/
Автор: Богданов В.М. Носов Н.В.
Теги: история российского государства художественная литература древнерусская литература словесность мистификации русская словесность
ISBN: 5-7654-4402-4
Год: 2005
Текст
СЕКРЕТНЫЕ МА ТЕРШЫ
\ В. М. Богданов/
\ Н. В. Носов /
АСЛОВОЛ
о\полку
ВЕЛИКАЯ
МИСТИФИКАЦИЯ
толмд
__U__ МЕПИАГРУПП
__L!_ МЕДИАГРУПП
В. М. БОГДАНОВ, Н. В. НОСОВ
«СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
ВЕЛИКАЯ МИСТИФИКАЦИЯ
Разгадка тайн великого памятника
древнерусской письменности
Санкт- Петербург
Москва
2005
ББК 63.3(2)
Н84
Богданов В. М., Носов Н. В.
Н84 «Слово о полку Игореве». Великая мистификация. —
СПб.: Издательский Дом «Нева», 2005. — 288 с.
ISBN 5-7654-4402-4
В данном исследовании дается попытка расшифровки «тем-
ных» мест великого памятника русской словесности — «Слова о
полку Игореве». Поскольку рукописный оригинал сгорел в 1812 году,
и наука располагает только списком конца XVIII века — так назы-
ваемый Екатерининский список, необходимо учитывать возмож-
ные ошибки списчиков, осовременивавшие текст.
Кроме того, анализ авторского языка позволяет увидеть в «Сло-
ве...» не только литературное произведение очень странного сти-
ля, но и набор шифров и намеренных загадок. В результате анали-
за удается выяснить не только имя автора, зашифрованное в тек-
сте, но и факты его биографии.
Изложение не преследует академическую цель и является по-
пулярным и доступным самой широкой читательской аудитории,
даже не знакомой с историей русской литературы, и историей Ки-
евской Руси.
ББК 63.3(2)
© Н. В. Носов, В. М. Богданов, 2005
© Издательский Дом «Нева», 2005
ISBN 5-7654-4402-4
ГЛАВА 1
ПРОБУЖДЕНИЕ
Собирание летописей
В конце XVIII века бывшая голштинская прин-
цесса, а ныне российская императрица Екатери-
на Великая играла уже привычную для себя роль
«Просвещенной Монархини».
Была создана своя национальная Академия, с
академ-девицею Дашковой во главе, основаны
Университеты в обеих российских столицах, при-
чем, первым открылся все же Московский — бо-
лее удаленный от «августейших очей».
Просветительские идеи бродили и в самом рос-
сийском обществе. Познакомившись с европейс-
кой культурой, русские энтузиасты пытались ме-
тодами копирования внедрить их в родной стра-
не. В качестве пособий и руководства к действию
в страну массово ввозили сочинения французс-
ких вольнодумцев, а сама императрица пробова-
ла доставить в Россию и одного из их авторов —
Дени Дидро, редактора «Энциклопедии», атеиста
и, как поговаривали, знатного донжуана. Дидро
на пышные формы, в которые были облечены
вызовы русской императрицы, не польстился.
Впрочем, «игра в свободомыслие» прекратилась
после начала Великой Французской революции.
Казнь короля Людовика и вовсе вызвала у рус-
ской императрицы хроническую мигрень, вскоре
сведшую могучую телом и душой императрицу в
могилу.
3
Русское просвещение в последние екатеринин-
ские годы сконцентрировалось вокруг идеологи-
чески безопасного дела создания отечественной
истории, за которую не было бы стыдно перед
«просвещенным Западом». Первым на этом по-
прище выступил Василий Татищев — самоучка и
ярый поклонник старины. Однако его «История»
грешила очень уж очевидными ляпами, связан-
ными с тем, что автор был не склонен к анализу
источников, а доверялся своей интуиции и энту-
зиазму. Татищев с легкостью дополнял историю
вымыслом, он довольно слабо знал язык Древней
Руси, ввиду чего пересказы им первоисточников
не отличались точностью. Некоторые интерпре-
тации событий были столь уникальны, что воз-
никло предположение о существовании летопис-
ных сводов, известных только Татищеву. Доста-
точно показательный пример работы Татищева с
древними текстами показывает Сазонов: в опи-
сании осады города Римова: упавшие городни-
цы — часть городской стены — превратились у
Татищева в двух городничих, вышедших с войс-
ками из города.
Более систематичную и менее субъективную
работу вели приглашенные в Россию Екатериной
иностранные ученые и университетские учителя.
Но это были немцы. Доверия к ним в широких
кругах образованного (лучше сказать, полуобра-
зованного) русского общества не было. Ведь имен-
но немецкие историки Шлецер и Мюллер выд-
винули ненавистную сердцам славянофилов всех
времен «норманнскую теорию» начала русской го-
сударственности.
4
Русская «ученая» мысль готовилась к отпору.
Для этого надо было, прежде всего, иметь на ру-
ках исторические свидетельства — первоисточни-
ки. Так было положено начало «охоте за рукопи-
сями», в результате которой великое «Слово о пол-
ку Игореве» явило свой светлый лик российскому
читателю.
Екатерина учредила несколько комиссий по ро-
зыску письменных памятников древней Руси.
Члену одной из них и суждено было совершить
судьбоносное открытие.
В 1791 году А. И. Мусин-Пушкин, известный
екатерининский вельможа и энтузиаст отече-
ственной истории, занимавший до этого времени
пост управляющего Корпусом чужестранных еди-
новерцев, был назначен обер-прокурором Святей-
шего Синода. В том же году, 11 августа, Екатери-
ной II был издан указ, по которому Синоду пред-
писывалось собирать материалы по русской
истории. Ничто в указе не запрещало изымать из
монастырских архивов и библиотек рукописи,
представляющие интерес для «государева дела».
Делом этим и занялся А. И. Мусин-Пушкин. Од-
нако изданию указа предшествовали некие собы-
тия...
Открытие «Слова о полку Игореве»
До 1787 года стоял в старинном русском горо-
де Ярославле Спасо-Ярославский монастырь. Гла-
вой его был благочестивый архимандрит Иоиль,
в миру — господин Иван Быковский. Но в упо-
мянутом 1787 году монастырь был упразднен, хотя
5
одно из зданий осталось за почтенным архиере-
ем, отчего и получило название Архиерейского
дома. Иоилю назначили пенсион в пятьсот руб-
лей, что было совершенно равно его прежнему
архимандритскому довольствию. Но, как говорит-
ся, «чтоб вам жить на одну зарплату»... Отставной
архиерей оказался, как тогда говорили «в недо-
статке», ввиду чего стал приторговывать древни-
ми рукописями. Поговаривали, что сии старинные
фолианты были им, как бы это помягче сказать,
«изведены» из монастыря. Известно, что рукопись
со «Словом...» хранилась с 1776 по 1787 годы в мо-
настырской ризнице.
Нуждающегося архипастыря приметил вель-
можный собиратель рукописей Алексей Ивано-
вич Мусин-Пушкин. Надо сказать, что рукописи
в «Золотой век Екатерины» покупали не как сей-
час — поштучно, а чаще всего возами. Так, уже в
начале XX века в Астрахани воз «старинных бу-
маг» был куплен каким-то казахом и увезен в
степь для растопки очага. Предполагают, что в
этом возе был другой список «Слова...». Сам Му-
син-Пушкин случайно приобрел рукопись Лав-
рентьевской летописи, в котором содержится
единственный список «Поучения» Владимира
Мономаха, в 1792 году, купив его с возом книг у
наследника петровского комиссара Крекшина.
А вот в возе, приобретенном Алексеем Иванови-
чем у архимандрита на пенсии Иоиля, обнару-
жился самый знаменитый русский рукописный
сборник, получивший имя своего последнего по-
купателя — Мусин-Пушкинский сборник. Собы-
тие это произошло в 1788 или 1789 году.
6
Первая публикации и первые сомнения...
Открытие свое Мусин-Пушкин обнародовал не
сразу, да и не он сам. Позже это объясняли тем,
что Мусин-Пушкин и его сотоварищи по «Круж-
ку любителей отечественной истории»: Бантыш-
Каменский, Бардин, Елагин усиленно работали
над расшифровкой и переводом поэмы, а также
подготовкой текста к печати. Первым о старин-
ной поэме рассказал просвещенной публике тог-
да еще не историк, а поэт Карамзин в октябрьс-
ком номере журнала Spectateur du Nord («Север-
ный наблюдатель») за 1797 год под заглавием
«Письма о русской литературе», в которой он в
частности писал: «Два года тому назад в наших
архивах был обнаружен отрывок из поэмы под на-
званием “Песнь воинам Игоря”».
Только в 1800 году Мусин-Пушкин печатает
свой вариант расшифровки рукописного текста и
перевод «Слова...» на современный язык. Нельзя
сказать, что публикация эта вызвала в мире фу-
рор... Более того, в ней сразу же очень многие
усмотрели подделку. И повинно в этом было не
что-нибудь, а качество работы первых издателей.
Более чем десятилетний труд вышел темным, не-
удобочитаемым и полным нелепых ошибок. Так
и хочется переиначить первые слова названия
Мусин-Пушкинской публикации — «Ироическая
песнь...» — в «ироническую песнь». Не удивитель-
но, что «Слово...» билось со скептической исто-
рической школой.
Олжас Сулейменов в книге «АЗиЯ» пишет:
7
«М. Т. Каченовский, главный представитель
школы, провозгласивший принцип “Для науки
нет ничего приличнее, как скептицизм”, в пер-
вой же своей статье “Об источниках русской ис-
тории” подверг сомнению договоры Олега и Иго-
ря с греками. В статье “Параллельные места в рус-
ских летописях” он усомнился в подлинности
многих сообщений древнерусских хроник, пола-
гая, что известия эти вписаны были позже, т. е. в
XVI веке». Под сомнение было поставлено и «Сло-
во...».
Суждения профессора Каченовского изложил
в своей статье его студент И. Беликов. Он указал
на отсутствие следов знакомства со «Словом...» в
других древнерусских памятниках, на наличие в
поэме «поздних речений», характеризовал язык
памятника как «смесь многих наречий и языков».
Свою статью Беликов заключал выводом, что
«Слово...» — плод обработки книжником XVI века
старинной записи о походе Игоря, составленной
обрусевшим норманном или греком. Над учены-
ми, признающими древность «Слова...», ирони-
зировал О. И. Сенковский, усматривавший в нем
близость к поэзии Оссиана и считавший автором
его современного «карпато-росса или серба». Со-
мнения в древности «Слова...» высказывали в сво-
их работах такие известные деятели культуры как
С. М. Строев, И. И. Давыдов, М. Н. Катков. Скеп-
тические взгляды разделяли также С. П. Румян-
цев и лидер славянофилов К. С. Аксаков. Поднял-
ся вопрос, не могла ли быть поэма результатом
работы фальсификатора?
8
Подделки
В XVIII и в начале XIX веков в России дей-
ствительно появилось значительное количество
исторических подделок. Большинство из них было
разоблачено скептиками и не успело войти в офи-
циальную науку. Уникальность списка «Слова» не
давала покоя некоторым «ревнителям» древности
русской, и сразу же после публикации Мусина-
Пушкина появились подтверждения в виде под-
деланных списков. Всего таких мистификаций
было обнаружено четыре.
Известен рассказ археографа, собирателя и зна-
тока древнерусской письменности М. П. Погоди-
на в некрологе памяти сотрудника Мусина-Пуш-
кина А. И. Бардина. Бардин умер в 1841 году.
«...Покойник мастер был подписываться под
древние почерки. И теперь между любителями
рассказывается один забавный случай, как под-
шутил он над знатоками — графом А. И. Муси-
ным-Пушкиным и А. Ф. Малиновским. Граф при-
езжает в восторге в Историческое общество:
“Драгоценность, господа, приобрел я, драгоцен-
ность!” — восклицает он, и все члены изъявляют
нетерпеливое любопытство:
— Что такое, что такое?
— Приезжайте ко мне, я покажу вам.
Поехали после собрания; граф выносит хара-
тейную тетрадку, пожелтевшую, почернелую...
Список “Слова о полку Игореве”. Все удивляют-
ся, радуются. Один Алексей Федорович (Мали-
новский) показывает сомнение.
— Что же вы?
9
— Да ведь и я, граф, купил вчера список по-
добный!
— Как так?
— Вот так.
— У кого?
— У Бардина.
Тотчас был послан нарочный, привезена руко-
пись. Оказалось, что оба списка работы покой-
ного... не тем будь помянут».
М. Н. Сперанский в 30-х годах XX века выявил
в хранилищах Москвы и Ленинграда 24 рукопи-
си, являющиеся бардинскими подделками. Сюда
входят 4 списка «Слова...», 5 — «Русской Прав-
ды», «Поучение Владимира Мономаха». Предпо-
лагается, что Бардин сам изготовлял эти «древно-
сти» и даже сам украшал некоторые из них мини-
атюрами в иконописном стиле.
Впрочем, не исключено, что впоследствии Бар-
дин, ставивший на изготовленных им рукописях
свое имя и современную дату, и не рассчитывал
на обман, а создавал просто курьезы, красивые
книги, отвечавшие вкусу некоторых коллекцио-
неров, желавших иметь у себя если не древние
рукописи, то похожие на них копии.
Другим известным в то время фальсификато-
ром был А. И. Судакадзев.
Он был потомком грузинских выходцев — дво-
рян Цулукидзе, по-видимому, прибывших в Рос-
сию при Петре I с царевичем Вахтангом VI. Он
учился в Московской университетской гимназии
вместе с Фонвизиным и Новиковым. В 1825 году
Сулакадзев был чиновником Комиссии погаше-
ния долгов, в 1827 представлен к чину титуляр-
ного советника.
ю
Сулакадзев известен как коллекционер древ-
ностей и рукописей. Библиотека, которую Сула-
кадзев собирал 30 лет, насчитывала 1438 русских
книг, 212 немецких, 198 французских, 76 латинс-
ких. Он знал латынь и греческий, несколько ев-
ропейских языков. А. Н. Пыпин в 60-х годах прош-
лого века приобрел полный список книг Сула-
кадзева под названием «Книгорек, то есть каталог
древним книгам, как письменным, так и печат-
ным, из числа коих по суеверию многие прокля-
ты на соборах, а иные в копиях сожжены, хотя
бы оные одной истории касались; большая часть
оных писаны на пергамине, иные на кожах, на
буковых досках, берестяных листах, на холсте тол-
стом, капитаном составом, и других». В этом
списке наряду с подлинными древнерусскими ру-
кописями перечислены фантастические названия,
сочиненные владельцем собрания.
Предпринимал Сулакадзев и исторические ис-
следования, составил «Опыт древней и новой ле-
тописи Валаамского монастыря», где ссылался на
выдуманные им памятники. Таким же сочинени-
ем была «Боянова песнь Словену», названная в
«Книгореке» более подробно «Боянова песнь в
стихах и страхи, на Злогора, умлы и тризны, на
баргаменте разными малыми листками, сшиты-
ми струною. Предревнее сочинение от 1-го века,
или И-го века». Боянова песнь, или Боянов гимн,
как его было принято называть, был сочинен Су-
лакадзевым около 1810 года.
Сулакадзев является автором еще одного сочи-
нения, найденного в архиве крестьянина, «рос-
товского летописца XIX века» А. Я. Артынова, ру-
н
кою которого оно переписано под названием
«Сказание о Руси и о вечемъ Олзе списано съ ха-
ратейнаго листа ветхости его ради а списано вер-
но тожь. Сказание о томъ како уставися прозва-
ние Руси». В дошедшем до нас тексте о вещем
Олеге не говорится ничего. Первая часть посвя-
щена истории древних славян и священным кур-
ганам Ярилы, скрывающим сокровища. Вторая
часть сочинения — «Сказание о Крепкомысле» —
старейшине новгородском и о происхождении
имени Русь.
Сулакадзев снабжал подлинные рукописи соб-
ственными приписками, писал имена древних
владельцев. Например.: «Лоб Адамль, X века, ру-
копись смерда Внездилища, о холмах новгородс-
ких, тризнах Злогора, Коляде вендаловой и окру-
ге Буривоя и Владимира на коже белой», или Цер-
ковный устав XIII—XIV веков, в конце которого
Сулакадзев приписал, что рукопись принадлежа-
ла Анне Ярославне, супруге французского короля
Генриха I.
Некоторое время Державин и такие знатоки
древнерусской письменности, как Е. Болховити-
нов и Карамзин, допускали возможность суще-
ствования подобных древних сочинений.
Д. С. Лихачев, отмечая роль подделок в нача-
ле XIX века для изучения особенностей эпохи,
писал: «...их можно изучать как явление истории
книжной торговли, и как явление истории рус-
ской литературы, и как явление исторических зна-
ний, связанное с оживлением научного интереса
к прошлому России и к собиранию документаль-
ного материала в начале XIX века» Однако «шут-
12
ки» подцелыциков сгущали тень подозрительнос-
ти, окружавшую «Слово...».
Если Мусин-Пушкин не смог распознать под-
лог Бардина, то где гарантии, что сгоревшая ру-
копись тоже не была чьей-то фальсификацией,
Мусиным-Пушкиным не узнанной? И если бы
Бардин продал только один свой список, так ли
скоро мистификация бы открылась? Метод хи-
мического анализа чернил тогда не применялся,
а бумага могла быть действительно старой с под-
линными знаками XVI века. Запасы ее дошли до
XVIII века в монастырских библиотеках.
Так что у скептиков была почва для скепсиса.
Утрата
Удивительно в истории скептической школы
то, что ее представители были людьми консерва-
тивных, официальных воззрений. Своими реак-
ционными взглядами был известен не только ее
основатель М. Т. Каченовский, но и друг Ф. Бул-
гарина — О. И. Сенковский, а также М. И. Кат-
ков. Один из лидеров славянофильства К. С. Ак-
саков вовсе считал, что «Слово...» написано даже
не русским патриотом, а иностранцем, скорее все-
го греком. Вообще было отмечено немалое число
причин для недоверия. Это и отсутствие христи-
анских мотивов и принятых письменных форм
обращения к Богу, Христу и Богородице. Это и
стилистическая несогласованность отдельных ча-
стей. Это и употребление выражений и слов, не
свойственных XII веку.
13
Однако спорам первой половины XIX века суж-
дено было быть спорами сугубо теоретическими.
В 1812 году, после сдачи Москвы Наполеону и зна-
менитого пожара Россия лишилась единственно-
го рукописного списка «Слова...». Дом Мусина-
Пушкина сгорел вместе со всей библиотекой и
архивом. Осталась только лишенная научных и
художественных достоинств публикация 1800 го-
да. Отвечая в 1818 году на вопрос, поставленный
П. Ф. Калайдовичем, одним из лидеров скепти-
ческой школы начала XIX века, его брат К. Ф. Ка-
лайдович ответил, что «неизвестность почерка»
рукописи и ее гибель «еще более умножили со-
мнение» в подлинности поэмы. Интерес к ста-
ринной повести стал угасать. Но через пятьдесят
лет две находки вновь его пробудили!
Новые открытия
В 1852 году была открыта рукопись, которая
по стилю и содержанию оказалась очень близка к
«Слову о полку Игореве». Даже названия двух про-
изведений практически совпадали: «Слово о ве-
ликом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его,
князе Владимире Андреевиче, как победили су-
постата своего царя Мамая» — так называлась
находка. В одном из списков, правда, в названии
стояло: «Задонщина». К настоящему времени
было найдено шесть списков поэмы о Мамаевом
побоище.
«И скажем так: лучше, братья, поведать не при-
вычными словами о славных о нынешних повес-
14
тях о походе великого князя Дмитрия Ивано-
вича...»
Черт, сближающих вновь найденный памятник
со «Словом...», оказалось так много, что это об-
стоятельство поставило в затруднительное поло-
жение и защитников и скептиков, одинаково да-
вая обеим сторонам «грозные аргументы». Пер-
выми выступили защитники «Слова о полку
Игореве». «Слово о великом князе Дмитрии Ива-
новиче...» объявили подражанием более ранней
поэмы о походе Игоря. Хронологический поря-
док был на их стороне. Мелкие различия в прак-
тически дословно совпадающих отрывках объяс-
няли тем, что автор «Задонщины» просто-напро-
сто не понял старый язык «Слова...» Но и
сомневающиеся оставались. В подлинность «Сло-
ва...» продолжали не верить даже такие авторитет-
ные писатели как Л. Н. Толстой и И. А. Гончаров.
Спустя двенадцать лет после первой находки,
в 1864 году, историк П. П. Пекарский, разбирав-
ший «кабинетные» дела царских дворцов в Госу-
дарственном архиве Санкт-Петербурга, обнару-
жил рукописную копию «Слова...», переплетенную
в одном томе с рукописями сочинений по рус-
ской истории времен Екатерины Великой. В ру-
ках исследователей оказался список «Слова...»,
приближенный к оригиналу. Однако и он нес в
себе следы правки: текст был частично разбит на
слова, некоторые слова были написаны с заглав-
ных букв... Исследователи пришли к выводу, что
эта рукопись была создана специально для Ека-
терины, но, зная слабость императрицы в русской
15
орфографии, текст был существенно упрощен пе-
реписчиками. Считать его точной копией старин-
ной рукописи было нельзя. Так называемая Ека-
терининская копия мало помогла исследователям,
но лишь поставила перед ними новые вопросы.
Зарубежные сомнения
В 1890 году французский славист Луи Леже вы-
разил-таки на бумаге сомнения многих, в том чис-
ле и русских ученых. Он предположил, что не
«Слово...» было образцом для создания «Задон-
щины», а как раз наоборот. «Слово о великом кня-
зе Дмитрии...» было по всем характеристикам тво-
рением своего века: лексика, стиль, характерные
обороты — все указывало, что песня о победе на
Куликовом поле создавалось по свежим следам.
Был известен и автор — «резанец» Софоний.
А вот «Слово о полку Игореве»...
Первым скептикам, считавшим «Слово...» под-
делкой, ответил сам Александр Сергеевич Пуш-
кин, сказавший, что в XVIII веке не было поэтов,
способных самостоятельно создать столь высоко-
художественное произведение. Но теперь был
найден прототип. Луи Леже предположил, что
«Слово...» было создано не поэтом, а кабинетным
ученым, эрудитом, увлеченным средневековой ли-
тературой. Он нашел черты, сближающие «Сло-
во...» с произведениями западноевропейского
эпоса, и, более того, увидел он в «Слове...» и скры-
тую христианскую символику... Но, по мнению
француза, это была мистификация, игра ума.
16
В художественном же плане он считал, что «Сло-
во о великом князе Дмитрии...» было значитель-
но выше знаменитой поэмы о походе Игоря.
Русская интеллигенция выводы Леже проигно-
рировала. Он, как и немецкие «первоисторики
Руси» Шлецер и Мюллер, был чужаком.
Взгляды Леже были развиты также французс-
ким исследователем Андре Мазоном в знамени-
той книге «Le Slovo d’lgor». Мазон считал, как и
Леже, что «Слово...» — это приукрашенный вари-
ант «Задонщины», которому автор придал отте-
нок далекого прошлого, даже слишком далекого,
используя в этих целях языческие мотивы.
Мазон отмечает наличие в «Слове...» анахро-
низмов, также вызывающих сомнение в его под-
линности (слова автора о том, что следует гово-
рить «старыми словесы», упоминание иконы Пи-
рогощей в Киеве в 1185 году, в то время как она
была перевезена во Владимир в 1160 году, намеки
на господство России на Азовском море и в По-
лоцкой земле). Он отмечает сложность стиля про-
изведения (автор стремится подражать стилю
древнего языка). Подозрительным кажется Ма-
зону неоднократное упоминание Тмутаракани,
словно бы для того, чтобы польстить графу
А. И. Мусину-Пушкину, который производил ис-
торические разыскания об этом экзотическом рус-
ском княжестве, а также напомнить Екатерине II
о победах русских на Азовском море.
Мазон полагал, что автором «Слова...» был про-
свещенный человек, знавший древнерусский
язык. Отсутствие религиозного чувства, исполь-
зование языческих элементов, псевдоклассичес-
17
кие клише, отсылки к известной фальсификации
шотландской древней поэзии Макферсона, гал-
лицизмов — все это, по его мнению, указывает на
светского человека, занимавшегося литературой
и наукой.
Свои выводы Мазон публиковал с 1925 по
1970 год, и все эти годы его имени произносили
анафему «слововеды» и «словолюбы» Москвы и
других городов. Но это были города уже другой
страны.
В 1914 году Россия погрузилась в пучину ми-
ровой войны и Революции, вышли из которых
совсем другие общество и государство.
В этом обществе «Слово...», в котором полнос-
тью отсутствует христианская фразеология, в от-
личие от всех других письменных памятников
Руси, стало очень удобным для возведения в ранг
отца-основателя всей русской литературы. Оно и
было в этот ранг возведено. Спорное, единичное,
не подтвержденное сохранившимся первоисточ-
ником произведение стало в один ряд с «Капита-
лом» Карла Маркса, «Евгением Онегиным» Алек-
сандра Сергеевича Пушкина и «Что делать?»
Николая Гавриловича Чернышевского. Удиви-
тельным фактом было то, что Маркс и Энгельс
действительно упомянули «Слово...» в одной из
своих работ.
Но, в отличие от упомянутых столбовых для
коммунизма произведений, «Слово...» не имело
автора. Поиск его стал в Советской России од-
ним из самых увлекательных интеллектуальных
детективов.
18
А автор кто? — за древностию лет...
«А судьи кто? За древностию лет к свободной
жизни их вражда непримирима!» — жаловался ге-
рой «Горя от ума» Чацкий.
И в нашем случае «горя от ума» хватает. Прав-
да вражда судей в споре об авторе относится не к
свободе, а к истине.
Предполагаемых авторов удивительного «Сло-
ва...» — более сотни!!!
Вот уж поистине — имя ему легион.
Нелегко разобраться во всей этой безумной
чертовщине! Да и стоит ли разбираться?
Но хотя бы перечислить некоторых можно.
Автор XII века
Итак, больше всего версий выдвинули те, кто
считал, что повесть о князе Игоре и его злопо-
лучном походе написал современник похода на
половцев.
Это мог быть:
а) летописец;
б) монах в монастыре Игорева княжества;
в) песнопевец при князе;
г) грамотный дружинник Игоря;
д) его родственник или родственница;
е) наконец, сам князь Игорь.
Все эти версии попеременно или сразу по не-
сколько выдвигались учеными мужами.
Конкретно по именам, кроме князя Игоря, на-
зывались:
19
• Петр Бориславович, киевский тысяцкий, то есть
глава боярства, и летописец князя Мстислава;
галицкий певец Митус, упомянутый в Галиц-
ко-Волынской летописи как «древле гордый пе-
вец Митус»;
Тимофей — «премудрый книжник»;
Ходына — песнотворец «старого времени»;
Кочкарь — княжеский милостник;
Тимофей Рагуилович — конюший;
Ольстин Олексич — воевода;
Мирошка НаздилОвич — тысяцкий.
Родня Игоря была переименована практичес-
ки в полном составе:
Евфросиния Ярославна, жена Игоря;
князь Рыльский Святослав Олегович, участник
похода, племянник Игоря;
Агафья Ростиславна — вдова князя Олега Свя-
тославича, невестка Игоря;
великий князь Киевский Святослав Всеволо-
дич, двоюродный брат Игоря;
Владимир Ярославич, князь Галицкий, брат
Ярославны, шурин Игоря;
также называли безымянного внука певца Бо-
яна (известна надпись в Святой Софии Киевской
о покупке Бояновой земли у этого внука супру-
гой князя Всеволода Ольговича, умершей в 1179 го-
ду. Эта «Боянова земля» упоминается в Киеве еще
в XVII веке).
Среди экзотических версий были такие:
автор «Слова...» — половец, нехристианин, воз-
можно из тех, что пришли на Русь с Кончаков-
ной — невесткой князя Игоря;
20
автор — европеец, с поэтическим опытом
французских песен о Роланде и скандинавских
саг, случившийся на Руси по торговым или по-
сольским делам. Отсюда — отсутствие православ-
ных форм, обязательно имевших место во всех
русских источниках;
автор — католический миссионер, засланный
на Русь римским понтификом после разделения
церквей в 1054 году (Русь формально не участво-
вала в этой распре греческой и римской церквей);
автор — греческий монах или певец, знакомый
со светской византийской поэзией и увлеченный
русскими народными сказаниями;
автор — сам русский народ, а записанное «Сло-
во...» — это позднейшая литературная обработка
народных былин, песен и плачей о походе и пле-
нении русского князя.
Схожую с последней версию развивает упоми-
навшийся нами Олжас Сулейменов, который счи-
тал, что нет смысла выяснять автора XII века, по-
скольку большую роль в создании текста играли
переписчики. Переписчики, если это не касалось
священных текстов, искажали первоначальный
текст, изменяли слова, если менялся их смысл,
приближали произведение к современному им
читателю. Он пишет: «Мы вправе считать “Сло-
во” памятником языка и поэзии двух эпох — XII
и XVI веков и относиться к Переписчику не как к
бездумному копиисту, а как к творчески активно-
му интерпретатору, редактору и в некоторых слу-
чаях — соавтору». В споре «верующих» в подлин-
ность «Слова...» и скептиков Сулейменов зани-
21
мает промежуточное положение, считая, что из-
вестный нам текст — это «соавторство» человека
XII века и множества переписчиков вплоть до
XVI - XVII вв.
Версия Гумилева
Л. Н. Гумилев в статье «Монголы XIII в. и „Сло-
во о полку Игореве“» предложил пересмотреть
вопрос о времени создания «Слова...», полагая,
что оно было написано в 1249 —1252 годах. Эта
работа вошла в главу «Опыт преодоления само-
обмана» книги «Поиски вымышленного царства».
По мнению Гумилева, «Слово...» представляет
собой «политический памфлет». Настроенный
прозападнически автор, согласно Гумилеву, осуж-
дает «протатарскую политику» Александра Не-
вского, опиравшегося на союз с сыном Батыя
Сартаком. Гумилев полагает, что «Слово...» долж-
но было побудить Александра выступить против
татар в союзе с западными соседями. Важное да-
тирующее значение для Гумилева имеет слово
«хины». По его мнению, этот термин может соот-
ветствовать «названию чжурчженьской империи:
Кин — современное чтение Цзинь — золотая
(1126—1234 гг.). Замена „к" на „х“ показывает, что
это слово было занесено на Русь монголами, у ко-
торых в языке звука „к" нет. Но тогда возраст это-
го сведения — не XII в., а XIII в., не раньше бит-
вы при Калке — 1223 год, а скорее позже 1234-й».
Таким образом, согласно гипотезе Гумилева, «под
„хинами" надо понимать монголо-татар Золотой
22
Орды, и, следовательно, сам сюжет „Слова" — не
более как зашифровка». Гумилев также сформу-
лировал свой основной принцип, согласно кото-
рому в средневековых исторических произведе-
ниях «всегда идет преображение реальных исто-
рических лиц в персонажи. ...В художественном
произведении фигурируют не реальные деятели
эпохи, а образы, под которыми бывают скрыты
вполне реальные люди, но не те, а другие, инте-
ресующие автора, однако не названные прямо»
И все же ни одна версия авторства человека
XII или даже XIII века не может быть признана
доказанной — это все предположения, догадки,
основанные на возможности. Ни у одной версии
нет совершенно никаких доказательных источников.
Но нет их и у тех, кто считает «Слово...» под-
делкой или мистификацией.
Автор-фалъсификатор
Имен и версий здесь не так много, но и эти
«авторы» «страшно далеки от народа», то есть от
истины.
Самое поразительное, что в число этого легио-
на авторов попал и незлобивый архимандрит
Иоиль, продавший возок со «Словом...» Мусину-
Пушкину. Профессор А. А. Зимин, начитавшись
упомянутого нами Андре Мазона, решил, что быв-
ший монастырский владыка, видать в отместку
за свой уход на пенсию и внезапное обнищание
накропал в своем Архиерейском домике атеисти-
23
ческое и языческое «Слово...», подсунув его хит-
ростью историку-любителю Мусину. Идея Зи-
мина была растиражирована на ротапринте в ко-
личестве 90 экземпляров, и ее автор заслуженно
считался в СССР человеком смелым и свободо-
мыслящим. Впрочем, развитию научной дискус-
сии с Зиминым воспрепятствовало вмешательство
как партийных, так и академических инстанций,
запретивших информацию о докладе ученого.
Сам Андре Мазон выдвинул куда более прав-
доподобную версию. Считая «Слово...» игрой эру-
дита, он отвел роль игрока одному из соратников
Мусина-Пушкина. Более всего он склонялся к
фигуре архивиста и человека обширных позна-
ний — к Бантыш-Каменскому. Человеком Бан-
тыш-Каменский был и вправду замечательным.
Во всяком случае. В отличие от Мусина-Пушки-
на, во время Отечественной войны 1812 года Бан-
тыш-Каменский спас все архивные материалы,
вверенные его попечению, отправив их из Моск-
вы в сундуках на подводах сначала во Владимир,
а затем в Нижний Новгород. Благодаря его не-
утомимой деятельности сохранились ценнейшие
рукописные и печатные фонды Архива Коллегии
иностранных дел. Однако вот литературных да-
рований за архивистом не было замечено.
Впрочем, не могли быть вне подозрений в ав-
торстве «Слова...» сам глава комиссии — Мусин-
Пушкин — и другие ее члены, в первую очередь,
шутник Бардин.
Оригинальная версия принадлежит уже упоми-
навшемуся литератору начала девятнадцатого века
О. И. Сенковскому. Он полагал, что «Слово...» —
24
стилизация нового времени, выдающая «сербскую
или карпатскую руку человека, который изучал
латинскую литературу... оно крепко пахнет Осси-
аном, в его языке можно найти не только поло-
низмы, но и галлицизмы». Говоря об авторе, Сен-
ковский уточняет, что поэма есть плод творчества
«питомца Львовской академии из русских, или
питомца Киевской академии из галичан на тему,
заданную по части риторики и пиитики», на что
указывает обилие в произведении «червлено-рус-
ских идиотизмов и польских слов». Автор — «че-
ловек, уже занимающийся отечественною истори-
ей ученым образом», он — ритор, который «везде
ищет словесных цветков». Что касается времени
написания поэмы, то Сенковский склонен отно-
сить его к началу правления Станислава Августа,
он пишет, что автор уже знает А. Шлецера.
Но и скептики вынуждены признавать, что ис-
тины в их версиях не больше, чем в гаданиях «пра-
воверных». Никаких точных свидетельств в пользу
какого-нибудь одного имени из списка нет.
Пока нет.
Но сотни работ, посвященных автору «Слова...»
уже написаны. Странно, что среди них нет работ,
основанных на данных астрологии, хиромантии
и теории переселения душ.
Так что игра в «автора» может быть продол-
жена.
ГЛАВА!
ЗАВТРАК НА ТРАВЕ
Из первой главы мы узнали, что у сегодняшне-
го исследователя «Слова о полку Игореве» нет ни
исходного текста произведения, ни уверенности
в том, что «Слово...» не является фальсификаци-
ей, ни имени автора замечательной древнерусской
поэмы.
Да и современный перевод, сделанный с уче-
том находки екатерининского списка, буквально
нашпигован столь явными странностями, что это
не может не вызывать удивления. Поневоле вспо-
минается совет историка, педагога и издателя
XIX века Ф. И. Буслаева опускать «темные» и
спорные чтения в книгах для учащихся.
Нам же приходится постоянно останавливать-
ся и делать перерыв в чтении, встречаясь с очень
странными явлениями. Для начала мы укажем на
три самые показательные остановки.
По странному стечению обстоятельств некото-
рые особо странные места почему-то имеют гаст-
рономический оттенок. Поэтому мы и назовем
наши перерывы в чтении тремя современными
понятиями, обозначающими время, отведенное на
принятие пищи. Надеемся, что пища придется
читателю по вкусу.
Начнем же мы с ошибки просто поразитель-
ной.
26
Первый перерыв, или завтрак
Итак, старославянский текст, в расшифровке
и современном написании первых издателей, зву-
чит следующим образом:
«... И потече къ лугу Донца, и nonemi, соколомъ
подъ мъглами избивая гуси и лебеди, завтроку, и обЪду
и ужине».
Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев перево-
дит это место так:
«И побежал к излучине Донца, и полетел соко-
лом под облаками, избивая гусей и лебедей к завт-
раку, обеду и ужину».
Вот как чинно и упорядоченно бежит князь
Игорь из половецкого плена! Сам побег, очевид-
но, продолжался не менее суток, бежал он ночью,
затем утром позавтракал, в полдень или около
того — пообедал, а к вечеру — совершил третью
трапезу. А ведь от возможного места пленения
князя до Донца — расстояние, как ни смотреть,
совсем малое. Двести километров, самое боль-
шее — триста. За день же добрый конь легко про-
бегает сто пятьдесят — двести километров. За сут-
ки — четыреста! Это в быстром, но не предель-
ном темпе. А тут погоня! Коней князь и его
попутчик загнали, значит, неслись они гораздо
быстрее, чем обычно. Как-то не вяжется все это с
гиперболами автора слова. Вспомним: вот князю
Всеславу «...в Полоцке позвонили к заутрене рано
у святой Софии в колокола, а он в Киеве тот звон
слышал». А вот другое описание: Князь Олег Свя-
тославлевич вступает ногой в стремя в «далеком
Тьмутаракане», а Владимир Мономах в бытность
27
свою черниговским князем, от звона этого стре-
мени «затыкает уши» в своей княжеской резиден-
ции! Наконец, самый близкий пример: тот же
Игорь перед самым уже своим побегом «...бдит,
Игорь мыслью поля мерит от великого Дона до
малого Донца». А уж перескочил бы он эти поля,
мыслью уже обмеренные — за три прыжка своего
могучего и «борзого» коня! И уж всяко, даже заг-
нав коней и вынужденный бежать остаток пути
пешим, Игорь должен бы таиться, прятаться и уж
никак не останавливаться, чтобы вовремя утолить
голод.
Ан нет, Игорь потихонечку едет, находя время
не просто перекусить по дороге, но и охоту устро-
ить на гусей да лебедей. Сам же дичь свою он,
очевидно, ощипывает, потрошйт, готовит на кос-
тре в чистом поле (далече видать тот дымок в сте-
пи)... А где же рыщущие по его следу половецкие
ханы — Гза и Кончак? Ладно, Игорь бежал без
припасов, но они-то могли бы и запастись про-
визией на этот тяжкий путь километров макси-
мум в триста. Неужели же и они вынуждены были
останавливаться и устраивать где-нибудь непода-
леку от своего беглеца обеденно-ужинные прива-
лы? Скорее всего — да, иначе они бы догнали
Игоря, скорее всего, прежде чем тот съел бы пер-
вое гусиное крылышко еще за завтраком! А уж
пешего, загнавшего до смерти своего коня Иго-
ря, они нагнали бы еще быстрее. Но вот ведь —
суточную погоню (ночь плюс завтрак, обед,
ужин), часть которой беглец преодолевал пешком,
устраивая длительные охоты и остановки для гас-
трономических утех, выиграл князь. Удивитель-
28
ная беспечность и нерасторопность степняков,
привыкших проводить в седле большую часть сво-
ей жизни!
Нам могут возразить, что Игорь не охотился
специально, но по пути сшибал попавших под
горячую руку гусей и лебедей. Также он мог не
готовить их и есть сразу, но оставлять про запас,
чтобы обедать, завтракать и ужинать после успеха
своего предприятия. Однако пускай представит
читатель удивление половецких князей, если бы
они настигли Игоря с его спутником, которые,
загнав лошадей, пробирались бы к реке, нагру-
женные тяжеленной сумой с гусями и лебедями
(а лебедь весит не менее полупуда), чтобы поужи-
нать уже несвежей дичью в своем Новгороде-Се-
верском! А это был бы самый реальный исход
охотничьих подвигов Игоря. К тому же и по по-
воду завтраков, обедов и ужинов в Новгороде-Се-
верском есть некоторые сомнения...
Товарищи академики должны бы знать совер-
шенно точно, что сами понятия завтрака, обеда и
ужина — довольно позднее приобретение русско-
го языка. И более того, если придворные века
Екатерины действительно имели официальное и
упорядоченное этикетом расписание приемов
пищи, то в военных походах это придворное рас-
писание все-таки не исполнялось, и даже суво-
ровские орлы принимали пищу в зависимости от
множества условий. Бывало, и целый день голод-
ными шли в походе, бывало, и более. Что там го-
ворить! В современном сериале «Штрафбат» и то,
в общем-то, вполне уже утвердившееся в армии
пищевое расписание как-то не стало еще тради-
29
цией. Завтрак, обед и ужин в армии — это досто-
яние второй половины XX века. В восемь веков
ошибочка!
В Древней же Руси перерывы на питание на-
зывались совсем другими словами: пир — это
праздничная трапеза, тризна — поминальная тра-
пеза, были еще названия самого питания: выть,
брашно, снедь, харч, употреблявшиеся с глагола-
ми действия.
И, наконец, третье соображение. В тексте «Сло-
ва...» помощник Игоря Овлур добегает до Донца
«стряхивая студеную росу», то есть к утру, что
вполне сообразуется и с расстоянием и с тем фак-
том, что, пользуясь небольшим отрывом во вре-
мени и ночным прикрытием, беглецы опередили
свою погоню. «...Овлур волком побежал, стряхи-
вая собою студеную росу: ибо загнали они своих
борзых коней. Донец говорит: “Князь Игорь...”» и
далее — диалог князя с рекой. Никакой дневной
погони не было, следовательно, еще до завтрака
Игорь был на берегу Донца, где мог бы, конечно,
перекусить, но уж обедать он стал бы на другом
берегу, что тоже проблематично, учитывая наго-
нявших его Кончака сотоварищи, князь ведь не
знал, когда и почему они прекратили преследо-
вание беглецов. О прибытии же беглецов на Рус-
скую землю говорится: «Солнце светит на небе,
князь Игорь в Русской земле». Но метафоры ав-
тора «Слова...» тем и хороши, что соединены по-
чти всегда с реальностью! Это одновременно и по-
луденное солнце, которое светит князю, и сам
князем — «солнце» для русских людей. То есть, к
обеду князь уже достиг своей цели. А к ужину,
30
можно предположить, учитывая гиперболы авто-
ра, он уже «едет по Боричеву ко Святой Богоро-
дице». А вот после молебна об успешном осво-
бождении из плена — тут-то можно и пир зака-
тить — хоть на весь день, хоть на всю ночь! Без
всяких там обедо-ужинных разделений!
Столь явные противоречия почему-то укрылись
от пристального взгляда товарищей академиков,
языковедов и историков. И школьники до сих пор
пребывают в полной уверенности в том, что древ-
нерусский князь бежит из плена, по пути совер-
шая три современных перерыва для приня-
тия пищи, ставших нормой для языка и распо-
рядка дня только в царском дворцовом этикете в
XVIII веке...
Продолжим чтение перевода — ведь нам пред-
стоит еще пообедать. Только чем?
Второй перерыв, или обед
Вот, на первый взгляд, совершенно невин-
ное описание из жизни русских князей середины
XI века.
«Всеслав-князь людям суд правил, князьям города
рядил, а сам в ночи волком рыскал: из Киева дорыс-
кивал до петухов до Тьмутороканя».
Конечно, зная, что от Киева до Тьмутаракан-
ского княжества, расположенного южнее совре-
менной Ростовской области, путь не близок,
можно подумать, что переводчика привлекло то,
что Всеслав, слывший в древности колдуном,
31
якобы мог за одну ночь (до утреннего пения пе-
тухов) от Киева доскакать, дорыскать до южных
морей — Азовского и Черного. Мы уже процити-
ровали прекрасные поэтические гиперболы в тек-
сте слова. Но там — звон колоколов и стремян, а
здесь — почему-то петухи. Впрочем, пение пету-
хов тоже может быть темой поэзии, особенно на-
родной... Кто не помнит замечательных славянс-
ких сказок, в которых нечистая сила исчезает с
первым криком петуха.
Однако посмотрим на исходный текст. Мы уви-
дим с удивлением, что петухов в нем нет. И зву-
чит он совсем по-другому:
«... Из Кыева дорыскаше до Куръ Тмуторокашя...»
Вовсе не петухи здесь, громко указывающие
на окончание ночи и наступление утра, а тихо
квохчущие куры, причем, почему-то с заглавной
буквы.
И зачем это было князю рыскать до тмутара-
канских куриц? Ведь если бы захотел автор «Сло-
ва...» указать на скорость передвижения Всесла-
ва, то так бы и написал — мол, до утренних пету-
хов был уже в Тмутаракане. Так чего же хотел от
домашних птиц русский князь, так что даже и на-
писаны они уважительно с заглавной буквы? Мо-
жет, полакомиться, вместе с советскими академи-
ками нежного куриного мясца? Мы ведь уже зна-
ем об «обеденных» привычках князя Игоря.
А замена кур на петухов соответствует пристрас-
тиям князя и авторов к петушиным гребешкам?
Оставим эти вопросы пока без ответа, ответам
мы отведем отдельную главу, а пока что перейдем
к третьему «темному» месту школьного перевода.
32
Третий перерыв, или ужин
Это место признается всеми исследователями
самым непонятным и самым сложным для рас-
шифровки. Нам придется процитировать доволь-
но большой отрывок из «Слова...»
Вначале приведем перевод Д. С. Лихачева:
«Я уже не вижу власти сильного и обильного во-
инами брата моего Ярослава, с черниговскими боя-
рами, с могу томи, и с татранами, и с шелъбирами,
и с ревутами, и с ольберами. Те ведь без щитов и с
засапожными ножами кликом полки побеждают,
звоня в прадедовскую славу».
Оставив пока в стороне неведомых и чуждых
слуху русскому шельбиров и ольберов, сразу же
укажем, что «черниговские бояре», имели напи-
сание в екатерининском списке как: «...с Черни-
говьскими былями». А «были» — это пока еще не
бояре, — это «бывалые» воины, «бывальцы». Ко-
нечно, боярство и возникло из таких опытных,
заслуженных дружинников князя, но, к переводу
литературного произведения следует подходить не
с позиций исторических последствий, а лингвис-
тически. Автор «Слова...» пишет именно об опыт-
ных воинах из дружины черниговского князя, а
не о боярах, которые у современного школьника
ассоциируются с высшим управленческим слоем,
причем уже не Киевской, а Московской Руси. Да
и сложно представить себе гордого родовитого
боярина, орудующего в бою не изукрашенным
оружием (ведь общественное положение не толь-
ко позволяет, но и обязывает поддерживать пре-
стиж класса), а засапожным ножом.
2 Слово о полку Игореве
33
А вот еще могугы, татраны, ревуги и топчаки...
Комментарий к школьному переводу делает из
них «тюркские племена степных кочевников, из-
давна осевших в пределах Черниговского княже-
ства и подпавших под культурное влияние рус-
ских». Чернигов — ближайшее .к Киеву княже-
ство. Зачем же оседать степнякам-тюркам в
непосредственной близости от главного врага сво-
их родичей? Причем в таком количестве, что рус-
ских полян, кривичей, древлян в «Слове...» вовсе
нет, а черниговских тюрок — целых полдюжины
поименно названных племен... И почему это они
тюрки? Очевидно, по странному звучанию неко-
торых названий. Но ведь большая-то часть этих
названий — совсем не экзотичны!
Могуты — явный единый корень со словом
«могут».
Ревуги — от слова «реветь».
Топчаки — от слова «топтать».
Почему бы это тюркским племенам принимать
русскозвучащие имена? Может быть, это племе-
на не тюркские? Зачем, действительно, тюркам,
живущим своими племенами, ходить под стягом
черниговского князя с его «бывальцами»? Да еще
столь отважно и безрассудно класть за него свои
жизни — с засапожными ножами, да криком.
Ох уж эти загадочные тюрки! То мотаются по
степи, извека нападая на оседлых славян, то, бу-
дучи столетиями постоянной угрозой Руси, вдруг
оседают целыми племенами в Черниговских ле-
сах, подпадают под «русское влияние» и ходят в
походы против своих же, по большей части, еди-
нородцев.
34
Но может быть, этих тюрок русские взяли в
плен. Вроде былинного Соловья-разбойника, ко-
торого Илья Муромец приволок в Киев. Может,
такой и мог бы стать по силе своей членом кня-
жеской дружины, но вот сохранить свое племен-
ное название. А чтобы русские целые племена
кочевников у себя селили и ассимилировали, как
римляне — этого история не знает. Если это и
племена, то, скорее всего, — исконные, русские.
Однако историческая этнография нигде больше
не сталкивается с таким национальным разнооб-
разием черниговской земли.
Итак, единственное, что можно сказать по по-
воду этого места в переводе «Слова...» — стран-
ные дела творились в граде Чернигове! Прямо ка-
кой-то древнерусский плавильный котел народов,
как современный Нью-Йорк!
Таковы три очень странных места из перевода
«Слова...», предложенного к изучению всем рос-
сийским школьникам. Видим мы в них и явные
логические нелепости, и буквальные ошибки, то
есть элементарную подмену слов, и странные ис-
торические комментарии, подменяющие реаль-
ность Руси обычаями Рима и Византии. Можно
указать и на географические несуразицы. Да и
комментарий тоже страдает упущениями... И это
всего лишь в трех местах... И это после двухсот
лет научных изысканий и сотен томов академи-
ческих писаний... Чудны дела твои, современная
наука!
ГЛАВА 3
ПЕРЕПИСЬ СЛОВ
Прежде чем мы сможем начать истолкование
выявленных ошибок, читателю следует узнать
правду о том, с какого рода текстами он встреча-
ется, читая произведения допечатной поры.
Итак, начнем.
Рукописи
Чаще всего, рукописная книга Древней Руси —
это книга православного, религиозного содержа-
ния. Большинство рукописных книг в собраниях
наших архивов и библиотек — это Библии, Апос-
толы, богослужебные книги, жития святых... Гра-
мотность возникла и поддерживалась в Киевской
Руси, в первую очередь, интересами христианства.
Требования к переписчикам Библии и книг, пред-
назначенных для православных служб, были дос-
таточно высокими. И, тем не менее, в середине
XVII века, с появлением в России печатного стан-
ка, возникшая необходимость исправления цер-
ковных книг вызвала к жизни целую «револю-
цию» — Великий Раскол в Российском обществе.
Переписыванием книг также занимались, в
первую очередь, церковные люди — монахи в мо-
настырях. Иногда переписывание налагалось даже
в качестве наказания, епитимьи, но были и доб-
ровольные, можно сказать, профессиональные пе-
36
реписчики — те монахи, которые считали эту ра-
боту божьим призванием. Они относились к сво-
ему труду с благоговением и работали усердно. И
все же, можно точно сказать, что рукописная кни-
га не могла создаваться без ошибок. Человеку
свойственно ошибаться, и даже сегодня редакту-
ра, корректура и прочие профессиональные из-
дательские ухищрения не гарантируют стопроцент-
ную безошибочность. Что же говорить о людях,
которые получали образование чаще всего, буду-
чи уже взрослыми, учителя которых также не все-
гда были сильны в грамматике. Ведь научиться
грамоте монах в то время мог только у более ста-
рого монаха.
Совсем неважно обстояло дело с памятниками
письменности, не относящимися к церковной об-
ласти. Мало того, что их несравненно меньше, чем
первых, но и за сохранность их практически не-
кому было отвечать. Некоторые князья, напри-
мер Владимир Святославович, серьезно относи-
лись к книжной культуре и образованию. При нем
и школы первые были открыты, и летописание
началось. Но потому и стал Владимир первым
русским святым, а в народе получил прозвище
Красно Солнышко.
Великие киевские князья по своему статусу
«держателей» всей Русской земли все же обязаны
были уделять книгам внимание. Ведь только в
письменном виде можно было сохранить историю
Руси и историю собственных деяний. Да и меж-
дународные связи требовали грамоты. Трудно
представить себе неграмотным князя Ярослава,
породнившегося почти со всей Западной Евро-
37
пой. Но вот князья удельные, переходившие с од-
ного «стола» на другой по правилу старшинства,
отнюдь не всегда заботились о поддержании куль-
туры на своем временном месте. Среднее каче-
ство книг и качество работы переписчиков в этих
русских «провинциях» высоким быть не могло.
Двести двадцать описок
Каким же было это качество, мы можем су-
дить по известной рукописи «Слова о полку Иго-
реве», известной как Щукинская рукопись. Дол-
гое время ее считали подделкой, созданной в на-
чале XIX века. Однако анализ, проведенный
исследователем Н. К. Гаврюшиным, в середине
прошлого столетия показал, что, скорее всего,
Щукинская рукопись является результатом пере-
писи каким-нибудь энтузиастом печатного изда-
ния 1800 года, а не сознательной фальсификаци-
ей. «Можно предположить, что какой-то книжник-
старообрядец, взяв печатное издание 1800 года,
решил в меру своих возможностей воссоздать об-
лик текста (графика, правописание, заставки),
каким он должен был быть в “дониконовские”
времена... Ясно, что писец... был не редактором
текста и не сверялся с мнениями ученых-фило-
логов. Он просто старательно копировал свой ру-
кописный протограф (источник)». Впрочем, раз-
вивая свою версию, Гаврюшин далее указывает на
возможное списывание даже не с печатного тек-
ста 1800 года, а с самой мусин-пушкинской руко-
писи. Но нас в данном случае не столько интере-
38
сует то, с чего был списан Щукинский вариант,
сколько другие факты, выявленные при анализе
этой рукописи.
Гаврюшин очень обстоятельно описывает ошиб-
ки переписчика — человека грамотного и отно-
сящегося к своему труду с любовью и тщанием.
Мы процитируем в сокращении ту часть статьи
Гаврюшина, в которой описываются огрехи, свя-
занные с переписыванием уже напечатанного тек-
ста «Слова...», то есть текста, с разделением на
слова, с правкой «темных мест», которые были
сделаны лучшими знатоками древних рукописей
конца XVIII века — самим Мусиным-Пушкиным,
Н. Н. Бантыш-Каменским и А. Ф. Малиновским.
«Не считая более или менее значительных со-
кращений (в тридцати местах), число расхожде-
ний с первым изданием в ней (Щукинской руко-
писи) превышает 220»!
Итак, переписывая от руки текст «Слова...» с
напечатанного оригинала, переписчик допустил
двести двадцать отклонений от этого вполне удо-
бочитаемого оригинала!
Конечно, большая часть таких отступлений
была малосущественной. Это замена «ь» на «ъ» и
наоборот, отсутствие титла — мелких значков над
буквами и т. д. Но были и более заметные пере-
мены.
«Скажем, чтение “орлом” вместо “умом” было
впервые предложено М. А Максимовичем в 1859 го-
ду, “славпо” вместо “славы” читал Ф. И. Буслаев,
“усобицы” вместо “усоб1цЬ” — Н. С. Тихонра-
вов, “прюдЬшя” вместо “прюдЪ” — Ф. Е. Корш
и т. д.»
39
Мы видим, что описки могли быть очень даже
серьезными — «орел» вместо «ума». Видим мы
также, как много ученых приложили свои руки к
толкованию этого варианта. А они тоже могли
ошибаться! Читаем дальше.
«... весомое свидетельство (того, что рукопись
не является подделкой) дают многочисленные
описки. Часть из них писец тут же исправил. Так,
вместо “Дону”, он сначала написал “дому”, вме-
сто “солов1ю” — “сололпо”, “Днепре” — “Дреп-
ре”, “лебеди” — “леведи”».
Это действительные описки, в них изменена
только одна буква. Но и это маленькое измене-
ние сделало из реки Дон — совершенно сухопут-
ный дом.
«Довольно изящно писец вышел из положения,
написав “студеною” вместо “студеную” — «о»
было включено в лигатуру “ук”. В слове “чрьле-
ными” писец непроизвольно вместо “л” начал
писать “ч”, но вовремя спохватился. Вместо “бы-
строй” первоначально он написал “бострой”; сло-
во “поля” было пропущено и приписано сверху
над строкой. Без исправления остались написа-
ния “нышняго” (вместо “нынешняго”), “лужецъ
бы” (вместо “луцежь бы”), “назнаемъ” (“незна-
емъ”), “себренеи” (“сребренеи”)... Очевидно, в
рукописи были трудно различимы “н” и “п”, так
как иначе не объяснить написания “паведе” вме-
сто “наведе” и “напорзи” вместо “папорзи”».
Ошибки множатся, часть исправляется самим
писцом, в результате качество рукописи отнюдь
не улучшается. Часть описок превращаются в не-
знакомые современнику и потомку слова.
40
«Есть, однако, и описки, свидетельствующие
о том, что писец стремился к предельной точ-
ности передачи своего оригинала. Так, слово
«плъкы» сначала было написано с конечным “и”,
“дЬднеи” — через “е”, в слове “млънш” он начал
было выводить “ер” перед плавным “л”, но заме-
тил ошибку».
Итак, мы видим, что ошибки писца связаны с
тем, что написание некоторых слов изменилось
ко времени переписывания. А в языке такие из-
менения происходят постоянно, так что, уже че-
рез сотню лет найдется немало слов, написание
которых стало иным.
Продолжим вслед за М. Н. Гаврюшиным ана-
лиз описок грамотея-старообрядца.
«Особенно многочисленны описки в местах,
связанных с предполагаемыми конъектурами. На-
пример, в строке “Не ваю ли злачеными шело-
мы” в Щукинской рукописи стоит “значенш”, но,
разумеется, после “з” должно стоять “л”».
Это уже серьезное изменение смысла.
Вот еще примеры описок.
«Как понять бессмысленное “номоея”, вместо
“на моея”?»
«Имя “Всеслав” было первоначально написа-
но через “о”».
«Особенно замечательно написание «слатыми»
вместо “златыми”».
«Писец протографа Щукинской рукописи воп-
реки всем источникам вставлял многократное “Ъ”
там, где его не должно было быть или столь же
произвольно заменял на “е”».
41
«Особенности начертания “к” дают основания
предполагать, что слово эстукну” могло быть про-
читано как экликнуэ».
Несть числа опискам в написании «i», вместо
«и», «ыя» и <Ия» и так далее, и тому подобное.
Более того, переписчик сделал и некоторую «ре-
дакторскую» работу:
«Он (писец) опустил малопонятные места и
сделал текст легкочитаемым: уменьшил число вы-
носных и сокращений над титлами, заменил пае-
рок редуцированными, в ряде случаев ввел деле-
ние на слова... Писец Щукинской рукописи, ве-
роятно, начал ставить знаки ударения в
соответствии с книжной традицией, но постепен-
но перестал заострять на них внимание».
Мы видим, что привычки возобладают в труде
писца над точностью к оригиналу, так что пере-
писанное произведение оказывается все же «осов-
ремененным».
Интересно посмотреть на то, как объясня-
ет Гаврюшин некоторые самые сложные разно-
чтения.
«Скажем, чтение “умомъ” вместо “орломъ”, воз-
можно, возникло по той причине, что в последнем
слове правая дужка “омеги” сливалась с “л”, а вы-
носное “р” напоминало “у”. Писец, неважно чи-
тавший полуустав, составил из левой части «оме-
ги» и мнимого выносного “у” “ук” (“оу”), а из ее
правой дужки, соединенной сверху с “л” — “м”».
Мы видим, что даже при чтении печатного тек-
ста можно объяснить переделку «орла» в «ум». Что
же говорить о расшифровке и переписывании ис-
ходного рукописного оригинала!
42
Этот пример показывает нам всю сложность
сохранения точности написанного произведения
в древности. Одно-единственное переписывание
с хорошего печатного оригинала привело к воз-
никновению более чем двух сотен изменений по
сравнению с исходным текстом! Некоторые опис-
ки привели к прямому изменению смысла слов и
фраз. А если пришлось бы сделать новый список
со второго?
Текучие письмена
А сколько раз могло переписываться «Слово...»
с XII по, скажем, XVII век? Пять раз, десять, или
больше? Каждый век вносил изменения в русский
язык, забывался и изменялся смысл слов, их на-
писание, появлялись новые слова и значения...
Нельзя дважды войти в одну реку, но таков же и
язык — стихия не менее текучая, нежели вода.
Если мы посмотрим, какие произведения не
религиозного содержания сохранились в непри-
косновенности с самых древних времен, то уви-
дим, что это, в первую очередь, законодательные
акты. И это понятно, потому что язык в них иг-
рает второстепенную роль. Главное здесь — дей-
ствие. Преступление и наказание. Далее — хоро-
шо сохранились летописи и хронографы. И здесь —
основу составляет описание дел: события, имена,
даты. Священные тексты тоже сохраняются без
изменений, но у этих текстов есть защита, пре-
вышающая человеческое разумение...
Художественное слово практически не имело
шансов сохраниться без изменений, если не со-
43
хранилось рукописи, близкой ко времени его на-
писания. Есть, конечно, исключения, которые
лишь подтверждают правила. Например, «Задон-
щина», — озаглавленное так в одном из списков,
«Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и
брате его, князе Владимире Андреевиче, как по-
бедили супостата своего царя Мамая». Но даже
списков «Задонщины» сохранилось всего шесть,
причем во всех шести текст читается все же в силь-
но измененном виде. Даже самый ранний спи-
сок, 1470 года, сокращен и переработан. А ведь
битва на Куликовом поле — центральное собы-
тие всей русской истории!
«Слово о полку Игореве», описывающее вовсе
не самое героическое событие русской истории,
созданное не в Киеве и не связанное напрямую с
деяниями киевских великих князей, не могло
быть тем произведением, в сохранении которого
мог быть заинтересован кто-нибудь из сильных
мира сего. Еще менее была заинтересована в этом
церковь — «Слово...» буквально напичкано язы-
ческой символикой, а вот христианские мотивы
в нем почти совсем отсутствуют. Если бы это про-
изведение попало на глаза любому русскому епис-
копу или митрополиту, он без раздумий приказал
бы уничтожить этот варварский документ. Пере-
писывать и сохранять «Слово...» могли в лучшем
случае энтузиасты, люди случайные, не связан-
ные с «генеральной линией» русской истории.
А это значит, что говорить о качественном сохра-
нении рукописного оригинала просто не прихо-
дится... Мы не удивимся, если даже в настоящей
книге обнаружится немалое число ошибок, опи-
44
сок, типографских и авторских опечаток описок...
Что же говорить о рукописи XII века!
Этот удручающий факт и должен стать для нас
одной из путеводных нитей в наших предположе-
ниях и истолкованиях. Если «Слово...», это дей-
ствительно произведение XII века, то оно могло
претерпеть самые невероятные превращения в
своем долгом историческом путешествии. В на-
шем истолковании мы обязаны следовать за смыс-
лом, а не за слабой рукой переписчиков, издате-
лей и энтузиастов.
И еще нам следует немного познакомиться с
правилами правописания той давней поры, ког-
да, по общему признанию, было создано гениаль-
ное русское «Слово...»
Кириллица и глаголица
Итак, русская рукопись, какой она была, и как
выглядел древнерусский письменный язык?
Изобретение русской письменности история
приписывает двум греческим монахам — святым
Кириллу и Мефодию из Солуни. Именно поэто-
му алфавит наш называется кириллицей. В Солу-
ни издавна существовала большая колония, ко-
торую составляли славяне, приглашенные самим
византийским императором для защиты от ара-
бов. Именно поэтому солунские братья были зна-
комы с жизнью славян, их языком и Кирилл со-
гласился на миссию к северным славянам. Вот
его слова: «Рад иду тамо, аще имут буквы в язык
свой», то есть «иду с радостью, чтобы и они име-
ли письменный язык».
45
Впрочем, была у славян своя письменность и
своя азбука, так называемая глаголица. Она пред-
ставляла собой обработку древнего рунического
письма. Однако широкого распространения этот
вид письменности не получил, памятников его
остались лишь единицы. Появление славянского
письма — заслуга святого Кирилла и его брата.
Церковное житие описывает это так: «Они рев-
ностно преподавали учительское слово на эллин-
ском языке и многих привлекли своею мудрое-
тию. Но как славянское племя, или же болгарс-
кое, не разумело писаний, изложенных на языке
эллинском, то святые мужи считали это за вели-
кое зло... Что же они делают? Обращаются к Уте-
шителю, от которого исходит дарование языков и
сила слова... И действительно, получив это вож-
деленное дарование, они изобретают славянские
письмена, переводят богодуховенные писания с
эллинского языка на болгарский и стараются пе-
редать способнейшим из своих учеников боже-
ственные наставления. И немало было таких, кои
пили от источника их учения...»
Кирилл создал алфавит на основе греческого
письма. Это сразу же сделало более доступным и
перевод богатейшего греческого письменного на-
следия на новый славянский язык. Славяне и Русь
получили возможность приобщиться и к культу-
ре самого могущественного государства в Европе
того времени — Византии.
Однако первыми русскими книгами были кни-
ги исключительно религиозного и церковно-слу-
жебного содержания. Библия, Евангелия, Апос-
толы и, как тогда говорили, «весь церковный
46
чин». В чин это входили: служебник с требни-
ком — книги для совершения церковной литур-
гии и треб, часослов, псалтирь — эти книги необ-
ходимы для ежедневного богослужения, октоих,
или книга песней, общая минея — чтения из жи-
тий святых, а также годичный устав, в котором
определялось церковное чтение на год. Именно
эти книги и были переведены на славянский язык
самими святыми братьями. Они же были и пер-
выми объектами для переписчиков, поскольку в
каждой новой церкви эти богослужебные книги
должны были быть.
Книги
Что же до книг иного характера, то их проник-
новение на Русь было делом медленным и вовсе
не массовым. Первыми сочинениями, сначала пе-
реведенными с греческого, а затем написанными
в самой Руси были исторические. Но историю по-
нимали в то время как историю мира от его со-
творения. Поэтому большинство русских летопи-
сей начинается с известных событий, описанных
в книге Бытия. Вскоре появляются церковные
биографические произведения — жития первых
русских святых: святого князя Владимира, его баб-
ки — Ольги, мучеников Бориса и Глеба. Несколь-
ко позже появляются светские юридические ус-
тановления — «Правды» Владимира и Ярослава.
А как же обстояло дело с художественными
произведениями? Как это ни прискорбно, но дол-
гое время письменная традиция их обходила
47
стороной. Поэзия оставалась в устной традиции
народной песни и былины. Проза, по сути, от-
сутствовала. Гораздо позже Игорева времени —
в XIII—XIV веках — переводятся византийские
светские рассказы, античные повести.
Одной из причин такого слабого распростра-
нения художественного письменного слова был
тот факт, что чтение и письмо представляло со-
бой в то давнее время довольно трудный процесс.
И вот, в частности, почему.
1. Древняя письменность не знала разбиения
на слова. Письменные знаки писались в одну
строку от начала до конца.
2. Не было и порядка переноса слов, так что
часть слова могла находиться на одной строке, а
вторая — совершенно произвольно — на другой.
3. Поскольку рукописный шрифт гораздо круп-
нее печатного, то знаков на строке помещалось
немного — в среднем всего пятнадцать — двад-
цать букв на строке. А, значит, перенос слов про-
изводился очень часто.
4. Зачастую отсутствовала и разница между
строчными и прописными буквами, а, значит, от-
личие имен собственных от нарицательных.
5. Для ускорения письма многие слова писа-
лись сокращенно, с опущенными гласными зву-
ками. Многие древние рукописи являются ско-
рее шифрами, скорописью, расшифровать кото-
рую очень нелегко.
6. В древней письменности существовало мно-
жество надстрочных знаков — титлов, которые
также усложняли письмо и чтение.
48
От аза до ятя
И все же, самую большую сложность представ-
ляет собой Тот факт, что многие звуки, которые
мы сегодня обозначаем одной буквой, по прави-
лам древнерусской орфографии писались двумя,
тремя и даже более знаками. С этим надо разоб-
раться поподробнее.
Рекордсменом следует признать звук «у». Он
мог обозначаться пятью (!) различными способа-
ми. Помимо трех особых значков, этот звук мог
писаться как диграф «оу», или «о» с титлом «о».
Звук «е» имел четыре варианта написания.
«В» и «и» имели по три знака.
Самый редкий звук — «ф» мог обозначаться
«фитой» или «фертом».
Имелись и такие знаки, которых мы уже се-
годня не имеем.
«£,» — КСИ
«\|/» — пси
Не забудем и об «яте» в конце слов, оканчива-
ющихся на согласные.
ГЛАВА 5
ПЯТНАДЦАТЬ ИСТОЛКОВАНИЙ
Узнав начальные правила древнерусской орфог-
рафии, мы можем теперь попытаться по-новому
перечитать те места в «Слове...», которые вызва-
ли у нас столько удивления и такое количество
неразрешимых вопросов.
Начнем по порядку. Итак, первая ошибка, ука-
занная в главе «Завтрак на траве», по смыслу ко-
торой эта глава и была названа.
Первое истолкование
Почему же Игорь во время побега из половец-
кого плена столь аккуратно соблюдает пищевой
режим?
Самый поверхностный взгляд на древнерус-
ский текст дает нам и самый верный ответ на этот
вопрос.
Итак, мы уже знаем, что исходный текст не был
разделен на слова — он шел сплошной буквицей.
Посмотрим на него.
«завтрокуиоб'Ъдуиужине»
Впрочем, даже чтение разделенного текста, дает
первый проблеск истины: «и обьду», не лучше ли
по смыслу факта пленения князя, причем, впер-
вые в истории Руси, — читать не как «обеду», а и
50
«за обиду»? Не обидно ли, первым, включая де-
дов и отцов своих, оказаться в плену у врага?
Пресловутый завтрак, если разделить предлог
«за» от основы — превращается в «страх» с окон-
чанием «ъ». Буквы «к» и «х» спутать легко, учи-
тывая ветхость оригинала. Что же до превраще-
ния «с» в «в» — то это, скорее всего ошибка пере-
писчика конца XVIII века, увидевшего знакомый
ему (хотя, возможно, и экзотический) «завтрак».
И мы теперь имеем князя Игоря, избивающего
лебедей и гусей, что можно понять и в прямом
смысле, и в смысле избиения встречающихся оди-
ноких путников, едущих ночью в степи, за обиду
и страх. Ведь, еще раньше говорилось об Игоре и
его дружине: «О, далеко залетел сокол, птиц
разя...» Известно также, что тюркские племена
сами часто называли себя гусями. Например, ка-
зах, это «каз ак», то есть Белый Гусь. Но что бы
ни имелось в виду в этом месте, делает это князь
«за страх и обиду», вызванными пленением и не-
обходимостью бежать от более сильной погони.
После этого сложно не понять, что «ужине» —
это «униже», то есть унижение для князя и его
земли.
Конечный перевод звучит вполне в стиле всего
остального произведения:
«И утек к лугу Донца, и полетел соколом под
мглами (ночным, темным небом), избивая гусей и
лебедей за страх, обиду и унижение».
Именно так — убежал к соседнему Донцу и
потом уже — полетел соколом к Русской земле,
избивая свидетелей своего не самого почетного
возвращения на родину!
51
Теперь мы перейдем ко второму месту из «Сло-
ва...» с гастрономическим подтекстом.
Второе истолкование
' Как же обстояло дело с курами-транссексуала-
ми? Может быть, это первый случай генетически
измененного продукта питания в истории? И ка-
кая нечисть исчезнет с лика земли с первым пе-
тушиным утренним криком? Не будем мы также
предполагать в князе Всеславе и приверженца га-
итянского культа вуду, в котором курица играет
действительно важную роль.
Все же гораздо естественнее было бы предпо-
ложить, что дело здесь не в птицах, не в их мясе и
не в антисатанинских качествах петушиного «ку-
кареку». Простой взгляд на географическую кар-
ту подскажет правильный путь. Ведь в пределах
Тьмутараканского княжества (бывшего Хазарско-
го каганата) находилась река Кубань. И писалась
она в старину как «Куба», а при нашей падежной
форме — «до Кубе Тьмутороканя». Зная «внима-
тельность» списчиков «Слова...», нет ничего уди-
вительного в том, что, встретив незнакомую фор-
му написания знакомой реки, наш писец мог за-
менить ее, скажем, на более экзотическую реку
Куру на Кавказе, для человека XVIII века более
уместную рядом со столь же экзотической Тьму-
тараканью.
Однако это место можно трактовать и как на-
меренную ошибку самого автора «Слова...». Ведь
написание Кубани как Кур (с большой буквы)
52
вводит в контекст массу чрезвычайно любопыт-
ных ассоциаций. А именно.
Официальной религией Хазарского каганата,
на обломках которого образовалось древнерусское
Тьмутараканское княжество, была иудейская ре-
лигия. А в талмудических сказаниях имеется фан-
тастический образ Кур — это исполинская птица,
голова которой достигает неба, а ноги находят-
ся по колено в море. Этот образ очень хорошо
подходит к реке Кубани, исток которой теряется
в Кавказских горах в самой высокой их части, а
устье — разветвленная дельта, похожая на пти-
чью лапку — впадает в море. Кстати это море,
которое сейчас мы называем Черным, в годы
князя Всеслава называлось не как-нибудь, а
именно Русским морем. А сам город Тмутаракань
(бывший хазарский Таматарх) расположен был
именно в устье Кубани — «Куры», так что «кури-
ная» лапка словно бы держала этот город в сво-
их когтях.
При такой заведомой ошибке автора «Слова...»
вся фраза наполняется насыщенным и точным ис-
торическим смыслом, еще раз объединяя «века
Бояновы» с «веками новыми».
Так что, если точный смысл требует перевода:
«Вячеслав-князь людей судил, князьям города ря-
дил, а сам ночью волком рыскал: из Киева дорыски-
вал до Кубани Тъмутороканя»,
То не лишен смысла и другой, «описанный»
перевод:
«Вячеслав-князь людей судил, князьям города ря-
дил, а сам ночью волком рыскал: из Киева дорыски-
вал до Куры Тъмутороканя».
53
А вот в комментариях можно было бы указать
на подтекст этой географической ошибки.
Но наши школьники читают странную исто-
рию о тьмутороканских курицах, изменивших по
мановению пера переводчика, даже свой природ-
ный пол.
Вот, наконец, осталась у нас последняя третья
ошибка из предыдущей главы и ее истолкование.
Третье истолкование
Кем же были эти многочисленные черниговс-
кие «были»? Ну, с боярами-засапожниками мы
разобрались, а их однополчане? Кто они — мо-
гуты, татраны, шельбиры, ревуги, топчаки и оль-
беры? Обрусевшие ли татары, отуреченные ли
русские?
Обращение к «первоизданному» списку на
древнерусском языке ничего нового не добавляет
нам в наших исканиях, более того — оно их ус-
ложняет. Ведь там все эти Шельбиры и Ревуги
написаны с прописных букв! Как и немцы (Нем-
ци), венеды (Венедини) или греки (Греци). А это
подтверждает академическую версию. Формаль-
но подтверждает. Но это не увеличивает смысла.
Мы сделаем шаг, который, возможно, кое-кто из
внимательных читателей уже предполагает. Мы
откажемся от формы ради смысла!
Мы выложим древнерусские буквы, как они
должны были быть в исходной рукописи — без
пробелов между словами и начнем все слова со
строчных букв.
54
. ..съмогутыистатраныисшелъберыистопчакыис-
ревугыисолъберытиибобесщитовъ...
Первые же буквы дают ключ! «Съ могут»!
Пропустив несколько слогов, обнаруживаем яв-
ное: «истопча их с рев(ом)». Оставим пока без
комментариев.
И в самом конце: «беры(я)‘ тии без щитов» и
далее по тексту.
В богатом наборе тюркских переселенцев очень
явно проглядывает описание того, как именно
черниговские «были» снискали себе славу храб-
рых и непобедимых воинов. А именно, эти чер-
ниговские бывалые воины могут врага истоптать
с ревом и взять его полки с одними ножами и
боевым кличем, как прадеды их делали.
Тут-то и понятны леса черниговские и сравне-
ние со «стольным» Киевом — прадедовы обычаи
и засапожные ножи — не от хорошей жизни — в
Киеве дружина новая — вооруженная оружием
греческим и европейским («шеломы латинские»),
а в маленькой Черниговской вотчине — одна де-
дова удаль, а степняки — ближе. Не татраны ли?
То есть действительно степные тюрки — знако-
мые нам татары?
Тогда и академическая строка в песню войдет.
Черниговские храбрецы могут и татар (татран)
перебить, растоптав их с ревом, и берут их полки
без щитов и с засапожными ножами...
Итак, осталось у нас одно известное тюркское
племя, да красивое описание удали черниговцев.
А шельбиры с ревугами осели и ассимилирова-
лись не в лесах русских, а в русском языке. Такой
вот тюркский гамбит...
55
Попытаемся же обобщить все, что увидели мы
в наших многочисленных «турецких» соседях:
«Я уже не вижу власти сильного и многоратного
брата моего Ярослава с черниговскими бывальцами,
кои могут и татар перебить, топча их с ревом,
коль берут их без щитов и с засапожными ножами,
кликом полки побеждая, звеня прадедовой славой».
Единственная сложность в нашем анализе —
это увидеть в шельбирах исковерканное донельзя
слово «перебить». Но мы даже не будем настаи-
вать, что это единственно возможный вариант.
Итак, мы завершили анализ трех ошибок в пе-
реводе «Слова...», указанные нами в предыдущих
главах. О результате судить самому читателю. Од-
нако этими тремя ошибками школьно-академи-
ческий перевод отнюдь не исчерпывается.
Четвертое истолкование
Читаем в школьно-академическом переводе
«Слова...»:
«Игорь к Дону воинов ведет. Уже беду его под-
стерегают птицы по дубам; волки грозу наклика-
ют по оврагам; лисицы брешут на червленые щиты.
♦ О, Русская земля! Уже ты за холмом!»
И далее:
«Спозаранок в пятницу потоптали они поганые
полки половецкие, и рассыпавшись стрелами по
полю, помчали красных девушек половецких... Дрем-
лет в поле Олегово храброе гнездо. Далеко зале-
тело!»
56
Это описание первой победы Игоря, которая
предшествовала разгрому. И еще дальше:
«На другой день рано утром кровавые зори свет
возвещают, черные тучи с моря идут... Быть грому
великому, идти дождю стрелами с Дона великого!
Тут копьям изломаться, тут саблям побиться о
шлемы половецкие, на реке Каяле, у Дона великого!
О, Русская земля! Уже ты за холмом!»
Не удивился ли читатель? Вот Игорь еще толь-
ко готовится к походу, а Русская земля уже за хол-
мом. Вот он идет в половецкую степь и разбивает
в первом бою пограничные станы степняков, идет
в глубь степи к морю... А Русская земля и здесь
тут как тут — за холмом!!!
Что же это за земля такая? Войско еще на Руси
готовится — она за каким-то холмом прячется;
войско ушло в дальний поход — она снова за тем
же, очевидно, холмом. Она, земля Русская, ви-
дать движется вместе с войском. Или это холм
такой странный, передвижной? В чем тут соль?
Специалисты, конечно, знают, что собака за-
рыта именно под холмом. Обратимся к древне-
русскому тексту:
«О Русская землъ! Уже за шеломянемъ еси!»
Вот об этот «шеломянь» и бьются уже третий
век копья «слововедов». Возобладала версия та-
кая, что шеломянь, это нечто похожее на древне-
русский боевой шлем — шелом, то есть нечто эта-
кое округлое. А чтобы не привязывать всю Рус-
скую землю к шлему князя или его дружинника,
порешили, что измененный шелом — шеломянь,
это явление земного рельефа. Короче — холм в
виде шлема! Этот-то шеломянь и преследует Иго-
57
рево войско по всей половецкой степи, то ли как
мираж, то ли как пограничная межа, то ли как
будущая великоимперская идея расширить гра-
ницы Руси на всю землю половцев.
А что если мы попробуем нашу старую такти-
ку: напишем все слова вместе.
Орусскаяземляужезашеломянемъеси
«О, Русская земля» остается без изменений.
А вот с остатком можно поработать: «за» отделим,
далее — «шело», потом — «мя», это мы знаем,
означает «меня», а потом — «не мъеси». Заглянем
в словарь живого великорусского языка В. И. Даля
и прочитаем, что «месить» в древности означа-
ло — «бить», «ругать», «бранить», короче, пори-
цать словом и делом. Тут уж и наше «шело» из
слова превратится в «дело». И выйдет у нас впол-
не логичное:
«О, Русская земля! Уж за дело меня не брани!»
И все встанет на свои места. И Русская земля,
в лице ее вождей и народа, и холмы земли Рус-
ской, и шеломы Игоревых воинов останутся там,
где им быть положено — на головах.
Скороспелый, преждевременный поход Игоря
вызван был желанием поскорее «сделать дело» —
устранить половецкую угрозу. Известно, что по-
ловецкий хан Кончак — сын Атрака (в летопи-
сях — Отрок), потомок знаменитого половецкого
рода Шарукана, — потерпел за год до похода Иго-
рева поражение от киевского князя Святослава.
А половЦы были народом мстительным. Отойдя
в глубь степи, они готовили ответный удар, и вся
58
Русь это знала. Поход в глубь степи назревал и
был у всех на устах. Этот поход и был «делом»
Игоря. За него просит автор устами самого князя
«не бранить» Игоря.
И когда он еще только собирался выступать на
степняков, не все князья одобряли спешку. Все.
тот же великий киевский князь Святослав «изро-
нил златое слово»: «О, мои сыновья Игорь и Все-
волод! Рано начали вы Половецкой земле мечами
обиду творить, а себе чести искать». И когда пос-
ле первой победы углубился Игорь, как многим
показалось, опрометчиво, в самое сердце степи —
все это были звенья одной цепи, одного дела...
И небесные знамения не испугали Новгород-Се-
верского князя... И только когда обступили по-
ловецкие полчища слабую Игореву дружину на
реке на Каяле, тогда только ясно стало, что дело
должно соединять с умом, расчетом и осторож-
ностью, а не только с мужеством, решительнос-
тью и везением...
О, Русская земля! За дело меня не брани!
Правда, есть еще одно истолкование этого
странного места. В упоминаемой нами повести
«Задонщина» имеется очень похожее по звучанию
выражение:
«Русская земля, то первое ecu как за царем Соло-
моном побывала».
По мнению ученых, автор «Задонщины» так
применил к своему рассказу увиденный в «Слове
о полку Игореве» «шеломянь». Однако если взять
контекст, в котором появляется обращение к Рус-
ской земле в «Задонщине», то мы увидим суще-
ственные различия. В «Слове...» речь идет о сбо-
59
pax войска и его выступлении на врага. В «Задон-
щине» описывается выступление Мамая на Русь.
А далее: «А уж беды их подстерегают крылатые
птицы... вороны неумолчно грают, галки... галдят,
орлы клекочут, волки... воют, лисицы брешут —
кости чуют». И сразу же после этого — упомина-
ется Соломон, мудрейший человек на земле, по
утверждению Библии. А еще Соломону приписы-
валось умение понимать речь птиц и зверей! Так
что вовсе не кажется неуместным заимствовани-
ем появление Соломона именно в этом месте «За-
донщины». Хотя академический комментарий на
этом очень настаивает: эта фраза — переосмыс-
ление восклицания «Слова о полку Игореве» —
«О Русская земля! уже за шеломянем еси!». Но
мы вполне вправе утверждать, что шеломянь —
Оно, конечно, не шеломянь вовсе, а вот Соломон —
вполне и без шеломяня уместен. Русь, преодолев-
шая все эти звериные клики, Мамая побившая, и
точно, как за Соломоном побывала! И вовсе не-
зачем было автору «Задонщины» заниматься пла-
гиатом непонятного для него выражения.
Пятое истолкование
В том же отрывке, повествующем о начале Иго-
рева похода, встречаем мы такой эпизод:
«А половцы непроторенными дорогами побежали
к Дону великому: кричат телеги в полуночи, словно
лебеди распуганные».
Текст внятный, логичный. Телеги скрипят на
бездорожье, это так. Вроде бы и скрип этот по-
60
хож на лебединый клекот... Те-ле-ги — ле-бе-ди...
И все же красиво.
Но в исходном тексте нет предлога «в» перед
полуночи, да и переход к лебедям там другой:
«крычат тЪлЪги полунощи, рцы лебеди роспущени».
А это значит, во-первых, что телеги не в полу-
ночи скрипят, а сами это телеги полуночные. А
во-вторых, рцы, это, скорее всего, «рщи», или
«рпщи», то есть «ропщут».
Так и выходит, что «тълъги», не связаны с ле-
бедями. Лебеди сами по себе ропщут, что их рас-
пугали, потревожили, а «тьлъги» кричат сами по
себе. Что же это за телеги-полуночницы отыска-
ли наши переводчики?
Наше предложение новизной не страдает, «ть»,
это очередная опечатка переписчика. А должно
там стоять «1в», и слово само — это «1влъги», то
есть птицы иволги. Это они кричат по рекам, а
лебеди, которые тоже по рекам спят, ропщут, по-
тревоженные ночным бегом половцев.
В итоге получаем следующий текст:
«А половцы непроторенными дорогами побежали
к Дону великому: кричат иволги полуночные, роп-
щут лебеди распуганные».
Ведь, если дороги непроторенные, то раньше
этих птиц никто не тревожил, поэтому и иволги
там не пуганные, и лебедей спящих не будили. В
местах брода — иная картина. Что же до телег, то
мало похожи телеги беглецов на прекрасных бе-
лых лебедей. Не верится, что такую метафору мог
использовать автор «Слова...» для описания скри-
пящих в ночи телег беглецов-половцев... Даже не-
смотря на красоту аллитерации «телеги — лебеди».
61
Шестое истолкование
И снова мы оказываемся перед совершенно не-
вероятным событием. После пленения князя Иго-
ря и гибели его дружины, полка, земля Русская
погрузилась в горе. И как погрузилась!
Читаем в переводе для школьников:
«Тут Игорь-князь пересел из седла золотого в сед-
ло рабское. Приуныли у городов забралы, а веселие
поникло».
Вот так, дорогой читатель! Забралы у городов,
это верхняя часть городских стен, с проходами по
стенам. Задача его — защищать находящихся на
стенах защитников — стрелков из луков, метате-
лей камней... Так вот эти стены и приуныли! Надо
думать, что ажно склонились к земле от горя!!!
Какое уж тут веселье... У автора «Слова...», ко-
нечно, часто происходит одушевление неживых
предметов, но чтобы так... Инда слезы на глаза
наворачиваются!
И все же сквозь слезы, но взглянем на древне-
русский текст:
«Ту Игорь князь высъде изъ съдла злата, а в съдло
кощиево; уныша бо градом забралы, а веселие пониче».
И как тут не увидеть в унышах — простых рус-
ских юношей, Которых по городам русским поза-
бирали в поход, а вот из похода они уже не верну-
лись? Пишет ведь автор слова об утонувшем во
цвете лет князе Ростиславе: «Дн?при теми? бе-
рез? плачется мати Ростиславля по уноши Рос-
тиславл?». Смена «о» на «ы» — дело для перепис-
чиков нехитрое. И незачем будет никнуть к земле
городским стенам, незачем им, стенам этим, и
62
унывать — враг-то пока еще в степи. А вот без
молодцев, юношей, павших в неудачном походе,
в городах — верно, что веселия немного. И роди-
телям их, и женам, и невестам.
Что же касается «древесного уныния», то хоро-
шо известна метафора, о живых деревьях, скло-
нившихся от печали к земле. Присутствует она и
в «Слове...»: «никнет трава от жалости, а древо с
тоской к земле преклонилось». Но это потому
только, что ранее описывается, что землю, к ко-
торой травы и деревья (скорее всего, это ивы, ра-
стущие на берегу реки Каялы) в печали склони-
лись, русские воины своей кровью напоили... Но
стены городов, даже если они и сделаны из бре-
вен, склониться не могут даже по физическим
своим характеристикам. А как иначе разглядеть
их «уныние», мы не знаем.
Прочитаем же это место по-новому:
«Тут Игорь-князь пересел из седла златого в сед-
ло рабское. Юношей по городам позабирали, и весе-
лие пропало».
То есть, ни князя в городах Северских нет —
он в позоре пленения, ни молодцев-дружинни-
ков, которые пали в битве. Тут уж есть от чего
печалиться горожанам, а не мощным стенам, ко-
торые следует к тому же укреплять в ожидании
возможного ответного удара кочевников-полов-
цев. Забралам городским точно не до уныния!
Седьмое истолкование
Видели мы, какие странные превращения про-
изошли с «тюркскими племенами», осевшими по
63
воле переводчиков в черниговских лесах. Не ме-
нее интересные превращения происходят в
школьно-академическим переводе с персонажа-
ми славянской мифологии.
После поражения Игоря «поганые со всех сто-
рон приходили с победами на землю Русскую». И
далее:
«О, далеко залетел сокол, птиц избивая — к морю!
А Игорева храбра войска не воскресить! Его клик-
нула Карна, и Желя поскакала, огонь мыкая в пла-
менном роге».
Школьно-академический комментарий к это-
му темному месту следующий: «Карна — пО-ви-
димому, олицетворение кары и скорби. Жля
(желя) — плач по убитым».
Стоит заметить, что не только Карна, но и Желя
как мифологические персонажи встречаются
только в «Слове...». Так что и Желя — это тоже
лишь, по-видимому, плач по убитым.
Конечно, интуитивно Желя должна быть свя-
зана со словом «жалеть», отсюда — плач по уби-
тым. Однако, почему Желя «мыкает огонь в пла-
менном роге»? Связь Карны и кары — не столь
очевидна — вариантов возможно слишком много.
Посмотрим, однако, на исходный текст:
«За ним кликну Карна, и Жля поскочи по Руской
земли, смогу людем мычучи в пламянъ розъ».
Чтобы разобраться с «Желей», следует сначала
определить, что такое смага, которую эта «Желя»
мечет в людей. Ведь «мычучи», это никак не мы-
кать, а именно метать, набрасывать. Известно сле-
дующее образное описание ада, которое приво-
дит исследователь Н. С. Тихомиров в издании
64
«Слова...» 1868 года. «Грешники в аду в смаге ви-
сят, да в смоле кипят». Ясно, что смага, которую
часто, кстати, смешивали с самой смолой, — это
дым от смолы, густой дым пожарища. Кстати, во
времена Ивана Грозного первые артиллерийские
орудия на Руси назывались не как-нибудь, а смаг-
ницами, поскольку после выстрела орудие и лю-
дей, из него стрелявших, окутывал густой поро-
ховой дым. Правда, это уже реалии куда более по-
зднего времени...
Соответственно, и «пламенный рог», — это
само пламя, которое, будучи красным, вполне
может ассоциироваться с розой. «Желя» наша оку-
тывает людей дымом в пламенной розе. Ведь, если
представить себе горящие стены дома, или сте-
ны, окружающие город, это похоже на огромный
огненный цветок. Таким пожар часто изображал-
ся в книжных миниатюрах, на иконах... Грозная
огневая «роза», в чашечке которой мечутся люди...
И никакая, стало быть, Жля, это не «жалость» и
не «плач по убитым».
Впрочем, выдвигались предположения, что во
времена Игоря могли сохраниться старинные
славянские обряды сожжения тел умерших. И
Желя — это древнее олицетворение поминально-
го обряда, который могли совершать над телами
павших воинов. Именно поэтому жалость связа-
на с огнем и пламенем. Но это является совер-
шенным историческим анахронизмом. В 1185 году
христианство в княжеской среде вполне победи-
ло. Никакого трупосожжения, с неизбежным ли-
шением возможности воскресения и вечной жиз-
ни, быть тогда не могло. Разве что в качестве над-
3 Слово о полку Игореве
65
ругательства над телом христианина. Но до тако-
го даже половцы бы не додумались, тем более что
есть данные о распространении и у них христи-
анства.
А вот еще одно замечательное по остроумию
предположение. В одной из летописей упомина-
ется использование половцами в набеге 1184 года
(за год до Игорева похода) своеобразной осад-
ной техники. Это была катапульта, стреляющая
живым огнем (смолой или сгущенной нефтью).
Этой катапультой руководил какой-то «бесурме-
нин». Кстати, первые огнестрельные орудия (пи-
щали) на Руси назывались не как-нибудь, а смаг-
ницами, ведь после выстрела из дула выходит
дым. Правда, это было гораздо позже времени
событий, описанных в «Слове...» Так что Желя,
это, как бы олицетворение «бесурменьской»
пушки, «мыкающей», запирающей огонь в ство-
ле-роге.
И все же, даже если и произошло подобное
военно-техническое нововведение на Руси, вряд
ли автор «Слова...» мог придать этому событию
значение чего-то постоянно связанного с пора-
жением. Это было событие, конечно, удивитель-
ное, но единичное. Или автор «Слова...» должен
был быть очень внимателен и восприимчив к
необычным явлениям, чтобы придать им смысл
аллегорический, ставший привычным только в
будущем... Или ему требовалось хорошо знать
летописи...
Так или иначе, мы видим, что мифологичес-
кий персонаж Желя или Жля, в написании пер-
вых переписчиков, это, скорее всего, — пожары,
66
зажженные врагами по Русской земле. С помо-
щью ли «бесурменского» орудия, или без. Отчего
предполагаем мы и здесь описку. Скорее всего,
«Жля» должна иметь правильное написание как
«Жга». Тогда все окажется четким: «По Русской
земле разлетелись половцы... и Жга поскакала,
окутав людей дымом в пламенной розе».
Разберемся и с Карной. Есть в тюркских язы-
ках слово, относящееся к птице ворону. Это сло-
во Карга. Ворон же отличается тем, что с боль-
шим удовольствием ест мертвечину. Образ чер-
ных воронов на поле битвы — с давних времен
является самым употребляемым символом для
печали по убитым воинам, особенно, если войс-
ко потерпело поражение на чужбине, и некому
было похоронить убитых. Такова именно ситуа-
ция Игорева похода. «Игорева храброго полка не
воскресить»... Зачем же выдумывать неизвестную
никому Карну, если Карга мало того, что озна-
чает ворона, но еще и вошла в русский народ-
ный фольклор и живой русский язык? Старая
карга — старуха, стоящая сама у края могилы,
но мешающая живым жить. Да и в самом «Сло-
ве...» говорится: «ни тебе, черный ворон, пога-
ный половчанин!»
Так что...
«О, далеко залетел сокол, птиц разя, к морю! А
Игорева храброго войска не воскресить... Над ним
каркает Карга, и Жга поскакала, окутывая людей
дымом в пламенной розе».
Здесь и плач по убитым воинам, и жалость, и
скорбь, и кара за плохо подготовленный поход...
3* 67
Восьмое истолкование
Есть и другие интересные отношения перевод-
чиков «Слова...» с мифологическими персонажа-
ми. Попытаемся их проявить.
Буквально в предыдущем от «Карны» и «Жели»
абзаце читаем следующий текст.
«Уже ведь, братья, невеселое время настало, уже
пустыня войско прикрыла. Встала обида в войсках
Даждьбожьего внука, вступила девою на землю Тро-
яню, всплескала лебедиными крылами на синем море
у Дона; плеская, прогнала времена изобилия...»
Это произошло когда «пир закончили храбрые
русичи, сватов напоили, а сами полегли за землю
Русскую». Эвона! Полечь-то они полегли, а оби-
жаться не разучились! Действительно, невеселое
время, когда даже в убитых «обида встает»...
Скажем прямо, обидная «ошибочка». Неужели
мог гениальный автор «Слова...» такое сморозить?
Чтобы уберечь его от позора, придется нам с
читателями немного пофантазировать. В тексте
Екатерининского списка действительно стоит
слово «обида» или «Обида», именно так — обида
с заглавной буквы. Но почему бы это обиде уби-
тых воинов быть столь отмеченной? Зайдем-ка мы
к этому с другой стороны — в тексте эта «Обида»
очень хорошо описана. Вступила она на землю
девою, но крыла у нее лебединые. Появляется она
на поле битвы с моря, плещет крылами, как бы
убаюкивая мертвых воинов. Боже, да это же пти-
ца Сирина! Издавна существует на Руси этот ми-
фологический персонаж — прямой потомок го-
меровских сирен. Полуптица-полуженщина, жи-
68
вет на море, сладко поет, усыпляет и убаюкивает
до смерти. А то, что крыла лебединые, так ведь в
христианской литературе лебедь — символ смер-
ти, причем, смерти «честной», благородной. И
даже соседство двух языческих персонажей —
Сирины и Даждьбога — здесь очень уместно.
Но как же могла Сирина обратиться в «Оби-
ду»? Путь вроде бы не близок, но он есть. Обра-
тимся к древнерусской азбуке. «О» и «С» — по
написанию близки. А вот «Bi» и «ip» тоже спутать
можно. Что касается «н», то его писали как ла-
тинское «N», и до «Д» тоже недалеко.
Так вот и оказались обиженными павшие дру-
жинники Игорева полка.
А нам осталось только устранить эту обиду:
«Уже ведь невеселое время, братья, настало. Уже
пустынь силу прикрыла. Поднялась Сирина в войс-
ках Даждъбожъего внука, вступила девою на землю
Бояню, всплескала лебедиными крылами на синем
море у Дона, плещущи, погубила добрые времена».
Девятое истолкование
Кстати, не до конца мы разобрались и в этно-
графических экзерсисах переводчиков школьно-
го варианта «Слова...»
В том же описании событий, последовавших сра-
зу же вслед за поражениями на Каяле, говорится:
«Два солнца померкли, оба багряные столпа по-
гасли, и с ними молодые месяцы — Олег и Святос-
лав — тьмою заволоклись и в море погрузились, и
великую смелость возбудили в хиновах».
69
И снова в комментариях для школьников чи-
таем: «хиновы — какой-то неведомый народ,
враждебный Руси».
Разберемся-ка с «неведомостью» этого народа.
Ведь имя это встречается в «Слове...» еще дваж-
ды. Первый раз — при перечислении племен,
враждебных Руси: Хинова, Литва, Ятвязи, Дере-
мела и Половцы. Список этот включает в себя
три племени западных: литва, ятвиги и деремелы.
Половцы — это южные степняки. Про Хинову —
пока ничего сказать не можем. Второй раз упо-
минается имя хинове, когда Ярославна, плачущая
в Путивле-граде, заговаривает «хиновьския стре-
лочки» не лететь на войска Игоря. Мы видим,
хинове наши были, очевидно, искусными стрел-
ками из луков. И известно это было даже русским
женщинам! Хороша «неведомость»!
Издавна существует Великий шелковый путь.
Частично проходит он по Евразийской степи.
Идет он из Китая, где шелковые ткани изготов-
ляются. А китайцы — по европейскому произно-
шению — чины или хины (французы называют
их шины, шинуаз). Отсюда, кстати и чай — про-
дукт из Чайны (англ. China) — Китая. Половцы,
степные обитатели, кочевали не только на юж-
ной границе Руси, следы их находят и в Предкав-
казье, и в Поволжье. По летописным известиям,
князь Мстислав, сын Владимира Мономаха заг-
нал половцев, после разгрома, учиненного степ-
някам его отцом, «за Дон, за Волгу, за Яик».
А вот уральский Яик — это уже рядом с одним
из ответвлений Шелкового пути. География кон-
тактов Киевской Руси была гораздо шире, чем это
70
принято полагать. С Персией и Индией существо-
вали непосредственные торговые контакты. Об
этом свидетельствуют монеты в русских кладах,
начиная еще с дохристианских времен. «Хинове»,
то есть выходцы от границ Китая, могли быть так-
же хорошо знакомы русским людям. Да и полов-
цы ведь проделали большой путь по Великой Сте-
пи, прежде чем стали кочевать по развалинам
Хазарского каганата. Вспомним мы и умение во-
сточных всадников стрелять из лука. Этих стрел-
ков, пришедших от китайских границ или из рай-
онов Шелкового пути и мог метафорически
назвать «хинове», то есть китайцами, автор «Сло-
ва...» «Хинове», то есть восточные степняки,
«люди с китайских границ».
Интересно еще вот что. В известнейшем па-
мятнике русской литературы «Задонщина», посвя-
щенном Куликовской битве, также употребляет-
ся название «хинове», но уже по отношению к
действительным «китайцам» — татаро-монгольс-
ким завоевателям. Там же упоминается и битва
на реке Каяле, в которой эти «хинове — поганые
татары, басурманы» одолели русское войско. Но
это не река Каяла «Слова о полку Игореве»! Это
река Калка, на которой русские войска потерпе-
ли первое поражение от татар в 1223 году. Между
двумя произведениями — 200 лет (1185—1380 гг.).
Считается, что «Задонщина» во многом исполь-
зует художественные достижения «Слова...», од-
нако, странно, что «хинове», вполне уместные в
«слове» о Мамаевом побоище, оказываются все
же чужеродными в «Слове о полку Игореве». Ведь
половцы не были этнографически монголоидами,
71
да и погаными, то есть «нехристями», их можно
было назвать с натяжкой.
Впрочем, и античные гунны, и многие другие
племена, проносившиеся с востока на запад по
Великой евразийской степи уже в новой эре, были
«хиновами» — китайцами или племенами, с ки-
тайцами соседствовавшими, или племенами, оби-
тавшими в районе Великого Шелкового пути.
Однако есть здесь и другой возможный смысл,
который мы постараемся раскрыть позже.
Десятое истолкование
А пока обратим внимание на фразу о двух солн-
цах и двух месяцах в начале предыдущего отрыв-
ка. Здесь под Солнцами и Месяцами подразуме-
ваются русские князья и их сыновья, автор «Сло-
ва...» сам показывает эту связь.
Но вот несколько ранее, когда после первой
победы Игоря, половцы собирают все силы и идут
на неосторожно углубившееся в степь русское
войско, тоже говорится о солнцах, только о четы-
рех солнцах.
«На другой день рано утром кровавые зори свет
возвещают, черные тучи с моря идут, хотят при-
крыть четыре солнца, а в них трепещут синие мол-
нии».
Ничтоже сумняшеся наши переводчики дают
точный комментарий: «Четыре солнца — четыре
князя. В походе, кроме Игоря и его брата Всево-
лода участвовали Святослав Ольгович Рыльский
(их племянник) и Владимир (сын Игоря)». Ну, как
72
же! Автор «Слова...» сам их потом называет меся-
цами. Есть, конечно, неувязочка, но чего уж там,
солнце, луна — все одно — небесные светила.
А вот, вспомнить древнеславянскую мифоло-
гию академикам почему-то было недосуг. А в ней
четыре солнца — это четыре времени суток: солн-
це утреннее, солнце полуденное, солнце закатное
и солнце ночное! Да, было и такое солнце — спя-
щее, сокрытое. Но без него нельзя было объяс-
нить солнце утреннее. Ведь не могло же светило
умирать каждый вечер!
Прикрыть же четыре солнца тучами — означа-
ло метафорически лишить навсегда возможности
видеть солнце, то есть убить все живое. И ника-
кого намека на князей здесь пока еще нет. Обыч-
ная для того времени метафора, основанная на
мифологических представлениях.
И только уже потом, когда проиграли битву че-
тыре князя, когда оказались кто — в плену, а кто —
павшим на поле брани, возникает эта вторая ас-
социация. Но она — откровенная авторская на-
ходка, вот потому он и говорит лишь о двух солн-
цах, к которым присовокупляет месяцы — назы-
вая по именам младших товарищей Игоря и
Всеволода.
Одиннадцатое истолкование
Вообще, школьно-академический перевод дает
немало поводов усомниться в действительном зна-
нии его авторов реалий описываемого времени.
Да и со знанием языка, географии и истории есть
проблемы. Примеров — несколько.
73
Вот красочное описание того, как изменились
мир, природа, вся жизнь после поражения Иго-
рева войска. Даже Старинные реки Русской земли
стали другими:
«Уже Сула не течет серебряными струями для
города Переяславля, и Двина болотом течет для тех
грозных полочан под клики поганых».
В первом переводе, созданном «самыми извес-
тными в России знатоками», в этом месте значи-
лись вовсе не полочане, то есть жители рода По-
лоцка, действительно расположенного на реке
Двина, а «половчане». Но это уже был явный нон-
сенс. Зачем русской реке течь ради степняков-раз-
бойников, которых, к тому же автор почему-то
так уважительно именует — грозными? И неуже-
ли поражение Игоря заставило русские реки из-
менить русло? Рискованный для поэта ход! Когда
Солнце тучами закрывается, это понятно... А вот
когда река перестает течь к городу, здесь или го-
род должен исчезнуть, или реку требуется отвес-
ти какими-нибудь мелиоративными мероприяти-
ями. А тут еще сразу две реки текут не туда! Или
второе, «двинское» «для» — повтор предыдущего
описания Сулы? Раз Сула не течет для Переяс-
лавля, то и Двина течет не для русских городов, а
для половецких кибиток? Есть и еще одно сооб-
ражение, но оно требует проверки.
Посмотрим на исходный древнерусский текст.
«Уже бо Сула не течете сребреными струями к
граду Переяславлю, и Двина болотом течет оным
грозным Полочаном подъ клики поганыхъ».
Это текст из первого издания. Реконструиро-
ванная версия древнерусского текста Н. А. Ме-
74
щерского исправляет слово «Полочаномъ» на «по-
лочяномъ», ориентируясь на старинное написа-
ние именования жителей Полоцка.
И теперь многое проясняется. Во-первых, в
строках «Слова...» говорится, что Сула не течет к
Переяславлю серебряными струями, но не то, что
она вовсе не течет по старому руслу. Так что даже
первое «для» оказывается выдуманным. Кстати,
некоторые переводчики «Слова...» на современ-
ный язык понимали правильно смысл слов: («Уж
не той серебряной струею потекла Сула к Переяс-
лавлю» — перевод Аполлона Майкова 1870 года).
А теперь, выскажем наше предположение от-
носительно изменения течения Двины. Если по-
смотреть на карту, то можно увидеть, что Полоцк
находится на территории современной северной
Белоруссии. Половцы, даже в самых успешных
своих набегах столь далеко на север не забегали.
Далее. Двина течет по болотистой местности. Так
что, никакого изменения не произойдет, если ска-
зать, что течет она, словно болото — это так и
есть. Другое дело — Сула — река на степном по-
граничье. И половцы здесь к месту, и болото ста-
новится красивой аллегорией зла, которое несут
Руси половцы.
Наше предположение заключается в следую-
щем. Слово «полочаном» или «полощаном» име-
ет вполне точное значение в древнем русском язы-
ке. «Полощань», «полощина» — это просто-на-
просто помои, то, что выплескивают после чистки
или обмывки. Так что Двина течет вовсе не «для
полочан», а «словно полощанъ», как грязные об-
мывки, помои.
75
Академикам это слово, видимо, не знакомо. В
словарь Даля заглянуть им было, наверное, очень
трудно. Им легче было, изменить русло рек, или
поместить по ходу их течения еще не пришедших
сюда половцев. Ведь после поражения Игоря Русь
была в ожидании половецкого набега. И летопи-
си говорят о начавшихся набегах на пограничные
со степью княжества. «А иные половцы двинулись
по другой стороне <Сулы> к Путивлю. Гза с боль-
шим войском разорил окрестности его и села по-
жег. Сожгли половцы и острог у Путивля и верну-
лись восвояси». Но на Полоцк половцы не пошли.
Следующий шаг будет заключаться в том, что
стада течь болотом вовсе не Двина. Двина и так те-
чет болотом — поэтому она и возникла у перепис-
чиков «Слова...» рядом со словом болото. Может
быть, это Десна, на притоке которой стоит древний
Путивль-град, а со стен Путивля плачет Ярославна?
«Уже и Сула не течет серебряными струями к
граду Переяславлю, а Десна болотом течет, этим
грязным помоищем, под крики поганых».
Но есть и еще одна версия. Она заключается в
том, что Сула сравнивается автором с Двиной, а
не обе реки теряют чистоту своих вод.
Так что, географические фантазии академиков-
реконструкторов мы оставим на их собственной
совести, горюя только о юных читателях, кото-
рым они свои фантазии навязывают. Для них нам
остается предложить еще один вариант перевода
этого отрывка.
«Уже и Сула не серебряными струями течет к
граду Переяславлю, как Двина болотом течет, этим
грязным помоищем, под крики поганых».
76
Теперь становится логичным все. И крики по-
ганых, то есть половцев, под пограничной Сулою,
и болотистая местность, по которой протекает
Двина, и изменение чистоты вод пограничной
Сулы. Русская река не стала течь мимо городов,
на ней стоящих, просто замутились ее воды, так
что она стала походить на болотистую Двину. Та-
кая метафора вполне в стиле автора «Слова...»
Замена «грязным» на «грозным» — остается так-
же на совести переписчиков, или просто време-
ни, затершего как смысл слова «полощина», так
и первоначальный текст памятника.
Двенадцатое истолкование
Другой похожий пример. И опять загадка ока-
жется в одной-единственной букве, а решение
этой загадки — в словаре Владимира Ивановича
Даля.
В данном отрывке тоже описывается состоя-
ние Русской земли после поражения.
«Тоскаразлилась по Русской земле; печаль обиль-
ная потекла среди земли Русской. А князья сами на
себя крамолу ковали, а поганые сами, с победами
нарыскивая на Русскую землю, брали дань по белке
от двора».
Опять-таки, на первый взгляд, все в порядке.
И князья, друг с другом ссорящиеся, и победите-
ли-половцы, рыщущие по Русской земле. Ну и
дань, возлагаемая на побежденных, присутству-
ет— белка. Ведь читали же мы все в «Повести
временных лет» о полюдье киевских князей, на-
77
логе натурой, в числе которого были и шкуры зве-
риные. Но ведь княжеское полюдье — это дей-
ствительно был натуральный налог, которым и со-
держалась дружина, княжеский двор, и сам князь.
А вот дань — тем более дань во время набега —
это не налог, это откуп! Неужели можно было от
половцев откупиться белкой! Странно также и то,
зачем степнякам в таком невероятном количестве
нужны были беличьи шкурки? Следует предпо-
ложить, что эти беличьи шкурки имели в среде
половцев хождение вместо монеты. То есть были
всеобщим эквивалентом торгового обмена. Ниже
якутов и чукчей были по своему социальному и
культурному развитию половцы — которые, кста-
ти, имели наглость сватать своих дочерей за рус-
ских князей! Ведь женой сына князя Игоря стала
Кончаковна — дочь того самого Кончака, пленив-
шего Новгород-Северского князя и его сына.
Впрочем, данные археологии не подтверждают
нашего предположения о половецкой «монете».
Вовсе не находят ученые в становищах половцев
несметных запасов беличьих шкур. А монета была
у степняков обычная — металлическая, чаще —
серебряная.
Посмотрим же на древнерусский текст, чтобы
получше разглядеть наших «белок».
«А погании сами победами нарищуще на Рускую
землю, емляху дань по 6kii, отъ двора».
«Беля» — вот, что написано в «Слове...» Ну,
что же, пропустили букву переписчики... Но ведь
можно снова в словарь заглянуть! И обнаружить
там, что беля — это мелкая серебряная монета,
примерно 0,3 грамма чистого серебра. Дань бра-
78
лась серебром, причем уже с незапяматных вре-
мен. По свидетельству летописи, уже во времена
Святослава, внука княгини Ольги, ходившей с по-
людьем, вятичи платили хазарам дань монетой:
«Хозарам по щелягу с сохи даем», говорили вяти-
чи Святославу. И это вятичи, лесные жители.
А тут — черниговцы, да жители Новгород-Север-
ского — на границе со степью. Но современным
переводчикам почему-то приглянулся мелкий пу-
шистый зверек! Хотя ведь знают они, что «ре-
зань» — это 4 грамма серебра, а «ногата» —
10 грамм, и что раб мог бы стоить во времена кня-
зя Игоря резань, а молодая рабыня — ногату. По-
нятно, что не стоимость члена семьи могли брать
половцы с одного двора, но сумму меньшую. Да и
вряд ли подобная сумма вообще могла быть в кре-
стьянском доме.
Что же имеем мы в результате?
«Тоска разлилась по Русской земле, печаль туч-
ная течет среди земли. А князья соми на себя крамо-
лу ковали, а поганые сами, победителями нарыски-
вая на Русскую землю, брали дань по беле от двора».
Есть от чего разлиться тоске — особенно для
белок! Но пускай уж белки живые прыгают по дре-
весным стволам в лесах, а серебро пускай остает-
ся самым распространенным в древности сред-
ством платежа!
Тринадцатое истолкование
А вот, действительно, темное место в школь-
но-академическом переводе! Тринадцатое... Одно
из самых темных... И по звучанию, и по смыслу.
79
Посвящен этот отрывок великому князю Всево-
лоду — будущему Всеволоду Большое Гнездо.
О нем говорится, что он может Волгу веслами рас-
плескать, а Дон шлемами вычерпать. И это о нем
говорит автор, что, будь он на поле боя с полов-
цами, то разгром бы степняков был полный, так,
что раб из пленников половецких стоил бы ре-
зань, а рабыня — ногату! А вот далее обращается
автор «Слова...» к Всеволоду со следующими уди-
вительными словами:
«Ты ведь можешь посуху живыми шереширами
стрелять — удалыми сынами Глебовыми».
А вот вам комментарий для школьников: «ше-
реширы — возможно оно происходит от гречес-
кого слова, означающего “копье”. Сыны Глебо-
вы — сыновья Глеба Ростиславича, рязанские кня-
зья, зависимые от Всеволода».
Начнем разбираться.
То, что Глебовичи, это те самые, зависимые от
Большого Гнезда, князья — это верно. Но зачем
же ими, живыми стрелять? Это, надо понимать
так, что автор «Слова...» их сравнивает с гречес-
кими стрелами. Нам же это напоминает пушкин-
ский «Анчар». «Но человека человек послал к
Анчару властным взглядом, и тот послушно в путь
потек...» И далее — «А князь тем ядом напитал
свои послушливые стрелы...». Кажется, источник
академических аллюзий мы отыскали! Они же
работают все почти в Пушкинском доме. Но как
же быть с шереширами? Их-то Пушкин не мог
задействовать в своем стихотворении... Действи-
тельно, Пушкин жил «слегка» позже событий,
описанных в «Слове...» Но разве это может быть
80
препятствием для пытливого ума. Если гора не
идет к Магомету...
Но и это не все! Пускай шереширы, пускай
даже и стрелять из лука живым человеком. Но
стрелять-то надо посуху!!! Это чтобы репутацию,
видно, не подмочить? Ох, Всеволод Большое Гнез-
до! Ну и сукин сын!
Но оставим в покое сложную природу поэти-
ческих взаимовлияний. У нас ведь есть источник —
хоть и не вполне корректный, мы это знаем.
Итак, что же пишется в древнерусском тексте,
и как это пишется? Методу нашему мы изменять
не будем. Воспроизведем текст без разбивки на
слова.
«тыбоможешипосухуживымишереширыстрЪля-
тиудалымисыныглЬбовы»
Сложно даже решиться начать. Все кажется не-
убедительным. И все же.
Даже на слух: «шереширы» — звучит как «что
решили», или «аще решил», то есть «если решил».
И на тот же слух — «по суху», не «по слуху» ли?
То есть «как говорят». Ну что же, это уже зацепка.
Потому что «стрктяти» вполне могло быть изна-
чально словом очень близким по написанию:
«стрвляти», что означает — погубить, лишить, из-
ломать.
Итак, Всеволод может по слухам людским по-
губить рязанских князей Глебовичей. Зачем?
А затем, что Рязань ведь находится на краю Рус-
ской земли, и именно рязанские князья более все-
го выказывали независимость свою от Киева, да
и вообще, они были всегда особняком. Так, часто
рязанские князья вообще вступали в союз со степ-
81
няками и выступали против остальной Руси. Вот
как историк Карамзин пишет о времени, близ-
ком к Игореву походу: «Князь Суздальский из-
гнал Рязанского, союзника Изяславова, заставил
его бежать к Половцам». И далее, под 1176 годом:
«Глеб Рязанский, наняв Половцев, с другой сто-
роны вступил в область Суздальскую, взял Бого-
любов, ограбил там церковь, богато украшенную
Андреем, жжет селения Боярские, плавает в кро-
ви беззащитных, отдает жен и детей в плен варва-
рам. Таким образом, междоусобие Князей откры-
ло путь сим иноплеменным хищникам и в север-
ные земли России...». Тут, правда, надо уточнить,
что поведение рязанских князей открывало доро-
гу степнякам не в северные земли, а в северо-во-
сточные. На пути к собственно северным (Новго-
род Великий, Смоленск, Полоцк) стоял все же
сам Киев.
Так что была надобность в крепкой руке над
Рязанью!
Остается нам совсем немного — один только
шаг сделать. «Живыми» — вполне возможно, это
просто «жизнь». По тогдашнему написанию —
«живот», «животми». Не такой уж безразмерный
шаг. И тогда получается следующий текст.
«Ты ведь можешь, по слуху, живота, если захо-
чешь, лишить удалых сынов Глебовых!»
И не надо нам будет князю Всеволоду Боль-
шое Гнездо живых княжичей на тетиву наклады-
вать и посылать их сухопутными путями с гибель-
ной целью в «мирные соседские пределы». Про-
сто, потомки князя Глеба, водившего на Русь
половцев, доверием у великого князя не обладали.
82
Да и шереширы сойдут со сцены «Слова...», как
растворились до них в русском языке шельбиры,
ольберы, топчаки и ревуги.
Четырнадцатое истолкование
Однако не только родными своими князьями
стреляют в Древней Руси! Вот читателю еще один
образец человекостреляния.
Галицкий Осмомысл Ярослав!..
Грозы твои по землям текут, отворяешь Киеву
ворота, стреляешь с отцовского золотого престола
салтанов за землями.
Тут же и комментарий соответствующий: «Га-
лицкий князь Ярослав... стреляет за землями (то
есть в дальних странах) турок султана Салла-
дина».
То, что Ярослав Осмомысл действительно со-
вершал далекие военные походы, это, несомнен-
но, правда. Да вот только султан — это все-таки
султан, то есть высший титул в могущественных
восточных империях. Русский князь, с ними, мо-
жет, и воевал, но вовсе не стрелял он султанов
целыми пачками, да и в битвах он кроме стрель-
бы из лука использовал и другое оружие: мечи,
копья, пращи... И если посмотреть на наш несо-
вершенный источник, то увидим мы следующее:
стрелявши съ отня злата стола салташ за зем-
лями.
Вроде выходит, что Ярослав эти самые «султа-
ны» и стреляет! Наподобие «Глебовых сынов»,
«посуху» посылаемых на верную смерть Всеволо-
83
дом. И вновь мы встречаемся со странным обы-
чаем использовать вместо стрел живых людей. Как
же все-таки до конца побороть этот невежествен-
ный и дикий обычай древних русичей?
Способ есть. В тех же тюркских языках суще-
ствует термин, обозначающий весь набор для
стрельбы: лук, налуч, колчан и стрелы. Все это
вместе именуется «сааташ» или «саадаш». А, по-
смотрев на написание букв «а» и «л», а также «ш»
и «Hi», вряд ли возникнет вопрос, почему бы это
не превратиться непонятным «сааташ!» в до боли
знакомых «салтани».
В XVII веке возникла легендарная переписка
царя Иоанна Грозного с турецким царем Салта-
ном. В народе она была очень популярна, по-
скольку Салтан представлялся в ней хвастливым
трусом, а русский царь — защитником веры и
Отечества, сильным воином и государем. В XVIII
веке это произведение снова стало актуальным,
ведь вторая половина XVIII века — это время зна-
менитых Румянцевских и Суворовских походов,
времена «Очакова и покоренья Крыма», которые
только Чацкому казались давними, а для первых
издателей и редакторов «Слова...» — ценителей
древности — это были времена еще современные.
Поэтому Салтан мог возникнуть под пером по-
зднего переписчика, но не в XII веке.
Поэтому мы настаиваем, что Ярослав Галиц-
кий метал «за землями», то есть за пределами сво-
его княжества, не лидеров восточных деспотий, а
вполне обычные каленые стрелы. Слово «саадаш»
на Руси было хорошо известно, а вот турецкие
84
султаны и их полчища падали от русского оружия
куда позднее.
Так что прочитаем по-новому хвалебную песнь
галицкому князю:
«... Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь
на своем златокованном престоле, подпер горы угор-
ские своими железными полками, заступив коро-
левский путь, затворив Дунаю ворота... Угрозы
твои по Землям текут, отворяя Киеву ворота,
стреляешь с отчего златого престола саадашами
за земли. Стреляй, господин, Кончака, поганого раба,
за землю Русскую, за раны Игоревы, храброго Свя-
тославича!»
Видим мы, что не кого-то, а именно половцев
стреляет Осмомысл своими саадашами. И если в
своей земле — Руси — хватает одних только уг-
роз, чтобы смирить даже Киев, то вот за русской
землей — требуется сила оружия. Турецкие же сул-
таны — те пока что больше с Византийскими
Мономахами, да Комниными воюют в районе
Кавказских гор, а не Карпатских (угорских).
Пятнадцатое истолкование
Ну а напоследок, так сказать, на закуску по-
смотрим еще на одно «темное» место «Слова...»
Когда Игорь бежит из плена с помощью своего
друга-половца Овлура или Лавра, последний про-
износит очень странные слова:
«В полночь свистнул Овлур коня за рекой — ве-
лел князю разуметь: не быть князю Игорю».
Древнерусский текст соответствует переводу:
85
«Князю Игорю не быть»
Как же так? Игорь бежит из плена — а его со-
общник говорит ему, что настал последний зем-
ной его час. Далее же князь благополучно доби-
рается до своего родного Новограда. В некоторых
переводах к словам Овлура добавляют перевод-
чики от себя слова «в плену». И, это вполне прав-
доподобно: переписчик вполне мог пропустить
два слова — такое случалось часто. В уже упоми-
навшейся Щукинской рукописи и вовсе опуще-
ны слова Овлура.
Но в данном случае это допущение противоре-
чит известному логическому принципу, который
называется по имени его открывателя: бритва Ок-
кама. Принцип этот следующий: не следует ум-
ножать сущности без необходимости. Означает же
он примерно следующее: если к вам в дверь кто-
то стучит, то вам незачем предполагать, что в ваш
дом пожаловала, скажем, английская королева.
Следует исходить из наиболее вероятных предпо-
ложений.
В нашем случае мы можем написать текст без
разбиения на слова, и увидеть, что предлагаемый
переводчиками вариант разбиения не единствен-
ный. Просто частицу «не» можно понимать не как
отрицание, а как уменьшительно-ласкательное
окончание имени князя.
«князю Игорюне быть!»
И уж если следить за ошибками переписчика,
то можно скорее предположить, что исказил он
первое слово: не «князю», а «князем». Хотя это
предположение тоже противоречит «бритве» анг-
лийского логика Оккама.
86
Все же прервем на этом пятнадцатом истол-
ковании список странностей школьно-академи-
ческого перевода, поскольку ждут нас Открытия
более интересные и менее раздражающие. Тем бо-
лее что копаться в чужих ошибках — дело не са-
мое почтенное.
ГЛАВА 6
СЛЕПЦЫ И СЛОН
Споры об авторстве «Слова...» начались с са-
мого открытия этого замечательного литератур-
ного памятника. Но как можно определить авто-
ра, если имя его не значится в тексте рукописи, а
со времени написания прошло предположитель-
но восемьсот лет?
Легенда
Работа эта похожа на то, что описано в извест-
ной восточной притче о слепцах и слоне. Однаж-
ды подвели трех слепцов к слону и дали потро-
гать одному — ногу, второму хобот, а третьему —
хвост одного и того же покладистого слоника.
А потом спросили: на что же похож слон? Пер-
вый слепец, тот который трогал ногу, сказал, что
слон похож на большой деревянный столб. Вто-
рой, имевший дело с хоботом, сказал, что слон —
это толстая змея, а последний, которому достал-
ся хвост, сообщил, что слон более всего напоми-
нает разлохматившуюся на конце пеньковую ве-
ревку. Все они оказались по-своему правы. Одна-
ко ни один не определил слона достаточно точно,
чтобы можно было принять это определение за
школьную истину.
Из каких же частей состоит не слон, а автор
литературного произведения? Как нам его опре-
делить, если мы, как слепцы из легенды, не ви-
88
дим его, не можем прочитать его имени на об-
ложке книги или в конце произведения?
Что же, слон, то есть автор, все же существует.
И для нас он существует единственно в своем соб-
ственном произведении, которое частично вос-
приняло его качества. Именно поэтому мы тоже
можем пощупать этого невидимого нам «слона».
За ногу этого «слона» можно принять авторс-
кий стиль. Если мы встречаем в рамках одного
исторического периода несколько произведений,
стиль которых похож, то часто мы можем гово-
рить об общем авторстве этих произведений.
Хоботом нашего автора мы назвали бы словар-
ный состав его произведений и наличие «привы-
чек письма» — постоянных именно для этого ав-
тора словоупотреблений. Так, например, путеше-
ственник Афанасий Никитин часто вставляет в
русский текст персидские и турецкие слова.
Хвостом же слоника-автора станет то, что в со-
временном литературоведении называется мудре-
ным словом «интертекстуальность». Это набор тех
текстов, которые имеют какую-то связь с текстом
изучаемого автора. Так определяют круг произве-
дений, с которыми был наш автор знаком, и из
которых он намеренно или непроизвольно брал
цитаты, заимствования, подражания. Писатель
чаще всего пишет в соответствии с тем, что он
читал и читает. А, зная круг чтения человека, уже
не столь трудно определить, что это был за чело-
век, по принципу: «скажи мне, что ты читаешь, и
я скажу, кто ты».
Понятно, что определение по стилю — самое
точное. Даже два произведения иногда показыва-
89
ют такое родство стиля, что вопрос об авторстве
может быть однозначно решен.
Словоупотребление может быть близким у не-
скольких авторов, пишущих в одно время, поэто-
му, чтобы добиться достаточной точности, требу-
ется иметь и достаточное количество Произведе-
ний.
Наконец, определение по признаку «интертек-
ста», скорее всего, потребует от исследователя хо-
рошего знания биографии автора. А еще лучше —
его автобиографии.
Так что и мы начнем наше определение слона-
автора с анализа стиля. Правда будет этот анализ
очень коротким.
Анализ первый, или нога слона
Дело в том, что среди современных «Слову...»
произведений схожих с ним по стилю нет вовсе.
Да и вообще, Киевская Русь не оставила поэти-
ческих произведений — одно только великое
«Слово...» о злосчастном походе Новгород-Север-
ского пленника. Есть отдельные летописные от-
рывки, в которых используются художественные
приемы, но они рассыпаны как жемчужины по
различным сводам, спискам, переложениям, так
что говорить об авторстве не представляется ни-
какой возможности.
А вот первый стилистический аналог обнару-
живается ровно через двести (!) лет, после чего
эта традиция уже не прерывается. Аналог этот —
уже упоминаемая «Задонщина» — песня о сраже-
90
нии с Мамаем на Куликовом поле. Сходство сти-
лей здесь настолько очевидно, что ничего кроме
подражания одного произведения другому быть
не может, поскольку авторы жили в разные эпо-
хи. Автор «Задонщины» известен — это «резанец»
Софоний. В его распоряжении были и рязанские
летописи и вышедшее из летописей, более худо-
жественное «Сказание о разорении Рязани Баты-
ем». Но главный источник, да и не просто источ-
ник, а прямой образец для подражания, часто дос-
ловного — это наше «Слово...». Как ни крути, но
инока Софония следует назвать плагиатором, а
не автором.
Однако нам не помогут эти знания в поисках
автора нашего «Слова...». В XII веке ничего не
подскажет нам — как эта жемчужина древней сло-
весности вообще могла возникнуть! Это первое и
последнее произведение данного стиля, возник-
шее в Киевской Руси.
Анализ второй, или хобот слона
Обратимся к хоботу нашего «слоника» — к сло-
варному составу произведения. И здесь у нас бу-
дут определенные вопросы и ответы.
Кстати, а ведь слово «хобот» собственной пер-
соной присутствует в тексте древнерусского ше-
девра! С него мы и начнем.
В XIII веке на русский язык был составлен об-
ширный древнерусский хронологический свод.
Назывался он «Летописец Еллинский и Римс-
кий». Входили в него сведения из древней, по пре-
91
имуществу античной истории. Объем этого пере-
водного произведения столь велик, что до сего дня
откладывается публикация этого интереснейше-
го памятника древнерусской письменности.
В составе этого «летописца» была повесть о де-
яниях Александра Македонского. Именно эта по-
весть получила на Руси особую популярность. Рас-
сказ о деяниях Александра в дальнейшем много
раз переписывался отдельно, а сама повесть по-
лучила название «Александрия». Именно из этой
повести стал известен на Руси слон — поскольку
в повести описывается кровавая битва Александ-
ра с индийским царем Пором, в которой прини-
мали участие и боевые слоны.
Популярность «Александрии» объясняет тот
факт, что часть боевого княжеского знамени —
развевающиеся заостренные концы — стала на-
зываться хоботами. Знамя, возвышается над пол-
ками, словно могучий слон. Почему бы этому
символу силы и мощи князя не иметь свой «хо-
бот»?
Эти-то «хоботы» и упоминаются в «Слове...».
«... хоботы пашут. Копия поют».
хоботы
92
В переводе, правда, хоботы превратились в про-
стые знамена: «... знамена развеваются. Копья
поют».
Но тут мы встречам одно противоречие. В рус-
ском языке само слово «хоботы» появилось не в
XII веке, а в XIV, что согласуется со временем пе-
ревода античной повести. А все указания, что «хо-
боты» на Руси существовали и раньше, основаны
единственно на известной нам цитате из «Сло-
ва...». Даже Афанасий Никитин в своем «Хожде-
нии за три моря» (а это XV век) еще называет хо-
боты индийских слонов «рылами». Показательно
и то, что, как и в случае с «не быть князю Иго-
рю», эта фраза о хоботах отсутствует в Щукинс-
ком списке.
Хинове
Впрочем, это ведь не первая странность, отме-
ченная нами в словоупотреблении автора «Сло-
ва...» Вспомним о «неизвестном» народе Хино-
вах, трижды упомянутых, причем, даже из уст
женщины — Ярославны. И опять же, не во время
половецких набегов, а гораздо позже — после Ба-
тыева нашествия стало это слово привычным на
Руси для обозначения восточных племен завоева-
теля. В «Задонщине» хинове — это восточное пле-
мя, «удел сына Ноева Сима, от которого пошли
хинове — поганые татары, басурманы». А дальше
четырежды встречается устойчивое словосочета-
ние «шеломы хиновские» — то есть шлемы, ост-
роверхие монгольские шапки, так разительно от-
личающиеся от русских и европейских шлемов.
93
Интересно проследить, откуда могло появиться
на Руси это название монголов. Мамаево побои-
ще произошло в 1380 году. А в 1299 году италья-
нец Марко Поло опубликовал свое знаменитое
«Путешествие». Китай в нем и называется Хино-
ва, а жители его — хиновы. Впрочем, есть дан-
ные, что Марко Поло вовсе и не совершал свое
знаменитое путешествие, а, находясь в генуэз-
ской тюрьме, записал рассказы авантюриста и пу-
тешественника Рустичано, соединив их с персид-
скими описаниями Китая. Но, так или иначе,
быстро завоевавшая популярность книга сделала
привычным это название Китая по всей Европе.
Так во всех европейских языках страна Китай и
официально стала называться одним словом —
China. Произношение же немного отличается, в
соответствии с фонетикой того или иного язы-
ка — это чина, шина или хина. Русские люди мог-
ли перенять это название либо напрямую с Евро-
пы, либо через крымских итальянцев-генуэзцев,
чьи колонии в Кафе и Суроже-Судаке были хо-
рошо известны на Руси с середины XIII века.
Широко употреблялось слово «хина» как на-
звание Китая в поэзии XVIII века.
Довольно ли Екатерина
Россиею тебе владеть?
Там, где лежит Япон и Хина,
где Музы древни стали петь.
М. Херасков. 1764 год
Лишь ты, простря твои победы,
Умел щедроты расточать:
94
Поляк, турк, перс, прус, хин и шведы
Тому примеры могут дать.
Ода на взятие Измаила.
Сочинения Г. Р. Державина.
Но откуда же могли появиться хинове в XII ве-
ке? Загадка...
Вот еще одно слово, которое мы разбирали в
прошлой главе. Смага. В XII веке оно встречается
дважды. Один раз в «Слове...», второй раз в пере-
водном «Слове Василия Великого». Но там оно
обозначает не дым от огня, а лихорадку, жар во
время болезни тела: «...устЬ слипатися, на губахъ
смага, и тЬло все загорится». А дальше мы встре-
чаем это слово только в XV — XVI веках, встре-
чается оно неоднократно и уже в том самом зна-
чении, в котором оно употребляется в «Слове...» —
в значении дыма, гари, иногда смолы. С появле-
нием огнестрельного оружия это значение стало
основным. Интересно, что в современных народ-
ных диалектах русского, украинского и белорус-
ского языков сохранились оба эти значения. Но
второе значение — более позднего происхожде-
ния. В «Слове...» же используется именно оно.
Гнездо гепарда
И вот еще одно странное употребление извест-
ного слова. Говоря о половцах после неудачного
Игорева похода, автор «Слова...» пишет:
«По Русской земле рассыпались половцы, как вы-
водок гепардов».
95
На первый взгляд, это вполне точное описа-
ние. Словно молодые гепарды, самые быстрые
животные на земле, побежали половцы в набеги
на Русь. Имеется и аналог в летописях: в «Повес-
ти временных лет» летописца Никона с гепардом
сравнивается легендарный князь Святослав: он
ходил «легъко аки пардусъ», то есть бесшумно и
быстро.
Однако... есть и вопросы.
Во-первых, в исходном древнерусском тексте
стоит не слово «выводок», а слово «гнездо».
«по Руской земли прострашася половци аки пар-
дуже гнездо».
Во-вторых, гепарды на Руси не водились. Их
очень редко посылали в подарок русским вожди
и правители других племен и государств. Поэто-
му ни гнезда, ни выводка гепарда, ни поведения
котят русский человек знать не мог. Что же каса-
ется котят, то они не очень-то и быстры: ходят за
кошкой, повторяют в игре ее охотничьи повадки,
и вообще, любые котята (пока они «в гнезде») иг-
ривы, умильны и мало напоминают грозных хищ-
ников.
В-третьих, по этой последней причине трудно
представить себе, что набег половцев могли срав-
нить в то время с охотой гепарда. Это было ред-
кое, очень аристократичное, княжеское занятие.
Походы летописного Святослава — его стреми-
тельные, скрытые от врага, смертоносные уко-
лы — да, они были похожи на броски на свою
жертву гепарда. Ведь гепард охотится в одиночку.
Но половецкий набег? Это для русича трусливый,
предательский ответ побитого врага. И никак не
96
статный гепард, но в лучшем случае — черный
ворон половчанин лез на Русь. А если вспомнить,
что половцы полетели во множестве, с разных сто-
рон...
Более того, некоторые исследователи отмеча-
ли фонетическую неправильность: от «пардус»
прилагательное должно было иметь форму «пар-
душе», а не «пардуже».
По этим причинам мы предлагаем иное про-
чтение этого отрывка. Какое?
Мы уже видели как в «Слове...» возникает ла-
тинизм «хинове» — европейское название китай-
ских племен. В Европе общекультурным языком
была латынь — наследие Великого Рима. В «Сло-
ве...» выводок гепарда именуется «пардужье гнез-
до». А в латинском языке есть слово «пердикс» —
«perdix». Оно обозначает птицу куропатку.
Что если не гепарда, а куропатку и ее гнездо
имел в виду автор? Многое тогда становится по-
нятным. Птенцы куропатки сидят невидимые в
гнезде, но стоит потревожить их, как они мгно-
венно вспархивают с места и рассыпаются в раз-
ные стороны. Далее, половцы очень часто срав-
ниваются в «Слове...» именно с птицами. «Далече
залетел сокол, птиц разя». «Черный ворон, пога-
ный половчанин». «Коли сокол в мытехъ бывает,
высоко птиц избивает». Да и Игорь наш из плена:
«полетел соколом под мглами, избивая гусей и
лебедей». И даже половецкий хан Гзак говорит:
«станут нас птицы бить в поле Половецком». Так
что, скорее всего именно с куропаткой — глупой
и трусливой птицей — мог сравнить автор «Сло-
ва...» половцев. Кого же еще бьет сокол — никак
4 Слово о полку Игореве
97
не молодых гепардов. А вот скорость, бестолко-
вость разбегания по земле выводка куропатки из
своего спрятанного в траве гнезда, вполне соот-
ветствует смыслу набегов побитых недавно и би-
тых впредь степняков, укрывшихся в высоких
степных травах.
И встает у нас тот же вопрос, что и в предыду-
щих наших изысканиях: откуда в двенадцатом
веке мог взять автор «Слова...» этот латинизм?
А если вспомнить галлицизмы, найденные в
«Слове...» французскими славистами Леже и Ма-
зоном?
Итак, анализ словоупотребления автора «Сло-
ва...» никакие приблизил нас к разгадке его име-
ни. Более того, у нас появились сомнения отно-
сительно времени написания им «Слова...». Не
слишком ли много слов, которых в то время быть
на Руси не могло?
Но у нас остается еще одна возможность ухва-
тить нашего «слона», если не за ногу или хобот,
то хотя бы за хвост!
Анализ третий, или хвост слона
Чтобы разобраться с хвостом нашего «слона»,
то есть с другими произведениями, чей след про-
сматривается в «Слове...», вспомним еще раз, что
основная часть письменного наследия Древней
Руси — это тексты религиозные. Посмотрим, как
эта обильная церковная литература представлена
в интертексте «Слова...», то есть, имеются ли пря-
мые цитаты из христианских текстов.
98
Христианская литература
Нас ожидает разочарование. Это разочарова-
ние мы испытаем не первыми. Вспомним, что сла-
вянофилы, Л. Н. Толстой, А. И. Гончаров, А. Ре-
мизов отказывали «Слову...» в подлинности имен-
но по причине отсутствия в нем христианских
мотивов.
Углубимся в разыскания. Слово «христиане»,
которое долгое время было синонимом русского
человека вообще, употребляется в «Слове...» все-
го один раз! Причем, в самом конце! В так назы-
ваемой «Славе», которую многие исследователи
считают добавленной в текст позже. Там же мы
видим и слово «Аминь». Им заканчивается текст
«Слова...»
Несколько раз половцы называются «поганы-
ми», то есть язычниками, нехристианами. При-
чем поименно поганым именуется половецкий
хан Кобяк, а Кончак и Гзак — нет. Это понятно.
Сын Игоря женился на половецкой княжне. И,
хотя, венчание произошло уже на Руси, есть ос-
нования полагать, что Кончак был крещеным.
Крещеным был, скорее всего, и половец Овлур,
помогавший Игорю бежать из плена. Но это лишь
современные предположения.
И только раз встречаем мы в «Слове...» Бога.
«Игореви князю богь путь кажеть изъ земли По-
ловецкой на землю Русскую» — это говорится пе-
ред самым побегом Игоря из плена. Но дальше,
во время самого побега, место Бога заступают
силы природы и животные.
И больше ничего!!!
4»
99
Итак, делаем вывод: никаких прямых цитат из
христианской литературы, основной литерату-
ры этого времени, мы в «Слове...» обнаружить не
можем.
Летописи
Теперь посмотрим на связь «Слова...» с древ-
нерусскими летописями. Подробные описания
похода Игоря имеются в Ипатьевской и Лаврен-
тьевской летописях.
Отметим, прежде всего, что летописная по-
весть — более подробно описывает события. По-
весть эта пространна, написана с хорошим зна-
нием обстоятельств, деталей событий, воспроиз-
водит речи персонажей, как будто ее автор был
одним из участников похода или писал со слов
участников, в том числе самого князя Игоря. Кон-
кретных сведений о походе в летописи гораздо
больше, чем в поэме. С одной стороны, это по-
нятно — летопись, это историческое произведе-
ние. Но ведь «Слово...» — специально посвящено
одному событию. Однако никаких подробностей,
кроме тех, что имеются и в летописи, в поэме нет.
Все, чего нет в летописи — это поэтические опи-
сания природы, смутные сведения о языческом
прошлом, метафоры и сравнения. Ничего нового
в смысле историческом нам «Слово...» не дает.
Изучение других летописных известий о похо-
де Игоря нам мало что добавляет к сведениям,
известным из Ипатьевской. Повесть о походе Иго-
ря в Лаврентьевской летописи значительно коро-
100
че, чем в Ипатьевской, независима от нее и напи-
сана как бы со стороны. В другом известном ле-
тописном своде — Степенной книге — не на-
зван по имени ни один князь, участник похода,
ни Игорь, ни Всеволод Трубчевский (Буй Тур), не
отражены основные реалии и детали похода.
Имеется, правда, сообщение историка, в кото-
ром приведены факты, незвестные в Ипатьевс-
кой летописи: это рассказ о походе Игоря, содер-
жащийся в «Истории» В. Татищева. Там, в част-
ности, рассказывается, как бежавшего из плена
Игоря встречает Ярославна, приводятся сведения
о том, какой выкуп потребовали половцы за пле-
ненных князей, рассказывается о потомках Ов-
лура, которого Игорь женит на дочери тысяцкого
Рагуила и некоторые другие. Однако, как мы уже
говорили, отношение Татищева к первоисточни-
кам было настолько своеобразным, что предме-
том споров стало прежде всего то, являются ли
эти неизвестные Ипатьевской летописи подроб-
ности литературным вымыслом самого Татищева
или же они извлечены историком из известных
ему, но не дошедших до нас источников. В любом
случае, доверия к этим фактам немного.
Можно сделать такой вывод. За рамки летопи-
си автор «Слова...» не выходит. Получается, что
любой человек, знакомый с рассказом одной толь-
ко Ипатьевской летописи, вполне мог составить
событийный ряд, нарисованный в поэме о полку
Игореве. Но ему не обязательно было бы жить в
XII веке. Скорее даже, наоборот, странно, что пе-
вец черниговского князя знаком с летописью ки-
евской.
101
Античные параллели
В тысячетомной «Словоиаде» литературным
связям первой русской поэмы уделяется не пос-
леднее место. Мы не будем изучать все, посмот-
рим на самые показательные и доказательные.
Цитата. «Так, из всех известных литературных
произведений наибольшее число прямых тексто-
логических параллелей “Слово о полку Игореве”
имеет с VI книгой “Иудейской войны” римского
писателя Иосифа Флавия (Бен Маттафи)». Это
пишет исследователь Мещерский. Вот уж, не было
печали... Откуда бы это русичу XII века так хоро-
шо знать и цитировать книгу римлянина, писав-
шего во втором веке? Ведь « Иудейская война» и
сегодня — это огромный том, страниц в семьсот
печатного текста. На Руси даже Библий было счи-
танное количество! Какой расточитель мог потра-
тить время, дорогой материал на перевод и пере-
писывание «безбожной» книги. Мещерский ради
того, чтобы автор «Слова...» смог так обстоятель-
но изучить книг}' римского еврея выдумал пер-
вый перевод ее, позже якобы утерянный и вос-
становленный спустя триста лет!
Интересные параллели были открыты в середи-
не XIX века П. П. Вяземским. Интерпретация тек-
ста «Слова...» как криптограммы, как цепочки ал-
люзий и намеков, позволило Вяземскому извлечь
из поэмы целую серию античных реминисценций,
облегчалась его пониманием жанра комментируе-
мого произведения. По мысли ученого, «Сло-
во...» — это мистическое прорицание в духе про-
рочеств древнегреческих сивилл Поэма построена
102
как трилогия греческой хоровой лирики — стро-
фа, антистрофа, эпод; соответственно этой трини-
тарной структуре текст «Слова...» делится на три
части — поход, воззвание, освобождение Игоря.
Однако эти сложные построения еще более от-
даляют нас от XII века. Древнегреческая лирика
стала известна на Руси достаточно поздно. А «Кни-
ги Сивилл» как колдовские языческие книги и
вовсе были запрещены. За одно только их чтение
можно было поплатиться жизнью. Исследования
Вяземского и некоторых других были в советс-
ком «слововедении» не популярны, поскольку
всеми признавалось, что: «вопрос о прямом вли-
янии античной литературы на “Слово...” может
всерьез обсуждаться лишь в том случае, если рас-
ценивать поэму как позднейшую стилизацию или
фальсификацию. Обращение книжника XII века
за источниками вдохновения к сочинениям древ-
негреческих или латинских авторов было бы из
ряда вон выходящим фактом, который потребо-
вал бы коренного пересмотра всей истории древ-
них славянских литератур».
Скрытое христианство
Удивительные истории происходят с библейс-
кими источниками «Слова...». Мы уже обнаружи-
ли почти полное отсутствие прямых связей с хри-
стианской литературой. Однако многие исследо-
ватели обнаружили, что древнерусская литература
содержит в себе потаенные, неявные отсылки к
очень большому числу библейских источников.
юз
Вот одно из таких наблюдений «слововедов».
Автор его — итальянец Р. Пиккио, написавший ра-
боту «Слово о полку Игореве» как памятник рели-
гиозной литературы Древней Руси (ТОДРЛ. Т. 50.
Спб.,1997). Композиция древнерусской поэмы на-
поминает композицию известной библейской
книги пророка Иеремии. В русском языке было в
ходу даже специальное слово: иеремиада. Оно оз-
начало речь, в которой обличались бы пороки пра-
вителей и самого народа. Тирады автора «Слова...»
о княжеских усобицах имеют непосредственную
параллель со словами древнееврейского пророка.
И пошлю на них четыре рода казней, говорит
Господь: меч, чтобы убивать, и псов, чтобы тер-
зать, и птиц небесных и зверей полевых, чтобы по-
жирать и истреблять —это слова пророка. (Иере-
мия, гл. 15, стих 2-3).
А вот, что пишет русский поэт:
Уже бо беды его пасетъ птиць по дубию; влъци
грозу въсторожатъ по яругамъ; орли клектомъ на
кости звери зовутъ; лисици брешутъ на чръленыя
щиты.
Другой пример.
Седлайте коней и садитесь, всадники, и стано-
витесь в шлемах; точите копья, облекайтесь в бро-
ни (Иеремия, гл. 46,стих 4).
А вот — «Слово...»:
Седлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти го-
тови, оседлани у Куръска напереди. А мои ти куря-
ни сведоми къмети: подъ трубами повити, подъ ше-
ломы възлелеяни, конець копия въскръмлени, ...луци
у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъост-
рени.
104
Учитывая, что затмение 1185 года, предшество-
вавшее поражению и пленению Игоря, произош-
ло в день памяти пророка Иеремии — 1 мая —
совпадения эти не кажутся уже случайными. Но
они никак не вяжутся полным с отсутствием в
поэме других, даже обязательно принятых хрис-
тианских мотивов. Если автор не склонен к хрис-
тианству, если оно его еще не захватило, то отку-
да эти почти дословные совпадения? И почему
они спрятаны, утаены в языческом по форме про-
изведении?
Имеется и еще один христианский текст, в ко-
тором имеется много параллелей со «Словом...»
Это — книга песен царя Давида «Псалтырь».
...Зачем мятутся народы и племена замышляют
тщетное?..
Ибо вот — нечесщивые (поганые) натянули лук,
стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме
стрелять в правых сердцем...
И мрак сделал покровом Своим, сению вокруг Себя
мрак вод, от облаков воздушных...
Там сокрушил Он стрелы лука, щит и меч, брань...
Да шумит море и все наполняющее его. Да ру-
коплещут реки, да ликуют горы...
Простри с высоты руку Твою, избавь меня от
вод многих, от руки сынов иноплеменных...
День дню передает речь и ночь ночи открывает
знание...
Это только малая часть стилистических совпа-
дений. Солнечное затмение, землетрясение, бит-
вы, пленение и спасение князя из плена в «Сло-
ве...» описаны языком, близким к афористичес-
кому языку библейских псалмов.
105
И снова мы видим противоречие. Откуда столь
сложная и изощренная тайная христианская и
библейская символика, если он, по словам иссле-
дователей еще не до конца воспринял христиан-
ство, если он по существу еще язычник?
В результате мы видим, что и хвост нашего сло-
на никак не помогает нам определить древнерус-
ского автора. Он знал летописи, но ничего не при-
бавил к тому, что было записано в них. Он поче-
му-то использовал форму лирических стихов
античных поэтов и языческих пророчеств. Он знал
Библию, но создал произведение, языческое по
форме. Он цитирует книгу римского историка, из
которой были переведены в его время, в лучшем
случае, отрывки, но полностью игнорирует имя
Христа, да и самого Бога.
Исчезновение
В результате исследования отдельных частей на-
шего «слона» — предполагаемого автора XII века —
наш аналитический объект исчез. Мы не смогли
обнаружить следов автора великого русского
«Слова...» в XII веке. И положение наше оказа-
лось даже более плачевным, нежели положение
легендарных слепцов!
И все-таки, кое-какие выводы сделать можно.
Как это ни прискорбно, но говорить, что автор
«Слова...» жил в XII веке, очень проблематично.
И французские скептики, наверное, были правы.
Искать автора следует в века не Бояновы, но го-
раздо позже. Где?
106
«Язычество» этого автора однозначно указы-
вает на времена после Петра. До «великого пре-
образователя» Русской земли такое было просто
невозможно. Значит, мы оказываемся в XVIII
веке, веке Просвещения. Правда нам предстоит
ответить на уже упомянутый пушкинский воп-
рос: был ли в XVIII веке поэт, способный напи-
сать столь сложное и совершенное произведение,
такое что споры о нем не утихают уже третье сто-
летие, а версии и догадки множатся как грибы
после дождичка?
ГЛАВА 7
О ПРОМЫСЛ ПЧЕЛЬНЫХ ХОБОТКОВ!
Словесная тайнопись
Однако прежде чем начать гадания об авторе,
процитируем уважаемого академика Д. С. Лиха-
чева:
«Как это ни странно, но одно из самых досто-
верных свидетельств о принадлежности сочине-
ния тому или иному автору извлекается из тайно-
писных записей. Мне не известно ни одного слу-
чая, когда бы указания тайнописи оказались
неправильными. Объясняется это, как мне кажет-
ся, тем обстоятельством, что тайнописные записи
делались о себе, но не о другом. Тайнописью запе-
чатлевали свои имена по преимуществу сами ав-
торы (поэтому-то в тайнописи и встречаются ука-
зания на русских авторов, но нет указаний на пе-
реводных авторов и очень редко — переписчиков)...
Типично древнерусское явление — тайнописные
записи о своем авторстве русских писателей».
Это уже что-то конкретное!
Не показалось ли читателю, что «Слово...»,
если уж оно написано поэтом XVII века, пред-
ставляет собой некий ребус? Это не прямая мис-
тификация, уж больно искренне звучат многие
фразы поэмы. Но вот игру ума, интеллектуаль-
ную загадку, вписанную в произведение, выра-
жающее какую-то боль автора, мы вправе пред-
полагать.
108
Древнерусские шифры
Посмотрим, а какими способами древние ав-
торы вписывали тайно свои имена в ткань пись-
ма. Методов шифрования было немало.
Во-первых, это так называемые литореи: заме-
на по определенному правилу одних букв на дру-
гие. Исследователь Сумаруков приводит следую-
щий распространенный литорейный шифр. «Эта
система предполагает замену одних букв кирил-
лицы на другие, взятые из того же алфавита, при-
чем замену производят по определенному прави-
лу. Обычно заменяли только согласные, оставляя
гласные без изменений. Самым простым и рас-
пространенным был следующий ключ.
Выписывали в строку подряд все согласные в
количестве 10 букв. Под этой строкой составляли
вторую из последующих 10 согласных, но их за-
писывали в обратном порядке, т. е. справа нале-
во. Получалась таблица:
БВГДЖЗКЛМН
ЩШЧЦХФТСРП
Пользоваться такой таблицей-ключом нетруд-
но. Чтобы затаить какое-либо слово, нужно каж-
дую встречающуюся в нем согласную букву заме-
нить на соответствующую, расположенную в таб-
лице-ключе над или под нею. Такую же замену
производят и при чтении тайнописи. В качестве
примера можно привести запись в Ермолинской
летописи под 1463 годом, в которой рассказыва-
ется о некоем жестоком княжеском слуге, чинив-
109
шем произвол (в переводе): А прочих его чудес ве-
ликое множество, невозможно ни описать, ни ис-
честь — потому что он во плоти есть цъяшос. Рас-
крываем последнее слово, пользуясь приведенным
ключом: дьявол. Летописец, по-видимому, монах,
воспользовался тайнописью для того, чтобы даже
письменно не упоминать нечистую силу».
Широко известны также простые литореи в
послании митрополита Киприана от 23 июня
1378 года. Их в этом небольшом произведении во-
семь. Приведем в качестве примера два:
«Одеюрееви мивропродиву» (Олексееви митропо-
литу), и
«...игумену Семчию и ичурепу Федору...» (то есть
...игумену Сергию и игумену Федору...).
В последнем случае «г» заменялось на «ч»,
«н» — на «п», а «м» и «р» менялись местами.
Наиболее же ранние тексты с литорейной тай-
нописью относятся к XII веку.
Во-вторых, существовала так называемая циф-
ровая тайнопись. Ее образец также был проана-
лизирован Сумаруковым:
«Она основана на использовании определен-
ных букв кириллицы, имеющих известное циф-
ровое значение. Такие буквы-цифры для тайно-
писи иногда преобразовывали, “раздваивая”, в
результате чего вместо одной буквы-цифры запи-
сывали две. Например, буква “Д” имела извест-
ное значение “4”, а после “раздвоения” записы-
валась двумя буквами, из которых каждая была
равна точно половине преобразуемой буквы. Пи-
сали рядом две буквы “ВВ”, каждая из которых
означала “2”. Так поступали при зашифровке чет-
но
ных букв-цифр. Для нечетных применяли пары
приближенных половинок. Например, вместо
буквы “Е” (5) писали “ГВ” (т. е. 3+2). Такой циф-
ровой тайнописью в 1307 году зашифровал свое
имя писец Домид в своей знаменитой приписке
к Апостолу... писец свое имя проставил тайнопи-
сью: а писал ВВ.МЛ.ККДД.ВВ.Ъ. Здесь он “раз-
двоил” буквы-цифры. Для прочтения тайнопи-
си нужно произвести обратное действие — “удво-
ение”, пользуясь математическими таблицами
«раздвоения-удвоения».
После дешифровки получаем: ...а писал ДОМ
ИД Ъ. Это и есть имя писца Апостола 1307 года».
Этот шифр похож и на тот, который применя-
ли еврейские каббалисты (и пернявшие его у них
тамплиеры), разделяя напополам 22 буквы еврей-
ского алфавита и переставляя их.
Еще одним шифром был часто используемый
поэтический прием: акростих-краестрочие. Акро-
стих — это стихотворение, первые буквы первых
слов каждой строки которого образуют слово. Вот
пример акростиха современного поэта С. Садов-
ского (Назария):
Терцина, посвященная ей самой
Так сложно, право, огранить
Елейной формой рифмы строгой
Рассудок, двигающий нить...
Царица терцина, убогой
И скудной мысли темп придав,
Наверно, служишь ей подмогой.
А, впрочем, может я не прав...
in
Читая по вертикали первые буквы, мы видим
слово ТЕРЦИНА, которое зашифровано в этом
акростихе.
Древний акростих приводит Сумаруков:
«Интересное первобуквие применил упомяну-
тый ранее Домид, переписчик Псковского “Апо-
стола” 1307 года. Записав свое имя цифровой си-
стемой (ВВ.МЛ.КК.ДД.ВВ.Ъ), он сразу же предло-
жил для проверки правильности прочтения
тайнопись другой системы: ...рекше: двдъ, органъ,
мысль, истина... (последнее слово из-за порчи ли-
ста рукописи не читается. Эта пояснительная, или
проверочная, запись состоит из случайно подо-
бранных, не связанных по смыслу слов. Если чи-
тать только первые буквы, то получится то же имя,
которое мы видели в цифровой записи: Домид.
Расположив эти случайно подобранные слова
столбцом, получим акростих-первобуквие “пра-
вильного” вида:
Двдъ.
Органъ.
Мысль.
Истина...
Д-
Известны акростихи-первобуквия и “непра-
вильного” вида. Так, Иоанн Величковский (XVII в.)
составил различные тайнописи с именем Девы
Марии.
Одна из записей умещается на шести строках:
МАти блага,
РИза драга-
Я же нас крыет,
112
МАлодушных,
РИзо нужны,
Якъ руно греет.
Сумаруков приводит еще один неправильный
акростих Величковского:
«Иоанну Величковскому принадлежит интерес-
ный акростих тоже “неправильного” вида. Напи-
санный в строку, такой акростих воспринимает-
ся с трудом, несмотря на то, что все предназна-
ченное для прочтения выделено заглавными
буквами:
МногАя Из неСУших Созда сей твоРенИЯ да ДЕ
ми ХеРуИмСкую ТОму пеСнь хВАления.
Здесь записаны два имени: Дева Мария (под-
черкнуто чертой) и Исус Христос (подчеркнуто и
выделено жирным шрифтом)».
Имя
Итак, шифры на Руси были довольно распрос-
транены, и способов шифровки имен было дос-
таточно много.
Почему бы не проверить «Слово...» на наличие
шифров?
Начав по порядку, мы обнаруживаем, что шиф-
ров-литореи в тексте, вроде бы нет.
А вот с цифрами — сразу же возникают подо-
зрения.
Итак, приступим к дешифровке.
113
Числительных в «Слове...» не много:
«а» или один — встречается дважды, и оба раза
прописью;
«В» или два — трижды, тоже прописью;
«Г» или три — дважды, но одно написано про-
писью — «три»;
«I» или десять — дважды.
Попробуем теперь восстановить исходное имя:
Начнем с исключения — «три».
Далее — две двойки — это две буквы «в», но
может быть — это и частица «ди» — удвоение.
Получаем «Триди».
Если идти дальше по нисходящей, то далее дол-
жна идти единичка — «а» —
«Тридиа»...
И уже ничто не остановит нас от произнесе-
ния всей фамилии:
Василий Тредиаковский!
Или так:
В-Ас1л1й ТРИ-ДИ-А-Г -овский.
Имеем:
две единицы «а»;
двойку «в» и удвоенную двойку «ди» — итого
три;
три — «три» и «г»;
две десятки «I».
Имя и фамилия известнейшего поэта и учено-
го-лингвиста XVIII века полностью укладывается
в цифровой шифр, соединенный с «неправиль-
ным акростихом»! Использованными оказывают-
ся все числительные «Слова...»!
114
Название
Теперь, зная о наличии литорей и акростихов
«правильного» вида, мы можем по-иному посмот-
реть на полное название поэмы:
СЛоВо о пълку
ИгоревЪ,
Игоря,
Сына
Святьславля,
внука Ольгова.
Получается зачин, необходимый писателю для
успешного завершения труда — «Слава Иисусу».
Правда остается неиспользованным третий член
названия — «внука Ольгова». Но недаром назы-
вали Василия Кирилловича Тредиаковского «по-
этом цветущей сложности». Возможно, что внук
понадобился автору для того, чтобы слбво Иису-
су получило второе «у». Первое — это первая глас-
ная до «Игоря», а второе «у» — первая гласная
после «Святославля».
Обильно цитировавшийся нами Сумаруков
отыскал в слове и зашифрованное имя «Мария».
Предположив, что строки исходной рукописи
«Слова...» содержали по 30 — 35 букв, и выложив
текст, как это делали и мы без разбиения на слова
и переносы по правилам современной орфогра-
фии, исследователь пришел к поразительному ре-
зультату. Всякий раз, когда в поэме встречается
слово «мысль» — возникает акростих «Мария».
МЫСЛИЮсмыслитинидумоюсдуматиниочим
Асъглядатиазлатаисребранималотогопот
115
Репатиавъстонабобратиекиевътугоюачерн
Иговънапастьмитоскаразлис
Япорускойземлипечалъжирнатечесред
МЫСЛИЮтипрелететииздалечаотнязлат
Астолапоблюститыбоможешиволгувеслы
Раскропитиадонъшеломывыльят
Иажебытыбылътобылабычагапоногате
Якощейпорезанетыбоможеишпосухужи
МЫСЛИЮполямеритъотъвеликагодонудом
Алагодонцакомонъвъполуночиовлу
Ръсвиснузарекоювелитъкнязюразумет
Икнязюигорюнебытькликнустукнуземл
Явыиуметрававежисяполовецкииподви
МЫСЛЕНудревулетаяумомъподъобл
Акысвиваяславыобаполысеговремени
Рищавътропутроянючресъполянагорыпет
Ибылопесьигоревитогоолгавнукунебур
Ясоколызанесечрезъполяширокаягали
МЫСЛЬноситъвасъумънаделовысокопл
Аваешинаделовъбуестиякосоколънавет
Рехыииряясяхотяптицювъбуйствеодолет
Исутъбоуваюжелезныипапорзиподъшеломыл
Атинскимитемитреснуземляимногистра
Правда желание верить в древнерусское про-
исхождение поэмы сыграло с Сумаруковым злую
шутку. Обнаружив этот акростих, он стал искать
реальную Марию в XII веке. И отыскал! Автор-
ство поэмы он приписал Марии Васильковне,
116
жене Святослава Киевского. Но чтобы женщина
древности, жена князя — главы и головы семьи и
народа — связала свое имя с понятием «мысль»!
Да и нет подтверждений, что тайнопись была раз-
вита на ранних этапах русской письменности.
Этим занимались монахи и переписчики поздней-
шие, когда письменная культура не только стала
привычной, но и образовалась этакая «рутина»,
переписывание одного и того же.
Но «Слово...», если оно написано в XII веке —
дело, далекое от рутины, заставлявшей писцов
шифровать свои имена. Иное дело, когда ученый
и поэт XVII века тайнописью связывает «мысль»
с Богородицей — Софией и Минервой — с Ма-
рией, издавна почитавшейся в католичестве как
воплощение земной и человеческой христианс-
кой мудрости... А ведь Тредиаковский был изряд-
ный «своего времени латинист»! Тут же и подо-
бие доказательства: везде написано «Мария», а вот
в последнем случае — «Мариа», и именно там, где
это последнее «а» является частью слова «латинс-
кий»! Maria...
Ну что же, пожалуй, теперь, помолясь Иисусу
и Марии, мы можем, с Божьей помощью позна-
комится с Василием Кирилловичем поближе.
Поэт цветущей сложности
Василий Кириллович Тредиаковский знаком
широкой публике, в основном, по двум фактам
биографии: как автор строк «Смутно в воздухе!
Ужасно в ухе!» и как поэт, которого постоянно
117
били по щекам при дворе Анны Иоанновны.
И возразить здесь вроде бы нечему. Он действи-
тельно описал грозу «бывшую в городе Гааге» та-
кими именно словами, и был он часто бит вре-
менщиком Волынским. Но главный курьез его
жизни состоит в том, что именно эти события его
жизни остались в «памяти народной». А вот в тени
прозябают и тридцать томов древней истории, пе-
реведенных им с французского и латыни, и зас-
луженная репутация энциклопедиста и образован-
нейшего человека своего времени, и реформа сти-
хосложения, и работа над первым словарем
русского языка...
Кроме того, он был одним из первых академи-
ков русской национальности.
Появился на свет Василий Тредиаковский в
один год с городом Санкт-Петербургом, в 1703 го-
118
ду, в семье астраханского священника. Первона-
чальное образование получил из духовных книг в
Троицкой школе, но словесным наукам учился у
капуцинских монахов, которые открыли в городе
«Латинскую школу», на латинском, ясное дело,
языке. Существует известие, что отец предназна-
чал юношу к духовному званию и намеревался
женить его против воли, но последний бежал за
день до свадьбы в Москву и там поступил в сла-
вяно-греко-латинскую академию. По другим све-
дениям, он выказал в астраханской школе отлич-
ные способности к учению и был отправлен в
1723 г. в академию в качестве лучшего ученика.
Сам он писал: «Дед и отец мой были священни-
ками. Я по желанию моего покойного ныне ро-
дителя словесным наукам на латинском языке еще
в молодых моих летах в Астрахани, где моя и ро-
дина, у римских живущих там монахов учился, а
по охоте моей к учению, оставил природный го-
род, дом и родителей и убежал в Москву».
Так или иначе, но капуцины не препятствова-
ли раскрытию талантов юноши, и в Москве он
появился с приличным знанием латинского языка
и с первыми стихотворными опытами. Продолжил
он образование в Славяно-греко-латинской ака-
демии, где в то время обучали языкам; и кроме
тех, что входили в само название, — еще немецко-
му и французскому, а также медицине, физике,
философии. Студенты знакомились с «семью сво-
бодными искусствами», среди которых числилась
и поэзия. Уже в юности Тредиаковский получает
прозвище «труженик», которое в последние годы
жизни преобразуется в «вечный труженик».
119
В 1726 году Тредиаковский отправился за гра-
ницу, опять же самовольно и не кончив курса в
академии. В Голландии молодой человек жил у
посланника графа И. Г. Головина и выучился здесь
французскому языку, в Париже — у посланника
князя А. Б. Куракина. Тем не менее, ему прихо-
дилось за границей бедствовать: просьба его в си-
нод «определить годовое жалованье» для оконча-
ния богословских и философских наук не была
уважена, потому что он справедливо числился бе-
жавшим из академии. В Париже, куда он явился
«шедши пеш за крайнею уже своею бедностию»,
он учился в университете Сорбонны математичес-
ким и философским наукам, слушал богословие,
принимал участие в публичных диспутах. Кроме
основательного знания французского языка, Тре-
диаковский приобрел в Париже обширные све-
дения в области теории словесности и классичес-
ких литератур; он изучал и итальянский язык.
Вернувшись в 1730 году в Россию, он явился од-
ним из наиболее образованных людей тогдашне-
го русского общества.
Теперь на смену зарубежным посланникам в
деле материального пропитания Василия Тредиа-
ковского приходит российская Академия. В 1731 го-
ду он снова поступает в неоконченную Славяно-
греко-латинскую академию. Вскоре после ее
окончания, в 1733 году Тредиаковского принима-
ют на службу секретарем при Академии Наук
Санкт-Петербурга с жалованием в 360 рублей в
год. В основном его обязанности состоят в том,
чтобы «переводить с французского на русский
язык все, что ему дастся», но с обязательством
120
«вычищать язык русской пишучи как стихами, так
и не стихами; давать лекции, ежели от него по-
требовано будет; окончить грамматику, которую
он начал, и трудиться совокупно с прочими над
дикционарием русским». Ему пришлось также
обучать русскому языку президента Российской
академии Германа Кейзерлинга.
Однако известность Тредиаковскому приносят
не научные труды, а труды поэтические, сыграв-
шие с ним в результате злую шутку. Начав с од
императрице, Тредиаковский вынужден был пи-
сать стишки на шутовскую свадьбу. Но...
В 1734 году ему удалось сделать большое от-
крытие: он нашел причину ритмической неров-
ности своих стихотворений (так же как и вообще
стихов «силлабического» строя) — он изобрел спо-
соб писать ритмически гладкие стихи, открыл
роль ударений в стихе, создал «тоническую» сис-
тему стихосложения, существующую и доныне в
русской поэзии. Выпущенный им в 1735 году «Но-
вый и краткий способ к сложению российских
стихов...» был книгой, по которой учились писать
стихи и Ломоносов, и Сумароков.
К слову сказать, о пощечинах. Конфликт с
обер-гофмейстером и кабинет-министром цари-
цы Вяземским произошел в 1740 году. Поэт после
княжеских пощечин прожил еще долгую и слав-
ную жизнь. А его обидчика Бог покарал. Бирон
ненавидел Волынского и интриговал против него.
Жалоба Тредиаковского была прибавлена к дру-
гим обвинениям и подана Анне Иоанновне. Им-
ператрица, поколебавшись, «сдала» своего каби-
нет-министра временщику. Состоялось следствие
121
с пристрастием, то есть пытками, суд, и уже через
полгода Волынский был казнен «отсечением руки
и головы». Поэт получил из конфискованного
имущества своего обидчика сумму, равную годо-
вому жалованию...
Всю свою жизнь Тредиаковский сильно нуж-
дался и страдал от долгов. В ряде жалобных про-
шений и писем, в которых чувствуется истинная
нужда и горе, он говорить о своем жалком поло-
жении, при котором, например, после пожара в
1738 году, ему не на что было купить дров и свеч.
Академия туго исполняла просьбы Тредиаковско-
го о вспомоществованиях и ссудах.
В 1742 году поэт женится, что усугубляет его
незавидное материальное положение. Он засыпает
императрицу жалобами и просьбами. Наконец в
1745 году Тредиаковский обращается с доноше-
нием в Сенат, излагает по пунктам свои права на
звание академика и становится профессором Ака-
демии «как латинския, так и российския элок-
венции». Жалование его повысилось до 660 р. Тре-
диаковский переключается на научную деятель-
ность. Будучи уже профессором, он в то же время
читал лекции в Академическом Университете, и
отправлял должность унтер-библиотекаря. Он пи-
шет и издает «Разговор между чужестранным че-
ловеком и российским об Ортографии», «Слово о
богатом, различном, искусном и несходственном
витийстве», исторический труд «О древнем, сред-
нем и новом стихотворении российском», «Ис-
тинную политику», изданную им на собственные
средства. В 1747 году Тредиаковский пишет це-
лый трактат по истории календаря — «Пасха-
122
лию» — и посвящает его новгородскому архиепис-
копу Феодосию (Яновскому), с коим был дружен.
В 1752 году Тредиаковский пишет большую по-
эму «Феоптия», тема которой — доказательство
бытия Бога в новых русских стихах. В списке не
дошедших до нас произведений ТреДиаковского
упоминаются также «Имны в защищение духов-
ных лиц».
Из переводов выделяются «Стихотворческая
наука Буало» (L’art poetique) и «Эпистолы о сти-
хотворстве» Горация — классические работы по
поэтике. В 1754 году он предпринимает полный
перевод библейской Псалтири. Финансирует это
предприятие даже не Академия, а Священный
Синод, определив при этом всю выручку от про-
дажи издания передать автору «за таковой его не-
малой труд и рачение».
Василий Кириллович знал следующие языки:
древнерусский, церковно-славянский, латинский,
древнегреческий, болгарский, сербский, француз-
ский, итальянский, немецкий, голландский. Ос-
новным полем деятельности Тредиаковского были
науки о языке: классическая словесность, рито-
рика, грамматика, поэтика. Однако он знал про-
фессионально, можно сказать, на современном
ему академическом уровне следующие области
знания: философию, психологию, богословие,
математику, физику, географию, этнографию, зоо-
логию (в особенности орнитологию — науку о
птицах), метеорологию, астрономию...
Мнения и замечания Тредиаковского о русской
истории изложены преимущественно в «Трех рас-
123
суждениях о трех главнейших древностей россий-
ских:
а) о первенстве славянского языка пред тевто-
ническим;
Ь) о первоначалии россов;
с) о варягах-руссах славянского звания, рода и
языка».
Это рассуждение, свидетельствующее о нема-
лой начитанности автора и в этой области, напи-
сано с предвзятым намерением доказать преиму-
щество русского языка и народа. Впервые выс-
казанное здесь мнение о славянском происхождении
варяжских князей Тредиаковский основывает на
предположении, что варяги-русь были поморские
(прибалтийские) славяне, и что Рюрик вышел с
острова Рюгена. Стремясь доказать древность рус-
ского языка и отыскивать повсюду следы пер-
вобытного пребывания славян, Тредиаковский
обращается к филологическим сближениям и
объяснениям, доходящими сплошь и рядом до ко-
мизма: слово «варяги» он понимает, как «предва-
рятели» («варяю» — предваряю), слово «скифы»
производит от скиты («скитаться»), «Париж» —
от «парить», «Мадрид» — от «мудрить» и т. д. Од-
нако для своего времени это произведение было
очень актуальным. Известен труд Горопиуса, из-
давшего в 1580 году сочинение в Антверпене, с
доказательством того, что в раю говорили на гол-
ландском языке. Особенно знаменитым было об-
ширное сочинение профессора Упсальского уни-
верситета Улува Рудбека (1630-1702) «Atland», вы-
ходившее на латинском и шведском языках с 1679
по 1702 год. Рудбек считал, что платоновская Ат-
124
лантида — это Швеция и что именно Швеция яв-
ляется колыбелью европейской культуры. Для до-
казательства этого тезиса широко использовались
этимологические построения. Так, имя Геркулес
выводилось из шведских слов hdr «войско» и kulle
«голова». Подобного рода идеи и способы их до-
казательства регулярно всплывают вплоть до на-
шего времени. Таким образом, есть все основа-
ния полагать, что работа Тредиаковского — это
лукавая пародия на «труды» европейских ученых.
В 1759 году Тредиаковский, этот по выраже-
нию биографа поэта Е. Лебедева, «энциклопеди-
чески образованный ученый, культурно стоящий
неизмеримо выше своего окружения, прекрасно
знающий себе цену и не лишенный честолюбия»
уволен из Академии из-за трений с начальством.
Это был настоящий удар. Тредиаковский справ-
ляется с ним, погружаясь в грандиозную работу.
Он предпринимает перевод на русский язык двух
объемных работ по древней истории Ш. Роллена:
«Древняя история» в 13 томах и «Римская исто-
рия». Затем последовала «История о римских им-
ператорах с Августа до Константина» Кревье (два
последних произведения составляли в сумме 16 то-
мов). И это не все! Тредиаковский отходит от сво-
его увлечения юности — поэтических хореев. Он
переводит гекзаметром прозаический французс-
кий пересказ Гомеровой «Одиссеи». А собствен-
ные стихи он пишет на чистом церковно-славян-
ском языке.
Окончив свои титанические работы, «вечный
труженик» Василий Кириллович Тредиаковский
почил в мире 6 августа 1769 года.
125
В заключение приведем некоторые высказыва-
ния разных авторов относительно поэзии Треди-
аковского, за которую он столь пострадал от со-
временников и потомков.
«Темнота Тредиаковского— от запутанности
речи, от сложности и неестественности хода ее,
ее конструкции. Это не “глоссолалия”, не вдох-
новенное бормотанье одержимого поэтическим
экстазом, а запутанный крючкотворский стиль
канцелярского документа...»
«Изысканные по содержанию и запутанные
конструкции типичны для Тредиаковского...»
«Кажется, нет поэта в русской литературе, ко-
торый бы пользовался столь обширным и разно-
образным по стилю выбором слов: здесь и цер-
ковные слова из священных книг, и слова самого
“подлого” просторечия, и вошедшие в язык ино-
странные выражения, и многочисленные, состав-
ленные им самим, слова».
«Весь характер его многословной искусствен-
ной речи напоминает витиеватую, с некоторой
хитрецой, лукавством “семинарскую речь. В про-
зе это заметно еще более, чем в стихах...»
«Все это придает слогу Тредиаковского впечат-
ление какой-то непрямоты, хитрости, лукав-
ства...»
«Для поповича Тредиаковского церковно-сла-
вянский язык — это близкий, хорошо знакомый
язык, язык его быта. Недаром мы знаем, что он в
юности не только писал, но и свободно говорил
на этом языке. Для Тредиаковского, таким обра-
зом, церковно-славянские слова не имеют орео-
ла высокости, важности, торжественности, и он
126
легко и незаметно для себя употребляет их в обыч-
ной русской речи».
«В начале своей деятельности он решительно
отрекся от церковного языка, а в конце — наобо-
рот, так же решительно повернул к нему. Но в то
же время в своей практике он постоянно в тече-
ние всей деятельности употреблял без всякого раз-
бора слова церковные и тут же рядом самые обыч-
ные выражения разговорного просторечия...»
«Начав с такой крайней оппозиции “глубокос-
ловной славенщизне”, Тредиаковский к концу
своей деятельности постепенно вернулся в ее
лоно: его стихи последних лет нередко написаны
чистым церковно-славянским языком...»
«Самые удивительные, необычно звучащие
церковно-славянские обороты он как бы особен-
но смакует. Он настолько начитан в старославянс-
кой церковной литературе, что часто трудно ре-
шить, — сам ли он сочиняет редкие слова в стиле
церковных или заимствует их из какого-нибудь
источника...»
«Сознавая себя просветителем России, творцом
ее новой культуры, он почти не создает ориги-
нальных сочинений и обрушивает на читателей
целую лавину переводов».
«Если, согласно Достоевскому, Петербург — са-
мый умышленный город на свете, то Василий Ки-
риллович Тредиаковский сойдёт едва ли ни за са-
мого вымышленного русского поэта».
«Поэт цветущей сложности».
Как тут не вспомнить высказывание О. Сен-
ковского о предполагаемом авторе «Слова...», что
он «везде ищет словесных цветков».
127
Сообщим напоследок самые печальные извес-
тия о жизни нашего героя.
Последние годы жизни Тредиаковского изуче-
ны очень слабо. Он уже не был под опекой Ака-
демии, жил вдали от «света». Умер и похоронен
Василий Кириллович в Москве, на Лубянке, в
древней Гребенской церкви, позже снесенной.
Могилы его до наших дней не сохранилось.
Игра в академики
Из биографии Василия Кирилловича можно
выявить странную, почти мистическую связь его
академической карьеры с числом 14.
Посмотрим:
1. Вернувшись из-за рубежа, Тредиаковский в
1731 году восстанавливается в Славяно-греко-ла-
тинскую Академию. Ему 28 лет (то есть 2 х 14).
С тех пор его академическая карьера не прекра-
щается.
2. В 1745 году, спустя 14 лет, он становится про-
фессором Академии.
3. Спустя еще 14 лет, в 1759 году, его из Акаде-
мии изгоняют в отставку.
4. Секретарем Академии Тредиаковский стано-
вится в 1733тоду — сумма цифр этой даты — тоже
14.
Теперь прибавим к этому тот замечательный
факт, что имя и фамилия самого академика со-
ставляют в сумме как раз 14 букв:
В. ТРЕДИАКОВСКИЙ.
Могло ли это укрыться от внимательного ока
поэта-академика? Вряд ли.
128
Карта Азии,
созданная на основе
работ Г. Меркатора
Карта мира. Амстердам. 1645—1650 гг.
Атлас России. 1745 г.
МОГ
гол ФО
ДИ
;енгала
ПБП1}1> '
3 п,и
ЛНАЛЛ \Кл ТАИ (\
______\° А-аЛ’Ъл
Ос1: \
Фтшши
Г ФРАГМЕНТ КАРТЫ МИРА
И1ЙЛЫ # Г7Р
| Территория Киевской Руси к 912 г.
(при Олеге)
ПОЛЯНЕ
Земли, присоедененные
киевскими князьями:
в 912 — 972 гг. (при Игоре и Святос-
лаве)
в 980-1054 гг. (при Владимире и
Ярославе)
Земли, зависимые от Киевской
Руси при Святославе
Границы Киевской Руси к 1054 г.
Границы других государств в пер-
вой половине XI в
Территории, осваиваемые русски-
ми в XI в. и первой половине XII в.
Племенные объединения восточ-
ных славян в XI - X вв.
ВЕСЬ Племена и племенные объедине-
ния, платившие дань Киевской Руси
в конце X — начале XII в.
СУМЬ Соседние племена и племенные
объединения
Направления военных походов
древнерусских князей:
----► на Константинополь — Олега (907 г.),
Игоря (941 г.), Владимира Яросла-
вича (1043 г.)
w ► походы Святослава на хазар, волжс-
ких булгар, в Болгарию и Византию
(965 г., 966 - 967 гг., 968 - 971 гг.)
№*=> походы Владимира на червенские
города и Херсонес (981 и 989 гг.)
х 966 г. Место и дата сражения
Карта-схема событий 1185 г.
Васнецов В. М. После побоища Игоря Святославича с половцами. 1880
Куинджи А. Днепр утром. 1881
Святой Георгий-Победоносец
Метательное оружие
Щиты
Шеломы
Меч н ножки XII к
Мечи и сабли
Слвли XVI-XVII.
Колющее оружие
Шлемы
Комплект вещей степного
происхождения, составлен-
ный из находок в древне-
русских дружинных погре-
бениях X — начала XI в.
Воин-кочевник из Причерноморья
Черноклобуцкий воин из
Поросья. Конец XII —начало
XIII в.
Половецкий воин. IX в.
Половецкий хан. Конец XII —начало XIII в.
А теперь обратимся к «Слову...» Его словарный
запас исследован и исчислен практически побук-
венно. Так что нам не составит труда выявить не-
которые факты.
В «Слове...» упомянуты следующие древнерус-
ские города:
Киев, Новгород-Северский, Путивль, Куреск,
Тмутаракань, Чернигов, Переяславль, Галич, Го-
родец, Белгород, Полотеск, Римов, Плесненск.
Итого — 13 городов. Плюс Дудутки. Итого —
14.
Отмечены также следующие племена, извест-
ные на Руси:
Половцы, немцы, греки, моравы, касоги, ава-
ры, угры (мадьяры), хиновы (китайцы), литовцы,
дреговичи, ятвяги, ляхи (поляки), венеды, готы.
Итого — 14 племен.
А вот еще одно совпадение — 14 раз встречает-
ся в «Слове...» слово храбрый (хоробрый).
Не слишком ли много? Нет.
Видов вооружения в поэме об Игоре тоже 14:
Шелом, копье, лук, колчан, сабля, щит, стре-
ла, нож-засапожник, личина, сулица, джерид, са-
адаш, меч, стремя.
Как могли возникнуть эти совпадения?
Если песня о походе Игоря — это вдохновен-
ная поэма — то совпадения отдают мистикой, чер-
товщиной.
А если это — умышленный труд эрудита-пен-
сионера, досужего академика? Ничто не мешало
автору выписать любимое и роковое, можно ска-
зать — именное свое число городов, рек, птиц,
народов, известных ему по старинным докумен-
6 Слово о полку Игореве
129
Века Трояна (Траяна) — это Рим и Византия —
наследница великой античности. Века Ярослава —
единая Русь, под рукой великого Киевского кня-
зя. Плеци же Ольговы — войны времени князя
Олега Святославовича (Гориславича), одного из
виновников княжеских междоусобиц. Связь это-
го времени с многочисленными дворцовыми пе-
реворотами середины XVIII века просто напра-
шивается.
«...встала Сирина в силахъ Даждьбожа внука,
вступила Девою на землю 1]рояню...убуди жирня
времена...»
И тут уж сложно не увидеть в поэтическом опи-
сании вступление на престол Екатерины II, про-
изошедшее в результате свержения внука Петра
Первого, а также наступившие для Тредиаковс-
кого тяжелые времена, отлучение от Академии.
«...на седьмом веце Трояни вреже жребий о Де-
вице себе любу...»
Что же, мы знаем, что Василий Кириллович
Тредиаковский женился в 1742 году... Число 1742
интересно тем, что сумма составляющих его цифр
равняется 14. Но что означает «седьмой век»?
Разделенное на двоих супругов 14? Или иное?
1742 год — это время правления императрицы
Елизаветы Петровны — седьмой по счету держав-
ной Романовой (Михаил, Алексей, Петр I, Ека-
терина I, Петр И, Анна Иоанновна, Анна Лео-
польдовна).
Но, может быть, мы не знаем каких-то фактов
из биографии Тредиаковского?
А теперь вспомним о факте, который встре-
тился нам в прошлой главе: в «Слове...» очень
132
много дословных совпадений с церковнос-лавян-
ским текстом библейской Псалтири.
Украинский историк Перетц выявил несколь-
ко десятков совпадений текста «Слова...» и древ-
нерусского текста Псалтири:
«истягну умъ крЬпостпо своею» — «истяжи мя и
разумей пути моя» (Псалтирь);
«луци... напряжени» — «лук напряжен» (в Библии);
«сабли изъострени» — «стрелы сильного изост-
рены» (Псалтирь);
«взмути рЪки и озеры, иссуши потоки и боло-
та» — «ты разверже источникы и потокы, ты ису-
ши рекы Афамля» (Псалтирь);
«въ полЪ безводна жаждею имь лучи съпряже» —
«удовлил есть пустыню въ жажю зноя», «въ без-
водна», «заблудиша в пустыни безводне» (Псалтирь);
«поостри сердца своего мужествомъ» — «поост-
риша язык свой» (Псалтирь)
Общим итогом исследования Перетца явилось
заключение, что многие поэтические черты «Сло-
ва...» имеют книжное происхождение и что мне-
ние исследователей об обилии в памятнике на-
родно-поэтичических образов значительно пре-
увеличено.
Как же так? Ведь отсутствие упоминания Хри-
ста и Господа всегда считалось доказательством
того, что автор ориентировался именно на народ-
ный фольклор, песни, былины. Оказывается же,
что язык и стиль «Слова...» — это язык человека
«книжного», а не «народного».
Но теперь нам не сложно решить эту загадку —
ведь мы знаем, что Василий Кириллович перево-
133
дил Псалтирь на современный язык, причем удо-
стоился за этот свой труд похвалы Синода!
Впрочем, возникает вопрос: почему же в по-
эме отсутствует открытые христианские мотивы
и образы?
Ответ дан самим автором. В сочинении «О
древнем, среднем и новом стихотворении россий-
ском» Тредиаковский говорит о трех периодах рус-
ского стихотворчества. Первый он относит к вре-
менам язычества. Стихотворцами того времени
являлись, по его мнению, «богослужители», т. е.
языческие жрецы. Стихосложение было «тоничес-
ким, состоящим из стоп, но лишенным рифмы».
Начавшееся у нас христианство истребило, по
словам писателя, «идольские богослужения» и
«лишило нас без мала на шестьсот лет богочти-
тельского стихотворения». Древнее стихотворство
существовало в это время лишь в песнях просто-
го народа.
Второй период падает на XVII и начало XVIII ве-
ка. Поэзия этого времени — силлабическая. Она
лишена стоп, ритма, но приобрела рифму.
Третий период ознаменован появлением тони-
ческого (т. е. силлабо-тонического) стихосложе-
ния. Роль первооткрывателя этого нового прин-
ципа принадлежит Тредиаковскому.
Итак, написав «песню древности», Тредиаков-
ский, в полном согласии с собственной своей те-
орией, исключил из нее все, связанное с христи-
анством. При этом, оставаясь сам глубоко верую-
щим человеком, он вписывает в текст тайнописью
и имя Иисуса, и имя Богородицы. А его христи-
анское воспитание и долгая работа над Псалти-
134
рью отражаются в «Слове...» интертекстуальным
следом.
И сколько еще загадок мог вплести Тредиаков-
ский в ткань своей «древнерусской» поэмы? Не
случайно у многих внимательных читателей и ис-
следователей возникала мысль о «криптографи-
ческом» характере поэмы.
Напоследок давайте ответим на некоторые воп-
росы, которые могут возникнуть у оппонентов.
Вопрос первый — достаточно ли таланта у Ва-
силия Тредиаковского для написания такого
сложного, изощренного, насыщенного историчес-
кими деталями произведения?
Ответ: процитированные нами отзывы о тру-
дах Тредиаковского говорят вполне утвердитель-
но. Тут нам и небывалая начитанность в древне-
русской литературе, и изощренность, и умышлен-
ность, и хитрость, и лукавство... А если прибавить
к этому тот факт, что Тредиаковский создавал
свою поэму, имея перед собой «Слово о великом
князе Дмитрии Ивановиче...»?
Вопрос второй — зачем было Тредиаковскому
писать подражание «Задонщине»? Не умаляет ли
это славу первого на Руси поэта своего времени?
Ответ: он снова дан самим Тредиаковским. Ци-
тата: «...почтенно в предварительный ответ доно-
шу, что во мне знатно более способности, буде
есть некоторая, мыслить чужим разумом, нежели
моим». Поэтому-то в последние годы жизни, в те
самые, когда, скорее всего и было создано им «Сло-
во...», переводил он с таким усердием историчес-
кие сочинения, а не занимался собственным твор-
чеством. О переводческих воззрениях В. К. Треди-
135
аковского многое говорит и принадлежащая ему
фраза, давно ставшая крылатой: «Переводчик от
творца только что именем разнится».
Вопрос третий — чем обусловлен выбор собы-
тия, воспетого в «Слове...»?
Ответ: его следует искать в судьбе Тредиаковс-
кого. Для поэта, битого вельможами, осмеивае-
мого даже своими учениками, наиболее близким
в истории был вовсе не победитель и герой, но
князь, впервые в истории оказавшийся в плену,
однако, из плена бежавший. Враги его — полов-
цы — быстро сошли с исторической арены, как и
Вяземский, обидчик Василия Кирилловича.
Наше исследование подходит к концу.
Остался последний штрих в нарисованной
нами картине автора великого «Слова...».
Вернемся к одному из «темных» мест поэмы —
к «хоботам», неведомо откуда взявшимся в тексте
поэмы XII века. В жизни Тредиаковского имеет-
ся следующий факт. В 1714 году персидский шах
послал Петру Великому подарок — слона. Мы все
знаем с детства, как «по улицам слона водили».
Для русских детишек это было незабываемо! Пер-
сидского слона везли в столицу через Астрахань,
где проживал в то время 11-летний Василий.
И уже на склоне лет Тредиаковский несколько раз
вспоминает это событие своего детства. Зрелище
могучего животного невероятно сильно и надол-
го поразило воображение впечатлительного маль-
чика.
Описывая, как пчёлы собирают нектар из пер-
вых раскрывшихся цветков, поэт восклицал в
136
своем стихотворении: «О промысл пчельных хо-
ботков!» Очевидно, имел он в виду также и свой
труд и изощренный, сладкий мед наук и искус-
ства...
АВТОРСКИЙ ПЕРЕВОД
«СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»*
Слово о походе Игоря, Игоря, сына Святослава,
внука Олегова
Не лепо мне вам, браться, начать ветхими
словесами трудное поветствование о походе
Игоря, Игоря Святославича. Начнем же эти
святые песни, по былинам сего времени,
инда по замышлению Бояна! Боян ибо ве-
щий, коли кому хотел песнь творить, то раз-
гонялся белкой по древу, серым волком по
земле, сизым орлом под облака. Помнил бо,
рече, первых времен раздоры. Тогда напус-
кал 10 соколов на стадо лебедей: которую
подтекают, та первая песнь пела старому
Ярославу, храброму Мстиславу, кой зарезал
Редедю пред полками касожскими, красно-
му Роману Святославичу. Боян же, братья,
не 10 соколов на стадо лебедей напускал. Он
свои вещие персты на живые струны воскла-
дал. Они же сами князьям славу рокотали.
* Цифры на полях — номера позиций комментария.
137
Почнем же, братья, повесть сию от старого
Владимира до нынешнего Игоря, который
иссушив ум упорством своим и побудив сер-
дце свое мужеством, наполнившись ратным
духом, повел свои храбрые полки на землю
половецкую, за землю Русскую. О, Боян, со-
ловей старого времени! Лишь бы ты эти пол-
22 ки усладил, лаская словно воображаемую
деву, взлетая умом под облака, сплетая славу
вокруг сего времени, ристая ветром Бояню
чрез поля на горы. Петь бы песнь Игореву
внуку: «Не буря соколов занесла чрез поля
широкие — галочьи стада бегут к Дону ве-
ликому». Или воспеть бы вещий Боян, Ве-
лесов внучек: «Кони ржут за Сулою — зве-
нит слава в Киеве; трубы трубят в Новгоро-
де — стоят стяги в Путивле!» Игорь ждет
26 мила брата Всеволода. И рече ему, буй тур
Всеволод: «Один брат, один свет светлый —
ты, Игорек! Оба свет Святославичи! Седлай,
братан, своих борзых коней, а мои то гото-
вы, оседланы у Куреска наперед. А мои то
куряне умелые конники: под трубами рож-
денные, под шеломами взлелеяны, концом
копья вскормлены. Пути им ведомы, яруги
им знаемы, луки у них напряжены, колчаны
отворены, сабли отточены. Сами скачут как
серые волки в поле, ища себе чести, а князю
славы». Тогда Игорь взглянул на светлое солн-
це и видит от него тьмою все его воины при-
крыты. И сказал Игорь дружине своей: «Бра-
тья и дружина! Лучше уж порубленным быть,
чем полоненным быть. А всядем, братья, на
138
своих борзых коней, да позрим синего
Дону!» Страсть княжий ум полонила и жаж-
да искусить Дону Великого ему знамение
заслонила. «Хочу бо, сказал, копье прело-
мить конец поля половецкого с вами руси-
чи, хочу голову свою сложить, либо испить
шеломом Дону». Тогда вступил Игорь-князь
в злат стремень и поехал по чистому полю.
Солнце ему тьмою путь заслоняло, ночь,
25 стеная грозою, птиц разбудила, суслики зас-
вистали. Влез Див. Зовет сверху древа. Велит
послушать землю незнаемую: Волгу и По-
морье, и Посулье, и Сурож, и Корсунь, и
тебя Тмутараканский болван! А половцы не-
1 проторенными дорогами побежали к Дону
великому. Кричат иволги полуночные, роп-
щут лебеди распуганные. Игорь к Дону вои-
нов ведет. Уже победа его пасет птиц по дуб-
равам, волки грозу ворожат по яругам, орлы
клекотом на кости зверей зовут, лисицы бре-
2 шут на червленые щиты. О, Русская земля!
Уже за дело меня не брани! Долго ночь мерк-
нет, заря свет заронила, мгла поля покрыла,
щекот соловьиный смолк, говор галок про-
будился. Русичи Великое Поле червлеными
щитами перегородили, ища себе чести, а кня-
зю славы. Спозаранку, в пятницу потоптали
поганые полки половецкие и рассыпавшись
стрелами по полю умыкнули красных девок
половецких, а с ними золото, и паволоки и
дорогой бархат. Покрывалами, епанчами, шу-
бами и всяким узорочьем половецким нача-
3 ла гатить по болотам и топким местам. Чер-
139
ный стяг, белую хоругвь, черную челку, сереб-
рёное оружие храброму Святославичу! Дрем-
лет в Поле Олегово хороброе1 гнездо. Дале-
ко залетело! Не было оно в обиде порожде-
но ни соколу, ни кречету, ни тебе черный
ворон, поганый половчанин! Гза бежит се-
рым волком, Кончак ему след правит к Дону
великому. Другого дня, весьма рано, крова-
вые зори свет возвешают, черные тучи с моря
4 идут: хотят прикрыть 4 солнца, а в них трепе-
щут синии молнии. Быть грому великому,
идти дождю стрелами с Дону Великого! Тут
копьям преломиться, тут саблям притупить-
ся о шеломы половецкие на реке, на Каяле,
у Дону Великого! О, Русская земля! Уже за
дело меня не брани!
Это ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря
стрелами на храбрые полки Игоревы. Земля
21 гудит, реки грязные текут, росичка поля при-
крывает. Стяги говорят: половцы идут от
Дона и от моря и ото всех сторон русские
полки обступили. Дети бесовы с визгом поля
перегородили, а храбрые русичи перегоро-
дили червлеными щитами. Яр-тур Всеволод!
Стоя на защите прыщешь на воинов стрела-
ми, гремишь о шеломы мечами булатными.
Куда тур поскачешь, своим златым шеломом
посвечивая, там лежат поганые головы по-
ловецкие. Расколоты саблями калеными ше-
ломы аварские тобой, Яр-тур Всеволод! Ка-
кая рана дорога, братья, коли забыл честь и
1 Хороброе — жесткое, дерзкое.
140
жизнь и града Чернигова, отчий златой пре-
стол и своей милой желания, прекрасной
Глебовны привычки и обычаи?
С рассвета до вечера, с вечера до света летят
стрелы каленые, гремят сабли о шеломы,
трещат копья булатные в поле незнаемом
среди земли Половецкой. Черная земля под
копытами костьми была усеяна и кровью по-
лита, горем взойдя по Русской земле. Что
мне шумит, что мне звенит давеча рано пред
зорями? Игорь полки заворачивает. Жаль
ведь ему милого брата Всеволода.
Бились день, бились другой. Третьего дня к
полудню пали стяги Игоревы. Тут братья раз-
лучились на берегу быстрой Каялы, тут кро-
вавое вино лилося, тут пир докончили храб-
рые русичи: сватов напоили, а сами полегли
за землю Русскую!
Никнет трава печалями, а древа с тоскою к
земле приклонились. Темно было в 3 день:
два солнца померкли, оба багряные столпа
погасли и с ними молодые месяцы Олег и
Святослав тьмою заволоклись и в море по-
5 грузились. И великое буйство придали хи-
нови. На реке, на Каяле тьма свет покрыла.
По Русской земле разлетелись половцы как
6 поршки из гнезда. Уже насела хула на хвалу,
уже рвется нужда на волю, уже сверзился Див
на землю. Вот уже готские красные девы зап-
лясали на берегу синего моря, звеня русским
златом, воспевают время Осеня, лелеют
месть Шурукана. А мы же, дружина, жаждем
потехи! Уже ведь, братья, невеселое время
141
настало. Уже Степь войско прикрыла. Под-
7 нялась Сирина в войсках Дажьбожьего вну-
ка вступила Девою на землю Трояню,
всплескала лебедиными крылами на синем
море у Дону, плещучи погубила добрые вре-
мена. О, далеко зашел сокол, птиц разя, к
морю! А Игорева храброго полка не воскре-
8 сить! Раздразнила кигиком Карга и Жга по-
скакала, по русской земле, огонь мечучи пла-
менной розой. Жены русские всплакались,
приговаривая: «Уж нам своих милых лад ни
мыслию помыслить, ни думою подумать, ни
очей рассмотреть, а злата и серебра совсем
не поласкать». И восстанал, братья, Киев
горем, а Чернигов напастями. Тоска разли-
лась по русской земле, печаль тучная течет
среди земли Русской. А князья сами на себя
крамолу ковали, а поганые сами, набегами
9 рыская на русскую землю, взымали дань по
деве от двора. Ибо те два храбрых Святосла-
вича — Игорь и Всеволод уже ложью разбу-
дили распрю. Ее успокоил отец их Святос-
лав грозный, великий, киевский. Стращая
потрепал своими сильными полками и бу-
латными мечами, вступил на землю поло-
вецкую, притоптал холмы и яруги, взмутил
реки и озера, иссушил потоки и болота.
А поганого Кобяка из Лукоморья от бездуш-
ных, огромных полков половецких яко вихрь
выдернул. И пал Кобяка в граде Киеве, в
гриднице Святославовой. Тут немцы и вене-
ды, тут греки и моравы поют славу Святос-
лаву, хают князя Игоря, кой потрусил богат-
142
ство на дно Каялы, реки половецкой, рус-
ского злата насыпав. Тут Игорь-князь пере-
10 сел из седла злата в седло рабское. Юношей
бог в рай забрал и веселие пропало. А Свя-
тослав беспокойный сон видел в Киеве на
горах. «Эту ночь с вечера одевали меня, го-
ворит, черной попоною на кровати тиссо-
вой, черпали мне синее вино с ядом сме-
шанное, сыпали мне пустыми колчанами
поганых толмачей крупный жемчуг на грудь
и нежили меня. Уже доски без кнеса в моем
тереме златоверхом. Всю ночь с вечера бу-
27 сые вороны, раскаркавшись у Плесненска
на болони, бежали дебрями Кисани и неслись
к синему морю». И сказали бояре князю:
«Уже, княже, горе ум полонило. Это ведь два
сокола слетели с отчего стола злата добыть
града Тмутараканя, а либо испить шеломом
Дону. Уже соколам крылышки подрезали саб-
лями поганые, а самих опутали цепями же-
лезными». Но уже князю Игорю померк сол-
нца свет древо не к добру листву сронило.
По Роси и по Суле города поделили, а Иго-
рева храброго Полка не воскресить! Дон тебя,
княже, кличет и зовет князей на победу. Оль-
говичи, храбрые князья, подоспели на
брань... Тогда великий Святослав изронил
слово, со слезами смешанное, и сказал: «О,
мои племянники, Игорь и Всеволод! Рано
вы начали половецкую землю мечами драз-
нить, а себе славы искать. Ибо нечестно одо-
лели, нечестно бо кровь поганую пролили.
Ваши храбрые сердца в крепкую броню за-
143
кованы и в удале закалены. Столь много со-
творили мне серебряной седины! Но сказа-
ли: «Мужаясь сами, грядущую славу сами до-
будим, а прошлую сами поделим». «А не диво
ли это, братцы, старому помолодеть? Коли
сокол в линьке бывает, высоко птиц взбива-
ет, не дает гнезда своего в обиду. Но вот
зло — князья мне не пособники. Наизнанку
эти годы вывернули. Вот у Римова кричат
под саблями половецкими, а Владимир под
ранами. Печаль и тоска сыну Глебову! «Я уже
, не вижу власти сильного и богатого и мно-
11 горатного брата моего Ярослава с чернигов-
скими бывальцами, кои могут татар перебить
топча с ревом, если берут их без щитов с за-
сапожными ножами, полки побеждая, зве-
ня прадедовой славой. Великий княже, Все-
волод! Не думаешь ли ты прилететь издале-
ча отчего злата стола поблюсти? Ты ведь
можешь Волгу веслами разбрызгать, а Дон
шеломами вычерпать! Если бы ты был, то
13 была бы пленница по ногате, а раб по резани.
12 Ты ведь можешь, по слуху, живота, если ре-
шишь лишить удалых сынов Глебовых! Ты,
глупый Рюрик и Давид! Не ваши ли позла-
щеные шеломы по крови плавают? Не ваши
ли храбрые дружинники рыкают аки туры,
раненные саблями закаленными на поле не-
знаемом? Вступите, господа в златые стре-
мена за обиду сего времени, за землю Рус-
скую, за раны Игоревы, храброго Святосла-
28 вича! Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко
сидишь на своем златокованом престоле,
144
подпер горы угорские своими железными
полками, заступив королевский путь, затво-
24 рив Дунаю ворота, моща времянки чрез овра-
ги, суда снаряжая до Дуная. Угрозы твои по
землям текут. Отворяя ворота Киева, стре-
23 ляешь с отчего злата престола саадашами за
земли. Стреляй, господин, Кончака погано-
го раба, за землю Русскую, за раны Игоре-
вы, храброго Святославича! Аты, глупый Ро-
ман и Мстислав! Храбрая мысль влечет ваш
ум на дело. Высоко взмыли на битву в дер-
зости, как сокол на ветрах ширяясь, желая
птицу в буйстве одолеть. Есть ведь у воинов
железные личины под шеломами латински-
ми. От них дрогнула земля и многие страны:
Китай, Литва, ятвяги, дреговичи и полочане
сулицы свои побросали, а головы свои пре-
клонили под те мечи булатные. Инвар и Все-
волод и все три Мстиславича не худа гнезда
шестокрыльцы! Не победными ль-нет жре-
бьями себе власть расхитили? Загородите
Полю ворота своими острыми стрелами за
землю Русскую, за раны Игоревы, буйного
Святославича! Уже ведь, Сула не течет се-
ребряными струями к граду Переяславлю, а
14 Двина болотом течет, этим грязным помои-
щем под кликом поганых. Один только Изяс-
лав, сын Васильков позвенел своими ост-
рыми мечами о шеломы литовские, добыл
славу деду своему Всеславу, а сам под черв-
леными щитами на кровавой траве изрублен
литовскими мечами, истекая юной кровью
сказал: «Дружину, твою, княже, птичьи кры-
145
лья покрыли, а звери кровь полизали». Не
было тут брата Брячислава, ни другого —
Всеволода. Один он изронил жемчужную
душу из храброго тела чрез злато ожерелье.
Уныли голоса, поникло веселье. Трубы тру-
бят Городецкие! Ярославля все внуки и Все-
славля! Уже склоните стяги свои, вонзите
свои мечи зазубренные. Уж ведь вы скости-
ли дедовой славы. Вы ведь своими крамола-
ми начали наводить поганых на землю рус-
скую, на жизнь Всеславля. Раздором натра-
вили насилие от земли половецкой! Вражда
князей на поганых пропала, ибо сказал брат
брату: «Это мое и то — тоже мое!» И стали
князья про малое «се великое» молвить, а
сами на себя крамолу ковать. А поганые со
всех сторон приходили с победами на землю
Русскую. На седьмом веке Бояни загадал
Всеслав жребий о девице ему милой. Тай-
ком, коленями оперся на коней и сиганул к
граду Киеву и коснулся оружием злата пре-
стола Киевского. Сиганул от них лютым зве-
рем в полуночь из Белгорода, укрывшись
15 синей мглою. Утром же вожжи отбросив, от-
ворил ворота Новгорода, расшиб славу Ярос-
лаву, сиганул волком до Немиги у Дутуток.
На Немиге снопы стелют головами, молотят
цепами булатными, на току жизнь кладут,
веют душу от тела. Немиги кровавые берега
16 не мутовками усеяны, усеяны костьми рус-
ских сынов. Вячеслав-князь людей судил,
князьям города рядил, а сам ночью волком
17 рыскал: из Киева дорыскивал до Кубани Тму-
146
тараканя Великому Хорсу волком путь пе-
ресекал. Тому в Полотеске позвонили заут-
реню рано у святой Софии в колокола, а он
в Киеве звон слышал. Хоть й мудра душа в-
непокорном теле, он часто бедовал. Тому ве-
щий Боян и главную припевку смысленый
сказал: «Ни хитрецу, ни ловкачу, ни птице
ловкой суда божьего не миновать». Были
века Бояни, минули годы Ярослава, были
походы Олеговы, Олега Святославича. Тот
ведь Олег мечом крамолу ковал и стрелы по
земле сеял. Вступал в злат стремень в граде
Тмутаракане, звон же тот слышал в прошлом
Великий Ярослава сын Всеволод, а Влади-
мир каждое утро уши затыкал в Чернигове.
Бориса же Вячеславича похвальба на суд
18 привела и за дурь безрассудную на костер
послала за обиду Олега храброго и молодого
князя. С той же Каялы Святополк повез отца
своего между угорскими иноходцами ко свя-
той Софии к Киеву. Тогда при Олеге Горис-
лавиче сеялись и росли усобицы, погибало
достояние Даждьбожа внука, в княжьих кра-
молах век людской сокращался. Тогда по рус-
ской земле редко пахари покрикивали, но
часто вороны каркали, трупы себе деля, а
галки свою речь говорили, желая полететь
на поживу. То было в те битвы и в те похо-
ды, а такой битвы не слыхано! О, стонать
русской земле, вспоминая первую годину и
первых князей! Того старого Владимира
нельзя было пригвоздить к горам киевским.
Ведь ныне его стяги стали Рюриковы, а дру-
147
гие Давидовы. Но розно эти им хоботы ма-
шут. Копья поют. На Дунае Ярославны го-
лос слышится. Лебедушкой невиданной рано
кычет: «Полечу, говорит, лебедушкой по Ду-
наю, омочу бобровый рукав в Каяле реке,
утру князю кровавые раны на загрубевшем
теле». Ярославна рано плачет в Пугивле на
стене, причитая: «О, ветер-ветрило! Почто,
господин, натужно веешь? Почто мечишь
китайские джириды на своих легких крыли-
цах на моего лады воинов? Мало ли тебе на-
верху под облаками веять, качая корабли на
синем море? Почто, господин, мое веселие
по ковылю развеял?» Ярославна рано пла-
чет в Путивле городе на стене, причитая: «О,
Днепр Славутич! Ты пробил каменные горы
сквозь землю половецкую. Ты лелеял на себе
Святославовы насады до стана Кобякова.
Взлелей, господин, мою ладу ко мне, чтобы
не слала к нему слез на море рано». Ярос-
лавна плачет в Путивле на стене, причитая:
«Светлое и тресветлое солнце! Всем теплое
и прекрасное». Почто, господин, простер го-
рячий свой луч на воинов милого? В поле
безводном жаждою им луки связал, горем им
19 колчаны заткнул? Выплеснулось море полу-
ночное. Идут смерчи пыльные. Игорю бог
путь кажет из земли половецкой на землю
русскую к отчему златому престолу. Погасли
вечерни зори. Игорь спит, Игорь бдит. Игорь
мысленно поля мерит от Великого Дона до
малого Донца. Коня в полночь Овлур свис-
29 нул за рекою, велит князю понять: княже
148
Игорюне быть! Кликом аукнула земля, зашу-
мела трава, кибитки все половецкие зашата-
лись! А князь Игорь попрыгал горностаем к
тростнику и белым гоголем на воду. Вски-
нулся на борзого коня и скоком с него бу-
сым волком утек к лугу Донца и полетел со-
колом под мглами избивая гусей и лебедей
20 за страх, обиду и унижение. Коли Игорь со-
колом полетел, тогда Онлур волком утек, тру-
ся собой студеную росу: ибо надорвал своих
борзых коней. Донец сказал: «Княже Иго-
рю! Не мало тебе величия, а Кончаку нена-
висти, а русской земле веселия?» Игорь ска-
зал: «О, Донче, немало тебе величия, леле-
явшему князя на волнах, стлавшему ему
зелену траву на своих серебряных берегах,
одевавшему его теплыми туманами, под се-
нью зеленого древа, стерег его гоголем на
воде, чайками на стуях, чоглоками на вет-
рах». Не такова, сказал, река Стугна. Худой
ток имея, поглотив чужие ручьи и струи, ра-
стеклась к устью, юношу князя Ростислава
затворила. Днепра темном бреге, плачет мать
Ростислава по юноше князю Ростиславу.
Унылы цветы жалобою и древо с печалью к
земле преклонилось. А не сороки застреко-
тали — по следу Игоря едет Гза с Кончаком
тогда вороны не каркали, галки примолкли,
сороки не стрекотали, полозы ползали толь-
ко. Дятлы стукотом путь к реке кажут, соло-
вьи веселыми песнями рассвет возвещают.
Молвит Гза Кончаку: «Коли сокол к гнезду
летит — соколенка расстреляем своими зо-
149
лочеными стрелами». Говорит Кончак Гзе:
«Если, сокол к гнезду летит, то соколенка
опутаем красной девицей». И говорит Гза
Кончаку: «Если его опутаем красной деви-
цей не будет нам ни соколенка, ни красной
девицы и почнут нас птицы бить в поле По-
ловецком». Сказал Боян, находка Святосла-
ва, песнотворец старый, времени Ярослава,
Олега порицая: «Хоть тяжко, тебе голова вне
плеч, горе тебе тело без головы, русской зем-
ле без Игоря!» Солнце светится на небе.
Игорь-князь в русской земле. Девицы поют
на Дунае, вьются голоса чрез море до Киева.
Игорь едет по Боричеву ко святой Богоро-
дице Пирогощей.
Страны рады, города веселы. Спевши песнь
старым князьям, пора молодым петь. Слава
Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду,
Владимиру Игоревичу! Здравия князьям и
дружине, одошевшим за христиан поганые
полки! Князьям слава и дружине! Конец.
Санкт- Петербург
Сосновая Поляна
1996-1999 гг.
Перевод Богданова Владимира Михайловича
150
Комментарий к тексту
1) «тЬлЪгы» — 1ВЛЫЫ — иволги
рцы — говорят — ропщут
2) «за шеломянемъ еси»
за дкло мя не мъеси — за дело меня не брани
дело — битва; месить — колотить, бранить
3) «чрьленъ — черкнъ — черен — черный
Княжий стяг был черного цвета. Знамя на поле
брани служило указателем сборного пункта для
войска. Поэтому оно должно быть хорошо видно
и узнаваемо при любом освещении (по солнцу или
против).
Чёлку изготовляли из конского хвоста черного
цвета. И зачем и как можно и нужно было кра-
сить черный хвост в красный цвет? Стяг в бою
всегда был развернут.
В Никоновской летописи читаем: «...Великое
(Большое) знамя черное повеле (кн. Дмитрий)
рынде своему над Михаилом Ондреевичем Брен-
ком возити»... И в «Сказании о Мамаевом побои-
ще» дважды читаем: «чёрное знамя».
Черный, белый, желтый (золотой) — государ-
ственные цвета (со времен Петра I) (!).
Государев штандарт (на желтом фоне черный
двуглавый орел), форма офицеров российского
флота, окраска боевых кораблей.
4) «четыре солнца». У древних языческих сла-
вян солнце было живым и в его суточной жизни
было четыре периода: солнце восходящее, днев-
ное, закатное, «ночное».
151
«...прикрыть четыре солнца» — убить все жи-
вое, смерть, конец жизни.
5) «...хинови...» — CHINA — Китай.
6) «...пардуже...» — perdix — перд^ — перд!уз —
пердуз — серая куропатка; поршки — ее цыплята.
О повадках серых куропаток и их птенцов мож-
но узнать из рассказа «Оранжевое Горлышко» Ви-
талия Бианки.
7) «...обида...» — срина (лигатура — р — i, р) —
сирина — полуптица, полуженщина. Живет на
море, сладко поет, убаюкивает и убивает людей.
А лебедь в христианской литературе — символ
смерти.
8) «...карна...» — карга (татарск.) — ворона,
охотно есть мертвечину.
9) «...по б'Ьле отъ двора...» — бела — 0,3 гр. се-
ребра.
Представим себе, что у князя 100 дворов. Это
много! Тогда он заплатит за всех всего 30 гр. се-
ребра. А это очень мало! А вот если «по деве от
двора», угоняемой в плен, то это и горе и серьез-
ный убыток.
10) «...уныша бо градамъ забралы...» — юно-
шей бог paibXM забрал — юношей бог в рай забрал
(погибли).
11) «...съ черниговьскими былями, съ могуты,
и съ татраны, и съ шельбиры, и съ топчакы, и съ
ревугы, и съ ольберы...» —
были — бывальцы (бывалые воины);
152
противоп. — небывальцы (добровольцы);
могуты — могут;
татраны — тарт — татар;
шельбиры — пкр’Ьби(ть) — перебить;
топчакы — топча;
съ ревугы — с рев(Ом);
съ ольберы — коль бёр(ут).
12) ногата — 10 гр серебра; резань — 4 гр. се-
ребра.
13) «...ты бо можеши посуху живыми шереши-
ры стрЪляти...»
посуху — по с(л)уху;
живъми — живыми — живот(ми) — живот(а);
шереширы — ще реши — если реши(л) (лига-
тура й— i, л)
стрЪляти — стрвляти — стр(а)влять — изломать,
погубить, лишить.
14) «...полочан...» — полощан — полощина —
помои.
15) «...вознзи стрикусы...» — возизи (с)три(к)у-
сы — вожжи (о)три(н)у(л) — вожжи отбросил.
16) «... не Бологом...» болого — болыъ — болт —
болтень — мутовка.
17) «...до Куръ...» (с большой буквы!)
Куръ — КубЪ — Кубе — Кубань.
В талмудических сказаниях, Куръ — исполин-
ская птица (петух), голова которой достигает неба,
а ноги по колено в море. Это образ реки Кубани,
исток которой высоко в горах Кавказа, а устье
впадает разветвленными рукавами (как куриная
лапа) в Русское (Черное) море у города Тмутара-
кань (по-русски);
153
Таматарх (по-еврейски) бывшего хазарского
каганата, уничтоженного князем Святославом
в X веке.
18) «... на ковылу зелену паполому постла...» —
за ковылу зелену на полом(я)...
ковыла — дурь;
зелено — незрело, безрассудно;
поломя — полымя — пламя.
19) «...прысну море...»
Вот объяснение Д. Лихачева:
«Коня в полночь Овлур (крещеный половец —
друг Игоря) свистнул за рекою, велит князю ра-
зуметь: князю Игорю не оставаться (в плену)!
(Овлур) кликнул, застучала земля (под копытами
коней), зашумела (потревоженная) трава, вежи
половецкие задвигались (половцы заметили бег-
ство Игоря), а Игорь-князь поскакал горностаем
к (прибрежному) тростнику и белым гоголем на
воду. Вскочил на борзого коня...»
А вот что было на самом деле.
Землятресение 1185 года силой до 6 баллов с
эпицентром у южного берега Готии (Крыма)
«...прысну море...» — выплеснулось море, тсу-
нами;
«...идуть сморци мъглами...» — сильные поры-
вы ветра, пыльные смерчи;
«...кликну, стукну земля, въшумЪ трава, вежи
ся половецкий подвизашася...» — кликом аукну-
ла земля (подземный гул), зашумела трава (при
сильном ветре шумят только высокие травы), ки-
битки половецкие зашатались (колебание, кача-
ние земли).
154
Вспомним у А. Пушкина:
«Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольется в шумном беге...»
Сказка о царе Салтане
20) «...завтроку и обЪду и ужинЬ...»
завтроку (к — х) — за страх;
обЬду — общу — обида;
ужинЬ — у(ни)жЬ (перестановка) — унижение
21) «...пороси...» — порось (псковск.) — мелкая
роса, росичка (ср. парос — мельчайший дождик).
Не пыль, а росичка. Вспомним у Гоголя: «меж-
ду тем степь уже давно приняла их всех в своих
зеленые объятья и высокая трава, обступивши,
скрыла их, и только черные казачьи шапки одне
мелькали...Тогда весь юг, все то пространство, ко-
торое составляет нынешнюю Новороссию до са-
мого Черного моря, было зеленою, девственною
пустынею. Никогда плуг не проходил по неизме-
римым волнам диких растений, одни только кони,
скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их».
Тарас Бульба
22) «...ущекоталъ скача слав!ю по мыслен дре-
ву...»
Ущекота — лъскаУа (Ya — ьх) славно (1ю —
но) — ущекотал лаская словно помыслену (вооб-
ражаемую) дъеву (деву).
23) «...салтани...» (опускаем вниз перекладины
у Т и Н ; — Т-Д: лигатура ni,i) салдаши — саада-
ши — саадак (саадаш — татарск.) — набор: налуч,
лук, колчан, стрелы.
155
24) «...меча бремены чрез облаки...» — меча —
моща времены чрез овраги.
25) «...свисть звЪрин въста...» — свист звери-
ный вста(л) — поднялся.
Свистеть в степи могли только суслики. В Юж-
ной России это суслик серый или овражек
(spermophilus musicus — суслик музыкальный или
свистящий).
26) Буй — глупый, неразумный, но и дерзкий,
смелый, храбрый, кичливый.
27) «...на болони...»
болонье — низменная равнина у реки, залив-
ные луга; граять — каркать.
28) ОсмомыслЪ — Осмомысл — «шибко ум-
ный», не семи пядей во лбу, а аж осьми (восьми).
29) «...князю Игорю не быть»..»
Некоторые переводы:
«Князя Игоря нет!!» (С. Шамбинаго, В. Ржига,
С. Шервинский).
«Князю Игорю бежать!» (Г. Шторм)
«Не быть князю Игорю!» (О. Творогов), (В. Жу-
ковский)
«Князю Игорю не быть в плену!» Вот это пере-
вод! (Д. Лихачев).
«Игорю не оставаться!» Тоже интересно (С. Бо-
твинник)
«Велит Игорю выходить!» Весьма оригиналь-
но. (И. Шкляревский)
«Княже Игорюне быть!» (В. Богданов) — кня-
зю — князк — княже.
156
Написано в XII веке?
В «Слове» из пернатых обратим внимание на
сокола и сокола малого (чеглока), куропатку се-
рую (perdix — nepaig — перд!уз(е) — пардуже),
кукушку (cuculus) и лебедя (cugnes).
Cuculus и cugnus немудрено спутать. И кукуш-
ка (зегзица) не кычет как лебедь, а кукует.
«Шестокрилци» — шестокрыльцы.
Крыло сокола состоит из крылышка, правиль-
ного пера и костыша.
*) не мог автор в XII веке знать такие подробно-
сти о строении крыла птицы, как и основ система-
тики птиц по видам. Впервые это понятие было
введено Дж. Реем в 1693 году, а первая попытка
орнитологической классификации принадлежит
ему в работе «Методические обзор птиц» 1713 год.
Основы же современной классификации птиц
даны К. Линнеем в его «Системе природы» 1735 г.
*) латинский язык вошел во всеобщее употреб-
ление в Европе в эпоху Возрождения в XIV—
XVI веках.
*)«... стреляй, тьй, хребий, буй-тур, възлелЪй,
святЬй богородици Пирогошей, чайцами...»
Буква «Й» появилась в азбуке русской в XVIII ве-
ке и введена академией Наук СПб в 1735 г.
*) знаки (!) и (?) вошли в употребление после
изобретения книгопечатания XV в.
*) «...хинови...» china (хина, а не чайн) вряд ли
это слово было известно в XII в.
Следует напомнить что: первое посещение цар-
ским послом Байковым Китая случилось в 1653—
1656 годах.
157
Первым европейцем, давшим некоторое опи-
сание Китая в конце XIII века, был якобы Марко
Поло.
Картография возникла в Европе в XIV веке в
России в XVI веке.
Первый «Атлас Российский» был издан в 1745 году.
*) «...прысну море...» — землятресение 1185 года
в Готии. Об этом явлении автор мог узнать из кни-
ги: «Terra tremante» (Земля сотрясающаяся), из-
данной в XVI веке.
*) «...завтроку и обЬду и ужинЬ ...»
В словарном составе славянских языков XII
века не было таких слов. Не было их и в более
поздние века.
Были: пир, тризна, трапеза, снедь, харч, выть,
брашно.
*) «...хобот(ы)...»
В XII веке на территории Руси и ближайших
соседей не было ни одного животного с хоботом.
И хотя В. Даль трактует хобот как хвост, то это
было гораздо позднее. В 1714 г. персидский шах
подарил Петру I слона. Караван проходил через
город Астрахань. Конечно 11-летний мальчик ви-
дел это «диво» и запомнил на всю жизнь. Он
встретил слона еще раз уже в Спб в 1741 г. Но кто
ему сказал, что нос слона это хобот?
Кто же автор?
«Кто из наших писателей в XVIII в. мог иметь
на то довольно таланта?!»
А. С. Пушкин
158
Автор «Слова...» предстает под именем Боян-
Троян.
Вспомним: Боян — певец, сказитель; Троян —
плут, обманщик.
Полистаем «Слово...».
1) «...по замышлению Бояню...» (по замыслу,
по фантазии автора).
2) «...Боянъ же брат ...» (Боян брат, друг).
3) «...Боянъ бо вещш...» (колдун).
4) «...О, Бояне, соловш старого времени...»
(красиво излагал).
5) «...рища въ тропу Трояню чресъ поля на
горы!..» (метался по Европе Трояню. Несколько
лет автор жил и учился в Европе).
6) «...въсиЬти было вЪщей Бояне...» (воспеть
бы, а не хаять Мудрого Бояна).
7) «Въстала Обида въ силахъ Даждьбожа внука,
вступила ДЬвою на землю Трояню...» (поднялась
обида в войсках Петра III — внука Петра I, всту-
пила на престол Российский Екатерина II, наста-
ли для автора лихие годы. Годы забвения, старо-
сти и нужды).
8) «...на седьмомъ в^цЬ* Трояни връже... жребй
о дЬвицю себЪ любу...» (на седьмом колене цар-
ствования Романовых, в начале царствования
Елизаветы Петровны автор женился)
Давайте вспомним эти периоды царствования
Романовых.
0) Михаил Романов (1613—1645)
1) Алексей Михайлович (1645—1676)
1 вЪцЪ — колено, период. ВЪ(н)ЦЪ — венценосец, госу-
дарь.
159
2) Федор и Иоанн Алексеевичи (Софья) (1676—
1682)
3) Петр I (1682-1725)
4) Екатерина I (1725-1727)
5) Петр II (1727-1730)
6) Анна Иоанновна (1730—1740)
7) Елизавета Петровна (1741-1761)
8) Екатерина II (1762-1796)
Обратим внимание на то, что в этом списке
нет Анны Леопольдовны (1740—1741) и Петра III
(1761—1762), как нет их и на могильном камне
Андрея Нартова.
«ЗдЬсь погребено тЬло Статскаго советника
Андрея Константиновича Нартова
Служившая» счеспю и славою
Государямъ Петру Первому Екатерин!
Первой Петру Второму Анне 1оановнЬ Елиса-
вет! Петровн! и оказавшему Отечеству мнопя и
важныя услуги поразличнымъ Государственнымъ
департаментамъ родившагося въ Москве
въ 1680 году марта 28 дня скончавшагося въ
Петербург въ 1756 году апреля 6 дня.»
9) «...тому в!щей Боянъ и правое...» (вещий и
первый)
10) «...были в!ци Трояни ... минула л!та...» (ав-
тор жил, учился, творил в указанные годы цар-
ствования Романовых и вот пришла старость)
11) «... и рекъ Боянъ...» (рассказал сие Боян)
Итак одиннадцать раз: Боян-Троян.
Один на дцать (на десять) — один за десятерых
сотворил сие.
160
Еще раз:
Боян-Троян-Боян (лигатура «Б» — тр, а можно
прочесть как «Б»)
Троян — TpoiaH — Тредан (лигатура Д — Д, i)
(10 — i; 2 — Д; 3 — Г) — Тред1ан — Тред1ак —
Тред1ак(овский)
С другой стороны:
Из всех числительных в «Слове» четыре написаны
церковно-славянскими числами, (10—i; 2—Д; 3—Г)
а прописью: один — 2 раза; два — 3 раза; три — 1 раз.
«...тогда пущашеть 10 соколов...»
«...не 10 соколов на стадо...»
«...хотят прикрыта 2 солнца...»
«...6Ъ в 3 день...»
Итак имеем набор: i, i, Д, Г, а, а(2), В, В, В(3),
и слово «ТРИ»
Отсюда
Василий Кириллович Трцщаговскш
Итак В. Тридиаковский — 14 букв.
В «Слове» упомянуто:
13 городов: Киев, Новгород, Путивль, Куреск,
Тмутакарань, Чернигов, Плесненск, Переяславль,
Городец, Белгород, Полотеск, Римов, Галич.
12 рек: Дон, Сула, Волга, Каяла, Дунай, Дви-
на, Немига, Кубань, Днепр, Донец, Стугна, Рось.
14 видов оружия и доспехов: шелом, копье, лук,
колчан, сабля, щит, стрела, меч, нож (засапож-
ный), личина, сулица, джерид, стремя, саадак.
24 представителя фауны: белка, волк, орел, со-
кол, лебедь, галка, лошадь, суслик, иволга, лиси-
ца, соловей, кречет, куропатка, ворона, ворон, тур,
горностай, гоголь, гусь, сорока, дятел, полоз, со-
кол малый (чоглок), чайка.
7 Слово о полку Игореве
161
13 + 12 + 14 + 24 - 63 года автору, т. е.
«Слово» закончено в 1766 году.
И последнее: в «Слове» 13 раз — «храбрый» и
один раз — «хоробрый» (дерзкий) итого: 14 раз.
В. Тредиаковский — 14 букв — «воевал» храб-
ро, дерзко во всеоружии.
Василий Тредиаковский родился 22 февраля
(по ст. стилю) 1703 года в г. Астрахань в семье свя-
щенника, учился в Астрахани до 1722 года.
В 1722 году Петру I, посетившему Астрахань,
был представлен, как лучший ученик — 19-лет-
ний Василий. «Вечный труженик» — так охарак-
теризовал Василия Петр.
1723—1726 — учился в славяно-греко-латинс-
кой академии Москвы.
1726—1730 — жил и учился в Европе (Фран-
ция, Голландия, Италия...)
С 1732 — секретарь при Академии Наук СПб.
1742 — женился
1745 — профессор «латинской и российской
элоквенции «(красноречия и ораторского искус-
ства)»
С 1759 — в отставке.
В 1768 скончался.
Автор
Выдающийся русский ученый, один из наибо-
лее образованных людей своего времени. Это он
о себе: «разгоняется белкой по дереву, серым вол-
ком по земле, сизым орлом под облака» (быстр
умом, широко, высоко мыслил).
162
Энциклопедист, полиглот.
Владел вопросами: философии, психологии,
богословия, словесности, классической литерату-
ры, риторики, математики, физики, истории, зоо-
логии, орнитологии, географии, ботаники, метео-
рологии, астрономии...
Владел др.-русским, церковно-славянским,
греческим, болгарским, сербским, латынским,
французским, итальянским, немецким языками.
Непризнанный современниками, живший в
нужде среди глумления, насмешек, обид и уни-
жения. Он ушел без злобы на этот несправедли-
вый мир и этих глупых напыщенных людей, ос-
тавив нам гениальную загадку, которая до сих пор
будоражит, задает вопросы, притягивает к себе как
магнит.
Потаенные мысли «Слова»
Случилось это в 1996 году. Мне понадобилась
какая-то книга из моей небольшой библиотеки.
А книги в шкафу стояли в два ряда. Не найдя нуж-
ную мне книгу в первом ряду, я забрался во вто-
рой. И вот удивительно, что первой книгой, ко-
торую я вытащил было академическое издание
«Слово о полку Игореве» 1934 года.
А потом случилось «что-то». Я прочитал весь
текст, потом вернулся к началу. Посмотрел на на-
звание и ...
«Слово о плъку ИгоревЪ,
Игоря сына Святьславля
Внука Ольгова»
7*
163
— Славя господа Иисуса, воспою!
С этого все началось. И не отпускало ОНО
меня от себя более 3 лет.
Ну а далее в финале: «...Игорь спить, Игорь
бдить, Игорь мысл!ю поля мЪрить...»
— Спит, бдит, мерит (спасибо, Богородица ма-
терь!)
И еще: «...тогда врани не граахуть, а галици по-
молъкоша, сорокы не троскоташа, полоз!е ползо-
ша только. Дятлове тектом... рекъ... солнце
(светится)... страны ради... слава Игорю...» (тогда
Господь сказал: «солнечной стране слава! Аминь,
т. е. верно или воистину!) Древние славяне —
солнцепоклонники. Их Бог Солнце (Дажьбог,
Сварог). И последнее: В «Слове» нет слов: смерть,
убить, умер (!)
Сакральностъ славянской азбуки
БУКВЫ
(первые 20, воистину славянские)
XII век Наименование букв XVIII век
а азъ а, А
Б Буки Б, б
В ВЪди В
Г Глаголь Г
д Добро д, Д
Е Есть е, Е
Ж ЖивЪте Ж
S, г Skno S
3,3 Земля 3
164
XII век Наименование букв XVIII век
Н Иже и, i, I
i, I
к Како К
л Люди Л, л
М, Мыслите М, м
N, Н Нашъ N, Н
о, Онъ О
П Покой П
Р,Р Рцы Р
с, с Слово С
Т Твердо Т
У, 'i, оу Укъ У
Раскроем эти наименования:
Азъ — я.
Буки — буквы, писмена.
ВЪди — ведать, знать, разуметь (ведети —
знати).
Глаголь — говорить, разумно сказывать (гла-
голи — др. славян.) — говори и делай.
Добро — благо.
Есть — быть, существовать.
ЖивЪте — жизнь, быть, существовать.
З'Ьло — очень, сильно, совершенно, точно.
Земля — твердь (противол. — небо).
Иже — и, которая, та самая.
Како — как.
Люди — миряне, человеки.
Мыслите — думать, размышлять.
Нашъ.
Онъ — Бог, Господь.
165
Покой — мир, тишина, отдохновение, держать
в береже.
Рцы — говори, сказывай.
Слово — «...въ начала 6Ъ слово... и бгъ б-Ь
слово».
Твердо — крепко, основательно.
Укъ — наук, навык.
А теперь попробуем раскрыть тайну.
Азбуку (1, 2) уразумев (3) говори и делай (4)
добро (5), которое (10) в сильной степени (8) суть
(6) жизни (7) на Земле (9).
— Как (11) люди (12) думаете (13) Бог (15) наш
(14) покой (16)?
— Говори: (17) Бог (18) основа (19) навык(ов)
(20).
Очень частно, порой, чтобы начать какое-то
хорошее, доброе, важное дело мы говорим: «С
Богом!».
Богданов В.
Вот тебе и Баба Яга!
Чем хуже (труднее) живет народ, тем лучше
(добрее) слагаемые им сказки.
М. Цветаева
И какой русский не помнит с детства:
«Баба (1) Яга (2), костяная (3) нога, в ступе (4)
едет, пестом (5) погоняет (6), помелом (7) след
заметает»
Давайте разберемся.
1. Баба (татарск.) — злой и страшный старик.
Представьте себе человека небольшого роста, су-
166
тулого с кривыми ногами (с младых ногтей на
коне), с длинными сальными волосами (жирную
пищу ели руками, а руки вытирали о волосы или
полы халата), с усами и тощей бородкой, с раско-
сыми злыми глазами на скуластом морщинистом
лице (вся жизнь под степными ветрами и паля-
щим солнцем). Думаю, есть чего испугаться.
2. Яга — злой дух. А вдруг при переписке А(я)
превратилась в л. Тогда — ткга — жечь, палить
огнем, истреблять огнем.
3. Костяная — костьная — косотная, косая,
кривая.
4. В ступе — в стпЪ (в стпъ) — в степ(и).
5. Пестом — пест, пехталь, пехать, толкать си-
лой.
6. Погоняет, вогоняет, угоняет.
7. Помелом, попелом, попель, пепел.
Итак, что же у нас получилось?
«Злой старик с кривыми ногами по Степи едет,
силком угоняет, пеплом след заметает». Удиви-
тельно! Но ведь это очень стилизованный рассказ
о погибели Русской земли, о татаро-монгольском
иге /баба-иго/. И еще. Баба Яга и вовсе не баба, а
мужик. И, наконец, как же сильны духом были
наши прадеды, если боль, горе и страдания пре-
вратили в сказочный персонаж.
Богданов В.
ПРИЛОЖЕНИЯ
5
10
15
20
Приложение 1
Слово о пълку ИгоревЪ, Игоря, сына
Святьславля, внука Ольгова
(древнерусский текст)
Нелепо ли ны бяшеть, брапе, начяти старыми
словесы трудныхъ повЪспи (пЪснь) о пълку
ИгоревЪ,
Игоря Святьславличя! Начяти же ся той песни по
былинамъ сего времени, а не по замышлешю
Бояню.
Боянъ бо вЪипи, аще кому хотяше пъснь творити,
то растЬкашется мысл!ю по древу, сЬрымъ вълкомъ
по земли, сизымъ орломъ подъ облакы. Помняшеть
бо речь пьрвыхъ временъ усобицЪ. Тъгда пущяшеть
Т соколовъ на стадо лебедей, который дотечяше,
та преди пЪснь пояше старому Ярославу, храброму
Мстиславу, иже зарЪза Редедю предъ пълкы
касожьскыми, красному Романови Святьславличю.
Боянъ же, брапе, не Т соколовъ на стадо лебедей
пущяше, нъ своя вЪщ1я пьрсты на живыя струны
вЪскладаше, они же сами княземъ славу рокотаху.
Почнемъ же, брапе, повесть ciio отъ стараго
Владимира до нынешня го Игоря, иже истягну умъ
кръпоспю своею и поострив <й> сьрдця своего
мужьствомъ,
напълнивъся ратнаго духа, наведе своя храбрыя
пълкы на землю Половецкую за землю Русьскую.
ТЬгда Игорь възрЪ на светлое сълнце и видЬ
отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече
Игорь
168
25
30
35
40
45
50
кь дружин-b своей: «Брат1е и дружино! Луче жь бы
потяту быти, неже полонену быти. А въсядемъ,
брапе, на своя бързыя комони, да позримъ синего
Дону!» Спала князю умъ похоти и жялость ему
знамеше заступи искусити Дону великаго. «Хощю
бо,— рече,— Konie приломити конець поля
Половецкаго, съ вами, русичи, хощю главу
свою приложите, а любо испити шеломомъ Дону!»
О Бояне, солов!ю стараго времени! А бы ты cia
пълкы ущекоталъ, скачя, славшю, по мыслену древу,
лЪтая умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы
сего времени, рыщя въ тропу Трояню чресъ поля на
горы.
П-Ьти было п-Ьснь Игореви того <Велеса> внуку:
«Не буря
соколы занесе чресъ поля широкая — галици
стады бЪжять
къ Дону великому...» Чили въспЪти было, вЪщеи
Бояне, Велесовъ внуче: «Комони ржутыза Сулою,
звенить слава въ Кыев-Ь; трубы трубять
въ Нов-Ьград-Ь, стоять стязи въ ПутивлЬ».
Игорь ждеть мила брата Всеволода. И рече
ему буи туръ Всеволодъ: «Одинъ брать, одинъ св-Ьтъ
светлый ты, Игорю, оба есв’в Святьславличя!
СЬдлаи,
брате, своя бързыя комони, а мои та готови,
осЬдлани у Курьска на переди. А мои та куряне
свЪдоми къмети; подъ трубами повита, подъ шеломы
възлел-Ьяни, конець кошя въскьрмлени; пути имъ
вЬдоми, яругы имъ знаемы, луци у нихъ напряжени,
тули отворени, сабли изъострены, сами скачють
акы
сЬрыи вълци въ полЪ, ищучи себЪ чти, а князю
славы».
169
55
60
65
75
Тъгда въступи Игорь князь въ злать стремень
и notxa по чистому полю. Сълнце ему тьмою путь
заступаше, нощь стонущи ему грозою птичь убуди,
свисть звФ>ринъ въста, Дивъ кличеть вьрху
Древа, велить послушяти земли незнаем^, ВълзЪ,
и Поморпо, и Посулю, и Сурожю, и Корсуню,
и тебЪ, тмутараканьскыи бълванъ! А половци
неготовами дорогами побЬгошя къ Дону великому;
крычять телЪгы полунощи, рци лебеди роспужени.
Игорь къ Дону вой ведеть! Уже бо бЪды его пасеть
птичь
по дубю. Вълци грозу въсрожать по яругамъ, орли
клектомъ на кости звЪри зовуть, лисици брешють на
чьрленыя щиты. О Русьская земле! уже за
шеломянемъ еси!
Дълго ночь мьркнеть. Заря свЬть запала,
мыла поля покрыла, щекотъ славш успе, говоръ
галичь убудися. Русичи великая поля чьрлеными
щиты
прегородишя, ищучи себЬ чти, а князю славы.
Съ заражя въ пятькъ потьпташя поганыя пълкы
половецкыя, и россушяся стрелами по полю,
помчяшя
то красныя дЪвкы половецкыя, а съ ними злато, и
паволокы, и драгыя оксамиты; орьтъмами
и япончицями
и кожюхы начяшя мосты мостити по болотомъ и
грязивымъ мЪстомъ, и всякими узорочьи
половецкыми.
Чьрленъ стягь, бЪла хорюговь, чьрлена чолка,
сребрено струж!е — храброму Святьславличю!
Дремлеть въ полЪ Ольгово хороброе гнездо.
Далече залетало! Не было оно обидЬ
порождено ни соколу, ни кречету, ни тебе,
чьрныи воронъ, поганый половчине! Гза
170
80
85
90
95
100
105
ПО
бЪжить сЬрымъ вълкомъ, Кончякъ ему слЪдъ
править къ Дону великому.
Другого дни вельми рано кръвавыя зори свЪть
повЪдають, чьрныя тучя съ моря идуть, хотять
прикрыта д сълнця, а въ нихъ трепещуть син!я
мълши.
Быти грому великому! Итти дождю стрелами съ
Дону великаго!
Ту ся когоемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти
о шеломы половецкыя — на рЪцЪ на КаялЪ у Дону
великаго. О Русьская земле! Уже за шеломянемъ еси!
Се вЪтри, Стрибожи внуци, вЪють съ моря
стрелами на храбрыя пълкы Игоревы. Земля тутнеть,
рЪкы мутно текуть, пороси поля прикрывають, стязи
глаголють. Половци идуть отъ Дона и оть моря,
и оть всЪхъ странъ русьскыя пълкы оступишя.
ДЬти бЪсови кликомъ поля прегородишя,
а храбрш русичи преградишя чьрлеными щиты.
Яръ туре Всеволоде! Стоиши на борони,
прыщеши на вой стрелами, гремлеши о шеломы
мечи харалужными. Камо туръ поскочяше, своимъ
златымъ шеломомъ посвечивая, тамо лежять
поганыя
головы половецкыя. Поскепаны саблями калеными
шеломи оварьскыи отъ тебе, яръ туре Всеволоде!
Кая раны, дорога брапе, забывъ чти и живота,
и града Чьрнигова, отня злата стола и своя
милыя хоти красныя Глебовны свычяя и обычяя!
Были веци Трояни, минула лета Ярославля,
были пълци Ольговы, Ольга Святъславличя. Тъи
бо Олегь мечемъ крамолу коваше и стрелы по земли
сеяше. Ступаеть въ злать стремень въ граде
Тьмуторокане, тоже звонъ слышя давныи великыи
Ярославль сынъ Всеволодъ, а Владимиръ по вся
171
115
120
125
130
135
140
145
утра уши закладаше въ ЧьрниговЪ. Бориса же
Вячеславличя слава на судъ приведе и на Канину
зелену паполому <ему> постла за обиду Ольгову,
храбра и млада князя. Съ тоя же Каялы Святопълкъ
полелЪя отца своего междю угорьскыми иноходьцы
къ СвягЬи Софт къ Кыеву. Тъгда при ОлзЪ
Гориславличи сЬяшется и растяшеть усобицами,
погыбашеть жизнь Даждьбожя внука, въ княжихъ
крамолахъ вЪци человЪкомъ скратишяся. Тъгда
по Русьскои земли рЪдко ратаеве кыкахуть, нъ чясто
врани граяхуть, трушя себЪ дЬляче, а галици
свою рЪчь говоряхуть, хотять полетЬти на уед!е.
То было въ ты рати и въ ты пълкы, а сицеи рати
не слышяно! Съ заран!я до вечера, съ вечера
до свЪта летять стрЪлы каленыя, гримлють сабли
о шеломы, трещять коп!я харалужная въ подЪ
незнаемЪ
среди земли Половецкыя. Чьрна земля подъ копыты
костьми была посЬяна, а кръв!ю польяна, тугою
възыдошя по Русьскои земли. Что ми шюмить,
что ми звенить давЪчя рано предъ зорями? Игорь
пълкы заворочяеть, жяль бо ему мила брата
Всеволода. Бишяся день, бишяся другыи, третьяго
дни кь полудпо падошя стязи Игореви. Ту ся
брата разлучиста на брезЪ быстрой Каялы.
Ту кръваваго вина не доста; ту пиръ докончяшя
храбрш русичи, сваты попоишя, а сами полегошя
за землю Русьскую. Ничить трава жялощями,
а древо ся тугою къ земли приклонило.
Уже бо, брапе, не веселая година въстала,
уже пустыни силу прикрыла. Въстала Обида
въ силахъ
Даждьбожя внука, въступила дЪвою на землю
Трояню,
въсплескала лебедиными крылы на синемъ морЪ
у Дону, плещучи, упуди жирня времена. Усобиця
княземъ на поганыя погыбе, рекоста бо брать
брату: «Се мое, а то мое же», и начяшя князи
172
150
155
165
170
175
про малое «Се великое» мълвити, а сами на себе
крамолу ковати, а поганш съ всЬхъ странъ
прихождаху съ победами на землю Русьскую.
О, далече заиде соколъ, птиць бья — къ морю!
А Игорева храбраго пълку не крЪсити. За нимъ
кликну Карна, и Жьля поскочи по Русьскои
земли, смагу людемъ мычючи въ пламянЪ розЪ.
Жены русьскыя въсплакашяся, а ркучи:
«Уже намъ своихъ милыхъ ладь ни мысл!ю
съмыслити,
ни думою съдумати, ни очима съглядати,
а злата и сребра ни мало того потрепати!»
А въстона бо, брапе, Кыевъ тугою, а
Чьрниговъ напастьми. Тоска разл!яся по Русьскои
земли, печяль жирна тече среди земли Русьскыи.
ко А князи сами на себе крамолу коваху, а поганш
сами, победами нарыщюще на Русьскую землю,
емляху дань по бЪл'Ь оть двора.
Тая бо два храбрая Святъславличя, Игорь
и Всеволодъ, уже лжу убудиста которою. Ту бяше
успилъ отець ихъ Святъславъ грозный великыи
Кыевьскыи. Грозою бяшеть притрепеталъ,
своими сильными пълкы и харалужными мечи
наступи
на землю Половецкую, притънта хълмы и яругы,
възмути рЪкы и озера, иссуши потокы и болота,
а поганаго Кобяка изъ луку моря оть желЪзныхъ
великыхъ пълковъ половецкыхъ яко вихръ вытьрже,
и паде ся Кобякъ въ градЬ КыевЪ, въ гридницЪ
Святьславли. Ту нЪмци и венедици, ту грьци
и морава поють славу Святъславлю, кають князя
Игоря, иже погрузи жиръ во днЪ Каялы, рЪкы
половецкыя. Русьскаго злата насыпашя ту, Игорь
князь высЬде изъ сЪдла злата а въ сЬдло копциево.
Унышя бо градомъ забрала, а весел!е пониче.
А Святъславъ мутенъ сонъ видЬ. «Въ КыевЪ
173
180
185
190
195
200
205
но на горахъ си ночь еъ вечера одЬвахуть мя,—
рече,— чьрною паполомою на кровати тисовЪ,
чьрпахуть ми синее вино съ трудомъ смЪшено/
сыпахуть ми тыцими тулы поганыхъ тълковинъ
великыи женчюгь на лоно и нЪгують мя. Уже дъскы
безъ кнЪса въ моемъ теремЪ златовьрсЪмъ. Всю
нощь
съ вечера Бусови врани възграяху, у Плесньска на
болони бЪшя дебри КыянЪ и несошяся къ синему
морю».
И рькошя бояре князю: «Уже, княже, туга умъ
полонила. Се бо два сокола слетЬста съ отня стола
злата поискати града Тьмутороканя, а любо испити
шеломомъ Дону. Уже соколома крыльця припЪшали
поганыхъ саблями, а самою опуташя въ путины
железны. Тьмно бо бЪ, въ г день, два сълнця
помьркоста, оба багряная сгьлпа погасоста
и въ морЪ погрузиста, и великое буйство подаста
хынови,
и съ нима молодая мЪсяця, Олегь и Святьславъ,
тьмою
ся поволокоста. На рЪцЪ на КаялЪ тьма св^ть
покрыла,
по Русьскои земли прострошяся половци акы
пардуже гнЪздо.
Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на
волю,
уже вьржеся Дивъ на землю. Се бо готьскыя красныя
дЪвы въспЪшя на брезЪ синему морю: звоня
Русьскымъ
златомъ, поють время Бусово, лелЪють месть
Шароканю.
А мы уже дружина жядни весел!я!»
Тъгда великыи Святьславъ изрони злато слово
сльзами смЪшено и рече: «О моя сыновьця, Игорю
и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю
мечи
174
210
215
220
225
230
цвЪлити, а себЪ славы искати. Нъ не честно
одолеете,
не честно бо кровь поганую прол1ясте. Ваю храбрая
сьрдця въ жестоц'Ьмъ харалузЪ скована, а въ буести
закалена. Се ли створисте моей сребренЪи сединЪ?
А уже не вижду власти сильнаго и богатаго и
многовои
брата моего Ярослава съ Чьрниговьскыми былями,
съ могуты и съ татраны, и съ шельбиры, и съ
топчакы,
и съ ревугы, и съ ольберы. Тш бо бесъ щитовъ
Съ засапожникы кликомъ пълкы побЪждають,
звонячи
въ прадЪднюю славу. Нъ рекосте: «МужаимЪся
сами, преднюю
славу сами похытимъ, а заднею ся сами подЬлимъ!»
А чи диво ся, брапе, стару помолодити? Коли
соколЪь въ мытЬхъ бываеть, высоко птиць
възбиваеть,
не дасть гнЪзда своего въ обиду. Нъ се зло,
княже ми непособ1е. Наниче ся годины обратишя.
Се у Римъ крычять подъ саблями половецкыми,
а Володимиръ подъ ранами. Туга и тоска сыну
ГлЪбову!
Великый княже Всеволоде! Не мысл!ю ти
прелетЬти издалечя отня злата стола поблюсти.
Ты бо можеши Вългу веслы раскропити, а Донъ
шеломы выльяти. Аже бы ты былъ, то была бы чяга
по ногагЬ, а кощеи по рЪзанк Ты бо можеши посуху
живыми шереширы стрЪляти, удалыми сыны
ГлЪбовы.
Ты уби Рюриче и Давые! Не ваю ли <вои> злачеными
шеломы по кръви плавашя? не ваю ли храблая
дружина
рыкають акы тури, ранении саблями калеными
на полЪ
175
235
240
245
250
255
260
незнаемЪ? Въступита, господина, въ злата стремени
за обиду сего времени, за землю Русьскую,
за раны Игоревы, буего Святьславличя!
Галичьскыи Осмомысле Ярославе! Высого
сЬдиши на своемъ златокованнЪмъ столЪ, подпьръ
горы угольскыя своими железными пълкы, заступиъ
королеви путь, затворивъ Дунаю ворота, меся
бремены
чрезъ облакы, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по
землямъ текуть, отворявши Кыеву врата, стрелявши
съ отня злата стола салътаны за землями. Стреляй,
господине, Кончяка, поганаго кощея, за землю
Русьскую, за раны Игоревы, буего Святьславличя!
А ты буи Романе и Мстиславе! Храбрая мысль
носить ваю умъ на дЪло. Высоко плававши на дЪло
въ буести, яко соколъ на в4тр4хъ ширяяся, хотя
птицю въ буиствЪ одолЪти. Суть бо у ваю желЪзнш
паперси подъ шеломы латиньскыми. ТЬми трЪсну
земля,
и многы Страны — хинова, литьва, ятвязи, деремела
и половци сулици своя повьргошя, а главы своя
поклонишя подъ тыи мечи харалужныи. Нъ уже,
княже
Игорю, утьрпе сълнцю свЪть, а древо не бологомъ
листв!е сърони, по Ръси и по Сули грады подЬлишя,
а Игорева храбраго пълку не крЪсити. Донъ ти,
княже,
кличеть и зоветь князи на победу. Ольговичи
храбрш князи доспали на брань.
Инъгварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи,
не худа гнезда шестокрыльци! Не побЪдными
жребш
собЪ власти расхытисте. Кое ваши златыи шеломи и
сулици ляцькыя и щити? Загородите полю ворота
своими острыми стрелами за землю Русьскую,
за раны Игоревы, буего Святьславличя!
176
285
270
275
280
285
290
Уже бо Сула не течеть сребреными струями
къ граду Переяславлю, и Двина болотомъ течеть
онымъ грознымъ полочяномъ подъ кликомъ
поганыхъ.
Единъ же Изяславъ сынъ Васильковъ позвони своими
острыми мечи о шеломы литовьскыя, притрепа славу
дЬду своему Всеславу, а самъ подъ чьрлеными щиты
на кръвавЪ травЪ притрепанъ литовьскыми мечи.
Исходи юна кровь, а тьи рекъ: «Дружину твою, княже,
птичь крылы приодЬ, а звЪри кровь полизашя».
Не бысть ту брата Брячислава, ни другого —
Всеволода,
единъ же изрони жемчюжну душю изъ храбра тЬла
чресъ злато ожерел1е. Уныли голоси, пониче
весел!е, трубы трубять городеньскыя.
Ярославле и вси внуци Всеславли! Уже понизите
стязи свои, вонзите сови мечи вережени, уже бо '
выскочисте
ихъ дЪднеи славы. Вы бо своими крамолами начясте
наводити поганыя на землю Русьскую, на жизнь
Всеславлю,
которою бо б’Ьше насшпе оть земли Половецкыя.
На седьмомъ вЪцЬ Трояни вьрже Всеславъ жребш
о дЪвицю себЬ любу. Тъи клюками подъпьръ ся окони,
и скочи къ граду Кыеву, и дотчеся струж!емъ злата
стола Кыевьскаго. Скочи отъ нихъ лютымъ звЪремъ
въ пълночи изъ Б'Ьлаграда, обвейся синЪ мьглЪ,
утьрже вазни съ три кусы, отвори врата Новуграду,
разъшибе славу Ярославу, скочи вълкомъ от
Немигы —
съду токъ. На Немизъ снопы стелють головами,
молотять цепы харалужными, на тоцЬ животь
кладуть,
вЪють душю отъ тЬла. НемизЪ кръвави брезЪ не
бологомъ
бяхуть посЪяни, посЪяни костьми русьскыхъ сыновъ.
177
295
300
305
310
315
Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады
рядяше,
а самъ въ ночь вълкомъ рыскаше, изъ Кыева
дорыскаше
до куръ Тьмутороканя, великому Хърсови вълкомъ
путь
прерыскаше. Тому въ ПолотьскЪ позвонишя
заутренюю
рано у Святым Софеи въ колоколы, а онъ въ КыевЬ
звонъ слышя. Аще и вЬщя душя въ друзЪ тЬдЪ,
нъ чясто бЬды страдаше. Тому вЪщеи Боянъ и пьрвое
припЪвку, смысленыи, рече: «Ни хытру, ни горазду,
ни пытьцю горазду суда Бож1я не минути!»
О, стонати Русьскои земли, помянувъше пьрвую
годину и пьрвыхъ князей! Того стараго Владимира
не льзЬ 6Ь пригвоздите къ горамъ Кыевьскымъ, сего
бо нынЬ сташя стязи Рюрикови, а друзш Давидови,
нъ розьно ся имъ хоботы пашють, котя поють!
На Дунай Ярославнынъ гласъ слышить, зегзицею
незнаемъ рано кычеть: «Полечю,— рече,— зегзицею
по Дунаеви, омочю бебрянъ рукавъ въ КаялЪ рЬцЬ,
утру
князю кръвавыя его раны на жестоцЬмъ его тЬлЪ».
Ярославна рано плачеть въ ПутивлЬ на забралЪ,
а ркучи:
«О вЬтре вЬтрило! Чему, господине, насильно вЪеши?
Чему мычеши хыновьскыя стрЪлкы на своею
нетрудную
крыльцю на моея лады вой? Мало ли ти бяшеть горЬ
подъ облакы въяти, лелъючи корабли на синЪ морЬ?
Чему, господине, мое весел!е по ковьиию разъвЬя?»
Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборолЬ,
а ркучи: «О Днепре Словутичю! Ты пробилъ еси
каменныя
горы сквозь землю Половецкую. Ты лелЬялъ еси на
себЬ
178
315
325
330
335
340
345
Святьславли носады до пълку Кобякова. ВъзлелЪи,
господине, мою ладу къ мнЬ, а быхъ не слала
къ нему слезь на море рано!» Ярославна рано плачеть
въ Путивл'Ь на забралЪ, а ркучи: «Светлое и
тресвЪтлое
сълнце! ВсЬмъ тепло и красно еси. Чему, господине,
простре горячюю свою лучю на лады вой, въ полЪ
безводна
жяждею имъ луци съпряже, тугою имъ тулы затъче?»
Прысну море полунощи, идуть смьрчи мылами,
Игореви князю Богь путь кажеть изъ земли
Половецкыя
на землю Русьскую, къ отню злату столу. Погасошя
вечеру зори. Игорь спить, Игорь бдить, Игорь
мысл!ю поля мЪрить оть великаго Дону до малаго
Донця. Комоньнъ въ полуночи Овлуръ свисну за
рЪкою,
велить внязю разумЪти. Князю Игорю не быть!
Кликну,
стукну земля, въшюмЪ трава, вежи ся половецкыя
подвизашя. А Игорь князь поскочи гьрностаемъ
къ троспю и б’Ьлымъ гоголемъ на воду, въвьржеся
на бързъ комонь, и скочи съ него босымъ вълкомъ,
и потече къ лугу Донця, и полетЬ соколомъ поъ
мылами,
избивая гуси и лебеди завтроку, и обЪДу, и ужинЪ.
Коли Игорь соколомъ полетЬ, тьгда Влурь вълкомъ
потече, труся собою студеную росу, претьргоста бо
своя бързая комоня. Донець рече: «Княже Игорю!
Не мало ти левич!я, а Кончяку нелюб!я, а Русьскои
земли весел!я!» Игорь рече: «О Донче! Не мало ти
велич!я, лелЪявъшю князя на вълнахъ, стлавъшю ему
зелену траву на своихъ сребреныхъ брезЪхъ,
одЬвавъшю
его темлыми мьглами подъ сЬшю зелену древу,
стрежаше
его гоголемъ на водЬ, чаицями на струяхъ, чьрнядьми
179
350
355
360
365
370
не BtTptxb. Не тало ли, рече рЪка Стугна, худу струю
имЪя, пожьръши чюжи ручьи и стругы, рострена
къ усту,
уношю князя Ростислава затвори днЪ при темнЬ
березЪ.
Плачеться мати Ростаславля по уноши князи
Ростислав^.
Унышя цвЪты жялобою, и древо ся тугою къ земли
приклоникло.
А не сорокы въстроскоташя, на слЪду ИгоревЪ
Ьздить Гза съ Кончякомъ. Тъгда врани не граяхуть,
галици помълкошя, сорокы не троскоташя, полоз!е
ползошя только. Дятлове текътомъ путь къ рЪцЪ
кажуть,
соловш веселыми пЪсньми свЪтъ повЪдають.
Мълвить Гза
къ Кончякови: «Аже соколъ къ гнЪзду летить,
соколичя
ростр'Ьляев'Ь своими злачеными стрелами». Рече
Кончякъ ко ГзЪ: «Аже соколъ къ пгЬзду летить, а вЪ
сокольця опутаевЪ красною дЬвицею». И рече Гза
къ Кончякови: «Аще его опутаевЪ красною дЪвицею,
ни нама будеть сокольця, ни нама красны дЪвицЬ,
то почнуть наю птици бити въ полЪ Половецкомъ».
Рекъ Боянъ и Ходына, Святьславля пЬснотворця
стараго времени Ярославля, Ольгова коганя хоти:
«Тяжько ти головЪ кромЪ плечю, зло ти тЬлу кромЪ
головы» — Русьскои земли безъ Игоря. Солнце
светиться
на небесе — Игорь князь въ Русьскои земли. ДЬвици
поють на Дунай, вьються голоси чрезъ море до
Кыева.
Игорь Ъдеть по Боричеву къ СвятЬи Богородици
Пирогощеи. Страны рады, гради весели.
ПЪвъше пЪснь старымъ княземъ, а потомъ молодымъ
180
пЪти. Слава Игорю Святьславличю, буи туру
Всеволоду,
Владимиру Игоревичи). Здрави князи и дружина,
побарая
за христьяны на поганыя пълкы. Княземъ слава
а дружинЪ.
Аминь.
Слово о походе Игоревом, Игоря,
сына Святославовича, внука Олегова
Перевод реконструированного текста *
1 Не пристало бы нам, братья, начать ста-
рыми словами скорбных воинских повестей
<песнь> о походе Игоревом — Игоря Свя-
тославича. Начаться же той песни по былям
сего времени, а не по замыслу Боянову. По-
тому что Боян вещий если кому хотел сло-
жить хвалебную песнь, то растекался мыслью
по древу, серым волком по земле, сизым ор-
лом под облаками. Ведь помнил он рассказы
о битвах давних времен. Тогда он пускал де-
сять соколов на стадо лебедей, которую ле-
бедь настигал, та первой песнь пела старому
Ярославу, храброму Мстиславу, что зарезал
Редедю перед полками касожскими, прекрас-
ному Роману Святославичу. Но Боян, братья,
не десять соколов на стадо лебедей пускал, а
на живые струны свои вещие персты возла-
гал, и они сами князьям славу рокотали.
* Цифры против абзацных строк соответствуют нумера-
ции этих строк в дневнерусском тексте.
181
16 Начнем же, братья, повесть эту от старого
Владимира до нынешнего Игоря, который
выковал ум твердостью своей и наострил его
мужеством своего сердца, исполненный бое-
вого духа, навел свои храбрые полки на зем-
лю Половецкую за землю Русскую.
21 Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и
увидел, что от него тьмою все его воины при-
крыты. И сказал Игорь дружине своей: «Бра-
тья и дружина! Ведь лучше быть убитым в
бою, чем полоненным. Сядем же, братья, на
своих борзых коней, чтобы нам взглянуть на
синий Дон!» Разожгло князю ум, желание, и
страсть ему знамение заступила изведать Дона
великого. «Хочу,— сказал он,— копье прело-
мить о край поля Половецкого, с вами, руси-
чи, хочу голову свою сложить или испить ше-
ломом Дона!»
31 О Боян, соловей старого времени! Вот если
бы ты воспел эти походы, скача, о соловей,
по мысленному древу, летая умом под обла-
ками, сплетая обе славы того времени, рыща
по тропе Трояновой через поля на горы. Тог-
да петь бы внуку того <Велеса> песнь Игорю:
«Не буря соколов занесла через поля широ-
кие — галки стаями летят к Дону великому!»
Или так бы тебе спеть, о вещий Боян, Веле-
сов внук: «Трубы трубят в Новеграде, стоят
стяги в Путивле!»
41 Игорь ждет милого брата Всеволода.
И сказал ему буй-тур Всеволод: «Один брат,
один свет светлый ты, Игорь, оба мы Святос-
лавичи! Седлай, брат, своих борзых коней, а
182
мои-то готовы, у Курска заранее оседланы. А
мои-то куряне испытанные воины, под тру-
бами повиты, под шеломами взлелеяны, с
конца копья вскормлены, пути им знакомы,
овраги им известны, луки у них натянуты,
колчаны открыты, сабли наточены, сами они
скачут как серые волки в поле, ищущие себе
чести, а князю славы.
51 Тогда вступил Игорь-князь в золотое стре-
мя и поехал по чистому полю. Солнце ему
тьмою путь преграждало, ночь, стонущая ему
грозою, птиц разбудила, свист звериный под-
нялся — Див кличет на вершине дерева, ве-
лит прислушаться земле неведомой — Волге,
И Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсу-
ню, и тебе, Тмутороканский болван! А по-
ловцы нетореными дорогами побежали к
Дону великому; скрипят телеги в полуночи,
как будто испуганные лебеди. Игорь к Дону
воинов ведет! Уже от беды его предостерега-
ют птицы по дубам. Волки страх нагоняют по
оврагам, орлы клекотом на кости зверей со-
зывают, лисицы лают на червленые щиты. О
Русская земля! Ты уже за холмом!
64 Долго ночь меркнет. Заря свет зажгла, мгла
поля покрыла, пение соловьев утихло, говор
галок пробудился. Поля червлеными щитами
перегородили русичи великие, ищущие себе
чести, а князю славы.
68 С утра в пятницу потоптали они нечести-
вые полки половецкие, и, рассыпавшись стре-
лами по полю, помчали прекрасных девушек
половецких, и с ними золото, и драгоценные
183
ткани, и дорогие бархаты; покрывалами, и
плащами, и кожухами начали мосты мостить
по болотам и топким местам — и всякими
украшениями половецкими. Червленый стяг,
бегая хоругвь, червленая челка — серебряное
древко — храброму Святославичу!
76 Дремлет в поле Олегово доблестное гнез-
до. Далеко залетело! Не было оно на обиду
порождено ни соколу, ни кречету, ни тебе,
черный ворон, неверный половчин! Гза бежит
серым волком, Кончак ему путь указует к
Дону великому.
82 На другой день рано поутру кровавые зори
свет возвещают, черные тучи с моря идут, хо-
тят закрыть четыре солнца, а в тучах трепе-
щут синие молнии. Быть грому великому!
Идти дождю стрелами с Дона великого! Тут
копьям поломаться, тут саблям пощербиться
о шеломы половецкие — на реке на Каяле у
Дона великого. О Русская земля! Ты уже за
холмом!
89 Вот ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря
стрелами на храбрые полки Игоревы. Земля
гудит, реки мутно текут, пыль поля покрыва-
ет, стяги говорят — развеваются на ветру. По-
ловцы идут от Дона и от моря, и со всех сто-
рон русские полки обступили. Дети бесовы
кликом поля перегородили, а храбрые руси-
чи преградили червлеными щитами.
96 О ярый тур Всеволод! Стоишь ты на поле
брани, сыплешь на воинов стрелами, гремишь
о шеломы мечами харалужными — остриями
сверкающими. Куда бы тур ни поскакал, сво-
184
им золотым шеломом блистая, там ложатся
нечестивые головые половецкие. Тобой в щеп-
ки разбиты калеными саблями аварские ше-
ломы, ярый тур Всеволод, презирающий раны,
о дорогие братья, забывший почет и жизнь, и
город Чернигов, отчий золотой стол и свы-
чаи и обычаи своей милой жены — прекрас-
ной Глебовны!
105 Были века Трояновы, минули лета Ярос-
лавовы, были походы Олеговы, Олега Святос-
лавича. Ведь тот Олег мечом крамолу ковал и
стрелы по земле сеял. Когда вступал он в зо-
. лотое стремя в граде Тмуторокани, то этот
звон слышал давний великий князь Яросла-
вов сын Всеволод, а Владимир (Мономах)
каждое утро закладывал уши — запирал во-
рота в Чернигове. А Бориса Вячеславича сла-
ва на суд привела и на Канине зеленый плащ
ему постлала за обиду Олега — храброго и мо-
лодого князя. С той же Каялы Святополк бе-
режно повез отца своего на угорских иноход-
цах к святой Софии — к Киеву. Тогда, при
Олеге Гориславиче, сеялось и росло усобица-
ми, погибала жизнь Даждьбогова внука, в
княжеских крамолах век людской сократился.
Тогда по Русской земле редко оратаи кликали,
но часто вороны граяли, мертвые тела между
собой деля, а галКи свой разговор вели — по-
летят они на богатый пир. Это было в те бит-
вы и те походы, а такой битвы не слышано!
С утра до вечера, с вечера до света летят стре-
лы каленые, гремят сабли о шеломы, трещат
копья харалужные, остриями блистающие в
185
поле неведомом среди земли Половецкой.
Черная земля под копытами костями была за-
сеяна и кровью полита, скорбью взошли они
по Русской земле. Что мне шумит, что мне
звенит так рано пред зарей? Игорь полки по-
ворачивает, ведь ему жаль милого брата Все-
волода. Бились день, бились другой, на тре-
тий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут
два брата разлучились на берегу быстрой Ка-
ялы. Тут кровавого вина не хватило; тут пир
закончили храбрые русичи, сватов напоили,
а сами полегли за Русскую землю. Никнет тра-
ва от жалости, и дерево от горя к земле скло-
нилось.
139 Ведь уже, братья, не веселое время насту-
пило, уже пустыня воинство накрыла. Встала
Обида в войске Даждьбожьего внука, вступи-
ла девою на землю Троянову, восплескала ле-
бедиными крыльями на синем море у Дона,
плеща ими, прогнала счастливые времена.
Борьба князей с неверными прервалась, по-
тому что сказал брат брату: «Это мое, а то тоже
мое», и начали князья про малое говорить:
«Это великое» и сами на себя крамолу ковать,
а неверные из всех стран приходили с побе-
дами на Русскую землю.
149 О, далеко залетел сокол, птиц бьющий, —
к морю! А Игорева храброго войска не вос-
кресить. О нем воскликнула Карна, и Желя
помчалась по Русской земле, разбрасывая
людям огонь из пламенного рога. Жены рус-
ские заплакали, причитая: «Уже нам своих
милых мужей ни мыслию ни промыслить, ни
186
думою не придумать, ни очами не повидать,
а до золота и серебра и вовсе не дотронуть-
ся!»
157 И застонал, братья, Киев от горя, а Чер-
нигов от напастей. Тоска разлилась по Рус-
ской земле, печаль обильная течет среди зем-
ли Русской. А князья сами на себя крамолу
ковали, а неверные сами, с победами набегая
на Русскую землю, брали дань по серебряной
монете со двора.
165 Те ведь два храбрые Святославича, Игорь и
Всеволод, обособившись, зло разбудили, ко-
торое прежде успокоил отец их, Святослав
грозный великий Киевский. Грозою он зас-
тавил трепетать — своими сильными полка-
ми и харалужными мечами наступил на По-
ловецкую землю, потоптал холмы и овраги,
возмутил реки и озера, иссушил ручьи и бо-
лота. А неверного Кобяка из лукоморья из
железных огромных полков половецких как
смерч вырвал, и упал Кобяк в граде Киеве, в
гриднице Святослава. Тут немцы и венеци-
анцы, Тут греки и мораване поют славу Свя-
тославу, осуждают князя Игоря, который уто-
пил благополучие на дне Каялы, реки поло-
вецкой. Рассыпали там русское золото,
Игорь-князь пересел из золотого седла в сед-
ло невольника-кощея. В унынии городские
стены, и веселье поникло.
179 А Святослав мутный сон видел. «В Киеве
на горах этой ночью с вечера, — сказал он, —
укрывают меня черным плащом на ложе ти-
совом, черпают мне темное вино, со скор-
187
бью смешанное, сыплют мне пустыми колча-
нами неверных язычников-толмачей крупный
жемчуг на грудь и оплакивают меня. Уже дос-
ки без князька в моем тереме златоверхом.
Всю эту ночь с вечера Бозовы вороны начи-
нали взграивать, у Плесеньска на низком бе-
регу разверзлись овраги Кияни, и простерлись
они до синего моря».
188 И сказали бояре князю: «Уже, о князь,
скорбь ум заполонила; это ведь два сокола
слетели с отеческого золотого стола поискать
града Тмуторокани или хотя бы испить шело-
мом Дона. Ведь уже тем двум соколам кры-
лышки подрезали саблями неверных, а их са-
мих опутали железными путами. Ведь темно
стало в третий день, два солнца померкли, оба
багряных столпа погасли и в море погрузи-
лись и великое беспокойство подали хинам,
и с ними два молодых месяца, оба тьмой за-
волоклись. На реке на Каяле тьма свет по-
крыла, по Русской земле разбежались полов-
цы, как выводок гепардов. Уже пала хула на
хвалу, уже набросилась нужда на волю, уже
низринулся Див на землю. Ведь уже и гот-
ские красавицы запели на берегу синего моря,
звеня русским золотом, поют время Боза, ле-
леют месть за Шарукана. А мы уже — дружи-
на — жаждем веселья!»
204 Тогда великий Святослав изрек золотое
слово, со слезами смешанное, и вот что ска-
зал: «О мои племянники, Игорь и Всеволод!
Рано вы начали землю Половецкую мечами
тревожить и себе славы искать. Но по чести
188
не одолели, не по чести кровь неверных про-
лили. У вас обоих храбрые сердца выкованы
из твердого, тяжко ранящего металла-харалуга
и в ярости закалены. Что же вы сотворили
моим серебряным сединам? Ведь уже не вижу
я власти сильного и богатого и повелевающе-
го многочисленными войсками брата моего
Ярослава, и с черниговскими старшинами, и
с могутами, и с татранами, и с шельбирами,
и с топчаками, и с ольберами. Те ведь без
щитов с засапожными ножами кликом пол-
ки побеждают, звеня в прадедовскую славу.
Но сказали вы: «Оба сами наберемся муже-
ства: прежнюю славу сами поддержим, а бу-
дущую между собой поделим!» А диво ли, бра-
тья, старому помолодеть? Даже когда сокол
линяет, высоко птиц взбивает — не даст гнез-
да своего в обиду. Но вот беда — не желают
князья мне помочь. Наизнанку времена обер-
нулись».
222 Вот уже у Римова кричат под саблями
половецкими, а Владимир изранен. Скорбь и
горе сыну Глеба!
224 Могучий князь Всеволод! У тебя и в мыс-
лях нет прилететь издалека защищить отцов-
ский золотой престол! Ведь ты можешь Вол-
ку веслами раскропить, а Дон шеломами вы-
черпать. Был бы ты здесь, то была бы
невольница по ногате, а невольник по реза-
не. Ведь ты можешь посуху живыми шереши-
рами — огненными снарядами — стрелять,
удалыми сынами Глебовыми!
230 Ты, о храбрый Рюрик, и Давыд! Не ваши
189
ли воины золочеными шеломами по крови
плавали? Не ваши ли храбрые дружины рычат
как туры, раненные саблями калеными в поле
неведомом? Оба вступите, владыки, в золо-
тое стремя за обиду этого времени, за раны
Игоревы, храброго Святославича!
236 О Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко
сидишь ты не своем златокованом престоле.
Ты запер горы угорские своими железными
полками, преградив венгерскому королю
путь, затворив проход к Дунаю, перебрасы-
вая грузы через облака, суды творя до Дуная.
Грозы твои по землям текут, открываешь ты
Киеву ворота, стреляешь с отцовского золо-
того престола салтанов за землями. Стреляй,
владыка, Кончака, поганого кощея-смерда за
Русскую землю, за раны Игоревы, храброго
Святославича!
245 А ты, о храбрый Ромат и Мстислав! Храб-
рая мысль направляет ум у вас обоих на под-
виги. Высоко летаешь ты на подвиги в ярос-
ти, как сокол на ветру рспростершись, желая
птиц в неистовстве одолеть. Ведь есть у вас
обоих железные нагрудники под шеломами
латинскими. Под теми вздрогнула земля и
многие страны — хинова, литва, ятвяги, де-
ремела и половцы свои сулицы побросали и
свои головы склонили под теми мечами ха-
ралужными. Но уже, о князь Игорь, померк
солнца свет, и деревья не к добру листву по-
теряли — по Роси и по Суле <враги> города
поделили, а Игорева храброго войска не вос-
кресить. Дон тебя, князь, кличет и зовет кня-
190
зей на победу. Ольговичи, храбные князья,
поторопились на брань.
258 Ингварь, и Всеволод, и все трое Мстисла-
вичей, не худого гнезда шестокрыльцы! Не-
справедливыми жребиями расхватали вы себе
владения! Где же ваши золотые шеломы, и су-
лицы ляшские, и щиты? Загородите полю во-
. рота своими острыми стрелами за землю Рус-
скую, за раны Игоревы, храброго Святосла-
вича!
264 Ведь уже Сула не течет серебряными стру-
ями к граду Переяславлю, и Двина уже боло-
том течет к тем грозным полочанам под кли-
ком неверных. Один только Изяслав, сын Ва-
сильков, позвонил своими острыми мечами
о шеломы литовские, превзошел славу деда
своего Всеслава, а сам под червлеными щи-
тами на кровавой траве повержен литовскими
мечами. Текла юная кровь его, и сказал он:
«Дружину твою, о князь, птицы крыльями
приодели, а звери кровь полизали!» Не было
там ни брата Брячислава, ни другого — Все-
волода, и совсем один ты изронил жемчуж-
ную душу из храброго тела через золотое оже-
релье. Приуныли голоса, поникло веселье,
трубы трубят городеньские.
277 Ярославичи и все внуки Всеславовы! Опу-
стите стяги свои, вонзите в землю свои мечи,
покрытые позором, ведь уже выпали вы из
дедовской славы. Ведь своими раздорами вы
начали наводить неверных на землю Русскую,
на богатства Всеслава, из-за раздоров случи-
лось насилие от земли Половецкой!
191
282 На седьмом веке Трояновом кинул Вы-
слав жребий ради девицы, ему любимой. Он,
хитростями подпираясь, добыл коней, и при-
скакал к граду Киеву, и едва дотронулся древ-
ком золотого престола Киевского. Прыгнул
он рысью в полуночи из Белгорода, завесил-
ся синей тучей, урвал удачи с три куска —
отворил врата Новгороду, расшиб славу Ярос-
лаву, прыгнул волком до Немиги — сдул ток.
На Немиге снопы стелют головами, молотят
цепами харалужными, на току жизнь кладут,
веют душу от тела. Кровавые берега Немиги
не добрым зерном были засеяны — засеяны
костьми русских сынов. Всеслав-князь людям
суд творил, князьям города дарил, а сам по
ночам волком рыскал, из Киева достигал до
первых петухов Тмуторокани, великому Хор-
су волком перебегал дорогу. Ему в Полоцке
позвонили к ранней заутрене у святой Софии
в колокола, а он в Киеве звон слышал. Хоть и
была вещая душа в другом теле, но часто стра-
дал он от бед. Ему вещий Боян и давнюю при-
певку-поговорку изрек, мудрый: «Ни хитро-
му, ни разумному, ни колдуну искусному суда
божьего не миновать!»
302 О, стонать Русской земле, вспомнив пре-
жние времена и прежних князей! Того старо-
го Владимира нельзя было приковать к горам
Киевским, а ведь ныне одни его стяги стали
Рюриковы, а другие — Давыдовы, но в раз-
ные стороны бунчуки их развеваются, по-раз-
ному копья поют.
307 На Дунае голос Ярославны слышится, чай-
192
кой-зегзицей неведомой рано угром голосит:
«Полечу я, — говорит, — по Дунаю, омочу
шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю
кровавые его раны на могучем его теле!» Ярос-
лавна рано утром плачет в Путивле на город-
ской стене, причитая: «О ветер-ветрило! За-
чем, о господин, так сильно веешь? Зачем лег-
кими крылами бросаешь хиновские стрелы на
воинов моего милого? Мало ли тебе было го-
ры под облаками обвевать, нося корабли на
синем море? Зачем, о господин, ты мое весе-
лие по степи ковыльной развеял?» Ярославна
рано утром плачет в Путивле на городской
стене, причитая: «О Днепр Словутич! Ты про-
бил каменные горы — течешь через землю
Половецкую. Ты носил на себе Святославовы
боевые ладьи до войска Кобякова. Принеси,
о господин, моего милого ко мне, чтобы я не
посылала ему слез на море рано утром!» Ярос-
лавна рано утром плачет в Путивле на градс-
кой стене, причитая: «Светлое и трижды свет-
лое солнце! Ты для всех тепло и прекрасно.
Зачем же, владыка, ты простер свой горячий
луч на воинов милого, в поле безводном от
жажды луки из скривил, на горе им колчаны
закрыл?»
327 Взволновалось море в полночь, идут смер-
чи тучами. Игорю-князю бог путь указывает
из земли Половецкой на землю Русскую, к
отцовскому золотому столу. Погасли вечерние
звезды. Игорь спит — Игорь бодрствует, Игорь
мыслью поля мерит от великого Дона до ма-
лого Донца. Уже с конями в полночи Овлур
8 Слово о полку Игореве
193
свистнул за рекой, дает князю знать. Князю
Игорю не быть в плену! Кликнул он. Загре-
мела земля, зашумела трава, шатры поло-
вецкие пошатнулись. А Игорь-князь бросил-
ся горностаем к тростнику и белым гоголем
на воду, вскочил на борзого коня и спрыгнул
с него проворным волком, и побежал к пой-
ме Донца, и полетел соколом под облаками,
побивая гусей и лебедей на завтрак, и на обед,
и на ужин. Когда Игорь соколом полетел, тог-
да Овлур волком побежал, отряхивая студе-
ную росу, ибо загнали они своих борзых ко-
ней. Донец-река говорит: «О князь Игорь!
Много тебе величия, а Кончаку ненависти, а
Русской земле веселья!» Игорь говорит: «О
Донец! Много тебе величия, потому что ты
носил князя на волнах, расстилал ему зеле-
ную траву на твоих серебряных меловых бере-
гах, укрывал его теплыми туманами под се-
нью зеленых дерев, ты стерег его гоголем на
воде, чайками на перекатах, чернядьми на
ветру. Ведь совсем не так,— сказал он,— река
Стугна, недоброе течение имеющая, пожрала
чужие ручьи и потоки, расширилась к устью,
юношу князя Ростислава затворила на дне у
темного берега. Оплакивает мать Ростисла-
вова юношу князя Ростислава. Поникли цве-
ты от жалости, и дерево от горя к земле скло-
нилось.
354 ' Не сороки застрекотали — по следу Игоря
ездят Гза с Кончаком. Тогда вороны не грая-
ли, галки примолкли, сороки не стрекотали,
только полозы ползали. Дятлы стуком путь к
194
реке указывают, соловьи веселыми песнями
рассвет возвещают. Говорит Гза Кончаку:
«Если сокол к гнезду летит, молодого сокола
мы с тобой расстреляем своими золочеными
стрелами!» Сказал Кончак Гзе: «Если сокол к
гнезду летит, мы с тобой соколика опутаем
красною девицею!» И сказал Гза Кончаку:
«Если мы с тобой его опутаем красною деви-
цею, не будет обоим нам ни соколика, ни
красной девицы и будут нас обоих птицы бить
в поле Половецком!»
366 О Святославе старого времени Ярославо-
ва сказали Боян и Ходына, два песнотворца,
любимцы Олега-князя: «Тяжело тебе, голове,
без плеч, плохо тебе, телу, без головы» — так
Русской земле без Игоря. Солнце светит на
небе — Игорь-князь в Русской земле. Деви-
цы поют на Дунае — летят голоса через море
до Киева. Игорь едет по Боричеву к святой
Богородице Пирогощей. Страны в радости,
города в веселье.
374 После хвалебной песни старым князьям
надо петь молодым. Слава Игорю Святосла-
вичу, буй-туру Всеволоду, Владимиру Игоре-
вичу. Пусть пребудут здравы князья и дружи-
на, сражающаяся за христиан против воин-
ста неверных! Князьям слава и дружине!
Аминь.
8*
Приложение 2
Слово о походе Игоревом, Игоря, сына
Святославова, внука Олегова
(перевод Д. С. Лихачева с комментариями)
Не пристало ли нам, братья, начать старыми
словами печальные повести о походе Игоревом,
Игоря Святославича? Пусть начнется же песнь эта
по былям нашего времени, а не по замышлению
Бояна1.
Боян же вещий, если хотел кому песнь воспеть,
то растекался мыслию по древу, серым волком по
земле, сизым орлом под облаками. Вспоминал он,
как говорил, прежних времен усобицы. Тогда на-
пускал десять соколов на стаю лебедей, какую ле-
бедь настигали, та первой и пела песнь — старому
Ярославу, храброму Мстиславу, что зарезал Реде-
дю пред полками касожскими, прекрасному
Роману Святославичу2. Боян же, братья, не де-
сять соколов на стаю лебедей напускал, но свои
вещие персты на живые струны воскладал; они
же сами князьям славу рокотали.
Начнем же, братья, повесть сию от старого Вла-
димира до нынешнего Игоря3, который скрепил
1 Боян — песнетворец XI — начала XII века.
2 Ярослав — Ярослав Мудрый. Мстислав — князь чер-
ниговский и тмутороканский. О его единоборстве с Реде-
дею рассказывается в «Повести временных лет». Роман Свя-
тославович — князь тмутороканский, внук Ярослава Муд-
рого. Убит половцами в 1079 году.
3 От старого Владимира до нынешнего Игоря... — от Вла-
димира Святославича (умер в 1015 году) до Игоря Святос-
лавича, героя «Слова».
196
ум силою своею и построил сердце свое му-
жеством; исполнившись ратного духа, навел свои
храбрые полки на землю Половецкую за землю
Русскую.
Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и уви-
дел воинов своих, тьмою прикрытых1; И сказал
Игорь дружине своей: «Братья и дружина! Лучше
убитым быть, чем плененным быть; сядем же, бра-
тья, на борзых коней да посмотрим на синий
Дон». Страсть князю ум охватила, и желание от-
ведать Дон великий заслонило ему предзнамено-
вание. «Хочу, — сказал, — копье переломить на
границе поля Половецкого; с вами, русичи, хочу
либо голову свою) сложить, либо шлемом испить
из Дона».
О Боян, соловей старого времени! Вот бы ты
походы те воспел, скача, соловей, по мысленно-
му древу, летая умом под облаками, свивая славу
обеих половин сего времени, рыща по тропе Тро-
яна2 через поля на горы.
Так бы пришлось внуку Велеса воспеть песнь
Игорю3: «Не буря соколов занесла через поля
широкие — стаи галок летят к Дону великому».
Или так бы начать тебе петь, вещий Боян, Веле-
1 Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел воинов
своих, тьмою прикрытых. — Речь идет о затмении солнца
1 мая 1185 года.
2 Рыща по тропе Трояна... — По-видимому, Троян — язы-
ческий бог, то есть выражение означает «носясь по боже-
ственным путям».
3 Так бы пришлось внуку Велеса воспеть песнь Игорю... —
Здесь автор «Слова» делает предположение, как бы Боян,
которого он называет внуком Велеса, воспел поход Игоря.
197
сов внук: «Кони ржут за Сулой — звенит слава в
Киеве; трубы трубят в Новгороде1 — стоят стяги в
Путивле!
Игорь ждет милого брата Всеволода. И сказал
ему буй тур Всеволод: «Один брат, один свет свет-
лый — ты, Игорь! Оба мы — Святославичи! Сед-
лай же, брат, своих борзых коней, а мои-то гото-
вы, уже оседланы у Курска. А мои-то куряне —
испытанные воины: под трубами родились, под
шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены,
пути им ведомы, овраги им знаемы, луки у них
натянуты, колчаны отворены, сабли навострены;
сами скачут, как серые волки в поле, ища себе
чести, а князю — славы».
Тогда вступил Игорь-князь в златое стремя и
поехал по чистому полю. Солнце ему тьмою путь
заступило; ночь стонами грозы птиц пробудила;
свист звериный встал, взбился див — кличет на
вершине дерева, велит прислушаться земле незна-
емой, Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу,
и Корсуню2, и тебе, Тмутороканский идол! А по-
ловцы непроторенными дорогами побежали к
Дону великому: кричат телеги в полуночи, слов-
но лебеди распуганные.
1 В Новгороде — в Новгороде-Северском.
2 Свист звериный встал. — Наступило утро. В степи ут-
ром свистят байбаки и суслики. Див — большинство иссле-
дователей считают, что див — мифическое существо, что-то
вроде вещей птицы. В «Слове» диф — божесто восточных
народов и сочувствует им, а не Руси. И Сурожу, и Корсуню —
Сурож — ныне Судак, город в КрЫму. Корсунь — ныне Хер-
сон.
198
Игорь к Дону воинов ведет. Уже беду его под-
стерегают птицы по дубам; волки грозу накликают
по оврагам; лисицы брешут на червленые1 щиты.
О Русская земля! Уже ты за холмом!
Долго ночь меркнет. Заря свет уронила, мгла
поля покрыла. Щекот соловьиный уснул, говор
галочий пробудился. Русичи великие поля черв-
леными щитами преградили, ища себе чести, а
князю — славы.
Спозаранок в пятницу потоптали они поганые
полки половецкие и, рассыпавшись стрелами по
полю, помчали красных девушек половецких, а с
ними золото, и паволоки, и дорогие оксамиты2.
Покрывалами, и плащами, и кожухами стали мо-
сты мостить по болотам и топким местам3, и вся-
кими узорочьями половецкими. Червленый стяг,
белая хоругвь, червленый бунчук4, серебряное ко-
пье — храброму Святославичу!
Дремлет в поле Олегово храброе гнездо. Дале-
ко залетело! Не было оно в обиду порождено, ни
соколу, ни кречету, ни тебе, черный ворон, пога-
ный половец! Гзак бежит серым волком, Кончак5
ему след указывает к Дону великому.
1 Червленые — красные, червленые (отсюда червонный).
2 Паволоки и оксамиты — дорогие византийские ткани.
3 Кожухами стали мосты мостить по болотам и топким
местам. Кожух — верхняя одежда, подбитая мехом и крытая
дорогими тканями. В средние века было принято повергать
ценности противника для выражения презрения к врагу.
4 Бунчук — конский хвост, выкрашенный черленью (крас-
ной краской), на древке, служил у степных народов знаком
власти.
5 Гзак, Кончак — половецкие ханы.
199
На другой день рано утром кровавые зори свет
возвещают, черные тучи с моря идут, хотят при-
крыть четыре солнца1, а в них трепещут синие
молнии. Быть грому великому, идти дождю стре-
лами с Дона великого! Тут копьям изломиться,
тут саблям побиться о шлемы половецкие, на реке
на Каяле2, у Дона великого!
О Русская земля! Уже ты за холмом!
Вот ветры, внуки Стрибога, веют с моря стре-
лами на храбрые полки Игоревы. Земля гудит,
реки мутно текут, пыль поля прикрывает, стяги
говорят: половцы идут от Дона, и от моря, и со
всех сторон русские полки обступили. Дети бе-
совы кликом поля перегородили, а храбрые ру-
сичи преградили червлеными щитами.
Ярый тур Всеволод! Стоишь ты в середине боя,
прыщешь на воинов стрелами, гремишь о шлемы
мечами булатными! Куда, тур, поскачешь, своим
златым шлемом посвечивая, там лежат поганые
головы половецкие. Рассечены саблями калены-
ми шлемы аварские тобою, ярый тур Всеволод!
Какой раны, братья, побоится тот, кто забыл честь
и богатство, и города Чернигова отчий золотой
стол3, и своей милой жены, прекрасной Глебовны
1 Хотят прикрыть четыре солнца... — В походе, кроме
Игоря и его брата Всеволода, участвовали Святослав Оле-
гович Рыльский (их племянник) и Владимир (сын Игоря).
2 Каяла — какая река называлась в XII веке Каялой, точ-
но не установлено; может быть, это аллегорическая река
скорби — «каяния».
3 Забыл... отчий золотой стол... — Автор хочет сказать,
что Всеволод в пылу битвы забыл даже о столе (престоле)
отца, который сейчас принадлежит другому.
200
свычаи и обычаи! Были века Трояна, минули годы
Ярославовы; были походы Олеговы, Олега Свя-
тославича1. Тот ведь Олег мечом крамолу ковал и
стрелы по земле сеял. Вступал в золотое стремя в
городе Тмуторокане, а тот звон уже слышал дав-
ний великий Ярослав, а сын Всеволода, Влади-
мир2, каждое утро уши закладывал в Чернигове.
Бориса же Вячеславича, храброго и молодого кня-
зя, похвальба на суд привела3, и на Канину зе-
леный саван постлала4 за обиду Олегову. С той же
Каялы Святополк повелел привезти отца своего
1 Были века Трояна, минули годы Ярославовы, были походы.
Олеговы, Олега Святославича. — Следует понимать это мес-
то как указание автора «Слова» на три этапа русской исто-
рии — языческий (век Трояна), христианский и единой Руси
(лета Ярослава) и время междоусобий (время Олега Святос-
лавича). Походы Олеговы.... — братоубийственные войны
Олега Святославича (Гориславича), родоначальника чер-
ниговских князей.
2 Давний великий Ярослав, а сын Всеволода, Владимир —
Ярослав Мудрый и Владимир Мономах в летописях XII—
XIII веков часто упоминаются как идеальные князья, пред-
ставители единой Руси. Ярославу приписывается завеща-
ние детям (сыновьям). Как бы «слыша» шум грядущих
княжеских раздоров, он предостерегает сыновей от братоу-
бийственных войн.
3 Бориса же Вячеславича... похвальба на суд привела — Бо-
рис Вячеславич, внук Ярослава Мудрого, союзник Олега Свя-
тославича, погиб в битве у села на Нежатиной Ниве в 1078
году. Суд — здесь: смерть.
4 На Канину зеленый саван постлала... — Канина — по-
видимому, река, протекавшая около Чернигова. Под зеле-
ным саваном подразумевается трава. Трупы убитых, зарас-
тающие травой, — обычный образ народной поэзии.
201
между венгерскими иноходцами ко святой Со-
фии к Киеву1.
Тогда, при Олеге Гориславиче, засевалось и про-
растало усобицами, погибало достояние Даждь-
божьего внука2, в княжеских крамолах сокра-
щались жизни людские. Тогда по Русской земле
редко пахари покрикивали, но часто вороны гра-
яли, трупы между собою деля, а галки свою речь
говорили, собираясь полететь на добычу. То было
в те рати и в те походы, а такой рати не слыхано!
С раннего утра до вечера, с вечера до света летят
стрелы каленые, гремят сабли о шлемы, трещат
копья булатные в поле незнаемом, среди земли
Половецкой. Черна земля под копытами костьми
была засеяна, а кровью полита: горем взошел по-
сев по Русской земле.
1 С той же Каялы, Святополю повелел привезти отца сво-
его между венгерскими иноходцами ко святой Софии к Киеву.
Святополк — Святополк Изяславич, внук Ярослава Мудро-
го; его отец убит в 1078 году на Нежатиной Ниве, похоро-
нен в храме святой Софии в Киеве. Иноходец — лошадь,
которая бегает, вынося одновременно обе правые, а затем
обе левые ноги. Иноходцев использовали при перевозке на
носилках раненых и мертвых. Носилки прикреплялись
длинными шестами к двум иноходцам, бегущим гуськом
друг за другом.
2 При, Олеге Гориславиче... погибало достояние Даждъ-бо-
жьего внука... — при Олеге Святославиче (умер в 1115 году),
родоначальнике черниговских Ольговичей, дед князя Иго-
ря. Олег воевал против Мономаха, наводил половцев, сво-
их союзников, на Русскую землю. Приносил много горя
русскому народу и сам терпел горе, так как был лишен уде-
ла (княжения). Этим и объясняется его прозвище — Горис-
лавич. Даждь-бог — один из русских языческих богов.
Даждьбожьи внуки — русские.
202
Что мне шумит, что мне звенит — далеко рано
пред зарею? Игорь полки заворачивает, ибо жаль
ему милого брата Всеволода. Бились день, бились
другой; на третий день к полудню пали стяги Иго-
ревы. Тут два брата разлучились на берегу быст-
рой Каялы, тут кровавого вина недостало; тут пир
закончили храбрые русичи; сватов напоили, а
сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от
жалости, а дерево с тоской к земле приклонилось.
Уже ведь, братья, невеселое время настало, уже
пустыня войско прикрыла. Встала обида в полках
Даждьбожьего внука, вступила девою на землю,
Трояню, всплескала лебедиными крылами на си-
нем море у Дона; плеская, прогнала времена оби-
лия. Рати князей на поганых прекратились, ибо
сказал брат брату: «Это — мое, и то — мое же».
И стали князья про малое «это великое» говорить
и сами на себя крамолу ковать. А поганые со всех
сторон приходили с победами на землю Русскую.
О, далеко залетел сокол, птиц избивая — к
морю! А Игорева храброго полка не воскресить!
Его кликнула Карна, и Желя поскакала по Рус-
ской земле, огонь мыкая в пламенном роге1. Жены
русские восплакались, приговаривая: «Уже нам
своих милых лад ни мыслию не смыслить, ни ду-
мою не сдумать, ни глазами не повидать, а золота
и серебра и пуще того в руках не подержать!»
И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от
напастей. Тоска разлилась по Русской земле; пе-
1 Его кликнула Карна, и Желя поскакала по Русской земле,
огонь мыкая в пламенном роге — Карна — по-видимому, оли-
цетворение кары и скорби. Жля (желя) — плач по убитым.
203
чаль обильная потекла среди земли Русской.
А князья сами на себя крамолу ковали, а поганые
сами, с победами нарыскивая на Русскую землю,
брали дань по белке от двора.
Ибо те два храбрых Святославича, Игорь и Все-
волод, раздором пробудили коварство врагов, его
было усыпил отец их — Святослав1, грозный ве-
ликий киевский — грозою: устрашил половцев
своими сильными полками и булатными мечами,
наступил на землю Половецкую, притоптал хол-
мы и овраги, взмутил реки и озера, иссушил по-
токи и болота. А поганого Кобяка от лукоморья2,
из железных великих полков половецких, как
вихрь, исторг, и пал Кобяк в городе Киеве, в грид-
нице Святославовой. Тут немцу и венецианцы, тут
греки и Моравы поют славу Святославу, клянут
князя Игоря, что потопил богатство на дне Кая-
лы — реки половецкой, — русское золото просы-
пав. Тут Игорь-князь пересел из седла золотого в
седло рабское. Приуныли у городов забралы, ве-
селие поникло.
А Святослав смутный сон видел в Киеве на го-
рах. «Этой ночью с вечера одевали меня, — гово-
рит, — черным покрывалом на кровати тисовой;
черпали мне синее вино, с горем смешанное; сы-
1 Отец их — Святослав... — Речь идет о Святославе Все-
володовиче Киевском, двоюродном брате Игоря и Всеволо-
да. Отцом Игоря и Всеволода он назван потому, что считал-
ся главой рода. Имеется в виду успешный поход Святосла-
ва в 1183 году на половцев, когда был захвачен хан Кобяк.
2 Кобяка от лукоморья... — У Азовского лукоморья нахо-
дились главные зимние кочевья половецких орд, объеди-
ненных Кобяком.
204
пали мне крупный жемчуг1 на грудь из пустых
колчанов поганых иноземцев и нежили меня. Уже
доски без князька2 в моем тереме златоверхом.
Всю ночь с вечера серые вороны граяли у Пле-
сеньска3 на лугу, были в лесу Кияни4 и понеслись
к синему морю».
И сказали бояре князю: «Уже, князь, горе ум
полонило; это ведь два сокола слетели с отчего
престола золотого добыть города Тмутороканя или
испить Шлемом Дона. Уже соколам крыльца под-
секли сабли поганых, а самих опутали в путы же-
лезные». Темно ведь было в третий день: два сол-
нца померкли, оба багряные столпа погасли, и с
ними молодые месяцы — Олег и Святослав—
тьмою заволоклись и в море погрузились, и вели-
кую смелость возбудили в хиновах5. На реке на
Каяле тьма свет покрыла: по Русской земле рас-
сыпались половцы, как выводок гепардов. Уже
хула сменила хвалу; уже ударило насилие на сво-
боду; уже бросился див на землю. И вот уже готс-
кие красные девы запели на берегу синего моря,
1 Жемчуг — в народной поэзии — символ слез.
2 Князек — перекладина, на которой сходятся стропила
крыши, или «матица», на которой держатся доски потолка.
По древнерусским поверьям, видеть во сне дом без князька
сулило большое несчастье.
3 Плесеньск — неизвестная местность под Киевом.
4 В лесу Кияни — какой имеется в виду лес — неясно.
5 Два солнца — Игорь и Всеволод; молодые месяцы — сын
Игоря — Олег и племянник Игоря — Святослав, князь Рыль-
ский. Не назван Владимир, старший сын Игоря, участво-
вавший в походе. Хиновы — какой-то неведомый народ,
враждебный Руси.
205
звеня русским золотом, воспевают время Бусово,
лелеют месть за Шарукана1. А нам уже, дружине,
нет более веселия!
Тогда великий Святослав изронил златое сло-
во, со слезами смешанное, и сказал: «О сыновцы
мои, Игорь и Всеволод!2 Рано начали вы Поло-
вецкой земле мечтами обиду творить, а себе сла-
вы искать. Но без чести вы одолели, без чести
кровь поганую пролили. Ваши храбрые сердца из
крепкого булата скованы и в отваге закалены. Что
же сотворили вы моим серебряным сединам!
А уже не вижу власти сильного, и богатого, и
обильного воинами брата моего Ярослава, с чер-
ниговскими боярами, с могутами, и с татранами,
и с шельбирами, с топчаками, и с ревугами, и с
ольберами3. Те ведь без щитов, с засапожными
ножами кликом полки побеждают, звоня в праде-
1 И вот уже готские красные девы запели на берегу синего
моря, звеня русским золотом, воспевают время Бусово, леле-
ют месть за Шарукана. — Готы жили в Крыму и частично
около Тмуторокани, куда был направлен поход Игоря. Готы
радуются победе половцев, с которыми они вели торговлю,
и звенят русским золотом, награбленным половцами и дос-
тавшимся готам, очевидно, путем торговли. Бус — по-ви-
димому, антский князь Бос (Боус, Бооз), разбитый готами в
375 году н. э. Готские девы воспевают время победы готов.
Шарукан — дед Кончака, разбит Мономахом в 1106 году.
Его сын Отрок бежал от Мономаха на Кавказ. Хан Кончак
после поражения Игоря впервые смог отомстить за деда и
отца.
2 «О сыновцы мои, Игорь и Всеволод!» — Святослав Киевс-
кий, как старший в роде, называет своих двоюродных бра-
тьев сыновцами (племянниками).
3 Брата моего Ярослава... с могутами... и с ольберами. —
Речь идет о Ярославе Всеволодовиче Черниговском, род-
206
довскую славу. Но сказали вы: «Помужествуем
сами: прошлую славу себе похитим, а будущую
сами поделим!» А разве дивно, братья, старому
помолодеть? Когда сокол линяет, высоко птиц
взбивает; не даст гнезда своего в обиду1. Но вот
зло — князья мне не помогают: худо времена
обернулись. Вот у Римова кричат под саблями по-
ловецкими, а Владимир под ранами2. Горе и тоска
сыну Глебову!»
Великий князь Всеволод!3 Неужели и мыслен-
но тебе не прилететь издалека отчий златой стол
поблюсти?4 Ты ведь можешь Волгу веслами рас-
ном брате Святослава Всеволодовича Киевского, и пере-
числены тюркские племена степных кочевников, издавна
осевших в пределах Черниговского княжества и подпавших
под культурное влияние русских.
1 Когда сокол линяет1», не даст гнезда своего в обиду... —
В период линьки, когда у молодого сокола появляется опе-
рение взрослой птицы, он особенно отважно защищает свое
гнездо от хищных птиц.
2 Вот у Римова кричат под саблями половецкими, а Влади-
мир под ранами. — После поражения Игоря половецкие
ханы Гзак и Кончак двинулись на Русь. Гзак осадил Пу-
тивль, но не смог его взять и разорил Посемье. Кончак по-
шел на Переяславль-Русский (Южный), был разбит и на
обратном пути осадил и разорил город Римов. При обороне
Переяславля на вылазке был равен князь Владимир Глебо-
вич Переяславский.
3 Великий князъ Всеволод! — Всеволод Юрьевич Влади-
миро-Суздальский, сын Юрия Долгорукого, внук Монома-
ха; по позднейшему прозвищу — Большое Гнездо (умер в
1212 году).
4 Отчий златой стол поблюсти. — Золотой стол — киев-
ский стол. Отец Всеволода, Юрий Долгорукий, несколько
раз захватывал киевский престол и умер киевским князем в
1157 году.
207
плескать, а Дон шлемами вылить! Если бы ты был
здесь, то была бы раба по ногате, а раб по резане1.
Ты ведь можешь посуху живыми шереширами
стрелять — удалыми сынами Глебовыми2.
Ты, буйный Рюрика, и Давыд3! Не ваши ли во-
ины золочеными шлемами по крови плавали4 Не
ваша ли храбрая дружина рыкает, как туры, ра-
ненные саблями калеными на поле незнаемом?
Вступите же, господа, в златые стремена за обиду
сего времени, заземлю Русскую, за раны Игоре-
вы, буйного Святославича!
Галицкий Осмомысл Ярослав!5 Высоко сидишь
ты на своем златокованом престоле, подпер горы
Угорские своими железными полками, заступив
королю путь, затворив Дунаю ворота, меча бре-
мена через облака, суды рядя до Дуная6. Грозы
1 Ногата и резана — мелкая монета.
2 Щереширы — значение слова неясно; возможно, оно
происходит от греческого слова, означающего «копье». Сыны
Глебовы — сыновья Глеба Ростиславича, рязанские князья,
зависимые от Всеволода Большое Гнездо.
3 Ты, буйный Рюрик, и Давыд! — Рюрик Ростиславич, один
из самых деятельных и беспокойных князей XII века. Да-
выд Ростиславич Смоленский — брат Рюрика.
4 Не ваши ли воины, золочеными шлемами по крови плава-
ли? — Слово «воины» вставлено предположительно, по
смыслу. По-видимому, речь идет о битве с половцами в 1183
году на реке Орели.
5 Галицкий Осмомысл Ярослав! — Ярослав Владимирович
Галицкий, тесть Игоря Святославича. Прозвище Осмомысл
толкуется по-разному: от восьми его мыслей (забот); от зна-
ния восьми языков; от того, что он был умен за восьмерых
и т. п.
6 Высоко сидишь ты на своем златокованом престоле, под-
пер горы Угорские своими железными полками, заступив ко-
208
твои по землям текут, отворяешь Киеву врата,
стреляешь с отчего златого престола салтанов за
землями1. Стреляй же, господине, в Кончака, по-
ганого раба, за землю Русскую, за раны Игоревы,
буйного Святославича!
А ты, буйный Роман, и Мстислав!2 Храбрая
мысль влечет ваш ум на подвиг. Высоко взмыва-
ешь на подвиг в отваге, точно сокол на ветрах
паря, стремясь птицу храбро одолеть. Есть ведь у
ваших воинов железные паворзи3 под шлемами
латинскими. От них дрогнула земля, и многие
ролю путь, затворив Дунаю ворота, меча бремена через обла-
ка, суды рядя до, Дуная. — Автор «Слова» подчеркивает мощь
и богатство галицкого князя. Галич в XII—XIII веках пере-
живал пору расцвета. Ярослав сидит высоко на горе в Гали-
че на златокованом престоле и отсюда распоряжается судь-
бами стран до Дуная. Эпитет «златокованый», сделанный
из кованого золота, указывает на богатство Галича. Горы
Угорские — Карпаты; король — венгерский король, которо-
му князь Ярослав Осмомысл закрыл путь на Русь. Бреме-
на — тяжести.
1 Стреляешь... салтанов за землями. — Имеется в виду
султан Саладин. Предполагают, что галичане принимали
участие в третьем крестовом походе. За землями — за стра-
нами, в дальних странах.
2 Буйный Роман, и Мстислав! — Роман Мстиславич Га-
лицкий — предприимчивый, отважный князь, хозяин и ус-
троитель своих владений (умер в 1205 году). Кто такой
Мстислав, неясно; возможно, Мстислав Всеволодович Го-
роденский, участник похода на половцев. И Роман Галиц-
кий, и Мстислав Городенский много воевали с литовскими
племенами.
3 Паворзи — по-видимому, застежки под подбородком,
которыми шлем закреплялся на голове.
209
страны — Хинова, Литва, Ятвяги, Деремела1, и
половцы копья свои повергли, а головы свои
склонили под те мечи булатные. Но уже, о князь
Игорь, померк солнца свет, а дерево не к добру
листву сронило: по Роси и по Суле города поде-
лили. А Игорева храброго полка не воскресить!
Дон тебя, князь, кличет и зовет князей на победу.
Ольговичи, храбрые князья, подоспели на брань.
Ингварь и Всеволод, и все три Мстиславича2,
нехудого гнезда шестокрыльцы!3 Не по праву по-
бед расхитили вы себе владения! 1де же ваши зо-
лотые шлемы и копья ляшские и щиты? Загоро-
дите полю ворота своими острыми стрелами за
землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Свя-
тославича!
Уже Сула не течет серебряными струями для
города Переяславля, и Двина болотом течет для
тех грозных полочан под кликом поганых. Один
Изяслав, сын Васильков, позвенел своими ост-
рыми мечами о шлемы литовские, прибил славу
деда своего Всеслава4, а сам под червлеными щи-
1 Ятвяги — одно из литовских племен. Деремела — веро-
ятно, ятвяжская область и племя.
2 Ингварь и Всеволод — сыновья Ярослава Изяславича
Луцкого. Три Мстиславича — сыновья Мстислава Изясла-
вича: Роман, Святослав и Всеволод. Автор «Слова» повто-
ряет здесь свое обращение к Роману («буй Романе»), объе-
диняя его со всеми его волынскими братьями.
3 Шестокрыльцы — соколы. У сокола оперение каждого
крыла делится на три части. Отсюда название сокола «шес-
токрылец».
4 Изяслав, сын Васильков — полоцкий князь, в летописи
не упоминаемый. Всеслав — полоцкий князь.
210
тами на кровавой траве был прибит литовскими
мечами со своим любимцем, а тот сказал: «Дру-
жину твою, князь, птицы крыльями приодели, а
звери кровь полизали». Не было тут брата Бря-
числава, ни другого — Всеволода. Один изронил
он жемчужную душу из храброго тела через зла-
тое ожерелье1. Приуныли голоса, поникло весе-
лье, трубы трубят городенские.
Ярослава все внуки и Всеслава!2 Склоните стя-
ги свои, вложите в ножны свои мечи поврежден-
ные, ибо лишились вы славы дедов. Вы ведь сво-
ими крамолами начали наводить поганых на зем-
лю Русскую, на богатство Всеслава. Из-за усобицы
ведь пошло насилие от земли Половецкой!
На седьмом веке Трояна кинул Всеслав жре-
бий о девице ему милой3. Он хитростями оперся
1 Златое ожерелье — оплечье — обшитый золотом или
драгоценными камнями глубокий вырез ворота княжеской
одежды.
2 Ярослава все внуки и Всеслава! — Призыв прекратить
вековые раздоры между киевскими князьями, потомками
Ярослава Мудрого, и полоцкими потомками Всеслава.
3 На седьмом веке Трояна кинул Всеслав жребий о девице
ему милой. — Троян — русский языческий бог. Седьмой — по
средневековым представлениям — последний. Во времена
Всеслава Полоцкого языческие движения еще были силь-
ны! Он сам, по летописи, родился «от волхвования». Под
девицей разумеется Киев. Имеются в виду следующие собы-
тия: в 1067 году полоцкий князь Всеслав поднял войну и
занял Новгород (Великий). Трое старших сыновей Яросла-
ва Мудрого — Изяслав, Святослав и Всеволод — выступили
против Всеслава. На реке Немиге они победили Всеслава, и
тот бежал. Позже Ярославичи заманили Всеслава в Киев и
посадили его там в поруб (темницу). В 1068 году половцы
211
на коней и скакнул к городу Киеву и коснулся
древком златого стола киевского. Скакнул от них
лютым зверем в полночь из Белгорода1, объятый
синей мглой, добыл он Счастье, в три удара2 от-
ворил ворота Новогорода, расшиб славу Яросла-
ву, скакнул волком до Немиги с Дудуток3.
На Немиге снопы стелют из локов4, молотят
цепами булатными, на току жизнь кладут, веют
душу от тела. У Немиги кровавые берега не доб-
ром были засеяны — засеяны костьми русских
сынов.
на реке Альте разбили Ярославичей. Киевляне потребовали
от князей оружия, чтобы дальше биться с половцами. Не
получив оружия, они освободили Всеслава из темницы и
провозгласили его князем. Ярославичи бежали.
1 Скакнул от них лютым зверем в полночь из Белгорода.» —
В 1069 году против Всеслава, княжившего тогда в Киеве,
пошли походом князь Изяслав Ярославич и польский ко-
роль Болеслав. Всеслав выступил против них вместе с киев-
лянами. Но еще до встречи с войском Изяслава и Болесла-
ва ночью» тайно от киевлян, Всеслав бежал из Белгорода
(небольшого города под Киевом) в Полоцк. Следовательно,
«они»—это киевляне.
2 Добыл он счастье, в три удара... — Одно из «темных»
мест «Слова».
3 Расшиб славу Ярославу... — С именем Ярослава Мудро-
го, княжившего до 1016 года в Великом Новгороде, связы-
вались представления о начале новгородской независимос-
ти. Немига — речка, ныне не существующая, на которой
стоял Минск. Дудутки — по-видимому, какая-то местность
под Великим Новгородом.
4 На Немиге снопы стелют из голов... — Имеется в виду
кровопролитная битва на Немиге-реке, в которой был раз-
бит Всеслав тремя Ярославичами — Изяславом, Всеволо-
дом и Святославом.
212
Всеслав-князь людям суд правил, князьям го-
рода рядил, а сам в ночи волком рыскал’: из Кие-
ва дорыскивал до петухов до Тмутороканя, вели-
кому Хорсу волком путь перерыскивал1 2. Для него
в Полоцке позвонили к заутрене рано у святой
Софии в колокола, а он в Клеве звон тот слышал3.
Хоть и вещая душа была у него в храбром теле, но
часто от бед страдал. Ему вещий Боян давно при-
певку, разумный, сказал: «Ни хитрому, ни удалому,
ни птице удалой суда Божьего не миноать».
О, стонать Русской земле, вспоминая первые
времена и первых князей! Того старого Владимира
нельзя было пригвоздить к горам киевским4, а
ныне встали стяги Рюриковы, а другие — Давыдо-
вы, но врозь их знамена развеваются5. Копья поют!
1 А сам в ночи волком рыскал... — То убегая от погони, то
стремясь захватить города, то отстаивая свою вотчину, Все-
слав действительно рыскал, как волк, по всей Русской земле.
2 Великому Хорсу волком путь перерыскивал... — Хоре —
славянский языческий бог, по-видимому, бог солнца; Все-
слав «рыскал» до восхода солнца.
3 Для него в Полоцке позвонили к заутрене рано у святой
Софии, а он в Киеве звон тот слышал. — Здесь, по-видимо-
му, имеется в виду следующее: Всеслав сидел в Киеве в за-
точении (в «порубе») (1067—1068). В то время как в родном
Полоцке его считали князем и как князя поминали во вре-
мя церковных служб в полоцком Софийском соборе.
4 Того старого Владимира нельзя было пригвоздить к горам
киевским... — Здесь, несомненно, разумеется Владимир Свя-
тославич, ходивший в многочисленные походы на внешних
врагов Руси.
5 Но врозь их замена развеваются. — Автор «Слова» хочет
сказать, что между войсками братьев Рюрика и Давыда Ро-
стиславичей не было согласия. «Знамена» (полки) Давыда
отказались выступить совместно со знаменами Рюрика (1185
год) и вернулись назад.
213
На Дунае Ярославнин голос1 слышится, кукуш-
кою безвестною рано кукует: «Полечу, — гово-
рит, — кукушкою по Дунаю, омочу шелковый ру-
кав2 в Каяле-реке, утру князю кровавые его раны
на могучем его теле».
Ярославна рано плачет в Путивле на забрале,
приговаривая: «О ветер, ветрило! Зачем, госпо-
дине, враждебно веешь? Зачем мчишь хиновс-
кие стрелочки на своих легких крыльицах на во-
инов моего лады? Разве мало тебе было высоко
под облаками веять, лелея корабли на синем
море? Зачем, господине, мое веселье по ковылю
развеял?»
Ярославна рано плачет в Путивле-городе на
забрале, приговаривал: «О Днепр Словутич! Ты
пробил каменные горы сквозь землю Половец-
кую. Ты лелеял на себе Святославовы насады до
стана Кобякова3. Прилелей же, господине, моего
ладу ко мне, чтобы не слала я к нему слез на море
рано».
Ярославна рано плачет в Путивле на забрале,
приговаривая: «Светлое и тресветлое солнце! Веем
1 Ярославнин голос. — Ярославна — жена князя Игоря,
дочь Ярослава Владимирович Осмомысла Галицкого.
2 Омочу шелковый рукав... — Рукава верхней одежды зна-
ти в Древней Руси делались длинными. Их легко можно
было омочить в воде, чтобы утирать ими раны. Обычно же
их поднимали, перехватывая обручами у запястий. В целе-
мониальных случаях их спускали, стояли «спустя рукава».
3 Ты лелеял на себе Святославовы насады до стана Кобяко-
ва. — Ярославна вспоминает победоносный поход русских
князей на половцев 1184 года. Насады — ладьи с «насажен-
ными» бортами.
214
ты тепло и прекрасно, зачем, владыко, простерло
ты горячие свои лучи на воинов моего лады? В
поле безводном жаждой им луки согнуло, горем
им колчаны заткнуло?»
Прыснуло море в полуночи, идут смерчи ту-
чами. Игорю-князю Бог путь указывает из зем-
ли Половецкой в землю Русскую, к отчему зо-
лотому престолу. Погасли вечером зори. Игорь
спит, Игорь бдит, Игорь мыслью поля мерит от
великого Дона до малого Донца. Коня в полночь
Овлур1 свистнул за рекою; велит князю разуметь:
князю Игорю не быть в плену! Кликнула, стук-
нула земля, зашумела трава, вежи половецкие зад-
вигались. А Игорь-князь поскакал горностаем и
белым гоголем на воду. Вскочил на борзого коня
и соскочил с него серым волком. И побежал к
излучине Донца, и полетел соколом под облака-
ми, избивая гусей и лебедей к завтраку, и обеду,
и ужину. Коли Игорь соколом полетел, тогда
Овлур волком побежал, стряхивая собою студе-
ную росу: ибо загнали они своих борзых коней.
Донец говорит: «Князь Игорь! Немало тебе ве-
личия, а Кончаку нелюбия, а Русской земле весе-
лия!» Игорь говорит: «О Донец! Немало тебе ве-
личия, лелеявшему князя на волнах, стлавшему
ему зеленую траву на своих серебряных берегах,
одевавшему его теплыми туманами под сенью зе-
леного дерева; ты стерег его гоголем на воде,
чайками на струях, чернядями на ветрах»1. Не та-
1 Овлур— половец, бежавший с Игорем на Русь. В лето-
писи он назван Лавр или Лавор.
215
кова-то, говорит он, тека Стугна: скудную струю
имея, поглотив чужие ручьи и потоки, расширен-
ная к устью, юношу князя Ростислава заключи-
ла1 2. На темном берегу Днепра плачет мать Рос-
тислава по юноше князе Ростиславе. Уныли цве-
ты от жалости, и дерево с тоской к земле
приклонилось.
То не сороки застрекотали — по следу Игоря
едут Гзак с Кончаком. Тогда вороны не граяли,
галки примолкли, сороки не стрекотали, только
полозы3 ползали. Дятлы стуком путь к реке ука-
зывают, соловьи веселыми песнями рассвет воз-
вещают. Говорит Гзак Кончаку: «Если сокол к
гнезду летит, расстреляем соколенка своими зо-
лочеными стрелами». Говорит Кончак Гзаку:
«Если сокол к гнезду летит, то опутаем мы соко-
лёнка красной девицей». И сказал Гзак Кончаку:
«Если его опутаем красной девицей4, не будет у
1 Ты стерег его гоголем на воде, чайками на струях, черня-
дями на ветрах... — Гоголи, черняди (породы нырковых уток)
и чайки очень пугливы и издали замечают приближение че-
ловека. Игорь, скрываясь днем в зарослях у рек, мог по по-
ведению этих птиц судить, не приближается ли погоня.
2 Не такова-то, говорит он, река Стугна: скудную струю
имея, поглотив чужие ручьи и потоки, расширенная к устью,
юношу князя Ростислава заключила. — Мелководная река
Стугна расширяется к устью за счет притоков, главным об-
разом с правой, половецкой, «чужой» стороны. Юноша Рос-
тислав погиб в ее устье, в полноводной части, около города
Треполя в 1093 году.
3 Полозы — вид крупной змеи, водящейся в степях.
4 Если его опутаем красной девицей... — Сын Игоря Вла-
димир женился на дочери Кончака, вернулся на Русь в 1187
году с женой и ребенком.
216
нас ни соколенка, ни красной девицы, и станут
нас птицы бить в поле Половецком».
Сказали Боян и Ходына, Святославовы песнот-
ворцы старого времени Ярославова, Олега-князя
любимцы: «Тяжко голове без плеч, беда телу без
головы» — так и Русской земле без Игоря.
Солнце светится на небе, — а Игорь-князь в
Русской земле; девицы поют на Дунае1, — вьются
голоса через море до Киева. Игорь едет по Бори-
чеву ко Святой Богородице Пирогощей2. Сёла
рады, грады веселы.
Певше песнь старым князьям, потом и моло-
дым петь: «Слава Игорю Святославичу, Буй Туру
Всеволоду, Владимиру Игоревичу!» Здравы будь-
те, князья и дружина, борясь за христиан против
нашествий поганых! Князьям слава и дружине!
АМИНЬ3.
1 Девицы, поют на Дунае... — В низовьях Дуная нахо-
дились русские поселения.
2 Ко Святой Богородице Пирогощей — Церковь Бого-
родицы Пирогощей заложена в Киеве в 1132 году и завер-
шена в 1136 году, названа по иконе «Пирогощей» («башен-
ной»), привезенной в Киев из Константинополя.
3 Аминь. — Слово «аминь» происходит от греческого сло-
ва со значением «да будет так», «истинно». Обычно оно ста-
вилось в конце произведениия.
217
Приложение 3
Реконструкция текста «Слова о полку Игореве»
академика Б. А. Рыбакова
[Запев]
' Не лЪпо ли ны бяшеть, братие,
2 начяти старыми словесы трудныхъ повЪстий
3 о пълку ИгоревЪ, Игоря Святьславлича?
4 Начати же ся тьй гтЬсни по былинамь сего времени,
5 а не по замышлению Бояню!
6 Боянъ бо в’Ьщий, аще кому хотяше пЪснь творити,
7 то растЬкашется мыслию по древу,
8 сЬрымъ вълкомъ по земли,
9 шизымъ орломъ подъ облакы,
11 Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедЬй,
12 который дотечаше,
13 та преди пЪснь пояше
14 старому Ярославу,
15 храброму Мстиславу,
16 иже зарЪза Редедю предъ пълкы касожьскыми,
17 красному Романови Святъславличю.
18 Боянъ же, братие, не 10 соколовь на стадо
лебедЪй пущаше,
19 нъ своя вЪщиа пръсты на живая струны въскладаше,
20 они же сами княземъ славу рокотаху.
21 Почнемъ же, братие, повесть сию
22 оть стараго Владимепа до нынЪшняго Игоря,
23 иже истягну умъ крЪпосгию своею
24 и поостри сердца своего мужествомъ,
25 наплънився ратнаго духа,
26 наведе своя храбрыя плъкы на землю ПоловЪцькую за
землю РУСЬКУЮ.
[1. Поход]
42 О Бояне, соловию стараго времени!
43 А бы ты сиа плъкы ущекоталъ
218
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
27
28
29
30
31
32
33
34
35
скача, славию, по мыслену древу,
летая умом подъ облакы,
свивая славы оба полы сего времени,
рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы!
П-Ьти было пЪснь Игореви, того внуку:
“Не буря соколы занесе чресъ поля широкая —
галици стады бежать къ Дону Великому.”
Чи ли въсп'Ьти было, вЪщей Бояне, Велесов внуче:
“Комони ржуть за Сулою —
звенить слава въ КыевЪ”
Трубы трубять въ Нов'ЬградЬ,
стоять стязи въ ПутивлЪ,
Игорь ждетъ мила брата Всеволода.
И рече ему Буй Туръ Всеволод:
“Одинъ брать, одинъ свЪтъ светлый — ты, Игорю!
Оба есвЪ Святьславличя!
Седлай, брате, свои бръзыи комони,
а мои ти готови, осЬдлани у Курьска напереди.
А мои ти куряии свЪдоми къмети:
подъ трубами повита,
подъ шеломы възлелЪяны,
конець копия въскръмлени;
пути имъ вЪдоми,
яругы имъ знаеми,
луци у нихъ иапряжени,
тули отворени,
сабли изъострени.
Сами скачють, акы сЪрыи влъци въ пол^,
ищучи себе чти, а князю слав^”.
Тогда Игорь възрЪ на светлое солнце
и вид'Ь отъ него тьмою
вся своя воя прикрыты.
И рече Игорь къ дружинЪ своей:
“Братце и дружино!
Луце жъ бы потяту быта,
неже полонену быти,
а всядемъ, братие, на свои бръзыя комони
да позримъ синего Дону”.
219
36 Спала князю умь похоти,
37 и жалость ему знамение заступи
38 искусити Дону Великаго.
39 “Хощу бо, — рече, — копие приломти конецъ поля
Половецкаго; съ вами , русици,
40 хощу главу свою приложите,
41 а любо испита шеломомь Дону”.
42 Тогда въступи Игорь князь въ злать стремень
74 и notxa по чистому полю.
75 Солнце ему тьмою путь заступаше,
76 нощь стопущи ему грозою птичь убуди
77 свисть звЪринъ въста, збися.
78 Дивъ, кличетъ връху древа,
79 велить послушати земли незнаемЪ,
80 ВлъзЪ, и Поморию, и Посулию,
81 и Сурожу, и Корсуню,
82 И тебЪ, Тмутараканьскый блъванъ
83 А половци неготовами дорогами побЪгоша к Дону
Великому:
84 кричать тЬл'Ьгы полунощы, рци, лебеди распущени
85 Игорь къ Дону вой ведеть.
86 Ужо бо бЬды его пасеть птиць по дубию;
87 вльци грозу въсрожать по яругамъ,
88 орли клектомъ на кости звЪри зовуть,
89 лисици брешутъ на чръленыя щиты.
90 О Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!
91 Длъго ночь мрькнетъ. .
92 Заря свЪть запала,
93 мъгла поля покрыла,
94 щекоть славий успе,
95 говоръ галичь убудися.
96 Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша,
97 ищучи себЪ чти, а князю — славы.
98 Съ зарания въ пятькъ потопташа поганыя плъки
половецкыя,
99 и рассушясь стрелами пополю,
100 помчаша красныя дЬвкы половецкыя,
101 а съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты.
220
102 Орьтьмами, и япончицами, и кожухы начашя мосты
мостити по болотомъ и грязивымъ мЪстомъ,
103 в всякими узорочьи половЪцкыми.
104 Чрьленъ стягь, бЪла хорюговь,
105 чрьлена чолка, сребрено стружие —
106 храброму Святьславличю!
107 Дремлеть въ полЪ Ольгово хороброе гнездо. Далече
залетело!
108 Не было онъ обидЬ порождено ни соколу, ни кречету,
109 ни тебЪ, чръный воронъ, поганый половчине!
110 Гзакъ б'Ьжитъ сЪрымъ влъкомъ,
111 Кончакъ ему слЪдъ править къ Дону Великому.
112 Другаго дни вел ми рано
113 кровавый зори свЪтъ повЪдаютъ,
114 чръныя тучя съ моря идутъ,
115 хотять прикрыта 4 солнца,
116 а въ нихъ трепещуть синии млънии.
117 Быти грому великому,
118 Итги дождю стрелами съ Дону Великаго!
119 Ту ся копиемъ приламати,
120 ту ся саблямъ потручяти
121 о шеломы половецкыя,
122 на рЪцЬ на КаялЪ, у Дону Великаго.
123 О Руская землЪ! Уже за шеломянемъ еси!
[2. Битва на Каяле\
124 Се вЪтри, Стрибожи внуци, вЪють съ моря стрелами
на храбрый плъкы Игоревы.
125 Земля тутнеть, рЪкы мутно текуть,
126 пороси поля прикрываютъ, стязи глаголють:
127 „Половцы идуть»; отъ Дона, и отъ моря,
128 и отъ всЬхъ странъ рускыя плъкы оступиша.
129 ДЬти бЪсови кликомъ поля прегородиша,
130 а храбрии Русици преградите чрълеными щиты.
131 Яръ Туре Всеволод^.! Стоиши на борони,
132 прыщеши на вой стрелами,
133 гремленш о шеломы мечи харалужными.
221
134 Камо, Туръ, поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ
посвечивая, —
135 тамо лежать поганыя головы половецкыя,
136 поскепаны саблями калеными шеломы оварскыя
137 отъ тебе, Яръ Туре Всеволоде!
138 Кая рана дорога, братие, «
139 забывъ чти и живота, и града Чрънигова отня злата
стола,
140 и своя милыя хоти, красныя Глебовны, свычая и
обычая!
166 Съ зараниа до вечера,
167 съ вечера до света
168 летятъ стрелы каленыя,
169 гримлють сабли о шеломы,
170 трещать копиа харалужныя
171 въ поле незнаеме среди земли Половецкыи.
172 Чръна земля подъ копыты костьми была посеяна,
173 а кровию польяна;
174 тугою взыдоша по Руской земли!
175 Что ми шумить, что ми звенить давечя,
176 рано предъ зорями?
177 Игорь плъкы заворочаеть;
178 жаль бо ему мила брата Всеволода.
179 Бишася день, бишася другый,
180 третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы.
181 Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы;
182 ту кроваваго вина не доста,
183 ту пиръ докончаша храбрии русичи:
184 сваты попоиша,
185 а сами полегоша
186 за землю Рускую.
187 Ничить трава жалощами,
188 а древо съ тугою къ земли преклонилось.
253 Темно бо бе въ 3 день: два солнца померкоста,
254 оба багряная стлъпа погасоста,
256 и въ море погрузиста,
255 и съ нима молодая месяца, Олегь и Святьславъ,
тьмою ся поволокоста.
222
258
259
257
260
261
262
263
264
265
266
267
187
190
191
192
193
194
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
На р-Ьц-Ь на КаялЪ тьма св-Ьть покрыла:
по Руской земли прострошася половци, аки пардуже
гнЪздо,
и великое буйство подасть Хинови.
Уже снесеся хула на хвалу;
уже тресну нужда на волю,
уже връжеса Дивь на землю.
Се бо готския красныя дЬвы вьсп-Ьша на брезЪ
синему морю,
звоня рускымъ златомъ,
поють время Бусово,
лел-Ьють месть Шароканю.
А мы уже, дружина, жадни веселия.
Уже бо, братие, невеселая година въстала,
уже пустыни силу прикрыла,
Въстала Обида въ силахъ Дажь-Божа внука,
вступила дЬвою на землю Трояню,
въсплескала лебедиными крылы па синЪмъ море
У Дону,
плещучи, упуди жирня времена.
О! далече заиде соколъ, птицъ бья, — къ морю.
А Игорева храбраго плъку не крЪсити!
За нимъ кликну Карна,
и Жля поскочи по Руской земли,
смагу людемъ мычючи въ пламянЪ розЪ.
Жены руския въсплакашась, аркучи:
“Уже намъ своихъ милыхъ ладь ни мыслию смыслити,
ни думою сдумати,
ни очима съглядати,
а злата и сребра ни мало того потрепати!”
А въстона бо, братие, Киевъ тугою,
а Черниговъ напастьми.
Тоска разлияся по Руской земли,
печаль жирна тече средь земли Рускыи.
А князи сами на себе крамолу коваху,
а погании сами, победами нарищуще па Рускую землю,
емляху дань по б'ЬлЪ оть двора.
223
217 Тии бо два храбрая Святьславлича,
218 Игорь и Всеволодъ,
219 уже лжу убудиста которою;
220 ту бяше успилъ отецъ ихъ Святьславь грозный
великый Киевский грозою,
221 бяшеть притрепалъ своими сильными плъкы и
харалужными мечи;
222 наступи на землю Половецкую,
223 притопта хлъми и яругы,
224 взмути рЪки и озеры,
225 иссуши потоки и болота,
226 а поганаго Кобяка изъ луку моря,
227 отъ желЪзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ яко
вихрь, выторже.
228 И падеся Кобякъ въ градЪ КиевЪ,
229 въ гридницЬ Святьславли.
230 Ту НЪмци и Венедици,
231 ту Греци и Морава
232 поють славу Святъславлю,
233 кають князя Игоря,
234 иже погрузи жиръ во днЪ Каялы, рЪкы половецкия,
235 рускаго злата насыпаша.
236 Ту Игорь князь высЬдЬ изъ сЬдла злата, а въ сЬдло,
кощиево.
237 Уныша бо градомъ забралы, а веселие пониче.
[3. Святослав]
238 А Святьславь мутенъ сонъ видЬ въ КиевЪ на горахъ.
239 “Синочи съ вечера одЪвахуть мя, — рече — чръною
паполомою на кровати тисовЪ;
240 чръпахуть ми синее вино съ трудомь смЪшено,
241 сыпахуть ми тыцими тулы поганыхъ тльковинъ
великый женчюгь на лоно, и негують мя.
242 Уже дьскы безъ кнЪса в моемъ теремЪ златовръсЬмъ.
243 Всю нощь съ вечера бусови врани възграяху
у ПлЪсньска на болоньи,
224
244
245
246
247
248
249
250
251
252
333
334
335
336
337
338
268
269
270
271
272
273
274
275
276
277
285
286
287
288
289
290
291
292
293
294
295
бЪша дебри Кисаню
и не сошлю къ синему морю”.
И ркоша бояре князю:
“Уже, княже, туга умь полонила.
Се бо два сокола слЪтЬста съ отня стОла злата
поискати града Тьмутороканя,
а любо испити шеломомь Дону.
Уже сокол ома крильца припЪшали поганыхъ саблями,
а самаю опуташа въ путины желЪзны.
Нъ уже, княже, Игорю утръпЪ солнцю св^тъ,
а древо не бологомъ листвие срони:
по Роси и по Сули гради под^лиша.
А Игорева храбраго плъку не крЪсити!
Донъ ти, княже, кличеть и зоветь князи на победу.
Олговичи, храбрый князи, доспали на брань”.
Тогда великий Святьславъ изрони злато слово,
слезами смЪшено, и рече:
“О, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!
Рано еста начала Половецкую землю мечи цвЪлити,
а себЪ славы искати.
Нъ нечестно одолЪсте,
нечестно бо кровь поганую пролиясте.
Ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузЪ скована
а въ буести закалена.
Се ли створисте моей сребреней сЪдинЪ!”
Нъ рекосте: „МужаемЪся сами:
преднюю славу сами похитимъ, а заднюю си сами
ПОД'ЬЛИМЪ».
А чи диво ся, братие, стару помолодити?
Коли соколъ въ мытехъ бываеть,
высоко птицъ възбиваетъ,
не дасть гнезда своего въ обиду.
Нъ се зло — княже ми непособие;
наниче ся годины обратиша.
Се у Римъ кричать подъ саблями половецкыми,
а Володимиръ подъ ранами.
Туга и тоска сыну ГлЪбову!”
9 Слово о полку Игореве
225
278
279
280
281
282
283
284
296
297
298
299
300
301
302
303
304
305
306
307
308
309
310
311
312
313
314
315
316
317
318
А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго,
и многовоя брата моего Ярослава,
съ черниговьскими былями,
съ могуты, и съ татраны, и съ шельбиры,
и съ топчакы, и съ ревугы, и съ ольберы.
Тии бо бес щитовь, съ засапожникы,
кликомъ плъкы побЪждають,
звонячи въ прадЪднюю славу.
[4. Призыв к князьям]
Великый княже Всеволоде!
Не мыслию ти прелетЬти издалеча, отня злата стола
поблюсти?
Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ
шеломы выльяти.
Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногатЬ, а кощей
по резанЪ
Ты бо можеши посуху живыми шереширы стрЪляти —
удалыми сыны ГлЪбовы.
Ты, буй Рюриче, и Давыде!
Не ваю ли вой злачеными шеломы по крови плаваша?
Не ваю ли храбрая дружина рыкають, акы тури,
ранены саблями калеными, на полЪ незнаемЪ?
Вступита, господина, въ злата стремена за обиду сего
времени,
за землю Русскую, за раны Игоревы,
буего Святславлича!
Галичкы ОсмомыслЪ Ярославе!
Высоко сЪдиши на своемъ златокованнЪмъ столЪ,
подперъ горы Угорскыи своими желЪзными плъки,
заступивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ворота,
меча бремены чрезъ облаки,
суды рядя до Дуная.
Грозы твоя по землямъ текуть,
отворяеши Киеву врата,
стрКляеши съ отня злата стола салтани за землями.
СтрЪляй, господине, Кончака, поганого кощея,
226
319 за землю Рускую, за раны Игоревы,
320 буего Святславлича!
321 А ты, буй Романе, и Мстиславе!
322 Храбрая мысль носить ваю умъ на дЬло.
323 Высоко плававши на дЪло въ буести,
324 яко соколъ на вЪтрехъ ширяяся,
325 хотя птицю въ буйств^ одолтЬти.
326 Суть бо у ваю желЪзный паворзи
327 подъ шеломы латинскими.
328 ТЬм тресну земля, и многи страны —
329 Хинова,— Литва, Ятвязи, Деремела и Половци —
330 сулици своя повръгоша,
331 а главы своя подклониша
332 подъ тыи мечи харалужныи.
339 Инъгварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи,
340 не худа гнЪзда шестокрилци!
341 Не победными жребии co6t власти расхытисте!
342 Кое ваши златыи шеломы и сулицы ляцкии и щиты?
343 Загородите полю ворота своими острыми стрелами,
344 за землю Русскую, за раны Игоревы,
345 буего Святьславлича!
346 Уже бо Сула не течеть сребреными струями къ граду
Переяславлю,
347 и Двина болотомъ течеть онымъ грознымъ
полочаномъ подъ кликомъ поганыхъ.
348 Единъ же Изяславъ, сынъ Васильковъ,
349 позвони своими острыми мечи о шеломы литовския,
350 притрепа славу дЬду своему Всеславу,
351 а самъ подъ чрълеными щиты на кровавЪ травЪ
352 притрепанъ литовскыми мечи.
353 Исхыти юна кров, а тьи рекъ:
354 “Дружину твою, княже, птиць крилы приодЬ. а звЪри
кровь полизаша”,
355 Не бысть ту брата Брячяслава, ни другаго — Всеволода,
356 едииъ же изрони жемчюжну душу изъ храбра тЬла
чресъ злато ожерелие.
357 Уныли голоси, пониче веселие,
358 трубы трубять городеньскии.
9»
227
[5. Первые усобицы]
359 Ярославли и вси внуци Всеславли!
360 Уже понизите стязи свои,
361 вонзите свои мечи вережени,
362 уже бо выскочисте изъ дЬдней славЪ.
363 Вы бо своими крамолами начнете наводити поганыя
364 на землю Русскую,
365 на жизнь Всеславлю:
366 которою бо бЪше насилие
367 оть земли Половецкыи!
195 Усобица княземъ на поганыя погыбе,
196 рекоста бо брать брату: “Се мое, а то мое же”.
197 И начяша князи про малое “се великое” млъвити,
198 а сами на себЪ крамолу ковати,
199 а погании съ всЬхъ странъ прихождаху съ победами
на землю Рускую.
368 На седьмомъ istnt Трояни връже Всеславъ жребий
о дЬвицю себЪ любу.
369 Тъй клюками подпръся о кони, и скочи къ граду
Кыеву,
370 и дотчеся стружиемъ злата стола Киевскаго.
371 Скочи оть нихъ лютымъ звЪремъ въ плъночи изъ
БЪла-града,
372 обвейся синЪ мьглЪ;
373 утрьже вазни с три кусы: отвори врата Нову-граду.
374 разшибе славу Ярославу.
375 Скочи влъкомъ до Немиги съ Дудутокъ.
376 На НемизЪ снопы стелють головами, молотять чепи
харалужными,
377 на тоцЬ животь кладуть, вЪють душу оть тЬла.
378 НемизЪ кровави брезЪ не бологомъ бяхуть посЬяни,
379 посЬяни костьми рускихъ сыновъ.
380 Всеславъ князь людемъ судяше,
381 княземъ грады рядяше,
382 а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше:
383 изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя,
384 великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше.
228
385 Тому въ ПолотскЪ позвониша заугренюю рано
у святыя Софеи въ колоколы
386 а онъ въ КыевЪ звонъ слыша.
387 Аще и вЪща душа въ дръзЪ тЬдЪ,
388 нъ часто бЪды страдаше.
389 Тому вЪщей Боянъ и пръвое припевку, смысленый
рече:
390 “Ни хытру, ни горазду,
391 ни птицю горазду
392 суда божиа не минута!”
141 Были вЪчи Трояни,
142 минула лЪта Ярославля,
143 были плъци Олговы, Ольга Святьславличя.
144 Тъй бо Олегь мечемъ крамолу коваше
145 и стрелы по земли сЬяше.
146 Ступаеть въ злать стремень въ градъ ТьмутороканЬ,
147 той же звонъ слыша давный великый Ярославь сынъ
Всеволодъ,
148 а Владимиръ по вся утра уши закладаше
въ Чернигов^.
149 Бориса же Вячеславлича
150 слава на судъ приведе,
151 и на Канину зелену паполому постла за обиду Олгову.
152 храбра и млада князя.
153 Съ тоя же Каялы Святоплъкъ полелЪя отца своего
154 междю угорьскими иноходьцы ко святой Софии
къ Киеву.
155 Тогда при ОлзЪ Гориславличи
156 сЬяшется и растяшеть усобицами.
157 погибашеть жизнь Даждь-Божа внука,
158 въ княжихъ крамолахъ вЪци человЪкомь скратишась,
159 Тогда по Руской земли рЪтко ратаевЪ кикахуть,
1бо нъ часто врани граяхуть,
161 трупиа себЪ дЬляче,
162 а галици свою рЪчь говоряхуть,
163 хотять полетЬти на уедие.
164 То было въ ты рати и въ ты плъкы,
165 а сицей рати не слышано!
229
[Вставной текст]
Отсел’Ь до угорь и до ляховъ, до чаховъ; от ча-
ховъ до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немець,
от нЪмець до корЪлы; от корЪлы до Устьюга, гдЬ
тамо бяху тоймици погании; и за Дышючимъ мо-
ремъ; от моря до болгаръ, от болгаръ до буртасъ,
от буртасъ до чермисъ; от чермисъ, до моръдви, —
то все покорено было ... великому князю ... кы-
евському; Володимеру и Манамаху, которымъ то
половици дЬти своя полошаху в колыбели. А лит-
ва из болота на свЪтъ не выникываху, а угры твер-
дяху каменые городы желЪзными вороты, абы на
них великый Володимеръ тамо на вьЬхалъ, а
нЪмци радовахуся, далече будуче за Синимъ мо-
ремъ. Буртаси, черемиси, вяда и моръдва борть-
ничаху на князя великого Володимера.
393 О, стонати Руской земли, помянувше пръвую годину
и пръвыхъ князей!
394 Того стараго Владимира нельзя 6i пригвоздити
к горамъ Киевскимъ!
395 Сего бо нынЪ сташа стязи Рюриковы,
396 а друзии — Давидовы;
397 нъ розно ся имъ хоботы пашуть. Копиа поютъ
[6. Плач Ярославны. Побег Игоря]
298 На Дунай Ярославнынъ гласъ слышить,
399 зегзицею незнаема рано кычеть.
400 “Полечю, — рече. — зегзицею по Дунаева,
401 омочю бебрянъ рукавъ въ КаялЪ рЪцЬ,
402 утру князю кровавыя его раны на жестоцЪмъ его тктЬ
403 Ярославна рано плачеть въ ПутивлЪ на забралЪ
аркучи:
230
404 “О вЪтре вЪтрило!
405 Чему, господине, насильно вЪеши?
406 Чему мычеши хиновьскыя стрЬлкы на своею
нетрудною крилцю на моея лады вой?
407 Мало ли ти бяшеть ropt подъ облакы вЪяти, лелЪючи
корабли на синЪ морЪ?
408 Чему, господине, мое веселие по ковылию развЪя?”
409 Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборолЪ,
аркучи:
410 “О, Днепре Словутицю!
411 Ты пробилъ еси каменныя горы сквозь землю
Половецкую,
412 ты лелЪялъ еси на себЬ Святославли насады до плъку
Кобякрва
413 ВъзлелЬй, господине, мою ладу къ мнЬ, а быхъ не
слала къ нему слезь на море рано”
414 Ярославна рано плачеть въ ПутивлЪ на забралЪ,
аркучи:
415 “СвЪтлое и тресвЬтлое слънце!
416 ВсЬмъ тепло и красно еси!
417 Чему, господине, простре горячюю свою лучю на
ладЬ вой?
418 Въ полЬ безводнЬ жаждею имь лучи съпряже,
419 тугою имъ тули затче”.
420 Прысну море полунощи,
421 идуть сморци мылами.
422 Игореви князю богь путь кажеть
423 изъ земли Половецкой на землю Рускую,
424 къ отню злату столу.
425 Погасоша вечеру зари.
426 Игорь спить, Игорь бдитъ,
427 Игорь мыслию поля мЬрить
428 отъ Великаго Дону до Малаго Донца.
429 Комонь въ полуночи Овлуръ свисну за рЪкою
430 велить князю разум-Ьти:
431 Князю Игорю не быть! Кликну,
432 Стукну земля, въшумЬ трава,
433 вежи ся половецкий подвизаша
231
434 А Игорь князь поскочи горнастаемъ къ тростию.
435 и бЬлымъ гоголемъ на воду,
436 възвръжеся на бръзъ комонь,
437 и скочи съ него босымъ влъкомъ,
438 и потече къ лугу Донца,
439 и полетЬ соколомъ подъ мылами,
440 избивая гуси и лебеди
441 завтроку, и обЬду, и ужинЬ.
442 Коли Игорь соколомъ полетЬ,
443 тогда Влуръ влъкомъ потече,
444 труся собою студеную росу:
445 претръгоста бо своя бръзая комоня.
446 Донецъ рече: “Княже Игорю!
447 Не мало ти величия,
448 а Кончаку нелюбия,
449 а Руской земли веселиа!”
450 Игорь рече: “О, Донче!
451 Не мало ти величия,
452 лелЬявшу князя на влънахъ,
453 стлавшу ему зелЬну траву на своихъ сребреныхъ
брезЪх,
454 одЬвавшу его теплыми мъглами подъ сЬнию зелену
древу.
455 Стрежаше его гоголемъ на водЬ,
456 чайцами на струяхъ,
457 чрьнядьми на ветрЪхъ”.
458 На тако ли, рече, рЬка Стугна: худу струю имЬя
459 пожръши чужи ручьи и стругы,
460 рострена к усту,
461 уношу князя Ростислава завори днЬ при темнЬ березЬ
462 Плачется мати Ростиславля
463 по уноши князи Ростислав^.
464 Уныша цвЪты жалобою,
465 и древо съ тугого къ земли прЪклонилося.
466 А не сорокы втроскоташа —
467 на слЬду ИгоревЬ Ьздитъ Гзакъ съ Кончакомъ.
468 Тогда врани не граахуть,
469 галици помлъкоша,
470 сорокы не троскоташа,
232
471
472
473
474
475
476
477
478
479
480
481
482
483
484
485
486
487
488
489
490
491
492
493
494
495
496
497
498
499
500
501
502
503
504
полозие ползоша только.
Дятлове тектомъ путь къ рЪцЬ кажуть,
соловии веселыми пЪсньми свЪтъ повЪдаютЬ
Млъвить Гзакъ Кончакови:
“Аже соколъ къ гнезду летить, —
соколича рострЪляевЪ своими злачеными стрелами”
Рече Кончакъ ко ГзЪ:
“Аже соколъ къ гнезду летитъ,
а вЪ соколца опутаевЪ красною дивицею”.
И рече Гзакъ къ Кончакови:
“Аше его опутаевЪ красною дЪвицею,
ни нама будетъ сокольца,
ни нама красны дЪвице,
то почнуть наю птици бита въ полЪ Половецком!”
[Слава]
Рекъ Боянъ и Ходына Святьславля,
песнотворца стараго времени —
Ярославля: “Ольгова коганя хоти!
Тяжко ти, головы кромЪ плечю,
зло ти тЬлу кромЪ головы”, —
Руской земли безъ Игоря!
Солнце светится на небесЬ—
Игорь князь въ Руской земли.
ДЬвици поютъ на Дунай —
вьются голоси чрезъ море до Киева.
Игорь Ъдеть по Боричеву къ святой Богородици
Пирогощей.
Страны ради, гради весели.
ПЪвше пЪснь старымъ княземъ, а потомъ молодымъ
пЪти.
Слава Игорю Святьславличю,
Буй Туру Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!
Здрави князи и дружина,
побарая за христьяны на поганыя плъки!
Княземъ слава а дружинЪ!
Аминь.
233
Приложение 4
Щукинская рукопись
Не Л'Ьпо ли ны бяшеть, брапе, начата старыми
словесы трудныхъ повисни о пълку ИгоревЪ, Иго-
ря Святьславича. Начата же ся той пЬсни по бы-
линамъ сего времени, а не по замышлешю Боя-
ню. Боянъ бо в^щш, аще кому хотяше пЬснь тво-
рити, то растекашеся мыслпо по древу, сЬрымъ
вълком(ъ) по земли, шизымъ орломъ под(ъ) об-
лакы. Помняшеть бо, рече, пръвых(ъ) временъ
усобицы. Тогда пущашеть i соколовъ на стадо ле-
бедей, который дотечаше, та преди пЬснь пояше
старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зар-
Ьза Редедю предъ лълкы касожьскыми, красному
Романови Святославличу. Боянъ же, брапе, не i
соколовъ на стадо лебедей пущаше, нъ своя вЬщТя
пръсты на живая струны въскладаше, они же сами
княземъ славу рокотаху. Почнем(ъ) же, брапе,
повесть спо от(ъ) стараго Владимера до ны[нЬ]ш-
няго Игоря, иже истягну умъ кр^поспю своею и
поостри сердца своего мужествомъ, наплънився
ратнагодуха, наведе своя храбрыя плъкы на зем-
лю полов'Ьцькую за землю руськую. Тогда Игорь
възрЬ на светлое солнце и видЬ от(ъ) него тьмою
вся своя [...] прикрыта. И рече Игорь къ дружинЬ
своей: брапе и дружино, лу(цежъ] бы потяту быта,
неж(е) полонену быта, а всядем(ъ), брапе, на свои
бръзыя комони, да позримъ синего Дону. [...]
Хощу бо, рече, коше приломити конецъ поля по-
ловецкаго съ вами, русици, хошу главу свою при-
234
дожита, а любо испита шеломомь Дону. О Бояне,
соловйо старого времени! Абы ты cia плъкы уще-
коталъ, скача славТю по мыслену древу, летая ор-
ломъ подъ облакы, свивая славно оба полы сего
времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на
горы. ПЪти было пЬснь Игореви, того [...] внуку.
Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая, га-
лицы стады бежать къ Дону великому. Чили
въспЪти было, вЪщеи Бояне, Велесовъ внуче. Ко-
мони ржуть за Сулою, звонить слава въ КыевЪ,
трубы трубять въ Нов’ЬградЬ, стоять стязи въ Пу-
тивлЪ, Игорь ждеть мила брата Всеволода. И рече
ему буш туръ Всеволодъ: одинъ брат(ъ), одинъ
свЬтЬ светлый ты, Игорю, оба есвЪ. Святьславли-
чя. СЪдлай, брате, свои бръзыя комони, а мои ти
готови, оседдани у Курьска напереди. А мои ти
куряни сводом и къмети, подъ трубами повита,
подъ шеломы възлЬлЪяни, конець кошя въскръм-
лени, пути имъ вЪдоми, яругы имъ знаеми, луци
у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъост-
рени, сами скачють аки сЬрыи влъци въ полЪ,
ищучи себЪ чти, а князю славы. Тогда въступи
Игорь князь въ злать, стремень и поЬха по чисто-
му полю. Солнце ему тьмою путь заступаше, нощь
стонущи ему грозою птичь убуди. [...] Дивъ кли-
четь връху древа, велить послушати земли незна-
емЪ, Влъзе, и Поморю, и Посулпо, и Сурожу, и
Корсуню, и тебЬ, Тьмутораканьскыи блъванъ. А
половци неготовами дорогами побЪгоша къ Дону
великому, крычать телЪгы полунощы, рци, лебеди
роспущени. Игорь къ Дону вой ведеть [...], влъци
грозу въсрожать по яругамъ, орли клектомъ на
кости звЪри зовугь, лисици брЪшуть на чрълЬныя
235
щиты. О руская земле, ужг за Шеломянемъ еси.
Длъго ночь мркнеть, заря свЪть запала, мыла поля
покрыла, щекотъ славш успе, говоръ, галичь убу-
ди. Русичи великая поля чрьлеными щиты прего-
родиша, ищущи себЪ чти, а князю славы. Съ зара-
н!я въ пяткъ потопташа поганыя плъкы половец-
кыя, и рассушяся стрелами цо полю, помчаша
красныя дЬвкы половецкыя, а с ними злато, и па-
волокы, и драгыя оксамиты [...]; япончицами и
кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и гря-
зивымъ местом(ъ) и всякыми узорочьи ПОЛОВ'Ьц-
кыми. Чрьленъ стягь, бкпа хорюговь, чрьлена чол-
ка, сребрено струже храброму Свят(ъ)славличу.
Дремлеть въ полЪ Олгово хороброе гнЬздо. Далече
залетело. Не было оно обидф. порождено, ни соко-
лу, ни кречету, ни тебЪ, чръныи воронь, поганый
половчине. Гзакъ бЬжить сЬрымъ влъком(ъ), Кон-
чакъ ему сл'Ьдъ править къ Дону великому. Друго-
го дни велми рано кровавыя зори свЪть пов'Ьда-
ють. Чръныя тучи съ моря идуть, хотять прикры-
та д солнца, а в нихъ трепещуть синш млънш.
Быти грому великому, итти дождю стрелами съ
Дону великого. Ту ся котемъ приламати, ту ся
саблямъ потручати о шеломы половецкыя на р'Ьц'Ь
на КаялЪ у Дону великого. О руская земл’Ь уже за
Шеломянемъ еси. Се вЪтри, Стрибожи внуци,
вЪють съ моря стрелами на храбрыя плъкы Иго-
ревы. Земля тутнеть, р!кы мутно текуть, пороси
поля прикрывають, стязи глаголють: половци
идуть от(ъ) Дона, и от(ъ) моря, и от(ъ) всуЬхъ
стран(ъ). Рускыя плъкы отступиша. ДЬти бЪсови
кликомъ поля прегородиша, а храбри русици пре-
градила чрьлеными щиты. Яръ туре Всеволод^,
236
стоиши на борони, прыщеши на вой стрелами,
грЪмлеши о шеломы мечи харалужными. Камо,
туръ, поскочаше, своимъ [з]латым(ъ) шеломомъ
посвечивая, тамо лежать поганыя головы поло-
вецкыя. Поскепаны саблями калеными шеломы
оварьскыя от(ъ) тебе, яръ туре Всеволоде. [...]
Были вечи Трояни, минула лета Ярославля, были
плъци Олговы, Олга Святъславлича. Тъи бо Олегь
мечемъ крамолу коваше и стрелы но земли сЬя-
ше. Ступаеть въ злать стремень въ граде Тьмуто-
рокане. Тоже звонъ слыша давныи великыи Яро-
славль сынъ Всеволод(ъ), а Владимиръ по вся утра
уши закладаше в Чернигове. Бориса же Вячеслав-
лича слава на судь приведе [...] за обиду Олгову,
храбра и млада князя. [...] Тогда при Олзе Горис-
лавличи сЬяшеться и растяшеть усобицами, поги-
башеть жизнь Даждь Божа внука, въ княжихъ кра-
молахъ вЪци человЪкомъ скратишась. Тогда по
рускои земли ретко ратаевЪ кикахуть, нъ часто
врани граяхуть, [...] хотять полетЬти на уЬд!е. То
было въ ты рати и въ ты плъкы, а сице и рати не
слышано. Съ зарана до вечера, съ вечера до света
летять стрелы каленыя, гримлють сабли о шело-
мы, трещать коша харалужныя въ поле н[е]зна-
еме среди земли половецкыи. Чръна земля подъ
копыты, костьми была посеяна, а кровно полья-
на, тугою взыдоша по рускои земли. Что ми шу-
мить, что ми звенить далече рано пред(ъ) зорями?
Игорь плъкы заворочаеть, жаль бо ему мила брата
Всеволода. Бишася День, бишася другыи. Третья-
го дни къ полудшю падоша стязи Игоревы. Ту ся
брата разлучиста на брезе быстрой Каялы. Ту
кроваваго вина не доста. Ту пиръ докончаша храб-
237
pin русичи: сваты попоиша, а сами полЪгоша за
землю рускую. Ничить трава жалощами, а древо
съ тугою къ земли преклонилось. Уже бо, брапе,
не веселая година въстала, уже пустыни силу при-
крыла. Въстала обида въ силах(ъ) Даждь Божа вну-
ка, вступила девою на землю Трояню въсплес-кала
лебедиными крилы на синЪмъ море у Дону
плЪщучи. Убуди жирня времена. Усобица княземъ:
[...] рекоста бо брать брату: се мое, а то мое же. И
начата князи про малое, се великое млъвити, а
сами на себе крамолу ковати. А поганш сь всЬхъ
странъ прихождаху съ победами на землю рускую.
О, далече заидо соколъ, птиць бья къ морю. А
Игорева храброго плъку не крЬсити. [...] Жены рус-
кыя въсплакашася аркучи: уже намъ своихъ ми-
лыхъ ладь ни мысл’Гю смыслити, ни думою сдума-
ти, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало
того потрепати. А въстона бо, братТе, К1евъ тугою,
а Черниговъ напастьми. Тоска разлгяся по руской
земли. Печаль жирна утече среде земли рускыи. А
князи сами на себе крамолу коваху, а поганш сами
победами нарищуще на рускую землю, емляху
дань по беле от(ъ) двора. (...) Святъславъ грозный
великыи юевьскыи [...] наступи на землю поло-
вецькую, притопта хлъми и яругы, възмути реки
и озеры, иссуши потоки и болота, а поганого Ко-
бяка изъ луку моря от(ъ) жел’Ьзныхъ великыхъ
плъковъ половецкыхъ, яко вихрь, выторже. И па-
деся Кобякь въ граде КзевЬ, въ гриднице Святьс-
лавли. Ту нЪмци и венедици, ту греци и морава
поють славу Святьславлю, кають князя Игоря, иже
погрузи жирь во дне Каялы, рФ>кы половецкыя,
рускаго злата насыпаша. Ту Игорь князь выседе
238
изъ седла злата, а въ с!дло кощТево. Уныша бо гра-
домъ забралы, а веселю пониче. А Святьславь му-
тенъ сонь вид!. Въ Кзев! на горахъ си ночь съ
вечера одевах(ъ)те мя, рече, чръною паполомою
на кроватЬ тисов!, чръпахуть ми синее вино съ
трудомь смЬшено, сыпахуть ми тыцими тупы [...]
великыи женчюгь на лоно и нЬгують мя. Уже дъскы
безъ кнеса въ моемъ терем! златовръсемъ. Всю
нощь с вечера [...] вранивъзграяху. [...] И ркоша
бояре князю: уже, княже, туга умь полонила. Се
бо два сокола сл!т!ста съ отня стола злата поис-
кати града Тьмутороканя, а любо испита шело-
момь Дону. Уже соколома крильца прип!шали по-
ганыхъ саблями, а самаю опуташа въ путины
жел!зны. Темно бо б! въ г д(е)нь: два солнца по-
м!ркоста, оба багряная стлъпа погасоста, и съ
нима молодая м(!)с(я)ца, Олегь и Свят(ъ)славъ
тьмою ся поволокбста. На р!ц! на Каял! тьма
св!ть покрыла: по руской земли прострошася по-
добии, акы пардуже гн!здо. [...] Се бо готьскыя
красныя д!вы въсп!ша на брез! синему морю,
звоня рускымъ златомъ, поють время Бусово, ле-
л!ють месть Шароканю. А мы уже, дружина, жад-
ни весел!а. Тогда великыи Свят(ъ)славъ изрони
злато слово съ слезами см!шено и рече: о моя сы-
новчя Игорю и Всеволоде, рано еста начала по-
ловецкую землю мечи цв!лити, а себ! славы ис-
кати. Нъ нечестно одол!ете, нечестно бо кровь
поганую пролТясте. Ваю храбрая сердца въ жес-
тоц!мъ харалуз! скована, а въ буести закалена. Се
ли створисте моей с[р]ебренеи с!дин!. [...] А чи
диво ся, брате, стару помолодити? Коли соколъ
въ мытехъ бывает(ь), высоко птиць възбиваеть, не
239
дасть гнезда своего въ обиду [...]. Великыи княже
Всеволоде, не мысыю ти прилете™ издалеча, огня
злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу рас-
кропити, а Донъ шеломы выльяти. Аже бы ты
быль, то была бы чага по ногате, а кощеи по резане
Ты, буи Рюриче, и Давыде, не ваю ли з[л]аче-
нш шеломы по крови плаваша? Не ваю ли храбрая
дружина рыкають акы тури, ранены саблями ка-
леными на поле незнаеме? Вступита, господина,
въ злата стремена за обиду сего времени, за зем-
лю рускую, за раны Игоревы, буего Святьславли-
ча. Галичкыи Осмомысле Ярославе, высоко седи-
ши на своемъ златокованнемъ столе, подперъ
горы угорьскыи своими железными плъки, зас-
тупивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ворота,
меча бремены чрезъ облакы, суды рядя до Дуная.
Грозы твоя по землямъ текуть, отворявши Кзеву
врата, стрелявши съ отня злата стола салътани за
землями. Стреляй, господине, Кончака, погано-
го кощея, за землю рускую, за раны Игоревы, бу-
его Святьславлича. А ты, буи Романе, и Мстисла-
ве, храбрая мысль носить васъ: умъ на дело. Вы-
соко плававши на дело въ буести, яко соколъ на
ветрехъ ширяяся, хотя птицю въ буйстве одолети.
Суть бо у ваю железный напорзи подъ шеломы
латиньскыми. Теми тресну земля, и многы стра-
ны [...]; литва, ятвязи [...] и половци сулици своя
повръгоша, а главы своя подклониша подъ тыи
мечи харалужныи. Нъ уже, княже Игорю, утрытЬ
солнцю свет(ъ), а древо не бологомъ листвТе сро-
ни: по Реи и по Сули гради поделиша. А Игорева
храбраго плъку не кресити. Донъ ти, княже, кли-
четь и зоветь князи на победу. Олговичи храбрый
240
князи доспали на брань. Ингварь и Всеволодъ, и
вси три Мстиславличи, не худа гнезда шесток-
рилцы, непобЪдными жребш собЪ власти расхы-
тисте. Кое ваши златыи шеломы и сулицы ляикыи
и щиты. Загородите полю ворота своими остры-
ми стрелами за землю рускую, за раны Игоревы,
буего Святьславлича. Уже бо Суда не течеть среб-
реными струями къ граду, Переяславлю, и Двина
болотомъ течеть онымъ грознымъ полочяномъ
подъ кликомъ поганыхъ. Единъ же Изиславъ,
сынъ Васильковъ позвони своими острыми мечи
о шелом и литовьскыя, притрепа славу дЬду свое-
му Всеславу. а самъ подъ чрълеными щиты на кро-
вавЪ травЪ притрепанъ литовскыми мечи [...] и
рекъ: дружину твою, княже, птиць крилы прюдЬЁ
ша, а звЪри кровь полизаша. Не быст(ь) ту брата
Брячяслава, ни другаго Всеволода. Единъ же из-
рони жемчюжну душу изъ храбра тЬла чрегь злато
ожерелке. Унылы голоси, пониче веселке. Трубы
трубять городеньскки. Ярославе и вси внуци Все-
славли, уже понизите стязи свои, вонзите свои
мечи вережени. Уже бо выскочисте изъ дФ>днеи
славы. Вы бо своими крамолами начасте наводи-
ти поганыя на землю рускую, на жизнь Всеслав-
лю [...]. На НемизЪ снопы стелють головами, мо-
лотять чепи харалужными, на тоцф> животь кла-
дуть, вЪготъ душу от(ъ) ткла. НемизЪ кровави брезЪ
не бологомъ бяхуть посЬяни, посЬяни костьми
рускихъ сыновъ. Всеславъ князь людемъ судяше
княземъ грады рядяше, а самъ въ ночь влъкомъ
рыскаше, изъ Кыева дорискаше до куръ Тмуторо-
каня, великому Хрьсови влъкомъ путь прерыска-
ше. Тому въ ПолотьскЬ позвониша заутренюю
241
рано у святыя Софеи а от, въ КыевЬ звонъ
слышаше. Аще и вЬща душа въ друзЬ тЬлЬ, нъ час-
то бЬды страдаше. Тому вЬщеи Боянъ и пръвое
припЬвку, смысленыи, реч(е): ни хытру, ни гораз-
ду ни птицю горазду суда бож!а не минути. О,
стонати руской земли, помянувше пръвую годи-
ну и пръвыхъ князей. Того стараго Владимира не
лзЬ бЬ пригвоздити къ горамъ юевьскымъ, сего
бо нынЬ сташа стязи Рюриковы, а друзш Д(а)в(-
и)довы (...) кота поют(ь) на Дунай Ярославнын
гласъ слышить, зегзицею незнаемъ рано кычеть.
Полечю, рече, зегзицею по Дунаеви, омочю беб-
рянъ рукавъ въ КаялЬ рЬцЬ, утру князю кровавый
еги раны на жестоцемъ его тЬлЬ. Ярославна рано
плачеть въ ПутивлЬ на забралЬ, аркучи: о вЬтрЬ
вЬтрило, чему, господине, насильно вЬеши? Чему
мычеши хиновьскыя стрЬлкы на своею нетруд-
ною крилцю н[а] моея лады вой? Мало ли ти бя-
шеть горЬ подь облакы вЬяти, лелЬючи корабли
на синЬ море? Чему, господин^ мое веселие по ко-
вылио развЬя? Ярославна рано плачеть Путивлю
городу на заборолЬ, аркучи: о ДнепрЬ словутицю,
ты пробилъ еси каменныя горы сквозь землю по-
ловецкую, ты лелЬялъ еси на себЬ Святославли
носады до плЬку Кобякова, възлелЬи, господин^,
мою ладу къ мнЬ, а быхъ не слала къ нему слезъ
на морЬ рано. Ярославна рано плачеть въ Путивл'Ь
на забралЬ, аркучи: свЬтлое и тресвЬтлое слънце,
всЬмъ тепло и красно еси, чему, господине, про-
стре горячюю свою лучю на лады вой? Въ полЬ
безводнЬ жаждею имъ лучи съпряже, тугою имъ
тули затче. Прысну море полунощи, лдуть смор-
ци мылами. Игореви князю богь путь кажот(ь)
242
изъ земли половецкой на землю рускую, къ отню
злату столу. Погасоша вечеру зари. Игорь спить.
Игорь бдить, Игорь мыслгю поля мЪрить от(ъ)
великого Дону до малаго Донца. Комонь в полу-
ночи Овлуръ свисну за рЪкою: велить князю ра-
зумей [...]. Стукну земля, въсщумЪ трава. Вежи
ся половецюя подвизошася, а Игорь князь поска-
чи горностаемъ къ трост’Гю и бЬлымъ гоголем(ъ)
на воду. Въвръжеся на бръзъ комонь и скочи съ
него босымъ влъкомъ. И потече въ лугу Донца, и
полетЬ соколом(ъ) подъ мылами, избивая гуси и
лебеди завтроку, и обЪду, и ужинк Коли Игорь
соколомъ пол’ЬтЬ, тогда Влуръ влъкомъ потече,
труся собою студеную росу: претръгоста бо своя
бръзая комоня. Донець рече: княже Игорю, не
мало ти величия, а Кончаку нелюбгя, а рускои зем-
ли веселка? Игорь рече: о Донче, не мало ти вели-
ч!а, лелЪявшу князя на влънахъ, стлавшу ему зе-
лену траву на своихъ сребреныхъ брезЪхъ, одЬЁ
вавшу его теплыми мьглами под(ъ) сЪн'по зелену
древу, стрежаше его гоголем(ъ) на водЬ, чаицами
на струяхъ, чрьнядьми на ветрЪхъ [...]. А не соро-
кы въстроскоташа: на слЪду ИгоревЪ кадить Гзакь
съ Кончакомъ. Тогда врани не граахуть, галици
помлъкоша, сорокы не троскоташа, полозпо пол-
зоша толко. Дятлове тектомъ путь къ рЪцЪ кажуть,
соловш веселыми пЬсньми свЪт повЪдаютъ.
Млъвить Гзакь Кончакови: аже соколъ къ гнезду
летить, соколича рострЪляевЪ, своими злачены-
ми стрелами. Рече Кончакъ ко ГзЪ: аже соколъ къ
гнЪзду летить, а вЪ соколца опутаевЪ красною
девицею. И рече Гзакь къ Кончакови: аще его опу-
таевЪ красною девицею, ни нама будеть соколь-
243
ца, ни нама красны девице, то почнут(ъ) наго пти-
ци бити въ поле ноловЪцкомъ. Рекъ Боянъ:
тяжко ти, голов!, кром! плечю, зло ти, телу, кроме
головы, руской земли безъ Игоря. Солнце светит-
ся на небеск Игорь князь въ руской земли. ДЪви-
ци поють на Дунай, вьются голоси чресъ море до
Kieea. Игорь !детъ по Боричеву къ святЬи Б(ого-
ро)д(и)ци Пирогощеи. Страны ради, гради весе-
ли, певши песнь старымъ княземъ, а потомъ мо-
лодымъ. Пети слава Игорю Свят(ъ)славличю, буи
туру Всеволоду. Владимиру Игоревичю. Здрави
князи и дружина, побарая за христьаны на пога-
ныя плъки. Княземъ слава, а дружине аминь.
Приложение 5
Слово в Великом князе Дмитрии Ивановиче
и о брате его, князе Владимире Андреевиче,
как победили супостата своего царя Мамая
(перевод Л. А. Дмитриева)
Князь великий Дмитрий Иванович со своим
братом, князем Владимиром Андреевичем, и со
своими воеводами был на пиру у Микулы Васи-
льевича, и сказал он:
«Пришла к нам весть, братья, что царь Мамай
стоит у быстрого Дона, пришел он на Русь и хо-
чет идти на нас в Залесскую землю».
Пойдем, братья, в северную сторону — удел
сына Ноева Афета, от которого берет свое начало
православный русский народ. Взойдем на горы
Киевские, взглянем на славный Днепр, а потом и
на всю землю Русскую. И после того посмотрим
на земли восточные — удел сына Ноева Сима, от
которого пошли хинове — поганые татары, ба-
сурманы. Вот они-то на реке на Каяле и одолели
род Афетов. С той поры земля Русская невесела;
от Калкской битвы до Мамаева побоища тоской
и печалью охвачена, плачет, сыновей своих по-
миная — князей, и бояр, и удалых людей, кото-
рые оставили дома свои, жен и детей, и все дос-
тояние свое, и, заслужив честь и славу мира это-
го, головы свои положили за землю за Русскую и
за веру христианскую.
Стародавние дела и жалость Русской земли
описал я по книжным сказаниям, а далее опишу
245
жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ива-
новичу и брату его, князю Владимиру Андрееви-
чу. Братья и друзья, сыновья земли Русской!
Соберемся вместе, составим слово к слову, воз-
веселим Русскую землю, отбросим печаль в вос-
точные страны — в удел Симов, и восхвалим по-
беду над поганым Мамаем, а великого князя
Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владими-
ра Андреевича, прославим! И скажем так: лучше
ведь, братья, возвышенными словами вести нам
этот рассказ про поход великого князя Дмитрия
Ивановича и брата его, князя Владимира Андрее-
вича, потомков святого великого князя Владими-
ра Киевского. Начнем рассказывать о их деяниях
по делам и по былям... Вспомним давние време-
на, восхвалим вещего Бояна, искусного гусляра в
Киеве. Тот ведь вещий Боян, перебирая быстры-
ми своими перстами живые струны, пел русским
князьям славы: первую славу великому князю ки-
евскому Игорю Рюриковичу, вторую — великому
князю Владимиру Святославичу Киевскому, тре-
тью — великому князю Ярославу Владимировичу.
Я же помяну рязанца Софония и восхвалю пес-
нями, под звонкий наигрыш гуслей, нашего ве-
ликого князя Дмитрия Ивановича и брата его,
князя Владимира Андреевича, потомков святого
великого князя Владимира Киевского. Воспоем
деяния князей русских, постоявших за веру хрис-
тианскую!
А от Калкской битвы до Мамаева побоища сто
шестьдесят лет.
И вот князь великий Дмитрий Иванович и брат
его, князь Владимир Андреевич, помолившись
246
богу и пречистой его матери, укрепив ум свой си-
лой, закалив сердца свои мужеством, преиспол-
нившись ратного духа, урядили свои храбрые пол-
ки в Русской земле и помянули прадеда своего,
великого князя Владимира Киевского.
О жаворонок, летняя птица, радостных дней
утеха, взлети к синим небесам, взгляни на могу-
чий город Москву, воспой славу великому князю
Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Влади-
миру Андреевичу! Словно бурей занесло соколов
из земли Залесской в поле Половецкое! Звенит
слава по всей земле Русской: в Москве кони ржут,
трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове,
стоят знамена русские у Дона великого на берегу.
Звонят колокола вечевые в Великом Новгоро-
де, собрались мужи новгородские у храма святой
Софии и говорят так: «Неужто нам, братья, не по-
спеть на подмогу к великому князю Дмитрию
Ивановичу?» И как только слова эти промолви-
ли, уже как орлы слетелись. Нет, то не орлы сле-
телись — выехали посадники из Великого Новго-
рода и с ними семь тысяч войска к великому кня-
зю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю
Владимиру Андреевичу, на помощь.
К славному городу Москве съехались все кня-
зья русские и говорили таково слово:
«У Дона стоят татары поганые, Мамай-царь у
реки Мечи, между Чуровым и Михайловым, хо-
тят реку перейти и с жизнью своей расстаться нам
во славу».
И сказал князь великий Дмитрий Иванович:
«Брат, князь Владимир Андреевич, пойдем туда,
прославим жизнь свою, удивим земли, чтобы ста-
247
рые рассказывали, а молодые помнили! Испыта-
ем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним
за землю Русскую и за веру христианскую!»
И сказал всем князь великий Дмитрий Ивано-
вич: «Братья и князья русские, гнездо мы велико-
го князя Владимира Киевского! Не рождены мы
на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни
черному ворону, ни поганому этому Мамаю!»
О соловей, летняя птица, вот бы тебе, соловей,
пеньем своим прославить великого князя Дмит-
рия Ивановича и брата его князя Владимира Ан-
дреевича, и из земли Литовской двух братьев Оль-
гердовичей, Андрея и брата его Дмитрия, да Дмит-
рия Волынского! Те ведь — сыновья Литвы
храбрые, кречеты в ратное время и полководцы
прославленные, под звуки труб их пеленали, под
шлемами лелеяли, — с конца копья они вскорм-
лены, с острого меча вспоены в Литовской земле.
Молвит Андрей Ольгердович своему брату:
«Брат Дмитрий, два брата мы с тобой, сыновья
Ольгердовы, а внуки мы Гедиминовы, а правнуки
мы Сколомендовы. Соберем, брат, любимых па-
нов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами ся-
дем на своих борзых коней и поглядим на быст-
рый Дон, напьемся из него шлемом воды, испы-
таем мечи свои литовские о шлемы татарские, а
сулицы немецкие о кольчуги басурманские!»
И сказал ему Дмитрий: «Брат Андрей, не по-
щадим жизни своей за землю за Русскую, и за веру
христианскую, и за обиду великого князя Дмит-
рия Ивановича! Уже ведь, брат, стук стучит и гром
гремит в белокаменной Москве. То ведь, брат, не
стук стучит, не гром гремит, то стучит могучая рать
248
великого князя Дмитрия Ивановича, гремят удаль-
цы русские золочеными доспехами и червлеными
щитами. Седлай, брат Андрей, своих борзых ко-
ней, а мои уже готовы — раньше твоих оседланы.
Выедем, брат, в чистое поле и сделаем смотр сво-
им полкам,— сколько, брат, с нами храбрых ли-
товцев. А храбрых литовцев с нами семьдесят ты-
сяч латников».
Вот уже, братья, подули сильные ветры с моря
к устьям Дона и Днепра, принесли грозные тучи
на Русскую землю, из них выступают кровавые
зарницы, и в них трепещут синие молнии. Быть
стуку и грому великому на речке Непрядве, меж
Доном и Днепром, покрыться трупами человечес-
кими полю Куликову, потечь кровью Непрядве-
реке!
Вот уже заскрипели телеги меж Доном и Днеп-
ром, идут'хинове на Русскую землю! Набежали
серые волки с устьев Дона и Днепра, воют, прита-
ившись на реке Мече, хотят ринуться на Русскую
землю. То не серые волки были — пришли пога-
ные татары, хотят пройти войной всю Русскую
землю.
Тогда гуси загоготали и лебеди крыльями зап-
лескали. Нет, то не гуси загоготали и не лебеди
крыльями заплескали: то поганый Мамай пришел
на Русскую землю и воинов своих привел. А уже
гибель их подстерегают крылатые птицы, паря под
облаками, вороны неумолчно грают, а галки по-
своему говорят, орлы клекочут, волки грозно воют,
а лисицы брешут, кости чуя.
Русская земля, ты теперь как за царем за Соло-
моном побывала.
249
А уже соколы, и кречеты, и белозерские ястре-
бы рвутся с золотых колодок из каменного города
Москвы, обрывают шелковые путы, взвиваясь под
синие небеса, звоня золочеными колокольчика-
ми на быстром Дону, хотят ударить на несчетные
стада гусиные и лебединые,— то богатыри и удаль-
цы русские хотят ударить на великие силы пога-
ного царя Мамая.
Тогда князь великий Дмитрий Иванович всту-
пил в золотое свое стремя, сел на своего борзого
коня, и взял свой меч в правую руку, и помолился
богу и пречистой его матери. Солнце ему ясно на
востоке сияет и путь указует, а Борис и Глеб мо-
литву возносят за сродников своих.
Что шумит, что гремит рано пред рассветом?
То князь Владимир Андреевич полки устанавли-
вает и ведет их к великому Дону. И молвил он
брату своему, великому князю Дмитрию Ивано-
вичу: «Не поддавайся, брат, поганым татарам —
ведь поганые уже поля русские топчут и вотчину
нашу отнимают!»
И сказал ему князь великий Дмитрий Ивано-
вич: «Брат Владимир Андреевич! Два брата мы с
тобой, а внуки мы великого князя Владимира
Киевского. Воеводы у нас уже поставлены — семь-
десят бояр, и отважны князья белозерские Федор
Семенович и Семен Михайлович, да Микула Ва-
сильевич, да оба брата Ольгердовичи, да Дмит-
рий Волынский, да Тимофей Волуевич, да Анд-
рей Серкизович, да Михаиле Иванович, а воинов
с нами — триста тысяч латников. А воеводы у нас
надежные, а дружина в боях испытанная, а кони
под нами борзые, а доспехи на нас золоченые, а
250
шлемы черкасские, а щиты московские, а сулицы
немецкие, а кинжалы фряжские, а мечи булатные;
а пути им известны, а переправы для них наведе-
ны, и все как один готовы головы свои положить
за землю за Русскую и за веру христианскую.
Словно живые трепещут стяги, жаждут воины себе
чести добыть и имя свое прославить».
Уже ведь те соколы и кречеты и белозерские
ястребы за Дон скоро перелетели и ударили по
несметным стадам гусиным и лебединым. То ведь
были не соколы и не кречеты,— то обрушились
русские князья на силу татарскую. И ударили ко-
пья каленые о доспехи татарские, загремели мечи
булатные о шлемы хиновские на поле Куликовом
на речке Непрядве.
Черна земля под копытами, костями татарски-
ми поля усеяны, а кровью их земля залита. Это
сильные рати сошлись вместе и растоптали хол-
мы и луга, а реки, потоки и озера замутились.
Кликнул Див в Русской земле, велит послушать
грозным землям. Понеслась слава к Железным
Воротам, и к Орначу, к Риму, и к Кафе по морю,
и к Тырнову, а оттуда к Царьграду на похвалу рус-
ским князьям: Русь великая одолела рать татарс-
кую на поле Куликовом, на речке Непрядве.
На том поле грозные тучи сошлись, а из них
беспрерывно молнии сверкали и гремели громы
великие. То ведь сошлись русские сыновья с по-
гаными татарами за свою великую обиду. Это
сверкали доспехи золоченые, а гремели князья
русские мечами булатными о шлемы хиновские.
А бились с утра до полудня в субботу, на Рож-
дество святой богородицы.
251
Не туры возревели у Дона великого на поле
Куликовом. То ведь не туры побиты у Дона вели-
кого, а посечены князья русские, и бояре, и вое-
воды великого князя Дмитрия Ивановича. Полег-
ли побитые погаными татарами князья белозерс-
кие, Федор Семенович и Семен Михайлович, да
Тимофей Волуевич, да Микула Васильевич, да Ан-
дрей Серкизович, да Михаиле Иванович и много
иных из дружин.
Пересвета-чернеца, брянского боярина, на ме-
сто суда привели. И сказал Пересвет-чернец ве-
ликому князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам
убитыми быть, нежели в плен попасть к поганым
татарам!» Поскакивает Пересвет на своем борзом
коне, золочеными доспехами сверкая, а уже мно-
гие лежат посечены у Дона великого на берегу.
В такое время старому человеку следует юность
вспомнить, а удалым людям мужество свое испы-
тать. И говорит Ослябя-чернец своему брату стар-
цу Пересвету: «Брат Пересвет, вижу на теле твоем
раны тяжкие, уже, брат, лететь голове твоей на тра-
ву ковыль, а сыну моему Якову лежать на зеленой
ковыль-траве на поле Куликовом, на речке Непряд-
ве, за веру христианскую, и за землю Русскую, и за
обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
И в ту пору по Рязанской земле около Дона ни
пахари, ни пастухи в поле не кличут, лишь воро-
ны не переставая каркают над трупами челове-
ческими, страшно и жалостно было это слышать
тогда; и трава кровью залита была, а деревья от
печали к земле склонились.
Запели птицы жалостные песни — запричита-
ли все княгини и боярыни и все воеводские жены
252
по убитым. Жена Микулы Васильевича Марья
рано поутру плакала на забралах стен московс-
ких, так причитая: «О Дон, Дон, быстрая река,
прорыла ты каменные горы и течешь в землю
Половецкую. Принеси на своих волнах моего гос-
подина Микулу Васильевича ко мне!» И жена Ти-
мофея Волуевича Федосья тоже плакала, так при-
читая: «Вот уже веселие мое поникло в славном
городе Москве, и уже не увижу я своего государя
Тимофея Волуевича живым!» А Андреева жена
Марья да Михайлова жена Аксинья на рассвете
причитали: «Вот уже для нас обеих солнце по-
меркло в славном городе Москве, домчались к нам
с быстрого Дона горестные вести, неся великую
печаль: повержены наши удальцы с борзых коней
на суженом месте на поле Куликовом, на речке
Непрядве!»
А уже Див кличет под саблями татарскими, а
русским богатырям быть израненными.
Щуры запели жалостные песни в Коломне на
забралах городских стен, на рассвете в воскресе-
нье, в день Акима и Анны. То ведь не щуры рано
запели жалостные песни — запричитали жены ко-
ломенские, приговаривая так: «Москва, Москва,
быстрая река, зачем унесла на своих волнах ты
мужей наших от нас в землю Половецкую?» Так
говорили они: «Можешь ли ты, господин князь
великий, веслами Дон загородить, а Дон шлема-
ми вычерпать, а Мечу-реку трупами татарскими
запрудить? Замкни, государь, князь великий, у
Оки-реки ворота, чтобы больше поганые татары
к нам не ходили. Уже ведь мужья наши побиты
на ратях».
253
В таг же день, в субботу, на Рождество святой
богородицы, разгромили христиане полки пога-
ных на поле Куликовом, на речке Непрядве.
И, кликнув клич, ринулся князь Владимир Ан-
дреевич со своей ратью на полки поганых татар,
золоченым шлемом посвечивая. Гремят мечи бу-
латные о шлемы хиновские.
И восхвалил он брата своего, великого князя
Дмитрия Ивановича: «Брат Дмитрий Иванович,
в злое время горькое ты нам крепкий щит. Не ус-
тупай, князь великий, со своими великими пол-
ками, не потакай крамольникам! Уже ведь пога-
ные татары поля наши топчут и храброй дружи-
ны нашей много побили — столько трупов
человеческих, что борзые кони не могут скакать:
в крови по колено бродят. Жалостно ведь, брат,
видеть столько крови христианской,
Не медли, князь великий, со своими боярами».
И сказал князь великий Дмитрий Иванович
своим боярам: «Братья, бояре и воеводы, и дети
боярские, здесь ваши московские сладкие меды и
великие места! Тут-то и добудьте себе места и же-
нам своим. Тут, братья, старый должен помоло-
деть, а молодой честь добыть».
И воскликнул князь великий Дмитрий Ивано-
вич: «Господи боже мой, на тебя уповаю, да не
будет на мне позора никогда, да не посмеются
надо мной враги мои!» И помолился он богу, и
пречистой его матери, и всем святым, и просле-
зился горько, и утер слезы.
И тогда, как соколы, стремглав полетели на
быстрый Дон. То ведь не соколы полетели: по-
скакал князь великий Дмитрий Иванович со сво-
254
ими полками за Дон, а за ним и все русское вой-
ско. И сказал: «Брат, князь Владимир Андреевич,—
тут, брат, изопьем медовые чары круговые, напа-
дем, брат, своими полками сильными на рать та-
тар поганых».
И начал тогда князь великий наступать. Гре-
мят мечи булатные о шлемы хиновские. Поганые
прикрыли головы свои руками своими. И вот по-
ганые бросились вспять. Ветер ревет в стягах ве-
ликого князя Дмитрия Ивановича, поганые спа-
саются бегством, а русские сыновья широкие поля
кликом огородили и золочеными доспехами ос-
ветили. Уже встал тур на бой!
Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат
его, князь Владимир Андреевич, полки поганых
вспять повернули и начали их бить и сечь беспо-
щадно, тоску на них наводя. И князья их попада-
ли с коней, а трупами татарскими поля усеяны и
кровью их реки потекли. Тут рассыпались пога-
ные в смятении и побежали непроторенными до-
рогами в лукоморье, скрежеща зубами и раздирая
лица свои, так приговаривая:
«Уже нам, братья, в земле своей не бывать, и
детей своих не видать, и жен своих не ласкать, а
ласкать нам сырую землю, а целовать нам зеле-
ную мураву, а в Русь ратью нам не хаживать и да-
ней нам у русских князей не прашивать». Вот уже
застонала земля татарская, бедами и горем Напол-
нившись; пропала охота у царей и князей их на
Русскую землю ходить. Уже веселье их поникло.
Теперь уже русские сыновья захватили татарс-
кие узорочья, и доспехи, и коней, и волов, и вер-
блюдов, и вина, и сахар, и дорогие убранства, тон-
255
кие ткани и шелка везут женам своим. И вот уже
русские жены забряцали татарским золотом.
Уже по Русской земле разнеслось веселье и ли-
кованье. Преодолела слава русская хулу поганых.
Уже низвергнут Див на землю, а гроза и слава ве-
ликого князя Дмитрия Ивановича и брата его,
князя Владимира Андреевича, по всем землям про-
неслись. Стреляй, князь великий, по всем землям,
рази, князь великий, со своей храброй дружиной
поганого Мамая-хиновина за землю Русскую, за
веру христианскую. Уже поганые оружие свое по-
бросали, а головы свои склонили под мечи рус-
ские. И трубы их не трубят, и приуныли голоса их.
И метнулся поганый Мамай от своей дружины
серым волком и прибежал к Кафе-городу. И мол-
вили ему фряги: «Что же это ты, поганый Мамай,
заришься на Русскую землю? Ведь побила теперь
тебя орда Залесская. Далеко тебе до Батыя-царя:
у Батыя-царя было четыреста тысяч латников, и
полонил он всю Русскую землю от востока и до
запада. Наказал тогда бог Русскую землю за ее
согрешения. И ты пришел на Русскую землю, царь
Мамай, с большими силами, с девятью ордами и
семьюдесятью князьями. А ныне ты, поганый,
бежишь сам-девят в лукоморье, не с кем тебе зиму
зимовать в поле. Видно, тебя князья русские креп-
ко попотчевали: нет с тобой ни князей, ни вое-
вод! Видно, сильно упились у быстрого Дона на
поле Куликовом, на траве-ковыле! Беги-ка ты, по-
ганый Мамай, от нас за темные леса!»
Как милый младенец у матери своей земля Рус-
ская: его мать ласкает, а за баловство розгой се-
чет, а за добрые дела хвалит. Так и господь бог
256
помиловал князей русских, великого князя Дмит-
рия Ивановича и брата его, князя Владимира Ан-
дреевича, меж Дона и Днепра, на поле Кулико-
вом, и на речке Непрядве.
И стал великий князь Дмитрий Иванович со
своим братом, с князем Владимиром Андрееви-
чем, и с остальными своими воеводами на костях
на поле Куликовом, на речке Непрядве. Страшно
и горестно, братья, было в то время смотреть: ле-
жат трупы христианские словно сенные стога у
Дона великого на берегу, а Дон-река три дня кро-
вью текла. И сказал князь великий Дмитрий Ива-
нович: «Сосчитайтесь, братья, сколько у нас вое-
вод нет и скольких молодых людей недостает?»
Тогда отвечает Михаиле Александрович, мос-
ковский боярин, князю Дмитрию Ивановичу:
«Господин князь великий Дмитрий Иванович!
Нет, государь, у нас сорока бояр московских, две-
надцати князей белозерских, тридцати новгород-
ских посадников, двадцати бояр коломенских, со-
рока бояр серпуховских, тридцати панов литовс-
ких, двадцати бояр переяславских, двадцати пяти
бояр костромских, тридцати пяти бояр владимир-
ских, пятидесяти бояр суздальских, сорока бояр
муромских, семидесяти бояр рязанских, тридца-
ти четырех бояр ростовских, двадцати трех бояр
дмитровских, шестидесяти бояр можайских,
тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр
угличских. А посечено безбожным Мамаем две-
сти пятьдесят три тысячи. И помиловал бог Рус-
скую землю, а татар пало бесчисленное множе-
ство».
И сказал князь великий Дмитрии Иванович:
10 Слово о полку Игореве
257
«Братья, бояре и князья и дети боярские, суж-
дено вам то место меж Дона и Днепра, на поле
Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы го-
ловы свои за святые церкви, за землю за Русскую
и за веру христианскую. Простите меня, братья,
и благословите в этом веке и в будущем. Пойдем,
брат, князь Владимир Андреевич, во свою Залес-
скую землю к славному городу Москве и сядем,
брат, на своем княжении, а чести мы, брат, добы-
ли и славного имени!» Богу нашему слава.
Приложение 6
Летописная повесть о походе Игоря Святославича
на половцев в 1185 году (Ипатьевская летопись)
«...А в это время Игорь Святославич, внук Оле-
гов, выступил из Новгорода месяца апреля в двад-
цать третий день, во вторник, позвав с собой брата
Всеволода из Трубчевска, и Святослава Ольгови-
ча, племянника своего, из Рыльска, и Владимира,
сына своего, из Путивля. И у Ярослава попросил
в помощь Ольстина Олексича, Прохорова внука,
с ковуями черниговскими. И так двинулись они
медленно, на раскормленных конях, собирая вой-
ско свое. Когда подошли они к реке Донцу в ве-
черний час, Игорь, взглянув на небо, увидел, что
солнце стоит словно месяц. И сказал боярам сво-
им и дружине своей: Видите ли? Что значит зна-
мение это?” Они же все посмотрели, и увидели, и
понурили головы, и сказали мужи: “Князь наш!
Не сулит нам добра это знамение!” Игорь же от-
вечал: “Братья и дружина! Тайны божественной
никто не ведает, а знаменье творит бог, как и весь
мир свой. А что нам дарует бог — на благо это или
на горе нам — это мы увидим”.
И, сказав так, переправился через Донец, и по-
дошел к Осколу, и ждал там два дня брата своего
Всеволода: тот шел другой дорогой из Курска.
И оттуда двинулись к Сальнице. Здесь приехали
к ним разведчики, которых посылали ловить
“языка”, и сказали приехавшие: “Видели врагов,
враги ваши во всем вооружении ездят, так что
10*
259
либо поезжайте без промедления, либо возвратим-
ся домой: не подходящее сейчас для нас время”.
Игорь же обратился к братии своей: “Если нам
придется, не приняв боя, вернуться, то позор нам
будет хуже смерти; пусть же будет так, как нам
бог даст”. И, порешив так, ехали всю ночь,
Наутро же, в пятницу, в обеденное время, встре-
тились с полками половецкими; успели подгото-
виться половцы: вежи свои отправили назад, а
сами, собравшись от мала до велика, стали на про-
тивоположном берегу реки Сюурлий. А наши по-
строились в шесть полков: Игорев полк посере-
дине, а по правую руку — полк брата его Всеволо-
да, по левую — Святослава, племянника его, перед
этими полками полк сына его Владимира и дру-
гой полк, Ярославов, — ковуи с Ольстином, а тре-
тий полк впереди — стрелки, собранные от всех
князей. И так построили полки свои. И обратил-
ся Игорь к братии своей: “Братья! Этого мы ис-
кали, так дерзнем же!” И двинулись на половцев,
возложив на бога надежды свои. И когда прибли-
зились к реке Сюурлию, то выехали из половец-
ких полков стрелки и, пустив по стреле в сторону
русских, ускакали. Еще не успели русские пере-
правиться через реку Сюурлий, как обратились в
бегство и те половецкие полки, которые стояли
поодаль за рекой.
Святослав же Ольгович, и Владимир Игоревич,
и Ольстин с ковуями-стрелками бросились их
преследовать, а Игорь и Всеволод двигались мед-
ленно, держа строй своих полков. Передовые от-
ряды русских избивали половцев и хватали плен-
ных. Половцы пробежали через вежи свои, а рус-
260
ские, доскакав до веж, захватили там большой
полон. Некоторые с захваченными пленниками
лишь ночью вернулись к своим полкам. Й когда
собрались все полки, обратился Игорь к братии
своей и к мужам своим: “Вот бог силой своей об-
рек врагов наших на поражение, а нам даровал
честь и славу. Но видим мы бесчисленные полки
половецкие — чуть ли не все половцы тут собра-
лись. Так поедем же сейчас, ночью, а кто утром
пустится преследовать пас, то разве все смогут:
лишь лучшие из половецких конников перепра-
вятся, а уж нам самим — как бог даст”. Но сказал
Святослав Ольгович дядьям своим: “Далеко гнал-
ся я за половцами, и кони мои изнемогли; если
мне сейчас ехать, то отстану по дороге”. Согла-
сился с ним Всеволод и предложил заночевать
здесь. И сказал Игорь: “Не удивительно будет,
мудрые, братья мои, и умереть тут”. И легли здесь.
Когда же занялся рассвет субботнего дня, то
начали подступать полки половецкие, словно лес.
И не знали князья русские, кому из них против
кого ехать, — так много было половцев. И сказал
Игорь: “Вот думаю, что собрали мы на себя всю
землю Половецкую — Кончака, и Козу Бурнови-
ча, и Токсобича, Колобича, и Етебича, и Тертро-
бича”. И тогда, посоветовавшись, все сошли с ко-
ней, решив, сражаясь, дойти до реки Донца, ибо
говорили: “Если поскачем —спасемся сами, а
простых людей оставим, а это будет нам перед
богом грех: предав их, уйдем. Но либо умрем, либо
все вместе живы останемся”. И, сказав так, со-
шли с копей и двинулись с боем. Тогда по божьей
воле ранили Игоря в руку, и омертвела его левая
261
рука. И опечалились все в полку его: был у них
воевода, и ранили его прежде других. И так ожес-
точенно сражались весь день до вечера, и многие
были ранены и убиты , в русских полках.
Когда же настала ночь субботняя, все еще шли
они, сражаясь. На рассвете же в воскресенье выш-
ли из повиновения ковуи и обратились в бегство.
Игорь же в это время был на коне, так как был
ранен, и поспешил к ним, пытаясь возвратить их
к остальным полкам. Но, заметив, что слишком
отдалился от своих, снял шлем и поскакал назад
к своему полку, ибо уже узнали князя и должны
были вернуться. Но так никто и не возвратился,
только Михалко Юрьевич, узнав князя, вернул-
ся. А с ковуями не бежал никто из бояр, только
немного простых воинов да кое-кто из дружин-
ников боярских, а все бояре сражались в пешем
строю, и среди них Всеволод, показавший нема-
ло мужества. Когда уже приблизился Игорь к сво-
им полкам, половцы, помчавшись ему наперерез,
захватили его на расстоянии одного перестрела
от воинов его. И, уже схваченный, Игорь видел
брата своего. Всеволода, ожесточенно сражающе-
гося, и молил он у бога смерти себе, чтобы не
увидеть гибели брата своего. Всеволод же так яро-
стно бился, что и оружия ему не хватало. И сра-
жались, обходя вокруг озеро.
И так в день святого воскресенья низвел на нас
господь гнев свой, вместо радости обрек нас на
плач и вместо веселья — на горе на реке Каялы.
Воскликнул тогда, говорят, Игорь: “Вспомнил я
о грехах своих перед господом богом моим, что
немало убийств и кровопролития совершил на
262
земле христианской: как не пощадил я христиан,
а предал разграблению город Глебов у Переяслав-
ля. Тогда немало страданий испытали безвинные
христиане: разлучаемы были отцы с детьми свои-
ми, брат с братом, друг с другом своим, жены с
мужьями своими, дочери с матерями Своими, под-
руга с подругой своей. И все были в смятении: тог-
да были полон и скорбь, живые мертвым завидо-
вали, а мертвые радовались, что они, как святые
мученики, в огне очистились от скверны этой жиз-
ни. Старцев пинали, юные страдали от жестоких и
немилосердных побоев, мужей убивали и рассека-
ли, женщин оскверняли. И все это сделал я, — вос-
кликнул Игорь, — и недостоин я остаться жить!
И вот теперь вижу отмщение от господа бога
моего: где ныне возлюбленный мой брат? Где
ныне брата моего сын? Где чадо, мною рожден-
ное? Где бояре, советники мои? 1де мужи-воите-
ли? Где строй полков? Где кони и оружие бесцен-
ное? Не всего ли этого лишился я теперь, и, свя-
занного, предал меня бог в руки беззаконникам.
Это все воздал мне господь за беззакония мои и
за жестокость мою, и обрушились содеянные
мною грехи на мою же голову. Неподкупен гос-
подь, и всегда справедлив суд его. И я не должен
разделить участи живых. Но теперь вижу, что дру-
гие обретают венец мученичества, так почему же
я — один виноватый — не претерпел страданий за
все это? Но, владыка господь бог мой, не отверг-
ни меня навсегда, но какова будет воля твоя, гос-
поди, такова и милость нам, рабам твоим”.
И тогда окончилась битва, и разлучены были
пленники, и пошли половцы каждый к своим ве-
263
жам. Игоря же взял в плен муж именем Чилбук из
Тарголовцев, а Всеволода, брата его, захватил Ро-
ман Кзич, а Святослава Ольговича — Елдечук из
Вобурцевичей, а Владимира — Копти из Улашеви-
чей. Тогда же на поле битвы Кончак поручился за
свата своего Игоря, ибо тот был ранен. И из
стольких людей мало кто смог по счастливой слу-
чайности спастись, невозможно было скрыться
беглецам — словно крепкими стенами окружены
были полками половецкими. Но наших русских
мужей около пятнадцати убежало, а ковуев и того
меньше, а остальные в море утонули.
В это время великий князь Святослав Всево-
лодович отправился в Карачев и собирал в верх-
них землях воинов, намереваясь на все лето идти
на половцев к Дону. Когда уже на обратном пути
оказался Святослав у Новгорода-Северского, то
услышал о братьях своих, что пошли они втайне
от него на половцев, и был он этим очень раздо-
садован. Святослав в то время плыл в ладьях; ког-
да же прибыл он в Чернигов, прибежал туда Бе-
ловод Просович и поведал Святославу о случив-
шемся в Половецкой земле. Святослав, узнав обо
всем, вздохнул тяжело и сказал, утирая слезы: “О
дорогая моя братия, и сыновья, и мужи земли
Русской! Даровал мне бог победу над погаными,
а вы, не сдержав пыла молодости, отворили воро-
та на Русскую землю. И как я только что досадо-
вал на Игоря, так теперь оплакиваю его, брата
своего”.
После этого послал Святослав сына своего Оле-
га и Владимира в Посемье. Узнав о случившемся,
пришли в смятение города посемские, и охватила
264
их скорбь и печаль великая, какой никогда не
бывало во всем Посемье, и в Новгороде-Северс-
ком, и во всей земле Черниговской: князья в пле-
ну и дружина пленена или перебита. И метались
люди в смятенье, в городах смуты начались, и не
милы были тогда никому и свои близкие, но мно-
гие забывали и о душе своей, печалясь о своих
князьях. Затем послал Святослав к Давыду в Смо-
ленск, со словами: “Сговаривались мы пойти на
половцев и лето провести на берегах Дона, а те-
перь половцы победили Игоря, и брата его, и
сына; так приезжай же, брат, охранять землю Рус-
скую”. Давыд же приплыл по Днепру, пришли и
другие на помощь и стали у Треполя, а Ярослав с
полками своими стоял в Чернигове.
Поганые же половцы, победив Игоря с брати-
ей, немало возгордились и собрали всех людей
своих, чтобы пойти на Русскую землю. И начался
у них спор. Говорил Кончак: “Пойдем к Киеву,
где была перебита братия наша и великий князь
наш Боняк”. А Гза говорил: “Пойдем на Сейм,
где остались их жены и дети: там для нас готовый
полон собран, будем города захватывать, никого
не опасаясь”. И так разделились надвое: Кончак
пошел к Переяславлю, и окружил город, и бился
там весь день. Владимир же Глебович, князь Пе-
реяславля, был храбр и силен в бою. Выехал он
из города и напал на врагов, и лишь немногие из
дружины решились ехать за ним. Жестоко бился
он и был окружен множеством половцев. Тогда
остальные передел авцы, видя, как мужественно
бьется их князь, выскочили из города и выручили
князя своего, раненного тремя копьями. А слав-
265
ный воин этот, Владимир, тяжело раненный, въе-
хал в город свой, утер мужественный пот за от-
чизну свою. И послал Владимир к Святославу и к
Давыду с просьбой: “Половцы у меня, так помо-
гите же мне”. Святослав послал к Давыду, а Да-
выд стоял у Треполя со смоленцами. Смоленцы
же начали совещаться и сказали так: “Мы при-
шли к Киеву, если бы была там сеча — сражались
бы, но зачем нам другой битвы искать, не можем
— устали уже”. А Святослав с Рюриком и с други-
ми, пришедшими на помощь, пошли по Днепру
против половцев; Давыд же возвратился назад со
своими смоленцами. Половцы, услышав об этом,
отступили от Переяславля. И, проходя мимо Ри-
мова, осадили его. Римовичи затворились в горо-
де и заполнили все заборолы, и, по воле божьей,
рухнули две городницы с людьми на сторону
осаждавших. На остальных же горожан напал
страх. Кто из них выбежал из города и бился в
болотах подле Римова, те и спаслись от плена, а
кто остался в городе — тех всех пленили. Влади-
мир же посылал к Святославу Всеволодовичу и к
Рюрику Ростиславичу, призывая их к себе на по-
мощь. Но Святослав задержался, ожидая Давыда
со смоленцами. И гак опоздали князья русские и
не догнали половцев. Половцы же, взяв город
Римов, с полоном отправились восвояси, а кня-
зья вернулись по своим домам, печалясь о сыне
своем Владимире Глебовиче, получившем тяже-
лые смертельные раны, и о христианах, взятых в
полон погаными.
Вот так бог казнит нас за грехи наши, привел
на нас поганых не для того, чтобы порадовать их,
266 .
а, нас наказывая и призывая к покаянию, чтобы
мы отрешились от своих дурных деяний. И нака-
зывает нас набегами поганых, чтобы мы, смирив-
шись, опомнились и сошли с пагубного своего
пути.
А иные половцы двинулись по другой стороне
<Сулы> к Путивлю. Гза с большим войском разо-
рил окрестности его и села пожег. Сожгли полов-
цы и острог у Путивля и вернулись восвояси.
Игорь же Святославич в то время находился у
половцев, и говорил он постоянно: “Я по делам
своим заслужил поражение, и по воле твоей, вла-
дыка господь мой, а не доблесть поганых сломи-
ла силу рабов твоих. Не стою я жалости, ибо за
злодеяния свои обрек себя на несчастия, которые
я и испытал”. Половцы же, словно стыдясь доб-
лести его, не чинили ему никакого зла, но при-
ставили к нему пятнадцать стражей из числа сво-
их соплеменников и пять сыновей людей имени-
тых, и всего их было двадцать, но не ограничивали
его свободы: куда хотел, туда ездил и с ястребом
охотился, а своих слуг пять или шесть также ез-
дило с ним. Те стражи его слушались и почитали,
а если посылал он кого-нибудь, то беспрекослов-
но исполняли его желания И попа привел из Руси
к себе с причтом, не зная еще божественного про-
мысла, но рассчитывая, что еще долго там пробу-
дет. Однако избавил его господь по молитвам хри-
стиан, ибо многие печалились о нем и проливали
слезы.
Когда же был он у половцев, то нашелся там
некий муж, родом пол овчин, по имени Лавр. И
пришла тому мысль благая, и сказал он Игорю:
267
“Пойду с тобою в Русь”. Игорь же сначала не
поверил ему, к тому же лелеял он дерзкую надеж-
ду, как это свойственно юности, замышляя бе-
жать в Русь вместе со своими мужами, и говорил:
“Я, страшась бесчестия, не бросил тогда дружину
свою и теперь не могу бежать бесславным путем”.
С Игорем же были сын тысяцкого и конюший
его, и те убеждали князя, говоря: “Беги, князь, в
землю Русскую, если будет на то божья воля —
спасешься”. Но все не находилось удобного вре-
мени, какого он ждал. Однако, как говорили мы
прежде, возвратились половцы из-под Переяслав-
ля, и сказали Игорю советчики его: “Не угоден
богу твой дерзкий замысел: ты ищешь случая бе-
жать вместе с мужами своими, а что же об этом
не подумаешь: вот приедут половцы из похода, и,
как слышали мы, собираются они перебить и
тебя, князь, и мужей твоих, и всех русских. И не
будет тебе ни славы, ни самой жизни”. Запал кня-
зю Игорю в сердце совет их; испугавшись возвра-
щения половцев, решил он бежать.
Но нельзя ему было бежать ни днем, ни но-
чью, потому что стерегли его стражи, но посчи-
тал он самым подходящим время на заходе солн-
ца. И послал Игорь к Лавру конюшего своего, ведя
передать: “Переезжай на тот берег Тора с конем
поводным”, — ибо решился он бежать с Лавром
на Русь. Половцы же в это время напились кумы-
са. Когда стало смеркаться, пришел конюший и
сообщил князю своему Игорю, что ждет его Лавр.
Встал Игорь в страхе и в смятении, поклонился
образу божьему и кресту честному, говоря: “Гос-
поди, в сердцах читающий! О, если бы ты спас
268
меня, владыка, недостойного!” И, взяв с собой
крест и икону, поднял стену шатра и вылез из него,
а стражи тем временем забавлялись и веселились,
думая, что князь спит. Он же, подойдя к реке, пе-
ребрался на другой берег, сел на коня, и так по-
ехали они с Лавром через вежи.
Принес ему господь избавление это в пятницу
вечером. И шел Игорь пешком до города Донца
одиннадцать дней, а оттуда - в свой Новгород, и
все обрадовались ему. Из Новгорода отправился
он к брату своему Ярославу в Чернигов, прося
помочь ему в обороне Посемья. Обрадовался Иго-
рю Ярослав и обещал помощь. Оттуда направил-
ся Игорь в Киев, к великому князю Святославу, и
рад был Игорю Святослав, а также и Рюрик, сват
его».
Перевод с древнерусского О. В. Творогова
Литература
Всего насчитывается более 1000 работ, посвя-
щенных «Слову о полку Игореве». Мы отобрали
те, в которых имеются пересечения с настоящим
исследованием.
Сокращения
РГАДА — Российский Государственный архив
древних актов.
ГИМ — Государственный исторический музей
ГПБ — Государственная публичная библи-
отека.
ЖМНП — Журнал Министерства народного про-
свещения.
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей.
РГБ — Российская Государственная библио-
тека.
ТОДРЛ — Труды отдела древнерусской литерату-
ры Института русской литературы
РАН (Пушкинский дом).
1. Екатерининская копия. — РГАДА, Ф. 31,
№ 182.
2. Ироическая песнь о походе на половцев
удельного князя Новагорода-Северского Игоря
Святославича, писанная старинным русским язы-
ком в исходе XII столетия с переложением на
употребляемое ныне наречие. М. 1800. — Воспро-
изведено в кн. «Слово о полку Игореве» (Библио-
тека поэта. Большая серия). М., 1952.
270
3. Слово о полку Игореве. — Русский истори-
ческий сборник. Кн. 3. Ч. 1. М., 1838.
4. Майков А. Н. Слово о полку Игореве с пред-
варительными замечаниями об этом памятнике и
примечаниями // Заря. 1870. № 1.
5. Потебня А. А. «Слово о полку Игореве». Текст
и примечания. Харьков, 1914.
6. Слово о плъку Игорев?. Подлинный текст,
его прозаический перевод и художественные пе-
реводы и переложения поэтов 19 и '20-го вв. М.,
1938.
7. Слово о полку Игореве. М.—Л., 1950 (Лите-
ратурные памятники).
8. Слово о полку Игореве. Л., 1967.
9. Слово о полку Игореве. Перевод, коммента-
рии и статьи Алексея Югова. М., 1970.
10. Слово о полку Игореве. Древнерусский
текст и переводы. М., 1981.
11. Слово о полку Игореве. Попытка восста-
новления первоначального композиционного
строя поэмы. Реконструкция Б. А. Рыбакова.
«Слово о полку Игореве» и его время. М., 1985,
С. 7-24.
12. Слово о полку Игореве (в изложении для
школьников). М., 2003.
13. Щукинская рукопись «Слова о полку Иго-
реве» (публикация Н. К. Гаврюшина) // «Слово о
полку Игореве» и его время. М., 1985, С. 405—412.
• 14. Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку
Игореве» и памятники русской литературы XI—
XIII веков. Л., 1968.
15. Айналов Д. В. Замечания к тексту «Слова о
полку Игореве» // Сборник статей к 40-летию уче-
271
ной деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934.
16. Архангельский А. Боян. Новый энциклопе-
дический словарь. СПб., 1912. Т. 7.
17. Барац Г. М. О библейском элементе в Слове
о полку Игореве. Киев, 1912.
18. Баскаков Н. А. Тюркизмы-этнонимы в
«Слове о полку Игореве» // Советская тюрколо-
гия. 1982. № 4.
19. Бегунов Ю. К. Памятник русской литерату-
ры XIII в. «Слово о погибели Русской земли». М.—
Л., 1965.
20. Беликов И. Некоторые исследования Слова
о полку Игореве // Ученые записки Московского
университета. 1834. Ч. 5. № 3.
21. Бережков Н. Г. Хронология русского лето-
писания. М., 1963.
22. Булаховский Л. А. Избранные труды. Т. 3.
Славистика. Русский язык. Киев, 1978.
23. Василий Кириллович Тредиаковский (к
300-летию ученого поэта). Указатель литературы.
Сост. А. Н. Стрижев. М., 2003.
24. Веселовский А. Н. Новый взгляд на Слово о
полку Игореве. — ЖМНП. СПб. 1877. Август.
25. Виноградова В. Л. О методе лексикографи-
ческого изучения текста «Слова о полку Игореве»
// Вопросы языкознания. 1978. № 1.
26. Вяземский П. П. Слово о плъку Игореве.
Исследование о вариантах. СПб., 1877.
27. Гаспаров Б. М. Поэтика «Слова о полку
Игореве». Wien, 1984.
28. Голубовский П. В. Печенеги, торки и полов-
цы до нашествия татар. Киев, 1883.
29. Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного цар-
272
ства. М., 1970.
30. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая
степь. М., 1993.
31. Даль В. И. Толковый словарь живого вели-
корусского языка. М., 1955.
32. Дмитриев Л. А. Глагол «каяти» и река Кая-
ла в «Слове о полку Игореве». — ТОДРЛ, IX, М.—
Л., 1953.
33. Дмитриев Л. А. История первого издания
«Слова о полку Игореве»: материалы и исследо-
вания. М. — Л., 1960.
34. Дмитриев-Кельда И. Д. О восстановлении
списков «Слова о полку Игореве» // Ученые за-
писки Орского государственного педагогическо-
го института. Т. 1. Вып. 1. Орск, 1956.
35. Дылевский Н. М. Неоправданный возврат к
прежнему — «Изъ Кыева дорискаше до курь Тму-
тороканя» в «Слове о полку Игореве». Проблемы
изучения культурного наследия. М., 1985.
36. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский
словарь. М., 1899.
37. Жуковская Л. П. Текстология и язык древ-
нейших славянских памятников. М., 1976.
38. Задонщина. Список XVII века. — РГБ. Со-
брание Ундольского, № 632.
39. Зимин А. А. Ипатьевская летопись и «Сло-
во о полку Игореве» // История СССР. 1968. № 6.
40. Изборник (Сборник произведений литера-
туры Древней Руси). М., 1969.
41. Ипатьевская летопись. — ПСРЛ, Т. II. М.,
1962.
42. Калайдович К. Ф. Биографические сведения
о жизни, ученых трудах и собрании российских
273
древностей графа Алексея Ивановича Мусина-
Пушкина // Записки и труды ОИДР. М., 1824. Ч. 2.
43. Козлов В. П. Кружок А. И. Мусина-Пуш-
кина и «Слово о полку Игореве». М., 1988.
44. Козловский И. И. Палеографические осо-
бенности погибшей рукописи «Слова о полку
Игореве». М., 1890.
45. Козырев В. А. Словарный состав «Слова о
полку Игореве» и лексика современных народных
говоров. - ТОДРЛ, Т. XXXI. Л., 1976.
46. Корзухина Г. Ф. Русские клады XI — XIII
вв. М. - Л., 1954.
47. Крестова Л. В., Кузьмина В. Д. Иоиль Бы-
ковский, проповедник, издатель «Истинны» и
первый владелец рукописи «Слова о полку Иго-
реве» // Древнерусская литература и ее связи с
новым временем. М., 1967.
48. Кузьмин А. Г. Ипатьевская летопись и «Сло-
во о полку Игореве» (по поводу статьи А. А. Зи-
мина) // История СССР, 1968, № 6.
49. Кудряшов К В. Половецкая степь. М., 1948.
50. Кучкин В. А. Ранние упоминания о Мусин-
Пушкинском списке «Слова о полку Игореве» //
Альманах библиофила. М., 1986. Вып. 21.
51. Лаврентьевская летопись. — ПСРЛ, Т. 1. М.,
1962.
52. Лавровский П. А. Старорусское тайнописа-
ние. — Труды Московского археологического об-
щества. 1870. Т. 3. Вып. 1.
53. Леже Луи. Славянская мифология. Воро-
неж, 1907.
54. Лихачев Д. С. История подготовки к печати
«Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ. Т. XXXI. М.—
Л., 1957.
274
55. Лихачев Д. С. К вопросу о подделках лите-
ратурных памятников и исторических источни-
ков // Исторический архив. 1961. № 6.
56. Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и
культура его времени. Л., 1978.
57. Лихачев Д. С. Текстология: на материале
русской литературы X — XVII вв. Л., 1983.
58. Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове
о полку Игореве». Л., 1979.
59. Мещерский Н. А. К вопросу о территори-
альном приурочении текста «Слова о полку Иго-
реве» по данным лексики // Ученые записки Ка-
рельского пединститута, 1956. Т. 3. Вып. 1.
60. Мещерский Н. А. К интерпретации чтения
«с три кусы» в «Слове о полку Игореве» // Про-
блемы истории феодальной России. Л., 1971.
61. Мещерский Н. А., Бурыкин А. А. Заметки к
восточной лексике «Слова о полку Игореве» //
Вестник ЛГУ. 1984. № 14.
62. Милов Л. В. «Слово о полку Игореве» (па-
леография и археография рукописи, чтение «ру-
сичи») // История СССР. М., 1983. № 5.
63. Мицкевич А. Лекции о «Слове о полку Иго-
реве». — Мицкевич А. Собр. соч., Т. 4.
64. Моисеева Г. Н. Спасо-Ярославский хроног-
раф и «Слово о полку Игореве». Л., 1976.
65. Морозов Н. А. Христос. М.—Л., 1924 — 1932.
66. Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Русь и Рим.
М., 1999.
67. Обнорский С. П. Избранные работы по рус-
скому языку. Слово о полку Игореве. М., 1960.
68. Олядыкова Л. Б. О древнейших монголо-
славянских языковых связях // Вестник ЛГУ. 1979.
№ 8.
275
69. Орлов А. С. Дева-лебедь в «Слове о полку
Игореве». — ТОДРЛ, т. Ill, М. — Л., 1936.
70. Орлов А. С. «Слово о полку Игореве». М. —
Л., 1946.
71. Памятники древнерусской письменности.
Язык и текстология. М., 1968.
72. Памятники литературы Древней Руси. XII
в. М., 1980.
73. Перетц В. Н. Слово о полку 1горев1м. Кшв.
1926.
74. Перетц В. Н. «Слово о полку Игореве» и
исторические библейские книги // Сборник ста-
тей в честь А. И. Соболевского. Л., 1928.
75. Перетц В. Н. «Слово и полку Игореве» и
древнеславянский перевод библейских книг //
Известия по русскому языку и словесности. 1930.
Т. 3. Кн. 1.
76. Плетнева С. А. Древнерусские княжества
Х-ХШ вв. М., 1975.
77. Плетнева С. А. Кочевники средневековья.
Поиски исторических закономерностей. М., 1982.
78. Повесть временных лет. М., 1950.
79. Позднеев А. В. Слово о полку Игореве и ле-
тописи // Проблемы истории литературы. М., 1961.
80. Пыпин А. Н. Подделки рукописей и народ-
ных песен // Памятники древней письменности.
СПб., 1898. Вып. 127.
81. Радзивилловская, или Кенигсбергская ле-
топись. — ПСРЛ, т. 38, М., 1989.
82. Расовский Д. А. Половцы. — SK, VII, Praga,
1936, VIII, Praga, 1937.
83. Ржига В. Ф. «Мысленное древо» в Слове о
полку Игореве // Сборник статей к 40-летию уче-
276
ной деятельности академика А. С. Орлова. М.,
1934.
84. Робинсон А. Н. Солнечная символика в
«Слове о полку Игореве». — «Слово о полку Иго-
реве». Памятники литературы и искусства XI —
XII веков. Исследования и материалы по древне-
русской литературе. М., 1978.
85. Рыбаков Б. А. Дон и Донец в «Слове о пол-
ку Игореве» // Научные доклады высшей школы.
Исторические науки. 1958. № 1.
86. Рыбаков Б. А. Киевская летописная повесть
о походе Игоря в 1185 г. — ТОДРЛ, т. XXIV, 1969.
87. Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и
его современники. М., 1971.
88. Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор
«Слова о полку Игореве». М. 1972.
89. Сазонова Л. И. Летописный рассказ о похо-
де Игоря Святославича на половцев в 1185 г. в
обработке В. Н. Татищева. — ТОДРЛ. 1970. Т. 25.
90. Сенковский О. И. Умозрительные и опытные
основания словесности. — Бдч. 1834. Т. 4. Отд. 5
91. Сказание о Соломоне и Китоврасе. — ГПБ,
Кирилло-Белозерское собрание, № 68\1145.
92. Словарь русского языка XI — XVII веков.
М., 1975.
93. Словарь-справочник «Слова о полку Иго-
реве». Вып. 1. М. — Л., 1965. Вып. 2. Л., 1967;
Вып. 3. Л., 1969; Вып. 4. Л., 1973; Вып. 5. Л., 1978;
Вып. 6. Л., 1984.
94. Слово о полку Игореве и его время. М.,
1985.
95. «Слово о полку Игореве» и памятники Ку-
ликовского цикла. М. — Л., 1966.
277
96. Соболевский А. И. Лекции по истории рус-
ского языка. М., 1907.
97. Соболевский А. И. Резюме доклада в обще-
стве Нестора летописца // Чтения в Историчес-
ком обществе Нестора летописца. Кн. 2. Киев,
1888.
98. Соколова Л. В. Троян в «Слове о полку Иго-
реве» (Обзор существующих точек зрения) —
ТОДРЛ. 1990. Т. 44.
99. Соловьев А. В. Екатерининский список и
первое издание «Слова». — «Слово о полку Иго-
реве» в переводах конца XVIII в. Leiden, 1954.
100. Сперанский М. Н. Русские подделки руко-
писей в начале XIX века. — Проблемы источни-
коведения. М., 1956.
101. Сперанский М. Н. Ржига В. Ф. Описание
собрания П. И. Щукина. №№ 489 — 1184. —
ГИМ, отдел рукописей. Л. 194.
102. Сумароков Г. В. Кто есть кто в «Слове о
полку Игореве». М., 1983.
103. Татищев В. Н. История российская с са-
мых древнейших времен. М. — Л., 1962.
104. Творогов О. В. К вопросу о датировке му-
син-пушкинского сборника со «Словом о полку
Игореве». - ТОДРЛ, Т. XXXI. Л., 1976.
105. Тихомиров М. Н. Русская культура X—XVIII
века. М., 1968.
106. Тихонравов Н. С. Слово о полку Игореве.
М., 1868.
107. Фасмер М. Этимологический словарь рус-
ского языка. М., 1987.
108. Фоменко А. Т. Авторский инвариант рус-
ских литературных текстов. Метод качественного
278
анализа текстов нарративных источников. М.,
1983.
109. Франчук В. Ю. Могли Петр Бориславович
создать «Слово о полку Игореве». — ТОДРЛ,
т. XXXI, Л., 1976.
ПО. Цявловскйй М. А. Пушкин и «Слово о пол-
ку Игореве» // Вестник АН СССР. 1949. № 4.
111. Шарлеманъ Н. В. Из реального коммента-
рия к «Слову о полку Игореве». — ТОДРЛ, Т. VI.
М.-Л., 1948.
112. Шахматов А. А. Радзивилловская, или Ке-
нигсбергская леиопись. Описание рукописи.
СПб., 1902.
113. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших
летописных сводах. СПб., 1908.
114. Щепкин В. Н. Русская палеография. М.,
1967.
115. Щепкина М. В. К вопросу о правописании
рукописи «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ,
Т. XIII. М. - Л., 1957.
116. Щепкина М. В. К вопросу о сгоревшей ру-
кописи «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XI,
Л., 1955.
117. Щепкина М. В. О личности певца «Слова о
полку Игореве». — ТОДРЛ, Т. XVI, Л., 1960.
118. Энговатов Н. В. Криптограмма на рукопи-
си «Слова о полку Игореве» // Археологический
ежегоденик за 1965 год. М., 1966.
119. Якубинский Л. П. История древнерусского
языка. М.,1953.
120. Mason A. Le Slovo d’lgor. Paris, 1940.
СОДЕРЖАНИЕ
Бтава 1. Пробуждение....................3
Собирание летописей..................3
Открытие «Слова о полку Игореве».....5
Первая публикации и первые сомнения .. 7
Подделки.............................9
Утрата..............................13
Новые открытия......................14
Зарубежные сомнения.................16
А автор кто? — за древностию лет....19
Автор двенадцатого века.............19
Версия Гумилева.....................22
Автор-фальсификатор.................23
Глава 2. Завтрак на траве..............26
Первый перерыв, или завтрак.........27
Второй перерыв, или обед............31
Третий перерыв, или ужин............33
Бтава 3. Перепись слов ................36
Рукописи.......................... 36
Двести двадцать описок..............38
Текучие письмена....................43
Кириллица и глаголица...............45
Книги.............................. 47
От аза до ятя.......................49
Бтава 5. Пятнадцать истолкований.......50
Первое истолкование.................50
Второе истолкование.................52
Третье истолкование.................54
280
Четвертое истолковение...............56
Пятое истолкование...................60
Шестое истолкование..................62
Седьмое истолкование. ... •..........63
Восьмое истолкование.................68
Девятое истолкование.................69
Десятое истолкование.................72
Одиннадцатое истолкование............73
Двенадцатое истолкование.............77
Тринадцатое истолкование.............79
Четырнадцатое истолкование...........83
Пятнадцатое истолкование.............85
Глава 6. Слепцы и слон... .............88
Легенда..............................88
Анализ первый, или нога слона........90
Анализ второй, или хобот слона.......91
Хинове...............................93
Гнездо гепарда.......................95
Анализ третий, или хвост слона.......98
Христианская литература..............99
Летописи............................100
Античные параллели..................102
Скрытое христианство. ..............103
Исчезновение........................106
Птава 7. О промысл печальных хоботков! .... 108
Словесная тайнопись.................108
Древнерусские шифры.................109
Имя.................................113
Название........................... 115
Поэт цветущей сложности.............117
Игра в академики....................128
281
Авторский перевод «Слова о полку Игореве» . 137
Комментарий к тексту................151
Написано в XII веке?................157
Кто же автор?.......................158
Автор...............................162
Потаенные мысли «Слова».............163
Сакральность славянской азбуки......164
Вот тебе и Баба-Яга!................166
Приложения..............................168
Приложение 1. Слово о пълку ИгоревЪ,
Игоря, сына Святьславля, внука Ольгова
(древнерусский текст)...............168
Приложение 2. Слово о полку Игоревом,
Игоря, сына Святославова, внука Олегова
(перевод Д. С. Лихачева с комментариями) 196
Приложение 3. Реконструкция текста «Слова
о полку Игореве» академика Б. А. Рыбакова 218
Приложение 4. Щукинская рукопись....234
Приложение 5. Слово в Великом князе Дмит-
рии Ивановиче и о брате его, князе Влади-
мире Андреевиче, как победили супостата
своего царя Мамая (перевод Л. А. Дмитри-
ева) ...............................245
Приложение 6 Летописная повесть о походе
Игоря Святославича на половцев в 1185 году
(Ипатьевская летопись) . ...........259
Литература..............................270
Владимир Михайлович Богданов
Николай Владимирович Носов
«СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
ВЕЛИКАЯ МИСТИФИКАЦИЯ
Ответственный за выпуск С. 3. Кодзова
Корректор Л. С. Самойлова
Оформление обложки И. А. Андреева
Верстка Н. А. Платоновой
Подписано в печать 30.05.05.
Гарнитура «Ньютон». Формат 84 х 108 ’/32.
Бумага газетная. Печать офсетная. Уч. изд. л. 10,04.
Усл. печ. л. 15,12. Изд. № 05-0219-СЕ. Тираж 3000 экз.
Заказ № 5444.
Издательский Дом «Нева»
199155, Санкт-Петербург, ул. Одоевского, 29
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов
в полиграфической фирме «Красный пролетарий»
127473, Москва, Краснопролетарская, 16
Издательский Дом «Нева» представляет
Издательский дом «Нева» представляет
Издательский дом «Нева» представляет
----1____
материалы
ПОБЕДЫ,
КОТОРЫХ
НЕ БЫЛО
Знаем ли мы всю
правду о военной ис-
тории России?
Готовы ли мы услы-
шать шокирующие
факты о российских
победах и поражениях
в военных конфлик-
тах?
| ПРАВДА
о «Вильгельме
Густлофе»
к '
30 января 1945 года
в ледяных водах Балтий-
ского моря произошла
крупнейшая за всю ис-
торию морского судо-
ходства катастрофа. На
борту корабля находи-
лось свыше 10 ООО чело-
век...
Издательский Дом «Нева» представляет
===== в серии _ ТАЙНЫ ВЕЛИКИХ
НАПОЛЕОН
КАК СТАТЬ ВЕЛИКИМ
ИЛолодой петербургский автор Алексей Щербаков расска-
зывает о Наполеоне Бонапарте — о великой личности, история
жизни которого не может не поражать. Он отдельными штрихами
и мазками создает портрет незаурядного человека, который ни-
коим образом не может служить примером классического дикта-
тора. Хотя именно Наполеон позволяет понять многое в биогра-
фиях более поздних диктаторов, таких как Сталин или Гитлер.
По мнению автора, Наполеон — классический пример того, как
можно «быть ничем, а стать всем». И изменить судьбу целого мира.
ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ «НЕВА»
Художественная
литература
Историко-документальная
литература
Детская и образовательная
литература
Медицинская, оздоровительная
и эротическая литература
Экономическая и деловая
литература
Литература по цветоводству
Книги по кулинарии
наи. id-nwa.spb.ru
О компании
О книгах
Об авторах
Новости
События
Новинки
Бестселлеры
Обзоры и рецензии
Прайс-лист и каталог
Условия сотрудничества
Региональные партнеры
Вакансии
Историческая
сенсация! Раскрыта
одна из древнейших
загадок русской
литературы!
Вы думаете, что «Слово
о полку Игореве» написано
в XII веке? И автор его —
безвестный летописец, или
потомок легендарного певца
Баяна, или, может быть, сам князь
Игорь? В этом «хулиганском» (в том
смысле что непрофессиональном)
исследовании главного «памятника»
русской литературы авторы дают
собственный перевод «Слова...»
с древнеславянского, а также убедительно
доказывают, что написано оно было в XVIII веке.
И главное — они называют имя настоящего
автора, которое, по их мнению, зашифрована
в самом тексте.