РвБЯ
Ейй
г
я	ЧУДО ч
Mfr Л'
Я видела чудо!
Я чудо видала!
У нашего дома
Лошадка стояла.
С копытами,
С гривой,
С косматым хвостом!
С телегой,
Оглоблями
И хомутом!
Стояла лошадка,
Стояла живая!
Стояла тихонько
И сено жевала,
И сонно смотрела
Она на меня...
Счастливее не было
Этого дня!

f
В. В. Бианки
№
СЕНТЯБРЬ — хмурень, ревун. Всё чаще начина-
ет хмуриться небо, ревёт ветер. Подошёл первый
месяц осени.	1!
У осени своё рабочее расписание, как у весны, t
только наоборот. Она начинает с воздуха. Высоко
1, головой исподволь начинает желтеть, краснеть,
5’ реть лист на деревьях. Как только листьям * танет
не хватать солнышка, они начинают вянуть и быстро
геряют свой зелёный цвет. В том месте, где чере-
шок сидит на ветке, образуется дряблый пояс х. Да- <
же в безветренный, совсем тихий день вдру. >бор- ,
вётся с ветки тут — жёлтый берёзовый, там — крас-
чый осиновый лист и, легко покачиваясь в во цухе,<^“
бесшумно скользнёт по земле.

ул*
EJ
Когда, проснувшись утром, первый раз увидишь
на траве изморозь, запиши у себя в дневнике: "На-
чалась осень". С этого дня, вернее с этой ночи, по-
тому что первый заморозок всегда бывает под ут-
ро, — всё чаще будут срываться листья с ветвей, по-
ка не задуют ветры-листодёры, не сорвут с леса
весь роскошный летний наряд.
Исчезли стрижи. Ласточки и другие летовавшие у
нас перелётные собираются в стаи — и незаметно,
по ночам, отбывают в дальний путь. Воздух пустеет.
И холодеет вода: больше уж не тянет купаться...
И вдруг — как память о красном лете — устанав-
ливается вёдро: тёплые, ясные, тихие дни. В спокой-
ном воздухе летят, серебрятся длинные паутинки...
И радостно блестит в полях свежая молодая зелень.
— Бабье лето стаёт, — улыбаясь говорит народ в
деревнях, с любовью поглядывая на жизнерадост-
ную озимь.
В лесу всё готовится к долгой зиме, вся будущая
жизнь надёжно прячется, тепло укутывается — все
заботы о ней прерваны до весны.
Одни зайчихи никак не могут успокоиться, всё \
ещё не могут примириться, что лето прошло: опять V*
принесли зайчат! Листопадничков. Появились тонко-
ножки-опёнки, лето кончилось.
Л,	s L X
К mil Л УЛЛ
'шевное олово
К. Г. Паустовский
Из повести "Далёкие годы"
I
(Осенью 1902 года я должен был поступить в приго-
товительный класс Первой киевской гимназии. В ней
учился мой средний брат, Вадим. После его рассказов
я начал бояться гимназии, иногда даже плакал и про-
сил маму оставить меня дома.
— Неужели ты хочешь быть экстерном? — испуган-
но спрашивала мама.
Экстернами назывались те мальчики, что учились
дома и только каждый год сдавали экзамены при гим-
назии.
Со слов братьев я хорошо представлял себе кош-
марную судьбу этих экстернов. Их нарочно провали-
вали на экзаменах, всячески издевались над ними, тре-
бовали от них гораздо больше
знаний, чем от обыкновенных
гимназистов. Ниоткуда экстер-
нам не было помощи. Им да-
же не подсказывали.
Я представил себе этих ис-
тощённых от зубрёжки, запла-
канных мальчиков с красными
от волнения, оттопыренными
ушами. Зрелище было жалкое.
Я сдавался и говорил:
— Ну хорошо, я не буду экстерном...
Я не завидовал, как другие мальчики, тому, что ки-
евские кадеты1 носили белые погоны с жёлтыми вен-
зелями и становились во фронт перед генералами. Не
завидовал я и гимназистам, хотя их шинели из серого
офицерского сукна, с серебряными пуговицами счи-
тались очень красивыми. С детства я был равнодушен
ко всякой форменной одежде, кроме морской.
Когда осенью 1902 года я впервые надел длинные
брюки и гимназическую курточку, мне было неловко,
неудобно, и я на время перестал чувствовать себя са-
мим собой. Я стал для себя чужим мальчиком с тяжё-
лой фуражкой на голове. Я невзлюбил эти твёрдые си-
ние фуражки с огромным гербом, потому что у всех
моих товарищей — учеников приготовительного клас-
са — всегда торчали из-под фуражек оттопыренные
уши. Когда они снимали фуражку, уши у них делались
обыкновенными. Но стоило им надеть фуражку, как
уши тотчас оттопыривались. Будто нарочно для того,
чтобы инспектор Бодянский, взяв приготовишку за
ухо, мог сказать страшным свои голосом:
— Опять опоздал, мизерабль2! Становись в угол и
думай о своей горькой судьбе!
1 Кадеты — воспитанники кадетского корпуса.
Мизерабль — несчастный (французское слово).
Поэтому, как только мама купила мне фуражку, я,
подражая старшим братьям, вытащил из неё малень-
кий железный обруч и вырвал атласную подкладку.
Такова была традиция — чем больше потрёпана фу-
ражка, тем выше гимназическая доблесть. "Только
зубрилы и подлизы ходят в новых фуражках", — гово-
На фуражке полагалось сидеть, носить её в карма-
не и сбивать ею созревшие каштаны. После этого она
приобретала тот боевой вид, который был гордостью
настоящего гимназиста.
Мне купили ещё ранец с шелковистой спинкой из
оленьей шкурки, пенал, тетради в клетку, тонкие
учебники для приготовительного класса, и мама пове-
ла меня в гимназию.
Бабушка Викентия Ивановна в это время гостила у
нас в Киеве. Она перекрестила меня и повесила мне
на шею крестик на холодной цепочке. Трясущимися
руками она расстегнула ворот моей чёрной курточки,
засунула крестик мне под рубаху, отвернулась и при-
жала платок к глазам.
— Ну, иди! — сказала она глухим голосом и слег-
ка оттолкнула меня. — Будь умным. Трудись!
Я ушёл с мамой. Всё время я оглядывался на наш
дом, будто меня уводили из него навсегда...
II
...Мы вошли с мамой в здание гимназии. Ши-
рокая чугунная лестница, стёртая каб-
луками до свинцового блеска, вела
вверх, где был слышен грозный
гул, похожий на жужжание пче-
линого роя.
— Не пугайся, — сказала
мне мама. — Это большая
перемена.
Мы поднялись по лестнице. Впервые мама не дер-
жала меня за руку. Сверху быстро спускались два
старшеклассника. Они уступили нам дорогу. Один из
них сказал мне в спину:
— Привели ещё одного несчастного кишонка!
Так я вступил в беспокойное и беспомощное обще-
ство приготовишек, или, как их презрительно звали
старые гимназисты, в общество кишат. Кишатами на
прозвали за то, что мы, маленькие и юркие, кишели и
путались на переменах у взрослых под ногами...
Я сел за низенькую парту, изрезанную перочинным
ножом. Мне было трудно дышать. Кисло пахло чер-
нилами. Назаренко3 диктовал: "Однажды Лебедь, Рак
да Щука..." За открытым окном на ветке сидел воро-
бей и держал в клюве сухой лист клёна. Мне хотелось
поменяться судьбой с воробьём. Воробей посмотрел
через окно в класс, жалобно пискнул и уронил лист
клёна.
— Новичок, — прогремел Назаренко, — достань
тетрадь, пиши и не засматривайся по сторонам, если
не хочешь остаться без обеда!
Я достал тетрадку и начал пи-
сать. Слеза капнула на промокаш-
ку. Тогда мой сосед, чёрный маль-
чик с весёлыми глазами, Эмма
Шмуклер, шепнул:
— Проглоти слюну, тогда
пройдёт.
Я проглотил слюну, но ни-
чего не прошло. Я долго
ещё не мог вздохнуть
всей грудью.
Так начался первый
гимназический год.
Назаренко — учитель в при-
готовительном классе.
Ill
Против приготовитель-
ного класса был физиче-
ский кабинет. В него вела
узкая дверь. Мы часто за-
глядывали на пере-
менах в этот каби-
нет. Там скамьи по-
дымались амфитеат-
ром4 к потолку.
В физический кабинет водили на уроки старше-
классников. Мы, конечно, бились в коридоре у них под
ногами, и это им, должно быть, надоело. Однажды
один из старшеклассников, высокий бледный гимна-
зист, протяжно свистнул. Старшеклассники тотчас на-
чали хватать нас, кишат, и затаскивать в физический ка-
бинет. Они рассаживались на скамьях и держали нас,
зажав коленями.
Вначале нам это понравилось. Мы с любопытством
рассматривали таинственные приборы на полках —
чёрные диски, колбы и медные шары. Потом в кори-
доре затрещал первый звонок. Мы начали вырывать-
ся. Старшеклассники нас не пускали. Они крепко дер-
жали нас, а самым буйным давали так называемые
"груши". Для этого надо было винтообразно и силь-
но ковырнуть большим пальцем по темени. Это было
очень больно.
Зловеще затрещал второй звонок. Мы начали
рваться изо всех сил, просить и плакать. Но старше-
классники были неумолимы. Бледный гимназист стал
около двери.
— Смотри, — кричали ему старшеклассники, —
рассчитай точно!
4 Амфитеатр — места в зале, в классах, расположенные возвышаю-
щимся полукругом: каждый следующий ряд выше предыдущего.

Мы ничего не понимали. Мы выли от ужаса. Сейчас
будет третий звонок. Назаренко ворвётся в пустой
приготовительный класс. Гнев его будет страшен. Ре-
ки наших слёз не смогут смягчить этот гнев.
Затрещал третий звонок. Мы ревели на разные го-
лоса. Бледный гимназист поднял руку. Это значило,
что в конце коридора появился физик. Он шёл нето-
ропливо, с опаской прислушиваясь к воплям из физи-
ческого кабинета.
Физик был очень толстый. Он протискивался в уз-
кую дверь боком. На этом и был построен расчёт
старшеклассников. Когда физик заклинился в дверях,
бледный гимназист махнул рукой. Нас отпустили, и
мы, обезумевшие, помчались, ничего не видя, не по-
нимая и оглашая рыданиями физический кабинет, к се-
бе в класс. Мы с размаху налетели на испуганного фи-
зика. На мгновение у двери закипел водоворот из
стриженных детских голов. Потом мы вытолкнули фи-
зика, как пробку, из дверей в коридор, прорвались у
него между ногами и помчались к себе. К счастью,
Назаренко задержался в учительской комнате и ниче-
го не заметил.
Старшеклассникам удалось всего раз проделать
над нами эту предательскую штуку. Потом мы всегда
были настороже. Когда старшеклассники появлялись
в коридоре, мы тотчас прятались к себе в класс, за-
крывали двери и загораживали их партами.
Сначала
Я нарисовал
Овал.
"Яйцо куриное!" -
Скажете вы.
К сожалению, вы
Не совсем правы.
Такова
Моя голова.
К голове
Приставить уши -
Пустяки!
Уши у меня
Невелики.
lM***AjU	• О.О.Дриз
Однажды я получил письмо от одного мальчика. Он
просил меня нарисовать для него портрет. Я взял
карандаш, бумагу, и вот что получилось:
точка
Был с опозданием
Изобретён.
Кончик носа
Смотрит косо.
Это когда-то,
Ребята,
У меня привычка была
Отворачивать нос
От стола:
Не хочу каши!
Не хочу простокваши!
Не хочу яйца!.. —
И так без конца.
Мне не нравился
Даже томатный сок.
Так мой нос и вырос —
Немного вбок.
А затем,
Мои друзья,
Я нарисовал
Гпаза.
Два кружочка,
В каждом
И смотрят они
Удивлённо
На мир
Голубой и зелёный.
В детстве
Сказку мне досказали,
И глаза мои
Круглыми стали.
Потому что,
Хоть и было за что,
Не трепал меня за уши
Никто.
А иначе,
Посудите сами,
Что бы стало
С бедными ушами!
Под самым носом
Я обозначил рот.
Он приоткрыт —
Вот.
Видите —	<5
Какая жалость! —
Несколько зубов
Осталось.
Виноват зубной порошок
А это —
Не вопросительный знак
Мой собственный нос
Я рисую так.
Признаться,
Давно было это средство,
А просто
Я зубы не чистил
С детства.
А это шея моя.
Она необычайно тонка,
Вытянута,
Как у гусака.
Потому что,
От вас не скрою,
За горизонт
Я заглядывал порою.
Очень интересно
Было мне:
Что же там,
На другой стороне.
А теперь я рисую каракули.
Голова моя
В белом каракуле.
Я стар и сед.
Вот мой портрет.


13
ЖИЛА-БЫЛА СКАЗКА
СХЛ8ХЛ
О	ХОЛОХОЛ&
Е. А. Пермяк
й^авно уже нет в живых того матроса, который ко-
раблём в Англию прибыл и в городе Лондоне занеду-
жил, а сказка о нём живёт.
Остался русский матрос в городе Лондоне. В хоро-
шую больницу его положили. Провианту, денег оста-
вили:
— Выздоравливай, дружба, и жди свой корабль!
Сказали так корабельные дружки и ушли обратным
курсом в родную русскую землю.
Недолго болел матрос. Хорошими лекарствами его
лечили. Микстур там, порошков, капель не жалели.
Ну, да жизнь своё взяла. Архангельских кровей па-
рень — коренных поморских родителей сын. Такого
разве болезнью сломишь!
Выписался матрос из больницы. Бушлатик почистил,
пуговицы надраил. Ну, и остальным предметам оде-
.	14
жды жарким утюг дал. В га-
вань отправился — земля-
ков поискать.
— Нет здесь твоих
земляков, — говорят
ему в гавани. — Ис-
ландия третью не-
делю туманы гонит.
Откуда русским па-
русам в Лондоне
быть?
— Не беда, — гово-
рит матрос. — Я глаза-
стый. И на ваших кораб-
лях землячков сыщу.
Сказал так и на
английский корабль
ступил. Ноги о матик
вытер, флагу честь отдал. Доложился. Представился.
Англичанам это любо. Потому как морской поря-
док везде один.
— Смотри ты каков! По всей форме моряк. Только
жалко, что земляков тебе на нашем королевском ко-
рабле не сыскать.
А матрос на это улыбается, ничего не говорит, к
грот-мачте направляется.
"Зачем, — думают моряки, — ему наша грот-мач-
та понадобилась?"
А русский матрос подошёл к ней, погладил её ру-
кой и говорит:
— Здорово, землячка, архангельская сосна!
Очнулась мачта, ожила. Будто от долгого сна про-
снулась. Мачтовым русским бором зашумела, янтар-
ной смоляной слезой прослезилась:
— Здравствуй, земляк! Рассказывай, как дома дела.
Переглянулись английские моряки:

— Смотри ты, какой глазастый! Землячку на нашем
корабле сыскал.
А матрос тем временем с грот-мачтой задушевные
разговоры разговаривает. Какие дома дела рассказы-
вает, мачту обнимает:
— Ах ты, милая моя, хорошая! Мачтовое ты чудо-
дерево. Дух твой родной-лесной ветры не выдули.
Гордость твою шторма не согнули.
Смотрят английские моряки — и борта корабля
русскому матросу улыбаются, палуба под его ноги
стелется. А он в них родной сердцу узор узнаёт, род-
ные леса и рощи видит.
— Гляди ты, сколько у него земляков! На чужом ко-
рабле, как дома, — шепчут про себя английские мо-
ряки. — И паруса к нему ластятся.
Ластятся к матросу льняные паруса, и конопельные-
корабельные канаты-швартовые у его ног извивают-
ся, как к родному, льнут.
— А паруса-то к тебе зачем ластятся? — спрашива-
ет капитан. — Они-то ведь в нашем городе Лондоне
вытканы.
— Это так, — отвечает
матрос. — Только до этого-
то они льном-долгунцом на
псковской земле росли. Как
мне не приголубить их! Да
и те же канаты взять. И
они ведь у нас четырёх-
пятиаршинной коноплёй
уродились. Потом и к
вам пожаловали.
Говорит так матрос, а
сам на якоря косится, на
пушки поглядывает. В те
годы наше железо, на-
ша медь, наш чугун с
16
Уральских гор ходко шли в Швецию, в
Норвегию, в Англию.
— Ну до чего ж я в хорошую ком-
панию попал! — радуется матрос.
— Ах какой ты глазастый, русский
матрос! Везде своё родное разглядеть
можешь. Дорого, видно, тебе оно.
— Дорого, — ответил матрос и при-
нялся такое про наши края рассказывать,
что зыбь на море стихла, чайки на во-
ду сели.
Вся команда заслушалась.
А в это время на главной лондон-
ской колокольне часы отбивать стали.
В большой колокол ударили. Далеко его
бархатный звон над полями, лесами,
реками поплыл и по-над морем
пошёл.
Слушает этот звон русский моряк,
не наслушается. Даже глаза закрыл.
А звон дальше и дальше разносится, на
низкой, отлогой волне укачивает. Нет рав-
ного ему голоса на всех колокольнях старой Англии.
Старик остановится, вздохнёт, девица улыбнётся, ди-
тя стихнет, когда этот боль-
шой колокол зазвонит.
Молчат на корабле,
слушают. Любо им, что
русскому матросу звон
ихнего колокола по ду-
ше пришёлся.
спрашивают матроса:
— Не земляка ли
опять ты в колоколе
17
А матрос им в ответ:
— Не могу твёрдо сказать, а голос у колокола зна-
комый. С московским выговором, с русской протяж-
ностью.
Удивился английский капитан, как это русский мат-
рос своё родное не только видеть, но и слышать мо-
жет. Удивился, а про колокол ничего не сказал, хотя
он и доподлинно знал, что этот колокол русские мас-
тера в Московии для Англии отливали и русские куз-
нецы ладный ему язык выковали.
Промолчал корабельный капитан. А по какой при-
чине промолчал, про то сказка молчит. И я промолчу.
А что касаемо большого колокола на самой боль-
шой, Вестминстерской, колокольне старой Англии,
так он и по сей день русским кованым языком англий-
ские часы отбивает. Бархатно отбивает, с московским
выговором.
Не всем, конечно, его звон по душам да по ушам,
только теперь уж ничего сделать нельзя. Не снимать
же колокол! А сними — так он ещё громче в людской
молве благовестить начнёт. Пускай уж висит, как ви-
сел, да с московскими кремлёвскими братьями-коло-
колами перезванивается, да толкует о голубом небе,
о тихой воде, о солнечных днях... О дружбе.
ЦРДБ	I
| 197371, Комендантский пр., д.30 '
тел.: 3-1'3-39-56	I
РАССКАЗ ЗА РАССКАЗОМ
18
дсвочкл с клл\Исл\
Р. И. Фраерман
СЕ1кола, где училась Аня Мамедова, стояла на са-
мом краю города, расположенного у подножия вы-
соких гор.
Аня Мамедова была маленькая, очень маленькая
даже для своих восьми лет, казахская девочка с чёр-
ными глазами, чёрными косичками, в которых крас-
ная ленточка казалась особенно яркой.
Ане трудно было учиться, труднее, чем другим де-
тям, так как она плохо говорила по-русски.
Но ей хотелось говорить по-русски хорошо и учить-
ся лучше других, поэтому никто раньше её не прихо-
дил на уроки.
Едва только часы, висевшие на стене в учительской,
били восемь, как на пороге школы раздавался звон-
кий голосок:
— Здравствуйте, Марья Ивановна! Вот и я пришёл!
Так говорила Аня учительнице.
19

И какова бы ни была на дворе погода: шёл ли
дождь, который часто спускался в долину с гор по ка-
менистой дороге, выпадал ли на короткое время рых-
лый снег по колено, стояла ли жара, что даже птицы
раскрывали клювы, голос девочки всегда звенел на
пороге школы в своё время:
— Здравствуйте, Марья Ивановна! Вот и он — я,
Аня Мамедова.
Но однажды утром в долину по той дороге, по ко-
торой приходили с гор дожди, спустилась на город ог-
ромная туча, вся в чёрных клочьях, страшных завит-
ках, и налетел ураган. Как на цепях, заскрипел и зака-
чался над улицей воздух. Сначала испугались птицы и
улетели в гнёзда. Потом забились под дома собаки.
Согнулись до земли молодые деревья, и посыпались
с них зелёные, ещё пахучие листья.
Такой жестокий был ветер.
Марья Ивановна поспешила запереть все двери в
школе и закрыть все окна на крючки.
Она с тревогой смотрела на своё любимое дере-
во, росшее неподалёку у крыльца. Это был горный
дуб, уже старый, с крупными листьями, крепко си-
девшими на своих черенках. Он один
не сгибался под бурей. Но и он
звенел и ронял на землю сучья,
а шум его листвы проникал да-
же сквозь стены в школу, где
сейчас, кроме учительницы, не
было никого.
Учеников Марья Ивановна в
тот день не ждала. Улица бы-
ла пустынная. Лишь какой-то
дерзкий мальчик пытался пере-
бежать через неё. Но ветер
сбил его с ног и унес неизвест-
но куда его шапку.
Вдруг Марья Ивановна услышала под окном чей-то
голос. Она поспешила выйти на крыльцо.
Ветер тотчас же обнял её за плечи и с силой повер-
нул к стене. Но когда она обернулась, то увидела у
крыльца маленькую девочку. Она держала в руках ог-
ромный камень.
— Вот и я пришёл! — сказала девочка.
Это была Аня Мамедова.
Лицо её было бледно, ветер рвал её чёрные косич-
ки с яркими ленточками, но маленькая фигурка стоя-
ла прямо и почти не качалась под бурей.
— Зачем ты принесла этот тяжёлый камень? Брось
его скорей! — крикнула учительница.
— Я нарочно взяла его, чтобы ветер меня не унёс.
Я боялась опоздать в школу, а ветер не пускал, и я
долго несла этот камень. И вот я пришёл — Аня Ма-
медова. Дай скорей руку, — сказала девочка, напря-
гаясь изо всех сил, чтобы не выпустить своей ноши.
Тогда учительница, борясь с ветром, подбежала к
Ане Мамедовой и крепко обняла её.
И так, обнявшись, они вдвоём вошли в школу, а ка-
мень бережно положили на крыльцо.
Ураган ещё шумел.
Но дуб, мимо которого они проходили, заслонил их
от ветра, широко раскачивая над ними свои могучие
ветви. Ему тоже нравилась эта девочка, которая при-
несла с собой тяжёлый камень, чтобы, не сгибаясь,
крепко стоять под бурей.
Он и сам был таким.
чудеса в решете
МаммиХ
Ирина Они
^^с/альчики бывают домашние, а бывают дикие.
Я знала дикого мальчика по имени Дима. Все его
звали Дик. Дик никаких законов и правил не при-
знавал.
Едва протерев глаза, он, по его выражению,
врубал маг'.
— А-а-а! — вопил "маг".

— А-а-а! — зевал Дик.
Приплясывая и причмокивая, он таскал на кухне
со сковороды жареную картошку. Потом, обтерев
жирные руки о штаны, схватив портфель, он летел
вниз по лестнице, оглашая дом нечеловеческими
воплями. Старушки и маленькие дети прятались по
квартирам.
Дик распихивал локтями очередь на остановке и
лез в автобус. Плюхался на сиденье и победоносно
посвистывал. По улице он нёсся, как мустанг по
прериям, сбивая урны и топча газоны. Его сторони-
лись даже кошки.
В классе Дик сидел не лицом, а спиной к учителю.
Строил рожи и никого не боялся.
Зато все его побаивались. Никто не знал, что в
следующий момент выкинет этот дикий Дик.


у я’
I
*
— Вот бы к своим, первобытным, ди-
ким... — мечтал Дик.
И, представьте себе, мечта его сбылась. Неважно
как. Важно только, что очутился он на "диком бре-
ге" — среди дикарей.
Дика приняли, как родного, надели на него шкуру
гуанако.
Свирепый молодой дикарь подскочил к нему и, оск-
набившись, трижды хлопнул его по спине и груди. Дик
съездил ему по шее. Так они нашли общий язык.
— Твоя моя понимает, — дико захохотал Дик.
Но на этом взаимопонимание кончилось.
Братья Дика по разуму стали лазать по деревьям,
выслеживать зверей и охотиться. У Дика к охоте не
было охоты. Он прилёг вздремнуть под пальмы. К не-
му подбежал дикарь и стукнул кокосом по голове:
— Твоя должна работать, как все!
От кокоса на голове вскочила шишка, Дик заревел,
но, почуяв запах жареного мяса, кинулся к костру —
обедать.
— А ну, дед, подвинься! — отпихнул он старенько-
го дикаря-пенсионера в перьях и плюхнулся на самое
почётное место.
И вот тут-то к нему подскочил вооружённый до зу-
бов вождь племени и грозно провозгласил:
— Если твоя не соблюдает наших обычаев — мы
твою будем лопать! Такой уж у нас обычай!
Дику пришлось, как говорили в старину, откланять-
ся. Лучше уж вернуться домой, где ему не грозит
быть слопанным.
Слопать-то не слопают. Но будут ли любить? Как ты
думаешь, читатель?
23
ИСТОРИЯ из ИСТОРИИ

ТРИХ СОБОРОВ ПЛОЩАДЬ
Е. И. Осетров
шного площадей в Москве, но всем им прабабуш-
ка — Соборная площадь в Кремле. Она существова-
ла уже в 1326 году, когда на Самотёчной площади шу-
мел дремучий лес, а на далёкой Пресне деревянными
сохами пахали землю.
Площадь окружают три величавых собора — Ус-
пенский, Благовещенский и Архангельский. И возвы-
шается колокольня Ивана Великого. Здесь же красу-
ется Грановитая палата — парадный зал московских
князей и государей, где в старину устраивались приё-
мы и пиры для самых знатных и почётных гостей.
Строились соборы в пору Москвы людной и бога-
той.
Московские князья призывали к себе строителей из
Пскова, Новгорода и Владимира и приглашали зодчих
из далёких итальянских городов — Милана, Флорен-
ции, Болоньи. Итальянцы были при-
знаны лучшими в Европе
строителями. Знание,
умение, труд ино-
странных мастеров
первой руки цени-
лись очень высоко.
У каждого собо-
ра — свой облик и
назначение.
Площадь трёх
соборов — в её тепе-
решнем виде — возникла в конце пятнадцатого века
при великом московском князе Иване III, смелом, во-
левом и решительном человеке. Присоединив к Мо-
скве богатые и славные города — Ярославль, Ростов,
Новгород, Тверь, Вятку — Иван III заботился о том,
чтобы стольный град был надёжно укреплён и чтобы
выглядел он торжественным, величавым, "украсно ук-
рашенным".
Зябко укутав плечи в собольи меха, стоял на полу-
обтаявшем кремлёвском холме высокий, стройный,
седой человек. Вместе с ним изумлён-
но глядели на загадочный север-
ный город два черноволосых
молодых человека. Из Италии
в Москву прибыл архитектор
и военный инженер Аристо-
тель Фиорованти, взяв с со-
бой в Россию сына Андрея
и ученика Петра.
Аристотель Фиорованти
получил от князя почётный
заказ — соорудить глав-
ный храм государства —
Успенский.
Зодчество — искусство строить здания, оно неот-
делимо от умения вписывать линии в небо. Аристотель
Фиорованти понимал, что в России другое небо, чем
в Италии, — северное, другие люди — спокойные и
молчаливые, иные обычаи и вера.
Аристотель Фиорованти заказал кирпичи — про-
долговатые и твёрдые — и, сделав самые первые
строительные распоряжения, со своими спутниками
поехал в древний город Владимир.
Что же увидел мастер во Владимире?
Утопая в вишнёвых садах, на обрывистой горе, над
извилистой Клязьмой, горделиво высился Успенский
собор. Поставили на горе его в давние времена так
удачно, что он, казалось, плыл в воздухе.
Выполняя заказ, Фиорованти поставил в Москве
храм, похожий на Владимирский, но ещё более тор-
жественный и величавый.
Восторгаясь сооружением, седой летописец напи-
сал красивым и чётким почерком в книге: "Была же та
церковь весьма удивительна величеством, и высотою,
и светлостью, и звонностью, и пространством".
Вскоре произошло важное событие, о котором
долго говорили на Руси.
Однажды в Кремль
явились посланцы Зо-
лотой орды и вручи-
ли великому князю i
Ивану III грамоту с
требованием со-
брать как всегда с
русских земель
денежную дань
для хана. Иван III,
как гласит пре-
дание, на глазах
у всех разо-
чудные мгновения
рвал ханскую грамоту. И все поняли, что Москва ста-
ла сильной.
В Успенском соборе в торжественной обстановке
венчались на царство цари. Воины русские, уходя на
бой, клялись в Успенском соборе не пощадить жиз-
ни для Москвы и всей отчей стороны.
По соседству с Успенским стоит нарядный Благове-
щенский собор — домовая церковь великого князя.
Строили собор псковские мастера-каменщики. Мно-
гое они сделали так, как привыкли строить у себя в
Пскове. В Благовещенском соборе работали великие
художники, и среди них художник первой руки — Ан-
дрей Рублёв. Краски Андрея Рублёва были так нежны,
чисты и прозрачны, что о художнике сложили леген-
ду, будто писал Андрей Рублёв не кисточкой, а ды-
мом. Теперь искусство Рублёва славится на весь мир.
Художники из разных стран приезжают в Москву, что-
бы взглянуть на творения Андрея Рублёва.
Был закончен в 1509 году и Архангельский собор —
самый пышный из всех кремлёвских соборов, укра-
шенный белокаменными раковинами и резными пира-
мидами. Он напоминал сказочный заморский дворец.
Строил собор — усыпальницу московских князей и ца-
рей — итальянский архитектор Алевиз Новый.

S' 1
гам
М. Агафонова
Мне хотелось низко-низко
Поклониться пианисту.
Я сидела и смотрела,
Как плыла его рука,
Как по речке музыкальной,
Бесконечной и зеркальной,
cJX # ЛВДРУГ взлетали в воздух стрелы
И пронзали облака.
Вдруг в серебряной метели
Закрутились карусели,
И посыпались монеты
На сугробы и дома.
Я увидела, как иней
Провода на ель накинул,
Как покрылась снегом ветка
И шагнула в дверь зима.
Но, как только я озябла,
Луч блестящий, будто саблей,
Неожиданно красиво

с
-U о.

И решительно блеснул.
И услышала я гаммы,
Хруст сосулек под ногами,
Воздух нежный стал и синий,
И узнала я весну.
А потом так получилось:
Я под ливнем очутилась,
Очень тёплым и мгновенным, — & 7^
Он пролился и исчез.
И уже передо мною
Разноцветною стеною,
Будто дивное виденье,
Встал на миг осенний лес.
Было чуточку тревожно,
И услышать было можно
Каждый вдох и каждый выдох
Опадающей листвы.
Но опять запела вьюга,
Застучалась, как подруга,
И букет последний высох
Из листочков и травы.
Мне хотелось низко-низко
Поклониться пианисту
И сказать ему хотелось
Очень добрые слова.
Мне хотелось, чтобы радость
Навсегда со мной осталась,
Чтоб, как сон, не улетело
Ощущенье волшебства.
28 29
Е. Трутнева
Стало вдруг светлее вдовое,
Двор как в солнечных лучах —
Это платье золотое
У берёзы на плечах.
У калины и рябины
Вьются стаями дрозды...
Под окошком георгины
Красотой своей горды.
Утром мы во двор идём —
Листья сыплются дождём,
Под ногами шелестят
летят... летят... летят...
/)>
Пролетают паутинки
С паучками в серединке.
И высоко от земли
Пролетели журавли.
Всё летит! Должно быть, это
Улетает наше лето.
цапнул Барбос утку Устинью за хвост. Всполоши-
лась утка, пригладила свои пёрышки, хотела цып-
лёнка Боську своим клювом ударить, да раздума-
ла. Вот и спрашивает её Барбос:
утка Устинья, Боську не бьёшь? Он
^Кили-были в одном доме мальчик Ваня, девочка
Таня, пёс Барбос, утка Устинья и цыплёнок Боська.
Вот однажды вышли они во двор и уселись на ска-
мейку — мальчик Ваня, девочка Таня, пёс Барбос,
утка Устинья и цыплёнок Боська.
Посмотрел Ваня направо, посмотрел налево, за-
драл голову кверху. От нечего делать взял да и дер-
нул за косичку Таню. Рассердилась Таня,
X хотела дать Ване сдачи, да видит — маль-
чик большой, сильный. И ударила девоч-
ка ногой Барбоса. Завизжал Барбос,
обиделся, оскалил зубы. Таня — хо-
t'*** зяйка, трогать её нельзя. И
— Что же ты
слабее тебя.
— Я не такая глупая, как ты, — отвечает Барбосу
утка.
— Есть глупее меня, — говорит пёс и на Таню по-
казывает.
Услыхала Таня.
— И глупее меня есть, — говорит она и на Ваню
смотрит.
Оглянулся Ваня — сзади него нет никого. "Не-
ужели я самый глупый из всех?' — подумал Ваня.
Дрожат на люстрах огоньки,
Как хорошо за книгой дома!
Под Грига, Шумна и Кюи
Я узнавала судьбы Тома.
Кладбище... Вещий крик совы...
(Мне страшно!) Вот летит чрез кочки
Приёмыш чопорной вдовы,
Как Диоген, живущий в бочке.
Светлее солнца тронный зал,
Над стройным мальчиком
Вдруг
"Позвольте, я наследник трона
Чуть лёгкий выучен урок,
Бегу тотчас же к вам, бывало,
— Уж поздно!
Но, к счастью, мама забывала
Ушёл во тьму, кто в ней возник,
Британии печальны судьбы...
— О, почему средь красных книг
Опять за лампой не уснуть бы?
О, золотые времена,
Где взор смелей и сердце чище!
О, золотые имена:
Гек Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!
Темнеет... В воздухе свежо...
Том в счастье с Бекки полон веры
Вот с факелом Индеец Джо
Блуждает в сумраке пещеры...
корона
нищий! Боже! Он сказал:
5 «®ЮМ ПЕШАЕТе
М. И. Цветаева
Из рая детского житья
Вы мне привет прощальный шлёте,
Неизменившие друзья
В потёртом, красном переплёте.
ж*
поэзия детям
Г 1Г
vse'wewzwx
VC e^e^dVC^CrCVl vsw
E. л. Шварц
Из повести "Первоклассница"
/^нна Ивановна входит в класс. Говорит торжест-
венно:
— Ну, девочки, сегодня у нас большой день. Сади-
тесь. Посмотрела я дома ваши работы. Аня, Вера,
Шура, Таня и Нюся, встаньте.
Пять девочек встают бесшумно.
— Все эти девочки, — говорит Анна Ивановна, —
держат карандаши правильно.
Маруся быстро смотрит на правую свою руку и
прячет её.
— И пишут они, — продолжает Анна Ивановна, —
аккуратно, даже красиво. Ну прямо молодцы.
Девочки сияют.
— Все принесли ручки? — Спрашивает Анна Ивановна.
— Да! Конечно принесли! — хором отвечают сча-
стливицы.
— Подойдите ко мне.
Девочки подходят к учительнице. Каждая получает
по чернильнице. Возвращаются на свои места.
Маруся поднимает руку.
— Что Маруся? — спрашивает Анна Ивановна.
— Что ты?
— А мне когда?
— Что когда?
— Когда мне разрешите писать чернилами? Анна
Ивановна! — продолжает Маруся очень, очень веж-
ливо, чувствуя, что учительница не слишком довольна
ею. — Пожалуйста! Я очень вас прошу! Я больше не
буду.
— Что не будешь?
— Не буду держать карандаш, как сегодня.
— Значит, ты знаешь, почему я тебе не дала чер-
нил?
— Знаю. Только мне очень хочется. Я не буду за-
бывать, как держать этот... второй палец.
— Нет, Маруся, — говорит Анна Ивановна, — это
не пустяк — начать писать чернилами. Придётся тебе
ещё поработать.
Маруся садится. Мрачно смотрит на свою сосед-
ку Верочку.
А та установила чернильницу, достала из
пенала ручку с новеньким пером и приго-
товилась писать.
— Не лезь локтём на мою половину! —
шипит Маруся.
Верочка покорно ото-
двигается. Окунает руч-
ку в чернила. Задержи-
вает на миг ручку над
листом — и вдруг клякса
падает на чистый лист.

36

Весь класс вздыхает от ужаса.
— Ха-ха-ха! — ликует Маруся. — Кляксу, кляксу
поставила!
Верочка горько плачет.
Анна Ивановна подходит к ней.
— Вера, Верочка, ничего! — говорит она. — Пер-
вый раз прощается. Сейчас мы возьмём чистый лист
и начнём сначала. А тобой, Маруся, я очень недоволь-
на. Я-то думала — все девочки обрадуются за своих
подруг. А оказывается...
— Я обрадовалась! — говорит одна девочка.
— Я тоже, — говорит другая.
— И мы!
— Ия!
— А я как обрадовалась!
— Ну, что ты скажешь на это, Маруся? — спраши-
вает Анна Ивановна.
— Они врут! — отвечает Маруся угрюмо.
— Маруся!
— Они говорят неправду, — поправляется Маруся.
— Почему ты так думаешь?
Маруся молчит.
— У твоей мамы два ордена? — спрашивает Анна
Ивановна.
— Да, — отвечает Маруся.
— Ты обрадовалась, когда маму наградили?
— Да, я очень обрадовалась, Анна Ивановна.
— А мамины товарищи поздравляли её? Расскажи-ка.
— Очень поздравляли, — рассказывает Маруся. —
Они тогда в санитарном поезде работали, и даже ма-
шинист прибежал маму поздравить. На остановке. И
телеграммы приходили. А повар к обеду сделал пи-
рог. Мама говорит: "Это было прямо как именины".
— Вот видишь, — говорит Анна Ивановна. — В са-
нитарном поезде понимали, что все они — одна друж-
ная военная семья. Что одному радость, то и всем ра-
дость. А ты не веришь, что девочки могут радовать-
ся за свою подругу. Ведь все мы — одна дружная,
мирная семья. Первый класс. Верно, Маруся?
— Я вот этой не поверила, Нине... — бормочет Ма-
руся.
— Почему?
— Не рада она. Она поссорилась на перемене с Ве-
рой. На всю жизнь.
Нина поднимает руку.
— А перед уроком мы помирились, — сообщает
она торжествующе.
— Вот видишь! — говорит Анна Ивановна. — Са-
дись, Маруся. Пиши карандашом. Пиши, старайся хо-
рошенько.
Вечер.
Маруся сидит за столом, чертит что-то карандашом
в тетради.
Бабушка расположилась у стола, поближе к лам-
пе. Шьёт. Маруся начала было потягиваться и вдруг
застыла от изумления — глядит, не мигая, на бабуш-
кины руки.
— Бабушка, ты ловкая? — спрашивает Маруся.
— Довольно ловкая, — отвечает бабушка, не отры-
ваясь от работы. — А что?
— Пальцы у тебя какие послушные, — вздыхает
Маруся. — Тебе рано дали чернила?
— Не помню... — отвечает бабушка рассеянно.
— Не помнит! — удивляется Маруся. — Смотри-ка!
Не помнит... Знаешь, бабушка, только две девочки в
классе теперь пишут карандашом — я и Галя. Беда!
Вдруг ей завтра дадут чернила, а мне нет?
— Возьми чернила да и пиши себе, — предлагает
бабушка. — Постели на стол газету, чтоб на скатерть
не капнуть, да пиши...
— Ой! — ужасается Маруся. — Анна Ивановна не
позволяет ещё мне. Что ты!
— Ну, как знаешь, — говорит бабушка. — Не хо-
чешь, не надо.
— Ох, скорее бы завтра! — вздыхает Маруся. —
Завтра, наверное, дадут мне чернила...
И вот завтрашний день приходит.
Первый класс "А". Девочки сидят, пишут. Все пишут
чернилами. Только Маруся и Галя пишут карандашами.
Анна Ивановна направляется к своему столу. Оста-
навливается.
Все девочки смотрят на учительницу.
— Сейчас. Сейчас скажет! — бормочет Маруся.
— Галя! — говорит Анна Ивановна. — Подойди ко
мне. Я дам тебе чернильницу.
Галя встаёт бесшумно. Идёт к столу. Получает чер-
нильницу. Садится на место.
Маруся глаз не сводит с Анны Ивановны.
А та молчит. Читает что-то в классном журнале.
Нет, не получить сегодня чернильницы Марусе!
Маруся опускает голову. Пишет ожесточённо ка-
рандашом, не глядя ни на кого.
Анна Ивановна замечает это и улыбается.
Вдруг Галя падает головой на парту. Отчаянно пла-
чет.
— Галя! — удивляется Анна Ивановна. — Что случи-
лось?
— Be... ве... ве... — никак не
может произнести Галя.
— Успокойся, Галя. Ты уже
не маленькая. Говори, что случи-
лось! — утешает её Анна Иванов
на. — А вдруг мы приду-
маем, как тебе по-
мочь?
— Ве... ве...
вечером за-
казное пись-
Нина поднимает руку.
40
мо принесли... — рассказывает
Галя всхлипывая. —Ма... мама...
взяла ручку расписаться у
меня из сумки. По... потом
стала письмо читать... А
ручку забыла обратно по-
ложить.
— Да! — вздыхает Анна
Ивановна. — Что же де-
лать-то? Ни у кого нет лиш-
ней ручки?
Девочки добросовестно
заглядывают в свои сумки, в
портфели, в пеналы.
Нет! Никто не захватил в класс
ручки.
— Что ты хочешь сказать? — спрашивает Анна Ива-
новна.
Нина встаёт.
— У моего папы на столе, — сообщает она, — на-
верное, ручек пять есть. В таком стеклянном высоком
стакане они стоят.
— Так, — кивает головой Анна Ивановна. — Ну и
что?
— Я завтра принесу ручку.
— Завтра!.. — бормочет Галя. — Завтра я сама
принесу.
— Верно, — говорит Нина печально.
Пока идут все эти переговоры, Маруся то открыва-
ет пенал, где лежит её ручка, то снова закрывает, то
прячет пенал в парту, то снова достаёт, кладёт перед
собой. Сжимает его обеими руками... И вдруг реша-
ется. Достаёт ручку. Протягивает Гале.
— На! — говорит она угрюмо.
— Что? — ворчит Галя, не понимая.
41
— На, — повторяет Маруся решительно. — Я всё
равно карандашом пишу. Бери ручку.
— Молодец, Маруся! — говорит Анна Ивановна. —
Помогла товарищу в беде.
Маруся стоит, очень довольная.
— Но только я не знаю всё-таки, как быть? — про-
должает Анна Ивановна. — Я и тебе хотела дать сего-
дня чернила. Ты теперь хорошо пишешь...
Маруся делает движение вперёд, чтобы вырвать
ручку у Гали. Потом машет рукой.
— Пусть! — говорит она.
— Что пусть?
— Пусть она пишет. Или так лучше: она пусть не-
много попишет, а потом я немного попишу, потом
опять она, потом опять я.
— Ну, Маруся, ты совсем у меня молодец! — ра-
дуется Анна Ивановна. — А теперь иди за чернилами.
Маруся идёт к столу. Получает чернильницу и чуд-
ную новенькую ручку.
— На, — говорит Анна Ивановна, — возьми мою
ручку для такого случая.
Все девочки смотрят на Марусю с завистью. Поду-
мать только, какая счастливая! Она будет писать руч-
кой Анны Ивановны!
Маруся возвращается на место. Окунает ручку в
чернила и, чуть дыша, начинает писать. Осторожно-
осторожно...
кроме шуток
В. Л. Берестов

Хлебом-солью привечаем,
Самовар на стол несём.
Мы за чаем не скучаем,
Говорим о том, о сём.
Как у нашей у хохлатки
Нынче вывелись цыплятки.
А из одной скорлупочки
Матрёшка вышла в юбочке.
Дуйте в дудки, бейте в ложки-
В гости к нам пришли матрёшки.
Ложки деревянные,
Матрёшечки румяные!
Весь народ глядит в окошки:
Танцевать пошли матрёшки.
Восемь водят хоровод,
А девятая поёт.
Шли подружки по дорожке,
Было их немножечко:
Две Матрёны, три Матрёшки
И одна Матрёшечка.
Шла по ягоду Матрёшка,
Позабыла взять лукошко.
"И куда ж такую сласть
Мне теперь, подружки, класть?
Сели мы на карусели,
На качели пересели,
Сто знакомых встретили,
На поклон ответили.
Пыль клубится по дорожке.
Едут с ярмарки матрёшки
На баранах, на быках,
Все с гостинцами в руках.
Мышку встретили подружки
И попрятались друг в дружке,
А которая осталась,
Больше всех перепугалась.
Мы до полночи гостили,
Нас домой не отпустили.
Оставляют ночевать,
Завтра снова чаевать!
содержание
Ребята и зверята
В. В. Лунин. Я видела чудо ........................ 2-я	об л.
Круглый год
В. В. Бианки. Сентябрь ................................ 1
Задушевное слово
К. Г. Паустовский. Кишата ............................. 3
Занятные истории
О. О. Дриз. Мой портрет ............................... 9
Жила-была сказка
Е. А. Пермяк. Сказка о большом колоколе .............. 13
Рассказ за рассказом
Р. И. Фраерман. Девочка с камнем ..................... 18
Чудеса в решете
Ирина Они. Дикий мальчик Дик ......................... 21
История из истории
Е. И. Осетров. Трёх соборов площадь................... 23
Чудные мгновения
М. Агофонова. Времена года ........................... 27
Е. Трушнева. Осень .................................. 29
Бывает и такое
В. А. Осеева. Кто всех глупей ........................ 30
Поэзия детям
М. И. Цветаева. Книги в красном переплёте ............ 32
Читаем всей семьёй
Е. Л. Шварц. Несчастный и счастливый день Маруси .... 34
Кроме шуток
В. Д. Берестов. Матрёшкины потешки ................... 42
У нас в гостях
Роберт Ротенберг. Как выбирать себе друзей ........... 45
© ИФ “УНИСЕРВ”, ежемесячный литературный детский журнал для
домашнего чтения № 9 (81), 2003. издаётся с января 1997 года.
Журнал зарегистрирован в Комитете Российской Федерации по печати.
Учредители: Международный союз пионерских организации — Федерация
детских организаций, Издательская фирма “УНИСЕРВ”.
Издатель: Издательская фиома “УНИСЕРВ”. Свидетельство о регистрации
средства массовой информации № 015112 от 25.12.1997.
Главный редактор РОДИОНОВА Г. Р.
Компьютерная вёрстка — МИНАЕВ Д. Ю.
	© Рисунки — ЧЕРНЫХ А. И._
Телефакс редакции:________________________________________Телефоны:	Подписной индекс:
(095)284-56-45	(095)288-97-51,284-37-95	71689
Юр адрес: 109377, г. Москва, ул. Зеленодольская, 11-355.
Подписано в печать 29.08 2003 Формат 60x90/16 Объём 3 п л Тираж 2930 экз.
Гарнитура Журнальная рубленная Печать офсетная. Бумага офсетная № 1.
Зак. №3285
Отпечатано в ФГУП "Производственно-Издательский комбинат ВИНИТИ".
140010, г. Люберцы Московской обл., Октябрьский пр-т, 403.
Телефон: 554-21-86