Шариф Махкамов
Узбекистан. Полная история

© Шариф Махкамов, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023

***

Нынче вольные песни – отрада сердец,
Распрямилась страна силой гордого стана.
Да звучат нашей радостью песни, отец, —
Наше время велит петь сердцам неустанно!
Нынче счастливы степи, раздолья, поля,
И полны звучной песней родные просторы,
И поет неумолчно родная земля,
И гудят голосами и небо, и горы.
Хамид Алимджан. Мечта певца[1]

Ключевые даты узбекской истории
VII–VI вв. до н. э. – на территории Средней Азии образуются
первые государственные объединения.
VI–IV вв. до н. э. – Средняя Азия находится под властью
Ахеменидов.
519 до н. э. – первое письменное упоминание о хорезмийцах,
согдийцах, саках и бактрийцах в Бехистунской надписи Дария I.
329 до н. э. – начало завоевания Средней Азии Александром
Македонским.
312–250 до н. э. – Средняя Азия находится в составе грекомакедонского государства Селевкидов.
Середина III в. до н. э. – на территории Бактрии и Согдианы в
результате распада империи Селевкидов возникает независимое ГрекоБактрийское царство.
Конец I в. до н. э. – IV в. н. э. – Средняя Азия находится в составе
Кушанского царства.
Середина V в. – образование государства Эфталитов.
Середина VI в. – образование Тюркского каганата.
651 – первое вторжение арабов на территорию Средней Азии,
установление господства Арабского Халифата.
874–999 – Средняя Азия находится в составе государства
Саманидов.
999 – владения Саманидов разделены между Газневидами, которые
получили Хорасан, и Караханидами, которые получили Мавераннахр.
1089 – завоевание Мавераннахра сельджукским султаном Меликшахом.
1219 – вторжение Чингисхана в Мавераннахр.
1370–1405 – правление Тимура.
1409–1447 – правление внука Тимура Улугбека.
1499 – вторжение кочевых племен во главе с Шейбани-ханом
в Мавераннахр.
1583 – Абдулла-хан II из династии Шейбанидов провозглашен
верховным ханом узбеков.

1865 – взятие русскими войсками Ташкента, Бухары, Худжанда,
Джизака.
1868, май – взятие русскими войсками Самарканда.
1868, июль – заключение мирного договора между Российской
империей и Бухарским эмиратом.
1873, август – взятие русскими войсками Хивы.
1880–1899 – в Средней Азии строится первая железная дорога.
1917, ноябрь – 1918, март – установление Советской власти на
части среднеазиатских земель с образованием Туркестанской АССР.
1920 – образование Бухарской и Хорезмской народных советских
республик.
1924, 27 октября – в результате так называемого национальнотерриториального размежевания образована Узбекская ССР.
1925, 13 мая – Узбекская ССР официально вошла в состав СССР.
1928 – перевод узбекской письменности с арабского алфавита на
латинский.
1941–1943 – эвакуация в Узбекскую ССР более миллиона жителей
западных областей СССР.
1943, ноябрь – образование Академии наук Узбекской ССР.
1966, 26 апреля – в Ташкенте произошло катастрофическое
землетрясение.
1990, 24 марта – избрание Ислама Каримова президентом Узбекской
ССР.
1990, 20 июня – принятие Верховным Советом Узбекской ССР
Декларации о государственном суверенитете Узбекской ССР.
1991, 31 августа – Республика Узбекистан провозглашена
независимым государством.
1991, 29 декабря – избрание Ислама Каримова президентом
Республики Узбекистан.
1992, 8 декабря – принятие Конституции Республики Узбекистан.
1994, 1 июля – введение национальной валюты – сума.
2016, 14 декабря – избрание Шавката Мирзиёева президентом
Республики Узбекистан.

Топ-25. Самые знаменитые уроженцы
Узбекистана
АБДУРАИМОВ, БЕХЗОД (1990) – пианист-виртуоз, считающийся
одним из лучших исполнителей современности.
АГАХИ, МУХАММАД РИЗА (1809–1874) – поэт и историк, автор
исторических трактатов «Сады благополучия», «Сливки летописей»,
«Собрание султанских событий», а также лирического сборникадивана «Талисман влюбленных».
АЛИХОДЖАЕВ, УЛЬМАС (1941–2015) – народный артист
Узбекской ССР, известный актер кино.
АЛЬ-БИРУНИ (АБУ РЕЙХАН МУХАММЕД ИБН АХМЕД
АЛЬ-БИРУНИ; 973–1048) – один из наиболее известных
средневековых мыслителей, ученый-энциклопедист, владевший почти
всеми науками своего времени.
АЛЬ-ФЕРГАНИ (АБУ-ЛЬ-АББАС АЛЬ-ФЕРГАНИ; ок. 798–
861) – астроном, математик и географ, научно обосновавший
шаровидную форму Земли и написавший первые трактаты по
астрономии на арабском языке – «Книга о небесных движениях и свод
науки о звездах», «Книга о началах науки астрономии» и ряд других.
АЛЬ-ХОРЕЗМИ (АБУ АБДУЛЛА МУХАММЕД ИБН МУСА
АЛЬ-ХОРЕЗМИ; ок. 783 – ок. 850) – выдающийся средневековый
ученый – математик, астроном, географ и историк, впервые
выделивший алгебру как самостоятельную науку об общих методах
решения линейных и квадратных уравнений.
АШРАФИ, МУХТАР (1912–1975) – композитор и дирижер,
народный артист СССР (1951), один из основоположников
современной узбекской музыки, автор известных балетов «Амулет
любви» и «Стойкость», а также оперы «Дилором», созданной по
мотивам произведений Алишера Навои.
БАБУР (ЗАХИР-АД-ДИН МУХАММЕД БАБУР; 1483–1530) –
знаменитый полководец, основатель государства Бабуридов, а также
ученый и поэт, автор знаменитого автобиографического труда «Бабурнаме».

ДЕВАНОВ, ХУДАЙБЕРГЕН (1879–1940) – первый узбекский
фотограф и кинооператор, основатель национального кинематографа.
ДЖУРАЕВ, ШЕРАЛИ (1947) – певец, музыкант, поэт и композитор,
народный артист Узбекской ССР (1987), автор более тысячи песен.
ИБН СИНА (АБУ АЛИ ИБН СИНА, известный на Западе как
Авиценна; 980–1037) – один из наиболее выдающихся ученых
средневекового исламского мира, философ и врач, автор трактатов
«Книга исцеления» и «Канон медицины».
КАРИМОВ, ИСЛАМ (1938–2016) – первый президент Республики
Узбекистан, занимавший этот пост с 1991 по 2016 год.
КАРИ-ЯКУБОВ, МУХИТДИН (1896–1957) – выдающийся
оперный певец и деятель культуры, основатель и художественный
руководитель Узбекского музыкального театра.
ЛУТФИ (1366–1465) – известный средневековый поэт-лирик, автор
поэмы «Гул и Норуз»; творчество Лутфи было весьма популярно в
народе, отдельные его стихи стали народными песнями.
МАШРАБ, БОБОРАХИМ (1657–1711) – выдающийся поэт и
мыслитель, классик узбекской литературы.
МУКИМИ, МУХАММАД АМИНХОДЖА (1850–1903) – писатель
и поэт, один из основоположников реализма в узбекской литературе,
мастер острой сатиры.
МУХАММАД АЛЬ-БУХАРИ (также известный как ИМАМ АЛЬБУХАРИ; 810–870) – выдающийся исламский богослов и правовед,
автор одного из шести канонических сборников суннитских преданий
«Сахих аль-Бухари» («Достоверные предания-хадисы аль-Бухари»).
НАВОИ, АЛИШЕР (1441–1501) – поэт и мыслитель, один из
основоположников узбекской литературы, автор классического
сборника «Хамса» («Пятерица»), состоящего из пяти эпических поэм –
«Смятение праведных», «Лейли и Меджнун», «Фархад и Ширин»,
«Семь планет» и «Стена Искандера».
НУРУДИНОВ, РУСЛАН (1991) – спортсмен-тяжелоатлет,
олимпийский чемпион (2016), двукратный чемпион мира (2013; 2022),
чемпион Азиатских игр (2018), двукратный чемпион Азии.
РАШИДОВ, ШАРАФ (1917–1983) – Первый секретарь
Центрального комитета Коммунистической партии Узбекской ССР
с 1959 по 1983 годы, внесший огромный вклад в экономическое и
культурное развитие Узбекистана.

ТАДЖИЕВ,
МИРСАДЫК
(1944–1996)
–
композиторосновоположник, объединивший в своем творчестве узбекский
вокально-инструментальный
жанр
маком
с
европейским
симфоническим каноном.
ТИМУР (известный на Западе как Тамерлан; 1336–1405) –
непобедимый полководец, основатель державы Тимуридов.
УЙГУР-МАДЖИДОВ, МАННОН (1897–1955) – театральный
режиссер, актер и драматург, один из основателей узбекского театра,
народный артист Узбекской ССР.
УЛУГБЕК (МУХАММЕД ТАРАГАЙ ИБН ШАХРУХ ИБН
ТИМУР УЛУГБЕК ГУРАГАН; 1394–1449) – один из наиболее
известных ученых своего времени (математик, астроном, просветитель
и поэт), а также государственный деятель, правитель державы
Тимуридов. Построил в окрестностях Самарканда одну из самых
важных обсерваторий средневековья.
ЮЛДАШЕВ, БАХОДЫР (1945–2021) – выдающийся актер и
театральный режиссер, основатель Театра сатиры имени Абдуллы
Каххара и театра-студии «Дийдор» («Образ»).

Предисловие от переводчика
Республика Узбекистан – молодое государство, совсем недавно
отметившее свое тридцатилетие. Но история Узбекистана уходит
корнями в глубокую древность. Первые люди появились в благодатном
регионе, известном ныне как Средняя Азия, еще в палеолите, первом
историческом периоде каменного века – наиболее древние
археологические находки относятся к мустьерской культуре. [2] На
территории современного Узбекистана найдено несколько десятков
стоянок древних земледельцев и скотоводов, которые свидетельствуют
о том, что к концу третьего тысячелетия до нашей эры Средняя Азия
была заселена довольно плотно и что расселение людей шло по
направлению с юга на север. Характерной чертой местного земледелия
стало искусственное орошение, возведенное в степень искусства;
именно на орошении строилось благосостояние оседлого населения.
Рытье каналов и управление ими – дело сложное, которым можно
заниматься только сообща, поэтому земледельцы начали создавать
крупные поселения. Если в других местах города основывали
ремесленники и торговцы, то в Средней Азии это делали дехкане (так
здесь
называют
земледельцев).
Уникальной
особенностью
среднеазиатского региона является то, что оседлое население
сосуществовало здесь с кочевым на протяжении тысячелетий…
С историей Узбекистану и повезло, и не повезло. Повезло в том
смысле, что она богатая – есть о чем рассказать. А не повезло потому,
что часто историками выбирался неверный подход. Прошлое
Узбекистана «растаскивалось» по другим направлениям: держава
Ахеменидов вместе с ее среднеазиатскими владениями изучалась в
рамках курса истории Ирана, история Кушанского царства стояла
особняком, а того же Тимура, тюрка, считавшего себя наследником
Чингисхана, могли «привязать» к истории монгольских завоеваний или
к истории тюркских народов…
Мало того, в советскую эпоху все исторические процессы изучались
с марксистской точки зрения, согласно которой всё и вся определялось
историей классовой борьбы. Подобный подход сужал кругозор
историков и упрощал понимание исторических процессов, в результате

чего создавалась неверная, искаженная картина прошлого. Так,
например, восстание под руководством Махмуда Тараби, вспыхнувшее
в Бухаре в 1238 году, историки советского периода предпочитали
рассматривать с точки зрения классовых противоречий, поскольку
крестьяне и ремесленники, возглавляемые человеком из народа,
восстали против своих правителей. Но на самом деле это было
восстание мусульман против иноземных захватчиков-монголов и
поддерживавших их местных феодальных правителей – садров.
Классовой борьбы там не было ни на медный пул (так тогда
называлась мелкая монета), поскольку после свержения садров
Махмуд Тараби провозгласил себя халифом, иначе говоря –
политический строй не изменился.
Наиболее радикальные советские историки начисто отметали
«темное» прошлое и уделяли внимание только «светлому»
настоящему. При таком подходе история Узбекистана начиналась с
установления советской власти в Средней Азии. А что было раньше?
Да ничего интересного – ханы, эмиры да баи угнетали простой народ,
и так продолжалось веками…
Современные узбекские историки нередко ударяются в иную
крайность. Они преувеличивают значение тех или иных исторических
процессов и чрезмерно расширяют рамки истории Узбекистана.
Можно ли включать историю Империи Великих Моголов в курс
истории Узбекистана на том основании, что Бабур – ее основатель –
родился в Андижане? Вряд ли, ведь дело было в Индии и Пакистане.
Книга, которая предлагается вашему вниманию, избавлена от
подобных недочетов и перегибов. В ней все по делу и все к месту.
Особым достоинством автора является деликатный подход к
изложению материала – излагается ход событий без навязывания
каких-либо оценок. Вот вам факты и причины, а мнение составьте
сами. Такой подход условно можно сравнить с традицией
самостоятельного приготовления еды в чайхане – посетители готовят,
что им хочется, из принесенных продуктов. Вот вам огонь, вот вам
посуда, а что вы приготовите – дело ваше. С исторической
достоверностью у автора тоже все в порядке. Если приводится версия,
а не факт, то об этом непременно будет сказано.
Переводчик, по мере своих возможностей, старался следовать
авторскому стилю, легкому, но в то же время содержательному, ведь

одним из главных преимуществ любой книги является желание
дочитать ее до конца, а не бросить на середине.
Хорошее предисловие должно быть кратким, ведь недаром же
узбеки говорят, что за сладостями нельзя забывать о плове (если кто не
знает, то узбекская трапеза начинается с чая со сладостями и фруктами
и заканчивается так же). Пора отправляться в увлекательное
путешествие по древнему и вечно молодому Узбекистану. Как хорошо,
что мастерство рассказчика способно заменить машину времени,
создать которую не позволяет второй закон термодинамики.
Кстати, знаете, почему узбеки ставят традиции выше законов?
Потому что законы придумывают отдельные люди, а традиции создает
народ.

Глава первая
Средняя Азия в древние времена

Исторический рубеж
VI век до нашей эры стал историческим рубежом, отделяющим
дописьменную
историю
Средней
Азии
от
письменной,
задокументированной (пусть даже и не полностью, а иногда и просто
отрывочно).
Документ документу рознь. Исторические свидетельства имеют
ценность лишь в том случае, если они оставлены современниками, а
лучше всего – очевидцами описываемых событий. Все прочее – спорно
и не очень-то надежно. Вроде бы во второй половине IХ века до нашей
эры Средняя Азия перешла под власть Ассирии, которой в то время
правил сначала царь Нин, а затем его вдова царица Семирамида,
которую принято отождествлять с реально правившей в 811–805 годах
до н. э. царицей Шаммурамат. Об этом пишет Диодор Сицилийский, [3]
живший в I веке до н. э. В «Исторической библиотеке» Диодора
уделено много внимания войне Нина с непокорными бактрийцами
после того, как он покорил все азиатские племена, кроме них и
индийцев. Диодор опирается на «Персидскую историю» Ктесия
Книдского, [4] написанную в конце IV века до н. э. Получается
«пересказ пересказа», ведь Ктесий не был очевидцем покорения
ассирийцами Средней Азии. Возможно, что никакого покорения на
самом деле и не было, просто кто-то из ассирийских летописцев
написал об этом, чтобы польстить своему правителю. Или, как
вариант, легенда могла быть создана придворными для восхваления
царя, некоторое время она переходила из уст в уста, а затем попала в
анналы.

Неизв. автор. Диодор Сицилийский

В распоряжении современных историков нет никаких достоверных
свидетельств, подтверждающих ассирийское присутствие в Средней
Азии, но можно предположить, что местные племена заключали союзы
с Ассирией и с враждовавшей с ней Мидией. Об этом можно прочесть
у «отца истории» Геродота, [5] но его «История», созданная в V веке
до н. э., тоже является пересказом легенд и сведений, сообщаемых
ассирийскими и мидийскими источниками. Короче говоря, все очень
туманно.

Бехистунская надпись. Между 522 и 486 до н. э.

А что достоверно?
Началом документальной истории Средней Азии считается
трехъязычная надпись, высеченная на скале Бехистун (Западный Иран)
по приказу персидского царя Дария I Великого. На древнеперсидском,
эламском и аккадском языках рассказывается о походе царя Камбиса II,
правившего до Дария, в Египет и о событиях, связанных с отсутствием
царя в столичном Вавилоне. Нам в этом крайне содержательном
документе важен только перечень подчиненных Дарию народов, в
числе которых указаны хорезмийцы, согдийцы, саки и бактрийцы.
Давайте познакомимся с этими народами поближе.

Хорезм и хорезмийцы
Сразу нужно уточнить, что «Хорезмом» называется и древнее
государство, существовавшее с VII века до н. э. (так, во всяком случае,
утверждают исторические источники), и среднеазиатский регион,
центр которого находился в низовьях реки Амударьи, древняя дельта
которой находилась на севере современного Туркменистана.
Археологические находки свидетельствуют о том, что уже в начале III
тысячелетия до н. э. на территории Хорезма жили люди.
Археологическую культуру раннего железного века (VII–IV вв. до н.
э.), получившую название Куюсайской по поселению, близ которого
она была открыта [6] в 1953 году, ученые связывают с возникновением
древнейшей государственности. Представители этой культуры были
скотоводами, параллельно занимались богарным (неорошаемым)
земледелием – в дельте полноводной реки можно было позволить себе
не заботиться об искусственном орошении земель. Жили древние
хорезмийцы в каркасных жилищах из прутьев, обмазанных глиной,
которые могли наполовину утапливаться в землю. Принадлежность к
железному веку указывает на то, что они умели изготавливать
примитивные железные орудия, хотя и бронзовые наконечники стрел
тоже не раз находили при раскопках. [7] Керамика тогда была лепной,
до гончарной дело еще не дошло. Гончарное дело возведено у узбеков
в ранг искусства, и невозможно представить, что когда-то в Хорезме,
одном из основных гончарных центров Узбекистана, не умели
обжигать глину. Но, тем не менее, так оно и было.

Фрагмент хорезмийской фрески. III век до н. э.

Гекатей Милетский, живший во второй половине VI века до н. э., в
своем «Землеописании», служившим одним из основных источников
для Геродота, пишет о городе Хорасмия, первой столице Хорезма,
которая располагалась на месте развалин древнего города Кюзелигыр
(север Туркменистана, недалеко от узбекско-туркменской границы).
Впоследствии столицу перенесли на пятнадцать километров к западу,
где был основан город Калалыгыр.
Основу населения древнего Хорезма составляли хорезмийцы, народ
иранской группы. В современной Средней Азии иранцами считаются
только таджики, но на самом деле у каждого узбека можно найти
иранские корни, а у любого таджика – тюркские, настолько все
перемешалось в среднеазиатском плавильном котле. Ряд ученых
считает хорезмийцев потомками массагетов, ираноязычного кочевого
народа, обитавшего по обоим берегам Каспия. Массагеты не
упомянуты в Бехистунской надписи, но о них пишет Геродот:

«Массагеты, как известно, племя многочисленное и храброе. Живут
они на востоке от реки Аракс… Некоторые считают их скифами».[8]
Происхождение названия Хорезм весьма туманно. Можете выбрать,
что вам понравится, из следующих вариантов: «Страна хурритов», [9]
«земля-кормилица», «низкая земля» или «колыбель арийских народов»
(последнее толкование широко распространено в ираноязычной среде,
но, честно говоря, оно положено в котел вместе с мясом, [10] несмотря
на то, что его приводит в своем «Толковом словаре» видный иранский
лингвист Али Акбар Деххода).

Согдиана
В центре плодородной Зеравшанской долины [11] раскинулась
Согдиана, или Согд – земля согдийцев, еще одного народа иранского
происхождения. «С самаркандцем не торгуйся, пенджикентцу в долг
не давай», гласит старинная народная мудрость. И, при всем уважении
к упомянутым в ней людям, надо признать, что некое рациональное
зерно в ней присутствует, ведь согдийцы, предки нынешних жителей
Самарканда и Пенджикента, были искусными торговцами и ловкими
ростовщиками, знающими, как взять за одну таньга семь. Бухарцы в
этом совете не упоминаются, поскольку их не считают «настоящими
согдийцами». Так всегда бывает – если существуют настоящие, то
должны быть и ненастоящие, иначе первым будет обидно. Впрочем,
существует и иное разделение Согда: Западный Согд (Бухарский
оазис), Центральный Согд (Самарканд и Пенджикент), Южный Согд
(Кеш-Шахрисабз и Нахшаб-Карши) [12] и Северо-Восточный Согд
(восточный Узбекистан и северо-западный Таджикистан).

Согдийский шелковый парчовый фрагмент. Ок. 700

Подтверждением торговых талантов согдийцев может служить хотя
бы то, что на протяжении длительного времени согдийский язык был
основным языком общения между различными народами, жившими
от Каспия до Тибета, а согдийская письменность легла в основу письма
монголов, маньчжуров и уйгуров. Надо было хорошенько постараться
для того, чтобы заслужить подобное уважение, не так ли?
О согдийцах упоминает Геродот, а Согдиана наряду с Хорезмом
и Бактрией фигурирует в Бехистунской надписи: «Следующие страны
достались мне, и волею Ахурамазды я стал править ими: Персия,
Элам, Вавилония, Ассирия, Аравия, Египет, Лидия, Иония, Мидия,
Армения, Каппадокия, Парфия, Дрангиана, Арейя, Хорезм, Бактрия,
Согдиана, Гайдара, Сака, Саттагидиш, Арахозия, Мака, всего же
двадцать три страны».
Согдиана, судя по наличию здесь городской культуры бронзового
века, несколько старше Хорезма (или же тут археологам везло больше,

чем там). Столицей Согдианы был город Мараканда (все сразу же
узнали в этом древнем названии современное «Самарканд»?).
И еще о названиях. Согдиана – это эллинизированное название
Согда, в котором так и слышатся саки, которых вместе с массагетами
относят к восточной ветви скифских народов. Впрочем, с названиями
древних народов всегда происходит путаница. «Если войти
в Каспийское море, то справа живут скифы или сарматы, граничащие с
европейскими странами… – пишет Страбон [13] в своей «Географии». –
Слева живут восточные скифы, а также номады, область расселения
которых простирается до Восточного моря и Индии». В древности
греческие историки называли все северные народности скифами или
кельтоскифами, но еще более древние историки различали их, называя
племена, жившие над Эвксинским Понтом, Истром и Адриатическим
морем, гиперборейцами, савроматами и аримаспами. Из племен,
живших за Каспийским морем, одних называли саками, других –
массагетами, не имея возможности сообщить о них ничего
определенного, несмотря на то, что эти историки описывали войну
Кира с массагетами… Большинство скифов, живущих к востоку
от Каспийского моря, называются даями. Племена, живущие восточнее
их, называются массагетами и саками, прочих же называют общим
названием «скифы», но у каждого племени есть свое имя». В
некоторых персидских летописях «саками» называют всех скифов,
и Геродот пишет о том, что «персы всех скифов зовут саками». Если
бы все упомянутые племена вели какие-то летописи, то в вопросе их
определения можно было бы разобраться, а так приходится «гадать по
бараньей лопатке» кто есть кто.
В священной книге зороастризма [14] «Авесте», созданной в
середине I тысячелетия до н. э., Согдиана и Хорезм, наряду с Мервом,
Гератом, Ишкатой и Поурутой, [15] относятся к Аирьяшаяне
(«Обиталищу ариев»), что служит подтверждением проживания здесь
иранских племен с древнейших времен. Есть мнение, что мифическая
прародина иранцев Аирйанэм-Ваэджа («Арийский простор»)
находилась то ли в Согдиане, то ли в Хорезме.

Бактрия
От Ферганской долины и Памира на севере до Гиндукуша на юге в
древности простиралась область, называемая Бактрией по своей
столице – городу Бактры, который в наше время известен как
афганский Балх. Благодаря более чем удачному расположению на
торговом пути с Востока на Запад, Бактры быстро развивались и стали
одним из главных городов Средней Азии. Во времена Геродота здесь
проживали около двухсот тысяч человек, а в VII–VIII веках, в период
наивысшего оживления торговли по Великому шелковому пути, [16]
население города увеличилось до миллиона.
Но не только торговля была залогом процветания Бактрии.
Равнинная местность с хорошим климатом была невероятно
плодородной. Плиний Старший [17] в «Естественной истории» пишет о
том, что «в Бактрии зерна настолько крупны, что каждое из них
сравнимо с нашим колосом», а Страбон упоминает Бактрию в числе
плодородных земель Востока. Ряд известных в наше время культурных
растений, например – пшеница, происходят родом из Бактрии.
В «Персидской истории» Ктесий пишет о том, что вавилонский царь
Нин в течение семнадцати лет сделался владыкой всех прочих
народов, кроме индов и бактрийцев, и что в Бактрии жило много
воинственных мужей. Первый поход на бактрийцев оказался
неудачным, и тогда Нин собрал огромное войско, состоявшее из
миллиона семисот тысяч пехотинцев, двухсот десяти тысяч конных
воинов и десяти с половиной тысяч боевых колесниц… Возможно ли
было собрать такое войско в античные времена? Ктесий утверждает,
что возможно… Впрочем, поход Нина на Бактрию, как и
существование могучего древнебактрийского государства, вызывают у
историков сомнения. Достоверно можно сказать следующее – что
здесь издавна жили люди, создавшие в бронзовом веке развитую
цивилизацию, что благоприятные климатические и экономические
условия всячески способствовали развитию региона, и что бактрийцы
были иранским народом (современные таджики являются их прямыми
потомками). [18]

Маргиана
Местность, которую древние иранцы сначала называли «Моуру», а
затем «Маргуш», широко известна под своим греческим названием
«Маргиана». Мервский оазис, [19] райский уголок посреди пустыни,
был заселен уже к концу III тысячелетия до н. э. Мерв принято считать
древнейшим городом Средней Азии, но в 1972 году у старой дельты
реки Муграб было обнаружено городище бронзового века, датируемое
примерно 2300 годом до н. э. Поскольку городище находилось на
невысоком холме, оно получило название Гонур-депе, что в переводе с
туркменского означает «коричневый холм». Судя по огромным
размерам (только центральная часть города занимает двадцать пять
гектаров), наличию дворца и нескольких крупных храмов, Гонур-депе
был столичным городом. Также на юге Туркменистана были найдены
другие древние городища бронзового века – Алтын-депе («Золотой
холм»), Намазга-депе («Молитвенный холм») и Улуг-депе («Великий
холм»). Обильные археологические находки указывают на
существование развитой древней цивилизации, некоторые находки
из Улуг-депе относятся к раннему медному веку – V тысячелетию
до н. э. В отличие от жителей других среднеазиатских государств,
маргианцы полностью были оседлыми, но при этом поддерживали
тесные торговые контакты с соседями-кочевниками, для которых
равнинная Маргиана была доступнее окруженной горами Бактрии.
Начиная с семидесятых годов прошлого столетия в Мервском оазисе
активно проводятся раскопки. Можно надеяться на то, что история
Маргианы будет дополняться. Заветная мечта археологов – найти
письменные документы – пока еще не сбылась, но ученые не теряют
надежды.
«Эта страна богата виноградом, – писал о Маргиане Страбон. –
Рассказывают, что здесь нередко встречаются корни лозы, которые у
основания могут охватить только двое людей, а виноградные гроздья
длиною в два локтя». Рассказчикам свойственно приукрашивать, но
даже если допустить, что грозди маргианского винограда были длиною
в локоть с небольшим, то есть около шестидесяти сантиметров, то
картина все равно получается впечатляющей.

Завоевание Средней Азии Киром II Великим
В 560 или 559 году до н. э. вождем иранских оседлых племен стал
Кир из династии Ахеменидов, основателем которой был
полулегендарный Ахемен, правивший в VII до н. э. Кир II получил
прозвище «Великий», потому что он создал великую державу,
простиравшуюся от Египта и Ливии до Средней Азии. Достоверно
неизвестно, когда именно Кир II завоевал Среднюю Азию, но скорее
всего это произошло между 547 и 540 годами до н. э. В Согдиане Кир
основал город Кирополис, [20] о местоположении которого историки
спорят до сих пор и никак не могут прийти к единому мнению.
Наверняка можно сказать лишь то, что Кирополис был северовосточным форпостом ахеменидской державы. Не исключено, что он
находился на месте современного таджикского Куруша, но это всего
лишь предположение. Другой основанный Киром город, Киресхата,
находился на месте современного таджикского Худжанда, [21] на берегу
Сырдарьи в окружении гор. Античные авторы упоминают и о других
городах. Все они были в первую очередь крепостями, оплотами
центральной власти.
В утрате независимости нет ничего хорошего, но включение в
состав могущественной державы способствовало более интенсивному
развитию среднеазиатских областей – более оживленными
становились торговля и ремесла, кроме того, с момента завоевания
история Средней Азии вступила в письменный период. Отныне стало
возможным судить о делах прошлого не по пересказам слухов, а
по документам, пусть даже и не очень-то многочисленным.
Геродот пишет о том, что персидский царь Дарий I разделил свое
государство на двадцать провинций-хшатра (греки называли их
сатрапиями) и установил фиксированные подати, которых ранее не
было. Дарий I происходил из младшей линии Ахеменидов и
приходился Киру II довольно дальним родственником, которому для
усиления легитимности своей власти пришлось жениться на дочери
Кира Атоссе.

Адриан Колларт. Кир, царь Персии. Ок. 1590

Народы от бактрийцев до эглов, а также хорезмцы, согдийцы и арии
платили дань в триста вавилонских талантов серебром. Упомянутые
Геродотом эглы вызывают дискуссии историков. Одни считают, что
речь идет об агулах, народе лезгинской группы, проживающем в юговосточном Дагестане. Но вряд ли от этой области до Бактрии подать
могла быть единой… Скорее всего эглы были одним из племен,
обитавших к югу от Сырдарьи.
Триста вавилонских талантов – это немногим более десяти тонн
чистого серебра, серебра высшей пробы. В современных ценах триста
талантов тянут почти на девять миллионов долларов США. Саки и
каспии (племена, обитавшие на восточном побережье Каспийского
моря) платили дань в двести пятьдесят талантов. Размер налогов имеет

важное научное значение, поскольку в большинстве случаев налоги
устанавливаются исходя из экономического состояния региона. Это
правило нарушается лишь тогда, когда правитель хочет наказать
жителей какой-то области или, напротив, устанавливает им заведомо
низкую дань в качестве привилегии или вообще освобождает от
налогов.
Сколько же платили иные племена? Для греческих племен, живших
на западе Малой Азии, Дарием была установлена дань в четыреста или
пятьсот талантов. От Восточного Средиземноморья до Египта (за
исключением Аравийской пустыни) дань составляла триста пятьдесят
талантов. С Египта и граничащей с ним части Ливии взималось
семьсот талантов плюс налог с рыбной ловли в Меридовом озере. [22]
Наибольшая дань взималась с Вавилона и Ассирии, вносивших
ежегодно тысячу талантов и пятьсот оскопленных мальчиков, а также с
индийских золотодобывающих областей, которые платили триста
шестьдесят эвбейских талантов золотом (тринадцать с половиной
тонн!). Наименьшую дань в сто семьдесят талантов выплачивали
племена, жившие на территории современного Афганистана, то есть
граничившие с Бактрией и Согдианой. Следовательно, можно сделать
вывод, что несмотря на хорошие климатические условия, плодородные
земли и наличие торговых путей в Китай, среднеазиатские области в
государстве Ахеменидов считались небогатыми.
Геродот также сообщает о вооружении разных племен. Бактрийцы
носили на головах мягкие войлочные шапки и были вооружены
луками, сделанными из тростника, и короткими копьями. Саки носили
на головах высокие и плотные островерхие тюрбаны, а их вооружение
составляли луки, кинжалы и двусторонние боевые топоры-сагарисы,
достаточно легкие для того, чтобы держать их одной рукой, но при
этом способные пробивать металлические доспехи. Напрашивается
вопрос – почему у соседних народов, живших примерно в одинаковых
условиях, было разное вооружение? Дело привычки. Обычно у
соседей перенимается лучшее, а сагарис и копье примерно
равнозначны. Наконечник копья весит меньше топора, что позволяет
орудовать им быстрее, и даже у короткого копья, которое могут
использовать и конники, и пехотинцы, древко длиннее рукояти топора,
а дистанция имеет очень важное значение в поединке. Но зато копьем
можно только колоть вперед, а у топора более богатая ударная техника

боя, так что нельзя сказать, что одно оружие определенно лучше
другого. Кстати говоря, персидские воины, бывшие костяком
ахеменидского войска, имели лук, короткое копье и кинжалы.
Население среднеазиатских областей не раз восставало против
власти Ахеменидов. В Бехистунской надписи упоминается о восстании
в Маргиане. «Говорит Дарий царь: страна Маргуш стала мятежной.
Одного человека по имени Фрада, маргушанина, они сделали вождем.
После этого я послал к персу по имени Дадаршиш, моему слуге,
сатрапу Бактрии, и сказал ему: «Иди и разбей войско, которое не
называет себя моим». Дадаршиш отправился с войском и дал бой
маргушанам. Милостью Ахурамазды мое войско наголову разбило
мятежное войско… Затем страна стала моей».
Когда сын Дария Масист, сатрап Бактрии, восстал против своего
брата Ксеркса I, он пытался найти поддержку у бактрийцев и саков, и,
по мнению Геродота, непременно получил бы ее, если бы не был убит
посланцами Ксеркса. Низкая лояльность бактрийцев и саков
объяснялась не только стремлением к независимости, но и удачным
расположением на окраине государства (поднимать восстания в
центральных областях было гораздо сложнее, и подавлялись они
меньшими силам).
Страбон сообщает, что у массагетов каждый мужчина женится
только на одной женщине, но при этом они также пользуются женами
других людей, причем не скрывая этого. А Геродот упоминает о
царице Томирис, возглавившей массагетское войско после того, как ее
сын Спаргапис был пленен Киром II. У римского автора Клавдия
Элиана [23] можно прочесть о том, что у саков мужчина, желающий
взять в жены девушку, должен сразиться с ней, и тот, кто победит,
будет повелевать и властвовать. Эти сведения указывают на то, что у
жителей Средней Азии в античные времена сохранялись некоторые
черты матриархата, уклада более древнего, нежели патриархат.

Государство Ахеменидов
Править огромным государством из центра в старину было
невозможно, потому что обмен информацией занимал много времени
(из столицы в провинцию гонец мог скакать дольше месяца), а области
были разнородными и подход к ним требовался разный. Вообще-то
идеалом любого правителя является сосредоточение всей власти в
своих руках, но волей-неволей приходится делегировать часть
полномочий наместникам. В приграничных областях наместники
обладали не только гражданской, но и военной властью, поскольку на
них была возложена охрана рубежей. Искушение было велико, и
окраинные сатрапы часто восставали против правителей, но
государству Ахеменидов было суждено пасть под ударом извне, а
не быть разрушенным изнутри.

Штандарт Кира II Великого, правителя державы Ахеменидов

Главными обязанностями сатрапов были сбор дани с подчиненного
населения и поддержание порядка. Ахемениды предпочитали ставить
наместниками провинций своих родственников или же представителей
персидской аристократии. С одной стороны, подобный подход мог
служить гарантией лояльности, а с другой, члены правящего клана или
представители высшей знати могли вполне обоснованно надеяться на
захват власти в государстве, так что выгоды и риски распределялись
пополам.
Элитой государства Ахеменидов, наряду с персами, были
покоренные ими мидяне, иранский народ, проживавший на северозападе современного Ирана и юго-востоке Турции. В свое время, еще
до Ахеменидов, Мидийское царство со столицей в Экбатане было
могущественным государством, владевшим территорией современного
Ирана, Армянским нагорьем, Северной Месопотамией [24] и восточной
частью Малой Азии. Персидско-мидянская конница составляла основу
ахеменидской армии, и все мало-мальски значимые должности в
государстве Ахеменидов занимали персы или мидяне. Мощь
ахеменидского войска заключалась в его многочисленности, но
разнородный состав в какой-то мере ее ослаблял. Примечательно, что
гарнизоны старались не комплектовать из местных уроженцев, что
было весьма благоразумно и позволяло эффективно использовать
войска против повстанцев, которые для воинов были чужаками.
Ахеменидские правители заботились не только о строительстве
городов, но и об устройстве дорог. Благоустроенные дороги
способствовали развитию торговли, ускоряли обмен информацией и
позволяли быстро перебрасывать войска в случае войны или
восстания. Геродот пишет о главной дороге государства
протяженностью более двух тысяч километров, которая шла
от Эгейского моря до Персидского залива: «На всем протяжении пути
устроены царские стоянки и превосходные постоялые дворы, а весь
путь проходит по населенным и безопасным местностям».
Безопасность дорог обеспечивали военные патрули, и в этом
отношении государство Ахеменидов выгодно отличалось от греческих
государств, в которых путникам приходилось полагаться на милость
богов и собственную удачу. Постоялые дворы располагались примерно
через каждые тридцать километров, на расстоянии дневного пути.

В Средней Азии несколько раз находили дарики, золотые монеты,
которые начали чеканить уже при Кире II вместо распространенного в
те времена лидийского статера (расположенная на западе Малой Азии
Лидия была пионером монетного дела, но Киру было как-то
несообразно чеканить статеры после завоевания Лидии). В дословном
переводе с древнеперсидского «дарик» означает «золотой»; неверно
производить название монеты от имени Дария I, поскольку первые
дарики были отчеканены еще при Кире.

Дарик

Весил дарик чуть меньше восьми с половиной граммов, и чеканить
его мог только правитель, в то время как правом чеканки серебряной и
медной монеты обладали сатрапы. Небольшое количество дариков,
найденное в Средней Азии, привело некоторых ученых к выводу о
слабом развитии здесь денежного обращения в ахеменидский период.
Вывод этот довольно спорный, особенно с учетом того, что через
Среднюю Азию пролегали оживленные торговые пути. Но, разумеется,
за их пределами существовал и натуральный обмен, сохранившийся
кое-где и по сей день, – двух овец можно обменять на трех коз, а
за шесть или семь овец можно «купить» лошадь.

Письменных находок ахеменидского периода в Средней Азии пока
еще не обнаружено, но можно с уверенностью сказать, что
официальным языком документооборота здесь, как и по всей державе
Ахеменидов, был древнеперсидский язык, а в качестве
международных «обиходных» языков использовались арамейский и
согдийский (согдийская письменность была создана на арамейской
основе). Бумага пришла в Среднюю Азию только в конце VII века,
когда арабы основали в Самарканде первое бумажное производство, а
до тех пор в основном писали на глиняных табличках, гораздо реже –
на пергаменте. Глина – материал недолговечный, и потому не стоит
удивляться отсутствию древнейших письменных находок.

Сoгдийcкий тeкcт из пиcьмa мaниxeйcкoгo кpeдитopa. Между IX и XIII веком

Что же касается религиозных верований, распространенных
в Средней Азии в ахеменидский период, то определенно можно

сказать, что у местных народов существовал культ двух начал –
огненного или солнечного мужского и водного женского, который
впоследствии воплотился в культ бога света Митры и богини
плодородия и любви Анаит. Также здесь получила распространение
религиозно-философская концепция под названием зерванизм,
согласно которой первоначальной субстанцией сущего было
бесконечное время (Зрван). От Зрвана произошли зороастрийские бог
света Ахурамазда и бог тьмы Ариман.

Завоевание Средней Азии Александром
Македонским
Во время греко-персидской войны 480–479 годов до н. э., которая у
историков носит второй или третий порядковый номер, Ксеркс I
заложил мину замедленного действия под державу Ахеменидов,
выпустив из своих рук Македонию, ничем не примечательное на тот
момент греческое царство. Но недаром же говорят, что «пока караван
дойдет до Багдада, многое может измениться». В 359 году до н. э.
царем Македонии стал умный и амбициозный Филипп II, который
превратил Македонию в сильное государство и объединил под своей
властью другие греческие государства для борьбы против Ахеменидов.
В 336 году до н. э. Филипп был убит одним из приближенных на
свадьбе собственной дочери и новым царем Македонии стал его
двадцатилетний сын Александр, которого на Востоке называют
Искандером без добавления «Македонский» или «Великий»,
поскольку и так ясно, о ком идет речь. Впрочем, Александру лучше
всего подошел бы эпитет «Стремительный», ведь для завоевания
огромного государства Ахеменидов, простиравшегося от Ливии
до Афганистана, ему потребовалось всего четыре года! В мае 334 года
до н. э. Александр выступил против царя Дария III, а в мае 330 года
до н. э. захватил Экбатану, летнюю резиденцию персидских царей и
последний оплот Дария. «Александр одержал блистательную победу, –
пишет в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарх, [25] – он
истребил более ста десяти тысяч врагов, но не смог захватить Дария,
который, спасаясь бегством, опередил его на четыре или пять
стадиев». [26] Спастись Дарию не удалось – его закололи
приближенные, то ли для того, чтобы он не попал в плен к
преследовавшим беглецов македонянам, то ли в надежде на то, что
тело царя остановит преследователей.

Вильгельм фон Каульбах. Битва при Саламине. 1868

В Среднюю Азию греки пришли в 329 году до н. э. и заняли ее,
подавив сопротивление местных жителей. Сатрап Бактрии и Согда
Бесс, участвовавший в убийстве Дария III, пользуясь своей
принадлежностью к роду Ахеменидов, провозгласил себя царем
Артаксерксом V, но по факту он так и остался сатрапом, поскольку
далее Бактрии и Согда его власть не распространялась. В глазах
Александра, который после смерти Дария III (по праву сильного)
считал себя законным правителем всех ахеменидских владений, Бесс
был мятежником, поэтому после пленения его ждала тяжелая участь –
сначала ему отрезали нос и уши, а затем то ли обезглавили, то ли
разорвали надвое между двух деревьев.
Александр не был жестоким и нередко проявлял милость к
побежденным врагам, но с изменниками он поступал сурово. У
нескольких античных авторов, в том числе у Страбона и у римского
историка Квинта Курция Руфа, [27] можно прочесть об уничтожении
Александром в Бактрии некоего «города Бранхидов», местоположение
которого достоверно неизвестно, но видный узбекский (точнее –
узбекистанский) историк Эдвард Ртвеладзе считал, что этот город
находился на месте городища Талашкан-Тепе в Сурхандарьинской
области Узбекистана, которая соответствует Северной Бактрии.

Бранхиды, потомки мифологического героя Бранха, получившего от
бога Аполлона дар прорицания, были хранителями святилища
Аполлона в Дидиме, близ Милета. Когда в Дидим пришел Ксеркс I,
бранхиды выдали ему храмовые сокровища, иначе говоря –
осквернили святилище. Боясь мести греков, они были вынуждены
уйти вместе с отступившим персидским войском, и Ксеркс поселил их
в Бактрии. Руф пишет, что бранхиды встретили Александра с радостью
и сдались ему без сопротивления, однако Александр отдал их на
расправу милетцам, служившим в его войске. Милетцы питали
давнюю ненависть к изменникам-бранхидам, но, тем не менее, не
смогли прийти к единому решению по поводу кары, и тогда Александр
взял дело в свои руки – бранхидов истребили от мала до велика, их
город разрушили и даже выкорчевали все деревья, чтобы это место
превратилось в пустыню. «Если бы все это было сделано в отношении
самих изменников, то выглядело бы справедливой местью, а
не жестокостью, – пишет Руф. – Сейчас же вину предков пришлось
искупать их потомкам, которые не видели Милета и потому и не могли
предать его».
Хорезм, обретший независимость еще при Ахеменидах (неизвестно,
когда именно и при каких обстоятельствах, можно только сказать, что
произошло это в конце V века до н. э.), не был завоеван Александром.
Античные историки пишут о том, что в 328 году до н. э., во время
пребывания Александра в Бактрии, в его лагерь во главе
полуторатысячного конного отряда явился правитель Хорезма
Фарасман (или Фратаферн) и предложил заключить союз.
Предложение было принято. Возможно, что Александр просто
отложил завоевание Хорезма на будущее, но этого не произошло.
В 324 году до н. э. Александр был вынужден повернуть назад,
поскольку в его войске, утомленном длительным походом, начало
зреть недовольство.

Карл Теодор фон Пилоти. Смерть Александра Великого. 1885

Александр Македонский не успел оставить заметного следа
в Средней Азии, поскольку правил он недолго – в середине 323 года
до н. э. в возрасте тридцати двух лет великий завоеватель
скоропостижно скончался в Вавилоне. Мнения по поводу причины его
смерти расходятся – одни историки считают, что Александра погубило
тяжелое инфекционное заболевание, а другие склоняются к тому, что
он был отравлен. Но восемь городов в Бактрии и Согдиане Александр
основать успел. В наше время его бы назвали Александром
Урбанизатором из-за склонности к основанию городов на завоеванных
землях. В городах Александр видел источник благосостояния
(торговцы и ремесленники давали казне больше, чем земледельцы) и
оплот своей власти, поскольку основным населением городов
становились греки.
Западные
историки
любят
порассуждать
о
том,
как
«цивилизованные» греки принесли культуру в «дикую» Среднюю
Азию. При этом они дважды грешат против истины. Во-первых,
македонцы, занимавшие ключевые должности при Александре и
во многом определявшие политику царя, были не очень-то
цивилизованными по сравнению с афинянами или ликийцами.

Вдобавок греческая культура вначале насаждалась острием меча, что
совершенно не способствовало ее восприятию местным населением
(недаром же узбеки говорят, что в руках врага даже сахар становится
горьким). Во-вторых, население Средней Азии в IV до н. э. не было
диким. Здесь существовала своя цивилизация, отличная от греческой,
но довольно развитая. За подтверждениями развитости далеко ходить
не нужно – можно взять хотя бы искусственное орошение земель,
требующее больших инженерно-географических познаний, или
вспомнить о находках, сделанных на территории Маргианы. Кроме
того, до пришествия греков среднеазиатские земли находились в
составе государства Ахеменидов, которое никак нельзя назвать
«нецивилизованным». Античная персидская культура ничем не
уступала греческой, разница лишь в том, что греческий канон лег в
основу древнеримской культуры, ставшей фундаментом для всех
современных западных культур. Да – определенное заимствование
элементов греческой культуры было, это неизбежно происходит при
сосуществовании народов, но культурный обмен и «принесли
культуру» – это совершенно разные понятия.

Государство Селевкидов
Преемником Александра Македонского стал его единокровный брат
Филипп, известный как Филипп III, соправителем которого вскоре стал
сын Александра, родившийся после смерти своего отца и ставший
царем Александром IV. Позиции Филиппа были крайне шаткими – вопервых, он страдал слабоумием, а, во-вторых, был рожден не законной
женой царя, а некоей танцовщицей. Про Александра IV вообще
говорить нечего – ну какой из младенца правитель? Реальная власть
перешла в руки военачальников Александра Македонского, которые
сразу же приступили к разделу территорий по принципу «бери,
сколько сможешь схватить». Распри между военачальниками,
длившиеся с 323 по 301 год до н. э., вошли в историю под названием
«войны диадохов» («диадох» в переводе с греческого означает
«преемник»).

Древние македонские солдаты, их оружие и экипировка. IV век до н. э.

Наиболее удачливым из диадохов оказался Селевк, владения
которого простирались от восточного побережья Эгейского моря

до Согда. Селевк хотел присоединить к ним и родную Македонию
вместе с Фракией, но не успел этого сделать – он пал в сражении от
руки правившего Македонией Птолемея Керавна, сына диадоха
Птолемея Сотера, которому при разделе наследства Александра
достался Египет.
Селевк I и его сын Антиох I укрепляли свою власть в Средней Азии,
основывая здесь, буквально один за другим, города с греческим
населением, точнее – с преобладанием греков среди жителей.
Считается, что Селевк основал семьдесят пять городов и Антиох не
менее сорока, правда, от них мало что осталось. Города располагались
на торговых путях и в стратегически важных районах. По сути,
каждый город представлял собой крупный гарнизон, держащий под
контролем определенную местность. В «Географии» Страбона
говорится о том, что, пораженный плодородием Мервского оазиса,
Антиох приказал обвести его стеной длиною в полторы тысячи стадий
и основал здесь еще одну Антиохию (подбором названий для городов
ни отец, ни сын себя не утруждали – Селевкия или Антиохия). Сейчас
остатки этой «великой стены» можно увидеть близ развалин Мерва.
Известно, что Селевк задумал грандиозный план по соединению
Каспийского моря с Черным – для прокладки нового торгового пути
из Северной Индии. Кратчайшее расстояние между морями составляет
около пятисот километров, но то «на бумаге», а в реальности часто
приходится уклоняться от намеченного прямого курса, тем не менее
этот план рассматривался всерьез и от него пришлось отказаться не изза сомнений в реализации, а по причине отсутствия согласия
правителей Атропатены (Малой Мидии), государства, лежавшего по
другую сторону Каспия.
Отличительной чертой всех селевкидских правителей была
веротерпимость – насаждение эллинского культа не сопровождалось
гонениями на местные верования, наиболее распространенным из
которых был зороастризм, основанный в первой половине VI до н. э.
пророком Заратустрой. Зороастрийцы поклоняются единому богутворцу Ахурамазде, воплощением которого является свет, поэтому
лицо молящегося должно быть обращено к свету – к Солнцу или к
огню. Зороастрийцев называют «огнепоклонниками», но это название
не совсем точно, поскольку они поклоняются не собственно огню, а
богу, воплотившемуся в огонь. Зороастризм не налагает на своих

адептов больших ограничений, требуя от них одного – не совершать
плохих поступков. Сосуществование бок о бок разных религиозных
культов привело к тому, что верховный греческий бог Зевс стал
отождествляться у коренных жителей Средней Азии с Ахурамаздой, а
богиня Анаит – с Афродитой.
Веротерпимость Селевкидов происходила не от гуманизма, а от их
стремления к сохранению в чистоте «благородной» эллинистической
культуры. В отличие от Александра Македонского, который видел в
слиянии культур средство, скрепляющее государство, подобно тому,
как цементный раствор скрепляет камни, Селевкиды считали, что
благородное ни в коем случае не может смешиваться с неблагородным,
иначе оно потеряет свою чистоту.
Уже при внуке Селевка-основателя Антиохе II огромное государство
Селевкидов начало распадаться. Распаду способствовала длительная
война с вечным врагом – правившей в Египте династией Птолемеев.
Эта война, вошедшая в анналы истории как Вторая Сирийская,
растянулась на тринадцать лет – с 260 до 253 года до н. э. – и
закончилась практически вничью. Мир был скреплен женитьбой
Антиоха II на Беренике, дочери правителя Египта Птолемея II.
Примерно в 250 году до н. э. сатрап Бактрии и Согдианы Диодот
провозгласил себя независимым правителем. «Отделился от македонян
правитель тысячи бактрийских городов Диодот и повелел называть
себя царем, а следуя его примеру, от македонян отпали народы всего
Востока», – пишет римский историк Юстин. [28]
Практически одновременно с Диодотом заявил о своей
независимости парфянский наместник Андрагор. Парфия была
большой областью, простиравшейся от Каракумов на севере до
пустыни Деште-Кевир [29] на юге. Парфия в общих чертах соотносится
с северо-восточным Ираном и с Южным Туркменистаном. Сын
Диодота Диодот II заключил антиселевкидский союз с Парфией,
который вызвал недовольство среди его приближенных – благородные
эллины были недовольны тем, что их правитель заключает союз с
варварами-кочевниками
против
других
эллинов.
Принципы
возобладали над разумом, и в 235 г. до н. э. Диодот II был свергнут
бактрийским наместником Согдианы Евтидемом, который сразу же
разорвал союз с Парфией. Воспользовавшись моментом, селевкидский
царь Антиох III, [30] правитель мудрый и решительный, сначала

подчинил себе Парфию, а затем выступил против Евтидема (эллинство
эллинством, а выгода выгодой). В 208 году до н. э. Антиох разбил
десятитысячное конное войско Евтидема, после чего осадил столицу
Бактрии город Балх, но взять его так и не смог. После двух лет стояния
под Балхом Антиох III созрел для переговоров с Евтидемом, который
убедил его в том, что независимая Бактрия весьма полезна, поскольку
является преградой на пути северных кочевых племен. Антиох
согласился (недаром же говорится, что лучше остаться без прибыли,
нежели получить в придачу головную боль) и признал суверенитет
правителей Бактрии, а Евтидем, в свою очередь, признал Антиоха
своим сюзереном. В закрепление союза сын Евтидема Деметрий
женился на одной из дочерей Антиоха.

Восточные греческие царства
Деметрий, сын Евтидема, превзошел своего отца – тот «всего лишь»
захватил власть в государстве, судьба которого выглядела весьма
неопределенной, и сумел ее отстоять, а Деметрий превратил это
государство в могущественное царство, границы которого
простирались от Бактрии до Западной Индии. Экспансия дала
Деметрию возможность контроля над торговыми путями из Индии
в Европу. Для укрепления своей власти Деметрий всячески
отождествлял себя с Александром Македонским и, видимо, мечтал
продолжить завоевание мира, но, как известно, кража может
произойти и в доме вора – пока Деметрий воевал на востоке, его
полководец Эвкратид устроил мятеж в Бактрии, и Деметрию не
удалось его одолеть. Вышло так, что, приобретя земли на востоке,
Деметрий потерял их на западе, его царство, сначала называвшееся
Греко-Бактрийским, стало называться Индо-Греческим.
Индо-греческое царство, ослабленное ударами Эвкратида и
кочевников-саков, распалось около 130 года до н. э., после смерти царя
Менандра I, то ли внука Деметрия, то ли одного из его военачальников.
Судьба Греко-Бактрийского царства тоже была печальной – при сыне
Эвкратида Гелиокле оно прекратило свое существование; бо́ льшую
часть его территории захватил парфянский царь Митридат I, а Согд
отпал и присоединился к сакскому племенному союзу Кангха,
созданному в долине Сырдарьи. «Бактрийцы, ведя непрерывно одну
войну за другой, потеряли не только царство, но и свободу, – пишет
Юстин. – Измученные войнами с согдийцами, арахотами, дрангами,
ариями и индами, они в конце концов обессилели и были покорены
более слабыми парфянами». В падении Бактрии многие усматривали
волю богов, покаравших Гелиокла за отцеубийство. «Эвкратид был
убит в пути сыном, которого незадолго до того сделал своим
соправителем, – сообщает Юстин. – Сын не старался скрыть
отцеубийство, словно бы он убил не отца, а врага, – он проехал на
колеснице по пролитой крови отца и приказал бросить его тело без
погребения».
Собственно, все восточные греческие царства, образовавшиеся
после распада государства Селевкидов, были изначально обречены,

поскольку покоренные народы Средней Азии стремились к
освобождению от эллинистического владычества. До какого-то
момента греческой верхушке удавалось управлять этими процессами,
но всему, как известно, приходит конец.
Обстоятельства, сопровождавшие окончание эллинистического
владычества в Средней Азии, довольно туманны и вряд ли имеют
большое значение для нашего повествования. «Какая разница – собака
или шакал? Все равно не овца», – говорят узбеки. Нам важно знать,
что к концу II века до н. э. греки покинули Среднюю Азию, а те, кто
остался, постепенно ассимилировались. Современная греческая
община Узбекистана не имеет никакого отношения к тем грекам,
которые жили здесь еще до нашей эры. Эти греки являются потомками
переселившихся сюда в послевоенные годы причерноморских греков, а
также тех, кто эмигрировал из Греции в 1949 году, после того как
демократические силы потерпели поражение в гражданской войне.
Туристы иногда удивляются, увидев на улицах Ташкента местных
жителей, которые, сидя в тени, пьют вместо зеленого чая кофе.
Туристы рассказывают дома о «странных узбеках», не зная, что на
самом деле они видели греков, которые не могут прожить без кофе
точно так же, как узбеки или таджики без чая.

Глава вторая
От Кушанского царства до Тюркского
каганата

Кушанское царство
Сведения о Кушанском царстве разрозненны и отрывчаты, их
приходилось собирать буквально по крупицам. Кушанских летописей в
распоряжении современных историков нет, есть только кушанские
монеты и отрывочные сведения, почерпнутые у историков соседних
стран. Картина получается такой: иранские племена, продвинувшиеся
на восток до северокитайской степной области Ганьсу, под напором
кочевников-хунну (тех самых северных врагов, для защиты от которых
была выстроена Великая китайская стена), были вынуждены
откочевывать на запад и в конечном итоге обосновались в Бактрии.
Можно сказать, что Кушанское царство основали не какие-то чужаки, а
свои братья-кочевники, не нашедшие счастья на Востоке. Это
обстоятельство весьма важно, потому что к собратьям-иранцам
население Бактрии относилось гораздо лучше, чем к чужакамэллинам, которые за годы своего владычества так и не смогли наладить
хорошие отношения с местными жителями. «Свой баран лучше
чужого быка», – говорят узбеки, и с этим не поспорить.
Первое упоминание о народе юэчжи датируется 645 годом до н. э. В
древнекитайском сборнике трактатов «Гуань-цзы» упоминается
северо-западное племя юйчжи (нючжи), поставляющее китайцам
нефрит, добываемый в горах Юэчжи в области Ганьсу. О том, что
юэчжи изначально жили на севере области Ганьсу, пишет в своих
«Записках» и известный древнекитайский историк Сыма Цянь. [31]
В период своего расцвета, который приходится на II век и первую
половину III века нашей эры, Кушанское царство простиралось
от Приаралья на северо-западе до Хотана [32] на востоке,
но «колыбелью» его была Северная Бактрия, откуда все и началось.
Основателем царства стал Куджула Кадфиз, предводитель одного из
пяти племен иранского народа юэчжи, представителей которого
греческие авторы называли асиями. Около 20 года нашей эры Кадфиз
подчинил себе всех юэчжи, а затем завоевал Бактрию, часть
парфянских земель, государство Арахозия, находившееся на юговостоке современного Афганистана, и государство Гандхара,
занимавшее север современного Пакистана. Кадфиз II (неизвестно,

кем он приходился Куджуле Кадфизу, но скорее всего, сыном или
внуком) около 87 года завоевал значительную часть северо-западной
Индии, после начал чеканить монеты с изображением индуистского
бога Шивы, демонстрируя свою приверженность к индуизму.
Неизвестно, была ли эта демонстрация искренней или же Кадфиз II
просто заигрывал с индусами, но очень скоро религиозная политика
кушанских правителей изменилась. Сын и преемник Кадфиза II
Канишка, правивший примерно с 100 по 125 годы, обратился к
буддизму и даже созвал в Кашмире Четвертый буддийский собор, в
котором приняло участие пятьсот монахов.
Нет ничего удивительного в том, что центр Кушанского царства
переместился из Бактрии в Индию – индийские земли были
густонаселенными и богатыми. Можно понять, почему Канишка
сделал ставку на буддизм – пришельцы-завоеватели не могли
«вписаться» в жесткую иерархическую структуру брахманской Индии
с ее четырьмя варнами и многочисленными кастами.
Вообще-то на монетах, выпущенных в правление Канишки, помимо
буддистской символики есть и индуистская, и зороастрийская, и
эллинистическая. Монеты подсказывают, что Кушанское царство не
было централизованным – в некоторых покоренных областях
сохранялась власть местных правителей.
Канишка воевал с Парфией на западе и расширял свои владения на
востоке, захватывая новые индийские земли. Настал день, когда
кушанское войско вторглось в Уйгуристан (Восточный Туркестан),
находившийся под властью китайской империи Хань. Попытка
оказалась крайне неудачной – ханьский наместник Бань Чао не только
изгнал кушанов из своих владений, но и захватил Фергану и Хорезм.
Канишка был вынужден признать себя ханьским вассалом, но
не исключено, что вассалитет был сугубо номинальным. В китайской
истории известны случаи, когда за признание вассалитета
воинственным соседям выплачивалась определенная дань. Какой был
прок от такого «вассалитета», при котором сюзерен платит вассалу?
Ответ прост – это делалось ради подтверждения величия китайского
императора.
После смерти Бань Чао Канишка сначала вернул себе Хорезм
и Фергану, а затем, в 105 году, снова вторгся в Уйгуристан и сумел
захватить значительную территорию от Кашгара до Хотана. [33] В

правление Канишки Кушанское царство достигло пика своего
могущества. Не следует рассматривать Кушанское царство как
примитивное государство, смыслом существования которого была
лишь экспансия. Нет, то была могущественная империя, в которой
основывались и благоустраивались города, прокладывались дороги,
рылись оросительные каналы, развивались ремесла и торговля (обо
всем этом можно судить по археологическим находкам). Отдельным
«бонусом» объединения множества разных земель под единой властью
стал интенсивный культурный обмен, которому способствовала
схожесть языков у народов Средней Азии и Афганистана. Языком
международного общения здесь оставался арамейский язык,
получивший этот статус еще при Дарии I. Наряду с арамейским
использовался и греческий, но он постепенно выходил из обращения и
к концу IV века вышел окончательно, оставив о себе память в виде
кушанской письменности, созданной на греческой основе.

Кушанское царство с зависимыми территориями в период правления Канишки

На фоне царившего в Средней Азии религиозного синкретизма
начал широко распространяться буддизм. Известно, что при Канишке
в Бактрах построили большой буддийский храм, а во время раскопок в
регионе находили предметы буддийского культа (главным образом –
терракотовые статуэтки), датированные II–V веками. Однако буддизм
не укоренился среди среднеазиатских народов, он был религией знати,
принимавшей буддизм ради того, чтобы угодить царю и его
наместникам. О том, что в Бактрии и сопредельных областях
последователей буддизма было мало, свидетельствует относительная
малочисленность буддийских атрибутов среди археологических
находок.
В начале III века в области Парс, находившейся под властью
парфянских царей из династии Аршакидов, стал править некий
Ардашир из знатного рода Сасанидов. Ардашир не был царским
ставленником, он получил власть над Парсом самостоятельно,
добавляя к своим владениям одну территорию за другой. Власть
Аршакидов к тому времени существенно ослабла, и Парфия
находилась на грани распада. Противоборство Артабана и Ардашира
закончилось победой последнего. В 224 году последние силы Артабана
были разгромлены, а сам он убит. Парфянское царство стало Царством
иранцев (ариев) – так назвал свое государство Ардашир, но в истории
укоренилось название «государство Сасанидов», которое мы и будем
использовать.
Вскоре после своего воцарения Ардашир I, провозгласивший себя
шахиншахом (шахом над шахами), отправился в поход на восток. «Он
проследовал сначала в Сагистан, оттуда – в Гурган, а затем
в Абрашахр, Мерв, Балх и Хорезм до внешних пределов Хорасана, а
оттуда вернулся в Мерв, – пишет в «Истории пророков и царей» атТабари. [34] – Истребив множество людей и отослав их головы в храм
огня Анаит, он вернулся из Мерва в Парс и остановился в Гуре. Там к
нему пришли послы царя Кушана, царя Турана и царя Мукрана с
выражением покорности».
Поход Ардашира запустил процесс распада Кушанского царства. Но
его могильщиками стали не Сасаниды, а правитель эфталитов
Вахшунвар, захвативший к 470 году бо́ льшую часть кушанских и
бывших кушанских земель.

Под властью эфталитов
Сведения об эфталитах приходится собирать по крупицам из разных
источников – китайских, армянских, византийских, сирийских и пр.,
подобно сведениям о кушанах. Происхождение эфталитов неясно, но
большинство историков склоняется к тому, что они были ветвью
массагетов. Также их называют «белыми гуннами», что указывает на
хуннское происхождение… Вполне возможно, что эфталиты были не
единым народом, а конфедерацией иранских, тюркских, хуннских и
монгольских племен, но происхождение их не так уж и важно. Важно
то, что в 457 году правитель эфталитов Вахшунвар начал завоевание
Средней Азии, которое закончилось к 484 году, а после Вахшунвар
добавил к своим владениям Кашмир, Пенджаб и Хотан. Под властью
эфталитов оказалось огромное государство на территории
современных Средней Азии, Восточного Ирана, севера Индии
и Пакистана, а также Уйгуристана. Хорезм в состав государства
эфталитов не входил, с 305 по 995 год здесь правила династия
Афригидов, исповедовавшая зороастризм.
От кушанов эфталиты унаследовали буддизм и основные принципы
государственного строительства – они не только завоевывали новые
земли, но и развивали то, что имели. Помимо буддизма в государстве
эфталитов распространялось и пришедшее из Византии христианство,
но большого влияния оно не имело, поскольку было религией низших
слоев общества. При эфталитах Бактрия снова стала центральным
регионом государства, наряду с афганским Кундузом, а бактрийский
язык стал государственным. Подобно Кушанскому царству,
государство эфталитов было конфедеративным – многие его области
управлялись местными предводителями, признавшими сюзеренитет
верховного правителя.

Государство эфталитов в конце V века

Вахшунвар был наиболее удачливым из эфталитских правителей,
которому удалось не только создать мощное государство, но
и подчинить сасанидский Иран, но… Но преемники Вахшунвара
оказались более слабыми правителями, и во второй половине VI века
шахиншах Ирана Хосров Ануширван (Хосров Бессмертный) в союзе с
правителем Тюркского каганата Муканом смог сокрушить государство
эфталитов – Хосров вернул себе все владения, захваченные
эфталитами, а остальное досталось Мукану. В пламя иранскоэфталитского конфликта активно подливала масло Византия, которой
было выгодно ослабление обоих могущественных соседей.
К 567 году от государства эфталитов ничего не осталось, разве что
только воспоминания… Столь скорое падение – всего за каких-то
четыре года – объяснялось не только мощным натиском тюрок, плечом
к плечу с которыми воевало множество других племен, но и слабостью
эфталитов, не сумевших за отпущенное им историей время сплотить
свое весьма разномастное государство. Определенную роль сыграл и
союз, заключенный тюрками с Хосровом Ануширваном. Принято
считать, что от эфталитов произошли современные пуштуны и
туркменское племя абдал, а также (отчасти) и таджики.

Тюркский каганат – одно из крупнейших
государств в истории человечества
Прежде чем говорить об одном из крупнейших государств в истории
человечества, нужно сказать несколько слов о происхождении
этнонима «тюрк». Споры на эту тему не утихают по сей день.
Периодически к старым версиям добавляются новые, одна
оригинальнее другой, но большинство ученых отдает предпочтение
двум версиям. Согласно одной «тюрк» происходит от слова «туру»,
означающего «законность» – подданные тюркского правителя-кагана
назывались «турким будуным» – «народ, находящийся под моим
правлением». Другая версия берет за основу слово «тюркон», которым
называли молодых воинов, уже достигших возраста, который
позволяет участвовать в сражении, и переносит это понятие на
племена, объединившиеся под властью кагана.
Род Ашина, из которого вышли правители Тюркского каганата, жил
в горах Алтая. Самое раннее упоминание этого рода содержится на
стеле, найденной в середине ХХ века возле монгольского селения
Бугут. На согдийском и жужаньском языках рассказывается о
начальном периоде существования Тюркского каганата. «Эту стелу
установили тюркские цари из племени Ашина…».
Жужани были одним из древнемонгольских племен. Жужаньский
каганат существовал с 330 года до середины VI века, и род Ашина был
в подчинении у жужаней – в частности, известно, что Ашина
добывали для них железо. Покоренные жужанями племена время от
времени восставали. В 542 году предводителем (каганом) племени
Ашина стал Бумын, заключивший тайный союз против жужаней с
императором монгольского государства Западная Вэй [35] Вэнь-ди.
Одновременно Бумын-каган начал объединять вокруг себя кочевые
племена, стремившиеся освободиться от власти жужаней, а когда
почувствовал за собой достаточную силу, то искусно спровоцировал
конфликт с жужаньским каганом Анагуем. Предводителю,
претендующему на верховное лидерство, одной лишь силы было
недостаточно, ее нужно было подкреплять репутацией справедливого
правителя, верного данному слову (дипломатической бюрократии у

кочевников не имелось, и все определялось устными заявлениями –
если дал слово, так держи его). Выступление против Анагуя, которому
в свое время приносились вассальные клятвы, должно было иметь
вескую причину, и такой причиной стало оскорбление, нанесенное
Анагуем Бумыну. Хитрый Бумын обратился к Анагую с заведомо
невыполнимой, но при том весьма пристойно выглядевшей просьбой
дать ему в жены одну из дочерей кагана. «Ты мой плавильщик руды, –
ответил разгневанный Анагуй. – Как же ты осмелился сделать мне
подобное предложение?!» Этого было достаточно… Вдобавок
император Вэнь-ди выдал за Бумына свою дочь, возвысив его тем
самым до своего уровня.
В 555 году Жужаньский каганат был сокрушен окончательно. Дело,
начатое Бумыном, завершил его сын Кушу, принявший после прихода
к власти имя Мукан-каган. В правление Мукана владения Тюркского
каганата расширились на востоке до Желтого моря, а на западе –
до Черного. Мир еще не знал столь огромного государства… Темпы
распространения власти Тюркского каганата поражают не меньше, чем
монгольская экспансия при Чингисхане, но надо понимать, что
главным образом речь шла о покорении малонаселенных степных
пространств и в ряде случаев тюркский сюзеренитет был сугубо
номинальным – кочевые племена признавали власть каганата,
отправляли кагану какие-то дары в виде выкупа за то, чтобы их
оставили в покое, и продолжали жить своей жизнью. Сами тюрки тоже
продолжали жить своей кочевой жизнью даже после покорения
оседлой в большинстве своем Средней Азии.
В шестидесятых-семидесятых годах VI века Тюркский каганат
достиг пика своего могущества. В Передней Азии в тот момент было
три политических игрока – Византийская, она же Восточная Римская
империя, Сасанидский Иран и Тюркский каганат. Союз Ирана
с Тюркским каганатом выглядел логичным, особенно с учетом
женитьбы Хосрова Ануширвана на дочери кагана Истеми, младшего
брата Бумына-основателя. Но Хосров преследовал свой торговый
интерес, препятствуя согдийским купцам, перешедшим под руку
каганата, торговать шелком с Византией, и в целом больше склонялся к
союзу с предсказуемой Византией против тюрок, нежели к союзу с
непредсказуемыми тюрками против Византии. Что же касается Согда и
прочих среднеазиатских земель, населенных иранскими народами,

то Хосров заведомо рассматривал их как свои собственные и всячески
старался отторгнуть от каганата, несмотря на то, что граница между
иранскими и тюркскими владениями пролегала по Амударье… [36]
Претензии на господство в Средней Азии были еще одним доводом в
пользу союза с Византией, которой эти далекие территории были
нужны как сухая лепешка после жирного плова. Короче говоря,
обстановка толкала тюрков к антииранскому союзу с византийцами, и
такой союз был заключен около 570 года. Союз не вызвал каких-то
заметных политических перемен, но оказал сдерживающее влияние на
иранскую экспансию в Средней Азии.
Как известно, хорошее начало пути не гарантирует хорошего
завершения. Расцвет Тюркского каганата длился считанные годы.
Внутренние противоречия и противостояние с новообразованной
китайской империей Суй [37] ослабили каганат, а удельно-лествичная
система престолонаследия, согласно которой право наследования
переходило не строго по вертикали – от отца к сыну, а сначала по
горизонтали – от старшего брата к младшему, и лишь после по
вертикали, способствовала раздроблению государства. Точнее,
раздроблению способствовала не столько сама система, дающая
каждому мужчине из правящего клана право претендовать на
верховную власть, сколько традиция раздачи уделов всем членам рода
Ашина, что приводило к распространению сепаратистских тенденций
(«если мне не дано властвовать над всем каганатом, то хотя бы в своих
владениях я стану полновластным правителем»). В результате единый
тюркский каганат уже в 603 году распался на Западный, включавший в
себя Среднюю Азию с бо́ льшей частью современного Казахстана,
и Восточный, владения которого находились на территории
современных Северного Китая и Монголии. Если Восточный каганат
имел
более-менее
централизованную
систему
управления,
то Западный представлял собой федеративное государство,
образованное племенными союзами. История не знает сослагательного
наклонения, и постфактум всегда легко рассуждать, но можно с
большой долей уверенности сказать, что для иранских народов
Средней Азии было бы предпочтительнее оказаться под властью
родственного Ирана, нежели совершенно чужого Тюркского каганата.
В отличие от государства эфталитов или Кушанского царства,
правители Западного каганата не заботились о развитии завоеванных

территорий, стремясь только к регулярному получению дани с
покоренных народов. В смысле развития Западный Тюркский каганат
был абсолютно «непрогрессивным».

Янь Либэнь. Свиток тринадцати императоров. Ян-ди, император династии Суй. VII век

Плохие отношения с империей Суй наносили каганату двойной урон
– как военный, так и экономический, и трудно сказать, что было хуже,
ведь доходы от торговли шелком и чаем были сопоставимы с
расходами на ведение перманентных боевых действий на востоке. Но
династия Суй находилась у власти недолго – в 618 году знатный
феодал Ли Юань, известный также как император Гао-цзу, основал
династию Тан, у которой сложились довольно хорошие отношения
с Восточным тюркским каганатом. Это отразилось и на Западном
каганате, поскольку через него также шел торговый путь из Китая и
ведущую роль в этой торговле, тянувшейся через Самарканд, Бухару
и Мерв к Ирану, играли согдийцы. Тем не менее отношения между
тюрками и китайцами снова обостряются, и уже около 630 года
Восточный каганат попадает в зависимость от империи Тан, а
в 659 году та же судьба постигает и Западный каганат.
Однако китайцам не удалось утвердиться в Средней Азии. В начале
восьмидесятых годов VII века (или близко к тому) Бильге-Кутлуг из
рода Ашина ненадолго возродил Восточный Тюркский каганат, и это
отвлекло внимание танских правителей от Средней Азии – как
говорится, «тому, чей дом горит, нет дела до происходящего в соседней
деревне».
VII век – весьма важная веха в истории Узбекистана. В это время
начался этногенез узбекской нации, главные роли в котором играли
тюрки, находившиеся в тесном контакте с ираноязычным населением
Маргианы, Согда, Хорезма и других областей. В доисламский период
тюрки, подобно многим кочевым племенам Центральной Азии,
поклонялись Великому Синему Небу, но в процессе ассимиляции с
местным населением тюрки принимали зороастризм и прочие религии,
особой приверженности к своей исконной вере у них не наблюдалось,
к тому же культ Неба превосходно уживался с другими культами,
поскольку небо тесно ассоциировалось с божествами. Среди знати, а
также среди купцов был распространен буддизм, а с запада,
из Византии, в Среднюю Азию пришло христианство несторианского
толка, [38] которое, как и буддизм, не получило здесь широкого
распространения.
В завершение главы нужно отметить одну характерную особенность
среднеазиатских торговых городов в Раннем Средневековье [39] – они
были небольшими. Так, например, Самарканд имел всего три с

половиной километра в окружности (данные получены в ходе раскопок
Афросиаба, древнего городища, расположенного в северной части
современного города).

Глава третья
Арабское завоевание Cредней Азии

Арабская экспансия
Пророк Мухаммед объединил арабские племена, кочевавшие
по Аравийскому полуострову, в единое мусульманское государство и
заложил основы ислама, который арабы несли покоренным народам.
Конечно же, арабы играли главенствующую роль на завоеванных
землях. К тем, кто принимал ислам, завоеватели относились
благосклонно и считали их равными себе, но при этом арабская знать
не была склонна делиться властью с местной знатью, которая
оказывалась в подчиненном положении.
В 632 году, вскоре после смерти пророка Мухаммеда, его
последователи создали государство, названное Праведным халифатом.
Главой Халифата стал Абу Бакр ас-Сиддик, один из ближайших
сподвижников и тесть пророка Мухаммеда. Праведный халиф Абу
Бакр воевал с арабами, не желавшими принимать ислам, а также
с Византией и государством Сасанидов. Предание гласит, что
в 629 году пророк Мухаммед отправил послание шахиншаху
Хосрову II Парвизу [40] с призывом принять ислам, но Хосров разорвал
послание, и пророк сказал, что «Аллах разорвет государство Хосрова
так же, как Хосров разорвал мое письмо».
При внуке Хосрова Парвиза шахиншахе Йездигерде III, в конце
636 года, на юге Месопотамии состоялось решающее сражение между
арабами и иранцами. Сасанидским войском командовал испехбед [41]
Хорасана Рустам, тот самый «Хурмузда сын, воитель славный»
из «Шахнаме», [42] а арабов возглавлял опытный военачальник Саад
ибн Абу Ваккас, один из Десяти обрадованных раем. [43] Численный
перевес был на стороне иранцев, но в битве, растянувшейся на четыре
дня, победили арабы, которым помогли силы природы – на четвертый
день в сторону иранского войска подул сильный ветер, несший с собой
песок и пыль. Ослепленные люди и животные впали в панику и были
истреблены. Тех, кто сумел спастись бегством, арабы догнали и
добили. Путь в Иран был открыт…
Весной 642 года арабы взяли Нехавенд, в котором Йездигерд III
собрал остатки своих войск, а в 650 году покорение Ирана было
завершено взятием города Истахра, расположенного в области Фарс.

Настал черед Средней Азии. В 651 году арабы подошли к Мерву, где
нашел убежище Йездигерд. Город сдался без боя, а пытавшийся бежать
шахиншах был убит в его окрестностях. С гибелью Йездигерда III
закончилась история Сасанидского Ирана.
При словах «арабское войско» на ум первым делом приходят конные
воины, вооруженные саблями и копьями. На самом же деле арабская
конница подразделялась на легкую и тяжелую, в которой защиту
(панцири и кольчуги) имели не только всадники, но и кони. Тяжелая
конница была малочисленной, поскольку позволить себе крепкого
выносливого коня и защитную амуницию могли только богатые
представители племенной знати. Но конница составляла только
половину арабского войска, другая половина была представлена
пешими воинами-мавали (так называли принявших ислам
представителей других народов). Также мавали могли служить и
в кавалерии, если им было на что снарядиться. Таким образом, по мере
своего продвижения арабское войско не уменьшалось, а, напротив,
росло за счет присоединения мавали. Что могли противопоставить
несущейся с востока лавине согдийцы или бухарцы? Ничего. После
того как арабы сокрушили могущественный Сасанидский Иран, они
стали считаться непобедимыми.
Закрепившись в Мерве, арабы стали совершать отсюда набеги на
сопредельные земли, беспощадно грабя население. Арабские воины
находились на полном самообеспечении. Жалование они получали в
виде нерегулярных выплат из армейской казны и жили за счет военной
добычи. В Коране есть отдельная «сура о добыче» («сурат алганимат»), дозволявшая мусульманам в качестве законной добычи
забирать имущество неверных, захваченное во время войны. Пятая
часть военной добычи поступала правителям, которые делали из нее
траты на вдов и сирот, а остальное поступало в казну и делилось
между всеми воинами, причем пехотинцы получали четверть от
поступившего, а всадники – три четверти. Неравный дележ имел
большой смысл, так стимулировалось развитие кавалерии. Сумей
обзавестись конем – и станешь получать в три раза больше добычи!
Такой дележ добычи сохранялся только при первых четырех
праведных халифах, до 661 года, когда к власти в халифате пришла
династия Омейядов. Основатель этой династии Муавия ибн Абу
Суфьян [44] нарушил традицию, согласно которой власть в халифате

передавалась не по родству, а согласно авторитету в мусульманской
общине. Преемником Муавии стал его сын Язид, и власть Омейядов
сохранялась до 750 года, когда их свергли представители рода
Аббасидов. Изменение порядка престолонаследия было не
единственной реформой Муавии. В частности, он потребовал от своего
хорасанского наместника отправлять золото и драгоценности, то есть
наиболее ценную часть добычи, в столичный Дамаск, в халифскую
казну. Иногда добыча была настолько велика и разнообразна, что
разделить ее не было возможности. Ат-Табари рассказывает о том, как
в 716 году, после захвата очередной области, воины обратились к
наместнику Ирака Йезиду ибн аль-Мухаллабу с просьбой выплатить
им жалованье, но тот, кому Йезид поручил подсчет добытого, не смог
исполнить поручение. «Там столько всего, что я не смог сосчитать, и
все это в мешках, – сказал он Йезиду. – Пересчитаем мешки,
обозначим, что в них, и пусть каждый воин берет сколько нужно
пшеницы, ячменя, риса, кунжута и меда, и за каждым запишем, что он
взял». Йезид согласился с дельным предложением. Действительно,
когда всего очень много, проще учитывать взятое, чем пересчитывать
всё и затем делить.
Принявшие ислам уравнивались в правах с арабами и платили
положенную
десятину-ушр,
к
которой
добавлялся
закят,
выплачиваемый в пользу нуждающихся мусульман. Иноверцы
выплачивали подушную подать джизью – выкуп за сохранение жизни,
и харадж – налог за пользование землей и иной собственностью. По
поводу размера хараджа, взимаемого в Средней Азии, у нас нет точных
сведений, но по аналогии с Ираном можно предположить, что харадж
составлял не менее трети собранного урожая (по шариатскому праву
харадж является не поземельным налогом, а налогом на доход от
земли, то есть – налогом на урожай).
Арабы придумали простую и действенную систему контроля за
плательщиками хараджа – ежегодно в начале периода уплаты налога
дехканину вешалась на шею свинцовая бирка, называемая «печатью»,
которая снималась после полной выплаты хараджа. За самовольное
снятие печати полагалось серьезное наказание, вплоть до обращения в
рабство. Арабам было удобно, а вот дехкане воспринимали печати как
тяжелое оскорбление – их «клеймили» словно скот. Но что можно

было поделать? Как говорится, если попал на чужой той, [45] то изволь
притворяться веселым, даже если на сердце лежит печаль.
Уплативший положенное мог жить спокойно, масштабное
ограбление населения имело место только при завоевании, а после
арабы устанавливали и поддерживали твердый порядок, правда сверх
положенного арабские наместники регулярно вымогали у
подведомственного им населения богатые дары, но это не считалось
предосудительным,
ведь
никто
не
запрещает
принимать
«добровольно» сделанные подарки.
Изначально арабские наместники Хорасана рассматривали Среднюю
Азию как «дойную верблюдицу», бесконечный источник богатств,
которые, надо признать, доставались арабам очень легко.
Единственная попытка масштабного сопротивления была предпринята
в 676 году, когда арабский военачальник Саид ибн Осман совершил
поход на Бухару и Согд. Правители других областей прислали
бухарцам военную помощь, но воины разбежались при виде
наступающего арабского войска, и ибн Осман беспрепятственно вошел
в Бухару. Грабеж сопровождался издевательствами. Саид ибн Осман
взял в Бухаре восемьдесят знатных заложников, которых обещал
отпустить после возвращения в Мерв, но не сдержал своего слова.
Более того, он приказал одеть знатных бухарцев в простые одежды и
отправил их рыть каналы. Заложники, возмущенные таким
вероломством, смогли убить ибн Османа, а затем покончили с собой,
не дожидаясь казни.
Арабы искусно пользовались разобщенностью местного населения и
отсутствием сильной единой власти в среднеазиатских областях. Вот
показательный пример. В 696 году хорасанский наместник Умейя ибн
Абдаллах приказал наместнику Тохаристана Букайру выступить в
поход на Мавераннахр, так арабы называли территории, лежавшие
за Амударьей, [46] а Тохаристаном с конца IV века стали называть
Бактрию.
Для того чтобы снарядить войско, Букайр… «сделал заем у жителей
Согда и его купцов»! От этом пишет в «Истории пророков и царей» атТабари, и у нас нет причин подвергать его слова сомнению, поскольку
«отец мусульманской историографии» [47] имеет репутацию
правдивого рассказчика. Получается, что согдийцы ради получения
выгоды оплатили интервенцию против своих же собратьев! Если не

удивляться этому, то остается удивляться тому, почему арабы не
захватили всю Среднюю Азию уже во второй половине VII века.
Однако же не захватили – арабские набеги из-за Амударьи
продолжались до начала VIII века.
В 704 году наместником Хорасана был назначен амбициозный,
умный и энергичный Кутейба ибн Муслим, который сразу же начал
готовиться к покорению Мавераннахра. «У мастера плов сам собой
варится», – говорят узбеки, желая намекнуть на то, что умелый
человек легко справляется с трудными задачами. Кутейба ибн Муслим
начал с того, что в 708 году захватил Кеш (современный Шахрисабз).
В 709 году ему покорилась Бухара, в 712 году – Хорезм
с Самаркандом, а в 713-м – город Чач, известный сейчас как Ташкент.
Годом позже покорение Средней Азии завершилось захватом
Ферганской долины.

Жизнь под властью арабов
О налогах уже было сказано выше, осталось сказать о повинностях.
Достоверно неизвестно, как решался вопрос с привлечением рабочей
силы для строительства городов или рытья каналов в доарабский
период, но при арабах все общественные работы стали повинностью
дехкан. Именно дехкан, как наиболее многочисленной и привычной к
физическому труду категории населения. По первому зову, вне
зависимости от загруженности делами, дехканин был обязан явиться с
инструментами и запасом провизии на указанный срок. Если прежде
свободные земледельцы ощущали себя хозяевами на своей земле, то
теперь и свободные, и зависимые были низведены до подневольного
положения. Можно было улучшить свое положение принятием ислама,
но на первых порах арабского владычества обращение
среднеазиатских жителей в ислам шло туго. Отдадим арабам должное
– они не насаждали веру в принудительном порядке, хорошо понимая,
что принуждение приводит к неискренности, а от неискренности не
происходит ничего хорошего. Жителям завоеванных арабами земель
предоставлялась свобода выбора, и тот, кто принимал ислам
притворно, без зова души, сурово осуждался. Впрочем, подчас в дело
пускался подкуп. Согдийский историк X века Абу Бакр Мухаммед ибн
Джафар Наршахи в своей «Истории Бухары» рассказывает о том, что
Кутейба ибн Муслим после завоевания Бухары распорядился, чтобы
каждому посетившему пятничную молитву в соборной мечети
выплачивалось по два дирхема. [48] На эти деньги можно было купить
шесть-восемь ман мяса, а ман был приблизительно равен восьмистам
граммам. По сути, посещение пятничной молитвы давало бедняку
пропитание на неделю, в этом и состоял расчет ибн Муслима.

Первое издание «Истории Бухары» Наршахи на французском языке. 1892

Первыми ислам обычно принимали купцы, которым пребывание в
составе огромного халифата сулило большие выгоды, особенно с
учетом того, что пророк Мухаммед считал торговлю достойным
занятием (как и прочие способы приобретения жизненных благ
дозволенным путем). Понятие воздержания – зухд – не предполагает
огульного отказа от всех земных благ. Зухд – это в первую очередь
отрешение от зла, от той скверны, которая распространена среди
людей. Благочестивый торговец, приобретающий прибыль законным

путем (без обмана и стяжательства) и жертвующий положенное в
пользу неимущих, заслуживает всяческого уважения. Пророк
Мухаммед говорил, что «кто зарабатывает дозволенным способом
достаточное для того, чтобы прокормить семью и оказать помощь
соседу, чтобы не было нужды просить у людей, тот встретит Аллаха с
лицом, сияющим как полная луна». Следом за торговцами к исламу
начала обращаться знать, а среди простонародья языческие культы
сохранялись довольно долго – до конца VIII века, и надо признать, что
зачастую принятие ислама было обусловлено не душевной
потребностью, а стремлением избавиться от уплаты джизьи и хараджа.
Дольше прочих сохраняли приверженность своей вере сторонники
манихейства, религиозного учения, созданного в середине III века.
Манихейство, получившее в Средней Азии довольно широкое
распространение, заслуживает того, чтобы ему уделили немного
внимания. Это учение создал некий Сураик из знатного парфянского
рода Аршакидов. Сураик проповедовал под прозвищем Мани, что в
переводе с греческого означает «дух». Соответственно его учение
назвали манихейством. Если у зороастрийцев Добро боролось со Злом,
то в манихейской концепции мироздания существовали Свет и Мрак,
никак не связанные между собой. Праведники следуют путем Света, а
грешников поглощает Мрак, и каждый человек делает выбор своего
пути… Адептов, в первую очередь, привлекала именно простота
манихейской системы – люди любят простые решения и тянутся к ним
всей душой.
И на покоренных землях, и в «сердце» халифата многие и многие
были недовольны политикой Омейядов, которые с течением времени
все сильнее обнаруживали свою узурпаторскую сущность. Надо
признать, что омейядские правители в большинстве своем были
людьми, больше полагавшимися на силу, нежели на согласие.
Результат не замедлил сказаться: в 750 году представители рода
Аббасидов, ведущего свое начало от дяди пророка Мухаммеда АльАббаса ибн Абд аль-Мутталиба, свергли Омейядов на всей территории
халифата за исключением территории Пиренейского полуострова, где
впоследствии был образован Кордовский эмират, не имеющий
никакого отношения к нашему повествованию. В Средней Азии
Омейяды воспринимались как жестокие угнетатели со всеми
вытекающими отсюда последствиями, вплоть до поддержки

Аббасидов не только знатью, у которой всегда имелись свои потаенные
и веские резоны, но и простым народом, которому было все равно,
кому платить налоги. С Аббасидами связывались определенные
надежды, но они не оправдались – новые правители оказались ничем
не лучше прежних.
Весьма показательным оказалось восстание, поднятое в Бухаре уже
в 750 году арабом Шариком ибн Шейхом ал-Махри. Шарик был
шиитом, [49] что определяло его оппозиционные настроения. Для
своего восстания он выбрал очень удобный девиз, пришедшийся по
сердцу не только бухарцам, но и прочим жителям Средней Азии – не
для того мы скинули иго Омейядов, чтобы стать рабами Аббасидов.
«Был человек из племени арабов, который жил в Бухаре и прославился
своей храбростью, – пишет в «Истории Бухары» Мухаммед
Наршахи. – Он принадлежал к приверженцам шиизма и призывал
людей признать халифат потомков повелителя правоверных Али, да
приветствует его Всевышний. Он говорил: «мы теперь избавились от
необходимости терпеть Марванидов [Омайядов], но нам не следует
терпеть Аббасидов, нужно, чтобы наместники Пророка происходили
из числа его потомков» (ни Омайяды, нм Аббасиды к потомкам
пророка Мухаммеда не относились, ими являются только шиитские
предводители, ведущие род от Али ибн Абу Талиба, двоюродного
брата пророка Мухаммеда, женатого на его дочери Фатиме аз-Захре).
Примечательно, что Шарика поддерживали не только бухарцы с
согдийцами, но и многие из арабов, но при этом правитель Бухары
Кутейба ибн Тахшада сразу же занял сторону Аббасидов (как
говорится – чем выше сидишь, тем лучше понимаешь, в какую сторону
дует ветер). Восстание было жестоко подавлено, а сам Шарик ибн
Шейх был убит в одном из сражений. У этого восстания есть одно
«отдаленное последствие», если так можно выразиться – его никак не
могут поделить между собой некоторые современные историки,
узбекские и таджикские. В Средней Азии все настолько перемешано,
что подчас невозможно провести четкую границу между узбекскими и
таджикскими поселениями – то тут, то там будут встречаться анклавы.
Как при этом можно определиться с национальной принадлежностью
восстания, поднятого арабом в Бухаре в середине VIII века, когда
этногенез узбекской и таджикской наций только-только набирал
обороты? Правильнее всего будет считать это восстание бухарским, не

вдаваясь в прочие детали. И вообще, на протяжении бо́ льшей части
нашего повествования мы не случайно ведем речь о Средней Азии, а
не о земле узбеков, потому что границы между среднеазиатскими
этносами, как только что было сказано, весьма зыбки и расплывчаты.
Другим крупным антиарабским восстанием в Средней Азии стало
восстание под предводительством уроженца Мерва Муканны (Хашима
ибн Хакима), участники которого известны как «люди в белых
одеждах» – белый цвет одежд восставших противопоставлялся
черному, принятому среди сторонников халифа. Муканна был
последователем маздакизма, наиболее радикальной ветви манихейства,
провозглашавшей идеи всеобщего равенства еще в те далекие времена.
Это восстание растянулось на добрых семь лет – с 776 по 783 год [50].
После его подавления спокойствие воцарилось ненадолго. То там, то
здесь вспыхивали новые восстания, более мелкого масштаба, но
каждое из них при благоприятных условиях могло охватить весь
Мавераннахр и перекинуться на Хорасан.
В чем была суть недовольства? Если посмотреть на ситуацию
прагматическим взглядом, то может показаться, что жить под властью
арабов было спокойнее – с одной стороны, исчезла угроза
беспрестанных арабских набегов, а с другой, прекратились
бесконечные междоусобные войны местных правителей-худатов, к
которым добавлялись разборки мелких феодалов. Наконец-то жители
Мавераннахра получили возможность жить спокойно, но вместо того,
чтобы радоваться и платить джизью с хараджем, начали восставать…
Где логика?
Во-первых, чужеземные порядки вызывают неприятие даже в том
случае, если они лучше своих, недаром же говорится, что своя курица
лучше чужого барана. Вдобавок некоторые порядки, например,
ношение на шее свинцовых бирок, были оскорбительными. Во-вторых,
отношение арабских наместников и чиновников к покоренному
населению, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Арабы
продолжали рассматривать местных жителей как источник дохода, не
более того. Еще во время своих набегов арабы заслужили репутацию
жестоких грабителей, а в начальный период своего правления всячески
укрепляли ее, вместо того чтобы попытаться изменить в лучшую
сторону.

Неизв. автор. Харун ар-Рашид в книге «Тысяча и одна ночь». XVI век

То, что горит, рано или поздно сгорит дотла. Халиф Харун ар-Рашид
(тот самый, из сказок «Тысяча и одной ночи»), пришедший к власти
в 786 году, оказался мудрее своих предшественников. Вместо того
чтобы постоянно подавлять восстания, Харун ар-Рашид решил
устранить их причину. Для этого он отправил в Хорасан
и Мавераннахр своего визиря (и молочного брата) Фадль ибн Яхья
Бармакида, происходившего из знатного иранского рода, одного из
наиболее влиятельных в Бактрии-Тохаристане. Фадль объехал все
мятежные области, где его встречали хорошо, как своего. Он
уговаривал народ успокоиться, объяснял, что халиф желает блага
своим подданным и в подтверждение этого провел кое-какие реформы
– смягчил налоговое бремя, изменил некоторые порядки, убрал
наиболее одиозных чиновников и начал привлекать в управленческий
аппарат представителей местной знати.

Восстание Рафи ибн Лейса и возвышение
саманидов
Язвой халифата было отсутствие постоянного контроля за
действиями чиновников на местах. При справедливом Фадле ибн Яхья
в Хорасане и Мавераннахре было спокойно, но стоило ему отбыть
в Багдад, недавно построенную столицу Аббасидов, как арабские
наместники снова начали притеснять население. Особой алчностью
отличался Али ибн Иса ибн Махан, назначенный наместником
в 796 году. Али ибн Иса не только устанавливал собственные поборы,
но и беззаконно отнимал у людей имущество, движимое и
недвижимое. Харун ар-Рашид долгое время не реагировал на жалобы
хорасанцев, поскольку Али ибн Иса пользовался его неограниченным
доверием. Достаточно сказать, что до назначения в Хорасан Али ибн
Иса командовал гулямами халифа.
Гулямы (в переводе с арабского это слово означает «раб»), были
войском, которое подчинялось лично правителю, в этом смысле их
можно сравнить с европейскими гвардейцами. В основном гулямы
набирались из рабов, но были среди них и свободные люди, желавшие
попытать счастья на службе у правителя.
Когда халиф призвал Али ибн Ису к ответу, тот прибыл в Багдад с
богатейшими дарами, по поводу которых халиф сказал Яхье ибн
Халиду, отцу Фадла, что «можно только удивляться тому богатству,
которое Али ибн Иса привез из Хорасана». Яхья, бывший некогда
наставником и опекуном юного Харуна ар-Рашида, привык говорить
своему повелителю правду в лицо. «Все это богатство отобрано у
людей силой, – ответил он. – Если и я захочу добыть разные блага
путем беззакония, то за один час соберу больше». Тем не менее Али
ибн Иса вернулся в Хорасан и продолжил творить произвол. Чем
больше было на него жалоб, тем богаче становились его подношения
халифу. Харун ар-Рашид, вначале показавший себя мудрым
правителем, со временем изменился в худшую сторону, можно сказать,
что власть его развратила, а рядом уже не было мудрого советчика
Яхьи ибн Халида – в 803 году Бармакиды попали в опалу.

Дурной пример, как известно, заразителен – глядя на Али ибн Ису,
подчиненные ему чиновники действовали точно так же. Хорасан
и Мавераннахр находились на грани разорения. Сказать, что люди
были недовольны, означало не сказать ничего.
В 806 году согдийский араб Рафи ибн Лейс, потомок омейядского
наместника Хорасана, поднял в Самарканде восстание против
Аббасидов. История Рафи ибн Лейса была такова. Один знатный араб
по имени Яхья ибн ал-Ашас взял в жены одну из дочерей своего дяди
по отцу, которая был очень богатой. Оставив жену в Самарканде, Яхья
отбыл в Багдад. Рафи решил жениться на этой женщине и подучил ее,
как получить развод без согласия мужа. «Он подослал к ней одного,
который сказал, что нет иного способа избавиться от мужа, кроме как
объявить о своем исповедании многобожия [язычества] и представить
свидетелей этого, [51] – пишет ат-Табари. – И она сделала это, и на ней
женился Рафи».
Обманутый муж пожаловался халифу, и тот приказал Али ибн Исе
«восстановить справедливость». Рафи принудили к разводу и бросили
в темницу в Самарканде, откуда он бежал и обратился к Али ибн Исе,
который к тому времени перенес свою резиденцию из Мерва в Балх, с
просьбой о пощаде. Вроде как Али ибн Иса смягчился и позволил
Рафи вернуться в Самарканд, но по возвращении тот собрал вокруг
себя молодцов, напал с ними на резиденцию самаркандского
наместника, убил его и провозгласил себя правителем. Самаркандцы,
доведенные до отчаяния притеснениями Али ибн Исы и его
ставленников, охотно поддержали Рафи.
Али ибн Иса отправил для подавления мятежа войско под
командованием своего сына, которое было разбито восставшими.
Разбили они и другое войско, более крупное, которое Али ибн Иса
возглавил лично. Успехи самаркандцев вдохновили жителей других
земель. Вскоре восстание охватило значительную часть Мавераннахра
и перекинулось на Хорасан.
Угроза отпадения от халифата двух плодородных областей вынудила
Харуна ар-Рашида сместить Али ибн Ису. По приказу халифа новый
наместник Хорасана Хузайма ибн Аюн заковал Али ибн Ису в цепи и
ежедневно приводил в таком виде в соборную мечеть Мерва на
всеобщее обозрение. Все имущество Али ибн Исы было
конфисковано. Хузайма ибн Аюн объявил о том, что незаконно отнятое

имущество будет возвращено владельцам, которые смогут подтвердить
свои права на него. Хорасан после этого успокоился, а за Амударьей
восстание продолжалось и вскоре охватило весь Мавераннахр. Рафи
ибн Лайс показал себя не только искусным военачальником, но
и справедливым правителем, заботящимся о благе подданных. Это
привлекало к нему людей, а смещение Али ибн Исы восставшие
восприняли без энтузиазма – они хорошо помнили, сколь преходящей
бывает справедливость халифа.
В марте 809 года Харун-ар-Рашид скончался, успев назначить
наместником Хорасана своего сына аль-Мамуна, мать которого была
персиянкой. Новым халифом стал другой сын – аль-Амин, рожденный
знатной арабкой.
Действуя не только силой, но и уговорами, Аль-Мамун в 810 году
смог погасить восстание, причем сделано было это мягким путем.
Рафи ибн Лейс и все те, кто добровольно сложил оружие, получили
прощение. Аль-Мамун хорошо усвоил урок, преподанный историей.
Он понимал, насколько непрочны мир и спокойствие в
среднеазиатских владениях халифа. Аль-Мамун не мог обеспечить
навсегда справедливое управление в Хорасане и Мавераннахре – рано
или поздно появится новый Али ибн Иса и старая история повторится,
но мог сделать так, чтобы народное недовольство не направлялось
против арабов. Под началом аль-Мамуна служили Асад ибн Саман и
четверо его сыновей. Эти люди заслужили доверие аль-Мамуна тем,
что помогли ему склонить Рафи ибн Лейса и его окружение к
прекращению восстания. Одним из визирей аль-Мамуна был иранец
Фадл ибн Сахл. Аль-Мамун назначил двоюродного брата Фадла
Гассана ибн Ибада наместником Хорасана и приказал ему поставить
правителями областей сыновей Асада ибн Самана. Нух ибн Асад стал
правителем Самарканда, Ахмад ибн Асад – правителем Ферганы,
Шашем (Ташкентом) и сопредельными областями стал править Яхья
ибн Асад, а правителем Герата был поставлен Ильяс ибн Асад. С
одной стороны, решение было правильным, поскольку Саманиды
являлись своими для местного населения, пользовались уважением и
доверием и никак не ассоциировались с арабами, но с другой, были
созданы предпосылки для последующего отторжения Хорасана
и Мавераннахра от халифата – если в чем-то выигрываешь, то в чем-то
должен проиграть.

Шахристаны, кухендизы, рабады
«Шахристан» и «кухендиз» – это иранские термины, а «рабад» –
арабское слово. Шахристаном называлась часть иранского или
среднеазиатского города, окруженная укрепленной стеной. Арабы
называли шахристан «мединой». Внутри шахристана мог находиться
кухендиз, он же касба, городская цитадель, заключавшая в себе не
только общественные, но и частные постройки, наличие которых в
сердце города не должно никого удивлять – знатные и богатые люди
предпочитали селиться в наиболее укрепленном месте, а к их домам
лепились жилища «обслуживающего персонала». Снаружи к
городской стене прилегал рабад, [52] пригородная окраина, которую
узбеки называют «махаллят». Изредка и рабад обносился
оборонительными стенами, как, например, было в богатом
Самарканде, столице Согда. Но чаще всего рабад не был укрепленным.
Наличие в городах двух оборонительных стен создает определенные
проблемы историкам при чтении исторических документов. Не всегда
понятно, что именно имел в виду автор – собственно шахристан или
окруженный стеной рабад? А если речь идет о рабаде, то о каком – о
том, что примыкает к шахристану, или же о предместье, находившемся
вне стен? И как вообще быть с определением границы города? По
какой стене ее считать? Но вообще-то грамотный подход предполагает
проводить границу города по наружному периметру составляющих его
поселений, поскольку то, что примыкало к стенам, было частью
города, а не совокупностью пригородных селений. Но недаром же
среди историков ходит такая шутка: «Если хочешь поссорить ученых
между собой, то попроси их показать на карте границу древнего
Самарканда».
Возьмем Самарканд за образец крупного старинного города (да
простят нас Мерв и Хорезм!) и познакомимся с ним поближе. В
трактате «Книга стран», написанном арабским географом Ибн альФакихом аль-Хамадани на рубеже IX и X веков, говорится:
«Самарканд построил Искандер Двурогий [Александр Македонский].
Окружность его стен двенадцать фарсахов. [53] В городе двенадцать
ворот, [54] и от ворот до ворот расстояние в один фарсах. На вершине

стены бойницы и башни, предназначенные на случай войны. Все
двенадцать ворот двустворчатые, деревянные. В дальнем конце еще
двое ворот, а между ними жилище стражников. А когда ты пройдешь
посевы, то остановишься в рабаде, где есть постройки. Затем ты
попадешь в город, который тянется на пять тысяч джарибов. [55] Там
четверо ворот… затем ты входишь во внутренний город, площадь
которого две тысячи пятьсот джарибов. В этом городе соборная
мечеть, кухендиз и резиденция правителя. В городе есть проточная
вода. А внутри большой стены есть реки и каналы. У кухендиза
железные ворота в начале и в конце».
Слово «кухендиз» переводится как «старая крепость». В дошедших
до нас документах «кухендизами» называются крепости пяти городов:
Балха, Бухары, Мерва, Нишапура [56] и Самарканда. В исторических
художественных произведениях нередко можно встретить упоминания
о содержавшихся в крепости преступниках. После постройки
«больших» оборонительных стен кухендизы теряли свое военное
значение, и их приспосабливали под тюрьмы – не стоять же таким
крепким постройкам без дела. Древние свидетельства, касающиеся
Самарканда, крайне ценны, ведь Чингисхан разрушил старый
Самарканд практически до основания.
О том, насколько богат был древний Самарканд, можно судить хотя
бы по размеру добычи, захваченной Кутейбой ибн Муслимом при
завоевании города. Ат-Табари пишет: «Кутейба заключил с ними
[самаркандцами] мир на условии [выдачи] ста тысяч голов,
[разрушения] храмов огня и украшений идолов. Он взял
обусловленное мирным договором, ему принесли идолов, и они были
обобраны и поставлены перед ним: сложенные вместе, они
возвышались как огромная башня, и он велел их сжечь. Неарабы
сказали, что среди идолов есть такие, что сжегший умрет. Кутейба
сказал на это: «Я сожгу их своими руками»… произнес «Аллах
велик!», затем поджег их, и люди тоже подожгли, и идолы загорелись.
Среди того, что от них осталось, нашли золота и серебра на пятьдесят
тысяч мискалей». Один мискаль в халифате равнялся четырем с
половиной граммам, следовательно в одних только ритуальных
предметах, не считая прочих богатств, содержалось двести двадцать
пять килограмм драгоценных металлов!

Самарканд традиционно принято сравнивать с Бухарой. Можно
вспомнить хотя бы известное выражение: «В Самарканде плов
вкуснее, зато в Бухаре люди добрее» (на самом деле люди везде
одинаковые, а сравнивать самаркандский плов с бухарским нельзя,
поскольку это совершенно разные блюда – рис для бухарского ошисофи варится отдельно и встречается с мясом и прочими
компонентами только на блюде, а самаркандский плов, хотя и
готовится в одном котле, не принято перемешивать, и мясо для плова
самаркандцы нарезают крупными кусками). В Самарканде же принято
подшучивать над медлительностью бухарцев: «Когда в Самарканде с
базара возвращаются, в Бухаре только начинают торговать». В этом
есть доля правды – жизнь в Бухаре спокойная, размеренная,
неторопливая.
Наршахи в своей обстоятельной «Истории Бухары» пишет: «Все
место, простирающееся от западных ворот крепости до ворот Маабид [
«ворот Поклонения»] в Бухаре называется Регистаном. [57] Здесь с
давних пор, со времен неведения [т. е. с доисламских времен]
располагались дворцы правителей. В правление династии Саманидов
амир Саид Наср… приказал построить дворец в Регистане, и был
построен великолепный дворец, обошедшийся очень дорого. У ворот
своего дворца амир приказал построить здания для должностных лиц,
у каждого из которых был особый диван [канцелярия] в собственном
здании, у ворот царского дворца – диван визиря, диван мустауфи
[распорядителя финансов], диван оплота государства [начальника,
осуществляющего внутреннее управление], диван военного
начальника, диван начальника почты, диван мушрифов [хранителей
дворцового порядка], диван управляющего государственным
имуществом, диван мухтасиба, [58] диван вакуфов [59] и диван судей. В
таком порядке амир приказал выстроить (здания) диванов, и это было
исполнено… В царствование Абдул-Малика [954–961]… амир упал с
лошади и скончался. В ночь его кончины рабы ворвались во дворец и
стали его грабить… Дворец был подожжен и сгорел дотла… В 350
[961] году стал править амир Садид-Мансур… он приказал вновь
выстроить эти здания. Все, что было уничтожено пожаром, было
возобновлено еще лучше прежнего, и амир Садид поселился в этом
дворце. Не прошло и года, как в одну праздничную ночь, согласно
древнему обычаю, развели большой огонь, и искра огня попала на

крышу дворца, который повторно сгорел дотла… После этого Регистан
остался в развалинах.
Другой царский дворец был в Джуи-Муллиан. В Бухаре нет места и
жилища лучше, чем прекрасное райское Джуи-Муллиан, потому что
вся эта местность занята дворцами, парками, цветниками, фруктовыми
садами и водами, постоянно протекающими по ее земле…
От ворот Регистана до Даштака [60] стояли правильно расставленные
и богато украшенные, высокие каменные постройки… искусно
разбитые парки, благоустроенные бассейны и около них деревья,
кроны которых образовывали подобие шатров… Сады были полны
прекрасных плодов: груш, миндаля, орехов, черешни, винограда;
одним словом, все плоды, какие произрастают в благоухающем раю,
были и здесь и украшали сады своим прекрасным видом…
У Нурских ворот есть местность, называемая Карак-и-Алавиан…
амир Мансур… построил здесь великолепный дворец, красота
которого вошла в поговорку. Это было в 356 [957] году. Это место
Карак-и-Алавиан оставалось имением правителя до царствования
Насыр-хана сына Тамгадж-хана, который отдал эту землю улемам, [61]
потому что она находилась вблизи города и изучающим шариат здесь
было удобнее заниматься земледелием. Себе Насыр-хан, взамен этой,
взял землю подальше от города.
Джуи-Муллиан и Карак-и-Алавиан застраивались до конца
правления династии Саманидов… С падением Саманидов
разрушились и дворцы. В Бyxapе уже не было резиденций правителя, а
была только крепость».
При Саманидах харадж, уплачиваемый бухарцами, составлял 1 168
566 дирхемов и пять с половиной дангов (данг был шестой частью
дирхема). К тому времени дирхем изрядно полегчал (инфляция
существовала всегда) и весил примерно три грамма. Следовательно,
бухарский харадж составлял более трех с половиной тонн серебра –
неплохо, не правда ли?
Наршахи приводит интересную легенду, касающуюся чеканки монет
в Бyxapе. Начало этому было положено в первой половине VII века, но
к концу следующего столетия бухарские серебряные монеты,
содержавшие чистое серебро, вышли из обращения, потому что
торговцы предпочитали оставлять их у себя, а расплачивались гораздо
более худшими по составу хорезмийскими дирхемами или прибегали к

натуральному обмену. То, что не оседало в кубышках бухарских
торговцев, вывозилось за пределы Бухары. В Бухаре возник дефицит
монеты, создававший многие неудобства. Именитые бухарцы
обратились к наместнику Хорасана Гитрифу с просьбой разрешить им
чеканить новую монету, такую, которую не было бы смысла вывозить
из Бухары. Рассматривались шесть материалов: золото, серебро, олово,
железо, медь и даже… кожа. Остановились на серебре с большим
количеством примесей, из-за которых монета быстро чернела. На
монете выбивалось имя Гитрифа, и потому новые дирхемы прозвали
«гитрифами» или «гитрифийскими дирхемами». Установился курс
шесть гитрифов за один дирхем из чистого серебра, и правительство
стало взымать харадж гитрифами по прежнему курсу и отказывались
принимать в уплату серебряные дирхемы. Иначе говоря, «тихой сапой»
харадж увеличился в шесть раз, но при этом официально его не
повышали. Недаром же в народе говорили, что «лучше встретить
семерых разбойников, чем одного саркара». [62]
Кстати говоря, процветание торговли в Бухаре, Самарканде и других
городах Средней Азии принято связывать с расположением на
оживленных торговых путях с Востока на Запад и обратно, но у этого
процветания была и еще одна составляющая – соседство оседлого
населения с кочевым. Кочевники не знали ремесел и ничего не
выращивали, но зато поставляли мясо, шкуры, шерсть. «Симбиоз» был
крайне выгодным для обеих сторон, но при этом каждая из них
относилась к другой снисходительно – оседлые считали кочевников
невежественными дикарями, а те, в свою очередь, противопоставляли
свою вольную жизнь «рабству» земледельцев.

Итоги арабского владычества
Первое – арабы принесли в Среднюю Азию ислам, который
довольно быстро стал здесь доминирующей религией. Второе –
арабское завоевание повлияло на течение этнических процессов.
Исчезли бактрийский, согдийский и хорезмийский языки вместе со
своей письменностью, а заодно вышла из употребления и
древнетюркская руническая письменность. [63] Основными языками
оседлого населения Средней Азии стали иранский, развившийся до
современного фарси (а впоследствии – до таджикского) и тюркский.
Арабский язык, в отличие от арабского письма, здесь не укоренился,
поскольку он был официально-канцелярским языком, которым владели
только знатные и образованные люди, а основная масса народа
говорила на тюркских и иранских диалектах.
Третье – основанная в двадцатые годы IX века в Багдаде халифом
аль-Мамуном исламская академия «Дом мудрости» [64] дала мощный
толчок развитию наук на всей территории халифата, в том числе и
в Средней Азии.
Четвертое – в результате синтеза арабской культуры и культур
коренных народов завоеванных земель родилась новая культура,
вобравшая в себя лучшее от своих «родителей» и давшая миру таких
гениев, как Алишер Навои, Лутфи и Дурбек. [65]

Абу Абдуллах Мухаммед ибн Муса АльХорезми
Все знают, что такое алгебра, алгоритм и синус (ну хотя бы
понаслышке), но далеко не все могут назвать имя человека, давшего
миру эти понятия. Этого человека зовут Абу Абдуллах Мухаммед ибн
Муса аль-Хорезми. Он родился в 783 году в Хорезме, как это видно из
его имени, тридцать лет провел в Мавераннахре, а затем переехал
в Багдад, где возглавил академию «Дом мудрости», основанную
халифом аль-Мамуном (скажем прямо, что если бы аль-Мамун не
сделал в своей жизни ничего выдающегося, а только основал «Дом
мудрости», то он все равно бы заслужил право называться
выдающимся правителем своего времени).
В Багдаде аль-Хорезми написал свои самые известные научные
трактаты – «Книгу об индийском счете», «Краткую книгу о
восполнении и противопоставлении», от арабского названия которой
«Аль-китаб аль-мухтасар фи хисаб аль-джабр ва-ль-мукабала»
произошло слово «алгебра», «Астрономические таблицы», «Книгу о
построении астролябии», «Книгу о солнечных часах», «Книгу картины
Земли», «Книгу истории», «Книгу о строительных инструментах»…
В IX (!) веке аль-Хорезми вычислил длину окружности нашей планеты
по экватору и ошибся совсем ненамного – 40 680 километров против
реальных 40 075.

Неизв. автор. Ученые в багдадской библиотеке Аббасидов («Доме мудрости»). XIII век

Труды аль-Хорезми переводились на латинский и другие
европейские языки. В европейских университетах по ним учились
вплоть до конца XVIII века. Жаль, что не все труды великого ученого
дошли до нашего времени, и больше всего, пожалуй, жаль, что у нас
нет полной «Книги истории», которая представляла собой первый
трактат по всемирной истории, написанный на арабском языке.

Первая страница «Краткой книги о восполнении и противопоставлении»

Латинизированное имя аль-Хорезми – Algorizmi или Algorizmus –
стало нарицательным в средневековой Европе. Сначала так называли
арифметику, основанную на десятичной позиционной системе
счисления, а затем стали называть любое вычисление, совершенное по
строго определенным правилам. В наше время «алгоритмом» принято
называть порядок действий, необходимых для достижения конкретного

результата. Аль-Хорезми можно назвать не только «Отцом алгебры»,
но и «Отцом алгоритмов».

Абу-ль-Аббас Ахмад ибн Мухаммед АльФергани
Судьба Абу-ль-Аббаса Ахмада ибн Мухаммеда аль-Фергани отчасти
схожа с судьбой аль-Хорезми. Родившись в Фергане в конце VIII века,
он в зрелом возрасте переехал в Багдад и работал в «Доме мудрости», а
в середине IX века переехал из Багдада в Каир, где и провел остаток
своей жизни.

Памятная монета Узбекистана. Серия «Великие предки». Ахмад аль-Фергани. 100 сумов.
1999

Научные интересы аль-Фергани не простирались так широко, как у
его современника и наставника аль-Хорезми, который был истинным
энциклопедистом, но в астрономию аль-Фергани внес огромный вклад.

Он первым открыл, что Солнце не является неподвижным и что Земля
имеет форму шара, и помогал аль-Хорезми в расчете ее окружности.
Он первым измерил угол наклона земной оси, создал метод
вычисления солнечных затмений, позволяющий предсказывать эти
явления, участвовал в составлении таблицы звездного неба, работал
над усовершенствованием астролябии [66] и написал о ней трактат.
Самой же известной работой аль-Фергани является «Книга о небесных
движениях и свод науки о звездах», представляющая собой
астрономическую энциклопедию своего времени. В Каире, на острове
Ар-Рауда сохранился древний нилометр (сооружение для измерения
уровня воды в Ниле), восстановленный в 861 году аль-Фергани.
В сборнике «Новая жизнь» Данте Алигьери, а также в
произведениях других западноевропейских писателей можно
встретить упоминания об «аравийском (арабском) летоисчислении», о
котором европейцы узнали из переведенного на латинский язык
трактата аль-Фергани «Астрономические элементы». В Европе этот
ученый был известен как Альфраганус, а на Востоке его часто
называли Хасибом («Считающим»).

Глава четвертая
Новые правители – тахириды, Якуб ибн
Лейс Ас-Саффар и саманиды

Распад Аббасидского халифата
Начало распаду халифата положили Омейяды – в 756 году внук
десятого омейядского халифа Хишама ибн Абд ал-Малика Абд арРахман захватил испанский город Кордову и провозгласил себя
эмиром. А в 929 году Абд ар-Рахман III провозгласил себя халифом.
В 777 году имам ибадитов Магриба [67] Абд ар-Рахман ибн Рустам
отложился от халифата и основал государство Рустамидов. Ибадизм –
это течение ислама, отличное от суннизма и шиизма. Если шииты
считают, что верховная власть в мусульманской общине должна
передаваться по наследству среди потомков пророка Мухаммеда, то
есть среди имамов, являющихся потомками Али ибн Абу Талиба и его
жены, дочери пророка Фатимы, а верховные правители суннитов
непременно должны происходить из племени курайшитов, [68] то
у ибадитов лидером общины может быть любой мусульманин, вне
зависимости от его происхождения. Ибадиты ссылаются на
следующий хадис [69] пророка Мухаммеда: «Если будет поставлен
повелителем над вами эфиопский раб с вырванными ноздрями и
установит между вами Божественное Писание и мою Сунну, то
слушайте его и ему повинуйтесь».
В 789 году Западный Магриб стал шиитским эмиратом Идрисидов, а
в 800 году севернее государства Рустамидов возникло независимое
государство Аглабидов, которые признавали сюзеренитет аббасидских
халифов только на словах, но не на деле.
Противоборство «иранца» аль-Мамуна с чистокровным арабом альАмином стало не только борьбой за власть, но и положило начало
расколу в правящих кругах халифата – арабская элита, лишившаяся
былого влияния, ненавидела иранских и тюркских «выскочек», на
которых опирался аль-Мамун, а те, в свою очередь, ненавидели
чванных арабов. Образно говоря, халифат, похожий на обветшавшее
лоскутное одеяло, начал трещать по швам. Центральная власть в
халифате давно уже не была крепкой, а распри среди правящей знати
ослабляли ее еще больше.
Ржавчиной, точившей халифат изнутри, была система пожалования
земельных наделов за службу, военную или гражданскую, или же в

качестве награды. Земля, которой награждал халиф, становилась
собственностью награжденного и могла передаваться по наследству.
Наследуемые земли назывались «мульк». Служебные наделы,
называемые «икта» (от «икта тамлик» – пожалование земли), давались
в пожизненное пользование, а затем возвращались халифу, но
держатели «икта» при помощи различных уловок старались
превращать «служебные» земли в наследственные, и им это удавалось.
В результате земельные владения халифа таяли, доходы его
уменьшались, но это было только полбеды. Другой половиной беды
стала тенденция к укрупнению земельных наделов: одни
землевладельцы беднели и продавали свои земли другим, у которых
постепенно формировались огромные наделы. Те, кто пребывал у
власти, находились в выигрышном положении, ведь они могли не
только покупать земли, но и отбирать их принудительно (как говорится
– было бы желание, а повод всегда найдется). Земли – это доход, а
деньги – это власть. Некоторые из подданных халифа сосредотачивали
в своих руках такие наделы, что переставали считаться со своим
повелителем.
А
тенденция
к
назначению
наместниками
представителей местной знати (весьма удобная на первый взгляд)
создавала дополнительные предпосылки для сепаратизма.

Государство тахиридов
Основателем династии Тахиридов был наместник Хорасана Тахир
ибн ал-Хусайн, происходивший из знатного иранского рода, ведущего
свое происхождение от легендарного Рустама. Владением отца и деда
Тахира был гератский город Бушенг, но Тахиру этого было мало. В
начале IX века он поступил на службу к принцу аль-Мамуну, который
собирал вокруг себя иранцев и тюрков, готовясь к противоборству с
братом аль-Амином. Со временем Тахир настолько вошел в доверие к
аль-Мамуну, что в 821 году был назначен наместником Хорасана, но
пробыл в этой должности недолго – немногим более года. Смерть
Тахира была скоропостижной – его нашли мертвым в постели, и
принято считать, что он был отравлен по приказу халифа аль-Мамуна
за то, что приказал исключить из хутбы [70] поминание имени своего
повелителя. Новым наместником Хорасана стал сын Тахира Тальх ибн
Тахир.
Сразу же возникают два вопроса. Первый – почему халиф предпочел
тихо отравить мятежного наместника, вместо того чтобы казнить его за
измену в назидание другим? Второй – почему после устранения
Тахира халиф назначил наместником его сына? Вопросов два, но ответ
один – аль-Мамун не хотел обострять отношения с иранской знатью,
служившей главной опорой его власти. Открытый мятеж в Хорасане
стал бы подарком для сторонников низложенного аль-Амина, которые
затаились в ожидании своего часа. Проще было убрать непокорного и
надеяться на то, что его сын окажется умнее отца.
Тальх ибн Тахир и впрямь оказался умнее своего отца. Соблюдая все
вассальные формальности, начиная с поминания халифа в хутбе и
заканчивая уплатой налогов, он фактически правил независимо, без
оглядки на Багдад. Скорее всего, известное выражение «В Багдаде свой
халиф, а в Хорасане – свой» появилось именно при Тальхе ибн Тахире.
Младший брат Тальха Абдаллах ибн Тахир, пребывавший у власти
с 828 по 844 год, считается одним из лучших правителей Хорасана.
Историк из дома Тахиридов Ибн Абу Тахир Тейфур в своей «Истории
Багдада» приводит наставление, написанное Тахиром ибн ал-Хусайном
Абдаллаху. «Оберегай своих подданных… – пишет Тахир. – Будь

умеренным во всех делах, ибо нет ничего более полезного и
достойного, чем умеренность… Никого из тех, кому ты поручишь
управление частью вверенных тебе земель, не обвиняй по одному
лишь подозрению, не выяснив предварительно обстоятельств…
Помни, что в благожелательном отношении к другим ты обретешь
силу и покой… и вызовешь в людях любовь и преданность. Но пусть
твое благожелательное отношение не препятствует тебе… вникать в
дела правителей… Провинившихся подвергай наказаниям в
соответствии с их прегрешениями, не пренебрегай этим, не упускай и
не откладывай этого… Помни, что богатство не приносит прибыли,
если оно копится в казне, а, напротив, прибавляется тогда, когда
тратится на нужды подданных… этим достигается благоденствие
народа, этим достигаются слава и могущество».

Государство Тахиридов

Судя по отзывам современников, Абдаллах следовал отцовским
заветам, и при нем от Мерва до Бухары, от Хорасана до Самарканда
царила
справедливость.
Справедливое
(или
относительно
справедливое) правление было его главным достоинством. Оно
противопоставлялось арабскому произволу и привлекало подданных.
В 873 году, при внуке Абдаллаха Мухаммеде ибн Тахире, владения
Тахиридов были поглощены могущественным государством
Саффаридов, основателем которого, как следует из названия, стал
медник Якуб ибн Лейс ас-Саффар. [71]

Государство саффаридов
Якуб ибн Лейс, впоследствии прозванный «ас-Саффар», поскольку в
юности он был учеником медника, происходил из города Карнин,
расположенного на юго-западе Афганистана.
Ремеслом Якуб занимался недолго. В четырнадцатилетнем возрасте
он поступил в армию, точнее говоря – в ополчение некоего Салиха ибн
аль-Надра, объявившего себя правителем города Боста. [72] Со
временем Салих возвысился до правителя Систана, [73] но был
свергнут одним из своих приближенных, которого в 861 году сверг 21летний Якуб (можно только восхищаться способностями безродного
молодца, сумевшего в таком возрасте стать правителем огромной
области).
О том, как предпочитал действовать Якуб, можно судить хотя бы по
такой истории. В 873 году Якуб прибыл в Нишапур к Мухаммеду ибн
Тахиру и потребовал от него все его владения. Мухаммед, в свою
очередь, потребовал от Якуба предъявить маншур [74] халифа и знамя,
которое вручалось наместникам областей при их назначении. «Вот
тебе маншур и знамя!», воскликнул Якуб, замахнувшись мечом. Ради
спасения жизни Мухаммеду пришлось подчиниться.
Получив власть над землями Тахиридов, Якуб начал поминать их в
хутбе, что было очень мудро. Таким образом безродный выскочка
подчеркивал легитимность своей власти, якобы полученной от
исконных правителей Тахиридов. Но кроме Тахиридов был еще и
халиф, с войсками которого Якубу не раз приходилось сражаться…
В 876 году визирь Абу Ахмад аль-Муваффак, бывший реальным
правителем халифата при своем племяннике халифе аль-Мутамиде,
попытался примириться с Якубом по традиционному принципу
«признание сюзеренитета в обмен на власть». Но у Якуба чрезмерно
разыгрался аппетит. Восприняв это предложение как проявление
слабости халифской власти, он пошел на Багдад. Под властью Якуба
на тот момент находилась вся территория современного Афганистана,
две трети территории Пакистана, бо́ льшая часть Ирана, половина
Таджикистана и по трети территорий современных Туркменистана
и Узбекистана. Имея такую базу, можно было надеяться на победу в

противоборстве с халифом. Однако надежды не оправдались –
8 апреля 876 года на подступах к Багдаду разномастное и плохо
обученное войско Якуба было разгромлено армией халифа, имевшей
численное превосходство. Якубу удалось бежать. Тремя годами позже
он умер в Гондишапуре. [75]
С разгромом Якуба его государство распалось. Однако некоторые
ученые продолжают историю государства Саффаридов до 900 года на
том основании, что 879 году аль-Муваффак назначил правителем
Хорасана, Фарса, Исфахана, Систана, Кермана и Синда родного брата
Якуба Амр ибн Лейса. Но фактически Амр не был преемником Якуба,
да и государство, созданное Якубом к моменту назначения Амра,
находилось на стадии распада – ему пришлось собирать земли под
свою власть заново. Дважды – в 885 и 890 годах – халиф смещал Амра,
последний раз тот был утвержден в своей должности в 892 году. Иначе
говоря, Амр не сразу пришел на смену Якубу, и его правление не было
непрерывным.
Амр ибн Лейс обломал свои зубы об Мавераннахр, находившийся
под властью династии Саманидов. Понимая, что на юг лучше не
зариться, он захотел завладеть Мавераннахром и сумел добиться
определенного успеха – в феврале 898 года халиф аль-Мутадид, сын
визиря
Аль-Муваффака,
объявил
низложенным
наместника
Мавераннахра Исмаила Самани. Но Исмаил с этим не согласился и
победил в противоборстве с Амром. Весной 900 года Амр был
захвачен в плен, а годом позже отправлен в Багдад к халифу альМутадиду, который приказал его убить. Так история Саффаридов
завершилась окончательно.
Бухарец Садид ад-Дин Нур Мухаммад Ауфи в первой половине
ХIII века написал «Собрание рассказов и светочи преданий»,
включавшее более двух тысяч различных историй. Вот что
рассказывает Мухаммад Ауфи об Исмаиле Самани и Амре ибн Лейсе
(история приводится в сокращенном виде): «Когда справедливый эмир
Исмаил Самани пленил Амра ибн Лейса и решил отправить его к
халифу, Амр предложил Исмаилу спрятанные сокровища своего брата
в обмен на то, чтобы остаться в Мавераннахре: «Я знаю, что
повелитель правоверных меня убьет, но ты – нет!» Исмаил отказался,
сказав: «Твой брат нажил богатство воровством и разбоем, и ты

хочешь передать это богатство мне, для того чтобы в Судный день
взыскали с меня?».
В чем был секрет Якуба ибн Лейса, позволивший молодому
человеку столь быстро возвыситься, буквально выскочив «из грязи в
князи»?
В том, что Якуб сумел воплотить в жизнь мечту мусульман о
свободной и равноправной общине верующих. В своем войске он
старался поддерживать строгую дисциплину, но при этом никого не
удерживал силой – любой воин мог уйти в любой момент. Суд Якуб
вершил открыто, на глазах у людей, и вообще вся его политика была
максимально открытой. Сам он вел аскетичный образ жизни, обходясь
только необходимым, – можно представить, как подобное поведение
импонировало людям, насмотревшимся досыта на алчных правителей.
Современники восхищались его щедростью – якобы он раздавал
ежедневно нуждающимся тысячу динаров…
В завершение хочется привести еще один исторический анекдот,
объясняющий возвышение фарси над арабским в правление Якуба ибн
Лейса. Однажды некий поэт воспел Якуба в стихах, написанных на
арабском языке, и прочел их ему в расчете на щедрую награду.
Награды поэт не получил, потому что Якуб, не владевший арабским,
не смог оценить его творчество. Другие поэты сразу же
переключились с арабского на фарси, а за ними потянулись и
сочинители прозы. Делопроизводство при Якубе тоже велось на фарси,
так что арабский был вытеснен из обихода практически полностью.

Государство саманидов
Некоторые историки называют Саманидов династией таджикских
правителей, но правильнее будет называть их иранской правящей
династией, поскольку формирование таджикского этноса в VIII–
IX веках еще не было завершено. С таким же успехом можно называть
Саманидов афганскими правителями, отталкиваясь от того, что их
предок Саман-худат [76] предположительно был родом из окрестностей
Балха. Впрочем, в Средней Азии все очень сильно перемешано, не
всегда можно понять, куда именно уходят чьи корни. Для нас важно то,
что с 875 года иранцы Саманиды правили Мавераннахром, а с 900 года
к их владениям добавился Хорасан и правление их длилось
до 999 года.
Возвышение Саман-худата началось в Мерве, когда там в качестве
наместника пребывал аль-Мамун. Под влиянием принца Саман-худат
отказался от зороастризма и принял ислам. То же самое сделал его сын
Асад ибн Саман, который пользовался расположением аль-Мамуна
наряду с отцом. А четверо сыновей Асада, как уже было сказано выше,
стали правителями областей в Мавераннахре.
Пока Рафи ибн Лейс создавал халифату одну проблему за другой,
Саманиды всячески выражали халифу свою лояльность, которая была
вознаграждена в 875 году, когда халиф аль-Мутамид назначил
правнука Саман-худата Насра ибн Ахмада правителем Мавераннахра.
Это назначение стало формальным подтверждением власти дома
Саманидов над Мавераннахром, но важно было то, что Саманиды не
ставили себя в оппозицию халифу и помогали ему в борьбе с Рафи ибн
Лейсом и его братом Амром. Дотошные буквоеды, каковых среди
историков всегда было много, отвергают термин «государство
Саманидов» на том основании, что с формальной точки зрения
Саманиды никогда не обладали политической и правовой
независимостью. Но формальности формальностями, а реальность
реальностью, разве не так? Правителей из дома Саманидов можно
сравнить с японскими сегунами, военными диктаторами, правившими
от имени императора. Император признавал полномочия каждого
нового сегуна точно так же, как халиф давал маншур очередному

Саманиду. Не халиф решал, кто из Саманидов будет править,
а Саманиды ставили халифа перед фактом.
Будучи «наместниками под наместниками», то есть правителями
земель в составе наместничества, Саманиды могли чеканить только
медную монету – фельс, а чеканка серебряного дирхема была
прерогативой Тахиридов, наместников первого ранга. Однако Наср ибн
Ахмад начал чеканить свою серебряную монету, правда, с сохранением
имени халифа, но тем не менее – свою, что дополнительно
подтверждает его независимость. Впоследствии и имя халифа исчезло
с саманидских монет.
Что же касается налогов (с Хорасана и Мавераннахра), общая сумма
которых в середине Х века составляла более сорока миллионов
дирхемов в год, то с ними дело обстояло следующим образом –
халифы милостиво оставляли бо́ льшую часть налогов в распоряжении
Саманидов, поскольку те охраняли северные рубежи халифата (на деле
– свои собственные границы) от тюрок-кочевников и должны были
оснащать
и
содержать
войско.
Проще
говоря,
халифы
довольствовались тем, что им давали, ведь «немного» все же лучше,
чем «ничего». Кроме того, Саманиды вводили свои пошлины. Так,
например, за тюркского раба, переправленного через Амударью,
полагалось выплачивать от семидесяти до ста дирхемов.
Выражаясь современным языком, можно сказать, что владения
Саманидов пользовались широкой автономией в составе аббасидского
халифата. Настолько широкой, что Самарканд и Бухара стояли выше
Багдада.
Вот весьма показательный случай, о котором рассказывает алИстахри [77] в «Книге путей стран». Однажды халиф аль-Мутасим, сын
Харуна ар-Рашида от тюркской наложницы, прислал хорасанскому
наместнику Абдаллаху ибн Тахиру гневное послание, в котором
упрекал наместника за излишнюю самостоятельность. Абдаллах
переслал это письмо самаркандскому наместнику Нуху ибн Асаду, под
управлением которого находилась бо́ льшая часть Согда. Нух ответил,
что Абдаллаху ибн Тахиру нет необходимости беспокоиться по поводу
угроз халифа, поскольку в Мавераннахре имеется триста тысяч
селений, каждое из которых может снарядить одного пешего и одного
конного воина, таким образом, один только Мавераннахр, без
Хорасана, может выставить шестисоттысячное войско. Скорее всего,

количество селений было преувеличено, но даже если допустить, что в
реальности их было на треть меньше, численность войска все равно
впечатляет.
При младшем брате Насра ибн Ахмада Исмаиле Самани, правившем
с 892 по 907 год, государство Саманидов вступило в период своего
расцвета. Исмаилу удалось объединить под своей властью
Мавераннахр с Хорасаном (и надо признать, что этому весьма
поспособствовала смута, устроенная Якубом ибн Лейсом, который
отнял Хорасан у Тахиридов для того, чтобы передать его Саманидам).
Бухару, которую Исмаил избрал своей столицей, называли
«Восточным Багдадом», и надо сказать, что никакого преувеличения в
этом не было – по богатству и уровню культурного развития Бухара
реально сравнялась с Багдадом. Разница была только в том, что
в Багдаде доминировало арабское, а в Бухаре – персидское (в этом
отношении Саманиды были рьяными патриотами). При Саманидах
жил Абу Абдуллах Джафар ибн Мухаммед Рудаки (860–941),
основоположник литературы на фарси, которого иранцы и таджики
считают основоположником национальной поэзии. При этом Рудаки
родился и жил в Панджруде, [78] значительную часть населения
которого в то время составляли тюрки, и общение с ними оказало
определенное внимание на его творчество. Да и сам Панджруд в те
времена входил в зону влияния Самарканда, отчего Рудаки нередко
называют Рудаки Самарканди. Узбеки чтут Рудаки, его произведения
переводятся на узбекский язык, а в Самарканде есть памятник Рудаки
и улица, названная его именем.

Государство Саманидов в середине Х века

Расцвет тюркоязычной литературы настанет немного позже –
в XI веке, когда на смену Саманидам придут тюрки – в Хорасане
станут править Газневиды, а в Мавераннахре – Караханиды. В те
далекие времена образованных людей было мало, а читающих – еще
меньше, поэтому развитие литературы определялось языком, на
котором говорила знать и культурная элита. Если бы Рудаки писал свои
стихи на одном из тюркских диалектов, то о нем никому не было бы
известно.
Судьба государства Саманидов стала отражением судьбы халифата.
Со временем в правящем клане начались раздоры, среди наместников
росло стремление отколоться, а соседи-кочевники объединялись в
крупные союзы, представлявшие собой грозную силу… В 962 году
саманидский военачальник Алп-Тегин захватил Газни [79] и начал
править там, формально оставаясь при этом саманидским наместником
(знакомое дело). А на востоке земли Саманидов во второй половине Х
века начали постепенно захватывать тюрки-караханиды… В конечном
итоге граница между владениями Газневидов и Караханидов пролегла
по Амударье, первым достался Хорасан, а вторым – Мавераннахр.

Богатства Мавераннахра
Известный арабский средневековый географ ибн Хордадбех [80] в
своей «Книге путей и стран» (традиционное название для арабского
географического трактата) приводит размеры хараджа, уплачиваемого
различными областями халифата. О размере бухарского хараджа мы
уже имеем представление, но давайте сравним его с тем, что платили
другие области. Итак, о землях, которые находились по ту сторону
Амударьи, то есть – о Мавераннахре, ибн Хордадбех сообщает
следующее: «Бухара, в которой есть крепость, – 1 189 200 гитрифских
дирхемов, ас-Сугд [Согд] и другие области, управляемые Нухом ибн
Асадом, – 326 400 дирхемов, из которых на Фергану приходится 280
000 мухаммадийских дирхемов, на тюркские города – 46 400 дирхемов
хорезмийских и мусаййабийских, а также хлопчатобумажной ткани
«ал-кундаджийа» – 1187 [отрезов] на одежду, лопат и железа в слитках
– 1300 штук в половинной доле [с Хорасаном]. Всего же [взимается
харадж] в размере 2 172 500 дирхемов мухаммадийских, в том числе
[харадж, наложенный] на ас-Сугд, на рудники в ал-Буттаме, на
соляные копи в Кисее, на Кисе, на Насаф, на ал-Буттам и на другие
округи ас-Сугда [в сумме] 1 089 000 дирхемов мухаммадийских, [на]
Усрушану [81] – 50 000 дирхемов, из которых 48 000 дирхемами
мухаммадийскими и 2000 дирхемами мусаййабийскими, [на] аш-Шаш
и серебряные рудники – 607 100 дирхемов мусаййабийских и
с Худжанда – 100 000 дирхемов мусаййабийских».
Не удивляйтесь разнообразию дирхемов. Следом за Бухарой
низкопробную серебряную монету начали чеканить в других областях,
так
к
гитрифским
дирхемам
добавились
хорезмийские,
мухаммадийские и мусаййабийские.
А «весь харадж [взимаемый] с Хорасана и с областей и провинций,
присоединенных к [владениям] Абу-л-Аббаса Абдаллаха ибн Тахира –
44 846 600 дирхемов, а также верховых животных 13 голов, 2000 голов
овец, 2000 рабов из пленных огузов ценой 600 000 дирхемов,
хлопчатобумажной ткани «ал-кундаджийа» – 1187 (отрезов] на одежду,
лопаты и слитки желез 1300 штук в половинной доле».

Фундаментом благосостояния Мавераннахра было сельское
хозяйство. Здесь выращивали пшеницу, рис, ячмень, просо и, конечно
же, хлопчатник, который был и остается очень выгодной культурой,
ведь недаром же узбеки называют хлопок «белым золотом». Наряду с
хлопчатником выращивали лен и коноплю. Три эти культуры давали не
только волокна, но и масло, которое выжималось из их семян. Также
масло делалось из кунжута, которым славился Хорезм. Широко были
представлены бобовые – чечевица, горох и маш. Рядом с полями
стояли сады, в которых, по выражению арабского географа альМакдиси, [82] «росло все, чего можно было пожелать, причем – в
изобилии». С овощами дело тоже обстояло хорошо, ну а дыни уже в
то время были своеобразной «визитной карточкой» региона. АльИстахри в «Книге путей и стран» пишет: «Мавераннахр столь
изобилен, что дает своим жителям все необходимое и им не нужно
привозить что-то из других стран» и дает характеристику отдельным
областям, например: «Хорезм – плодородный город, изобилующий
продовольствием и фруктами, в нем нет только орехов, и в нем
производятся многие предметы одежды из хлопка и шерсти, которые
вывозятся в отдаленные места». При Саманидах в Фергане добывали
даже нефть, об этом тоже сообщает аль-Истахри. Нефть в то время,
главным образом, использовалась для наполнения зажигательных
снарядов – глиняных сосудов, которые при осаде метали в города,
чтобы вызвать пожары. А еще аль-Истахри пишет, что «в Ферганских
горах добывали асбест, бирюзу, железо, медь, золото и свинец».
Наряду
с шерстяными
и
хлопчатобумажными
тканями
изготавливались и шелковые. В Уйгуристане уже в I веке нашей эры
переняли шелководство от китайцев, а оттуда оно пришло в Среднюю
Азию. Бо2льшая часть среднеазиатского шелка не могла сравниться по
качеству с китайской продукцией, но в отдельных местах
выделывались ткани наивысшего сорта. Особенно славился своими
тканями, шелковыми и хлопчатобумажными, поселок Зандана близ
Бухары. «Материя хороша и к тому же производится в большом
количестве, – пишет о тканях из Зандана Наршахи. – Во многих
селениях Бухары ткут такую же материю и называют ее «занданичи»,
потому что раньше всех начали выделывать эту материю жители этого
селения. Бумажные материи оттуда вывозят во все области: в Ирак,
Фарс, Кирман, Индустан и другие. Все вельможи и цари шьют из нее

себе одежды и покупают ее по цене, равной цене парчи. Да сохранит
Аллах это селение процветающим!»
Другое китайское изобретение – бумагу – в Самарканде при
Саманидах усовершенствовали настолько, что самаркандская бумага
на многие века стала эталоном. У китайской бумаги был один
серьезный недостаток – ее рыхлость, из-за которой тушь проступала
на оборотной стороне, да и рвалась такая бумага часто. Самаркандская
же бумага была плотной, позволяющей писать на ней с обеих сторон.
Качество бумаги и ее прочность позволили создавать богато
украшенные рукописные книги, некоторыми из которых мы можем
восхищаться и сегодня. В наше время о плохом товаре говорят, что он
не стоит даже бумаги, в которую завернут, но в старину бумага стоила
очень дорого, однако ее охотно покупали, поскольку папирус и
пергамент стоили еще дороже и были не так удобны. «Когози
абришемий» – бумага, сделанная из шелка, ценилась выше, чем бумага
«нимкатоний», [83] в производстве которой использовались поровну
шелк и кенаф. [84]
При всем изобилии, царившем в Мавераннахре, экспорт товаров
тоже имел место. Так, например, аль-Макдиси пишет, что из Хорезма
поступали «соболя, серые белки, горностаи, степные лисицы, куницы,
лисицы, бобры, крашеные зайцы, козы, воск, стрелы, белая кора
тополя, [85] колпаки, рыбий клей и рыбьи зубы, [86] бобровая струя,
амбра, «кимухт», [87] мед, лесные орехи, соколы, мечи, кольчуги,
береза, рабы из славян, бараны и коровы, – все это от булгар». [88]
Закончив с импортом, аль-Макдиси переходит к местным товарам и
в этом оказывается гораздо обстоятельнее своего коллеги аль-Истахри:
«Там [в Хорезме] производится виноград, много изюма, печенье,
кунжут, полосатые одежды, ковры, одеяла, прекрасная парча,
покрывала «мульхам», [89] замки`, цветные одежды, луки, которые
могут натянуть только самые сильные люди, особый сыр, сыворотка,
рыба. Там строятся и отделываются суда, и также они строятся
в Термезе». [90]
В Усрушане, в окрестностях поселений Минк и Марсманда,
добывалась железная руда, причем в таком количестве, которое не
могли переработать местные мастера. Часть железа вывозилась

в Фергану, которая со временем стала центром производства оружия и
скобяных изделий.
Прогресс караванной торговли при Саманидах привел к
расширению ассортимента товаров, перевозимых караванами. Если
раньше караваны возили только самые дорогие товары, дающие
большую прибыль при относительно малом весе, то теперь, как
следует хотя бы из приведенного выше свидетельства аль-Макдиси, в
числе привозных товаров были кора для дубления кож или лесные
орехи. Оживлению торговли с булгарами способствовали
напряженные отношения булгар и халифата с хазарами, тюркоязычным
кочевым народом, создавшим в середине VII века свой каганат, [91]
простиравшийся от Днепра и восточной части Крыма до северо-запада
современного Казахстана. Прямой торговый путь из Поволжья
на Ближний Восток через Закавказье оказался блокирован хазарами,
поэтому караваны пошли кружным путем, через Мавераннахр
и Хорасан.
Примечательно, что караванная торговля носила преимущественно
меновой характер – добравшись до места назначения, купцы меняли
свои товары на чужие, а денежные расчеты использовались лишь для
того, чтобы компенсировать разницу в стоимости товаров,
участвовавших в обмене. В Х веке купцам уже не приходилось возить
с собой мешки денег. Меняльные конторы крупных городов
поддерживали между собой постоянную связь, образуя нечто вроде
примитивной банковской сети. Сдав мешок с монетами
самаркандскому меняле, купец получал расписку, называемую «чеком»
(если кто не знает, то это слово имеет иранское происхождение), в
обмен на которую партнер самаркандца в Бухаре или Нишапуре мог
выдать указанное количество звонкой монеты. Недаром же кто-то из
мудрецов сказал, что сильнее всего человеческий ум изощряется в тех
случаях, когда изобретает нечто для собственного удобства.

Ричард Дэдд. Караван-сарай в Миласе в Малой Азии. 1845

С чем у вас ассоциируется в первую очередь караван-сарай, в
котором останавливались путешествующие торговцы? С гостиницей?
Нет – в первую очередь караван-сарай представлял собой небольшую
крепость с надежными стенами и крепкими воротами. Караван-сараи
были излюбленной целью нападения разбойников и кочевников,
поэтому их владельцам приходилось заботиться о безопасности,
вплоть до содержания отрядов стражников. Караван-сараи старались
располагать у источников воды или же устраивали в них сардоб –
углубленный в землю круглый бассейн, накрытый для предотвращения
испарения и загрязнения воды куполообразным сводом из
обожженных глиняных кирпичей. Сардоб заполнялся водой из
природных источников, а также талыми и дождевыми водами. При
строительстве нового караван-сарая сначала выбирали место для
сардоба, а уже затем вокруг него ставили караван-сарай. На устройство
большого крытого бассейна, диаметром от двенадцати до пятнадцати
метров, в среднем уходило около пяти лет – стены купола были
толстыми, кирпичи приходилось изготавливать на месте, а никакой

механизации в то время не существовало. Но доходы, приносимые
караван-сараями, с лихвой покрывали все расходы на их
строительство, так что недостатка в этих «крепостях-гостиницах» не
было.
И в заключение – о значении слова «дехканин» («дихкан») в старые
времена. Сейчас так называют земледельцев, а раньше называли
землевладельцев, и мелких, и крупных. Так что, читая у Наршахи о
том, как «в то время был один великий дихкан, которого называли
Бухар-худат, [92] потому что он происходил из древнего дихканского
рода», надо понимать, что речь идет не о крестьянском, а о феодальном
роде.

Глава пятая
Караханиды, газневиды, сельджукиды
и ануштегиниды – тюрки приходят на
смену иранцам

Беспокойные соседи
В первой половине IХ века тюрки-кочевники начали создавать
оседлому населению Средней Азии крупные проблемы – набеги
следовали один за другим, а кроме того, они стали осуществляться
объединенными силами нескольких племен. По сути, началась война с
кочевниками, потребовавшая частых ответных усмиряющих походов и
строительства рабатов – укрепленных пограничных постов, которые
впоследствии стали городами (Дехистан, Фарава, Куфен). Рабаты
дополняли хорошо укрепленную систему оборонительных стен,
тянувшуюся от города Туркестана [93] до Ферганы; роль сторожевых
башен здесь играли насыпные курганы. Сохранившиеся остатки этих
стен известны под названием Кампыр-дувал («Старухин дувал»). У
крупных городов были свои оборонительные стены, иногда двойные,
как в Самарканде. Долгое время считалось, что Мавераннахр
кочевникам не по зубам, что завладеть им они никогда не смогут, что
вся исходящая от них опасность ограничивается набегами. Но, как
говорится, «любой цыпленок вырастет в петуха, если раньше его не
съесть». «Съесть» кочевников, то есть окончательно разделаться с
ними правители Хорасана и Мавераннахра не могли. Гоняться по степи
за мобильными отрядами кочевников было все равно что гоняться за
ветром, и совершенно нечего было противопоставить их тактике
мелких изматывающих ударов, так что большинство усмиряющих
походов особого успеха не имели. Удачными можно назвать только два
масштабных похода. Первый был предпринят в 839 году
самаркандским правителем Нухом ибн Асадом и его братом,
правителем Шаша, Яхьей ибн Асадом против тюрков, укрепившихся
в Исфиджабе близ Туркестана (недалеко от владений Яхьи ибн Асада).
Второй поход совершил в 893 году Исмаил Самани, захвативший город
Тараз [94] и пленивший тамошнего хана вместе с десятью тысячами
тюрков. О невероятных размерах взятой добычи можно судить по тому,
что рядовой всадник в войске Исмаила получил десять тысяч дирхемов
(!).
Исмаил Самани оказался последним могущественным правителем
из дома Саманидов. История, как известно, развивается по спирали.

Сильные люди, победившие своих соперников, создают государства, а
их наследники всего лишь пользуются тем, что досталось им по праву
рождения, и не факт еще, что наследник окажется достойным своей
миссии. Постепенному ослаблению центральной власти способствует
перераспределение земель – со временем все большее количество
земельных владений переходит в частные руки в результате
пожалований и появляются крупные землевладельцы, настолько
богатые, что хотят править сами. И если верховные правители не
могут обуздать их, то судьба государства оказывается печальной…
Помимо «жесткой» экспансии – вытеснения тюрками приграничных
жителей с их земель, наблюдалась и «мягкая» – со временем все
больше и больше тюрков селились в Мавераннахре, преимущественно
– в Фергане и в Шаше. К оседлой жизни кочевников побуждала
бедность. Богатые и знатные, пользуясь своим положением,
захватывали лучшие пастбища, вытесняя с них рядовых кочевников.
Когда заниматься скотоводством становилось невозможно, кочевник
обращался к земледелию. Со временем вольная кочевая жизнь стала не
образом жизни, а привилегией знатных родов. Но при этом кочевая
знать хорошо понимала, что их образ жизни не позволяет накапливать
большие богатства, и с завистью смотрела на соседей.

Караханиды
Надо сразу сказать, что термин «караханиды» был придуман
русским историком Василием Григорьевым [95] в XIX веке. Григорьев
образовал название племени и династии от титула «кара-хан» (в
данном случае не «черный хан», а «сильнейший хан»). Также
караханидов называют илеками по титулу их правителей («илек»
означает «первый»). Сами же Караханиды называли свой род «альАфрасиаб», поскольку считали себя потомками Афрасиаба,
легендарного царя Турана [96] и могучего богатыря.
Относительно этнического происхождения тюрков-караханидов
существуют две версии. Первая связывает их с уйгурами, а вторая – с
племенем чигил, относящимся к карлукскому племенному союзу,
который в середине VIII века образовал в Семиречье [97] свой каганат.
В середине Х века Карлукский каганат распался, чтобы впоследствии
возродиться в новом качестве под властью правителя города
Исфиджаб Бильге Кюль Кадыр-кагана. Об амбициях этого правителя
можно судить хотя бы по тому, что он именовал себя «каганом», то
есть «ханом ханов» и «кара-ханом». В дочингисхановские времена
ханами называли предводителей племен, тогда не было еще
установлено правило, согласно которому «ханом» мог именоваться
только прямой потомок Чингисхана по мужской линии. Бильге создал
племенную конфедерацию, положив тем самым начало государству
Караханидов.
С первыми караханидскими правителями многое неясно, но принято
считать, что первым из Караханидов принял ислам Сатук Богра-хан,
приходившийся внуком кагану Бильге Кюль Кадыр-хану. При
обращении в ислам Сатук стал Абдулькаримом. В 960 году ислам был
провозглашен государственной религией караханидов. Сатука тоже
считают основателем государства Караханидов на том основании, что
только единая исламская вера могла объединить разрозненные племена
в истинное государство.
Исламизации способствовало соседство с государством Саманидов,
правители которого старались распространять ислам среди соседейкочевников в надежде на то, что единая вера приведет их под власть

Саманидов. Кроме того, во владения Караханидов переселялись
подданные Саманидов, имевшие причины оставить родные места (в
основном к этому побуждали родовые или политические распри или
же бегство от притеснений). Значительную часть переселенцев
составляли шииты, которые в халифате преследовались как еретики.
Следуя принципу «враг моего врага – мой друг», кочевники охотно
предоставляли шиитам убежище, а симпатия к шиитам порождала
интерес к их вере. Короче говоря, принятие ислама караханидами и их
соседями было неизбежным.
Сведения о том, как происходило завоевание Мавераннахра
Караханидами, весьма скудны, и сложно понять, почему могучее
несмотря на все ослабляющие факторы государство Саманидов было
так быстро покорено кочевниками. Можно предположить, что главной
причиной стало падение авторитета саманидской власти, в которой
простые дехкане и ремесленники видели безжалостных угнетателей, а
крупные землевладельцы и представители знати – оковы,
препятствующие собственному возвышению. Духовенство, власть
которого усиливалась благодаря появлению новых вакфов,
критиковало саманидских правителей за их излишнюю светскость.
Дошло до того, что наместник Хорасана Абу Али Симджури, втайне от
своего повелителя эмира Нуха ибн Мансура Самани (правил
с 976 по 997 год), вел переговоры с Хасаном ибн Сулейманом Бограханом о разделе саманидских владений. Раздел предлагался
«справедливый» – по Амударье. Мавераннахр должен был отойти
к Богра-хану, а Хорасан – к Абу Али. Помимо Абу Али Симджури,
с Богра-ханом пытались договориться правители более мелкого
разряда, каждый из которых мечтал о независимости.

Нух, сын Мансура, подавляющий мятежников. Рукопись «Маджма ат-таварих» Хафиза Абру.
1425

В 992 году эмир Нух ибн Мансур, также известный как Нух II,
выслал против вторгнувшегося в его владения Богра-хана войско под
командованием
полководца
Фаика
аль-Хасса,
тюрка
по
происхождению, который пользовался в государстве, пожалуй,
бо́ льшим влиянием, чем сам эмир. Фаик присоединился к хану и
вместе с ним пошел на столичную Бухару, оставшуюся без защиты.
Нуху пришлось бежать в Амуль (нынешний Туркменабад). 992 год мог
стать последним годом существования государства Саманидов,
но Богра-хан внезапно скончался и Нух получил отсрочку…

А теперь давайте вернемся немного назад – в 977 год, когда от
государства Саманидов отпал афганский город Газни вместе с
окрестными землями.

Газневиды
Основатель династии Газневидов Алп-тегин был тюркским рабом,
который сумел дослужиться у Саманидов до высокой должности
командующего гулямами. Алп-тегину повезло вдвойне – он не только
возвысился, но и служил при неопытном юном правителе Абд альМалике I, ставшем эмиром в десятилетнем возрасте (во всяком случае,
так об этом сообщает Наршахи). При дворе эмира Алп-тегин приобрел
такую силу, что его противники смогли устранить его, только назначив
на должность наместника Хорасана – как говорится, если нельзя
одолеть, то нужно удалить. Назначение состоялось в начале 961 года, а
в конце года семнадцатилетний эмир внезапно скончался (с большим
на то основанием можно предположить, что Алп-тегин не позволял
устранить Абд аль-Малика).

Газневидское государство на пике могущества (997–1030)

Преемником Абд аль-Малика стал его младший брат Мансур ибн
Нух, ставленник военной группировки, которую возглавлял
упомянутый выше Фаик аль-Хасса, бывший наставником Мансура в
детские годы. Алп-тегин поддерживал другого кандидата –
малолетнего сына Абд аль-Малика, и потому отказался признавать
Мансура законным правителем. В ответ на это Мансур ибн Нух весной
962 года послал против мятежного наместника войско, которому не
удалось справиться с Алп-тегином. Одна победа ничего не решала.
Алп-тегин хорошо понимал, что у него нет сил, чтобы закрепиться
в Хорасане и отложить его от государства Саманидов. Поэтому он
поступил по пословице: «Если не хватает денег на покупку барана, то
можно сварить плов с курицей». Алп-тегин захватил Газни, для
защиты которого у него было достаточно войска, и стал там править.
Так в 962 году было основано Газневидское государство.
Впрочем, многие историки склонны считать датой основания этого
государства 977 год, когда, после смерти сына Алп-тегина Абу Исхака,
власть перешла к военачальнику Себук-тегину, женатому на дочери
Алп-тегина. В чем-то они правы, потому что Себук-тегин расширил
границы владений Газневидов до Кандагара на западе и до Инда на
востоке, а на севере дошел до Балха.

Ибн Сина – султан ученых
В 980 году в селении Афшан близ Бухары в семье чиновника,
переселившегося сюда из Балха, родился Абу Али Хусейн,
получивший родовое имя Ибн Сина. Отец Абу Али был образованным
человеком и старался дать наилучшее образование своим сыновьям.
Достигнув пятнадцатилетнего возраста, Абу Али заинтересовался
медициной и естествознанием вообще. «Медицина не принадлежит к
числу трудных наук», писал он, несмотря на то, что на самом деле
медицина считалась очень сложной для постижения, просто Абу Али
продвинулся по этому пути настолько, что врата знаний распахивались
перед ним сами. Помимо медицины, Абу Али совершенствовался в
философии и богословии, изучал химию, интересовался астрономией,
механикой и математикой,
иначе говоря,
был
ученымэнциклопедистом, посему его и прозвали «Султаном ученых». Но в
историю он вошел как великий врач, труды которого служили
наставлением для изучающих вплоть до первой половины XVIII века.
Наиболее известным из многочисленных научных трудов Ибн Сины
стал «Канон врачебной науки», написанный в двадцатых годах XI века.
«Канон» состоит из пяти частей. В первой части говорится об основах
медицинской науки, вторая посвящена лекарствам, в третьей и
четвертой рассказывается о болезнях с их причинами и симптомами, а
в пятой снова говорится о лекарствах.
О том, каким великим уважением пользовался Ибн Сина у
современников, можно судить хотя бы по тому, что он был
придворным врачом правителя Хорезма Али ибн Мамуна, эмира Рея
Маджд ад-Даула и правителя Хамадана [98] Шамс аль-Даула Абу
Тахира. Ибн Сина умел врачевать не только тело, но и душу – Маджд
ад-Даула он излечил от тяжелой формы меланхолии.
«Канон врачебной науки» дополняют другие трактаты на
медицинскую тему: «Лекарственные средства», «Поэма о медицине»,
«Трактат о пульсе»… Кроме того Ибн Сина оставил ряд трудов по
астрономии, философии, механике и химии. Многие из трудов
написаны в поэтической форме.

«От праха черного и до небесных тел
Я тайны все постиг мудрейших слов и дел.
Коварства я избег, распутал все узлы,
Лишь узел смерти я распутать не сумел!» [99]
Ибн Сина умер в июне 1037 года в Хамадане. Семьи у него не было,
всю свою жизнь Султан ученых безраздельно посвятил наукам,
главной из которых была медицина.
При мавзолее Ибн Сины в Хамадане есть небольшой музей
средневековой исламской медицины. Отдав дань уважения памяти
великого ученого, можно попытаться окунуться в атмосферу, которая
окружала его при жизни.

Утверждение власти караханидов над
Мавераннахром
Вернувшись в Бухару, оставленную Караханидами, Нух ибн Мансур
обратился за помощью к Себук-тегину – а почему бы не использовать
помощь одного тюрка в борьбе против другого тюрка? Себук-тегин, у
которого явно были свои виды на Мавераннахр, явился к Нуху с
двадцатитысячным войском. Объединенными силами им удалось
разгромить Абу Али Симджури, который все пытался отторгнуть
Хорасан, и изменника Фаика аль-Хасса, тоже стремившегося стать
независимым правителем. Абу Али и Фаик бежали в Горган
(Джурджан), [100] где с 935 года правили эмиры из династии Зияридов.
На том 992 год завершился. В последующие годы караханиды
предприняли новые вторжения, но с помощью Себук-тегина Нуху
удавалось отбрасывать их обратно. Газневийское войско помогало
Нуху усмирять также правителей областей, восстававших один за
другим.
В 997 году Нух и Себук-тегин умерли. Преемником Нуха стал его
сын Мансур ибн Нух, он же Мансур II, а преемником Себук-тегина –
его младший сын Исмаил. По какой причине был обойден старший
сын Махмуд – неизвестно, но это не столь уж и важно, важно то, что
Махмуд выступил против брата, сверг его и с 998 года стал править
государством Газневидов, которое при нем достигло своего
наивысшего расцвета. Владениями Махмуда были Хорезм, Хорасан,
вся территория современного Афганистана, Северо-Восточный Иран
и Северная Индия. Махмуд Газневи был искусным военачальником,
мудрым правителем и покровителем наук и искусств, причем иранская
литература развивалась при нем параллельно с тюркской, поскольку
мать его была иранкой из Забулистана. [101]
Мансуру ибн Нуху было далеко до Махмуда Газневи, а сильный
всегда подчиняет слабого. То, что Мансур подпал под влияние
Махмуда Газневи, не устраивало Фаика аль-Хасса, который получил
прощение за все свои поступки и стал ближайшим советником эмира
(по сути – реальным правителем государства Саманидов). В 999 году
Фаик ослепил Мансура, иначе говоря – лишил его легитимности,

поскольку, согласно древнему правилу, слепой не мог быть
правителем. Новым эмиром Фаик поставил младшего брата Мансура
Абд аль-Малика ибн Нуха (Абд аль-Малик II), а Мансур вскоре после
ослепления умер или был убит. Махмуд Газневи воспользовался
случаем – объявив себя мстителем за Мансура, он вынудил Абд альМалика передать ему северную часть современного Афганистана, а
затем захватил хорошо знакомый ему Хорасан, где он, еще в бытность
свою принцем, командовал саманидским войском. Отныне под
властью Саманидов оставался только Мавераннахр, изрядно
«обгрызенный» Караханидами.
У правителя государства Караханидов Тоган-хана Ахмада ибн Али
был младший брат Наср ибн Али, известный также как Арслан-илиг,
который воевал с Саманидами с 994 года – сначала он захватил
Фергану и Худжанд, а немного позже – Илак. [102] Пока Махмуд
Газневи отнимал у Саманидов северные афганские земли и Хорасан,
Наср занял Бухару и Самарканд. Абд аль-Малика и его родичей Наср
отправил в город Узген, [103] расположенный на востоке Ферганской
долины.
Последний саманидский правитель Абу Ибрахим Исмаил ибн Нух,
также известный под именем Мунтасир («Победитель»), которому
в 1000 году удалось бежать из караханидского плена, попытался отбить
Мавераннахр, заручившись поддержкой тюрок-огузов, [104] но
не добился успеха и в начале 1005 года был убит. С его гибелью в
истории государства Саманидов была поставлена точка. Иранские
правители ушли в небытие. На их место пришли тюркские.

Противостояние караханидов и газневидов
«Две бараньи головы в один котел не поместятся», – говорят узбеки.
Караханидам и Газневидам было тесно в Средней Азии, и одни хотели
выжить других.
Махмуд Газневи совершал один за другим грабительские походы на
северные индийские области (всего таких походов было семнадцать).
Походы приносили огромные богатства, например – нападение на
город Каннаудж принесло Махмуду двадцать миллионов дирхемов,
пятьдесят семь тысяч рабов и триста пятьдесят слонов. Заодно походы
создавали Махмуду весьма полезную для мусульманского правителя
репутацию борца с неверными, но, когда основные силы уходили в
поход, защита рубежей государства слабела, чем не раз пытались
воспользоваться Караханиды, считавшие «своими» Хорасан и прочие
владения Саманидов, захваченные Газневидами.
В нашем распоряжении есть сведения о двух нападениях
караханидского войска на Хорасан. Первое состоялось в 1006 году,
когда Махмуд Газневи находился на севере Индии. Караханиды смогли
захватить Балх, Тус и Нишапур. Столь значительный успех объяснялся
не только численным превосходством караханидов, но и поддержкой,
которую оказала им местная феодальная знать, отрицательно
настроенная к Махмуду Газневи, крепко державшему своих
подданных в кулаке. По сравнению с Махмудом саманидские эмиры
выглядели добрыми дядюшками, которые иной раз могли и
приструнить, но не спешили лишать головы за малейший проступок,
а Махмуд поступал именно так. Главной целью внутренней политики
Махмуда Газневи было всемерное укрепление централизованной
власти, для чего он не только безжалостно подавлял в зародыше любые
сепаратистские настроения, но и принимал превентивные меры,
расправляясь с крупными землевладельцами под надуманными
предлогами. Знать не могла ничего противопоставить этому произволу,
поскольку Махмуд опирался на безгранично преданную ему армию.
Развить успех Караханидам не удалось – вернувшись из Индии,
Махмуд изгнал их за пределы своих владений, и на том дело
кончилось.

В конце 1007 или в начале 1008 года Наср ибн Али снова попытал
счастья, но на сей раз Махмуд находился в Газни и потому сразу же
дал интервентам жесткий отпор. Устрашающее впечатление на
караханидских воинов произвели вывезенные из Индии боевые слоны,
которых у Махмуда было полтысячи. Метод Сципиона Африканского,
применившего в 202 году до н. э. против карфагенских слонов град
дротиков в сочетании с пронзительными звуками труб, [105] был
неведом караханидам, и слоны казались им непобедимыми. «Никто не
может одолеть этих слонов и этих людей», – говорили в свое
оправдание военачальники Насра.
Постоянные походы в Индию не располагали Махмуда Газневи к
вторжению в караханидские владения, он ограничивался тем, что
прогонял незваных гостей за Амударью. Однако желание расширить
свои владения к северу у Махмуда имелось, и его аппетитам
способствовали особенности устройства державы Караханидов,
которая была не централизованным государством (как у Махмуда), а
объединением уделов, розданных членам дома Караханидов. Мясо,
нарезанное на небольшие куски, есть удобнее – нет опасности
подавиться, разве не так? Махмуд Газневи приветствовал и всячески
поддерживал вражду между правителем Мавераннахра Али-Тегином
и Кадыром Табгач-ханом, сидевшим в Кашгаре. Выбрав удачный
момент, Махмуд пообещал Кадыру помочь с захватом владений АлиТегина (планировалось, что вместо него будет править сын Кадыра
Йиган-Тегин). Разумеется, в планы Махмуда не входило объединять
Кашгар, Самарканд и Бухару под властью одного семейства, он просто
хотел ослабить своих соседей. (Али-Тегину помогли удержать свои
владения тюрки-огузы, предки современных туркменов, которые
сначала дали ему убежище, а потом оказали военную помощь.)
В 1030 году Махмуд Газневи умер, и дела в его государстве сразу же
пошли наперекосяк. Махмуд назначил преемником своего сына
Мухаммеда, у которого был старший брат Масуд. После смерти отца
Масуд сразу же поднял восстание против брата, сверг его, ослепил и
стал править. Масуд Газневи был слабым правителем, да вдобавок
отличался чрезмерной подозрительностью. В 1040 году он утратил
контроль над всем Западным Хорасаном, который перешел к
сельджукам (о них речь пойдет впереди). Военные неудачи привели к
очередной расправе над военачальниками, что вызвало восстание

военных, которые свергли Масуда и, за неимением лучшей
кандидатуры, возвели на престол слепого Мухаммеда. Вскоре после
свержения Масуд был убит, но его смерть не обеспечила Мухаммеду
спокойного правления – в 1041 году его сверг и казнил сын Масуда
Маудуд…

Махмуд и Аяз. Султан находится справа, пожимая руку шейху, а Аяз стоит позади него.
Персонаж справа – шах Аббас I, который правил около 600 лет спустя

Внутренние распри привели к быстрому ослаблению государства
Газневидов, что позволило Караханидам захватить газневидские
владения в верховьях Амударьи. Но могильщиками Газневидов стали
не Караханиды, а иранцы Гуриды, отколовшиеся от газневидского
государства в середине XII века. Владением Гуридов была область Гор,

лежащая к востоку от Герата, а в пору своего расцвета их султанат
простирался от Бенгалии на востоке до Горгана на западе и Мерва на
севере.
Завоевание Гуридами южных областей Мавераннахра состоялось в
середине ХII века, а уже в начале следующего столетия Гуридский
султанат был поглощен государством Хорезмшахов, так что какоголибо значимого следа в истории Средней Азии Гуриды не оставили, да
и сведения о них крайне скудны – главным источником информации
служат находки монет гуридской чеканки.

Распад государства караханидов
Государство Караханидов не было централизованным – каждый
правил своим уделом так, как считал нужным, но при этом правитель
Мавераннахра, резиденция которого находилась в Бухаре, считался у
караханидов старшим.
В 1040 году Караханидское государство распалось на Западное
и Восточное ханства. Западное ханство, центр которого находился
в Бухаре, включало в себя бо́ льшую часть Мавераннахра
(до Ходжента), а Семиречье и Кашгар вошли в Восточное ханство,
центром которого был город Баласагун (ныне это киргизский город
Токмак).
Принято считать, что инициатором распада стал Ибрагим ибн Наср
Табгач-хан, сын завоевателя Мавераннахра Насра ибн Али. Ибрагим
принадлежал к клану Алидов, которые вели свое происхождение от
внука кагана Сатука-Абдулькарима Али ибн Сулеймана, который
носил титул «Арслан-каган». Алидам противостояли Хасаниды,
потомки младшего брата Али Хасана ибн Сулеймана, принявшего
титул «Богра-каган». [106]
Алиды претендовали на главенство как потомки старшего из
братьев, но Хасаниды признавали их превосходство лишь до тех пор,
пока продолжалось завоевание саманидских владений. Как только с
общим врагом было покончено, родичи стали грызться между собой.
Междоусобицей попытались воспользоваться кочевники-кидани (ветвь
монголов), государство которых тянулось от Японского моря
до Восточного Туркестана. В 1017-м кидани вторглись в Семиречье и
продвинулись до Баласагуна, но караханидам удалось отразить это
нападение.
Около 1035 года Ибрагим ибн Наср был посажен в темницу
представителями Хасанидов. Причины, приведшие к этому,
неизвестны, но конфликт между двумя кланами явно дошел до
критической точки. В 1038 году Ибрагиму удалось бежать в Узгенд, где
правил его младший брат. В Узгенде Ибрагим собрал войско, с
которым совершил удачный поход в газневидские владения, а затем
начал борьбу с Хасанидами. К 1040 году под контролем Ибрагима

оказалась значительная часть Мавераннахра. Он сделал Самарканд
своей столицей и принял титул «Табгач-хан» (титулов у Караханидов
было великое множество, поэтому часто, ради удобства, правителей из
этого рода именуют «ханами», не вдаваясь в подробности).
Впоследствии Ибрагим добавил к своим владениям Фергану и Шаш, а
также Баласагун, после чего центр Восточного ханства переместился
в Кашгар.
Столицей Западного ханства стал Самарканд. Ибрагим покончил со
свойственной Караханидам разобщенностью уделов, объединив все
свои земли под единой властью. Кроме этого, он изменил принятый у
кочевников порядок наследования – теперь власть передавалась от
отца к сыну, а не к старшему мужчине в роду. Отношения
с Газневидами в конечном итоге вылились в формальное признание их
сюзеренитета, но правил Ибрагим самостоятельно и имел репутацию
справедливого правителя и знатока Корана.
Вот история об Ибрагиме Табгач-хане и воре от Мухаммада Ауфи
(опять в сокращенном изложении): «Однажды к Табгач-хану привели
красивого мальчика, пойманного на воровстве, и тот приказал отрубить
вору руку. Приближенные хана, которым было жаль мальчика, просили
Табгач-хана смилостивиться, ссылаясь на следующие строки Корана:
«[О вы, которые] сдерживают гнев и являют снисходительность к
людям. Воистину Аллах любит тех, кто вершит добрые деяния». [107]
Табгач-хан ответил на это другой цитатой из Корана: «Пусть не
охватывает вас жалость к ним во имя веры Аллаха» [108] и добавил, что
не нужно обращать внимание на боль от отрубленной руки вора,
нужно помнить о душевной боли владельца украденного имущества и
стараться смягчить эту боль».

Юсуф Хасс Хаджиб – тюркский поэт
и мыслитель
Юсуф Хасс Хаджиб, известный также как Юсуф Баласагуни,
родился между 1015 и 1018 годами в городе Баласагуне, который в
то время был одним из культурных центров Согда. В зрелом возрасте,
в 1069–1070 годы Юсуф написал свою знаменитую поэму
«Благодатное знание» и посвятил ее правителю Кашгара Табгач Богра
Кара-хакану Абу Али Хасану (Абу Али Хасану).

Образ Юсуфа Баласагуни на 1000-сомовой банкноте Киргизии

Во вступлении автор подчеркивает, что его поэма является первым
произведением, написанном на тюркском языке:
«Да, книг у арабов, таджиков немало,
А нашею речью сия – лишь начало.
Кто мудр, эту книгу оценит с почтеньем,
Лишь тот ценит знанья, кто зрел разуменьем.
По-тюркски сложил для тебя я стихи,
Молитвой мои замоли ты грехи». [109]
Поэма «Благодатное знание» – художественно-философское
произведение, персонажами которого являются Кунтууду Элик,
олицетворение честного и справедливого правителя, Айтолду –
благородный визирь, олицетворяющий благополучие, Акдилмиш –
олицетворение мудрости, человек, умеющий отличать хорошее от
плохого, и Откурмуш – олицетворение терпения и сдержанности,
человек, умеющий довольствоваться тем, что он имеет. Поэма
написана в форме диалогов между персонажами.
«Ему Огдюльмиш [Акдилмиш] отвечал: «О элик,
Да будешь ты благ и во славе велик!
Быть беком достоин муж чести достойной —
Могучий, решительный, смелый, спокойный…
Бек праведным должен, заботливым быть,
Радеть о потомках – расчетливым быть.
Все чуткие сердцем всегда боязливы:
Опасливо сердце – дела справедливы.
А если у бека правдивости нет,
В несчетных делах его – подданным вред.
И – диво красы, если бек – осторожный:
Он держит правленье уздою надежной.
Улаживать трудности надобен ум,
И править делами – удел многодумных,
Подальше от дела держи неразумных.

И знай: бессердечный подобен безглазым,
А если нет сердца – не нужен и разум!»
Назидательность Юсуф Баласагуни сумел облечь в красивую
поэтическую форму, и строит он диалоги между персонажами так, что,
начав читать, невозможно оторваться, пока не дочитаешь до конца.
Поэма написана в классической восточной поэтической форме бейт.
Бейт представляет собой рифмованное двустишие, выражающее
единую законченную мысль. Он должен быть звучным, ярким,
красивым, таким, чтобы запоминался сразу. Содержательность бейтов
располагает к их цитированию. «К кому был ты добр, от того жди
вреда: пойдут, что ни день, за бедою беда» или «И если привержен ты
к злобным делам, ну что же, свершай их – наплачешься сам!» – это же
готовые пословицы!

Восстановленный мавзолей Юсуфа Хасс Хаджиба

В честь Юсуфа Хасс Хаджиба названы улицы в Ташкенте,
Самарканде и Андижане. Памятника первому тюркскому поэту
в Узбекистане нет, но зато он есть в киргизском столичном городе
Бишкеке. Юсуф был похоронен в Кашгаре, где в 1865 году над его
могилой возвели мавзолей. Впоследствии Кашгар оказался в составе
Китайской Народной Республики, и во время так называемой
культурной революции, [110] а именно в 1972 году, мавзолей Юсуфа
Хасс Хаджиба был разрушен, но впоследствии его восстановили.

Закат караханидов
При внуке Ибрагима Табгач-хана Ахмед-хане ибн Хызре Западное
ханство было подчинено тюрками-сельджукидами, о которых будет
сказано чуть позже, причем подчинение это было не формальным, как
в случае с Газневидами, а реальным.
Пусковым фактором стал конфликт между Ахмед-ханом и
духовенством, которое обратилось с просьбой о защите к
сельджукидскому Малик-шаху. Тот, разумеется, откликнулся, явился
в 1089 году с войском и занял сначала Бухару, а затем Самарканд, где
посадил своего наместника. Ахмед-хана Малик-шах убивать не стал,
придержал на всякий случай, словно козырную карту.
Развивая успех, Малик-шах двинулся к границе между Западным
и Восточным ханствами, явно намереваясь ее перейти, но сидевший
в Кашгаре Харун II Богра-хан не стал доводить дело до войны и
поспешил выразить покорность Малик-шаху. В 1092 году, после
смерти Малик-шаха, Ахмед-хан ибн Хызр вернулся к правлению в
качестве вассала сельджукидов…
В тридцатых годах ХII века в Восточное ханство караханидов
вторглись кара-кидани («черные кидани»), которые захватили всю его
территорию, а также часть земель Западного ханства. То, что не взяли
кара-кидани, забрал в 1212 году хорезмшах Мухаммед.

Махмуд Аль-Кашгари, первый тюркский
филолог и энциклопедист
Махмуд ибн аль-Хусейн ибн Мухаммед аль-Кашгари родился около
1029 года в Барсхане, [111] находившемся под властью сельджукидов, в
знатной семье. Есть мнение, что он был сыном барсханского
наместника Хусейна ибн Мухаммеда, то есть происходил
из Хасанидов. Вскоре после рождения Махмуда его семья переехала
в Кашгар. Учился Махмуд в известном кашгарском медресе Саджиа,
но в 1056 году обстоятельства вынудили его бежать из Кашгара.
Сложилось так, что Махмуд побывал во многих землях, населенных
тюрками, а затем осел в Багдаде, где замыслил написать трактат
«Собрание тюркских языков», который стал не просто
филологическим справочником, а энциклопедией тюркских народов,
охватившей наряду с филологическими религиозные, исторические,
культурные и этнографические темы.

Первая из известных в наше время карт расселения тюркских племен, составленная
Махмудом аль-Кашгари

Перечислять то, о чем пишет аль-Кашгари, долго. Проще сказать,
что в его трактате, который писался более двух лет (с 1072 по 1074 год)
содержатся все основные сведения о тюркских племенах XI века,
начиная с этнонимов и топонимов и заканчивая названиями
лекарственных средств. Алмазом, сияющим среди рубинов и
изумрудов, выглядят пословицы и прочие устные выражения, которые
не дошли бы до нас без аль-Кашгари. «Собрание тюркских языков» –
бесценный трактат, перевешивающий все тюркское литературное
наследие домонгольского периода.
«Эту книгу, – пишет аль-Кашгари во вступлении, – я составил в
алфавитном порядке, украсил ее пословицами, саджами, [112]
поговорками, стихами, раджазами [113] и отрывками из прозы. Я
облегчил трудное [для понимания], разъяснил то, что было неясно, и
трудился над этим годы. Я включил сюда из читаемых ими [тюрками]
стихов для того, чтобы ознакомить [читателей] с их опытом и
знаниями, а также пословицы, которые они употребляют в качестве
мудрых изречений в дни радости и печали с тем, чтобы сказитель
передавал их слушателю, а слушатель – другим. Также я собрал в

книге упоминаемые предметы и известные слова и, таким образом,
достоинство книги поднялось высоко и она достигла истинного
совершенства».
В старину письменные труды, как литературные, так и научные,
было принято посвящать правителям. Аль-Кашгари писал свое
«Собрание» в Багдаде и потому посвятил его халифу аль-Муктади. [114]
Трактат аль-Кашгари дошел до нас в единственном экземпляре – в
рукописной копии с оригинала, сделанной в 1266 году. Известный
узбекский историк Салих Муталлибов в начале шестидесятых годов
прошлого века перевел «Собрание тюркских языков» на узбекский
язык.
Рассказ о Махмуде аль-Кашгари лучше всего закончить его заветом:
«Стремитесь к добродетели, а приобретя ее, не впадайте в гордыню».

Государство сельджукидов
Сельджукидами, по имени родоначальника Сельджука ибн Дукака,
называют выходцев из племени кынык, одного из двадцати четырех
исконных огузско-туркменских племен, изначально кочевавших в
бассейне Сырдарьи. Впрочем, некоторые историки считают
сельджукидов ветвью племени другого огузско-туркменского племени
– дюгер, но их огузское происхождение никто не оспаривает.
Легенда гласит, что Сельджук был сю-баши (главнокомандующим
войском) у правителя огузов Али, но разногласия с правителем
вынудили его около 985 года бежать из родных мест в Иран вместе со
своими сородичами. После того как в начале ХI века владения
Саманидов были поделены между Караханидами и Газневидами,
сельджуки стали служить обеим династиям, но большой лояльностью
они не отличались.
С 1035 года сельджуки начинают свою экспансию захватом части
Хорасана,
принадлежавшего
Газневидам.
При
этом
они
позиционировали себя в качестве сторонников и защитников прав
халифской династии Аббасидов (то был только предлог, Аббасиды не
имели на сельджуков никакого влияния). В 1038 году верховным
правителем сельджуков был провозглашен внук Сельджука Тогрул-бек
(в дословном переводе – «Сокол-князь»), который завершил захват
Хорезма, а затем перешел к другим владениям Газневидов. У Тогрулбека был брат Чагры-бек («Ястреб-князь»), который правил
создаваемым государством, пока Тогрул расширял его пределы.
Расширял он их весьма активно – к 1055 году сельджуки владели
Хорасаном, Хорезмом, Западным Ираном, Азербайджаном и Ираком.
Дошел Тогрул-бек и до Багдада, где заставил халифа Абдуллаха ибн
Ахмад аль-Каима признать его султаном, а также «правителем Востока
и Запада» на условиях формального вассалитета. Для упрочения
своего положения Тогрул дважды породнился с халифом – выдал за
него одну из своих племянниц и сам женился на халифской дочери.
Столицей государства Сельджукидов стал иранский город Рей, [115] в
котором можно увидеть отреставрированную Башню Тогрула –
двадцатиметровую гробницу Тогрул-бека, умершего в 1063 году.

Сыновей у Тогрула не было, поэтому он назначил своим преемником
Сулеймана, сына Чагры-бека, но править стал младший брат
Сулеймана Мухаммед, известный под прозвищем Алп-Арслан
(«Смелый лев»), который сильно напоминал Махмуда Газневи.
Алп-Арслан завершил завоевание Закавказья, начатое его дядей, а
затем вторгся в Малую Азию, принадлежавшую тогда Византийской
империи. В августе 1071 года близ города Манцикерт [116] сельджуки
нанесли сокрушительное поражение численно превосходящему их
византийскому войску, которым командовал император Роман IV
Диоген. Сам император угодил в плен и был вынужден выкупить свою
свободу за невероятную сумму в полтора миллиона номизматов (в этой
византийской монете содержалось шесть с четвертью грамм золота).
Помимо выкупа, Роман IV обязался выплачивать Алп-Арслану
ежегодную дань в триста шестьдесят тысяч номизматов, однако это не
уберегло императора от новых территориальных потерь – к 1080 году
сельджуки захватили бо́ льшую часть Малой Азии.
При сыне и преемнике Алп-Арслана Малик-шахе государство
Сельджукидов достигло пика своего могущества. Малик-шах,
правивший с 1072 по 1092 год, помимо прочего, завоевал Мавераннахр
и ряд других среднеазиатских областей. В результате восточная
граница государства Сельджукидов была отодвинута до Кашгара.
Ахиллесовой пятой этого огромного государства стало отсутствие
жесткой системы престолонаследия. Алп-Арслан показал пример,
которому последовали сыновья Малик-шаха – Махмуд, Баркиярук,
Санджар и Мухаммед. Пока четверо внуков Алп-Арслана грызлись
между собой, от государства откалывалась одна область за другой –
в Малой Азии обособился Конийский султанат, пытавшийся обрести
независимость еще со времен правления Алп-Арслана, вторым
автономным султанатом стал Сирийский, третьим – Керманский,
находившийся на территории одноименной южноиранской области.
Правившие в Хорезме Ануштегиниды, происходившие из огузского
племени бегдели, перестали считаться с Реем, а в Хорасане восстал
сын Алп-Арслана Арслан-Аргун, впоследствии убитый своими же
гулямами. «В этом году, в месяце мухарраме [декабрь 1096 – январь
1097] в Мерве был убит Арслан-Аргун, сын Алп-Арслана, брат султана
Мелик-шаха, который уже завладел Хорасаном, – пишет в «Полном
своде истории» известный арабский историк Ибн аль-Асир. [117] –

Причиной его убийства стала жестокость по отношению к своим
гулямам, которых он сильно унижал и наказывал, а те до дрожи
боялись его. Случилось так, что он вызвал к себе одного из своих
гулямов. Тот вошел, и у него [у Арслана-Аргуна] никого не было. Он
обвинил юношу в опоздании, и тот попросил прощения, но он не
признал его оправданий и ударил его. Тогда гулям вынул бывший у
него нож и убил его. Гулям был схвачен, и у него спросили, почему он
сделал это. Он ответил: «Чтобы обезопасить народ от его злодеяний».
В 1118 году государство Сельджукидов было разделено между
сыном Малик-шаха Санджаром и внуком Малик-шаха Мухаммедом.
Санджар получил Иракский султанат, включавший в себя Западный
Иран и Ирак, а Мухаммед – Хорасан, Хорезм и Мавераннахр. При этом
Мухаммед признал себя вассалом Санджара, так что формально
государство Сельджукидов продолжало выглядеть единым, но по сути
оно не являлось таким с момента своего основания, поскольку
существовала практика раздачи огромных наделов ближайшим
родственникам Тогрул-бека. Так, например, Керманский султанат был
образован во владениях Кавурд-бека, старшего брата Алп-Арслана.
Непонятно, о чем думал Тогрул, давая родичам такие наделы…

Двуглавый орел – символ Сельджукидов

«Осколки» государства Сельджукидов продолжали дробиться.
Дольше прочих – до 1307 года – просуществовал Конийский султанат,
но и он распался на несколько независимых бейликов, один из которых
впоследствии вырос в Османскую империю.
Интересный факт – Сельджукиды были тюрками, но
государственным языком их державы стал фарси.

Государство хорезмшахов
Изначально представители рода Ануштегинидов, которых
сельджукидские правители поставили править Хорезмом, были
обычными зависимыми наместниками, но при непрочной центральной
власти такого рода зависимость быстро проходит. В 1138 году шах
Хорезма Ала ад-Дин Атсыз («Ала ад-Дин» – это не личное имя, а
титул, означающий «Возвышение веры») восстал против последнего
сельджукского султана Санджара, но тому удалось подавить
восстание. Атсыз бежал, а новым хорезмшахом Санджар поставил его
племянника Сулейман-шаха, который показал себя весьма слабым
правителем, и в 1141 году Санджару пришлось вернуть власть Атсызу.
Нет ничего удивительного в том, что побежденный мятежник вернулся
на престол – при выборе наместника определяющее значение имел его
авторитет у местного населения, а альтернативы Ануштегинидам
в Хорезме не было.
В том же 1141 году в Среднюю Азию вторглись кара-кидани
и Санджару пришлось поддержать в борьбе против них своего родича
Махмуда, правившего в Самарканде. Кара-кидани разгромили
объединенное войско Санджара и Махмуда, чем немедленно
воспользовался хорезмшах Атсыз – в конце 1141 года он захватил
Мерв, а в начале следующего года подступил к Нишапуру. Однако
Санджару хватило сил для того, чтобы в очередной раз обуздать
Атсыза, который оказался между двух огней и был вынужден платить
дань не только Санджару, но и кара-киданям.
Несмотря на то, что большинство историков считает Ала ад-Дина
Атсыза основателем независимого государства Хорезмшахов, при нем
Хорезм не добился полной независимости, оставаясь вассальным
владением Сельджукидов. Но Атсыз заложил основу – он присоединил
к Хорезму практически всю северо-западную часть Средней Азии,
вместе с кочевавшими здесь племенами. Дань Сельджукидам Атсыз
платил, причем – немалую, и от кара-киданей ему тоже приходилось
откупаться, но в своих действиях он был самостоятелен. Можно
сказать, что умерший в 1156 году Атсыз заложил фундамент
независимости Хорезма. А ведь фундамент – это самое главное, разве
не так? Без прочной опоры никакие стены не устоят. «Он

распространил тень защищенности и справедливости, – пишет об Ала
ад-Дине Атсызе Ибн аль-Асир. – При отце он командовал армией,
отправлялся во вражеские земли, вступая в войну и завладел городом
Мангышлаком. Когда он стал править после отца, султан Санджар
приблизил его к себе, возвысил его и пользовался его содействием,
беря с собой в свои походы и войны. Обнаружились его способности и
храбрость, что возвысило его еще выше. Это начало власти дома
хорезмшаха Текеша и сына его Мухаммеда».
Хорезмшах Ала ад-Дин Текеш, внук Ала ад-Дина Атсыза, правил
с 1172 по 1200 год. При нем Хорезм стал одним из самых
могущественных государств Центральной Азии, простиравшимся от
западноиранских гор Загрос [118] до низовьев Сырдарьи. Младшему
сыну и преемнику Текеша хорезмшаху Ала ад-Дину Мухаммеду II
выпало противостоять монголам. В изгнании он скажет: «Из всех
областей земли, которыми мы владели, не осталось у нас даже и двух
локтей, чтобы выкопать себе могилу»…
Но в середине ХII века, когда государство хорезмшахов росло и
крепло, никто и подумать не мог о том, что очень скоро оно
рассыплется словно карточный домик. Хорезмшахи смотрели в
будущее с надеждой, с надеждой на покорение всей Передней Азии.
Своеобразно складывались отношения хорезмшахов с халифатом.
Все правители земель, когда-то завоеванных арабами, получали от
халифа грамоту-маншур и почетные одежды в подтверждение своей
легитимности. Как бы то ни было, халиф оставался повелителем
правоверных и его признание, по сути – благословение, имело
большое значение для суннитских правителей.
Халиф ал-Муктафи дал маншур Ала ад-Дину Атсызу, который
формально находился под сюзеренитетом Багдада, а в реальности был
вассалом Сельджукидов. Но нет свидетельств того, что маншур
выдавался сыну и преемнику Атсыза Таджу ад-Дину Иль-Арслану. А
у Ала ад-Дина Текеша с маншуром вышла весьма интересная история,
о которой рассказывает в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дин. [119]
После того, как Текеш в 1194 году завоевал северо-западный Иран,
халиф ан-Насир отправил ему маншур, почетные одежды и богатые
подарки. О богатстве халифских подарков подробно сообщает Шихабад-дин Мухаммед ан-Насави, личный секретарь последнего
хорезмшаха Джалал-ад-дина Манкбурны (сына Ала ад-Дина

Мухаммеда II) и автор трактата «Жизнеописание султана Джалал-аддина Манкбурны». Подарки были сделаны после того, как Джалал адДин признал сюзеренитет халифа аль-Мустансира и принял все его
условия.
Вот какими были подарки:
«1. Два набора почетных одежд для султана. Один из них включал
джуббу, [120] чалму и индийский меч с разукрашенной перевязью.
Другой состоял из кафтана, шапки, верхнего платья, караджульского
меча, украшенного золотом, с поясом, сплошь украшенным динарами,
и драгоценным, богато унизанным ожерельем.
2. Два скакуна со сбруей, седлами и бунчуками, самыми красивыми,
какие бывают, и восемь подков, прибитых к их копытам во время их
передачи, весом каждая в сто динаров.
3. Золотой щит, инкрустированный редкими самоцветами: всего
там был сорок один камень – двадцать яхонтов, двадцать
бадахшанов [121] и один большой камень бирюзы.
4. Тридцать коней – арабских скакунов, которые были покрыты
попонами из византийского атласа, подбитыми атласом багдадским.
Все лошади имели шелковые поводья, и на каждой было нанизано по
шестьдесят халифских динаров.
5. Тридцать или двадцать мамлюков, вооруженных, на своих конях.
6. Десять гепардов с атласными накидками и золотыми
ожерельями.
7. Десять соколов, увенчанных колпачками с маленькими
жемчужинами.
8. Сто пятьдесят свертков, в каждом из которых было по десять
комплектов платья.
9. Пять шаров из серой амбры, [122] оправленных золотом.
10. Дерево алоэ, длиной в пять или шесть локтей, которое
переносили двое мужчин.
11. Четырнадцать почетных даров для ханов. Все они состояли из
коней со сбруей и бунчуком, золотых подпруг и тифлисских застежек.
12. Тридцать комплектов одежды для эмиров: каждый комплект
состоял только из кафтана и шапки. Набор одежды для [визира]
Шараф ал-Мулька состоял из черной чалмы, кафтана, фарджийи,
индийского меча, двух шаров амбры, пятидесяти рубашек и мулицы.

13. Двадцать комплектов одежды для чинов дивана. Каждый
комплект состоял из джуббы и чалмы. Мне, в отличие от остальных
чинов дивана, была определена прекрасная серая мулица и двадцать
рубах, большая часть которых была из румийского [123] и багдадского
атласа».
Впечатляет, не так ли? Причем надо учесть, что это дары халифа
хорезмшаху, находившемуся в изгнании и активно добивавшемуся
расположения халифа. Можно предположить, что подарки халифа анНасира Текешу были побогаче. Тем не менее воины Текеша по его
приказу напали на халифского визиря, который вез маншур, одежды и
дары. Почему?
Рашид ад-Дин открывает причины такого поведения Текеша. Вопервых, халиф требовал передать под его власть только что
завоеванный Текешем северо-западный Иран. Разумеется, Текеш,
чувствовавший за собой большую силу, не мог согласиться с
подобным требованием. Во-вторых, халифского визиря сопровождал
отряд, в котором было свыше десяти тысяч воинов, по сути, уже не
отряд, а небольшое войско. Путь халифского визиря пролегал по
относительно безопасным землям, а для выражения почета было бы
довольно и пятисотенной «свиты». Количество воинов, приведенных
визирем, явно свидетельствовало о недобрых намерениях. И третье
обстоятельство укрепило Текеша в его подозрениях. Прибыв в Горган,
который ад-Дин называет Астарабадом, визир отправил Текешу
послание, в котором извещал о своем прибытии и требовал от Текеша
выехать ему навстречу, а после встречи Текеш должен был идти
пешком впереди едущего на коне визиря, выражая тем самым свое
почтение к посланцу халифа. Тут уже, как говорится, не нужно было
заглядывать в котел, чтобы узнать, что в нем варится. [124] Поэтому-то
Текеш и атаковал отряд визиря. Собственно, ему больше ничего не
оставалось делать.
Фактором,
ослабившим
государство
Хорезмшахов,
стали
противоречия между хорезмшахом Мухаммедом и его матерью Теркенхатун, происходившей из тюркского рода канглы, считающегося одним
из предков современных казахов. О степени влияния, которым
обладала Теркен-хатун, можно судить по тому, что у нее был
отдельный диван (собственный управленческий аппарат) и приказы
султана не имели силы без ее подписи. Если уж говорить начистоту, то

истинным правителем государства была Теркен-хатун, а Мухаммед
служил ей чем-то вроде ширмы. Разумеется, хорезмшаха такое
положение дел не устраивало, но справиться с матерью он не мог. В
результате сильно снизилась эффективность управления государством
– любое мало-мальски важное решение приходилось утверждать
у Теркен-хатун, уговаривать, объяснять, плести интриги. Но
наибольший вред наносила кадровая политика Теркен-хатун, которая
раздавала все важные государственные должности своим родичам из
племени канлы, ориентируясь при этом на личную преданность, а
не на деловые качества. В результате управленческая верхушка
состояла не из дельных людей, а из угодливых льстецов.
В 1218 году, после завоевания Кара-киданьского ханства держава
Чингисхана стала граничить с владениями хорезмшахов. Чингисхан,
предпочитавший начинать с договоров, отправил Мухаммеду
послание, в котором говорилось: «Я – хан земель восходящего солнца,
а вы – султан земель заходящего солнца. Давайте заключим твердое
соглашение о дружбе и мире».

Неизв. автор. Портрет Чингисхана. XIV век

Монголы еще не показали себя «во всей красе», и Мухаммед плохо
представлял себе исходящую от них опасность. Покорили каракиданей? Ну и что с того? Одни неотесанные кочевники покорили
других кочевников, но Хорезм им не по зубам!
Оказалось, что очень даже по зубам. После того, как в городе
Отраре [125] были убиты монгольские послы и сопровождавшие их
воины, Чингисхан потребовал от Мухаммеда наказания виновных.
Личность посла у монголов считалась неприкосновенной. Насилие над
послами Чингисхан воспринял как личное оскорбление, со всеми
вытекающими из этого последствиями.
«Хорезмшах стал жалеть, что убил их [монголов] соплеменников и
захватил их имущество, – пишет Ибн аль-Асир. – Он весьма

озаботился и вызвал к себе [старшего хаджиба] [126] Шихаб ад-дина алХиваки, почтенного законоведа. Он занимал при хорезмшахе высокое
положение, и тот прислушивался к его советам. Законовед явился, и
хорезмшах сказал: «Произошло ужасное дело. Следует обдумать его, и
мне надо узнать твое мнение относительно того, как нам поступить. А
дело это заключается в том, что на нас идет враг из тюркского края в
несметном количестве». Ал-Хиваки сказал: «У тебя в стране много
воинов. Напишем во все земли и соберем войска. Это будет всеобщий
сбор. Все мусульмане должны помочь тебе деньгами и людьми. Затем
пойдем со своими войсками в сторону Сайхуна [Сырдарьи], а это
большая река, разделяющая страны тюрков и ислама, и расположимся
там. Когда прибудет враг, пройдя большое расстояние, мы встретим его
отдохнувшими, тогда как он и его воины будут изморенными и
уставшими». Хорезмшах собрал своих эмиров и главных советников и
стал советоваться с ними. Они не согласились с этим мнением и
предложили другое: «Дадим им переправиться к нам через Сайхун и
войти в те горы и ущелья. Они не знают дорог через них, а мы знаем.
И тогда мы одолеем и уничтожим их, и никто из них не спасется»…

Неожиданно к хорезмшаху прибыл посол этого проклятого
Чингисхана со свитой. Он начал угрожать: «Вы убили моих людей и
забрали их добро. Готовьтесь к войне! Я иду к вам с войском, которому
вы не сможете противостоять». А к тому времени Чингисхан уже
отправился в Туркестан и занял Кашгар, Баласагун и все остальные
города… Когда хорезмшах услышал это, то приказал убить посла, и
тот был убит. Тем, кто сопровождал посла, он приказал отрезать
бороды и вернул к их хозяину Чингисхану»…
Вторгнувшись во владения хорезмшаха в 1219 году, монголы
занимали один город за другим, а в начале 1221 года осадили
столичный город Гургандж (Ургенч) и после изнурительной
семимесячной осады взяли его.
Хорезмшах Мухаммед бежал и укрылся на одном из островов
Каспийского моря. Будучи тяжело больным, он позаботился о
преемнике, правда сначала, по настоянию матери, остановил свой
выбор на младшем сыне Кутб ад-Дине Узлаг-шахе, мать которого была
из племени канлы, но в конечном итоге в 1220 году новым и
последним хорезмшахом стал старший сын Мухаммеда Джалал адДин Мангуберди.
Пусть и не сразу, но Джалал ад-Дину все же удалось заручиться
поддержкой халифа ан-Насира. Преемник ан-Насира халиф альМустансир тоже признал права Джалал ад-Дина на Хорезм и помог
ему собрать войско, с которым хорезмшах выступил против
монголов… Джалал ад-Дин боролся с монголами до своей гибели
в 1231 году и не раз одерживал победы, но эти победы были монголам
что укус слепня – на то, чтобы изгнать их из Хорезма, Джалал ад-Дину
недоставало сил.
В Узбекистане Джалал ад-Дин Мангуберди считается одним из
наиболее уважаемых национальных героев. Ему поставлено несколько
памятников, а в 2000 году в память о нем был учрежден орден
«Жалолиддин Мангуберди», которым награждаются военнослужащие
командного состава, отличившиеся при защите независимости
Узбекистана и в деле укрепления обороноспособности государства.

Памятник Джалал ад-Дину Мангуберди в Ургенче

Кстати говоря, мамлюкский [127] султан Египта Аль-Малик альМузаффар Сайф ид-Дин Кутуз, успешно противостоявший
монгольскому нашествию, происходил из рода Ануштегенидов.
Известный своей приверженностью к точным сведениям, египетский
историк аль-Макризи [128] сообщает о Кутузе следующее: «Говорят, что
его звали Махмуд ибн Мамдуд, что его мать была сестрой султана
Джалал ад-Дина хорезмшаха, а отцом его был сын дяди по отцу

султана Джалал ад-Дина. Кутуза взяли в плен татары, которые продали
его в Дамаске, откуда он был перевезен в Каир».

Глава шестая
Средняя Азия под монгольским
владычеством

Завоевание Средней Азии монголами
«То, к чему я приступаю, заключает в себе рассказ об ужаснейшем
событии и величайшем бедствии, которое было когда-либо… – пишет
историк Ибн аль-Асир, начиная рассказ о событиях 617 года Хиджры.
[129] – Даже Даджжал [130] оставляет в живых тех, кто покоряется ему, и
губит тех, кто идет против него. Эти же никого не оставляли в живых.
Они убивали женщин, мужчин, детей, вспарывали животы
беременным и убивали младенцев в материнских утробах…».
Безжалостность к поверженным врагам была свойственна
Чингисхану с самого начала его правления. «Уничтожив и разграбив
знатных татар, [131] Чингисхан собрал большой совет, чтобы решить,
что делать с татарским народом, – говорится в «Сокровенном сказании
монголов», автор которого неизвестен. – Для этого он созвал всех
своих родичей в одну юрту и, советуясь, сказал им: «С давнего
времени татары были убийцами наших дедов и отцов. Теперь настало
время отомстить за наших дедов и отцов. Уничтожим всех татар
ростом не ниже чеки! Вырежем их! А тех, кто останется, обратим в
рабство! Разделим их между собой!».

Страница «Сокровенного сказания монголов». Слева – китайская транскрипция монгольского
языка, справа – перевод на китайский язык и глоссарий. 1908

Справедливости ради надо заметить, что тех, кто не оказывал
сопротивления, монголы не убивали и не обращали в рабство –
Чингисхану, при всей его жестокости, были нужны населенные земли,
приносящие доход, а не безлюдные пространства. «Жители Дженда
заперли городские ворота и начали бой на стенах, – сообщает Рашид
ад-Дин в «Сборнике летописей». – Поскольку они никогда не видели
войны, то удивлялись монголам, как те могут подняться на
укрепленные стены. А те приставили со всех сторон к стенам

лестницы, взошли наверх, отворили городские ворота и вывели
горожан за город. От обеих сторон ни одному творению не было
причинено никакого вреда и ранения. Так как [жители Дженда]
отступились от войны, то монголы протянули над их головами руку
сострадания».
Если Рашид ад-Дин только рассказывает о событиях, то Ибн альАсир склонен к анализу. «Успеху татар способствовало отсутствие
защитников, способных им противостоять, – пишет он. – Причиной
было то, что хорезмшах Мухаммед завладел многими странами, убил
их правителей и стал султаном всех стран. Когда же он потерпел
поражение от татар, в этих странах не осталось никого, кто мог бы
дать им отпор». Отчасти Ибн аль-Асир прав – завоевания хорезмшахов
существенно понизили оборонительный потенциал покоренных
земель. Но даже если бы монголам противостояло несколько стран, а
не объединенный Хорезм, итог все равно был бы тем же самым.
Примечательно, что в совокупности у хорезмшаха Мухаммеда было
больше воинов, нежели у монголов. Численность монгольского войска,
принимавшего участие в завоевании Средней Азии, составляла от ста
пятидесяти до двухсот тысяч человек, а у хорезмшаха было не менее
четырехсот тысяч воинов, правда, большую часть из них составляли
ополченцы, сменившие кетмень на копье. Монголы обладали более
высокой боеспособностью и высокой мобильностью, которая
позволяла им быстро перебрасывать войска из одного места в другое, в
то время как значительная часть войск хорезмшаха, рассредоточенных
по разным гарнизонам, оказалась запертой в них. Возможно,
Мухаммеду следовало не расчленять свое войско, а выступить против
монголов всеми силами, но генерального сражения не произошло, и
в каждом месте, где проходили бои, монголы имели численное
превосходство. Неприятным открытием для хорезмшаха и его
подданных стало умение монголов использовать все известные в
то время осадные технологии – у Чингисхана служили инженеры и
мастера из государства Си Ся, известного также как Тангутское
царство, [132] и чжурчжэньского государства Цзинь. [133]
Чингисхан и его военачальники были хорошими тактиками и
не менее хорошими стратегами, в то время как хорезмшах Мухаммед
военными талантами не блистал. Да, не блистал, потому что
завоевывать земли при большом численном превосходстве над

противником несложно, а именно так, по принципу «навалились –
подчинили», и расширялись пределы государства хорезмшахов.
Большинство военачальников хорезмшаха были ставленниками его
матери Теркен-хатун, и ожидать от них чего-то выдающегося было
нельзя. Умным решением было бы поставить во главе армии
одаренного и энергичного Джалал ад-Дина, но при жизни Теркенхатун принц не пользовался большим влиянием при дворе, поскольку
мать его не принадлежала к племени канлы. Кроме того, назначение
принца верховным главнокомандующим могло привести к свержению
хорезмшаха.
Весной 1219 года, совершив трудный переход через Алтайские горы,
монголы подошли к озеру Балхаш. [134] Большинство историков
склоняется к тому, что хорезмшаху нужно было давать генеральное
сражение сразу же, пока монгольское войско не успело восстановить
свои силы. Другие считают, что вражеское войско нужно было
заманить вглубь державы и дать сражение в каком-нибудь удобном
месте, но вряд ли Чингисхан дал бы себя провести – он всегда
перехватывал инициативу.
Первой целью Чингисхана стал пограничный город Отрар, где
в 1218 году были убиты его послы. Осада Отрара, начавшаяся в
сентябре 1219 года, растянулась на шесть месяцев. «Осажденные
бились упорно и сопротивлялись в течение пяти месяцев, – пишет
в «Истории завоевателя мира» Ала-ад-дин Ата-мелик Джувейни, [135]
перс, служивший Хулагуидам. – Наконец, когда положение
военачальников Отрара стало безвыходным, [один из них] Карача
начал выведывать у [другого] Гайр-хана относительно сложения
оружия и сдачи города… Гайр… не счел разумным заключать мир:
«Если мы проявим неверность в отношении своего повелителясултана, то как мы сможем оправдать свою измену и как сумеем
избежать осуждения и проклятий мусульман?». Тогда Карача …
когда… ночь накинула покрывало на день, с бо́ льшей частью своего
войска вышел из города… Доставили его с приближенными к ханским
сыновьям, и… они сказали: «Ты не сохранил верность своему
повелителю, и нам не будешь верен», и обрекли его со всеми
сподвижниками на мученическую смерть… Гайр же с двадцатью
тысячами отважных воинов и подобных львам витязей укрылся в
крепости… и они продолжали биться до последнего… много из

монгольского войска было убито в боях, которые продолжались в
течение месяца».
Разумеется, Чингисхан не стал держать все войско у Отрара. Часть
его, во главе со своим старшим сыном Джучи, при котором состояли
его младшие братья Чагатай и Угэдэй, хан направил вниз по Сырдарье
для завоевания лежащих на пути городов с последующим поворотом
на Ургенч. Небольшой отряд численностью в пять тысяч был
отправлен вверх по Сырдарье, к Бенакету [136] и Худжанду. Сам
Чингисхан во главе основных сил пошел на Бухару, что стало
неожиданностью для хорезмшаха.
В феврале 1220 года монголы подошли к Бухаре, гарнизон которой
насчитывал от двенадцати до двадцати тысяч воинов. Верхушка
духовенства, знавшая о том, что монголы уважительно относятся к
священнослужителям, склоняла жителей к сдаче города, а
командовавший гарнизоном хаджиб Инанч-хан, воин храбрый, но
не очень-то умный, решил покинуть город и пробиваться к Ургенчу.
Инанч-хан дошел до Ургенча, но вряд ли его поход можно было
считать удачным, потому что он оставил на пути почти все свое
войско. Оставшийся без защиты город сдался на милость завоевателей.
«На рассвете жители раскрыли ворота города [Бухары], – пишет
Рашид ад-Дин, – и люди из имамов и ученых лиц явились к правителю
с выражением раболепия. Чингисхан поехал осмотреть город и
крепость и въехал в город. Он проскакал до соборной мечети и
остановился перед максурой. Сын его, Тулуй-хан, спешился и взошел
на мимбар. [137] Чингисхан спросил: «Это место – дворец султана?»
Сказали: «Это дом господний!» Он слез с лошади и поднялся на дветри ступени мимбара и приказал: «В степи нет травы, накормите
наших коней!» Бухарцы открыли двери городских амбаров и
вытащили зерновые хлеба, а сундуки со списками Корана превратили
в конские ясли, бурдюки с вином свалили в мечети и призвали
городских певцов, чтобы они пели и танцевали. Монголы пели по
правилам своего пения, а знатные лица, сейиды, имамы, улемы и
шейхи [138] стояли вместо конюхов у коновязей при конях и обязаны
были выполнять приказы этого народа.
Затем Чингисхан выехал из города. Он заставил явиться все
население города, поднялся на мимбар загородной площади, где
совершались общественные праздничные моления, и после рассказа о

сопротивлении и вероломстве султана [Ала ад-Дина Мухаммеда II]
сказал: «О люди, знайте, что вы совершили великие проступки, а ваши
вельможи – предводители грехов. Бойтесь меня! Основываясь на чем,
я говорю эти слова? Потому что я – кара Господня. Если бы вы не
совершили великие грехи, то Господь не ниспослал бы на ваши головы
подобной мне кары!»… Затем приказал поджечь городские кварталы, и
за несколько дней бо́ льшая часть города сгорела, за исключением
соборной мечети и некоторых дворцов, построенных из кирпича.
Мужское население Бухары погнали на военные действия против
крепости [бухарской], с обеих сторон установили катапульты, натянули
луки, посыпались камни и стрелы, полилась нефть из сосудов с
нефтью… В конце концов гарнизон очутился в безвыходном
положении – крепостной ров был сравнен с землей камнями и
убитыми животными… Из канглыйцев оставили в живых лишь
мальчиков, убили больше тридцати тысяч мужчин, а женщин и детей
увели в рабство».
Бухаре не повезло – она оказалась первым из крупных городов во
владениях хорезмшаха, захваченным монголами, и, кроме того,
засевшие в цитадели воины оказали сопротивление, поэтому Бухару
надо было покарать показательно, чтобы преподать урок другим
городам.
Из Бухары монголы направились к Самарканду и подошли к нему в
марте 1220 года. Гарнизон Самарканда составлял от сорока до ста
десяти тысяч воинов (такой разброс объясняется тем, что одни авторы
учитывали только тюркское наемное войско, а другие добавляли к
нему местное ополчение). Начальник гарнизона Тугай-хан,
поддерживаемый высшим духовенством, решил сдать город монголам.
«Когда Чингисхан прибыл в Отрар, то до него дошли слухи о
крепких стенах и крепости Самарканда и о его многочисленном
гарнизоне, – пишет Джувейни, – все думали, что на взятие города, не
говоря уж о крепости, потребуются годы… Кади [139] и шейх-ульислам [140] вместе с несколькими имамами поспешили к Чингисхану.
Его обещания ободрили их и… во время молитвы они открыли
ворота… Монголы вошли внутрь [города] и потратили целый день на
то, чтобы разрушить город и его укрепления. Жителям они никак не
досаждали…». Смельчаки, укрывшиеся в цитадели, сопротивлялись
недолго и были перебиты. Шестьдесят тысяч жителей города

(половину от этого количества составляли ремесленники) были
превращены в рабов, а остальные заплатили Чингисхану выкуп в
двести тысяч динаров. Тугай-хану измена не принесла спасения – он
был убит, и такая же судьба постигла тех воинов, которые сдались
монголам.
Отряд, первоначально отправленный к Худжанду, не стал осаждать
город по причине своей малочисленности и вернулся обратно. Вполне
возможно, что этот рейд был предпринят для отвлечения сил
хорезмшаха.
В войске, осадившем город в декабре 1219 года, насчитывалось
двадцать тысяч монголов и пятьдесят тысяч так называемых
«хашара» – пленников из местного населения, которые использовались
на осадных работах, а также в качестве живого щита.
Оборона Худжанда, которую возглавил наместник Тимур Малик,
стала примером героического сопротивления захватчикам. Гарнизон
Худжанда был невелик – всего тысяча с небольшим воинов, и
эффективно оборонять весь город Тимур Малик был не в состоянии.
Он занял укрепленный остров на Сырдарье, куда не долетали с берега
стрелы и камни, пущенные из катапульт. Воины Тимура Малика
построили укрепленные лодки – плавучие дома из дерева, глины и
войлока, на которых можно было по ночам скрытно подплывать к
берегу и обстреливать монголов. В конце концов монголы смогли
захватить остров, но Тимур Малик с отрядом воинов смогли уплыть
вниз по Сырдарье и продолжали сражаться с монголами. В частности,
в 1220 году Тимур Малик смог отбить у монголов Янгикент, [141] но
был вынужден оставить его, поскольку не получил помощи от
хорезмшаха. Впоследствии Тимур Малик воевал против монголов
вместе с хорезмшахом Джелал ад-Дином.
Упорное сопротивление (хотя и недолгое) оказали монголам жители
Термеза. «Он [Чингисхан] отправился на Термез, – пишет Рашид адДин. – Когда он прибыл туда, то послал послов с предложением
подчиниться и разрушить стены и крепость. Тамошние жители,
уповавшие на неприступность крепости, половину стены которой они
возвели над Джейхуном [Амударьей], и гордые своим мужеством и
храбростью, не подчинились и ожесточенно сопротивлялись. На
одиннадцатый день монголы взяли город, выгнали жителей в степь и,
по своему обыкновению, разделив между воинами, всех перебили.

Одна старая женщина говорила: «Не убивайте меня, я вам дам
крупную круглую жемчужину». Монголы ее потребовали. Та сказала:
«Я ее проглотила!». Они тотчас же распороли ее живот и забрали эту
жемчужину. После этого случая они начали вспарывать животы у всех
трупов».
Надо отметить, что Рашид ад-Дин служил при дворе двух
правителей-ильханов (Газан-хана и Олджейту-хана) из династии
Хулагуидов, основателем которой был внук Чингисхана Хулагу. Начав
с должности придворного врача, Рашид ад-Дин поднялся до визиря.
Подобная карьера свидетельствует о лояльности Рашида ад-Дина.
Вряд ли бы он стал преувеличивать, рассказывая о зверствах монголов,
скорее бы преуменьшил.
Вот для сравнения отрывок из «Полного свода истории» Ибн альАсира: «Неверные направились в Нишапур и осаждали его пять дней.
В нем находился отряд доблестных исламских воинов, но они не
смогли противостоять татарам [монголам], и те захватили город,
выгнали его жителей в степь, перебили их, угнали в неволю жен и
подвергли пыткам тех, у кого они подозревали наличие денег, как это
было сделано в Мерве. Они пробыли в нем пятнадцать дней,
обыскивая и разрушая жилища в поисках денег. Когда они перебили
жителей Мерва, им сказали, что многие из убитых на самом деле
оказались невредимыми и спаслись, уйдя в страну ислама. Поэтому
они приказали отрубить головы жителям Нишапура, дабы никто из них
не мог спастись».
В начале 1221 года монголы приступили к осаде Гурганджа
(Ургенча). «Поскольку земли Мавераннахра были завоеваны
полностью, а другие области точно также попали под власть
монголов… Гургандж… очутился посредине, подобно упавшей
палатке с перерезанными веревками… – пишет Рашид ад-Дин. –
Ханские сыновья Джучи, Чагатай и Угэдей подошли с
многочисленным войском и встали лагерем вокруг города. Тогда
послали послов, призывая население города к покорности и
повиновению… По своему обыкновению, они [монголы] держали в
напряжении жителей города обещаниями и угрозами, а иногда и
стреляли, до тех пор, пока не пришли со всех сторон хашары, которые
принялись за работу и прежде всего засыпали ров, а затем занялись
отведением [от города] вод Джейхуна [Амударьи], на котором жители

города построили плотину-мост. Три тысячи монголов… внезапно
ударили в середину плотины, но жители города окружили их и всех
перебили. Эта победа побудила горожан к стойкому сопротивлению.
Вследствие различия характера между братьями Джучи и Чагатаем
зародилась неприязнь, и они не ладили друг с другом. Вследствие
разлада и несогласия между ними дело войны пришло в упадок, а дела
войска… в расстройство. По этой причине хорезмийцы перебили
множество монголов, и говорят, что холмы, которые сложили тогда из
костей убитых, до сих пор стоят в окрестностях старого города. Так
прошло семь месяцев, а город все еще не был взят…
В те дни, когда Чингисхан начал осаду крепости Таликан, [142]
прибыл посол от его сыновей, бывших в Хорезме, и сообщил, что
Хорезм взять невозможно, что много войска погибло и отчасти
причиной этого является взаимное несогласие Джучи и Чагатая.
Услышав эти слова, Чингисхан рассердился и велел, чтобы их
младший брат Угэдей был главным… Угэдей-хан… привел в порядок
войско [которое]… дружно ринулось в бой и в тот же день… вошло в
город… Монголы сражались ожесточенно, брали квартал за кварталом
и дворец за дворцом, сносили их и сжигали, пока в течение семи дней
не взяли весь город целиком. Они выгнали в степь сразу всех жителей,
отделили от них около ста тысяч ремесленников и отправили их в
восточные земли. Молодых женщин и детей угнали, а остаток людей
разделили между воинами, чтобы те их перебили. Говорят, что на
каждого монгола пришлось двадцать четыре человека, количество же
воинов [монголов] было более пятидесяти тысяч». Закончив
истребление жителей, монголы разрушили плотину, и пепелище было
затоплено водами Амударьи.
К концу 1221 года монголы завершили завоевание Средней Азии.

Монгольское правление
Наместником Мавераннахра с резиденцией в Худжанде был
назначен Махмуд Ялавач Хорезми, уроженец Хорезма, происходивший
из огузского племени ялавач. По роду занятий Махмуд был купцом.
Служить Чингисхану он начал еще до вторжения монголов в Среднюю
Азию. Чингисхан не принимал к себе перебежчиков из числа военных,
которых считал недостойными уважения изменниками, но услугами
гражданских лиц, в первую очередь – торговцев, он пользовался очень
широко. Монголы не умели управлять большими областями с оседлым
населением и не имели своего чиновного аппарата. Поначалу их
интересовало лишь регулярное получение дани с покоренных народов.
Можно сказать, что Махмуд Ялавач был откупщиком, получившим
власть в обмен на обязательство выплачивать определенную дань. За
время своего четырнадцатилетнего правления (с 1225 по 1239 год) этот
временщик совершенно не занимался благоустройством разоренного
войной Мавераннахра, все, что возрождалось при нем, возрождалось
само по себе, без помощи сверху.
Результатом монгольского завоевания стало резкое уменьшение
численности населения, упадок торговли и ремесел, разрушение
оросительной системы и значительное сокращение площади
обрабатываемых земель. Восстановление затянулось очень надолго.
Вот что пишет о Самарканде арабский путешественник Ибн Баттута,
[143] побывавший здесь в 1333 году: «Это один из самых крупных и
прекраснейших городов. Расположен он на берегу реки… где стояли
огромные дворцы и здания, показывающие, насколько высоким было
мастерство жителей Самарканда. Но эти здания, как и бо́ льшая часть
самого города, превращены в руины». А это – о Бухаре: «Этот город
был столицей городов, которые находятся за рекой Джейхун
[Амударья], но проклятый татарский Чингиз… разрушил его, и сейчас
его мечети, медресе и базары стоят в развалинах, за исключением
некоторых».
Дань монголы назначали по своему усмотрению, и горе было тому,
кто не успевал вовремя собрать положенное. Монгольские
ставленники выжимали все соки из подчиненного населения, что не

раз приводило к восстаниям. Одним из первых стало восстание,
поднятое в 1238 году в Бухаре решетником Махмудом Тараби.
Недовольство восставших было вызвано не только притеснениями, но
и тем, что они, будучи мусульманами, находились в подчинении у
язычников. «Он [Махмуд] поднялся и, повернувшись к людям, сказал:
«О, рабы Аллаха, почему вы медлите и чего вы ждете? – пишет
Джувейни. – Мир должен быть очищен от неверных. Пусть каждый из
вас вооружится чем только может, оружием или чем-то другим, палкой
или дубиной, и примется за дело». После этих слов все жители Бухары
перешли на его сторону; и в тот день, а это была пятница, он…
сместил первого среди садров… [144] Бурхан ад-Дина… и вместо него
назначил на должность садра Шамсиддина Махбуби. Он оскорбил и
опорочил большинство вельмож и сановников и убил некоторых из
них, но многим удалось бежать. После этого он стал искать поддержки
у черни, говоря следующее: «Мое войско частично видимо и состоит
из людей, а частично невидимо и состоит из небесных воинов, которые
летают по воздуху, и из племени джиннов, которые ходят по земле»…
Чернь соглашалась со всем, что он говорил; а если кто говорил: «Я
ничего не вижу», то ему открывали глаза при помощи дубины. Он
также повторял: «Всемогущий пошлет нам оружие из невидимого
мира». Однажды прибыл купец из Шираза с четырьмя поклажами [145]
сабель. После этого люди отбросили всякое сомнение в победе; и в ту
пятницу хутба читалась в честь Махмуда, султана Бухары».
В первом же сражении с монгольскими войсками Махмуд Тараби и
его ближайший сподвижник Шамсиддин Махбуби погибли, но победа
досталась восставшим, которые избрали своими предводителями
братьев Махмуда Мухаммеда и Али. Новые предводители не годились
для этой роли, поэтому вскоре восстание было подавлено.
В 1224 году Чингисхан разделил свое государство на четыре улуса,
которые раздал сыновьям. Средняя Азия досталась второму сыну ханазавоевателя Чагатаю. Можно сказать, что создатель крупнейшего в
истории человечества государства своими же руками заложил под ним
мину замедленного действия, отказавшись от майората. [146]
К середине XIII века вражда между Джучи и Чагатаем разделила
монгольскую знать на два враждебных лагеря, один из которых
возглавили родственники Джучи и Толуя, младшего сына Чингисхана,
а другой – родственники Угэдея и Чагатая.

Сын Толуя Мункэ, ставший великим ханом монголов в 1251 году,
договорился с сыном Джучи и правителем его улуса Бату о разделе
улуса Чагатая. Бату получил Мавераннахр, а Мункэ – земли, лежавшие
к востоку от Сырдарьи. К этому времени монголы поняли две вещи –
что не следует чрезмерно угнетать подчиненное население, поскольку
это вызывает восстания, и что надо создавать свой собственный
управленческий аппарат, без которого центральная власть не может
стать сильной. Но в целом их политика больших изменений не
претерпела – население продолжали грабить и притеснять, как и
раньше. Периодически люди восставали, но все восстания
заканчивались одним и тем же – из степи приходила монгольская орда,
которая истребляла непокорных.
В 1260 году внук Чагатая Алгу-хан смог вернуть себе дедовские
владения при поддержке младшего сына Толуя Ариг-Буги,
боровшегося со своим братом Хубилаем за верховную власть над
монголами. По Средней Азии прокатилась новая волна убийств –
Алгу-хан истреблял всех, кто служил родственникам Джучи,
поскольку в его глазах они были предателями, изменившими
«законным» правителям-чагатидам (странно было бы ожидать, что
жители Средней Азии поднялись бы на защиту прав потомков Чагатая,
по этому поводу можно вспомнить узбекскую пословицу: «Какое мне
дело до чужого праздника, со своими бы бедами разобраться»).
При такой чехарде среди монгольских ханов реальными
правителями Средней Азии оставались потомки Махмуда Ялавача –
его сын Масуд-бек и внуки. Не принимая ничью сторону, они исправно
собирали дань, и потому их никто не смещал.
Вражда между потомками Чингисхана набирала обороты.
В 1270 году чагатайский хан Борак вторгся в Хорасан,
принадлежавший Хулагуидам, но потерпел неудачу, лишившись
бо́ льшей части своего войска. В 1273 году правитель державы
Хулагуидов Абака-хан в отмщение послал большое войско в Бухару.
Оно совершенно разорило город, сумевший кое-как пережить
нашествие Чингисхана, – пятьдесят тысяч бухарцев были угнаны в
рабство, а убитых никто не считал.

Кебек-хан – реформатор-неудачник
Чагатайский хан Кебек, пришедший к власти в 1318 году, хорошо
понимал преимущества оседлой жизни и пытался сделать все
возможное для восстановления и развития ремесел, торговли и
земледелия. Он действовал по принципу: «сначала нужно вложиться,
чтобы потом получать доход». Нельзя считать Кебек-хана гуманистом,
но он был правителем, связывавшим собственное благосостояние с
благосостоянием своих подданных.
Близ города Нахшеба Кебек-хан построил дворец Карши, давший
название городу, который в наши дни является центром
Кашкадарьинского вилоята [147] Узбекистана. Поселение во дворце
знаменовало окончательный разрыв с кочевой жизнью, и многим
родичам хана этот поступок пришелся не по душе. А местной
немонгольской знати не понравилась административная реформа хана,
согласно которой его улус был разделен на области-туманы, которые
возглавили представители монгольской знати (каждая область была
обязана в случае войны выставить десять тысяч конных воинов,
отсюда и название «тумен»). [148]
Кебек-хан стал первым ханом, чеканившим единую монету для
всего государства со своим именем – серебряные динары и медные
дирхамы, составлявшие одну шестую динара. Надо ли объяснять,
сколь большое значение для развития торговли имеет упорядочение
денежной системы?
В 1326 году Кебек-хан был убит заговорщиками. В том же году
окончили жизнь два его брата и преемника, а третий – Тармаширинхан – провозгласил ислам государственной религией и принял титул
Ала-ад-Дин. Жизнь его тоже оборвалась в результате заговора кочевой
монгольской знати, не желавшей отказываться от веры предков –
культа Неба. Это произошло в 1334 году, а в сороковых годах ХIV века
Чагатайский улус распался на две части – Мавераннахр (Западное
Чагатайское ханство) и Моголистан (Восточное Чагатайское ханство),
включавший в себя Уйгуристан, Семиречье и область, прилегающую к
горам Тянь-Шань. «Он [Чагатайский улус] разделился на две части:
Могульскую и Чагатайскую, – пишет в «Рашидовой истории» Мирза

Мухаммад Хайдар, [149] занимавший высокие должности в государстве
Мамлакат-и-Могулие, известном также как Яркендское ханство. – Но
эти две части из-за взаимной враждебности называют друг друга
пренебрежительными именами. Чагатаи называют могулов «джете» [
«разбойники»], а могулы Чагатаев – «ка-раунас» [ «метисы»]. [150] В
настоящее время из Чагатаев не осталось ни одного человека, кроме
чагатайских падишахов, кто был бы потомком Бабур-падишаха. [151]
Вместо Чагатаев их наследственными владениями овладели другие
люди. Могулов же осталось около тридцати тысяч в пределах Турфана
и Кашгара, а Могулистан захватили узбеки и киргизы… Все могулы
стали мусульманами… Киргизы же, как и прежде, остались
неверными, и вследствие этого они отделились от могулов».
«Рашидова история», получившая название в честь могульского хана
Абд ар-Рашид хана, была написана в середине XVI века. Это один из
первых исторических документов, в котором упоминаются узбеки, и
на этом основании некоторые историки заключают, что узбекская
нация появилась в XVI веке, но это неверный вывод – узбеки
появились раньше, и мы поговорим об этом сразу же после того, как
закончим с монголами.
Чагатайский Мавераннахр очень скоро распался на отдельные
владения. Раздробленность позволила могульскому Туглук-Тимур-хану
завоевать Мавераннахр к середине 1361 года. За несколько лет до
этого, в 1353 году, двадцатичетырехлетний Тоглук-Тимур принял
ислам, который стал государственной религией Могулистана, а затем
и Мавераннахра. Так ислам вернул себе господствующие позиции,
утраченные вследствие нашествия монголов.
Государство Туглук-Тимура было полностью независимым от
монголов. Можно сказать, что к 1361 году монгольское владычество
в Средней Азии завершилось. Потомки чингизидов, именующие себя
«ханами», нередко оказывались у власти, но их связи с монголами
исчерпывались происхождением, не более того.

Глава седьмая
Тимур и тимуриды

Происхождение названия «узбек»
В XII веке, еще до монгольского нашествия, у огузов было в ходу
личное имя «Узбек». Арабский автор Усама бен Мункыз аш-Шейзарий
в своей «Книге назидания» упоминает о некоем эмире Узбеке,
правившем в Мосуле в 1115–1116 годах: «Мой отец, да помилует его
Аллах, вышел с войсками к военачальнику Бурсуку ибн Бурсуку, [152]
да помилует его Аллах. Этот последний по приказу султана отправился
в поход. С ним было много войск, и многие эмиры сопровождали его.
В числе их были: «эмир войск» Узбек – правитель Мосула, Сункар
Дираз – властитель Рахбы, эмир Кундугади, главный хаджиб Бектимур,
Зенги ибн Бурсук – истинный герой, Темирек и Исмаил аль-Бекчи и
другие эмиры».
Если разделить слово «узбек» на две части, то получится «уз-бек»
или бек узов. Есть мнение, что слово «уз» употреблялось древними
тюрками в значении «человек» или «люди» и вполне могло быть
названием какого-то протоогузского [153] племени. Судя по
неоднократным упоминаниям в исторических документах, имя
«Узбек» было распространено довольно широко. «Когда они [монголы]
прибыли в Тебриз, там был хакимом [правителем] атабек Узбек, сын
Джехан-Пехлевана», – пишет в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дин.
Также в «Сборнике» упоминается военачальник Узбек-тай, служивший
радже горного индийского племени гоккаров Сенгину («Узбек
расположился в лагере Кубачэ и послал радостную весть с тем, чтобы
султан пришел и остановился в его ставке»).

Узбек-хан на троне. Лицевой летописный свод. Между 1568 и 1576

Самым известным носителем имени «Узбек» стал Узбек-хан, он же
Султан Гийас ад-Дин Мухаммед, правивший Золотой Ордой или
Улусом Джучи с 1313 по 1341 год. При Узбеке Золотая Орда достигла
пика своего могущества. «Он – один из тех семи правителей, которые
являются величайшими и могущественнейшими правителями мира», –
писал об Узбек-хане Ибн Баттута, беседовавший с ханом в 1333 году
во время посещения Сарай-Берке, столицы Золотой Орды.
«Если курица сильно захочет взлететь, то она полетит», – гласит
узбекская народная мудрость. Если сильно захотеть, то можно
объявить Узбек-хана «отцом узбеков», а Золотую Орду – Великим
Узбекистаном, но давайте скажем прямо, что столь грубые параллели в
науке проводить нельзя. Это все равно что объявлять древних этрусков

предками русских на том основании, что слово «этруски» [154] похоже
на «эти русские». Тем не менее Узбек-хан имеет прямое отношение к
узбекской нации. К концу XIV века в восточной части Кипчакской
степи [155] образовался союз кочевых тюрко-монгольских племен
(«тюрко-монгольских», а не «тюркских», обратите внимание!),
которые исповедовали ислам, введенный в Золотой Орде Узбек-ханом,
и по этой причине их прозвали «узбеками».
В наше время узбеки являются наиболее крупным по численности
этносом Средней Азии, насчитывающим около сорока миллионов
человек. Узбеки широко расселены по миру – от Китая
до Соединенных Штатов, но бо́ льшая часть их проживает на родине –
около тридцати одного с половиной миллиона.

Предки узбеков
Началом этногенеза узбеков принято считать начало процесса
смешения оседлого иранского населения Средней Азии (согдийцев,
хорезмийцев, бактрийцев и ферганцев) с кочевыми тюркскими
племенами, которые начали расселяться по здешним степям примерно
в I веке нашей эры.
С III века нашей эры в Хорезме появляются гунны, представители
народа, образовавшегося в результате смешения мигрировавших
из Центральной Азии хунну с уграми и ираноязычными сарматами.
Ветвью гуннов были кидариты, пришедшие в Согд из Алтая.
Византийские историки называли их «кидаритскими хуннами», но
археологические находки свидетельствуют о том, что у кидаритов
были и тюркские корни. Некоторые историки отождествляют
кидаритов с эфталитами и, возможно, поступают правильно. В
начале IV века образовался союз сако-массагетских племен, которые
назывались хионитами. Их тоже иногда отождествляют с гуннами, но
не исключено, что у хионитов были монгольские корни.
После того, как во второй половине VI века Средняя Азия вошла в
состав Тюркского каганата, процесс тюркизации местного населения
заметно ускорился – сближение оседлого ираноязычного населения с
кочевым тюркоязычным начало набирать обороты. В дальнейшем на
этногенез узбекской нации наложили отпечаток арабское и
монгольское нашествия. Разумеется, сближение арабов или монголов с
местным населением было не столь интенсивным, как сближение
тюрок и иранцев, но в определенной степени оно имело место, и
потому его нельзя сбрасывать со счетов. В результате к
началу XIV века образовался народ, предками которого были коренные
и пришлые жители Средней Азии. Приняв в свой состав кочевавших
в Кипчакской степи узбеков, этот народ получил от них свое название.
Но надо уточнить, что дешти-кипчакские узбеки стали составной
частью не только узбеков, но и казахов, а также каракалпаков, башкир,
татар и ногайцев. Все тюркоязычные народы связаны между собой
множеством нитей.
Традиционно считается, что существует девяносто два рода и
племени узбеков, кочевавших в Кипчакской степи. Правда,

в «Собрании историй», написанном в XVI веке на таджикском языке
муллой Сайф ад-Дином Ахсикенди, упоминается девяносто три родаплемени, но вполне возможно, что одно и то же племя попало в этот
трактат под разными названиями. Тремя главными племенами
являются минг, юз и кырк, с которыми следует познакомиться
поближе.
Название «минг» происходит от древнетюркского слова «тысяча».
Можно предположить, что это племя изначально являлось военнотактическим соединением, которое по каким-то причинам
обособилось и превратилось из военной организации в этническую.
В 1709–1876 годах Минги были правящей династией в Кокандском
ханстве. Они связывали свое происхождение с Захириддином Бабуром,
а через него – с Тимуром. Согласно переписи 1920 года, последней, где
учитывалось родоплеменное происхождение, минги были второй по
численности группой узбеков в Самаркандском уезде, насчитывавшей
немногим менее сорока тысяч человек. Другое название мингов –
мангыты (не путайте с монгольским племенем мангутов).
Происхождение
племенного
названия
«юз»
аналогично
происхождению названия «минг», только «юз» обозначает сотню, а
не тысячу. Существует две версии происхождения юзов – первая
возводит их к Сельджуку из огузского племени кынык, а вторая
связывает юзов с Ануштегином из огузского рода бекдили,
основавшим династию правителей Хорезма, и большинство ученых
склоняется ко второй версии.
Что же касается племени «кырк», то его название переводится как
«сорок». В исторических документах встречается название кырк-юз,
указывающее на союз двух племен. Согласно переписи 1920 года, на
западе Самаркандского уезда проживало тринадцать тысяч
представителей племени кырк.
Слово «Узбекистан» появляется в анналах истории с
середины XVI века. Так в иранских документах, относящихся к
правлению шахиншаха Тахмаспа I, называется государство
Шейбанидов, правивших в Мавераннахре с 1501 года.

Эмир Тимур – безжалостный завоеватель
и покровитель искусств и наук
Если попытаться сказать о Тимуре, которого прозвали Тимур-ленгом
(«Железным Хромцом»), одной фразой, то лучше всего подойдет
принцип, которым он руководствовался на протяжении всей своей
жизни, – «Мир не заслуживает того, чтобы иметь двух правителей».
В анонимной «Истории Чингисхана и Тамерлана», написанной на
чагатайском (староузбекском) языке, приведена широко известная
легенда, объясняющая врожденную хромоту Тимура.
«В Индостане правил сын Чингисхана Жудай-хан. Однажды увидел
он дурной сон, такой, что, проснувшись, дрожал от испуга, а потом
созвал чародеев и гадателей, чтобы узнать свою судьбу. Те сказали:
«Хан, в твоем государстве, в ауле Алмалы есть человек по имени
Торагай, его отец Тарнаж, дед – Тагуши, прадед – Олокши, прапрадед
– Каракши. Приметы его – родимое пятно на спине и бельмо на левом
глазу. Жена у него беременна, и смерть твоя последует от этого
ребенка».
Услышав эти слова, хан тотчас же разыскал в ауле Алмалы
Торагая и нашел у него на спине родимое пятно, а на глазу – бельмо.
При этом хан спросил: «Есть ли у тебя в доме, Торагай, беременная
женщина?» Тот ответил утвердительно. Тогда хан сказал: «Торагай,
ребенок от этой женщины станет моим убийцей, и потому я убью
его до появления его на свет». Сказав это, он приказал привести жену
Торагая. Глупец хотел изменить свою судьбу, но разве можно
изменить предопределение Всевышнего?
Стали решать, как убить. Одни говорили, что надо убить
женщину и посмотреть, что у нее внутри, а другие советовали не
убивать женщину, а придавить плод. С этим все согласились и стали
сильно давить ей на живот коленами, отчего женщина лишилась
чувств, и тогда хан сказал: «Оставьте ее в покое! Скорее всего, уже
умерли оба – и ребенок, и мать». На том хан успокоился, посчитав,
что избавился от опасности. Но женщина ожила, оправилась и
родила сына, у которого одна нога оказалась поврежденною. Его
назвали Аксак-Темиром [ «Железным Хромцом»], [156] потому что,

несмотря на тяжкие мучения, которым он подвергался до рождения,
он все же остался жив».

Неизв. автор. Тимур. Миниатюра. 1774

Эта легенда абсолютно недостоверна. Хромота Тимура была не
врожденной, а следствием ранения, полученного в сражении. Тем не
менее эта легенда получила широкое распространение, поскольку она
была выгодной Тимуру – получалось, что он еще до рождения был
отмечен печатью судьбы как сокрушитель правителей.
Сведения о происхождении узбекской нации предваряют рассказ
о Тимуре не случайно – для разговора о национальной
принадлежности Тимура нужна определенная подготовка, как говорят
в наше время, «нужно быть в теме».
Принято считать, что Тимур происходил из тюркизированного
монгольского племени барласов, которое упоминается в числе

девяноста двух узбекских племен. Так что неверно относить Тимура к
монголам или к тюркам вообще. Это первое важное обстоятельство.
Человеку с амбициями великого завоевателя крайне пригодилось бы
родство с великим завоевателем былых времен. В некоторых
источниках упоминается о родстве Тимура с Чингисханом то
по отцовской, то по материнской линиям, но эти сведения
неубедительны. Род Тимура был знатным, но не особо. «Простой бек»,
[157] так можно было бы охарактеризовать его отца. С Чингисханом
Тимур породнился через свою жену Сарай Малик ханым, которая была
дочерью Казан-хана, последнего чингизида, правившего Чагатайским
улусом. По имени отца Тимура – Мухаммед Тарагай (Тарагай – это
второе имя, а не фамилия) – можно сделать вывод, что он был
неофитом ислама, такие обычно брали исламское имя, сохраняя при
этом свое исконное. Что же касается матери Тимура Текинэ-хатун, [158]
то из одной биографии великого полководца в другую перекочевывают
сведения относительно ее происхождения из рода легендарного
иранского царя Манучехра, фигурирующего в «Шахнаме». Но откуда
взяты эти сведения? По сообщению араба Ибн Халдуна, об этом ему
рассказал в 1400 году сам Тимур. Свидетельство Тимура ненадежно,
поскольку ничем более оно не подкреплено. Вполне возможно, что
родство с Манучехром было выдумкой Тимура – ну кто же откажется
от такой блистательной родословной? Если тюркско-монгольские
корни Тимура не вызывают сомнений, то иранские корни похожи на
запах завтрашнего плова. [159] Те, кто считает Тимура узбеком,
опираются на факты, которые невозможно опровергнуть.
Невозможно поверить, но великая держава, простиравшаяся
от Каира до Кашгара, началась с небольшого отряда молодцов,
собравшихся вокруг сына барласского бека, который показал себя
хорошим наездником, отличным стрелком и прирожденным лидером.
Лучшими из занятий Тимур считал войну и охоту, а подчас совмещал
оба этих занятия, устраивая набеги на соседей или проходившие мимо
караваны.
В 1361 году, после завоевания Мавераннахра, хан Туглук-Тимур
назначил Тимура наместником Кешской области (ныне это восточная
часть Кашкадарьинской области Узбекистана). Хан поручил правление
Мавераннахром своему сыну Ильясу-Ходже, с которым у Тимура то ли
не сложились хорошие отношения, то ли он изначально был против

подчинения ханскому сыну. На фоне этой неприязни произошло
сближение Тимура с его старым приятелем Хусейном, внуком эмира
Казагана, правившего Чагатайским улусом в 1346–1358 годах.
Потерпев поражение в противоборстве с Туглук-Тимуром, Хусейн был
вынужден бежать в туркменские степи, где к нему присоединился
Тимур с небольшим отрядом сторонников. Изначально приятели не
помышляли о захвате земель, а занимались набегами. Дружбу
скрепили родством – Тимур взял в жены сестру Хусейна Улджайтуркан.
В 1362 году Хусейн с Тимуром, возглавлявшие отряд в тысячу
сабель, поступили на службу к правителю Систана Малику
Кутбиддину. В следующем году состоялось их сражение с
вторгнувшимся в Систан Ильясом-Ходжой, в котором Тимур лишился
двух пальцев на правой руке и получил ранение в правую ногу,
сделавшее его хромым. Потерпев поражение, Хусейн и Тимур перешли
к самостоятельной (то есть – партизанской) войне с моголами. Весной
1366 года им удалось закрепиться в Самарканде, откуда моголы были
изгнаны сербадарами.
Движение сербадаров (это название можно перевести как
«висельники») возникло в первой половине XIV века в Хорасане и
было направлено против любого угнетения. В 1337 году сербадары
создали в Хорасане свое государство, которое в 1381 году будет
захвачено Тимуром.
Сторонникам движения сербадаров удалось изгнать из Самарканда
моголов, но с двумя свалившимися на их головы эмирами справиться
не удалось. Захват Самарканда, совершенный весной 1366 года, стал
последним совместным предприятием Хусейна и Тимура, между
которыми к тому времени успели обозначиться разногласия, суть
которых можно выразить словами «претензии на главенствующую
роль». Изначально старшим считался более знатный Хусейн, но Тимур
пользовался в народе бо́ льшим уважением, которое принесли ему
мудрость, справедливость и забота о людях. Противостояние
завершилось в апреле 1370 года, когда войска Тимура взяли Балх,
оплот Хусейна. Взятый в плен Хусейн был убит.
На курултае (собрании знати) Тимура провозгласили Великим
эмиром Турана, так отныне называлось его государство, пока что
включавшее в себя Мавераннахр с несколькими сопредельными

областями. Для повышения своего статуса Тимур взял в жены вдову
Хусейна Сарай Малик ханым и отныне мог называться «гурханом»
(этот титул носили ханские зятья). Своей столицей Тимур сделал
Самарканд – так начался второй расцвет этого древнего города.
Тимура принято представлять энергичным завоевателем, но
завоевания были только частью его дел. Созданию мощного
централизованного государства Тимур уделял не меньше внимания,
нежели завоеваниям, и этим он сильно отличался от Чингисхана.
Другим отличием стало отношение Тимура к ученым и художникам –
он понимал, что слово крепче меча и умел ценить красоту. Именно
благодаря Тимуру была восстановлена мусульманская система
образования, уничтоженная монголами, которые убивали ученых,
разрушали медресе и сжигали книги. По приглашению Тимура
в Самарканд переселились лучшие из ученых мужей мусульманского
Востока, такие, например, как перс Сад ад-дин Macуд ибн Умар атТафтазани. [160] Тимур активно строил новые медресе (только
в Самарканде их было построено более двух десятков) и китабханы,
[161] щедро выдавал пособия ученым, поэтам и живописцам. С его
правления принято отсчитывать начало периода, известного как
Тимуридский Ренессанс, эпохи расцвета искусств и наук, достигшего
своего пика в XV веке. Помимо Самарканда, крупными культурными
центрами стали Бухара и Герат.
Особым почетом у Тимура пользовались историографы, и это
неудивительно, ведь им предстояло сохранить для потомков деяния
Великого эмира. По поручению Тимура иранец Низам ад-Дин Шами
написал хронику его правления, название для которой придумал сам
эмир – «Зафар-наме», или «Книга побед». Примечательно, что
требованием Тимура было отсутствие цветистых оборотов и прочих
стилистических красот – великий завоеватель не нуждался в льстивых
титулах
вроде
«Битвопобедного
доблестного
льва»
или
«Всесокрушающего алмазного меча», потому что его дела говорили о
нем больше, чем выспренние речи. Низам ад-Дин исполнил
требование повелителя, но местами в его сочинении проскакивают
обороты вроде «забилась жила щедрости и облако благосклонности
начало изливаться дождем милостей».
Если вникнуть в причины, побуждавшие Тимура к завоеваниям, то
станет ясно, что помимо личных амбиций, которые у великих людей

всегда безмерны, Тимуром руководило стремление к обеспечению
безопасности рубежей своего государства, которому на первых порах
угрожали Хорезм, Хорасан, Моголистан и Золотая Орда. Борьба с
врагами была трудной, на Хорезм Тимур совершил пять походов, а
на Моголистан – семь, но если бы было нужно, то совершил бы и
двенадцать. Великим завоевателем Тимура сделали не столько острый
ум и полководческий талант, сколько привычка не отступать от
намеченной цели. Если решил, то сделай во чтобы то ни стало.
С Золотой Ордой Тимур изначально планировал «разобраться похорошему», приведя к власти своего ставленника Тохтамыш-оглана
(этот титул, в переводе означающий «сын», носили чингизиды, не
бывшие ханами-правителями). Задумка удалась – к апрелю 1380 года
Тохтамыш сумел утвердить свою власть над всей Золотой Ордой, но
сразу же после этого начал проводить враждебную политику по
отношению к своему благодетелю. В 1387 году Тохтамыш при
поддержке правителя Хорезма Хусейна Суфи совершил набег
на Бухару, разграбив город подчистую. Ответом на это стало
покорение Хорезма Тимуром, состоявшееся в следующем году (Ургенч
был разрушен в качестве отмщения за Бухару) и разгром Золотой Орды
и ее данников в 1395 году, когда войско Тимура дошло до русского
города Ельца, но затем повернуло обратно. Тимур понимал, что у него
недостаточно сил для полного контроля над землями Золотой Орды, и
потому не стал двигать границу своих владений севернее Кавказского
хребта и линии, соединяющей северные берега Каспийского
и Аральского морей. Нашествие Тимура привело к окончательному
распаду Золотой Орды. Примечательно, что в январе 1405 года,
незадолго до своей смерти, Тимур принял посла Тохтамыша и
пообещал вернуть тому власть над всей Золотой Ордой, но не успел
осуществить это намерение.

Сираж ал-Хусайни. Завоевание Багдада Тамерланом. Иллюстрация к «Зафар-наме». Между
1435 и 1436

В 1398 году Тимур предпринял поход на Индию, который
закончился в следующем году у берегов Ганга и принес эмиру
богатейшую добычу. Обезопасив свои восточные и северные рубежи,
эмир занялся западными, которым угрожало Османское государство,
появившееся в начале XIV века и с тех пор усиливающееся.
В 1395 году османский султан Баязид отказался поддержать Тимура в
походе против Тохтамыша, а позднее еще сильнее испортил
отношения, предоставив убежище правителю огузского государства

Кара-Коюнлу, завоеванного Тимуром (это государство лежало между
Тураном и османскими владениями). Тимур до последнего пытался
склонить Баязида к подчинению словом, а не мечом. «В чем причина
твоего высокомерия и неблагоразумия?.. – спрашивает Тимур в
послании к Баязиду. – Муравью не пристало дразнить слонов, которые
могут его растоптать». Баязид ответил на сравнение с муравьем еще
бо́ льшим оскорблением, пообещав трижды попользоваться гаремом
эмира.
Не сумев договориться с султаном, Тимур попытался воздействовать
на служивших ему татарских эмиров, отряды которых составляли
около четверти султанского войска. Опираясь на родственное
происхождение, Тимур склонял татар к переходу на свою сторону и
добился в этом успеха – во время решающего сражения, состоявшегося
в июле 1402 года близ Анкары, татары перешли на сторону Тимура, а
за ними последовали бывшие правители малоазиатских княжествбейликов, покоренных османами. Изначально Тимур имел двукратный
численный перевес над Баязидом (сто двадцать тысяч против
шестидесяти), а в результате этого перехода перевес увеличился до
тройного, вдобавок у Тимура было около тридцати боевых слонов.
Пользуясь численным преимуществом, войска Тимура окружили
султанскую армию и истребили ее. Баязид и его сын Муса стали
пленниками Тимура. Эта победа позволила Тимуру захватить всю
Малую Азию. Северо-западную часть ее в 1403 году эмир возвратил
сыновьям Баязида в обмен на признание своего сюзеренитета, а на юге
и востоке восстановил существовавшие ранее бейлики, правители
которых тоже стали его вассалами.
В 1404 году 68-летний Тимур предпринял поход на китайскую
империю Мин. Предлогом для войны стало преследование мусульман
минскими властями, но на самом деле Тимуром двигало желание
сравниться с Чингисханом, а если удастся, то и превзойти его.
Вдобавок эмиру хотелось прибрать к рукам весь Великий Шелковый
путь, полный контроль над которым сулил грандиозные прибыли. Но
продвижение войск затруднили сильные холода, а продолжить начатое
Тимур не успел – в феврале 1405 года он умер в Отраре. [162]

Уложение Тимура
«Уложение Тимура», составленное при его жизни, – это уникальный
документ, представляющий собой не только свод законов и подобие
конституции, но и «планы и деяния» Тимура, а также его личные
взгляды на управление государством.
«Я познал на опыте, что один предприимчивый, мужественный,
доблестный, решительный и благоразумный человек лучше тысячи
нерадивых и безвольных, поскольку один такой повелевает тысячами
людей, – говорит Тимур. – Также я познал на опыте, что победа над
вражеским войском достигается не численным перевесом, а поражение
происходит не из-за малочисленности воинов. Воистину, победа
достигается с помощью Аллаха, а также действиями Его рабов… Еще
на своем опыте я познал, что, хоть исход дела скрыт завесой судьбы,
не следует пренебрегать мнением и разумным советом мудрого и
проницательного человека».
«Да будет известно моим детям, счастливым завоевателям
государств, моим потомкам – великим повелителям мира, я имею
упование на Всевышнего, что многие из моих детей и потомков долгие
годы будут занимать трон».
Тимур сообщает, что завоевать огромную территорию ему помогли
двенадцать правил. Первым правилом стала забота о распространении
и укреплении ислама. Вторым правилом было разделение преданных
людей на двенадцать разрядов, одни из них помогали эмиру своими
подвигами, а другие – советами. Советы с мудрыми и
предусмотрительность, вместе с человеколюбием и терпением в
управлении стали третьим правилом, а четвертым – поддержание
надлежащего порядка и соблюдение законов. Пятым правилом была
щедрость по отношению к войску, шестым – справедливость, а
седьмым – почтение к потомкам пророка, ученым, богословам,
философам и историкам. Восьмое правило – это настойчивость, Тимур
не оставлял своих начинаний до тех пор, пока не добивался успеха.
Девятое правило – знание состояния народа и умение приноровиться к
нравам и характеру жителей каждой области и каждого города.
Десятым правилом было отвечать добром на добро и сохранять
верность заключенным союзам. Из десятого правила вытекало

одиннадцатое – оказывать благодеяния всем родным, друзьям и
союзникам. Двенадцатым правилом было уважение к воинам, как
своим, так и чужим.
Судебная система, установленная Тимуром, была трехступенчатой.
Шариатский судья-кази руководствовался в своей деятельности
установлениями шариата, судья ахдос выносил решения на основании
сложившихся традиций и обычаев, а военный судья (кази аскар)
разбирал военные дела. При этом действовал принцип равенства всех
подданных перед законом. Разумеется, равенство соблюдалось далеко
не всегда, но важно то, что оно было провозглашено.
Примечательно, что государственные документы при Тимуре и его
потомках составлялись на двух языках – фарси и чагатайском, а не на
одном лишь чагатайском, который был родным языком эмира.

Легенда о духе Тамерлана
Еще при жизни Тимура в Самарканде было начато строительство
величественного мавзолея Гур-Эмир, где похоронены Тимур, его
сыновья Шахруха и Миран-шах, внуки Улугбек и Мухаммад Султан,
правнуки Абдулла Мирза и Абдурахман Мирза, а также учитель и
духовный наставник Тимура Мир Саид Барак, которого эмир почитал
как второго отца.
На большой темно-зеленой нефритовой могильной плите,
установленной Улугбеком, написано на арабском языке: «Эта гробница
великого Султана, милостивого хакана Эмира Тимура Гургана; сына
Эмир Тарагая, сына Эмир Бергуля, сына Эмир Айлангира, сына Эмир
Анджиля, сына Кара Чарнуяна, сына Эмир Сигунчинчина, сына Эмир
Ирданчи-Барласа, сына Эмир Качулая, сына Тумнай Хана. Кто желает
узнать дальше, да будет тому известно: мать последнего звали
Аланкува, [163]
которая
отличалась
честностью
и
своей
безукоризненной нравственностью. Она однажды забеременела от
волка, который явился к ней в отверстие комнаты и, приняв образ
человека, объявил, что он потомок повелителя правоверных Алия,
сына Абу-Талиба. Это показание, данное ею, принято за истину.
Достохвальные потомки ее будут владеть миром вовеки. Умер ночью
14 шагбана 807 года». [164]
Согласно старинной легенде, если прах великого завоевателя
Тимура будет потревожен, то начнется большая война. Легендам
можно верить, а можно и не верить, но факты таковы. В начале июня
советское правительство приняло решение о вскрытии захоронений
Тимура и его родственников с целью научного изучения. Работы в ГурЭмире начались 16 июня 1941 года, а саму гробницу Тимура вскрыли
19 июня, и двумя днями позже фашистская Германия напала
на Советский Союз. Разумеется, решение о нападении было принято
Гитлером задолго до принятия решений о вскрытии захоронений, но
население Средней Азии усмотрело прямую связь между двумя
событиями. Изъятые останки были захоронены повторно с
соблюдением мусульманских традиций 20 ноября 1942 года, и в те же
дни под Сталинградом началось наступление Красной армии,

завершившееся окружением и разгромом немецких войск. Местное
население связало перелом в ходе войны с захоронением останков
Тимура – раз уж прах великого завоевателя с почтением вернули на
место, то война начнет затухать.

Мавераннахр после Тимура
Смерть Тимура пробудила центробежные тенденции в его сшитом
на скорую нитку государстве. Преемником Великого эмира стал его
внук Халиль-Султан, приходившийся по матери правнуком
золотоордынскому хану Узбеку. Отцом Халиль-Султана был третий
сын Тимура Джалал-ад-дин Миран-шах.
Вообще-то перед смертью Тимур назначил своим преемником
другого внука – Пир-Мухаммеда, сына своего первенца Джахангира.
Пир-Мухаммед
правил
восточными
областями
Турана,
протянувшимися от гор Гиндукуша до реки Инд. Оттуда до столичного
Самарканда было далеко, находившийся в момент смерти деда
в Ташкенте Халиль-Султан прибыл в Самарканд раньше и заставил
сановников провозгласить его эмиром. Однако провозглашение не
принесло Халиль-Султану власти над всем Тураном – в его
подчинении находился только Мавераннахр, так что мы сосредоточим
все внимание на нем и не станем отвлекаться на другие области
быстро распавшегося Турана.
Правление Халиль-Султана было неспокойным – на севере его
постоянно беспокоили бывшие вассалы Золотой Орды и желавшие
отделиться наместники пограничных областей, а с юга угрожал
младший из четырех сыновей Тимура Шахрух, правивший Хорасаном.
Тимур не рассматривал Шахруха в качестве своего преемника,
поскольку не находил в нем способностей, необходимых для
управления огромной державой, но сам Шахрух считал иначе и явно
чувствовал себя обойденным. Причем кем? Узурпатором, захватившим
власть вопреки воле Тимура.
Надо отдать Шахруху должное – пленив весной 1409 года ХалильСултана, он не стал убивать племянника, полностью находившегося в
его власти, а предпочел заключить с ним соглашение, по которому тот
отказался от власти над Мавераннахром и получил взамен в качестве
удела город Рей (считается, что больше всего Тимуру в Шахрухе не
нравилась его мягкость).

Неизв. автор. Улугбек с дамами из его гарема и вассалами. Между 1425 и 1450

Шахрух остался править Хорасаном, а султаном Мавераннахра
поставил своего пятнадцатилетнего сына Улугбека, наставником
которого в первые годы правления был опытный военачальник ШахМалик, служивший еще Тимуру.
Улугбек превратил Самарканд в один из ведущих научных центров
исламского мира. Интересы самого Улугбека были широкими – от
математики до истории, но больше всего его привлекала астрономия.
В 1428 году на холме Кухак близ Самарканда было завершено
строительство обсерватории, ставшей одной из наиболее известных
обсерваторий
того
времени.
В
обсерватории
находился
[165]
сконструированный Улугбеком огромный секстант,
радиус
которого превышал сорок метров. В 1437 году здесь был составлен
Гурганский зидж, или Зидж Улугбека (звездный каталог), включавший
описания тысячи восемнадцати звезд. Этот каталог был известен не
только на Востоке, но и на Западе, и служил астрономам до

середины XVIII века. Расчеты Улугбека отличались невероятной для
того времени точностью. Так, например, он рассчитал, что
продолжительность звездного года равна тремстам шестидесяти пяти
дням шести часам десяти минутам и восьми секундам, ошибившись
примерно на одну минуту.

Обсерватория Улугбека, современный вид

После гибели Улугбека обсерваторией в течение двух десятилетий
руководил его ученик Али Кушчи, но около 1470 года он переехал
в Герат, который процветал в то время, когда Самарканд приходил в
упадок. Оставшуюся без присмотра обсерваторию местные жители
начали разбирать на кирпичи и разобрали почти полностью.
Остатки обсерватории Улугбека были найдены археологом
Василием Вяткиным в 1908 году, а незадолго до Великой
Отечественной войны на этом месте Институтом истории и археологии
Академии наук Узбекской ССР были начаты исследовательские
работы, завершившиеся в 1948 году, а уже в нашем веке обсерваторию
отреставрировали.
Продолжая дело своего великого деда, Улугбек построил
в Самарканде медресе, ставшее первым строением в известном на весь
мир архитектурном ансамбле Регистан. [166] Также при нем были

построены медресе в Бухаре и Гиждуване. [167] Но величина вклада
Улугбека в научно-культурное развитие Мавераннахра определяется не
столько постройками, возведенными в его правление, сколько тем
щедрым покровительством, которое этот мудрый правитель оказывал
ученым и поэтам. В течение двух десятилетий, с 1427 по 1447 год,
Улугбек практически не вел крупных военных действий, вкладывая
средства в развитие своего государства. Сравнение с Улугбеком у
узбеков является высшим комплиментом не только для ученого
человека, но и для хокима. [168] А неумным людям говорят: «У
Улугбека в одном волосе было больше ума, чем в твоей голове». Такое
сравнение считается деликатным – все-таки речь идет о великом
мудреце древности.
У Улугбека был старший сын Абд аль-Латиф, который воспитывался
в Герате, при дворе своего деда Шахруха. В отличие от Шахруха
и Улугбека, Абд аль-Латиф был жестоким человеком, внушавшим
людям не уважение, а страх. В 1447 году, во время междоусобицы,
вспыхнувшей в Хорасане после смерти Шахруха, Абд аль-Латиф
помог Улугбеку удержать Хорасан, но вскоре после этого между отцом
и сыном пробежала кошка. Дело дошло до войны, победив в которой
Абд аль-Латиф в октябре 1449 года сел на султанский престол
в Самарканде. Свергнутый и лишенный войска Улугбек не смог найти
пристанища у своих бывших подданных и решил добровольно отдать
себя в руки Абд аль-Латифа. Тот принял отца и позволил ему
совершить паломничество в Мекку, а сам тем временем добился у
самаркандских имамов смертного приговора для отца (формально Абд
аль-Латиф оставался в стороне, поскольку «казнь» Улугбека была
платой за кровь отца одного человека по имени Аббас, якобы убитого
по султанскому повелению). Аббас убил Улугбека на первой же
остановке, совершенной на пути в Медину. Убийство – грех, убийство
родного отца (пусть и совершенное чужими руками) – тройной грех, а
убийство паломника, собравшегося прикоснуться к святыням ислама, –
еще больший грех. Стоит ли удивляться тому, что Абд аль-Латиф не
пробыл султаном и года? 8 мая 1450 года вероломный сын был убит в
окрестностях Самарканда воином Бобо Хусейном, отомстившим за
своего правителя Улугбека.
Тимуриды недолго оставались у власти. В 1501 году погрязшим в
междоусобицах Мавераннахром завладел очередной чингизид –

узбекский хан Мухаммед Шейбани, а в 1507 году та же участь
постигла и Хорасан.

Алишер Навои – величайший узбекский поэт
«Пользы мира ты не жаждай,
ибо в нем лишь вред, – не больше.
Жизнью пользуйся – на время входим в этот свет, – не больше.
Странно, что жилье воздвигший
приглашает смертных в гости,
Ведь и сам он в этом доме – гость недолгих лет, – не больше.
Не считай себя могучим, смертен ты – ведь слон громадный
Перед комариным жалом – лишь отваги след, – не больше.
В бренную войди обитель – шейх там наторел в торговле!
Пусть зовется ханакою [169] – это лавка бед, – не больше.
Тот, кто в платье златотканом, – пусть кичится неразумно:
Знает мыслящий, что в злато жалкий шут одет, – не больше.
На престол воссев небесный, все равно не будь беспечен, —
В небе ласки ты не встретишь,
встретишь лишь рассвет, – не больше.
Повелитель справедливый должен думать о народе,
Ведь блюсти пасомых благо пастырь дал обет, – не больше.
Если нынче стал скитальцем Навои по доброй воле,
Не горюй, благоразумный, – глянь безумцу вслед, – не больше!»
[170]

9 февраля 1441 года в столице Хорасана городе Герате у
высокопоставленного тимуридского чиновника Гиясуддина Кичкине
родился сын Низамеддин Мир Алишер. Поэтический псевдоним
«Навои», означающий «мелодичный», поэт взял во взрослом возрасте
и подписывал им стихи, написанные на чагатайском или
староузбекском языке. Для стихов на фарси у поэта был другой
псевдоним – Фани («Бренный»).

Махмуд Музаххиб. Портрет Алишера Навои. Миниатюра. XVI век

Когда Алишеру было шесть лет, умер правитель Хорасана Шахрух,
в Герате стало неспокойно и Гиясуддин перевез семью в иракский
город Тафт, где в то время жил известный ученый Шарафаддин Али
Язди, автор наиболее подробной (и самой комплиментарной) хроники
о Тимуре под традиционным названием «Зафар-наме», которую не
следует путать с одноименной хроникой Низама ад-Дина Шами.
Караван-сарай, в котором остановились родители Алишера, находился
неподалеку от ханаки Шарафаддина. Однажды Алишер случайно
забежал во двор ханаки, где его увидел ученый. Во время беседы
Алишер поразил Шарафаддина умом и ученостью.
В 1452 году семья Алишера вернулась в Герат, где Гиясуддин
поступил на службу к правнуку Тимура султану Абу-ль-Касиму
Бабуру. [171] В следующем году Гиясуддин умер, и Абу-ль-Касим взял
на службу двенадцатилетнего Алишера. Когда в 1456 году султан
перенес столицу из Герата в Мешхед, [172] то вместе с его двором туда
уехал и Алишер, уже успевший снискать славу известного поэта,
сочиняющего красивые стихи на чагатайском и иранском. Красота
слога и изящная отточенность рифм – характерные черты поэзии
Навои. Красота эта не пышная, она не режет слух обильным
нагромождением слов, она естественна и гармонична. Третья
характерная черта – это содержательность, в стихах Навои всегда
скрыт глубокий смысл.
В январе 1457 года султан Абу-ль-Касим Бабур скончался, и Алишер
остался без покровителя. Он жил в Мешхеде до 1464 года, потом
вернулся в родной город Герат, но там надолго не задержался,
поскольку новый султан Абу-Саид Мирза не благоволил ему. Навои
уехал в Самарканд, где пробыл до 1469 года, когда правителем
Хорасана стал друг его детства Султан-Хусейн (Хусейн Байкара), при
котором Хорасан вступил в период Второго Тимуридского Ренессанса.
Султан-Хусейн тепло принял Алишера и назначил его на высокую
должность хранителя печати. Племянник Султан-Хусейна Захир-аддин Мухаммед Бабур, с которым мы познакомимся чуть позже, в книге
воспоминаний «Бабур-наме» пишет: «Алишер-бек Навои был для
Султана не беком, а товарищем, с которым он в детстве вместе учился,

и были они очень близки между собой… Алишер-бек был известен
своей щепетильностью. Говорили, что его щепетильность порождена
большой властью, но это не так – она была природной… Алишер-бек
был бесподобным человеком. С тех пор как на тюркском языке
слагают стихи, никто другой не делал это так много и так хорошо…
Неизвестно, существовал ли когда-нибудь другой такой покровитель и
благодетель людей науки и искусства, как Алишер-бек… Без сына, без
дочери, без жены и без семьи прошел он прекрасно свой жизненный
путь, в одиночестве и налегке».
Второй Тимуридский Ренессанс не состоялся бы без Алишера
Навои, который стал при султане кем-то вроде министра по науке и
культуре. Навои приглашал в Герат видных ученых и поэтов, помогал
им, а кроме того, помогал ученым людям в других городах. И при всем
этом успевал активно заниматься творчеством. Наследие Алишера
Навои огромно – более трех тысяч газелей, [173] пять эпических поэм,
аллегорическая поэма «Язык птиц», философско-аллегорический
трактат «Возлюбленный сердец», трактат «Суждение о двух языках»
и другие. В «Суждении о двух языках» Навои пишет: «Богатство
тюркского языка доказано многократно. Выходящие из народной
среды талантливые поэты не должны проявлять свои способности на
иранском языке. Если они способны творить на обоих языках, то все
же весьма желательно, чтобы они писали побольше стихов на своем
языке».
Вершиной творчества Навои считается сборник «Хамса»
(«Пятерица»), состоящий из пяти поэм – «Смятение праведных»
(1483), «Лейли и Меджнун» (1484), «Фархад и Ширин» (1484), «Семь
планет» (1484) и «Стена Искандера» (1485). Если выбирать самый
крупный рубин из этих пяти, то им, вне всякого сомнения, будет поэма
«Лейли и Меджнун», воспевающая чистую и возвышенную любовь.
История Лейли и Меджнуна глубоко трагична, но поэма оставляет в
душе светлый отпечаток. «Любовь – это высшее счастье и высшее
богатство», – говорит своим читателям Навои.
«Великий Бог! Мне жилы разорви,
Наполни страстью их взамен крови!
Души моей, Аллах, меня лиши,

Дай мне любовь к Лейли взамен души!
О, Всемогущий! Смерть ко мне пришли, —
Мне станет жизнью память о Лейли!
Больному сердцу моему вели:
Да будет сердце домом для Лейли!
Великий Бог мой, милости продли:
Да будет вздох мой вздохом о Лейли:
Лиши меня вселенной целой Ты, —
Мою любовь нетленной сделай Ты!
Когда, Господь, изменят силы мне, —
Врачом да будет призрак милый мне!
Когда последняя наступит боль, —
Сказать: «Лейли!» в последний раз позволь».
Алишер Навои создал не только множество произведений на
узбекском языке, он стал одним из создателей узбекского письменного
языка, он проложил мост от чагатайского языка к современному
узбекскому и заложил фундамент узбекской литературы. Имя Навои
увековечено в Узбекистане многократно, вплоть до того, что в честь
гения названы город и область. Спросите любого узбека о том, кого он
считает самым великим сыном своего народа, и вы услышите в ответ:
«Алишера Навои». На втором месте могут стоять Тимур, Улугбек, Ибн
Сина или кто-то еще, но первое место навечно «забронировано»
за Навои.
Алишер Навои умер в Герате 3 января 1501 года и был похоронен
там же. В настоящее время по решению правительства Узбекистана
начата реставрация Мавзолея Навои и благоустройство окружающей
территории.

Глава восьмая
Бухарский эмират и Хорезм в ХVI –
первой половине XVIII века

Мухаммед Шейбани
На развалинах Золотой Орды образовывалось множество
государств-«однодневок», распадавшихся вскоре после своего
образования. Одним из таких государств был Узбекский улус,
созданный в восточной части Кипчакской степи около 1428 года
Абулхайр-ханом, ведущим свою родословную от четвертого сына
Джучи Шейбана (Шибана). В 1468 году Абулхайр-хан умер, и его
государство тут же распалось. Абулхайр-хан был человеком с
большими амбициями, которые распространялись на весь
Мавераннахр, – к тому времени кочевые племена стали стремиться к
оседлой жизни, но неразумно было бы начинать такую жизнь «с нуля»,
осев в голой степи. К тому же кочевники не стремились возделывать
землю, они хотели управлять теми, кто ее возделывает. С точки зрения
чингизидов правители-тимуриды были узурпаторами, «незаконно»
отнявшими власть у потомков Чингисхана. В 1431-м Абулхайр-хан
смог ненадолго завоевать Хорезм, но не смог удержать.
У Шахбулак-султана, одного из одиннадцати сыновей Абулхайрхана, было два сына – Мухаммед и Махмуд. Родившийся в 1451 году
Мухаммед, известный как Мухаммед Шейбани, был на три года
старше своего брата, известного как Махмуд-султан. Шахбулак-султан
умер молодым, и воспитанием его детей занимался Абулхайр-хан,
которому судьба тоже не определила долгой жизни – всего пятьдесят
шесть лет.
После смерти деда Мухаммед Шейбани и Махмуд-султан пытались
закрепиться то там, то здесь, но эти попытки не имели успеха
до 1488 года, когда Шейбани удалось завладеть Туркестаном.
Хорасан после смерти сына Тимура Шахруха, что называется, начал
трещать по швам. Султан-Хусейну удалось ненадолго обуздать
центробежные тенденции, но в 1496 году против него восстал его
старший сын Бади аз-Заман. В середине 1498 года отец и сын
помирились, но их вражда существенно ослабила и без того не оченьто сильный Хорасан, и этим не замедлил воспользоваться Мухаммед
Шейбани.
«В хорошем деле помощники всегда найдутся», – говорят узбеки.
Кочевые племена охотно откликнулись на призыв Шейбани идти

на Хорасан и Мавераннахр. За короткий срок ему удалось собрать
большую армию. Вторжение кочевников, начавшееся в 1499 году,
поддержала местная знать, которой надоели бесконечные распри
между тимуридами. Представители духовенства тоже приняли сторону
Шейбани, строго придерживающегося традиционных норм ислама, в
отличие от тимуридов. Известно, что Пророк Мухаммед говорил:
«Воистину, ваши предшественники превращали могилы своих
пророков в мечети, но вы не превращайте могилы в мечети, ибо я
запрещаю вам это». Этот хадис трактуется шире – не надо строить над
могилами роскошные мавзолеи, что очень любили делать тимуриды (и
это было не единственное нарушение норм ислама, которое они
допускали).
Благоприятные
обстоятельства
способствовали
быстрому
завоеванию Хорасана и Мавераннахра. В 1500 году Шейбани захватил
Самарканд, который сдался ему без сопротивления. Правитель
Самарканда Султан Али-Мирза, прапраправнук Тимура, понадеялся на
то, что покорность поможет ему сохранить часть владений. Мать
правителя Зухра-бегим была узбечкой. Она предложила Шейбани
взять ее в жены и оставить Султану Али-мирзе земли от Термеза
до Бадахшана в обмен на сдачу Самарканда. Шейбани согласился, но
после того, как Самарканд был взят, казнил Султана Али-мирзу.
Овладев Самаркандом, Мухаммед Шейбани сделал его столицей
своего государства, провозгласил себя «имамом времени и
милосердным халифом» и начал чеканить монету со своим именем.
В 1503 году он взял Ташкент и Шахрухию (этот город, основанный
Тимуром, был вторым центром Ташкентской области), что завершило
покорение Мавераннахра.
Покорить Хорезм оказалось сложнее, поскольку Ургенч
сопротивлялся около полугода, но к концу 1505 года дело было
сделано. В 1507 году Шейбани захватил Герат, с которым обошелся
очень круто – разграбил его практически до последнего, после чего
этот некогда процветающий город так и не смог восстановить свое
былое величие. В принципе, подобный поступок был обоснованным,
поскольку сильный и богатый Герат рано или поздно снова бы начал
противостоять Самарканду. К 1509 году Шейбани стал единовластным
правителем Средней Азии.

В то время, пока Мухаммед Шейбани собирал под свою руку
среднеазиатские земли, на западе тем же самым занимался шейх
Исмаил, глава шиитского тариката [174] Сефевие, объединивший вокруг
себя кочевников-азербайджанцев. В историю Исмаил вошел как
шахиншах Ирана Исмаил I Сефеви. Исмаил считал Хорасан иранской
землей, а окрыленный успехами Мухаммед Шейбани, был не прочь
присоединить к своим владениям Иран и Азербайджан. Иранский
историк Гияс ад-Дин Хондемир, служивший при дворе шахиншаха, в
своей хронике «Друг жизнеописаний» рассказывает о посланиях,
которыми обменивались правители. Шейбани известил Исмаила о том,
что намерен совершить хадж и собирается идти к Мекке через
владения Исмаила со всем своим войском. Исмаил ответил в таком же
язвительном ключе, сообщив о намерении совершить паломничество
в Мешхед к гробнице имама Резы во главе войска.
В декабре 1510 года около Мерва состоялось сражение, в котором
войско Шейбани было разгромлено кызылбашами Исмаила (в память о
двенадцати шиитских имамах кочевники-азербайджанцы носили
чалмы с двенадцатью красными полосами, и потому их прозвали
«кызылбашами» – «красноголовыми»). Мухаммед Шейбани погиб при
попытке спастись бегством. Исмаил захватил Хорасан, правда,
в 1513 году Убайдулла-хан, сын Махмуд-султана, сумел вернуть Балх.
Мухаммед Шейбани распределял завоеванные им земли среди
родичей и прочих представителей кочевой знати, что создавало
предпосылки для возникновения сепаратистских тенденций. Но
у Шейбани не было другого выхода, ведь нужно было вознаградить
тех, кто помогал ему в завоеваниях.
Шейбани оставил диван стихов (ничем, надо признать, не
примечательных) и философско-религиозный трактат «Бахрул-худо».
Сразу же после завоевания очередной области он начинал строить
медресе, мечети, мосты и занимался развитием ирригационной
системы. Государство, созданное Шейбани, получило название
Бухарского эмирата или Бухарского ханства, поскольку его столица
в 1533 году была перенесена из Самарканда в Бухару.

Захир-ад-Дин Мухаммед Бабур
Захир-ад-Дин Мухаммед Бабур, родившийся в 1483 году
в Андижане, был сыном эмира Ферганы Умар-Шейха-мирзы II,
правнука Миран-шаха, третьего сына Тимура, и Кутлуг-Нигар-ханым,
дочери могулистанского правителя Юнус-хана, происходившего из
чингизидов.
В 1451 году дед Мухаммеда Шейбани Абулхайр-хан помог деду
Бабура Абу Сеиду стать правителем тимуридского государства и выдал
за него свою дочь Ханзаде бегим. Так же звали и старшую сестру
Бабура, которая стала женой Мухаммеда Шейбани. Кроме того,
Шейбани был женат на двоюродной сестре Бабура Айше-Султанханум, короче говоря, родственные связи между Шейбани и Бабуром
были многочисленными.

Захир-ад-Дин Мухаммед Бабур. Деталь миниатюры. Между 1605 и 1615

Целью Бабура было объединение всего Мавераннахра. Осенью
1500 года семнадцатилетний юноша предпринял поход на Самарканд,
недавно захваченный Мухаммедом Шейбани, и смог захватить его без
боя благодаря оставшимся в городе сторонникам тимуридов. Однако
весной следующего года Шейбани удалось разгромить войско Бабура и
вернуть Самарканд. Сам Бабур во главе небольшого отряда бежал
в Гиссар, [175] который в то время относился к владениям кабульских
тимуридов. В Кабуле номинально правил двоюродный брат Бабура
Абураззак, но на деле власть находилась в руках некоего Мухаммеда
Муким Аргуна, женатого на сестре Абураззака. В 1504 году Бабур
сверг Муким Аргуна и стал править сам, а Абураззак находился при
нем на вторых ролях.

Закрепившись в Кабуле, Бабур стал готовиться к новому походу
на Мавераннахр, который начался в январе 1511 года, вскоре после
гибели Мухаммеда Шейбани. Бабур нашел поддержку у шаха
Исмаила, с которым он заключил союз с вассальными
обязательствами. В октябре 1511 года Бабур взял Самарканд и стал
править там как сефевидский вассал.
Насаждение Бабуром шиизма вызвало недовольство у жителей
Самарканда, для которых сунниты-чингизиды были предпочтительнее
шиита-тимурида. Против Бабура выступили родичи Мухаммеда
Шейбани во главе с его племянником Убайдуллой-ханом. 28 апреля
1512 года в сражении, произошедшем недалеко от Бухары, Бабур
потерпел поражение, после которого навсегда покинул Мавераннахр и
обратил свои взоры на Индию, где ему сопутствовала удача. К
1526 году Бабур сумел завоевать территорию Делийского султаната,
после чего принял титул падишаха. Потомки Бабура распространили
свою власть почти на весь Индостан. Объединенное афгано-индийское
государство Гурханян на Западе назвали Империей Великих Моголов,
поскольку Бабур ошибочно считался там монголом. На самом же деле
название Гурханян прямо указывает на Тимура, который был
гурханом, мужем чингизидки.
Захир-ад-Дин Бабур вошел в историю узбекского народа не только
как энергичный завоеватель, но и как талантливый поэт. Газели и
рубаи Бабура, конечно же, уступают стихам Алишера Навои, с
которым, кстати говоря, Бабур состоял в переписке, но все же они
очень выразительны и каждый слог отточен до предела:
«Без луноликой не светло от солнечного света,
Несладок сахар без нее, чья сладость мной воспета.
Без тонкостанной – кипарис мне грудь стрелой пронзает,
Без розоликой – нет у роз ни запаха, ни цвета.
Что стану делать я в раю? Хочу быть с нею рядом,
Зачем же мне другой приют в садах другого света?
Пусть голову из-за нее, тебе, Бабур, отрубят,
Но невозможно оторвать от милой сердце это!» [176]

Самым известным
произведением
Бабура является
его
автобиографический трактат «Бабур-наме», охватывающий период
с 1495 по 1529 годы. «Бабур-наме» – искренний рассказ мудрого
человека о своей полной событиями жизни.
«Каких страданий не терпел и тяжких бед, Бабур?
Каких не знал измен, обид, каких клевет, Бабур?
Но кто прочтет «Бабур-наме», увидит, сколько мук
И сколько горя перенес царь и поэт Бабур».
Бабур умер в декабре 1530 года в Агре. Согласно воле падишаха, его
похоронили в Кабуле. Мавзолей Бабура сохранился до наших дней.

Бухарский эмират, он же Бухарское ханство
Верховным правителем Бухарского эмирата, делившегося на
вилояты, которые, в свою очередь, подразделялись на туманы, был хан.
Наместники вилоятов, назначаемые ханом, назывались «хокимами».
Правой рукой хана был диванбеги (начальник дивана), [177] должность
которого соответствовала должности великого визиря. Левой рукой
хана был накиб (дословно – «старейшина») – главный советник по
делам правления и отношений с другими государствами. Охраной
ханского дворца и поддержанием порядка в нем занимался
эшикагабаши («глава привратников»). Шейх-уль-ислам осуществлял
контроль за соблюдением законов и установлений шариата, эта
должность нередко переходила по наследству. Светские законы
находились в компетенции главного судьи казикаляна или
шариатпаноха, но особо важные дела или дела, в которых были
замешаны высокопоставленные лица, мог рассматривать эмир.
Существовал еще и мухтасиб («председатель»), наблюдавший за
нравственностью подданных. Полномочия его были весьма широки –
от контроля за правильностью базарных весов до вмешательства в
личную жизнь тех, кого подозревали в неблаговидном поведении.
Земли, находившиеся в управлении наместников, считались их
ленными владениями, а не просто подведомственными территориями.
Правда, ханы старались раздавать наместникам земли не
в наследственное, а в пожизненное владение, но, как известно,
джантак всегда найдет воду. [178] Мухаммед Шейбани попытался
искоренять сепаратистские тенденции, уничтожая непокорных
местных правителей и ставя на их место лояльных, но лояльность –
дело преходящее: пока хан в силе, все ему верны, а как только власть
ослабнет, так каждый начинает смотреть в свой котел. К тому же
лояльность не передается по наследству…
В 1507 году Махмуд Шейбани провел денежную реформу, в
результате которой во всех его владениях начали чеканить общие
серебряные и медные монеты. Упорядочение денежного обращения
благотворно сказалось на развитии торговли и ремесел. Другая важная
денежная реформа была проведена в 1583 году Абдулла-ханом II,

который начал чеканить монету из золота высшей пробы. К такому
шагу хана подтолкнуло подорожание серебра, сопровождавшееся его
дефицитом. Заодно Абдулла-хан пытался упорядочить чеканку
серебряной и медной монеты, сделав ее централизованной.
Перенос столицы из Самарканда в Бухару в 1533 году можно назвать
случайным. Дело в том, что племянник Мухаммеда Шейбани
Убайдулла-хан получил от дяди в качестве удела Бухарскую область и,
став правителем всего государства, не пожелал покидать Бухару,
только и всего. Кстати говоря, после создания Узбекской ССР в
октябре 1924 года столицей республики являлась Бухара, правда,
недолго – до следующего года, когда эта привилегия перешла
к Самарканду.
«Бухара – прекрасный город, – говорится в «Бабур-наме». – Плоды
там произрастают изобильно, и они несравненны, очень хороши дыни.
Нигде в Мавераннахре не вырастает так много дынь и таких вкусных,
как в Бухаре… Бухарские сливы также пользуются славой, таких слив,
как бухарские, нет нигде. Их очищают от кожицы, сушат и вывозят как
подарок из одной области в другую. Эти сливы – прекрасное
послабляющее лекарство. В Бухаре много кур и гусей.
В Мавераннахре нет вин крепче, чем бухарские вина. Когда
в Самарканде я впервые пил вино, то пил вино бухарское».
Упоминание о вине в книге мусульманского правителя сильно
удивляет, но показывает, как пренебрежительно тимуридские
правители относились к запретам, которые должен соблюдать каждый
мусульманин. Что же касается Бухары, то она в своем столичном
статусе окончательно оправилась от последствий монгольского
нашествия, можно сказать – возродилась заново. Расширялись улицы,
строились новые здания и целые архитектурные комплексы. Та Старая
Бухара, которую можно увидеть сейчас, сложилась в период с
середины XV по конец XVII века. Отныне величественные
усыпальницы строились не для правителей, а для почитаемых
праведников, таких как шейх Абдаллаху Йамани, духовный наставник
первых шейбанидов, более известный под именем Мири Араба.
Султан Бухары и хан Мавераннахра Убайдулла похоронен в
усыпальнице Мири Араба, рядом с праведным шейхом, и в этом нет
ничего зазорного для правителя, напротив – ему оказан великий почет.
Кстати говоря, медресе Мири Араб было единственным духовным

мусульманским учебным заведением на территории Советского Союза
в послевоенное время, когда советское правительство разрешило
деятельность медресе (Ташкентское медресе Баракхона можно в
расчет не принимать, поскольку оно просуществовало всего пять лет –
с 1956 по 1961 год).
Разумеется, благоустройство коснулось и защиты города – к
середине XVI века Бухару обнесли новой стеной из прессованной
глины, проложенной слоями сырцового кирпича. Протяженность
стены составляла около двенадцати километров, и в ней было
проделано одиннадцать ворот, защищаемых парными сторожевыми
башнями, всего же башен было сто тридцать восемь – столица ханства
нуждалась в надежной защите.
Любое завоевание сопровождается перераспределением богатств, в
первую очередь – земельных ресурсов. Крупные землевладельцы,
принявшие сторону завоевателей, могли рассчитывать на сохранение
своих владений или хотя бы их части, а у мелких земля отбиралась
новыми хозяевами жизни. Подавляющее большинство дехкан
в Бухарском ханстве обрабатывало арендованную землю, отдавая ее
владельцу от тридцати до сорока процентов урожая.

Хорезм
Среди потомков Шибана был род Арабшахидов, берущий свое
начало от Араб-шаха, сына Пулада, потомка Шибана в седьмом
поколении.
Около 1515 года Хорезм [179] перешел под власть Арабшахидов,
которые правили здесь до 1770 года. Со своими родичами
Шейбанидами Арабшахиды обычно враждовали, поскольку соседство
порождает конфликты, недаром же узбеки шутят, что самые лучшие
родственники живут в другом селении.
В отличие от Шейбанидов, Арабшахиды сохраняли верность
кочевым традициям, согласно которым ханство делилось на наделы по
количеству мужчин в роду. Хан был не единовластным верховным
правителем, а «старшим братом», которого избирало собрание
султанов, местных правителей. Подобный уклад препятствовал
развитию государства и, что хуже всего, не позволял эффективно
поддерживать и развивать ирригационную систему, в результате чего
многие орошаемые земли пришли в упадок и хорошо если
использовались для выпаса скота.
Торговля и ремесла тоже пребывали в упадке, поскольку центрами
этих занятий были города, о которых Арабшахиды совершенно не
заботились. Трудно поверить, но ханы не чеканили свою монету,
предпочитая обходиться бухарскими. Слабая власть – слабая
экономика – слабое государство… В XVI веке Шейбаниды трижды
вторгались в Хорезм (1538, 1593 и 1595–1598) и грабили местное
население, усугубляя и без того тяжелое его положение. Помимо
Шейбанидов Хорезму досаждали кочевники-калмыки, а также яицкие
казаки, которые в 1603 году под предводительством атамана Нечая
Шацкого совершили поход на столичный Ургенч отрядом в тысячу
всадников и смогли захватить город благодаря внезапности нападения
и тому, что город был оставлен без защиты после отъезда из него
правившего тогда Араб Мухаммад-хана (ханы-кочевники не пребывали
в столице постоянно, часто их ставка находилась в степи).
«Весною того года, в который я родился [1603 год], – пишет
в «Родословном древе тюрков» сын Араб Мухаммад-хана Абульгази-

хан, – семнадцать человек отправились в Русь для торговли. По дороге
они встретились с русскими казаками из Кош-Яика, [180] которых было
тысяча человек. Казаки двоих из них оставили в живых, а остальных
убили. Один из уцелевших был Туркестанец. На расспросы казаков
об Ургенче он поведал, что в городе нет теперь ни одного воина и что
расстояние между городом и ближайшим к нему военным станом
составляет один день конного пути, а в городе остались только
простые люди. С одной стороны города лежит пустыня, и если с этой
безлюдной стороны будет подходить к городу сто тысяч войск,
ополчение, то его увидят только тогда, когда оно вступит в город, а
раньше его не заметят». Только иноземец мог так поступать –
показывать на чужой город и говорить: «добро пожаловать!».
Прельстившись словами Туркестанца, русские казаки сделали его
проводником, и он ввел их в Ургенч Мурзинскими воротами. Прежде
всего им попался мясник, сидевший в лавке; они закололи его копьем
за то, что он… кричал: «грязь ешьте, баранщики, армяне!». Не ожидая
такой участи, в этот день встретились со смертью до тысячи человек,
как знатных, так и не знатных! Отец мой, преследуя русских, истребил
их всех до одного. Через сорок дней после этого случая родился я.
Отец мой говорил: «Эта война, этот газават [181] против иноверцев был
счастливым для нас – Аллах предзнаменовал им жребий этого
новорожденного, к тому же и род матери его носит титул гази».
Исходя из этого, мне дали имя Абульгази».
Араб Мухаммад-хан благоразумно не стал штурмовать занятый
казаками Ургенч, а дождался, пока казаки покинут город, а сам тем
временем собирал войска и набрал до тридцати тысяч всадников.
Пробыв в Ургенче с неделю, казаки оставили город, нагрузив телеги
доверху награбленным добром. Жадность возобладала над
благоразумием – чтобы увезти как можно больше добычи, воды взяли
в обрез, рассчитывая пополнить ее запас по дороге. Кроме того,
отступавшие не предусмотрели, что их может окружить противник. В
результате вернуться из похода удалось лишь нескольким казакам.
После этого случая Араб Мухаммад-хан перенес столицу из
разоренного Ургенча в более укрепленную Хиву. Хорезмские ханы
тоже широко практиковали набеги на бухарские и сефевидские
владения, поскольку удачный набег мог принести больше, чем за год
поступало в казну с подданных (не так уж и велика была добыча,

просто государственные доходы при слаборазвитой экономике и
общем упадке были скудными).
В 1736 году в Иране сменилась правящая династия. Новым
шахиншахом стал Надир-шах из огузского племени афшаров, сын
простого пастуха, сумевший выбиться «из грязи в князи». В то время
Хорезмом правил Ильбарс-хан II, ставленник Абулхайр-хана,
предводителя казахов Младшего жуза (родоплеменная структура
казахов состоит из трех объединений-жузов – Старшего, Среднего
и Младшего).
В 1740 году Надир-шах предпринял поход на Мавераннахр. После
захвата Бухары, о чем будет сказано ниже, Надир-шах потребовал
изъявления покорности от Ильбарса, но тот в ответ казнил шахских
послов. В конце того же года у южных рубежей Хорезма состоялись
два сражения, и оба закончились победой шахских войск. Плененного
Ильбарса Надир-шах казнил вместе с хорезмскими эмирами. Так
бесславно закончилось правление Арабшахидов. Новым ханом
Хорезма Надир-шах поставил аштарханида Тахир-хана.

Аштарханиды
Среди потомков Джучи через его тринадцатого сына Тука-Тимура
был род Аштарханидов, которые получили такое название по области
Аштархан (Астрахань), которой они правили с конца XIV века. После
того, как в 1556 году Астрахань была завоевана Иваном Грозным,
правитель Ярмухаммед-хан вместе с родичами переехал в Бухару, где
им был оказан весьма радушный прием. Правитель Бухары Искандерхан выдал замуж за сына Ярмухаммед-хана Джани Мухаммеда
(Джанибек-султана) свою дочь Зухру-бегим, которая родила мужу трех
сыновей: Дин Мухаммеда, Баки Мухаммеда и Вали Мухаммеда.
Если уж говорить начистоту, то Искандер-хан был сугубо
номинальным правителем, реально же делами государства управлял
его сын Абдулла-хан II, всячески старавшийся восстановить единое
Бухарское ханство, которое к тому времени распалось на Бухару,
Самарканд, Ташкент и Балх. К 1582 году ему удалось это сделать, а
несколько позже Абдулла-хан присоединил к своим владениям
Бадахшан и Хорасан. Но, как это часто бывает, против Абдуллы-хана
восстал его единственный сын Абдалмумин-хан, которого отец сделал
султаном Балха, и только что укрепленные опоры государства снова
пошатнулись. Придя к власти после смерти отца в феврале 1598 года,
Абдалмумин просидел на престоле только до июля, когда и был убит
заговорщиками (тот, кто сеет раздоры, часто становится их жертвой).
Преемником Абдалмумина стал его двоюродный дядя по отцу
Пирмухаммед-хан II. В 1599 году, потерпев поражение от восставшего
Баки Мухаммеда, он попал в плен и был казнен. Верховным
правителем стал Джани Мухаммед, пребывавший в Самарканде,
в Бухаре стал править Баки Мухаммед, и прочие области тоже были
отданы представителям рода Аштарханидов.
Надо сказать, что статус Аштарханидов как потомков Тука-Тимура
стоял ниже статуса потомков других сыновей Джучи, поскольку
в 1226 году, после смерти Джучи, Тука-Тимур оказался единственным
из его сыновей, не получившим во владение улуса. На этом основании
особо рьяные блюстители традиций отказывали потомкам ТукаТимура в праве именоваться «ханами». Правда, улус Тука-Тимуру все
же был выделен его старшим братом Бату в 1242 году, так что мнение о

том, что Тука-Тимур не был сыном Джучи, вряд ли можно считать
обоснованным.
Правление Джани Мухаммеда длилось три года, после него правили
Баки Мухаммед (1601–1605) и Вали Мухаммед (1605–1611), которым
пришлось приложить множество усилий для подчинения узбекской
племенной знати и укрепления рубежей государства. Суровость Вали
Мухаммеда привела к его свержению в 1611 году. Новым ханом стал
Имамкули, сын Дин Мухаммеда, который правил до 1642 года.
При Имамкули-хане государство Аштарханидов достигло пика
своего могущества. Действуя то уговорами, то силой, хан сумел
добиться спокойствия в своих владениях (правда, раздробленность до
конца искоренить так и не смог) и сделал многое для блага государства
и народа. Современники отзывались о нем как о мудром, храбром и
справедливом правителе, пользующимся уважением подданных.
Имамкули-хан скончался в 1644 году в Мекке во время хаджа и был
похоронен в Медине.

Муин Мусаввир. Имамкули-хан. Миниатюра. Между 1642 и 1643

Перед отбытием в хадж Имамкули-хан передал власть своему
младшему брату Надиру Мухаммеду, который был наместником
в Балхе. Надир Мухаммед показал себя не с лучшей стороны: пытаясь
уберечь ханство от распада, он не придумал ничего лучше, как
разделить его между двенадцатью своими сыновьями, их сыновьями и
двумя племянниками, но эта «замена непокорных на покорных» ни
к чему хорошему не привела. Жажда власти оказалась сильнее голоса
крови, и ставленники Надир Мухаммеда практически сразу же начали
враждовать между собой и пытаться обрести самостоятельность. Когда
знать возвела на престол сына Надира Мухаммеда Абдулазиз-хана,
Надир Мухаммед обратился за помощью к падишаху Империи
Бабуридов Шаху Джахану I (тому самому, который приказал построить
мавзолей-мечеть Тадж-Махал в память о своей жене Мумтаз). Однако

помощь Шаха Джахана на деле оказалась попыткой отторжения части
Бухарского эмирата. Когда Надир Мухаммед понял это, он выступил
против «союзника» и разбил его, а затем бежал в Иран, поскольку не
имел возможности свергнуть сына Абдулазиза без посторонней
поддержки…
Дальнейшая история Бухарского эмирата при Аштарханидах словно
бы двигалась по кругу – внутренние распри и нападения соседей (в
основном казахов и хорезмцев) не позволяли государству окрепнуть.
Положение усугублялось отсутствием установленного порядка
престолонаследия – каждый из Аштарханидов считал себя вправе быть
ханом. Кульминацией сепаратистских настроений стало отделение
в 1709 году Ферганской долины, находившейся под властью Шахрухбия из узбекского племени минг, наиболее многочисленного из
узбекских племен. Так было образовано Кокандское ханство.
При дворе Абдулазиз-хана некоторое время служил поэт Турды,
выходец из узбекского племени юз. Турды писал свои стихи на
узбекском и иранском языках (во втором случае он использовал
псевдонимом Фараги). Будучи мудрым человеком и патриотом, Турды
призывал узбекские племена к объединению:
«Внемлите, беки! О других хоть раз подумать вы должны,
Народ узбекский разобщен – друг другу роды не равны.
Один зовется кипчаком, другой уйгур, а третий – юз, —
Мы неделимая семья, с душой единой рождены.
Одна нам голова дана, один халат на всех надет,
Должны мы в общем доме жить, как равноправные сыны.
Довольно, беки, сеять рознь, довольно слабых обирать, —
Объединится наш народ – мы станем грозны и сильны».
[182]

К сожалению, этот призыв был услышан много позже…
При Абулфейз-хане, номинально правившем с 1711 года, реальная
власть сосредоточилась в руках аталыка (великого визиря) Мухаммеда
Хаким-бия, старейшины племени минг. Абулфейз не имел никакой
склонности к государственным делам, но зато имел сильное

пристрастие к вину. В 1743 году после смерти Мухаммеда Хаким-бия
власть вместе с должностью аталыка перешла к его сыну Мухаммеду
Рахим-бию, который в 1747 году приказал убить Абулфейз-хана и
посадил на престол его девятилетнего сына Абдулмумина. Для
упрочения собственных позиций Рахим-бий женил Абдулмумин-хана
на своей единственной дочери (традиция допускала столь раннее
заключение браков), но противники Рахим-бия попытались вывести
хана из-под его влияния, и в 1751 году Рахим-бию пришлось убить
вышедшего из повиновения зятя.
После Абдулмумин-хана на престоле недолгое время пробыли еще
две марионетки Мухаммеда Рахим-бия, но в 1756 году, после
женитьбы на дочери Абулфейз-хана Юлдуз-бегим, Рахим-бий был
провозглашен правителем. Так закатилась звезда Аштарханидов.

Глава девятая
Узбекские государства во второй
половине XVIII – первой половине XIX
веков

Кокандское ханство
Государство, называемое Кокандским ханством, в первые девяносто
лет своего существования ханством не являлось, поскольку шесть его
правителей, начиная с Шахруха-основателя, носили титул бия (бека).
Собственно, правители из племени минг и не могли называться
«ханами», поскольку не принадлежали к чингизидам. Но Алим-бек,
правивший в 1798–1809 годах, презрев условности, все же принял этот
титул, и с 1805 года его государство стало официально именоваться
Кокандским ханством, а до этого оно называлось Кокандом, по имени
своей столицы.
В образовании Кокандского государства сыграли роль не только
амбиции
предводителя
племени
минг
Шахрух-бия,
но
и систематические нападения кочевников-джунгар [183] на Ферганскую
долину. Местное население нуждалось в надежной защите, которую не
могла обеспечить слабеющая Бухара, но мог обеспечить Шахрух-бий.
Эпицентром восстания стал кишлак Чадак на севере Ферганской
долины, где в 1710 году минги провозгласили свою независимость
от Бухары. Первой столицей нового государства стал Тепакурган,
благодаря этому превратившийся из кишлака в крупный по меркам
того времени город с мощной крепостью.
Можно сказать, что сама судьба передала власть в руки Шахрух-бия,
поскольку племя минг было самым многочисленным в Ферганской
долине, а сам Шахрух был прирожденным лидером – сильным
физически и духовно, мудрым и способным повести людей за собой.
Сын Шахрух-бия Абдурахим-бий, пришедший к власти в 1721 году
после убийства отца заговорщиками, расширил границы государства
до Худжанда и Ура-Тюбе (современный Истаравшан), [184] а
в 1732 году сумел захватить Самарканд. Младший брат и преемник
Абдурахим-бия Абдукарим-бий, правивший с 1733 по 1750 год, сделал
столицей государства Коканд, точнее, закрепил столичный статус,
перешедший к этому городу от Тепакургана. Как и положено,
столичный город обнесли высокой стеной и построили новую
крепость. Правителям большого государства нужна соответствующая
родословная. Придворные историки протянули корни правящей

династии к Тимуру через Бабура и объявили шахрухидов
наследственными владетелями Ферганы.
Кокандским правителям жилось неспокойно. Абдурахим-бий, как и
его отец, был убит заговорщиками, а Абдулкарим-бию пришлось
отражать нашествие джунгар, вторгшихся в пределы его государства
в 1745 году. Джунгары захватили Ош, Андижан, Маргилан, а затем
осадили Коканд, но в 1747 году Абдурахим-бию все же удалось их
изгнать. Джунгарская агрессия сильно ослабила молодое государство,
в котором только-только окрепла центральная власть и начала
развиваться экономика. Положение осложнилось после смерти
Абдулкарим-бия, умершего в 1750 году (ему было всего сорок девять
лет, так что версию с отравлением нельзя сбрасывать со счетов). На
престоле началась чехарда – правители сменялись один за другим,
пока в 1753 году у власти не закрепился Эрдона-бий, сын Абдурахимбия.
Эрдона-бий
продолжил
расширять
границы
государства,
одновременно подавляя восстания местных правителей и устраняя
внешние угрозы, наиболее опасной из которых была угроза,
исходившая от китайской империи Великая Цин. [185] Союз с
основателем афганского государства Ахмад-Шахом Дуррани [186]
помог избежать китайского вторжения.
Наиболее выдающимся из кокандских правителей стал правнук
Абдукарим-бия Алим-хан, занявший престол в 1798 году в возрасте
двадцати четырех лет. Он присоединил к своим владениям Чимкент,
[187] Туркестан и Чирчик-Ахангаранский оазис вместе с Ташкентом,
где с 1784 года существовало независимое бекство, образованное
предводителями узбекского племени юз. Его основатель Юнус-ходжа
чеканил собственную монету, которая и стала главным
подтверждением существования Ташкентского бекства. В 1794 году
Юнус-ходжа успешно отразил нашествие кокандцев, в чем ему
помогли племена Старшего казахского жуза, но в 1807 году, когда
Юнус-ходжи уже не было в живых, Алим-хан покончил
с Ташкентским бекством.
Как уже было сказано выше, в 1805 году Алим провозгласил себя
ханом, демонстрируя тем самым, что он равен правителям Бухары
и Хорезма.

Только
при
Алим-хане
Кокандское
государство
стало
самодержавной монархией, подчиненной одному правителю. Хану
удалось вернуть под свою руку отпавшие земли (например, Ура-Тюбе).
Главной опорой Алим-хана стала не племенная знать, а аскария –
регулярное войско, состоящее из всадников, пеших воинов и
артиллерии (на дворе стоял XIX век, и воевать без пушек было
невозможно). Основу войска составляли галча – горные таджики,
ничем не связанные с узбекской племенной знатью и потому
считавшиеся надежными. Из узбеков при необходимости составлялось
ополчение, игравшее меньшую роль.
Невозможно укрепить государство, не уделяя внимания экономике.
Алим-хан начал с чеканки серебряной монеты, на которой указывался
его ханский титул, так в государстве появилась своя монета из серебра
высокой пробы. Упорядочение денежного оборота и ханское
покровительство торговле очень скоро привело к процветанию
Кокандского ханства.
Ханство делилось на пятнадцать вилоятов и несколько бекств.
Существовала такая форма местного самоуправления, как аксакалство
– делами в свободных сельских общинах управлял совет старейшинаксакалов. Структура государственного управления отличалась от
соседних только названием. Так, например, великий визирь,
одновременно главнокомандующий ханским войском, назывался
«мингбаши», что можно перевести не только как «тысячник», но и как
«начальник над мингами». А главный советник хана назывался
«кушбеги».
Единственной политической реформой Алим-хана стала отмена
титула «ишан», который носили руководители суфийских тарикатов.
Ишаны были не только духовными наставниками, но и весомыми
политическими фигурами – реальными правителями областей или
предводителями войска (к месту можно вспомнить, что иранская
династия Сефевидов была основана шейхом тариката Сефевие).
Ликвидация института ишанов способствовала укреплению
центральной власти. Для борьбы с нелояльным духовенством Алимхан использовал проверки знания шариата, которые проводились
преданными хану улемами.
Ханское вмешательство в религиозные дела вызвало сильное
недовольство среди духовенства. Недовольны были даже те, кому

Алим-хан оказывал покровительство, поскольку духовная знать не
хотела зависеть от расположения хана, которое сегодня есть, а завтра
его нет. К недовольству духовенства добавилось недовольство
племенной знати, которую Алим-хан существенно ограничил в правах.
В 1810 году составился заговор, итогом которого стало убийство
Алим-хана. Кокандским правителям явно следовало брать пример с
османских султанов, которые окружали себя представителями разных
народов, а тюркскую знать держали на значительном удалении от
престола; такой подход позволил Османской династии пробыть у
власти более шести столетий.
Преемником Алим-хана стал его младший брат Умар, правление
которого считается наиболее благоприятным периодом в истории
Кокандского ханства. Мудростью Умар-хан уподоблялся своему брату,
но характер имел более мягкий и вообще старался не наживать врагов
среди приближенных. Он провел несколько успешных походов на
казахских и киргизских кочевников, результатом которых стало
подчинение значительных территорий Старшего и Младшего жузов,
таким образом был создан буфер между владениями кочевников и
рубежами ханства. Но главным достижением Умар-хана стали не
военные победы, а установление баланса между ханским
государственным аппаратом и местной знатью. Образно говоря, Умархан несколько ослабил поводья, натянутые Алим-ханом, но продолжал
крепко держать их в руках. Тот правитель, которому подчиняются
добровольно как лучшему из возможных, всегда сильнее того, кто
подчиняет себе страхом.
Преемникам Умар-хана следовало беречь этот баланс как
величайшую драгоценность, ведь для государства нет ничего более
ценного, чем внутренняя гармония, но сын и преемник Умар-хана
Мухаммед Али-хан нарушил согласие своими необдуманными
действиями – удалял или казнил достойных и приближал к себе тех,
кто не заслуживал этого. В целом девятнадцатилетнее
(с 1822 по 1841 год) правление Мухаммеда Али-хана было успешным,
но этот успех обеспечивался фундаментом, заложенным Умар-ханом.
Мухаммед Али-хан совершил несколько походов на Кашгар, которые
были представлены как газават против китайцев, и покорил
населенные таджиками области Каратегин, Куляб и Дарваз. Однако все

эти победы не принесли хану популярности – среди подданных росло
недовольство, активно разжигаемое духовенством.
В 1841 году Мухаммед Али-хан был вынужден отречься от власти в
пользу своего младшего брата Султана Махмуд-хана, но это решение
не удовлетворило недовольных. Предводители оппозиции обратились
за помощью к бухарскому эмиру Насрулле, войска которого
в 1842 году вторглись в пределы ханства, захватили Ура-Тюбе с
прилегающими землями и Худжанд, а затем взяли Коканд. Плененного
Мухаммед Али-хана и его приближенных эмир Насрулла приказал
казнить, а править Кокандом поставил своего наиба (помощника)
Ибрагима-дадхо.
Отношение кокандцев к Насрулле очень скоро изменилось в худшую
сторону. «Спаситель» показал себя крайне жестоким правителем.
Особенно сильно возмутила кокандцев казнь матери Мухаммеда Алихана
Надире-бегим,
прославившейся
своими
изящными
стихотворениями и благотворительностью. Казнь уважаемой в народе
пятидесятилетней женщины, считавшейся по представлениям того
времени старухой, выглядела необоснованной жестокостью, поскольку
никакой опасности для эмира Насруллы она не представляла. Что же
касается Ибрагима-дадхо, то он совершенно не соответствовал чину,
ведь «дадхо» означает «ревнитель справедливости», а справедливости
у Ибрагима-дадхо было меньше, чем воды в пустыне. В частности,
помимо податей, установленных в Кокандском ханстве, Ибрагим-дадхо
взимал с подчиненного населения и те подати, которые существовали
в Бухаре. Двойное налогообложение разоряло народ, а знать была
недовольна своим подчиненным положением. Вышло по пословице:
«Позвали кошку ловить мышей, а она съела мясо, отложенное для
плова».
Для того чтобы избавиться от бухарской «кошки», кокандцам
пришлось призвать на помощь кочевавших в Ферганской долине
кипчаков. К концу 1842 года бухарцы были изгнаны и на ханский
престол был возведен другой правнук Абдукарим-бия по имени
Шерали-хан. Мингбаши при нем стал предводитель кипчаков
Мусулманкул. В следующем году эмир Насрулла предпринял новый
поход на Коканд и в течение сорока дней осаждал город, но вторжение
в бухарские владения войск хивинского Аллакули-хана вынудило его
снять осаду и вернуться в Бухару.

Середина XIX века стала началом упадка Кокандского ханства,
которому так и не удалось занять доминирующее положение в
среднеазиатском регионе, несмотря на все старания правителей. При
Шерали-хане существенно выросло налоговое бремя, а другой
невзгодой стал произвол, чинимый кипчаками, которые, пользуясь
покровительством мингбаши Мусулманкула, захватили все ключевые
должности в ханстве и беззастенчиво грабили узбеков, таджиков и
киргизов. Массовое переселение кипчаков в Коканд историки того
времени сравнивали с нашествием бухарцев – по вредоносности эти
события были сопоставимы.
В 1845 году, воспользовавшись возникшей в ханстве смутой,
завершившейся убийством Шерали-хана, Мусулманкул возвел на
престол его тринадцатилетнего сына Худояра. Худояр-хан был женат
на дочери Мусулманкула, который стал фактическим правителем
ханства при несовершеннолетнем зяте. Однако недаром говорится, что
даже у самой большой пустыни есть край – в октябре 1852 года
повзрослевший Худояр-хан при поддержке некипчакского населения
многих кипчаков перебил, а представителей кипчакской знати казнил.
Последней каплей, переполнившей чашу ханского терпения, стали
тайные переговоры Мусулманкула с чиновниками Азиатского
департамента Министерства иностранных дел Российской империи.

Чайрикеры
«Беден, как чайрикер», – говорят узбеки о человеке, терпящем
крайнюю нужду, а если хотят проклясть кого-то, то желают ему
завидовать чайрикеру.
Слово «чайрикер» образовано от слов «чор» («четверть») и «кор»
(«работа»). Так называли бедняков, не имеющих ни тягловых
животных, ни орудий труда, и работавших у землевладельца «на всем
готовом» за четвертую часть урожая. Уточним на всякий случай, что
три четверти урожая получал землевладелец, предоставлявший
чайрикеру не только землю, но и все необходимое для работы. С
учетом того, что чайрикерам приходилось кормить довольно большие
семьи, а урожаи не всегда оказывались хорошими, положение их было
весьма бедственным. Если чайрикер оказывался в долгу у
землевладельца, а такое случалось часто, то он низводился до
положения раба, который не мог никуда уйти до тех пор, пока не
выплатит свой долг. В Кокандском ханстве количество чайрикеров
резко возросло после нашествия кипчаков – люди, у которых кипчаки
отобрали все имущество, не могли найти себе никакого другого
занятия.
Чайрикеры, которым было нечего терять, кроме своих цепей,
сыграли ведущую роль в установлении Советской власти в Средней
Азии. Те, «кто был ничем», успешно использовали шанс «стать всем»,
который предоставила им Октябрьская революция. Научный подход в
истории подразумевает две неотъемлемые составляющие –
достоверность фактов и правильный анализ причин происходящего.
Говоря о том, что революционеры жертвовали независимостью своей
родины во имя призрачно-утопических идеалов коммунизма, нужно
представлять, насколько привлекательными были подобные идеалы
для бедствующих слоев населения. Тот, у кого ничего нет, ухватится за
любую возможность получить хоть что-то, и это не попытка
оправдания, а банальная констатация факта.

Титулы узбекских столиц
Коканд называют «Коканд-и-Лятиф» – «Пленительный Коканд»,
потому что этот город буквально пленял своей красотой, и «Городом
Ветров», поскольку ветры дуют здесь очень часто и в жару это
является спасением для кокандцев, а зимой вызывает небольшое
недовольство, которое быстро проходит, ведь, как принято считать,
характер у кокандцев легкий, они не любят заострять внимание на
плохом.
Бухару принято называть «Бухара-и-Шариф» – «Благородная
Бухара». Этот город помнит о своем величии и напоминает о нем всем
и каждому. Величественность удивительным образом сочетается с
простотой и домашней уютностью. «В Ташкенте я гость, в Самарканде
– турист, а в Бухаре я дома», – говорил Георгий Гурджиев,
изъездивший чуть ли не весь Восток в поисках утраченных на западе
сакральных знаний.
Хиву называют Жемчужиной Хорезмского оазиса, но истинной
жемчужиной этого города является колодец Хейвак, вырытый по
приказу Сама, сына Нуха. [188] Этот колодец можно увидеть в
старинном квартале Ичан-Кала, историческом внутреннем городе.

Современный герб Ташкента

Ташкент, столицу современного Узбекистана, называют «Каменным
городом», что является дословным переводом этого названия.
Самые громкие титулы, один другого лучше, достались Самарканду
– «Блистательный», «Битвопобедный», «Исламодоблестный». Что ж –
город их заслужил и носит по праву.

Мухаммед Шариф Гульхани – первый
узбекский баснописец
К сожалению, мы мало знаем о Мухаммеде Шарифе Гульхани,
основоположнике жанра басни в узбекской национальной литературе.
Известно, что он родился в Коканде в семидесятых годах XVIII века,
некоторое время работал банщиком, а затем служил нукером [189] при
дворе кокандского правителя Умар-хана. Свои произведения Гульхани
писал на узбекском и таджикском. Ему удалось обратить на себя
внимание Умар-хана и его супруги Надире-бегим, которые оказывали
поэту покровительство. Умер Гульхани в двадцатых годах XIX века. К
сожалению, до нас дошло далеко не все его творческое наследие –
всего двенадцать газелей, одна касыда [190] и прозаический сборник
притч-басен, известный также под названием «Рассказы совы». Этот
сборник, подражающий стилю народных сказок, стал вершиной и
последним достижением творчества Гульхани, поэта с активной
социальной позицией, обличавшего несправедливость.
«Как у животных, так и у людей
Привычки часто разума сильней.
Знай: скорпион на то и скорпион,
Что даже камни станет жалить он». [191]

Бухарский эмират в правление
могущественного и победоносного эмира
Насруллы
«Могущественным и победоносным» мы назвали эмира Насруллу не
ради красного словца. Именно так величали Насруллу в официальных
документах. Надо признать, что Насрулла и впрямь был сильным
правителем, который при иных обстоятельствах мог бы объединить
всю Среднюю Азию под своей властью. Во всяком случае,
предпосылки для этого имелись, но…
Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения.
«Что было – то было, а чего не было – о том и думать незачем», –
говорят узбеки.
Придя к власти в 1827 году, двадцатилетний Насрулла сразу же
показал себя сильным правителем – в первые же годы он устранил
множество гражданских и военных чиновников, в которых видел
угрозу своей власти, заменив их таджиками и прочими «инородцами».
Историки, не склонные вникать в суть происходящего, сокрушаются
по поводу того, что «безродные выскочки» пришли на смену
«благородным людям», но эмиру была важна не родовитость, а
лояльность.

Неизв. автор. Портрет Насруллы

Во внешних делах Насрулла придерживался завоевательной
политики, которая в частностях нередко оказывалась удачной, но
в целом таковой не была. Походы на Коканд и Афганский Туркестан
приносили приобретения, которые не удавалось долго удерживать, к
тому же под боком находились воинственные хивинские ханы, которые
только и ждали удобного случая для того, чтобы в очередной раз
разграбить владения Насруллы.
Поскольку одним из врагов Насруллы был Афганистан,
находившийся под британским влиянием, эмир искал покровительства
у Российской империи и достиг на этом поприще определенных
успехов. Неоднократный обмен посольствами завершился прибытием
в 1858 году в Бухару русского посланника флигель-адъютанта [192]

полковника Николая Игнатьева, который заключил с эмиром торговый
договор (переговоры Игнатьева с хорезмским Саид Мухаммад-ханом
успехом не увенчались).
В октябре 1860 года 54-летний и полный сил Насрулла
скоропостижно скончался, и подозревали (но только подозревали), что
эмир был отравлен своей женой. Насрулла оказался последним
независимым правителем Бухарского эмирата, при его сыне и
преемнике Музаффаре над эмиратом был установлен протекторат
Российской империи.

Глава десятая
Присоединение узбекских государств к
Российской империи

Предпосылки
В настоящее время присоединение Средней Азии к Российской
империи называют по-разному – и «завоеванием», и «колонизацией»,
и «покорением», и «освоением», и «вхождением», и много как еще. Но
если отбросить эмоции в сторону (историкам эмоции не к лицу) и
посмотреть в суть происходящего, то станет ясно, что единственно
верным термином в данном случае является «присоединение».
«Завоевание» не подходит, поскольку далеко не все территории были
подчинены силой оружия, многие входили в состав Российской
империи добровольно, и подобные союзы были взаимовыгодными. То
же самое можно сказать и о «покорении».
Термин «колонизация», который так любят употреблять некоторые
местные историки, звучит оскорбительно для среднеазиатских
народов, поскольку «колонизацией» называется процесс освоения
малокультурных
регионов
представителями
цивилизованного
государства. У любого человека, мало-мальски знакомого с историей
Средней Азии, не повернется язык назвать Среднюю Азию
«малокультурной». А если вдруг и повернется, то опровергнуть
подобное мнение не составит труда. Нет, ни о какой «колонизации» не
может быть и речи!
«Вхождение» предполагает добровольность, но так было не везде,
так что и этот термин не подходит. «Освоение» является не
политическим, а хозяйственным термином. Осваивают целинные
земли или же выделенные средства, но не государства.
Что же касается предпосылок, то в конце XVIII века началась
активная британская экспансия на Среднем Востоке. Великобритания
стремилась создать широкую буферную зону между Британской
Индией и Российской империей, а заодно и заполучить новые рынки
сбыта своих товаров. К тридцатым годам XIX века экспансия
существенно усилилась, и, в частности, британцы попытались создать
антироссийскую военно-политическую коалицию в Средней Азии, что
стало для России сигналом «медлить нельзя, ибо промедление смерти
подобно». Положение на юго-восточных рубежах усугублялось
действиями британцев в Иране, итогом которых могла стать
британская оккупация страны.

Задачей русского правительства стало формирование собственного
буфера. Эта задача решалась двумя способами – присоединением
территории или превращением находящихся на ней государств в
союзные. Первый путь выглядел предпочтительнее, поскольку был
более надежным. В среднеазиатских государствах часто сменялись
правители, и каждая такая смена могла привести к изменению
политического курса. Особо непрочной выглядела власть
предводителей туркменских племенных союзов, кочевавших по
территории, крайне важной со стратегической точки зрения. Проще
было взять все эти земли под свой контроль, нежели постоянно
оказывать поддержку «своим» правителям. К тому же в регионе
существовали некоторые противоречия, которые можно было назвать
неразрешимыми или непримиримыми. Примером мог служить хотя бы
конфликт между кочевниками-казахами и Кокандским ханством, а
территория этого ханства имела такое стратегическое значение, что ее
нужно было держать под прямым контролем. Короче говоря, ставка
была сделана на присоединение, и первым шагом на этом пути стало
присоединение казахских жузов, точнее – завершение процесса,
начавшегося еще в 1731 году, когда Младший жуз был взят под
российское покровительство. В начале XIX века только Старший жуз
находился вне сферы российского влияния, но в 1818 году несколько
родов этого жуза перешли под российское покровительство, а
к середине XIX века – и бо́ льшая часть Старшего жуза. С этим никак
не могли примириться кокандские ханы, регулярно совершавшие
походы в кочевья «непокорных» казахов.
Экономические соображения тоже имели место. «Прежде всего,
завоевание городов Туркестана и Ташкента явилось очевидной
необходимостью не только для прочного соединения Сибирской
и Оренбургской линий, [193] но и в экономическом отношении, – пишет
в «Истории Шестого Оренбургского казачьего полка» войсковой
старшина [194] Вениамин Водопьянов, – ибо присоединение такого
богатого края, как Туркестан и Ташкент, могло доставить России
большие средства; оставаясь же на Сырдарье, мы владели бы самой
бесплодной, самой бедной местностью Азии, тогда как по соседству –
богатый край, изобилующий дарами природы. К сожалению,
политическое и финансовое положение России того времени не

позволяло предпринять решительное наступление против Коканда, и
мы на время затихли».

Начальные приобретения Российской империи
Час пробил в декабре 1863 года, когда император Александр II
принял решение о соединении Сырдарьинской [195] и Сибирской
пограничных линий, для чего потребовалось присоединить к
российским владениям Кокандское ханство. Было решено отправить
навстречу друг другу два отряда – один, в тысячу двести человек,
из Оренбурга вверх по Сырдарье на город Туркестан, а другой, в две с
половиной тысячи человек, из Западной Сибири вдоль
Александровского хребта. [196]

Аулие-Ата. Развалины цитадели

5 июня 1864 года сибирский отряд взял крепость Аулие-ата (ныне
это казахский город Тараз), а неделей позже оренбургский отряд занял
Туркестан. Начало было положено. 22 сентября сибирский отряд взял
Чимкент, а следом попытался штурмовать Ташкент, но потерпел
неудачу. В конце ноября 1864 года кокандский аталык мулла Алимкул,
бывший фактическим правителем ханства при своем ставленнике хане
Султан-Саиде, повел десятитысячное войско из Ташкента на Чимкент,
но у селения Икан войску преградила путь сотня уральских казаков
под командованием есаула [197] Василия Серова. Ожесточенное
сопротивление казаков остановило поход – поняв, что теперь ему уже
не удастся подойти к Чимкенту скрытно, Алимкул вернулся в Ташкент.
Кстати говоря, на Ташкент претендовал и бухарский эмир Музаффар,
сын Насруллы, считавший этот город и прилегающую к нему область
своим законным владением. Алимкул ответил ему, что скорее уж
предпочтет передать Ташкент русским, нежели бухарцам.
В 1865 году, с присоединением занятых земель к территории
Сырдарьинской линии, была образована Туркестанская область,
военным губернатором которой стал генерал-майор Михаил Черняев,
командовавший Сибирским отрядом. 17 июня того же года, после
трехдневного штурма, Черняев взял Ташкент, буквально вырвав его изпод носа бухарского эмира, собиравшегося захватить город. Муллы
Алимкула к тому времени уже не было в живых – он скончался в мае
от полученного в сражении ранения.

Игнатий Игнатьевич Хелмицкий. Портрет Михаила Григорьевича Черняева. 1882

«Образование из Ташкента отдельного ханства с вассальным
подчинением России, по моему мнению, в настоящее время
неудобоисполнимо, – писал после взятия Ташкента генерал Черняев
оренбургскому генерал-губернатору генерал-адъютанту Николаю
Крыжановскому. – Хан, поставленный нашим правительством, в глазах
народа будет тем же русским чиновником, которым управляются они и
теперь, но с тою разницей, что власть нашего чиновника они признают,
потому что видят за ней силу; власть же хана может быть только
номинальною. Чтобы он имел значение, необходима та же военная
сила, и в результате выйдет, что мы только лишимся доходов, которые
будут поглощаться на содержание хана». Однако же генерал-адъютант
Крыжановский настаивал на образовании самостоятельного ханства.
Кроме того, Крыжановский и Черняев по-разному представляли

дальнейшие действия России в Средней Азии. Черняев считал, что
нужно продолжать военную кампанию, а Крыжановский настаивал на
том, чтобы остановиться на занятых рубежах. «В Азии гораздо легче
делать громкие завоевания, чем трудиться над администрацией, –
писал
Крыжановский
директору
Азиатского
департамента
Министерства иностранных дел Российской империи Петру
Стремоухову, – тем более что последняя приносит много горя и неудовольствия, а громкие, но вместе с тем весьма нетрудные завоевания
приносят чины и кресты. А потому не следует удивляться, что
в Туркестане люди [т. е. генерал Черняев] увлекаются: надо только
подтянуть им поводья и направить воинственный удар на что-нибудь
более разумное, чем расширение и без того широчайшей России».
Позиция Азиатского департамента МИДа совпадала с позицией
Крыжановского. «Едва ли может входить в виды правительства
распоряжаться судьбами всей Средней Азии, проникая даже
до Бухары, – писал Стремоухов в одной из докладных записок. –
Подобные замыслы еще не входили, да и вряд ли должны входить, в
нашу политическую программу, потому что ни в коем случае не
оправдывались бы ни требованиями нашей торговли, ни общим
политическим соображением, а между тем вовлекли бы нас в
неизбежные затруднения».
«Неизбежные затруднения» создал бухарский эмир Музаффар,
решивший, что создалась благоприятная ситуация для захвата
Коканда, что и было сделано в середине 1865 года. Присоединять
Ферганскую долину к своим владениям Музаффар поостерегся, а
ограничился тем, что усадил на кокандский престол своего
ставленника Худояр-хана, сына упоминавшегося выше Шерали-хана.
Российскому правительству по большому счету было все равно, кто
правит Кокандом, лишь бы он не смотрел в сторону Британии, но эмир
Музаффар, окрыленный удачей, слишком понадеялся на свою
счастливую звезду. Он в ультимативной форме потребовал от русских
немедленного оставления Ташкента, а когда к нему направили
посольство, не придумал ничего лучше, как арестовать послов.
«Только бешеный шакал кидается на тигра», – говорят узбеки.
Музаффар оказался именно таким «бешеным шакалом», и те
неприятности, которые вскоре посыпались на его неумную голову, он
накликал сам.

20 мая 1866 года в урочище Ирджар на левом берегу Сырдарьи,
между Чинанчикетом (Чиназом) [198] и Худжандом, произошло
крупное сражение, в котором бухарская армия была разбита русским
отрядом
под
командованием
генерал-лейтенанта
Дмитрия
Романовского, сменившего генерала Черняева в должности военного
губернатора Туркестанской области. Развивая успех, генерал
Романовский взял небольшую, но стратегически важную крепость Hay,
а затем Худжанд, отрезав Худояр-хана от Бухары. Российская позиция
изменилась – теперь от Романовского требовали добиться «полной
определенности» с Бухарой, иначе говоря, или привести эмира
Музаффара к покорности, или взять его владения под контроль. В
сентябре 1866 года русское войско вторглось в пределы владений
эмира, заняло три важные крепости – Ура-Тюбе, [199] Джизак и ЯныКурган, а заодно могло бы и штурмовать Самарканд, но пока что от
этого воздержалось.
В июле 1867 года среднеазиатские владения России объединили
в Туркестанское генерал-губернаторство, которое возглавил генераладъютант Константин фон Кауфман, получивший от Петербурга
неограниченные полномочия, за которые местные жители прозвали его
«Ярым-Подшо» («Полуцарь»). Кауфман начал с того, что аннулировал
мирный договор с Бухарским эмиратом и потребовал от эмира
Музаффара выплаты контрибуции за развязанные им военные
действия. Заодно эмир был поставлен перед фактом, что российскобухарская граница передвигается на запад с учетом присоединения
Ходжента, Ура-Тюбе и Джизака.
Музаффар оказался между двух огней – с одной стороны, верхушка
минговской знати и высшее духовенство требовали от него
решительных действий против Российской империи, а с другой,
торговцы и ремесленники, среди которых преобладали таджики,
желали мира и спокойствия. К тому времени эмир уже утратил свою
былую решительность, но идти против своего окружения не рискнул,
тем более что духовенство издало фетву [200] о газавате против
русских. Если бы Музаффар рискнул проигнорировать эту фетву, то
приближенные заменили бы его на его старшего сына Катта-Туру,
яростного сторонника войны с Россией. Уступая давлению, эмир повел
против русских войско, которое было разгромлено Кауфманом в начале
мая 1868 года в урочище Таш-Купрюк. Эмиру и его окружению

пришлось спасаться бегством. Следствием этого поражения стала
добровольная сдача Самарканда – старейшины города вынесли
Кауфману ключи от всех ворот. До местного населения уже успели
дойти слухи о программной речи, произнесенной генералгубернатором на встрече с именитыми людьми Ташкента,
состоявшейся в декабре 1867 года. В этой речи Кауфман изложил свои
взгляды на управление Туркестанским краем, согласно которым все
вопросы самоуправления и судопроизводства (за исключением особо
тяжких преступлений) передавались аксакалам и казиям, которых
выбирало население по своему усмотрению.
В июне 1868 года на Зерабулакских высотах между Катта-Курганом
и Бухарой произошло второе, решающее сражение, в котором
бухарское войско снова потерпело сокрушительное поражение,
закончившееся бегством. Русские могли бы взять оставшуюся без
защиты и правителя Бухару (эмир несколько дней скитался по степи,
боясь возвращаться в свою столицу), но ликвидация Бухарского
эмирата не входила в планы генерал-губернатора. Покорные ханства
были предпочтительнее довольно дорогостоящего прямого правления,
к тому же не хотелось лишний раз вызывать недовольство местного
населения сменой существующих порядков. В том же месяце был
заключен новый русско-бухарский мирный договор, по которому
бухарское правительство официально признало вхождение Ходжента,
Ура-Тюбе и Джизака в состав Российской империи. Кроме того,
российским подданным предоставлялись право свободной торговли в
эмирате и право беспрепятственного транзитного проезда через его
территорию в другие государства, а также гарантировалась
безопасность личности и имущества. По некоторым соображениям
этот договор не был ратифицирован российским правительством, но,
тем не менее, он определял российско-бухарские отношения вплоть
до 1917 года.
С запертым в Ферганской долине кокандским Худояр-ханом
Кауфман подписал торговый договор, по которому русские
в Кокандском ханстве и кокандцы в русских владениях пользовались
правом свободного пребывания и проезда, а также правом свободной
торговли.

Хивинский поход 1873 года
В конце февраля – начале марта 1873 года из Ташкента, Оренбурга,
Мангышлака и Красноводска вышли отряды общей численностью в
тринадцать тысяч человек и пятьдесят шесть артиллерийских орудий.
Командовал всеми отрядами генерал-адъютант Кауфман. Отряды
двигались на Хиву (Красноводский отряд из-за отсутствия воды был
вынужден вернуться обратно). Попытки хорезмцев остановить
продвижение русских войск оказались безуспешными.

Николай Николаевич Каразин. Русские войска входят в Хиву. 1873

В Хиве царила такая анархия, что когда перед Кауфманом открыли
южные ворота, северные остались закрытыми и их пришлось
штурмовать. Сдача Хивы не стала окончанием кампании – Кауфману
пришлось усмирять туркменские племена, которые отказались ему
подчиняться, но эта задача была решена к середине года.

Итогом Хивинского похода стал мирный договор, подписанный
24 августа 1873 года Кауфманом и Мухаммад Рахим-ханом II, по
которому хан признавал себя «покорным слугой императора
всероссийского»,
отказывался
от
самостоятельной
внешнеполитической деятельности, отдавал земли на правом берегу
Амударьи, предоставлял русским право беспошлинной торговли на
территории ханства, обязывался выплатить контрибуцию в два
миллиона двести тысяч рублей и ликвидировать навечно рабство и
торговлю людьми в своих владениях (подобная торговля была
основной статьей доходов ханства). Время показало, что Мухаммад
Рахим-хан поступил крайне благоразумно. Если бы Хорезм продолжил
сопротивляться, то его ждала бы судьба Кокандского ханства.

Ликвидация Кокандского ханства
Весной 1875 года в Кокандском ханстве вспыхнуло восстание,
которое возглавили автобачи (министр двора) знатный кипчак
Абдурахман, главный мулла ханства Исса-Аулие и брат Худояр-хана
Султан-Мурад, бывший маргиланским беком. Восставших также
поддерживал правивший в Андижане наследник престола Насреддин.
Короче говоря, в заговор была вовлечена вся верхушка кокандской
знати. Очень скоро на сторону восставших перешло все ханское
войско, да и вообще все население ханства поддержало восстание.
Худояр-хану удалось бежать в Худжанд под защиту русских штыков.
Новым ханом провозгласили Насреддина, который объявил, что
намерен восстановить ханство в его былых пределах, иначе говоря –
отобрать у русских все завоеванные ими кокандские владения.
Можно назвать это восстание национально-освободительным, но
если уж говорить начистоту, то главной целью заговорщиков была
замена неугодного слабого хана на другого, а все остальное стало
приложением к этой цели. Слабость правителя на руку знати, если
дает ей много прав и возможностей, но слабость Худояр-хана была
такой, что ханство постоянно сотрясали беспорядки, погрузившие к
концу 1874 года в хаос всю его восточную половину и грозившие
перекинуться на западную.
Однако вышло так, что стремление к установлению спокойствия в
государстве обернулось его ликвидацией. Ступив на скользкий путь
борьбы против Российской империи, Насреддин-хан и его окружение
уже не могли с него свернуть.
17 августа 1875 года пятнадцатитысячное кокандское войско
выступило на Худжанд для того, чтобы разделаться со свергнутым
Худояр-ханом, которого Насреддину не хотелось оставлять в живых, и
поднять худжандцев на восстание. Худояру, которого в тот момент
переправляли из Худжанда в Ташкент, удалось избежать гибели, а
худжандцы удержались от присоединения к восставшим, отчасти из
благоразумия, отчасти по причине давней неприязни к кокандцам, в
былые времена часто совершавшим грабительские набеги на Худжанд.
22 августа худжандский гарнизон, к которому прибыло подкрепление,
отбросил кокандцев от городских стен, а 24 августа отогнал их

от Худжанда.

Николай Николаевич Каразин. Бегство кокандского хана из Коканда. 1875

Тем временем генерал-губернатор Кауфман стягивал к Худжанду
войска, а из Коканда к городу шли основные кокандские силы –
пятидесятитысячная армия под командованием Абдурахмана, который
до своего назначения автобачи был главнокомандующим-мингбаши.
3 сентября 1875 года у крепости Махрам близ Худжанда состоялось
сражение, в котором русские снова разгромили кокандцев и
пришедших к ним на помощь кочевников-киргизов. Потери сторон
были несопоставимы – более двух тысяч кокандцев против шести
русских воинов (уже только по этому факту можно сделать вывод о
боевой эффективности кокандской армии). Абдурахман бежал
в Маргилан, а Кауфман пошел на Коканд. Штурмовать город не
пришлось – Насреддин-хан выехал навстречу Кауфману с

изъявлениями покорности и просьбой о мире. Абдурахману же
пришлось оставить Маргилан, потому что тамошний наместник
Мурад-бек следом за ханом поспешил объявить о своем раскаянии.
Преследовать убегающего Абдурахмана Кауфман отправил полковника
Михаила Скобелева во главе тысячного отряда, усиленного
артиллерией. Настигнуть Абдурахмана так и не удалось – он искусно
уходил от преследования.
5 октября Кауфман подписал с Насреддин-ханом мирный договор,
по которому хан не мог иметь прямых дипломатических соглашений с
каким-либо государством, кроме Российской империи, отдавал часть
своих владений на правом берегу Сырдарьи и обязывался выплатить
контрибуцию в три миллиона рублей. Однако этим дело не кончилось
– с подачи Абдурахмана альтернативным ханом был провозглашен
андижанский имам Исхак Хасан-уулу, киргиз из племени бостон,
известный также как Пулат-хан. Восстание, вспыхнувшее в Андижане,
нашло отклик в Коканде, где восставшие напали на ханский дворец
и Насреддину пришлось по примеру своего отца искать защиты у
русских.
Подавлением восстания занялся полковник Скобелев, а Кауфман тем
временем отправился в Санкт-Петербург, где в январе 1876 года смог
получить согласие императора Александра II на полную ликвидацию
Кокандского ханства. В конце января автобачи Абдурахман,
осознавший бесперспективность дальнейшего сопротивления, сдался
Скобелеву и за проявленное благоразумие получил от императора
годовую пенсию в три тысячи рублей (содержали его
в Екатеринославле, который ныне называется Днепром). А вот Пулатхан, продолжавший сопротивление и не раз проявлявший жестокость
по отношению к пленным русским солдатам, был повешен
в Маргилане по приказу генерала Герасима Колпаковского, первого
губернатора Семиреченской области.
В феврале Скобелев без боя взял Коканд, а 4 марта 1876 года
территория Кокандского ханства была включена в состав
Туркестанского генерал-губернаторства в качестве Ферганской
области. Так закончилась история Кокандского ханства.

Политика Российской империи в Средней
Азии
С цифрами невозможно спорить, при условии, что они получены из
достоверных источников. За тридцать лет, с 1868 по 1897 год,
российское правительство потратило на содержание Туркестанского
края двести девяносто четыре миллиона рублей, а доходы с края за
этот период составили только сто пятьдесят восемь миллионов рублей,
что было на сто тридцать шесть миллионов меньше вложенного.
Можно ли при таком раскладе говорить о «разграблении Средней
Азии» Российской империей? Навряд ли. Угнетения народов, о
котором так много любили рассуждать в советское время, да и сейчас
тоже любят, на самом деле не происходило. В отличие от той же
Британской Индии, где местные жители были существенно ущемлены
в своих правах, на территории Туркестанского края коренное
население пользовалось теми же правами, что и остальные граждане
Российской империи. Уклад жизни остался прежним, традиции
сохранились, в отличие от большевиков «проклятый царизм» не мешал
людям исповедовать веру предков, а то, что происходило в экономике,
иначе как прогрессом нельзя было назвать. Российская Средняя Азия
словно бы перепрыгнула из феодализма в капитализм, и подобный
прыжок можно было только приветствовать. Правда, развитие
промышленности было несколько однобоким – в основном
создавались хлопкоочистительные и маслобойные заводы, но такова
уж была местная специфика.
Кстати говоря, доминирующей культурой хлопок стал в Узбекистане
только в советское время, но, тем не менее развитие хлопководства
позволило Российской империи существенно снизить импорт этого
ценного сырья. К началу Первой мировой войны доля импортируемого
хлопка составляла около 30 %, а 70 % давало местное хлопководство.
Расширение
посевов
сопровождалось
внедрением
новых,
тонковолокнистых видов хлопчатника – росло не только количество,
но и качество.
О том, что российское присутствие в Средней Азии не носило
характер грабительского колониального гнета, свидетельствует и

нежелание
царского
правительства
ликвидировать
местные
государственные образования при условии их покорности. Грабить
удобнее, установив свою власть, как это делали британцы в Индии,
разве не так?

Хлопковая плантация, Сухумский ботанический сад. Между 1905 и 1915

Ценным приобретением стала Закаспийская железная дорога
от Красноводска до Ташкента, впоследствии превратившаяся
в Среднеазиатскую железную дорогу, общая протяженность которой
к 1913 году составляла более тысячи семисот верст. Репортажи
французского фотографа Поля Надара побудили Жюля Верна написать

роман «Клодиус Бомбарнак. Записная книжка репортера об открытии
большой Трансазиатской магистрали». Воображение фантаста
продлило дорогу до Пекина, но реальность оказалась гораздо
скромнее.
Разумеется, не стоит рисовать в воображении какие-то
идиллические картины – противоречий и недостатков хватало, но они
носили общий характер, свойственный всей Российской империи в
целом. В наше время часто можно услышать рассуждения о попытках
народов Средней Азии «возродить утраченную государственность», но
на самом деле возрождать было нечего, поскольку национальная
государственность появилась в Средней Азии только при большевиках
и они же, в рамках марксистской национальной политики, выдвинули
на первое место самоидентификацию по этническому признаку.
Прежде национальности не придавалось большого значения, на
первом месте стояло вероисповедание, а на втором – подданство или
принадлежность к какой-то крупной городской общине. Самаркандцы
могли противопоставлять себя кокандцам, но живущий в Самарканде
узбек не видел в соседе-таджике чужака, точно так же, как и таджик не
видел чужака в соседе-узбеке.

Холерный бунт 1892 года в Ташкенте
В 1892 году в Туркестанском крае произошла очередная вспышка
холеры (предыдущая была в 1872 году). В мае были зарегистрированы
случаи заболевания в Джизаке, после чего у Чиназской паромной
переправы на левом берегу реки Сырдарьи открыли обсервационный
пункт, чтобы помешать распространению эпидемии по Сырдарьинской
области. Это не помогло – в июне холера появилась в Ташкенте, но
определенную роль в грядущих беспорядках обсервационный пункт
сыграл – среди местного населения распространились слухи о том, что
на пункте всем, у кого заподозрят холеру, дают белый порошок, от
которого больные сразу же умирают.
Масла в огонь добавил запрет ташкентских властей хоронить
умерших без осмотра врачом – это задерживало похороны, а согласно
исламским традициям, умершего необходимо похоронить как можно
скорее. Кроме того, пошел слух, что на «холерном» кладбище
мусульман хоронят без соблюдения религиозных обрядов. Когда в
туземной части города открыли холерную больницу, население
отнеслось к этому настороженно, поскольку по слухам врачи
отравляли больных холерой.
Незадолго до появления холеры был смещен старший аксакал
туземной части Ташкента Иногам-ходжа, утративший доверие
военного губернатора Сырдарьинской области генерал-майора
Николая Гродекова. Иногам-ходжа всячески старался опорочить своего
преемника Магомет-Якуба в надежде вернуть себе почетную и
прибыльную должность. Магомет-Якуба обвиняли в том, что он
препятствует захоронению умерших и способствует отравлению
больных.
5 июля 1892 года мусульмане отмечали праздник Курбан-байрам, а
утром следующего дня толпа местных жителей, подстрекаемая
врагами Магомет-Якуба, двинулась в русскую часть города к
управлению городского начальника. Начальник города Степан
Путинцев попытался успокоить толпу, но его забросали камнями.
Досталось и Магомет-Якубу, а здание управления и дом старшего
аксакала были разгромлены. Силами прибывших на место беспорядков
солдат, которых поддержали жители русской части города,

бунтовщиков удалось вытеснить в туземную часть, а к середине дня
в Ташкент вошли вызванные из лагерей казаки и солдаты, после чего
порядок в городе был восстановлен окончательно. Подсчета жертв не
велось, но принято считать, что погибло около сотни бунтовщиков,
большинство из которых утонуло в арыке Ангор, куда их сталкивали
солдаты.
Последствия могли быть крайне серьезными, но Туркестанский
генерал-губернатор барон Александр Вревский не стал придавать делу
политическую окраску, а расценил бунт как выступление в защиту
исламских традиций и законов шариата. Суду были преданы
шестьдесят зачинщиков, из которых восемь человек были приговорены
к смертной казни, двое (в том числе и Иногам-ходжа) – к ссылке
в Сибирь, семнадцать получили арестантские роты, [201] а остальные
были оправданы. Барон Вревский смягчил приговор, заменив
смертную казнь каторгой, а ссылку – арестантскими ротами.

Андижанское восстание 1898 года
Андижанское восстание 1898 года было попыткой возрождения
Кокандского ханства, которую предпринял житель села Мин-Тюбе
Маргиланского уезда Мухаммад Али халфа, авторитетный шейх
накшбандийского тариката. [202] Прозвище «Дукчи-ишан» он получил,
так как был мастером по изготовлению дуков (веретен). Дукчи-ишан
считал, что после завоевания его родной земли русскими в народе
началась порча нравов – стали нарушаться требования шариата,
ослабли традиционные основы, сильно пострадала нравственность.
Отдельное недовольство ишана и других представителей духовенства
вызвало расширение посевов хлопчатника, считалось, что это наносит
вред традиционному натуральному хозяйству и тесно связанным с ним
патриархальным отношениям.
Дукчи-ишан намеревался восстановить Кокандское ханство и
сделать его правителем своего четырнадцатилетнего племянника. К
концу XIX века российское правительство окончательно перестало
рассматривать Туркестанский край в качестве плацдарма для
дальнейшего расширения своего влияния в Азии и переключилось на
мирное развитие края, что существенно ослабило жесткие порядки,
изначально установленные здесь военными. Под гражданское
управление край не передали, его руководителем по-прежнему
оставался генерал-губернатор, но изменение политики Петербурга, а
также смерть в мае 1882 года «Полуцаря» Константина фон Кауфмана
привели к новым настроениям в управлении края, к ослаблению
бдительности и некоторому легкомыслию. Дукчи-ишан поднял
восстание не в один день, он долго готовил почву, заменяя
в Маргиланском уезде лояльных власти старшин на своих
сторонников, но никто из местного руководства не замечал неладного
до тех пор, пока 17 мая ишан не провозгласил священную войну
против неверных. На обещания Дукчи-ишан не скупился – по его
словам, восставшим должны были оказать поддержку османский
султан, афганский эмир и, конечно же, Великобритания. Давались и
более смелые обещания: данной ему свыше силой ишан обещал
защитить тех, кто пойдет за ним, от русских пуль.

На первый призыв Дукчи-ишана откликнулось около восьми сотен
последователей, но по мере продвижения отрядов к Андижану,
Маргилану и Ошу численность их росла и в конечном итоге
(совокупно) превысила две тысячи человек. Расправы со
встреченными по пути небольшими военными отрядами, а также
русскими торговцами и прочими гражданскими лицами вдохнули в
восставших уверенность в своей победе, и на подступах к Андижану
они рискнули напасть на лагерь одной из рот Туркестанского
линейного батальона и начали вырезать спящих солдат. На помощь
товарищам прибежали солдаты соседней роты и за какие-то четверть
часа рассеяли восставших ружейным огнем. На этом, собственно,
восстание и окончилось и начались мероприятия по задержанию его
участников.

Арестованные участники восстания

«Следствие об андижанских событиях по Высочайшему повелению
было возложено на сырдарьинского военного губернатора генерала
Королькова, – писал в своих мемуарах начальник канцелярии
Туркестанского генерал-губернатора Георгий Федоров, – и

по выяснении всех обстоятельств дела все главные виновные
с Хальфой [Дукчи-ишаном] во главе были казнены, а более ста человек
сосланы на каторжные работы и на поселение. Кишлак (селение), в
котором жил Хальфа и где было главное ядро заговорщиков, приказано
было разрушить, сровнять с землей, всех жителей, знавших о
задуманном злодействе, выселить и всю полосу земли, по которой
двигалась в Андижан толпа бунтовщиков, отчудить в пользу казны и
отдать под устройство русского поселения. Кроме этого, на все
население Ферганской области, которому также было известно о
замыслах Хальфы свергнуть русское правительство, была наложена
контрибуция, кажется, в триста тысяч рублей, и деньги эти большей
частью пошли на устройство русского поселения, которое получило
название «Русское Село». [203]
Призыв Дукчи-ишана нашел отклик у значительной части коренного
населения Ферганской долины, и будь восстание лучше спланировано
и более тщательно подготовлено, оно могло бы создать крупные
проблемы генерал-губернатору и его подчиненным. Но чего не
случилось, того не случилось. В недалеком будущем уже маячил
грозный призрак коммунизма… [204]

Глава одиннадцатая
Начало века больших перемен

Революция 1905 года в Узбекистане
ХХ век называют по-разному, но, пожалуй, лучше всего ему
подходит название «Век больших перемен». Перемены начались уже
в 1905 году, когда по Российской империи прокатилась мощная волна
беспорядков, которую принято называть «революцией 1905 года».
«Революционным» порывом в основном были охвачены рабочие, и
от их количества зависел накал страстей на местах. Узбекистану в этом
смысле повезло – развитие промышленности оставляло желать
лучшего, а местному населению было мало дела до революционного
движения, интересовались им лишь те, кто попал под влияние
большевистских и эсеровских агитаторов [205] на рабочем месте.
Типичным примером проявления недовольства местными рабочими
можно считать инцидент, произошедший в 1885 году на КштутЗауранских копях, где процветал обсчет. Поняв, что добром от
начальства ничего не добиться, рабочие избили инженера и двоих
конторщиков, устроили на руднике погром, а затем пошли
в Пенджикент, чтобы пожаловаться на «нехорошее начальство»
местным властям. О забастовке и речи не было, подобный метод
защиты своих прав был неизвестен работавшим на руднике узбекам и
киргизам.
Очагами беспокойства в 1905 году стали Ташкент и Самарканд, куда
с конца восьмидесятых годов XIX века правительство ссылало
политически неблагонадежный элемент. Выбор Туркестана в качестве
места ссылки на первый взгляд удивляет, ведь традиционно
в Российской империи ссылали в Сибирь или в северные районы, но
дело тут было не в климате, а в изоляции неблагонадежных от тех, на
кого они могли дурно повлиять. Русское население Туркестанского
края, находившегося под военным управлением, считалось
благонадежным, а контакты ссыльных с местным населением
ограничивались посещением базаров, так что нужная степень
изоляции присутствовала.
Первая политическая демонстрация произошла в Ташкенте 1 мая
1904 года. Организовала ее местная ячейка Российской социалдемократической рабочей партии. С утра по городу разбрасывали

прокламации, а по окончании рабочей смены состоялось шествие с
выкрикиванием
революционных
лозунгов
и
исполнением
революционных песен. Большого резонанса эта акция не имела, точно
так же, как и собрания, проведенные социалистами 25 января
1905 года в Ташкенте, Самарканде и некоторых других городах.
Поводом для этих собраний стали события «кровавого воскресенья»
9 января (по старому стилю) 1905 года, когда в Петербурге была
расстреляна мирная демонстрация рабочих. В ташкентском собрании,
самом крупном в Туркестанском крае, приняло участие около
шестисот человек, среди которых представителей либеральной
интеллигенции и рабочих было примерно поровну. В Ташкенте на тот
момент жили около ста шестидесяти тысяч человек, таким образом
количество революционно настроенных граждан составляло примерно
четыре десятых процента от численности населения города.
Несколькими днями позже в Самарканде произошел первый случай
принятия владельцем предприятия требований рабочих – хозяин
единственной городской типографии Георгий Демуров под угрозой
забастовки уменьшил продолжительность рабочего дня на один час
(девять вместо десяти) с сохранением прежних зарплат и сделал еще
несколько уступок, касавшихся помощи заболевшим рабочим и
порядка увольнения. Почин подхватили служащие Ташкентской
железной дороги, и дело дошло до забастовки рабочих
железнодорожных мастерских, к которым чуть позже присоединились
рабочие ташкентских типографий. Забастовка длилась с 3 по 8 марта,
железнодорожной администрации пришлось частично удовлетворить
требования рабочих. Местное население в забастовке практически не
участвовало, поскольку ни в железнодорожных мастерских, ни
в типографиях его представители не работали. На протяжении
1905 года, до тех пор, пока власти не «закрутили гайки», забастовки
возникали то там, то здесь, но массового характера они не приобрели.
29 июля в Ташкенте состоялась демонстрация рабочих, посвященная
бойкоту выборов в Государственную думу, к которому призывали
большевики. Этому событию советские историки придавали очень
большое значение (за неимением лучшего), но на самом деле в
демонстрации, по самым оптимистичным оценкам, приняли участие
не более пятисот человек.

Наиболее беспокойным месяцем 1905 года стал ноябрь, когда
большевики и эсеры пытались «раскачать ситуацию», выступая с
критикой манифеста «Об усовершенствовании государственного
порядка», подписанного императором Николаем II 30 октября (в
историю этот манифест вошел как «Манифест от 17 октября» по
юлианской дате его подписания).
Самыми крупными событиями ноября стали железнодорожная
забастовка, остановившая движение на Среднеазиатской и ОренбургТашкентской железных дорогах, и восстание части солдат
ташкентского гарнизона (Первого Туркестанского резервного
батальона и Ташкентского артиллерийского склада). Вечером
28 ноября восставшие солдаты вышли на плац с оружием и знаменем
батальона и устроили митинг, который был разогнан лояльными
частями. Во время перестрелки погибли четверо солдат и двадцать
девять получили ранения. Поднять на восстание весь гарнизон
большевикам не удалось. Железнодорожная забастовка была
подавлена в начале декабря, железная дорога была объявлена на
военном положении и начался призыв на действительную службу
чинов запаса, служивших на ней. В дни декабрьских боев в Москве,
ставших кульминацией революции 1905 года, в Ташкенте и во всем
Туркестанском крае было спокойно.

Узбекистан в годы Первой Мировой войны
Первая мировая война негативно сказалась на экономике всей
Российской империи и, в частности, Туркестанского края. Ключевой
проблемой стало вынужденное сокращение посевов хлопчатника, в
то время как потребность в хлопке существенно возросла, а импорт
упал до нуля. Производители хлопчатобумажной продукции добились
от правительства установки твердых закупочных цен на
заготавливаемый хлопок, для чего в Москве был создан «Комитет для
заведывания снабжением сырьем хлопчатобумажных фабрик»,
получивший право устанавливать цены. Твердые цены, выгодные
покупателям сырья, привели к массовому разорению дехкан,
выращивавших хлопчатник, – люди лишались не только занятия, но
и своих земельных участков, которые уходили в уплату за долги.
Дефицита рабочих рук не было, поскольку по принятому в 1886 году
«Положению об управлении Туркестанским краем» местное население
освобождалось от несения воинской повинности. Дело было в
непродуманной политике твердых цен, которая сделала выращивание
хлопчатника невыгодным.
Другой проблемой, обострившейся во второй половине 1916 года,
стала нехватка хлеба, который в Туркестанском крае был привозным –
из Оренбургской губернии и с Северного Кавказа. Проблемы с хлебом
сопровождались резким ростом цен на прочие продукты, а также на
мануфактуру и обувь. Дороговизна, сочетавшаяся с обнищанием
населения, в городах приводила к погромам магазинов и складов, а
в провинции – к погромам контор хлопкоочистительных заводов
(необразованное местное население не понимало, что закупочные
цены спускаются свыше, и винило в «обмане» тех, кто
непосредственно занимался скупкой хлопка).
8 июля (25 июня) 1916 года вышел императорский указ о призыве
местного населения национальных окраин на тыловые работы,
известный как «Указ о реквизиции инородцев». Призыву подлежали
мужчины в возрасте от девятнадцати лет до тридцати одного года.
Обратите внимание на дату выхода указа – середина лета, самый
разгар полевых работ. Людям обещали, что работы продлятся не
дольше трех месяцев, семьи призванных будут обеспечены всем

необходимым, но все это было неправдой, обещания раздавались
только для того, чтобы избежать волнений. Призыв на работы
осуществлялся с многочисленными нарушениями, главным из которых
было взяточничество – богатые откупались, а бедняки, часто
единственные кормильцы в своих семьях, такой возможности не
имели. Указ воспринимался как несправедливый, а несправедливое его
исполнение только подливало масла в огонь. Уже 17 июля в Худжанде
начались стихийные протесты против призыва, которые тремя днями
позже переросли в беспорядки, быстро охватившие всю
Самаркандскую область и перекинувшиеся на Ферганскую
и Сырдарьинскую области. Восставшие громили сборные пункты и
административные здания, уничтожали списки призывников,
оказывали сопротивление полицейским и военным, пытавшимся
навести порядок. Восстание было стихийным, но его подавление
оказалось весьма непростым делом – только погасишь в одном месте,
как вспыхивает в трех других. Кульминацией восстания стали события
в Джизаке, где между восставшими и прибывшим в город карательным
отрядом развернулись настоящие боевые действия.
31 июля Туркестанский край был объявлен на военном положении, и
генерал-губернатор генерал-адъютант Алексей Куропаткин получил
чрезвычайные полномочия, которые он использовал «на всю катушку»,
задействовав в подавлении восстания более тридцати тысяч солдат и
казаков с пулеметами и артиллерией. В целом восстание было
подавлено к середине октября, но в Закаспийской области его очаги
сохранялись до конца января 1917 года. Под суд было отдано свыше
трех тысяч человек, из которых триста сорок семь человек были
приговорены к смертной казни. Мобилизацию на работы удалось
провести, но в гораздо меньших объемах, чем планировалось, – вместо
двухсот тысяч человек к февралю 1917 года были призваны около ста
двадцати тысяч.
Кстати говоря, вот что писал в своем дневнике Куропаткин
о «туземном оседлом населении»: «Очень трудолюбиво. Хлопок дает
огромные доходы. Многие разбогатели. Но за последнее время, с
ростом богатства отдельных лиц, есть признаки, что масса не богатеет.
Земли переходят в руки богатых и туземных евреев. Очень озабочен
выяснением
размера
обезземеления
населения.
Туземная
администрация, особенно волостные и туземные судьи (казии),

забрали в свои руки в трех основных областях края, особенно
в Ферганской области, огромную власть. Они угнетают и грабят
население. Русская администрация малочисленна и часто не на высоте
своей роли. По искам к населению казии выдают исполнительные
листы даже на всю, без исключения, землю [по приказу шесть танапов
(десятин) должны быть минимумом, не подлежащим продаже], и
пристава, получившие обязанности судебных приставов, безжалостно,
вместе с волостными, продают земли часто за дутые долги. Принимаю
меры остановить это зло».

Февральская революция 1917 года
в Узбекистане
12 марта (27 февраля по старому стилю) 1917 года происходившие
в Петрограде [206] волнения переросли в вооруженное восстание,
итогом которого стал переход власти к Временному комитету
Государственной думы. 15 марта было образовано Временное
правительство во главе с князем Георгием Львовым, в состав которого
вошли многие члены Временного комитета. В тот же день император
Николай II отрекся от престола в пользу своего младшего брата
великого князя Михаила Александровича, который не стал принимать
корону, а подписал манифест об отказе от престола. На этом история
российского самодержавия окончилась.
Практически
одновременно
с
образованием
Временного
правительства представителями социалистических партий был
сформирован параллельный орган власти – Петроградский Совет
рабочих и солдатских депутатов, что привело к двоевластию.
Первые сообщения о свержении царизма были опубликованы в
туркестанской прессе только 16 марта. Местное население
приветствовало свержение самодержавия, связывая с этим множество
радужных надежд, которым не суждено было сбыться (или суждено
через семьдесят с лишним лет).
21 марта генерал-губернатор Куропаткин своим приказом «даровал»
населению Туркестанского края право на городское самоуправление и
право объединяться в профессиональные союзы. Можно сказать, что в
управлении краем ничего не изменилось – те, кто служил государю
императору, стали служить Временному правительству. Однако такое
положение сохранялось недолго – 13 апреля на заседании
Исполнительного комитета Ташкентского Совета рабочих депутатов с
участием представителей Совета солдатских депутатов, Совета
мусульманских депутатов и Крестьянского союза было принято
решение о смещении генерала Куропаткина, его помощника генерала
от инфантерии Михаила Ерофеева и начальника штаба округа генералмайора Николая Сиверса. Таким образом, Туркестанское генералгубернаторство было ликвидировано.

Ташкентский совет рабочих депутатов, игравший ведущую роль
в Туркестанском крае, был образован 15 марта 1917 года на митинге
рабочих Главных железнодорожных мастерских. Большинство в нем
принадлежало меньшевикам и эсерам. Двумя днями позже был создан
Совет солдатских депутатов Ташкентского гарнизона, который
объединился с Ташкентским Советом рабочих депутатов в начале
июня. Примеру Ташкента последовали другие города края, где начали
создаваться Советы рабочих депутатов, а чуть позже – Советы
крестьянских депутатов, Советы мусульманских рабочих депутатов
и Союзы трудящихся мусульман. Альтернативу этим управленческим
органам
составлял
Исполнительный
комитет
Временного
правительства, созданный на собрании Ташкентской городской думы в
середине марта 1917 года, – двоевластие сложилось и в Туркестанском
крае.
В марте также была создана общественно-политическая организация
Шура-и-Ислам («Исламский совет»), которую возглавил писатель и
публицист
Мунаввар
Кары
Абдурашидханов,
приверженец
джадидизма, реформаторского движения в исламе.

Основатель джадидизма Исмаил в европейском костюме, феске и с усами

Духовное и национальное возрождение мусульманских народов
джадиды связывали с просвещением и реформами. В советское время
джадидов выставляли буржуазными реакционерами, но на самом деле
ничего реакционного в их деятельности не было – только
прогрессивное. Джадиды создавали школы, в которых внедрялись
новые методы обучения (в частности – звуковой метод обучения
чтению, пришедший на смену старому буквослагательному), и
преподавались различные предметы, от истории до геометрии.

Джадиды сами писали учебники для новых школ и вели активную
просветительскую деятельность. Джадид Исмаил Обиди вместе с
группой единомышленников в 1906 году начал издавать газету
«Таракки» («Развитие»), положив тем самым начало узбекской печати.
В современном Узбекистане 27 июня, день выхода первого номера
«Тарраки», отмечается как День печати.
Главным политическим требованием Шура-и-Ислам стало создание
автономного Туркестана в составе российского государства. Наряду с
реформаторами-джадидами
в
Шура-и-Ислам
присутствовали
ортодоксы-улемисты, которые в июне 1917 отпочковались и создали
свою организацию – Шура-и-Улема («Совет духовенства»). И Шура-иИслам, и Шура-и-Улема поддерживали Исполнительный комитет
Временного правительства.
20 апреля Временное правительство приняло постановление об
образовании Туркестанского комитета, председателем которого стал
член
Государственной думы,
управляющий Министерством
[207]
внутренних дел, кадет
Николай Щепкин.
В Бухарском эмирате и Хорезме на первый взгляд ничего не
изменилось, но события, происходящие в России, не могли не
отразиться на подчиненных государствах. Хорезм к тому времени был
существенно ослаблен противоречиями между узбеками и
туркменами. В восьмидесятых годах XIX века туркмены начали
активно переходить от кочевого образа жизни к оседлому, но к тому
времени все плодородные орошаемые земли ханства были уже заняты
узбеками. Туркмены почувствовали себя обделенными и начали
совершать набеги на узбекские селения. Предводитель туркменского
племени джунаид Мухаммед-Курбан, известный также как Джунаидхан, от грабежей узбеков перешел к захвату власти в ханстве и в январе
1918 года добился поставленной цели. Асфандияр-хан назначил
Мухаммеда-Курбана главнокомандующим войсками ханства и
присвоил ему титул «сердар-карим» («благородный начальник»).
Вскоре после этого Асфандияр-хан был убит и уже никто не мог
помешать сердар-кариму править Хорезмом. Помешали ему
большевики, но это совсем другая история.

Вооруженное восстание в Ташкенте в ноябре
1917 года
9 ноября (27 октября по старому стилю) 1917 года в Туркестане
стало известно о победе вооруженного восстания в Петрограде и
последовавших за этим событиях – решении II Всероссийского съезда
Советов о передаче власти Советам и образовании Совета Народных
Комиссаров во главе с Владимиром Ульяновым-Лениным.
Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов принял
решение о начале вооруженного восстания в Ташкенте, для
руководства которым был создан Революционный комитет (Ревком)
под председательством большевика Василия Ляпина. Восстание
началось 10 ноября в 6 часов утра по сигналу гудка Главных
железнодорожных мастерских.
Генеральный комиссар Временного правительства по управлению
Туркестанским краем и командующий войсками Туркестанского
военного округа генерал-майор Павел Коровиченко принял меры к
подавлению восстания, но часть солдат, в том числе и Первый
Сибирский полк в полном составе, перешли на сторону восставших.
Пользуясь численным превосходством, правительственные войска
смогли запереть восставших в районе железнодорожных мастерских,
заняв мосты и ключевые улицы, однако прорваться к мастерским им не
удалось. Время было на стороне восставших – им на помощь
прибывали революционные солдаты из других городов Туркестана,
кроме того, с каждым днем на их сторону переходило все больше
солдат
генерала
Коровиченко.
Правительственные
отряды,
направлявшиеся к генералу из Центральной России, застряли в пути
из-за забастовки железнодорожников.
13 ноября восставшие перешли от обороны к наступлению. В тот же
день они взяли под контроль все опорные пункты правительственных
войск, за исключением цитадели, которая была взята на следующий
день. Коровиченко, его окружение и другие активисты Временного
правительства были арестованы. Сразу же после прекращения боевых
действий Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов

выпустил прокламацию «К населению», извещавшую о победе
Советской власти в Ташкенте.

Декабрьская манифестация коренных жителей
Туркестана
26 декабря 1917 года из старого города в центр Ташкента прошли
колоннами местные жители, числом свыше восьмидесяти тысяч
человек. Возглавляли демонстрацию видные деятели джадидского
движения – известный публицист Махмудходжа Бехбуди и
руководитель
организации
Шура-и-Ислам
Мунаввар
Кори
Абдурашидханов. Дойдя до центрального сквера имени Кауфмана,
демонстранты
устроили
митинг
в
поддержку
недавно
провозглашенной в Коканде Туркестанской автономии. Заодно они
требовали равноправного представительства мусульман в органах
новой власти (представителей местного населения там практически не
было). После митинга демонстранты направились к городской тюрьме
и освободили содержавшихся там членов прежнего правительства,
среди которых были помощник Генерального комиссара Временного
правительства по управлению Туркестанским краем граф Георгий
Доррер, губернатор Самарканда генерал-майор Нил Лыкошин и
командующий войсками Туркестанского военного округа генераллейтенант Андрей Кияшко. Всего же были освобождены около
тридцати человек.
Подошедший к тюрьме отряд большевиков открыл по толпе
ружейный и пулеметный огонь. Демонстранты разбежались.
Большинство освобожденных были схвачены и расстреляны в тот же
день. «Кучка интриганов, прикрываясь красивым лозунгом автономии,
вмешалась в мирную манифестацию мусульман, чтобы использовать
ее в целях контрреволюционного переворота, – говорилось в
обращении к гражданам Совета Народных Комиссаров Туркестанского
края. – Мусульмане, освобожденные революционным движением
русского народа в феврале-марте и ныне освобожденные вдвойне
Крестьянско-рабочей
революцией,
провозгласившей
принцип
самоопределения народов, были направлены контрреволюционными
лицемерами против Ташкентского совета солдатских и рабочих
депутатов, стойко стоящего на страже завоеваний революции».

Образование и ликвидация Туркестанской
автономии
С 28 ноября по 5 декабря 1917 года в Ташкенте проходил III Краевой
съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, на
котором был избран новый верховный орган края – Совет Народных
Комиссаров (Совнарком). Съезд открыто проигнорировал интересы
коренного населения Туркестана, представители которого не были
включены в Совнарком.
По инициативе Шура-и-Ислам и других национальных организаций
в Коканде был созван IV Чрезвычайный краевой мусульманский съезд,
работавший с 9 по 12 декабря того же года. В работе съезда
участвовали около трехсот делегатов, среди которых были и
представители некоренного населения Туркестана, обладавшие правом
совещательного голоса.
В ночь с 10 на 11 декабря делегаты съезда приняли резолюцию о
провозглашении Туркестанской автономии и избрали органы власти –
Временный Народный Совет (парламент) и Временное правительство
Туркестана. В состав Временного Народного Совета вошли пятьдесят
четыре человека, из которых восемнадцать были представителями
некоренного населения. Временное правительство состояло из восьми
человек во главе с премьер-министром и министром внутренних дел
казахом Мухамеджаном Тынышпаевым. Всего же в правительстве
было двенадцать портфелей, четыре из которых планировалось отдать
представителям некоренного населения. Вопрос о разрыве с Россией
на съезде не обсуждался, речь шла об образовании суверенной
автономии в составе Российского государства.
Образование Туркестанской автономии было встречено коренным
населением края с огромным воодушевлением. Иначе и быть не могло,
ведь оно отвечало чаяниям местных народов, мечтавших об обретении
независимости. Однако большевики, не желавшие выпускать власть из
своих рук, объявили Туркестанскую автономию «контрреволюционной
затеей буржуазных кругов» и приступили к ликвидации филиалов
национальных организаций (в первую очередь – Шура-и-Ислам),
роспуску городских дум и закрытию национальных типографий. Эти

действия сопровождались организацией на местах революционных
трибуналов, выносивших «контрреволюционерам» приговоры без суда
и следствия. Заодно началось формирование Красной армии и
революционной милиции. Проще говоря, узурпировавшие власть
большевики объявили войну мусульманскому населению края, но
на словах они провозглашали, что борются за интересы трудящихся
масс, «обманутых» буржуазными националистами.
Оплотом сторонников автономии стал Коканд. Обороной города
руководил начальник уездной милиции Ходжи Магомед Ибрагим
Ходжиев, известный как Кичик Эргаш («Маленький Эргаш»). В
середине февраля 1918 года в Коканд из Скобелева (так тогда
называлась Фергана) прибыл отряд красногвардейцев, имевший на
вооружении
пулеметы
и
артиллерию.
Защитники
города
сопротивлялись в течение двух недель, но неравенство сил и
вооружения делало их поражение неизбежным. Кроме того, в
руководстве Туркестанской автономии не было единства – джадидам
противостояли ортодоксы-кадимисты, возглавляемые Кичик Эргашем.
Противоречия в верхушке существенно ослабляли автономию и ее
оборону.
По сильно пострадавшему от боев Коканду прокатилась волна
арестов. Арестовывали без разбора, ориентируясь не на дела и вину, а
на социальное происхождение человека. 22 февраля подписан
«мирный договор» между большевиками и местными старейшинами,
согласно которому жители Коканда признавали Советскую власть.
Признание было вынужденным, неискренним, договор подписывался в
буквальном смысле под дулами винтовок.
С ликвидацией Туркестанской автономии завершился мирный этап
национально-освободительного движения в Туркестане. Поняв, что
съезды и митинги не позволят добиться желаемого, люди перешли к
массовому вооруженному сопротивлению.
Большевики пытались внушить населению края, будто они не
против автономии вообще, а против «буржуазной автономии», которая
якобы противоречит интересам трудящихся. Другое дело –
пролетарская
автономия,
находящаяся под большевистским
контролем… 30 апреля 1918 года на проходившем в Ташкенте V съезде
Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов было принято
решение о создании Туркестанской Автономной Советской

Республики (ТАСР), входящей в состав Российской Социалистической
Федеративной
Советской
Республики
(РСФСР).
Высшим
законодательным органом Туркестанской республики считался съезд
Советов, а функции постоянного законодательного органа,
работавшего в перерывах между съездами, выполнял Центральный
исполнительный
комитет
(ЦИК)
ТАСР. Высшим
органом
исполнительной и распорядительной власти стал Совет Народных
Комиссаров. В Центральный исполнительный комитет включили
семерых представителей местных национальностей, а в Совет
Народных Комиссаров – троих, но это представительство было сугубо
фиктивным и ничего не решало. Подобно всем советским
республикам, ТАСР управлялась из Москвы, куда к тому времени уже
переехало из Петрограда Советское правительство.

Бухарский эмират и Хорезм в 1917–1920 годах
Политическая обстановка в Бухарском эмирате и Хорезме в те
революционные годы была крайне напряженной. Правящие круги и
высшее духовенство стояли на консервативных позициях, а джадиды
требовали реформ, главной из которых было преобразование обоих
государств в конституционные монархии. Эмир Бухары Сеид Алимхан и правитель Хорезма Асфандияр-хан активно преследовали
джадидов, которые находили убежище на территории Туркестанского
края, – в планы большевиков входило присоединение Бухары
и Хорезма к Советскому Туркестану, так что противников эмира и хана
они до поры до времени рассматривали в качестве союзников.
В Хорезме, помимо прочего, обострились межнациональные
противоречия – туркмены, возглавляемые Джунаид-ханом, развязали
гражданскую войну против узбеков.
Во внешней политике Хорезм и Бухара после октябрьских событий
1917 года взяли курс на сближение с Афганистаном, Ираном и
стоявшей за спинами этих государств Великобританией. Разумеется,
большевики не могли этого допустить. В конце февраля 1918 года на
железнодорожную станцию Новая Бухара во главе небольшого отряда
красноармейцев прибыл председатель Совета Народных комиссаров
ТАСР Федор Колесов, который потребовал от эмира Сеида Алим-хана
включить в бухарское правительство представителей джадидов.
Взамен эмиру было обещано сохранение власти. Эмир это требование
отверг. 2 марта 1918 года красноармейцы Колесова начали наступать
на Старую Бухару, но были отброшены назад эмирскими войсками,
вместе с которыми сражались ополченцы из народа. От полного
уничтожения отряд Колесова спасло срочно прибывшее подкрепление
из Ташкента.
Угроза нового наступления, уже более мощными силами, вынудила
эмира заключить мирный договор, получивший название
«Кизилтепинского соглашения», поскольку он был подписан 25 марта
1918 года в городе Кизил-Тепе. Эмир обязался сократить свою армию
до двенадцати тысяч воинов, выдать большевикам всех
белогвардейцев и прочих контрреволюционеров, нашедших убежище
на территории эмирата, гарантировал сохранность железнодорожных

путей и телеграфных линий, которые были нужны большевикам для
повторной интервенции. Годом позже, 9 апреля 1919 года, в городе
Тахте близ Хивы был подписан аналогичный договор между РСФСР
и Хорезмом, который подвел черту под военными действиям,
развязанными Джунаид-ханом против Советского Туркестана в ноябре
1918 года. Джунаид-хан ничего не добился, но у большевиков в тот
момент не было сил, достаточных для покорения Хорезма, поэтому
ханству пока позволили существовать, но недолго.
В ноябре 1919 года против диктатуры Джунаид-хана восстали
некоторые из туркменских племен, к которым сразу же
присоединились местные коммунисты, запросившие у Ташкента
помощи «революционному хивинскому пролетариату». Разумеется,
помощь была оказана, и 2 февраля 1920 года номинально правивший
Хорезмом Саид Абдулла-хан отрекся от престола, передав власть
революционному комитету. 26 апреля 1920 года был созван
1 Всехорезмский курултай народных представителей, который
провозгласил Хорезмскую Народную Советскую Республику (ХНСР).
Эта республика просуществовала до октября 1924 года, когда
в Советском Союзе началось национально-территориальное
размежевание, приведшее к образованию новых республик.
Формально ХНСР считалась независимой, и это подтверждал договор
с РСФСР, заключенный в марте 1921 года, но на самом деле
республикой правили из Москвы через Ташкент.
Примерно так же большевики поступили и с Бухарой – создали в
эмирате «революционную ситуацию» и пришли на помощь
«восставшему бухарскому народу». Народ «восстал» 29 августа
1920 года в Чарджоу, а уже 2 сентября красноармейские части под
командованием Михаила Фрунзе вошли в Бухару. Эмир Бухары Сеид
Алим-хан бежал в Афганистан, где занялся торговлей каракулем.
Судьба хорезмского Саида Абдуллы-хана сложилась печальнее –
большевики не позволили ему остаться в Хиве или уехать за границу.
Хан был выселен во внутренние районы РСФСР и работал ночным
сторожем на одном из криворожских рудников в Украине.
В октябре 1920 года I Всебухарский курултай народных
представителей провозгласил Бухарскую Народную Советскую
Республику (БНСР). Вся Средняя Азия официально стала советской,
но только на бумаге. На деле местное население воспринимало

советскую власть как чуждую и несправедливую. Недовольно было не
только местное население, но и многие некоренные жители
Туркестанского края. На фоне антисоветских восстаний, поднимаемых
представителями коренного населения, выделяется Осиповский мятеж,
произошедший в Ташкенте в январе 1919 года.

Осиповский мятеж
Изначально в Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов и
прочие органы новой власти вместе с большевиками входили также и
левые эсеры, расходившиеся с большевиками по
ряду
принципиальных вопросов. Если упростить все до предела, то можно
сказать, что большевики видели свою опору в революционном
пролетариате, которому нечего терять, кроме своих цепей, левые эсеры
делали ставку на крестьянство.
Советская власть не принесла жителям Туркестана благоденствия –
тотальное отсутствие товаров первой необходимости сопровождалось
резким спадом производства, безработицей и широким разгулом
преступности. Положение осложнилось к началу 1919 года, когда
окруженный
фронтами
Туркестан
оказался
отрезанным
от Центральной России.
Тяжелое экономическое положение осложнялось террором, который
развязали большевики против населения после раскрытия осенью
1918 года подпольной Туркестанской военной организации,
готовившей восстание против Советской власти. Левые эсеры были
недовольны внутренней политикой большевиков, а также тем, что
большевики пытались всячески устранить их из органов власти –
необходимость в поддержке левых эсеров отпала, и они стали
ненужными. Местные большевики тоже имели повод для недовольства
– их теснили кадры, присланные из Москвы. Итогом всех этих
противоречий стало создание организации, известной под названием
«Совет пяти», в которую вошли большевик Василий Агапов, комиссар
железнодорожных мастерских, два бывших полковника царской армии,
ответственный работник Александр Тишковский и военный комиссар
Туркестанской республики Константин Осипов, которого заговорщики
планировали использовать для достижения успеха, а затем устранить,
но вышло с точностью до наоборот – после начала восстания Осипов
полностью взял руководство им на себя.
Используя свое служебное положение, Осипов смог поднять на
восстание около двух тысяч человек, к которым впоследствии, по его
расчетам, должны были присоединиться сочувствующие из числа
левых эсеров и местных большевиков, недовольных засильем

московских эмиссаров Ленина.

Командиры Ташкентской крепости. Расстреляны в 1919 году как агенты К. Осипова

По приказу Осипова были расстреляны председатель ЦИК ТАСР
Туркреспублики Всеволод Вотинцев, председатель Ташкентского
Совета Николай Шумилов, его заместитель Вульф Финкельштейн,
председатель Туркестанской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с
контрреволюцией и саботажем Донат Фоменко и еще десять деятелей
большевистского правительства. По сути, руководство Туркестанской
республики было обезглавлено. Осипов провозгласил себя военным
диктатором и приготовился править Туркестанским краем, но
комендант Ташкентской крепости левый эсер Иван Белов,
сохранивший верность советскому правительству Туркестана, начал
обстреливать из пушек штаб восстания, а другой левый эсер, Георгий
Колузаев, возглавил отряд рабочих железнодорожных мастерских,
выступивший против повстанцев. После двухдневных уличных боев
стало ясно, что восстание провалилось. Осипов захватил золотой запас
Туркестана и с группой сторонников начал отступать на север по

направлению к Чимкенту. За Осиповым организовали погоню, но ему
удалось уйти от преследования. Золотой запас также не удалось
захватить. Известно, что некоторое время Осипов служил советником
у ферганского курбаши Мадамин-бека, а его дальнейшая судьба
неизвестна.

Повстанческое движение в Средней Азии
В советский период борцов за независимость своей родины,
боровшихся против большевиков, называли «басмачами», что
переводится как «разбойники», «налетчики». Это оскорбительное
прозвище не использовалось самими борцами за свободу, которые
называли себя «моджахедами» (в дословном переводе –
«совершающими духовное усилие»), а войну против сторонников
советской власти считали джихадом, священной войной против
неверных. Нельзя ставить знак равенства между политикой царских
властей и большевиков. Царские чиновники не вмешивались во
внутренний уклад мусульманских общин и не мешали мусульманам
исповедовать свою веру. Большевики же перевернули вверх
тормашками всю жизнь и, что самое ужасное, повсюду насаждали
воинствующий атеизм, поэтому борьба с ними была истинным
джихадом.
Советские историки пытались представить «басмачество» как
происки буржуазии и духовенства, но основную массу моджахедов
составляли дехкане, чайрикеры и ремесленники, то есть те, о чьем
счастье на словах так усердно заботились большевики. Впрочем,
советские историки нашли этому подходящее объяснение – якобы
представители малоимущих слоев населения были обмануты беками и
имамами. То, что счет «обманутых» шел на десятки тысяч, а
сопротивление моджахедов длилось до 1942 года, историками
замалчивалось. Официально басмаческие отряды были небольшими, и
считалось, что с ними удалось покончить к 1932 году. Но даже если
взять за конечную дату 1932 год, то все равно получается, что
движение сопротивления существовало полтора десятка лет в
условиях тоталитарной советской системы, жестко подавлявшей
любое неповиновение.
Иногда правду о повстанцах можно было встретить и в советских
документах. Так, например, в мае 1920 года Михаил Фрунзе в одном из
своих приказов писал: «Басмачи не просто разбойники; если бы это
было так, то, понятно, с ними давно было бы покончено». А
председатель Совета народных комиссаров ТАСР Кайгисыз Атабаев в
речи, произнесенной на одном из заседаний, признал, что «в Фергане

имело место… самобытное народное восстание». Привычка называть
вещи своими именами стоила Атабаеву жизни – в 1938 году он был
приговорен к высшей мере наказания по обвинению в
контрреволюционной националистической деятельности.

Переговоры с басмачами. 1921

Уже к марту 1918 года в Ферганской долине насчитывалось свыше
сорока крупных отрядов моджахедов, командиры которых назывались
«курбаши». Под командованием курбаши находились несколько сотен
человек. Командиры мелких отрядов в несколько десятков всадников
назывались «унбаши», командир сотни – «юзбаши», а над курбашами
стояли ляшкар-баши, районные военные руководители, и эмиры
ляшкар-башей, которых можно сравнить с командующими военных
округов. На курултаях избирался эмир мусульман («амир-алмуслимин») – главнокомандующий повстанческими войсками.
Моджахеды были организованной силой, а не сборищем отрядов, в
котором каждый командир творил все, что ему вздумается.

Первый курултай был созван в ферганском селе Бачкир по
инициативе организаций Шура-и-Ислам и Шура-и-Улема в конце
марта 1918 года. Эмиром был избран Мулла Эргаш, он же – Катта
Эргаш («Большой Эргаш»), авторитетный кокандский мулла, а его
заместителями стали Мадамин-бек и Ширмухаммед-бек. Мадамин-бек
в свое время был профсоюзным активистом, а после октябрьских
событий стал начальником милиции Старого Маргилана.
Ширмухаммед-бек был внуком одного из последних визирей
Кокандского ханства, который после ликвидации ханства стал жить
как простой дехканин. Сам Ширмухаммед до вступления в борьбу был
мирабом [208] в своем кишлаке – более мирного занятия и представить
невозможно.
Между Мадамин-беком и Катта Эргашем сразу же возникли трения,
вызванные разницей во взглядах, – Эргаш предпочитал действовать
осторожно, а Мадамин-бек упрекал его в нерешительности и даже в
трусости. Эргаш, в свою очередь, критиковал Мадамин-бека за
излишнюю жестокость, в частности – за нападение на русские
селения, в которых были только гражданские лица. В результате
отряды Эргаша и Мадамин-бека действовали несогласованно, что
наносило вред всему движению в целом. В середине 1919 года
Мадамин-бек провозгласил себя эмиром, но Эргаш не признал его
главенство, так в рядах повстанцев возникло двоевластие. Эргаш был
убит то ли в конце 1920, то ли в начале 1921 года, а с Мадамин-беком
вышла интересная история.
22 октября 1919 года в горном селении Эркеч-Там [209] было создано
Временное
Ферганское
правительство.
Советские
историки
приписывали инициативу его создания британской разведке, но
на самом деле инициатива исходила от местного населения. Главой
правительства стал Мадамин-бек, а его заместителем – Константин
Монстров, командующий Крестьянской армией, набранной из русских
поселенцев, проживавших в Ферганской долине. Изначально эта
армия, созданная исключительно с целью самозащиты, была
союзницей большевиков, но как только те начали насильственное
перераспределение земельной собственности, сопровождаемое
изъятием продуктов в рамках так называемой «продразверстки»,
Крестьянская армия примкнула к повстанческому движению.

Определенные противоречия между русскими переселенцами и
коренным населением были, и зачастую они выражались в нападении
повстанцев на русские поселки, но состав Временного Ферганского
правительства свидетельствует о том, что перед лицом
большевистской угрозы эти противоречия отошли на второй план.
В борьбе с повстанцами большевики активно использовали
дипломатию. Мощь и масштаб повстанческого движения изрядно
озадачили, если не сказать напугали, представителей советской власти.
Были сделаны некоторые послабления – у дехкан перестали отнимать
подчистую все «излишки» продовольствия, нападки на религию пошли
на спад, прекратилось разрушение мечетей (правда, все медресе так и
остались закрытыми – большевики явно собирались в будущем
оставить мусульман без духовных наставников, но это им не удалось).
Изменение политики большевиков создавало у ряда повстанцев
ложное ощущение того, что они добились поставленной цели.
Константин Монстров написал командованию Ферганским фронтом
[210] следующее: «Из сведений, поступающих к нам от разных лиц,
бывших в городах, усматривается, что Советская власть за последнее
время круто изменила приемы управления страной… Таким образом
теперь Советская власть устранила те причины, которые заставили
крестьян выступить с оружием в руках. И если теперь власть стала на
этот путь, я не считаю себя вправе продолжать войну». Монстрову не
повезло – он и его соратники не представляли ценности для
большевиков, поэтому после сдачи все они были расстреляны. А вот
Мадамин-беку, который был вынужден сдаться, попав в марте
1920 года в окружение, сохранили жизнь для того, чтобы он убеждал
других повстанцев последовать его примеру. Мадамин-бек был убит в
ходе поездки к Ширмухаммед-беку, которого он надеялся убедить
сложить оружие. Что же касается Ширмухаммед-бека, то в конце
1921 года он перебрался в Афганистан, откуда оказывал услуги
иностранным разведкам, а в годы Второй мировой войны запятнал
себя сотрудничеством с абвером, гитлеровской военной разведкой.
После войны Ширмухаммед-бек перебрался в Турцию, где и умер
в 1970 году. Надо сказать, что те курбаши, которые сотрудничали с
гитлеровцами, делали это не из идейных соображений, а ради
получения денег и оружия. Нацистская идея господства немецкой расы
встречала активное неприятие у мусульман, так что ни о каком

идейном сотрудничестве и речи быть не могло. Британию курбаши
тоже рассматривали исключительно как дойную верблюдицу,
поскольку политика британцев в Афганистане, фактически
превратившемся в британский протекторат, совершенно не отвечала
чаяниям мусульман. Курбаши действовали по пословице: «Сильная
жажда заставит пить из грязного арыка» (это ни в коем разе не
попытка оправдания, а простое прояснение мотивов).
В период с 1918 по 1924 год повстанческое движение было на
подъеме. Ферганская долина не раз оказывалась под полным
контролем повстанцев. Не следует думать, что повстанческое
движение было сосредоточено только здесь – им была охвачена вся
Средняя Азия, просто в Ферганской долине позиции повстанцев были
наиболее крепкими. Однако время играло против них – численность
советских сил в Туркестане росла, а в рядах повстанцев нарастал
раскол, вызванный разными взглядами, – джадиды стремились к
установлению светской мусульманской власти, а ортодоксы мечтали
возродить Кокандское ханство, Бухарский эмират и Хорезм. Советская
власть искусно использовала все противоречия среди лидеров
повстанческого движения и не скупилась на обещания, бо́ льшая часть
которых так никогда и не была исполнена.
В 1921 году в лидеры повстанческого движения выдвинулся
Ибрагим-бек, младший сын старосты кишлака Кокташ (ныне это
таджикский поселок Сомониён). Сначала Ибрагим-бек боролся за
возвращение на престол свергнутого эмира Бухары Сеида Алим-хана,
а позже намеревался создать на северо-востоке Афганистана
самостоятельное узбекско-таджикское государство во главе с Сеидом
Алим-ханом, что привело к конфликту между Ибрагим-беком и
афганскими властями. Дошло до того, что для борьбы с Ибрагимбеком афганское правительство согласилось допустить на свою
территорию красноармейские отряды. Таким образом, Ибрагим-беку
приходилось воевать на два фронта, но долгое время он справлялся с
этой задачей и даже попытался объединить под своим командованием
все повстанческие силы. Надо сказать, что Сеид Алим-хан, уступив
давлению короля Афганистана Мухаммеда Надир-шаха, потребовал
от Ибрагим-бека сложить оружие и явиться в Кабул, где его вне
всяческого сомнения сразу же арестовали или убили бы.

В марте 1931 года тысячный отряд под командованием Ибрагимбека совершил глубокий рейд вглубь советской территории.
Численность отряда во время рейда выросла более чем вдвое за счет
присоединившихся местных жителей. Против Ибрагим-бека были
брошены три советские дивизии. В конце июня того же года
оставшийся практически без войска Ибрагим-бек был взят в плен,
осужден и расстрелян.
В целом с 1925 года активность повстанческого движения пошла на
спад, и в 1933 году было объявлено о «полной ликвидации
басмачества». Но это объявление было преждевременным – отдельные
отряды продолжали совершать рейды на советскую сторону
из Афганистана. Конец повстанческого движения настал в 1943 году,
когда Советский Союз и Великобритания, обеспокоенные
сотрудничеством ряда курбашей с гитлеровцами, заставили
правительство Афганистана провести масштабную акцию против
повстанцев – всех разоружили, одних лидеров арестовали, других
выслали, а рядовых повстанцев переселили из приграничных областей
вглубь страны.
25 августа 2021 года Верховный суд Узбекистана реабилитировал
сто пятнадцать человек, осужденных в двадцатые-тридцатые годы
прошлого столетия за «контрреволюционную деятельность».

Глава двенадцатая
Советский Узбекистан

Образование Узбекской ССР
В ходе административно-территориальной реформы 1924 года были
расформированы
Хорезмская
Социалистическая
Советская
Республика, Бухарская Социалистическая Советская Республика и
на их территории, а также на территории бывшей Туркестанской
Автономной Социалистической Советской Республики, входившей в
состав РСФСР, были образованы две новые союзные республики –
Туркменская Советская Социалистическая Республика и Узбекская
Советская Социалистическая Республика. В состав Узбекской ССР
вошли территории большей части Бухарской и Хорезмской республик,
а также Самаркандская область, бо́ льшая часть Ферганской области
и Ташкентский уезд Сырдарьинской области Туркестанской
республики. На юге Узбекской ССР была образована Таджикская
Автономная Социалистическая Советская Республика со столицей
в Сталинабаде (современный Душанбе). 16 октября 1929 года
Таджикская АССР была преобразована в Таджикскую Советскую
Социалистическую Республику и вышла из состава Узбекской ССР.

Герб Узбекской ССР

В 1936 году из состава РСФСР в Узбекскую ССР была передана
Каракалпакская Автономная Советская Социалистическая Республика.
Каракалпаки («черные колпаки») – это тюркоязычный народ
кыпчакской группы, получивший такое название от своих
традиционных головных уборов, высоких конусообразных войлочных
шапок черного цвета. Изначально кочевники-каракалпаки жили по
среднему и нижнему течению Сырдарьи, но в середине XVIII века
бо́ льшая часть их переселилась в низовья Амударьи. С того времени
начался переход каракалпаков к оседлому образу жизни. Республика
Каракалпакстан занимает около сорока процентов площади
современного Узбекистана, но проживают там около двух миллионов
человек, что составляет пять с половиной процентов от населения
Узбекистана. «Земля наша большая, но очень засушливая», – говорят
каракалпаки.

Надо отметить, что национально-государственное размежевание
проводилось без детального учета историко-этнографических
особенностей. В частности, в состав Узбекистана были включены
районы, населенные таджиками, киргизами и туркменами, и то же
самое можно сказать о других республиках Средней Азии. В советское
время подобное размежевание не создавало проблем, но впоследствии
привело к обострению обстановки на местах. Но в целом в Средней
Азии было очень сложно произвести тщательное размежевание по
этническому признаку, поскольку одни и те же территории
исторически заселялись представителями разных национальностей.

Индустриализация и коллективизация
В ходе земельно-водной реформы 1925–1929 годов было проведено
перераспределение земли, отнятой у крупных землевладельцев и
переданной дехканам. Водоемы и оросительные каналы при этом
перешли в собственность государства. Дехканин недолго радовался
полученной земле – очень скоро в принудительном порядке, который
только на бумаге выглядел добровольным, начали создаваться
коллективные
хозяйства
(колхозы),
в
которых
земля,
сельскохозяйственный инвентарь и скот были общими. К концу
1929 года на территории Узбекской ССР было организовано свыше
пятисот колхозов, и в дальнейшем их число продолжило расти до тех
пор, пока вся обрабатываемая земля не стала колхозной. Уклониться от
вступления в колхоз было невозможно – уклонист сразу же объявлялся
«буржуазным элементом», а то и «контрреволюционером», и в лучшем
случае ссылался куда-нибудь на Север или в Восточную Сибирь
вместе с семьей, а его земельный участок вместе со всем имуществом
переходили к колхозу. «Кто в колхоз вступил, у того красть нечего», –
горько шутили люди (и за такую шутку можно было получить десять
лет заключения). Колхозники по сути были крепостными – они не
имели права выйти из колхоза и сменить место жительства без
разрешения властей. Паспорта, дающие возможность свободного
перемещения по стране, колхозники начали получать только с 1 января
1976 года! До этого документом, удостоверяющим личность, служила
справка, выдаваемая правлением колхоза тому, кто отлучался по
уважительной причине, – для продажи продукции на рынке или, к
примеру, для лечения в городской больнице.
Новая экономическая политика, провозглашенная в 1921 году,
создала у многих впечатление, будто жизнь начала возвращаться в
старое русло – разрешили свободную торговлю, дали гражданам право
организовывать промышленные и торговые предприятия, а заодно
разрешили передачу ранее национализированных предприятий в
аренду частным лицам. Но впечатление было иллюзорным –
реставрации капиталистических отношений не произошло, да и
вообще новая политика продержалась недолго – с 1927 года началось
ее
свертывание.
Новая
экономическая
политика
активно

использовалась представителями советской власти для обработки
повстанцев, которых убеждали сложить оружие на том основании, что
старые порядки якобы восстанавливаются.
Поскольку Узбекистан был аграрной республикой, проводимая здесь
индустриализация в первую очередь коснулась отраслей, связанных с
сельским хозяйством, – сельскохозяйственного машиностроения,
производства удобрений, перерабатывающей промышленности.
Другим направлением индустриализации стало развитие добывающей
промышленности, а также строительство цементных заводов и
электростанций. При этом предприятиям, производившим товары для
населения, внимание уделялось в последнюю очередь. Положение
спасали частники и кооператоры, производившие практически все, что
было нужно в быту, – от гвоздей до обуви и посуды. Качество
продукции зачастую оставляло желать лучшего, но выбора не было и
приходилось довольствоваться тем, что имелось в наличии.

Перевод письменности на латиницу
и кириллицу
Узбекская письменность на арабской графической основе полностью
отвечала потребностям узбекского языка, но нуждалась в некотором
усовершенствовании. Филолог и просветитель Абдурауф Фитрат
в 1921 году предложил проект, согласно которому вместо четырех
начертаний арабских букв оставалось только одно, исключались
буквы, используемые только в арабских словах, и вводились отдельные
буквы для гласных. Проект был одобрен делегатами краевого съезда
по вопросам узбекского алфавита и орфографии, но так и не был
воплощен в жизнь.

Хорезмская шелковая ассигнация 1920 года с надписями на узбекском языке

В 1929 году по инициативе властей была проведена замена
арабского алфавита латинским, который объявили более удобным. На
самом деле истинной причиной этой непродуманной и ненужной
реформы было стремление отдалить мусульманское население от
чтения Корана и прочей духовной литературы, написанной арабским
письмом. Пример подал турецкий лидер Мустафа Кемаль Ататюрк,
первым осуществивший подобную реформу. Но к 1940 году пути
Советского Союза и Турции существенно разошлись и советскому
правительству захотелось оградить «свои» тюркские народы от
пантюркистских идей, широко пропагандируемых Ататюрком и его
преемниками. Поэтому была проведена новая реформа письменности –
с латиницы на кириллицу.
Советская власть очень гордилась своей борьбой с неграмотностью,
и надо признать, что на этом поприще были достигнуты грандиозные

успехи – к 1940 году подавляющее большинство советских граждан
умело читать и писать, а ведь раньше на одного грамотного
приходился десяток неграмотных. Но в Узбекистане и других
республиках Средней Азии в период с 1929 по 1940 год все население
дважды становилось неграмотным и училось читать и писать заново.

Реклама на яналифе в узбекском журнале «Янги юл». 1933

Одним из первых законов независимой Узбекской республики стал
закон о переходе с кириллицы на латиницу, принятый в сентябре
1991 года. Причины такого решения были сугубо политическими –
новой власти хотелось отмежеваться от всего советского наследия, в
том числе и от кириллицы, хотя официально было заявлено
о «положительном опыте перехода узбекской письменности на
латинскую
графику
в
1929–1940
годах»,
«пожеланиях
общественности» и «создании благоприятных условий, ускоряющих
всесторонний прогресс республики и вхождение ее в систему мировой

коммуникации». Не будем судить о целесообразности подобного
решения, важно, что оно было принято. На сегодняшний день
в Узбекистане кириллическое и латинское письмо мирно уживаются
друг с другом. Старшее поколение часто использует кириллицу,
знакомую еще со школьных времен, а молодежь предпочитает
латиницу. Туристы же удивляются, увидев на «официальной» вывеске
слово Sex, которое по новым правилам (нынешний алфавит сильно
отличается от старого латинского) читается как «цех».

Узбекистан в годы Великой Отечественной
войны
С началом Великой Отечественной войны возникла необходимость
эвакуации в восточные районы Советского Союза промышленных
предприятий, культурных и учебных заведений, медицинских
учреждений, а также граждан. Одним из мест, куда прибывали
эвакуированные, стала Узбекская ССР. Сюда перевезли более сотни
крупных предприятий и около миллиона граждан, пятую часть
которых составляли дети. Может показаться, что для республики,
численность населения которой к началу войны составляла около
шести с половиной миллионов человек, миллион эвакуированных не
составлял такой уж большой проблемы, но эвакуированных селили
преимущественно в городах, а ситуация с жилым фондом в республике
была крайне напряженной – зачастую приходилось перегораживать
комнаты, чтобы вселить в них вторую семью. Но, тем не менее, всем
эвакуированным был оказан радушный прием, ведь местные традиции
предписывают помогать людям, оказавшимся в беде, вне зависимости
от их национальности, вероисповедания и прочих факторов.
Ташкентцы Шаахмед Шамахмудов и его жена Бахри Акрамова, у
которых не было собственных детей, усыновили четырнадцать
эвакуированных сирот. «Усыновляя чужих детей, мы с женой были
убеждены, что этим помогаем Родине, – сказал Шаахмед, объясняя
свой поступок. – Мы сознавали свой долг перед русскими,
белорусами, украинцами, подвергавшимися жестокой оккупации».
Почин Шамахмудова был подхвачен не только жителями республики,
но и трудовыми коллективами. Только в Ташкенте шестьсот сорок три
семьи и шестьдесят девять трудовых коллективов взяли на воспитание
сирот, причем обычно – по нескольку человек. Жилось трудно – война
есть война, как говорят узбеки, «одну изюминку приходилось делить
на сорок частей», но люди были готовы делиться с обездоленными
войной последним.

Памятник семье Шамахмудовых в Ташкенте на площади Дружбы народов

В 1982 году на одной из центральных площадей Ташкента был
открыт памятник Дружбы народов – Шаахмед и Бахри, окруженные их
детьми (после войны эти героические люди взяли на воспитание еще
троих сирот). В 2008 году, во время кампании по сносу памятников
советской эпохи, когда избавлялись от всего без разбора, этот
памятник был убран с площади, но в 2017 году его установили в одном
из ташкентских парков.
За годы войны существенно вырос промышленный потенциал
Узбекской ССР – здесь было построено около трехсот заводов и
фабрик. Республика перестала быть аграрной, но нельзя сказать, что
это было хорошо со всех сторон, поскольку предприятия строились без
учета того влияния, которое они оказывали на экологию.
Событием огромного значения стало открытие республиканской
Академии наук, состоявшееся в ноябре 1943 года. Первым
президентом Академии был избран доктор физико-математических
наук Ташмухамед Кары-Ниязов, сын худжандского сапожника,
основавший в 1916 году первую в Узбекистане начальную школу. Если

тогда эта школа была единственной, то в годы войны в республике
действовал сорок один вуз, более пятидесяти средних специальных
учебных заведений и около пяти тысяч школ, десятую часть которых
составляли школы-«десятилетки». [211]
Помимо эвакуированных, в годы войны в Узбекистан были в
принудительном порядке переселены представители некоторых
народов – крымские татары, чеченцы, ингуши, балкарцы, греки и
турки-месхетинцы, проживавшие на юго-западе Грузии. А незадолго
до войны – в 1937–1938 годах – в республику с Дальнего Востока
принудительно переселили около семидесяти пяти тысяч корейцев.

Герой Советского Союза Мамадали Топиболдиев

Республика внесла и непосредственный вклад в победу над
фашизмом. Сто двадцать тысяч ее жителей были награждены боевыми
орденами и медалями, из них триста тридцать восемь удостоены
звания Героя Советского Союза. Узбекистанцы сражались не только на
фронтах, но и в партизанских отрядах. На весь Советский Союз
прогремело имя уроженца Риштанского района Ферганской области
Мамадали Топиболдиева, командира отделения разведки одного из
отрядов партизанской бригады «Чекист», действовавшей на
территории Белорусской ССР. Топиболдиев лично пустил под откос
девятнадцать вражеских эшелонов, уничтожил в рукопашных боях
семьдесят шесть гитлеровцев и взял в плен одного немецкого генерала.
Всего же с врагом сражались один миллион четыреста тридцать три
тысячи двести тридцать граждан Узбекской ССР, из которых двести
шестьдесят три тысячи пятьдесят пять человек не вернулись домой.

Ташкентское землетрясение 1966 года
Послевоенный период стал временем интенсивного развития
народного хозяйства Узбекской ССР и культурного прогресса, который
шел по всем направлениям – и в науке, и в искусстве. Казалось, что все
тяжелые испытания остались позади, но 26 апреля 1966 года природа
уготовила ташкентцам новое испытание – в пять часов двадцать три
минуты утра, когда большинство жителей города еще спали,
произошло землетрясение с интенсивностью в девять баллов в центре
города и до шести баллов на окраинах. Преобладание вертикальных
сейсмических колебаний привело к тому, что полностью обвалились
единичные здания и число погибших было невелико – по разным
оценкам, от восьми до тринадцати человек на полуторамиллионный
город. Но то, что не обвалилось, разрушилось настолько, что стало
непригодным для проживания и иного использования. Триста тысяч
человек (каждый пятый житель города) остались без крыши над
головой. Город лишился двух миллионов квадратных метров жилой
площади и более тысячи нежилых зданий.

Невозможно поверить, но усилиями всей страны Ташкент был
восстановлен за три с половиной года! Нет, не восстановлен, а
отстроен заново – вместо глинобитных одноэтажных домов выросли
современные многоэтажные. Несмотря на то, что узбеки традиционно
любят жить «на земле», чтобы был свой дом и свой двор, очень многие
оценили по достоинству преимущества современных домов. Пока шло
строительство, часть жителей переселили в другие регионы, а для
оставшихся в городе поставили палатки. В палатках работали
магазины, в палатках учились и лечились, благо зимы в Ташкенте
обычно бывают теплыми – в среднем плюс шесть градусов Цельсия
днем.
Землетрясение подтолкнуло к более серьезному изучению
сейсмических явлений, для чего при Академии наук Узбекской ССР
был создан Институт сейсмологии.
Говоря о временах и событиях, нельзя использовать только черную
или белую краску, потому что плохое и хорошее часто идут бок о бок.
Столь быстрое восстановление Ташкента в обновленном качестве (по
сути был построен новый город) стало возможным только при условии
объединенных усилий огромной страны. Девяносто процентов
нынешней узбекистанской промышленности было создано в советское
время, а также в этот период было обводнено огромное количество
пустынных земель, например, только у пустыни Кызылкум «отобрали»
триста тысяч гектаров земли, превращенной в пастбища.

Накануне распада СССР
С годами все больше становится понятно, что так называемая
перестройка советского общества, инициированная Генеральным
секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым в 1985 году, на самом
деле была искусно спланированной операцией по развалу СССР.
«Ускорение», о котором так любили рассуждать генсек и его
окружение, было сугубо центробежным. Узбеки говорят: «Узнай, чем
закончилось дело, и поймешь, зачем его начинали». Итогом
«перестройки» стал распад федеративного государства на пятнадцать
частей по числу составлявших его республик – так для чего же она
затевалась?
Для расшатывания основ государства широко использовались
национальные противоречия, как существовавшие, так и создаваемые
на пустом месте. Истинная подоплека событий скрыта так, что вряд ли
до нее когда-нибудь смогут добраться историки, но давайте
рассмотрим один весьма характерный пример – конфликт между
узбеками и турками-месхетинцами, вспыхнувший в конце весны
1989 года в Ферганской области. В результате этого конфликта погибли
более ста человек, более тысячи получили травмы различной степени
тяжести и было сожжено семьсот пятьдесят домов.
Искрой, от которой загорелось пламя, стала… клубника, точнее –
ссора на базаре, вызванная ценой на клубнику. Некий турок,
решивший, что торгующая клубникой узбечка запрашивает с него
слишком высокую цену за свой товар, обругал ее и перевернул ее
лоток.
Турки жили в Ферганской области с 1944 года и в целом хорошо
уживались с местным населением. Селиться они предпочитали
компактно, в своих махаллях, [212] но это весьма распространенная
в Средней Азии практика. Претензий друг к другу не было, как не
было зарегистрировано ни одного конфликта на национальной почве.
Обычно базарные конфликты подобного рода решались на месте. В
обычной ситуации окружающие пристыдили бы мужчину за столь
неподобающее поведение и потребовали бы, чтобы он заплатил за
испорченный товар. В крайнем случае дело дошло бы до составления

милицейского протокола, не более того. Дело житейское – на базаре
постоянно происходят конфликты, и порой особо несдержанные люди
опрокидывают лотки, чтобы наказать продавца. Но если бы каждый
базарный конфликт имел смертоубийственные последствия, в Средней
Азии давно бы не осталось населения.
Однако в данном случае события развивались по нарастающей –
базарный конфликт вызвал драку между узбекской и турецкой
молодежью в поселке Кувасай, итогом которой стала смерть
узбекского парня. Дело было 31 мая. Милиция не смогла погасить
конфликт из-за большого числа участников. Группа узбеков
направилась в турецкую махаллю, где произошла еще более
масштабная драка, закончившаяся победой турок. Эта попытка
возмездия вызывает удивление в первую очередь тем, что она
противоречит местным традициям. После большой драки,
закончившейся смертью одного из участников, принято обращаться за
помощью к аксакалам, которые выступят в роли примирителей, а
не разжигать конфликт еще сильнее. События явно развивались по
заранее подготовленному сценарию. Откуда-то взялись листовки с
призывами гнать «незваных гостей» с родной земли. Начали
составляться списки добровольцев, готовых выступить против турокмесхетинцев, распространялись листовки с инструкциями по
изготовлению самодельных взрывпакетов и бутылок с зажигательной
смесью. Милиция и армия при этом оставались в стороне, не принимая
никаких мер, что само по себе удивительно и наводит на мысль о
наличии приказа «не вмешиваться». Меры были приняты только после
того, как этнический конфликт, раздутый из пустяка, заполыхал в
полную силу. Казалось, что время вернулось на семьдесят лет назад,
в 1919 год – 7 июня в организованном порядке (на грузовиках,
автобусах и тракторных прицепах) в Коканд прибыли около десяти
тысяч (!) узбеков, которые захватили городской отдел внутренних дел,
освободили заключенных местного следственного изолятора, а затем
приступили к поджогам турецких домов, сопровождавшимся
избиением людей. И никто этому не препятствовал. Только 9 июня
турок-месхетинцев начали вывозить на самолетах в Россию, и
милиция совместно с армией приступила к наведению порядка. На
десятый день конфликта, обратите внимание. И это при том, что
прежде любые нарушения порядка пресекались немедленно, в

зародыше. Имена главных организаторов этой трагедии неизвестны, но
если задаться вопросом «Кому это было нужно?», то неизвестное
начинает проясняться.
К восьмидесятым годам прошлого столетия советская плановая
экономика пришла в упадок, что вызывало недовольство среди
населения и беспокойство в руководящих кругах. Одновременно после
смерти Леонида Брежнева, пребывавшего на посту Генерального
секретаря ЦК КПСС с октября 1964 года по ноябрь 1982 года,
обострилась борьба за власть. Одним из последствий этой борьбы
стало так называемое «хлопковое дело», или «узбекское дело». В
реальности дел было несколько десятков. Все они касались
экономических злоупотреблений и коррупции в Узбекской ССР.
При Советской власти Узбекистан стал главным производителем
хлопка. К началу семидесятых годов прошлого столетия под
хлопководство была отведена бо́ льшая часть возделываемых земель и
резервов для дальнейшего наращивания производства не имелось.
Однако же Государственный плановый комитет Совета Министров
СССР (Госплан) постоянно увеличивал планы-задания для хлопковой
промышленности, не считаясь с реальными возможностями
республики. Главной задачей Госплана было сокращение импорта
хлопкового сырья, которое приходилось покупать за валюту.
Оспаривать спущенные сверху планы руководство республики не
могло – планы никто бы не стал отменять, сменили бы руководителей.
Человек, как известно, способен найти выход из любой ситуации.
«Что делать, если тебе нужно приготовить плов для тридцати человек
из одной курицы? – спрашивается в известной загадке. – Положи
побольше моркови». Нереальные планы выполнялись, но только на
бумаге – повсеместно завышались объемы сданного хлопка. Объемы
были дутыми, но деньгами они оплачивались настоящими. Эти
«упавшие с неба» деньги прикарманивались и распределялись по всей
управленческой вертикали.

Дважды Герой Социалистического Труда Шараф Рашидович Рашидов

У Юрия Андропова, сменившего Леонида Брежнева на посту
Генерального секретаря ЦК КПСС, были неприязненные отношения
с Первым секретарем Центрального комитета Коммунистической
партии Узбекской ССР Шарафом Рашидовым. В январе 1983 года
Андропов потребовал от Рашидова добровольно уйти в отставку,
но Рашидов этого не сделал, и в феврале того же года Политбюро ЦК
КПСС (верховный орган партии) приняло постановление о
расследовании злоупотреблений в хлопководстве Узбекской ССР.
Прокуратура СССР создала следственную комиссию, которую
возглавили старшие следователи по особо важным делам Тельман
Гдлян и Николай Иванов.
Рашидов скоропостижно скончался в октябре 1983 года (ходили
слухи, что он был отравлен), а Андропов, страдавший почечной

недостаточностью, умер в феврале 1984 года. Их смерть ничего не
изменила – маховик «хлопкового дела» уже был раскручен и
продолжал вращаться до 1989 года. К высшей мере наказания
(в Советском Союзе расстреливали за экономические преступления)
были
приговорены
бывший
министр
хлопкоочистительной
промышленности Узбекской ССР Вахабджан Усманов и начальник
ОБХСС [213] УВД Бухарского облисполкома [214] Ахат Музафаров,
остальные фигуранты уголовных дел, которых насчитывалось около
восьмисот, получили различные сроки заключения; всего же к суду
были привлечены около четырех с половиной тысяч человек.
В марте 1989 года была создана специальная комиссия ЦК КПСС,
которой было поручено проверить факты, свидетельствующие о
нарушениях законности при расследовании дел о коррупции
в Узбекской ССР. Аналогичная комиссия была создана при
Президиуме Верховного Совета СССР. Обе комиссии пришли к
выводу, что в ходе «хлопкового дела» были допущены
многочисленные нарушения социалистической законности. В апреле
1989 года Пленум Верховного Суда СССР вынес частное
постановление «о нарушениях законности, допущенных в ходе
расследования бригадой следователей Прокуратуры СССР во главе
с Т. Х. Гдляном». Подобное признание, сделанное на высшем уровне,
наводит на размышления… Однако думать уже, по сути, было некогда
– 26 декабря 1991 года Советский Союз вместе со всеми его делами
стал частью истории.
29 декабря в Узбекской ССР был проведен референдум о
государственной
независимости
Узбекистана,
за
которую
проголосовало свыше девяноста восьми процентов граждан
республики. Референдум стал подтверждением решения Верховного
Совета Узбекской ССР, который 31 августа 1991 года провозгласил
независимость и суверенитет Республики Узбекистан.
Одновременно с референдумом состоялись выборы президента
Узбекистана, в ходе которых восемьдесят шесть процентов голосов
получил Ислам Каримов, ранее (в марте 1990 года) избранный первым
президентом Узбекской ССР.
День независимости Республики Узбекистан отмечается 1 сентября.
В 1991 году эта дата праздновалась впервые.

Глава тринадцатая
Республика Узбекистан – краткая
справка
Важным шагом на пути к независимости стало принятие в октябре
1989 года «Закона о государственном языке», придавшего этот статус
узбекскому языку. В первой статье Закона и четвертой статье
Конституции Республики Узбекистан, принятой в декабре 1992 года,
сказано, что «Государственным языком Республики Узбекистан
является узбекский язык» и что в Республике Узбекистан всем
гражданам обеспечиваются условия для изучения государственного
языка и сохраняется уважительное отношение к языкам наций и
народностей, проживающих на ее территории. Даже самые
несправедливые критики не посмеют сказать, что в Узбекистане нельзя
говорить на русском или на каком-то другом негосударственном языке.
Большинство граждан республики узбекской национальности кроме
родного узбекского языка владеют в той или иной степени русским или
таджикским, или каракалпакским, или казахским, или киргизским
языками, а то и всеми сразу, если работа связана с разъездами по
стране и выездами в соседние государства. На русском языке издаются
газеты – правительственные «Правда Востока» и «Народное слово»,
орган Народно-демократической партии «Голос Узбекистана», а также
ряд местных газет. Знание других языков у узбеков служит
показателем образованности и воспитанности, поэтому узбеки с
удовольствием общаются на других языках и никогда не требуют от
собеседника говорить на узбекском «из принципа». В то же время
знание узбекского языка неузбеками расценивается как проявление
уважения к узбекскому народу. Короче говоря, все стараются уважать
друг друга и всем от этого хорошо.
Узбекистан – президентская республика. Главой государства
является президент, избираемый народом на основе всеобщего,
равного и прямого избирательного права посредством тайного
голосования сроком на пять лет. По сентябрь 2016 года эту должность
занимал Ислам Каримов. Между прочим, жена Каримова Татьяна по

отцу таджичка, а по матери – русская, и такой расклад можно
встретить во многих семьях Узбекистана, который «по определению»
является интернациональным государством.
С декабря 2016 года Президентом Республики Узбекистан является
Шавкат Мирзиеев, уроженец Зааминского района Джизакской области,
при
советской
власти
работавший
научным
сотрудником
в Ташкентском институте ирригации и мелиорации. До избрания на
должность президента Мирзиеев в течение тринадцати лет был
премьер-министром Республики Узбекистан.
Высшим представительным и законодательным органом власти
Республики Узбекистан является двухпалатный парламент, который
называется Олий Мажлис («Высокий совет»). Верхняя палата – Сенат,
нижняя – Законодательная палата, состоящая из ста тридцати пяти
депутатов. От каждой области, города Ташкента и суверенной
Республики Каракалпакстан в Сенат избираются по шесть
представителей, и еще шестнадцать членов собрания назначаются
Президентом из числа наиболее авторитетных граждан республики.
Срок действия полномочий депутатов и сенаторов – пять лет.
Органом исполнительной власти Республики Узбекистан является
Кабинет Министров Республики Узбекистан, возглавляемый премьерминистром, которому помогают четыре заместителя. В Республике
Каракалпакстан есть свой Совет министров и Верховный совет
(Жокаргы Кенес), председатель которого является главой республики.
Административно-территориальное деление Республики Узбекистан
трехуровневое – на первом уровне находятся двенадцать областейвилоятов, Республика Каракалпакстан и один город центрального
подчинения Ташкент, к которому вскоре могут добавиться Самарканд
и Наманган. Области и республика делятся на районы-туманы и города
областного (республиканского) подчинения. Город Ташкент делится на
внутригородские районы, а районы областей и республики
Каракалпакстан делятся на города районного подчинения, городские
поселки-шахарча и села, управляемые сельскими жителями.
По состоянию на декабрь 2022 года численность населения
Республики Узбекистан составила тридцать шесть миллионов человек,
которые примерно поровну распределены между городами и
селениями. Около восьмидесяти пяти процентов населения
республики составляют узбеки, пять процентов – таджики и более

двух процентов – казахи, каракалпаки и русские. Восемьдесят девять
процентов населения исповедует ислам, доля православных составляет
около четырех процентов. Всего же в республике официально
зарегистрировано более двух тысяч религиозных организаций
шестнадцати различных конфессий. Веротерпимость – основа
государственной политики Узбекистана.
Узбекистан – многопартийное государство. На сегодняшний день в
республике зарегистрировано пять партий: Народно-демократическая
партия
Узбекистана,
Либерально-демократическая
партия
Узбекистана, Демократическая партия «Миллий тикланиш»
(«Национальное возрождение»), Социал-демократическая партия
«Адолат» («Справедливость») и Экологическая партия Узбекистана.
Все партии имеют своих представителей в Олий Маджлисе. Шире
всего представлена в парламенте Либерально-демократическая партия,
а самая маленькая фракция – у Экологической партии. С 1994 года
существует Коммунистическая партия Узбекистана, считающая себя
преемницей Коммунистической партии Узбекской ССР, но
в Узбекистане она не зарегистрирована и, следовательно, лишена
возможности вести официальную деятельность. Штаб-квартира
партии находится в Москве, там же проживают и большинство ее
активистов.
И в завершение – о праздниках. В Республике Узбекистан
отмечаются мусульманские праздники Ураза-байрам и Курбан-байрам,
а также следующие светские праздники:
1 января – Новый год;
14 января – День Защитников Родины;
8 марта – Международный женский день;
21 марта – Навруз-байрам (праздник прихода весны и Нового года
по астрономическому солнечному календарю, отмечаемый иранскими
и тюркскими народами);
9 мая – День Памяти и Почестей;
1 сентября – День Независимости;
1 октября – День учителя и наставника;
8 декабря – День Конституции.
Все праздники, за исключением Дня Защитников Родины, являются
выходными днями.

Хотелось бы рассказать об истории независимого Узбекистана
больше, но она только-только начала создаваться. Тридцать лет для
истории – это все равно что одна минута. Но вечность складывается из
минут.

Примечания
1
Перевод Сергея Иванова (здесь и далее примечания сделаны
переводчиком).
Вернуться

2
Мустьерская культура, или мустьерская эпоха – соответствует
среднему палеолиту при делении палеолита на три периода или же
завершению древнего (нижнего) палеолита при делении на два
периода.
Вернуться

3
Диодор Сицилийский (ок. 90–30 до н. э.) – древнегреческий историк
и мифограф.
Вернуться

4
Ктесий Книдский – древнегреческий историк второй половины V –
начала IV в. до н. э., автор широко известной «Персидской истории».
Вернуться

5
Геродот Галикарнасский (ок. 484 до н. э. – ок. 425 до н. э.) –
древнегреческий историк и географ, автор трактата «История»,

посвященного описанию греко-персидских войн и обычаев многих
народов.
Вернуться

6
Поселение находится на севере Туркменистана в нескольких
километрах от возвышенности Сакар-Чага.
Вернуться

7
Бронзовый век предшествовал железному.
Вернуться

8
Скифы (самоназвание: «сколот») – древний кочевой ираноязычный
народ, обитавший с VIII в. до н. э. по IV в. н. э. на огромном
пространстве от восточных берегов Дуная до северо-запада
современной Китайской Народной Республики.
Вернуться

9
Хурриты – древний народ, расселившийся по Северной
Месопотамии в III тысячелетии до н. э. Хурриты принадлежали к
хуррито-урартской языковой семье, состоявшей из двух языков –
хурритского и урартского..
Вернуться

10
Выражение, аналогичное по смыслу русскому «притянуто за уши».

Вернуться

11
Зеравшанская (Зарафшанская) долина – крупнейшая межгорная
впадина Центральной Азии, протянувшаяся почти на девятьсот
километров вдоль течения реки Зеравшан. В долине расположены
такие древние города, как Самарканд, Бухара и таджикский
Пенджикент.
Вернуться

12
Сначала указано древнее название города, а затем – современное.
Вернуться

13
Страбон (64/63 до н. э. – 23/24 н. э.) – античный историк и географ,
автор трактатов «История» (не сохранился) и «География».
Вернуться

14
Зороастризм – древняя религия, основанная пророком Спитамой
Заратустрой в VI в. до н. э.
Вернуться

15
Мерв – древнейший город (и область) в юго-восточной части
современного Туркменистана. Герат – город на северо-западе
Афганистана. Поурута – область, расположенная к востоку от Герата.
Ишката – область в центральной части Афганистана.

Вернуться

16
«Великим шелковым путем» называется проложенная во II в. до н. э.
караванная
дорога,
связывавшая
Восточную
Азию
со Средиземноморьем. Главным товаром был экспортируемый
из Китая шелк.
Вернуться

17
Плиний Старший (Гай Плиний Секунд; между 22 и 24–79) –
древнеримский писатель, автор «Естественной истории», наиболее
масштабного энциклопедического сочинения античного периода.
Вернуться

18
Таджики не раз упоминаются на страницах этой книги, и в этом нет
ничего удивительного, поскольку они составляют около пяти
процентов населения Республики Узбекистан и исторически узбеки и
таджики всегда были тесно связаны между собой.
Вернуться

19
Мервский оазис расположен в дельте реки Мургаб в Каракумах
(Туркменистан).
Вернуться

20
В дословном переводе с греческого – «город Кира».

Вернуться

21
Город Худжанд также известен под названием Ходжент.
Вернуться

22
Меридово озеро, остаток которого в наши дни называется озером
Карун, представляло собой огромный пресноводный водоем,
созданный на базе природного озера древними египтянами. Когда-то
здесь в изобилии водилась рыба.
Вернуться

23
Клавдий Элиан (ок. 170 – между 222 и 244) – древнеримский
писатель и философ, автор сочинений «О природе животных»
и «Пестрая история» («Пестрые рассказы»).
Вернуться

24
Месопотамия – ближневосточный регион, расположенный в долине
рек Тигр и Евфрат.
Вернуться

25
Плутарх (между 45 и 50 – между 119 и 125) – древнегреческий
писатель и философ римской эпохи, автор широко известных
«Сравнительных жизнеописаний».
Вернуться

26
Стадий равнялся 176,6 метра и первоначально обозначал расстояние,
которое должен был пробежать бегун на короткую дистанцию.
Вернуться

27
Квинт Курций Руф (I век) – римский историк, автор
фундаментальной «Истории Александра Великого Македонского».
Вернуться

28
Марк Юниан Юстин (II–III вв.) – римский историк, автор
«Эпитомы» [краткого изложения] сочинения более раннего римского
историка I века Помпея «История Филиппа».
Вернуться

29
Деште-Кевир («Большая Соляная пустыня») – солончаковая пустыня
на Ближнем Востоке, в центральной части современного Ирана.
Вернуться

30
Селевку I он приходился праправнуком.
Вернуться

31

Сыма Цянь (145/135 до н. э. – ок. 86 до н. э.) – историограф
династии Хань, создатель монументального исторического трактата
«Исторические записки» («Ши цзи»), описывающего историю Китая
от мифической древности до современных автору лет.
Вернуться

32
Область Хотан находится на юго-западе современного СиньцзянУйгурского автономного района КНР.
Вернуться

33
Расстояние по прямой между двумя этими городами составляет
четыреста тридцать километров.
Вернуться

34
Абу Джафар Мухаммед ибн Джарир ат-Табари (839–923) –
выдающийся исламский историк и богослов, автор трактата «История
пророков и царей».
Вернуться

35
Западная Вэй (Си Вэй) – монгольское государство, существовавшее
в 535–556 годах на территории Северного Китая.
Вернуться

36
Согд находился северо-восточнее Амударьи.

Вернуться

37
Династия Суй, основанная в 581 году и правившая до 618 года,
объединила Китай после продолжительного периода смуты и
раздробленности. Если относительно слабое государство Западная Вэй
нуждалось в союзе с тюрками, то для единой и могущественной
империи Суй Тюркский каганат являлся врагом, которого нужно было
сокрушить.
Вернуться

38
Учение известного христианского богослова Нестория (после 381 –
ок. 451), проповедовавшего, что Иисус Христос имеет две ипостаси –
божественную и человеческую. По Несторию, Дева Мария родила
человека, который, сумев преодолеть человеческие слабости,
возвысился до Сына Божьего. Учение Нестория было осуждено как
ересь на Третьем Вселенском соборе в 431 году.
Вернуться

39
Раннее Средневековье – период, начавшийся после падения
Западной Римской империи в 476 году и продолжавшийся до
начала XII века.
Вернуться

40
«Парвиз» переводится как «победоносный».
Вернуться

41
Наместник области.
Вернуться

42
«Саад, сын Ваккаса, послан был Омаром
Сломить Иран решительным ударом.
Шах Йездигерд, услыша весть войны,
Стал собирать войска со всей страны.
Тогда Хурмузда сын, воитель славный,
Был полководцем шахской рати главной.
Исполнен знаний, доблести и сил,
Рустама имя этот муж носил».
Фирдоуси, «Шахнаме» (Перевод В. В. Державина).
Вернуться

43
В суннитской мусульманской традиции так называют десять
ближайших сподвижников пророка Мухаммеда, которых он при жизни
обрадовал вестью о том, что они будут обитателями рая.
Вернуться

44
Название династии дал Умайя ибн Абд Шамс, троюродный дед
пророка Мухаммеда и прадед халифа Муавии.
Вернуться

45
Той (туй) – праздник, пиршество.

Вернуться

46
Позднее «Мавераннахром» называли область между Амударьей
и Сырдарьей.
Вернуться

47
Одно из прозвищ ат-Табари.
Вернуться

48
Дирхем (дирхам) – арабская серебряная монета весом в 3,9 грамма,
введенная в обращение в конце VII в. Название происходит от
греческой драхмы.
Вернуться

49
Шииты считают, что предводителями мусульманской общины могут
быть только имамы («стоящие впереди») из числа потомков
двоюродного брата пророка Мухаммеда Али ибн Абу Талиба и дочери
пророка Фатимы. Согласно представлениям шиитов, достоинство
имама не присваивается верующими, а наследуется по божественному
повелению. Сунниты могли выбирать халифов-наместников по своему
усмотрению, из этих выборных халифов шииты признают законным
правителем только четвертого праведного халифа Али ибн Абу Талиба,
двоюродного брата, зятя и сподвижника Пророка Мухаммеда.
Вернуться

50

Выдающийся таджикский писатель советского периода Садриддин
Айни написал о восстании Муканны интересный исторический очерк.
Вернуться

51
Мусульманин не мог быть женатым на язычнице.
Вернуться

52
Если вы уловили сходство между названием московского района
Арбат и арабским словом «рабад», то знайте, что это неспроста.
Согласно гипотезе, выдвинутой видным отечественным историком
Владимиром Трутовским и поддержанной рядом ученых, название
Арбат произошло от слова «арбад», являющегося множественным
числом от «рабад». Считается, что слово это было занесено в Москву
купцами из крымских татар или какими-то другими восточными
гостями. Наиболее же оригинальную версию происхождения названия
Арбат приводит в своем романе «Дело победившей обезьяны» Хольм
ван Зайчик (за этим псевдонимом скрываются китаеведы Вячеслав
Рыбаков и Игорь Алимов): «знатный боярин Коромысл с младшим
братом Перемыслом осчастливил торжище посещением и,
спешившись и обозрев плотную, жизнерадостную толпу,
многоязычную и громкоголосую, от души расхваливающую товары и
самозабвенно, не испытывая ни в чем стеснения, торгующуюся о цене,
усмехнулся и заметил Пересмылу: «Ну и ор, брат!». Свитские тут же
подхватили, разнося окрест: «Ну и ор, брат, ну и ор, брат» – так и
сложилось маловразумительное название с глубокими историческими
корнями: Орбрат. С течением времени буква «р» истончилась и вовсе
исчезла из «брата»; получился «Орбат», диковинное слово, о
происхождении коего никто… уж и не задумывался, а искони акающие
мосыковичи [москвичи]… переделали на свой манер – Арбат» (если
кто не понял, то версия эта шуточная).
Вернуться

53
Один фарсах равен 5550 метрам.
Вернуться

54
Обычно число ворот соответствовало числу районов города.
Вернуться

55
В то время один джариб равнялся 1592 кв. м.
Вернуться

56
Древний город в северо-восточном Иране.
Вернуться

57
«Регистаном» называли главные площади в городах Среднего
Востока. В переводе с иранского «Регистан» означает «место,
покрытое песком», т. е. благоустроенная площадь.
Вернуться

58
Мухтасибы следили за соблюдением исламских моральных норм во
всех сферах жизни.
Вернуться

59
Вакфом (вакуфом) мусульмане называют недвижимое имущество,
доходы с которого поступают на религиозные или благотворительные
цели.
Вернуться

60
Равнина, прилегающая к бухарской крепости.
Вернуться

61
«Улемами» (в переводе – «знающими» или «учеными») называют
авторитетных исламских богословов и законоведов.
Вернуться

62
Саркар (в переводе – «начальник») – чиновник, занимающийся
сбором налогов.
Вернуться

63
Русское научное название этой письменности – «орхоно-енисейское
письмо». Оно обусловлено тем, что первые места находок письменных
памятников располагались в долине монгольской реки Орхон и
верховьях реки Енисей.
Вернуться

64

В 1258 г. захватившие Багдад монголы, предводителем которых был
хан Хулагу, разрушили «Дом мудрости» и бросили в Тигр все
хранившиеся в нем книги и рукописи.
Вернуться

65
Дурбек – выдающийся узбекский поэт конца XIV – начала XV в.,
переложивший на чагатайский (староузбекский) язык восточную
любовно-романтическую поэму «Юсуф и Зулейха», в основу которой
положена библейско-кораническая легенда об Иосифе Прекрасном
(Юсуфе) и жене египтянина Потифара, хозяина Иосифа. Будучи одним
из основоположников узбекской светской литературы, Дурбек вдохнул
в старую легенду новую жизнь, создав живые образы героев и окружив
их многочисленными бытовыми деталями.
«Когда Юсуф правдивый – мир ему! —
Вошел в чертог, как яркий луч во тьму,
Свет полдня пред лицом его померк,
Сердца всех женщин в горе он поверг.
И не могли они ни глаз отвесть
От юноши, ни слова произнесть.
Все, разрезая яблоки, вокруг
Порезали ножами пальцы рук,
И, кровью обливаяся, – взгляни! —
Как мертвые, попадали они».
(Перевод В. В. Державина).
Вернуться

66
Астрономический
инструмент,
служащий
для
измерения
горизонтальных углов и определения широт и долгот небесных тел
Вернуться

67

Арабское название стран Северной Африки, расположенных к
западу от Египта.
Вернуться

68
Одно из арабских племен, представителем которого были пророк
Мухаммед, все праведные халифы, роды Омейядов и Аббасидов.
Вернуться

69
Хадис – предание о словах и действиях пророка Мухаммеда.
Вернуться

70
Хутба – молитва, а также выступление, совершаемые имамом во
время пятничного или праздничного полуденного богослужения в
мечети. Отказ от упоминания в хутбе имени халифа воспринимался
как провозглашение собственной независимости.
Вернуться

71
«Саффар» в переводе с арабского означает «медник».
Вернуться

72
Ныне на месте этого древнего города, разрушенного в 1220 году
Чингисханом, находится афганский город Лашкаргах.
Вернуться

73
Область на юго-востоке Ирана и юго-западе Афганистана.
Вернуться

74
Маншур – особая грамота, выдаваемая халифом наместнику в
подтверждение его полномочий.
Вернуться

75
Город на юго-западе современного Ирана.
Вернуться

76
Слово «худат», означающее «господин», указывает на то, что Саман
был знатного рода.
Вернуться

77
Абу Исхак Ибрахим ибн Мухаммед ал-Фариси ал-Истахри –
наиболее ранний из арабских географов, сочинение которого дошло до
нас. О нем известно лишь то, что он жил в первой половине X века.
Вернуться

78
Село в сельской
Таджикистана.

общине

Рудаки

Пенджикентского

района

Вернуться

79
Город в Афганистане, расположенный юго-западнее Кабула.
Вернуться

80
Абу-ль-Касим Убайдаллах ибн Абдаллах ибн Хордадбех (820 – ок.
912) – географ иранского происхождения, писавший на арабском
языке.
Вернуться

81
Усрушан (Уструшана) – область в долине реки Сырдарья
и Зеравшанской долине. «А что касается Усрушаны, то Усрушана – это
название области, – пишет аль-Истахри в «Книге путей и государств»,
и нет города с таким названием; большая часть ее покрыта горами.
Границы Усрушаны: с запада – границы Самарканда; с севера – Шаш и
часть Ферганы; с юга – часть пределов Кеша, Саганиана, Шумана,
Вашджирда и Рашта; с востока – часть Ферганы».
Вернуться

82
Шамс ад-Дин Абу Абд Аллах Мухаммед ибн Ахмад ибн Аби Бакр
аль-Mакдиси (945/946–991) – средневековый арабский географ, автор
трактата «Лучшее разделение для познания климатов».
Вернуться

83

«Когози абришемий» переводится как «шелковая бумага»,
а «нимкатоний» как «полукенафная». Оба названия имеют иранские
корни.
Вернуться

84
Кенаф, он же гибискус коноплевый – однолетнее травянистое
растение, прядильная культура.
Вернуться

85
Кора тополя использовалась при выделке кож (растительное
дубление).
Вернуться

86
«Рыбьими зубами» в старину называли моржовые клыки. Этот
термин можно встретить и в древнерусских летописях.
Вернуться

87
Разновидность кожи.
Вернуться

88
Речь идет о Волжской Булгарии, государстве, существовавшем с X
по XIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы.
Вернуться

89
Ткань, сочетающая шелковые и хлопковые нити.
Вернуться

90
Один из древнейших городов Средней Азии, самый южный город
Узбекистана.
Вернуться

91
Хазарский каганат просуществовал до 969 года. Он пал под
натиском Древнерусского государства. «Как ныне сбирается вещий
Олег отмстить неразумным хазарам: их села и нивы за буйный набег
обрек он мечам и пожарам…».
Вернуться

92
Господин Бухары.
Вернуться

93
Ныне этот город находится на территории Казахстана.
Вернуться

94
Ныне этот город находится на юге Казахстана, около казахскокиргизской границы.

Вернуться

95
Василий Васильевич Григорьев (1816–1881) – русский историквостоковед, профессор Санкт-Петербургского университета.
Вернуться

96
Историческая область в Центральной Азии. В иранском эпосе
принято противопоставлять Туран Ирану.
Вернуться

97
Семиречье – область в Средней Азии, бо́ льшая часть которой
расположена на территории современного Казахстана.
Вернуться

98
Город на западе Ирана.
Вернуться

99
Перевод С. И. Липкина.
Вернуться

100

Город на севере Ирана, в тридцати километрах восточнее побережья
Каспийского моря.
Вернуться

101
Область на юго-востоке Ирана и юге Афганистана.
Вернуться

102
Историческая область на юге Ташкентской области Узбекистана и
севере Согдийской области Таджикистана.
Вернуться

103
Сейчас этот город находится на юге Киргизской Республики.
Вернуться

104
Огузы – тюрки-кочевники, жившие в степях Средней Азии
и Монголии. Огузы, также называемые туркменами, делились на
двадцать четыре племенных союза.
Вернуться

105
Речь идет о битве при Заме (городок в современном Тунисе), которая
стала завершающим сражением Второй Пунической войны,
проигранной карфагенским военачальником Ганнибалом.
Вернуться

106
«Богра» переводится как «верблюд», а «Арслан» – это «лев».
Вернуться

107
Коран. Сура 3, аят 134.
Вернуться

108
Коран. Сура 24, аят 2.
Вернуться

109
Здесь и далее отрывки из «Благодатного знания» Юсуфа Баласагуни
приведены в переводе С. Н. Иванова.
Вернуться

110
«Великая пролетарская культурная революция» представляла собой
серию идейно-политических кампаний, проводившихся в КНР
с 1966 по 1976 год. Официально декларируемыми целями «культурной
революции» были противодействие возможной реставрации
капитализма и борьба с «внутренним и внешним ревизионизмом», но
истинное ее предназначение заключалось в ликвидации политической
оппозиции лидеру китайских коммунистов Мао Цзэдуну. Снос
исторических памятников подавался как борьба с буржуазным
прошлым – в коммунистическом Китае могли находиться только
коммунистические памятники. Хорошо еще, что у «культурных
революционеров» не дошли руки до всего исторического наследия.

Вернуться

111
Барсхан – древний город, находившийся к юго-востоку от озера
Иссык-Куль. Входил во владения Восточного ханства.
Вернуться

112
Садж – неметрическая рифмованная проза, третий род литературы.
Ритм основан на совпадении количества слов в строках.
Вернуться

113
Раджаз – древнейший вид арабской поэзии, ведущий свое
происхождение от песен погонщиков верблюдов. В раджазе
рифмуются все строки.
Вернуться

114
Абуль-Касим Абдуллах ибн Мухаммед аль-Муктади Биамриллах
(1056–1094) – халиф из династии Аббасидов, правивший
с 1075 по 1094 год и известный как добродетельный и набожный
правитель.
Вернуться

115
Этот город находится близ Тегерана.
Вернуться

116
Ныне это турецкий город Малазгирт.
Вернуться

117
Иззуддин Абуль-Хасан Али ибн Мухаммед аль-Джазари, известный
как Ибн аль-Асир (1160–1233), происходил из знатной семьи, которую
одни историки считают арабской, а другие – курдской. Помимо
«Полного свода истории» Ибн аль-Асир написал «Историю атабеков
сирийских» и «Львы леса: знание о сподвижниках пророка
Мухаммада».
Вернуться

118
Крупнейшая горная система современного Ирана, отроги которой
заходят на территорию Ирака и Турции.
Вернуться

119
Рашид ад-Дин Фазлуллах ибн Абу-ль-Хайр Али Хамадани (1247–
1318), известный также как Рашид ат-Табиб («врач Рашид») –
выдающийся ученый-энциклопедист, врач и государственный деятель,
визирь монгольского государства Хулагуидов. Рашид ад-Дин оставил
потомкам исторический трактат на персидском языке «Сборник
летописей», а также обширную переписку, представляющую большую
научную ценность.
Вернуться

120

Длинная верхняя мужская одежда, спускающаяся до щиколоток.
Могла быть с утепленной подкладкой. От слова «джубба» произошло
русское слово «шуба».
Вернуться

121
Афганский лазурит, добываемый в области Бадахшан.
Вернуться

122
Твердое, горючее воскоподобное вещество, образующееся в
пищеварительном тракте кашалотов. В старину амбре приписывались
уникальные лечебные свойства, считалось, что она может излечивать
большинство болезней.
Вернуться

123
Византийского.
Вернуться

124
Узбекское выражение, аналогичное русскому «и к гадалке ходить не
надо».
Вернуться

125
Древний город,
в Сырдарью.
Вернуться

находившийся

при

впадении

реки

Арысь

126
Хаджиб (в дословном переводе – «привратник») – высокая
чиновничья должность в мусульманских странах Средневековья,
сравнимая с должностью визиря. Старший хаджиб – это великий
визирь.
Вернуться

127
Мамлюкский султанат образовался в 1250 г. в результате захвата
власти в Каире мамлюками (гулямами) и существовал до 1517 г.
Вернуться

128
Таки ад-Дин Абуль-Аббас Ахмад ибн Али аль-Макризи (1364–
1442) – один из крупнейших средневековых историков, автор широко
известного исторического трактата «Книга путей к познанию
правящих династий», а также историко-географического обзора Египта
«Книга увещаний и назидания в рассказе о кварталах и памятниках».
Вернуться

129
Соответствует периоду с марта 1220 г. по февраль 1221 г.
Мусульманский календарь ведет летоисчисление от Хиджры – даты
переселения пророка Мухаммеда и первых мусульман из Мекки
в Медину, которое состоялось 16 июля 622 г.
Вернуться

130

Даджжал – лжемессия в исламе, аналогичный Антихристу в
христианстве.
Вернуться

131
Здесь речь идет о крупном средневековом монгольском племени,
обитавшем на северо-востоке современной Монголии.
Вернуться

132
Си Ся («Западное Ся») – государство тангутов (народа тибетобирманской группы), существовавшее в 1038–1227 годах на
территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу.
Вернуться

133
Основанное чжурчжэнями (предками современных эвенков и
удэгейцев) государство Цзинь («Золотое») существовало на
территории северо-восточного Китая и Дальнего Востока России
с 1115 по 1234 г.
Вернуться

134
Бессточное озеро на юго-востоке современного Казахстана.
Вернуться

135
Ала ад-дин Ата Малик ибн Мухаммед Джувейни (1226–1283) –
персидский государственный деятель и историк эпохи Хулагуидов,

происходившей из знатной сановной семьи Джувейни, автор
исторического трактата «История завоевателя мира», считающегося
одним из основных источников сведений о завоеваниях монголов.
Вернуться

136
Древний город, находившийся в девяноста километрах к югу-западу
от Ташкента.
Вернуться

137
Мимбар – кафедра в мечети, с которой произносятся проповеди.
Максура (максурэ) – помещение возле мимбара, где во время молитвы
находится правитель.
Вернуться

138
Сейиды – потомки пророка Мухаммеда через его дочь Фатиму и
внука Хусейна. Имамами называются выдающиеся богословы и
религиозные авторитеты, а также духовные лица, которое заведуют
мечетями. Шейхи – это видные исламские богословы или
предводители мусульманской общины.
Вернуться

139
Судья, являвшийся главой мусульман города или области.
Вернуться

140

В переводе – «старейшина ислама», титул высшего должностного
лица, занимавшегося духовными вопросами.
Вернуться

141
Древний город, находившийся в низовьях Сырдарьи на левом берегу
реки.
Вернуться

142
Имеется в виду бывшая столица Тохаристана, находящаяся на севере
современного Афганистана.
Вернуться

143
Абу Абдуллах Мухаммед ибн Абдуллах ат-Танджи, более известный
как Ибн Батту́ та (1304–1368/1369) – арабский путешественник и
купец, побывавший во многих странах от Восточной Африки до Китая
и написавший географический трактат «Подарок созерцающим о
диковинках городов и чудесах странствий».
Вернуться

144
Садр-и-джахан («Столп мира») – титул феодальных правителей
Бухары из рода Бурхан, объединявших в своих руках духовную и
светскую власть.
Вернуться

145

Поклажей («харварс») назывался груз, который мог нести один
верблюд.
Вернуться

146
Майорат – порядок наследования, при котором все имущество
целиком переходит к старшему в роду или семье.
Вернуться

147
Области.
Вернуться

148
Тумен был наиболее крупной тактической единицей монгольского
войска, состоявшей из десяти тысяч всадников.
Вернуться

149
Мирза Мухаммад Хайдар Дуглат (1499–1551) – государственный
деятель и военачальник средневекового государства Мамлакат-иМоголие, образовавшегося в результате отделения от Могулистана.
Написал несколько исторических трудов, наиболее известным из
которых является «Рашидова история».
Вернуться

150
Прозвище «разбойники» было связано с приверженностью к
кочевому образу жизни, а прозвище «метисы» – со смешением с

оседлым населением и принятием оседлых традиций.
Вернуться

151
Захир-ад-дин Мухаммад Бабур (1483–1530) – потомок Тимура,
военачальник и поэт, основатель Империи Бабуридов.
Вернуться

152
Речь идет об эмире Хамадана Бурсуке, который в 1115 г. был
назначен
сельджукским
султаном
Мухаммед-шахом
главнокомандующим войсками.
Вернуться

153
«Прото-» – часть сложных слов, указывающая на первичность.
Вернуться

154
Этруски – древний народ, населявший в I тысячелетии до н. э.
северо-запад Апеннинского полуострова (современная итальянская
область Тоскана) и создавший развитую культуру, предшествовавшую
римской и оказавшую на нее значительное влияние.
Вернуться

155
Кипчакская степь, она же – Половецкая степь, она же – Дешт-иКипчак, простиралась от низовий Дуная до Иртыша и озера Балхаш.
Вернуться

156
«Тимур-ленг» – это иранский вариант «Железного Хромца»,
который на Западе был переделан в «Тамерлана», а Аксак-Темир –
тюркоязычный.
Вернуться

157
Бек – титул владетельного господина у тюркских народов.
Вернуться

158
Хатун – женский титул, аналогичный мужскому титулу «хан».
Вернуться

159
Узбекское выражение, употребляемое для характеристики чего-то
выдуманного.
Вернуться

160
Сад ад-дин Macуд ибн Умар ат-Тафтазани (1322–1390) – иранский
философ, писавший сочинения по логике, юриспруденции, поэтике,
грамматике, математике и риторике.
Вернуться

161

Китабхана («китабхане») – библиотека, в которой книги не только
хранились, но и переписывались.
Вернуться

162
Город на юге современного Казахстана.
Вернуться

163
Аланкува или Алан-гоа – легендарная прародительница
монгольского племени нирун, одного из двух коренных монгольских
племен. Происхождение от Аланкувы приведено как свидетельство
прямого родства Тимура с Чингисханом.
Вернуться

164
14 шагбана 807 г. по мусульманскому календарю соответствует
19 февраля 1405 г.
Вернуться

165
Астрономический секстант служит для определения высоты
небесных светил.
Вернуться

166
Этот ансамбль образуют медресе Улугбека (1417–1420), медресе
Шердор (1619–1636) и медресе Тилля-Кари (1646–1660).
Вернуться

167
Город, расположенный в сорока километрах к северо-востоку
от Бухары.
Вернуться

168
Хокимом в Узбекистане называют главу местной администрации
(районной, городской или областной).
Вернуться

169
Ханака – суфийская обитель. Суфизм или тасаввуф – аскетическимистическое направление в исламе, сочетающее учение с духовными
практиками, способствующими духовному совершенствованию
личности.
Вернуться

170
Перевод А. Голембы.
Вернуться

171
Правил в Хорасане с 1451 по 1457 г.
Вернуться

172

Второй по величине после Тегерана город Ирана, в котором
находится мавзолей восьмого шиитского имама Али ибн Муса ар-Рида
(имама Резы), отравленного в мае 818 года по приказанию халифа АльМамуна. Мавзолей Имама Резы – место паломничества шиитов.
Вернуться

173
Газелью называется лирическое стихотворение, в котором
рифмуются два полустишия первого двустишия-бейта, а затем та же
рифма сохраняется во всех вторых полустишиях каждого
последующего бейта по типу «aa, ba, ca, da» и т. д.
Вернуться

174
«Тарикат» (в дословном переводе с арабского – «путь») –
религиозное братство или школа суфизма.
Вернуться

175
Город на западе современного Таджикистана.
Вернуться

176
Поэзия Захир-ад-Дина Бабура приводится в переводе Л. М.
Пеньковского.
Вернуться

177

Вспомним, что «диваном» называлось не только собрание стихов, но
и совет сановников при правителе или же правительственная
канцелярия.
Вернуться

178
Джантак – верблюжья колючка, растение, способное выживать в
пустыне, благодаря своим длинным корням, уходящим вглубь до
двадцати метров. Выражение «джантак всегда найдет воду» означает
«тот, кто хочет, найдет способ».
Вернуться

179
Широко распространенный в отечественной историографии термин
«Хивинское ханство» является искусственным, образованным от
города Хива, ставшего в 1598 году столицей государства Хорезм. При
переводе было решено отказаться от термина «Хивинское ханство», но
читателям нужно держать в уме и это название, чтобы не путаться при
чтении дополнительной литературы.
Вернуться

180
Название казачьего поселения и острова у слияния рек Илек и Урал,
на котором оно было образовано.
Вернуться

181
Газават – предписанная Кораном священная война, которую
мусульмане должны вести против представителей других верований,

препятствующих распространению ислама. Участник такой войны
получает почетный титул «гази».
Вернуться

182
Перевод Т. В. Стрешневой.
Вернуться

183
Джунгары – ойратское племя (западная группа монголов).
Вернуться

184
Город на северо-западе Таджикистана.
Вернуться

185
Империя Великая Цин, основанная чжурчжэньским кланом Айсинь
Гьоро, существовала с 1644 по 1912 год.
Вернуться

186
Ахмад-шах Дуррани (1722–1772) – основатель Дурранийской
империи, являющейся началом современного Афганистана.
Вернуться

187

Ныне это город Шымкент, находящийся на юге Казахстана.
Вернуться

188
То есть Сима, сына праотца Ноя.
Вернуться

189
Нукер – воин из личной гвардии правителя.
Вернуться

190
Касыда – твердая поэтическая форма, распространенная на Востоке,
особенностями которой являются: большой объем, однозвучная
рифмовка и пятичастная композиция (лирическое вступление,
описание чего-либо, путешествие поэта, восхваление чего-то и
самовосхваление).
Вернуться

191
Перевод М. А. Салье.
Вернуться

192
Флигель-адъютант – младшее свитское звание,
присваивалось офицерам чином не выше полковника.
Вернуться

которое

193
Оренбургская и Сибирская пограничные линии представляли собой
комплекс укреплений на границе Российской империи.
Вернуться

194
С 1884 года этот казачий чин соответствовал чину подполковника.
Вернуться

195
Сырдарьинская
пограничная
линия
была
образована
из Оренбургской линии в 1853 году, после взятия кокандской крепости
Ак-Мечеть; ныне это казахский город Кызылорда).
Вернуться

196
Так тогда назывался Киргизский хребет, он же Киргизский Алатау.
Вернуться

197
Этот казачий чин соответствовал чину ротмистра (капитана).
Вернуться

198
Город на западе Ташкентской области.
Вернуться

199
В окрестностях Ура-Тюбе известный русский художник Василий
Верещагин увидел пирамиду из человеческих черепов, ставшую
сюжетом его знаменитой картины «Апофеоз войны».
Вернуться

200
Фетва – постановление или указ, выносимый высшими духовными
лицами по какому-нибудь вопросу.
Вернуться

201
Арестантские роты («исправительные арестантские отделения
гражданского ведомства») – вид исправительного наказания,
подвергнутые которому содержались в заключении и привлекались к
работам, не получая за это вознаграждения.
Вернуться

202
Накшбандия – суфийский тарикат (братство), появившееся в
государстве Тимуридов в конце XIV в. и получившее свое название от
имени бухарского шейха Бахауддина Накшбанди.
Вернуться

203
Федоров Георгий Павлович, «Моя служба в Туркестане».
Вернуться

204
Фразой «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма»
начинается «Манифест Коммунистической партии», написанный
в 1848 году Карлом Марксом. Под призраком имеется в виду
революционная ситуация.
Вернуться

205
«Большевиками» назывались представители радикальной фракции
Российской социал-демократической рабочей партии после ее раскола
на Втором съезде в 1903 году. Представители умеренной фракции
назывались «меньшевиками». «Эсерами» назывались члены Партии
социалистов-революционеров, в которой левые эсеры были
радикалами, а правые эсеры – умеренными.
Вернуться

206
В августе 1914 года на волне антигерманских настроений указом
Николая II Санкт-Петербург был переименован в Петроград.
Вернуться

207
«Кадетами» назывались члены Конституционно-демократической
партии, стоявшей на центристских позициях.
Вернуться

208
Мирабы ведают оросительной системой и распределяют воду по
арыкам.

Вернуться

209
Сейчас это селение находится на киргизско-китайской границе.
Вернуться

210
Этот местный фронт был создан 23 февраля 1919 года приказом
Революционного военного совета (министерства военных дел)
Туркестанской советской республики для борьбы с басмачеством
в Ферганской области.
Вернуться

211
Средние школы в то время делились на школы с неполным средним
образованием, в которых учились до восьмого класса включительно, и
так называемые «десятилетки», дающие полное среднее образование
(десять классов).
Вернуться

212
Махалля – квартал, отличающийся от европейских кварталов тем,
что жители его объединены в общину, они тесно общаются между
собой и могут иметь местное самоуправление.
Вернуться

213
Отделы по борьбе с хищениями социалистической собственности
(ОБХСС) в составе системы органов внутренних дел СССР

занимались борьбой с хищениями социалистической собственности в
организациях и учреждениях, а также борьбой со взяточничеством и
спекуляцией.
Вернуться

214
Облисполком – сокращение от «областной исполнительный комитет
Советов народных депутатов». Так в советское время называлась
областная администрация.
Вернуться