайско-
го языка), Х.-т.я. не представляет определенной последовательной линии развития, а
отмечен колебаниями в отборе и использовании языковых средств, связанными с автор-
ской ориентацией на ту или иную этническую среду (см. 1.3.2.); известные коррективы
на этот счет необходимо вносить и в связи с теми изменениями, которые производили
переписчики (многие произведения дошли в поздних списках).
1.6.0. Литература на Х.-т.я. развивалась в ареале распространения и высокого пре-
стижа таджико-персидской литературы, язык которой оказывал заметное воздействие
на Х.-т.я. на всех уровнях. В Х.-т.я., как и в других средневековых тюркских языках,
наряду с арабизмами, вошедшими вместе с исламом, много лексических заимствований
из фарси, расширявших также и звуковой состав Х.-т.я. Несомненна роль персидских,
как и, в меньшей степени, арабских союзов в утверждении союзных синтаксических
конструкций, не характерных ранее для тюркских языков; широкое распространение
имела конструкция определительного сочетания из двух имен — персидский изафет.
Число заимствованных морфологических элементов незначительно, они встречаются
Э.И.Фазылов. Хорезмско-тюркский язык
141
лишь в заимствованной лексике, почти не распространяясь на собственно тюркские
слова.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. Арабское и уйгурское письмо недостаточно точно и последовательно передава-
ли звуковой строй Х.-т.я., как и любого другого тюркского языка, для которого они
применялись. Скупо передавался вокализм; в арабском письме для 8-9 гласных было
три знака: знаком для а передавали тюркские а, а, возможно, также е; знаком для i —
тюркские у, i, е; знаком для и — четыре гласных: о, и, б, й. Уйгурский алфавит по
сравнению с этим имел дополнительный знак для огубленных переднего ряда б/й.
Гласные
Раствор Ряд
Палатальный Велярный
Неогубленные СИубленные Нео|'убленные Сгубленные
Узкий Широкий i а е U о У а U о
Стихотворные произведения на Х.-т.я. базируются на арабо-персидской метрической
системе, строившейся на чередовании длинных и коротких слогов. Тюркская лексика в
ткани стиха условно получала долгие и краткие гласные, однако за пределами рецита-
ции стихов подобное разделение гласных не было значимым.
Консонантизм Х.-т.я. отличается от общетюркского состояния, во-первых, наличием
ряда новых фонем, во-вторых, снятием ограничений па дистрибуцию некоторых ста-
рых. Вместе с лексическими заимствованиями в состав согласных входят, хотя и про-
должают стоять особняком звуки \ z, v, f, h, х, причем v, f, х отмечаются спорадиче-
ски и в собственно тюркских словах, появляясь здесь в результате спирантизации соот-
ветствующих исконных смычных.
Заимствования вызывают появление в анлауте слов не только указанных выше «но-
вых» звуков, но и таких согласных, которые ранее были характерны только для инлау-
та и ауслаута, это — р, s, z, г, 1, а также d, который есть и в заимствованных словах, и
в исконных. Последнее является признаком южных (огузских) элементов в литератур-
ном Х.-т.я.
Согласные
По способу образования По месту образования
Губные Переднеязычные Среднеязычные Заднеязычные
Смычные Звонкие Глухие Ь m Р d п t 5 с g Ч к
Фриказивные Звонкие Глухие V г 1 f Z 1 б S S j
2.1.2. Характер ударения в слове в Х.-т.я. установить невозможно, так как оно не от-
ражалось на письме. О долготе см. 2.1.1. Сингармонизм, свойственный тюркскому сло-
ву, находил лишь частичное отражение в арабском и уйгурском письме. О нёбной гар-
монии гласных можно судить на основании двух графических особенностей: во-пер-
вых, по наличию и употреблению особых графем для велярных и палатальных аллофо-
142
Древние и старые письменные языки
нов фонем гуттурального ряда — в арабском письме «каф» для q, «гайн» для у, «кяф»
одновременно для звонкого и глухого g и к, в уйгурском письме один знак и для веляр-
ной нары, во-вторых, по особому обозначению в уйгурском письме палатальных огуб-
ленных Остальные гласные и согласные не имеют в арабском и уйгурском письме осо-
бых графем, по которым можно было бы судить о проявлениях палатально-велярной
гармо... Губная гармония гласных проявляется далеко не во всех аффиксах с узкими
гласными, лов первую очередь аффиксы принадлежности, имеющие четыре алломор-
фа ---yin. -ini. -urn. -iim, аффиксы ряда деепричастий и некоторые другие.
2.1.3. К особенностям позиционной реализации фонем относится уподобление со-
гласных па стыке морфем, см. 2.2.3.
2.1.4. Преобладающей структурой для корневой части слова являются закрытые сло-
ги, преимущественно типах VC, CVC, в меньшей степени VCC, CVCC; для аффиксов
характерны структуры CV. CVC, а также их соединения. Стечение согласных недопус-
тимо в начале слова. В аплауге для исконных слов характерны смычные b, t, к, в мень-
шей степени с. из шелевых — s, j; из сонантов в начале встречаются в небольшом чис-
ле слов т. п, появление в анлауте остальных согласных связано с проникновением за-
имствованной лексики.
В ин л ауте и ауслауте возможны любые согласные. Долготные противопоставления
отсутствуют.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. О фонологической структуре корневых и аффиксальных морфем см. 2.1.4.
Большинство корневых и аффиксальных морфем в Х.-т.я. совпадает со слогом, но
встречаются морфемы, равные двум, редко — трем слогам, что объясняется их истори-
ческой составностью из двух (трех) простых (исходных) морфем. Слово может состо-
ять из одной корневой морфемы, простой или составной, или же из корневой и одной
или нескольких аффиксальных морфем.
2.2.2. Фонологическое противопоставление морфологических категорий отсутствует.
2.2.3. Помимо чередования гласных фонем в составе аффикса под действием законов
сингармонизма, наблюдается также чередование начальных согласных аффикса под
действием прогрессивного уподобления по звонкости/глухости. Озвончение конечного
глухого основы при гласном наращении фиксируется редко.
2.3.0. Семантико-грамматические сведения.
Как и остальные тюркские языки, Х.-т.я. относится к языкам агглютинативного типа.
2.3.1. Морфологически разграничены следующие разряды знаменательных слов: имя,
глагол, в меньшей степени прилагательное, наречие, которые часто не имеют морфоло-
гических отличий и дифференцируются в синтаксическом контексте предложения; звуко-
образо-подражательные слова (идеофоны) распределяются среди наречий и прилага-
тельных; морфологическое своеобразие некоторых разрядов числительных и местоиме-
ний также позволяет видеть в них особые части речи. Среди служебных слов выделя-
ются грамматические разряды послелогов, частиц, междометий.
2.3.2. Качественные именные классификации не находят выражения в Х.-т.я. Вопро-
сительное местоимение kim 'кто’ применяется к людям, а па 'что’ к одушевленным и
неодушевленным предметам.
233. Категория числа в имени выражается общетюркским афф. -lar передающим значе-
ние как расчлененной, так и неопределенной (совокупной) множественности. В глаголе ка-
тегория числа выражена через особые личные окончания в 1-м и 2-м лицах мн. числа и
подстановкой афф. -lar в качестве «личного» окончания З-го лица мн. числа.
Э.И.Фазылов. Хорезмско-тюркский язык
143
2.3.4. В Х.-т.я., как и в остальных тюркских языках, имеется морфологическая кате-
гория падежа. Субъектно-объектные отношения выражаются соответственно основ-
ным (нулевой показатель) и винительным (показатели: -ny/-ni — наиболее часто, -yyZ-ig —
единично, -yZ-i — редко, в основном, с притяжательными формами) падежами; посессивные
отношения — родительным (афф. -nygZ-nigZ-mnjZ-niiij и -yrjZ-if)Z-ui)Z-ui)), которым передается
также относительная связь двух имен. Локативные отношения выражаются тремя падежами:
дательным (афф. -qaZ-ka, -aZ-a), передающим направление, адресат, цель действия; местным
(афф. -daZ-da, -taZ-ta), передающим время и место действия, изредка причину, поскольку по-
следняя функция передается главным образом исходным падежом; исходным (афф.
-danZ-dan, -lanZ-tan, -dynZ-din, -tyn/-tin), передающим исходный пункт и момент действия, его
причину, средство или орудие, а также в конструкциях отношения части к целому и сравне-
ния — целое и основание сравнения. Инструментальность выражалась орудным падежом на
-п, -anZ-an, -ynZ-in-Z-unZ-iin, передающим также временное значение.
Категория принадлежности имеет морфологическое выражение и свойст-
венна имени и именным формам глагола, изменение ведется по лицам и числам, как и
личное спряжение глагола:
Ед. число
Мн. число
1 л. -m, -yrnZ-imZ-umZ-iim
2 л. -g. -ygZ-igZ-ugZ-iig
3 л. -syZ-si, -y/-i/-u/-u
-myzZ-mizZ-muzZ-miiz. -ymyzZ-imizZ-umuzZ-umiiz
-gyzZ-giz/-guzZ-giiz, -ygyz/-igizZ-uguz/-iiguz
-laryZ-lari
2.3.5. Залоговые значения выражаются унаследованными от общетюркского
состояния морфологическими формами глагола: немаркированная морфологически
форма противопоставляется маркированной как основной, или действительный, залог;
форма на -s — взаимный залог в значениях взаимном и совместном; форма на -п —
возвратный залог с собственно-возвратным, медиопассивным и преобладающим в тек-
стах медиальным значениями; форма на -I (или на -п после основ на плавные 1, г) —
страдательный залог в пассивном и медиальном значениях; целый ряд разных по соста-
ву форм----durZ-diirZ-dyrZ-dir, -turZ-tiir, -t, -ur, -qurZ-kiirZ-yurZ-gur, -gitZ-gat, -yuzZ-giizZ-gaz,
из которых только первые две (-dur, -tur с алломорфами и -t) являются продуктивными,
выражают понудительный залог со значениями собственно-понудительным и переход-
ным (от непереходных глаголов).
Значения, отражающие характер протекания действия, выражаются ана-
литическими глагольными формами, в которых основной глагол выстуйает в виде дее-
причастия, а в качестве вспомогательных выступают лексически полнозначные глаголы
в финитных формах: tur- 'стоять’ — придает действию характер постоянно, регулярно
или длительно производящегося; oltur-Zotur- 'сидеть’ и jiir- 'ходить’ — характер дли-
тельности; qal- 'оставаться’ — неожиданность действия; jaz 'ошибаться’ — симуляция
действия; кбг- 'видеть’, 'смотреть’ — попытка к совершению действия; basla- 'начи-
нать’ — инхоативное значение; kel- 'приходить’ — совершение действия с приближе-
нием к субъекту или объекту; Ьег- 'давать’ — цель действия или то, что действие со-
вершается в интересах самого субъекта, реже — объекта.
Категория наклонения представлена в Х.-т.я. изъявительным наклонением,
реализующимся в формах времен плана прошедшего, настоящего и будущего, и двумя
косвенными наклонениями — повелительно-желательным и условным. Повелительно-
желательное во 2-м лице ед. числа либо не имеет специальной морфемы и совпадает с
основой глагола, либо оформлено специальным окончанием, как и в остальных лицах:
]44
Древние и старые письменные языки
Ед. число
1 л. -yajynZ-gajin, -ajynZ-ajin.
-jynZ-jin, -yajymZ-gajim,
-ajymZ-ajim
2 л. -yylZ-gil, -qylZ-k.il, -yul/-giil.
-qulZ-kiil, -yyn
3 л. -sunZ-siinZ-synZ-sin, -suZ-sii
Мн. число
-alyq, -yalygZ-galig, -alygZ-alig,
-(a)lym/-(a)lim, -aly
-g, -ygZ-igZ-ugZ-ug, -gyzZ-giz,
-ygyzZ-igizZ-uguzZ-iiguz,
-uglarZ-iiglarZ-yglarZ-iglar
-sunlarZ-siinlar
Формы повелительно-желательного наклонения передают повеление, приказание, по-
буждение к действию, а также менее категорично — желание, просьбу, намерение со-
вершить действие, причем последние значения в отношении первых лиц могут приоб-
ретать характер обычной констатации будущего действия, совпадая с изъявительным
наклонением.
Условное наклонение реализуется в зависимых предикативных конструкциях, обо-
значая действие, совершение которого с точки зрения говорящего представляется усло-
вием, а также момент осуществления которого составляет временную плоскость совер-
шения другого действия, обозначенного в главной части предложения. Условное накло-
нение имеет два времени: настояще-будущее, относящее обусловливающее действие в
план настоящего или будущего, и прошедшее, относящее обусловливающее действие в
план прошлого. Форма первого из них образуется афф. -sa плюс личные показатели
либо первого, либо второго типа (см. 2.3.6.). Прошедшее время представлено аналити-
ческой формой основного глагола в условной форме на -sa плюс связка ег- 'быть’ в
личных формах прошедшего категорического времени; в 1-м лице ед. числа возможно
оформление личным показателем основного глагола: alsa erdim/alsam erdi 'если бы я взял’.
2.3.6. Категория лица в глаголе выражает субъект действия и передается либо с
помощью аффиксов, восходящих к аффиксам принадлежности, либо с помощью лич-
ных местоимений; личные показатели находятся в позиции после показателя времени в
абсолютном конце слова, и выбор того или иного типа показателей зависит от закре-
пившейся сочетамости с формой времени; однако ряд форм обладает параллельными
образованиями с показателями обоих типов.
Категория определенности/неопределенности в имени не имеет
специального морфологического выражения, передается совокупностью лексических и
морфолого-синтаксических средств, например, числительным bir 'один’ при имени пе-
редается неопределенность; наличие формы винительного падежа в глагольном допол-
нении говорит об определенности предмета, а отсутствие падежной формы в той же
позиции — о неопределенности и т.п.
Х.-т.я., как и другие древние и современные языки, обладал развитой системой гла-
гольных времен.
В функциях настоящих времен употребляются формы на -г, -ar/-ar, -yr/-ir/-ur/-iir — в
основном в значении обычного, постоянного, повторяющегося действия, и аналитиче-
ская на -a turur, исходная же форма на -а встречается в текстах хорезмских памятни-
ков единично.
Сфера будущих времен представлена формами, часто сочетающими чисто временное
значение с модальными: -yajZ-gaj, -qaj/-kaj, -yaZ-ga, -qaZ-ka — co значением желания;
-yuZ-gii — co значением действия, осуществление или неосуществление которого не
вызывает сомнений; -ysarZ-isar, -jysarZ-jisar — со значением действия, не зависящего от
воли говорящего или каких-либо других внешних условий.
Э. И. Фазылов. Хорезмско-тюркский язык
145
В сфере прошедших времен наиболее общее значение констатации факта действия в
прошлом имеет прошедшее категорическое с показателем -dy с фонетическими вари-
антами по гласному и по согласному (d, t), к которому присоединяются лично-притя-
жательные окончания; единично вместо d выступает межзубный спирант б. Модальная
форма прошедшего заглазного на -mys/-mis передает наличие результата прошлого дей-
ствия в настоящем. Такое же перфективное значение, но без модального оттенка имеет
аналитическая форма на -b turur.
Целая серия аналитических форм — основной глагол в формах на -dy, -mys, причас-
тия на -уап, перфекта на -b turur, настоящего на -a turur плюс вспомогательный глагол
ardi 'был’ — принимает значение продолженного действия в прошлом.
Указание выражается указательными местоимениями: bu 'этот’, ol 'тот’, osol
'вот тот, тот самый’, osna 'вот этот’, osbu 'вот этот’, osal 'вот тот’, os 'вот’, 'вот этот’,
anlar/alar 'те’, munlar/bular 'эти’; некоторые из них употребляются в качестве личных
местоимений 3-го лица: ol 'он, она, оно’, anlar/alar 'они’. Для выражения пространст-
венной ориентации используются формы локативных падежей (дательного, ме-
стного, исходного), а также наречия, являющиеся различными, в том числе непродук-
тивными, падежными формами имен существительных и местоимений: artqaru 'сзади’,
art 'задняя сторона’, а§ауа 'вниз’, asaq 'вниз’, 'низ’, bari 'сюда’, jaqun 'близко, рядом’
и др.
В качестве анафорических средств выступают многие разряды местоиме-
ний — указательные, определительные (takma 'каждый’, 'весь’, har 'каждый, всякий’),
вопросительные в относительном употреблении (qajda 'где’, 'там, где’, qaju 'какой’,
'такой, какой’, kim 'кто’, па 'что’ и др.), и существительные, числительные, прилага-
тельные, способные к узуальной прономинализации, в сочетании с аффиксами принад-
лежности 3-го лица, выполняющими функцию соотнесения с ранее упомянутыми пред-
метами.
Отрицание выражается в глаголе с помощью афф. -ma/-ma, при имени — От-
рицательным связочным глаголом armaz ~ amas ~ -maz ~ -mas и словом dagul ~
diigul ~ diil, употребляющимся в Х.-т.я. редко; отрицательным словом joq в составе
предиката.
23.7. Семантическое своеобразие частей речи, в неодинаковой степени дифференци-
рованное морфологически (см. 2.З.1.), находит дополнительные формальные возможно-
сти своего выявления в синтаксических позициях. Семантика целого ряда слов позво-
ляет использовать их в одних случаях либо для обозначения предмета, либо для обо-
значения его признака, в других случаях — либо для обозначения признака предмета,
либо для обозначения признака действия.
На основе своеобразия грамматической семантики и совокупности частных грамма-
тических категорий выделяются следующие части речи: глагол, существительное, при-
лагательное, числительное, местоимение, наречие (см. 2.3.1.).
Категория имени в глаголе в Х.-т.я. выражается формой на -gan, чаще всего в
сочетании с показателями принадлежности в анафорическом употреблении и при необ-
ходимости с аффиксами падежа; форма на -duq в аналогичной функции, характерная
для языка караханидско-уйгурских памятников, выступает в Х.-т.я. в единичных
случаях.
2.4.0. Образцы парадигм.
10 — 1245
146
Древние и старые письменные языки
Именное склонение
Непосессивное Посессивное
Им. ко/, 'глаз’ kdziim 'мой глаз’
Род. kozniig kozumniig
Вин. kozni koziimni
Дат. kdz.ga kdziimga/kdzuma
Мест. kozda koziimda
Исх. kozdin koz.iimdin
Склонение личных и указательных местоимений
Им men 'я’ biz 'мы’ ol 'on, этот’ bu 'это’
Род. menig bizig anyg munug
Вин. mem bizni any muny
Дат. maga bizga aga/agar muga/mugar
Мести. menda bizda anda munda
Исх. mendin bizdin andyn mundyn
Спряжение глагола в изъявительном наклонении
(глагол al- 'брать’)
Настояще-будущее время Будущее время Ед. число Прошедшее время
1 Л. alur-men alyaj-men aldym
2 л. alur-sen alyaj-sen aldyg
3 л. alur alyaj aldy
Мн. число
1 Л. alur-biz alyaj-biz aldyq/alduq
2 л. alur-siz alyaj-siz aldygyz
3 л. alurlar alyajiar aldylai
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Типичной структурой словоформы является: корень + один или несколько аф-
фиксов; широко используется также значимое отсутствие аффикса («нулевая морфе-
ма»), это следующие формы: основной падеж имени, 2-е лицо ед. числа повелительно-
го наклонения глагола, а также идеофоны. Все указанные словоизменительные формы,
в случае если они не являются производными, совпадают внешне с корнем. Прилага-
тельное и наречие имеют форму компаратива на -raq/-rak.
2.5.2. Ведущим способом словообразования в Х.-т.я., как и в остальных тюрк-
ских языках, является аффиксация, при помощи которой от каждой из частей речи
образуются как слова других частей речи, так и деривационные формы в пределах
той же части речи. Наряду с аффиксальным используется способ аналитического
словообразования: в именах это два типа сочетаний — парные имена, когда единое
понятие образуют два синонима или антонима (alp bahatur 'герой’, 'отважный’; almaq
satmaq 'купля-продажа’, 'торговля’), и редуплицированные повторы (azyn azyn 'по-
степенно’); в глаголах — это составные глаголы, образующиеся по модели имя +
один из полнозначных глаголов во вспомогательной функции (qyl-, et-, ajla- (ред-
ко) 'делать, совершать’, bol- 'быть’, 'становиться’). Составные глаголы в Х.-т.я.
достаточно употребительны.
Э.И.Фазылов. Хорезмско-тюркский язык
147
233. По строю предложения Х.-т.я. относится к языкам номинативного строя, в которых
дифференцированное выражение находят подлежащее в основном (именительном) падеже и
дополнение в винительном падеже (при определенных условиях — ив основном падеже, но
синтаксическое различие подлежащего и дополнения при этом сохраняется).
Предложение характеризуется фиксированным порядком слов: подлежащее — до-
полнения и обстоятельства — сказуемое, определение — определяемое, в том числе и
для членов генитивной определительной конструкции, например: Bir za‘Tf sajjadnyg
ayyna qavl balyq tiisti 'В сети дряхлого рыбака попалась большая рыба’ (Гулистан би-т-
туркй). Данный порядок часто нарушается в стихотворной речи в условиях требований
размера и рифмы; в прозаических текстах несоблюдение синтаксических позиций вы-
зывается эмфазой, например: Muhabbattyn toyar mirj tiirli asrar ’От любви рождаются
тысячи различных тайн’ (Мухаббат-наме).
Характерной чертой синтаксиса Х.-т.я. является наличие причастных и деепричаст-
ных оборотов в рамках простого (осложненного) предложения, например: Esitkil bu
yazlda islaridin, Muhammad hvaja bek ajmyslarydyn 'Выслушай эту газель о том. чго де-
лал и говорил Мухаммед-Ходжа-бек’ (Мухаббат-наме); QuSuqya baqyb tururda iiikidaki
jiiziikni quduqqa tiisiirmis 'Когда Усман смотрел в колодец, уронил |в него| кольцо с ру-
ки’ (Нахдж аль-фарадис).
Вопросительные предложения организуются с помощью вопросительных местоиме-
ний, наречий и частиц, побудительные — с помощью глагола в повелительно-желатель-
ном наклонении, остальные типы предложений в функциональном плане могут быть
отнесены к повествовательным.
2.5.4. Синтаксис сложного предложения Х.-т.я. в особенности применительно к реа-
лизации сложных синтаксических структур в стихах, практически не изучен. Наблюда-
ется бессоюзное сочетание простых предложений в сложное путем простого соположе-
ния, а также сочетание с помощью союзов. Примеры: Ummi Mu‘id bir karsan kaltiirdi
pajyambar mubarak alki birla saydy ol karsan toldy 'Умми Муид принесла большую ча-
шу, пророк благословенными руками надоил полную чашу’ (Нахдж аль-фарадис); Оу!у
ajdy dunjada bir arziim bar kim ol arzumqa tegmadin turur-men 'Сын ответил: 'В мире
есть у меня одно желание, которого я еще не достиг’ (Нахдж аль-фарадис).
Наиболее характерными типами сложных предложений, встречающихся в Х.-т.я., яв-
ляются временные, изъяснительные, причинные, условные, уступительные, следствен-
ные и нек. др.
2.6.0. См. 1.6.0.
2.7.0. См. 1.3.2.
ЛИТЕРАТУРА
Наджип Э.Н. Хорезми. Мухаббат-наме / Издание
текста, транскрипция, пер. и исслед. Э.Н.Наджина.
М., 1961.
Самойлович А.Н. К истории литературного сред-
неазиатско-турецкого языка И Мир-Али-Шир. Л.,
1928.
Фазылов Э.И. Староузбекский язык. Хорезмий-
ские памятники XIV нека. Ташкент, 1966. Т. 1;
1971. Т. II.
Щербак А.М. Грамматика староузбекскою язы-
ка. М.;Л., 1962.
Щербак А.М. Озуз-наме. Мухаббат-наме. Памят-
ники древнеуйгурской н староузбекской письмен-
ности. М.. 1959.
Eckmann J. Das Chwarezmtiirkische И Philologiae
Turcicae Fundamenta. Wiesbaden. 1959. I.
Zajqczkowxki A. Najstarsza wersja turecka «Husrav
u Sirin» Qutba. I—III. Warszawa, 1958-1961.
148
Древние и старые письменные языки
Г.Ф.Благова
ЧАГАТАЙСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
Название «чагатайский» восходит к монгольскому антропониму — имени сына Чин-
гис-хана, которому после распада империи отца достались в удел территории от Кас-
пия до Алтая, включая Среднюю Азию. «Чагатайским» в XV-XVI вв. называлось осед-
лое тюркоязычное население центральной части прежнего Чагатаева улуса — Маверан-
нахра (земель между Аму-Дарьей и Сыр-Дарьей, а также к северу от Сыр-Дарьи). В ка-
честве эпонима термин чагатай проник в местную тюркскую антропонимию и топони-
мию, а также в исторически сложившуюся ориенталистическую терминологию, запад-
ноевропейскую и отечественную. Соответственно книжно-письменный язык этого пе-
риод* именуется чагатайским языком (Ч.я.).
1.1.1. Варианты названия: джагатайский (устар.), среднеазиатско-турецкий, средневе-
ковый среднеазиатский тюркский литературный язык, староузбекский XV-XVI вв.; Ч.я.
составной частью входит в более широкое понятие Ostturkische islaniische Litteratur-
sprache Mittelasiens.
1.12. Ч.я. относится к карлукской (или карлукско-уйгурской) группе тюркских языков.
1.1.3. Ч.я. был распространен в XV-XVI вв. в Тимуровой державе. Это Мавераннахр
в Средней Азии (здесь Ч.я. пользовались носители тех диалектов, которые легли в ос-
нову Ч.я. и особенности которых в нем отражены) и Хорасан в Северо-Восточном
Иране и Северо-Западном Афганистане, Восточный Туркестан, Хиндустан (Пакистан и
Северная Индия). Ч.я. функционировал в условиях распространения карлукских, вос-
точноогузских и других диалектов.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. Ч.я. складывался как книжно-письменный язык при опоре на карлукско-уйгур-
ские диалекты, испытавшие ираноязычное влияние: одни в незначительной мере (тип
андижанского диалекта), другие в сильной степени в условиях тюркско-иранского дву-
язычия (тип самаркандского диалекта); позднее диалекты подобных типов легли в ос-
нову узбекского и (ново)уйгурского национальных языков. В Ч.я. отражение нашли
черты как кыпчакских диалектов, на основе которых позднее сложились казахский и
каракалпакский национальные языки, а также кыпчакское наречие узбекского языка,
так и восточноогузских диалектов, на основе которых позднее сложились туркменский
национальный язык, а также хорасанотюркский и огузское наречие узбекского языка.
1.3.0. Социолингвистические сведения.
1.3.1. Ч.я. можно считать официальным языком Тимуридского государства, в частно-
сти, на Ч.я. сохранился деловой документ второй половины XV в. (из канцелярии ан-
дижанского владетеля султана Омар-Шейха).
Те, кто на письме пользовались Ч.я., в обиходе общались на родном диалекте (язы-
ке) и часто владели также таджикским или персидским разговорным (а в ряде случаев
и персидским письменным) языком.
1.3.2. Ч.я. — средневековый книжно-письменный язык, сложившийся на основе
карлукско-уйгурских диалектов Мавераннахра под сильным воздействием литературно-
Г.Ф.Благова. Чагатайский язык
149
языковой традиции предшествующих периодов (караханидско-уйгурской, Х-ХП вв., и
золотоордынско-хорезмской, XIII—XIV вв). Наддиалектный характер Ч.я., определяв-
шийся присутствием как архаизмов (воздействие караханидско-уйгурской и золотоор-
дынско-хорезмской литературно-языковых традиций), так и разнодиалектных форм (ре-
гионализмов), усугублялся за счет большого числа арабизмов и фарсизмов в лексике и
отчасти в грамматике, а также за счет арабской графики, допускающей широкую вари-
антность огласовок при чтении. Благодаря этому сочинения на Ч.я. были широко чи-
таемы тюркоязычными народами, населяющими территории от Босфора и Днепра до
Иртыша и Северной Индии.
На Ч.я. широко представлена светская литература как поэтических жанров (лирика,
поэмы, этико-дидактический и дидактико-правоведческий трактаты), так и прозаиче-
ских, в том числе историко-повествовательное сочинение, языковедческий (Навои) и
литературоведческие (Навои, Бабур) трактаты, мемуарно-дневниковые произведения
(«Бабур-наме»).
1.3.3. Опираясь на тот факт, что Бабур написал нарочито упрощенным Ч.я. свой ди-
дактико-правоведческий трактат «Мубаййин», предназначенный для его сына — юного
наследника империи Великих моголов в Индии, можно предположить, что Ч.я. исполь-
зовался в учебно-педагогических целях уже в начале XVI в.
1.4.0. Ч.я. пользовался главным образом арабской графикой, мало приспособленной
к своеобразию тюркской фонетики, реже — уйгурским письмом. Сохранялся основной
принцип арабской письменности, при котором основное внимание уделяется передаче
согласных звуков самостоятельными литерами. Огласовочные знаки, надстрочные и
подстрочные, проставлялись, как правило, в случае затрудненного или неоднозначного
чтения слова; частичное или полное отсутствие огласовок позволяло носителям любого
тюркского языка или диалекта читать в соответствии с фонетическими правилами род-
ного языка (диалекта).
Для передачи тюркской сингармонической окраски слова в арабской графике ис-
пользовались противопоставления по признаку «твердости/мягкости» следующих араб-
ских согласных литер: «сад» (Ly>) и «син» «та» (Ь) и «та» (о), «каф» (3) и
«кяф» (^У), «гайн» (£) и «гяф» (3*), «зад» (^Л) и «зейн» (J). Подобные противопос-
тавления помогали огласовочной диакритике управлять произношением более диффе-
ренцированно. Диакритический знак «фатха» читался в условиях этого противопостав-
ления как а или а; «кясра» — как i или у; «дамма» — как о или б, и или й.
В Ч.я., как правило, имеет место раздельное написание изменяемой основы и соот-
ветствующего аффикса словоизменения.
1.5.0. Периодизация истории Ч.я.:
1) доклассический период: конец XIV в. — вторая треть XV в. включительно (сочи-
нения Саккаки, Лютфи, Атаи, Ходжанди, Саида Ахмада, Хайдара Хорезми, Амири,
Якыни, Ахмади, Гадои). В языковом отношении этот период характеризуется сильным,
почти равномерным региональным варьированием разнодиалектных форм, сохранением
ряда архаизмов; относительная простота языка достигалась за счет того, что количество
арабизмов в грамматике и особенно в лексике было не так велико, как в языке после-
дующего периода;
2) классический период: последняя треть XV в. — XVI в. (Алишер Навои, Хусейн
Байкара, Бабур, Хамиди, Шейбани, Убайди, Мухаммед Салих, Маджлиси и др.); нача-
ло этого периода Я.Эккман связывает с 1464 годом, когда Алишер Навои составил свой
первый стихотворный сборник; для Ч.я. этого периода свойственна высокая степень на-
150
Древние и старые письменные языки
сышенности арабизмами (особенно у Навои, широко использовавшего также арабские
грамматические элементы).
1.6.0. Тюркско-иранское двуязычие в Самарканде и Бухаре, в Северо-Восточном
Иране обусловило возникновение большого числа аналитических глаголов — калек с
соответствующих персидских глаголов, где в качестве именного компонента использо-
вались иранские имена и именные словосочетания, арабские масдары и причастия (ср.
jer bila jeksan qyl- и перс, ba hak jeksan kardan ’сравнять с землей’, hatir nisan qyl- и
перс, hatir nisan kardan 'напомнить’). Образование глаголов с помощью афф. -1а(п) от
персидских имен, арабских масдаров и причастий в Ч.я. было распространено менее
широко (fahmla- 'вразумлять’, ho§la- 'одобрить, желать добра’).
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
Специфика арабской графики не дает четкого представления о фонологической сис-
теме Ч.я.
Гласные в начальной позиции передаются следующим образом: «алиф» с «маддой»
используется для а, без «мадды» — для а; начальные гласные и, й, о, б, i, у передаются
следующим образом: первые две пары — сочетанием литер «алиф + вав»; последняя
пара — сочетанием литер «алиф + йай».
Самостоятельными литерами («алиф», «вав», «йай») передаются, помимо начальных
гласных, также гласные открытого слога, корневого и аффиксального; так же может
передаваться гласный закрытых односложных корня и аффикса.
Специфика обозначения отдельных согласных в Ч.я.: g обозначается литерой «гяф»
(3*) (ср. в староанатолийско-тюркском, а также в северокавказском и поволж-
ском тюркй), нередки случаи обозначения g также посредством литеры «кяф». Носо-
вой сонорный д («сагыр нун») передается с помощью сочетания литер «нун» и «кяф»
(<_С) (в староанатолийско-тюркском — с помощью «кяфа» (3^)). Звук ё передается
посредством как «джим», так и «чим».
2.1.1. Проблематика не разработана.
2.1.2. Ч.я. характеризуется слабо соблюдаемым на письме сингармонизмом. Почти
все аффиксы имеют твердо установленный графический облик. Графические варианты
аффикса дательного падежа (с анлаугным «кафом», «кяфом» или «гайиом») часто
употребляются произвольно, не обнаруживая зависимости от велярного или палатально-
го качества основы. Губная гармония, не характерная, за редким исключением, для
тюркских языков Средней Азии, не отражалась и на письме.
2.13. Проблематика не разработана.
2.1.4 . Проблематика не разработана.
2.2.0. Морфонологические сведения.
2.2.1. Ч.я. относится к j-группе тюркских языков (ajaq 'нога’). В анлауте слов со
смычными согласными в Ч.я. наблюдаются глухие t (tort 'четыре’, toquz 'восемь’), как
и в ауслауге корневых морфем перед сонорным аффикса (at-lary 'их имена’), и к (ке!
'приходи’, ket 'уходи’); звонкий b (bar 'имеется’, bar 'иди’, Ьег 'дай’). Глагол 'стано-
виться’, 'стать’ в Ч.я. обычно выступает с начальным смычным b (bol-), вариант без на-
чального смычного (оГ) имеет значительно меньшую частотность. В инлауте корневых
слов представлен глухой смычный q (toquz 'восемь’, oqu 'читай’). В ауслауге слов в
Ч.я. налицо звонкий щелевой у (uluy 'великий’). На стыке корневой морфемы, окан-
чивающейся на -q, и аффиксальной морфемы, начинающейся заднерядным гласным, в
Ч.я. глухой смычный q не озвончается (cyqar 'он выходит’). В анлауте морфемы при-
Г.Ф.Благова. Чагатайский язык
151
частия прошедшего времени налицо щелевые: звонкие g, у (kelgan 'пришедший’;
bolyan 'ставший’), глухой смычный q (baqqan 'смотревший’).
2.2.2. Проблема не разработана.
2.2.3. Проблема не разработана.
23.0. Семантико-грамматические сведения.
Ч.я. представляет собой агглютинативный тип языка с четким иерархическим поряд-
ком следования аффиксов словообразования и словоизменения в пределах словоформы
как именной, так и глагольной.
23.1. В Ч.я. традиционно вычленяются знаменательные части речи — имена су-
ществительные, прилагательные, числительные, местоимения, наречия, глагол и слу-
жебные части речи (или «частицы речи») — послелоги, служебные имена, союзы и
частицы.
Внутри знаменательных частей речи грамматически четко противопоставляются гла-
гол и группа имен (ср. спряжение глагола — склонение имен, категория лица — кате-
гория принадлежности; во многом не совпадающие способы выражения числа; неоди-
наковы места, которые они занимают в линейной структуре предложения: глагол всегда
находится в конце предложения, имя всегда предшествует глаголу; в поэтической раз-
новидности Ч.я. часто допускается инверсия).
В группе имени грамматически противопоставлены имя существительное и место-
имение (по наличию большого набора словообразовательных моделей у имени сущест-
вительного и предельно ограниченному их числу у местоимения; частично также — по
способам выражения ед. и мн. числа, способности принимать или не принимать аф-
фиксы принадлежности, по отличиям в области склонения). Противопоставление име-
ни числительного остальным именным разрядам проводится в лексико-грамматическом
плане (ср. ограничения для числительных в части склонения и категории принадлежно-
сти, их особое отношение к грамматической категории числа). Имя существительное и
имя прилагательное противопоставляются синтаксически — по препозитивности прила-
гательного в его сочетании с существительным и по отсутствию в этом случае у прила-
гательного форм согласования с существительным, что грамматически выражается в от-
сутствии у прилагательного категорий числа и принадлежности, в его неспособности
изменяться по падежам; соответственно у определяемого существительного отсутствует
какой-либо показатель связи с прилагательным.
Синтаксический характер противопоставления прилагательного имени существитель-
ному открывает широкие возможности для конверсии прилагательного в существитель-
ное (см. частые случаи субстантивации прилагательного), а также для конверсии суще-
ствительного в прилагательное (использование имени существительного со значением
материала, например, temir 'железо’, tas 'камень’, в препозиции к другому существи-
тельному: tas koprii 'каменный мост’).
Препозитивностью к имени существительному прилагательное противопоставляется
наречию, которое является препозитивным по отношению к глаголу. Тот факт, что
прилагательное и наречие смыкаются по отсутствию у них словоизменительных форм,
открывает широкие возможности для конверсии прилагательного в наречие. Качествен-
ное прилагательное, используемое в препозиции к глаголу, в Ч.я. может иметь при себе
показатель мн. числа, который используется здесь как усилитель качества. Своего рода
«перевернутое» отношение к некоторым словоизменительным категориям отмечается
также у ряда наречий, которые генетически представляют собой ту или иную застыв-
шую словоизменительную форму, обособившуюся из своей парадигмы.
152
Древние и старые письменные языки
Помимо специфического лексико-грамматического значения служебные «частицы речи»
противопоставляются знаменательным частям речи и постпозицией по отношению к этим
последним. В Ч.я. послелоги еще явственно сохраняют свои связи с именами или наречия-
ми. Служебные имена часто встречаются в сочетаниях с послелогами (а не падежными по-
казателями), см. qus aly sary 'к птице’ (букв, 'по направлению к переду птицы’).
В Ч.я. имеются следующие неличные формы глагола: причастия настоящего-будуще-
го времени (на -(A/U)r), настоящего времени (на -AdUryAn), прошедшего времени (на
-уАп; варьируется за счет малочастотного -nils); глагольные имена (на -mAk, -(I)s);
деепричастия (на -A/-j, -(I/U)b).
2.3.2. В Ч.я., как и в других тюркских языках, отсутствует грамматическая категория
рода (в арабских именах различается мужской и женский род: muallim 'учитель’ —
muallima 'учительница’) и одушевленности, а также грамматические классы имен.
Качественная классификация имен проводится по признаку личности/неличностн.
Это находит выражение, прежде всего, в морфологической категории принадлежности.
Посессивные аффиксы 1-го и 2-го лица ед. и мн. числа при именах передают принад-
лежность обозначаемых предметов личности (личностям). И только аффиксы принад-
лежности 3-го лица ед. и мн. числа могу]’ быть соотнесены с именами «обладателя»,
как имеющими, так и не имеющими значение личности.
Кроме того, классификация имен по признаку их личности/неличности проявляется
в характере согласования глагола-сказуемого с именем-подлежащим в лице и числе.
Глаголы 1-го и 2-го лица ед. и мн. числа согласуются не только с личными местоиме-
ниями, но и с именами со значением личности (в стилистических целях с глаголами
1-го лица ед. числа могут выступать такие уничижительные субституты местоимения
1-го лица, как, например: haqsar 'смешанный с землей, презренный’, faqyr 'бедный,
бедняга’, bu faqyr 'этот бедный’, 'этот слуга’, bu za‘if 'этот слабый’, banda 'раб’).
Глаголы 3-го лица мн. числа согласуются с именами со значением личности, даже не
имеющими в своем составе показателя мн. числа -1Аг, в том числе, например, с обоб-
щающими местоимениями типа Ьагса 'все’, неопределенным местоимением ba’zi 'неко-
торый’: Qaldylar barca о! isdin hajran 'Все были удивлены этим делом’; Ba‘zi dedilar
'Некоторые сказали’.
Имена, обозначающие старшего в социальной иерархии (han, sultan) или в системе
родства (ata 'отец’), выступая в ед. числе в функции подлежащего, могут сополагаться
со сказуемым — глагольной формой 3-го лица мн. числа (с афф. -1 Аг); тем самым пе-
редается некатегориальное значение почтительности к личности: Han ham ta‘zim qylyb
qoptular 'Хан, тоже кланяясь, изволили встать’.
Сказуемое — глагольная форма 3-го лица без афф. -1Аг «согласуется» с именами-
подлежащими, не имеющими значения личности, даже в том случае, когда они снабже-
ны показателем мн. числа -1Аг. То же касается, например, вопросительного местоиме-
ния пе 'что’: Nelar bolyusydur 'Что |это| будет?’.
2.3.3. Категория числа имеет в Ч.я. следующие способы выражения, не вполне сов-
падающие в различных частях речи (форма ед. числа имен совпадает с их основной
формой): 1) специальный показатель мн. числа -1Аг присоединяется непосредственно к
основе имени (лично-указательного местоимения) и временной основе (или основе на-
клонения) глагола в 3-м лице мн. числа; 2) среди непродуктивных форм мн. числа име-
ни в Ч.я. среди арабских заимствований значительное место занимают формы арабско-
го «ломаного множественного числа»: su‘ara 'поэты’ (sa‘ir — ед. число), ‘uliim 'знания’
( ilm — ед. число); часто эти формы получают дополнительно тюркский афф. мн. чис-
Г. Ф. Благова. Чагатайский язык
153
ла -lar: akabirlar Ckabir — ед. число, akabir — арабское мн. число) 'великие’; salatinlar
(sultan — ед. число, salatin — арабское мн. число) 'султаны’; 3) предположительно
монгольскими (по А.М.Щербаку) или арабскими (по Я.Эккману) считаются формы мн.
числа с афф. -At, который присоединяется как к тюркским именам (begat 'беки’, bayat
'сады’), так и к заимствованиям из монгольского (ajmakat 'аймаки’). Реже используют-
ся арабизмы — формы арабского двойственного числа арабских имен — с окончанием
-Ajn (luyatajn 'два языка’, kawnajn 'оба мира’) и формы персидского мн. числа на -ап
(qalmaqan 'калмыки’).
Ед. число личных местоимений передается формами men 'я’, sen 'ты’, о! 'он’, 'она’;
мн. число — biz 'мы’, siz 'вы’. К местоимению 3-го лица ol прибавляется афф. -1Аг:
olar/alar 'они’, то же — для указательных местоимений; мн. число местоимений других
разрядов, которые способны его иметь, также образуется с помощью афф. -1Аг.
Глагольная категория числа тесно переплетена с категорией лица. Для первых двух
лиц категория числа в глаголе передается синтетически, в совокупности с выражаемым
лицом (см. 2.3.6. — категория лица в глаголе). В тех спрягаемых формах, где 3-е лицо
не имеет своего показателя, не имеет его и ед. число, а мн. число передается с помо-
щью афф. -1Аг, хотя не менее часто (в основном — при подлежащем, не имеющим
значения личности) -1Аг может отсутствовать.
2.3.4. В Ч.я. показатели надежей одинаковы для имен, оканчивающихся как на
гласные, так и на согласные, а также для имен с аффиксами принадлежности: это по-
казатели с консонантнческим анлаугом.
Основной падеж, характеризующийся отсутствием падежного показателя, выражает
субъект действия, являясь падежом подлежащего. Основной падеж широко использует-
ся также в позициях прилегающего дополнения (в глагольной конструкции) или приле-
гающего определения (в изафетной конструкции), соответственно выступая как форма
объекта или определения с отвлеченно-предметным значением. Основной падеж может
использоваться как форма разных косвенных дополнений, в том числе и с локальными
значениями.
Выражению посессивных отношений служит родительный падеж, являющийся паде-
жом конкретно-предметного определения. Родительный падеж, как правило, сопрягает-
ся с аффиксом принадлежности соответствующего лица в определяемом имени, пост-
позитивном по отношению к определению в родительном падеже. В Ч.я. родительный
падеж может выступать в предикативной функции, передавая абстрактную принадлеж-
ность: Bu bajt anyrjdur 'Это двустишие — его’. Показателем родительного падежа в Ч.я.
является -nig; для местоимений возможен -1g, достаточно часто употребляющийся в по-
этическом языке (bizig 'наш’, sizig 'ваш’). Допустима взаимозамена родительного и ви-
нительного падежей (род.-вин. падеж).
Дательный падеж выражает объект — адресат действия, а также передает локальное
значение направленности действия, выполняет функции косвенного дополнения и об-
стоятельства. Показатели дательного падежа в Ч.я. -ya/-ga, -qa/-ka. Изредка преимуще-
ственно в поэтическом языке отмечается показатель -а для имен с аффиксами принад-
лежности 1-го и 2-го лица ед. числа (реже — для «чистых» имен), в 3-м лице — мор-
фемосочетание -п-а.
Винительный падеж выражает объект действия, являясь падежом прямого (конкрет-
но-предметного) дополнения. Его показателем в Ч.я. является -nl; после аффикса при-
надлежности 3-го лица возможен вариант -п. В поэтической разновидности Ч.я. -nl из-
редка варьируется за счет огузских -I, -jl.
154
Древние и старые письменные языки
Помимо дательного падежа локальные значения выражаются двумя другими обстоя-
тельственными падежами — местным и исходным. Местный падеж с показателем -dA,
-tA обозначает местонахождение; при топонимах может передавать также направление
действия. Исходный падеж с показателем -din, -tin выражает обстоятельственные зна-
чения («откуда?»). Изредка (преимущественно в поэтическом языке) имена с аффиксом
принадлежности 3-го лица присоединяют в местном и исходном падежах морфемосоче-
тапия -п-dA, -n-dln.
Обстоятельственные значения могут передаваться и неморфологическим способом с
помощью многочисленных послелогов и служебных имен (в основном — с пространст-
венным значением).
В одних и тех же фрагментах текста по различным его спискам допускаются взаи-
мозамены родительного и винительного, винительного и исходного, местного и исход-
ного, местного и дательного падежей. Такие функциональные взаимозамены могли
быть обусловлены диалектным взаимодействием в период средневековья; не исключено
также, что часть этих взаимозамен привнесена позднейшими переписчиками.
Морфологическая категория принадлежности — одна из специфических
категорий тюркского существительного (противопоставление существительных в бес-
членной и членно-притяжательной форме признается главной особенностью тюркских
существительных). Специфика этой категории в том, что в составе именной словофор-
мы с помощью особых аффиксов выражается отношение к лицу, осложненное семан-
тикой числа и принадлежности. Аффиксы принадлежности различаются по трем лицам
и двум числам — ед. и мн. (аффикс принадлежности 3-го лица обнаруживает иное со-
отношение с категорией числа, чем аффиксы 1-го и 2-го лица). Они присоединяются к
имени после аффикса мн. числа (если он имеется в составе словоформы), но перед па-
дежными показателями.
Конкретно-предметное выражение принадлежности достигается за счет препозитив-
ного обозначения лица местоимениями 1-го, 2-го или 3-го лица (в последнем случае —
также существительным, притом не обязательно со значением личности) ед. и мн. чис-
ла в форме родительного падежа. Абстрактная принадлежность передается обычно ро-
дительным падежом личного местоимения или существительного (со значением лично-
сти) в функции сказуемого, в единичных случаях — личным местоимением в родитель-
ном (или родительно-винительном) падеже, снабженном словообразовательным афф.
-ki (biznirjki, bizniki 'наш’; в принципе это производное не имеет функциональных ог-
раничений и может выступать в функциях подлежащего, дополнения, а также в составе
именного сказуемого).
2.3.5. Залоговые значения передаются морфологически: взаимный залог —
афф. -(I)s, возвратный залог -(1)п, страдательный залог-(1)1--(1)п, понудительный
залог---(I)t. -tur/-dur, -(U)r, -qur/-yur, -quz/-yuz.
Видовые значения передаются аналитически, сочетанием смыслового глагола в фор-
ме деепричастий на -A/-j или -(1)Ь и спрягаемой формы служебного глагола. В Ч.я. видо-
временное значение имеют сочегания каждого из этих деепричастий с глаглом tur- 'стоять’.
Показатели наклонения имеют условное (-sA) и сослагательное (-sA e(r)di)
наклонения. В повелительно-желательном наклонении синтезированы показатели на-
клонения и лично-числовые показатели; в изъявительном — показатели наклонения и
времени (см. также 2.3.6.).
Переходность глагола передается лексически, проявляясь на синтаксическом
уровне как управление винительным падежом объекта действия. В Ч.я. безлично-
Г.Ф.Благова. Чагатайский язык
155
страдательный глагол, произведенный от переходного глагола с помощью афф. -(1)1 ~
(1)п, способен сохранять управление винительным падежом прямого дополнения: Menig
yanymym quryanda edi ham quryanyny alyndy ham yanymny qacuruldy 'Мой противник
находился в крепости; и крепость ту |мы| взяли, и противника обратили в бегство’.
Индивидуально-творческое использование этого явления в целях выражения авторской
скромности (особенно широко в «Бабур-наме») делает это явление объектом граммати-
ческой стилистики.
2.3.6. Категория лица в именных частях речи лексически выражается только в
личных местоимениях (см. выше).
Категориальное значение лица, осложненное семантикой числа и принадлежности,
присутствует в именной категории принадлежности и форматно выражается в составе
именных словоформ с помощью аффиксов принадлежности.
Категория лица, осложненная семантикой числа, в имени (при использовании этого
последнего в предикативной функции) выражается с помощью личных аффиксов-
частиц, в первых двух лицах ед. и мн. числа фактически тождественных соответствую-
щим личным местоимениям. В 3-м лице используется связка -tur(ur)/-dur(ur), которая
во мн. числе оснащена афф. -1Аг (см. 2.4.0.).
Глагольная категория лица, будучи тесно переплетена с категорией числа, имеет не-
сколько способов выражения в зависимости от характера спрягаемой формы.
1) Спрягаемые формы «неполной вербальности», в основе которых лежат при-
частия или деепричастия — будущее желательное на -yaj, настоящее-будущее (аорист)
на -(A/-U)r, настоящее на -A(dur), прошедшее неявное па -mis, прошедшее резуль-
тативное на -уап и прошедшее на -(I)b tur(ur), — в Ч.я. имеют те же лично-число-
вые показатели, что и предикативно используемые имена. Отличия здесь только в фа-
культативности связки -tur(ur)/-dur(ur) в 3-м лице ед. и мн. числа: она закреплена
лишь за двумя формами, в основе которых лежат деепричастия на -А и -(1)Ь. В по-
этической разновидности Ч.я. факультативно используется сокращенный вариант
показателя 1-го лица ед. числа -Ат для аориста на -(A/U)r и прошедшего неявного
на -mis.
2) Спрягаемая форма неполной вербальности, в основе которой лежит глагольное
имя на -уи, — будущее категорическое изъявительного наклонения — имеет лично-
числовые показатели, формально совпадающие с аффиксами принадлежности (в том
числе и для 3-го лица), они сочетаются в любом лице и числе со связкой -tur(ur)/-dur(ur).
3) Спрягаемые формы «полной вербальности» — настоящее и прошедшее условного
наклонения (-sA и -sA e(r)di, прошедшее категорическое изъявительного наклонения
(-di, -tl), а также многочисленные аналитические давнопрошедшие времена этого же
наклонения и форма сослагательного наклонения, образуемые присоединением постпо-
зитивного члена e(r)di к формам «неполной вербальности» 1-й и 3-й групп, — в каче-
стве лично-числовых имеют показатели, формально совпадающие с аффиксами принад-
лежности (без связки). Исключение составляют синтетический показатель 1-го лица
мн. числа -q/-k, а также отсугствие лично-числового показателя в 3-м лице ед. числа;
во мн. числе нерегулярно употребляется числовой показатель -1Аг.
4) Спрягаемые формы «полной вербальности» — повелительно-желательного накло-
нения характеризуются синтетическими показателями наклонения, лица и числа, кото-
рые не поддаются расчленению.
Значение н сопределен ности/определенности в имени передает-
ся различными неморфологическими средствами и не является категориальным.
156
Древние и старые письменные языки
Неопределенное имя может иметь при себе препозитивное числительное bir 'один’
(лексический способ выражения). Основной падеж такого имени в предложении
широко используется для выражения косвенных объектов действия. Один из спосо-
бов выражения определенности в имени связан с использованием аффиксов при-
надлежности и наличием соответствующих определений — имен в родительном па-
деже, другой подразумевает сочетание с препозитивным конкретизатором (напри-
мер, указательным местоимением типа bu 'этот’). Определенное имя в функции
косвенных дополнений часто (но не всегда) получает падежные формативы; воз-
можны случаи отсутствия падежного оформления: Bu taraf keldim 'Я пришел сюда’
(букв, 'в эту сторону’).
Категория времени в глаголе передается следующими группами времен.
Изъявительное наклонение: 1) настоящее время: на -A/-j tur(ur), настоящее-будущее
на -(A/U)r; 2) будущее время: будущее категорическое на -уи, будущее желательное на
-yaj; 3) прошедшее время: прошедшее категорическое на -dl/-tl, прошедшее неявное на
-mis (малочастотная форма), прошедшее результативное на -уап, прошедшее на -(1)Ь
tur(ur). Аналитические прошедшие времена образуются почти от каждого из вышена-
званных прошедших, а также от настоящих и настоящего-будущего времен путем при-
соединения к спрягаемой основе постпозитивного члена e(r)di. Таким же путем от бу-
дущего желательного на -yaj образуется прошедшее ирреальное -yaj e(r)di.
Условное наклонение, настоящее время на -sa, прошедшее время (условное) на -sa
e(r)di; эта же форма выступает как сослагательное наклонение (при том что в аподози-
се бывает представлено прошедшее ирреальное на -yaj e(r)di).
Указание и пространственная ориентация осуществляются в Ч.я. с по-
мощью указательных местоимений bu 'этот’, ol 'тот’, соотносящихся друг с другом как
ближний и дальний пространственный и временной планы. Соответственно их падеж-
ные формы также передают пространственную ориентацию: дат. п. muga 'сюда’ — ада
'туда’, местн. п. munda 'здесь’ — anda 'там’, исх. п. mundyn 'отсюда’ — andyn 'отту-
да’. В качестве анафорических средств используются местоимения sul/su 'то,
о чем уже говорилось’, os, osbu '(вот) это’, osul '(вот) то’.
Отрицание в глаголе, а также в причастиях и деепричастиях, передается с по-
мощью афф. -ma/-ma, присоединяемого непосредственно к основе. В составе именного
предикатива отрицания 'не есть’ и 'не имеется’ передаются соответственно путем соче-
тания имени с отрицательным аористом связки e(r)mas и модальным словом joq 'нет’,
'не имеется’.
2.3.7. См. 2.3.1.
2.4.0. Образцы парадигм.
О категории числа в имени, местоимении и глаголе см. 2.3.3.
Склонение личных местоимений
Ед. число
1 л. 2 л. 3 л.
Им. теп sen ol
Род. manig/menig sanig/senig anyg
Дат. manga sanga anga
Вин. meni seni any
Мест. menda senda anda
Исх. mendin sendin andyn
Г.Ф. Благова. Чагатайский язык
157
Продолжение таблицы
1 л. Мн. число
2 л. 3 л.
Им. Род. Дат. Вин. Мест. Исх. Кате 1 2 3 1 2 3 г biz, bizlar siz, sizlar alar (до Навои olar) biznit) (поэт. ~ bizig) siznig (поэт. ~ sizig) alarnyg bizga (поэт, редко ~ biza) sizga alarya/alarga biz.ni (поэт. ~ bizi) sizni alarny bizda sizda alarda bizdin sizdin alardyn Категория принадлежности Для основ па гласный Для оспон на согласный Ед. число л. -ni -Im/-Um л. -д -1д/-11д л. -si -I Мн. число л. -mlz -ImlzZ-Umllz. л. -glz -IgIz/-UgUz. л. -si ~ -lArl -I ~ -lArl op и я лица в имени (в предикативной функции)
Ед. число Ми. число
1 л. -men -biz
2 л. -sen -slz
3 л. -tur(ur)/-dur(ur) -tur(ur)(lar)/-dur(ur)(lar)
Категория лица в глаголе
(рубрикация дается в соответствии с группировкой материала в 2.3.6.).
Ед. число Мн. число
1) 1 л. -men (поэт, факультативно -Ат: (U)r-Am, -mIS-Am) -biz.
2 л. -sen -slz
3 л. |-tur(ur)/-dur(ur)| |-tur(ur)/-dur(ur)|-(-IAr)
2) .1 л. -m + dUr(Ur) -mlz + dUr(Ur)
2 л. -g + dUr(Ur) -glz + dUr(Ur)
3 л. -si + dUr(Ur) -sIlAr/lArl + dUr(Ur)
3) 1 л. -m -q/-k
2 л. 0 -glz (для прошедшет категорического возможно -glAr)
3 л. 0 0/-1Аг
4) 1 л. -Aj(In) -Ajlm (последнее встречается редко) -All(g), -Ajllq ~ -Ajlq
2 л. -yyl ~ -yyn (последнее встре- чается редко) -lg(IAr) (поэт. -IglzIAr)
3 л. -sUn (у Навои поэт. dek) -sUnlAr (у Навои поэт. ~ -deklar)
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
2.5.1. Для Ч.я., как и для других тюркских языков, типичны словоформы, в которых кор-
невая морфема занимает первое место слева; справа в строго иерархическом порядке следо-
вания к ней присоединяются словообразовательные, а затем словоизменительные морфемы:
158
Древние и старые письменные языки
к имени непосредственно присоединяется аффикс мн. числа, затем принадлежности и,
наконец, падежный показатель; к глагольной основе — сначала показатель наклонения,
для изъявительного наклонения — показатель времени, а затем — лично-числовой по-
казатель. В глагольных словоформах частица вопроса может вклиниваться между вре-
менной основой и лично-числовым показателем; в составе аналитических временных
форм аффикс мн. числа не имеет твердо устоявшегося места (см. «Мамлюкско-кыпчак-
ский язык», 2.3.6.).
2.5.2. В Ч.я. ведущим является синтетический тип словообразования. Аналитический
тип словообразования представлен в именной области редупликацией и парными име-
нами, в глагольной — составными глаголами (последние, как правило, являются каль-
ками с соответствующих персидских моделей, в качестве именного компонента в них
выступают персидские имена или арабские имена, масдары и причастия разных пород).
Оба компонента парных имен в Ч.я. могут, в свою очередь, получать один и тот же
имяобразующий аффикс: ata-lyq oyul-luq 'отец с сыном (сообщество отца с сыном)’.
233. Простое предложение может быть глагольным и именным, пераспространенным и
распространенным. В любом из глагольных предложений налицо (в порядке следования)
субъект — объект — предикат (объект обязателен при предикате — ггереходном глаголе).
Предикат согласуется с субъектом в лице, реже — в числе. Субъект может быть опущен,
особенно в неопределенно-личных и обобщенно-личных предложениях: Seb-i samarqand
derlar wa anar-i ho$and derlar 'Говорят «самаркандские яблоки» и говорят «ходжендские гра-
наты»’. Обьектные отношения в предложении передаются либо посредством глагольного
управления, либо контактным примыканием объекта к предикату. Именные предложения в
Ч.я. встречаются реже: Ne kisi sen 'Что ты за человек?’; Запут ansyz tan г durur ^ansyz 'Моя
душа без нее есть тело без души’. Определительная конструкция строится на примыкании
предшествующего определения к последующему определяемому.
В вопросительном предложении вопрос передается, во-первых, с помощью вопроситель-
ных местоимений и наречий, которые могут выступать в функциях субъекта (пе 'что’, kim
'кто’), объекта или обстоятельства (nedin 'от чего, откуда’, qajanya 'куда’, qajda и qany
'где’, qajdyn 'откуда’, песик 'как, каким образом’), определения (qaj(sy) 'какой’, пе 'что за,
какой’); во-вторых, с помощью частицы mu 'ли’, которая ставится после предиката, а в не-
которых, недостаточно сплоченных глагольных финитных формах ставится непосредствен-
но после временной основы: Ol zahymy bera mu dur ja jok mu 'Дал ли он яд или нет?’.
Модальность предложения передается с помощью постановки после предиката фи-
нитных (причастных по происхождению) форм глагола е(г)- 'быть’ — e(r)kan, e(r)kin,
e(r)mis: Tiis korar men kim hazrat ho^a ‘ubajd allah kela emislar 'Снится мне сон, будто
приходят ко мне их святейшество Ходжа Убайд Аллах’. Некоторые из них (чаще всего
ekin) употребляются в предложении наряду с персидско-таджикским словом sajad (kim)
'вероятно (что)’, которое усиливает значение предположительности: Bu bir aj ikki ajnig
icida sajad kim uc juz tiiman kejiki alyldy 'В течение этих одного-двух месяцев, вероят-
но, было поймано три миллиона сайгаков’.
2.5.4. Сложные предложения в Ч.я. бывают: а) бессоюзные, где подчинение передает-
ся деепричастной или склоняемой причастной формой зависимого предиката; б) союз-
ные. причем большая часть союзов употребляется с предикатами в форме изъявитель-
ного наклонения и лишь отдельные — с предикатами в форме косвенных наклонений
(agar 'если’ — с условным наклонением; kim/ki 'что’ в ряде случаев — с будущим же-
лательным на -yaj); в) комбинированные: при подчинительном союзе используется за-
висимый предикат в деепричастной или склоняемой форме (Zaman kim hanlar andi^an
iistidin qopqac ol moyullarny har qal’ada tuttylar 'В то время, когда ханы снялись из-под
Андижана, тех моголов схватили в каждой крепости’).
Г.Ф.Благова. Чагатайский язык
159
Сочинительный союз wa 'и’, изредка используемый для сочленения самостоятельных
предложений в Ч.я., — арабского происхождения. Подчинительные союзы в Ч.я. представ-
ляют собой ряды эквивалентных соответствий (калек и полукалек-полузаимствований),
подогнанных к системе персидских подчинительных союзов. Например: kim/ki 'так как’,
'когда’, 'который’, anyg iicun kim, ne iiciin kim, nega kim 'потому что’, ta kim/ki 'пока, до
тех пор, пока’, har cand kim 'хотя’.
В Ч.я. подчиненный член предложения предшествует подчиняющему, в поэтической раз-
новидности Ч.я. чрезвычайно развита инверсия, используемая в целях ритмико-метрической
организации стиха; в прозаической разновидности Ч.я. («Бабур-наме») распространено явле-
ние парцелляции, употребительны неполные предложения разных типов.
2.6.0. Лексические заимствования из арабского и иранских языков в литературных
текстах (особенно у Навои) составляют от 60 до 90% всей используемой ими лексики.
Арабская и иранская лексика, проникающая книжно-письменным путем, равно как и
изустно, благодаря тюркско-иранскому двуязычию, не только охватывала понятия из
религиозной, социально-экономической, культурной областей, а также прочие отвле-
ченные понятия, но распространялась и на вполне конкретные понятия, например, на
названия частей тела (преимущественно в поэтическом языке).
Монгольские заимствования проникли в Ч.я. через моголов, потомков монголов
Чингис-хана и Чагатая, осевших в Средней Азии; с XIV в. — также путём контактов с
сопредельным Могулистаном (Семиречье и Кашгар). Объем монгольской лексики в
Ч.я. ограничен: это в основном социально-экономические термины (в том числе титу-
латура), термины военного дела.
2.7.0. См. 1.2.1.
ЛИТЕРАТУРА
Абдурахманов Г., Шукуров Ш. Узбек тилипинг
гари хин граммагикаси. Тошкент, 1973.
Абдурахманов Г., Рустамов А. Наноий тили-
пинг >рамматик хусусияглари. Тошкент, 1984.
Благова Г.Ф. «Бабур-наме»: Язык, нрашатика
текста, стиль. К истории чагатайской) литератур-
ного языка. М., 1994.
Благова Г.Ф. О соотношениях прозаического и
поэтического вариантов среднеазиатски-тюркского
литературно-письменного языка XV — начала
XVI в. И Turcologica. Л., 1976.
Благова Г.Ф. Тюркское nararaj----русское чага-
гай-/джагатай-. И Тюркологоческий сборник 1971.
М„ 1972.
Боровков А.К. «Бада’и* ал-лугат». Словарь Тали*
Иманй Гератского к сочинениям Алишера Навои.
М., 1961.
Будагов Л. Сравнительный слонарь турецко-та-
тарских наречий. СПб. 1869. Т. I; 1871. Т. II. (Ре-
принт — М., I960).
Иванов С.Н. Родословное древо порок Абу-л-га-
зи-хапа. Грамматический очерк. Ташкент, 1969.
Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение
Абу-л-Гази-хапа Хивинского. М.;Л., 1958.
Малов С.Е. Мир Алишер Навои в истории
тюркских литератур и языков в Средней и Цент-
ральной Азии И Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз.
1947. Т. 6 Вын. 6.
Мелиоранский П. Турецкие наречия и литерату-
ра // Ф.А.Брокгауз, И.А.Ефрон. Энциклопедиче-
ский словарь. СПб., 1902. Т. 34.
Наджип Э.Н. Исследования но истории тюрк-
ских языков XI-XIV вв. М.. 1989.
Назарова X. Захириддип Мухаммад Бобир асар-
лари учун кискача лугаг. Тошкент, 1972.
Назарова X. Особенности сиигаксического сзроя
узбекского литературного я >ыка конца XV —
начала XVI в. Ташкент, 1979.
Самойлович А.Н. К истории лизературпого“сред-
неазиатско-турецкого языка И Мир-Али-Шир. Л.,
1928.
Тенишев Э.Р. Языки древне- и среднетюркских
письменных памятников в функциональном аспек-
те И ВЯ. 1979. № 2.
Щербак А.М. Грамматика староузбекского язы-
ка. М.;Л., 1962.
Brockelnuinn С. Osttiirkische Grammatik des isla-
mischen Litteratursprachen Mittelasiens. Leiden,
1954.
Eckmann J. Chagatay manual. Bloomington, 1966.
Eckmami J. Das Tschaghataische // Philologiae
Turcicac Fundamenta. Wiesbaden, 1959. I.
СОВРЕМЕННЫЕ ЯЗЫКИ
М. Ш. Ширалиев
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ ЯЗЫК
1.1.0. Общие сведения.
1.1.1. Вариантов названия ныне нет.
1.1.2. Азербайджанский язык (А.я.) принадлежит к юго-западной группе тюркской
семьи языков. Будучи одним из старописьменных тюркских языков, А.я. сформировал-
ся на территории Азербайджана в эпоху раннего средневековья на базе кыпчакских и
огузских племенпг’ч языков.
1.1.3. А.я. представлен в Республике Азербайджан, Грузии, Армении, Дагестане, в
Иране, Турции, Ираке, Афганистане. Численность говорящих на А.я. составляет при-
мерно 20 миллионов человек.
1.2.0. Лингвогеографические сведения.
1.2.1. Выделяются четыре группы диалектов и говоров А.я.: 1) восточная группа,
включающая кубинский, бакинский и шемахинский диалекты, а также муганский и
ленкоранский говоры; 2) западная группа, в которую входят казахский, карабахский,
Гянджинский диалекты и айрумский говор; 3) северная группа, охватывающая шекин-
ский диалект и закатало-кахский говор; 4) южная группа, которая включает нахичеван-
ский, ордубадский, тавризский диалекты и ереванский говор. Имеются также переход-
ные говоры: грокчайский, агдашский, джебраильский.
1.3.1. А.я. — государственный язык Республики Азербайджан. Распространено в ос-
новном азербайджанско-русское двуязычие.
1.3.2. Литературный А.я. существует с XIII в. Диалектной базой литературного языка
донационального периода служили тавризский и ширванский диалекты. После присое-
динения северного Азербайджана к России в начале XIX в. национальный литератур-
ный язык развивается на основе шемахинско-бакинского диалекта. См. также 1.5.0.
Наддиалектное койне представлено фольклорными материалами, в частности, эпо-
сом «Книга моего деда Коркута», описывающим события XI в. и предшествующего пе-
риода на территории Азербайджана.
1.3.3. На А.я. ведется преподавание в школах и вузах, издается более ста газет и
журналов, а книжная продукция охватывает все отрасли знания. На А.я. регулярно ве-
дутся передачи по радио и телевидению. Это язык средств массовой информации, худо-
жественной литературы и публицистики, науки и делопроизводства.
1.4.0. До 1929 г. использовался арабский алфавит, позднее алфавит на основе латин-
ской графики; с 1940 г. азербайджанская письменность была переведена на русскую
графику.
1.5.0. История А.я. допускает следующую периодизацию:
1) Дописьменный период, длившийся до XIII в. Армянские, грузинские, персидские,
арабские и др. источники свидетельствуют о существовании на территории Азербай-
М.Ш.Ширалиев. Азербайджанский язык
161
джана народно-разговорного языка, который представлял собой койне, сложившееся на
базе огузских и кыпчакских племенных языков.
2) Письменный литературный язык донационального периода — с XIII в. до 1875 г.
(т.е. времени выхода в свет газеты «Экинчи»). В этот период литературный язык разви-
вался в творениях классиков азербайджанской литературы (Гасаноглу, Насими, Физули,
Хатаи, Вагифа, Видади и др.).
3) Литературный язык национального периода — с последней четверти XIX в. до ус-
тановления Советской власти в Азербайджане. В этот период складываются функцио-
нальные стили литературного языка, происходит демократизация последнего. В сбли-
жении письменно-литературного и народно-разговорного языков большую роль сыграли
передовые писатели и общественные деятели — М.Ф.Ахундов, Г.Зардаби, Дж.Мамедку-
лизаде и др.
4) В советский период литературный А.я. становится достоянием всего народа и
предметом государственной заботы. Именно в этот период были решены основные во-
просы алфавита и орфографии, терминологии и лексикографии, нормативной грамма-
тики и стилистики.
1.6.0. На всем протяжении истории А.я. внешнеязыковые контакты с кавказскими и
иранскими языками, а с XIX в. — и с русским не вызывали в нем внутриструктурных
преобразований: строй А.я. не подвергся сколько-нибудь существенным изменениям,
сохранив свою самобытность.
2.0.0. Лингвистическая характеристика.
2.1.0. Фонологические сведения.
2.1.1. В А.я. девять гласных и двадцать три согласных фонемы.
Гласные
Подъем Ряд
Передний Задний
Негубные Губные Не1убпыс Губные
Верхний и Г ы У
Средний е е о
Нижний э а
Согласные
По способу образования По месту образонания
Губно- губные Губпо- зубные Переднеязычные Средне- язычные Задне- язычные Увуляр- ные Фарин- 1альные
Зубные Нёбные
Шумные Смычные Звонкие Глухие б п д т V ч К к г
Фрика- тивные Звонкие Глухие в Ф 3 с ж ш j г h
Сонорные Носовые Боковые Дрожащие м н л р
11 — 1245
162
Современные языки
Графема к передает как среднеязычную глухую фонему (например: калам ’капуста’,
кол ’куст’), так и заднеязычный глухой звук в заимствованных из русского языка сло-
вах (например: коммунист, трактор). Особенностью глухих смычных является их ас-
пирация.
2.1.2. Словесное ударение в А.я. является экспираторным. Долгота гласного в слове
не находится в зависимости от ударения. В исконных именах ударение обычно падает
на конечный слог многосложного слова, тогда как в спрягаемых формах глагола, дее-
причастиях и наречиях, в зависимости от характера аффиксов, ударение может прихо-
диться не па конечный слог. Некоторые служебные слова, а также аффиксы сказуемо-
сти, глагольного отрицания и некоторые другие являются безударными, например: ушаг
учун 'для ребенка’, )азычьуам 'я писатель’, керурсэн ’видишь’, дёмэ 'не говори’ и т.д.
В заимствованных через посредство русского языка словах терминологического харак-
тера место ударения обычно сохраняется неизменным: госпитал, естётика, диагноз,
диктор и т.д. В ряде общеупотребительных заимствованных слов ударение перемещает-
ся на конечный слог: булка, ма/ка. бомба, лампа, марка и т.п.
Своеобразна мелодика азербайджанской речи и прежде всего фразовая интонация в
вопросительных предложениях, не содержащих вопросительного слова или вопроси-
тельного аффикса. При этом конечный слог характеризуется восходящим движением
основного тона, независимо от места словесного ударения; ср.: Динчэлдин? 'Отдохнул
(ты)?’.
Сингармонизм в А.я. выступает в виде нёбной и губной гармонии. Последовательно
выдерживается нёбный сингармонизм, тогда как губная гармония ограничена и распро-
страняется только на узкие гласные, например: отурурдум 'я сидел’, отурурдум 'я
провожал’.
2.1.3. Фонетически обусловленная позиционная реализация фонем в литературном
А.я. не отражается орфографически. Так, например, орфографические }олдашлар 'то-
варищи’, голундан 'за руку’, гачды 'он убежал’, кучлу 'сильный’ соответствуют орфо-
эпическим ]олдашдар, голуннан, гашды, кужду.
2.1.4. Структура слога в исконно азербайджанских словах варьирует в пределах шес-
ти основных типов: 1) V — е-лэ-мэк 'делать’, о 'он, тот’; 2) CV — су 'вода’, нэ 'что’;
3) VC — ат 'лошадь’, ел 'народ’; 4) CVC — коз 'глаз’, дуз 'соль’; 5) VCC — анд
'клятва’, уст 'вверх’; 6) CVCC — сурт-мэк 'тереть’, кэнд 'село’. В заимствованной
лексике допустимы также слоговые структуры CCVC или CCVCC, например: стол,
план, клуб, спирт, спорт и т.п.
Подавляющее большинство исконных односложных корневых слов относится к чет-
вертому и отчасти к третьему типам слоговой структуры.
Долгие гласные в литературном языке не имеют фонематической значимости: все
они обусловлены позиционно-комбинаторно (например: выпадение билабиального в да-
ет заместительную долготу предшествующего гласного, например: довшан > дошан,
довга > дога.
2.2.0. "Морфонолотческие сведения.
22.1. Для азербайджанского консонантизма характерно наличие глухого и звонкого ан-
лауга (ср.: дик 'торчком’, тик- 'строить, шить’; пас 'ржавчина’, бас- 'давить’). Средне-
язычный звонкий согласный к употребляется в основном в начале слов, а увулярный
звонкий г, наоборот, в начале слов не выступает. Заднеязычный звонкий г употребля-
ется главным образом в начале собственно азербайджанских слов. В конце многослож-
ных слов г спирантизируется и оглушается.
М.Ш.Ширалиев. Азербайджанский язык
163
Геминаты встречаются не только в числительных (jeddu ’семь’, элли ’пятьдесят’,
доггуз 'девять’, сэккиз ’восемь’), но и в именах и звукоподражательных словах (аддым
'шаг’, саггал 'борода’, ешшэк 'осел’, таггылты 'стук’).
Особо следует отметить в начале некоторых слов фарингальную фонему h (hejea
'айва’, Иэлэ 'еще ), а также отсутствие начального j в таких* словах, как ил 'год’, илхы
'табун’, илан 'змея’, улдуз 'звезда’, уз 'лицо’.
Фонема ы в начале слов не встречается. Широкая негубная фонема переднего ряда э
встречается во всех позициях. Гласные среднего подъема (е, е, о) в исконно азербай-
джанских словах встречаются, как правило, в первых слогах.
2.2.2. Фонологическое противопоставление морфологических единиц и категорий,
как правило, отсутствует.
2.2.3. Проблема на исследована.
23.0. Семантико-грамматические сведения.
Морфологический тип А.я. агглютинативно-синтетический.
23.1. В А.я. выделяются знаменательные части речи (существительное, прилагатель-
ное, местоимение, числительное, глагол, наречие), служебные части речи (послелоги,
союзы, частицы, модальные слова) и междометия. См. 2.3.7.
23.2. В А.я. отсутствуют именные грамматические категории рода, класса и одушев-
ленности, а представлена только категория личности: человек (вопрос ким? 'кто?’)
противопоставлен всему прочему предметному миру (вопрос нэ? 'что?’).
233. В А.я. конкретное существительное без показателя мн. числа может обозна-
чать как отдельную, единичную вещь, так и нерасчлененное множество, класс
предметов.
Множественность как грамматическая категория выражается при помощи афф. -лар!
-лэр. Самое общее значение последнего — указание на неоднородное или неопределен-
ное множество предметов или совокупность лиц. В частности, этот аффикс обозначает:
а) различные сорта, разновидности и т.п. предметов или общность лиц по семейному
признаку, родству; например: сулар 'воды’, А/пщевлэр 'Атаевы’; б) собирательность
лиц, объединенных по роду занятий, по профессии, сословию, династии и т.д.; напри-
мер: тэлэбэлэр 'студенты’, зи/алылар 'интеллигенты’, Сэфэвилэр 'Сефевиды*.
23.4. В А.я. шесть падежей: основной, родительный, дательно-направитель-
ный, винительный, местный, исходный. Парадигму склонений см. 2.4.0.
Основной падеж служит для выражения субъекта, неопределенного объекта или
атрибута, например: ев тикилир 'дом строится’, мэктуб ]азырам 'я пишу письмо’,
дэмир гапы 'железная дверь’. Родительный падеж выражает принадлежность и опреде-
ленность, например: ушагын папагы 'шапка ребенка’, колхозун сэдри 'председатель
колхоза’. Дательно-направительный падеж обозначает направление или конечный
пункт движения, а также предмет, на который направлено действие, например: евэ
кетдим 'я пошел домой’, шакирдэ деди 'он сказал ученику’. Винительный падеж ука-
зывает на определенность прямого объекта действия; например: китабы охудум 'я про-
читал книгу’. Местный падеж выражает местонахождение или местопребывание пред-
мета, а также время совершения действия; например: багда ишлзфлрэм 'работаю в са-
ду’, саат бешдэ 'в пять часов’. Исходный падеж обозначает отправной пункт в про-
странстве и времени; например: агачдан душду 'он слез с дерева’, кечэн илдэн 'с про-
шлого года’.
В А.я. грамматическая категория принадлежности выражает отношение
между предметом обладания и обладателем, оформляемое специальными личными аф-
164
Современные языки
фиксами обладателя (см. 2.4.0.) Категория принадлежности может быть выражена син-
тетически (наиболее употребительный способ), синтетико-аналитически и аналитиче-
ски (в 1-ми 2-м лице мн. числа обычно в сравнительных оборотах); например: елкам
'моя страна’, санин елкан 'твоя страна’, бизим елка 'наша страна*.
2.3.5. В А.я. имеются следующие залоги: основной, совместно-взаимный, воз-
вратный, страдательный, понудительный. Основной залог не имеет специального пока-
зателя. Глаголы основного залога могут быть как переходными, так и непереходными.
Переходность/непереходность зависит от лексического значения глагола, например: jamMar
'спать’ (непереходный) — ja3Mar 'писать’ (переходный). Совместно-взаимный залог
образуется от переходных и непереходных глаголов посредством афф. -aiul-aiul-ui,
-biuil-uuil-yuil-yiu: долашмаг 'драться’, барышмаг 'помириться’. Возвратный залог обра-
зуется большей частью от переходных глаголов при помощи афф. -ын1-ин!-ун1-ун1-н,
-ыл/-ил!-ул!-ул, -ыш1-иш1-уш1-уш1-иг. KejuuMdK 'одеваться’, исинмак 'согреваться*, гызыш-
маг 'разгореться’. Страдательный залог образуется от переходных глаголов с помощью
афф. -ыл/-ил/-ул/-ул или -ын/-ин1-ун/-ун: дазылмаг 'записаться*, бвлунмэк 'делиться*.
Понудительный залог образуется от переходных глаголов с помощью афф. -т и
-дыр/-дир!-дур!-дур\ охутмаг 'обучать’, тикдирмак 'отдать шить’. Все глаголы понуди-
тельного залога являются переходными.
Видовые значения в А.я. выражаются аналитическим способом: сочетанием ос-
новного глагола в деепричастной форме на -ыб/-иб со спрягаемой формой вспомога-
тельного глагола, который обуславливает в целостном сочетании одно из следующих
видовых значений: 1) продолжительность действия — /атыб галмаг 'продолжать
спать’, да/аныб дурмаг 'продолжать стоять’; 2) направленность действия — учуб
кэлмак 'прилетать’, гачыб кегпмак 'убежать’; 3) переход действия в состояние — ча-
шыб галмаг 'растеряться*, донуб галмаг 'застыть в изумлении’; 4) исчерпанность дей-
ствия — ]азыб гуртармаг 'написать, дописать*.
В А.я. различаются изъявительное, повелительное, желательное, долженствователь-
ное, необходимости действия, условное наклонения.
В изъявительном наклонении временные формы глагола исчерпывают его граммати-
ческое содержание (см. 2.3.6.).
Повелительное наклонение образуется при помощи следующих аффиксов:
Ед. число
1 л. — выражает скорее решимость осуществить дейс твие, например: корум 'но-
смогрю-ка’.
2 л. имеет нулевой аффикс, совпадая с корнем глагола, например: /аз! 'ниши-’, кэз! '1уляй!’, уз! 'плыви!’,
гур! (сооружай!).
3 л. -сын1-син1-сун1-сун, например: галсын 'пусть останется’, кетсин 'пусть пойдет’.
Мп. число
1 л. — выражает призыв к совместному действию, например: галхаг 'поднимемся’.
2 л. -О')ын/-(/)ин/-(Дун/-(/)гн, например: кёдин 'идите, уходите’.
3 л. -сын{лар)1-син{лэр)1-сун(лар)1-сун(лэр), например: чыхсынлар 'пусть выходят’.
Желательное наклонение образуется путем прибавления к корню глагола афф.
и личных показателей. Настоящее время: /азам 'написать бы мне’, /азасан
'написать бы тебе’, /аза 'написать бы ему’, /азаг 'написать бы нам’, ]азасыныз 'напи-
М.Ш.Ширалиев. Азербайджанский язык
165
сать бы вам’, }азалар 'написать бы им’. Прошедшее время: ]аза}дым 'написать бы мне
тогда’, }аз£цдын 'написать бы тебе тогда’, jasajdbi 'написать бы ему тогда’ и т.д.
Долженствовательное наклонение образуется присоединением к глагольной основе
афф. -малы/-мали и аффиксов сказуемости. Настоящее время: ]азмалы]ам 'я должен
написать’, ]азмалысан 'ты должен написать’, /азмалыдыр 'он должен написать’ и т.д.
прошедшее время: }азмалъцдым 'я должен был написать’, ]азмалы]дын 'ты должен был
написать’, }азмалы]ды 'он должен был написать’ и т.д.
Наклонение необходимости действия образуется при помощи афф. -(])асы!-(])аси,
присоединяемого к глагольной основе, и аффиксов сказуемости. Настоящее время: ja3-
асы/ам 'мне надо написать’, )азасысан 'тебе надо написать’, ]азасыдыр 'ему надо напи-
сать’, /азасьцыг 'нам надо написать’, }азасысыныз 'вам надо написать’, }азасыдылар 'им
надо написать’. Прошедшее время: }азасы]дым 'мне надо было написать’, ]азасъудын
'тебе надо было написать’, )азасъуды 'ему надо было написать’ и т.д.
Условное наклонение имеет показатель -са!-сэ к которому присоединяются личные
аффиксы. Настоящее время: jascaM 'если напишу’, jascan 'если напишешь’, ]азса 'если
напишет’, jascar 'если напишем’, }азсаныз 'если напишите’, ]азсалар 'если напишут’.
Прошедшее время: )азса}дым 'если бы я написал’, }азса}дын 'если бы ты* написал’, jas-
са}ды 'если бы он написал’ и.т.д.
2.3.6. Категория лица выражает отношение подлежащего и сказуемого и реализу-
ется в аффиксах сказуемости (см. 2.4.0.) и глагольных аффиксах лица.
Категория определенности/неопределенности в имени выража-
ется в плане коллективности и единичности и выступает в четырех разновидностях:
1) неопределенность индивидуальная — бир ахшам 'как-то вечером’, 'в один из вече-
ров’; 2) неопределенность коллективная — алма 'яблоки’; 3) определенность единич-
ная — бу адом 'этот человек’; 4) определенность коллективная — бу евлэр 'эти дома’.
Категория времени представлена формами настоящего, будущего и прошедшего
времени. Формы изъявительного наклонения:
1. Настоящее время образуется путем присоединения к основе глагола афф.
-(j)bipl-(j)upl-(j)ypl-(j)Yp\ ]азырам 'пишу’, ]азырсан 'пишешь’, jasup 'пишет’, )азырыг
'пишем’, )азырсыныз 'пишете’, }азырлар 'пишут’. Не столь употребительна образован-
ная от инфинитива форма на -магда/-макда, обозначающая длительность действия в
данный момент, например: охумагдадыр 'он продолжает читать (в данный момент)’.
2. Будущее категорическое время образуется путем прибавления к основе глагола
афф. -(])ачаг!-(])эчэк:. бахачагам 'буду смотреть’, бахачагсан 'будешь смотреть’, ба-
хачагбыр 'будет смотреть’, бахачагыг 'будем смотреть’, бахачагсыныз 'будете смот-
реть’, бахачаглар 'будут смотреть’.
3. Будущее неопределенное (настоящее-будущее) время образуется присоединением
к основе глагола афф. -(j)apl-(i)ap’. каларэм 'приду’, каларсан 'придешь’, кэлэр 'при-
дет’, каларик 'придем’, каларсиниз 'придете’, каларлар 'придут*.
4. Прошедшее очевидное время образуется путем прибавления к основе глагола афф.
-ды1-ди1-ду1-ду и личных аффиксов: гачдым 'я убежал’, гачдын 'ты убежал’, гачды 'он
убежал’, гачдыг 'мы убежали’, гачдыныз 'вы убежали’, гачдылар 'они убежали’.
5. Прошедшее-настоящее (перфект) образуется присоединением к глагольной основе
афф. ~мыш1-миш1-муш1-муш, во 2-м и 3-м лице варьирующем с афф. -ыб1-иб1-уб1-уб.
Перфект оформляется аффиксами сказуемости: кврмушам 'я видел’, кврмушсан (кв-
рубсан) 'ты видел’, кврмушдур (керубдур) 'он видел’, кермушук 'мы видели’, квр-
мушсунуз (кврубсунуз) 'вы видели’, кврмушлар (кврублар) 'они видели’. Существуют
166
Современные языки
также сложносоставные формы прошедшего времени, которые образуются от тех или
иных простых временных основ при помощи спрягаемых глагольных частиц иди и
имиш, восходящих к недостаточному глаголу и-: охумушду 'он уже прочитал’, }азырды
'он писал (тогда)’, }азачагды 'он намеревался писать (тогда)’, охумушмуш 'он, оказыва-
ется, уже прочитал’, }азырмыш 'он, оказывается, писал (тогда)’, }азачагмыш 'он, ока-
зывается, намеревался писать (тогда)’.
Категория отрицания выражается при именах посредством слова де}ил 'не’, а
при глаголах — афф. -ма!-мэ, присоединяющимся к первичной основе глагола; напри-
мер: асан dejwi 'не легкий’, кврмэди 'он не увидел’.
Указание и пространственная ориентация в А.я. выражаются с помо-
щью указательных местоимений бу 'этот, эта, это’, о 'тот, та, то’, различающихся по
степени удаления от говорящего (близкий — далекий).
23.7. На основе трех признаков в их совокупности (лексических значений, морфо-
логических черт и синтаксических функций) в А.я. выделяются следующие части речи:
а) знаменательные — существительное, прилагательное, числительное, местоимение!,
глагол, наречие; б) служебные — послелоги, союзы, частицы, модальные слова; в) меж-
дометия.
Имя существительное в А.я. имеет грамматические категории числа (см.
2.3.3.), падежа (см. 2.3.4.), сказуемости и принадлежности (см. 2.3.4. и 2.4.0.).
И м я ( прилагательное при употреблении в первичной для него функции
определения не имеет словоизменительных форм, при субстантивации приобретает
грамматические категории существительного. Качественные прилагательные принимают
аффиксы, выражающие степень качества, и участвуют в конструкциях, выражающих
сравнение. См. также 2.5.2.
Имя числительное. Количественные числительные: бир 'один’, ики 'два’,
уч 'три’, дврд 'четыре’, беш 'пять’, алты 'шесть’, jeddu 'семь’, сэккиз 'восемь’, доггуз
'девять’, он 'десять’, он бир 'одиннадцать’, ujupMU 'двадцать’, отуз 'тридцать’, гырх
'сорок’, элли 'пятьдесят’, алтмыш 'шестьдесят’, jemxiuui 'семьдесят’, сэксэн 'восемьде-
сят’, дохсан 'девяносто’, /уз 'сто’, мин 'тысяча’, мин доггуз }уз и/ирми беш 'тысяча де-
вятьсот двадцать пять’. Порядковые числительные образуются от количественных с по-
мощью афф. -ынчы1-инчи1-унчу1-унчу (после согласных) и -нчы1-нчи1-нчу1-нчу (после
гласных), например, икинчи 'второй’. В роли разделительных числительных выступают
парные количественные: ики-ики 'по два’. Дробные числительные: алтыда дврд 'четы-
ре шестых’.
Местоимения: личные (см. 2.3.4.), указательные (см. 2.3.4.; 2.3.6.; также белэ
'этакий’, элэ 'такой’ и др.); вопросительные (ким 'кто’, нэ 'что’, Нансы 'какой’, нече
'как’, нечэ 'сколько’, hapa 'куда’, Начан 'когда’ и др.); возвратные (вз 'сам, свой’, в
субстантивном употреблении чаще с аффиксами принадлежности см. 2.4.O.); определи-
тельные (Нэр 'всякий’, бутун 'весь’, ejnu 'тот же самый’, Нэр бири 'каждый’); неопре-
деленные (нэ исэ 'что-то’, ким исэ 'кто-то’); отрицательные (Неч в сочетании с вопро-
сительными и неопределенными местоимениями: Неч ким 'никто’ и т.д.).
Глагол в А.я. характеризуется грамматическими категориями наклонения, време-
ни, залога, отрицания, лица-числа (см. 2.3.5. и 2.3.6., а также 2.5.2.).
Формы инфинитива и глагольных имен характеризуются способностью принимать
аффиксы принадлежности и изменяться по падежам. Инфинитив имеет две формы:
полную на -маг!-мэк (охумаг 'читать’, иишэмэк 'работать’) и усеченную на -ма!-мэ
(атма 'бросание’, душмэ 'падение’). Усеченная форма ближе к имени, чем полная.
М.Ш.Ширалиев. Азербайджанский язык
167
Глагольные имена на -дыг!-дик и -ачаг1-эчэк выступают в значении причастий; напри-
мер: K6pdYjYH6aH 'из увиденного тобой’, калача/имизэ ’в наше будущее, нашему буду-
щему’.
Причастия представлены формами настоящего времени на -(])ан1... (алан ’берущий’),
прошедшего времени на -мыш/... (сынмыш агач 'сломанное (дерево)’) и др.
Деепричастия представлены формами на ~(])ыб, -Ц)араг, -(/)анда, -кэн, -(/)ынча,
-чаг, ~([)алы, -дыгча, -мадан, -мамыш. Деепричастие на -а/-э употребляется только по-
парно.
Наречия: образа действия (jaeaiu 'тихо, медленно’, dYPY^m 'верно, правильно’,
доспуана 'по-дружески’), количественные (аз 'мало’, чох 'много’, бираз 'немного’),
времени (инди 'сейчас’, саба/i 'завтра’, cahap 'утром’, Ьэрдэн 'иногда’), места (ичэри
'внутрь’, ирали 'вперед’, кери 'назад’). См. также 2.5.2.
Послелоги (Y4YH 'для’, тараф 'к’, бари 'с, со’, башга 'кроме’, кими 'как, до’,
ила/-ла/-лэ 'с’, сонра 'после’).
Союзы: сочинительные: вэ, ja, jaxyd, ja’uu, анчаг, лакин, амма, фэгэт и др.,
подчинительные: ки, экар, /гарчанд, hapKah, чунки, санки, она керэ и др.
Частицы: вопросительные (ахы, бас, макар, joxca, оллш/а, кврэсэн), усилитель-
ные (лап, daha, daha да, ан), отрицательные {1геч (г)э)|, выделительные (анчаг, }алныз,
такчэ), утвердительные (бали, ha), эмоционально-экспрессивные (ha, бары, ди, а, таки
и др.).
Модальные слова не вступают в грамматические отношения с другими
словами (элбатта 'конечно’, Иагигэтэн 'действительно’, бэлкэ 'может быть’, dejacaH
'кажется’, манчэ 'по-моему’, заннимчэ 'по-моему’ и др.).
Междометия синтаксически не связаны с членами предложения и сами члена-
ми предложения не являются (hej, eaj, oho, naho, ah, 6uj, оф, ox, ha, 6ah-6ah, nah-nah,
nah-nah и др.).
2.4.0. Образцы парадигм.
Аффиксы принадлежности
После основ па согласные После основ на гласные
Ед. число
1 л. -ым/-им/-ум/-ум -м
2 л. -ын/-ин/-ун/-ун -н
3 л. -ы/-и/-у/-у -сы/-си/-су/-су
Ми. число
1 л. -ымыз/-имиз/-умуз1-умуз -мыз/-миз/-муз/-муз
2 л. -ыныз/-иниз/-унуз/-унуз -ныз/-низ/-нуз/-нуз
3 л. -ы/-и/-1у1-у или лары/-лари -сы/-си/-су/-су или -лары/-лари
Падежные аффиксы
После основ на согласные После основ на гласные
Осп. 0 0
Род. -ын/-ин/-ун/-ун -нын/-нин/-нун/-нун
Дат.-папр. -al-я -jal-ja
Вин. -ы/-и/-у/-у -ны/ -ни/-ну/-ну
Мести. -да/-да -да/-да
Исх. -дан/-дан -дан/-дан
168
Современные языки
Особые формы падежей. Слова с аффиксами принадлежности 3-го лица имеют в да-
тельно-направительном, местном и исходном падежах следующие аффиксы: -на/-нэ,
-нда!-ндэ, -ндан/-ндэн', аналогично склоняется личное местоимение о ’он’ и указатель-
ные о ’тот’ и бу 'этот’: дат.-напр. она, буна, местн. онда, бунда, исх. ондан, бундан',
род.п. личных местоимений 1 л. ед. и мн. числа — мэним, бизим', формы вопроситель-
ного местоимения нэ 'что’ — род.п. нэ}ин, вин.п. naju.
Аффиксы сказуемости
Ед. число Мн. число
1 л. -ам/эм, после основ па -ыг/-ик1-уг1-ук, после основ
гласные — -jaMl-jaM па гласные — -jurl-juKl-jyrl-jYK
2 л. -сан/-сан -сыныз/-синиз1-сунуз1-сунуз
3 л. -дыр1-дир1-дур1-дур -дырлар/-дирлэр, -лар/-лэр
2.5.0. Морфосинтаксические сведения.
25.1. Типичная структура словоформы в А.я. такова: корневая морфема всегда занима-
ет начальную позицию в производном слове, за ней следует аффикс словообразования, да-
лее следуют аффиксы функционально-грамматических форм и морфологических категорий
(для имени — аффиксы мн.числа, принадлежности, падежа, сказуемости; для глагола — аф-
фиксы отрицания, наклонения, времени, лица-числа и др.); конечную же позицию как в
имени так и глаголе занимают аффиксы-энклитики, выступающие в функциях вопроситель-
ных, условных и модальных частиц; например: }аз-ы-чы-лар-ымыз-дан-дыр-мы? 'из на-
ших ли писателей тот?’, апар-ма-]ачаг-сан-са 'если ты не отнесешь’.
2.5.2. Основными способами словообразования в А.я. являются аффиксация и слово-
сложение, например: дэмир 'железо’ — дэмирчи 'кузнец’, jaxiubi 'хороший’ — jax-
шылыг 'доброта’, суити 'тюлень’ (су 'вода’ и ит 'собака’), элуз)у/ан 'умывальник’ (эл
'рука’, уз 'лицо’, jyjan 'моющий’).
Аффиксы образования существительных от имен (без указания фонетических вари-
антов): -чы, -лыг, -лаг, -даш, -чыг, -ча; от глаголов: -ы, -ыш, -ынты, -ма, -ым, -ыг,
-ычы; прилагательных от имен и глаголов: -лы, -сыз, -лыг, -кы, -чыл, -гын, -аг, -ыг, -ы;
аффиксы сравнительно-уменьшительной степени -par, -ымтыл, -сов', глаголов от имен:
-ла, -лаш, -лан, -ылда, -ал, -ыш, -ар, -ы, -ых, -са и др.; наречий от имен: -ча, -часына,
-чэк, -лыгда, -дан, -ынча и др.
2.53. Строй А.я. — номинативный. Выделяются сочинительный и подчинительный
способы синтаксической связи слов. Сочинительной связью соединяются однородные
члены предложения. Подчинительная связь имеет три вида: согласование, управление и
примыкание.
Согласование в А.я. осуществляется в лице и числе, причем согласование в лице
выдержано более строго, чем согласование в числе; например: мэн тэлэбэ]эм 'я сту-
дент’, сэн ишлэ]ирсэн 'ты работаешь’; ср.: онлар кэлдилэр и онлар кэлди 'они при-
шли’. Согласование имеет место между подлежащим и сказуемым, а также между ком-
понентами посессивного словосочетания: сиз дединиз 'вы сказали’, мэним палтарым
'моя одежда’.
Управление может быть глагольным и поел сложным. Основной падеж управляется
только послелогами, родительный падеж — вторым компонентом именных словосоче-
таний II и III типа, винительный — только глаголами и отглагольными формами, а да-
тельный, местный и исходный падежи управляются преимущественно глагольными ело-
М.Ш.Ширалиев. Азербайджанский язык
169
вами. Например: инсан учун для человека’, евэ кетмэк 'идти домой’, евдэн чыхмаг
'выходить из дома’, мэнэ керэ 'по-моему’, китабы охумаг 'прочитать книгу’.
Примыкание наблюдается в отношении определения и обстоятельства: кезэл haea
'прекрасная погода’, кезэл данышыр 'красиво говорит’.
В А.я. существуют определительные словосочетания трех типов: 1) сочетание слов
на основе лишь порядка слов путем примыкания; например: гызыл саат 'золотые часы’;
2) определяемое оформляется аффиксом принадлежности 3-го лица; например: балыг
jaru 'рыбий жир’; 3) при определяемом наличествует аффикс принадлежности 3-го ли-
ца, а при определении — аффикс родительного падежа; например: агачын будагы 'вет-
ка дерева’. Второй и третий типы семантически различаются, выражая неопределен-
ность и определенность, соответственно.
По цели высказывания и интонации предложения в А.я. бывают повествовательные,
вопросительные, побудительные, восклицательные, например: haea }ахшыдыр 'Погода
хорошая’, Ким кэлир? 'Кто Идет?’, Китабы мЬнэ вер! 'Дай мне книгу!’, Jautacun
халглар достлугу! 'Да здравствует дружба народов!’.
Порядок членов простого предложения: а) подлежащее предшествует сказуемому,
определение — определяемому, дополнение — сказуемому, обстоятельство — сказуе