ТРУДЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЭРМИТАЖА
LIII
Санкт-Петербург 2010
АРХИТЕКТУРА ВИЗАНТИИ
И ДРЕВНЕЙ РУСИ
IX–XII ВЕКОВ

Государственный Эрмитаж

transactions of the state hermitage museum
LIII
Architecture
of ByzAntium And KievAn rus
from the 9th to the 12th centuries
Materials of the International seminar
November 17–21, 2009
st. Petersburg
the state hermitage Publishers
2010

труды ГосударственноГо Эрмитажа
LIII
АрхитектурА
ВизАнтии и ДреВней руси
IX–XII ВекоВ
Материалы международного семинара
17–21 ноября 2009 года
санкт-Петербург
издательство Государственного Эрмитажа
2010

Печатается по решению
редакционно-издательского совета
Государственного Эрмитажа
удК 72.033.2/(47)«08/13»:063
ББК (Щ)85.11
т78
труды Государственного Эрмитажа : [т.] 53 : архитектура византии и древней руси
iX–Xii веков : материалы международного семинара : 17–21 ноября 2009 года / Госу-
дарственный Эрмитаж. – сПб. : изд-во Гос. Эрмитажа, 2010. 498 с. : ил., XXiV с. цв. вкл.
isBn 978-5 -93574-402-3
сборник статей содержит материалы семинара, посвященного архитектуре византии и древней
руси. в статьях отечественных и иностранных авторов (на русском и английском языках) представле-
ны результаты новых археологических и реставрационных открытий, исследования архитектурных
форм, рассмотрены вопросы типологии памятников, иконографии и стилистики монументальной
живописи, строительных технологий и материалов, проблемы историографии и методики изучения
византийской архитектуры. для статей на английском языке приведены резюме на русском.
издание предназначено в первую очередь для специалистов.
т78
удК 72.033 .2/(047)«08/13»:063
ББК (Щ)85.11
На обложке: Церковь Панагии Халкеон в Салониках, Греция. Фото М. Каппаса
isBn 978-5-93574-402-3
© Государственный Эрмитаж, 2010
научный редактор д. д. Ёлшин

5
международный семинар
«архитеКтура византии и древней руси iX–XII веКов»
17–21 ноября 2009 г.
17–21 ноября 2009 г. в Государственном Эрмитаже прошел международный семи-
нар «архитектура византии и древней руси iX–Xii вв.», посвященный вопросам ис-
iX–Xii вв.», посвященный вопросам ис-
– Xii вв.», посвященный вопросам ис-
Xii вв.», посвященный вопросам ис-
вв.», посвященный вопросам ис-
следования монументального зодчества византийского мира в хронологических рамках
средневизантийского периода.
Последний раз конференции с близкой тематикой проводились в Государствен-
ном Эрмитаже в 2003 г.: «Проблемы изучения и реставрации памятников древнерус-
ской архитектуры и монументального искусства» (конференция памяти Г. м. Штенде-
ра) и «архитектура и археология древней руси» (конференция к 100-летнему юбилею
м. К. Каргера), до этого – в 1999 г. проводились II чтения памяти П. а. раппопорта)*.
Круг затрагиваемых тем включал в себя различные аспекты средневекового искусства.
в упомянутых конференциях принимали участие ученые россии, украины и Бело-
руссии. Прошло два десятилетия с момента падения «железного занавеса», но до сих
пор научные контакты с иностранными специалистами в области изучения византий-
ской архитектуры имеют эпизодический характер. Более того, в последнее время ост-
ро ощущается потеря связей между научными сообществами историков византийской
и древнерусской архитектуры в разных городах россии. исследования отечественных
ученых редко выходят за рамки локальной и практической проблематики. вместе с тем
современные границы и отношения государств сильно отличаются от средневековых,
когда культурные связи внутри византийского мира были весьма ощутимы. Это хорошо
понимали отечественные ученые – историки архитектуры и искусствоведы, чьи имена
обладают мировой известностью: н. П. Кондаков, д. в. айналов, П. П. Покрышкин,
Ф. и. Шмит, н. и. Брунов.
в программу семинара были включены доклады 39 специалистов: археологов, архи-
текторов-реставраторов, историков архитектуры и искусствоведов из россии, украины,
сШа, австрии, Греции, турции, Болгарии, сербии. тематика докладов охватила поч-
ти весь географический диапазон архитектуры византии и ее культурных преемников:
от малой азии до новгородской земли, от северного Кавказа до адриатики. научной
общественности были представлены как результаты новых археологических и рестав-
рационных открытий, так и исследования архитектурных форм, вопросов типологии
памятников, иконографии и стилистики монументальной живописи, строительных
технологий и материалов, уделено внимание проблемам историографии и методики
изучения византийской архитектуры.
* средневековая архитектура и монументальное искусство. раппопортовские чтения : тезисы докла-
дов. сПб., 1999; труды Государственного Эрмитажа. [т.] 34 : изучение и реставрация памятников древне-
русской архитектуры и монументального искусства : материалы научных конференций памяти архитек-
тора-реставратора Г. м. Штендера (1927–1992). сПб., 2007; труды Государственного Эрмитажа. [т.] 46 :
архитектура и археология древней руси : материалы научной конференции к 100-летию со дня рождения
м. К. Каргера. сПб., 2009. из изданий сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа
по близкой тематике см. также: архитектурно-археологический семинар : материалы заседания памяти
Ю. П. спегальского (1909–1969). сПб., 2001; из истории строительной керамики средневековой восточной
европы : архитектурно-археологический семинар. сПб., 2003.

Кроме трех дней заседаний, проведенных в помещении Эрмитажного театра, для
участников семинара были организованы поездки-экскурсии по памятникам древне-
русской архитектуры XI–XIII вв. в новгороде великом (19 ноября) и старой Ладоге
(21 ноября).
Предполагается, что проведение подобных семинаров на базе Государственного
Эрмитажа станет регулярным и будет способствовать сложению действительно интер-
национального научного сообщества, даст толчок к выходу на новый виток развития
отрасли, традиционной для российской науки.
оргкомитет приносит благодарность за большую и безвозмездную помощь в про-
ведении семинара специалистам сторонних организаций: с. в. мальцевой (санкт-
Петербургский государственный университет), и. в. антипову (санкт-Петербургский
государственный университет, Государственный музей истории санкт-Петербурга); за
проведение экскурсий: с. в. трояновскому (Центр по организации и обеспечению ар-
хеологических исследований, великий новгород), т. в. Пинкусовой (новгородский
государственный объединенный музей-заповедник), Б. Г. васильеву (староладожский
музей-заповедник).
Заведующий Сектором архитектурной археологии Государственного Эрмитажа,
канд. ист. наук О. М. Иоаннисян

the international seminar
“architecture of Byzantium and KieVan rus
from the 9th to 12th centuries”
November 17–21, 2009
on november 17–21, 2009, the international seminar “architecture of Byzantium and
Kievan rus from the 9th to 12th centuries” was held in the state hermitage museum; the
specific subject of the seminar was the architecture of Byzantium and its cultural provinces
throughout the middle Byzantine period.
the conferences dealing with close subjects were held in the state hermitage museum in
the year 2003 (“Problems of the research and restoration of the monuments of old rus
architecture and art” (in memoriam grigory shtender), “architecture and archaeology of
old rus” (in memoriam michael Karger) and in 1999 (2nd conference in memory of Pavel
rappoport). a wide range of subjects concerning medieval art was considered. scholars from
russia, ukraine and Belarus participated in these conferences. two decades have passed since
the end of the “iron curtain” policy, yet scientific contacts of russian and foreign specialicsts
in the field of studies of medieval architecture are still sporadical.
moreover, even the links between scholars in various centres of russia have been weakening
lately. the researches usually focus on local and practical questions. however, the contemporary
borders and interstate relations are by no means the same as in medieval times, when cultural
links were rather strong inside the Byzantine cultural sphere. World famous russian scholars of
Byzantine art and architecture, such as nikodim Kondakov, dmitry aynalov, Petr Pokryshkin,
fedor shmit and nikolay Brunov, have realized it far as well.
the papers of the 39 specialists are included in the seminar programme, these of the
archaeologists, architects, restorers and art historians from russia, ukraine, united states,
austria, greece, turkey, Bulgaria and serbia. the subjects of the papers embrace almost the
whole area of the geographical dissemination of Byzantine architecture from asia minor to
novgorod and from the north caucasus to the adriatic. the results of new archaeological
discoveries are presented as well as the studies on architectural forms, typological questions,
iconography and stylistics of monumental painting, building technologies and materials, the
problems of historiography and the research methods in the study of Byzantine architecture.
Besides the three days of the papers’ presentation held in the hermitage theatre, two trips
have been arranged for the participants; these include visits to the old russian churches dated
from the 11th to 13th centuries in novgorod the great and staraya ladoga.
it is assumed that the seminar should be regularly held in the state hermitage museum, and
help strengthen the links within the international scholarly society, being a good occasion for
the branch of research so traditional for russian science, to stir up.
the organisational committee of the seminar gives the acknowlegements to the specialists
of other institutes for their generous help: we would like to specially thank svetlana maltseva
and ilya antipov (st. Petersburg state university), sergey troyanovsky (centre for the
organisation and supply of archaeological research, novgorod the great), tatiana Pinkusova
(novgorod state museum) and Boris Vasiliev (staraya ladoga museum).
Head of the Department of Architectural Archaeology of the State Hermitage Museum,
Dr. Oleg Ioannisian

1. ханс Бухвальд
(сШа, Германия, австрия)
2. роберт остерхут
(университет Пенсильвании, сШа)
3. олег иоаннисян
(Государственный Эрмитаж)
4. михаил Каппас
(26-й эфорат византийских
древностей, Каламата, Греция)
5. Глеб ивакин
(институт археологии нан украины)
Фото 1–5: Л. М. Волков. 17.11.2009
1
2
3
4
5

9
a. oğuz alp
Anadolu University, Eskişehir, Turkey
the neWly discoVered middle Byzantine churches
from Phrygia
two churches were unearthed in the excavations carried out between 2006 and 2009 in the
ancient settlement in the village of Başara, 5 km away from the han district, eskişehir (fig. 1)1
.
the churches – close to each other – lie on either side of the flood plain, about 300 m west of
the village (fig. 2). it would be useful to deal shortly with the ancient name of the settlement
where the excavations took place and some results achieved by our researches before introducing
the churches which offer important evidence on the architectural features of early and middle
Byzantine ecclesiastical architecture in Phrygia, of which we do not have enough information.
the first and last suggestion for the localization of the site was made by W. m. ramsay
whose researches are still important for the historical geography of the roman-Byzantine
period in that region. although ramsay had originally suggested that “Καχχαβομε” (Kak-
kabokome) must be searched in today’s Başara Village because of the “Καχχαβομετες” eth-
nic of the inscription belonging to the roman period which he had found in han, later he
changed his opinion in favour of han where he had found the inscription2
. a roman votive
stele discovered in our excavations which bears a toponym gives rise to more reliable hypothe-
ses to come into view. the name aτυιην-atyien found on the votive stele of the roman period
(2nd century a. d.) seems likely to be the name of an ancient settlement near Başara. it can
be accepted that this settlement, which was supposedly on the territory of nacoleia (modern
seyitgazi) in the roman era, may be thought to be under the domain of the same city in terms
of administration and church organization in later centuries. therefore, it is normal that the
settlement bearing this name is not mentioned in the sources of the early and middle Byzan-
tine period and church records. our researches also revealed the existence of marble quarries
and their intensive exploitation during the roman period in the vicinity of the settlement and
a local workshop of grave-stele. grey-coloured marble obtained from these quarries was used
for the construction of buildings and grave-stele. the votive stele which was offered by the
masonry guild supports the activity at the marble quarries epigraphically.
the north church
the church on a small mound in the north of the flood plain which has a rectangular – al-
most square – form measures 15.80 (with apse 18.38 m) by 11.90 m. the walls preser ved little
above the ground level and support system show that it was of the type known as provincial
or semi-enclosed chamber of the cross-in-square plan (fig. 3).
АрхитектурА ВизАнтии
и сопреДельных территорий

10
a. oğuz alP
fig. 1. map showing the location of Başara Village
fig. 2. layout plan of excavated churches in Başara (A. Oğuz Alp):
1 – the south church; 2 – the north church
N
05101520m
BuLGAriA
syriA
irAQ
i
r
A
n
GeorGiA
AnKArA
AnAtoLiA
A
r
m
e
n
i
A
G
r
e
e
c
e
Black Sea
Mediterranean Sea
Eskişehir
Kütahya
seyitgazi
Bayat
emirdag
Başara
istanbul
eskişehir
1
2

11
the neWly discoVered middle Byzantine churches from Phrygia
fig. 3. ground plan of north church
(A. Oğuz Alp)
N
012345
10m
the west gate of the church leads to the platform of which the north wall and floor are partly
preser ved (h. 0.40 m; d. 3.90 m). as the entrance platform was possibly once timber-roofed, the
narthex has not been taken into consideration in the design. therefore, the main gate directly
opens to the west cross-arm which was bordered by lateral piers adjacent to the west wall. four
big rectangular masonry piers as supports of the dome are in the naos (fig. 4). the blocks of the
stylobate are preser ved between the piers in the east and border the bema. the base of the ambo
fig. 4. north church from the northwest after excavation (2007)
(photo: A. Oğuz Alp)

12
a. oğuz alP
in the centre of the square is made of four big blocks which were used as spolia. Pastophoria
are in the rectangular form on either side of the apse (d. 2.45 m; w. 3.75 m). there is a narrow
passage rising from the floor level in the east wall of the prothesis. the blocks and roman grave-
stele collected in the surroundings were used for the construction of the walls and piers. the
thickness of the walls made of lime-mortar mixed with small stones is over 1 m.
there is a rectangular chapel joined to the church in the north. the chapel with the apse
destructed to a great extent has two entrances, one leads to the west, the other to the north cross-
arm of the church. small pieces of frescoes were attained at the base of the altar (w. 1.00 m;
b. 0.87 m) in front of the apse and at the east end of the south wall. however, the pieces of
frescoes found do not give enough information on the scheme of the decoration. a small por-
tion of the floor which was made of gravel and lime is preserved in the north-west corner of the
chapel. the fact that large blocks of the floor were used as gravestones just in the east of the apse
demonstrates that the chapel had lost its function before the abandonment of the settlement.
some traces indicate that the church was used for dwelling and storage after the settlement
had been left (fig. 5). in this phase, a chamber was formed in the south part of the naos with
mud-mortared walls which are connected to the ambo base. While some part of the wall bor-
dering the room in the east is preserved, the traces of the west wall are hardly visible. a brick
paved hearth was added in the south of the ambo base. also in this phase, the pastophoria
were divided by mud-mortared walls.
it is not possible to detect when exactly architectural and liturgical elements of the roman
and early Byzantine period (which were found as broken and scattered pieces in the excava-
tions) were collected; whether it was in the middle Byzantine period or later and, as related to
this, if there had been a former phase of the church – like of the south church – of which
traces are invisible today.
fig. 5. ground plan with additions of the turkish period
(A. Oğuz Alp)
N
012345
10m

13
the neWly discoVered middle Byzantine churches from Phrygia
the small finds do not present enough information to date the construction and later
phase of the building. therefore, the plan and decoration features of the liturgical elements
become important for the dating of the church.
the north church where there are no eastern corner bays between the horizontal cross-
arm and pastaphoria and elongated piers semi-enclose the west chamber reflects the variation
of the cross-in-square plan, especially popular in province (fig. 6). the closest examples of
this type for comparison in the region are the ayazin rock-cut church nearly 40 km southwest
from Başara Village and a church excavated by n. fıratlı in selçikler (sebaste) on the west
border of Phrygia. the plans of the churches are quite similar to each other, apart from some
differences in the support system. the dome in the rectangular naos – close to the square – is
supported by piers in all churches. While the piers are square in the churches of ayazin and
selçikler, elongated piers put up in both directions for the static purpose are percepted as walls
of corner chambers.
the ayazin rock-cut church (which gives important clues to the restitution of the others
whose roofing system does not exist) is much more similar to the north church in terms of
the pier arrangement. the west cross-arm is longer in both churches due to the addition of
a row of piers, either free-standing or joined – the piers supporting the dome and the west wall
of the naos. for that reason, which made it difficult to include a narthex into the inner space,
a porch and chambers were added on the outside.
While the church in selçiker (sebaste) had a columned basilica form in its first phase, apart
from the others, its plan was changed in the middle Byzantine period. By the plan alteration in
the 10th century, two piers were constructed over the stylobate of the colonnades by removing
the columns into the nave while the bays of the bema and west wall of the first phase were
thickened as much as the widths of later piers3
.
fig. 6. restored plan of north church
(A. Oğuz Alp)
N
012345
10m

14
a. oğuz alP
the single example of a structure with the cross-in-square plan and semi-enclosed cham-
bers in constantinople is what is known now as atik mustafa Paşa mosque (its original name
and date are disputable). researchers suggest that the church was erected in the early phases
of the middle Byzantine period or earlier because of its plan features
4
.
the plan features which we tried to evaluate generally make one think that the north
church in Başara was built in the 10th century like many others, or maybe even earlier.
the decorations of the liturgical elements reflect characteristic motifs and composition
features typical of the workshops of the middle Byzantine period in Phrygia. the closure slabs
found in the north church and in the village have circles connected to each other and the
outer frame with knots while their interiors are carved in different ways featuring stylized floral
motifs and compositions of animal figures. the templon block in front of the west wall of the
church attracts attention by the superficial craftsmanship of the meander bands covering the
whole surface and the decorations of animal figures.
the south church
the south church which can be considered the main church of the settlement in the
middle Byzantine period – about 100 m away from the first church – lies near the south bank
of the flood plain. as a result of the excavations carried out since 2007 and continued for
three years, the church and its baptistery were unearthed.
the traces and other architectural features show that while it has a basilica plan in the early
Byzantine period, its inside was rebuilt in a variation of cross-in-square plan by altering the
support and roofing systems probably in the middle Byzantine period. the structural altera-
tions made by turkish settlers in the 12th century constituted the third building phase. in the
following lines, architectural assessments of the building phases in the Byzantine period and
later are discussed.
i.BuildingPhase – earlyByzantine Period
the surviving outer walls of the church with dimension of 25.60 m in length on the out-
side (including apse) and 14.10 m in width must belong to the early Byzantine period (fig. 7).
the supporting system of the early church was removed in the result of alterations in the
middle Byzantine period. Besides, some traces in the naos give some important clues for the
reconstruction of the original plan and supporting system. it is understood that the line which
continues from the south edge preserved as a straight line of the floor pavement in the nave to
the end of the templon stylobate and from there to the corner of the apse is the edge of the
original stylobate blocks in the nave. the fact that the floor pavement and templon stylobate
do not continue to the piers shows clearly that these belonged to the first design. these traces
prove that the church was erected as an aisled-basilica with a colonnade. it seems possible that
the column bases used for different purposes in later phases once belonged to the former col-
onnade. it is possible to determine the nave widths depending on the size of the column bases
and axes of the stylobate blocks. according to this, probably the nave width is 5.10 m and the
widths of aisles are 2.95 m.
the apse, west gate and narthex keep their original forms of the first building phase.
the apse is circular on the outside and inside (w. 5.10 m; d. 5.60 m.). the wall in front of the
apse reveals the existence of a synthronon. however, it is not possible to determine the height

15
the neWly discoVered middle Byzantine churches from Phrygia
and number of the tiers. the west gate which is the only entrance to the church leads to the
rectangular narthex (w. 12.10 m.; d. 3.40 m.). there are three entrances open to the nave and
aisles. the threshold stone of the entrance and some part of the original floor pavement made
of flat marble blocks are preserved.
the only trace left from the templon of the first building phase is stylobate blocks on
which it stands. the templon stylobate, 4.90 m in length and 0.43 m in width, is higher (0.10 m)
than the naos floor. the holes and channels were drilled in the marble stylobate blocks for
installing balusters and closure slabs. it is understood thanks to these traces, that the templon
is constituted of three balusters and two closure slabs. there are narrow entrances leading to
the bema on the sides. however, pieces of broken liturgical elements found in a small number
do not present enough information for the restitution of the templon.
the octagonal baptistery in the south of the church measures 5.90 m in the east-west, and
has the same dimension in the south-north on the outside and 4.43 m inside. the baptism
font was placed in a close position to the east wall of the building. its floor paved with smooth
cut stones is well preserved. the monolithic baptism font made of white marble (1.80 m by
1.40 m) is cruciform on the outside, and has the form of a quatrefoil inside. it has two tiers in
the east-west direction. the preserved parts of the walls (approximately 0.90 m high) and the
location of the baptism font indicate that the entrance was in the west direction. the outer
walls rising over the circular base attracts attention with the isodomic masonry of the well
formed ashlars. however, the inner wall made of rubble stones and mud-mortar is opposed
to the diligent craftsmanship of the outer walls. at this point, it can be accepted that the inner
wall was covered with lime plaster which was originally widespread. the height of the walls
fig. 7. south church, reconstr ucted plan. Phase i
(A. Oğuz Alp)
N
012345
10m

16
a. oğuz alP
survived today does not give enough clues for the restitution of windows and roofing system.
in addition to this, it can be proposed that the building was domed, which offers the most
suitable explanation for the circular wall and this kind of central plan. the baptistery must be
contemporary with the early phase of the church dated to the 5th century.
ii.BuildingPhase – middleByzantine Period
the naos bordered by the preserved walls dating to the initial building phase of the
church was rebuilt according to the architectural style of that time in the middle Byzantine
period. for this purpose, the masonry rectangular pier row and wall-piers of aisle’s walls
were installed after removing the colonnade at the nave division of the initial church with
the basilical plan (figs. 8, 9). a clearly visible dilatation between the east, west walls and
fig. 8. south church, apse and bema, looking south
(photo: A. Oğuz Alp, 2009)
fig. 9. south church, nave, looking south
(photo: A. Oğuz Alp, 2009)

17
the neWly discoVered middle Byzantine churches from Phrygia
wall-piers lying against them reveals different phases. the order of the supporting system
indicates that the second building phase had a plan which can be called a variation of the
cross-in-square plan where a vaulted cross-ar m opens to a domed square in front of the
bema (fig. 10).
in this new design, while pier rows were widened towards the sides to form a dome in front
of the bema – 0.25 m from the inner axis of the old supporting system – the space between
the piers in the third and fourth rows accordingly was enlarged. that is why the dome span
was formed with the measurements of about 5.60 by 5.60 m. this plan alteration which was
applied in the rectangular space bordered by the walls of the first phase made it obligatory
to design barrel vaulted cross-arms opening onto the square so as to form a latin cross. this
situation which required the cross-arm to be elongated with a pier row caused the plan to be
percepted as a domed basilica.
apart from the square space in front of the bema, the most suitable suggestion for cover-
ing the cross-arms and other rectangular chambers are barrel vaults. the existing second and
third piers in the south which border the west cross-arm were elongated as t-shaped to place
reinforcement arches for the barrel vault. the different sized wall-piers were added to support
the altered roof system in front of the side walls of the rectangular corner bays which were
fig. 10. ground plan and longitudinal section of south church
(A. Oğuz Alp)
012345
10m
I Phase
ii Phase
N

18
a. oğuz alP
formed between the cross-arms. the axes and size of the pier rows were not taken into con-
sideration in the most of the wall piers. two column bases joined to the south wall which have
no structural function – they probably belong to the earlier phase – are thought to be used to
support a bank for resting.
some additions were made on the outer wall as well as alterations in the naos. in this phase,
a second wall surrounding the apse and stretching towards the south corner of the church was
added. there is no doubt that this wall supporting the apse on the outside was built to lessen
the pressure which was caused by the alteration for covering the bema and domed square in
front of it. this wall forms an apsidal annex by turning outward in the south-west corner
(w. 4.50 m; d. 2. 26 m). the entrance of this chamber – whose function is unknown – was
closed later. also in this phase, the entrance direction was converted to the north by adding
a square chamber in front of the west entrance gate.
the marble structural blocks and roman period grave-stele which were collected in the
vicinity were used for the piers added in this phase. tuff-made structural and liturgical ele-
ments discovered in the excavations (double-column, window frames, lintels, and voussoir) are
understood to be related to the alterations. the bricks must have been used in the non-existing
roof system.
it is found out that the liturgical elements of the church such as ambo, cathedra and prob-
ably templon were made again. a tuff-made ambo tier block in the church and a cathedra
which was added to the synthronon likely in this phase were found in the vicinity and bear
similar features in terms of material, craftsmanship and decoration. the character of the com-
positions constituted of geometrical and simple floral motifs enables the liturgical elements to
be attributed to the middle Byzantine period. While there are marble quarries whose existence
was probably known to those who carved the liturgical elements of the church and marble
structural element, the reason for the choice of tuff for the important liturgical elements such
as ambo and cathedra can be explained by the wish to complete them.
the number of the small finds which can help to date the second phase of the church is
fairly limited. an anonim follis in g group found in the debris on the ground may be used as
an evidence of the plan alteration before 1065–1070. Besides, a piece of a bracelet made of
nickel-copper alloy of which similar examples were found in the excavations in the immediate
vicinity and museums in the region. this presents contemporary characteristics of the coin
from the aspect of material and decorative character.
the plan of the south church, at first appearance, seems closer to the examples of cross-
domed basilicas built in the 8th – 9th centuries, which were dubbed the dark age, rather than
those, cross-in-square with four columns, which have the dome in the centre of the naos and
the inner space arrangement of which is symmetric (fig. 11). however, this situation could
stem from the necessity to apply a new design for the rectangular naos bordered by the walls
of the early phase.
the number of the churches that date back to the middle Byzantine era and before that
and where the same conditions were determinant in their plan alteration is abudant in anatolia
and greece.
g. dimitrokallis suggested in his recent study that the design where cross-arms lead to the
domed square in the centre of the naos becomes predominant in the plan alterations between
the 9th and 11th centuries such as in Koimesis in scripou, episcopal church in eurytanie,
Protothronos in naxos and loga st. andreas in messenia in greece and on aegean islands,

19
the neWly discoVered middle Byzantine churches from Phrygia
Kydna, selçikler (sebaste) and amorium lower city churches in anatolia; and most of these
churches played important role in the evolution of the cross-in-square form5
.
the fact that the shape and size of the basilica early phases were mainly determinant in the
churches mentioned above – and others are not considered here – caused the designs to differ-
entiate. therefore, it is not possible to distinguish precisely whether the south church whose
date is unknown is a provincial variation of the cross-in-square form from the 10th century or
a prototype which had been constructed before.
iii.BuildingPhase – turkish Period
the settlement must have been abandoned in the 12th century in the cause of a long sov-
ereignty fight between the Byzantines and seljukids in the region. the excavations revealed
that the church had been used for different purposes as it is clear from the presence of mud-
mortared walls between the the piers and spaces of previous phase (fig. 12). the daily-life units
used for dwelling, storage and as workshops were separated by a wall built among the piers
of the third row. a wide variety of iron objects obtained during the excavations show that the
space from the domed chamber to the apse was adapted to a blacksmith workshop. the re-
mains of a lime kiln used for burning marble into lime were discerned in the north cross-arm
and part of the square. the traces of poisonous gases and intense smoke emitted during the
activities of workshops show that the covering system had collapsed before the construction
fig. 11. south church, restored plan. Phase ii
(A. Oğuz Alp)
N
i Phase
ii Phase
012345
10m

a. oğuz alP
of these workshops. later, all of the entrances into the workshops and units were closed by
walls. Blocking the entrances may be considered normal after the structure had lost its func-
tion as workshops. however, it cannot be a plausible explanation for the closure of the west
entrance gate which was the only entrance to the units.
fig. 12. south church, ground plan with additions of the turkish period
(A. Oğuz Alp)
1
Alp A. O., Çağlar D. eskişehir-han İlçesi ve
Başara Köyü Kazıları (2004–2007) // Kazı so-
nuçları toplantısı. 30. cilt 1. 2009. P. 189–200.
2
Ramsay W. M. the cities and Bishoprics of Phry-
gia ii // the Journal of hellenistic studies. Vol. 8.
1887. P. 500, 501; Ramsay W. M. the historical
geography of asia minor. london, 1890. P. 257.
3
Fıratlı N. uşak-selçikler Kazısı ve Çevre
araştırmaları // tad. 19. cilt 2. 1970. s. 112.
Çizim 3, 5.
4
Müller-Wiener W. İstanbul’un tarihsel topogra-
fyası. İstanbul. s. 82. Çizim 64; Mathews T. F.
the Byzantine churches of istanbul : a Pho-
tographic sur vey. 1976. P. 13. the researcher
dated the building to the early phase of the
middle Byzantine period; however he expresses
an idea that if any find in the future enables the
church to be dated to the 10th century it can be
recognized as key monument to pay attention
to in the development of the cross-in-square
plan.
5
Dimitrokallis G. la génèse de l’église en croix
grecque inscrite // Ανάτυπο από τα Βυζαντικά.
23. Θεσσαλονίκη, 2002–2003. P. 219–233.
_______________
012345
10m
N

21
Klimis aslanidis
University of Patras, Greece
constantinoPolitan features
in the middle Byzantine architecture of naXos *
naxos, situated in the heart of the aegean sea, is the largest of the cyclades islands and
holds a particular place in the study of Byzantine architecture, as it preserves over a hundred
churches dating from the early christian to the late Byzantine times1
. the survival of this im-
pressive number of churches is connected with the absence of major human-caused or physi-
cal calamities in the history of the island, but also with the special importance of the island
during all stages of its mediaeval past. after the mid 7th century, naxos suffers from arab
raids, like all coastal regions of the aegean sea, but its mountainous – yet fertile – inland parts
offer a safe shelter for the inhabitants2
.
archaeological evidence indicates an uninterrupted
activity during the so-called dark ages, even though, according to the early 10th century testi-
mony of cameniates, it appears that the island was paying tribute to the arabs of crete3
. the
re-conquest of crete in 961 and the restoration of peace in the aegean mark the beginning of
the middle Byzantine era, a period of over two centuries of significant prosperity4
. the found-
ing of the diocese of Paronaxia in 10835
and of the theme of the “cycladic islands” around
the mid 10th century6
, whose capital was perhaps naxos
7
, are indications of this prosperity
and also of the empire’s attention to the island. its importance is also the reason for which, af-
ter the conquest of constantinople by the crusaders, marco sanudo founds in 1205 the duchy
of naxos which controls most of the cyclades islands for over 300 years
8
.
the middle Byzantine architecture of naxos has not been thoroughly studied. many build-
ings remain unpublished or have been published very briefly. there are significant problems of
dating as well as issues of a complicated succession of building phases. however, it is possible
to make some general remarks. regarding the evolution of architectural types, it seems that
the general trends that prevail elsewhere can also be traced on naxos. from the 9th century
onwards, the vaulted basilical type gives way to domed types, of which the cross-in-square
gradually prevails, especially in its contracted variation which becomes the most preferable
type in the 11th and 12th centuries9
. regarding the architectural forms and decoration
10
, naxos
remained largely attached to a local tradition which had developed throughout the so-called
* i wish to thank the state her mitage museum for including this paper in the programme of the seminar
and personally dr. denis Jolshin who encouraged me and the greek colleagues in taking a trip to st. Petersburg.
the subject of this paper is part of a research on the island of naxos, carried out in the framework of the doctoral
thesis which i am preparing at the university of Patras, under the super vision of dr. stavros mamaloukos.
_______________

22
Klimis aslanidis
dark ages11
. the most typical features of the middle Byzantine churches of naxos are: semi-
circular apses, cylindrical or slightly conical dome drums, plastered undecorated façades with
rare narrow windows and absence of sculpture except for marble screens.
it is thus clear that church architecture did not follow the known trends which developed in
the major centres of artistic creation in the empire from the 10th to the 12th century. the influ-
ence of the so-called greek school, which developed in southern greece, did not reach further
than the neighbouring island of andros12
.
however, some features in three cases on naxos
testify to a relation with centres belonging to the constantinopolitan sphere of influence.
the most typical case is that of the church of the holy apostles in metochi 13
. the church
is a cross-in-square with a contemporary tripartite narthex and a later exonarthex supporting
a domed chapel on a second storey (fig. 1). it is clear that the main building has undergone
a major repair already in the mediaeval times. the dome, which has an oblong plan, rests today
on four massive piers, whereas the corner bays are covered by barrel vaults. however, pilasters
attached to the north and south walls, which once supported arches, as well as walls separating
the bema from the lateral chambers, which are much thinner than the respective piers, provide
convincing evidence that the piers, the dome and probably the entire vaulting system belong
to a second building phase14
(see fig. 1). the church most probably belonged originally to the
four-column type (fig. 2). the west corner bays were probably covered by domical or cross
vaults, whereas the east corner bays were probably covered by barrel vaults extending to the
prothesis and the diakonikon. therefore, following a. orlandos’s classification, the church be-
longed to the semi-composite variation of the four-column type15
. however, as the walls sepa-
rating the chancel parts are not long enough, the passages between them are omitted and the
plan resembles that of a four-column church of the simple variation. the middle Byzantine
churches of the cross-in-square type on the island16
follow the simple four-column variation,
which is the rule for the aegean islands, crete and cyprus
17
. the plan of the holy apostles
church departs from this rule and is comparable to plans of churches in continental greece,
which imitate on a smaller scale the great churches belonging to the composite four-column
variation, generally accepted to be of the constantinopolitan origin.
equally unusual is the decoration of the façades, which is by far the richest on the island
(figs. 3, 4). the north and south façades, including the narthex, are articulated with blind arches
in two zones. the lower zone is formed by four stepped arches on the north wall and five on the
south wall. arches do not correspond to the articulation of the interior. a greater arch is formed
on the upper level at the south gable, whereas a similar one must be assumed for the north gable,
which has been rebuilt. this reconstruction is attested by the fact that the north gable is slightly
narrower than the original one, whose width is determined by the distance between the respective
pilasters in the interior. arches were also formed at the upper zone of the original west façade of
the church, which was also decorated by the niches flanking the main entrance. the church of the
holy apostles is the only surviving example of façade articulation by means of blind arches on
naxos but also in the cyclades. the metropolitan origin of the feature is beyond discussion. since
the 11th century it is widespread on the eastern aegean islands18
as well as crete19
and cyprus
20
.
however, the system of façade articulation adopted for the lateral façades was usually that of three
arches, corresponding to the internal divisions of the building, namely the cross arm and the corner
bays, which sl. Ćurčić has called “triumphal arch system”
21
. the articulation in two independent
zones appears very rarely22 and demonstrates synthetic originality. the oldest surviving examples

23
constantinoPolitan features in the middle Byzantine architecture of naXos
fig. 1. naxos, metochi. church of the holy apostles.
Plan and longitudinal section (K. Aslanidis)
fig. 2. Naxos, metochi. church of the holy apostles.
Plan (representation) (K. Aslanidis)
012345m
012345m

24
Klimis aslanidis
fig. 3. naxos, metochi. church of the holy apostles. façades (K. Aslanidis)
0
1
2
3
4
5m

25
constantinoPolitan features in the middle Byzantine architecture of naXos
are found in asia minor23
. in the case of the holy apostles church, a church of relatively limited
size and aspirations, it could perhaps indicate an effort to imitate a specific prototype.
the originality of the church in comparison to the standard church architecture of naxos
is also apparent in its rich ceramic decoration. the plastered façades were enlivened by vivid
red ceramic patterns. Quatrefoils in three to six rows decorate the areas between the arches
at their springing level. Big crosses24
, now only partially preserved, used to flank the double
window of the south gable, whose arcs were stressed by means of a simple row of bricks.
on the south wall bricks placed horizontally and vertically in a decorative manner were also
most probably contributing to the decorative effect of contrast between red terracotta and
white plaster. a dentil course based on stone corbels crowned the arcs of the triple window
of the main apse. the decoration is unique for naxos, where church façades are plain, covered
with plaster25
. Quatrefoils appear in the 11th century and are used throughout the middle and
late Byzantine periods with a very wide geographic span26
. although in constantinople they
are only documented in the Byzantine palace known as tekfur sarayi27
, their widespread use in
chios and mesembria, whose architecture is closely related to the capital, was the reason for
relating them to the metropolitan sphere of influence28
.
the date of the church is uncertain. the depiction of the Virgin on the southeast pillar,
which has been dated to the late 12th or early 13th century29
, provides a terminus ante quem for
the second building phase. taking also into account the decoration of its façades, the original
church should, therefore, be dated to the late 11th or more probably the 12th century30
.
the second case of a church with foreign elements is that of saint george in marathos31
.
this small building belongs to the domed hall type. the domed narthex to the west and the
vaulted chapel to the south were both attached later (fig. 5).
fig. 4. naxos, metochi. church of the holy apostles. south-west view
(photo: K. Aslanidis)

26
Klimis aslanidis
fig. 5. naxos, marathos. church of st. george.
Plan, longitudinal section and north façade (K. Aslanidis)
0
1
2
3
4
5m

27
constantinoPolitan features in the middle Byzantine architecture of naXos
the dome of the original church is particularly interesting. the cylindrical drum is pierced by
four narrow windows alternating with niches. on the inner face of the drum four pilasters placed
diagonally and bearing capitals support ribs forming an X 32
made of carved volcanic stones
(see fig. 5). although the system may have been used in order to minimize the use of timber
during the construction of the dome33
, the decorative intention of the arrangement is doubt-
less. ribbed domes, very common in the capital, are also constructed in other regions34
, even at
very early times, and should not be considered of metropolitan origin as a rule35
. in this case, the
complete absence of a parallel among the numerous domed churches of the island, in addition
to the rest of the architectural features of the small church, indicates that the feature may be
imported. similarly, the niches, alternating with the narrow windows of the otherwise typical for
naxos cylindrical dome drum, also indicate an imported idea. Perhaps the dome of the Panaghia
damniotissa near chalki36
, dating probably to the late 10th or early 11th century is the only com-
parable case on naxos. here, shallow niches all around the drum above the four tiny windows,
seem to clumsily imitate similar domes in areas of the metropolitan sphere of influence37
.
equally interesting is the decoration of the façades. the plaster which once covered all ex-
ternal surfaces has only been preserved at those places best protected from the elements. thus,
at the mid part of the north façade, where water was not shed by the roof, but also in the lower
part of the apse as well as on the west and south façade, where later additions prevented dete-
rioration, the original render bears incisions which imitate ashlar masonry (see fig. 5). on the
west façade, on both sides of the entrance, the incisions form an X (fig. 6). the imitation of
masonry by means of incisions in the mortar was the subject of dr. mamaloukos’ s paper in
fig. 6. naxos, marathos. church of
st. george. detail of the west façade
of the main church (photo: K. Aslanidis)

28
Klimis aslanidis
this seminar. the spread of the technique in the middle and late Byzantine periods is consid-
ered to emanate from the capital38
. in the cyclades, the st. george church is a unique case of
adoption of this technique, which was, however, fairly widespread in the rest of the islands,
namely rhodes39
, samos40
, chios41
, cos42
, crete43 and cyprus
44
.
the date of the original church is uncertain. a votive inscription dates the wall paintings
on the apse, belonging to a second layer, by 1285/86 45
, providing a terminus ante quem for the
church. the decoration of the façades indicates a possible date in the 11th or 12th century.
a thorough study of the wall paintings, which remain practically unpublished, could provide
an indication of a more accurate dating.
the third case which relates to the tracing of foreign influences on the architecture of
naxos, is that of the Katholikon of the fotodotis monastery near danakos, dedicated to the
transfiguration of the saviour. the study of the church was recently re-approached46
,inco-
operation with dr. charalambos Pennas, thanks to the conservation works which brought to
light very useful data, facilitating the study of its complex building phases47
. the phase which
is of interest to this paper is the middle Byzantine one, of which very little has survived, since
during the latin occupation the church was significantly altered, especially after its integration
in a fortified tower (fig. 7). in the middle Byzantine phase the former basilica was transformed
to a simple four column cross-in-square, with a tripartite narthex attached to the west (fig. 8).
a chapel had already been attached to the south. traces of this middle Byzantine phase have
not completely disappeared. Pieces of the elaborate marble iconostasis using the champlevé
and the two-level techniques have been integrated in the 18th century screen (fig. 9) or lo-
cated elsewhere in the tower. the middle Byzantine floor made of dark grey bands surround-
ing large white marble slabs has been preserved almost intact (see fig. 9). unfortunately, the
façades of the middle Byzantine narthex have been concealed by the walls of the tower. the
recessed arches around the west front windows provide only an indication of their original
articulation48
. it appears, therefore, that the middle Byzantine renovation and extension of the
church had high aspirations and used features otherwise unknown on the island. the decora-
tion of the façades is not known, but there are indications of features not common on the
island. the elaborate sculpture cannot be paralleled to anything on naxos. it is comparable
to the marble screen of the Panaghia episkopi on santorini49
, which is ascribed to alexios i
comnenos50 and is considered to reflect trends of constantinople during the comnenian
period51
. the marble floor is also comparable to that of santorini. unparalleled to anything
on naxos, where only traces of one marble floor have been preserved52
, it indicates a special
edifice and perhaps external patronage.
a later testimony links the Katholikon of the fotodotis monastery to the emperors of
the comnenian dynasty53
.
although the credibility of this testimony is highly questionable,
a dating of the church to the 12th century does correspond to the preser ved features and an
imperial donation would indeed provide an explanation for this unusual for naxos luxury of
the edifice.
in conclusion, despite the flourishing of naxos in the middle Byzantine period, church ar-
chitecture, although productive, remains attached to the local tradition and does not generally
adopt foreign trends. the churches examined show that there are exceptions to this general
rule, demonstrating that at specific cases, which perhaps all date to the 12th century, features

29
constantinoPolitan features in the middle Byzantine architecture of naXos
fig. 7. naxos, danakos. Katholikon of the fotodotis monastery.
Plan and longitudinal section (K. Aslanidis, Ch. Pinatsi)
i(8th–9thc.)
iia (?)
iib (12th c?)
iiia (?)
iii (18th c.)
0
1
234
5m

30
Klimis aslanidis
reflecting the influence of the capital are integrated in local architecture, perhaps through an
indirect path. in all three cases local features are also apparent. this indicates that despite the
imitation of foreign prototypes or even despite foreign patronage, which at least in the case
of the fotodotis monastery seems highly possible, buildings were built by local masons, who
used techniques and materials more or less familiar to them. foreign workshops may have
undertaken only specific parts of the project.
in what remains of the original church of the holy apostles, features such as rubble ma-
sonry and roughly made string courses and capitals demonstrate that local masons, although
following plans they were not familiar with, built the church in the way they were accustomed
to. this is also implied by the complete absence of marble decoration, apart from the marble
screen, a small piece of which is possibly the one still preserved on the church roof. however,
in the upper parts of the south façade, rows of stones with bricks in vertical joints create the
impression of a cloisonné system of masonry, which, even arranged in this clumsy manner, is
completely unknown on the island. this could indicate that foreign masons did actually work
on this unique for local architecture façade.
the church of st. george, apart from the peculiarity of the dome and its façade decora-
tion is a typical naxian church. the type of the domed hall appears on the island already in
fig. 8. naxos, danakos. Katholikon of the fotodotis monastery. Plan
(representation of the middle Byzantine building phase) (K. Aslanidis, Ch. Pinatsi)
0
1
2
3
4
5m

31
constantinoPolitan features in the middle Byzantine architecture of naXos
fig. 9. naxos, danakos. Katholikon of the fotodotis monastery. View of the interior
(photo: K. Aslanidis)

32
Klimis aslanidis
the 9th century. in this specific case, it is possible that the type, as well as the peculiarly oblique
plan, was determined by a previous church, as the apse clearly rests on an earlier one. the rub-
ble walls, the roughly cut string courses and capitals and the use of car ved volcanic voussoirs
are typical of local building practice in the middle Byzantine times.
similarly, in the Katholikon of the fotodotis monastery, the rubble masonry, the roughly
cut string courses and capitals and the use of volcanic voussoirs in the middle Byzantine
narthex indicate the work of local masons. sculpture is confined to the marble screen, whereas
at the double windows of the lateral sides of the narthex early christian mullions are reused in
a way comparable to the windows of the great cross-in-square church of st. mamas in Pota-
mia54
, on the same island, most probably built in the late 10th century55
.
the very limited integration of foreign elements in the architecture of naxos during
the middle Byzantine period demonstrates that, despite its special importance during these
times, which attracted imperial interest, it remained secluded from the great development of
architecture during the 11th and 12th centuries in the Byzantine world. a possible imperial
donation at fotodotis indicates the interest of the comnenian dynasty in the aegean islands,
which has been expressed with similar acts on other islands56
. however, buildings with for-
eign elements on naxos do not seem to have had followers. the island remained attached to
the provincial character of local architecture and, after the detachment from the Byzantine
rule, its architecture entered a period of decline57
. the reasons for the island’s conservatism
during the middle Byzantine times are complex and the interpretation becomes even more
difficult, due to the lack of adequate infor mation from the texts. its geographic peculiarity,
being a large island right in the middle of the aegean sea, far from the centres of artistic
creation, combined with its history, which allowed an unbroken continuity and, thus, the de-
velopment of a regional style throughout the middle ages, possibly provide some reasonable
explanation.
_______________
1
for a full catalogue of the Byzantine church-
es of naxos see: Μαστορόπουλος Γ. Νάξος. Το
άλλο κάλλος, Περιηγήσεις σε βυζαντινά μνημεία.
Αθήνα, 2006.
2
Σαββίδης A. Η Νάξος κατά τα βυζαντινά χρόνια
(4ος αι.
–
1207 μ. Χ) // Νάξος. Αρμενίζοντας
στο χρόνο. Δήμος Νάξου, 2006. Σ. 104, 105.
3
Miles G. Byzantium and the arabs: relations
in crete and the aegean area // doP. 1964.
[Vol.] 18. P. 8.
4
Malamut E. les îles de l’ empire byzantin, Viii–
Xii siècles. Paris, 1988. P. 150.
5
ibid. P. 356.
6
ibid. P. 316.
7
ibid. P. 319.
8
Miller W. the latins in the levant : a history
of frankish greece (1204–1566). london,
1908. P. 570–649; Lock P. the franks in the
aegean, 1204–1500. london, 1995. P. 147–
149; Κωτσάκης Θ. Το Δουκάτο του Αιγαίου
(1207–1566). Η Νάξος κατά τη Λατινοκρατία //
Νάξος. Αρμενίζοντας στο χρόνο. Δήμος Νάξου,
2006. Σ. 110–134.
9
Μαστορόπουλος Γ. Οι μονόκλιτοι σταυροειδείς
εγγεγραμμένοι ναοί της Νάξου // 17ο Συμπόσιο
ΧΑΕ. Αθήνα, 1997. Σ. 44.
10
cf. Δημητροκάλλης Γ. Βυζαντινή Ναοδομία στην
Νάξο. Αθήνα, 2000. Σ. 52–66.
11
Μπούρας Χ. Η βυζαντινή αρχιτεκτονική στα νησιά
του Αιγαίου // Το Αιγαίο, επίκεντρο ελληνικού
πολιτισμού. Αθήνα, 1992. Σ. 126.
12
Ορλάνδος Α. Βυζαντινά μνημεία της Άνδρου //
ΑΒΜΕ. 1955–1956. [T.] 8. Σ. 3–67; Βασιλειά-
δης Δ. Βυζαντινά μνημεία της Άνδρου, Ο Ναός
του Αγίου Νικολάου Κορθίου // ΑΕ. 1960.
[T.] 74. Σ. 3–37.
13
Καλοκύρης Κ. Έρευναι χριστιανικών μνημείων
εις τας νήσους Νάξον, Αμοργόν και Λέσ-
βον // Επετηρίς της Θεολογικής Σχολής του
Πανεπιστημίου Αθηνών. 1960. Σ. 14. Πιν. Δ 3;

33
constantinoPolitan features in the middle Byzantine architecture of naXos
Ζίας Ν. Βυζαντινά μεσαιωνικά και Νεώτερα Μνη-
μεία Νήσων Αιγαίου, Νάξος // ΑΔ. 1972. [T.] 27.
Β’ 2. Σ. 613, 614. Πιν. 568; 1973. [Vol.] 28. Β’ 2,
553. Πιν. 517α; Δρανδάκης Ν. Αρχαιολογικοί
Περίπατοι στη Βυζαντινή Νάξο // ΕΕΚΜ. 1985–
1990. [T.] 13. Σ. 6–8. eικ. 1–3; Ohnesorg A. By-
zantinische Vierstutzen-Kirchen auf naxos //
Koldewey – gesellschaft, Bericht über die 39.
tagung für ausgrabungswissenschaft und Bau-
forschung. 15–19 mai 1996 in leiden. S. 63, 64.
14
cf. Δημητροκάλλης Γ. Βυζαντινή Ναοδομία...
Σ. 35
31
; Κάππας M. Η εφαρμογή του σταυρο-
ειδούς εγγεγραμμένου στη μέση και την ύστερη
βυζαντινή περίοδο. Το παράδειγμα του απλού
τετρακιόνιου / τετράστυλου. Θεσσαλονίκη, 2008
(unpublished doctorate thesis). Σ. 355, 356.
15
Ορλάνδος A. Η Αγία Τριάς του Κριεζώτη //
ΑΒΜΕ. 1939–1940. [T.] 5. Σ. 6–9.
16
St. george diassoritis in chalki (Δημητροκάλλης Γ.
Ο Ναός του Αγίου Γεωργίου του Διασορίτου της
Τραγαίας Νάξου // Δημητροκάλλης Γ. Συμβολαί
εις την μελέτην των βυζαντινών μνημείων της
Νάξου. Αθήναι, 1972. Σ. 29–58; Αχειμάστου-
Ποταμιάνου Μ. Άγιος Γεώργιος ο Διασορίτης,
Βυζαντινή Τέχνη στην Ελλάδα. Νάξος, Αθήναι,
1989. Σ. 66–79); Panaghia akademiotissa (Δημη-
τροκάλλης Γ. Βυζαντινή Ναοδομία... Σ. 34
30
.
eικ. 83–85, 203, 216); St. george at yria
(Ohnesorg Α. Byzantinische Vierstutzen-Kir-
chen auf naxos. S. 66–68. Δημητροκάλλης Γ.
Ο Ναός του Αγίου Γεωργίου... Σ. 3733); the
middle Byzantine Phase of St. stephen at
aggidia (Gruben G . Wandernde Säulen auf
naxos // Φως Κυκλαδικόν. Μνήμη Νικολάου
Ζαφειροπούλου. Αθήνα, 1999. s. 296–299); the
Katholikon of the fotodotis monaster y (see
note 47); the Katholikon of the monastery
of the holy cross (Μαστορόπουλος Γ. Νάξος...
Σ. 132. eικ. 95, 96).
17
Bouras Ch. middle Byzantine crucifor m chur-
ches on the greek islands // зограф. 1998–
1999. [t.] 27. P. 7–16.
18
chios (Orlandos A. monuments byzantins de
chios. [Vol.] 2. athènes, 1930. Pl. 10, 12, 31,
32, 34, 35, 38, 39, 41, 43, 44, 46–49, 53–56.
Bouras Ch. nea moni on chios : histor y and
architecture. athenes, 1982. P. 124; Bouras Ch.
middle Byzantine cr ucifor m churches... P. 9,
10. fig. 3–6), lesvos (ibid. P. 9. fig. 2), samos
(Παπαϊωάννου Κ. Εκκλησίες και Μοναστήρια της
Σάμου. Αθήνα, 1997. Σ. 14–24).
19
Vocotopoulos P. the role of constantinopoli-
tan architecture during the middle and late
Byzantine Period // JÖB. 1981. [Bd.] 31/2.
P. 566; Ορλάνδος A. Δύο Βυζαντινά μνημεία της
Δυτικής Κρήτης // ΑΒΜΕ. 1955–1956. [t.] 8.
Σ. 178–183.
20
Papageorgiou A. constantinopolitan influence on
the middle Byzantine architecture of cyprus,
XVi // internationaler Byzantinistkongress.
akten ii/5. JÖB. 1982. [Bd.] 32/4. P. 475;
Papacostas T. S . Byzantine cyprus: the testi-
mony of its churches, 650–1200 (unpublished
thesis submitted for the degree of Phd at the
university of oxford). 1999. P. 178–181.
21
Ćurčić S. articulation of church façades dur-
ing the first half of the fourteenth century //
recueil de travaux : l’art byzantin au début du
XiVe siècle. Béograd, 1978. P. 19.
22
Κάππας M. Η εφαρμογή του σταυροειδούς εγγε-
γραμμένου... Σ. 318, 319.
23
in Çanli Kilise, cappadocia and fisandon, ly-
kaonia (Ousterhout R. a Byzantine settlement
in cappadocia. Washington d. c., 2005. P. 71.
fig. 8, 15, 22, 27, 68).
24
the cross is for med by bricks set parallel to
each other at a small distance and belongs to
the second type of brick crosses described in
a. Pasadaios’s study on brick patterns in con-
stantinople (o κεραμοπλαστικός διάκοσμος των
βυζαντινών κτηρίων της Κωνσταντινουπόλεως.
Αθήνα, 1973. Σ. 56, 57. Πιν. 22ε, 20β, 21γ).
25
Quatrefoils have been used in the st. isidoros
church at rachi, on naxos, but not in a decora-
tive manner. Δημητροκάλλης Γ. Η βασιλική του
Αγίου Ισιδώρου στην Τραγαία Νάξου // ΕΕΚΜ.
1995. [T.] 15. Σ. 282, 283.
26
Τσουρής Κ. Ο κεραμοπλαστικός διάκοσμος των
υστεροβυζαντινών μνημείων της βορειοδυτικής
Ελλάδος (unpublished doctorate thesis). Καβά-
λα, 1988. Σ. 69–74; Καββαδία Α., Τσουρής Κ.
Δυο βυζαντινές εκκλησίες στη Μεσσηνία //
ΑΔ. 1992. [T.] 47, Μελέτες. Σ. 276, 277; Δημητ-
ροκάλλης Γ. Η βασιλική του Αγίου Ισιδώρου...
Σ. 285–295.
27
Müller-Wiener W. Bildlexikon zur topographie
istanbuls. tübingen, 1977. s. 244–247.
28
Vocotopoulos P. the role of constantinopolitan
architecture... P. 554.
29
Ζίας Ν. Βυζαντινά μεσαιωνικά και Νεώτερα
Μνημεία Νήσων Αιγαίου, Νάξος // ΑΔ. 1973.
[t.] 28. Β’ 2. Σ. 553.

Klimis aslanidis
30
the extensive use of quatrefoils and the rich ar-
ticulation by means of blind arches in two zones
would not easily justify an earlier dating.
31
Μαστορόπουλος Γ. Οι εκκλησίες της περιοχής Φιλ-
ωτίου // Φιλώτι. [Vol.] 1. Αθήνα, 1986. Σ. 103–106.
32
cf. taxiarchis at Polichni in messenia (Δημητρο-
κάλλης Γ. Άγνωστοι βυζαντινοί ναοί Ιεράς Μητ-
ροπόλεως Μεσσηνίας. Αθήναι, 1990. Σ. 75–85.
eικ. 66–68); the dormition of the Virgin
church at samari in messenia, where ribs do not
project from the dome (Μπούρας Χ., Μπούρα Λ.
Η Ελλαδική ναοδομία κατά τον 12ο αιώνα. Αθήνα,
2002. Σ. 513. eικ. 525); the dome of the prothe-
Σ. 513. eικ. 525); the dome of the prothe-
. eικ. 525); the dome of the prothe-
eικ. 525); the dome of the prothe-
eικ. 525); the dome of the prothe-
ικ. 525); the dome of the prothe-
the dome of the prothe-
dome of the prothe-
dome of the prothe-
of the prothe-
of the prothe-
the prothe-
the prothe-
prothe-
prothe-
sis of St. achilleios’ in Prespa (Μουτσόπουλος N.
Η Βασιλική του Αγίου Αχιλλείου στην Πρέσπα,
Συμβολή στη μελέτη των Βυζαντινών Μνημείων
της Περιοχής. Θεσσαλονίκη, 1989. Β́. Σ. 718.
eικ. 51). similar examples with two ribs are only
different in that the system is placed in parallel
to the axis of the building: asomatos in mani
(Traquair R. the churches of Western mani //
aBsa. 1908–1909. [Vol.] 15. Pl. Xi); Bezir
Khané at matcham in cappadocia (Jerphanion G.,
de. les églises rupestres de cappadoce. Paris,
1935–1936. Pl. 137).
33
Μπούρας Χ., Μπούρα Λ. Η Ελλαδική ναοδομία
κατά τον 12ο αιώνα. Σ. 513.
34
the issue has been discussed in detail by
g. dimitrokallis (Δημητροκάλλης Γ. Άγνωστοι
βυζαντινοί... Σ. 78–85).
35
Vocotopoulos P. the role of constantinopolitan
architecture... P. 557.
36
Καλοκύρης Κ. Έρευναι χριστιανικών μνημείων εις
τας νήσους Νάξον... Σ. 12; Δημητροκάλλης Γ.
Βυζαντινή Ναοδομία... Σ. 1025
, 2424
, 209–210;
Πέννας X. Μελέτη Μεσοβυζαντινής Γλυπτικής.
Νάξος-Πάρος. Αθήνα, 2000. Σ. 5, 7–9, 24, 25.
37
I.e.: the holy apostles church in Kato episkopi
near siteia, in crete (Gallas K. mitell- und sp�t-
mitell- und sp�t-
itell- und sp�t-
-
und sp�t-
und sp�t-
sp�t-
sp�t-
�t-t-
byzantinische sakralarchitektur der insel Kreta :
Versuch einer typologie der kretischen Kirchen
des 10. bis 17. Jahrhunderts. Berlin, 1983. s. 266–
271); st. george and charalambos’ in episkopi,
near ierapetra, in crete (Gerola G. monumenti
Veneti nell’ isola di creta. Venezia, 1905–1932.
greek translation: Gerola G. Βενετικά Μνημεία
της Κρήτης (Εκκλησίες). Κρήτη, 1993. Σ. 92–
94); st. amphiliochios’ in ikonion (Ramsay W.,
Bell G. the thousand and one churches. lon-
don, 1909. P. 328–330).
38
Μαμαλούκος Σ. Το Καθολικό της Μονής Βατο-
πεδίου. Ιστορία και Αρχιτεκτονική. Αθήνα, 2001.
Σ. 179–186, 297–338.
39
ibid. Σ. 311.
40
Μαμαλούκος Σ. Το Καθολικό της Μονής Βατο-
πεδίου. Σ. 317–318.
41
ibid. Σ. 318–320.
42
ibid. Σ. 311, 312.
43
ibid. Σ. 312–317.
44
ibid. Σ. 309, 310.
45
Μαστορόπουλος Γ. Οι εκκλησίες... Σ. 105.
46
Previous publications: Βαβατσιούλας Ορ., Διαμαν-
τοπούλου Μ. Μονή Φωτοδότη στο Δανακό //
Αναστήλωση – Συντήρηση – Προστασία Μνη-
μείων και Συνόλων. 1993. [t.] 3. Σ. 173–194;
Ohnesorg A. Byzantinische Vierstutzen-Kirchen
auf naxos. S. 64–66.
47
Πέννας X., Ασλανίδης Κλ. Η Μονή του Φωτοδότη
στη Νάξο. Νέα Στοιχεία // 28ο Συμπόσιο ΧΑΕ.
Αθήνα, 2008. Σ. 77, 78.
48
cf. saint John in lindos, rhodes (Ορλάνδος A.
Βυζαντινά και μεταβυζαντινά μνημεία Ρόδου //
ΑΒΜΕ. 1948. [T.] 6. Σ. 80–83).
49
Ορλάνδος A. Η ́Πισκοπή της Σαντορήνης //
ΑΒΜΕ. 1951. [T.] 7. Σ. 193–198.
50
ibid. P. 180–181. the dating has been ques-
– 181. the dating has been ques-
181. the dating has been ques-
the dating has been ques-
dating has been ques-
dating has been ques-
has been ques-
has been ques-
been ques-
been ques-
ques-
ques-
tioned (Τσιτουρίδου Α. Επισκοπή Σαντορίνης.
Ίδρυμα του Αλεξίου Α Κομνηνού “ή του Β” //
Αμητός, Τιμητικός τόμος για τον καθηγητή
Μανόλη Ανδρόνικο. Β́. Θεσσαλονίκη, 1987.
Σ. 917–921), but, as s. Pedone has already not-
917–921), but, as s. Pedone has already not-
–921), but, as s. Pedone has already not-
921), but, as s. Pedone has already not-
but, as s. Pedone has already not-
as s. Pedone has already not-
as s. Pedone has already not-
s. Pedone has already not-
s. Pedone has already not-
. Pedone has already not-
Pedone has already not-
has already not-
has already not-
already not-
already not-
not-
not-
ed, it is preferable to maintain the first dating
(Barsanti C., Pedone S . una nota sulla scultura
ad incrostazione e il templon della Panaghia
episkopi di santorini // mélanges Jean-Pierre
sodini. travaux et memoires. Paris, 2005.
[Vol.] 15. P. 415, 416).
51
Barsanti C., Pedone S . una nota... P. 407–425.
52
in: st. mamas’ near Potamia. see note: 54.
53
Hofmann G. Vescovadi cattolici della grecia iV //
OCA. naxos, 1938. P. 127.
54
Δημητροκάλλης Γ. Ο ναός του Αγίου Μάμαντος
στην Ποταμιά της Νάξου // Συμβολαί εις την
μελέτην των βυζαντινών μνημείων της Νάξου.
Αθήναι, 1972. Σ. 61–112.
55
Δημητροκάλλης Γ. Βυζαντινή Ναοδομία... Σ. 30
26
.
56
Barsanti C., Pedone S . una nota... P. 416.
57
cf.: Χατζηδάκης Μ. Εισαγωγικές Σημειώσεις.
Βυζαντινή Τέχνη στην Ελλάδα. Νάξος, Αθήναι,
1989. Σ. 14.

35
hans Buchwald
USA, Germany, Austria
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
church ea at sardis was excavated between 1962 and 1975 by the sardis expedition un-
der the direction of george m. a. hanfmann and crawford h. greenwalt, Jr.
1
it is located
outside the city walls not far from the Pactolus river and was originally a medium sized2 basil-
ica with a nave flanked by side aisles, a single apse, a narthex and an atrium
3
. it may have been
constructed as early as the 40s of the 4th century4
. While its north aisle was fully excavated,
its south aisle remains unexcavated and church e, constructed in the 13th century, stands in
the east part of its nave (figs. 1, 2)5
. church ea continued to serve the sardis community for
about eight centuries, albeit with at least one major interruption: it was destroyed, probably
as a consequence of the Persian invasion of 616 6
. the methods of warfare current during
that period make it likely that the substantially constructed building was initially only partly
destroyed, perhaps remaining roofless, and that it was then exposed to weathering over an
extended period of time. earthquakes could have accelerated decay or, alternatively, caused
the destruction.
in a major reconstruction the west wall of the nave and the east and west walls of the
north aisle were repaired and walls were built next to and partly over the stylobates of the nave
colonnades7
.
a number of carved architectural members found in various contexts may be
attributed to this reconstruction8
. they include a large well preserved decorated impost capital
as well as fragments of closure slabs, colonnets and lintels produced for the chancel barrier of
the church9
. their decorative motifs find numerous parallels in asia minor, greece and else-
where which are usually attributed to the period from the 9th to the 12th century10
. however,
particularly in asia minor we do not know how long specific motifs or carving techniques
were employed, and thus an analysis of the carved ornamentation cannot be used to date the
medieval reconstruction of church ea with any degree of precision.
rather, the medieval reconstruction of church ea can be assigned a very approximate
and tentative date with the aid of numismatic evidence. no coins struck between 614 and 820
were found in or near the church11
, and thus apparently activity there was minimal until the
9th century. dwellings in the area near the temple of artemis (about 1.1 km from the church)
are dated by numismatic evidence to the mid-9th century, suggesting that the population of
sardis was expanding then12
. therefore, while the date is certainly not compelling, we may cau-
tiously attribute the medieval reconstruction of church ea to an apparent revival of sardis in
the course of the 9th century.

s
i
d
e
a
i
s
l
e
G
r
6
2
.
4
0
G
r
7
3
.
1
G
r
7
3
.
8
G
r
7
3
.
2
2
G
r
7
3
.
2
1
G
r
7
3
.
2
5
f
o
u
n
t
a
i
n
B
l
o
c
k
e
d
d
o
o
r
w
a
y
s
t
u
c
c
o
d
r
a
i
n
A
r
c
h
i
t
e
c
t
u
r
a
l
f
r
a
g
m
e
n
t
s
o
n
fl
o
o
r
s
t
y
l
o
b
a
t
e
s
t
y
l
o
b
a
t
e
B
l
o
c
k
e
d
d
o
o
r
w
a
y
B
l
o
c
k
e
d
d
o
o
r
w
a
y
B
l
o
c
k
e
d
d
o
o
r
w
a
y
s
i
d
e
a
i
s
l
e
s
i
d
e
a
i
s
l
e
W
e
l
l
n
o
r
t
h
c
o
u
r
t
y
a
r
d
n
o
r
t
h
e
a
s
t
u
n
i
t
n
a
V
e
n
a
r
t
h
e
X
c
h
u
r
c
h
e
a
c
h
u
r
c
h
e
G
r
7
3
.
4
1
G
r
7
3
.
4
3
G
r
7
3
.
4
4
G
r
7
3
.
4
5
G
r
7
3
.
4
2
G
r
7
3
.
3
4
G
r
6
2
.
3
0
G
r
6
2
.
3
1
G
r
6
2
.
4
9
G
r
6
2
.
3
7
G
r
6
2
.
3
8
G
r
7
3
.
1
8
G
r
6
2
.
3
6
G
r
6
2
.
4
2
G
r
6
2
.
4
5
G
r
6
2
.
4
6
G
r
6
2
.
4
7
G
r
6
2
.
4
3
G
r
6
2
.
4
8
G
r
6
2
.
3
9
G
r
6
2
.
5
0
G
r
6
2
.
3
4
G
r
6
2
.
3
5
G
r
6
2
.
4
4
G
r
6
2
.
4
4
W
G
r
6
2
.
3
2
G
r
6
2
.
3
3
G
r
6
2
W
G
r
6
2
.
2
5
G
r
6
2
.
2
G
r
6
2
.
1
G
r
6
2
.
1
8
G
r
6
2
.
2
7
G
r
7
3
.
1
0
G
r
7
3
.
3
7
G
r
7
3
.
1
3
G
r
7
3
.
1
4
G
r
7
3
.
7
G
r
7
3
.
5
G
r
7
3
.
1
7
G
r
7
3
.
1
6
G
r
7
3
.
4
G
r
7
3
.
2
4
G
r
7
3
.
3
G
r
7
3
.
6
G
r
7
3
.
2
G
r
7
3
.
1
1
G
r
7
3
.
9
G
r
7
3
.
1
5
G
r
7
3
.
1
2
G
r
6
2
.
2
0
G
r
6
2
.
1
9
f
i
g
.
1
.
s
a
r
d
i
s
,
c
h
u
r
c
h
e
s
e
a
a
n
d
e
,
e
x
c
a
v
a
t
i
o
n
fl
o
o
r
p
l
a
n
(
S
a
r
d
i
s
E
x
p
e
d
i
t
i
o
n
)

37
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
fig. 2. sardis, churches ea and e, view from the north-east
(photo: Sardis Expedition)
the masonry of the reconstruction appears to have been entirely composed of reused
material (figs. 3–5). roughly cut ashlar, field stones, rounded river stones, and fragments of
carved architectural members were used, as well as worn or weathered bricks and brick frag-
ments of various colors and sizes. these bricks and the rounded river stones were typical of
the original 4th century walls of church ea and of its somewhat later ancillary facilities13
and
were probably salvaged from the ruins. instead of mortar, fine, dark earth in very thin layers
was used in the joints of these walls. When church ea was reconstructed the original masonry
had all but disappeared next to the major doorway in the west wall of the nave (fig. 3. the ma-
sonry of the repair is in the center, the original masonry on the right, and a still later medieval
fig. 3. sardis, church ea, major portal in the nave west wall from the east
(photo: Sardis Expedition)

38
hans BuchWald
repair on the left.) the irregular, broken edges of the preserved original 4th century masonry
(fig. 3, on the right) rise diagonally away from the door opening in a manner characteristic of
ruins exposed to weathering and perhaps to earthquakes. the doorway was carefully rebuilt
with well-built jambs positioned next to the sockets in the original marble door tread; thus the
original door size and floor level were approximately maintained.
the masonry of the reconstructed west wall of the nave and north aisle is usually built of
courses of ashlar which alternate with courses of brick. similar masonry in an undated portion
of the sardis acropolis fortifications14
suggests that projects which improved the defense of
the city were carried out during roughly the same period. stratified masonry of brick and ash-
lar was used in asia minor, istanbul, and greece in churches and other structures dating to the
8th, 9th, and 10th centuries15
. While that masonry type was also used during other periods16
,
its use in the west wall repairs confirms that a date for the reconstruction of church ea in the
9th century is plausible.
during the same reconstruction of church ea an original door in the east wall of the
north aisle was sealed with masonry which differs from that used in the west wall of the nave
and north aisle (see fig. 4, left). stones that are often rounded are placed at rather regular in-
tervals and surrounded by brickwork that is generally horizontal but not in long continuous
courses. as in the west wall of the nave, the east face of this masonry is built over the irregular
edges of the deteriorated original wall.
a somewhat different pattern was employed in the masonry of walls that were constructed
next to and over the stylobates of the original church ea nave colonnades: ashlar blocks were
rather randomly interspersed in coursed brickwork (see fig. 5). these differences of masonry
fig. 4. sardis, church ea, north aisle east wall,
from the east (photo: Sardis Expedition)

39
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
fig. 5. sardis, church ea, wall next to the stylobate of the north colonnade,
from the north (photo: Sardis Expedition)
patterns are unusual because they cannot be explained by different periods of construction:
the materials used, including the fine dark earth binding are the same in each of the walls, and
each wall is an initial repair or reconstruction of the original walls of church ea. although
the two walls flanking the nave differ somewhat in design, the similarities of their locations,
dimensions, and materials permit no doubt that they were planned and constructed at the same
time. the differences in the masonry patterns may perhaps be explained by assuming that
masons working in different traditions were employed in the reconstruction of church ea.
the implication is that not enough capable masons were available in the city to reconstruct the
church and that there was little or no tradition of monumental construction at sardis at the
time. that explanation echoes the numismatic evidence cited above. thus the reconstruction
of church ea could well have been the first major building project undertaken in sardis after
a period of little or no building activity. it would not be surprizing that the first monumental
building to be reconstructed in a medieval Byzantine city after a period of damage and inactiv-
ity would be an important church.
the walls that flank the nave constitute the most extensive known evidence of the recon-
struction of church ea. the south wall was excavated only about 1.15 m of its length and its
east end has a clean face, implying that an opening, probably a doorway was located here. the
north wall was excavated about 7.48 m of its length and overrides remains of the original west
wall of the nave at its west end; it has a broken edge at its east end, implying that it continued
towards the east. although these walls stood no higher than about 1.40 m when excavated
their thickness, which is usually 0.80 m and occasionally up to 1.00 m, implies that they were
full walls rather than thin partitions.
the purpose of the walls that flank the nave is only partially clear. the locations of the
walls next to (and slightly over) the stylobates of the original nave colonnades clearly imply
that they were constructed as roof supports. the position of the walls next to the stylobates
rather than on them reduced the span of the wooden roof beams by 1.40 m, an obvious

40
hans BuchWald
advantage if good timber was difficult to obtain. the lack of mortar, the relatively poor quality
of the masonry, and the thickness of the walls make the use of vaulting in the reconstruction
quite unlikely.
the walls cannot have served to reduce the usable portion of church ea to the nave.
an opening in the south wall linked the south aisle to the nave, and the jambs of a doorway
between the narthex and the north aisle were repaired in the reconstruction. as we have seen
the east wall of the north aisle was also repaired, work which would have been unnecessary if
the aisle had been abandoned.
the north wall separated the nave from the north aisle for at least one-quarter of the
church length, permitting persons in the west part of the north aisle little or no participation
in church services. an open arcade on piers would have supported the nave roof just as well
as a solid wall. an arcade on piers would have retained the contact between the nave and aisles
that characterized the original church, would have avoided the use of columns and would have
required less building material. nave arcades on piers would certainly have been an option
since they were used in a number of churches in asia minor apparently as early as the 6th
century17
.
church ea is not the only christian basilica in asia minor which was reconstructed with
solid walls between the nave and side aisles. other examples include, for instance: the Basilica
in the temple of apollo at didyma18
; the West church (‘church of the evangelists’) at ala-
han19
in сilicia, the church above the theater at hierapolis20
(now Pamukkale) in Phrygia, and
the christian Basilica at the letoon of Xanthus
21
in lycia.
the photographs of the christian basilica erected in the adytum of the temple of apollo
at didyma reproduced in the excavation report provide the most extensive generally available
illustrations of medieval walls that flank the nave of an earlier, columnar church in asia minor
(figs. 6, 7); the accompanying text also provides the most comprehensive available description
of such a reconstruction. the length of the nave was reduced by a new west wall. the outer
walls of the side aisles were rather well preserved to a considerable height when excavated
and were apparently not patched or reconstructed22
.
the walls between the nave and side
aisles were also preserved to a considerable height in some locations. all of the columns of
the north colonnade were enclosed within the wall and some of the columns still supported
masonry arcades. thus the church does not appear to have been severely damaged when it
was reconstructed: it was certainly far better preserved than church ea. thus at didyma the
walls flanking the nave may not have been constructed only to restore a destroyed building, but
also to transform it to comply with current demands which apparently differed from those of
earlier periods. nevertheless, spolia from both the temple and the earlier church were reused
in the medieval walls (which were constructed mostly of rough ashlar using lime mortar) sug-
gesting that some damage, perhaps caused by earthquakes had occured. however, the major
earthquake which destroyed the church apparently occured after, rather than before the recon-
struction of the building23
.
hubert Knackfuss, the excavator of the building interpreted the walls flanking the nave as
the exterior walls of the reconstructed church, which had been reduced to the shortened nave.
however, the isolated side aisles were not abandoned: they were interpreted as entrance halls
or “flanking narthexes” which in the initial reconstruction phase gave access to the nave from
the temple steps on the east; at the time this was, according to Knackfuss, the only access route
to the church because high temple walls stood on the three other sides of the building24
.

41
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
fig. 6. didyma, christian Basilica in the temple of apollo, floor plan
(from: Knackfuss H. Die Baubeschreibung // Didyma. [Bd.] 1. Berlin, 1941)
fig. 7. didyma, christian Basilica in the temple of apollo,
church from the east (photo: H. Knackfuss)
10
10
20
30m

42
hans BuchWald
the sequences of construction and reconstruction in the side aisles are unclear and con-
fusing. if the side aisles were used as entrance halls we would expect large openings between
them and the nave. however, only narrow doors existed in the wall flanking the nave on the
north, although somewhat wider doors may have connected the south aisle with the nave25
.
cross walls were erected in the north aisle creating at least four rooms. each room was origi-
nally linked by a doorway to the nave or to the isonarthex, and thus the rooms were probably
contemporary with the wall flanking the nave on the north; otherwise these doorways would
have had no purpose26
. the west room was also connected by a door with the original narthex
and the elongated east room had a door leading to the approach to the church from the east.
three of the rooms also had doors to the courtyard north of the church. however, most
doorways were found blocked with masonry which was applied during unkown periods and we
therefore have no way of knowing which of these doors were in use at any given time. these
rooms were interpreted by Knackfuss as monks’ cells, an explanation which, though possible
is not entirely satisfactory. the small west room would have been almost unusable as a monk’s
cell with more than a single door. neither the two small nor the two large elongated rooms are
suitably dimensioned for use as monks’ cells, since in the two small rooms the monks would
have had almost no room to move about and in the other two several monks probably would
have had to share a single cell to use the available space efficiently; the east elongated room
was, indeed, at some time subdivided by partial walls. if these rooms were actually built to be
monks’ cells they probably would have been dimensioned more suitably. moreover, one door
of the large, elongated east room leads directly to the chancel area before the apse implying
that the room was a pastophory; the door in its east wall would then during that phase prob-
ably have been used exclusively by the clergy27
.
the south aisle contained insertions which are interpreted by the excavator as later ser-
vice units of a monastery. a baking oven was located about 6 m from the east wall; it was
constructed with mud instead of mortar, of brick and roof tiles. since one of the doorways
which seem originally to have given access to the church from the south aisle is located op-
posite the oven, the oven was probably a later addition. steps next to the oven led from the
floor level of the church to a raised floor section at the east end of the south aisle. a narrow
passageway next to the oven connected the east and west parts of the south aisle. a door at
the west end of the south aisle gave access to the courtyards south and west of the church;
from the west courtyard the nave could be entered by large doorways on the major axis of
the church. this approach could, after the doors in the south wall of the nave were blocked,
have been the only access to the church. however, apparently during a later phase the west
part of the south aisle was divided by walls into at least two rooms, and a well was constructed
with a head at the same level as the church floor just west of the oven, partly encroaching on
the passageway which connected the east and west parts of the south aisle. during unknown
phases walls were also constructed in the courtyards north, south and west of the church and
in the exonarthex. these walls are explained by Knackfuss as the “organically” placed rooms
of a medieval monastery. While that possibility must be considered, it seems more likely that
the walls belonged to a medieval village which, after the doors in the walls flanking the nave
had been blocked by masonry, gradually grew up in the isolated aisles and around the original
church28
. in contrast, medieval Byzantine monasteries are often well planned and carefully or-
ganized, with great respect for the church building which is its focal point not only spiritually
but also physically and visually.

43
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
in the reconstruction of the West church at alahan (fig. 8) about one third of the original
nave was cut off at the west by a thick cross wall with two small niches in its west face on each
side of the major axial doorway. the west end of the original church, with the original co-
lumns apparently reerected or still standing, could have been used as an atrium or, much more
likely as a narthex: the original basilica apparently had no full narthex but only a semi-open
porch. solid masonry piers were built at rather regular intervals on both sides of the nave and
along the south wall of the south aisle. these piers and a new wall erected along the north side
of the north aisle demonstrate that both side aisles were provided with roofs in the reconstruc-
tion and that thus neither aisle was abandonded. the piers, which probably supported arches
or vaults, created a strong spacial rhythm in the nave and south aisle which would have been
unusual in comparable Byzantine churches.
the isolated north aisle of the West church was subdivided by cross walls during the major
reconstruction. While the west room which was thus created was accessed by a doorway only
from the west, the east room had doorways to the nave near its west end and to the north pas-
tophory on the east; after the reconstruction this was the only access to the north pastophory,
which was separated from the bema by a later wall. a room was also created by new walls in
the west end of the south aisle; a doorway in its east wall made it accessible from the south
aisle. during this period the isolated south aisle seems to have been used at least in part for
circulation: it was connected by a large opening to the original nave, now probably the narthex,
at its west end, and by doorways to the nave, the south pastophory and the area south of the
church at its east end.
here, as at didyma, the excavators concluded that the flanking nave walls reduced the
church to the nave, bema and apse. they recorded no evidence concerning the use of the
fig. 8. alahan, West church with later alterations, floor plan
(from: Gough M. The Church of the Evangelists at Alahan //
Anatolian Studies. 1962. [Vol.] 12. P. 173–184)

44
hans BuchWald
isolated side aisles and the new rooms built into them. however, the new walls that flanked the
nave, the wall near its west end, the rooms built into the north and south aisles and the loca-
tions of the new doors must have been planned for specific functions closely related to those
of the church, although what those functions may have been is open to speculation.
one possibility is that they were planned for the flow of pilgrims. Pilgrimage was probably
important at alahan in its earlier history29
and there is no reason to believe that it would not
have been after the reconstruction of the church. the new spacious narthex could have been
used to welcome and to contain groups of pilgrims before they entered the nave. Both new
rooms built into the isolated side aisles were well located to provide services for, or to control
those gathered in the narthex. the door between the nave and the large, elongated east room
of the north aisle may well have been located near the west end of the room to provide ac-
cess to persons coming from the narthex to the north pastophory. one purpose of this large
room may have been to provide space for activities related to those of the north pastophory30
.
the rather large opening between the new narthex and the south aisle suggests that groups
of pilgrims may have used the south aisle to reach the door to the south pastophory, which
could have contained relics31
. the two other doors at the east end of the south aisle could have
been used by processions emanating from the east end of the nave and bema; they would have
proceeded either through the south aisle to the narthex, probably reentering the nave through
the major portal, or through the door in the outer wall around the south side of the church
to reenter the narthex by its major portal. the route taken by the procession, either inside or
outside the church could have depended upon the weather or upon other stations to be visited
outside the church. these two doors at the east end of the south aisle could also have been
used by pilgrims and others to continue, after services in the West church, to other sacred
sites and to the east church, which seems to have been well preserved and may still have been
in use.
the reconstruction of the christian Basilica above the theater at hierapolis is comparable
with the examples at sardis, didyma and alahan but differs in significant details32
. itisamedi-
um sized aisled basilica, attributed to the late 5th or early 6th centuries, with an inscribed apse,
pastophories and a narthex. solid walls which were relatively well preserved when excavated
flanked the nave; they were constructed between earlier piers which replaced the columns
of the original church. thus when the church was reconstructed a solution with arcades on
piers was an obvious option which was rejected, apparently because it did not meet current
requirements33
.
a single wide door, located almost at the west end of the nave, and a very
narrow door just west of the bema connected each isolated side aisle with the nave. the door
between the north aisle and narthex apparently remained in use during this period, while the
equivalent door of the south aisle was sealed with masonry. Both side aisles had direct access
to the pastophories, which had no apses and, during this phase, no other access. the north
pastophory contained a large basin in its northeast corner, implying that, at least at times it
was used as a diaconicon or baptistery. two sarcophagi were found in the church, one in the
south chamber of the narthex, against the sealed door to the south aisle, and the other against
the west wall of the nave. apparently during a late phase numerous graves were cut into the
pavement of the nave.
Perhaps somewhat later the north aisle was subdivided into three elongated compartments
by cross walls34
. Probably still later a small chapel was constructed against the south side of the
nave, near its center; the south wall of the nave is also the south wall of the chapel, and must

45
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
therefore still have been standing to a certain height at the time35
. Paolo Verzone, director of
the excavations, suggested that the walls flanking the nave reduced the church to the nave, and
that the isolated side aisles were then used as chapels and residentially. however, no evidence
was published to confirm either the liturgical or the residential use of the aisles. the use of the
side aisles as chapels would probably have required apses or at least apsidal wall niches, but the
side aisles were furnished with neither. moreover, the sizes and elongated floor plans of the
rooms in the north aisle make a residential use improbable, and residential units that opened
directly onto the nave of a christian church would be unusual. indeed, the fact that the three
doors which internally connect the north aisle compartments are located in the centers of the
cross walls suggests a processional rather than residential use of the north aisle: the proces-
sion would continue in the center of the aisle through each of the doors eastward toward the
pastophory.
the evidence concerning other christian basilicas in asia minor which were reconstruct-
ed with isolated side aisles, at letoon of Xanthus and perhaps at hierapolis, has not been
published sufficiently to per mit a description or analysis of their characteristics. thus the
available evidence suggests that at least five christian basilicas were reconstructed with iso-
lated side aisles in asia minor, and that therefore isolated side aisles were relatively common
features there. these five examples may not be the only ones that existed: at times when
information about early christian basilicas is published, medieval remains are ignored or
only summarily reported. moreover, only ver y few of the christian basilicas that must once
have existed in asia minor have been excavated. still, the locations of the noted examples
imply that isolated side aisles occurred throughout a vast region stretching from the aegean
coastlands in the west to lydia, Phrygia, lycia and cilicia in the east. While no fir m evidence
regarding the dates of any of our examples has been published, all of the reconstructions
appear to have been carried out after the 6th or 7th centuries and all may be medieval;
church ea at sardis could have been reconstructed in the 9th century, but the evidence is
not compelling.
the details of the reconstructions with isolated side aisles differ considerably, but a general
pattern can be discerned: solid masonry walls, at times furnished with piers (sardis, alahan),
separate the side aisles of the original church from the nave. usually only a limited number of
doors connected the isolated aisles with the nave, although in this respect the church at didy-
ma may be an exception. in some examples the aisles were connected to pastophories (alahan,
hierapolis). in each of the four examples that were analyzed in detail (sardis, didyma, alahan
and hierapolis) it is apparent that the isolated side aisles were not abandoned and that the
usable part of the church was not reduced to the nave. in three examples the north aisle was
subdivided into individual units (didyma, alahan, hierapolis) and in two the south aisle was
also subdivided (didyma, alahan).
no direct evidence concerning the functions of the isolated side aisles was recorded in any
of the examples. none of the side aisles or the rooms into which they were subdivided was
furnished with apsidal units and in none were burials related to the period of reconstruction36
or reliquaries reported. at didyma a baking oven and well were inserted into the south aisle,
but probably not during the period of reconstruction. no cooking fires, utensils or storage jars
suggesting domestic use were recorded in any of the publications. only some of the isolated
side aisles or the rooms which were built into them can reasonably, albeit hypothetically and
without firm evidence, be interpreted as narthexes (didyma), pastophories (didyma), service

46
hans BuchWald
rooms for pilgrims (alahan), processional spaces (alahan, hierapolis) and, probably during
later phases, rooms or courtyards in a village or monastic context (didyma). additional careful
excavation, more precise publication of the evidence and further research into the various uses
of Byzantine churches of the period will be required before the functions of basilicas with
isolated side aisles in asia minor can be more fully understood.
it is evident that when these churches were reconstructed naves which opened onto side
aisles through colonnades were either no longer needed or no longer wanted. on the one
hand, the reduction of population after the 6th century, and perhaps also the conversion of
some churches to monastic use, must have reduced the number of worshippers using the
churches. But on the other hand, the reduction of the number of worshippers would not have
required a reduction in the size of existing churches, and the reconstruction of churches as
smaller aisled basilicas would also have been an option: many small aisled basilicas have been
recorded. therefore three further possible reasons for reconstructing basilicas with isolated
side aisles should be considered: 1) solid walls were thought to be structurally more stable and
less susceptible to destruction by earthquakes than colonnades or arcades on piers; 2) the cler-
gy may have wanted to include new functions, or functions which had formerly been housed
in ancillary facilities, within the fabric of the church building; 3) the builders (those who com-
missioned the reconstructions and those who constructed them) wanted to avoid the physical
and visual ambiguity and transparency created by colonnades – a nave flanked by solid walls
differed decidedly not only in its physical but also in its visual, spacial character from a nave
flanked by colonnades and side aisles. all of these reasons could have been relevant in some
of the noted examples. a hypothetical combination of reasons could be: solid walls flanking
the nave were constructed to improve structural stability; the loss of capacity in the church was
not a problem since the congregation had diminished; the isolated aisles were useful because
new functions could be housed there; the aesthetic consequences were welcomed since simple,
unambiguous spaces were now preferred.
the rather skimpy evidence available for asia minor can fruitfully be complemented by
christian basilicas with isolated side aisles elsewhere in the regions dominated by or in touch
with the Byzantine empire. While it is not our goal to analyze all of the many examples, noting
a few of them places those of asia minor into a broader context. for instance, solid walls that
divide the aisles from the nave have been recorded in christian basilicas in greece at delos,
glyphada (in attica, south of athens) and corinth.
the basilica excavated at delos (church of st. cyriacus?) (fig. 9) was attributed to the 5th
century by anastasios K. orlandos because of its car ved decoration37
, but the carving could
have been reused; the floor of large, irregular stone slabs rather than mosaic or opus sectile
suggests that the building could have been a medieval reconstruction of an earlier church.
Whether or not it was a reconstruction, the church differs from the examples of asia minor
in that the exterior walls and those flanking the nave are contemporary38
. on the other hand,
the side aisles are comparable with those of our examples in asia minor because they have
no apses and were not abandoned: (as the church above the theater at hierapolis) they were
connected with the nave by doors near their east and west ends and with the narthex39
. thus,
as we have already noted, there must have been good reasons for constructing basilicas with
isolated side aisles, reasons which did not involve the reduction of an earlier church to its nave.
Possibly at delos the side aisles were used in processions which emanated near the apse and
returned to the nave near the west ends of the side aisles.

47
01
2
3
45
6
7
8m
4.60
1.70
2
.
5
0
inscription
N
S
O
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
fig. 9. delos, christian Basilica, floor plan
(from: Orlandos A. K . Délos chrétienne // Bulletin
de Cor respondence Hellenique. 1936)
the reconstruction of the basilica at glyphada40 differs in detail from those described in
asia minor and at delos. at glyphada the columns of the original basilica were encased in
medieval walls 1.20 m thick which ended with clean faces about 7.0 m west of the apse. thus
the nave was apparently vaulted in the reconstruction, while the other parts of the basilica,
with narrow walls, were covered in wood. the side aisles cannot have been abandoned in the
reconstruction because the large gaps between the flanking nave walls and the apse must have
e

48
hans BuchWald
linked the nave to the side aisles, and because cross walls constructed in the narthex during
the reconstruction have doorways which lead, through the narthex corner bays, to the aisles.
orlandos quite tentatively dated the reconstruction of the church to the 11th century based
upon numismatic evidence, but the coins were found at a higher level and therefore the recon-
struction could have been executed earlier.
the Bema church at corinth also has isolated side aisles, but here the aisles differ from
those of all other examples cited above because they were relatively wide and were furnished
with apses at their east ends (fig. 10)41
. the south aisle is appreciably wider than the north aisle.
the north aisle was entirely open to the narthex and was connected to the nave by a door near
its east end. the south aisle could be entered from the narthex, through a door in the south
facade and perhaps also from the nave42
.
fig. 10. corinth, Bema church, floor plan
(from: Scranton R. L. Medieval Architecture in the Central Area of Corinth // Corinth : The Results of
Excavations Conducted by the American School of Classical Studies at Athens. [Vol.] 16. Princeton, 1957)

49
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
robert scranton, the excavator of the Bema church proposed construction of the build-
ing in four phases, attributing the nave and side aisles to different periods in part to explain
the solid walls between them. however, as we have seen that solution is not uncommon and
the essential features of the nave and isolated side aisles could be contemporary. scranton’s
explanation of different phases is not entirely clear and his chronology is hypothetical, es-
pecially because the height of the excavated walls was not substantial and some features of
the floor plan are uncertain. he dates the earliest phase, a single cell church without an apse
to the 9th or 10th century and a third phase, when both side aisles had been added, to the
11th century; during the fourth or final phase in the 12th century an apse was added to the
south aisle and parts of the church were reconstructed. however, none of the presented evi-
dence contradicts an earlier date for the proposed third phase with side aisles43
. graves in the
south aisle led scranton to suggest that it was a burial chapel but the entire church contained
numerous graves, some of which are dated by numismatic evidence between the 9th and the
12th century. indeed, a coin of leo Vi found in a grave near the major apse could imply that
the major components of the church had been constructed by the late 9th or early 10th cen-
tury44
. no other evidence was published concerning the possible use of the isolated side aisles.
regardless of the suggested dates and phases the church must have functioned for several
centuries with side aisles isolated from the nave by solid walls.
further evidence for the use of the side aisles in the Bema church is provided by a com-
parison with the church of the Virgin at skripou. it is an important example in our context,
even though it is not an aisled basilica; rather, it is an aisled basilica with a central transept and
with a dome over the crossing. the church is securely dated by inscription 873–874, the same
general period during which church ea at sardis may have been built. solid walls were erected
between the nave and side aisles of the church of the Virgin which are interrupted only by
rather small openings at their east and west ends and by the central transept, and the church
is therefore comparable with basilicas with isolated side aisles. amy Papalexandrou plausibly
interpreted the semi-isolated side aisles as independent churches which are parallel with the
nave: the aisles have apses at their east ends and independent dedications45
.
isolated side aisles with apses may in some respects also be compared with chapels used
for private liturgy such as those studied by thomas mathews46
. these chapels usually flank
the nave or major apse and are furnished with apses or with exedral wall niches. however,
the isolated aisles of the Bema church at corinth are almost as large as its nave, sug gesting
that they were independent, parallel churches like those of skripou rather than chapels used
for private liturgy. since none of the isolated side aisles noted in asia minor are furnished
with apses they can be interpreted neither as parallel churches nor as chapels for private
liturgy.
the christian basilica with isolated side aisles excavated at martinići in serbia is of special
interest in our context because its remains are more completely preserved than those of our
other examples (except skripou) and because they are fully published47
.
like the church at
corinth, it had a narthex and the aisles had apses at their east ends. remains of altars stood
in each of the three apses. at martinići the isolated side aisles were certainly constructed to-
gether with the nave. the church was entered through the narthex, which had doors to the
nave and south aisle, but the north aisle was entered separately by a door in its north wall. Both
side aisles were connected to the nave with doors somewhat east of the nave center. masonry
benches were constructed against most of the church walls.

50
hans BuchWald
a rather large water basin not far from the altar of the north aisle and the lack of wall bench-
es near its east end lead the excavator, Vojislav Korać, to interpret the north aisle as a baptistery.
small niches that flank the apse in the east wall of the nave are interpreted as “representing” the
diaconicon and prothesis. an inscription on a lintel in greek and latin which names the arch-
angel michael as patron of the church demonstrates the orientation of the builders towards the
adriatic coast and italy as well as towards Byzantium. a vaulted tomb, perhaps of the church
founder, was located in the narthex. the rather extensive carved decoration found in the exca-
vations can be divided into two groups, one of the early Byzantine period and the other, larger
group of the medieval period. the medieval carving is plausibly compared by Korać with exam-
ples of the 9th to 11th centuries but most closely with those of the 9th century. thus, although
Korać attributes the building to the 11th or 12th century it could have been constructed earlier.
according to Korać the church was not constructed over earlier foundations and, indeed, none
of the drawings or photographs suggests that it was; the early Byzantine carving was therefore
apparently brought from another site and reused in the church.
the examples at delos, skripou and martinići clearly demonstrate that, unlike those cited
in asia minor, isolated side aisles could be constructed together with the nave and other parts
of the church. moreover, in the churches at corinth, skripou and martinići, again in contrast
to those identified in asia minor, isolated side aisles were at times furnished with apses. thus
isolated side aisles were obviously created in different churches and in different regions under
different circumstances and for quite different reasons, even if those reasons are only insuf-
ficiently known.
answers to questions of how and why isolated side aisles occurred in christian basilicas
become even more complex when the great number of such buildings erected in the cauca-
sus region are considered. While the caucasus region seems remote, it is no farther from our
examples in asia minor than, for instance, the church at martinići. recent studies have made
these buildings more accessible to western scholars and have provided abundant new infor-
mation, new chronological evidence and new interpretations. for instance, annegret Plontke-
lüning identified and studied churches similar to our examples in several respects throughout
the caucasus region and tinatin Khidesheli presented and analyzed 20 examples in detail,
limiting her research to iberia (now east georgia) and to the period before the arab incursions
of the 7th century48
.
these churches, which are usually, though incorrectly known as “three church basilicas”
have important similarities to some of our examples in asia minor, greece and serbia: the
nave is separated from the flanking side aisles by solid walls; doors, but not large openings,
usually connect the nave and side aisles; the side aisles are at times furnished with apses; some
of the side aisles are subdivided into two independent units, at least one of which may be fur-
nished with an apse; occasionally altars are located in the side aisles; burials were found in the
side aisles of some examples; a small baptismal font existed in one of the south aisle rooms
of church iii at areshi.
however, there are also significant differences. for instance, the examples in the caucasus
are invariably constructed with barrel vaults49
. often one or more of the façades is articulated
by an open arcade; in some examples an arcade in the south façade is the major entrance to the
church, and in some of these examples the “narthex” lacks a door on the major east-west axis
of the church. frequently the side aisles open directly onto the narthex to form a “u” shaped
ambulatory that wraps around three sides of the nave.

51
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
the nastakisi Basilica in sida K’art’li is of special interest in our context because it was
originally erected with arcades on (cross-shaped) piers. after its destruction during the arab
invasions in the mid-7th century it was reconstructed, like our examples in asia minor, with
solid walls between the nave and side aisles. the side aisles had no apses and were not subdi-
vided; they were directly connected to the narthex to wrap around the nave in a “u” shaped
ambulatory solution. a reliquary was located against the east wall of the south aisle, a unique
find. the original church is dated to the 5th or 6th centuries and a reconstruction in quite dif-
ferent forms is attributed to the 9th century, thus dating the reconstruction with isolated side
aisles between the mid-7th and late 8th centuries50
.
none of the churches with isolated side aisles in the caucasus region is firmly dated.
only the zion church at Bolnisi, which does not have isolated side aisles, is firmly dated, be-
tween 478 and 503, by an inscription. thus most churches with isolated side aisles have been
variously dated, partly because of similarities with the church at Bolnisi, to the 6th, 7th and
8th centuries, while others are attributed to somewhat later dates. none is usually attributed to
the period after the 10th century.
fortunately the specific functions of some of these churches are known: six were monastic,
three were parish churches, two cemetery churches, one a cathedral and one a palace church.
thus there appears to be no correlation between the specific use of these churches and the
fact that their side aisles were isolated from their naves. how the isolated side aisles in churches
of the caucasus region were used is an open and debated question to which there seems to
be no single, encompassing answer. When the major entrance to a church was through an
arcade in the façade of the south aisle that aisle must have functioned as a narthex; this was
all the more true when there was no door on the major axis of the west façade. isolated aisles
with burials or reliquaries were probably used as funerary or memorial spaces and if they were
furnished with apses, as funerary or memorial chapels. no true baptisteries seem to have been
built in iberia and the few basins which were found in churches there are probably not original
features; nevertheless, the spaces where they were found could, during some periods, have
been used for baptism.
the apses and altars in some of the isolated side aisles have similar characteristics to those
of the major apses and were probably used liturgically, but it is uncertain exactly how. since
the aisle width is often only ca. 1.70 m and at most ca. 2.50 m the side aisles cannot be equated
with the naves and were thus not independent, parallel churches like those of skripou and,
probably corinth and martinići. therefore, and also for other reasons various explanations of
isolated side aisles as separate “churches” used, for instance, for parallel liturgies in different
languages (for instance, georgian and armenian) or different rites (for instance, nestorian or
monophysite) must be discounted.
some of the closed or semi-enclosed side aisle rooms with apses could have been used
for private worship. But the common configuration with an apse and a rather long aisle which
connects directly at its west end with the contiguous narthex lacks privacy, and suggests that
the apse was reached by a procession. Both Plontke-lüning and Khidesheli emphasize that the
functions of isolated side aisles in the caucasus may reflect the impact of the liturgy of Jeru-
salem, which was not replaced in the region by that of constantinople until the 10th century.
apparently one of the telling characteristics of the Jerusalem liturgy is that it was performed
(either on feast days or daily) at different stations which symbolized different locations in the
life of Jesus, and that the different stations were approached in procession. an altar in an

52
hans BuchWald
isolated side aisle could, therefore, have been one of the stations of the liturgy; it would have
been approached in procession probably only by the clergy, since the available space in the
side aisle would not have permitted the presence of the congregation. While this explanation
remains hypothetical, we may recall that in churches with isolated side aisles in asia minor, for
instance at alahan and hierapolis architectural characteristics also suggest that processions
could have been important, albeit here in side aisles without apses.
seen in the perspective of our examples in asia minor, greece, serbia, and the caucasus
region51
it is apparent that in the period usually and quite roughly between the 6th century
and the 10th the standard basilica church form was transmuted in numerous examples by
solid walls that separated the side aisles from the nave. thus the side aisles were no longer
used directly together with the nave, but rather for any number of quite different, frequently
unknown functions52
.
only occasionally, in greece and serbia, were the side aisles almost
as wide as the naves. the walls between the nave and side aisles could either be constructed
together with the church or, as in all of our examples in asia minor, during reconstructions.
the isolated side aisles were usually connected to the nave only by doors. they could be sub-
divided into individual compartments or they could be retained as single units. the side aisles
and the compartments into which some were subdivided could either be closed on the east
by straight walls or by apses. only occasionally were finds recorded in the isolated side aisles,
for instance altars (greece, caucasus), graves (greece, caucasus), reliquaries (caucasus), water
basins or wells (asia minor, greece, serbia, caucasus) and a baking oven (asia minor). it may
be significant, or merely an indication of inadequate recording, that no domestic finds such
as cooking fires, utensils or storage jars were recorded in any of the publications of churches
with isolated side aisles.
only at skripou (which is not a basilica) are the functions of the (semi-) isolated side aisles
reasonably certain: they were used as individual churches parallel with the nave; at corinth and
martinići the side aisles may well have had the same function as at skripou. in other examples
the functions of the isolated side aisles, and of the individual rooms into which some were
subdivided can only be identified hypothetically, if at all. nevertheless, the suggested func-
tions are numerous and varied. the isolated side aisles or their subdivisions could have been
used as narthexes; memorial or funerary rooms or chapels; stations of the liturgy; rooms for
the care, control and movement of pilgrims; for baptism, private worship, or for processions.
at didyma the isolated side aisles may, with time, have been converted to secular or possibly
monastic use.
at one level the many possible uses of the transformed, isolated side aisles seem confusing
and appear to reflect instability and lack of focus. But at another level these transformations
seem to reflect two quite different, not necessarily opposed tendencies. on the one hand
basilicas with isolated side aisles demonstrated the strength and resilience of the tradition of
the christian aisled basilica, which was the standard christian house of worship for many
centuries throughout vast regions in hundreds of examples. on the other hand, basilicas with
isolated side aisles also demonstrated vigorous flexibility: standard aisled basilicas were trans-
formed to fulfill new needs and standards without disarranging their original organization and,
perhaps just as important, without destroying their original exterior imagery.
firm conservatism was thus contrasted with, but at the same time linked to ingenuity
and invention. that combination was fully in the spirit of the time: in the 6th and following
centuries many other new solutions which maintained the basic organizational scheme of the

53
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
christian aisled basilica were also invented, such as the domed churches of Kasr ibn Wardan,
st. clement at ankara and the east church at alahan. Basilicas with isolated side aisles should
be seen in the same context, not as the disintegration of a venerated time honored church
form, but rather as an energetic search for new possibilities of improving structural stability,
housing the many needs and expressing the many meanings of the christian community dur-
ing times of great change.
_______________
1
i am greatful to george m. a. hanfmann for
inviting me to assist in the excavations and their
publication and to crawford h. greenewalt, Jr.,
nicholas d. cahill, Jane ayer scott and Ka-
therine Kiefer of the sardis expedition for
their support and assistance. the excavations
were published in: Hanfmann G. M. A. the fifth
campaign at sardis (1962) // Basor. no. 170.
P. 13–22; Hanfmann G. M. A., Detweiler A. H.
excavations at sardis in 1962 // tad. 1962.
P. 28, 29; Hanfmann G . M. A. the sixth
campaign at sardis (1963) // Basor. no. 174.
P. 14–24; Detweiler A. H., Mitten D. G . the sixth
campaign at sardis – 1963 // tad. 1963.
P. 12–14; Hanfmann G. M. A. excavations and
restoration at sardis – 1972 // tad. 1975. P. 60;
Greenewalt C. H., Jr. the fifteenth campaign at
sardis (1972) // Basor. no. 211. P. 17–19;
Hanfmann G. M. A. the sixteenth campaign
at sardis (1973) // Basor. no. 215. P. 33–41;
Idem. restoration and excavations at sardis –
1973 // tad. 1975. P. 20–21; Idem. excavations
and researches at sardis – 1975. tad. 1977.
P. 116–117; Greenewalt C. H., Jr. the eighteenth
campaign at sardis (1975) // Basor. no. 228.
P. 50; Hanfmann G. M. A. et al. sardis from
Prehistoric to roman times. cambridge,
mass., 1983. P. 196–204; Idem. roman and late
antique sardis and the contribution of asia
minor to roman imperial art // rome and the
Provinces : studies in the transformation of art
and architecture in the mediterranean World /
c. B. mcclendon, ed. new haven, 1986. P. 26,
note 37; Kraabel A. T. the synagogue at sardis:
Jews and christians // sardis : twenty-seven
years of discovery / eleanor guralnick, ed.
Papers presented at a symposium on march 21,
1987 at the oriental institute, university of
chicago. chicago, 1987. P. 62–73; Scott J. A.
sardis in the Byzantine and turkish eras //
sardis : twenty-seven years... esp. p. 75–77,
82–84.
2
the exterior dimensions are 21.09 × 40.93 m.
3
Buchwald H. the churches of sardis. cambridge,
mass., 2011 (in print). item 1:1.1.
4
ibid. items 1:4.1 – 1:4.6.
5
ibid. items 3:2.0 – 3:2.2.3.
6
ibid. items 3, 3:2.0, for evidence of the
church destruction; Foss C. Byzantine and
turkish sardis. cambridge, mass., 1976. P. 53–
55.
–
(archaeological exploration of sardis.
monograph 4), for a summary of the evidence
concerning the probable Persian destruction;
Idem. the fall of sardis in 616 and the Value
of evidence // JÖB. 1975. [Bd.] 24. P. 11–
22; Idem. the Persians in asia minor and the
end of antiquity // the english historical
review. 1975. [Vol.] 90. P. 721–747; Bates G . E.
Byzantine coins. cambridge, mass., 1971.
P. 1–7. table 3. –
(archaeological exploration
of sardis. monograph 1). the evidence con-
cerning the Persian destr uction of sardis has
been questioned by some scholars, for in-
stance, Peter charanis (Charanis P. a note on
the Byzantine coin finds in sardis and their
historical significance // epeteris etaireias
Byzantinon spouthon. [Vol.] 39–40 (1972–
1973). P. 175–180; Russel J. the Persian invasions
of Palestine/syria and asia minor in the reign
of heraclius : archaeological, numismatic and
epigraphic evidence // the dark centuries
of Byzantium (7th – 9th centuries) / national
hellenic research foundation institute of
Byzantine research, international symposium 9.
athens, 2001. P. 63–71), is “highly skeptical” of
the proposed destr uction in 616, stating that
“it probably never took place;” however, none
of r.’s arguments rule out a destr uction of
sardis about 616, even though there is evidence
of earlier deterioration; Whittow M. recent
research on the late-antique city in asia
minor: the second half of the 6th c. revisited //
recent research in late antique urbanism /
l. lavan, W. Bowden, eds. ; Journal of roman

54
hans BuchWald
archaeology. supplement 42. 2001. P. 137–153,
presents arguments in favor of fosś conclu-
sions. the destr uction of church ea fits well
into the general pattern of sardis destruction,
apparently in the early 7th century and should
probably be added to the body of evidence
summarized by foss and Whittow.
7
Buchwald Н. churches of sardis... item 3:2.
8
ibid. item 3:2.5.
9
ibid; Buchwald H. chancel Barrier lintels
decorated with car ved arcades // JÖB. 1995.
[Bd.] 45. P. 233–276, for the lintels.
10
Buchwald H. churches of sardis... item 3:2.6.4.
11
the 9th century coins found in the Pn sector
bear no direct relationship to the medieval recon-
struction of church ea, since all were found in
dwellings north of the church. three 9th century
coins were found: Bates G. E. Byzantine coins...
no. 1107, 1108 of michael ii (820–829), and
no. 1113 of leo Vi (886–912); Buttrey T. V.,
Johnson A., Mac Kenzie K. M., and Bates M. L.
greek, roman, and islamic coins. cambridge,
mass. ; london, 1981. P. 209. – (archaeological
exploration of sardis. monograph 7); Foss C.
Byzantine and turkish sardis...P. 48, 50, 53–54,
57, 59–61, for a review of coins found at several
locations in sardis and their implications for the
history of the site.
12
Foss C. Byzantine and turkish sardis... P. 70–76
for a review of the archaeological and numis-
matic evidence, and p. 53–76, for the histor y
of sardis during this period; Foss C., Scott J. A.
sardis // the economic history of Byzantium
from the seventh through the fifteenth
centur y / angeliki laiou, ed. Washington,
d. c., 2002. P. 618–622.
–
(dumbarton oaks
studies. [Vol.] 39), emphasize the recovery of
sardis in the 9th century; Ivison E. A. urban
renewal and imperial revival in Byzantium
(730–1025) // Byzantinische forschungen.
2000. [Vol.] 26. P. 1–46, for evidence of impe-
rial support of urban construction projects dur-
ing the period 730–1025, including a number
of documented 9th century examples in west
asia minor; Charanis P. cultural diversity and
the Breakdown of Byzantine Power in asia
minor // doP. 1975. [Vol.] 29. P. 3–20, for
9th century conditions which may generally be
applied to sardis.
13
Buchwald H. churches of sardis... items 1:2.1 –
1:2.2.
14
Foss C. Byzantine and turkish sardis... P. 59.
fig. 34, right; P. 57–59, 61, 70, 71, for the me-
dieval Byzantine acropolis; this masonry is not
similar to that of the initial constr uction of the
acropolis fortifications, attributed by foss to
the 7th century.
15
Buchwald H. the church of the archangels in
sige near mudania // Byzantina Vindobonensia.
[Vol.] 4. Vienna, 1969. P. 57, 58, with numerous
examples some of which are fir mly dated and
further references.
16
Tunay M. I. türkiyéde Bizans mimarisinde taş
ve tuğla duvar tekniğine göre tarihlendirme.
Phd diss., istanbul university, 1984, for a sur-
vey of Byzantine masonry in turkey combin-
ing brick and stone; Deichmann F. W. studien
zur architektur Konstantinopels im 5. und 6.
Jahrhundert. Baden-Baden, 1956. s. 21–33,
for generally comparable masonry dated be-
tween the 1st century and the 6th in asia minor
and elsewhere; Ward-Perkins J. B. notes on
the structure and Building methods of early
Byzantine architecture // the great Palace
of the Byzantine emperors / david t. rice,
ed. [Vol.] 2. edinburgh, 1958. P. 52–104, for
similar building materials and methods in
constantinople and asia minor during the
early Byzantine period; Ousterhout R. G . master
Builders of Byzantium. Princeton, 1999. P. 169–
180, for medieval Byzantine wall construction,
with numerous examples and good illustrations
of wall surfaces of stratified brick and stone,
some dating as late as the 14th century.
17
for instance, Nausch H. W. untersuchungen zur
Pfeilerbasilika im 9. Jahrhundert in Kleinasien.
münich, 1977 (passim); Deichmann F. W. zur
entwicklung der Pfeilerbasilika: die Basilika
sion von Bolnissi // Bed Kartlisa (revue de
Kartvéologie). 1978. [Vol.] 36. s. 316–324;
Adam J.-P. la basilique byzantine de Kydna de
lycie // revue archeologique. 1977. P. 53–78;
Peschlow U. die architektur der nikolauskirche in
myra // myra: eine lykische metropole in anti-
ker und byzantinischer zeit / Jürgen Borchardt,
ed. Berlin, 1975. s. 303–359; Cuneo P. le basili-
che paleochristiane armene // corsi di cultura
sull'arte ravennate e bizantina. 1973. [Vol.] 20.
P. 217–237; De Ber nardi Ferrero D. le chiese di
hierapolis dopo gli scavi // corsi di cultura
sull'arte ravennate e bizantina. 1983. [Vol.] 30.
P. 89–92.

55
christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
18
Knackfuss H. die Baubeschreibung // didyma /
theodor Wiegand, ed. [Bd.] 1. Berlin, 1941.
s. 29–36, for the christian basilica; s. 37–44,
for the later reconstruction; taf. 3, zeichn. 131,
for the floor plan; taf. 58, zeichn. 93 – taf. 67,
zeichn. 121; ibid. s. 29, for the loss of the
finds and the original dimensioned floor plan;
the christian basilica and the later walls were
regrettably removed after excavation.
19
alahan. an early christian monastery in
south turkey / mary gough, ed. ; Pontifical
institute of mediaeval studies. toronto, 1985.
P. 94, 151, 152. figs. 41, 42.
–
(studies and
texts. [Vol.] 73); the medieval changes are
not in the publication and not mentioned in:
Harrison M. the inscriptions and chronology
at alahan. P. 21–34; Gough M. the church of
the evangelists at alahan // anatolian studies.
1962. [Vol.] 12. P. 173–184, esp. 178, 179. fig. 1;
the later walls were regrettably removed after ex-
cavation. the church measures 16 × 36 m, and
is therefore ver y roughly the same size as that of
didyma but smaller than church ea at sardis.
20
Gullino N. la basilica sopra il teatro // saggi
in onore di Paolo Verzone / daria de Bernardi
ferrero, ed. rome, 2002. P. 203–214. fig. 1–11.
Pl. 1a–3b. – (hierapolis scavi e ricerche. [Vol.] 4);
atlante di hierapolis di frigia. hierapolis di
frigia / francesco d’andria, giuseppe scar-
dozzi, antonia spano, eds. [Vol.] 2. istanbul,
2006. P. 127. fig. 138. foglio 35; Verzone P. le ul-
time fasi di hierapolis di frigia // Proceedings
of the X. international congress of classical
archaeology, 1973. ankara, 1978. P. 853; Idem.
hierapolis (Phrygia) // reallexikon zur byz-
antinischen Kunst. [Bd.] 3. s. 1220, 1221.
the church measures ca. 16 × 34 m, roughly
comparable with the dimensions of the church-
es in didyma and alahan. see also: Verzone P.
le campagne 1960 e 1961 a hierapolis di fri-
gia // annuario della scuola archeologica
di atene delle missioni italiane in oriente.
[Vol.] 39–40, n. s. 23–24 (1961–1962). P. 640,
641, for a very brief account of the columnar
church near the north gate, which may also
have been converted into a basilica with isolat-
ed aisles; Ciotta G., Quaglino P. la cattedrale di
hierapolis // saggi in onore di Paolo Verzone /
daria de Bernardi ferrero, ed. rome, 2002.
P. 198,199. Pl. 1, 2a. fig. 23. – (hierapolis scavi e
ricerche. [Vol.] 4), for the late walls which flank
the nave of a baptistery built originally as a small
columnar basilica with side aisles.
21
Metzger H. fouilles du létoon de Xanthos
(1962–1965) // revue archeologique. 1966.
P. 109–111. fig. 1 for a floor plan without the
walls flanking the nave; based upon numismatic
evidence the original church is attributed to the
mid-6th century and its initial destruction to the
mid-7th century; the complex was probably mo-
nastic after the 7th century; the description of
the medieval walls is very brief and the walls
are not illustrated; Idem. fouilles du létoon de
Xanthos (1966–1969) // revue archeologique.
1970. P. 312–314; Foss C. the lycian coast in
the Byzantine age // doP. 1994. [Vol.] 48.
P. 13. the church measures ca. 13.00 × 22.50 m,
smaller than the church at alahan and much
smaller than church ea at sardis.
22
Knackfuss H. die Baubeschreibung... s. 30, 39.
taf. 60, zeichn. 98; taf. 61, zeichn. 100, 105;
taf. 62, zeichn. 101, for the exterior walls, which
stood to ca. 2.15 m when excavated; the text does
not mention wall repairs comparable with those,
for instance of church ea at sardis and the il-
lustrations show no apparent wall repairs.
23
ibid. s. 37, sug gests that the basilica was de-
stroyed by a violent earthquake to account for
its reconstruction; the floor plan and text (s. 31)
indicate that all of the original columns were in
place erect inside the wall of the north colon-
nade; since none of the columns of the south
colonnade remained in place, they were prob-
ably removed during the reconstruction to be
reused elsewhere.
24
ibid. explains that the passages underneath
parts of the temple which originally provided
access to the long narrow courtyards flanking
the basilica were blocked and made into cisterns
during an unknown period.
25
ibid. describes well cut ashlar piers in the south
wall which alternate with rough ashlar; the floor
plan shows that some of the rough ashlar por-
tions of the wall are not as thick as other por-
tions and are dimensioned as possible generous
doorways which may later have been blocked by
masonry.
26
ibid. s. 39, 40. concludes that these cross walls
were built somewhat after the major reconstruc-
tion, in part because mud was used in their con-
str uction instead of mortar, and for other rea-
sons which are also not compelling.

56
hans BuchWald
27
Ibid. s. 39, for the explanation that the group
of rooms was linked internally at a level higher
than the tops of the excavated walls which were,
therefore, foundations.
28
ibid. s. 41, 45, for the remains of still later me-
dieval villages.
29
Sheehan M. M. religious life and monastic
organization at alahan // alahan. an early
christian monastery... P. 202, 206–208, 213–
216, for the importance of pilgrimage at alahan
in the pre-reconstruction period.
30
Bakker G. the Buildings at alahan // alahan.
an early christian monastery... P. 94, for mo-
saic remnants, undoubtedly from the pre-recon-
struction period, found at the east end of the
north aisle which may indicate that this area was
of special importance.
31
Sheehan M. M. religious life... P. 215; the south
pastophory was relatively well preser ved when
it was excavated.
32
the description depends partly upon my site
notes and sketches of 1979.
33
see also de Bernardi ferrero (see footnote
17 above) for another church at hierapolis
which was constructed with arcades on piers,
probably in the 6th century.
34
the masonry construction of the cross walls
differs from that of the walls that flank the nave
and the cross walls abut the long walls at both
ends; but they need not have been constructed
much later than the walls that flank the nave,
since the construction differences may be ex-
plained by the fact that the cross walls carried
no loads, and they could therefore have been
included in the initial reconstruction scheme.
35
the chapel may have been positioned at one
side of the nave to provide access from the west
part of the nave to the apse, which would then
still have been in use in one for m or another.
36
Burials in the north aisle of church ea at
sardis clearly relate to church e, which was
constr ucted in the nave of the earlier basilica
in the 13th century, and the graves are therefore
probably of that later period.
37
Orlandos A. K. délos chrétienne // Bulletin
de correspondence hellenique. 1936. P. 71–
84. figs. 1–14. the church measures ca.
10.80 × 19.00 m and is thus smaller than any of
the examples analyzed above.
38
ibid. P. 74, emphasizes that the nave was
completely isolated from the side aisles since
the walls between them still stood to a height
of about 0.98 m when excavated, a solution
o. considered to be unique; Pallas D. I. delos //
reallexikon zur byzantinischen Kunst. [Bd.] 1.
stuttgart, 1966. P. 1186, 1187, dates the build-
ing to the mid-6th century and reconstructs the
church with open arcades on top of the solid
walls flanking the nave, but without evidence.
39
the north and west parts of the north aisle were
not preser ved and are reconstr ucted assuming
bilateral symmetry.
40
Orlandos A.K. la Basilique paléochrétienne de
glyphada // Praktika tes akademias athenon.
1930. [Vol.] 5. P. 258–265 (esp. fig. 2).
41
Scranton R. L. medieval architecture in the
central area of corinth. Princeton, 1957.
P. 42–46, 54, 55, 71–73. fig. 3, 4. Pl. 5, 6.
Plan 6. – (corinth : the results of excavations
conducted by the american school of classical
studies at athens. [Vol.] 16). the church mea-
sures ca. 12.80 × 14.30 and is thus much smaller
than any of the examples in asia minor.
42
ibid. floor plan fig. 3, “Plan of the Bema
church, actual state,” shows no door between
the south aisle and nave, but floor plan fig. 4
“the Bema church and adjuncts in the early
eleventh century”, shows doors at the east end
of the nave to both side aisles; ibid. 54, states
that the nave had doors to both aisles; however,
the evidence of fig. 3 implies that the door to
the south aisle may be a hypothetical recon-
str uction.
43
ibid. P. 42, for a coin of leo Vi (886–912)
found in a grave near the major apse, and for
a tomb west of the church which was in use
by the 10th century since it contained coins of
John zimiskes; ibid. P. 71, dates the south apse
to the 12th century because of a coin found in
steps in front of the church which, however,
need not be contemporar y with the south apse;
in pl. 6-1 the masonry of the major apse and of
the south apse appears to be quite similar, and
the differences between the south apse and the
north apse mentioned by s. are minor and need
not lead to the conclusion that they were con-
str ucted during different periods. none of the
presented evidence would contradict a date for
Phase 3 as much as one or two centuries earlier.
44
ibid. P. 43, 71–72.
45
Papalexandrou A. the church of the Virgin of
skripou : architecture, sculpture and inscriptions

christian Basilicas With isolated aisles in asia minor
in ninth-century Byzantium. Phd diss., Prince-
ton university, 1998, also for further references.
46
Mathews T. F. Private liturgy in Byzantine
architecture: toward a reappraisal // cahiers
archéologiques. 1982. [Vol.] 30. P. 125–138.
47
Korać V. martinići, les vestiges d’une ville du
haut moyen âge (serbian with french summary).
Beograd, 2001. P. 15–130, 187–191. fig. 6–108.
i am greatful to ivan stevovič for drawing my
attention to this example.
48
Plontke-Lüning A. frühchristliche architektur
in Kaukasien : die entwicklung des christli-
chen sakralbaus in lazika, iberien, armenien,
albanien und den grenzregionen vom 4. bis
zum 7. Jahrhundert // Veröffentlichungen
zur Byzanzforschung. [Bd.] 13. Wien, 2007.
s. 213–219, 341, 357, 358; Khidesheli T.
“dreikirchenbasiliken” in ostgeorgien : archi-
tektonische for m und liturgische funktion
(6.–7. Jahrhundert) : ma thesis / university of
tübingen, 2009, both with extensive references
to studies by georgian scholars. most of the
following obser vations concerning examples of
isolated side aisles in the caucasus region de-
pend upon their contributions. i am greatful to
andrey Vinogradov for drawing my attention
to these buildings, to annegret Plontke-lüning
for her assistance and advice, and to tinatin
Khidesheli for very useful additional infor ma-
tion.
49
since in the caucasus region usually forests are
sufficiently abundant, lack of timber is not the
reason for the use of vaulting.
50
Plontke-Lüning A. frühchristliche architektur...
Kat. 224, dates the original basilica to the 6th cen-
tury; Khidesheli T. “dreikirchenbasiliken”...
s. 48, 49. Kat. 16. taf. 2b–c.
51
after the completion of my text examples in
egypt and crimea came to my attention. in
crimea examples include the basilicas at Partenity
and at chersonesos, no. 7 (“Kruze Basilica”),
no. 22 (“north Basilica”), no. 23 (“uvarov
Basilica” – probably the cathedral), no. 28 (on
the main square), and no. 36 (“east Basilica”).
i am greatful to irina zavadskaya for providing
me this infor mation and discussing them with
me on site in 2010; further infor mation is in
Zavadskaya I. A. chronology of the monuments
of the early medieval christian architecture
of chersonesos (Based upon archaeological
data) // materials in archaeology, history
and ethnography in tauria. simferopol, 2000.
[Vol.] 7. P. 87, 88 (in russian).
52
Plontke-lüning and Khidesheli question the ap-
plication of the ter m basilica to the caucasus ex-
amples among other reasons, because they inter-
pret some as single cell churches to which the side
aisles and narthex were applied only later; their
primary reason seems to be that open joints exist
between the nave walls and the adjacent units in
these examples. however, the open joints were
probably structurally useful because the nave walls
carried heavier loads and settled at different rates
than the side aisle or narthex components, causing
deformations or cracking which could be avoided
by open joints. the argument that not all of the
churches were furnished with similar open joints
may, perhaps, simply imply that some builders
were not aware of the advantages of open joints,
for whatever reasons. at any rate, even if the side
aisles were added at a later date the conceptual
for m of the basilica composed of a nave flanked
by side aisles clearly underlies the so-called “three
church basilicas” in the caucasus.

58
michael Kappas
26th Ephorate of Byzantine Antiquities, Kalamata, Greece
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia:
a feW remarKs aBout the ecclesiastical architecture
in the south-West PeloPonnese during the Period
of the macedonian dynasty *
three and a half kilometers south of the village of trikorfo, central messenia, lays the
church of hagia Paraskevi. of its history we know almost nothing because of the lack of
documentary evidence. today it is a timber-roofed building of almost square ground plan
(figs. 1, 3), measuring 10.75 × 9.10 m, with a narthex at the west end of the nave
1
.
in its
original form it was a cross-in-square church, with three projecting rounded apses (figs. 2, 4).
the dome, most of its vaulting and part of the external walls have been destroyed probably
after an earthquake of unknown date. at the beginning of the 20th century the timber roof
and a new floor were constructed by both the residents of the village and the monks of the
nearby monastery of Voulkano, on which the church was dependent as a metochi. during this
reconstruction a big part of the central and the south apse as well as part of the outside walls
were rebuilt, while all the doors were refurbished.
the original dome was supported to the east by the walls separating the main sanctuary from
the parabemata and to the west by two pilasters adjacent to the west wall of the nave (fig. 5). the
west arm of the cross and the lateral corner bays are rather shorter than the corresponding east
parts. the cross arms would have been covered by barrel vaults, today totally demolished. the
corner bays were roofed by longitudinal barrel vaults, whose springing is still standing.
the central square bay, above which the dome would have been placed, was enlarged more
than 0.50 m with rectangular recesses at the four corners of its supports. By this solution, at-
tested in few, mainly early Byzantine, monuments2
, the construction of a bigger dome was
achieved (see fig. 2, 1–3). in the case of hagia Paraskevi the dome would have been almost
3.40 m in diameter, instead of one less than 2.80 m.
the narthex was initially cross-vaulted, with lateral bays covered by transverse barrel vaults
and a higher longitudinal barrel vault in the central bay, customary in southern greece
3
.
its
central vaulting might have been at the same level as the shorter barrel vault of the west cross
arm of the nave, a solution fairly common in cross-in-square churches of similar squat shape4
.
the west side of the narthex was articulated with two big blind arches supporting its lateral
vaulting, today partially preserved (fig. 6). those arches, resting on marble corbels decorated
with carved crosses, do not reach the ground level. only two of the originally four corbels are
* the plans of the church of hagia Paraskevi have been drawn by the architect georgios ninos, to whom
i own many thanks.
_______________

59
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
still in situ
5
. similar ideas as far as the interior articulation of the west side of the narthex are
quite frequent in other monuments of the same variant
6
.
the communication between the nave and the narthex is achieved through three initially
arched openings. from the central one, which was originally bigger, remains only its north jamb,
while all its south frame with a part of the wall separating the narthex from the nave was not solid
enough to withstand the earthquake that caused the fall of the dome and the vaulting. small nich-
es are formed at the east wall of the narthex, on either side of the royal door. this feature, which
serves liturgical functions, occurs in many churches of the middle and late Byzantine period,
spread throughout the Byzantine empire and even beyond its frontiers7
. only the north niche of
the narthex of hagia Paraskevi is fully preserved (fig. 7). Below the sills of those conches small
wash-basins were constructed with roof tiles covered by hydraulic lime mortar. Without doubt
those were to be used for the service of the holy water (consecration of water) taking place in the
narthexes each sunday after the liturgy or during the celebration of some important feasts8
.
the communication between the three parts of the sanctuary is effected through two
arched openings (fig. 8). the faces of those doors in the main sanctuary, both the arches and
fig. 1. trikorfo, hagia Paraskevi, plan and sections of the church, showing the present state (G. Ninos):
1 – ground plan, with two phases of construction indicated; 2 – isometric section;
3 – longitudinal section, looking north; 4 – transverse section through narthex, looking west
1
2
3
4
012345m
0
1
2
3
m

60
michael KaPPas
fig. 2. trikorfo, hagia Paraskevi, drawing reconstruction of the church (G. Ninos):
1 – ground plan; 2 – isometric section; 3 – longitudinal section, looking north; 4 – south façade elevation;
5 – transverse section through narthex, looking east; 6 – transverse section through narthex, looking west
1
5
2
6
3
4
012345m
0
1
2
3
m

61
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
fig. 3. trikorfo, hagia Paraskevi, exterior from the south
(photo: M. Kappas)
fig. 4. trikorfo, hagia Paraskevi, exterior from the south-east
(photo: M. Kappas)
their jambs, are formed in recess9
. this interesting articulation, apart from adorning the lateral
walls of the bema, provides more space around the holy altar.
Both the screen, built of industrial bricks, and the holy altar, made of stones, are modern
constructions.
on the north wall of the nave two low arches are shaped, perhaps what remains from two
arcosolia.
three doors providing access to the church today have been entirely altered. the main one
is opened in the middle of the west façade and was totally rebuilt during the last reconstruc-
tion of the building. the lateral doors are placed in the narrow sides of the narthex
10
. more

62
michael KaPPas
fig. 6. trikorfo, hagia Paraskevi, interior,
detail of the articulation of the west
wall of the narthex (photo: M. Kappas)
fig. 5. trikorfo, hagia Paraskevi, interior,
view of the north-west pilaster
(photo: M. Kappas)
fig. 7. trikorfo, hagia Paraskevi,
interior, north niche of the east wall
of the narthex (photo: M. Kappas)
fig. 8. trikorfo, hagia Paraskevi,
interior, north wall of the main
sanctuary (photo: M. Kappas)

63
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
elements of the original construction are preserved in the door of the north side. the opening
was protected by a compact porch, of which only the lateral pilasters are still visible. those
pilasters, linked by an arch no longer preserved, do not reach the ground level (see fig. 2, 2, 4).
remains of this porch are still visible even in the south door, while a similar or even more
elaborate construction would initially have framed the main entrance at the west façade. this
type of porch, though not so common in the ecclesiastical architecture of southern greece, is
encountered in a few middle Byzantine monuments dating back even to the late 10th century11
.
We know few things about how the natural light was initially entering the church of triko-
rfo, since the only sur viving of its original windows is the one in the apse of the prothesis. it
is 1.00 m high and 0.50 m wide.
the church is built at its lower level with big roughly hewn stones in regular courses al-
ternating with single brick courses (see fig. 9 on p. i, colour plate). many brick fragments and
mortar fill the vertical joints, giving a colourful effect to the façades. many of the stones seem
to be spolia, while some of them at the north side measures 0.65 m in height to 1.10 m in
length. it is noteworthy that the largest preserved dressed stone at the south-east corner of the
building has dimensions of 0.50 m in height to 2.10 m in length. the upper part of the original
masonry consists of smaller stones and many pieces of bricks in the joints. at least one level
of wooden ties strengthens the walls in the springing line of the arches of the openings. it
seems that the vaulting and the arches were made of bricks. Bricks are also used in the arch
of the window of the north apse, while its jambs are made of common masonry. the ceramic
decoration is limited to one dentil course, fragmentarily preserved, which was initially running
all around the building at the springing line of the arches of the openings. this band changes
level only in the east façade, because the windows of the apses were arranged at a lower height,
which had to do with the strong inclination of the ground floor to this side.
the exterior surfaces were plain, without any kind of articulation (see fig. 3), as was the rule
in monuments of southern greece. on the vertical walls some parts of the mortar that was
initially covering the interior are still visible, with evidence of painting decoration. the best
preserved fresco is the one that decorates the north niche of the narthex, behind the wooden
proskynetarion that today holds the icon of the venerated saint Paraskevi. saint nicholas is de-
picted enthroned in the cylindrical section, while the theotokos in the upper right part gives
him the omophorion, according to the dream that the saint had seen which foretold his future
ordination as a bishop. according to the version of the dream told in the Vita compilata, a text
which can be dated to the late 9th or the beginning of the 10th century, christ and the Virgin
themselves appeared to him and presented him with the symbols of the office: the omophorion
and the gospel book12
. the combination of stylistic and iconographic criteria leads to a dating
of the fresco to the 11th century13
. it seems that it had been part of the original painting deco-
ration of the monument. the honorable place of the depiction of the enthroned st. nicholas
puts to question whether the church was initially devoted to st. Paraskevi14
.
typological Analysis and other comparable monuments
typologically hagia Paraskevi’s is ascribed to a peculiar variant of the cross-in-square
church, which has been the subject of several studies in the past15
.
the hallmark of this variant is that the west arm of the cross and the lateral corner bays
are shorter than the corresponding east parts (see fig. 2, 1, 2). this peculiar arrangement has

64
michael KaPPas
several results: thus the west supports of the dome are not columns or piers, but pilasters
adjacent to the wall separating the nave from the narthex. on the other hand, the common
openings connecting the west cross arm with the corner bays are missing. another basic char-
acteristic of those churches is that the transverse axis of their naves is strongly emphasized.
greek scholars use a term best translated as cross-in-square church with a shorter west arm to de-
scribe monuments of this variant16
.
the first similar applications, which are closely related to the cross-in-square churches of
the transitional type, emerge in the last decades of the 10th century17
, while most of them
are ascribed to the first half of the 11th century. as a recent research has shown, the “cross-
in-square-churches with a shorter west arm” had a wider distribution in greece than it was
estimated in the first article about the variant published by dominique hayer twenty-five years
ago18
.
more than twenty examples are attested in greece, unequally spread throughout the
helladic territory (fig. 10). the catholica of the Voroskopou monastery19
, mount athos, and
Vlatadon monastery in thessaloniki20
, as well as the church of hagios ioannis on the island
of astypalaia21 widen a lot the frame of its distribution throughout greece22
, while a new ex-
ample has been recently found in cyprus
23
.
however, without doubt this variant prevails in the ecclesiastical architecture of the south-
ern Peloponnese, where almost half of its recorded applications occur (see fig. 10). four
similar examples have been encountered in laconia. hagios georgios in skala24
and Palaiopa-
nagia in sellassia25
are considered to be the oldest, while the same plan is also applied in one
church that has been excavated by the archaeological service in sparta26
as well as in the
ruined catholicon of a deserted monastery in the stream of sofronis, close to chrysafa27
.
hitherto, five monuments follow this plan in messenia, including the church of trikorfo. it
is noteworthy that all the other messenian applications are situated close to the mountain of
ithomi. at least two ruined churches in the vicinity of ancient messene (mavrommati) adopt
this plan. We are referring to the church known by the name “Klesa-Porte”
28
, some hundred
meters from the arcadian gate of the ancient city, and to another church known to the locals
as “Klesa-Koukie”
29
, close to the theatre of messene, where a flourishing neighborhood of the
middle Byzantine town has been excavated over the last years30
. few kilometers north of the
mountain of ithomi, close to the village of stenyklaros, another church of the same type lies
in ruins, devoted to hagios athanasiοs, still unpublished. the eastern part of this building has
been totally demolished. further north, on the hill of Polichni, which frames the messenian
plain to the north – what Pausanias calls Stenyklerikon pedion31
–
the church of taxiarchis is
situated, the last example in the region of the cross-in-square type with a shorter west arm32
.
though it has undergone extensive repairs which have radically altered its roofing, taxiarchis
is the only messenian example of the variant which still has its vaulting and the dome above.
the dimensions of almost all the aforementioned buildings rarely approach 10 m in length
and width, which makes hagia Paraskevi at trikorfo one of the biggest examples of cross-
in-square churches with a shorter west arm, while most of them are assigned to the late 10th
or the first decades of the 11th century. the church of trikorfo may be dated to the same
period. such a dating is in absolute harmony with the comparative evidence provided by the
study of morphological and structural features of the building. the round apses, the plain sur-
faces of the exteriors, the limited ceramic decoration, and the characteristics of the masonry
are common features in greek monuments of provincial rustic quality during the reign of the
macedonian dynasty33
.

65
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
fig. 10. map of greece, cross-in-square churches
of the variant with a shorter west arm (M. Kappas)
1
17
18
19
10
11
12
16
13 14
15
20
21
22
2
3
4
5
67
8
9
1– thessaloniki, Vlatadon monastery
2– mount athos, Voroskopou monastery
3– Politika, dormition (?)
4– attali, hagios nikolaos
5– attali, ruined church
6– Koundoura, hagios georgios
7– Penteli, frankokklissia at Vagiati
8– athens, hagioi theodoroi
9– athens, Prophitis elias at staropazaro
10 – steiri, dormition
11 – frankavilla
12 – Polichni, taxiarchis
13 – stenyklaros, hagios athanasios
14 – ancient messene (mavrommati), Klesa-Porti
15 – ancient messene (mavrommati), Klesa-Koukie
16 – tikorfo, hagia Paraskevi
17 – sellassia, Palaiopanagia
18 – stream of sofronis, hagios nikolaos
19 – sparta, excavated church
20 – scala, hagios georgios
21 – syros, Panagia at Piskopio (?)
22 – astypalaia, hagios ioannis

66
michael KaPPas
at that time (late 10th – first half of the 11th century) an important building activity is
witnessed in the region of messenia, still inadequately studied. it is the period when the central
government shows a great resolution to prompt the complete incorporation of the Peloponnese
into the administration of the Byzantine empire34
. agricultural economy is re-established, while
viniculture and oil production, basic sectors of employment for the population of the messenian
countryside, are intensified35
. a deep effect on the gradual improvement of local economy and
the resultant prosperity of the region, reflected in its building activity, was imposed by the expan-
sion of commercial transactions. especially this last one was the result of the defeat of the arabs
in crete by nikephoros Phokas in 961 and the eradication of piracy in the aegean sea which
followed that36
.
at the same period the southern Peloponnese was marked by the mission of
st. nikon the Metanoeite who stumped up and down the messenian land around the year 970 try-
ing to reorganize the local church37
. according to many scholars, this specific activity of nikon
can be directly related to the central policy drawn up and determined by the capital itself, aiming
to consolidate the incorporation of the local population into the Byzantine empire38
.
the comparative study of the so far listed Byzantine monuments of messenia shows that
more than twenty-five churches could be assigned to the second half of the 10th or the first
decades of the 11th century (fig. 11)39
. most of them are encountered near the edge of the
fertile messenian plain – both in the Stenyklerikon pedion as well as south-west of ithomi in the
region of Kontovounia – related either to the reorganization of ancient sites or the foundation
of new agricultural settlements.
the most interesting group among these includes churches of the cross-in-square type,
a plan that was introduced in the ecclesiastical architecture of messenia at that time. apart
from those with a shorter west arm that we have already mentioned, two more examples of the
transitional variant are attested in southern messenia: the churches of hagios Vasileios near
methoni (see fig. 12 on p. i, colour plate)40 and the second structural phase of hagios and-
reas’ in the homonymous village of Pylia, when the former vaulted basilica was transformed
to a domed church of the cross-in-square type41
.
Quite a few of those buildings are single-naved churches, basically timber-roofed, flanked
by adjacent light structures, perhaps lateral porticoes. to this category we can ascribe among
others the dormition church at Platanovrysi, hagios nikolaos at arsinoi, the homonymous
church at rizochori, hagioi theodoroi at hagios andreas, near longa, hagios Konstantinos
at stenyklaros and the church of hagios nikolaos near Kourtaki42
. What characterizes those
buildings is the unequally large round apse at their east side. from the porticoes few things
still remain. in some occasions we can see, for instance, the holes of the beams for their roof-
ing, carefully constructed on the lateral walls43
. from the preserved elements it is difficult to
conclude whether the porticoes had the function of either framed or semi-open places. the
existence of quite big openings providing communication between the naves and the lateral
porticoes argues for the second solution44
.
some three or two-aisled timber-roofed basilicas are closely related to the churches above,
especially as they were initially flanked by adjacent structures. up to now, eight of those are
encountered in messenia, though in some cases the lateral aisles seem to be later additions45
.
at the same time a few other monuments of smaller dimensions follow the type of the
single-naved church, either timber-roofed or barrel-vaulted46
.
exceptional is the case of hagios athanasios at Kallirroi (see fig. 13 on p. ii, colour plate)47
,
where the plan of a triconch is applied, a typological choice rarely attested in the ecclesiastical

67
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
fig. 11. map of messenia showing churches mentioned in this paper (M. Kappas)
1
17
18
19
10
11
12
16
13
14
15
20
21
23
24
25
26
27
28
2930
22
2
3
4
56
7
8
9
1– rizochori, hagios theodoros
2– rizochori, hagios nikolaos
3– Polichni, taxiarchis
4– Kallirroi, hagios athanasios
5– stenyklaros, hagios athanasios
6– stenyklaros, hagios ioannis
7– stenyklaros, hagios georgios
8– stenyklaros, hagios Konstantinos
9– rammovouni, hagios stefanos
10 – zerbissia, hagios nikolaos
11 – ancient messene (mavrommati), Klesa-Porti
12 – ancient messene (mavrommati), Klesa-Koukie
13 – ancient messene (mavrommati), hagios ioannis riganas
14 – ancient messene (mavrommati), frankokklisia
15 – eva (mountain), hagios Vasileios
16 – arsinoi, hagios nikolaos
17 – makraina, hagios nikolaos
18 – Platanovrysi, dormition
19 – trikorfo, hagia Paraskevi
20 – chryssofora, Panagia
21 – Vlachopoulo, hagios georgios
22 – Kourtaki, hagios nicolaos
23 – Kato ampelokipoi, hagios nicolaos
24 – hagios andreas, hagioi theodoroi
25 – hagios andreas, hagios andreas
26 – longa, hagios antonios
27 – lykotomaro, hagia sophia
28 – methoni, hagios Vasileios
29 – sapientza (island), r uined church
30 – hagia marina (island), hagia marina

68
michael KaPPas
architecture of the Peloponnese48
.
Both the dome and the upper part of its walls has been
demolished, while the church has undergone a clumsy restoration which has radically altered
its appearance.
finally the original layout of four other contemporary churches of bigger dimensions re-
mains uncertain: hagios antonios by the village of longa49
, the theotokos church at chrys-
sophora50
, hagios georgios at stenyklaros51
and the homonymous church at Vlachopoulo52
.
their proportions as well as additional features make it possible that they initially had domes.
the messenian monuments presented above are closely interrelated both morphologically
and structurally. all of them are characterized by the simplicity and geometrical purity of their
contours. their surfaces are plain, interrupted by few openings of small dimensions. the gables
are straight. the apses are always round53 while the domes, wherever they exist, have cylindrical
drums crowned with horizontal cornice. noteworthy are the ribs that articulate the dome of
taxiarchis at Polichni, a well-known feature in constantinopolitan architecture rarely attested in
monuments of southern greece54.
the masonry consists of big roughly hewn stones – usually
spolia – with a plenty of brick fragments in the joints, while bricks are used in the vaulting. the
walls are strengthened with wooden ties at several levels55
. the ceramic decoration is limited to
a few dentil courses running around the buildings or some simple patterns, usually letters of the
greek alphabet, made of plain bricks. exceptional is the case of hagios andreas where reticulate
bands are attested in the gable of the west cross arm56
. architectural sculptures made of marble
are rare, while their carved ornaments are of a provincial flavour
57
.
morphologically and structurally the buildings above seem to form one homogeneous
group. it is more than obvious that they are closely related to ecclesiastical enterprises erected
in a vast geographic region covering at least three themes of the greek territory: those of the
Peloponnesos, Hellas, and Nikopolis 58
.
for this architectural tendency, flourishing for more than two centuries (from the beginning
of the 9th to the end of the 10th), the academician Panagiotis Vocotopoulos has proposed
the term Pre-Helladic school 59
, since it has been the antecedent of the brilliant building tradition
developed in greece after the last decades of the 10th century, known to the scholars by the
name Greek or Helladic school 60
.
it is noteworthy that in messenia the local teams of masons continue reproducing the
morphological features of this provincial architectural school throughout the 11th century,
and even later, basically in less ambitious foundations. this is the case in many other regions
of the Byzantine periphery61
, like southern italy62
, sicily63
, cyprus
64
, and almost all of the
greek islands65
, where the groups of masons seems to keep very loose relations with the
mainstream of the contemporary architecture, either the constantinopolitan or that of the
so-called Greek school.
hagia Paraskevi at trikorfo, though not an impressive building, has been one of the most
interesting creations of this provincial tendency in messenia. the innovative features of the pre-
vailing Greek school arrive in the region with a delay of one century. during the reign of the com-
nenian dynasty some of the most elaborated enterprises of this school will be erected in mes-
senia, like the huge church of sotiras at christianoi66 and the elegant catholicon of samarina67
.
1
there is only one reference to the church of tri-
korfo made by the 5th ephorate of Byzantine an-
tiquities (responsible for messenia at that time), on
which it is mistakenly mentioned that the building
was originally a three-aisled timber-roofed basi-
lica, see: ΑΔ. 1998. [t.] 53. Β́1 – Χρονικά. Σ. 209.
_______________

69
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
2
this feature is attested for the first time in some
monuments of the early christian period, for
example, see hosios david in thessaloniki
(Krautheimer R. Παλαιοχριστιανική και βυζα-
Παλαιοχριστιανική και βυζα-
ντινή αρχιτεκτονική. Αθήνα, 1991. Σ. 297, 298.
eικ. 193). for some similar examples during
the middle Byzantine period, see attik mustafa
Paşa camii (Mathews Th. F., Hawkins E. J. W.
notes on the attik mustafa Paşa camii in
istanbul and its frescoes // doP. 1985.
[Vol.] 39. P. 125–134) and st. constantine in the
region of Bithynia (Mango C. the monastery
of st. constantine on lake apolyont // doP.
1979. [Vol.] 33. P. 329–333). a similar solu-
–3 3 3). a similar solu-
333). a similar solu-
tion is also attested in a few other examples
of the typological variant of hagia Paraskevi’s
church at trikorfo, see the cases of franga-
villa at eleia (Αθανασούλης Δ. [Athanasoulis D.]
Μεσαιωνικά εκκλησιαστικά ιδρύματα Ηλείας.
Προκαταρκτική παρουσίαση νέων στοιχείων
από την αρχαιολογική και τοπογραφική έρευ-
να // Ο μοναχισμός στην Πελοπόννησο /
Β. Κόντη, επιστ. επιμ. Αθήνα, 2004. Σ . 251–
253), hagios georgios at skala (Hayer D. saint-
georges près de skala (laconie) // ΔΧΑΕ.
1984. [t.] 12. P. 265–286), Klesa-Koukie and
Klesa-Porti at ancient messene (mavrommati)
(Ορλάνδος Α. Κ. [Orlandos A. C.] Εκ της χρι-
Εκ της χρι-
της χρι-
της χρι-
χρι-
χρι-
στιανικής Μεσσήνης // ΑΒΜΕ. 1969. [t.] 11.
Σ. 128–140). see also the comparable exam-
.
128–140). see also the comparable exam-
–140). see also the comparable exam-
140). see also the comparable exam-
ple of the episkopi at tegea (Ορλάνδος Α. Κ.
[Orlandos A. C.] Παλαιοχριστιανικά και βυζα-
Παλαιοχριστιανικά και βυζα-
ντινά μνημεία Τεγέας Νυκλίου. ΑΒΜΕ. 1973.
[t.] 12. Σ. 141–163. eικ. 99.
3
for the vaulting of narthexes in monuments of
southern greece, see: Ορλάνδος Α. [Orlandos A.]
Άγνωστος βυζαντινός ναός της Λακωνίας //
Ελληνικά. 1957. [t.] 15. Σ. 92; Μουτσόπουλος Ν.
[Moutsopoulos Ν.] Ο Ταξιάρχης των Καλυβίων
παρά την Κάρυστον // Αρχείον Ευβοϊκών
Μελετών. 1961. [t.] 8. Σ. 209; Δημητροκάλλης Γ.
[Dimitrokallis G.] Η καταγωγή των σταυρεπιστέ-
γων ναών // Χαριστήριον εις Α. Κ. Ορλάνδον.
Αθήνα, 1966. [т.] 2. Σ. 199; Βοκοτόπουλος Π. Λ.
[Vocotopoulos P. L.] Περί την χρονολόγησιν
του εν Κερκύρα ναού των Αγίων Ιάσωνος και
Σωσιπάτρου // ΔΧΑΕ. 1969. [т.] 5. Σ. 151.
4
for example, see the сhurches of the dormition at
steiri, corinthia (Ορλάνδος Α. Κ. [Orlandos A. C.]
Βυζαντινοί ναοί της Ανατολικής Κορινθίας //
ΑΒΜΕ. 1935. [т.] 1. Σ. 80–85. eικ. 30, 31)
and hagios georgios at skala (Hayer D. saint-
georges près de skala... fig. 1, 2).
5
the other two were reused in the south door of
the narthex, during the reconstruction that took
part at the beginning of the 20th century.
6
Palaiopanagia at sellassia (Δρανδάκης Ν. [Dran-
dakis N.] Μνημεία Λακωνικής // ae. 1969.
Χρονικά. Σ. 1–2. Πίν. a), hagios georgios at
skala (Hayer D. saint-georges près de skala...
P. 269. fig. 1, 9–10), taxiarchis at Polichni
(Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .] Άγνωστοι
βυζαντινοί ναοί Ιεράς Μητροπόλεως Μεσσηνίας.
T. 1. Αθήνα, 1990. Σ. 75–97. Εικ. 66, 67).
7
for example, see the transfiguration church
at skar migas, messenia (Δημητροκάλλης Γ.
[Dimitrokallis G .] Άγνωστοι βυζαντινοί ναοί
Ιεράς Μητροπόλεως Μεσσηνίας. t. 2. Αθήνα,
1998. Σ. 179–199. eικ. 148; Καββαδία Α.,
Τσουρής Κ. [Kavadia A., Tsouris C.] Δυο βυζαντι-
νές εκκλησίες στη Μεσσηνία // ΑΔ. 1992–1993.
[t.] 47–48. Μέρος Ά – Μελέτες. Σ. 269–292),
the dor mition church at mentzena, achaia
(Βοκοτόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η εκ-
κλησιαστική αρχιτεκτονική εις την Δυτικήν
Στερεάν Ελλάδα και την Ήπειρον από του τέ-
λους του 7
ου
μέχρι του τέλους του 10ου
αιώνος.
Θεσσαλονίκη, 1992 [2nd edition]. Σ. 38. eικ. 13),
the r uined church of hagios athanasios
at stenyklaros (unpublished), the catholi-
con of Vlatadon monastery in thessaloniki
(Η αναστήλωση των βυζαντινών και μεταβυ-
ζαντινών μνημείων στη Θεσσαλονίκη. Έκθεση
Αναστηλωτικών Εργασιών 30 Νοεμβρίου –
31 Δεκεμβρίου 1985 / Χ. Μαυροπούλου-
Τσιούμη, Κ. Θεοχαρίδου-Τσαπραλή, επιστ.
επιμ. Αθήνα, 1985. Σ. 84. eικ. 69), the r uined
catholicon of Voroskopou monastery, mount
athos (Papazôtos Α. recherches topographiques
au mont athos // géog raphie historique
du monde méditer ranéen / h. awrweiler,
ed. Paris, 1988. P. 150, 151. fig. 3), the ruined
churches at Kahve asar ada and Kapikiri ada,
latmos (Peschlow U. der latmos // reallexikon
zur byzantinischen Kunst. Bd. 5. stuttgart,
1995. figs. 20, 23) etc. for similar articulation
in the west façade of Byzantine monuments,
see the church of Prophet elias in thessaloniki
(Papazotos T. the identification of the church
of “Profitis elias” in thessaloniki // doP.
1991. [Vol.] 45. P. 123. fig. 11; Kalopissi-Verti S.
the Proskynetarion of the templon and

70
michael KaPPas
narthex: for m, imager y, spatial connections,
and reception // thresholds of the sacred
architecture. art historical, liturgical, and
theological Perspectives on religious screens,
east and West / s. e. J. gerstel, ed. har vard
university Press, 2006. P. 128, 129).
8
in the euchologion Book of statigios dated to
the year 1027 is mentioned «Ἑτέρα ἀκολουθία
καὶ τάξις ἁγιασμοῦ, γινομένη εἰς διαφόρους
ἐκκλησίας ταῖς κυριακαῖς καὶ ἑορταῖς ἐν τῷ
νάρθηκι ἤ καὶ ἑτέρῳ μέρει τῆς ἐκκλησίας, φιάλης
οὔσ(ης) ἤ λεκανίου...» (Дмитриевский А. А.
описание литургических рукописей, хра-
нящихся в библиотеках православного вос-
тока. т. 2 : euchologia. Киев, 1901. с. 1051.)
for the ser vice of the holy water, see: Millet G.
recherches au mont-athos (phiale et simandre
de lavra) // Bch. 1905. Vol. 29. P. 105–123;
Chatzidakis-Bacharas Th. les peintures murals
de hosios loukas. les chapelles occidentales.
athens, 1982. P. 115–118.
9
the same solution is attested in a few monu-
ments of the same variant, see the church of
hagioi theodoroi at athens (Megaw A. the
date of h. theodoroi at athens // Bsa.
1932–1933. [Vol.] 33. P. 163–169; Hayer D.
saint-georges près de skala... fig. 15; Βοκοτό-
πουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η εκκλησια-
στική αρχιτεκτονική... Σ. 205. Σημ. 2) and the
church of frangavilla, eleia (Αθανασούλης Δ.
[Athanasoulis D.] Μεσαιωνικά εκκλησιαστικά ιδ-
ρύματα Ηλείας... Σ. 251–253).
10
for similar arrangement of the doors, see:
Ćurčić S. architecture // Kitzinger E. the
mosaics of st. mar y’s of the admiral in Paler mo.
Washington d.c., 1992. P. 27–67. – (dumbarton
oaks studies. Vol. 27.)
11
Βοκοτόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η εκ-
Η εκ-
κλησιαστική αρχιτεκτονική... Σ. 139, 140. for
similar solutions, see the compact porch of
the transfiguration church at Κoropi (Ορλάν-
δος Α. [Orlandos A.] Βυζαντινά μνημεία της
Αιτωλοακαρνανίας // ΑΒΜΕ. 1961. [t.] 9.
eικ. 9, 15), and two comparable constructions
at the church of hagios ioannis in Plaka of
athens, a monument of later date (Κουνουπιώτη-
Μανωλέσσου Ε. [Kounoupiotou-Manolessou Ε.] Άγιος
Ιωάννης Θεολόγος // Αρχαιολογικά Ανάλεκτα
εξ Αθηνών. 1975. [t.] 8. Σ. 140–150; Μπούρας Χ.,
Μπούρα Λ. [Bouras Ch., Boura L.] Η ελλαδική
ναοδομία κατά τον 12
ο
αιώνα. Αθήνα, 2002.
Σ. 35–36. eικ. 13). for some later examples, see:
Ibid. Σ. 417, 418.
12
Anrich G. hagios nikolaos : der heilige nikolaus
in der griechischen Kirche. Bd. 1. leipzig ; Ber-
lin, 1913. s. 211–233.
13
for the creation of this typical icon-portrait of
nicholas flanked by small figures of christ and
the Virgin, who extend him the symbols of office,
and its earlier sur viving examples, see: Μαράβα-
Χατζηνικολάου Α. [Marava-Chatzinikolaou A.]
Η ψηφιδωτή εικόνα της Πάτμου // ΔΧΑΕ. 1959.
[t.] 1. Σ. 127–134. Πίν. 52–53; Ševčenko N. P. the
life of st. nicholas in Byzantine art. torino,
1983. P. 79. not. 9.
14
for other cases where the devotional imag-
es are placed on the east wall of the narthex,
flanking the royal door, see Kalopissi-Verti S.
the Proskynetarion... P. 126–128. for a short
study about where the patron saints are placed
in Byzantine painting decoration, see: Αρχιμ.
Κουκιάρης Σ. [Archm. Koukiaris S .] Η θέση του
επωνύμου αγίου στο εικονογραφικό πρόγραμ-
μα του βυζαντινού ναού // Κληρονομία. 1990.
[t.] 22. Σ. 105–123.
15
Sinos St. die soggenannte Kirche des hagios
elias zu athen // Byzantinische zeitschrift.
1971. Bd. 64. s. 351–361; Hayer D. saint-georges
près de skala... P. 272–283; Βοκοτόπουλος Π. Λ.
[Vocotopoulos P. L.] Η εκκλησιαστική αρχιτεκτονι-
Η εκκλησιαστική αρχιτεκτονι-
κή... Σ. 118; Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .]
Άγνωστοι βυζαντινοί ναοί... t. l. Σ. 90–95;
Αθανασούλης Δ., Κάππας Μ. [Athanasoulis D.,
Kappas M.] Ο σταυροειδής εγγεγραμμένος με συ-
νεπτυγμένο δυτικό σκέλος. Τυπολογικές διευκρι-
νίσεις // Εικοστό Πέμπτο Συμπόσιο Βυζαντινής
και Μεταβυζαντινής Αρχαιολογίας και Τέχνης,
πρόγραμμα περιλήψεων και ανακοινώσεων. Αθήνα,
2005. Σ. 13–14.
16
Βοκοτόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η βυζα-
Η βυζα-
ντινή εκκλησιαστική αρχιτεκτονική στη χερσόνη-
σο του Αίμου τον 10ο αιώνα // Κωνσταντίνος
Ζ́ ο Πορφυρογέννητος και η εποχή του. Β́
Διεθνής Βυζαντινολογική Συνάντηση (Δελφοί,
22–26 Ιουλίου 1987). Αθήνα, 1989. Σ. 206;
Αθανασούλης Δ., Κάππας Μ. [Athanasoulis D.,
Kappas M.] Ο σταυροειδής εγγεγραμμένος με συ-
Ο σταυροειδής εγγεγραμμένος με συ-
νεπτυγμένο δυτικό σκέλος... Σ. 13–14.
17
the first applications are considered to be ha-
gios georgios at skala, laconia (Hayer D. saint-
georges près de skala... P. 286), and fran-
koklessia at Penteli, attica (Δημητροκάλλης Γ.

71
the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
[Dimitrokallis G .] Άγνωστοι βυζαντινοί ναοί...
t. 1. Σ. 90. Σημ. 42. eικ. 82.
18
Αθανασούλης Δ., Κάππας Μ. [Athanasoulis D., Kap-
pas M.] Ο σταυροειδής εγγεγραμμένος με συνε-
Ο σταυροειδής εγγεγραμμένος με συνε-
πτυγμένο δυτικό σκέλος... Σ. 13–14.
19
Papazôtos Α. recherches topographiques au
mont athos... P. 150, 151. fig. 3; Μαμαλού-
κος Στ. [Mamaloukos St.] Το καθολικό της Μονής
Βατοπεδίου, Ιστορία και Αρχιτεκτονική. Αθήνα,
2001. Σ. 290. eικ. 98, 99.
20
Ξυγγόπουλος Α. [Xyngopoulos A.] Τέσσερες μικροί
ναοί της Θεσσαλονίκης. Θεσσαλονίκη, 1952. P. 61;
Hayer D. saint-georges près de skala... P. 272.
not. 4; Μαυροπούλου-Τσιούμη Χ. [Mavropoulou-
Tsioumi Ch.] Μονή Βλατάδων. Θεσσαλονίκη,
1987. Σ. 27. eικ. 3; Κουρκουτίδου-Νικολαΐδου E.,
Τούρτα Α. [Kourkoutidou-Nikolaidou Ε., Tourta A.]
Περίπατοι στη βυζαντινή Θεσσαλονίκη. Αθήνα,
1997. Σ. 103.
21
Κόλλιας Η. [Kollias E.] Τρεις μεσοβυζαντινές εκ-
κλησίες της Αστυπάλαιας // Θωράκιον, Αφιέρωμα
στη μνήμη του Παύλου Λαζαρίδη. Αθήνα, 2004.
Σ. 141–143. eικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
.
141–143. eικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
141–143. eικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
–143. eικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
143. eικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
eικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
ικ. 3. Πίν. 45β. the same vari-
3. Πίν. 45β. the same vari-
Πίν. 45β. the same vari-
.
45β. the same vari-
45β. the same vari-
β. the same vari-
.
the same vari-
ant of the cross-in-square might have been ap-
plied also in another byzantine monument of
the aegean islands (Panagia at Piskopio, syros),
see: Ασλανίδης Κλ. [Aslanidis Kl.] Ο ναός της
Παναγίας στο Πισκοπιό της Σύρου // ΔΧΑΕ.
2005. [t.] 26. Σ. 63–72. eικ. 4.
22
it is noteworthy to be mentioned that simi-
lar typological solutions might not have been
unknown in the ecclesiastical architecture of
the capital and its region, see for example the
comparable church of the transfiguration on
antigone in the Prince’s island (Ousterhout R.,
Akyürek E. the church of the transfiguration
on Burgazada // cahiers archéologiques. 2001.
[Vol.] 49. P. 5–14. figs. 1–2).
23
the church of hagia anastasia at Kato Pole-
media, see: Προκοπίου Ε. [Procopiou E.] Τα μνη-
Τα μνη-
μεία της πόλης και της επαρχίας Λεμεσού κατά
την παλαιοχριστιανική, πρωτοβυζαντινή και
μεσοβυζαντινή περίοδο 324–1191 // Λεμεσός,
Ταξίδι στους χρόνους μιας πόλης. Λεμεσός,
2006. Σ. 120, 121. Εικ. 19.
24
Hayer D. saint-georges près de skala... P. 265–
286.
25
Δρανδάκης Ν. [Drandakis N.] Μνημεία Λακω-
νικής // ae. 1969. Χρονικά, 1–2. Πίν. A.
26
Μπακούρου Αιμ. [Bakourou Α.] Σπάρτη, Οδός
Τριακοσίων (οικόπεδο Ελευθ. Ρήγου) // ΑΔ.
1991. [t.] 46. Β́ 1 – Χρονικά. Σ. 116–117.
27
Κάππας Μ. [Kappas M.] Ένα άγνωστο βυζαντινό
μνημείο στο ρέμα του Σωφρόνη Λακωνίας //
Εικοστό Πέμπτο Συμπόσιο Βυζαντινής και Μετα-
βυζαντινής Αρχαιολογίας και Τέχνης. Πρόγραμμα
και περιλήψεις ανακοινώσεων. Αθήνα, 2005. Σ. 49,
50. for another monument of laconia, com-
parable to the variant in examined (Pr. elias at
Koniditsa), see: Ορλάνδος Α. Κ. [Orlandos A. C.]
Άγνωστος βυζαντινός ναός της Λακωνίας...
Σ. 88–94.
28
Ορλάνδος Α. Κ. [Orlandos A. C.] Εκ της χριστια-
Εκ της χριστια-
νικής Μεσσήνης... Σ. 135–140. Εικ. 43; Hayer D.
saint-georges près de skala... P. 272. fig. 19.
29
Ορλάνδος Α. Κ. [Orlandos A. C.] Εκ της
χριστιανικής Μεσσήνης... Σ. 128–135. Εικ. 37;
Hayer D. saint-georges près de skala... P. 272.
fig. 18; Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .]
Άγνωστοι βυζαντινοί ναοί... t. 1. Σ. 93.
30
Θέμελης Π.Γ. [Themelis P. G .] Ανασκαφή Μεσ-
σήνης // ΠΑΕ. 1988. Σ. 48; 1997. Σ. 85–88; 1998.
Σ. 106; 1999. Σ. 76–82; Idem. Αρχαία Μεσσήνη.
Αθήνα, 1999. Σ. 52; Idem. Υστερορωμαϊκή και
πρωτοβυζαντινή Μεσσήνη // Πρωτοβυζαντινή
Μεσσήνη και Ολυμπία. Αστικός και αγροτικός
χώρος στη Δυτική Πελοπόννησο, Πρακτικά δι-
εθνούς συμποσίου, Αθήνα, 29–30 Μαΐου 1998 =
acts of international symposium, athens,
29–30 may 1998 / P. g. themelis, V. Konti, ed.
athens, 2002. Σ. 35, 43–44.
31
Παπαχατζής Ν. Δ. [Papachatzis N. D.] Παυσανίου
Ελλάδος Περιήγησις, Μεσσηνιακά και Ηλιακά.
t. 3. Αθήνα, 1991. Σ. 144.
32
Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G.] Άγνωστοι
βυζαντινοί ναοί... t. 1. Σ. 73–97. Εικ. 66, 67.
33
Βοκοτόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η εκ-
κλησιαστική αρχιτεκτονική... Σ. 142–149, 151–
155.
34
Bon A. le Péloponnèse byzantin jusque’ au 1204.
Paris, 1951; Avraméa A. le Péloponnèse du iVe
au Viiie siècles. changements et persistances.
Paris, 1997; Αναγνωστάκης Η. [Anagnostakis E.]
Η Βυζαντινή Μεσσηνία 4
ος
–12
ος
αι. // Μεσσηνία,
Τόπος – Χρόνος – Άνθρωποι. Αθήνα, 2007.
Σ. 120–126.
35
Laiou A. economic and noneconomic ex-
change // the economic history of Byzantium
from the seventh through the fifteenth cen-
tury / a. e. laiou, ed. Washington d. C., 2002.
Vol. 2. P. 713–736.
36
Μαρκοπούλου Α. [Markopoulou Α.] Νέα στοιχεία
για την εκστρατεία του Νικηφόρου Φωκά στην
Κρήτη // Βυζαντινά. 1985. [t.] 13. Σ. 1061–1067;

72
michael KaPPas
Idem. zu den Biographien des nikephoros Pho-
kas // JÖB. 1988. [Bd.] 38. s. 225–233; Dag-
ron G., Mihaescu H. le traité sur la guerilla. de
velitatione de l’empereur nicéphore Phocas.
Paris, 1986; McGeer E. sowing the dragon’s
teeth; Byzantine Warfare in the tenth century.
Washington d. c., 1995.
–
(dumbarton oaks
studies. Vol. 33). on the re-established of a trad-
ing and navigation network in the Byzantine
empire during the second half of the 10h cen-
tury, see: Οικονομίδης Ν. [Oikonomidis N.] Ο βίος
του αγίου Θεοδώρου Κυθήρων (10ος
αι.) //
Πρακτικά Γ́ Πανιονίου Συνεδρίου. Τ. Ά.
Αθήνα 1967. Σ. 279 (// Byzantium from the
ninth century to the fourth crusade : studies,
texts, monuments. Variorum reprints. london,
1992. n Vii. P. 279); Avramea A. land and sea
communications, fourth – fifteenth centu-
ries // the economic histor y of Byzantium...
Vol. 1. P. 73, 74, 87.
37
Γαλανόπουλος Μ. [Galanopoulos M.] Βίος, πο-
Βίος, πο-
λιτεία, εικονογραφία, θαύματα και ασματικαί
ακολουθίαι του οσίου πατρός ημών Νίκωνος
του Μετανοείτε. Αθήνα, 1933; Λάμπρος Σπ.
[Lampros S .] Ο βίος Νίκωνος του Μετανοείτε //
Νέος Ελληνομνήμων. 1908. [t.] 5. Σ. 301–348;
Λαμψίδης Οδ. [Lampsidis Ο.] Ο εκ Πόντου όσι-
ος Νίκων ο Μετανοείτε (κείμενα-σχόλια).
Αθήνα, 1982; Byzantine monastic foundation
documents / J. P. thomas, a. hero, eds. Wa-
shington d. c., 2000. Vol. 1. P. 313–322;
Αναγνωστάκης Η. [Anagnostakis E.] Η Βυζαντινή
Μεσσηνία... Σ. 122–124. for the increase of
the number of monuments in the last decades
of the 10th century, an ascertainment related to
the mission of st. nikon, see: Megaw H. Byzan-
tine architecture in mani // Bsa. 1932–1933.
[Vol.] 33. P. 152; Γκιολές Ν. [Gioles N.] Συμβολή
στην ερμηνεία των μικρασιατικών στοιχείων της
τέχνης του δέκατου αιώνα στη Μάνη // Δελτίον
Κέντρου Μικρασιατικών Σπουδών. 1984–1985.
[t.] 5. Σ. 71–93.
38
Καλοπίση-Βέρτη Σ. [Kalopissi-Verti S.] Δωρητές
και τεχνίτες στη Μάνη κατά τους βυζαντινούς και
μεταβυζαντινούς χρόνους // Ιστορίες Θρησκευ-
τικής Πίστης στη Μάνη. Αθήνα, 2005. Σ. 99.
39
Αναγνωστάκης Η. [Anagnostakis E.] Η Βυζαντινή
Μεσσηνία..., επίμετρο Κάππας Μ. [Kappas M.].
Σ. 136, 137.
40
Blouet A. expédition scientifique de morée.
[Vol.] 1. Paris, 1831. P. 12. Pl. 10, 11; Βοκο-
τόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η βυζαντινή
εκκλησιαστική αρχιτεκτονική στη χερσόνησο του
Αίμου... Σ. 204. Εικ. 18.
41
Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G.] Άγνωστοι
βυζαντινοί ναοί... t. 1. Σ. 16–40. Εικ. 15–16.
42
all those churches remain unpublished.
43
some of the holes for the beams are still pre-
ser ved in the churches of hagios nikolaos
at arsinoi, hagios nikolaos near Kourtaki,
hagios Konstantinos at stenyklaros and hagios
nikolaos at rizochori.
44
as in the churches of hagios nikolaos near
Kourtaki, hagios Konstantinos at stenyklaros,
hagioi theodoroi at hagios andreas and
hagios nikolaos at rizochori. small doors were
for med at the east part of the lateral walls of two
other comparable examples: hagios nikolaos
at arsinoi (unpublished) and hagios ioannis
riganas at ancient messene (mavrommati)
(Ορλάνδος Α. Κ. [Orlandos A. C.] Εκ της χριστια-
Εκ της χριστια-
νικής Μεσσήνης... Σ. 115–127. Εικ. 27, 28.
45
hagios stefanos’ church at rammovouni (Δημητρο-
κάλλης Γ. [Dimitrokallis G .] Άγνωστοι βυζαντινοί
ναοί... t. 1. Σ. 57–71. Εικ. 45, 46), hagios
nikolaos near makraina (unpublished), hagios
nikolaos at zerbissia (Δημητροκάλλης Γ. [Dimit-
rokallis G.] Άγνωστοι βυζαντινοί ναοί... t. 2.
Σ. 134–144. Εικ. 113), hagios Vasileios at
the mountain of eva, near arsinoi (unpub-
lished), the r uined church known by the name
frankokklisia in the vicinity of ancient messene
(mavrommati), the excavated church at nichoria
(Rosser J., Donavan W. P. the architecture //
excavations at nichoria in southwest greece.
Vol. 3 : dark age and Byzantine occupation /
W. a. mcdonald, W. d. e. coulson, J. rosser,
eds. mineapolis, 1983. P. 368–377. fig. 9-8, 9-9,
9-10, 9-11), the ruined church that has been
recently discovered on the island of sapientza,
the date of which remains uncertain (unpub-
lished), and perhaps the renovated church of
hagia marina on the homonymous island near
methoni (unpublished).
46
hagios ioannis at stenyklaros (unpublished),
hagia sophia at lykotomaro near methoni
(Πάλλας Δ. [Pallas D.] Έρευναι εν Μεθώνη //
ΠΑΕ. 1969. Σ. 85. Εικ. 5), hagios nikolaos
at Kato ambelokepoi (unpublished), hagios
theodoros near rizochori (unpublished) etc.
47
the church remains unpublished.
48
Βοκοτόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Ο τρί-
Ο τρί-
κογχος ναός του Αγίου Νικολάου στο Πλατάνι
της Αχαΐας // Αρμός, Τιμητικός τόμος στον

the church of hagia ParasKeVi at triKorfo, messenia
καθηγητή Ν. Κ. Μουτσόπουλο. t. 1. Αθήνα,
1990. Σ. 383–405.
49
unpublished.
50
unpublished.
51
unpublished.
52
Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .] Άγνωστοι
βυζαντινοί ναοί... t. 1. Σ. 43–53. dimitrokallis
believes that the church was originally a three-
aisled timber-roofed basilica, where the aisles
were separated by pillars linked by arches.
though recent archaeological researches car-
ried out in the monument by the local ephorate
of Byzantine antiquities have shown that the
pillars belong to the last structural phase of the
building that cannot be dated earlier than the
mid of the 19th century. originally the build-
ing had a narthex at the west side of the nave,
while its proportions make it possible that it was
a domed church maybe of the cross-in-square
type (of the variant with shorter west cross
ar m).
53
Delvoye Ch. Études d’architecture paléochré-
tienne et byzantine, ii. l’abside // Byzantion.
1962. Vol. 32. P. 291–310, 489–530.
54
Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .] Άγνωστοι
βυζαντινοί ναοί... t. 1. Σ. 78–85.
55
for the system of reinforcing the walls with
wooden ties, see: Βελένης Γ. [Velenis G.] Ερμηνεία
του εξωτερικού διακόσμου στην βυζαντινή αρχι-
τεκτονική. Διδακτορική διατριβή. Θεσσαλονίκη,
1984. Σ. 45–47, 53–64; Ousterhout R. master
Builders of Byzantium. Princeton, new Jersey,
1999. P. 210–216.
56
Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .] Άγνωστοι
βυζαντινοί ναοί... t. 1. Σ. 35–39. Εικ. 5, 22, 25.
57
apart from the marble corbels of hagia
Paraskevi’s church at trikorfo, few other sculp-
tures of this time (10th – 11th centuries) have
been found in messenia: in the church of hagios
nikolaos at makraina (today in the archaeological
museum of messenia, Kalamata), in a renovat-
ed church of hagios Konstantinos at Kokla (to-
day in the archaeological museum of messenia,
Kalamata), in the church of hagios Vasileios
on the mountain of eva, near arsinoi (unpub-
lished), and in some of the medieval churches
of ancient messene (mavrommati).
58
Βοκοτόπουλος Π. Λ. [Vocotopoulos P. L.] Η βυζαν-
τινή εκκλησιαστική αρχιτεκτονική στη χερσόνησο
του Αίμου... Σ. 202–209.
59
Idem. Η εκκλησιαστική αρχιτεκτονική... Σ. 205,
206.
60
for the greek or helladic school in Byzantine
architecture basic remains the book of Millet G.
l’école grecque dans l’architecture Byzantine.
Paris, 1910; see also: Μπούρας Χ., Μπούρα Λ.
[Bouras Ch., Boura L.] Η ελλαδική ναοδομία...
Σ. 380–521.
61
for an interesting discussion on the painting
and the architecture of the Byzantine periph-
ery, see: Wharton A. J. art of empire. Painting
and architecture of the Byzantine Periphery.
a comparative study of four Provinces. the
Pennsylvania state university Press, 1988.
62
for the Byzantine architecture of south
italy, see: Venditti A. archittetura bizantina
nell’italia meridionale, campania – calabria –
lucania. ΙΙ. edizioni scientifiche italiane.
napoli, 1967.
63
Δημητροκάλλης Γ. [Dimitrokallis G .] Οι σταυροει-
Οι σταυροει-
δείς εγγεγραμμένοι ναοί της Σικελίας και Κάτω
Ιταλίας // contribution � l' étude des monu-
// contribution � l' étude des monu-
contribution � l' étude des monu-
ments byzantins et médiévaux d' italie. athens,
1971. Σ. 73–142.
64
Ćurčić S. Byzantine architecture on cyprus: an
introduction to the Problem of the genesis of
a regional style // medieval cyprus, studies
in art, architecture and history in memory
of doula mouriki. Princeton university
Press, 1999. P. 71–80; Idem. middle Byzantine
architecture on cyprus: Provincial or regional?
nicosia, 2000.
65
Μπούρας Χ. [Bouras Ch.] Η βυζαντινή αρχιτεκτο-
νική στα νησιά του Αιγαίου // Το Αιγαίο επίκε-
ντρο ελληνικού πολιτισμού. Αθήνα, 1992. Σ. 121–
130; Idem. middle Byzantine domed cr ucifor m
churches on the greek islands // зограф.
1998–1999. [t]. 27. P. 7–16; Δημητροκάλλης Γ.
[Dimitrokallis G .] Βυζαντινή ναοδομία στην Νάξο.
Αθήνα, 2000.
66
Stikas E. l’église Byzantine de christianou en
triphylie et les autres églises de même type.
Paris, 1951; Βογιατζής Σ., Δεληνικόλα Ε. [Vogiatzis
S., Delinikola E.] Νεότερες παρατηρήσεις στην
οικοδομική ιστορία του ναού Μεταμορφώσεως
του Σωτήρος Χριστιάνων Μεσσηνίας // ΔΧΑΕ.
2002. [t.] 23. Σ. 41–58; Μπούρας Χ., Μπούρα Λ.
[Bouras Ch., Boura L.] Η ελλαδική ναοδομία...
Σ. 320–324, with previous bibliography.
67
Scheven-Christians Chr., von. die Kirche der
zōodochos Pēgē bei samari in messenien.
Bonn, 1980; Μπούρας Χ., Μπούρα Λ. [Bouras Ch.,
Boura L.] Η ελλαδική ναοδομία... Σ. 291–296,
with previous bibliography.

74
stavros mamaloukos
University of Patras, Greece
treatment of the faÇades With inscriBed
and Painted architectural forms
and decoratiVe features
in mid-Byzantine architecture *
A
as it has already been correctly suggested1
, the application of mortar beds in Byzantine
architecture, and, also, in many cases, of mortar used for the final finish or pointing of wall
surfaces is very important, as far as the final appearance of the façades of buildings are con-
cerned. this is especially true, because of irregulatity which, with a rare exception, character-
ized the construction of Byzantine stone and brick masonry. however, this interesting issue
has not been studied systematically until now, although partial aspects of it, and primarily the
application of incised and inscribed architectural forms and decorative elements on façades,
have lately become the subject of several, often extensive, references or even separate stud-
ies2
.
aims of the study that follows are: a general overview of the researches undertaken
until now, an additional effort to describe technical characteristics, classify the material into
groups, express or re-formulate several general conclusions relating to the origin and localised
dissemination of the practice. the primary subject matter of this paper is the application of
incised and inscribed architectural forms and decorative elements on the façades of buildings
in the architecture of the mid-Byzantine period. it is deemed valuable, however, to perform
occasional references to various matters pertinent to the application of mortar on the façades
of buildings in Byzantine architecture generally.
an occasion for this study was offered on the account of a research into the history and
architecture of the Katholikon of the Vatopedi monastery which took place over the period
of preparation of my doctoral thesis3
. for the study of the original form of the façades of
this important monument, the finds that came forth, following the removal of the later ren-
der finish of 1842 4,
were utilised. the render finish covered the façades of the complex of
the Katholikon. the stripping off of the 19th centur y render finish took place in september
1994 and november 1995, in the cause of the restoration works taking place on the roofs
and façades of the Katholikon. in addition, observations of parts of the façades, which had
not been rendered in the 19th century, were also made use of in the study5
.
among these
* the text which follows is based partly on a chapter from my doctoral thesis on the Katholikon of the
Vatopedi monastery, relevant to constr uction and morphology (see note 3). thanks are owed to my colleague
spyros Papavasileiou for his help in translating the text into the english language.
_______________

75
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
finds, small fragments of render bearing incisions and traces of colour have revealed that
the articulated with blind arches façades of the Katholikon were initially, almost entirely,
rendered with a special treatment to resemble an elaborate masonry wall effect (fig. 1). the
need for comparative study for the representation of the original for m of the monument’s
façades, and the study of the techniques applied in order to achieve the desired effect has led
to a research involving the study of relevant literature as well as site investigations. hence,
from the evidence that came forth, the first cluster of assembled data was for med, upon
which this present study is based6
.
B
the research pertaining to the application of incised or inscribed architectural forms and
decorative elements on the mortar utilised on the façades of buildings in Byzantine architecture
presents several difficulties which are already apparent upon one’s effort to define the subject.
one could begin to describe it as follows: the working of wall surfaces through etching, incising
and colouring the mortar used for pointing or the render finish applied onto the wall surface,
with a scope and aim that varies from improving the appearance of the construction and its
decorative elements to entirely resembling a cautious construction and decorative elements.
0
0.5
1
2m
fig. 1. mount athos. Vatopedi monastery. Katholikon. south choros.
detail. general view and reconstruction
(from: Μαμαλούκος Στ. [Mamaloukos S.] Το Καθολικό της Μονής Βατοπεδίου.
Αθήνα, 2001. Εικ. 30.1, 30.2)

76
staVros mamalouKos
the initial difficulty in the research relates to the definition of the subject matter of the
study, as it has been proposed above. a second greater yet difficulty is the location and exami-
nation of the material. it is not by chance that this chapter of the study of Byzantine architec-
ture has scarce references and that often, as it appears, misinterpretations have taken place. the
render finish and the finer mortar used for pointing are amongst the most vulnerable elements
of buildings, primarily due to their consistency and placement. decay is an anticipated result
which leads if not to their destruction, then, in the best possible case, to deformations which
make difficult, if not impossible, the examination of their form and method of construction.
moreover, the decayed layers of render finishes are easily removed, and usually without much
thought, during refurbishments or repairs of the buildings, even in the cause of restoration,
where in pursuing protection or even a simple aesthetic improvement of the monument in-
valuable elements disappear without having had an opportunity to be recorded, identified or
studied. for these same reasons, it is truly fortunate that the render finishes and the mortar for
pointing that bear incised or inscribed decorative elements are still preser ved in the areas of
the façades which were protected from being weather beaten or, better, remained covered for
some period by other adjacent or abutting buildings. the examination of such elements effec-
tively helps the study of forms as well as technical details used in the method of construction.
the inherent problems mentioned above become more serious yet, given unfortunate historic
conditions or events which the monuments of Byzantine architecture have had to endure, and
many of these monuments have vanished in the past or continue to vanish even to this day
for one reason or another. an additional reason, which makes the research of the location and
the study of monuments that bear incised or inscribed architectural forms and decorative ele-
ments on their façades problematic is the vast geographical dispersion of available evidence
in areas priorly under the dominion of the Byzantine state and in countries where Byzantine
art was influential. lastly, the research of the bibliography, which includes papers and studies
in many different languages, difficult to be located and assembled, presents a serious obstacle.
c
first to synoptically make mention of the practice of construction using inscribed and
painted architectural forms and decorative elements on the façades of Byzantine churches was
g. millet, who identified examples of improvements but also entire imitations of wall construc-
tion and decorative elements in late Byzantine, Post-Byzantine and ottoman monuments. he
also described them, using commentary, along with the rendered surfaces of the Katholika of
zitsa and of the monasteries of athos which were coloured in red paint7
.
in the following
years, n. Brunov refered to this practice in 1926, on the occasion of his study for odalar camii
in istanbul
8
, and in 1939 r. demangel and e. mamboury did it while examining the remnants
of the Katholikon of the monastery of mangana9
. in 1958 J. B. Ward-Perkins addressed this
practice of working the façades, while studying various buildings of constantinople10
, andin
1962 mango and hawikins examined the issues of application of the technique
11
. examples of
application of the technique on serbian monuments of the “school of morava” were presented
and studied by V. Korać in 1972 12
. the article of h. sch�fer, published in 1974, played a signifi-
cant role in the dissemination of the concerns relating to this issue in the latter times, whereby
he dealt with the relationship between the architecture of Byzantium with that of Kievan russia
during the 10th and 11th centuries13
. in this article, amongst other evidence which proves the

77
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
dependence of the architecture of Kiev on constantinople, the writer examines the use of ren-
der finishes and pointing on the façades of churches, which had already until then become the
subject of systematic study by russian researchers, relative to the scarcely known examples from
constantinople and its surrounding territories. m. Čanak-medić, in 1978, using the opportunity
of her study on the decorative elements of the façades of the church of st. achileios in arilie,
presented several monuments of yugoslavia quite analytically and undertook a useful, general
over view of the technique
14
. in his monograph P.miljković-Pepek, while primarily referring to
sch�fer’s article and with regards to the monuments known until then, draws comparative evi-
dence for the study of the Katholikon of the monastery of the theotokos eleousa in Veljusa
of fyrom 15
. miljković-Pepek’s research provided important primary evidence, which did not
receive acceptance and did not become as well known as it deserved. in the same year, 1981,
P. Vocotopoulos16
and a. Papageorgiou
17
, in identifying the the role of constantinopolitan ar-
chitecture, located new examples of application of the technique in crete and in cyprus respec-
tively. in his study referring to the interpretation of the exterior decorative elements in Byzantine
architeture, g. Velenis, in 1984, perfomed critique on the views of miljković-Pepek, and he also
presented useful evidence for the ongoing examination of the issue although he did not in any
way proceed to any significant depth18
. new examples from various areas, frequently escorted by
various useful observations, have contributed to the study of the subject in the 1980s and 1990s.
these were namely done by h. Buchwald19
, m. restle20
, K. mylopotamitaki21
, ch. Bakirtzis and
n. zikos22
, s. Voyatjis23
and r. ousterhout
24
. the issue of inscribed decorative elements, with
a discreet however emphasis on the painting of iconic scenes, on the façades of buildings in
Byzantine architecture and in its sphere of influence is examined by m. orlova in a study pub-
lished in 1990 25
and republished in 2002 26
. an important contribution to the research of this
topic has been yildiz Ötüken’s work, in which she collected many examples in a relevant article
and made an effort to categorise them into groups27
. K. tsouris, in a study which had already
been completed in 1997 but eventually became published in 2001, besides discovering a signifi-
cant monument on which the technique had been applied in Kos, also attempted to categorise
various instances of the imitation of brick decorative elements onto mortar and studied various
parameters pertaining to the application of the technique
28
. a short but potent reference on var-
ious issues relating to the practice of the technique was made in 1999 by robert ousterhout in
his book Master Builders of Byzantium29
. in 2000, and with the opportunity of a short presentation
on mid-Byzantine architecture in cyprus Professor slobodan Ćurčić offered a short overview
of the available research on the topic and, while referring to numerous monuments, he arrived
at postulating a hypothesis that rendered façades with incised or inscribed decorative elements
were profoundly popular in the wider Byzantine world30
. lastly, an over view of the research and
an additional attempt to categorise the available material and to study the technical aspects, the
origin and descent as well as the temporal and local dissemination of the practice, while simulta-
neously composing a corpus of eighty monuments upon which the particular practice has been
applied, was perfor med by stavros mamaloukos in 2001 31
.
d
in order to make comprehensible various parameters that have enforced the application of
incised and inscribed architectural forms and decorative elements on the façades of buildings
of the mid-Byzantine period and in order to study in its totality the technical characteristics

78
staVros mamalouKos
involved it is deemed necessary to synoptically
but, nonetheless and as much as possible, sys-
tematically present various cases of applica-
tion of the practice. it is considered useful to
present alongside these, other cases of applica-
tion of render finishes and pointing finishes,
which are included within the same broad field
of the for mulation of façades in Byzantine
architecture.
1. formation of the mortar bed flush with
the wall surface by tamping the building mortar
with a trowel32
(fig. 2). the practice is apllied
in rubble masonry constructed of undressed
stones and bricks and pieces of bricks placed
irregullarly between the stones as well as in
masonry construction with façades formulated
according to the pseudocloisonné system of
construction, such as for example the wall con-
struction typical of the so called “Pre-helladic
school”.
2. formation of the mortar bed to an short
depth from the face of the wall by tamping the
building mortar with a trowel33 (fig. 3). the
practice is apllied in rubble masonry construct-
ed of undressed stones and bricks and pieces
of bricks placed irregullarly between the stones
as well as in masonry construction with façades formulated according to the pseudocloisonné
system of construction, such as for example the wall construction typical of the so called
“Pre-helladic school”.
fig. 2. Kastoria. church of taxiarchis
by the gymnasium. north façade. detail
(photo: S. Mamaloukos; April 2009)
fig. 3. Kastoria. church of
hagios nikolaos Kaznitsi.
north façade. detail (photo:
S. Mamaloukos; April 2009)

79
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
3. careful and occasionally sophisticated formation of the mortar bed to a recess from the
wall face by pressing the building mortar with the fingers34 (fig. 4). the practice is apllied in
cautiously made rubble masonry construction made with roughly dressed stones and bricks,
and in wall construction with façades built according to the “cloisonné” system of construc-
tion, i.e. the wall construction typical of the so called “École grecque”.
4. formation of the mortar bed to a finish
flush with the wall surface by tamping the build-
ing mortar with a trowel and highlighting the
joints with simple etching35 (see fig. 5 on p. ii,
colour plate), in masonry construction made
with carefully cut and awkwardly dressed ashlars.
5. formation of the mortar bed to a finish
flush with the face of the wall by tamping the
building mortar with a trowel36
, and highlight-
ing the outline of the stones and bricks with
a short beveled incision with a trowel (fig. 6).
the practice is apllied in brick masonry, in ma-
sonry of undressed stones and brick and in
masonry with façades formed according to the
pseudocloisonné system of construction.
6. formation of the mortar bed by bevel-
ling the mortar downwards so as to make promi-
nent and highlight the stones and bricks and in
arches, between the brick and stone voussoirs,
either convex or chamfered37
(fig. 7). the prac-
tice is apllied in masonry construction made of
undressed stones and bricks, in masonry with
façades formed according to the pseudocloi-
sonné system of construction and in masonry
fig. 4. aggelokastro, aitolia.
monastery of Pantokrator.
Katholikon. Piece of
Byzantine masonry
(photo: M. Papavarnavas,
S. Paraschou; August 2006)
fig. 6. Kastoria. church of hagioi anargyroi.
West façade. detail
(photo: S . Mamaloukos; April 2009)

80
staVros mamalouKos
built according to the opus mixtum system of
construction.
7. formation of the mortar bed to a slight
protrusion from the wall surface by for m-
ing the building mortar with a trowel, and
by accenting the outline of bricks and stones
by working the mortar to an oblique angle,
whether these outlines are truly coincident or
completely artificial, or whether they appear
to have orthogonal shapes38 or irregular even
cur ved shapes39 (fig. 8, 1). the practice is apl-
lied in masonry constr uction made out of un-
dressed stones and bricks and also in masonry
built according to the opus mixtum system of
construction, as well as in masonry with faces
for med according to the cloisonné system of
construction. in certain cases a result is sought
which is defined by profound accuracy and
regularity40
.
8. Broad and somewhat irregular pointing
finish which is flush with the wall surface and
which covers a great part of its surface, and
which bears decorative etchings, made with
the point or the edge of a trowel41
(fig. 9). the
practice is apllied in masonry of undressed
stones and bricks, which may be found dating
from the early christian period42
up until the late Byzantine times. in certain occasions,
these etchings present repetition of a pattern, and regulatity43
, while in other cases decorative
elements are formed on the pointing44
.
9. rendering of the entire façade of a building using plaster45 onto masonry construction
made of undressed stonework, or undressed stones and bricks, or on brick masonry and on
masonry built according to the opus mixtum construction system. in many cases the rendered
wall surfaces are painted or decorated with painted46 decorative elements often with high
aspirations47
.
10. rendering of the entire façade of a building using common stucco, onto which inci-
sions resembling masonry construction are made (see fig. 8, 2). Pseudo masonry is either
isodomous ashlar-work or out of alternating courses of ashlars and courses of brick (opus
mixtum). rarely the masonry is less regular. in some cases the rendering bears imitation of
ceramic or other decorative elements48
. in most cases the models are rendered with accuracy.
however, there are some examples of misinterpretations in imitation49
.
in rare cases the
pseudo masonry is quite antirealistic50
. the practice is applied on masonry made out of un-
dressed stonework, or undressed stones and bricks, or brick masonry and, lastly, on masonry
built according to the opus mixtum system of construction. the imitation of isodomous
masonry construction is performed with the etching of double incisions which resemble
relatively broad joints between individual stones51
. in certain cases these pseudojoints appear
fig. 7. mount athos. Vatopedi monastery.
skete of hagios demetrios. church of hagios
demetrios (photo: S. Mamaloukos; April 2007)

81
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
fig. 8. two examples of final treatment of
façades. section and elevation of the wall face:
1 – chortiatis. church of the transfiguration
of our saviour. 12th century (S. Mamaloukos);
2 – Vatopedi monastery. Katholikon.
late 10th century (S. Mamaloukos)
01020304050cm
1
01020304050cm
2
fig. 9. moulki,
salamis island.
church of hagios
ioannes Kalyvitis.
façade. detail
(photo: S. Mamaloukos;
Februar y 2005)

82
staVros mamalouKos
to have been coloured with reddish colour, which led certain researchers to believe that these
were imitations of bricks52
. at times the surfaces of these pseudostones are decorated with
double etchings for ming an x across the member53
.
in frequent cases the surfaces of the
pseudo-ashlars are differentiated from the pseudobricks by means of texture, whereby they
are roughened, whereas the pseudobricks and their pseudo-mortar beds remain absolutely
pristine54
.
in cases where masonry is built according to the opus mixtum system of construction,
the courses of brick are pointed so as to create a flat and even surface across the face of the
brickwork, while the courses of stonework are either pointed with a broad finish which cov-
ers the greater part of the wall surface, leaving only parts of the greater stones uncovered,
or a render finish is applied to cover its entirety. the limit of the pointing finish towards the
uncovered parts of the masonry construction of bricks and stone is defined with clarity with
a small oblique bevel, which is performed with a trowel. the render finished parts of the ma-
sonry construction bear an incised resemblance of ashlar masonry or, sometimes, decorative
elements55
. at times, within the width of the mortar beds between bricks, small vertical lines,
Xs or jagged lines are etched in parts of the wall56
.
e
taking into consideration the views that have until now been expressed on the subject,
and after re-examining, where this was possible, various known until this day mid-Byz-
antine and Post-Byzantine monuments, on which used is the application of the incisions
and etchings on rendered finished surfaces, mortar beds and pointing finishes, as well as
colourings, that are definitive for the final appearance of the façades, a classification of
the various cases of application may be applied to produce categories, and following that
observations may be performed on technical characteristics of each case and thus conclu-
sions may be then drawn in relation to the origin and temporal and local dissemination of
each technique.
the applications of inscribed and painted architectural forms and decorative features on
the façades of buildings of the middle and late Byzantine periods, which were described
previously, are classified into two basic categories, depending on their kind and purpose. it is
beforehand noted, that these two categories of application may be possibly applied simultane-
ously on the same building (fig. 10).
to the first category belong applications of improvement of the appearance of the ma-
sonry construction and decorative elements of the building, primarily through additions and
improvements of the actual construction of masonry walls and their pointing and in certain
cases painting. in this category are to be found interventions of addition to stones and bricks
with mortar and the improvement of their general appearance with the construction of pseu-
do-mortar beds between them, either with single, or double etchings.
in the second category, applications of absolute substitution of forms of the actual con-
struction and its decorative elements are included. to this category belong all interventions
resembling isodomous, mixed or any other type of masonry construction as well as brick
decorative elements, using etchings, incisions and painting. these kinds of interventions usu-
ally take place over masonry construction of poor quality or masonry construction lacking
in decorative intentions, although there are cases whereby incised and inscribed architectural

83
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
forms and decorative elements resemble forms which are sometimes elaborate and which have
subsequently become completely covered by a subsequent layer of render. the most charac-
teristic case of these occasions would be that of the decorative cross on the south face of the
monastery of elelousa in Veljousa, fyrom 57
.
in so far as the technical characteristics of the application of inscribed and painted archi-
tectural forms and decorative features on the façades of buildings are concerned the following
may be observed: the technique of rendering or pointing and colouring of the façades, in
order to produce an effect of resemblance to architectural forms or decorative elementss, is
a work at times applicable to the skill of a mason and at other times to that of a mason and
a painter. in the second case the work presents similarities with the process of wall painting
scenes, which would include the process of first rendering of the wall, then etching of a design
and lastly painting.
the incisions would take place on a stucco rendered surface of a wall or the pointing fin-
ish in two, as it appears, ways. in the first case the technician would create incisions with the
cutting edge of a trowel or with some special sharp tool (see fig. 8, 2). at times these incisions
would be applied with a straight edge to use as a guide, producing an accurate design and at
other times it would be performed freehand, leading to a design more or less irregular. in the
second case the incisions would be performed after pressing a stretched cord across the wet
mortar so as to leave a mark across it58 (see fig. 5 on p. ii, colour plate). this characteristic
fig. 10. roukani temenous, crete. church of hagios ioannis.
south façade. detail (S. Mamaloukos; June 2006)

84
staVros mamalouKos
appearance of the taut cord mark misled sch�fer to consider that some of the incisions or
etchings were perfomed with a serrated wheel59
, which appears rather unlikely.
the roughening of the surfaces of the pseudo-stones, to which we have already made
mention, was most probably achieved by scratching the render before it had completely
dried, which is analogous to the sgraffiti technique used in Western european architecture
and the traditional “xysta” of chios island60
.
furthermore in relation to the “xysta” of
chios island, it is worth making a note of the fact that it has from the past times been
held that they have a Byzantine descent61
, something which due to the lack of concrete
evidence, appears to be rejected in ch. Bouras’s relevant study62
.
however, following the
evidence which revealds the existence of Byzantine and ottoman artifacts analogous to
the “xysta” of chios, the hypotheses for their Byzantine or even their descent from the
levant63 ought to be reconsidered, without of course holding disregard for a parallel West-
ern influence.
as it has already been observed, the practice of applying inscribed and painted architec-
tural forms and decorative features on the façades of buildings has a very broad temporal and
geographical dissemination64
. in so far as its applications are concerned over the middle and
Post-Byzantine periods it appears that they consist a continuum, via the architecture of late
antiquity65
, the well known from the helenistic and roman epochs method of composing
façades with mortars which bore moulded decorative elements and colouring66
.
the several
variations of respective practices of the technique are met in medieval architecture of Western
europe67
, and at least partly its application in the islamic World68 should moreover be consid-
ered as having roman and early christian origin.
the view that holds the application of inscribed and painted architectural for ms and
decorative features during the middle and Post-Byzantine periods as being common and
profoundly widespread practice, which was related to the techniques of construction but
also formed part of an aesthetic preference appears to have become a commonly acceptable
fact69
.
apropos, let it be noted that the applications of incised and inscribed architectural
for ms and decorative elements may be also found not only on the façades of buildings but
also, and in many cases, on the internal faces of walls; a practice most probably associated
with the so usual Byzantine and medieval Western european architectural practice of retain-
ing internal wall surfaces absolutely void of any render finish, sometimes forever and at other
times temporarily, until they would be clad with luxurious finishes, such as marble, or receive
wall paintings. it is such kinds of interior spaces that appear to be resembled in the imitations
of ashlar masonry construction on the wall and vault surfaces in the rock cut, underground
spaces found in capadocia.
the centre of development of the practice, as well as many other constructional and mor-
phological elements in Byzantine architecture
70
, appears to have been constantinople itself.
from constantinople it appears that the practice was widely disseminated to areas where the
constructional practices of the capital city acquired influence in one way or another. thus,
examples of applications of inscised and inscribed actitectural forms and decorative elements
on the façades of buildings, have been identified across the entire Byzantine territory of do-
minion: asia minor, cyprus, Palestine, the islands of the aegean and crete, in the Pelopon-
nese and mainland greece, macedonia and thrace, in serbia (primarily in churches of the
school of morava) as well as in russia. the practice is applied first and foremost on monu-
ments of the so-called “school of contantinople”, which were either found in the immediate

85
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
area within the city or in areas where the radiating influence of the capital was known to be
strong, such as macedonia, crete, the aegean islands, russia etc. on these monuments most
of the applications of complete substitution of the forms of the actual masonry construc-
tion and decorative elements can be identified, which would place them into the second of
the two categories previously mentioned.
in areas with a tradition in masonry construction where the stonework was made visible,
the practice appears to have been less popular. the Katholikon of hosios loukas appears
to have been one of these cases, whereby we find a frieze of limited length formed on its
façade with pseudocuffic decorative elements. however, there are examples in these areas of
“implanted” monuments, such as those of late Byzantine mystras, where, of course, the ap-
plication of the technique is combined with great aspirations but also limited financial means.
in the relevant monuments in these areas, applications of improvement of the appearance of
the masonry construction and its decorative elements are those mainly identified, which would
place them in the first of the two categories previously identified.
finally, it is of interest to consider the fact that the tradition of application of inscribed
and painted architectural forms and decorative features on the façades of buildings was in-
herited from Byzantine and Post-Byzantine architecture and continued to be applied even
until the beginning of the 20th century in churches71 and monastic buildings72
.
let it be
noted here that it is quite possible that the applications of the practice in Post Byzantine
architecture, at least in part, are due to influences – reborrowings from the for mal ottoman
architecture of the practice which alongside many other elements as much typological, as well
as constructional and morphological, inherited the practice of application of inscribed and
painted architectural forms and decorative features on façades from Byzantine architecture.
hence, applications of this practice may be found in important ottoman edifices, of religious
as much as of secular architecture
73
, but also in works of vernacular architecture such as for
example the important mansions of the 18th and 19th centuries, in which the old tradition of
inscribing forms and decorative elements is used on standard timber framed wall construc-
tion to resemble the luxurious mixed masonry, which many of the very important ottoman
buildings were built in74
.
1
Βελένης Γ. [Velenis G.] Ερμηνεία του εξωτερικού
διακόσμου στη Βυζαντινή Αρχιτεκτονική.
Θεσσαλονίκη, 1984. Σ. 76; Ousterhout R. master
Builders of Byzantium. Princeton university
Press, 1999. P. 181.
2
see relevant bibliography below.
3
Μαμαλούκος Στ. [Mamaloukos S .] Το Καθολικό της
Μονής Βατοπεδίου. Ιστορία και Αρχιτεκτονική.
Αθήνα, 2001 (summary: the Katholikon of the
Vatopedi monastery. history and architecture.
P. 375–393).
4
for the latter render finishes which cover the
façades of the complex of the Katholikon see:
ibid. Σ. 220.
5
for this research: ibid. Σ. 60, 61.
6
ibid. Σ. 179–186; 297–338 (annex Γ).
7
Millet G. l’ école grecque dans l’ architecture
Byzantine. Paris, 1916. P. 211–214. fig. 112.
8
Brunov N. die odalar-djamii von Konstantino -
pel // Byzantinische zeitschrift. 1926. [Bd.] 26.
s. 353.
9
Demangel R., Mamboury E. le Quartier des man-
ganes et la première région de constantinople.
Paris, 1939. P. 35.
10
Ward-Perkins J. B. notes on the structure and
building methods of early Byzantine archi-
tecture // Talbot-Rice D. the great Palace of
Byzantine emperors. second report. edin-
burgh, 1958. P. 69, 71, 88.
11
Mango C., Hawkins E. J. report on field Work
in istanbul and cyprus 1962–63 // doP. 1964.
[Vol.] 18. P. 323.
_______________

86
staVros mamalouKos
12
Korać V. les origins de l’architecture de l’ ecole
de la morava // моравска школа и њено доба.
(l’ ecole de la morava et son temps). Београд,
1972. P. 157–168.
13
Schäfer H. architekturhistorische Beziehungen
zwischen Byzanz und der Kiever rus im 10.
und 11. Jahrhundert // istanbuler mitteilungen.
1973–1974. [Bd.] 23–24. s. 197–224.
14
Чанак-Meдић M. сликани украси на цркви
св. ахилиjа у ариљу (les façades peintes de
saint-achille � arilje) // зограф. 1978. т. 9.
с. 5–11.
15
Miljkcović-Pepek P. Veljusa manastir sv. Bogoro-
dića milostiva vo seloto Veljusa Kraj str umića
(Veljusa le monastere de la Vierge de Pitie au
village Veljusa pres de str umica). skopje, 1981.
P. 96–114.
16
Vocotopoulos P. the role of constantinopolitan
architecture during the middle and late Byzan-
tine Period // JÖB. 1981. [Bd.] 31/2. P. 557.
17
Papageorgiou A. constantinopolitan influence on
the middle Byzantine architecture of cypr us,
XVi // internationaler Byzantinistenkongress
(Wien, 4.–9. oktober 1981). akten ii/5. JÖB.
1982. [Bd.] 32/4. P. 469–478.
18
Βελένης Γ. [Velenis G .] Ερμηνεία του εξωτερι-
κού... Σ. 75–76.
19
Buchwald H. the church of st. John the
theologian in alasehir (Philadelphia) // JÖB.
1981. [Bd.] 30. P. 311. fig. 27.
20
Restle M. studien zur frühbyzantinischen archi-
tektur Kappadokiens. [Bd.] 2 : abbildungen und
Pl�ne. Wien, 1979. s. 1, 62, 140, 151. ill. 154.
21
Μυλοποταμιτάκη Κ. [Mylopotamitaki K.] Ο ναός των
Αγίων Γεωργίου και Χαραλάμπου στην Επισκοπή
Ιεράπετρας // ΔΧΑΕ. 1984. [t.] 4/12. Σ. 444–
451.
22
Μπακιρτζής Χ., Ζήκος Ν. [Bakirtzis Ch., Zikos N.]
Ανασκαφή Πολυστύλου Αβδήρων // ΑΔ. 1986.
[t.] 41. Χρονικά. Σ. 190. Πιν. 135.β.
23
Βογιατζής Σ. [Voyatjis S.] Νεότερα στοιχεία για
την οικοδομική ιστορία του Καθολικού της Νέας
Μονής Χίου // ΔΧΑΕ. 1987–1988. [t.] 4/14.
Σ. 164, 168, 171. eικ. 8, 9, 13; Idem. Νεώτερα
στοιχεία για την οικοδομική ιστορία του Καθο-
λικού της Νέας Μονής Χίου // Δέκατο Όγδοο
Συμπόσιο Βυζαντινής και Μεταβυζαντινής Αρ-
χαιολογίας και Τέχνης. Πρόγραμμα και Περι-
λήψεις Εισηγήσεων και Ανακοινώσεων. Αθήνα,
1998. Σ. 10.
24
Ousterhout R. some notes on the constr uction
of christos ho Pantepoptes (eski imaret camii)
in istanbul // ΔΧΑΕ. 1991–1992. [t.] 4/16.
P. 49.
25
Орлова М. А. наружные росписи средневе-
ковых памятников архитектуры. византия,
Балканы, древняя русь. м., 2002. (summary:
external paintings of medieval churches. By-
zantium, the Balkans, old russia. P. 256–280)
26
ibid.
27
Ötüken S . Υ. Bizans duvar tekniğinde tektonik
ve estetik Çözümler // Vakıflar dergisi. 1990.
21. s. 398–402, 403.
28
Τσουρής Κ. [Tsouris K.] Το Κάστρο στο Παλιό
Πυλί της Κω και ο Όσιος Χριστόδουλος ο
Λατρηνός // Ιστορία – Τέχνη – Αρχαιολογία
της Κω. Α’ Διεθνές Επιστημονικό Συνέδριο, Κως
2–4 Μαϊου 1997. Αθήνα, 2001. Σ. 369, 370.
29
Ousterhout R. master Builders... P. 179–184.
30
Ćurčić S. middle Byzantine architecture on
cyprus: provincial or regional? // 13th annual
lecture on the history and archaeology of
cyprus. nicosia, 2000. P. 19–31.
31
Μαμαλούκος Στ. [Mamaloukos S .] Καθολικό Βατο-
πεδίου... Σ. 179–186, 297–338 (annex Γ).
32
examples may be seen in the churches of
st. steven and the taxiarchis of the gymnasium
at Kastoria.
33
examples may be seen in the churches of hagios
georgios in the village of hagios georgios
(alaibey) in lakonia and of hagios nikolaos
Kaznitzi at Kastoria.
34
examples may be seen in the churches of the
transfiguration of the saviour in Platanites
and of the dor mition of the theotokos in
neo heraion (chonika), argolis and in a piece
of Byzantine masonry which has been used as
a spolium in the Katholikon of the monastery
of Pantokrator at aggelokastro, aitolia.
35
examples may be seen in the buildings of Justi-
nian in the monaster y of sinai and the so-called
Karagelik Kilise church in ihlara Valley (Peris-
tremma) in cappadocia.
36
examples may be seen in the theotokos chal-
keon in thessalonica and church of hagioi
anargyroi at Kastoria.
37
examples may be seen in the church of hagios
nikolaos Kaznitsi at Kastoria, the church of
the theotokos Krina at Vavyloi, chios and in
the church of hagios demetrios at the skete

87
treatment of the faÇades With inscriBed and Painted architectural forms
of hagios demetrios of Vatopedi monastery,
mount athos.
38
examples may be seen in the church of hagios
ioannis in roukani temenous, crete and in three
monuments of the 12th centur u in macedonia:
the north wall of the church of hagia sophia in
thessalonica, the church of the transfiguarion
of our saviour in chortiates, near thessloniki
and the church of hagios Panteleimon at
nerezi, fyrom.
39
examples may be seen in the cathedral of
mosynoupolis and the church of hagios
ioannis of roukani temenous in crete.
40
examples may be seen in the Katholikon of
the monastery of the archangels at Κuceviste,
fyrom.
41
examples may be seen in the early christian ba-
silica of theotokos at fodele maleviziou, crete.
42
Ορλάνδος Α. [Orlandos A.] Η ξυλόστεγος παλαιο-
χριστιανική βασιλική της Μεσογειακής λεκάνης.
Αθήνα, 1994. Σ. 243, 244. eικ. 198.
43
examples may be seen at the late Byzantine
buildings at mystra and in other territories
of the Peloponnese, which are associated to
mystra, where the etchings are dense and char-
acteristically cur ved.
44
examples may be seen at the church of hagios
ioannis Kalyvites at leimonia, salamis island,
where in various places pseudokufic elements
have been for med.
45
examples may be seen in the church of hagios
demetrios Katsouris in Plisioi near arta.
46
examples may be seen in the Katholikon of the
monastery of ziča and the Katholikon of the
Xenofontos monaster y on mount athos.
47
examples may be seen in the building complex
of the churches at the Patriarchate of Peć.
48
examples may be seen in the Katholikon of the
monastery of studion in constantinople and
the Katholikon of the monastery of eleousa in
the village of Veljusa, fyrom.
49
examples may be seen in the church of hagios
nikolaos Katholikon at the location Potami of
Karlovassos on samos island, where the imita-
tion of the opus mixtum masonr y is full of mis-
interpretations, unlike with the nearby church
of Panaghia where the masonry has been ren-
dered with great accuracy.
50
examples may be seen in the church of hagios
georgios at Kurbinovo, fyrom, where
pseudomasonry has the for m of sophisticated
irregular stonework with bricks in various for-
mations.
51
examples may be seen in the church of the
Panaghia for viotissa in asinou, cyprus.
52
Ćurčić S. middle Byzantine architecture on
cyprus... P. 30.
53
examples may be seen in the church of hagios
georgios at marathos of naxos.
54
examples may be seen in the Katholikon of
Vatopedi monaster y, the Katholikon of the nea
moni monastery of chios and the church of
Panaghia at the location Potami of Karlovassos,
samos island, but also in ottoman monuments,
such as for example the minaret of the old
metropolis of Veroia.
55
examples may be seen in the Katholikon of
the Vatopedi monastery, mount athos, and the
Katholikon of nea moni, chios island.
56
Ötüken S . Υ. Bizans duvar... s. 401; Ousterhout
R. master Builders... P. 182–184.
57
Miljkcović-Pepek P. Veljusa... P. 97. fig. 16.
58
Ötüken S . Υ. Bizans duvar... s. 402; Ousterhout
R. master Builders... P. 182.
59
Schäfer H. architekturhistorische Beziehungen...
s. 221.
60
Μπούρας Χ. [Bouras Ch.] Ξυστά-sgraffitti στην
ανώνυμη αρχιτεκτονική της Χίου // Της Επισ-
τημονικής Επετηρίδος της Πολυτεχνικής Σχολής
Αριστοτέλειου Πανεπιστήμιου Θεσσαλονίκης
(Τμήμα Αρχιτεκτόνων). [t.] 5. Θεσσαλονίκη,
1970. Σ. 3.
61
Κουκουλές Φ. [Koukoules Ph.] Περί την βυζαντινήν
οικίαν // ΕΕΒΣ. 1936. [t.] 12. Σ. 93. Σημ. 8,
9; Λαμπάκης Α., Μπούρας Χ. [Lambakis A., Bou-
ras Ch.] Τα Μεσαιωνικά χωριά της Χίου // Το
Ελληνικό λαϊκό σπίτι / P. michelis, ed. Αθήναι,
1981. Σ. 36–40.
62
Μπούρας Χ. [Bouras Ch.] Ξυστά – sgraffiti... Σ. 5.
63
ibid. Σ. 6.
64
Ousterhout R. master Builders... P. 182.
65
Ötüken S . Υ. Bizans duvar... s. 398–403.
66
see: Ορλάνδος Α. [Orlandos A.] Τα υλικά δομής
των αρχαίων Ελλήνων και οι τρόποι εφαρμογής
αυτών κατά τους συγγραφείς και τα μνημεία. [t.] 2.
Αθήνα, 1959–1960; Ginouvès R. et al. dictionaire
méthodique de l' architecture grecque et ro-
maine. Vol. 1 : matériaux, techiques de con-
struction, techniques et for mes du décor. eco-
le francaise d’ athenes – ecole francaise de

staVros mamalouKos
rome. roma, 1985. P. 63–66, 136–141. Pl. 38,
39; Adam J.-P. roman Building : materials and
techniques. Bloomington, 1995. fig. 220–227,
325, 326.
67
Μπούρας Χ. [Bouras Ch.] Ξυστά – sgraffiti...
Σ. 5.
68
Ötüken S . Υ. Bizans duvar... s. 398–403;
Schäfer H. architekturhistorische Beziehungen...
s. 223, 224.
69
Ötüken S . Υ. Bizans duvar... s. 398–403,
Ousterhout R. master Builders... P. 179; Ćurčić S.
middle Byzantine architecture on cypr us...
P. 24; Μαμαλούκος Στ. [Mamaloukos S.] Καθολικό
Βατοπεδίου... Σ. 185, 186; Τσουρής Κ. [Tsouris K.]
Το Κάστρο στο Παλιό Πυλί... Σ. 369, 370.
70
Vocotopoulos P. the role of constantinopolitan
architecture... P. 572, 573.
71
examples may be seen in the athonite cha-
pels of Panaghia Koukouzelissa, megisti lavra
(17th century) and of hagia zoni, Vatopedi
monastery (1794 with repairs of the late 19th cen-
tur y).
72
examples may be seen in the tower of hagios
savvas at helandar monastery (16th century),
the clock tower of the K atholikon of the
Vatopedi monaster y (late 17th centur y – early
18th century), the trapeza of the Vatopedi
monaster y (1785) and in the Bell tower of the
Vatopedi monastery, where the latest repairs
of the inscribed decorative features of the
facades probable belong in the late 19th cen-
tury.
73
Ötüken S. Υ. Bizans duvar... s. 402; Ćurčić S.
middle Byzantine architecture on cypr us...
P. 28. among the ottoman monuments which
are situated today on greek soil let us mention
the minaret of the old metropolis, Veroia and
the mosque in imaret, arta.
74
an example such as this is the natzis mansion,
Kastoria.

89
robert ousterhout
University of Pennsylvania, USA
rememBering the dead in Byzantine caPPadocia:
the architectural settings for commemoration
introduction
Byzantine architecture was to a large extent a regional phenomenon. that is to say, al-
though there are certain concerns or special features that define Byzantine architecture glob-
ally, buildings are constructed locally, and they respond to local practices
1
. all the same, when
it comes to the interpretation of the built environment, we instinctively turn to comparative
evidence from other locations, particularly when the written record fails to provide us with
critical information. this is certainly true for the architecture of cappadocia whose buildings
could never be confused with those of any other region. Within its rock-cut features, cappa-
docia preserves an embarrassment of riches: at least 700 rock-cut churches and chapels, as well
as monasteries, houses, villages, settlements, underground cities, and countless other examples
of non-ecclesiastical architecture
2
.
in terms of material culture, the area is unrivalled in the
Byzantine world, and yet the monuments of cappadocia have never found their rightful place
in the canon of Byzantine art and architecture, and instead are marginalized as eccentric and
provincial – indeed, most settlements have never been properly surveyed.
moreover, because we lack an internal written history for Byzantine cappadocia, we too
often resort to texts from elsewhere to explain its unusual architectural features – even when
those features might not find a good comparison elsewhere. liturgical practices may be simi-
larly problematic – that is, within a given region they comprise both universal and local fea-
tures. While we may glean aspects of the universal from the constantinopolitan liturgy, local
features are more elusive
3
. unlike architecture, ceremony and veneration are difficult to recon-
struct without a written record. in what follows, i will examine several interelated phenomena
in the rock-cut architecture of cappadocia from the 10th and 11th centuries to attempt to
reconstruct regional funerary practices. i will argue that both the burials and the architectural
settings represent a mixture of the universal and the local.
the settings of burials
the preponderance of burials throughout the region comes as a surprise to many first-
time visitors: the landscape is riddled with tombs of all sorts4
. in the cluster of cones around
the Kubbeli Kilise in the soğanlı dere, for example, there are more than 100 tombs of all
types, ranging from single and multi-tomb arcosolia, to cubicula, to isolated burial chapels,

90
roBert ousterhout
cist tombs, chamber tombs and a crypt with tombs cut into its floor (fig. 1)5
. But just as the
nature of the landscape preser ves the rock-cut architecture, so too it preser ves the rock cut-
tings for burial.
all types of churches and chapels are outfitted for burial in cappadocia; there is no one
preferred type, nor a single preferred location for burial whether within the church or out-
side of it. arcosolium tombs are ubiquitous in the region, as for example outside the gök
Kilisesi in the soğanlı dere, although they appear less frequently elsewhere at this time. of-
ten double-aisled churches may be identified as funerary, perhaps with the main aisle for the
liturgy and the secondary aisle for burial6
.
at h. eustathios in göreme, for example, eight
burials are clustered in the north aisle, which was added later, another eight in the narthex
(now destroyed), but they completely absent from the painted and carefully delineated south
aisle7
. at the st. Barbara church in the soğanlı dere, an additional nave was added to house
tombs, although its main nave also accommodated a burial. the painted cycle is adjusted
in response to the funerary function: while devoted to the nativity and infancy, it includes
a dramatic representation of the anastasis8
. even more unusual are the framed portraits of
the seven sleepers of ephesus on the central arch. rodley is probably correct in viewing this
as a burial chapel for a young person, emphasized by the unique images of the seven sleep-
ers who fell asleep in christ while young9
. We might take this idea one step further, for the
seven sleepers were subsequently buried in a cave – which would seem the perfect prototype
for burial in a cave church.
fig. 1. soğanlı dere, Kubbeli Kilise complex, seen from the east,
with multiple cuttings for tombs (photo: R. Ousterhout)

91
rememBering the dead in Byzantine caPPadocia
isolated, single-aisled burial chapels are common throughout the region, whether for indi-
vidual or multiple burials. in the area behind the main settlement at selime in the Peristrema
Valley, for example, a few burial chapels are set high within isolated cones, while others are cut
into the cliff at the rear of the valley, including several with dated inscriptions of the early 11th
century10
. some chapels remained simple and undecorated, with a single tomb carved into the
floor or set into an arcosolium, while others show evidence of continued use over time with
expansion for the inclusion of multiple tombs.
chapels that were part of large residential complexes, both secular and monastic, were de-
signed to accommodate burials as well, and in many it is clear that the burials were part of the
original design. at the monastic Karanlık Kilise in göreme, for example, the large arcosolium
in the narthex was planned from the outset and confronts the visitor entering the building11
.
the tomb also figures prominently in the decorative programme, with holy warriors posi-
tioned as guardians to either side of the arcosolium. Within the naos proper, the scene of the
myrrhophores is in the south-west bay. here the angel addresses the viewer, and his gesture
directs us toward the tomb in the narthex – thereby extending the message of salvation to the
occupants of the tomb.
in the Çanlı Kilise settlement in western cappadocia, area 16, a secular residence, has
a finely carved cross-in-square chapel. although the chapel was equipped from the outset
with two arcosolia in the narthex, these evidently proved insufficient (fig. 2)12
. two additional
arcosolia were subsequently added in the west corner bays of the naos, with a careful modifica-
tion of the interior features; four additional tombs were cut into the narthex floor in a more
random pattern.
something similar is evident in the soğanlı dere. the west extension of the valley pre-
serves a large rock-cut mansion, known as the han, on it north side (which rodley and others
recorded incorrectly regarded as a monastery), with two large, vaulted halls behind an arcaded
façade (fig. 3)13
. chapels appear to either side on the upper level. the east chapel has a cross-
in-square plan, and seems to have been the original chapel, probably for use by the family. it
originally included an arcosolium in the narthex, to which was added a tomb cut into the floor.
there may have been others, but the narthex is now collapsed. the west chapel, similarly ruin-
ous, is twin-naved, its floor is lined with tombs – at least thirteen are visible. although it may
represent a later addition, the chapel gives evidence of the desire for burial within a residential
complex.
along the south slopes of the same valley lies a monastery, the so-called geyikli Kilise,
with a well-preserved church dedicated to st. eustathios, chapels, a large trapeza and outbuild-
ings (fig. 4)14
. the juxtaposition of the monastery and the mansion allows us to discuss burial
practices within a larger context. the two complexes face each other from opposite sites of
the valley, suggesting an important relationship between the two – that is, the monastery was
likely to be founded by the lords of the manor as a special setting for their interment. indeed,
the geyikli Kilise once preserved an inscription commemorating a certain John skepides,
Protospatharios, hypastos, and strategos, in what we may suppose was his tomb arcosolium
15
.
two additional burials appear in the floor of the same chapel, and a parekklesion to the north-
east preserves another six tombs in its floor, and the monastery is surrounded by a large
cemetery16
.
the close relationship of the han and the geyikli monastery offers one of many examples
of the special accommodation for the burial of the special dead, in this instance a privileged

92
roBert ousterhout
fig. 2. Çanlı Kilise settlement, church in area 16,
plan and section, showing positions of arcosolia (R. Ousterhout )
fig. 3. soğanlı dere, the han, plan, showing central halls
flanked by upper level chapels (R. Ousterhout, A. Belgin-Henr y)
0123m

93
rememBering the dead in Byzantine caPPadocia
local patron17
. in other examples from the
soğanlı dere, the deceased may have been
a local holy person: in the Karabaş Kilise
complex, the southernmost chapel seems
to have been isolated for the grave of an
important individual or individuals. now
easily accessed from the adjacent chapel
through the broken wall, the original en-
trance was a low, winding tunnel18
.
once
inside the chapel, however, the space opens
up, with an oversized tomb set against the
north wall. the wall, now broken, was
once penetrated by a rectangular window
and decorated with images of monks hold-
ing crosses.
a similarly isolated tomb appears in
the Kubbeli Kilise. here a barrel-vaulted
space just large enough for a tomb was
car ved off the north transept, accessible
only through a single window-like open-
ing (fig. 5)19
.
Within the naos proper, the
lunette immediately behind the tomb was
decorated with a fresco of the myrro-
phores, a unique Passion scene in a cycle
otherwise devoted to the infancy and the
life of the Prodromos (fig. 6). the angel
fig. 4. soğanlı
dere, geyikli Kilise
monaster y, trapeza
with rock-cut table
(photo: R. Ousterhout )
fig. 5. soğanlı dere, Kubbeli Kilise, interior
of naos, looking north-east, showing
traces of the myrrhophores fresco in
the lunette (photo: R. Ousterhout)

94
roBert ousterhout
is barely visible in the centre of the lunette, and the tomb of christ is represented by an
arch that mimics the for m of the barrel-vaulted space immediately behind it. as at the
Karanlık Kilise, the angel’s gesture directs us to both the tomb of christ and to the tomb
behind it. several funerary inscriptions appear near to but not in direct relationship with the
tomb. one wonders if the grave of a locally revered holy person was one of the attractions
for burial in this area.
cemeteries and monasteries
there appears to be a close relationship between cemeteries and monasteries in cappado-
cia. at göreme, for example, the monastic enclave seems to have been established in relation-
ship to a late roman cemetery, the most significant remnants of which are found in the rock
pinnacles immediately north of the enclave. studied by nicole thierry, these contain both
christian and pre-christian graves
20
. similarly, in the soğanlı dere, the geyikli monastery is
situated in the midst of an extensive cemetery, with isolated chapels and arcosolia cut into the
surfaces of the volcanic cones. Parts of the cemetery may in fact predate the monastery, and
tombs of clearly roman date appear close at hand.
monasticism in cappadocia requires a much more nuanced approach than has been ap-
plied heretofore
21
. it seems to be very much a post-iconoclastic phenomenon. in spite of
the earlier presence of Basil of caesarea and gregor y of nazianzos in the area, there is
virtually no securely dated physical evidence for a monastic settlement before the 10th cen-
tury. recent studies of core samples from the lakebed of the nar gölü in western cap-
padocia now suggest that there was a cultural break in the region between the late 7th and
mid-10th centuries, corresponding to the period of arab incursions
22
. in the late 10th and
extending into the 11th entury, the area witnesses an intensive investment in cereal agri-
culture, unmatched until the 19th century23
.
the development of monastic communtities
fig. 6. soğanlı dere,
Kubbeli Kilise,
plan, showing the
relationship of
the tomb and the
myrrhophores
fresco (R. Ousterhout,
A. Belgin-Henr y)
tomb
myrrhophores

95
rememBering the dead in Byzantine caPPadocia
thus may have been part of the reestablishment of Byzantine suzerainty in the latter part
of the 10th century. this is also a period marked by the growing significance of the fam-
ily and the domination of powerful landlowners, related to the agricultural evidence just
noted24
.
inscriptions of donors proclaim their earthly titles, like that of John skepides at
the geyikli Kilise, and their tombs in the monasteries are situated prominently, both to as-
sert their earthly status and to benefit in their afterlife from the prayers of the monks. i am
reminded of the sebastokrator isaakios Komnenos, whose typikon requests the monks of
the Kosmosoteira monastery to say a Trisagion and a certain number of Kyrie Eleisons at his
tomb as they leave the church each day. indeed, the commemorative role of imperial and
aristocratic foundations is evident throughout the surviving typika
25
. W hile the status of the
cappadocian patrons and their monasteries was no doubt lesser, the motivation for their
foundation was likely similar.
i would like to suggest that the rise of the monastic communities in cappadocia in the
middle Byzantine period may be directly related to the growing significance accorded to the com-
memorative services at the tomb of the deceased. as indicated by the typika, this is one of the
important perquisites of founders and patrons. rather than being the driving force in the region
(as is often assumed) , monasticism emerges in response to other social concerns. that is to say,
cappadocian monasticism did not develop because of the desert-like isolation provided by the
unique volcanic landscape, nor even because of the historic presence of the church fathers. in
this respect, while the physical evidence may be unique, cappadocian monasticism seems to fol-
low similar patterns to those observed elsewhere in Byzantium.
Trapezai and commemoration
one odd feature noted recently may support the association of monasticism with the com-
memoration of the dead. in a recent, popular article, Pierre lucas notes the existence of
more than twenty-five refectories with rock-cut tables in the area immediately around the
main settlement at göreme26
. if we take into account seven additional refectories within the
main settlement, we begin to have a problem. in recent scholarship, the presence of a rock-cut
trapeza has been taken as solid evidence for distinguishing monastic from secular complexes
27
.
the superfluity of trapezai at göreme suggests the picture may be more complex than once
assumed. should we expect a minimum of thirty-two monasteries within such a small area? it
is perhaps noteworthy that many of the trapezai identified by lucas do not appear to be part of
a clear organizational system. in several instances there are two or more trapezai side-by-side;
some are connected to complexes, others not. With one exception, none has an identifiable
kitchen close at hand. some are clustered with churches or chapels; others not.
a few examples are instructive. in the cliff facing the Kılıçlar dere, a two-storied complex
has a small, domed chapel on the lower level, which lucas calls the “Église de la colombe”
(figs. 7–9)28
. the entrance is (and probably always was) precarious, with a path or stair from
the terrace above. Within the chapel, immediately opposite the entrance is a prominent, domed
arcosolium containing two graves. above (and more easily accessible) is a large trapeza, set be-
hind a carved façade. the table, 12.5 m long, is set against a lateral wall, and a small storeroom
appears in the corner. although there is much rock carving in this area, a careful analysis indi-
cates these were the only spaces in the original complex and suggests that they were meant to
function together. But function how? should this be identified as a monastery, with no other

96
roBert ousterhout
fig. 7. göreme, Kılıçlar dere, looking south, showing the relationship
of the trapeza (r13) and chapel (Église de la colombe) (photo: R. Ousterhout )
fig. 8. same, interior of trapeza, looking south (photo: J. Pickett )
trapeza
chapel

97
rememBering the dead in Byzantine caPPadocia
rooms, and an almost inaccessible chapel?
While later cuttings connected the trapeza
to other spaces on the upper level, the cha-
pel shows little evidence of use.
a second example, in area 2 of
göreme, two trapezai appear side by side,
without immediate connection to chapels
or, indeed, to other significant spaces29
.
other trapezai appear to either side a short
distance away and in the upper levels of
the cliff behind them (fig. 10). chapel 2d
is positioned directly above a trapeza, but
it faces the opposite direction and because
of the rough terrain, there is no connec-
tion between them. similar clusters or iso-
lated trapezai appear in the north part of
the göreme settlement as well.
how should we interpret these? their
setting is neither domestic nor monastic,
and i know of nothing similar from other
parts of the Byzantine world. lucas sug-
gests that the multiple, marginal trapezai
may have been used by local pilgrims visit-
ing the venerated sanctuaries30
. however,
the evidence for veneration – indeed, of
pilgrimage – is relatively limited. i won-
der instead if we might see these curious
spaces in relation to the commemoration
of the dead. might the scattered trapezai be understood as a late, distant relatives of the
early christian triclia, used for the refrigeria meals at the roman catacombs?31
this expla-
nation, that trapezai were commemorative spaces, might not apply to all of the examples,
for some spaces with rock-cut tables were clearly connected to small, organized monastic
ensembles. at the Çarıklı Kilise in göreme, for example, the arched head seat is decorated
with a scene of the last supper – clearly the context is monastic, with the brethren gath-
ering for a common meal reflecting the apostolic prototype32
.
at the geyikli Kilise in the
soğanlı dere, the large, elaborately car ved trapeza is far more lavish than the church, out of
character and out of scale for the monastery33
. one wonders if it could have done double
duty, as both the setting for monastic meals and for the special commemorative ser vices for
the deceased patron.
this suggestion raises a more challenging question for the architectural historian: could the
same building type – indeed, could the same space – have been used for both commemorative
and monastic functions? a brief perusal of monastic typika may support this, for the trapeza
occasionally served as a setting for funeral commemorations. in the Typikon of the Bebaia
elpis monastery, for example, the connection between the memorial service and the trapeza
is obvious. in the commemorations outlined for the founders and their family, the Typikon
fig. 9. göreme, Kılıçlar dere, interior
of the chapel, looking south to the tomb
arcosolium opposite the entrance
(photo: J. Pickett )

98
roBert ousterhout
specifies that after celebrating the great mysteries, the kollyba, and the holy service, “you should
go to the trapeza to partake of a more elegant and costly meal than usual, which has been pre-
pared for you... thus you should eat and rejoice and pray in your hearts for the salvation of
my parents of eternal memory and for their blessed repose34
.”
conclusions
at this point, i suspect, our general knowledge of Byzantine architecture and liturgy has
become confounded by the pecularities of regional practice. the association of cemeteries
and monasteries is not surprising in a Byzantine context, although their physical intersec-
tion in cappadocia goes beyond anything i know from other regions of the Byzantine em-
pire. similarly, the special concerns that might lie behind the proliferation of the rock-cut
trapezai are not unfamiliar – i have suggested the rise of the family, the commemoration of the
dead, the perquisites of the powerful landowners who founded monasteries, and there may
be others. But the trapezai of göreme, i would argue, represent a particularly local response
to a more universal concern. indeed, while there seems to have been something of an obses-
sion throughout cappdocia for death and its commemoration, nowhere else do we find the
trapezai in such numbers. thus, shifting from the universal to the regional, and ultimately to
the local, means we must rely on the facts on the ground, on a more anthropological analysis
fig. 10. göreme, area 2, looking south, showing positions of
trapezai (r1–8) and chapels (photo: R. Ousterhout)
R1
R2
r3
r4 r5
r7
r6
r8
chapel 2d
(behind)
chapel

99
rememBering the dead in Byzantine caPPadocia
of standing remains to find a more nuanced picture of regional developments in Byzantine
architecture and its usage. Properly interpreted, i believe, the well-preserved physical environ-
ments of cappadocia can provide a mirror onto daily life in Byzantium, as well as onto the
commemoration of the dead35
.
1
note for example the regional groupings in:
Krautheimer R. early christian and Byzantine
architecture. 4th rev. ed., with s. Ćurčić. har-
mondsworth, 1986; the study of regional
developments is often dominated by the “influ-
ence” of constantinople, see for example:
Toivanen H. R. the influence of constantinople
on middle Byzantine architecture (843–1204):
a typological and morphological approach at
the provincial level. helsinki, 2007.
2
Ousterhout R. a Byzantine settlement in cappa-
docia. Washington, d.c., 2005.
–
(dumbarton
oaks studies. Vol. 42), with additional bibliog-
raphy. sadly, the subject of this study, the set-
tlement at the Çanlı Kilise near akhisar, is the
only cappadocian settlement to be completely
mapped. Better documentation in the region is
critical. the best concise general sur vey is: Jolivet-
Lévy C. la cappadoce: mémoire de Byzance.
Paris, 1997.
3
for the Byzantine liturgy and its architectural
setting, for the constantinopolitan perspec-
tive see: Mathews T. F. the early churches of
constantinople : architecture and liturgy.
university Park, Penn., 1971. P. 105–180; and
Marinis V. defining liturgical space in Byzan-
tium // the Byzantine World / P. stephenson, ed.
london, 2010. P. 284–302. for liturgical planning
in cappadocia, see among others: Asutay-Fleissig N.
templonanlagen in den höhlenkirchen Kap-
padokiens. frankfurt am main, 1996; Idem. Byzan-
tinische apsisnebenr�ume : untersuchungen zur
funktion der apsisnebenr�ume in den höhlen-
kirchen Kappadokiens und in den mittelbyzan-
tinischen Kirchen Konstantinopels. Weimar,
1998; Teteriatnikov N. the liturgical Planning
of Byzantine churches in cappadocia. rome,
1996.
–
(orientalia christiana analecta. 252);
Lemaigre Desmenil N. architecture et liturgie //
mystérieuse cappadoce. dossiers d’archéologie.
2003. n 283. P. 18–25.
4
Teteriatnikov N. the liturgical Planning... P. 173–
175; Grishin A.D. the church of yusuf Koç near
göreme Village in cappadocia // mediterranean
archaeology. 1990. Vol. 3. P. 39–45; also Weissbrod
U. hier liegt der Knecht gottes... : gr�ber in by-
zantinischen Kirchen und ihr dekor (11. bis 15.
Jahrhundert). Wiesbaden, 2003.
5
Jerphanion G., de. une nouvelle province de l’art
byzantin les églises r upestres de cappadoce.
2 vols. Paris, 1925–1942. Vol. 2. P. 272–306.
6
Ötüken Y. zweischiffige Kirchen in Kappadokien
und in den angegrenzenden gebieten // JÖB.
1982. [Bd.] 32 : XVi. internationaler Byzan-
tinistenkongress. akten ii/4. s. 543–552.
7
Jerphanion G . de. une nouvelle province... Vol. 1.
Pl. 28.1.
8
Jerphanion G. de. une nouvelle province... Vol. 2.
P. 307–332; Rodley L. cave monasteries of Byzan-
tine cappadocia. cambridge, 1985. P. 203–207.
9
Rodley L. cave monasteries... P. 203–207.
10
arts of cappadocia / l. giovannini, ed.
london, 1971. P. 205 (nos. 20–20c); more
recently: Kalas V. rock-cut architecture of
the Peristrema Valley: society and settlement
in Byzantine cappadocia. Phd dissertation.
institute of fine arts, new york university,
2000. P. 90.
11
Jerphanion G. de. une nouvelle province... Vol. 1.
P. 393–430; Rodley L. cave monasteries... P. 48–
56.
12
Ousterhout R. a Byzantine settlement in
cappadocia... P. 107, 108.
13
Rodley L. cave monasteries... P. 48; our plan is
based on smirnov in: Strzygowski J. Kleinasien,
ein neuland der Kunstgeschichte. leipzig, 1903.
s. 149–150; Rodley L. cave monasteries... P. 47,
has the south chapel in the incorrect position
and omits the north chapel altogether. i thank
ayşe Belgin henry for assistance with the plan.
14
for geyikli, see: Jerphanion G., de. une nouvelle
province... Vol. 2. P. 369–373; Blanchard R.,
Couprie P. le réfectoire de geyikli Kilise � so-
ğanlı (cappadoce) : essay d’interprétation //
cahiers archéologiques. 2002. [Vol.] 50. P. 93–
104; Altun F. S . Kappadokya Bölgesi soğanlı
dere Vadisi Karabaş, gök ve yılanlı Kiliseleri
(mimari ve resim). P. 71–90, esp. plan 3.
_______________

roBert ousterhout
15
Jerphanion G., de. une nouvelle province... Vol. 2.
P. 369–372; Rodley L. cave monasteries... P. 250.
n 110.
16
Asutay N. Kappadokya’da 11. yüzyıl Bizans
resim sanatına Bir Örnek : Kayseri’nin soğanlı
Köyünde ‘Küçük geyikli Kilise (melekli
Kilise)’ // sanatın ortaçağı / e. akyürek, ed.
istanbul, 1997. P. 105–115.
17
Blanchard R., Couprie P. le réfectoire... esp.
p. 99–102 and fig. 15.
18
Jerphanion G. de. une nouvelle province... Vol. 2.
P. 333–360; Rodley L. cave monasteries... P. 193–
202.
19
this is poorly recorded in Jerphanion G ., de. une
nouvelle province... Vol. 2. P. 273–306 and
pl. 181. i thank ayşe Belgin henr y for assistance
preparing a new plan.
20
Thierry N. la nécropole de göreme // dossiers
histoire et archéologie. 1987. [Vol.] 121. P. 50–
55.
21
see my comments, Ousterhout R. a Byzantine
settlement in cappadocia... P. 176–181; in
general, see: Morris R. monks and laymen in
Byzantium, 843–1118. cambridge, 1995.
22
England A., Eastwood W. J., Roberts C. N., Turner R.,
and Haldon J.F. historical landscape change in
cappadocia (central turkey): a Palaeoecological
investigation of annually-laminated sediments
from nar lake // the holocene. 2008. [Vol.] 18.
n 8. P. 1229–1245.
23
ibid.
24
Kaplan M. les grandes propriétaires de cappa-
doce // l’aree omogenee della civilt� rupestre
nell’ambito dell’impero bizantino: la cappadocia /
c. d. fonseca, ed. galatina, 1981. P. 125–158.
25
n. P. Ševčenko, trans. in: Byzantine monastic
foundation documents / J. P. thomas, a. hero,
eds. Vol. 2. Washington, d. c., 2000. P. 839; see
also: Thomas J. P. Private religious foundations
of the Byzantine empire. Washington, 1987.
(dumbarton oaks studies. Vol. 24).
26
Lucas P. les établissements monastiques de la
basse vallée de göreme et de ses abords //
mystérieuse cappadoce. dossiers d’archéologie.
2003. n 283. P. 32–41.
27
among others, see: Rodley L. cave monasteries...
P. 151–183; Ousterhout R. a Byzantine settlement
in cappadocia... P. 179.
28
Lucas P. les établissements monastiques...
P. 40, 41.
29
ibid. P. 36, 37.
30
ibid. P. 41.
31
as for example that excavated at s. sebastiano;
see: Spera L. the christianization of space
along the Via appia: changing landscape in
the suburbs of rome // american Journal
of archaeology. 2003. [Vol.] 107. P. 23–43,
esp. 26–28.
32
Rodley L. cave monasteries... P. 162–167.
33
Blanchard R., Couprie P. le réfectoire... esp.
p. 99–102 and fig. 15.
34
t. miller, trans. in: Byzantine monastic foun-
dation documents / J. P. thomas and a. hero,
eds. Vol. 4. Washington d. c., 2000. P. 1555.
35
While writing a paper about the commemoration
of the dead, my thoughts turn quite naturally to
friends and colleagues who have recently passed
away. i dedicate this paper with gratuitude and
affection to the memory of gustav Kühnel
(d. 2009).

101
christina Pinatsi
National Technical University of Athens, Greece
regional trends and international eXchange
in the art of marBle PaVements
during the middle Byzantine Period *
this paper will not only focus on the pavements of Byzantium, but on the wider sphere
of Byzantine influence, direct or indirect1
. the cultural export of Byzantium towards italy and
through it towards romanesque europe, has long been discussed2
. in fact, it is so active since
the second half of the 11th century, that art historians speak of an international style in picto-
rial arts during the 12th century3
.
the issue cannot be exhausted within the time limits of this paper, and, of course, the
material that will be presented here is not totally unknown. however, a comparative over-
view will allow pinpointing the characteristic features of separate geographic entities and their
interaction.
introduction
Byzantine marble floors are a continuation of the technique and repertoire of opus sectile
4
,
that developed during the roman and early christian periods, in parallel with opus tessellatum.
the basic difference of the two techniques is that in the former each piece or crusta of marble
is cut in a specific shape, which takes an integral part of the composition, whereas in the latter
each tessera has a random irregular shape, and only participates in the design in combination
with the others. the terms “cosmati work” and “cosmatesque”
5
refer to a particular group
of marmorari of rome, and should not be used in a context other than works made by them.
during the early christian period both opus tesselatum and sectile floors are in use, but in
Byzantium the latter gradually prevail. the explanation of this fact according to orlandos is
due to the fragility of mosaics6, but other parameters are also valid. figurative representations
of the natural world, easily depicted in opus tesselatum, are considered pagan and abandoned in
the 4th – 5th centuries. however, even after a period when they reappear in the 5th – 6th cen-
–
5th centuries. however, even after a period when they reappear in the 5th – 6th cen-
5th centuries. however, even after a period when they reappear in the 5th – 6th cen-
–
6th cen-
6th cen-
turies, when christianity is well established and no longer threatened by the pagan past, they
recede in favour of geometric patterns
7
.
the theological interpretation is thus not adequate
* i would like to thank the her mitage for the honour of participating in this conference, and, in particular,
dr. denis Jolshin. i must also thank denis Jolshin and leonela fundic for helping me with the bibliography on the
pavements of russia and serbia respectively.
_______________

102
christina Pinatsi
to explain the phenomenon. h. maguire has expressed a completely aesthetic view8
: given
the rich decoration of the walls and vaults, figurative images on the floor would create a very
complicated interior, where the horizontal surface would be no different than the vertical ones
and would distract the pilgrim from the images of the saints. Photius, describing the Panaghia
of Pharos, praises the art of the pavement with images of animals, but then judges the archi-
tect for his choice of too rich decoration on all the surfaces, aesthetically antagonizing each
other9
. We can also compare the description of leon sofos of the Kaulea monastery church,
where the craftsman preferred “the serene splendour (of white marble slabs) to the flower of
varied construction”
10
. the aesthetic of grandiose luxury made of large slabs of marble never
stopped attracting the Byzantines. When the required quantity and dimensions of marble are
available, the area under the dome is often accentuated by a square made of large marble slabs,
as in Vatopedi11
, hosios lukas12
, the dormition of nicaea13
, the nea moni on chios14
and
later at the chora monastery15
. alternatively, the dome area may be stressed by an elaborate
omphalion, a geometric composition of interlacing circles16
. the rest of the pavement is usu-
ally decorated by smaller panels formed of marble slabs framed by opus sectile bands. this
arrangement is exactly the inverse of what occurs in early christian pavements, but also in the
medieval pavements of italy that will be examined further on. the explanation that has been
given for this difference focuses, on the one hand, on the adherence of italian schools to an-
tique tradition, and, on the other hand, on the typology of the churches17
. i believe it is largely
due to the refinement of Byzantine taste, which prefers opus sectile as a subtle decorative band
ornating the luxurious marble surface.
Byzantine empire
Byzantine pavements of the 11th century present a classical style and maturity. in the
previous centuries, craftsmen had been experimenting with the tracing of interlacing circles,
the tonal alternation of marbles and patterns, demonstrating constructive adequacy but rather
limited and weak elaboration18
.
reaching the 11th century, the pursuits of Byzantine mar-
morarii have given place to the confidence of their aesthetic achievements. the tracing shows
absolute accuracy. compositions are balanced and enhance the architectural space. in addition,
the tonality used to bring out the pattern in older pavements, often black and white or three-
coloured, now coexists with polychromy. colour is exactly as much as required for the legibility
of the pattern, and its use is thoughtful, in order to produce impressive distinctive forms by
the correct colour sequence. Patterns seen as a graphic drawing are quite simple, for example,
rows of triangles or squares of diminishing size, but with the proper chromatic elaboration
they create spectacular effects. it must be pointed out that this very successful polychromy is
always aiming at creating impressions of complex yet flat geometric designs, never the illusion
of depth or perspective.
the classical austerity and simplicity of the 11th century are replaced by mannerism in the
12th century. the quality of works remains high, and the aesthetic achievements of the previ-
ous century persist and develop, yet the compositions, patterns, elaboration and techniques
present more freedom and creativity. techniques are combined: inlays and incrustation, opus
sectile, opus tesselatum and intarsia occasionally coexist in order to achieve the required result.
this is done skillfully and tastefully, by craftsmen who have mastered an art and therefore can
surpass limitations without going wrong. Variety, a virtue for Byzantine taste, does not confuse

103
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
in any way the overall design. at the same time, introduced into the iconography of pavements
are figurative images, mostly animals19
(see further figs. 4, 2; 5, 2).
a characteristic case is extant in the south church of the Pantocrator monastery in con-
stantinople20
, the most important work of its time and perhaps the most elaborate of the sur-
viving medieval pavements. unfortunately, few people have seen it as a whole, as it is covered
by the wooden pavement of the zeyrek mosque, that the church has been turned into. the
monument is dated to the first half of the 12th century, built by the emperor John ii Komne-
nos and empress irene. a clear and original geometric composition of circles and rectangles
connected with knots takes up the central space. the particularity of this floor is not only due
to its excellent quality. the Pantocrator pavement is firstly known for the use of elaborate
intarsia, depicting decorative patterns, but also animals, fish, birds, hunting scenes, sampson’s
exploits, as well as a circular band, at a stressed position, that depicts the zodiac signs in groups
of three and the four seasons between them (fig. 1).
the rarity of the technique as well as the iconography led scholars to seek the interpreta-
tion of the decoration either in cosmological symbolism or in the Komnenian ideology. the
first is obvious and correlates to the meaning that medieval writers attributed to the pavement:
the natural world, as opposed to the celestial world represented by the dome21
. testimonials to
this symbolism are given by maximus the confessor22
, but also by an inscription on the 13th
century cosmatesque pavement of Westminster abbey23
, around the inner circle of the central
quincunx, stating “spericus archetipum globus hic monstrat macrocosmum” (the spherical
globe here shows the archetypal macrocosm). the second interpretation, proposed by Prof.
ousterhout
24
, focuses on the use of the church as imperial mausoleum, and in particular on
the iconography including the zodiac circle and the feats of samson, which are not parts of
fig. 1. zodiac circle from the Pantocrator monaster y
church pavement, constantinople (© Dumbarton
Oaks, Image Collections and Fieldwork Archives,
Washington, DC, im. Pa-VI-8b(62))

104
christina Pinatsi
the natural world as such. he observes that the feats, as well as the representations of wild ani-
mals like a lion, griffon, etc., aim at the expression of power and triumph, whereas the zodiac
signs are attributed to the 12th century “fascination with astrology”
25
.
the connotation of power26
is clearly present in the scenes mentioned. they are not an
unicum in and around constantinople. similar elements exist in the studios basilica, in a pave-
ment possibly dated around 1059 27
, when the emperor isaakios left the throne and retired
to the monastery. also, crustae representing hunting scenes and rural scenes, similar to the
Pantocrator intarsia, were found in an excavation of the russian institute at raidestos28
.as
Prof. ousterhout notices, the same iconography, not in the same techniques though, appears
internationally during the 12th century29
.
in fact, it is characteristic of romanesque floors,
where zoomorfic representations are integrated in pavements ever since the 11th century30
.
this does not involve reciprocal imitations, as the style and technique differ immensely. how-
ever, griffons, lions etc. are abundant in the iconography of romanesque pavements, and they
are related, on the one hand, to the increasing interest towards the natural world and mythol-
ogy, manifested by new copies of the Physiologus book and the production of collections of
real and mythical animals (bestiaries)31
, and, on the other hand, to the wide-spread presence
of animals in decorative arts, especially textiles of oriental provenance32
, but also sculpture
33
.
animals, springing from a decorative mood, receive a symbolic meaning34
: they depict the
victory of good over evil, or the celestial over the earthy and crawling beasts, as in the mind of
the medieval craftsman artistic fashion and symbols are not separated. they have apotropaic
properties or even become symbols of holy persons or concepts. the evangelists are each
represented by an animal, marc by a lion, John by an eagle, luke by a bull and matthew by
a human. the griffon, combining two species, represents the double nature of christ, and so
on. thus, each symbol, springing from the same decorative “fashion”, may vary in meaning
depending on the context, and in this case the ideological background of imperial power
proposed by Prof. ousterhout appears plausible.
at the same time, representations of old testament events, as well as zodiac signs, are also
very common in romanesque pavements35
. the constellations often accompany the personi-
the constellations often accompany the personi-
fication of the equivalent month36
, sometimes with the name of the month written next to
them, and sometimes they are arranged around the personification of the year37
(fig. 2, 2, 3, 4).
other times they express the equivalent month not by depicting the personified month, but
the equivalent rural work of this month38 (fig. 2, 1). r. ousterhout does not fail to mention
the allegory of the zodiac signs to the months39
. J. daniélou
40
, through the study of written
sources, shows that not only the signs with the sun represent the twelve months of the year, or
the twelve hours of the day, but in turn they bear an allegory to the twelve apostles of christ.
in Byzantium, astronomy was an esteemed science, taught in schools together with math-
ematics, along with philosophy and rhetorics. in regard to the symbols and means of research
it was not distinct from astrology41
. But the use of constellations to predict future, however
fashionable, was condemned by the church and was probably not an honourable activity42
.
a narration of anna Komnena, quite sarcastic, about an astrologist who had falsely predicted
her father’s death a few times, shows her family’s negative attitude towards astrology43
. astro-
logical fascination characterizes mostly a later emperor, manuel Komnenos44
, who actually
had to give a public apology for this, after being reprimanded by a monk of the Pantocrator
monastery. therefore, i believe that the zodiac circle in the Pantocrator monastery is con-
nected with the concept of time, which is why the four seasons appear among the groups of

105
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
fig. 2. medieval representations of time (the months) in the for m of zodiac signs:
1 – detail from the labours of the months in the pavement of s. savino in turin
(Barral i Altet X. Il mosaico pavimentale // La pittura in Italia. L' altomedioevo. Milano, 1994. Image 701);
2 – sun surrounded by the months and constellations, in a Byzantine manuscript copying an ancient prototype
of the astronomical tables by Ptolemy. astronomical tables of Ptolemy (f. 9a, cod. gr. 1291, 828–835), Biblioteca
apostolica Vaticana, Vaticano (Νικολαΐδης Ευθ. Η μέτρηση του χρόνου στο Βυζάντιο // Αρχαιολογία. 75. 2000. Eικ. 3);
3 – year and months represented by both the zodiac signs and the labours, codex of zwiefalten, 12th century, cod.
hist. fol. 415 fol. 17vo, landesbibliothek, stuttgart (Kier H. Der mittelalterliche Schmuckfußboden. Düsseldorf, 1970. Abb. 432);
4 – pattern of the year and cycle of months from the pavement of aosta cathedral
(Barral i Altet X. Il mosaico pavimentale // La pittura in Italia. L' altomedioevo. Milano, 1994. Image 699)
1
2
3
4

106
christina Pinatsi
signs or months, even though to an emperor inclined to astrology, such as manuel, it may have
evoked a posteriori a different allegory than to the monastic community. Besides, the repeated
cycle of the year alludes to the concept of eternity, something that correlates to the use of the
church as a burial site.
there is no direct relation between the naïf mosaics of italy and germany bearing this
iconography, and the contemporar y constantinopolitan ones (fig. 3). however, in the frame
of an internationally developed interest towards mythology, antiquity and the natural world
during the 12th century, these models are spread through manuscripts and decorative arts
internationally and a fashion is created at an international level. in the Digenis Akritas epic
poem textiles with “inlays” of epic scenes are mentioned45
. Byzantine manuscripts also in-
clude images from greek mythology, the Iliad etc.
46
the return of pictorial pavements is not
irrelevant to the overall interest towards antiquity that pertains to the so-called revival of
the Komnenoi.
similarly, the resonance of great works from the capital was expressed in southern greece
with sometimes different techniques and forms. for the figurative patterns, we usually have
incrustated slabs with animal depictions, where either the animal’s body is created with opus
sectile47
or the opposite, reminding the champlevé technique
48
.
despite small differences, the design, techniques, and overall taste and disposition of opus
sectile pavements in greece do not differ from those in constantinople. the greek school
in architecture does not correspond to a specific greek school in pavements. differences are
apparent, mostly due to the social and financial circumstances, as poorer means and quality of
the workshops49
. the lack of luxurious marbles often leads to the use of local limestones50
.
the historic course that greece follows is reflected in a different course of the marble pave-
ment art, in relation to that of the capital. in middle Byzantine cyprus
51
, also, locality plays
1
2
fig. 3. scene of samson removing the gates of gaza:
1 – in the church of st. gereon in Köln (Kier H. Der mittelalterliche Schmuckfußboden. Düsseldorf, 1970. Abb. 75);
2 – in the church of the Pantocrator monastery in constantinople (Megaw A. H. S . Notes
on recent work of the Byzantine Institute in Istanbul // DOP. 1963. [Vol.] 17. Image 3)

107
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
an important role, as workshops show a conservatism manifested in the persistence of ways
of the previous centuries. after the frankish occupation, the art of opus sectile pavements in
greece is almost completely limited to the areas where Byzantine rule persists, as in the des-
potates of epirus
52
and mystra53
.
italy
romanesque tradition
after a brief contact with the Byzantine paradigms, it is interesting to watch the parallel
development of relative works in italy. With the exception of few carolingian monuments54 in
rome, where floors with large rotae of porphyry and opus sectile were constructed, the art of
opus sectile had been lost, as the historian leo of ostia
55
informs us. Pavements from the 9th
to the 11th century are constructed of opus tesselatum, usually with geometric or floral deco-
rations, sometimes animals too, characterized by linear forms. they are usually arranged in an
orthogonal grid of white marble bands56
. from the 12th century onwards two trends prevail,
on the one hand, the romanesque figurative mosaics and, on the other hand, opus sectile of
the Byzantine provenance.
a big part of the local tradition consists in figurative mosaics. Pavements of this type are
met in romanesque europe in general, and in italy they form two local groups, one in the
north57
(Piemonte, lombardia, emilia romana, Veneto, friuli) and one in the south (Puglia)
58
.
the repertoire of figurative pavements includes:
–
real or imaginary animals, often in heraldic positions
59
;
–
narrative scenes
60
of the old testament or history or legend;
–
geographic or symbolic representations of the cosmos (months, zodiac signs, mappa
mundi61
);
–
games, labyrinths, etc., sometimes representing the virtues and flaws of human nature
62
.
the models of this iconography mostly come from manuscripts and textiles, and opus tes-
sellatum remained until the end of the 11th century the rule in terms of technique, opposite
to what happened in the eastern part of the empire.
among the 11th century pavements, however, some stand out to prefigure the art of the
12th century. such is the pavement of the Pomposa cathedral
63
, where a large quincunx of
opus sectile prevails. it is quite clumsy, so no direct relevance with contemporary Byzantine art
can be supported. the same is true about the pavement of st. maria’s on the tremiti64 islands,
and a similar disposition at Bitonto
65
. even though Byzantine influences have been sought for
these works, no stylistic or morphological similarities can be established with their contem-
porary Byzantine paradigms. this excludes the participation of Byzantine craftsmen, but the
close relations and presence of the Byzantine element in the wider area is indisputable, since
some parts of italy still belong to the Byzantine empire.
monte cassino
in southern italy, the Byzantine element was conserved by greek monasteries, called Basi-
lian, which did not monopolise the support of Byzantine rulers66
.
Benedictine abbeys, like
monte cassino, were in no way excluded from patronage and artistic or commercial dealings.
monte cassino, a centre of great artistic radiance, was a determining influence for its time.
one of the actions that testify to the conscious turn of abbot desiderius towards Byzantine
art is the invitation of Byzantine craftsmen to not only construct, but also teach the art of

108
christina Pinatsi
opus sectile67
.
in parallel desiderius made arrangements for the transportation of coloured
marbles from rome, where spolia were abundant. the product of this cooperation, con-
cluded in 1071, is the pavement of the monte cassino basilica. scholars have observed that
the general plan does not remind Byzantine works, but rather follows early christian ways,
preserved in older mosaic floors. an orthogonal grid is formed by white marble slabs, and the
surfaces in between are filled with opus sectile68
. it appears that the teachings of the Byzan-
tine craftsmen are incorporated into the local tradition. monte cassino inevitably became the
object of admiration and created a local school in campania69
. these works prepared the soil
for the flowering of the superb cosmati works in rome.
calabria
greek monasteries in calabria kept close contacts with constantinople. Bartolomeo da sim-
eri, the founder of s. maria del Patir near rossano70
(“mονή Βασιλική της Αχράντου Θεοτόκου
και νέας Οδηγητρίας του Πατρός”), visited the imperial court and received many works of
art as presents from the emperor alexios and empress irene Komnenoi71
. after the norman
conquest, they still flourished under foreign patronage.the so-called Patirion and st. adriano
at s. demetrio corone in coscenza (figs. 4, 1, 5, 1) are two celebrated greek monasteries that
fig. 4. Wild animal figures in pavements:
1 – san adriano in san demetrio corone, cosenza,
italy (Barral i Altet X. Il mosaico pavimentale // La pittura
in Italia. L' altomedioevo. Milano, 1994. Image 685);
2 – Varnacova monastery in Phocis, greece;
3 – monte cassino, italy (Del Buffalo D.
Marbres de couleur. Arles, 2004. Image 62)
1
2
3

109
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
were adorned by the construction of significant pavements under the norman rule72
. the lat-
ter follows the general trend seen at monte cassino, with the grid of marble bands filled by
opus sectile. three slabs with inlaid incrustation, depicting animals, remind, on the one hand,
a similar slab with a dog from monte cassino (fig. 4, 3), but even more they resemble greek
examples, namely the Varnacova monastery (fig. 4, 2), and relate to contemporary works of
nearby – also norman – sicily (fig. 5, 3). the last seems more plausible as the immediate pro-
venance of the st. adriano slabs.
sicily
it is known that under the normans sicily was the birthplace of an eclectic art and archi-
tecture, largely based on Byzantine and arabic elements. Byzantines and arabs were not only
craftsmen, but also state officials. Within this framework, the construction of inlaid marble
floors in the capella Palatina
73
, the martorana
74
and in somewhat posterior monreale cathed-
ral
75
, demonstrate a certain syncretism of assimilated trends. combined with high quality in
fig. 5. snake depictions in pavements:
1 – san adriano in san demetrio corone, cosenza, italy (Barral i Altet X. Il mosaico
pavimentale // La pittura in Italia. L' altomedioevo. Milano, 1994. Image 686);
2 – sagmata monastery in Beotia, greece (Ch. Pinatsi);
3 – capella Palatina, Palermo, italy (Tronzo W. The cultures of his kingdom:
Roger II and the Cappella Palatina in Palermo. Princeton, 1997. Image 26)
1
2
3

110
christina Pinatsi
the execution of decoration, the result is original and successful. it is obvious that the nor-
man pavements are not irrelevant to the works of the cosmati; they present not only common
models, but also interactions.
rome and the cosmati
the term cosmati is catachrestically used for the roman marmorari during the 12th and
13th centuries, after the name of an artist called cosmas and his family76
.
(his sons used
to sign their works as filius magistri cosmati).these families appear to have acquired some
professional rights, among which the use of roman ruins as a source of valuable marbles77
.
monte cassino is a landmark for the development of their art. desiderius, in fact, seems to
have played a key role in rome too
78
: as a cardinal in the st. cecily church, he had many works
done, among which a pavement, perhaps a work of craftsmen of the monte cassino school,
who had an opportunity to gradually develop. also gelasius, whose short papacy marked the
beginning of the reform in rome, had been a monk at monte cassino at the time of de-
siderius
79
. his successors consciously turned to the revival of the grandeur of early christian
art and the glorious time of papacy, in an effort to express the church’s triumph over the
investiture controversy. thus rome has a true renovatio of letters and arts, different from
the renaissance in the fact that it derives its models from the early christian period and not
the roman past80
. roman artists adopt models either directly or through Byzantium. Beyond
imitation, they freely combine different elements and create an autonomous style. compared
to the 12th century pavements of rome, monte cassino seems adolescent. the works of the
cosmati demonstrate maturity, clear composition and consistency in the use of colour. the
prevailing disposition is the known grid of marble bands, filled with opus sectile surfaces, but
the central nave often is adorned by rows of interlacing circles or quincunxes, evoking a similar
ceremonial arrangement in the old st. Peter church.
Venice
another “school” of inlaid marble pavements is located in the Venetian lagoon81
. the most
important representative is, of course, the pavement of the st. marc Basilica. most scholars
believe that the pavement was not completed until the first half of the 12th century, short
before 1141, date of the similar pavement of the s.maria and S. donato church at murano.
to the same group belong also the pavements of st. maria assunta at torcello and st. zac-
the same group belong also the pavements of st. maria assunta at torcello and st. zac-
charia in Venice82
.
a characteristic of all these works, apart from torcello, is the combination of geometric
opus sectile with animal and plant representations of opus tesselatum. the surfaces of the
animals’ bodies and plants are often filled with black and white chess-board patterns. With
the exception of the big square under the dome of st. marc’s, the rest of the patterns are
intricate, rich, and varied. most of the surfaces are covered with opus sectile or tesselatum,
which diversifies the works from Byzantine taste. the motives either follow Byzantine models,
although their execution does not correspond to Byzantine layout and colour combination, or
display variations. also, elements of the local tradition, as the chessboard patterns and opus
tesselatum forms, persist.
as to the influences that created the Venetian pavements, opposite views have been
expressed. r. farioli-campanati83 regards them as purely Byzantine inspirations, whereas
X. Barral i altet84 spots pure romanesque features in st. marc’s mosaics, and based on

111
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
the existence of opus sectile in 11th century floors such as Pomposa, he regards Venetian
floors as a product of local tradition, influenced by early christian ravenna. in my opinion,
the truth lies in-between. it is obvious that the tradition of figurative opus tesselatum is
actively participating in the total. it is also true that some images, like the peacocks, draw
their models from ravenna. however, it is impossible to deny the Byzantine influences at
st. marc’s, which were a conscious choice at the time85
. especially the large marble slabs with
symmetrical veins under the dome is a completely Byzantine feature, which is not to be seen
elsewhere in italy.
still, Venitian floors are not Byzantine works. forms deriving from local elements, motif
variations and differences in the aesthetics of surfaces (chromatic taste, covering of big sur-
(chromatic taste, covering of big sur-
chromatic taste, covering of big sur-
faces with mosaics) demonstrate that in the Veneto Byzantine influences were also assimilated.
thus, one more stylistic unity was created, confined in terms of time and locality, clearly dif-
ferentiated from the cosmati, from Byzatium but also from the somewhat naïve romanesque
mosaics.
florence
Besides some cosmatesque pavements located in tuscany86
, two pavements in florence
are worth mentioning: the floor of the Baptistry of st. John87
and the one at st. miniato al
monte88
, dated by inscription to 1207. they both seem to have been constructed by the same
workshop. Both include white marble slabs, where black marble intarsia have been inserted
in the technique of incrustation. their dichromy and minute elaboration create an elegant
result. the decorative patterns comprise stylized heraldic animals in circles, geometric and
floral elements, but also two impressive circular compositions where the twelve signs of the
zodiac are placed radially. the corners are filled with smaller circles containing a griffon killing
a snake. the iconography, some of the forms, but also the technique, have been paralleled to
the Pantocrator monastery pavement. i do not believe the relation of the two pavements is
direct, or that the craftsmen or ateliers could have copied each other. the similarities could be
explained by common decorative models borrowed from textiles and miniature artifacts, since
the general composition of the Pantocrator pavement is purely Byzantine and is in no way re-
lated to that of florence, where even the zodiac panels remind a romanesque or gothic rose.
Besides, the dichrome marble inlay is in tuscany not peculiar to the floors, but is extensively
used in the decoration of church façades and architectural sculptures
89
. however, sketchbooks
of Western artists containing motifs from Byzantine models90 can also testify to a direct ex-
portation of patterns after the latin occupation, and the date of the florence pavements is
tempting for such an assumption.
russia
moving to the east, a similar cultural osmosis is to be met. as with monte cassino, the de-
siatinnaya church, where Byzantine craftsmen are mentioned to have worked, is considered as
a prototype for the development of opus sectile pavements in russia91
, where it appears that
this art flourished throughout the duration of the middle Byzantine period and especially in
the 11th century, thus had a simultaneous course with the Byzantine parallels. indeed, many
examples discovered in excavations show that russian craftsmen had assimilated the art of
opus sectile and offered technical solutions that could achieve the desired pictorial effect even
in cases where marble as a material was not available92
. so, very often, smalt was used instead

112
christina Pinatsi
of marble in order to produce the coloured pieces, combined with local slate stones as a ma-
trix. most examples are found in the areas of Kiev, chernigov and Pereyaslav. Very interest-
ing fragments, for example, have been found in in st. sophia’s of Kiev93
, in the church of
st. michael in Pereyaslav94
, and elsewhere. russian examples are close to their contemporary
Byzantine models: as malevskaya and rappoport95 observe, the character of the pavements is
not determined by the material used, but by the design and the overall pictorial problematic.
the general arrangement with an accent in the area under the dome is also present, and in the
12th century the aforementioned trend of figurative mosaics is to be seen in the annunciation
church in chernigov. however, in st. sophia’s, for example, we have areas where the inter-
lacing is much more complex and aesthetically loaded than the Byzantine pavements, bearing
testimony to a difference in taste, perhaps due to the lack of big slabs of marble.
serbia
in the meantime, whereas russia observed Byzantine models during the middle Byzan-
tine period, the churches of serbia96 as a rule had either simple stone pavements, sometimes
formed by rows of stone slabs of alternating colours, or pavements of ceramic tiles, hexagonal
or orthogonal. decorated pavements are in use since the 13th century, expressing the greater
aspirations of the kingdom as it had developed under King milutin. therefore, an omphalion
is usually placed in the central part of the church, but what is interesting is that rather than
a Byzantine influence, these omphalia mostly resemble rosettes of romanesque and gothic
churches of northern italy97
(dečani, st. apostles at Peć, resava monastery), that have also
influenced serbian church architecture. as for the technique, local stones are used, and due
to the lack of precious polychrome marbles, sometimes alternative materials are sought, such
as lead, or strong mortars in place of stone. in contrast to these floors, two very important
royal foundations, one of milutin and one of dušan, present typical Byzantine patterns and
techniques. these are respectively the pavement of the Katholikon of the chilandar monas-
tery98
, and the destroyed pavement of the archangels church in Prizren99
.
the first, within
mount athos, follows faithfully the great tradition of the athonite environment. the second
has a freer design and pictorial inspiration, but does not stray from the techniques of the
Byzantine marble inlays.
conclusion
to conclude, the art of marble pavements in europe of the middle Byzantine period is
a complex phenomenon as far as local entities, if not schools, are concerned. their interac-
tions are lost in a grid of cultural osmosis, based on the transportation of portable works and
sometimes the artists themselves, as well as on a turn towards the common models of the
past. it is notable that Byzantium plays a paramount role in this artistic field. it exports the
relevant proficiency to east and west. there are no signs for the inverse, a mutual reciproca-
tion, other than perhaps those that have to do with internationally spread ideas and trends
which influence artists, but only on the level of iconographic interests and never on stylistic,
aesthetic or technical issues. on the other hand, local schools are formed in different places,
and even though they are all reached by the catalytic radiance of Byzantium, they all develop
into autonomous stylistic entities, depending on local tradition and socio-political conditions.
areas within the Byzantine empire, however, do not form different schools, as is the case in

113
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
architecture. stylistic and aesthetic trends are uniform throughout the empire, even though
a different historic and economic course in greece creates results that are not identical to
their contemporaneous works of constantinople or mount athos. Workshops in greece are
distinguishable from those of the capital, but they are in no way independently developing
a different taste. i hope that, despite the extent of the subject which was in no way possible to
be examined deeply today, this presentation manages to give an overview of the quality, extent,
and variety of the produce of medieval marmorarii.
1
the research was carried out in the frame of my
doctoral thesis on the middle Byzantine pave-
ments of greece.
2
Bertaux E. l’ art dans l’ italie méridionale. Paris,
1904; Koehler W. Byzantine art in the West //
doP. 1940. [Vol.] 1. P. 79; Weitzmann K. Various
aspects of Byzantine influence on the latin
countries from the sixth to the twelfth centu-
ry // doP. 1966. [Vol.] 20. P. 1–24; Kitzinger E.
the Byzantine contribution to western art of
the twelfth and thirteenth centuries // doP.
1966. [Vol.] 20. P. 27–47.
3
Koehler W. Byzantine art... P. 79.
4
on issues of ter minology see: Ασημακοπούλου-
Ατζακά Π. Η τεχνική του opus sectile στην εντοί-
χια διακόσμηση. Θεσσαλονίκη, 1980. Σ. 3–40.
5
Pajares-Ayuela P. cosmatesque ornament: flat
polychrome geometric patterns in architecture.
new york; london, 2001. P. 29–32.
6
Ορλάνδος Α. Ο Ταξιάρχης της Λοκρίδας //
ΕΕΒΣ. 1929. [t.] 6. Σ. 357, 358.
7
Maguire H. the medieval floors of the great
Palace // Byzantine constantinople: monu-
ments, topography and everyday life / n. neci-
poglu, ed. leiden ; Boston ; Brill, 2001. P. 171;
also see: Maguire H. earth and ocean: the terres-
trial world in early Byzantine art. Pennsylvania
state university Press, 1987. P. 5–10.
8
Maguire H. the medieval floors... P. 171–172.
9
ibid. P. 172.
10
Ασημακοπούλου-Ατζακά Π. Αρχαιολογικές παρα-
τηρήσεις σε τρία χωρία του 5
ου
βιβλίου του
Συνεχιστή του Θεοφάνη // Κληρονομία. 1978.
[t.] 10. Σ. 263–267. similarly, the pavement of
haghia sophia’s in constantinople is paralleled
to a sea in middle Byzantine rhetoric (Mango C.,
Parker J. a twelfth-century description of saint
sophia // doP. 1960. [Vol.] 15. P. 239.
11
Μαμαλούκος Στ. Το καθολικό της Μονής Βατο-
πεδίου. Αθήνα, 2001. Σ. 39–43. Σχ. 25. Εικ. 145–
156.
12
Schulz R. W., Bar nsley S. H. the monastery of
st. luke of stiris in Phocis. london, 1901.
tab. 30, 33.
13
Schmit Th. die Koimesis-Kirche von nikaia :
das Bauwerk und die mosaiken. Berlin; leipzig,
1927; Peschlow U. neue Beobachtungen zur
architektur und ausstatung der Koimesiskirche
in iznik // istanbuler mitteilungen. 1972.
[Bd.] 22. s. 145–187.
14
Μπούρας Χ. Η Νέα Μονή της Χίου. Ιστορία και
Αρχιτεκτονική. Αθήνα, 1981. Σ. 88–89, 152–153,
166–167, 177. Εικ. 44, 55, 71, 72, 141, 142, 152,
156.
15
Ousterhout R. the art of the Kariye camii.
london, 2002.
16
as in the church of Politika in eubœa (Ορλάν-
δος Α. Η Περίβλεπτος των Πολιτικών της
Ευβοίας // ΑΒΜΕ. 1937. [t.] Γ. Σ. 175–178;
Μαμαλούκος Στ., Πινάτση Χρ. Συμπληρωματικά
στοιχεία για το Καθολικό της Μονής Περιβλέπτου
στα Πολιτικά Ευβοίας // ΑeυΜ. 2007. [Τ.] ΛΖ'.
Σ. 71–82), the Katholikon of iviron monastery
(Liakos D. A. the Byzantine opus sectile floor in
the Katholikon of iveron monastery on mount
athos // зограф. 2008. [t.] 32. P. 37–44) or
st. nicholas’ in olynthos (Robinson D. excava-
tions at olynthos. Xii. Baltimore, 1946. P. 320.
tab. 362, 363; Βοκοτόπουλος Π. Λ. Ο βυζαντινός
ναός της Ολύνθου // Διεθνές Συμπόσιο Βυζαντινή
Μακεδονία, 324–1430 μ.Χ. Εταιρεία Μακεδονικών
Σπουδών. Θεσσαλονίκη, 1995. Σ. 45–56).
17
Guidobaldi A. tradizione locale e influenze bi-
zantine nei pavimenti cosmateschi // Bolletino
d'arte. 1984. serie Vi. 69. P. 26, 57–72.
18
see the pavements of the metamorfosis mona-
stery on imrali (Kalonymos) island, in: Has-
luck F. W. Bithynica // aBsa. 1907. [Vol.] 13.
P. 285–308; the pavement of the annex chapel
at st. sophia’s in nicaea, in: Möllers S . die hagia
sophia in iznik/nikaia. alfter, 1994. abb. 18.
taf. 43.1, 47.2; Pinatsi Ch. new obser vations
_______________

114
christina Pinatsi
on the pavement of the church of haghia
sophia’s in nicaea // Byzantinische zeitschrift.
2006. [Bd.] 99. s. 120, and more examples
in Demiriz Y. interlaced Byzantine mosaic
Pavements. istanbul, 2002. P. 31–33 (imrali),
68–71(hebdomon), 72–83 (yakacik).
19
as in sagmata monastery in Bœotia (Ορλάν-
δος Α. Η εν Βοιωτία Μονή του Σαγματά //
ΑΒΜΕ. 1951. [t.] Ζ. Σ. 98–106; Doganis Y.,
Galanos A., Pinatsi C. the 12th centur y mosaic
and opus sectile Pavement in the church of
the sagmata monastery, thebes, greece –
conser vation issues // the 10th conference
of the international committee for the
conser vation of mosaics. Paler mo, october
2008) or Varnacova monaster y in Phocis
(Ορλάνδος Α. Η Μονή της Βαρνάκοβας. Αθήναι,
1922) or lechova monaster y in corinthia
(Ορλάνδος Α. Οι ναοί των Ταρσινών και της
Λέχοβας // ΑΒΜΕ. 1935. [t.] Α. Σ. 91–98;
Πινάτση Χ. Το δάπεδο του Καθολικού της Μονής
Κοιμήσεως της Θεοτόκου Λέχοβας // Πρακτικά
1ου Συνεδρίου Κορινθιακών Σπουδών. Κόρι-
νθος, 2009. Σ. 231–240.
20
Megaw A. H. S . notes on recent work of the
Byzantine institute in istanbul // doP. 1963.
[Vol.] 17. P. 335–364; Underwood P. notes of
the work of the Byzantine institut in istanbul:
1954 // doP. 1956. [Vol.] 9–10. P. 299,
300; Schweinfurth P. der mosaikfußboden
der Komnenischen Pantokratorkirche //
archaeologischer anzeiger in Jahrbuch des
deutschen archaeologischen instituts. 1954.
s. 356–360.
21
Προκοπίου Γ. Ο κοσμολογικός συμβολισμός
στην αρχιτεκτονική του βυζαντινού ναού. Αθήναι,
1981. Σ. 128, 129.
22
Pg91. col. 672.
23
Howlett D. the inscriptions in the sanctuary
pavement of Westminster // Westminster
abbey: the cosmati Pavements / l. grant and
r. mortimer, eds. 2002. P. 107.
–
(courtauld
research Papers. n 3).
24
Ousterhout R. architecture, art and Komnenian
ideology at the Pantocrator monastery /
Byzantine constantinople: monuments, topog-
raphy and everyday life / n. necipoglu, ed. lei-
den ; Boston ; Brill, 2001. P. 133–150.
25
ibid. 145.
26
cf. Wittkower R. eagle and serpent, allegory
and migration of symbols. london, 1977.
27
Megaw A. H. S . notes on recent work of the
Byzantine institute in istanbul // doP. 1963.
[Vol.] 17. P. 339.
28
известия русского археологического инсти-
звестия русского археологического инсти-
тута в Константинополе. [т.] 16. 1912. c. 380.
табл. iV.
29
Ousterhout R. architecture, art and Komnenian
ideology... P. 146; see examples in: Kier H. der
mittelalterliche schmuckfußboden. düsseldorf,
1970. s. 52–76. abb. 72–108, 366–411; Barral i
Altet X. il mosaico pavimentale // la pittura in
italia. l' altomedioevo / c. Bertelli (a cura di).
milano, 1994. P. 462–479.
30
Bargellini C. the tremiti mosaic and eleventh-
century floor decoration in eastern italy //
doP. 1987. [Vol.] 41. P. 29–40.
31
Barral i Altet X. genesi, evoluzione e diffusione
dei pavimenti romanici delle chiese di Venezia //
storia dell' arte marciana / r. Polacco (a cura
di). Venezia, 1997. P. 48–50; Idem. il mosaico pa-
vimentale... P. 485.
32
Muthesius A. Byzantine silk weaving: ad 400 to
ad 1200. Vienna, 1997.
33
on 12th century sculpture see: Μπούρας Χ.,
Μπούρα Λ. Η ελλαδική ναοδομία κατά τον
12ο
αιώνα. Αθήνα, 2002. Σ. 522–591. regarding
animals in decorative arts, also see: Grabar A.
l' esthétisme d' un théologien humaniste byzan-
tin du iXe siècle // l' art de la fin de l' antiquité
et dy moyen âge. Paris, 1968. P. 63–66.
34
Thoumieu M. dictionnaire d' iconographie ro-
mane. la Pier re qui Vire, 1996. P. 28, 162,
163, 266, 267; Polacco R. il pavimentum sectile
di s. marco // Venezia arti. 1990. [Vol.] 4.
P. 290–336; Beer E. J. die rose der Kathedrale
von lausanne und der kosmologische Bildkreis
des mittelalters // Berner schriften zur Kunst.
[Bd.] 6. Berne, 1952. s. 53.
35
Kier H. der mittelalterliche schmuckfußboden...
abb. 72–108 (st. gereon in Köln), abb. 373,
374 (novara cathedral), abb. 375, 376 (aosta
cathedral), abb. 408, 409 (otranto cathedral);
il mosaico / c. Bertelli (a cura di). milano, 1988.
P. 183 (asti cathedral).
36
Nicklies Ch. E. cosmology and the labors of the
months at Piacenza : the cr ypt mosaic at san
savino // gesta. 1995. [Vol.] 34/2. P. 112–114.
37
Kier H. der mittelalterliche schmuckfußboden...
abb. 375–376 (aosta cathedral).
38
Nicklies Ch. E. cosmology and the labors...
P. 108–125.

115
regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
39
Ousterhout R. architecture, art and Komnenian
ideology... P. 143.
40
Daniélou J. les symboles chrétiens primitifs.
Paris, 1961; asterii sophistae commentarirum
in Psalmos quae supersunt / m. richard, ed.
oslo, 1956. P. 157. hom. XX, 14 (symbolae
osloenses. fasc. supplet. 16); Patrologia grea-
ca. Vol. 9. clemens alexandrinus, excerpta ex
scriptis theodoti et doctrina quae orientalis vo-
catur ad Valentinis tempora spectantia. XXV, 2
(Pg 9).
41
on the astrolabe, an instr ument used to mea-
sure time as well as astronomical obser vations,
the zodiac cycle represents the equivalent units
of time (Νικολαΐδης Θ. Η μέτρηση του χρόνου
στο Βυζάντιο // Αρχαιολογία. [t.] 75. Ιούνιος,
2000. Σ. 20–21. eικ. 1–5).
42
Κωτσάκη Δ. Η αστρονομία και η αστρολογία
κατά τους βυζαντινούς χρόνους // ΕΕΒΣ. 1954.
[t.] 24. Σ. 204–229.
43
anna Komnena. alexiad. Book 6, Vii. in the
same passage, anna Komnena mentions how
an astrologist, who had falsely predicted the
emperor’s death a few times, avoided to be re-
garded as a total failure, because on one of the
dates he had mentioned, the lion living in the
palace died; this suggests that the lion was in-
deed an animal bearing the symbolism of impe-
rial power, as suggested by r. ousterhout.
44
Κωτσάκη Δ. Η αστρονομία... Σ. 223; Ouster-
hout R. architecture, art and Komnenian ideo-
logy... P. 145.
45
Ασημακοπούλου-Ατζακά Π. Η τεχνική του opus
sectile... Σ. 33; Ousterhout R. architecture, art
and Komnenian ideology... P. 146, 147.
46
Weitzmann K. greek mythology in Byzantine
art. Princeton university Press, 1951; the rela-
tion between manuscripts and pavements is
also discussed in: Kitzinger E. obser vations on
the samson floor at mopsuestia // doP. 1973.
[Vol.] 27. P. 135–144.
47
as in sagmata monastery, Varnacova monastery
and lechova monastery (see note 18)
48
as in the holy trinity of Kriezotis in eubœa
(Ορλάνδος Α. Η Αγία Τριάς του Κριεζώτη //
ΑΒΜΕ. 1939–1940. [t.] Ε. Σ. 10), the transfi-
guration church at alepospita (Μπούρας Χ.,
Μπούρα Λ. Η ελλαδική ναοδομία... eικ. 37δ)
and the triconch church at Kokkino nero
Kissavou (Νικονάνος N. Βυζαντινοί ναοί της
Θεσσαλίας από τον 10ο
αιώνα ως την κατάκτηση
της περιοχής από τους Τούρκους το 1393.
Αθήναι, 1979. Σ. 112–114).
49
as in the churches of mani, such as Panaghia
agitria (Δρανδάκης Ν. 'Ερευναι εις την Μάνην //
ΠΑΕ. 1977. [t.] Α. Σ. 212–219), st. Peter’s
of Kastania (Δρανδάκης Ν. 'Ερευναι εις την
Μεσσηνιακήν Μάνην // ΠΑΕ. 1976. [t.] Α.
Σ. 213–223), episkopi at stavri (Δρανδάκης Ν.
Βυζαντιναί τοιχογραφίες της Μέσα Μάνης.
Αθήναι, 1964. Σ. 65–78).
50
as in the samarina church (Scheven-Chris-
tians Ch., von. die Kirche der zoodochos Pege
bei samari in messenien. Bonn, 1980).
51
Χοτζάκογλου Χ. Βυζαντινή αρχιτεκτονική και
τέχνη στην Κύπρο // Ιστορία της Κύπρου, Γ́,
Βυζαντινή Κύπρος / Θ. Παπαδόπουλλος, ed.
Λευκωσία, 2005. Σ. 512, 513; Mango C. the
monastery of st. chrysostomos at Koutsovendis
(cyprus) and its Wall-paintings // doP. 1990.
[Vol.] 44. P. 68. figs. 6, 10–14.
52
see: Βοκοτόπουλος Π. Παντάνασσα Φιλιππιάδος.
Αθήναι, 2007. Σ. 30–37.
53
see: Millet G. monuments byzantins de mistra.
Paris, 1910.
54
McClendon Ch. B. the revival of opus sectile
pavements in rome and the vicinity in the
carolingian period // Papers of the British
school at rome. 1980. Vol. 48. P. 157–165.
55
leo of ostia. the chronicle of montecassino.
Book iii, § 27. translation by h. Bloch //
a documentar y history of art. Vol. 1 : the
middle ages and the renaissance / e. gilmore
holt, ed. garden city ny, 1957. P. 9–18; from:
schriftquellen zur Kunstgeschichte des 11. und
12. Jahrhunderts für deutschland, lothringen,
und italien / o. lehman-Brockhaus, ed. Bd. 50.
Berlin, 1938. s. 476–480, 681, 682.
56
Guidobaldi F., Guidobaldi A.-G . Pavimenti mar-
morei di roma dal iV al iX secolo // studi di
antichita christiana. [Vol.] 36. Vaticano, 1983.
57
Bar ral i Altet X. il mosaico pavimentale... P. 483–
484.
58
Belli d' Elia P. i pavimenti musivi medievali
pugliesi nel quadro della cultura artistica adria-
tica // storia dell' arte marciana / r. Polacco
(a cura di). Venezia, 1997. P. 30–45.
59
see note 27.
60
ibid.
61
Kitzinger E. World map and fortune’s wheel;
a medieval floor mosaic in turin // the art
of Byzantium and the medieval West : selected

116
christina Pinatsi
studies / W. e. Kleinbauer, ed. indiana university
Press, 1976; cf. Barral i Altet X. Poésie et ico-
nographie: un pavement du Xii siècle décrit par
Baudri de Bourgueuil // doP. 1987. [Vol.] 41.
P. 41–54.
62
Tronzo W. moral hieroglyphs: chess and dice
at san savino in Piacenza // gesta. 1977.
[Vol.] 16/2. P. 15–26.
63
Stern H. le pavement de la basilique de Pompo-
sa (italie) // cahiers archéologiques. 1968.
[Vol.] 18. P. 157–169; Salmi M. l' abbazia de
Pomposa. milano, 1966 (2nd edition).
64
Bar gellini C. the tremiti mosaic and eleventh-
century floor decoration in eastern italy //
doP. 1987. [Vol.] 41. P. 29–40.
65
Belli d' Elia P. i pavimenti musivi... P. 33, 34.
66
Belting H. Byzantine art among greeks and
latins in southern italy // doP. 1974. [Vol.] 28.
P. 1–29.
67
Bloch H. monte cassino. Byzantium and the
West in the earlier middle ages // doP. 1946.
[Vol.] 3. P. 163–224. tab. 222–223.
68
Guidobaldi F., Guidobaldi A.-G . Pavimenti mar-
morei di roma dal iV al iX secolo. citt� del
Vaticano, 1983.
–
(studi di antichit� chris-
tiana. 36); Pajares-Ayuela P. cosmatesque or-
nament: flat polychrome geometric patterns
in architecture. new york ; london, 2001.
P. 130–131.
69
Corsi A. M. la decorazione pavimentale nel-
la chiesa di s. menna a sant'agata dei goti
(Benevento) // atti del iV colloquio dell' asso-
ciazione italiana per lo studio e la conser vazione
del mosaico. Paler mo, 1996. P. 675–686; Oleva-
no F. il pavimento di san angelo in for mis //
ibid. P. 621–636.
70
Coscarella A. la chiesa di s. maria del Patir
(rossano) e il suo mosaico pavimentale // atti
del iV colloquio dell’ associazione italiana
per lo studio e la conser vazione del mosaico.
Paler mo, 1996. P. 429–442.
71
Orsi P. le chiese basiliane della calabria. flo-
rence, 1929. P. 116.
72
ibid. P. 138–174; Rotili M. arte Bizantina in
calabria e in Basilicata. cava dei tirreni, 1980;
Lacava Ziparo F. dominazione bizantina e civilta
basiliana nella calabria prenor manna. reggio
calabria, 1977.
73
Tronzo W. the cultures of his kingdom: roger ii
and the cappella Palatina in Paler mo. Princeton,
1997.
74
Kitzinger E. the mosaics of st. mary's of the
admiral at Paler mo. Washington, d.c., 1990. –
(dumbarton oaks studies. Vol. 27).
75
Tronzo W. the cultures of his kingdom... P. 637.
76
Glass D. studies on cosmatesque Pavements.
oxford, 1980. – (Bar. international series. 82);
Hutton E. the cosmati. 1950; Pajares-Ayuela P.
cosmatesque ornament...
77
mar mi antichi / g. Borghini, ed. roma, 1989.
P. 65.
78
Glass D. Papal patronage in the early twelfth cen-
tury: notes on the iconography of cosmatesque
pavements // Journal of the Warburg and
courtauld institutes. 1969. Vol. 32. P. 386–390;
mar mi antichi... P. 68–72.
79
Barclay-Lloyd J. E. the Building history of the
medieval church of s. clemente in rome //
Jsah. 1986. [Vol.] 45. P. 221.
80
Kitzinger E. the arts as aspects of a renaissance:
rome and italy // renaissance and renewal in
the twelfth century / r. Benson, g. constable,
eds. clarendon, 1985. P. 638–670.
81
Barral i Altet X. les mosaiques de pavements
mediévales de Venise. Picard, 1985.
82
ibid.
83
Farioli-Campanati R. il pavimento di s. marco
a Venezia e i suoi rapporti con l'oriente //
storia dell' arte marciana: i mosaici / r. Polacco
(a cura di). Venezia, 1997. P. 11–19.
84
Barral i Altet X. genesi, evoluzione e diffusi-
one... P. 48–53.
85
Demus O. the church of san marco in Venice:
history, architecture, sculpture. Washington
d.c., 1960. P. 90, 91. – (dumbarton oaks re-
search library and collection).
86
the duomo and campo santo in Pisa and
s. frediano in luca, for which see: Salmi M. l' ar-
chitettura romanica in toscana. milano, 1928.
87
Giusti A.-M. il pavimento del Battistero //
il Battistero di san giovanni a firenze / a. Pao-
lucci, ed. Vol. 2. 1994. P. 373–388. (mirabilia
italiae).
88
Gurrieri F., Berti L., Leonardi C. la basilica di san
miniato al monte a firenze. firenze, 1988.
89
Salmi M. l' architettura romanica in toscana...;
Lucchesi G. museo dell' opera del duomo di
Pisa. Pisa, 1993.
90
Kitzinger E. the Byzantine contribution... P. 36.
91
Чукова Т. А. алтарь древнерусского храма
конца X – первой трети Xiii века. сПб.,
2004. с. 108–112.

regional trends and international eXchange in the art of marBle PaVements
92
Малевская М. В., Раппопорт П. А. Церковь
михаила в Переяславле // зограф. 1979.
[t.] 10. с. 30–39. fig. 7.
93
Каргер М. К. К вопросу об убранстве интерь-
вопросу об убранстве интерь-
ера в русском зодчестве домонгольского пе-
риода // труды российской академии худо-
жеств. [т.] 1. м. ; Л., 1947. с. 15–50.
94
Малевская М. В., Раппопорт П. А. Церковь
михаила в Переяславле... с. 30–39.
95
ibid.
96
Ненадовић С. М. Грађевинска техника у сред-
њовековној србиjи. Београд, 2003. C. 419–433.
97
as in decani, st. apostles at Pec, resava, for
which see: Ненадовић С. М. Грађевинска тех-
Грађевинска тех-
тех-
тех-
ника... сл. 687, 688, 701–706; Тодић Б., Чанак-
Медић М. манастир дечани. Београд, 2005.
с. 246, 247; Simic G., Todorovic D., Brmbolic M.,
Zaric R. manastir resava. Beograd, 2007. P. 34;
Ćanak-Medić M. l’ architecture de la première
moitié du Xiiième siècle. Vol. 2. Beograd, 1995.
fig. 40, 121.
98
Mylonas P. remarques architecturales sur le
catholicon de chilandar // хиландарски збор-
ник. т. 6. Београд, 1986. с. 13–19; Bosković Dj.
le monastère de chilandar. le catholicon.
architecture // monuments de l’ architec-
ture médiévale serbe. Beograd, 1992. P. 36–37;
Ненадовић С. М. Подни мозаик цркве краља
милутина у хиландару // матица српска :
зборник за ликовне уметности. т. 3. нови
сад, 1967. с. 75–84.
99
Ненадовић С. М. душанова задужбина манастир
светих арханђела код Призрена. Београд,
1967. с. 57–102. – (српска академиjа наука
и уметности. споменик cXVi одељење
друштвених наука. н. с. 18).

118
Kazimir Popkonstantinov, rossina Kostova
University of Veliko Turnovo, Bulgaria
architecture of conVersion: ProVincial monasteries
in the 9th – 10th centuries, Bulgaria
the spread of monasticism in medieval Bulgaria is usually and naturally viewed as a con-
sequence of the conversion into christianity attempted by Khan Boris in 864/865 a. d. with
the insistence and support of the Byzantine emperor. however, since the adoption of the
christian faith by the Bulgarians was followed by a long going process of transformation of
believes and rites, one can still put a reasonable question as to whether some of the monas-
teries did not act as missionary centres, especially those founded in the countryside. the two
largest provincial monasteries, ravna and Karaach teke, excavated on the territory of the first
Bulgarian empire (681–1118 a. d.) seem to provide enough evidence in support of such an
inquiry*.
topography
the monasteries of ravna and Karaach teke are the only monumental architectural com-
plexes unearthed in the east part of the heartland of the medieval Bulgarian state (present-day
north-eastern Bulgaria) so far: ravna lies at the south-east edge of the hinterland of the me-
dieval state centre of Pliska at a distance of 25 km and 18 km west of the present-day town
of Provadiya
1
, while Karaach teke** is situated about 5 km north-west of present-day Varna
on the west Black sea coast (fig. 1). Perhaps the proximity of a natural water source must have
been a decisive reason for the choice of the exact location of the two monasteries. the mon-
astery of ravna was built on the right bank of the Provadijska river close to the ravine called
studenets where the water source that supplied the monastery was situated2
.
similarly, the
high terrace of the south slopes of the frangensko plateau was chosen for the construction
of the monastery of Karaach teke for two practical reasons, the relatively slight inclination of
the terrain to the south and the availability of a water source, exploited already in the roman
times3
.
yet the availability of water could not have been the only reason for the foundation of
a monastery on a particular place. since both monastic sites became known only through
* the excavations of the monasteries of ravna and Karaačteke (Karrach teke) are conducted by the authors
of the present paper.
** Karraach teke is a toponym of a turkish origin which means “the shrine of the Black elms” thus referring
to the existence of a muslim cult place (teke) at the site of the medieval monastery.
_______________

119
architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
archaeological excavations, their place in medieval settlement and communication network
may also reveal possible reasons for their appearance at the exact locations. thus, field sur-
veys have shown that in the 8th – 9th centuries four settlements existed in radius of 15 km
round the monastery of ravna
4
.
in addition, ancient Marcianopolis (present-day devnya) is
located 25 km to the east of the complex. four settlements existed in its suburbs between
the 8th and 10th centuries and a fortress was founded over the ruins of the amphitheater
in the 9th century5
. furthermore, ravna lies along the Pliska-Varna road rimmed by a series
of small 9th – 10th century fortresses. they are placed on the hills lining the two banks of
the Provadijska river near the route through the Provadijski pass which linked the east part
of the heartland of the medieval Bulgarian state with thrace and yet farther, with constan-
tinople6
. the rural surroundings of ancient Odessos (present-day Varna), where the monas-
tery of Karaach teke itself is situated, were one of the most densely inhabited regions of
Bulgaria throughout the 8th – 10th centuries7
.
six settlements and four cemeteries, which
fig. 1. monasteries in the 9th – 10th centuries. Bulgaria (R. Kostova)
romania
serBia
greece
Sofia
varna
Pliska
Preslav
Constanţa
ohrid
Basarabi
chernoglavtsi
sini vir
Karaachteke
Krerpcha
Khan Krum
ravna
st.
Pantelejmon
st. michael
the archangel
Black sea
the former
yugoslav republic
of macedonia
map not to scale
copyright © 2005 compare infobase Pvt ltd.
medieval site
medieval monastery
medieval rock-cut
monastery
modern town
monasteries in Pliska:
monasteries in Preslav:
the monsatery of the great Basilica
Cheresheto
mostich
Vulkashina
Patlejna
n

120
Kazimir PoPKonstantinoV, rossina KostoVa
functioned in that period, were located in the close vicinity of the site of Karaach teke
alone (4–4 .5 km in radius). in addition, seven settlements from the same period are attested
5–6 km to the northeast of the monastery, two settlements and one cemetery were situated
6 km to the northwest of it, and eight settlements and one cemetery were located 6 to13 km
to the north of the site8
. all those settlements with their semi-subterranean dwellings and
peasant population, however, certainly did not have the potential for producing the most
sophisticated architectural complexes in Bulgarian monastic architecture from the 9th –
10th centuries, such as the monasteries of ravna and Karaach teke. then who might have
been their founders? the layout and the architecture of the complexes provide the strongest
clues to the answer to that question.
Layout and architecture
ten seasons of regular excavations of the monastery of ravna have revealed a perfectly
planned and executed complex covering an area of 1 ha (fig. 2). its layout is not found else-
where in other excavated and known medieval monasteries, not only in the present-day terri-
tory of Bulgaria, but also in the Balkans. yet the core of the monastery constituted of a church
enclosed by a distinctive courtyard to the west has very close analogues in the early Byzantine
monasteries in syria (e.g. the monasteries of id-dêr and dêr nawa) (fig. 3)9
.
the church is
fig. 2. sketch plan of the monastery of ravna
(K. Popkonstantinov)
tower
t
o
w
e
r
tower
residential building
Bath
Kitchen
s
c
r
i
p
t
o
r
i
u
m
r
e
f
e
c
t
o
r
y
g
u
e
s
t
h
o
u
s
e
c
e
l
l
s
o
n
t
h
e
u
p
p
e
r
fl
o
o
r
l
a
t
r
i
n
e
s
l
a
t
r
i
n
e
s

121
architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
fig. 3. monastery of id-dêr, southern syria (after Butler H. C. Early churches
in Syria (fourth to seventh centuries). Pt. 1. Princeton University, 1929. Fig. 91)

122
Kazimir PoPKonstantinoV, rossina KostoVa
of the basilica type with a tripartite exonarthex, a single-bay narthex, a shortened nave with
two pairs of columns, a three-apsed sanctuary with a deep bema and isolated pastophoria.
a double function has been suggested for the u-shaped courtyard enclosed by row buildings
west of the basilica: once as an atrium providing space for gathering of worshippers before
entering the church (similarly to those of the great Basilica in Pliska and the round church
in Preslav) and second, as a central courtyard that concentrates the main buildings in the com-
plex. it is interesting to note, however, that such forecourts (proaulion) appeared in front of the
churches of Byzantine monasteries, such as the monastery of chrysobalanton in constanti-
nople (ca. 9th century) and the monastery of tirilye, Bithynia (ca. 8th century) providing space
for the monastic community to gather before entering the narthex where the less solemn part
of the office took place10
.
What makes the monastery really distinctive, however, is the building on the north side of
the court-atrium that accommodated a scriptorium, library, and school (see fig. 2). its attribu-
tion is based on the fifteen graffiti of the greek alphabet (fig. 4), thirty graffito-inscriptions
(personal names, single words, and single letters) in greek minuscule, greek-cyrillic inscrip-
tions, and about fifty graffito-replicas of various manuscript illuminations (floral ornaments,
decorative images of serpents and dragons, and images of monk-saints) (fig. 5), found incised
on stone blocks from the north wall of the building and on the neighboring north church
wall11
. if one adds to this about thirty styluses and five book-hasps also found in the ruins of
the building, it can be safely assumed that it was indeed the place where manuscripts were kept
and copied.
to the south, the central courtyard-atrium is enclosed by two buildings, which accom-
modated a refectory and cellars on the ground floor and monastic cells on the upper floor
(see fig. 2). the freestanding building with opus sectile pavement, only 3 m south-east of the
apses of the church, is identified as a residence intended either for the hegoumenos, or for
the distinguished founders who, however, were not monastic superiors12
. the north yard of
the monastery served the hygienic needs of the monastic community by accommodating the
bath and latrines.
fig. 4. greek alphabet (facsimile K. Popkonstantinov)
0123cm

123
architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
fig. 6. graffito-drawing of a “boot”
(facsimile K. Popkonstantinov)
0123cm
fig. 5. greek and cyrillic graffito-inscriptions from
the ravna monastery (facsimile K. Popkonstantinov)
the appearance of the complex of ravna as a fortified unit supplied with three rectan-
gular towers and two monumental entrances is another distinctive feature of its layout, since
no similar fortified lay and monastic complexes dated to the 9th – 10th centuries have been
unearthed in Bulgaria until now
13
. the building attached to the outside of the south-east edge
of the surrounding wall, though in the periphery of the complex, was intensively used as
evident from the high number of graffito-drawings found there. namely, one of the groups
of graffito-drawings incised on its walls, those representing “boots” as a pilgrim symbol of
piety (fig. 6)14
, demonstrates that this peripheral structure actively communicated with the
core of the complex. the typological and statistical analyses shows that the number of each
type of “boots” incised on the walls of the building almost completely corresponds to the
number of the same types of “boots” incised on the church walls. it seems probable then
0
1
2
3cm

124
Kazimir PoPKonstantinoV, rossina KostoVa
that the “boot”-graffiti were left by one and the same group of people who visited both
the building and the church. the lack of “boot”-graffiti in the rest of the complex suggests
that the people who made them most likely were outsiders not allowed to wander inside the
monastery15
. thus, the most probable function of the building attached to the outside of the
circuit wall seems to have been that of a guesthouse (xenodocheion) where the pilgrims were
accommodated16
.
the monastery of Karaach teke is not completely excavated but the structures unearthed
until now provide enough ground to compare it with the monastery of ravna both from the
point of view of elaborate layout, architecture and construction (fig. 7). the north-south slope
of the terrace and the instability of the sandy terrain had been overcome by means of ter-
racing and levelling. thus, the church was established in the flattest, south part of the terrace
yet on an artificially constructed stone platform that assured additionally the stability of the
construction. the communication between the church and the buildings situated higher to the
north of it was accomplished by means of massive stone stairs. as evident from the layout of
the excavated area of about 10,000 m2 and the common opus mixtum employed in the construc-
tion of the church and the buildings north-west of it, the setting of the complex originally
ran along the east-west axis17
. it might be that a landslide at the north-east side of the terrace
caused the appearance of the north surrounding wall with pilasters on the interior18
. despite
tracing a surrounding wall also to the east and north, the reconstruction of the complex of
Karaach teke as an entirely walled enclosure remains hypothetical, since the excavations have
not attested circuit walls to the west and south yet.
fig. 7. monastery of Karaach teke (Courtesy Navy of Republic Bulgaria)
refectory
scriptorium
Aerial photo 2005
church
residential
building

125
architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
fig. 8. church of Karaach teke. Plan (K. Popkonstantinov)
the church of Karaach teke resembles the athonite triconch church type yet it had a sin-
gle-apsed sanctuary and an interior apse-like curve of the west arm of the nave. in fact, one
is presented with a somewhat unique combination of a pseudo-quatrefoil and a four-column
type (fig. 8). the closest comparable examples are Panagia Kamariotissa on chalki (11th cen-
tury) and the church of the monastery of the mother of god eleousa (Veljusa) near strumitsa
(1080 a.d.), though there the dome is carried on corner piers (fig. 9)19
. other peculiar features
of the church are the l-shaped and curved dome supports20
, the u-shaped gallery-portico21
,
and the rich interior decoration that consisted of marble architectural decoration, polychrome
ceramic tiles22
, and wall paintings23
.
thus, the combination of a number of peculiar archi-
tectural and decorative features makes the church of Karaach teke exceptional and implies
that the commission and the execution had been made by persons with rich architectural and
building experience.
the same conclusion is relevant to the rest of the buildings unearthed in the monas-
tery of Karaach teke so far. as has been attested in the course of excavations, the build-
ing north-west of the church survived a serious reconstruction which might have changed
its function. thus, according to its initial plan of an elongated building with seven rooms
opened to a corridor flanked by an arcade, it can be identified as a residential building. yet
the plan of the building after the reconstr uction appears to be somewhat unique not only
in the architecture of the monastic complex itself, but also in the Balkan region in general:
two rows of rooms arranged opposite to one another and opened to a large vaulted cor-
ridor. the building certainly had an upper floor as evident from the solid vaulted ceiling of
n

126
Kazimir PoPKonstantinoV, rossina KostoVa
fig. 9. architectural parallels of the church of Karaach teke:
1 – Panagia Kamariotissa on chalki (after Mathews Th. Observations on the church of
Panagia Kamariotissa on Heybeliada (Chalke), Istanbul // DOP. 1973. [Vol.] 27. Fig. A);
2 – church of Veljusa, strumitsa, fyrom (after Корач В., Шупут М.
Архитектура византиjског света. Београд, 1998. С . 177 . Рис. 197)
012345m
012345m
1
2

127
architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
the ground floor and the staircase arranged at the south-west entrance. the considerable
number of styluses and hasps of book covers found in the debris suggests that it might have
served as a scriptorium
24
. in contrast to it, the elongated building with a double arcade along
its south façade, situated to the north-east of the church, recalls residential buildings with
superimposed galleries, doxata, known in greek and serbian monasteries from the 11th to
the 16th centuries.
thus, the elaborate building technique, the peculiar architectural types of the build-
ings as well as the architectural decoration paralleled in prestigious foundations in Pliska
and Perslav sug gest that the provincial monasteries of ravna and Karaach teke were not
a local initiative but rather the investment for their foundation came from the center of
the state.
the founders
the seals of tsar symeon (893–927) and michael bagatour (i.e. a personal guard of the
heir to the throne) found in the monastery of ravna provide strong evidence for the close
relations between the monastic foundation and the Bulgarian royal court in the 10th centu-
ry25
. furthermore, the greek inscription noting the date of the consecration of the church,
889 a.d. (fig. 10)26
, implies the suggestion that the monastery was founded by Prince Boris-
michael in order to facilitate the activity of the cyrilo-methodian disciples who came to
Bulgaria only four years earlier. strong evidence in support of this thesis is the limestone
block found in the central nave of the church, which bears a greek inscription with the
name of ΚΛΗΜΕΝΤΟΣ ΠΑΠΑ ΡΟΜΗΣ (see fig. 5), the holy patron of the cyrilo-meth-
odian mission in great moravia27
. as for the monastery of Karaach teke, the seal of Prince
Boris-michael found there suggests not only the approximate date of the foundation of
the monastery, the late 9th century, but also implies that the ruler was the most probable
0123cm
fig. 10. dated inscription for the consecration
of the monastery church of ravna (facsimile K. Popkonstantinov)

128
Kazimir PoPKonstantinoV, rossina KostoVa
patron of the foundation. furthermore, it can be assumed that the common founder of the
two monasteries, Prince Boris-michael, had chosen the common holy patron, the mother
of god28
.
But why did the ruler decide to found those monasteries relatively far from Pliska and Pre-
slav, the two main centres of the first Bulgarian empire?
reasons and function
the appearance of the monasteries of ravna and Karaach teke in regions that were densely
inhabited and integrated in the communication network clearly demonstrates that “the fleeting
from the world” was not the leading motive for their foundation. rather, their founders and
the monastic brotherhood looked for a more frequent contact with the laity. if we take into
account the date of the foundation of the two monasteries, the late 9th century, as well as the
evidence that their common founder was Prince Boris-michael who attempted the conver-
sion of the Bulgarians in 864/65 a.d., we can safely conclude that the main reason for the
foundation of the two monasteries in the north-east area of the heartland of Bulgaria was the
missionary activity they have been charged with by the ruler29
. furthermore, the architectural,
archaeological and epigraphic data for the activity of scriptoria in both monasteries indicate
that in addition to the intensive christianization, they were involved in the accomplishment
of the policy of adoption and establishment of the slavic alphabet and literacy followed by
the Bulgarian ruling dynasty from the late 9th century and throughout the 10th century. and
finally, the numerous pilgrims’ inscriptions and graffito-drawings found at the two sites un-
doubtedly prove that the monasteries of ravna and Karaach teke had indeed succeeded in
their mission in christianizing the mentality of medieval Bulgarians.
_______________
1
until now only the church and the central en-
closure have been published: Георгиев П. мана-
стирската църква при с. равна, Провадийско
(the monastery church of ravna, Provadiya
district) // известия на народния музей
варна. 1985. No 21. с. 71–98; Idem. le significa-
tion historique et architecturale de l’église près
de ravna // известия на археологическия
институт (софия). 1994. No 38. с. 49–59.
2
Жечев Н. из миналото на с. равна (до 1878 г.)
(from the past of the village of ravna). варна,
1980. с. 5.
3
Покровски С. разкопки на Караач теке при
варна (excavations at Karaach teke near
Varna) // известия на археологическия ин-
ститут (софия). 1940/1942. No 14. с. 249–
252.
4
материали за картата на средновековната
българска държава (територията на днешна
североизточна България) (materials for the
map of medieval Bulgarian state (the territory of
north-eastern Bulgaria)) // Плиска-Преслав.
т. 7 / р. рашев, ред. Шумен, 1995. No 213,
608, 666, 689.
5
Димитров Д. някои черти на старобългарска-
та култура (some features of the old Bulgarian
culture) // известия на Българското истори-
ческо дружество. 1977. No 31. с. 19–31; Idem.
варна и близките й околности (Varna and its
nearby vicinities) // известия на народния
музей варна. 1982. No 18. с. 55–79.
6
the earliest literary evidence for the road
conecting Preslav and Varna is provided by
the arabic geographer al-idrisi in a.d. 1153.
according to K. Škorpil, however, the road was
already in use in the 10th century: Шкорпил К.
старобългарската съобщителна мрежа око-
ло Преслав и крепостите по нея (the old
Bulgarian communication system around Preslav
and the fortresses along it) // Българска исто-
рическа библиотека. 1929. No 2. c. 104–105.
7
Йотов В. археологически приноси към ис-
торията на варна през средновековието (1)
(archaeological contributions to the history of

129
architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
Varna in the middle ages (1)) // acta musei
Varnaensis. ii. 2004. с. 312–342.
8
Рашев Р. старобългарските укрепления на
долни дунав Vii–Xi в. (the old Bulgarian
fortifications at the lower danube in the
7th – 11th centuries). варна, 1982. с. 32–42;
Димитров Д. варна и близките й окол-
ности... с. 55–70; материали за картата...
No 5–6. No 112–117, 119–122, 249, 324–325,
458–459, 463–464, 548–549, 704–706, 714–716,
1173, 1174.
9
Butler H. C. early churches in syria (fourth to
seventh centuries). 1. Princeton university Press,
1929. P. 85–97. fig. 90.
10
Ruggieri V. Byzantine religious architecture (582–
867): its history and structural elements. rome,
1991. P. 177. nos. 127, 227–229; Janin R. la géo-
graphie ecclésiastique. iii : les églises et les mo-
nastères de grands centres byzantins. Paris, 1975.
P. 540; Mango C., Ševčenko I. some churches and
monasteries on the south shore of the sea of
mar mara // doP. 1973. [Vol.] 27. P. 236–238;
Костова Р. Център и периферия в равненския
манастир (по археологически данни) (centre
and periphery in ravna monastery: according to
archaeological data) // светогорската обител
зограф / в. Гюзелев, ред. [t.] 2. софия, 1996.
c. 223.
11
Попконстантинов К., Костова Р. скрипторият
в равненския манастир: още веднъж за
произхода на украсата на старобългарските
ръкописи от iX–X в. (the scriptorium in the
ravna monastery: once again on the origin
of the old Bulgarian manuscripts from the
9th – 10th centuries) // medieval christian
europe: east and West : traditions, Values,
communications / в. Гюзелев, а. милтенова,
ред. софия, 2002. с. 719–726; Idem. literacy,
literature and liturgy in Bulgarian monaster-
ies 9th to 10th centuries // love of learning
and devotion to god in orthodox monaster-
ies. Vol. 1 : 5th international hilandar confer-
ence selected proceedings / cultural center
of raška, serbia and the resource center for
medieval slavic studies, ohio state university.
Belgrade ; columbus, 2006. P. 145–164.
12
for similar ar rangements see, for instance,
the typika of imperial foundations, such as
the Pantokrator and the Kecharitomene in
constantinople, and the Kosmosoteira in Bera:
Typikon of empress irene doukaina Komnene
for the convent of the mother of god
Kecharitomene in constantinople, trans. r. Jordan,
in: Byzantine monastic foundation documents /
J. thomas, a. c. hero, eds. Vol. 2. Washington,
d. c., 2000. P. 656, 707–708; Typikon of emperor
John ii Komnenos for the monastery of christ
Pantokrator in constantinople, trans. r. Jordan.,
in: Byzantine monastic foundation documents.
Vol. 2. P. 772; Typikon of the Sebastokrator isaac
Komnenos for the monastery of the mother
of god Kosmosoteira, trans. n. P. Ševčenko, in:
Byzantine monastic foundation documents.
Vol. 2. P. 848. a similar tradition of arrang-
ing residences for king-founders and church
officials can be also traced in medieval serbia.
there, however, such residences were arranged
as freestanding buildings inside the monaster-
ies (e. g. the Patriarchate of Peć, 13th century,
dečani, 14th century, Pavlovac, 14th century):
Mojsilović-Popović Sv. secular buildings in medi-
eval serbian monasteries. about the medieval
standard of living’ // зограф. 1985. [t.] 16.
P. 21.
13
the only example of a fortified monaster y on
the territory of present-day Bulgaria close in
time to ravna is the monastery of st. John the
forer unner, now in the vicinity of the town of
Kardzhali, which, however, was constr ucted at
the beginning of the 11th century: Овчаров Н.,
Хаджиева Д. средновековният манастир в гр.
Кърджали – център на епископията ахридос
(Xi–XiV в.) (the medieval monastery in the
town of Kardzhali – the center of the bish-
opric of ahridos 11th – 14th c.) // разкопки
и проучвания. No 24. софия, 1992. с. 9–12.
14
Kostova R. Boot-graffiti from the monastery
of ravna and early pilgrimage in Bulgaria //
annual of the medieval studies department.
Vol. 2. Budapest, 1996. P. 140–166.
15
Костова Р. Център и периферия... с. 226, 227.
16
for instance, the guest-house in the 5th century
monastery of martyrius 6 km east of Jerusalem
was built outside the walls: Hirschfeld Y. the
Judean desert monasteries in the Byzantine
period. new haven ; london: yale university
Press, 1992. P. 197. fig. 21. for the middle
Byzantine period see the example of the mo-
nastery of the mother of god tou Roidiou at the
Black mountain in northern syria. the order of
sheltering the pilgrims was arranged in the typikon
issued by nikon: typikon of nikon of the Black

130
Kazimir PoPKonstantinoV, rossina KostoVa
mountain for the monastery and hospice of the
mother of god tou roidiou, trans. r. allison, in:
Byzantine monastic foundation documents /
J. thomas, a. hero, eds. Vol. 1. P. 425, 432.
for a more specific function of monastic hos-
pice provides the stoudios typikon according to
which the monks who came from other mon-
asteries or the laymen seeking the monastic life
were require to stay in the hospice two or three
weeks “to see and to experience the monaster y”:
Rule of the monastery of st. John stoudios in
constantinople, trans. t. miller, in: Byzantine
monastic foundation documents. Vol. 1. P. 108.
17
Whether the area south of the church was
also built up or was left free is only a matter
of speculation. since the present south edge of
the terrace has been cut by a road in modern
times, any remains of buildings which might
have been found there would have been oblit-
erated and scattered down the south slopes.
moreover, these slopes themselves have been
terraced and parcelled out for vineyards and
fruit orchards: Мирчев М. разкопките в Караач
теке при варна (excavations at Karaach teke
near Varna) // известия на археологическия
институт (софия). 1950. No 17. с. 286–287.
18
the foundation of the wall is laid in a destr uc-
tion layer of debris of tiles, bricks, mortar and
sand.
19
Milković-Pepek P. Veljusa: manastir sv. Bogo-
rodica milostiva vo seloto Veljusa kraj str u-
mica. skopje, 1981. P. 82–127; Mathews Th.
obser vations on the church of Panagia Kama-
riotissa on heybeliada (chalke), istanbul //
doP. 1973. [Vol.] 27. P. 115–133.
20
the only other similar example of dome piers
with cur ved angles in medieval Bulgaria is the
10th-century church of Patlejna in Preslav.
one can also point out a ver y limited number
of Byzantine churches dated to the 10th –
13th centuries: Mango C. les monuments de
l’architecture du Xie siècle et leur signification
historique et sociale // travaux et mémoires.
1976. 6. P. 355–358.
21
Ćurčić S. the twin-domed narthex in Palaeo-
logean architecture // zrVi. 1971. 13. P. 333;
Mango C. Byzantine architecture. london, 1986.
P. 55–56.
22
the two fragments of marble octagonal col-
onnettes with inlaid decoration, perhaps from
the chancel barrier, found in the debris of
the church, correspond to the type of colon-
nettes found in the round church in Preslav:
Покровски С. разкопки на Караач теке...
с. 252. in addition, a small marble capital of
a colonnette or a mullion carved with “flourish-
ing” crosses has been found in the construc-
tion of the north fencing wall of the courtyard
west of the church. this capital also has paral-
lels in the architectural decoration, not only of
10th-century Preslav (e. g. the ‘Palace monas-
ter y’), but also in constantinople of that time
(e. g. a capital from the theotokos church in
the monastery of lips): Тотев Т. дворцовият
манастир в Преслав (the Palace monaster y
in Preslav). Шумен, 1998. с . 97. tабл. Xl.1;
Macridy Th., Megaw A. S ., Mango C. and Haw-
kins E. J. W. the monaster y of lips’(fenari
isa camii) at istanbul // doP. 1964. [Vol.] 18.
P. 276, 307–308. fig. 45. as for the poly-
chrome tiles, they are identical to those found
in situ as floor revetment of the lower church
in tuzlalaka: Георгиева С. Преславски тип
керамика в музея на град варна (Preslav type
ceramic in the museum of Varna) // известия
на варненското археологическо дружество.
1951. No 8. c. 87–91.
23
Покровски С. разкопки на Караач теке...
с. 250. for the spectroscopic analysis of the
fragments of wall paintings see Zorba T.,
Paraskevopoulos K. M., Siapkas D. I., Pavlidou E.,
Popkonstantinov K., Angelova S., Kushev D. B. study
of wall paintings in Bulgarian monasteries by
spectroscopic methods // Physics in culture. i.
the solid state physics in the study of cultural
heritage / K. m. Paraskevopoulos, ed. ; aristotle
university of thessalonike. thessalonike, 1999.
P. 152–165.
24
Попконстантинов К., Плетньов В., Костова Р.
средновековен княжески манастир в м. Кара-
ач теке, варна (A medieval royal monastery at
the locality of Karaach teke, Varna) // архео-
логически открития и разкопки през 2006.
софия, 2007. с. 569–571.
25
Георгиев П. оловни печати от манастира при
с. равна, Провадийско (lead seals from the
monastery near ravna, Provadiya district) //
известия на народния музей варна. 1990.
No 26 (41) с. 103–110; Попконстантинов К.
новооткрит печат на михаил багатур и ба-
гатурският род на йоан, сондоке и михаил’
(newly found seal of michael bagatour and

architecture of conVersion: ProVincial monasteries in the 9th – 10th centuries
the family of the bagatours of John, sondoke
and michael) // археология (софия). 2008.
No 1–4. c. 68–80.
26
Бешевлиев В. Гръцки надпис с дата от ста-
робългарския манастир при с. равна’
(a dated greek inscription from the old
Bulgarian monastery of ravna) // известия
на народния музей варна. 1982. No 18.
с. 118; Михайлов Ст. за автентичността на
надписа за освещаването на манастирска-
та църква край с. равна (on the authenticity
of the inscription for the consecration of the
monaster y church near the village of ravna) //
известия на народния музей варна. 1984.
No 20. с. 83–90; Попконстантинов К. още
веднъж за надписа с дата от старобългар-
ския манастир при с. равна, варненски ок-
ръг (once again on the dated inscription from
the old Bulgarian monaster y near the village of
ravna, Varna region) // археология (софия).
1986. No 1. с. 8–19; Idem. равненският храм
“св. Богородица”: осветен или обновен
в 889 г.? (ravna church of Virgin mar y: con-
secrated or renovated in ad 889?) // studia
slavico-Byzantina et mediaevalia europensia.
Vol. 8 : eiKona Kai ΛOΓoc. l’image et
la Parole. recueuil � l’occasion du 60e anniver-
saire du Prof. axinia dzhurova / V. Velinova,
r. Bojadzhiev, and a. milanova, eds. sofia,
2004. P. 369–381; Георгиев П. хронологически
проучвания върху датирания надпис от равна
(chronological studies on the dated inscription
from ravna) // изследвания в чест на акад.
димитър ангелов. софия, 1994. с. 273–280.
27
Попконстантинов К., Смядовски Т. за почита-
нето на Климент папа римски в среднове-
ковна България (On the worship of clement
the Pope of rome in medieval Bulgaria) //
Palaeobulgarica. 1983. No 4. P. 92–98.
28
in the monastery of ravna the name of the holy
patron of the monastery church is clearly indi-
cated in a greek inscription incised with latin
letters on a stone block found in the church it-
self, while the memory for the holy patron of
the monastery of Karaach teke sur vived in the
legend for the miraculous appearance of the
icon of the mother of god in the black elms at
the site in the 16th century: Попконстантинов К.
равненският храм... с. 369–381.
29
Kostova R. topography of three early medi-
eval monasteries and the reasons for their
foundation: a case of study // archaeologia
Bulgarica. 1998. Vol. 2. n 3. P. 108–125; Idem.
monasteries in the centres, monasteries in the
periphery: featuring monastic sovereignty in
early medieval Bulgaria // medieval europe
Basel 2002 : centre, region, Peripher y : 3rd
international conference of medieval and later
archaeology / g. helmig et al., eds. Preprinted
Papers, 1. hertingen, 2002. P. 504–510.

132
matthew savage
Institute of Art History of the University of Vienna, Austria
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
as a generalization, the presence of a dome is one of the major elements that set By-
zantine churches apart from their counterparts in the medieval West. the visual landscape of
Byzantine cities and towns – and particularly that of constantinople – was characterized by
the presence of domed churches and palaces1
. many of constantinople’s Byzantine buildings
are now gone, having been replaced by the great domed mosque complexes of the ottoman
16th century. to be sure, these mosques embody and convey a very different aesthetic in the
urban landscape than their less monumental Byzantine predecessors. nevertheless, like is-
tanbul today, Byzantine constantinople was in its own way defined by the iconic presence of
domes in its skyline2
.
as a major component of Byzantine religious architecture, the dome has been considered
from a number of perspectives. studies have focused on images in paint or mosaic in domes,
tracing the development of the iconographic programme3
. others have examined the iconol-
ogy of the dome as a symbol of the heavenly realm in earthly architecture, an interpretation
supported by patristic texts and other writings before and after iconoclasm4
. it might be noted
that both these perspectives – the iconographic and the iconological / ideological – are usually
treated under the assumption of a linear process of development in their respective historical
contexts. of course, the fact that there existed in Byzantine building a direct relationship be-
tween decorative programmes and the architecture designed to contain and present them must
also be recognized5
. But it is the visuality of the dome itself that is – and has always been – its
essence. Visible from far and near, the dome’s most essential message is simple: it signifies that
we have before us a space of special importance.
like other components of architectural ensembles, the form and appearance of domes
may vary depending on the region and time of construction. in this context, i refer not only
to domes themselves, but primarily to the dr ums that carry them. in discussing building in
constantinople and elsewhere after the 8th century, scholars have sometimes noted (but
more often than not they have tacitly accepted) what would seem to be the characteristics
of a general trend in the development of dome and drum appearance over time. the discus-
sion was opened early in the 20th century by gabriel millet, who obser ved that the dr ums
of Byzantine domes dated earlier than the 11th century were often simple cylinders with
straight roof copings, whereas later drums were increasingly more complex: these were fre-
quently polygonal in plan, showed eight or more facets below an arcade-like trim, and (for

133
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
churches in greece) incorporated elements of architectural sculpture and a more decorative
use of surfaces6
.
Particularly over the last couple of decades, millet’s typological approach, which was root-
ed in the identification of regional “schools”, has been increasingly called into question as
a methodology for establishing a chronological development of Byzantine building design7
.
nevertheless, this methodology still has adherents who indeed have used it to confirm 9th-
and 10th-century dates for several church buildings in greece, including the Kountouriotissa
in Pieria, the church of the metamorphosis at Koropi, hagios Basileios at methone, and the
Panaxiotissa at gaurolimne8
.
for constantinople, securely dated examples are considerably
more scarce, with the city’s sole surviving building from the 9th to 10th centuries that has re-
tained its Byzantine dome being the myrelaion church, today’s Bodrum camii (figs. 1, 2)9
.By
contrast, even in istanbul buildings with drum and dome designs that fit millet’s classification
criteria for a later dating are relatively plentiful. the example shown here is the naos drum
and dome of the eski İmaret camii in istanbul, a monastic foundation possibly dating to the
11th century (fig. 3)10
.
there are enough scholars who have remained attentive to these kinds of obser vations
and who tend to accept a kind of linear progression in drum and dome design from simple,
unadorned cylinders to more complex arrangements as the centuries moved forward11
. oth-
ers, however, have warned against this approach as a methodological trap (even though some
of them on occasion have succumbed to it themselves). marcell restle was particularly un-
equivocal when he described dome design in constantinople as “ein insgesamt �ußerst kom-
pliziertes und differenziertes zusammenspiel der verschiedenen Parameter, die eine einfache
einteilung und vor allem eine chronologische einreihung nach einzelnen Parametern völlig
fig. 1. istanbul, Bodrum camii (myrelaion), from north-west
(photo: M. Savage)

134
mattheW saVage
fig. 2. istanbul, Bodrum camii (myrelaion), south façade
in 1938 as photographed by r. Van nice (after Striker C. L.
The Myrelaion (Bodrum Camii) in Istanbul. Princeton, 1981)
fig. 3. istanbul, eski İmaret camii, from south-east (photo: M. Savage)

135
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
sinnlos macht”
12
.
robert ousterhout has emphasized that Byzantine architectural develop-
ments cannot be squeezed into a linear pattern of evolution following typologies and West-
ern models, even though attempts to do so abound13
. in returning to the question at hand,
namely whether the designs of Byzantine drums and domes can be generally categorized
along linear paths of chronological development, we should begin by first questioning wheth-
er the domes of Byzantine buildings as they appear today accurately reflect their designs as
originally constructed.
in this paper i will discuss a type of drum-and-dome design that, at least at first inspection,
seems typical of many Byzantine church buildings dated to the 9th and 10th centuries. in this
context i will address a specific phenomenon of changes and alterations made to a number
of Byzantine domes over time that affected their external appearance. finally, in questioning
our understanding of dome form and design in the early middle Byzantine period, i will sug-
gest some ways of placing original designs and the modifications made to them in a specific
historical and cultural context.
of the hundreds of churches and monasteries built in constantinople during the middle
and late Byzantine periods, fewer than thirty survive in varying degrees of ruination, rep-
resenting, we have been told by cyril mango, only around ten percent of what there once
was14
.
in the light of many source studies that have appeared since mango’s publication,
i suspect the actual figure is closer to five percent. and yet, in discussions of Byzantine
architecture in constantinople, it is this group of monuments that is forever and for vari-
ous purposes called upon to stand in for what is seen as being representative of the era in
which each particular building was constructed. an architectural form, once identified and
described, might be seen as characteristic or as part of a trend for a broad period, no matter
whether the said form is found at a single building site, or at several buildings whose dates
span more than a century.
furthermore, it is also often tacitly accepted that forms and styles observed at constanti-
nople were “exported” to other areas of the empire, where in a kind of trickle-down process
they gradually appear, allowing, of course, for a certain time delay that, we are led to assume, is
to be expected with the dissemination of urban ideas to the provinces15
. that the flow might
also have gone in the other direction – that is, from the provinces to the capital, working its
way up the ladder rather than down – is a concept rarely considered or only begrudgingly ac-
knowledged16
. such patterns of transfer of ideas, concepts, and designs are based on modern-
day analogies and, in terms of the study of historical developments in art and architecture,
are rooted in renaissance and post-renaissance art theory. however, such generalizations are
rarely helpful in discussing medieval architecture. they ignore important issues such as evi-
dence of stylistic conservatism employed by donors in deference to certain traditions, or the
copying of forms used as visual carriers of meaning in the context of emulation, or even as
claims of entitlement to inheritance. a handy example of this kind of understanding of the
power of architecture is the modelling of the cross-shaped, five-domed church of san marco
in Venice, built in the 11th century, after that of the holy apostles in constantinople, built by
emperor Justinian in the 6th century as the mausoleum of Byzantine emperors17
. in so doing,
Venice emphasized the city’s claim to ecclesiastical ascendancy through the association with
the apostle saint mark (the body of the saint had been transferred to Venice from alexandria
in 828) and proclaimed its new political stature through the material presence and visual form
of the new church18
.

136
mattheW saVage
it is thus curious that when the architectural features particularly of medieval buildings
are at issue, rarely is the notion considered that we may be dealing with elements, styles, or
designs from earlier eras that were re-employed as a kind of citation of older traditions, and
that these were intended to be recognizable as such by a certain class of contemporary viewers.
it is all the more curious for studies of Byzantine architecture, since historians of Byzantine
art have been trained to recognize “renaissances” for certain periods during which ideas and
ideals from an earlier (pagan) era were “rediscovered” and reinterpreted19
. yet, notwithstand-
ing the prominent example of san marco and the church of the holy apostles cited above,
this is a notion that is less frequently considered by historians of Byzantine architecture. But it
is a vital aspect that needs to be acknowledged if we wish to move beyond rigid concepts of
initial metropolitan patronage and subsequent provincial reception.
an example of such recurrence of stylistic devices in building in Byzantium is thus called
for. indeed, many could be cited, but i will restrict myself to a fairly straightforward one. the
church of the Panhagia chalkeon is a landmark of some prominence in thessaloniki (fig. 4).
We know from an inscription there that the building was erected in 1028 by christophoros, the
Byzantine protospatharios and katepan of langobardia20
. the building was constructed partially
in the recessed-brick technique, the origins of which we associate with building techniques
developed in the 10th century in constantinople21
.
other elements of the building’s design
that have been singled out as telltale of a connection to constantinople include the all-brick-
and-mortar construction and the half-round pilasters that rise above the cornice22
. and yet the
only structure surviving today in constantinople that has both of these elements is the myre-
laion, today’s Bodrum camii (see figs. 1, 2). that building, it is thought, was erected not in the
11th century, but around the year 920, more than a hundred years before the consecration of
fig. 4. thessaloniki, Panagia chalkeon, south façade (photo: M. Savage)

137
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
the Panagia chalkeon in thessaloniki23
.if
these elements of the Panagia chalkeon’s
design are constantinopolitan in origin,
how can their slow dissemination away
from the Byzantine capital, or their de-
layed reception so late in thessaloniki be
explained? most scholars, including striker
and especially Krautheimer, seem not to
regard the appearance of 100-year-old
constantinopolitan building practices and
designs in 11th-century thessaloniki, itself
a major metropolitan centre, as problem-
atic, exceptional or even noteworthy24
.
it
seems that quiescence on such matters fits
with the frequently encountered pattern of
labelling Byzantine architecture, particu-
larly that of the middle Byzantine period,
“conser vative”
25
. But are we really dealing
here with patterns of provincialism? af-
ter all, even in constantinople, half-round
pilasters reappear as decorative features
on later buildings of the highest patron-
age: we have at least one on the east end
of the 12th-century imperial monastery of
the Pantokrator (fig. 5); and we find them
again later, enlivening the north façade of
the funerary chapel theodore metochites
added to the chora monastery in the
14th century (fig. 6)26
.
as the example of the Panagia chalke-
on in thessaloniki shows, developments
in Byzantine architecture do not necessar-
ily follow a clear linear progression. given
that forms and stylistic devices in architec-
ture reappear, are re-appropriated, or are
“re-cited” in new contexts often centuries
after their original use in a given geographic
fig. 5. istanbul, zeyrek camii
(Pantokrator monastery), detail of
east façade (photo: M. Savage)
fig. 6. istanbul, Kariye camii
(chora monastery), detail of south-east corner
of funerary parekklesion (photo: M. Savage)

138
mattheW saVage
region, the methodology should be viewed with some skepticism when applied as a criterion
for dating buildings about which little is otherwise known. the problematic nature of the
methodology has also affected our general understanding of dome designs in the middle and
late Byzantine period in constantinople and in areas viewed as having been influenced by
developments in the Byzantine capital. this issue concerns the tendency i noted at the outset
of this paper, one that sees simpler forms in the domes of earlier buildings vis-�-vis later ones.
for constantinople, we must again open the discussion with the well-known and fairly
well-studied myrelaion church (figs. 1 and 2). tenth-century sources are clear in attributing the
foundation of the myrelaion to romanus lekapenus, who was crowned emperor in 920 27
.
the building stood thoroughly ruined for much of the early 20th century and was heavy-
handedly restored in 1960. for a discussion of the original form and masonry composition of
the drum and dome, pre-restoration photographs of the building reveal much. the cylindrical
drum is opened by eight roundheaded windows that alternate with triangular buttresses rising
to the same level as the window soffit and giving rise to sawtooth copings over the windows.
above the buttresses and these copings is found a kind of spandrel wall capped by a single,
sawtooth coping28
. the rise of the spandrel wall essentially conceals much of the rise of the
dome itself and allows for a conical roof of shallow incline, whose apex is not visible from the
perspective of a viewer standing near the building.
in light of the accepted 10th-century date for the myrelaion, it is imperative to examine the
other Byzantine buildings in constantinople with comparable drum solutions if we are to put
the argument for a chronological classification based on drum design to the test. surviving in
the city are two other buildings with cylindrical domes that likely date to the Byzantine period:
the church of the theotokos Panagiotissa (also known as the Panagia mougliotissa) and the
hırami ahmed Paşa camii29
.
the Panagia mougliotissa is the only Byzantine church in istanbul that to this day is still in
use as an orthodox church. the drum of the building’s dome is cylindrical with an arcaded
frieze placed below a straight roofline coping (fig. 7). thus, the arrangement appears gener-
ally comparable to that of the myrelaion. the history of the foundation is, however, elusive.
maria Palaeologina, daughter of michael Viii and wife of a mongolian prince (hence the
name “mougliotissa”), was a 13th-century benefactress of the monastery. While other source
evidence has been cited for dating the building as early as the 10th century, an archaeological
investigation of the site has never been undertaken, nor has an examination of the building’s
masonry ever been possible, as the plaster that covers the entire building has never been re-
moved30
. thus, the building cannot yet be reliably dated and is therefore unsuitable as evidence
in determining the viability of a chronology of drum design.
the second building, the hırami ahmed Paşa camii (fig. 8), is found in the north-west
quadrant of the historical city not far from the church of the Panagiotissa. the building’s
Byzantine dedication is unknown, but 15th- and 16th-century sources seem to identify it as
the church of st. John en to Troullo, a name that is not referenced in any identified Byzantine
source. unlike the Panagiotissa, the building has been freed of its plaster covering, and the
architecture is available for the examination necessary for determining its likely period of
construction. the most thorough published report to date remains a mere six-page descrip-
tion from van millingen’s now century-old study of constantinople’s Byzantine churches31
.
Van millingen, who saw the building only before the plaster covering its walls was removed,
suggested that it be dated to the 12th century. But the only reason he gave for this proposal

139
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
fig. 7. istanbul, church of the theotokos Panagiotissa (Panagia
mougliotissa), detail of dome exterior (photo: M. Savage)
fig. 8. istanbul, hırami ahmed Paşa camii,
from south-east (photo: M. Savage)

140
mattheW saVage
was that it “belongs to the same class of building” as the church of christ Pantokrator in the
Pantokrator monastery, which was built between 1118 and 1136 32
. it is needless to point out
that this reasoning is no longer tenable; nevertheless, van millingen’s 12th-century date for the
building has never been seriously questioned. however, i have recently conducted an examina-
tion of the building’s architecture – the first comprehensive examination of the structure since
its plaster covering was removed during a restoration in 1960. the analysis has revealed con-
vincing evidence for dating the building to the late 9th or early 10th century. this conclusion
was based on an analysis of the building’s masonry, vault construction techniques, and other
evidence33
. this dating establishes the building as roughly contemporary with the myrelaion.
We can therefore proceed to a comparison of the two structures.
it is useful first to discuss some general aspects of the architecture of both buildings be-
fore turning to the issue of drum design. like the myrelaion, the hırami ahmed Paşa camii
had been in a ruinous state before a restoration in 1960 allowed it to be used once again as a
small masjid. the photographs of the structure made before the monument’s restoration are
extremely helpful in reconstructing original elements of the building’s design and visual char-
acter. the photographs reveal that the building’s roofline was altered probably already in the
Byzantine period. a layer of bricks seen protruding from the face of the building belongs to
the primary phase of building construction and marks the original roofline, indicated in fig. 9
by arrows. at some date after the primary phase, material was added above this line to alter
fig. 9. istanbul, hırami ahmed Paşa camii, detail of
south-east corner in 1957 (photo: Dumbarton Oaks Research
Librar y and Collection, Byzantine Photographs and Fieldwork
Collections, Washington, D. C., with arrows added by author)

141
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
fig. 10. istanbul, hırami ahmed Paşa camii, south façade ca. 1918
(photo: Dumbarton Oaks Research Librar y and Collection, Byzantine Photographs
and Fieldwork Collections, Arthur Kingsley Porter Photographs, Washington, D. C.)
the slopes of the roofs over the crossarms. a new sawtooth coping was installed just beneath
the new roofline, with the older sawtooth coping, which marked the original roofline over the
crossarms, left in place. the result was the creation of a gable roof, clearly visible in the oldest
photographs of the building (fig. 10).
like the myrelaion, the drum of the hırami ahmed Paşa camii is a plain cylinder with eight
roundheaded windows, above which can be seen a spandrel wall below a shallow conical dome
roof. at the hırami ahmed Paşa camii, however, it is clear from the photographs that modifi-
cations similar to those made to alter the roof profile over the crossarms were also made to the
drum in order to change its form and consequently that of the dome exterior. the spandrel
wall above the windows consists of masonry built up over an originally undulating roof profile
to create a new straight roofline capping the cylindrical drum. the form of the original dome
profile at the hırami ahmed Paşa camii is perhaps best visualized in a reconstruction draw-
ing (fig. 11). examination of the pre-restoration evidence at the myrelaion reveals that similar
alterations to roof and dome profiles took place there as well, with coarser brick masonry than
was used for primary construction added at some later date to effect the changes.
other evidence at both the myrelaion and the hırami ahmed Paşa camii today is con-
flicting. Both buildings were restored by the same authority in the early 1960s, yet the restor-
ers took slightly different approaches at each. While the restorations of the domes of both
buildings preserved the later masonry, at the myrelaion the later masonry above the original
rooflines of the crossarm vaults was removed, whereas at the hırami ahmed Paşa camii the
restorers opted to reconstruct the gable roofs they obser ved there. as a result, the two build-
ings, which originally had similar roof profiles, today do not have these.

142
mattheW saVage
if we examine further evidence, we find that similar alterations were made to the roof
profiles of some of istanbul’s other Byzantine church buildings. for instance, the aforemen-
tioned eski İmaret camii dating possibly to the 11th century was restored in an inadequately
documented campaign in the 1970s, with masonry from the roof levels removed (fig. 12)34
.
early photographs of the Kalenderhane camii, built possibly around 1200, show the drum
with a regularized roofline and gable roofs over the crossarms of the naos (fig. 13). in the
course of restoration of the building in the 1970s, the masonry comprising the gable roofs
and in the spandrel frieze of the drum was removed, thus giving the roof of the dome an un-
dulating form (fig. 14). the restoration of the building received a thorough report by striker
fig. 11. schematic reconstr uction drawing of exterior of dome of hırami ahmed Paşa
camii showing original design (left) and later alterations (right) (drawing: M. Savage)
fig. 12. istanbul, eski İmaret camii, from south-east in 1940
before restoration (after Mathews Th. The Byzantine Churches of
Istanbul : A Photographic Survey. Pennsylvania University Press, 1976)

143
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
fig. 13. istanbul,
Kalenderhane camii, south
façade in 1950 before
restoration (after Mathews Th.
The Byzantine Churches...)
fig. 14. istanbul, Kalenderhane
camii, dome and detail of north-
west corner, after restoration (after
Mathews Th. The Byzantine Churches...)
and Kuban; nevertheless the restorers did not
provide any analysis of the masonry removed
from these areas. as a result, valuable informa-
tion from one of the few buildings in the city
that preserved this type of evidence into the
1970s was lost35
.
the questions remain, however, why roof-
lines were altered in the first place, and when
this was done. in looking for an answer to
the latter question, it has been suggested that
modifications to the central dome of istanbul’s
Kariye camii, the Byzantine chora monastery,
were ottoman alterations designed to make
the building look more like a mosque
36
. While
Byzantine churches were undoubtedly altered
in the process of converting them into masjids,
studies on the extent of these modifications
are lacking. Without calling into doubt the fact
that major alterations to Byzantine structures
were made by the ottomans, i would never-
theless suggest that many of the modifications
that can be observed at some of the buildings
in question are Byzantine. a likely time when
such modifications would have been necessary
was during another abrupt caesura in the city’s

144
mattheW saVage
history, namely in the years immediately after latin rule in constantinople ended in 1260. We
know from historical sources that the lead roofs of churches were removed and sold for profit
after the latin conquest of the city in 1204 37
. many of these buildings were then abandoned
and left without the protection of a proper roof until well after the Byzantines retook the city
in 1260. repairs to church roofs after 1260 were at least in some cases made not with expen-
sive lead, but rather with less costly ceramic roofing tiles, a fact supported by some archaeo-
logical evidence38
. for the expeditious installation of new tiled roofs, it was easier and more
economical to eliminate undulating surfaces by building up rooflines. constructing gable roofs
with uniform slopes produced more reliably leak-proof results than laying tiles on curved and
undulating surfaces that had for decades been exposed to the elements without proper cover-
ing and anyway were in need of major repair. the quality of the bricks and building stones
used for these modifications suggests that they were reclaimed from disused and fallen struc-
tures in the surrounding area. such materials were available in abundance in the ravaged city
after 1260. rather than being cosmetic adjustments designed to alter per se the iconic status
of an entire group of buildings, it is far more likely that many of these alterations had a more
practical purpose.
nevertheless, these alterations were made over a relatively short time span during the last
decades of the 13th century. the effect was indeed a dramatic and sudden change in the ap-
pearance of many buildings. While originally intended only as practical repair measures, the
alterations effectively meant that a marked change in the visuality of existing ecclesiastical
architecture already took place in the Byzantine period. church buildings that previously were
characterized by iconic curvilinear profiles and undulating roof surfaces were suddenly seen
with sharp lines and regular planes. the result would have been a change in the collective per-
ception of church architecture in 13th-century Byzantine constantinople.
the issue is indeed complicated by the fact that buildings adapted for use as masjids after
the ottomans took the city in 1453 certainly continued to undergo repairs and were other-
wise subjected to alterations connected with facilitating their new functions. they may also
have seen changes intended to bring their appearance into line with new aesthetic criteria for
moslem architecture that were transforming istanbul’s visual landscape in significant ways.
however, the evidence has yet to be collected, and comprehensive, comparative analysis is
lacking. further study is needed before a final verdict can be made. furthermore, analysis
should not be restricted to the question of turkish building modifications. Byzantine building
practices – and especially Byzantine restorations of buildings – also need to be reexamined. new
interpretive models must be found that move beyond simple typological classifications and the
identification of regional “schools”. in mapping alterations to existing structures, patterns of
mobility must be documented and parameters for the exchange of ideas and technical know-
how must be identified.
in closing, i should point out that the use of the word “typology” in my title is intentionally
misleading. of course, we do not have “types” of domes and drums with clear and independ-
ent structural or design delineations. But too often, scholarly discourse seems to approach the
form and design of drums and domes in precisely this manner. thus, i have tried to show that
some few Byzantine domes still surviving in constantinople from the period before 1204 had,
as originally constructed, a markedly different appearance than they do today. While we may
accept a certain simplicity of form for the earliest of these domes – perhaps in some cases
a relatively sparsely adorned cylinder – reexamination of the myrelaion and the hırami ahmed

145
dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
Paşa camii has shown that roof profiles of domes at least in constantinople were probably
not straight, but originally undulating in form, and were therefore closer in appearance to their
counterparts in later periods.
furthermore, alterations to the rooflines of church buildings that date at least from the
early 10th century up to 1204 appear to have been systematic and perhaps even programmatic,
an indication of a specific and characteristic workshop practice in a given period, rather than
a gradual process of change over a lengthy period of time. it should be noted that some late
medieval alterations to the domes of church buildings outside constantinople have been iden-
tified39
. restorations of many Byzantine buildings in the 20th and 21st centuries have seen the
systematic removal of any masonry determined to be from a post-primary building phase in
an attempt to return buildings to what is viewed as their “original” pure state. But, if anything,
such evolutions in the appearance of many church buildings tell not only of the changing
functions of buildings over their lifetimes, but also of the dynamic nature of communicating
meaning visually through (changing) architectural design. restorations and other alterations to
these buildings, whether medieval or modern, always affect our capacity to understand them,
simply by changing the visual impact they have on us.
1
this impression is still reflected in the earliest
topographic “picture maps” of constantinople
from the 15th and 16th centuries. see: Man-
ners I. R. constr ucting the image of a city:
the representation of constantinople in
christopher Buondelmonti’s liber insularum
archipelagi // annals of the association of
american geographers. 1997. Vol. 87. n 1
(mar.). P. 72–102. in the context of the im-
pression of constantinople’s domed landscape
on the viewer at ground level during the ear-
ly ottoman period, an essential document is
melchior lorichs’s 16th-century panorama of
constantinople. see: Westbrook N., Dark K. R.,
van Meeuwen R. constr ucting melchior lorichs’s
Panorama of constantinople // Journal of
the society of architectural historians. 2010.
Vol. 69. n 1 (mar.). P. 62–87.
2
on the transfor mation of the visual land-
scape of the Byzantine city into a distinctly
islamic city (also with a useful discussion of
early maps), see: Necipoğlu G . the age of sinan.
architectural culture in the ottoman empire.
Princeton, 2005. P. 108–115.
3
see for instance: Diez E., Demus O. Byzantine
mosaics in greece, hosios lucas & daphni.
cambridge, mass., 1931; Dufrenne S . les pro-
grammes icongraphiques des coupoles dans les
églises du monde byzantin et post-byzantin //
l’infor mation d’histoire de l’art. 1965. n 10. P.
185–199; Γκιολές Ν. (Gkioles N.) Ό βυζαντινòς
τρούλλος και το εἰκονογραφικò το πρόγραμματα.
Αθήνα, 1990; Lafontaine-Dosogne J. l’évolution
du programme décoratif des églises de 1071
� 1261 // actes du XVe congrès international
d’études byzantines. 1. Αθήνα, 1979. P. 287–329.
for an outline (with bibliography), see Schellewald
B. Kuppelbilder // reallexikon zur byzantini-
schen Kunst. Bd. 5. 1995. Kol. 573–620.
4
early studies include: Lehmann K. the dome
of heaven // the art Bulletin. 1945. n 27.
P. 1–27; Baldwin Smith E. the dome : a study
in the history of ideas. Princeton, 1950. esp.
p. 85–94; more recently Προκοπίου Α. Γ. (Pro-
kopiu G. A.) Κοσμολογικòς συμβολισμòς στὴν
ἀρχιτεκτονικὴ τοῦ βυζαντινοῦ ναοῦ. Αθήνα, 1981;
see also McVey K. E. the domed church as
microcosm : literary roots of an architectural
symbol // doP. 1983. [Vol.] 37. P. 91–121.
esp. note 2 for further literature.
5
for a few succinct examples with further litera-
ture, see: Ousterhout R. an apologia for Byzan-
tine architecture // gesta. 1996. [Vol.] 35/1.
P. 28.
6
Millet G. l’École grecque dans l’architecture
byzantine. Paris, 1916. P. 180–201.
7
an example is Mango C. approaches to Byzan-
tine architecture // muqarnas. 1991. Vol. 8.
P. 41–42.
8
Βοκοτόπουλος Π. ( Vokotopoulos P). Η εκκλησιαστική
αρχιτεκτονική εις την Δυτικήν στερεάν Ελλάδα
καί την Ηπείρον, από του τέλους του 7ου μέχρι
_______________

146
mattheW saVage
του τέλους του 10ου αιώνος. Θεσσαλονίκη,
1992. Σ. 156–159; Bouras Ch. Byzantine & Post-
Byzantine architecture in greece. athens, 2006.
P. 73, 74.
9
for the identification and date of the building,
see: Striker C. L. the myrelaion (Bodr um camii)
in istanbul. Princeton, 1981. P. 6–7, 33.
10
the long-accepted identification of the build-
ing as the church of the monaster y of christos
Pantepoptes, which was founded by anna
dalassena, mother of emperor alexios i,
sometime before 1087, has been called into
question by cyril mango and is no longer
regarded as secure. see: Mango C. Where at
constantinople was the monastery of christos
Pantepoptes? // ΔΧΑΕ. 1998. [t.] 52. P. 87–
88. see also: Asutay-Effenberger N., Effenber-
ger A. eski İmaret camii, Bonoszisterne und
Konstantinsmauer // JÖB. 2008. [Bd.] 58.
s. 13–44. for a recent analysis of the building’s
architecture (and with references to perti-
nent earlier studies of the architecture), see:
Theis L. die flankenr�ume im mittelbyzanti-
nischen Kirchenbau : zur Befundsicher ung,
rekonstruktion und Bedeutung einer ver-
schwundenen architektonischen for m in Kon-
stantinopel. Wiesbaden, 2005. s. 74–82.
11
see, for instance, the general development for
constantinople as outlined by Krautheimer R.
early christian and Byzantine architecture.
4th ed. new haven ; london, 1986. P. 361–362.
12
Restle M. Kuppel // reallexikon zur byzantini-
schen Kunst. Bd. 5. 1995. Kol. 484–529.
13
Ousterhout R. apologia... P. 21–33, esp. 23–27.
14
Mango C. Byzantine architecture. new york,
1976. P. 11.
15
this is the underlying premise of several general
studies. for instance, it permeates many sections
of even the most recent edition of Krautheimer
R. early christian...
16
see, for instance, Krautheimer R. early christian...
P. 362, for a reluctant admission of apparent
provincial influence on some elements of ar-
chitectural decoration in constantinople. hans
Buchwald has addressed the issue critically
on a number of occasions. see, for instance,
Buchwald H. Western asia minor as a generator
of architectural for ms in the Byzantine Period,
Provincial Back-Wash or dynamic center of
Production? // JÖB. 1981. [Bd.] 30. P. 301–
318.
17
Demus O. the church of san marco in Venice :
history, architecture, sculpture. Washington,
d. c., 1960. P. 88–100.
–
(dumbarton oaks
studies. Vol. 6.)
18
Epstein A. W. the date and significance of
the cathedral of canosa in apulia, southern
italy // doP. 1983. [Vol.] 37. P. 83–84.
19
Particularly in the 20th centur y, scholarship
on Byzantine art was shaped by issues related
to the sur vival and revival of pagan / classical
iconography. for a synopsis, see: Corrigan K.
iconography // the oxford handbook of By-
zantine studies / e. Jeffreys, J. haldon, r. cor-
mack, eds. oxford, 2008. P. 67–77.
20
Ευαγγελίδης Δ. Ε. (Evangelides D.) Ἡ Παναγία τῶν
Χαλκέων. Θεσσαλονίκη, 1954. Σ. 4–10.
21
for recessed brick at the Panagia chalkeon, see:
Βελένης, Γ. (Velenis G.). Ερμηνεία του εξωτερικού
διάκοσμου
στη βυζαντινή
αρχιτεκτονική.
Θεσσαλονίκη, 1984. Σ. 66–71. for the technique
as such, see: Vocotopoulos P. L. the concealed-
course technique : further examples and
a few remarks // JÖB. 1979. [Bd.] 28. P. 247–
260; Krautheimer R. early christian... P. 354,
504–505, note 3; Ousterhout R. master Builders
of Byzantium. Princeton, 1999. P. 174–179.
22
Krautheimer R. early christian... P. 373; Βελένης,
Γ. (Velenis G.). Μεσοβυζαντινή ναοδομία στη
Θεσσαλονική. Αθήνα, 2003. Σ. 24–29. for an
alternate view linking design elements of the
building to Western influence, see: Ioannisian O.
some aspects of the architecture of the Panagia
Khalkeon church in thessaloniki (in russian,
with a brief english abstract) // Byzantium with-
in the context of World culture (transactions
of the state her mitage Xlii) (тГЭ. [т.] 42 :
византия в контексте мировой культуры.).
st. Petersburg, 2008. P. 94–111. i am grateful to
Professor ioannisian for bringing his article to
my attention.
23
Striker C. L. the myrelaion... P. 6–7, 33.
24
ibid. P. 34; Krautheimer R. early christian...
P. 373.
25
see, for instance, Bouras Ch. Byzantine & Post-
Byzantine architecture. P. 70; also c. mango’s
characterization of comnenian architecture:
Mango C. Byzantine architecture... P. 137.
26
Ousterhout R. the architecture of the Kariye
camii in istanbul. Washington, d.c., 1987.
P. 116–126; Idem. apologia... P. 27.
27
Striker C. L. the myrelaion... P. 6.

dome “tyPology” in Byzantine constantinoPle?
28
striker has stated that “the greater part of the
dr um exterior, together with the spandrel wall
above the windows, dates to a rather careful
turkish restoration of undeter mined date,”
however he provides no evidence to support this
statement. see: Striker C. L. the myrelaion...
P. 21, 22. While modifications are apparent,
i see no evidence to support the conclusion that
these are of turkish origin.
29
other cylindrical domes on Byzantine buildings
in istanbul, such as that of the for mer church
of the theotokos of the monastery built in
the 10th century by constantine lips (fenarı
İsa camii), are arguably modern replacements
and must therefore be omitted from the pres-
ent discussion. see: Mathews Th. the Byzantine
churches of istanbul : a Photographic sur vey.
university Park, 1976. P. 322.
30
Mathews Th. the Byzantine churches... P. 366–
367.
31
Van Millingen A. Byzantine churches in con-
stantinople : their history and architecture.
london, 1912. P. 201–206.
32
ibid. P. 334 and the chronological table on
p. 335.
33
the results are reported in my doctoral the-
sis which should appear shortly as a pub-
lished monograph. see: Savage M. a Private
mausoleum in Byzantine constantinople.
a study of the hırami ahmed Paşa camii in
istanbul (unpublished Phd thesis). university
of Vienna, 2008. P. 76–90.
34
Mathews Th. the Byzantine churches... P. 59.
35
Striker C. L., Kuban Y. D. Work at Kalenderhane
camii in istanbul : third and fourth Preliminary
reports // doP. 1971. [Vol.] 25. P. 252; Idem.
Work at Kalenderhane camii in istanbul : fifth
Preliminar y repor t (1970–1974) // doP.
1975. [Vol.] 29. P. 311; Idem. Kalenderhane
in istanbul : the Buildings, their histor y, ar-
chitecture, and decoration : final reports on
the archaeological exploration and restoration
at Kalenderhane camii 1966–1978. mainz am
rhein, 1997. P. 67–68 and, for the photographs,
Pls. 1–15.
36
Ousterhout R. the architecture of the Kariye
camii... P. 89.
37
Kidonopoulos V. Bauten in Konstantinopel 1204–
1348 : Verfall und zerstör ung, restaurierung,
umbau und neubau von Profan- und sakral-
bauten. Wiesbaden, 1994. s. 229.
38
Ousterhout R., Ahunbay Z., Ahunbay M., Özügül A.
study and restoration of the zeyrek camii in
istanbul : first report, 1997–98 // doP. 2000.
[Vol.] 54. P. 268.
39
although not the main focus of his discussion,
for some significant examples see: Ćurčić S. the
role of late Byzantine thessalonike in church
architecture in the Balkans // doP. 2003.
[Vol.] 57. P. 65–84, esp. 67–71.

148
ivan stevović
University of Belgrade, Serbia
historical and artistic time in the architecture
of medieVal serBia: 12th century
What kind of art history might be written if we
were to abandon linear historical time? Whose time
should be followed, ours or theirs.
R. S . Nelson, The Map of Art History
it is the work of art itself, not a history or sequence
of works, which is seen as a piece of history.
S. Alpers, Is Art History?
at first glance the title of this paper could cause certain confusion. it could be seen as an
attempt to separate the inseparable – should we hold as ultimately true that any artistic form
is in itself also a historic form, initiated by a desired-required mode of creation which, at a given
time, was employed to convey both its own contents and purpose and a broader purpose within
the milieu of its production. however right that might be, it was precisely the fact that such
premises were accepted without appropriate scrutiny that often paved the way for the appear-
ance of a lavish gallery of shadows of a traditional, linear history of art, or, in this case, of
architecture, in which “our time” figured as an uncontested judge of “one time” and each in-
dividual creation necessarily became a museum exhibit of a kind, seemingly comfortably posi-
tioned within the framework of a discourse which was defined as “illusion of concluded flow”,
a discourse of finality and pertaining classification of all kind, of measurement or volatile
interpretation, growing out of the advantage that we today know what preceded a certain work
of art and, what is especially important, what followed after
1
. contemporaries, that is the creators
of the subject of our study today, were not, however, given the gift of prophesy and as a result
of such ineptness of synthetic conceptualizing to abandon observing individual phenomena
through the prism of later constructed models2
, we often witness intrinsic incongruence of
that which we see-read in architecture and the questions that we ask about it3
. this methodo-
logical trap has long since held captive the monuments we intend to speak of. it is, therefore,
our intention to uncover the measure to which some other, more appropriate but certainly not
unique, kind of questions could change not only our picture of their significance but also our
view of the general profile of an entire epoch on the territory of their creation.
a brief recapitulation of problems in historiography makes for a necessary prologue in
this attempt to narrow down the artificially created gap between history and architecture on
the territory of serbia in the second half of the 12th century. from the moment of its “of-
ficial” introduction into the corpus of medieval artistic heritage by gabriel millet in 1919 4
, its
architecture, classified into three stylistically determined “schools”, was, like that of Bulgaria
or other parts which was at that time being “discovered”, given the epithet “national”, “ser-
bian”, a heavy burden of preconception regarding the existence of territorially divided and
largely self-made artistic productions. the problem lay not in the approach of the great french
scholar but rather in the fact that the mentioned vertical, evolution based and self-sufficient
system had had a long and continuous life. still, it was clear to millet himself, as it was also, to

149
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
an even greater extent, to his followers, that each “school” showed features which indicated
an intense communication, application and exchange of experience with other centres of
architecture, those of the Byzantine empire above all. however, despite the fact that already
millet’s contemporaries had pointed out the measure to which it was inapplicable to Byzan-
tine architecture, as it was later explicitly demonstrated by hans Buchwald and robert oust-
erhout
5
, “style” won the upper hand in mainstream research. consequently, obser ved from
without, fresco paintings of “serbian” monuments were seen as an integral part of Byzantine
art while, at the same time, their architecture was pushed into the margins of local expres-
sion, irrelevant in comparison with leading architectural tendencies of eastern christianity6
.
thus, preserved in ruins or in altered for m, stripped of wall paintings or with extensive sub-
sequent repainting, with meager data to be found in literary, primarily, hagiographic sources,
the churches which, as it has practically been unisonly claimed, marked the “birth of serbian
architecture” seem to have been left, on no-man’s-land, between their one time reality and our
present day concepts of it.
the territory where this “birth” took place (fig. 1), judging by what can be gleaned from
the sources, was, however, anything but closed-off and isolated. all political occurrences in
this space were actually a series of practical manifestations of structural elements of the of-
ten acknowledged dynamic structure of Komnenian concept and display of imperial power7
.
the broad spectrum of nuances in serbian-Byzantine relations from as far back as the end of
the 11th century exceeds by far the frame of this article, although it is an integral part of the
subject of our inquiry. still, a simple assessment of the number and symptomatically uneven
rhythm of military campaigns undertaken in parts populated by “tribalic people”, which were
sporadic during the reign of alexios i and John ii and more than frequent in the days of man-
uel i, as well as of more than twenty mentions of “dalmatians” and “dacians” in texts ranging
from the alexiad to encomia dedicated to the greatest of the Komnenoi8
, can only bring us
closer to concluding that, from decade to decade, the “serbian question” menaced the Byzan-
tine court ever more, to which the same court contributed in ample measure
9
. the essence of
the growing problem lay, actually, in disparity between concept and reality. the serbs, seen as
extremely rebellious subjects living within the borders of the empire were not just a simple in-
cident per se. it was more than that because of the fact that, on the one hand, as of 1129, close
to the beginning of John's ii reign, a queen of their blood, by the name of Jelena, assumed the
hungarian throne as the wife of Bela ii the Blind (1131–1141) while her sister marija, through
her marriage of 1134 to Bohemian count conrad ii, actually entered the highest ranks of
nobility of the holy roman empire10
. on the other hand, while borrowing intensely from the
favorite comenenian formula for spreading dynastic influence11
, the serbs had unwittingly also
appropriated the other constitutive element of imperial administration – one based on clans
of the practically incalculable numbers of great župans, referred to in the texts of theodoros
Prodromos and michael of anchialos as “those who neither lived in harmony nor get along
with each other”, or as “a people divided”
12
, in a word – the nation with which agreements can
or can not be made. intent on resolving the “serbian riddle” for the third or fourth time, on his
way to the north frontier, manuel i Komnenos arrived in niš (Nais) in 1163 and held a meeting
with the four brothers whose status as rulers he resolved according to the model of tetrarchy
including a clause, not so rare but rather utterly symptomatic of the moment in question, by
which the youngest of the four, nemanja, was invested with some form of imperial office and
title and was given “a piece of my land” (i.e. the emperor’s) called dubočica which lay close

150
iVan steVoViĆ
fig. 1. map of eastern serbian territories, 12th century
(after P. Spehar)
to niš13
. Whatever cause or, better yet, ultimate goal lay behind such imperial largess, this was
the seed of new relations in the serbian milieu, a harbinger of its deep internal restructuring
which found its gradual but nonetheless most explicit reflection, momentarily and not from
the point of view of today, in architecture as a first class instrument of communicating the
new religious-ideological-political order and the position of certain serbian clans within both
temporal and eternal, universal christian history. such a process, by definition, held no place
for any local overtones.
N
episcopal see of the ohrid
archbishopric
nemanjas churches
D
a
n
u
b
e
Sava
D
r
i
n
a
T
i
s
z
a
M
l
a
v
a
T
i
m
o
k
Zapadna Morava
J
u
ž
n
a
M
o
r
a
v
a
D
r
i
m
S
i
t
n
i
c
a
I
b
a
r
V
a
r
d
a
r
S
t
r
u
m
a
N
i
š
a
v
a
L
i
m
V
e
l
i
k
a
M
o
r
a
v
a
sirmium
Belgrade
Braničevo
Vidin
rassa
lipljan
Prizren
horaia
skopje
Belebusda
oblast
dubočice
church of
st. Panteleimon
(niš)
church of
Virgin mary
(Kuršumlija)
church of
Virgin mary
(studenica)
church of
st. george
(Đurđevi
stupovi)
church of
st. nicholas
(Kuršumlija)
0
50
100
150 km

151
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
a nobleman – subject of the Byzantine court, not long after also the victorious warrior in
battle with coalition troops of the romaioi and his brothers, finally, a wise ruler who willingly
left the throne and took the habit, a feat which in the works of his three subsequent biogra-
phers transposed him into the holy founder of the serbian dynasty14
, nemanja’s most promi-
nent foundations mark each phase of his own life path. he certainly could have no knowledge
of the uses they would find after his death, but had, nonetheless, the counsel of highly learned
contemporaries who were also wise of the world and its temporal realities. despite the frantic
haste with which programmatic texts were being produced at the close of the 12th and the
beginning of the 13th century, in the wake of an imminent breakdown of the comnenian
order, served as building blocks used in urgent construction of his saintly image, which was
to be the supernatural warrant of survival in power of his successors under changed histori-
cal circumstances15
, they still disclose something of the real nemanja. this is particularly true
of the passages referring to his activities as ktetor. although they, too, could well have been
topoi, we must recall the words of henry maguire that “a repeated topos is not a lie”
16
. With-
out dwelling on detailed descriptions of the buildings, the basic characteristics of which can
be discerned from the illustrations, we shall focus on particularities which, given the broader
picture we sketched above, disclose the origin, means and measure of forces that were actually
at work in shaping them.
from g. millet to richard Krautheimer and cyril mango, one of nemanja’s first two
foundations has beyond any dilemma been recognized as a work of constantinopolitan mas-
ters and was later adequately classified as part of the same circle of buildings as the church
of the chora, renewed by isaac Komnenos (figs. 2, 3)17
.
among the undisputed general
fig. 2. st. nicholas church, looking south (photo: I. Stevović )

152
iVan steVoViĆ
012345
10
fig. 3. st. nicholas church, ground plan, with later additions on west side
(after Čanak M. Medić – DJ. Bošković, L’architecture de l’epoque de Nemanja I, Belgrade 1986);
Kariye camii, phase iV, hypothetical plan (after Ousterhout R. G . The Architecture of the Kariye
Camii in Istanbul. Washington, D. С., 1984. – (Dumbarton Oaks Studies. Vol. 25))

153
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
similarities, the one that stands out in significance is that both buildings have/had as an annex
a chapel raised on the south side18
. this, too, could perhaps have been just common practice
had not the church of st. nicholas had such a special meaning and purpose in nemanja’s
life. namely, according to the text of nemanja’s Vita, written by his second son and succes-
sor on the throne, stefan Pr vovenčani (stephen “the first crowned”), it was immediately
after his meeting with emperor manuel i that nemanja built, first, the monastery of the
Virgin in the direct vicinity of st. nicholas’, a nunnery which he relegated to the care of his
wife ana19
, of whose origins we know nothing so far. then, in a separate chapter with its own
heading, the author of the Vita goes on to tell us that the raising of st. nicholas’ became
a cause of open rebellion of the ktetor’s brothers who contested the building of this church
without their consent. this resulted in an open military combat, as confirmed also by nicetas
choniates20
.
having in mind that at least two of nemanja’s brothers had also built their own churches21
,
we must raise the question not only of the true cause of rebellion but also of the broader
overall context of nemanja’s concurrent building activities, of the complicated interaction
of living counsellors and revived holy protectors which, as has been shown by Jean-claude
cheynet, were already since the time of constantine monomachos adopted as purely private
holy intercessors by the highest in the ranks of growingly strong Byzantine aristocracy22
. Was
not nemanja’s act of establishing these two monastic foundations actually a direct echo of
a widely accepted practice among the Komnenes of establishing double monasteries?23
this, in
turn, raises the question of the particular sources wherefrom the “dacian beasts” could have
learned of this constantinopolitan custom.
the answer could perhaps be gleaned from the recently disclosed data concerning a rus-
sian source from the time of andrej Bogoljubskii (1157–1174) which could prove that the
meeting of nemanja and manuel i in niš had actually been carefully prepared for a long
time. moreover, this was the work of none other than John, archbishop of ohrid, i.e. of
adrian Komnenos, nephew of alexios i and cousin of the ktetor of chora and, later, of the
monastery of the Virgin in Pherrai24
.
although future research will disclose new chapters
in the detective novel of the Komnenian family and ktetorial relations in and outside the
capital, at this point we must emphasize the significance of the fact that, in the typikon of
Kosmosoteira, isaac also addresses “his own” st. nicholas’
25
.
as an architectural addition
to the list of similarities, let us say that, as in Pherrai, nemanja’s monastery originally also
had a massive bell tower, uncovered today in archeological remains26
. the question remains,
however, why the raising of st. nicholas’, and not already of the church of the Virgin, was
the definite trigger of dissent among the brothers or, more precisely, why st. nicholas of
all saints, and at that ver y point in time, became the first of nemanja’s several personal holy
protectors?
earlier researchers of the subject believed that to be the result of general personal reasons,
a view that had surely come from a general lack of information concerning the structuring
and genesis of this saint’s cult27
.
nonetheless, it appears that in this case there is a logical,
historical explanation. starting with the frescoes of the church of st. nicholas Kasnitsi in
Kastoria and the well-known sinai vita icon, both examples dating from the second half of the
12th century, the cycle of this saint’s miracles includes a scene showing the audience of em-
peror constantine with the three generals (see fig. 4 on p. iii, colour plate) who, through the
intercession of st. nicholas, are being decorated by the imperial ruler with signoi to celebrate

154
iVan steVoViĆ
their holy protector28
. this could be seen as a reflex of the renovation of the original centre of
his cult at myra which, among other things included also the raising of a south annex, a fresco
decorated parekklesion29
, completed only shortly prior to nemanja’s activities. there is little
chance that the appearance of an identical architectural element on nemanja’s endowment
was the result of insight into the particularities of that renovation, but it is almost certain that
within the programme of fresco decoration of his church this scene had not only existed,
but assumed a special, virtually documentary meaning, as an echo of the meeting between
the serbian noblemen and emperor manuel i as the greatest of all “new constantines”. the
“appropriation” the saint from myra and the prominent place given to this particular miracle
of his on the part of the youngest of the “tetrarchs”, under extremely tense circumstances of
divided power in serbia, could undoubtedly have been seen as a harbinger of nemanja’s ambi-
tion, sustained not only by the support of the archbishop of ohrid but also by the certainly
widely known fact that manuel i had himself risen to power in contest of the traditional order
of succession30
. good enough for causus belli.
observed through the looking glass of carefully filtered information offered by subsequent
serbian or the “onedimensional” contemporary Byzantine sources, the decade after the deci-
sive episode of niš will long be a subject of varied interpretation of researchers. nonetheless,
we can conclude even at this point that it was precisely at that time that nemanja made the
critical step towards a position which de facto paved the way for the posthumous sacralization
produced by his heirs. the pious young man, imprisoned, like the beauteous Joseph, by his
brothers and incarcerated in a cave from which he freed himself through prayers offered to
st. george31
, or, according to choniates “the satrapos of the serbs...more daring than he
should be” who “addressed his people with the sword”
32
, went into a battle the triumphant
finale of which occurred at Pantin on Kosovo, in 1168, when nemanja “scattered” his broth-
ers’ troops made of “mercenary greeks, frugoi and turks” and pushed his eldest brother
tihomir, the legitimate ruler, to his death by drowning33
.
leaving aside the terminology of
serbian sources and the utterly unclear role of manuel in those events, which caused confu-
sion, primarily in the reports by choniates, and, as a result, also in more recent historiography
which relied on them without questioning34
, the material proof of nemanja’s newly gained
and definite status is found in the monastic church which, according to the sources, was raised
in honour of his holy protector as a sign of gratitude for the freedom from imprisonment35
.
that, too, of course is a topos but the sort of topos which stands for very specifically defined
pretensions, this time of far more reaching consequences than in the case of st. nicholas,
which were directly and perceptibly expressed through architecture and the last remains of its
formerly lavish wall paintings.
for decades the church of st. george (figs. 5–8) stands as a prime example of the state-
ment that “what we are able to say about a Byzantine building is often limited by the questions
we ask”
36
. guided by its stone façades with blind arcading, its massive bell towers at the west
end and, in particular, by a row of built colonettes lining the interior of the drum of the dome,
scholars have, as a rule, remarked that the spatial concept of the building was influenced by
st. nicholas’ but that the features mentioned above, together with the rectangular shape of the
space under the dome, indicate that the church was built by masters from the West, inept in
producing “true” Byzantine structures. in their opinion, that was why the dome had an elliptic
form while the “shortening” of the entire space, which remained stripped of a west bay, was
seen as a structural answer to the insufficient flat space provided by the terrain on which the

155
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
fig. 5. st. george church, looking south-east (photo: J. Ćirić)
fig. 6. st. george church, ground plan
(after Nešković J. Djurdjevi Stupovi dans l’ancien Ras. Kraljevo, 1984)
012345m

156
iVan steVoViĆ
fig. 7. st. george church, model of the original building
(author J. Nešković, kept in Regional Museum at Novi Pazar)
fig. 8. st. george church, dome after reconstr uction
(photo: J. Ćirić)

157
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
church stands37
. such “analogies” instantly received historical explanation according to which
the romanesque elements stood for nemanja’s turning away from Byzantium at a moment
when, contrary to the decree of constantinople, he won the title of highest authority over
serbian lands38
.
although there can be no doubt that the church of st. george was created as a monu-
ment of triumph, the very nature of this triumph which by far exceeded simple military success,
its complex nature which was apposite to the events, characters and concepts that marked
the period in question not only inside but also far outside the frontiers of the serbian space,
could only have found appropriate instruments of expression in precisely the natural features of
the terrain on which the church was raised, and through an architecture structured precisely the way
it was done. the choice of location was more than carefully planned. the entire complex rises
atop the highest peak of a hill dominating the wider surrounding space, that is, as sources
have it, “at the centre of the serbian land” (fig. 9)39
, in direct proximity of the church of sts.
Peter and Paul, an ancient see of the ohrid controlled bishopric of ras, and the place where
nemanja received baptism after the orthodox rite40
. it is already from such positioning that
we can discern the heralds of a gradual process of forming a sacral topography of the centre
of the subsequent serbian state. still, whether alone or guided by counsel, nemanja wanted
far more: massive towers approached by way of a monumental staircase, and a naos entirely
covered by a dome, ultimately produced a building of central type of pronounced symbolic
meaning, in a word a “serbian omphalos”, constructed around some warrant of supernatural
fig. 9. st. george church, areal view
(photo in public domain)

158
iVan steVoViĆ
fig. 10. holy sepulchre church, dome above choir, present condition
(photo: I. Stevović)
fig. 11. chios, nea moni, dome of inner nartex (after Pentcheva B. V. Icons and Power.
The Mother of God in Byzantium. University Park Pennsylvania, 2006)

159
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
defense similar to that obtained by the Bulgarians in the well-known campaign of isac ii in
1190–1191 41
. it was likened to the Jerusalem archetype, which had just been restored42
, whose
dome rising above the choir and the centre of the world, although entirely renovated today
(fig. 10)43
, also had a row of colonettes lining the interior of its drum, a motif also found in
Byzantine cupolas before the time of the crusader restoration of the church of the holy
sepulchre – symptomatically, at constantine monomachos’ nea moni (fig. 11)44
. thus, the ma-
terial and the forms of nemanja’s church were chosen means of visualizing the ancient idea of
likening royal advent into a monastery-city-centre to christ’s triumphal entry into Jerusalem45
.
additional evidence of the deepest registers of the meaning of the original purpose of st.
george’s is found in its fresco decoration which, although entirely devastated today, was still
decipherable several decades ago (figs. 12, 13)46
. not in the least by mere accident, the north-
east corner of the naos, i.e. the space above the high altar screen, presented a fresco image of
the descent into limbo which, according to contemporary testimony, stood above the main
altar of the resurrection in the church of the holy sepulchre47
.
1
zone i
zone ii
zone iii
zone iV
zone V
zone Vi
zone Vii
zone Viii
5
5
7
8
6
4
4
2
2
1
1
2
4
3
3
9
10
1
2
3
5
6
7
south wall
West wall
NAOS
notth wall
fig. 12. st. george church, reconstruction of fresco programme (after S . Wages):
zone i: 1 – christ, 2 – archangels; zone ii: 1 – elijah, 2 – elisha, 3 – ananias (?), 4 – daniel,
5 – azarias, 6 – zechariah, 7 – misaël (?); zone iii: 1 – archangel, 2 – mark, 3 – Keramidion, 4 – luke,
5 – archangel; zone iv and v: 1 – Presentation, 2 – Baptism, 3 – transfiguration, 4 – Betrayal,
5 – raising of lazarus, 6 – entry intro Jerusalem, 7 – crucifixion, 8 – descent into hell, 9 – Pentecost,
10 – dormition; zone vi: Busts of saints; zone vii: figures of saints;
zone viii: marble revetment

160
iVan steVoViĆ
fig. 13. st. george church,
naos looking west in 1934
(after G. Millet; photo kept at Gabriel Millet
Collection at National Museum Belgrade)
fig. 14. studenica, Virgin’s church, looking north (photo: I. Stevović )
Whether real or carefully staged by the con-
stantinopolitan court, the victory of the brash
sovereign of the tribals on the growingly un-
stable west frontier of the empire, marked the
beginning of his rise to sanctity, enriched in de-
scriptions of the Battle of Pantin in texts of sub-
sequent biographies, by a series of constantinian
allusions – like nemanja’s investiture with a cross
and lance “given to him by the lord” at the turn-
ing point of the battle, or tihomir’s death in the
river after the model of maxentius
48
. in histori-
cal, temporal reality, the two rulers met again in
constantinople, already in 1172, as master and
slave, at the very time of construction of the
church of st. george. according to eustathios
of thessalonike, nemanja had no opportunity to
be impressed by mosaics displaying the imperial
triumph at various battlefields, and, for sure, by
the Pantokrator monastery49
. it seems realistic to
assume that this was the moment of appropri-
ating essential comenian concepts which, were
ultimately rounded off in their “serbian version”
after nemanja’s death, with the completion and

161
historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
in the final phase of construction of identity of the marble-aheiropoitos church of the Virgin at
studenica (fig. 14). With all the “timeless” attributes gradually ascribed to it, by the beginning of
the 13th century the serbs had paved the road to self perception as a “chosen people”, the first
stones of which were laid down by the historic and not the legendary nemanja.
_______________
1
for methodological approaches see, in gen-
eral: Belting H. the end of the history of
art? the university of chicago Press, 1987
(with extensive bibliography); Trachtenberg M.
some obser vations on recent architectural
histor y // the art Bulletin. 1988. Vol. 70.
n 2. P. 208–241; Kessler H. L. on the state of
medieval art history // the art Bulletin. 1988.
Vol. 70. n 2. P. 166–187; Nelson R. S . living on
the Byzantine Borders of Western art // gesta.
1996. [Vol.] 35. n 1. P. 3–11; idem. the map of
art history // the art Bulletin. 1997. Vol. 79.
n 1. P. 28–40; Payne A. A. architectural history
and history of art: a suspended dialogue //
Jsah. 1999. 58-3. P. 292–299; Whyte W. how do
Buildings mean? some issues of interpretation
in the history of architecture, history and
theory. 2006. 45. P. 153–177; for an “llusion
of concluded flow” see Jauss H. R. toward an
aesthetic of reception (= estetika recepcije).
serbian edition. Beograd, 1984. P. 67 et passim.
2
for the phenomena of “model-problems” and
“model-solutions” in general, cf. Cuhn Th. the
structure of scientific revolutions (= str uktura
naučnih revolucija, serbian edition). Beograd,
1974. P. 95 et passim; for remarks about historio-
graphy of Komnenian period in particular see
Максимовић Љ. србија и методи управљања
Царством у Xii веку (serbia and methods of
governing the empire in the 12th century) //
стефан немања – свети симеон мирото-
чиви. историја и предање (stefan nemanja –
saint simeon myrobilite. histoire et tradition).
Београд, 2000. c. 55–64.
3
cf. Ousterhout R. contextualizing the later
churches of constantinople: suggested metho-
dologies and a few examples // doP. 2000.
[Vol.] 54. P. 241–250.
4
Millet G. l'ancient art serbe. les Èglises. Paris,
1919 (reprinted edition: Beograd, 2005).
5
Buchwald H. the concept of style in Byzan-
tine architecture // for m, style and meaning
in Byzantine church architecture. ashgate
Varior um, 1999. Vii (1–11); Ousterhout R. an
apologia for Byzantine architecture // gesta.
1996. [Vol.] 35. n 1. P. 21–33.
6
as an example, compare, recently, Eastmond A.
local saints, art and regional identity in the
orthodox World after the fourth cr usade //
speculum. 2003. n 78. 3. P. 707–749; Savage M.
the interrelationship of text, imagery and
architectural space in Byzantium.the example
of the entrance Vestibule of Žiča monastery
(serbia) // die Kulturhistorische Bedeutung
Byzantinischer epigramme / herausgegeben
von hörandner W.
–
rhoby a. Wien, 2008.
P. 101–111, with “position” of the same monu-
ments in Mango C. Byzantine architecture.
london, 1986. P. 175 sq, or Krautheimer R.
early christian and Byzantine architecture.
harmondsworth, 1989. P. 378 ff.
7
cf. Magdalino P. the empire of manuel i
Komnenos 1143–1180. cambridge university
Press, 1993; and recently Станковић В. Комнини
у Цариграду (1057–1185). еволуција једне
владарске породице (тhe Komnenoi in
constantinople 1057–1185. the evolution of
a ruling family). Београд, 2006 (with extensive
bibliography); also Максимовић Љ. србија...
8
cf. Stephenson P. Byzantium's Western frontier.
a Political study of the northern Balkans 900–
1204. cambridge university Press, 2004. P. 138
et passim.
9
Ферјанчић Б. стефан немања у византијској
политици друге половине Xii века (stefan
nemanja dans la politique byzantine de la se-
conde moitié du Xiie siècle) // стефан
немања – свети симеон мироточиви. исто-
рија и предање (stefan nemanja – saint sime-
on myrobilite. histoire et tradition). Београд,
2000. c. 31–45; Максимовић Љ. србија...
10
cf. Makk F. the Árpáds and the comneni.
Political relations between hungary and By-
zantium in the 12th century. Budapest, 1989.
P. 107 et passim; Калић Ј. рашки велики жупан
урош ii (l 'archijoupan serbe uroš ii) // zrVi.
1970. 12. P. 21–39; Kalić J. ideologie imperiale et
l’histoire des serbes au Xii siècle // actes du
XV congrès internationale d’etudes byzantines.
iV. athènes, 1980. P. 144–152; Калић Ј. Кнегиња
марија (la princesse marie) // зограф. 1986.
17. P. 21–35; Калић Ј. жупан Белош (le joupan

162
iVan steVoViĆ
Belos) // zrVi. 1997. 36. P. 63–82; Калић Ј.
два царства у српској историји Xii века (тwo
empires in 12th century serbian history) //
zrVi. 1999–2000. 38. P. 197–214 (all texts re-
printed in Калић Ј. европа и срби. средњи
век (europe and the serbs. the middle ages).
Београд, 2006.
11
Максимовић Љ. србија...
12
for Prodromos Rácz I. Bizánci költemények
mánuel császár magyar hadjáratairól. Budapest,
1941. P. 34, 350; for michael of anchialos
Browning R. a new source on Byzantine-hun-
garian relations in the twelfth centur y. the
inaugural lecture of michael ό τoύ 'aγχιάλoυ ώς
ϋπατoς τών φιλoσόφων // Balkan studies. 1961.
2. P. 199 (= византијски извори за историју
народа Југославије iV. Београд, 1971. c. 183,
201); cf. аlso Живковић Т. Портрети српских
владара iX–Xii век. Београд, 2006. c. 138.
13
this event is recorded in serbian sources only,
cf. стефан Првовенчани, житије симеона
немање / издао Ћоровић в. Београд, 1938.
c. 20–21; see also Максимовић Љ. србија...
c. 61; for the importance of niš in Byzantine
Balkans campaings Stephenson P. Byzantium's
Western frontier... Passim.
14
cf. стефан Првовенчани... and списи
св. саве / издао Ћоровић в. Београд –
сремски Карловци, 1928. c. 151–175; до-
ментијан, живот св. саве и св. симеона /
превео мирковић Л., Београд 1938; ger man
translation Hafner S. serbisches mittelalter. alt-
serbische herrscherbiographien. Bd. i. graz–
Wien–Köln, 1962. s. 35–61.
15
for an obvious illustration see the episode about
the marriage of alexius iii angelos’ daughter
eudocia with nemanja’s son stephen “the first
crowned” in Brand Ch. M. Byzantium confronts
the West 1180–1204. har vard university Press,
cambridge ma, 1968. P. 120–121.
16
Maguire H. the Profane aesthetic in Byzantine
art and literature // doP. 1999. [Vol.] 53. P. 203.
17
Millet G. l'ancient art serbe... P. 52 sq; Krau-
theimer R. early christian and Byzantine archi-
tecture... P. 378; Mango C. Byzantine architec-
ture... P. 176; Ousterhout R. G . the architecture
of the Kariye camii in istanbul. Washington,
d. c., 1988. P. 22, 23. – (dumbarton oaks stu-
dies. Vol. 25)
18
Ousterhout R.G . the architecture of the Kariye
camii... P. 20.
19
стефан Првовенчани... c. 21–22.
20
ibid.; see also nicetae choniatae historia /
rec. i. a Van deiten. Berolini, 1975. P. 158/85–
159/17 (= византијски извори за историју
народа Југославије. iV. c. 144–146).
21
cf. Čanak-Medić M., Bošković Dj. l'architecture de
l'epoque de nemanja. i. Belgrade, 1986. P. 149–
159; Čanak-Medić M. l'architecture de l'epoque
de nemanja. ii. Belgrade, 1989. P. 47–86.
22
Cheynet J.-C. Par saint georges, par saint mi-
chel // travaux et mémoires. 2002. 14. (mé-
langes gilbert dagron), 115–134.
23
cf. Станковић В. Комнини у Цариграду...
с. 270 sq (with extensive bibliography).
24
Калић Ј. српска држава и охридска архи-
епископија у Xii веку (l'etat serbe et
l'archeveche d'ochrid au Xiie siècle) // zrVi.
2007. 44-1. c. 197–208 (with previous literatu-
re about adrian Komnenos); Полное собра-
bout adrian Komnenos); Полное собра-
ние русских летописей i, Ленинград 1926,
стб. 352.
25
cf. Kosmosoteira: Typikon of the Sebastokra-
tor isaac Komnenos for the monastery of
the mother of god Kosmosoteira near Bera.
trans. Ševčenko n. P. // Byzantine monastic
foundation documents / J. thomas, a. c. hero,
eds. V. 2. Washington, d. c., 2000. P. 804 (11).
26
cf. Čanak-Medić M., Bošković Dj. l'architecture
de l'epoque de nemanja... P. 15sq; for tower at
Kosmosoteira cf. Typikon... P. 804 (11); Dubow-
chik R. singing with the angels: foundation
documents as evidence for musical life in
monasteries of the Byzantine empire // doP.
2002. [Vol.] 56. P. 287. n. 40.
27
Ђурић В. Ј. Посвета немањиних задужбина
и владарска идеологија // студеница у цркве-
ном животу и историји српског народа.
Београд, 1987. c. 13–26; Бабић Г. Посвете
најстаријих српских цркава // Богородица
Градачка у историји српског народа. Чачак,
1993. c. 29–36.
28
Ševčenko N. P. the life of saint nicholas in
Byzantine art. torino, 1983. P. 123 sq.
29
Harrison M. R. churches and chapels of central
lycia // anatolian studies. 1963. 13. P. 122.
fig. 16; Ševčenko N. P. cycles of the life of
st. nicholas in Byzantine art. umi, ann arbor,
mi, 1973. P.424–425.
30
cf. Станковић В. Комнини у Цариграду...
Passim.
31
стефан Првовенчани... c. 151–175.
32
nicetae choniatae historia... P. 158/85–159/17.
33
стефан Првовенчани... c. 151–175.

historical and artistic time in the architecture of medieVal serBia: 12th century
34
cf. Stephenson P. Byzantium's Western frontier...
P. 267, quoting choniates“ text, mentioned
two Byzantine campaings against serbs. the
problem is analysed long ago by Калић Ј.
српско-византијски сукоб 1168. године
(serbian-Byzantine Battle at 1168.) // зборник
Филозофског факултета. 1970. 11/1. c. 193–
204, who clearly showed the evidences about
only one.
35
стефан Првовенчани... c. 151–175.
36
Ousterhout R. contextualizing the later churches
of constantinople... P. 250.
37
Нешковић Ј. Ђурђеви ступови у старом расу
(djurdjevi stupovi dans l'ancien ras). Краљево,
1984; l'architecture de l'epoque de nemanja...
P. 54–76; Čanak-Medić M. двојне куле на про-
чељу цркава немањиног доба (tours gémi-
nées sur la façade des églises de l'époque de
nemanja) // стефан немања – свети симеон
мироточиви... c. 181–196.
38
ibid.
39
стефан Првовенчани... c. 151–175.
40
ibidem. see also, Калић Ј. српски државни
сабори у расу // саопштења. 1990. 29. c. 21–
30; Поповић С. Преиспитивање цркве светог
Петра у расу (re-examing the church of saint
Peter at ras) // стефан немања – свети
симеон мироточиви... c. 209–232.
41
george akropolites the history (introduction,
translation and commentary r. macrides).
oxford university Press, 2007. P. 137 (§11);
see also episode about battle of myriokephalon
in 1176, described by choniates, and analysed
by Pentcheva B. icons and Power. the mother
of god in Byzantium. the Pennsylvania state
university Press, university Park Pennsylvania,
2006. P. 69 sq.
42
cf. Ousterhout R. architecture, art and Kom-
nenian ideology at the Pantokrator mona-
stery // Byzantine constantinople. monuments,
topography and everyday life / n. necipoğlu,
ed. leiden–Boston–Köln, 2001. P. 149–150.
43
condition of the choir dome of holy sepulchre
church in the 19th century is described by Ben-
Arieh Y. Jerusalem in the 19th century. the old
city. Jerusalem–new york, 1984. P. 202 sq, and
recently Cohen R. saving the holy sepulchre.
oxford university Press, 2008. Passim.
44
cf. Ousterhout R. originality in Byzantine
architecture: the case of nea moni // Jsah.
1992. 51-1. P. 48–60 (with bibliography).
45
Kantorowitz E. H. the King's advent and the
enigmatic Panels in the doors of santa sabina //
aB. 1944. 26-4. P. 207–231; see also MacCormack
S. change and continuity in late antiquity:
the ceremony of adventus // historia. 1972.
21-4. esp. 750–752. there is no evidence
about Komnenian ceremonies of adventus
in McCormick M. eternal Victory. triumphal
rulership in late antiquity. Byzantium and the
early medieval West. cambridge university
Press, 1990. 3rd edition. P. 184.
46
cf. Wages S . M. the frescoes at djurdjevi
stupovi: a reconstruction. ma thesis. george
Washington university, 1978 (directed by
Anderson J. C.), and idem. the fresco Program
of djurdjevi stupovi // serbian studies. 12-2.
chicago, 1998. P. 97–143; see also Đorđević I. M.
on the scene of the descent of the holy spirit
on the apostles at djurdjevi stupovi at ras //
zrVi. 1999–2000. 38. P. 239–255; Ђорђевић И.
М. живопис Xii века у цркви светог Ђорђа у
расу – археолошки досије и историографска
белешка (décoration peinte de saint-georges
de ras – dossier archéologique et note histo-
riographique) // стефан немања – свети
симеон мироточиви... P. 307–318.
47
Kenaan-Kedar N. symbolic meaning in cr usader
architecture // cahiers archéologiques. 1986.
[Vol.] 34. P. 114.
48
стефан Првовенчани... c. 151–175; Марјано-
вић-Душанић С. немањин напрсни крст
(the Pectoral cross of stephen nemanja) //
зборник Филозофског факултета. 1991.
XVii a. c. 203–215; Марјановић-Душанић С.
владарска идеологија немањића. дипло-
матичка студија (l'ideologie monarchique
de la dynastie des nemanides. etude diplo-
matique). Београд, 1997. c. 80 sq; Popović D.
relics and Politics in the middle ages: the
serbian approach // восточнохристианские
реликвии / под ред. а . м. Лидова. m., 2003.
с. 161–180.
49
Regel W. fontes rerum byzantinarum. i. Petro-
poli, 1892. P. 43sq. (= византијски извори
за историју народа Југославије. iV. c. 218–
220); see also Поповић А. В. Четири портрета
стефана немање у византијској књижев-
ности Xii века (four Portraits of stefan
nemanja in the twelfth-century Byzantine
literature) // стефан немања – свети симе-
он мироточиви... c. 125 sq.

164
V. macit tekinalp
Hacettepe University, Ankara, Turkey
remodelling the monastery of hagios ioannes
in Prusa ad olymPum (modern Bursa, turKey)
in this paper we will try to “reconstruct” the church of hagios ioannes in Prousa ad
olympum (modern Bursa) which was destroyed by a series of earthquakes in 1855. these re-
current earthquakes ruined many important buildings in Bursa between January and october
of that year
1
.
We will try to reconstruct the hagios ioannes monastery according to the eleven existing
drawings which date between 1675 and 1830s2
. the travellers’ accounts are valuable sources
for that purpose but they require careful analysis and a critical approach
3
.
the hagios ioannes monastery was constructed on the north-east corner of the Prousa
kastron (fig. 1). the monastery was placed on a terrace which was commanding a panorama of
the plain (fig. 2). on the west of the monastery, the fortified palace of the orkhan ghāzī which
came into property from the Byzantine commander of the town who was named “Beres” in
the 15th century ottoman historical sources
4
.
fig. 1. 3d model of Pr usa-Bursa kastron in 1858
(after Suphi Bey)

165
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
fig. 2. region of tophane and mausolea of cothmān i
and orkhan ghāzīs’ (with additions by V. Macit Tekinalp)
150
151
152
153
154
155
156
157
158
162
159
160
142
141
138
137
clock tower
fountain
orkhan ghāzī
mausoleum
c
othmān ghāzī
mausoleum
y
i
ğ
i
t
l
e
r
s
t
r
e
e
t
0
10
20
30
40
50m
n
145
146
144
143
140

166
V. macit teKinalP
the hagios ioannes monastery was important not only during the Byzantine period
of Prousa but in the early ottoman emirate period as well. the historian cĀshiķ Pasha
writes that during the long siege of Prousa, cOthmān i ghāzī told his son orkhan ghāzī
that he wished to be buried under the “silver dome or gümüşlü Kubbe”, located within
the kastron5
.
accordingly cOthmān i ghāzī (1281–1324) was buried in an annex building
of the monastery which was converted into a mausoleum
6
and the south parekklesion of
the monastery transfor med to be a mosque in 1326 7
. later, in 1362, the katholikon of the
monastery was converted into the mausoleum of his son and successor orkhan ghāzī
(1281–1362).
Prousa was among the towns located within the borders of the province of Bithynia whose
capital was nikomedeia during the roman period. after the first ecumenical council held in
nikaia in 325, nikomedeia became a secondary town, and during the early Byzantine period,
the town of Prousa, located in the south part of the province, was ranked third in the religious
hierarchy after these two towns.
the province of Bithynia was also divided into two regions – named prima and secunda by
theodosios i (a.d. 379–395)8
. as a result of this, Prousa became the metropolis of the area
defined as prima – then composed of fourteen dioceses. it is known that irene, the mother of
the emperor constantine Vi (a. d. 780–797)9
, as well as the emperor Basil i (a. d. 867–886)
visited the hot springs of the town10
.
following the Battle of mantzikert (modern malāzgird), sülaymān Shāh came to rule nikaia
and its environs, perhaps as early as 1075, then most important town of the region. it has also
been suggested that after the death of sülaymān Shāh (d. 1086), the turks who accompanied
him remained active in the region until the first quarter of the 12th century.
at the beginning of the spring in 1184 in the result of a riot conducted by isaac angelos
against andronikos i Komnenos (a. d. 1183–1185), the emperor laid siege to nikaia. after
its submission, the emperor laid siege to Prousa which was still controlled by isaac angelos’
supporters. according to niketas choniates Prousa had well fortified walls which were sup-
ported with towers and on the south, the city was enclosed by two lines of fortification walls.
emperor andronikos i Komnenos broke the resistance in the summer of 1184 and return
the Polis11
. in the year 1199, the emperor alexios iii angelos sent an army to Prousa under
the command of angelos andronikos doukas (a.d. 1195–1203) to protect the surrounding
towns against the turks who had by then reached the region of Bathos, i.e. the suburbs of
dorylaion (modern Şarhöyük, eskişehir)12
.
during the fourth cr usade, an ar my under the command of henry de flandre and Peter
of Bracieux besieged the Prousa between december 1204 and march 1205 but failed to con-
quer it13
. theodore laskaris, who married the emperor’s daughter anna angelina and took
the despotes title while he was a commander in the army of the emperor alexios iii angelos,
left the capital which was under the threat of the cr usaders and reached nikaia with his
wife and her retinue. the people of nikaia refused to welcome anyone but his wife anna
angelina and their retinue. theodore i laskaris (a. d. 1204–1222) was thus compelled to
settle in Prousa from which he ruled for two years until he was accepted by the people of
nikaia. it is also known from an inscription that the city walls were later restored in 1210 by
theodore i laskaris14
.
although different dates may be given, it is generally agreed that Prousa was seized
by orkhan ghāzī on april 6 1326 15
after almost ten years of siege during the reign of

167
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
andronikos ii Palaiologos (A. d. 1282–1328). it may therefore be assumed that the town –
bearing in mind that it was captured after this siege – was seized by orkhan ghāzī, by rela-
, by rela-
tively peaceful means and in a relatively good condition with respect to other settlements
captured through destructive warfare. during this period the layout of the kastron was also
preserved.
eyice published an article in 1962 in which he sought to identify Byzantine buildings
in Bursa destroyed by the earthquakes of 1855 16
.
in his article, he referred to a plan and
section by texier who had visited Bursa in 1833 and to Pullan’s work “Byzantine architec-
ture” published in 1864 17
. in addition to this, he referred to léon de laborde’s engraving
depicting the interior of orkhan ghāzī’s türbe, or mausoleum, as well as travellers’ ac-
counts and obser vations made by earlier researchers such as hammer18
. in another article,
entitled “two mosaic Pavements from Bithynia” and published in 1963, eyice examined
in situ the opus sectile floor pavements in the church of hagia sophia in iznik (nikaia)
and the mausoleum of orkhan ghāzī in Bursa19
. in his earlier article, eyice concluded that
“the number of the various documents, engravings and old photographs concerning the
monuments of Bursa are not few” and sug gested that further obser vations could be made
in the future
20
.
dr. John covel’s tiny sketch plan more or less reflects the original plan of the monastery
(fig. 3). also cassas, löwenhielm and catenacci made drawings indicating the east and south
façades of the monastery. the interior and architectural elements can be observed in the draw-
ings of léon de laborde and dr. John covel.
fig. 3. dr. John covel’s sketch plan of monastery
(after Dr John Covel Voyages en Turquie / Texte établi, annoté et traduit J.-P. Grélois.
Paris, 1998. P. 146. Fig. b4)

168
V. macit teKinalP
the mausolea of cOthmān and orkhan are visible as two separate buildings which extend
on the same axis in tophane (see figs. 2, 4). this was caused by the reconstruction works car-
ried out after the earthquakes. the main reason for this choice was related with difficulties of
removing the burials whose locations had been determined by the ghāzīs’.
Orkhan Ghāzī’s mausoleum
the katholikon of the hagios ioannes monastery was chosen by orkhan ghāzī as his final
resting place (fig. 5). Beside other pavements, four different opus sectile panels belonging to
the original building are preserved in this mausoleum
21
. the interior dimension of the square
plan building is 14.10 × 14.10 m. existing drawings22
and travellers’ notes indicate that the
church had a cross-shaped plan
23
and it had also a lite on the west of the naos
24
.
We have very few measurements for remodelling the katholikon and chapels. throughout
the renovation of the orkhan ghāzī’s mausoleum after the 1855 earthquake in the first half
of the 1860s, the walls of the cross-shaped church were cleared. only the opus sectile floor
and the lower parts of the four piers which are 0.80 m one side and constructed almost 6.60 m
apart from each other and once supported the dome are preserved.
charles texier did not publish the plan of the katholikon of the monastery. the french
painter catennaci’s (1816–1884) drawing shows us a half cupola on the west end of the west
cross arm
25
. considering this data, we suggest that the unit in the west end of the west cross
arm was covered with a half cupola. the existence of the half cupola also would have required
another apse.
churches of the type with double apses are not common in anatolia. We have only two ex-
amples from anatolia dating from the early and middle Byzantine periods. the earlier example
is from elaiussa/sebaste in cilicia. the other contemporary examples are known from north
africa
26
and spain
27
. the middle Byzantine example of a double-apsed church was published
by cyril mango in 1979 28
. this church is located on an island in apolyont lake, approximately
80 kilometres west of Bursa. this church was identified as st. constantinos’. the existence
0
5
10
20
30m
fig. 4. section drawing of mausolea of
c
Othmān i and orkhan ghāzīs
(with additions by V. Macit Tekinalp)

169
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
of the same type of building in the same region is noteworthy. the emergence of this type of
plan in southern marmara region may be connected with the flight of religious communities
from cyprus and south parts of anatolia because of arab raids29
.
When we look at the early Byzantine period basilica churches, we see that the buildings
were developed with the assistance of square units inherited from archaic and hellenistic
architecture. this system has been studied by scholars before30
.
We completed some investigations on the st. constantine church which was constructed
on an island, probably thasios in apolyont lake. in order to suggest a model for Prousa’s
hagios ioannes church we need to verify the some details of st. constantine church. on the
north façade of the church, three hundred ninety five centimetres from the north-east corner
of the building, a triangular projection is visible on the wall which is thirty centimetres wide,
twenty centimetres in length and rises almost above the level of the beginning of the arches.
at first sight it appears to be a buttress. But this triangular projection is not repeated on the
other façades and is too shallow for a buttress. for these reasons we should think it might have
performed some other function. With a closer look we see that this triangular projection is also
placed in the centre of the west wall which limits the prothesis space. if we draw a line from
fig. 5. Plan of orkhan ghāzī’s mausoleum (after Eyice S . Two Mosaic Pavements from Bithynia //
DOP. 1963. [Vol.] 17. P. 377. Fig. II)
012345m

170
V. macit teKinalP
the south beginning of the apse arch on the outside to this line, we create a square which is
equal to almost 3.95 m. and these 3.95 m gives us the unit which was used for the construc-
tion of this church. it appears that this unit was repeated three times to determine the length
of the building. this triangular projection was used as a starting point for the construction of
the church and elevated during the construction31
.
the diameter of the dome in the example from Prousa is almost 6.60 m and it rests on
piers measuring 0.80 × 0.80 m. it had a bema volute and for this reason we can expect that
this measure is also equal to other dimensions. the application of a “quadratura” construction
fig. 6. east façade of katholikon, relation between drawings
of louis-françois cassas and dr. covel’s sketch plan

171
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
model32
for this building yield 14.80 × 14.80 me including the dome in the centre and four
cross arms in four directions. it is difficult to estimate the width of the bema vault but the
three face apse must be not less than 3.30 m in radius.
if we compare covel’s sketch plan and cassas’ east façade drawing we can form a coherent
view (fig. 6). in the north and south directions of the naos there are two parekklesions and
possibly two annex chapels which are connected on the north-west.
the synthronon and templon of the church were protected according to the travellers’
accounts33
. in addition to these, column capitals, cross decorated pieces, chancel barriers and
marble covers of the naos were also visible.
c
othmān I Ghazi mausoleum
the octagonal mausoleum of cOthmān i ghazi was constructed west of orkhan ghāzī’s
mausoleum on the same axis (figs. 2, 4, 7).
texier, who arrived at Bursa in 1833, published a plan and section of the structure in
the book he issued together with Pullan in 1864 34 (fig. 8). according to this plan, the build-
ing was entered through a tripartite rectangular space (fig. 8, 1). the main axis and the cross
axis of the structure, expanded by semicircular niches, have an interior diameter of 8.30 m
(27.22 feet)35
. its high drum, which carries the low dome, sits on eight pairs of columns con-
nected by a row of round arches. in spite of their clarity, texier’s and Pullan’s drawings are
problematic (fig. 9). When we try to place the poligonal platfor m which is surrounding the
graves today (fig. 7), it does not fit in this 8.30 m diameter building which texier and Pullan
fig. 7. Plan of cOthmān i ghāzī’s mausoleum
(with additions by V. Macit Tekinalp)
0
5
10m

172
V. macit teKinalP
1
2
fig. 8. Plan (1) and section (2) of
c
Othmān i ghāzī’s mausoleum, dimension in feet
(after Texier Ch., Pullan R. P. Byzantine Architecture. London, 1864)
0
5
10m
fig. 9. comparison of plan of
c
Othmān i ghāzī’s mausoleum (1) (after Texier Ch., Pullan R. P.
Byzantine Architecture. London, 1864) and existing platfor m (2) (V. Macit Tekinalp)
dia 11.512 m
dia 13.448 m
r 4.148 m
r 4.148 m
r 4.866 m
1
2

173
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
noted (figs. 8, 1; 9, 1). for this reason the possible interior diameter of the building must be
9.73 m and outer diameter of the building must be 13.45 m (fig. 9, 2) and the height of the
building was about 16.76 m.
the window across the entrance is shown in the middle of the semi-circular sectioned
niches that surround the structure on the outside. this detail – which has no architectural
parallel of any kind – is probably incorrect, and may simply be due to texier’s attempts to
prepare his previous drawings for a new book after thirty years since his on site measurements.
the other problem concerns the connection of two different units that is the rotunda and the
rectangular narthex because it is not possible to relate the twin columns on both sides of the
entrance which were giving an access to the edifice.
there are also some problematic issues associated with the drawings of ambassador carl
gustaf löwenhielm, who was an amateur painter (fig. 10). löwenhielm depicts a building
significantly different from texier’s. in his painting, he depicts an octagonal planned building –
rather than a round planned one, as claimed by early researchers such as hammer and other
travellers. therefore, löwenhielm’s painting may be considered more reliable.
the façades of the structure, on the other hand, were given a sense of movement by
gradual rectangular-sectioned niches which terminate in round arches (fig. 10). While thin
columns placed at the corner of each side are inter-connected by gradual plastered arcades.
a similar system is applied to the higher drum of the structure which is calculated to have
been 5.50 m high.
fig. 10. 3d model of cOthmān i ghāzī’s mausoleum
according to löwenhielm’s watercolour
(V. Macit Tekinalp)

174
V. macit teKinalP
if we thus consider all the visual information currently available about this building, its
interior was defined accurately only by texier (fig. 8, 2). the high octagonal drum of the
building was supported with double columns on each side and the latter were connected with
high round arches. the capitals which were shown by texier and Pullan have a form similar
to the capital kept in the Bursa archaeology museum
36
and also the related ones which had
been discovered around the mangana region37
. all these examples can be dated to the middle
Byzantine period.
according to the dr. covel’s sketch plan, the entrance to the octagonal building would have
been attached to the main church building (see fig. 3).
thin columns surrounding the “gümüşlü Kubbe” may also be seen in löwenhielm’s paint-
ing38
. the majority of these columns, which must have originally been sixteen, were lost before
1826 (fig. 10). on the basis of the drawings, however, we can suggest that these columns were
approximately 2.70 m high. the pinkish columns are especially noteworthy39
. today, two pairs
of pinkish columns may be seen at the entrance gate of a courtyard on yiğitler caddesi street
where two mausoleums are located (fig. 11). this gate was possibly built before 1863 together
with the mausolea and has neo-classical characteristics. it may therefore be suggested that
these pinkish columns belong to the cOthmān ghāzī mausoleum and are shown clearly in the
watercolour of löwenhielm (fig. 10).
fig. 11. entrance gate of courtyard on “yiğitler street” where mausolea are located
(photo: V. Macit Tekinalp)

175
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
fig. 12. 3d model of
c
Othmān i ghāzī’s
mausoleum (V. Macit Tekinalp)
fig. 13. restored plan of cOthmān i
ghāzī’s mausoleum (V. Macit Tekinalp)
012345m
the existence of these pinkish columns
thus proves the accuracy of the drawings
based on löwenhielm’s watercolour paint-
ings (fig. 12). there are also two reused
tiny marble columns supporting the porch
of the mausoleum of cOthmān ghāzī. the
existence of these columns is a critical issue
and evidence for our model because their
height is 2.71 m and it fits very accurately
into our model which we developed before
measuring them. according to these data
we are able to signify a different building
than texier and Pullan have showed us
(figs. 12, 13).
the monastery with its annex build-
ings survived until 1855 (fig. 14). stephan
gerlach, who visited Bursa in 1576, gives
the original name of the monastery as
st. John’s – hagios ioannes’
40
; dr. covel
recorded that it was dedicated to ioannes
“theologos”
41
, while texier gives the name
of hagios elias’
42
.
considering the location of the build-
ings, it is also possible that this area was
suitable for religious building activities in
the early Byzantine period. a very simi-
lar planimetric organization to that of
the mausoleum of st. helena and the ss
marcellino e Pietro may also be seen in the
centrally planned building and the main
church in Bursa which were connected
to one another43
.
similar connection can
be obser ved at abu mina (Philokestina)
(st. menas church), which has a baptistery
located west of the atrium
44
.
it is known that synthrona were com-
mon until the 8th – 9th centuries in Byz-
–
9th centuries in Byz-
9th centuries in Byz-
antine architecture
45
and the existence
of such synthronon in this church could
indicate an earlier date such as those of
st. irene’s
46
and st. euphemia’s
47
in con-
stantinople and hagios nikolaos’ in myra
(modern demre)48
.
if we consider the activities of turks
in this region between 1075 and through

176
V. macit teKinalP
the first quarter of the 12th century, it is highly unlikely that such a large building could have
been constructed in Prousa. it is also improbable that the church was built after 1305 when
c
Othmān i ghāzī began his military campaigns in Bithynia. But the year 1317 when the siege
of Prousa began should be considered the terminus ante quem for this church. Without giving
any supporting reference, the traveller smith states that the church was built before 1071, dur-
ing the reign of Konstantinos iX monomachos (a. d. 1042–1055)49
. on the other hand, it is
also known that in 1204 and 1261 during the reign of the laskaris dynasty, irene, the wife of
John iii dukas Vatatzes (a.d. 1222–1254), built a monastery dedicated to st. John the Baptist
(hagios ioannes Prodromos) and donated to it rich property in Prousa50
. if we therefore ac-
cept that this building is the church of hagios ioannes “Prodromos”, it is not necessary to
claim that the entire building was reconstructed by Princess irene. this evidence is also within
the bounds of probability determined by the comprehensive restoration which included the
parekklesions and may be the lite of the monastery. eyice tended to date the in situ opus sectile
pavements to the beginning of 11th century51
. for now, it is possible to suggest a construction
date before the laskaris dynasty reign.
on the other hand, there are two drawings which feature the gate of orkhan ghāzī’s Palace,
which was the inner castle of Byzantine Bursa next to the monastery52
. in these drawings, two
eagle figures were seen on both sides of the arch. the church of theotokos Kosmosoteira in
Bera (modern Pherrai), constructed around 1152 according to its typikon by the sebastokrator
isaac Komnenos53 has a very similar eagle which is also made of brick and possibly with roof
tiles54
. these eagles indicate that significant architectural activities were undertaken during the
period of the Komnenian dynasty (a. d. 1081–1185) in Prousa around the middle of the
fig. 14. hypothetic drawing of hagios ioannes monastery
in Prousa (modern Bursa) (V. Macit Tekinalp)

177
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
12th century. it is also known that in the year 1143, 6 november, an earthquake was recorded
during the reign of emperor manuel i Komnenos (a. d. 1143–1180) which hit Prousa55
. itis
very possible that the hagios ioannes monastery could have been constructed as an inscribed
cross-shaped church after this earthquake.
_______________
1
only eighty-four mosques and masdjids col-
lapsed and demolished during these earthquakes
and also several other commercial buildings –
khāns and houses were affected (the year-Book
of facts in science and art : the most important
discoveries and improvements of the Past
year / J. timbs, ed. london, 1856. P. 265, 266;
Oğuzoğlu Y. osmanlı arşivi kayıtlarına göre 1855
Bursa depremi // Bursa yöresinin depremselliği
ve deprem tarihi / n. abacı, ed. Bursa, 2001.
s. 83–84; Hasluck F. W. christianity and islam
under the sultans. Vol. 1. new york, 1929
(reprint: michigan, 1973). P. 17. footnote 5;
Kepecioğlu K. Bursa kütüğü. cilt 1. İstanbul,
2009. P. 273.
2
British library. add. ms. 22912 – dr John
covel Voyages en turquie. texte établi, annoté
et traduit J.-P. grélois. Paris, 1998. P. 146, 148;
Pinon P. “constantinople et l’asie mineure”,
louis-françois cassas 1756–1827, dessinateur-
Voyageur // im Banne der sphinx : ein fran-
zösischer zeichner reist nach italien und in den
orient / a. gilet, u. Westfehling, eds. mainz
am rhein, 1994. P. 136. cat. 76; Yenal E. turkey,
as it was carl gustaf löwenhielm a swedish
diplomat’s turkish Portfolio in the 1820s. İstan-
bul, 2003. P. 173, 175; Dara R. engin yenal’la
söyleşi // Bursa defteri. 2003. cilt 20. s. 63–64;
Pralong A., Grélois J.-P. les monuments Byzantins
de la ville haute de Brousse // la Bithynie au
moyen Âge / B. geyer, J. lefort, édt. Paris,
2003. P. 149; Texier Ch., Pullan R. P. Byzantine
architecture. london, 1864. P. 156, 216. Pl. 56;
Laborde L., de. Voyage de l'asie mineure (par
mrs. a. de laborde, h. Becker). Paris, 1838.
P. 21
,
22. Pl. 9.
3
Kaptanoğlu R. seyahatnamelerde Bursa. Bursa,
2000; Lowr y H. ottoman Bursa in travel
accounts. Bloomington, 2003. P. 103–128;
Doğan L. İngiliz seyyahların seyahatnamelerinde
Bursa (17.–20. yüzyıllar arası). Bursa (uludağ
uni. unpublished m. a. thesis), 2003.
4
Âşıkpaşaoğlu ahmed Âşıkî. tevârîh-i Âl-i os-
man (trans. Ç. n. atsız) // osmanlı tarihleri /
Ç. n. atsız, ed. cilt 1. İstanbul, 1949. s. 71,
72; müneccimbaşı ahmed b. lütfullah. ca-
miü’d-düvel osmanlı tarihi (1299–1481) /
a. ağırakça, ed. İstanbul, 1995. s. 85.
5
Âşıkpaşaoğlu ahmed Âşıkî... s. 79, 319.
6
ottoman sources do not give any exact dates
but they recorded that
c
othmān ghāzī was tem-
porarily entombed in söğüt and then moved to
Bursa.
7
there is a debate about an inscription which is
giving the year 1337/8 (738 h) on the east gate
of the Shaddād mosque but according to the
date the inscription could not once belong to
this mosque.
8
Le Quin M. oriens christianus. Vol. 1. Paris, 1740
(reprint graz, 1957). P. 615–620; the works of
the rev. Joseph Bingham / r. Bingham, ed.
Vol. 3. oxford, 1855. P. 311, 583.
9
theophanes continuatus, ΛΟΓΟΣ Ζ, ΒΑΣΙ-
ΛΙΑ ΛΕΟΝΤΟΣ ΑΥΤΚΡΑΤΟΡΟΣ, liB.
6. imPerium leonis imPeratoris /
i. Bekker, ed. Bonn, 1838. P. 465; the chronicle
of theophanes confessor, Byzantine and
near eastern history ad 284–813 (transla-
– 813 (transla-
813 (transla-
tion with introduction and commentar y by
c. mango and r. scott). oxford, 1997. P. 647,
648; Şahin S. Bithynische studien. Bonn, 1978.
s. 106–108.
10
constantine Porphyrogenitus : de administrando
imperio / gy. moravcsik, r. J. h. Jenkins,
eds. Washington, 1993 (3rd ed.). P. 247.
–
(dumbarton oaks texts).
11
niketas choniates, historia. Bonn, 1835. P. 371–
375; o city of Byzantium, annals of niketas
choniatēs / trans. h. J. magoulias. detroit, 1984.
P. 159–160; niketas Khoniates’in historia’sı
(1180–1195). Komnenos hânedanı’nın sonu
ve ii. isaakios angelos devri / trans. i. demir-
kent. istanbul, 2006. s. 71–74.
12
niketas choniates, historia... P. 658; o city
of Byzantium... P. 273; niketas Khoniates’in
historia’sı... s. 57.
13
niketas choniates, historia... P. 796–798;
o city of Byzantium... P. 330, 331; niketas

178
V. macit teKinalP
Khoniates’in historia’sı... s. 182–184; Meliara-
ke A. Ιστορια του Βασιλειουτες Νικαιαστου
Δεσποτατου της Ηπειρουι (1204–1261). Αθήνα,
1898. Σ. 19–21.
14
Chishull E. travels in turkey and back to eng-
land. london, 1747. P. 51; corpus inscriptio-
num graecacum / e. curtius, a. Kirchhoff,
eds. Vol. 4. hildesheim, new york, 1977. P. 342.
no. 8744; Angold M. a Byzantine government
in exile, government and society under the
lascarids of nicaea (1204–1261). oxford, 1974.
P. 99; dr John covel Voyages en turquie...
P. 164, 372. no. 29; Kiourtzian G. l’époque
protobyzantine � travers les monuments
épigraphiques // la Bithynie au moyen Âge /
B. geyer, J. lefort, éd. Paris, 2003. P. 43–64, 59,
60.
15
Charanis P. an important short chronicle of
the fourteenth century // Byzantion. 1938.
Vol. 13. P. 342.
16
Eyice S. Bursa’da osman gazi ve orhan gazi
türbeleri // Vakıflar dergisi. 1962. cilt 5.
s. 131–147.
17
Texier Ch., Pullan R. P. Byzantine architecture...
P. 156, 216. Pl. 56.
18
Von Hammer-Purstgall J. umblick auf einer reise
von constantinopel nach Brussa und dem
olympos, und von da zur ück über nic�a und
nicomedien. Pesth, 1818. s. 50.
19
Eyice S . two mosaic Pavements from Bithy-
nia // doP. 1963. [Vol.] 17. P. 373–383.
20
Eyice S . Bursa’da osman gazi... s. 147.
21
Eyice S. two mosaic Pavements... P. 373–383;
Demiriz Y. Örgülü Bizans döşeme mozaikleri.
İstanbul, 2002. s. 31–33; Şerbetçi-Alas Z. Ç. mar-
mara Bölgesindeki Bizans dönemine ait opus-
sectile yer döşemeleri. ankara (hacettepe uni.
unpublished m. a. thesis), 1992. s. 90–93.
22
see note 2.
23
Pardoe J. the city of the sultan and domestic
manners of the turks: with a steam Voyage up
the danube. Vol. 2. london, 1837. P. 26, 27.
24
for catennacci’s drawing see: Pralong A., Gré-
lois J. P. les monuments Byzantins... fig. 2, 149.
25
ibid. fig. 149.
26
for carthage church see: Ennabli L. results of
the international save carthage campaign: the
christian monuments // World archaeology.
1987. Vol. 18. n 3 : archaeology and the
christian church. P. 291–311, 301; for castel-
lum tingitanm-orléansville see: Krautheimer R.
early christian and Byzantine architecture.
Baltimore, 1965. P. 23; for leptis magna see:
Milburn R. early christian art and architecture.
los angeles, 1988. P. 155; for abu mina/Kom
al-asayla (Philoksenite) see: Dreyer G. et al.
abteilung Kairo, deutsches arch�ologisches
institut, Jahresbericht 2007 // arch�ologischer
anzeiger. Beiheft 1. s. 127–157, 151–153, abb.
46–48.
27
Ulbert Th. frühchristliche Basiliken mit dop-
pelapsiden auf der iberischen halbinsel, studien
zur architektur und liturgiegeschichte. Berlin,
1978; Olaguer-Feliú Alanso F., de. arte medieval
español hasta el año mil. madrid, 1998. P. 50.
28
Mango C. the monastery of st. constantine on
lake apolyont // doP. 1979. [Vol.] 33. P. 329–
333.
29
see canon 39, in “synodus Quinisexta” held
in the year 692: h. r. Percival, the seven
ecumenical councils of the undivided church,
their canons and dogmatic decrees, together
with the canons of all the local synods which
have received ecumenical acceptance. ann
arbor, 1988 (reprint 1st edition 1899). P. 383,
384; Ruggieri V. Byzantine religious architecture
(582–867): its history and structural elements.
rome, 1991. P. 8–16.
30
Stanzl G. l�ngsbau und zentralbau als
gr undthemen der frühchristlichen architek-
tur // Überlegungen zur entstehung der
Kuppelbasilika. Wien, 1979; Buchwald H.
notes on the design of the aisled Basilicas
in asia minor // studies zur byzantinischen
Kunstgeschichte : festschrift für horst
hallensleben zum 65. geburtstag / B. Borkopp,
B. schellewald, l. theis, eds. amsterdam,
1995. P. 19–30; Buchwald H. the geometry of
middle Byzantine churches and some Possible
implications // JÖB. 1992. [Bd.] 42. s. 293–321.
fig. 10.
31
for more discussion see: Tekinalp V. M. from
Prousa to Bursa : remodelling of the
c
Othmān
and orkhan ghāzīs’ mausolea, their function
and meaning during the early ottoman Period.
ankara, 2010 (in print). chapter six.
32
Buchwald H. sardis church e – a Preliminary
report // JÖB. 1977. [Bd.] 26. P. 271. fig. 7.
33
dr John covel Voyages en turquie... P. 147–
148.
34
Texier Ch., Pullan R. P. Byzantine architecture...
Pl. 56.

remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olymPum
35
for more discussion see: Tekinalp V. M.
a research on the geometry of the Bursa
c
Othmān i ghāzī mausoleum – silvered
dome // s. y. Ötüken’e ar mağan / s. doğan
and m. s. Pekak, eds. 13 pages with 10 figures
(in press, in turkish).
36
Bursa archaeology museum, inventory num-
ber 2696. Province unknown, height 0.44 m,
width 0.38 m, diameter 0.25 m (Aykaş M.
Bursa arkeoloji müzesi Bizans mimari plastik
eserler. ankara (hacettepe uni. art history
department, unpublished graduate thesis),
1981–1982. s. 23. res. 13).
37
Demangel R., Mamboury E. Quartier des manganes.
Paris, 1939. P. 116, 117. fig. 138, 118, 140–141.
38
Yenal E. turkey, as it was... P. 173.
39
height 1.42 meters, and diameter 0.175 meters.
40
stephan gerlach. türkiye günlüğü 1573–1576
(trans. t. noyan). cilt 1. İstanbul, 2007. s. 446.
41
dr John covel Voyages en turquie... P. 146.
42
Texier Ch., Pullan R. P. Byzantine architecture...
P. 216.
43
helena’s mausoleum was attached to the basilica
of ss marcellino e Pietro. the mausoleum was
not originally intended for helena. it has been
sug gested that constantine had built it for him-
self before he decided to move the centre of his
empire to the east by founding constantinople
(Drijvers J. W. helena augusta : the mother of
constantine the great and the legend of her
finding of the true cross. leiden, 1992. P. 73–
75).
44
Milburn R. early christian art... P. 144; Gross-
mann P.-H. christliche architektur in Ägypten.
leiden, 2002. s. 401–411.
45
Johnson m. J., cutler a. synthronon // the
oxford dictionary of Byzantium. Vol. 3. 1991.
P. 1996.
46
Peschlow U. die irenenkirche in istanbul : unter-
suchungen zur architektur. tübingen, 1977. s. 94.
47
Naumann R., Belting H. die euphemia-Kirche
am hippodrom zu istanbul und ihre fresken.
Berlin, 1966. s. 93–94. taf. 19a–b, 20.
48
Peschlow U. die architektur der nikolaoskirche in
myra // myra, eine lykische metropole in antiker
und byzantinischer zeit / J. Borchhardt, hrsg.
Berlin, 1975. s. 303–359, 331; Tekinalp V. M.
demre aziz nikolaos Kilisesi yapı evrelerinin
malzeme teknik değerlendirilmesi. ankara (ha-
cettepe uni. unpublished m. a. thesis), 1994.
Pl. 88.
49
Smith Tho. an account of the city of Prusa in
Bithynia, and a continuation of the historical
obser vations relating to constantinople, by
the reverend and learned tho. smith d. d.
fellow of magd. coll. oxon. and of the royal
society // Philosophical transactions. 1984.
[Vol.] 14. P. 431–454, 432.
50
nicephor us (nicephori) gregoras. Byzantina
historia / l. schopen, ed. Vol. 1. Bonn,
1829. P. 44; ephraem aenii (ainios), historia
chronica / o. lampsides, ed. athens, 1990.
P. 280, 281. Vers no. 7925–7929; georges
Pachymeres, relations historiques / a. failler,
éd. Vol. 3. Paris 1999. P. 79, 101 (mone);
Janin R., les églises et les monastères des grands
centres Byzantins (Bithynie hellespont, latros,
galèsios, trébizonde, athènes, thessalonique).
Paris, 1975. P. 174.
51
Eyice S . two mosaic Pavements... P. 382, 383.
52
for löwenhielm’s drawing see: Yenal E. turkey,
as it was... P. 177; for Jules laurens’ drawing
see: le Voyage de Jules laurens en turquie /
m. eminoğlu, éd. istanbul, 1998. P. 101.
53
Kazhdan A. Komnenos, isaac the Porphyro-
gennetos // the oxford dictionary of Byzan-
tium. Vol. 2 (1991). P. 1146; Patterson-Ševčenko N.
Kosmosoteria: typikon of the sebastokrator
isaac Komnenos for the monastery of the
mother of god Kosmosoterira near Bear //
Byzantine monastic foundation documents :
a complete translation of the sur viving found-
ers’ typika and testaments / J. thomas, a. c. hero,
eds. Washington d. c., 2000. Vol. 2. P. 782–
858.
54
Ousterhout R., Bakirtzis C. the Byzantine monu-
ments of the evros / meriç river Valley. thes-
saloniki, 2007. P. 62.
55
Kılıç Ş. 5–15. yüzyıl Bursa ve çevresi Bizans
dönemi depremleri // Bursa yöresinin deprem-
selliği ve deprem tarihi / n. abacı, ed. Bursa,
2001. s. 70.

180
е. а. армарчук
Институт археологии РАН, Москва
христиансКий храм
на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером:
ПЛанировКа и строитеЛьные осоБенности *
в 2003–2008 гг. в бассейне горной реки мзымта в Краснодарском крае были рас-
копаны пять христианских храмов, разных по устройству и времени сооружения
1
. Это
две трехнефные трехапсидные базилики Леснянская i и Леснянская ii, построенные
в Vii–Viii вв.; однонефная одноапсидная базилика в крепости-монастыре у села мо-
настырь, а также храм типа «свободного креста» (croix libre) у родника Крион нерон
и однонефный храм зального типа с прямоугольной апсидой на горе сахарная Головка.
две последние церкви возведены, как представляется на данном этапе исследования, не
позже X в. и функционировали до Xiii–XiV вв., судя по погребениям примыкающих
некрополей.
о б щ и е с в е д е н и я. рассматриваемый храм расположен в адлерском районе
Большого сочи на горе сахарная Головка, которая своей высотой 653 м выделяется на
данном участке побережья аналогично горам ахун и агуа, некогда тоже увенчанным
средневековыми христианскими храмами. в 1956 г. в ходе проводимых вдоль побе-
режья разведочных работ н. в. анфимов обследовал памятник, обозначив как «храм
у села Липники», под этим названием он упомянут в обзорной литературе2
. автором
настоящей статьи объект был полностью раскопан в 2007–2008 гг., что позволило
существенно уточнить его планировку и выявить индивидуальность. Гора, поросшая
высокоствольным лесом, отвесно обрывается на север и имеет крутые склоны с осталь-
ных сторон. храм поставлен на самой вершине сахарной Головки. здесь находится
небольшая мысовидная безлесная площадка; участок, выбранный под строительство
храма, занимает восточную ее часть у северного обрыва и имеет небольшой уклон
к западу.
до раскопок памятник имел вид земляного холма, на поверхности которого про-
ступала верхняя часть руинированных стен. хорошо читались внутренняя плани-
ровка, а также внешний контур стен в западной части памятника. наружная сторона
апсиды была скрыта в холме, склепы ничем не выделялись. стены северо-восточной
* статья написана в рамках проекта «средневековые христианские памятники северо-восточного
Причерноморья (епархии Константинопольского патриархата): археологические данные и историче-
ский контекст» программы оиФн ран 2009–2011 гг. «Генезис и взаимодействие социальных, культурных
и языковых общностей».
_______________

181
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
части апсиды в наибольшей степени сохранились в высоту – до 2,0–2,3 м; стены запад-
ной части здания уцелели на один-два ряда основной кладки над цоколем (не более
0,5 м). до раскопок храм был кем-то расчищен внутри примерно до уровня пола, о чем
свидетельствовал небольшой отвал снаружи у южной стены. в западной половине
и юго-восточном углу наоса осталась первоначальная вымостка пола рваными камен-
ными плитами; в апсиде раскопками зафиксирован только рыхлый известковой слой –
возможно, разложившаяся заливка раствором.
Постройка представляет собой небольшой храм зального типа с одной апсидой, имеющей
снаружи прямоугольный, а внутри подковообразный абрисы (ил. 1). По середине север-
ной, западной и южной стен основного объема имеются три дверных проема. снаружи,
впритык к северной и южной стенам апсиды и заплечикам храма, пристроены два на-
земных склепа, каждый с впущенной в материк гробницей с множественными захоро-
нениями. Пристройки практически не выступают за восточный фас апсиды, но незна-
чительно выдаются относительно северного и южного фасадов здания. входы в склепы
находятся с северной и южной сторон. К западной стене храма примыкает подземное
сооружение: ограда из каменных плит в один ряд, внутри которой устроена усыпаль-
ница с тремя погребениями. размеры
храма вместе со склепами, но без усы-
пальницы по нижней ступени цоколя:
длина восточного фасада – 7,6 м, север-
ного – 10,0 м, западного – 6,9 м и южно-
го – 10,4 м. размеры наоса в интерьере:
5,35 × 4,55 м; глубина апсиды 2,63 м при
радиусе ее окружности 1,25 м.
рядом со зданием с востока и юга
расположен средневековый христиан-
ский некрополь, а к западу – малень-
кое греко-армянское кладбище XX в.
всего в ходе работ были исследованы
23 могилы некрополя с 45 захороне-
ниями (считая склепы и усыпальницу);
они ориентированы на запад и харак-
теризуются применением плиточного
камня в устройстве грунтовых могил.
Погребальный инвентарь представлен
единичными украшениями, деталями
костюма и мелкими стеклянными и гли-
няными кувшинчиками.
строительная техника и ма-
териалы. храм построен из крупных
прямоугольных тесаных песчаниковых
плит на известковом растворе в соче-
тании с забутовкой: стены и цоколь об-
разованы двумя параллельными – внут-
ренним и внешним – рядами кладки,
ил. 1. План храма на горе сахарная Головка
с пристройками (рисунок: А. В. Кулиш)
0
1м

182
е. а . армарЧуК
пространство между которыми забутовано известковым раствором с мелкими рваными
камнями и оттесками плит. Кладка цоколя и стен несколько различается.
Цоколь идет по всему периметру, не считая склепов; снаружи он трехступенчатый,
выложенный со сдвигом каждого следующего ряда кладки на 5–10 см. в высоту он до-
стигает 30–45 см при высоте каждой ступени примерно 10 см. Цокольные плиты уло-
жены на постель ложком, вперебежку (с определенным чередованием швов). местами
наружу выступает избыточный раствор с примесью мельчайшей гальки. Цоколь явля-
ется несущим, по отношению к нему вполне применим профессиональный термин
«полубутовая кладка»
3
.
выше цоколя, с четвертого ряда, начинаются облицованные стены, телом которых слу-
жит такая же забутовка. их кладка велась уже без сдвига, с использованием плит разного
формата. в четвертом и шестом рядах они менее крупные, уложены горизонтально,
ложком на постель, и тыльной стороной глубоко заходят в забутовку. в пятом и седь-
мом рядах плиты более крупные и поставлены на боковую грань лицевой стороной
наружу. в сечении они трапециевидные, стесанные с боков, и иногда комбинируются
с небольшими вставками из той же породы, также поставленными вертикально, но тыч-
ком, перпендикулярно плоскости стены. Эти вставки более вдвинуты в забутовку, как
и горизонтальные камни смежных рядов. Каковы были стены выше седьмого ряда, неиз-
вестно, но плиты, извлеченные из завалов стен, почти не отличаются от сохранившихся
в кладке in situ. Это позволяет думать, что стены в верхней части были облицованы та-
ким же способом, но с некоторым уменьшением габаритов плит. Лицевая поверхность
стен гладкая, хорошо видны швы.
данную конструкцию стен можно назвать забутовкой с облицовкой, а саму обли-
цовку, если не вдаваться в детали, – панцирной. она сохранилась только снаружи на
боковых стенах апсиды на высоту до седьмого ряда кладки, благодаря завалам в склепах,
и на северной стене храма – там, где к нему примыкает склеп (ил. 2, 3). облицовка пред-
ставляет собой не простой («рубашкой»), а усложненный вариант, который обеспечивал
лучшее сцепление чередующихся рядов вертикальных и горизонтальных плит с буто-
вым телом стены и большую прочность.
Стены храма в интерьере сохранились до третьего-четвертого ряда кладки, выше уце-
лели лишь останцы их бутового тела. Это косвенно доказывает, что внутренняя обли-
цовка стен в нижней части была аналогична внешней. в апсиде сохранившаяся кладка
насчитывает пять горизонтальных рядов, но ее нижний ряд является субструкционным,
нивелировочным и был скрыт в полу. Эта стена была облицована иначе, вероятно из-
за ее дуговидности. на сделанной н. в. анфимовым зарисовке показан шестой ряд ее
кладки, который отсутствовал к началу раскопок: он состоял из вертикально, тычком
поставленных плит
4
. внимательный осмотр всех камней из завалов и слоя разрушения
храма выявил отсутствие орнаментированных плит и деталей убранства.
Характер и рисунок облицовки храма на сахарной Головке вторит технике строитель-
ства трапезундских церквей из тесаного камня, относящихся к средневизантийскому
времени, как ее описывает н. и. Брунов
5
. с его точки зрения, в этой технике отчетливо
выразилась сирийская традиция: хорошее качество кладки; чередование широких рядов
камня с узкими, при этом узкие выглядят как торцы уходящих в глубь стены квадров,
положенных для перевязки; почти полное отсутствие наружного декора. несколько
другую картину дают средневековые церкви армении, абхазии и Грузии (у армянских

183
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
ил. 2. храм на горе сахарная Головка. внешний
фас северной стены апсиды. вид со стороны склепа
(фото: Е. А. Армарчук, рисунок: А. В. Кулиш)
0
60 см
и грузинских церквей, кроме того, присутствует внешний декор). устройство их стен
такое же, как у храма на сахарной Головке, но облицовка выглядит иначе, поскольку
выполнена с соблюдением перевязи швов из правильных рядов крупных, плотно при-
гнанных каменных блоков, тыльная сторона которых грубо обколота. такая строитель-
ная техника фиксируется и у памятников Киликийской армении Xi–XiV вв.
6
для возведения закавказских построек использовались блоки в форме усеченной пи-
рамиды с прямоугольным основанием (лицевая сторона), в каждом отдельно взятом зда-
нии они были в основном одного размера и за счет большой толщины приближались
дерево
+150

184
е. а . армарЧуК
к квадрам. Песчаниковые плиты с сахарной Головки демонстрируют ту же форму
и способ отески камней, но одновременно они меньшей толщины и разноформатны.
в армении и Грузии после раннего периода iV–Vi вв. проиcходит заметное утолщение
забутовки при одновременном уменьшении размеров блоков: первоначально забутов-
ка составляла 1/6 общей толщины стены, к Vii–Viii вв. этот показатель доходит до 1/3;
в грузинских постройках общая толщина стены составляет 0,9–1,1 м. такая же ширина
забутовки и стен показательна для храма на сахарной Головке.
К строительному материалу храма относятся еще блоки, выпиленные из серова-
то-белого пористого, относительно легкого ноздреватого известняка – осадочной
ил. 3. храм на горе сахарная Головка. внешний фас южной стены
апсиды с пилястрой. вид со стороны южного склепа
(фото: Е. А. Армарчук, рисунок: А. В. Кулиш)
0
60 см
+154

185
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
органогенной горной породы. Большинство этих блоков имеют трапециевидную фор-
му и криволинейную лицевую поверхность и найдены в завалах склепов, некоторые
сложно профилированы. среди них встречаются характерные клинчатые и подтре-
угольные замковые камни. все это говорит о том, что склепы были сводчатыми, а апси-
да, вероятно, перекрывалась конхой. возможно, часть этого материала использовалась
для выкладки дверных проемов здания, которые в таком случае были арочными.
в церковном зодчестве как закавказья (абхазии, Грузии), так и северного Кавказа
можно найти много примеров использования этого камня для перекрытий, устройства
престолов, алтарных возвышений, преград и других внутренних архитектурных дета-
лей7
. в северной осетии, в горной области туалгом (по-грузински двалети), плитами
этой породы облицованы храмы Xi–Xiii вв. в селениях зруг (храм хозиты майрам),
тли, нар и регах, а в адлерском районе Большого сочи – храм Крион нерон у поселка
Лесное8
.
с закавказскими постройками кроме самых общих черт (таких как конструкция сте-
ны и применение для ее облицовки крупных тесаных плит) храм на сахарной Голов-
ке роднит наличие наружного ступенчатого цоколя. в наибольшей степени этот при-
знак присущ армянским церквям V–Vii вв., например храмам зального типа в джрвеже
и вохджаберде и однонефным базиликам в Касахе, Эчмиадзине и т. д.
9
сохраняется
он и позже, что иллюстрирует дворцовая церковь в ани и другие памятники
10
. Правда,
у армянских церквей цоколь несколько выше, чем у храма на сахарной Головке. другие
аналогии этому приему встречаются главным образом в абхазии: типологически наи-
более близкие – у храма X в. в Цкелкари (ацкар) и раннесредневекового храма у села
хуап на горе амбара11
, более отдаленные – у Бзыбского и Лыхненского храмов X в.
и синхронного им северного зеленчукского храма в нижнем архызе на территории за-
падной алании
12
. сравнивая памятники по этому признаку, важно иметь в виду именно
наружный цоколь из трех либо двух ступеней, а не многоступенчатый высокий стилобат
ранних армянских базилик (например, в ереруйке или текоре) или простой цокольный
выступ в основании стен, как у раннесредневекового абхазского храма в Цандрипше
и западноаланских храмов X–Xiii вв. – сентинского на реке теберда и церквей No 1 и 4
на ильичёвском городище13
.
соотношение храма и склепов. Казалосьбы,ступенчатыйцокольхра-
ма на горе северная Головка, будучи важным строительным признаком, также свиде-
тельствует и о том, что здание первоначально было спроектировано и построено без
пристроек-склепов. Цоколь рассчитан на обозрение по всему периметру и живописно
нарушает внизу строгость гладких стен здания, придает им основательность и завер-
шенность. При сооружении склепов цоколь остался нетронутым, что можно видеть
внутри склепов за исключением северного и южного заплечиков апсиды: к ним были
приставлены западные стены обоих склепов, скрывающие в своей кладке данные участ-
ки цоколя.
на самом деле хронологическое соотношение склепов и храма не совсем ясно. с од-
ной стороны, налицо отсутствие принципиальных отличий в технике строительства
храма и склепов: их стены возведены посредством одинаковых приемов и материалов,
что свидетельствует в пользу их одновременности. Правда, каков был рисунок обли-
цовки склепов, мы не знаем, поскольку она сохранилась лишь местами и не выше од-
ного ряда кладки. с другой стороны, о вторичности склепов говорит тот факт, что их

186
е. а . армарЧуК
торцевые (восточные и западные) стены приставлены к стенам апсиды, а не сложены
вперевязку с ними. со временем прикладочные швы разошлись, а кладка западной сте-
ны северного склепа дала большую трещину, что наглядно демонстрируется современ-
ным состоянием памятника.
думается, отчасти ответ на вопрос дают дверные проемы храма. Чем можно объяснить
наличие трех проемов в таком небольшом здании, каким является храм на сахарной Го-
ловке (при этом надо иметь в виду, что все они существовали изначально и выложены
со второго ряда кладки цоколя)? По всей вероятности, они были необходимы в том ос-
новном ритуале, для которого предназначался храм. в нем совершали отпевание, а за-
тем усопших выносили и погребали в склепах или на кладбище. в северный склеп легче
всего попасть, выйдя из северной двери, а в южный – из южной. При наличии одной
западной двери сообщение со склепами было бы менее удобным, что объясняется спе-
цифическим рельефом вокруг храма (сильный уклон с южной стороны) и его размеще-
нием прямо у обрыва (с северной стороны). в итоге увеличенное число дверей в храме
убеждает нас в том, что склепы пристроены вскоре после возведения самого здания или
еще в процессе его строительства в добавление к первоначальному замыслу14
. доброт-
ные капитальные склепы могли являться мартириями и ктиторскими или фамильными
усыпальницами. Этим сооружениям обычно сопутствуют поминальные службы, и при
таком варианте храм выполнял также мемориальную функцию.
назначение западной пристройки к храму могло быть двояким. она представляет собой
низкое сооружение неправильной П-образной формы, примыкающее к подножию зда-
ния, и состоит из трех стен, сложенных всухую из песчаниковых тесаных плит в один
ряд по ширине и высоте (см. ил. 1). основанием кладки служит останец, вырубленный
в плотной материковой породе. западная стена длиной 4,9 м и шириной около метра
поставлена поперек склона, ее кладка сохранилась хуже, чем у двух других стен, в ней
присутствуют куски материковой породы. Центральный участок ее внутреннего фаса
был задет при устройстве современного геодезического знака, а в северном и южном
концах стены отсутствуют несколько камней, лежавших с внешней стороны стены. се-
верная стена длиной 2,70 м и южная стена длиной 3,45 м отличаются вдвое меньшей
шириной и лучшим видом. их аккуратная кладка следует уклону в западном направ-
лении, который имеют и современная, и материковая поверхности на данном участке:
обе стены, поставленные на склоне, не выведены на один уровень. отметки верха край-
них камней этих стен возле храма практически совпадают с отметками подошвы плит
нижнего ряда цоколя. таким образом, сооружение утоплено в землю и было засыпано
еще в древности. По центру его были обнаружены три погребения, расположенные
возле западного порога храма: одно – в простой грунтовой могиле и два – в каменных
гробницах.
Пока трудно однозначно трактовать это сооружение. судя только по конфигурации
и расположению относительно здания, оно могло быть основанием притвора. на эту
мысль наталкивает ряд простых однонефных абхазских церквей Xi–XV вв. (Лашкендар,
Полтавское, Каман и др.)
15
. для них характерны небольшие пристроенные с запада при-
творы, часто занимающие не весь фасад храма; толщина их стен нередко меньше, чем
у основного здания, и они не были перевязанными со стенами самих храмов. Принять
раскопанное на сахарной Головке сооружение за основание такой пристройки меша-
ют малая толщина его северной и южной стен, низкое качество кладки и небольшие

187
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
размеры плит. все это несовместимо с несущей ролью основания в том случае, если
притвор был капитальным, целиком каменным. К тому же слишком разнятся строитель-
ные приемы, посредством которых возведены основное здание и западная пристройка:
во-первых, стены храма не имеют материкового основания; во-вторых, они сложены
на известковом растворе в технике забутовки с облицовкой. Это наводит на мысль, что
пристройка сооружена либо позднее храма с использованием плит из развалов его
стен, либо одновременно с ним, но в иных целях, которые диктовали соответствующие
способы строительства и форму объекта. наличие гробниц позволяет предположить
существование ограды. в горах под сочи, в урочище Кулаковка, раскопаны наземные
каменные гробницы XVi–XViii вв. с прямоугольными стенами (длиной 3,0 м, шириной
2,0 м и высотой 0,5–0,6 м), сложенными из плитняка всухую, с перекрытыми каменной
вымосткой захоронениями на древнем горизонте или в неглубокой яме
16
. Правда, типо-
логически и хронологически, а также по строительному материалу и находкам они не
аналогичны сооружению на сахарной Головке
17
.
вместе с тем каменная кладка сооружения могла нести на себе легкие дощатые стены,
если возникла необходимость в притворе, и его соорудили из более доступного и де-
шевого материала. наконец, на эту кладку мог опираться деревянный настил паперти
18
.
Любой из этих вариантов не мешал сооружению одновременно быть скрытой оградой,
оберегающей захоронения. Церковная археология, в том числе кавказская, дает массу
примеров устройства в притворах гробниц почитаемых персон; также хорошо известна
практика захоронений под папертью.
анализ плана храма на горе сахарная Головка позволяетвобщихчертах
отнести его к базиликальным постройкам, а точнее – к числу однонефных зальных церк-
вей с выраженной продольной осью и одночастным алтарем без пастофориев. здание
без пристроек характеризуется своеобразием, так как сочетает выступающую апсиду с ее
прямоугольным внешним абрисом. в средневековом христианском зодчестве Кавказа
и закавказья выступающие апсиды обычно имеют закругленный или граненый абрис
(абхазия, Грузия, армения, Карачаево-Черкесия), а невыступающие алтарные объемы
«утоплены» в стене или вписаны в общий прямоугольник стен (абхазия, Грузия, арме-
ния, северная осетия, ингушетия, северо-западный Кавказ) (ил. 4, 5). вообще, упо-
требляя термин «апсида», мы должны помнить, что он относится именно к выступающей
алтарной части христианского храма, которой одновременно присущ и пониженный
объем
19
. следовательно, этот термин неприменим к церквям с алтарными помещения-
ми, вписанными в их восточную стену.
Пока мне не удалось найти в восточном Причерноморье и закавказье построй-
ки, идентичные храму на сахарной Головке без пристроек. исключением является
церковь в местечке хуап на севере абхазии со сложной строительной историей, но
совпадение планов в данном случае вызвано перестройкой храма (рис. 4, 35), после
которой он приобрел те же очертания, что и главная постройка на сахарной Го-
ловке: выступающая апсида прямоугольного внешнего абриса полностью вобрала
в себя раннюю, маленькую церквушку на двухступенчатом цоколе, наосом стала при-
строенная к ней часть с двумя парами пилястр для опоры арок свода. ранняя церковь
имела прямоугольные очертания и «утопленную» в восточной стене алтарную часть.
Л. а. Шервашидзе по археологическим материалам (осколки синих оконных стекол
Viii–iX вв., фрагмент резной костяной пластины с виноградной лозой и керамика

е. а . армарЧуК
02м
17–35
04м
1–6
02м
7–16
04м
29
30
31
32
33
34
35
26
25
24
23
18
17
4
3
19
11
12
13
15
14
16
10
9
8
7
1
2
6
5
22
21
36
36
20
27
28
V
i
i
–
X
в
е
к
а
X
i
–
X
V
в
е
к
а

189
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
ил. 4. христианские храмы абхазии Vii–XV вв. Планы (по: Воронов Ю. Н., 2002 Б15 *):
1 – Пицунда; 2 – мсыгхуа; 3 – Бзыбь; 4 – моква; 5 – Лыхны; 6 – симона Кананита; 7 – айлага-абыку;
8 – в крепости аба-ата села Лыхны; 9 – Ковалевское; 10 – мугудзырхуа; 11 – ачануа;
12 – анакопия; 13 – ачапара; 14 – тхубун; 15 – анухва; 16 – Геджир; 17 – Бедиа; 18 – Лашкендар;
19 – илори; 20 – Полтавское; 21 – акапа; 22 – мерхеули; 23 – река; 24 – вороновский храм;
25 – акуа; 26 – амзара; 27 – нижний яштух; 28 – верхняя Лата; 29 – Лата; 30 – абаа-хыб;
31 – сулево; 32 – Эшера; 33 – мармал-абаа; 34 – Каман; 35 – хуап (амбара); 36 – нарчхоу
* здесь и далее указания на источники иллюстраций, упомянутые в сносках, приводятся сокращенно;
полное описание – в соответствующей сноске.
Vii–Xi вв., в том числе кувшины-голосники) датировал период функционирования
храма Vii–Xi вв., а его перестройку отнес к Viii–iX вв.
20
Прямоугольная апсида обнаруживается у памятников разного времени в удаленных
друг от друга византийских провинциях: на адриатике и Ближнем востоке, в Палес-
тине и сирии. такой же план, как у храма на сахарной Головке без пристроек, имеет
церковь св. николая в сплите, датируемая iX–Xi вв. По наблюдениям исследователей,
архитектура далмации в этот период сочетает в себе романские и византийские черты,
и появление там прямоугольных апсид относят к западным веяниям
21
.
древнехристи-
анская базилика iV–Vi вв. в палестинской сиаге тоже демонстрирует прямоугольную
апсиду на восточном фасаде, подобным же образом устроен придел одной из базилик
в сирийском Герасе (джераш)
22
.
Однонефные зальные церкви с выраженной продольной осью и одночастным алтарем без пастофо-
риев относятся к распространенному простому типу абхазских, грузинских и северокав-
казских храмов. в Грузии они строились на всех этапах развития церковного зодчества
почти без изменений
23
.
такие же зально-сводчатые «индивидуальные» храмы характерны для христианского
зодчества средневековой армении
24
.
обращает на себя внимание, что если в Грузии
почти на всем протяжении средневековья это были постройки с прямоугольным вос-
точным фасадом без апсиды (с невыступающей алтарной частью), то в армении и аб-
хазии на этапе iV–Vii вв. апсиды некоторых церквей этой группы заметно выдавались
наружу и имели округлые или граненые очертания. в абхазии к последним относятся
ранние храмы в Питиунте и Цибилиуме (Цебельдинской крепости) и нагорный храм
в трахее (анакопии; ил. 4, 12 ), а в армении – уже упоминавшиеся церкви в джрвеже
и вохджаберде25
.
Простые церквушки с выступающей округлой апсидой во множест-
ве обнаружены на западноаланских городищах iX–Xiii вв. северо-западного Кавказа
(нижнеархызское, ильичёвское, Первомайское и др.) наряду с храмами без апсид (ил. 5,
2–5)26
. Правда, их датировка без раскопок и детального анализа затруднительна. суще-
ствует мнение, что в абхазии такие храмы сооружались отдельными родовыми общи-
нами-приходами, а на северо-западном Кавказе – в период массового распространения
христианства у алан примерно в Xi–Xii вв.
27
н. П. Кондаков считал способ устройства алтарного объема внутри восточной стены,
без внешнего выступа-апсиды, особой чертой грузинской храмовой архитектуры, беру-
щей начало на востоке. для примера он привел сирийские церкви в Бахозе и ругейге
и писал также о других общих чертах грузинских и сирийско-малоазийских церквей,
_______________

190
е. а . армарЧуК
хотя средневековую грузинскую архитектуру по ряду признаков относил скорее к ро-
манской, а не к византийской («византийско-азиатской») ветви
28
.
Генезис церквей без
апсид не оспаривается современными исследователями. изучение ближневосточных
памятников заметно продвинулось вследствие работ Г. Батлера, ж. Лассю, у. Кроуфута
и других ученых, и благодаря их трудам ссылки на эти памятники стали более частыми
29
.
ил. 5. храмы абхазии и северо-западного Кавказа. Планы:
1 – ацкар (по: Шервашидзе Л. А., 1967 Б11
); 2 – No 4 на ильичёвском городище;
3 – No 1 на ильичёвском городище; 4 – No 1 на Первомайском городище;
5 – No 2 на ильичёвском городище (по: Каминская И. В., 2006 Б26
)
012345678м
0
2м
0
2м
1
3
4
5
2

191
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
распространение таких построек на северном Кавказе в X–Xiii вв. однозначно связы-
вается с грузинским культурным влиянием
30
.
в осетии к ним относятся храмы хози-
ты майрам, тлийский, нарский и регахский; в ингушетии – тхаба-ерды, алби-ерды
и таргимский; в верховьях Кубани – церкви No 1 и 4 на ильичёвском городище, а в вер-
ховьях Большой Лабы в Карачаево-Черкесии – церковь No 1 Первомайского городища
(ил. 5, 2–4)31
.
сложнее ситуация в абхазии, где сохранилось много церквушек прямоугольного
наружного плана с невыступающей алтарной частью. По мнению Ю. н. воронова, их
стали строить в абхазии не ранее X в. (ил. 4, 18–36)32
. с таким хронологическим огра-
ничением не согласен с. м. саканиа, датирующий Гагрский храм данного типа рам-
ками V–Vii вв. на основании изображения мальтийского креста на его фасаде. По его
мнению, форма и вынос апсиды вообще не могут служить датирующими признаками
33
.
в сущности с этим можно согласиться, несмотря на отсутствие надежных датировок
многих абхазских церквей рассматриваемого типа. одновременно нельзя отрицать пре-
обладание некоторых тенденций, обусловленное культурно-политической обстановкой
в закавказье и восточном Причерноморье в начале 2-го тысячелетия. хотя Ю. н. воро-
нов не связывал напрямую распространение церквей прямоугольного наружного плана
в абхазии с политическими переменами, но такой вывод напрашивается. в послед-
ней четверти X в. происходит смена правящей династии – с концом рода Леонидов
на абхазском престоле воцаряется представитель рода Багратидов и создается «царство
абхазов и картлийцев», начинают распространяться грузинский язык и влияние вос-
точнозакавказской архитектурной школы34
. Причем последняя объединяет грузинские
и армянские постройки, в которых, как и в архитектуре малой азии, специалисты улав-
ливают сирийские, византийские и позднеантичные традиции
35
.
Общий план церкви на Сахарной Головке с пристройками тоже обнаруживает параллели
в абхазском и армянском церковном зодчестве: это исследованный Л. а. Шервашидзе
и уже фигурировавший в статье храм X–XVii вв. в Цкелкари (ацкар) (ил. 5, 1)36
, пре-
терпевший, как и здание в хуапе, ряд изменений. К первоначальному прямоугольному
в плане безапсидному храму X в. пристроили в Xiii–XiV вв. северный и южный при-
делы таких же очертаний, а с запада – притвор. в апсиде северного придела под полом
расположен каменный сводчатый склеп, что дополнительно сближает памятники на
сахарной Головке и в ацкаре. датировка первоначального храма в ацкаре основана
на анализе его ранних алтарных фресок и орнаментов оконных бровок на восточном
и западном фасадах. Л. а. Шервашидзе ограничил ее X–Xi вв.
аналогичным образом скомпонованы церкви в акапе и сулево, но с тем отличием,
что их северная и южная пристройки являются не приделами, а притворами, ибо не
имеют алтарей (ил. 4, 21, 31)37
. наконец, другой пример этого круга – одна из церквей на
городище ани в закавказье, где помещения по бокам от алтаря были пастофориями
38
.
Приведенные мной лишь некоторые примеры хорошо иллюстрируют разнообразие
функций помещений, пристраивавшихся к главному алтарю с севера и юга и составляв-
ших (вместе с ядром здания и западным притвором, если он существовал) многочаст-
ную композицию. По-видимому, такое усложнение структуры простых зальных одно-
нефных абхазских церквей (хотя и не всех) на определенном этапе их существования
вызвано какими-то возросшими литургическими потребностями, что свидетельствует
о развитии христианского культа в регионе.

192
е. а . армарЧуК
датировка храма на сахарной Головке базируется на совокупности данных,
благодаря которым строительство храма я отношу к периоду iX–X вв., а функциони-
рование – ко времени не позднее Xiii в. или рубежа Xiii–XiV вв. Этому способствуют
прежде всего археологические материалы:
1) в iX–X вв. изготовлена большая часть черепицы храма, в том числе керамиды
с оттиском креста39;
2) не позднее, чем начало Xi в., датируется группа своеобразной гончарной посуды
с росписью бурой краской, которая была ограниченно распространена на территории
абхазского царства Viii–X вв. и сочинского района
40
. При раскопках на сахарной Го-
ловке были найдены два кувшинчика этой группы: in situ в погребении 23 некрополя
и в переотложенном слое северного склепа;
3) к Xii–Xiii вв. следует отнести два стеклянных кувшинчика из южного склепа
и погребения 11 некрополя, принадлежащих закавказской или сирийской индустрии.
Гораздо труднее определить возраст памятника «архитектурным путем», исходя из
его планировки, метрических данных, конструктивных и прочих признаков. однако
и эти сведения говорят в пользу даты возведения постройки iX–X вв., особенно с уче-
том наиболее близких памятников, которые удалось отыскать на данном этапе, – церк-
вей в хуапе и Цкелкари (ацкаре). Этому не противоречат многие другие параллели,
приводимые выше.
и т о г и. храм на сахарной Головке в том виде, какой он имел до пристройки
склепов, относится к редким на Кавказе зальным церквям с выступающей апсидой
прямоугольных очертаний. После пристройки он стал аналогичен зальным церквям
прямоугольного наружного плана с невыступающей алтарной частью, широко рас-
пространенным в этом регионе. Планировка и строительные особенности (наличие
ступенчатого цоколя, облицовка крупными тесаными плитами, хотя иного рисунка
и характера, чем в закавказье) отличают его от других исследованных средневековых
христианских храмов на мзымте и объединяют в первую очередь с памятниками цер-
ковного зодчества абхазии, Грузии и армении. во вторую очередь можно говорить
о сходстве с некоторыми христианскими храмами алании, расположенными на северо-
западном (в верховьях Кубани и Большой Лабы) и Центральном Кавказе (храмы север-
ной осетии и ингушетии). Это касается главным образом лишь прямоугольного плана
и размеров здания и конструкции стен, так как, в отличие от храма на сахарной Голов-
ке, западноаланские храмы выстроены преимущественно из известняка сухой кладкой
без ступенчатого цоколя.
однонефные зальные церкви с алтарем без пастофориев, вписанным в толщу вос-
точной стены, существовали с iV в. в сирии и армении. несколько позже их начинают
строить в Грузии и абхазии, откуда данный тип зданий распространился по северо-
восточному Причерноморью. возможно, храм на сахарной Головке построен артелью
пришлых или приглашенных мастеров и больше не был воспроизведен в здешнем
районе, чем объясняются его оригинальность и неповторимость.
_______________
1
Кроме базилики Леснянская i (объекта
охранно-спасательных
археологических
работ 2003 г.), остальные храмы раскопаны
согласно проекту «исследование средневе-
ковых памятников бассейна реки мзымта
в адлерском районе г. сочи Краснодарского

193
христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
края» на 2007–2014 гг., который осуществляет
Фонд сохранения и реставрации памятников
истории и культуры «Памятники Кубани»,
Краснодар (директор в. н. Курлик). о первых
результатах раскопок см.: Василиненко Д. Э.
олимпиада 2014 г. и памятники археологии
эпохи средневековья междуречья Псахо и
Кудепсты (г. сочи): исследование, консер-
вация, реставрация с целью использования
в культурном туризме // отражение циви-
лизационных процессов в археологических
культурах северного Кавказа и сопредельных
территорий : Юбилейные XXV «Крупновские
чтения» по археологии северного Кавказа :
тезисы докладов. владикавказ, 2008. с. 75–
80; Василиненко Д. Э., Хрушкова Л. Г. новый
памятник раннесредневековой архитектуры
Кавказского Причерноморья: базилика близ
адлера // отражение цивилизационных
процессов... с. 81–84.
2
Армарчук Е. А. Памятники северо-восточ-
ного Причерноморья X–Xiii вв. // Крым,
северо-восточное Причерноморье и закав-
казье в эпоху средневековья : iV–Xiii века.
м., 2003. с. 208, 212. – (археология).
3
Плужников В. И. термины российского ар-
хитектурного наследия : словарь-глоссарий.
м., 1995. с. 103.
4
Армарчук Е. А. Памятники северо-восточ-
ного Причерноморья X–Xiii вв. табл. 94,
6, 7.
5
Брунов Н. И. восточновизантийская архитек-
турная школа в средневизантийское время
(Viii–Xiii вв.) // всеобщая история архи-
тектуры : в 12 т. т. 3 : архитектура восточной
европы. м. ; Л., 1966. с. 120, 121.
6
Токарский Н. М. архитектура армении :
iV–XiV вв. ереван, 1961. с. 171, 172; Хал-
пахчьян О. Х. архитектура армении //
всеобщая история архитектуры. т. 3. м. ;
Л., 1966. с. 200, 225, 275; Чубинашвили Г. Н.
архитектура Грузии // всеобщая история
архитектуры. т. 3. м. ; Л., 1966. с. 301, 302.
7
По-абхазски эта порода называется «ачпы-
хушъ», или «асып», по-грузински – «ши-
рими» (болотный туф), см.: материалы по
археологии Кавказа, собранные экспедици-
ями московского археологического обще-
ства. вып. 4 : Уварова П. С. христианские
памятники. м., 1894. с. 25; Семёнов Л. П.
К вопросу о культурных связях Грузии и на-
родов северного Кавказа // миа. вып. 23.
м. ; Л., 1951. с. 303; Ложкин М. Н. новые па-
мятники средневековой архитектуры в Крас-
нодарском крае // са. No 4. м ., 1973.
с. 270–274; Кация А. илори : (Памятник
Xi в.). сухуми, 1963. с. 58; Халпахчьян О. Х.
архитектура армении. с. 201; Кузнецов В. А.
зодчество феодальной алании. орджони-
кидзе, 1977. с. 90, 96.
8
Тменов В. Х. средневековые историко-ар-
хитектурные памятники северной осетии.
орджоникидзе, 1984. с. 119, 124, 130, 159;
Василиненко Д. Э. олимпиада 20104 г. ... с. 77.
9
Токарский Н. М. архитектура армении. с. 75,
150, 151. рис. 20; Халпахчьян О. Х. архи-
тектура армении. с. 201.
10
Памятники армянского искусства. вып. 1 : ани:
дворцовая церковь. Пг., 1915. табл. iV, V.
11
Шервашидзе Л. А. Цкелкари (ацкар) // ма-
териалы по археологии абхазии. тбилиси,
1967. с. 39, 40. рис. 1; Он же. неизвестные
памятники абхазского царства в селе хуап
Гудаутского района абхазской асср //
археологические исследования в Грузии
в 1969 г. тбилиси, 1971. с. 203.
12
Уварова П. С. христианские памятники. с. 13.
рис. 3; Кузнецов В. А. северный зеленчукский
храм X века // са. No 4. м., 1964. с. 147.
13
Хрушкова Л. Г. Цандрипш : материалы по
раннехристианскому строительству в аб-
хазии. сухуми, 1985. с. 28; Владимиров И.
древний христианский храм близ аула сенты
в Кубанской области // иаК. вып. 4. сПб.,
1902. с. 7; Ложкин М. Н. новые памятники...
с. 274; Кузнецов В. А. зодчество феодальной
алании... с. 94, 95.
14
отдельным вопросом является время пост-
ройки склепов, которого я здесь не касаюсь.
для его решения требуются привлечение
и датировка вещественного археологическо-
го материала из погребений в склепах и на
некрополе, сравнительный анализ строи-
тельных материалов и приемов, сопоставле-
ние анализов состава растворов и др.
15
Воронов Ю. Н. археологические древно-
сти и памятники абхазии (V–XiV вв.) //
Проблемы истории, филологии, культуры.
вып. 12. м. ; магнитогорск, 2002. рис. 11, 18,
20, 34.

194
е. а . армарЧуК
16
архив иа ран. р-1. No 5169 : Воронов Ю. Н.
отчет о разведочных археологических ра-
ботах, проведенных средневековым отря-
дом северо-Кавказской экспедиции иа ан
ссср совместно с сочинским музеем крае-
ведения в районе Большого сочи в 1973 г.;
Воронов Ю. Н. древности сочи и его окрест-
ностей. Краснодар, 1979. с. 107, 108. рис. 63.
17
в засыпи погребения 14 на сахарной Головке
внутри пристройки найдены два фрагмента
глиняного брусковидного изделия со сквоз-
ными отверстиями, а в засыпи самой при-
стройки – маленький граненый флакончик
зеленоватого стекла, датирующийся не позд-
нее Xi в.
18
Правда, остатки или следы деревянных конс-
трукций при раскопках не обнаружены.
19
Плужников В. И. термины... с. 17. вопрос
о кровле здания на сахарной Головке и ха-
рактере его перекрытия затронут в статье:
Армарчук Е. А. Черепица из раскопок сред-
невекового храма на г. сахарная Головка
в окрестностях адлера // материалы и ис-
следования по археологии северного Кав-
каза. вып. 10. армавир, 2010. с. 81–98.
20
Шервашидзе Л. А. неизвестные памятни-
ки абхазского царства... с. 203, 204; Воро-
нов Ю. Н. археологические древности и па-
мятники абхазии... рис. 11, 35.
21
доклад а. а. вороновой на тему «осо-
бенности архитектуры византийских про-
винций на адриатике iX–Xii вв.» на между-
народном семинаре «архитектура византии
и древней руси iX–Xii вв.» в ноябре
2009 г. (Государственный Эрмитаж, санкт-
Петербург); см. статью в данном сборнике,
с. 214–226.
22
Завадская И. А. Баптистерии херсонеса
(к истории крещального обряда в ранне-
византийский период) // маиЭт. вып. 9.
симферополь, 2002. рис. 10; Кондаков Н. П.
археологическое путешествие по сирии
и Палестине. сПб., 1904. с. 119.
23
Чубинашвили Г. Н. архитектура Грузии. с. 324,
357; Беридзе В. В. Грузинская архитектура
«раннехристианского» времени (iV–Vii вв.).
тбилиси, 1974. с. 15; Хрушкова Л. Г. Цанд-
рипш. с. 79, 80.
24
Тораманян Т. материалы по истории ар-
мянской архитектуры : сборник трудов.
вып. 2. ереван, 1948. рис. 233, 237, 240
(на арм. яз.); Халпахчьян О. Х. архитектура
армении. с. 260. рис. 90, 3; Якобсон А. Л.
закономерности в развитии средневековой
архитектуры iX–XV вв. Л., 1987. с. 180, 182.
25
Воронов Ю. Н. Колхида на рубеже средневе-
ковья. сухум, 1998. с. 173–175. рис. 9; 19, 9;
20, 1–4; Воронов Ю. Н. археологические древ-
ности и памятники абхазии... рис. 2, 25; 11,
9–16; Хрушкова Л. Г. Цандрипш. табл. XV,
1, 2. Этот вид построек представлен и в си-
рии – скажем, однонефная базилика iV в.
в монастыре Бохейри в Босре (см.: Конда-
ков Н. П. археологическое путешествие по
сирии и Палестине... с. 105).
26
Сысоев В. М. Поездка на рр. зеленчук, Кубань
и теберду летом 1895 года // материалы по
археологии Кавказа. вып. 7 : христианские
памятники. м., 1898. с. 123. рис. 22–27;
Минаева Т. М. археологические памятники
на р. Гиляч в верховьях Кубани // миа.
вып. 23. м. ; Л., 1951. с. 292–294, 300. рис. 21;
Ложкин М. Н. новые памятники... с. 270–
274; Каминская И. В. Проблемы истории
христианства в верховьях Кубани северо-
западного Кавказа // Первая абхазская меж-
дународная археологическая конференция :
материалы. сухум, 2006. с. 434. рис. 2, 3.
27
Кация А. илори с. 59; Каминская И. В. о ре-
ставрации фундаментов христианских хра-
мов у х. ильич в отрадненском районе //
археологические исследования на новострой-
ках Краснодарского края. Краснодар, 2001.
с. 258.
28
Кондаков Н. П. древняя архитектура Грузии //
древности. труды мао. т. 6. м., 1876.
с. 239–254, 262, 263.
29
Butler H. C. early churches in syria (fourth to
seventh centuries). Princeton, 1929; Crowfoot W.
early churches in Palestine. london, 1941;
Lassus J. sanctuaires chrétiens de syrie. Paris,
1947; Завадская И. А. о происхождении хрис-
тианской архитектуры херсонеса // маиЭт.
вып. 8. симферополь, 2001. табл. Vi, рис. 4, 6.
30
Семёнов Л. П. К вопросу о культурных свя-
зях Грузии... с. 304; Гамбашидзе Г. Г. отчет
об археологических изысканиях в христиан-
ских храмах «тхаба-ерды» и «алби-ерды»
в ингушетии // археологические исследова-
ния в Грузии в 1969 г. тбилиси, 1971. с. 210–
214; Ложкин М. Н. новые памятники... с. 274;
Кузнецов В. А. зодчество феодальной алании...

христиансКий храм на Горе сахарная ГоЛовКа Под адЛером
с. 94–99, 166; Тменов В. Х. зодчество средне-
вековой осетии. владикавказ, 1996. с. 169–
173. рис. 72; Мужухоев М. Б. средневековые
культовые памятники Центрального Кавказа.
Грозный, 1989. с. 127, 145.
31
Каминская И. В., Каминский В. Н. исследования
Первомайского городища в долине реки
Большой Лабы // материалы по изучению
историко-культурного наследия северного
Кавказа. вып. 8 : Крупновские чтения 1971–
2006 гг. м., 2008. с. 383, 384.
32
Воронов Ю. Н. археологические древности
и памятники абхазии... рис. 11, 18–35; Воро-
нов Ю. Н. Колхида... с. 177, 178.
33
Саканиа С. М. храмовый комплекс на горе
Лашкендар // Первая абхазская междуна-
родная археологическая конференция : ма-
териалы. сухум, 2006. с. 319.
34
Бгажба О. Х., Лакоба С. З. история абхазии
с древнейших времен до наших дней. сухум,
2007. с. 146–153.
35
Кондаков Н. П. древняя архитектура Грузии...
с. 262; Брунов Н. И. восточновизантийская
архитектурная школа в средневизантийское
время... с. 122.
36
Шервашидзе Л. А. Цкелкари (ацкар). с. 39–55.
рис. 1.
37
Воронов Ю. Н. археологические древности
и памятники абхазии... рис. 11, 21.
38
Марр Н. Я. ани : Книжная история города
и раскопки на месте городища. Л. ; м., 1934.
табл. l, 225.
39
Армарчук Е. А. Черепица из раскопок сред-
невекового храма... с. 81–98.
40
Воронов Ю. Н. древности сочи... с. 98, 99.
рис. 57.

196
д. в. Белецкий, а. Ю. виноградов
Институт всеобщей истории РАН, Москва
христиансКая архитеКтура аЛании.
тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
общие сведения
точные границы аланского государства нам неизвестны, тем более что в течение
веков они изменялись. не совсем ясно и отношение к алании некоторых территорий
северного Кавказа (например, отдельных горных районов ингушетии, северной осе-
тии и Балкарии). Поэтому мы предпочли рассмотреть памятники в наиболее широких
возможных пределах алании: на территории современных Карачаево-Черкесии, Ка-
бардино-Балкарии, северной осетии, ингушетии, юго-востока Краснодарского и юга
ставропольского краев.
о некоторых памятниках мы имеем только общие сведения и поэтому не беремся
их относить к какому-либо типу. так, на территории нынешней Кабарды и Балкарии
в разное время были отмечены церкви и «часовни», почти не исследованные и не до-
шедшие до нашего времени
1
, часть из них своими формами подозрительно напомина-
ет поздние склепы-мавзолеи. точная функция многих храмоподобных зданий не ясна,
особенно это касается построек после XiV в., когда церковной иерархии на северном
Кавказе больше не существовало.
свода всех известных на северном Кавказе памятников архитектуры религиозного
назначения с профессиональными обмерами и описаниями пока нет. создание подоб-
ного обобщающего труда – работа большого объема и дело будущего, но до этого все
рассуждения о развитии северокавказского зодчества во многом носят умозрительный
характер2
.
Подавляющее большинство ранних аланских храмов дошло до нас в археологиче-
ском состоянии и не имеет точных датировок. затруднительно сказать, сколько церк-
вей было построено в первый период христианизации алании (914–931), но ясно, что
о масштабном строительстве говорить нельзя
3
.
впрочем, мы знаем несколько разру-
шенных либо недостроенных церквей этого периода: храм No 6 на ильичёвском го-
родище; видимо, средний зеленчукский храм первого этапа; возможно, храмик под
сентинским мавзолеем. важно отметить, что уже в это время появляется большинство
тех типов церковных зданий, которые получают распространение после возвращения
алании к христианству в середине х в.: кроме простых зальных церквей это трехнеф-
ные базилики и крестово-купольные храмы.

197
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
I. зальные (однонефные) храмы
не входя в детальный анализ архитектуры зальных храмов (бескупольные церкви
с не расчлененным столпами наосом), отметим, что они представлены тремя основ-
ными типами: с выраженной снаружи полукруглой апсидой, с невыраженной снаружи
полукруглой апсидой и с прямоугольной, внутри и снаружи, алтарной частью.
i.1.зальные храмы с выраженной снаружи полукруглой ап-
с и д о й. они абсолютно доминируют в Карачаево-Черкесии и на сопредельном ей
юго-востоке Краснодарского края
4
. Это храмы в Кала-сырте, адиюхе, Гиляче, на горо-
дище амгата, на левом берегу р. теберда, в нижнем архызе (No 1–11), в урупе (No 1–3),
на ильичевском (церковь на летней поляне мтФ, «Первое окно», No 2, 5, 7
5
) и Перво-
майском (No 2) городищах и Куньше (ил. 1). все эти постройки дошли до нас в архео-
логическом состоянии, так что мы можем говорить здесь больше об их плане, чем
о конструктивных особенностях.
Примеры таких построек есть и на территории горной части Кабардино-Балкарии
(верхний и нижний Чегем, актопрак), в горах северной осетии (дзивгис; ил. 1, 17)
и в равнинной части северного Кавказа у современной границы осетии и Кабардино-
Балкарии (храмы No 2–4 в золотоордынском городе верхний джулат – татартуп; ил. 1,
18–20).
еще восточнее и юго-восточнее (в ингушетии и далее) подобные храмы полно-
стью отсутствуют. таким образом, этот тип построек находится в непосредственной
близости к западноаланским купольным храмам. их частные особенности позволяют
говорить о византийско-абхазском архитектурном влиянии. хронологически данный
тип известен с х в. и существует до позднего средневековья.
единственный полностью сохранившийся памятник данного типа в осетии,
дзивгисский храм (см. ил. 1, 17), не был подробно исследован, вызывает большое
число вопросов и к тому же был недавно частично переделан (появилась ступенчатая
кровля наоса). в. а. Кузнецов предполагает, что храм был построен «не позже Xiii в.,
скорее всего в Xi–Xii вв.», ставит его «в один типологический и хронологический
ряд с храмами зруга, тли и регаха, нузальской часовней» и предполагает грузинское
происхождение сооружения
6
.
в. х . тменов ориентировочно относит храм дзивгиса
к Xiii–XiV вв.
7
однако единственный «репер» для его датировки, да и то очень от-
носительный, – захоронения около «дзивгисы-дзуара», датирующиеся временем не
позднее Xiii–XiV вв.
8
считается, что апсида пристроена позже, поскольку в месте
ее примыкания есть строительный шов, но его наличие не обязательно является по-
казателем разновременности частей здания. важным показателем «местного» проис-
хождения строителей дзивгисской церкви является ложносводчатая конструкция всех
ее перекрытий – видимо, ее следует рассматривать в одном ряду с церковью в нузале
(см. раздел i.3, с. 200–205).
храмы верхнего джулата составляют отдельную группу церквей этого типа (см. ил. 1,
18–20). они датируются Xiii–XiV вв.
9
Происхождение их форм спорно. все эти четыре
храма построены из плоского золотоордынского кирпича. три из них почти наверняка
были бескупольными (храмы No 2–4); храм же No 1, вероятно, имел купол и рассматри-
вается ниже, см. с. 208. Кузнецов, отмечая в технике строительства этих храмов много
общего с находившимися рядом мечетями, делает предположение, что в «строительстве

198
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
17
18
19
20
12
13
14
15
16
0
5м

199
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
верхнеджулатских памятников... активно участвовали азербайджанские и грузинские
мастера»
10
.
При этом он связывает генезис этих храмов с провинциальным византий-
ским зодчеством. действительно, их форма не находит аналогов в зодчестве Централь-
ной Грузии, но имеет некоторые параллели в западной алании, абхазии, в Крыму и на
Балканах. однако полностью отрицать грузинский элемент в происхождении форм
верхнеджулатских построек неосторожно: рядом с одним из храмов нашли фрагменты
кровельной черепицы с грузинской надписью.
в двух храмах верхнего джулата (No 1 и 2) под алтарными апсидами находятся пе-
рекрытые купольными сводами погребальные помещения-склепы, служившие, скорее
всего, фамильными усыпальницами ктиторов. они очень низкие (ок. 1,5 м до щелыги),
с «дромосами» и небольшими (до 1,0 м высотой) входами-лазами. Кузнецов видит здесь
«отдаленные конструктивные соприкосновения» с криптами в европейских католиче-
ских храмах, что, на наш взгляд, ошибочно. в подобных криптах, весьма обширных,
могло совершаться богослужение. западноевропейское влияние на северокавказскую
архитектуру вообще кажется спорным – хотя мы имеем упоминания о латинских пропо-
ведниках (и даже кафедрах) на северном Кавказе в эпоху золотой орды, материальных
следов этих контактов нет. истоки же склепов верхнего джулата следует искать скорее
в кавказском зодчестве: общие черты имеются как с горской погребальной традицией,
так и с подземными склепами Грузии и мавзолеями мусульманских областей.
i.2.зальные храмы с полукруглой апсидой, не выраженной
с н а р у ж и (ил. 2). Представлены на территории Карачаево-Черкесии и на сопредель-
ном ей юго-востоке Краснодарского края. Это простые храмы No 2 в Курджиново
11
и No 4 на ильичёвском городище (ил. 2, 5), а также более сложные храмы No 1 и 7 там
же (ил. 2, 6, 7). вероятно, к этому же типу относится храм No 1 Первомайского городи-
ща: по плану он близок и к типу i.3 (см. с. 200–205), но, судя по наличию заплечиков,
его алтарь мог быть перекрыт конхой на тромпах.
данный тип представлен также в северной осетии и ингушетии. в осетии частич-
но сохранились простые по плану храмы в зруге и тли (ил. 2, 1, 2), но их, несомненно,
было больше. оба они находятся в двалетии – туалгоме (верховья реки ардон) и да-
тируются Xi в. в ингушетии таких храмов сохранилось два: алби-ерды и таргимский
(ил. 2, 3) – их датировка спорна, но ясно, что сооружены они не ранее X–Xi вв.
12
алби-
ерды – это зальный храм с двумя короткими приделами и галереей. возможно, приде-
лом была и южная галерея таргимского храма, стены которой почему-то принимают за
ограду, хотя там есть явные остатки свода.
ил. 1. Планы зальных храмов с выраженной снаружи полукруглой апсидой
(по: Каминский В. Н., Каминская И. В., 1996 Б22
; Ложкин М. Н. 1973 СП4 *; Кузнецов В. А., 2003 Б9):
1 – Гиляч; 2 – Первомайское городище, храм No 2; 3 – агамта; 4, 5 – урупское городище: 4 – храм No 1,
5–храмNo2;6–9
–
ильичёвское городище: 6 – церковь на летней поляне мтФ, 7 – «Первое окно»,
8 – церковь No 2, 9 – церковь No 5; 10 – городище Куньша; 11–16 – нижнеархызское городище:
11–церковьNo1,12 –церковьNo2,13–церковьNo5,14 –церковьNo6,15–церковьNo9,
16 – церковь No 11; 17 – дзивгис; 18–20 – верхний джулат: 18 – церковь No 3,
19–церковьNo4,20–церковьNo2
* номера по списку источников иллюстраций, см. с . 213.
_______________

200
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
К этому же типу условно можно отнести и знаменитый храм тхаба-ерды в ингу-
шетии (ил. 2, 8 ), который, по мнению многих исследователей, имел три разделенных
стенами нефа (так называемая трехцерковная базилика). однако есть основания счи-
тать, что он был иной формы: с короткими боковыми приделами и, возможно, даже
купольным.
указанные памятники северной осетии и ингушетии, пик строительства которых
приходится на Xi–Xiii вв., принадлежат к грузинской архитектурной школе и к зодче-
ству собственно алании имеют весьма опосредованное отношение. впрочем, присут-
ствие храмов этого подтипа на территории западной алании заставляет считать и его
частью аланского зодчества. не исключено, что на северо-запад эта разновидность ста-
ла продвигаться в Xii–Xiii вв., после ослабления аланского государства.
i.3.зальные храмы с прямоугольной внутри и снаружи ал-
т а р н о й ч а с т ь ю (ил. 3–5). доминируют на территории Кабардино-Балкарии, се-
верной осетии и ингушетии, но не известны западнее. Подобные сооружения распро-
странены и в областях, которые, возможно, никогда не входили в аланию (например,
ассинское ущелье в ингушетии). один из самых ранних памятников этого типа – цер-
ковь в нузале XiV в. (ил. 3, 7 ); в эту эпоху на северном Кавказе было очень ощути-
мо грузинское присутствие, о чем свидетельствуют чисто грузинские росписи храма.
распространение же этого «варварского» типа зданий обусловлено ослаблением связей
с закавказьем. Бóльшая часть таких построек была возведена уже после гибели алании
ил. 2. Планы зальных храмов с полукруглой апсидой, невыраженной
снаружи (по: Каминский В. Н., Каминская И. В. , 1996 Б22
, Кузнецов В. А., 1977 Б16
,
Мужухоев М. Б., 1980 Б12
; Химшиашвили Л., Антадзе М., 1971 СП7
):
1 – зруг; 2 – тли; 3 – таргимский храм; 4 – Первомайское городище, церковь No 1;
5–7
–
ильичёвское городище: 5 – церковь No 4, 6 – церковь No 7,
7 – церковь No 1; 8 – тхаба-ерды
0
5м
1
2
3
4
5
6
7
8

201
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
как государства, например авд-дзуар в Галиате, сатайи-обау (ил. 3, 8 ), Курноят, тха-
ба-ерды (после последней перестройки), делите (ил. 3, 3), Эрзели (ил. 3, 1), мекал
(ил. 3, 2), маги-ерда (ил. 3, 6 ), Бархин. однако поскольку зародилась такая архитектура
еще до уничтожения аланской государственности тамерланом на рубеже XiV и XV вв.,
то и более поздние памятники мы рассматриваем в обозначенном выше кругу.
сооружения данного типа изучены лишь поверхностно, но очевидно, что они пред-
ставляют собой совершенно особое художественное явление, развивавшееся в доволь-
но изолированных «горских» условиях. из всех храмов на территории алании здесь
в наименьшей степени ощущается связь с классической византийской традицией. так,
характерной особенностью указанных памятников является отсутствие клинчатых арок
и сводов. они перекрывались кровлями на деревянных стропилах либо ложными сво-
дами и в последнем случае часто имеют характерные ступенчатые кровли с рядами
01м
1
2
3
4
5
6
7
8
ил. 3. Планы зальных храмов с прямоугольной внутри и снаружи
алтарной частью (по: Щеблыкин И. П. 1930 СП8
; Хуцишвили Л.,
Калдани А., 1980 Б17
; Мужухоев М. Б., 1981 СП1
; Пчелина Е. Г.
СП2
;
материалы «Спецпроектреставрации»СП5
; обмеры Д. В. Белецкого)
1 – Эрзели; 2 – мекал; 3 – делите в Карте; 4 – дзорах-дела; 5 – маги-ерды,
6 – хустос (верхний Чегем); 7 – нузал; 8 – сатайи-обау

202
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
полочек-водосливов. за сходство с определенным типом склепов их часто называют
«склепообразными святилищами». многие из этих храмов абсолютно неправильно
ориентированы. есть у них и ряд других специфических особенностей. нет сомнений,
что их строили те же мастера, что возводили на этой территории башни и склепы.
нам не известны особенности службы в подобных храмах и их церковное подчине-
ние, хотя связь с грузинской церковью во многих случаях несомненна.
на территории осетии церкви этой группы в основном перекрыты деревянными
стропилами, и лишь некоторые имеют каменные своды (например, нузальский храм,
мады-майрам в архоне, здания сатайи-обау, Фараската).
Погребальные храмы в нузале (XiV в.) и сатайи-обау (XV в.) возводились, несом-
ненно, именно для проведения богослужений, о чем говорят вставленные в кладку голо-
сники. Бесспорно существование в нузальской церкви алтарной преграды (сохранился
ее четкий отпечаток), поэтому и погребение здесь «сдвинуто» к западной стене
13
.
сатайи-обау построен на столетие-полтора позже нузала, в период ослабления свя-
зей с официальной Церковью
14
. Этим можно объяснить элементы нехристианской об-
рядности в захоронениях в данном храме и некоторые неканоничные особенности его
архитектуры. однако и связь с общехристианской традицией тут очевидна.
храмы Кабардино-Балкарии известны меньше других, тем более что основная их
масса ныне разрушена. некоторые из них, согласно старым описаниям, находят парал-
лели в сванетии (например, в части фасадных росписей) и могут относиться к более
раннему времени и даже к иной группе
15
; таковой может являться церковь хустос в верх-
нем Чегеме (см. ил. 3, 6). вместе с тем ряд построек (например, «Курноятская часовня»)
явно родственен погребальным храмикам северной осетии, таким как нузал и сатайи-
обау16
.
самые сложные по архитектуре постройки этого типа находятся на территории ин-
гушетии, где в перекрытиях преобладают ложные своды. датировка их не имеет четких
границ. считается, что образцом для них был храм тхаба-ерды после его последней
перестройки в XV–XVii вв. однако этот вывод носит скорее умозрительный характер.
из вайнахских храмов-святилищ, пожалуй, только храм делите в селении Карт (ас-
синское ущелье) имеет характерную датирующую деталь
17
–
это изображение на его
фасадах голгофских крестов (см. ил. 4, 5). достаточно очевидно происхождение та-
ких крестов, известных и на других постройках ингушетии и Чечни (а также в более
простом варианте – осетии и Балкарии), из христианской грузинской архитектуры
18
.
в Грузии подобные памятники получают распространение с XVi в.; на северном Кав-
казе, видимо, несколько позже. Поэтому датировка северокавказских построек с креста-
ми (в том числе святилища делите и ряда склепов) XVii и XViii вв. представляется нам
хорошо обоснованной19
.
в некоторых памятниках этой группы имеется довольно экзотическое сочетание ка-
ноничной христианской символики с дохристианской, свидетельствующее о «синкре-
тизме» местных верований. например, фасады делите украшены еще и вделанными
в кладку черепами животных с выступавшими наружу рогами. такие черепа отмечены
и в других ингушских храмах (маги-ерды, мятер-дела, мятцил, Бархин и др.), а также
в осетинском храме-святилище мигъдау в урсдонском ущелье, которое является от-
ветвлением алагирского. трудно сказать, какой смысл в это вкладывался: «сакральный»
или декоративный. возможно, что рога были исключительно украшением, пусть для

203
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
ил. 4. общий вид зальных храмов с прямоугольной внутри и снаружи алтарной частью:
1 – нузальская церковь (с открытки начала XX в.); 2 – сатайи-обау, интерьер; 3 – Баркин;
4 – делите в селении Карт; 5 – Фараската (фото 2–5: Д. В. Белецкий, А. Ю. Виноградов)
1
2
4
5
3

204
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
современного зрителя эта эстетика – довольно странная. однако следует учитывать, что
по всему Кавказу черепам или рогам животных часто придавался магический, апотропе-
ический смысл. возможно, что своеобразной реминисценцией этого «варварского» мо-
тива являются «консоли» рекома, мады-майрам и Чижита-майрам в Цейском ущелье
осетии
20
.
уже сейчас ясно, что многие из этих памятников строились не как приходские храмы,
а как фамильные церкви-усыпальницы, в которых совершались поминальные богослу-
жения. все рассуждения, что они изначально возводились как «языческие святилища»
ил. 5. храм делите у селения Карт. ингушетия.
обмерный чертеж (по: Хуцишвили Л., Калдани А., 1980 Б17
)
0
1
2
3
4
5м

205
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
и лишь потом стали использоваться для христианских служб, умозрительны и связаны
с традициями советской атеистической науки
21
. обычай строительства храмов-мавзоле-
ев, являвшихся частной собственностью и показывавших значимость и благочестие их
владельцев, был очень распространен по всему христианскому миру, множество приме-
ров чему существует и в близлежащей Грузии.
II. Базилики
в алании известны только три базилики (в археологическом состоянии), причем все
–
в западной ее части (ил. 6). два из этих храмов находятся на ильичёвском городище
(No 3, 6)22
.
Первый, построенный на месте предыдущего маленького храмика, представлял собой
базилику с изолированными нефами и с выступающей полукруглой апсидой23
. тесные
боковые нефы не предназначались здесь для богослужения, и копирование грузинского
плана здесь сомнительно. можно предположить, что храм No 3 был построен абхазским
мастером по старому плану (типа церкви в Гагре, с невыраженной снаружи апсидой), но
с учетом форм новой абхазской архитектуры X–Xi вв., то есть с выраженной снаружи
апсидой (типа храма в аба-анта). интересно, что базилики с изолированными нефами
и тремя выступающими апсидами строились в X–Xi вв. в районе адлера – сочи (храмы
Леснянский i и на горе малый ахун).
ил. 6. Планы базилик
(по: Каминский В. Н., Каминская И. В., 1996 Б22
; Пищулина В. В., 2006 Б2
):
1, 2 – ильичёвское городище: 1 – церковь No 3, 2 – церковь No 6; 3 – Курджиново
0
2м
1
2
3

206
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
вопрос о происхождении храма No 3 на ильичёвском городище тесно связан с про-
блемой его датировки. скорее всего, он был построен до X–Xi вв., однако само время
его возведения остается предметом дискуссии. вероятно, этот храм был либо епископ-
ским, либо княжеским, что возможно лишь в х в., видимо, вскоре после христианиза-
ции алании в 914 г.
другая базилика ильичёвского городища – храм No 6
24
–
близка последнему по пла-
ну, но меньших размеров. такой план короткой, подквадратной базилики характерен
для трапезунда iX–X вв. (церковь св. анны и накип-джами). с другой стороны, если
нефы в базиликах ильичёвского городища разделялись сплошными стенами, то ана-
лог им следует искать скорее в североабхазско-сочинском регионе (например, базилики
в аба-анта, Леснянская i, на горе малый ахун).
третья базилика (храм No 1 в Курджиново, х в. )
25
оказалась разрушенной, возмож-
но, в связи с событиями 931–932 гг., когда христианские проповедники были времен-
но изгнаны из алании. согласно плану, приводимому в. в. Пищулиной26
, базилика
в Курджиново была несколько иной: удлиненная, с пятью парами прямоугольных опор,
близкая по плану к ранневизантийским базиликам абхазии так называемого сирийского
типа (наподобие Цандрыпшской). не исключено, что строители базилики в Курджи-
ново также прибыли из абхазии. однако здесь речь может идти не только об исполь-
зовании старых образцов: на северной периферии абхазии продолжают строить бази-
лики такого типа (Леснянская ii в районе адлера). заметим, что закавказские базилики
этого времени имеют совсем иной характер.
характерно, что на ильичёвском городище и в Курджиново были воздвигнуты
большие, но бескупольные церкви – купол оказывается как бы привилегией аланского
правителя и первосвятителя: епархиального центра (нижний архыз) и, по-видимому,
каких-то родовых мест аланских правителей (Шоана и сенты).
III. крестово-купольные храмы
iii.1.храмы типа свободного креста (croixlibre).Купольнаяархи-
тектура пришла в аланию с крестообразными храмами. еще до 932 г. стал, по всей ве-
роятности, строиться средний зеленчукский храм в нижнем архызе (кафедральный
собор алании?). его начали возводить в сложной форме croix libre с удлиненным
западным рукавом и дополнительным юго-восточным компартиментом, скорее всего
мемориальным (ил. 7, 1). После возвращения алан к христианству в середине х в.
он достраивается с еще одним дополнительным компартиментом с северо-востока
(протесисом?). детали плана и конструкции храма находят аналогии в разных обла-
стях византии и Кавказа: в Каппадокии, трапезунде, армении, тао и Кларджети. его
мастера, видимо, прибыли из абхазии, однако они вынуждены были адаптировать-
ся к местным условиям и пользовались в качестве образцов несколько архаичными
моделями
27
.
в 965 г. строится сентинский храм в более простой форме равноконечного croix
libre (ил. 7, 4; 10, 1). Греческая строительная надпись в сентах свидетельствует в поль-
зу присылки мастеров по инициативе византийского императора, однако происходили
они, видимо, из абхазии. Простой греческий крест (croix libre) – самый легкий для стро-
ительства вариант, отменяющий необходимость возводить столбы и снижающий до

207
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
0
5м
ил. 7. Крестово-купольные храмы алании (по: Крупнов Е. И., 1963 СП3
;
Кузнецов В. А., 1977 Б16
; материалы «Спецпроектреставрации»СП6
):
1 – средний зеленчукский храм, темным выделен предполагаемый вариант первоначального плана
(реконструкция авторов по обмерам «спецпроектреставрации»); 2 – северный зеленчукский храм;
3 – Шоанинский храм; 4 – сентинский храм; 5 – Южный зеленчукский храм
(реконструкция плана); 6 – верхний джулат, церковь No 1
минимума число подпружных арок, – такое решение хорошо укладывается в контекст
аланского храмоздания середины х в. в. а. Кузнецов обратил внимание на маленькую
апсиду, выступающую из-под восточной стены соседнего мавзолея: план этого веро-
ятного храмика мог быть и крестообразным, тогда нынешний большой сентинский
храм, «возобновленный», согласно строительной надписи, в 965 г., может подражать
предшественнику
28
.
Кроме сентов в алании точно известны еще три храма типа croix libre: на Цер-
ковной поляне в архызе, на реках Большой зеленчук и Кяфар
29
.
все эти постройки
известны по весьма неточным зарисовкам. По плану они близки к сентинскому храму,
но в них нет никаких следов купола. датировка этих памятников затруднена, хотя, ви-
димо, она укладывается в пределы X–Xii вв. вероятно, мы имеем дело с упрощенными
подражаниями двум соседним престижным аланским храмам: среднему зеленчукскому
и сентинскому.
1
2
3
4
5
6

208
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
Как особый, более поздний случай надо отметить храм No 1 в верхнем джулате
(ил. 7, 6). его наос имеет снаружи прямоугольные очертания, а внутри походит на
компактно вписанный крест30
, что характерно для византийской архитектуры конца
Xii – Xiii в. скорее всего, храм был перекрыт куполом. характерная особенность этой
постройки, встречающаяся и в других верхнеджулатских церквях, – купольная усыпаль-
ница-«крипта» под апсидой.
iii.2.храмы типа вписанного креста.валанииихизвестнотри:се-
верный и Южный зеленчукские (ил. 7, 2, 5 ) и Шоанинский. ни у одного из них нет
точной даты постройки, но время возникновения этих храмов, скорее всего, падает на
последнюю треть х – начало Xi в. для этого существуют следующие основания.
северный зеленчукский храм
31
типологически представляет ту же разновидность
средневизантийского крестово-купольного храма, что и абхазские церкви в Лыхне, новом
афоне и алахадзы. с запада к его основному объему примыкает уникальный для храмов
алании двухъярусный нартекс. К сожалению, он дошел до нас в полуразрушенном состо-
янии, так что его первоначальную высоту установить невозможно (в единственной полно-
стью сохранившейся абхазской аналогии, храме в Лыхне, он той же высоты, что и запад-
ный рукав). характерно, что нартекс построен не вперевязь с основным объемом храма,
очевидно, ввиду бóльшего веса из-за каменных хор. наконец, снаружи к храму с трех
сторон примыкают открытые притворы. интересно, что кровля храма изначально могла
с восточного и западного фасадов иметь «не базиликальное, а трехлопастное завершение
с возможным покрытием черепицей» и лишь потом, вероятно, была перестроена
32
.
ил. 8. средний зеленчукский храм. вид с северо-запада. хромолитография
с фотографии конца XiX в. (по: Альбом древних христианских храмов,
принадлежащих Св. Александро-Афонскому монастырю в Зеленчукском ущелии
Кавказского хребта Кубанской области Баталпашинского прихода. Одесса, 1891)

209
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
Первое различие с абхазскими ана-
логами выявляется в архитектурной де-
корации: восточные угловые ячейки
объединены в один компартимент с со-
ответствующей боковой частью вимы,
что и подчеркнуто слепыми арками на
боковых стенах
33
.
но намного значи-
тельнее другое отличие. столпы в на-
осе здесь не крещатые в плане, а прямо-
угольные (ил. 9). такая форма порождает
не только визуальный эффект большей
простоты, но и иные конструктивные
решения арок и сводов. Поскольку боль-
шие и малые подпружные арки должны
находиться в храме такого типа на раз-
ной высоте, то последние просто «вру-
баются» в грани столпов. столпы шире
и больше этих подпружных арок, их
состыковка некрасива и нелогична, по-
следние опускаются сверху на парал-
лелепипеды столпов. Причины такого
огрубления надо искать, вероятно, в низ-
кой квалификации строителей.
на наш взгляд, северный зеленчук-
ский храм представляет собой несколько
упрощенную копию абхазской кресто-
во-купольной церкви типа лыхненской
(Л. а. Перфильева видит обратное вли-
яние
34
, что нам представляется спорным, учитывая высокий уровень абхазских постро-
ек). можно было бы предположить, что в данном случае абхазский образец копировали
мастера, построившие средний храм, или их аланские ученики. однако в архитектуре
и строительной технике среднего и северного храмов нет ничего общего, чего нельзя
было бы найти и в абхазском зодчестве, сходство же ограничивается некоторым упро-
щением конструкций. напротив, разница между двумя этими церквями существенна.
таким образом, логично предполагать, что северный зеленчукский храм построили
абхазские мастера, ориентировавшиеся на классический для их родины в х в. тип цер-
кви, через поколение или два после возведения среднего храма. вероятно, что при
больших запросах заказчиков не нашлось строителей высокого класса – в аланские
горы приехала не самая лучшая артель.
Крайне близок северному Шоанинский храм (ил. 10, 2, 3). основные черты его ар-
хитектуры могут быть выведены и из абхазского зодчества, однако такой отмеченный
выше прием, как объединение восточных угловых ячеек и боковых частей вимы в еди-
ный компартимент с одной слепой аркой на боковой стене, характерен именно для
северного зеленчукского храма. он свидетельствует либо о копировании северного
храма как авторитетного образца, либо о работе той же артели.
ил. 9. северный зеленчукский храм, вид
на юго-восточную подкупольную опору
(фото: Д. В. Белецкий, А. Ю. Виноградов)

210
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
сложнее дело обстоит с квадратными в плане опорами. их можно считать и анало-
гичным упрощением, и подражанием северному храму. однако важнее то, что стро-
ительная техника мастеров в Шоане несравненно выше: все вертикали прямые, но
главное – подпружные арки равны по ширине столпам и гармонично соединяются
с ними. видимо, в Шоане работала другая строительная артель, нежели в северном
храме, однако причина возведения квадратных в плане столпов остается до конца не
ясной.
Шоанинский храм отличается от северного зеленчукского и снаружи, представляя
собой почти единый массив за счет повышения высоты угловых ячеек. складывается
впечатление, что строители Шоанинского храма подражали северному в намного бо-
лее камерных и утративших тектоничность формах. Форма первоначального покрытия
храма не совсем ясна, но следов переделки существующих ныне треугольных щипцов
из полукруглых закомар не видно. абсолютно уникален для алании восьмигранный
барабан, явно апеллирующий к абхазским образцам.
ил. 10. Крестово-купольные храмы алании:
1 – сентинский храм, вид с северо-запада; 2 – северный зеленчукский храм, вид с юго-запада;
3 – Шоанинский храм, вид с юго-запада (фото 1–3: Р. В . Новиков); 4 – Южный зеленчукский
храм, вид с юго-востока (фото конца XIX в.; из Рукописного фонда ИИМК РАН)
1
2
3
4

211
христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
1
Чеченов И. М. древности Кабардино-Балка-
рии. нальчик, 1969. c. 85–87. No 313, 314, 320.
2
самая обширная подборка материала пред-
ставлена в книге: Пищулина В. В. христиан-
ское храмовое зодчество северного Кавказа
периода средневековья. ростов-на-дону, 2006.
однако содержащееся в этом издании огром-
ное количество неточностей, усугубляющих
недочеты, допущенные предшественниками,
а также произвольные интерпретации прак-
тически обесценивают собранную информа-
цию, делая книгу непригодной для серьезной
работы. особенно много ошибок содержит-
ся в рисунках: так, на рис. 5.2, а храм No 5
в нижнем архызе показан без заплечиков
снаружи и внутри; на рис. 5.2, б храм No 1
назван храмом No 4; на рис. 5.2, г план хра-
ма No 11 отличается от археологического об-
мера этого памятника в. а. Кузнецовым; на
рис. 6.2, а храм No 3 у хутора ильич назван хра-
мом No 4; на рис. 6.2, в храм на «Первом окне»
назван храмом No 3 у хутора ильич и показан
без подковообразности в апсиде; храм No 4
там же назван храмом No 5; на рис. 6.2, г храм
No 1 в урупе дан без удлинения апсиды; на
рис. 6.2, а и г дважды дан план храма No 2; на
рис. 5.9 вместо храма No 9 в нижнем архызе
воспроизведен храм на поляне «три сосны»;
на рис. 2.13 и 2.16 даны изображения одной
постройки (храм делите у селения Карт) как
_______________
основанием для датировки Шоанинского храма представляется тип его живописной
декорации, сходный с первыми двумя этапами фресок в сентах и дающий предполо-
жительный terminus ante quem для церкви в Шоане: вторая половина х – начало Xi в.
наименее изученным и, соответственно, наименее понятым из всех крестово-куполь-
ных церквей алании остается Южный зеленчукский храм, сильно переделанный в конце
XiX в. об его экстерьере мы можем судить по фотоснимкам XiX в., которые показыва-
ют, что здесь в еще большей мере проявляется упрощение форм, отмеченное в Шоане
(ил. 10, 4). есть обоснованное предположение, что изначально храм имел уникальное
криволинейное покрытие, «единый полуцилиндр, охватывавший весь объем храма кроме
апсид... следовательно, западный фасад целиком перекрывала одна полукруглая закома-
ра, увенчанная карнизом...»
35
. апсиды стали почти одинаковыми по высоте и переходят
в боковые стены без всякого разграничения. Любопытно, что в окнах апсид Южного
храма использованы ложные арки. Эта «варварская» конструкция, столь характерная для
горского строительства более позднего времени, говорит, видимо, об участии в возведе-
нии постройки местных каменщиков. возможно, что Южный храм является подражани-
ем храмам типа северного, возведенным где-то в течение Xi – начала Xii в.
Выводы
итак, мы видим, что храмы сложных форм (базиликальные, крестообразные, кресто-
во-купольные) возникают только на небольшом участке западной алании, в верховьях
Кубани и ее притоков, вокруг центров государственной и церковной власти. на осталь-
ной же территории алании распространены храмы более простой формы – зальные,
однако разные их варианты, доминирующие в различных ее частях, свидетельствуют
о внешних влияниях на аланскую архитектуру: абхазско-византийском на западе и гру-
зинском на востоке. Это отчасти соответствует существованию в составе алании двух
регионов с разной культурно-исторической судьбой. После гибели аланского государ-
ства храмовая архитектура еще более упрощается, теряя свой ключевой элемент – апси-
ду, и храмы постепенно превращаются в чисто родовые святилища и усыпальницы, не
предназначенные для евхаристического богослужения, но воспроизводящие некоторые
элементы древнего церковного зодчества.

212
д. в . БеЛеЦКий, а. Ю. виноГрадов
двух разных памятников, на рис. 4.4–4.14
хорошо известные мусульманские надгроб-
ные сооружения XVii–XViii вв. у верхнего
Чегема датируются Xi–Xiii вв., а находящий-
ся поблизости храм хустос назван «церковью
артла», на рис. 5.26, б приводится фотогра-
фия проема притвора XiX в. в сентах как
древнего окна. Подобных ошибок в книге еще
множество. Это лишний раз показывает, как
рискованно браться за обобщающие работы,
не изучив каждый памятник в отдельности.
3
Подробнее см.: Виноградов А. Ю. очерк исто-
рии аланского христианства в X–Xii вв. //
ΚΑΝΙΣΚΙΟΝ : Юбилейный сборник в честь
60-летия профессора игоря сергеевича Чи-
чурова. м., 2006. с. 126, 127.
4
в данной статье мы не приводим перечень
всех известных памятников этого типа (как
и типа i.3, о котором подробнее далее), пла-
ны даем также выборочно.
5
План храма No 8 см.: Пищулина В. В. христи-
анское храмовое зодчество северного Кавка-
за... рис. 6.2, б; однако в тексте его описания
нет.
6
Кузнецов В. А. христианство на северном
Кавказе до XV в. владикавказ, 2002. с. 109–112;
переработанное издание: Пятигорск, 2007.
7
Тменов В. Х. средневековые историко-архи-
тектурные памятники северной осетии.
орджоникидзе, 1984. с. 111.
8
Уарзиатти В. С. дзивгисы-дзуар // вопросы
археологии и этнографии северной осетии.
орджоникидзе, 1984. с. 143.
9
Кузнецов В. А. Эльхотовские ворота в X–XV ве-
ках. владикавказ, 2003. с. 131–157.
10
там же. с. 148.
11
Планы двух храмов в Курджиново известны
нам только по книге: Пищулина В. В. христи-
анское храмовое зодчество северного Кавка-
за... рис. 5.2, б; в этом издании они опубли-
кованы без указания на источник и поэтому
нуждаются в дополнительной проверке.
12
об этих памятниках см.: Белецкий Д. В., Каза-
рян А. Ю. тхаба-ерды : Предварительные ре-
зультаты нового исследования храма в ингу-
шетии // ан. вып. 50. м., 2009. с. 73–94
(см. там же библиографию); Мужухоев М. Б.
изучение храма алби-ерды в горной ингу-
шетии // новое в археологии и этнографии
ингушетии. нальчик, 1998. с. 5–14; Он же.
таргимский храм // северный Кавказ в древ-
ности и в средние века. м., 1980. с. 177–183.
13
об этом памятнике см.: Белецкий Д. В. замет-
ки о нузальской церкви // историко-фи-
лологический архив. [вып.] 2. владикавказ,
2004.
14
Белецкий Д. В. сатайи-обау и северокавказские
родовые храмы // отражение цивилизаци-
онных процессов в археологических культу-
рах северного Кавказа и сопредельных тер-
риторий : Юбилейные XXV «Крупновские
чтения» по археологии Кавказа : тезисы до-
кладов. владикавказ, 2008. с. 48.
15
По а. а. иессену, Xi–XV вв. (Иессен А. А. ар-
хеологические памятники Кабардино-Балка-
рии // материалы и исследования по архео-
логии ссср. No 3 : материалы по археологии
Кабардино-Балкарии. м. ; Л., 1941. с. 31).
16
общие сведения о храмах на территории
Кабардино-Балкарии см.: Кузнецов В. А. зод-
чество феодальной алании. орджоникидзе,
1977. с. 121–129.
17
см. напр.: Хуцишвили Л., Калдани А. христи-
анский памятник в ингушетии // дзеглис
мегобари. No 54. тбилиси, 1980. с. 31–35
(на груз. яз.).
18
см.: Калинкин В. Н. К вопросу о классификации
и датировке сохранившихся боевых башен
с пирамидальным ступенчатым покрытием
в Чечено-ингушетии // Поселения и жилища
народов Чечено-ингушетии. Грозный, 1984.
с. 67; Чахкиев Д. Ю. о социальном и конфес-
сиональном статусе владельцев вайнахских
боевых башен с крестами-«голгофами» //
Этнография и вопросы религиозных воззре-
ний чеченцев и ингушей в дореволюционный
период. Грозный, 1981. с. 52–57.
19
д. Ю. Чахкиев относит делите к XVii в. (древ-
ности горной ингушетии / автор-составитель
д. Ю. Чахкиев. т. 1. назрань, 2003. с. 105). Эта
датировка, видимо, основана на аргумента-
ции, приводимой в работе: Бараниченко Н. Н.,
Виноградов В. Б. христианизация как фактор
социально-политической истории Чечено-
ингушетии в XVi–XViii вв. // археология
и вопросы социальной истории северного
Кавказа. Грозный, 1984. с. 121, 122.
20
Кузнецов В. А. реком, нузал и Царазонта.
владикавказ, 1990. с. 159, 167, 168.
21
Подобную версию неоднократно излагал
мужухоев (см., например: Мужухоев М. Б.
средневековые культовые памятники цент-
рального Кавказа. (К истории религиозных
верований в X–XiX веках). Грозный, 1981.

христиансКая архитеКтура аЛании. тиПоЛоГия, ГеоГраФия, хроноЛоГия
список источников иллюстраций
с. 35, 36, 46–48). о реальных причинах по-
добных рассуждений в работах мужухоева
см.: Шнирельман В. А. Быть аланами : интел-
лектуалы и политика на северном Кавказе
в XX веке. м., 2007. с. 322, 323.
22
нумерация базилик дается в соответствии
с нумерацией в иллюстрациях в статье:
Каминский В. Н., Каминская И. В. новые ис-
следования христианских храмов малых
форм в западной алании // историко-
археологический альманах. армавир, 1996.
рис. 2-4, 3-1.
23
Кузнецов В. А. христианство на северном
Кавказе... с. 35, 36.
24
Каминская И. В. исследование ильичевского
городища на урупе // материалы по изу-
чению
историко-культурного
наследия
северного Кавказа. вып. 8 : Крупновские
чтения 1971–2006 гг. м., 2008. с. 487.
25
Каминская И. В., Каминский В. Н. исследова-
ния Первомайского городища в долине реки
Большой Лабы // материалы по изучению
историко-культурного наследия северного
Кавказа. вып. 8 : Крупновские чтения 1971–
2006 гг. м., 2008. с. 383, 384.
26
Пищулина В. В. христианское храмовое зод-
чество северного Кавказа... рис. 5.2, б.
27
Подробнее см.: Белецкий Д. В., Виноградов А. Ю.
средний зеленчукский храм и его архитек-
тура // ан. т. 50. м., 2009. с. 17–35.
28
Подробнее см.: Белецкий Д. В., Виноградов А. Ю.
Фрески cентинского храма и проблемы ис-
тории аланского христианства в х в. // ра.
2005. No 1. с. 130–142.
29
Кузнецов В. А. зодчество феодальной
алании... с. 84–90. рис. 17. в. в. Пищулина
(христианское храмовое зодчество север-
ного Кавказа... рис. 7.2, б, в) ошибочно
дважды воспроизводит планы одного и того
же храма под разными названиями, таким
образом у нее получается шесть крестооб-
разных храмов вместо реальных четырех.
30
см.: Кузнецов В. А. Эльхотовские ворота...
с. 132–135.
31
об этом храме см.: Кузнецов В. А. зодчество
феодальной алании... с. 28–48. автор счи-
тает его кафедральным собором аланской
епархии (ср. выше).
32
нснрПм. Ф. Ш-43. д. 2231. Л. 6.
33
в византийской архитектуре данный при-
ем встречается довольно редко: например,
в афинской Панагии Капникарее (1060–
1075) и в кафоликоне хиландара (начало
XiV в.).
34
Перфильева Л. А. К вопросу о византийском
влиянии на культовую архитектуру северно-
западного Кавказа X–Xi вв. // аланы :
западная европа и византия. владикавказ,
1992. с. 200.
35
нснрПм. Ф. Ш-43. д. 2231. Л. 6, 14.
1. научный архив института археологии ран.
р1/8388; 8388а : Мужухоев М. Б. отчет о ре-
зультатах полевых изысканий за 1981 год.
2. научный архив института археологии ран.
р-1/3097 : Пчелина Е. Г. отчет по экс-
педиционной поездке с 5 по 26 августа
1965 г. в алагирское и мамисонское ущелья
северной осетии.
3. Крупнов Е. И. христианский храм Xii в. на
городище верхний джулат // миа ссср.
No 114 : средневековые памятники северной
осетии. м., 1963.
4. Ложкин М. Н. новые памятники средневеко-
вой архитектуры в Краснодарском крае //
са. 1973. No 4.
5. научный архив проектного института по
реставрации памятников истории и культуры
«спецпроектреставрация». 276-2-89 сКФ,
No 3131 : нузальская часовня в северо-осе-
тинской асср – памятник истории и куль-
туры XiV века. Планы, фасады.
6. научный архив проектного института по
реставрации памятников истории и культуры
«спецпроектреставрация». Ф. 43. No 38629 :
нижнеархызский историко-архитектурный
комплекс X–Xii вв. средний храм. План
i-го яруса.
7. Химшиашвили Л., Антадзе М. результаты
реставрационных работ, произведенных на
тхаба-ерды // дзеглис мегобари. 26. 1971
(на груз. яз.).
8. Щеблыкин И. П. архитектура древних ин-
гушских святилищ. владикавказ, 1930.

214
а. а. воронова
Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, Москва, Россия
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий
на адриатиКе IX–XII веКов
вопрос выбора художественной стилистики в раннесредневековой архитектуре
далмации стоял особенно остро в связи со спецификой ее географического положе-
ния на границе между западной и восточной частями некогда целостной империи, что
влекло за собой постоянное взаимопроникновение и противостояние двух традиций:
западного и восточного христианства. христианизация далмации, сопровождавшаяся
борьбой византийской империи и римской папской курии за зоны влияния, приво-
дила к ситуации, когда наряду с характерными чертами византийской и романской
архитектурной стилистики появлялись сооружения со сложными стилистическими
смешениями.
степень византийского влияния на адриатике на протяжении iX–Xii вв. неод-
iX–Xii вв. неод-
– Xii вв. неод-
Xii вв. неод-
вв. неод-
нократно менялась
1
. далматинские города, прежде бывшие римскими, а впоследствии
ассимилировавшие славянское население, в основном лишь номинально признавали
авторитет византийского императора, но фактически в них действовала система город-
ского самоуправления, при которой правители города были представителями местной
элиты, а военный наместник присылался из Константинополя. При этом в церковном
отношении с конца IX в. в далмации была установлена римская юрисдикция
2
. Латынь
и греческий продолжали сосуществовать в богослужении, искусстве и других сторонах
жизни; одновременно поминались византийский император с местным городским при-
ором и римский папа с местным епископом. Эта бивалентная традиция, названная тер-
мином адриовизантинизм, характерна для всего адриатического побережья того времени
и сохранялась гораздо позднее
3
.
на первом этапе развития средневековой далматинской архитектуры, в Vii–Viii вв.,
византийское влияние было ослаблено вследствие ряда исторических событий: славян-
ских нашествий, падения равеннского экзархата и смещения церковного авторите-
та в сторону запада после эпохи иконоборчества. Кроме того, христианство распро-
странялось в далмации преимущественно в западных формах благодаря активности
францисканских и бенедиктинских миссионеров, следствием чего стало господство
протороманской и романской архитектуры в церковном строительстве. в данном об-
зоре представлен ряд наиболее характерных памятников, в которых византийское вли-
яние является определяющим, что позволяет проследить динамику изменения этого
влияния.

215
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий на адриатиКе IX–XII веКов
упомянутую бивалентность западной и восточной традиций в самом начале этого
явления ярко отражает храм св. доната в задаре, датируемый концом Viii – первой
половиной IX в. (ил. 1), который впервые упоминается в середине х в. византийским
императором Константином Vii Порфирогенитом в главе 29 его труда «об управлении
империей»
4
. епископская резиденция с базиликой и баптистерием существовала здесь
еще с V в. на месте римского форума. задарская епископия сохраняла римскую юрис-
V в. на месте римского форума. задарская епископия сохраняла римскую юрис-
в. на месте римского форума. задарская епископия сохраняла римскую юрис-
дикцию до 732 г., когда византийский император Лев III издал эдикт о подчинении
всего иллирика Константинопольскому патриархату и учредил в далмации несколько
областей (архонтий), причем задар стал метрополией под управлением военного ар-
хонта5
. Франки, захватившие в 788 г. полуостров истрия, по договору 803 г. получили
и далмацию, но при этом приморские далматинские города (в том числе и задар) по
договору 812 г. остались за византией. Это было заслугой дипломатии правящего тогда
в задаре архонта Павла и особенно епископа доната. известно, что они были в 805 г.
при дворе Карла великого, а в 808 г. епископ донат посетил императора никифора
в Константинополе, откуда принес реликвии св. анастасии6
. епископ донат считается
основателем этого храма, получившего впоследствии его имя, а первоначально храм был
посвящен св. троице. возможно, образцами для него послужили церкви свв. сергия
ил. 1. храм св. доната в задаре, конец Viii – первая
половина IX в. вид с юго-востока (фото: А. А. Воронова)

216
а. а . воронова
и вакха в Константинополе, сан-витале в равенне и ахенская капелла Карла великого
(ил. 2), которые епископ донат мог видеть во время своих путешествий
7
. строительство,
скорее всего, инвестировалось византийской императорской властью, особенно стре-
мившейся укрепиться в далмации в этот период8
.
Церковь первоначально была задумана как свободно стоящая ротонда, но неизве-
стно, была ли она выстроена в таком виде. Позднее, в IX в., с галереей и пристройками
она была сооружена в составе уже существовавшего с iV в. епископального комплекса
и соединена с кафедральной базиликой св. анастасии. Купол несут шесть пилонов и
две колонны на аркадах напротив центральной апсиды алтаря (ил. 3). они образуют три-
белон, тройную триумфальную арку, что является весьма характерной деталью ранне-
византийской архитектуры9
. в церкви св. доната эта деталь повторена также на верхнем
ярусе. само наличие галереи на верхнем ярусе является весьма характерным элементом
1
2
3
4
0
10
20м
ил. 2. Продольные разрезы храмов (по: Vežić P., 1998. S . 58 Б23
):
1 – церковь свв. сергия и вакха в Константинополе; 2 – сан-витале в равенне;
3 – ахенская капелла Карла великого; 4 – храм св. доната в задаре

217
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий на адриатиКе IX–XII веКов
как для византийской архитектуры (ка-
тихумена), так и для романики (вест-
верк). в задарской традиции эта галерея
носила название matronej или matroneum;
считается, что она служила для пребы-
вания на ней женщин во время богослу-
жения
10
.
Кроме того, здесь представле-
но множество деталей, характерных для
обеих традиций: лизены, ниши, деам-
булаторий, сполии античных колонн,
баз, капителей11
. таким образом, в этом
храме целый ряд признаков составляют
византийский компонент интерьера.
в целом тип центричного сооружения
с галереей на втором этаже, вероятно,
является отголоском традиции соору-
жения дворцовых капелл еще Констан-
тиновских времен
12
.
После окончания иконоборческих
споров и временного примирения рим-
ской и Константинопольской церквей
папская курия в конце IX в. начинает
претендовать на возвращение далма-
ции под свою юрисдикцию. однако
усилившиеся в этот период хорватские
правители желали создания своей самостоятельной Церкви и основали епископию
в своей резиденции, городе нине (римская аэнона недалеко от задара), где богослу-
жение совершалось на славянском языке. и хотя вскоре сплитские церковные соборы
925–1069 гг. закрыли нинскую епископию и постановили совершать службу только на
латыни
13
, к тому времени в нине уже было построено несколько храмов, в частности
церковь св. Креста IX в. (ил. 4). она входила в состав дворцового комплекса и была
устроена как мартириум. ее план можно трактовать и как три однонефные базилики,
соединенные под одним куполом
14
, но все же основа в виде равностороннего грече-
ского креста здесь очевидна (ил. 5). все четыре рукава креста перекрыты полукуполами,
причем переход от стен к сводам осуществлен посредством тромпов, так же как и пере-
ход овального основания купола к полукупольным конхам. в южной апсиде размещена
ниша протезиса, а в главной апсиде – престол с каменной плитой сверху
15
. Эти харак-
терные признаки византийской архитектуры, несомненно, доминируют в данном хра-
ме, при традиционно романской прямоугольной форме главной апсиды и невысокой
строительной технике с использованием сполий
16
.
После победоносного для византии завершения болгаро-византийских войн и ус-
пешного отражения первых претензий венеции на власть над далмацией император
василий II (976–1025) начал активную политику возвращения церковной организации
на землях иллирика под юрисдикцию Константинополя. К 1018 г. он захватил всю
Болгарию, рашку, Боснию и далмацию, то есть все земли к югу от дуная и савы
17
.
ил. 3. храм св. доната в задаре, интерьер.
вид на восток, двойной трибелон
(фото: А. А. Воронова)

218
а. а . воронова
ил. 4. Церковь св. Креста в нине, IX в.
вид с северо-востока (фото: А. А. Воронова)
ил. 5. Церковь св. Креста в нине, план
(по: Васиħ М., 1922. С. 8.
Б14
)

219
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий на адриатиКе IX–XII веКов
в смысле административного подчине-
ния приморские области, как и прежде,
оставались под управлением местных
князей, признававших византийскую
власть. в это время византийское вли-
яние в далмации переживает относи-
тельный подъем, что нашло свое отра-
жение и в архитектуре: здесь появляются
новые типы храмов.
храм св. Ловро в задаре,
датируемый XI в., представляет собой
характерный византийский храм на
четырех колоннах, на которых поко-
ился несохранившийся купол на пря-
моугольном основании (ил. 6). Боко-
вые нефы перекрыты полукуполами
с тромпами, а восточная и западная
травеи среднего нефа – полуциркуль-
ными сводами, которым с помощью
штукатурки придан облик крестовых
сводов
18
.
Как показали исследования
фундаментов, апсида была прямо-
угольной и также, вероятно, связанной
с конхой посредством тромпов, а по
сторонам от нее размещались два небольших компартимента, явно представляющие
собой протезис и дьяконник, традиционные для восточнохристианских храмов
19
.
в храме многократно использованы различного вида сполии. восточная пара ко-
лонн имеет коринфские капители, а их базами являются большие коринфские капи-
тели, предназначавшиеся для завершения полупилястр. западная пара колонн имеет
византийские капители и базы. над колоннами, у оснований поперечных арок, разме-
щены скульптуры орлов или других животных, изображения которых обладают симво-
лическим значением. двухэтажный нартекс с несохранившейся колокольней является
первоначальным; в нем также использованы колонны-сполии: на первом этаже – антич-
ные, на втором – протороманские. на южной боковой стене сохранились характерные
протороманские висячие аркады на консолях. таким образом, при наличии указанных
западных черт в целом в архитектуре этого храма, несомненно, ярко и уже совершенно
по-новому выражена византийская трактовка пространства.
Близкуюконцепциюимеети церковь св. николая в велом варошу,
в сплите, датируемая также XI в. (ил. 7). здесь четыре монолитные колонны с дороман-
скими капителями несут конструкцию из двух скрещенных цилиндрических сводов,
с прямоугольным в плане барабаном (ил. 8). Как и предыдущий памятник, этот храм имеет
такие признаки западной традиции, как прямоугольная в плане апсида и четырехгранный
барабан со слепыми арками. резные надписи на первоначальной белокаменной алтарной
преграде и на портале со скульптурными фигурами львиц упоминают имена разных кти-
торов, что вызвало предположение о двух фазах строительства храма
20
.
ил. 6. храм св. Ловро в задаре, XI в.
интерьер, вид на запад (фото: А. А. Воронова)

220
а. а . воронова
ил. 7. Церковь св. николая в велом
варошу, в сплите, XI в.
вид с юго-запада
(фото: А. А. Воронова)
ил. 8. Церковь св. николая в велом
варошу, в сплите. интерьер.
вид на восток
(фото: А. А. Воронова)

221
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий на адриатиКе IX–XII веКов
в целом при крайне редуцирован-
ных боковых нефах и ряде указанных
романских черт в архитектуре двух по-
следних храмов присутствует чисто ви-
зантийское понимание пространства,
основанное на плане вписанного крес-
та: на пересечении продольного и попе-
речного нефов покоится купол, а внеш-
ние стены образуют прямоугольник;
крестообразность внутреннего плана
подчеркнута более низкими угловыми
компартиментами. таким образом, эти
храмы можно с уверенностью отнести
к крестово-купольному морфологиче-
скому и конструктивному типу
21
.
Церковь св. Петра в При-
к о близ омиша, также относящаяся
к Xi в., представляет собой аналогич-
Xi в., представляет собой аналогич-
в., представляет собой аналогич-
ное сочетание центричного и про-
дольного плана (ил. 9). редкостью для
далмации является то, что в этой од-
нонефной базилике переход от прямо-
угольника стен к круглому основанию
купола осуществлен посредством пан-
дативов
22
. Купол через паруса опирает-
ся на четыре мощных пилона, присло-
ненных к стене. восточная и западная
травеи перекрыты крестовыми сводами, на которых, как и внутри купола, выполнен
рельеф из стукко. Подобная организация интерьера, несомненно, приближает этот
памятник к кругу византийского искусства
23
.
наружная трактовка фасадов, напротив, характерна для романской архитектуры
(ил. 10). увенчанный куполом призматический барабан, с тимпанами и тремя слепыми
арками с каждой стороны, вырастает непосредственно из тела здания, скрывая снаружи
свой облик в кубичной массе. Прямоугольная снаружи апсида расчленена плоскими
арочными нишами, а боковые фасады – лизенами с двойными слепыми арками, подоб-
но тому, как это имеет место в церкви св. Ловро в задаре. западный фасад декорирован
большой плоской аркой и розеткой. в целом, как и в предыдущих рассмотренных па-
мятниках, византийское влияние здесь имеет место преимущественно в интерьере при
характерной романской обработке фасадов.
К XI в., в преддверии грядущего разделения Церквей, византийская далмация уже
не представляла собой единое целое, как это было ранее, а была поделена на север-
ную (с центром в задаре) и южную (с центром в дубровнике) области
24
.
Более близ-
кая в географическом плане южная далмация, естественно, испытывала более сильное
византийское влияние, что отразилось и в архитектуре города Котора (Decadaron, Cat-
, Cat-
Cat-
taro), который, несмотря на это, в плане церковной жизни и художественной стилистики
ил. 9. Церковь св. Петра в Прико
близ омиша, XI в. интерьер, вид на восток
(фото: А. А. Воронова)

222
а. а . воронова
оставался преимущественно западным городом. После разделения Церквей в 1054 г.
Котор попал под юрисдикцию римской курии, а с 1172 г. входил в состав метрополии
итальянского города Бари. однако в Которе, как и в других городах далмации, так-
же существовала коммунальная система управления, обеспечивавшая относительную
самостоятельность города. Главным местом городских собраний была площадь перед
собором св. трифона, первоначальная церковь на месте которого была пост-
роена в начале IX в. (ил. 11), очевидно, после того как в 809 г. в Котор были перенесены
мощи св. трифона
25
.
найденные под сакристией нынешней церкви фундаменты первоначального храма
представляют собой небольшую трехнефную базилику типа мартириума с прямоуголь-
ной снаружи и полукруглой изнутри центральной апсидой и двумя полукруглыми изнут-
ри боковыми апсидами, утопленными в толщу восточной стены. храм имел почти квад-
ратный план вписанного креста с куполом в центре. Канал, открытый с северной стороны
церкви, указывает на то, что там был баптистерий (ил. 12 на с. iV цветной вклейки)
26
.
строительство нового собора началось в 1124 г. по инициативе которского епис-
копа урсация и общинного управления и продолжалось 42 года. освящение 19 июня
1166 г. совершил которский епископ малон в присутствии византийского наместника
далмации и дукли господина исаака (kyr Izanacio), множества духовенства, предста-
вителей властей и граждан города (ил. 13 на с. iV цветной вклейки)
27
.
трехнефная
базилика с крестовыми сводами, двумя башнями на западном фасаде и колонным
портиком между ними была сооружена под влиянием романской архитектуры, кото-
рое через апулию переносилось на восточное побережье адриатики. романскими
ил. 10. Церковь св. Петра в Прико близ омиша.
вид с юго-запада (фото: А. А. Воронова)

223
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий на адриатиКе IX–XII веКов
ил. 11. собор св. трифона в Которе,
аксонометрическая реконструкция
первоначальной церкви начала
IX в. (по: Stjepčević I., 2003 Б28
)
ил. 14. Церковь св. Луки в Которе,
1195 г. вид с северо-запада
(фото: А. А. Воронова)
чертами собора были и ярусы слепых аркад, и круглое окно-роза на западном фасаде,
но купол на низком барабане над одной из травей среднего нефа, безусловно, сбли-
жал этот храм с архитектурой византии
28
.
начиная с последних десятилетий XI в. далмация и хорватия попали под власть
венецианской республики, а затем политические обстоятельства в византии застави-
ли императора алексея Комнина допустить захват далматинских городов и островов
венгерским королем Коломаном. но впоследствии византии удалось вернуть эти зем-
ли и удерживать их почти до конца XII в., когда было создано сербское государство
и Котор вошел в его состав
29
. Эти обстоятельства обусловили возникновение в Которе
нескольких византинизирующих храмов в XII в., из которых наиболее характерным
примером является ц е р к о в ь с в. Л у к и, точно датируемая 1195 г. (ил. 14). Латин-
ская надпись на мраморной плите на западном фасаде гласит, что мавро Кацафранги
30
и его супруга Буона, дочь Базилия
31
, построили этот храм «во времена немани, великого
жупана, и его сына вукана, короля доклеи»
32
. Эти ктиторы происходили из видных ко-
торских родов, потомки которых 140 лет были ктиторами этого храма
33
.
организация пространства этой однонефной церкви с планом вписанного креста
выстроена по той же традиционной византийской концепции. внутреннюю структуру

224
а. а . воронова
ил. 15. Церковь св. Луки в Которе, продольный разрез и план
(по: Чанак-Медиħ М., 1989. С. 139 Б35
)
0
3м
0
3м

225
осоБенности архитеКтуры византийсКих ПровинЦий на адриатиКе IX–XII веКов
храма составляют продольные прислоненные и поперечные арки, на которые опира-
ется купольная конструкция (ил. 15). образцами для этого памятника могли служить
собор св. трифона и церковь Богородицы в студенице, также храмы подобного типа
появлялись в это время как в окрестных землях, так и в Южной италии и на Эгейских
островах
34
.
Кроме того, исследования показали, что созданию существующей ныне
композиции барабана без основания предшествовали еще два изменения: до этого
барабан имел двускатное основание, а первоначальным было кубическое завершение
объема. несмотря на такую характерно романскую черту архитектуры этого храма вкупе
с романским декором апулийского происхождения, в целом здесь преобладает визан-
тийская трактовка пространства. Пример этого храма показывает, что в то время имели
место повторная византинизация сакрального строительства на побережье адриатики,
а также влияние сербских образцов на архитектуру Приморья
35
.
Подводя итоги, необходимо еще раз подчеркнуть, что многополярность истори-
ческих событий, а вместе с ними и художественных характеристик является главной
специфической особенностью рассматриваемого региона. Положение удаленной ви-
зантийской провинции, прежде бывшей римской, но вынужденной впоследствии ас-
симилировать пришедшее славянское население, нашло свое выражение в характере
местной церковной архитектуры. отличительные черты как романской, так и визан-
тийской стилистики достигали адриатического побережья, как правило, в достаточ-
но ослабленном виде, что, однако, облегчало взаимопроникновение этих черт вкупе
с формирующейся локальной славянской традицией. в результате этих процессов
в раннесредневековой архитектуре далмации сложилась совершенно особая много-
плановая строительная школа, одной из главных составляющих которой был, несом-
ненно, византийский компонент, определяемый в ряде рассмотренных памятников. его
характерными признаками были и организация пространства храма на четырех опорах,
и конструкция сводов, и отдельные детали – однако композиция и трактовка этих эле-
ментов в синтезе со столь же особым пониманием романской составляющей создали не
просто бивалентную традицию, а неповторимый конгломерат стиля, возвращающий
к идее общего корня христианского искусства.
_______________
1
Живковић Т. Jужни словени под византиjском
влашћу (600–1025). Београд, 2002. с. 346, 347.
2
Живковић Т. Црквена организациjа у српским
земљама (рани средњи век). Београд, 2004.
с. 116–119.
3
Dyggve E. Povijest salonitanskog kršćanstva.
split, 1996; Rapanić Ž. ima li dvojbe oko ter mi-
ima li dvojbe oko ter mi-
li dvojbe oko ter mi-
li dvojbe oko ter mi-
dvojbe oko ter mi-
dvojbe oko ter mi-
oko ter mi-
oko ter mi-
ter mi-
ter mi-
na “adriobizantinizam” // zbornik tomislava
marasovića. split, 2002. s. 172–179; Vežić P.
luoghi di culto della cattedrale di zara //
hortus artium medievalium. Vol. 11. zagreb ;
motovun, 2005. s. 288; Vežić P. sveti donat.
rotonda sv. trojstva u zadru. split, 2002. s. 13.
4
византиjски извори за историjу народа Jуго-
славиjе. т. 2. Београд, 2007. с. 24.
5
Ферлуга J. византиска управа у далмациjи.
Београд, 1957. с. 57.
6
Vežić P. sveti donat... S. 22, 29, 30. следует
заметить, что в это время византийская им-
перия, желая укрепить свои связи с городами
адриатики, устраивает несколько перене-
сений мощей. Кроме мощей св. анастасии
тогда были перенесены: в Котор – мощи
св. трифона, в ровинь – св. евфимии,
в венецию – св. захарии и в 972 г. в дубров-
ник – св. влаха (Don Anton Belan. sveti tripun
i niegova katedrala. Kotor, 2002. s. 8.)
7
Vežić P. su san donato, vescovo di zara //
hortus artium medievalium. Vol. 8. zagreb ;
motovun, 2002. S. 237. возможно также, что

а. а . воронова
ротонда носила мемориальный характер
(ротонда Гроба Господня, сан-стефано
ротондо в риме, церковь сан-анжело
в Перудже Vi в., ротонда св. марии в Павии
Vii в., церковь св. софии в Беневенте Viii в.,
ротонды в Фульде и трире IX в.); Суботиħ Г.
архитектура и скулптура средњег века у При-
морjу. Београд, 1963. с. 16, 17.
8
Vežić P. sveti donat... s. 62.
9
аналогами могут служить атриум евфразие-
вой базилики в Порече и храм сан-витале
в равенне: Vežić P. sveti donat... S. 107–109.
10
ibid. S. 100, 101.
11
возможно, что монументальная лестница во-
круг всей ротонды была сооружена по образу
священной лестницы константинопольской
базилики Богородицы халкопратийской,
где существовала традиция литургических
процессий по этой лестнице (Vežić P. sveti
donat... S. 104).
12
Krauthajmer R., Ćurčić S. ranohrišćanska i vizan-
šćanska i vizan-
anska i vizan-
i vizan-
i vizan-
vizan-
vizan-
tijska arhitektura. Beograd, 2008. S. 310; Vežić P.
sveti donat... s. 81.
13
Дучиħ Н., архимандрит. историjа српске Пра-
вославне Цркве од првиjех десетина Vii до
наших дана и други књижевни радови. Гацко,
2002. с. 53, 62.
14
Васиħ М. архитектура и скулптура у далмациjи
од почетка IX до почетка XV века. Цркве.
Београд, 1922. с. 7, 8.
15
там же. с. 9.
16
в частности, надвратник с резной латин-
ской надписью относится к XI в. (Marasović T.
dalmatia praeromanica : ranosrednjovjekovno
graditeljstvo u dalmaciji. 1. rasprava. split ;
zagreb, 2008. S. 227.).
17
Живковић Т. Jужни словени... с. 429.
18
Petricioli I. srednjovjekovim graditeljima u spo-
men. split, 1996. S. 75.
19
Суботиħ Г. архитектура и скулптура... с. 25.
20
Marasović T. graditeljstvo starohr vatskog doba
u dalmaciji. split, 1994. s. 214–216.
21
ibid. S. 212; Суботиħ Г. архитектура и скулп-
тура... C. 25, 26.
22
Marasović T. dalmatia praeromanica... s. 254.
23
Vežić P. elementi di architettura bizantina nelle
costr uzioni alto medievali di zara // hortus
artium medievalium. Vol. 4. zagreb ; motovun,
1998. s. 66–68.
24
Ферлуга J. византиска управа... с. 91; Живко-
вић Т. Jужни словени... с. 377, 381.
25
Don Anton Belan. sveti tripun... s. 8.
26
Jанковиħ Ћ. српско Поморjе од 7. до 10. сто-
леħа. Београд, 2007. с. 109.
27
Don Anton Belan. sveti tripun... S. 15.
28
Кораħ В. Првобитна архитектонска концеп-
циjа которске катедрале Xii века (њено по-
jа которске катедрале Xii века (њено по-
а которске катедрале Xii века (њено по-
Xii века (њено по-
века (њено по-
рекло и њен значаj за архитектуру у зети
и рашкоj) // Кораħ в. измеħу византиjе
и запада. одабране студиjе о архитектури.
Београд, 1987. с. 43, 44; Stjepčević I. arhivska
istraživanja Boke Kotorske. Perast, 2003. S. 15–
18, 361, 363, 367.
29
Васиħ М. архитектура и скулптура... с. 147,
148.
30
с титулом жупана он появляется в дубров-
нике 17 июля 1190 г. как посол хумского кня-
зя мирослава.
31
Базилий – которский приор, наивысший
представитель городской власти, которого
избирали граждане.
32
Томовиħ Г. натпис на цркви светога Луке
у Котору из 1195 године // Црква светог
Луке кроз вjекове : научни скуп поводом
800-годишњице цркве светог Луке у Котору.
зборник радова. Котор, 1997. с. 23–31.
33
Martinović J. Kontinuitet patrona i hereditara
crkve svetog luke u Kotoru od osnivanja do
pr ve polovine XiV vjeka // Црква светог Луке
кроз вjекове... Котор, 1997. S. 119–124.
34
Кораħ В. Црква св. Луке. структура, облици,
стил // Црква светог Луке кроз вjекове...
Котор, 1997. с. 63–69.
35
Чанак-Медиħ М. архитектура немањиног
доба II. Цркве у Полимљу и на Приморjу //
споменици српске архитектуре средњег
века : Корпус сакралних грађевина. Београд,
1989. с. 119–136.

227
а. Г. Герцен, в. е. науменко
Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского,
Симферополь, Украина
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым):
воПросы хроноЛоГии и архитеКтурной КомПозиЦии
общие сведения
археологическое изучение мангупского городища, средневекового дороса – Фео-
доро, ведущееся с 1967 г. экспедицией таврического национального университета
им. в. и. вернадского, на сегодняшний день вступает в новую фазу, основной состав-
ляющей которой является обобщение результатов исследований и их качественное
введение в научный оборот (ил. 1)1
. При этом, говоря о необходимости публикации
материалов раскопок, следует подчеркнуть, что акцент должен быть сделан на полном
издании результатов работ на отдельных объектах, раскопанных на широкой пло-
щади и имеющих надежно стратифицированный материал
2
. К таковым, безусловно,
относится и цитадель на мысе тешкли-бурун, одним из ярких памятников которой
является октагональная церковь. интерес к последней объясняется не только уникаль-
ной формой храма, не имеющей аналогов в христианской архитектуре Крыма. Как
показали современные исследования, октагон во многом определяет архитектурно-
планировочный облик акрополя городища в целом и становится ключевым звеном
в решении вопросов, связанных с хронологией и формированием композиции ан-
самбля цитадели.
в литературе упоминания октагональной церкви мангупа появились после не-
больших по объему раскопок в конце XIX – начале XX в. однако лишь в 1997–
2005 гг. храм удалось открыть полностью вместе с прилегающим участком застройки
(ил. 2, раскопы XI–XIII). в настоящее время готовится полное издание материалов
этих исследований. данная же публикация имеет более скромные задачи: подведение
итогов истории изучения памятника и изложение основных результатов археологи-
ческого исследования октагона в 1997–1999 гг.
3
именно в ходе этих полевых сезонов
был впервые выяснен точный план храмового комплекса и получена полная страти-
графическая колонка культурных напластований, связанных с ним. нужно сказать,
что наличие последних, содержащих репрезентативные коллекции вещественных на-
ходок, превращает октагон в полноценный исторический источник, так как позволяет
вести предметную научную дискуссию о его хронологии и планировочном решении
с использованием собственно археологических методов, что не часто встречается
в области церковной археологии.

228
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
ил. 1. общий план мангупского плато с указанием основных
объектов археологических исследований:
1 – северный монастырь; 2 – стратиграфический раскоп в верховьях табана-дере; 3 – миква;
4 – синагога; 5 – базилика; 6 – дворец; 7 – церковь св. Георгия; 8 – церковь св. Константина;
9 – южный монастырь; 10 – стратиграфический раскоп на склоне мыса тешкли-бурун;
11 – октагональная церковь; 12 – северо-восточный монастырь; 13 – Лагерная Балка
–
родники
1
2
34
5
6
7
8
9
10
11
12
13
история изучения
Честь открытия октагональной церкви принадлежит Ф. а. Брауну, с именем кото-
рого связано начало серьезных (к сожалению, только по замыслу) археологических ис-
следований мангупа, призванных обнаружить следы пребывания готов на юге россии
4
.
в течение шести дней лета 1890 г. им была произведена расчистка наоса и алтарной
части храма. в заслугу исследователю следует поставить снятие подробного и в целом
точного плана открытой части комплекса и первый опыт фотографической фиксации
археологических объектов на мангупском плато, в том числе октагона (ил. 3, 1)5
. отме-
тим также, что при описании церкви был упомянут ряд важных деталей, к настоящему
моменту утраченных. К ним следует отнести наличие цельной плиты in situ в дверном
проеме (теперь от нее осталась лишь вырубленная скальная постель), а также сохран-
ность стен в северной части постройки в высоту до 1,25 м, благодаря чему были видны
следы окна слева от входа в нее. Кроме того, в кратком отчете о раскопках отмеча-
ется гладкое покрытие пола храма «цементом» и наличие вдоль стен наоса каменных
ступеней-сидений высотой до 0,50 м. Как показали новейшие раскопки памятника,
последние замечания исследователя сомнительны. никаких следов покрытия гладкой
скальной поверхности внутри храма нами не было выявлено. ступенчатый характер
м. Чамну-бурун
м. Чуфут-Чеарган-бурун
м. елли-бурун
м. тешкли-бурун
табана-дере
Гамам-дере
Капу-дере
a-V
a-iV
a-iii
a-ii
a-i
a-Vi
a-Vii
a-Viii
a-iX
a-Xi a-Xiii
a-XiV
a-XV
a-XVi
с
a-XViii a-XVii
a-XiX
в
a-XX
a-Xii
a-X
0
400 м
n
а – главная линия обороны
в – вторая линия обороны
с – цитадель
–
триангуляционный знак (584,5 м над уровнем моря)
–
оборонительные стены
–
объекты археологических исследований

229
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
ил. 2. мыс тешкли-бурун. Цитадель.
сводный план строительных остатков нижнего
строительного яруса (по данным археологических исследований
1967, 1969–1971, 1975–1981 и 1990–2005 гг.).
римскими цифрами обозначены номера раскопов, арабскими – номера зданий
стен изнутри наоса, видимый на фотографии 1890 г., скорее всего, является следствием
позднейшей выборки каменных блоков на строительный материал. сам Ф. а. Браун
скромно оценивал результаты проведенных работ. из находок он упоминает лишь мед-
ную потертую монету «с изображением мужской и женской головок», подчеркивает от-
сутствие следов храмовой росписи, мозаики, мраморных архитектурных деталей. План
–
стратиграфические раскопы
на юго-восточном склоне мыса
0
50м
n
1
6
7
9
4
8
3
21
20
18
15
14
13
11
22
XII
К
I
II
III
iV
Viii
V
Vi
Vii
XiV
XIII
IX
XI
X
17
19
1998,
2003 гг.
1969 г.
К – осадный колодец

230
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
постройки позволил исследователю функционально определить памятник как баптис-
терий, а тщательность и аккуратность строительной техники послужили основанием
датировки его дотатарским временем
6
.
вскоре после раскопок Ф. а. Брауна краткое описание открытой части октагональ-
ной церкви составил а. Л. Бертье-делагард. План комплекса (ил. 3, 3), сделанный им
самостоятельно, близок чертежу 1890 г. и сопровожден рядом полезных комментари-
ев: «...церковь очень своеобразна, редкого центрального типа, единственная не толь-
ко на мангупе, но и во всем Крыму. Эта маленькая церковка могла вместить не более
полусотни молящихся; она не только чистенько и старательно строена из штучного
камня, но и была покрыта сводами и куполом, что тоже большая редкость в Крыму,
0
5 арш.
арш. 3
0
1
2
3 саж.
012345678910м
012345678910м
ил. 3. Планы октагональной церкви:
1–поФ.а.Брауну,1890г.
Б6
; 2 – по н. П. никольскому, 1891 г.
Б8
;
3 – по а. Л . Бертье-делагарду, 1918 г.
Б7
;4–поЮ.с.асееву,1966г.
Б17
N
1
2
1
3
4

231
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
если исключить армянские церкви. впрочем, в остатках этой церкви не нашлось ничего,
точно решающего вопрос о ее покрытии, и свое соображение даю только судя по плану»
7
. замечание
исследователя, выделенное курсивом, об отсутствии уже на момент первых раскопок ма-
териальных свидетельств для надежной реконструкции покрытия церкви чрезвычайно
важно в свете современных попыток восстановления облика храма и решения вопроса
его происхождения.
в 1891 г. экскурсию на мангуп совершил н. П. никольский. октагональная церковь
описана им бегло, датировка (вторая половина Vi в.) произвольна, текст иллюстриро-
Vi в.) произвольна, текст иллюстриро-
в.) произвольна, текст иллюстриро-
ван планом-схемой наоса и алтарной части (ил. 3, 2). единственным заслуживающим
внимания наблюдением автора является указание на то, что пол постройки «сделан из
одного куска хорошо отшлифованного камня, или какого-нибудь цемента... от стука
издается звук, как будто под ним пустое пространство»
8
. из этого ясно, что за «цемент»
Ф. а. Браун и н. П. никольский принимали обычную отслойку поверхности скального
материка.
в сентябре – начале октября 1913 г. небольшие работы на октагоне произвел
р. х. Лепер. в кратких отчетах о них говорится, что «ничего важного эта раскопка не
дала»
9
или «внутри цитадели не вполне расчищен весьма интересный в плане храм,
сложенный из штучного камня... от него сохранились лишь фундаменты»
10
.
тем не
менее архивные материалы вместе с результатами новейших археологических иссле-
дований позволяют заключить, что им не только были повторно расчищены наос
и алтарная часть, но и с помощью траншеи впервые открыт внешний обвод церк-
ви. траншея имела ширину около 2 м вдоль граней храма и до 3,5 м перед входом
в него (см. далее ил. 5, 1, 2; 7, D–D). таким образом, раскоп 1913 г. в целом повторял
восьмигранную форму памятника. тогда же была расчищена гробница у северо-за -
падной грани октагона (см. далее ил. 4, 6). среди архивных материалов сохранилось
описание находок из этой гробницы, «в которой прахи (кости.
–
А.Г., В.Н.)вбес-
порядке» – бронзовый орнаментированный щиток (No 725), бронзовая шарообразная
пуговица (No 726), сердоликовая пуговица с бронзовым щитком (No 727), стеклянная
бусина (No 728), железная поделка (?) (No 730), глиняный шарик (No 729)11
. Кроме этого
в дневнике исследователя упоминаются и некоторые другие вещественные находки из
раскопок октагона – фрагменты костяной рукоятки (No 720), поливных сосудов, в том
числе под желтой кроющей глазурью и с коричневым орнаментом (No 719, 723, 724),
обломок майоликовой чашки высотой 7,5 см (No 722), каменный кружок с двумя от-
верстиями (No 721)12
.
К сожалению, сейчас указанные артефакты невозможно точно
идентифицировать, так как во время работ отсутствовала их графическая фиксация,
а сами они впоследствии были утеряны.
Подводя итоги первого этапа археологического изучения октагона, следует подчер-
кнуть, что небольшая площадь, затронутая раскопками, общий недостаточно высокий
методический уровень их проведения, особенно ярко проявившийся во время работ
1913 г., слабая фиксация и опубликованность полученных результатов не позволили
получить ясное представление о памятнике. не случайно в дальнейшем исследователи,
опираясь исключительно на план Ф. а. Брауна, использовали октагон лишь в качестве
примера разнообразия христианского зодчества мангупа, а вопросы его хронологии
и функционального назначения в историографии стали традиционно дискуссионными.
отдельные же натурные попытки уточнить план и ориентацию храма в 60–70-х гг. XX в.,

232
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
известные нам по сообщениям или из личных архивов авторов таких работ (Ю. с. асе-
ев, Л. в. Фирсов, Ю. с. воронин), не получили продолжения в виде раскопок.
доминирующей первоначально являлась точка зрения а. Л. якобсона, который ви-
дел в октагональном храме ранневизантийский баптистерий, датированный, как и трех-
нефная базилика в центральной части плато, в пределах Vi в. основанием для таких
заключений являлись план и характер кладки стен октагона, сложенных из штучных
крупных блоков
13
. с такой трактовкой памятника в целом были согласны и другие ру-
ководители участков исследований на мангупе археологической экспедиции иимК
в 1938 г., публикация результатов которой долгое время оставалась основной при изу-
чении материальной истории городища14
. в 1961 г. Ю. с. асеев в популярном очерке
истории архитектуры Крыма датировал октагон, без какой-либо аргументации, Viii–
IX вв.
15
тем не менее эта точка зрения в дальнейшем получила признание
16
, хотя сам ав-
тор в более позднем исследовании от нее отказался. Проведя дополнительные зачистки
памятника, итогом которых стало снятие плана видимой части комплекса (ил. 3, 4), он
предложил новую хронологию (Vi – начало Vii в.) и интерпретацию церкви, впервые
назвав ее княжеской капеллой (домашней церковью) цитадели мангупа
17
.
самостоя-
тельные измерения ориентации октагонального храма (93 градуса) с помощью буссо-
ли в период 1966–1968 гг. проводил Л. в. Фирсов. однако точный магнитный азимут
памятника (86 градусов 04 минуты), подтвержденный нашими обмерами 1997 г., был
определен в 1974 г. инспектором по охране памятников отдела по делам строительства
и архитектуры Крымоблисполкома Ю. с. ворониным
18
.
в 1970–1972 гг. предрестав-
рационные исследования цитадели мангупа проводились институтом «укрпроектре-
ставрация». в итоговой статье, вышедшей значительно позже, опираясь в основном на
технику кладки, е. и. Лопушинская определяет датировку октагона в пределах х в.
19
К вопросам происхождения и хронологии мангупской октагональной церкви неод-
нократно обращались в своих работах в. Л. мыц и в. П. Кирилко. Первый предложил
новую датировку памятника (Xii–Xiii вв.), связав его появление с деятельностью пер-
Xii–Xiii вв.), связав его появление с деятельностью пер-
– Xiii вв.), связав его появление с деятельностью пер-
Xiii вв.), связав его появление с деятельностью пер-
вв.), связав его появление с деятельностью пер-
вых князей из армянского рода Гаврасов, византийской аристократической фамилии,
к которой тогда относили происхождение правителей Феодоро20
.
Позднее представ-
ления исследователя стали менее определенными. в статье 1990 г. приведены только
общепринятые даты памятника – Vi и Viii вв.
21
в монографии октагон присутствует
лишь на сводной таблице церквей X–XV вв. из укреплений Юго-западной таврики,
без каких-либо пояснений в тексте22
. в. П. Кирилко, анализируя особенности византий-
ской архитектуры городища, поместил октагональный храм лишь на очень приблизи-
тельном плане мангупского плато, в условных обозначениях к которому приведена его
дата–Viв.
23
в процессе исследования оборонительной системы мангупа вопрос о происхож-
дении октагона был затронут одним из авторов настоящей работы, а. Г. Герценом.
в ходе раскопок цитадели были получены материальные свидетельства о начальном
этапе ее сооружения в 60-е гг. XiV в., хотя окончательный облик она приобрела позд-
XiV в., хотя окончательный облик она приобрела позд-
в., хотя окончательный облик она приобрела позд-
нее, в 20–30 -е гг. XV в. с учетом планировочной привязанности октагональной церкви
к цитадели появилась возможность высказать гипотезу о синхронности их появления.
в качестве дополнительного аргумента для новой хронологии октагона были приве-
дены распространившиеся в горной части таврики, начиная с этого времени, октаго-
нальные в плане дюрбе золотоордынской и крымско-татарской знати, форма которых

233
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
могла быть заимствована при возведении капеллы мангупских правителей, естественно,
получив иную смысловую нагрузку
24
. в процессе раскопок, возобновившихся в 1997 г.,
памятник постепенно стал превращаться в полноценный археологический источник,
что позволило конкретизировать высказанную гипотезу. на сегодняшний день дата
возведения октагона соотносится с периодом реконструкции цитадели князем алексеем
в 1420–30 -х гг., когда окончательно сложился архитектурно-планировочный облик ак-
рополя городища. выбор места для церкви был подчинен общей композиции ансамбля
цитадели: она расположена точно на оси, идущей от ворот к оконечности мыса. есть
все основания связывать памятник с храмом, упомянутым в известной мангупской над-
писи 1427 г., из которой следует, что он был освящен во имя императора Константина
великого и его матери елены, совершившей в начале iV в. паломничество в святую
землю и обретшую на Голгофе крест, на котором, по преданию, был распят иисус
христос. Круг аналогий октагону, помимо дюрбе на территории Бахчисарая, салачика
и Чуфут-Кале, может быть расширен за счет некоторых византийских христианских
храмов Константинополя
25
.
в 2001 г., вскоре после обнародования гипотезы а. Г. Герцена, была опубликована
статья в. Л. мыца и в. П. Кирилко, в которой авторы, оперируя исключительно планом
Ф. а. Брауна и полностью игнорируя результаты новейших раскопок октагона, конста-
тируют, что «этот храм, архитектоника которого генетически связана с армянским куль-
товым зодчеством, был возведен в 1427 г. во имя святых Константина и елены в качестве
замковой церкви князей Феодоро»
26
. в настоящей работе наших замечаний требует даже
не удивительная точность совпадения выводов исследователей относительно хроноло-
гии памятника, что, в конце концов, порой встречается в историографии
27
. Комментарии
касаются принадлежности октагональной церкви мангупа кругу памятников армянской
архитектуры, на чем категорично настаивают в. П. Кирилко и в. Л. мыц, отбрасывая
при этом все другие возможные версии происхождения памятника. в приводимой ими
аксонометрической реконструкции храм увенчан шатром на высоком барабане
28
. одна-
ко, как известно, однозначные архитектурные аналогии далеко не всегда способствуют
пониманию исследуемых объектов, что, кстати, хорошо демонстрирует первоначальная
увлеченность авторов памятниками Xi–XIII вв. ведомые своей идеей, они постарались
не заметить противоречия, которое следует из описания единственного источника, Эв-
лии Челеби (1666), видевшего храм целым. в. П. Кирилко и в. Л. мыц вскользь упоми-
нают его, ссылаясь на польское издание 1969 г., в котором приведены фрагменты опи-
сания путешествия. Позднее дважды был предпринят русский перевод непосредственно
с турецкого оригинала. стоит полностью привести интересующие нас строки, взятые
из последнего издания источника: «в этой цитадели совсем нет домов. есть только одна
мечеть с каменным куполом, переделанная из церкви. и один длинный дом, крытый
черепицей»
29
. При нынешней изученности территории цитадели очевидно, что под ме-
четью может пониматься только октагон. Кстати, относительно хорошая сохранность
его стен на момент первых раскопок объясняется именно его долгим функционирова-
нием в качестве мусульманского храма. К сожалению, после раскопок Ф. а. Брауна ряд
памятников мангупа, в частности руины построек в цитадели, подверглись массовой
выборке камня, поэтому судить о характере перекрытия октагона по имеющимся в на-
шем распоряжении архитектурным остаткам не представляется возможным и приведен-
ное свидетельство Эвлии Челеби приобретает в этом отношении решающее значение
30
.

234
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
в отношении предлагаемой авторами реконструкции храма можно высказать еще
одно соображение contra. оно касается общего вида постройки, которой придан чисто
армянский облик, абсолютно диссонирующий в архитектурном комплексе Феодоро.
Пока в. П. Кирилко и в. Л. мыц исповедовали армянскую версию происхождения мес-
тной династии, такой вариант реконструкции еще был хотя бы логически оправдан-
ным. Приводимые ими в качестве аргумента данные о наличии (по данным турецких
дефтеров XVi в.) нескольких армянских семей на мангупе (5 % от общего количества
населения) при абсолютном преобладании православных христиан и иудеев также не
являются убедительным доказательством того, что именно армяне задавали архитектур-
ные вкусы всему остальному населению столицы провинциального византийского кня-
жества. авторам приходится предполагать, что армяне были более многочисленны в го-
родской общине дотурецкого времени. в качестве доказательства приводится находка
единственной стелы с изображением процветших крестов в двух нишах, напомнившей
им хачкар31
.
однако в первой публикации памятника указано, что он был обнаружен
в позднесредневековом квартале в верховьях балки Гамам-дере в руинах постройки,
предположительно определенной как церковь. знаки, имеющиеся на стеле, справедли-
во были истолкованы как фрагменты греческой надписи, а ближайшие аналогии указа-
ны в херсонесе32
. наличие на этом участке городища церкви подтверждается планами,
снятыми русскими топографами в конце XViii в.
33
не отрицая присутствия среди насе-
ления мангупа армянского компонента, мы пока не можем уверенно выделить связан-
ные с ним материальные источники. особо следует отметить «молчание» эпиграфики,
хотя, как известно, армянские общины характеризовал высокий уровень грамотности
и в местах их поселения обычны находки надписей34
.
результаты последних исследований
Перейдем к описанию результатов раскопок октагона в 1997–1999 гг. нужно ска-
зать, что, приступая к ним и имея по архивным материалам общее представление
о площади и характере работ 1890 и 1913 гг., мы не предполагали получить обилие
материальных свидетельств в отношении истории памятника. По сути главной зада-
чей была его расчистка и уточнение плана в процессе архитектурных обмеров. Это
как раз важнейший этап исследований, который не удалось в должной мере провести
нашим предшественникам. тем не менее, зная несовершенство методики раскопок
конца XIX – начала XX в., мы надеялись, что за пределами церкви сохранились уча-
стки нетронутых культурных напластований. Поэтому раскоп 1997 г., ограниченный
главным образом пределами храмового комплекса, был разделен с помощью конт-
рольных бровок (по возможности перпендикулярных граням октагона) на ряд учас-
тков. Кроме того, прихрамовая территория в ходе исследований 1997–1999 гг. была
дополнительно разбита на 12 квадратов с контрольными бровками между ними. еще
одной особенностью ведения работ было одновременное послойное снятие куль-
турных слоев на всей площади раскопа, что давало возможность лучше отслеживать
планиграфическую и стратиграфическую ситуацию на участке исследований. такая
методика позволила в итоге не только точно определить границы раскопов 1890 г.
и 1913 г., но и получить полное представление о планировке октагонального комп-
лекса и его стратиграфии.

235
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
планировка. октагональная церковь мангупа представляет собой в плане вытяну-
тый строго по оси восток–запад комплекс, состоящий из трех компонентов: нартекса,
наоса и алтарной части, что в целом типично для византийской (восточнохристиан-
ской) архитектуры (ил. 4)35
. его центральной частью являлся наос, имевший в плане по
внешнему контуру восьмигранную форму общими размерами 8,46 × 8,02 м. длина гра-
ней различна. наименьшие размеры зафиксированы для восточной (апсидной) грани –
около 2,40 м, затем следуют юго-западная, северная (2,90–2,94 м), северо-западная грани
(3,44 м), остальные – в пределах 3,90–3,96 м. изнутри октагон имеет крестообразную
форму с полукруглой апсидой с востока. северная и южная ветви «креста» равноконеч-
ны (3,06–3,10 м), восточная и западная несколько короче – 2,32 и 2,80 м соответственно.
стены, соединяющие их, в плане имеют вид ломаной под прямым углом линии с дли-
ной стороны около 0,6 м. возможно, образовавшиеся при этом углубления предназна-
чались для квадратных в плане столбов под подпружные арки свода церкви.
вход в наос находился с западной стороны. именно здесь в 1890 г. была зафиксирова-
на in situ пороговая цельная известняковая плита, от которой ныне сохранилась скальная
постель размерами 1,00–1,46 м и глубиной 0,08–0,10 м. К ней с обеих сторон примыкают
каменные выступы-пилоны с максимальной длиной около 0,50 м. Как видно на планах
Ф. а. Брауна и а. Л. Бертье-делагарда (ил. 3, 1, 3), изначально они имели трапециевид-
ную форму, расширяя тем самым световой проем церкви. алтарная часть отделена от
наоса алтарной преградой, от которой осталась вырубленная в скале постель шириной
0,18–0,20 м и глубиной до 0,11 м. общие размеры вимы алтаря – 2,10 × 2,65 м. Посере-
дине фиксируется почти квадратная вырубка (0,56 × 0,54 м) под престол, в центре кото-
рой – подквадратное по форме гнездо (0,12 × 0,14 м) глубиной до 0,10 м. оно, вероят-
но, предназначалось для закладки ампулы с мощами. Престол, очевидно, находился под
киворием, от которого сохранились несколько симметрично расположенных по углам
вырубок для крепления навеса, на что справедливо указали в. П. Кирилко и в. Л. мыц
36
.
не ясно назначение других вырубок в алтарной части. особо обращают на себя внима-
ние три практически симметричные друг другу округлые отверстия глубиной до 0,10 м,
сужающиеся ко дну, на месте угловых камней и в центре внутренних стен апсиды.
внешний и внутренний панцири стен наоса и алтарной части сложены из крупных
тщательно обработанных и подогнанных друг к другу каменных блоков длиной 0,60–
0,80 м, шириной 0,40–0,50 м и высотой до 0,40 м. учитывая размеры последних и ши-
рину восточной, северной и южной граней памятника (в пределах 0,90–0,96 м), можно
заключить, что эти стены были сооружены в технике двуслойной двупанцирной кладки.
в остальных межпанцирное пространство забутовывалось необработанным камнем сред-
него и мелкого размера. ряды кладки выдержаны, углы сложены вперевязь. связующий
раствор – известковый с добавлением крупнодробленого шамота. исключением в этом
смысле являлась кладка апсиды, сложенная на известковом растворе с добавлением мел-
котолченой керамики, что придает ему внешнее сходство с растворами цемяночного типа
раннесредневекового времени. основанием для возведения всех стен церкви послужила
скала, в которой под них была вырублена постель глубиной 0,01–0,11 м. неровности
материка нивелировались с помощью мелких бутовых камней, плоских плит, щебневой
подсыпки и заливались раствором, аналогичным кладке алтарной части храма.
раскопки 1997 г. позволили получить дополнительную информацию о планировке
октагона. Прежде всего, они выявили наличие нартекса в западной части комплекса,

236
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
ил. 4. октагональная церковь. общий план комплекса
(по данным исследований 1997–1998 гг.)
N
B
B
а
а
скала
скала
скала
скала
Черепичная
вымостка
здание 11
0
1м
известковый раствор с шамотом
искусственные подрубки
естественные понижения скалы
лакуны
фрагменты керамики

и
л
.
5
.
о
к
т
а
г
о
н
а
л
ь
н
а
я
ц
е
р
к
о
в
ь
(
п
о
д
а
н
н
ы
м
и
с
с
л
е
д
о
в
а
н
и
й
1
9
9
7
–
1
9
9
8
г
г
.
)
:
1
–
с
т
р
а
т
и
г
р
а
ф
и
ч
е
с
к
и
й
р
а
з
р
е
з
A
–
A
;
2
–
с
т
р
а
т
и
г
р
а
ф
и
ч
е
с
к
и
й
р
а
з
р
е
з
B
–
B
;
3
–
в
н
е
ш
н
я
я
ф
а
с
и
р
о
в
к
а
ю
г
о
-
з
а
п
а
д
н
о
й
с
т
е
н
ы
;
4
–
в
н
е
ш
н
я
я
ф
а
с
и
р
о
в
к
а
ю
г
о
-
в
о
с
т
о
ч
н
о
й
с
т
е
н
ы
;
5
–
в
н
е
ш
н
я
я
ф
а
с
и
р
о
в
к
а
ю
ж
н
о
й
с
т
е
н
ы
1
2
3
4
5
0
.
0
0
0
.
0
0
0
.
0
0
0
.
0
0
0
.
0
0
0
.
0
0
0
1
м
А
В
А
В
о
к
т
а
г
о
н
а
л
ь
н
а
я
ц
е
р
к
о
в
ь
о
к
т
а
г
о
н
а
л
ь
н
а
я
ц
е
р
к
о
в
ь
д
н
е
в
н
а
я
п
о
в
е
р
х
н
о
с
т
ь
в
р
е
м
е
н
и
ф
у
н
к
ц
и
о
н
и
р
о
в
а
н
и
я
ц
е
р
к
в
и
Ч
е
р
е
п
и
ч
н
а
я
в
ы
м
о
с
т
к
а
з
д
а
н
и
е
1
1
д
е
р
н
«
с
л
о
й
о
т
в
а
л
а
»
«
п
о
г
р
е
б
е
н
н
ы
й
д
е
р
н
»
4
-
й
с
л
о
й
5
-
й
с
л
о
й
т
р
а
н
ш
е
я
1
9
1
2
г
.

и
л
.
6
.
«
у
л
и
ц
а
»
к
с
е
в
е
р
о
-
з
а
п
а
д
у
о
т
о
к
т
а
г
о
н
а
л
ь
н
о
й
ц
е
р
к
в
и
.
о
б
щ
и
й
п
л
а
н
(
р
а
с
к
о
п
1
9
9
8
–
1
9
9
9
г
г
.
)
К
л
а
д
к
а
1
5
1
d
П
о
м
.
1
N
C
К
л
а
д
к
а
1
0
3
К
л
а
д
к
а
1
2
5
у
л
и
ц
а
с
к
а
л
а
с
к
а
л
а
с
т
а
р
а
п
а
н
К
л
а
д
к
а
1
3
6
Г
р
о
б
н
и
ц
а
о
к
т
а
г
о
н
d
с
т
р
о
и
т
е
л
ь
н
а
я
п
л
о
щ
а
д
к
а
з
д
а
н
и
е
1
4
0
1
м

и
л
.
7
.
«
у
л
и
ц
а
»
к
с
е
в
е
р
о
-
з
а
п
а
д
у
о
т
о
к
т
а
г
о
н
а
л
ь
н
о
й
ц
е
р
к
в
и
(
п
о
д
а
н
н
ы
м
и
с
с
л
е
д
о
в
а
н
и
й
1
9
9
7
–
1
9
9
8
г
г
.
)
1
–
с
т
р
а
т
и
г
р
а
ф
и
ч
е
с
к
и
й
р
а
з
р
е
з
C
–
C
;
2
–
с
т
р
а
т
и
г
р
а
ф
и
ч
е
с
к
и
й
р
а
з
р
е
з
d
–
d
0
1
м
с
d
0
.
0
0
0
.
0
0
0
.
0
0
0
.
0
0
с
d
о
к
т
а
г
о
н
К
л
а
д
к
а
1
3
6
К
л
а
д
к
а
1
0
3
з
д
а
н
и
е
1
4
д
е
р
н
о
в
ы
й
с
л
о
й
«
с
л
о
й
о
т
в
а
л
о
в
»
«
п
о
г
р
е
б
е
н
н
ы
й
д
е
р
н
»
4
-
й
с
л
о
й
«
с
л
о
й
с
т
р
о
и
т
е
л
ь
с
т
в
а
»
о
к
т
а
г
о
н
а
5
-
й
с
л
о
й
6
-
й
с
л
о
й
7
-
й
с
л
о
й
1
2

240
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
что не было известно нашим предшественникам (ил. 4). в плане он представляет собой
открытую выровненную скальную площадку общими размерами 3,40 × 4,00 м, в цент-
ре которой симметрично располагались четыре квадратные колонны под перекрытие.
от трех из них сохранились скальные постели с длиной грани около 0,70 м. Ширина
прохода между колоннами – 1,80–1,90 м. с севера нартекс, как и наос церкви, ограничен
скальной ступенью высотой 0,05–0,16 м, с запада – прямоугольной постелью под еще
одну входную цельную известняковую плиту длиной 1,76 м и глубиной около 0,10 м.
При зачистке пространства между этой пороговой плитой и внешним рядом колонн
нартекса обнаружены три округлые скальные вырубки глубиной до 0,05 м, возможно
под деревянные конструкции.
другим объектом, планировочно связанным с октагональной церковью, является
прямоугольная в плане скальная гробница, расположенная на расстоянии 0,10–0,15 м от
северо-западной грани храма (ил. 4, 6). ее борта плавно расширяются ко дну, образуя
колоколовидный профиль. с юго-запада сооружение имеет ступень шириной 0,35 м
и высотой до 0,26 м. общие размеры гробницы – 2,20 × 0,70 м, глубина возрастает в се-
веро-восточном направлении, от 0,85 до 1,02 м. на дне зафиксирован слой плотного
(спрессованного) известнякового отеса мощностью до 0,25 м.
именно об этой гробнице писал в дневнике о раскопках 1913 г. р. х. Лепер37
, при-
нявший, очевидно, описанный слой отеса за материк и поэтому прекративший ис-
следование комплекса. в процессе работ мы не исключали версии более ранней, чем
октагон, датировки гробницы. однако общая ориентация и планировочное решение
все-таки свидетельствуют об одновременности их сооружения. слой отеса (по структу-
ре – уплотненная порошкообразная масса с включениями мелкого щебня) образовался
в результате обработки поверхности панцирных блоков стен церкви на строительной
площадке или подтески фасадной части камней непосредственно на месте их укладки.
в гробнице он, безусловно, использовался в качестве нивелировочной подсыпки не-
ровного дна сооружения.
в целом, завершая характеристику планировки и архитектурно-композиционных
элементов октагональной церкви, следует подчеркнуть высокий уровень строительной
культуры ее создателей и значительный объем подготовительных работ, который пред-
шествовал возведению храма. К примеру, общий перепад скальной поверхности на
месте октагона, занимавшего площадь около 100 м
2
, в направлении юго-запад–северо-
восток составлял не более 0,30 м, что совершенно не ощущается на местности. Гладкая
и ровная поверхность скалы, пола церкви, была достигнута не только путем ее тща-
тельной подтески инструментом типа мелкого железного долота – она является и след-
ствием масштабной рубки и нивелировки материка на месте будущего храма. об этом
свидетельствует открытие вблизи северной и северо-западной граней октагона двух
срубленных тарапанов (виноградодавилен), от которых сохранились на глубину око-
ло 0,40 м нижние части суслоприемников. другие конструктивные элементы винодель-
ческих комплексов (прямоугольная давильная площадка и отверстие для слива сусла),
располагавшиеся значительно выше суслоприемников, в процессе выравнивания скалы
были уничтожены. рядом зачищены остатки скальных гнезд для установки деревянных
конструкций и крупных тарных сосудов (см. ил. 4, 6). Чтобы представить масштаб ни-
велировочных работ, достаточно обратиться к открытому в 2001 г. на месте здания 15
(раскоп XII) тарапану, сохранившемуся полностью (см. ил. 2 на с. 229). здесь перепад

241
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
уровня его дневной поверхности и нижней точки суслоприемника составлял около 1 м.
таким образом, мощность срубленных скальных пластов в районе октагональной церк-
ви приближается к 0,60 м. небезынтересно отметить еще один момент. строительство
христианского храма на месте более раннего винодельческого комплекса не является
исключительным случаем на территории мангупского городища. такая же ситуация
зафиксирована при раскопках церкви св. Константина, где в 1993 г. к востоку от апсиды
храма были также зачищены остатки вырубленной в скале виноградодавильни
38
.
одновременно с возведением октагональной церкви перепланировке подверглась
окружающая застройка акрополя городища. с юга прихрамовую территорию ограни-
чивали жилые комплексы (здания 11 и 22), с севера и запада – здания 13 и 14, а также
«улица», в конечном итоге сориентированная в направлении входной арки цитадели
(см. ил. 2). нашими раскопками 1997–1999 гг. трасса «улицы» прослежена на протяже-
нии 26,5 м. на участке между зданиями 11 и 13 шириной 5,0–6,0 м ее поверхность пред-
ставляла собой черепичную вымостку, уложенную непосредственно на скалу либо –
в местах ее неровностей – на грунтовую подсыпку и завершавшуюся пороговой плитой
нартекса октагона. К северо-западу от церкви, где «улица» проходила между зданием 14
и кладками-крепидами 103 и 136, ее ширина значительно уменьшалась (не более 3,0 м)
(см. ил. 6). здесь дневная поверхность времени функционирования храма являлась грун-
товой, состоявшей из продуктов его строительства и обычных грунтовых нивелировоч-
ных подсыпок.
стратиграфия. на генеральных стратиграфических разрезах 1997 г. через октаго-
нальную церковь хорошо видно отсутствие культурного слоя на площади нартекса, на-
оса и алтарной части храма (см. ил. 5, 1, 2). тем не менее эта работа позволила помимо
уточнения границ раскопов 1890 и 1913 гг. зафиксировать дневную поверхность време-
ни функционирования октагона на прилегающей территории. ею является черепичная
вымостка на участке «улицы» между зданиями 11 и 13, а также 5-й слой к северо-востоку
от храма. Последний представляет собой плотный серый грунт с включениями извест-
няковой крошки и мелких фрагментов керамики, его мощность 0,4–0,7 м. Поверхность
5-го слоя фактически «запечатана» спрессованной прослойкой щебня, которая залегает
вровень либо несколько выше пола церкви и перекрывает уровень верхних скальных
кромок описанных выше срубленных суслоприемников тарапанов.
Полная же стратиграфическая колонка культурных напластований данного участка
застройки цитадели была получена в ходе раскопок «улицы» к северо-западу от окта-
гона, между зданием 14 и кладками-крепидами 103 и 136 (см. ил. 7). здесь на площади
около 35 м
2
были выявлены семь культурных горизонтов общей мощностью от 0,8 до
1,6 м. верхние три слоя (дерн, «слой отвалов», «погребенный дерн») мощностью до
0,5 м имеют современное происхождение
39
. Четвертый слой, рыхлый грунт серого цве-
та, насыщенный разномерным камнем, щебнем, прослойками разложившегося извест-
кового раствора и гари, строительной керамикой, по своей структуре напоминает обыч-
ные для акрополя городища «слои разрушения построек», образовавшиеся в течение
сравнительно небольшого промежутка времени. его мощность – в пределах 0,4–0,5 м.
наибольший интерес вызывают нижние культурные горизонты (5–7 -й слои), имеющие
непосредственное отношение ко времени строительства и функционирования окта-
гона. Пятый слой – рыхлый грунт бело-серого цвета, насыщенный щебнем, пятнами
разложившегося строительного раствора, известняковым отесом различного калибра (от

242
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
крупного до порошкообразной массы), мелким бутовым камнем и фрагментами керами-
ки. местами залегает на поверхности скалы. его мощность возрастает до 0,4 м по трассе
«улицы» в северо-западном направлении. здесь же, за счет примеси грунта, углей, пятен
гари, слой приобретает более пластичный характер и серый оттенок. Функционально он
интерпретируется как «слой строительства октагона», так как его структурные составляю-
щие (щебень, отес, известковый раствор), очевидно, следует рассматривать как продукты
обработки строительного материала на специальной площадке и сооружения памятни-
ка. такая строительная площадка площадью около 6 м
2
, где насыщенность слоя отесом
и раствором наиболее высока, была открыта вблизи кладки 151 юго-восточной стены
здания 14 (см. ил. 6). Шестой слой – светло-серый плотный грунт с включениями буто-
вого камня, щебня, фрагментов керамики мощностью 0,2–0,3 м. если на участке «улицы»
между кладками 103 и 125 он, безусловно, подстилает 5-й слой, то в районе строительной
площадки составляет с ним местами единую поверхность, что стратиграфически подчер-
кивает их единовременное формирование. наконец, 7-м слоем являлся серый плотный
грунт, насыщенный разномерным бутовым камнем, щебнем, известняковой крошкой,
мелкими фрагментами керамики. Фактически это черепично-щебнистая забивка скаль-
ных лакун на трассе «улицы». ее мощность зависела от рельефа материка, достигая в от-
дельных случаях 0,7 м.
стратиграфические и планиграфические наблюдения в процессе раскопок трассы
«улицы» позволяют сделать ряд общих заключений в отношении последовательности
этапов сооружения ее полотна. К началу работ дневная поверхность на месте будущей
дороги представляла собой изрезанную лакунами скалу, с выступающими, иногда до-
статочно высоко, скальными останцами. Поэтому первоначально неровности скалы
утрамбовывались и засыпались с помощью щебня, камня, керамики (7-й слой). затем
образовавшаяся поверхность выравнивалась обычным грунтом, который интенсивно
формировался на месте строительства (6-й слой). одновременно трасса «улицы» ни-
велировалась плотным щебнистым грунтом, изобилующим строительным отесом
и раствором («слой строительства октагона»). важно подчеркнуть, что этот грунт не
накапливался на месте в процессе функционирования дороги, а был перемещен сюда
со строительной площадки октагонального храма, где производились финальная под-
теска и подгонка блоков, использованных при его сооружении. наконец, неровности
дорожного полотна нивелировались, сглаживались обычной насыщенной углем зем-
лей, взятой с соседних участков застройки (5-й слой), после чего трасса «улицы» стала
готовой к использованию. в таком виде уровень ее поверхности соответствовал, с от-
клонениями 0,05–0,10 м, уровню скальной площадки около гробницы близ северо-за-
падной грани октагона. изначально северо-западной оградой «улицы» была кладка 125,
которая, возможно, до этого являлась стеной какой-то постройки, разобранной в пери-
од строительства. тогда же ее юго-восточной оградой стали кладки 103 и 136, которые
и завершили оформление комплекса.
хронология. исследования октагона 1997–1999 гг. подтвердили наблюдение
Ф. а. Брауна об отсутствии каких-либо следов мозаичного покрытия и фресковой роспи-
си в интерьере храма. несмотря на тщательный осмотр всего строительного материала
во время зачисток внутри церкви и выборки культурных слоев за ее пределами, в на-
шем распоряжении практически нет выразительных архитектурных деталей, которые
можно было бы уверенно соотнести с убранством октагона. единственным, пожалуй,

243
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
исключением в этом смысле является фрагмент верхней части колонки с рельефной
резьбой, найденный в «слое разрушения» застройки вблизи храма (4-й слой), на участке
«улицы» между зданием 14 и кладкой 136, возможно связанный с декоративным оформ-
лением алтарной части памятника. сверху в нем сохранилась конусовидная вырубка-паз
глубиной 5,4 см. общие размеры фрагмента изделия – 0,15 × 0,14 × 0,15 м (ил. 8, 1).
ил. 8. отдельные находки из раскопок октагональной церкви
1 – «слой разрушения» церкви; 2 – «слой известнякового отеса» на дне
гробницы у северо-западной стены; 3 – зачистка поверхности «улицы»
0
5см
2
0
5см
1,3
1
2
3
A
A
A
A

244
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
в условиях полного отсутствия культурного слоя на площади октагона определен-
ную информацию для его хронологии дало доследование «слоя отеса» на дне скаль-
ной гробницы у северо-западной грани памятника. При его выборке в 1999 г. был по-
лучен количественно небольшой (13 фрагментов), но вполне выразительный с точки
зрения времени формирования керамический комплекс. Помимо мелких фрагмен-
тов черепицы, тарной и бытовой керамики, не имеющих точной атрибуции, около
50 % комплекса составляют обломки стенок красноглиняных ангобированных амфор
с плоским дном класса 52 по хК-95 и фрагмент дна на кольцевом поддоне от сосу-
да открытого типа (миски?), изнутри с монохромной глазурью светло-желтого цвета
и подцветкой зелеными пятнами (ил. 8, 2). такие амфоры хорошо известны, главным
образом по раскопкам поселений и городищ Юго-западной таврики, что, скорее все-
го, несмотря на отсутствие до сих пор находок гончарных печей и производственного
брака, указывает на их местное происхождение
40
. авторы последней классификации
средневековых амфор херсонеса датируют данный тип тарных сосудов второй по-
ловиной XIII–XiV в., ориентируясь прежде всего на стратиграфию херсонесского
городища41
.
однако раскопки мангупа показывают продолжение бытования амфор
класса 52 и позднее, на протяжении большей части XV в. Фрагмент поливного сосуда
надежно идентифицируется с группой глазурованной керамики XiV–XV вв., произ-
XiV–XV вв., произ-
–XV вв., произ-
XV вв., произ-
вв., произ-
водившейся во многих городских центрах поздневизантийской таврики (Кафа, суг-
дея, алустон, Чембало и, скорее всего, мангуп)
42
.
среди нее наиболее показательны
изделия с зеленой или коричневой подцветкой окислами металлов монохромного
глазурованного покрытия («полихромная глазурованная керамика»), декорированные
в технике сграффито, но принципиальной морфологической и технологической раз-
ницы между монохромными и полихромными сосудами нет. на мангупе такая полив-
ная керамика характерна для культурных горизонтов конца XiV – третьей четверти
XV в., хотя вопрос о начале ее производства может быть определенно решен лишь
в процессе публикации материалов раскопок, прежде всего цитадели и дворца 1425 г.
в центральной части плато.
однако наиболее важный для хронологии октагона археологический комплекс был
получен при раскопках «улицы» к северо-западу от церкви. Как уже отмечалось, процесс
формирования 5–7 -го слоев дорожного полотна стратиграфически близок по времени
и связан со строительством храма и планировочными работами вокруг него. соответ-
ственно, материальный комплекс из них должен содержать находки, как накопившиеся
в процессе «жизни» данного участка застройки акрополя городища до появления цер-
кви, так и отражающие период ее сооружения и первоначального функционирования.
К сожалению, среди них отсутствуют монеты. тем не менее имеющийся в нашем рас-
поряжении керамический комплекс достаточен для надежных заключений о его хроно-
логии: он состоит в основном из фрагментов керамики (всего 4713). из них около 74 %
принадлежат обломкам черепицы, среди которой абсолютно преобладает (около 92 %)
строительная керамика (фрагменты красноглиняных ангобированных керамид и калип-
теров, сформованных из плотного теста с примесью известняка, шамота и железистых
частиц), характерная для горизонтов периода Феодоро (XiV–XV вв.) на мангупском
городище43
.
остальные фрагменты (1221) распределяются на четыре группы, процентное соот-
ношение между которыми представлено в специальной таблице44
.

245
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
значительное число находок, оставшихся без точной хронологической атрибуции,
объясняется стратиграфическими условиями формирования комплекса. Большая часть
их происходит из черепично-щебнистой забивки лакуны на трассе «улицы» (7-й слой),
сопровождавшейся трамбовкой грунта, что приводило к естественному измельчению
материала. наличие в комплексе «переотложенных» находок ранневизантийского
и фемного времени еще раз подтверждает существование на мысе тешкли-бурун жи-
лой и хозяйственной застройки в это время и хорошо коррелируется с результатами
стратиграфических исследований на юго-восточном склоне акрополя городища, где
культурные горизонты Vi–Vii вв. и х – первой половины Xi в. достаточно выразитель-
Vi–Vii вв. и х – первой половины Xi в. достаточно выразитель-
– Vii вв. и х – первой половины Xi в. достаточно выразитель-
Vii вв. и х – первой половины Xi в. достаточно выразитель-
вв. и х – первой половины Xi в. достаточно выразитель-
Xi в. достаточно выразитель-
в. достаточно выразитель-
ны
45
. очевидно, что к последнему периоду следует отнести функционирование вино-
градодавилен, остатки которых были обнаружены рядом с октагоном. однако наиболее
значительную в количественном отношении группу керамических артефактов в комп-
лексе составляют материалы с широкой датировкой в пределах XiV–XV вв.: более 40 %
(вместе с черепицей – более 80 %) от общего числа находок в нем.
Эту группу материала из 5–7 -го слоев характеризуют прежде всего фрагменты уже
описанных красноглиняных плоскодонных амфор класса 52 по хК-95 (ил. 9, 2–9) и син-
хронных им коричневоглиняных грушевидных амфор с дуговидными ручками класса
45 по хК-95 (ил. 9, 1)46
, производившихся в Ганосе (побережье мраморного моря) или
в трапезунде47
. в северном Причерноморье последние также происходят из комплек-
сов XIII–XiV вв., хотя не исключается их бытование и позднее, на что дополнительно
указывают археологические исследования мангупа. находки таких амфор, в том числе
археологически целых экземпляров, обычны для культурного слоя XV в. в цитадели
городища
48
.
оба типа тарных сосудов составляют более 60 % поздних находок в на-
шем комплексе. Гончарная бытовая керамика в нем представлена обломками корич-
невоглиняных горшков с отогнутым непрофилированным венчиком, которые могли
быть орнаментированы врезной волнистой линией (ил. 9, 10–14). их закопченная по-
верхность позволяет отнести эти сосуды к разряду кухонной посуды. наконец, еще од-
ной характерной группой керамических находок являются фрагменты красноглиняных
типы керамики бытового назначения
из культурных слоев октагона на Мангупском городище
No
п/п
тип изделий в соответствии с периодом
их создания
всего фрагментов
доля, %
1 Керамика XiV–XV вв.: амфоры классов 45 и 52 по
хК-95, гончарные бытовые сосуды, глазурованная
керамика
498
40,8
2 Керамика х–XI вв.: амфоры классов 24, 36, 41 по
хК-95, поливная керамика группы gWW II
242
20,0
3 Керамика ранневизантийского периода: амфоры
типа V по хК-71, типа 100 по зеест, типа LRA 1,
лепные и краснолаковые сосуды
37
3,0
4 Керамика без точной атрибуции: пифосы, амфо-
ры, бытовые сосуды
444
36,2

246
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
ил. 9. датирующие находки
из «слоя строительства октагональной церкви»
0
3см
d=?
d=?
d=?
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
14
13
15
16
17
18
19

247
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
полихромных (желтая кроющая глазурь с зеленой и коричневой подцветкой окислами
металлов) поливных мисок и тарелок, украшенных в технике сграффито и произво-
дившихся во многих городских центрах Южной таврики (ил. 9, 16–19). Как уже от-
мечалось, на мангупе такая глазурованная керамика обычно встречается в культурных
горизонтах конца XiV – третьей четверти XV в.
49
из немногих выразительных металлических изделий в комплексе отметим железный
доспех – наручи, найденный при зачистке 5-го слоя «улицы», на участке между кладками
103 и 125 (ил. 8, 3).
для уточнения нижней временной границы нашего комплекса важным является
наличие в нем фрагмента красноглиняной миски, покрытой монохромной желто-ко-
ричневой глазурью, венчик и, вероятно, дно которой орнаментированы врезными кон-
центрическими линями (ил. 9, 15 ). такая керамика, безусловно, принадлежит к числу
поливных изделий византийского круга конца Xiii–XiV вв., хотя сильная фрагмен-
Xiii–XiV вв., хотя сильная фрагмен-
– XiV вв., хотя сильная фрагмен-
XiV вв., хотя сильная фрагмен-
вв., хотя сильная фрагмен-
тированность нашего изделия не позволяет настаивать на абсолютной точности по-
добранных аналогий
50
. тем не менее присутствие фрагмента подобного изделия среди
поздней группы находок указывает на значительную вероятность отнесения нижней
хронологической границы комплекса к концу XiV в. для уточнения верхнего хроно-
XiV в. для уточнения верхнего хроно-
в. для уточнения верхнего хроно-
логического предела его образования ключевым фактором является отсутствие неко-
торых групп керамического материала, характерных для горизонтов второй – третьей
четверти XV в. на городище. опираясь на результаты уже введенных в научный оборот
исследований на склонах цитадели мангупа и на неопубликованные данные раскопок
княжеского дворца 1425 г., к ним следует отнести тарные кувшины с широкой плос-
кой ручкой, с росписью линиями светлого ангоба, кухонные горшки с рельсовидным
или отогнутым венчиком с врезными концентрическими линиями по горлу, поливную
керамику с подглазурной росписью кобальтом производства г. изник (так называемая
«милетская серия»)
51
. таким образом, наиболее вероятной датой формирования нашего
керамического комплекса является конец XiV – первая четверть XV в.
основные выводы. результаты археологических исследований октагона 1997–
1999 гг. позволили окончательно сформулировать изложенную выше гипотезу об
отождествлении октагона с храмом свв. Константина и елены из мангупской надписи
1427 г. в отношении же вопроса происхождения формы церкви, не имеющей аналогов
в христианской архитектуре таврики, мы ограничимся пока лишь самыми общими за-
мечаниями, полагая необходимым его специальное изучение в дальнейшем.
на сегодняшний день, как видно из историографического обзора, существует три
версии происхождения октагональной формы капеллы мангупских правителей. о сла-
бости исторической составляющей гипотезы, выводившей архитектурный облик цер-
кви из посылки об армянском происхождении династии правителей Феодоро, уже
говорилось. К тому же эта гипотеза не имеет надежной фактической основы, так как
подобранные архитектурные аналогии таковыми для мангупского октагона по сути не
являются ни в отношении их планиграфии, ни в хронологическом смысле52
. стакимже
успехом истоки планировочного решения памятника можно было бы искать и в грузин-
ской раннехристианской архитектуре (церковь давитиани, Vii в.)
53
, что, на наш взгляд,
окончательно запутывает решение данного вопроса.
При его изучении нельзя не обратить внимание на близость композиции и хроно-
логии мангупского октагона с дюрбе золотоордынской и крымско-татарской знати на

248
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
территории Бахчисарая, салачика и Чуфут-Кале: пять из восьми подобных гробниц
имеют октагональную в плане форму и датируются, за исключением дюрбе диляра-
Бикеч (1764), при всей дискуссионности их хронологии, вероятно, в пределах XiV – на-
XiV – на-
–
на-
чала XVi в.
54
Конечно, речь не идет о простом заимствовании формы мусульманского
поминального сооружения правителями княжества Феодоро для собственной домаш-
ней церкви или наоборот. Более важным представляется заключение об исходном ре-
гионе для такого планировочного решения крымских дюрбе. По справедливому заклю-
чению у. Боданинского, таковым следует признать прежде всего области сельджукских
султанатов в малой азии, где христианская архитектурная традиция уже давно была
переосмыслена исламской идеологией и культовой практикой55
.
в связи со сказанным наибольший интерес приобретает византийская версия про-
исхождения памятника, имеющая как материальные, так и исторические обоснования
в истории городища. Безусловно, говоря о первых, мы не подразумеваем поиск анало-
гий памятнику среди октагональных сооружений iV–Vi вв. (баптистериев, мартириев,
церквей обычного культа), хорошо известных главным образом в архитектуре христи-
анского востока
56
.
они слишком удалены хронологически от предмета исследования.
основное внимание должно быть сосредоточено на определении круга материальных
источников, которые подчеркивают сохранение традиции использования октагональ-
ных в плане храмов в архитектурной практике в более позднее время, максимально при-
ближенное к интересующей нас эпохе.
такой обзор следует начать с группы церквей, открывающих в X–XI вв. линию
развития новых архитектурных типов византийских храмов центрического плана,
известных на территории материковой и островной Греции, Кипра и Крита – так
называемых купольной октагональной церкви («domed octagon») и греческой крес-
domed octagon») и греческой крес-
octagon») и греческой крес-
octagon») и греческой крес-
») и греческой крес-
тово-купольной октагональной церкви («greek cross-domed octagon»)
57
. одной из их
композиционных особенностей является октагональное оформление подкупольного
пространства при сохранении общего (внешнего) пространственного решения, не
выходящего за рамки типично византийской крестово-купольной церкви
58
.
Класси-
ческими примерами таких архитектурных типов являются соответственно католикон
монастыря неа мони (о. хиос, 1040-е гг.) и храм Богородицы монастыря осиос Лукас
(Фокида, Греция, х в.)
59
.
о более широкой географии церквей октагональной фор-
мы в это время на территории империи свидетельствуют находки двух печатей XI в.
с упоминанием в легенде октагона Богородицы, который локализуется в централь-
ной части Константинополя
60
. Безусловно, многие из указанных храмов продолжали
функционировать и в поздневизантийское время, вплоть до османского завоевания.
в этой связи следует особо отметить еще один памятник столицы византии – восьми-
гранную христианскую церковь с крестообразным планом изнутри в районе монас-
тыря Гастрия, которую, исходя из техники строительной кладки, обычно датируют
XiV в. К сожалению, о ее истории известно немного. около 1560 г. она перестраива-
в. К сожалению, о ее истории известно немного. около 1560 г. она перестраива-
ется в мечеть великим визирем ибрагим-пашой и в таком виде (мечеть санджактар)
просуществует до 1894 г., когда будет окончательно разрушена в результате землетря-
сения
61
.
очевидно, что для решения интересующего нас вопроса данный памятник
имеет первостепенное значение, так как является прямой архитектурной аналогией
мангупскому октагону. на это указывают их близкие хронология и размеры, сходство
планировочного решения, за исключением некоторых непринципиальных деталей62
,

249
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
и даже в какой-то степени общее использование обоих христианских храмов в осман-
ское время в качестве мусульманских мечетей. в отношении сужения и омоложения
даты строительства мангупской церкви можно привести в качестве аргумента отме-
ченное выше.
в заключение следует сказать, что предлагаемая гипотеза византийского происхож-
дения формы октагональной церкви мангупского городища, с учетом ее новой дати-
ровки (1427), хорошо вписывается в общий контекст истории Феодоро этого времени.
Как показал в своей в недавней обстоятельной статье в. П. степаненко
63
, в течение
1424–1425 гг. правителям княжества удалось заключить два важнейших династийных
союза с императорами византийской и трапезундской империй, значительно повы-
сивших его авторитет и политический вес в регионе. сам факт вхождения отныне
владетелей Феодоро в состав византийской провинциальной аристократии, очевид-
но, и определил выбор архитектурного стиля при сооружении их столичной капел-
лы, так как в наилучшей степени соответствовал новой формирующейся идеологии
княжества.
_______________
1
общий обзор основных периодов в истории
мангупского городища, с учетом результатов
новейших археологических исследований,
см.: Герцен А. Г. дорос – Феодоро (мангуп):
от ранневизантийской крепости к феодаль-
ному городу // адсв. екатеринбург, 2003.
вып. 34. с. 94–112.
2
см., например: Герцен А. Г., Манаев А. Ю.
демир-Капу (укрепление а.XiX) в системе
оборонительных сооружений мангупа //
маиЭт. вып. 11. симферополь, 2005.
с. 314–345; Герцен А. Г., Карлов С. В. дозорный
и культовый комплекс под оконечностью
мыса тешкли-бурун (мангуп) // Готы и
рим. Киев, 2006. с. 221–253; Герцен А. Г.,
Землякова А. Ю., Науменко В. Е., Смоко-
тина А. В. стратиграфические исследования
на юго-восточном склоне мыса тешкли-
бурун (мангуп) // маиЭт. вып. 12. Ч. 2.
симферополь, 2006. с. 371–494; Герцен А. Г.,
Иванова О. С., Науменко В. Е., Смокотина А. В.
археологические исследования в районе
церкви св. Константина (мангуп): i гори-
i гори-
гори-
зонт застройки (XVi–XViii вв.) // маиЭт.
вып. 13. симферополь, 2007. с. 233–298.
3
Первичную публикацию памятника см.:
Герцен А. Г., Науменко В. Е. октагональная
церковь мангупской цитадели по данным ар-
хеологических исследований 1997–1999 гг.:
планировка, стратиграфия, хронология //
адсв. вып. 39. екатеринбург, 2009. с. 423–
466.
4
Подробнее о начальном этапе изучения
городища см.: Герцен А. Г. мангуп глаза-
ми исследователей и путешественников
(XVi – начало хх в.) // Бахчисарайский
историко-археологический сборник. вып. 3.
симферополь, 2008. с. 212–256.
5
единственная сохранившаяся в фотоархи-
ве иимК ран фотография памятника из
раскопок 1890 г. опубликована: Герцен А. Г.,
Науменко В. Е. октагональная церковь ман-
гупской цитадели по данным археологиче-
ских исследований 1997–1999 гг.... рис. 4.
6
оаК за 1890 г. сПб., 1893. с. 16, 17; рукописный
архив иимК ран. Ф. 1. No 40/1890 : отчет
об археологических раскопках Ф. а. Брауна
в 1890 г. Л. 18, 21–23, 34.
7
Бертье-Делагард А. Л. Каламита и Феодоро //
итуаК. No 55. симферополь, 1918. с. 44.
рис. 10. на чертеже указан ошибочный маг-
нитный азимут церкви – 82 градуса.
8
Никольский Н. П. мангуп-Кале // записки
Крымского горного клуба. вып. 1. одесса,
1891. с. 71. табл. II, 7.
9
Протоколы заседаний таврической ученой
архивной комиссии. заседание 30-го января
1914 г. сообщение р. х. Лепера о раскоп-
ках на мангупе в 1913 г. // итуаК. No 51.
симферополь, 1914. с. 299.
10
раскопки на мангупе // оаК за 1913–
1915 гг. Пг., 1918. с. 81.
11
архив хГиКз. д. 90. Лепер Р. Х. дневник.
раскопки на мангуп-Кале. 1913 г. Л . 31;

250
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
д. 108. опись древностей из мангуп-Кале.
Л. 13, 14.
12
там же. упомянутый фрагмент костяной
рукоятки (No 720) позднее был передан на
хранение в Эрмитаж: архив хГиКз. д. 123 :
список предметов из мангуп-Кале 1912
и 1913 гг., отправленных в с.-Петербург.
Л. 4.
13
Якобсон А. Л. из истории средневековой
архитектуры в Крыму. ii. мангупская бази-
ii. мангупская бази-
.
мангупская бази-
лика // са. 1940. т. 6. с. 220; Он же. ран-
несредневековый херсонес : очерки исто-
рии материальной культуры // миа. No 63.
м. ; Л., 1959. с. 196.
14
Тиханова М. А. дорос – Феодоро в истории
средневекового Крыма // миа. No 34. м. ;
Л., 1953. с. 326; Веймарн Е. В. разведки обо-
ронительных стен и некрополя // там же.
с. 421, рис. 2, 16.
15
Асеев Ю. С., Лебедев Г. А. архитектура Крыма.
Киев, 1961. с. 16.
16
Домбровский О., Махнева О. столица феодори-
тов. симферополь, 1973. с. 51; Веймарн Є. В.
Пам’ятки південно-західного Криму // ар-
хеологія української рср. т. 3. Київ, 1975.
с. 460.
17
Асеев Ю. С. архитектура северного При-
черноморья // всеобщая история архитек-
туры:в12т.т.3.Л.;м., 1966.с.509.рис.7.
следует отметить ряд ошибок в публикации
1966 г. автор безосновательно указывает на
триконхиальность плана октагона изнутри
и перекрытие его каменным куполом. о за-
чистках октагона в период 1961–1966 гг. из-
вестно из устной информации Ю. с. асеева,
любезно предоставленной а. Г. Герцену во
время международного симпозиума по про-
блемам методики охраны и реставрации пе-
щерных комплексов, проходившем в 1982 г.
в ереване и тбилиси.
18
документы из личного архива а. Г. Герцена:
Фирсов Л. В. ориентировка средневековых
храмов мангупа и Эски-Кермена (Юго-
западный Крым). рукопись; Воронин Ю. С.
таблица азимутальной ориентации культо-
вых сооружений мангупа. составлена по ре-
зультатам полевых замеров. дата замеров –
16.04.74. машинопись.
19
Лопушинская Е. И. Цитадель на мангуп-
Кале // ан. вып. 41. м., 1996. с. 53. нужно
сказать, что все приводимые в указанной
работе датировки – как октагона, так и строи-
тельных периодов донжона и стен цитадели –
произвольны. К тому же статья содержит ряд
откровенных неточностей. К примеру, автор
ссылается на монографию а. Л. якобсона,
в которой тот якобы датирует октагон Viii в.
после проведенных в 1958 г. обследований
памятника. однако ни в одной из книг этого
автора, посвященных закономерностям раз-
вития средневековой архитектуры в iV–IX
и iX–XV вв., указаний на мангупскую окта-
iX–XV вв., указаний на мангупскую окта-
– XV вв., указаний на мангупскую окта-
XV вв., указаний на мангупскую окта-
вв., указаний на мангупскую окта-
гональную церковь нет. ничего не известно
и о его работах на храме в 1958 г.
20
Мыц В. Л. загородный храм и некрополь
мангупа // адсв. вып. 21 : античная и
средневековая идеология. свердловск, 1984.
с. 58, 59. ныне гипотеза об армянском про-
исхождении мангупской правящей династии
признана несостоятельной: Степаненко В. П.
Легенда о Гаврах и херсонес в русской и со-
ветской историографии // историография
Балканского средневековья. тверь, 1990.
с. 87–93; Он же. владетели Феодоро и ви-
зантийская аристократия XV в. // адсв.
вып. 32. екатеринбург, 2001. с. 335–350.
21
Мыц В. Л. Крестообразный храм мангупа //
са. 1990. No 1. с. 224.
22
Мыц В. Л. укрепления таврики X–XV вв.
Киев, 1991. с. 26–29, 34. рис. 14, 1.
23
Кирилко В. П. византийская архитектура
мангупа // археология Крыма. симферо-
поль, 1997. т. 1.
24
Герцен А. Г. Крепостной ансамбль мангупа //
маиЭт. вып. 1. симферополь, 1990. с. 144.
25
Герцен А. Г. мангуп – город в крымском под-
небесье. симферополь, 2001. с. 36–38; Он же.
рассказ о городе Феодоро. топографические
и археологические реалии в поэме иеро-
монаха матфея // адсв. вып. 32. ека-
теринбург, 2001. с. 273; Он же. описание
мангупа – Феодоро в поэме иеромонаха
матфея // маиЭт. вып. 10. симферополь,
2003. с. 572; Герцен А. Г., Махнева-Чернец О. А.
«Пещерные города» Крыма : Путеводитель.
симферополь, 2004. с . 180. о надписи
1427 г. см.: Малицкий Н. В. заметки по эпи-
графике мангупа // известия ГаимК. Л.,
1933. вып. 71. с. 26, 27. рис. 8.
26
Кирилко В. П., Мыц В. Л. октогональный храм
мангупа // адсв. вып. 32. екатеринбург,
2001. с. 375.

251
оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
27
Более подробно о нашей критике работы
в. Л. мыца и в. П. Кирилко см.: Герцен А. Г.,
Науменко В. Е. октагональная церковь ман-
гупской цитадели... с. 433–437.
28
Кирилко В. П., Мыц В. Л. октогональный
храм мангупа... с. 365. рис. 4.
29
Эвлия Челеби. Книга путешествия : Крым и со-
предельные области : (извлечения из сочине-
ния турецкого путешественника XVii века).
2-е изд., испр. и доп. симферополь, 2008.
с. 76.
30
упоминаемое длинное здание идентифи-
цируется с четырехкамерной постройкой
(здание No 4) вдоль улицы, параллельной
северо-западной куртине цитадели, откры-
той раскопками 1992–1994 гг.: Герцен А. Г.,
Науменко В. Е., Черныш С. А., Чихрадзе Д. Э.,
Негуляев Е. А., Карлов С. В. археологические
исследования мангупа // археологические
исследования в Крыму. 1994 год. симферо-
поль, 1997. с. 77.
31
Кирилко В. П., Мыц В. Л. октогональный
храм мангупа... с. 364.
32
Веймарн Е. В., Лобода И. И., Пиоро И. С., Чо-
реф М. Я. археологические исследования
столицы княжества Феодоро // Феодальная
таврика. Киев, 1974. с. 134, 135. рис. 6.
33
рГвиа. вуа. No 22138 : План городу ман-
гупу (1783); No 22137 : План старинной кре-
пости, называемой мангуп. снимал и рисо-
вал князь дашков (1784).
34
на Чуфут-Кале, к примеру, где существо-
вание армянской общины зафиксировано
письменными источниками, найдена пе-
чатка с армянской надписью: Герцен А. Г.,
Могаричев Ю. М. Крепость драгоценностей.
Кырк-ор – Чуфут-Кале. симферополь, 1993.
с. 97.
35
Оустерхаут Р. византийские строители.
Киев ; м., 2005. с. 24–27. отклонение от оси
восток–запад в ориентации церкви незначи-
тельно (94 градуса). такая точность уникаль-
на для христианской архитектуры мангупа.
36
Кирилко В. П., Мыц В. Л. октогональный
храм мангупа... с. 356.
37
архив хГиКз. д. 90. Лепер Р. Х. дневник...
Л. 31; опись древностей... Л. 13, 14.
38
Герцен А. Г., Иванова О. С., Науменко В. Е.,
Смокотина А. В. археологические исследо-
вания в районе церкви св. Константина...
с. 238. рис. 2.
39
Появление «слоев отвалов» на площади рас-
копа связано с работами на октагоне в 1890
и 1913 гг., хотя разделить их стратиграфиче-
ски не удалось. неизвестно также происхож-
дение ямы вблизи здания 14.
40
Герцен А. Г., Землякова А. Ю., Науменко В. Е.,
Смокотина А. В. стратиграфические иссле-
дования... с. 382.
41
Романчук А. И., Сазанов А. В., Седикова Л. В.
амфоры из комплексов византийского
херсона. екатеринбург, 1995. с. 84.
42
Айбабина Е. А. оборонительные сооружения
Кафы // архитектурно-археологические
исследования в Крыму. Киев, 1988. с. 68;
Джанов А. В. Гончарные печи XiV–XV вв. на
ремесленном посаде сугдеи // историко-
культурные связи Причерноморья и среди-
земноморья X–XViii вв. по материалам
поливной керамики : тезисы докладов на-
учной конференции. симферополь, 1998.
с. 82–89; Иванов А. В., Савеля О. Я., Филип-
пенко А. А. Комплекс поливной керамики
средневекового Кадыкоя // историко-куль-
турные связи Причерноморья... с. 108–112;
Адаксина С. Б., Кирилко В. П., Мыц В. Л. отчет
об археологических исследованиях сред-
невековой крепости Чембало (г. Балаклава)
в 2002 году. симферополь, 2003. вып. 2.
рис. 81; Тесленко И. Б. Производство по-
ливной керамики в крепости алустон
(Крым) // Поливная керамика средизем-
номорья и Причерноморья X–XViii вв.
Киев, 2005. с. 324–333; Герцен А. Г., Земля-
кова А. Ю., Науменко В. Е., Смокотина А. В.
стратиграфические исследования... с. 386,
387. Прямым подтверждением гипотезы
изготовления на мангупе этой группы по-
ливной керамики является находка про-
изводственного брака такого сосуда среди
археологических материалов из раскопок
церкви св. Константина: Герцен А. Г., Ива-
нова О. С., Науменко В. Е., Смокотина А. В.
археологические исследования в районе
церкви св. Константина... с. 245. рис. 44, 2.
43
Герцен А. Г., Землякова А. Ю., Науменко В. Е.,
Смокотина А. В. стратиграфические иссле-
дования... с. 380.
44
в таблице использованы сокращения обще-
принятых классификаций керамического ма-
териала: хК-71 (Антонова И. А., Даниленко В. Н.,
Ивашута Л. П., Кадеев В. И., Романчук А. И.

252
а. Г . ГерЦен, в. е . науменКо
средневековые амфоры херсонеса // адсв.
вып. 7. свердловск, 1971), хК-95 (Роман-
чук А. И., Сазанов А. В., Седикова Л. В. амфоры
из комплексов византийского херсона. ека-
теринбург, 1995), зеест (миа. м., 1960. No 83 :
Зеест И. Б. Керамическая тара Боспора), lra
(Riley J. A. the coarse Pottery from Berenice //
excavations at sidi Khrebish Benghazi (Bere-
nice). tripoli, 1979. Vol. 2), gWW ii или «glazed
White Ware ii» (Hayes J. W. the Pottery //
excavations sarachane in istanbul. Princeton,
1992. Vol. 2. P. 12–34).
45
Герцен А. Г., Землякова А. Ю., Науменко В. Е.,
Смокотина А. В. стратиграфические исследо-
вания... с. 392–427. некоторые находки гла-
зурованной керамики группы «glazed White
Ware ii» из нашего комплекса уже опублико-
ii» из нашего комплекса уже опублико-
ii» из нашего комплекса уже опублико-
» из нашего комплекса уже опублико-
ваны: Смокотина А. В. византийская полив-
ная керамика Vii – первой половины iX вв.
из раскопок мангупа. с. 179. рис. 2, 12.
46
Романчук А. И., Сазанов А. В., Седикова Л. В.
амфоры из комплексов византийского
херсона... с. 73–77.
47
Günsenin N. ganos centre de production
d`amphores a l`epoque byzantine // ana-
tolia antiqua. Paris, 1993. Vol. 2. р. 193–197;
Волков И. В. трапезундские керамические
клейма из азова // морська торгівля в Пів-
нічному Причорномор’ї. Київ, 2001. с. 202–
214.
48
Герцен А. Г., Землякова А. Ю., Науменко В. Е.,
Смокотина А. В. стратиграфические иссле-
дования... с. 381, 382.
49
Более подробно о ней см.: Герцен А. Г., На-
уменко В. Е. Поливная керамика из раско-
пок цитадели мангупа // Поливная кера-
мика средиземноморья и Причерноморья
X–XViii вв. Киев, 2005. с. 261, 262.
50
Byzantine glazed ceramics. the art of sgraffi-
to / d. Papanicola-Bakirtzi, ed. athens, 1999.
P. 76, 115, 221. No 78, 130, 258; Vroom J.
Byzantine to modern Pottery in aegean : an
introduction and field guide. utrecht, 2005.
P. 132, 133 (“roulette Ware”). Предложенная
хронология (конец Xiii – XiV в.) подтверж-
Xiii – XiV в.) подтверж-
–
XiV в.) подтверж-
XiV в.) подтверж-
в.) подтверж-
дается находками на памятниках средневеко-
вого Крыма: Романчук А. И. Глазурованная
посуда поздневизантийского херсона. ека-
теринбург, 2003. с. 37–41. табл. 13–20; Бара-
нов И. А. Комплекс третьей четверти XiV века
в судакской крепости // сугдейский сборник.
вып. 1. Киев ; судак, 2004. с. 532. рис. 3, 1;
Зеленко С. М. Подводная археология Крыма.
Киев, 2008. с. 126–137, 156–167.
51
Герцен А. Г., Землякова А. Ю., Науменко В. Е.,
Смокотина А. В. стратиграфические ис-
следования... с. 382–384, 387, 388. рис. 10,
4–9; 11, 1–4, 6; 16, 6. о хронологии кера-
мики с подглазурной росписью кобальтом
см.: Герцен А. Г., Науменко В. Е. Поливная
керамика... с. 263; Тесленко И. Б. турецкая
керамика с росписью кобальтом в Крыму
(проблемы хронологии) // Поливная кера-
мика средиземноморья и Причерноморья
X–XViii вв. Киев, 2005. с. 385–410.
52
Кирилко В. П., Мыц В. Л. октогональный
храм мангупа... с . 361. сами авторы, как
это ни парадоксально, согласны с такой
оценкой памятников (сурб-Кираки, хор-
вирапе, аствацацин), что еще раз под-
черкивает произвольность всей гипотезы.
Показателен в этом смысле пример с цер-
ковью аствацацин 1198 г. в монастыре
макараванк, которая приводится в качестве
архитектурного «аналога», хронологически
наиболее близкого мангупскому октагону.
Планиграфически она расчленена на три
горизонтальных яруса. нижний из них, с ко-
торым обычно имеют дело в процессе рас-
копок, как и в случае с октагоном мангупа,
круглый в плане с тремя конхами изнутри:
Якобсон А. Л. закономерности в развитии
средневековой архитектуры IX–XV вв. Л.,
1987. с. 180. рис. 64.
53
Чубинашвили Г. Н. архитектура Грузии //
всеобщая история архитектуры. т. 3. Л. ; м.,
1966. рис. 13, 2.
54
Засыпкин Б. Н. Памятники архитектуры крым-
ских татар // Крым : журнал общественно-
научный и экскурсионный No 2 (4). м. ; Л.,
1927. с. 118–120, 124–129. Чертежи 2, 3, 6, 7;
Боданинский У. татарские «дурбе»-мавзолеи
в Крыму // известия таврического обще-
ства истории, археологии и этнографии.
т. 1 (58). симферополь, 1927. с . 195–201;
Памятники градостроительства и архитекту-
рыусср:в4т.т.2.Киев,1985.с.309,310;
Герцен А. Г., Могаричев Ю. М. Крепость драго-
ценностей... с. 64, 65.
55
Боданинский У. татарские «дурбе»-мавзо-
леи... с. 195. о многочисленных приме-
рах таких заимствований в мусульманской

оКтаГонаЛьная ЦерКовь ЦитадеЛи манГуПа (Крым)
архитектурной практике см.: Шукуров Ш. М.
образ храма. м., 2002. с. 28, 29, 62, 186, 187,
195, 256–260, 272, 273.
56
Lassus J. sanctuaires chrétiens de syrie. Paris, 1947.
P. 102, 105–108, 142, 143, 157, 226. fig. 44–47,
57–59, 73, 95; Якобсон А. Л. закономерности
в развитии раннесредневековой архитекту-
ры. Л., 1983. с. 23, 24, 30, 31, 35, 36, 50, 51, 73,
74, 87, 96, 97, 99. рис. 8, 10, 13, 25, 26, 38, 39,
47, 54, 58; Marki E. une grand église octogonale
inconnue � thessalonique // makedonika. 1983.
t. 23. P. 117–133; Krautheimer R. early christian
and Byzantine architecture. new haven ; lon-
don, 1986. P. 60, 71, 75–81, 84, 108, 128, 129,
144–148, 156, 162, 176–178, 222–225, 232–237,
242, 243, 280. fig. 26, 30, 35, 41, 60, 84, 85, 100,
118, 124, 138–142, 180, 192, 196, 242; Saliby N.,
Greisheimer M. un martyrium octagonal décou-
vert � homs (syrie) en 1988 et sa mosaique //
antiquité tardive. 2000. Vol . 7. P. 383–386. fig. 3;
Хрушкова Л. Г. раннехристианские памятники
восточного Причерноморья (iV–Vii вв.). м.,
2002. с. 209, 210, 249–251, 256–259. рис. 78–
80. в данном случае под октагональным мы
подразумеваем как центрально-купольные со-
оружения с восьмигранным внешним конту-
ром («свободный октагон»), так и постройки,
имеющие включенный в общий кубический
массив октагональный план внутреннего
подкупольного пространства с экседрами
в углах.
57
the oxford dictionary of Byzantium. new
york ; oxford, 1991. Vol. 1. P. 459, 461.
58
Оустерхаут Р. византийские строители... с. 111.
59
Krautheimer R. early christian... P. 337–340.
fig. 296, 297; Оустерхаут Р. византийские
строители... с. 38, 111. рис. 14, 65.
60
Laurent V. le corpus des sceaux de l’empire
byzantine. t. 5, 2: l’Église. Paris, 1965. P. 92, 93.
No 1168; Janin R. la géographie ecclésiastique
de l’empire byzantine. les Églises et les mo-
nastéres. Paris, 1969. P. 207; Zacos G. Byzantine
lead seals. Berne, 1984. Vol. 2. P. 366. No 789.
61
Брунов Н. И. архитектура византии // все-
общая история архитектуры. Л. ; м., 1966.
т. 3. с. 143. рис. 102; Schneider A.-M. Byzanz.
Vorabeeten zur topographie und arch�ologe
der stadt. amsterdam, 1967. s. 70, 71. abb. 31;
Müller-Wiener W. Bildlexikon zur topographie
istanbuls. tübingen, 1977. s. 194. abb. 210;
Eyice S. les eglises byzantines a plan cen-
tral d’istanbul // XXVi corso di cultura
sull’arte ravennata et Byzantina. ravenna, 1979.
P. 117–120. fig. 1; John F., Ahmet C. Byzantine
monuments of istambul. cambridge, 2004.
P. 290, 291. fig. 159, 160.
62
К их числу следует отнести отсутствие нар-
текса и наличие внешней полукруглой апси-
ды в мечети санджактар (sancaktar) вместо
прямой восточной грани октагона мангупа.
63
Степаненко В. П. владетели Феодоро... с. 335–
350.

254
и. а. завадская
Крымское отделение Института востоковедения
НАН Украины, Симферополь
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа
средневеКовых Центров ЮГо-заПадноГо Крыма
наиболее распространенным типом кровельного перекрытия в общественных и жи-
лых сооружениях средневековых городов Крыма была черепичная крыша. разнообраз-
ная по форме, размерам, качеству и составу формовочной массы черепица составляет
одну из наиболее массовых групп археологических находок при раскопках городищ
Юго-западного Крыма средне- и поздневизантийского периодов.
несмотря на многочисленность этой категории находок и их значительную потен-
циальную информативность, они редко становятся объектом специальных исследова-
ний. Как правило, сравнительно краткая информация о черепице содержится в обобща-
ющих публикациях о том или ином памятнике либо регионе. узкоспециализированные
публикации единичны. Главное внимание исследователей привлекают метки или рель-
ефные, так называемые ремесленные знаки, которые вырезались на деревянных матри-
цах и отпечатывались на черепицах во время их формовки.
Большое количество черепичных меток из различных крымских памятников собра-
но в обобщающих трудах а. Л. якобсона, отдельные главы которых посвящены стро-
ительной керамике
1
. именно в этих работах, вышедших в свет в 50–70-е гг. XX в., была
заложена основа для дальнейшей разработки методики исследования кровельного ма-
териала, впервые предложена хронология крымской черепицы и черепичных меток.
однако, как показала практика, выделенные якобсоном признаки (степень рельеф-
ности метки, высота и форма бортиков черепицы, наличие или отсутствие водослив-
ных валиков, структура и цвет черепка) не всегда являются датирующими. недостатки
подхода а. Л. якобсона к хронологии уже неоднократно отмечались в публикациях,
посвященных строительной керамике отдельных центров Крыма
2
.
наибольшее внимание исследователей привлекала черепица главного центра
Юго-западного Крыма – херсонеса – херсона
3
. в 2004 г. вышла обобщающая работа
а. и. романчук о строительных материалах этого города4
.
сегодня это самое полное
издание коллекции ремесленных знаков на черепице, открытой на городище херсоне-
са. существует также несколько публикаций черепичных меток из раскопок мангупа
5
,
Баклы
6
и некоторых южнобережных поселений
7
.
методика обработки и изучения средневековой крымской черепицы еще крайне да-
лека от совершенства. ее хронология разработана слабо, сохраняется проблема выделе-
ния датирующих признаков. несмотря на обилие различных мнений в историографии,

255
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
до конца не решен вопрос о назначении ремесленных знаков, а также об организации
черепичного производства. актуальна проблема выявления производственных цент-
ров, определения количественного соотношения местной и привозной черепицы. раз-
решить эти задачи может только системное, комплексное исследование кровельного
материала различных памятников Юго-западного Крыма.
в данной статье представлены некоторые результаты изучения черепицы Эски-
Кермена, одного из наиболее крупных средневековых городов Крыма, расположенно-
го в юго-западной части второй гряды Крымских гор, примерно в 20 км к востоку от
херсонеса – херсона. во время археологических исследований, проходивших здесь
в конце 1920–30 -х гг. и в 1979 г., черепичный материал находили в довольно большом
количестве. однако в обобщающих публикациях результатов этих раскопок он пред-
ставлен, главным образом, в виде таблиц меток, без описания черепиц, на которых они
зафиксированы
8
.
с 2003 г. раскопки на городище Эски-Кермена возобновлены Крымским отделением
института востоковедения национальной ан украины под руководством а. и. айба-
бина
9
.
в течение археологических сезонов 2003–2008 гг. открыта значительная часть
жилого квартала, погибшего при пожаре в конце Xiii в.
10
(ил. 1).
ил. 1. схематический план раскопанной части жилого квартала Эски-Кермена
(раскопки 2003–2008 гг.) (И. А. Завадская по материалам А. И. Айбабина)
2-я поперечная улица
1-я поперечная улица
Г
л
а
в
н
а
я
у
л
и
ц
а
1
1
2
2
3
3
4
4
5
5
I
V
iV
Vi
III
Vii
6
8
7
двор
Часовня
01м

256
и. а . завадсКая
в слое разрушения раскопанных помещений зафиксировано большое количество
обломков черепиц двух видов: плоских – так называемых керамид (95–98 %) и полукруг-
лых – калиптеров (2–5 %).
в ходе камеральной обработки этот материал был классифицирован. на основании
качества черепка и визуально распознаваемых примесей, содержащихся в глиняном тес-
те, выделены следующие группы (см. ил. 2 на с. iV цветной вклейки).
Черепицы группы I имеют плотный, прочный черепок. в тесте содержится песок,
частицы известняка и железа, которые иногда бывают достаточно крупных размеров.
Поверхность, как правило, гладкая. Керамиды группы I по форме профильных частей
подразделяются на две подгруппы: ia и iб. визуально тесто керамид группы iа несколь-
ia и iб. визуально тесто керамид группы iа несколь-
и iб. визуально тесто керамид группы iа несколь-
iб. визуально тесто керамид группы iа несколь-
б. визуально тесто керамид группы iа несколь-
iа несколь-
а несколь-
ко более однородно (хорошо промешанное), с большей концентрацией мелких частиц
известняка (ил. 2, 1, 2).
Черепицы группы II характеризуются относительно плотным черепком от светло-
оранжевого до светло-красного цвета, с примесью известняка, песка, а также частиц
шамота (дробленой керамики); их поверхность зачастую сильно оббита (ил. 2, 3).
в группу III объединены черепицы из комковатого теста с умеренной концентрацией
шамота; в них добавлен также песок, частицы известняка и железа. Черепок довольно
прочный, как правило, ярко-красного цвета, поверхность иногда покрыта неплотным
желтоватым ангобом (ил. 2, 4).
Группа IV – это черепицы с сильно шамотированным черепком коричневого или
темно-красного цвета с крупнозернистой, рыхлой структурой и шероховатой поверх-
ностью. в тесте также содержатся частицы железа, известняка, песок. Черепок, как пра-
вило, хрупкий, часто легко крошится
11
(ил. 2, 5).
на Эски-Кермене присутствует также черепица 1-й группы по херсонесской классифика-
ции – с плотным кирпично-красным черепком с характерными желтоватыми включени-
ями и разводами известняка, со светлым плотным ангобом (ил. 2, 6 ).
в первые годы раскопок обломки черепиц групп I–iV составляли более 99 % всего
черепичного материала. находки черепицы 1-й группы по херсонесской классифика-
ции были единичны. впоследствии их доля существенно возросла (до 30 % от общей
массы находок)
12
.
значительная часть черепичного материала всех выделенных групп имеет рельеф-
ные знаки (или метки). их размеры, рельеф, расположение на поле черепицы, харак-
тер различны. они представляют собой буквы, изображения животных (лошадь, пти-
ца, собака) и человека, а также разнообразные условные знаки. некоторые совершенно
идентичные метки встречены на сравнительно большом количестве керамид, происхо-
дящих из одной матрицы. вывод о том, что керамиды сформованы в одной матрице,
основан на сопоставлении формы, размеров ремесленного знака и его местоположения
на поле керамиды. Положение знака на черепице является очень важным показателем,
который, к сожалению, зачастую исследователями не принимается во внимание. в ар-
хеологических отчетах и публикациях, как правило, приводят лишь некоторые целые
формы черепицы, а метки сведены в отдельные таблицы. тем не менее говорить об
идентичности тех или иных знаков можно именно с учетом их точного местополо-
жения на черепице, поэтому в отчетных материалах и их публикациях чрезвычайно
важно демонстрировать всю черепицу или ее фрагмент, на котором сохранилась метка.
Количество черепиц, изготовленных в одной матрице, является важным показателем

257
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
производительности этих матриц и, следовательно, черепичных мастерских, в которых
они использовались.
наиболее многочисленные серии эски-керменских черепиц, сформованных в од-
ной матрице, рассмотрены нами в отдельной публикации
13
.
на данный момент самая
многочисленная серия состоит из 78 керамид группы iii с меткой в виде буквы е
14
.
из них 75 фрагментированных форм получены при раскопках 2003–2008 гг., и фраг-
менты от трех керамид из раскопок 1930 г. (под руководством Ф. и. Шмита) хранятся
в фондах отдела археологии восточной европы и сибири Государственного Эрмита-
жа
15
(инв. No 1104/193, 1104/266, 1104/357). Буква е иных очертаний встречается еще
на двух сериях керамид той же группы (10 и 8 экз.)
16
. метка в виде греческой буквы «эп-
силон» в различных вариациях хорошо известна на многих памятниках Крыма (херсо-
нес, мангуп, Бакла, Гончарное, Ласпи, тепсень и др.). Похожая прорисовка этой буквы
фиксируется, в частности, на черепицах 2-й (шамотированной) херсонесской группы
17
.
Подобные варианты этого знака находили и на Эски-Кермене в 1936–1937 гг. (раскопки
н. и. репникова) и в 1979 г. (раскопки е. а. Паршиной)18
. но говорить о том, что эти
буквы, а следовательно, и черепицы, на которых они были изображены, полностью
идентичны вновь найденным, невозможно, поскольку все метки опубликованы отдель-
но от черепиц и их расположение на поле изделий остается неизвестным.
морфологические признаки керамид четырех выделенных групп отличаются боль-
шим разнообразием (ил. 3). Форма и высота боковых и верхних бортиков отдельных
экземпляров порой сильно варьирует. исключение составляет группа iа. она объеди-
няет стандартные, легко выделяемые из общей массы керамиды с устойчивой формой
бортиков и однородной структурой черепка. с оборотной стороны абсолютно все они
имеют типичные продольные полосы-бороздки, образовавшиеся в процессе изготовле-
ния. совокупность этих признаков позволяет сделать вывод о том, что керамиды груп-
пы iа были произведены в одной керамической мастерской и при их изготовлении
соблюдались определенные технологические нормы и стандарты. таким образом, изу-
чение этой группы является очень перспективным, поскольку в ней заключена ценная
информация об организации и масштабах черепичного производства.
всего за время раскопок 2003–2008 гг. было получено 30 археологически целых
форм (из них только одна – совершенно целая), а также удалось собрать 11 экземпляров
с сохранившейся полной длиной и 19 экземпляров с сохранившейся полной шириной.
длина этих керамид варьирует в пределах 38,0–44,0 см, а ширина – 30,0–37,0 см. высота
боковых бортиков – 4,5–5,0 см, верхних бортиков – 2,8–3,2 см
19
. абсолютно все керами-
ды этой группы имели характерные симметричные уступы в нижней части (ил. 4, 5).
несмотря на свой в целом типичный облик, отдельные экземпляры отличаются в де-
талях. неустойчивым элементом являются водосливные валики. их рисунок и рельеф
разнятся, или они могут полностью отсутствовать. далеко не все керамиды имели
метки, высота рельефа которых также варьирует. По очертаниям боковых бортиков
и рельефности валиков и меток керамиды группы iа делятся на два варианта. Керами-
iа делятся на два варианта. Керами-
а делятся на два варианта. Керами-
ды 1-го варианта имеют трапециевидные бортики с плавным переходом в центральное
поле, низкорельефные валики и метки (ил. 4, 1–5; 5, 1–3, 6–12). у керамид 2-го варианта
бортики также трапециевидные, но с более четкими очертаниями, знаки и валики более
рельефные (ил. 4, 7, 8; 5, 4, 5). несмотря на эти отличия, нет сомнений, что керамиды
обоих вариантов производили в одной мастерской. Это подтверждается, в частности,

258
и. а . завадсКая
ил. 3. Профили боковых и верхних бортиков групп керамид
из раскопок Эски-Кермена (И. А. Завадская)
наличием переходных форм, которые затрудняют уверенное отнесение некоторых эк-
земпляров к какому-либо варианту (ил. 4, 6 ).
в настоящее время известно более 20 целых меток на керамидах группы iа. некото-
iа. некото-
а. некото-
рые из них представлены значительным числом экземпляров, изготовленных в одной
матрице. самой многочисленной является метка, напоминающая схематическое изо-
бражение черепицы с нижними уступами (метка No 1) (ил. 5, 1; 6, 1). в 2003–2008 гг. по-
лучено 58 экземпляров. еще одна археологически целая керамида с этим знаком найдена
при раскопках 1930 г. к востоку от главной апсиды эски-керменской базилики и хранит-
ся в фондах Государственного Эрмитажа (инв. No 1104/89). не исключено, что прори-
совку знака именно этой керамиды а. Л. якобсон включил в таблицу эски-керменских
черепичных меток (из раскопок 1928–1933, 1936–1937 гг.), датированных им IX–X вв.
20
0
4см
Боковые бортики
верхние бортики
Группа
ia
iб
II
III
iV

259
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
ил. 4. Керамиды группы Iа без меток и с метками
(И. А. Завадская)
0 5см
1
2
3
4
5
6
7
8

260
и. а . завадсКая
ил. 5. маркированные керамиды группы Iа
(И. А. Завадская)
0 5см
1
4
5
7
8
9
10
11
12
13
14
15
6
2
3

261
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
однако большое количество керамид с данной меткой, полученных современными рас-
копками, не оставляет сомнений в том, что их производство следует отнести ко времени
последнего строительного периода открытых помещений, разрушенных в конце XIII в.
Похожий знак зафиксирован также на черепице из слоя разрушения часовни, постро-
енной над крестообразным храмом под мангупом в XIII–XiV вв.
21
второй по количеству экземпляров является рельефная метка (No 9а) в виде сдвоенного
фигурного угла между водосливными валиками (ил. 4, 7; 6, 9а). ввиду фрагментарности
1
2
3
4
5
6
7
8
10
11
12
13
14
15
16
17
18
9а
9б
0
5см
ил. 6. метки на керамидах группы Iа
(И. А. Завадская)

262
и. а . завадсКая
некоторых экземпляров можно установить лишь приблизительное количество керамид
с этим знаком – не менее 51 и не более 82 черепиц. еще один фрагмент черепицы
с подобной меткой (No 9б) был изготовлен в другой матрице (ил. 5, 13; 6, 9б). визуально
этим знакам близки метки на черепицах из Эски-Кермена, опубликованные а. Л. якоб-
соном и датированные им XIII в.
22
сравнительно многочисленные серии составили керамиды с метками No 7 в виде
буквыт(28экз.;ил.5,2;6,7)иNo2–ввидетамги(19экз.;ил.4,5;6,2).остальные
знаки встречаются реже: метка No 10 – 10 экз. (ил. 5, 5; 6, 10), метка No 3 – 9 экз. (ил. 5, 12;
6,3),меткаNo4–8экз.(ил.5,9;6,4),меткаNo5–6экз.(ил.5,4;6,5),меткаNo6–4экз.
(ил.4,6;6,6),меткаNo11–4экз.(ил.4,8;6,11).откерамидсметкойNo8найдено
19 фрагментов (ил. 5, 7; 6, 8). По 2 экземпляра имеют метки No 13–15 и 18 (ил. 5, 3, 6,
14, 15; 6, 13–15, 18). единичны метки No 12, 16 и 17 (ил. 5, 8, 10, 11; 6, 12, 16, 17). Кроме
того, есть фрагменты не полностью сохранившихся меток.
таким образом, в одной мастерской использовали довольно большое количество
матриц, как с метками, так и без них. метки отличаются значительным разнообрази-
ем. Это и буквы, и условные знаки. Факт производства их в одной мастерской может
дать ценную информацию о назначении меток. Это очень важный и пока до конца
не решенный вопрос, хотя попытки ответить на него неоднократно предпринимались
в историографии
23
. однако проблема назначения рельефных знаков – это тема отдель-
ного исследования. отметим лишь, что большое количество меток группы iа опровер-
гает предположение а. Л. якобсона о том, что для каждой мастерской были характерны
свой собственный знак и его вариации. разные метки он считал продукцией различных
мастерских и на этом основании даже сделал подсчеты количества мастерских в опреде-
ленные периоды
24
, которые, безусловно, являются ошибочными.
следует отметить и тот факт, что в рамках группы iа очень редко одни и те же зна-
iа очень редко одни и те же зна-
а очень редко одни и те же зна-
ки повторялись на керамидах, изготовленных в разных матрицах. можно назвать пока
только один такой пример (метки No 9а и 9б; ил. 4, 7; 5, 13; 6, 9а, 9б ). остальные знаки
были вырезаны только на одной матрице. Поэтому, ввиду большого разнообразия ме-
ток на черепицах группы Iа, их, скорее всего, нельзя считать ни знаками мастерской, ни
знаками отдельных ремесленников.
важные сведения дает также фиксация местонахождения отдельных фрагментов
маркированных черепиц. основная масса обломков наиболее многочисленных серий
керамид локализовалась в слое разрушения определенных помещений, и чем дальше
от места их наибольшей концентрации, тем реже они встречаются (ил. 7, 8). скорее
всего, произведенная в одной матрице серия черепиц приобреталась единовременно
и использовалась для перекрытия вполне конкретного помещения.
Помещения, открытые раскопками 2003–2008 гг., принадлежали, скорее всего, двум
разным усадьбам (см. ил. 1). Первая усадьба состояла из помещений I, III–Vii, вторая
усадьба – из помещений 1–7. между ними располагался хозяйственный двор с вы-
рубленными в скале двумя подвалами и хранилищем. состав черепичного материала
ил. 7. местонахождение керамид группы Iа с меткой No 1 (И. А. Завадская)
ил. 8. местонахождение керамид группы Iа с меткой No 9а (И. А. Завадская)

263
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
0 5см
05см
2-я поперечная улица
Г
л
а
в
н
а
я
у
л
и
ц
а
1-я поперечная улица
1
1
2
2
3
3
4
4
5
5
I
V
iV
Vi
III
Vii
6
8
7
двор
Часовня
0 5см
0 5см
–
количество
керамид
2-я поперечная улица
Г
л
а
в
н
а
я
у
л
и
ц
а
1-я поперечная улица
1
1
2
2
3
3
4
4
5
5
I
V
iV
Vi
III
Vii
6
8
7
двор
Часовня
–
количество
фрагментов
01м
01м

264
и. а . завадсКая
в слоях разрушения на всех участках был смешанный, что свидетельствует о значитель-
ной пестроте кровель раскопанных помещений. соотношение черепиц разных групп
в отдельных помещениях существенно различается (табл. 1, 2). Безусловно, при таких
вычислениях нельзя упускать из виду определенную долю погрешности, так как при
разрушении и в последующий период какая-то часть черепицы с кровли одного поме-
щения могла попасть на территорию другого. Поэтому необходимо учитывать ситуа-
цию в целом и, прежде всего, явное количественное доминирование отдельных групп,
что не может быть случайностью.
Группа
кера-
мид
наличие керамид, %
Пом.
I
Главная
улица
напротив
пом. i
Попереч-
ная улица
напротив
пом. i
Пом.
III
Попереч-
ная улица
напротив
пом. iii
Пом.
iV
Пом.
V
Главная
улица
напротив
пом. V
Пом.
Vi
Пом.
Vii
Попереч-
ная улица
напротив
пом. Vii
iа
60,1 65,8
61,4
25,9 39,7 18,9 46,3 72,7
3,4 63,1 62,2
iб
5,0
7,6
9,5
17,1 11,9 16,5 12,2
3,7 18,5 5,0
2,3
II
12,5
8,6
11,0
8,7
8,7
7,7 8,8
5,1 17,9 6,9 14,7
III
8,8
3,4
6,2
11,2
8,3 18,8 14,0
4,4 16,3 5,7
2,6
iV 12,8 14,0
10,3
36,7 29,7 37,5 18,2 12,2 42,5 19,2 17,3
другие
0,8
0,6
1,6
0,4
1,7
0,6 0,5
1,9
1,4 0,1
0,9
Группа керамид
наличие керамид, %
Пом. 1
Пом. 2
Пом.3 Пом.4 Пом.5 Пом.6 Пом.7
Iа
19,2
22,8
19,2
18,5
11,5
35,9
3,5
iб
4,0
0,8
2,1
3,0
4,1
1,8
13,1
II
18,8
12,9
18,5
19,6
17,3
10,1
26,0
III
1,3
0,7
1,6
1,2
0,5
1,1
2,0
iV
32,2
29,9
37,3
23,0
34,6
10,0
34,7
1-я херсонесской
классификации
24,1
32,3
20,0
33,2
31,4
36,4
19,4
другие
0,4
0,6
1,3
1,5
0,6
4,7
1,3
Таблица 1
процентное соотношение групп керамид на участках усадьбы 1
Таблица 2
процентное соотношение групп керамид в помещениях усадьбы 2

265
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
так, в кровле помещений I, III–Vii (усадьба 1) черепица группы iа преобладала
и составляла в среднем более 44 %. в кровле помещений 1–7 (усадьба 2) удельный вес
этой группы сократился в 2 раза (22 %), а наиболее многочисленной была черепица
1-й херсонесской группы, составившей в среднем 30 % от общей массы (см. ил. 9). сле-
дует отметить, что при раскопках первой усадьбы находки черепицы 1-й херсонесской
группы были единичны и составляли вместе с другими редкими черепичными фрагмен-
тами, не вошедшими в общую классификацию, от 0,1 до 1,9 % (табл. 1). таким образом,
статистические данные черепичного материала подтверждают сделанный на основа-
нии топографических наблюдений вывод о принадлежности раскопанных помещений
двум разным усадьбам.
интерес представляет также соотношение различной черепицы на участках усадь-
бы 1 (табл. 1). Керамиды группы iа явно доминировали в помещениях i, V и Vii. так,
в слоях разрушения, с учетом участков помещений и примыкающих к ним улиц, дан-
ная группа составила в среднем 60–70 %. в остальных помещениях ее количество резко
уменьшается: в помещении iii – около 26 %, в помещении iV – почти 19 % и в помеще-
iii – около 26 %, в помещении iV – почти 19 % и в помеще-
–
около 26 %, в помещении iV – почти 19 % и в помеще-
нии Vi – всего 3,4 %. наиболее логичным объяснением, на наш взгляд, является пред-
положение о реконструкции кровли на последнем этапе существования усадьбы 1, во
время которой часть помещений (I, V и Vii) была перекрыта (полностью или большей
частью) новой черепицей (группа iа).
усадьба 1
усадьба 2
группа ia (44,4 %)
группа iб (11,0 %)
группа ii (9,8 %)
группа iii (10,9 %)
группа iV (23,0 %)
другие (0,9 %)
ia
iб
II
III
iV
другие
другие
группа ia (22,0 %)
группа iб (3,6 %)
группа ii (15,8 %)
группа iii (1,2 %)
группа iV (25,4 %)
1-я херсонесская группа (30,0 %)
другие (2,0 %)
ia
iб
II
III
iV
1-я херсо-
несская
ил. 9. Процентное соотношение групп керамид на усадьбах 1 и 2
(И. А. Завадская)

266
и. а . завадсКая
в засыпи хранилища 8 и подвала 5, вырубленных в скале во дворе между двумя усадь-
бами, подавляющая масса черепичных обломков принадлежала группам Iб, II, III и iV,
в то же время керамиды групп iа и 1-й херсонесской полностью отсутствовали. отме-
тим, что в подвале 4, расположенном рядом с подвалом 5, фрагменты керамид этих
групп составляли 16,5 % и 31,4 % соответственно. следовательно, в отличие от под-
вала 4, хранилище 8 и подвал 5 были засыпаны до разрушения обеих усадеб, в кровле
которых отмеченные группы керамид преобладали. таким образом, керамиды групп iа
и 1-й херсонесской принадлежат последнему этапу существования данного квартала,
погибшего при пожаре в конце Xiii в.
25
учитывая довольно большой – от общей массы черепичного материала – процент
группы Iа (почти 36%) на всей раскопанной территории (ил. 10), можно предположить,
что мастерская, в которой изготавливали эту черепицу, была довольно крупным, хоро-
шо организованным производством с четко выработанными технологическими стан-
дартами. в отличие от других групп, маркированные керамиды группы Iа практически
не находят себе аналогов за пределами Эски-Кермена. единственная, скорее всего ана-
логичная метка в виде схематического изображения черепицы (No 1) зафиксирована на
керамиде из раскопок на участке крестообразного храма мангупа. в херсонесе керами-
ды группы Iа, по крайней мере по опубликованным данным, не известны. Это позволяет
нам предположить, что данные изделия могут быть продукцией местной мастерской.
о том, что на Эски-Кермене было налажено производство черепицы, свидетельству-
ют результаты раскопок жилого квартала в восточной части городища в 1936 г. около
выемки перед входом в одну из пещер было обнаружено большое количество глины
и «отбросы черепичного производства»
26
. По мнению н. и. репникова и в. П. Бабен-
чикова, данная выемка являлась основанием гончарной печи. е. в. веймарн не согласил-
ся с этим предположением, полагая, что для гончарной печи там было мало места27
. тем
не менее факт находки гончарной глины и черепичного брака, который также попадал-
ся и при раскопках 2003–2008 гг., позволяет предположить производство черепицы на
группа ia (35,8 %)
группа iб (9,2 %)
группа ii (12,2 %)
группа iii (7,3 %)
группа iV (24,3 %)
1-я херсонесская группа (10,2 %)
другие (1,0 %)
ia
iб
II
III
iV
другие
1-я херсо-
несская
ил. 10. Процентное соотношение групп керамид по раскопкам 2003–2008 гг.
(И. А. Завадская)

267
ПроБЛемы изуЧения КровеЛьноГо материаЛа средневеКовых Центров Крыма
Эски-Кермене. таким образом, вполне возможно, что мастерская, в которой изготавли-
вали керамиды группы Iа, могла находиться на Эски-Кермене или в его окрестностях.
надеемся, что дальнейшие исследования Эски-Кермена и других центров Юго-запад-
ного Крыма помогут в решении вопроса о месте производства рассмотренной группы
черепицы.
методика обработки и изучения средневекового кровельного материала Крыма нуж-
дается в дальнейшем развитии и совершенствовании. Безусловно, есть необходимость
применения дополнительных, естественнонаучных методов исследования, что значи-
тельно расширит наши знания. но уже сейчас с полным основанием можно говорить
о довольно высокой информативной ценности данной категории археологических на-
ходок, представляющей собой неотъемлемую часть материальной культуры средневе-
кового Крыма.
1
миа. 1950. No 17 : Якобсон А. Л. средневеко-
вый херсонес (XII–XiV вв.). с . 117–153;
Якобсон А. Л. Керамика и керамическое
производство средневековой таврики. Л.,
1979. с. 64–70, 93–108, 147–156; миа. 1970.
No 168 : Якобсон А. Л. раннесредневековые
сельские поселения Юго-западного Крыма.
с. 155–163.
2
Талис Д. Л. Черепицы с метками из раскопок
Баклинского городища // са. 1968. No 2.
с. 189–195; Симонова Т. И. метки на чере-
пице кровли дома XIII–XiV вв. // адсв.
вып. 17 : античные традиции и византий-
ские реалии. свердловск, 1980. с. 118–120;
Романчук А. И. К вопросу о методике да-
тировки меток на черепице херсонеса //
адсв. вып. 27 : византия и средневековый
Крым. симферополь, 1995. с. 107–115.
3
Пятышева Н. В. изображение пентаграммы
как датирующий признак некоторых памят-
ников херсонеса // адсв. 1973. вып. 10.
с. 215–220; Симонова Т. И. метки на чере-
пице кровли дома XIII–XiV вв. // адсв.
[вып. 22] : Проблемы социального развития.
свердловск, 1985. с. 104–120; Сидоренко В. А.
метки-аббревиатуры и монограммы на чере-
пице памятников средневекового херсона //
там же. с. 93–101; Романчук А. И. К вопросу
о методике... с. 107–118.
4
Романчук А. И. строительные материалы ви-
зантийского херсона. екатеринбург, 2004.
5
Тиханова М. А. Черепицы с метками из рас-
копок 1938 г. (мангуп) // миа. 1953. No 34 :
материалы по археологии Юго-западного
Крыма. с. 430–434; Романчук А. И. Черепицы
со знаками из раскопок на мангупе // са.
1977. No 2. с. 181–192; Мыц В. Л. Кресто-
образный храм мангупа // са. 1990. No 1.
с. 229–231.
6
Талис Д. Л. Черепицы с метками из раскопок
Баклинского городища. с. 184–195.
7
Паршина Е. А. средневековая керамика Юж-
ной таврики (по материалам раскопок и раз-
ведок 1965–1969 гг.) // Феодальная таврика :
материалы из истории и археологии Крыма.
Киев, 1974. с. 76–94.
8
Репников Н. И. Городище Эски-Кермен //
археологические исследования в рсФср.
1934–1936 гг. : Краткие отчеты и сведения.
м. ; Л., 1941. с. 278. рис. 78; Якобсон А. Л.
Керамика и керамическое производство...
рис. 38, 61, 62, 98; Паршина Е. А. Эски-Кер-
менская базилика // архитектурно-архео-
логические исследования в Крыму. Киев,
1988. с. 38–43. Pис. 2-3.
9
выражаю глубокую признательность а. и. ай-
бабину за право публикации данной группы
материала.
10
научный архив иа нан украины. д. 2003/
109. Айбабин А. И., Завадская И. А., Костроми-
чев Д. А., Хайрединова Э. А. отчет об охран-
ных археологических раскопках на терри-
тории некрополя и городища Эски-Кермен
в 2003 г. Л. 44; д. 2004/223. Айбабин А. И.,
Завадская И. А., Костромичев Д. А. отчет об
охранных археологических раскопках на
территории городища Эски-Кермен в 2004 г.
Л. 36; д. 2005/239. Айбабин А. И. отчет об
охранных археологических раскопках на
территории городища Эски-Кермен в 2005 г.
_______________

и. а . завадсКая
Л. 11–22; Aibabin A. I. a Byzantine fortress
on eski-Ker men mountain in crimea //
Proceedings of the 21st international congress
of Byzantine studies, london, 21–26 august
2006. Vol. 3. P. 75.
11
выделенные нами группы черепицы III и iV
соответствуют 2-й группе по херсонесской
классификации. см.: Паршина Е. А. сред-
невековая керамика Южной таврики... с. 79,
80; Симонова Т. И. метки на черепице кров-
ли дома XIII–XiV вв. с. 107; Романчук А. И.
строительные материалы византийского
херсона. с. 42, 43.
12
При раскопках позднесредневековых слоев
херсонеса черепица 1-й группы по херсонес-
ской классификации является одной из
наиболее массовых. см.: Романчук А. И. стро-
ительные материалы византийского херсо-
на... с. 42, 43, 166–169.
13
Завадская И. А. серии черепиц с ремесленны-
ми знаками из Эски-Кермена (по материалам
раскопок 2003–2005 гг.) // маиЭт. вып. 14.
симферополь, 2008. с. 291–315.
14
там же. рис. 3, 6, 7.
15
выражаю искреннюю благодарность и. П. за-
сецкой и а. Г. Фурасьеву за предоставлен-
ную возможность работать с коллекцией ма-
териала из Эски-Кермена.
16
Завадская И. А. серии черепиц с ремеслен-
ными знаками... с. 301. рис. 3, 8, 9.
17
Романчук А. И. строительные материалы ви-
зантийского херсона... табл. 4, е3/109.
18
Репников Н. И. Городище Эски-Кермен...
рис. 78; Паршина Е. А. Эски-Керменская ба-
зилика... рис. 2, 9–14.
19
здесь приведены наиболее часто встре-
чающиеся параметры высоты бортиков.
отклонения 0,2–0,5 см сравнительно редки.
высота бортиков включает в себя толщину
центрального поля, которая для керамид
группы Iа составляет в большинстве случаев
2,0 см.
20
Якобсон А. Л. Керамика и керамическое про-
изводство средневековой таврики. с. 99.
рис. 61, 42.
21
Мыц В. Л. Крестообразный храм мангупа...
с. 230. рис. 6, 42.
22
Якобсон А. Л. Керамика и керамическое про-
изводство... с. 151. рис. 98, 68, 70; Завад-
ская И. А. серии черепиц с ремесленными
знаками... с. 298.
23
см.: Завадская И. А. серии черепиц с ремес-
ленными знаками... с. 299.
24
Якобсон А. Л. средневековый херсонес (XII–
XiV вв.). с. 145–150; Якобсон А. Л. Керами-
ка и керамическое производство... с. 153–
155.
25
научный архив иа нан украины. д. 2003/
109. Айбабин А. И., Завадская И. А., Костроми-
чев Д. А., Хайрединова Э. А. отчет об охран-
ных археологических раскопках на терри-
тории некрополя и городища Эски-Кермен
в 2003 г. Л. 44; д. 2004/223. Айбабин А. И.,
Завадская И. А., Костромичев Д. А. отчет об
охранных археологических раскопках на
территории городища Эски-Кермен в 2004 г.
Л. 36; д. 2005/239. Айбабин А. И. отчет об
охранных археологических раскопках на
территории городища Эски-Кермен в 2005 г.
Л. 11–22; см. также: Aibabin A. I. a Byzantine
fortress on eski-Kermen mountain in crimea //
Proceedings of the 21st international congress
of Byzantine studies, london, 21–26 august
2006. Vol. 3. P. 75.
26
Репников Н. И. Городище Эски-Кермен...
с. 280.
27
Веймарн Е. В. жилые усадьбы Эски-Кермен-
ского городища // адсв. [вып. 19] : визан-
тия и ее провинции. свердловск, 1982. с. 73.
Примеч. 10. с. 88.

269
а. а. Липатов
ИИМК РАН, ОАО «НИИ „Спецпроектреставрация“», С.-Петербург, Россия
тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах
ПамятниКов византийсКой архитеКтуры:
Параметры, свойства, ФунКЦии
Чистая математическая спекуляция бесплодна, если
в своей игре со всевозможными формами она не
находит пути назад, к тем весьма немногим фактам,
из которых реально построена природа. но и чистая
эмпирия бесплодна, поскольку бесконечные,
лишенные внутренней связи таблицы в конечном
счете душат ее. решающее продвижение вперед
может быть результатом только напряженного
взаимодействия между обилием фактических данных
и математическими формами, потенциально им
соответствующими.
В. Гейзенберг
1
тема настоящего сообщения кажется незначительной лишь на первый взгляд – это
количественные параметры кирпичных кладок византийских построек: толщина рас-
творного шва и плинфы. автор давно обратил внимание на существенную, а с точки
зрения современных строительных норм и недопустимую толщину растворных швов,
которая встречается в средневековых византийских постройках. толщина растворного
шва, разделяющего два соседних ряда кирпичей, если не превышает толщину кирпича,
то соотносима с ним по мощности. Чтобы выяснить, является ли такое соотношение
нормой, или оно характерно лишь для некоторых памятников определенного времени,
была составлена таблица данных по толщине кирпича и растворного шва некоторых
сооружений (см. с. 272). для указанных в таблице построек известна, как минимум, да-
тировка в пределах ста лет, а в публикациях о них упомянуты оба интересующих нас
параметра. сведения о памятниках расположены в таблице в хронологическом порядке,
графическое представление данных приведено на ил. 1, 2
2
.
тенденция к увеличению толщины растворного шва прослеживается уже в поздне-
римский период и становится особенно отчетливой в средне- и поздневизантийское
время. толщина шва постепенно увеличивается от 10–15 до 60–70 мм и иногда доходит
до 120–150 мм. на примере городских стен никеи исследователи К. Фосс и д. уинфилд
показали
3
, что самые тонкие растворные швы встречаются в конструкциях I в. н. э.,
а увеличение толщины шва прослеживается до iii в. включительно. Причины этого яв-
iii в. включительно. Причины этого яв-
в. включительно. Причины этого яв-
ления так до конца и не установлены, вероятны экономические факторы, особенности
местных строительных традиций, сырьевой базы и др. При этом увеличение толщины
шва неразрывно связано с укрупнением вводимых в раствор добавок: кирпичного и ке-
рамического боя, дробленого известняка, гальки и гравия
4
.
Принимая во внимание характер и размер добавок, возможно говорить не столь-
ко о растворе с кирпичным наполнителем, сколько о конгломерате, в котором кир-
пичная крошка уступает место крупным фракциям кирпичных обломков. Поэтому

270
а. а . ЛиПатов
напрашивается вывод: такие добавки крупных фракций играют в известковом растворе
существенную роль. они служат не только и не столько пуццолановой добавкой5
,аяв-
ляются структурирующим элементом, образуя каркас растворного шва. так как пропор-
ция количественного состава элементов стены здания смещается в сторону увеличения
раствора с упомянутыми выше характеристиками, кирпичная составляющая кладки мо-
жет рассматриваться как армирующий элемент в бетонном монолите. вследствие этого
материал, связывающий кирпичную кладку, может считаться бетоном, а не раствором.
Приведем пример константинопольской св. софии. в ее конструкциях зафикси-
рованы швы толщиной до 70 мм и отмечается следующая тенденция: когда толщина
растворного шва достигает 40 мм, размеры наполнителя увеличиваются до 20–25 мм.
всякая пуццолановая реакция в таком растворе может происходить лишь на поверх-
ности взаимодействия известкового вяжущего и керамического фрагмента. Кирпичный
наполнитель в этом случае исполняет роль гидравлической добавки, а также является
формообразующим элементом, создавая центры кристаллизации раствора и образуя
скелет, армирующий растворный шов. тут мы вправе задать вопрос: византийцы уве-
личивают размер кирпичного наполнителя, следуя римской традиции пуццолановых
растворов, или это является их собственной находкой, результатом творческой модер-
низации строительных материалов? архитектурные трактаты эпохи возрождения де-
монстрируют верность традиции, описанной еще витрувием. Леон-Батиста альберти
и андреа Палладио сообщают именно о кирпичной крошке в известковых растворах,
а не об обломках кирпича. По всей видимости, мы вправе говорить о творческом под-
ходе византийских строителей к проблеме классических известковых растворов: появ-
ляется известковый раствор с крупным наполнителем, что вызывает к жизни кладки
с толстым растворным швом.
Проведенные в 1950–60 -е гг. исследования современных кирпичных кладок устано-
вили, что их прочность напрямую зависит от толщины горизонтального растворного
шва. основной параметр, влияющий на его толщину, – качество поверхности кирпи-
ча: если поверхность правильная, гладкая, то в такой ситуации возможно уменьшение
толщины растворного шва, положительно сказывающееся на прочности кладки в це-
лом. если же используется кирпич с неровной постелистой стороной, истончение шва
приводит в результате к общему снижению прочности кладки
6
. таким образом, вполне
возможна ситуация, когда при снижении качества кирпичной продукции византийские
строители были вынуждены увеличивать толщину шва, дабы скомпенсировать сниже-
ние прочности кладки.
исследования ранневизантийских растворов церкви сан-Лоренцо в милане показа-
ли
7
, что уже в V в. размер кирпичной крошки в растворе значительно превышает тот,
что соответствует добавке, придающей раствору гидравлические свойства. обломки
кирпича в таком растворе начинают работать как элемент, структурирующий извест-
ковую смесь. взаимодействие кирпича и раствора не ограничивается пуццолановой
реакцией: исследования под микроскопом выявили образование реакционных кайм на
границе взаимодействия кирпича и раствора. химический анализ этого пограничного
новообразования показал, что оно состоит преимущественно из соединений кремния
и кальция. в ряде случаев реакция между кирпичными обломками и известковым вя-
жущим не зафиксирована, однако наблюдается положительная пуццолановая реакция
этих кирпичных фрагментов.

4
5
6
7
8
9
3
2
400
500
600
700
800
900
1000
1100
1200
1300
1400
Столетия
Толщина кирпича (диапазон), см
Толщина растворного шва (диапазон), см
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
з
а
л
к
ю
г
о
�
в
о
с
т
о
к
у
о
т
т
р
и
к
л
и
н
и
я
4.0
4.5
4.0
4
.
1
–
4
.
4
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
ц
и
с
т
е
р
н
а
А
э
ц
и
я
Б
а
п
т
и
с
т
е
р
и
й
в
о
з
л
е
ц
е
р
к
в
и
Б
о
г
о
м
а
т
е
р
и
Х
а
л
к
о
п
р
а
т
и
й
с
к
о
й
С
т
у
д
и
й
с
к
а
я
б
а
з
и
л
и
к
а
4
.
1
–
4
.
2
5.5
5.5
Ф
е
с
с
а
л
о
н
и
к
и
.
Б
а
з
и
л
и
к
а
А
х
е
й
р
о
п
о
й
э
т
о
с
Н
и
к
е
я
,
ц
е
р
к
о
в
ь
У
с
п
е
н
и
я
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
ц
е
р
к
о
в
ь
С
в
.
И
р
и
н
ы
Д
е
м
р
е
,
ц
е
р
к
о
в
ь
С
в
.
Н
и
к
о
л
а
я
К
у
р
ш
у
н
л
у
,
м
о
н
а
с
т
ы
р
ь
М
е
г
а
с
А
г
р
о
с
Ф
е
с
с
а
л
о
н
и
к
и
,
ц
е
р
к
о
в
ь
С
в
.
С
о
ф
и
и
П
р
и
н
ц
е
в
ы
о
с
т
р
о
в
а
,
ц
е
р
к
о
в
ь
Б
о
г
о
м
а
т
е
р
и
и
Н
и
к
о
л
а
я
Т
р
и
л
ь
е
,
Ф
а
т
и
х
д
ж
а
м
и
О
с
т
р
о
в
Х
а
л
к
а
,
м
о
н
а
с
т
ы
р
ь
Х
р
и
с
т
а
М
о
н
а
с
т
ы
р
ь
С
в
.
Г
л
и
к
е
р
и
и
,
ц
и
с
т
е
р
н
а
В
и
з
е
,
ц
е
р
к
о
в
ь
С
в
.
С
о
ф
и
и
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
ц
е
р
к
о
в
ь
В
с
е
х
С
в
я
т
ы
х
,
ц
и
с
т
е
р
н
а
Д
е
р
е
а
г
з
ы
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
Б
о
д
р
у
м
д
ж
а
м
и
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
К
и
л
и
з
е
д
ж
а
м
и
О
с
т
р
о
в
Х
и
о
с
,
Н
е
а
М
о
н
и
,
ц
е
р
к
о
в
ь
С
в
.
Л
у
к
и
Ф
е
с
с
а
л
о
н
и
к
и
,
С
в
.
С
о
ф
и
я
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
Т
о
к
л
у
д
е
д
е
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
ц
е
р
к
о
в
ь
Х
р
и
с
т
а
П
а
н
т
е
п
о
п
т
а
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
А
й
к
а
п
и
м
е
с
д
ж
и
д
и
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
а
р
к
а
д
ы
м
е
ж
д
у
ц
е
р
к
о
в
ь
ю
Х
р
и
с
т
а
Ф
и
л
а
н
т
р
о
п
а
и
м
о
н
а
с
т
ы
р
е
м
С
в
.
Г
е
о
р
г
и
я
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
п
р
о
т
е
с
и
с
ц
е
р
к
в
и
Х
р
и
с
т
а
в
Х
о
р
е
С
а
р
д
ы
,
ц
е
р
к
о
в
ь
Е
К
у
р
ш
у
м
л
и
я
,
ц
е
р
к
о
в
ь
С
в
.
Н
и
к
о
л
а
я
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
Э
с
е
к
а
п
и
м
е
ж
д
и
д
и
Ю
ж
н
ы
й
п
а
р
е
к
к
л
е
с
и
о
н
Ф
е
т
и
е
д
ж
а
м
и
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
Б
о
г
д
а
н
с
е
р
е
й
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
ю
ж
н
ы
й
п
а
р
е
к
к
л
е
с
и
о
н
ц
е
р
к
в
и
Х
р
и
с
т
а
в
Х
о
р
е
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
э
к
з
о
н
а
р
т
е
к
с
К
и
л
и
з
е
д
ж
а
м
и
К
о
н
с
т
а
н
т
и
н
о
п
о
л
ь
,
С
и
н
а
н
п
а
ш
а
м
е
с
д
ж
и
д
и
4.5
2.4
4.0
4.5
5.0
5.5
5.0
5.6
3.5
3.0 3.0 3.0 3.0 3.0
5.0 5.0
4.0
4.0
4.0
4.0
4.0
5.0
2.8
3.0 3.0 3.0
3.5
3.3
4.6
3.5
4.0
3.5
4.0
2.5
3.5
5.4
3.5
4.1
3.0
3.5
5.0
6.5
6.0
7.0
5.0
6.5
6.7
7.0
8.0
7.0 7.0
5.5
6.5
6.3
7.0
6.0
5.5
5.5
5.5 5.5
6.0
4.0
5.2
4.5
6.0
4.4
6.0
5.0
5.0
3.0
4.9 –5.1
5.1
4.0
4.0
4.5
5.0
5.0
5.5
7.07
.0
7.0
8.0
7.0
8.0
8.0
9.0
12.0
9.0
10.0
7.0
7.7
Кирпич. Диапазон толщин
Растворный шов. Диапазон толщин
Ил. 1. Графическое представление хронологии развития толщин растворного шва и кирпича
в византийских постройках (см. табл. на с. 272–277)
XXIII

400
500
600
700
800
900
1000
1100
1200
1300
1400
Столетия
0.1
0.2
0.3
0.4
0.5
0.6
0.7
0.8
0.9
1.0
1.1
1.2
1.3
1.4
1.5
1.6
0.9
0.64
0.72
1.04
0.69
0.53
0.71
0.62
1.1
0.80
0.71 0.71
0.42
0.43
0.61
0.71
0.71
0.66
0.72
0.66
0.45
0.33
0.62/0.65
0.55
0.45
0.36
1.2
1.0
0.57
0.9
0.77
0.74
0.43
2.50
0.88
Толщина кирпича
Толщина растворного шва
Отношение:
0.66
0.90
0.64
0.72
1.07
1.1
0.76
0.83
2.50
0.79
0.60
1.50
0.72
1.00
0.71
0.72
1.00
0.78
0.50
1.00
0.62/0.65
0.60
0.44
2.00
1.04
0.74
0.50
1.7
1.8
1.9
2.0
Отношение максимальной толщины кирпича
к максимальной толщине растворного шва
Отношение максимальной толщины кирпича
к минимальной толщине растворного шва
0.72
1
2
3
4
5
6
2.1
2.2
2.3
2.4
2.5
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23 0.62
24
25
26
27
28
1.00
29
1.00
30
1.00
31
32
1.08
33
34
Ил. 2. Графическое представление распределения соотношения максимальной толщины кирпича
к максимальной / минимальной толщине растворного шва в византийских постройках (см. табл. на с. 272–277).
Постройки расположены в хронологическом порядке

1	 Круглый зал к юго-востоку
от триклиния возле церкви
Св. Евфимии, Константинополь
Цистерна Аэция, Константинополь
2
Баптистерий возле церкви
3
Богоматери Халкопратийской.
Кладка opus mixtum.
Константинополь
Базилика Студийского монастыря,
4
Константинополь. Лицевая сторона
стены южного нефа
Базилика Ахейропойэтос,
5
Фессалоники. Арка на западном
фасаде
Церковь Успения, Никея
6
Церковь Св. Ирины,
7
Константинополь
Церковь Св. Николая в Демре
8
(Мира)
Монастырь Мегас Агрос (?),
9
Куршунлу
Церковь Св. Софии, Фессалоники
10
Церкви Богоматери и Св. Николая.
11
Принцевы острова
Фатих джами, Трилье
12
Монастырь Христа на острове Халка
13
Цистерна (агиасма) монастыря
14
Св. Гликерии. Остров Св. Гликерии
(Incirli adasi)
Св. София в Визе
15
Цистерна под церковью Всех
16
Святых (?), Константинополь
Основной объем церкви в Дереагзы
17
Церковь Мирелайон (Бодрум
18
джами), Константинополь
Церковь Килизе джами (основной
19
объем), Константинополь. Южная
стена и северная пристройка
Неа Мони. Остров Хиос. Церковь
20
Св. Луки, кладка крипты
Церковь Св. Софии, Фессалоники.
21
Кладка на северо-восточном углу
Токлу деде, Константинополь
22
Церковь Христа Пантепопта (Эски
23
Имарет джами), Константинополь
Ай капи месджиди,
24
Константинополь
Аркадированный проход севернее
25
субструкций Христа Филантропа
и восточнее монастыря Св.Георгия,
Константинополь
Церковь Христа в Хоре (Карие
26
джами), Константинополь. Протесис
(северная боковая капелла)
Церковь Е, Сарды
27
Церковь Св. Николая, Куршумлия
28
Эсе капи месждиди,
29
Константинополь
Парекклесион с южной стороны
30
церкви Богоматери Паммакаристос
(Фетие джами), Константинополь
Капелла Богдан сарай,
31
Константинополь
Парекклесион с южной стороны
32
церкви Христа в Хоре (Карие
джами), Константинополь
Экзонартекс Килизе джами,
33
Константинополь
Синан паша месджиди,
34
Константинополь
XXIV

271
тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах византийсКих ПамятниКов
в составе растворов из толстых швов церкви св. михаила в африкиско
8
(равенна,
освящена в 545 г.) выявлены кирпичные фрагменты размером более 15 мм, известняко-
вые и кремнистые обломки (кремень и халцедон). между кирпичными осколками и из-
вестковым вяжущим также прослежены новообразования по границе взаимодействия.
важно отметить, что плотности вяжущего и кирпичного наполнителя имеют здесь рав-
ные значения.
в контексте увеличения растворных швов в кладках византийских построек, когда
отношение толщин кирпича и шва эволюционирует сначала к 1 : 1, а затем толщина
шва еще более увеличивается
9
, роль кирпичных осколков в составе раствора приоб-
ретает принципиальное значение. реакция, происходящая по границе взаимодействия
раствора и кирпичного наполнителя, не продвигается внутрь кирпичных осколков
и не затрагивает их центр. однако устанавливается более прочное сцепление между
известью и кирпичом. затворение раствора одновременно с гашением извести – так на-
зываемая технология горячей извести, hot lime technology10
–
только способствует росту
прочности раствора. Кроме того, введение в известь крупных пористых наполнителей
ускоряет процесс гидратического схватывания раствора – начального этапа его тверде-
ния, что в конечном счете ведет к интенсификации процесса кладки стен. Поскольку
раствор схватывается быстрее, возможно начинать вышележащую кладку раньше, чем
в обычной ситуации. Это первое значение крупного кирпичного боя в растворе. другое
(об этом уже говорилось выше) состоит в том, что крупные обломки кирпича предот-
вращают усадку и деформацию твердеющего раствора. деформации, возникающие
в толстых растворных швах на ранних этапах схватывания, могут быть значительны,
и противостоять им должен крупный кирпичный наполнитель.
Прочностные характеристики раствора и кирпича в рассматриваемых кладках при-
близительно сопоставимы. сверх того, раствор в ряде случаев демонстрирует даже
бóльшую жизнеспособность
11
.
одним из важнейших параметров, характеризующих
кирпичную конструкцию, является эластичность кладки и ее составляющих – кирпича
и раствора12
. исследования конструкций св. софии в Константинополе показали, что
кирпич имеет более высокий модуль эластичности, чем раствор. авторы исследования
византийских кладок при помощи ультразвука объясняют такой результат взаимодей-
ствием известкового вяжущего с пуццолановыми добавками и кирпичным наполните-
лем различного размера13
. Это значит, что структурирующим силовым звеном в такой
кладке являются растворные прослойки. следует также принять во внимание, что рас-
твор имеет монотонное распределение в составе кладки, растворные швы пронизыва-
ют ее на значительную глубину – в отличие от дискретного распределения кирпичей
в конструкции. высокое содержание, равномерный характер распределения, а также
качество соединения известкового вяжущего с активными наполнителями и обеспечи-
вают высокую прочность растворов и конструкций, позволяя классифицировать их как
квазибетоны
14
.
использование в арках св. софии кладки с толстыми вертикальными
швами (толщиной до 5–7 см), в которых встречен крупный кирпичный наполнитель,
позволяет рассматривать данные участки как армированные квазибетонные конструк-
ции, а само здание св. софии – как бетонное сооружение
15
.
в свое время были опубликованы результаты исследования свойств толстых раствор-
ных швов в византийских кладках: после изучения образцов исторических растворов
они были воспроизведены на основе современных материалов и протестированы на

272
а. а . ЛиПатов
различных возрастных этапах
16
.
Экспериментальным путем была также зафиксирова-
на повышенная прочность таких растворных швов
17
. считается, что именно благодаря
особым свойствам кладок с толстыми растворными прослойками сохранились многие
постройки византийского времени
18
.
использование известковых растворов с значи-
тельным содержанием крупной кирпичной крошки является ключевым фактором в ви-
зантийском строительстве зданий высокими темпами, когда растворные швы должны
твердеть быстро, позволяя стремительно наращивать высоту стен.
характеристики византийских растворов и особенности кладки с толстыми раствор-
ными швами позволяют прийти к важному заключению: средневизантийские и осо-
бенно поздневизантийские постройки демонстрируют качества, присущие бетонным
монолитным конструкциям
19
.
византийские растворы, созданные на основе извести
и, прежде всего, с крупным кирпичным наполнителем, безусловно, не являются полным
аналогом современных бетонов, однако могут рассматриваться как квазибетон в визан-
тийской архитектуре.
Подчеркнем, что эксперименты по увеличению растворного шва в византийской ар-
хитектуре совпадают с началом использования крупного наполнителя в кладках с так
называемым скрытым, или утопленным, рядом (recessed brickwork)20
.
ранние примеры
этой техники говорят об использовании камня и гальки, обломков кирпича и черепи-
цы в скрытом ряду. такая практика могла иметь целью утилизацию бракованного и об-
ломочного строительного материала и способствовать экономии «чистового» кирпича.
вместе с тем в раствор добавлялись крупные кирпичные фрагменты. По всей вероятно-
сти, совпадение во времени этих двух экспериментов в строительном производстве сред-
невизантийского времени – существенное и фундаментальное явление, требующее са-
мого серьезного внимания. Первостепенной задачей такого исследования должна стать
хронология построек, однако данных для ее создания, как мы видим, пока недостаточно.
дата
Постройка
толщина
кирпича
(а), см
толщина
шва
(b), см
отно-
шение
а
max
/bmax
отно-
шение
а
max
/bmin
источник
421 г.
Цистерна аэция, Кон-
стантинополь
4,5÷4,0 ок. 7,0 0,64
0,64 Ward-Perkins,
1958. P. 52–104
463 г.
Базилика студийского
монастыря, Констан-
тинополь. Лицевая
сторона стены южного
нефа
4,1–4,4 4,1–4,2 1,04
1,07 Reusche, 1971.
S. 215. anm. 25
Первая
половина V в.
Баптистерий возле
церкви Богоматери
халкопратийской.
Кладка opus mixtum
(5 рядов кирпича вы-
сотой 42 см). Констан-
тинополь
4,0
5,5
0,72
0,72 Kleiss, 1965.
S. 158
толщина кирпича и растворного шва в кладках памятников
византийской архитектуры v–Xv вв.

273
тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах византийсКих ПамятниКов
Продолжение таблицы
дата
Постройка
толщина
кирпича
(а), см
толщина
шва
(b), см
отно-
шение
аmax
/bmax
отно-
шение
аmax
/bmin
источник
начало V в.
Круглый зал к юго-
востоку от триклиния
возле церкви св. ев-
фимии, Константино-
поль
4,0–5,0
5,5
0,90
0,72 Naumann, 1965.
s. 145; Müller-
Wiener, 1977.
s. 238
начало Vii в. Базилика ахейро-
пойэтос, Фессалоники.
арка на западном фа-
саде. высота 5 рядов
соответствует
50–54 см
4,5
5,0–6,5 0,69
0,90 Vocotopoulos,
1979. P. 255
около 700 г. Церковь успения,
никея
2,4–4,0
6,0
0,53
0,66 Ruggieri, 1991.
P. 156; Ouster-
hout, 2001. P. 10,
11; Wulff, 1903;
Peschlow, 1976.
S. 145–186
После 740 г.
Церковь св. ирины,
Константинополь
4,0–5,0 2,0÷4,0
до 7,0
0,71
2,50 Ruggieri, 1991.
P. 154, 155
Viii в.
Церковь св. николая
в демре (мира)
21
.
opus mixtum: 2–7 ря-
mixtum: 2–7 ря-
mixtum: 2–7 ря-
: 2–7 ря-
дов камня чередуются
с 5–7 рядами кирпича
3,5–4,3÷
5,5
5,0
1,1
1,1
Ruggieri, 1991.
P. 155, 156;
Peschlow, 1975.
s. 350; Ouster-
hout, 2001. P. 9,
10
около 787 г. монастырь мегас
агрос (?) или два мо-
настыря, Куршунлу
(Katabolos)
4,0÷5,0 6,5÷8,0 0,62
0,76 Ousterhout, 2001.
P. 14; Ruggieri,
1991. P. 159,
217; Mango,
1968a. P. 174,
175
вторая поло-
вина Viii в.
Церковь св. софии,
Фессалоники. opus
mixtum
3,0–5,2
4,8–5,6
6,7÷7,0 0,8
0,83 Theoharides, 1988.
P. 143–157;
Ruggieri, 1991.
P. 155;
Reusche, 1971.
S. 40
между 750
и 850 гг.
Часовня в епископ-
ском дворце, сиде
4,0
3,0÷5,0 0,8
1,33 Ruggieri, 1991.
P. 159; Mansel,
1963. P. 168,
169

274
а. а . ЛиПатов
Продолжение таблицы
дата
Постройка
толщина
кирпича
(а), см
толщина
шва
(b), см
отно-
шение
а
max
/bmax
отно-
шение
а
max
/bmin
источник
Конец IX в.
(существует
к 802 г.)
две церкви: Богома-
тери и св. николая.
Принцевы острова
3,0–5,0 2,0÷7,0 0,71
2,50 Ruggieri, 1991.
P. 209, 210;
Mamboury, 1920.
P. 200–209
начало IX в.,
post quem
799 г.
Фатих джами, трилье
4,0–5,0 6,3÷7,0 0,71
0,79 Mango, Ševčenko,
1973. P. 236–238;
Ousterhout, 2001.
P. 12, 13; Rug-
gieri, 1991. P. 158,
227–229
самое начало
IX в.
монастырь христа на
о. халка
3,0
5,0÷7,0 0,43
0,60 Ruggieri, 1991.
P. 207, 208, 257
Конец
810-х гг.
Цистерна (агиасма) мо-
настыря св. Гликерии.
остров св. Гликерии
(incirli adasi)
3,0
2,0÷4,0–
7,0
0,42
1,50 Ruggieri, 1991.
P. 157, 208; Janin,
1927. P. 290–292
вскоре после
833 г.
св. софия в визе.
нерегулярная кладка
из известняка и кир-
пича
3,0–4,0 5,5÷6,5 0,61
0,72 Ousterhout, 2001.
P. 9; Rug gieri,
1991. P. 155;
Mango, 1968b.
P. 9–13
После 896 г.
Цистерна под цер-
ковью всех святых (?),
Константинополь
4,0–5,0 5,0–7,0 0,71
1,00 Müller-Wiener,
1985. S. 335.
anm. 3
IX в.
монастырь иоан-
на, Пелекете, возле
трилье. opus mixtum
5,0
6,5
0,76
0,76 Mango, Ševčenko,
1973. P. 242–248;
Ruggieri, 1991.
P. 158, 214
от 815 до
1000 г.
Церковь св. софии
в охриде. восточная
часть датируется после
815 г., западная – око-
ло 1000 г. Кирпич вез-
де идентичен
4,8–5,6
4,5
1,24
1,24 Reusche, 1971.
S. 55, 216,
anm. 38
начало X в.
основной объем церк-
ви в дереагзы
2,8–5,5
7,7
0,71
0,71 Morganstern, 1977.
P. 63
до 922 г.
Церковь мирелайон
(Бодрум джами), Кон-
стантинополь
4,0
5,5–6,0 0,66
0,72 Striker, 1981.
P. 16; Müller-
Wiener, 1977.
S. 103–106

275
тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах византийсКих ПамятниКов
Продолжение таблицы
дата
Постройка
толщина
кирпича
(а), см
толщина
шва
(b), см
отно-
шение
а
max
/bmax
отно-
шение
а
max
/bmin
источник
рубеж X
иXIвв.
Церковь Килизе джа-
ми (основной объем),
Константинополь.
Южная стена и север-
ная пристройка
3,0–4,0 4,0–5,5
4,5–5,0
0,72
1,00 Müller-Wiener,
1977. s. 169;
Aran, 1979.
P. 211–223
1011–1022 гг. неа мони. ост-
ров хиос. Церковь
св. Луки. Кладка крипты
3,0÷5,5 7,0÷12,0 0,45
0,78 Vocotopoulos, 1979.
P. 250; Krauthei-
mer, 1986. P. 338.
вторая
четверть XI в.
Церковь св. софии,
Фессалоники. Кладка
на северо-восточном
углу. высота четырех
рядов кирпича соот-
ветствует 50 см. Кир-
пичи заглублены на
3,0–3,5 см
3,0
6,0–9,0 0,33
0,50 Vocotopoulos, 1979.
P. 254, 255
середина –
вторая
половина
XI в.
токлу деде, Констан-
тинополь
3,5–4,0 4,0–6,0 0,66
1,00 Aran, 1979
P. 211–223; Mül-ül-l-
ler-Wiener, 1985.
S. 206
до 1087 г.
Церковь христа Пан-
тепопта (Эски имарет
джами), Константино-
поль.
два формата кирпичей
3,3–5,2
5,0
8,0
8,0
0,65
0,62
0,65
0,62
Reusche, 1971.
s. 62, 63; Ouster-
hout, 1992. P. 47–
56; Westphalen,
1998. P. 80; Aran,
1979. P. 211–223
не ранее Xi в. агиасма монастыря
одигитрии. манганы,
Константинополь
3,5
4,0–5,5 0,63
0,87 Mamboury, Deman-
gel, 1939. P. 85,
an. 3; Müller-Wie-
ner, 1977. S. 126
XI–Xii вв.
ай капи месджиди,
Константинополь.
opus mixtum, кирпич-
кирпич-
ные участки
4,0–5,0 8,0–9,0 0,55
0,62 Schneider, 1936.
s. 54. abb. 11;
Müller-Wiener,
1977. s. 97; Aran,
1979. P. 211–223
до 1118 г.
аркадированный про-
ход севернее субструк-
ций христа Филант-
ропа и восточнее мо-
настыря св. Георгия,
Константинополь
3,5–4,5 7,5–10,0 0,45
0,60 Westphalen, 1998.
S. 81. anm. 343;
Demangel, Mam-
, Mam-
Mam-
boury, 1939.
tab. 9

276
а. а . ЛиПатов
Продолжение таблицы
дата
Постройка
толщина
кирпича
(а), см
толщина
шва
(b), см
отно-
шение
аmax
/bmax
отно-
шение
аmax
/bmin
источник
Конец XI –
первая поло-
вина XII в.
Гюль джами, Констан-
тинополь
4,0
10,0
0,40
0,40 Aran, 1979
P. 211–223; Mül-
ül-l-
ler-Wiener, 1977.
S. 140–143
1104–1161 гг. Церковь е, сарды
4,0–6,0 3,0–5,0 1,2
2,0 Buchwald, 1977.
P. 270
1118–1124 гг. Южная церковь мо-
настыря Пантократора,
Константинополь.
апсида
4,0
12,0
0,33
0,33 Westphalen, 1998.
s. 80. anm. 334,
338; Aran, 1979.
P. 211–223; Mül-
ler-Wiener, 1977.
s. 209
1120-е гг.
Церковь христа
в хоре (Карие джами),
Константинополь.
Протесис (северная
боковая капелла)
3,5–4,4 10,0–12,0
5,0–6,0
0,36
0,73
0,44
0,88
Reusche, 1971.
s. 94; Müller-Wie-
ner, 1977. s. 160,
161; Westphalen,
1998. s. 80.
anm. 337; Aran,
1979. P. 211–223
1134–1136 гг. северная церковь
(theotokos eleousa)
монастыря Пантокра-
Пантокра-
Пантокра-
тора, апсида. Констан-
, апсида. Констан-
апсида. Констан-
. Констан-
Констан-
тинополь
3,9–4,4
3,5–5,0
10,0–15,0 0,29
0,33
0,44
0,50
Reusche, 1971.
s. 62; Müller-
Wiener, 1977.
s. 209–211;
Westphalen, 1998.
s. 80, anm. 334,
338
1136 г.
апсида церкви архан-
церкви архан-
церкви архан-
архан-
архан-
ан-
гела михаила (героон)
монастыря Пантокра-
Пантокра-
Пантокра-
тора, Константино-
поль
4,0–5,0 10,0–12,0 0,41
0,50 Westphalen, 1998.
s. 80. anm. 334–
338; Müller-Wie-
ner, 1977. s. 211
середина
XII в.
Южная пристройка эк-
зонартекса церкви мо-
настыря Пантократора,
Константинополь
3,5–5,2
2,0–3,0
10,0–11,0 0,47
0,27
0,52
0,30
Westphalen, 1998.
S. 80. anm. 334;
Müller-Wiener,
1977. s. 211
1150–1175 гг. субструкции второго
периода церкви ода-
лар джами, Константи-
нополь.
в сводах и стенах –
скрытый ряд
3,5–4,0 8,0–15,0 0,26
0,50 Westphalen, 1998.
S. 44–53
Кирпич лицевой
4,0–5,0 10,5–13,0 0,38
0,476

277
тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах византийсКих ПамятниКов
Окончание таблицы
дата
Постройка
толщина
кирпича
(а), см
толщина
шва
(b), см
отно-
шение
а
max
/bmax
отно-
шение
а
max
/bmin
источник
между 1168
и 1172 гг.
Церковь св. николая,
Куршумлия
5,1
4,9÷5,1 1,0
1,04 Reusche, 1982.
S. 53–58
Конец XIII –
начало XiV в.
Эсе капи месждиди,
Константинополь
3,5–4,0 4,0–7,0 0,57
1,00 Müller-Wiener,
1977. s. 118;
Aran, 1979.
P. 211–223
1310–1315 гг. Парекклесион с юж-
ной стороны церкви
Богоматери Паммака-
ристос (Фетие джами),
Константинополь.
Кладка юго-восточно-
го угла
4,0–4,5 4,5–5,0 0,9
1,00 Reusche, 1971.
s. 87, 88; Müller-
Wiener, 1977.
s. 132; Aran,
1979. P. 211–223
начало
XiV в.
Капелла Богдан сарай,
Константинополь
(скрытый ряд)
4,0
2,5
4,0–4,5 0,88
0,55
1,00
0,62
Westphalen, 1998.
s. 80. anm. 336;
Aran, 1979
P. 211–223; Mül-
ler-Wiener, 1977.
s. 108
1316–1321 гг. Парекклесион с юж-
с юж-
с юж-
юж-
юж-
ной стороны церкви
христа в хоре (Карие
джами), Константино-
), Константино-
Константино-
поль
3,5–5,4 5,0–7,0 0,77
1,08 Reusche, 1971.
s. 94; Müller-Wie-
ner, 1977. s. 161;
Ousterhout, 1987.
P. 54–61; Aran,
1979. P. 211–223;
Tunay, 1981.
P. 78
Без топографии за-
топографии за-
топографии за-
за-
за-
мера
4,5
10,0
0,45
0,45
Первая
половина
XiV в.
синан паша месджи-
ди, Константинополь.
opus mixtum: 3 ряда
камня / 4 кирпича
3,0–3,5 7,0–8,0 0,43
0,50 Schneider, 1936.
s. 72; Müller-
Wiener, 1977.
s. 198; Aran,
1979. P. 211–223
Первая
половина
XiV в.
Экзонартекс Килизе
джами, Константино-
поль
3,4–4,1
5,5
0,74
0,74 Reusche, 1971.
S. 88, 89; Müller-
Wiener, 1977.
s. 169; Aran,
1979. P. 211–223
1475 г.
Кефели месджиди,
Константинополь
4,0
4,5
0,88
0,88 Aran, 1979.
P. 211–223;
Müller-Wiener,
1985. s. 166

278
а. а . ЛиПатов
литература к таблице
Aran, 1979
Aran B. the church of saint theodosia and the monastery of christ evergetes // JÖB. 1979.
[Bd.] 28. P. 211–228.
Buchwald, 1977
Buchwald H. sardis church e – a preliminar y report // JÖB. 1977. [Bd.] 26. P. 265–299.
Demangel, Mamboury, 1939
Demangel R., Mamboury E. le Quartier des manganes et la première région de constantinople. Paris,
1939. (recherches française en turquie; fasc. 2).
Janin, 1927
Janin R. autour du cap acritas // Échos d’orient. 1927. 26. P. 290–292.
Kleiss, 1965
Kleiss W. neue Befunde zur chalkopratenkirche in istanbul // istanbuler mitteilungen. 1965.
[Bd.] 15. s. 149–167.
Krautheimer, 1986
Krautheimer R. early christian and Byzantine architecture / 4th
edition rev. with sl. Ćurčić. new
haven ; london: yale univ. press, 1986. (Pelican history of art).
Mamboury, 1920
Mamboury E. le convent byzantine de femmes a Prinkipo // Échos d’orient. 1920. 19. P. 200–209.
Mango, Ševčenko, 1973
Mango C., Ševčenko I. some churches and monasteries on the southern shore of the sea of mar-
mara // doP. 1973. [Vol.] 27. P. 237–277.
Mango, 1968a
Mango C. the monaster y of st. abercius at Kurşunlu (elegmi) in Bythinia // doP. 1968. [Vol.] 22.
P. 169–176.
Mango, 1968b
Mango C. the Byzantine church at Vize (Bizye) in thrace and st mary the younger // zrVi. 1968.
Vol. 11. P. 9–13.
Mansel, 1963
Mansel A. M. die ruinen von side. Berlin, 1963.
Morganstern, 1977
Morganstern J. the Byzantine church at dereağzi and its decoration. tübingen: Wasmuth, 1977
(istanbuler mitteilungen. Beih. 29).
Müller-Wiener, 1977
Müller-Wiener W. Bildlexikon zur topographie istanbuls: Byzantion – Konstantinopolis – istanbul
bis zum Beginn des 17. Jahrhunderts. tübingen: Wasmuth, 1977.
Müller-Wiener, 1985
Müller-Wiener W. zur lage der allerheiligenkirche in Konstantinopel // lebendige altertums-
wissenscheft : festgabe zur Vollendung des 70. lebensjahres von her mann Vetters. Wien: holz-
hausens, 1985. s. 333–335.
Naumann, 1965
Naumann R. Vorbericht über die ausgrabungen zwischen mese und antiochus-Palast 1964 in
istanbul // istanbuler mitteilungen. Bd. 15. s. 135–148.
Ousterhout, 1987
Ousterhout R. the architecture of the Kariye camii in istanbul. Washington, 1987. – (dumbarton
oaks studies. Vol. 25).
Ousterhout, 1992
Ousterhout R. some notes on the construction of christos ho Pantepoptes (eski imaret camii) in
istanbul // ΔΧΑΕ. 1992. [t.] 16. P. 47–56.

279
тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах византийсКих ПамятниКов
Ousterhout, 2001
architecture of iconclasm // Byzantium in the iconoclast era (ca 680–850) / l. Br ubaker, J. hal-
don, eds. aldershot, 2001. P. 3–17. – (Birmingham Byzantine and ottoman monographs. Vol. 7).
Peschlow, 1975
Peschlow U. die architektur der nikolaoskirche // myra : eine lykische metropole in antiker und
byzantinischer zeit / J. Borchard, hrsg. Berlin: gebr. mann, 1975.
–
(istanbuler forschungen.
Bd. 30). s. 303–359.
Peschlow, 1976
Peschlow U. neue Beobachtungen zur architektur und ausstattung der Koimesiskirche in iznik //
istanbuler mitteilungen. 1976. Bd. 22. s. 145–187.
Reusche, 1971
Reusche E. Polychromes sichtmauerwerk byzantinischer und von Byzanz beeinflusster Bauten
südosteuropas : Überlieferung und entwicklung einer handwerklichen technik. Köln, 1971.
Reusche, 1982
Reusche E. geschichte der Bau- und Baustofftechnik als hilfswissenschaft : forschungsaufgaben
im grenzraum zwischen architektur-, Wirtschafts- und sozialgeschischte // зограф. 1982. 13.
s. 53–58.
Ruggieri, 1991
Ruggieri V. Byzantine religious architecture (582–867) : its history and structural elements. roma,
1991. – (orientalia christiana analecta. 237).
Schneider, 1936
Schneider A. M. Byzanz: Vorarbeiten zur topographie und arch�ologie der stadt. Berlin, 1936.
Striker, 1981
Striker C. L. the myrelaion (Bodrum camii) in istanbul / With an appendix on excavated pottery
from the Bodr um camii by J. W. hayes. Princeton, 1981.
Theoharides, 1988
Theoharides K. the architecture of hagia sophia, thessaloniki, from its erection up to the turkish
conquest. oxford, 1988.
Tunay, 1981
Tunay M. I. masonry of late Byzantine and early ottoman periods // зограф. 1981. [t.] 12. P. 76–79.
Vocotopoulos, 1979
Vocotopoulos P. L. the concealed course technique : further examples and a few remarks // JÖB.
1979. [Bd.] 28. P. 247–260.
Ward-Perkins, 1958
Ward-Perkins J. B. notes on the structure and building methods of early Byzantine architecture //
the great Palace of the Byzantine emperors: second report / d. talbot rice, ed. edinburgh, 1958.
P. 52–101.
Westphalen St., 1998
Westphalen St. die odalar camii in istanbul : architektur und malerei einer mittelbyzantinischen
Kirche. tübingen, 1998. – (istanbuler mitteilungen; Beih. 42).
Wulff O., 1903
Wulff O. die Koimesiskirche in nic�a und ihre mosaiken nebst den verwandten kirchlichen
Baudenkm�lern : eine untersuchung zur geschichte der byzantinischen Kunst im i. Jahrtausend.
strassburg: heitz & müdel, 1903.
_______________
1
Гейзенберг В. значение красоты в точной
науке // Гейзенберг в. избранные фило-
софские работы : Шаги за горизонт. Часть
и целое. сПб., 2006. с. 201–220.
–
(слово
о сущем; т. 65).
2
на основе данных таблицы были составлены
два графических представления (см. ил. 1, 2),
которые не являются графиками в строгом
смысле этого слова, так как одному аргумен-
ту часто соответствует несколько значений.

Цель ил. 1 – продемонстрировать широкие
диапазоны толщин растворного шва между
кирпичами. ил. 2 показывает динамику из-
менения соотношения максимальной тол-
щины кирпича к максимальной толщине
растворного шва. для усиления контраст-
ности картины было введено второе отно-
шение – максимальной толщины кирпича
и минимальной толщины растворного шва –
в тех случаях, где есть разброс значений
(см. соответствующую колонку в таблице).
Это отношение не столь однозначно, как
первое, оно выявляет наиболее показатель-
ные случаи превышения толщины раствор-
ной прослойки над кирпичом. нетрудно за-
метить, что, когда рассматриваемое значение
отношения менее 1, толщина шва (min) пре-
min) пре-
) пре-
восходит толщину (max) кирпича, и наобо-
max) кирпича, и наобо-
) кирпича, и наобо-
рот. Когда значение дроби равно 1, толщина
шва и кирпича совпадает.
3
Foss C., Winfield D. Byzantine fortifications : an
introduction. Pretoria, 1986. P. 79–110.
4
Papayianni I., Karaveziroglou M. aggregate gra-
dation of ancient mortars : relationships to
strength and porosity // conser vation of
stone and other materials : Proceedings of
the international rilem/unesco congress;
1993 June 29 – July 1, Paris / m.-J. thiel, ed.
london ; new york, 1993. P. 493–500.
5
Подробнее о собственно пуццолане как о до-
бавке в строительный раствор см. одно из
последних исследований, где приведена теку-
щая литература вопроса: Lancaster L. C. con-
crete vaulted construction in imperial rome :
innovations in context. cambridge: cambridge
univ. press, 2005. P. 54–57.
6
Поляков С. В. длительное сжатие кирпич-
ной кладки / академия строит. и архитект.
ссср. ЦниисК. [Б. м.: б. и.], 1959. с. 26. –
(научное сообщение; вып. 11). для каменной
кладки испанских готических соборов сделан
однозначный вывод о том, что поведение их
конструкций напрямую зависит от толщи-
ны растворной прослойки между блоками.
Кладка сводов велась из относительно легких
и мелких тесаных камней толщиной от 17 до
23 см на растворе, толщина которого в шве
составляла 2,0–3,3 см. в то же время кладка
стен, столбов, нервюр и пр. обычно выполня-
лась с тонкими растворными прослойками –
от 0,8 до 2,0 см. см. подробнее: Cassinello M. J.
influencia del espesor de la junta de morteo en la
defor mabilidad de las fábricas pétreas medievales
(= effect of mortar joint thikness on defor m-
ability in medieval stone walls) // materiales de
construcción. 56 (284). 2006. P. 69–80.
7
Baronio G., Binda L., Lombardini N. the role
of brick pebbles and dust in conglomerates
based on hydrated lime and crushed bricks //
constr uction and building materials. 1997.
Vol.11.n1.P.35.
8
Deichmann F. W. ravenna : hauptstadt des sp�t-
antikes abendlandes. Bd. 2. teil 2 : Kommentar.
Wiesbaden, 1976. P. 35–37.
9
анализ данных по раннехристианским пост-
данных по раннехристианским пост-
данных по раннехристианским пост-
по раннехристианским пост-
по раннехристианским пост-
раннехристианским пост-
раннехристианским пост-
пост-
пост-
ройкам равенны, опубликованных Ф. в. дайх-
маном (Deichmann F. W. ravenna... S. 248,
249), показывает, что отношение толщины
кирпича к толщине шва находится в преде-
лах от 4,6 до 2,1, что означает существенное
превосходство толщины кирпича над тол-
щиной шва.
10
Moropoulou A., Tsiourva Th., Bisbikou K., Biscon-
tin G ., Bakolas A., Zendri E. hot lime techno-
logy... P. 151–159.
11
Moropolou A., Bakolas A., Bisbikou K. investigation
of the historic mortars // Journal of cultural
heritage. 2000. Vol. 1. P. 45.
12
Çakmak A. S ., Moropoulou A., Mullen C. L. in-
terdisciplinary study of dynamic behavior and
earthquake response of hagia sophia // soil
dynamics and ear thquake engineering. 1995.
Vol. 14. P. 125–133.
13
Moropoulou A., Çakmak A.S ., Biscontin G., Bako-
las A., Zendri E. advanced Byzantine cement
based composites resisting earthquake stresses:
the crushed brick / lime mortars from Justinian’s
hagia sophia // construction and Building
materials. 2002. Vol. 16. P. 545; Çakmak A. S .,
Natsis M. N., Mullen C. L., Mark R., Living-
ston R. A. influence of effective material pro-
perties on dynamic analysis and earthquake
response of hagia sophia // conser vation of
historic brick str uctures : case studies and reports
of research / n. s. Baer, s. fritz and l. a. living-
stone, eds. shaftesbury, 1998. P. 429.
14
Moropolou A., Bakolas A., Bisbikou K. investigation
of the historic mortars... P. 35.
15
Livingston R. A., Stutzman P. E., Mark R., Erdik M.
Preliminary analysis of the masonr y of the hagia
sophia basilica, istanbul // materials issues in
archaeology iii : symposium held april 27 –
may 1 1992, s. francisco / Pamela B. Vandiver
et al., eds. material research society symposium
а. а . ЛиПатов

тоЛстые растворные Швы в КирПиЧных КЛадКах византийсКих ПамятниКов
proceedings. Vol. 267. Pittsburgh, 1992. P. 731;
MacDonald W. L. roman experimental design
and the great church // hagia sophia from
the age of Justinian to the present / r. mark,
a. Çakmak, eds. cambridge, 1992. P. 12; Li-
vingstone R. A. materials analysis of the masonry
of the hagia sophia basilica, istanbul // soil
dymanics and earthquake engineering, Vi /
a. s. Çakmak, c. a. Brebbia, eds. london ; new
york: elsevier applied science, 1993. P. 861.
16
Baronio G., Binda L., Tedeschi C. thick mortar
joints in Byzantine buildings: study of their
composition and mechanical behavior //
Proceedings of the international conference
on “studies in ancient structures”, istanbul,
turkey. istanbul, 1997. P. 216–235.
17
Liakouris D. E. le cas de deux monuments
byzantins en grèce occidentale : le cadre
géologique, les pierres de construction, leur
inondation par les lacs des barrages (the case
of two Byzantine monuments in western
greece – the geological frame, constr uction
material and their inondation by the reser voir
of the dams) // the engineering geology of
ancient works, monuments and historical sites:
Preser vation and protection : Proceedings of
international symposium organized by the
greek national group of iaeg, september
1988 / P. g. marinos, g. c. Koukis, eds. Vol. 1 :
engineering geology and the protection of
historical sites and monuments. rotterdam:
a. a. Balkema, 1988. P. 1510; Karaveziroglou M.,
Papayianni I. compressive strength of masonry
with thick mortar joints // conser vation of
stone and other materials : Proceedings of the
international rilem / unesco congress;
1993 June 29 – July 1, Paris. / m.-J. thiel, ed.
london ; new york, 1993. P. 212–219; Falter H.,
Reinhardt H. W. tests on reproduced Byzantine
masonr y (= Versuche an nachgestelltem
byzantinischem meuerwerk) // otto-graf-
Journal. Vol. 9. 1998. s. 114–122.
18
Falter H., Baronio G ., Binda L., Reinhardt H. W.,
Tedeschi C. experimental tests on the mechani-
cal behaviour of reproduced Byzantine conglo-
merates // Proceedings of the 2nd international
rilem / csiro / acra conference on
rehabilitation of structures, melbourne (austra-
lia), september 21–23. melbourne, 1998. P. 498–
513.
19
Moropolou A., Bakolas A., Bisbikou K. investigation
of the historic mortars... P. 35; Moropoulou A.,
Tsiour va Th., Bisbikou K., Biscontin G., Bakolas A.,
Zendri E. hot lime technology imparting strength
to historic mortars // constr uction and buil-
ding materials. 1996. Vol. 10. n 2. P. 158, 159;
Binda L., Baronio G. indagine sull’aderenza tra
legante e laterizio in malte ed intonaci de “coc-
ciopesto” // Bolletino d’arte. 1986. Vol. 35–36.
P. 109–115; Livingston R. A. et al. Preliminary
analysis of the masonr y... P. 721–736; Çak-
mak A. S . et al. interdisciplinary study... P. 128;
Moropoulou A. et al. advanced Byzantine cement
based composites... P. 543–552.
20
Подробнее об этом сюжете истории визан-
Подробнее об этом сюжете истории визан-
об этом сюжете истории визан-
об этом сюжете истории визан-
этом сюжете истории визан-
этом сюжете истории визан-
сюжете истории визан-
сюжете истории визан-
истории визан-
истории визан-
визан-
визан-
тийского строительного производства см.:
Vocotopoulos P. L. the concealed course tech-
nique: further examples and a few remarks //
JÖB. 1979. [Bd.] 28. s. 247–260; Ousterhout R.
obser vations on the “recessed brick” technique
during the Palaeologan period // ΑΔ. 1984.
39. 2. [athena, 1990]. P. 163–170; Ousterhout R.
some notes on the construction of christos ho
Pantepoptes (eski imaret camii) in istanbul //
ΔΧΑΕ. 1992. [t.] 16. P. 47–56; Липатов А. А.
византийские традиции в строительном
производстве древней руси: строительные
растворы, стены, фундаменты : автореф....
канд. ист. наук. сПб., 2006. C. 13–16.
21
датировка Viii в. остается наиболее прием-
датировка Viii в. остается наиболее прием-
Viii в. остается наиболее прием-
в. остается наиболее прием-
. остается наиболее прием-
остается наиболее прием-
наиболее прием-
наиболее прием-
прием-
прием-
лемой для основного объема здания (Rug-
gieri V. Byzantine religious architecture (582–
867) : its history and structural elements. roma,
1991. P. 240).

282
с. в. мальцева
Санкт-Петербургский государственный университет, Россия
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе:
византийсКие истоКи и становЛение
серБсКой реГионаЛьной традиЦии
Церковь успения Богородицы студеницкого монастыря имеет исключительное зна-
чение для всей сербской архитектурной традиции. храм строится как задужбина-усы-
пальница объединителя сербских земель, великого князя стефана немани между 1186
и 1196 гг.
1
затем, после перенесения сюда в 1207 г. мощей св. симеона мироточиво-
го (стефана немани в монашестве), студеница становится центром культа основателя
сербского государства
2
. Формирование ансамбля завершается в 1234 г., когда пристраи-
вается радославов нартекс
3
.
Эти этапы возведения главного храмового комплекса студеницы отражают основ-
ные вехи формирования рашской школы, положившей начало сербской архитектурной
традиции. ее сложение совпадает с эпохой становления независимого сербского госу-
дарства. Эти явления оказываются тесно связанными между собой и находят отражение
в архитектурной программе храма. студеницкий храм становится образцом, во многом
предопределившим специфику дальнейшего развития сербского храмового зодчества.
разумеется, этому ключевому памятнику посвящены сотни страниц монографий, от-
дельных статей, а также разделов в общих обзорах истории сербского и византийского
искусства
4
. серьезным вкладом в решение многих проблем стали публикации матери-
алов международных конференций, посвященных основным темам изучения студени-
цы5
.
Проведение междисциплинарных исследований позволило существенно расши-
рить ракурс рассмотрения многих проблемных вопросов. однако большинство из них
по-прежнему остаются дискуссионными. К таковым принадлежит и типологическая
классификация памятника. в одних исследованиях храм определяется как базиликаль-
ная постройка, при этом высказываются различные гипотезы происхождения данной
типологии6
.
другие исследователи видят в нем крестово-купольную постройку сред-
невизантийского периода7
.
закономерно, что обоснование типологических определе-
ний всякий раз оказывалось в тесной связи с концепциями об условиях и предпосылках
формирования региональных архитектурных традиций на сербской почве. несмотря на
то что вопрос об актуальности, сложности и многогранности этой проблемы давно уже
поднимался в работах сербских исследователей8
, он до сих пор продолжает оставаться
недостаточно изученным. характерно, что студеницкий храм, как правило, не рассмат-
ривался в связи с проблемами региональной специфики сербского зодчества. в этом
вопросе предпочтение отдавалось более поздним памятникам Xiii в. своеобразие же

283
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
студеницкого храма видели прежде всего в соединении западных и восточных элемен-
тов. При этом акценты в оценках то и дело смещались, уточнялись соотношения тех
и других компонентов
9
. архитектуру Богородичной церкви чаще всего непосредствен-
но включают в контекст развития византийского искусства современной ей эпохи
10
. за-
падноевропейские влияния отмечают в декоре и архитектурных особенностях радосла-
вова нартекса. во многом это справедливо, однако сложение архитектурной программы
храмового комплекса студеницы представляется нам более сложным, многослойным
процессом, в котором уже проявились характерные региональные черты, прочно за-
крепившиеся и получившие дальнейшее развитие в практике рашской архитектуры.
в данном сообщении мы попытаемся выявить в студеницком храме те элементы, кото-
рые стали основными отличительными чертами рашской школы, и опишем те условия,
в которых они появились.
При этом важно отметить, что, анализируя формирование местной региональной
специфики на базе византийской основы в качестве исходной традиции, необходимо
рассматривать данный памятник не только в контексте эпохи его возведения, но и c уче-
том логики развития культурно-политических аспектов и архитектурных тенденций как
предшествующих, так и последующих периодов.
обратимся к первому этапу возведения студеницкого храма. точное время его строи-
тельства неизвестно. Предполагается, что начало осуществления замысла относится
к периоду не ранее 1183 г. во всяком случае, храм был освящен до 1196 г., когда стефан
неманя переступил его врата уже в качестве монаха симеона
11
.
таким образом, студеницкий храм – одна из последних масштабных построек сте-
фана немани, обладавшая особым статусом задужбины-усыпальницы правящей дина-
стии
12
. время возведения храма относится к периоду, когда многое из духовных устремле-
ний и политических инициатив немани обрело свое воплощение. стефан неманя уже
давно утвердился на великокняжеском престоле, установил дипломатические отношения
с венгерским королем и германским императором и даже поднял меч на византийского
императора13
.
Практически завершилось объединение земель с включением приморс-
ких областей и перемещением политического центра на рашские территории. стефану
немане удалось существенно расширить пределы своего государства за счет византий-
ских земель, добиться мира и признания своего статуса14
. в скором времени последует
заключение династического брака его среднего сына стефана с византийской принцес-
сой15
. несомненно, что в данном историческом контексте студеницкий храм приобрета-
ет характер декларации, свидетельствующей о независимости и мощи быстро растущего
сербского государства. Это объясняет и необыкновенную значимость храма, и большой
масштаб постройки, и ее великолепие, и ориентацию заказчика на лучшие традиции
европейской архитектуры того времени, не только востока, но и запада.
Помимо стремления к самоопределению вторым важным условием для сложения ар-
хитектурной программы студеницы являлась специфика взаимоотношений с византией.
ситуация многовекового сопряжения и противоборства с державой ромеев, которая
к тому времени еще не утратила могущества и силы своего влияния на всю ойкумену,
только способствовала глубине восприятия византийской культуры, а следовательно,
и возможности свободных творческих интерпретаций. не удивительно, что в студе-
нице, где воплощались представления о принципах и иерархии мироздания, основной
линией становится византийская.

284
с. в . маЛьЦева
ориентация на Царьград прослеживается уже в посвящении студеницкого монас-
тыря Богородице евергетиде. Престольный праздник главного храма – успение Бого-
родицы – также совпадает с константинопольским прототипом
16
. тесные связи сербов
с константинопольским евергетидским монастырем были установлены еще в эпоху са-
мого немани, а в дальнейшем всегда сопровождались мощным патронатом со стороны
династии неманичей17
. в скором времени и в основу студеницкого типика будет поло-
жен евергетидский устав
18
. в этом, как и в общем характере постройки, явно прослежи-
вается ориентация на византийскую столицу.
обратимся к самому зданию. Постройка вытянута по оси восток–запад (ил. 1, 2). вы-
деляется кубический объем наоса, увенчанный большим куполом. с востока примыкает
ил. 1. Церковь успения Богородицы монастыря студеница.
до 1196 – 1134 гг. северный фасад (фото: С. В. Мальцева)
ил. 2. Церковь успения Богородицы монастыря студеница.
Конец Xii – первая половина Xiii в. План (по: Korać V, Šuput M.
Byzanz : Architektur und Ornamentik. Düsseldorf ; Zürich, 2000. S . 133)
0
5
10
20м

285
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
пониженный трехчастный алтарь, а с за-
пада – удлиненный компартимент, вклю-
чающий в себя два нартекса. Центральную
часть фланкируют сильно пониженные
вестибюли.
Бесспорно, здесь выделяется византий-
ская основа, хорошо видная в плане. Это
так называемый тип слабо выраженного
креста, хорошо известный в византийс-
кой традиции. его появление уже отме-
чалось в ктиторских постройках немани.
Первая из них, стоящая в самом начале
сербского зодчества и государства, – цер-
ковь св. николая в Куршумлии
19
(ил. 3).
храм возводится константинопольски-
ми мастерами в то время, когда стефан
неманя вступает на арену политических
действий при поддержке византийского
императора мануила i Комнина
20
.
Этим
объясняется появление на сербской почве
данного типа однонефного храма.
собственно в константинопольской архитектуре возвращение к активному распро-
странению данного типа построек, по всей видимости, было связано с общей для того
времени тенденцией к расширению подкупольного пространства, обозначившейся
в Xi–Xii вв. из числа хорошо сохранившихся памятников константинопольского круга
в качестве близких аналогий постройкам немани можно назвать церковь св. аверкия
в Куршунлу (ил. 4) и кафоликон монастыря хора (ил. 5).
ил. 3. Церковь св. николая в Куршумлии.
вторая половина Xii в. План
(по: Нешковић J. Ђурдђеви Ступови
у старом Расу. Краљево, 1984. С. 136)
0
5
10м
ил. 4. Церковь св. аверкия
в Куршунлу. середина Xii в. План
(по: Оустерхаут Р. С. 111
Б21
)
ил. 5. Церковь монастыря хора.
Xii в. План
(по: Оустерхаут Р. С. 109 Б21
)
0
5
10м
0
5
10м

286
с. в . маЛьЦева
общность архитектурных тенденций здесь хорошо просматривается. в сербских
храмах заметно то же стремление к расширению подкупольного пространства. Это оче-
видно прослеживается на примере целого ряда ктиторских построек немани: церковь
св. николая в Куршумлии (около 1166), джурджевы ступови (1171) (ил. 6), студеница.
им действительно свойственна сходная организация внутреннего пространства и пла-
на, тогда как во всем остальном они различны.
отметим, однако, что сербские постройки отличаются от константинопольских.
наос в них не изолирован от нартекса. Граница между ними лишь акцентирована ло-
патками. с учетом дальнейшей специфики развития сербской архитектуры, на наш
взгляд, эта деталь представляется существенной.
справедливо включая студеницу в контекст византийской архитектурной пробле-
матики Xii в., профессор остерхут* не рассматривает западный компартимент, пред-
назначенный для погребений, как нартекс. Появление этой дополнительной ячейки он
связывает с общей для византийской архитектуры того времени тенденцией размещать
захоронения ближе к наосу21
.
однако заметим, что такая же трехчастная структура плана свойственна и двум дру-
гим предшествующим постройкам немани (джурджевы ступови и церковь св. нико-
лая в Куршумлии), где в западном компартименте захоронений не выявлено
22
.
таким
образом, дополнительной западной «ячейкой» в студенице скорее следует считать изо-
лированный экзонартекс, предназначенный для менее значимых погребений, так как
именно он отсутствовал в более ранних постройках.
Полагаем, что есть не менее веские основания связывать особую структуру внутрен-
него пространства сербских церквей с местными традициями. трехчастная структура
храма с четким разделением на алтарную часть, подкупольный квадрат и западную
травею была традиционной и доминировала в архитектуре далмации в Xi–Xii вв.
23
ил. 6. джурджевы ступови.
1171 г. План (по: Korać V., Šuput M.
Byzanz : Architektur und Or namentik.
Düsseldorf ; Zürich, 2000. S . 132)
0
5
10м
* на письме фамилию ousterhout, несмотря на ее произношение (остерхут), правильнее было бы пе-
редавать как оустерхаут. – Примеч. ред.
_______________

287
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
возможности связей здесь очевидны. напомним, что приморские земли далмации
и диоклеи, в том числе и зета, усилиями немани вошли в состав объединенного кня-
жества с центром в расе24
.
однако здесь не идет речь о полной преемственности по
отношению к типологии приморских построек в качестве основного истока для фор-
мирования рашской школы, как это ранее предлагалось в отдельных исследованиях
25
.
важно подчеркнуть, что в далматинских однонефных храмах с куполом простран-
ство, разделенное лопатками на три ячейки, развивалось от базилики. Это определен-
но читается и в объемно-пространственной композиции (ил. 7). в сербских же церквах
Xii в., близких студенице, организация пространства и плановая схема исходят от цент-
рического типа крестово-купольного храма. в этом заключается существенное отличие.
ил. 7. Церковь св. Петра в Прико близ омиша. около 1074 г.:
1 – южный фасад (фото: С. В . Мальцева); 2 – план (по: Нешковић J.
Ђурдђеви Ступови у старом Расу. Краљево, 1984. С. 148)
1
2

288
с. в . маЛьЦева
однако некоторые из характерных особенностей рашских храмов действительно
могли быть подготовлены на приморской почве и применялись уже в качестве при-
вычных, хорошо согласующихся с функциональными потребностями нового периода
готовых решений. Полагаем, что именно привычка сербских заказчиков Xii в. к одно-
нефным храмам с трехчастным делением интерьера во многом предопределила выбор
соответствующей византийской типологии, ее устойчивость и переработку. Прежде
всего, эта переработка состояла в отсутствии жесткого конструктивно выраженного де-
ления между наосом и внутренним нартексом, которые, тем не менее, были очень четко
разделены функционально.
так, в качестве примера можно привести церковь св. михаила в стоне (ил. 8). тем
более интересно, что здесь сохранилась программа росписи, свидетельствующая о том,
что и в храмах, принадлежащих к приморской традиции, так же как и в более поздних
рашских храмах, западная ячейка была связана с ктиторской темой (см. ил. 9 на с. V
цветной вклейки).
дальнейшее закрепление этого принципа в рашских усыпальницах-задужбинах при-
вело к явному обособлению западной травеи как в плане ее назначения (в связи с разме-
щением ктиторских саркофагов), так и оформления, что хорошо прослеживается в ико-
нографических программах настенных росписей. в этой связи с точки зрения функции
и системы распределения компартиментов в храмовом пространстве западную ячейку
в рашской практике скорее следует рассматривать как внутренний нартекс, непосредс-
твенно к наосу не относящийся. с этого момента под наосом в сербской традиции будет
пониматься только подкупольное пространство.
Показательным примером тому является церковь св. Петра в Белом Поле (первая
четверть Xiii в.), архитектура которой очень близка стилистике старых приморских по-
строек (ил. 10). однако здесь уже, следуя рашским принципам, собственно под храмом-
наосом понимается лишь совсем узкое пространство в центральной части, увенчанное
башнеобразным завершением. При этом
два других несравнимо бóльших по раз-
меру компартимента относятся к алтар-
ной зоне и нартексу. в отличие от более
ранних приморских построек, плановая
схема находит точное отражение в на-
ружной композиции храма.
можно привести и другой, вероятно
еще более наглядный пример, каковым
является храм вознесения монасты-
ря Пантократора в дечанах (середина
XiV в.) (ил. 11). Этот пример тем более
показателен, так как прототипом для
архитектурной программы храма из-
начально была студеница. в дечанах,
в условиях, отличных от рашской ти-
пологии, в храме с отдельно стоящими
опорами тем не менее реализуется услов-
ное моделирование рашской системы
ил. 8. Церковь св. михаила в стоне.
Первая половина Xi в. План
(по: Korać V., Šuput M. Byzanz. Architektur und
Ornamentik. Düsseldorf; Zürich, 2000. S . 131)
0
5м

289
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
функционального распределения зон
внутри храмового пространства. точкой
отсчета становится наос, совпадающий
с подкупольным квадратом. на уровне
пола наос вместе с пространствами флан-
кирующих его певниц очерчен низкими
мраморными плитами. следовательно,
боковые нефы с севера и юга от подку-
польной зоны следует понимать уже как
развитую периферийную зону. однако
даже в этих условиях, в отсутствие воз-
можности четкого архитектурного раз-
граничения нартексов, их расположение
следует привычной для рашской тради-
ции логике. несмотря на то что границы
внутреннего нартекса конструктивно не
выявлены, здесь он безошибочно уга-
дывается по расположению ктиторских
саркофагов, нахождение которых пря-
мо посреди храма невозможно было бы
объяснить никакими иными причинами.
единственная граница этого «прозрач-
ного» нартекса хотя и весьма условно,
но все же четко обозначена выгородкой,
отделяющей его от храма-наоса. с запа-
да граница между внутренним нартексом
и экзонартексом, в рашской традиции
всегда изолированным, лишь намечена
парой западных опорных колонок. Экзо-
нартекс выделяется здесь только иконо-
графией росписи, включающей в себя
изображение сцен страшного суда.
в сербских храмах эти сюжеты всегда
размещались во внешних нартексах.
Последним западным компартиментом
к храму примыкает еще один внешний
нартекс-лити, пристроенный уже на вто-
ром этапе возведения.
таким образом, в рашских храмах,
начиная со студеницы, сложилась устой-
чивая система распределения сакраль-
ных зон внутри храмового пространства,
которая впоследствии окажет влияние на
формирование архитектурных программ
сербских храмов-задужбин.
ил. 10. Церковь св. Петра
в Белом Поле. Конец Xii в.:
1 – южный фасад (фото: С. В . Мальцева);
2 – план (по: Медоjевић J. Цркве у Бjелопољском
краjу. Приjепоље, 2000. С. 88. Масштаба нет)
1
2

290
с. в . маЛьЦева
еще одним аргументом в пользу предположения о том, что на начальном этапе
развития сербской архитектуры имело место взаимодействие византийской и при-
морской традиций, является архитектура церкви св. Луки в Которе (ил. 12), совре-
менная студенице. здесь мы видим случай обратного влияния, когда на привычную
приморскую плановую схему накладывается византийская объемно-пространственная
композиция. такого рода трансформации базовой архитектурной «формулы» явля-
ются отражением сложных процессов формирования регионального архитектурного
направления под влиянием местной специфики. Притом что типологическая основа
студеницкого храма, безусловно, принадлежит к византийской традиции, в данном
случае она во многом сближается с давно существующей местной практикой и приоб-
ретает характерные черты.
также и в объемно-пространственной композиции студеницкого храма далеко не
все можно свести к современной памятнику византийской архитектуре.
с одной стороны, выделение центрального ядра, увенчанного большим зонтичным
куполом, характерно для византии. однако переход между кубом основного объема
ил. 11. Церковь вознесения монастыря Пантократора
в дечанах. 1335 г. разрез и план (по: Korać V., Šuput M. Byzanz :
Architektur und Ornamentik. Düsseldorf ; Zürich, 2000. S . 194)
0
5
10м

291
13,00 м
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
и его купольным завершением в студенице решен очень жестко. Это вполне возможно
в средневизантийский период, особенно в тех случаях, когда основным строительным
материалом является камень. но может быть и еще одно объяснение такого редкого
решения. возможно, мастера стремились имитировать наиболее запоминающиеся чер-
ты главного храма Константинополя – св. софии, который также воспринимается как
кубический объем, увенчанный куполом. По своему значению возведение студеницко-
го храма, сербской великой Церкви, вполне вписывается в ряд «софийных программ»
византийского круга.
связь с архитектурным образом софии еще более ясно ощутима во внутреннем
пространстве храма. в доминировании подкупольного пространства, подчиненного
ил. 12. Церковь св. Луки в Которе, около 1195 г.:
1 – вид с юго-востока (фото: С. В. Мальцева), 2 – план (по: Дероко А. С. 45 Б4)
1
2

292
с. в . маЛьЦева
широкому зонтичному куполу, в композиции оконных проемов, вписанных в полукру-
жия верхних регистров северной и южной стен, в размещении проемов-бифор в за-
падной части храма, вероятно, имитирующих хоры, угадывается воспроизведение идеи
константинопольского прообраза.
в интерьере по сравнению с церковью св. николая в Куршумлии благодаря ню-
ансам пропорциональных соотношений и стрельчатым очертаниям подпружных арок
заметна тенденция к вертикальному развитию пространственной композиции. наме-
ченная здесь тема получит мощное продолжение в следующих после студеницы пост-
ройках уже с развитой башнеобразной структурой.
но существуют и такие особенности, которые невозможно свести только к визан-
тийским истокам. наиболее ярко это проявилось в композиции трехчастной алтарной
зоны. специфика данного решения заключается в совмещении трех апсид с однонеф-
ным храмовым пространством. также не типичным для византийской практики пред-
ставляется и полуциркульная конфигурация апсид, и композиционное решение с двумя
плотно прижатыми пониженными боковыми апсидами. несвойственный византии, та-
кой вариант имеет ряд аналогий в других регионах, где формирование региональных
архитектурных школ сопровождалось переработкой византийских и западных тради-
ций. в качестве лишь одного из примеров того же времени, что и студеница, можно
назвать композицию алтарной части церкви св. Пантелеймона в Галиче.
яркой особенностью студеницкого храма является его каменная резьба. однако это
один из самых сложных вопросов, связанных с данным памятником, требующий от-
дельного, более детального исследования. очевидно, что здесь имело место слияние
романских и византийских элементов иконографии и стилистики. однако в результате
возникло весьма своеобразное явление, не имеющее точных аналогий ни в западном,
ни в восточном искусстве. для нашей темы важно, что в дальнейшем в средневеко-
вой сербии мотивы студеницкой резьбы неоднократно будут воспроизводиться при
строительстве задужбин-усыпальниц для того, чтобы подчеркнуть их связь с чтимым
образцом.
очевидно, что основные элементы рождающейся региональной традиции и логика
дальнейшего развития проявились в архитектуре студеницкого храма уже на первом
этапе. своеобразие этой архитектурной программы коренится в возможности выбора
из всего накопленного византийской и европейской архитектурой арсенала; однако
воплощение найдет прежде всего то, что в большей мере отвечает условиям местной
специфики.
следующий важный этап работ в студенице в контексте уже иной эпохи начался
в 1208–1209 гг., когда была осуществлена роспись храма.
После канонизации стефана немани и перенесения его мощей из хиландара
в студеницу его культ становится основой церковно-политической идеологии сер-
бии
26
, которая к этому времени ощущает себя фактически независимой в церковном
и политическом плане и всячески стремится подчеркнуть и аргументировать легитим-
ность этого права
27
. в этот момент студеница становится предтечей архиепископского
храма будущей автокефальной сербской Церкви. одним из проявлений этой тенден-
ции являются сопровождающие росписи надписи, сделанные на церковнославянском
языке, впервые появившиеся именно в студенице28
. Культ стефана немани становит-
ся специфической сербской темой, с которой связаны и весьма своеобразные черты

293
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
в храмовом зодчестве. теперь в рашских храмах обязательными становятся пареккле-
сии
29
, как правило, посвященные св. николаю мирликийскому – небесному покрови-
телю стефана немани, св. стефану архидьякону – защитнику сербского самодержа-
вия и самому св. симеону мироточивому – первому сербскому святому и основателю
святородной династии. Как полагают сербские исследователи, первым примером
в этом ряду является храм в жиче
30
(ил. 13). однако, по нашему мнению, истоки таких
парекклесиев, отражающих процессы сложения сербской идеологии и культа стефа-
на немани, должны были проявиться именно в студенице еще в первом десятилетии
Xiii в., когда составляются тексты первых житий и служб св. симеону мироточивому,
оформляется сакральный характер державной идеологии, осмысляется статус сербско-
го правителя.
возможно, что около 1208 г. боковые компартименты Богородичной церкви, пер-
воначально служившие дополнительными входами, были превращены именно в такие
парекклесии-певницы (см. ил. 14 на с. V цветной вклейки).
ил. 13. Церковь вознесения монастыря жича (1207–1219 гг., до 1236 г.):
1 – северный фасад (фото: С. В . Мальцева), 2 – план (по: Korać V, Šuput M.
Byzanz : Architektur und Ornamentik. Düsseldorf ; Zürich, 2000. S . 136)
1
2
0
5
10м

294
с. в . маЛьЦева
такое предположение позволяет высказать наличие ниш в толще восточной сте-
ны боковых вестибюлей Богородичной церкви студеницы. до сих пор так и не было
предложено какого-либо убедительного объяснения их появления. сохранившаяся
в них живопись и мраморная облицовка свидетельствуют о том, что эти ниши не были
изначальными. на мраморной облицовке, выполненной одновременно с росписью
храма, на высоте между 1,20 м и 1,53 м от пола хорошо видны заплатки, свидетельству-
ющие о примыкании каких-то конструкций. живопись в конхах ниш, поновленная
в XVi в., как предполагают исследователи, во многом воспроизводит росписи 1208 г.
и по своей иконографии вполне может соответствовать алтарным программам
31
. осно-
вываясь на изображениях тронных образов христа Пантократора и Богородицы Ки-
риотиссы, войслав джурич высказал предположение о размещении здесь приделов,
посвященных христу и Богородице32
.
на наш взгляд, данная иконография типична
для алтарных композиций и не может являться убедительным свидетельством посвя-
щения алтарей. в числе прочих версий было высказано предположение о том, что это
были проскинитарии, в сербских храмах иногда помещавшиеся в нартексах. однако
конфигурация и размеры студеницких ниш не позволили серьезно рассматривать эту
гипотезу33
. еще одним вариантом было предположение о том, что на восточной сте-
не этих ниш были устроены водосвятные чаши
34
. однако аналогов в сербских храмах
так и не было выявлено. между тем устройство ниш, видимо, имело существенное
значение, так как не являлось единичным случаем. аналогичное решение, вслед за
студеницей, было осуществлено при возведении храма в милешево. Конха южной
ниши с образом Богородицы в ней (живопись до 1228 г.) даже после последующих
переделок отчетливо читается в толще восточной стены. При этом милешевские бо-
ковые компартименты, также примыкающие к подкупольному квадрату, значительно
расширены по сравнению со студеницкими и по своей конфигурации уже мало напо-
минают притворы. несмотря на то что первоначально в них также существовали вход-
ные проемы, их открытость в подкупольный квадрат, а также уже окончательно сло-
жившаяся к 20-м гг. Xiii в. практика размещения здесь певниц свидетельствуют о том,
что они не могли создаваться как притворы. следовательно, оснований предполагать,
что здесь размещались водосвятные чаши, тоже нет. находятся и иные подтверждения
тому, что здесь могли быть устроены придельные храмы. так, например, в Богородич-
ной церкви Градаца, архитектурная и иконографическая программа которой специ-
ально создавалась по образцу главного храма студеницы, в единственном уцелевшем
южном компартименте находим аналогичное расположение ниши в толще восточной
стены. здесь она изначально была выявлена выступающей на фасаде апсидой, что сви-
детельствует об ее алтарном назначении. в этой связи можно вспомнить и о некоторых
особенностях более поздних построек второй половины XiV в. на восточной стене
боковых конх моравских триконхов также неоднократно размещались ниши, похожие
на алтарные, или трехчастные деисусы и характерные композиции с изображениями
св. симеона мироточивого, св. саввы сербского и св. стефана архидьякона. тематика
росписей и их расположение указывают на связь этих компартиментов с ктиторским
культом и культом первых сербских святых. Примечательно, что данные особенности
появляются в тот период, когда возрождение рашских традиций оказывается актуаль-
ным, а ориентация на студеницу особенно подчеркивается. Кроме того, размещение
придельных храмов-парекклесиев по сторонам от подкупольного квадрата в сербской

295
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
практике известно. истоки его, возможно, связаны с византийскими влияниями и вос-
ходят к ранним постройкам, таким как церковь св. николая в Куршумлии. в ней при-
дельный храм примыкает с южной стороны наоса
35
. также и на излете рашской школы
(начало XiV в.), в период новых трансформаций сербской архитектуры, в храме мо-
настыря давидовица певницы были перестроены в придельные храмы, которые стали
вновь фланкировать наос
36
.
таким образом, весьма вероятно, что ниши в вестибюлях Богородичной церк-
ви студеницы явились следствием устройства здесь приделов, в связи со сложением
культа симеона мироточивого. следовательно, не исключено, что истоки зарождения
парекклесиев рашских задужбин восходят именно к студенице, усыпальнице симеона
мироточивого.
дальнейшее развитие сербской темы в парекклесиях мы действительно находим
в жиче. храм был начат еще в первом десятилетии Xiii в. как задужбина стефана
Первовенчанного, но в 1219 г., в связи с важнейшими изменениями в жизни сербского
государства и Церкви, первоначальный замысел был изменен
37
. в 1217 г. стефан полу-
чает королевскую корону
38
, а в 1219 г. сербская Церковь становится автокефальной39
.
в новых условиях необходимо было найти архитектурное решение, позволяющее сов-
местить функции архиепископского монастырского храма и задужбины-усыпальницы
первого легитимного правителя. Кроме того, в жиче, теперь главном храме сербии,
нужно было определить место для размещения самых значимых реликвий, в том числе
и константинопольских святынь, собранных св. саввой сербским после падения визан-
тийской столицы в 1204 г.
в результате западная часть жичского храма была расширена, и парекклесии, по-
священные св. савве иерусалимскому (северный) и св. стефану архидьякону (южный),
были отнесены к западу и разместились по сторонам от экзонартекса. такой вариант,
скорее всего, был подсказан автору программы, св. савве сербскому, архитектурой
афонской великой Лавры. в отличие от святогорских парекклесиев, в сербии раш-
ского периода это, как правило, только приделы без захоронений. теперь была найде-
на оптимальная схема, которая затем воспроизводится в большинстве храмов рашской
школы и становится одной из отличительных черт сербских церквей.
закономерно, что эта новая схема находит свое воплощение в радославовом нар-
тексе студеницкого храма, пристроенном в 1234 г., который в функциональном плане
представляет собой лити с аркосолием для ктиторского погребения и с двумя придель-
ными храмами, расположенными в примыкающих по сторонам конхах. отличительной
особенностью радославова нартекса являются сильно выступающие боковые экседры,
в которых и разместились парекклесии. обращает на себя внимание, что выбран был
именно такой вариант, который в рашский период больше встречаться не будет.
весьма странно, что в данном конструктивном решении происходит отход от жич-
ской схемы по святогорскому образцу, тогда как ориентация на афон подчеркивает-
ся в других деталях – таких, например, как красный цвет штукатурки, покрывающий
барабан купола студеницы (на фреске около 1234 г. уже изображен красным). ори-
ентация на афон была одной из важнейших тенденций в сербской культуре того
времени. Перенесение мощей св. симеона мироточивого из хиландара в студеницу,
осуществленное св. саввой в 1207 г., навсегда связало прочными нитями этот мо-
настырь с афоном. Кроме того, время возведения радославова нартекса совпадает

296
с. в . маЛьЦева
с первыми письменными упоминаниями студеницы как «сербской великой Лавры»
или как «великой Лавры св. симеона»
40
.
возникает вопрос: чем обусловлен выбор
именно такого конструктивно-композиционного решения, не похожего ни на афон-
ские, ни на рашские образцы?
Близкие в архитектурном плане аналогии радославову нартексу известны и в ви-
зантийской практике. достаточно привести в качестве примера церкви неа мони
(ил. 15) и асину со сходными формами экседр в нартексе. Широта территориального
распространения этой схемы, возможно, свидетельствует о ее столичном происхож-
дении. Полукруглые завершения по сторонам нартексов свойственны множеству кон-
стантинопольских построек средневизантийского периода, в том числе монастырских.
Это, вероятно, родственные студенице явления. однако все же трудно предположить,
что между этими памятниками и сербскими храмами существовала прямая связь. тем
более имеется и существенное отличие: в студенице это отдельные замкнутые ком-
партименты. Как кажется, данное отличие объясняется именно особым назначением
этих компартиментов, в чем проявляется сербская специфика. возможно, не противо-
реча византийским нормам, это решение снова было подсказано местной традицией.
данная конфигурация определен-
но напоминает триконхи, которые на
Балканах чаще всего ассоциировались
с храмами-усыпальницами. Эта тра-
диция восходит к раннехристианской
эпохе и развивается в средневизан-
тийский период. Форму триконхов
имели охридские церкви-усыпальницы
последователей Кирилла и мефодия
(ил. 16), особо почитаемых в качестве
славянских святителей. впоследствии
в границах территорий, объединен-
ных в составе Первого Болгарского
царства, в X–Xi вв. триконхи находят
0
10м
ил. 15. неа мони на хиосе. Xi в. План (по: Korać V, Šuput M.
Byzanz : Architektur und Ornamentik. Düsseldorf ; Zürich, 2000. S . 55)
ил. 16. Церковь св. наума в охриде iX в.
План (по: Грозданов Ц. Свети Наум
Охридски. Скопjе, 1995. С. 29)

297
ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
распространение и в сербских землях.
возможно, боковые конхи студеницы так-
же были связаны с чтимыми образцами.
апелляция к местной традиции представ-
ляется особенно актуальной в условиях ут-
верждения сербской автокефалии и в от-
стаивании авторитета сербской Церкви
перед охридской архиепископией.
триконхом была и усыпальница жупана
десы (ил. 17), правившего в середине Xii в.,
то есть непосредственного предшествен-
ника стефана немани. Последний, явля-
ясь правителем приморских земель, ловко
использовал династические раздоры и за-
хватил зету, требинье и захумлье, а между
1162 и 1165 гг. уже утвердился великим жу-
паном рашки. неманю и десу многое свя-
зывало: и статус правителя, и стремление
к объединению сербских земель, и проис-
хождение
41
.
усыпальница десы – церковь
св. Павла монастыря св. Петра в требинье – строилась в середине Xii в. как второй
храм монастыря. хотя в этой постройке боковые экседры не выявлены снаружи, ее, не-
сомненно, следует классифицировать как триконх. возможно, выбор этой плановой
схемы также был обусловлен древними охридскими традициями и, в свою очередь, под-
готовил композиционное решение студеницкого храма.
напомним, что в архитектурной программе радославова нартекса заметны прочные
связи с приморской традицией, нашедшие отражение и в конструкции, и в стилистике
42
.
Князь радослав – внук немани – унаследовал приморские земли и, по всей видимости,
прислал в студеницу своих мастеров. следовательно, влияние приморских традиций
в данном случае объяснимо и закономерно.
***
итак, мы попытались рассмотреть и по возможности объяснить появление в архи-
тектуре студеницкой церкви некоторых своеобразных элементов, которые впослед-
ствии стали отличительными чертами построек рашской школы. Перечислим их
еще раз: это безусловное доминирование купольного однонефного центрического
храма типа слабо выраженного креста, вытянутого по оси восток–запад; подчеркну-
тое трехчастное деление пространства в интерьере с разделением функций каждо-
го компартимента; трехчастное решение алтарной зоны при однонефной структуре
постройки; выделение центрального ядра в объемно-пространственной компози-
ции; расширенная западная часть с присоединенными к ней придельными храма-
ми; наличие каменного резного декора, в котором на основе соединения западных
и восточных традиций сложилась своя собственная программа. Проведенный нами
анализ данных архитектурных особенностей позволяет прийти к выводу о том, что
ил. 17. Церковь св. Павла монастыря
св. Петра в требинье. середина Xii в.
План (по: Поповић Д. С. 20 Б42
)
0123м

298
с. в . маЛьЦева
в студеницком храме сложился своеобразный идеальный тип сербской задужбины-
усыпальницы, получивший последующее развитие в архитектуре рашской школы
и доминировавший до конца Xiii в. в дальнейшем к нему обращались всегда, когда
необходимо было подчеркнуть особый статус и национальный характер сербских
построек.
_______________
1
Калић J. студеничко време српске историjе //
студеница и византиjска уметност око 1200.
године : међународни научни скуп поводом
800 година манастира студенице и стого-
дишњице сану: септембар 1986. Београд,
1988. с. 33. ср.: Кашанин М., Чанак-Медић М.,
Максимовић J., Тодић Б., Шакота М. манастир
студеница. Београд, 1986. с. 15, 29, 30.
2
Максимовић Љ. о години преноса немањи-
них моштиjу у србиjу // Максимовић Љ. ви-
зантиjски свет и срби. Београд, 2008. с. 305–
312.
3
Бабић Г., Кораћ В., Ћирковић С. студеница.
Београд, 1986. с. 53.
4
Millet G. l`ancien art serbe. les églises. Paris,
1919. P. 55; Дероко А. монументална и декора-
тивна архитектура у средњевековноj србиjи.
Београд, 1985. с. 47–67; Петковић В. манастир
студеница. Београд, 1924; Ненадовић С. М.
студенички проблеми : испитивања и рес-
таураторско-конзерваторски радови у пери-
оду од 1952 до 1956 године. Како jе изгледала
радослављева припрата и шта се догодило са
њеним фрескама // саопштења. 3. Београд,
1957; Бошковић Ђ. архитектура средњег века.
Београд, 1967. с. 284–286; Радан-Jовин М.
студеница // саопштења. 12. Београд,
1979; Кораћ В., Шупут М. архитектура ви-
зантиjског света. Београд, 2005. с. 239–246;
Чанак-Медић М., Бошковић Ђ. архитектура
немањиног доба. Књ. 1. Београд, 1986. Књ. 2.
Београд, 1989; Кашанин М. и др. манастир
студеница...; Бабић Г., Кораћ В., Ћирковић С.
студеница...
5
студеница и византиjска уметност око 1200.
године; стефан немања – свети симеон
мироточиви. историjа и предање : међу-
народни научни скуп. септембар 1996.
Београд, 2000; осам векова студенице –
зборник радова. Београд, 1986; сава не-
мањић – свети сава. Београд, 1979; свети
сава : споменица поводом осамстогодишњи-
це рођења 1175–1975. Београд, 1977.
6
Кашанин М. и др. манастир студеница...
с. 15; Якобсон А. Л. закономерности в разви-
тии средневековой архитектуры iX–XV вв.
Л., 1987. с. 93, 94.
7
Шупут М. Богородичина црква у студеници
као култна грађевина у оквиру византиj-
ске архитектуре свога времена // студеница
и византиjска уметност око 1200. године.
с. 139–145; Максимовић Љ. византиjски свет...
с. 117.
8
Кораћ В. Jеднобродна црква са куполом у ви-
зантиjскоj архитектури Xi и Xii века //
Кораћ В. између византиjе и запада : ода-
бране студиjе о архитектури. Београд, 1987.
с. 85.
9
Кашанин М. и др. манастир студеница... с. 15;
Якобсон А. Л. закономерности в развитии...
с. 93, 94. ср.: Шупут М. Богородичина црква
у студеници... с. 139–145; Максимовић Љ.
византиjски свет... с. 117.
10
Шупут М. Богородичина црква у студе-
ници... с. 139–145; Максимовић Љ. визан-
тиjски свет... с. 117.
11
Кашанин М. и др. манастир студеница... с. 15,
29, 30; Калић J. европа и срби. средњи век.
Београд, 2006. с. 239, 240.
12
Чанак-Медић М. Jедна претпоставка о немањи-
ном надгробном споменику // осам векова
студенице... с. 167; Поповић Д. Гроб светог
симеона у студеници // осам векова сту-
денице... с. 155–166.
13
Бошковић Ђ. студеница. осврт на њену гене-
зу и њене корене // студеница и византиjска
уметност... с. 131.
14
Благоjевић М. студеница-манастир заштитни-
ка српске државе // студеница и византиjска
уметност... с. 58, 59.
15
Максимовић Љ. византиjски свет... с. 115,
116; Ферjанчић Б. Када се евдокиjа удала за
стефана немањића // зборник филосовског
факултета. 8/1. Београд, 1964. с. 217–223;
Ласкарис М. византиске принцезе у средњо-
вековноj србиjи. Београд, 1926. с. 7–38.

ЦерКовь усПения БоГородиЦы в студениЦе
16
Христу П. К. манастир Пресвете Богородице
евергетидске у Цариграду // осам векова
студенице... с. 69–73.
17
Радоjичић Ђ. Сп. зашто jе студенца посвеће-
на св. Богородици Благодетелници (евер-
гетиди) // Богословље. 10–11. Београд, 1936.
с. 3–10.
18
Петровић М. М. студенички типик и самостал-
ность српске цркве. Београд, 1986. с. 11–15.
19
Ђурић В. Преокрет у уметности немањиног
доба // история српског народа. Кн. 1. Бео-
град, 1981. с. 275; Шупут М. Цариградски
извори архитектуре цркве св. николе
у Куршумлиjи // стефан немања – свети
симеон мироточиви... с. 171–178; Korać V.
les églises � nef unique avec une coupole dans
l`architecture bizantine des Xi et Xii siecles //
зограф. 8. Београд, 1977. с. 10–14; Вуловић Б.
Црква светог николе код Куршумлиjе //
зборник архитектонског факултета. 3. Бео-
град, 1957. с. 3–21.
20
Ферjанчић Б. стефан немања у византиjскоj
политици друге половине Xii века // сте-
фан немања – свети симеон мироточи-
ви... с. 32–35.
21
Оустерхаут Р. византийские строители. Киев ;
м., 2005. с. 138, 139.
22
Ljubinković M. iskopavanja kompleksa crkve
svetog nikole kod Kuršumlije // археолошки
преглед. 10. Београд, 1968. c. 188–192.
23
Ненадовић С. М. архитектура у Jугославиjи од
iX–XViii века и главни споменици народа
Jугославиjе изван њених граница. Београд,
1980. с. 15–19; Дероко А. монументална и де-
коративна архитектура... с. 33–45.
24
Ђирковић С. М. срби међу европским народи-
ма. Београд, 2004. с. 34.
25
Марасовић Т. Бизантинска компонента у ар-
хитектури далмациjе од 11. до 13. столећа
[summary] // студеница и византиjска
уметност око 1200. године. с. 462; Дероко А.
монументална и декоративна архитектура...
с. 54. Подробно о проблеме см.: Кораћ В.
о природи обнове и првцима развитка ар-
хитектуре у раном средњем веку у источним
и западним областима Jугославиjе. Почеци
монументалне архитектуре у рашкоj //
Кораћ В. између византиjе и запада : ода-
бране студиjе о архитектури. Београд, 1987.
с. 18–20.
26
Калић J. европа и срби. средњи век. с. 242,
243.
27
Петровић М. М. студенички типик и самостал-
ность српске цркве. Београд, 1986. с. 22–41.
28
Ћирковић С. М. Православна црква у средњо-
вековноj српскоj држави // српска право-
славна црква 1219–1969. споменица о 750-го-
дишњици аутокефалности. Београд, 1969.
с. 36–51.
29
Кораћ В. свети савва и программ рашског хра-
ма // Кораћ В. између византиjе и запада...
с. 150.
30
Кашанин М., Бошковић Ђ., Миjовић П. жича.
Београд, 1969. с. 67.
31
Кашанин М. и др. манастир студеница... с. 146–
149, 162–167; Гавриловић З. живопис вес-
тибила Богородичине цркве у студеници.
избор тема и симболика // студеница и ви-
зантиjска уметност... с. 185, 186.
32
Ђурић В. J. Црква св. Петра у Богдашићу
и њене фреске // зограф. 16. Београд, 1985.
с. 31–36; Ристић В. моравска архитектура.
Крушевац, 1996. с. 59.
33
Korać V. les églises � nef unique... с. 12.
34
Кашанин М. и др. манастир студеница... с. 49.
35
Ljubinković M. iskopavanja kompleksa... c. 88–
192.
36
Чанак-Медић М. да ли jе давидовица изгледала
као гробне цркве немањића // саопштења.
13. Београд, 1981. с. 67–75.
37
Кашанин М., Бошковић Ђ., Миjовић П. жича...
с. 89.
38
Ћирковић С. М. срби међу европским наро-
дима... с. 40–43.
39
там же. с. 43–48.
40
Благоjевић М. студеница – манастир заштит-
ника српске државе // студеница и визан-
тиjска уметност... с. 53, 54.
41
Поповић Д. српски владарски гроб у средњем
веку. Београд, 1992. с. 22.
42
Ненадовић С. М. студенички проблеми...
с. 79–84.

300
христо Прешленов
Национальный археологический институт и музей
Болгарской академии наук
сохраненные раннехристиансКие
Пространства веры в несеБре.
археоЛоГиЧесКая и историЧесКая тоПоГраФия
античный полис месамбрия основан греческими поселенцами дорийского проис-
хождения в конце VІ в. до н. э. на несебрском полуострове, расположенном на западном
берегу Черного моря. К середине хх в. этот подвластный морской стихии полуостров,
ограниченный со всех сторон высоким отвесным берегом, потерял до двух пятых сво-
ей территории, и сейчас его длина составляет всего 850 м, ширина – 300 м. он связан
с сушей узким перешейком длиной 350 м. на основе археологических, эпиграфических
и письменных данных здесь локализованы шесть раннехристианских базилик, чьи свя-
щенные пространства были переобустроены и обновлены во времена средневековья
и болгарского возрождения (ил. 1)1
.
Базилика св. софии. Построена на городской площади в центральной части полу-
острова, где ранее, вероятно, был расположен храм ее языческого коррелята аполлона
2
.
св. софия была действующей церковью вплоть до хVІІ в., этим временем датируются
сохраненные фрагменты украшающих ее стенописей3
.
начиная с 1829 г., когда по желанию русского императора николая І ее руины были
представлены в альбоме с литографиями с. сейже и а. дезарно, эта постройка стала
предметом многих, иногда противоречивых исследований (ил. 2)4
.
Первыми ее отно-
сят к группе истинных эллинистических базилик К. Шкорпил и архитектор ал. раше-
нов
5
. одноапсидная церковь имеет синтрон, квадратный наос с мраморной колоннадой
и нартекс (ил. 3)6
. во время археологических раскопок установлены два строительных
периода. Первоначальная композиция первой половины или, по другой версии, нача-
ла последней четверти V в. имеет соотношение ширины и длины (без толщины стен)
наоса как 18,60 : 18,80 м (1 : 1,01), бокового и среднего нефов как 3,75 : 9,30 м (1 : 2,48).
сооружение квадратного атриума в VІ в., относящееся к поздней фазе первого периода,
связано с распространением христианства во время правления Юстиниана І
7
. храм не
раз подвергался разрушениям, в том числе, вероятно, и во время аварских нападений
в конце VІ в. (587 г.) и при взятии города ханом Крумом в 812 г. При последующих
перестройках
8
базиликальная схема была сохранена, ограда первого периода выровне-
на кладкой на 1,10 м в высоту, а колонны заменены прямоугольными столбами, выло-
женными кладкой. над ними были сооружены арки и деревянная кровля. атриум был
заброшен (ил. 4)9
. в обновленный храм была встроена часть мраморного карниза с тек-
стом из Псалма (Пс 101, 2), палеографически относящимся к ІV–V в.
10
или к V–VІ в.
11

301
сохраненные раннехристиансКие Пространства веры в несеБре
КЛассиЧесКий ПоЛис V–i веКов до н. Э.
a – пристань
в – агора
с – акрополь
d – некрополи
1 – храм зевса Гипердексиоса
2 – архаический храм
3 – храм аполлона
4 – храм аполлона
5 – архив города
6 – храм зевса
7 – античные жилища
8 – античный театр
месемБрия iV–iX веКов
а – пристань
1 – базилика
2 – базилика св. апостолов
3 – базилика
4 – базилика св. софии
5 – базилика Богородицы елеусы
6 – базилика
7 – монастырь христа акрополита
8 – базилика св. стефана акрополита
9 – ранневизантийские термы
N
d
A
A
A
A
C
B
1
2
7
7
3
5
7
8
6
4
1
2
3
9
8
7
7
4
5
6
ил. 1. несебр. схема расположения храмов и монастырей античного
и раннесредневекового времени (по: Велков В., 1989 Б1
)

302
христо ПреШЛенов
ил. 2. Базилика св. софии. вид в 1820-х гг. (по: Филов Б., 2004 Б4
)
ил. 3. Базилика св. софии. План
(по: Bojadžhiev St., 1962 Б3)
ил. 4. Базилика св. софии. вид с юго-
запада (по: Chimbuleva Zh., Saselov D., 1993 Б9)

303
сохраненные раннехристиансКие Пространства веры в несеБре
венецианские источники хІІІ, хІV и хVІ вв. сообщают, что в храме были положены
мощи св. теодора стратилата, череп св. сикста, рука апостола варфоломея, рука и че-
люсть апостола андрея. в 1257 г. они были перенесены в церковь св. николая, в квар-
тал венецианцев в Константинополе12
. в боковых нефах церкви св. софии были погре-
бения мирян. среди них есть надгробная плита матаисы Палеолог с датой 1441 г.
13
северо-западная базилика. руины базилики были раскрыты в первой половине
1960-х гг. на площади, прилегающей к северо-западной крепостной стене (ил. 5)14
, где
традиционно чествовали основателей полиса и его героев
15
.
Первый строительный
период трехнефной базилики стратиграфически помещается в рамки конца ІV – по-
следней четверти VІІ в.
16
Композиционный план базилики имеет следующие соотно-
шения: 18,80/18,60 м : 20,5 м (1 : 1,09/1,10) между внутренними шириной и длиной
наоса и 3,80/3,60 м : 9,00 м (1 : 2,37/2,50) между шириной бокового и центрального
нефов (без учета толщины стен). во время строительства в середине – второй половине
V в. частично был разрушен дорический храм зевса в антах, между которыми, вероятно,
располагались две колонны (ил. 5, 1 )17
. Подход к трехдольному нартексу базилики сде-
лан от портика у западных городских ворот (ил. 5, 2)18
. Эта постройка, вероятнее всего,
подвергалась аварским нападениям. в третьей четверти VІІ в. ее базиликальный план
был трансформирован в крестово-купольный (ил. 5, 3)19
.
в алтарной части базилики
выявлены перекрытая сводом крестовидная крипта, мощехранилище и фрагменты мра-
морных саркофагов (ил. 5, 4)20
. во время переустройства базилики крипта была вписана
и в новый композиционный план. выбор места для сооружения крипты и базилики,
особенно если площадь является и христианским сакральным местом мученической
смерти, символизирует победу над смертью и язычеством. вероятно, богослужения
в церкви были прекращены после взятия города ханом Крумом в 812 г. По неизвест-
ным причинам храм не был включен в план восстановительной деятельности василия
І, но воспоминание о святости этого места сохранилось. в середине х – хІ вв. в на-
осе сформировался некрополь из каменных гробниц. в хІV в. на месте разрушенного
ил. 5. северо-западная базилика. План (по: Кожухаров Д.,
2003 Б14
; архитектор Маринова Л. и Прешленов Хр.
Б17
)
1
3
4
5
2

304
христо ПреШЛенов
центрального нефа была возведена однонефная церковь, чья апсида упиралась в ран-
нехристианскую крипту (ил. 5, 5 )21
.
Пройти к ее входу можно было по вымощенной
каменными плитами улице, проложенной не позднее второй половины хІІ в. над руи-
нами заброшенного городского портика
22
.
Базилика св. апостолов петра и павла. в начале шестидесятых годов хх в. под
фундаментами турецкой мечети были открыты стена и стилобат постройки, датируе-
мой V–VІ вв.
23
и отождествляемой с базиликой св. апостолов Петра и Павла, о которой
сообщает местное предание
24
. Церковь была трехнефной с мраморными колоннадами,
вероятно, замененными при последующих перестройках столбами из кладки, подобны-
ми столбам церкви св. софии.
Монастырь Богоматери умиление. трехнефная трехапсидная монастырская ба-
зилика расположена на выровненной части крутого склона полуострова и выделяет-
ся на фоне морского горизонта (ил. 6). у нее укороченный наос (16,16 м × 16,04 м =
= 1 : 0,99), соотношение между шириной боковых (3,80 м) и центрального (7,60 м) не-
фов – 1,00 : 2,00. Конструкция трехчастного алтаря, согласно традиционным воззрени-
ям, является следствием усложненной в третьей четверти VІ в. процессии со святыми
дарами для евхаристического таинства (ил. 7)25
.
Первоначальные кладки сохранились в апсидах и в южной части нефа26
. в первой
половине VІІ в. западнее монастыря велись захоронения как в камерных гробницах, так
и в обыкновенных ямах
27
.
во время исследований в 1920-х и 1970-х гг. были установлены два периода конст-
руктивных и функциональных переустройств. Подтверждение прекращения богослу-
жения и следы первого переустройства были найдены по южной ограждающей стене
и в притворе28
.
Прекращение богослужения можно объяснить иконоборческими коллизиями (во вре-
мя которых много монастырей было закрыто), а его возобновление осуществлялось
в зависимости от благорасположения императрицы ирины к монастырским общинам
29
.
в 784 г. она посещает Фракию и дает распоряжение о восстановлении городов в этом
регионе
30
.
По утверждению патриарха
Фотия, в месемврии был и мартирий
св. ирины, который привлекал много
паломников
31
. удивительно, но в 1906 г.
местное население называло именем
св. ирины все еще видимые руины цер-
кви
32
.
возможно, храм был разрушен
в начале Іх в., когда хан Крум завла-
дел городом
33
, а его обновление в этом
случае было осуществлено во время
строительных мероприятий василия І,
засвидетельствованных надписью, сде-
ланной в 879 г.
34
второе переустройство церкви свя-
зано с переделкой помещений для бо-
гослужений прежде всего в южном
нефе, в то же время в ее центральной
ил. 6. Базилика Богоматери умиление.
вид с юго-востока (по: Велков В., 1989 Б1
)

305
сохраненные раннехристиансКие Пространства веры в несеБре
ил. 8. икона Богоматери умиление (1321 г.)
(по: Чимбулева Ж., Гюзелев В., 2003 Б24
)
ил. 7. Базилика Богоматери умиление. План
и топография (по: Съсълов Д., 1982. С. 14.
Обр. 3
Б25
; с добавлениями Хр. Прешленова)
и северной частях велись захоронения
35
.
в результате повышения уровня моря,
а также сейсмической активности в конце
1-го и первой половине 2-го тысячелетия,
передняя часть склона полуострова сполз-
ла в море, вместе с северным нефом ба-
зилики
36
. о возобновлении работы храма
сообщает дарственная надпись, сделанная
на иконе Богоматери умиление в 1342 г.
(ил. 8)37
.
в хІІІ–хІV вв. в камерных ка-
менных гробницах, расположенных вос-
точнее алтаря, снова начинают хоронить
мирян
38
.
После османского завоевания в хV в.
базилика оказывается в третий раз разру-
шенной, но уже пожаром
39
.
Юго-восточная базилика. на малень-
кой площади, расположенной на юго-вос-
точном берегу полуострова, находилась
средневековая церковь св. Георгия старого
(ил. 9). При ее обновлении в 1704 г.
40
в ог-
раду было вложено большое количество

306
христо ПреШЛенов
ранних христианских сполий, в том чис-
ле и кирпичей с печатью Юстиниана
Филоктиста, а также капители, алтарные
перегородки и надписи, датируемые
VІ в. во время раскопок после разру-
шения церкви в 1958 г. под ее фунда-
ментами были открыты двухъярусные
гробницы, сложенные из черепицы, да-
тируемые V–VІ вв., гробницы, облицо-
ванные камнем VІІ–хІ вв., а также обыч-
ные погребальные ямы хVІІІ–хІх вв.,
которые были расположены около
сползшей в море раннехристианской
базилики
41
.
Монастырь христа Акрополита. в конце 1950-х гг. на юго-восточном склоне по-
луострова была открыта обрядная яма. обнаруженные в ней граффити связывают ее
с культовыми церемониями и актами в теменосе зевса и Геры, который тоже был погло-
щен морем
42
. воспоминание об этой священной зоне акрополя сохранялось как топог-
рафически, так и топонимически во времена средневековья. в начале хх в. К. Шкор-
пил локализовывал восточнее теменоса зевса сотера церковь Преображения Господня,
фрагменты ее стенописей все еще сохранны43
. К. иречек вспоминает разрушенную цер-
ковь христа акротериоса, связывая ее с монастырем спасителя христа акрополита44
.
в 1369 г. патриарх Филотей ii предоставляет управление этим монастырем иеромонаху
макарию
45
. надпись над входом в монастырскую церковь упоминает казацкое нападе-
ние 1611 г. Центральный неф храма с купольным покрытием сохранялся вплоть до зем-
летрясения 1855 г.
46
***
если рассматривать обобщенно, можно прийти к выводу, что священные про-
странства раннехристианской месемврии топографически вписаны в урбанистиче-
скую, связанную с морем традицию, характерную для античного полиса с его духовны-
ми и святыми местами. При сооружении базилик особое внимание уделялось тому, как
они будут выглядеть на фоне морского горизонта. достигнуто и их четкое и выгодное
расположение в уже образовавшейся городской среде и площадных пространствах.
освоение дохристианских святых мест олицетворяет победу новой веры. во времена
средневековья в доставшихся по наследству и обновленных раннехристианских архи-
тектурных экстерьерах и интерьерах символ и слово вновь приобщают византийцев
и болгар к великому таинству общения с Богом.
раннехристианские храмы в месемврии представлены в виде трехнефных элли-
нистических базилик с деревянными кровлями и укороченными наосами. симметрия
является основным композиционным принципом их пространственной организации.
месемврийские церкви различаются по соотношению длины и ширины наоса, а по
соотношению ширины центрального и боковых нефов они приближаются к римским
гражданским базиликам. во времена средневековья их трехнефная форма осталась не-
изменной. Переустройства, обусловленные изменениями в богослужении, природными
ил. 9. Церковь св. Георгия старого.
вид с севера. 1958 г. (фото: Л. Огненова)

307
сохраненные раннехристиансКие Пространства веры в несеБре
и социальными катаклизмами, отразились главным образом при обогащении их плано-
вой композиции боковыми архитектурными пространствами, их конструкциями и деко-
ративными элементами. сегодня их пространственно-пластические объемы органично
вписаны в архитектурную среду города-музея несебра.
1
Велков В. несебр. софия, 1989.
2
Ognenova-Marinova L. mesambria Pontica //
Velkov V., Ognenova-Marinova L., Čimbuleva Ž.
mesambria, mesemvria, nessebur. sofia, 1986.
р. 50.
3
архив Болгарской академии наук. Ф. 165.
оп. 1. д. 734. Л. 2, 3, 5–8, 10–12; Bojadžiev D.
l’ancienne Église métropole de nesebăr //
Byzantinobulgarica. 1. sofia, 1962. р. 334, 335.
4
Филов Б. софийската църква «св. софия».
софийската църква «св. Георги». софия,
2004. с. 226. рис. 113; Станев Ст. старата
митрополия в несебър в контекста на ли-
тургичното планиране на константинопол-
ските църкви // история и съвременност :
Годишник на департамент история / нов
български университет, 2006. т. 1. с. 51–54.
5
Шкорпил К., Шкорпил Х. Черноморското
крайбрежие и съседните подбалкански стра-
ни в Южна България // сборник за народни
умотворения, наука и книжнина. 1890. т. 3.
с. 28; Покровски С. археологически проучва-
ния на църковните старини в несебър в ми-
налото и предстоящи задачи // разкопки
и проучвания. 4. софия, 1949. с. 248; Раше-
нов Ал. месемврийски църкви. софия, 1932.
с. 2–13, обр. 4, 5, 9, 10.
6
Bojadžiev D. l’ancienne Église... р. 322, 323.
fig. 1.
7
ibid. р. 333, 334.
8
возможно, одна из них осуществлена в VІІ в.
(в [и после?] 618 г.), согласно двум граффи-
ти на фресках (Stanev St., Zhdrakov Z. the old
metropolitan church in nessebar / mesembria
after new epigraphical 7th
century evidence //
archaeologia Bulgarica. 2009. No 1. р. 87–89,
95, 99).
9
Bojadžiev D. l’ancienne Église... р. 324, 325,
327, 328, 330, 332, 334, 335; Бояджиев Д. Пър-
вичният архитектурен образ на старата мит-
рополия в несебър и въпросът с нейното
наименование // арх & арт борса. 1996.
49. с. 13; Chimbuleva Zh., Saselov D. the ancient
city of nessebur. sofia, 1993.
10
Velkov V. mesembria zwischen dem 4. und dem
8. Jahrhundert // die schwarzmeerküste in der
sp�tantike und im frühen mittelalter : referate
des dritten, vom 16. bis 19. oktober 1990
durch die antiquarische abteilung der Balkan-
Kommission der Österreichischen akademie
der Wissenschaften und das Bulgarische
forschungsinstitut in Österreich veranstalteten
symposions (schriften der Balkan-Kommission
antiquarische abteilung. nr. 18) / r. Pillinger,
a. Pülz, h.Vetters, hrsg. Wien, 1992. s. 27.
11
Beschevliev V. sp�tgriechische und sp�tlateinische
inschriften aus Bulgarien. Berlin, 1964. nr. 166.
12
Гюзелев В. нови данни за историята на
България и на град несебър през 1257 г. //
векове. 1972. No 3. c. 11, 12, 14.
13
Κωνσταντινίδης М. [Konstantinidis M.] Η Μεσημβ-
ρία του Ευξείνου. Αθηναι, 1945. р. 94, fig. 14.
14
Кожухаров Д. Базилика в северозападной
части несебра // Bulgaria Pontica medii
aevi. ІV–V. No 1. sofia, 2003. с. 372; Огненова-
Маринова Л., Рехо М., Илиева П., Чимбулева Ж.,
Кожухаров Д., Тотешев Ас. разкопки и про-
учвания в несебър // аор. 1985 / сост.
в. велков и др. в. търново, 1986. с. 80.
15
Огненова-Маринова Л. старият град несебър //
девет световни ценности в България / сост.
м. станчева. софия, 2002. с. 53, 54; Мара-
зов Ив. «ойкистите» в релефите на стратези
от месамбрия // Проблеми на изкуството.
2004. No 1. с. 27.
16
Кожухаров Д. Базилика в северозападной час-
ти несебра... с. 374.
17
Прешленов Хр. за теменосите на зевс
в месамбрия Понтика // acta musei Varnensis.
варна (в печати); реконструкция храма вы-
полнена архитектором Л. мариновой.
18
раскопки 1997 г. под руководством д. Кожу-
харова.
19
Кожухаров Д. Базилика в северозападной час-
ти несебра... с. 373, 374, 377.
20
Чимбулева Ж. месемврия – несебр // Вел-
ков В., Огненова-Маринова Л., Чимбулева Ж.
месамбрия – месемврия – несебр. софия,
_______________

христо ПреШЛенов
1991. с. 76; Кожухаров Д. Базилика в северо-
западной части несебра... обр. 1, 5.
21
Кожухаров Д. Базилика в северозападной час-
ти несебра... с. 372. обр. 1, 6.
22
Чимбулева Ж. редовни археологически про-
учвания – несебър 89 // аор. 1989. Кюс-
тендил, 1990. с. 191.
23
Огненова Л. разкопките в несебър през 1963 г.
Л. 4, 5 (архив Л. огненовой).
24
Κωνσταντινίδης М. [Konstantinidis M.] Η Μεσημβ-
ρία... р. 153; Чимбулева Ж., Гюзелев В. икони
от несебър. софия, 2003. с. 18.
25
Съсълов Д. архитектурно проучване на черк-
вата «Богородица елеуса» // музеи и памет-
ници на културата. 1982. No 5–6. с. 14, 15;
Чанева-Дечевска Н. раннохристиянската ар-
хитектура в България. софия, 1999. с. 232.
По другому мнению, это пример римской
литургической планировки (Станев Ст. ста-
рата митрополия в несебър... с. 71–72).
26
Velkov Iv. an early christian Basilika at me-
sembria // the Bulletin of the Byzantine insti-
tute. 1. Paris, 1946. р. 67–69; Ognenova-Marino-
va L. les briques a estampilles de nessebre //
nessebre. Vol. 1. sofia, 1969. р. 116, 117.
27
Божкова Ан., Прешленов Хр., Кияшкина П., Даска-
лов М. спасителни археологически разкопки
на ул. «Крайбрежна» в аар (архитектурно-
археологически резерват) старинен несебър
през 2006 г. // аор. 2006 / сост. хр. Попов
и др. софия, 2007. с. 250.
28
Velkov Iv. an early christian Basilika... р. 68.
fig. 1; Velkov Iv. la basilique de la mer a mésem-
vrie et sa dénomination // l’ art Byzantin chez
les slaves les Balkans. Premier recueil dédié a la
mémoire de théodore uspenskij / g. millet,
ed. Paris. 1930. р. 78.
29
Острогорски Г. история на византийската дър-
жава. софия, 1998. р. 98, 243, 245–247, 255.
30
Velkov V. mesambria – mesembria – nessèbre
(situation, recherches, notes historiques) //
nessebre. Vol. 1. sofia, 1969. р. 22.
31
Soustal P. tabula imperii Byzantini. Bd. 6 : thra-
kien (thrakē, rodopē und haimimontos). Wien,
1991. s. 355.
32
архив Болгарской академии наук. Ф. 165.
оп. 1. д. 454. Л. 38, 43г. (об.)
33
Velkov V. mesambria – mesembria – nessèbre...
P. 22.
34
Бешевлиев В. три приноса към българска-
та средновековна история // изследвания
в чест на марин дринов. софия, 1960.
с. 292; Гюзелев В. несебър // Български сред-
новековни градове и крепости. т. 1 : Градове
и крепости по дунав и Черно море / сост.
ал. Кузев, в. Гюзелев. варна, 1981. с. 332.
35
Velkov Iv. la basilique de la mer... P. 78; Vel-
kov Iv. an early christian Basilika... P. 68 .
fig. 1.
36
Preshlenov H. Withdrawing coasts. geomorpho-
logy, Bathymetry and archeological cartog-
raphy in nessebar // Bulgaria Pontica medii
aevi. 6–7. mesambria Pontica. international
seminar nessebar, may 28–31, 2006 (= studia
in honorem Professoris Vasil guzelev) / iv. Ka-
rayotov, ed. Бургас, 2008. P. 54, 55.
37
Чимбулева Ж., Гюзелев В. икони от несебър...
с. 28.
38
Венедиков Ив. доклад до директора на архео-
логическия институт и музей. софия, б. г.
Л. 4.
39
Velkov Iv. an early christian Basilika... P. 68.
40
Κωνσταντινίδης М. [Konstantinidis M.] Η Μεσημβ-
ρία... р. 97, 98.
41
Ognenova-Marinova L. la contribution de ľ ar-
chéologie sousmarine dans ľ etude de la ville me-
diévale de nessebre // Bulgaria Pontica medii
aevi. 3. sofia, 1992. P. 244, 245; Ognenova-Mari-
nova L., Ľ architecture domestique a messam-
bria iVe
–
iie s. av. J.-c. // nessebre. 3. Burgas,
2005. р. 12–16. fig. 4–8.
42
Ognenova L. les fouilles de mésambria // Bch.
1960. n 1. р. 229. fig. 4, 6.
43
архив Болгарской академии наук. Ф. 165.
оп. 1. д. 454. Л. 21; д. 457. Л.10.
44
Иречек К. Пътувания по България. софия,
1974. с. 865, 866.
45
Чимбулева Ж., Гюзелев В. икони от несебър...
с. 19; Тотешев А. манастирите на несебър
(Предварително съобщение) // известия на
националния исторически музей. 1992. т. 9.
с. 86.
46
Κωνσταντινίδης М. [Konstantinidis M.] Η Μεσημβ-
ρία... р. 149, 150.

I
Fig. 9. Trikorfo, Hagia Paraskevi, south
façade, detail of the masonry
(photo: M. Kappas)
К статье M. Kappas, с. 58–73
Fig. 12. Methoni, Hagios Vasileios,
exterior from the south-east
(photo: M. Kappas)

II
Fig. 13. Kallirroi, Hagios Athanasios, exterior from the south-east
(photo: M. Kappas)
Fig. 5. Ihlara Valley (Peristremma), Capadocia. Karagelik Kilise.
North façade. Detail (photo: S . Mamaloukos; July 2009)
К статье M. Kappas, с. 58–73
К статье S. Mamaloukos, с. 74–88

III
К статье Ivan Stevović, с. 148–163
Fig. 4. Sinai, icon of St. Nicholas, late 12th century;
detail – three generals before Constantine (detail) (Sinai: Treasures of the Monastery
of Saint Catherine / K. A. Manafis, ed. Athens, 1990. P. 177. Fig. 51)

IV
Ил. 13. Собор Св. Трифона в Которе,
реконструкция на XII в. Вид с юго-запада
(Иво Стьепчевич, по: Don Anton Belan, 2002. S . 4
Б6
)
Ил. 2. Образцы структуры черепка групп черепиц из
раскопок Эски-Кермена (фото: И. А. Завадская):
1–группаIа,2 –группаIб,3 –группаII,4 –группаIII,5 –группаIV,
6 – 1-я группа по херсонесской классификации
1
2
3
4
5
6
Ил. 12. Собор Св. Трифона в Которе,
совмещенные планы начала IX и XII вв.
(1124–1166) (по: Don Anton Belan, 2002. S . 9
Б6
)
К статье А. А. Вороновой, с. 214–226
К статье И. А. Завадской, с. 254–268

V
Ил. 9. Церковь
Св. Михаила в Стоне.
Первая половина XI в.
Ктиторская композиция
на северной стене
западной травеи
(фото: С. В. Мальцева)
Ил. 14. Церковь Успения
Богородицы монастыря
Студеница. Ниша
восточной стены вестибюля
(фото: С. В. Мальцева)
К статье С. В. Мальцевой, с. 282–299

VI
012345см
0
1
2
3
4
5см
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 1. Лик, фрагмент. Десятинная церковь,
X в. Копия Л. А. Дурново
(по: Сычев Н. П.
Б6
)
Ил. 2. Кисть руки, фрагмент.
Десятинная церковь, X в. 2007 г. Р. 5.
Кв. 36-Б. Об. 7. Канавка No 96 по полевой
описи. Киев, ИА НАН Украины
(фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 3. Лик, фрагмент.
Десятинная церковь, X в. 2006 г.
Ш. No 52 (Д. В. Милеев), No 83 по полевой
описи. Киев, ИА НАН Украины
(фото: Б. Г. Васильев)

VII
Ил. 4. Шея, ворот одежды. Десятинная церковь, X в. 2007 г.
Р. I, No 364 по полевой описи. Киев, ИА НАН Украины
(фото: Б. Г. Васильев)
0
1
2
3
4
5см
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 5. Св. Домн. София Киевская, XI в.
(по: Логвин Г. Н.
Б10
)
Ил. 6. Жена Иова. Николо-Дворищенский
собор, Новгород, 1113 г. (фото: Б. Г. Васильев)

VIII
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 7. Неизвестный диакон. Церковь Рождества Богородицы
Антониева монастыря, Новгород, 1117 г. (фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 8. «Чудесный улов рыбы». Спасо-Преображенский собор
Мирожского монастыря, Псков, XII в. (фото: Б. Г. Васильев)

IX
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 9. Пророк. Спасо-Преображенский
собор Мирожского монастыря, Псков,
XII в. (фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 10. Лик, фрагмент. Георгиевский собор
Юрьева монастыря, Новгород, 1119 г.
НГОМЗ. НГМ, кп-4294-1
(фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 11. Лик, фрагмент. Церковь Успения
Пресвятой Богородицы, Старая Ладога,
вторая четверть XII в. СЛМ-21545/Фу-12550
(фото: Б. Г. Васильев)

X
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 12. Неизвестный святой. Спасо-Преображенский
собор Евфросиньевского монастыря. Полоцк,
вторая четверть XII в. (фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 13. Архангел. Спасо-Преображенский собор Евфросиньевского
монастыря. Полоцк, вторая четверть XII в. (фото: Б. Г. Васильев)

XI
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 16. Лик, фрагмент. Старая Ладога, XII в.
ГЭ ОАВЕС, No 1480/2 (фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 14. Лик, фрагмент. Церковь
Св. Климента, Старая Ладога, 1153–1156 гг.
СЛМ-42411/Фк-29347 (фото: Б. Г. Васильев)
Ил. 15. Лик, фрагмент. Церковь
Св. Климента, Старая Ладога, 1153–1156 гг.
СЛМ-97135/Фк-90867 (фото: Б. Г. Васильев)

XII
К статье Б. Г. Васильева, с. 318–334
Ил. 17. Св. Петр Александрийский. Церковь Спаса-Преображения
на Нередице, Новгород, 1199 г. (фото: Б. Г. Васильев)

XIII
Ил. 2. Десятинная церковь в Киеве. Сохранившиеся фундаменты X в. Схема материалов,
использованных в кладках (Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, П. Л. Зыков, Д. Д. Ёлшин):
1 – красный кварцит; 2 – серый песчаник; 3 – кладка крещатого пилона из квадров
ракушечника и плинфы; 4 – реконструкция фундаментов юго-западного угла,
подвергшегося ремонту в XII в.; 5 – общий контур несохранившихся фундаментов
К статье Д. Д. Ёлшина, с. 349–360
Ил. 1. Чертежи Н. Е. Ефимова:
1 – план раскопок (НА ИА НАНУ. Ф.13. Д . 8); 2 – план-проект реконструкции (НА ИА НАНУ. Ф .13. Д . 9)
0
1
0
м
1
2
3
4
5
К статье Г. Ю. Ивакина, О. М. Иоаннисяна, Д. Д. Ёлшина, с. 377–390
1
2

XIV
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 1. София Киевская. Пантократор
в окружении четырех архангелов.
Мозаика центрального купола
(фото: В. Д. Сарабьянов)
Ил. 2. София Киевская. Росписи
световой главы на хорах
(фото: В. Д. Сарабьянов)

XV
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 3. София Киевская. Росписи
купольного свода под хорами
(фото: В. Д. Сарабьянов)
Ил. 4. Каранлык килисе. Пантократор.
Росписи центрального купола
(фото: В. Д. Сарабьянов)

XVI
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 5 (вверху слева). Каранлык килисе.
Архангел Рафаил. Роспись бокового
купола (фото: В. Д. Сарабьянов)
Ил. 6 (вверху справа). Чарикли килисе.
Пантократор и ангельский деисус
с Эммануилом (фото: В. Д. Сарабьянов)
Ил. 7. Эльмали килисе. «Вознесение».
Росписи западной стены
(фото: В. Д. Сарабьянов)

XVII
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 8. Эльмали килисе. Центральная часть «Вознесения».
Роспись западного купола (фото: В. Д. Сарабьянов)
Ил. 9. Эльмали килисе. Ангелы из «Распятия». Роспись
южного купола (фото: В. Д. Сарабьянов)

XVIII
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 10. Киличлар килисеси.
Пантократор. Роспись
малого восточного купола
(фото: В. Д. Сарабьянов)
Ил. 11. Юсуф Коч. Росписи
купола (фото: В. Д. Сарабьянов)

XIX
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 12. Каранлык килисе. Деисус с Эммануилом.
Росписи в основании центрального купола
Ил. 13. Каранлык килисе. Медальоны с Иоанном Предтечей, Иоакимом
и Анной. Росписи в основании восточного купола

XX
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 14. София Киевская. Христос
Иерей. Мозаика в лобовой части
восточной подпружной арки
Ил. 15. Джамбазлы килисе. Христос
Иерей. Фреска на триумфальной арке

XXI
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 16. Церковь Богоматери Елеусы в Велюсе.
Христос Эммануил. Роспись малого купола
Ил. 17. Церковь Св. Пантелеймона в Нерези.
Христос Иерей. Роспись малого купола

XXII
К статье В. Д. Сарабьянова, с. 441–456
Ил. 18. Церковь Богоматери Теотокос в Трикомо.
Пантократор и «Небесная литургия». Роспись купола

309
т. а. Бобровский
Научно-исследовательский институт памятникоохранных исследований
Министерства культуры и туризма Украины
«место идеже и всЮ БратиЮ ПоГреБаЮт»
(древнейШий неКроПоЛь Киево-ПеЧерсКоГо монастыря
в свете новых данных)
исследования средневековых пещерных захоронений, находящихся в пределах Кие-
во-Печерской лавры, чрезвычайно важны в контексте изучения того, как формировался
погребальный обряд древнерусского монашества. Эти памятники неоднократно анали-
зировались специалистами, пытавшимися увязать скудные сведения письменных источ-
ников с наличествующими монастырскими катакомбами
1
. исследователи поразительно
единодушны в интерпретации большинства помещений существующего ныне комп-
лекса Ближних (антониевых) пещер в качестве погребальных сооружений древнейше-
го некрополя Печерского монастыря. Подобная согласованность научных взглядов, как
это ни парадоксально, зиждется на сформировавшейся в монастыре к XVii в. пещерной
топонимике, хотя по сути проистекает из недостаточной исследовательской осведом-
ленности о лаврских подземельях. осуществлявшиеся в 1930-е и 1970-е гг. разведки
комплекса Ближних пещер не только не прояснили хронологию его формирования,
но даже не позволили сколь-нибудь внятно истолковать сосуществование наличеству-
ющих здесь разнообразных по форме катакомбных сооружений
2
.
в конечном итоге предположения исследователей (в том числе автора этих строк)
можно свести к нескольким основополагающим тезисам:
–
Ближние пещеры в основной своей части сформировались в древнерусский пе-
риод как подземный монастырский некрополь лабиринтового характера, а топография
пещер, запечатленная на старейших планах XVii в., в целом отображает ситуацию
древнейшего периода с соответствующим расположением мест погребения почитае-
мых подвижников;
–
существующие в пещерах помещения с костными останками являются погребаль-
ными катакомбами, возникавшими постепенно на протяжении нескольких столетий
(с конца Xi по XVii в. включительно), при этом к древнерусскому периоду, безусловно,
следует отнести камерные двухлежаночные катакомбы (так называемые крипты), в то
время как нишеобразные катакомбы (так называемые локулы) в большинстве своем
были сооружены в позднесредневековый период;
–
погребения в катакомбах первоначально осуществлялись согласно студийскому
уставу. Позже в монастыре получили распространение и другие обрядовые погребаль-
ные формы: подзахоронения, организация костниц и т. п. При этом останки препо-
добных, ныне покоящиеся в установленных вдоль пещерных коридоров гробницах,
АрхитектурА ДреВней руси

310
т. а . БоБровсКий
изначально располагались в упомянутых криптах и локулах, но были извлечены оттуда
в период канонизации лаврских святых (в XVi–XVii вв.).
осуществленные автором в 2007–2008 гг. совместно с я. в. Литвиненко дополни-
тельные обследования лабиринта Ближних пещер позволяют несколько откорректиро-
вать приведенные предположения.
новейшие изыскания в Ближних пещерах были сосредоточены на двух аварийных
участках комплекса в северной его части – на так называемых участках преп. нестора
(ил. 1, 1) и преп. меркурия (ил. 1, 2, 4–7). аварийность этих участков обусловлена как
отсутствием здесь кирпичного крепления стен, так и последствиями древнего обвала,
значительно исказившего их первоначальный облик: на участке преп. нестора обваль-
ное заполнение формирует практически сплошной массив восточной стены участка,
а на участке преп. меркурия существующая подземная галерея проложена непосред-
ственно в теле обвала. Это свидетельствует о том, что в северной части комплекса
Ближних пещер располагаются поврежденные обвалом помещения общей площадью
около 250 м
2
.
ил. 1. схема Ближних (антониевых) пещер
Киево-Печерской лавры (Т. А. Бобровский, по материалам
исследований 1978–1979, 2007–2008 гг.)
1
2
5
6
7
4
8
3

311
«место идеже и всЮ БратиЮ ПоГреБаЮт»
наличие на участке преп. нестора двухлежаночных крипт, аналогичных помещени-
ям в стенах введенской магистральной галереи комплекса (ил. 1, 3), позволило нам в свое
время рассматривать этот участок как разрушенную обвалом северную оконечность упо-
мянутой галереи. однако следует отметить, что уровень пола аварийного участка распо-
лагается на 0,7 м выше уровня пола галереи, а крипты в нем значительно более удалены
от магистральной оси, нежели в других частях галереи. Это указывает на то, что еще до
прокладки галереи и появления связанных с ней крипт в данном месте существовали по-
лости, имевшие выход не в южном направлении (по трассе введенской галереи), а в вос-
точном (через помещения, ныне перекрытые обвальным грунтом) (ил. 1, 4).
данное обстоятельство свидетельствует, что обрушенные сооружения северной
части комплекса являются более ранними, нежели введенская галерея и упомянутые уже
двухлежаночные крипты. Попробуем детальнее разобраться в характере и назначении
этих помещений.
в настоящее время для натурного обследования доступна лишь незначительная тор-
цевая часть самого западного помещения, располагающаяся между обвальным массивом
на участке преп. нестора и материковой стеной, в которой выполнены входы в выше-
упомянутые крипты (ил. 2, 1–5). Кон-
фигурация этой стены позволяет пред-
полагать, что само помещение имело
немалую площадь (длина одной из сто-
рон составляла не менее 10,0 м), а также
иррегулярную планировку, образован-
ную многочисленными нишевидными
отсеками в боковых стенах (размера-
ми 2,0 × 1,5–2,0 × 1,0–1,5 м каждый).
в полу этих отсеков (и видимо, самого
разрушенного обвалом помещения)
располагались ориентированные по оси
запад–восток прямоугольные в плане
могильные ямы (глубиной до 1,0 м каж-
дая). в настоящий момент доступны для
обследования остатки нескольких таких
ям, в большинстве своем разрушенных
при реконструкции помещения в пери-
од сооружения двухлежаночных крипт
(ил. 2, 6–8).
следует отметить, что несколько
подобных по устройству отсеков с мо-
гильными ямами в полу зафиксировано
и в полностью обрушенной части пе-
щер на участке преп. меркурия (в 10–
15 м к востоку от участка преп. несто-
ра) (ил. 1, 5–6). По нашему мнению, это
свидетельствует о существовании в за-
падной части данных участков одного
ил. 2. План участка преп. нестора
в Ближних пещерах (Т. А. Бобровский)
2
9
3
6
4
5
8
7
012м
1

312
т. а . БоБровсКий
или нескольких крупных помещений погребального назначения, устроенных по образ-
цу византийских монастырских крипт с рядами могильных ям в полу.
восточнее этих помещений в пределах участка преп. меркурия располагалось еще
одно достаточно крупное помещение, от которого сохранились поврежденные об-
валом фрагменты кладок, выполненные из плинфы на известковом растворе, а также
обрушенные куски материкового песчаника со следами росписи охрой и углем (изо-
бражения крестов, кринов и геометрических орнаментов) (ил. 1, 7 ). остатки кладок
и росписей фиксируются в теле обвала на расстоянии не менее 5–6 м, что указывает
на значительные размеры этого помещения. впервые этот объект был зафиксирован
в ходе исследований 1978–1979 гг. и интерпретирован как остатки древнерусской пе-
щерной церкви
3
.
еще далее к востоку, по-видимому, располагался древний выход из данного пещер-
ного участка на поверхность (на склон, обращенный в сторону днепра; ил. 1, 4), а сам
участок в конечном итоге представлял собой анфиладу крупных помещений культового
и погребального характера.
теперь проанализируем имеющиеся данные по датировке указанных сооружений,
однако прежде еще раз обратимся к их относительной хронологии и последователь-
ности возникновения.
Э т а п 1. участок Ближних пещер, располагающийся в северной части комплекса
и в настоящее время в большинстве своем обваленный, сформировался как отдельное
подземелье с входом на восточном склоне надпещерного холма (ил. 1, 2, 4–7). данный
объем, состоящий из одного или нескольких сопредельных помещений и снабженный
гробницами в виде могильных ям, несомненно, предназначался для погребения умер-
шей братии.
Э т а п 2. Позже указанный участок был перепланирован (к основному объему были
пристроены двухлежаночные крипты) и соединен с магистральной введенской галере-
ей, возможно имевшей самостоятельный выход на поверхность в южном направлении
(ил. 1, 1, 3). упомянутые крипты были выполнены по единому образцу: камеры с двумя
боковыми лежанками, устроенными в виде аркосолиев с характерными подголовниками
в западных торцах и бортиками по краям. Лежанки этих камер предназначались для раз-
мещения на них тел умерших в открытом, доступном для обозрения состоянии. важно
отметить, что над некоторыми из них зафиксированы остатки фресковой росписи, по-
видимому связанной с посмертным почитанием покойных.
Э т а п ы 3 и 4. затем в результате обвала этот участок оказался полностью запол-
ненным обрушенной породой, за исключением его западной оконечности, а именно
указанных двухлежаночных крипт, которые были соединены посредством коротких
проходов и образовали самостоятельную пещерную группу – участок преп. несто-
ра, доступный для паломнического посещения (ил. 2). вероятно, в то же самое время
сквозь массив обвала на участке преп. меркурия была проложена разветвленная галерея,
вскрывшая остатки отдельных древних сооружений (ил. 1, 5–7 ).
Э т а п 5. в конечном итоге оба участка ввиду их аварийного состояния были изоли-
рованы от основного комплекса Ближних пещер кирпичными закладами и заполнены
костями, перемещенными из других частей пещер.
ныне мы располагаем определенной совокупностью артефактов, позволяющих
конкретизировать датировку обозначенных участков.

313
«место идеже и всЮ БратиЮ ПоГреБаЮт»
для этапа 1 важным является датированное граффити 1150 года: «âú • ë
¡
U
ý#
‚
sè•õ
ѓ
•
í
Ѓ
è • èñêîïàõîìú ìýñòî ñÅ • íà ïîëîæ[Åíè]¬ • òÅë[Åñы]...» (ил. 2, 8; 3, 1)4
. располо-
женное на стене древнейшего помещения с могильными ямами в полу, предыдущими
исследователями оно было ошибочно соотнесено с входным отверстием более поздней
крипты. При ближайшем рассмотрении очевидно, что надпись существенно смеще-
на по отношению к оси входного отверстия крипты, более того, она была несколько
повреждена при его создании. Кроме того, следует учитывать, что прочтение надписи
с. а. высоцким («в лето 1150 ископали место это для положения т[ела]...») является не
совсем точным в реконструкции последнего читаемого слова – по фрагментам букв там
угадывается «т[еле]...», вероятно, «телес». По-видимому, в надписи, гласящей о создании
погребального «места», подразумевалось либо само ныне разрушенное погребальное
помещение, либо какая-то группа могильных ям в его полу. Это позволяет датировать
возникновение всей анфилады временем не позже первой половины Xii в. и косвенно
согласуется с предложенной исследователями датировкой для сохранившихся на этом
участке остатков плинфовой кладки.
датировка этапа 2 в пределах Xiii – начала XV в. основывается на палеографи-
ческих и стилистических особенностях надписей, встреченных на стенах несколь-
ких вышеупомянутых двухлежаночных крипт. наиболее ранним в этой группе над-
писей является многострочное дипинти: «Zv âëàäĄêî ÷ë
‚
âêîëþáü÷Å ã
‚
è¶ñ1õ
‚
ñíÅ
ïðè÷üòè íàþ î шþþþ íú î äÅñí1þ ¬ãäà
âîçãëàñèòú àðõàíúãÅëüñêàß òðÓáà òâ[îÅ
ïðèшÅñòâèÅ])» (ил. 3, 2). надпись, веро-
ятно, следует читать следующим образом:
«сущий владыко Человеколюбец, Госпо-
ди иисус христос, не причти нас обоих
к предстоящим слева, но к правым, когда
возвестит архангельская труба твое [при-
шествие]». Эта разрешительная по содер-
жанию и поминальная по смыслу молитва
записана полууставом Xiii в., красной ох-
рой на тыльной стене одной из крипт, ве-
роятно, во время, близкое созданию самого
помещения и в связи с погребенными в нем
двумя подвижниками. еще одна надпись
в той же крипте (над северным аркосоли-
ем), по-видимому, является паломническим
граффити с перечислением имен, нужда-
ющихся в поминовении: «ëàçîð : êîçìà :
ñòÅôàí : äèìèòðèñ :» (ил. 3, 3). характер-
ные начертания отдельных букв надписи
позволяют датировать ее в пределах второй
половины XiV – начала XV в.
Этап 3 покамест не имеет археологичес-
ки обоснованной датировки. однако, учи-
тывая временные рамки предшествующего
ил. 3. Прорисовки древних
надписей граффити из Ближних
пещер (Т. А. Бобровский)
1
2
3

314
т. а . БоБровсКий
и последующего этапов, его следует соотнести со второй половиной XV – началом
XVi в. не исключено, что наблюдаемые здесь следы масштабного разрушения пещер
можно сопоставить с массивным обвальным заполнением, зафиксированным на сосед-
нем участке этого же комплекса (так называемой улице Батыем убиенных) и содержав-
шим археологические находки рубежа XV–XVi вв. (см. ил. 1, 8)5
.
датировка этапа 4 началом XVi – концом XVii в. обусловлена содержанием боль-
шого количества паломнических граффити на стенах двухлежаночных крипт, после
обвала соединенных между собой дополнительными проходами, обеспечившими до-
ступ к указанным помещениям. в корпусе, который насчитывает свыше 200 надписей,
имеющих близкие палеографические и стилистические признаки, зафиксировано око-
ло 50 датированных, с датами в диапазоне от 1506 по 1688 г.
6
наконец, аналогичным образом определяется и дата этапа 5 – конец XVii в.
–
на
основании позднейшей из датированных надписей (1688). После этого доступ в данную
часть пещерного комплекса был перекрыт или же существенно ограничен для палом-
нического посещения.
исходя из вышеизложенного, наибольший интерес представляет самый ранний этап
в формировании этой части Ближнепещерного комплекса как имеющий отношение
к древнейшей истории Киево-Печерского монастыря. Как было показано выше, речь
идет о значительном по объему подземном пространстве, организованном для погре-
бения умершей братии, причем захоронения на этом участке совершались по крайней
мере до середины Xii в.
из письменных источников известно, что Печерский монастырь на раннем этапе
своего становления состоял из двух пещерных комплексов: изначального, получившего
название «пещера преп. Феодосия», и вторичного, связанного с отшельническим по-
двигом и последующим местом погребения преп. антония
7
.
вероятно, в 1050–1060-
е гг. погребения умерших монахов совершались в дальних (Феодосиевых) пещерах, где
было сосредоточено ядро монастыря. Произошедший на рубеже 60–70-х гг. перенос
монастыря на новое место повлек за собой определенное запустение прежнего уча-
стка: «въ оном же мѣстѣ... мало их оставшу, им же обычаи усыпающую братію тамо
погребати»
8
.
впрочем, удаленность Феодосиевых пещер от нового центра монастыря вскоре
привела к следующей реорганизации территории обители: монастырский некрополь
к концу Xi в. был перемещен в Ближние (антониевы) пещеры, а Феодосиевы (с примы-
кающими к ним варяжскими) превратились в место монашеского затворничества.
Пещера преп. антония в качестве непосредственно названного места погребе-
ния монахов упомянута в Печерском патерике четырежды
9
.
употребление сходных
обозначений пещерного некрополя еще в пяти сюжетах, где «съ святыми отци по-
гребены быти», «святых ради положеных в неи», «съ святыми отци здѣ до положено
будеть» или «положиша... съ преподобными отци»
10
, корреспондируется с обозначе-
ниями собственно антониевой пещеры, в частности: «в печеру къ святому антонію
и блаженному Прохору, и всѣмъ преподобным отцем»
11
. нередко монастырский не-
крополь в пещере преп. антония фигурирует под обобщенным названием «пече-
ра»
12
, с ним же связано и заглавное понятие места «идѣже всю братію погребають»
13
.
Письменные источники характеризуют некоторые детали этого кладбища следую-
щим образом:

315
«место идеже и всЮ БратиЮ ПоГреБаЮт»
–
«печера» представляет собой целостный комплекс помещений, в которых распо-
лагаются «гробы», вырытые в материковом грунте и предназначенные для одиночных
погребений
14
;
–
некоторые «гробы» приметны спустя множество лет после совершения погребе-
ния, а наиболее почитаемые из них идентифицированы и даже доступны для обозрения
внутри
15
;
–
указанные «гробы» концентрируются в пределах локальных «мѣстъ», имеющих
вид небольших компартиментов с разновременными захоронениями, которые в боль-
шинстве своем бесследно засыпаны
16
;
–
в ряде случаев одиночные гробницы – «гробы» – располагаются в тесных изоли-
рованных помещениях, что порой создает трудности в исполнении церемонии погре-
бального обряда17;
–
кроме того, в «печере» есть специальные гробницы для парных (братских) погре-
бений, в которых половина пространства возвышается над полом помещения (сочетая,
таким образом, могильную яму с лежанкой), а также отдельные «притворы», предназна-
ченные для коллективных погребений (покамест невыясненной конфигурации)
18
;
–
погребения в «печере» совершаются без использования дополнительных сарко-
фагов, поскольку тела покойных переносят на одрах-носилках, а после помещения
в гробницу – опрятывают и возливают елей19
.
все вышеприведенные признаки весь-
ма сложно соотнести с большей частью
подземных помещений Ближнепещерного
лабиринта, однако они вполне согласовы-
ваются с рассмотренным выше участком
этого комплекса (в пределах наиболее ран-
него этапа его формирования). здесь также
наблюдается целостный объем (из несколь-
ких анфиладно расположенных помеще-
ний) с остатками могильных ям в полу для
одиночных захоронений (ил. 4), нишевид-
ные помещения-компартименты по пери-
метру этого объема с одиночными могиль-
ными ямами (ил. 2, 8), либо с несколькими
могильными ямами (ил. 2, 6 ), либо с пар-
ным сочетанием: могильная яма с примыка-
ющей лежанкой (ил. 2, 7 ) и пр. несомненно
и то, что погребения в упомянутых могиль-
ных ямах совершались без использования
дополнительных саркофагов, о чем свиде-
тельствуют специфические ниши в их из-
головьях и изножиях, предназначавшиеся
для установки одров. При этом некоторые
ямы имеют закраины для установки пере-
крывающих плит, другие – закраин лише-
ны и, по-видимому, засыпались грунтом,
ил. 4. схема-реконструкция
первых двух этапов формирования
монастырского некрополя в Ближних
пещерах (Т. А. Бобровский)
участок пещер,
сформировавшийся
в Xi–Xii вв.
участок пещер,
сформировавшийся
в Xiii–XiV вв.

316
т. а . БоБровсКий
а над отдельными ямами сохранились
следы сопроводительных надписей20
.
следует также отметить, что на этом
участке расположено указанное выше
помещение с кладкой из плинфы, ин-
терпретированное предыдущими ис-
следователями как остатки пещерной
церкви. однако древнерусские источ-
ники не упоминают о существовании
таковой в пределах Ближних пещер,
поэтому можно предположить, что
укрепленным кладкой и расписанным
фресками здесь могло быть место осо-
бо почитаемого погребения, вероятнее
всего преп. антония – основателя Пе-
черского монастыря.
таким образом, анализируя выше-
изложенное, осмелимся предположить,
что разрушенные обвалом рубежа XV–
XVi вв. помещения в северной части
комплекса Ближних пещер (в преде-
лах «участков преп. нестора и мерку-
рия») следует отождествлять с остатка-
ми древнерусского монастырского некрополя, сформировавшегося вокруг погребения
преп. антония. вероятно, в более поздний период (в XiV–XV вв.), когда комплекс пе-
щер и, соответственно, монастырский некрополь расширились и распространились
на соседние участки, именно древнейшая часть пещер стала называться «общиной»:
«...прииде на великъ день в печеру покадити телеса усопъших, и прииде, где зовется
общіна...»
21
.
интересно отметить, что на одной из гравюр к «Киево-Печерскому па-
терику», изданной в 1661 г., эта самая «община» изображена в виде просторного пе-
щерного помещения с могильными ямами в полу и отсекообразными углублениями
в стенах (ил. 5)22
.
именно в таком виде сегодня можно реконструировать древнейшие
погребальные помещения Ближних пещер.
в заключение хотелось бы обратиться и ко второму этапу формирования данного
участка пещер с прилегающими к нему объемами. создание крипт с аркосолиями-лежан-
ками, происходившее в достаточно короткий промежуток времени, о чем свидетельству-
ет архитектурная идентичность этих помещений, и сопровождавшееся разрушениями
древних могильных ям, по-видимому, следует связывать с некоей деятельностью братии
монастыря в Xiii–XiV вв., направленной на перезахоронение останков умерших. При
этом в качестве новых гробниц был изготовлен целый ряд локально расположенных
помещений, в которых останки покоились на открытых лежанках, а сами камеры имели
достаточные размеры для их беспрепятственного посещения. наличие же на стенах этих
крипт остатков фресковой росписи, паломнических надписей и пр., по нашему мнению,
указывает на экспозиционный характер самих помещений. учитывая, что в указанный пе-
риод в Печерском монастыре активно осуществляются сбор сведений агиографического
ил. 5. изображение летописной «общины»
(гравюра из «Киево-Печерского
патерика», 1661 г.)

«место идеже и всЮ БратиЮ ПоГреБаЮт»
характера и систематизация монастырского патерика, можно предположить, что указан-
ные крипты появились именно в контексте посмертного прославления и почитания пе-
черских подвижников как объекты для паломнического посещения. впрочем, данный
вопрос требует дополнительного изучения и отдельного рассмотрения.
1
Авагян А. Б. К вопросу о датировке киевских
пещер // актуальные проблемы археоло-
гических исследований в украинской сср
: тезисы докладов республиканской конфе-
ренции молодых ученых. Киев, 1981. с. 128,
129; Мовчан І. І. Ближні печери Печерського
монастиря в Києві // старожитності русі-
україни. Київ, 1994. с. 153–160; Колпакова В.
нове про Лаврські печери // скелі й печери
в історії та культурі стародавнього населення
україни. Львів, 1995. с. 47–49; Реутов А. В.
Лаврські печери як архітектурна пам’ятка //
дива печер лаврських. Київ, 1997. с. 101–111;
Бобровський Т. А. Поховальні споруди давньо-
київських печерників за даними письмових
джерел та археологічних досліджень // мо-
гилянські читання 2001 р. : Літературна і ви-
давнича діяльність Києво-Печерської Лаври
хІ–хх ст. Київ, 2002. с. 43–50.
2
научный архив иа нан украины. Ф. иимК.
д. 626. с. 11–14; Ф. иимК/к. д. 68; Фонд
экспедиций. д. 1978–79/16 г. No 20625.
3
Мовчан І. І. Ближні печери... с. 156, 157;
Колпакова В. нове про Лаврські печери. с. 48.
4
Высоцкий С. А. Киевские граффити Xi–
XVii вв. Киев, 1985. с. 63–68.
5
Бобровський Т. А., Балакін С. А. археологічні
дослідження на території Ближніх печер
Києво-Печерської лаври у 2006 р. // Праці
науково-дослідного інституту пам’яткоохо-
ронних досліджень. вип. 3. Київ, 2007. с. 329.
6
Бобровський Т. А. Підземні споруди Києва
від найдавніших часів до середини хІх ст.
(спелео-археологічний нарис). Київ, 2007.
с. 53. в настоящее время корпус эпиграфи-
ческих находок из Ближних пещер Киево-
Печерской лавры готовится к изданию авто-
ром данной публикации.
7
Реутов А. В. Лаврські печери... с. 102, 103.
8
Абрамович Дм. Києво-Печерський патерик
(вступ. текст, примітки). Київ, 1931. с. 76.
9
там же. с. 105, 139, 155, 183. в то же время
Феодосиевы и варяжская пещеры упомяну-
ты в погребальном контексте лишь по одно-
му разу (там же. с. 98, 170).
10
там же. с. 112, 127, 157, 179, 210.
11
там же. с. 155.
12
там же. с. 104–106, 127, 154, 157, 184 и др.
13
там же. с. 52.
14
«...ископа гробь себѣ», «...своима рукама въ
гробъ вложи», «...и съ великою нуждею сего
вложиша тѣсноты ради гробныя» (там же.
с. 117, 154–156, с редакциями).
15
«и идох убо в печеру, идѣ же лежить святый
отець нашь антоніе, и ту на молитву обра-
тихся, и прѣбых день и нощь у гроба его
моляся»; «...и изем же едину кость от мощій
его...» (там же. с. 139, 141).
16
«окопавше же преже реченное мѣсто, и
обрѣтоша тако, по словеси блаженнаго, три
черноризци...» (там же. с. 184).
17
«...Понеже не можаху мертваго опрятати,
ни масла на нь възліати, зане бѣ мѣсто узко»
(там же. с. 156).
18
«...да имъ устроить мѣсто обще, и ту абіе поло-
жена будета», «оставилъ ти есть полъ мѣста, объ-
ще вамъ уготованного...», «выдев же его поло-
жена на вышнем мѣстѣ...» (там же. с. 157, 158).
Церковные мастера и обратившиеся половцы
«...суть положени въ своем притворѣ» (там же.
с. 11, 109). не исключено, что указанные «при-
творы» аналогичны локальным «мѣстам» с по-
гребениями в отдельных «гробах».
19
там же. с. 156.
20
в частности, над одной из могильных ям
фиксируются остатки граффити «ФЄо...»
(возможно, «Феодор» или «Феофан»), кото-
рое имеет палеографические признаки уста-
ва Xii–Xiii вв.
21
Абрамович Дм. Києво-Печерський патерик.
с. 193.
22
дива печер лаврських. Київ, 1997. с. 72.
_______________

318
Б. Г. васильев
Староладожский музей-заповедник, Россия
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения
в стеноПисях древней руси X–XII веКов
Прием или способ письма различных по сложности изображений отражает, прежде
всего, традицию художественной школы, представителем которой выступает мастер.
суть приема письма раскрывается в технике исполнения, а итогом применения того или
иного способа конструирования и моделирования оказываются внешние качества плос-
костной или рельефной трактовки персонажа. Л. и. Лифшиц в публикации о технике
работы живописцев акцентировал внимание на влиянии творческого процесса выбора
приема письма для представления определенной характеристики образа
1
.
такая связь
есть, но она проявляется не в том, что художник меняет (упрощает) технику исполнения
второстепенных узлов росписи, а в строгой регламентации рисунка и живописного мо-
делирования формы в соответствии с возрастной характеристикой персонажа и необ-
ходимыми по иконографии акцентами психологического состояния образа.
накопленный опыт исследования приема письма в отдельных стенописях древней
руси дает основание говорить о разграничении зон интерьера между мастерами артели.
возможно также, что практиковалось разделение труда между художниками по разметке
ансамбля, по раскрашиванию фоновых плоскостей, по рисунку и моделированию лич-
нóго, одежды, по исполнению сопроводительных надписей и орнаментальной части
храмовой декорации. но в решении этой проблемы необходимы надежные аргументы,
а их пока явно недостаточно. в рассматриваемый период трудно говорить о переда-
че с помощью приема письма оттенков психологического состояния персонажа: эти
задачи превосходно решались композиционными средствами – постановкой фигуры,
жестами. такую же функцию нередко несла на себе ритмическая структура одежды пер-
сонажей сюжетов.
Проанализировав технику исполнения и трактовку изображения, мы начинаем по-
нимать, какого стилистического направления придерживался автор. сегодня результат
наблюдения живописного приема в ликах персонажей фресок предлагается рассмот-
реть с подробностями на максимально изученном материале.
актуальность темы связана со вновь открытыми во фрагментах из руин или на сте-
нах росписями древней руси X–XII вв. в отечественном искусствоведении, равно как
и в реставрационной практике, малоизученной остается история эволюции техники
работы монументалиста. Эта ниша свободна. во многом такая ситуация обусловлена
необходимостью работы с оригиналом исследования. Черно-белые или даже цветные

319
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
иллюстрации, целиком охватывающие композицию настенной росписи, мало что дают
в этом плане. во всяком случае, изучать индивидуальную манеру письма мастера, если
его работа расположена на высоте более двух метров, без подмостей практически невоз-
можно. хороших и точных по цвету репродукций фресок в большом масштабе крайне
мало. отсюда эпизодичность или неточность в описании техники письма. известны
случаи, когда по одной манере делается вывод о технике письма всего ансамбля. в то же
время большинство стенописей, очевидно, создавалось с одновременным участием не-
скольких художников, причем нередко различной выучки и одаренности, придержива-
ющихся разных стилистических направлений и, конечно, несущих в своем творчестве
те или иные традиции.
у нас пока нет серьезных оснований говорить о том, что один и тот же художник
в зависимости от иерархии сюжета, места его расположения или от масштаба изоб-
ражения мог изменять свою манеру письма. также в обозначенном хронологическом
периоде мы не обладаем достаточными знаниями о разделении труда между несколь-
кими художниками в работе над одним сюжетом или над отдельным образом святого.
К этой же сфере неразгаданных тайн относится проблема обучения русских мастеров
на опыте приглашенных руководителей артелей. Поэтому особую ценность приоб-
ретают результаты внимательного изучения особенностей рисунка и моделирования
ликов, отличия в которых логичнее рассматривать как свойства индивидуальной ма-
неры. При этом мы вполне осознаем реальную возможность отыскать памятники, соз-
данные не только в едином стилистическом ключе, но и, вполне возможно, украшен-
ные одной артелью, вероятно, даже удастся проследить творческий путь конкретных
художников.
оговоримся, что поиск индивидуальных мастеров связан не только с техникой пись-
ма, но и с такими параметрами, как типология образа, его физиогномические нюансы
(они нередко принимаются за оттенки психологической характеристики персонажа).
в частности, во многом по типу изображенных ликов исследователи прямо указывают
на художников из определенных регионов византии. но эта тема вполне самостоятель-
ная и требует специального изучения.
весомым подспорьем для нашей работы служат фрагменты фресок руинированных
стенописей и, конечно, качественная съемка фресок in situ. в работе с руинированными
фресками накоплен методический опыт, благодаря которому каждый образец с личным
письмом обследуется по единой схеме
2
.
наблюдение деталей рисунка и способа моделирования помогает определить раз-
личие в письме ликов персонажей разного пола и возраста, выявить некоторые ико-
нографические нюансы изображения отдельных святых. общим для лика женщины
или мужчины любого возраста остается рисунок глаз, бровей, губ, ушей. особенности
работы художника проявляются в типологических нюансах образов, в пропорциях де-
талей, а также в манере светотеневой проработки объема. здесь же заметим, что личнóе
в технике многослойной живописи всегда отличается от приема моделирования и ри-
сунка одежды, орнаментации, архитектурного или пейзажного фона. Эта особенность
помогает уверенно разбирать по группам фрагменты руинированных стенописей.
в истории изучения монументальной живописи на руси для первого периода X–
Xii вв. принято выделять два основных стилистических течения: графическое и жи-
вв. принято выделять два основных стилистических течения: графическое и жи-
вописное. основные признаки этих направлений намечены, но подробного анализа

320
Б. Г. васиЛьев
не получили. Более или менее ясное разделение между ними дают образцы росписей
второй половины XII в. однако примеры обоих этих течений зачастую соседствуют
в одном ансамбле. акценты того или иного направления нередко фокусированы на сте-
пени стилизации формы по отношению к реалистическому ее представлению. в свою
очередь, мера схематизации формы соотносится с рядом исторических условий и по-
могает решать вопросы авторства и времени создания росписи.
теперь надо договориться о признаках живописного и графического течений в исто-
рии монументальной живописи рассматриваемого времени. видимо, в основе живопис-
ного приема лежит традиция послойной светотеневой проработки объема. По практике
работы монументалистов в технике фрески (фреско-секко) такой прием естественным
образом применяется в случае моделирования от темной основы к завершающим лепку
светáм. среди общей массы разного рода деталей изображений храмовых ансамблей
такая проблема прежде всего касается изображения личнóго. сразу надо оговориться,
что сложность восприятия удаленных от зрителя изображений в храме обязывала ху-
дожника к работе с четко выделенным силуэтом фигуры, подчеркнутым жестом. в связи
с этим самый совершенный живописный прием обязательно обогащался графическим
очерком силуэта и основных выразительных деталей личнóго.
а. и. яковлева, исследуя приемы письма ликов в живописи Xii – начала Xiii в., сан-
Xii – начала Xiii в., сан-
–
начала Xiii в., сан-
Xiii в., сан-
в., сан-
кирный способ многослойного моделирования вслед за предшественниками отмечает
в деисусе мартирьевской паперти новгородской софии, в нередице, в дмитриевском
соборе владимира и в рождественском соборе суздаля
3
. соответственно имеющемуся
материалу автор полагает, что этот прием пришел на русь к середине Xii в. вместе с кон-
Xii в. вместе с кон-
в. вместе с кон-
стантинопольской иконой елеусы (Богоматери владимирской)4
. Параллельно этим на-
блюдениям исследователь методов стенной живописи византии д. уинфилд, опираясь
на древнейшие руководства, предложил рассматривать развитие приема в хронологи-
ческой последовательности от простого способа в один–три слоя к сложному санкир-
ному многослойному способу в рамках XI – середины XII в.
5
обозначенные позиции
сегодня нуждаются в корректировке благодаря новым открытиям в истории личнóго
письма монументалистов.
техника многослойного письма с применением санкиря зеленых тонов впервые
в истории древнерусского искусства применяется мастерами десятинной церкви. ис-
ходный и на протяжении XX в. хрестоматийный фрагмент (с изображением верхней
части лика неизвестного персонажа) утрачен. его копию в 1924 г. исполнила Л. а. дур-
ново, подробное описание оставил н. П. сычев
6
. судя по копии, сделанной достаточно
точно (если сравнить с черно-белым фото оригинала), автор превосходно владел мно-
гослойным живописным приемом, который органично сочетался с графикой контур-
ного рисунка (ил. 1, с. Vi цветной вклейки). оливковый по тону санкирь покрывал всю
плоскость лика. Глаза, брови, надбровные дуги, гребень носа очерчивались линиями
темно-красного цвета. тончайшей линией художник обвел границу радужной оболоч-
ки глаза. Поверх санкиря прописывался слой желтой охрой, его края списывались по
границе с теневыми участками. Линии белил прокладывались рядом с контурным ри-
сунком бровей, надбровных дуг, верхних век глаз. Широкими мазками белил частично
(со стороны условного источника света) высветлялись белки глаз. световая лента про-
водилась по гребню носа. от белых линий розовым цветом художник моделировал
эффекты выпуклых деталей надбровных дуг, верхних и нижних век, щек. завершалась

321
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
работа усилением конструктивных деталей личного рисунком черными линиями по си-
луэту глаз, бровей. Черными кружками отмечены зрачки.
в раскопках десятинной церкви Киева 2007 г. поднят фрагмент фрески с изобра-
жением кисти благословляющей десницы – вероятнее всего, образа вседержителя из
росписи ансамбля. на фрагменте хорошо читаются вытянутые мизинец и указательный
пальцы и согнутые в именословном жесте большой, безымянный и средний пальцы
(ил. 2, с. Vi цветной вклейки). Прямая диагонально направленная черная линия на бе-
лом фоне (в нижнем правом углу фрагмента) соотносится со складкой одежды, на фоне
которой изображена согнутая на уровне груди правая рука. основной контур выполнен
темно-красной линией. Фон кисти руки прокрыт зеленым санкирем, по которому по-
следовательно прописаны слои светлой желтой охры и белил. две косточки согнутых
пальцев намечены поверх белил тонкой овальной светло-красной линией. санкирная
основа открыта в виде полосы по одному наиболее теневому краю кисти руки, обра-
щенному вниз от условного источника света. на завершающем этапе художник, как
и в предыдущем случае, подчеркнул очертания пальцев и кисти руки черными линия-
ми. одежда под кистью руки прописана белилами, поверх которых проложены черные
линии складок. По краю согнутых пальцев санкирь выходит за пределы контура и ло-
жится на белила одежды, что помогает проследить последовательность письма кисти
руки поверх фона для одежды. Под слоем санкиря, как это видно на опубликованном
фрагменте из коллекции исторического музея украины, дополнительной фоновой
прокладки нет7
.
обращает на себя внимание насыщенный черный цвет рисующих линий. Черная
краска в стенной живописи обычно применялась весьма ограниченно: как предвари-
тельный абрис композиции и фигур, в качестве рефти или – в разбеленном варианте –
в личнóм, на одежде. в десятинной церкви стены были украшены и мозаиками и фрес-
ками, а в мозаиках XI в. использование смальты черного цвета для конструирования
формы встречается часто. не исключено, что соседство двух техник в какой-то мере
способствовало включению черного цвета в работу над фресками.
в сумме полученных данных перед нами открылся прием многослойной живописи,
истоки которого надо искать в тех стенописях, которые были созданы станковистами,
пошатнувшими устои техники чистой фрески (буон фреско).
наряду со сложным по технике приемом многослойной живописи в артели худож-
ников десятинной церкви работали мастера, которые в качестве основы использовали
желтую охру. на одном из фрагментов хорошо читаются кончик носа, усы, губы (ил. 3,
с. Vi цветной вклейки). По светлому желтому фону карнации темно-красными линиями
выполнен рисунок деталей. тонкими линиями осветленного желтого цвета прописаны
блики на кончике носа, на губе, на носогубной складке. отдельными линиями по основ-
ному фону вдоль вохрений проложены линии или пятна пробелóв. на завершающем
этапе моделирования красным цветом усилены контуры носа, усов, губ. единовремен-
ность создания этого лика и основной части росписи ансамбля подтверждает как одно-
родность раствора грунта, так и другой пример бессанкирного письма с рисунком шеи
и одежды святого на фрагменте из раскопа 2007 г. (ил. 4, с. Vii цветной вклейки). По
перечисленным примерам, которые можно пополнить фрагментами с личны́ м письмом
из коллекций от раскопок разных лет, получается, что в десятинной церкви фрески
писали художники, свободно владеющие обоими приемами.

322
Б. Г. васиЛьев
на фресках софии Киевской письмо личнóго рассматривали Г. н. Логвин и Ю. а. Ко-
ренюк, отметившие множество индивидуальных манер (впрочем, не останавливаясь на
их подробном анализе)8
. в частности, открытым остался вопрос о работе художников
в рамках живописного многослойного приема. сложности осмотра фресок в интерьере
собора, их реставрация, поновление и во многих случаях значительные повреждения
красочных слоев затрудняют исследование способов письма личнóго. некоторые об-
щие принципы построения лика великолепно раскрываются на фрагментах фресок.
один из них хранится в коллекции национального заповедника «софия Киевская».
на нем в отличной сохранности читается средняя часть мужского лика с глазами и час-
тями лба, носа и прически. Фон темной желтой карнации перекрыт слоями постепенно
высветленной желтой охры. Контурный рисунок красной охрой усилен черными лини-
ями на бровях, по очерку верхних век, по внешнему овалу лика на границе с прической.
Черными точками обозначены зрачки глаз. Белильными мазками отмечены только све-
товые блики на глазных яблоках. тени обозначены проступающим или оставленным
по краям фоном карнации и прописаны чуть разбеленным зеленым цветом по гребню
носа, на переносице, под бровями, по краю надбровной дуги и по внешнему овалу
лика с его теневой стороны, слева от зрителя. Перед нами на этом фрагменте открылся
прием бессанкирной живописи с явным господством линейного рисунка в конструи-
ровании и моделировании светотени. дань живописному приему ограничена скром-
ными средствами вохрения и теневыми полосами зеленого тона. описанный фрагмент
(сК No 2504/18), к сожалению, не опубликован. аналогично проработаны многие лики
из числа сохранившихся в интерьере фресок, например св. домн (ил. 5, с. Vii цветной
вклейки).
такой фрагмент можно отнести и к более позднему периоду, например к XII в., когда
работа по украшению собора продолжалась. однако в данном случае в пользу создания
фрагмента в период ранней росписи софийского собора говорит состав раствора грун-
та, идентичный основному раствору грунта на фрагментах фресок десятинной церк-
ви, а также упоминавшееся применение черных линий для акцентирования основных
силуэтных деталей лика. на этом фрагменте, помимо хорошей сохранности живопи-
си, открылись ранее неизвестные нюансы подготовительной работы монументалистов
Xi в. При внимательном осмотре был выявлен рисунок, выполненный по сырому грун-
в. При внимательном осмотре был выявлен рисунок, выполненный по сырому грун-
ту. Линия проведена по верхнему уровню глаз, по силуэту бровей, а также по овалу глаз
и нижнего века. все эти тонкие линии покрыты слоями первоначальных красок и не
могут рассматриваться как контуры для новой росписи поверх старой, что известно по
целому ряду памятников с поновлениями древней живописи. столь подробный предва-
рительный абрис деталей личнóго по левкасу для известных фресок XI в. располагает
к самому внимательному пересмотру работы художников в письме ликов. на сегодняш-
ний день такой пример можно интерпретировать по-разному. возможно, графья вы-
полнена мастером для дальнейшей доработки изображения его учеником. интересно
предположение о письме этой фрески мозаичистом, который, по навыку выкладывания
мозаичной смальты с использованием графьи, применил предварительный контур и на
фреске.
художники софийского собора ограничиваются двумя-тремя слоями красок. Фон ин-
карната в сравнении с фресками десятинной церкви меняется на желтый или желто-ко-
ричневый. Пробельное вохрение и очерк полуовала румян завершали конструирование

323
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
и моделирование лика. Линия обретает несомненную первостепенную роль. но и здесь
можно встретить применение теневой зеленой линии, прописанной по уровню бровей,
вдоль гребня носа, под нижней губой и по овалу лика на некоторых персонажах ранней
стенописи собора9
.
многослойный живописный прием от темного фона санкиря на
иллюстрациях, широко представленных в монографиях Г. н. Логвина и н. н. ники-
тенко, обнаружить не удалось
10
.
в мозаиках софийского собора живописная структура в моделировании личнóго
гораздо многообразнее, чем на фресках. Подбор кубиков смальты в работе разных мас-
теров ориентирован на создание пластически совершенной объемной формы, в то же
время обязательно включающей в себя характерную для монументальной живописи
линию в конструировании деталей личнóго.
точек соприкосновения в приемах работы мастеров фресок и мозаик софии Киев-
ской немало, но личнóе на фресках оказывается намного графичнее, нежели у мозаич-
ных персонажей. художников, работавших над созданием фресковой части интерьера,
видимо, сдерживали традиционные нормы этой техники. скорее всего, в состав артели
софийского собора представители живописного направления не входили.
в собранной м. К. Каргером небольшой коллекции фрагментов фресок росписи
софии Полоцкой 1060-х гг. с личны́ м письмом оказался только один образец. на нем
читается глаз и небольшой участок щеки, моделированной слоем вохрений по желтой
карнации, с выразительными контурами рисунка и теней, выполненными красными ли-
ниями. очевидно, что нам встретился фрагмент, представляющий собой вариант бес-
санкирного приема
11
.
Прием письма ликов у пророков барабана софии новгородской оказался сложным
для описания у многих исследователей. а. в. виннер зафиксировал в росписи ликов
зеленый санкирь и последующее многослойное высветление объема
12
.
в. в. Филатов
в моделировании тех же ликов отметил прокладку зеленых теней13
.
Ю. и. Гренберг
и с. а. Писарева сделали подробный анализ красок, из которого следует, что левкас
послойно покрывался желтой охрой с добавлением глауконита, а тени прописывались
зеленым цветом с вохрением, белилами и подрумянкой14
. Эти фрески Л. и. Лифшиц
отнес к 1109 г., но по упомянутому описанию приема они вполне укладываются в рамки
летописного строительства и завершения софии новгородской в середине XI в.
15
Эпизод бессанкирного метода личнóго письма прослеживается далее в композиции
спасо-Преображенского собора на Берестове рубежа Xi–Xii вв. (правда, о действитель-
Xi–Xii вв. (правда, о действитель-
– Xii вв. (правда, о действитель-
Xii вв. (правда, о действитель-
вв. (правда, о действитель-
ных особенностях личнóго письма в нем судить трудно из-за плохой сохранности). По-
хоже, это последний памятник в истории монументальной живописи древней руси, где
художники применили оконтуривание силуэта лика черными линиями.
новгородские фрески первой половины Xii в. пестрят разнообразием манер. К жи-
Xii в. пестрят разнообразием манер. К жи-
в. пестрят разнообразием манер. К жи-
вописной форме очевидно тяготел автор сцены «иов на гноище» николо-дворищен-
ского собора (фрагмент – ил. 6, с. Vii цветной вклейки). оба приема моделирования
формы – по желтой карнации и по оливковому санкирю – отмечены т. Ю. Царевской
на фрагментах фресок Благовещенского собора на рюриковом городище16
. Бессанкир-
ный прием с зелеными полосами теней использовали мастера, создавшие фрески церк-
ви рождества Богородицы в антоново (ил. 7, с. Viii цветной вклейки).
вплотную к этой группе подступают стенописи, связанные с деятельностью ар-
хиепископа нифонта. особенности живописного моделирования и рисунка фигуры

324
Б. Г. васиЛьев
апостола Петра в деисусе мартирьевской паперти показались исследователям столь
необычными в сравнении с предшествующими фресками новгорода, что вопреки из-
вестной дате об устройстве паперти в 1144 г. возникло мнение о более позднем проис-
хождении этой композиции; тому же сопутствовало письменное сообщение о деятель-
ности архиепископа мартирия
17
. в. Г. Брюсова приходит к выводу о непричастности
нифонта к сохранившейся росписи мартирьевской паперти, или, по мнению автора,
летописное свидетельство «касалось фресок, утраченных при позднейших перестрой-
ках южной паперти»
18
.
впоследствии Г. м. Штендер доказал соответствие росписи
летописному указанию о ее создании по повелению нифонта и исполнение деису-
са одним художником
19
.
По наблюдениям автора, общность приема письма личнóго
в этой композиции выражена исключительно техническими нюансами, в числе кото-
рых названы «цвет санкиря в теневых частях, карнация, теплые разбелы на всех ликах»
20
.
в свете нашей темы важным кажется дополнить предложенное описание сведениями
о притенениях серым цветом в лике апостола Петра, а также подчеркнуть факт исполь-
зования коричневого санкиря, открывшегося на ликах других персонажей композиции.
способ моделирования пробельными вохрениями, как на ликах деисуса, использован
и художником, который писал ноги неизвестной фигуры (св. дмитрия солунского?)
в южной паперти, что помогает объединить эти росписи во времени.
в спасо-Преображенском соборе мирожской обители Пскова работала другая ар-
тель. Прием письма личного в мироже, как его проследила м. н. соболева, укладывает-
ся в рамки традиции немногослойной живописи с графическими тенями и пробелáми
по телесному фону карнации
21
.
Л. в. Бетин пришел к выводу о призвании нифон-
том для украшения мирожа художников, работавших в русле традиционного стиля,
характерного и для центра византии, и для ее достаточно сильных окраин
22
.
в пуб-
ликациях о. е. Этингоф и в. д. сарабьянова в различных методических плоскостях
рассматриваются методы работы художников мирожа, в том числе прием письма
личнóго. о. е. Этингоф выделяет не менее трех манер письма, подчеркивая две из них
как основные: живописную с «коричневато-оливковым» санкирем и многослойным мо-
делированием и «бесподкладочную» с пробелами и рисунком по охристому слою кар-
нации, единому с фоном нимба23
.
Первую из них автор отождествляет с живописью
крещальни софии Киевской и с деисусом мартирьевской паперти, а также с миниа-
тюрами «рукописей круга Гомилий иакова Коккиновафского»
24
.
оливковый санкирь,
действительно, указывает на культуру живописного приема, но в деисусе его не при-
менили, равно как и на фресках мирожа, где художник, по замечанию в. д. сарабья-
нова, ограничился зелеными оттушевками
25
.
о. е. Этингоф среди общих признаков
художественного решения росписи отмечает композиционные и пластические нюансы
в трактовке сцен и персонажей, а также такие особенности моделирования, как пробелá
«в виде узких мазков и зигзагов» и рисунок волос тонкими прядями, что автор соотносит
с мозаиками и фресками византийского мира второй четверти XII в.
26
во второй мане-
ре о. е. Этингоф зафиксировала «бесподкладочное» и «очень суммарное» письмо, где
используется фон желтого нимба, «который перекрывается белильными светáми и ри-
сунком»
27
. третья манера, по мнению того же автора, является «упрощенной разновид-
ностью» первой манеры, но ее специфические технические черты не зафиксированы
28
.
в. д. сарабьянов в личнóм письме мирожа выделяет «несколько систем», а применение
различных манер он объясняет «значимостью образа, его местом в общей программе

325
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
декорации, его символической наполненностью»
29
. все крупномасштабные образы «из
композиций на сводах и в люнетах», по наблюдению реставратора, написаны по корич-
невому санкирю с вишневым рисунком, зелеными притенениями по отдельным местам
лика, слоями вохрений и чистыми белилами, которые также иногда клались в несколько
слоев
30
. в манере работы над сюжетами христологического цикла автор отмечает при-
менение золотистого фона с контурным рисунком и прокладкой коричневого фона,
поверх которого идет «вишнево-коричневый рисунок и зеленые притенения в виде
описей» с последующим вохрением и пробелкой31
. Этого мастера в. д. сарабьянов ста-
вит в один ряд с первым живописцем, особо подчеркивая проступающий в его рисунке
«классический комниновский облик»
32
. третьего мастера в. д. сарабьянов видит в ниж-
них ярусах рукавов трансепта: его работа отличается в отдельных сценах как характе-
ром трактовки образов, так и «технологическими» признаками, среди которых автор
называет только однообразие художественного языка и «деформированный рисунок»
33
.
манеру письма ликов с притенениями зелеными полосами и с многослойной системой
вохрений и пробелов выявил в. д. сарабьянов на самой сложной по технике группе
фресок мирожа
34
.
способ письма по охристой единой подкладке для нимба и лика, который о. е. Этин-
гоф выделила в самостоятельную манеру, в. д. сарабьянов рассматривает как упроще-
ние одного из перечисленных им приемов, за которым стоит «содержательная» сторона
изображения (впрочем, он не уточняет, какая именно)35
.
К сожалению, авторы не прилагают конкретные изображения, в которых отмечаются
перечисленные манеры. в продолжение дискуссии надо добавить, что, например, автор
композиции «Чудесный улов рыбы. явление христа на море тивериадском» мирожа на
фоне сохранившихся стенописей древней руси первой половины XII в. применил сеть
графических пробелóв, которые в его исполнении приобрели свойства орнаменталь-
ного характера (ил. 8, с. Viii цветной вклейки). особенность творческого почерка этого
художника заключается в неожиданном увеличении количества линейных графических
светóв на щеках, особенно в районе носогубной складки. Подобной остроты в рисунке
пробелóв в предшествующих мирожу стенописях древней руси нет, но она сродни
ктиторским мозаикам с изображением четы Комнинов, деисусу в южной галерее со-
фии Константинопольской или мозаикам в Гелати и мартораны в Палермо, собора
в Чефалу первой половины XII в. Графика в рисунке личнóго фресок у художников,
например писавших пророков в церкви св. Георгия Ладоги, на фоне этого разраста-
ющегося линеаризма представляется параллельным явлением данной стилистической
волны.
другую манеру бессанкирного письма показал, например, автор пророков на под-
пружных арках мирожского храма. он тщательно выписывал объемные детали лика
слоями вохрений, подчеркивая осязаемый рельеф формы (ил. 9, с. iX цветной вклейки).
такой способ конструирования чуть ранее появляется в работе одного из художников
росписи Георгиевского собора Юрьева монастыря, два фрагмента с личны́ м письмом из
которого опубликованы в. д. сарабьяновым. они представляют образцы работы двух
художников
36
. Пример активного включения зеленых теней и многослойного моделиро-
вания формы открылся на одном из фрагментов Георгиевского собора Юрьева монастыря
(ил. 10, с. iX цветной вклейки). описание приема, предложенное в. д. сарабьяновым,
требует небольшой корректировки. на интересующем нас фрагменте фон карнации

326
Б. Г. васиЛьев
темно-желтого цвета, и он прописан двойным слоем, один из которых покрывал, надо
полагать, и фон нимба. затем тонкой темно-красной линией размечались основные
детали. активные по насыщенности тона зеленые тени широкими полосами и тонки-
ми линиями прокладывались по овалу лика, на веках, под линиями бровей, с обеих
сторон по гребню носа и на переносице, по складкам надбровных дуг. вохрения в два
слоя и повторная прописка основных силуэтных линий продолжают конструирование
и моделирование лика. Белила пятнами и тончайшими линиями положены на белках
глаз, на кончике носа и по ритму красных рисующих контуров. внимание привлекает
выразительный рисунок деталей надбровных дуг, лба. тонкие световые линии множатся
в очерке носогубной складки и приобретают в руках мастера этого лика определенный
акцентирующий характер, возможно заданный возрастом типажа. именно эта новая
система умноженного конструирования деталей положила начало стилизации формы,
и она сближает приемы мастера Георгиевского собора Юрьева монастыря и мастера
подчеркнутой графической манеры мирожа. Локальные световые ленты вохрений ав-
тора пророка псковской стенописи находят прямую параллель в личнóм письме церкви
санта-Кроче ин джерузалемме в риме, датированной около 1145 г.
37
во второй четверти Xii в. воздвигнута и расписана церковь успения Пресвятой Бо-
Xii в. воздвигнута и расписана церковь успения Пресвятой Бо-
в. воздвигнута и расписана церковь успения Пресвятой Бо-
городицы в старой Ладоге. всестороннее исследование фресок, уцелевших на стенах
и добытых в виде фрагментов, позволило говорить о едином бессанкирном приеме
письма личнóго с зелеными полосами теней и с пробелáми по охристой карнации38
(ил. 11, с. iX цветной вклейки). Этот технический способ перекликается с методами
работы мастеров фресок в антоново, а также с одной из манер Георгиевского собо-
ра Юрьева монастыря и с графической манерой художников мирожа. Близкий прием
с оттушевкой объема зелеными линиями по охристой карнации и также без лессировок
встречен в росписи церкви на окопном кладбище в смоленске
39
.
Близкую параллель приему локальных вохрений, отмеченному в типаже пророка
из мирожского храма (см. ил. 9, с. iX цветной вклейки), представляет работа одного из
художников спасо-Преображенского собора Полоцка, создавшего образ святого муче-
ника на южной плоскости между западной парой столбов в западном рукаве интерьера
(ил. 12, с. X цветной вклейки). в этом ансамбле бок о бок работали художники различ-
ной выучки и уровня мастерства. среди них выделяется автор изображения архангелов
на восточной подпружной арке, который показывает нам классический пример живо-
писного метода работы с применением зеленого санкиря по предварительному слою
желтой карнации и с последующими вохрениями и притенениями объема в личнóм
письме (ил. 13, с. X цветной вклейки). наиболее аргументированная датировка спас-
ского собора (между 1143 и 1161 гг. и протяженная до кончины евфросиньи Полоцкой
в 1172 г.) основана на историко-архитектурных исследованиях и. м. хозерова
40
.
Этот хронологический диапазон сокращен до второй четверти XII столетия в связи
с открытием фрагментов Климентовского собора 1153–1156 гг. в старой Ладоге
41
.
в ладожском храме по итогам раскопок 1979–1980 гг. и сборов подъемного матери-
ала вокруг руинированного памятника выявлено несколько десятков тысяч фрагментов,
в том числе с личны́ м письмом. образцы с рисунком ликов делятся на две основные
группы, что вероятнее всего связано с работой двух артелей: в основном объеме собора
и в нартексе42
. наибольшая масса фресок с личны́ м письмом выполнена в технике жи-
вописного метода.

327
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
на одном из фрагментов многослойное моделирование оказалось близким тех-
нике иконного письма, судя по максимальному сокрытию рисующей красной линии
(ил. 14, с. Xi цветной вклейки). на нем фон лика и нимба прописывался золотистой
охрой в один слой. затем жидкой серой краской художник размечал по этому слою
карнации контур головы, что хорошо видно на фрагменте с рисунком подмалевка.
для персонажей сюжетных сцен пятно желтой карнации прокладывалось по силуэту
головы. на следующем этапе желтый фон лика полностью закрывался слоем зелено-
го санкиря. По нему тончайшей темно-красной линией художник очерчивал детали
лика, локоны прически. моделирование производилось широкими участками двух
слоев вохрений и завершалось подрумянкой щек, губ, верхнего века. тот же порядок
применялся при письме кистей рук, открытых частей тела. Белила добавлялись в вер-
хний слой вохрений, но в чистом виде на лике не применялись. исключение состав-
ляли локоны прически на голове и борода, где линейные штрихи световых бликов,
возможно, подчеркивали возрастную характеристику персонажей.
иной набор средств (в отличие от вышеприведенного метода письма личнóго)
и иные акценты в трактовке образа прослеживаются в лике на одном из фрагментов
коллекции церкви св. Климента (ил. 15, с. Xi цветной вклейки). масштабы лика
неизвестного святого более чем в два раза превосходят другие лики всех известных
фрагментов из этого храма. размер наполовину сохранившегося глаза здесь дости-
гает 6 см, что соотносится, например, с масштабами полуфигур архангелов в конхах
апсид церкви св. Георгия в старой Ладоге или архангелов на восточной подпруж-
ной арке спасского собора Полоцка. Контур лика и его детали размечены широки-
ми серыми линиями по слою грунта, которые заметны сбоку от локонов прически
и на некоторых участках лика из-под осыпей зеленого санкиря. затем по плоскости
лика и нимба прописан общий фон желтого цвета, перекрытый по размеру головы
зеленым санкирем. темно-красным цветом, идентичным рисунку на других образцах
с личны́ м письмом, размечены детали, локоны прически. двумя слоями вохрений
художник высветлял форму, завершая моделирование избранными белильными маз-
ками по желтому фону белка глаза, рельефа ушной раковины и по другим выпуклым
частям. следов подрумянки на этом лике не обнаружено. Контраст рисунка и вохре-
ний определяет усиленный графический характер приема письма, в данном случае
объяснимый масштабами и, соответственно, удаленностью изображения от зрителя.
особо отметим высокий профессионализм художника, который проявился в исполь-
зовании санкиря не только в широких притенениях по овалу лика, но и в тончайших
графических тенях, то есть рисунок теней проявлен тщательным оконтуриванием
санкиря слоями вохрений. если лик в живописном исполнении (см. ил. 14, с. Xi
цветной вклейки) можно отнести к работе мастера, привносящего в стенопись прием
станковой техники, то автор последнего фрагмента – монументалист. он рациональ-
но использовал предварительный набросок в качестве тени, точно выбрал плоскость
для вохрения, сосредоточил основное внимание на выразительном контуре с акцен-
тами белильных высветлений лика. в такой же последовательности и с таким же
ареалом технического приема, но без прокладки сплошного слоя санкиря выступил
автор упомянутого лика из Георгиевского собора Юрьева монастыря в новгороде
(см. ил. 10, с. iX цветной вклейки), а еще ранее – автор пророческого ряда софии
новгородской43
.

328
Б. Г. васиЛьев
около середины XII в. в ориентации на стилистику мозаик сицилии и Чефалу,
в частности, строится и расписывается церковь св. Георгия в старой Ладоге. мастер
изображения святителей в «Поклонении жертве» алтаря или купольного вседержителя
двойным слоем желтой охры прописывает фон личнóго, прокладывает слои вохрения
и завершает проработку объема белилами. теневые участки он прокрывает тонами крас-
ного цвета, а в образе вседержителя по гребню носа тень прописывается тонами свет-
ло-зеленого цвета. Принципиально эта манера родственна живописному приему с за-
меной зеленого санкиря на желто-коричневый. другая и основная часть сохранившихся
на стенах фресок выполнена приверженцами бессанкирного приема. ведущий мас-
тер фресок Георгиевского храма в Ладоге выступил проводником живописного при-
ема на фоне того же бессанкирного метода. отмечаемая степень стилизации рисунка
в личнóм в этом ансамбле преувеличена, и она не достигает увлеченной линеарности
светóв отдельных манер, например, художников мирожа.
н. в. Блиндерова прочитала графический и живописный приемы на ликах фресок
киевской Кирилловской церкви XII в.
44
о сложном санкире этого же киевского храма
написали реставраторы и. П. дорофиенко, П. я. редько
45
.
.
По оливковой основе писал один из художников церкви на Протоке, а в смешанной
коллекции фресок руинированных храмов XII в. старой Ладоги, раскопанных в 1886–
1887 гг. н. е. Бранденбургом, обнаружен фрагмент со сильнейшей стилизацией формы
деталей личнóго, моделированного несколькими слоями от зеленого санкиря с вохре-
ниями и подрумянкой46 (ил. 16, с. Xi цветной вклейки). развитие приема в совокупности
художественных средств прослеживается в стенописях владимиро-суздальской земли.
на раскрытых при реставрации успенского собора росписях 1161 и 1189 гг. в ликах
отмечен санкирь с оттенками зеленого цвета47
. санкирь зеленовато-голубого тона про-
следил н. П. сычев в дмитриевском соборе владимира48
.
К этому же периоду относятся два датированных памятника великого новгорода.
сложно судить о приемах работы художников церкви Благовещения в аркажах (на мя-
чине), созданных в 1189 г. реставратор Г. с. Батхель проследил зеленый санкирь в те-
невых местах на ликах этого ансамбля
49
. Конкретные варианты такой работы, к сожале-
нию, не названы, и нам остается только ждать будущих подробных исследований манер
художников артели. т. Ю. Царевская в своей монографии отмечает бессанкирный ме-
тод для основной части сохранившихся фресок и живописный прием для отдельной
группы «главным образом – юношеских» лиц. но подробности технического свойства
живописной трактовки автором не рассматриваются
50
.
на фресках алтаря и на сводах
межапсидных проходов скорее прочитывается бессанкирный прием с отдельными при-
мерами оттушевок теней тонами красного цвета.
многочисленная артель художников в спасо-Преображенском храме на нередице
в 1199 г. представила обширную палитру как основных двух течений стиля эпохи, так
и своеобразных манер живописцев. аналитический обзор техники стенописи и ню-
ансов колорита проводили н. П. сычев, Л. а. мацулевич, в. К. мясоедов, м. и. ар-
тамонов и Ю. н. дмитриев. в. К. мясоедов распределил манеры письма по регионам
византийского мира от рядом расположенной церкви св. Георгия в старой Ладоге че-
рез древние иконы синая, романские фрески, Константинополь и Каппадокию до ми-
ниатюр сирийского евангелия
51
. При этом автор акцентировал внимание на новгород-
ских надписях (кроме греческой на свитке иоанна Предтечи) и уверенно атрибутировал

329
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
роспись как «произведение чисто-новгородское, хотя и таящее в себе в высшей степени
разнообразные, подчас очень далекие переживания и художественные течения», пред-
положив наличие около «десяти пошибов или манер»
52
.
статьи м. и. артамонова о фресках новгородской земли и нередицы следует рас-
сматривать как поиск методического приема по атрибуции сложносоставного памятника.
автор разделил весь ансамбль на пять групп, отличающихся «по форме и технике»
53
.
Признаки письма и особенностей формы комбинируются таким образом, что близ-
кими оказываются живописные и графические способы моделирования, а отклонения
от технических нюансов связываются с местом расположения персонажей или небреж-
ностью работы одних и тех же мастеров. Количество перечисленных групп с подгруп-
пами оказывается у артамонова больше, чем названные им восемь художников
54
.
Ю. н. дмитриев по следам исследования технической стороны исполнения сте-
нописи сузил круг артели до шести мастеров, подчеркивая при этом позднее появление
ктиторской сцены и отмечая близость манеры исполнения мастера этого сюжета авто-
ру «страшного суда» ансамбля
55
. в своей следующей работе на примере лика св. Фоки
святительского чина алтаря дмитриев показал прием, в котором художник по охристой
карнации прокладывал «серовато-зеленый» тон с последующими слоями вохрения свет-
ло-желтым цветом, почти полностью перекрытыми белилами с рисунком темно-крас-
ной и «темно-зеленой, почти черной» линиями с дополнительными тенями красного
цвета «по краю лица и низу щеки, у бороды»
56
. второго мастера артели исследователь
рассматривает на примере изображения св. власия алтаря. в приеме письма фиксирует-
ся та же последовательность, что и у мастера Фоки: желтая подкладка, контурный рису-
нок, прослойка темно-зеленым фоном, вохрение и пробелá в два слоя густой краской.
специфика приема второго мастера артели в том, что высветления прокладывались по
краю «частыми мазками», чем художник добивался «постепенного перехода от теней
к наиболее освещенным местам»
57
.
в деталях конструирования лика дмитриев пола-
гал, что «мастер всегда одинаково рисует глаз, ухо, нос, независимо от того, кого он
изображает»
58
.
в. д. сарабьянов предложил разделить всю роспись на «два основных художествен-
ных принципа, связанных с двумя ведущими мастерами», поскольку, как оказалось, чет-
кую границу между графическим и живописным приемами трактовки образа провес-
ти весьма сложно
59
. второму мастеру автор приписывает все лики по охристой основе
с наводкой светов «плавно положенными белилами» с постепенным набором рельефа
слоями лессировок
60
. отдельные пробелá графического характера, по мнению в. д. са-
рабьянова, «уже не несут формообразующего начала»
61
.
Первому же мастеру он при-
писывает образ христа иерея, написанного по охристой основе с лессировочной раз-
белкой, то есть по принципиальным установкам второго мастера62
.
наконец, первому
мастеру автор отдает спаса на убрусе, а второму − спаса на чрепии; он видит наиболее
существенные различия в «четкости рисунка и ясности колорита» первого и «принци-
пиальную спонтанность» второго, «определившихся в чуть размытых формах», откры-
вающих «широчайшие перспективы в искусстве зрелого XIII в.»
63
. Письмо по зеленому
санкирю, таким образом, автором не рассматривается.
новая возможность исследования техники письма личнóго открылась на фрагмен-
тах, собранных как по следам разрушения храма, так и в результате реставраций и соби-
рательской работы64
.

330
Б. Г. васиЛьев
При наблюдении фрагментов, частично состыкованных между собой кропотливой
подборкой т. а. ромашкевич, оливковый санкирь открылся на многих изображениях,
рисунок и моделирование на которых отличаются в соответствии с работой над ними
разных художников артели. рассмотрим несколько манер. на фрагменте с изображени-
ем головы евангелиста иоанна в основе положен слой оливкового санкиря, перекрытый
красным рисунком не менее как двумя слоями вохрений и двумя слоями белил. верхнее
веко и белок глаза высветлены желтым цветом.
Лик Петра александрийского в северной нише аркосолия алтаря трактован с выде-
лением пробелов, тяготеющих по своему характеру к орнаментации, что заметно лишь
на фото до разрушения храма (ил. 17, с. Xii цветной вклейки). санкирь оливковый,
вохрения, пробела, рисунок классический. один из самых сложных живописных при-
емов ансамбля. Под сплошным слоем санкиря на местах скола краски прослеживается
первый слой охры в качестве фона для нимба. нимб прописан вторым слоем желтой
охры. рисунок лика красный, тонкими линиями, того же цвета зрачок. Пробелá состав-
ные из широкого по всем плоскостям вохрения с белильными лентами, приплеснутыми
по краям розовым цветом. оттушевка световых линий жидкой красной краской поверх
пробелóв и рядом с ними. Первоначальный рисунок усилен вторичной пропиской по
завершении работы. Прическа написана белилами с зелеными притенениями и с крас-
ным рисунком по ритму белых прядей.
в этот ряд сходных по технике и по конструированию ликов просится автор се-
вастийского мученика николая с восточной подпружной арки. здесь мы встречаемся
с двойным слоем желтого фона для нимба, с зеленым санкирем и красным рисунком.
слои широких вохрений и интенсивная пастозная пробелка по краям рассечены на
штрихи, как это делал мастер христа иерея нередицкого храма. новая рука заметна,
прежде всего, в специфике рисунка круглых глаз и бровей, в применении прямой тем-
но-красной линии вдоль носа с его теневой стороны. заметим, что эти особенности не
оправданы местоположением образа, поскольку другой подобранный фрагмент фрес-
ки с ликом мученика Кирилла, располагавшийся там же, написан по охристой основе
и другим по характеру рисунком
65
. в нередице мы встречаемся со всем набором живо-
писных средств, используемых авторами по их творческому навыку, невзирая на возраст
и пол персонажей или место расположения их образов в интерьере.
оба направления и различные манеры художников, расписавших известные
храмы на территории древней руси, как мы видим, успешно сосуществуют и – не-
редко – в одном ансамбле. с наибольшей выразительностью эта ситуация отразилась
в росписи нередицы. живописный прием мог быть возрожден за счет привоза икон,
подобных Богоматери владимирской, но это обстоятельство косвенного характера.
мы заметили, что даже в случаях применения бессанкирного приема художники по-
стоянно обращаются к средствам светотеневой проработки, помогающим подчер-
кнуть рельефность лика. зеленые графические (полосные) притенения можно ус-
ловно определить как промежуточное звено на пути к многослойному живописному
приему письма по сплошному санкирю того же цвета. такого же рода промежуточ-
ный этап, вероятнее всего, отражен в использовании коричневого или желто-корич-
невого санкиря.
надо учесть важный фактор, связанный с традицией чистой фрески. художники
бессанкирного метода работали с применением двух-трех слоев краски. При условии

331
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
нанесения всех слоев до высыхания левкаса на поверхности образуется углекислокаль-
цийная пленка, обеспечивающая прочностные качества живописи
66
.
Приемы письма личнóго многих частично сохранившихся стенописей византии
еще ждут подробного исследования. К ним должны примкнуть фрагменты фресок от
полностью руинированных храмов. особую ценность среди древнерусских памятни-
ков имеют фрески ключевых храмов, таких, например, как успенский собор Киево-
Печерской лавры.
совсем недавно ориентиром в появлении живописного направления служила стено-
пись церкви св. Пантелеймона 1164 г. в нерези. открытие фрагментов фресок церкви
св. Климента в Ладоге и раскрытие древних фресок в спасо-Преображенском соборе
Полоцка помогли пересмотреть хронологические и географические рамки эволюции
этого течения. возможно, живописный прием письма по зеленому санкирю с середи-
ны Xii в. появился в стенописях владимиро-суздальской земли вне связи с Полоцком
и Ладогой.
живописный прием имел столь же широкое распространение по другим регионам
византийского мира, где эволюция стилистических течений происходила в рамках того
же полного или ограниченного набора художественных средств моделирования. зеле-
ный санкирь как признак послойного высветления объема личнóго применили мастера
фресок капеллы Эль назар X в. в Каппадокии. вслед за росписью десятинной цер-
X в. в Каппадокии. вслед за росписью десятинной цер-
в. в Каппадокии. вслед за росписью десятинной цер-
кви в живописной манере работали мастера росписи софийского собора в охриде.
н. и. толмачевская и т. вирсаладзе проследили «зеленоватые или коричневые про-
кладки» в ликах росписей грузинских церквей X–XI вв.
67
разнообразие художественных
традиций, включая местные, выявила в росписи Бачковской костницы Э. Бакалова
68
.
активное и повсеместное развитие живописного направления прослеживается во вто-
рой половине Xii в. на фресках нерези, Курбиново, в трапезной монастыря св. иоан-
Xii в. на фресках нерези, Курбиново, в трапезной монастыря св. иоан-
в. на фресках нерези, Курбиново, в трапезной монастыря св. иоан-
на Богослова на Патмосе. Этот список, безусловно, может быть значительно увеличен
примерами многих других, не упомянутых росписей X–XII вв.
вновь открытые росписи десятинной церкви в Киеве, церквей св. Климента 1153–
1156 гг. и спасо-Преображенского собора в Полоцке второй четверти Xii в. помога-
Xii в. помога-
в. помога-
ют говорить о весьма вероятной непрерывной традиции многослойного живописного
приема в стенописях византийского мира и древней руси, в частности на обозначен-
ном хронологическом этапе.
особый интерес вызывает соседство живописного и бессанкирного методов моде-
лирования личнóго в одном ансамбле. в Георгиевском храме старой Ладоги мастер
живописной традиции пишет отцов Церкви в «Поклонении жертве», не касаясь святи-
телей в медальонах алтаря; в скуфье купола этим способом написан только образ иису-
са христа. в нередице лучшие образчики живописного метода расположены в нишах
аркосолий алтаря. в спасском соборе Полоцка диапазон в представлении всех нюансов
живописного приема простирается от классических образцов (в руках автора арханге-
лов на подпружной арке) до формального применения санкиря, полностью перекрыто-
го в образе, например, мальчика на пальме во «входе в иерусалим». можно ли при этом
предположить, что в составе артелей художники, работавшие в традиции живописной
культуры, имели определенный приоритет; можно ли говорить о предоставлении им
особых участков стен в интерьере? ответить на этот вопрос пока трудно. нужны другие
примеры из разных ансамблей с приложением подробного анализа техники письма.

332
Б. Г. васиЛьев
Проведенный экскурс изобилует лакунами и пока еще сумятицей в не совсем по-
нятной последовательности эволюции живописного приема в истории стенописей ви-
зантийского мира. очевидным оказывается практически непрерывное соседство двух
течений с нарастанием эффекта стилизации формы ко второй половине XII в.
_______________
1
Лифшиц Л. И. заметки о соотношении тех-
ники и стиля в живописи середины Xi – на-
Xi–на-
–
на-
чала XII в. // древнерусское искусство : русь
и страны византийского мира. XII век. сПб.,
2002. с. 322, 323.
2
Васильев Б. Г. техника и технологические
приемы фресок Георгиевской церкви //
Церковь св. Георгия в старой Ладоге :
история, архитектура, фрески. м., 2002.
с. 304–314; Он же. К вопросу о личном пись-
ме мастеров фресок нередицы // новгород
и новгородская земля : история и архео-
логия. вып. 18. великий новгород, 2004.
с. 321–341; Он же. Личное письмо фре-
сок спасо-Преображенского собора XII в.
евфросиньевского монастыря Полоцка //
Гiсторыя i археологiя Полацка i Полацкай
зямли : матэрыялы V міжнароднай навуко-
вай канферэнцыі. Полацк, 2009. с. 41–58.
3
Яковлева А. И. Приемы личного письма
в русской живописи XII – начала XIII в. //
древнерусское искусство : монументальная
живопись XI–XVii вв. м., 1980. с. 39, 40.
4
там же. с. 44.
5
Winfield D. C. middle and later Byzantine Wall
Painting methods. a comparative study //
doP. 1968. [Vol.] 22. P. 125–128.
6
Сычев Н. П. древнейший фрагмент русско-
византийской живописи // сборник статей
по археологии и византиноведению, изда-
ваемый семинарием им. н. П. Кондакова.
вып. 2. Прага, 1928. с. 95.
7
Ганзенко Л., Коренюк Ю., Меднiкова О. новi до-
i до-
до-
слiдження археологiчних колекцiй стiнопису
десятинноï церкви та прилеглих споруд //
Церква Богородицi десятинна в Києвi. Киïв,
1996. с. 68–73.
8
Логвин Г. Н. софия Киевская. Киев, 1971.
с. 34; Коренюк Ю. О. Фрески софiйского со-
iйского со-
йского со-
бору в Києвi : автореф. дис. ... канд. мист.
Киïв, 1994. с. 15.
9
Салько Н. Б. живопись древней руси XI –
начала XIII века : мозаики. Фрески. иконы.
Л., 1982. ил. 34.
10
Логвин Г. Н. собор святоï софiï в Києвi.
Киïв, 2001; Никитенко Н. Н. святая софия
Киевская. Киев, 2008.
11
Васильев Б. Г. настенная живопись софии По-
лоцкой (по материалам коллекции м. К. Кар-
гера) // тГЭ. [т.] 46 : архитектура и архео-
логия древней руси. сПб., 2009. с. 43.
12
Виннер А. В. материалы и техника монумен-
тально-декоративной живописи. стенная,
плафонная и декоративная живопись. м .,
1953. с. 236, 237.
13
Филатов В. В. манера живописи и первона-
чальный колорит росписи в куполе софии
новгородской // византия. Южные славяне
и древняя русь. западная европа. м., 1973.
с. 211, 212.
14
Гренберг Ю. И., Писарева С. А. настенная живо-
пись древнего новгорода в аспекте техноло-
гического исследования // художественное
наследие : хранение, исследование, рестав-
рация. вып. 14. м., 1991. с. 53–62.
15
Лифшиц Л. И. собор св. софии. Конец XI –
начало XII в.; 1109 г. // Лившиц Л. И., Сарабья-
нов В. Д., Царевская Т. Ю. монументальная
живопись великого новгорода : Конец XI –
первая четверть XII века. сПб., 2004. с. 265–
312.
16
Царевская Т. Ю. Церковь Благовещения
на Городище. между 1109 и 1117 гг. (?) //
Лившиц Л. И., Сарабьянов В. Д., Царевская Т. Ю.
монументальная живопись великого новго-
рода... с. 421–425.
17
Каргер М. К. монументальная живопись древ-
ней руси. м., 1964. с. 5; Брюсова В. Г. К ис-
тории стенописи софийского собора нов-
города. Фрески мартирьевской паперти //
древнерусское искусство : художественная
культура новгорода. м., 1968. с. 121, 123.
18
Брюсова В. Г. К истории стенописи... с. 124,
125.
19
Штендер Г. М. «деисус» мартирьевской па-
перти софийского собора в новгороде //
древнерусское искусство : монументальная
живопись XI–XVii вв. м., 1980. с. 90, 92.

333
К воПросу о развитии живоПисноГо наПравЛения в стеноПисях древней руси
20
Штендер Г. М. «деисус» мартирьевской папер-
ти софийского собора в новгороде...с. 90.
21
Соболева М. Н. стенопись спасо-Преобра-
женского собора мирожского монастыря
в Пскове // древнерусское искусство : худо-
жественная культура Пскова. м., 1968. с. 34.
22
Бетин Л. М. о реставрации стенописи Пре-
ображенского собора мирожского монасты-
ря в Пскове // реставрация и исследования
памятников культуры. вып. 2. м., 1982. с. 167.
23
Этингоф О. Е. К вопросу о датировке роспи-
сей спасо-Преображенского собора мирож-
ского монастыря в Пскове // древнерусское
искусство : русь и страны византийского мира.
XII век. м., 2002. с. 433, 434.
24
там же. с. 437.
25
Сарабьянов В. Д. мастера фресок спасо-
Преображенского собора мирожского мо-
настыря и методы их работы // хризограф.
вып. 1. м., 2003. с. 65.
26
Этингоф О. Е. указ. соч. с. 433.
27
там же.
28
там же. с. 435.
29
Сарабьянов В. Д. мастера фресок спасо-Пре-
ображенского собора... с. 65.
30
там же. с. 65, 66.
31
там же. с. 66.
32
там же.
33
там же. с. 67.
34
там же. с. 65.
35
там же.
36
Сарабьянов В. Д. Фрески Xii в. в основном объ-
Xii в. в основном объ-
в. в основном объ-
еме Георгиевского собора Юрьева монасты-
ря // ПКно. 1997. м., 1998. с. 233–235.
37
Лазарев В. Н. искусство средневековой
руси и запад (XI–XV вв.) // Лазарев В. Н.
византийское и древнерусское искусство.
м., 1978. с. 258.
38
Васильев Б. Г. успенский собор XII века
в старой Ладоге : живописное убранство.
волхов, 2006. с. 87.
39
Воронин Н. Н. смоленская живопись 12–13 ве-
ков. м., 1977. ил. 58.
40
Хозеров И. М. Белорусское и смоленское зод-
чество XI–XIII вв. минск, 1994. с. 49, 50.
41
Васильев Б. Г. Личное письмо фресок спасо-
Преображенского собора... с. 51.
42
Васильев Б. Г. Фрески церкви св. Климента
1153 г. в старой Ладоге. Ч. 2 : стилистика
росписи // староладожский сборник. сПб. ;
старая Ладога, 2000. с. 72–79; Он же. Фрески
старой Ладоги // старая Ладога. древняя
столица руси : Каталог выставки. сПб., 2003.
с. 176.
43
Филатов В. В. манера живописи и первона-
чальный колорит росписи в куполе софии
новгородской // византия. Южные славяне
и древняя русь. западная европа. м., 1973.
с. 211.
44
Блиндерова Н. В. житие Кирилла и афанасия
александрийских в росписях Кирилловской
церкви Киева // древнерусское искусство :
монументальная живопись XI–XVii вв. м.,
1980. с. 58, 59.
45
Дорофиенко И. П., Редько П. Я. раскрытие фре-
сок XII в. в Кирилловской церкви Киева //
древнерусское искусство : монументальная
живопись XI–XVii вв. м., 1980. с. 50.
46
Воронин Н. Н. смоленская живопись... ил. 43;
Васильев Б. Г. Фрески старой Ладоги... с. 178,
180. Кат. No 491. оиПК ГЭ-No 1480/2.
47
Балыгина Л. П., Некрасов А. П., Скворцов А. И.
вновь открытые и малоизвестные фрагмен-
ты живописи в успенском соборе во вла-
димире // древнерусское искусство : мону-
ментальное искусство XI–XVii вв. м., 1980.
с. 65, 66.
48
Сычев Н. П. К истории росписи дмитриев-
ского собора во владимире // Памятники
культуры. исследования и реставрация. м.,
1959. т. 1. с. 154, 155.
49
Батхель Г. С. новые данные о фресках церкви
Благовещения на мячине близ новгорода //
древнерусское искусство : художественная
культура домонгольской руси. м., 1972. с. 252.
50
Царевская Т. Ю. Фрески церкви Благовеще-
ния на мячине (в аркажах). новгород, 1999.
с. 89–92.
51
Мясоедов В. К. Фрески спаса-нередицы. Л.,
1925. с. 16, 17.
52
там же. с. 16, 18.
53
Артамонов М. И. один из стилей монумен-
тальной живописи XII–XIII в. // ГаимК.
Бюро по делам аспирантов. сб. 1. Л., 1929.
с. 51, 52; Он же. мастера нередицы // нов-
городский исторический сборник. вып. 8
(18). сПб., 2000. с. 6.
54
Артамонов М. И. мастера нередицы... с. 18.
55
Дмитриев Ю. Н. изображение отца ал. нев-
ского на нередицкой фреске XIII века // нов-
городский исторический сборник. вып. 3–4.
новгород, 1938. с. 47–50.

Б. Г. васиЛьев
56
Дмитриев Ю. Н. заметки по технике русских
стенных росписей X–XII в. // ежегодник
института истории искусств. 1954. м., 1954.
с. 266.
57
там же. с. 268.
58
там же. с. 270.
59
Сарабьянов В. Д. Фрески Георгиевской церкви
в старой Ладоге и стилистические течения
в новгородской живописи последней трети
XII в. // византийский временник. т. 59. м.,
2000. с. 185.
60
там же. с. 185, 186.
61
там же. с. 186.
62
там же.
63
там же. с. 187.
64
Ромашкевич Т. А., Луций С. А. Компьютерная
реконструкция монументальной живописи
церкви спаса Преображения на нередице //
новгород и новгородская земля. искусство
и реставрация. вып. 1. великий новгород,
2005. с. 262–266.
65
Пивоварова Н. В. Фрески церкви спаса на
нередице в новгороде: иконографическая
программа росписи. сПб., 2002. ил. 94,
185.
66
Домбровская Е. А. о заболеваниях древ-
ней фресковой живописи и методах ее
реставрации // Практика реставрационных
работ. вып. 1. м., 1950. с. 195.
67
Толмачевская Н. И. Фрески в древней
Грузии. тифлис, 1931. с. 41, 43; Вирсаладзе Т.
основные этапы развития грузинской мо-
нументальной средневековой живописи.
тбилиси, 1977. с. 10.
68
Бакалова Э. роспись Бачково. софия, 1967.
с. 11.

335
а. а. Голубева
Санкт-Петербургский государственный университет, Россия
К воПросу о ФунКЦионаЛьном назнаЧении
ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве:
место Князя иЛи женсКая ГаЛерея
вопрос функционального назначения пространственной зоны верхних галерей хра-
мов исследователями древнерусской архитектуры решается вполне единогласно. хоры
считают местом пребывания князя и его приближенных, когда они присутствовали на
Божественной литургии и других службах в храме. Кроме того, есть мнение, что на
хорах же князь и его окружение принимали святое причастие, для чего к ним на хоры
поднимался служивший литургию священник со святой чашей. такие выводы делают,
опираясь на материалы по истории византийской империи, в частности на церемони-
ал императорского двора, который брали за образец для подражания русские князья.
исследованием, специально посвященным проблеме функционального назначения
хор, можно назвать работу н. и. Брунова «о хорах в древнерусском зодчестве»
1
.
во-
прос о предназначении хор в храмах здесь поставлен в самой общей форме и решается
в социологическом ключе на материале сразу семи веков (XI–XVii). основная мысль
сводится к тому, что хоры являлись «привилегированной частью храма», «залой для
знатных», где находилась «феодальная аристократия», не желавшая смешиваться с тол-
пой народа внизу. мнение н. и. Брунова прочно вошло в научный оборот, и из рабо-
ты в работу переходит версия о том, что хоры предназначались для княжеской семьи
и приближенных князя, чтоб они отдельно от других верующих могли присутствовать
на службе и принимать таинства. При этом обычно подчеркивается именно желание
и потребность разделить верующих, в данном случае по иерархическому принципу.
связанные с этой проблемой вопросы поднимаются исследователями в основном в об-
щих работах по истории византийской и древнерусской архитектуры, но авторы обычно
немногословны и анализируют архитектурное устройство хор, почти не останавливаясь
на том, что могло происходить в данном пространстве и для чего оно создавалось
2
.
тем более интересно, что мнение историков русской церкви совсем иное. е. е. Го-
лубинский в своем фундаментальном труде «история русской церкви» о функциях
хор высказывается совершенно ясно: «...у греков во время богослужения мужчины
и женщины становились в церквах отдельно одни от других, – первые в самих церк-
вах, вторыя на верхних галереях. <...> и у нас в период домонгольский относитель-
но разделения в церквах мужчин и женщин было так же, как у греков, хотя весьма
вероятно, что у нас разделение не соблюдалось так строго, как это было у них»
3
.
то
же об этой проблеме говорит и а. в. Карташов: «у нас, как и у греков, женщины

336
а. а . ГоЛуБева
становились в церкви отдельно от мужчин, в задней части храма на возвышении или
на хорах (полатях)»
4
.
таким образом, историки Церкви стоят на похожей позиции: хоры предназначались
для разделения молящихся, но это разделение они проводят совсем по иному принци-
пу: отдельно стоят мужчины и женщины.
возникает ряд вопросов: было ли пространство хор специально предназначено для
присутствия и причащения князя и княжеской семьи во время службы, могли ли хоры
использоваться во время службы как-то иначе?
русские князья приняли православие «в форме многовековой эффективной культур-
ной традиции мировосприятия и жизнеустройства»
5
, поэтому образцом для них стала,
насколько это можно было реализовать в условиях древнерусского государства, рели-
гиозная и светская жизнь византийского императорского двора с ее великолепными
церемониями и праздниками. для того чтобы определиться с ролью князя в службах
кафедральных соборов руси, обратимся к особенностям участия византийского импе-
ратора в Божественной литургии в храме св. софии в Константинополе и других хра-
мах города.
теперь интерьер софии крайне изменился, поэтому его особенности, связанные
с царским участием в службе, и специфика этого участия могут быть с известной долей
приблизительности воссозданы лишь по византийским письменным источникам. для
таких реконструкций используют в качестве основного источника сочинение визан-
тийского императора Константина Vii Багрянородного «о церемониях византийского
двора», относящееся к середине х в. оно детально проанализировано в фундаменталь-
ном труде д. Ф. Беляева
6
.
все праздничные выходы императора разделялись на большие, средние и малые.
Большие выходы совершались в софию Константинопольскую в главные Господские
праздники (рождество, Крещение, Преображение, вход в иерусалим и Пасха); сред-
ние – в Богородичные праздники (Благовещение, рождество Пресвятой Богородицы
и др.), в великую субботу и антипасху совершались выходы в св. софию и другие хра-
мы Константинополя (Богородицы халкопратийской, Богородицы источника, святых
апостолов, св. ирины) с посещением св. софии; малые выходы – в Крестовоздвиже-
ние, неделю Православия, в понедельник первой недели великого поста могли быть
в св. софию и/или другие храмы
7
.
выходы различались между собой церемониальной сложностью, степенью участия
в литургии царя, временем его пребывания в храме, местом, где он находился.
Чтобы восстановить последовательность церемонии, целесообразно обратиться
вначале к месту пребывания царя в храме, а именно к предназначенному для него комп-
лексу помещений на первом и втором ярусах софийского храма: к двум царским мута-
ториям (или митаториям).
нижний мутаторий находился в южном нефе, в юго-восточной его зоне, он частич-
но входил в основное пространство храма, а частично располагался в многочисленных
пристройках софии, примыкавших к ней с юго-востока у святого кладезя. в «описа-
нии храма святой софии» Павла силенциария читаем:
ты обнаружишь, что северной вся подобна южная
длинная колоннада, имеет же нечто и большее:
ведь сторожит некоей стеной отгороженное место

337
о ФунКЦионаЛьном назнаЧении ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве
для императора римлян на божественных праздниках.
мой скиптродержец, сидя там на привычном месте,
слух свой распростер на священные тексты
8
.
на втором этаже софии находились верхний императорский мутаторий, мутато-
рий патриарха, Большая и малая Патриаршие палаты, комнаты для ближних чинов
и служителей, залы для заседаний и собраний духовных чинов, помещения для глав-
ных учреждений и отраслей духовного управления и церковного хозяйства. все они
частью располагались в южных катихумениях, частью примыкали к основному ядру
св. софии, находясь в пристройках, или соединялись с катихумениями храма перехо-
дами. в любом случае они составляли с храмом и его верхним ярусом единый комп-
лекс, сообщались между собой и были приспособлены для удобного единовременного
использования.
верхний и нижний императорские мутатории соединялись винтовой лестницей, из
одного можно было сразу попасть в другой9
.
Церемония большого выхода императора в главный храм Константинополя в со-
кращенном изложении происходила следующим образом. Царь прибывал в храм во
время совершения малого входа с евангелием в алтарь. вместе с патриархом он входил
в алтарь и возлагал на престол чашу с дарами (деньгами), целовал одежду престола,
после чего выходил вместе с патриархом через южные двери алтаря. здесь они проща-
лись, затем патриарх возвращался в алтарь, а царь уходил в свой нижний мутаторий, где
снимал хламиду, чтобы слушать службу (он стоял без хламиды, так как она была очень
тяжелой).
из нижнего мутатория в продолжение службы царь выходил трижды: для участия
в великом входе, для Целования мира и для принятия святых тайн.
на великом входе царь в качестве церковного депутата10
нес свечи перед святыми
дарами, причем он присоединялся к великому входу, когда тот останавливался у амво-
на, и возвращался с ним к алтарю. таким образом, сокращалось расстояние, которое
необходимо было пройти в тяжелой хламиде. свечи перед святыми дарами носили
также и малые цари (наследники, соправители).
во время Целования любви царь становился справа от святых врат и совершал це-
лование с патриархом и служащими иерархами, затем спускался с солеи и совершал
целование с сановниками империи по чинам.
Причастие царь принимал со специального столика с антиминсом – переносного
престола, который ставили справа от святых врат. Будучи дефензором церкви (предсе-
дателем церковного суда), царь имел право входить в алтарь через святые врата и при-
чащаться от двух видов, то есть тела и Крови христовой отдельно. Причастие импера-
тору подавал патриарх.
После причастия император либо поднимался из нижнего мутатория в верхний, где
переоблачался и завтракал, иногда вместе с патриархом, либо не поднимался, тогда пе-
реоблачался и завтракал в нижнем мутатории.
средние и малые выходы совершались по более простой схеме. император при-
бывал в храм, проходил в алтарь для возложения даров на престол, затем шел в ниж-
ний мутаторий, из него поднимался в верхний, слушал литургию обычно до еванге-
лия и ектеньи после него, завтракал и возвращался во дворец, не приобщаясь святых
тайн
11
.

338
а. а . ГоЛуБева
на основе приведенного описания можно выделить следующие характерные черты
участия императора в богослужении:
–
император, прибывая в храм, всегда приносил на его престол дары;
–
в главные христианские праздники в храме св. софии на праздничной литур-
гии император большую часть службы находился в нижнем мутатории, выходил оттуда
в определенные моменты службы и причащался святых тайн у святых врат алтаря;
–
в другие церковные праздники он мог находиться до чтения евангелия в верхнем
мутатории, тогда покидал храм, не приобщаясь;
–
нет сведений, что император когда-либо причащался в катихумениях св. софии.
таким образом, византийский император, когда он публично присутствовал в хра-
ме и участвовал в литургии, основное время службы находился в нижнем мутатории,
а причащался в центральном пространстве храма, на глазах у всех своих подданных,
демонстрируя «симфонию» светской и церковной властей в стране.
такая публичность совершения таинства причастия и открытое участие в церковных
службах были крайне необходимы и русским князьям, ведь вера христова насаждалась
ими сверху, часто через преодоление сопротивления, через борьбу с язычеством. им
требовалось: во-первых, укрепить авторитет и значение Церкви и церковных таинств
и подавать здесь собственный пример; во-вторых, придать собственной власти необхо-
димый сакральный статус.
в дохристианское время шло постепенное обособление политической и религи-
озной функций, и к моменту формирования государства (IX–X вв.) они повсеместно
были разделены не только территориально, но и персонально, и культ стал принадлеж-
ностью волхвов-кудесников, обладавших авторитетом, но не политической властью.
соответственно, для укрепления своих политических позиций киевским князьям требо-
валось вернуть утраченные сакральные функции, утвердить идею Богом данной, а сле-
довательно – неприкосновенной и нерушимой, власти. интересно, что за государством
в лице великого князя киевского признавалось право вторгаться в духовную сферу, по-
этому вообще стало возможным принятие христианства, введение в стране новой рели-
гии. и новое христианское духовенство, и новая церковная иерархия со своей стороны
также крайне нуждались в княжеской инициативе и поддержке, без которой они не мог-
ли бы существовать. Князья имели прямое отношение к многочисленным вопросам,
касающимся распространения и укрепления веры. я. н. Щапов писал: «Принятие хрис-
тианства и учреждение церковной организации княжеской властью привело к тому, что
в первое столетие своей истории эта организация экономически и политически была
в значительной степени зависима от великокняжеской власти в Киеве. Князь выделял
на содержание церкви центральную десятину из своих доходов – собираемых им даней,
судебных и торговых пошлин, обеспечивал строительство храмов и монастырей, вы-
полнение решений церковного суда и пр.»
12
.
на руси была организована Киевская митрополия, состоявшая первоначально из че-
тырех епископий: Белгородской, Черниговской, новгородской и Полоцкой13
. заказчи-
ками всех первых больших кафедральных (митрополичьих и епископских) городских
соборов (святой софии Премудрости Божией в Киеве, новгороде и Полоцке и спасо-
Преображенского собора в Чернигове) были князья.
организация епископий, превращение кафедральных, а позднее и других городских
церквей в соборы (то есть организация в них вседневной службы) и появление при них

339
о ФунКЦионаЛьном назнаЧении ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве
соборного клироса14
–
все это источники связывают не с епископской, а с княжеской
инициативой, и рассматривают как богоугодное дело. Это видно из несторова «Чтения
о Борисе и Глебе» и смоленской уставной грамоты 1136 г. («се уставляю епископью
о немь же епископу бытии живу и с клиросом своим...»). в анонимном «Послании
к владимирскому князю» конца хIII в. говорится, что отцы и деды этого князя «украсили
церковь божию клирошаны и книгами и богатили домы великими десятинами по всем
градом и суды церковными»
15
.
опираясь на изложенные выше тезисы, сложно согласиться с концепцией, высказан-
ной в статье Г. м. Штендера и с. и. сивак, об отсутствии у русских князей (киевского
и новгородского) права участвовать в литургии. По мнению авторов, князь «наблюдал»
за службой сверху, с хор, получая, однако, то преимущество перед простыми прихожа-
нами, что видел невидимое для непосвященных, то есть мог подражать византийским
василевсам, хотя бы созерцая происходящее в алтаре16
.
Прежде всего, хочется отметить, что ставить кого-либо из крещеных верующих, тем
более главу государства, просветившего свой народ светом истинной веры, на Боже-
ственной литургии в храме в позицию наблюдателя за действом, не совсем корректно.
Каждый человек на службе – это участник ее, участник общей соборной молитвы, ко-
торая возносится к Богу священно- и церковнослужителями от лица всех прихожан.
в храм приходят не смотреть, это не театр, а молиться, то есть, скорее, слушать службу.
и потом, что такого особенного мог видеть князь с хор из происходящего в алтаре, что
всегда было недоступно другим?
Литургия и любая другая служба – это из раза в раз повторяющееся действо; по
крайней мере, годовой богослужебный круг заключает в себе все разнообразие того,
что можно «увидеть» в храме, а священнодействия, происходящие в алтаре (связанные
с приготовлением, перенесением, освящением даров, причащением священнослужите-
лей и пр.), – всегда одни и те же. ведь это прообраз вечного, вневременного действа,
происходящего в Царствии небесном. также, когда открыты Царские врата, тем, кто
находится внизу, вблизи алтаря, «все видно» гораздо лучше. не забудем и об устройстве
алтаря, а именно о кивории или небе над престолом. на руси в домонгольский период,
по мнению е. е. Голубинского, небо «как более простое по устройству»
17
преобладало
над киворием. сведения об устройстве кивотов в кафедральных и монастырских храмах
заносились в летописи, но появляться такие сведения начинают с XII–XIII вв.: кивот
софии новгородской устроен нифонтом (1130–1156), в ростовском соборе он поя-
вился в 1231 г., во владимирском успенском соборе – в 1237 г. Поэтому до появления
кивотов над престолами, вероятнее всего, были небеса. таким образом, престол сверху,
вероятнее всего, был закрыт.
и последнее. вспомним, какое огромное значение в богослужении, особенно по
полному чину, когда служит кто-либо из иерархов (патриарх, митрополит, епископ),
играет центральное пространство храма, даже теперь. в описываемое время, когда со-
лея занимала значительную часть центрального нефа, а амвон, очень важный в бого-
служебном отношении, находился в подкупольном пространстве, вряд ли решающим
фактором, диктующим высоту хор, покажется необходимость из «западной части хор...
видеть престол поверх икон алтарной преграды»
18
.
уже говорилось о том, что публичное участие князя в таинствах было крайне необ-
ходимо как для него самого, так и для Церкви. Поэтому еще труднее представить себе

340
а. а . ГоЛуБева
князя «сосланным» на верхние галереи, отстраненным от службы по причине его «недо-
стоинства» и утешающимся хорошей точкой обзора происходящего. Представляется,
что роль русского князя в литургическом действе может и должна быть сопоставима
с ролью византийского императора.
нужно сразу обратить внимание на то, что службы в русских соборах могли совер-
шаться самое большее по митрополичьему чину, ведь глава русской церкви в это вре-
мя – митрополит, то есть иерархия заведомо сохранена: князь становится соучастником
митрополичьей службы и сослужит митрополиту, а не патриарху.
обратившись к княжескому портрету в софии Киевской, отметим уникальную для
ктиторской композиции деталь этой фрески: наличие больших процессионных свечей
в руках княжичей. важно помнить, что такие свечи носили, например, перед святыми
дарами царь и малые цари на великом входе, выполняя обязанности свещеносцев.
опираясь на вышеизложенное, считаем возможным допустить такое участие кня-
зя в службе, которое соответствовало бы его титулу и положению правителя молодо-
го христианского государства. Поэтому требовалось присутствие князя в центральном
нефе, внизу, где он и находился большую часть службы, видимо, выполняя примерно
те же действия, что и византийский император: ношение свечей, публичное Целование
мира, публичное же причастие.
вряд ли великий князь мог, подобно императору, входить в алтарь через Царские
(великие) врата и имел право принимать причастие «о двух видах» (телом и Кровью
отдельно в собственные руки). такими привилегиями император обладал как дефен-
зор, председатель церковного суда (об этом говорилось выше). великий князь киев-
ский, заботясь об устроении Церкви в стране, также обращался к вопросам организации
церковного суда, ведь древнерусские княжеские уставы владимира и ярослава как раз
и являются документами, конституирующими церковный суд. но князь, несмотря на
сформулированные здесь свои права по отношению к Церкви, «не счел себя в праве
вмешиваться в церковные суды, отказался от них за своих бояр, судей и потомков, пере-
дав их церкви св. Богородицы, митрополиту и епископам: „... възрех в греческыи нома-
канун и обретох в нем, юже не подобает сих тяжь и судов судити князю, ни бояром его,
ни судиям его. и сгадав аз с своею княгинею анною и с своими детми дал есмь святой
Богородици, и митрополиту, и всем епископом“»
19
.
в таком случае князь входил в алтарь и выходил, скорее всего, южными дверями,
дверями диаконника, этому есть косвенные свидетельства более поздних источников.
«и вниде в церковь святаго и великаго мученика христова Георгия, хотя взятии прича-
стие у отца своего духовного; и вниде в олтарь малый, идеже ереи совлачаху ризы своа,
ту бо бяшеть ему обычай всегда ставитися», говорится в рассказе летописи о волынском
князе владимире васильковиче под 1288 г.
20
исходя из изложенного, можно согласиться с мнением Г. м. Штендера и опреде-
лять помещения, которыми заканчиваются в софии новгородской хоры, а в софии
Киевской – вторые этажи внутренних галерей, в качестве верхних княжеских мутато-
риев. археологически обнаруженные остатки некого замкнутого помещения в запад-
ном окончании крайнего южного нефа рядом с башней в софии новгородской можно
отождествлять с нижним мутаторием. однако представляется, что это не совсем так.
из выделенных особенностей расположения императорских мутаториев важно сле-
дующее: они находились непосредственно один над другим, соединялись специальной

341
о ФунКЦионаЛьном назнаЧении ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве
лестницей и оба находились в юго-восточной части здания. можно было быстро
и беспрепятственно попасть из одного в другой, что, видимо, имело немаловажное
значение, если вспомнить о тяжести императорского облачения и значительной про-
должительности служб. в софии Киевской нижний мутаторий не обнаружен. а в со-
фии новгородской предположительные мутатории находятся в разных концах здания,
из-за высокого расположения хор подъем по лестнице оказывается довольно длин-
ным и утомительным. Кроме того, устройство мутаториев, как верхнего, так и нижне-
го, предполагало наличие помещения, закрытого, но из которого все хорошо видно
и слышно. трудно реконструировать вид обнаруженного в новгороде нижнего мута-
тория (возможно, что-то вроде сени на четырех столбиках), но само его расположение
в последней западной ячейке южного нефа делает присутствие в нем во время службы
совершенно неудобным. Помещения в юго-восточной оконечности хор новгородско-
го храма не приспособлены для использования во время службы, они изолированы от
храма, как, впрочем, и приводимые им в аналогию помещения на галереях киевской
софии (ил. 1–3). во-первых, они еще на одну ячейку дальше от алтаря, в который
должен, по мнению Г. м. Штендера и с. и. сивак, смотреть князь, отделены от него
приделами. во-вторых, здесь также нет никаких окон, которые бы соединяли эти поме-
щения даже с соседними приделами, тем более с алтарем. Предположение, что все эти
помещения использовались в качестве «мутаториев в узком смысле, то есть помеще-
ний, где князь только переоблачался, а не слушал литургию»
21
, кажется справедливым
только для нижнего мутатория в софии новгородской. здесь князь действительно мог
снимать мантию, перед тем как подниматься наверх (если он вообще облачался во вре-
мя службы в какие-либо церемониальные одежды и имел потребность переоблачаться).
возможно, была необходимость и в верхнем помещении для переоблачения. но его
расположение на востоке заставляло бы князя проходить через всю южную сторону
рис. 1. Планы по хорам (по: Седову Вл. В. 1998 Б26
)
1 – софийский собор в Киеве; 2 – софийский собор в новгороде
0
5
10м
1
2

342
а. а . ГоЛуБева
ил. 2. софия Киевская. Крайнее восточное
помещение северных хор (фото: А. А. Голубева)
ил. 3. софия Киевская. северные хоры
(фото: А. А. Голубева)

343
о ФунКЦионаЛьном назнаЧении ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве
хор, и если хоры использовались во время службы, то это снова было бы неудобно, так
как князь, скорее всего, как и византийский император, поднимался наверх сразу после
причастия, то есть не дожидаясь окончания службы и отпуста. Поэтому такие помеще-
ния для переоблачения могли бы располагаться в одном из компартиментов второго
этажа западной галереи, вопрос о возведении которого встал уже в процессе строи-
тельства, хотя первоначальный замысел предполагал одноэтажные галереи
22
. тогда оба
мутатория находились бы в максимальной близости друг к другу и легко сообщались
бы между собой.
Помня о различиях церемоний больших, средних и малых выходов, о присутствии
в дни менее крупных торжеств византийского императора на службе в верхнем мутато-
рии константинопольской св. софии, отметим, что здесь император никогда не при-
нимал причастие, а лишь находился часть службы, обычно до начала чтения евангелия.
Кроме того, подавать ему причастие в катихумениях св. софии из-за их устройства
и размеров храма было просто невозможно. Патриарху пришлось бы шествовать с по-
тиром и дискосом либо через нижний мутаторий и далее по винтовой лестнице в кати-
хумении, либо через весь храм, чтобы подняться по пандусам, ведущим в галереи.
исходя из этого, полагаем, что и русские князья не причащались на хорах кафедраль-
ных городских соборов. рассмотренные выше особенности архитектурного устройства
хор этих соборов, а именно доступа на них через лестничные башни, вход в которые
в большинстве случаев (кроме софии новгородской) осуществлялся не изнутри зда-
ния, а снаружи, делают невозможным доставление причастия князю на хоры. иначе
священнику с освященными дарами пришлось бы, пробираясь сквозь толпу, выйти из
храма на улицу и подняться по лестнице в башне (ил. 4–7).
таким образом, можно сделать вывод о том, что хоры минимально использовались
князем во время богослужения. нельзя, однако, отрицать, что он мог находиться на
службе и в качестве частного лица, а не главы государства, или (по разным причинам)
оставаться в храме лишь часть службы. в этом случае он, возможно, так же как и им-
ператор, сразу поднимался на хоры и находился в южной их части. Эти случаи вряд
ли были строго регламентированы церемониалом и могли быть связаны, скорее всего,
с личными потребностями, то есть с совершением частных служб, например заказных
литургий, молебнов (заздравных, благодарственных и пр.), литий, панихид и т. п., кото-
рые могли служить в приделах, расположенных на хорах. тогда устройство отдельных
от основного пространства храма входов на хоры оказывается оправданным и удобным.
Постараемся теперь ответить на вопрос: кто же помещался на хорах кафедральных
соборов в древней руси, если они не были основным местом пребывания князя?
вспомним, что в истории русской церкви существует вполне определенное мнение
по этому поводу: многие авторы считают хоры (полати) древнерусских храмов местом
стояния женщин во время службы, по аналогии с использованием катихумениев – верх-
них галерей – в византии.
место пребывания женщин в храме обозначалось названием гинекеи, как и женские
отделения в домах, оно же закрепляется, наряду с термином «катихумении», за верхними
галереями (южными, западными, северными) в византийском храме.
то, что женщины с определенного времени действительно становились в церкви от-
дельно от мужчин, бесспорно и закреплено традицией. свидетельства византийских ис-
точников от разного времени позволяют считать входящими в состав гинекея в разных

344
а. а . ГоЛуБева
ил. 4. спасо-Преображенский собор в Чернигове.
интерьер. вид на восток (фото: А. А. Голубева)
ил. 5. софия Киевская. хоры. северный одностолпный зал
(фото: А. А. Голубева)

345
о ФунКЦионаЛьном назнаЧении ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве
ил. 6. софия Киевская. вид на северные хоры
(фото: А. А. Голубева)
ил. 7. софия Киевская. хоры. вид на юго-запад
(фото: А. А. Голубева)

346
а. а . ГоЛуБева
храмах северный и южный боковые нефы, а также северную, южную и западную верх-
нюю галереи. во множестве источников описаны женщины, молящиеся на хорах, на-
чиная с времен епископа Григория назианзина (380–381) и практически до падения
византийской империи. Поэтому вопрос не в том, находились ли в византии женщины
на хорах во время службы, но скорее в том, все ли женщины были там и только там? так,
большинство исследователей согласно, что в софии Константинопольской в состав
гинекея входили северный неф, западная и северная галереи
23
. женщины-мирянки не
могли стоять во время службы в южной верхней галерее, так как она была закреплена за
императорской семьей; там же частично располагались покои и мутатории патриарха,
а частично они примыкали к южной галерее справа
24
.
в целом нельзя преувеличивать разделение полов или сегрегацию женщин-мирянок
в храмах в течение византийского периода, так как им не было запрещено появляться
в других местах храма. исключение – период нечистоты, когда они обязаны были не
входить в храм, а находиться вне пределов его священной ограды; в этом случае для них
был закрыт даже пронаос (внутренний нартекс), хотя и этот запрет строго не соблю-
дался. другими словами, даже если женщины не были обязаны находиться на службах
в пределах гинекея, вполне возможно, что на протяжении богослужения доступ на хоры
был ограничен только женщинами с детьми (мальчиками и девочками), царской четой,
царским окружением и слугами. Причем женщины находились в тех местах галерей, ко-
торые не были загорожены различным образом и определены для царского присутствия.
далее обратимся к вопросу о месте императрицы в храме, когда она посещала бого-
служения. в «Книге о церемониях» местом присутствия императрицы называется верх-
ний императорский мутаторий, где во время пасхальной службы происходила церемо-
ния Целования любви императрицы и благородных женщин, супруг придворных особ
и высших сановников. также в свиту императрицы входили слуги и телохранители –
мужчины, находившиеся с ней на галереях. таким образом, мутаторий в галерее исполь-
зуется только царицей и ее окружением, хотя император также иногда находился здесь,
как было описано выше; в мутатории первого этажа во время богослужения находится
император и соправитель, но не императрица25
.
вслед за исследователями истории русской церкви можно предположить, что все вы-
шеизложенное справедливо и для места пребывания женщин в храмах в древней руси:
женщины стояли в храме в боковых нефах (в особенности – в северном) и на верхних
галереях, хорах. возможно, существовал порядок, когда на хоры поднимались более
знатные женщины, женщины с детьми. Постепенно, когда женские выходы в храм огра-
ничиваются, не исключено, что только хоры стали местом присутствия знатных жен-
щин в храме, ведь здесь они были наиболее изолированы от постороннего, особенно
мужского внимания.
можно сделать следующие выводы. русский князь, как и византийский император,
принимал участие в богослужении, сослужил митрополиту или архиепископу, что было
крайне необходимо в тех исторических условиях, в которых оказались новорожденная
русская церковь и глава молодого христианского государства. Поэтому князь большую
часть службы должен был находиться в нижней зоне храма, в предназначенном для
него пространстве – мутатории, возможно, организованном с помощью завес в южном
нефе, но, скорее, в восточной его части. на хорах (полатях) храмов, в верхнем мутато-
рии, во время службы по примеру византийской императрицы находились княгиня и ее

347
о ФунКЦионаЛьном назнаЧении ПоЛатей (хор) в древнеруссКом зодЧестве
окружение, вероятно, малолетние княжеские дети, если они присутствовали на литур-
гии. не исключается, что князь также мог иногда присутствовать в верхнем мутатории
во время службы, но кажется очень трудным, почти невозможным доставить причастие
на полати во время совершения литургии на основном престоле храма. в восточных
концах хор в обоих сохранившихся софийских соборах находились приделы. хочется
согласиться с мнением вл. в. седова о том, что именно этот факт, а не устройство здесь
мутаториев, может объяснить пятинефную структуру памятников
26
.
также на полатях
стояли службу женщины, возможно с детьми. Поэтому следует отказаться от мысли де-
лить хоры на мужскую и женскую половину и отводить одну половину князю, а другую
княгине, ссылаясь при этом на византийский пример27
.
такое использование хор характерно для больших городских кафедральных собо-
ров, устройство которых определяется публичным присутствием на службе князя и его
семьи и большим скоплением народа: мужчин, женщин и детей. но необходимо отме-
тить, что функциональное назначение хор менялось в зависимости от функциональ-
ного типа храма (кафедральный собор, монастырский, домовый или приходской хра-
мы). так, в монастырских и приходских городских и домовых храмах, где хоры также
повсеместно устраивались вплоть до XV в., они приобретали множество различных
функций. и здесь их наличие уже не связывалась с желанием выделить отдельную зону
для князя и его семьи.
в этой статье мы не коснулись подробно всего разнообразия возможных функций
хор, это отдельная тема, но наиболее значительным поводом для их устройства являет-
ся, по всей видимости, прекрасная возможность разместить здесь приделы, придельные
церкви для личной молитвы и частных заказных заздравных и заупокойных служб. Это
кажется справедливым как для монастырских храмов, посещаемых во время богомоль-
ных выездов ктиторами для молитвы, исповеди, так и для домовых церквей, где хоры
были местом молитвы семьи ктитора (в основном женской ее половины), а именно – со-
вершения ежедневного молитвенного правила. на хорах домовых и приходских церк-
вей находились ктиторские придельные церкви, где престол посвящался патронально-
му святому ктитора28
.
таким образом, хоры как второй полуэтаж храма значительно расширяли его полез-
ную площадь, предоставляя возможности для размещения дополнительного престола,
и, безусловно, были местом молитвы, соборной и личной.
_______________
1
Брунов Н. И. о хорах в древнерусском зод-
честве // труды секции теории и методоло-
гии (социологической) ранион. [вып.] 2.
м., 1928. с. 93–97.
2
см.: Раппопорт П. А. древнерусская архи-
тектура. сПб., 1993. с. 33, 34; Комеч А. И.
древнерусское зодчество конца х – начала
хii вв. : византийское наследие и станов-
ii вв. : византийское наследие и станов-
вв. : византийское наследие и станов-
ление традиций. м., 1987. с. 141, 184; Лаза-
рев В. Н. мозаика софии Киевской. м., 1960.
3
Голубинский Е. Е. история русской Церкви.
т. 1 : Период первый, Киевский или домон-
гольский. вторая половина тома. м., 1997.
с. 239–241. – (материалы по истории церк-
ви; кн. 17).
4
Карташев А. В. очерки по истории русской
церкви. т. 1. м., 1993. с. 227, 228.
5
Туманик А. Г. идейно-символические ас-
пекты архитектуры русского православного
храма // христианское зодчество : новые
материалы и исследования. м., 2004. с. 113.
6
Беляев Д. Ф. Byzantina. Кн. 2 : ежедневные
и воскресные приемы византийских царей
и праздничные выходы их в храм святой
софии в IX–X в. сПб., 1893.
7
там же. с. 231, 256, 257.

а. а . ГоЛуБева
8
Павел силенциарий. описание храма св. со-
фии. Перевод с. и. сивак. строфы 580–585 //
искусство древней руси и стран византийско-
го мира : материалы научной конференции,
посвященной 70-летию валентина алек-
сандровича Булкина, 3–4 декабря 2007 года.
сПб. ; м., 2007. с. 273.
9
Беляев Д. Ф. Byzantina. Кн. 2. с. 133–136.
10
депутат – один из свещеносцев, обязанность
которого состояла в ношении свечи перед
архиереем и очищение пути на малом входе
и Большом входе, это давало царю преиму-
щества перед мирянами, ставя в ряд церков-
нослужителей // там же. с. 164. сн.1.
11
Беляев Д. Ф. Byzantina. Кн. 2. с. 231.
12
Щапов Я. Н. «священство» и «Царство» в древ-
ней руси на теории и на практике // визан-
тийский временник. т. 50. 1989. с. 135, 136.
13
Щапов Я. Н. Государство и церковь древней
руси XI–XIII вв. м., 1989. Прил. 1. с. 192.
14
Церковный институт, состоявший из необхо-
димого для ежедневного богослужения чис-
ла городских священников. см.: Щапов Я. Н.
Государство и церковь древней руси... с. 126.
15
там же. с. 127.
16
Штендер Г. М., Сивак С. И. архитектура нов-
городского софийского собора и некоторые
вопросы богослужения // византиноросси-
ка. т. 1 : Литургия, архитектура и искусство
византийского мира. сПб., 1995. с. 293.
17
Голубинский Е. Е. история русской Церкви.
т. 1. вторая половина тома. с. 171.
18
Штендер Г. М., Сивак С. И. архитектура нов-
городского софийского собора... с. 293.
19
Щапов Я. Н. «священство» и «Царство»...
с. 135.
20
ПсрЛ. т. 2 : Летопись по ипатьевскому спис-
ку. сПб., 1871. с. 602, 603.
21
Штендер Г. М. Композиционные особенно-
сти трех древнерусских софийских соборов
в их связи с литургией // византинороссика.
т. 1. с. 295.
22
там же. с. 300.
23
Taft R.F. Women at church in Byzantium:
Where, When – and Why // doP. 1998.
[Vol.] 52. P. 7–87.
24
Беляев Д. Ф. Byzantina. Кн. 2. с. 139–141.
25
Taft R. F. Women at church in Byzantium...
P. 27–87.
26
Седов Вл. В. Придел на хорах церкви спаса
на нередице // Церковь спаса на нередице:
от византии к руси : к 800-летию памятника.
м., 1998. с. 52.
27
Лазарев В. Н. мозаика софии Киевской.
с. 49; Никитенко Н. Н. русь и византия в мо-
нументальном комплексе софии Киевской.
Киев, 1999. с. 59.
28
Кавельмахер В. В. о приделах архангельского
собора // архангельский собор московского
Кремля. м., 1998. с. 153. Примеч. 2.

349
д. д. Ёлшин
Государственный Эрмитаж, С.-Петербург, Россия
архитеКтурный тиП десятинной ЦерКви в Киеве:
историоГраФия ПроБЛемы
типологический метод исследования средневековых архитектурных памятников до
сих пор остается одним из основных. архитектурные типы используются не только для
описания памятников, но и весьма часто для хронологической и культурной атрибуции.
архитектурные типы являются фактической основой концепций развития средневекового
зодчества. в последнее время исследователи, однако, неоднократно отмечали порочность
и стерильность чисто типологического подхода1
. тем не менее до сих пор отнесение ар-
хитектурного сооружения к тому или иному архитектурному типу используется как осно-
вание для серьезных культурно-исторических выводов, порой весьма широкого масштаба.
можно представить, насколько актуальным является определение архитектурного
типа первого каменного храма древней руси – церкви Богородицы десятинной, по-
строенной в 989–996 гг. «мастерами от грек». Культурные отношения руси в этот пери-
од находились в стадии становления, и многие связанные с ними вопросы до сих пор
остаются нерешенными.
сохранность памятника такова, что основой для определения архитектурного типа
является план фундаментных рвов, который по-разному интерпретируется в работах
разных авторов. дискуссия о планово-пространственной организации десятинной цер-
кви продолжалась на протяжении всего XX в. Это отмечает уже в 1950 г. м. К. Каргер:
«одни исследователи справедливо склонялись к тому, что десятинная церковь являлась
зданием центрально-купольного типа, другие готовы были видеть в ней базилику с ве-
реницами колонн вдоль центрального нефа»
2
.
можно уточнить, какое именно здание «центрально-купольного типа» имел в виду
м. К. Каргер. уже самая первая реконструкция плана древней десятинной церкви,
которой можно считать проект архитектора н. е. ефимова 1826 г.
3
, содержит в себе
концепцию архитектурного решения, сходного с киевским софийским собором. все
внутреннее пространство храма в этой реконструкции объединено широкими арками,
покоящимися на крещатых столбах. архитектурный тип этой реконструкции можно
определить как пятинефный крестово-купольный храм, поскольку северная и южная галереи
структурно не отделены от центрального объема и являются полноценными нефами
(см. ил. 1 на с. Xiii цветной вклейки).
Главным итогом новых исследований десятинной церкви в 1938–1939 гг. м. К. Каргер
считал выделение ее обособленного центрального объема. По мнению исследователя,

350
д. д. ЁЛШин
этот объем был возведен первоначально, а северная и южная галереи были пристро-
ены к нему позже. м. К. Каргер определял его архитектурный тип следующим обра-
зом: «По плану – это шестистолпная трехнефная церковь, очень близкая к памятникам
русского зодчества, которые были широко распространены в несколько более позд-
нюю пору не только в Киеве, но и во всех городских центрах периода феодальной
раздробленности»
4
.
несмотря на то что имеются прямые летописные указания на принадлежность ав-
торства десятинной церкви и успенского собора Киево-Печерского монастыря ви-
зантийским мастерам, вывод м. К. Каргера был воспринят учеными как указание на
самобытность русской архитектуры, начиная с самого первого сооружения: «...разви-
тие этого архитектурного типа в зданиях Киева, Чернигова и других русских городов
показывает, что с самого начала русская каменная архитектура стала на свой, в значи-
тельной степени независимый от византии, путь развития. если большие пятинефные
софийские соборы можно в известной мере связывать с византийским искусством, то
шестистолпные трехнефные храмы, отличающиеся простотой и компактностью плана,
могут рассматриваться как национальный русский тип здания, непрерывно бытующий
в течение нескольких столетий развития нашей древней архитектуры» (ил. 2)5
. «вывод
о трехнефности первоначального здания и о его шестистолпной системе чрезвычайно
обогатил историю русской архитектуры», – писал н. и. Брунов
6
. такую же оценку дает
и н. н. воронин: «сейчас, после новейших археологических исследований в Киеве,
можно полагать, что действительным „образцом“ трехнефных, шестистолпных храмов
конца Xi–Xii вв. было основное шестистолпное ядро десятинной церкви»
7
.
Почему вывод м. К. Каргера вызвал
такое внимание исследователей?
К середине XX в. в науке утвердилась
концепция н. и. Брунова о происхож-
дении пятинефных храмов древней
руси. рассматривая византийские ана-
логии киевского софийского собора
(ил. 3, 1), н. и. Брунов отыскал в конс-
тантинопольском зодчестве прототипы
пятинефных храмов и заключил, что
архитектура софии Киевской является
прямым продолжением византийской
типологической линии8
.
таким обра-
зом, предложенная м. К. Каргером ин-
терпретация архитектурного типа де-
сятинной церкви как шестистолпного
храма была в первую очередь направ-
лена на размежевание с «византийской»
линией киевской архитектуры XI в. Эту
версию, дополнительно акцентирован-
ную н. и. Бруновым, н. н. ворониным
и а. Л. монгайтом, вероятно, нельзя
рассматривать вне контекста советской
ил. 2. реконструкция центрального объема
десятинной церкви по итогам исследований
м. К. Каргера (по: Монгайт А. Л., 1951. Рис. 11
Б5
)
0
5м

351
архитеКтурный тиП десятинной ЦерКви в Киеве
идеологической парадигмы 1950-х годов, поощрявшей обнаружение «своих» прототи-
пов
9
, даже если дело касалось средневековой и первобытной истории.
м. К. Каргер решительно отверг и другую версию – о базиликальном характере де-
сятинной церкви. «исследователи», которых упоминает м. К. Каргер, относившие де-
сятинную церковь к базиликальному типу, вовсе не анонимны. д. в. айналов описывал
десятинную церковь как «удлиненный четырехугольник с тремя апсидами, в типе более
позднего базиличного спасо-Преображенского собора в Чернигове»
10
(ил. 3, 2). архи-
тектурным типом десятинной церкви д. в. айналов считает «тип, близкий базиличному
ил. 3. Планы древнейших сохранившихся
древнерусских храмов (по: Раппопорт П. А. Русская
архитектура X–XIII вв. Л., 1982. Табл. 2, 10; 3, 55):
1 – софийский собор в Киеве; 2 – спасо-Преображенский
собор в Чернигове (хоры выделены темным)
0
10м
1
2

352
д. д. ЁЛШин
и купольному»
11
, но это не купольная базилика в современной терминологии. в даль-
нейшем д. в. айналов привлекал в качестве аналогии также влахернскую базилику
в Константинополе12
, что заставило некоторых исследователей считать д. в. айналова
автором реконструкции десятинной церкви как базилики
13
.
однако последняя анало-
гия не была и не могла быть архитектурной (константинопольский храм не сохранил-
ся). Ключевой аналогией для версии д. в. айналова является именно спасский собор
в Чернигове. ровно то же самое можно сказать и о позиции К. в. Шероцкого, считав-
шего, что это был «древнейший тип базилики с нартексом»
14
. При этом он также сопо-
ставляет десятинную церковь со спасским собором в Чернигове. отмечает он и «сомк-
нутость апсид» (признак простого варианта крестово-купольной системы), но при этом
сравнивает почему-то с храмом Панагии халкеон в салониках, относящимся как раз
к сложному типу классического храма типа «вписанного креста».
архитектурный тип спасо-Преображенского собора в Чернигове не так прост в оп-
ределении. в западной историографии его тип имеет название крестово-купольная ба-
зилика (cross-domed basilica), и памятник помещен в ряд таких византийских сооружений
IX–XV вв., как дере-ази в Ликии, церковь св. софии в визе (восточная Фракия)
и храмы мистры (Богородицы одигитрии монастыря Бронтохейон, метрополия
и католикон монастыря Пантанасса)15
. однако, в отличие от перечисленных храмов,
в которых хоры занимали второй ярус полностью, хоры спасского собора были огра-
ничены линией восточных подкупольных столбов. в отечественной историографии
от термина «базилика» давно отказа-
лись. а. и. Комеч однозначно опре-
делял храм как четырехстолпный типа
вписанного креста, оговаривая лишь не-
которые черты базиликальности
16
.
Что же все-таки натолкнуло исследо-
вателей на мысль о базиликальном уст-
ройстве десятинной церкви? очевидно,
что план фундаментов восточной час-
ти храма, раскрытых в ходе раскопок
д. в. милеева в 1908–1909 гг. впервые
план был опубликован К. в. Шероцким
в 1917 г., а затем в 1918 г. в «отчетах»
археологической комиссии
17
(ил. 4).
д. в. айналову этот план также был
хорошо знаком, поскольку известный
ученый присутствовал на докладах о ки-
евских раскопках
18
. на плане отчетливо
видны две продольные ленты фунда-
ментов, отделяющих центральный неф
от боковых. действительно, по линии
восточных подкупольных опор был
лишь вырыт фундаментный ров, но ни
субструкции, ни фундаментная кладка
в него не были уложены
19
.
ил. 4. План раскопанных в 1908–1912 гг.
императорской археологической комиссией
(д. в. милеев) фундаментов десятинной
церкви (по: Каргер М. К., 1961. Рис. 6
Б17
)
Xв.
десятинная церковь
XiX в.

353
архитеКтурный тиП десятинной ЦерКви в Киеве
Казалось бы, более определенно о предполагаемом внутреннем устройстве деся-
тинной церкви высказывался Ф. и. Шмит: «никаких следов подкупольных столбов
или их фундаментов раскопками обнаружено не было, на плане митрополита евгения
показаны фундаменты внутренних продольных стенок, деливших все здание на нефы
и служивших некогда основаниями столбов для колонн, на которых покоилось пере-
крытие»
20
. но и этот исследователь приводит в качестве аналогий крестово-купольные
собор в мокви и церковь Панагии халкеон в салониках, называя оба здания базилика-
ми. хотя Ф. и. Шмит не включил черниговский спасский собор в этот список, памят-
ник также фигурирует в работах исследователя как базилика
21
. трактовке Ф. и. Шмита,
кроме того, стоит доверять менее всего, поскольку, как он сам признается, основным
источником для него был «план митрополита евгения» (план К. а. Лохвицкого).
таким образом, несмотря на то что исследователи начала XX в., уже знакомые с ре-
XX в., уже знакомые с ре-
в., уже знакомые с ре-
зультатами археологических работ д. в. милеева, характеризовали архитектурный тип
здания как базилику, ими имелась в виду не классическая и не купольная базилика,
а, в современной терминологии, крестово-купольный храм типа вписанного креста с элемен-
тами базиликальности.
единственным, кто радикально выказался о базиликальном типе десятинной церк-
ви, был с. Кросс: «десятинная [церковь. – Д. Ё.] была спроектирована и сооружена при-
везенными для этой цели мастерами-греками, план киевской постройки точно отражает
черты византийской церковной архитектуры, наиболее распространенные в X в. <...>
План напоминает трехнефную базилику...»
22
(ил. 5). реконструкция К. Конанта, сопровож-
дающая этот текст, действительно представляет нам купольную базилику. в ней отсутствует
крестовидная структура, центральный неф высокий, боковые понижены. основания для
рис. 5. реконструкция К. дж. Конанта (по: Cross S . H., 1949. Fig. 1
Б22
)

354
д. д. ЁЛШин
этой реконструкции нам неизвестны, но можно предполагать, что с. Кроссу и К. Конан-
ту были знакомы уже упоминавшиеся планы раскопок н. е. ефимова и д. в. милеева.
в реконструкции м. К. Каргера архитектурный тип десятинной церкви был реши-
тельно отделен от последующего развития древнерусской архитектуры во второй трети
XI в., в частности от спасского собора в Чернигове и киевского софийского собора.
однако после восторженных отзывов эта позиция практически сразу подверглась серь-
езной критике исследователей.
Г. Ф. Корзухина оспорила тезис м. К. Каргера о хронологическом разрыве между
строительством центрального объема и галерей. По ее версии, первоначально был осу-
ществлен трехнефный шестистолпный объем с опоясывающими его узкими галереями,
которые впоследствии были перестроены и приобрели тот вид, который и был открыт
в ходе археологических исследований 1930-х гг. в первоначальном воплощении деся-
тинная церковь, по мнению Г. Ф. Корзухиной, имела «сильно выраженный византий-
ский облик» и входила в типологический круг софии Киевской и других храмов середи-
ныXIв.
23
для убедительности реконструкции Г. Ф. Корзухиной пришлось развернуть
широкую косвенную аргументацию, которая была опровергнута м. К. Каргером
24
.
исследования историографии, архивных материалов и новые археологические ра-
боты позволили убедиться в том, что версия м. К. Каргера не имеет археологических
доказательств
25
. но и предположение Г. Ф. Корзухиной не соответствует сохранившим-
ся архитектурным остаткам. весь объем десятинной церкви был возведен в ходе одного
продолжительного строительства в конце X в.
26
несколько позже и н. в. холостенко усомнился в правомочности проецирования
форм храмов конца Xi – Xii в. на такой значительно более ранний памятник, как
десятинная церковь
27
.
указав на находки фрагментов колонн на территории деся-
тинной церкви, н. в. холостенко предположил, что для нее были характерны, по-
добно спасскому собору в Чернигове, встроенные в пространство подпружных арок
аркады на колоннах (ил. 6, 7). таким образом, храм приобретал «как бы базиликаль-
ный характер»
28
, «свойственную базиликам ориентацию пространственного развития
к алтарю»
29
. указанная еще д. в. айналовым аналогия сформировалась в концепцию.
Последняя была поддержана и развита а. и. Комечем. Ключом к реконструкции внут-
реннего пространства десятинной церкви а. и. Комеч считал особенности княжеско-
го заказа по устройству хор. требуемая высота и площадь хор, по мнению исследова-
теля, определяли облик здания в рассматриваемый период древнерусского зодчества.
размещение хор непосредственно связывалось с ярусностью галерей. При отсутствии
или одноярусности галерей единственным способом увеличить площадь хор было
размещение их в боковых рукавах креста, что и обусловило «возврат» к базиличному
разделению пространства.
а. и. Комеч пришел к выводу, что «все строительство конца X века – 1030-х гг.
оказывается принадлежащим одному архитектурному направлению, десятинная цер-
ковь стоит в его начале, черниговский собор – в конце. основополагающими для
всего периода являются, вне всякого сомнения, традиции столичного круга византий-
ской архитектуры»
30
.
среди византийских памятников наиболее близким десятинной
церкви а. и. Комеч называл храм в дере-ази, работу константинопольских мастеров
iX в. не отрицая возможности строительства софии Киевской мастерами, возво-
дившими черниговский собор, а. и. Комеч считал, что софийский собор начинает

355
архитеКтурный тиП десятинной ЦерКви в Киеве
0
5м
1
1
2
2
ил. 6. варианты реконструкции плана десятинной церкви, предложенные н. в. холостенко:
1 – 1965 г. (по: Холостенко Н. В .,1965. Рис. 7
Б27
); 2 – 1980 г. (по: Толочко П. П., 1980. С. 213Б27
)
ил. 7. реконструкции десятинной церкви н. в. холостенко (по: Асєєв Ю. С., 1996. С. 30 Б27
):
1 – продольный разрез; 2 – западный фасад
совершенно новую в древнерусском зодчестве типологическую линию
31
. идею о про-
дольно-осевой внутренней структуре десятинной церкви также поддержали Ю. с. асе-
ев и и. с. Красовский
32
.
Противоположную позицию в интерпретации центрального объема десятинной
церкви занял Г. н. Логвин. По его мнению, «говорить же вообще о сходстве спаса
в Чернигове с десятинной церковью... можно только по недоразумению»
33
. интерьер

356
д. д. ЁЛШин
центрального объема автор реконструировал подобно Киевской софии. тройные
аркады он размещал на внешних торцах рукавов креста (в северной и южной стенах
центрального трехнефного объема храма). внутреннее пространство наоса, приобре-
тая центричность и отчетливую крестообразность, оказывалось объединенным через аркады
с двухэтажными галереями (ил. 8).
Ключевое значение в его концепции имела ранняя датировка строительства софии
Киевской. По мнению ряда исследователей, время ее возведения следует датировать
до 1037 г., возможно даже 1017 г.
34
Это позволяло Г. н. Логвину считать, что мастера,
строившие десятинную церковь, «могли быть еще творчески активными и принимать
ил. 8. реконструкция Г. н. Логвина
(по: Логвин Г. Н., 1982. Рис. 4, 5
Б36
):
1 – продольный разрез; 2 – план
0
5м
1
2

357
архитеКтурный тиП десятинной ЦерКви в Киеве
участие в строительстве и украшении храма софии»
35
. По его мнению, именно десятин-
ная церковь начинала типологическую линию центрически организованных храмов,
которые были окружены двухъярусными пристройками, непосредственно не связанны-
ми с культовыми функциями
36
. строительство спасского собора в Чернигове Г. н. Лог-
вин относил к работе киевских мастеров, считая его архитектурные формы единичным
отклонением от киевской архитектурной школы, связанным с необходимостью разме-
щения хор в основном объеме при отсутствии двухъярусных галерей.
таким образом, кроме необоснованных фактами версий Ф. и. Шмита и с. Крос-
са – К. Конанта, предлагавших интерпретировать десятинную церковь как купольную
базилику, все остальные высказанные в литературе версии реконструкций сводятся
к трем вариантам, предполагающим архитектурное решение десятинной церкви ана-
логично Черниговскому спасу, софии Киевской или успенскому собору Печерского
монастыря. определение м. К. Каргера десятинной церкви как «шестистолпного» типа,
признанное не совсем корректным
37
и ретроспективным, практически сразу отошло на
второй план. в центре дискуссии оказался характер пространственной структуры цен-
трального объема. Центрическую структуру реконструировали сторонники типологи-
ческой близости десятинной церкви и софии Киевской, а также ранней датировки
последней (о. Повстенко, Г. Ф. Корзухина, Г. н. Логвин). Продольно-осевую структу-
ру предпочитали исследователи, связывавшие десятинную церковь и спасский собор
в Чернигове (д. в. айналов, н. в. холостенко, а. и. Комеч, Ю. с. асеев).
в сущности, в современной терминологии все три варианта представляют собой
подварианты крестово-купольного храма типа «вписанного креста». основаниями для
предпочтения того или иного подварианта редко служили реальные факты. в частно-
сти, фрагменты колонн, упоминаемые н. в. холостенко, к сожалению, не могут являть-
ся подтверждением существования аркад в подпружных арках. определение подвари-
анта типа десятинной церкви являлось результатом реконструкции начального периода
древнерусского зодчества, конструктом, основанным на априорных представлениях
о характере архитектуры этого периода и позиции, занимаемой в отношении датиров-
ки софии Киевской.
дискуссия об архитектурном типе десятинной церкви далека от завершения
38
. оста-
ется надеяться, что результаты новых археологических исследований позволят обеспе-
чить твердую фактологическую базу для реконструкции памятника.
_______________
1
Ousterhout R. reconstr ucting ninth-century
constantinople // Byzantium in the ninth
centur y: dead or alive? aldershot, 1998.
P. 117; Оустерхаут Р. византийские стро-
византийские стро-
стро-
стро-
ители. Киев ; м., 2005. c. 38–43, 256; Stri-
ker Cecil L. the findings at Kalenderhane
and Problems of method in the history of
Byzantine architecture // Byzantine constan-
tinople. monuments, topography and everyday
life / n. necipoğlu, ed. leiden ; Boston ; Köln:
Brill, 2001. P. 109, 110; Buchwald H. directions in
Byzantine architectural research // JÖB. 2006.
[Bd.] 56. s. 261–265; Липатов А. А. образы
византийской архитектуры в западноевро-
пейской историографии // христианская
иконография востока и запада в памятни-
ках материальной культуры древней руси
и византии. сПб., 2006. с. 224–227.
2
Каргер М. К. археологические исследова-
ния древнего Киева : отчеты и материалы
(1938–1947 гг.). Киев, 1950. с. 62.
3
рассмотрение плана-проекта, предложенно-
го н. е. ефимовым для осуществления еще
в 1826 г. (к сожалению, разрезы и фасады
проекта не найдены), позволяет считать, что
н. е. ефимов создавал проект, максимально

358
д. д. ЁЛШин
соответствующий остаткам, обнаруженным
им в ходе археологических раскопок, то есть,
в нашем понимании, научную реконструк-
цию памятника.
4
Каргер М. К. археологические исследова-
ния... с. 74.
5
Монгайт А. Л. раскопки в старой рязани //
КсиимК. вып. 38. 1951. с. 20.
6
Брунов Н. И. рецензия на книгу м. К. Каргера
«археологические исследования древнего
Киева. отчеты и материалы (1938–1947 гг.)» //
византийский временник. т. 7. 1953. с. 299.
7
Воронин Н. Н. Политическая легенда в Киево-
Печерском патерике // труды отдела древ-
нерусской литературы института русской
литературы. т. 11. м. ; Л., 1955. с. 103.
8
Брунов Н. И. Киевская софия – древнейший
памятник русской каменной архитектуры //
византийский временник. т. 3. 1950. с. 172.
9
Раппопорт П. А. о роли византийского влия-
ния в развитии древнерусской архитектуры //
византийский временник. т. 45. 1984. с. 186.
за 50 лет представления о развитии визан-
тийской и древнерусской архитектуры были
серьезно скорректированы. исследования
византийских памятников во второй поло-
вине XX в. показали, что ни одна из церквей
Константинополя не может считаться пяти-
нефной. напротив, отдельные византийские
храмы (собор софии в салониках, собор
в мокви) могут указывать на потенциаль-
ную возможность таких пространственных
моделей в средневизантийской архитектуре.
отчетливо тип пятинефного храма реали-
зовался лишь на территории древней руси
в XI в. (софийские соборы Киева, новгорода
и Полоцка) (Комеч А. И. Пятинефные церк-
ви в византийской и древнерусской архи-
тектуре // византийский мир: искусство
Константинополя и национальные тради-
ции : К 2000-летию христианства. м., 2005.
c. 7–12). с другой стороны, высказывание
н. н. воронина о «действительном прото-
типе» шестистолпных храмов было сдела-
но на основании результатов исследований
рождественского собора в суздале, прове-
денных а. д. варгановым и обнаруживших
несоответствие указаний Киево-Печерского
патерика о том, что суздальский собор воз-
веден был «в ту же меру», что и великая
Печерская церковь (Воронин Н. Н. зодчество
северо-восточной руси Xii–XV вв. м., 1961.
т. 1. с. 30). Последние исследования, прове-
денные в 1994–1996 гг., позволили пересмот-
реть мнение а. д. варганова и подтвердить
сведения патерика (Зыков П. Л. К вопросу
о реконструкции суздальского собора конца
Xi – начала Xii вв. // средневековая архи-
тектура и монументальное искусство. сПб.,
1999. с. 42–45; см. также статью П. Л. зыкова
в настоящем сборнике, с. 361–376).
10
Айналов Д. В. К вопросу о строительной де-
ятельности св. владимира // сборник в па-
мять святого равноапостольного кн. влади-
мира. Пг., 1917. с. 26.
11
Айналов Д. В. история древнерусского ис-
кусства. Киев – Царьград – херсонес //
итуаК. No 57. симферополь, 1920. с. 220.
12
Ajnalov D. geschichte der r ussischen monu-
mentalkunst der vor moskovitischen zeit. Ber-
lin ; leipzig, 1932. s. 10, 11.
13
Брунов Н. И. рецензия на книгу м. К. Кар-
гера... с. 296.
14
Шероцкий К. В. Киев : Путеводитель. Киев,
[1917]. с. 82.
15
Morganstern J. the Byzantine church at dereağzi
and its decoration / istanbuler mitteilungen.
Beih. 29. tübingen, 1983. s. 81–85.
16
Комеч А. И. древнерусское зодчество кон-
ца X – начала XII в. м., 1987. с. 135, 149.
некоторые черты оформления и строитель-
ной техники храма позволили н. в. холо-
стенко предположить, что спасский собор
был задуман и воплощен на первом эта-
пе строительства «с преобладанием еще
ярко выраженных черт купольно-базили-
кальных композиций» (Холостенко Н. В.
исследования спасского собора в Черни-
гове // реставрация и исследования памят-
ников культуры. вып. 3. м., 1990. с. 6–11).
впрочем, эта точка зрения не нашла ши-
рокого признания (Комеч А. И. об особен-
ностях пространственной структуры спасо-
Преображенского собора в Чернигове //
от Царьграда до Белого моря : сборник
статей по средневековому искусству в честь
Э. с. смирновой. м., 2007. с. 175, 176).
основным аргументом н. в. холостенко яв-
ляется ритмичное членение нижней части
боковых фасадов аркадой из плоских ниш,
несовпадающее с членениями пилястра-
ми в верхней части фасадов. Приведенная

359
архитеКтурный тиП десятинной ЦерКви в Киеве
а. и. Комечем контраналогия, Чанлыкилисе
в акхисаре, все же не достигает своей цели,
поскольку фасады этого памятника расчле-
нены, хотя и в двух ярусах, но вполне сим-
метрично, в отличие от спасского собора
(см., например, Оустерхаут Р. византийские
строители. Киев ; м., 2005. рис. 17). но
даже если согласиться с н. в. холостенко
и признать перерыв в строительстве и из-
менение замысла, ничто не указывает на ба-
зиликальность первого этапа. Более логич-
но предполагать первоначальный замысел
в виде крестово-купольного храма просто-
го («провинциального») типа, к которому,
вероятнее всего, относилась и десятинная
церковь. с другой стороны, и наблюдения
н. в. холостенко о строительной технике
первого этапа не совсем верны. он пишет,
что нижняя часть кладки выполнена в основ-
ном из камня с небольшим количеством
плинфы. в действительности под нижними
окнами апсид проходит достаточно широ-
кий пояс чисто плинфяной кладки, сложен-
ной в технике скрытого ряда (наблюдения
автора в 2004 г. в момент замены штукатур-
ного покрытия нижних частей храма).
17
Шероцкий К. В. Киев... с. 80 (чрезвычайно
неудачная попытка совмещения результатов
раскопок К. а. Лохвицкого, н. е. ефимова
и д. в. милеева); оаК за 1913–1915 гг. Пг.,
1918. с. 168; Каргер М. К. древний Киев :
очерки по истории материальной культу-
ры древнего города. т. 2. м. ; Л., 1961. с. 23.
рис. 6.
18
Протокол заседания отделения русской
и славянской археологии рао 28.02.1909 //
зорса рао. т. 9. сПб., 1913. с. 293.
19
оаК за 1908 г. сПб., 1912. табл. Vi.; Реу-
тов А. В. до проблеми реконструкцiї деся-
тинної церкви // Церква Богородицi деся-
тинна в Києвi. Київ, 1996. с. 33; Козюба В. К.
дослiдження садиби десятинної церкви
у Києвi в 1908–1914 рр. (за матерiaлами що-
денникiв д. в. мiлєєва) // ruthenica. 2005.
т. 4. c. 196; Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М.
о новых раскопках десятинной церкви
(2005–2007 гг.) // труды ii (XViii) всерос-
сийского археологического съезда в суз-
дале. т. 1. м., 2008. C. 16. в этой связи
стоит оговорить гипотезу, предложенную
а. в. реутовым. По его мнению, изначально
строителями предполагалось возведение
базилики, для фундаментов которой была
вырыта соответствующая сетка фундамент-
ных рвов. а . в. реутов реконструировал
первоначальный замысел как храм, отличав-
шийся от возведенного не только меньшими
масштабами, но и типологически, он считал,
что это была «купольная базилика, без галерей,
с нартексом, во многом схожая со средне-
вековыми базиликами Крыма». По мнению
исследователя, в начале строительства про-
ект был изменен. дополнительные иссле-
дования материалов раскопок XIX – начала
XX в. и новые раскопки 2005–2009 гг. не под-
в. и новые раскопки 2005–2009 гг. не под-
тверждают этой гипотезы. реконструкция
нереализованной базилики основана на
неверной интерпретации плана раскопок
д. в. милеева 1908 г. (опубликован: Кар-
гер М. К. древний Киев. т. 1. м. ; Л., 1958.
рис. 21). а. в. реутов обращает внимание на
отсутствие поперечной фундаментной лен-
ты по линии восточных подкупольных опор
(хотя в действительности фундаментный
ров здесь был вырыт), одновременно пред-
полагая существование поперечной ленты
посередине подкупольного квадрата вопло-
щенного храма. действительно, именно
в этом месте фундаменты восточной стены
новой Киево-десятинной церкви, возведен-
ной в 1828–1842 г., полностью уничтожили
культурный слой на глубину ниже подошвы
фундаментов X в. однако а. в. реутов не
учел, что еще до этого строительства были
произведены раскопки н. е. ефимова, не за-
фиксировавшие никаких следов фундамент-
ного рва в центре подкупольного квадрата.
то, что а. в. реутов принимает на плане
д. в. милеева за западный край фундамент-
ного рва базилики, на самом деле является
краем рва фундамента церкви 1828–1842 гг.
20
Шмит Ф. И. заметки о поздневизантийских
храмовых росписях // византийский вре-
менник. 1916. т. 22. вып. 1/2. с. 107.
21
там же. с. 113; Шмит Ф. И. искусство древ-
ней руси – украины. харьков, 1919. с. 31.
22
Cross S . H. mediaeval russian churches. cam-
bridge, 1949. P. 6–8: “the desyatinnaya was
designed and constr ucted by greek artisans
imported for the purpose, and the ground plan
of the Kievan str ucture reflects precisely the
features of Byzantine church architecture most

д. д. ЁЛШин
prevalent in the tenth century. <...> its plan re-
sembled that of three-nave basilica...”.
23
Корзухина Г. Ф. К реконструкции десятинной
церкви // са. 1957. No 2. с. 89; реконструк-
ция первоначального замысла с узкими гале-
реями была заимствована Г. Ф. Корзухиной
из работы о. Повстенко, который также
отмечал сходство планов десятинной церк-
ви и софийского собора (Povstenko O. the
cathedral of St. sophia in Kiev. the annals of
the ukrainian academy of arts and sciences
in the u. s. 1954. Vol. 3–4. new york. P. 41 =
Повстенко О. М. Катедра св. софiї у Києвi.
анали української вiльної академiї наук
у сШа. 1954. т. 3–4. нью-йорк. P. 194).
24
Каргер М. К. древний Киев. т. 2. Л., 1961.
с. 43–48. новые археологические исследо-
вания 2005–2009 гг. позволили убедиться
в правомерности этой критики.
25
Ёлшин Д. Д. К вопросу о реконструкции
первоначального ядра десятинной церкви
в Киеве // славяно-русское ювелирное дело
и его истоки : тезисы докладов конферен-
ции. сПб., 2006. с. 167–169.
26
Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М. о новых рас-
копках... с. 16.
27
Холостенко М. В. з iсторiї зодчества древньої
русi X ст. // археологiя. 1965. т. 19. с. 78.
Графические варианты реконструкции
н. в. холостенко см. также: Толочко П. П.
Киев и Киевская земля в эпоху феодальной
раздробленности Xii–Xiii вв. Киев, 1980.
с. 213; Асєєв Ю. С. дослiдження архiтектури
десятинної церкви // Церква Богородицi
десятинна в Києвi. Київ, 1996. с. 30.
28
Афанасьев К. Н. Построение архитектурной
формы древнерусскими зодчими. м., 1961.
с. 53.
29
Комеч А. И. древнерусское зодчество... с. 149.
30
Комеч А. И. спасо-Преображенский собор
в Чернигове и его отношение к столичной
школе византийской архитектуры // JÖB.
[Bd.] 32/4 : akten ii/4 XVi internationaler
Byzantinistenkongress. Wien, 1982. S. 530.
31
Комеч А. И. древнерусское зодчество... с. 181.
32
Асеев Ю. С. архитектура древнего Киева.
Киев, 1982. с. 30; Асєєв Ю. С. дослiдження
архiтектури десятинної церкви // Церква
Богородицi десятина в Києвi. Київ, 1996.
с. 29–31; Красовский И. С. о плане деся-
тинной церкви в Киеве // ра. 1998. No 3.
с. 149–156; Красовский И. С. реконструкция
архитектурного облика десятинной церк-
ви // археологiя. 2002. No 4. с. 98–107.
33
Логвин Г. Н. спасский собор в Чернигове //
история ссср. 1969. No 6. с. 193.
34
д. в. айналов, н. н. ильин, П. П. толочко,
с. а. высоцкий, Г. К. вагнер, в последнее
время н. н. никитенко. Библиография:
Асеев Ю. С. К вопросу о времени основания
Киевского софийского собора // са. 1980.
No 3. с. 128–140; Назаренко А. В. немецкие ла-
тиноязычные источники iX–Xi вв. м., 1993.
с. 187–189; Подскальски Г. христианство
и богословская литература в Киевской руси
(988–1237 гг.). сПб., 1996. с. 38, 39. – (subsidia
Byzantinorossica, 1).
35
Логвин Г. Н. К истории сооружения софий-
ского собора в Киеве // ПКно. 1977. м.,
1977. с. 181.
36
Логвин Г. Н. новые исследования древнерус-
ской архитектуры // строительство и архи-
тектура. Киев. 1978. No 8. с. 31; Логвин Г. Н.
Киев : По архитектурным памятникам Киева :
очерк. м., 1982. с. 26, 27.
37
Комеч А. И. древнерусское зодчество... с. 168.
38
в последнее время вновь выдвинута гипотеза
о базиликальности десятинной церкви: Iва-
кiн Г. Ю., Iоаннiсян О. М. Першi пiдсумки вив-
чення десятинної церкви у 2005–2007 рр. //
дьнєслово : збiрка праць на пошану дiй-
сного члена нацiональної академiї наук
україни Петра Петровича толочка з на-
годи його 70-рiччя. Київ, 2008. с. 191–213;
Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М., Зыков П. Л.
Предварительные оценки результатов рас-
копок десятинной церкви в 2005–2008 гг. //
маиЭт. вып. 14. симферополь, 2008.
с. 242, 243; Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М.
десятинная церковь: «старый взгляд» в но-
вом освещении (предварительные резуль-
таты раскопок 2005–2007 гг.) // archeologia
abrahamica. м., 2009. с. 179–202. на наш
взгляд, эта гипотеза пока недостаточно аргу-
ментирована. см. также: Гордiєнко Д. до проб-
леми просторово-конструктивного вирi-
шення архiтектурної композицiї десятинної
церкви в Києвi // iсторiя релiгiй в українi :
науковий щорiчник. Львiв, 2009. с. 405–
413.

361
П. Л. зыков
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе.
ПЛановая и Пространственная КомПозиЦия.
материаЛы К реКонструКЦии
монументальное строительство в северо-восточной руси предположительно начи-
нается на рубеже Xi–Xii вв. Этим временем датируется возведение владимиром моно-
махом каменного храма в суздале. собор просуществовал сравнительно недолго – до
начала Xiii в., когда при князе Георгии всеволодовиче его разобрали и на его месте
возвели новое здание
1
, которое в частично перестроенном виде сохранилось до насто-
ящего времени. в 1930–40 -е гг. а. д. варгановым и а. Ф. дубыниным были проведены
первые археологические исследования у стен существующего здания
2
. в ходе этих ра-
бот выявлены сохранившиеся участки кладок фундаментов и нижних частей стен, отно-
сящиеся к собору времени владимира мономаха. материалы этих исследований легли
в основу публикаций и реконструкции храма рубежа Xi–Xii вв.
3
в то же время многие
вопросы его строительной истории и по сей день остаются дискуссионными. в связи
с циклом реставрационных работ конца XX – начала XXi в. был проведен ряд дополни-
тельных архитектурно-археологических исследований, позволяющих расширить наше
представление о памятнике времени владимира мономаха
4
.
отсутствие прямых летописных данных о времени возведения собора рубежа Xi–
Xii вв. оставляет этот вопрос открытым. дата создания собора реконструируется исходя
из исторического контекста и более поздних летописных упоминаний. самое раннее
известие о соборе в суздале встречается под 1148 г.: в летописи говорится о посольстве
нифонта к Юрию долгорукому, во время которого он освящал великим священием
церковь Богородицы
5
. Как предполагал н. н. воронин, это освящение, вероятнее всего,
было связано с какими-то работами внутри собора, возможно, в частности, с перестил-
кой полов храма
6
. По свидетельству Лаврентьевской летописи, еще один ремонт собора
проводился в 1194 г., когда среди прочих работ церковь «крыта была оловом от верху до
комар и до притворов»
7
.
сведения о заказчиках храма рубежа XI–XII вв. появляются в источниках более чем
через сто лет после его постройки. в летописной статье 1222 г. говорится о том, что
князь Юрий всеволодович заложил на месте старого обветшавшего здания новый со-
бор
8
. в этой же статье упоминаются и имена инициаторов строительства раннего храма:
владимира мономаха и епископа ефрема. н. н. воронин предположил (исходя из
того, что при описании взятия суздаля 1096 г. олегом святославичем и последовавше-
го за этим пожара храм не был никак упомянут, а также на основании исторического

362
П. Л. зыКов
контекста рубежа Xi–Xii вв. и строительно-технических особенностей суздальского
собора), что строительство могло быть осуществлено в один из приездов владимира
мономаха в свою северо-восточную вотчину и, вероятно, закладку здания надо отно-
сить к 1101–1103 гг.
9
в своей работе д. Г. хрусталев, пытаясь реконструировать строи-
тельную деятельность ефрема Переяславского, пришел к выводу, что, вероятно, было
бы правильнее незначительно расширить временные рамки строительства собора –
с 1096 по 1103 г.
10
еще одно интересное свидетельство о строительстве храма приведено в составе
Киево-Печерского патерика
11
.
в послании владимирского епископа симона к печер-
скому черноризцу Поликарпу говорится о том, что князь владимир мономах взял меру
Печерской церкви и создал ее подобие в ростове, а его сын Юрий долгорукий построил
в ту же меру церковь в суздале. Это известие подробно разобрал н. н. воронин в статье
«Политическая легенда в Киево-Печерском патерике»
12
и – в последующем – в своей
монографии
13
. на основании исторического контекста, а также того, что в ростове не
было выявлено следов плинфяного строительства рубежа Xi–Xii вв., н. н. воронин
убедительно показал, что, несмотря на то что размеры успенского собора в ростове,
действительно, очень близки с размерами собора Печерского монастыря в Киеве, дата
его возведения относится ко времени андрея Боголюбского
14
, а в послании епископа
симона к Поликарпу, вероятно, все же речь идет именно о соборе в суздале, возведен-
ном владимиром мономахом. При написании своих работ н. н. воронин опирался
на реконструкцию плана суздальского собора, выполненную на основании археологи-
ческих исследований 1937–1938 гг. К. н. афанасьевым
15
.
По этим материалам плано-
вые габариты мономахова собора в суздале реконструировались значительно меньших
размеров, чем успенского собора Киево-Печерского монастыря, что послужило для
н. н. воронина одним из аргументов против легенды, описанной в Патерике. Как по-
казали последние архитектурно-археологические исследования, в реконструкцию пла-
на суздальского собора необходимо внести существенные коррективы. тем не менее,
все остальные аргументы, высказанные н. н. ворониным, в настоящее время остаются
в силе. недавно к рассмотрению этого места в Киево-Печерском патерике обратился
д. Г. хрусталев при изучении строительной деятельности ефрема Переяславского
16
.
не будучи согласным с мнением н. н. воронина о том, что в послании симона из-
ложены частично вымышленные факты, исследователь склоняется к мысли, что вла-
димир мономах должен был осуществить каменное строительство собора в ростове.
однако летописные источники
17
указывают на то, что при пожаре 1160 г. в ростове
сгорел деревянный собор. Кроме того, археологические исследования, проведенные
в 195618
и 1992–1995 гг.
19
, показали, что первому каменному храму в ростове действи-
тельно предшествовала деревянная постройка, которая сгорела непосредственно пе-
ред строительством белокаменного здания. По технике кладки этот собор относится,
несомненно, ко времени андрея Боголюбского, и начало его строительства отмечено
летописными источниками под 1161 г.
20
.
следов же монументального строительства
более раннего периода в ростове выявлено не было. таким образом, можно с достаточ-
ной долей уверенности говорить о том, что при владимире мономахе в ростове не был
возведен каменный собор, как это писал епископ симон. в то же время, безусловно,
и собор в суздале21
, и собор в ростове
22
копировали в своих плановых габаритах имен-
но собор Киево-Печерской лавры.

363
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
основные участки древнего собора в суздале, которые в последующем легли в ос-
нову реконструкции, выполненной К. н. афанасьевым
23
, были вскрыты а. д. варгано-
вым и а. Ф. дубыниным при археологических исследованиях 1937–1938 гг. в шурфе
у южной грани южной апсиды и в двух шурфах, располагавшихся к западу от южного
притвора у западного прясла южной стены существующего здания
24
(ил. 1).
сохранившиеся участки стен собора рубежа Xi–Xii вв. были сложены из плинфы
на известковом растворе в технике кладки со скрытым рядом и рядами камней. в шурфе
у южной апсиды существующего здания был выявлен небольшой участок сохранившихся
кладок стен и фундаментов южной апсиды мономахова собора. в располагавшихся на
глубине около 2 м от современной дневной поверхности шурфах у западного прясла
южной стены существующего здания исследователями был вскрыт участок кладки юж-
ной стены собора на протяжении одного прясла и две примыкающие к ней поперечные
стены. Экстерьерная поверхность южной стены была сильно разрушена. значитель-
но лучше сохранилась интерьерная поверхность кладки. Поперечные стены перереза-
ны фундаментом южной стены здания 1222–1225 гг. а. д. варганов и а. Ф. дубынин,
ил. 1. суздаль. собор рождества Богородицы.
сводный план раскопок (чертеж: П. Л. Зыков)
Шурф 1938 г.
раскоп
1995–1996 гг.
Шурф 1938 г.
Шурф 1994 г.
No7
Шурф 2001 г.
No12
Шурф 2001 г.
No11
стены собора 1222–1225 гг.
вскрытые участки стен собора
владимира мономаха
реконструируемые участки стен собора
владимира мономаха
0
5
10м
N

364
П. Л. зыКов
а вслед за ними и К. н. афанасьев ин-
терпретировали кладку вскрытой ими за-
падной поперечной стены как западную
стену храма, а кладку следующей к вос-
току поперечной стены как часть сте-
ны, отделяющей нартекс от основного
объема храма рубежа Xi–Xii вв.
25
на ре-
конструкции К. н. афанасьева (ил. 2)
суздальский собор в плане представлен
в виде шестистолпного храма с выделен-
ным нартексом, в общих чертах повто-
рявшего план собора Киево-Печерского
монастыря, но существенно меньших
размеров
26
(ил. 3). Это послужило осно-
ванием для предположения н. н. воро-
нина о том, что собор в суздале не был
буквальным воспроизведением лаврско-
го храма, а, вероятно, копировал только
его пропорциональный строй27
.
в 1995–1996 гг. были проведены ар-
хитектурно-археологические исследо-
вания участка к северо-западу от ныне
существующего здания (см. ил. 1). ма-
териалы этих исследований значитель-
но изменили представление о соборе
в суздале рубежа Xi–Xii вв.
28
в ходе
исследований был вскрыт большой
площадью участок северной стены хра-
ма, обрушенной в начале Xiii в., и не-
большой участок ее фундаментов. рас-
крытый в раскопе 1995–1996 гг. участок
упавшей кладки мономахова собора
представляет собой часть северной сте-
ны собора с фасадной пилястрой, отме-
чающей границу нартекса и основного
объема, и участок северной стены лест-
ничной башни, встроенной в нартекс.
Кладка была прослежена от основания
на высоту около 12 м – практически
до середины высоты стены, то есть до
уровня, примерно соответствующего
хорам собора (ил. 4).
сохранность остатков упавшей сте-
ны была различна. ряды кладки позво-
лили определить направление падения
ил. 2. суздаль. собор рождества Богородицы.
реконструкция плана собора
владимира мономаха
(по: Афанасьев К. Н., 1961. С. 182 Б3 )
ил. 3. План успенского собора
Киево-Печерского монастыря
(по: Холостенко М. В., 1975. Рис. 114
Б40
)
0
10м
0
5м

365
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
стены. она была обрушена в северном
направлении, и, таким образом, ряды
кладки прослеживаются в направлении
запад–восток. стена лежала лицевой (фа-
садной) поверхностью вниз. интерьер-
ная лицевая поверхность стены почти
на всей площади раскопа отсутствовала,
так как была разобрана еще в древно-
сти при строительстве рождественского
собора князя Георгия всеволодовича
в 1222–1225 гг., поэтому раскрытая по-
верхность стены практически на всей
площади раскопа представляла собой
ее внутреннюю забутовочную часть.
исключение составляли участки стены,
находящиеся в южной части раскопа,
в непосредственной близости от север-
ной стены собора 1222–1225 гг. стены
мономахова собора были сложены из
плинфы размером 30,0–33,0 × 23,0–
25,0 × 4,0 см на розовом известковом
растворе с примесью мелко дробленой
цемянки в технике «opus mixtum» со
скрытым рядом. иногда в кладке отме-
чались и толстые плинфы размером
? × 20,0 × 5,0–6,5 см. толщина шва со
скрытым рядом в основном составля-
ла 3,0–4,5 см, иногда до 6,0 см. наряду
с плинфой в кладке использовались
валуны мелкого (около 10,0 cм в попе-
речнике) и среднего (20,0–30,0 см в поперечнике) размеров, местами и более крупные
(до 50,0 см в поперечнике). Присутствие таких камней не только in situ в сохранившейся
кладке, но и в горизонте развала стен мономахова собора позволило предположить,
что их использование в кладке было более активным, чем это наблюдалось на сохра-
нившемся участке кладке. интересно, что крупные валуны были зафиксированы в клад-
ке не только в нижних частях стены, но и в верхних ее частях – примерно на середине
высоты стены, то есть на предполагаемом уровне хор собора. Камни были уложены
рядами, чередующимися с рядами плинфы. Как правило, ряд валунов перемежался дву-
мя–шестью рядами плинфяной кладки. Четкой системы в количестве рядов кладки из
плинфы, чередующихся с рядами камней, не было отмечено. в основном ряды валунов
проходили в забутовочной части кладки стен, а на наружной были скрыты либо рядом
плинфы, либо цемяночной затиркой, сохраняющей на лицевой поверхности стены по-
рядовку скрытого ряда, однако некоторые ряды камней выходили и на лицевую поверх-
ность стены. на фасадной ее поверхности были зафиксированы остатки слоя белой
плотной известковой обмазки с наружной залощенной поверхностью. толщина этого
ил. 4. суздаль. собор рождества
Богородицы. реконструкция западного
прясла северной стены собора владимира
мономаха по материалам археологических
исследований (П. Л. Зыков)
0
5м

366
П. Л. зыКов
слоя обмазки – 1,5 см, на некоторых участках пилястры под ним прослежен еще один
слой обмазки с залощенной поверхностью, состоящий не из белого известкового, а из
розового цемяночного раствора. толщина этого слоя – 1,5 см. наличие двух слоев
обмазки свидетельствует о том, что мономахов собор до своего разрушения в 1222 г.
подвергался ремонту. не исключено, что второй (белый) слой обмазки мог появиться
в 1148 г., под которым летопись сообщает об освящении собора в суздале Юрием
долгоруким, либо (что наиболее вероятно) в 1194 г., когда, по сообщению Лаврен-
тьевской летописи, всеволод Большое Гнездо произвел «капитальный ремонт» мо-
номахова собора, который «опадал старостью и безнарядьем»
29
.
При этом летописец
специально упоминает мастеров, которые были привлечены для того, чтобы «известью
белити» старый собор. интересной особенностью первого (цемяночного) слоя обмаз-
ки являются нанесенные по залощенной плоскости горизонтальные охристые полосы
шириной около 3,0 см, по всей видимости, имитировавшие ряды плинфяной кладки
поверх обмазки и побелки.
в нижней части стены был прослежен блок кладки, который по характеру лице-
вой поверхности можно считать откосом оконного, с прямоугольной перемычкой
проема северной стены лестничной башни. рядом была найдена лежащая в развале
плоская каменная плита толщиной 10,0 см. такие плиты в основном массиве клад-
ки мономахова собора отсутствуют. в памятниках киевского зодчества рубежа Xi–
Xii вв., к кругу которых принадлежит и разрушенный в начале Xiii в. мономахов
собор в суздале, такие каменные плиты (выполненные, правда, не из известняка,
а из шифера) укладывали в основание
оконного проема.
остатки еще одного оконного про-
ема обнаружены в 7,0 м к северу от
основания стены мономахова собора.
он прослежен в фасадном ряду стен-
ной кладки, обращенном в раскоп сво-
ей тыльной (забутовочной) стороной.
Кирпичи на этом участке кладки образу-
ют не горизонтальные ряды, а арочную
кривую. сохранилась только восточная
часть окна – западная его часть, так же
как и весь массив кладки северной стены
мономахова собора у его северо-запад-
ного угла, разобраны еще в древности.
можно предположить, что проем с пря-
моугольной перемычкой был окном
в нижнем ярусе лестничной башни (что
часто встречается в памятниках Киева),
а проем с арочной перемычкой – окном,
располагавшимся чуть ниже уровня хор.
архитектурно-археологические рас-
копки 1994–1996 гг. позволили сущест-
венно уточнить плановую структуру
ил. 5. суздаль. План собора владимира
мономаха (П. Л. Зыков)
вскрытые участки стен собора
владимира мономаха
реконструируемые участки стен
собора владимира мономаха
0
5
10м

367
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
храма (ил. 5). в ходе исследований была выявлена трасса северной стены мономахова
собора, которая находилась не внутри существующего ныне здания, как это предпола-
галось на основании более ранних исследований, а снаружи у его северного фасада, на
расстоянии около 1,5 м к северу. также было установлено, что ось стены мономахова
собора не развернута по отношению к оси стены ныне существующего здания, а па-
раллельна ей; северная же стена не заканчивается на линии западной, по предположе-
нию К. н. афанасьева, стены храма
30
, а продолжается далее к западу, и ее интерьерная
поверхность имеет криволинейное в плане очертание. Это позволило утверждать, что
был вскрыт участок лестничной башни, примыкавшей к западной стене основного объ-
ема. незначительные фрагменты ступенчатого свода на интерьерной поверхности баш-
ни позволили реконструировать направление подъема лестничного марша – против
часовой стрелки.
По материалам исследований 1995–1996 гг. можно было утверждать, что участок
поперечной стены, который а. д. варганов и а. Ф. дубынин (а на основании их мате-
риалов и К. н. афанасьев) посчитали западной стеной храма, на самом деле является
стеной, отделяющей нартекс от основного объема (ил. 1, 2, 5). таким образом, мо-
номахов собор оказался намного больших габаритов, чем это представлялось по ма-
териалам предшествующих исследований. его общая длина составляла около 35,0 м,
ширина – около 23,5 м, а реконструируемый по косвенным признакам размер подку-
польного квадрата оказался около 8,5 м
31
.
его габаритные размеры были достаточно
близки к размерам храма Киево-Печерского монастыря (длина – 35,60, ширина – 24,20,
подкупольный квадрат – 8,62 м) (см. ил. 3). Это позволяет говорить, что легенда, упоми-
наемая епископом симоном, о копировании суздальским собором успенского собора
Лавры имела под собой реальную основу
32
. Плановая структура собора владимира мо-
номаха должна реконструироваться как шестистолпный храм с выделенным нартексом
и встроенной в северо-западное его членение лестничной башней. наличие лестнич-
ной башни указывает на то, что в храме должны были быть хоры, вероятно имеющие
П-образную форму, как это было характерно для памятников Киева того времени.
в то же время в контексте такой реконструкции плановой структуры собора было
сложно определить роль второй поперечной стены, выявленной в 1938 г. и если в ре-
конструкции К. н. афанасьева этот участок интерпретировался как стена, отделяющая
нартекс от основного объема (см. ил. 2), то в реконструкции, предложенной нами на
основании археологических материалов, ее расположение по линии западной пары
подкупольных столбов вызывало некоторое удивление.
в 2001 г. в связи с производством работ по укреплению существующего здания были
проведены дополнительные архитектурно-археологические исследования (шурфы 11
и 12): были вскрыты западная часть раскопа 1938 г. и симметричный участок интере-
сующей нас стены собора рубежа Xi–Xii вв. в месте примыкания северного притвора
к северной стене существующего здания
33
(см. ил. 1).
При исследованиях у юго-западного угла существующего здания на месте шурфа
1938 г. были прослежены участки южной стены собора рубежа Xi–Xii вв. и примыкаю-
щей к ней поперечной стены. сохранность кладок обеих стен на этом участке достаточ-
но плохая. Были зафиксированы от одного до трех рядов плинфяной кладки на цемя-
ночном растворе, а на отдельных участках кладка стены была полностью разобрана до
верха фундамента (в основном – экстерьерная поверхность стены). Фундаменты южной

368
П. Л. зыКов
и поперечной стен были сложены вперевязку из валунов, размерами в поперечнике
25,0–40,0 см на известково-цемяночном растворе. стенки фундаментного рва отвес-
ные. По подошве фундамента прослеживаются следы деревянных колышков, вбитых
со дна фундаментного рва с шагом 30,0–40,0 см. диаметр колышков 3,0–4,0 см, высо-
та – 40,0–50,0 см. в фундаменте южной стены в месте примыкания западной плоскости
фундамента восточной стены нартекса в поперечном направлении прослежена пазуха
от сгнившей деревянной связи высотой 37,0 см, шириной 43,0 см. в полости пазухи со-
хранился металлический костыль диаметром около 3,0 см, вероятно, располагавшийся
на пересечении двух внутрифундаментных связей.
в ходе исследований был изучен участок северной стены собора владимира мо-
номаха, располагавшийся у стыка северной стены храма и западной стены северного
притвора существующего здания. на данном участке хорошо сохранились нижние
части северной стены собора рубежа Xi–Xii вв., с пилястрой со стороны интерьера.
К пилястре примыкала кладка стены, идущая в поперечном направлении, симметричная
зафиксированной с южной стороны в 1938 г. участок поперечной стены был просле-
жен на 1,0 м к югу от пилястры, где он перерублен фундаментом храма Xiii в. толщина
поперечной стены аналогична габаритам зафиксированных ранее участков и составля-
ет 1,80 м. Кладка сохранилась на высоту около 1,10 м от верхнего обреза фундамента.
выявленные стены сложены из плинфы со скрытым рядом и рядами булыжников, на
цемяночном растворе и по своим строительно-технологическим особенностям иден-
тичны прослеженному в 1995–1996 гг. участку упавшей северной стены собора рубе-
жа Xi–Xii вв. на высоте 0,80 м от уровня фундамента к стенам примыкали остатки
древнего пола, представлявшего собой
толстую цемяночную стяжку, в которую
были уложены как целые, так и битые
плинфы, аналогичные зафиксирован-
ным в кладке стен собора, по которым
была сделана еще одна цемяночная
стяжка. до уровня ниже древнего пола
на 20,0 см кладка северной и попереч-
ной стен сложена вперевязку, а выше
прослеживается тонкий шов. описан-
ная поперечная кладка с северной сто-
роны храма возвышалась над уровнем
первоначального пола.
выявленный в 2001 г. участок попе-
речной стены, а также симметричный
ей участок с южной стороны, исследо-
ванный в 1938 и 2001 гг., располагают-
ся на оси западной пары подкупольных
столбов собора (ил. 1, 5, 6). Эти участ-
ки стен позволяют говорить, что по
линии западной пары подкупольных
столбов как в южном, так и в северном
нефе собора в пространстве под хорами
ил. 6. интерьер мономахова собора
(реконструкция: П. Л. Зыков)

369
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
существовали стены, отделяющие угло-
вые западные компартименты от попе-
речного нефа основного объема храма.
При такой композиции плана можно
предположить, что эти компартименты
были отделены также и от центрально-
го нефа собора продольными стена-
ми по линиям подкупольных столбов
(см. ил. 5, 6). Подобное пространствен-
ное решение не свойственно памятни-
кам древнерусской архитектуры, однако
встречается в византийских памятниках,
например в церкви св. Пантелеймона
в нерези (ил. 7). имеющиеся археоло-
гические материалы оставляют откры-
тым вопрос, были ли данные компарти-
менты выделены и на уровне хор храма,
или в соборе были П-образные откры-
тые хоры.
в летописных источниках конца
Xii в. упоминается, что при космети-
ческом ремонте суздальского собора
у него была заменена кровля «от верха
до комар и до притворов»
34
.
упомина-
емые в летописи притворы археологи-
чески выявлены не были. в то же время
необходимо рассмотреть вопрос воз-
можности их существования. Говорить
об их предполагаемом расположении,
форме и времени возникновения мож-
но только гипотетически, на основа-
нии имеющихся аналогов. одним из
самых близких памятников по време-
ни и по строительно-технологическим
приемам является собор михайловско-
го златоверхого монастыря в Киеве
35
(ил. 8). Эти два памятника объединяет
большое сходство плановой структу-
ры. оба храма шестистолпные, с вы-
деленным нартексом и со встроенной
в северо-западное членение лестнич-
ной башней. К собору михайловского
златоверхого монастыря практически
сразу после возведения самого хра-
ма были пристроены два притвора,
0
5м
ил. 7. нерези. Церковь св. Пантелеймона.
План (по: Оустерхаут Р. Византийские
строители. Киев ; М., 2005. С. 90)
ил. 8. План михайловского
златоверхого собора в Киеве
(по: Ивакин Г. Ю., 1999. Рис. 1
Б35
)
0
5
10м

370
П. Л. зыКов
располагавшиеся с северной и западной
сторон храма
36
.
Кроме упоминавшегося
храма михайловского златоверхого мо-
настыря в постройках близкого време-
ни притворы, синхронные возведению
самого храма, были у церкви спаса на
Берестове
37
(ил. 9). Притворы, примыка-
ющие к храму с трех сторон, также были
зафиксированы у несколько более ран-
ней по времени постройки михайловс-
кого собора в Переяслав-хмельницком
38
.
Круг этих памятников позволяет предпо-
ложить с достаточной долей осторож-
ности, что и упомянутые в конце Xii в.
притворы суздальского собора могли
быть одновременны основному ядру
собора. К этой мысли позволяет скло-
ниться также то обстоятельство, что храм
1222–1225 гг., повторяя в плане очерта-
ния мономахова собора, но пропорци-
онально уменьшенный, имеет не совсем
свойственную этому времени структуру
шестистолпного храма (правда, без ка-
ких-либо внутренних членений основ-
ного объема) с тремя притворами и был
поставлен внутрь фундаментов древнего
собора, с отступом около 1 м внутрь от руин храма рубежа Xi–Xii вв. (ил. 1), возможно
для того, чтобы заложить фундамент нового здания непосредственно на материке.
План собора владимира мономаха на основании выявленных материалов представ-
ляется следующим образом. выделенные компартименты в основном объеме собора
позволяют говорить о том, что в интерьере собора были подчеркнуты продольный
и поперечный нефы и тем самым выявлен пространственный крест. Это позволяет ре-
конструировать суздальский собор не как шестистолпный храм с выделенным нартек-
сом, а как крестово-купольный храм с обособленными ячейками в угловых западных
членениях основного объема, с выделенным нартексом и, возможно, с притворами
(см. ил. 2) – эти угловые компартименты могли играть роль обособленных молелен.
в плановой структуре суздальского мономахова собора прослеживаются черты, свя-
зывающие ее с памятниками киевской архитектуры конца Xi – начала Xii в. выделен-
ный нартекс мы можем наблюдать в соборе Киево-Печерской лавры, вышгородском
храме Бориса и Глеба, в церкви михаила в выдубицком монастыре, в храме михайлов-
ского златоверхого монастыря, в церкви спаса на Берестове. встроенная в нартекс лест-
ничная башня встречается в вышгородском храме Бориса и Глеба, в церкви михаила
в выдубицком монастыре, в храме михайловского златоверхого монастыря, в церкви
спаса на Берестове. наличие притворов зафиксировано в храме михайловского злато-
верхого монастыря и в церкви спаса на Берестове. в то же время внутреннее устройство
ил. 9. Киев. Церковь спаса на Берестове
(по: Штендер Г. М., 1980. С. 538 Б41
)

371
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
основного объема храма с выделенным пространственным крестом и дополнительны-
ми изолированными молельнями, намного ближе по архитектуре к планово-простран-
ственным решениям, использовавшимся в памятниках Переяслав-хмельницкого, возве-
денных на рубеже Xi–Xii вв. (таких как михайловский собор или совсем миниатюрные
бесстолпные церкви св. андрея, на советской ул., на пл. воссоединения
39
), а также
к памятникам византийской архитектуры. среди византийских построек наиболее близ-
кой суздалю оказывается несколько более поздняя церковь св. Пантелеймона в нерези
(см. ил. 7), в которой мы видим западные угловые компартименты, отчлененные глухи-
ми стенами от основного объема церкви.
можно предполагать, что такое пространственное решение интерьера нашло свое
отражение и во внешнем облике храма. При выявленном пространственном кресте
в плане основного объема храма было бы естественным его выделение и в объемном
решении здания. здесь наиболее близки оказываются композиции Киево-Печерского
монастыря в реконструкции н. в. холостенко
40
(ил. 10), где мы видим повышенный
по отношению к остальным центральный продольный и поперечные нефы, а также
церкви спаса на Берестове в реконструкции Г. м. Штендера
41
(ил. 9), в которой за счет
перекрытия угловых компартиментов сводами в четверть окружности подчеркивается
пространственный крест в основном объеме.
ил. 10. реконструкция северного фасада
успенского собора Киево-Печерского монастыря
(по: Холостенко М. В., 1975. Рис. 39 Б40
)
0
5м

372
П. Л. зыКов
можно говорить о четырех возможных вариантах объемного решения мономахова
собора в суздале (ил. 11):
–
композиция, аналогичная собору Киево-Печерского монастыря с выделенными
в объеме по высоте рукавами пространственного креста и с пониженными остальными
компартиментами. на фасадах здания все членения завершаются закомарами, располо-
женными на разных отметках (ил. 11, 1);
–
композиция, близкая к собору михайловского златоверхого монастыря, когда на
фасадах применено позакомарное покрытие с расположением центров закомар на од-
ной высоте, без выделения каких-либо объемов в общей композиции (ил. 11, 2);
–
композиция, близкая к южному фасаду церкви монастыря Пантепопта (Эски има-
рет джами) в Константинополе с выделенными в объеме рукавами пространственного
креста и с пониженными остальными, когда продольный и поперечные нефы на фа-
садах выделяются закомарами, а боковые компартименты перекрыты скатной кровлей
и на фасаде завершаются прямым карнизом (ил. 11, 3);
–
композиционное решение, близкое церкви спаса на Берестове по реконструкции
Г. м. Штендера или церкви Панагии халкеон в салониках, когда рукава креста и объ-
ема нартекса выделяются по высоте, а боковые компартименты на фасаде могут быть
подведены под линию карниза (ил. 11, 4).
в большинстве памятников, где в пространстве интерьера читается пространствен-
ный крест, он подчеркнут и выделением объемов в фасадной композиции храмов. такое
отражение внутренних пространственных решений встречается, например, в первона-
чальной композиции собора мирожского монастыря (ил. 12), где подчеркивание выде-
ленного в интерьере пространственного креста наблюдается и в объемной композиции
фасадов. в уже упоминавшейся церкви св. Пантелеймона в нерези, имевшей пони-
женный по отношению к основному объему нартекс, отмечается такая же взаимосвязь
внутреннего пространства с композицией фасадов здания. расположение в нартексе
лестничной башни позволяет говорить о том, что его объем должен был как мини-
мум соответствовать высотным характеристикам основного объема храма, а возможно,
и быть выделенным на фасаде здания, как это наблюдается, например, у церкви Пана-
гии халкеон в салониках (см. ил. 4. к статье м. сэвиджа в настоящем сборнике, с. 136).
возможное наличие притворов в суздальском соборе могло подчеркивать и усиливать
сложную объемную композицию пространственного креста.
1
2
3
4
ил. 11. схемы возможных объемных композиций
собора владимира мономаха в суздале (П. Л. Зыков)

373
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
на наш взгляд, наиболее логически верным вариантом реконструкции мономахова
собора в суздале представляется объемная композиция, близкая к церкви спаса на Бе-
рестове и церкви Панагии халкеон в салониках, то есть с выделенными как в интерь-
ере, так, вероятно, и на фасадах подкупольным квадратом и рукавами пространствен-
ного креста, и, возможно, выделенным в объемной композиции нартексом, поскольку
в данном архитектурном решении объемов находят отражение плановые особенности
собора в суздале рубежа Xi–Xii вв. (ил. 13).
еще один вопрос, касающийся объемной реконструкции, – это количество глав,
завершающих храм. в качестве предположения нельзя исключить, что компарти-
мент с лестничной башней мог быть завершен малой главой. аналогичные решения
известны в архитектуре новгорода первой половины Xii в. Это и собор антониева
монастыря, и Георгиевский собор Юрьева монастыря. однако в обоих этих памятни-
ках, в отличие от мономахова собора в суздале, лестничные башни выделены в от-
дельный объем. но для уравновешивания объемной композиции в соборе антониева
монастыря появляется дополнительная глава над южным компартиментом нартекса.
две дополнительные главы появляются над выделенным в объеме нартексом в церкви
Панагии халкеон в салониках. Подобная проблема возможного существования глав
над нартексом была рассмотрена Г. м. Штендером в статье, посвященной реконст-
рукции церкви спаса на Берестове
42
(ил. 9). исходя из принципов развития архитек-
турной формы, исследователь не исключил возможного существования малых глав
над угловыми компартиментами нартекса. если говорить о том, что плановая струк-
тура собора в суздале предполагает при объемной реконструкции решение, близкое
к церкви спаса на Берестове и церкви Панагии халкеон в салониках, с выделенным
пространственным крестом как в интерьере храма, так и в его фасадной компози-
ции с нартексом, включающим в себя встроенную лестничную башню и выделенным
ил. 12. Псков. спасский собор
мирожского монастыря. реконструкция
авторского замысла объемной
композиции (реконструкция М. И. Мильчика
и Г. М. Штендера; по: Штендер Г. М.,
Мильчик М. И. Западные камеры Мирожского
монастыря во Пскове (к вопросу о первоначальной
композиции храма) // Древнерусское искусство :
Художественная культура X – первой
половины XIII в. М., 1988. С. 77–94)

374
П. Л. зыКов
в объеме, то с определенными оговорками можно предположить, что северный ком-
партимент нартекса, в котором располагалась лестничная башня, мог быть завершен
небольшой главой. а логика развития архитектурной формы также позволяет пред-
положить существование уравновешивающей ее симметричной главы и над южным
компартиментом нартекса.
технические приемы, используемые зодчими при возведении храма в суздале, ука-
зывают на их связь с кругом киевских построек рубежа Xi–Xii вв. не может не обратить
на себя внимание и необычная для древнерусских построек этого периода толщина
стен суздальского собора, составляющая 1,70–1,80 м
43
. таким образом, можно говорить
о том, что при возведении собора в суздале перед зодчими была поставлена достаточно
необычная как для них, так и для всей древнерусской архитектуры этого времени задача:
возвести крестово-купольный храм очень больших размеров. При ее решении для обес-
печения прочности здания они были вынуждены увеличить толщину стены, исходя из
своего строительного опыта и эмпирических представлений о силах, действующих на
здание. При закладке храма зодчим в качестве образца для копирования был указан ус-
пенский собор Киево-Печерской лавры. в то же время в пространственную организа-
цию храма зодчие внесли серьезные изменения, отличные от решений, принятых в это
время в архитектуре Киева. Эта композиция позволяет увидеть в архитектуре суздаль-
ского собора продолжение развития художественных идей, заложенных в успенском
соборе Киево-Печерской лавры, происходившего, возможно, под определенным влия-
нием переяславского зодчества, свободно использовавшего византийские приемы реше-
ния литургического пространства храма, что отразилось в планово-пространственной
ил. 13. суздаль. вариант объемной реконструкции собора
владимира мономаха (реконструкция: П. Л. Зыков)

375
соБор вЛадимира мономаха в суздаЛе
1
ПсрЛ. т. 1. м., 1997. стб. 445.
2
Варганов А. Д. К архитектурной истории суз-
дальского собора (Xi–XVii вв.) // КсиимК.
[вып. 11]. 1945. с. 99–106; Варганов А. Д. еще
раз о суздальском соборе // са. No 2. 1977.
с. 249–253; Воронин Н. Н. зодчество северо-
восточной руси. т. 1. м., 1961. с. 21–38;
Дубынин А. Ф. археологические исследова-
ния г. суздаля // КсиимК. [вып. 11]. 1945.
с. 94–98; Дубынин А. Ф. из истории изуче-
ния суздальского собора // са. No 2. 1972.
с. 139–145.
3
Афанасьев К. Н. Построение архитектурной
формы древнерусскими зодчими. м., 1961.
с. 182–184; Варганов А. Д. К архитектурной
истории... с. 99–106; Варганов А. Д. еще раз
о суздальском соборе... с. 249–253; Воро-
нин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 21–38; Дубы-
нин А. Ф. археологические исследования...
с. 94–98; Дубынин А. Ф. из истории... с. 139,
140.
4
Глазов В. П., Иоаннисян О. М., Зыков П. Л.,
Торшин Е. Н. архитектурно-археологиче-
ские исследования рождественского собора
в суздале // ао 1996. м., 1997. с. 93–95;
Глазов В. П., Зыков П. Л., Иоаннисян О. М.
архитектурно-археологические исследования
рождественского собора в суздале и Геор-
гиевского собора в Юрьеве-Польском //
отчетная археологическая сессия за 2001 г. /
Гос. Эрмитаж. сПб., 2002. с. 61–63; Зыков П. Л.
К вопросу о реконструкции суздальского со-
бора конца Xi – Xii в. // средневековая ар-
хитектура и монументальное искусство. сПб.,
1999. с.42–45; Иоаннисян О. М., Зыков П. Л.,
Торшин Е. Н. работы архитектурно-археоло-
гической экспедиции в 1996 г. // отчетная
археологическая сессия за 1996 год / Гос.
Эрмитаж. сПб., 1997. с. 57–59; Хрусталев Д. Г.
разыскания о ефреме Переяславском. сПб.,
2002. с. 102–114.
5
ПсрЛ. т. 3. м., 2000. с. 28.
6
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. c. 66.
7
ПсрЛ. т. 1. стб. 413.
8
ПсрЛ. т. 1. стб. 445.
9
Воронин Н. Н. зодчество... с. 28.
10
Хрусталев Д. Г. разыскания... с. 111.
11
Патерик Киевского Печерского монастыря.
сПб., 1911. с. 9.
12
Воронин Н. Н. Политическая легенда в Киево-
Печерском патерике // труды oтдела древ-
oтдела древ-
тдела древ-
нерусской литературы института русской
литературы. т. 11. м. ; Л. 1955. с. 96–102.
13
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. c. 27, 28, 37,
38.
14
там же. c. 187–196; Иоаннисян О. М., Леон-
тьев А. Е., Торшин Е. Н., Зыков П. Л. архи-
тектурно-археологические исследования па-
мятников древнерусского зодчества в ростове
великом // сообщения ростовского музея.
вып. 6. ростов, 1994. c. 189–217.
15
Афанасьев К. Н. Построение... с. 182–184.
16
Хрусталев Д. Г. разыскания... с. 83–96.
17
ПсрЛ. т. 9. м., 2000. с. 230, 231.
18
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 187–196.
19
Иоаннисян О. М., Леонтьев А. Е., Торшин Е. Н.,
Зыков П. Л. архитектурно-археологические
исследования... c. 189–217.
20
ПсрЛ. т. 9. с. 230, 231.
21
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 37, 38.
22
Зыков П. Л. К вопросу о реконструкции...
с. 42–45.
23
Афанасьев К. Н. Построение... с. 182–184;
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 31.
24
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 29–32;
Дубынин А. Ф. из истории... с. 139–148.
25
Афанасьев К. Н. Построение... с. 182–184;
Дубынин А. Ф. из истории... с. 139–141.
26
Афанасьев К. Н. Построение... с. 182–184;
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 30, 31.
27
Воронин Н. Н. зодчество... т. 1. с. 30.
28
Глазов В. П. археологические исследования
собора рождества Богородицы в г. суздале //
ао 1995. м., 1996. с. 112–114; Глазов В. П.,
Иоаннисян О. М., Зыков П. Л., Торшин Е. Н.
архитектурно-археологические исследова-
ния рождественского собора в суздале.
с. 93–95.
_______________
композиции зданий. объяснить причины подобного архитектурного решения пред-
ставляется возможным только определенными представлениями о литургическом про-
странстве храма у заказчиков собора, которыми, как мы знаем, были владимир мономах
и ефрем Переяславский.

П. Л. зыКов
29
ПсрЛ. т. 1. стб. 411.
30
Афанасьев К. Н. Построение... с. 182–184.
31
Зыков П. Л. К вопросу о реконструкции...
с. 42–45.
32
там же.
33
Глазов В. П., Зыков П. Л., Иоаннисян О. М.
архитектурно-археологические исследова-
ния рождественского собора в суздале и Ге-
оргиевского собора в Юрьеве-Польском.
с. 61–63.
34
ПсрЛ. т. 1. стб. 411.
35
Ивакин Г. Ю. раскопки михайловского злато-
верхого монастыря в Киеве // средневековая
архитектура и монументальное искусство.
сПб., 1999. с. 38–42; Ивакин Г. Ю. о стро-
ительных материалах памятников Киева
Xii века // архитектурно-археологический
семинар : из истории строительной керами-
ки средневековой восточной европы. сПб.,
2003. с. 66–75; Каргер М. К. древний Киев.
т. 2. м.; Л., 1961. с. 275–280.
36
Ивакин Г. Ю. раскопки михайловского зла-
товерхого монастыря... с. 41, 42.
37
Каргер М. К. древний Киев. т. 2. с. 380–
385.
38
Каргер М. К. Памятники переяславского зод-
чества Xi–Xii вв. в свете археологических
исследований // са. 1951. т. 15. с. 31–63;
Малевская М. В., Раппопорт П. А. Церковь
михаила в Переяславле // зограф. No 10.
Београд, 1979. с. 31–39.
39
Харламов В. А., Трофименко Г. В. архитектура
Переяславля русского Xi – первой половины
Xii века // Проблемы изучения древнерус-
ского зодчества. сПб., 1996. с. 47–51.
40
Холостенко М. В. успенський собор Печер-
ського монастиря // стародавнiй Киïв. Киïв,
1975. с. 107–170.
41
Штендер Г. М. трехлопастное покрытие цер-
кви спаса на Берестове. (К вопросу о худо-
жественном убранстве храмов второй по-
ловины Xi – начала Xii вв.) // ПКно. Л.,
1980. с. 534–544.
42
там же.
43
например, у собора михайловского злато-
верхого монастыря толщина стен состав-
ляет 1,2–1,3 м, у собора Киево-Печерского
монастыря – 1,3 м. (Ивакин Г. Ю. раскопки
михайловского златоверхого монастыря...
сПб., 1999. с. 41, 42).

377
Г. Ю. ивакин
Институт археологии НАН Украины, Киев
о. м. иоаннисян, д. д. Ёлшин
Государственный Эрмитаж, С.-Петербург, Россия
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования
десятинной ЦерКви в Киеве в 2008–2009 Годах
в 2008–2009 гг. продолжались начатые в 2005 г. полевые археологические исследова-
ния остатков десятинной церкви – первого каменного храма древней руси.
строительство десятинной церкви было общегосударственным делом и стало этап-
ным событием для всей политической, церковной и культурной жизни руси. возведе-
ние соборного храма является символом становления древнерусского государства.
десятинная церковь – первый памятник Киевской руси, раскопанный широкой пло-
щадью. в 1824 г. по иницативе киевского митрополита евгения (Болховитинова) архео-
лог-любитель К. Лохвицкий произвел первые раскопки фундаментов храма, хотя и не на
очень высоком научно-методическом уровне. уже тогда первые результаты этих работ
привлекли внимание образованного общества к отечественным древностям. для произ-
ведения более точных обмеров из императорской академии художеств был направлен
архитектор н. е. ефимов, выполнивший в 1826 г. весьма точный план остатков церкви.
в 1908–1911 гг. участки храма X в., находившиеся вне здания новой церкви XIX в.
(в значительной мере уничтожившей аутентичные остатки), исследовал член импера-
торской археологической комиссии д. в. милеев. Эти исследования, передовые по
методике раскопок и фиксации, чрезвычайно обогатили материал для изучения архи-
тектуры памятника
1
. однако далеко не все сведения, полученные д. в. милеевым, были
обработаны и введены в научный оборот. рассеянные по музеям и архивам материалы
были собраны в единую цифровую базу данных только в ходе современных исследова-
ний десятинной церкви.
После разборки церкви XiX в. (1936) совместная Киевская экспедиция института ар-
XiX в. (1936) совместная Киевская экспедиция института ар-
в. (1936) совместная Киевская экспедиция института ар-
хеологии ан усср и института истории материальной культуры ан ссср под руко-
водством м. К. Каргера в 1938–1939 гг. произвела новые раскопки недоступной до этого
времени части древнего храма. Кладки фундаментов уцелели лишь на участках южной
и западной галерей. на остальной площади сохранились только фундаментные рвы со
следами деревянных субструкций. совместив свои обмеры с фиксацией д. в. милеева,
м. К. Каргер создал известный по многим переизданиям сводный план фундаментов
десятинной церкви
2
. но это не археологический обмер памятника, а план, в который
м. К. Каргер внес существенные элементы реконструкции, основываясь на планах пред-
шествующих раскопок н. е. ефимова и д. в. милеева. Пунктиром м. К. Каргер пока-
зал фундаментные ленты в тех местах, где он сам раскопок не производил. несмотря на

378
Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
это, большинство историков архитектуры для выполнения собственных реконструкций
первоначального облика десятинной церкви пользовались этим планом авторитетного
ученого как планом реальных обмеров.
историко-архитектурной интерпретацией десятинной церкви, выяснением ее архи-
тектурного типа занимались практически все исследователи монументального зодчест-
ва Киевской руси: после раскопок д. в. милеева – д. в. айналов и Ф. и. Шмит
3
, после
работ м. К. Каргера – н. и. Брунов, о. и. Повстенко, Г. Ф. Корзухина, Ю. с. асеев,
н. в. холостенко, П. а. раппопорт, Г. н. Логвин, а. и. Комеч
4
, в недавнее время –
н. Г. Логвин, а. в. реутов, и. с. Красовский
5
.
одной из причин дискуссионности главных вопросов об особенностях и истоках
архитектуры десятинной церкви, различных вариантов реконструкций ее первоначаль-
ного облика было отсутствие достаточной источниковой базы. материалы археоло-
гических раскопок (документация и коллекции находок) предыдущих лет рассеяны по
архивам и музеям Киева, Петербурга и москвы. Часть материалов до сих пор не введена
в научный оборот.
новые раскопки десятинной церкви были начаты в 2005 г. Первые итоги этих ис-
следований подведены в ряде публикаций последних лет6
. однако исследования памят-
ника еще не завершены, и полное осмысление новых материалов впереди. в настоящей
статье рассмотрены конкретные результаты раскопок 2008–2009 гг. и некоторые предва-
рительные итоги всего хода работ.
среди большого комплекса дискуссионных вопросов по истории десятинной церк-
ви главными являются следующие:
1) синхронность строительства всех частей здания и последовательность их воз-
ведения;
2) характер задуманного и воплощенного проектов планово-пространственного ре-
шения главного ядра храма;
3) архитектурный тип здания, характер и назначение пристроек;
4) истоки архитектуры храма, происхождение ее архитекторов и строителей.
уже в самом начале новых работ обнаружилось, что от предшествующих раскопок
остались недоисследованные участки, бровки между раскопами и шурфами, неиссле-
дованные объекты дохристианского периода. в некоторых местах сохранились куль-
турные слои, относящиеся ко времени до строительства храма со следами функцио-
нирования могильника IX–X вв. и более ранних этапов освоения старокиевской горы.
выявленные материалы дают возможность сделать определенные предварительные вы-
воды, которые позволяют скорректировать некоторые концепции истории церкви и ее
топографического контекста, считавшиеся ранее однозначно установленными (ил. 1).
обозначим важные факты следов ремонтов и перестроек XI–XII вв. Это найденные
в переотложенном виде отдельные плинфы и крупный блок кладки двухуступчатой де-
коративной ниши, характерные для основных кладок софийского собора (1030-е гг.).
возможно, именно с этим ремонтом было связано повторное освящение десятинной
церкви митрополитом Феопемптом в 1039 г.
следы другого ремонта обнаружены в сохранившихся фундаментных кладках
юго-западного компартимента галерей храма. Фундамент углового участка полно-
стью переложен на глубину 0,5 м ниже первоначального, на соседних участках – на
половину мощности. в фундаментах использована плинфа, которую по формату

379
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования десятинной ЦерКви в Киеве
(28,5–30,0 × 24,0–25,5 × 4,5–5,5 см), керамическому тесту и особенностям формовки
следует датировать первой третью XII в. ранее м. К. Каргер счел ее лишь имитацией
плинфы и датировал временем митрополита Петра могилы (XVii в.). вместе с плин-
XVii в.). вместе с плин-
в.). вместе с плин-
фой в ремонтных кладках вторично использовались валуны первоначального фун-
дамента, а также фрагментированные детали резного декора (пирофиллит, песчаник,
известняк). известково-цемяночный строительный раствор ремонтного участка отли-
чается от растворов первоначальных фундаментов галерей по цвету и характеру напол-
нителя. возможно, этот ремонт стал необходим после многочисленных землетрясений
начала XII в., зафиксированных летописью.
опираясь на выводы м. К. Каргера, большинство исследователей считало, что
галереи и западная часть храма были возведены через несколько десятилетий после
строительства центрального ядра – в 30-х гг. XI в., с чем и связывали освящение храма
1039 г.
7
однако последние исследования показали, что не только основной объем, но
и все остальные части сооружены в хронологических рамках одного строительного
ил. 1. десятинная церковь в Киеве. сводный план раскопок 2005–2009 гг.
(Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Ю. В. Лукомский, Д. Д. Ёлшин):
1 – прослеженные границы фундаментных рвов; 2 – реконструкция фундаментных рвов
по сохранившимся участкам их границ; 3 – реконструкция фундаментных рвов
на основании плана н. е . ефимова и следов деревянных кольев;
4 – реконструкция фундаментов по материалам д. в . милеева;
5 – реконструкция фундаментов апсид по отпечаткам в подошве платформы
с
0
10
20м
1
2
3
4
5
кладки X в.
кладки Xii в.

380
Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
процесса 989–996 гг. об этом свидетельствует идентичный характер деревянных суб-
струкций, строительного камня и плинфы, уровень закладки фундаментов централь-
ного объема и галерей8
.
в ходе исследований подтвердились наблюдения д. в. милеева касательно попе-
речной фундаментной ленты по линии восточных подкупольных опор (впрочем, эти
наблюдения отразились исключительно в материалах графической фиксации). ров
фундаментной ленты был выкопан строителями, но на участке основного трехнефного
ядра храма ни деревянные субструкции, ни фундаментная кладка в нем не были устро-
ены, а сам ров был засыпан. возможно, эта деталь указывает на некоторые изменения
в замысле конструктивного решения восточной части храма, которые были введены уже
во время закладки фундаментов
9
.
тщательное изучение остатков фундаментов, строительных материалов, уровня
и характера деревянных субструкций позволило выяснить последовательность соору-
жения отдельных участков фундаментов в рамках первоначального строительного пе-
риода и выявить этапы этого процесса.
на первом этапе была произведена разбивка плана центрального объема построй-
ки без нартекса и отрытие фундаментных рвов. но затем, уже в процессе устройства
фундаментов, строители изменили замысел и отказались от поперечной фундаментной
ленты по линии восточных подкупольных опор. Фундаменты первоначального ядра
отличаются от прочих (нартекса, экзонартекса и галерей) большей глубиной и нали-
чием слоя рыжего железистого песчаника, которым засыпались деревянные субструк-
ции. характер стыковки деревянных субструкций показывает, что сначала укладыва-
лись поперечные участки субструкций и только затем – продольные (однако это вряд
ли распространялось на собственно фундаментные кладки, которые не сохранились).
на следующем этапе были устроены фундаменты нартекса и поперечных лент галерей.
нартекс был пристыкован к центральному ядру, глубина его закладки меньше на 0,5 м.
рыжий песчаник здесь отсутствует. Что касается фундаментов внешних стен галерей,
судя по характеру вертикальных швов в местах примыкания продольных участков к по-
перечным, последние были устроены раньше.
следующий этап выделяется на основе характера стыковочных швов (при идентич-
ности строительных материалов) на участках фундаментов двух западных компартимен-
тов южной галереи: они дают возможность считать, что фундаменты предпоследних
помещений северной и южной галерей появились уже после фундаментов основного
ядра, после или одновременно с фундаментами нартекса и четырех поперечных лент
восточных частей галерей. затем были сооружены продольные участки фундаментов
внешних стен южной и северной галерей. и только после этого появились фундаменты
юго-западного углового компартимента, а устройство фундаментов к западу от нартекса
(включая внешнюю западную стену) было совершено на заключительной фазе заклад-
ки фундаментов всего храма (ил. 2 на с. Xiii цветной вклейки).
Последовательность устройства фундаментов в западной части храма позволяет сде-
лать осторожное предположение, что первоначально задуманный проект храма был
меньше на одну западную линию компартиментов. Этот замысел предстает, таким обра-
зом, в виде трехнефного храма с нартексом, окруженного обходом-галереей одинаковой
ширины с севера, запада и юга. возможно, уже на этапе устройства фундаментов про-
изошло изменение замысла в пользу расширения западной части храма, что привело

381
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования десятинной ЦерКви в Киеве
к появлению здесь сложной структуры компартиментов, реконструкция которых состав-
ляет одну из главных интриг в исследовании архитектуры десятинной церкви
10
.
в 2008–2009 гг. продолжалось изучение апсидной части храма, в последний раз ис-
следованной д. в. милеевым ровно за сто лет до этого, в 1908 г. в засыпке его раскопа
обнаружено большое количество фрагментов фресок, в том числе достаточно круп-
ных, несколько фрагментов личнóго письма и одежд, фрагменты с граффити – рядами
рисок, а также четырехстрочным граффити с именем «Феоктист».
основной массив фундаментов апсид был уничтожен, вероятно, еще в XVii в.
(на плане н. е. ефимова 1826 г. отмечены лишь фундаментные рвы). д. в. миле-
ев в 1908 г. производил разборку остатков подошвы для исследования более ранних
комплексов – языческих погребений, существовавших ниже фундаментов десятинной
церкви. Поэтому перед раскопками предполагалось, что нет никаких остатков конструк-
ций фундаментов in situ. однако оказалось, что в районе апсид сохранились не только
следы деревянных субструкций, но и остатки подошвы – самой нижней части кладки
фундаментов (ил. 3). Это дало возможность детально реконструировать достаточно не-
ординарный процесс закладки фундаментов восточной части храма.
уникальным является способ устройства общего большого котлована неправильных
прямоугольных очертаний, площадь которого (около 140 м
2
) значительно превышает
площадь апсид. Глубина котлована составляла приблизительно 1,90–2,05 м от древней
дневной поверхности
11
.
на дно котлована по всей площади были уложены субструк-
ции из двух ярусов сосновых брусьев, которые размещены накрест (нижний ярус по оси
ил. 3. десятинная церковь в Киеве. Подошва фундаментов центральной апсиды.
вид с юго-запада (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

382
Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
запад–восток, верхний – по оси север–юг) и закреплены вертикальными кольями длиной
более полуметра, забитыми в каждую из образовавшихся ячеек решетки. деревянные суб-
струкции были засыпаны слоем железистого песчаника и залиты белым известково-пес-
чаным раствором с низким содержанием цемянки (ил. 4). заливка покрывала в основном
центральную площадь котлована, на северной и южной периферии следы заливки сла-
бые или отсутствуют. в слое засыпки встречались сколы и обломки красного кварцита,
а в растворе – изредка – куски плинфы. непосредственно на известковой стяжке возводи-
лась кладка полукруглых фундаментов апсид. от них in situ сохранились лишь несколько
небольших фрагментов блоков кварцита и пятен розового цемяночного раствора. Это
фактически единственные сохранившиеся участки фундаментной кладки центрального
объема храма. После возведения фундаментных кладок пазухи котлована вне и внутри
полукружий апсид были засыпаны железистым песчаником и гумусированным грунтом
(остатки заполнения пазух практически полностью были разобраны в 1908 г.). тщатель-
ное изучение последовательности устройства фундаментных конструкций апсид позво-
ляет утверждать, что этот необычный технологический прием был спланирован заранее.
Кроме этого обнаружилось, что фундаменты центральной и северной апсид имели
подковообразные очертания и значительное расширение относительно продольных
фундаментных лент. Ширина фундамента между северной и центральной апсидами
составляет 1,70–2,00 м при ширине фундамента продольной ленты и центральной
ил. 4. десятинная церковь в Киеве. Подошва фундаментов северной апсиды.
вид с запада (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

383
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования десятинной ЦерКви в Киеве
апсиды в зените около 1,05–1,10 м. План фундаментов апсид, известный после раско-
пок д. в. милеева, был существенно скорректирован новыми исследованиями.
несколько иной характер имела конструкция фундаментов под южной апсидой
(ил. 5). Глубина южной части котлована больше в среднем на 20 см (2,00–2,20 м от
древней дневной поверхности). Котлован здесь расширяется к западу на 1,8 м. дере-
вянные субструкции были уложены аналогичным образом и также засыпаны мелким
железистым песчаником. выше засыпки из печаника, а на некоторых участках – непо-
средственно поверх остатков субструкций, были обнаружены два массивных конгломе-
рата кладки высотой в три ряда блоков красного кварцита – в западной части внут-
реннего пространства южной апсиды и в юго-восточном углу котлована, вне пределов
самой апсиды (ил. 6, 7). обе кладки открывались и были зафиксированы в 1908–1909 гг.
д. в. милеевым, но не получили должного осмысления и отражения в отчетах. веро-
ятнее всего, по всей площади южной апсиды и несколько шире на известковой залив-
ке была сложена мощная кварцитовая платформа прямоугольных очертаний. сверху
конструкция была пролита известковым раствором, аналогичным раствору в стяжке по-
дошвы центральной и северной апсид. уже на эту платформу были установлены полу-
круглые фундаменты южной апсиды, от которых не сохранилось ни единого участка.
Пространство внутри апсиды было заполнено аналогично другим апсидам. заполнение
южной пазухи котлована апсид, исследованное в 2008–2009 гг., не содержит засыпки из
ил. 5. десятинная церковь в Киеве. следы субструкций на месте фундаментов южной
апсиды. вид с юго-запада (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

384
Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
песчаника и было заполнено лишь переотложенным гумусированным грунтом, в кото-
ром прослежены промежуточные горизонты строительства фундаментов апсид (про-
слойки раствора и осколков кварцита) и многочисленные фрагменты строительных ма-
териалов (кварцит, пирофиллит, железистый песчаник, известковый раствор, плинфа).
очевидно, что такие беспрецедентные меры укрепления фундаментов были связаны
с тем, что строители при устройстве оснований столкнулись с крупным ранним объек-
том, известным под названием «дом варяга», или погребальная камера No 109 (по катало-
гу м. К. Каргера). в ходе раскопок 1908 г., когда под остатками фундаментов южной ап-
сиды был открыт этот большой сруб, д. в. милеев интерпретировал объект как жилую
постройку, несмотря на ее значительную заглубленность. м. К. Каргер пересмотрел эту
версию в пользу интерпретации объекта как большой погребальной камеры
12
.
в 2006 и 2008–2009 гг. было выполнено доследование деревянной постройки под
южной апсидой. на материке были расчищены остатки юго-восточного и северо-за-
падного углов сруба, зафиксированы границы его котлована. он оказался заглубленным
на 1,7 м от древней поверхности, с которой была произведена его откопка. размеры
его составили 6,4 (неполный) × 6,3 м, размеры помещенного в нем соснового
13
сруба –
5,8 × 5,0 м, что отличается от размеров, сообщаемых д. в. милеевым (5,5 × 5,5 м). сруб
рублен в обло, с большими выпусками. Параллельно южной стенке сруба (сохранился
только нижний венец) в 1,1 м к северу от нее проходила дополнительная лага. Под этой
ил. 6. десятинная церковь в Киеве. Фрагмент кварцитовой платформы под южной
апсидой. вид с северо-востока (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

385
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования десятинной ЦерКви в Киеве
узкой южной камерой еще до устройства нижнего венца сруба была устроена подсыпка
из плотной серо-голубой глины толщиной 3–5 см. Пазухи между стенками сруба и кот-
лована заполнялись переотложенным материковым лессом. в 2006 г. в тлене нижнего
бревна северной стенки сруба, зачищенного повторно, была обнаружена половинка
арабского дирхема с граффити
14
.
значительная часть южной стенки сруба оказалась неисследованной д. в. ми-
леевым, оставившим нетронутым большой останец культурных напластований
к югу от фундаментного рва южной апсиды. в 2008–2009 гг. было произведено
тщательное стратиграфическое доследование этого останца, позволившее выяснить
последовательность напластований. нижнее истлевшее бревно южной стенки сруба
оказалось перекрыто сползшей лессовой засыпкой пазух котлована постройки. Эта же
засыпка непосредственно перекрывала и подсыпку из голубой глины, служившую полом
южной камеры сруба. все это дает основания полагать, что сруб на момент его разборки
был порожним, незаполненным грунтом, то есть просуществовал очень короткое время.
заполнение нижней части сруба мощностью около 0,35 м, не разобранное строителями
десятинной церкви, относилось ко времени после разборки сруба, но до сооружения
котлована апсид. именно поэтому д. в. милееву в свое время не удалось найти в этом
заполнении следов погребения. Эти следы были обнаружены в 2009 г.: на полу вдоль
южной стенки сруба были зафиксированы in situ 9 косточек от двух разных особей
ил. 7. десятинная церковь в Киеве. восточный угол кварцитовой платформы под южной
апсидой. вид с северо-востока (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

386
Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
тонконогих коней15
. находки конских костей и половины арабского дирхема с граффити
(в 2006 г.) in situ на дне объекта, а также его значительная глубина свидетельствуют, ско-
in situ на дне объекта, а также его значительная глубина свидетельствуют, ско-
situ на дне объекта, а также его значительная глубина свидетельствуют, ско-
situ на дне объекта, а также его значительная глубина свидетельствуют, ско-
на дне объекта, а также его значительная глубина свидетельствуют, ско-
рее всего, о погребальной функции сруба16
. уточнить временной промежуток между раз-
боркой сруба и сооружением котлована апсид по данным стратиграфии невозможно, но
вполне вероятно, что он также не был длительным. окончательно решить вопрос о фун-
кции объекта не удается, наибольшие сомнения вызывает беспрецедентный размер сруба.
Продолжалось изучение центральной части храма. Практически вся центральная
площадь была исследована в 1938–1939 гг., а до этого сильно потревожена фундамен-
тами десятинной церкви 1828–1842 гг. несмотря на это, были доследованы ранее не
изучавшиеся участки подошвы фундаментов северо-западной подкупольной опоры, от
которых остались лишь следы деревянных субструкций и, частично, засыпка их ры-
жим песчаником. Глубина закладки фундаментов здесь, как и во всем центральном объ-
еме, составила около 1,75–1,80 м от древней дневной поверхности. Было определено,
что деревянные субструкции поперечной ленты были заложены в этом месте первыми
и только затем к ним были пристыкованы субструкции продольной ленты. о самих
фундаментных кладках никаких данных получено не было. При исследовании северо-
западного угла центрального объема выяснилось, что фундамент северной стены об-
разовывал выступ размером 0,9 м к западу от западной стены, который служил либо
фундаментом угловой лопатки, либо выпуском для перевязки с фундаментами нартекса,
которые были заложены не менее чем на 0,5 м выше фундаментов основного объема.
в 2008–2009 гг. были проведены исследования фундаментов северной галереи хра-
ма в границах, почти совпадавших с раскопами 1908 и 1911 гг. (ил. 8). Было выяснено,
ил. 8. десятинная церковь в Киеве. Фундаментный ров и подошва
фундаментов внешней северной стены галереи. вид с северо-
востока (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

387
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования десятинной ЦерКви в Киеве
что д. в. милеев выбрал лишь позднее
заполнение фундаментных рвов X в.,
оставив нетронутыми останцы куль-
турного слоя, который прорезали рвы.
сами фундаменты были выбраны еще
в XVii и XIX вв., и от них сохранились
лишь следы деревянных субструкций,
а также пятна цемяночного раствора
и фрагменты плинфы in situ в засып-
in situ в засып-
situ в засып-
situ в засып-
в засып-
ке субструкций. единственный уце-
левший фрагмент кладки – вторая
с востока внешняя лопатка северной
стены – сложен из блоков красного
кварцита на розовом цемяночном рас-
творе. несмотря на то что внешняя
стена северной галереи сохранилась
гораздо хуже, чем внешняя стена юж-
ной, характер камня, плинфы и строи-
тельного раствора указывает на то, что
большая часть фундаментов северной
галереи была устроена практически од-
новременно с южной галерей.
нерегулярные контуры фундамент-
ных рвов, разница в глубине закладки
разных участков (до 0,7 м) дают осно-
вания считать, что фундаменты север-
ной галереи закладывались аналогично
южной – отдельными участками, при этом первыми устраивались поперечные лен-
ты и лишь потом – соединявшие их продольные участки внешней северной стены.
наиболее необычно выглядит северо-западный угол фундаментов храма. здесь фунда-
менты северной стены, а также обеих лопаток угла заложены на 0,8 м глубже фундамента
западной стены. Этот последний ложится внахлест на фундамент северной стены, при этом
его деревянные субструкции попадают в толщу фундаментной кладки угла (ил. 9, 10).
тщательное исследование и фиксация следов субструкций позволили реконструи-
ровать нестандартную последовательность возведения фундаментов на участке двух за-
падных компартиментов северной галереи. Первыми на глубину около 2,2 м от древней
дневной поверхности были заложены фундаменты перекрестия фундаментов северной
стены и первой с запада поперечной перемычки северной галереи, а также северной
лопатки, соответствующей этому перекрестию. субструкции примыкающих к перекре-
стию продольных участков были заложены на 0,10–0,15 м выше и пристыкованы к пе-
рекрестию. Последними были сооружены фундаменты самой перемычки, заложенные
на 1,30 м выше подошвы фундамента перекрестия. вероятно, как и в северо-западном
углу, фундамент перемычки накладывался внахлест на уже устроенный фундамент пе-
рекрестия. относительная маломощность фундамента перемычки (0,95–1,05 м) связана,
вероятно, с тем, что он не нес на себе серьезной нагрузки.
ил. 9. десятинная церковь в Киеве.
северо-западный угол фундаментов галерей.
вид с северо-запада
(фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

388
Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
напротив, большая глубина и мощность фундаментов северной стены связаны, веро-
ятно, с непосредственной близостью к глубокому рву городища, засыпанного незадол-
го до строительства десятинной церкви. тем не менее широкие трещины в фундаменте
северо-западного угла фиксируют следствие катастрофических нагрузок и деформа-
ций, появившихся, возможно, и вследствие землетрясений.
в 5 м к западу от северо-западного угла церкви в засыпке рва в слое со следами ре-
монта храма XI в. выявлен наибольший из сохранившихся фрагмент (42,0 × 24,5 см)
штукатурки с фресковой росписью. он представляет собой угол цокольной части внут-
ренней пилястры, торец которой был украшен растительным орнаментом в виде стеб-
лей с лепестками, выполненным контурным рисунком черной краской по белому фону.
Лицевая поверхность пилястры синего цвета, вероятно, имела погрудное изображение
человека. Прослежены слабые следы сопроводительной надписи. Грани пилястры
и граница цокольной части оформлены красной рамкой.
К западу от внешней западной стены храма по оси южной фундаментной ленты
центрального нефа была исследована часть остатков квадратного в плане пилона. два
симметричных мощных пилона обозначены на плане н. е. ефимова 1826 г., но их
назначение, характер кладки и датировка оставались до последнего времени неизвест-
ными. Была раскрыта западная часть фундамента пилона шириной 2,9–3,0 м (западная
грань фундамента находится в 6,5 м от западной грани фундамента внешней западной
стены храма). выше сохранилась (на четыре-пять рядов плинфы) кладка пилона шири-
ной 2,65 м. Цокольный выступ составляет в среднем 0,15 м. Плинфа (29,0–30,0 × 25,0–
26,0 × 5,0–6,0 см) полностью идентична плинфе ремонта юго-западного угла XII в.
ил. 10. десятинная церковь в Киеве. северо-западный угол фундаментов галерей.
вид с северо-востока (фото: Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин)

389
архитеКтурно-археоЛоГиЧесКие иссЛедования десятинной ЦерКви в Киеве
никаких следов более ранней конструкции на этом месте выявлено не было. очевидно,
пилоны появляются во время ремонта первой трети XII в. и завершают оформление
западного портала храма. не исключено, что пилоны выполняли и роль укрепления
западной стены храма после разрушительного землетрясения.
в 2008–2009 гг. был осуществлен значительный объем архитектурно-археологиче-
ских исследований, позволивший уточнить подробный план храма, реконструировать
этапность и строительно-технические приемы при сооружении фундаментов апсидной
части, центрального объема и галерей храма, а также изучить конструкцию и опреде-
лить датировку западных пилонов, впервые дать стратиграфическое обоснование хро-
нологии существования сруба под южной апсидой храма.
_______________
1
Козюба В. К. дослідження садиби десятинної
церкви у Києві в 1908–1914 рр. (за матеріа-
лами щоденників д.в. мілєєва) // ruthe-
nica. 2005. т. 4. c. 169–214; Ёлшин Д. Д.
императорская археологическая комиссия
и раскопки в Киеве 1908–1914 гг. (Гл. Xii) //
императорская археологическая комиссия
(1859–1917) : К 150-летию со дня основания.
у истоков отечественной археологии и охра-
ны культурного наследия / науч. ред.-сост.
а. е. мусин ; под общей ред. е. н. носова.
сПб., 2009. с. 909–938.
2
Каргер М. К. археологические исследова-
ния древнего Киева : отчеты и материалы
(1938–1947 гг.). Киев, 1950. с. 75. рис. 49;
Каргер М. К. древний Киев. т. 2. м. ; Л., 1961.
рис. 9, 10.
3
Айналов Д. В. К вопросу о строительной
деятельности св. владимира // сборник
в память святого равноапостольного князя
владимира. Пг., 1917. с. 21–30; Шмит Ф . И.
искусство древней руси – украины. харь-
ков, 1919. с. 34, 35.
4
Cross S . medieval russian churches. cambridge
ma, 1949. ill. 1; Брунов Н. И. рецензия на:
Каргер м. К. археологические исследования
древнего Киева : отчеты и материалы (1938–
1947 гг.). Киев, 1950 // византийский вре-
менник. т. 7. м., 1953. с. 296–300; Повстен-
ко О. Катедра св. софії у Києві // анали
української академії наук у сШа. т. 3–4.
нью-йорк, 1954. с. 196; Корзухина Г. Ф. К ре-
конструкции десятинной церкви // са.
1957. No 2. с. 78–90; Холостенко М. В. з іс-
торії зодчества древньої русі х ст. // ар-
хеологія. 1965. т. 19. с. 68–84; Логвин Г. Н.
Початковий період давньоруської архітек-
тури // мистецтво і сучасність. Київ, 1980.
с. 113; Асеев Ю. С. архитектура древнего
Киева. Киев, 1982. с. 28–35; Раппопорт П. А.
древнерусская архитектура. сПб., 1993. с. 31.
5
Логвин Н. Г. Первоначальный облик де-
сятинной церкви в Киеве // древности сла-
вян и руси. м., 1988. с. 225–230; Реутов А. В.
до проблеми реконструкції десятинної церк-
ви // Церква Богородиці десятинна в Києві.
Київ, 1996. с. 32–34; Красовский И. С. о пла-
не десятинной церкви в Києве // ра. 1998.
No 3. с. 149–156; Он же. реконструкция ар-
хитектурного облика десятинной церкви //
археологія. 2002. No 4. с. 98–107.
6
Івакін Г. Ю., Іоаннісян О. М. Перші підсумки вив-
чення десятинної церкви у 2005–2007 рр. //
дьнєслово : збірка праць на пошану дійсно-
го члена національної академії наук україни
з нагоди його 70-річчя. Київ, 2008. с. 248–
254; Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М. десятинная
церковь в Киеве: «старый взгляд» в новом
освещении (предварительные результаты
раскопок 2005–2007 гг.) // archeologia abra-
hamica : исследования в области археоло-
: исследования в области археоло-
гии и художественной традиции иудаизма,
христианства и ислама. м., 2009. с. 179–
202; Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М. о но-
вых раскопках десятинной церкви (2005–
2007 гг.) // труды ii (XViii) всероссийского
археологического съезда в суздале. т. 1. м.,
2008. с. 12–19; Iвакiн Г. Ю., Iоаннiсян О. М.,
Йолшин Д. Д., Лукомський Ю. В. новi дослiд-
ження десятинної церкви та Чернiгiвський
спас (розкопки 2005–2006 рр.) // Чернiгiв
у середньовiчнiй та ранньомодернiй iсторiї
центрально-схiдної Європи : збiрник на-
укових праць, присвячений 1100-лiттю
першої лiтописної згадки про Чернiгiв.
Чернiгiв, 2007. с. 166–180; Иоаннисян О. М.,

Г. Ю . иваКин, о. м. иоаннисян, д. д. ЁЛШин
Елшин Д. Д., Зыков П. Л., Ивакин Г. Ю., Ко-
зюба В. К., Комар А. В., Лукомский Ю. В. деся-
тинная церковь в Киеве (предваритель-
ные итоги исследований 2005–2007 гг.) //
труды Государственного Эрмитажа. т. 49 :
сложение русской государственности в кон-
тексте раннесредневековой истории старого
cвета. сПб., 2009. с. 330–366.
7
ПсрЛ. т. 1. м., 1961. стб. 135; Каргер м. К.
древний Киев. т. 2. с. 36.
8
Иоаннисян О. М. и др. десятинная цер-
ковь... с. 339–341; Ёлшин Д. Д., Никитен-
ко И. С. о фундаментах десятинной церк-
ви в Киеве (по материалам исследований
строительного камня) // записки иимК
ран. No 4. сПб., 2009. с. 138–156; Ёл-
шин Д. Д., Евдокимова А. А. Плинфа с гре-
ческими клеймами из раскопок десятинной
церкви в Киеве // archeologia abrahamica :
исследования... с. 203–211.
9
Козюба В. К. дослідження садиби... с. 195,
196; Ивакин Г. Ю., Иоаннисян О. М. десятин-
ная церковь в Киеве: «старый взгляд»...
с. 179–202.
10
Подробнее аргументацию и иллюстратив-
ный ряд по вопросу этапности сооруже-
ния фундаментов см.: Иоаннисян О. М. и др.
десятинная церковь... с. 339.
11
уровень дневной поверхности со сло-
ем строительства X в. сохранился лишь
в 6 м к западу от храма. за условный
уровень древней дневной поверхности кон-
ца X в. принят сохранившийся цокольный
уровень в конструкциях юго-западного
угла. возможная ошибка оценки мощности
фундаментов составляет не более 10 см в сто-
рону уменьшения.
12
Каргер М. К. древний Киев. т. 1. м., 1958.
с. 172–174.
13
анализы по определению пород дерева
срубной постройки и субструкций храма
проведены в отделе научно-технической
экспертизы Государственного Эрмитажа
(канд. биол. наук м. и. Колосова), образцы
д6033–д6035.
14
Івакін Г. Ю., Іоаннісян О. М. Перші підсумки...
с. 197. рис. 4.1.
15
определение костей произведено канд. ист.
наук с. П. журавлёвым и а. в. марковой
(иа нан украины).
16
исчерпывающий обзор историографии
дискуссии о «доме варяга» см.: Михайлов К. А.
Киевский языческий некрополь и церковь
Богородицы десятинная // ра. 2004. No 1.
с. 35–45; Толочко П. П. историческая топо-
графия раннего Киева: реальная и вымыш-
ленная // ruthenica. 2009. No 8. с. 163–173;
Лукин П. В. сказание о варягах-мучениках
в начальном летописании и Прологе: тек-
стологический аспект // древняя русь.
вопросы медиевистики. No 4 (38). 2009. с. 91–
93.

391
Г. Ю. ивакин, а. П. томашевский, с. в. Павленко
Институт археологии НАН Украины, Киев
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита
в строитеЛьном деЛе Южной руси
исследования последних десяти лет дали новые эксклюзивные данные и материалы,
позволяющие более детально, точно и достоверно рассмотреть вопрос об использовании
пирофиллитового сланца и кварцита в строительном деле Южной руси. речь прежде
всего идет о результатах работ двух экспедиций института археологии нан украины.
Более десяти лет продолжается проект по комплексному изучению и сохранению
историко-археологического и палеоприродного наследия овручской волости на од-
ноименном кряже. в рамках его научных программ овручской экспедицией иа нан
украины исследованы уникальные древние карьеры и различные производственные
центры специализированной промысловой овручской волости.
в результате работ, проведенных в течение 1996–2009 гг. на территории словечан-
ско-овручского кряжа, создана археологическая карта района, определены и локализова-
ны в общей системе древнерусского заселения специализированные производственные
поселения и регионы по обработке пирофиллитового сланца1
.
наиболее впечатляют
поселения нагоряно-хлуплянского (возле сел нагоряны, хлупляны, скребеличи, По-
калев, Полохачев, Левковичи) и Прибытковско-Черевковского производственных ре-
гионов (возле сел Прибытки, Черевки, веледники)
2
.
Производство пирофиллитовых
пряслиц зафиксировано не только в производственных, но и в укрепленных поселени-
ях кряжа: в овруче, вблизи сел Городец (укрепленный посад и селище), словечно (по-
сад) и норинск (городище, посад)3
. К настоящему моменту на словечанско-овручском
кряже следы обработки пирофиллитового сланца зафиксированы на 37 поселенческих
памятниках древнерусского времени.
также локализованы и исследованы выходы пирофиллитовых сланцев и кварцитов
на поверхность, места их древних разработок: карьер к северу от села хлупляни (урочи-
ще ровки), система карьеров к северу от села нагоряни (урочище Буда), карьеры в уро-
чище ямы, расположенные в семи-восьми километрах от комплекса производственных
поселений вблизи села Прибытки. Продолжаются поиски вероятных средневековых
пирофиллитовых карьеров в окрестностях сел Кореневка – Клинец, Листвин – рудня
Франковка и др.
Часть поселений, ближайших к производственным карьерам, была задействована
в процессах добычи, транспортировки, первичной обработки и сортировки глыб и бло-
ков пирофиллитового сланца и кварцитов. вместе с карьерами и соответствующей

392
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
транспортной инфраструктурой они составляли целостные, сложные по своей про-
странственной структуре комплексы – производственные микрорегионы: нагоряно-
хлуплянский, хайчанско-збраньковский, Прибытковско-Черевковский, Городецко-
словечанский и Листвинский.
новейшие исследования позволяют определить производственную специализацию
отдельных поселений в пределах индустрии пирофиллитового сланца:
–
поселения, на которых зафиксированы первичная обработка сырья и производ-
ство пирофиллитовых плит большого размера для архитектурных и архитектурно-де-
коративных работ;
–
поселения, ориентированные на производство пирофиллитовых пряслиц;
–
поселения, на которых зафиксировано производство мелких украшений (крести-
ков, бусин, иконок, амулетов) из высокодекоративных разновидностей пирофиллито-
вого сланца;
–
места производства жерновов;
–
места изготовления литейных формочек.
отметим, что производство различных категорий продукции могло совме-
щаться в пределах не только одного специализированного поселения, но и одной
мастерской4
.
другим источником новой информации по данной теме являются результаты масш-
табных работ Киевской архитектурно-археологической экспедиции иа нан украины,
в течение последних лет изучавшей остатки крупнейших памятников древнерусской
архитектуры – михайловского златоверхого и успенского соборов. начиная с 2005 г.
развернулись новые археологические исследования десятинной церкви – первого ка-
менного храма, значение которого в становлении духовной культуры, эстетики, архи-
тектурно-строительного дела на руси невозможно переоценить. учитывая уникальный
характер исследований (проводимых перед бетонным «восстановлением» этих важней-
ших памятников) и значение происходящих из них материалов, нами была разработана
специальная программа изучения минерально-сырьевой базы Южной руси х–хІІІ вв.
в целом и Киева в частности5
. она предполагала отбор максимально возможного чис-
ла образцов, представляющих разновидности минерального сырья из датированных
архитектурно-строительных частей и деталей в целях их последующей идентифика-
ции, профессионального определения проб, изучения и экспонирования. заметим, что
эти задачи важны как для аргументированной реконструкции структуры и потенциала
древнерусской экономики, системы хозяйственных связей, так и для прояснения многих
проблем развития архитектурно-строительного дела руси. важным (и возможно, реша-
ющим) средством идентификации месторождений пирофиллитового сланца и квар-
цитов с конкретными изделиями, обнаруживаемыми в Киеве и других древнерусских
поселениях, мог бы стать детальный физико-химический, петрографический анализ
серий образцов, отобранных как в карьерах и поверхностных месторождениях слове-
чанско-овручского кряжа, так и в памятниках древнерусской архитектуры.
во время архитектурно-археологических работ в Киеве удалось сделать ряд на-
блюдений и зафиксировать особенности, способы и объемы применения овручских
по происхождению изделий и материалов из пирофиллитового сланца и кварцита
в архитектурных памятниках города. также новейшие исследования позволяют – по
крайней мере, в определенном аспекте – исследовать экономические и хозяйственные

393
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
взаимоотношения между городом (столицей руси) и селом (производственными посе-
лениями овручской волости).
материалы, полученные в ходе исследования самых значительных храмов Киева,
кроме технологического и хозяйственного значения играют важную датирующую роль
в изучении процессов становления, организации и расцвета овручской индустрии пиро-
филлитового сланца, весьма разветвленной и специализированной. она существовала
в границах отдельной овручской волости, специально созданной княжеской властью,
и политически, административно и хозяйственно управлялась из Киева.
совмещение природных условий, социальных, политических, религиозных, хозяй-
ственных обстоятельств и потребностей обусловило возникновение индустрии добычи
и обработки местных разновидностей пирофиллитового сланца, различных по своим
производственным и потребительским свойствам. среди синхронно существовавших
производств овручская индустрия пирофиллитового сланца выделяется несколькими
ключевыми характеристиками:
1. уникальность локального минерала, обладающего целым рядом очень привле-
кательных и полезных качеств. возможность ведения карьерных разработок открытым
способом в средневековое время.
2. высокая (по сравнению с другими ремеслами) степень агрегатно-инструмен-
тального технологического развития основных добывающе-перерабатывающих и соб-
ственно производственных звеньев всего процесса; высокие показатели уровня стандар-
тизации и технических характеристик производимой продукции, очевидное наличие
контроля качества.
3. Чрезвычайно большой объем совокупно произведенных изделий и, соответст-
венно, использованного сырья (измеряемого, очевидно, тысячами тонн и кубометров).
наблюдается высокая насыщенность бытовых комплексов большинства земель древ-
ней руси всем известными унифицированными пирофиллитовыми пряслицами, ко-
торые использовались не только в процессе прядения. Благодаря особым свойствам
минерала на них легко наносились разнообразные знаки собственности, счетные по-
метки, памятные надписи. Похоже, они играли также определенную роль в товарно-
денежных операциях как в древнерусском обществе, так и далеко за пределами этни-
ческих границ руси6
.
4. с этим согласуется ценностный статус основных категорий пирофиллитовых
продуктов и товаров: они обладали относительно высокой стоимостью, что объясняло
присутствие этих вещей в составе кладов и делало их удобными для накопления богат-
ства наравне с деньгами и драгоценными металлами.
хорошо известны резные нательные иконки, крестики и бусы из особых декоратив-
ных разновидностей пирофиллитового сланца. его огнеупорная стойкость и пластич-
ность определили использование этого сырья для изготовления литейных формочек.
устойчивость пирофиллитового сланца к механическому трению обусловила развитие
производства пирофиллитовых жерновов и других дисков, задействованных в техноло-
гии станочного вращения.
несомненно, что в общем балансе потребляемого сырья, трудозатрат по добыче,
обработке и транспортировке ведущее положение в структуре овручской индустрии
пирофиллитового сланца и кварцита занимали отрасли, обслуживавшие дворцово-хра-
мовое строительство.

394
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
в монументальном строительстве, украшении и отделке интерьеров (а иногда и фа-
садов зданий) эффектные овручские минералы, безусловно, играли значительную роль.
По способу применения их достаточно условно можно разделить на две группы: мате-
риалы технологически-функционального и декоративно-художественного назначения.
К первой группе относятся прежде всего камни (блоки, валуны) фундаментов и стен, по-
яса-прокладки, карнизы пят арок и закомар, перекрытия, гладкие плиты пола, лестниц,
порогов и т. д., ко второй – декоративные резные монументальные плиты настенных
композиций, парапетов хор, резные инкрустированные плиты пола, разнообразные
детали предалтарных преград, престолов и владычных мест, синтронов, базы колонн,
капители и т. п. К строительно-декоративным работам примыкает изготовление резных
и гладкостенных саркофагов, надгробных плит.
наибольшее количество материала шло на изготовление стеновых поясов и рель-
ефных панно, парапетов, полов и плитовых саркофагов.
с одной стороны, зная условия залегания и возможности добычи сырья на овруч-
ском кряже, а с другой – представляя, пусть приблизительно, общие объемы и ценность
потребленного сырья (например, в Киеве), мы можем более реально моделировать как
технику и экономику самого строительства, так и основы функционирования самой
овручской пирофиллитовой индустрии. так, например, важно учитывать особенно-
сти залегания пирофиллитового сырья в местах его выхода на поверхность и возмож-
ности открытой добычи карьерным способом в древнерусское время. дело в том, что,
судя по результатам наших обследований средневековых карьерных выработок, отде-
льные горизонтальные пласты пирофиллитового сланца не превышали в толщину
50 см, а достоверной информации об их максимальных длине и ширине также нет. но
вряд ли отдельные блоки (брылы) могли быть более 3 м в длину и ширину. сплош-
ных же монолитов-пластов нет в принципе. с этим согласуются и стандартные размеры
сохранившихся на сегодня ям-карьеров, обследованных овручской экспедицией. Пред-
ставление о максимальных размерах и площади готовых цельных плит дает сводка све-
дений о наиболее крупных дошедших до нас декоративных монументальных рельефах
храмов Киева, представленная в табл. 1.
очевидно, что средняя длина самых крупных образцов составляла 2,00 м (наиболь-
шие экземпляры – 2,44 и 2,26 м). средняя ширина данной категории плит при этом едва
превышала 1,00 м (наибольшие – 1,18–1,08 м). толщина редко превышала 8 см. самые
крупные плиты панно имели площадь поверхности более 2,5 м
2
, хотя в среднем этот
показатель для данной группы артефактов составил около 1,5 м
2
.
другой значительной сферой использования крупных плит пирофиллитового слан-
ца было изготовление саркофагов. только при исследовании успенского собора Кие-
во-Печерской лавры в 1996–2000 гг. было зафиксировано больше 10 таких саркофагов
7
.
их размеры и конструкция стандартны: четыре плиты размерами 2,2 × 0,8 м использо-
вались в качестве боковых стенок, дна и крышки, а две поперечные плиты размерами
0,6–0,8 × 0,8 м закреплялись в поперечных пазах глубиной 2 см, высеченных в боковых
плитах. толщина плит – 5,5–6,0 см (ил. 1, 2). После вырубания, первичной отбивки
и придания геометрической формы поверхность плиты подвергалась той или иной об-
работке. на плитах зафиксированы следы пилы, подтесывания разновидностями глад-
кого и зубчатого долота. торцы плит и поверхности обрабатывались разными видами
инструментов, грани сняты фасками. Кое-где на больших поверхностях плит видны

395
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
No
п/п
идентификатор
длина,
см
Ширина,
см
толщина,
см
Площадь,
м
2
объем,
м
3
масса,
т
1 св. дмитрий и Георгий
(михайловский златоверхий
собор)
226
118
8,0
2,67
0,21 0,36
2 св. Георгий и Федор стратилат
(дмитриевский монастырь)
218
112
7,5
2,44
0,18 0,31
3 «рыбы» (успенский собор
Киево-Печерской лавры)
244
108
9,0
2,64
0,23 0,40
4 самсон (успенский собор
Киево-Печерской лавры)
205
100
8,0
2,05
0,16 0,27
5 Кибела (успенский собор
Киево-Печерской лавры)
185
105
8,0
1,94
0,15 0,26
6 хоры (софийский собор)
230
100
8,0
2,30
0,18 0,31
7 тоже
218
100
8,0
2,18
0,17 0,29
8»»
154
100
8,0
1,54
0,12 0,20
9»»
174
106
8,0
1,84
0,14 0,25
10 »»
160
106
8,0
1,70
0,13 0,23
11 »»
217
100
8,0
2,17
0,17 0,29
12 »»
220
100
8,0
2,20
0,17 0,29
13 »»
187
100
8,0
1,87
0,14 0,25
14 »»
165
100
8,0
1,65
0,13 0,22
15 резной саркофаг (десятинная
церковь, у северной стены)
198
97
8,0
1,92
0,15 0,26
В среднем:
200,07 103,47
8,03
1,46
0,12 0,20
Таблица 1
параметры наиболее крупных плит пирофиллитового сланца,
использованных в качестве декоративных рельефов в киевских храмах
диагональные скошенные ряды параллельных стесываний, проходящие от одной тор-
цевой грани до противоположной через всю ширину каменной доски (ил. 2). долота
имели разный профиль и сечение: овально-полукруглое, ложковидное, прямое типа
стамески, четырехзубое, аналогичное античной «троянке»
8
(ил. 3, 1) и мелкозубое в виде
пилы или грубого драчевого напильника (ил. 3, 2). Природные дефекты минеральных
плит специально нивелировались мастерами. далее применялось заглаживание с эле-
ментами грубой шлифовки поверхности. для изготовления одного саркофага такого
типа требовалось обработать более 8 м
2
плит. заметим, что исследованные саркофаги
были созданы из сиренево-фиолетовой, несколько более мягкой разновидности пиро-
филлитового сланца.

396
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
ил. 2. саркофаги у успенского собора Киево-Печерской лавры.
внутренняя поверхность стенки саркофага. детали обработки поверхности
(фото: Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко)
ил. 1. саркофаги у успенского собора Киево-Печерской лавры.
Конструкция (фото: Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко)

397
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
Таблица 2
объемно-массовые характеристики для двух разновидностей
пирофиллитового сланца
разновидность
пирофиллитового сланца
Площадь
образца,
см2
объем
образца,
см3
отношение
объема
к площади
масса 1 см3
,г
отношение
площади
к объему
сиренево-фиолетовый
28,75
14,375
0,48
1,70
2,0
розовый
32,2
20,125
0,60
2,48
1,6
В среднем:
–
–
0,54
2,10
1,8
ил. 3. саркофаги у успенского собора
Киево-Печерской лавры. детали
обработки торцевых поверхностей
и следы инструментов (фото: Г. Ю. Ивакин,
А. П. Томашевский, С. В. Павленко)
1
2
Представим объемно-массовые характеристики пирофиллитового сланца (табл. 2).
Были отобраны несколько образцов (относительно ровных геометрически и пригод-
ных для снятия корректных обмеров во всех трех измерениях) двух основных исполь-
зуемых в древнерусском строительстве разновидностей пирофиллитового сланца: си-
ренево-фиолетовый и розовый. в результате получено соотношение площади, объема
и массы для изделий из строительных разновидностей пирофиллитового сланца.

398
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
Эти соответствия важны для оценки количества использованных при строительстве
отдельных зданий каменных фрагментов и деталей, а также для понимания общего объ-
ема потребления пирофиллитового и кварцитового сырья.
Пирофиллитовые плиты пола. во время изучения монастырской территории во-
круг михайловского златоверхого собора была открыта позднесредневековая дорожка,
вымощенная плитами пирофиллитового сланца, в древнерусское время служившими
вымосткой пола одного из местных соборов. Подобные плиты были обнаружены и при
раскопках находящейся рядом надвратной церкви хii в. всего было обмерено 65 от-
дельных находок плит, из них около четверти – обломки и фрагменты (ил. 4). для
археометрии была построена специальная регистрационная база данных, где фиксиро-
валось все: размеры, форма, минералогические особенности, способ обработки повер-
хности, цвет, технологические детали и другие параметры, а также реконструируемые
площадь поверхности, объем и масса плиты. для представления нами отобран фраг-
мент табличной формы базы данных (табл. 3), содержащий информацию о 39 плитах,
у которых достоверно зафиксированы все размерные параметры и надежно восстанав-
ливаются площадь, объем и масса.
Как видно из табл. 3, максимальные линейные размеры в некоторых случаях
были более 1 м, однако по площади лишь одна плита превышает 1 м
2
.
в основном
0
1м
ил. 4. Плиты полов с территории михайловского монастыря.
Прорисовка (Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко)

399
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
Таблица 3
Данные о плитах пола, обнаруженных на территории
вокруг Михайловского златоверхого собора
No
п/п
длина,
см
Ширина,
см
толщина,
см
Площадь,
м
2
объем,
м
3
масса,
т
1
118
100
11,00
1,18
0,130
0,221
2
91
72
14,00
0,66
0,092
0,156
3
100
65
10,00
0,65
0,065
0,111
4
118
62
8,50
0,73
0,062
0,106
5
85
66
11,00
0,56
0,062
0,105
6
111
68
8,00
0,75
0,060
0,103
7
94
64
10,00
0,60
0,060
0,102
8
108
66
8,00
0,71
0,057
0,097
9
84
66
10,00
0,55
0,055
0,094
10
72
55
13,50
0,40
0,053
0,091
11
85
58
10,00
0,49
0,049
0,084
12
106
58
8,00
0,61
0,049
0,084
13
72
75
8,00
0,54
0,043
0,073
14
90
60
8,00
0,54
0,043
0,073
15
80
73
7,00
0,58
0,041
0,069
16
64
60
10,00
0,38
0,038
0,065
17
78
47
10,00
0,37
0,037
0,062
18
79
58
8,00
0,46
0,037
0,062
19
70
58
9,00
0,41
0,037
0,062
20
84
48
9,00
0,40
0,036
0,062
21
64
45
11,00
0,29
0,032
0,054
22
70
50
9,00
0,35
0,032
0,054
23
78
56
7,00
0,44
0,031
0,052
24
82
50
7,00
0,41
0,029
0,049
25
68
54
7,00
0,37
0,026
0,044
26
70
45
8,00
0,32
0,025
0,043
27
103
49
5,00
0,50
0,023
0,039
28
67
48
7,00
0,32
0,023
0,038
29
70
54
5,00
0,38
0,019
0,032
30
63
49
6,00
0,31
0,019
0,031
31
58
36
8,00
0,21
0,017
0,028
32
56
45
5,75
0,25
0,014
0,025
33
46
35
7,50
0,16
0,012
0,021
34
23
78
6,00
0,18
0,011
0,018
35
35
38
6,00
0,13
0,008
0,014
36
52
34
5,00
0,18
0,008
0,014
37
45
44
4,00
0,20
0,008
0,013
38
30
44
6,00
0,13
0,008
0,013
39
32
34
6,00
0,11
0,007
0,011
Всего:
16,82
1,456
2,474
Размеры в среднем
74,38
55,56
6,75
0,43
0,040
0,060

400
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
плиты, использовавшиеся для вымостки пола, обладают большей толщиной, неже-
ли рельефные декоративные плиты (до 10,0–11,0 и даже 13,5–14,0 см), хотя немало
и тонких плит, в 4,0–6,0 см толщины; в итоге для этих 39 плит среднее значение
толщины – 6,75 см. суммарно представленные в табл. 3 плиты составляют прибли-
зительно 1,5 м
3
пирофиллитового сланца массой около 2,5 т. масса плиты средней
величины – 30–60 кг.
Плиты довольно отчетливо различаются по форме, характеру и морфологии ми-
нерального сырья, оттенкам цвета, по твердости, способам и характеру обработки
поверхностей. есть плиты с шарнирными отверстиями, плиты с анкерными желез-
но-свинцовыми вставками, профилированные плиты. Часть плит и их фрагменты
сохраняют правильную прямоугольную или квадратную форму, выделяется группа
продолговатых плит и их обломков, торцевым сторонам (краям) которых была при-
дана овальная, закругленная форма. сохранившиеся углы практически на всех плитах
также закруглены.
Цветовая гамма плит варьирует от серо-розовых (редко) до многих оттенков сире-
невого, сиренево-красного, сургучно-кирпичного, фиолетового цветов. на каждой чет-
вертой плите пола зафиксированы карминово-красные полосы (прожилки более твер-
дого кварцита), а также пятна локального оржавления.
Лицевые поверхности части плит заглажены и даже отполированы. Бросается в гла-
за, что в процессе функционирования более мягкие участки пирофиллитовых плит
пола соборов проседали, протираясь и полируясь обувью прихожан, в отличие от бо-
лее твердых участков и прожилок на поверхности. на поверхностях и торцевых гранях
плит пола, так же как и на плитах саркофагов, заметны следы применения различ-
ных рабочих инструментов. есть плиты, на которых отчетливо видна рябь подтесы-
вания гладким долотом овально-полукруглого и прямого сечения, а также следы пилы
ил. 5. Плита пола с территории михайловского монастыря:
1 – общий вид; 2, 3 – следы инструмента на ее поверхности
(фото: Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко)
0
5см
0
10
20 см
0
5см
1
2
3

401
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
и напильника (ил. 5). можно высказать предположение, что для создания плит пола
использовались более мелкие плоские фрагменты породы пирофиллитового сланца,
отходы производства плит большей площади, которые не могли быть использованы
для изготовления высокохудожественных резных панелей парапетов, стенных релье-
фов, престолов и т. п.
о количестве плит пола свидетельствуют находки из успенского собора. н. в. хо-
лостенко зафиксировал 244 только гладких плит древнерусского пола, которые, по его
подсчетам, покрывали площадь 530 м
2
. Ширина плит колебалась в пределах 30–75 см,
а длина варьировала от 120–152 до 213–216 см. среди плит пола был и фрагмент плиты
парапета хоров с незавершенной орнаментальной резьбой9
.
об относительно высокой стоимости и себестоимости плит пирофиллитового
сланца свидетельствует множество фактов повсеместного вторичного (и даже много-
кратного) использования этих плит в последующее время. очень часто использовались
древнерусские саркофаги в позднем средневековье. Плиты пола, даже будучи заменены
в храмах новым покрытием, продолжали использоваться как удобные и декоративные
вымостки дорожек и площадок. из них нередко изготовлялись надгробия и кресты. из-
вестны факты, когда на подобных надгробных плитах несколько раз меняли соответ-
ствующие именные надписи.
зафиксированная высокая стоимость летописной «доски каменой» размером 120 ×
80 см и «столпцов на устроение трапезе» – 3 гривны серебра10
, видимо, складывалась из
цены собственно камня, затрат на добычу, обработку и транспортировку плиты. «тем-
новидные саркофаги» из пирофиллитового сланца («местного порфира») во все време-
на предназначались для погребения особ высшего происхождения.
Плиты пирофиллитового сланца, предназначенные для вымостки пола, изготов-
ления саркофагов, монументальных рельефов и других наиболее ценных и крупных
изделий, скорее всего (по логике технологии и хозяйственной целесообразности),
производились и проходили цикл основной обработки недалеко от мест добычи
камня. вполне вероятно, что «доски» изготовлялись в известных специализиро-
ванных производственных поселениях словечанско-овручского кряжа. сегодня
с достаточной определенностью можно утверждать, что на первичной обработке
пирофиллитового сланца и кварцитов и изготовлении пирофиллитовых плит для
строительства специализировались поселения нагоряны-ІІ, хлупляны (больница),
Левковичи І–ІІ, Прибытки. изучая эти производственные поселения и их округу,
мы встречали остатки и фрагменты таких плит, следы их обработки, пирофиллито-
вые стелы. однако высокопрофессиональная художественная резьба, завершающая
обработка и подгонка для конкретного места, скорее всего, осуществлялись в Кие-
ве. впрочем, этот вопрос остается дискуссионным и нуждается в дополнительных
исследованиях.
наглядное представление об объеме использованного для строительства и оформ-
ления киевских храмов пирофиллитового сланца и о том, сколько его было добыто,
обработано и доставлено из овручской волости, дает приводимая ниже табл. 4. здесь
в самом общем виде представлены результаты подсчетов и моделирования баланса
пирофиллитового сланца, использованного для вымостки полов только в четырех из
киевских храмов, без учета декоративных рельефных панелей стен, парапетов, алтаря,
престолов, саркофагов и других деталей.

402
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
особый интерес представляет проблема использования овручского красного квар-
цита в древнерусском строительстве. Этот минерал очень красив, и не зря высокоде-
коративные его вставки с «рябью пустыни» и гроздьевидными конгломератами были
использованы для наружного украшения стен софии Киевской, церкви св. василия
в овруче, в храмах Гродно.
Проблема выявления и идентификации мест добычи кварцитов еще окончательно
не решена, поскольку на данный момент собственно кварцитодобывающих карьеров
древнерусского времени мы не знаем. вполне вероятно, что в средние века отдельные
кварцитодобывающие карьеры (в современном понимании) могли и не существовать.
Поверхностные выходы пирофиллитовых сланцев всегда сопровождаются выходами на
поверхность кварцитов. возможно, что сопутствующие пирофиллитовым карьерам вы-
ходы кварцитов могли удовлетворять имеющиеся в древнерусские времена потребности
в этом сырье. также известно, что существовали видимые, а значит, и вполне доступ-
ные для разработки обнажения кварцитов в знаменитых ярах словечанско-овручского
кряжа
11
.
для потребностей строительства также могли использоваться поверхностные
глыбы и валуны ледникового происхождения, география распространения которых
охватывает практически всю территорию кряжа.
если с местом и способом открытой добычи кварцита на сегодня все относительно
ясно, то вопрос об инструментальной обработке (распиливание, шлифовка, сверление
и др.) в древнерусское время очень твердого овручского кварцита остается открытым.
интересными примерами обработки этого минерала является уже упоминавшаяся ра-
нее крупная надгробная розовая плита и квадратные отшлифованные плитки моще-
ния пола «Южного дворца» х в.
12
(ил. 6). Проводящиеся сейчас исследования сосед-
ней с дворцом десятинной церкви, возможно, позволят прояснить планиграфическую,
храм
д
л
и
н
а
з
д
а
н
и
я
,
м
Ш
и
р
и
н
а
з
д
а
н
и
я
,
м
т
о
л
щ
и
н
а
с
т
е
н
,
м
П
л
о
щ
а
д
ь
п
о
л
а
и
н
т
е
р
ь
е
р
а
,
м
2
П
л
о
щ
а
д
ь
о
д
н
о
й
п
л
и
т
ы
,
м
2
в
е
р
о
я
т
н
о
е
к
о
л
и
ч
е
с
т
в
о
п
л
и
т
м
а
с
с
а
п
л
и
т
ы
,
т
м
а
с
с
а
в
с
е
х
п
л
и
т
п
о
л
а
,
т
о
б
ъ
е
м
к
а
м
н
я
,
м
3
михайловский
златоверхий собор
28,6 18,7
1
460 0,43 1070 0,06 64 32
софийский собор
47,0 52,0
2000 0,43 4651 0,06 279 140
Кирилловская
церковь
31,0 22,0 (1,7–1,98)
~2
580 0,43 1349 0,06 81 40
успенский собор Киево-
Печерской лавры
35,6 24,2
1,3
780 0,43 1814 0,06 109 54
итого:
–
–
–
3820 – 8884
–
533 266,5
Таблица 4
примерный подсчет пирофиллитового сланца, использованного
для вымостки полов основных храмов киева

403
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
стратиграфическую и археологическую ситуацию вокруг этого интересного объекта.
работами 2005 г. повторно открыты фундаментные рвы и остатки забутовки фундамен-
та северо-западной части «Южного дворца» (ил. 7). исследованные остатки фундамен-
тов состоят исключительно из блоков
и глыб кварцита, среди которых также
встречаются экземпляры со следами об-
работки поверхностей.
Продолжающиеся сейчас исследо-
вания сохранившихся остатков фунда-
ментов десятинной церкви также среди
многих других важных тем дают новые
материалы по разным этапам использо-
вания овручского кварцита и пирофил-
литового сланца в строительной прак-
тике древней руси.
от памятника на разную высоту
сохранились фундаменты западной
и южной стен. также сохранились часть
фундаментной ленты, параллельной
южной стене, и лента фундамента, при-
мыкающая к южной стене, которые об-
разуют с южным пряслом западной сте-
ны и западным пряслом южной стены
объем юго-западного угла храма (ил. 8).
ил. 6. вымостка из квадратных плиток на месте «Южного дворца»
(фото: Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко)
ил. 7. остатки фундамента северо-
западной части «Южного дворца»
(шурф 12, раскопки 2005 г.)

404
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
на разных участках фундаментов сохранились нижние части кладки стен, сложенные
из плинфы.
согласно разработанной и апробированной ранее программе изучения минерально-
сырьевого потенциала древнего Киева нами планомерно, по мере открытия и расчистки
определенных участков, проводилась фиксация камней в конструкции с отбором соот-
ветствующих проб, параллельно создавались графическая и табличная базы данных для
регистрации минеральных составляющих структуры фундаментов и сохранившихся
фрагментов стен.
в забутовке фундаментов западной стены на участке от ее северного края до поло-
вины второй (с юга) пилястры использован в основном серый песчаник разного вида.
Кроме песчаника в забутовке в незначительном количестве встречаются серо-корич-
невый сланец, гранит и другие минералы. в этой части фундамента западной стены
кварциты и пирофиллиты отсутствуют.
ил. 8. План сохранившихся фундаментов десятинной
церкви. Карта употребленного строительного камня
(по материалам раскопок 2005–2008 гг.):
1 – кладка фундаментов из кварцитов; 2 – кладка фундаментов из песчаника;
3 – кладка из различных пород камня (участок частичного ремонта XII в.);
4 – ремонтная кладка XII в. из различных пород камня; 5 – сохранившиеся
блоки кварцитов в подошве фундаментов центрального объема храма
0
5
10м
1
2
3
4
5

405
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
Фундамент южной стены состоит из нескольких, не перевязанных между собой,
сложенных впритык отрезков. Фундаменты южной стены церкви (кроме первого и час-
ти второго западных прясел) состоят из красных и розовых кварцитов разной формы
и размеров.
Кладка фундаментов юго-западного объема состоит из валунов песчаника, грани-
та, известняка, кварцита (встречаются подквадратные блоки, с четкими обработанными
плоскостями и гранями), обломков плит пирофиллитового сланца, мраморных резных
деталей на бежевом и розовом растворе с примесью крупной цемянки и шлаков. в клад-
ке также использовалась плинфа для выравнивания рядов камня. вторичное исполь-
зование архитектурных деталей, разновременной плинфы, различных по структуре
растворов, наличие нескольких вертикальных швов свидетельствуют о ремонте, а воз-
можно – о частичной или полной (вплоть до выборки, повторной заливки и укрепле-
ния фундаментов) перестройке юго-западного угла десятинной церкви.
Фундаменты юго-западного угла десятинной церкви наиболее исследованы в ходе
работ 2005 г. на примере внутреннего (восточного) фасада южного прясла западной
стены (ил. 9) представим соотношение кварцитов и пирофиллитового сланца отно-
сительно других минералов, их основные размеры и форму
13
.
Фундаменты указанно-
го участка исследованы на глубину 1,10–1,15 м. над фундаментом сохранились пять
рядов кладки из плинфы. Ширина внутреннего фасада прясла – 4,3 м. на площади
приблизительно 5 м
2
зафиксировано 74 различных по форме блоков и глыб камня.
из них 18 экземпляров, приблизительно 25 %, составляет кварцит. Кварцит в основном
блочной прямоугольной формы, хотя встречаются валунные и плитообразные камни.
размеры блоков и валунов кварцита показаны в табл. 5.
в кладке этого фасада фундамента зафиксирован один обломок плиты из пирофил-
литового сланца фиолетового цвета (ил. 9, No 26) размером 31,5 × 2,0–6,0 см. осталь-
ные камни – песчаник.
отметим, что на разных отрезках фундаментов юго-западного участка соотношение
кварцитов, пирофиллитового сланца и других минералов различное (что, видимо, свя-
зано с ремонтом). в кладке внутреннего фасада восточной ленты юго-западного объ-
ема храма из 42 камней кварциты составляют 85 % (36 экземпляров) (ил. 10). в кладке
внутреннего фасада западного прясла южной стены на площади около 4,2 м
2
зафикси-
ровано 72 камня разных размеров. соотношение кварцитов, пирофиллитового сланца
и других минералов: 17 (24 %), 8 (11 %), 52 (65 %) соответственно.
в западной части фасада этого прясла в основании плинфяной кладки в два ряда
лежат 6 обломков плит из фиолетового пирофиллитового сланца (ил. 11, 2). размеры
плит представлены в табл. 6.
Целая плита из пирофиллитового сланца фиолетового цвета зафиксирована в ос-
новании кладки из плинфы в центральной части 2-го с запада прясла южной стены
(ил. 11, 1). размер плиты 90 × 90 см, толщина – 6 –9 см. видимые торцы плиты обра-
ботаны. Плита лежит на заливке из раствора, покрытого незначительным слоем земли.
западнее по поверхности фундамента прясла зафиксированы мелкие осколки пиро-
филлитового сланца (ил. 11, 3) – возможно, следы разрушения другой плиты.
в кладке фундамента угловой пилястры юго-западного угла зафиксирован фрагмент
половины базы из пирофиллитового сланца (ил. 11, 5). два фрагмента одной базы из
пирофиллитового сланца отмечены в разных местах кладки северной ленты фундамента

и
л
.
9
.
П
л
а
н
в
н
у
т
р
е
н
н
е
г
о
ф
а
с
а
д
а
ю
ж
н
о
г
о
п
р
я
с
л
а
з
а
п
а
д
н
о
й
с
т
е
н
ы
с
о
б
о
з
н
а
ч
е
н
и
я
м
и
к
в
а
р
ц
и
т
о
в
(
ч
е
р
т
е
ж
ф
а
с
а
д
а
:
П
.
Л
.
З
ы
к
о
в
,
2
0
0
5
;
о
п
р
е
д
е
л
е
н
и
е
к
а
м
н
я
:
А
.
П
.
Т
о
м
а
ш
е
в
с
к
и
й
,
С
.
В
.
П
а
в
л
е
н
к
о
)
0
1
1
1
2
1
3
1
4
1
5
1
6
1
7
1
2
1
2
2
2
3
2
4
2
5
2
6
2
7
2
3
1
3
2
3
3
3
4
3
5
3
6
3
7
3
4
1
4
2
4
3
4
4
4
5
4
6
4
7
4
5
1
5
2
5
3
5
4
5
5
5
6
5
6
1
6
2
6
3
6
4
6
5
6
6
6
7
1
7
2
7
3
7
4
7
5
7
6
7
8
1
8
2
8
3
8
4
8
5
8
6
8
9
1
9
2
9
3
9
4
9
5
9
6
9
1
0
2
0
3
0
4
0
5
0
6
0
7
0
1
0
0
с
м
0
1
м
г
р
а
н
и
ц
а
р
е
м
о
н
т
а
п
р
и
м
ы
к
а
ю
щ
и
е
к
л
а
д
к
и
X
i
X
в
.
0
к
в
а
р
ц
и
т
ы
п
л
и
н
ф
а
X
в
.
п
л
и
н
ф
а
X
i
в
.
п
л
и
н
ф
а
X
i
i
в
.
г
р
а
н
и
ц
а
р
е
м
о
н
т
а

407
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
No камня
(ил. 9)
длина, см
толщина, см
No камня
(ил. 9)
длина, см
толщина, см
2
18,0
9,5
57
29,0
5,0–9,0
12
16,0
10,0
62
≈16,0
≈9,0
13
27,0
23,0
64
≈36,0
≈18,0
14
20,0
16,5
65
18,0
10,0
15
44,0
15,0
66
26,0
10,0
27
34,0
11,5
68
26,0
12,5
29
21,0
6,5
69
30,0
18,0
33
45,5
23,0
72
43,0
19,0
36
26,0
15,0
74
23,0
24,0
Таблица 5
использование кварцита в южном прясле западной стены Десятинной церкви
ил. 10. Фундамент первой (с запада) перемычки южной галереи десятинной
церкви (фото: Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко)
юго-западного объема храма (ил. 11, 4). База неправильной трапециевидной формы
с отверстием на верхней поверхности, ее размеры: длина верхней поверхности – 20 см,
нижней поверхности – 38 см, высота – 16–17 см. диаметр отверстия – 6 см.
в ходе работ 2005 г. при повторном вскрытии выбранных фундаментных рвов юж-
ной (шурф 51) и северной (шурф 15) фундаментных лент центрального нефа древнего
ядра церкви зафиксировано несколько блоков розовых кварцитов (см. ил. 8). в участ-
ках фундамента северной стены центрального нефа кварциты сохранились в том виде,
в котором показаны на плане м. К. Каргера14
. Блоки кварцитов лежат на материковом
суглинке фундаментного рва (ил. 12). находка кварцитов в фундаментных рвах древне-
го ядра церкви свидетельствует об использовании кварцитов в забутовке фундаментов
при постройке первоначального ядра храма.

408
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
Таблица 6
использование плит пирофиллитового сланца
в западном прясле южной стены (внутренний фасад)
No плиты
(по фасаду) длина, см
толщина, см
No плиты
(по фасаду) длина, см
толщина, см
50
33,0
12,5
60
22,0
8,0
58
60,0
9,0
61
44,0
6,0
59
30,0
7,5
62
65,0
12,0
ил. 11. использование пирофиллитового сланца при строительстве десятинной церкви:
1 – плита (второе прясло южной стены); 2 – фрагменты плит в основании кладки из плинфы западного
прясла южной стены (внутренний фасад); 3 – мелкие осколки на месте разрушенной плиты (второе
прясло южной стены); 4 – половина базы в кладке северной фундаментной ленты юго-западного
объема храма; 5 – половина базы в кладке фундамента угловой пилястры юго-западного угла храма
1
2
3
4
5

409
исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
известные рисунки хІх в. руин
десятинной церкви (гравюра Пан-
немокера 1884 г.) и северного фасада
церкви николая десятинного – П. мо-
гилы позволяют предположить, что
стены десятинной церкви были воз-
ведены в технике смешанной кладки.
на рисунках хорошо видно несколько
поясов камней в стенах. в разрезе за-
падной стены церкви николая деся-
тинного видно по крайней мере шесть
каменных поясов (ил. 13)*. возможно,
что в кладке стен десятинной церкви,
по аналогии с другими древнейшими
храмами (св. софия в Киеве, св. спаса
ил. 12. Кварцитовые блоки
в фундаментном рве северной ленты
центрального нефа
(шурф 15, раскопки 2005 г.)
ил. 13. северный фасад церкви николая десятинного митрополита
Петра могилы. рисунок хiх в. (по: Каргер М. К., 1961 Б14
)
* Поскольку весь юго-западный угол галерей десятинной церкви был отремонтирован, включая фун-
даменты, в начале Xii в. (см. статью Г. Ю . ивакина, о. м . иоаннисяна, д. д. Ёлшина в настоящем сборни-
Xii в. (см. статью Г. Ю. ивакина, о. м . иоаннисяна, д. д. Ёлшина в настоящем сборни-
в. (см. статью Г. Ю. ивакина, о. м . иоаннисяна, д. д. Ёлшина в настоящем сборни-
ке, с. 377–390), рисунок северного фасада могилянской церкви, выполненный в начале XIX в., отражает не
первоначальный облик стен храма, а ремонтные кладки. – Примеч. науч. ред.
_______________

410
Г. Ю . иваКин, а. П. томаШевсКий, с. в. ПавЛенКо
в Чернигове), использовались кварциты и пирофиллитовые сланцы, особенно на ли-
цевых фасадах стен, где применялись преимущественно высокодекоративные и тща-
тельно обработанные блоки. традиция фасадных вставок из кварцита и пирофил-
литового сланца была известна и в конце хІІ в., например в церкви св. василия
в овруче.
Фрагменты кварцитов и пирофиллитового сланца также зафиксированы в фунда-
менте исследованной стены пристройки, датируемой предварительно хІІ в., возле се-
веро-западного угла храма.
изучение различных аспектов использования овручского кварцита и пирофиллито-
вого сланца в строительной практике древней руси, мы надеемся, будет продолжаться
как в овручском регионе, так и в Киеве и в других южнорусских центрах.
_______________
1
Томашевский А. П. изучение систем заселения
овручской волости в овручском проекте //
сельская русь в Іх–XVi веках / отв. ред.
н. а. макаров, с. з. Чернов ; сост. и. н. Ку-
зина. м., 2008. с. 50–73.
2
Павленко С. В. исследование производст-
венных комплексов овручской средневеко-
вой индустрии пирофиллитового сланца
в 2002 году // наукові записки з українсь-
кої історії : збірник наук. статей, присвя-
чений пам’яті в. в. седова. Переяслав-
хмельницький, 2005. вип. 16. с. 194–208; Он
же. исследования древнерусских специали-
зированных поселений по обработке пиро-
филлитового сланца (на примере поселения
Прибытки-І) // сельская русь в Іх–XVi ве-
ках... с. 241–252.
3
Павленко С. В. обробка пірофілітового слан-
цю на укріплених поселеннях овруцького
кряжу // стародавній Іскоростень і слов’ян-
ські гради Viii–х ст. Київ, 2004. с. 215–218.
4
Павленко С. В. исследование производствен-
ных комплексов... с. 203.
5
Томашевський А. П. Проблеми, перспективи
та програма вивчення мінерально-сировин-
ного видобувничо-переробного комплексу
давньої русі – україни // матеріали першої
міжнародної конференції «Коштовне і деко-
ративне каміння». Київ, 1999. с. 92–93; Он же.
Программа изучения минерально-сырьевой
базы Южной руси х–хІІІ вв. н. э.: задачи, ре-
зультаты, перспективы // археоминералогия
и ранняя история минералогии. сыктывкар,
2005. с. 136, 137.
6
Янин В. Л. денежно-весовые системы рус-
ского средневековья. домонгольский пери-
од. м., 1956. с. 187, 189.
7
Івакін Г. Ю., Балакін С. А. археологічні до-
слідження на території Києво-Печерської
лаври у 2000 р. // археологічні відкриття
в україні 1999–2000 рр. Київ, 2001. с. 116–
121; Они же. Поховальний комплекс хV ст.
у нартексі успенського собору Києво-Печер-
ської лаври // Лаврський альманах. вип. 2.
Київ, 1999. с. 77–86.
8
Блаватский В. Д. о применении троянки
в римскую эпоху // труды секции археоло-
гии. 5 : техника обработки камня и металлов.
м., 1930. с. 101–106.
9
Холостенко М. В. успенський собор Печер-
ського монастиря // стародавній Київ. Київ,
1975. с. 134.
10
Абрамович Д. І. Києво-Печерський патерик.
Київ, 1991. с. 14; Холостенко М. В. успенський
собор... с. 124–128.
11
Тутковский П. А. Побережье реки норина
в овручском уезде (Геологическое и геогра-
фическое описание) // труды общества ис-
следователей волыни. житомир, 1911. т. 6.
с. 110–164. рис. 25, 26; Он же. древнейшая до-
бывающая промышленность на волыни //
труды общества исследователей волыни.
житомир, 1915. т. 12. с. 190, 191; Он же.
словечансько-овруцький кряж і узбережжя
ріки славечни. Геологічний та геоморфо-
логічний опис // труди фіз.-мат. відділ.
всеукраинской академии наук. 1923. т. 1.
вип. 1.

исПоЛьзование ПироФиЛЛитовоГо сЛанЦа и КварЦита в строитеЛьном деЛе
12
Милецкий А. М., Толочко П. П. Парк-музей
«древний Киев» : историко-археологиче-
ский и архитектурный комплекс. Киев, 1989.
C. 132, 136. (Последние археологические
исследования и анализ историографии поз-
воляют считать, что эти квадратные мра-
морные и кварцитовые плитки с грубой об-
работкой нижней поверхности датируются
XIX в. и представляли собой мощение не
пола древнерусской гражданской построй-
ки, а дорожки к новой десятинной церкви,
сооруженной в 1828–1842 гг. – Примеч. науч.
ред.)
13
Пересчеты кварцитов и пирофиллито-
вых сланцев в сохранившихся фундамен-
тах десятинной церкви выполнены нами
в 2005 г. Позднее эти работы, а также от-
бор проб всех видов минерального сырья
из сохранившихся фундаментов десятин-
ной церкви продолжены д. д. Ёлшиным
и и. с. никитенко. о результатах см.: Ёл-
шин Д. Д., Никитенко И. С. о фундаментах
десятинной церкви в Киеве (по материа-
лам исследований строительного камня) //
записки иимК ран. 2009. No 4. с. 138–156.
о ремонте фундаментов юго-западного
объема храма см.: Там же. с. 145–147, а также
статью Г. Ю. ивакина, о. м. иоаннисяна,
д. д. Ёлшина в настоящем сборнике (с. 377–
390).
14
Каргер М. К. древний Киев. т. 2. м. ; Л., 1961.
рис. 9.

412
а. а. Козловский, м. м. иевлев
Институт археологии НАН Украины, Киев
иссЛедования «заПадноГо дворЦа»
на староКиевсКой Горе в Киеве в 2008–2009 Годах
c момента открытия с. П. вельминым в 1914 году «западного дворца» на старокиев-
момента открытия с. П. вельминым в 1914 году «западного дворца» на старокиев-
ской горе вопросы о времени его строительства, периоде существования и планировке
вызывали значительный интерес у многих исследователей древнего Киева (ил. 1). Этим
проблемам посвящено большое число научных работ многих исследователей, которые
пытались найти их решение и реконструировать внешний облик «западного дворца».
в течение 1977–1988 гг. экспедициями института археологии нан украины под ру-
ководством с. р. Килиевич исследовался участок, на котором располагался «западный
дворец». в 1977–1978 гг. было раскрыто два углубленных жилища XII–XIII вв. и два
трупосожжения, которые исследовательница датировала х в.
1
Продолжая исследования
этого участка в 1982, 1987, 1988 гг., в. а. харламов частично исследовал фундаментные
рвы северной и южной* частей «западного дворца»
2
.
Летом 2008 г. археологические исследования на участке по адресу десятинный пе-
реулок, 3–5, на котором размещался «западный дворец», были возобновлены старо-
киевской экспедицией института археологии нан украины. в хІх в. на этом месте
находились дома, от которых остались кирпичные фундаменты, подвалы и погреба,
в значительной мере повредившие культурный слой и разрушившие часть археоло-
гических объектов, в том числе и фундаменты «западного дворца». во время исследо-
ваний, проведенных 2008 г., была раскрыта площадь 500 м2. Культурный слой на всей
этой площади был практически уничтожен в результате интенсивной застройки участка
на протяжении хiх–XX вв. только в западной части раскопа посчастливилось зафик-
iх–XX вв. только в западной части раскопа посчастливилось зафик-
х–XX вв. только в западной части раскопа посчастливилось зафик-
XX вв. только в западной части раскопа посчастливилось зафик-
вв. только в западной части раскопа посчастливилось зафик-
сировать ненарушенный культурный слой мощностью до 2 м, из которых до 1,5 м да-
тируется хI – серединой хIII в.
во время раскопок нами было найдено и исследовано несколько разновременных
и различных по назначению объектов. десятый век представлен 13 погребениями, из
них одно трупосожжение и 12 трупоположений. в некоторых погребениях зафикси-
рованы остатки гробов и сопровождающий инвентарь. три постройки, несколько хо-
зяйственных ям и небольшой погреб, который, возможно, входил в комплекс одной
из построек, датируются XI–XII вв. К первой половине XIII в. относится групповое
* для удобства описания за условное направление север–юг принята длинная ось постройки. – Примеч.
науч. ред.
_______________

413
иссЛедования «заПадноГо дворЦа» на староКиевсКой Горе в Киеве
погребение двух взрослых и ребенка, которые, вероятно, погибли во время монгольско-
го нашествия. хозяйственной ямой с керамическим комплексом и двумя западноевро-
пейскими монетами представлены XV–XVii вв. от построек XViii в. осталось большое
количество мусорных ям, в которых зафиксировано много керамических, стеклянных
и металлических изделий.
довольно интересные результаты дали исследованные нами части фундаментных
рвов «западного дворца», фундаменты которого впервые были открыты в 1914 г. в ходе
прокладки траншей по десятинному переулку. исследование их проводил с. П. вель-
мин. он зафиксировал вырытые в материке фундаментные рвы, заполненные рыхлой
массой, состоявшей из фрагментов тонкой плинфы, известкового раствора с примеся-
ми толченого кирпича, а также камня. Каменная кладка фундаментов в виде больших
блоков сохранилась в нескольких местах: южная пилястра западной продольной стены,
вся восточная стена постройки.
ил. 1. монументальные сооружения старокиевской горы по
материалам раскопок 1908–1914 гг. (по: Каргер М. К., 1961. С. 20 Б5
):
1 – десятинная церковь; 2 – «Южный дворец»; 3 – «западный дворец»
дом
причта
д
е
с
я
т
и
н
н
а
я
ц
е
р
к
о
в
ь
дом
причта
X
i
X
в
.
дом
причта
дом
причта
службы
службы службы
дом
No6
дом
No4
дом
No5
дом
No5
дом
No3
домNo2
домNo7
домNo1
X
в
.
X
в
.
X
в
.
X
в
.
де сяти
нный переулок
1
2
3
10
0
10
20м

414
а. а . КозЛовсКий, м. м. иевЛев
с 1982 по 1988 г. остатки «западного дворца» исследовал в. а. харламов. он раскопал
часть дворца, которая находилась на четной стороне десятинного переулка, а также про-
дольную стену на его нечетной стороне. Кроме того, им была зафиксирована и исследо-
вана еще одна продольная стена с восточной стороны дворца3
. в. а. харламов также вы-
явил и частично исследовал плановую структуру здания и технологические особенности
сооружения его фундаментов. реконструкцию технологии и последовательности соору-
жения фундаментных рвов он делал на основе изучения остатков конструкций на их дне.
По данным в. а. харламова, по всей длине фундаментных рвов, вырытых на глубину
1,7 м, прокладывались четыре ряда квадратных в сечении (24 × 24 см) деревянных балок.
на них на всю ширину рвов были уложены поперечные бруски. таким образом, создава-
лась своеобразная ячеистая конструкция. Кроме того, в местах пересечения балок в дно
рва забивались деревянные колышки, квадратные в плане (6 × 6 см). так субструкции
фиксировались на дне рва. вся эта конструкция наполнялась щебнем и мелкими кам-
нями, а потом полностью заливалась светлым известковым раствором. таким образом
создавался армированный деревом бетонный пояс, служивший основой для возведения
бутовой кладки фундамента из красного кварцита и серого песчаника
4
. определить пла-
новую структуру и реконструировать внешний вид «западного дворца» пробовали мно-
гие исследователи, в частности с. П. вельмин, м. К. Каргер, и. о. иванцов, П. а. рап-
попорт, с. р. Килиевич, Ю. с. асеев, П. П. толочко, в. а. харламов, в. м. ричка
5
. так,
по мнению м. К. Каргера, «западный дворец» представлял собой большую по площади
постройку, состоявшую из центрального квадратного в плане помещения и двух боко-
вых частей, каждая из которых была в три раза длиннее центральной6
.
внешний вид
попробовал воссоздать выдающийся знаток древнерусской архитектуры Ю. с. асеев.
на основе все тех же материалов с. П. вельмина ученый пришел к выводу, что общая
длина дворца достигала 70–72 м, а насчет планировки Ю. с. асеев отмечал следующее:
«Центральное, почти квадратное в плане помещение (9 × 8 м по внутренним разме-
рам), очевидно, представляло собой вестибюль дворца, где могли размещаться лестни-
цы на второй этаж. Перекрывалось это помещение шатровым верхом. с двух сторон
к центральному помещению примыкали вытянутые в плане крылья... возможно, что
фасады нижнего этажа имели открытые аркады перед парадными залами, а в верхнем
располагались жилые помещения»
7
. в другой своей работе исследователь отмечает, что
«еще меньше можно сказать о дворцовых постройках вокруг десятинной церкви, дати-
руемых с определенной долей гипотетичности временем владимира святославовича.
вытянутые в длину многокамерные – двух-трех- и пятикамерные – постройки, несом-
ненно, имели общую структуру, характерную для дворцовых зданий византии, европы,
Крыма (мангуп) и Кавказа. в строительной технике прослеживаются византийские тра-
диции и школа, к которой принадлежали мастера десятинной церкви»
8
.
После раскопок, проведенных в 1987–1988 гг., в. а. харламов на основе обобщен-
ных итогов историко-археологических исследований и полученных новых данных по-
пробовал воссоздать плановую структуру и архитектурный вид «западного дворца».
По его версии, большой «западный дворец» был вытянут по оси север–юг прямоуголь-
ником шириною 17,6 м и длиною 52,8 м. в плане он разделялся стенами и пилястрами
на шесть камер: пять почти квадратных с юга и вытянутую узкую с севера. северная
торцевая стена дворца оказалась самой мощной, что, по мнению исследователя, объяс-
няется ее близостью к крутым склонам старокиевской горы.

415
иссЛедования «заПадноГо дворЦа» на староКиевсКой Горе в Киеве
восточная галерея, по результатам исследований в. а. харламова, с южной стороны
была на один компартимент короче общей длины основного ядра постройки. Это, по
его мнению, могло объясняться присутствием с этой стороны сеней с лестницей на
второй этаж
9
.
во время исследований в 2008 г. нами были получены новые данные, которые поз-
волили уточнить план «западного дворца»: были открыты фундаментные рвы дворца
в двух местах (кв. Г-8 -9 и ж-6 -7) (ил. 2). сначала был заложен шурф над местом, где, по
предположению в. а. харламова, находилась южная поперечная торцевая стена. После
снятия слоя насыпного грунта, который имел мощность до 0,5–0,6 м, была зафиксирова-
на и выбрана мусорная яма конца XViii в., наполненная камнями, фрагментами плинфы,
горелым деревом, керамическими и стеклянными изделиями. яма частично прорезала
древнерусский культурный слой (глубиной от 0,6 до 1,2 м). дно ямы находилось на уров-
не 2 м от современной поверхности и упиралось в слой горелого дерева и обожженной
глины мощностью от 0,1 до 0,2 м. нужно отметить, что этот слой перекрывал практиче-
ски всю площадь шурфа (ил. 3, 2–4). в древнерусском слое, а также в слое перегоревшего
дерева и обожженной глины было зафиксировано значительное количество керамики,
фрагменты плинфы толщиной от 2,5 до 3,5 см, куски кварцита со следами известкового
раствора, а также куски известкового раствора различного размера.
После снятия горелого слоя на глубине 2,3–2,4 м начали прослеживаться конту-
ры фундаментного рва. в заполнявшем его на этой глубине темно-сером слое были
ил. 2. План раскопа «западного дворца» 2008–2009 гг.
(А. А. Козловский, М. М. Иевлев)
десятинный пер., 5
десятинный пер., 3
десятинный пер.
с
Постр. 8
Постр. 9
Постр. 7
яма 26
яма 27
яма 25
Погр. X в.
сруб Xii–Xiii вв.
Постр. 4
б
в
г
9
10
д
ж
з
4
5
6
7
8
заполнение фундаментных
рвов (плотная масса
известкового раствора)
0
10м
к
и
р
п
и
ч
н
ы
й
ф
у
н
д
а
м
е
н
т

416
а. а . КозЛовсКий, м. м. иевЛев
зафиксированы два ряда следов от колышков, причем один из рядов был горелым.
слой, в котором прослеживались следы от колышков, имел мощность до 15 см, и в нем
практически отсутствовали находки, кроме небольшого количества угольков и крошек
известнякового раствора. выбрав этот слой, мы вышли на материковое дно рва, ширина
которого составляла 1,1–1,2 м.
на дне рва на глубине 2,5 м четко прослеживались следы от продольных лежней,
которые имели ширину 25–30 см и были немного углублены в материк. на дне фунда-
ментного рва зафиксированы также следы от пяти рядов колышков, которые были заби-
ты в материк на глубину до 40–50 см. диаметр колышков составляет 5–6 см, расстояние
между ними – 23–25 см (см. ил. 3).
в зачистке северной восточной стенки раскопа в сером слое заполнения фундамент-
ного рва был зафиксирован слой известкового раствора мощностью от 6 до 10 см. он
находился на 14 см выше материкового дна фундаментного рва (см. ил. 3, 3).
еще один фрагмент фундаментных рвов «западного дворца» был зафиксирован
во время исследования участка на юго-запад от вышеописанного шурфа (кв. ж-6 -7,
з-6 -7) (ил. 4). на этом месте, по чертежам в. а. харламова, остатки дворца отсутству-
ют. на этом же участке в 1978 г. вела раскопки с. р. Килиевич, которая исследовала
углубленное жилище XII–XIII в., под которым находилось трупосожжение, но и она
остатков дворца не зафиксировала10
. нужно отметить, что угол жилища перерезал часть
юго-западного угла дворца (см. ил. 2). После снятия слоя строительного мусора нами
было зафиксировано жилище, которое исследовала с. р. Килиевич (кв. ж-7, з-6 -7),
а рядом с углом жилища на материке отмечены следы от колышков фундаментного
рва. материк зафиксирован на глубине 1,7 м от современной поверхности. К северо-
западу от этого места нами были обнаружены и исследованы остатки двух сооружений
XViii и XIX вв., а под ними на глубине 1,7 м от современной поверхности – контуры
фундаментного рва ранее неизвестной стены дворца. дно рва проходило на глубине
2,3–2,4 м от современной поверхности. заполнение рва состояло из гумусированной
супеси без включений. Крошки известкового раствора не зафиксировано.
над дном рва были зафиксированы пустоты (высотой до 20 см от дна рва) от продоль-
ных лежней, а на дне рва – пять рядов следов от колышков круглой, прямоугольной и квад-
ратной формы. Колышки были забиты в материк на глубину 50–60 см. После расчистки
рва были выявлены две пилястры, которыми заканчивался юго-западный угол дворца. Пи-
лястры выступали на 0,5 м от стены и имели такую же конструкцию фундаментных рвов,
что и основная стена (ил. 4). длина открытой нами части стены составляла 5,6 м.
исследования «западного дворца» были продолжены в 2009 г. за этот полевой сезон
была вскрыта площадь 200 м2 (см. ил. 2). Были зафиксированы остатки фундаментных
рвов восточной стены основного ядра «западного дворца», ранее открытых в. а. харла-
мовым (кв. Б-6 -8). открыт поперечный фундаментный ров между восточной и западной
стенами дворца (кв. в-6, Б-7). с внешней стороны пересечения этого поперечного фун-
дамента и остатков южной стены дворца находилось перерезанное рвом погребение
х в., на дне рва прослеживались колышки от выступа в месте соединения фундамент-
ных лент. Были также исследованы остатки фундаментных рвов юго-западной стены
западной стены основного объема (кв. в-5, Г-5 -6) и части западной галереи (кв. д-4 -5)
(ил. 5). Часть фундаментного рва галереи была продолжением фундаментного рва, от-
крытого в 2008 г., и имела те же конструктивные характеристики. на дне рва, ширина

417
иссЛедования «заПадноГо дворЦа» на староКиевсКой Горе в Киеве
ил. 3 (сверху). Фундаментный ров южной
поперечной стены «западного дворца»
(кв. Г-8 -9 на ил. 2). раскопки 2008 г.:
1 – план; 2–4
–
разрезы (А. А . Козловский, М. М . Иевлев)
ил. 4 (справа вверху). Фундаментный ров
юго-западного угла «западного дворца»
(кв. ж-з-6-7 на ил. 2). раскопки 2008 г.:
1 – план; 2 – разрез (А. А . Козловский, М. М. Иевлев)
ил. 5. Фундаментный ров западной галереи
«западного дворца» (кв. д-4-5 на ил. 2).
раскопки 2009 г.:
1 – план; 2, 3 – разрезы (А. А . Козловский, М. М . Иевлев)
Условные обозначения к ил. 3–5:
I – культурный слой XIX–XX вв.; II – мешаный слой;
III – материк; IV – уголь, горелое дерево, пепел;
V – печина, обожженный суглинок;
VI – дерево и тлен; VII – серый гумусированный слой;
VIII – светло-серый слабо гумусированный слой
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
а
а
а
а
а
а
а
Б
Б
Б
Б
Б
в
в
Г
Г
Б
Б
в
в
Г
Г
1
1
2
2
3
3
2
1
4
Постройка 4
0
1м
0
1м
0
1м

418
а. а . КозЛовсКий, м. м. иевЛев
которого составляла в этом месте до 1,3 м, на глубине 2,55 м четко прослеживались сле-
ды от четырех продольных лежней, которые имели ширину 15–30 см и были частично
углублены в материк. на дне фундаментного рва также зафиксированы следы от пяти
рядов колышков, забитых в материк на глубину до 40–50 см. Бóльшая часть колышков
имела квадратную и прямоугольную форму размерами 4 × 4; 4 × 6 см, часть – круглую,
диаметром 5–6 см. расстояния между колышками составляли 20–25 см.
К сожалению, необходимо отметить, что открытые остатки фундаментных рвов
были сильно повреждены водопроводными траншеями и хозяйственными ямами хІх –
первой половины хх в. Кроме того, часть фундаментов западной части дворца не была
исследована из-за проходящей по его территории современной теплотрассы. Глубины
залегания исследованных фундаментных рвов почти такие же, как у ранее открытых.
на исследованной в 2009 г. части «западного дворца» находились две постройки
и две хозяйственные ямы конца хІ – начала хІІІ в., три погребения х в. и одно погре-
бение хІІ в. одна из открытых хозяйственных ям, судя по ее форме и размерам, была
зерновой (яма 26, кв. Б-9) (см. ил. 2).
рассматривая результаты исследований открытых фундаментных рвов, необходимо
сразу отметить, что в их сохранившихся частях заполнение представляло собой край-
не рыхлую массу, состоящую из остатков цемяночного раствора, обломков плинфы
различной величины, небольших кусков камней, главным образом кварцита, грани-
та, известняка, пирофиллита, фрагментов древнерусской керамики, костей животных
и прослоек земли. необходимо отметить отсутствие находок целой плинфы или ее
достаточно крупных кусков в заполнении исследованных фундаментных рвов. встре-
чались фрагменты плинфы желтого, оранжевого и красного цвета толщиной от 1,5
до 4,0 см (большая часть – 1,5–2,5 см). учитывая отсутствие находок кусков больших
камней, которые обычно использовались при сооружении фундаментов каменных
древнерусских построек, можно предположить, что фундаменты «западного дворца»
были разобраны, вероятно, в конце хІ в. в пользу этого предположения свидетельству-
ет отсутствие отпечатков лежней при наличии следов колышков.
Близкая картина засыпки фундаментных рвов при отсутствии отпечатков лежней
и наличии следов колышков (судя по сохранившимся материалам) была зафиксирована
при исследованиях, проведенных в. а. харламовым в 1987–1988 гг.
среди находок, полученных при исследовании разрушенных частей фундаментов
и среди археологического материала, найденного в культурном слое на территории «за-
падного дворца», необходимо отметить находки достаточно крупных кусков цемяноч-
ного раствора с отпечатками деревянных конструкций, плинфы и камней.
в настоящее время установить точную дату разборки фундаментов не представляет-
ся возможным, так как отсутствуют и сведения в письменных источниках этого времени,
в которых упоминался бы «западный дворец», и археологический материал, который
позволил бы относительно точно установить эту дату.
таким образом, результаты исследований позволили нам уточнить некоторые воп-
росы планировки «западного дворца» и времени его существования. Была зафикси-
рована и исследована часть фундаментного рва южной поперечной стены, открыты
фундаментные рвы ранее неизвестной стены западной галереи и юго-западного угла
дворца с пилястрами. открытие этой новой части «западного дворца» совершенно ме-
няет представление об его планировке и архитектуре. в настоящее время выяснилось,

иссЛедования «заПадноГо дворЦа» на староКиевсКой Горе в Киеве
что к зданию с двух сторон примыкали две одинаковые по ширине галереи (см. ил. 2).
открытие новой западной стены «западного дворца» значительно увеличивает его пло-
щадь: с 929,3 до 1182,7 м
2
.
результаты исследований, проведенных в 2008–2009 гг., позволили уточнить плани-
ровку «западного дворца». но одновременно возникло и много вопросов, на которые
пока что нельзя дать окончательный ответ. одним из таких вопросов является время
существования «западного дворца». так, если датой основания дворца большинство ис-
следователей считает конец х в. (с этим мнением соглашаемся и мы), то дата и причина
его разрушения остаются неустановленными. учитывая полученные нами данные (пе-
рекрытие южного поперечного фундаментного рва сгоревшим объектом, который по
керамическому комплексу датируется Xi – максимум началом Xii в.), мы можем предпо-
Xi – максимум началом Xii в.), мы можем предпо-
–
максимум началом Xii в.), мы можем предпо-
Xii в.), мы можем предпо-
в.), мы можем предпо-
ложить, что дворец был разрушен или разобран именно в это время. Подтверждением
этой даты может служить и тот факт, что жилище хII–хIII вв. перерезало и полностью
уничтожило фундаментные рвы на другом участке наших раскопок.
вопросы вызывают и некоторые конструктивные особенности сооружения фундамент-
ных рвов дворца. так, в поперечной южной стене (кв. Г-8-9) нами не были зафиксированы
следы от известкового раствора, которым заливались лежни на дне рва. также необычным
является тот факт, что следы от колышков зафиксированы не только на дне фундамент-
ного рва в материке, но и в его темном заполнении. По нашему мнению, это может свиде-
тельствовать о том, что фундаментный ров выкопали, проложили продольные и попереч-
ные лежни, забили колышки, но вместо того, чтобы залить эту деревянную конструкцию
известняковым раствором, ее засыпали темным грунтом. такая же картина наблюдается и
в конструкции открытых нами фундаментных рвов западной галереи дворца. Эти данные,
полученные в результате проведенных археологических исследований, ставят целый ряд
вопросов о конструктивных особенностях «западного дворца» и о том, было ли его строи-
тельство завершено в границах всех открытых фундаментных рвов или только в границах
фундаментных рвов, в которых была зафиксирована цемяночная заливка.
1
Килиевич С. Р. детинец Киева Іх – первой
половины хІІІ века. Киев, 1982. с. 44–45.
2
Харламов В. А. исследования каменной мо-
нументальной архитектуры Киева х–хІІІ ве-
ков // археологические исследования Киева
1978–1983 гг. Киев, 1985. с. 106–120.
3
Харламов В. О. дослідження найдавніших па-
лаців стародавнього Києва // архітектурна
спадщина україни. вип. 2 : національні
особливості архітектури народу україни.
Київ, 1995. с. 185–189.
4
Харламов В. О. дослідження найдавніших па-
лаців... с. 187, 188.
5
отчеты археологической Комиссии за 1913–
1915 гг. Пг., 1918. с. 167–169; Каргер М. К.
древний Киев. т. 2. Л., 1961. с. 73–76; Іван-
цов І. О. стародавній Київ. Київ, 2003. с. 150,
151; Раппопорт П. А. русская архитектура
х–хІІІ вв. : Каталог памятников. Л., 1982.
с. 9; Килиевич С. Р. детинец Киева... с. 69;
Толочко П. П. древний Киев. Киев, 1983;
Асеев Ю. С. архитектура древнего Киева.
Киев, 1982. с. 25–27; Толочко П. П. Історична
топография стародавнього Києва. Київ, 1972;
Харламов В. О. дослідження найдавніших па-
лаців... с. 188, 189; Котляр М. Ф., Ричка В. М.
Княжий двір Південної русі х–хІІІ ст. Київ,
2008.
6
Каргер М. К. древний Киев. т. 2. с. 73.
7
Асеев Ю. С. архитектура древнего Киева.
с. 27.
8
Асеев Ю. С. зодчество древнего Киева
х–хІІІ вв. в контексте мирового архитек-
турного процесса // древнерусский город.
Киев, 1984. с. 6.
9
Харламов В. О. дослідження найдавніших па-
лаців... с. 189.
10
Килиевич С. Р. детинец Киева... с. 45, 46, 69.
_______________

420
н. в. новосёлов, д. Г. хрусталёв
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове:
ПамятниК, оПередивШий свое время
домонгольскую церковь св. дмитрия солунского в Пскове по праву можно на-
звать загадочным памятником. нет ни одного исследования, где в полной мере были
бы рассмотрены строительно-технические и архитектурные особенности этого храма.
все работы, так или иначе касающиеся церкви св. дмитрия, либо затрагивают частные
вопросы истории памятника (клейма на плинфе, устройство алтаря, место погребения
князя всеволода мстиславича), либо носят поверхностный характер. в опубликован-
ных работах встречаются разночтения, касающиеся не только обобщающих историко-
архитектурных выводов, но и конкретных вопросов объемно-пространственной компо-
зиции храма (ил. 1)1
.
Поверхностный подход и отсутствие критического восприятия источников явля-
ются общими и для тех работ, в которых рассматривается дата строительства церкви
св. дмитрия. Без достаточного источниковедческого анализа большинством исследо-
вателей принимается одна из летописных дат строительства, которая становится основ-
ным аргументом в общей системе оценки места этого храма в ряду построек новгород-
ской архитектурной школы.
две группы летописных сообщений являются ориентиром при датировке строитель-
ства церкви св. дмитрия солунского в Пскове. Первая группа, восходящая к житийной
традиции, свидетельствует, что в этом храме в 1138 г. был похоронен князь всеволод
мстиславич, чей прах впоследствии (в 1192 г.) перенесли в троицкий собор2
. вторая,
сообщая о перестройке здания в 1524 г., упоминает, что первая церковь на этом месте
была заложена «князем аведом, в крещении дмитрием» и стояла «400 лет без 20»
3
,то
есть с 1144 г. исследователи обычно доверяют этим свидетельствам и, опираясь на них,
определяют период строительства храма
4
.
Церковь св. дмитрия была раскопана в. д. Белецким в 1965–1966 гг. Первая пуб-
ликация по результатам раскопок содержит лишь общие сведения по истории и архи-
тектурной композиции памятника
5
.
Более полная информация была изложена лишь
в 1971 г. в статье в. д. Белецкого о клеймах и знаках на плинфе церкви
6
. Помимо тща-
тельного анализа изображений на плинфе (чему, главным образом, и была посвяще-
на статья) автором была сделана первая попытка датировки этого храма и определения
его места в ряду других памятников новгородской архитектурной школы. в частности,
было сделано важное наблюдение о композиционной близости дмитриевской церкви

421
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
и церкви успения на торгу (1135–1144 гг.) в новгороде. в этой же статье впервые был
опубликован план храма (ил. 1, 2).
наиболее полная на сегодняшний день информация о строительно-технологических
и архитектурных особенностях церкви св. дмитрия содержится в своде П. а. раппо-
порта7
. По этим данным, полученным П. а. раппопортом преимущественно из личных
сообщений в. д. Белецкого, церковь св. дмитрия представляет собой трехапсидный
1
2
3
4
ил. 1. Планы церкви св. дмитрия солунского в опубликованных работах:
1 – Белецкий в. д., 1986Б1; 2 – Белецкий в. д., 1971Б1; 3 – раппопорт П. а., 1982Б1; 4 – Чукова т. а., 2004Б1
0
10м

422
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
четырехстолпный храм общими размерами 12,3 × 16,3 м. его фундамент сложен из
валунов, пролитых сверху раствором. Кладка стен храма Xii в. была практически полно-
Xii в. была практически полно-
в. была практически полно-
стью уничтожена при перестройке 1524 г. она сохранилась местами на высоту один-два
ряда и была выполнена из плинфы и известняковой плиты на цемяночном растворе.
столбы храма квадратной формы. западные столбы имеют самостоятельные опоры,
а восточные связаны фундаментными лентами с межапсидными стенками. у храма был
лишь один портал – с запада.
в совместной работе П. а. раппопорта, а. а. Песковой и Г. м. Штендера8 церковь
св. дмитрия рассматривалась как важный этап в сложении новгородской архитектур-
ной школы и возникновении храма новгородского типа. такая же оценка этого памят-
ника содержится и в более поздних работах П. а. раппопорта9
. основной акцент в них
делается на четырехстолпную структуру памятника, который характеризуется как один
из первых примеров храма без нартекса в новгородской архитектуре. однако, несмотря
на такую оценку церкви св. дмитрия, в концепции П. а. раппопорта она оказывается
в стороне от основной линии развития новгородской школы, ключевым памятником
которой, по мнению исследователя, является спасский собор мирожского монастыря,
формы которого, по мнению исследователя, оказали основное влияние на дальнейшее
развитие новгородской архитектуры.
в основе концепции П. а. раппопорта лежала идея о постепенном упрощении киев-
ского типа храма, привнесенного в новгород в начале XII в. Это упрощение коснулось
как архитектурных форм, так и строительной техники, конструкций сооружения. Как
результат, в конце этого эволюционного пути был выработан храм новгородского типа:
одноглавый, четырехстолпный, лишенный декоративных излишеств. Ключевым па-
мятником в этом эволюционном ряду оказывался мирожский собор, возведенный при
участии византийского зодчего. изначально ярко выраженный крестообразный объем
мирожского храма, дополненный вскоре угловыми палатками с западной стороны, был
повторен в ладожской церкви св. Климента (1153), а затем – в переработанном вариан-
те – в остальных ладожских храмах. архитектурная композиция храмов Ладоги воспри-
нималась как производная от форм мирожского собора. замкнутые палатки на хорах
и Г-образные восточные столбы с отвечающими им лопатками в ладожских памятниках
трактовались как рудименты стенок, образующих крестообразный объем в мирожском
соборе.
несомненным достоинством работ П. а. раппопорта было соотнесение архитектур-
ного анализа с данными письменных источников и событиями политической истории.
расчеты ученого, основанные на летописных известиях, сопоставленные с общим пред-
ставлением о развитии архитектурных форм и строительных технологий, позволили
обосновать этапы каменного строительства на северо-западе руси в 30–60 -е гг. XII в.
согласно его концепции после 1136 г. мастера из новгорода перемещаются во Псков,
где последовательно возводят четыре храма (троицкий собор, иоанновский собор,
церковь св. дмитрия, мирожский собор), после чего, в начале 1150-х гг., переезжают
в Ладогу, где столь же последовательно строят еще пять храмов (церкви св. Климента,
успения, на волхове, на Ладожке, св. Георгия)
10
. такая концепция создавала стройную
структуру, твердо совмещавшую логику развития архитектурных форм и сведения ис-
точников. в трудах большинства других исследователей это построение не претерпело
серьезных изменений: по-разному оценивались лишь хронология псковских храмов

423
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
и последовательность их возведения, а также верхняя граница ладожского строитель-
ства. тем не менее гипотеза раппопорта, удобная для обобщающих трудов и учебни-
ков, содержит немало слабых мест как в вопросах логики строительных новаций, так
и в социально-политическом аспекте.
Это хорошо прослеживается на примере церкви св. дмитрия солунского. так,
Г. м. Штендер, анализируя конструктивные особенности фундаментов памятников
новгородского зодчества, пришел к выводу, что церковь св. дмитрия должна быть
датирована временем после строительства ладожских храмов, предположительно
60-ми гг. XII в.
11
самостоятельные фундаменты под западные столбы, аналогичные
фундаментам церкви св. дмитрия, впервые появляются в ладожских памятниках. раз-
деляя концепцию П. а. раппопорта о последовательном развитии новгородской архи-
тектуры и этапах новгородского строительства, Г. м. Штендер датировал ладожский
этап 1150–60 -ми гг. Подчиняясь логике этой теории, он не мог допустить возможности
строительства церкви св. дмитрия солунского ранее завершения строительных работ
в Ладоге. Предложенная им датировка храма оказывалась, таким образом, в очевидном
противоречии с летописными данными.
выводы Г. м. Штендера не получили дальнейшего развития. в работах историков
архитектуры церковь св. дмитрия продолжала оставаться на периферии научных инте-
ресов, что, несомненно, являлось следствием недостатка информации о памятнике.
Попытка в очередной раз обобщить имеющиеся данные была сделана а. и. Ко-
мечем в книге о псковском зодчестве
12
.
однако и здесь изложение всей информации
о храме заняло менее двух страниц. анализируя имеющиеся данные, а. и. Комеч под-
черкнул близость дмитриевского храма и церкви успения на торгу. он также обратил
внимание на невозможность размещения лестницы в толще западной стены, так как она
не имела утолщения. К сожалению, работа а. и. Комеча помимо этих важных наблю-
дений содержит и досадные неточности, объяснимые, вероятно, тем, что исследова-
тель пользовался очень схематичным планом, опубликованным в статье в. д. Белецкого
1971 г. так, например, ориентируясь на этот план, а. и. Комеч предполагал наличие
западных лопаток у восточных столбов («судя по форме северо-восточного столба»).
не вполне понятно, откуда появился вывод о пропорциональном строе церкви дмит-
рия: «центральный неф равен боковым в сумме со стенами и столбами». на самом деле
церковь св. дмитрия имеет такую же систему пропорциональных соотношений, что
и храм успения на торгу: центральный неф равен боковым в сумме со столбами; тол-
щина наружных стен вынесена за пределы этой зоны
13
.
Последней публикацией, в которой уделялось место рассмотрению архитектурных
особенностей церкви св. дмитрия солунского, была работа т. а. Чуковой (2004), где на
основании отчетных материалов о раскопках была обстоятельно рассмотрена архитек-
тура малых форм восточной части храма
14
.
***
К сожалению, следует признать, что информация, содержащаяся в отчетах о раскоп-
ках церкви св. дмитрия
15
, не может считаться исчерпывающей. тем не менее именно
она позволяет ответить на некоторые принципиальные вопросы.
Фундамент храма имеет небольшую глубину (один-два ряда валунов, пролитых
раствором). он не доходит до материка и лежит на культурном слое. деревянных

424
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
ил. 3. раскопки церкви св. дмитрия солунского в. д. Белецким (1965).
разрезы (Архив ИА РАН. Ф. Р-1. No 3038):
1 – через центральную апсиду с востока на запад; 2 – кладки южной апсиды (вид с юга),
южные столбы храма; 3 – через жертвенник с востока на запад
ил. 2. раскопки церкви св. дмитрия солунского в. д. Белецким (1965).
Планы (Архив ИА РАН. Ф. Р-1. No 3038):
1 – по уровню пола; 2 – культурные отложения и конструкции ниже уровня пола
1
2
1
2
3
0
1
2м
0
3м
с
с

425
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
субструкций под подошвой фундамента не зафиксировано (рис. 2, 3)16
. одной из наи-
более ранних построек новгородского круга, где использованы неглубокие фундаменты
без деревянных субструкций, является псковский иоанновский собор. однако в этом
храме фундамент образует сплошную сетку лент и уложен на скальную материковую
породу. малая глубина фундамента церкви св. дмитрия, отсутствие деревянных суб-
струкций, а также наличие самостоятельных фундаментов под западные столбы сбли-
жают фундамент церкви св. дмитрия с фундаментами новгородских храмов последней
трети XII в., что, казалось бы, подтверждает выводы Г. м. Штендера.
Пол храма (ил. 2, 1, 3, 4) представлял собой цемяночную стяжку (толщина 6–12 см),
уложенную на песчаную подушку мощностью 18–25 см. ниже подушки был зафикси-
рован еще один слой раствора (толщина 6–8 см), лежащий на культурном слое, – ве-
роятно, черновой пол, существовавший в период строительства
17
. Перед центральной
апсидой в верхнем цемяночном полу была выявлена канавка – след от нижнего бруса
алтарной преграды
18
. в южной апсиде вместо цемяночной стяжки был устроен пол из
каменных плит
19
.
По предположению исследователей, цемяночный пол в этой части
храма был разобран при эксгумации тела погребенного здесь всеволода мстиславича
20
.
на наш взгляд, не исключено, что цемяночный пол был разобран еще при погребении
здесь этого князя.
судя по отчетным материалам, одной из отличительных особенностей церкви
св. дмитрия является отсутствие раскреповки фундамента под внешние лопатки
(см. ил. 2, 4, 5). на уровне сохранившихся нижних частей храма XII в. выступов кладки
ил. 4. Церковь св. дмитрия солунского. общий вид пола XII в.
Фото 1965 г. (Архив ИА РАН. Ф. Р-1. No 3038)

426
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
за внешнюю плоскость стены не зафиксировано. Лопатки храма 1524 г., поставленного
на домонгольском основании, имеют очень небольшой вынос (12–14 см) и не выступа-
ют за внешний фас фундамента раннего храма
21
. таким образом, достоверная инфор-
мация о внешних лопатках домонгольской церкви св. дмитрия солунского (их шири-
не, выносе, местах расположения) отсутствует.
новгородские храмы XII в. в большинстве случаев имеют раскреповку фундамента
в местах расположения внешних лопаток. имеющиеся данные позволяют говорить об
отсутствии данного конструктивного элемента лишь в нескольких случаях. К таким хра-
мам относятся церкви св. Климента
22
и св. Георгия
23
в старой Ладоге.
в интерьере храма на уровне цемяночного пола домонгольского времени лопатки на
стенах и столбах не зафиксированы (рис. 2, 1)24
. Поскольку древний пол практически
на всей площади храма вплотную примыкает к стенам и столбам, можно уверенно кон-
статировать отсутствие лопаток в интерьере. однако картина оказывается иной в гори-
зонте ниже уровня пола (рис. 2, 2)25
. на этом уровне напротив восточных столбов хра-
ма фиксируются очевидные выступы валунной кладки фундамента, ширина которых
примерно равна ширине столбов домонгольской церкви. не остается сомнений, что на
эти выступы первоначально планировалось опереть лопатки, отвечающие восточным
столбам храма. выступы фундамента перекрываются цемяночным полом, выше кото-
рого кладка лопаток отсутствует. Это свидетельствует о том, что на определенном эта-
пе строительства храма (после устройства фундамента, но до начала возведения стен)
в первоначальный замысел были внесены коррективы, и от идеи создания лопаток на-
против восточных столбов отказались.
ил. 5. Фасад северной стены храма (фрагмент). Фото 1965 г.
(Архив ИА РАН, фонд Р-1, No 3038)

427
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
такая незначительная, на первый взгляд, деталь, как наличие или отсутствие вос-
точных лопаток в интерьере, на самом деле – важный типологический признак. на-
личие лопаток напротив восточных столбов при отсутствии других лопаток внутри
храма является характерной чертой ряда памятников новгородской школы, в которой
наиболее ранними и наиболее показательными оказываются постройки старой Ладоги
(ил. 6). здесь восточные лопатки отвечают Г-образным столбам, архитектурно выде-
ляя пространства боковых апсид. возможно, столбы такой же формы планировалось
создать и в церкви св. дмитрия, на что может указывать расширение фундамента под
восточными столбами в сторону северной и южной стен. следует также отметить, что
практически во всех случаях храмы новгородской школы с внутренними восточными
лопатками имели Г-образные или т-образные восточные столбы.
достаточно многочисленна и группа храмов, у которых лопатки в интерьере вообще
отсутствуют. наиболее ранним памятником, обладающим этой характеристикой, явля-
ется собор ивановского монастыря в Пскове; позднее такую особенность мы встречаем
у большинства новгородских храмов конца XII – начала XIII в.
разделение памятников новгородского зодчества на две группы, исходя из наличия
или отсутствия у них внутренних лопаток, конечно, достаточно условное. в то же
время оно свидетельствует о существовании в рамках новгородской школы двух на-
правлений, одно из которых характеризуется стремлением архитектурно обозначить
1
2
3
4
5
6
7
ил. 6. спасо-Преображенский собор мирожского монастыря и храмы
старой Ладоги. Планы (по: Раппопорт П. А., 1982 Б1
):
1 – церковь на волхове; 2 – церковь успения; 3 – церковь на Ладожке; 4 – церковь св. Георгия;
5 – никольский собор; 6 – церковь св. Климента; 7 – спасо-Преображенский собор мирожского монастыря
0
10м

428
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
объемы боковых апсид, другое – стремлением к целостности внутреннего простран-
ства храма.
итак, в первоначально задуманном варианте церковь св. дмитрия солунского ока-
зывается близка староладожским храмам, однако в процессе строительства архитектур-
ная концепция храма изменилась, что, несомненно, связано с требованием заказа.
мы уже упоминали о том, что согласно общепризнанной точке зрения ладожские
храмы восходят в своих формах к собору мирожского монастыря и церкви св. Климен-
та и датируются временем после 1153 г. относя церковь св. дмитрия (в неосуществлен-
ном варианте) к этой типологической группе, мы сталкиваемся с той же проблемой, что
и Г. м. Штендер: она оказывается памятником, опережающим свое время.
согласно данным, содержащимся в отчете 1965 г., размеры столбов церкви св. дмит-
рия в сечении на уровне цемяночного пола составляли 1,66 × 1,70 м
26
. на уровне фун-
дамента стороны столбов имеют длину более 2 м (ил. 2, 3)27
. При ширине стен храма,
равной на уровне фундамента 1,5 м
28
, площадь столбов кажется чрезмерной. Эта особен-
ность церкви св. дмитрия была отмечена а. и. Комечем, который писал, что западные
столбы храма «как бы включают в себя обычные крестообразные столбы»
29
. Подобное
соотношение было отмечено а. и. Комечем и для верхних частей столбов рождествен-
ского собора антониева монастыря и псковского иоанновского собора30
. судя по плану
храма, на уровне цемяночного пола столбы не имели правильной формы
31
. вероятно,
их форму предполагалось откорректировать (или даже изменить) в процессе кладки
вышележащих рядов. на разрезах, представленных в отчете, видно, что на уровне пола
(а иногда и выше) кладка столбов храма Xii в. выполнена из валунов, то есть она прак-
Xii в. выполнена из валунов, то есть она прак-
в. выполнена из валунов, то есть она прак-
тически идентична кладке фундамента32
. возможно, нижние части столбов из валунов
предполагалось скрыть под полом, то есть пол изначально планировалось устроить
на более высокой отметке. таким образом, столбы церкви св. дмитрия не обязательно
должны были иметь квадратную форму.
итак, в сумме всех имеющихся данных церковь св. дмитрия солунского представля-
ется памятником, которому присущи стилистические и строительно-технические осо-
бенности построек середины – второй половины XII в. такой вывод противоречит всем
летописным датировкам этого памятника и требует более тщательного их рассмотрения.
***
древнейшие списки псковской летописи (тихановский, архивский 1-й и синодаль-
ный) впервые (и единожды) упоминают церковь «святаго христова мученика Димитрия
въ Домантове стене» только в 6961 г. (1453)33
. архивский 1-й список доводит псковскую
летопись (Псковскую I летопись) до 1464 г. и содержит приписку 1481 г., тихановский
список обрывает изложение (Псковскую i летопись) в 1469 г., а синодальный (Псков-
i летопись) в 1469 г., а синодальный (Псков-
летопись) в 1469 г., а синодальный (Псков-
ская II летопись) завершается почерком XV в. в 1486 г.
34
Эти источники ничего не со-
общают о древней истории церкви и ее связи с князем всеволодом мстиславичем, ко-
торый, по их сообщению, был захоронен «въ церкви святыя Троица, ея же бе самъ создалъ».
35
в этом отношении они следуют традиции общерусских и новгородских сводов, кото-
рые единодушны в определении места первоначального погребения князя всеволода –
троицкий собор, «юже бе самъ создалъ».
36
новгородским же и общерусским сводам цер-
ковь св. дмитрия солунского в Пскове осталась совершенно неизвестной. объяснить
акцент раннего псковского летописания на троицком соборе вполне можно тем, что

429
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
летописание велось именно при этом соборе, отчего было неуместным упоминание
о первоначальном погребении местночтимого святого князя всеволода мстиславича
в дмитриевской церкви.
следующий этап псковского летописания – свод 1547 г., отразившийся в Погодинском
списке и списке оболенского, которые начинают изложение с 1447 г. и выступают про-
должателями Псковской I летописи по тихановскому и архивскому 1-му спискам. свод
1547 г. содержит под 7032 г. (1524) пространное известие о перестройке церкви св. дмит-
рия солунского: «Поставлена бысть церковь каменая святыи мученикъ христовъ Дмитреи, новая,
в Домантове стене; и священна бысть на его празник, октября въ 26; а старая церковь первая бысть
во Пскове каменая с кирпичем, а поставил ее благоверныи князь Авед, нареченыи во святем крещении
Дмитреи, а мощи его лежать оу святого Спаса на Мирожи, на левои стране под стеною; а стояла пер-
вая церковь в Домантове стене великомученикъ христовъ Дмитреи 400 летъ без 20 летъ».
37
Это же известие, заметно сокращенное, повторяют позднейшие списки летописи.
так, строевский список (Псковская III летопись) кратко сообщает о возведении новой
церкви дмитрия и упоминает, что первую на том месте поставил кирпичную «князь
Авед, а во святом крещени Дмитреи»38
, но опускает даты строительства первой церкви –
«400 летъ без 20». в свою очередь Копенгагенский сборник, специально собравший из-
вестия о псковском строительстве, почти полностью воспроизвел статью свода 1547 г.,
но аведа назвал авдеем
39
. Этим Копенгагенский сборник неожиданно подчеркнул одно
из затруднительных для трактовки мест, которыми наполнен текст статьи 7032 г. (1524).
дело в том, что авед (авид) – это вполне христианское имя, персидская форма от
еврейского авдей (авдий) – «слуга Господень». на первый взгляд, выражение «авед,
в крещении дмитрий» звучит так же, как «андрей, в крещении василий», то есть со-
вершенно некорректно. с другой стороны, личное имя явид встречается в Литовской
метрике (перепись войска великого княжества Литовского 1528 г.)
40
.
в. верас обнару-
живает в имени явид балтийские корни: Ia, ja (прус.) – воистину; vydаus (лет.) – средин-
ный, внутренний
41
. в современной Белоруссии фамилия «явид» встречается довольно
часто. но, например, исследователь новгородской топонимики в. Л. васильев, разъяс-
няя название деревни явидово около торжка, относит имя явид к «древнеславянским
личным именам-композитам»
42
. а кроме того, имя явед ( Jawed ) широко распространено
в мусульманских странах (ирак, азербайджан, Пакистан). таким образом, сама форма
«князь авед, а во святом крещени дмитреи» все же допустима с учетом литовского (бал-
тийского) происхождения аведа–явида43
. то есть речь должна идти о литовском служи-
лом князе, обосновавшемся в Пскове в начале XII в., – анахронизм, который почему-то
часто признается исследователями достоверным
44
.
далее, в статье 7032 г. (1524) удивляет утверждение, что церковь дмитрия была пер-
вым каменным храмом в Пскове («первая бысть во Пскове каменая с кирпичем»), ведь сам
«князь Авед» оказывается похороненным в каменном же мирожском соборе. Примеча-
тельно также, что говорится не о гробе или могиле «князя аведа», а о его «мощах», что
может указывать на наблюдение летописца XVi в. судя по всему, свидетельство об аве-
XVi в. судя по всему, свидетельство об аве-
в. судя по всему, свидетельство об аве-
де приобрело письменную форму только в XVi в.
само датирующее выражение «400 лет без 20» напоминает былинное «двадцать раз
по двадцать и без двадцати», то есть очень давно.
Кроме указанных общих соображений имеются и другие аргументы, заставляю-
щие усомниться в достоверности сообщений 7032 г. (1524) о периоде 1138–1144 гг. как

430
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
времени строительства церкви св. дмитрия солунского. во-первых, период слишком
велик. всеволод мстиславич умер 11 февраля 1138 г., а следовательно, закладка храма
должна была произойти еще в 1137 г., причем, скорее всего, весной. Под осень хра-
мы закладывали редко, хотя память св. дмитрия солунского – 26 октября. ясно, что
в 1524 г. сообщается не о разрушении старого храма, а об освящении нового, отчего
и дата «400 лет без 20» должна отсчитываться не от 1524 г., а приблизительно от 1522 г.
но и период с 1137 по 1142 г. будет охватывать шесть строительных сезонов, что слиш-
ком много для храма такой величины. Без признания того, что в строительстве был пере-
рыв, объяснить это невозможно. но выяснить причины такой остановки пока не удается.
у всеволода было достаточно строительных кадров, а отношение псковичей к его памя-
ти не допускает мысли, что храм с его гробом длительное время стоял неосвященным
45
.
разрешить проблему соотношения летописных дат попытался с. в. Белецкий, кото-
рый предположил наличие ошибки в написании числительных в статье 7032 г. (1524)
По предположению ученого, первоначально читалось «400 лет без 8», то есть сводчик
прочел «К» (20) вместо «н» (8). таким образом, летопись указывала не на 1142 г. (1144),
а на 1132 г. (1134)46
. Это, несомненно, более удобное и логичное время для строитель-
ства храма, но обосновывать его возможностью подобной ошибки, которая дает уточ-
нение в 12 лет на отрезке в 400 лет, затруднительно.
47
рассуждая в том же направлении, с. в. Белецкий атрибутировал обнаруженную
в Пскове в 1984 г. печать с надписью «явдва ПЧть» (лицевая сторона) и изображе-
нием архангела Гавриила в рост (оборотная сторона) (ил. 7)48
. Первый экземпляр этой
печати был найден в новгороде, а надпись прочитана в. Л. яниным как «якава пе-
чать». ученый тогда писал: «скорее всего, это печать какого-то якова, бывшего упол-
номоченным князя Гавриила»
49
. однако впоследствии в. Л. янин изменил свое мнение
и согласился с чтением Белецкого: «яв[е]д[о]ва П[е]Ч[а]ть»
50
. Белецкий предложил
считать аведа (яведа) псковским князем-наместником при всеволоде мстиславиче, то
есть в период до 1137 г.
51
удивительно, но в. Л. янин согласился с существованием
«псковского князя XII в.» яведа и сделал полемическое замечание вовсе не о его статусе,
а о его крестном имени. в сфрагистике янин концептуально настаивает, что изображе-
ние святого на печати впрямую зависит от христианского имени владельца печати. Это,
кроме того, позволяет атрибутировать буллы, не содержащие текста, но только изоб-
ражения святых, которые, таким образом, должны соответствовать на лицевой стороне
христианскому имени владельца, а на обороте – его отчеству. ученый не допускает, что
выбор патронального святого мог быть произвольным
52
. именно поэтому янин пред-
ложил считать, что в крещении явед
был Гавриилом, «а имя дмитрий ему
было ошибочно присвоено церковной
легендой XVi в. из-за строительства им
церкви св. димитрия»
53
.
с другой стороны, как заявлял сам
в. Л. янин, «все случаи, когда изображе-
ние одной стороны не совпадает с име-
нем владельца, обозначенным на другой
стороне буллы, демонстрируют одну
и ту же закономерность: изображение
ил. 7. «яведова печать»
(по: Белецкий С. В., 1986 Б43
)

431
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
патронального святого соответствует сюзерену владельца печати»
54
. странно, что в слу-
чае с яведом ученый решил отказаться от данной интерпретации, хотя именно здесь
она смогла бы примирить летописное свидетельство с данными сфрагистики.
также следует сказать, что надпись «явдва ПЧть» для 1130-х гг. выглядит реши-
тельной новацией. По атрибуции в. Л. янина, для булл новгородских и других посад-
ников в те годы была характерна формула «Господи, помоги рабу своему <имя>»
55
.
аналогичную формулу использовали и князья того времени
56
. Клише «<имя> печать»
фиксируется только начиная с середины XIII в. и развивается далее вплоть до XV в. Это
печати княжеских наместников, новгородских посадников, тысяцких и тиунов
57
. отчего
же следует датировать печать яведа на сто лет раньше?
действительно, «яведова печать» заметно меньше булл второй половины XIII в.
и обладает заметно более качественной резьбой58
.
изображение архангела Гавриила
выполнено мастером высокой квалификации. да и композиция русскоязычной надписи
(симметричное центрированное расположение букв «три на три») выдает руку ювелира.
тем более удивительно, что мастер, блестяще исполнивший изображения, допустил
нелепую ошибку при зеркальном написании текста. можно предположить, что работал
не специалист по буллам, а случайно попавшийся под руку хороший ювелир. то есть
можно реконструировать, что печать яведу потребовалась срочно и, вероятно, где-то
в провинции, где профессиональных резчиков печатей просто не было, и эту роль вы-
полнил мастер другого профиля.
Подобные наблюдения заставляют нас высказать мнение, что «яведову печать» все
же более уместно датировать серединой XIII в., когда и возник такой тип надписей на
буллах (самое начало этого периода), а более высокое качество ее исполнения объяс-
нить субъективными обстоятельствами заказа.
в этом же направлении должны склонять нас и размышления о возможности сущест-
вования в Пскове служилых князей литовского происхождения в первые десятилетия
XII в. такие институции фиксируются лишь с середины XIII в., когда титул «князь» стал
вполне возможен для наместника, который был выходцем из другой народности. труд-
но предположить, что в период, когда в новгороде только формировались институты
республиканской власти, когда даже нельзя уверенно говорить об административном
размежевании общин Пскова и новгорода (до 1136 г.), в Пскове существовал некий
пост «князя-наместника», инициатора каменного строительства в регионе. скорее всего,
речь должна идти об анахронизме, родившемся под пером сводчика XVi в.
с другой стороны, княжеский приближенный явид фиксируется источниками се-
редины XIII в. новгородская первая летопись упоминает под 1245 г. воеводу явида,
который помогал новоторжцам, погнавшимся за грабившими окрестности литовцами:
«Погониша по нихъ Явидъ и Ербетъ со тферичи и дмитровцы, и Ярославъ с новоторжьци»59
. впо-
следствии к этому отряду присоединился александр ярославич невский с новгородца-
ми, что указывает на действия явида с Кербетом в согласии с князем.
с. в. Белецкий считает, что «отождествить яведа – владельца печати с явидом – уча-
стником битвы под торжком (1246 г.) затруднительно», так как, «судя по контексту лето-
писного известия, явид возглавлял в этой битве тверской или дмитровский отряд и не
имел отношения к новгороду или Пскову»
60
. действительно, летописное свидетельство
заставляет предположить, что явид был либо тверским, либо дмитровским воеводой61
.
но его сподвижник – Кербет – чуть ранее принимал участие в походе александра

432
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
невского в Ливонию. Кербет вместе с домашем твердиславичем возглавлял отряд, ко-
торый был «в розгоне» накануне Ледового побоища (5 апреля 1242 г.) и принял бой
«у моста» с немецким авангардом
62
.
исследователи нередко называют Кербета «новго-
родским воеводой»
63
. При этом известно, что александр ярославич во время ливонско-
го похода 1242 г. привлекал войска своего отца («низовцы») – великого князя ярослава
всеволодовича, а в самом походе участвовал его брат – андрей ярославич, княживший
где-то на северо-востоке
64
.
Поэтому более взвешенным стоит признать определение
в. а. Кучкина, именовавшего Кербета «боярином ярослава всеволодовича»
65
. выходит,
что в 1245 г. тверским и дмитровским ополчением руководил, с одной стороны, вели-
кокняжеский наместник, а с другой – некий явид, который также был связан с правящей
династией66
.
в довершение можно упомянуть, что стефановский синодик мирожского мо-
настыря XVi в. действительно называет «кн[я]зя Дмитриа Яведа» среди монастырских
донаторов («Помяни, г[оспод]и, бл[а]говерных кн[я]зеи, давших милостыню въ с[вя]тую оби-
тель сию»)67
.
но перед яведом значится «кн[я]зя Тимоф[е]я Доманта», а за ним плохо
атрибутируемые имена: «кн[я]зя Григориа инок[а]; кн[я]зя Еустаф[ь]я; кн[я]зя Гаврила;
кн[я]зя Тимоф[е]я»68
.
При публикации этого источника Л. в . столярова указала, что
под вторым именем тимофей может скрываться повторное упоминание князя дов-
монта, а за «князем Гаврилой» может скрываться великий князь святослав всеволодо-
вич, впрочем, как и многие другие носители этого христианского имени. однако если
предположить не полную путаницу, а хронологическую последовательность записей
синодика, то явед оказывается упомянутым вслед за довмонтом, то есть после 1265 г.,
когда довмонт появился в Пскове. и опять литовский князь явед оказывается деяте-
лем второй половины XIII в.
69
***
таким образом, все датирующие указания статьи 7032 г. (1524) из псковского свода
1547 г. выглядят недостоверными. скорее всего, они были основаны на порченой запи-
си со склепа некоего аведа (явида), захороненного при мирожском соборе примерно
в середине – второй половине XIII в.
70
с другой стороны, житийная традиция одно-
значно указывает на церковь св. дмитрия как на место первоначального погребения
князя всеволода ярославича в феврале 1138 г.
в 1549 г. собор установил общерусское почитание св. князя всеволода–Гавриила.
По этому случаю и было составлено первое житие святого псковским священником
василием (в иночестве варлаам). именно в этом сочинении была впервые подробно
описана судьба мощей князя всеволода: первоначально – в феврале 1138 г.
–
он был
похоронен в церкви дмитрия солунского («мощи же его святыя положены быша в богоспасае-
мем граде Пскове в церкви святаго великомученика Димитриа, мироточца Селуньскаго»), затем его
тело (ориентировочно около 1192 г.) перенесли в троицкий собор («Перенесен бысть свя-
тый благоверный великий князь Всеволод, нареченный въ святемь крещении Гаврил, из церкви святаго
Димитриа Селунскаго в церковь Святей Троици месяца ноемвриа в 27 день, на память святаго ве-
ликомученика Иакова Персянина и преподобного отца нашего Поладия, при князе псковском Ярославе
Владимировиче и при архиепископе Великаго Новагорода и Пьскова владыце Гавриле, при посаднике
псковьском Иоанне Матфиевичи»), а в 1363–1368 гг., после ремонта обрушившегося тро-
ицкого собора, мощи всеволода были размещены в специально возведенном для этого

433
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
Благовещенском приделе («Посем же положиша его въ храме Пречистыя Богородицы честнаго
ея Благовещениа, юже създа благоверный князь Констятин, входя в церковь Святыя Троицы на правой
стране»)
71
. основываясь на житии всеволода, впоследствии были внесены соответству-
ющие правки в некоторые псковские и общерусские летописи. так, архивский 2-й спи-
сок псковской летописи (Псковской III летописи) демонстрирует отредактированную
статью о погребении всеволода: «а в неделю положен бысть в церкви святого мученика Дмит-
рия, еже самъ создалъ»72
. в полной зависимости от жития в редакции василия–варлаама
были и составители степенной книги
73
.
василий–варлаам был автором целого ряда агиографических и других произведе-
ний. обычно в сочинениях он достаточно четко указывал свои источники, которые
впоследствии обнаруживались. в житии всеволода он упомянул, что пользовался рас-
сказами клирика ивана, духовными беседами, рассказами «неложных свидетелей», а так-
же «неким малым писанием». в. и. охотникова, обстоятельно обследовав житийные
памятники о князе всеволоде, предположила, что «малым сочинением», которым поль-
зовался василий–варлаам, была некая краткая проложная редакция жития, составлен-
ная в 60–70-е гг. XiV в., вскоре после перенесения мощей всеволода в Благовещенский
придел74
. таким образом, речь идет о кратком сочинении, составленном при троицком
соборе и собравшем древние припоминания о судьбе мощей святого князя. сложно
заподозрить авторов, работавших при троицком соборе, в искусственном измышлении
истории с первоначальным погребением всеволода в церкви св. дмитрия солунского.
скорее всего, перед нами действительно сохранившееся припоминание о судьбе мощей
местночтимого князя.
Эти наблюдения позволяют сделать несколько важных выводов. Прежде всего, они
свидетельствуют, что к 1138 г. церковь св. дмитрия солунского уже существовала. ис-
тория с требованием новгородцев передать им тело князя вскоре после захоронения не
позволяет предположить, что храм дмитрия еще не был завершен. он был построен.
а вот существовал ли троицкий собор, сказать сложнее. ранняя традиция почитания
св. князя всеволода в Пскове заставляет предположить, что к 1138 г. троицкий собор
либо еще не существовал, либо не был достроен.
в этом контексте стоит обратить внимание на наблюдения а. а. Гиппиуса по пово-
ду отношения новгородского князя ярослава владимировича к памяти его дяди князя
всеволода мстиславича. отец ярослава был младшим сыном великого князя мстислава
и единственным сыном от его второй жены – дочери новгородского посадника дмит-
ра завидовича. то есть ярослав владимирович был буквально родным для новгоро-
да, и в составе городской элиты у него имелись кровные родственники. а. а. Гиппиус
убедительно показал, что ярослав в своей деятельности сознательно ориентировался
на образец всеволода мстиславича, наследного новгородского князя. именно в этом
ключе стоит рассматривать и организацию ярославом перенесения мощей всеволода
около 1192 г. в этом же смысле предлагается рассматривать походы ярослава владими-
ровича на чудь в 1191–1192 гг. а. а. Гиппиус допускает «мемориальный» характер этих
походов
75
. ведь последним организатором масштабной серии чудских походов до ярос-
лава был именно всеволод, совершавший походы на чудь в 1130, 1131/32 и 1132/33 гг.
76
а. а. Гиппиус даже отметил, что в летописи «сообщение о походе ярослава владими-
ровича на Юрьев дословно воспроизводит сообщение о походе всеволода мстислави-
ча»
77
. в память о походе на Юрьев (дерпт, тарту) в 1132/33 г. был организован поход на

434
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
Юрьев в 1191/92 гг. в том же году можно было отметить 60-летие со дня смерти вели-
кого князя мстислава. судя по всему, в 1192 г. также было организовано торжественное
и символическое перенесение мощей всеволода из церкви св. дмитрия солунского
в троицкий собор.
в целом можно сказать, что военная активность мстислава владимировича и всево-
лода мстиславича на северо-западе руси была всецело ориентирована на закрепление
даннической зависимости чудских (финских и эстонских) племен.
в 1030 г. ярослав мудрый (в крещении Георгий, Юрий) совершил поход про-
тив чуди и основал в восточной Эстонии крепость, названную в его честь Юрьевом
(нем. дерпт, Dorpat, эст. тарту, Tartu)78
.
его сын изяслав в 1060 г. расширил новго-
родское влияние на эстонское племя сосолов, вероятно, занимавших земли на юге
Эстонии (область сакала)79
.
однако около 1061 г. эстонцы восстали, разрушили ук-
репления Юрьева и напали на Псков
80
. После этого более чем полвека нет известий
об активности русских князей в Прибалтике
81
. вообще сведения об этом регионе ис-
чезают. современные историки в большинстве своем считают, что русские потеряли
контроль над Эстонией, остававшейся во второй половине Xi – начале Xii в. неза-
Xi – начале Xii в. неза-
–
начале Xii в. неза-
Xii в. неза-
в. неза-
висимой82
.
только в 1111 г. новгородский князь мстислав совершает новый поход
в Эстонию: «ходи Мьстислав на Очелу»83
. в 1113 г. новый поход: «победи Мьстислав на Бору
Чюдь»84
.
и наконец, в 1116 г. «иде Мьстислав на Чюдь с новгородьци и възя Медвежю голову
на 40 святыхъ»: 9 марта 1116 г. пала столица южной Эстонии – оденпе (медвежья
Голова)85
. на следующий год мстислав уезжает в Киев, оставляя свое место в новго-
роде сыну всеволоду86
. в 1 1 23 г. всеволод женится и весной совершает свой первый
военный поход в том же направлении, что завещал отец: за Эстонию – на финнов, на
емь
87
. следующий поход всеволода – и опять на чудь – в 1130 г.
88
в том же году князь
едет к отцу в Киев, но возвращается и на зиму 1131 г. снова предпринимает поход на
чудь, на этот раз не вполне удачный
89
. Последовала годичная пауза. и на зиму 1133 г.
новгородцы с всеволодом вновь атакуют эстонцев, а 9 февраля берут их столицу –
Юрьев, возвращая прадедовское наследство
90
.
если не считать эстонское восстание
1177 г. и карательный поход князя мстислава ростиславича в 1179 г.
91
, то следующая
серия военных предприятий русских князей в Прибалтике относится только к началу
1190-х гг. в 1190 г. «чудь поморская» (вероятно, эсты из виронии) совершила налет
на русские земли, напала на псковичей в районе побережья Чудского озера («около
порога»), но была разбита92
. в ответ в 1191–1192 гг. ярослав владимирович вынужден
был совершить целую серию карательных походов в Эстонию, причем в 1191 г. он
с новгородцами берет Юрьев, как всеволод, а в 1192 г. медвежью Голову (оденпе),
как мстислав
93
.
Прослеживаются вполне четкие периоды экспансии. для нас особенно характерно,
что они должны быть прямо связаны с посещением русскими князьями Пскова – базы
армии для вторжений в Эстонию. особенно примечательным выступает период по-
сле разгрома зимой (23 января) 1131 г. и большим походом на Юрьев зимой 1133 г.
стоит предположить, что к захвату такой важной крепости, которую и мстислав не
решился штурмовать, всеволод готовился основательно, возможно, неоднократно по-
сещал Псков, собирал продовольствие, оружие, охотников. Этими хлопотами был на-
полнен период с весны 1131 г. до осени 1132 г. 14 апреля 1132 г. умирает великий князь
мстислав. его сменяет брат ярополк, который приглашает всеволода перебраться на

435
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
юг – поближе к Киеву, в Переяславль,
что традиционно считалось последней
ступенью к великокняжескому столу.
но дядья изгоняют его, а когда он воз-
вращается в новгород, в нем начинают-
ся волнения. всеволода изгоняют, но на
полпути возвращают. После этого про-
исходит смена посадников, но впервые
упоминается не только новгородский,
но и псковский посадник: «мирославу
даша посадьницяти въ Пльскове, а ра-
гуилови въ городе»
94
.
и сразу вслед за
тем – поход на чудь под Юрьев. всево-
лод, обещавший «умрети» в новгороде,
но при первой же возможности про-
менявший северное княжение на юг,
пытался реабилитироваться, и это ему
явно удалось. Поход в Эстонию завер-
шился полным триумфом. Появление
в Пскове посадника вполне могло быть
связано с подготовкой, организацией
юрьевского похода.
в целом следует подчеркнуть особое внимание князя всеволода к Пскову в 1131–
1133 гг., а также внимание летописи к псковским административным институциям –
впервые упоминается псковский посадник. Этот период выглядит особенно привлека-
тельным для определения начала каменного строительства в Пскове. судя по всему,
именно так воспринимал те годы уже племянник всеволода ярослав владимирович,
утверждавший местное почитание святого князя в 1192 г. скорее всего, к 1132–1133 гг.
и следует относить начало строительства церкви св. дмитрия солунского, расположе-
ние которой в центре псковского посада и при княжеском дворе (ил. 8) создавало зна-
ковый образ мужественного христианского воина, не боявшегося пожертвовать жизнью
в противостоянии с языческим окружением.
***
итак, анализ письменных источников и косвенных свидетельств убеждает нас в том,
что церковь св. дмитрия была создана при жизни всеволода мстиславича, вероятнее
всего в 1132–1133 гг. Какие-либо данные, позволяющие хотя бы на уровне предпо-
ложения допустить возможность возведения этого храма во второй половине XII в.,
отсутствуют. Признание церкви св. дмитрия постройкой 1130-х гг. заставляет еще
раз обратиться к анализу ее архитектурных и строительно-технических особенностей
и остановить внимание на «архаичных» чертах, сближающих эту постройку с храмами
первой половины XII в.
К таким чертам относится в первую очередь плинфа церкви св. дмитрия. Формат
плинфы (31,5–33,0 × 23,0–24,0 × 5,0 см)
95
близок аналогичным показателям материала
новгородских и псковских храмов конца 20–30 -х гг. XII в. и значительно отличается от
ил. 8. Церковь св. дмитрия солунского
на территории довмонтова города
(по: Белецкий В. Д., 1986 Б1
)
0
20м
Перси
Гребля
церковь
св. дмитрия
солунского

436
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
формата плинфы второй половины XII в. наиболее близкий формат плинфы имеет
церковь успения на торгу
96
.
отличительной особенностью плинфы храмов старой
Ладоги и новгородских храмов последней трети XII в. являются отпечатки травы на
одной из постелей. Плинфа церкви дмитрия такой особенностью не обладает97
.
еще одним «архаичным» признаком можно считать отсутствие лестницы на хоры
в толще западной стены. однако следует оговориться, что это заключение выводится
косвенным путем, исходя из толщины западной стены.
следующей особенностью, позволяющей сделать вывод о ранней дате церкви
св. дмитрия, может оказаться сечение западных столбов. Подсказанная а. и. Коме-
чем идея об их близости столбам собора антониева монастыря и иоанновского со-
бора позволяет сделать следующее предположение. в осуществленном варианте цер-
ковь св. дмитрия не имела внутренних лопаток. такой же особенностью отличался
и иоанновский собор, имевший круглые и восьмигранные западные столбы. допус-
кая возможность строительства церкви св. дмитрия в 30-е гг. XII в., мы вправе сделать
и следующий шаг – допустить наличие в ней круглых или восьмигранных западных
столбов, подобных столбам иоанновского собора. в таком случае церковь св. дмит-
рия оказывается памятником, давшим начало двум направлениям в новгородской ар-
хитектуре 30–50 -х гг. XII в., одно из которых характеризуется стремлением к целостно-
сти внутреннего пространства храма, другое – стремлением архитектурно обозначить
объемы боковых апсид. К первому направлению будет относиться группа памятников,
отличающихся наличием круглых или восьмигранных столбов и отсутствием лопаток
в интерьере (иоанновский собор в Пскове, церковь успения на торгу в новгороде98
,
церковь воскресения в Переяславле
99
и новгородская церковь жен-мироносиц
100
),
ко второму (постройки с выделенными угловыми компартиментами) – главным обра-
зом, храмы старой Ладоги.
Помимо названных особенностей церковь св. дмитрия имеет черты, позволяющие
сделать вывод об участии в ее строительстве пришлых мастеров, не задействованных
ранее в новгородском строительстве. К таковым чертам могут быть отнесены отсутствие
раскреповки фундамента под внешние лопатки и клейма на плинфе.
Клейма на плинфе были подробно описаны в. д. Белецким. некоторые из них,
безусловно, относятся к знакам рюриковичей. Клейма несут на себе изображения двух
эмблем, каждая из которых была выполнена с разных матриц. один из знаков был атри-
бутирован в. д. Белецким как личный знак всеволода мстиславича
101
, а другой (с. в. Бе-
лецким) как знак сына всеволода – владимира102
. не вдаваясь в проблематику атрибу-
ции княжеских знаков, хотелось бы отметить, что данные эмблемы не представлены
на группе новгородских печатей с изображениями княжеских знаков. такие печати, по
мнению исследователей, появляются после 1136 г., с возникновением «смесного суда»
князя и посадника
103
.
отсутствие на печатях знаков, аналогичных знакам на плинфе
церкви св. дмитрия, также позволяет отнести деятельность их владельцев в новгороде
к периоду до 1136 г.
***
в свете изложенных данных церковь св. дмитрия солунского представляется пере-
ходным памятником, сочетающим в себе стилистические и технические особенности
храмов 30-х гг. XII в. и построек последующего периода (см. современный вид, ил. 9).

437
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
данная оценка заставляет по-новому взглянуть на староладожские памятники и отка-
заться от однозначного восприятия их архитектуры как производной от мирожского
собора и староладожской церкви св. Климента.
ил. 9. Церковь св. дмитрия солунского в Пскове. 2007 (фото: Д. Г. Хрусталёв)
_______________
1
см. планы церкви св. дмитрия солунского
в публикациях: Белецкий В. Д. Клейма и зна-
ки на кирпичах XII в. из церкви дмитрия
солунского в Пскове // са. 1971. No 2. с. 275.
рис. 3; Он же. довмонтов город : архитектура
и монументальная живопись XiV в. Л., 1986.
с. 10. рис. 1; Раппопорт П. А. русская архи-
тектура X–XIII вв. : Каталог памятников. Л.,
1982. с. 130. табл. 14. – (археология ссср /
саи ; вып. е1–47); Чукова Т. А. алтарь древ-
нерусского храма конца X – первой трети
XIII в. сПб., 2004. рис. 28.
2
Псковские летописи. вып. 2. м., 2003 (да-
лее – П2Л). с. 77; ПсрЛ. т. 21. Ч. 1. сПб.,
1908. с. 200, 201.
3
Псковские летописи. вып. 1. м., 2003 (да-
лее – П1Л). с. 103; П2Л. с. 227, 292, 293.
4
Спегальский Ю. П. Псков. м. ; Л., 1963. с. 17;
Раппопорт П. А. русская архитектура... с. 79,
80.
5
Белецкий В. Д. Поиски древнейшего памят-
ника архитектуры средневекового Пскова –
церкви дмитрия солунского // тезисы
докладов научной сессии, посвященной
итогам работы Гос. Эрмитажа за 1965 г. Л.,
1966. с. 13–16.
6
Белецкий В. Д. Клейма и знаки... с. 272–
278.
7
Раппопорт П. А. русская архитектура... с. 79,
80.
8
Пескова А. А., Раппопорт П. А., Штендер Г. М.
К вопросу о сложении новгородской архи-
тектурной школы // са. 1982. No 3. с. 44.
9
Раппопорт П. А. археологическое исследова-
ние памятников новгородского зодчества //
новгородский исторический сборник. No 1 (11).
Л., 1982. с. 201; Раппопорт П. А. зодчество
древней руси. Л., 1986. с. 74.
10
Раппопорт П. А. древнерусская архитектура.
сПб., 1993. с. 58, 266.

438
н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
11
Штендер Г. М. древняя строительная техни-
ка как метод изучения русского зодчества //
архитектурное наследие и реставрация. м.,
1986. с. 10–12.
12
Комеч А. И. Каменная летопись Пскова XII –
начала XVi в. м., 2003. с. 65, 66.
13
а. и. Комеч считал церковь успения пер-
вым храмом новгородской архитектуры с та-
кой системой соотношений (Комеч А. И. Ка-
менная летопись Пскова... с. 40).
14
Чукова Т. А. алтарь древнерусского храма...
с. 30, 57, 58, 92.
15
архив иа ран. Ф. р-1. No 3038 : Белец-
кий В. Д. Псковская археологическая экспе-
диция 1965 г. отчет о раскопках; No 3350 :
Белецкий В. Д. отчет о раскопках псковской
археологической экспедиции. 1966 г.
16
Белецкий В. Д. Псковская археологическая экс-
педиция 1965 г. отчет... Л. 11, 52. рис. 22.
17
там же. Л. 13.
18
там же; Чукова Т. А. алтарь древнерусского
храма... с. 30.
19
Белецкий В. Д. Псковская археологическая
экспедиция 1965 г. отчет... Л. 13.
20
Белецкий В. Д., Белецкий С. В. сосуд из моги-
лы псковского князя всеволода-Гавриила
мстиславича (1138 г.) // са. 1979. No 3.
с. 275–277.
21
Белецкий В. Д. Псковская археологическая
экспедиция 1965 г. отчет... Л. 8, 42. рис. 12.
22
При раскопках церкви св. Климента снару-
жи был зафиксирован лишь один выступ
фундаментной кладки – напротив северо-
восточного столба (Большаков Л. Н., Рап-
попорт П. А. раскопки церкви Климента
в старой Ладоге // новое в археологии
северо-запада ссср. Л., 1985. с. 113. рис. 2).
23
Лалазаров С. В. архитектура церкви св. Геор-
гия // Церковь св. Георгия в старой Ладоге.
м., 2002. с. 76, рис. 36; с. 96.
24
Белецкий В. Д. Псковская археологическая
экспедиция 1965 г. отчет... Л. 51. рис. 21.
25
там же.
26
там же. Л. 14.
27
там же. Л. 51, рис. 21; Л. 52, рис. 22.
28
там же. Л. 14.
29
Комеч А. И. Каменная летопись Пскова...
с. 66.
30
там же.
31
Белецкий В. Д. Псковская археологическая
экспедиция 1965 г. отчет... Л. 51. рис. 21.
32
там же. Л. 52. рис. 22.
33
П1Л. с. 51; П2Л. с. 48.
34
П1Л. с. X–XiV.
35
П1Л. с. 10; П2Л. с. 19.
36
ПсрЛ. т. 1. м., 1997. с. 305. см. также:
ПсрЛ. т. 2. м., 1998. с. 301; ПсрЛ. т. 7.
м., 2001. с. 31; ПсрЛ. т. 4. м., 2000. с. 148,
149; ПсрЛ. т. 5. с. 225; ПсрЛ. т. 9. м., 2000.
с. 161.
37
П1Л. с. 103.
38
П2Л. с. 227.
39
П2Л. с. 292, 293.
40
Перапiс войска вялiкага княства Лiтоускага
1528 года. метрыка вКЛ. Кнiга 523. Кнiга
публiчных спраў. мінск, 2003.
41
Верас В. у истоков исторической правды.
минск, 2007. url: http://veras.litvin.org/.
42
Васильев В. Л. архаическая топонимия нов-
городской земли (древнеславянские деант-
ропонимные образования). великий новго-
род, 2005. с. 48, 49.
43
не должно смущать чередование а-я и и-е, что
вполне допустимо в данном случае. о том
же: Белецкий С. В. «яведова печать» (из исто-
рии Пскова XII в.) // археология и история
Пскова и Псковской земли. вып. 6. Псков,
1986. с. 22.
44
Янин В. Л., Гайдуков П. Г. актовые печати
древней руси, X–XV вв. т. 3. м., 1998. с. 63;
Валеров А. В. новгород и Псков: очерки по-
литической истории северо-западной руси
XI–XiV веков. сПб, 2004. с. 125, 126.
45
см. подробнее: Новосёлов Н. В. Церковь
дмитрия солунского в Пскове в контексте
политической истории (к вопросу о дати-
ровке памятника) // архитектурно-архео-
логический семинар : материалы заседания
памяти Ю. П. спегальского (1909–1969).
2 марта 2001 г. сПб., 2001. с. 37.
46
Белецкий В. Д., Белецкий С. В. сосуд из могилы
псковского князя... с. 275–279.
47
см. подробнее: Новосёлов Н. В. Церковь дмит-
рия солунского в Пскове... с. 38, 39.
48
Белецкий С. В. «яведова печать»... с. 21–24.
49
Янин В. Л. актовые печати древней руси,
X–XV вв. T. 1. м., 1970. No 348. с. 153, 227,
278, 322.
50
Янин В. Л., Гайдуков П. Г. актовые печати
древней руси, X–XV вв. т. 3. No 348-2. с. 63,
159, 374.
51
Белецкий С. В. «яведова печать». с. 23, 24.
52
см. подробнее: Янин В. Л. актовые печати
древней руси, X–XV вв. T. 1. с. 87–131.

439
ЦерКовь св. дмитрия соЛунсКоГо в ПсКове
53
Янин В. Л., Гайдуков П. Г. актовые печати
древней руси, X–XV вв. т. 3. с. 63.
54
там же. с. 26.
55
там же. с. 41, 42, 127, 128.
56
там же. с. 41, 125–127.
57
характерными примерами являются «Кон-
стантинова печать» (No 439) и «Фомина пе-
чать» (No 437) наместников конца XIII в.
(Янин В. Л. актовые печати древней руси,
X–XV вв. T. 1. с. 42, 43, 170, 262, 313).
58
в. Л. янин писал, что «стилистически бул-
ла принадлежит XII в.» (Янин В. Л. актовые
печати древней руси, X–XV вв. T. 1. с. 153),
а с. в. Белецкий подчеркивал, «для середи-
ны XIII в. печать слишком архаична» (Белец-
кий С. В. «яведова печать»... с. 22).
59
нПЛ, 79, 304. в синодальном списке нПЛ
записано «ербетъ», а в Комиссионном –
«Кербетъ».
60
Белецкий С. В. «яведова печать»... с. 22.
с. в. Белецкий датирует события под торжком
1246 г., основываясь на датировке статьи 6754 г.
Комиссионного списка нПЛ. в синодальном
списке сообщение читается под 6753 г. (1245).
хронологический сбой, вероятно, произошел
в связи с тем, что в Комиссионный список
под той же датой 6753 г. была вставлена по-
весть об убиении михаила Черниговского, по
окончании которой сводчик ошибочно вста-
вил заглавие новой статьи – 6754 г. военные
действия против литовцев под торжком сле-
дует относить к 1245 г.
61
Пашуто В. Т. Героическая борьба русского
народа за независимость (XIII век). м., 1956.
с. 184; Кучкин В. А. александр невский –
государственный деятель и полководец сред-
невековой руси // александр невский и исто-
рия россии : материалы научно-практической
конференции 26–28 сентября 1995 года. нов-
город, 1996. с. 26.
62
нПЛ. с. 78, 295.
63
Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы
и русь. Конец XII в. – 1270 г. : тексты, перевод,
комментарий. м., 2002. с. 325. Примеч. 15.
64
нПЛ. с. 78, 295.
65
Кучкин В. А. александр невский... с. 26;
Белецкий С. В. «яведова печать»... с. 22.
66
в середине 40-х гг. XIII в. был только один
князь с христианским именем Гавриил – это
святослав всеволодович (1196–1253), млад-
ший брат великого князя ярослава, наследо-
вавший ему во владимире в 1246 г. можно
предположить, что явед был его прибли-
женным. в таком случае в 1245 г. он, скорее
всего, был воеводой в дмитрове, ведь про
тверь точно известно, что она входила в до-
мен ярослава всеволодовича, к дружинникам
которого принадлежал Кербет. таким об-
разом, оказывается, что дмитров – владение
святослава, который выступает далеко не сто-
ронним наблюдателем в событиях тех лет на
северо-востоке, как многим сейчас кажется.
вероятно, его «пассивность» в период конф-
ликта с племянниками (1246–1247) – лишь ви-
димость и связана только с ограниченностью
наших сведений. в случае признания яведа
приближенным князя святослава мы полу-
чаем свидетельство активного участия этого
правителя в военно-политической жизни ре-
гиона; в частности, его воевода (наместник?)
явед развивает свою деятельность и в нов-
городе, и в Пскове, где найдены его печати.
67
Столярова Л. В. синодик стефановской цер-
кви псковского спасо-мирожского монасты-
ря конца XVi в. // сообщения ростовского
музея. вып. 10. ростов, 2000. с. 32.
68
Столярова Л. В. синодик стефановской церк-
ви... с. 32, 37.
69
Кстати, если говорить о скорописи XVi в.,
то написание «у» (400) в ней вполне можно
спутать с некоторыми вариантами написания
«т» (300), что может стать основанием для
ошибки в числительных. см.: Черепнин Л. В.
русская палеография. м., 1956. с. 362.
70
стоит заметить, что раскопки 2008 г. дейст-
вительно вскрыли у северо-западного угла
храма древнее захоронение, от которого
сохранились скальная вырубка и валунная
обкладка.
71
Охотникова В. И. Псковская агиография XiV–
XVii вв. : исследования и тексты. т. 1. жи-
тия князей всеволода-Гавриила и тимофея-
довмонта. сПб., 2007. с. 39, 42, 43, 79, 82,
84.
72
П2Л. с. 77.
73
ПсрЛ. т. 21. с. 200, 201, 203; Охотникова В. И.
Псковская агиография XiV–XVii вв. ... с. 119–
138.
74
Охотникова В. И. Псковская агиография XiV–
XVii вв. ... с. 22–34.
75
Гиппиус А. А. Князь ярослав владимирович
и новгородское общество конца XII в. //
Церковь спаса на нередице: от византии
к руси. м., 2005. с. 15–18.

н. в. новосЁЛов, д. Г . хрустаЛЁв
76
нПЛ. с. 22, 206, 207.
77
Гиппиус А. А. Князь ярослав владимирович...
с. 18.
78
ПсрЛ. т. 1. с. 149.
79
нПЛ. с . 183. также существуют и другие
версии отождествления сосолов. их со-
поставляют с жителями острова сааремаа,
с племенами северо-западной Эстонии
и с населением в районе Чудского озера. см.:
Лиги Х. М. Феодальные повинности эстон-
ских крестьян (до начала XIX века). таллин,
1968. с. 15. Примеч. 2; Тыниссон Э. русский
след в древней земле харью // austr vegr.
N 3. tallinn, 1997. S. 20; Назарова Е. Л.
заметки к истории похода на чудь 1054 г. //
норна у источника судьбы : сборник статей
в честь е. а. мельниковой. м., 2001. с. 284–
288; Tvauri A. Prehistoric tartu : a study of
the settlement history of the tartu Prehistoric
hillfort and settlement (research into ancient
times 10). tartu ; tallinn, 2001. s. 351, 352.
80
нПЛ. с. 183; ПсрЛ. т. 5. с. 183, 184; Bon-
nell E. russische-livl�ndische chronographie
von der mitte des neuenten Jahrhunderts bis
zum Jahre 1410. st. Petersburg, 1862. chronogr.
s. 5, commentar. s. 305.
81
Вахтре С., Лаур М. история Эстонии с древ-
нейших времен до конца XIX века. таллинн,
1990. с. 20; Лаар М., Валк Х., Вахтре Л.
очерки истории эстонского народа. таллин,
1992. с. 18.
82
Laur M., Lukas T., Mäesalu A., Pajur A., Tann-
berg T. history of estonia. tallinn, 2002. P. 27;
Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы
и русь. с. 29, 30.
83
нПЛ. с. 20, 203.
84
нПЛ. с. 20, 204.
85
там же.
86
ПсрЛ. т. 1. с. 291; нПЛ. с. 21, 204.
87
нПЛ. с. 21, 205.
88
нПЛ. с. 22, 206.
89
там же.
90
нПЛ. с. 23, 207.
91
нПЛ. с. 35, 36, 224, 225.
92
нПЛ. с. 39, 230.
93
нПЛ. с. 40, 230, 231; ПсрЛ. т. 5. с. 248;
ПсрЛ. т. 4. с. 174; ПсрЛ. т. 7. с. 101, 102.
94
нПЛ. с. 23, 207.
95
Раппопорт П. А. археологическое исследова-
ние памятников новгородского зодчества...
с. 198.
96
там же.
97
Штендер Г. М. о ранних Федоровских хра-
мах древнего новгорода // ПКно. м., 1977.
с. 443; Новосёлов Н. В. от Благовещения до
Благовещения : строительное производст-
во новгородской земли в период сложения
местной архитектурной школы. сПб., 2002.
с. 189, 190.
98
наличие круглых столбов в церкви успения
XII в. в настоящее время допускают многие
исследователи. обзор работ см.: Иоанни-
сян О. М. собор иоанна Предтечи в Пскове
и его место в архитектуре руси XII в. //
древнерусское искусство : художественная
жизнь Пскова и искусство поздневизантий-
ской эпохи. м., 2008. с. 11.
99
о связи этого храма с новгородской архи-
тектурной традицией см.: Иоаннисян О. М.
об отражении традиции новгородско-
псковского зодчества в архитектуре Киева
и Переяславля первой половины XII в. //
архитектурно-археологический семинар :
материалы заседания памяти Ю. П. спе-
гальского (1909–1969). 2 марта 2001 г. сПб.,
2001. с. 41–47; Новосёлов Н. В. Церковь
воскресения в Переяславле и новгород-
ская архитектура 30–40-х годов XII в. //
миграции и оседлость от дуная до Ладоги
в первом тысячелетии христианской эры :
Пятые чтения памяти анны мачинской :
материалы к чтениям. сПб., 2001. с. 127–
131.
100
Новосёлов Н. В., Хрусталёв Д. Г. храм на «ста-
рой основе» – церковь жен мироносиц
в новгороде (опыт исторической реконс-
трукции) // Ладога – первая столица руси.
1250 лет непрерывной жизни : Vii чтения
памяти анны мачинской. сПб., 2003. с. 88–
97; Новосёлов Н. В., Хрусталёв Д. Г. загадки
церкви жен мироносиц в новгороде //
восточная европа: концерт культур : мате-
риалы iii международной научной конфе-
iii международной научной конфе-
международной научной конфе-
ренции. сПб., 2004. с. 171–181.
101
Белецкий В. Д. Клейма и знаки... с. 277.
102
Белецкий С. В. знаки рюриковичей на плом-
бах из дрогичина (по материалам свода
К. в. Болсуновского) // stratum plus.
No 6. сПб. ; Кишинев ; одесса, 1999. с. 327.
103
Янин В. Л. актовые печати древней руси,
X–XV вв. T. 1. с. 273. табл. 25; Молчанов А. А.
новгородские посадничьи печати с изобра-
жением княжеских знаков // Проблемы ис-
тории ссср. вып. 6. м., 1974. с. 21, 22.

441
в. д. сарабьянов
Государственный институт искусствознания, Москва, Россия
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия
мноГоГЛавых ЦерКвей
средневизантийсКоГо Периода *
значительное место в исследованиях системы росписи византийского храма уделено
декорации центральной главы, ее догматическому содержанию и тем изменениям, кото-
рые происходили в составе купольной композиции. для памятников средневизантий-
ского периода, особенно для храмовых росписей iX–Xi вв., двумя основными варианта-
ми росписи центрального купола являлись либо образ Пантократора, либо композиция
«вознесение», в выборе которых авторы того или иного ансамбля могли руководство-
ваться как общими категориями, так и локальными традициями. Что касается «возне-
сения», то такая система росписи купола восходила к раннехристианским памятникам,
и хотя эта композиция широко используется в послеиконоборческий период, преоб-
ладающим все же становится образ Пантократора. новая система византийской храмо-
вой декорации, сформулированная в первые десятилетия после победы иконопочита-
телей и торжества православия в 843 г., создавала идеальный образ космоса, который,
подобно пирамиде, венчался главным изображением Пантократора, располагавшимся
в центральном куполе храма. именно к нему сходились все смысловые и сакральные
нити иконографической программы любого храма, именно он являлся тем смысловым
и композиционным центром, вокруг которого строились все изображения. такая кон-
цепция храмовой декорации, закономерно и логично вытекающая из самой архитектур-
ной композиции крестово-купольного храма, нашла отражение и в известных текстах
того времени, и в различных памятниках, сохранившихся или реконструируемых на
основании документальных свидетельств
1
.
однако усложнение архитектуры византийских церквей и распространение много-
главых архитектурных композиций влекло за собой расширение иконографических
программ, в которых существенное место должны были занять изображения в боковых
куполах. содержание этих изображений не могло быть случайным или малозначимым,
поскольку они, несмотря на свою второстепенную роль, оставались зоной небес, и при-
сутствие здесь тех или иных образов всегда было строго регламентированным. отсюда
возникала проблема подбора сюжетов для купольных изображений: с одной стороны,
выбор был весьма ограничен, с другой – возникала опасность нежелательных повто-
ров. важным фактором становилась степень обозримости боковых куполов, поскольку
* исследование выполнено при поддержке гранта рГнФ No 07-04-00533а.
_______________

442
в. д. сараБьянов
часто они открывались в боковые апсиды или на хоры и практически не просматрива-
лись из основного пространства, что зачастую оказывалось определяющим фактором
в составлении общей программы. суждения по этой теме осложнены и тем фактором,
что именно эти объемы храмовых построек, а соответственно, и их росписи часто под-
вергались бóльшим разрушениям и переделкам.
росписи софийского собора в Киеве дают нам редкий по сохранности пример
декорации многоглавого храма средневизантийского периода. они имеют четкую
иерархическую структуру, в которой со всей определенностью отразилось идущее
еще из доиконоборческих времен представление о храме как об отражении небесной
иерархии. в центральном куполе расположено мозаическое изображение вседержи-
теля в окружении четырех архангелов, облаченных в царские одежды, украшенные
лорами, драгоценными камнями, с лабарумами и жезлами, то есть в классической
иконографии небесной свиты христа Пантократора (ил. 1)*. роспись центрального
купола софии имеет одну уникальную композиционно-символическую особенность:
медальон окружен фигурами четырех ангелов, чьи симметрично опущенные вниз
крылья образуют иллюзорный крест, который расположен по основным осям купола
и четко обрамляет медальон с Пантократором, акцентируя тему предвечной жертвы,
которую иисус взял на себя ради спасения человечества
2
.
сияя золотом фона, этот
иллюзорный крест осеняет весь храм и задает тон всей программе декорации, в кото-
рой акцентируется тема страстей Господних. Что же касается малых куполов, то те из
них, где сохранились росписи, – а их большинство – имеют одинаковую систему де-
корации, разнящуюся лишь в деталях, из чего можно сделать вывод, что данная схема
распространялась на все без исключения малые главы софийского собора. в своих
основных элементах она восходит к системе росписи центрального купола: скуфью
занимает медальон с хризмой – древнейшим символическим изображением иисуса
христа, в котором акцентируется страстная тема, а по сторонам располагаются четыре
медальона с полуфигурами архангелов, показанных в той же иконографии небесной
свиты Пантократора. различия заключаются лишь в изображениях парусов, где могут
быть представлены орнаментальные медальоны, процветшие кресты, херувимы, тет-
раморфы, а в одном случае – четыре евангелиста. в эту программу входят не только
световые главы софийского собора (ил. 2), но и все многочисленные низкие куполь-
ные перекрытия ячеек под хорами и на галереях, повторяющие схему росписи малых
куполов (ил. 3).
росписи малых куполов и купольных перекрытий под хорами не видны из цент-
рального подкупольного объема, и лишь два малых восточных барабана открываются
в пространство первого этажа, а именно в объемы жертвенника и дьяконника, тогда
как остальные световые барабаны расположены на хорах. Гигантский ангельский сонм
открывался по мере продвижения к центральному подкупольному пространству, по-
стоянно указывая на присутствие ангельского воинства, славословящего всевышнего.
если полностью реконструировать росписи всех 12 малых световых куполов, а также
18 купольных сводов первого этажа, то есть внутренних галерей и пространства под
хорами, то в них размещалось не менее 160 ангельских образов, не считая изображений
в парусах. образы ангелов везде сопровождали человека, находящегося в соборе, где бы
* все иллюстрации к этой статье даны на цветной вклейке с. XiV–XXii.
_______________

443
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
он ни находился – на хорах, в приделах, под хорами или на галереях. таким образом,
тема ангельского присутствия оказывалась одной из доминант в иконографической
программе софии Киевской.
столь ярко выраженная иерархическая структура росписи куполов софийского со-
бора находит прямые параллели в системе храмовой декорации, сформулированной
в 10-й гомилии патриарха Фотия, произнесенной им на освящение Фаросской церкви
в 865 г. в куполе был изображен Пантократор, который, по словам Фотия, «призирает
на землю и помышляет об ее устроении и управлении». его окружали небесные силы –
«сонм ангелов, дориносящих (то есть несущих на руках как драгоценный дар.
–
В. С.)
владыку всех»
3
.
Этот текст, содержащий явные литургические аллюзии, указывает на
то, что в понимании Фотия ангельский сонм прославлял христа и как владыку мира,
и как образ Предвечной жертвы, то есть в иконографическом соотнесении изображе-
ний Пантократора и окружающих его ангелов была акцентирована жертвенная тема.
именно такое соотношение мы наблюдаем и в росписях софии Киевской. очевидно,
иконографическая схема Фаросской церкви могла послужить одним из образцов для
купольных росписей софийского собора, с тем существенным различием, что одноку-
польная композиция константинопольского храма была многократно расширена, заняв
все купольное пространство киевского кафедрала.
софийский собор Киева имеет чрезвычайно сложную многокупольную архитектур-
ную композицию, не имевшую аналогий в самой византии. вероятнее всего, первым
опытом составления многокупольной программы подобного рода для византийских
художников явилась именно работа на руси, а более конкретно – декорация десятинной
церкви. Главная особенность архитектурной композиции десятинной церкви, извест-
ная нам по упоминанию памятника в «списке русских городов», – это ее 25-главие
4
,
при котором исследователи вычленяют центральный пятиглавый или даже семигла-
вый объем, тогда как остальные, более мелкие главы, должны были перекрывать ячей-
ки галерей второго этажа. нужно полагать, что схема многокупольной росписи, пред-
ставленная софией Киевской, впервые была сформулирована именно для десятинной
церкви, послужив впоследствии образцом и для софии, и для других многокупольных
церквей, возводившихся в Киеве в Xi столетии. если учитывать, что декорация деся-
тинной церкви с большой долей вероятности восходила к схеме Фаросской церкви,
о чем говорят некоторые косвенные факты
5
, то в пользу тезиса о программной преем-
ственности данной схемы с прославленным константинопольским храмом появляются
дополнительные доводы.
Подобная система многокупольных декораций, вероятнее всего, была преоблада-
ющей для древнерусских памятников iX–Xi столетий, по крайней мере, трудно себе
представить в этот период иную систему купольных росписей для таких многогла-
вых храмов, как десятинная церковь или софия Киевская. вместе с тем в практике
византийской храмовой декорации существовали и иные варианты росписи много-
купольных храмов, да и в той системе, которую мы называем «иерархической», с цен-
тральным образом Пантократора и ангельским сонмом, существовали разнообразные
вариации. система декорации боковых глав в первую очередь должна была опреде-
ляться архитектурной композицией храма, в которой важнейшим фактором в све-
те нашей темы является степень их обозримости из центрального подкупольного
пространства. Примеры софии Киевской, спасского собора Чернигова и, вероятнее

444
в. д. сараБьянов
всего, десятинной церкви относятся к той категории, когда ни один из боковых ба-
рабанов не просматривается из центрального объема. напротив, их обозримость из
центральной части храма позволяла включать расположенные в них росписи в та-
кие программы, где обязательным условием являлась возможность последователь-
ного прочтения сюжетов и их символического соотнесения. Подобные программы
предполагают использование сюжетных композиций, из которых наиболее тради-
ционными и идеально вписывающимися в параметры купола являются «вознесение»
и «сошествие святого духа».
именно такую архитектурную композицию, крестообразную в плане, имел кон-
стантинопольский собор св. апостолов, который был увенчан пятью куполами, из
которых центральный световой возвышался над средокрестием, а боковые глухие –
над ветвями креста6
.
во фрагментарно сохранившемся описании Константина ро-
дия, составленном после обновления церкви св. апостолов василием i (867–886),
подробно рассматривается мозаическая декорация центрального купола, где был изо-
бражен Пантократор, но затем текст утрачивает конкретность, и лишь в общих словах
говорится об образах Богоматери и апостолов, расположенных в верхней зоне храма.
далее следует достаточно подробное перечисление евангельских сюжетов, украшав-
ших церковь, но текст обрывается на сценах страстей Господних
7
. другое описание,
принадлежащее николаю месариту и составленное в конце Xii в., напротив, отлича-
ется необычайной подробностью
8
, но и из него не проистекает однозначного ответа,
что же было изображено в боковых куполах церкви св. апостолов. существенно
усложняет реконструкцию и тот факт, что описание месарита относится к мозаи-
ческой декорации, вероятнее всего, претерпевшей в Xii столетии существенные из-
менения и дополнения
9
. По этому описанию в восточной части храма располагалось
изображение «сошествия св. духа», которое, вероятнее всего, занимало алтарный ку-
пол, тогда как в сводах, кажется, находились «распятие» и «Преображение»
10
. однако
в отношении западного, северного и южного куполов текст месарита не дает ясной
информации.
Константинопольская церковь св. апостолов являлась одной из главных святынь
всего восточнохристианского мира и служила образцом для многочисленных повто-
рений. известен целый ряд храмов, архитектура которых ориентирована на церковь
св. апостолов
11
, а повторение основных архитектурных характеристик, таких как
крестообразный план и пятиглавие, казалось бы, предполагает аналогичный подход
и к внутренней декорации. наиболее показательным из сохранившихся примеров яв-
ляется собор сан-марко в венеции, который повторяет архитектурную композицию
собора св. апостолов в Константинополе, однако отнюдь не является буквальной
копией в отношении иконографической программы декорации. важно учитывать,
что создание мозаик куполов, как и всего собора, растянулось на многие десятилетия,
поэтому говорить о единстве программы здесь нельзя, поскольку первоначальный за-
мысел мог неоднократно изменяться. Последние исследования памятника достаточ-
но точно восстановили хронологию декорации венецианского собора. Первым был
украшен восточный купол, венчающий центральный алтарь. его композиция была
сформулирована на начальном этапе декорации, в первые годы Xii в., но реализована
в два этапа. в центре купола расположен медальон с христом Эммануилом, которого
окружают фигуры Богоматери и 12 пророков. К первому этапу работы (до 1106 г.)

445
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
относятся сам медальон с Эммануилом (значительно переложен в XV в.) и фигуры
четырех пророков, тогда как остальные изображения датируются второй половиной
Xii в. следующими по хронологии были украшены остальные три боковых купола.
Южный купол (первая половина Xii в.), или «купол св. Леонарда», исполнен мозаи-
чистами из местной мастерской, прошедшими выучку у византийцев. его програм-
ма представляет собой упрощенный вариант купольной росписи: в центре находится
медальон с крестом, а по осям расположены фигуры четырех святых: мч. Леонарда,
Климента папы римского, николая Чудотворца и власия севастийского. Примерно
тогда же, между 1123 и 1149 гг., был украшен северный купол св. иоанна Богослова,
где по кругу представлены сцены из его жития. в этом же временном промежутке, при-
ходящемся на вторую четверть столетия, вероятно, были созданы мозаики западного
купола с «сошествием св. духа», и последним был декорирован центральный купол
с «вознесением», датируемый последней четвертью Xii в., или точнее – около 1180 г.
северный и южный купола заметно обособлены по своему иконографическому содер-
жанию и соотносятся с сакральными посвящениями данных объемов, и лишь три гла-
вы, расположенные по центральной оси собора, составляют ясную христологическую
программу, в значительной степени соотнесенную также со сценами евангельского по-
вествования, которые располагаются на стенах центрального нефа12
.
таким образом,
многокупольная декорация сан-марко представляет собой достаточно самостоятель-
ную систему росписи, лишь в общих чертах ориентирующуюся на реконструируемую
декорацию церкви св. апостолов.
наряду с церковью св. апостолов другим распространенным образцом много-
купольной композиции являлась церковь неа Эклессиа, также построенная императо-
ром василием i около 881 г. согласно компетентной характеристике а. и. Комеча, «она
представляла собой крестово-купольную постройку с главами над угловыми помеще-
ниями и в таком случае послужила авторитетным источником многократно повторяе-
мого затем пятиглавия»
13
. неа Эклессиа, вероятно, относилась к тому типу многоглавых
сооружений, при котором боковые купола не обозревались в достаточной степени из
ее основного объема и не создавали целостной панорамы, что сближает эту церковь
с типологией древнейших храмов Киева и Чернигова. К сожалению, не сохранилось
никаких свидетельств о системе росписи неа Эклессии. исходя из предполагаемой
конструкции перекрытий здания, можно предположить, что ее многокупольная ком-
позиция вряд ли предполагала сюжетную в своей основе программу, основанную на
соотнесенности располагавшихся здесь купольных росписей, подобно тому, что мы ви-
дим в сан-марко. иными словами, именно структура неа Эклессиа могла послужить
импульсом для развития таких многокупольных программ, в которых образы христа
и его свиты, усложняясь, создавали все более многогранный и многосоставный образ
небесной иерархии
14
.
вероятно, образцы церкви св. апостолов и неа Эклессии обозначили две основ-
ные типологии многокупольных церквей, которые, в свою очередь, определили два
основных вектора в составе их иконографических программ. одно из этих направле-
ний, характерное для построек с взаимно обозримыми куполами, тяготело к использо-
ванию сюжетных композиций, хотя центральная глава, как правило, представляла со-
бой изображение Пантократора в окружении небесной свиты. для другого направления
более показательно использование «иерархической» программы, в которой постепенно

446
в. д. сараБьянов
нарастают литургические мотивы. К сожалению, для нашей темы почти полностью
отсутствует материал х столетия, но памятники Xi в. уже демонстрируют существенное
разнообразие арсенала сюжетов для многокупольных композиций и их заметно рас-
ширившуюся вариативность по сравнению с константинопольскими храмами начала
послеиконоборческого периода.
К одному из показательных примеров относится церковь Георгия в манганах,
созданная императором Константином iX мономахом (1042–1055). храм не сохра-
нился, но был археологически исследован на уровне фундаментов, поэтому наши
представления о памятнике основаны не только на описаниях, но и на материальных
свидетельствах. Церковь в манганах была самой крупной из известных константино-
польских построек Xi в., имела пятиглавие, отличалась ясностью и цельностью внут-
реннего объема
15
. облик церкви, известный по описанию рюи Гонсалеса де Клавихо
(1403)16
, поражал необычайной роскошью отделки, которая включала в себя как внут-
ренние, так и наружные росписи. По свидетельству Клавихо, в центральном куполе
находилось изображение Пантократора. Кроме того, внимание Клавихо привлекли
композиции «вознесение» и «сошествие св. духа», находившиеся в верхней зоне де-
корации, из чего можно сделать предположение, что эти композиции располагались
в боковых главах храма. таким образом, многокупольная композиция церкви Георгия
в манганах может быть поставлена в один ряд с росписями церкви св. апостолов
и сан-марко.
в кафоликоне осиос Лукас (1030–1040-е гг.), имеющем двухкупольную компози-
цию, второй, малый купол, венчающий алтарь, хорошо просматривается из основно-
го пространства, и в нем прекрасно сохранилась композиция «сошествие св. духа»,
которая, вне сомнения, была соотнесена с росписями центрального купола. мозаи-
ки центральной главы погибли при землетрясении в конце XVi в. и при восстанов-
лении храма были заменены росписями, где изображены Пантократор в медальоне,
окруженный Богоматерью, иоанном Предтечей и четырьмя ангелами, а ниже рас-
положены 16 пророков
17
.
если согласиться с мнением исследователей, что поздние
росписи воспроизводят первоначальную декорацию, то весьма вероятно, что такое
программное соотношение двух куполов являлось сокращенной цитатой росписей
собора св. апостолов
18
. об устойчивости подобной схемы свидетельствуют росписи
монастыря осиос хризостомос на Кипре. они сохранились в северной придельной
церкви, которая около 1100 г. была пристроена к основному объему храма, возве-
денному десятилетием раньше. росписи придела, таким образом, дополняли уже су-
ществовавший ансамбль, и здесь в куполе была расположена композиция «сошест-
вие св. духа»
19
.
в то же время мозаики двухкупольного кафоликона неа мони на
хиосе (1049–1055) дают принципиально иной вариант программы глав. декорация
центрального купола, где был изображен Пантократор в окружении девяти ангелов,
погибла, как и в случае с осиос Лукас, при землетрясении, но реконструируется на
основании различных источников
20
. второй – малый – купол расположен над нартек-
сом, поэтому вместе они не создают цельной программы, но его декорация впервые
дает пример расположения в скуфье образа Богоматери, что получит широкое рас-
пространение лишь в эпоху Палеологов
21
.
в то же время «иерархическая» программа многокупольной декорации, в которой
преобладали ангельские образы, оставалась в византийских росписях чрезвычайно

447
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
распространенной и вариативной, о чем свидетельствуют разнообразные каппадокий-
ские ансамбли. вариации и возможности этих купольных программ хорошо просле-
живаются на примере трех пещерных храмов Гёреме: Каранлык, Чарикли и Эльмали
килисе, расположенных по соседству друг с другом и созданных одной артелью худож-
ников за короткий временной отрезок, приходящийся, очевидно, на третью четверть
Xi в.
22
Показателен тот факт, что сами храмы были вырублены в скалах задолго до
создания росписей, поскольку во всех них из-под фресок Xi в. выглядывают фраг-
менты предшествующей неизобразительной декорации, относящейся к иконобор-
ческому периоду. следовательно, художники Xi столетия приспосабливались к уже
имевшимся архитектурным формам, которые, относясь к типологии многокупольных
церквей на четырех колонках, имеют существенные различия, в том числе и в коли-
честве куполов.
наиболее полную программу росписи представляет собой Каранлык килисе –
пятиглавый храм, дающий, на первый взгляд, традиционный вариант росписи. его
декорация, отличающаяся повествовательностью и обилием сюжетов, в том числе
посвященных страстям Господним, в своей купольной части демонстрирует привер-
женность теме изображения ангельского воинства, окружающего вседержителя. Пан-
тократор здесь представлен дважды. в восточном куполе он изображен с раскрытым
евангелием, а в медальонах, расположенных в основании барабана, представлены
иоанн Предтеча, иоаким, анна и четыре архангела (михаил, Гавриил, рафаил и ури-
ил). в центральной главе Пантократора с закрытым евангелием сопровождает спас
Эммануил с «ангельским деисусом», где помимо названных архангелов присутствуют
также евхаил и Флогорофеил
23
(ил. 4). в угловых куполах изображены архангелы, кото-
рые также подписаны по именам: это уже присутствующие в больших куполах михаил
и Гавриил, рафаил (ил. 5) и уриил. Кроме того, еще один архангел, на этот раз назван-
ный Флогофеилом
24
, расположен на одном из сводов, а михаил и Гавриил в рост пред-
ставлены в люнетах боковых стен. сокращенный вариант этой программы демонст-
рируют росписи Чарикли килисе, где в центральном куполе представлен Пантократор,
окруженный по основанию барабана медальонами с изображением христа Эмммануи-
ла и ангельским деисусом, состоящим из бюстов пяти архангелов (ил. 6), а также тремя
архангелами в малых куполах
25
.
на фоне двух рассмотренных памятников Эльмали килисе представляет особую
композицию купольной росписи. Пространство храма перекрыто девятью небольши-
ми куполами. Центральный купол занимает бюст Пантократора, а шесть окружающих
его глав отведены под изображения архангелов: михаила, Гавриила, рафаила, уриила,
евхаила и Флогофеила. еще два купола являются завершениями двух евангельских ком-
позиций, занимающих расположенные ниже люнеты. Это – «вознесение», где в купол
вынесена теофаническая часть сцены с возносящимся христом, которого несут четыре
ангела (ил. 7, 8), а также «распятие», где схожим образом в куполе изображен сонм из
восьми скорбящих ангелов, парящих над вершиной Креста26
(ил. 9). Показательно, что
в эти малые купола вынесены именно «небесные», то есть ангельские части композиций,
что является своего рода данью традиции размещения в верхней зоне росписи именно
ангельских образов.
вероятно, вариации в многокупольной декорации появляются уже в самом нача-
ле развития послеиконоборческой системы храмовой росписи. в этом отношении

448
в. д. сараБьянов
показательный материал представляет роспись Киличлар килисеси, созданная в х в.
27
Центральную главу храма занимает «вознесение», тогда как в малых восточных купо-
лах расположены два одинаковых по иконографии погрудных изображения христа
(ил. 10), а на западе – бюсты архангелов михаила и Гавриила28
. здесь мы впервые ви-
дим, что христологическая тема входит в пространство дополнительных куполов, вы-
тесняя отсюда образы ангельского воинства. росписи Киличлар килисеси, вероятно,
демонстрируют нам самый ранний этап этого процесса, когда новые иконографиче-
ские формулы еще не получили своей отточенности и завершенности, чем, вероятно,
и можно объяснить повторение иконографии Пантократора в обоих малых восточных
куполах. в то же время совершенно иную структуру росписи мы видим во фресках
церкви Юсуф Коч, созданных в первой половине – середине Xi в. декорация это-
го храма включает в себя исключительно единоличные изображения святых, которые
расположены в строго иерархическом порядке и как будто призваны проиллюстриро-
вать текст 10-й гомилии патриарха Фотия о Фаросской церкви. но бросается в глаза
одно важнейшее отличие: в обоих куполах нет изображения Пантократора, которое
представлено в деисусе центральной апсиды, а его место занимают две пары арханге-
лов
29
(ил. 11).
означенные тенденции, нашедшие выражение в вариативности многокупольной
декорации каппадокийских храмов X–Xi вв., вероятнее всего, отражали общее направ-
ление на изменение и усложнение системы храмовой декорации, которое имело мес-
то в византии и было инспирировано активизацией храмового строительства в Кон-
стантинополе и других центрах империи, а также необходимостью украшения древних
храмов, прошедших через разрушительный для стенописей период иконоборчества.
но помимо чисто внешнего строительного фактора на развитие и усложнение много-
купольных программ не могли не повлиять общие для византийской художественной
культуры тенденции к литургизации храмовой декорации, которые проявились во всех
сферах изобразительного искусства и существенно изменили внутренний облик визан-
тийского храма. именно в этот период в купольных росписях появляются различные
образы христа, смысл которых наиболее полно может быть раскрыт именно в литур-
гическом контексте.
здесь мы вновь обращаемся к каппадокийским памятникам. уже в Киличлар кили-
сеси появление в боковых восточных куполах двух повторяющих друг друга образов
Пантократора вряд ли можно объяснить лишь простым дополнением к традиционно-
му «вознесению», украшающему центральный купол храма. но более определенное
расширение купольных программ мы видим на примере Каранлык килисе (ил. 12), где
в основании центрального купола размещен ряд медальонов с изображением христа
Эммануила и обращенных к нему в молении ангелов. евхаристический символизм по-
добного ангельского деисуса, хорошо известный по целому ряду памятников не только
монументальной живописи, но и иконописи и книжной миниатюры30
, со всей опре-
деленностью указывает на то, что литургическая тема вошла в купольные программы.
напомним, что аналогичный деисус с Эммануилом расположен также в основании цен-
трального купола Чарикли килисе. Подобные композиции из четырех или большего
количества медальонов, расположенные в основании барабана, своего рода деисусы, где
в центральном образе христа обычно акцентируется жертвенная символика, для мону-
ментальных программ середины Xi в. становятся частым явлением. таковы, например,

449
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
мозаики в основании купола нарфика церкви успения в нике (1065–1067), состоящие
из изображений христа, иоанна Предтечи, иоакима и анны
31
. Чрезвычайно показате-
лен здесь образ христа, крещатый нимб которого заполняет весь фон, чем, несомнен-
но, акцентируется тема крестной жертвы
32
. Частое включение в эти ряды образов прао-
тец иоакима и анны, чье присутствие подчеркивает догмат о Боговоплощении, а также
иоанна Крестителя как предтечи жертвы христа становится одной из приоритетных
тем в декорации подбарабанной зоны этого периода33
. таковы, например, образы пра-
отец на парусах купола нарфика кафоликона неа мони34 или медальоны в основании
восточного барабана Каранлык килисе, где в одном ряду изображены Предтеча, иоаким
и анна (ил. 13).
но открывают подобную систему литургических образов, расположенных в осно-
вании барабана, мозаики софии Киевской. над восточной подпружной аркой здесь
расположен медальон с изображением христа иерея (ил. 14). Этот широко извест-
ный и неоднократно анализировавшийся образ имеет несколько пластов иконогра-
фического и программного толкования
35
, для нашей же темы принципиально важным
является его жертвенно-литургический смысл, а также расположение не в алтарной
зоне, а именно в основании барабана. иконография христа иерея, известная еще
с доиконоборческого времени, получила распространение в Xi–Xii вв., когда в ико-
нографических программах проявляется особое внимание к литургическому сим-
волизму образов христа. известны единичные изображения христа в этой иконо-
графии, которые всегда связаны с пространством алтаря или купола, то есть имеют
особую программно-догматическую значимость. древнейшим в перечне этих редких
примеров является образ софии Киевской, но его изображение присутствует также
в дьяконнике софии охридской (около 1050 г.), где оно имеет значимое программное
значение
36
, или в джамбазлы килисе в ортахисаре конца Xi в., где медальон с хрис-
том иереем имеет схожее с киевским образом расположение на триумфальной арке
над алтарной апсидой37
(ил. 15). еще один образ христа иерея занимает один из
малых куполов церкви св. Пантелеймона в нерези (1164), где он, вместе с другими
изображениями иисуса христа, составляет многосоставную купольную программу
этого храма
38
. Показательно, что данная иконография имела особенно широкое рас-
пространение – если так можно говорить о редчайшем варианте изображения иисуса
христа – именно на руси, где, помимо упоминавшейся мозаики софии Киевской,
известны еще два ее примера: фресковые изображения христа иерея над синтронами
церквей евфросиньева монастыря в Полоцке (около 1161 г.)
39
и спаса на нередице
близ новгорода (1199 г.)
40
.
напротив образа христа иерея, над западной аркой, представлена частично утра-
ченная полуфигура Богоматери, которая, согласно единственно возможной реконст-
рукции, держала руки перед грудью, ладонями на зрителя, в иконографии приятия
божественной благодати, что напрямую связывает этот образ с темой Боговоплоще-
ния
41
. По сторонам, над северной и южной арками, древние мозаики не сохранились,
но написанные здесь в XiX в. медальоны с иоакимом и анной, вероятнее всего, воссоз-
дают образы Xi столетия
42
. итак, четыре медальона в основании центрального купола
софийского собора создавали малую иконографическую программу, в которой, как
и в перечисленных примерах середины Xi в., темы Боговоплощения и жертвы иисуса
христа были соединены в одном смысловом контексте.

450
в. д. сараБьянов
росписи софии Киевской, вне сомнения, создавались константинопольскими мас-
терами, поэтому не будет преувеличением сказать, что распространение литургических
тем в зону куполов имело столичный импульс, а иконографическая база подобных
программ разрабатывалась в храмах Константинополя. Купольные росписи, вслед за
пространством алтаря, становятся сценой, на которой в различных образах и их сопо-
ставлениях теперь начинает разыгрываться литургическая драма. образ небесной ли-
тургии раскрывается в декорации софийского собора не только через размещение на
подбарабанном кольце фигуры христа иерея, но и в самом изображении Пантократо-
ра, обрамленного иллюзорным крестом, который акцентирует тему предвечной жертвы
иисуса христа и задает тон всей программе декорации с ее усиленно подчеркнутой
страстной тематикой43
.
очевидно, программа росписи софии Киевской или Каранлык килисе отразила на-
чальный этап данного процесса. но уже в конце Xi столетия в трехкупольной компо-
зиции церкви Богоматери елеусы в велюсе (1080–1093) мы видим три образа иисуса
христа: Пантократора, ветхого деньми и Эммануила44
, которые открывают новый этап
в истории многокупольных декораций (ил. 16). вероятно, эта схема имела широкое
распространение: она повторена даже на своде бескупольной базилики св. стефана
в Касторье (конец Xii в.)
45
, а в более развернутом варианте, с добавлением образа хрис-
та иерея, – в пятикупольной декорации церкви св. Пантелеймона в нерези46 (ил. 17).
расположенные в узких боковых барабанах, эти образы христа сопровождаются фигу-
рами ангелов в дьяконских стихарях и с кадилами в руках, что не оставляет сомнений
в литургической интерпретации этих образов
47
.
схему нерези нельзя назвать в полной мере логичной, поскольку узкие боковые
главы полностью изолированы от центрального пространства и просматриваются
только из небольших угловых помещений, над которыми они возвышаются. Этот
факт наводит на мысль, что здесь мог быть повторен какой-то несохранившийся ан-
самбль, вероятнее всего – константинопольский, учитывая принадлежность заказчика
храма алексея Комнина к императорской семье. Более прямая и литературная интер-
претация литургической темы получает развитие в купольной композиции «небесная
литургия», самым ранним примером которой является фреска церкви Панагии теото-
кос в трикомо на Кипре, созданная в начале Xii в.
48
(ил. 18). не исключено, что и в не-
рези в центральном куполе, полностью переписанном в XVi в., могла находиться эта
композиция
49
.
таким образом, отмеченная нами тенденция, видимо, зародившаяся
в византийской храмовой декорации в конце х в., на рубеже Xi–Xii столетий приво-
дит к появлению целого ряда сюжетов, которые будут определять иконографическую
программу купольных росписей, в том числе и многоглавых композиций, на столетия
вперед.
следует отметить, что усиление литургического символизма не являлось обязатель-
ной характеристикой изменявшихся и разнообразившихся многокупольных программ
этого периода. среди немногих сохранных купольных росписей следует упомянуть
фрески церкви Богородицы Космосотирры в Феррах (около 1152 г.), которые также
были созданы по заказу представителя императорской семьи – севастократора исаака
Комнина, младшего сына императора алексея Комнина и родного брата иоанна ii.
здесь два восточных купола украшают медальоны с бюстами архангелов, а в западных
главах изображены Богоматерь и иисус христос50
. Подобную схему купольной росписи

451
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
для середины Xii в. уже можно назвать архаичной, что в целом характерно для росписи
церкви Богородицы Космосотирры
51
.
Проблема иконографической программы декорации многоглавых храмовых компо-
зиций оказывается чрезвычайно актуальной именно для русского искусства, поскольку,
начиная с десятинной церкви, многоглавие становится одной из характерных черт древ-
нерусского зодчества. многие кафедральные соборы древнерусских городов, возведен-
ные в Xi – начале Xii столетия, повторяли структуру центрального пятиглавого объема
софии Киевской и, в первую очередь, структуру взаимного расположения малых купо-
лов, при которой восточная пара глав открывалась в объемы жертвенника и дьяконника,
а западная пара возвышалась над хорами
52
.
Эта структура повторена в спасо-Преоб-
раженском соборе Чернигова (1030-е гг.), софийских соборах новгорода (1045–1050)
и Полоцка (1060-е гг.), в михайловском соборе Переяславля Южного (1089) и ни-
коло-дворищенском соборе в новгороде (1113), в успенском соборе владимира на
Клязьме после его перестройки при всеволоде Большое Гнездо (1189). другой вариант
многоглавия, представленный трехкупольными композициями, известен по примерам
церкви Благовещения на Городище (1103), соборов Юрьева (1119) и антониева (1122)
монастырей в новгороде, ивановского монастыря во Пскове (1130-е гг.). К сожалению,
домонгольские памятники содержат чрезвычайно скудную информацию о декорации
боковых глав, и ни в одном из названных храмов не сохранилось достаточного объема
живописи, который позволял бы с определенностью говорить о составе находившихся
здесь изображений. тем не менее этой теме еще предстоит стать предметом особого
изучения.
росписи софии Киевской вобрали в себя всю традицию византийской храмовой
декорации послеиконоборческого периода, начиная с середины iX в. и вплоть до самых
последних нововведений своего времени. в декорации малых глав полностью возоб-
ладала иерархическая традиция, вероятнее всего, отражавшая еще доиконоборческие
программные установки, когда храм и литургия мыслились как отображение упорядо-
ченной небесной структуры и иерархии, описанной в ареопагитиках. Эта очень тра-
диционная и древняя система росписи верхней зоны храма была идеально использова-
на византийскими художниками применительно к чрезвычайно сложной архитектуре
софийского собора, а кажущееся однообразие ангельских изображений, расположен-
ных в многочисленных куполах храма, позволило в реальности избежать многословия
и усложнения программы. в то же время настойчивые литургические интонации, сосре-
доточенные в первую очередь в образе христа иерея, ставят росписи софии Киевской
в начало череды памятников, где тенденции, направленные на литургизацию храмо-
вой декорации, приобретают все большее наполнение. в этом отношении ансамбль
софийского собора является ключевым звеном в развитии монументальной живописи
средневизантийского периода, в котором отчетливо проявилась тенденция распростра-
нения литургических тем из алтаря в купольную зону.
_______________
1
основную литературу по теме декорации
центрального купола византийского хра-
ма см.: Grabar A. l’iconoclasme byzantin.
2 ed. Paris, 1984. P. 268, 269; Dufrenne S. les
programmes iconographiques des coupoles
dans les eglises du monde Byzantin et Post-
byzantin // l’infor mation d’histoire de l’art.
10. Paris, 1965. P. 185–199; Demus O. Probleme

452
в. д. сараБьянов
byzantinischer Kuppel darstellungen // ca-
hiers archéologiques. 1976. [Vol.] 25. P. 101–
108; Cormack R. Painting after iconoclasm //
iconoclasm. Bir mingham, 1977. P. 162, 163;
Timken-Matthews J. the change interpretation
of the dome Pantocrator // actes du
XVe congres international d’Études Byzantines.
1976. athèns, 1981. P. 421; Demus O. the mosa-
ics of san marco in Venice. chicago ; london,
1984. Vol . 1. P. 173–241; Velmans T. Quelques
programmes iconographiques de coupoles
chypriotes du Xiie au XVe siecle // Cahiers
archéologiques. 1984. [Vol.] 32. P. 137–162;
Γκιολεσ Ν. Ο Βυζαντινοσ τρουλλοσ και το ει-
κονογραφικο του προγραμμα. Αθηνα, 1990;
Мэтьюз Т. Преображающий символизм ви-
зантийской архитектуры и образ Пантокра-
тора в куполе / пер. т. м. васильевой //
восточнохристианский храм : Литургия и ис-
кусство. сПб., 1994. с. 7–16; Сарабьянов В. Д.
Программные основы древнерусской храмо-
вой декорации второй половины Xii века //
вопросы искусствознания. 1994. No 4. с. 268–
312. Подробный анализ эволюции иконо-
графии купольного Пантократора в период
iX–Xii вв. принадлежит Л. и. Лифшицу.
см.: Лифшиц Л. И., Сарабьянов В. Д., Царев-
ская Т. Ю. монументальная живопись ве-
ликого новгорода. Конец Xi – первая
четверть Xii века. сПб., 2004. с. 267–282,
383–388.
2
на эту особенность купольной компози-
ции впервые обратила внимание Г. с. Кол-
пакова. см.: Колпакова Г. С. роспись софии
Киевской в свете мировой культурной тра-
диции // страницы. 2000. 5. с. 588, 589; Она
же. искусство византии : ранний и средний
периоды. сПб., 2005. с. 331. см. также: Са-
рабьянов В. Д. мозаическая декорация софии
Киевской: византийская формула в древне-
русской традиции // искусствознание. 2008.
No2.с.7–9.
3
Фотий, патриарх Константинопольский. Гоми-
лия 10. на освящение церкви Богоматери
Фаросской Большого императорского двор-
ца, 865 г. / пер. в. в. василика // визан-
тийский мир: искусство Константинополя
и национальные традиции : К 2000-летию
христианства : Памяти о. и. Подобедовой
(1912–1999). м., 2005. с. 103, 104.
4
«список русских городов» был составлен
в конце XiV в., но отражает традицию
домонгольского периода. Про Киев там
сказано: «Киев деревян, на днепре, а цер-
кы: святаа Богородиця десятиннаа, камена,
была о полутретьятцати версех» (Тихоми-
ров Н. В. список русских городов дальних
и близких // исторические записки. 1952.
No 4. с. 218, 219). см. также: Комеч А. И.
архитектура конца х – середины Xi века //
история русского искусства. т. 1 : искусство
Киевской руси. iX – первая четверть Xii века.
м., 2007. с. 124.
5
Сарабьянов В. Д. десятинная церковь, спасский
собор Чернигова и софия Киевская: принци-
пы декорации древнейших храмов Киевской
руси // ΣΟΦΙΑ : сборник статей по искус-
ству византии и древней руси в честь 70-ле -
тия а. и. Комеча. м., 2006. с. 375–404.
6
одну из последних публикаций по истории
архитектуры собора св. апостолов и об-
ширную библиографию см.: Высоцкий А. М.,
Осминская Н. А., Шеллов-Коведяев Ф. В. К воп-
росу об истории и реконструкции первой
церкви апостолов в Константинополе по
описанию современников // византийский
временник. 2000. т. 59 (84). с. 198–221.
Главным источником по реконструкции вто-
рой церкви апостолов, возведенной Юсти-
нианом, служит описание николая меса-
рита. см.: там же. с. 207.
7
Mango C. the art of the Byzantine empire.
312–1453. toronto, 1986. р. 200, 201.
8
transactions of the american Philosophical
society. new series. Vol. 47. Pt. 6 : Downey G.
nikolaos mesarites : description of the church
of the holly apostles at constantinople //
Philadelphia, 1957. P. 855–924.
9
такого мнения, в частности, придержива-
лись в. н. Лазарев и К. манго. см.: Лаза-
рев В. Н. история византийской живописи.
м., 1986. с. 203. Примеч. 2 (с обширной
библиографией вопроса); Mango C. the art
of the Byzantine empire... р. 229, 230.
10
Downey G. nikolaos mesarites... р. 871–875.
в свое время а. хайзенберг высказал пред-
положение, что на одной из миниатюр
ватиканской рукописи гомилий иакова
Коккиновафского (Vat. gr. 1162, fol. 2)
с изображением пятиглавого храма, над

453
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
алтарем которой расположено «сошествие
св. духа», представлена именно церковь
апостолов (Heisenberg F. grabeskirche und
apostelkirche : zwei Basiliken Konstantins.
tl. 1 : die apostelkirche in Konstantinopel.
leipzig, 1908. s. 200). однако эта точка зрения
не находит подтверждения у современных
исследователей. см: Kalavrezou-Maxeimer I. the
Knotted column // fourth annual Byzantine
studies conference. ann arbor, 1978. P. 31,
32; Hutter I., Canart P. das marienhomiliar des
mönchs Jacobos von Kokkinobaphos. codex
Vaticanus graecus 1162. zürich, 1991. s. 20;
Высоцкий А. М. об одной группе памятни-
ков в архитектуре руси конца Xi – начала
Xiii в. (еще раз о первой церкви апостолов
в Константинополе и ее наследии в средне-
вековом мире) // древнерусское искусство :
русь и страны византийского мира. Xii век.
сПб., 2002. с. 201. Примеч. 74.
11
анализ этого явления, с обширной библио-
графией, см.: Высоцкий А. М. об одной груп-
пе памятников... с. 179–205.
12
данные приведены по одному из послед-
них изданий мозаик сан-марко: Demus O.,
Dorigo W., Niero A., Perocco G., Vio E. san mar-
co : Patriarchal Basilica in Venice : the mosaics.
the history. the lighting. milano, 1990. P. 94–
108.
13
Комеч А. И. архитектура конца х – середины
Xi века... с. 117.
14
и. синкевич прослеживает этот импульс
в памятниках не только средневизантийско-
го, но и палеологовского периода. см.:
Sinkević I. for mation of sacred space in later
Byzantine five-domed churches: a hierotopic
approach // иеротопия : создание сакраль-
ных пространств в византии и древней
руси. м., 2006. с. 261–281.
15
Комеч А. И. древнерусское зодчество кон-
ца х – начала Xii в. : византийское наследие
и становление самостоятельной традиции.
м., 1987. с. 84–88.
16
Mango C. the art of the Byzantine empire.
р. 217–220; Клавихо Р. Г., де. жизнь и деяния
великого тамерлана : дневник путешествия
ко двору тимура в самарканд, 1403–1406 //
сборник отделения русского языка и сло-
весности императорской академии наук.
т. 28. No 1. сПб., 1881. с. 73, 74.
17
Chatzidakis N. hosios lukas. mosaics – Wall
Paintings. Byzantine art in greece. athens,
1997. P. 19; Герасименко Н. В. мозаики купола
и подкупольного пространства кафоликона
монастыря осиос Лукас // искусство хрис-
тианского мира. вып. 9. м., 2005. с. 46–48.
18
в то же время следует учитывать, что ком-
позиция «сошествие св. духа» программ-
но соотносится и с нижней зоной роспи-
сей алтаря, где изображены святители, что
в сочетании раскрывает идею нисхождения
благодати святого духа через апостолов на
церковную иерархию и создает ясную эккле-
сиологическую программу. см.: Герасимен-
ко Н. В. декорация алтарной части кафолико-
на монастыря осиос Лукас // византийский
временник. 2005. 64 (89). с. 248–250.
19
Mango C. the monastery of st. chrysostomos at
Koutsovendis (cyprus) and its Wall paintings //
doP. 1990. [Vol.] 44. P. 73–75.
20
Mouriki D. the mosaics of nea moni on chios.
athens, 1985. P. 112–116.
21
ibid. P. 139, 140. Pls. 194, 195.
22
датировка этих ансамблей серединой Xi в.,
поддерживаемая большинством ведущих ис-
следователей каппадокийских росписей, пред-
ставляется наиболее предпочтительной. см.:
Jerphanion G. de. eglises rupestres de cappadoce.
Vol. 2. Paris, 1925–1942. P. 393–473; Epstein A. W.
rock-cut chapels in göreme valley, cappa-
docia: the ylanli group and the column chur-
ches // cahiers archéologiques. 1975. [Vol.] 24.
P. 115–126; Thierry N. l’art monumental byzan-
tin en asie mineure du Xie au XiVe siècle //
doP. 1975. [Vol.] 29. P. 73–111; Jolivet-Lévy C. les
églises Byzantines de cappadoce: le programme
iconographique de l’apside et des ses abords. Paris,
1991. P. 122–125, 128–131, 132–135.
23
Jolivet-Lévy C. les églises Byzantines de cappa-
doce... р. 132.
24
неканонические имена архангелов пред-
ставляют собой гибрид греческих слов и ев-
рейской основы и могут быть переведены
как: евхаил – благодарящий Бога, Флого(ро)
феил – огонь Божий.
25
Jolivet-Lévy C. les églises Byzantines de cappa-
doce... р. 129.
26
ibid. р. 122, 123.
27
По вопросу датировки фресок Киличлар
килисеси нет единого мнения. а . уортон

454
в. д. сараБьянов
Эпштейн датирует их началом х в. на осно-
вании стилистического сходства с фресками
старой токали килисе, см.: Wharton Epstein A.
tokali Kilise : tenth-century metropolitan art
in Byzantine cappadocia. Washington, d. c.,
1986. P. 47, 48.
–
(dumbarton oaks studies.
Vol. 22). К. жоливе-Леви дает им более
широкую датировку первой половиной
столетия: Jolivet-Lévy C. les programmes ico-
nographiques des églises de cappadoce au Xe
siècle. nouvelles recherches // Jolivet-Lévy C.
etudes cappadociennes. london, 2002. P. 347
(переизд.: constantine Vii Porphyrogenitus
and his age. second international Byzantine
conference (delphi, 22–26 July 1987). athens,
1989. P. 247–284). К. уолтер относит этот
ансамбль к концу х в. (Walter Ch. art and ri-
tual of the Byzantine church. london, 1982.
р. 233).
28
Wharton Epstein A. tokali Kilise... P. 47; Jolivet-
Lévy C. les églises Byzantines de cappadoce...
P. 137.
29
Гончарова Т. В. храм Юсуф Коч (yusuf Koç
Kilisesi) в Гёреме (Каппадокия) и его место
в византийском искусстве второй четверти
Xi в. // византийский временник. 2006. 65
(90). с. 235.
30
о различных аспектах страстного символиз-
ма образа христа Эммануила см.: Belting H.
an image and its function in the liturgy: the
man of sorrows in Byzantium // doP. 1980–
1981. [Vol.] 34–35. P. 1–16; Лифшиц Л. И.
«ангельский чин с Эммануилом» и некото-
рые черты художественной культуры вла-
димиро-суздальской руси // древнерусское
искусство : художественная культура X –
первой половины Xiii в. м., 1988. с. 212–
217; Саминский А. Л. мастерская грузинской
и греческой книги в Константинополе Xii –
начала Xiii века // музей. 10. м., 1989.
с. 195–202; Сарабьянов В. Д. Программные ос-
новы древнерусской храмовой декорации...
с. 277; Этингоф О. Е. «Чин с еммануилом
и двумя архангелами» из Государственной
третьяковской галереи : К иконографии
деисуса // дмитриевский собор во вла-
димире : К 800-летию создания. м ., 1997.
с. 178–183; Царевская Т. Ю. Фрески церкви
Благовещения на мячине («в аркажах»).
новгород, 1999. с. 25–38.
31
Лазарев В. Н. история византийской живопи-
си. м., 1986. ил. 270–272.
32
Подобная иконография христа, при кото-
рой ветви креста выходят за грани нимба
или вовсе замещают его, известна по мно-
гим византийским памятникам и, несом-
ненно, восходит к одному протографу, ко-
торым, по мнению многих исследователей,
являлось чтимое изображение христа над
константинопольскими вратами халке. ико-
нография христа в халке до конца не опре-
делена. с. манго, а. м. Лидов и м. н. Бу-
тырский говорят о ростовом изображении
христа, тогда как а. Фролов и и. а. Шалина
приводят убедительные доводы в пользу
его оплечной или поясной иконографии.
Главный иконографический признак об-
раза халке – крест за головой христа, за-
мещающий его нимб, – воспроизводился
в поясном или оплечном варианте, тогда
как эпитет «халкитис» известен только по
ростовым изображениям христа с обыч-
ным крещатым нимбом. Подробнее об
этом см.: Mango C. the Brazen house : a study
of the Vestibule of the imperial Palace of
constantinople. copenhagen, 1959. P. 108–174;
Frolov A. le christ de la chalcé // Byzantion.
1963. 33. P. 107–120; Grabar A. l’iconoclasme
byzantin: le dossier archéologique. 2 ed. Paris,
1984. P. 150–166; Zervou Tognazzi I. Propilei
e chalké, ingresso principale del Palazzo di
constantinopoli // Bizancio e l’occidente: atre,
archeologia, storia. studi in onore di fernanda
de’maffei. roma, 1996. P. 42, 43; Лидов А. М.
Чудотворные иконы в храмовой декорации.
о символической программе император-
ских врат софии Константинопольской //
Чудотворная икона в византии и древней
руси. м., 1996. с. 54–59; Бутырский М. Н.
«умножение святыни»: икона христа хал-
китиса по поздневизантийским источ-
никам // восточнохристианские релик-
вии. м., 2003. с. 337–350; Шалина И. А.
византийский имперский образ христа
халке и древнерусские иконы «спаса оп-
лечного» // страницы истории отечест-
венного искусства. Xii–XX век. вып. 10 /
Государственный русский музей. сПб., 2004.
с. 5–20; Сарабьянов В. Д. мозаическая декора-
ция софии Киевской... с. 14, 15.

455
соФия КиевсКая и КуПоЛьная деКораЦия мноГоГЛавых ЦерКвей
33
Более отчетливо данная тема развивается уже
в искусстве Xii столетия. об иконографии
иоакима и анны в данном контексте см.:
Смирнова Э. С. новгородская икона «Бого-
матерь знамение»: некоторые вопросы бо-
городичной иконографии Xii в. // древ-
нерусское искусство : Балканы. русь. сПб.,
1995. с. 300–302.
34
Mouriki D. the mosaics of nea moni on chios...
Pls. 66, 67.
35
впервые на особенности иконографии хрис-
та иерея обратил внимание д. в. айналов
(Айналов Д. В. новый иконографический об-
раз христа // seminarium Kondakovianum ii.
Praha, 1928. с. 19–23). в. н. Лазарев ви-
дел в изображении христа иерея софии
Киевской антиеретический смысл, направ-
ленный против антицерковных учений, от-
рицавших священство, однако такая точка
зрения представляется тенденциозной (Лаза-
рев В. Н. мозаики софии Киевской. м.,
1960. с. 31, 32; Он же. древнерусские мозаи-
ки и фрески. м., 1973. ил. 15, 16, коммент.).
а. м. Лидов справедливо связывает появ-
ление этого образа с общей литургизацией
храмовых программ (Лидов А. М. «христос-
священник» в иконографических програм-
мах Xi–Xii веков // византийский времен-
ник. 1994. 55 (80). с. 187–192; Он же. схизма
и византийская храмовая декорация // вос-
точнохристианский храм : Литургия и искус-
ство. сПб., 1994. с. 21–25). н. Гиолес указывает
на особую роль образа христа иерея в осно-
вании купола софии Киевской, призванного
сделать идею святости и нерушимости цер-
ковной иерархии наглядной и понятной для
непросвещенной русской паствы (Γκιολεσ Ν.
Ο Βυζαντινοσ τρουλλος... Σ. 179–185). см. так-
Βυζαντινοσ τρουλλος... Σ. 179–185). см. так-
Βυζαντινοσ τρουλλος... Σ. 179–185). см. так-
τρουλλος... Σ. 179–185). см. так-
τρουλλος... Σ. 179–185). см. так-
... Σ. 179–185). см. так-
же: Сарабьянов В. Д. мозаическая декорация
софии Киевской... с. 10, 11.
36
Лидов А. М. образ «христа-архиерея» в ико-
нографической программе софии охрид-
ской // зограф. 1987. 17. с. 5–20.
37
Jolivet-Lévy C. les églises Byzantines de cap-
padoce... р. 196. Pl. 12, 2.
38
Sinkević I. the church of st. Panteleimon at
nerezi. Wiesbaden, 2000. P. 41, 42.
39
Сарабьянов В. Д. спасо-Преображенская цер-
ковь евфросиньева монастыря и ее фрески.
2-е изд. м., 2009. с. 82, 83, 87, 88.
40
Пивоварова Н. В. Фрески церкви спаса на
нередице в новгороде. иконографическая
программа росписи. сПб., 2002. с. 35–39.
41
Этот иконографический тип, более извест-
ный по малым формам, н. П. Кондаков спра-
ведливо связал с темой Боговоплощения
(Кондаков Н. П. иконография Богоматери.
Пг., 1915 (переизд. 1998). т. 2. с. 357–372).
о реконструкции иконографии Богомате-
ри см.: Сарабьянов В. Д. мозаическая декора-
ция софии Киевской... с. 11, 12.
42
Подробнее о реконструкции образов иоаки-
ма и анны см.: Сарабьянов В. Д. мозаическая
декорация софии Киевской... с. 12.
43
Сарабьянов В. Д. страстной цикл софии
Киевской и иконография «страстей Господ-
них» в византийском искусстве iX–Xi в. //
византийский временник. 69 (94) (в печати).
44
Мильковиќ-Пепек П. велjуса: манастир св. Бо-
городица милостива во селото велjуса краj
струмица. скопjе, 1981. с. 192–196, 204–206.
45
Chatzidakis M., Pelekanidis S . Kastoria. mosaics –
Wall Paintings : Byzantine art in greece. athens,
1985; Лидов А. М. образы христа в храмовой
декорации и византийская христология пос-
ле схизмы 1054 г. // древнерусское искусст-
во : византия и древняя русь : К 100-летию
андрея николаевича Грабара (1896–1990).
сПб., 1999. с. 155–177.
46
Sinkević I. the church of st. Panteleimon at
nerezi... P. 40–44.
47
Лидов А. М. образы христа в храмовой деко-
рации... с. 158, 159.
48
а. вейл-Карр считает, что развитая иконо-
графия купольной композиции трикомо
свидетельствует в пользу более позднего про-
исхождения этого памятника и датирует его
периодом около 1130 г. (Weyl Carr A., Morroc-
co L. J. a Byzantine masterpiece recovered, the
thirteenth-century murals of lysi, cypr us.
austin, 1991. P. 55). однако более убедитель-
ным представляется мнение д. уинфилда,
датирующего эти росписи на основании
буквальной стилистической идентичности
фрескам церкви Богоматери Форбиотиссы
в асину (1105/1106) первым десятилетием
Xii столетия (Winfield D. hagios chrysostomos,
trikomo, asinou. Byzantine painters at work //
acts of the 1st international congress of cypriot
studies. Vol. B. leukosia, 1972. P. 285–291).

в. д. сараБьянов
об иконографии «небесной литургии» см.:
Grigoriadou H. affinites iconographiques de
decors peints en chypre et en grece au Xii si-
ecle // `Πρακτικα του προτου διεθνού κυπρο-
λογικου συνεδριου. leukosia, 1972. Vol. 2.
P. 37–41; Hadermann-Misguich L. fresques de
chypre et de macédoine dans le seconde moi-
tié du Xiie siècle // idem. P. 47, 48; Velmans T.
Quelques programmes iconog raphiques de
coupoles chypriotes du Xiie au XVe siecle // ca-
hiers archéologiques. 1984. [Vol.] 32. P. 137–162;
Бабиħ Г. Краљева црква у студеници. Београд,
1987. с. 68, 69; Γκιολεσ Ν. Ο Βυζαντινοσ τρουλ-
Ο Βυζαντινοσ τρουλ-
Βυζαντινοσ τρουλ-
Βυζαντινοσ τρουλ-
τρουλ-
τρουλ-
λος... ; Kitzinger E. the mosaics of st. mary’s
of the admiral in Paler mo. Washington, 1990.
P. 124–133; Бабиh Г. Литуpгиjске теме на
фpескама у Богоpодичноj цpкви у Пеħи //
аpхиепископ данило ii и ньеiово доба.
Беогpад, 1991. с. 377–389; Weyl Carr A., Mor-
rocco L. J. a Byzantine masterpiece recovered...
P. 53–56; Сарабьянов В. Д. Программные осно-
вы древнерусской храмовой декорации...
с. 272–274; Этингоф О. Е. К вопросу о да-
тировке росписей спасо-Преображенского
собора мирожского монастыря в Пскове //
древнерусское искусство : русь и страны ви-
зантийского мира. Xii век. сПб., 2002. с. 422–
426.
49
именно такую реконструкцию предлагает
и. синкевич (Sinkević I. the church of st. Pan-
teleimon at nerezi... P. 43, 44).
50
Sinos S . die Klosterkirche der Kosmosoteira in
Bera (Vira). münich, 1985. taf. 141–145.
51
например, д. мурики отмечает ретроспек-
тивизм стиля этих фресок (Mouriki D. stylistic
trends in monumental Painting of greece
during the eleventh and twelfth centuries //
doP. 1980–1981. [Vol.] 34–35. P. 103–105).
52
Комеч А. И. Пятинефные церкви в византий-
ской и древнерусской архитектуре // визан-
тийский мир: искусство Константинополя
и национальные традиции : К 2000-летию
христианства : Памяти о. и. Подобедовой
(1912–1999). м., 2005. с. 7–12.

457
е. н. торшин
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия
ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе:
архитеКтурные связи
Церковь спаса евфросиньева монастыря является единственным сохранившимся до
наших дней памятником древнерусской церковной архитектуры на территории Полоц-
ка. остальные полоцкие храмы этой эпохи были разрушены в древности или погибли
в трагические десятилетия XX века (ил. 1). археологические исследования в Полоцке
выявили остатки еще нескольких древних зданий, от которых в основном сохранились
только фундаменты, иногда поврежденные
1
.
такое состояние объектов создает боль-
шие трудности для изучения полоцкой архитектуры. сведения о постройках оказыва-
ются неполными и неоднородными. По этой причине спасская церковь, как памятник,
наиболее доступный для изучения, оказалась в фокусе внимания исследователей.
за свою многовековую историю здание церкви неоднократно подвергалось пере-
стройкам, исказившим ее изначальный облик
2
.
исследования, сопровождавшиеся от-
крытием первоначальных деталей храма, начались только с 20-х гг. XX в. и ведутся
ивнашидни
3
. уже на ранних этапах исследований стало очевидно, что церковь спаса
обладает рядом ярких индивидуальных особенностей, который выделяют ее на фоне
других храмов руси. К ним в первую очередь относятся вытянутые пропорции объемов
церкви, придающие вертикальную устремленность всей объемной экспозиции здания.
Эта особенность позволила предполагать, что возведение церкви спаса сыграло роль
в формировании особого типа так называемого башнеобразного или столпообразного
храма
4
. впервые представления о таком типе постройки были введены в научный обо-
рот в связи с изучением именно церкви евфросиньева монастыря, а также еще одного
древнерусского памятника, сохранившегося до нашего времени, – церкви архангела
михаила в смоленске, которая признается работой полоцких мастеров-строителей или
постройкой, стилистически связанной с полоцкой архитектурой5
.
При археологичес-
ких раскопках были найдены остатки еще нескольких полоцких храмов, планы которых
идентичны плану церкви михаила, что указывает на распространенность построек та-
кого типа в Полоцкой земле
6
.
Первоначально, например в статьях н. и. Брунова, такие храмы рассматривались
как памятники особого западнорусского архитектурного стиля
7
. впоследствии, в трудах
н. н. воронина, была предложена теория о распространении подобных зданий по всей
территории руси, что было связано с постепенной адаптацией и переработкой визан-
тийских традиций русскими мастерами
8
.
По мнению исследователей, поддержавших

458
е. н . торШин
и развивших эти взгляды (среди них в первую очередь следует назвать П. а. раппопор-
та), храмы данного типа составили новое архитектурное направление, ставшее на руси
основным уже в начале XIII в. и заложившее основы развития русской архитектуры
в последующие эпохи
9
. источник данного архитектурного типа в настоящее время ви-
дят в зодчестве Киева XI – начала XII в.
10
но церковь спаса в построениях исследовате-
лей продолжает рассматриваться как важное звено в формировании «столпообразных»
храмов.
изучение церкви спаса нашло отражение во многих публикациях, в них содержится
подробное описание как самого памятника, так и обстоятельств его строительства
11
. тем
не менее в данной статье мы позволим себе повторить, возможно, хорошо известные
факты и сведения, чтобы акцентировать внимание на тех из них, которые представля-
ются нам важными для некоторых наших наблюдений.
Как известно, церковь была построена св. евфросиньей, в миру – Предславой, доче-
рью полоцкого князя Георгия. Подробное описание истории строительства содержится
в житии преподобной12
. из него мы узнаем, что церковь была воздвигнута в монасты-
ре, основанном самой евфросиньей. он располагался за городом в месте, называемом
сельцо, принадлежащем «метохии святыя софии», то есть епископскому подворью
13
.
интересно отметить, что по сведениям источника ранее здесь уже стоял храм («церко-
вица святого спаса»), в которой совершались погребения епископов Полоцка
14
. место
монастыря было выбрано неслучайно. в житии сказано, что его «указал ангел», явив-
шийся св. ефросинье и полоцкому епископу илье, который и благословил монахиню
на основание новой обители. создание монастыря началось, таким образом, при непо-
средственном участии владыки.
возведение храма сопровождает еще одно чудо. опять же «по велению ангела» в мо-
настырь приходит иван, «приставник над делатели церковными», и возглавляет строи-
тельство
15
. интересно отметить, что из контекста источника явствует, что чудо состоит
не только в участии небесных сил, но и в самом факте прихода мастера на строитель-
ство. его появление, по-видимому, воспринималось особенным и необычным событием,
и именно поэтому оно нашло отражение в тексте жития. возможно, это связано с тем,
что руководитель будущего строительства не был полочанином, поскольку вряд ли уча-
стие «приставника» из Полоцка в строительных мероприятиях, проводимых по инициа-
тиве полоцкого епископа и дочери полоцкого князя, могло бы выглядеть «чудом».
дату строительства храма связывают обычно с датировкой одного из самых извест-
ных произведений древнерусского ювелирного искусства – драгоценного напрестоль-
ного «Креста евфросинии Полоцкой», который был преподнесен основательницей мо-
настыря церкви спаса и бесследно исчез в годы второй мировой войны
16
. на боковых
сторонах креста была сделана надпись, повествующая, что он был изготовлен в 1161 г.
возможно, это дата завершения строительства церкви. но не исключено, что церковь
появилась и раньше.
относительно более точного определения времени возведения храма мнения уче-
ных расходятся. Г. м. Штендер и П. а. раппопорт, авторы одного из самых подробных
исследований и публикации памятника, полагали, что храм мог быть сооружен в тече-
ние предшествующего десятилетия, то есть в 1150-х гг.
17
К еще более раннему времени
относит строительство церкви и а. а. селицкий. он предполагал, что храм был пост-
роен во время княжения брата евфросиньи князя василько в 1133–1143 гг.
18

459
ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе
К дате завершения строительства спасской церкви около 1161 г. вновь предложил
вернуться в. д. сарабьянов в своей монографии, посвященной фрескам храма
19
.
ав-
тор книги утверждает, что последовательность упоминания в тексте жития двух церк-
вей, основанных евфросиньей, не обязательно отражает хронологию строительства.
Порядок изложения событий жизни святой определялся «не временными понятиями
хронологии, но категориями значимости того или иного деяния». По мнению в. д. са-
рабьянова, архитектура церкви спаса свидетельствует, что этот храм задумывался как
усыпальница для евфросиньи и ее сестры евдокии. в этом случае, по его мнению,
строительство церкви следует относить к последним годам жизни св. евфросиньи
и возведение такого храма могло происходить после завершения строительства церк-
ви Богородицы. датой кончины св. евфросиньи принято считать 1174 г. однако, как
полагает в. д. сарабьянов, крест преподобной евфросиньи был изготовлен к освяще-
нию существующей сейчас спасской церкви, поэтому храм должен был быть закончен
около 1161 г.
в любом случае мы можем считать, что возведение спасского храма укладывается
в довольно широкие временные рамки: середина 1130 – начало 1160-х гг.
мы отмечали, что церковь спаса считается памятником, в котором уже нашли воп-
лощение основные черты «башнеобразных» храмов, и его создание рассматривается как
важный этап в окончательном сложении этого типа построек. одним из наиболее яр-
ких примеров таких зданий часто называют церковь архангела михаила в смоленске.
насколько же сильна преемственность между этими памятниками?
Церковь спаса – небольшая постройка (ил. 1, 2). ее внешние стены образуют в пла-
не вытянутый прямоугольник. с восточной стороны храма выступает только одна цен-
тральная полукруглая в плане апсида. в восточных частях боковых нефов вместо апсид
есть только полукруглые ниши, расположенные в толще восточной стены.
Центральная апсида храма очень глубокая, так как ее северная и южные стенки пер-
пендикулярны восточной стене основного объема и начинают закругляться только на
расстоянии около 1 м от нее, в том месте, где на фасаде расположены ближние к восточ-
ной стене полукруглые тяги. Ширина апсиды равна пролету центрального нефа.
Перекрытие храма опирается на шесть столбов, расположенных в интерьере. с вос-
точной стороны две пары столбов образуют подкупольное пространство правильной
квадратной формы.
две западные пары столбов имеют в нижней части восьмигранное сечение. Благо-
даря такой форме опоры не разделяют пространство интерьера на нижнем уровне на
отдельные части – наос и нартекс, но зрительно объединяют их.
восточные подкупольные столбы, имеющие в плане на нижнем уровне прямоуголь-
ное сечение, отделяются от торцов стенок центральной апсиды только узкими невы-
сокими проемами. они читались бы в плане как продолжение стен апсиды, если бы
не лопатки, выступающие в интерьер центрального нефа и равные по ширине самим
столбам.
алтарная преграда в храме проходила по линии восточных подкупольных столбов.
на это указывают отсутствие лопаток на западных плоскостях столбов и невысокие про-
емы между восточными отрезками нефов. Это придает алтарному пространству храма
впечатление еще большей глубины.

460
е. н . торШин
ил. 1. Церковь спаса евфросиньева монастыря в Полоцке. Фасады.
реконструкция в. в. ракицкого (по: Сарабьянов В. Д., 2007. С. 22, 23 Б11
):
1 – западный фасад; 2 – южный фасад
ил. 2. Церковь спаса евфросиньева монастыря в Полоцке. Планы.
реконструкция в. в. ракицкого (по: Сарабьянов В. Д., 2007. С. 14, 15 Б11
):
1 – план в уровне пола; 2 – план в уровне хор
0
5м
1
1
2
2

461
ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе
таким образом, рассмотрение плана церкви создает представление о ней как о по-
стройке, вытянутой по линии восток–запад, с узкими боковыми нефами, но с объеди-
ненным, благодаря столбам восьмигранной формы, интерьером наоса.
однако впечатление о структуре храма меняется, если мы рассмотрим объемную
композицию здания, построение которой трудно представить, основываясь только на
плане постройки (ср. ил. 2 и 3).
так, пространство западной части храма, которое на плане выглядит полностью ин-
тегрированным в интерьер церкви, в реальности оказывается четко структурно выделен-
ным в самостоятельный объем – нартекс. Это связано с тем, что в данной части церкви
расположены хоры, которые уже сами по себе отделяют его от интерьера церкви, разде-
ляя пространство западной зоны храма по высоте на два яруса.
Кроме того, коробовые своды под хорами имеют направление север–юг, то есть пер-
пендикулярны главной оси храма, что также усиливает обособленность нартекса. своды
над хорами направлены по оси запад–восток и перекрывают отдельно каждую ячейку
интерьера, входящую в состав трех продольных нефов, но по высоте они намного ниже
сводов наоса церкви. такая разница в высотах отразилась и во внешнем облике зда-
ния. образовалась ступенчатость объемов, при которой более низкие апсида и нартекс,
своды которых расположены на одном уровне, обступают более высокий центральный
объем постройки.
хоры церкви распространяются и над западными угловыми членениями наоса. здесь
расположены небольшие замкнутые помещения, отделенные стенами как от интерьера
основного объема церкви, так и от остальной части хор. они традиционно считаются
ил. 3. Церковь спаса евфросиньева монастыря в Полоцке. разрезы. реконструкция в. в. ракицкого
(по: Ракiцкi У. Спасауская церква у Полацку : Насьценны живапис : набор открыток. Полацк, 1998):
1 – разрез, вид на восток; 2 – разрез, вид на север
0
5м
1
2

462
е. н . торШин
молитвенными кельями св. евфросиньи и ее сестры. Кельи на хорах представляют со-
бой небольшие, крестообразные в плане пространства, в центре перекрытые купола-
ми. они виртуозно вписаны в углы церкви так, что три рукава каждого из «простран-
ственных крестов» расположены между столбами и стенами храма, а четвертый является
оконной нишей, устроенной в южной и северной стенах (см. ил. 3).
изолированность угловых ячеек придает всему пространству верхнего яруса наоса
(начиная с уровня хор) крестообразный характер. ощущение крестообразности ин-
терьера усиливается также и тем, что восточные отрезки центрального и боковых не-
фов разделены стенами. напомним, что между ними существуют только небольшие
проемы, которые к тому же были частично закрыты алтарной преградой. создается впе-
чатление, что изолированный интерьер восточного рукава пространственного креста,
включающий в себя и алтарную апсиду, начинается непосредственно от линии подку-
польных столбов.
восприятию крестообразности интерьера помогает еще одна деталь: ширина боковых
нефов уже, чем западные грани восточных подкупольных столбов, поэтому столбы вос-
принимаются как стены рукавов пространственного креста, а нефы – как проемы в них.
отдельного рассмотрения заслуживает конструкция сводов церкви спаса. Как уже
отмечалось, купол церкви поддерживается столбами, восточная пара которых имеет
прямоугольное, а западная – восьмигранное сечение. однако на определенной высоте,
немного ниже пят арок свода под хорами, сечение западных подкупольных опор стано-
вится квадратным. на отметке, близкой к уровню пола хор, столбы вновь меняют свое
сечение. на двух из четырех граней каждого столба выступают лопатки, на которые, как
на консоли, опираются пониженные подпружные арки (ил. 3).
таким образом, отдельные участки столба, как ступени перевернутой лестницы, на-
висают друг над другом, массивность подкупольной опоры нарастает снизу вверх, и од-
новременно происходит сужение пролета подпружных арок и диаметра купола.
Купол храма опирается на узкий и очень высокий барабан, высота которого рав-
на почти половине высоты центрального нефа церкви. во многих храмах основание
барабана в интерьере отмечено карнизом, существует он и в церкви спаса. Карниз
был выполнен из деревянных плах, которые были заменены новыми в ходе последней
реставрации, но интересно, что в этом храме он располагался выше уровня реально-
го основания барабана. Это было сделано, возможно, для увеличения площади разме-
щенных в парусах фресок с изображениями евангелистов. однако если рассматривать
разрез интерьера по центральному нефу, то такое расположение карниза создает иллю-
зию, что подпружные арки поднимаются выше, чем примыкающие к ним своды, хотя
на самом деле они находятся на одной высоте с ними.
снаружи нижняя часть барабана купола прикрыта, как хорошо известно, декоратив-
ным кокошником трехлопастного очертания. Эта уникальная для русской архитектуры
Xii в. деталь добавляет еще одну ступень в пирамидальную уступчатую объемную ком-
позицию храма.
Купол спасской церкви в сечении имеет подковообразную форму (см. ил. 3). отме-
тим, что ни в одной другой постройке древнерусского времени такие купола не встреча-
ются. уникальность конструкции можно было бы объяснить теснотой здания, неболь-
шим диаметром барабана и возможным желанием строителей увеличить высоту купола
или площадь его внутренней поверхности. однако такую же форму в сечении имеют

463
ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе
и другие своды церкви спаса. так, сво-
дами подковообразного сечения пере-
крыты все рукава пространственного
креста (ил. 4).
Перекрытия восточных отрезков бо-
ковых нефов также имеют интересные
особенности. из-за небольших разме-
ров эти части интерьера перекрыты толь-
ко широкими арками, соединяющими
столбы и стены, к ним непосредствен-
но примыкают конхи ниш в восточных
стенах. При этом арки опираются на та-
кие же консоли, как и подпружные, что
еще больше сужает пролет нефа. таким
образом, устройство арок на консолях
является конструктивным приемом мас-
теров спасской церкви и не вызвано ка-
кими-либо случайными обстоятельства-
ми (например, небольшими размерами
храма).
наос храма очень тесный. Глубина
нефов, примыкающих к подкупольно-
му квадрату, намного меньше ширины
мощных подпружных арок, несущих ку-
пол, который не только является центром
пространственной композиции храма, но и физически занимает почти весь объем наоса.
Купол доминирует не только в интерьере, но и во внешнем облике церкви спаса, он
является центром объемно-пространственной композиции храма, которая состоит из
нескольких ярусов сводов. самыми низкими по высоте являются перекрытия централь-
ной апсиды и нартекса. затем следует более высокая «ступень» – своды над центральным
объемом.
совершенно особую роль в создании внешнего облика церкви спаса играют деко-
ративные элементы. именно они придают особенную устремленность вверх всей ком-
позиции завершения постройки, которая сразу, с момента ее открытия под современ-
ной кровлей, привлекла к себе внимание исследователей.
Каждое прясло всех стен спасской церкви имеет позакомарное завершение, что
в настоящий момент скрыто кровлей. так же был завершен западный фасад основно-
го объема, возвышавшегося над нартексом. Поэтому с западной стороны храма можно
было видеть поднимающиеся друг над другом два яруса закомар. но если полукруглые
завершения центральных прясел соответствовали сводам, расположенным за ними, то
в угловых частях они носили декоративный характер, маскируя в западных углах основ-
ного объема купола келий на хорах, а в восточных – конхи над апсидными нишами.
К декоративным деталям, скрывающим настоящую конструкцию здания, следует от-
нести и «кокошники», закрывающие низ барабана купола и создающие еще одну сту-
пень в пирамидальной композиции завершающей части постройки.
ил. 4. Церковь спаса евфросиньева
монастыря в Полоцке. интерьер.
северо-западный подкупольный столб
и подпружные арки (фото: Е. Н. Торшин)

464
е. н . торШин
декоративность архитектурных форм
верхних частей храма, их независимость от
конструкции перекрытия отмечали П. а. рап-
попорт и Г. м. Штендер – исследователи,
осуществившие наиболее подробное изуче-
ние этой постройки. они писали, что «зод-
чий порой работал почти как скульптор»
20
.
дополнительную эффектность внешне-
му виду храма придает открытая недавно
в ходе реставрационных работ, проведенных
под руководством архитектора в. в. ракит-
ского, форма всех закомар и кокошников
21
.
Как было установлено, каждая из этих дета-
лей имела трехлопастное очертание с ки-
левидным завершением. именно такой мы
видим спасскую церковь на фреске в «келье
евфросинии» на хорах. следует сразу от-
метить, что эта форма не встречается ни на
одном из сохранившихся до наших дней
архитектурном памятнике руси середины –
второй половины Xii в.
Церковь архангела михаила была по-
строена в смоленске по инициативе князя
давида ростиславича между 1180 и 1197 гг.,
возможно после 1186 г.
22
строительство,
как это достаточно убедительно было дока-
зано в книге н. н. воронина и П. а. раппо-
порта, велось мастерами из Полоцка
23
.
об
этом свидетельствуют как строительно-тех-
нические особенности здания церкви, так
и сходство плана этой постройки, напри-
мер, с планом церкви в детинце Полоцка,
раскопанной в 1966–1967 гг. м. К. Карге-
ром
24
.
Принадлежность церкви михаила
к полоцкой архитектурной традиции позво-
ляет рассмотреть этот памятник как пример
возможного проявления тех черт, которые
присущи церкви спаса.
Церковь михаила является четырех-
столпной постройкой без нартекса (ил. 5, 6).
К наосу храма с трех сторон примыкают
двухэтажные притворы, на втором этаже
которых расположены хоры. с восточ-
ной стороны от наоса находится алтарное
ил. 5. Церковь архангела михаила
в смоленске, реконструкция
с. с. Подъяпольского
и т. е. Каменевой (по: Каменева Т. Е.,
Подъяпольский С. С., 2001. С. 52 Б23
)
ил. 6. Церковь архангела михаила
в смоленске. реконструкция
плана (по: Воронин Н. Н.,
Раппопорт П. А., 1979. С. 191 Б5
)
0
8м

465
ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе
пространство, состоящее из центральной полукруглой апсиды (равной по высоте при-
творам), жертвенника и дьяконника, которые снаружи в плане имеют прямоугольную
форму, а в интерьере в них встроены полукруглые ниши. три части алтарного про-
странства соединены высокими проходами. участки межапсидных стен, отделенные
этими проемами, благодаря расположенным на них лопаткам воспринимаются, особен-
но в плане, как дополнительная пара столбов к востоку от подкупольных. именно по
линии этих восточных столбов, по всей вероятности, изначально проходила алтарная
преграда. таким образом, наос храма выглядит как увенчанный куполом просторный
зал, в центре которого располагались четыре столба традиционного для руси крещато-
го сечения.
Перекрытия наоса располагаются на различной высоте. Центральные нефы пере-
крыты коробовыми сводами, в то время как угловые компартименты – полукоробовыми,
верхняя отметка которых находится на уровне пят сводов центральных нефов. Эта кон-
струкция сводов здания образует в завершении фасадов трехлопастную кривую. такое
завершение придало пропорциям храма четко выраженный вертикализм, который был
усилен вытянутым барабаном купола.
Как мы уже знаем, тот же принцип заложен в основу композиции спасской церкви
в Полоцке. однако в этих двух памятниках он был реализован совершенно разными
средствами.
в спасской церкви эффект устремленности вверх масс здания достигался благодаря
высоте барабана, соотношениям ширины боковых и центральных нефов, доминирова-
нию купола и подкупольного пространства в интерьере храма. особую роль в создании
образа этой постройки, как было сказано выше, играют декоративные элементы. следу-
ет заметить, что они воспроизводят вполне традиционную для церквей древней руси
систему завершения стен, при которой пяты всех полукруглых верхних частей прясел
находятся на одном уровне. и только их расположение в два яруса на западном фасаде,
а также возвышение над ними кокошников у основания барабана купола создают под-
черкнутый вертикальный акцент в композиции постройки.
в церкви архангела михаила в смоленске мы видим более четкое соответствие
внешнего облика храма его конструктивному устройству. завершение фасадов явля-
ется строгой проекцией сводов. вертикальное нарастание объемов постройки было
обеспечено применением особой системы конструкций, при которой высота пере-
крытия ячеек здания в действительности, а не иллюзорно, возрастала к композицион-
ному центру – куполу.
Церковь михаила отличается от спасского храма рациональностью структуры. в ней
прослеживается ясная логика, которая обеспечивает жесткую взаимосвязь всех частей
храма. Центром композиции является купол и пространство под ним, вокруг него стро-
го симметрично группируются остальные объемы постройки. симметрия дополнена
своеобразной «иерархией» пространств здания. высота ячеек здания уменьшается по
мере их удаленности от композиционного центра – купола. отметим также полную ин-
теграцию всех частей здания. даже пространство хор над симметрично расположенны-
ми притворами полностью открыто в интерьер церкви. При такой логически строгой
взаимосвязи всех частей здания мы уже по плану можем прочитать объемно-простран-
ственное решение постройки.

466
е. н . торШин
напротив, трудно найти такую взаимосвязь в архитектуре спасской церкви. мы уже
отмечали выше, что по плану невозможно составить представление об объемном по-
строении этого здания.
совершенно разными являются в двух памятниках решения пластической профи-
лировки элементов постройки. для спасской церкви, как мы видим, характерна боль-
шая экспрессивность и изменчивость архитектурных форм. Это находит выражение
и в дробных, заостренных формах трехлопастных килевидных завершений фасадов,
и в изменении профиля сечения столбов на разных уровнях интерьера.
наличие на фасадах церкви архангела михаила двухуступчатых пилястр с тонкими
полуколонками, безусловно, подчеркивает остроту пропорций и высоту здания, а са-
мим фасадам придает бóльшую, чем это было принято в русских храмах, пластичность
и динамизм. однако профилировке деталей этого здания свойственны рациональность
и строгость. так, столбы сохраняют крещатое сечение от уровня пола до сводов, выше
их закрестия переходят в пониженные подпружные арки. Профилировка фасадных ло-
паток, не изменяясь по всей длине, переходит в уступы венчающих их арок или закан-
чивается прямыми карнизами.
мы можем говорить о более свободном владении архитектурной формой зодчим
спасского собора. Это выражается в сложной организации интерьера церкви, в кото-
ром единое пространство нижнего яруса перетекает в расчлененное и крестообразное
верхнее. Эта свобода видна в том, как мастер использует разные виды сводов (куполь-
ные, подковообразные, коробовые), и, наконец, в свободном («скульптурном») модели-
ровании форм верха постройки. все архитектурные средства, использованные зодчим,
подчинены, вероятно, главной цели – созданию определенного, особенного внешнего
образа храма.
в церкви архангела михаила строители также стремились создать здание с устрем-
ленной вверх композицией объемов. однако при реализации этой задачи они следова-
ли строгой «модели», обусловленной конструктивной схемой данной постройки.
таким образом, становится очевидным, что два рассмотренных нами памятника по-
лоцкого зодчества, церковь спаса евфросиньева монастыря и церковь архангела ми-
хаила в смоленске, являются абсолютно разными по своему характеру произведениями
архитектуры.
мы можем утверждать, что церковь архангела михаила в смоленске представляет
собой вполне сложившийся новый и оригинальный тип постройки, все составляющие
черты которой находятся в логической взаимосвязи и композиционном балансе друг
с другом. По всей видимости, именно такие здания мы и должны называть типом «башне-
образного» храма. в то же время спасская церковь относится по своей структуре к клас-
сическому типу крестово-купольного храма, несмотря на оригинальность его архитектур-
ных форм. в этой постройке, возможно, сделана попытка усилить вертикальный акцент
в объемной композиции здания чисто декоративными средствами, с тем чтобы сделать
ее внешний облик близким башнеобразным храмам. мы не видим преемственности или
эволюционной связи между двумя постройками. оба храма возведены на совершенно
разных объемно-композиционных принципах, с использованием различных конструк-
тивных решений. в частности, в церкви архангела михаила мы не видим ни арок на
консолях, ни подковообразных сводов, которые контрастно выделяют церковь спаса на
фоне большинства древнерусских построек домонгольского времени.

467
ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе
истоки типа «башнеобразного» храма, представленного церковью михаила в смо-
ленске, как и предполагал П. а. раппопорт, действительно, могут уходить в глубь исто-
рии полоцкой архитектуры
25
. так, хорошо известен еще один памятник, очень близкий
по плану к названным выше полоцким башнеобразным церквям. Это Большой собор
Бельчицкого монастыря, открытый и изученный в ходе археологических раскопок, ав-
торы которых считают этот храм постройкой начала XII в.
26
нам не известны другие
постройки Полоцка с таким же планом, которые могли бы хронологически заполнить
лакуны между тремя названными выше зданиями (Большой храм Бельчицкого монас-
тыря, церковь в детинце, церковь архангела михаила в смоленске). возможно, многие
из них еще неизвестны, но и не исключено, что развитие этого типа храма протекало
дискретно.
несколько сложнее проследить происхождение архитектурных особенностей
церкви спаса. в Полоцке существует круг близких к этой церкви построек. так, цер-
ковь свв. Бориса и Глеба Бельчицкого монастыря имеет похожий план
27
. новэтой
постройке нартекс отделен стеной от остального объема, что делает более простым
организацию внутреннего пространства. другой близкий к церкви спаса полоцкий
памятник – церковь Благовещения в витебске
28
.
Помимо сходного плана здесь на
хорах были кельи, похожие на такие же помещения в спасской церкви. но у этого
здания, возможно, не было такой динамичной вертикально акцентированной объем-
ной композиции.
между тем, на наш взгляд, близость
к церкви спаса обнаруживает памятник,
находящийся за пределами Полоцкой
земли: это спасо-Преображенский со-
бор мирожского монастыря. на пер-
вый взгляд между двумя храмами нет
ничего общего. но более пристальный
анализ выявляет определенное типо-
логическое и конструктивное сходство
этих построек.
спасо-Преображенский собор был
построен в 1137–1142 гг. или 1151–
1152 гг. по инициативе епископа ни-
фонта29
.
Этот небольшой четырех-
столпный храм интересен еще и тем,
что с его возведением связывают начало
существенных изменений в архитекту-
ре новгородской земли. в этом смысле
роль псковского собора напоминает ту,
что отводят в истории полоцкого зод-
чества спасской церкви евфросиньева
монастыря.
в восточной части мирожского со-
бора перекрытия угловых компартимен-
тов – северной и южной апсид – намного
ил. 7. спасо-Преображенский собор
мирожского монастыря в Пскове.
интерьер. северо-восточная подкупольная
опора (фото: Е. Н. Торшин)

468
е. н . торШин
ниже сводов центральных нефов (ил. 7, см. также статью П. Л. зыкова в настоящем
сборнике – ил. 12, с. 373). такую же высоту по первоначальному замыслу строителей
имели и своды в западных угловых частях постройки. Пересечение главных нефов церк-
ви образовывало пространственный крест, четко вычлененный как в интерьере, так и во
внешнем облике здания. такая ясность композиции храма была несколько нарушена
снаружи надстройкой над западными углами собора небольших помещений, осуще-
ствленной в процессе возведения здания. но эти дополнения не повлияли на характер
интерьера церкви.
выше мы уже отмечали, что крестообразность внутреннего пространства отлича-
ет и спасскую церковь в Полоцке. Как и в полоцкой постройке, в интерьере псковс-
кого собора доминирует купол, который венчает собой объемную композицию зда-
ния. Конечно, в полоцкой церкви спаса нет такой существенной разницы в высотах
между сводами главных нефов и угловых частей постройки. но она была бы заметна,
если бы форма перекрытий евфросиньева храма не была скрыта декоративными
деталями.
Похожими эти памятники делает и наличие на втором ярусе угловых компарти-
ментов храмов небольших замкнутых помещений. в псковском соборе они не были
изначально предусмотрены, поэтому попасть внутрь этих помещений можно было
только по приставной лестнице. Это еще больше изолировало их от интерьера
храма.
Появление таких изолированных камер на хорах церквей, очевидно, связано с ка-
кими-то формами монашеской аскезы, распространенной в XII в. в монастырях руси.
из жития евфросиньи мы знаем, что она до основания своего монастыря пребывала
в софийском соборе, вероятно, в такой же келье. не случайно аналогичные помеще-
ния были устроены в спасской церкви. вероятно, и в спасо-Преображенском соборе
мирожского монастыря угловые камеры служили местом отшельничества. однако этот
вопрос требует отдельного изучения.
и наконец, очень важным признаком сходства двух спасских храмов являются осо-
бенности их конструкций. Как и в евфросиньевой церкви, подпружные арки в мирож-
ском соборе опираются на консоли, выступающие из подкупольных столбов, только
в псковском храме консоли расположены на уровне пят арок.
Присутствует в мирожском соборе и еще одна важная особенность конструкций,
сближающая его с церковью спаса в Полоцке. своды в рукавах пространственного
креста имеют подковообразное сечение, хотя и не так ярко выраженное, как в полоц-
ком храме.
итак, на основании всего вышеизложенного мы можем сделать вывод, что цер-
ковь спаса, рассматривавшаяся традиционно как важный этап в формировании
особого типа «башнеобразного» храма, ставшего в определенное время своего рода
«визитной карточкой» полоцкой архитектуры, на самом деле принадлежит к дру-
гому типологическому и стилистическому кругу. и хотя в Полоцке можно видеть
здания, близкие по многим признакам евфросиньеву храму, все-таки найденные
нами аналогии ведут нас в поисках истоков стилистики этого памятника за пределы
Полоцкой земли.
выявленная нами определенная близость общих характеристик церкви спаса
евфросиньева монастыря в Полоцке и столь же неординарной постройки – спасо-

ЦерКовь сПаса евФросиньева монастыря в ПоЛоЦКе
Преображенского собора мирожского монастыря в Пскове – представляется важной
и интересной в качестве отправной точки дальнейших исследований истории форми-
рования оригинальных форм полоцкой архитектуры.
_______________
1
Раппопорт П. А. Полоцкое зодчество XII ве-
ка // са. 1980. No 3. с. 150–155.
2
Раппопорт П. А., Штендер Г. М. спасская цер-
ковь евфросиньева монастыря // ПКно.
1979. Л., 1980. с. 459–468.
3
Брунов Н. И. извлечение из предварительно-
го отчета о командировке в Полоцк, витебск
и смоленск в сентябре 1923 г. м., 1926. с. 3.
4
Раппопорт П. А., Штендер Г. М. спасская цер-
ковь... с. 467.
5
Брунов Н. И. извлечение... с. 3; Воронин Н. Н.,
Раппопорт П. А. зодчество смоленска XII–
XIII в. Л., 1979. с. 384–409.
6
Раппопорт П. А. русская архитектура X–XIII вв. :
Каталог памятников. Л., 1982. с. 93–101.
7
Brunoff N. un nouveau type d’eglises dans la
russie de nord-ouest au Xii siècle // Vetens-
kapssocieteten i lund. lund, 1925. P. 15.
8
Воронин Н. Н. «слово о полку игореве и рус-
ское искусство XII–XIII в. // слово о полку
игореве. м. ; Л., 1950. с. 338; Он же. у ис-
токов русского национального зодчества //
ежегодник института истории искусств,
1952. м., 1952. с. 288.
9
Раппопорт П. А. русская архитектура на ру-
беже Xii и Xiii веков // древнерусское ис-
Xii и Xiii веков // древнерусское ис-
и Xiii веков // древнерусское ис-
Xiii веков // древнерусское ис-
веков // древнерусское ис-
кусство : Проблемы и атрибуции. м., 1977.
с. 12–29.
10
Штендер Г. М. трехлопастное покрытие церкви
спаса на Берестове // ПКно. 1980. Л., 1981.
с. 534–544.
11
Брунов Н. И. извлечение...; Раппопорт П. А.,
Штендер Г. М. спасская церковь... с. 467;
Хозеров И. М. К исследованию конструкции
спасского храма в Полоцке. смоленск, 1928.
с. 5; Сарабьянов В. Д. спасо-Преображенская
церковь евфросиньева монастыря и ее фрес-
ки. м., 2007.
12
Книга степенная царского родословия. Ч. 1 //
ПсрЛ. т. 21. Первая половина. сПб., 1908.
с. 206–220.
13
там же. с. 209.
14
там же. с. 210.
15
там же. с. 218.
16
Алексеев Л. В. Лазарь Богша – мастер-юве-
лир XII в. // са. 1957. No 3. с.224–244; Он
же. Крест евфросинии Полоцкой 1161 года
в средневековье и позднейшие времена //
ра. 1993. No 2. с. 70–78.
17
Раппопорт П. А., Штендер Г. М. спасская цер-
ковь... с. 459.
18
Селицкий А. А. живопись Полоцкой земли
XI–XII вв. минск, 1992. с. 89.
19
Сарабьянов В. Д. спасо-Преображенская цер-
ковь... с. 12–16.
20
Раппопорт П. А., Штендер Г. М. спасская цер-
ковь... с. 463.
21
реконструкции в. в. ракицкого опубликова-
ны: Сарабьянов В. Д. спасо-Преображенская
церковь... с. 22, 23.
22
Торшин Е. Н. Полоцкие строители в смолен-
ске и новгороде // изучение и реставрация
памятников древнерусской архитектуры и мо-
нументального искусства. сПб., 2007. с. 74–88.
23
Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. зодчество
смоленска... с. 384–409; Каменева Т. Е., Подъ-
япольский С. С. реставрация церкви михаила
архангела в смоленске // реставрация и ис-
следования памятников культуры. вып. 4. м.,
2001; Каменева Т. Е. Церковь михаила ар-
хангела в смоленске. основные итоги ре-
ставрации. м., 2005.
24
Каргер М. К. К истории полоцкого зодчест-
ва XII века // новое в археологии. м., 1972.
с. 202–209.
25
Раппопорт П. А. Полоцкое зодчество XII ве-
ка // са. 1980. No 3. с. 159–161.
26
там же. с. 158.
27
Воронин Н. Н. Бельчицкие руины // ан. 1956.
No 6. с. 14–17.
28
Каргер М. К. Церковь Благовещения в ви-
тебске // Ксиа. 1978. вып. 155. с. 71–76.
29
Комеч А. И. Каменная летопись Пскова. м.,
1993. с. 43; Мильчик М. И., Штендер Г. М.
западные камеры собора мирожского мо-
настыря во Пскове // древнерусское искус-
ство : художественная культура X – первой
половины XIII в. м., 1988. с. 90.

470
Принятые соКраЩения
ан ссср
академия наук союза советских социалистических республик
вуа
военно-ученый архив
ГаимК
Государственная академия истории материальной культуры
Грм
Государственный русский музей
ГЭ
Государственный Эрмитаж
иаК
императорская археологическая комиссия
иа нану
институт археологии национальной академии наук украины. Киев
иа ран
институт археологии российской академии наук. москва
иимК ран
институт истории материальной культуры ран
мао
императорское московское археологическое общество
нан
национальная академия наук
нГомз
новгородский государственный объединенный музей-заповедник
(великий новгород)
нснрПм
объединение «росреставрация». новгородская специальная
научно-реставрационная производственная мастерская). научный архив
оавес
отдел археологии восточной европы и сибири
оиФн
отделение историко-филологических наук
ранион
российская ассоциация научно-исследовательских институтов
общественных наук
рГвиа
российский государственный военно-исторический архив
сЛм
староладожский музей-заповедник
сПбГу
санкт-Петербургский государственный университет
хГиКз
херсонесский государственный историко-культурный заповедник
fyrom
f
or mer yugoslav republic of macedonia
Библиография
адсв
античная древность и средние века. до 1990 г. – свердловск
ан
архитектурное наследство. москва; с.-Петербург (Ленинград)
ао
археологические открытия. москва
зорса рао записки отделения русской и славянской археологии императорского
русского археологического общества
итуаК
известия таврической ученой архивной комиссии. симферополь
Ксиа
Краткие сообщения института археологии ан ссср. москва
КсиимК
Краткие сообщения [о докладах и полевых исследованиях]
института истории материальной культуры. до 1951 г. – москва, Ленинград;
позже – москва
маиЭт
материалы по археологии, истории и этнографии таврии. симферополь

Принятые соКраЩения
маК
материалы по археологии Кавказа. москва
миа
материалы и исследования по археологии ссср, россии. москва; Ленинград
нПЛ
новгородская первая летопись
оаК
отчеты императорской археологической комиссии
ПКно
Памятники культуры. новые открытия. москва; с.-Петербург (Ленинград)
ПсрЛ
Полное собрание русских летописей
ра
российская археология. москва
cа
советская археология. москва
саи
свод археологических источников
тГЭ
труды Государственного Эрмитажа
аор
археологически открития и разкопки. велико търново, Болгария
сану
србска академиjа наук и уметности (сербская академия наук и искусств)
aBsa
annual of the British school at athens
Bsa
the British school at athens
Bar
British archaeological reports
Basor
Bulletin of the american schools of oriental research
Bch
Bulletin de correspondance hellénique
doP
dumbarton oaks Papers. Washington, d.c.
JÖB
Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. Wien
Jsah
Journal of the society of architectural historians
oca
orientalia christiana analecta
tad
türk arkeoloji dergisi
zrVi
zbornik radova Vizantološkog instituta (Beograd)
ΑΒΜΕ
archeion ton Byzantinon mnemeion tes hellados (Αρχείον των Βυζαντινών
Μνημείων της Ελλάδος)
ΑΔ
archaiologikon deltion (Αρχαιολογικόν Δελτίον)
ΑΕ
archaiologiki ephimeris (Αρχαιολογική Εφημερίς)
ΑΕυΜ
archeion euboikon meleton (Ἀρχεῖον Ευβοϊκών Μελετών)
ΔΧΑΕ
deltion tes christianikes archaeologikes etaireias (Δελτίον Χριστιανικής
Αρχαιολογικής Εαιρείας)
ΕΕΒΣ
epeteris te etaireias Byzantinon spoudon (Ἐπετηρὶς ἑταιρείας βυζαντινῶν σπουδῶν)
ΕΕΚΜ
epeteris etaireias Kykladikon meleton (Επετηρίς Εταιρείας Κυκλαδικών Μελετών)
Пае
Praktika tes en athenais archaiologikes etaireias (Πρακτικά της εν Αθήναις
Αρχαιολογικής Εταιρείας)
ΧΑΕ
christianikes archaeologikes etaireias (Χριστιανικής Αρχαιολογικής Εαιρείας

472
резЮме / summaries
ахмет огуз алп
Анатолийский университет, Эскишехир, Турция
вновь отКрытые храмы средневизантийсКоГо Периода
во ФриГии
в ходе раскопок древнего города, начавшихся в 2006 г. в современном селе Башара района
хан в Эскишехире, были открыты две церкви, расположенные близко друг к другу; обе датиру-
ются средневизантийским периодом. материалы раскопок более ранней церкви внесли важный
вклад в изучение архитектурных форм и литургических элементов средневизантийской архи-
тектуры внутренней анатолии, о чем имеется не так много данных. План храма во многом схож
с планом церкви нижнего города в амориуме, который являлся одним из важнейших центров
региона (он расположен в 40 км к югу от места раскопок). в качестве опорных элементов бази-
ликальной в плане церкви использовались пилоны, что позволяет объяснить малое количество
капителей, обнаруженных в ходе раскопок прилегающей территории.
вторая церковь датируется более поздним временем, о чем свидетельствует вторичное ис-
пользование литургических предметов из первой церкви. судя по среднему размеру храма, его
простому плановому и конструктивному решению, он был возведен в Xii в., в период продолжи-
тельной борьбы турок и византийцев за доминирование в регионе и уже после того, как первая
церковь утратила свои функции. обнаружены следы использования обеих построек новопосе-
ленцами для различных целей. обе церкви важны не только необычными чертами планировки,
внутреннего и внешнего декора, выявленными связями с другими регионами, особая их ценность
в том, что они служат примерами сельских храмов, в которых в большой степени отразились
ограниченность экономических возможностей и консерватизм архитектурных традиций.
Климис асланидис
Патрасский университет, Греция
КонстантиноПоЛьсКие Черты
в средневизантийсКой архитеКтуре острова наКсос
средневизантийская архитектура острова наксос не следует направлениям, развивавшим-
ся в главных художественных центрах империи в X–Xii вв. многочисленные сохранившиеся
церкви свидетельствуют о приверженности местной архитектурной традиции, основные чер-
ты которой сформировались в раннехристианское время и «темные века».
однако в редких случаях определенные черты указывают на связь с центрами, находящими-
ся в сфере константинопольского влияния. наиболее типичными в этом смысле являются храмы
св. апостолов в метохи, св. Георгия в марафосе и католикон монастыря Фотодотис в данакосе.
все три постройки обладают особенностями, неизвестными в других храмах острова. Первая из них

473
summaries
представляет собой полукомпозитный (semi-composite) четырехколонный вариант крестово-куполь-
ного типа. Фасады декорированы двухуступчатыми плоскими нишами и керамическими деталями
четырехлистной формы (phialostomia). вторая – купольная церковь зального типа. Фасады покрыты
штукатуркой с имитацией квадровой кладки. Барабан прорезан четырьмя узкими окнами, череду-
ющимися с нишами. на внутренней его поверхности размещены четыре пилястры с капителями,
на которые опираются пересекающиеся под прямым углом ребра купола. третья церковь – трех-
нефная базилика, перестроенная в рассматриваемый период в формах простого четырехколонного
храма крестово-купольного типа. сохранившийся мраморный пол и утонченный резной скульп-
турный декор, выполненный в технике шамплеве (champlevé), представляют собой сочетание, неизве-
стное в других памятниках острова. все три храма датируются средневизантийским периодом и, ве-
роятно, относятся к Xii в. несмотря на ряд «импортных» архитектурных черт, в целом строительная
техника и материалы, качество кладки сохраняют провинциальный характер.
Константинопольское влияние на средневизантийскую архитектуру наксоса было весьма уме-
ренным и ограничивается небольшой группой построек, которые, хотя и имели необычный облик,
не стали образцами для возведения других подобных храмов. островной консерватизм связан, ве-
роятно, как с географическими особенностями (местоположением в самом центре Эгейского моря,
вдали от основных художественных центров), так и с непрерывным историческим развитием, обес-
печившим постоянство регионального архитектурного стиля на протяжении всего средневековья.
ханс Бухвальд
США, Германия, Австрия
христиансКие БазиЛиКи с изоЛированными
БоКовыми неФами в маЛой азии
в статье рассматривается реконструкция средневековой церкви ea в сардах (малая азия)
(археологические исследования сард, Гарвард – Корнелл), ее устройство, кладки и хронология,
основанная на нумизматических находках (предположительно iX в.). в этот период боковые
нефы базилики были отделены от центрального сплошными стенами с проемами неизвестных
размеров (эта пока неопубликованная информация любезно предоставлена нынешним руково-
дителем раскопок, проф. николасом д. Кэхиллом).
обсуждаются аналогии в дидиме, иераполисе во Фригии (Памуккале), Ксантосе в Ликии,
монастыре алахан в Киликии, делосе, Глифаде, Кубарасе и Коринфе. из перечисленных па-
мятников только «церковь с вимой» в Коринфе не может быть датирована по письменным ис-
точникам iX–X вв. в большинстве случаев сплошные стены были сооружены, как в сардах,
позже самого храма.
Предпринята попытка разъяснения возможных причин устройства подобных стен в базили-
ках с боковыми нефами.
михаил Каппас
26-й эфорат византийских древностей, Каламата, Греция
ЦерКовь св. ПарасКевы в триКорФо (мессения):
заметКи о ЦерКовной архитеКтуре ЮГо-заПадноГо ПеЛоПоннеса
в Период маКедонсКой династии
Церковь св. Параскевы расположена в 3,5 км к югу от села трикорфо в центральной мес-
сении. Первоначальный облик храма относится к переходному варианту крестово-куполь-
ного типа. с востока храм имел три полукруглые выступающие апсиды, с запада – нартекс,
который первоначально был перекрыт крестовыми сводами. угловые компартименты были

474
резЮме
перекрыты коробовыми сводами, ориентированными по продольной оси. Купол и бóльшая
часть сводов обрушились, вероятно, после землетрясения, дата которого неизвестна. дере-
вянная кровля и новый пол были устроены монахами близлежащего монастыря вулкано в на-
чале XX в.
Первоначальный купол опирался с востока на стены, отделяющие алтарь от пастофориев,
а с запада – на лопатки, примыкающие к западной стене наоса. западный рукав креста и запад-
ные угловые компартименты значительно короче соответствующих объемов в восточной части
храма. такое необычное решение демонстрирует целая группа – почти два десятка – памятни-
ков, расположенных в основном в южной части Пелопоннеса. для определения этого варианта
греческие исследователи используют термин «крестово-купольный храм с коротким западным
рукавом креста». Большинство памятников относятся к концу X – первой половине Xi в. два
храма этого варианта известны в близлежащей деревне мавромати (античная мессене, средне-
вековый вулкано), еще два обнаружены недавно в деревне Полихни севернее трикорфо. все
эти постройки связаны многими схожими морфологическими чертами с большой группой не-
опубликованных памятников мессении, которые, вероятно, датируются тем же периодом. есть
искушение связать эту строительную активность со страстной проповеднической деятельно-
стью известного монаха никона метаноита, посетившего мессению в конце X в. и пытавшегося
христианизировать население региона.
ставрос мамалукос
Патрасский университет, Греция
оФормЛение Фасадов вдавЛенными и нарисованными
архитеКтурными ЭЛементами
в средневизантийсКой архитеКтуре
оформление фасадов вдавленными и рисованными архитектурными деталями в средне-
и поздневизантийский период стало предметом многочисленных упоминаний и даже отдельных
монографий. тем не менее в своей массе оно до сих пор остается неизученным.
Приемы затирки, подрезки швов и раскрашивания фасадов для создания архитектурной
формы или подчеркивания декора относятся к сфере деятельности и строителей, и художников.
имитирующие кладку швы могли наноситься на сырую штукатурку или раствор кладки острым
инструментом, а также с помощью отпечатков тонкого шнура. в некоторых случаях поверхность
различных ложных архитектурных элементов подчеркивалась разницей фактуры посредством
специального огрубления поверхности этих элементов по отношению к окружающей заглажен-
ной плоскости штукатурки.
Применение такого рода отделки на фасадах византийских построек может быть разделено
на две категории в зависимости от назначения. Первая категория включает в себя случаи улучше-
ния внешнего вида кладки стен и ее оформления, в основном за счет прибавлений к реальной
конструкции. Ко второй относятся случаи, когда эти приемы являются лишь вспомогательными
и полностью подчинены реальной конструкции стены.
Применение вдавленных и нарисованных архитектурных деталей и декора восходит к весьма
раннему периоду. скорее всего, оно является развитием приемов римской и раннехристианской
архитектуры. в средневизантийский период эта практика была распространена повсеместно. ве-
роятнее всего, эти техники исходили из Константинополя и достигли даже таких отдаленных
регионов, как Киевская русь.

475
summaries
роберт остерхут
Университет Пенсильвании, США
Поминание усоПШих в византийсКой КаППадоКии:
архитеКтурный асПеКт
в статье анализируются несколько связанных друг с другом феноменов скальной архитекту-
ры Каппадокии X–Xi вв.
во-первых, это большое количество погребений в регионе: ландшафт перенасыщен гроб-
ницами самого разного рода: погребальными капеллами, кубикулами, аркосолиями, локулами,
цистами. Почти во всех жилых комплексах, и светских, и монастырских, в церквях или часовнях
присутствуют погребения. существует множество примеров особого размещения погребений
влиятельных и благочестивых умерших.
во-вторых, наблюдается тесная взаимосвязь между кладбищами и монастырями. Каппадо-
кийское монашество является постиконоборческим феноменом. действительно, нет достовер-
ных датировок монастырских поселений ранее X в. в долинах Гёреме и соганлы, как и в других
местах Каппадокии, монастыри и кладбища сосуществуют, а в некоторых местах кладбища пред-
шествуют основанию обители. возможно, монастырские общины появляются здесь как реакция
на растущее значение поминальных обрядов на могилах умерших.
в-третьих, скальные помещения трапезных, с высеченными из камня столами и скамьями,
рассматривались ранее как определяющий признак монастырского комплекса. однако в доли-
не Гёреме зафиксировано более тридцати трапезных, что значительно превышает количество
монастырей. многие из них не входят в единый комплекс с другими постройками, располага-
ются отдельно, иногда по нескольку друг рядом с другом. некоторые из них связаны с храма-
ми, другие нет.
Как интерпретировать эти данные? на мой взгляд, каппадокийское монашество было лишь
частью гораздо большего культурного наполнения региона. оно не было единственным, как
часто считают, движущим фактором, а развивалось в рамках более широкого социального кон-
текста средневизантийского периода, включавшего в себя возвышение влиятельных родóв и по-
вышение значения поминальных обрядов. увеличение числа трапезных может объясняться эти-
ми же причинами – они могли выполнять функции, схожие с назначением раннехристианских
триклиниев, помещений для совместной трапезы в римских катакомбах.
Кристина Пинатси
Национальный технический университет в Афинах, Греция
местные традиЦии и межКуЛьтурный оБмен
в исКусстве оФормЛения мраморных ПоЛов
в средневизантийсКий Период
мраморные полы в технике opus sectile и напольные мозаики в технике opus tessellatum широко
распространены с римского и раннехристианского времени. Первая из техник не только получи-
ла развитие и новый характер в византийских полах, но и достигла высочайшего уровня утончен-
ности, особенно в средневизантийский период. Opus sectile распространяется в пределах всей сфе-
ры культурного влияния византии, включая области далеко за границами империи. сохранились
письменные свидетельства о византийских мастерах, которые путешествовали, выполняли подобные
заказы и обучали местных мастеров, работавших с мрамором (как в монтекассино, италия). в ре-
зультате взаимодействия с местными традициями (раннехристианские примеры в риме, романские

476
резЮме
фигуративные мозаики), наличием внешних факторов (арабское влияние в сицилии) и естествен-
ных ограничений (недостаток средств или сырья) сформировались узнаваемые региональные стили.
наиболее известным из них является так называемый стиль Космати, но в италии обнаруживаются
и другие местные школы – в венецианской лагуне, Калабрии, тоскане, на сицилии. на руси есть
примеры, когда вместо дефицитного полихромного мрамора использовались смальта и поливные
керамические плитки. По мере возвышения сербского королевства для архитектурного воплощения
идеи могущества и славы также использовался благороднейший из материалов – мрамор. сербские
полы выполнены чаще всего из рядов плит чередующихся цветов, в центре помещался омфалий,
напоминающий готическую розетку. напротив, в хиландаре и церкви архангелов в Призрене декор
пола следует византийским моделям. в самой византийской империи столичное искусство декора-
ции мраморных полов отличается, например, от более провинциального варианта, свойственного
так называемой греческой школе. в то же время, хотя работы греческих мастерских узнаваемы, они
не могут быть выделены в независимую школу.
византия не испытывала непосредственных влияний в искусстве декорации мраморных
полов. однако в декоративном искусстве происходил обмен рисунками и узорами, иногда че-
рез такие промежуточные средства, как иллюстрированные рукописи и ткани. Поэтому общие
межрегиональные тенденции, такие как предпочтение библейских сцен и изображений жи-
вотных, можно найти в иконографии декора полов церкви св. Гереона в Кёльне и монастыря
Пантократора в Константинополе, хотя между полами этих памятников нет никакой связи ни
в стилистическом, ни в технологическом отношении. Эти художественные сцены получают
символическое значение, которое могло меняться в зависимости от идеологического контек-
ста их создания.
Казимир Попконстантинов, россина Костова
Великотырновский университет, Болгария
архитеКтура ЭПохи христианизаЦии:
БоЛГарсКие ПровинЦиаЛьные монастыри iX–X веКов
распространение монашества в Болгарии традиционно рассматривается как естественное
следствие христианизации, осуществленной ханом Борисом в 864–865 гг. по инициативе
и при поддержке византийского императора. однако принятие болгарами христианства стало
долгим процессом трансформации верований и ритуалов, и может быть поставлен вопрос
о том, не являлись ли некоторые монастыри, особенно провинциальные, миссионерскими
центрами. раскопки двух таких крупнейших монастырей на территории Первого Болгарского
царства (681–1118) – равна и Караачтеке, предоставили достаточно материалов в пользу этой
гипотезы.
архитектурные комплексы монастырей равна и Караачтеке – пока единственные раскопан-
ные памятники востока центральной части средневекового Болгарского государства (теперь – се -
веро-восточная Болгария). По эпиграфическим (равна) и сфрагистическим (Караачтеке) данным
основание обоих монастырей датируется концом iX в., а функционировали они, как показали
раскопки авторов статьи, до первой четверти Xi в. Планировка и архитектура монастырей го-
ворит о том, что строительство щедро финансировалось. в обоих случаях по археологическим
данным и на основе архитектурного анализа выделяется скрипторий, что еще более подчерки-
вает роль этих памятников, а также объясняет появление таких монастырей в густонаселенных
районах вдали от столицы в Плиске. хорошо представленный процесс христианизации, при-
нятия славянского алфавита и распространения грамотности позволяет считать, что монастыри
равна и Караачтеке были государственными учреждениями, на которые возлагалось выполнение
этой миссии в центре Первого Болгарского царства.

477
summaries
мэтью сэвидж
Институт истории искусства Венского университета, Австрия
«тиПоЛоГия» КуПоЛов византийсКоГо КонстантиноПоЛя?
датирование построек на основе типологического сравнения с хорошо датированными
памятниками давно применяется в истории изучения византийской архитектуры. Этот метод
основан на предположении, что имела место своего рода эволюция архитектурных форм, и от-
дельные элементы характерны для определенных периодов времени. многие константинополь-
ские храмы именно так были датированы в первом научном обзоре храмов византийской столи-
цы, опубликованном александром ван миллингеном в 1912 г.
довольно скоро археологические открытия потребовали пересмотра предложенных ван
миллингеном датировок, и в этой концепции появились трещины. тем не менее, если памятни-
ки не освещены историческими или археологическими источниками, типологическая методо-
логия до сих пор остается основной для их датировки.
в статье обсуждается типологический подход применительно к куполам храмов Констан-
тинополя iX–Xii вв. Факты перестроек (возможно, в пределах средне- и поздневизантийского
периодов) свидетельствуют о том, что сегодня мы не всегда наблюдаем то, что первоначально
было задумано зодчими. Кроме этого, рассматриваются другие ответвления дискуссии о типо-
логическом методе.
иван стевович
Белградский университет, Сербия
историЧесКое и художественное время
в архитеКтуре средневеКовой серБии: Xii веК
в статье представлена точка зрения, противоположная существующему в историографии
взгляду на постройки стефана немани, основателя сербской династии неманичей, как на истоки
местной архитектурной школы, окончательно сформировавшейся лишь в следующем, Xiii веке.
отстраняясь от рассмотрения комплекса стилистических черт храмов немани, автор базирует
свое исследование на анализе конкретной исторической ситуации, в которой создавались эти
памятники. с этой стороны, указанные памятники Xii в. могут оцениваться не только как архитек-
турное отражение, составляющие единое целое с существующими строительными практиками
того времени, но и как выражение особых социальных и религиозно-идеологических моделей,
существующих в более широком византийском пространстве со времени основания охридской
архиепископии. анализ обстоятельств прихода немани к власти (далеко не полностью изучен-
ных), архитектурных особенностей основанных им храмов и, в частности, их посвящений тем
или иным святым покровителям позволяют наметить в делах этого сербского правителя особые
программные установки, четко отразившиеся в характере его ктиторской деятельности.
вахит маджит текиналп
Университет Хаджеттепе, Анкара, Турция
реКонструКЦия монастыря св. иоанна в Прусе
на виФинсКом оЛимПе (совр. Бурса, турЦия)
вскоре после битвы при манзикерте один из важнейших городов вифинии – никея – был
взят сулейман-шахом. После его смерти соратники управляли регионом предположительно до
первой четверти Xii в., а затем византийцы восстановили свой контроль над этими землями.

478
резЮме
считается, что в 1324 г. Пруса была после долгой осады занята орханом Гази. можно полагать,
что этот город находился в большей сохранности, чем остальные поселения, захваченные после
разрушительных войн. в этот период крепость Прусы сохранялась. октагональная постройка
монастыря св. иоанна Предтечи была превращена в мавзолей османа Гази, а кафоликон мо-
настыря – в мечеть.
в статье предпринята попытка на основании десяти рисунков, сделанных в период между
1675 и 1830-ми гг., а также различных упоминаний путешественниками, реконструировать ви-
зантийские сооружения, разрушенные землетрясением 1855 г. здания монастыря моделируются
с помощью трехмерных компьютерных программ. для реконструкции облика и масштаба со-
оружений привлекаются схожие постройки в близлежащих областях, а также церкви Констан-
тинополя, возведенные в Xii в.
высказывается предположение, что монастырь св. иоанна Предтечи имел несколько стро-
ительных периодов. автор считает, что имеются данные для датировки кафоликона временем
династии Комнинов (1081–1185).
ekaterina armarchuk
Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences,
Moscow, Russia
christian church on “saKharnaya goloVKa” hill
near adler: layout and construction features
in 2007 in the course of the archaeological project for the research of medieval monuments in the
mzymta Valley a small christian church was excavated near the village lipniki of the adler district of
Big (Bolshoy) sochi. the church was situated on “sakharnaya golovka” wooded hill and was notable
for its height in this part of the river bank. it can be related to the churches of the “hall” type with an
apse, the latter being rectangular on the outside and horseshoe-shaped inside.
the walls of the church, based on a three-stepped foundational pedestal, have the filling of
small rag ged stones with lime mor tar, which is faced by large sandstone slabs, installed ver tically.
the slabs of the pedestal are put horizontally by the stretchers, with alter nating joints. the stone
slabs of the floor pavement are preserved in the west part of the church, while a loose mortar layer
has been discovered in the altar part. the tombs and the apse once had vaults; the roof was made
of tiles.
two stone tombs were annexed at a later phase to the sides of the apse containing numerous buri-
als. By the lower step of the pedestal the naos has the dimensions of 7.6 (east façade) × 10.0 (north
façade) × 6.9 (west façade) × 10.4 (south façade) m. the interior has the dimensions of 5.35 × 4.55 m,
the depth of the apse is 2.63 m with the radius of 1.25 m. the walls are preser ved up to a height of
2.5 m in the north-east corner and 0.5 m in the west part. the building had three entrances: from the
west, the north and the south.
fenced by stone slabs, an area with three burials, probably a vestibule, adjoins the church on the
west side. the christian graveyard is situated to the north and to the east of the church. the burials are
oriented towards the west and made of slab stones. finds from the burials consist of a few costume
details, furnishings and small glass and ceramic vessels.
the church constr uction can be dated to the 9th – 10th centuries; the church had been function-
ing up to the 13th century. the layout and construction features are unusual for the extant christian
churches in mzymta, however, they are close in their characteristics to those of abkhazia, ar menia and
georgia, and certain structures of alania in the upper Kuban and north caucasus.

479
summaries
denis Beletsky and andrey Vinogradov
Institute of Global Histor y, Russian Academy of Sciences,
Moscow, Russia
christian architecture of alania.
tyPology, geograPhy and chronology
this paper presents a typology of churches in the alanian state which dominated in the 10th –
14th centuries in the north caucasus. an adequate corpus of all the sacred monuments in this region
does not exist, as most of them have come down to the present day in r uinous condition. the str uctures
are divided into three main groups: one-aisle churches, basilicas, and domed churches.
the one-aisle church type consists of three variants: 1. churches with a semicircular protr uding
apse which were dominant in the west of alania, along with domed churches, and were built under the
Byzantine-abkhazian influence. this type is known from the 10th century until the late middle ages.
2. churches with an inscribed semicircular apse are to be found in Karachayevo-cherkessia, south-east
of the Krasnodar region, north ossetia and ingushetia and are predominantly of the georgian archi-
tectural school. 3. churches with a rectangular apse inside and outside are spread on the territory of
Balkaria, north ossetia and ingushetia, but are unknown in the west: their specific feature is the lack
of wedge-shaped arches and vaults. they represent the original highland tradition, little related to clas-
sical Byzantine architecture, partially under the strong influence of the georgian building “fashion”,
and belong to the 14th –18th centuries.
ariadna Voronova
St. Tikhon’s Orthodox University,
Moscow, Russia
characteristic features of the architecture
of Byzantine ProVinces on the adriatic coast
in the 9th – 12th centuries
the preference of a definite stylistic tendency was a complicated choice for the medieval archi-
tecture of dalmatia as far as its specific geographical location between the easter n and wester n parts
of the once integ ral empire caused constant interpenetration and opposition of the two christian
traditions. the conversion of dalmatia, along with the struggle for the sphere of influence between
the Byzantine empire and Papal curia, led to the intricate stylistic mixes in which characteristic By-
zantine or romanesque architectural features merged together.
the extent of the Byzantine influence on the adriatic coast changed several times during the
9th – 12th centuries, but it was decreasing on the whole for historical reasons, such as the early
franks presence, Benedictines’ missionary activity, city self-government system, Bulgar wars and oth-
ers. officially, the power was in the hands of Byzantium (the phema of dalmatia had been instituted
ca. 870 a.d.), however, local authorities ruled far more independently. the Byzantine military in-
fluence rose shortly due to the activity of Basil i (867–886) and, especially, Basil ii (976–1025), to
decrease totally after that.
these circumstances are considered in the article in connection with the problems of the architec-
tural history of the medieval churhes on the adriatic coast, the monuments with the Byzantine stylistic
features being chosen for the research.

480
резЮме
alexander gertsen and Valery naumenko
Taurida National University, Simferopol, Ukraine
octagonal church of manguP’s citadel (crimea):
Questions of chronology
and architectural comPosition
the octagonal church is one of the significant archaeological monuments of the citadel in the
mangup settlement, the political and cultural capital of crimean gothia during the middle ages. it
entered into scientific circulation after minor excavations carried out in the end of the 19th – beginning
of the 20th centuries, but for a long time its functional purpose and dating remained a subject for dis-
cussion in historiography. the ideas of researchers concerning the chronology of the monument were
contradictory. the last ideas for its dating offered by scientists fell within the 10th – 13th centuries. only
in 1997–2005 it became possible to investigate the octagonal church thoroughly and together with the
adjoining buildings of the acropolis of the settlement. then the exact plan of the church complex was
done for the first time. We have also received the related stratigraphy and archaeological materials neces-
sary for the objective dating of the church.
the article is devoted to the publication of basic results of this newest archaeological research of
the octagonal church. the monument is a complex strictly disposed to the axis east–west. it consists
of three components – narthex, naos and altar. its central part is the naos, which has an octahedron
contour on the outside, with common measurements of 8.46 × 8.02 m. the octagonal church is
a cr ucifor m inside, with a semicircular apse in the east. the altar part is separated from the naos with
a templon. the holes for the altar table and credence are set inside the altar. the narthex is placed in the
west part of the complex. it represents an open ground with common measurements of 3.40 × 4.00 m.
four square columns supporting the roof are found in the middle of the narthex. there is a rock tomb
with a rectangular plan and bell profile near the octagon.
the archaeological data allow dating the octagon to the first quarter of the 15th centur y. We have ev-
ery reason to identify it with the church of sts. constantine and helena which, according to epigraphic
sources, was built in 1427.
the kings of theodoro chose the Byzantine architectural style for their own chapel not by mere
chance. it could be explained by their active political contacts with the elite of Byzantium and trap-
ezund in the early 1420s, which led to the conclusion of dynastic unions in 1424–1425.
irina zavadskaya
Institute of the Oriental Studies, Crimean Department,
National Academy of Sciences, Simferopol, Ukraine
study of the roofing material of the medieVal centres
in the south-Western crimea
the tiled roof was the most common type of roofing for the public and residential buildings in
the crimean cities in the middle ages. fragments of roof tiles, var ying in their shape, dimensions, and
quality, for m the category of the bulk finds unearthed in the course of the archaeological excavations
of cherson, mangup, eski-Kermen, Bakly and other mid-Byzantine and post-Byzantine cities in the
south-west crimea.
however, in spite of the quantity and infor mation capacity of roof tiles, the latter rarely become
the subject of special research. the methods of the processing and study of the material are far from
the desired level. the chronology of the 9th –13th century tiles is weakly elaborated; the dating features
for shorter periods are still under question. there are various and contradictory opinions existing on

481
summaries
the subjects of the organization of tile producton and marking function. another question is the cor-
relation between the imported material and roof tiles made locally. the systematic and comprehensive
study of the roofing material of the key centres of the south-western crimea is the only way to the
solution of the questions.
the systematic excavations of the Byzantine fortress and city eski-Ker men, headed by a. i. aybabin,
have been carried out since 2003. the large part of the residential block (perished in the second half of
the 13th century) has been unearthed. numerous fragments of keramidi (tegulae) and kalipteri (imbrices)
have been registered in the layer of destruction. the independent classification has been elaborated
by processing the material. the series of the marked tiles, made with the same die, have been revealed
(most numerous are those of 58 and 74 specimens). the new material allows to specify the dating of the
definite series and groups of rooftile, to get the new data on the character and particularities of the roof-
ing of the houses of eski-Ker men, and to widen our knowledge on the medieval rooftile production.
alexey lipatov
Institute of the History of Material Culture, Russian Academy of Sciences,
Research Institute “SpecProektRestavraciya”, St. Petersburg , Russia
ThicK mortar Beds in the BricKWorK of Byzantine monuments:
Parameters, characteristics and function
the subject of this article concerns the quantitative parameters of brickwork in Byzantine archi-
tecture: the thicknesses of bricks and of mortar joints between them. the thickness of mortar, which
separates two layers of bricks, is sometimes equal to the thickness of the bricks themselves, and occa-
sionally is even greater. in order to elucidate whether this correlation was a nor mal practice in Byzantine
architecture or if it was used in monuments in a certain period with an unusual brick/mortar joint thick-
ness ratio, the data on the thickness of plinthoi and mortar joints has been summarized in a table.
the tendency to enlarge the thickness of mortar joints is known from the late roman period and
became especially expressive in the middle and late Byzantine times. during these periods, the thick-
ness of mortar joints was increased from 10–15 mm to 60–70 mm, amounting occasionally to 120–
150 mm. it was stated that the increase of mortar joint thickness was directly linked with the increase
in the quantity of the aggregates introduced into the lime mortar, i.e. cr ushed brick, limestone, pebble
and gravel. With the quantitative increase of the mortar with a conglomerate of coarse pieces of brick
its brick component becomes rather a reinforcing element, i.e. the material bonding the brickwork may
be regarded as monolithic concrete.
any pozzolanic reaction in such mortar is possible only within the contact zone between the lime
binder and brick inclusions, not affecting the inside of the brick fragments. instead, a stronger cohe-
sion between the lime and bricks arose while the so-called “hot lime technology” (simultaneous slaking
of lime and tempering of the mortar) was contributing to the process. the presence of coarse porous
brick fragments in the mortar accelerated the hydratic cementation. all these factors quickened the rate
of the construction works: the mortar was hardening faster allowing thus to proceed with the next layers
of the brickwork earlier. Besides, large fragments of crushed brick prevented shrinkage of the mortar
layers and defor mation of the hardening mortar. the strength characteristics of the mortar and brick in
such brickwork are nearly equal, the mortar sometimes showing even a greater vitality.
it is the nature of the bond between the lime binder and active aggregates on the boundary of their
interaction that guarantees the high strength of such mortar and allows to classify it as a quasi-concrete
material. moreover, the use of thick vertical joints (up to 50–70 mm) with coarse brick aggregates in the
brickwork of hagia sophia’s arches allows us to consider them as re-enforced quasi-concrete constr uc-
tions, the entire building of hagia sophia’s having been one of the most ancient concrete structures.

482
резЮме
svetlana maltseva
St. Petersburg State University, Russia
the dormition church of the studenitsa monastery:
Byzantine origins and the deVeloPment
of the local serBian tradition
the church of the dor mition of the Virgin of the studeniсa monastery holds a very special place
in the history of medieval serbian architecture due to the sacred meaning and artistic value of the
structure. it was built between 1186 and 1196 as zadužbina and the burial church of grand Prince stefan
nemanja, the gatherer of the serbian lands. after the relics of st. simeon the myrrh-gusher (monk
name of stefan nemanja) had been transferred to studenica, the latter became the centre of the ven-
eration of the serbian state’s founder. the construction of the narthex of radoslav in 1234 completed
the shaping of the ensemble.
the phases of the construction of the studenica main architectural complex reflect the stages of the
for mation of the rashka school, which laid the foundation of the serbian architectural tradition. its rise
coincides with the for mation of the independent serbian state. these two phenomena are tightly linked
and embodied in the architectural programme of the church. the studenica church became the model
which predefined the following development of serbian ecclesiastical architecture.
the author makes an attempt at describing the specific elements in the architecture of the studenica
church which later became the rashka school’s distinguishing marks. the single-nave domed church of
the cross-in-square type has an east-west orientation. the interior is pronouncedly divided into three
parts with clear functions of each part. the altar has a tripartite division. the central core is empha-
sised in the spacial composition. the west part is enhanced with chapels adjoining it. it is assumed that
originally the chapels were arranged in the side vestibiules adjoining the central core. they were closely
connected with the for mation of the veneration of st. simeon around 1207.
the new chapels devoted to st. stefan the archdeacon and st. simeon myrrh-gusher appeared at
the final stage of the constr uction in 1234 and were adjoined to the narthex of radoslav. the shape
of these chapels probably has roots in the local tradition. another important feature of the studenica
church, its car ved stone sculpture, connects the eastern and Western traditions. the studenica church
played a decisive role in the for mation of the ideal type of serbian zadužbina which was dominant up
to the end of the 13th century. hereafter the type was made use of each time when it was necessary to
emphasise the special status and national character of the building.
hristo Preshlenov
National Archaeological Institute with a Museum,
Bulgarian Academy of Sciences, Sofia
PreserVed Places of the faith in neseBar.
archaeological and historical toPograPhy
sacred places of early christian mesemvria topographically cor relate with the urban maritime
tradition of the antique poleis and its sacred places. some of them were inherited and just acquired
new architectural for ms. the primar y shape of early christian basilicas had a central volume and two
side aisles bor rowed from the hellenistic type as well as a wooden roof. their spacial str ucture was
based on symmetry as the composition principle. during the middle ages, the symbols and words
in their renovated exteriors and interiors proselytized Byzantines and Bulgarians. they revealed their
sacred relations with god. Preserved as architectural and sacred memorials, their sites are organically
incorporated into the modern urban environment.

483
summaries
Archbishop’s Basilica “St. Sophia”. it topographically originates from the temple of apollo in the central
square. during its renovation in the 9th century the initial plan dating from the 5th century was preser ved.
only its arcades were replaced by rectangular pillars. Worship in the church ceased before 1829–1830.
The Basilica near the west gate. in the 5th century the apse stepped over the temple of zeus. the cr ypt
in the altar was preser ved during its transfor mation into a cross-shaped church in the course of the 7th
century. after being abandoned in the 9th century, the church area accommodated a necropolis in the
10th – 11th century, and later on, in the 14th century, also a church.
The Basilica “St Аpostles”. it was built east of the representative portico near the main gate of the
town. in the 5th – 6th centuries the church had the main volume and two side aisles as well as marble
arcades which were replaced in the 9th century by pillars.
The monastery’s Basilica “Virgin Eleusa”. the monastery and its necropolis from the 7th, 11th – 12th
and 13th – 14th centuries are located in the north-east zone of the peninsula. the basilica experienced
constr uction and functional reconstructions in the 8th – 9th centuries and in 1341/42. after the otto-
man invasion it was burnt down and abandoned.
The Basilica near the medieval church “St George the Old”. the medieval church and the necropolis of the
18th – 19th centuries were put up on the sacred site of the early christian Basilica and its necropolis
dating from the 6th – 7th and 10th – 11th centuries which had slipped into the south-east bay of the
peninsula. during its renovation in 1704 the remnants of the early christian Basilica were reused.
timur Bobrovsky
Institute of Cultural Heritage Research, Ministry of Culture and Tourism, Kiev, Ukraine
the oldest cemetery of the KieV caVe monastery:
recent research
the results of the research carried out in 2006–2008 in the close (st. antony’s) caves allows to
localise and sug gest a reconstruction of the oldest cave cemetery of the Kiev cave monastery. the
author makes an attempt to prove that the monastic burials had been made in the underfloor pits up
to the mid-12th century, reflecting the Byzantine tradition. the burials used to be located in the north
part of the cave complex, destr ucted by a large collapse in the 15th – 16th centuries. the article sug-
gests re-interpretation of the underground rooms with beds situated in the preser ved south part of the
complex, previously regarded as burial crypts. these should be considered henceforth as rooms for
keeping and veneration of the holy relics, exhumed from the monastic burials. Probably the cemetery in
the north part of the caves corresponds to the mentions in the written sources (“the place where they
bury the brotherhood”, “the community of the holy fathers”).
Boris Vasiliev
Museum of Staraya Ladoga, Russia
on the deVeloPment of the Pictorial trend in the old rus
WallPaintings from the 10th to 12th centuries
it is generally accepted that the paintings of the st. Panteleimon church (1164) in nerezi gave an
impact to the development and evolution of a pictorial trend in the style of Byzantine frescoes. the re-
cent archaeological and restoration work has greatly enhanced our knowledge on the history of monu-
mental painting in the 10th – 12th centuries. new fragments have been unearthed in the course of the
excavations, and previously unknown preser ved frescoes have uncovered by the restorators. these new
finds include examples painted in the technique of multilayer modelling.

484
резЮме
the desyatinnaya church in Kiev was the earliest monument to present the development of the
pictorial trend in old rus, which can also be traced in the paintings of the transfiguration church in
Polotsk, st. clement church in staraya ladoga, churches of Vladimir and smolensk, and in the trans-
figuration church at nereditsa near novgorod.
this list seems to be far from being complete, and both trends, pictorial and graphical, are consid-
ered to neighbour each other in the painting of old rus throughout the entire period from the late 10th
to the late 12th centuries.
anna golubeva
St. Petersburg State University, Russia
on the functional PurPose of the catechoumena in old russian
architecture: Place of the Prince or female gallery
the catechoumena in old russian churches was always considered as traditional and integ ral
element of the interior. the presence of the galler y was defined by the Byzantian tradition, but the
princes and the church (metropolitan), who financed most of the monumental buildings, seem to
have been especially interested in the arrangement of this part of the church interior. Being out of
the possibility to embody the extensive and pompous design of the galleries of hagia sophia’s in
constantinople, russian donors were guided by its functional organization in defining the architec-
tural design of new churches. the functional purpose of the catechoumena was closely linked to their
spatial organisation and architectural features, but no less it depended on the functional type of the
church (cathedral, monastic church, private or parish church).
During the Divine Liturgy. in the course of the public divine ser vice in old russian churches, mainly
on great feast days, the catechoumena was used by the princess and her retinue (basically, women),
and princely children. the author thinks that the prince himself should have stayed in the lower zone
of the church to participate actively in the divine ser vice during the most part of it. for some period
the catechoumena was the place for women with children, probably, only noble. the prince himself
could stand in the gallery on the days of less important feasts; in this case, he didn’t participate in
the communion. the gallery chapels, dedicated to holy patrons, were a place of private prayers and
private liturgies (generally, commemoration ser vices).
Besides the Liturgy. the vast catechoumenas of large cathedrals ser ved for celebratory meals of the
prince and clergy after the liturgy, and for official ceremonies such as reception of ambassadors and ses-
sions of the church authorities. the metropolitan chancellery, as well as treasury and library seem to have
been accommodated there. in smaller churches the galleries ser ved as storage for the clergy clothes. the
closed gallery chapels imitating a cave or a pillar of a stylite were used as cells for prayers or seclusion.
denis Jolshin
The State Hermitage Museum, St. Petersburg , Russia
architectural tyPe of the desyatinnaya (tithe) church.
history of the research
the dispute on the defining of the architectural type of the desyatinnaya church has been going
on throughout the entire 20th century and is not over yet. the scholars of various generations (nikolay
efimov, dmitry aynalov, Konstantin sherotsky, fedor shmit, michael Karger, gali Korzukhina, niko-
lay Kholostenko, grigory logvin, alexei Komech and yury aseyev) have sug gested a wide range of

485
summaries
variants, among them basilica, domed basilica, cross-domed basilica, cross-in-square church and five-nave
church. this article is a reaction to the recent attempts of classifying the church, again, as basilica.
the special study reveals that only the weakly grounded reconstr uction concepts of Kenneth
J. conant–samuel cross and fedor shmit could be regarded as a type of the domed basilica. other
descriptions, although using the word “basilica”, are in fact the variants of either cross-in-square
church or cross-domed basilica (the latter ter m doesn’t even have the official translation in the rus-
sian scholarly tradition and is usually described as “the cross-in-square church with elements of
basilica”). the spacial organisation of the main core of the church became the crucial subject of dis-
cussion in the second half of the 20th century, dividing the scholars into the advocates of the cross-
in-square type (centricity of the composition, as in the hagia sophia in Kiev) or of the cross-domed
basilica attribution (longitudinal composition as a result of the arcades separating the side cross ar ms,
as in the transfiguration cathedral in chernigov).
the study of the histor y of the research allows to asser t that the attribution of the type was
based on the ideas bor rowed rather from written sources on histor y and histor y of architecture than
based on the archaeological facts ever. While the archaeological remains give no clue to the final
solution, the defining of the architectural type of the desyatinnaya church has always been the
retrospective reconstruction based on the a priori and, often, tendentious concepts.
Petr zykov
The State Hermitage Museum, St. Petersburg , Russia
Vladimir monomach’s cathedral in suzdal.
design of its Plan and sPace. materials for reconstruction
the article is devoted to the remodelling, based on archaeological evidence, of the plan and spatial
composition of the cathedral in suzdal , constr ucted at the turn of the 12th century by the order of
Vladimir monomach and archbishop efrem (ephraem).
the recent archaeological study of the monument in 1995–1996 and 2001 revealed that the cathe-
dral in suzdal had repeated, in the main dimensions and the features of the ground plan, the dor mition
church of the Kiev cave monaster y (Kievo-Pecherskaya lavra).
at the same time, as the study shows, the west corner bays were detached by walls from the naos of
the cathedral. since that, the corner bays could be considered as isolated compartments. the sugges-
tion is made, based on this ground plan, that the cross-shaped domed naos of the cathedral had been
designed to have an emphasized cross-shaped space. this architectural solution, which is quite rare in
the practice of old russian architecture, and the reconstruction of the logic of the architectural design
for m the base of the remodelling of the unusual spacial composition of the cathedral.
gleb ivakin
Institute of Archaeology, National Academy of Sciences of Ukraine, Kiev,
oleg ioannisian and denis Jolshin
The State Hermitage Museum, St. Petersburg , Russia
archaeological research of the desyatinnaya church
in KieV (2008–2009)
the article sums up the results of the excavation project of 2005–2009 of the earliest monumen-
tal building of old rus, i.e. the tithe (desyatinnaya) church. the plundering of the r uins of the
church (collapsed in 1240) in the 17th cenbtury and the building of the new church in the 19th cen-
tur y seriously damaged and left ver y few fragments of the original constr uction. the archaeological

486
резЮме
investigations of the site, carried by Kondrat lohvitsky (1824), nikolay efimov (1826), dmitry mi-
leev (1908–1914), feodosy molchanovsky (1937), and michael Karger (1938–1939, 1948), left a num-
ber of questions without a clear answer, such as the problem of the constr uction phases and the
chronology of the construction of the preser ved parts as well as the problem of the overall remodel-
ling of the church ground plan and spatial composition.
the new precise plan of the preser ved parts of the foundations of the church has been composed,
based on the electronic digital measurements, as well as the recording of the stonework of the founda-
tions. Previously unstudied fragments of the foundation trenches and of the cultural layer have been
thoroughly investigated.
the new research has revealed several reconstructions of the original building. the first consider-
able one, carried out as early as the time of yaroslav and hagia sophia’s in Kiev, did not probably
touch the foundations of the church. the foundations of the south-west corner of the ambulatorium
sur vived full reconstr uction, and the portico, probably open one, was constructed during the second
repairing in the early 12th century.
it has been deter mined after the analysis of the wooden substructures and the building materials,
that the whole church with the ambulatorium was constructed at the same building period, mentioned
in chronicle (a. d. 989–996), and not only the central part, as it was sug gested after Karger’s exca-
vations. the analysis of the different depth of the foundations and the distribution of the building
stones has allowed to deter mine precisely the chronology and order of the construction of the church
foundations.
the peculiar feature of the church is the absence of the foundation stripe on the axis of the east
underdome buttresses. the trench was originally dug, but no wooden substr uctures and stonework were
put into it. another important feature is the considerable difference in the depth of the foundations of
the main quincunx core and the first narthex. the foundations of the latter are over 0.5 m shallower,
and should have been constructed separately.
the enor mous pit, of 140 m2
and 2 m deep, was dug for the foundations of the east part of the
church, exceeding considerably the square of the apses. the solid platfor m was constructed in the bot-
tom of the pit, of wooden substructures (two cross layers of beams and thin piles) covered by a mortar
layer. only after that the semicircular foundations of the apses were constructed over the platform, and,
finally, the interstices were filled in with stones and soil. the most substancial parts of the platfor m have
been preser ved under the south apse, where the builders should have coped with the remains of the
huge underground wooden str ucture of the preceding period.
the foundations of the ambulatorium were constructed by small parts, and the longitudinal axes of
some of them do not coincide. the depth of the foundations of some parts of the ambulatorium is less
up to 1 m (the average depth is of 1.7–1.8 m).
gleb ivakin, andrey tomashevsky and sergey Pavlenko
Institute of Archaeology,
National Academy of Sciences of Ukraine, Kiev
use of PyroPhyllite and Quartzite in the Building WorKs
in southern rus
the results of long-ter m investigations on the territor y of ovruch Volost (district) realized by the
ovr uch expedition and latest excavations in Kiev on the sites of the archangel michael monastery, the
dor mition church of the Kiev cave monastery and the tithe church let the researchers raise a ques-
tion about the use of pyrophyllites and quartzites from ovruch in the building works in southern rus.

487
summaries
on the territory of the ovr uch-slovechno mountain ridge entire regions, sites, settlements and
workshops that once specialized in slate industry have been discovered. also, the medieval open-cast
mines have been found and investigated. the exploitation of the main varieties of pyrophyllitic slate
used to be practiced in those places.
the unique complex of natural resources, on the one hand, and favourable social, political, reli-
gious and economic conditions, on the other hand, made the start of the ovruch slate industry pos-
sible. the ver y mineral, i.e. pyrophyllitic slate, has many useful natural qualities. the slate industry is
distinguished by the high degree of the development of the manufacture process, the high level of
standartization and good quality of the manufactured products. the volume of the manufactured
products and used material was outstandingly enor mous. at the same time, the products manufac-
tured from pyrophyllitic slate were associated with a high status and high price.
one of the main fields in the structure of the ovr uch pyrophyllitic industry was supply for the
constr uction of monumental churches and palaces. Pyrophyllite was used in their foundations, walls,
stairs, cornices of arches, bases and capitals of the columns, templons, lintels, gallery thresholds, deco-
rated car ved slabs, flat floor slabs and slabs for opus sectile and others. this material was also used for
sarcophagi and tombstones.
this paper is an attempt at remodelling the quantity, volume and weight characteristics of various
slate types (varying in colour, morphology etc.) which were in use as decorative elements (wall belts,
reliefs, floors etc) and sarcophagi in Kiev churches. these data is discussed together with the specific
qualities of the pyrophyllite slate deposition in the places of its mining and with the possibility of its
open-mine extraction in old rus time.
the questions of the use of the ovruch red quartzite in monumental buildings of old rus are also
considered.
arkady Kozlovsky and michael iyevlev
Institute of Archaeology, National Academy of Sciences of Ukraine, Kiev
archaeological research of the Western Palace
on staroKieVsKaya hora in KieV (2008–2009)
the rescue archaeological excavations were carried out on 3/5 desyatinny lane in Kiev in 2008–
2009, on the site of the so-called “Western palace”. first discovered in 1914 (sergey Velmin), the site
(different parts of it) was excavated in 1977–1978 (stephanya Kilievich), 1982 and 1987–1988 (Viktor
Kharlamov), each time with substantial changes in the remodelling of the building. the foundations of
the palace have not been preser ved, yet the stripe foundation trenches, filled in with crashed mortar, can
be traced precisely, as well as wooden substructures. the latter consist of wooden beams and piles and
are identical with the substructures of the desyatinnaya church of the late 10th century.
sections of the foundation trenches previously unstudied have been excavated, among them those
of the south face wall, transversal cross stripe, and west longitudinal stripe of the central part of the
building. Besides that, the previously unknown part of the building, the narrow west portico has been
revealed. the south-west corner of it, with projecting pilasters, and part of the trench of the external
west wall have been studied. thus the entire width of the building has been enlarged to 23 m, and the
overall area has increased up to 1, 200 m2
. however, it has been deter mined that the foundation trenches
of both external west and south walls were never used for the stonework of the foundations. over the
wooden substructures, the trench was filled in with soil without a piece of mortar. this fact points to
the changes in the design, undertaken in the course of the building project (the builders either decided
not to build the west portico or changed its place).

488
резЮме
a number of pits and wooden structures dated to the late 11th – 12th centuries have been unearthed
in the excavated part of the palace, though the latter might have disappeared by that time. thirteen
burials have been discovered which belong to the cemetery extant on the site before the construction
of the palace.
nikolay novoselov and denis Khrustalev
church of st. dmitry in PsKoV: the monument
Which Was ahead of its time
the field records of the excavations of the st. dmitry church testify to the fact that its architectural
design was changed in the course of the building process. reflected only in the plan of the foundations,
this unfulfilled design originally had had interior pilasters corresponding to the east piers, the feature
which makes it closer to the typological group of the ladoga churches, commonly dated after the year
1153.
the written sources lack any evidence concerning the building of the st. dmitry church in the
second half of the 12th century. Both groups of chronicle mentions point to the second quarter of
the same centur y. the note on the rebuilding of the church in 1524 mentions that the church was
founded by “Prince aved, christened dmitry” and has been standing for “20 years short of 400”,
that is since 1144. hagiographical tradition testifies to the burial of Prince Vsevolod in the church in
1138 (the relics were later transfer red to the holy trinity cathedral in Pskov, in 1192).
the mentions of the first group should be considered unreliable for the lack of correspondence.
the life of Vsevolod is reliable enough, which means that the church was accomplished before the year
of Vsevolod’s burial. the transfer of the relics corresponds with the military campaigns against chud’
undertaken by Prince yaroslav in 1191–1192. these campaigns could have some memorial meaning,
i.e. were carried out in the memory of the campaigns of Vsevolod in 1130, 1131 and 1133 (capture of
yuryev/tartu). the preparatory activity should have started during these years in Pskov (the chronicle
mentions Pskov governor in 1132 for the first time), the time which can be supposed as the beginning
of the building of the church which was finished in 1137.
the confir med early date for the st. dmitry church in Pskov (1130s) makes the authors deny the
widely accepted concept considering the mirozha church in Pskov as the only model for the unusual
design of the ladoga churches.
Vladimir sarabianov
The State Institute of Art Studies, Moscow, Russia
church of hagia soPhia in KieV
and the dome decoration of multi-cuPola churches
in the middle Byzantine Period
multi-domed composition of the hagia sophia church in Kiev poses a question concerning the
painting programme of the mid-Byzantine monuments of this type. the depiction of the Pantocrator
or ascension in the main dome was traditional, while the decoration programme of minor domes of-
fered a greater variety. hagia sophia’s gives an example reflecting the early post-iconoclastic tradition.
the minor domes of the cathedral and dome vaults of the bays of the lower level under the gallery
are filled by almost identical compositions of a christogram surrounded by four medallions with semi-
figures of archangels. the dogmatic content of the minor domes decoration is the same as that of the
main dome: the only difference is in replacing the Pantocrator with the symbol of christ.

summaries
this multicomponent composition is covering all the volumes of the cathedral and constitutes
a single programme with that of the main dome, presenting the image of the celestial ar my of countless
angels surrounding the throne of Pantocrator. the original paintings consisted of more than 150 angel
images. this hierarchical programme had been first shaped in the Pharos church and described in the
homily of Patriarch Photius. it was enhanced in quantity and applied to the complex architectural com-
position of hagia sophia’s. Besides that, new motifs came to the considered zone, which are reflecting
the tendency for the liturgisation of the church decoration. first, it is the image of christ the Priest on
the east arch wall. the new images with liturgical meaning started to appear in the lower zone of the
dome paintings since the mid-11th century. finally, at the turn of the 12th century the paintings of the
domes became sort of stage involved in the perfor mance of the liturgical drama. hagia sophia’s con-
tributed to the origins of this trend in the church decoration.
evgeny torshin
The State Hermitage Museum, St. Petersburg , Russia
church of the saViour in the st. euPhrosyne conVent (PolotsK):
architectural linKs
the saviour church of the st. euphrosyne convent is the only preser ved building from the old
russian period in Polotsk and its area. it is traditionally considered to hold a special place in the history
of russian architecture. the peculiarity of the constr uctions and the composition of the church have
often been mentioned. the church was claimed to have introduced the new style which became the
mainstream trend in the russian architecture of the late 12th and 13th centuries.
some constructions and architectural features of the church are worth to be considered. the pyra-
midal roof decoration of the church, composed of scallop pediments and decorative details, surround-
ing the dr um, is well described in the literature. however, the shape of the vaults and the construction
of the underdome arches are also not usual, but have not attracted attention yet. the vaults of the cross
ar ms have a horseshoe-shaped outline, and the arches rest on the corbels for med by the parts of the
pilasters of the underdome piers.
these important features are absent in the archangel michael church in smolensk, the monument
which follows the Polotsk tradition. the church has much in common with the ground plans of the
Polotsk churches, known from the archaeological excavations. Probably, the saviour church had less
influence on Polotsk architecture, than it was traditionally believed.
the origins of the unique shapes of the saviour church stay questionable. yet it should be noticed,
that the shape of the vaults and the arches is well known in the monuments of the asia minor, and in
the only church (probably, the only preser ved) among old russian monuments, the saviour church of
the mirozha monastery in Pskov.

490
сведения оБ авторах / aBout authors
A. Oguz Alp / Ахмет огуз Алп
anadolu university, eskisehir, turkey / анатолийский университет, Эскишехир, турция
ass. Prof.
Ekaterina Armarchuk / екатерина Александровна Армарчук
institute of archaeology, russian academy of sciences, moscow / институт археологии ран,
москва
Канд. ист. наук, старший научный сотрудник
Klimis Aslanidis / климис Асланидис
university of Patras, greece / Патрасский университет, Греция
architect, doctoral student
Denis Beletsky / Денис Викторович Белецкий
художник-реставратор, москва
Timur Bobrovsky / тимур Анатольевич Бобровский
institute of cultural heritage research, ministry of culture and tourism, Kiev, ukraine / научно-
исследовательский институт памятникоохранных исследований министерства культуры
и туризма украины, Киев
Канд. ист. наук, зам. директора по научной работе
Hans Buchwald / ханс Бухвальд
usa, ger many, austria / сШа, Германия, австрия
Prof. (university of stuttgart (retired))
Alexander Gertsen / Александр Германович Герцен
taurida national university, simferopol, ukraine / таврический национальный университет
им. в. и. вернадского, симферополь, украина
Канд. ист. наук, доцент, заведующий кафедрой истории древнего мира и средних веков,
декан исторического факультета
Anna Golubeva / Анна Александровна Голубева
st. Petersburg state university, russia / с.-Петербургский государственный университет,
россия
Кафедра истории русского искусства
Michael Iyevlev / Михаил иевлев
institute of archaeology, national academy of sciences of ukraine, Kiev / институт археологии
нан украины, Киев
научный сотрудник
Oleg Ioannisian / олег Михайлович иоаннисян
the state her mitage museum, st. Petersburg, russia / Государственный Эрмитаж, с.-Петербург,
россия
Канд. ист. наук, заведующий сектором архитектурной археологии

491
aBout authors
Gleb Ivakin / Глеб Юрьевич ивакин
institute of archaeology, national academy of sciences of ukraine, Kiev / институт археологии
нан украины, Киев
д-р ист. наук, зам. директора по научной работе
Denis Jolshin / Денис Дмитриевич Ёлшин
the state her mitage museum, st. Petersburg, russia / Государственный Эрмитаж, с.-Петербург,
россия
Канд. ист. наук, младший научный сотрудник
Michael Kappas /Михаил каппас
26th ephorate of Byzantine antiquities, K alamata, greece / 26-й эфорат византийских
древностей, Каламата, Греция
Phd, archaeologist
Denis Khrustalev / Денис Григорьевич хрусталёв
историк, с.-Петербург
Rossina Kostova / россина костова
university of Veliko turnovo “sts. cyril and methodius” / великотырновский университет
«свв. Кирилл и мефодий»
dr., ass. Prof.
Arkady Kozlovsky / Аркадий козловский
institute of archaeology, national academy of sciences of ukraine, Kiev / институт археологии
нан украины, Киев
научный сотрудник
Alexey Lipatov / Алексей Анатольевич липатов
institute of the history of material culture, russian academy of sciences, research institute
“specProektrestavraciya”, st. Petersburg / институт истории материальной культуры ран,
оао нии «спецпроектреставрация», с.-Петербург, россия
Канд. ист. наук, научный сотрудник
Svetlana Maltseva / светлана Владиславовна Мальцева
st. Petersburg state university, russia / с.-Петербургский государственный университет,
россия
ассистент кафедры истории русского искусства
Stavros Mamaloukos / Cтаврос Мамалукос
university of Patras, greece / Патрасский университет, Греция
Phd, architect, ass. Prof.
Valery Naumenko / Валерий евгеньевич науменко
taurida national university, simferopol, ukraine / таврический национальный университет
им. в. и. вернадского, симферополь, украина
Канд. ист. наук, доцент кафедры истории древнего мира и средних веков
Nikolay Novoselov / николай Валентинович новосёлов
историк, археолог, с.-Петербург

492
сведения оБ авторах
Robert Ousterhout / роберт остерхут
university of Pennsylvania, usa / университет Пенсильвании, сШа
Professor of the history of art and director of the center for ancient studies
Sergey Pavlenko / сергей Васильевич павленко
institute of archaeology, national academy of sciences of ukraine, Kiev / институт археологии
нан украины, Киев
младший научный сотрудник
Christina Pinatsi / кристина пинатси
national technical university of athens, greece / национальный технический университет
в афинах, Греция
architect, doctoral student
Kazimir Popkonstantinov / казимир попконстантинов
university of Veliko turnovo “sts. cyril and methodius” / великотырновский университет
«свв. Кирилл и мефодий»
dr., Prof.
Hristo Preshlenov / христо прешленов
national archaeological institute with a museum, Bulgarian academy of sciences, sofia /
национальный институт археологии Болгарской академии наук, софия
Phd, researcher
Vladimir Sarabianov / Владимир Дмитриевич сарабьянов
the state institute of art studies, moscow, russia / Государственный институт искусствознания,
москва, россия
Канд. искусствоведения, старший научный сотрудник
Matthew Savage / Мэтью сэвидж
institute of art history of the university of Vienna / институт истории искусства венского
университета
Phd, Prof.
Ivan Stevović / иван стевович
university of Belgrade, serbia / Белградский университет, сербия
Phd, Professor, department of art history, faculty of Philosophy
V. Macit Tekinalp / Вахит Маджит текиналп
hacettepe university, ankara, turkey / университет хаджеттепе, анкара, турция
Phd, ass. Prof.
Andrey Tomashevsky / Андрей петрович томашевский
institute of archaeology, national academy of sciences of ukraine, Kiev / институт археологии
нан украины, Киев
Канд. ист. наук, старший научный сотрудник
Evgeny Torshin / евгений николаевич торшин
the state her mitage museum, st.Petersburg, russia / Государственный Эрмитаж, с.-Петербург,
россия
научный сотрудник

aBout authors
Boris Vasiliev / Борис Григорьевич Васильев
the museum of staraya ladoga, russia / староладожский музей-заповедник, россия
Канд. искусствоведения, старший научный сотрудник
Andrey Vinogradov / Андрей Юрьевич Виноградов
institute of global histor y, russian academy of sciences, moscow, russia / институт всеобщей
истории ран, москва, россия
Канд. филол. наук, старший научный сотрудник
Ariadna Voronova / Ариадна Александровна Воронова
st.tikhon’s orthodox university, moscow, russia / Православный свято-тихоновский
гуманитарный университет, москва, россия
зам. зав. кафедрой истории и теории христианского искусства факультета церковных
художеств
Irina Zavadskaya / ирина Анатольевна завадская
institute of the oriental studies, crimean department, national academy of sciences of ukraine,
simferopol / Крымское отделение института востоковедения нан украины, симферополь
Канд. ист. наук, ученый секретарь
Petr Zykov / петр леонидович зыков
the state her mitage museum, st. Petersburg, russia / Государственный Эрмитаж, с.-Петербург,
россия
старший научный сотрудник

494
содержание
О. М. Иоаннисян
международный семинар «архитектура византии и древней руси iX–XII веков»
17–21ноября2009г............................................
5
Архитектура Византии и сопредельных территорий
Ахмет Огуз Алп
вновьоткрытыехрамысредневизантийскогопериодавоФригии . . . . . . . . . . . . . . . . .
9
Климис Асланидис
Константинопольские черты в средневизантийской архитектуре острова наксос . . . . . . . .
21
Ханс Бухвальд
христианские базилики с изолированными боковыми нефами в малой азии . . . . . . . . . .
35
Михаил Каппас
Церковь св. Параскевы в трикорфо (мессения):
заметки о церковной архитектуре юго-западного Пелопоннеса
впериодмакедонскойдинастии....................................
58
Ставрос Мамалукос
оформление фасадов вдавленными и нарисованными архитектурными
элементамивсредневизантийскойархитектуре............................
7
4
Роберт Оустерхаут
Поминание усопших в византийской Каппадокии:
архитектурныйаспект..........................................
89
Кристина Пинатси
местные традиции и межкультурный обмен в искусстве оформления
мраморныхполоввсредневизантийскийпериод..........................101
Казимир Попконстантинов, Россина Костова
архитектура эпохи христианизации: болгарские провинциальные монастыри iX–X веков . . . 118
Мэтью Сэвидж
«типология»куполоввизантийскогоКонстантинополя? ...................... 132
Иван Стевович
историческое и художественное время в архитектуре средневековой сербии: Xii век . . . . . . 148
Вахит Маджит Текиналп
реконструкция монастыря св. иоанна в Прусе на вифинском олимпе
(совр.Бурса,турция)..........................................164
Е. А. Армарчук
христианский храм на горе сахарная Головка под адлером:
планировкаистроительныеособенности ..............................180
Д. В. Белецкий, А. Ю. Виноградов
христианская архитектура алании. типология, география, хронология . . . . . . . . . . . . . 196
А. А. Воронова
особенности архитектуры византийских провинций на адриатике
IX–XIIвеков...............................................214
А. Г. Герцен, В. Е. Науменко
октагональная церковь цитадели мангупа (Крым): вопросы хронологии
иархитектурнойкомпозиции.....................................227

495
contents
Oleg Ioannisian
the international seminar architecture of Byzantium and Kievan rus
fromthe9thto12thcenturies.november17–21,2009.........................
7
Architecture of Byzantium and neighbouring domains
A. Oğuz Alp
thenewlydiscoveredmiddleByzantinechurchesfromPhrygia . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
9
Klimis Aslanidis
constantinopolitan features in the middle Byzantine architecture of naxos . . . . . . . . . . . . . .
21
Hans Buchwald
christianBasilicaswithisolatedaislesinasiaminor..........................
35
Michael Kappas
the church of hagia Paraskevi at trikorfo, messenia: a few remarks
about the ecclesiastical architecture in the south-West Peloponnese during the Period
ofthemacedoniandynasty....................................... 58
Stavros Mamaloukos
treatment of the façades with inscribed and Painted architectural
formsanddecorativefeaturesinmid-Byzantinearchitecture . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
74
Robert Ousterhout
remembering the dead in Byzantine cappadocia: the architectural settings
forcommemoration...........................................
89
Christina Pinatsi
regional trends and international exchange in the art of marble Pavements
duringthemiddleByzantinePeriod...................................101
Kazimir Popkonstantinov, Rossina Kostova
architecture of conversion: Provincial monasteries in the 9th – 10th centuries. Bulgaria . . . . . . . 118
Matthew Savage
dome“typology”inByzantineconstantinople?............................132
Ivan Stevović
historical and artistic time in the architecture of medieval serbia: 12th century . . . . . . . . . . . 148
V. Macit Tekinalp
remodelling the monastery of hagios ioannes in Prusa ad olympum
(modernBursa,turkey)..........................................164
Ekaterina Armarchuk
christian church on “sakharnaya golovka” hill near adler:
layoutandconstructionfeatures....................................180
Denis Beletsky and Andrey Vinogradov
christian architecture of alania. typology, geography and chronology . . . . . . . . . . . . . . . . 196
Ariadna Voronova
characteristic features of the architecture of Byzantine Provinces
ontheadriaticcoastinthe9th–12thcenturies............................214
Alexander Gertsen and Valery Naumenko
octagonal church of mangup’s citadel (crimea): Questions of chronology
andarchitecturalcomposition......................................227

содержание
И. А. Завадская
Проблемы изучения кровельного материала средневековых центров
юго-западногоКрыма..........................................254
А. А. Липатов
толстые растворные швы в кирпичных кладках памятников византийской
архитектуры:параметры,свойства,функции.............................269
С. В. Мальцева
Церковь успения Богородицы в студенице: византийские истоки и становление
сербскойрегиональнойтрадиции...................................282
Христо Прешленов
сохраненные раннехристианские пространства веры в несебре.
археологическаяиисторическаятопография............................300
Архитектура Древней руси
Т. А. Бобровский
«место идеже и всю братию погребают» (древнейший некрополь
Киево-Печерскогомонастырявсветеновыхданных)........................309
Б. Г. Васильев
К вопросу о развитии живописного направления в стенописях
древнейрусиX–XIIвеков.......................................318
А. А. Голубева
К вопросу о функциональном назначении полатей (хор)
вдревнерусскомзодчестве:местокнязяилиженскаягалерея . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . 335
Д. Д. Ёлшин
архитектурный тип десятинной церкви в Киеве: историография проблемы . . . . . . . . . . . 349
П. Л. Зыков
собор владимира мономаха в суздале. Плановая и пространственная композиция.
материалыкреконструкции......................................361
Г. Ю. Ивакин, О. М. Иоаннисян, Д. Д. Ёлшин
архитектурно-археологические исследования десятинной церкви
вКиевев2008–2009годах.......................................377
Г. Ю. Ивакин, А. П. Томашевский, С. В. Павленко
использование пирофиллитового сланца и кварцита в строительном деле Южной руси . . . 391
А. А. Козловский, М. М. Иевлев
исследования «западного дворца»
настарокиевскойгоревКиевев2008–2009годах..........................412
Н. В. Новосёлов, Д. Г. Хрусталёв
Церковь св. дмитрия солунского в Пскове: памятник, опередивший свое время . . . . . . . . 420
В. Д. Сарабьянов
софия Киевская и купольная декорация многоглавых церквей
средневизантийскогопериода.....................................441
Е. Н. Торшин
Церковь спаса евфросиньева монастыря в Полоцке: архитектурные связи . . . . . . . . . . . 457
Принятыесокращения.........................................470
резюме..................................................472
сведенияобавторах...........................................490

contents
Irina Zavadskaya
study of the roofing material of the medieval centres
inthesouth-Westerncrimea.......................................254
Alexey Lipatov
Thick mortar Beds in the Brickwork of Byzantine monuments: Parameters,
characteristicsandfunction.......................................269
Svetlana Maltseva
the dor mition church of the studenitsa monastery: Byzantine origins
andthedevelopmentofthelocalserbiantradition..........................282
Hristo Preshlenov
Preserved Places of the faith in nesebar. archaeological
andhistoricaltopography........................................300
Architecture of Kievan rus
Timur Bobrovsky
the oldest cemetery of the Kiev cave monastery:
recentresearch..............................................309
Boris Vasiliev
on the development of the Pictorial trend in the old rus
Wallpaintingsfromthe10thto12thcenturies..............................318
Anna Golubeva
on the functional Purpose of the catechoumena in old russian architecture:
PlaceofthePrinceorfemalegallery..................................335
Denis Jolshin
architectural type of the desyatinnaya (tithe) church. history of the research . . . . . . . . . . . 349
Petr Zykov
Vladimir monomach’s cathedral in suzdal. design of its Plan and space.
materialsforreconstruction.......................................361
Gleb Ivakin, Oleg Ioannisian and Denis Jolshin
archaeological research of the desyatinnaya church
nnKiev(2008–2009)...........................................377
Gleb Ivakin, Andrey Tomashevsky and Sergey Pavlenko
useofPyrophylliteandQuartziteintheBuildingWorksinsouthernrus . . . . . . . . . . . . . . . 391
Arkady Kozlovsky and Michael Iyevlev
archaeological research of the Western Palace on starokievskaya hora
inKiev(2008–2009)...........................................412
Nikolay Novoselov and Denis Khrustalev
churchofst.dmitryinPskov:themonumentwhichwasaheadofitstime . . . . . . . . . . . . . 420
Vladimir Sarabianov
church of hagia sophia in Kiev and the dome decoration of multi-cupola
churchesinthemiddleByzantinePeriod................................441
Evgeny Torshin
church of the saviour in the st. euphrosyne convent (Polotsk): architectural links . . . . . . . . . 457
abbreviations...............................................470
summaries.................................................472
aboutauthors...............................................490

Научное издание
труды Государственного Эрмитажа
liii
архитеКтура византии и древней руси
iX–Xii веКов
Материалы международного семинара
17–21 ноября 2009 года
редактор
Е. А. Адаменко
редактор английского текста
Ю. Р. Редькина
Корректор
О. Г. Попова
обработка иллюстраций
И. М. Далекая, А. В. Филиппов
верстка
В. В. Крайнева
Подписано в печать 15.11 .2010. Формат 60 × 84 1/8.
усл. -печ. л . 69,6. тир. 300 . зак. 75
издательство Государственного Эрмитажа
190000, санкт-Петербург, дворцовая наб., 34
отпечатано в ПмК Государственного Эрмитажа
190000, санкт-Петербург, дворцовая наб., 34