/
Автор: Мариковский П.И.
Теги: археология биология насекомые зоология животные фауна мир насекомых физиология насекомых
ISBN: 9965-511-31-4
Год: 2006
Текст
П.И. МАРИКОВСКИЙ
КТО ОНИ ТАКНЕ?
МАЛЕНЬКИЕ ЖИТЕЛИ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ?..
П.Мариковский
В МИРЕ
НАСЕКОМЫХ
КТО ОНИ ТАКИЕ?
МАЛЕНЬКИЕ ЖИТЕЛИ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ?..
Документальная повесть о путешествиях автора и его наблюдениях за жизнью насекомых
Светлой памяти отца
Мариковского Иустина Евменъевича
Алматы 2006
П. Мариковский В мире насекомых
ББК63.4
М 26
П.И. Мариковский
В мире насекомых. Кто они такие? Маленькие жители нашей планеты?.. -
Ллматы, 2006. - 304 с.
Документальная повесть о путешествиях автора и его наблюдениях за жиз-
нью насекомых.
ISBN 9965-511-31-4
ББК63.4
0504000000
00(05)-05
ISBN 9965-511-31-4
© Павел Мариковский, 2006.
П. Мариковский В мире насекомых
ОГЛАВЛЕНИЕ
О КНИГЕ В МИРЕ НАСЕКОМЫХ 6 ГЛАВА ВТОРАЯ
ОТ АВТОРА 7 САМЫЕ БЫСТРЫЕ 60
ПРЕДИСЛОВИЕ 7 КОМАРЫ И МУХИ
КАК Я СТАЛ НАТУРАЛИСТОМ 8 ДВУКРЫЛЫЕ 60
ДЛИННОУСЫЕ. ПРИЗЫВНЫЙ ЗВОН 61
ГЛАВА ПЕРВАЯ ПОЮЩАЯ ПЕЩЕРА 62
ОХОТНИКИ И ПАРАЛИЗАТОРЫ 9 НАД БУРЛЯЩИМ ПОТОКОМ 62
ОСЫ 9 ВЕЧЕРНИЕ ПЛЯСКИ 64
ЗАГАДКА ОСЫ-АММОФИЛЫ 10 НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ 65
АММОФИЛА-МАСКИРОВЩИЦА 13 КОМАРИК-НЕВИДИМКА 66
ОТЧАЯННЫЕ ВОРИШКИ 13 ПЛЯСКА МАЛЫШЕК 66
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ТАКЫР 14 КРОШЕЧНЫЕ КРОВОСОСЫ 67
ГЛИНЯНЫЕ ДОМИКИ 17 КОМАРЫ-ВЕГЕТАРИАНЦЫ 69
ЗАКРЫТЫЕ ДВЕРИ 19 КОМАРЫ НА ПЛЯЖЕ 71
КАМЕНЬ В ДУПЛЕ 20 РАВНОДУШНЫЕ КОМАРЫ 71
КРАСНЫЙ КАМЕНЬ 20 УКУСЫ С РАСЧЕТОМ 72
НЕОЖИДАННЫЙ КОНКУРЕНТ 21 ДВЕ ГАЛЛИЦЫ 73
КВАРТИРАНТЫ ОСЫ-СЦЕЛИФРОНА 22 ВЫВЕСКА ГАЛЛИЦЫ 74
СИНИЙ СЦЕЛИФРОН 24 ЖИВАЯ ЦЕПОЧКА 76
ОСТОРОЖНЫЕ СФЕКСЫ 26 ДЕРЕВО ПУСТЫНИ, ЕГО ВРАГИ И ДРУЗЬЯ 76
НА ТАКЫРЕ 27 ОДИНОКОЕ ДЕРЕВО 79
ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНАЯ ОСА 28 ИСЧЕЗНУВШИЕ ГАЛЛЫ 79
ОХОТНИК ЗА ОХОТНИКОМ 29 НА ОЗЕРЕ БАЛХАШ 81
МНОГОЭТАЖНЫЕ ДОМИКИ 30 НОЧНЫЕ ОГОНЬКИ 82
КРАСНОГЛАЗАЯ ТАХИНА 32 КОМАРИНЫЕ ПЛЯСКИ 83
ДЛИННЫЕ НОГИ И ДЛИННЫЕ ЧЕЛЮСТИ 33 КУСТ ШИПОВНИКА 84
ДОРОГА БЕЗ ОРИЕНТИРОВ 34
НЕУТОМИМЫЕ ОХОТНИКИ 35 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ОСА-ПОЛИСТ 36 КОРОТКОУСЫЕ 86
ОСА-ИЗОБРЕТАТЕЛЬНИЦА 37 КОВАРНАЯ МУШКА 86
ОСЫ, ЧУВСТВУЮЩИЕ ВЗГЛЯД КЛАДБИЩЕ УЛИТОК 87
ЧЕЛОВЕКА 38 МУХИ СПУТНИЦЫ 89
ОСИНАЯ ОБЩИНА 39 СУМЕРЕЧНЫЕ МУХИ 90
КОМПАСНОЕ ЧУВСТВО 40 ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНЫЕ МУХИ 92
НАСТОЙЧИВАЯ ОСА 40 МУШИНАЯ ПРИМАНКА 92
ПЕРЕПУТАЛИ 41 БЕЛОГОЛОВАЯ НЕМЕСТРИНИДА 93
БОРЩЕВИК 42 СИРФ-ГЕЛИКОПТЕР 94
МАЛЕНЬКИЙ ОАЗИС 42 ДВУХЭТАЖНЫЙ РОЙ 95
БУТЫЛОЧНЫЕ ПЛЕННИКИ 43 ДЛИННОЕ НАСЕКОМОЕ 96
ЖАЖДА ОС И ЗАБЛУДИВШИЕСЯ МУШКИ 44 ДОЛИНА КАЛАМПЫРОВ 97
ОСЫ-ГЛИССЕРЫ 45 КЕНДЫРЬ-УБИЙЦА 98
ТАЛАЯ ВОДА 47 ИГРА КТЫРЯ 99
ОСИНЫЙ ДОМИК 48 НАШИ ЗАЩИТНИКИ 100
ТАИНСТВЕННЫЙ БУГОР 49 ХИТРЫЙ КТЫРЬ 101
ДОМИКИ ОС-ЭВМЕН 50 ЧУДЕСНАЯ ПЕСТРОКРЫЛКА 101
МИРНЫЕ СОСЕДИ 51 АВАРИЙНЫЕ ЖУЖЖАЛА 102
НЕЗНАКОМКА 51 ЮРКИЕ ЖУЖЖАЛ Ы 103
ОСА-СКОЛИЯ 52 СВЕРКАЮЩЕЕ ЗЕРКАЛЬЦЕ 103
КАМБАС 52 СТРАННОЕ КОЛЕЧКО 104
ДОБЫТЧИЦА 54 ПОД ЗАЩИТОЙ КОЛЮЧЕК 105
ДУРНАЯ ПОМПИЛА 55 «НЕ ЗНАЯ БРОДУ, НЕ СУЙСЯ В ВОДУ» 106
ЗАБЛУЖДЕНИЕ 56 ОШИБКА 107
ТРУДНЫЕ ПОИСКИ 57 ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ГУЛ 109
РЕТИВАЯ ОХОТНИЦА 58 ПОЛЕТ КВЕРХУ НОГАМИ 110
ОХОТНИК ЗА СВЕРЧКАМИ 59 НЕ БОЯЩИЕСЯ ХОЛОДА 111
ОШИБКА РОГОХВОСТОВ 59 МУШКИ-БЕРЕГОВУШКИ 112
СТРАННАЯ ОСА 60 МУШИНЫЙ РОЙ 113
ИГРА МУШЕК 114
УГОЛОВНАЯ ИСТОРИЯ 115
з
П. Мариковский В мире насекомых
ЛЮБЯЩИЕ СЛЕЗЫ 116 ИСПОРЧЕННЫЙ ЧАЙ 166
ГОЛУБАЯ КОРОВА 117 НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ГОСТИ 167
КОЛЬЧАТЫЙ ШЕЛКОПРЯД И
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ДЛИННОУСЫЕ ПЧЕЛЫ 168
НЕУЕМНЫЕ ПРЫГУНЫ 118 УТРЕННЯЯ ФИЗЗАРЯДКА 171
КУЗНЕЧИКИ, КОБЫЛКИ, СВЕРЧКИ, СВЕРКАЮЩИЕ РАСТЕНИЯ 171
ТРИПЕРСТКИ 118 НА КАМЕННОМ ОСТРОВЕ 172
ПРЯМОКРЫЛЫЕ 118 НАСТОЙЧИВЫЕ ПОИСКИ 173
КУЗНЕЧИК-ЗИЧИЯ 119 РАЗДЕЛКА ТУШИ 175
НЕМИЛОСТИВАЯ СУПРУГА 120 КРАСНЫЕ КУСТЫ 176
НЕУКЛЮЖИЙ ПУЗАТИК 120 ТУРКЕСТАНСКАЯ ЗЛАТОГУЗКА 177
КУЗНЕЧИК-ХИЩНИК 121 ГУСЕНИЦА-СОБАЧКА 178
СТАРИЧКИ 122 БРАЖНИК И СЕТКА 178
ПОДКАМЕННЫЙ РАЗБОЙНИК 122 ЯЗЫКАН-ДАЛЬТОНИК 179
СИМПАТИЧНЫЙ ТОЛСТЯК 123 ЗАБАВНАЯ ОБМАНЩИЦА 179
ДНЕВНЫЕ КОНЦЕРТЫ 124 БАБОЧКА-ПУТЕШЕСТВЕННИЦА 180
ЗАБАВНАЯ ОСОБЕННОСТЬ 125 БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ 181
МОЙ ВЕСЕЛЫЙ ТРУБАЧИК 126 ДРУЖНЫЕ СТРОИТЕЛИ 182
УТОПЛЕННИКИ 127 ГУСЕНИЦА-НЕВИДИМКА 184
НЕУЛОВИМЫЙ ВОРИШКА 128 ЛОВКАЯ ГУСЕНИЦА 184
ПЕСНИ СВЕРЧКОВ 130 СУХАЯ ПАЛОЧКА 185
СВЕРЧКОВАЯ ТРАГЕДИЯ 130 ЖИВЫЕ ЗАПАСЫ 185
ОДИНОКИЙ МУЗЫКАНТ 132 УБЕЖИЩЕ В КОЛОДЦЕ. 187
ОХОТНИК ЗА ОХОТНИКОМ 133 ЖИЗНЬ В ТРУБОЧКЕ 187
ДВУХГОЛОСЫЕ солисты 134 ЛУНКА СЕРЕБРИСТАЯ 189
ТРИ П ЕРСТКИ-П РЫ ГУ н ч и ки 135 СТРОИТЕЛИ ТОННЕЛЕЙ 190
ЛЮБИТЕЛИ ЯБЛОК 136 НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА 192
ПРОЦВЕТАЮЩИЕ ПРУСЫ 136 КРЫЛАТЫЙ ВРАГ 193
ПТИЧЬИ КРИКИ 138 ОБМАНЩИЦЫ 197
НЕУМОЛЧНАЯ ТРЕСКОТНЯ 139 ЗОЛОТЫЕ БЛЕСТКИ 199
СТРУННАЯ СЕРЕНАДА 140 ОЖИДАЮЩИЕ ВЕТРА 199
ОБЖИТОЕ МЕСТО 142 БАБОЧКА-УЛИТКА 201
ПЕРВОЕ КУПАНИЕ 144 ДРУЖНЫЙ ПОХОД 203
ДОБРОВОЛЬНЫЕ КАЛЕКИ 144 ТРИ ЗАГАДКИ 204
ПОТЕРЯВШИЕ ТЕНЬ 145 ИЗУМРУДНАЯ ПСИЛЛИДА 205
ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ 145 КРАСНОГЛАЗАЯ ПСИЛЛИДА 207
СЕКРЕТЫ МАЛЕНЬКОЙ ЛЕТУНЬИ 146 ОСТРОВ КАШКАНТЮБЕК 209
КРОШЕЧНЫЙ ОСТРОВОК 147 СТРУННАЯ СЕРЕНАДА 210
СТРАХ ПЕРЕД КОПЫТАМИ 148 ПОЧЕТНЫЙ ЭКСКОРТ 212
НЕОБЫЧНЫЕ НАКЛОННОСТИ 149 ЗАГАДОЧНЫЕ ШАРИКИ 213
ЗАДАЧА ПО ГЕОМЕТРИИ 150 БРАЧНЫЕ ПОЛЕТЫ МУРАВЬИНЫХ
ЗВОН ПРОВОДОВ 151 ЛЬВОВ 214
ПРОКОРМИТЕЛИ 152 СТО УДАРОВ в МИНУТУ 215
ОЗЕРО НА ОСТРОВЕ 153 СУХАЯ ПУСТЫНЯ 216
ХОЛМИКИ СЛЕПУШОНКИ 153 СТРАННЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ 217
ЗИМНИЕ ПЕСНИ 154 ЧУЖАЯ ДОБЫЧА 218
С МАГНИТОФОНОМ ЗА КОБЫЛКАМИ 155 ЗАГАДОЧНАЯ КАРТИНКА 219
ЗАБОТЛИВЫЕ ХОЗЯЕВА 219
ГЛАВА ПЯТАЯ САКСАУЛОВЫЙ ГРИБКОЕД 221
ПОКРЫТЫЕ ЧЕШУЕЙ 157 КРОШЕЧНЫЕ НЕДРУГИ 223
БАБОЧКИ 157 НОЧНЫЕ ПЛЯСКИ 224
БАБОЧ КИ-П АН И КЕ РШИ 158 В БАРХАНАХ 224
СПАСИТЕЛЬНЫЙ УГОЛОК 160 ОХОТА ПОНЕВОЛЕ 225
ПОЛЕТЫ БЕЛЯНОК 161 КАПЕЛЬКА РОСЫ 227
ПРИЧУДЫ БЕЛЯНОК 162 ИЗБИЕНИЕ БОГОМОЛОВ 228
НЕУДАЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ 163 ПОСПЕШНОЕ РАССЕЛЕНИЕ 229
ПЕШАЯ БАБОЧКА 163 МИЛЛИОННОЕ СКОПИЩЕ 231
ПЛЕНЕННЫЕ КРАПИВНИЦЫ 164 БЕГСТВО ИЗ ЗАТОЧЕНИЯ 234
НАПАДЕНИЕ АПОЛЛОНОВ 165 ЧЕРНАЯ ПЫЛЬ 235
ПОЛЯНКА АПОЛЛОНОВ 165 ЭСКАДРИЛЬЯ СТРЕКОЗ 235
ПОСЛЕДНЯЯ БОЯРЫШНИЦА 165 УЩЕЛЬЕ УХОВЕРТОК 236
4
П. Мариковский В мире насекомых
0 МНОГИХ ПОНЕМНОГУ 238 НА ОЗЕРЕ КЗЫЛКУЛЬ 272
КУСТИК АСТРАГАЛА 238 НА ПОЮЩЕЙ ГОРЕ 273
ОДИНОКАЯ КСИЛОКОПА 239 НЕОБИТАЕМЫЕ ОСТРОВА 275
ОБМАННЫЕ ЦВЕТКИ 240 ПРЯЧУЩИЕСЯ НАДЕНЬ 276
ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ ПЛЕН 241 ЧАЕПИТИЕ 276
ПУСТЫНЯ В ЦВЕТАХ 243 КУСОЧЕК ПУСТЫНИ 278
ТАТАРНИК ПЛОХОЙ И ХОРОШИЙ 244 ЛОВЧАЯ ЯМА 279
НЕПРЕДВИДЕННАЯ ОПАСНОСТЬ 245 В ОВРАГАХ ПЕСЧАНОЙ ПУСТЫНИ 279
РОЖОН 246 НА ГРАНИЦЕ ЖИЗНИ 280
ОСИНАЯ СТОЛОВАЯ 248 СОЛЕНАЯ ПУСТЫНЯ 283
ЗВОНКОЕ ДЕРЕВО 248 СЕМИНОЖКА 285
МАЛЕНЬКИЙ САКСАУЛЬНИК 250 НЕУДАЧНОЕ МЕСТО 286
МОХ В САКСАУЛЬНИКАХ 250 В ЖАРУ И ПРОХЛАДУ 287
РЕВЕНЬ МАКСИМОВИЧА 252 УЖИН 288
НОЕВ КОВЧЕГ 252 ОПАСНАЯ ЛУЖА 289
ОДНОНОГИЙ СКАКУН 254 ПУСТЫНЯ В ВОДЕ 289
ПАРАБОЛИЧЕСКОЕ ЗЕРКАЛО 256 ЖЕЛТЫЙ ПОТОК 291
РОЗОВАЯ ДОЛИНА 257 КТО И КАК РОЕТ ПЕСОК 292
СТАРЫЕ ТОПОЛЯ БАРТУГАЯ 259 ЗАКОН РАССЕЛЕНИЯ 294
ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ 260 ОТЛИЧНАЯ ЕДА 294
НЕИЗВЕСТНЫЕ МУЗЫКАНТЫ 261 НОЧНЫЕ ГОСТИ 295
СТРОГАЯ ОЧЕРЕДЬ 263 ОБМАНЩИКИ 296
ЗИМНИЕ НАСЕКОМЫЕ 264 ОСА, БОГОМОЛ И МУРАВЕЙ 297
ИЗБУШКА В БАРТУГАЕ 266 БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ 298
И ТАК КАЖДЫЙ ДЕНЬ 267 НАСЕКОМЫЕ И ТЕХНИКА 299
БРАЧНЫЕ ПЛЯСКИ 268 ЗАВИСЯЩИЕ ДРУГ ОТ ДРУГА 301
ЛОВУШКА ПАУКА 269 АСФАЛЬТОВАЯ ЛУЖА 303
МАЛЕНЬКИЕ ОБИТАТЕЛИ УЩЕЛЬЯ КЗ Ы Л АУС 271 ЛЕГИОН КРОВОСОСОВ 304
5
П. Мариковский В мире насекомых
О КНИГЕ «В МИРЕ НАСЕКОМЫХ»
Я благодарю за честь, оказанную мне просьбой написать кратко
свое впечатление об очередной книге моего учителя профессора зооло-
гии, натуралиста и писателя П.И. Мариковского.
Книга эта необычна и, пожалуй, подобной не было в мире. Она на-
писана образным, ясным, лаконичным языком, понятным для всех воз-
растов, как читателям неосведомленным с энтомологией, так и для уче-
ных деятелей этой науки. Она необычна тем, что написана в форме до-
кументальной прозы о путешествиях автора, о его страстном преклоне-
нии перед природой и обитающем в ней мире животных и растений. Не-
обычна и по изобилию и разнообразию открытых автором особенностям
жизни мира насекомых. В ней и описание ранее не известных особенно-
стях сложной жизни насекомых, - и повествование о таких необычных
открытиях, как вибрационный аппарат, аналогичный отбойному молотку,
- и о девственном размножении в стадии куколки одной из бабочек, - и о
тесных взаимных связях между разными видами насекомых, -ио широ-
ком использовании телепатии между этими маленькими животными, и о
многих неизвестных интересных особенностях образа их жизни.
И еще одна важная особенность книги. Раскрывая тайны жизни на-
секомых, автор прежде поколебал веру в незыблемость и трафарет-
ность инстинктов, служащих опорой поведения всего живущего на на-
шей планете. На многочисленных примерах он показал о необыкновен-
ной сложности инстинктов,их органически целесообразной изменчиво-
сти в зависимости от среды обитания. По его исследованиям,инстинкты
далеко не столь трафаретны, как ранее об этом было принято думать
судя по учению знаменитого на весь мир и талантливого французского
ученого Ж.Фраба. глубокое проникновение в структуру инстинктов жи-
вотного мира помогло П.И. Мариковскому единственному из ученых до-
казать неустроенность человеческого общества из-за конфронтации ра-
зума и инстинкта и опубликовать книгу «В плену инстинктов» (Алматы,
2001 г.).
Книга П.И. Мариковского, как и многие его другие книги, читается
легко и с увлечением. И это в особенности изложения, вытекающей не
из упрощения фактов, а из всей их сложности, заключается удивитель-
ное мастерство автора, известного ученого и писателя.
Академик Национальной академии наук Республики Казахстан
Ж.Д. Исмухамбетов
6
П. Мариковский В мире насекомых
ОТ АВТОРА
Эта книга необычна по своему построению.
Она обращена к молодым и взрослым люби-
телям природы, а также к тем, кто весьма да-
лек от нее или отлучен: к ученым и просто лю-
бознательным. Описывая свои путешествия и
наблюдения за миром насекомых, я старался
рассказать о природе вообще, а также о рабо-
те зоолога-натуралиста. Все эти наиболее ин-
тересные описания и открытия строго доку-
ментальны, написаны по свежим впечатлени-
ям в полевой обстановке. Художественного
вымысла в книге нет, хотя многие зарисовки
могут показаться такими. В ней нет ничего,
взятого из других книг.
Для этой книги было накоплено много соб-
ственных рисунков и фотографий, а также на-
писано обстоятельное введение, очень жаль,
что нет возможности их использовать из-за
отсутствия средств, жаль, что нельзя опубли-
ковать рукописи и других двенадцати книг, по-
священных природе, а из-за моего преклонно-
го возраста я уже не надеюсь увидеть их вы-
шедшими в свет. С иллюстрациями книга вы-
глядела бы более интересной. Остается наде-
яться, что в будущем, когда станут обращать
больше внимания на биологическую литерату-
ру, быть может, это сделают те, кому близки и
понятны мои книги.
К сожалению, я не смог привести латинские
названия многих насекомых, так как определе-
ние их требует много времени и в Алматы не-
возможно. Кроме того, мои коллекции факти-
чески уничтожены не без злого умысла в таком
почтенном учреждении, как Институт зоологии
Академии наук Казахстана.
Полагаю, что образность повествования, к
которой я иногда прибегаю при описании по-
ведения того или иного животного, не вызовет
гнева ученой братии, требующей точных и су-
хих формулировок. Их соблюсти в книге для
всех трудно, а подчас и невозможно.
Я выражаю глубокую и искреннюю благо-
дарность моим дорогим друзьям и знакомым,
помогавшим мне в жизни и в работе над этой
книгой. Более всего я благодарен семье Ру-
денко и особенно Руденко Галине Владими-
ровне за бескорыстный труд редактирования и
корректуру этого сочинения.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Территорией наблюдений за насекомыми
служили преимущественно пустыни, реже го-
ры Казахстана, хотя кое-когда они оказыва-
лись за пределами этой страны. Сбор мате-
риалов для этой книги был начат после окон-
чания второй мировой войны тотчас же после
демобилизации из армии.
В то время природа Казахстана процвета-
ла, поражая своей чистотой, богатством и раз-
нообразием многочисленных ее обитателей,
но меня беспокоит то, что искреннее и прав-
дивое описание ее красоты и глубокого со-
держания может показаться современному
читателю преувеличенным.
Я путешествовал по этой стране пятьдесят
лет. За это время произошли некоторые изме-
нения географического порядка: нестало за-
мечательного природного уголка - урочища
Бортугая, ему в книге посвящено немало
строк. Созданное водохранилище, названное
Капчагаем, сильно изменило и обеднило при-
роду среднего течения реки Или и изумитель-
ного озера Балхаш. В пятидесяти километрах
от Алматы, вблизи правого берега реки Или,
были замечательные Соленые озера, которые
усиленно посещали горожане. Их затопило
Капчагайское водохранилище. Изменился и
климат. Рассказывая об этом, хочется наде-
яться, что увядание природы не будет про-
должаться долго, что вскоре многое возвра-
тится в состояние, близкое к прежнему. Люби-
тель и знаток природы найдет в книге много
нового, ранее не известного и подчас непо-
знанного. Биологи познакомятся с теорией Ж.
Фабра о трафаретности инстинктов, управ-
ляющих поведением животных, и поймут, что
эти труды в настоящее время требуют значи-
тельных поправок. Инстинкты, обуславливаю-
щие поведение животных, оказывается, из-
менчивы, они гораздо сложнее, чем представ-
лялись нам ранее. Все это помогло мне, хотя
это может показаться странным и необычным,
понять истоки бедствий и неустроенности че-
ловеческого общества, об этом я писал в книге
«Во власти инстинктов» (Алматы, 2003).
Материал этой книги размещен в соответ-
ствии с классификацией весьма разнообраз-
ных представителей нашей планеты. Резуль-
таты подавляющего большинства наблюдений
новы и не опубликованы в научной литерату-
ре, хотя иногда они упомянуты в моих книгах о
природе и путешествиях. Результаты наблю-
дений за жизнью насекомых можно было бы
опубликовать в научных журналах хотя бы для
того, чтобы их могли использовать ученые, так
как многие из них считают унизительным ссы-
латься на факты, изложенные в книгах попу-
лярного характера. Но опубликовать эти ста-
тьи я уже не успею.
Внимательный читатель может заметить,
что в книге почти нет ничего о самых интерес-
ных насекомых - муравьях. Я уделил много
внимания этим удивительнейшим созданиям
природы, написал несколько книг, которые, к
большому сожалению, не опубликованы до
сего времени отчасти по воле злых и беспеч-
ных людей, а также из-за осложнений в изда-
7
П. Мариковский В мире насекомых
тельском деле в связи с экономической жиз-
нью Казахстана и Советского Союза.
К сожалению, ради экономии пришлось
упустить описание устройства тела насеко-
мых, а также главные особенности образа их
жизни. Скажу только главное: НАСЕКОМЫХ
ОКОЛО ДВУХ МИЛЛИОНОВ ВИДОВ, ЗНАЧИ-
ТЕЛЬНО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ
ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ, ВМЕСТЕ ВЗЯТЫХ!
БОЛЬШЕ ВСЕХ!. ЖИЗНЬ НА НАШЕЙ ПЛАНЕ-
ТЕ НАИБОЛЕЕ БОГАТО ВОПЛОТИЛАСЬ В
НАСЕКОМЫХ...
И еще приведу опубликованную в интерне-
те аннотацию издательства «Армада-пресс» к
моей книге «Загадки остались» М.,2001 г. Ав-
тора этой аннотации узнать не удалось. Мне
оно дорого, как мнение читателя.
«Насекомые настолько непохожи на нас,
что выглядят инопланетянами. Они появи-
лись на Земле раньше динозавров и пережили
их, как переживут когда-нибудь и все, ныне
существующие виды животных, включая че-
ловека. Может быть, поэтому необходимо
более внимательно присмотреться к этим
фантастическим созданиям, чья жизнь полна
тайн и загадок. Сорок лет жизни Павел Иу-
стинович Мариковский посвятил изучению
мира насекомых и рассказал об этом в своей
увлекательной книге, но все-таки даже для
него «Загадки остались».
КАК Я СТАЛ НАТУРАЛИСТОМ
Маленькая железнодорожная станция. Раз
в день, ровно в шесть часов вечера, дежурный
по станции надевает красную фуражку и вы-
ходит из своего кабинета. Под навесом возле
вокзала выстраиваются торговки снедью. При-
бывает пассажирский поезд, перрон заполня-
ется гуляющей публикой. Но вот раздается
звон станционного колокола, ему отвечает па-
ровозный гудок, поезд уходит, скрывается де-
журный, расходятся торговки, и снова тишина,
изредка прерываемая грохотом редких товар-
ных поездов. А вокруг шумит глухая Уссурий-
ская тайга, и на все голоса распевают птицы...
В дальнем углу двора за глубокой канавой гус-
тые заросли бурьяна. Там бродят одичавшие
кошки, иногда высунет голову красный коло-
нок, раздается тонкое попискивание полевых
мышей. Туда боится идти квочка с цыплятами.
Там что-то таинственное и страшное. Но я
верхом на ветке, полный отваги, скачу в за-
росли бурьяна на бой со злыми врагами, и па-
дают сраженные моей проволочной саблей
головки чертополоха.
Но что это темное мелькнуло на листе ло-
пуха? Большой толстый червяк, покрытый
красными пятнами. И каждое пятно обведено
черной каемкой. На конце торчит рог, голова в
синих пятнышках с желтыми глазами. Червяка
надо взять в плен! Но берет сомнение: вдруг
боднет рогом, уколет? Рука дрожит, но лист
лопуха с червяком сорван, и я стремглав не-
сусь домой.
Выбрось ты эту гадость! - сердится
старшая сестра. - Разве можно ее нести в
дом!
Тогда я прячу своего пленника в сарай,
устраиваю его в картонную коробку, кладу ему
разных листьев. Но червяк отказывается от
еды. Ему надо что-то другое. Потом он темне-
ет, становится короче, и вот вместо него
большой коричневый шелковый домик. Сквозь
его стенки просвечивает черный, в блестящих
колечках бочоночек. Что случилось с моим
пленником? Он, наверное, заколдованный!
Был червем, стал черным бочонком. Видно,
неспроста все это: здесь скрыта какая-то
страшная тайна; я должен держать ее при се-
бе, никому не рассказывать.
Теперь каждое утро, проснувшись, бегу в
сарай и открываю картонную коробку. Шелко-
вый домик все тот же, и бочонок, как всегда,
закрытый. Но однажды утром я вижу в шелко-
вом домике дырку, вместо бочонка - легкую
ломкую скорлупу, а в коробке сидит и вздраги-
вает крыльями большая красивая бабочка. Ее
светло-коричневые крылья испещрены крас-
ными, желтыми и фиолетовыми полосками и
пятнами, искрятся крошечными бархатистыми
чешуйками. На голове красуются чудесные,
будто из мелких перышек, усики, а черные
большие глаза мерцают огоньками. Бабочка
схватила меня за пальцы цепкими мохнатыми
ногами, не желает отпускать. А потом внезап-
но взмахнула мягкими крыльями, взметнулась
в воздух, ринулась к открытой двери сарая и
исчезла.
Больше никогда я не видел этой бабочки-
красавицы. Откуда же она появилась? Почему
сперва был червяк, потом шелковый домик и
бочонок? Бывает ли так всегда? Кто мне рас-
скажет обо всем этом на маленькой железно-
дорожной станции,затерянной в глухом лесу?
С тех пор мои глаза будто открылись на не-
ведомый раньше мир насекомых. Они были
везде, эти маленькие создания. Разноцветные
бабочки летали по лугу, и среди них, как лас-
точки, проносились громадные черные махао-
ны; большие мухи кружились между деревьев,
по стволам ползали степенные черные жуки-
дровосеки и недовольно скрипели, когда их
брали в руки, норовя схватить за пальцы ост-
рыми сильными челюстями. По воде носились
неугомонные маленькие жуки-вертячки, а там,
в зеленой глубине, где стайками метались
рыбки, хищный жук-плавунец ловко скользил
среди густых водорослей.
Как-то отец протянул мне берестяную коро-
бочку. В ней кто-то громко шуршал, скрипел,
негодовал и требовал свободы. Я открыл ко-
8
П. Мариковский В мире насекомых
робочку, и на стол вывалился громадный, как
ладонь отца, коричневый жук с большими
длинными черными усами, немедля поднял
кверху жесткие крылья, взлетел, угрожающе
загудел, закружился по комнате и, ударившись
об оконное стекло, упал на пол. Это был са-
мый большой жук в нашей стране - калипогон
реликтус.
Вечером слипаются от усталости глаза. Хо-
чется спать. Но я креплюсь, не отхожу от све-
чи, не свожу глаз с открытого окна. На огонь
летят самые разные бабочки: большие и ма-
ленькие, яркие и скромно окрашенные, кружат
возле пламени, рассыпая искорками золоти-
стые чешуйки. Иногда неожиданно на стол
опускается богомол и, ворочая круглой голо-
вой, будто с недоумением, осматривается во-
круг зелеными выразительными глазами. Но
вот раздается громкий шорох крыльев - и в
комнату врывается что-то очень большое и
страшное. Летучая мышь... нет, как ночная
птица, невиданной красоты бабочка. Она бро-
сается прямо к свече и тушит ее пламя. Не-
сколько мгновений еще слышатся взмахи
сильных крыльев. Когда же снова зажигается
огонь, в комнате пусто.
С тех пор я полюбил насекомых. Прошло
более восьмидесяти лет, и я не изменил сво-
им шестиногим любимцам, хотя жизнь не все-
гда шла навстречу моим желаниям, много лет
было потрачено не так, как думалось и хоте-
лось.
Кто же они такие, эти маленькие существа,
населяющие нашу планету?
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОХОТНИКИ И ПАРАЛИЗАТОРЫ
ОСЫ
Со словом оса у человека, несведущего в
энтомологии, возникает образ насекомого, ис-
пещренного желтыми и черными полосами,
строящего бумажные соты и обладающего
свирепым нравом, независимым характером и
ядовитым жалом. В действительности ос
очень много и самых разных. Но у всех боль-
шая подвижная голова на тонкой коротенькой
шее, с крупными глазами, острые и крепкие
челюсти, довольно мощная грудь, несущая
четыре небольших прозрачных крыла, а
брюшко, сидящее на тонкой талии, вооружено
жалом. Все осы хорошо ползают и превосход-
но летают.
Осы относятся к подотряду Жалящих
большого отряда Перепончатокрылых. По
числу видов этот отряд уступает лишь отря-
дам Жуков и Бабочек и насчитывает около ста
тысяч видов. Осы занимают в отряде Пере-
пончатокрылых едва ли не тридцатую часть
видов и относятся к нескольким десяткам са-
мостоятельных семейств.
Образ жизни ос очень разнообразен. Вме-
сте с муравьями и пчелами они самые высо-
коразвитые насекомые, обладающие хорошо
выраженным мозгом и сложными инстинктами.
Большинство ос охотники, при этом охотники
высокоспециализированные, то есть приспо-
собленные нападать на строго определенную
добычу, хотя сами взрослые питаются боль-
шей частью нектаром. Обычно они убивают
или парализуют добычу-насекомое точными
ударами жала в мозг и в несколько нервных
узлов, приготовляя своеобразные живые кон-
сервы, на которые уже и откладывают яичко.
Нет почти ни одной сколько-нибудь крупной
группы насекомых, на которую бы не охоти-
лись осы, и не использовали ее для прокорм-
ления своего потомства.
У ос превосходно развит инстинкт заботы о
потомстве.
Для своих личинок они строят отличные
убежища в виде особым образом устроенной
норки с подземными пещерками, иногда в
форме кубышек, бочоночков или цилиндриков
с плотно подогнанными крышечками и многи-
ми другими особенностями архитектуры жи-
лища.
Разумеется, каждый вид осы обладает
своими особыми правилами строительной тех-
ники. Оса-мать за свою недолгую жизнь гото-
вит несколько приютов для личинок, сама же и
беспокоится о воспитании потомства.
Личинки ос червеобразные, с неразвитыми
глазами, безногие, светлые, с нежными покро-
вами, беззащитные. Уничтожив запасы еды,
заготовленные матерью, они окукливаются в
своем укрытии, впоследствии превращаясь во
взрослую осу.
Некоторые осы стали жить большими сла-
женными обществами, в которых царят стро-
гие порядки строительства, разделения труда
и многое другое.
Немногие осы приспособились к паразити-
ческому образу жизни, то есть откладывают
яички в тело другого насекомого или, подобно
кукушке, подбрасывают яйца в гнезда других
ос или даже пчел.
Осы всегда очень подвижны, энергичны,
вечно в движении, в поисках охотничьих тро-
феев, в бесконечных заботах по строительству
жилищ для своего потомства и поэтому инте-
ресны для того, кто любит природу.
9
П. Мариковский В мире насекомых
ЗАГАДКА ОСЫ-АММОФИЛЫ
Весна была необычной. Часто шли дожди.
На смену низким травам-эфемерам выросли
высокие растения, одни цветы сменялись дру-
гими. Пустыня стала неузнаваемой и казалась
похожей на роскошный луг. Среди зеленого
раздолья появились пышные растения, кото-
рых давно не было видно в этих местах. Их
семена дремали много лет в земле, ожидая
вот такой, как сейчас, редкой и счастливой
весны.
В мире насекомых царило необычайное
оживление. Разнообразные мухи, жуки, бабоч-
ки, осы, пчелы носились без устали с утра до
ночи, усаживались на цветы, чтобы передох-
нуть и полакомиться нектаром. Среди них бы-
ли. вероятно, и такие яички, личинки или ку-
колки которых, подобно семенам влаголюби-
вых растений, тоже лежали несколько лет без
движения и признаков жизни, терпеливо дожи-
даясь благодатного времени.
Ложбина между лёссовыми холмами у под-
ножия Курдайского хребта вся сиреневая от
расцветшего дикого чеснока. Местами к нему
примешивается голубой цвет незабудок. Где-
то здесь хозяйничают пауки и, видимо, очень
удачна их охота, так как во многих местах
слышен жалобный звон крыльев погибающей
в тенетах хищника мухи.
Среди высокой травы трудно разглядеть,
что творится на земле. Даже незабудки, такие
маленькие и скромные в обычные годы, стали
великанами, вымахав едва ли не выше коле-
на, а круглые, как шар, сиреневые головки
чеснока дотянулись до пояса. Как среди них
увидеть хищника, вонзившего ядоносные крю-
чья в тело добычи? Вот и рядом слышен жа-
лобный звон крыльев, но не видно ни паука, ни
его паутины. Делаю несколько шагов в сторону
звука, и он вдруг смолкает, отхожу назад - воз-
никает снова. Нет, тут паук не причем, и не
жертва его поет крыльями.
На красных маках повисли кучками мохна-
тые жуки-олёнки, все перепачкались в желтой
пыльце. Местами цветки захватили юркие
черные жуки-горбатки и быстро снуют меж ты-
чинок. Расселись по травам красные с черны-
ми пятнам жуки-коровки. В воздухе носятся
крупные черные осы-сколии с ярко-желтой пе-
ревязью на брюшке. Они гоняются друг за дру-
гом и так стремительны в полете, что их ни
разглядеть, ни сачком поймать. Бабочки-
голубянки не спеша перелетают с цветка на
цветок.
Осторожно шагаю по траве... Но крылатый
незнакомец, очевидно, обладает отличным
зрением. Звук снова прерывается. Попробую
ползти...
Вот оно что! На небольшой площадке, ка-
ким-то чудом свободной от буйной раститель-
ности, вижу осу-аммофилу с тонкой длинной
талией и таким же узким длинным брюшком,
украшенным красной перевязью. Ее поза не-
обычна: голова опущена книзу, тонкое длин-
ное брюшко торчит почти вертикально кверху,
цепкие ноги расставлены в стороны. Крылья
осы-аммофилы мелко вибрируют, издавая ту
самую жалобную песенку, услышанную мною
ранее. Длинными крепкими челюстями оса
роет землю и отбрасывает комочки в стороны.
Несколько минут работы - оса забирается по
грудь в вырытую ею ямку. Иногда она бросает
работу (тогда жалобный звон крыльев смолка-
ет), выбирается наружу и бродит вокруг не-
сколько секунд, как бы желая удостовериться,
что все спокойно, и ничто не угрожает ее мир-
ному занятию. Оса очень зорка, и мне прихо-
дится быть осторожным: она замечает самое
легкое движение. Вот и сейчас вспорхнула и
скрылась среди зарослей трав. Но вскоре воз-
вращается и закапывается в норку еще глуб-
же. Из земли уже торчит только черный кончик
брюшка с красным колечком. Вот и брюшко
исчезло. Работа идет под землей. Жалобный
звон крыльев становится все глуше и преры-
вистей. Крылатая труженица часто выбирает-
ся из норки с комочком земли в челюстях.
Видимо, труд осы нелегок и иногда она не
прочь его прервать. Покружившись у норки,
она улетает в сторону, усаживается на цветок
чеснока, лакомится нектаром и, отдохнув, сно-
ва принимается за работу.
Наконец, норка закончена. Возле нее вы-
сится холмик выброшенной земли. Спешно
почистив запыленное тело, аммофила дело-
вито мчится в сторону, торопливо перелает с
травинки на травинку.
Я едва поспеваю за беглянкой, напрягая
внимание и зрение, чтобы не потерять ее из
виду. Нелегко достается этот бег! К счастью,
оса повернула обратно, теперь уже пешком
волочит в челюстях большую зеленую гусени-
цу бабочки-совки. Гусеница неподвижна, явно
парализована.
Жаль, что не удалось увидеть, как аммо-
фила обездвижила свою добычу. Эта оса -
тонкий анатом. Найдя гусеницу, она острым
жалом наносит несколько точнейших ударов,
попадая сперва в мозг, а затем в нервные уз-
лы в каждом членике тела. Никто этому искус-
ству осу не учил, и все изумительные по точ-
ности приемы совершаются инстинктивно.
Теперь мне легче следовать за осой, несу-
щей тяжелую добычу. На обратный путь - око-
ло шестидесяти метров - оса затрачивает при-
близительно пятнадцать минут. Хорошо, что
нет никого поблизости, и я могу, не стесняясь,
ползти, волоча за собою полевую сумку, сачок
и фотоаппарат.
Вот и знакомая голая площадка среди гус-
той травы с холмиком свежевыброшенной
10
П- Мариковский В мире насекомых
земли. Интересно, как аммофила запрячет
свою добычу?
Оса бросила гусеницу, скользнула в норку,
как бы желая убедиться, что никто в нее не
забрался, выскочила наружу, схватила челю-
стями гусеницу за голову и стала пятиться.
Охотник и его добыча скрылись под землей.
Сейчас там, в глубине норки, оса откладывает
яичко и прилаживает его к зеленой гусенице...
Проходит несколько минут. Оса выбралась
наверх, схватила комочек земли и скрылась с
ним в норку, выскочила за другим, третьим.
Очевидно, норку нельзя засыпать мелкой
землею. Здесь необходим пористый материал,
кусочки земли, между которыми бы оставались
щели.
Комочков много, но пролившийся ночью
дождь смочил их, и они прилипли к поверхно-
сти земли. Их надо оторвать, и оса это делает
без всякого труда. Но почему в то мгновение,
когда она хватает челюстями слежавшиеся
комочки, раздается жалобная песня крыльев?
Неплохо бы взглянуть на осу через лупу.
Раньше оса, собирая строительный материал,
несколько раз подползала ко мне и даже пры-
гала через мою руку.
Работа неутомимой труженицы близится к
концу. Норка почти закрыта. Оса-аммофила
уже не помещается в ней. Еще несколько ми-
нут - детка будет окончательно устроена. Оса
направляется к комочку земли под моей рукой,
хватает его челюстями. Лупа наготове... Кры-
лья вибрируют, в унисон им вибрирует и голо-
ва, вибрация тела осы передается комочку
земли, на нем появляется трещинка, он отва-
ливается... Так вот в чем причина жалобного
пения крыльев! У осы имеется прибор "вибра-
тор". Резкие колебания ее тела, судя по тону
звука, не менее 300-400 в секунду разрушают
материал, делают его податливым. Какая за-
мечательнейшая техника земляных работ!
Но наблюдение за одной осой не доказа-
тельство. Чтобы окончательно убедиться в
своем предположении, я изучаю работу многих
ос-аммофил, и сомнение исчезает. Теперь
можно смело утверждать, что аммофилы
пользуются вибратором, роют с его помощью
норки, отрывают от поверхности земли при-
липшие кусочки и мелкие камешки. Вибратор -
очень мощное орудие, только применением
его можно объяснить столь успешную и быст-
рую работу по сооружению норки. За полчаса
в плотной почве пустыни оса выбрасывает
грунт по объему в 20-40 раз больше объема
своего тела.
Кстати, интересно взглянуть на норку ам-
мофилы. Узкий ход, рассчитанный только на
то, чтобы протащить гусеницу, ведет в не-
большую пещерку. Здесь на уложенной полу-
кольцом гусенице, развивается личинка.
В первый час заключения в подземной ка-
мере гусеница еще подает признаки жизни;
вяло двигает челюстями, вздрагивает, если ее
ущипнуть. Потом навсегда замирает, но не
гниет. Аммофила заготовила для своей детки
непортящуюся еду. По-видимому, яд, впрыс-
нутый осой, обладает сильными противогни-
лостными свойствами. Кроме того, личинка
поедает свою жертву не как попало, а выбо-
рочно. Сперва уничтожает те органы, потеря
которых не вызывает окончательной гибели
гусеницы.
У животных и растений есть много разно-
образных приспособлений, похожих на новей-
шие достижения человеческой науки и техни-
ки. Семена растений разлетаются в стороны
на парашютиках. Живущие в море кальмары
плавают по принципу реактивного двигателя, с
силой выталкивая из себя воду. Орлы, чтобы
полакомиться мясом черепахи, защищенной
толстым панцирем, подобно пикирующему
бомбардировщику, падают с высоты и, взмы-
вая перед одиноким камнем среди пустыни,
бросают на него свою добычу. Летучая мышь,
стремительно летая среди ветвей деревьев,
издает ультразвуки и, как радиолокатор, улав-
ливая отражения этих звуков от окружающих
предметов, ловко лавирует между препятст-
виями, не рискуя разбиться. Кроме того, по
отражению этих звуков определяет нахожде-
ние своей летящей добычи, какого-либо насе-
комого. Таких примеров множество. А вот на-
ша оса-аммофила употребляет нечто подоб-
ное отбойному молотку шахтеров, да и других
строителей, трудящихся на земляных работах.
По толстому резиновому шлангу в отбойный
молоток подается сжатый воздух. Он передает
толчкообразные движения наконечнику, и тот
вибрирует. Каков же механизм, приводящий в
движение "вибратор" осы? Посредством каких
мышц так сильно вибрирует голова с крепкими
челюстями и причем тут жалобная песня
крыльев?
Ответить на эти вопросы можно только за-
нявшись изучением анатомии осы. Приходится
ловить их, везти в лабораторию. Под биноку-
лярным микроскопом, разрывая хитиновые
покровы насекомого тонкими, остро отточен-
ными иглами, исследую строение тела отваж-
ной охотницы. Вот в брюшке тоненькая тру-
бочка кишечника, зернистые, состоящие из
мелких шариков, яичники, едва заметный
нервный стволик и многое другое. Все органы
опутаны тонкими серебристыми ниточками.
Это полые трубочки-трахеи, по ним воздух
снаружи поступает в тело осы. Вся грудная
полость ее заполнена скоплением мощных
мышц, обеспечивающих работу крыльев и ног.
В голове находятся мозг и мышцы, управляю-
щие челюстями.
П. Мариковский В мире насекомых
Мне кажутся очень странными две воздухо-
носные трубки трахеи. Они отходят от малень-
ких щелей на первом сегменте груди и, заги-
баясь вперед, идут к шее, проникая в голову.
Трахеи непомерно велики и своими размера-
ми отличаются от всех других трахей, отходя-
щих парными стволиками почти от каждого
сегмента тела. Диаметр этих трахей, пожалуй,
равен диаметру всех остальных трахей вместе
взятых. К чему столь обильное снабжение го-
ловы воздухом? Объем головы в десять раз
меньше объема тела насекомого. Воздуха
требуется больше всего тем органам, которые
больше всего работают. Мышцы крыльев и ног
самые первые потребители кислорода, но
снабжены обычными трахеями. Значит, не-
спроста идут трахеи в голову и крупные они не
только потому, что служат для дыхания тка-
ней.
Для чего же они? Две загадочные трахеи
проходят в груди среди мощных мышц, управ-
ляющих крыльями. Когда оса роет землю,
крылья усиленно вибрируют, издавая тонкий
звук, привлекший мое внимание. Крылья виб-
рируют из-за быстро следующих друг за дру-
гом сокращений мускулатуры. Эти сокращения
передаются на трахеи, содержащие воздух, и
по воздуху вибрация переносится на голову,
несущую челюсти. Вот и разгадка замечатель-
ного роющего приспособления осы-
аммофилы!
Счастье исследователя никогда не бывает
полным, если в открытом явлении остаются
темные места. Что происходит с двумя тра-
хейными стволами? Разветвляются ли они в
голове на мелкие трахеи или образуют какую-
либо полость? Сразу тщательно обследовать
содержимое головы осы я не догадался. Оп-
лошность была бы небольшой, если бы не
отъезд из Средней Азии, в которой провел
много лет, изучая насекомых. Для специаль-
ной поездки в пустыню за осами уже не было
времени. Да и вряд ли сейчас можно найти
аммофилу. Наступило лето, жара выжгла рос-
кошные травы и с ними, наверное, исчезли
зеленые гусенички и их потребительницы.
И тогда сколь неожиданным оказался слу-
чай: в своей комнате я услышал знакомую жа-
лобную песню крыльев. Оса-аммофила в
квартире казалась невероятной! Медленно я
бродил по комнате, заставленной заколочен-
ными ящиками, приглядывался ко всем угол-
кам и прислушивался. Звук шел от оконной
рамы, но осы не было видно. Где она скрыва-
лась - непонятно. Собрался открыть окно, вы-
ходящее в сад, и вдруг увидел усики, высовы-
вающиеся из небольшой щелки в оконном пе-
реплете. Оказывается, когда окно было откры-
то, оса забралась в щелку то ли в поисках ук-
ромного места для своей детки, то ли на ноч-
лег. Теперь она тщетно пыталась вырваться
из неожиданной неволи на свободу. Черными
крепкими челюстями она хватала дерево и,
вибрируя крыльями, ожесточенно трясла го-
ловой.
Находка оказалась кстати. В груди насеко-
мого я отпрепарировал две большие трахеи и
вскрыл голову. Здесь трахеи, проникнув через
шею и затылочное отверстие, загибались кни-
зу и слепо заканчивались в обширной около-
ротовой полости. Сюда и передавалось бие-
ние воздуха, колебавшее челюсти. Загадка
осы-аммофилы была раскрыта! Прошло много
лет после встречи с осой-аммофилой, и о ней
была опубликована статья в журнале.
После трудного перехода в горах Заилий-
ского Алатау, сбросив с себя тяжелый рюкзак,
я с удовольствием растянулся на траве. На
лесной полянке с множеством цветов крути-
лись насекомые. Мерное чириканье кобылок
перемежалось с короткими шипящими позы-
вами зеленых кузнечиков. Иногда раздавалось
низкое гудение, и мимо проносился как всегда
озабоченный шмель. Вот он присел рядом со
мною на колокольчик и, быстро-быстро рабо-
тая ножками, стал собирать пыльцу. Иногда он
слегка вздрагивал телом и, вибрируя крылья-
ми, тоже жужжал.
Что бы это могло значить? Пригляделся к
мохнатому труженику. Оказывается, он так же,
как и аммофила, использовал вибратор. Толь-
ко, конечно, не для рытья земли, а для сбора
пыльцы. Неплохое приспособление у шмеля,
повышающее производительность его труда.
А потом, вскоре за этим случаем, еще одно
наблюдение озадачило меня своей курьезно-
стью.
В заброшенном сарае среди тугайной рас-
тительности в урочище Карачингил оказалось
много гнезд ос-сцелифронов. Эти осы ловкие
строители. Вначале, накладывая слой за сло-
ем глины, они лепят кубышки, напоминающие
бочонки. Затем в каждый бочонок оса-мать
натаскивает парализованных цветочных пау-
ков, откладывает на них яичко и закупоривает
жилище детки порцией глины. Каждая оса де-
лает несколько кубышек, располагая их, по-
добно сотам, рядом друг с другом в два-три
ряда. После того, как кубышки заполнены до-
бычей, на все сооружение оса накладывает
толстый слой глины, прикрывая ею домики со
своим потомством.
Я люблю эту изящную хищницу тонкую,
стройную, с длинной, как палочка, талией и не
упускаю случая полюбоваться ею.
В сарае работало сразу несколько ос.
Здесь с удивлением я обнаружил, как то от
одного, то от другого гнезда раздавался тон-
кий звук дребезжащих крыльев. Мне даже не
поверилось: неужели и здесь оказался "вибра-
тор". Набрался терпения, пригляделся. Вот
через разбитое окошко влетела оса-
12
П. Мариковский В мире насекомых
сцелифрон. Покружилась в воздухе и напра-
вилась к скоплению кубышек, прилепленных к
стенке сарая. Уселась на край одной из них,
приладила принесенный ею в челюстях комо-
чек глины и, зажужжав, затрясла головою,
размазывая штукатурку по краю кубышки. Ра-
бота шла споро, и вскоре на бочонке появился
валик свежей сырой глины.
Наблюдая за прилежной матерью, готовя-
щей жилище для своих деток, я вспомнил, как
строители, укладывая бетон в основание фун-
дамента здания для того, чтобы он хорошо
распределился по форме и занял все про-
странство, не оставив пустот, применяют виб-
ратор. Точно такой же вибратор использует и
оса-сцелифрон с той только разницей, что
пользуется она им многие тысячелетия, если
не более. Жаль, что искусство осы не было
известно раньше человеку! Вибратор для ук-
ладывания бетона был бы применен значи-
тельно раньше.
Итак, отбойный молоток осы-аммофилы
для земляных работ, вибратор шмеля для
сбора пыльцы растений, вибратор для укладки
глины осы-сцелифрона - замечательные тех-
нические приспособления, облегчающие труд.
Впоследствии я убедился, что "вибратор" ши-
роко распространен среди перепончатокры-
лых. Им пользуются все виды ос-аммофил, а
также и осы-сфециды, когда роют норки в зем-
ле или высверливают их в древесине.
Широко используют вибратор также и пче-
лы. Многие пчелы-андрены, роя норки, также
жужжат крылышками, и это жужжание отчет-
ливо доносится из-под земли на территории
колонии этих пчел. И, наконец, вибратор, по-
видимому, используют многие насекомые, со-
бирающие пыльцу растений, и в частности, как
уже было рассказано, шмели. Не поэтому ли
шмели способны опылять растения, пыльца
которых особенно прочно удерживается на
тычинках? И не случайно, чтобы помочь пче-
лам собирать пыльцу, стали обрабатывать
ультравибраторами некоторые сельскохозяй-
ственные растения.
Возможно, насекомые используют вибратор
еще для других целей. Так что, если кому-либо
удастся услышать и увидеть насекомое, виб-
рирующее крыльями не для полета, присмот-
ритесь к нему внимательнее и выясните, в чем
дело!
АММОФИЛА-МАСЖИРОВЩИЦА
После разгадки вибратора ос-аммофил мне
приходилось много раз встречаться с замеча-
тельными осами этого рода и наблюдать их в
различной обстановке. И вот маленькая но-
вость их поведения, увиденная в загородной
поездке.
Сижу в тени карагача на краю небольшой
рощицы у большого поля люцерны. На небе
перистые облака, дует легкий ветерок, сегодня
не жарко. Краем глаза заметил, кто-то мельк-
нул рядом с тентом, разосланным на земле.
Вглядываюсь: лавируя между редкими кусти-
ками и травинками, мчится стройная, неболь-
шая, оранжевая оса-аммофила, тащит ярко-
зеленую гусеницу пяденицы. Гусеница мне
знакома, не раз попадались такие в сачок на
полях люцерны. Потревоженная, она надолго
застывает в неподвижности, будто окаменев,
искусно подражая стебельку и обманывая
своего преследователя. Сейчас она, парали-
зованная осою, вытянулась в струнку, на этот
раз уже навсегда. Для осы-охотницы такая по-
за очень удобна, так легко волочить добычу,
схватив челюстями и расположив ношу между
своих ног.
Осторожно, стараясь не напугать осу, из-
дали следую за нею. Она иногда бросает свою
ношу и, совершив небольшой круговой облет,
возвращается обратно. По-видимому, ищет
свою, заранее выкопанную норку. Но на почти
голой земле нигде не видно норки.
В очередной облет я успеваю примоститься
с фотоаппаратом возле охотничьего трофея
осы, готовясь к съемке. Но выйдет ли снимок:
оса так подвижна и быстра.
Оса неожиданно приземляется в стороне от
гусеницы, хватает кусочек земли, отбрасывает
его в сторону, и под ним открывается норка.
Затем она, не медля, скрывается с гусеницей
в свое подземелье.
Никогда не видел, чтобы осы-аммофилы
так ловко маскировали свою норку от возмож-
ных посягательств на готовое жилище. Может
быть, кроме того, скрывая норку, оса еще об-
манывала возможную преследовательницу -
мушку, подбрасывающую на добычу свои яич-
ки?
Кто же эта оса? То ли особенный вид, в по-
ведении которого укоренилась эта замеча-
тельная черта, то ли, может быть, особенная
изобретательница или потомок родительницы
изобретательницы, вида, члены которого еще
не переняли эту особенность маскировки. Не-
просто ответить на этот вопрос без длитель-
ных наблюдений и экспериментов.
ОТЧАЯННЫЕ ВОРИШКИ
На земляном холмике вокруг входа в мура-
вейник бегунков мечутся в беспокойстве его
жители. Что-то там произошло, что-то случи-
лось. Крупные рослые солдаты несутся в сто-
рону от гнезда. Последую за ними. В несколь-
ких шагах оказывается настоящая свалка. Куч-
ка муравьев копошится возле большой зеле-
ной кобылки, с неимоверной суетой волокут ее
13
П. Мариковский В мире насекомых
в свое жилище. Но отчего такая спешка и воз-
буждение?
Вблизи от места происшествия небольшой,
гладкий как стол, отороченный низенькими
солянками, такыр. Над ним гудит и беснуется
рой насекомых. Кого только тут нет: и пчелы-
мегахилы, и заклятые их враги пчелы-кукушки,
и множество ос-аммофил. Все очень заняты,
каждый разогретый жарким солнцем пустыни,
занят своим делом. Счастливые насекомые!
Нестерпимая жара для нас делает их такими
оживленными. Они радуются теплу, их чувства
обострены, зрение, обоняние, слух работают
отлично. Мне же от горячего солнца тяжело и,
чтобы перенести долгий и трудный летний
день, приходится двигаться как можно мед-
ленней.
Осы-аммофилы замечательные охотники,
одна за другой по воздуху переносят парали-
зованных ударом жала кобылок. Бросив добы-
чу возле норки, поспешно забираются в приго-
товленное для детки жилище, как бы намере-
ваясь убедиться, что туда никто не забрался.
Выскочив наружу, тотчас же спешат обратно
уже с добычей.
Но все ведут себя по-разному. Некоторые,
оставив свою добычу, отправляются на поиски
заранее выкопанной норки. Вот таких разинь и
наказывают вездесущие муравьи-бегунки и
крадут парализованную кобылку. Поэтому, со-
вершая грабеж, торопятся, подняв панику,
стараются как можно скорее упрятать чужое
добро. У них тоже горячее время. Носятся по
всему голому и бескормному такыру.
Вот оса только что запрятала в норку ко-
былку и замуровывает хоромы своей детки. К
осе подбегает бегунок, ударяет осу по голове
своею головою. С громким жужжанием встре-
воженная оса гонится за муравьем, пикирует
сверху на него, пытается стукнуть нарушителя
покоя своей головой-колотушкой. Но бегунок
изворотлив. Его трудно поймать, и удары осы
приходятся по твердому такыру. Да и недосуг
осе гоняться за муравьем. Она возвращается к
прерванной работе. А бегунок снова тут как
тут. И опять повторяется погоня.
Одному муравью-воришке достается. Оса
изловчилась и так его ударила, что он даже в
воздух взлетел. Несколько секунд лежал ко-
мочком, очнулся и снова помчался к осе. Ни-
какой осторожности, полное пренебрежение к
жизни!
В другом месте на оставленную без при-
смотра кобылку бросается бегунок и, торо-
пясь, тащит ее в сторону. Оса замечает граби-
теля, бросается на него. Но куда там! Ее уже
атакует десяток муравьев, подоспели, терзают
бедняжку со всех сторон. Хозяйка обескура-
жена, мечется, а у входа в муравейник снова
тревога, и на помощь грабителям несется це-
лая лавина помощников.
И так - всюду. Очень мешают осам бегунки.
И кто знает, что будет, когда пройдохи-
муравьи освоят свое новое ремесло и, уж ко-
нечно, примутся за разбойничий промысел с
большим умением и ловкостью.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ТАКЫР
Знаменитый французский энтомолог-
натуралист Ж.А.Фабр, чьи книги ранее пере-
водились много раз на русский язык, доказал,
что насекомые ведут себя в соответствии со
строгим трафаретом инстинктов, а сложные
формы их поведения объясняются следующи-
ми друг за другом инстинктивными актами. Та-
лантливый наблюдатель и даровитый писа-
тель надолго покорил энтомологов. Но Фабр
увлекался и в определенной мере преувели-
чил значение своих выводов, что было прости-
тельно. так как его учение противопоставля-
лось господствующему в то время антропо-
морфизму в объяснении поведения животных
вообще и насекомых в частности. После Фаб-
ра все казалось просто, а сложные факты по-
ведения насекомых объяснялись просто на-
следственной памятью-инстинктами и более
ничем.
Изучая насекомых, я вскоре убедился, что
поведение их очень сильно варьирует и дале-
ко не столь трафаретно, как это кажется. И,
наконец, в ряде случаев оно настолько слож-
но, что позволяет думать о существовании
особой формы инстинктивной деятельности,
названной мною высшей. Но рассказать об
этом было нелегко. Все попытки усомниться в
универсальности инстинктов карались и обре-
кались ставшим едва ли не бранным словом
антропоморфизм. В поведении насекомых я
обратил внимание на ос-аммофил. Они удиви-
тельно разнообразны по своим индивидуаль-
ным наклонностям, их действия далеко не так
стандартны, как полагалось считать до сего
времени, и в ряде случаев поражали своей
изобретательностью, если только можно упот-
ребить это слово, чтобы не попасть в разряд
столь порицаемых антропоморфистов.
Недавно мне повстречалась такая оса-
аммофила на такыре между грядой песчаных
барханов. Она быстро-быстро проскочила ми-
мо меня с небольшой кобылкой в челюстях.
Норка сверчка, возле которой я караулил ее
хозяина, была брошена. Оса ярко-оранжевая,
с небольшим темным пятном на брюшке свер-
ху, тонкая, стройная и не в меру энергичная
отвлекла мое внимание. Ее путь был недолог:
она остановилась возле небольшой свежевы-
рытой норки, положила на землю добычу,
скользнула в свое подземное строение, приго-
товленное для детки, выскочила обратно,
скрылась снова туда же, но уже с кобылкой, и
вскоре занялась закупоркой помещения.
14
П. Мариковский В мире насекомых
Оса таскала мелкие частицы земли. Их бы-
ло рядом достаточно. Потом сверху засыпала
ход мелкими пылинками и сравняла его с ок-
ружающей поверхностью. Возле норки все же
осталась кучка свеженарытой земли. Как все-
гда, не теряя ни секунды времени, оса быстро
сгребла их, но не просто в сторону, а строго в
старую соседнюю норку, так что не осталось
никаких следов ее деятельности. Не думаю,
что все это объяснялось случайностью. Све-
жая земля была намеренно спрятана в норку.
Быть может, эта норка была своя и не случай-
но обоснована с теперь закопанной.
Вот от свежей норки не осталось никаких
следов. Но работа, оказывается, на этом не
закончилась. Оса схватила кусочек земли и,
вибрируя головой и жужжа крыльями, стала
утрамбовывать наружную пробку. Чем-то один
кусочек земли вскоре ей показался плохим, и
она, бросив его в ту же старую норку, нашла
другой и уже им закончила свою работу. Те-
перь пробка сверху была плотной. И это, ви-
димо, имело какое-то значение: если выпадут
дожди, комочек размокнет и станет маленьким
бугорком, вода не просочится в норку и детке
не будет грозить излишняя сырость.
Оса очень торопилась. У нее, примерной
матери, видимо, где-то еще были детки. Даже
не почистила свой изящный костюм и не от-
дохнула, как обычно, а, взлетев, стремглав
унеслась к песчаным барханам. Осторожно я
вскрыл норку. В ней оказалось шесть неболь-
ших кобылок, и одну из них аппетитно высасы-
вала большая серая личинка. Оказывается,
пока личинка молода, оса приносит ей пищу, а
потом заготавливает впрок еду и навсегда
прощается со своим детищем.
Как бы хотелось еще раз посмотреть на ра-
боту оранжевой осы-аммофилы. Но как ее
найдешь, такую маленькую, в большой пусты-
не!
И все же с такой же осой удалось повстре-
чаться через год на том же большом такыре,
расположенном между тугаями и грядой пес-
чаных барханов. Солнце уже склонилось к за-
паду, пора было готовить бивак. На такыре
удобно устраивать ночлег. Он ровен, как стол,
и ни камешек или кустик не будут торчать всю
ночь под боком в постели. Но белые кучевые
облака все росли и росли, превратились в
громады. Чего доброго, думалось, ночью
польет дождь, и тогда на голый такыр начнут
сбегаться ручейки воды с окружающих холмов.
Пришлось ставить бивак на холме.
Рано утром на белом такыре я увидел рой
насекомых. Здесь оказалось шумное общество
пчел-мегахил, их заклятых врагов пчел-
кукушек, мух-тахин и, главное, всюду больше
всех летали изящные оранжевые осы-
аммофилы, потребительницы кобылок. Я об-
радовался: замечательный такыр, да еще и
близко от бивака. Такое случается редко.
Здесь можно вдоволь понаблюдать за насеко-
мыми, лишь бы перетерпеть предстоящую жа-
ру да сухость.
На такыре царило величайшее оживление.
Его поверхность пестрела от множества норок.
Как и полагалось, все осы были заняты, носи-
лись над землей или рыли норки. Землекопов
хватало. Среди норок выделялись с круглыми
аккуратными входами без следов земли. И
еще одна особенность. Норки располагались
по несколько штук рядом. Одна из норок была
закрыта, одна или две полностью открыты,
остальные прикрыты пробками. Отчего суще-
ствовал такой порядок? Пришлось садиться на
разогретую землю, вооружаться терпением и
смотреть. Вот, пожалуй, стоит выбрать одну из
ос. Она такая быстрая. Ежесекундно выбира-
ется из норки с комочком земли в челюстях и,
не мешкая, отлетев в сторону, бросает его и
опять обратно скрывается. Видимо, так пола-
гается не оставлять следы своей работы воз-
ле жилища детки. Работа идет оживленная. Со
всех сторон несутся дребезжащие звуки виб-
рационного аппарата.
Вот одна норка осою выкопана. Ее хозяйка
исчезла, наверное, умчалась за добычей. Ей,
ловкой охотнице, не приходится долго искать
добычу и ударом жала ее парализовать. Вско-
ре оса показывается с зеленой личинкой ко-
былки. Кладет ее у самого входа в норку и
скрывается в подземелье, проведывает, все
ли там в порядке, не забрался ли кто в ее
строение. В это мгновение к кобылке поспеш-
но подлетает другая оса, на лету хватает чу-
жую добычу и летит прочь. Хозяйка не успева-
ет заметить тень удаляющейся коварной во-
ровки, недовольно покружившись, улетает.
Оса-воровка меня озадачила. Неужели ей
трудно самой найти пропитание для детки,
стоило ли рисковать попасться хозяйке, вы-
следить и обездолить ее. Но моя оса, видимо,
отличная охотница. Не проходит двух-трех
минут, как она, такая же поспешная, неожи-
данно падает сверху с другой добычей. На
этот раз ее охотничий трофей такого же зеле-
ного цвета, но не кобылка, а молодой богомол.
Вот это неожиданность, разрушающая су-
ществующие представления об осах-
парализаторах! Все они охотятся только на
строго определенную добычу хотя бы потому,
что искусство парализации требует необыкно-
венной точности действий, удара жала в соот-
ветствии со строением нервных узлов добычи.
Убежден, энтомологи-скептики мне не пове-
рят. Мне и самому увиденное кажется неверо-
ятным. Но факт упрям, и никуда от него не де-
нешься. Богомол уложен рядом с норкой, и оса
вновь скользнула в жилище. На этот раз ее
короткая отлучка закончилась удачно. Воровок
поблизости не оказалось, и богомол был зане-
15
П. Мариковский В мире насекомых
сен в норку. Теперь личинка обеспечена едой,
осталось закрыть и запереть дверь жилища. И
оса поспешно принялась носить комочки зем-
ли, потом, встав вертикально, долго утрамбо-
вывала своей головой, как колотушкой, земля-
ную пробку. Несколько минут поработала над
ней крыльями, беззвучно, как вентилятором,
сдувая в стороны пыль. Потом нашла комочек
земли, попыталась его приладить над проб-
кой, но он, шероховатый снизу, оказался не-
подходящим, и оса отлетела с ним в сторону,
позванивая своим чудесным вибратором, по-
терла его о землю, сгладила, уложила над
пробкой, умчалась, наведалась несколько раз,
еще притащила комочек земли.
На гладком такыре добыть материал для
пробки непросто. Земля, выброшенная наружу
прежде, пригодилась для закупорки ранее вы-
рытой норки. Так вот почему встречаются вме-
сте две-три и более норок. Одна из них дела-
ется про запас. Все равно придется готовить
новое жилище для очередной детки.
Теперь оса улетает надолго. А мне придет-
ся, скрепя сердце, приниматься за раскопки.
Почва такыра влажна и мягка. Рыть ее легко, и
лопаточка свободно погружается в землю. Вот
разрушена пробка, она небольшая. За нею
идет длинный ход. Он заканчивается большим
просторным залом. В нем лежит зеленый бо-
гомол и на нем крупное блестящее, продолго-
ватое оранжевое яичко. Богомол мал, и личин-
ке не хватит его, чтобы стать такой же боль-
шой, как мать. Уж не виновата ли воровка9
Оса-мать, повинуясь слепому инстинкту, огра-
ничилась этой второй добычей. Если бы не
воровство, две добычи хватило бы для пропи-
тания ее потомству. Неужели из-за коварной
воровки недоразовьется бедная личинка?
Тогда я принимаюсь раскапывать другие
норки и выбираю те из них, над входом кото-
рых лежат камешки или комочки земли - пе-
чать как будто законченной работы. В одной я
вижу тоже крохотную личинку кобылки и ма-
ленькую личиночку осы. Она уже принялась
лакомиться. Во второй лежат две кобылки, в
третьей снова одна, тоже маленькая, чтобы
прокормить личинку. Всюду пищи мало, ее не
хватит для полного развития.
Еще одна находка разрешает мои сомне-
ния. Оса только что приделала к норке каме-
шек. В ней уже хорошо сформированная ли-
чинка, она отлично попировала! В камере воз-
ле нее валяются ноги кобылок, и еще лежит
только что принесенная и довольно крупная
кобылка.
Приложенный камешек к норке оказывается
вовсе не признаком законченной работы, он -
замок против домогателей чужого добра. Во-
ровки оказываются не при чем. Они как пара-
зиты общества пользуются трудами своих со-
товарок, но не нарушают установленного ре-
жима кормления потомства, осы - заботливые
матери, они помнят о своих детках, регулярно
посещают их, носят им добычу до тех пор, по-
ка детке не приходит пора становиться кукол-
кой. Еще другие раскопки убеждают меня в
этом порядке жизни ос-аммофил.
Закончив работу, спешу на бивак и продол-
жаю раздумывать об увиденным. Поведение
ос далеко не трафаретно, и каждая из них
проявляет свои индивидуальные особенности.
Одна оса притащила своей детке одну за дру-
гой сразу четыре кобылки. Только одна оса
использовала крылья как вентилятор, сдувая
ими пыль возле входа. И с камешками посту-
пает каждая по-своему. Кому достаточен толь-
ко один камешек, а кому-то необходимо не-
сколько. Иногда почему-то камешек или комо-
чек земли после нескольких попыток поставить
его на место оказывается непригодным, его
бракуют и используют другой, а иногда его
специально подгоняют так, чтобы он пришелся
впору.
Думаю, что, затратив время, можно было
бы подметить еще многое другое, подтвер-
ждающее, что не так уж и стандартно поведе-
ние насекомых, и не столь трафаретен ин-
стинкт.
И еще всплывает одно недоумение: почему
в этом слаженном обществе трудолюбивых и
таких энергичных ос оказываются воровки? Их
присутствие кажется несуразным и неоправ-
данным хотя бы еще и потому, что в природе
достаточно пищи. Впрочем, и здесь сказыва-
ется вездесущая и могучая органическая це-
лесообразность. Как я убедился много раз, в
жизни насекомых всегда существует запасный
вариант на крайний случай обстановки жизни.
В годы, когда по какой-либо причине очень
мало добычи, не все осы-аммофилы могут ра-
зыскать еду для потомства, и выживают те, кто
успевает своровать ее, обеспечив выживание
детки. Выходит так, что воровки за счет воров-
ства сохраняют выживаемость вида. Кажу-
щееся нелепым воровство при обилии пищи,
как мне удалось убедиться, особенно развито
после засушливого и неурожайного года. То-
гда процветают остатки воровства. Эта вариа-
ция инстинкта, закрепившись, проявляется на
следующий год, несмотря на свою нелепость.
Потом, если трудные времена жизни пустыни
исчезают, постепенно исчезает и воровство,
как временная вариация инстинкта.
Как сложно построена инстинктивная жизнь
животных!
За наблюдениями быстро летит время.
Солнце поднимается еще выше над горизон-
том, в тени уже 38. Осам жара нравится. Они
еще более оживлены, будто наслаждаются
жизнью, все слетелись на солончак, отовсюду
слышатся звуки отбойных молотков, одна за
другой летят охотницы с парализованными
16
П. Мариковский В мире насекомых
кобылками. И в этой кутерьме, как в шумном
городе, я снова вижу воровок. Они подсматри-
вают за труженицами и, когда беспечная хо-
зяйка отлучается на несколько секунд или за-
бирается в норку, крадут лежащую кобылку.
Иногда воровка попадается на месте преступ-
ления. Какую тогда взбучку устраивает ей хо-
зяйка! Клубок дерущихся ос, как мячик, катает-
ся по земле. Но, правда вскоре торжествует,
порок жестоко наказывается, хозяйка обяза-
тельно побеждает, чувство правоты, по-
видимому, придает ей силу и уверенность. И
еще находятся любительницы чужого добра.
Только их, пожалуй, нельзя назвать воровка-
ми. Это те, кто, пролетая мимо и увидев ле-
жащую кобылку, приземляются и, вот диво,
пытаются закончить дело, начатое другой
охотницей. Они сперва забираются в норку и,
убедившись, что помещение не занято, затас-
кивают в нее чужой трофей. Их действие оп-
равдано: зачем пропадать добру попусту!
Быть может, хозяйка погибла или с нею что-
либо случилось. У ос, оказывается, существу-
ет что-то вроде общественного долга, соче-
тающегося с личным интересом, особенно,
если на добычу удастся отложить собственное
яичко.
Чаще всего благие намерения незваной
попечительницы не доводятся до конца. Появ-
ляется законный обладатель, выражает про-
тест, и гостья немедленно, без каких-либо
притязаний, исчезает. В этом случае по оси-
ной морали драка недопустима, стороны мир-
но расходятся...
Много лет я знаком с осами-аммофилами и
всегда меня удивляла еще одна особенность
их жизни. Весна и лето в пустыне бывают раз-
ными. Иногда быстро наступает жара, пустыня
высыхает и все лето, мертвая и безжизненная,
полыхает жаром. В такие годы осы деятельны
только весной, а их потомство в уютных доми-
ках спит все лето, осень и зиму до следующей
весны. Иногда же дожди перепадают всю вес-
ну и даже часть лета, и пустыня превращается
в настоящую цветущую степь, обильную тра-
вами. В такое счастливое время осы работают
беспрерывно, молодежь не впадает в спячку,
быстро развивается, выходит на поверхность
земли, сменяя стариков, и армия парализато-
ров с каждой неделей становится все много-
численней. Как возникает и поддерживается
такой распорядок? Может быть, думается,
осы-родительницы заготавливают своим дет-
кам больше добычи, и отличное питание слу-
жит как бы сигналом того, что спать не следу-
ет, надо пользоваться возможностью бодрст-
вования.
Сегодня я заметил еще одну необычность:
все до единой осы роют норки совсем неглу-
боко, всего лишь на какие-нибудь пять санти-
метров, не так, как в прошлые годы. Раньше,
бывало, и это я хорошо помню, норка уходила
на глубину до пятнадцати-двадцати сантимет-
ров. В коротенькой норке личинка будет силь-
нее прогреваться солнечными лучами и, под-
гоняемая теплотой, разовьется значительно
быстрее, выберется наверх и начнет продол-
жать дело своих родительниц, парализовать
добычу, копать норки, откладывать яички. Ко-
гда же пустыня засохнет, не станет добычи,
заботливые матери будут копать глубокие про-
хладные норки теперь уже для тех, кто должен
погрузиться в глубокий сон до самой весны.
Неожиданное открытие секрета ос оше-
ломляет. Все выглядит просто: норка коро-
тенькая - оса скоро закончит развитие, выбе-
рется наружу; норка длинная - развитие будет
тянуться долго, пониженный темп жизни пе-
рейдет в сон. Вот только непонятно, как осы
угадывают, когда им полагается рыть короткие
или длинные норки, не могут же они предуга-
дать климатическую обстановку. Быть может,
в обильные осадками годы во влажной земле
нет необходимости рыть глубокие норки и до-
бираться до влажного слоя земли. Но все это
только догадки.
Очень интересно продолжить наблюдения,
а также посмотреть, что будет во второй поло-
вине дня, где залягут спать на ночь осы, и не
воспользуются ли они своими норками. Но
солнце уже высоко повисло над пустыней, его
горячие лучи немилосердно жестоки, обжига-
ют тело, ноги печет через подошвы обуви, пе-
ресохло во рту, мучает жажда, давно пора пе-
редохнуть в тени машины. И ос стало меньше,
у них наступает обеденный перерыв.
С сожалением, расстаюсь с замечательным
такыром. Ну что же,- успокаиваю я себя, - мо-
жет быть, удастся еще не раз встретиться с
осами.
ГЛИНЯНЫЕ ДОМИКИ
Яблоневый сад в цвету. С раннего утра над
белыми цветами без устали трудятся пчелы.
Прилетают лакомиться нектаром и другие на-
секомые. В саду раздается легкое жужжание
крыльев, оно сливается с гулом пробуждаю-
щегося города.
Из глубины сада доносится ворчливый го-
лос хозяина. Он ругает своего сына и грозится
его наказать. Мальчик, его зовут Сеня, бросал
комья грязи, и они прилепились где-то возле
крыши дома. Сеня упорно не признает за со-
бою вину, и в его словах слышится горечь не-
заслуженной обиды. Обвинитель непоколе-
бим, жесток, и голос его повышается с каждым
словом.
Поздно вечером я вспоминаю о комьях гря-
зи, прилепившихся под крышей, и тогда при-
ходит неожиданная догадка. Виновен ли маль-
чик? Что, если это гнездо какого-нибудь насе-
17
П. Мариковский В мире насекомых
комого? Мало ли кто делает из глины убежи-
ща. Рано утром Сеня раздобыл лестницу, и мы
оба лезем по ней снимать комья грязи. Их все-
го два, оба размером с крупное яблоко. Они
очень прочно прикреплены - одно к карнизу
дома, другое - к продольной балке крыши. Ру-
ками их не оторвать. Осторожно пытаюсь от-
делить загадочное сооружение ножом. Вскоре
один комок уже в моих руках, он целый и не-
вредимый. Хорошо видно, что это не комок
засохшей грязи, а чье-то сложное строение.
Может быть, в нем есть и что-то живое, оно
уже пробудилось, копошится и собирается вы-
браться наружу?
- Конечно, копошится! - уверяет Сеня, изо
всей силы прижимая таинственный комок к
уху.
- Вот, послушайте сами, - настаивает он, -
очень даже хорошо слышно, как кто-то копо-
шится!
Но кроме жужжания насекомых над белыми
яблонями я ничего не могу уловить. Холодный,
шершавый комок глины мне кажется мертвым.
Второй кусок с продольной балки удается
отделить с еще большим трудом: маленький
край его обламывается, и под ним оказывает-
ся дырочка, ведущая в пещерку. Что там в ней
находится? Придется привязать отвалившийся
кусочек глины веревкой. Другие комья глины
потеряны, вчера отец Сени их сбил и. конечно,
выбросил.
На дно большой стеклянной банки я кладу
вату, на нее помещаю два комка глины - чьи-
то таинственные домики. Сверху банку покры-
ваю бумагой, обвязываю ее бечевой. В бума-
ге, чтобы проходил воздух, проделываю игол-
кой дырочки.
Проходит месяц. Давно отцвели яблони,
покрылись густыми зелеными листьями и за-
пестрели маленькими яблочками. В банке ни-
кого нет, и лежат в ней по-прежнему сухие ко-
мья глины. Наступает второй месяц Лессовая
пыль жаркого лета припудрила зеленые ли-
стья яблонь. Яблоки подросли и стали зару-
мяниваться. Возвратившись из командировки,
смотрю на банку с глиною. В ней что-то про-
изошло. На поверхности комков зияет не-
сколько круглых отверстий. Но в банке никого
нет. Цела и бумажная покрышка. Что же про-
изошло'?
Осторожно снимаю бумагу, извлекаю комья
глины. Запутавшись, в вате лежат мертвые
изящные осы. Они прогрызли толстую глиня-
ную покрышку своего жилища, видимо, долго
метались, пытаясь найти выход из неожидан-
ного заключения, и, не найдя его, истощив си-
лы, погибли. Какая ограниченность инстинкта!
Преодолеть твердую преграду глиняного до-
мика и оказаться беспомощным перед тонким
листом бумаги. Освобождение из своего доми-
ка было завершено, а дальше по цепи закоди-
рованных инстинктов не полагалось никакого
препятствия для выхода на свободу.
Осы - чудесные. Изящная голова с выпук-
лыми глазами, черная мощная грудь в нежных,
как бархат, волосках, узкие прозрачные, чуть с
желтизной крылья, очень цепкие, ярко-желтые
с черными колечками ноги. От груди шла не-
обычная тоненькая, как иголочка, талия, со-
единяющая грудь с черным блестящим брюш-
ком. В этой талии должны были проходить ки-
шечник, нервный стволик, кровеносный сосуд
и мышцы!
Внешность осы характерная, я сразу узнал
осу-сцелифрона, вид, часто обитающий в по-
селениях человека. Она охотник на пауков,
которыми и снабжает своих деток, замуровы-
вая их в глиняные домики. Жаль, что с нею
пришлось познакомиться при столь печальных
обстоятельствах.
Но на следующий день я увидел в банке
живую осу с нервно вибрирующими усиками,
бодрую, энергичную, смелую. И выпустил ее
на свободу. И еще несколько ос выбралось из
своего заточения. Но одна моя пленница ока-
залась особенной. На поверхности глиняного
домика сперва появилась маленькая дырочка,
а по стенкам банки, суетясь, ползал яркий си-
невато-зеленый незнакомец с красивым, по-
хожим на пылающий уголек, кончиком брюшка.
Это была изумительной красоты оса-
блестянка.
Оса-блестянка известная разбойница. Она
подбрасывает яички в домики пчел и ос. Из
яичка выходит ее личинка и в первую очередь
уничтожает личинку хозяйки, а затем и ее еду,
приготовленную ей матерью.
Жизнь сцелифронов, в общем, известна.
Самка осы лепит близко друг к другу круглые
кубышки, похожие на бочонки. В них она за-
таскивает парализованных пауков. Как только
кубышка заполнена, в нее откладывается яич-
ко, и выход из нее тщательно замуровывается
глиной. Когда силы осы-матери истощаются,
она закрывает все кубышки сверху глиняной
нашлепкой, заканчивая на этом свой жизнен-
ный путь.
Видов сцелифронов немного. В нашей ме-
стности их всего три. Окраска и размеры раз-
нообразны, но для всех них характерна тонкая
и длинная, как стебелек, талия.
Молодые осы из своих домиков выбира-
лись не сразу, а постепенно, едва ли не в те-
чение всего лета. Отчего так, трудно сказать.
Возможно, если бы все осы выходили в одно
время, им было бы трудно найти для пропита-
ния своего потомства пауков. К тому же. раз-
новременный выход из гнезда братьев и сес-
тер препятствует внутрисемейному скрещива-
нию.
Из двух глиняных комков, снятых вместе с
Сеней, вышло около десятка ос. Последняя
18
П. Мариковский В мире насекомых
выпорхнула в сад через окно моей комнаты
уже в начале осени.
Теперь, когда общий домик опустел, я при-
нялся за его обследование. По дырочкам было
легко угадать, где располагалась каждая ку-
бышка. Отверстия же шли в два ряда в шах-
матном порядке. Но ряды оказались неполны-
ми, две кубышки почему-то были не распеча-
таны. Пришлось отложить их вскрытие, а бан-
ку отправить в дальний угол книжного шкафа.
Прошел год. Я услышал в книжном шкафу
шорох и вспомнил о глиняных домиках. В бан-
ке ползал сцелифрон, а по стенке бегала, суе-
тясь, нарядная оса-блестянка. Теперь все ку-
бышки были пусты.
Выход сцелифрона и его врага с опоздани-
ем ровно на год меня озадачил. Наверное, это
запоздание для чего-то было необходимым,
закономерным. Представьте себе, год был
чем-либо неурожайным для пауков или их
сильно уничтожили другие хищники или на-
ездники, покосила какая-либо болезнь. Тогда
все поколение сцелифронов вымерло бы, не
дав потомства. Вот тогда осы, проспавшие в
своей колыбельке целый год, выгадали, так
как на второй год пауки могли появиться. Зна-
чит, запоздалые осы были чем-то вроде стра-
хового запаса, хотя, может быть, он, этот
страховой запас, не был нужен в данном слу-
чае.
Почему же лишний год проспала оса-
блестянка? Видимо, личинка блестянки унич-
тожила как раз ту личинку-хозяйку, которой
было предназначено проспать лишнее время.
Каким-то путем состояние будущей засони пе-
редалось ее пожирательнице - личинке-
блестянке.
С подобным же порядком жизни я встре-
тился в 1951 году у одной обитательницы пус-
тыни - тамарисковой моли и ее врага - наезд-
ника и назвал это явление «продолженной со-
пряженной диапаузой».
Осы-сцелифроны мне очень понравились,
встречая их в природе, я никогда не упускал
случая за ними понаблюдать. Впоследствии
убедился, что эти осы по поведению очень
сходны с осами-аммофилами, о которых было
только что сказано.
ЗАКРЫТЫЕ ДВЕРИ
У ручейка, протекавшего мимо скалы, обра-
зовалось что-то вроде большого навеса. Под
ним могла бы уместиться целая отара овец.
Обычно в таких местах на скалах всегда гнез-
дятся осы-сцелифроны. В надежде встретить-
ся с ними я принялся осматривать камни и не
ошибся: два больших комка глины свидетель-
ствовали о том, что здесь немало потрудилось
это изящное насекомое. На одном из комков
снаружи виднелась большая запечатанная
кубышка осы, и на ней сидел черно-желтый
сцелифрон Sceliphron discillatorum. Он был
очень занят и не заметил моего приближения,
что и позволило к нему присмотреться.
Оса занималась странным делом. Она
грызла глиняную крышечку строения. Вот она
несколько раз прожужжала своим вибратором,
сбоку проделала узенькую щелочку и стала
быстро вести разрез по самому краю крышеч-
ки.
Сцелифрон, распечатывающий собствен-
ную кубышку-жилище детки? Это событие ка-
залось необыкновенным. В голове быстро
промелькнули разные предположения. Обыч-
но, изготовив кубышку, оса натаскивала в нее
парализованных пауков, и, запечатав наглухо
жилище своего потомка, прекращала на этом
все заботы о нем. Осы этого рода, обитающие
в Новом Свете, вначале затаскивают в ячейку
добычу, а потом уже кладут яичко. Осы Старо-
го Света поступают наоборот, то есть сперва
кладут яичко, а потом заносят добычу. Такой
строгий распорядок работы запрограммирован
в их инстинкте. И, как считают энтомологи, он
никогда не нарушается.
Что же собиралась делать моя незнакомка?
Может быть, она помогала выбраться наружу
своей детке - молодой осе? Но личинка сце-
лифрона, развившись, зимует и выходит на
свет только на следующий год весной, тогда
как их родители погибают раньше, по оконча-
нии всех дел в конце лета или осенью. Неуже-
ли оса собирается выдворить чужую детку и
воспользоваться даровым помещением?
И еще разные предположения пошли вере-
ницей друг за другом. Дела осы шли успешно.
Операция взлома маленького сейфа заняла не
более пяти минут, и глиняная крышечка отле-
тела в сторону от кубышки.
Внезапно оса куда-то скрылась. Я подта-
щил несколько больших камней, взгромоздил
их друг на друга, забрался на них, заглянул в
ячейку. Она была совершенно пуста!.. Так вот.
наверное, в чем дело! Заботливая мать зара-
нее изготовила колыбельку для детки, закрыла
ее, чтобы ею не воспользовались любители
чужого жилища. В пустых, оставшихся после
выхода молодых ос, кубышках сцелифронов
часто окукливаются гусеницы бабочек, вьют
свои кокончики пауки, селятся осы-осмии. Ес-
ли так, то сейчас должна прилететь оса с до-
бычею.
Строительницу кубышки не пришлось долго
ожидать. Ловкая охотница, она вскоре при-
мчалась с белым цветочным пауком и, не
мешкая, скользнула в кубышку, задержалась в
ней ненадолго и выскочила обратно.
Интересно проследить, что же будет даль-
ше. Я мобилизовал свое терпение, но не про-
шло и пяти минут, как второй паук последовал
за первым. У меня зародилось подозрение: не
19
П. Мариковский В мире насекомых
заметила ли оса заранее свою добычу, уж
очень быстра ее охота, тем более что вокруг
не так уж и много цветов и цветочных пауков
на них.
Но успешная работа осы продолжалась.
Она принесла в челюстях комочек глины, по-
разительно быстро вылепила новую крышечку,
почистила усики, ножки, вспорхнула и исчезла.
Через несколько минут глина высохла, и двер-
ка стала такой же светлой, как и сама кубыш-
ка.
Трех маленьких пауков явно мало для раз-
вития молодой осы. Значит, еще не раз оса-
мать будет открывать колыбельку своей детки.
Ну что же, подобный порядок воспитания бо-
лее совершенен и оправдан. Только почему
так не поступали другие такие же осы. Пере-
смотрел я их немало. Необычным изобретате-
лем оказался тот сцелифрон. Весьма возмож-
но, что подобная вариация инстинкта сущест-
вовала наряду с обыденным, или же она про-
являлась в местах, где осам мешали совер-
шать свои дела многочисленные любители
дарового помещения.
КАМЕНЬ В ДУПЛЕ
На биваке мой товарищ рассказывает: «За-
сунул руку в дупло каратуранги, думал, что
там гнездо удода, да нащупал камень. Самый
настоящий, чуть покрытый глиной. И, главное,
большой, больше, чем вход в дупло. Как он
там мог оказаться?»
Находка казалась загадочной. Сейчас, в та-
кую жарищу, пора бы отдохнуть в тени дерева,
заняться приготовлением обеда, да придется
идти смотреть, в чем дело Кто мог затолкать в
дупло камень? Да и зачем?
Возле каратуранги крутится удод. Увидал
меня, встревожился. В его клюве было что-то
большое. В бинокль узнаю медведку. Как лов-
ко эта птица угадывает, где находится в земле
насекомое! И длинным клювом выволакивает
его наружу. Орнитологи утверждают, что у
птиц нет обоняния. Тогда с помощью какого
чувства удод определяет место нахождения
насекомого, обитающего в земле едва ли не
через слой в пять сантиметров? Помогает
слух, ощущение сотрясения почвы, улавлива-
ние какого-либо излучения?
Удод недоволен моим посещением. Его
гнездо на той же старой дуплистой туранге, в
которой и камень.
Засовываю руку в дупло. На его стенке,
действительно, что-то очень твердое, чуть
шероховатое, округлое, полуцилиндрическое
длиною около десяти сантиметров и такой же
приблизительно ширины. Только это не ка-
мень, а кусок очень прочной глины. Она могла
попасть сюда очень давно с грязевым пото-
ком. Впрочем, надо попытаться вытащить ку-
сок наружу. Придется поработать ножом. До
чего же неудобно им орудовать в тесноте дуп-
ла. А солнце печет немилосердно, жарко, хо-
чется пить.
Наконец, кусок глины отскочил от древеси-
ны. Не без труда, слегка расширив вход в дуп-
ло, извлекаю находку наружу.
Вот так камень! На моей ладони отличное
сооружение - гнездо осы-сцелифрона. Ячейки-
бочоночки слеплены из тонкоизмельченной
глины, их тут около двадцати и покрыты сна-
ружи толстым слоем более грубой глины. Это
нашлепка, являющаяся защитой от наездни-
ков. Следы работы наездников, отъявленных
врагов сцелифронов, видны хорошо. Защит-
ная нашлепка во многих местах просверлена
тонким яйцекладом. Добраться им до личинки
осы и отложить на нее яичко нелегко. При-
шлось сверлить кончиком брюшка конусовид-
ную дырочку.
Осы-сцелифроны запасают в ячейки для
своих деток парализованных жалом цветочных
пауков. Гнезда они обычно лепят на теневых и
защищенных от дождя поверхностях скал. В
сельской местности нередко они используют и
различные строения. А тут где найдешь под-
ходящее место! Но приспособились! Вот толь-
ко от пронырливых наездников никак не укро-
ешься, всюду разыщут.
КРАСНЫЙ КАМЕНЬ
Обстановка нашего пути удручающая. Во-
круг совершенно ровная пустыня Сары-Ишик-
Отырау, не на чем остановить взгляд до само-
го горизонта. Всюду жалкие, страдающие от
засухи, серые кустики саксаула, да сухие и
тоже серые кустики солянки кеурека. Лишь
кое-где среди них выделяются зелеными пят-
нами те, кто добрался корнями до глубоких
подземных вод.
Душно. Ветер попутный, а потому в откры-
тое окно машины не доходит его дуновение.
Долго ли так будет продолжаться? И вдруг
вдали - светлая полоса. До нее недалеко.
Вскоре мы видим остатки большой разрушен-
ной крепости. Я сверяюсь с картой. Это разва-
лины древнего раннесредневекового города
Ак-Там - «Белые развалины», разрушенного
полчищами Чингизидов.
Мы бродим по тому, что осталось от глиня-
ных стен крепости. Городище в поперечнике
около двухсот метров. Внутри его ровно и
гладко, кое-где голые такыры и все те же по-
лузасохшие кусты саксаула и кеурека. Всюду
валяются белые кости домашних животных,
иногда человека. Жители города сопротивля-
лись, не сдавались на милость врагам и по-
этому после штурма были уничтожены. Воины
Чингисхана почти не брали пленных. Рабо-
владельческий строй им, кочевникам, был
20
П. Мариковский В мире насекомых
почти чужд. Время, дожди, ветры, жара и мо-
розы уничтожили следы трагедии.
Больше всего на поверхности земли череп-
ков глиняной посуды. Встретился небольшой
позеленевший бронзовый предмет, бляха со
следами узоров из серебряной нити, сердоли-
ковая бусина, другая - из стекла, череп собаки,
судя по всему, борзой-тазы, кусочки черного
стекловидного шлака.
Еще на белой земле такыра вижу коричне-
вый камень размером с кулак взрослого чело-
века. Поднимаю, счищаю глину, осматриваю.
Странный камень! В нем видны пустые про-
долговатые ячейки рядом расположенные и
аккуратные. Одна из них запечатана а в дру-
гой через крышечку проделано маленькое от-
верстие. Что-то очень знакомое чудится в этом
коричневом камне.
Пытаюсь вспомнить и удивляюсь. Ведь это
типичнейшее гнездо истребителя цветочных
пауков осы-сцелифрона! Тонкая, стройная, с
талией, будто палочка, синеватая, оса-
сцелифрон. Их в наших краях только два вида.
Она искусная строительница гнезд для своих
личинок. В укромных тенистых местах, защи-
щенных от лучей солнца и дождя, она из тон-
кой и однородной глины лепит аккуратную
продольной формы кубышку и, заполнив ее
парализованными паучками, откладывает на
этот провиант яичко. Потом домик, снабжен-
ный непортящимися консервами, запечатыва-
ется глиняной крышкой, и рядом с первой ку-
бышкой сооружаются другие такие же.
Накладывая очередную порцию глины, оса-
сцелифрон, так же, как и осы-аммофилы, при-
меняет особенный вибрационный аппарат,
аналогичный отбойному молотку домострои-
телей.
Удачливая мать строит с десяток таких ку-
бышек, расположенных рядом друг с другом, а
затем закрывает свое сооружение со всех сто-
рон толстым слоем на этот раз уже грубой
глины.
Продолжаю изучать находку. Пустые ячей-
ки те, из которых вывелись молодые осы. В
одной, запечатанной, личинка не развилась
или развилась, но погибла. Такое случается
часто. В другой ячейке видно только малень-
кое отверстие: детку сцелифрона поразил на-
ездник, отложив в нее яичко. Личинка наезд-
ника уничтожила обитательницу ячейки и,
превратившись во взрослого наездника, вы-
бралась наружу. Из третьей и четвертой ячей-
ки я осторожно извлекаю другие глиняные
ячейки. Они слеплены из крошечных и тоже
окаменевших комочков, аккуратно подогнан-
ных друг к другу, и снаружи шероховаты. Я
узнаю в этом сооружении жилище личинки
другой осы - маленькой помпилы. Она и сей-
час широко распространена в Семиречье, охо-
тится на пауков, а ячейки из глины всегда по-
мещает в различные полые стенки растений, в
щели между растениями, любит и пустующие
гнезда сцелифронов.
Все это мне понятно, подобное не раз
встречалось. Но как гнезда сцелифрона и ее
квартирантов ос-помпил, построенные из гли-
ны, превратились в прочный коричнево-
красный камень?
Ответ мог быть только один. В городе-
крепости находились дома Под крышей како-
го-нибудь из них нашла приют для своего
гнезда оса-сцелифрон. Когда город был раз-
рушен и сожжен, глиняное гнездо в огне пре-
вратилось в камень Теперь в руках энтомоло-
га кусочек обожженного глиняного домика осы
пролил крохотный лучик света на жизнь и тра-
гедию тех, руками которых был воздвигнут
этот ныне мертвый город.
Трудно поверить, что здесь когда-то кипела
жизнь, а рядом проходила могучая река пус-
тыни Или, но так было. Потом жизнь угасла,
река ушла отсюда далеко в сторону, и от нее
осталось сухое ложе, а вокруг воцарилась об-
ширная дикая и безлюдная пустыня.
НЕОЖИДАННЫЙ КОНКУРЕНТ
- Скворцы заняли скворечник сразу, расска-
зываю я своем соседу по даче,- воробьи долго
не церемонились, обосновались в приготов-
ленных мною помещениях. А вот ласточек не
знаю как приманить!
- Ласточка сама себе выбирает хозяина. И
не поймешь, какое ей приглянется место,- не
спеша, отвечает сосед. - У меня дома три года
жили ласточки. Выбрали место в курятнике,
слепили гнездо, как чашечку, у потолка. И кур
не постеснялись. От насеста до гнезда и по-
луметра не было. Бывало, весной прилетят,
крик поднимут, по двору носятся туда-сюда.
Услышу я их и говорю жене: « Леонтьевна, на-
до дверь в курятник открывать и подпирать
ломом, прилетели наши квартиранты». Так и
жили они у нас три года. А этой весной приле-
тели, как всегда, тоже покричали, гнездо обно-
вили, а потом бросили.
- Вот тебе раз! Что там такое, думаю, слу-
чилось? Может быть, мальчишки разорили
гнездо или кошка напакостила. Атам... Что бы
вы думали? Над самым гнездом на потолке
жук вылепил свое гнездо из глины. Вот лас-
точкам и не понравилось. Бросили, улетели. В
другом месте выбрали себе хозяина. Заново
построились. Поди их возьми!
- Какой жук? - удивился я. - Вы его видели?
- Ну, наверное, жук. В гнезде его какая-то
нечисть наготовлена.
- Где же его гнездо? Сохранили ли вы его?
-Да нет. Сколупнул и выбросил во двор.
История, рассказанная соседом, показа-
лась необычной Я не знал ни одного жука,
21
П. Мариковский В мире насекомых
который бы мог готовить гнездо из глины, да
еще и лепить их под крышей. Конечно, это был
не жук. Такое могло быть сделано только...
Впрочем, надо раздобыть хотя бы остатки
гнезда.
- Пожалуйста,- стал я упрашивать соседа,-
может быть, найдете остатки гнезда. Мне
очень-очень надо посмотреть, кто выжил ва-
ших ласточек. Принесите мне их.
- Посмотрю,- охотно согласился он, - кусок
будто валялся возле кучи мусора.
Прошла неделя. Я с нетерпением ждал
воскресенья и встречи на даче со своим сосе-
дом. Вот, наконец, и он бредет неторопливой
походкой с автобусной остановки, увидал ме-
ня, улыбнулся, снял с плеч рюкзак и вынул из
него что-то завернутое в клочок бумаги.
- Нашел на ваше счастье. Держите.
Я стал разворачивать газету. Сейчас все
откроется и станет ясным. Передо мною был
осколок типичного гнезда осы-сцелифрона.
Обычно сцелифроны лепят гнезда на ска-
лах, но не пренебрегают и строениями чело-
века. Но почему осе понравилось место имен-
но над самым гнездом ласточки, отчего хозяе-
ва глиняного домика не пожелали смириться с
неожиданным конкурентом,-осталось непонят-
ным. Ласточки насекомоядные птицы. Их до-
быча - мельчайшие насекомые, реющие в воз-
духе. Оса, да еще с такой грозной внешно-
стью, им показалась, видимо, опасной не
столько для себя, сколько для будущих без-
защитных птенчиков. Им, мирным птицам,
лучше отказаться от старого жилища и по-
строить новое в другом месте.
- Жаль ваших ласточек,- говорю я соседу.-
Но еще больше жаль осу-сцелифрона. Они
такие редкие. Уж пусть жили бы себе. Все рав-
но ласточки забросили гнездо.
- Да я уж сильно обозлился, вот и сломал.
Мы так привыкли к ласточкам!
КВАРТИРАНТЫ ОСЫ-СЦЕЛИФРОНА
К осени ущелье Копалысай в горах Анрахай
разукрасилось розовыми цветами курчавки, а
у самого ручья все заросло тростниками с пу-
шистыми метелочками. Над голыми скалами
крутятся пролетные коршуны, вдоль ущелья
проносятся стайки стремительных чернобрю-
хих рябков. Теплые солнечные дни приостано-
вили отлет птиц на далекие зимовки.
Там, где ручей подходит к краю долины и
подмывает холмы, образовались небольшие
обрывы. На обрыве видна вся долгая история
Копалысая. Вот в самом низу, на глубине пяти-
шести метров от поверхности, расположен
слой почти сцементированной гальки. Когда-то
много тысяч лет назад по ней бежал ручей,
обкатывал и шлифовал круглые камешки. Над
галькой - обломки щебня, перемешанные со
светлой почвой. Это остатки разрушившихся
скалистых гор. Еще выше - мощный слой круп-
ного зернистого песка, он слежался прочно,
стал как камень. Над ним снова щебень, глина
и слой земли, поросший серой душистой по-
лынью.
Песчаник медленно разрушается, он повис,
точно крыша, над нижними слоями. Из-за этого
в местах, где густые тростники подступили
вплотную к обрыву, образовался коридор. В
нем царит полумрак и тишина. А в прослойках
земли между песчаником и сцементированной
галькой волки и лисицы вырыли длинные но-
ры. В них живут мелкие обитатели: иногда из
темноты подземелья, не спеша, выползает
жук-чернотелка, на коротких ногах протащится
мокрица, с потолка на паутинке свесится
большой рыжий паук.
Но самое интересное - под крышей из пес-
чаника. Здесь на обрыве местами видны се-
рые комки глин. Это гнезда ос-сцелифронов.
Большинство комков немного крупнее курино-
го яйца. Но есть и величиною с кулак и весом
около двухсот грамм. Немалый груз переносит
оса, пока построит глиняный домик для своего
потомства.
В первом же снятом комке много непонят-
ного. Из одной ячейки торчат какие-то зеленые
листики, другая плотно заткнута чем-то похо-
жим на вату, в третьей все забито паутиной.
Среди глиняных домиков очень много старых,
навсегда покинутых. И только немногие выле-
плены недавно. Домики состоят из плотно
прилегающих друг к другу кубышек, внутрен-
няя их полость покрыта гладким желтоватым
лаком. С помощью лупы направляю на него
луч солнца. Тотчас же появляется голубой
дымок: значит, лак органическое вещество, и
его изготовила оса.
В одной камере находится крупный кокон. В
нем большая белая личинка пелопеи (так еще
называют этих ос). Весною она окуклится, а
потом превратится в осу. Около кокона видны
остатки съеденных пауков - провизии, запа-
сенной для детки взрослой осой. В ячейках
старых домиков, из которых уже давно вышли
осы, лежат остатки коконов. Иногда попадает-
ся запечатанная, но совершенно пустая ячей-
ка. Оса не запасла в ячейку пауков, не отло-
жила яичко, вероятно, у нее истощилась энер-
гия и пришел конец жизни, но она завершила
заботу о потомстве, бездумно подчинившись
инстинкту. Хотя, может быть, она сделала ку-
бышку, закрыла ее от нежелательных визите-
ров, отправилась за добычей, да погибла, а
может ветер ее унес так далеко, что она не
смогла возвратиться к своему детищу.
Глиняные домики сцелифронов - отлич-
нейшее укрытие для многих насекомых, по-
этому их старые гнезда не пустуют. Кварти-
рантов в них очень много и самых разных.
22
П. Мариковский В мире насекомых
Когда молодая оса покидает свою ячейку,
пустующее помещение разведывают малень-
кие мохнатые пчелы-мегахилы. Они устилают
ячейки круглыми, специально вырезанными
кусочками листиков, плотно подгоняют их друг
к другу и, сделав что-то, напоминающее сига-
ру, заполняют ее медом, пыльцой и кладут
туда яичко. В одной ячейке мегахила умудря-
ется поместить домики для двух-трех деток.
Весной из них выходят молодые мегахилы. За
работой мегахилы внимательно следит воро-
ватая пчела-номадка и, когда упакована еда,
отложено яичко, подкидывает свое яичко.
Очень нравятся пустые ячейки гнезда сце-
лифрона пчеле каменщице. Она переслаивает
пустую ячейку тремя-четырьмя поперечными
перегородками из прочной глины. За каждой
перегородкой на обильной провизии развива-
ется пчелка-детка.
Пчела-каменщица сама умеет лепить пре-
восходные глиняные домики с ячейками. Но
здесь я никогда не встречал следы ее собст-
венной работы. Быть может, потому, что ка-
менщицы приучились пользоваться даровым
помещением. Зачем совершать лишнюю рабо-
ту, когда есть свободные квартиры.
Некоторые ячейки оказываются плотно за-
печатанными зеленой твердой массой. Этим
же материалом выстланы стенки, из него сде-
ланы прочные перегородки, образующие до
пяти-шести камер. В каждой камере провизия
и развивающаяся личинка. Иногда в таких ка-
мерах можно найти и случайно погибшую
квартирантку - маленькую пчелу-осмию, по-
крытую серебристо-белыми волосками. Зеле-
ную массу она готовила из пережеванных ли-
стьев.
В ячейках с клочками белой ваты устроила
деток пчела-шерстобит. Там же лежит и ее
провиант: пыльца и мед. Помещение основа-
тельно переделано. Все его стенки и дно тща-
тельно выложены плотно утрамбованным бе-
лым пушком. С таким утеплением не страшны
ни суровая зима, ни обычные для пустыни
резкие чередования теплых дней с очень хо-
лодными морозными ночами. За манеру стро-
ить гнезда из различных растительных волос-
ков, напоминающих шерсть или вату, пчелы и
получили название шерстобитов.
В этом году с шерстобитами произошло
что-то неладное. Многие личинки погибли, а их
трупами поживились волосатые личинки не-
больших коричневых жуков-кожеедов. Эти жу-
ки разыскивают погибших насекомых и пожи-
рают их. В природе ничего недолжно пропа-
дать попусту.
В нескольких ячейках вывелись грациоз-
ные, черные с желтыми пятнами осы-эвмены.
Они лепят гнезда для своих деток из глины
чаще всего шарообразной формы, прикрепляя
их к веточкам растений. В полости гнездышка
закладывается и провизия, обычно, убитые
личинки насекомых.
Не обошлось и без паучков-квартирантов.
Кое-какие ячейки заняты ими на зиму и плотно
оплетены паутиной.
Хозяйка глиняных домиков оса-сцелифрон
не всегда заново строит свое гнездо. Если ей
удается найти свободную ячейку в старом до-
мике, она тщательно очищает ее от мусора,
оставленного квартирантами, ремонтирует,
смазывает лаком, запасает парализованных
паучков и откладывает яичко. Инстинкт требу-
ет закрывать гнездо с ячейками общим
сплошным слоем глины. И тогда случайные
квартиранты домика оказываются в плену, за-
крытыми.
Пчелам-каменщицам не страшна глиняная
нашлепка: они способны прогрызать и еще
более прочные препятствия. Мегахилы и осы-
эвмены тоже умеют выбираться наружу, а вот
паучкам и пчелам-шерстобитам приходится
плохо. Кожееды в подобных обстоятельствах
ведут себя своеобразно. Не умея выбраться,
они один за другим погибают, а остающиеся в
живых доедают трупы своих сородичей, но это
ненадолго спасает их от гибели.
Есть у черного пустынного сцелифрона и
еще недруги. В очень многих ячейках встре-
чаются изумрудные с зеркально-гладкими по-
кровами осы-блестянки. Они спят, свернув-
шись плотным колечком, уютно устроившись в
чужом домике. В одной ячейке иногда оказы-
валось по две-три блестянки, каждая в своем
кокончике. Но тогда они размерами поменьше,
так как одной личинки-хозяйки им не хватило,
чтобы насытиться вдоволь. Освобожденные из
ячейки и кокончика блестянки вяло потягива-
ются, медленно шевелят усиками и как бы с
удивлением поводят во все стороны блестя-
щие глаза. Просыпаться им не время, им по-
лагается покоиться всю долгую зиму, до само-
го разгара весны пустыни.
В новых и целых домиках селится злейший
враг сцелифрона - наездник. Он просверлива-
ет яйцекладом глиняную покрышку, а если она
слишком толста, то, кроме того, проделывает
конусовидную ямочку концом брюшка.
Появление молодого наездника пришлось
ждать до весны. Он оказался ихневмоном и
почти таким же большим, как и сцелифрон, и
очень походил на осу окраской и стебельча-
тым брюшком. Яйцеклад ихневмона крепкий и
гибкий и ровно такой длины, чтобы проникнуть
через глиняную покрышку в ячейку. Он состоит
из трех плотно прилегающих друг к другу ство-
рок. Центральная и две боковые створки обра-
зуют на конце сверло-трезубец. Средняя иго-
лочка служит для упора, а боковые отростки
высверливают глину по кругу. Кончик «сверла»
значительно утолщен и очень походит на ко-
23
П. Мариковский В мире насекомых
ловорот-сверло по дереву, да и принцип его
действия тот же.
Из всех квартирантов блестянки и наездни-
ки - самые лютые враги неутомимой строи-
тельницы глиняных домиков. И если бы не
они, осы сцелифроны не были бы такими ред-
кими.
И еще немало разных насекомых исполь-
зуют замечательные глиняные домики.
СИНИЙ СЦЕЛИФРОН
Я встретился с синим сцелифроном весной.
К сожалению, это было очень короткое зна-
комство.
Мы возвращались из песчаной пустыни Са-
ры-Есик-Отырау. До города оставалось около
ста километров. Приближалась ночь. Слева от
дороги показались угрюмые черные скалы, и
между ними в глубине темного ущелья сверк-
нула багровая от заката река Или. Это место
над пропастью было очень красивым.
Рано утром я медленно иду с холма на
холм по краю пропасти и всюду встречаю зна-
комых обитателей пустыни. Вот в воздухе бы-
стро проносится что-то большое и садится за
куст таволги. С напряжением крадусь к кусту,
но там ползают чернотелки, скачут кобылки и
более нет никого. Может быть, показалось? Но
шевельнулась травинка, и на голый глиняный
косогорчик выскочила оса-сцелифрон. Но не
такая, как все. Большая, ярко-синяя, сверкаю-
щая блестящим одеянием, ловкая, быстрая и
гибкая. Она промчалась среди сухих растений,
на секунду задержалась, что-то схватила,
взлетела и так же стремительно унеслась вниз
в ущелье в темные скалы к далекой реке.
В пустынях Средней Азии обитают два ви-
да сцелифронов: черная с желтыми ногами и
поменьше темно-фиолетовая. Но такого кра-
савца сцелифрона никогда в жизни я не видел
и вся короткая встреча с ним показалась не-
обычной.
Подошел к тому месту, откуда оса взмыла в
воздух, всмотрелся. На травинках, слегка по-
качиваясь от ветра, висело логово-шапочка
молодого ядовитого паука каракурта. Оно бы-
ло пусто. Паук исчез. Значит, синий сцелиф-
рон охотится за каракуртами.
Ядовитый паук каракурт мой старый знако-
мый. Я много лет потратил на его изучение и
детально познакомился с образом его жизни, в
том числе, узнал и всех его врагов, но о суще-
ствовании сцелифрона-истребителя не подоз-
ревал. А прежде, я хорошо помню, с тенет
часто таинственно исчезали молодые самки
каракурта. И как некстати были эти исчезнове-
ния: за многими пауками я вел длительные
наблюдения. Тогда я думал, что пауков скле-
вывают скворцы или ночью поедают пустын-
ные ежи! Теперь же, после стольких лет, объ-
явилась эта чудесная оса.
Пока я раздумываю, из ущелья вновь поя-
вилась синяя оса и села на землю. Как она
быстро нашла каракурта! Откуда у нее такое
чутье или зрение? Доля секунды - паук выта-
щен из логова, схвачен. Несколько ударов жа-
лом - и оса опять мелькнула в воздухе темной
точкой. Теперь я настороже, и сачок крепко
зажат в руках. Синего сцелифрона нельзя
упустить. Этот загадочный истребитель ядови-
того каракурта неизвестен науке, его надо, во
что бы то ни стало изловить. Но проходят ми-
нуты, час. Быть может, в это время оса уже
отложила яичко на свою добычу, заделала
ячейку, построила из глины новую и уже гото-
ва вновь заняться охотой. А вдруг она нашла
еще где-нибудь каракуртов. Все осы-
сцелифроны строгие специалисты, и каждая
охотится только на определенный вид паука.
Проходит еще час. Солнце нещадно жжет,
земля пышет жаром, так хочется пить. А наши
запасы пищи и воды давно иссякли. Все про-
пало!
Может быть, гнездо здесь рядом? Но на
черных скалах нет никаких следов глиняных
гнезд. Впрочем, разве мы в силах обыскать
все ущелье?
Закончилась весна. Прошло и лето. Насту-
пила осень. В ущелье над рекой потянули на
юг утки. Вечерами из каменных осыпей разда-
вались последние трели сверчков. Пустыня,
изнывавшая от сухости, казалось, ждала хо-
лода и влаги.
Оставив машину на берегу, я карабкаюсь
по скалам, ищу гнезда сцелифронов. Серые
скалы - мои неприятели. На них не заметить
глиняные комочки гнезд. А на скалах, покры-
тых лишайниками, гнезд нет. Если поверх-
ность шероховатая, не прилепить мокрую гли-
ну. Темные, черные, коричневые, красные
скалы самые хорошие. На них далеко видно
глиняное гнездо. Но все, что нахожу, принад-
лежит желтоногому сцелифрону. Гнезда не-
знакомки нет. Постепенно я приобретаю опыт
охоты за гнездами. Их надо искать вблизи во-
ды, возле реки. Оса избегает носить далеко
мокрую глину, на постройку гнезда уходит не-
мало материала. Некоторые гнезда весят око-
ло трехсот грамм, в несколько сотен раз тяже-
лее осы.
Сцелифрон бережет свое потомство от
жарких лучей солнца: летом скалы сильно на-
греваются. Опасен для гнезда также дождь:
глина легко размывается водой. Поэтому
гнезда спрятаны на теневой стороне и обяза-
тельно хотя бы под небольшим навесом.
Больше всего осы любят всякие пещерки и
ниши. Здесь весь потолок залеплен гнездами.
Сюда не проникают ни жаркие лучи солнца, ни
24
П. Мариковский В мире насекомых
потоки воды, ни шквальный ветер, несущий
песок и мелкие камешки.
И еще одна интересная черта. Гнезда
очень часто располагаются рядом, скопления-
ми, будто осы стремятся строить убежища для
своих детей на старых, испытанных временем,
местах, избранных еще далекими предками. И
не только потому, что эти места самые луч-
шие. Нет! Часто одна ниша заполнена гнезда-
ми, а другая рядом такая же совсем пустая.
Старое гнездо для строительницы служит га-
рантией того, что место прошло испытание
временем. Может быть, еще доверие прояв-
ляется к гнезду, в котором прошло затворни-
ческое детство, где оса впервые появилась на
свет, в климате которого она выросла? В раз-
личных укрытиях климат разный. Вспоминают-
ся Западные Саяны. Там под плоскими камня-
ми на солнечной степной стороне гор селится
небольшая, делающая гнезда-соты оса. Мест
для гнезд масса, но один и тот же камень час-
то занимается подряд из года в год.
Продолжаю собирать гнезда. Но как они
крепко прикреплены к скалам, сколько прихо-
дится тратить сил, чтобы отделить глиняный
комок лезвием ножа. Глина, перемешанная со
слюной осы, не уступает по прочности цемен-
ту. Кстати, узнать бы химический состав этого
связывающего вещества и научиться делать
его искусственным путем! Но для чего нужен
такой запас прочности? Уж не потому ли, что
осы много лет подряд пользуются старыми
гнездами, лишь подновляя их? Еще, может
быть, эта прочность существует на случай
землетрясений? В долгой истории чего только
не пережили давние предки сцелифронов. И
не потому ли осы выбирают не всякие скалы, а
только те, которые отменно прочны. Никогда
не увидеть глиняной постройки на разрушаю-
щейся горной породе.
Землетрясение... А что, если его устроить:
бить молотком по скале рядом с гнездом, что-
бы его легче отделить. Надо попробовать. Ка-
ким чудесным оказался новый способ. Как ни
прочна глиняная постройка, постепенно между
скалой и глиной появляется трещинка. Она
все больше и больше. Только не прозевать,
чтобы строение не рухнуло на землю.
Теперь дела идут успешней. Разборка
гнезд приносит немало интересных загадок.
Иногда происходит что-то неладное с инстинк-
том осы, так как встречаются совершенно пус-
тые и аккуратно запечатанные ячейки. Порой в
ней лежит добыча, а яичко не развилось, мо-
жет, оно не было вовсе отложено, а парализо-
ванные хищники так и засохли в разных позах.
Я хорошо знаю этих пауков. Они на цветах
подкарауливают насекомых. Все пауки самки и
все, конечно, одного вида. И есть еще ячейки с
мертвыми молодыми осами. Что с ними слу-
чилось? Почему они не смогли выбраться из
своей колыбельки?
Не везде могут селиться осы. Почему-то в
одних скалах много гнезд, а другие такие же
пусты. Осам нужны цветы, с которых можно
добывать нектар, цветы, на которых живут
пауки - добыча для их деток. Поэтому, если
вблизи нет пустыни с цветами и пауками, нет
охотничьей территории, скалы пустые.
Не могут осы жить и в прохладном влажном
климате, так как глиняные ячейки должны бы-
стро сохнуть. Вот почему осы не живут в высо-
ких лесистых горах.
Много нужно осам! Вода, мокрая глина, го-
лые скалы, цветы, пауки, сухой теплый климат.
А если сказать больше, то еще нужна роскош-
ная растительность, множество насекомых -
добыча пауков, хорошие дожди весной, поя-
щие пустыню. Этот же год был не в меру за-
сушливым, пустыня выгорела рано и, навер-
ное, поэтому большинство гнезд старые.
Иногда на скалах встречаются гнезда осы-
эвмены - изящные хрупкие глиняные кувшин-
чики с коротким, но очень аккуратно вылеп-
ленным горлышком.
Чаще попадаются гнезда пчелы-
каменщицы, хотя заметить их нелегко. Пчеле-
каменщице хорошо. Она строит гнезда из ка-
мешков, склеивая их слюной. Ей не нужна ни
вода, ни мокрая глина. Она поэтому делает
свои гнезда и вдали от воды на скалах. Ка-
менщица большая искусница. Она «понимает»
толк в породах камней. Вот гнездо на коричне-
вом порфирите и слеплено оно из кусочков
точно такого же камня. А вот и чудесное строе-
ние на прожилке белого кварца. И где только
для него пчела набрала белых кварцевых ка-
мешков? Их нигде вблизи не видно.
У пчелы-каменщицы тоже немало недругов.
Вот старое гнездо из пяти круглых ячеек и, су-
дя по отверстию, только из двух вышли пчелы.
Что же в остальных, нераспечатанных? В од-
ной - изумрудно-зеленая оса-блестянка. Она
не смогла выбраться из каменного мешка и
погибла. В другой - кожееды, терпеливо ожи-
дающие освобождения. Что-то совершенно
невероятное в третьей ячейке! Там жила гусе-
ница бабочки. Она съела личинку пчелы и,
отгородившись паутинным коконником, окук-
лилась. Неужели есть бабочка, которая под-
брасывает яички в гнезда пчел? Такая бабочка
до сего времени неизвестна.
Несколько дней я путешествую по берегу
между скалами и рекой, пока дорога не упира-
ется в большой утес. Мешок с глиняными
гнездами становится тяжелым. Но все гнезда
принадлежат желтоногому сцелифрону. Где
же гнездо большой синей потребительницы
каракурта? Его не удается найти.
Тогда я выбираюсь из ущелья на пустынное
плоскогорье и разыскиваю место, откуда среди
25
П. Мариковский В мире насекомых
угрюмых скал виден кусочек реки, на мою ста-
рую весеннюю стоянку после путешествия в
песках Сары-Есик-Отырау. Вот и куст таволги.
Возле него состоялось первое знакомство с
синим охотником. Вот и ущелье, куда скрылась
оса. Долго и тщательно обследую это ущелье.
Но ничего не нахожу. Тайна синей осы остает-
ся неразгаданной. Но я не унываю. Наступит
время и, может быть, я снова с ней встречусь,
а если нет, то когда-нибудь обязательно это
сделает кто-нибудь другой. Все равно станет
известен замечательный истребитель ядови-
того паука каракурта!
Прошло много лет. Синий сцелифрон нико-
гда мне больше не встречался. По всей веро-
ятности, он стал очень редким. Природа за это
время сильно изменилась, появилось много
скота, немало земель было распахано под по-
севы. Стало меньше птиц, зверей и насеко-
мых. И каракурт стал редким.
Однажды мой знакомый почвовед, занима-
ясь раскопками в лессовой пустыне, в старой
норе, случайно попавшей в его раскоп, по-
видимому, принадлежавшей малому суслику,
нашел странный кусок глины и принес его мне.
По характерной лепке, наслоению друг на дру-
га кусочков глины я сразу узнал работу осы-
сцелифрона. Но чтобы охотник за пауками
устраивал свои гнезда в норах грызунов, этому
вряд ли кто мог поверить.
Каракурт - типичный житель лессовой пус-
тыни. Летом, когда пустыня сгорает, паук пе-
реселяется в норы грызунов. В борьбе за норы
с их жителями паук и приобрел ядовитость. К
норам, как к единственному в пустыне укры-
тию для своих гнезд, и приспособилась оса-
сцелифрон. Понятно, что все это одни догад-
ки, но я твердо верю, что рано или поздно они
будут кем-нибудь подтверждены.
Напрасно я искал гнездо синего незнакомца
сцелифрона на скалах ущелья Капчагая!
ОСТОРОЖНЫЕ СФЕКСЫ
Через крутые подъемы и спуски я добрался
до ущелья Теректы, но спуститься в него не
решился: уж очень была камениста и крута ед-
ва заметная дорога. Пришлось, ласково пого-
ворив со своим единственным спутником фок-
стерьером Кирюшкой, оставить его в машине в
качестве сторожа и пойти вниз одному.
Жаркое лето засушило травы, растения по-
желтели. Лишь кое-где у вершин черных и
мрачных скал зеленели крохотные куртинки
можжевельника и эфедры. Из-под ног во все
стороны прыгали кобылки, пустынные прусы.
Кое-кто из них, не разобравшись, откуда поя-
вился нарушитель покоя и поддавшись общей
панике, подпрыгнув, мчался прямо на меня,
нередко удостаивая чувствительным ударом по
лицу. Кобылки, видимо, превосходно улавлива-
ли состояние тревоги по поведению своих
обеспокоенных собратьев. Но многие, как я за-
метил, сидели на растениях. Это были, глав-
ным образом, самочки. В предвидении осени
они торопились закончить свои жизненные де-
ла и усиленно обогревали тело, ускоряя разви-
тие яичек. Но и они, такие осторожные, заметив
меня, поспешно опускались вниз на землю и
затаивались среди мелкого щебня, покрывав-
шего землю. Были среди них и самки, бодро
скачущие вместе с самцами, избравшими для
себя роль наездника. Природа мудро помогла
самкам, наделив самцов крохотными размера-
ми. С маленьким всадником легче скакать.
Еще грелись на камнях мухи, иногда, преры-
вая свои солнечные ванны, они с жужжанием
гонялись друг за другом. Больше, казалось, не
было вокруг никаких насекомых. К осени все
закончили свои дела. Но мне, кажется, посча-
стливилось. По дороге мчалась быстрая и
энергичная ярко-красная с черной грудью и
пояском на брюшке оса-сфекс.
Я опустился на колени, невзирая на боль,
причиняемую острыми камешками, и пригото-
вился наблюдать, одновременно настраивая
свой фотоаппарат. Но оса, необыкновенно ос-
торожная, заметив меня, испугалась и, громко
прожужжав крыльями, скрылась. Ее добычей
оказалась самочка кузнечика-меченосца, про-
званного так за яйцеклад, похожий на меч или
кинжал. Было у нее полненькое брюшко, наби-
тое яичками: неплохая еда для будущей детки
осы. Охотница парализовала свою добычу,
оторвала у нее обе здание ноги: неровен час,
еще может кузнечик отлежаться и умчаться.
Когда я потом через лупу рассмотрел кузнечи-
ка, то убедился: оса ампутировала обе ноги с
искусством хирурга, отрезав их точно в месте
сочленения бедра с вертлугом. Кроме того, на
груди ее жертвы виднелись три точки - следы
удара жалом. Кузнечик тяжело и прерывисто
дышал, ритмично подергивая брюшком (види-
мо, несчастье постигло его совсем недавно), и
беспрерывно шевелил усами, один ус отставил
в сторону фотоаппарата, очевидно, принимая
его за нечто опасное.
Обычно осы-парализаторы вскоре возвра-
щаются к своей добыче, даже будучи испуган-
ными. Поэтому я настроил фотоаппарат, при-
ладил его между камнями и стал ожидать появ-
ления хозяйки добычи. Но время шло, а оса не
появлялась.
- Какая досада! - думал я. - У осы времени
хоть отбавляй, а мне, откуда его взять?
Теперь, когда я застыл в неподвижности на
едва заметной дороге, по хребтинам гор появи-
лись горные козлы. Они, конечно, давно меня
заметили и по обыкновению застыли, как из-
ваяния, и теперь я, невольный пленник своей
любознательности, замер и перестал шеве-
литься.
26
П Мариковский В мире насекомых
Долго, очень долго сидел я возле парали-
зованного кузнечика. Под действием яда он
начал засыпать, реже стали ритмичные дви-
жения его брюшка, шустрые усики поникли и
легли на землю. Так я и не дождался осы. Она,
такая осторожная, бросила свой охотничий
трофей.
В зеленой полоске растений у ручейка, бе-
гущего по дну ущелья Теректы, много кузнечи-
ков-мечехвостов и добыть их не стоило боль-
шого труда такой энергичной и умелой осе.
На следующий день я остановился в уще-
лье Теректы, заехав в него снизу. Тихое, со-
вершенно безлюдное и дремучее, мне оно
очень нравилось. Неторопливо я вышагивал
по едва заметной дороге по дну ущелья, при-
сматриваясь к насекомым. Нового ничего не
встречалось: всюду в сухих травах прыгали
пустынные прусы, изредка пролетали бабочки-
белянки и желтушки. Ветер угомонился, в уще-
лье наступила глубокая тишина, и шорох оде-
жды казался едва ли не оглушающим. Тогда я
и услышал хорошо мне знакомый звук: где-то
оса-парализатор рыла норку и, натолкнувшись
на препятствие, применяла свой вибратор,
издавая звук, будто муха, попавшая в тенета
паука. Звук был отчетливым, но далеким, го-
раздо дальше, чем я предполагал. Осторожно
вышагивая, я добрался до небольшого камня.
Через сухие веточки, торчавшие рядом с кам-
нем, была видна норка. Из нее и доносилось
тонкое жужжание, а в темноте ее мелькало
красное брюшко такой же осы, как и вчера.
Медленно я опустился на землю, замер, при-
готовился ждать. Сейчас оса, закончив строи-
тельство домика для своей детки, притащит в
него добычу - недалеко лежащего парализо-
ванного кузнечика.
Долго ждать не пришлось. Оса выскочила с
камешком в челюстях и, необычно зрячая, ме-
ня заметила, испугалась и так поспешно взле-
тела, что несколько раз неловко зацепилась за
сухие веточки, и не возвратилась к прерван-
ному занятию. Не приходилось мне прежде
встречать таких пугливых ос. За четыре года,
предшествующих засухе, осы стали очень
редкими. А все редкие животные становятся
очень осторожными.
Кузнечик, парализованный первою осой,
прожил у меня целую неделю, лежал на влаж-
ном кусочке марли, слегка размахивал усами
и, будто силясь что-то сказать, шевелил рото-
выми придатками.
НА ТАКЫРЕ
Такыр небольшой, твердый как асфальт,
белый как снег. Вчера вечером при луне, когда
я шел мимо него на бивак, он сиял как озерко
среди пустыни, окруженный темными тамари-
сками. По нему бесшумными тенями скользи-
ли зайцы. Что-то здесь их много собралось.
Быть может, гладкий такыр они полюбили за
простор, за то, что на нем далеко вокруг видно
и трудно подобраться незаметно врагу.
Ночью прошел легкий дождичек, ровная
глинистая поверхность слегка обмякла, на ней
хорошо видны заячьи следы и еще отпечатки
копытец четырех косуль. Им тоже, наверное,
было приятно побывать на просторе такыра.
Такыр пересекает поперек, будто протяну-
тая по струнке, процессия черных муравьев-
жнецов. Носятся муравьи-бегунки. Из пустыни
забегает то хрущик, то жужелица, то чернотел-
ка. Если приглядеться, видны крошечные ко-
лемболы, мельчайшие жуки-стафилины, со-
всем маленькие, как точка на белой бумаге,
клещики. Такыр полон живых существ. Быть
может, еще и потому, что сегодня солнце за-
крыто облаками, и пустыня не пышет зноем.
На такыре видны крошечные холмики зем-
ли. Кто-то здесь поселился. Пожалуй, есть
смысл заняться разгадкой происхождения
холмиков, посидеть возле них. Они совсем
свежие, наверное, земля выброшена из норок
рано утром. Почему строители все сразу од-
новременно вздумали рыть норки, отчего ни-
где не видно следов старой работы?
Влажная земля быстро сохнет, несмотря на
пасмурный день. Комочки земли с холмика
скатываются вниз, и он, будто живой, шеве-
лится. Налетает легкий ветерок и уносит сухие
серые пылинки. Скоро сухая земля развеется
во все стороны, и не останется никаких следов
работы подземных жителей.
Но вот один холмик зашевелился по-
настоящему. В самом его центре кто-то не
спеша выталкивает наружу землю. Она подня-
лась шишечкой и рассыпалась. В крохотном
отверстии сперва мелькнул кто-то черный, по-
том будто желтый и исчез. Очень интересно,
кто он такой!
В это время из зарослей полыни и засо-
хших злаков выскакивает большой муравей-
бегунок, обегает меня со всех сторон, оста-
навливается, крутит головой, склоняет ее
слегка на бок, явно меня рассматривает. Но
мне не до него: снова зашевелился бугорок.
Быстрый взмах лопаткой, кучка земли отбро-
шена в сторону. Кто-то в ней барахтается чер-
ный с желтыми полосками. Я тянусь за пинце-
том. Но в это мгновение быстрый, как молния,
бегунок выхватывает из кучки земли незна-
комца и мчится к зарослям трав. Я бегу за
ним, на ходу роняя полевую сумку, сачок, по-
ходный стульчик, лупу. Но напрасно. На пути
бугор, густо заросший тамариском. Впервые в
своей жизни я так нелепо обманут муравьем.
Но не обижаюсь, а восхищаюсь. До чего он
ловок, этот бегунок!
Тогда я принимаюсь караулить у второго
холмика. Там уже видна норка, и из ее глуби-
27
П. Мариковский В мире насекомых
ны кто-то выглядывает черными глазами.
Опять рывок лопатой, бросок земли. Из ее ко-
мочков выбирается маленькая стройная чер-
ная оса-сфекс с большой головой, ярко-
желтыми усиками и ногами. Она растеряна,
обескуражена. Не спеша, заползает на комо-
чек земли, пока я нацеливаюсь на нее пинце-
том. Но неожиданно налетает ветер, и она,
сверкнув угольком на светлом такыре, быстро
уносится в сторону.
Удваиваю осторожность, продолжаю охоту
и вскоре становлюсь обладателем нескольких
ос. Их можно набрать хотя бы десяток, да
жаль маленьких тружениц.
Теперь очередь за норками. Осторожно
раскапываю их и всюду вижу в общем один и
тот же план строения. Ход опускается слегка
наклонно на глубину около десяти сантимет-
ров, и от него в разные стороны отходят от-
ветвления с ячейками. Они почти все закрыты,
в них мешанина из обломков надкрылий, голов
и ног мелких жуков-слоников. Это пища деток,
заботливо запасенная матерями.
Строгого выбора в добыче нет, но больше
всего слоников серых, маленьких, едва боль-
ше миллиметра. Для того чтобы воспитать од-
ну детку, осе приходится добывать не менее
сотни или даже более жучков. Сколько же воз-
душных рейсов проделала с такыра в пустыню
каждая мать!
Только в редких ячейках я нахожу личинок
ос. Они оплели себя рыхлой паутинкой с ко-
мочками земли. Мера неплохая. Если будет
ливень, такыр затопит, в паутинном домике
останется достаточно воздуха, пока солнце
высушит почву. В остальных ячейках, вот так
неожиданность, лежат куколки мух. Так вот
почему возле норок крутятся серенькие муш-
ки-тахины. Они коварные паразиты и ждут,
пока отлучится хозяйка гнезда, чтобы туда за-
браться и отложить свое яичко в готовую
ячейку с пищей. Мушки сегодня терпят неуда-
чу. Хозяйки сидят в норках, не желают их по-
кидать. Небо пасмурное, дует прохладный ве-
тер. Мне тоже не везет. Как увидеть ос за охо-
той, если они сидят дома. Но я напрасно се-
тую на непогоду. Тучи неожиданно уходят в
сторону, над такыром начинает сиять ослепи-
тельное солнце, и сразу же возле норок за-
реяли черные осы - сфексы. Откуда они взя-
лись? Никто из нор еще не выбирался!
Сфексы оживленно носятся, будто разы-
скивают потерянные жилища. У них неважное
зрение, не умеют отличать темные кучки вы-
брошенной земли от поверхности такыра,
слегка взъерошенной подошвами моих боти-
нок. Лишь бы была взрыхленная земля. Вот
один стал кружиться над норкой. В это время
из нее показалась головка осы, скрылась, вы-
толкнула кучечку земли, закупорилась.
Во второй, третьей норках также встречают
бездомных бродяг. Зато в четвертой норке
темная головка опускается вниз, открывает
вход, и оса скрывается в чужом жилище. Не-
обычное для сфексов гостеприимство!
Оса не пробыла долго в норе. Вскоре вы-
скочила, скрылась, вновь появилась, но уже с
ношей, тесно прижатой к груди. Я запутался,
не могу понять, что происходит. Придется рас-
копать норку. Среди комьев земли нахожу двух
ос. Одна еще не рассталась со своей добы-
чей-слоником. Неужели обе осы живут в одной
норке? Одна сторожит ее от непрошеных гос-
тей, другая носит добычу, или обе заняты и
тем я другим по очереди. Если так, то насколь-
ко это замечательно! Вот начало зарождения
общественной жизни и разделения труда.
Теперь бы наблюдать и наблюдать, убеж-
даться, подтверждать догадку. Но что творит-
ся с моими глазами? От яркого солнца я слеп-
ну, все сильнее и сильнее, не могу смотреть.
Совсем больно глазам, ничего уже не вижу.
Пропала охота за маленькими сфексами. По-
делом! Теперь буду знать, нельзя ходить на
такыр без темных очков.
ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНАЯ ОСА
В горах пустыни Чудак, как всегда, царила
глубокая тишина. Спускаясь к биваку со скали-
стой вершины, осторожно ступал по камени-
стой осыпи. Иногда останавливался, задержи-
вая взгляд на бескрайней пустыне, на далеких
горах, видных на горизонте, на многочислен-
ных вершинках ближних гор и распадках.
Неожиданно послышалось громкое жужжа-
ние рядом со мною. Прислушался. Где-то оса
рыла норку, применяя свой удивительный
вибратор. Но звуки его не были равномерными
и высокими, как у осы-аммофилы, а сильно
колебались от самых высоких до низких, тяну-
лись долго или, наоборот, слышны были ко-
роткими рывками. Работал какой-то мне не-
знакомый землекоп.
Вскоре я его увидел. Среди камней труди-
лась большая оса с красным брюшком Sphex
macsillosus. Нелегко ей было рыть норку в ка-
менистой почве. Мешали разнообразные ка-
мешки. Здесь не то, что в глинистой однород-
ной почве, приходилось все время прилагать
усилия различной силы и продолжительности.
И оса с искусством пользовалась своим заме-
чательным инструментом, жужжала на все ла-
ды.
Хорошо было бы записать звуки вибратора
сфекса на магнитофон! И, прижимая к телу
тяжелую полевую сумку, чтобы она не раска-
чивалась на бегу, помчался к биваку. Добрал-
ся до осы через десяток минут мокрый от пота
и запыхавшийся.
28
П. Мариковский В мире насекомых
К счастью, оса еще работала. Но уже зака-
пывала норку землей, энергично шаркая нога-
ми и бросая ими струйки земли, закладывала
камнями, утрамбовывала головой пробку. И
тут вибратор был кстати. Использовала она
его в полную силу, распевая на все лады.
Стрелка индикатора магнитофона носилась из
стороны в сторону, радуя мое сердце. Немно-
го жаль, что я не поспел к тому моменту, когда
оса занесла в норку свою добычу-кузнечика:
такова человеческая натура стремиться к во-
ображаемому счастью и никогда его не дости-
гать.
Долго и тщательно упаковывала оса свое
строение. А когда закончила и принялась на-
водить свой туалет, я, скрепя сердце, принял-
ся за разбой, стал раскапывать все строение.
Очень хотелось взглянуть на парализованную
добычу.
Пришлось немало потрудиться. И... на-
прасно. Норка оказалась пустой.
Ради чего же оса ее выкопала? Не могла
же она в конце дня приготовить ее впрок на
день предстоящий, ночью осы спят. Неужели
вся ее работа была данью инстинкту, удовле-
творению неосознанных чувств?
Скорее всего, осы-сфексы готовят норки
заблаговременно и, приготовив их, тщательно
закрывают от тех, кто любит пользоваться чу-
жим трудом.
Каменистая пустыня бедна жизнью. Если
только оса заранее приготовила жилище для
будущей детки, то, наверное, она заранее на-
шла где-то поблизости и добычу! Иначе, какой
резон тащить парализованного кузнечика за
сотни метров!
Как бы там ни было, сфексы свои действия
способны связывать с расчетом на предстоя-
щие дела. Такие они предусмотрительные!
ОХОТНИК ЗА ОХОТНИКОМ
Черная с темными пятнами на концах
крыльев оса-сфекс, подвижная и сильная, ра-
зыскала солончакового сверчка, славящегося
своей необыкновенно мелодичной песней.
Ударом жала и капелькой яда она парализо-
вала его и, беспомощного, поволокла по ярко-
му от белой соли солончаку, чтобы спрятать в
норку. В это время я на коленях, склонив голо-
ву, устроился возле раскапываемой норки, су-
дя по всему, тоже принадлежавшей солонча-
ковому сверчку.
Видимо, эта норка была хорошо известна
черной охотнице, ранее ею обследована, так
как неожиданное появление человека привело
ее в замешательство. Сначала, ничего не по-
дозревая, она взобралась со своей ношей на
спину одного из нас, где мы ее и увидали.
Оса, охотница за сверчками, была мне не-
известна и поэтому, оставив свои дела и массу
разбросанных вещей, я бросился преследо-
вать незнакомку. Из-под машины тотчас же
выскочила мою собака, куда она спряталась от
несносной жары. Пес быстро сообразил, где
находится предмет моего усиленного внима-
ния, и чуть было не испортил все своим чрез-
мерным любопытством. Пришлось его возвра-
тить к машине и привязать на поводок.
Между тем, оса свободно и непринужденно
тащила свою добычу ловкими и большими
прыжками, схватив челюстями за голову, рас-
положив туловище кверху ногами и книзу спи-
ной между своими ногами. Сперва она про-
мчалась от места нашей встречи метров де-
сять почти по прямой линии, затем стала опи-
сывать широкие зигзаги из стороны в сторону,
будто разыскивая что-то потерянное и, нако-
нец, решительно повернула в обратном на-
правлении.
Иногда, оставив свою добычу на несколько
секунд, оса заскакивала на растения, будто
ради того, чтобы осмотреться и принять реше-
ние о направлении дальнейшего движения.
Сила, ловкость и неистощимый запас энергии
осы были изумительны. Вскоре она примча-
лась к месту нашей раскопки и здесь на чистой
и ровной площадке юркнула в норку, утащив
за собою и бездыханное тельце сверчка.
Дальнейшие дела были ясны. В норке оса
отложит на сверчка яичко, зароет добычу в
каморке и, закончив заботу о своей детке, от-
правится в очередной охотничий вояж. Таков
порядок жизни ос-сфексов. Мы предоставили
ей возможность заканчивать свои дела, а для
того, чтобы изловить предмет нашего внима-
ния для определения вида, водрузили над
норкой полулитровую стеклянную банку и от-
правились продолжать прерванную раскопку.
Но случаю было угодно приготовить другой
сюрприз. В стороне от раскопки появилась дру-
гая оса с такою же добычей. Она, так же, как и
первая, волокла самца сверчка. Обычай непло-
хой! Для процветания сверчкового общества
истребление части мужского населения не бу-
дет столь губительным, как потеря самок-
производительниц. От численности сверчков
зависело и благополучие ос-охотниц, специа-
лизирующихся на охоте на них. Пришлось
опять оставить дела. Новая незнакомка озада-
чила своим странным поведением. Она недол-
го тащила свою добычу, задержалась в ямке
возле солянок и тут начала долго и старатель-
но массировать челюстями голову своей без-
дыханной ноши. Иногда она прерывала это не-
понятное занятие и, обежав вокруг сверчка,
вновь принималась за странный массаж. Может
быть, она так пыталась оторвать усики? Они,
должно быть, мешали переноске груза Но, при-
глядевшись, я убедился, что роскошные и
длинные усики сверчка давно и аккуратно обре-
заны, и от них остались коротенькие культяпки.
29
П. Мариковский В мире насекомых
Но вот кончилось загадочное представле-
ние, оса (тогда я разглядел детально ее прие-
мы) схватила челюстями за длинные ротовые
придатки сверчка и скачками поволокла его,
ловко лавируя между кустиками солянок ана-
базиса и татарской лебеды - единственных
растений, покрывавших эту большую белую от
соли низину.
Меня стало утомлять преследование осы с
ее добычей. Давала себя чувствовать жара и
душный влажный воздух солончака. Тело об-
ливалось потом, хотелось пить, и воздух, как
нарочно, застыл без движения. Вокруг низины
на далеких желтых холмах пустыни один за
другим появились длинные белые смерчи, все
вместе они медленно передвигались по гори-
зонту в одну сторону.
И тогда опять произошло неожиданное.
Над занятой своими делами осой в воздухе
повисла небольшая серая мушка с белой се-
ребристой полоской между двумя крупными
красноватыми глазами. Скачками прыгала оса,
рывками над нею летела и ее преследова-
тельница. У мушки тоже был неистощимый
запас энергии, и она все время продолжала
свой полет, лишь только раз присев на не-
сколько секунд на вершинку травинки, когда
оса попала в заросли солянки и слегка замеш-
калась. Так они и двигались, преодолевая
около сотни метров: парализованный сверчок,
черная охотница сфекс и серая мушка.
Наконец, кончился их путь. Оса направи-
лась в норку, и я едва успел изловить висев-
шую в воздухе мушку, почти одновременно
выхватил пинцетом из норки сверчка. Оса в
недоумении выскочила наружу и тоже попала
в мой сачок. Счастливый от улова, без него
нельзя обойтись, чтобы узнать видовые на-
звания незнакомцев, я поспешил к банке, ко-
торой была накрыта норка. Но под ней было
пусто.
Прошло несколько часов. Оса не показыва-
лась наружу. Поведение ее меня озадачило.
Такая быстрая и энергичная, она не могла
столь легкомысленно и попусту тратить время.
К тому же ее жизнь не могла быть долгой,
цветков, на которых можно было бы подкре-
питься нектаром, не было.
Между тем, незаметно шло, и солнце скло-
нилось к горизонту, жара исчезла, подул лег-
кий ветерок. Белый солончак стал совсем си-
ним, а когда солнце зашло и небо окрасилось
красной зорькой, солончак порозовел
Пора было кончать с первой осой. Едва я
только поднял банку, как из норы пулей выско-
чил черный комочек, и, сверкнув крыльями,
умчался вдаль. Будто оса только и ждала, ко-
гда банка будет снята. Быть может, стекло
преграждало путь поляризованному свету не-
ба и воспринималось ею, как чуждое тело,
держало ее в ожидании, поэтому она ни разу
не попыталась выбраться из норки!
Далее оказалось, что в норке, ранее при-
надлежавшей сверчку, которую он соорудил
на время линьки, сбоку в вырытой каморке на-
ходится самец с роскошными прозрачными,
превращенными в музыкальный инструмент и
негодными для полета крыльями. Он тотчас
же шустро встрепенулся, но без усов. На его
груди между первой и второй парами ног ле-
жало большое продолговатое и слегка про-
зрачное яичко искусной охотницы.
Наверное, капелька яда охотницы за сверч-
ками обладала способностью погружать добы-
чу в короткий наркоз.
Интересно бы узнать химический состав
этого яда и выяснить, нельзя ли его использо-
вать в хирургических операциях медикам.
МНОГОЭТАЖНЫЕ ДОМИКИ
Северный склон горы Лысой покрыт лесом.
Стройные елочки ютятся по крутизне, подни-
маясь кверху, уступая место каменистым осы-
пям и голым скалам с пятнами льда и снега.
Несколько лет назад здесь прошел лесной по-
жар. Огонь потушили, а обгорелые деревья
вырубили. На месте пожара быстро выросла
пышная трава, и образовалась небольшая лы-
синка. С тех пор эту гору стали называть Лы-
сой.
После темного хвойного леса на полянке
все кажется необычным: и роскошные травы,
украшенные цветами, и яркий солнечный свет
В горах Тянь-Шаня август самое солнечное
время года, и воздух жужжит от насекомых. Я
давно собирался познакомиться с жителями
еловых пеньков на этой полянке.
Пенек, если он достаточно стар и простоял
несколько лет после того, как спилили дерево,
похож на многоэтажный домик, и стенки его
изрешечены отверстиями-окошечками. Конеч-
но, они не расположены как у настоящего до-
ма этажами, но, если сосчитать окошечки,
идущие от корней до самого верха, то пенек
все же покажется чем-то похожим на настоя-
щий небоскреб.
Окошечки в пеньках нескольких размеров.
Овальные и крупные проделаны личинками
жуков усачей. Такие же овальные, но помень-
ше принадлежат семиреченскому дровосеку.
Но больше всего на пнях почти идеально круг-
лых окошечек. Они сделаны осами-
рогохвостами.
У рогохвостов длинный яйцеклад, прикры-
тый прочным футляром. Яйцекладом самка
пробуравливает кору и древесину и отклады-
вает в ствол дерева яички. Из них выходят ли-
чинки. Целых два года они растут, протачивая
длинный ход в древесине. Этот ход плотно
забит мелкими древесными опилками или, как
30
П. Мариковский В мире насекомых
их называют, буровой мукой. Только к концу
второго года вырастает взрослый рогохвост.
Он прогрызает круглое окошечко и вылетает
из пенька.
Дырочки, проделанные рогохвостами, тоже
разного размера. Даже беглого взгляда доста-
точно, чтобы разделить их на три группы. Са-
мые крупные проделаны большим рогохво-
стом. Он внушительных размеров с ярко-
оранжевой перевязью на конце брюшка.
Средние принадлежат черному рогохвосту, а
самые маленькие сделаны очень редким тянь-
шаньским рогохвостом. Этого рогохвоста нет в
моей коллекции насекомых и образ жизни его
неизучен.
В некоторых местах пни усыпаны очень
мелкими, почти точечными, отверстиями. Их
просверлили лестничные короеды, насекомые
очень интересные, живущие не под корой, как
полагается короедам, а глубоко в древесине.
По отверстиям в пеньках нетрудно узнать
не только насекомых, но и определить, в каком
количестве они живут в лесу и разведать мно-
гое другое из их жизни.
В поисках тянь-шаньского рогохвоста я ста-
рательно подпиливаю пеньки и, стесывая тон-
кими слоями древесину, постепенно обнажаю
ходы. И вот оказывается, что ходы, проделан-
ные усачами и рогохвостами, прекрасные
квартиры для самых разнообразных насеко-
мых. Жителей в пеньках так много, что иногда
я теряюсь и сразу не могу определить, с кем
имею дело. Действительно, что может быть
лучше этих помещений с аккуратными, почти
гладкими стенками, непроницаемыми для не-
приятелей, защищающими и от дождей, и от
холода.
Вот на дне вертикального колодца, где ко-
гда-то окукливался тянь-шаньский рогохвост,
лежит кучка зеленых тлей. Они неподвижны,
будто заснули на долгую зиму. Как могли по-
пасть сюда эти насекомые? Неужели сами со-
брались на зимовку. Но зимовать еще не вре-
мя.
Настойчивая работа топором и пилой, и
снова передо мной кладовая с тлями. На этот
раз вместе с зелеными тлями лежит и толстая
черная еловая тля, живущая на тянь-шаньской
ели, и еще коричневая тля с белыми пестрин-
ками. Насекомые неподвижны, но среди них
кто-то барахтается, показывая черные под-
вижные усики. Потом показывается блестя-
щая, будто лакированная, грудь и брюшко, и
из хода выпархивает маленькая и очень изящ-
ная оса. Теперь все становится понятным. Это
она заготовила для своих деток тлей и каждую
парализовала жалом точно так, как это делают
помпилы - охотники за пауками, аммофилы
истребители гусениц бабочек, осы-бембексы -
добытчики слепней и многие другие.
Потом среди опилок в другом ходе внезап-
но показывается целый склад мушек сирфид.
стройных, тонких с брюшком, раскрашенным
как у ос. Кто-то тоже старательно заготовил
добычу впрок. Сирфиды лежат как живые, чис-
тенькие, с аккуратно сложенными крыльями,
прижатыми к груди ногами. Только одна из них
слегка сморщилась, и сбоку ее видна белая
червеобразная личинка.
Еще нахожу с десяток парализованных
грибных комариков очень черного цвета с ли-
монно-желтым брюшком, крупных, около сан-
тиметра длиной. Это великаны среди своих
родичей. Я хорошо знаю этих комариков. Они
недавно вывелись из куколок, и охотник за ни-
ми не замедлил этим воспользоваться.
Кто же охотник за сирфидами и комарика-
ми, удастся ли с ним встретиться?
Из одного хода не спеша выбирается
стройная черная, с красным плоским брюш-
ком, оса. Она лениво шевелит усиками. Ее
бесформенные крылья еще не успели распра-
виться и отвердеть. Она только что вышла из
куколки и впервые знакомится с яркими сол-
нечными лучами.
В одном из ходов видна какая-то зеленая
пробка. Осторожно ударяю топором сбоку, и
открывается миниатюрная сигара длиной око-
ло трех сантиметров, сложенная из плотно
прилегающих друг к другу подсушенных лис-
точков. Это сооружение пчелы-листореза. В
сигаре три ячейки, и вот уже из первой выби-
рается чудесная пчела, большеголовая, мох-
натая и глазастая. Во второй и третьей ячей-
ках вместо листорезов сидят также давно го-
товые к освобождению из колыбельки ковар-
ные осы-блестянки. Они вывелись из подбро-
шенных их матерью яичек, съели провизию,
заготовленную пчелкой, и уничтожили ее яич-
ко.
Наверное, что-то очень интересное скрыто
в ходе большого рогохвоста, запечатанного
глиняной пробочкой. Заметить такой ход труд-
но. Глиняная пробочка плотна, слоиста и как
бы сложена из двух тесно прилегающих друг к
другу пластинок. Видимо, делалась эта пробка
в два приема с перерывом на обед или в тече-
ние двух дней. За глиняной крышечкой распо-
лагается маленькая и пустая комнатка, за нею
снова глиняная перегородка, только не такая
массивная, а тоненькая и хрупкая. За этой пе-
регородкой зияет черный ход. Из него вывали-
ваются сморщившиеся и давно засохшие па-
учки и сухая обезображенная личинка. Жили-
ще принадлежит осе - охотнице за пауками. Но
какая-то болезнь погубила личинку, и запас
пищи остался неиспользованным.
Продолжаю работать топором и пилой. Еще
нашел одно запечатанное глиной окошечко
многоэтажного домика. За второй перегород-
кой показываются шустрые усики, большая
31
П. Мариковский В мире насекомых
голова, и в подставленную пробирку выпархи-
вает, сияя свежим одеянием, потребительница
пауков черно-красная оса помпила.
Есть еще окошечко, закрытое не глиной, а
липкой и тягучей еловой смолой. Смола дере-
ва предназначена природой для защиты от
насекомых, и вдруг кто-то сумел ею восполь-
зоваться для своих дел. Наверное, облада-
тель запечатанных смолой ходов обладает
какими-нибудь особенными челюстями или
ногами, не боящимися столь липкого материа-
ла. Но в ходах сидят готовые к вылету и ши-
карно разодетые грабительницы осы-
блестянки. Хозяин смоляной дверки остается
неизвестным.
Вскрыть ход рогохвоста, не изувечив посе-
лившегося в нем квартиранта, трудно. Прежде
чем стесывать тонкие слои древесины, надо
попытаться просмотреть ход. Приставляю к
ходу большую лупу, а над нею зеркальце.
Солнечный зайчик далеко проникает в темноту
хода и там, в глубине, загораются чьи-то глаза
или поблескивают усики. Тогда на два-три
сантиметра можно топором снимать древеси-
ну. Но иногда обитатель хода, потревоженный
сотрясением, пытается выбраться наружу и
попадает под топор.
Один такой раненый обитатель маленькой
квартиры оказался осой с тонкой длинной ше-
ей и широкими передними ногами, похожими
на лопатки. В ходах рогохвоста, наверное,
этой осе помогает лопаточка выгребать буро-
вую муку.
Среди множества пней один оказался
очень большим и старым. Дерево, видимо,
срубили еще до пожара в возрасте не менее
двухсот лет. Основание пня засыпано буровой
мукой, а из многочисленных окошечек выгля-
дывали круглые черные головки. Но тут мне
было нечего делать В многоэтажном доме
поселилась большая семья крупных черных
лесных муравьев-древоточцев.
Солнце склонилось к горизонту, и на золо-
тистую полянку легли глубокие тени. Стало
прохладно, повеяло сырым воздухом. Как не-
заметно промелькнул день! Много интересного
я увидел, и из всего этого оказалось немало
того, что заставляет продолжать поиски.
КРАСНОГЛАЗАЯ ТАХИНА
Горы позади. Впереди Алакульская впади-
на ровная, как стол, уходящая вдаль к гори-
зонту. Море зелени, тростники, цветы, черные
пыльные дороги, цапли, белые чайки и звон
комаров. Совсем другой мир после светлой и
сухой пустыни.
Близится вечер. Вдали на горизонте пока-
зывается темная полоска деревьев. Едва за-
метная торная дорога к ней - находка, можно
рассчитывать, что она приведет в место, хо-
рошее для стоянки. После километра пути от-
крывается спокойная река Тентек в бордюре
старых развесистых ив, это долгожданная
тень, в которой можно укрыться от солнца, от-
дохнуть, так как здесь влажный воздух.
Посредине реки виден небольшой остров.
С него доносятся крики ворон и галок. Птицы
кричат истошными голосами. Что-то произош-
ло в их жизни. Сегодня из гнезд вылетели гал-
чата и воронята, и у всех масса хлопот. Как
одновременно у них произошло это событие!
Крики птиц надоедают. Уже сумерки, а
шумное общество еще не успокоилось.
Ночью я просыпаюсь от крупных капель
дождя. Неприятно переселяться из полога в
палатку. Но небо чистое, на нем горят яркие
звезды. Да дождь ли это? Наверное, на старой
иве поселились пенницы и роняют вниз круп-
ные капли белой пены. Как будто еще падают
другие мелкие капли жидкости, но это, навер-
ное, так кажется.
Рано утром мы просыпаемся под громкое и
непрерывное жужжание множества работаю-
щих крыльев комаров и крики ворон и галок.
Но стая птиц вскоре улетает на луга, комары
прячутся от солнца в траву, а жужжание
крыльев продолжается. Оказывается, всюду в
воздухе, невысоко над землей, каждый на сво-
ем месте висит слепень-самец и неутомимо
работает крыльями. Иногда резкий рывок в
сторону, погоня за соперником, и вновь полет
на одном месте. Самки ползают по ветвям де-
ревьев. Им будто нет дела до брачных поле-
тов своих супругов.
Солнце начинает пригревать. Пенницы пе-
рестали ронять на землю капли влаги. Но что
творится с машиной! Она вся пестрит множе-
ством поблескивающих пятнышек. Откуда они
взялись?
На листьях старой ивы, под которой мы
расположились, всюду разгуливают элегант-
ные зеленые цикады. Пятнышки на машине от
них. Это сладкие испражнения, предназначен-
ные для муравьев. Но их здесь нет. Несколько
лет назад река выходила из берегов, заливала
рощу деревьев, и муравьи исчезли.
Когда-то против наводнения вдоль реки
бульдозерами был сделан предохранитель-
ный земляной вал. Он слабо зарос раститель-
ностью, и почва на нем не слежалась, как сле-
дует. В земляном вале среди роскошных лугов
- настоящее царство для роющих насекомых.
Земляные пчелы, осы-аммофилы - охотницы
за гусеницами, осы-церцерисы - потребитель-
ницы жуков, осы-бембексы - гроза слепней,
всюду летают, ползают, скрываются в норках и
выползают из них.
Над землей реют маленькие осы-
церцерисы. Они что-то ищут. За одной осой,
точно копируя ее полет, следует какая-то муш-
ка. Иногда она отстает и садится на былинку,
32
П. Мариковский В мире насекомых
посматривая по сторонам яркими красными
глазами на белой голове.
Я ловлю маленьких церцерис. Это самцы.
Они поглощены долгим и трудным поиском
своих сильно занятых подруг. Но зачем крас-
ноглазая мушка преследует самцов ос, какой
от них прок? Если бы мушка собиралась на
них отложить яичко, то она могла бы это сде-
лать давным-давно и с большим успехом. Ей
нужны самцы для чего-то другого. Наверное,
по самцам она ищет норку самки, чтобы под-
бросить свое яичко на запасенных для личи-
нокосы парализованных жучков.
Вот один из самцов, без устали реявший на
крыльях, ныряет в норку. За ним тотчас же
проскальзывает и мушка. Хорош кавалер, при-
водящий к возлюбленной ее заклятого врага!
Норка прикрыта мною кусочком земли. На-
чинается раскопка. Но из-под лопатки выска-
кивает только самец и его преследовательни-
ца мушка. Оба они забрались в пустое поме-
щение.
Мимо меня только что промчалась более
крупная самка церцерис. Бросив преследова-
ние самца, за ней сразу же увязалась и мушка.
Оказывается, она следует не только за сам-
цами. Обе скрылись в норке. Надо поскорее
вырыть норку и изловить осу и ее недруга,
чтобы потом узнать их видовое название. Как
бы не упустить насекомых. Не установить ли
над норкой какой-нибудь колпак!
Заложив норку камешком, спешу на бивак,
беру марлевый полог и, накрывшись им, уса-
живаюсь возле норки, Теперь я смело могу
приниматься за раскопку. Тот, кто вылетит из
норки, никуда не денется.
В пологе душно, жарко, но зато я спокоен. И
как только я не догадался прежде применить
этот способ! Сколько в жизни было неудач при
раскопках жилищ насекомых, находящихся в
земле.
Снял камешек, прикрывавший норку, засу-
нул в нее соломинку, начал раскопку. Вот из
норки выскакивает стремительная мушка и
садится на стенку полога. Это она, красногла-
зая тахина. А вот и сама самка церцерис. Не
беда, что норка оказывается пустой, и оса-
церцерис еще не заготовила в нее добычи.
Тайна красноглазой тахины разгадана. Она
злейший враг осы, разыскивает ее норки, сле-
дуя то за самцами, то за самками, за кем при-
дется, лишь бы добраться до чужого добра и,
проникнув в норку, подбросить яичко на добы-
чу, предназначенную для потомства осы.
Незаметно проходит день. Вечереет. По-
степенно растет гул крыльев, над травой в
брачном полете опять реют самцы-слепни,
тонко звенят комары. Стая ворон и галок воз-
вратилась на свой остров, покрутилась и, вдо-
воль накричавшись, помчалась к далекому
озеру Сассыккуль.
ДЛИННЫЕ НОГИ И ДЛИННЫЕ
ЧЕЛЮСТИ
Мы сидим возле машины вокруг тента, по-
стеленного на землю, завтракаем, посматри-
вая на коричневые горы пустыни, на далекую
синюю полоску гор Калканов с едва заметным
желтым пятном Поющей горы и обсуждаем
предстоящий маршрут путешествия. Пожалуй,
нам больше не стоит задерживаться в этой
обширной и горячей пустыне, нужно ехать
дальше. Таково мнение большинства.
Неожиданно сверху рядом с машиной,
сверкая ярко-голубыми с черной перевязью
крыльями, садится большая кобылка Trinchus
iliensis и быстро прячется в кустах терескена.
Вслед за ней появляется оса-сфекс, большая,
энергичная, смелая, в иссиня-черном одеянии.
Не обращая на нас внимания, она мечется
вокруг, будто кого-то ищет. Какие у осы длин-
ные ноги. Зачем они ей такие?
Оса подбегает к тенту, вскакивает на банку
из-под консервов, расправляет усы специаль-
ной кисточкой на передних ногах, потирает
друг о друга задние ноги, широко раскрывает
длинные и острые челюсти, потом захлопыва-
ет их так, что их острые концы торчат сбоку с
противоположных сторон. Все это ловкими
быстрыми привычными движениями. Потом
поводит в стороны головой с большими чер-
ными глазами и, будто осмотрев всех нас, си-
дящих на земле, мчится дальше, горделивая,
независимая и сильная. Она очень занята, ей
некогда, у нее какое-то важное и неотложное
дело. Я думаю: зачем осе такие длинные че-
люсти?
Черная оса не желает покидать наш бивак.
Чем-то он ей приглянулся, все время крутится
возле. Вдруг она быстро заскакивает в кустик
терескена. В сухих веточках раздается шорох,
он усиливается, потом появляется трепещу-
щий клубок, ничего в нем не понять. Черная
оса переплелась с большой кобылкой-тринхус.
Вот кого она разыскивала и преследовала!
Через несколько мгновений кобылка лежит на
боку оглушенная, ее задняя правая нога, розо-
вая изнутри и в деликатных пестринках снару-
жи, парализована, другая нога беспомощно
размахивает в воздухе. Все произошло на-
столько быстро, что ничего не удалось разгля-
деть, как следует. Кобылка же постепенно
приходит в себя. Переваливается с боку на
бок, шевелит усами, сгибает и разгибает здо-
ровую ногу, а когда черный хищник подбегает
к ней, неожиданно подскакивает в воздух и
расправляет большие голубые с черным кры-
лья. Но оса уже повисла на своей добыче,
кривые челюсти уже вонзились в кромку
крыльев, прихватили брюшко. Обе добычи
хищника падают на землю. Здоровая нога ко-
33
П. Мариковский В мире насекомых
былки согнута и ей никак не разогнуться, ме-
шает голова противника.
Ловок прием хищника! Всего лишь одна
хватка челюстей, и у большой и сильной ко-
былки скованы крылья, брюшко и нога. Вот
для чего, оказывается, осе нужны такие кри-
вые и длинные челюсти!
Черное брюшко осы конвульсивно вздраги-
вает, его кончиком оса нащупала едва замет-
ную впадину в месте прикрепления средней
ноги к туловищу и туда вонзила острое жало.
Еще один удар в грудь, и кобылка нема, глуха,
недвижима, только мелкое дрожание усиков
говорит о том, что жизнь еще не покинула ее
тело, и оно, умело парализованное, преврати-
лось в консервы для детки удачливой матери-
охотницы.
Проходит несколько минут. Оса быстро бе-
гает вокруг кобылки. Теперь ей надо рыть нор-
ку. Но разбойнице не нравятся посторонние
наблюдатели, она замечает наши неосторож-
ные движения и тогда садится верхом на
большую кобылку, хватает челюстями ее ко-
роткие белые усики и, приподнявшись на
длинных ногах, быстро тащит прочь свою до-
бычу.
Теперь понятно, зачем осе длинные ноги!
Красавица оса меня заинтриговала. Инте-
ресно бы посмотреть до конца ее охоту, про-
следить ускользнувшие детали борьбы с ко-
былкой, да заодно забрать и ее саму для кол-
лекции. Возможно, этот вид сфекса неизвес-
тен науке.
- Может быть, еще останемся на день, -
предлагаю я своим спутникам.
- Останемся! - все дружно соглашаются со
мною.
Но никому более не удается увидеть чу-
десного черного охотника.
ДОРОГА БЕЗ ОРИЕНТИРОВ
В открытое окно лаборатории ветер доно-
сил запах травы и легкий шелест листьев де-
ревьев. Стук пишущей машинки и голоса раз-
говаривающих слились в общий гул рабочего
дня. Ушел очередной посетитель, хлопнула за
ним дверь и в этот момент я увидал, как по
столу бежит, волоча паука, небольшая оса
Tripoxilon. Я знаком с этой смелой охотницей.
Из мелких комочков глины она лепит домики-
трубочки для своих деток и набивает их пара-
лизованными пауками. Оса довольно обыден-
ная, и ее домики можно встретить в самых
разнообразных, иногда неожиданных местах.
Однажды в экспедиции эта оса ухитрилась
слепить глиняное жилище в радиоприемнике,
лежавшем в углу палатки. За день энергичная
труженица успела построить основательное
сооружение. В конце дня приемник вынесли
наружу, и оса, не найдя его на месте, долго и
упорно металась по вещам, разыскивая исчез-
нувший и такой заметный ориентир.
О том, что оса искала радиоприемник, я до-
гадался после, когда он вышел из строя и его
пришлось разбирать. Тогда и обнаружилось
несколько глиняных ячеек, набитых пауками,
полусъеденными личинками осы. Потом я
вспомнил о том, как целую кучечку глиняных
домиков, забитых пауками, принадлежавших
этой же осе, мне прислал пасечник Емельянов
из-под Новосибирска. Гнезда ос он собрал в
ульях. Как пчелы допустили осу в ревниво ох-
раняемые от всех чужаков ульи, уму непости-
жимо. Оса не была врагом пчел. Но откуда это
было известно трудолюбивым сборщицам нек-
тара.
Сейчас оса, не мешкая, быстро тащила
свою добычу. Она держала паука у себя меж-
ду ногами брюшком кпереди, головою назад.
Так, очевидно, было удобнее. Главная тяжесть
ноши, брюшко, располагалось под грудью. Вот
оса прыгнула со стола на радиатор централь-
ного отопления, с него перебралась на подо-
конник. Сейчас упорхнет в открытое окно.
С интересом рассматриваю неожиданную
посетительницу лаборатории. Никогда не по-
дозревал, что эта истребительница пауков
может забираться в дома и заниматься в них
охотой. Случайно сделал резкое движение,
оса, напугавшись, вспорхнула, вылетела в ок-
но, но тотчас же возвратилась и стала бегать
по подоконнику. Она явно разыскивала свою
добычу, несколько раз совсем к ней приблизи-
лась, но не заметила, так как паук лежал в уг-
лублении для рамы. Странно, почему оса не
может найти паука на открытом месте.
Вот она, будто отчаявшись обнаружить по-
терянную ношу, вскочила на стол, оттуда на
радиатор центрального отопления, повторяя
путь, по которому ранее пронесла добычу, и
опять занялась на подоконнике беспорядоч-
ными поисками. Подоконник ровен, ребро уг-
лубления для рамы всюду одинаковое, нет на
нем никаких заметных ориентиров.
Долго мучилась оса. Мне хотелось ей по-
мочь и придвинуть поближе ее добычу. Но,
осторожная, она каждый раз улетала, напуган-
ная моими движениями.
Так и не нашла добычу, бросила ее. И про-
лежал паук нетронутым несколько дней, пока я
не забрал его и не спрятал в пробирку. Вот
какая невезучая! В природе такой предмет,
ровный и одинаковый, длиною около метра не
встретишь, и как на нем сориентироваться.
В пробирке паук ожил, зашевелил ногами.
Когда же я его трогал, он шустро, но как-то не-
естественно подпрыгивал. Так продолжалось
более десяти дней. Потом он совсем заснул,
но не испортился и целых два месяца лежал,
как живой, постепенно высыхая и уменьшаясь
в размерах. Видимо, яд осы был прекрасным
34
П. Мариковский В мире насекомых
консерватором. Вот бы узнать его состав и,
синтезировав, применять для консервирова-
ния продуктов. Очевидно, он безвреден, если
добыча, обработанная им, предназначалась
для собственной детки. Кроме того, он может
оказаться мощным антисептиком для лечения
недугов человека.
НЕУТОМИМЫЕ ОХОТНИКИ
Знойный воздух неподвижен. Замерли сак-
сауловые деревья, и ни одна веточка не ше-
лохнется. В небе застыло ослепительное и
горячее солнце. Сквозь подошвы обуви жжет
раскаленный песок, во рту пересохло, мучит
жажда и кажется, будто все живое страдает
вместе с нами. Но по гребням барханов ожив-
ленно носятся песчаные круглоголовки, сигна-
лизируют друг другу хвостиками, бегают чер-
нотелки, с треском крыльев взлетают кобы-
лочки, воздух звенит от песен разных насеко-
мых, и все будто радуется такому нестерпи-
мому зною.
В полуденные часы в песчаной пустыне,
поросшей редким саксаулом, трудно найти
хотя бы клочок спасительной тени. Вот разве
можно примоститься там, где с одной стороны
выдуло бархан, и нависли над его поверхно-
стью корни саксаула.
Когда сняты тяжелая полевая сумка, фото-
аппарат и рюкзак, а мокрая от пота майка по-
вешена на куст, сразу становится легче.
Рядом к саксаулу муравьи проложили до-
рожку и старательно доят тлей, сидящих на
чешуйчатых галлах. Зажужжала в воздухе
крупная сине-зеленая в желтых пятнышках
пустынная златка и, грузно шлепнувшись, при-
цепилась за тоненькую веточку. В стороне вре-
менами взлетает песчаная кобылочка и, по-
трещав в воздухе крыльями, садится на песок.
Какое-то насекомое, жужжа крыльями, настой-
чиво кружится возле висящей на кустике май-
ки, отлетит в сторону и снова возвращается.
Что ему там надо? По звуку полета это, кажет-
ся, оса и даже можно различить ее полосатое
брюшко. Может быть, там на этой же веточке,
на которой находится майка, она начала стро-
ить гнездо? Но оса неожиданно устремляется
на меня и начинает виться вокруг, не преры-
вая настойчивой песни крыльев. Вот она, на-
конец, устала, села в сторонке на песок, ше-
веля брюшком и вздрагивая усиками, но не
просидела и минуты, как снова взлетела и
опять стала носиться вокруг
Поведение осы меня озадачило. Что ей от
меня надо?
Отдохнув, направляюсь в обратный путь к
биваку, а оса следует за мною. Потом она ис-
чезает, но через некоторое время их появля-
ется сразу две. Что за странная местность, где
осы зачем-то преследуют человека!
Тент растянут на самом берегу реки. Вокруг
безлюдная пустыня. На земле видны следы
джейранов, животные ходят сюда на водопой.
Тент - плохое укрытие от жары, и как хорошо,
что временами можно погружаться в воду в
ожидании, когда спадет зной.
Вскоре после того, как мы устроили бивак,
появились слепни. Большие, грузные, с круп-
ными глазами, они охотятся за нами. Стоит
только на минутку отвлечься, как ощущаешь
болезненный укол. Поспешный взмах рукой
напрасен, кровопиец ловко увертывается от
удара и, взмыв в воздух, вновь ожидает удоб-
ного момента для нападения.
Ощущение, что за тобою происходит по-
стоянная и настойчивая охота, по меньшей
мере, сразу десятка кровососов, лишает по-
коя. Откуда они взялись здесь в таком количе-
стве? Уж не в ожидании ли джейранов, посе-
щающих водопой, сюда собрались эти неснос-
ные насекомые?
На второй день со слепнями происходит
неожиданная перемена. Иногда наступают
минуты, когда они все, как по команде, прячут-
ся по закоулкам, забиваются в верхние углы
конька тента, между экспедиционными веща-
ми, и затихают. В такое время раздается гуде-
ние уже других крыльев, и под растянутый
тент врывается пестрая энергичная оса.
Сомнений нет: слепни боятся ос. Вот зале-
тел под тент неосторожный слепень и мгно-
венно столкнулся в воздухе с осой. В мечу-
щемся клубке ничего не разобрать, но когда он
падает на землю, видно, как оса наносит по-
спешные удары жалом, обхватывает добычу
ногами, и, взлетев с нею, уносится вдаль, ис-
чезнув за саксауловыми деревьями.
Так вот кто наши спасители! Мы с радостью
приветствуем появление ос, сами ловим слеп-
ней и, удерживая за кончик крыла пинцетом,
предлагаем их крылатым хищникам.
Вскоре осы разведали нашу стоянку, их
стало много, а слепни изрядно присмирели,
совсем стали другими. Осы такие энергичные,
без устали разыскивают слепней, все время в
полете, в движении, ни одна не присядет от-
дохнуть от напряженной охоты.
Оказывается, наши спасительницы не слу-
чайные охотники за слепнями. Они принадле-
жат к роду Bembex, все представители которо-
го охотятся только на слепней и кормят ими
своих личинок. Обычно бембексы населяют
песчаные местности, в податливой почве ко-
торых роют свои норки. У ос-бембексов, с ко-
торыми мы встретились, оказывается, на-
столько хорошо развит инстинкт поиска своей
добычи, что они разыскивают не столько слеп-
ней, сколько крупных животных, на которых
потом уже и ловят кровососов. Вот почему оса
кружилась вокруг моей майки, а затем и меня
преследовала. Ее привлек запах пота.
35
П. Мариковский В мире насекомых
Жизнь бембексов изучена слабо. Неизвест-
но, сколько слепней истребляет каждая оса за
свою жизнь, как устроено ее гнездо, сколько
поколений выводится за теплое время года,
как они зимуют. Непонятно, почему эти осы
редки, почему водятся не всюду и часто их не
бывает в местностях, изобилующих крылаты-
ми мучителями домашних животных и челове-
ка.
Жаль, что так мало этих неутомимых охот-
ников, и неизвестно отчего это зависит...
Много лет прошло со времени моей первой
встречи с неутомимыми охотниками за слеп-
нями, и мне не раз приходилось наблюдать за
этими потребительницами докучливых крово-
сосов.
Однажды в жаркий июльский день, изнывая
от духоты и жажды, мы подъехали к чудесному
песчаному берегу реки, обрамленному тени-
стыми тугаями. Все с радостью бросились в
воду.
Но возле нас тотчас же появились ненави-
стные слепни-дождевики. Из всех видов слеп-
ней эти особенно охотно нападали на челове-
ка во время купания. Незаметно, тихо, украд-
кой, не шумя крыльями, они усаживались на
тело и наносили болезненный укол.
Но вот раздалось грозное гудение крыльев,
и появилась желтая оса-бембекс. Она стара-
тельно летала вокруг каждого из нас в надеж-
де схватить одного из кровососов. Кое-когда,
устав, тяжело дыша (растягивая и сокращая
брюшко, засасывая и выталкивая из трахей
воздух), она садилась передохнуть на песок.
Слепней же возле нас как не бывало! Все до
единого исчезли. Будто их ветром сдуло.
Когда же смолк гул крыльев раздосадован-
ной неудачей осы, вновь раздались недоволь-
ные возгласы и шлепки по телу моих коллег.
Слепни опять стали нас награждать укусами.
Ехать в жаркую пустыню от реки не хоте-
лось. Мы долго купались. Через полчаса нас
снова проведала оса, и опять слепней след
простыл. И так несколько раз!
Как ловко приспособились слепни разли-
чать своего недруга по звуку работы крыльев!
Вот и происходит сейчас жестокая борьба ме-
жду охотниками и их добычей. Наверное, эта
борьба ослабевает, когда наступает год изо-
бильный на слепней. Тогда среди множества
кровососов оказывается немало неумелых и
неловких. Они - благодатная добыча. Но, ис-
требляя их, осы-охотницы работают против
себя, своего потомства, так как оставляют са-
мых ловких и тем самым совершенствуют
слепневый народ. Ведь выживают наиболее
ловкие, тихо звенящие крыльями осы. Поги-
бают слепни, не умеющие угадывать прибли-
жение осы и вовремя от нее прятаться. Этот
неуемный процесс взаимного приспособления
бесконечен и будет продолжаться, пока есть
на свете неутомимые охотники бембексы и их
добыча - кровожадные слепни.
Наши симпатии на стороне милой осы, ей
мы желаем удачи в этом трудном соревнова-
нии.
Вспоминая встречу с осами и слепнями,
думаю о том, что можно было бы записать
звуки потребительницы кровососов на магни-
тофон и использовать их для защиты от на-
зойливых и болезненных укусов не только че-
ловека, но и домашних животных. Еще для
успешной охоты бембексов, быть может, есть
смысл кое-где устраивать для них площадки с
песком, в которых удачливые потребительни-
цы кровососов устраивают своих деток.
От слепней очень сильно страдают коровы
и лошади!
ОСА-ПОЛИСТ
По небольшому гнезду ползает оса. Она за-
глядывает в каждую ячейку и что-то там дела-
ет. В ячейках видны маленькие светлые ли-
чинки. В тех же ячейках, которые расположены
снаружи и, следовательно, сделаны недавно,
поблескивают крохотные, светлые, с лакиро-
ванной поверхностью яички. В каждой ячейке
по одной личинке или яичку. Оса прилетела
проведать свой домик и сейчас кормит потом-
ство, отрыгая каждой личинке по капельке пи-
тательной жидкости.
Личинки голодны, давно ожидают свою
мать, и каждая из них тянется кверху, просит
еду. Совсем, как в гнезде какой-нибудь птицы
с проголодавшимися птенцами.
Оса принадлежит к так называемым обще-
ственным и относится к роду Полистов. Это
матка. Она благополучно перезимовала в ук-
ромном месте и теперь весною уже успела
обосновать жилище с многочисленным семей-
ством. Сперва она построила тонкий стебелек,
прикрепив его прочно к камню, потом на вер-
шине его сделала первую ячейку. Получилось
что-то, напоминающее кубок на длинной нож-
ке. Следующие ячейки стали надстраиваться
вокруг первой, пока не получилось подобие
маленьких осиных сот.
Воск, строительный материал пчел, осы не
применяют, а используют как бы плохо отбе-
ленную бумагу. Ее осы делают из волокон
древесины, материала, из которого готовится
нами настоящая бумага. Челюстями они со-
скребывают поверхностные рыхлые и вывет-
рившиеся слои древесины, смешивая с клей-
кой слюной. Получаемая бумага прочна, легка,
пориста и не разрушается дождями. Двадцать-
тридцать ячеек с таким же числом деток впол-
не достаточная нагрузка на одну осу-матку,
поэтому забот ей хватает.
Вот маленькие личинки подросли, стали
большими, уже высовывают из ячеек свои ко-
36
П. Мариковский В мире насекомых
ричневые головки, и некоторые из них заплели
тоненькими нитями отверстие своей кельи.
Вскоре из запечатанных ячеек выходят моло-
дые осы.
Теперь у матки-основательницы целая куча
помощниц. Молодые осы активно принимают-
ся за общие дела. Кто строит ячейки, и гнездо
растет с каждым днем, а кто ухаживает за по-
томством. Молодое поколение - бесплодные
осы. Они не кладут яичек и поэтому их назы-
вают работницами.
Вскоре гнезда не узнать. Оно стало боль-
шим, ячеек в нем, пожалуй, около тысячи, и
все покрыто чуткими пестро-желтыми осами-
полистами. Изменилась и основательница
гнезда - матка. Ее брюшко заметно увеличи-
лось, и вся она стала неповоротливая и отя-
желевшая. Ей теперь не к чему летать. Все
заботы по гнезду с нее сняты, от одиночной
жизни не осталось и следа. Матка занята
только тем, что кладет яички в ячейки. Гнездо
же стало настоящим общественным жилищем.
Личинки прожорливы и все время требуют
еду. Работницы постоянно заняты охотой, до-
бывают нектар цветков, мякоть фруктов и на-
секомых. Поймав какую-нибудь муху, оса от-
рывает от нее крылья, ноги, голову, а иногда и
брюшко и из самой вкусной и богатой мышца-
ми груди приготовляет своеобразный фарш.
На охоте оса не пользуется жалом. Этим об-
щественные осы отличаются от ос одиночных.
Ее главное оружие мощные и зазубренные
челюсти, сильные крылья, цепкие ноги и жало,
необходимое для защиты своего обществен-
ного жилища и его обитателей. Попробуйте
прикоснуться к гнезду. Неосторожное движе-
ние, и осы уже заметили посетителя, забеспо-
коились, одна за другой взлетают в воздух,
намереваясь строго покарать нарушителя по-
коя.
Ужаление осой болезненно. Кроме того,
место, в которое было вонзено жало, краснеет
и опухает. Хуже, когда жалит не одна оса, а
сразу несколько. Самое же опасное - неза-
метно проглотить осу с фруктами. Оса успева-
ет ужалить в гортань, и человек может погиб-
нуть от удушья. Другая опасность для тех, кто
носит очки. Попав между ними, оса может ужа-
лить в глаз. Впрочем, такие случаи редки.
Осы очень энергичные насекомые. Они
деятельны с раннего утра до позднего вечера.
В самое жаркое время дня они не прекращают
работу. Лишь бы поблизости находилась вода.
Оживленный водопой ос можно увидеть где-
нибудь на небольшом ручейке в жаркой без-
водной пустыне. Весной, когда в логах еще
текут ручейки, матки-основательницы строят
поблизости от них свои гнезда. Но вот насту-
пает жаркое лето, ручейки высыхают, и за во-
дой приходится летать за пять-десять кило-
метров.
В безводных местах осы удивительно бы-
стро собираются к биваку, жадно слизывая
капельки влаги с посуды, забираются в кружки
с чаем.
За лето население осиного гнезда все вре-
мя пополняется, и общество быстро растет.
Чем крупнее осиное гнездо, тем оно неуязви-
мее. Кто осмелится напасть на большую ком-
панию!
В конце лета осы начинают строить круп-
ные и мелкие ячейки. Из крупных ячеек выхо-
дят будущие основательницы-матки, из мел-
ких - самцы. И те, и другие покидают роди-
тельское гнездо, отправляясь в брачный по-
лет. Вскоре самцы погибают.
Многие общественные осы устраивают
гнезда под камнями, на стволах деревьев, под
крышами домов и в других укромных местах. В
горных еловых лесах Тянь-Шаня живет оса-
веспула. Она прикрепляет свое гнездо к вет-
вям кустарников, а соты окружает многочис-
ленными слоями бумаги. Гнездо имеет форму
шара с единственным входом снизу. Слои се-
рой бумаги все время надстраиваются сверху
вниз. Такие гнезда лучше защищены от вра-
гов, непогоды и, когда идет дождь, в нем сухо,
тепло и уютно.
ОСА-ИЗОБРЕТАТЕЛЬНИЦА
Не ожидал я, что у меня появятся против-
ники ремонта дачного домика. И самые не-
ожиданные.
В жаркую погоду домик сильно нагревался
солнцем, зимою же за ночь быстро остывал.
Я решил засыпать мелкими стружками ши-
рокую воздушную прослойку в стенках. Внача-
ле дело шло успешно, пока не пришла оче-
редь за последней, находящейся с восточной
стороны, стенкой. Тут, едва я установил лест-
ницу, расширил щель и приготовился к работе,
как мимо меня с гудением пронеслась оса,
круто завернула в воздухе и, разомчавшись.
вскользь задела за плечо. Маневр воздушного
пирата можно было понять как серьезное пре-
дупреждение. За первой осой из щели, веду-
щей на чердак, высунулась другая оса и, по-
шевеливая брюшком, нервно вздрогнула
крыльями. Может быть, осы меня пощадят,
если буду работать тише?
Но хозяева чердака показали крутой нрав.
Атаки повторялись одна за другой. Наконец,
одна из защитниц своей семьи на лету вонзи-
ла жало в ухо. Оно побагровело, опухло. Ну
что же! Я сам виноват, раз не посчитался с
серьезными угрозами. Другие осы сразу напа-
дают, жалят без разбора, с осами шутки пло-
хи. Пришлось прекратить работу. Времени же
оставалось мало. Суббота и воскресенье -
единственные дни, когда можно заняться хо-
зяйственными заботами на участке.
37
П. Мариковский В мире насекомых
С грустью, я смотрел на незаконченные де-
ла. Но выход нашелся. Вскоре солнце зашло
за холм, на дачу упала тень, похолодало, а
когда стемнело, я смело принялся за прерван-
ную работу. Закончив засыпку стены, постучал
молотком, укрепляя дощечки, а потом, взяв
фонарик, разыскал своих противников на чер-
даке. Все они, дружная когорта численностью
не менее двух десятков, вместе с маткой си-
дели плотной кучкой на гнезде, размером с
чайное блюдце. Осы заметно волновались, но
не решались покинуть свое убежище. Ночью
они беспомощны. Я не стал мстить своим неу-
живчивым квартирантам и оставил их в покое.
Потом я не испытывал никаких неудобств
от своих ядоносных сожителей. Лишь иногда
на застекленную веранду залетали одна-две
полосатые гостьи и, побившись о стекла, пы-
тались выбраться из неожиданного плена, по-
ка я им не оказывал помощь. Еще прилетали
различные бабочки, наездники, комары-
типулиды, а один раз пожаловал глазастый
богомол. Всех их я, осторожно схватив пинце-
том, выпроваживал на волю.
К осени появились назойливые мухи. Они
крутились на веранде, садились на съестные
продукты, назойливо лезли, куда не следует.
Тогда я и обратил внимание на странную осу.
Она постоянно наведывалась к нам и, стара-
тельно облетая окна веранды, присаживалась
на все пятнышки на стекле, дырочки на рамах,
на шляпки вбитых в дерево гвоздей. Ее при-
влекало даже собственное отображение в ма-
леньком зеркальце, стоявшем на подоконнике.
Устав, она садилась на стекло окна и отдыха-
ла несколько минут. Странная была оса, непо-
нятным было ее поведение.
Вскоре загадка посетительницы раскрылась.
Оса, оказывается, не обладала хорошим зре-
нием. Темные пятнышки она принимала за мух.
И уж, наткнувшись почти вплотную на одну из
них, хватала ее и, вонзив в нее жало, падала
вместе с нею на подоконник или на пол. Пора-
женная ядом, муха мгновенно прекращала со-
противление. Прочно обхватив свою добычу
цепкими ногами и быстро работая челюстями,
оса принималась за ее обработку. Прежде все-
го, у мухи отсекала ноги. Потом, поблескивая
на солнце, вниз падали прозрачные крылья. В
последнюю очередь она отрывала голову. Пе-
режевав ее и высосав содержащиеся в ней со-
ки, оса бросала эту, казалось бы, питательную
часть тела. Длинные щетинки, покрывавшие
тело мухи, тоже клочьями падали вниз, как во-
лосы из-под ножниц усердно работающего па-
рикмахера. Обработав свою добычу и превра-
тив ее в бесформенный кусок мясного фарша,
добытчица уверенно направлялась к открытой
двери веранды.
Визиты полосатой охотницы, оказывается,
продолжались издавна, я об этом не подозре-
вал, а белый подоконничек был основательно
усеян обломами трофеев.
Самых крупных мух оса избегала. Очевид-
но, эта добыча была ей «не по зубам».
Окно веранды - идеальное охотничье уго-
дье. Если муха успевала вырваться из цепких
ног осы, то она проявляла крайнюю тупость,
стремясь к свету и стукаясь о стекло почти в
том же месте, где произошла встреча с хищ-
ницей.
Покидая веранду, оса так стремительно
мчалась на своих сильных крыльях, что мне
пришлось потратить немало времени, прежде
чем удалось проследить ее путь. Он вел в ще-
лочку на чердак, ту самую, из которой как-то
вылетали осы-защитницы, мешая заниматься
ремонтными делами.
Оса, истребительница мух, не занималась
ничем другим, кроме избранной ею профес-
сии, так как не проходило и пяти минут, как оса
появлялась вновь, принимаясь за старатель-
ный облет окон и присаживаясь на все пят-
нышки, прежде чем столкнуться с мухой. За
день наша труженица совершала не менее
сотни рейсов. Она работала одна - эта ловкая
добытчица мясной еды - и никогда более од-
ной осы на веранде не было.
Очевидно, сигнализация среди ос плохо
развита, и удачливая охотница не умела по-
звать за собою никого другого на столь удач-
ный промысел. И никто не пытался следовать
примеру одиночной охотницы, не то, что у
пчел, муравьев или термитов.
К вечеру почти все мухи были истреблены,
и последние визиты незадолго до захода
солнца были самыми продолжительными и
трудными. Тогда мне становилось жаль при-
лежную осу, я при помощи сачка добывал ка-
кую-нибудь спрятавшуюся в укромный угол
хитрую муху и подносил ее в дар избавитель-
нице от этих неприятных насекомых.
Наша оса определенно была изобрета-
тельницей. И, как всегда бывает в таких слу-
чаях, к своему изобретению она подошла слу-
чайно: попала неожиданно на веранду, би-
лась, как и все насекомые, в окна, пока слу-
чайно не поймала муху и не вылетела с нею
благополучно в открытую дверь. Как бы там ни
было, наша оса-изобретательница была верна
своей профессии. Благодаря ее стараниям,
гнездо выглядело отлично, приплод на нем
был богатым, и к осени на сотах появилось
множество самцов и самок.
ОСЫ, ЧУВСТВУЮЩИЕ ВЗГЛЯД ЧЕЛОВЕКА
К концу лета осиные гнезда разрослись,
стали большими, и на них появилось войско
черно-желтых ворюг и разбойников. Они шны-
ряли везде и всюду, и каждая оса приспособи-
лась к своему узкому ремеслу. Кто ловил мух
38
П. Мариковский В мире насекомых
и, тщательно пережевав пищу, готовил из нее
мясное блюдо, кто пристрастился к сладкому,
нападая на варенье и фрукты. В общем, со-
седство ос с человеком проходило благопо-
лучно: осы миролюбивы, если не трогать их
самое сокровенное - жилище. Поэтому дачни-
ки терпели ос, осы терпели дачников.
Мой сосед по даче рассказывает.
- Такая она хитрая, оса. У меня на чердаке
над самым ходом гнездо. Я каждый раз проле-
заю совсем от него близко и осам хоть бы что.
Подергают брюшком, пошевелят крыльями.
Мол, «смотри, видали тебя, следим за тобой!».
Я их уже изучил, знаю. Чтобы не трогали меня,
не гляжу на них, или только так, краешком гла-
за, мимоходом.
- Неужели на них смотреть нельзя? - заин-
тересовался я.
- Никак нельзя, она человеческого взгляда
не любит, очень боится. А как же! Человече-
ского глаза боится любая птица или зверь.
Стоит мне на моих ос посмотреть прямо, они
сразу в беспокойство кидаются. Тогда удирай.
Не то зажалят!
Рассказ соседа меня очень заинтересовал.
Неужели действительно осы ощущают взгляд
человека, понимают, что на них смотрят. Но
осы близоруки. Может быть... и пошли разные
догадки.
- Покажите мне своих ос! - прошу я соседа.
На чердаке, над самым люком, на шифер-
ной крыше вижу обычное осиное гнездо. Часть
ячеек на нем прикрыто белыми крышечками.
Забираюсь на чердак, отхожу в сторону, смот-
рю. За мною пролезает и сосед. Его голова
почти в двадцати-тридцати сантиметрах от
гнезда. Осы спокойны.
- А теперь смотрите, что они покажут! - го-
ворит хозяин дома, и, повернув лицо, смотрит
в упор на гнездо.
Мгновенно вся мирная компания встрево-
жилась, затрепетали крылья, задергались
брюшки. С грозным гудением несколько рети-
вых защитников взмыло в воздух.
Мой сосед поспешно юркнул вниз. Осы по-
крутились, облетели вокруг меня несколько
раз. «Ну, думаю, теперь достанется мне». Вот
так осы! Кто бы мог подумать такое. Осторож-
но направляюсь к люку, спускаюсь в него.
Смотрю вниз, в сторону, даже краешком глаза
боюсь взглянуть. Осы милостиво пропускают
меня. Я их побаиваюсь, так как ношу очки.
Оказавшись случайно под стеклом, оса может
ужалить прямо в глаз.
У меня, кажется, уже нашлась отгадка
странного поведения сварливых насекомых.
Сейчас проверю. Я поворачиваю голову, за-
крываю рот, смело, настойчиво пялю глаза.
Осам нет никакого дела до моего взгляда, они
его не замечают, не видят! Тогда я, отнимая
руку от лица, чуть-чуть дышу на гнездо. Чутьи-
стые разбойницы мгновенно уловили запах
изо рта. Что тогда произошло. Неприятно
вспоминать, как я, сопровождаемый разъярен-
ными осами, мгновенно слетел вниз по лест-
нице и, едва не сбив с ног хозяина дома, вы-
скочил во двор.
Я рад своей отгадке. Не чувствуют осы
взгляд человека, но запах изо рта ощущают
мгновенно, тотчас же настораживаются и при-
нимают меры к защите своего хозяйства. Так
что можно пролезать мимо гнезда и смотреть
на него, только прикрывая рот рукою, и не ды-
шать в сторону ретивых защитников.
ОСИНАЯ ОБЩИНА
В прошлом году на чердаке дачного домика
возле большой щели среди деревянных балок
несколько перезимовавших самок ос приня-
лись строить свои гнезда. Вскоре осиные соты
разрослись и слились в одно большое, непра-
вильной формы жилище. Жители его соедини-
лись в один большой, сложный коллектив со
множеством ос-работниц и несколькими оса-
ми-матками. Осы, для которых обычна форма
общественной жизни отдельными изолиро-
ванными и подчас враждующими друг с другом
семьями, оказывается, перешли в другую
форму общественной жизни - в содружество
нескольких семей с несколькими родительни-
цами. Подобное я не раз наблюдал у муравь-
ев.
Случай этот был необычен, он противоре-
чил укоренившемуся, особенно среди энтомо-
логов, представлению о стандартности ин-
стинкта и показывал, насколько изменчиво по-
ведение насекомых.
Когда пришла осень, на большом гнезде
появились самцы и самки, старые жители по-
степенно погибли, а молодежь, покинув роди-
тельскую обитель, выбралась на божий свет.
В теплые весенние дни, пробудившиеся
осы чем-то заболели, многие из них погибли и
валялись в саду. Тот, кто выжил, принялся за
извечные заботы о продолжении осиного рода,
а возле трещины на чердаке появились три
осы-основательницы, и, что интересно, каждая
из них на месте прошлогоднего общинного
гнезда принялась сооружать свое собственное
гнездышко.
Я давно заметил, что там, где было старое
гнездо, осы строят новые. Если же старое
гнездо было уничтожено, все равно строилось
новое гнездо на месте старого. Видимо, строи-
тельницей нового гнезда оказывалась одна из
воспитанниц старого, материнского. Сейчас
история с коллективным жилищем стала по-
вторяться, но осы не стали в точности следо-
вать обычаям своих родительниц, а просто
две из них тотчас же примкнули к третьей.
Сложная осиная семья возникла быстро из
39
П. Мариковский В мире насекомых
трех ос-основательниц. Дела общины шли ус-
пешно, и в начале мая нигде, ни у кого не бы-
ло такого большого гнезда, да еще и перепол-
ненного детворой.
Через год история с коллективным жили-
щем повторилась в третий раз, но уже в дру-
гом месте, там, где из фронтона крыши выпал
маленький кусочек дерева, получился как бы
леток. Им быстро воспользовались осы, и на
чердаке возле него рядом друг с другом сразу
обосновались четыре самочки. Но вот появи-
лись детки-дочери, гнезда стали быстро раз-
растаться и сомкнулись в одно сплошное оси-
ное сооружение.
Вначале осы разбирались, где свое, а где
чужое жилище. Потом все перепуталось, и со-
ты стали общими. В этом сооружении было
более ста ячеек, усеянных осами. Осы были
очень чуткими, осторожными, и я решался
приближаться к ним только вечерами и в сы-
рую прохладную погоду, когда воинственность
и настороженность жителей большого дома
заметно снижалась.
К большому сожалению, на этом мои на-
блюдения прекратились, я так и не узнал, пе-
решли ли осы ко второй форме жизни общест-
венными семьями. Как бы там ни было, факт
этот представляет большой интерес.
КОМПАСНОЕ ЧУВСТВО
По дну ущелья среди диких угрюмых скал
пустынных гор тянется чудесная зеленая до-
линка. Извилистой змейкой ее разрезает тем-
но-зеленая полоска кустарников, скрывающая
быстрый горный ручеек. Ущелье безлюдно,
все его обитатели непуганы, живут по-своему,
по особым, не известным нам законам. А
сколько здесь насекомых! Всю жизнь можно
ходить по узкой долинке среди диких скал,
смотреть и разгадывать тайны маленьких су-
ществ.
Сегодня мы из пустыни заглянули в уще-
лье, чтобы отдохнуть от жары и пополнить за-
пасы воды. Едва выйдя из машины, я сразу же
заметил на кустике терескена небольшое
гнездо темных ос. Увидев меня, они вздрогну-
ли крыльями, насторожили усики, принялись
быстро сокращать брюшко, а кое-кто угро-
жающе взмыл в воздух. Шутки со смелыми и
самоотверженными защитниками своего дома
опасны и, чтобы избежать неприятности, при-
шлось отвести подальше машину.
Захотелось сфотографировать гнездо. Но
осы не подпускали близко, взмывали в воздух и
я, посрамленный, удирал с возможной быстро-
той. Нет, лучше к гнезду не подходить, пока не
успокоятся его хозяева, и побродить по долинке
в надежде на встречи с другими насекомыми.
Вскоре я забыл про ос. Внимание отвлекли
скопления ракушек погибших улиток. Они
встречались большими группами с западной
стороны кустиков и напоминали настоящие
кладбища хорошо заметными издалека ярко-
белыми пятнами. Что заставляло улиток соби-
раться перед гибелью вместе? Как отгадать
эту маленькую тайну!
Но осы сами напомнили о себе. Их оказа-
лось много в ущелье. Одно за другим я нашел
пять гнезд, и все они, как по заранее принято-
му строительному плану, располагались тыль-
ной стороной на запад, а ячейками на восток.
Одно и то же правило построения не может
быть случайным, и я, задумавшись, пытался
найти ответ.
Осы-защитницы всегда стерегут гнездо,
располагаясь на ячейках. Тыльная поверх-
ность строения пустует или ее используют,
когда спереди все места заняты. Рано утром в
ущелье всегда прохладно, осы слегка кочене-
ют, становятся немы, глухи, беспомощны.
Первые лучи восходящего солнца освещают
гнездо со стороны ячеек, быстрее согревают и
приводят в чувство бдительных собственниц.
Разве в этом не резон!
Наступает день. Южное солнце нещадно
льет на землю жаркие лучи. Гнездо в это вре-
мя направлено к нему узким боком и не сильно
нагревается. И в этом оправдывается расчет!
К вечеру не бывает холодно. К тому же, за-
ходящее солнце слегка согревает тыльную
поверхность гнезда.
И еще есть одно преимущество. По уще-
лью, тянущемуся с севера на юг, днем дуют
ветры снизу вверх, ночью же сверху вниз. Ино-
гда ветер разыгрывается не на шутку. Ветер
меньше раскачивает гнезда ос, находящиеся к
нему боком, это особенно важно для хрупкого,
сложенного из бумаги, сооружения.
Вот, оказывается, сколько преимуществ в
расположении гнезда! И осы издавна, руково-
дствуясь компасным чувством, строят гнезда
фасадом на восток, тылом на запад. Конечно,
не везде так ведут себя осы, и все здесь рас-
сказанное, наверное, местная черта здешних
ос.
Прежде чем покинуть ущелье, решаюсь
еще раз сфотографировать первое гнездо.
Оно самое открытое, красивое и удобное для
съемки. Осторожно, очень медленно протяги-
ваю вперед фотоаппарат, едва дыша, устраи-
ваюсь рядом. Каждое движение отнимает уйму
времени. Осы насторожены, вздрагивают. На
этот раз все же благосклонно позируют, и мы
расстаемся без всяких конфликтов.
НАСТОЙЧИВАЯ ОСА
Въехать в одно из ущелий гор пустыни не
удалось. Дорогу размыло весенними потока-
ми. Пришлось, лавируя между многочислен-
ными камнями, развернуть машину и встать
40
П. Мариковский В мире насекомых
напротив изъеденных ветрами красных скал.
Этот разворот стоил жизни большому серому
богомолу; он случайно попал под колеса ма-
шины. Погибшего богомола быстро разведали
муравьи-бегунки, оторвали от него брюшко и
утащили в свое гнездо. Подоспела и оса-
веспа, спикировала на добычу, впилась челю-
стями в грудь богомола. Но добыча застряла
между камешками, трудно ее вытащить.
Бегункам не понравилась оса, и они дружно
на нее набросились. Смелая и ловкая оса
ожесточенно отбивалась от черных хищников,
хватала их челюстями, отбрасывала в сторо-
ны, била по ним большой головой, швыряла
крепкими ногами, а когда муравьи цеплялись
за нее, взмывала в воздух и пикировала свер-
ху вниз, как ястреб на добычу.
Бегунки, оказавшиеся в воздухе, поспешно
падали с осы. На земле же ловкие и быстрые
они увертывались от ударов, хватали осу за
ноги, за усики, тащили в разные стороны. Ино-
гда они ухитрялись ее укусить, но безуспешно;
прочные доспехи хорошо защищали противни-
ка.
Упорству черных муравьев и настойчивости
осы, казалось, не было предела. Битва изоби-
ловала множеством острых моментов, разно-
образием приемов.
Отбиваясь от муравьев, оса настойчиво те-
ребила богомола, пытаясь оторвать от него
хотя бы кусочек. Но бегунки не желали де-
литься с претенденткой на их добычу, не да-
вали осе ни секунды покоя, нападали смело,
решительно и ловко. Вскоре их отряд увели-
чился, и осе стало трудно бороться с много-
численными противниками. Позвать своих то-
варок оса не могла: то ли это не было в оси-
ном обычае, то ли слишком далеко был ее
дом.
Долго наблюдая за ожесточенной схваткой,
я горько сетовал на то, что не имел с собой
киноаппарата. Удивительную смелость, лов-
кость и настойчивость продемонстрировали
друг против друга противники. Наконец, оса
все же изловчилась, оторвала ногу у богомо-
ла, взмыла с ней в воздух, исчезла и больше
не появлялась. Дружная компания муравьев
быстро разорвала на части несчастного бого-
мола и утащила.
Представление закончилось. Можно было
отправляться в поход. Я успел сделать не-
сколько снимков, хотя опасался, что получатся
они смазанными, несмотря на выдержку в од-
ну пятидесятую секунды. Уж очень молние-
носными были движения враждовавших насе-
комых!
ПЕРЕПУТАЛИ
Мой сосед спрашивает;
- Что такое, в чем дело? Как только из га-
ража Аяббергенова выезжает машина, в двери
моего гаража бросается целая стая ос. Да та-
ких злых, что не подойдешь к ним!
- Ну, а что дальше? - спрашиваю я его.
- Дальше, жду, пока не уедет Аяббергенов и
не закроет свой гараж. Тогда и осы исчезают.
- Куда исчезают?
- Сам не знаю, куда. Исчезают и все!
Рассказ соседа меня заинтриговал. Все вы-
глядело странным и непонятным. Наши гара-
жи все однотипные, выстроились в ряд под
одной кровлей, у всех одинаковые ворота, вы-
крашены в зеленый цвет. Гараж Аяббергенова
крайний слева.
Сейчас осенью, как обычно, появилось мно-
го ос. Скоро вылетят из этих гнезд самки и
самцы, и семьи распадутся. Самцы после оп-
лодотворения самок погибнут, погибнут и осы-
работницы, а молодые самки разлетятся в по-
исках укромных мест для зимовки. Пока же они
всюду летают злые и бесцеремонные.
Возле гаража Аяббергенова ос не видно.
Хотя, замечаю, одна, за ней другая пролетели
в самый верхний угол двери. Через некоторое
время еще несколько ос туда же спряталось.
Наверное, там гнездо. Но зачем все же им
бросаться в чужой гараж? Придется подож-
дать владельца загадочного гаража, когда он
приедет на своей машине.
Сегодня я спешу с работы пораньше, буду
отгадывать осиную загадку. Добираюсь до га-
ража, дежурю возле него. Наконец, появляет-
ся знакомая коричневая «Победа». Хозяин
открывает гараж, и оттуда внезапно вылетает
целый рой потревоженных ос. Сперва они ме-
чутся в воздухе, потом все до единой броса-
ются к двери гаража соседа и крутятся возле
правого верхнего угла двери, пытаются про-
никнуть в щелки косяка, забираются туда, вы-
ползают обратно. Все, действительно, проис-
ходит точно так, как было рассказано.
Расспрашиваю владельца коричневой «По-
беды» про ос.
- Да вот, - отвечает он, - как открою дверь,
так они и вылетают целой кучей, крутятся. Тут
у них где-то в щели между поперечной балкой
и кирпичной кладкой, наверное, гнездо. На-
доели осы. Еще ужалят!
Ос же становится все больше, все они бе-
лые. Осы выскакивают одна за другой из щели
потолка и примыкают к рою, крутящемуся воз-
ле двери. Странное поведение ос, чем же его
объяснить!
Машина поставлена в гараж, хозяин его за-
крыл дверь и направился домой. А осы?
Осы моментально прекратили атаковать
соседний гараж и переместились туда, откуда
41
П. Мариковский В мире насекомых
вылетели. Одна за другой дружно и поспешно
полезли в щелку и вскоре исчезли.
Так вот в чем дело! Потревоженные маши-
ной, вылетев из гнезд, они не могли опреде-
лить, где находится их обитель. Раскрытая
дверь изменила всю ориентацию. Зато закры-
тая дверь соседнего гаража была такой же, как
и возле их убежища, там, по-осиному пред-
ставлению, и должно находиться их гнездо,
туда и следовало стремиться. Хозяин этого
гаража редко ездил на машине, и поэтому осы
не могли научиться вести себя, как следует, и
каждый раз, когда открывался гараж, заблуж-
даясь, впадали в панику.
Вся эта короткая история говорит о том, что
в ориентации ос так же, как и в ориентации
пчел, имеет большое значение расположение,
цвет и форма предметов, окружающих гнездо.
К подобному выводу ученые пришли после
многочисленных экспериментов над пчелами.
А здесь эксперимент получился сам собою. И
очень убедительный!
БОРЩЕВИК
Всюду на лесных полянках расцвело зон-
тичное растение борщевик. Белые соцветия,
как большие тарелки. Они источают тонкий и
сильный аромат, струйки его несутся по лесу и
манят к себе насекомых. Многих привлекает
борщевик. На нем расселись важные и непо-
воротливые, одетые в толстую броню зеленые
жуки-бронзовки. Большие пестрые мухи с
жужжанием вьются вокруг цветков. Бабочки-
бархатницы чуть слышно машут крыльями,
осторожно развернув тонкий хоботок, при ма-
лейшей тревоге тихо взлетают в воздух. Но
больше всех любят борщевик осы самых раз-
ных форм и расцветок. Должно быть, поэтому
около борщевика еще крутится масса всяких
безобидных насекомых, подражающих осам.
Очень похожи на ос пилильщики. Часто за-
летают на это растение крупные мухи-
сирфиды в изумительном маскарадном кос-
тюме, похожем на осиный. Нужен зоркий глаз,
большое внимание и знание насекомых, чтобы
распознать обман, на лету разгадать пилиль-
щика по талии - она у него совсем не осиная,
хотя во всем остальном подделка совершенна.
Или с помощью лупы убедиться, что и другая
подражательница не оса, а муха-сирфида, у
нее не четыре, а два крыла, темная полоска
на крыльях не складка, как у осы, а обман.
За нектаром на цветки летит многочислен-
ный пчелиный народ вместе со своими подра-
жателями, главным образом, мухами. Немало
здесь и наездников с длинным яйцекладом.
Яркие белые соцветия выделяются своими
большими размерами, хотя каждый отдельный
цветочек, его слагающий, совсем крошечный.
В единении - сила!
На светлом фоне отчетливо видны посети-
тели борщевика. Вот почему летят к нему
лишь те, кто не боится врагов, обладает тол-
стой броней или ядом и яркой предупреждаю-
щей окраской. В такой одежде даже выгодно
быть на виду, чтобы никто не ошибся сослепу
и не тронул попусту. Для подобных гостей, на-
верное, и цветет белый борщевик с соцветия-
ми размером с большую тарелку.
МАЛЕНЬКИЙ ОАЗИС
Желтую пыльную пустыню, окаймленную
голыми фиолетовыми горами, объели овцы,
уничтожили все, что выросло весной. Осталь-
ное засушило солнце.
Воды в канистрах мало, путь впереди не-
ясен, и поэтому немного боязно: что делать,
если случится неладное с машиной. Но она,
перемахивая через холмы и небольшие рас-
падки, мерно и весело стрекочет мотором. И
вдруг неожиданно из-за бугра выглянули ярко-
зеленые вершины деревьев. Даже не верится.
Не может здесь быть деревьев, а если и есть,
то возле них обязательно люди, скот, пыльная
земля, выбитая копытами. Но перед нами от-
крывается небольшое ущелье и оазис из ста-
рых и высоких ив. В оазисе крохотный родник,
густая тень, прохлада, влажный воздух. Как
мы рады этому раю!
К машине же нельзя прикоснуться, такая
она горячая, стынет в тени. Не беда, что со
всех сторон к нам, размахивая длинными но-
гами, бегут клещи-гиаломмы, неважно, что не-
сколько тощих комариков заявляют о себе
острыми уколами, предупреждая о предстоя-
щей вечерней атаке, - всем хочется отдохнуть
от жары. Деревья большие, развесистые, на
них невольно заглядишься. Многие распла-
стали по земле толстые стволы, извиваются,
будто удавы. И сколько же им человек нанес
ран пилами и топорами!
Беспрестанно напевает иволга. Здесь жи-
вет только одна парочка этих птиц. Ее никак не
разглядеть в густой зелени листьев. А если и
выскочит на секунду на голую ветку, то, заме-
тив на себе взгляд человека, сразу же спря-
чется. Безумолчно пищат птенцы воробьев.
Здесь только одно их гнездо. Пустыня голая,
еды в ней мало.
Тихо... Но иногда будто загрохочет поезд,
это громко зашелестят от порыва ветра ли-
стья, а одно дерево запоет тонким страдаль-
ческим голосом: какая-то ветка трется о дру-
гую и будто плачет.
Все проголодались, дружно готовят обед. А
мне, водителю, привилегия. Пользуясь ею, я
усаживаюсь возле родника. С десяток тол-
стых-претолстых, солидных и, наверное, уже
старых жаб шлепнулись в воду, десятки пар
глаз высунулись из воды и уставились на ме-
42
П. Мариковский В мире насекомых
ня: «Что понадобилось человеку в нашей ти-
хой обители?» Жабы терпеливы. Вот так, за-
стыв, будут глазеть на меня часами. Но и мне
от усталости не хочется двигаться. Посижу
здесь, послушаю крики иволги, чирикание во-
робьев, шум листьев и скрип ветвей дерева.
Прилетела стайка розовых скворцов, покру-
тилась и умчалась снова в жаркую пустыню.
Появилась каменка-плясунья, посмотрела на
нас, взобралась на камешек повыше, покланя-
лась и - обратно кинулась в жару, полыхаю-
щую ярким светом.
Родничок - глубокая яма около двух метров
в диаметре, заполненная мутной синеватой
водой. Один край ямы пологий, мелкий. Через
него струится слабый ручеек и вскоре теряет-
ся в грязной жиже. К пологому бережку бес-
престанно летят насекомые: большие полоса-
тые мухи-ежемухи, поменьше их тахины, цве-
тастые сирфиды. Еще прилетают желтые, в
черных перевязях осы-веспиды. Все садятся
на жидкую грязь и жадно льнут к влаге.
Все же я пересидел жаб, они почувствова-
ли ко мне, неподвижному, доверие. Одна за
другой, не спеша и соблюдая достоинство,
приковыляли к мелкому бережку и здесь, как
возле обеденного стола, расселись, спокой-
ные, домовитые. Ни одна из них не стала ис-
кать добычу. Зачем? Вот когда муха окажется
совсем рядом, возле самого рта, тогда другое
дело: короткий бросок вперед, чуть дальше, с
опережением, - и добыча в розовой пасти.
Вздрогнет подбородок, шевельнутся глаза,
прикроются наполовину, помогая протолкнуть
в пищевод добычу, и снова покой, безразлич-
ное выражение выпученных глаз и застывшая
улыбка безобразного широкого рта.
Если муха села на голову жабе, то та не
обращает на нее никакого внимания. С головы
ее не схватить. Пусть сидит, кривляется, все
равно рано или поздно попадет в рот.
Страдающим от жажды насекомым доста-
ется от жаб. Одно за другим исчезают насеко-
мые в прожорливых ртах. Только осы непри-
косновенны, разгуливают всюду безнаказанно,
и никто не покушается на их жизнь. Как и осы,
неприкосновенны беззащитные мухи-
сирфиды. Не зря они так похожи на ос. Им,
обманщицам, хорошо. Их тоже боятся жабы.
Как мне захотелось в эту минуту, чтобы ря-
дом оказался хотя бы один из представителей
многочисленной когорты скептиков, подвер-
гающих сомнению ясные и давно проверенные
жизнью факты. Чтобы понять сущность подоб-
ных явлений, необходимо общение с приро-
дой. Что стоят голые схемы, рожденные в ти-
шине кабинетов вдали от природы. Как много
эти скептики внесли путаницы, ошеломляя ок-
ружающих заумной вычурностью потоков слов,
прикрывающих темноту духа!
Жабы разленились от легкой добычи, рас-
толстели. Легкая у них жизнь. Их никто не тро-
гает, кому нужны они, такие бородавчатые и
ядовитые. А пища - она сама в рот лезет. Ус-
певай хватать и проглатывать.
БУТЫЛОЧНЫЕ ПЛЕННИКИ
Первый раз такую необычную бутылку из-
под водки я увидал несколько лет назад на
берегу реки Или. Она была оставлена теми,
кто рьяно сочетает любовь к рыбной ловле с
поклонением спиртным напиткам. Бутылка ле-
жала в тени кустика, а внутри ее чернела по-
рядочная кучка мертвых мух.
- Что за чертовщина! - подумал я. - Уж не
могли же рыболовы под воздействием паров
алкоголя заняться поимкой мух.
Мухи, насколько я запомнил, очень похожи
на домашних или на синантропных, как их
принято называть в энтомологии. Такое назва-
ние получило несколько видов мух, стремя-
щихся к человеческим жилищам и обитающих
возле них. Судя по всему, пленницы бутылки
принадлежали к роду Муска, к которому отно-
сится и обитательница наших жилищ Musca
domestica. По всей вероятности, они сами за-
брались в бутылку, возможно, привлеченные
слабым запахом алкоголя, и там погибли, не
сумев выбраться обратно. На всякий случай я
вытряхнул несколько мух на землю и бросил в
морилку, собираясь наколоть в коллекционную
коробку и потом определить. Но что-то от-
влекло меня от этой находки.
Вспомнилась эта находка не случайно. Се-
годня, возвращаясь из поездки в горное уще-
лье, я свернул в маленький отщелок, чтобы
привести в порядок машину и освободить мо-
тор от лессовой пыли. Место остановки оказа-
лось неудачным. Здесь, судя по всему, был
пикник захламителей природы, валялась бу-
мага, папиросные коробки, консервные банки и
неизбежная бутылка водки. В ней чернела
бесформенная масса жуков, принадлежащих к
семейству Silphidae-Мертвоедов. Для того
чтобы изловить столь большую их компанию,
следовало приложить энергию нескольких ква-
лифицированных собирателей в течение не-
скольких дней или, по меньшей мере, выбрать
этих любителей мертвечины из трупа основа-
тельного размера. Тут же не могло быть со-
мнений, жуки сами нашли себе заточение, при-
влеченные оставшимся в посудине алкоголем.
Но откуда у мертвоедов столь странная
любовь к горячительным напиткам?
По всей вероятности, всякое гниение трупа
сопровождается также и спиртовым брожени-
ем, его ничтожные следы в воздухе, доносив-
шиеся из бутылки, приманили к себе необык-
новенно чутьистых жуков.
43
П. Мариковский В мире насекомых
После находок этих бутылочных пленников,
бывая за городом и завидев следы пикника,
просматривал водочные бутылки. И вот новая
находка! Бутылка забита осами-полистами.
Бедные труженицы! Неужели, попав в бу-
тылку, они, умирая, не могли подать сигнал
бедствия, предупредив своих товарок. Другие,
наверное, завидев своих в бутылке и зачуяв
запах алкоголя, без раздумий туда забира-
лись. Теперь мне понятна причина их заточе-
ния. Бутылка лежала наклонно, горлышком
книзу. Попав в нее, стремясь из нее выбрать-
ся, осы бились к свету, кверху, к ее донышку и,
не находя выхода, погибали. Бутылка дейст-
вовала, как ловушка, безотказно. Вот почему
не во всех бутылках оказывались несчастные
насекомые. Те из бутылок, которые лежали
горлышком кверху и к свету, были пустыми.
Ос оказалось немало. Среди них было на-
считано 22 ос-самцов и 19 ос-самок Polistes
bimaculatus. К компании любителей паров ал-
коголя примкнули оса-сфекс, несколько жуков
мертвоедов и разных мух.
Интересно бы узнать, кто еще из насекомых
привлекается запахом винного брожения В
природе оно широко распространено. Видимо,
немало представителей из мира насекомых
прельщаются его парами.
Как-то в книге «Канон врачебной науки»
Авиценны, известнейшего врача и ученого
древности, жившего в десятом веке нашей
эры, прочел следующую запись: «...многие на-
секомые любят запах вина и спешат к нему, и
они иногда дохнут в кувшинах, а иногда пьют
вино».
Пристрастие некоторых насекомых к парам
зелья, ставшего бичом человечества, было
подмечено с очень давних времен.
ЖАЖДА ОС И ЗАБЛУДИВШИЕСЯ МУШКИ
Из узкой долины дорога выходит на высо-
кий холм, с которого открывается широкий
распадок и довольно большие и густые зарос-
ли тростника. За ними виднеются разваленная
муллушка и несколько раскидистых кустов ко-
лючего чингиля. Откуда здесь, в сухом распад-
ке, посреди обширной безводной пустыни,
могли оказаться вода и тростники?
Но раздумывать не приходится. Запасы во-
ды в бачке давно исчерпаны. За несколько
дней экономного пользования водою руки и
лицо потемнели от грязи. Вода была очень
кстати.
К тростниковым зарослям с дороги вела
едва заметная тропинка, заслоненная цвету-
щими маками. На ней, видимо ранней весною,
когда земля была еще влажной, верблюды
оставили следы своих больших ступней, и те-
перь машину слегка подбрасывало на этих
ямках.
Каково же было наше разочарование, когда
выяснилось, что такие высокие и стройные
тростники, которым под стать расти на берегу
большого озера или реки, были на совершен-
но сухой земле без каких-либо признаков во-
ды. Дело осложнялось. До реки Или было ки-
лометров двадцать по прямой линии через
холмы и овраги. Дорогу в ближайшее ущелье,
где мог бы оказаться ручей, мы не знали.
Пока я раздумываю, что нам делать, из
тростников раздался крик моего товарища:
«Вода!». Да, это была самая настоящая вода в
колодце, старательно выложенном камнями.
Глубина его была около шести метров. Рядом
с колодцем лежала перевернутая кверху дном
и хорошо сохранившаяся деревянная колода,
из которой поят скот.
Так вот почему здесь рос тростник! Расте-
ния добывали воду из-под земли из водонос-
ного слоя и, хотя росли на сухом месте, чувст-
вовали себя, словно на берегу настоящего во-
доема.
Но как прижились на сухом месте первые
поселенцы, как выросли молодые тростники из
крошечных семян-пушинок? Возможно, первое
заселение произошло много лет назад в осо-
бенно влажную весну, когда на месте тепе-
решних зарослей существовало небольшое
озеро. С тех пор и растут в пустыне тростники,
добывая из-под земли воду.
Тростник и колодец, видимо, служили при
перегоне скота с весенних пастбищ на летние,
так как вокруг виднелись свежие следы стоян-
ки отары овец.
Из ремней и шпагата мы соорудили верев-
ку, спустили в колодец котелок. Не беда, что в
сводах колодца оказалось несколько гнезд
воробьев и белый помет попадал в воду. Не
страшно и то, что на поверхности плавал слу-
чайно попавший в колодец тушканчик. Радуясь
находке, мы, прежде всего, умываемся холод-
ной и прозрачной водой и расточительно рас-
плескиваем до этого столь драгоценную влагу.
Тут же у колодца наспех разбиваем бивак.
Пригревает солнце, становится жарко. Прихо-
дит пора распроститься с последней булкой
хлеба, которую решено поджарить ломтиками
Со следующего дня мы переходим на лепешки
из муки, портативность которой особенно цен-
на в условиях путешествия. Но едва налито
масло в сковородку, как в нее падает оса, за
ней другая. Обе они беспомощно барахтаются
и не могут выбраться. Злополучные осы вы-
брошены листиком тростника из сковородки,
но на смену им откуда-то сверху падают дру-
гие осы! Почему осам так понравилось под-
солнечное масло?
Война с осами продолжается долго, пока я
не догадался о причине столь странного их
поведения. Блестящая поверхность масла,
отражающая солнечные лучи, имитировала
44
1
П. Мариковский В мире насекомых
лужицу с водой, на которую и стали слетаться
страдающие от жажды осы. Пролетая мимо
бивака, они замечали искрящееся на солнце
пятнышко и, не подозревая о своей ошибке,
прямо падали на сковородку. В колодец осы
не догадывались спуститься, так как солнеч-
ные лучи туда не заглядывали и поверхность
воды их не отражала.
Правильно ли мое предположение? Для его
подтверждения мы кладем на землю неболь-
шое зеркальце, и вскоре на него начинают так
же, как и на сковородку с маслом, слетаться
осы. Но хлеб, намазанный маслом, никого не
привлекал.
Кто бы мог подумать, что зеркалом можно
ловить ос! Пришлось прикрыть сковородку,
перевернуть колоду, налить в нее воду и уст-
роить для ос водопой. За короткое время на
этом водопое побывало много ос, и среди
главных посетительниц, обычных ос, в колоду
наведывались иссиня-черные осы-помпилы,
потребительницы пауков, и многие другие на-
секомые, страдающие в пустыне от жажды...
Когда только мы подъехали к тростникам,
раздался тоненький, почти комариный писк
множества мелких мушек. Они назойливо лез-
ли в уши, и глаза, садились на открытые части
тела, но не кусались. Мушиный писк усилился,
стал дружным, и нас облепил целый рой этих
надоедливых насекомых. Почти бессмысленно
было от них отмахиваться. Согнанные с одно-
го места, они немедленно перелетали на дру-
гое. Оставалось единственное средство - тер-
пение.
Мушки принадлежали к той группе, которая
питается исключительно потом и слезами
крупных животных. Но откуда они могли взять-
ся в таком большом количестве среди необи-
таемой пустыни? По всей вероятности, этот
рой сопровождал отару овец и каким-то обра-
зом отстал от нее. Быть может, овцы были
подняты с ночлега ранним утром, когда мушки
еще спали, находились от прохлады в оцепе-
нении. Вот и изволь расплачиваться с малень-
кими мучителями за целую отару овец!
Между тем, становилось жарче, а назойли-
вость мушек еще несносней. Видимо, они к
тому же сильно проголодались, а с нас им бы-
ло мало проку. Но и наше терпение скоро ис-
тощилось, и когда стало невмоготу, решили
покинуть бивак.
Попробуйте теперь догнать нас, когда мы
на машине!
Прошло много лет. В начале сентября я ос-
тановился на ночлег в одном из пустынных
ущелий. Оно было безводным, все высохло,
без единой зеленой травинки. Все давно выго-
рело под солнцем, даже кустики таволги побу-
рели от недостатка влаги и сухости.
Рано утром во время завтрака рядом с би-
ваком на земле я увидал какое-то необычное
пятно. Оно копошилось маленькими тельцами
Оказывается, в то место, куда случайно про-
лили воду, собралось несколько сотен не-
больших сереньких мушек. Они жадно сосали
влажную землю.
Мушки оказались осторожными и очень
проворными. Едва я к ним приблизился, как
они моментально взлетели и расселись по
сторонам. Но потом вновь быстро собрались
все вместе. Бедняжки явно страдали от жаж-
ды.
В полукилометре от нас по дороге, ведущей
на перевал, тек прозрачный ручей. Там они
могли вдоволь напиться. Но, видимо, в их ха-
рактере не полагалось далеко странствовать.
ОСЫ-ГЛИССЕРЫ
Раскачиваясь на камнях, машина медленно
спустилась вниз по ущелью, повернула за ска-
листый выступ и исчезла. Я остался один.
Из-за сильного летнего зноя горы пустыни
поблекли, и редкие травы да кустики таволги
на их склонах побурели. Черные зубчатые
скалы венчали вершины гор. Только одна уз-
кая зеленая полоска прорезала сухой склон
ущелья. Она казалась такой яркой и необыч-
ной. По самой ее середине теснились моло-
дые тростнички и горчак. С краев к ним примы-
кала мята, дикая конопля, а снаружи выстро-
ился тонкой линией брунец. На вершинке зе-
леной полоски из-под камней сочился родни-
чок. Он образовал на своем пути две малень-
кие лужицы, соединенные между собою пере-
мычкой. Из нижней лужицы через заросли трав
сочился крохотный ручеек. Он заканчивался
еще третьей мелкой и полузаросшей расте-
ниями лужицей.
Возле камней, из-под которых бил ключик,
со дна поднимался маленький вулканчик ила,
поблескивая искорками слюды.
В этих горах далеко вокруг, я это хорошо
знал, нигде не было воды, поэтому сюда сле-
телось множество ос-полистов и крупных мух,
и над родничком стоял неумолчный гул их
крыльев. Кое-где на мокрую землю опускались
бабочки-белянки. Еще вокруг ползали мура-
вьи-тетрамориумы. Таились здесь и другие
жители ущелья. Вот шевельнулись травинки, и
я увидал извивающееся туловище обыкновен-
ного ужа, а потом на узенькой тропинке, веду-
щей в гору, навстречу мне бросился молодой
щитомордник. Глупышка, видимо, долго ожи-
дал на ней свою добычу, какую-нибудь ма-
ленькую мышку или ящерицу, да обознался и,
поняв ошибку, быстро скрылся среди камней.
День близился к концу. В ущелье протяну-
лись длинные тени, и одна из них закрыла зе-
леную полоску с родничком и мою наспех рас-
тянутую палатку.
45
П. Мариковский В мире насекомых
Стало прохладно. Удивительная тишина за-
владела ущельем. Но легкий шорох заставил
вздрогнуть от неожиданности: из кустов выско-
чил заяц, присел, огляделся и, не заметив ни-
чего подозрительного, не спеша, заковылял к
ручейку. Потом раздался тихий крик каменной
куропатки-кеклика, замолк, повторился коротко
и негромко, а когда через десяток минут я вы-
глянул из палатки, от ручейка с громким шумом
взлетела большая стая птиц. Я не ожидал тако-
го ловкого маневра. Обычно крикливые, кекли-
ки на этот раз подкрались к ручейку совершен-
но бесшумно, опасаясь неожиданного при-
шельца
Оказывается, в этом пустынном ущелье во-
круг родничка и зеленой полоски растений ки-
пела жизнь: множество насекомых, змея, заяц,
кеклики - целый мир разнообразных существ.
Рано утром, услышав отдаленные крики
кекликов, жду терпеливо и не встаю с постели,
хотя только что собрался приняться за дела,
боюсь испугать пернатых визитеров, подсмат-
риваю за ними в щелку. Пусть напьются вдо-
воль. Им, бедняжкам, целый день бродить по
сухим и жарким горам без воды. Скоро начнет-
ся и мой рабочий день. В зеленой полоске рас-
тений у родничка найдется за кем понаблю-
дать
Едва ушли кеклики, утолившие жажду, на-
спех позавтракав, уселся на походном стульчи-
ке возле родничка. Нагляделся вдоволь на ос,
на то, как они стремительно садились на воду,
как жадно ее пили, как, отяжелев от нее, сади-
лись на камни, неритмично подергивая брюш-
ком, отдыхали и грелись на солнце. Когда же,
отвлекшись, взглянул на дно лужицы, обомлел
от удивления: оно все стало ярко-красным и
мохнатым, как ворсистый ковер. Но едва я ше-
вельнулся, как произошло другое чудо: красный
ковер внезапно исчез, и дно опять стало серым.
Неожиданное превращение совсем меня сбило
с толку. Что будет дальше?
Я подвинул поближе к воде походный стуль-
чик, приготовился наблюдать. Ждать долго не
пришлось. Вот минуты через три высунулась
одна, за нею другая красные ниточки и стали
быстро-быстро размахивать телом в воде во
все стороны. К первым двум присоединились
другие, и вскоре опять покраснела вся лужица.
Кто они такие, крохотные существа, то ли пре-
сноводные черви, то ли личинки насекомых?
Надо взглянуть на них через лупу. Но едва я
только шевельнулся, как все общество безум-
ствующих таинственных незнакомцев вновь
мгновенно исчезло. Тогда я понял: все это
множество малюток очень чутко реагировало
на ничтожное сотрясение почвы, но не обра-
щало никакого внимания на ос, садящихся на
воду, и на меня, когда я сидел тихо. Испокон
веку из этого крохотного ручейка пили воду жи-
вотные, и те червячки, которые в такие момен-
ты не научились прятаться в ил, попадали вме-
сте с водой в желудки овец, верблюдов, лоша-
дей, диких горных козлов и даже горных куро-
паток-кекликов. С большим трудом я выловил
нескольких незнакомцев и под лупой узнал в
них личинок комаров-звонцов.
Пока я наблюдал красных личинок, осы все
чаще и чаще прилетали к ручью, и чем жарче
грело солнце, тем громче гудели их крылья.
Упав на воду, осы жадно к ней припадали. Если
в этот момент осу начинало сносить течением,
она, как-то по особенному вибрируя крыльями,
ловко скользила вверх по течению подобно кро-
шечному глиссеру, пока одна из ее ног не наты-
калась на бережок, на выступающий из воды
комочек земли или на какое-либо растение.
Одна оса-полист, попив воды и быстро-
быстро вибрируя крыльями, объехала первую
лужицу, затем по перемычке проскользнула в
другую, покрутилась там и, изрядно накатав-
шись, взмыла в воздух. Это водное катание
было проделано полосатой хищницей с такой
ловкостью и изяществом, а крошечная оса-
глиссер была настолько изумительна, что я по-
жалел, что со мною не было киноаппарата.
Захотелось узнать, умеют ли так кататься
остальные осы, или среди них нашлась только
вот эта искусница, наверное, старая, особенная
и веселая посетительница родничка. Долго я
поглядывал на подводный ковер из красных
личинок. Иногда, развлекаясь, слегка топал но-
гой, заставляя все общество мгновенно пря-
таться. Мои шутки личинки комариков всегда
принимали всерьез, никак к ним не могли при-
выкнуть. Очень хорошо был отработан прием -
прятаться при ничтожных признаках опасности.
Осы-фигуристки я так и не дождался. Что
делать, таланты так редки!
Надоело сидеть возле родничка. Не прове-
дать ли третью заросшую лужицу? Здесь ока-
залась другая обстановка. Красные личинки
меня не боялись, и сколько я ни топал ногой, не
желали прятаться. Кроме того, дно оказалось
усеянным мертвыми осами. Некоторые из них,
еще лежа на боку на поверхности воды, безус-
пешно пытались подняться в воздух.
Почему красные личинки здесь небоязливы,
отчего в лужице гибнут осы?
Принимаюсь спасать терпящих бедствие на-
секомых, сажаю их, мокрых и жалких, на кустик
дурнишника. Они долго греются на солнце, су-
шатся, но почему-то не желают следовать при-
нятой у насекомых традиции: не приводят в
порядок свой костюм, не чистят усики, не при-
хорашиваются. Внимательно к ним пригляды-
ваюсь. Да они все слабые и немощные старуш-
ки с сильно потрепанными крыльями! Кое-кто
из них, обсохнув, пытается лететь, но не всегда
удачно.
Всматриваюсь в лужицу и, кажется, нахожу
ответ на одну загадку. Здесь стоячая вода, ее
46
П. Мариковский В мире насекомых
поверхность покрыта пыльцой растений и про-
сто пылью, принесенной ветром из пустыни.
Поверхностное натяжение воды нарушено, осе,
прилетевшей на водопой, не легко оторваться
от посадочной площадки, молодые и сильные
осы еще могут освободиться из водного плена,
слабые же не в силах преодолеть притяжение
воды, валятся на бок, постепенно теряют силы,
тонут. Не думал я, что осы работают на благо
своего общества до самых последних сил! Ос-
талась еще другая загадка. Почему густые ско-
пления красных личинок в этой лужице не пу-
гаются сотрясения почвы, и им неведом страх,
в котором пребывают их родичи в верхней лу-
жице? Почему у них другая жизнь и другие
обычаи? Неужели только потому, что из этой,
заросшей растениями мелкой лужицы, не же-
лают утолять жажду кеклики? Лужица слишком
опасна для птиц, заросла со всех сторон густы-
ми травами, в которых легко спрятаться хищни-
ку. Да и вода здесь тинистая, стоячая, затхлая.
Нет тут и никаких следов птиц!
Быстро общество красных личинок усвоило
правила поведения и приобрело столь необхо-
димые для сохранения жизни навыки!..
Прошло десять лет, и я заехал в знакомое
ущелье. У родничка все так же много насеко-
мых и более всего ос. Но что меня удивило: ни
одна из них не вела себя так, как прежде, все
попросту садились на воду и плыли по тече-
нию. Случай, казалось бы, малозначительный.
Но он говорил о том, что когда одна или, быть
может, несколько ос глиссировали на воде, им
начинали подражать остальные. Сейчас же не
оказалось ни одной осы-изобретательницы,
которая подала бы пример остальным.
С удовольствием посидел я возле родничка.
Муха-великан размером с ноготь большого
пальца мужчины тоже прилетела попить воды,
посидела на мокром бережку и потом то ли
случайно, то ли завидев катающихся на воде
ос, вознамерилась порезвиться, села на воду и
поплыла по течению. Добралась до конца ру-
чейка, перелетела обратно, снова прокатилась,
но, когда ее с ходу стукнула беспокойная водо-
мерка, будто обидевшись, поднялась и улете-
ла.
Потом появилась большая, желтая, в чер-
ных поперечных полосках стрекоза-анакс. По-
летала над ключиком и уселась на лист трост-
ника отдыхать. Когда же вблизи зареяла другая
такая же большая стрекоза, она сорвалась с
листика, бросилась на пришелицу, да с такой
яростью, что крылья зашелестели, ударяясь
друг о друга Прогнала соперницу и снова усе-
лась на свой листик, успокоилась.
Прощаясь с родничком, я вспомнил, что ку-
да-то исчезли красные личинки. Быть может,
были годы, когда он совсем высыхал, а новые
личинки не успели его заселить. Ничего в при-
роде не остается неизменным!
ТАЛАЯ ВОДА
Нудный апрель, затяжная весна, тепла все
еще нет. Тучи, холодный ветер, редкая ласка
солнца. За месяц почти никакого сдвига в при-
роде. Деревья все такие же голые, как и зи-
мой, не набухают на них почки. Голубям на-
доело враждовать, скворцы давно разыскали
убежища. Вяло и лениво кричат фазаны, ино-
гда петухи разыгрывают репетиции сражений.
Медленно сохнет земля. Но крокусы отцвели.
Склоны гор расцветились желтыми пятнами
гусиного лука. У вершин, где еще холоднее,
синеют ирисы. Природа ждет тепла, а оно где-
то задержалось, запаздывает.
Из зарослей на дне ущелья выскакивают
кеклики. Их жизнь стайками давно закончи-
лась, птицы разбились парочками и ждут, не
дождутся тепла.
Карабкаюсь по ущелью к вершинам гор. По
небу плывут кучевые облака. Когда из-за них
выходит солнце, сразу становится тепло и
уютно.
Почти из-под ног с недовольным визгом
вылетает ястреб-тетеревятник и, лавируя ме-
жду кустами и камнями, исчезает за скалистым
гребнем горы. Оказывается, я помешал ему
насладиться трапезой. Он почти съел кеклика
вокруг пиршества кольцо из перьев. А рядом
лежит другой со слегка разорванной грудью.
Он уже окоченел. Зачем алчному хищнику
столько добычи!
Всюду летают осы - основательницы буду-
щего общества. Тычутся в цветки ради некта-
ра, ищут место для устройства гнезда.
Прежде в этом ущелье бежал небольшой
ручей. В этом году его нет. Сухо, несмотря на
то, что зима была снежной и всюду в горах
много воды. Странны законы рождения и ги-
бели горных источников.
Из каменной осыпи наружу высыпала целая
стайка черных сверчков, расселась на камнях,
поблескивая черными глазами. Им не до пе-
сен, они еще молоды, с недоразвитыми
крыльями. Но до брачной поры осталось не-
много, не хватает только тепла.
Между камнями над ямкой качается от вет-
ра искусно выплетенная ажурная паутинка, а в
самом центре ее - серая соринка. Неужели
паучок? Всматриваюсь через лупу: соринка!
Может быть, все же ошибся? Еще смотрю: нет,
все же паучок! Вытянул вперед и назад ноги,
сжался, ни за что не узнать, настоящая сорин-
ка. Ловкий обманщик!
Паутинку неосторожно задел рукой, испу-
ганный паучок упал вниз и остался лежать на
камнях такой же неприметный. Теперь его тем
более не разглядеть.
Вокруг бродят голодные клещи-
дермаценторы и, учуяв меня, мчатся со всех
сторон. Самый нетерпеливый и быстрый на-
47
П. Мариковский В мире насекомых
брел на ямку, затянутую паутинной сетью,
свалился с острого выступа камня и запутался
в тенетах, подергивая паутиновые нити.
Соринка на камне ожила, поднялась кверху,
сильно раскачиваясь из стороны в сторону,
будто от настоящего ветра, пометалась по се-
ти, снова застыла: клещ - не добыча, слишком
велик и невкусен. Клещ недолго мучился, вы-
брался и прямо ко мне помчался.
Мой спаниель мечется, дел у него масса.
Везде кеклики. Нелегко их гнать по склону
вверх, прыгая с камня на камень и лавируя
между колючими кустами. От быстрого бега
перехватывает дыхание. А иначе нельзя, ни-
чего не поделаешь, такова собачья доля, та-
кова работа, хотя хозяин уже давным-давно не
охотник. Иногда выскочит заяц. Тогда изо всех
сил на коротких ногах, размахивая длинными
ушами, в погоню. Вскоре собака вымоталась.
Хочет пить. Но где найти воду? Не стало ру-
чья, ушел под землю.
Чем выше в горы, тем холоднее ветер Под
большим камнем сохранился сугроб снега
Видимо, сюда его намело ветрами. Снег нозд-
реватый, сочный. Что может быть лучше для
страдающей от жажды собаки! По краям суг-
роба расселись осы. Они тоже намотались за
день, хотят пить. Никогда не думал, что осы
будут сосать снег, впервые в жизни увидел
такое.
Впрочем, дело может быть в другом! Талая
вода полезна для организма. Давно замечено,
что под кромкой тающего льда скорее разви-
ваются растения. Пользу от талой воды под-
метили в народе, что нашло отражение в по-
словицах: «Талую воду пить, здоровым быть»,
или «Лошадь талой воды напьется, без болез-
ней обойдется». Издавна в народе считалось,
что если курочка на Евдокию (14 марта) на-
пьется талой воды, то рано начнет нести яйца.
В Индии подметили, что яки летом в высокого-
рье, когда всюду бегут ручьи, предпочитают
есть снег. Недавно ученые доказали полезные
свойства талой воды. Растения, поливаемые
ею, быстрее развиваются, дают большие уро-
жаи.
Сейчас осам нетрудно найти воду в другом
месте, но вот слетелись сюда, на талую воду,
они неслучайно.
Выбрав на сугробе местечко почище, ска-
тываю комочки тающего снега и кладу в рот. И
хотя ломит от холода зубы, хорошо!
ОСИНЫЙ ДОМИК
Под стволом упавшего на землю лавроли-
стного тополя вижу гнездо лесной осы Vespa
sylvestris. Его диаметр около двадцати санти-
метров, сооружение большое, совершенно
целое. Но жителей не видать. Неужели гнездо
прошлогоднее?
С осами шутки плохи. Поэтому осторожно
сперва прикасаюсь к гнезду палочкой. Никто
не показывается. Значит, гнездо старое, изго-
товленное в прошлом году. Тогда смелею,
срезаю его и начинаю рассматривать. История
бумажного строения ясная. Ранней весной оп-
лодотворенная и перезимовавшая самка по-
строила первые ячейки, вывела первых деток-
помощниц и тогда пошла работа! Вскоре поя-
вилась большая семья с многочисленными
осами-работницами. К концу лета в гнезде вы-
росли самцы и самки. Они разлетелись, жизнь
семьи заглохла, последние труженицы погиб-
ли.
Осиный домик облегает пятнадцать слоев
бумаги. Много потрудились осы, чтобы вы-
строить такие добротные стенки, защищаю-
щие и от жары, и от холода, и, главное, от рез-
ких смен температур. Под бумажной обверткой
открывается зал с трехэтажными сотами. Са-
мый большой этаж верхний. Средний помень-
ше, третий - самый маленький, кажется чем-то
вроде приставки.
У входа в гнездо в перекрытиях между эта-
жами насчитал около четырех десятков по-
гибших ос-работниц. Они остались верными
своей обители до конца жизни. Между ними -
два самца с длинными черными усиками. У
них или не стало сил участвовать в брачных
делах и полетах, или, закончив их, осы поче-
му-то возвратились обратно.
Не все ячейки пустые. Многие прикрыты
белыми полушаровидными колпачками. Под
ними погибшие осы-работницы. Им никто не
помог выбраться наружу или не хватило са-
мим сил - пришло похолодание. Бедняжки! Не-
которые из них пытались избавиться от плена,
прогрызли в покрышках дырочки. Видимо, их
выход в свет уже не был нужен. Не рассчитали
хозяева общества, попусту выводили потомст-
во. Впрочем, как сказать! Если бы лето оказа-
лось затяжным, семья бы существовала
дольше обычного, и молодые работницы при-
годились.
Немало ячеек, в которых под колпачками
нет никого, ни личинок, ни развившихся работ-
ниц, ни самочек, ни самцов. Пусто! Слепой
инстинкт заставлял трудолюбивых ос делать
автоматически лишнюю работу.
Интересно устройство этажей из сот. По
самым краям этажа располагаются очень ма-
ленькие ячейки, непригодные для вывода по-
томства. Построены они зря, по инерции, ав-
томатически. Непонятно значение маленького
третьего этажа. Ячейки в нем крошечные и все
пустые. Неужели и этот этаж тоже дань сле-
пому инстинкту? Быть может, ради того, чтобы
не оказаться без дела, следует трудиться хотя
бы ради удовлетворения инстинкта.
В маленьком мирке крохотной семьи никто
не должен бездельничать. Жизнь осиного об-
48
П. Мариковский В мире насекомых
щества отработана многими тысячелетиями, в
ней все строго рационально, тунеядцев здесь
не терпят. Они могут привести маленький кол-
лектив к разложению. В мире животных и рас-
тений царит закон строжайшей экономии, ни-
что не делается попусту и напрасно.
ТАИНСТВЕННЫЙ БУГОР
Под кустом тамариска тень. В ней можно
спрятаться от жгучего солнца. Яркий солончак,
покрытый солью с красными, желтыми и зеле-
ными пятнами солянок, слепит глаза. От него
надо отвернуться в сторону реки и темных ту-
гаев.
Хорошо бы отдохнуть от долгого похода,
привести в порядок записи, понаблюдать, за
чем придется. Но на тоненькую веточку тама-
риска села изящная черная с желтыми полос-
ками на брюшке оса-эвмена, и не просто села,
а принесла в челюстях комочек глины и при-
нялась старательно его пристраивать к веточ-
ке. Здесь, оказывается, она лепит чудесный
домик для детки, настоящий кувшинчик, строго
правильной формы с коротким горлышком.
Кувшинчик очень красив, линии изгибов изящ-
ны, плавны, и само по себе строение может
служить хорошей моделью для гончара.
Я знаю эту осу хорошо и представляю, что
будет дальше. Закончив кувшинчик, оса под-
весит в его полости на тонкой шелковинке яич-
ко и принесет несколько парализованных гусе-
ниц. Потом она будет проведывать замуро-
ванную детку, а белая личинка станет дожи-
даться добычи от матери, выглядывая через
круглое горлышко домика. И только когда ли-
чинка окуклится, на кувшинчик будет наложена
глиняная печать, заботы осы-матери закон-
чатся.
Хочется проследить за деталями работы
эвмены. Размазав по кругу кусочек глины, оса
приготовила что-то похожее на тарелочку.
Сейчас она отправится за очередной порцией
строительного материала. Далеко ей лететь!
Вокруг ослепительный и сухой солончак, усе-
янный разноцветными солянками, а до реки не
менее километра. Но оса, и это я хорошо ви-
жу, описав в воздухе круг, направилась совсем
в другую сторону к большому бугру и, мельк-
нув темною точкой на светлом фоне неба, ис-
чезла.
- Наверное, проголодалась и полетела ис-
кать на цветках нектар, - решил я и ошибся.
Через несколько минут оса вновь на то-
ненькой веточке старательно разделывает
глину. Быстро закончив с очередной порцией
принесенного материала, вновь улетает в ту
же сторону к бугру.
Все происходящее кажется загадочным. Бу-
гор довольно высок, его восточная сторона
крута, западная - полога. Весь он оброс колю-
чим чингилем, тамариском и терескеном. Где
там найти мокрую глину?
На вершине бугра вижу совершенно не-
ожиданное. Здесь сочная зеленая трава, а в
круглом углублении сверкает вода, в продоль-
ной ложбинке по длинной западной стороне
холма вниз струится прозрачный холодный
ручеек. Он теряется у подножия холма в сухой
земле солончаковой пустыни. И здесь, благо-
даря живительной влаге, растет несколько
крупных развесистых деревьев лоха и тамари-
ска.
Ручей на вершине бугра среди сухой пус-
тыни кажется непонятной игрой природы. Вы-
сота бугра не менее восьми метров. До уровня
же воды в реке Или от поверхности солончака,
на котором расположен бугор, примерно то же
расстояние. Какая сила подняла воду на высо-
ту около пятнадцати метров?
Долго думаю о необычайной находке и по-
степенно начинаю догадываться. По-
видимому, глубоко под землей располагается
идущий полого вниз с ближайших гор Чулак
слой грунтовой воды над коренными водоне-
проницаемыми породами. ( Это место распо-
лагалось по правому берегу реки Или в 35 ки-
лометрах выше бывшего поселка Илийска.
Теперь оно ушло под воду Капчагайского во-
дохранилища). Когда-то в этом месте вода
вышла наружу и вытекла ручейком. Возле него
тотчас же выросла трава, деревья и кустарни-
ки. Ветры, так часто дующие по долине реки
Или, заносили почвой растения, постепенно
образуя возвышения, но растения тянулись
кверху и вновь вырастали вокруг ручья со всех
сторон. Так постепенно в борьбе с ветром рос
бугор, а в его центре упрямо пробивался на-
верх ручей.
В этой местности бывает чаще так назы-
ваемых «верховых» ветров, дующих по тече-
нию реки с востока на запад. Поэтому бугор и
получился крутым с восточной стороны, а ру-
чей потек по более пологому западному скло-
ну и промыл в нем довольно углубленное ло-
же.
Тогда я вспоминаю, что недалеко от этого
места в ущелье Чулакджигде, на склоне горы,
высоко над ручьем, бегущим по ущелью, тоже
есть странный бугор, будто кем-то нарочно
насыпанный, высокий и крутой. Он весь зарос
зеленою травой, тростниками и лохом. Они
такие необычные среди выгоревших от солнца
пустынных гор. На этом бугре, наверное, тоже
когда-то бежал ручей. Теперь его окончатель-
но засыпало землею.
Сколько лет прошло, как вода из далеких
глубин прорвалась наружу, и возле нее вы-
росли такие высокие бугры?
У ручья много насекомых, страдающих от
жажды. И тут среди бабочек, разнообразных
мух я встречаю и изящную осу-эвмену. Навер-
49
П. Мариковский В мире насекомых
ное, это она, моя знакомая. Почему здесь так
много собралось насекомых! Неужели родни-
ковая вода вкуснее, богаче минеральными со-
лями, чем речная?
Пока я рассматриваю бугор, на горизонте
появляется всадник и приближается ко мне.
- Этот бугор, - рассказывает всадник, - мы
хорошо знаем. Он называется Кайнар. Гово-
рят, очень давно в этих местах жил охотник.
Умирая, он просил похоронить его на бугре и
обещал, что тогда с самой его вершины поте-
чет вода. Просьбу его выполнили. На бугре
возле могилы появился ручей. Потому и бежит
вода на вершине бугра.
Я старательно объясняю моему собеседни-
ку происхождение бугра и ручья, рисую на бу-
маге схему. Он внимательно слушает, как буд-
то со всем соглашается. Но в его глазах я ви-
жу недоверие. Легенда проще, понятнее, кра-
сивее. Умирающий охотник, наверное, был
добрый, святой. Он и заставил воду подняться
кверху и служить людям.
- Какая вода, пить ее можно? - спрашиваю я.
- Вода хорошая, сладкая вода. Попробуй,
мы всегда ее пьем, когда здесь бываем.
Потом я разведал недалеко от первого бу-
гра такой же второй. На его вершине барсук
нарыл норы, и вода тоже стала сочиться. Этот
бугор тоже создан ручьем. Но ручеек покорил
ветер, наносивший землю. Кто знает, быть
может, в легенде о заповеди умиравшего
охотника есть доля правды. На первом бугре
вода тоже была засыпана землей, а когда вы-
рыли могилу, она вышла на поверхность.
Много времени отнял у меня первый таин-
ственный бугор. Солнце склонилось к горизон-
ту, спала жара, и белый солончак сперва по-
голубел, а потом стал синим.
Я поспешил к кусту тамариска и разыскал
знакомую тоненькую веточку. Оса-эвмена мо-
лодец! Закончила домик. Теперь не за чем на-
блюдать. Но я не досадую и благодарю ма-
ленькую строительницу за то, что она привела
меня к прозрачному прохладному ручью, вы-
текающему из таинственной глубины земли.
ДОМИКИ ОС-ЭВМЕН
В ущелье Кзылаус мы остановились у ручья
рядом с большой темно-коричневой скалой. У
её основания валялось много камней, всюду
на скале тоже лежали камни, готовые скатить-
ся вниз. Время, жара и холод, дожди и снега
разрушили большую скалу. С вершины скалы
хорошо видно ущелье и узкий вход, отграни-
ченный красными скалами, похожими на оска-
ленный зубастый рот. Тут можно и заняться
записями.
На темном фоне скалы я заметил какие-то
светлые кругляшки. Они оказались изящными
глиняными домиками ос-эвмен и по форме
походили на кувшинчики с коротким, но хоро-
шо очерченным горлышком. Во многих кув-
шинчиках зияли дырочки: молодые осы поки-
нули свои колыбельки, заботливо приготов-
ленные матерями. В некоторых же домиках
еще жили личинки, они, как птенчики из скво-
речника, выглядывали в окошко своего доми-
ка, ожидая, когда их мать принесет добычу,
какую-нибудь мягкую личинку насекомого. В
некоторых домиках горлышко запечатано, там
личинка подросла, окуклилась, погрузилась в
сон, прежде чем превратиться во взрослую
осу.
- Хорошо бы привезти домой хотя бы па-
рочку домиков вместе с камнями, - подумал я.
и, вооружившись зубилом и молотком, принял-
ся за работу.
Но меня ожидало огорчение. Ни один домик
не мог я выколотить вместе с породой, все они
до единого устроены в самых надежных мес-
тах. Даже самые большие камни, отделившие-
ся от скалы небольшой трещинкой, не были
удостоены внимания заботливых матерей.
Подобная предусмотрительность имела глу-
бокий смысл. Что стало бы с хрупкими глиня-
ными домиками, если бы камень, на котором
они были прикреплены, отвалился или про-
изошло землетрясение? Оно бывает очень
редко. Но можно не сомневаться, что подоб-
ное в долгой жизни вида случалось не раз.
Как же осы могли определить надежность
фундамента для своей постройки, какое чув-
ство помогало им в этой сложной работе?
Опять все тот же таинственный инстинкт, эта
память далеких предков, переданная по на-
следству поколениям!
Вспомнилась еще одна встреча с эвмена-
ми. Большое четырехэтажное здание институ-
та Защиты растений выстроили за городом. На
зиму в него забрались клопы-солдатики, жуки-
коровки, сверчки и многие другие насекомые
обитатели поля, которое находилось вокруг
здания. На тыльной стороне этого здания, об-
ращенной к солнцу, оказалось множество
гнезд обыкновенной осы-веспы. Почти у каж-
дого окна было по одному-два гнезда. Под са-
мым карнизом крыши виднелось даже гнездо
осы сцелифрона. Она построила свое соору-
жение еще до побелки здания и теперь, окра-
шенное под цвет стены, гнездо казалось не-
различимым, если бы не темные отверстия,
проделанные вышедшими наружу молодыми
осами. Внизу на стене, освещавшейся только
в утренние часы, оказалась масса гнезд эв-
мен. Некоторые из них пробуравили наездни-
ки, большинство же, аккуратно запечатанные,
ожидали весны. В них зимовали молодые осы.
Только тогда я вспомнил, что летом эвмены
часто делают гнезда просто на растениях. На
зиму же выбирают прочную нерушимую осно-
ву, большие камни, скалы и даже новый ка-
50
П. Мариковский В мире насекомых
менный дом. Мало ли что может случиться за
зиму!
- Не зря ваши осы пристроили свое потом-
ство к нашему зданию, - пошутил инженер
строитель. - Ведь оно построено с мощными
антисейсмическими поясами. Понимают!
МИРНЫЕ СОСЕДИ
В начале подъема на крутую гору я увидел
под небольшим кустиком боялыша, из-под ко-
торого выглядывали роскошные тенета паука
Agelena labirintica, осиное гнездо. Оно распо-
лагалось над самой ловушкой хищника и даже
слегка касалось его своим краем. Подумалось:
не может быть, чтобы оса-веспа и паук-
агелена, два хищника, ужились вместе. На-
верное, паук соорудил ловушку возле старого
прошлогоднего гнезда.
Осы строят жилища со значительным запа-
сом прочности, эти жилища и после зимы ка-
жутся почти свежими. Предположение каза-
лось правдоподобным. Но когда я наклонился
к кустику, из-за сот показалось полосатое
брюшко осы, а за ним и сама хозяйка дома.
Вздрагивания крыльями и нервные по-
дергивания брюшком свидетельствовали, что
основательнице семьи не по душе мое любо-
пытство. Паук же при моем приближении бы-
стро скрылся в темноту своей длинной пау-
тинной трубки.
Ни осы, ни тем более пауки никогда не
пользуются старыми прошлогодними жилища-
ми. Сомнений не оставалось: паук и оса, по-
видимому, одновременно строили свои жили-
ща, не подозревая о присутствии друг друга.
Теперь же, что поделаешь, не бросать же уют-
ные домики, на которые израсходовано столь-
ко сил и строительного материала. Приходит-
ся мириться и привыкать к необычному поло-
жению.
Впрочем, пауку хоть бы что! Его тенета рас-
кинуты широко во все стороны, и сам он сидит
в трубочке, выскакивая наружу только для то-
го, чтобы схватить случайно попавшую в ло-
вушку добычу. Труднее осе. Ее гнездо со всех
сторон окружено паутиною, нужна ловкость,
чтобы пробираться мимо всюду протянутых
нитей. И оса научилась лавировать среди те-
нет. Может быть, искусство матери освоят и ее
дочери.
Поведением насекомых управляют не толь-
ко одни инстинкты предков, но и личный опыт,
передающийся потомкам.
НЕЗНАКОМКА
Солнце склонилось к горизонту, день уга-
сал, и спадала изнурительная жара. Замерли
деревья. Пробудились муравьи-жнецы, потя-
нулись цепочкой за урожаем трав. Колонна
муравьев-амазонок строем возвращалась в
гнездо с награбленными куколками.
После знойного дня я пошел прогуляться по
тугаю. Позади, наступая на пятки, тащился
спаниель Набегавшись за день, собака из-
рядно устала. На поляне с редкими кустиками
и низенькой травой она неожиданно шевель-
нула длинными ушами, вытянулась стрункой,
уткнулась мордой в траву, а когда оттуда раз-
далось тонкое чирикание, отпрянула назад,
кося в мою сторону выпученными глазами и
будто спрашивая: « Что мне делать, хозяин?»
- Нельзя, Зорька, нельзя! - закричал я, ре-
шив, что она набрела на какого-нибудь птен-
чика или на гнездо птицы.
Чирикание замолкло, но вскоре раздалось
возле моих ног. Только уже другое, тоном по-
выше, с частыми перерывами. Я увидел коре-
настую средних размеров осу. Перелетая с
места на место, пробегая по земле, она явно
подавала какие-то особенные сигналы. Черно-
синие крылья ее слега прикрывали вороненую,
как металл, грудь. Черная голова поблескива-
ла большими глазами. В них искорками отра-
жалось заходящее солнце. Короткие усики
нервно вибрировали, а красное брюшко пыла-
ло ярким рубином! Черный поясок, желто-
серое колечко и снова черная полоска оттеня-
ли этот сверкающий огонек.
Оса была изумительной, невиданной! Она
нисколько меня не испугалась, повернулась
боком, наклонила головку и будто принялась
меня рассматривать. Сердце мое замерло,
когда я разглядывал незнакомку. Я перевидел
много насекомых за долгие годы путешествий
по пустыням, но такую красавицу повстречал
впервые.
Поглядев на меня, оса помчалась дальше,
ловко лавируя между травинками и загляды-
вая в щелки и в норки. Она была очень занята,
и до меня ей не было никакого дела.
- Скорее, скорее поймать! - будто шептал
настойчиво во мне один человек.
- Нет, лучше посмотреть вначале, что она
делает, - возражал другой.
И все же я выхватил из полевой сумки пин-
цет и морилку. Осторожно догнал осу, протя-
нул к ней руку. Сейчас решится, буду ли я сча-
стливым обладателем незнакомки, или меня
постигнет горечь неудачи и чувство разочаро-
вания.
Оса, как бы угадав мои намерения, пискну-
ла раз, другой, потом вскрикнула громко и
раздражительно, взглянула на меня черными
глазами. В это время в ее крошечной головке
мозг как будто решал задачу: «Если это чудо-
вище не испугалось моего крика, то придется
улететь».
Когда я неловко прикоснулся к осе пинце-
том, она пропищала еще громче и, негодующе,
вспорхнула, сверкнула красным брюшком и
51
П. Мариковский В мире насекомых
синей грудью и унеслась прочь на быстрых
крыльях.
Сколько я искал ее, истоптал всю полянку,
но все попусту. Потом в коллекциях насекомых
музеев Москвы и Петербурга я пересмотрел
ос, но нигде такой не нашел. Это был самец
осы-немки. Самки немки бескрылые, большей
частью скромно окрашенные, невзрачные, не-
заметно ползают по земле, беспрестанно за-
глядывая во все щелки и норки.
Название «немки» дали этим осам за то,
что они якобы не способны издавать звуки. В
действительности бескрылые самки иногда
могут попискивать, особенно, если их схватить
пинцетом. А самцы, как оказалось, совсем не
немы, разыскивая самок, подают звуковые
сигналы в случае опасности. Сигналы столь
необычны, что могут ошеломлять или оста-
навливать так, как остановили моего спание-
ля.
Наверное, оса-незнакомка никому не
встречалась Но когда-нибудь ее найдут, то-
гда, быть может, вспомнят это описание коро-
тенькой встречи и попытаются подробнее
расшифровать значение сигналов.
ОСА-СКОЛИЯ
На песчаном пригорке с редкими кустиками
терескена и черной полыни трепещет черная
точка. Подхожу ближе. Оказывается, большая
черная с яркой желтой перевязью на брюшке
оса-сколия зарывается в песок.
Месяц назад в июле сколии резвились над
цветками, гоняясь друг за другом, справляя
брачные пляски. Сейчас же, наверное, насту-
пила забота о потомстве.
Сколия, оказывается, ловкий землекоп. Не
прошло и минуты, как она исчезла в твердом и
плотном песке. Прошло еще несколько секунд,
колыхнулся песок над тем местом, где скры-
лась оса. Что она сейчас делает под землею?
Образ жизни сколий плохо изучен. Извест-
но, что они откладывают яички только в личи-
нок хрущей, в которых и развивается ее по-
томство. Наверное, этим ответственным де-
лом и занялась оса. Но как она узнала, где в
земле обитает личинка хруща? Не зря она та-
кой узкоспециализированный охотник. Личинки
других насекомых, обитающих в почве, ей не
нужны, и находить их она не умеет.
Проходит несколько минут. Я кладу над ме-
стом погружения осы в песок сачок, плотно
прижимаю его к земле и спешу к машине за
походным стульчиком, а когда возвращаюсь,
вижу, как моя охотница уже беснуется в сачке,
пытается выбраться из неожиданной неволи.
Быстро она разделалась со своей добычей!
Прошло не более пяти минут, как я отлучился.
Пленнице я дарую свободу, а сам начинаю
осторожно снимать пластами землю. Вот зако-
пался сперва на десять, потом на двадцать
сантиметров. Из-под лопатки сперва показы-
вается одна, а за нею другая личинки хруща.
Обе толстенькие, с серым кончиком тела, но
маленькие, значительно меньше самой осы.
Яичек сколии на них не видно. На такую добы-
чу незачем класть яичко, не сможет вырасти
оса, не хватит ей пищи... Ошиблась заботли-
вая мамаша. Узнала, где водится добыча для
детки через слой в двадцать сантиметров, но
размер ее не угадала.
Может быть, две личинки хруща ей показа-
лись за одну большую? И все же удивительно,
как оса определяет, что в земле находятся
личинки хруща, да еще и на такой глубине.
Может, происходит сотрясение почвы, вызы-
ваемое личинками жука, допустим, грызущими
растения? Вряд ли. В том месте, где она зако-
палась, был чистый песок без растений. Обо-
няние? Еще менее вероятно, чтобы запах от
двух личинок просачивался на поверхность
через двадцатисантиметровый слой песка.
Что-то такое есть у осы.
Но что?
КАМБАС
Пустыня выгорает от летнего зноя, пауки
каракурты оставляют свои жилища - беспоря-
дочные паутинные тенета, растянутые между
травинок, и, гонимые зноем, переселяются во
всевозможные укрытия: в норы грызунов, под
кустарники и травы, под комья земли. Здесь
они плетут шарообразное логово, от которого
во все стороны растягиваются крепкие, упру-
гие и блестящие нити. В полумраке логова па-
ук сидит настороже, ожидая появления добы-
чи. А вокруг пустыня звенит от пения множест-
ва кобылок и сверкает расцвеченными крыль-
ями неутомимых певцов.
Неосторожный прыжок - и кобылка падает
на паутинные нити затаившегося хищника.
Раскачиваясь на нитях, как на качелях, кобыл-
ка собирается выпрыгнуть обратно. Но в это
время из темного логова поспешно выкатыва-
ется черный шарик и мчится к добыче. Мол-
ниеносный бросок, и из брюшка паука выбрыз-
нута капелька стекловидно-прозрачной липкой
жидкости. Она облепляет добыче ноги. Кобыл-
ка пытается освободиться от клейкого комоч-
ка. Еще секунда и можно избежать плена. Но
миг спасения утерян. Вокруг кобылки уже
вьется черный паук, набрасывая все новые и
новые петли. Затем, осторожно обрывая нити
с одной стороны и подтягивая их с другой, он
добивается того, что кобылка, беспомощно
вздрагивая, повисает в воздухе, лишенная
опоры.
Жадный и трусливый паук осторожно под-
бирается к обреченной жертве и тихонько вон-
зает свои ядоносные крючья в кончик ноги ко-
52
П Мариковский В мире насекомых
былки. Теперь добыча побеждена. Несколько
минут - и она бьется в предсмертных судоро-
гах. Последний раз шевельнулись усики, про-
тянулись ноги, и кобылка мертва. Прожорли-
вый паук тащит ее в темное логово.
Каракурт ненасытен. Высохшие панцири
кобылок, жуков-чернотелок, пустынных дрово-
секов и многих других насекомых развешаны
по стенкам логова, валяются на земле под те-
нетами.
У каракурта много неприятелей, они сдер-
живают его размножение. Лишь иногда усло-
вия жизни складываются для каракурта благо-
приятно, и ядовитый паук появляется во мно-
жестве. Тогда от его укусов страдают люди и
домашние животные. Однако засилье каракур-
тов продолжается недолго: пауков начинают
усиленно истреблять его враги.
Еще в давние времена жители Средней
Азии хорошо знали черную осу, которая унич-
тожала каракурта. Эту осу они называли «кам-
бас», что в переводе означает «заботливая
голова».
В 1904 году энтомолог К.Россиков так писал
про камбаса: «Киргизы благоговеют перед
осой... Появление камбаса в кочевьях непре-
менно вызывает среди них общий восторг и
радостный крик: «Камбас! Камбас!» Каждый
киргиз уверен, что камбас уничтожает страш-
ного для всего населения степи паука-
каракурта. Знали эту осу и в Италии, где также
распространен каракурт, и называли ее в на-
роде мухой святого Иоанна.
Как бы повидать камбаса, познакомиться с
его внешностью, узнать образ жизни? Ведь о
нем ничего точно не известно и никто его не
описал, как следует.
Минуют дни, недели. Под палящим солн-
цем пройдено много километров, пересмотре-
но множество логовищ каракуртов. Но настой-
чивые поиски безрезультатны. Почему-то чер-
ная оса стала редкой, о ее былой славе мест-
ное население забыло и не помнит даже слова
«камбас». Нет этого слова и в современных
словарях казахского языка.
Вокруг часто встречаются ближайшие род-
ственники камбаса - черные осы помпилы,
изящные, стройные, иссиня-черные, с нервно
вибрирующими усиками. Но они не обращают
внимания на каракурта. А камбаса нет...
Наступила новая весна, отзвенела песнями
жаворонков пустыня. А когда все выгорело, и
каракурты перебрались в новые жилища, не-
ожиданно встретился камбас. Маленький, со-
вершенно черный, он сидел у входа в логови-
ще каракурта и так энергично чистил ногами
свои блестящие крылья, будто только что за-
кончил тяжелую и грязную работу. Подобрать-
ся к осе с сачком было невозможно, а едва я к
ней протянул пинцет, как она вспорхнула,
мелькнула черной точкой на светлом небе и
бесследно исчезла.
Каракурта в логове не оказалось, свеже-
сплетенный кокон висел без хозяина. Сомне-
ний быть не могло: черная оса, истребившая
паука, была камбасом. Ведь каракурт никогда
не отлучается из своего жилища.
Осторожно, слой за слоем, разгребаю поч-
ву... Вот среди комочков земли показалась
черная спинка хозяина жилища. Паук недви-
жим, только слегка вздрагивают его ротовые
придатки. Он парализован осою. На брюшке
паука прикреплена маленькая личинка.
Скорее поместить находку в банку с зем-
лей! Личинка же быстро слиняла и, как бы вы-
скользнув из своей старой оболочки, погрузи-
лась в тело паука.
Судя по всему, внутри паука личинка будет
питаться, окуклится к концу лета, перезимует,
и оса вылетит из нее точно к тому времени,
когда появятся взрослые каракурты.
Теперь, зная в чем дело, надо обыскать все
логовища, из которых исчезли каракурты.
Вскоре в банке с землей покоится уже с деся-
ток парализованных камбасами пауков.
Но это еще не все. Надо посмотреть на
охоту чудесного хищника. Не пойти ли следом
вот за этой маленькой черной осой? Она так
похожа на виденного в логове камбаса!
Оса вся в движении. Она заползает во все-
возможные щелки, норки, часто вспархивает, и
тогда, напрягая зрение, приходится бежать за
нею со всех ног. Оса явно кого-то разыскивает.
Поиски ее недолги, тенета ядовитых пауков
растянуты чуть ли не через каждые пять-
десять метров. Осторожно и ловко оса взби-
рается на тенета. Крупные щетинки на лапках,
отстоящие под прямым углом, помогают ей
свободно бегать по паутинным нитям.
Паук не реагирует на пришельца. Он его не
видит, а легчайшие сотрясения паутины ничем
не напоминают отчаянные попытки добычи
освободиться из тенет. Забравшись в логово
чуть выше паука, оса замирает. Теперь кара-
курт может легко расправиться с маленьким
смелым охотником, достаточно бросить в него
каплю липкой жидкости. Но паук равнодушен,
недвижим. Видит ли он сейчас осу? В темноте
логова черная оса неразличима.
Проходит несколько минут. Оса все еще
неподвижна, она будто ждет подходящего мо-
мента, примеряется к громадной туше хищни-
ка, лениво висящего книзу спиной на несколь-
ких паутинках.
Нападение совершается внезапно. С мол-
ниеносной быстротой оса вонзает в рот паука
тонкое жало. Еще два-три удара в то же место,
мозг паука поражен, и смелая охотница, от-
скочив в сторону, раскачивается на тенетах,
отряхивая от пыли ноги. Тело каракурта кон-
вульсивно вздрагивает, на конце брюшка по-
53
П. Мариковский В мире насекомых
является маленькая серовато-белая капелька
жидкости: паук не успел воспользоваться сво-
им оружием. Потом распростертые в стороны
ноги паука вяло прижимаются к телу, и он без-
жизненно повисает на паутине.
Камбас ощупывает паука усиками, затем
скрывается. В рыхлой земле тенистого углуб-
ления логова она поспешно делает неболь-
шую норку. Во все стороны летят комочки
земли, отбрасываемые ногами осы. Иногда
энергичная строительница прерывает работу и
подбегает к добыче, как бы желая убедиться в
ее сохранности. В приготовленную норку она
затаскивает паука, проявляя при этом не толь-
ко ловкость, но и изрядную силу. Потом при-
крепляет к телу каракурта тут же рожденную
личинку, засыпает норку и, закончив дела,
принимается чистить свой блестящий черный
наряд.
Не упустить бы камбаса! Но, ловко увер-
нувшись от сачка, оса улетает...
Опять продолжаются поиски осы. Нужно
добыть хотя бы одну, чтобы узнать ее видовое
название. Быть может, она никем из энтомоло-
гов не была поймана и неизвестна науке.
Продолжаются долгие и утомительные по-
иски, хотя в банке с парализованными кара-
куртами растут личинки камбаса. Но сохранить
насекомых в искусственных условиях трудно.
Счастье: опять повстречалась оса! Она
только что подлетела к логову каракурта. Пора
ее ловить. Но чувства наблюдателя побежда-
ют чувства коллекционера, и так хочется еще
раз поглядеть на охотничьи подвиги чудесного
парализатора!
Обегая со всех сторон жилище каракурта,
оса останавливается под тенетами, замирает
на несколько секунд и потом неожиданно на-
чинает быстро-быстро колотить усиками по
паутинным тенетам. Проходит несколько се-
кунд... У входа логова появляется черный па-
ук. Он нехотя шевелит длинными тонкими но-
гами, перебирая паутинные нити, пытается
определить, откуда сотрясение, кто попался в
его ловушку.
Сейчас паук будет нападать. Но что с ним
стало! Куда делась стремительность его дви-
жений! Как-то нерешительно, семеня и вздра-
гивая ногами, толстый паук лениво приближа-
ется к осе и застывает, будто загипнотизиро-
ванный. До осы осталось несколько сантимет-
ров... Сейчас он очнется, брызнет паутинной
жидкостью. Но каракурт апатичен, продолжает
трусливо вздрагивать, и вдруг камбас срыва-
ется с места, взлетает над пауком и молние-
носно наносит удар «кинжалом». Паук побеж-
ден, безжизнен, вялым мешком повисает на
тенетах.
Ловко перебирая паутинные нити, оса спе-
шит выбрать место для погребения своей до-
бычи.
Два камбаса - два различных способа охо-
ты! Быть может, есть несколько видов ос, ис-
требляющих каракуртов, и каждому из них
свойственны свои, испокон веков унаследо-
ванные от предков приемы охоты?
Но с чудесными охотниками на ядовитых
пауков мне больше не удается встретиться, и
вопросы остаются без ответа. Погибли и ли-
чинки камбасов в банке с парализованными
пауками. От лишней влаги в банке с ними все
поросло плесенью.
ДОБЫТЧИЦА
Мне встретилась очень красивая оса-
истребительница. Ее красное и яркое брюшко
походило на тлеющий уголек. Все же осталь-
ное тело, в том числе и крылья, были глубоко
черными, с синеватым отливом. Оса беспре-
станно встряхивала крыльями, от этого брюш-
ко-огонек то погасал, то вспыхивал.
Осу я хорошо знал. Мы с нею старые зна-
комые, ее научное название Anoplia
samariensis. Она - истребительница южно-
руского тарантула Lycosa singoriensis. Сейчас
я вижу, как она мчится, но сухому глинистому
бугру и тащит за собой в челюстях молодого
тарантула.
- Счастливого пути! - кричу я осе.
Следить, что будет дальше, не хочется. С
жизнью тарантула я хорошо знаком, и все, что
произойдет, мне известно. Сейчас она найдет
заранее выкопанную норку, затащит в нее до-
бычу, отложит на нее яичко, закопает домик
своей детки, потом, почистив свой изящный
костюм, вспорхнет в воздух и помчится лако-
миться нектаром.
Но у осы неприятность. Она потеряла нор-
ку. Положила паука, мечется. Кое-когда про-
ведывает свою добычу: цела ли? Наконец,
нашла норку. Чтобы ее найти, надо было за-
вернуть в другую сторону. Видимо, нелегко с
тяжелым грузом ориентироваться. Теперь при-
дется ей тащиться обратно. В это время вижу
другую такую же осу, только чуть меньше. Она
сталкивается со счастливой обладательницей
паука и неотступно следует за нею. Странное
поведение, к чему оно?
Оса-добытчица почти у самой норы, она
кладет паука и спешит проведать норку. В это
мгновение маленькая оса хватает паука и
спешно с ним удирает. Вот это здорово! Нико-
гда не думал, что среди столь благородных
охотников могут быть воровки.
Добыча тяжела, тащить ее нелегко. И хотя
оса напрягает все свои силы, дела ее идут
медленно. А оса-хозяйка уже выскочила из
норы, бросилась в погоню, нашла похититель-
ницу. Как замелькали черные крылья, как за-
сверкали красные огоньки!
54
П. Мариковский В мире насекомых
Над воровкой учинена расправа. Она изби-
та, с позором убегает. Порок наказан, добро-
детель торжествует! Хозяйка паука заносит
свою ношу в норку и, счастливая, кладет на
нее яичко.
- Желаю тебе всего доброго! - прощаюсь я
с удачливою матерью.
ДУРНАЯ ПОМНИЛА
В реденьком саксаульнике пустыни Джу-
сандала я решил раскопать муравейник жне-
ца. Хотелось выяснять, как глубоко в землю
идут ходы этого муравья, и достигают ли они
грунтовых вод. О том, что здесь под землею
вода, я не сомневался: рос саксаул, вблизи от
него по сухим руслам розовели кусты курчав-
ки В километре от нашей остановки у высоко-
го полуразвалившегося мавзолея Сары-Али у
самой дороги находился колодец.
Муравейников жнецов вокруг много. Они
хорошо заметны издали: возле каждого - кучка
шелухи пустынных растений.
Трудно копать сухую землю. Лёссовая поч-
ва рыхла только с поверхности. Глубже она
становится плотной и нелегко поддается рас-
копке. С каждым ударом лопаты из ямы под-
нимается облачко мелкой светлой пыли.
После часа напряженной работы мы углу-
бились всего на один метр. Потом как будто
появилась примесь песка. Иногда под лопатой
оказывался целый выводок крупных серых
мокриц, готовящихся в своей длинной норке
провести наступающую зиму.
Встревоженные муравьи давно забросили
свое мирное занятие - заготовку семян - и ме-
чутся из стороны в сторону. Иногда наиболее
крупные из них, муравьи-солдаты, заползают
на нас и свирепо впиваются челюстями в кожу.
Чтобы меньше страдать от жары, мы давно
сняли рубашки. С каждой минутой количество
атакующих муравьев увеличивается. Видимо,
пример смелых действует на остальных и,
ощутив в нас врагов, муравьи-солдаты присту-
пили к массовому нападению.
Я хорошо знаю эту особенность поведения
муравьев-жнецов. В некоторых семьях мура-
вьи предпринимают настолько дружные атаки,
что приходится бросать не только раскопку, но
и наблюдение с лупой в руках.
От тяжелой работы горят ладони, побали-
вает спина. Солнце палит немилосердно. Хо-
чется пить, но вода в здешнем колодце горь-
коватая и плохо утоляет жажду. А тут еще му-
равьи донимают. Хорошо, что жнец расти-
тельнояден, поэтому не имеет ни едкой му-
равьиной кислоты, которая обычно поливается
на предварительно нанесенную ранку, ни ядо-
носного жала. Тем не менее, мощные челюсти
солдат, предназначенные для разгрызания
толстостенных семян растений пустыни и про-
кладывания тоннелей в твердом грунте, дос-
таточно сильны, чтобы наносить чувствитель-
ные укусы.
Среди муравьев-защитников находится кто-
то особенно умелый, так как я внезапно ощу-
щаю резкую боль в затылке. Укус необычен, и
затылок болит и чешется. Утешает надежда,
что свирепых кусак не так уж и много в мура-
вейнике. Но в следующую минуту от боли
вскрикивает мой помощник и смахивает с руки
совсем не муравья, а самую настоящую осу-
помпилу, охотницу за пауками. Сделав не-
сколько кругов около нас и сверкнув черными
одеждами, оса уносится вдаль.
Горизонт заволакивается голубой дымкой,
и горячий воздух струится над ним. Высоко в
небе планирует орел, осматривает землю зор-
кими глазами. На ближайший куст саксаула
садится любопытная каменка, долго разгля-
дывает нас, поворачивая боком голову, рас-
кланиваясь и помахивая черным хвостиком.
Раскопка муравейника продолжается. На
глубине полутора метров лёссовая почва не-
ожиданно исчезает, и вместо нее появляется
толстый слой слежавшейся красной глины с
включением белых кристаллов гипса. Красная
глина - озерные отложения раннего четвер-
тичного периода. Образовалась она несколько
миллионов лет назад. Стара земля, скольким
изменениям подверглась ее поверхность за
долгое существование!
Поверхностные горизонтальные камеры
муравейника, в которых летом жнецы прогре-
вают свое потомство, закончились, и через
твердую красную глину проникают только одни
вертикальные ходы. Они идут глубоко, быть
может, до самого влажного слоя земли с грун-
товой водой. Красная глина не поддается ло-
пате, нужны кирка и лом, мы не взяли их с со-
бой в поездку.
Вдруг мой помощник с ожесточением хва-
тается за голову, и от резкого взмаха руки ма-
ленькая саперная лопатка отлетает в сторону
на добрый десяток метров. Опять над нами в
воздухе замелькала черная точка. Я слежу за
ней, но вскоре теряю из вида и ощущаю бо-
лезненный укол в плечо. Оса ловко увертыва-
ется от сачка...
Жара, укусы муравьев, неожиданная крас-
ная глина и, наконец, странная жалящая пом-
пила! Всего этого с нас хватит. Раскопка не
удалась, и мы решительно выбираемся из
ямы.
Помпилы или, как их еще называют, до-
рожные осы охотятся исключительно на пау-
ков, парализуя их ударом жала в мозг, закапы-
вают в землю, отложив на него яичко. Из яичка
выходит личинка, которая съедает паука, и
сама превращается в осу. Зачем же помпиле
понадобилось нас жалить?
55
П. Мариковский В мире насекомых
Может быть, где-нибудь рядом с муравей-
ником была ее норка, приготовленная для до-
бытого паука? Но почва всюду плотна, и по-
близости не видно никаких норок.
Наверное, у этой осы извратился инстинкт.
Или нигде не оказалось нужного паука: каждый
вид помпил охотится на строго определенную
добычу. Из-за избытка неизрасходованной
энергии и стала оса нападать на нас, не по-
винных в неполадках ее жизни.
Загадка осы интригует. Ее немного жаль.
Но как бы там ни было, помпила явно дурная,
и я охотно соглашаюсь с моим помощником,
давшим осе столь четкое определение, тем
более, что на месте укусов у нас обоих выско-
чили болящие и зудящие красные желваки.
ЗАБЛУЖДЕНИЕ
На рассвете в тростниках зашумел ветер и
быстро затих. Потом снова налетел и стал
раскачивать ветви деревьев. По речным косам
понеслись струйки песка, на небе появились
тучи. Ветер был холодным и дул с севера.
Вскоре на барханах замело все старые
следы. Горизонт закрылся мелкой пылью. В
такую погоду плохо наблюдать насекомых.
Мухи, пчелы и осы прячутся в укромные мес-
течки, где нет ветра, и так устраиваются, что-
бы скудные лучи солнца, пробивающиеся
сквозь облака, хотя бы слегка грели тело. На-
секомые пустыни явно мерзли при температу-
ре воздуха около пятнадцати градусов.
Но кое-кому погода нипочем. Возле кустика
полыни черная помпила, для лучшей устойчи-
вости расставив в стороны средние и задние
ноги, копает норку, бросая передними ногами
струйки песка. Когда на пути осы попадается
плотный комочек, она хватает его челюстями
и, пятясь, вытаскивает наружу. И все это бы-
стро, не теряя ни секунды времени. Она - не-
истощимый комок энергии. Сколько же ее в
этом маленьком черном тельце!
Иногда осу будто берут сомнения: нет ли
вблизи злодея, который намерен воспользо-
ваться воздвигаемым ею сооружением для
будущей детки. Она прерывает работу и обе-
гает вокруг начатой раскопки, энергично по-
тряхивая своими усиками. Мимо начатого
строительства норки ползет жук-чернотелка.
Оса несется ему навстречу, широко раскрыв в
стороны челюсти. Но чернотелке нет никакого
дела до усердного землекопа. У нее свои за-
боты.
Когда из-за туч выглядывает солнце и на-
чинает слегка припекать, оса не прочь по-
греться, она ложится на бок, подставляя под
солнечные лучи тело. Странная физиология
насекомых! Неужели столь тяжелая работа, к
тому же выполняемая в таком быстром тем-
пом, недостаточна для того, чтобы поднять
температуру тела? Не использует ли оса
солнце, как источник энергии?
Ложусь на землю возле норки, вынимаю
блокнот, карандаш и принимаюсь рисовать
осу. Возможно, чуткое насекомое уловило со-
трясение земли, оса прекратила работу, под-
бежала ко мне вплотную и, пошевеливая уси-
ками, стала разглядывать меня своими боль-
шими глазами. Но я замер с поднятым каран-
дашом, и моя неподвижность успокоила осу.
Прошло полчаса. Оса закончила копать
норку, выбралась наружу, погрелась на солн-
це, почистила свой костюм и отправилась за
добычей. Я поспешил за нею.
Оса вначале ползет в одну сторону, потом
в другую, и путь ее мне непонятен, не похоже,
чтобы она искала парализованного ею паука.
Целых полчаса продолжается путешествие,
вместе с осою пройдено около ста метров. На-
конец, оса взмыла в воздух, мелькнула темной
точкой на небе и унеслась за гребень далекого
бархана. С недоумением, я провожаю ее гла-
зами. Приходится ни с чем возвращаться к
норе за вещами. Пожалуй, следует лечь возле
норы поудобнее и приготовиться к ожиданию
Проходят долгих и томительных два часа.
Оса не появилась.
Вечером я иду по своим полузасыпанным
ветром следам и разыскиваю норку. Она по-
прежнему пуста. Как объяснить странное по-
ведение осы? Обычно, помпилы готовят норку
только когда найдут и парализуют добычу.
Начинаю размышлять, и тогда во мне заго-
варивают два противника. Один - оптимист. Он
легко строит догадки и готов поверить в каж-
дую из них. Другой - пессимист, он опроверга-
ет домыслы оптимиста, как не подтвержден-
ные точными доказательствами.
- Все же оса-помпила вначале выкопала
норку, а потом отправилась искать добычу.
Бывают же исключения даже в самых строгих
правилах, - размышляет оптимист.
- Нет, это невозможно, - возражает песси-
мист. - Обычно помпилы готовят норку только
когда парализуют добычу, иначе может ока-
заться, что добычи нет поблизости.
- Но тогда, наверное, оса стала готовить
слишком далеко от добычи норку и на обрат-
ном пути заблудилась.
- Зачем же далеко готовить норку, когда
всюду песок и можно везде заниматься строи-
тельством.
- И все же, пока оса волокла добычу, хотя
бы даже издалека, ее мог кто-нибудь уничто-
жить.
- Кому нужна невкусная оса, да еще и воо-
руженная жалом. Ей бояться некого. Не зря
она носит такую заметную в пустыне черную
одежду.
- Не могла же оса рыть норку ради развле-
чения, от избытка сил и здоровья. Тем более,
56
П. Мариковский В мире насекомых
в прохладную погоду. Может быть, это была
просто своеобразная тренировка.
- Тренировка хороша лишь та, которая лег-
ко достается. А тут потрачено столько сил.
Кроме того, оса, прежде всего, рационализа-
тор и за свою короткую жизнь не станет делать
ничего лишнего. Экономия сил - главный закон
всего живого.
Противники никак не могут прийти к какому-
либо решению, и поведение осы остается не-
разгаданным. Впрочем, они как будто согла-
шаются с одним из двух предположений: или
оса уже использовала возможность кладки
яичек, стала стара, а теперь проявляет из-
вращение инстинкта, или нет нигде для осы
пауков, вот она, бедная, удовлетворяя зов ин-
стинкта, автоматически и рыла землю.
Собираясь в обратный путь, я подумал о
том, что неплохо было бы разрыть норку. Все
равно оса уже не появится, и мое любопытст-
во не будет преступлением.
Я почти вырыл норку, как в ямку, выкопан-
ную мною, ввалился типичный подземный жи-
тель - большая и толстая гусеница бабочки-
совки. Несколько мгновений гусеница проле-
жала будто мертвая, и за это время в моей
голове пронеслось несколько догадок. Гусени-
ца перестала притворяться, развернулась и
быстро поползла, пытаясь куда-либо спря-
таться. Она была совершенно здорова.
Говорят, что иногда молодой и неопытный
врач, мало искушенный в сложных тонкостях
своего ремесла, легче ставит диагноз болезни,
чем опытный. Я искал особенное объяснение
непонятного поведения осы. Загадка же так
просто раскрылась. Помпиле не понравилась
выкопанная ею норка, так как под землей она
наткнулась на гусеницу совки. Поэтому она и
бросила почти законченную работу.
Что же с ее добычей, если норка оказалась
негодной? Возможно, цепь инстинктивных и
последовательных действий оказалась нару-
шенной, и проще было осуществить дело с
самого начала.
ТРУДНЫЕ ПОИСКИ
У входа в горное ущелье расположены не-
большие песчаные барханы, и на них растет
зеленый саксаул. В этом глухом месте никто
никогда его не трогал, не ломал, и он рос, как
в заповеднике.
Я взбираюсь на крутой берег сухого русла,
тянущегося из ущелья, иду по чистому гладко-
му песку. Сейчас барханы мертвы, жизнь на
них только ночная. Днем слишком жарко и су-
хо среди глиняных гор, камней и песка. Вся
поверхность бархана испещрена следами. Вот
отпечатки изящных лапок тушканчика, тонкая
вязь жука-чернотелки, извилистые линии, про-
черченные хвостом, рядом с отпечатками ла-
пок очень быстрой линейчатой ящерицы.
Гладкие зигзаги оставила змея. И еще разные
следы.
Впрочем, все же и днем есть признаки жиз-
ни. С невероятной быстротой промчался жел-
тый, как песок, муравей-бегунок, какая-то муха
носится с места на место так низко, будто и не
летает, а перескакивает по песку. И еще один
обитатель - крохотная оса, длиной не более
трех миллиметров, светлая с красноватым
брюшком. Она мечется по песку, кого-то разы-
скивает, быстро и часто потряхивая крыльями,
увенчанными на вершине-черными пятнышка-
ми. Пробежит, остановится, замрет на секунду,
молниеносными движениями ног выкопает ма-
ленькую ямку и дальше мчится. Участок бар-
хана площадью примерно около десяти квад-
ратных метров пестрит оставленными ею
ямочками-копанками.
Оса очень занята, до крайности деловита,
необыкновенно тороплива. Откуда у нее. такой
крошечной, неистощимый запас энергии? Во-
круг никаких цветов, все голо, давно выгорело.
Она же, не зная усталости, продолжает но-
ситься по горячему песку.
Моя собака давно прекратила поиски жив-
ности. Проскачет по горячему бархану, упадет
в тень саксаула, высматривая очередной кусо-
чек тени до следующей перебежки.
С интересом я наблюдаю за осой - этим со-
вершенным творением пустыни и думаю о
том, откуда она черпает столько энергии. На-
верное, организм, работающий в столь быст-
ром темпе, должен вскоре истощить свои за-
пасы. А осе - все нипочем. Не могут ли насе-
комые для своей деятельности каким-то не
известным современной физиологии способом
использовать энергию солнечных лучей, пре-
вращая ее в движение? Это предположение
кажется фантастическим, но кто знает!
На кого же охотится маленькая хищница,
зачем выкапывает крошечные ямки? Навер-
ное, ее добыча - личинки какого-либо насеко-
мого - находится в песке, возможно, на боль-
шой глубине. Поверхностные слои песка сыпу-
чие, сухие, без корней растений. Глубже песок
- плотнее, влажнее, там и корни, и жизнь. Если
так, то почему оса копает ямки? Вероятно, она
снимает поверхностный слой песка не напрас-
но. Он мешает ее изумительному локатору
разыскивать добычу. Быть может, этот слой,
облученный солнцем, слишком горяч или еще
чем-то мешает работать точно настроенному
органу. Геологи, разыскивающие уран, прока-
пывают в поверхностном слое холмов длин-
ные траншеи, чтобы «прощупать» землю.
Течение мыслей идет по проторенному
руслу. Часто оно оказывает плохую услугу,
ведет к заблуждению Вот и сейчас я, навер-
ное, заблудился, не туда, куда нужно, ушла
моя догадка. Но мне невольно вспоминается
57
П. Мариковский В мире насекомых
маленькая пчела, с которой я повстречался
много лет назад во время путешествия по реке
Или на складной байдарке. Пчела устроила
свои ячейки с медом, пергой и детками почти
на голом бархане на глубине полуметра и до-
биралась до них через совершенно сухой пе-
сок, к тому же еще и сыпучий и истоптанный
нашими ногами, точно угадывая дорогу к сво-
ему сооружению.
Пока я вспоминаю этот случай, миниатюр-
ная оса по-прежнему, беспрерывно размахи-
вая крыльями, продолжает свои безудержные
поиски, а я, не спуская с нее глаз, медленно
хожу за нею.
Становится очень жарко. Песок уже раска-
лился, хочется пить. Но больше всего угнетает
то, что меня ждут спутники, и эта задержка им
основательно надоела. Я готов все бросить,
но жажда разгадать секрет маленькой осы
держит в плену, нет сил оторваться от начато-
го наблюдения, и знаю, что, если его прерву,
буду жалеть, быть может, больше, чем стоит
разгадка.
Наконец терпение истощено, я готов отсту-
пить, бросить преследование очаровательной
незнакомки, но судьба будто сжалилась надо
мною, оса внезапно резким рывком выбрасы-
вает из песка что-то серенькое, потом не-
сколько секунд комочек тел трепещет на по-
верхности бархана.
С напряжением я всматриваюсь, пытаюсь
разгадать, что произошло. Наконец разглядел.
На песке вверх ногами лежит недвижимый се-
рый паучок. Теперь все понятно. Оса-помпила,
оказывается, охотница за пауками. По приня-
тому у ос обычаю, свою добычу, которую она
так долго и упорно искала, оса парализовала
точным ударом жала в мозг.
В то время как я рассматриваю паука, оса в
беспокойстве бегает вокруг меня, ее смущает
мое неожиданное появление. Она то начинает
рыть норку, то бросит ее, наведается к добы-
че. Теперь ей предстоит зарыть паучка и от-
ложить на него яичко. Дела ее просты и ясны
для меня.
Так вот кто ты, изящная охотница! Ее до-
быча удивительна. Паук-скакун, бродяжка,
ночной охотник и днем в страшную жару зака-
пывается в песок, рассчитывая там обрести
надежную защиту от всяческих напастей. Что-
бы его найти, осе надо как можно больше бе-
гать и рыть пробные ямки.
Жителям песчаной пустыни хорошо извес-
тен этот прием. Песчаный удавчик момен-
тально закапывается в песок в случае опасно-
сти, да и охотится, забравшись в песок и вы-
ставив из него только кончик головы. При
опасности прячутся в песок ящерицы-
круглоголовки, буквально тонут в нем, почти
не оставляя следов погружения. Прячется в
песок, зарываясь наполовину и скрывая свою
предательскую тень, кобылочка-песчаночка. И
вот еще нашелся паучок, спасающийся в пес-
ке. Для его собратьев такая манера поведения
совсем не известна.
Не буду я мешать финалу охоты моей чу-
десной помпилы. Пусть закапывает паучка-
скакунчика и кладет на него яичко, повинуясь
могучему инстинкту заботы о потомстве, без
которого была бы немыслима жизнь на нашей
планете. Потом в Петербурге специалист по
паукам классифицировал маленькую хищницу.
Она впервые была заколлекционирована зна-
менитым путешественником по Монголии и
Китаю Г.Н.Потаниным. В 1895 году пауковед
Е.Симон описал ее как новый вид, назвав его
Yllenus hamifer.
РЕТИВАЯ ОХОТНИЦА
На твердой корочке, покрывающей сухую
землю такыра, мои ноги, одетые в кеды, не
оставляют следов. Зато копыта джейранов
хорошо отпечатались четкими сердечками,
продавив твердое покрытие. Иду по следам
джейрана, рассеянно посматриваю на них
просто так: направления наших путей случай-
но совпали. И вдруг из одного следика выле-
тает оса-помпила. В черном бархате она хо-
рошо заметна на ослепительно-светлом такы-
ре.
Оса, оказывается, воспользовалась следом
от копытца, вырыла норку. Сейчас она, навер-
ное, собирается занести туда парализованного
паука. Он должен быть где-то здесь поблизо-
сти, наверное, лежит без движения.
Испуганная моим появлением, оса замета-
лась, ритмично вздрагивая крыльями. Мне не-
досуг ждать конца осиных дел. Машина уже
остыла от жары, пора продолжать путь даль-
ше. У осы же неистощимое терпение, носится
по земле, размахивает крыльями и усиками.
Глупая! Несколько раз пробежала почти рядом
со своей норкой и не заметила. Но, наконец,
наткнулась, сразу узнала, забралась в норку, и
полетели из нее струйки выбрасываемой на-
ружу земли. Потом выскочила наружу, отбе-
жала в сторону, из-под кустика вытащила
большого безжизненного паука и, не мешкая,
затащила в норку. Там сейчас она отложит на
него яичко, потом закроет дверку убежища
детки землею и на этом закончит заботу о по-
томстве.
- Желаю тебе успехов, черная помпила! -
говорю я вслух и отправляюсь продолжать
прерванный путь.
На плотной земле осу выручили джейраны.
Где ей, бедняжке, восстановить силы. Цветков
нет и негде подкрепиться нектаром. В пустыне
все растения давно засохли. Недолгой будет
жизнь ретивой охотницы за пауками!
58
П. Мариковский В мире насекомых
ОХОТНИК ЗА СВЕРЧКАМИ
У края люцернового поля в небольшом по-
нижении во время поливов скапливалась вода.
На увлажненной земле разросся высокий
бурьян, и рядом с выжженными солнечным
зноем холмами это место заросло дремучими
зарослями. Летом в этих зарослях жило мно-
жество черных степных сверчков, а вечерами
отсюда неслись громкие песни шестиногих му-
зыкантов. Сейчас в начале осени я увидел
здесь черную дорожную осу-помпилу. Она та-
щила за усик совсем еще маленького черного
сверчка. Видимо, в понижении с буйными за-
рослями сейчас появилось многочисленное
поколение молодых сверчков, пришедших на
смену взрослым, отпевшим свои песни и за-
кончившим жизненные дела.
Оса, пятясь, энергично тащила добычу,
ловко виляя между травинками, сухими палоч-
ками и камешками. Сверчок казался мертвым.
На пути осы оказалась приготовленная зара-
нее аккуратно вырытая норка. Добыча была
оставлена на минуту, и хозяйка норы отправи-
лась проведать в порядке ли жилище для бу-
дущей детки. Затем она заскочила, схватила
добычу и исчезла вместе с нею. Жаль, что не
удалось повидать самое интересное, как оса
парализовала сверчка.
Следовало раскопать норку, посмотреть,
как устроила свое потомство оса, заодно пой-
мать самого охотника. Но в это время меня
позвали и я, наспех заметив кусочком белой
ваты место, прервал наблюдение. Возвра-
титься к норе удалось только часа через два.
Вот и комочек белой ваты на сухом татарнике,
а рядом куст пахучей полыни. Здесь должна
быть норка. Найду ли ее закопанную? Но нор-
ка еще не закрыта, хорошо виден ее черный
вход, и вокруг него в величайшей спешке бе-
гает суетливая черная оса. Нашла маленький
камешек, юркнула с ним в норку, тотчас же
показалась из нее, схватила короткую палочку
и тоже туда утащила. Камешек поменьше не
стала тащить по земле: на крыльях по воздуху
быстрее. По-видимому, норку полагается обя-
зательно заложить пористым материалом,
чтобы через него проходил воздух, да и буду-
щей осе будет легче выбраться наружу.
Захотелось помочь неуемной труженице, я
воткнул в отверстие норки маленький каме-
шек. Заботливая мать сразу замешкалась, за-
металась, схватила челюстями камешек, по-
пробовала его вытащить, не смогла, вновь за-
бегала, закрутилась.
В это время произошло то, что меня глубо-
ко поразило. К обеспокоенной осе случайно
подбежал небольшой черный муравей-
бегунок, остановился, замер на секунду, высо-
ко приподняв переднюю часть туловища. По-
том сам стал мотаться, как и оса, из стороны в
сторону, поспешно и безудержно на том же
самом месте. Иногда оса и муравей сталкива-
лись, но как будто не замечали друг друга.
Поспешная беготня продолжалась около
пяти минут. Но вот муравей утомился, стал
медленнее бегать, потом остановился, долго
размахивал усиками и, отдохнув, побежал по
своим делам. Оса же продолжала все с той же
поспешностью метаться.
Чем объяснить странное поведение мура-
вья-бегунка? Муравьи легко умеют подражать
окружающим, и в муравейнике какое-либо от-
ветственное дело одного из них мгновенно
перенимается остальными. Особенно, когда
необходима помощь при ответственном деле.
Неужели беспокойное поведение осы переда-
лось муравью?
Бывает так, что, перетаскивая добычу, оса
отлучается от нее, чтобы проведать норку, и
ненадолго теряет свою парализованную до-
бычу. В это время муравьи-бегунки, величай-
шие проныры, воспользовавшись отсутствием
хозяйки, утаскивают ее охотничий трофей.
Опытный муравей-бегунок сообразил, в чем
дело и бросился разыскивать добычу осы. Ко-
нечно, для себя...
ОШИБКА РОГОХВОСТОВ
Наша машина медленно поднималась по
горному ущелью. Свежий прохладный воздух,
шумный поток, бегущий рядом с дорогой,
стройные красавицы тянь-шаньские ели и лу-
га, разукрашенные цветами, создавали осо-
бенное восторженное настроение. Но попут-
ный ветер, дующий из пустыни в горы, мешал
работе мотора. Он быстро перегревался. При-
ходилось останавливаться и остужать его.
Пользуясь кратковременными задержками,
я выскакиваю из кабины, захватив полевую
сумку, и смотрю по сторонам. Вот на обрывчи-
ке небольшой полусгнивший осиновый пенек.
Он наполовину оголен от коры, на его посе-
ревшей от времени древесине видна масса
отверстий, проделанных насекомыми. Вокруг
них вьются пчелы, устраивают свои ячейки.
Отдираю от пенька кусок черной коры и ви-
жу необычное: десятка два ос-рогохвостов,
выбравшись из куколок, собрались покинуть
свою обитель, вступить в мир солнца, воздуха
и простора и ...погибли. Видимо, перед тем,
как окуклиться, личинки проделали ход из
древесины наружу, но остановились перед
нетронутой непрочной и полусгнившей корою.
Им, молодым, нужно было лишь слегка пора-
ботать, проделать в коре выход.
Что же произошло! Вся орава древесных
ос, вероятно, братьев и сестер, потомков од-
ной или нескольких заботливых матерей, ста-
рательно отработала осиновый пенек вместо
яркого солнца и оказалась в сумерках.
59
П. Мариковский В мире насекомых
Ведь им, таким сильным, ничего не стоило
расправиться с корой. Просверливает же ли-
чинка в древесине длинные ходы. Но то, что
было легким делом в детстве, оказалось непо-
сильным в зрелом возрасте. У каждой осы
хватило бы сил проделать небольшую дыроч-
ку в коре. Так и погибли они все вместе, ря-
дом, высунув из древесины голову, да частич-
но грудь.
Жаль неудачниц. Видимо, осам-
рогохвостам нельзя откладывать яички в пень-
ки, прикрытые корой. Обычно личинки ос-
рогохвостов развиваются в древесине сухо-
стойных деревьев, от которых отвалилась ко-
ра. Тот, кто отступал от этого правила, поги-
бал и не оставлял после себя потомства. Во
всем же был, по-видимому, виновен пенек,
творение рук человеческих. Его срез осы при-
няли за голую, обнаженную от коры поверх-
ность.
Не все рогохвосты оказались неудачница-
ми. Многие наметили свой путь к поверхности
пенька, выбрались на оголенную сторону дре-
весины, оставив после себя идеально круглые
окошечки. Над ними сейчас и вились пчелы,
устраивая в ходах свои гнездышки с детками и
провизией для них.
Случай с рогохвостами подтверждает столь
понравившуюся знаменитому Ж.Фабру, от-
крывшему трафаретность инстинктов и их
беспомощность в сложных ситуациях жизнен-
ной обстановки. И привожу его с удовольстви-
ем, подтверждая наблюдения талантливого
натуралиста в добавление к моим наблюдени-
ям о сложнейшей инстинктивной деятельности
насекомых.
СТРАННАЯ ОСА
Вблизи скопления общественных пауков,
среди редких зарослей тамариска поселились
осы-помпилы, темно-коричневые с ярко-
рыжими крыльями. На небольшой ровной пло-
щадке, покрытой редкими камешками, видне-
лись их наклонные полузасыпанные норки.
Помпилы охотились за общественными паука-
ми, и одну, занятую переноской своей парали-
зованной добычи, я заметил. Еще я увидел
осу, которая настойчиво бегала по земле, кру-
тилась то на одном месте, то на другом, будто
что-то искала. Хотелось узнать причину стран-
ного поведения осы, и я раскрыл походный
стульчик, приготовился наблюдать.
Оса металась во все стороны, хватала че-
люстями камешки и, пятясь, отбрасывала их
на десяток сантиметров назад. Затем, побегав,
повторяла то же самое с другими камешками.
И так все время. Камешки были разные и ма-
ленькие, и большие до полутора сантиметров
длины, весившие, наверное, раз в сто больше
тела энергичного носильщика. Иногда, найдя
участок, покрытый крупным песком, она при-
нималась бросать песок назад, шаркая по не-
му ногами.
В поведении осы не чувствовалось стрем-
ления к определенной цели. Она просто без
толку металась по большой площадке, оттас-
кивая в стороны попавшиеся на беспорядоч-
ном пути камешки.
Площадка, на которой бесновалась оса,
была голой, никто по ней не ходил, и ничьих
следов на ней не было, некому было разорить
случайно оказавшуюся на ней норку. Дума-
лось: зачем такая безумная трата сил в мире,
где властвует строгая и расчетливая экономия
поведения, столь важная при коротком време-
ни, отведенном для жизни. К тому же, пустыня
выгорела, и цветов, на которых можно было
бы подкрепить силы нектаром, не стало. Еще
казалось, будто маленькое существо было
просто одержимо избыточной энергией и ма-
нией раскопки без определенного расчета и
цели, находясь под властью неоформившего-
ся или извращенного инстинкта. Даже мы, лю-
ди, наделенные столь высоко развитым разу-
мом, иногда совершаем ничем не оправды-
ваемые поступки. Чем сложнее жизнь, тем
возможнее сбои в ее проявлении.
Прошло более часа, но оса все еще не
унималась, продолжая безумствовать. У меня
заныла спина от неудобной и неподвижной
позы, да и у осы, наверное, истощилось тер-
пение и она внезапно взмыла в воздух и ис-
чезла. Я вздохнул с облегчением, успокаивая
себя тем, что далеко не всегда удается дово-
дить дело до конца.
ГЛАВА ВТОРАЯ
САМЫЕ БЫСТРЫЕ
КОМАРЫ И МУХИ
ДВУКРЫЛЫЕ
У человека слова «комары и мухи» вызы-
вают образ крайне докучливых и назойливых
созданий, порожденных природой ради того,
чтобы отравлять жизнь человека и его домаш-
них животных. Да, действительно, комары и
мухи, особенно кровососущие, к тому же пере-
носящие различные болезни, - большое зло на
нашей планете. Неисчислимое множество че-
ловеческих жизней унесла малярия, перено-
симая комарами, сонная болезнь, передавае-
мая мухой цеце, и множество других недугов,
в возникновении которых повинны эти насеко-
мые. Громадный урон наносят кровососущие
комары и мухи животным, а также такие пара-
60
П. Мариковский В мире насекомых
зиты, как оводы, развивающиеся в теле. Но
далеко не все мухи и комары сосут кровь, не
все мухи досаждают человеку и животным,
большинство из них живут своей независимой
жизнью, никого не обижая и никому не принося
вреда, число же наших недругов по количеству
видов, в общем, невелико, многие комары и
мухи приносят пользу, как важные и неотъем-
лемые звенья сложной органической жизни
земли.
Комары и мухи или, как их называют энто-
мологи - Двукрылые, составляют специальный
отряд насекомых, насчитывающий около ста
тысяч видов. У всех них только одна пара
крыльев, тогда как от второй пары остались
лишь крошечные придатки, так называемые
жужжальца, по-видимому, играющие роль ор-
ганов равновесия. Все они превосходные ле-
туны, а мухи среди них считаются самыми не-
превзойденными по быстроте, необыкновен-
ной виртуозности и совершенству полета.
Создаст ли когда-нибудь человек летательный
аппарат, подобный тому, которым обладают
мухи, мы не знаем.
Немало мух и комаров стало совсем бес-
крылыми.
Отряд Двукрылых разбивается на два хо-
рошо очерченных подотряда: Длинноусых дву-
крылых или комаров и Короткоусых двукрылых
или мух. К первому из них относятся насеко-
мые, обычно обладающие нежным строением,
тонкими длинными ногами и длинными усика-
ми, иногда снабженными различными слож-
ными выростами. У подотряда Короткоусых
или мух усики крошечные, короткие, состоят из
трех члеников, на вершине несут по щетинке,
а телосложение более коренастое и плотное.
У червеобразных личинок короткоусых дву-
крылых ротовые органы неразвиты, что связа-
но с тем, что у них существует так называемое
внекишечное пищеварение: личинки выделяют
наружу пищеварительные соки, высасывая
обработанную ими пищу. Часть личинок, окук-
ливаясь, одевается снаружи твердой скорлу-
пой-пупарием.
Комары и мухи в природе чрезвычайно
многочисленны и разнообразны. Они очень
широко распространены от тундры до тропи-
ков, обитают решительно везде и всюду, при-
способились к различной обстановке жизни.
Различна и внешность комаров и мух. Но все
они, в общем, небольших размеров, малопри-
метны, хотя обладают великолепием форм и
расцветок. И жизнь их настолько разнообраз-
на, что нет возможности в общих чертах рас-
сказать о них коротко.
Здесь я описываю наиболее интересные и
памятные встречи с двукрылыми, которые
произошли во время многочисленных экспе-
диций по горам и пустыням Средней Азии и
Казахстана.
ДЛИННОУСЫЕ
ПРИЗЫВНЫЙ ЗВОН
Я прилег в прохладной тени большого ясе-
ня. Легкий ветер приносит то сухой горячий
воздух пустыни, то запах приятной влаги реки
Чарын и ее старицы, заросшей тростником.
Вокруг полыхает ослепительное солнце, такое
яркое, что больно смотреть на сверкающие,
будто раскаленный металл, холмы пустыни.
Закрыв глаза, прислушиваюсь. Птицы
умолкли. Изредка прокукует кукушка. Низкими
и тревожными голосами гудят слепни, неуемно
и беспрестанно верещат цикады, иногда про-
носится на звонких крыльях какая-то крупная
пчела, прогудит жук, нудно заноет тонким го-
лоском одинокий комар, шуршат крыльями
крупные стрекозы. Эта симфония звуков кло-
нит ко сну. Еще слышится, будто звон сильно
натянутой тонкой струны. Он то усиливается,
то затихает, но не прекращается, звон беспре-
рывен, близок, где-то рядом, возможно, вна-
чале просто не доходил до сознания, а теперь
внезапно объявился. Не могу понять, откуда
этот звук. В нем чудится что-то очень знако-
мое и понятное. Силясь вспомнить, раскрываю
глаза. Дремота исчезает.
Надо мною летают, совершая замыслова-
тые зигзаги, большие зеленоватые стрекозы.
Проносится от дерева к дереву, сверкнув на
солнце отблеском металла, черно-синяя пче-
ла-ксилокопа, над кустиками терескена взме-
тывается в воздух цикада, вблизи над ровной,
лишенной растений площадкой, гоняются друг
за другом черные осы-аммофилы. Здесь у них
брачный ток, им владеют самцы, а самки -
редкие гости. И, наконец, увидал, как высоко
над землей у кончика ветки дерева вьются ми-
риады крошечных точек, по всей вероятности,
ветвистоусые комарики. Они то собьются в
комок и станут темным облачком, то растянут-
ся широкой лентой, слегка упадут книзу или
взметнутся кверху.
Иногда, прорываясь сквозь листву, на рой
падает солнечный луч, и вместо темных точек
загораются яркие искорки-блестки. От скопле-
ния несется непрестанный звук, нежная песен-
ка крохотных крыльев, подобная звону тонкой
струны. Это брачное скопление самцов. В него
должны влетать самки. Жизнь комариков ко-
ротка, пляска их продолжается всего лишь
один-два дня.
Но вот забавно! Возле роя самцов все вре-
мя крутятся неутомимые стрекозы, описывая
круги, лихие повороты и замысловатые пиру-
эты. Неужели они кормятся комариками?
Нет, крохотные комарики не нужны крупным
хищницам, ни одна стрекоза не влетает в рой.
не нарушает его строя, не прерывают их неж-
ную песенку, и вместе с тем этот строй будто
чем-то их привлекает. Они не покидают роя ни
на минуту. Не нарушая его строя, вертятся
возле него, почти рядом с ним все время, от-
61
П. Мариковский В мире насекомых
летая в сторону лишь на мгновение. Рой по-
хож на центр боевых полетов стрекоз, этих
воздушных пиратов.
Непонятно ведут себя стрекозы. Вижу в
этом одну из бесчисленных загадок моих шес-
тиногих приятелей. Надо скорее вооружиться
биноклем и, соблюдая терпение, много раз
проверить разгадку, убедиться в ее правоте.
В бинокле весь мир сосредоточен на ма-
леньком кусочке неба. Все остальное отклю-
чено и как бы перестает существовать. Да, я
вижу маленьких ветвистоусых комариков, не-
смотря на буйную пляску каждого пилота, раз-
личаю их пышные усы, вижу и большеглазых
хищниц-стрекоз. Им не нужны нежные комари-
ки, они жадно хватают кого-то побольше, на-
правляющегося к рою, без пышных усов. Со-
мнений нет! Разборчивые кулинары охотятся
только на самок ветвистоусых комариков, при-
влекаемых песней самцов. Только они, круп-
ные и мясистые, - их лакомая добыча. Быть
может, даже коварные хищницы так бережно
относятся к рою ради того, чтобы не рассеять
это хрупкое сборище нежных музыкантов.
Как бы ни было, рой неприкосновенен, он
служит приманкой, возле него - обильное про-
питание. И эта охота стрекоз, и песни самцов -
неудачников, видимо, имеют давнюю историю
и, наверное, в этом тугае повторяются из года
в год много столетий.
Спадает жара. Ветер чаще приносит про-
хладу реки и рощи, а знойный и раскаленный
воздух пустыни постепенно уступает прохла-
де. Смолкают цикады. Неуверенно защелкал
соловей, прокричал фазан. Пора трогаться в
путь. В последний раз прислушиваюсь к тон-
кому звону ветвистоусых комариков, мне чу-
дится в нем жалобная песня тысячи неудачни-
ков, бездумно влекущих на верную погибель
своих подруг.
ПОЮЩАЯ ПЕЩЕРА
Долго я шел по извилистому ущелью, од-
ному из самых больших в горах Богуты. Вокруг
громады черных скал, дикая, без следов чело-
века местность, редкие кустики таволги, кара-
ганы и эфедры. Ущелье становится все уже,
подъем все круче. Царит тишина. Иногда на-
летал ветер, шумел в тростниках, и снова ста-
новилось тихо.
Ущелье без воды, без богатой раститель-
ности, не стоит терять время на его обследо-
вание и лучше возвратиться к биваку. Но за
поворотом показалась небольшая пещера, не
более десяти метров. Она слегка поднималась
кверху. После яркого солнца в ней темно. Ос-
торожно ползу по острым камням. Неожиданно
раздается тонкий нежный звон, потом будто
кто-то бросает мне в лицо горсть песку.
Еще не привык к темноте и ничего не вижу.
Пещера продолжает нежно звенеть. Наконец
различаю массу насекомых. При моем появ-
лении они, такие чуткие, всполошились, под-
нялись в воздух и стали носиться из стороны в
сторону. Взмахиваю сачком и выбираюсь об-
ратно на солнце.
На дне сачка копошатся нежные комарики с
длинными ветвистыми усиками, «комарики-
звонцы», как их называют в народе. Это они
меня встретили звоном крыльев. Звонцы не
могут жить без воды, их личинки развиваются
в реках и озерах и непонятно, как они, такие
нежные и хрупкие, могли оказаться в этой го-
лой каменной пещере, когда вокруг не менее
чем за тридцать километров нет ни капли во-
ды.
Наверное, ветер занес рой комариков в это
ущелье, и они, бедные, спасаясь от гибели,
нашли здесь приют, временное пристанище, в
котором не так сильно жжет солнце и не столь
губительна сухость воздуха пустыни.
Но почему они меня испугались и, взлетев,
стали метаться из стороны в сторону, не знаю.
НАД БУРЛЯЩИМ ПОТОКОМ
Сегодня выдался ясный день. Над горами
синее небо, южное солнце нещадно греет,
пахнут хвоей разогретые ели, в воздухе повис
аромат земляники. После похода по горному
ущелью хорошо отдохнуть в тени деревьев
возле речки. Она грохочет, пенится, сверкает
брызгами, бьется о гранитные валуны и глухо
стучит камнями, катящимися в воде. Возле
реки свежо, прохладно, будто и нет жаркого
солнца и сухого воздуха, который принес сюда
из пустыни дневной бриз.
Из-за грохота бурлящего потока не слышно
пения птиц. Но крики оляпки громче шума ре-
ки. Иначе ей нельзя: как перекликаться друг с
другом. Вот она, эта загадочная птица, про-
мелькнула над самой водой, уселась на мок-
рый камень, вздернула кверху коротенький
хвостик, ринулась в бурлящий поток, в самый
водоворот, пену, бьющуюся о камни, исчезла,
будто потонула. На мокром камне, где только
что сидела оляпка, появился серенький в мел-
ких пестринках великовозрастный птенец, он
покрикивает нетерпеливо, размахивает хво-
стиком и забавно приседает. Проходит не-
сколько минут, и из пены выскакивает его
мать, торопливо сует своему детищу корм,
что-то кладет еще рядом и вновь бросается в
бурлящий водоворот.
Пока оляпка бегает под водою, птенец не-
умело прыгает по камням. Ему еще рано сле-
довать примеру родителей. Подводная стихия
неведома, страшна, да и, наверное, опасна.
На камнях над самой водой что-то есть, он
находит там свою добычу.
Сколько я бродил по горам в поисках инте-
ресных насекомых, а заглянуть на речку не
удосужился. Теперь, следуя молодой оляпке,
62
П. Мариковский В мире насекомых
спускаюсь к потоку и присматриваюсь к мок-
рым валунам.
В затишье над крошечным заливчиком, ку-
да лишь легкой рябью доносится волнение
мчащейся вниз воды, не спеша и вяло реет
маленький рой насекомых. Взмах сачком, и я
вижу комариков-бабочниц, крупных, с широко
распростертыми в стороны крыльями. Они, я
знаю, плодятся в земле и к воде не имеют
прямого отношения. Любители влаги и про-
хлады бабочницы нашли здесь удобное мес-
течко для брачных полетов.
В тени серого камня, в мелких брызгах над
самой густой пеной висит в воздухе большой
рой насекомых, каждый пилот мечется из сто-
роны в сторону, падает вниз, взлетает кверху.
Как они, такие маленькие и тщедушные, не
боятся воды? Наверное, они особенные вла-
голюбы, нашли тень и сырость среди облака
брызг.
Снова взмах сачком, и я вижу крошечных
комариков с коротенькими голыми усиками,
большеглазых, черных, на брюшке с белыми
полосками. Брюшко комариков особенное. Оно
заполнено воздухом, подобно баллончику,
чтобы легче парить в воздухе, вроде аэроста-
та, и только по его спинной и брюшной сторо-
нам тоненькими ниточками тянутся кишечник,
нервный стволик и кровеносный сосуд.
И еще одна совсем неожиданная особен-
ность. Задние ноги комариков на концах силь-
но вздуты, прозрачные и тоже заполнены воз-
духом. Впрочем, и в брюшке, и в ногах может
быть и не воздух, а какие-либо особенные лег-
кие газы. Видимо, строение комариков подчи-
нено сложным аэродинамическим законам, в
которых разобраться под силу только физику.
В сачке шустрые и подвижные комарики
быстро замерли: несколько минут пребывания
на горячем воздухе для них оказались смер-
тельными.
Я долго рассматриваю в лупу свою находку,
но не вижу самок. Может быть, они, как это
бывает у насекомых, образующих брачные
рои, влетают в него только на короткое мгно-
вение? Надо еще.присмотреться.
Вот как будто кто-то покрупнее ворвался в
общество воздушных кавалеров и с одним из
них упал прямо в бурлящий поток. Так вот еще
для чего нужны брюшко-аэростатик и поплавки
ноги! Рядом с самцом самке не страшна вода,
в ней она не потонет и успеет отложить яички.
Хорошо бы посмотреть, как все это происхо-
дит. Но среди бушующей воды, вспененной
мириадами пузырьков воздуха, ничего не вид-
но. Тогда ищу комариков в мелких заливчиках,
где спокойнее вода. И нахожу. Их здесь нема-
ло. Многие лежат, распластав в стороны кры-
лышки и протянув кзади ноги-поплавки, кое-кто
из них еще вяло шевелится.
Плавучесть комариков изумительна. Они
как пробки выскакивают наверх, сколько их не
взбалтывать в баночке с водой. Не тонут они
даже в спирту, упрямо всплывая на поверх-
ность.
И все же я нигде не могу найти самок и до-
садую, что жизнь комариков остается неразга-
данной.
Увлекся комариками, совсем забыл о мо-
лодой оляпке, о том, как она, хотя и неумело,
но старательно что-то склевывает с камней.
Надо взглянуть, что там. На камнях же почти у
самой воды среди всплеска волн вижу целое
общество забавных очень длинноногих кома-
ров, как потом выяснилось, принадлежавших к
виду Antocha turkestanica. Они все выстрои-
лись головками кверху, кончиками брюшка
книзу к воде и, строго соблюдая такое положе-
ние тела, вышагивают своими длинными хо-
дулями то боком, то вспять, то наискось, в за-
висимости от того, кому куда надо. Отчего так?
Наверное потому, что кривые и острые коготки
должны быть направлены кверху, к сухой по-
верхности камня, чтобы покрепче к ней цеп-
ляться, сопротивляться воде, обмывающей
насекомых.
По кучке сгрудившихся насекомых плесну-
ла крупная волна, весь камень закрыла. Вода
схлынула, а комарикам ничего не сделалось,
они так и осталось, как были, кучками. Я обли-
ваю комариков потоками воды и пеною брызг.
Но острые коготки крепко держатся, тело не
смачивается, ни одна, даже крохотная росинка
ни на ком не повисает.
Иногда мне все же удается сбить комари-
ков в воду. Но они легко и непринужденно вы-
скакивают из нее и бегут по воде, как по суше.
Им нисколько не мешают мои забавы, они, по-
добно оляпкам, приспособились к водной сти-
хии. Но когда я стал осторожно ловить кома-
риков пинцетом, флегматичные длинноножки,
учуяв опасность, будто пробудились, один за
другим стали покидать камень. Долго мне
пришлось за ними побегать по берегу, хоте-
лось узнать, какие у комариков личинки, чем
они питаются в воде, едят ли что-нибудь сами
комарики или их жизнь скоротечна в заботах о
продолжении потомства.
На мокрых гранитных валунах у самой во-
ды, рядом с брызгами и волнами, еще распо-
ложились небольшие серые и стройные мухи-
плясуньи из рода Klinocera. Они тоже не боят-
ся воды, малоподвижны, спокойны, будто что-
то выжидают.
И, наверное, еще немало обитателей бур-
лящего потока находят приют у самой воды.
Здесь у них свой собственный мирок, как и у
оляпки. Горы с могучими скалами, арчовыми
зарослями, густыми травами, разукрашенными
цветами, им неведомы и чужды...
63
П. Мариковский В мире насекомых
ВЕЧЕРНИЕ ПЛЯСКИ
История с вечерними плясками маленькая,
и воспоминание о ней связано с сильной гро-
зой в урочище Карой.
Со стоянки у речушки Курты мы снялись
под вечер. Днем ехать было невозможно: ца-
рила особенно душная и жаркая погода. Пока
выбирались на обширное плоскогорье Карой,
поросшее серой полынью, наступили сумерки.
Мы съехали с дороги и через четверть кило-
метра пути по слегка всхолмленной пустыне
перед нами открылся глубокий, угрюмый и
скалистый каньон. Глубоко на его дне видне-
лась светлая полоска реки Или.
Едва мы стали готовиться к ночлегу, как на
горизонте появилась неясная черная громада
и медленно поползла к нам, постепенно зани-
мая все небо. Стояла удивительная тишина,
которую можно застать только в пустыне. Не
было слышно ни квохтанья обычных здесь
горных курочек, ни звона камней под копытами
горных козлов, ни свиста крыльев скальных
голубей. Даже сверчки, эти неугомонные ноч-
ные музыканты пустыни, молчали в этот вечер
и почему-то среди них не нашлось ни одного
смельчака, который бы нарушил молчание.
Все замерло.
Черные тучи еще больше выросли, пополз-
ли быстрее и стали озаряться отблесками
молний. Дождь летом в пустыне явление ред-
кое. Чаще всего это так называемый «сухой
дождь», когда тучи проливают воду, но ее кап-
ли не долетают до земли, испаряясь в сухом
воздухе. Поэтому мы стали готовиться к ноч-
легу как обычно, расстелив тент на земле и
натянув марлевые полога, чтобы предохра-
нить себя от случайного заползания в постели
кочующих ночью скорпионов.
Странными казались эти тихие сумерки. Я
спустился немного вниз к скалистому каньону
и внимательно осмотрелся вокруг, пытаясь
уловить признаки вечерней жизни. Но угрюмое
молчание будто властвовало над природой.
Только где-то недалеко раздавался тонкий
нежный звон. Он то затихал, то усиливался.
Может быть, в такой глубокой тишине, когда
слышен стук сердца в груди, биение крови в
висках и легкий шорох одежды, тонкий звон
был просто звуковой галлюцинацией. Но тихий
звук всегда находился со мною рядом и вот
тут внезапно объявился в этом удивительном
молчании природы.
Звон как будто стал громче, сперва был
слышен с одной стороны моей головы, потом
пережал на другую.
Не летают ли около меня какие-нибудь на-
секомые? Но никого рядом не видно Тогда я
присел на землю, потом прилег и стал напря-
женно оглядываться. На светлой западной по-
ловине неба ничего не видно. На восточной
половине в той стороне, где громоздились
черные тучи, слишком темно. Впрочем, что-то
там будто мелькало перед глазами маленьки-
ми черными точками. Так вот откуда этот неж-
ный звон! Маленькие комарики собрались ро-
ем и толклись в воздухе рядом с моей голо-
вой.
Способность маленьких насекомых соби-
раться роями мне всегда казалась загадоч-
нейшим явлением. Как они, малышки, находят
друг друга в большой и часто такой неласко-
вой пустыне, с помощью каких органов чувств
могли образовывать рои. Подчас насекомые-
малютки бывают редки и все же вот так соби-
раются роями. По всей вероятности, сущест-
вует в природе телепатия, столь загадочная и
необъяснимая физиками.
Я встал. И рой комариков за мною поднял-
ся. Я сел, почти упал на землю. И комарики
тоже ринулись вниз. Тогда я пробежал десяток
метров. И рой комариков, не отставая, проле-
тел за мною.
Я несколько раз ударил ладонями по рою и
в сильную лупу увидел полураздавленных на-
секомых, маленьких, с желтым тельцем, усе-
янным пушистыми волосками, и большими
роскошными усами. Это были ветвистоусые
комарики, почти все самцы. Собравшись роем,
они приплясывали из стороны в сторону, од-
новременно затянув едва слышную нежную
песенку крыльев. На звуки этой песенки к рою
должны были прилетать самки с обычными
тонкими усиками.
Ветвистоусые комарики всегда собираются
роем и толкутся в воздухе. Чаще всего пляски
комариков происходят вечером. Неподвижный
вечерний воздух - излюбленная обстановка
для роения. Во время ветра плясок не бывает,
и комарики сидят на земле, забившись в ук-
ромные уголки.
Полное затишье в пустыне бывает редко, и
когда дует слабый ветер, комарики ухитряются
плясать с подветренной стороны какого-либо
возвышающегося предмета, укрытия, у вер-
шины куста, около столба, кучки камней и да-
же возле человека. Здесь образуется завихре-
ние, в нем легче летать роем. Вот почему рой
комариков собрался около меня и затеял свою
брачную пляску.
Но зачем я понадобился комарикам? Ведь
стояло полное затишье! По-видимому, не-
смотря на кажущуюся неподвижность воздуха,
все же происходил его плавный поток, он шел
с запада на восток в сторону темных туч, оза-
рявшихся молниями, так как комарики, как я ни
крутился, держались только с темной восточ-
ной стороны.
Брачные рои образуют многие другие насе-
комые. В урочище Каракульдек около малень-
кой речушки, протекавшей в саксаульниках, я
видел рои маленьких поденочек и вначале то-
64
П. Мариковский В мире насекомых
же их принял за ветвистоусых комариков. А на
берегу небольшого озерка в песках близ Сыр-
дарьи в пустыне Дарьялык ко мне прицепился
большущий рой поденок и никак не желал со
мною расставаться. Помню, тогда я пришел на
бивак весь покрытый светлокрылыми поденоч-
ками, будто обсыпанный снегом.
Начало быстро смеркаться. Темные тучи
заняли значительную часть неба, а вспышки
молнии стали озарять глубокий скалистый
каньон. Со мною не было ни сачка, ни морил-
ки, ни пробирочек со спиртом. Все находилось
в машине в полевой сумке. Не хотелось упус-
тить ветвистоусых комариков, чтобы потом
узнать, к какому они принадлежат виду.
Тогда медленно и постепенно я выбрался
наверх, и за мною полетел послушный рой,
кружась возле головы и напевая тонкими голо-
сами свою песенку. Так мы вместе и добра-
лись до бивака. Из-за нескольких взмахов сач-
ком рой расстроился, напуганные комарики
разлетелись во все стороны, но вскоре собра-
лись снова и зазвенели возле машины. Только
теперь пляска продолжалась недолго. Раздал-
ся отдаленный шум, налетел вихрь, мимо нас
понеслась пыль, и мелкие камешки защелкали
по облицовке легковушки. С растянутого тента
сорвалось подхваченное ветром полотенце и
замелькало в сумерках, как белая птица, по-
неслось в глубокий и черный каньон. Кое-как
мы успели свернуть все вещи в тент и затолк-
нуть их в машину.
В полной темноте сверкали ослепительно
яркие молнии, грохотал гром, маленькая ма-
шина вздрагивала от ветра и, казалось, все
время кренилась в сторону обрыва. Потом ста-
ли падать редкие и крупные капли дождя, те
капли, которые долетели до земли, не успев
высохнуть в воздухе пустыни. Буря продолжа-
лась почти час. Наконец на черном небе поя-
вились просветы со звездами, черные облака
ушли к горизонту, и вскоре все затихло, успо-
коилось.
Рядом с машиной пролетел козодой, в ска-
лах закричал филин, запели сверчки. Но тон-
кого звона комариков уже не было слышно.
Ветер, наверное, разметал их по пустыне. До
следующего вечера они пробудут по укромным
местам, а потом снова соберутся роем и за-
поют свою веселую песенку. Мне жаль кома-
риков. Не сумели они угадать приближение
ненастья. Нелегко им будет собраться вме-
сте...
НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ
Надежды на хорошую погоду не было. Се-
рые облака, медленно двигаясь с запада, за-
крыли небо. Горизонт затянулся мглою, подул
холодный ветер. Красные тюльпанчики сложи-
ли лепестки, розовые тамариски перестали
источать аромат цветков. Замолкли жаворон-
ки, на озере тревожно закричали утки-атайки.
Наверное, придется прервать поездку и
мчаться домой. Мы бродим по краю неболь-
шого болотца по освободившейся от воды со-
лончаковой земле. Неожиданно замечаю, как
по ровной поверхности сизой земли носятся
какие-то мелкие точки. Это крошечные ветви-
стоусые комарики с пушистыми усами, длин-
ными тонкими брюшками и небольшими узки-
ми крыльями. Но какие они забавные! Распра-
вив крылья, они трепещут ими, будто в полете,
и шустро бегут, быстро перебирая ногами. Ни-
когда не приходилось видеть комариков, да и
вообще насекомых, на бегу помогающих себе
крыльями. Будто маленькие глиссеры. Если
комарику надо повернуть направо, то левое
крыло на мгновение складывается над брюш-
ком, повернуть налево - та же операция со-
вершается с крылом правым.
Крошечные комарики носятся без устали,
что-то ищут, чего-то им надо. Иногда они стал-
киваются друг с другом и, слегка подравшись,
разбегаются в разные стороны. Иногда один
из них мчится за другим, но потом, будто по-
няв ошибку, отскакивает в сторону, прекращая
преследование. Иногда же комарики склады-
вают крылья и медленно идут пешком. Но не-
долго: скорость движения - превыше всего,
крылья-пропеллеры снова работают с неимо-
верной быстротой, и комарик несется по зем-
ле, выписывая сложные повороты и зигзаги.
Это занятие будто кое-кому надоедает, и ко-
марик, взлетев, исчезает в неизвестном на-
правлении. Может быть, перелетает на другую
солончаковую площадку к другому обществу
мечущихся собратьев.
Но для чего все это представление, какой
оно имеет смысл? Может быть, это брачный
бег? Но тогда почему не видно ни одной пары?
Да и есть ли здесь самки? Ведь все участники
безумной гонки с роскошными усами - самцы.
Тогда я вынимаю из полевой сумки эксгау-
стер и засасываю им комариков. Да, здесь од-
но сплошное мужское общество и нет в нем ни
одной представительницы слабого пола.
Может быть, у этих комариков самки недо-
развитые, сидят где-либо в мокрой солончако-
вой земле, высунув наружу кончик брюшка, как
это иногда бывает у насекомых в подобных
случаях? Но комарики не обращают на землю
никакого внимания и никого не разыскивают.
Почему же они, как и все ветвистоусые ко-
марики, не образовали в воздухе роя, а мечут-
ся по земле? Чем объяснить такое необычное
нарушение общепринятых правил? Впрочем, в
данной обстановке отклонение от традиций
кажется неплохим. В пустыне, особенно вес-
ной, сильны ветры, и нелегко и небезопасно
совершать воздушные пляски столь крошеч-
ным созданиям. Чуть что, и рой разнесет по
65
П. Мариковский В мире насекомых
всем направлениям. И тогда как собираться
вместе снова? Да и летом часто достается от
ветра ветвистоусым комарикам, хотя они и
избирают для своих брачных плясок тихие ве-
черние часы и подветренную сторону какого-
либо крупного, выступающего над поверхно-
стью земли предмета. К тому же весной вече-
ром воздух быстро остывает, а земля, наобо-
рот, тепла. Вот и сейчас с каждой минутой
усиливается холодный, предвещающий непо-
году ветер, рука же, положенная на поверх-
ность солончака, ощущает тепло, переданное
ласковым дневным солнышком.
С каждой минутой тучи все гуще и темнее
небо. Наступают сумерки. Постепенно комари-
ков становится все меньше и меньше Самки
же так и не прилетели. То ли температура для
них была слишком низкой, то ли они еще не
успели выплодиться. Как бы там ни было, сви-
дание не состоялось.
Ветер подвывает в кустиках солянок. На
землю падают первые капли дождя. Совсем
стало темно. Ох уж эти комарики! Из-за них я
потерял почти целый час. Придется теперь
тащиться на машине около сотни километров
до дома по темноте.
По пути я вспоминаю свою встречу с кома-
риками-глиссерами и думаю о том, что, быть
может, самки почувствовали приближение не-
погоды и, не желая рисковать своим благопо-
лучием, не захотели выбираться из своих ук-
рытий.
КОМАРИК-НЕВИДИМКА
Едва покинул берег озера Балхаш и зашел
в барханы, как меня обдало жаром: так сильно
раскалились пески. Скоро и ноги стало жечь
через подошвы ботинок. В барханах интерес-
но. Песок весь исписан следами ящериц -
ушастых круглоголовок, кое-где видны норки, и
из них выглядывают головки ящериц. Некото-
рые круглоголовки выскакивают из-под ног,
разыгрывая смешные движения своими хво-
стиками, закручивая их колечком.
На голом песке валяются мертвые кобылки-
прусы. Неужели, случайно залетев на барха-
ны, они погибли от высокой температуры?
Почти возле каждой такой кобылки виднеются
следы круглоголовок. Подбежит ящерица к
кобылке, покрутится и оставит мертвую добы-
чу. Видимо, невкусна, раз погибла на песке.
Зато кобылочка-песчаночка, как всегда, ожив-
лена и подвижна.
Пробежал муравей - песчаный бегунок, что-
то поволок в челюстях. За ним поспешил дру-
гой такой же.
Меня занимает тень на песке от какого-то
низколетающего насекомого. На светлом пес-
ке эта темная тень заметна издалека, но ее
хозяина не видно. По всей вероятности, он
такой же светлый, как песок, поэтому незамет-
ный. Хочется узнать, кому принадлежит тень,
что это за насекомое, от которого она падает.
Но его никак не разглядеть. Колдовство какое-
то! И летает оно не зря, видимо ищет себе па-
ру, все время крутится над землей. Тогда я
рассчитываю, с какой примерно стороны и в
каком направлении от тени должен находится
незнакомец. Иногда мне удается заметить в
воздухе светлую точку, но уследить за ней
очень трудно, она легко теряется из глаз. И так
несколько раз.
Охота за невидимкой продолжается, но я
не сдаюсь: интересно повидать этого жителя
песчаной пустыни.
Наконец, удача - поймал! Осторожно вы-
таскиваю из сачка, кладу в стеклянную баноч-
ку. Передо мною какой-то необычный комарик,
совсем светлый, белесоватый и крылья его не
прозрачные, как у всех двукрылых, а почти
белые, матовые. Казалось, чем плохи про-
зрачные крылья, но все же они могут выдать
отблеском света. Усики комарика и ноги коро-
тенькие, в крошечных члениках и тоже белые.
Только одни глаза как два черных уголька. На-
стоящее творение пустыни!
Не встречал я прежде такого комарика-
невидимку, не знаю, кто он такой, и не уверен,
смогут ли специалисты по двукрылым мне его
назвать. В мире еще много неизвестных для
науки насекомых. Особенно живущих в пусты-
не.
ПЛЯСКА МАЛЫШЕК
На колесах быстро мчащегося автомобиля
не различить рисунка протектора. Но если
взглянуть на колеса мельком, коротким мгно-
вением, глаза, как фотоаппарат с моменталь-
ной выдержкой, успевают запечатлеть рисунок
покрышки. Такую особенность нашего зрения
может испытать на себе каждый.
Все это вспомнилось на заброшенной доро-
ге среди густых и роскошных трав, разукра-
шенных разнообразными цветами предгорий.
Я гляжу на небольшой, но очень густой рой
крохотных насекомых, повисший над чистой
площадкой. Он не больше кулака взрослого
человека, но в нем, наверное, не менее не-
скольких сотен воздушных пилотов.
Они мечутся с невероятной скоростью без
остановки, без видимой усталости, дружно и
согласованно. Полет их - маятникообразные
броски, совершаемые с очень большой скоро-
стью. Иногда мне кажется, будто весь рой ос-
танавливается в воздухе на какое-то неизме-
римо короткое мгновение, ничтожные доли
секунды, и тогда он представляется глазу не
хаотическим переплетением подвижных ли-
ний, а скопищем из темных точек. Сомневаясь
в том, чтобы рой мог останавливаться на
66
П. Мариковский В мире насекомых
мгновение, я вспоминаю про колесо автома-
шины и рисунок протектора. Хотя, быть может,
рой по каким-то особенным причинам действи-
тельно задерживает полеты.
Иногда рой внезапно распадается, исчеза-
ет, и я успеваю заметить лишь несколько ко-
мариков, усевшихся на кончиках растений
близко от земли. Но ненадолго. Вскоре над
чистой площадкой в воздухе появляются одна-
две точки. Они как будто совершают призыв-
ной ритуал пляски, колебания их полета из
стороны в сторону в несколько раз длиннее.
Это зазывалы. Они источают таинственные
сигналы, неуловимые органами чувств чело-
века. Сигналы разносятся во все стороны, их
воспринимают, на них со всех сторон спешат
единомышленники-танцоры, и воздушная пля-
ска снова начинается в невероятно быстром
темпе.
Хочется изловить плясунов, взглянуть на
них поближе. Но как это сделать? Если уда-
рить по рою сачком, он весь окажется в плену,
прекратит свое существование, а хрупкие на-
секомые помнутся. Плясунов в природе не
столь много, они редки и не так уж легко им,
маленьким, собраться вместе в этом большом
мире трав. Тогда я вспоминаю про эксгаустер,
осторожно подношу кончик его трубочки к рою
и совершаю короткий вдох. Прием удачен. В
ловушке около двадцати пленников. Это неж-
ные комарики - галлицы из семейства
Lestreminidae с округлыми крылышками, ото-
роченными бахромой волосков, коротенькими
усиками, длинными слабенькими ножками. Все
пленники, как и следовало ожидать, самцы.
Самки лишь на короткое мгновение влетают в
рой.
Обществу галлиц, слава Богу, не помешал
эксгаустер. Пляска продолжается в прежнем
темпе.
Через несколько часов, возвратившись из
похода, я застаю на том же месте рой неуто-
мимых танцоров.
Проходит два дня. Вспоминая комариков,
иду на то же место, где увидел их впервые.
Вот и крохотная площадка, свободная от тра-
вы, и... все тот же мечущийся в пляске рой
крошечных насекомых. Гляжу на воздушные
пляски малышек и думаю о том, как удивите-
лен мир насекомых, сколько они мне задали
вопросов. Почему, например, комарики избра-
ли для воздушных танцев место над голой
землей? Ведь обычно брачные пляски насе-
комые устраивают на значительно большей
высоте. Правда, так поступают те, кто роится
ночью при полном штиле. Днем же роению
может помешать даже слабое дуновение ве-
терка, а тихое и защищенное от него место
находится у самой земли.
Долго ли могут комарики плясать? Такой
быстрый темп требует громадного расхода
энергии.
Почему комарики привязаны к одному и то-
му же месту?
Как они ухитряются в воздухе не сталки-
ваться друг с другом при таком быстром и ску-
ченном полете?
Какой механизм помогает крошкам плясать
в строгом согласии друг с другом?
Какую роль играют заводилы плясок и по-
чему размах их бросков из стороны в сторону
шире?
Какие таинственные сигналы посылают
галлицы, собирая компанию единомышленни-
ков?
Вопросов масса, только как на них отве-
тить!
КРОШЕЧНЫЕ КРОВОСОСЫ
У нас кончились запасы воды, и к вечеру,
покинув долину Сюгато, мы поехали к горам
Турайгыр, рассчитывая в одном из ущелий
этого пустынного хребта найти ручеек. Да и
порядком надоела голая жаркая пустыня.
Неторная дорога вскоре повела нас круто
вверх в ущелье. Вокруг зазеленела земля,
появились кустики таволги, барбариса, кое-где
замелькали синие головки дикого лука и, нако-
нец, на полянке среди черных угрюмых скал
заблестел крохотный ручеек. Вытянув шеи, с
испугом поглядывая на нас, от ручейка в горы
помчалась горная куропатка - кеклик, а за нею
совсем крошечные кеклята. Было их что-то
очень много, более тридцати.
Я остановил машину, переждал, когда все
многочисленное семейство перейдет наш путь
и скроется в скалах, с уважением поглядывая
на многодетную мать. Самочки горной куро-
патки кладут около десятка яиц, а столь мно-
гочисленный выводок у одной матери состоял
из сироток, подобранных ею. Защищая потом-
ство, родители нередко бездумно жертвуют
собою, отдаваясь хищнику.
Но едва только я заглушил мотор машины,
выбрав место для бивака, как со всех сторон
раздались громкие и пронзительные крики
сурков. Здесь, оказывается, обосновалась це-
лая колония этих зверьков. Всюду виднелись
среди зеленой растительности холмы из мел-
кого щебня и земли, выброшенной ретивыми
строителями подземных жилищ.
Кое-где сурки стояли столбиками у входов в
свои норы, толстенькие, неповоротливые и
внешне очень добродушные, хозяйски покри-
кивая на нас и в такт крикам вздрагивая пол-
ными животиками.
Сурки меня обрадовали. Наблюдать за ни-
ми большое удовольствие. Радовала и мысль,
что еще сохранились такие глухие уголки при-
67
П. Мариковский В мире насекомых
роды, куда не проникли безжалостные охотни-
ки и браконьеры и где так мирно, не зная тре-
вог, живут эти самые умные из грызунов жи-
вотные. Сурки легко приручаются в неволе,
привязываются к хозяину, ласковы, сообрази-
тельны. Их спокойствие, добродушие и, я бы
сказал, внутренняя доброжелательность, осо-
бенно приятны нам, беспокойным и суетливым
жителям города. Кроме того, сурки, обитаю-
щие в горах Тянь-Шаня, как я хорошо удосто-
верился, превосходно угадывают грядущее
землетрясение, что я описал в своей книге,
посвященной этому тревожному явлению. К
большому сожалению, несмотря на мои вы-
сказывания в печати, на мои предложения
прекратить охоту на сурков не обратили вни-
мания, и теперь их стало очень мало.
Солнце быстро опустилось за горы, и в
ущелье легла тень. Я прилег на разосланный
на земле брезент.
Вскоре надо мною повис рой крохотных
мушек. Они бестолково кружились над моим
лицом, многие уселись на меня, и черные
брюки из-за них стали серыми. Я не обратил
на них особенного внимания. Вечерами, когда
стихает ветер, многие насекомые собираются
в брачные скопища, толкутся в воздухе роями,
выбирая какое-либо возвышение, ориентир,
камень, куст или даже лежащего человека.
Служить приметным предметом для тысячи
крошечных насекомых мне не составляло осо-
бого труда. Только почему-то некоторые из
них уж слишком назойливо крутились возле
лица и стали щекотать кожу. Вскоре я стал
ощущать болезненные уколы на руках и голо-
ве. Особенно доставалось ушам. И тогда я
догадался, в чем дело: маленькие мушки при-
летели сюда не ради брачного роения и они не
так уж безобидны, как мне вначале показа-
лось. Проверить догадку было нетрудно. Вы-
нул из полевой сумки лупу, взглянув на то ме-
сто, где ощущался болезненный укол, и уви-
дел самого маленького из кровососов - кома-
рика-мокреца.
Личинки мокрецов, тонкие и белые, разви-
ваются в воде, в гниющих растительных остат-
ках, под корою деревьев, в сырой земле.
Взрослые мушки питаются кровью животных и
нападают даже на насекомых. Но каждый вид
избирает только определенный круг хозяев.
Они очень докучают домашним животным и
человеку, и не зря в некоторых местах Европы
мокрецов окрестили за эти особенности пове-
дения «летней язвой».
Но удивительное дело! Мокрецы нападали
только на меня. Мои спутники, занятые бивач-
ными делами, ничего не замечали.
Я быстро поднялся с брезента. Мокрецов
не стало. Оказывается, они летали только над
самой землей.
Сумерки быстро сгущались. Сурки давно
исчезли под землей. В ущелье царила глубо-
кая тишина. И когда мы уселись вокруг тента
ужинать, все сразу почувствовали многочис-
ленные укусы «летней язвы».
Не в пример своим спутникам я хорошо пе-
реношу укусы комаров и мошек и мало обра-
щаю на них внимания. Не страдаю особенно и
от мокрецов. Но почему-то они меня больше
обожают, чем кого-либо из находящихся ря-
дом со мною. Странно! Как будто с сурками у
меня мало общего. Ни сурчиная полнота, ни
медлительность и чрезмерное добродушие
мне не свойственны. Изобилие же мокрецов
было связано только с сурками. Ни горных ба-
ранов, ни горных козлов здесь уже не стало, и
мокрецы давно приспособились питаться кро-
вью сурков. Быть может, поэтому они вначале
медлили, а потом напали только на меня, ко-
гда я лежал на земле. Они привыкли не под-
ниматься высоко над землей. Еще они лезли в
волосы головы. Волосатая добыча для них
была более привычной. Остальные причины
предпочтения ко мне, оказываемые крохотны-
ми жителями ущелья, таились, по всей веро-
ятности, в каких-то биохимических особенно-
стях моей крови.
Как бы там ни было, ущелье, так понра-
вившееся нам колонией сурков, оказалось не
особенно гостеприимным. Пришлось срочно
на ночь натягивать над постелями марлевые
пологи.
Рано утром, едва заалел восток, один из
наиболее ретивых и сварливых сурков долго и
громко хрюкал и свистел, очевидно, выражая
свое неудовольствие нашим вторжением в
тихую жизнь их небольшого общества и желая
нам поскорее убраться подальше. Мы вскоре
удовлетворили его желание и, поспешно со-
бравшись, не завтракая, отбиваясь от атаки
почти неразличимых глазом и осмелевших
кровососов, с горящими от их укусов ушами
покинули ущелье. Нет, уж лучше насыщай-
тесь, мокрецы, своими сурками!
Вероятно, мокрецам было кстати наше по-
явление. Для них мы представляли все-таки
какое-то разнообразие в меню.
Через несколько лет произошла еще одна
немного забавная встреча с мокрецами в ро-
ще разнолистного тополя на правом берегу
реки Или близ мрачных гор Катутау. Рощица
придавала особенно привлекательный облик
пустыне и очень походила на африканскую
саванну. Я остановил машину возле старого
дуплистого дерева. Никто не жил в его пусто-
телом стволе, и квартира-дупло пустовала. Уж
очень много было в этой роще старых топо-
лей. Внимание привлекло одно небольшое
дупло. У его входа крутился небольшой рой
крошечных насекомых. Кое-кто из них, видимо
утомившись, присаживался на край дупла, но
68
П. Мариковский В мире насекомых
вскоре снова начинал воздушную пляску. Кто
они были, и что означал их полет небольшим
роем?
Я поймал несколько участников этой ком-
пании, взглянул на них через лупу и узнал
мокрецов.
Дупло находилось на уровне моей головы.
Я долго разглядывал пляшущих кровососов,
но никто из них не пожелал обратить на меня
внимания. Видимо, все они относились к тем,
кто привык питаться кровью каких-то жителей,
обитающих в дуплах, возможно, скворцов - они
носились в роще озабоченные семейными де-
лами - или удода. Только один из маленьких
кровососов, как мне показалось, слегка укусил
меня за ухо.
КОМАРЫ-ВЕГЕТАРИАНЦЫ
Уже полчаса я бреду к горизонту, к странно-
му белому пятну на далеком бугре, хочется уз-
нать, что за пятно, почему колышется: то за-
стынет, то снова встрепенется.
Сегодня очень тепло, и в небе летят журав-
ли, унизали его цепочками, перекликаются.
Пустыня только начала зеленеть, и желтыми
свечками засветились на ней тюльпаны. Воздух
звенит от песен жаворонков.
Вблизи же все становится обычным и по-
нятным. Оказывается, расцвел большой куст
таволги и весь покрылся душистыми цветами.
На них - пир горой. Все цветы обсажены ма-
ленькими серыми пчелками-андренами. Сбор-
щики пыльцы и нектара очень заняты, торопят-
ся. Кое-кто из них уже заполнил свои корзиноч-
ки пыльцой, сверкает ярко-желтыми штаниш-
ками и, отягченный грузом, взмывает в воздух.
Сколько их здесь! Наверное, несколько тысяч
собралось отовсюду.
Ленивые, черные и мохнатые жуки-оленки
не спеша лакомятся пыльцой, запивают некта-
ром. Порхают грациозные бабочки-голубянки.
Юркие и блестящие, как полированный металл,
синие мухи шмыгают среди белых цветочков.
На самой верхушке уселся клоп-редувий. Ему,
завзятому хищнику, вряд ли нужны цветы.
Куст тихо гудит тысячами голосов. Здесь
шумно, как на большом базаре или вокзале. И
еще оказался один необычный любитель цве-
тов - комар Aedes caspius. Он старательно вы-
хаживает на своих длинных ходульных ногах и
запускает хоботок в чашечки с нектаром.
Забавный комар! Здесь он не один, а масса!
Рассматриваю их в лупу, вижу сверкающие зе-
леные глаза, роскошные вычурно загнутые ко-
ленцем мохнатые усики и длинные, в завиточ-
ках щупики, слегка прикрывающие хоботок. Все
комары-самцы, благородные вегетарианцы.
Они, не в пример своим супругам, довольству-
ются живительным сиропом, припрятанным на
дне крошечных цветочков. Кто знает, быть мо-
жет, когда-нибудь человек научится истреблять
мужскую часть поколения этих назойливых кро-
вососов, привлекая их на искусственные запахи
цветов. А без мужской половины не смогут
класть яички неоплодотворенные самки.
Я вооружаюсь морилкой и пытаюсь изловить
элегантных незнакомцев. Но они удивительно
осторожны и неуловимы, не чета самкам, пья-
неющим от запаха теплой крови. И все же я
замечаю: комары не просто расхитители некта-
ра, на них есть пыльца, они тоже опылители
растения. Кто бы мог об этом подумать!
Тогда, пытаясь изловить комаров, я ударяю
сачком по ветке растения. Куст внезапно пре-
ображается, над ним взлетает густой рой пчел,
голубянок, мух, клопов и комаров. Многоголо-
сый гул заглушает пение жаворонков и журав-
линые крики.
Вспомнилась весна 1967 года. Она была за-
тяжной. Потом неожиданно в конце апреля на-
ступил изнуряющий летний зной. Насекомые
быстро проснулись, а растения запоздали: они
зависели еще от почвы, а она прогревалась
медленно. Странно тогда выглядела пустыня в
летнюю жару. Голая земля только что начинала
зеленеть. Ничто еще не цвело. И вдруг у само-
го берега Соленого озера розовым клубочком
засверкал куст гребенщика. Он светился на
солнце, отражаясь в зеркальной воде, и был
заметен далеко во все стороны. К этому маня-
щему пятну на уныло светлом фоне пустыни я
и поспешил, удрученный утомительным одно-
образием спящей природы.
Крошечный розовый кустик казался безжиз-
ненным. Но едва я к нему прикоснулся, как над
ним, звеня крыльями, поднялось целое облачко
самых настоящих комаров в обществе немно-
гих маленьких пчелок-андрен. Комары не теря-
ли попусту время. Они быстро уселись на куст,
и каждый из них сразу же занялся своим делом:
засунул длинный хоботок в крошечный розовый
цветок. Тогда среди длинноусых самцов я уви-
дал и самок. Они тоже были заняты поглоще-
нием нектара, и у некоторых изрядно набухли
животики. На комарах я также заметил крохот-
ные пылинки цветов. Не думал я, что и здесь
кровожадные кусаки могут быть опылителями
растений. Но что меня поразило! Я пробыл
возле розового куста не менее часа, крутился с
фотоаппаратом, щелкал затвором, сверкал
лампой-вспышкой, и ни одна из самок не вос-
пользовалась возможностью напиться крови,
ни один хоботок не кольнул мою кожу. Неужели
я такой невкусный или так задубела моя кожа
под солнцем и ветрами пустыни. Поймал самку
в пробирку, приложил к руке. Но невольница
отказалась от привычного для ее рода питания.
Тогда я достал маленький проволочный садок,
но и с его помощью опыт не удался.
Наверное, у каждого вида комаров, кроме
кровососов, природа завела особые касты ве-
69
П. Мариковский В мире насекомых
гетарианцев, из которых кое-кто способен воз-
вратиться к прежнему типу питания. Если так,
то это очень полезная для них черта. Особен-
но в тяжелые годы, когда из местности по ка-
ким-либо причинам исчезают крупные живот-
ные, комариный род выручают любители нек-
тара. Они служат особым страховым запасом
на случай такой катастрофы.
Как же в природе все целесообразно! Мил-
лионы лет были потрачены на подобное со-
вершенство.
Третья встреча с комарами-
вегетарианцами произошла недалеко от места
второй встречи.
Чудесные и густые тугаи у реки Или вблизи
Соленых озер встретили нас дружным кома-
риным воем. Редко приходилось встречать
такое изобилие надоедливых кровососов.
Пришлось спешно готовить ужин и забираться
в пологи. Вскоре стих ветер, река застыла, от-
разив в зеркале воды потухающий закат, да-
лекие синие горы пустыни и заснувшие тугаи.
Затокал козодой, просвистели крыльями утки,
тысячи комаров со звоном поднялись над на-
шим биваком, неисчислимое множество ост-
рых хоботков проткнуло марлю, пытаясь дотя-
нуться до тела. Засыпая, я вспомнил густые
заросли и розовые кусты кендыря. Они были
все обсажены комарами, которые ловко заби-
рались в чашечки цветов, выставив наружу
только кончик брюшка да длинные задние но-
ги. Больше всех на цветах было самцов, но
немало лакомилось и самок. Многие из них
выделялись толстым и сытым брюшком.
В густых зарослях были разные виды кома-
ров. И трудно сказать, желали ли крови те,
которые лакомились нектаром. Как бы там ни
было, самки-вегетарианки с полным брюшком
ко мне проявили равнодушие, и, преодолевая
боль от множества уколов, я всматриваюсь в
тех, кто вонзал в кожу хоботок. Я не встретил
среди них похожих на любителей нектара.
Кроме кендыря в тугаях еще обильно цвел
шиповник, зверобой, солодка, на полянках си-
нели изящные цветы кермека. Они не привле-
кали комаров.
Рано утром пришлось переждать пик кома-
риной напасти в пологах. Поглядывая сквозь
марлю на реку, на горы, на пролетающих мимо
птиц, мы с нетерпением ожидали ветерка. И
как стало хорошо, когда зашуршали тростники,
покачнулись верхушки деревьев, от мелкой
ряби посинела река, и ветер отогнал наших
мучителей, державших нас в заточении.
Поспешно убегая из комариного царства,
мы вскоре убедились, что вдали от реки и ту-
гая комаров мало или даже почти нет, и у ка-
нала, текущего в реку из Соленых озер, есть
неплохие места для стоянки. Розовые кусты
кендыря на берегу канала меня заинтересова-
ли. Оказывается, здесь мы долгожданные гос-
ти. Облачко комаров поднялось с цветов и
бросилось на нас в наступление.
Комары усиленно лакомятся нектаром кен-
дыря. Благодаря ему комары переживают
трудное время, когда долго не встречаются
теплокровные животные. Кендырь, судя по
всему, является одним из первых прокормите-
лей комаров. Да и растет он испокон веков
возле рек, и к нему приспособились наши
злейшие недруги.
Прошло еще несколько лет, и я в четвер-
тый раз встретился с комарами-любителями
нектара. Мы путешествовали возле озера
Балхаш. Стояла жаркая погода, пекло солнце,
воздух застыл, в машине ощущалась сильная
духота. Справа тянулась серая безжизненная
пустыня, выгоревшая давно и безнадежно до
следующей весны. А слева - притихшее ла-
зурное озеро.
Я с интересом поглядывал на берег. Может
быть, где-нибудь на каменистой или песчаной
рёлке покажутся цветы? Где цветы - там и на-
секомые. Но всюду виднелись тростники, та-
мариски, сизоватый чингил да темно-зеленая
эфедра. Впереди как будто показалось розо-
вое пятно. С каждой минутой оно становилось
ближе, и вот перед нами в понижении, окру-
женном тростничками, целая роща буйно цве-
тущего розового кендыря.
«Ура, цветы!» - раздается из кузова маши-
ны дружный возглас энтомологов. На землю
выпрыгивают с сачками в руках охотники за
насекомыми. Мне из кабины ближе всех, я
впереди. На кендыре слышу многоголосое
жужжание. Он весь облеплен крупными воло-
сатыми мухами, над ним порхают бабочки го-
лубянки и бархатницы, жужжат самые разные
пчелы, бесшумно трепеща крыльями, носятся
мухи-бомбиллиды. Предвкушая интересные
встречи, с радостью приближаюсь к скопищу
насекомых, справляющих пир. Сколько их
здесь, жаждущих нектара, как они стремятся
сюда, в эту приветливую столовую для стра-
дающих от голода в умершей от зноя пустыне!
Но один-два шага в заросли, и шум легкого
прибоя, доносящийся с озера, заглушается
дружным тонким звоном. В воздух поднимают-
ся тучи комаров. Они с жадностью бросаются
на нас, и каждый из нас сразу же получает
множество уколов. Комары злы, голодны, дав-
но не видали добычи в этих диких безлюдных
местах. Наверное, давно кое-как поддержива-
ют свое существование нектаром розовых
цветов. Для них наше появление - единствен-
ная возможность напиться крови и дать по-
томство. И они, обезумевшие, не обращая
внимания на жаркое солнце и сухой воздух,
облепляют нас тучами.
Неожиданная и массовая атака комаров
настолько нас ошеломила, что все сразу, буд-
70
IX
П. Мариковский В мире насекомых
то по команде, в панике помчались обратно к
машине.
Я пытаюсь сопротивляться нападению кро-
вососов, давлю их на себе сотнями, но вскоре
тоже побежден. Комары преследуют нас, за-
бираются в машину, мы уже далеко отъехали
от их скопления, но долго отбиваемся от не-
прошеных пассажиров.
КОМАРЫ НА ПЛЯЖЕ
Как известно, комаров больше всего у озе-
ра, речки, болота. Когда жарко и дует сухой
ветер, они сидят в укромных, влажных и тене-
вых местах, смирные, боязливые, беспомощ-
ные, опасаясь потерять силы от сухости. Лишь
немногие, самые задорные решаются напа-
дать на случайного посетителя притона крово-
пийц. Но вечером влажнее, ветра нет. Тогда и
начинается комариный разбой.
Среди комаров ничтожно мало удачников,
далеко не каждому посчастливится накачать в
свой животик каплю теплой крови. Слишком
мало добычи, чтобы прокормить такую ораву,
да и добыча защищается.
Природа наделила комаров несколькими
полезными инстинктами, о существовании ко-
торых мы иногда не подозреваем. На юге Азии
комары приучились улетать от мест выплода
на поиски добычи далеко в пустыню. Здесь в
ожидании спасительной ночи они даже пря-
чутся на день в глубокие норы грызунов. В
пустыне больше животных, все они убегают
подальше от комариного царства, никому не
хочется терпеть уколы острых хоботков, осо-
бенно ночью.
«Терпение - единственное средство от ко-
маров», - говорил известный исследователь
Уссурийского края В.К.Арсеньев. Терпение, я
бы сказал, еще привычка. А ночью нет ничего
лучше спасительного полога. И как хорошо,
настрадавшись за день от крошечных мучите-
лей, вечером лежать в пологе и, засыпая,
слушать их заунывную песню. Только беда,
если во сне прикоснешься к стенке полога.
Тысячи маленьких иголок моментально вон-
зятся в кожу. Такое истязание не назовешь
иглотерапией.
Про комаров можно рассказывать многое,
особенно лежа под пологом и слушая их злой
перезвон.
Перед сном после изнурительной жары, ко-
гда постель давно разостлана, и над нею на-
тянут полог, хорошо искупаться. Большое Со-
леное озеро успокоилось, затихло, отразило
темнеющие с каждой минутой сиреневые горы
Чулак. Красная зорька стала темнеть. В озере
вдали от берега особенно хорошо. Глянешь в
одну сторону - увидишь воду и небо в багрян-
це заката, повернешься в другую - на синей
мгле поблескивает первая звездочка.
В воде надо мной собрался целый рой ко-
маров. На берегу же их почти не было. Может
быть, разогнать докучливых насекомых брыз-
гами? Не помогает. Лечь на спину и высунуть
из воды один нос?
Комаров становится все больше и больше.
Им, наверное, не привыкать нападать на ку-
пающихся. Удобная добыча занята плавани-
ем, плохо защищается, не замечает уколов.
Соленые озера привлекают многих жителей
города, особенно в выходные дни.
Опасаясь комариной напасти, пришлось
ползти к берегу по мелкой воде, а потом, схва-
тив в охапку одежду, быстро мчаться под по-
лог.
Прежде я никогда не испытывал нападения
комаров в воде во время купания. Что же про-
изошло сейчас? Соленое озеро стало местом
паломничества горожан. Сюда недавно прове-
ли отличную шоссейную дорогу, стали ходить
регулярные пассажирские автобусы. Быть мо-
жет, поэтому здесь и выработалась такая ко-
мариная привычка. Полезные инстинкты у жи-
вотных возникают быстро, могут быстро ис-
чезнуть, если становятся ни к чему.
На вторую ночь мы не остались ночевать
на Соленых озерах. Надоели комары и их алч-
ные хоботки, торчащие всю ночь со всех сто-
рон полога. Больше всех доставалось нашему
спаниелю Зорьке. Если свернуться калачиком,
то легко спрятать голый живот. Но как защи-
тить морду и веки? У бедной собаки истоща-
лось терпение, и она, щелкая зубами, прини-
малась ловить своих мучителей. Пришлось и
ее прятать под полог.
Мы отъехали от озера километров десять и
забрались на высокую и пологую гору в каме-
нистой пустыне. С нее хорошо видно комари-
ное Соленое озеро и зеленые тростники.
Здесь на горе свободно разгуливал ветерок, и
комаров не было. Ни одного! Наша Зорька бы-
стро оценила обстановку, улеглась на спину
кверху животом и почти всю ночь блаженство-
вала после жаркого дня.
РАВНОДУШНЫЕ КОМАРЫ
Мы миновали такыры, поросшие редкими
саксаульниками, пересекли два крохотных
ключика, окруженных развесистыми ивами, и
выбрались на каменистую пустыню, покрытую
плотным черным щебнем, да редкими куртин-
ками серой полыни и боялыша. Дорога шла
мимо мрачных гор Катутау. Пора было выби-
рать бивак, и мы свернули к горам. Места для
стоянки было вдоволь, бесплодная ровная
пустыня раскинулась на десятки километров.
Но всюду ровные вершины холмов, пригодные
для стоянки, были заняты колониями большой
песчанки, земля изрешечена их норками и ого-
лена. Иногда машина проваливалась в под-
земные галереи этого грызуна и, поднимая
пыль, с трудом выбиралась из неожиданной
западни. Ночевать вблизи поселения этого
жителя пустыни не хотелось. Большая песчан-
71
к
П. Мариковский В мире насекомых
ка иногда болеет туляремией и чумой. На ней
могут быть блохи.
С трудом нашли чистую площадку, вблизи
которой не было никаких нор, попили чай, при-
готовили постели и легли спать. Пологов ре-
шили не растягивать. Место было безжизнен-
ное, и вряд ли здесь обитали скорпионы, кара-
курты и комары, из-за которых приходится
предпринимать меры осторожности.
С бивака открывалась чудесная панорама.
Вдали к югу простиралась далекая долина ре-
ки Или, зеленая полоска тугаев, окаймлявшая
едва заметную ленточку реки, за нею высился
хребет Кунгей Алатау с заснеженными верши-
нами.
Стало темнеть. Ветер затих. Лишь чувство-
валась едва уловимая и плавная тяга воздуха.
И тогда появились комары. С легким звоном
один за другим они плавно проносились над
нашими головами, не задерживаясь, не обра-
щая на нас никакого внимания и не предпри-
нимая никаких попыток полакомиться нашей
кровью. Лишь некоторых из них привлекала
компания из трех человек, устроившихся на
ночлег на земле возле машины.
Поведение комаров было настолько не-
обычным, что мы сразу обратили внимание на
столь странное пренебрежение к нам этих
отъявленных кровососов. Чем объяснить от-
сутствие интереса комаров к человеку в мест-
ности, где на многие десятки километров во-
круг не было ни поселений, ни домашних, ни
крупных диких животных? Оставались одни
предположения.
Ближайшее место выплода комаров - река
Или - от нас находилось километров в пятна-
дцати. Там было настоящее комариное царст-
во и в нем немного удачников, которым доста-
валась порция крови, столь необходимая для
созревания яичек. Поэтому отсюда тысячеле-
тиями с попутными ветрами и привыкли кома-
ры отправляться в пустыню за добычей, с вет-
рами же возвращаться обратно. Сухие пусты-
ни вблизи Или кишели комарами, и в этом я не
раз убеждался во время многочисленных пу-
тешествий.
Но какая добыча могла привлекать комаров
в этой безжизненной пустыне? Очевидно, од-
на-единственная - большая песчанка, городки
которой виднелись едва ли не на каждом шагу.
В норе комар безошибочно находил того, кого
искал, и, добившись своего, счастливый и опь-
яневший от крови некоторое время скрывался
в прохладной и влажной норе. Затем он от-
правлялся в обратный путь. Песчанкам же не-
куда деваться. Они привыкли к тому, что в их
подземных жилищах кишели блохи, клещи,
москиты и комары.
Так постепенно и развился в комарином
племени инстинкт охоты за обитателями пус-
тыни, и те, у кого он был особенно силен, рав-
нодушно пролетали мимо другой добычи. В
норах песчанки они находили и стол и кров.
УКУСЫ С РАСЧЕТОМ
Нас трое. Мы идем друг за другом по само-
му краю песчаной пустыни рядом с роскошным
зеленым тугаем. Туда не проберешься. Слиш-
ком густые заросли и много колючек. Иногда
ноги проваливаются в песок там, где его из-
решетили своими норами большие песчанки.
Вечереет. За тугаями и рекой синеют горы
Чулак. Постепенно синева гор густеет, стано-
вится фиолетовой.
Легкий ветер гонит вслед за нами облачко
москитов. Они выбрались из нор песчанок и не
прочь полакомиться нашей кровью. Но вот ин-
тересно' Белесые и почти неразличимые кро-
вопийцы избрали местом пропитания наши
уши. Мы усиленно потираем ушные раковины,
и они постепенно наливаются кровью, красне-
ют, горят. С ними происходит то, что как раз и
нужно охотникам за нашей кровью. Из таких
ушей легко сосать кровь.
Проклятые москиты испортили все очаро-
вание вечерней прогулки, и сильный запах
цветущего лоха, и щелкание соловьев уже не
кажутся такими прелестными, как вначале.
Солнце садится за горы, темнеет. Повора-
чиваем обратно к биваку, навстречу ветру, и
москиты сразу же от нас отстают. Неважно они
летают, слишком малы,
- Не кажется ли странным, - спрашиваю я
своих спутников, - что москиты кусают только
за уши?
- Да, действительно странно! - говорит
один.
- Наверное, на ушах тонкая кожа! - отвечает
другой.
Но и за ушами, и на внутренней поверхно-
сти предплечий кожа еще тоньше и к ней - ни-
какого внимания. Неужели москиты следуют
издавна принятому обычаю? Их главная пища
- кровь больших песчанок. Эти грызуны раз-
мером с крупную крысу, покрыты шерстью и
только на ушах она коротка, через нее легко
проникать коротким хоботкам. Но как они лов-
ко разбираются в строении животных, раз ото-
ждествили уши человека с ушами грызунов!
На следующий день мы путешествуем на
машине вдоль кромки тугая по пескам и часто
останавливаемся. Моим спутникам, москви-
чам, все интересно, все в диковинку, все надо
посмотреть и, конечно, запечатлеть на фото-
пленку. Встретилось гнездо бурого голубя, си-
дит на кусте агама, под корой туранги оказался
пискливый геккончик. У геккончика забавные
глаза, желтые в мелких узорах, с узким щеле-
видным зрачком. Если фотографировать его
голову крупным планом, получится снимок на-
стоящего крокодила. Геккончик замер, уста-
72
П. Мариковский В мире насекомых
3
вился на меня застывшим глазом. Пока я го-
товлюсь к съемке, на него садится большой
коричневый комар Aedes flavescens, быстро
шагает по спине ящерицы и, наконец, угнез-
дившись на самом ее затылке, деловито вон-
зает в голову свой длинный хоботок. Вскоре
его тощее брюшко толстеет, наливается крас-
ной ягодкой. Комар ловко выбрал место на
теле геккончика! Его на затылке ничем не дос-
танешь. Тоже, наверное, обладает опытом
предков и кусает с расчетом.
Мои спутники не верят в столь строгую ра-
циональность поведения кровососов. Я же на-
поминаю им, что и клещи на теле животных
очень ловко присасываются в таких местах,
где их трудно или даже невозможно достать.
Так же поступают и слепни. А тот, кто не по-
стиг этого искусства, отметается жизнью, ос-
тается голодным и не дает потомства.
ДВЕ ГАЛЛИЦЫ
Каменистая пустыня своеобразна. Мелкий
плоский щебень весь черный от пустынного
загара, он плотно уложен на поверхности зем-
ли. Между щебнем проглядывает светлая поч-
ва, оттеняющая загоревшие камешки. Поверх-
ность пустыни кое-где прорезана овражками
от дождевых потоков. На горизонте видны
красно-коричневые скалистые горы. Недалеко
друг от друга растут маленькие приземистые
кустарники боялыша, типичнейшего растения
этого типа пустыни. В овражках растут более
густые кустарники караганы, курчавки, иногда
саксаул. Над всем каменным простором висит
горячее яркое солнце, кажущееся застывшим
на небосклоне в царящей здесь тишине.
Несмотря на кажущуюся безжизненность, в
каменистой пустыне обитает немало жителей.
Из-под ног вспархивают кобылки, расцвечен-
ные яркими, синими, голубыми, красными и
желтыми крыльями. От кустика к кустику пере-
бегают ящерицы-круглоголовки, степенно вы-
шагивают жуки-чернотелки. Слышится мело-
дичный посвист песчанок. Испуганные появле-
нием человека, вдали проносятся грациозные
джейраны, вздымая ударами копыт облачка
пыли.
Весной, когда на корявых веточках боялы-
ша едва-едва начинают пробиваться тонкие
хвоеобразные зеленые верхушки листиков,
можно разглядеть и крупные зеленые чешуй-
чатые шишечки. Попробую развернуть такую
чешуйку. У самого основания шишечки нахо-
дятся маленькие оранжево-красные личиноч-
ки. Ни глаз, ни ротовых частей у них нет. Они
принадлежат маленькому комарику-галлице.
Сейчас еще холодно, комарикам не время ле-
тать, и шишечка выросла из почки, в которую
еще прошлым летом были отложены яички.
Они благополучно перезимовали, теперь же
стали развиваться личинки, а вместе с ними
начал расти и галл, похожий на шишечку.
Присмотрелся я к боялышу еще. Что за
светлые, чуть мохнатые наросты на его веточ-
ках? Это тоже галлы, только старые, прошло-
годние. Твердые, как древесина, они с трудом
разламываются. В основании галла продольно
друг к другу расположены овальные камеры. В
них пусто, только легкая прозрачная шкурка
говорит о том, что тут в прошлом году выросли
и отсюда вылетели галлицы. Видимо, этот
мохнатый галл развивается значительно поз-
же галла-шишечки.
Теперь, казалось бы, все ясно. На боялыше
живут и развиваются две галлицы. Надо бы их
вывести, чтобы узнать, кто они такие.
Несколько мохнатых галлов, вскрытых
мною, приносят недоумение: в некоторых из
них рядом с опустевшими камерами находятся
живые куколки комариков. Светло-желтые, с
темными зачатками крыльев, тесно сложен-
ными ногами они вооружены маленькими рож-
ками, предназначенными для того, чтобы про-
делывать отверстие в галле для выхода нару-
жу галлицы. Почему же в одном и том же гал-
ле, при одних и тех же условиях часть комари-
ков вылетела в прошлом году, другая же зази-
мовала и, видимо, дожидается устойчивого
тепла? Придется внимательнее пронаблюдать
за галлицами кустарника каменистой пустыни.
Приходит настоящая весна. На короткое
время пустыня загорается множеством цветов,
но с первыми жаркими днями угасает, желтеет
и вновь становится блеклой...
Изменились и галлы. Галл-шишечка стал
большим, сочным, а личинки крупными. Как
только наступили жаркие дни, личинки превра-
тились в куколок. Проходит еще несколько
дней, и над кустиками боялыша стали виться
рои комариков в веселой брачной пляске. По-
том комарики исчезли, оставив в зачатках по-
чек маленькие яички. Все лето, осень и долгую
зиму они будут лежать, дожидаясь весны. И ни
жара, ни холод не нарушат этого веками уста-
новившегося ритма. Какова же судьба другого
мохнатого галла?
Только с наступлением лета, когда галлы-
шишечки опустели, поблекли и стали опадать
с кустарника, некоторые дремавшие почечки
тронулись в рост, и из них появились мохна-
тые галлы.
Наступили прохладные ночи. Отпели шум-
ные песни кобылочки и, отложив в землю яич-
ки, начали исчезать одна за другой. Сильно
подросли молодые круглоголовки и стали поч-
ти взрослыми.
Осенью в мохнатом галле окуклились ли-
чинки, дружно вылетели комариками, отложи-
ли яички в почки и, устроив свое потомство,
погибли. Будут теперь яички лежать всю зиму,
73
П. Мариковский В мире насекомых
весну и начало лета, дожидаясь своей очере-
ди.
Но не из всех куколок вылетели комарики.
Часть из них осталась зимовать. О них я про-
молчал. Тайна их была разгадана еще в нача-
ле лета. Из заботливо собранных весною мох-
натых галлов к началу лета вышли его обита-
тели. Только не комарики-галлицы, а их враги -
маленькие наездники. Они вовремя подоспе-
ли, как раз стали появляться мохнатые галлы
с личинками. Тоненьким яйцекладом наездни-
ки прокалывали стенку галла и, нащупав ли-
чинку-хозяйку галла, откладывали в нее яичко.
Оно будет лежать в теле своего прокормителя,
не мешая ему развиваться, до тех пор, пока
наступит время превратиться в куколку. Прой-
дет зимовка, и только в начале лета из яичка
разовьется паразит-личинка и, уничтожив сво-
его хозяина, превратится в наездника. Как тон-
ко приспособлено развитие наездника к жизни
своего хозяина-галлицы, возбудителя мохна-
того галла! В галле-шишечке я не нашел на-
ездников.
Этим история галлиц с боялыша не закан-
чивалась. Между галлицами обоих галлов ока-
залась косвенная зависимость. Рост галлов
происходил в разное время, и в этом прояв-
лялся определенный смысл; нельзя же прино-
сить растению-прокормителю неприятности.
Двойную нагрузку растению выносить нелегко.
А от растения, его благополучия зависела и
судьба комариков.
Наступила зима. Когда все живое замерло
в каменистой пустыне, пришло время заняться
изучением комариков в лаборатории. Из них
были сделаны специальные препараты для
того, чтобы разглядеть крошечных насекомых
под микроскопом и определить, к какому роду
и виду они относятся. Боялышные галлицы
оказались принадлежащими к описанному
мною ранее новому роду Asidiplosus, предста-
вители которого образуют галлы на саксауле и
других солянках пустыни. Галлицы же оказа-
лись тоже неизвестными. Та из них, что обра-
зовывала галлы-шишечки, была названа Ран-
невесенней - Asidiplosus primoveris, другая - из
мохнатых галлов - Летней - Asidiplosus
aestivas.
Прошло много лет со времени знакомства с
галлами на боялыше. Как-то, путешествуя
возле хребта Малай-Сары, мы свернули с
шоссе и, отъехав от него порядочное расстоя-
ние, стали возле одинокого кургана. Солнце
садилось за горизонт, закат был удивительно
чистым, его золотистые тона постепенно пе-
реходили в нежно-зеленые цвета, затем сли-
вались с темной синевой неба. Справа от по-
логих гор хребта виднелась одинокая гора со
скалистой вершиной. Заходящие лучи солнца,
скользнув по камням, отразились от них крас-
ными бликами.
Рано утром, наспех собравшись, я пошел к
скалистой горе. Красные блики на камнях сви-
детельствовали о том, что скалы покрыты за-
гаром пустыни. На таких скалах часто бывают
старинные наскальные рисунки. Но их не ока-
залось. Зато, пробираясь между камней, я не-
ожиданно увидел на одном из кустиков, в изо-
билии покрывавших склоны горы, ярко-
красные ягодки. Они были видны издалека,
сверкая в солнечных лучах, и невольно при-
влекали к себе внимание. Какие же весной мо-
гут быть ягодки в пустыне?
Кустики оказались хорошо мне знакомыми
солянками с боялышем, а красные ягодки -
знакомыми галлами весенней галлицы, только
необыкновенной окраски.
Образование галла - сложный процесс.
Крохотная личиночка галлицы выделяет осо-
бенное вещество, созданное миллионной эво-
люцией приспособления насекомого к жизни в
тканях растения. Оно способно изменять рост
клеток в строго определенном направлении.
Наверное, эти, до сего времени неизученные
вещества, могут в какой-то степени сами из-
меняться, слегка варьировать так же, как и
изменяться во всех проявлениях. Как извест-
но, изменчивость организмов одна из основ
эволюции жизни на земле. Полезные для вида
вариации сохраняются, вредные - погибают.
Особенная вариация галлообразующего ве-
щества и вызвала необычную окраску галла.
Интересно, какая она была сейчас, - вредная
или полезная? Если она служит своеобразной
вывеской, яркой и кричащей о том, что на рас-
тении не простые листочки, а галл, что он за-
нят личинкой и незачем другим запоздавшим
галлицам сюда класть яички для избежания
братоубийственной обстановки, - тогда она
полезная. Если же она лишена, как говорят,
органической целесообразности, если яркий,
похожий на зрелую ягодку, красный галл при-
влекает внимание пичужек, - то она вредна.
Клюнет любительница насекомых галл, попро-
бует и бросит.
Впрочем, это только одни догадки, опреде-
ленно сказать трудно, в чем тут дело. Мудрая
природа сама найдет решение и определит
судьбу красных галлов.
Жизнь этих двух галлиц удалось узнать не
так просто, как может показаться, пришлось
потратить немало времени, да еще и в разное
время года. По всей вероятности, на боялыше
жила одна галлица. Но потом она разделилась
на два вида, приспособившихся образовывать
галлы в разное время, чтобы не мешать друг
другу. Они различаются мелкими деталями
своего тела.
74
П. Мариковский В мире насекомых
ВЫВЕСКА ГАЛЛИЦЫ
Проезжая Боомское ущелье по дороге из
города Бишкек к озеру Иссык-Куль, всегда за-
глядываю в ущелье Капкак. Между округлыми,
но крутыми холмами, покрытыми щебнем, бе-
жит шумный ручей, окаймленный ивами.
Склоны холмов поросли низенькими и колю-
чими кустиками акации-караганы.
Книзу ущелье расширяется, сбоку появля-
ются причудливо изрезанные дождевыми по-
токами красные и желтые глиняные горы. Еще
дальше зияет узкий скалистый проход, в нем
бьется о камни и переливается небольшими
водопадами ручей. Вокруг видны скалистые
обрывы и обвалы больших черных камней.
Здесь по откосам холмов квохчут горные
куропатки, на скале гнездится громадный бо-
родач, а по самым вершинам гор бродят гор-
ные козлы и, завидев человека, застывают
каменными изваяниями. Всего лишь несколько
сотен метров в сторону от шоссейной дороги -
и такой замечательный уголок дикой природы!
Ущелье Капкак, как родной дом. В нем все
знакомо: и излучины ручья с водопадами, и
большие развесистые ивы, и крупные камни,
скатившиеся на дно ущелья. Впрочем, это бы-
ло очень давно а недавно я посетил его и не
узнал, до того оно изменилось, стало опусто-
шенным из-за засушливости климата и неуме-
ренного выпаса домашних животных.
Темные склоны гор стали яркими, лимонно-
желтыми. Оказывается, в этом году обильно
зацвела карагана. Какая же нужна армия насе-
комых, чтобы опылить такую массу цветов!
Карагана - маленькая акация, и цветки ее
такие же, как и у остальных представителей
семейства бобовых: кверху поднят широкий
«парус», под ним узенькая «лодочка», сбоку ее
плотно прикрывают «весла». Цветки караганы
хорошо защищают нектар и пыльники от не-
прошеных посетителей. Их здесь немало, же-
лающих полакомиться сокровищами, прикры-
тыми лепестками! Вот грузные с металличе-
ским оттенком жуки-бронзовки. Они жадно
объедают нежные желтые лепестки. От них не
отстают вялые и медлительные жуки-
нарывники с красными надкрыльями, испещ-
ренными черными пятнами и полосками. Над
цветками вьются и кружатся зеленые мухи и
большие волосатые мухи-тахины. Через от-
верстия, проделанные в цветах жуками, они
пытаются проникнуть к сладкому нектару.
Прилетают и другие разнообразные насеко-
мые. Мало только тех, для кого предназначен
цветок, настоящих его опылителей: диких пчел
и шмелей.
Очевидно, они затерялись среди неожи-
данного изобилия цветущей караганы.
Но вот по кустарнику деловито снует се-
ренькая мохнатая пчелка. Она садится сверху
на «лодочку», смело шагает к основанию
цветка и просовывает в узкую щель между
«лодочкой» и «парусом» длинный хоботок.
Небольшое усилие, «весла» вздрогнули, от-
скочили вниз и в стороны. Всколыхнулась и
«лодочка», отогнулась книзу, освободила пес-
тик и пыльники. Вход к нектару открылся.
Пчелка пьет сладкий сок, цепляет на свою
мохнатую шубку желтую пыльцу и, минуя
цветки, открытые и прогрызенные, мчится от-
крывать новую кладовую, щедро роняя с себя
пыльцу на другие растения.
Вскоре у открытого пчелкой цветка поблек-
нут, завянут и опадут нежные «паруса», «ло-
дочка» и «весла», а на месте цветка вырастет
длинный боб. Но не все цветы дадут плоды:
многие из них, не дождавшись своей пчелки
или поврежденные другими насекомыми-
грабителями, опадут на землю, не дав урожая.
Если хорошо приглядеться, то можно уви-
деть, что цветы караганы украшены ярко-
красными полосками. Отчего такая необычная
особенность? Пришлось немало повозиться,
чтобы узнать, в чем дело.
Тихим ранним утром, когда воздух еще не-
подвижен, с цветка на цветок перелетают ма-
ленькие комарики. У них нежные тонкие кры-
лышки, отливающие цветами радуги, длинные
вибрирующие усики в мутовках нежных щети-
нок, желтое брюшко с длинным яйцекладом.
Это галлицы. Они очень спешат. Жизнь корот-
ка, и нужно успеть отложить в цветки яички.
Комарикам не нужны цветки раскрытые или
покалеченные. Их привлекают только те, кото-
рые недавно расцвели и еще нетронуты пчел-
ками. Они пролетают мимо цветков, чьи «ло-
дочки» украшены красными полосками, или
едва присаживаются на них на одну-две се-
кунды. Впрочем, цветки, помеченные красны-
ми полосками, не трогают и пчелы.
Галлицам и пчелам нужны цветы только
чисто желтые, без этого необычного украше-
ния. На таких цветках комарики засовывают
свой длинный яйцеклад под «парус» и долго
откладывают маленькие яички.
Почему же цветы с красными полосками не
нужны ни пчелам, ни галлицам?
Цветы с полосками, оказывается, не могут
открываться, так как они заселены маленьки-
ми светло-желтыми личинками галлиц. А крас-
ные полоски на цветах - своего рода вывеска.
Она гласит, что цветок уже занят галлицами,
пчелкам открывать его нельзя, шарниры «ве-
сел» не действуют, нектар исчез. Красные по-
лоски предупреждают галлиц, что цветок уже
занят, и в нем уже поселились личинки.
Галлицы с цветков караганы оказались но-
вым для науки видом. Впоследствии я их опи-
сал и дал им название Contarina caraganica.
75
П. Мариковский В мире насекомых
На этом можно было бы и закончить рас-
сказ о вывеске галлиц, если бы не еще одно
интересное обстоятельство.
Многие цветки с красными полосками ока-
зывались разорванными и без личинок галлиц.
Кто-то явно охотился за ними. И этот «кто-то»
оказался маленькой юркой серенькой птичкой
- пеночкой. Очень подвижные, пеночки обсле-
довали кустик за кустиком и по красным по-
лоскам находили цветы с добычей. Вывеска
галлиц, предупреждающая комариков и пчел о
том, что цветок занят, выдавала личинок их
злейшему врагу - юркой пеночке. Так, столь
замечательное приспособление оказалось с
изъяном. Что поделаешь! Ничто в жизни не
обладает полным совершенством.
ЖИВАЯ ЦЕПОЧКА
Ранней весной, едва только трогается в
рост пахучая сизая полынка, тихим вечером на
ее вершинках усаживаются крохотные нежные
комарики-галлицы. Вздрагивая прозрачными
крылышками, они тщательно обследуют рас-
тение, ощупывая его листочки кончиком брюш-
ка и тонкими длинными усиками. Временами
одна из галлиц, слегка сутулясь, высовывает
из брюшка небольшой заостренный яйцеклад,
и тогда из него выскальзывает крохотное ро-
зовое яичко и приклеивается к листочкам. Не
проходит и нескольких минут, как из яичка вы-
бирается розовая личинка, и, подергиваясь из
стороны в сторону, скрывается в листиках.
Идут дни, жарче греет солнце, и больше
зеленеет пустыня, покрываясь травами и яр-
кими цветками. Растет и сизая полынка, исто-
чая особенно приятный и терпкий аромат, за-
поминающийся на всю жизнь. Исчезают, поги-
бая, и нежные галлицы-комарики, но на вер-
шинках полыней, на которые они отложили
яички, листочки, как бы сбежавшись вместе,
образуют густые метелки. В центре каждой
метелки находится слегка утолщенный ство-
лик с небольшой полостью внутри. Это и есть
галл - домик детки галлицы.
Еще жарче греет солнце, и один за другим
увядают весенние цветы и травы. Но полынь
растет, для нее, жительницы пустыни, жара и
страшная сухость привычны. В ее галлах-
метелочках обосновались небольшие зеленые
тли. Среди густых листиков не так сухо и жар-
ко. В каждом галле заводятся колонии тлей.
Малоподвижные и ленивые они без конца со-
сут соки растения и, размножаясь, рожают ма-
леньких тлюшек.
Тли в пустыне - драгоценная находка для
муравьев. У них всегда можно добыть сладкие
выделения и, набив ими свой животик, принес-
ти лакомое угощение в муравейник. Боязли-
вые черно-красные кампонотусы, шустрые бе-
гунки, изящные крошки кардиокондилли без
конца снуют по колонии тлей. Ночью к тлям
приходят за своей порцией добра светлые и
почти прозрачные муравьи туркестанские кам-
понотусы. Днем они боятся показываться из
своего жилища.
Муравьи опекают дойных коровушек, охра-
няют их, оберегают от различных врагов. Гал-
лицы неплохо потрудились, их детки-личинки
понаделали множество метелочек, и в каждой
завелись тли. Их стало так много, что мура-
вьи-охранники не справляются с их опекой,
ослабили оборону, и на тлей набросилась куча
врагов. Жуки-коровки, быстрые маленькие
черные флавипесы, большие грузные красные
семиточки, оранжевые вариабилисы и многие-
многие другие лакомятся тлями. Потомство
жуков коровок - их личинки - тоже занялись
охотой на квартирантов домиков галлиц. Еще
поселились на метелочках длинные зеленова-
тые личинки мух-жужжал, мушек левкописов.
Стали прилетать крошечные наездники
афелинусы. Ловко оседлав тлю, наездничек
прокалывает своим кинжальчиком-яйцекладом
ее тело, откладывая в нее яичко. Вскоре по-
раженные наездниками тли слегка вздуваются,
а потом в их теле появляется дырочка, и через
нее выскальзывают наружу такие же крохот-
ные наездники и быстрые афелинусы.
Муравьям, жукам-коровкам, мухам-
жужжалам, наездникам-афелинусам, большо-
му сборищу насекомых - всем хватает добычи.
Получается так, что всю эту живую и взаимо-
связанную цепочку маленьких созданий кор-
мят личинки галлиц. К тому же, в густой мете-
лочке из листьев так удобно скрываться от
жары и сухости.
ДЕРЕВО ПУСТЫНИ, ЕГО ВРАГИ И ДРУЗЬЯ
Далеко во все стороны раскинулся саксау-
ловый лес. Сизовато-зеленые деревья засты-
ли под жаркими лучами солнца пустыни. Из-
редка налетит сухой горячий ветер, просви-
стит в тонких безлистных веточках саксаула и
затихнет. От вершины к вершине, сопровож-
дая путника, перелетает любопытная каменка-
плясунья и, помахивая черным хвостиком,
низко кланяется. Промелькнет стрела-змея,
мягкими шажками неторопливо промелькнет
заяц-песчаник. Яркий свет слепит глаза, сухо
во рту, тело обжигает солнце, и невольно
ищешь кусочек спасительной тени. Но тихий
лес, светлый и солнечный, без тени и без про-
хлады. Странный саксауловый лес!
Саксаул относится к семейству маревых и,
в некотором отношении, родственник свекле.
Это громадная древовидная солянка высотой
до 4-5 метров с коряжистыми стволами. На
нем нет листьев, и роль их выполняют тонкие
зеленые побеги-стволики. Быть может, поэто-
76
П. Мариковский В мире насекомых
му так хрупки стволы саксаула, дерево без
листьев не боится ветра.
Зеленые веточки саксаула сочные и соло-
новатые на вкус. Они состоят как бы из корот-
ких члеников, в месте соединения которых
видно по паре пристроенных чешуек. Это ру-
дименты, остатки бывших у саксаула листьев.
В сухой и жаркой пустыне листья не нужны,
для дерева достаточно солнечных лучей,
улавливаемых тоненькими зелеными веточка-
ми. Кроме того, без листьев дерево меньше
испаряет драгоценную влагу.
Древесина саксаула очень твердая и хруп-
кая, как стекло. Она настолько тяжела, что то-
нет в воде. Как топливо саксаул не уступает
лучшим сортам угля и горит даже зеленым.
Саксаулом отапливаются обширные районы
Средней Азии. Но его никогда не рубят топо-
ром, а разбивают на куски о камни. Таково это
необычное дерево пустыни, ее детище, отлич-
но приспособленное к жизни в жарком и сухом
климате.
В пасмурную погоду в саксауловом лесу
легко заблудиться. На ровном месте обширно-
го пространства он кажется однообразным. Но
кое-где встречаются деревья странные, лох-
матые, усеянные темными, почти черными
чешуйчатыми шишечками. Это галлы псилли-
ды. Ранней весной из яичек, отложенных в
почки еще прошедшим летом, вышли личинки,
а на зеленых веточках стали расти чешуйча-
тые шишечки. Их очень много, они сильно ис-
тощают дерево. Летом из шишечек вылетели
псиллиды, галлы засохли, стали черными, и
дерево кажется из-за них безобразным.
Местами тонкие, уже одеревеневшие ство-
лики усеяны продолговатыми утолщениями.
Они как четки нанизаны на тонкие веточки. Это
галлы комариков-галлиц, более постоянных и
многочисленных поселенцев саксаула. В каж-
дом таком галле находится маленькая по-
лость, и в ней живет розовая личинки. Растет
такой галл все лето, а на следующую весну из
него вылетает нежный, пестрый комарик-
галлица.
Кое-где тонкие стволики сильно вздуты и
усеяны круглыми дырочками. Галлицы, вызы-
вающие этот галл, откладывают яички не по-
одиночке, а сразу большой партией.
На галл-четку похож другой, только по-
меньше, и кожица дерева на нем всегда поло-
павшаяся. Вылетает из этого галла не пест-
рая, а золотистая галлица.
На самых тонких стволиках можно заметить
маленькие шарообразные утолщения, распо-
ложенные на члениках один за другим, как бу-
сы. Другие, похожие на них галлы, вздуты
меньше. Оба галла вызываются близкими гал-
лицами. Личинки их оранжево-красные с узким
длинным телом. В галле мало места и прихо-
дится вытягиваться в длину, приноравливать-
ся к узкому членику веточки.
К лету многие зеленые веточки саксаула
опадают, и в самое тяжелое время года в пус-
тыне дерево как бы освобождается от потре-
бителей влаги. Но многие веточки опадают
только из-за одной личинки галлицы, жилище
которой незаметно. Она поселяется в самом
первом основном членике веточки и живет в
нем, почти не вызывая никакого разращения.
Пораженная галлицей веточка плохо растет и
падает на землю летом.
Одна галлица совсем крошечная. Она
ухитряется жить в своем миниатюрном, едва
заметном галле в виде шарика, который поче-
му-то ярко-красного цвета.
Все эти галлы голые и образованы простым
разращением веточки или стволика. Они ма-
лозаметны, иногда можно пройти мимо, не
увидев даже сильно пораженное ими и боль-
ное дерево. Другие галлы состоят из чешуек и
хорошо видны.
Вот среди леса повстречалась площадь в
один-два гектара с обезображенными черными
деревьями. Здесь стволы покрыты булавовид-
ными вздутиями, на каждом из них располага-
ется кучка черных чешуйчатых шишечек. Это
галлы самой вредоносной галлицы. Она все-
гда нападает на саксаул в большом количест-
ве и нередко приводит его к гибели. Личинки
галлиц живут внутри чешуйчатых шишечек в
небольшой и гладкой полости. Перед вылетом
комарика куколка раздвигает чешуйки и про-
тискивается наружу.
Другая галлица вызывает почти такие же
галлы, только белого цвета и без булавовид-
ного вздутия веточки. Шишечек бывает так
много, что дерево теряет свой обычный вид и
становится неузнаваемым.
А вот и еще галлы. Их сразу не заметишь,
они очень редки, их больше двух-трех не бы-
вает на одном дереве. Серые чешуйчатые
шишечки располагаются аккуратной звездоч-
кой, ниже которой небольшое булавовидное
утолщение стволика. Звездчатая галлица
практически безвредна для саксаула, хотя и
похожа на своих родичей.
Местами тонкие веточки сплошь усеяны
крупными заостренными шишечками. Они так-
же располагаются звездчатыми скоплениями
один над другим, и отдельно сорванную веточ-
ку, пораженную этими галлами, не признаешь
за саксауловую.
Большие круглые пушистые галлы заметны
даже на далеком расстоянии. Они сложены из
множества тесно соприкасающихся друг с дру-
гом шишечек, переслоенных обильным неж-
ным белым пухом. В таком галле личинкам
хорошо проводить долгую зиму. В пушистом
теплом домике не так сильны колебания тем-
пературы.
77
П. Мариковский В мире насекомых
На эти галлы похожи другие, тоже шаро-
видные и такие же крупные и заметные изда-
ли, только они без пушка.
Иногда все дерево бывает обвешано гал-
лами рамерами поменьше, состоящими из
множества шишечек, но мелких и слегка розо-
ватого цвета. Как только из этих шишечек вы-
летают комарики, розовые галлы преобража-
ются и становятся черными.
И еще на дереве растет много других раз-
нообразных, но более редких галлов. Каждый
из них обладает тонкими особенностями сво-
его строения и образа жизни.
Как растут галлы? Ничтожное количество
каких-то веществ, выделяемых личинкой, из-
меняет природу растения, преобразует кле-
точное строение и вызывает рост совершенно
необычных, сложных и многообразных форм.
Физиологический процесс воздействия секрета
личинок галлообразователей на растения в
высшей степени загадочен, крайне интересен,
к сожалению, не привлек внимание ученых и
совершенно не изучен. Многомиллионная эво-
люция живой природы достигла того, что пока
не в силах сделать человек. Мы не знаем спо-
соба изменять развитие клеток организма по
своему усмотрению Кто они, каков механизм
их действия - жгучая тайна. Познав ее, чело-
век сможет управлять ростом клеток по своему
усмотрению, в том числе, ростом или угнете-
нием роста клеточных структур органов чело-
века, например, бороться со злокачественны-
ми опухолями. Будем надеяться, что эти слова
обратят на себя внимание физиологов, гене-
тиков и патологов.
Среди галлиц, живущих на саксауле, оказа-
лись бездомные виды. Они поселяются в чу-
жих галлах на положении квартирантов. Чаще
всего такие приживалки занимают место где-
нибудь сбоку чужого галла и, очевидно, не
мешают жизни личинки хозяйки галла. Иногда
галлице-хозяйке в какой-то мере полезно при-
сутствие галлицы-квартирантки. Личинок квар-
тиранток может и не быть, но квартира для них
бывает подготовлена. Так, одна галлица стро-
ит совсем необычный и странный галл, загадку
которого не сразу мне удалось разгадать. Этот
галл состоит как бы из двух этажей. В нижнем
этаже в просторной полости живет личинка-
хозяйка. В верхнем же поселяется личинка-
квартирантка.
Большинство галлиц заселяет одно из де-
ревьев сразу большой партией. Такие необыч-
ные обезображенные галлами деревья встре-
чаются рядом с совершенно здоровыми. Быть
может, у некоторых деревьев существует не-
восприимчивость к своим врагам, и растение
каким-то путем губит яички, отложенные гал-
лицами. Задача лесоводов - вывести и раз-
множить устойчивые к галлицам сорта саксау-
ла. С галлицами трудно бороться. Попробуйте
уничтожить личинок, живущих в галлах! Но на
помощь дереву приходят маленькие сине-
фиолетовые наездники. Тонким, как иголочка,
яйцекладом они прокалывают стенки галла и
откладывают в личинок галлиц свои яички.
Тогда хозяйка галла гибнет, и часто галл не
успевает вырасти полностью. Бывает и так,
что наездники сами сильно размножаются,
истребляют свою добычу, им становится неку-
да откладывать яички, и они гибнут, не оста-
вив потомства. Наездники очень маленькие, и
за свою короткую жизнь не могут разлетаться
на большие расстояния, чтобы найти места,
где галлиц много.
Задача энтомологов оказать помощь в рас-
селении этих маленьких друзей саксаула И
сделать это совсем не трудно, надо только
галлы, пораженные наездниками, вовремя пе-
ренести в те очаги, где происходит массовое
размножение вредных галлиц.
Есть и друзья у саксаула.
Весной прозрачный саксауловый лес укра-
шен цветами. Краснеют маки, желтыми пятна-
ми светятся пустынные ромашки, кое-где
сверкает белыми звездочками солянка адрас-
пан, местами выстроились высокие ферулы.
Зацветает и саксаул. На каждой его веточке
сотни цветков, на всем дереве их, наверное,
сотни тысяч. Но цветет саксаул без цвета, без
запаха.
Цветы саксаула крохотные, меньше була-
вочной головки, это малозаметные желтые
звездочки. Такой он странный, саксаул, безли-
стный, бесцветный. Видимо, так полагается в
сухой и жаркой пустыне.
Вскоре цветки исчезают, и на их месте ос-
таются едва заметные бугорки. Замирают его
цветы на все долгое и жаркое лето, чтобы не
отнимать у дерева лишнюю влагу, жизненные
силы в трудное летнее время пустыни. И толь-
ко осенью, когда уймется жара и кое-когда
начнут перепадать дожди, из крошечных бу-
горков неожиданно разовьются большие ок-
руглые семена, окруженные летучками зеле-
ного, розового, оранжевого или даже красного
цвета. Они очень похожи на настоящие цветы.
Тогда и стоит саксаул веселый и нарядный.
Меня интересовало, кто опыляет саксаул?
Думалось, что ветер. Так и ботаники считают.
Оказалось - насекомые. И самые разные. Вот
на желтую крылатку присел крохотный кома-
рик. Покрутился и полетел дальше. Угнезди-
лась большая муха-пестрокрылка. Рядом с
цветком она будто слон с чайной ложечкой,
такая большая и несуразная. Массивным хо-
ботком она тщательно и деловито ощупывает
желтую точку, потом перелетает на другой
цветок. Ничего не поделаешь, в пустыне и
цветок саксаула находка, им не следует пре-
небрегать. Здесь все на счету, до предела
рассчитано и использовано. И многие другие
78
П. Мариковский В мире насекомых
насекомые крутятся на цветах саксаула и, це-
пляя на себя крохотнейшую пыльцу, перено-
сят ее на другие деревья.
Саксаул только недавно стали изучать. Ра-
нее никто не знал о его многочисленных вра-
гах и друзьях, и все здесь рассказанное было
разведано мною путем долгих наблюдений в
жарких, залитых солнцем, саксауловых лесах
Средней Азии. Особенно много внимания и
сил отняли галлицы. Для того чтобы изучить
их фауну на саксауле, приходилось поднять
мировую литературу на зарубежных языках по
систематике этой малоизученной группы насе-
комых. Все это наряду с другими многочис-
ленными служебными заботами и моей стра-
стью к изучению жизни животных привело к
тому, что в ушах стал раздаваться шум, ос-
тавшийся на всю жизнь.
Все многочисленные виды галлиц, найден-
ные мною на этом дереве, оказались новыми
не известными науке видами. Без определе-
ния их видовой принадлежности работа энто-
молога обессмысленна. Успех в описании
мною множества видов и родов галлиц кое-
кому не понравился, раздразнив злое чувство
зависти. На годовом отчете Академии наук
Казахстана осенью 1962 г ее президент
Д.А.Кунаев никого не критиковал, из великого
множества ее ученых упомянул только мою
фамилию за то, что занимаюсь беспутным де-
лом. Эту информацию ему подло подсунул
директор института Зоологии, в котором я ра-
ботал. Ученый совет о ней не был уведомлен.
О неловком положении, в которое поставили
президента Академии, никто не посмел ска-
зать ни слова. В сталинско-брежневские вре-
мена такое не полагалось.
ОДИНОКОЕ ДЕРЕВО
С пологого, покрытого сизой полынью,
хребта Тасмурун открывается обширная пус-
тыня, поросшая саксаулом. Далеко слева по-
блескивает река Или. Отсюда равнина прости-
рается на сотни километров до самого озера
Балхаш. Раньше в этих саксаульниках на по-
лянках, изрытых норами, заводили мелодич-
ные песни песчанки, за ними охотились лиси-
цы, волки. Заходили сюда джейраны. Всюду
бродили черепахи, скользили между кустами
змеи-стрелки, гоняясь за многочисленными
ящерицами. Гнездились и каменки-плясуньи,
раздавались зычные крики воронов, в воздухе
парили орлы. Так было. Теперь все измени-
лось, поселения человека надвинулись на пус-
тыню, и природа стала уступать перед неуго-
монной деятельностью хозяина планеты.
Пришел конец и саксаульникам у хребта
Тасмурун. Несколько лет назад по ним проло-
жили асфальтовую дорогу. Потом экскаваторы
прорезали заросли мощным каналом, несу-
щим воду из реки, здесь стал расти поселок. В
этом (1969) году я не узнал местности. Посе-
лок стал большим, над саксауловыми зарос-
лями виднелись стрелы мощных экскаваторов,
большие каналы протянулись во всех направ-
лениях, всюду ползали трактора, разравнивая
землю под посевы риса.
Остановив машину у основания хребта
среди пахучей весенней полыни, я молча
смотрел сверху на эту панораму неизбежного
наступления человека на издревле сложив-
шуюся природу. До саксаульников, теперь пе-
рекопанных каналами, было около полукило-
метра. Каким-то чудом сюда, к подножию
хребта, занесло семена, и здесь, вдали от
родной обстановки, выросло мощное и раски-
дистое дерево.
Одинокое дерево невольно привлекает
внимание, и мы, будто, сговорившись, идем к
нему и рассматриваем его с интересом. Дере-
во необычное. Ветви его сплошь усеяны гир-
ляндами галлов. Будто кто-то умышленно со-
брал сюда разных галлообразующих насеко-
мых, приспособившихся к этому растению пус-
тыни. Вот почерневшие галлы, как миниатюр-
ные еловые шишечки, сложенные из чешуек
саксауловой Псиллиды. Галлы тоже из чешу-
ек, только нежных и острых, коричневатых -
галлицы Эстивас. Будто четками унизаны тон-
кие веточки галлами галлицы Пржевальского.
Шариками выделяются темные галлы галлицы
Сфероидной, пушистыми комочками - галлы
галлицы Улькункалкана, веретеновидными,
одеревеневшими - галлы галлицы Деформи-
рующей, есть тут и еще много других галлов.
Нет ни одной веточки, где бы не нашли прибе-
жище галлицы, вызывающие эти самой разно-
образной формы болезненные разрастания.
- Не странно ли, что это одинокое дерево
оказалось так сильно заражено галлообразо-
вателями? - обращаюсь я к своим спутникам.
- Ветер выносит с саксаульника галлиц, и
они, оказавшись здесь, рады зацепиться хоть
за отдельное дерево! - отвечает мне один из
них.
- Просто галлицы, случайно попав на оди-
нокий саксаул, держатся за него, боятся с ним
расстаться, так как вокруг голая пустыня! - до-
бавляет другой.
- Все это только одни домыслы, если выяс-
нить, в чем дело, может оказаться совсем дру-
гое, - возражает третий.
ИСЧЕЗНУВШИЕ ГАЛЛЫ
Верблюжья колючка широко распростране-
на в пустынях Средней Азии. Чаще всего она
растет в поймах рек, где недалеки подземные
воды. Это маленький кустарничек высотой
около полуметра с мелкими сильно разветв-
ленными колючими веточками. Листья у верб-
79
П. Мариковский В мире насекомых
люжьей колючки, как и у большинства расте-
ний пустыни, немногочисленны, колючки тон-
кие, некрепкие, но очень острые, легко прони-
кающие через одежду.
Растение относится к семейству мотылько-
вых и в некотором отношении является родст-
венником фасоли, сои, люцерны и клевера.
Как и все представители этого семейства,
верблюжья колючка очень питательна, но едят
ее только верблюды, которым колючки нипо-
чем, за что и получила такое название. Цветет
она обильно, бледно-розовые цветы испуска-
ют слабый аромат. Около цветущих растений
всегда крутится много разных насекомых. Од-
но из них и заставило меня присмотреться к
этому растению.
В конце июля, почти в разгар лета, жарким
днем мы ехали по пыльной дороге. Кругом
расстилалась серополынная пустыня, ровная
до самого горизонта. В машине было нестер-
пимо душно, несмотря на то, что лобовое
стекло мы сняли вместе с рамой. Слева про-
текала одна из крупнейших рек пустыни - Сыр-
Дарья. Мы то и дело смотрели в бинокль, на-
деясь ее увидеть, но от раскаленной земли
воздух так сильно струился, что все было за-
полнено озерами-миражами. Иногда над дро-
жащим горизонтом появлялись искаженные
очертания какого-нибудь далекого бугра, по-
луразваленного мавзолея или просто чего-то
непонятного.
Постепенно пейзаж менялся, и ровная се-
рополынная пустыня уступала место неболь-
шим холмам с редкими кустиками боялыша и
еще каких-то растений. Вдруг над горизонтом
показалась оранжево-желтая полоса, яркая,
как раскаленный металл. В струйках горячего
воздуха она колыхалась и все время меняла
очертания.
Томительное однообразие пустыни и уду-
шающая жара действовали угнетающе. По-
этому, увидев оранжевую полосу, мы решили
свернуть с дороги. Может быть, там окажется
вода или хотя бы кусочек спасительной тени.
При нашем приближении оранжевая полоса
стала опускаться к горизонту и, наконец, сли-
лась с ним. Это оказался мертвый город, ос-
татки средневековой крепости. Высокие, исто-
ченные дождями глиняные стены ограничива-
ли четырехугольную площадь длиной около
полукилометра. По углам крепости располага-
лись полуразвалившиеся башни с бойницами.
На площади внутри городища было пусто, и
только неясные холмы говорили о давно раз-
рушенных строениях. Здесь особенно сильно
чувствовалась тишина. Хлопанье крыльев по-
тревоженных голубей и сизоворонок, гнездив-
шихся в щелях глинобитных стен, казалось
почти оглушающим.
Пробираясь к мертвому городу и изрядно
исцарапавшись о тонкие и острые иглы верб-
люжьей колючки, я случайно заметил на ее
листочках какие-то вздутия розоватого цвета.
Это оказались галлы. Меня они заинтересова-
ли, захотелось узнать, кто в них обитает По-
ходная лупа, препаровочные иглы - все это
было при себе в полевой сумке.
Галлы оказались своеобразными. Листик
растения немного утолщен, края его загнуты
вдоль и кверху и плотно подогнаны друг к дру-
гу. Между краями образовался прочный шов,
разорвать его можно было только с некоторым
усилием. В таком виде листья скорее напоми-
нали боб с продольной полостью внутри.
Стенки этой полости гладкие и слегка влаж-
ные. В галле оказались мелкие, длиной не бо-
лее двух миллиметров, подвижные белые ли-
чинки. У них не было ни ног, ни глаз, ни замет-
ной головы. Неясные отросточки на месте ро-
товых придатков, да темная хитиновая полос-
ка на груди выдавали личинку комарика-
галлицы.
Очевидно, галлица откладывала яички на
лист. Личинки выделяли особые вещества, они
искажали его рост, заставляли складываться
вдоль, срастаться краями, образуя домик-
галл. Раздражая внутренние стенки галла, ли-
чинки вызывали выделение питательной жид-
кости, которую и поглощали. Сколько надо бы-
ло времени, чтобы заставить растение слу-
жить себе.
Личинки оказались очень чувствительными
к сухому воздуху и, вынутые из галла, быстро
погибали.
Все обрадовались тому, что свернули с до-
роги. В тени высоких стен переждали жару,
нагляделись на мертвый город, а я набрал
полный полотняный мешочек галлов. Судя по
размерам личинок, по оформившемуся и чуть
розовому галлу, можно было надеяться, что
скоро произойдет окукливание личинок, и,
возможно, сразу же за ним и вылет комариков.
Но могло случиться и по-иному. У насекомых,
жителей пустыни, часто личинка забирается
глубоко в землю, окукливается в ней и зами-
рает до будущего года. Тогда изволь в искус-
ственной обстановке лаборатории сберечь
жизнь замершей куколки.
Когда жара спала, мы тронулись в путь,
проехали холмистую пустыню, попали на ров-
ные, как асфальт, такыры с потрескавшейся
глинистой почвой и остановились на ночлег на
дне высохшего озера.
Заниматься галлами вечером не было вре-
мени, устроить их в стеклянные банки я решил
на следующий день. Но утро началось с зага-
док: все галлы исчезли, в мешочке остались
только одни слегка подсохшие листики. За
вчерашний день и прошедшую ночь галлы
раскрылись, и личинки покинули свои домики.
Но куда они делись? Их было немало, в каж-
дом галле штук по десять-тридцать, всего же
80
П. Мариковский В мире насекомых
не менее полутысячи. Не могли же они пре-
вратиться в ничто! Но ни в мешочке, ни в по-
левой сумке, в которой находился мешочек,
личинок не было. По-видимому, они каким-то
образом заставили раскрыться начавшие под-
сыхать галлы и, очутившись на свободе, про-
никли сквозь плотную ткань мешочка наружу,
нашли и ничтожные щелочки и в полевой сум-
ке. Разве это препятствие, если личинки спо-
собны зарываться в твердую как камень сухую
почву пустыни. В этом я был уверен.
Жалко расставаться с находкой. Вернуться
к мертвому городу не было ни времени, ни
лишнего горючего. Я всюду искал галлы и ос-
танавливался возле зарослей верблюжьей
колючки. Но поиски были безуспешными. Кро-
хотные и нежные галлицы плохо летают, рас-
селяются с трудом, особенно в пустыне с ее
громадными просторами, поэтому часто оби-
тают очажками. И все же удалось найти галлы
из сложенных листиков. Многие из них уже от-
крылись, освободив от плена галлиц, другие
только что начали раскрываться.
Чтобы выбраться из галла, личинки все
сразу скоплялись вдоль шва. В это время они,
наверное, начинали выделять какие-то веще-
ства, расплавлявшие шов.
Галлы я тотчас же поместил в стеклянную
банку с плотно утрамбованной на их дне поч-
вой. Все личинки тут же закопались в ней,
свили шелковистые коконники и окуклились.
Через неделю из куколок вылетели комарики,
светло-серые, настоящие пустынницы, с неж-
ными, длинными, ветвистыми усиками, укра-
шенными причудливыми узорами из тончай-
ших нитей. Самки отличались от самцов длин-
ным и тонким яйцекладом, который втягивался
в тело. За лето галлицы развивались в не-
скольких поколениях. Они оказались новым
видом, я его назвал «пустынным» - Contarinia
deserta.
После того, как о галлице с верблюжьей
колючки была напечатана в научном журнале
статья, я подумал, для чего же листочки галла
так полно раскрываются? Для того чтобы ли-
чинкам выбраться наружу, достаточно крохот-
ной щелочки или дырочки.
Дело было, видимо, вот в чем. Галлица от-
лично приспособилась к верблюжьей колючке.
За многие тысячелетия совместной жизни она
сумела приносить как можно меньше ущерба
растению. От благополучия своего прокорми-
теля зависела и ее жизнь. Что бы случилось,
если бы галлицы погубили свою хозяйку, тем
более что они приспособились жить только за
ее счет? Они бы погибли и сами. Вот почему
личинки, покидая свое убежище, полностью
раскрывали галл, и он постепенно принимал
форму листочка и, хотя слегка покалеченный,
продолжал служить растению.
НА ОЗЕРЕ БАЛХАШ
Мы не предполагали, что окажемся в таких
глухих местах. Более сотни километров тянет-
ся желтая пустыня с выгоревшей травой, ред-
кими кустиками караганы и таволги. Дорога
вьется и петляет с холма на холм, иногда пе-
ресекает низинки с пятнами соли и редкими
солянками, отклоняется то в одну, то в другую
сторону. Нигде нет следов жилья, ни ручейка,
ни колодца, ни живой души на целые сотни
километров. Долго ли так будет, скоро ли озе-
ро Балхаш, к которому мы так стремимся, из-
мученные путешествием и нестерпимым зно-
ем. Но вокруг ровный горизонт продолжает
полыхать, колышется обманными озерами-
миражами. Но вот, наконец, вдали показыва-
ется неясная голубая полоска, и в это время
дорога поворачивает на восток и идет парал-
лельно озеру.
Что делать? Ехать напрямик через солон-
чаки, сухие колючки, кустики солянок и ухабы?
Может быть, где-нибудь дорога приблизится к
озеру, или от нее появится отворот в его сто-
рону? Озеро же почти рядом. Но как верить
глазам, если далеко от мнимого берега из об-
манной воды торчит высокая топографическая
вышка. И опять тянутся километры бесконеч-
ного пути. Но вот, наконец, находится съезд в
сторону озера, хотя и не торный. Машина
мчится под уклон, и озера-миражи расходятся
в стороны, уступая место настоящему озеру.
Оно - громадное, ослепительно-бирюзовое,
такой неестественно яркозеленой кажется не-
большая полоска тростников у берега после
желтых бесконечных холмов. Совсем мы от-
выкли от зеленого цвета!
И опять на многие километры ни души,
странное бирюзовое озеро в красных и розо-
вых берегах кажется загадочным.
Медленно плещутся волны, нагоняя на га-
лечный берег аккуратную полоску белой пены,
медленно пролетают мимо белые чайки, сте-
пенно взмахивая узкими крыльями. Где-то да-
леко от берега маячат черными точками ныр-
ки, и все озеро, такое большое и спокойное,
кажется застывшим в равнодушии и величии к
окружающему миру.
Настрадавшись от жары и духоты, запы-
ленные и грязные, мы бросаемся в воду.
Вскоре стихает легкий ветер, и озеро ста-
новится совершенно гладким. Царит тишина.
Все устали, угомонились, забрались под поло-
га, молчат. Я прислушиваюсь к музыке приро-
ды. Издалека крикнули журавли, зацокал козо-
дой, собираясь на ночную охоту, просвистели
кроншнепы. Сперва робко, потом смелее за-
пел сверчок. Откуда-то издалека ему ответил
другой. Всплеснулась рыба. Заныли комары.
Прогудел летящий крупный жук. Потом неза-
метно и постепенно усилился какой-то непре-
81
П. Мариковский В мире насекомых
рывный шорох вместе с легким нежным зво-
ном. С каждой минутой он становился все
громче и громче.
На небе загорелись звезды и отразились в
озере. Клонит ко сну. Мысли путаются. Но на-
до перебороть усталость, выбраться из-под
полога и узнать, откуда нежный звон и шорох.
На фоне еще светлого заката, над самой
машиной я вижу стайку крупных насекомых.
Это ручейники. В безудержном танце они ме-
чутся из стороны в сторону. Сколько сил и
энергии отнимает этот безудержный полет!
Иногда в рой ручейников влетает грузная, с
длинным брюшком самка и тотчас же опуска-
ется на землю, сопровождаемая несколькими
самцами.
В стороне от ручейников, тоже над маши-
ной, плавно колышется, будто облачко дыма,
тоже в брачной пляске стайка крошечных вет-
вистоусых комариков.
И еще одна компания крутится над маши-
ной. Здесь пилоты держатся подальше друг от
друга, каждый совершает замысловатые пиру-
эты в воздухе. Это крылатые муравьи тетра-
мориумы. Удивительно, почему ручейники,
комарики и муравьи роем собрались над са-
мой машиной и нигде вокруг больше их не
видно. Чем им понравилась машина и какой от
нее прок?
Пока я рассматриваю летающих насеко-
мых, муравьи-тетрамориумы забираются на
мою голову и начинают сильно щекотать кожу.
Их целая куча. Скорее от них надо прятаться
под полог.
Засыпая, я продолжаю думать о загадке
брачных роев. Она не столь сложна. Хотя сей-
час неподвижен воздух, и озеро спит, в любой
момент может налететь ветер, как тогда со-
хранить единство, как продолжать брачную
пляску, если нет никакого укрытия, за которым
можно было бы спрятаться. Времени для
брачной встречи так мало, так коротка жизнь.
Машина является заметным ориентиром. Рас-
сеянным ветром будет легче найти друг друга.
Темнеет, и песни крыльев смолкают. За-
кончилась вакханалия насекомых. Наступила
ночь, пустыня и озеро погрузились в ночную
тишину,
НОЧНЫЕ ОГОНЬКИ
Балхаш показался неожиданно из-за хол-
мов, изумрудно-зеленый в желтых песчаных
берегах. Никто из нас не ожидал его сейчас
увидеть, поэтому, наспех остановив машину и
не выбрав как следует место стоянки, все
помчались к берегу.
С воды поднялись утки. С пронзительным
криком ринулись навстречу нам крачки, хло-
потливые кулики с писком отлетели подальше,
только одни ходулочники долго всматривались
в пришельцев, прежде чем всполошились и
объявили тревогу.
Звеня крыльями, поднялось облако круп-
ных комаров-звонцов. Они неожиданно броси-
лись прямо на нас, и со всех сторон посыпа-
лись крохотные удары. Потом комары успо-
коились, ринулись обратно и забились, кто как
мог, в густые ветви кустарников. И так с каждо-
го куста мириады странных комаров встречали
и провожали нас тревожным звоном, лобовой
атакой, щекотали лицо, забирались в рукава,
за ворот, запутывались в волосах.
Что за необыкновенное место! Никогда не
приходилось видеть так много звонцов, да еще
и нападающих на человека.
Всюду же царило величайшее ликование
множества хищников. В кустах мелькали юр-
кие пеночки, сверкали яркими хвостиками го-
рихвостки. По земле бесшумно скользили
ящерицы, не спеша, ковыляли жабы, как уго-
релые метались муравьи-бегунки. А какие
раздувшиеся животы оказались у пауков! Пау-
тину, покрывающую кусты, сплошь облепили
звонцы. Пауки - отъявленные хищники и не
терпят возле себя никого другого. Здесь же
они отказались от обычаев своих сородичей,
сообща оплетали паутиной кусты и, не обра-
щая друг на друга ни малейшего внимания,
лакомились богатой добычей. Изобилие пищи
изменило хищнические наклонности. В приро-
де все так целесообразно!
Маленькие изящные стрекозы-красотки,
щеголяя на конце брюшка ярко-голубым пят-
ном, окруженным черной каемкой, крутились
возле звонцов, попавших в тенета. Они лако-
мились только грудью комаров, жили за счет
пауков, и, наверное, сами разучились охотить-
ся в воздухе. Пеночки тоже выклевывали по-
висших на тенетах комаров. Липкая паутина
цеплялась к их изящному наряду. Поэтому
птички усаживались на голые кустики и, тре-
пеща крыльями, терлись о ветки, стараясь
очистить перышки.
Изумрудное озеро, плеск волн, кромка бе-
лой пены на берегах, прохладный и влажный
воздух, птицы и мириады загадочных звонцов -
все это казалось очень интересным.
Кончается день. Затихает озеро. Умолкают
птицы. Но в наступившей тишине сперва сла-
бо, потом громче и громче начинают гудеть
крыльями комары-звонцы. Их звонкая песня
разносится над берегами уснувшего озера.
Поздно вечером, ложась спать, я заметил
сверкнувшую в воздухе искорку. Мои спутники,
несмотря на многие предупреждения, не ту-
шат полностью костер. Придется выбраться
из-под полога, проверить.
Озеро давно уснуло. Яркими звездами по-
блескивает почти черная вода. Далеко над
берегом еще алеет слабая полоска заката.
Темные кусты обступили бивак и будто ближе
82
П. Мариковский В мире насекомых
к нему придвинулись. Что-то действительно
творится странное, только не там, где костер,
а в кустах. Я вижу сперва один огонек, потом
другой, третий. И рядом с пологом тоже свер-
кает ярко-голубая точка. Какая же это искра?
Горит, не мерцая, ровно, спокойно, необыч-
ным цветом.
Сна как не бывало. Я спешу к кустам и чем
внимательнее вглядываюсь, тем больше вижу
светящихся огоньков. Их тут тысячи, они всю-
ду: на кустах, будто игрушечные лампочки на
новогодних елках, и на земле их тоже немало.
Хватаю одну точку и ощущаю что-то мягкое,
горячее, пожалуй, даже обжигающее. Кладу на
ладонь еще несколько, вглядываюсь. До чего
же велика сила внушения! Комочки вовсе не
горячие, а так показалось. Они источают зага-
дочный холодный свет. Но какой! Что это?
Люминесценция, радиоактивное излучение
или еще что-то другое! У светящихся насеко-
мых он мигающий, пульсирующий. А тут?
Вдруг один комочек шевельнулся, отодви-
нулся к краю ладони, взлетел, скользнул в
темноте и скрылся из глаз. Я поражен, зову на
помощь своих спутников. Все происходящее
кажется чем-то необыкновенным и нереаль-
ным. Жаль, нет с собой спичек или фонарика.
Но вот вспыхивает огонь. На моей руке ле-
жат наши знакомые, ветвистоусые комарики-
звонцы, только вялые, медлительные, некото-
рые почти мертвые. Остальные же, кто без
огоньков и не светятся, неутомимо вьются
роями, и в ночной тишине слышна звонкая пе-
сенка крыльев.
Что же произошло с крошечными жителями
озера? Почему они, умирая, стали светиться?
В темноте ночи под лупой передо мною от-
крывается необычная картина. Все тело кома-
рика горит голубовато-зеленым светом, кроме
черных точечек глаз, трех полосочек на груди
сверху и одной снизу, да крошечных пятнышек
на каждом сегменте брюшка, как раз там, где
расположены темные хитинизированные пла-
стинки. Даже крылья освещены нежными и
прозрачными контурами. Я растираю светяще-
гося звонца пальцами, и яркая полоска ложит-
ся на ладонь, но очень быстро гаснет.
Теперь я догадываюсь, в чем дело. Звонцы
болеют. Они поражены какими-то светящими-
ся бактериями. Эти бактерии мгновенно меня-
ют свои химические свойства при доступе ки-
слорода и гаснут.
Вскоре каждый из нас набирает по целой
пробирке больных и мертвых звонцов, и они,
как лампочки, источают нежное голубое сия-
ние. В темноте южной ночи мы не видим друг
друга. Но светящиеся пробирки хорошо за-
метны издалека, они будто сами по себе плы-
вут вокруг бивака в сплошной темени. При
свете пробирок хорошо виден циферблат ча-
сов: мы слишком увлеклись ловлей светящих-
ся насекомых, уже двенадцать часов ночи,
давно пора спать.
Прежде чем заснуть, я думаю о странной
болезни звонцов. По всей вероятности, она
поражает личинки насекомых еще в воде и не
передается друг от друга взрослыми звонца-
ми.
Интересно бы изучить возбудителя стран-
ной болезни комариков. Быть может, его мож-
но использовать и против насекомых-
вредителей сельского и лесного хозяйства,
хотя, возможно, возбудитель болезни - специ-
фический враг звонцов и других насекомых не
способен поражать. В природе такая специа-
лизация часта.
КОМАРИНЫЕ ПЛЯСКИ
На синем небе - ни одного облачка. Округ-
лые однообразные холмы, выжженные солн-
цем, горизонт, сверкающий струйками горяче-
го воздуха, и лента асфальтового шоссе, пы-
лающего жаром. Долго ли так будет, скоро ли
увидим Балхаш? И вдруг справа неожиданно
показывается синее озеро в бордюре зеленых
растений и цветов, тростника, тамариска, с
желтыми подступившими к берегу барханами.
Острый и приятный запах солончаков, водный
простор - как все это прекрасно и непохоже на
неприветливую пустыню.
Проходим по дорожке, проложенной рыба-
ками-любителями, находим удобное место
возле воды на низком берегу с илистым пес-
ком, по которому бегают кулички-перевозчики.
Испуганные нашим появлением, взлетают бе-
лые цапли, с воды снимаются дремавшие ут-
ки.
Вечером, когда стихает ветер, в наступив-
шей тишине раздается тонкий звон. Это под-
нялись в воздух рои ветвистоусых комариков.
Звон становится все сильнее и сильнее, кома-
рики пляшут над пологами и садятся на них
целыми полчищами.
Под нежную и долгую песню комариков хо-
рошо спится. Рано утром озеро как зеркало.
Застыли тростники. Вся наша машина стала
серой от множества усевшихся на нее комари-
ков. Но вот солнце разогревает металл, и ко-
марики перемещаются на теневую сторону.
Потревоженные, они взлетают стайками, са-
дятся на голову, лезут в глаза, запутываются в
волосах. Но брачный лет еще не закончился.
Над тростниками, выдающимися мысом на
плесе, пляшет громадный рой неугомонных
пилотов. Здесь тысячи, нет, не тысячи, а мил-
лионы крошечных созданий, беспрерывно ра-
ботающих крыльями. В застывшем воздухе
слышен тонкий и нежный звон. Иногда он не-
ожиданно прерывается редким низким звуком.
Отчего бы это могло быть?
83
П. Мариковский В мире насекомых
Внимательно всматриваюсь в висящее в
воздухе облако насекомых. Брачное скопище
целиком состоит из кавалеров, украшенных
прекрасными пушистыми усами. Их беспре-
рывная пляска, тонкий звон и странные низкие
прерывистые звуки представляют собой испо-
кон веков установившийся безмолвный разго-
вор, своеобразный ритуал брачных отноше-
ний. Он имеет большое значение, когда кома-
риков мало и надо посылать самкам особенно
сильные и беспрерывные сигналы. Сейчас же
при таком столпотворении, возможно, они из-
лишни. Но ритуал неукоснительно соблюдает-
ся. Вот опять я слышу прерывистый резкий
звук. Он не так уж и редок и как будто возника-
ет через равные промежутки времени. Как же
я не замечал его раньше! Приглядываясь, ви-
жу, как одновременно с низким звуком облачко
комаров вздрагивает, и миллионы телец в
строгом согласии по невидимому побуждению
бросаются вперед и снова застывают в возду-
хе на одном месте. И так через каждые одну-
две минуты.
Разглядывая звонцов, я невольно вспоми-
наю Сибирь. В дремучем бору сосна к сосне
стоит близко. Внизу царит полумрак, как в
темной комнате, и тишина. Там, где сквозь по-
лог хвои пробивается солнце, будто окна в
темной комнате. У таких окон собираются рои
грибных комариков и заводят свои песни. В
рою несколько тысяч комариков, и каждый
пляшет, как и все, взметнется вертикально
вверх и медленно падает вниз. И так беспре-
рывно, но вразнобой, каждый сам по себе.
Иногда танцоры, будто сговорившись, все сра-
зу, как по команде, взмывают вверх и падают
вниз. Комарикам лишь бы собраться на сол-
нечном пятне в темном лесу, а после можно
обойтись и без него. И рой, приплясывая,
медленно плывет по лесу, тонко и нежно звеня
тысячами прозрачных крошечных крылышек.
Вот на пути опять солнечное пятнышко, и рой
задерживается на нем, сверкая яркими светя-
щимися точками. Зашло солнце, и не стало
комаров, только звенят одни их крылья...
Здесь, на Балхаше, иногда с роем происхо-
дит что-то непонятное. Будто воздух резко
взмыл кверху и вздернул коротким рывком за
собою сразу всех плясунов. И так несколько
бросков подряд в разные стороны. Дымок па-
пиросы плывет тонкой струйкой кверху, не ко-
лышется. Значит, воздух неподвижен, и под-
прыгивают комарики сами по себе все вместе
сразу, будто сговорившись заранее. Точно так
делают громадные стаи скворцов, совершая в
удивительном согласии внезапные повороты,
виражи, подъемы и падения. Такие же мгно-
венные броски можно увидеть и у стаи мелких
рыб, когда приходится прятаться в укрытия
при нападении хищника. Как все это происхо-
дит, какой имеет смысл у комаров? Ни звук
крыльев, ни зрение тут не имеют значения, а,
конечно, что-то особенное и никому не извест-
ное.
Я взмахиваю сачком, и рой рассеялся,
оборвался звон крыльев. Но проходит минут
десять, и комаров будто стянуло магнитом,
они вновь реют в воздухе дружной компанией.
В сачке же копошатся нежные, маленькие, зе-
леноватого цвета самцы с роскошными мохна-
тыми усами. Весь рой состоит из самцов,
сплошное мужское общество.
И тонкий звон крыльев, и тысячи светлых
точек на солнечном пятне, и медленное путе-
шествие по лесу - все это ради того, чтобы
облегчить встречу с подругами, рассеянными
по большому темному лесу.
Какое же значение имеют таинственные
взмывания всего роя и странные подергива-
ния? Каков механизм, управляющий миллион-
ным скоплением насекомых, какие органы
чувств обеспечивают эту необыкновенную
слаженность сигнальных звуков и движений?
Кто и когда сможет ответить на эти вопросы?
Разгадка всего этого, могущего показаться
малозначительным и досужим, способна от-
крыть удивительные физические явления, не-
известные науке и управляющие миром живых
существ. И не только...
КУСТ ШИПОВНИКА
Над сухими и пыльными холмами мелькает
ослепительно белая чайка. Потом пролетает
цапля, еще чайка и вот, наконец, показывается
большое, до самого далекого горизонта озеро,
и мы сразу попадаем в другой мир. На галеч-
ный берег накатываются зеленые, с белыми
гребешками волны, по небольшой косе бродит
стайка кроншнепов, увидали нас и повернули к
нам головы. Проносится стайка чирков. Вдали
от берега две чомги сплылись вместе и забав-
но кланяются друг другу вихрастыми голова-
ми. На берегу озера лежат окатанные волнами
валы тростника. Это остатки плавучих остро-
вов, разбитых ветрами и волнами. Цветет ли-
ловый осот, и большой темно-зеленый куст
шиповника тоже разукрасился белыми цвета-
ми. Свеж, прохладен и по особенному душист
после пустыни озерный воздух!
У куста шиповника небольшая тень, и мы
располагаемся рядом с нею на машине. Куст
шиповника - целое государство. Кого только на
нем нет! Больше всего крупных, с роскошными
мохнатыми усами комаров-звонцов. Их целые
тучи. Напуганные нашим появлением, они с
тонким, нежным звоном поднимаются в воздух
и долго не могут успокоиться.
У основания куста шуршат сухими листья-
ми, лежащими на земле, ящерицы - узорчатые
эремии: здесь им легко ловить комаров-
звонцов, все листья шиповника до самой зем-
84
П. Мариковский В мире насекомых
ли покрыты ими, забита звонцами и сеть пау-
ка. Хозяин сетей объелся, обленился, не же-
лает показываться из комочка сплетенных
вместе листьев.
Всюду снуют муравьи-бегунки. Они очень
заняты. Шутка ли, сколько на землю падает
погибающих комаров, какое отличнейшее уго-
щение! Крутятся еще мухи-ктыри, хищные
клопики, жужелицы. Налетают розовые сквор-
цы и, деловито торопясь, склевывают кома-
ров. Для всех хватает поживы, у всех пир го-
рой!
Поведение комаров-звонцов кажется
странным. Чуть передвинешься в сторону - и с
куста поднимается встревоженная стайка на-
секомых.
Двигаясь вокруг куста, я все время спуги-
ваю звонцов. Но взмах рукой не производит
впечатления. Я энергичными шагами отхожу
от куста и возвращаюсь к нему. Может быть,
звонцы замечают только движение темного
предмета на светлом фоне неба? Но они реа-
гируют вне зависимости от того, с какой сторо-
ны куста я нахожусь, со стороны ли озера и
заходящего солнца или со стороны темной
гряды кустов на востоке. Уж не воспринимают
ли комарики какие-то излучения, идущие от
тела человека? Перемещение источника излу-
чения в сторону вызывает тревогу, приближе-
ние или удаление этого источника не изменяет
направления излучения. Это почти фантазия,
но как объяснить их загадочное поведение?
Сколько живых существ находят приют
возле куста шиповника! На его листьях видны
ярко-красные шарики. Небольшое к ним при-
косновение - и они отваливаются, падают на
землю. Это галлы, болезненные наросты, вы-
званные осами-орехотворками. Другие галлы,
крупные, неправильной формы, покрыты ко-
лючими и крепкими шипами. Ими растение
невольно защищает своего врага - личинок
орехотворок.
Но что наделали с шиповником пчелы-
мегахилы! Все листья изувечены, из них выре-
заны аккуратные овальные или строго круг-
лые, будто по циркулю, кусочки. Из этих кусоч-
ков пчелы изготовили обкладку ячеек. В каж-
дой ячейке уложена пыльца цветов, смочен-
ная нектаром, и яичко.
Как все в природе взаимозависимо. В том,
что шиповник пострадал от пчел-мегахил, по-
винны лиловые цветы осота. Если бы они не
росли по берегу озера, откуда пчелам брать
живительный нектар. Впрочем, дело не только
в одном осоте. Виновно во всем еще само
озеро, выбросившее на берег тростники. Толь-
ко в его полых стеблях пчелы и устраивают
ячейки для деток. Озеро, выбросившее трост-
ник, служит приютом для пчел. Осот кормит
пчел нектаром и снабжает их пыльцой. Из ли-
стьев шиповника мегахилы готовят обкладку
для ячеек. Если разорвать и уничтожить одно
из звеньев этой цепи обстоятельств, не станет
пчелы-мегахилы на берегу озера. Быстро ле-
тит время. Незаметно наступает вечер. Пора
забираться под полога.
На далеком противоположном берегу озера
горят тростники, и столбы коричневого дыма
поднимаются высоко в небо. Солнце, большое
и красное, медленно опускается в воду, протя-
нув по волнам багровую мерцающую дорожку.
Гаснет закат, разгорается зарево пожара.
Стихает ветер, и перестают шелестеть волны.
Постепенно над берегами озера растет тонкий
и нежный перезвон: поднялись с дневок в воз-
дух комары-звонцы и принялись за брачные
пляски.
Ветер совсем стих. Всю долгую ночь поют
звонцы. В гладкое зеркало озера глядятся яр-
кие звезды пустыни, и отражается зарево да-
лекого пожара.
Такое изобилие животного мира, громад-
ные рои комариков - звонцов, облака поденок
и ручейников, тростники, раскачиваемые ки-
шащей в них рыбой, - все это было в годы
процветания Балхаша. Но, по неразумному
решению, построили на реке Или, главной ар-
терии, питающей озеро, Капчагайское водо-
хранилище, и Балхаш стал стремительно уга-
сать. Исчезли тростниковые заливы - места
изобилия водных животных. Вдобавок пала
длительная засуха на пустыни, и опустел Бал-
хаш. В 2003 году выпали обильные дожди в
Джунгарском Алатау, и озеро неожиданно
подняло уровень. Но сколько надо лет, чтобы
восстановилась его жизнь, тем более что Ки-
тай построил мощную плотину на реке Или
для орошения своих земель. В 2004 году Бал-
хаш все так же сияет своими сине-зелеными
водами. Но на нем уже нет ни чаек, ни комари-
ков, ни ручейников, разрушен рыбный промы-
сел. Сколько десятилетий необходимо, чтобы
он восстановился, слезами озеро не напо-
ишь...
85
П. Мариковский В мире насекомых
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КОРОТКОУСЫЕ
КОВАРНАЯ МУШКА
Мы мчимся по асфальтовому шоссе через
Кокпекское ущелье мимо голых красных скал и
редких кустиков. Но вот за поворотом показы-
вается зеленая полоска растений, а выше нее
синеют роскошные заросли шалфея. Такое
место нельзя проехать мимо, надо остано-
виться. Заскрипели тормоза, вся компания эн-
томологов выбралась из кузова и рассыпалась
по склону ущелья. У каждого свои дела: кто
интересуется жуками, кто мухами, кто пчела-
ми. А у меня - муравьи. Какие здесь живут ви-
ды, как идут дела у маленьких тружеников пус-
тыни?
Но муравьями заняться не удается. У само-
го края дороги я вижу осу-аммофилу, черную с
красным пояском на брюшке, как всегда, быст-
рую, очень занятую. Еще бы! У нее очень важ-
ное дело. Точными ударами жала в нервные
узлы она только что парализовала большую
зеленую гусеницу совки и теперь тащит свою
добычу. Гусеница весит в два-три раза больше
хищницы. А осе нипочем ни камни на пути, ни
густое переплетение сухих травинок.
Дела заботливой аммофилы, в общем, мне
известны наперед. Сейчас она оставит добычу
и примется рыть норку. Потом, построив под-
земную темницу, затащит гусеницу в норку,
отложит на нее яичко, забросает землей вход,
утрамбует его и на этом закончит заботы о
детке. И все же интересно посмотреть еще
раз.
Не жалею, что не занялся муравьями и ув-
лекся аммофилой. Дела ее, оказывается, не
столь уж просты. За нею неотступно следует
небольшая серая мушка. У нее большие крас-
ные глаза, черные пятнышки по бокам брюшка
и крепкие жесткие черные щетинки, рассеян-
ные по телу. Мушка ловка, очень осторожна,
все время держится сзади осы на почтитель-
ном расстоянии, не попадается на глаза. Вдруг
хозяйка добычи заметит, погонится. У мушки
отличное зрение, она вовсе не так уж и близо-
рука, как принято думать про насекомых, и за
полметра хорошо отличает осу от других всю-
ду снующих насекомых. Я пытаюсь поймать
мушку сачком, но досадно промахиваюсь, и,
несмотря на это, она быстро находит свою
жертву и продолжает следовать за нею по пя-
там. Интересная мушка, никогда не видал я
такую настойчивую и зрячую!
Аммофила же ничего не подозревает,
мелькает среди камней нарядная, черно-
красная с зеленой гусеницей. Но вот она оста-
вила ношу за камешком в тенистом углубле-
нии и скрылась.
А мушка? Она не смущена исчезновением
охотницы. Уселась на травинку почти над са-
мой гусеницей, спокойна, неподвижна. Один
раз скользнула вниз, села на мгновение на
гусеницу (не отложила на нее свои яички, хотя
это было сделать проще простого) и возврати-
лась обратно на свой наблюдательный пост.
Неожиданно мушка исчезла. Гусеница одна,
брошена, будто никому не нужна.
Я оглядываюсь вокруг, ищу осу и мушку.
Наконец слышу легкий звон. Он мне хорошо
знаком: оса вибрирует крыльями и челюстями,
когда роет норку. Земля так и летит струйками
из-под ее сильных ног. Быстрая, энергичная,
она уже почти выкопала норку. А муха, оказы-
вается, сидит рядом на камешке, поглядывает
на работу землекопа. Как она ее нашла? Тоже,
наверное, по звуку вибратора.
Наконец подземное жилище для будущей
детки закончено. Оса почистила яркий костюм
и помчалась разыскивать добычу. Мушка не
собирается покидать своего наблюдательного
поста, уверена, что к жилищу для детки мать
обязательно вернется.
Оса не сразу нашла добычу Немного
ошиблась, попала в другое место. Покрути-
лось, нервно размахивая усиками и вздраги-
вая крыльями, но все же нашла камешек, воз-
ле которого спрятала гусеницу, схватила ее,
потащила, поднесла к норке и стала бегать
вокруг нее, как бы желая убедиться, что все в
порядке, никто не угрожает ее будущей детке.
Но не заметила главного - притаившуюся муш-
ку. Ата замерла, не шелохнется.
Теперь, пожалуй, надо попытаться поймать
врага осы. Но снова досадный промах. Навер-
ное, все кончено: напуганная муха более не
появится. Но мои опасения напрасны. Прохо-
дит несколько секунд, и она снова на своем
наблюдательном посту, не сводит глаз с осы и
ее добычи.
Поведение мушки меня очень заинтересо-
вало. Я даже рад, что не сумел ее поймать,
хотя все наблюдение может потерять цен-
ность, если мушка будет упущена. Очень важ-
но узнать, кто она такая. Мир насекомых ве-
лик, только одних мух, занимающихся подбра-
сыванием яичек на чужую добычу, наверное,
несколько сотен видов.
Почему бы мушке не воспользоваться от-
лучкой хозяйки добычи и не отложить яички?
Дела просты и ясны, идут к концу. Сейчас гу-
сеница будет занесена в подземелье! Но и на
этот раз у мушки, наверное, свой особенный
расчет. Решительный момент для главного
действия еще не наступил, торопиться не сле-
дует, мало ли что может произойти с осой или
86
П. Мариковский В мире насекомых
с ее добычей. Гусеницу могут утащить мура-
вьи, птицы. Такое бывает. Да и сама оса не
застрахована от гибели. Нет, уж лучше карау-
лить здесь, возле норки.
Оса закончила обследование. Успокоилась,
не нашла ничего подозрительного. Поднесла
гусеницу к самой норке, забралась в нее, вы-
сунула оттуда голову, схватила добычу и ис-
чезла с нею в глубине.
Проходит десяток минут. Сейчас, наверное,
оса отложила на гусеницу яичко. Вот она вы-
скочила наверх, обежала вокруг приготовлен-
ного для детки убежища. А мушка? Что с нею,
почему она зевает, глупая преследовательни-
ца!
Нет, мушка неспроста выжидала. Ловкая и
быстрая, будто отлично просчитав наперед
все действия осы, она улучила момент, соско-
чила на землю, села на самый край норки,
спружинила тельце, выбросила из кончика
брюшка белую крошечную кучку и опять села
на свой наблюдательный пост.
Мои нервы напряжены до крайности. Иметь
дело с такими торопливыми насекомыми не-
легко. В величайшей спешке едва успеваю
разглядеть через лупу, что белая кучка - штук
двенадцать крохотных личинок, вовремя на-
ставляю фотоаппарат на действующих лиц и,
хотя неудачно, опять пытаюсь изловить сач-
ком коварную мушку. Ловить насекомых, си-
дящих на земле, сачком очень трудно.
Дальше происходит неожиданное. Оса,
прежде чем засыпать норку, ударом ноги
сбрасывает кучку личинок в подземелье и,
молниеносно мелькая ногами, забрасывает в
норку землю. Вскоре работа закончена, детка
устроена. Оса даже не уделила времени на
традиционную чистку своего костюма, взмыла
в воздух, полетела к сиреневым зарослям
шалфея. Проголодалась, бедняжка! В послед-
ний момент я успеваю заметить, как за нею,
пристроившись сзади, мелькнула и коварная
серая мушка.
Неужели она, такая ловкая, будет и дальше
следовать за аммофилой, вместе с нею летать
по цветам, лакомиться нектаром и восстанав-
ливать свои силы, шпионить за ловкой охот-
ницей, когда та будет разыскивать свою добы-
чу, ночевать рядом с нею, до самого конца
жизни ловко и безошибочно подбрасывая ли-
чинок на очередную жертву!
Что же теперь с мушкой? Наблюдение, не
подтвержденное определением насекомого,
теряет ценность. Что делать? Надо ее искать!
И я ползаю по камням, разглядываю и ищу
незнакомку, нервничаю: у моих спутников дела
закончены, и пора продолжать путь.
Неожиданно на камне я вижу сразу трех
мушек, красноглазых, в черных крапинках на
брюшке и с длинными крепкими щетинками.
Ну, теперь бы не промахнуться. Резкий взмах -
и в сачке бьется одна пленница. Наконец-то
попалась! Теперь можно продолжать путь
дальше.
КЛАДБИЩЕ УЛИТОК
Иногда, опустив голову, бродишь часами по
пустыне или в горах, всматриваясь в окру-
жающий мир маленьких существ, видишь все
знакомое, много раз встречавшееся. И все же
вдруг глаза улавливают что-нибудь необыч-
ное. Вот и сейчас по камню тянется, сверкая
глянцем, тонкая извилистая полоска. Она пе-
реходит на былинку, поднимается по ней,
опускается вниз на землю и теряется среди
зарослей трав. Впрочем, в находке нет ничего
удивительного. Здесь проползла улитка, оста-
вив на своем пути дорожку из высохшей про-
зрачной слизи.
Я хорошо знаю эту светлую, с коричневой
полоской улитку. Она самая распространенная
в Семиречье. Сейчас, когда миновала весна,
наступило жаркое лето, и стала сохнуть трава,
улитка собралась спать. Выбрать место для
долгого сна на все жаркое лето не столь про-
сто. Для этого нужна особенная постель: ка-
мень с ровной площадкой, нависающий под
углом в 45 градусов, стволик кустика, или, на
худой конец, листик растения. Как определяет
угол наклона улитка, сказать трудно. Некото-
рые камни находятся в большом почете, они
все усеяны плотно прикрепившимися засоня-
ми.
Вначале мне казалась загадочной способ-
ность этих вялых и глупых тихонь определять
угол наклона. Потом постепенно маленький
секрет их поведения раскрылся сам собою.
Оказалось, что отверстие раковины улитки
или, как его еще называют ученые, «устье»,
скошено к оси спирального завитка тоже под
углом в 45 градусов. Улитка же непременно
должна спать в строго вертикальном положе-
нии своего домика кверху устьем, а для этого
надо прикрепиться к поверхности, наклонен-
ной тоже под этим же углом. Два угла, сло-
женные вместе, составляют прямой угол.
- Для чего улитке надо засыпать в таком
положении? - спрашивал я своих спутников по
путешествиям или прогулкам в поле, пытаясь
разбудить их любознательность.
- Как для чего? - удивлялись моему вопро-
су. - Просто так удобнее, таков обычай улитко-
вого племени. Некоторые из людей, например,
любят спать на правом боку, другие на спине
или на животе...
- Все это верно, - возражал я. - Но удобство
существует не просто само по себе, а чем-то
вызвано.
Отвечая так, я обычно старался продол-
жить разговор. В природе так много непонят-
ного и неразведанного, разве не интересно
87
П. Мариковский В мире насекомых
находить ответы на загадки. В чем же дело в
данном случае мне удалось узнать довольно
легко. Засыпая, улитки прикрепляют себя к
опоре прочным белым цементом. Он держит
домик на весу и, кроме того, предохраняет его
владельца, обладающего нежным и влажным
тельцем, от высыхания. Прикрепившись к кам-
ню, улитка выделяет тягучую прозрачную
слизь, и она, занимая горизонтальное положе-
ние, прикрывает конец тела равномерным
слоем, предохраняющим от высыхания. Может
быть, еще эта слизь защищает улитку от про-
никновения в тело болезнетворных грибков и
микробов.
Но другой секрет их жизни беспокоит меня
своей неразгаданностью много лет. Ранней
веной, когда земля еще не покрылась травой,
или в местах, где весенние пожары обнажили
землю, покрыв ее черным пеплом, в глаза не-
вольно бросаются густые скопления пустых и
выбеленных солнцем, дождями и временем
ракушек улиток. Они будто кладбища, устав-
ленные сверкающими белизной крестами, не-
вольно обращают на себя внимание. Большей
частью такие кладбища располагаются на чис-
тых площадках. Как и почему они образуются?
Некоторые животные, заболев или соста-
рившись, перед смертью уходят умирать в
строго определенные места. Так, например, в
Казахстане есть урочища, усеянные черепами
горных баранов архаров не потому, что их
здесь постигла гибель от стихийных бедствий.
Животные приходили сюда умирать веками.
Возможно, эта удивительная черта поведения
архаров таит в себе какую-то органически це-
лесообразную реакцию. Заболевшее животное
должно удалиться в определенное место, изо-
лировать себя, чтобы не заразить своих соро-
дичей и оставить местность, в которой они
обитают, чистой. Есть, говорят, в Африке
кладбище слонов. Но медлительные и прими-
тивные улитки - не чета красавцам архарам
или умницам слонам.
Загадка кладбищ улиток оставалась долгие
годы нераскрытой, каждую весну, пока земля
не покрывалась зеленой травой, всегда о себе
напоминала.
В Большом алматинском ущелье я очень
люблю заброшенную дорогу, поднимающуюся
серпантином по крутому склону на самую
вершинку горы. Безлюдная и почти непрохо-
димая для автомашин, она очень удобна для
экскурсий. Здесь на фоне потонувшего в дыму
города, на влажной, смоченной дождем земле
можно увидеть следы барсука, косули или да-
же оленя и, конечно, повстречаться со множе-
ством разнообразных насекомых. К тому же,
на дороге, свободной от растительности, все
хорошо видно. Вот и сегодня кажется стран-
ным, что на ней в нескольких местах скопи-
лось огромное количество улиток. Они непод-
вижны, замерли. Я трогаю посохом одну, дру-
гую. Улитки падают на бок. Они мертвы. В их
гибели таится что-то интересное, и я, сняв с
себя полевую сумку и фотоаппарат, присажи-
ваюсь на корточки.
Улитки перед гибелью, как и полагалось
перед сном, прикрепились к земле. Многих
опрокинули жуки-мертвоеды. Они старательно
выедают сочную ткань. Жукам помогают шуст-
рые рыжие лесные муравьи Formica truncicola.
Чувствуется, что для тех и других добыча при-
вычная. Шустрые муравьи, размахивая усика-
ми, крутятся возле тех улиток, которые еще не
опрокинуты на бок, чувствуют поживу, но под-
ступиться к ней не могут. Еще бы! Каждый из-
вестковый домик подобен большой консерв-
ной банке с отличным провиантом. Разведали
поживу и маленькие муравьи тапиномы, заме-
тались, провели дорожку и помчались по ней в
обоих направлениях: от гнезда к улитке, от
улитки к гнезду. Другие мелкие муравьи-
тетрамориумы, спокойные и медлительные,
закрыли улитку копошащейся массой.
Поднимая с земли одну за другой улиток, я
рассматриваю их в лупу. В них как будто нет
ничего особенного. Но потом в тягучей слизи
вижу несколько личинок мух. Они, слегка изви-
ваясь, буравят острыми головками мускулату-
ру ноги улитки, протискиваются в ее тело. Те-
перь я знаю, на кого обратить внимание, и со-
бираю в мешочек улиток, прикрепленных к
земле, которыми еще не успели поживиться
мертвоеды и муравьи.
В одном месте дорога проходит под не-
большим, но крутым и голым откосом, на ней
особенно много больных и погибающих ули-
ток. Будто кто-то умышленно собрал их здесь.
Какая трагедия.
Больные улитки бросаются с обрыва, кон-
чая жизнь массовым самоубийством! - фанта-
зирует мой случайный по прогулке спутник.
Но дело здесь, конечно, не в этом. Выбира-
ясь из зарослей травы, из тени в поисках чис-
того и освещенного солнцем места, попав на
крутой откос, обессилевшие улитки скатыва-
ются на дорогу.
Дома мой богатый улов сложен в стеклян-
ные банки и помещен на окно. Днем банки
щедро обогревает солнце. Оно, наверное, не-
обходимо, если улитки выползли из зарослей
на открытую дорогу. Иногда прохожие бросают
удивленный взгляд на окно. Что находится в
банках: ни цветок, ни вода с рыбками!
Проходит неделя. Возвращаясь из коман-
дировки, спешу посмотреть банки с улитками.
И какая радость! В ней ползает, бьется о стек-
лянные стенки, с целью вызволения из плена,
целая стайка мух. Низким басом гудят боль-
шие серые, с полосатой грудью мухи-
саркофаги, деликатно попискивают саркофаги
поменьше ростом и другой расцветки, молча
88
П. Мариковский В мире насекомых
шныряют мушки- эфедрины. Они самые инте-
ресные, глубоко черные, а крылья так тесно
уложены на спинке, что их не видно. Я сразу
узнал этих мушек. Когда-то очень давно изо-
бражение их мне встретилось в одной зару-
бежной книжке по энтомологии. Это, она за-
клятый враг улиток, первая кладет в них яички.
Личинки этой мушки, развиваясь в теле улит-
ки, каким-то образом извращают поведение
обреченной на гибель хозяйки, и та, вместо
того чтобы найти для себя удобное место для
летнего сна под камнем, выползает на чистые,
прогреваемые солнцем места и прикрепляется
к земле не как полагается, а устьем книзу
только ради удобства потомства своего злей-
шего врага, ведь напитавшимся личинкам на-
до обязательно уйти в почву и там превра-
титься в подобие куколки.
Вот и открылась загадка кладбищ улиток.
Мне могут не поверить, что паразит, обитаю-
щий в теле хозяина, может извращать его по-
ведение в свою пользу. Но таких примеров
немало. Возбудитель гриппа заставляют забо-
левших этой инфекцией чихать ради распро-
странения и заражения других. Собака, боль-
ная бешенством, начинает бросаться и кусать
всех встречных тоже на благо своему врагу.
Рыжий лесной муравей Formica rufa в Сибири,
изучению которого я посвятил несколько лет,
заболев грибковой инфекцией, отчетливо из-
меняет сложное поведение на пользу своему
врагу...
Мухи-саркофаги - спутницы маленькой чер-
ной мушки. Они подбрасывают свои яички
позже, когда улитка уже обречена.
Улитка с каемочкой на ракушке - злейший
враг животноводства. В ее теле развиваются
глисты ланцетовидной двуустки и эритремы.
От этих паразитов сильно страдают домашние
травоядные животные. Больные улитки зара-
жают траву этими глистами.
Маленькая мушка-эфедрина ранее не была
известна в нашей стране (имеется в виду
СНГ), и мне привелось первым с нею познако-
миться. Она неукоснительный враг и истреби-
тель улиток. Но сколько и у нее недругов: му-
хи-саркофаги, муравьи, жуки-мертвоеды. Все
они поедают легкую для них добычу - зара-
женную личинками мух - улиток. «Святое ме-
сто не бывает пусто».
МУХИ СПУТНИЦЫ
Молочно-белая и шумливая река Чилик бе-
жит через Сюгатинскую равнину. Она разреза-
ла на множество островков большой зеленый
тугай, разлилась многочисленными протоками
и, собравшись в одно русло, помчалась через
ущелье между красными и голыми горами в
далекую пустыню.
Мы поднимаемся вверх по тропинке в горы.
Вокруг камни, глина, кусты таволги, терескена
и шиповника. Кричат кеклики, перелетая с
вершины горы на вершину, пронзительно пе-
рекликаются пустельги. Из-за кустов выскаки-
вают зайцы песчаники. Жарко. Зайцы, неохот-
но отковыляв в сторону, прячутся под кустами.
Вокруг беспрестанно летают серые мухи,
садятся на землю впереди меня, повернув-
шись ко мне головой. Мухи все время рядом.
Иногда как будто кое-кто из них отстает, но
взамен исчезнувших появляются другие. Мухи
не садятся на тело, не проявляют свою обыч-
ную назойливость. Странные мухи! Зачем они
за мною летают? Неужели боятся, чтобы на
них не наступили, и поэтому устраиваются го-
ловой навстречу. Тогда не проще ли уступить
дорогу и скрыться, чем крутиться впереди.
Мелкие муравьи-тетрамориумы вышли из-
под камня большой компанией. Как будто ме-
жду ними началось сражение, и кое-кто уже
сцепился в смертельной схватке друг с дру-
гом. Останавливаюсь возле муравьев и вни-
мательно их рассматриваю. Мухи расселись
на камнях, смотрят на меня большими корич-
невыми глазами. Постепенно они исчезают.
Для них не интересен сидящий человек. Но
едва я трогаюсь дальше, как мухи вновь появ-
ляются. Нет, неспроста они летают за мною,
зачем-то я им необходим!
Обратно с гор я спускаюсь напрямик, без
тропинки. Из-под ноги вылетает кобылка-
пустынница, сверкает красными с черными
перевязями крыльями и садится на землю.
Почему-то здесь кобылки очень неохотно
взлетают. Некоторые выскальзывают из-под
самых ног, пытаясь незаметно отползти в сто-
рону. Те, кто поднялся в воздух, потом на зем-
ле трепещут крыльями, как будто пытаются
сбросить со своего тела что-то приставшее.
Подобное я когда-то видал и раньше! Так ве-
дут себя кобылки, которым на лету отложили
на тело яички мухи-тахины. Через нежные по-
кровы под крыльями личинки мух проникают
внутрь тела, потом съедают своего хозяина и
сами превращаются в мух. Уж не занимаются
ли этим коварным ремеслом мои преследова-
тельницы? Предположение нетрудно прове-
рить. Ну, кобылка, поднимайся в воздух! И я
подталкиваю ее ногою.
Совсем недалеко пролетела кобылка. Но
короткого взлета было достаточно. Мгновенно
целой компанией бросились мухи на летящую
кобылку.
Секрет мух неожиданно и так легко разга-
дан! Теперь понятно, почему мухи меня со-
провождают и садятся впереди.
Кобылки, ощущая своих врагов, не желают
подниматься в воздух, расправлять крылья,
обнажать уязвимые места. Но из-под ног круп-
ных животных полагается взлетать: кому хо-
89
П. Мариковский В мире насекомых
чется быть раздавленным. Мухи же, завидев
крупных животных, сопровождают их. Под ка-
тегорию крупных животных попал и я.
Наловить мух и уложить их в морилку - де-
ло несложное. Потом надо будет их точно оп-
ределить. Это типичные мухи-тахины, потре-
бительницы кобылок!
Впрочем, еще не все понятно. Если мухам-
тахинам так нужны взлетающие из-под ног че-
ловека кобылки, почему они не собрались
возле меня большой стайкой, а всегда сопро-
вождали примерно в одинаковом количестве?
По давнему опыту я знаю, что каждое насеко-
мое занимает свою территорию и старается ее
не покидать. Если бы не было такого порядка,
то мухи скоплялись неравномерно и мешали
друг другу. По-видимому, меня все время со-
провождали разные тахины и вели что-то вро-
де эстафеты.
В Сюгатинской равнине сейчас очень мало
кобылок. Можно не сомневаться, что это ре-
зультат работы мух. В этом году они уничто-
жат почти всех кобылок, а затем им не на кого
будет откладывать яички. Только очень немно-
гие случайно уцелевшие кобылки дадут по-
томство.
Мухам-тахинам сейчас нелегко живется.
Многие из них напрасно бросаются на летя-
щих муравьиных львов, на бабочек. Трудно
матерям пристраивать свое потомство. Мно-
гие из них окажутся неудачницами. Перейти
же на другую добычу они не могут. Привыкли
многими тысячелетиями к определенной до-
быче...
Проходит несколько лет, и я снова встре-
чаюсь с мухами охотницами за кобылками.
Возможно, они встречались мне и прежде, но я
на них просто не обращал внимания.
В одном месте спуск в глубокий и обрыви-
стый каньон реки Чарын долог и тяжел. Спер-
ва надо пройти по гребню голых коричневых
скал, покрытых мелким гравием, затем пере-
браться через крутые скалы и закончить путь
по каменистой осыпи. Спустившись вниз, мок-
рый от пота и усталый, я усаживаюсь на бере-
гу стремительно бегущей реки и после жаркой
сухой пустыни с наслаждением вдыхаю влаж-
ный воздух прибрежных зарослей.
Рядом с речкой растут редкие кустики сак-
саула, караганы вперемежку с голыми желты-
ми полянками, усыпанными камнями. Случай-
но взглянув на землю под ноги, вижу всюду
сидящих мух-тахин. Они повернулись ко мне
головами, и по этому признаку догадываюсь,
что предо мною мои старые знакомые, они
ожидают, когда я пойду и вспугну кобылок.
Жалко мух! Они давно страдают от груза
готовых к самостоятельной жизни личинок.
Кобылки же не желают взлетать, обнажать
уязвимые места, чувствуют своего врага
Здесь в этом совершенно глухом месте не
стало никаких крупных животных, некому вспу-
гивать кобылок, поэтому мухам нелегко охо-
титься.
Я отдохнул у реки, искупался, набрал в
алюминиевую канистру воды и пошел обратно
к биваку к ожидающим меня товарищам в ка-
менистую пустыню над каньонами Чарына. За
мною сразу же тронулась и большая компания
мух. Их собралось не менее двух десятков.
Обгоняя и залетая спереди, они рассажива-
лись на камнях, повернувшись ко мне головою,
ждали, что вот-вот из-под моих ног вылетит
кобылка. Я успел кое с кем из них познако-
миться. Вот самая большая красноглазая та-
хина. А вот и самая маленькая серенькая. У
одной продольные полоски на груди очень яр-
кие, у другой темнее.
Но кобылок здесь очень мало, они все ока-
зались предусмотрительными, не желали вы-
летать. Один раз нашлась глупая, поднялась в
воздух, сверкнула голубыми крыльями и тот-
час же уселась на землю. За нею сразу увяза-
лись все мои мухи, и кобылка вместе с ними
была похожа на комету с длинным хвостом.
Самые юркие и быстрокрылые успели подбро-
сить ей под крылья личинок. Как после этого
бедная кобылка затрепетала крыльями, как
замахала задними ногами, закидывая их впе-
ред за голову и пытаясь сбросить с себя не-
другов.
Но что одна кобылка для такой оравы на-
стойчивых охотников! Все они и от меня не
отстают, надеются. Я перебрался через каме-
нистую осыпь - мухи со мной тоже, перелез
через крутые скалы - мухи от меня ни на шаг
не отстали. Долго вышагивал по гребню ко-
ричневых скал, но мухи и здесь были со мною
Наконец, добрался до бивака, изнывая от жа-
ры и усталости, снял с плеча канистру с водой
и буквально повалился в тень машины.
И сюда со мною прибыли мухи. Расселись
вокруг, повернулись ко мне головами. Среди
них я узнал самую большую, красноглазую, и
самую маленькую, серенькую, и с самыми яр-
кими полосками на груди, и с самыми темны-
ми. Сидят, не шелохнутся, мучаются, надеют-
ся, что может быть, еще где-нибудь вылетит
кобылка, может быть, удастся удовлетворить
самый сильный инстинкт жизни, позаботиться
о своем потомстве. Плохи дела у мух-
спутниц!..
СУМЕРЕЧНЫЕ МУХИ
После сухой и жаркой пустыни, пыльной
дороги и духоты внезапно открылась обшир-
ная впадина, заросшая зеленым лесом, соч-
ным и темным на фоне светлых пустынных
гор. Когда же машина спустилась в заросли,
сразу стал ощущаться другой мир: прохлада,
90
П Мариковский В мире насекомых
влажный воздух, густые заросли лоха, лавро-
листного тополя и... пение птиц.
Мой спутник оставил меня на маленькой
лесной полянке у проточки, а сам ушел ноче-
вать на кордон. Вскоре меня окружила не-
обыкновенная чуткая лесная тишина. Одино-
чество, слабые лесные шорохи, далекий гул
бегущей горной речки Чилик создавали на-
строение обостренного внимания к окружаю-
щему. Мое настроение, по-видимому, переда-
лось и собаке. Она поводила ушами, вслуши-
валась, тянула носом воздух. Ей, наверное,
чудилось, что застывший лес окружен множе-
ством зверей и птиц, а их сверкающие глаза
уставились на нас со всех сторон.
Вечерело. Я быстро разостлал тент, надул
резиновый матрац, расстелил постель, натя-
нул марлевый полог, уложил в порядок вещи и
с наслаждением растянулся на постели. После
долгого пути так приятен был отдых. Рядом,
почти над самой головой и в отдалении, рас-
певали соловьи, ворковала малая горлица,
над полянкой, шурша крыльями, носились
стрекозы. Лежа, я вслушивался в симфонию
леса.
На небе стали загораться звезды. Без де-
сяти минут девять вдали раздались мелодич-
ные крики крошечных сов-сплюшек.
Еще через пять минут затокал козодой, вы-
летел на охоту и начал бесшумно кружить над
полянкой, сверкая белыми пятнами на крыль-
ях. Прошло еще около пяти минут, и вдруг за-
шуршала трава, потом раздалось жужжание
крыльев, и в воздух поднялись хрущи. Грузные
и неловкие, они натыкались на полог, падая
рядом с постелью. Сразу замолкли сплюшки.
Что случилось с этими миниатюрными совка-
ми? Разве до песен, когда пришла пора охоты
на мясистых и крупных жуков.
Всматриваясь в темнеющее небо и на
мелькающих на его фоне крупных жуков, я не-
ожиданно увидел, как за одним из них погна-
лась муха. Потом у другого появилась такая
же преследовательница.
Мухи, летающие в глубоких сумерках, меня
поразили. «Не может быть такого, - скажут эн-
томологи. - Любители тепла, солнца и света,
они тотчас же укладываются спать, как только
дневное светило уходит за горизонт, и на зем-
лю опускаются сумерки. Другое дело комары!»
Неужели это были тахины, специфические
враги хрущей! Они откладывают яйца на тело
жуков, и прожорливые личинки въедаются в
сочные ткани хозяина. Но жуки живут недолго,
всего несколько дней, неделю. Дела их корот-
ки. После брачного лета остается только от-
ложить яички - и все. Может быть, личинки со-
скальзывают с тела жуков в тот момент, когда
заботливая мать зарывается в землю и при-
нимается откладывать яички? На яичках или
личинках хрущей и происходит развитие мух.
Я быстро выскочил из-под полога. Но как в
наступившей темноте различить жуков? Хрущи
продолжали жужжать, мух возле них не раз-
глядеть.
В девять часов десять минут смолкло гуде-
ние хрущей. Вечерний брачный лет их закон-
чился. Внезапно, будто по уговору, замолчали
соловьи. Иногда кто-либо из них, неугомон-
ный, начинал песню, но тотчас же прерывал
ее на полустрофе.
Затих ветер, воздух потяжелел, стал влаж-
нее, и сразу громко зашумела река.
Ночью сквозь сон я слышал, как снова ста-
ли перекликаться сплюшки. Иногда из пустыни
налетал сухой и жаркий ветер, и тогда стихала
река. Во сне мне чудились сумеречные мухи, я
бегал за ними по полянке, натыкаясь на кусты
и валежины, но мой сачок после каждого взма-
ха был пуст.
Прошло два года, и я снова повстречался с
сумеречной мухой. Это было ранней весной
Пустыня еще желтая, унылая, скучная. Вечер
Вдали видны суровые горы Калканы, рядом -
сухие, пыльные и пухлые солончаки, да ред-
кие рощицы каратуранги. Дует холодный ве-
тер.
Мои спутники заняты, устанавливают
большую палатку, утепленную фланелью, ста-
вят жестяную печку. Я брожу вокруг, осматри-
ваюсь. Рано мы выехали в поездку, жизнь еще
не пробудилась, спят насекомые.
По небу протянулись длинные темные и
косматые тучи. Они расходятся веером с за-
пада на восток. Что-то будет с погодой! Весна
в этом году удивительно запоздалая.
Вечереет. Тучи почернели, на западе над
самым горизонтом засверкала яркая полоска.
Солнце закатывается за нее прочерченное
двумя черными линиями.
Еще больше темнеет. Пора идти в палатку.
Из трубы камина над палаткой уже протяну-
лась приветливая струйка дыма. Неожиданно
ветер стихает, и наступает необыкновенная
тишина.
Холодно. Зябнут руки. Минус два градуса.
И вдруг издалека доносится такая знакомая
тихая трель. Силюсь вспомнить. Это поет жа-
ба в небольшом логу с чахлым соленым ру-
чейком. Поет недолго. Неуютно холоднокров-
ной жабе, не пришла еще теплая весна. Или,
быть может, она все же умеет как-то согре-
ваться, когда холодно.
Из палатки зовут: пора ужинать. В этот мо-
мент я слышу над ухом ясное жужжание.
Раньше я его тоже слышал, да не обратил
внимание, думал, чудится. Но жужжание чет-
кое то справа, то слева. Успел заметить, что
на фоне потухающей зорьки мелькнула какая-
то темная точка. Взмахнул рукой и что-то пой-
мал. Муха! Где это видано, чтобы мухи летали
в сумерках, да еще и при такой низкой темпе-
91
П Мариковский В мире насекомых
ратуре. Живой комочек бьется в руке, трепе-
щет крыльями. Озябшие пальцы плохо слу-
шаются, муха вырвалась, улетела. Жаль, что
так и не узнал, кто она такая, зачем возле ме-
ня крутилась. Удастся ли когда-нибудь пой-
мать такую сумеречную муху?
ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНЫЕ МУХИ
Солнце спряталось за темную гряду туч,
повисших над далеким горизонтом. Голубой
Балхаш потемнел, и по его поверхности кое-
где пробежали пятна легкой ряби. Застыл воз-
дух.
Тишину лишь изредка прерывали крики ча-
ек.
Наш бивак давно устроен: две оранжевые
палатки растянуты по сторонам машины. Мы
собрались ужинать, я заглянул в палатку и
увидал, как в нее одна за другой в спешке за-
летают мухи. Вскоре их набилось несколько
десятков. Вели они себя беспокойно, беспре-
станно взлетали, меняли места. Самым по-
четным у них оказалась алюминиевая трубка -
подпорка палатки. За то, чтобы уместиться на
ней, среди мух возникло настоящее соперни-
чество, и неугомонные спутницы человека, как
мне показалось, разбились на несколько ран-
гов. Тот, кто находился в высшем ранге, упор-
но отстаивал свое привилегированное поло-
жение.
Подул легкий ветерок. Он слегка стал тре-
пать полотнище палатки, и. возможно, поэтому
алюминиевая трубка оказалась самым спо-
койным местом для крылатых созданий, при-
готовившихся к ночлегу.
Неожиданное нашествие мух меня озада-
чило. В предыдущий вечер такого не было.
Подумалось о том, что сейчас, когда ночи так
коротки и рано всходит солнце, утром назой-
ливые мухи не дадут спокойно спать.
Вспомнилось стихотворение А.Н.Апухтина:
Мухи, как черные мысли,
весь день не дают мне покою:
Жалят, жужжат и кружатся
над бедной моей головою.
Позвали ужинать. Мои спутники уже сидели
за походным столом. Они не видали то, что
мне сразу бросилось в глаза, как только я вы-
шел из палатки. С запада весь горизонт заво-
локло серой мглою пыли. Она неслась широ-
ким фронтом к нам. Надвигался ураган.
Поужинать мы не успели, так как пришлось
все спешно переносить в одну из палаток. Че-
рез несколько минут ураган и к нам пожало-
вал, и наша палатка затрепетала. Зашумел
Балхаш, и по его поверхности помчались се-
рые волны. Так вот почему забрались в палат-
ку мухи! Они не то, что мы, загодя почувство-
вали приближение непогоды. Сильный ветер
для них опасен больше, чем дождь. Может
унести далеко в места, непригодные для жиз-
ни, или, что еще хуже, забросить в водные
просторы Балхаша. Предусмотрительными
оказались балхашские мухи!
В пустыне наш бивак иногда посещают со-
всем другие большие мухи. Они очень краси-
вы, не боятся человека. Вот и сейчас прилете-
ла одна такая белобрюхая.
- Муха-белобрюха, куда ты лезешь, такая
назойливая, смелая и независимая! - говорю я
ей шутя.
Крупная, размером с ноготь большого
пальца человека, с очень мохнатыми черными
ногами, она безбоязненно ползает по мне и
норовит спуститься в чашку с горячим супом
Сразу видно: муха неопытная, наивная, не-
привычная к человеку. Оттого и такая смелая.
Достаточно щелчка, и она отлетит полумерт-
вая на несколько метров в сторону.
Мне жалко муху, я не собираюсь ее награ-
ждать щелчком за бесцеремонное поведение.
Она редкая, необыкновенная, особенно краси-
во ее белое брюшко в черных жестких щетин-
ках.
Мухе нравится наше общество. Она не же-
лает с нами расставаться. Здесь ей хорошо,
кое-чем можно поживиться, хотя и обстановка
необычная и незнакомая. Вокруг же что? Го-
лая сухая пустыня!
Еще несколько видов очень крупных мух
живет в пустыне, и я с ними хорошо знаком.
Но не знаю их образа жизни, он - неизвестен.
Кто их личинки, чем они питаются, где живут,
почему так забавны и доверчивы сами мухи.
Впрочем,последнее мне понятно.
Крупные мухи пустыни не связаны с чело-
веком, от него не зависят, живут сами по себе.
А доверчивость объясняется тем, что так они
привыкли себя вести с дикими зверями: джей-
ранами, сайгаками, волками, лисицами. Какое
дело этим животным до мух, что они могут
сделать мухам хвостами, ушами да копытами!
Человек же для них - тоже вроде большого и
безопасного зверя.
МУШИНАЯ ПРИМАНКА
На пути к Балхашу в пустыне Джусандала
мы остановились на обед в сухом русле не-
большого потока, пока готовили пищу, к нам
пожаловали докучливые мухи, они, как всегда,
с величайшей назойливостью поползли на все
съестное. Поэтому мы возим большой кусок
марли и прикрываем ею еду. Но изголодав-
шиеся мухи находят лазейки, забираются в
посуду седой, садятся на лицо, на руки.
Когда же пришла пора ехать дальше, все
мухи перебрались в машину. Их следовало,
как полагалось, на ходу всех выгнать, да за-
92
П. Мариковский В мире насекомых
были это непременное экспедиционное пра-
вило и привезли непрошеных пассажиров на
вечерний бивак. Утром к мухам - путешест-
венницам тотчас же присоединились местные
мухи, и возле нас собралась порядочная ком-
пания. Картина обыденная для пустыни.
К картонной коробке из-под сахара еще с
прошлой поездки прочно приклеилось не-
сколько кусочков халвы. Она очень понрави-
лась мухам. Наши мучительницы густой кучкой
облепили лакомство, засуетились, стали ссо-
риться. Хорошим угощением оказалась халва:
и сладкая, и жирная, и пахучая! Всем желаю-
щим насытиться ею не хватало места. Боль-
шую часть мух отвлекли остатки халвы, и нам
стало легче!
Как-то коробку из-под сахара, когда она
опустела, за ненадобностью положили на
землю, и на нее набросилась свора больших
зеленых мух, их называют «падальными». Яр-
ко-зеленые, с металлическим оттенком и зер-
кально блестящей поверхностью тела они,
настоящие красавицы, все же не вызывали
восхищения. При одном только слове «па-
дальные» воображение рисовало непригляд-
ную картину пристрастия этих красавиц к тому,
что тронуто дыханием смерти и разложения.
Балхаш богат зелеными мухами, видимо,
не случайно, чему способствуют дохлые рыбы,
выбрасываемые волнами на берег. Когда же
их нет, достается от мух человеку. Между про-
чим, эти мухи не пренебрегают и божествен-
ной добычей пчелок и бабочек и охотно, когда
нет ничего другого, питаются нектаром цветов.
Сегодня вечером мы пренебрегли озером и
остановились в холмах каменистой пустыни,
покрытой редкими карликовыми кустиками
боялыша. Солнце клонилось к горизонту, дул
свежий и прохладный ветер. Думалось, что уж
здесь-то мы отдохнем от мух! Но наша ра-
дость была преждевременной. Вскоре к нам
пожаловала громадная стая мелких сереньких
мушек. Откуда они взялись в этой безлюдной,
почти мертвой пустыне, молчаливой, густо по-
крытой мелким щебнем!
Серые мушки оказались необыкновенными.
Им было совершенно не ведомо чувство стра-
ха, отсутствовала обычная осторожность. Они
забирались во все съестное, легионами лезли
в чашки с чаем, тотчас же погибая в горячей
воде. Мушиная рать навела на нас необыкно-
венную панику. Отмахиваясь от назойливых
созданий, мы строили планы, как будем выго-
нять их на ходу из машины.
Но когда мы снялись с бивака на следую-
щий день, ни одна серенькая мушка не отпра-
вилась нас сопровождать, все остались в сво-
ей родной голодной каменистой пустыне. И за
это мы были им благодарны!
БЕЛОГОЛОВАЯ НЕМЕСТРИНИДА
Глубокое ущелье Каинды протянулось с
востока на запад. Вверху ущелья видны скалы
и снега, а далеко внизу - широкая равнина со
зреющими хлебами. Шумный ручей, бегущий
по дну ущелья, разделяет два мира: лесной,
занявший северный склон, и степной - южный
и солнечный. Оба мира близки друг к другу, но
сильно отличаются. Там разные растения,
птицы и насекомые.
Степной склон опускается вниз крутыми
хребтами. И здесь тоже не все одинаково, а
сама вершина хребта, будто граница между
двумя разными мирами. Один склон похож на
кусочек пустыни, затерявшийся в горах Тянь-
Шаня, с серой полынью, терпкой и душистой,
другой - как настоящая разнотравная степь,
пышная, с серебристыми ковылями. Наблю-
дать насекомых легче там, где растет полынь
и земля слабо прикрыта травами.
Среди полыни голубеют кисти цветов змее-
головника. Их венчики, похожие на глубокие
кувшинчики, свесились вниз, и сразу видно,
что не для всякого насекомого там, в глубине,
припрятан сладкий нектар. Вход в цветок на-
чинается маленькой посадочной площадкой,
прикрытой небольшой крышей. Все это соору-
жение выглядит удобным, будто приглашает: «
Пожалуйста, присаживайтесь, дорогие гости!»
За узким входом в кувшинчик располагается
просторное помещение, с его потолка, как
изящная люстра, свешивается пестик и четыре
приросших к стенке пыльника. Отсюда идет
ход через узкий коридор в богатую кладовую.
Среди голубых цветов змееголовника зву-
чит оркестр звенящих крыльев мух-
неместринид. Эти мухи совсем не такие, как
все остальные. Плотное тело их имеет форму
дирижабля и покрыто густыми волосками.
Большие глаза венчают голову, а длинный, как
острая рапира, хоботок направлен вперед.
Крылья мухи маленькие, узенькие и прикреп-
лены к самой середине тела, совсем как у ско-
ростного реактивного самолета. Неместрини-
ды - особое семейство с немногими предста-
вителями.
Песни крыльев неместринид различны. Вот
поет самая крупная, серая и мохнатая. Тоном
повыше ей вторит другая, поменьше размера-
ми и золотистая. Но чаще всех слышатся пес-
ни белоголовой неместриниды. Яркое сереб-
ристо-белое пятно на лбу, отороченное тем-
ным, хорошо отличает эту муху от других. Те-
ло белоголовой неместриниды сильное, обте-
каемой формы, как торпедка, нежно-
бархатистое, в густых сероватых поблески-
вающих волосках. Она подолгу висит в возду-
хе на одном месте, чуть-чуть сдвинется в сто-
рону, опустится вниз, подскочит кверху или
боком, будто маленькими скачками, постепен-
93
П, Мариковский В мире насекомых
но приблизится к голубому цветку. Это не
обычный полет, а скорее плавное путешествие
по воздуху в любом направлении. Такой полет
называется стоячим. Он гораздо сложнее
обычного и требует особенно быстрой работы
крыльев. И у неместриниды они будто пропел-
леры: узки, очень малы.
Белоголовые неместриниды перелетают от
цветка к цветку, и звонкие песни их крыльев
несутся со всех сторон. Часто песня слышится
где-то рядом, и, прислушиваясь к ней, не сразу
разыщешь глазами повисшее в воздухе насе-
комое. Один за другим обследует неместрини-
да цветы, останавливаясь в воздухе и едва
прикасаясь к венчику хоботком. Подходящий
цветок она выбирает долго, ищет, где еще ос-
тался нектар, не пусты ли кладовые?
Но вот, наверное, из кувшинчика доносится
аромат, песня крыльев повышается на одну
ноту, маленький бросок вперед, ноги прикос-
нулись к посадочной площадке, мохнатое
тельце исчезает в просторном зале, а длин-
ный хоботок уже проник в узкий коридор и по-
спешно черпает запасы сладости Только
змееголовник заставляет прервать полет не-
местриниды. В остальные цветы она обычно
на лету опускает хоботок и пьет нектар, ни на
минуту не присаживаясь. Его там, видимо,
очень мало, а может быть, и вовсе нет.
Насытившись, белоголовая неместринида
висит в воздухе уже не перед цветком, а про-
сто так и еще громче запевает свою песню
крыльев. Я навожу на нее лупу медленно и
постепенно, чтобы не напугать. Видно, что
длинный хоботок поднят кверху, а все тело
находится в небольшом наклоне. Для чего
так? Быть может, ради подъемной силы
встречного тока воздуха? Но для стоячего по-
лета в этом нет необходимости, такое положе-
ние просто удобно для посещения цветов.
Ведь они наклонены к земле, и залетать в них
удобнее снизу.
Разглядывая муху, думаю о том, до чего
изумительно ее сходство с маленькой тропи-
ческой птичкой колибри! Такое же обтекаемой
формы тело, длинный загнутый по форме уз-
кого коридора кладовой цветка хоботок-клюв,
маленькие узкие крылья, работающие в не-
имоверно быстром темпе. Совпадение не слу-
чайное. Колибри тоже питаются нектаром цве-
тов и долгое время проводят в стоячем поле-
те.
У белоголовой неместриниды задние ноги в
полете вытянуты в стороны. В этом тоже кро-
ется какой-то секрет аэродинамики полета.
Остальные ноги не видны, они тесно прижаты
к телу и, подобно шасси самолета, спрятаны.
Хочется подобраться снизу к висящей в
воздухе неместриниде и посмотреть на нее
детальней. Но большие темные глаза повора-
чиваются вместе с головой в мою сторону,
сверкает серебряный лоб, песня крыльев сра-
зу становится другой, переходит на низкие но-
ты, муха быстро уносится в сторону, исчезает
из глаз, и только звон ее остается, он будто
звучит где-то совсем рядом. Но это уже другая
неместринида повисла в воздухе. Она присела
на травинку, но почему-то не перестала петь
крыльями. Зачем ей попусту тратить силы?
Не попытаться ли по звуку измерить коли-
чество взмахов крыльев в секунду? Задача
сложная, но ее можно, пожалуй, решить при
помощи совсем простого приема. В моей по-
левой сумке есть кусочек тонкой стальной
ленты от карманной рулетки. Зажимаю один
ее конец пинцетом и, оттягивая другой, за-
ставляю звучать. Сантиметр ленты звучит
слишком низко, на девяти миллиметрах звук
выше, а на восьми миллиметрах - совсем, как
пение крыльев. Потом по звучанию отрезка
стальной ленты я определю быстроту взмахов
крыла в секунду.
Неместринида не одинока в умении так бы-
стро махать крыльями. Пчела делает около
двухсот пятидесяти взмахов в секунду, комар
почти в два раза больше. Каковы же мышцы,
способные к такому быстрому сокращению!
Организм позвоночных животных не имеет
подобных мышц.
Пока я сравниваю песню крыльев немест-
риниды со звучанием стальной ленты, откры-
вается и маленький секрет сидящей на былин-
ке мухи. К ней подлетает другая неместрини-
да, такая же по окраске, только чуть меньше и
более мохнатая. Это самец. Песня неместри-
ниды, сидящей на травинке, оказывается, при-
зыв. После встречи с самцом неместринида-
самка перестает обращать внимание на цветы
и начинает крутиться между травинками, по-
висает над какой-то норкой, подскакивает над
ней вверх и вниз, сопровождая этот прием со-
всем другим тоном. Но вот норка оставлена, и
неместринида висит над какой-то ямочкой, по-
том еще долго и настойчиво что-то ищет над
самой землей.
У неместринид еще не раскрыт цикл разви-
тия. Предполагается, что самки откладывают
яички в кубышки саранчовых. Как бы ни было,
белоголовая неместринида для потомства
ищет, наверное, кладку яиц кобылочки. Она
настойчиво летает над землей, не обращая
внимания на цветы. Пожелаем ей удачи в
столь трудных поисках!
СИРФ-ГЕЛИКОПТЕР
В ущелье Кегеты у небольшого утеса, там,
где дорога делает крутой поворот, над куртин-
кой высокого шиповника в воздухе висит чер-
ная точка. Это какая-то крупная муха, подобно
геликоптеру, повисла на одном месте. Можно
ли равнодушно проехать мимо нее? Пока ос-
94
П. Мариковский В мире насекомых
тановлена машина, муха бросается в сторону,
описывает несколько зигзагов и снова засты-
вает в воздухе.
Если не делать резких движений, то не-
трудно подойти к парящему насекомому. Тогда
становится хорошо видна темная грудь и поч-
ти черное брюшко со светлой перевязью. На
крыльях, форму которых не различить при
столь быстрых взмахах, по-видимому, есть
черное пятно, так как в воздухе протянулась
черная полоска. Вот и другая такая же муха
застыла в сторонке, а вот и третья, четвер-
тая...
Мухи парят только над кустами шиповника
у небольшого утеса, больше их нигде нет. Это
избранное место, своеобразный ток. Полет же
в воздухе не простой, а брачный, и участвуют
в нем одни самцы.
Иногда пара мух затевает состязание, и то-
гда в воздухе мелькают едва уловимые глазом
стремительные броски, виражи, внезапные
подъемы и падения. Потом мухи разлетаются
в стороны, и вновь каждая надолго застывают
в воздухе, будто подвешенная за невидимую
тоненькую ниточку.
Иногда одна из мух снижается, наспех ла-
комится цветами, пьет воду. Без пищи невоз-
можно долго выдержать такую напряженную
работу крыльев.
Хорошо бы поймать одного виртуоза. Но в
горах очень быстро меняется погода, и пока я
достаю сачок, из-за скалистых вершин ущелья
выплывает темная туча и заслоняет солнце.
Сетка дождя закрывает все: и зеленую поляну
с цветами, и небольшой утес, и скалистые
вершины. Сразу становится холодно. Дождь
все сильнее и сильнее. На дороге появляются
лужицы, в них вздуваются и лопаются пузыри.
Потом светлеет, дождь затихает, еще не-
сколько минут, и облака уходят за другие ска-
листые вершины, а в нашем ущелье уже све-
тит горячее южное солнце, в воздухе появля-
ются насекомые, и не верится, что недавно
было так неуютно и холодно. И опять над кур-
тинкой шиповника повисают в воздухе мухи-
геликоптеры.
Сейчас поймаю застывшую в воздухе муху.
Нужно только хорошенько приготовиться и
точно взмахнуть сачком. Взмах сачка сделан
правильно, быстро. Но сачок пуст, и нет в нем
никакой мухи. Куда она могла исчезнуть? Сно-
ва осторожно подкрадываюсь, прицеливаюсь.
И опять неудача. Муха так ловка, ее броски в
стороны так быстры, что ей не стоит никакого
усилия увернуться от опасности. Попробую
сделать очень быстрый взмах сачком изо всех
сил. Но сачок опять пуст, а муха, как бы драз-
ня, покачивается в стороне на своих быстрых
крыльях.
Опять находят тучи, и моросит дождь. Не
поискать ли строптивых мух в траве? Ведь
должны же они где-то прятаться! И вот уже я,
хотя и мокрый от дождя, но с удачным уловом,
с четырьмя большими мухами.
Это черные сирфиды, все самцы. У них
темно-коричневое пятно на каждом крыле,
большие коричневые глаза, желтый лоб,
длинный черный хоботок, иссиня-черная
грудь, покрытая жесткими черными волосками
и такое же черное брюшко со светлой перевя-
зью. Собственно, это окошечко в черном до-
мике - прозрачный сегмент, за которым не
видно никаких органов, и зияет пустота.
Вечером дома под бинокуляром я вскры-
ваю брюшко сирфа. Оно пусто, наполнено
воздухом и разделено тонкой и прозрачной
перегородкой. На внутренней стенке брюшка
снизу заметны белые веточки трахей, посре-
дине - тоненькие нервные тяжи, сверху - спин-
ной кровеносный сосуд и едва различимый
тяж кишечника.
Вот так живот, содержащий один воздух!
Где же печень, жировое тело, мальпигиевые
сосуды и многое другое?
Только на самом конце брюшка, за тонень-
кой перегородкой, в желтой и прозрачной кро-
ви плавает густое сплетение трахей, да клубо-
чек трубчатых половых желез.
Воздушные мешки имеют почти все ле-
тающие насекомые. Но такие большие извест-
ны, пожалуй, лишь у цикад. Эти воздушные
мешки хорошее подспорье в полете. Благода-
ря им у насекомого уменьшается удельный
вес. Кроме того, под влиянием усиленной ра-
боты мышц воздух в мешках прогревается, и
тогда брюшко начинает выполнять роль аэро-
стата. Нагреву воздуха способствует и черный
цвет сирфов. Все это, кстати, при столь дли-
тельном полете на одном месте.
ДВУХЭТАЖНЫЙ РОЙ
Рано утром в ущелье у реки еще лежит
глубокая тень, прохлада, на травах обильная
роса. С одной стороны ущелья на теневом
склоне - молчаливый темный еловый лес, на-
против же его на солнечном склоне степные
травы, светло и, наверное, жарко и сухо.
Я легко оделся, выбрался из палатки и, по-
ка дошел до солнечного склона, озяб. Зато
среди степного раздолья на подъеме под теп-
лыми лучами солнца сразу же согрелся. Тут
давно проснулись насекомые. В воздухе но-
сятся стрекозы, порхают красавцы аполлоны,
на муравьиной куче тонкоголового муравья
кипит неугомонная жизнь, а со всех сторон
слышатся несложные песенки маленьких ко-
былок.
Возле кустика барбариса вьется небольшой
рой крошечных насекомых. Я вглядываюсь в
него. Это какие-то муравьи. Надо их изловить.
Но едва вытаскиваю из полевой сумки сачок,
95
Г). Мариковский В мире насекомых
как дружная компания пилотов, все до единого
уносятся в гору.
Мне очень надо узнать, у какого вида на-
чался брачный полет крылатых самок и сам-
цов, поэтому я огорчен неудачей. Кроме того,
необходимы крылатые муравьи для коллек-
ции. Но я тешу себя надеждой, что мои незна-
комцы неспроста помчались из ущелья кверху.
Где-нибудь на моем пути они должны встре-
титься вместе большим роем.
Подъем в гору утомителен. Надо пощадить
сердце, заставить себя идти медленно, лучше
почаще останавливаться, приглядываться к
окружающему, искать интересное.
Кустики остались далеко внизу, теперь
всюду одна лишь низкая травка типчак, да кое-
где ковыль и ежа. Я устал и с удовольствием
устроился в тени одиночной таволги. Но отды-
хать не пришлось. Опять увидал над верши-
ной одиночного кустика жимолости рой сереб-
ристокрылых муравьев-крошек. Но над ним
был еще кто-то другой, покрупнее. К крупным
подлетают маленькие, стукают их, крутятся
возле них. Но почему не образуются пары и не
опускаются на землю? Интересно и разделе-
ние: крупные самки летают выше, маленькие
самцы - ниже. Получается что-то вроде двух-
этажного роя. Такого раньше никогда не при-
ходилось встречать.
Поспешно вооружаюсь сачком и несколько
раз взмахиваю им по скоплению насекомых.
Предвкушая интересную находку, усаживаюсь
поудобнее на землю и вытаскиваю лупу. В
сачке копошится множество малышек самцов
муравьев-лептатораксов. А самки? Где же
самки? Вместо них я вижу совсем необычных
красноглазых с загнутым кверху брюшком
самцов мушек. Не ожидал я такого забавного
сочетания! К одинокому кустику жимолости на
степном солнечном склоне ущелья слетелось
два мужских роя муравьев и мушек, закрути-
лись вместе. Муравьи расположились ниже,
мушки выше. Не беда, что муравьи самцы ино-
гда, обманываясь, набрасывались на мушек,
принимая их за своих невест. Оба роя друг
другу не помеха!
Пока я отдыхал под кустиком, солнце под-
нялось выше над горами, тень от кустика уко-
ротилась, двухэтажный рой немного опустился
к земле, скрываясь от жарких лучей. Так я их и
оставил вместе в веселой брачной пляске.
ДЛИННОЕ НАСЕКОМОЕ
Впервые я увидал это насекомое очень
давно, в барханах верховий реки Или. Оно мне
показалось странным: светло-серое с узким и
очень длинным телом и как-то непонятно рас-
положенными крыльями. Будто их было две
пары, и каждая пара не соприкасалась с дру-
гой. Таинственная незнакомка висела в возду-
хе среди колючек какого-то высохшего и оди-
ноко торчавшего на песке растения. Ловко ны-
ряя среди переплетения веточек, насекомое
переместилось вбок, потом чуть вперед и
опять повисло на одном месте. Пораженный
его необычным видом, я помчался к машине
за сачком (сколько раз зарекался ни на шаг не
отходить от бивака без полевой сумки и сачка)
и, возвратившись, уже больше ничего не уви-
дел. Напрасно я бродил под жарким солнцем
по барханам в надежде встретить это необыч-
ное создание, внешний вид которого был так
странен, что я не мог даже назвать отряда, к
которому оно относилось. Потом мне помогали
в поисках мои спутники. Но все было напрас-
но. Я часто и с сожалением вспоминал эту
встречу, пока впечатление о ней постепенно
не исчезло из памяти.
И вот сейчас случайная остановка после
долгой и пыльной дороги поймы низовий реки
Или у бархана, осенние тугаи в белах шапках
пушистых ломоносов, пламенеющие красным
и желтым кусты кендыря, светлые барханы в
пожелтевших травах, синее небо, все еще
жаркое солнце. И я вновь вижу в кустике свет-
лого, почти голубого, терескена висящее в
воздухе то же самое серое длинное и узкое
тельце с крыльями, работающими с неимо-
верной быстротой.
Не сразу я узнал таинственную незнакомку.
Прошло так много лет! Понадобилось какое-то
время, пока память сработала и воскресила
давно забытое. Но рука уже автоматически
выхватила из полевой сумки сачок. Нет, те-
перь я не собирался вести наблюдение, не
хотел рисковать и упустить незнакомку. Надо
немедля поймать странное насекомое. Но как
это сделать, когда оно висит среди множества
веточек и, будто насмехаясь надо мною, заби-
рается еще больше в гущу. Сейчас оно пере-
берется через кустарничек, мелькнет длинной
палочкой в синем небе и исчезнет, оставив
меня в огорчении.
Но мне, кажется, улыбается счастье. Вот
оно, серенькое, загадочное, многокрылое, вы-
бирается вверх. Сейчас важно не упустить
момент, сделать правильный, быстрый и точ-
ный взмах сачком. Кажется, удалось! Что же
там, в сачке?
В сачке же я не вижу странного многокры-
лого создания. В нем копошится парочка не-
больших мух-жужжал, в светло-серых волос-
ках, большеглазых, с прозрачными крылыш-
ками в причудливо извитых жилочках. Самец
немного больше самочки. Я одурачен, не сра-
зу понимаю, что произошло. Потом все стано-
вится понятным. Так вот какое ты длинное на-
секомое!
Самец, встретив самочку, стал сразу же ра-
зыгрывать строгие правила брачного ритуала,
существующие многие тысячелетия и переда-
96
П. Мариковский В мире насекомых
ваемые по наследству. Пристроился позади
нее на лету и, не отставая от своей избранни-
цы ни на миллиметр, стал следовать за нею, с
величайшей точностью копируя все сложности
ее замысловатого полета. Такой полет служил
своеобразным экзаменом на силу, ловкость,
выносливость, а также доказательством при-
надлежности к тому же самому виду.
Среди мух виртуозные брачные полеты
широко распространены. Очень давно я ви-
дел, как две мушки летали друг за другом по
маленькому кругу с такой невероятной быст-
ротой, что контуры их тел исчезали из глаз, и
на месте крошечных пилотов появлялось по-
лупрозрачное колечко.
Ожидая встретить необычное насекомое, я
немного раздосадован неожиданным концом
истории. Впрочем, стоит ли расстраиваться? И
этот эпизод из жизни сереньких мушек тоже
интересен, и разгадка его наполняет радостью
сердце.
ДОЛИНАКАЛАМПЫРОВ
В горах Тюлькубас, что в переводе на рус-
ский язык означает «Лисья голова», мы вы-
брали небольшую долинку среди весенних
зеленых холмов и только принялись за уст-
ройства бивака, как раздался крик:
- Скорее сюда, нашлось интересное расте-
ние!
Палатка брошена, упала, и мы помчались
смотреть находку. А она, действительно, за-
бавная. Три гладких ланцетовидных листочка
распростерлись по земле в стороны, посере-
дине между ними высится очень странный,
темно-бордовый нежно-бархатный цветок.
Собственно, это даже не цветок, а тоже лис-
тик, только очень широкий, толстый и с нижней
стороны зеленый. Из центра цветка торчит
тонкий длинный цилиндрик, еще более нежно-
бархатистый, а внутри его виден какой-то бе-
лый поясок, отросток, выросты. Удивительный
цветок! Никогда не встречал такого! Какой у
него запах? Я наклоняюсь и втягиваю воздух.
Резкий запах трупного разложения и еще чего-
то невыносимо противного ударяет в нос. Да-
же голова закружилась. Кажется, еще немного
и затошнит. Жаль, что такая изумительная
красота и оригинальная форма сочетаются со
столь дурным запахом.
- Хорошо пахнет, отличный запах! - едва
переводя дыхание, бормочу я.
- Замечательный запах, - краснея от не-
ожиданности, подтверждает мой спутник.
Третий доверчиво тянется к цветку, вдыха-
ет полной грудью, потом, чертыхаясь, откаты-
вается в сторону.
По-видимому, цветок предназначен только
для любителей навоза да мертвечины. Кто же
они, эти насекомые? Я осторожно раскрываю
цветок, и передо мною открывается очень
сложное его строение. В самом низу столбика
на его светлом основании торчат аккуратными
рядками темные шишечки. Выше них шишечки
крупнее, светлее, почти желтые с иголочками
на кончиках. Это женские цветки. Еще выше
шишечки фиолетовые с длинными острыми
отростками. Они образуют как бы густое сито,
мохнатую муфточку, через которую могут про-
браться к основанию цветка только мелкие
насекомые. Над ситом красуется толстый
красный поясок в нежных бугорках - это муж-
ские цветки. Выше них расположена вторая
муфточка щетинок, затем узкая лиловая шей-
ка, за которой высится и сам длинный барха-
тистый столбик. Какая причудливость строе-
ния! И все, конечно, имеет глубокий смысл и
назначение.
Подъехал на лошади чабан. Смотрит на
нас, смеется.
- Калампыр называется этот цветок, - пояс-
няет он, - дурной цветок, мертвым пахнет. Но
им лечатся. Вон там, за большим камнем, ви-
дишь палки в земле? Это около калампыра.
Летом, когда он увянет, будем копать корень, в
воде кипятить. У кого больные легкие - помо-
гает.
Надо бы еще посмотреть калампыров, по-
знакомиться с ними поближе. Но над снежны-
ми вершинами Таласского Алатау повисли
темные грозовые тучи. Надо торопиться ста-
вить палатку, как бы к вечеру не разыгралась
гроза.
Ночью бушует ветер, стучат о палатку
крупные капли дождя, яркие молнии разреза-
ют темноту. А утром безмятежно светит солн-
це, и всюду вокруг нас раскрылись бордово-
бархатные калампыры, вся долина в цветах, и
дурной запах струится со всех сторон. В каж-
дом цветке в самом низу, за решетками, бес-
нуются скопища мелких мушек. Снуют юркие
трипсы, не спеша барахтаются мелкие навоз-
нички (крупным насекомым сюда не пробрать-
ся), сверкают лакированным одеянием крохот-
ные жучки-перистокрылки, выпуская наружу
изящные ажурные крылья. И вся эта ватага,
будто опьянев от аромата гниения, копошится,
бурлит, кипит в угарном веселье, встречая
свою весну. Для них и создан этот сложней-
ший столбик с различными шишечками, шипи-
ками, выростами, нежнейшим бархатом лепе-
стков и таким неприятным запахом для нас и
отрадным для того, кому он предназначен.
Потом мы долго путешествуем в предгорь-
ях Таласского Алатау, но уже нигде не встре-
чаем такого изобилия калампыров, как в той
маленькой долинке.
Научное название растения оказалось, как
сообщили ботаники, Eminium regela.
97
П. Мариковский В мире насекомых
КЕНДЫРЬ-УБИЙЦА
Бывает так, что хорошо знаешь какое-
нибудь растение, знаком со всеми его обита-
телями и вдруг обнаруживаешь на нем что-
либо совершенно необычное и новое.
В летний зной, когда все давно отцвело,
земля пышет жаром, а насекомые, любящие
цветы и от них зависящие, давно замерли, ту-
гаи и приречные засоленные луга украшают
розовые с тонким ароматом цветы кендыря.
На них, я знаю, очень любят лакомиться нек-
таром комары и, когда нет их исконной добы-
чи, поддерживают им свое существование.
Когда-то, до изобретения капроновой нити,
на это растение возлагали большие надежды,
его даже начали возделывать на полях. Очень
прочные у него оказались волокна на стеблях.
Сейчас над цветами кендыря крутились
пчелки, реяли мухи, зеленый богомольчик
усиленно высматривал добычу, ворочая во
все стороны своей выразительной головкой на
длинной шее. Ярко-зеленые блестящие кра-
савцы листогрызы, будто елочные игрушки,
украшали растение. Но больше всех было
мух-сирфид.
Некоторые цветы мне показались темными.
В них, оказывается, забрались зеленые с чер-
ными пятнышками тли, уселись головками к
центру цветка, брюшками наружу и в стороны,
тесно прижались друг к другу аккуратным кру-
жочком. Они высасывали нектар. В этой ком-
пании все места вокруг стола были заняты, и,
наверное, случайно заявившийся к трапезе
был вынужден убраться, убедившись, что ему
ничего не достанется.
Энтомологи, прочтя эти строки, будут явно
раздосадованы и непременно обвинят меня в
фантазии. Тли, обладатели острого хоботка,
как издавна известно, прокалывают им ткани
растения и высасывают из него соки. А здесь,
вместо этого, они мирно пьют нектар! Но в
многоликой жизни насекомых нет незыблемых
законов, которые бы не имели исключений.
Факты - вещь упрямая, хотя среди ученых не-
мало тех, кто упрямее фактов.
Один цветок показался мне неестественно
большим. Я пригляделся к нему. В него заполз
белый с ярко-розовыми полосками цветочный
паук. Отличить обманщика от цветка при бег-
лом взгляде почти невозможно. Хищник ловко
замаскировался и, судя по упитанному брюш-
ку, ему живется неплохо, добычи хватает с
избытком.
Цветочные пауки - великие обманщики. Они
легко приобретают окраску цветка, на котором
охотятся. Их яд действует на насекомых мол-
ниеносно. Иногда удивляешься: присела на
цветок большая бабочка, чтобы полакомиться
нектаром, и вдруг поникла. Ее исподтишка уку-
сил цветочный паук. Она даже взлететь не
успела!
Вот и сейчас вижу в цветке муху. Она мерт-
ва. Наверное, от нее осталась только одна
оболочка после трапезы паука. В другом цвет-
ке - такая же неудачница. Что-то много трофе-
ев у разбойников-пауков! Но одна муха еще
жива и бьется, а паука возле нее нет. Да и в
пауках ли дело? Присматриваюсь и поража-
юсь. Цветок кендыря оказывается убийцей! Он
заманивает насекомых своей прелестной
внешностью и приятным ароматом и губит их.
В мире известно немало насекомоядных рас-
тений. Они приманивают их ароматом и некта-
ром и, обладая особенным капканчиком, губят
их, высасывая содержимое своей добычи. Но
кендырь не относится к компании насекомояд-
ных растений. Его преступная деятельность не
является природной особенностью, это чистая
случайность. Придется, вооружившись лупой,
изучить его строение.
В центре яркого венчика видно компактное
конусовидное образование. В нем скрыт зеле-
ный бочоночек-пестик К нему снаружи плотно
примыкают пять заостренных кверху чешуек
Внутри чешуек находятся пыльники. У основа-
ния чешуйки раздвинуты и образуют щели.
Доступ к нектару возможен только через них.
Несчастные мухи, засунув хоботок в щелку,
затем, поднимая кверху, ущемляют его между
чешуйками. Они плотно сомкнуты, будто дужки
железного капкана. Чем сильнее бьется муха,
тем прочнее зажимается ее хоботок.
Пленниц-неудачниц много. Иные из них вы-
сохли, ножки их отламываются при легком
прикосновении, другие еще эластичны. Неко-
торые еще живы, пытаются вызволить себя из
неволи.
Вот так кендырь! Для кого же предназначе-
ны его обманные цветки? Для более сильных
насекомых с хоботком острым, коническим, а
не с шишечкой на конце, как у мух. Интересно
бы выследить его завсегдатаев. Но сколько я
не торчу возле этого загадочного растения не
вижу ни одного опылителя кендыря. Вспоми-
наю, что ранее мне приходилось встречаться с
подобным растением, выходцем из Америки.
Оно тоже губило тех насекомых, которые были
случайными его посетителями. Комарам же
удавалось вырваться из неожиданной ловуш-
ки. Жаль! Лучше бы кендырь губил кровосо-
сов, чем ни в чем не повинных мух. Пустыня
небогата цветами, у бедных потребителей
нектара нет выбора...
Прошло много лет. Как-то, проезжая через
горы пустыни Турайгыр, я свернул на малоза-
метную дорогу в поисках ночлега. Она повела
в ущелье между большими камнями круто
вниз, через километров восемь мы увидели
реку Чарын. Здесь был довольно обширный
тугай. В обе стороны от него можно было
98
П. Мариковский В мире насекомых
пройти по берегу и попасть на маленький густо
заросший и девственный тугай. Здесь я уви-
дел роскошные заросли цветущего кендыря.
Его нежно-розовые цветки были усеяны круп-
ными черными мухами.
Я хорошо знаю этих самых крупных в
Средней Азии мух, черных, с рыжеватым
брюшком, покрытым длинными и жесткими
щетинками. Среди своих собратьев они вы-
глядят настоящими великанами. В общем, они
встречались редко. Обычно они появлялись на
биваке неожиданно и, посидев смело и безбо-
язненно на ком-нибудь, также неожиданно ис-
чезали. Этим мухам не была свойственна
обычная мушиная назойливость, их не интере-
совали съестные припасы. Вели они себя не-
зависимо и свободно. Кто они такие, как назы-
вались, и какова была их жизнь, я не знал.
Увидев целое скопище мух-великанов, я
удивился. Они деловито сновали по цветам
кендыря, лакомились нектаром, кое у кого из
них торчали на ногах комочки пыльцы расте-
ния. Похоже, что кендырь для мух-великанов
был привычным растением, и они слетелись
сюда, наверное, с большого расстояния. Мо-
жет быть, только для них и были предназначе-
ны цветы со столь странным строением?
ИГРА КТЫРЯ
Джусандала - полынная пустыня, весной на-
поена запахом серой полыни, терпким и прият-
ным. Низкорослая, голубовато-серая, она по-
крывает всю землю, лишь иногда уступая место
другим растениям. Кое-где вспыхивают целые
поля красных маков.
Бесконечные холмы пустыни, будто застыв-
шие морские волны. В чистом небе повисли
редкие белые облачка, от них по холмам сколь-
зят синие тени. Иногда на горизонте появляет-
ся столб пыли, доносится глухой топот, и с
холма на холм проносится табун лошадей. Кое-
где покажется светлое пятнышко отары овец и
исчезнет. Далеко на горизонте мелькнет темная
фигура одинокого всадника.
Вблизи пресных ключей озера Сор-Булак
особенно много скота, и тяжела езда на мото-
цикле. Не из-за плохих дорог, нет, они прекрас-
ные, гладкие, вьются по сухой и твердой почве
пустыни, каждый раз открывая новые и заман-
чивые дали. Мешают езде на мотоцикле... жуки.
Самые обычные в этой пустыне, где пасутся
домашние животные, - жуки-навозники, черные
с рыжеватыми надкрыльями. От их упругих
крыльев звенит воздух. Жуков очень много,
почти ежеминутно они ударяются о металл мо-
тоцикла.
Но иногда происходит более досадное
столкновение жука с водителем мотоцикла, то-
гда от боли хватаешься за ушибленное лицо,
на котором появляется красное пятнышко, бы-
стро переходящее в синеватый бугорок. А жук,
отброшенный в сторону, лежит на краю дороги
и едва шевелит ногами. Ему тоже досталось от
столкновения.
Со страхом думаешь: где произойдет сле-
дующее пересечение путей человека и насеко-
мого, какая часть лица украсится очередным
синяком! Хороша перспектива быть избитым
жуками! Уж не лучше ли остановиться и подож-
дать до вечера?
По полыни ползают голубовато-зеленые жу-
ки-слоники, всюду снуют муравьи. На красных
маках повисли грузные и вялые жуки-
нарывники, а на одиноком кустике терескена
застыла в позе ожидания крупная хищная муха-
ктырь. У нее мощная грудь, тонкое поджарое
брюшко, стройные крылья и острые, как клюв,
ротовые придатки. Черные выпуклые глаза зор-
ко следят за окружающим, голова поворачива-
ется во все стороны. Грубые, жесткие щетинки,
покрывающие тело, придают ктырю грозный и
воинственный вид.
Рядом взлетает толстая черная муха. Ктырь
стремительно сорвался со своего места, мол-
ниеносно ударил муху сверху вниз, по-
соколиному, и оглушенная им добыча уже в
длинных цепких ногах хищника, преспокойно
усевшегося на тот же кустик терескена.
В пустыне царит весеннее оживление. Пол-
зают грузные черепахи. Почуяв приближение
человека, спешит укрыться в ближайшую норку
гадюка. От норы к норе торопливо перебегают
суслики, высоко в небе их высматривает орел.
Вскоре ктырь высосал муху, бросил ее ос-
татки на землю и, потирая ноги, принялся тща-
тельно чистить свое стройное тело, покрытое
жесткими волосками. Вся его поза теперь будто
выражает удовольствие и успокоение, но глаза
по-прежнему следят за всем, и голова повора-
чивается то в одну, то в другую сторону. Еще
несколько минут покоя, и ктырь снова срывает-
ся с кустика... Раздается легкий щелчок, ктырь
ударил грудью в бронированное тело проле-
тавшего мимо навозника. Жук упал на землю, а
ктырь снова уселся на свой наблюдательный
пост. Грязный и черствый жук ему не нужен.
Оглушенный ударом жук неподвижно лежит
на спине. Быть может, он выжидает, когда ми-
нует опасность. Но как будто никого более нет,
только муравей подобрался и ущипнул жука за
ногу, желая разузнать, нельзя ли поживиться.
Навозник шевельнул одной ногой, другой,
расправил усики и вдруг отчаянно замахал сра-
зу всеми ногами, зацепился за комочек земли и
перевернулся. Еще две - три минуты, усики вы-
соко подняты, широкие пластинки на них затре-
петали, улавливая запах навоза, поднялись
надкрылья, завибрировали прозрачные крылья,
«мотор» заработал, и жук взлетел.
Ктырь будто только и ждал появления жука
в воздухе. Вновь стремительный бросок, лег-
99
П. Мариковский В мире насекомых
кий щелчок - и опять сбитый навозник лежит
на земле.
Так повторилось несколько раз, пока жал-
кий и запыленный навозник не уполз далеко в
сторону от столь необычного места, где нель-
зя подниматься в воздух. Через некоторое
время улетает и озадачивший меня хищник.
Чем объяснить странное поведение ктыря?
Неужели такой зоркий и ловкий хищник мог
несколько раз ошибаться, принимая навозника
за съедобную добычу? Ведь он даже не пы-
тался схватить жука ногами. Или, может быть,
жук мешал ему наблюдать за добычей?
По-видимому, ктырь просто-напросто играл
с жуком от избытка здоровья и энергии. Ведь
игры свойственны животным, особенно моло-
дым. Они не только развлечение, как мы чаще
всего думаем. Настоящее значение игр заклю-
чается в тренировке, своеобразной подготовке
к решающим схваткам в жизни.
Хорошо известно, что птицы и млекопи-
тающие любят играть. А у насекомых? Мы об
этом ничего не знаем. Они не столь просты и
примитивны. Им тоже необходим некоторый
опыт, тренировка, и игры в этом помогают.
Этот очерк был написан в конце сороковых
или самом начале пятидесятых годов прошло-
го столетия. Сейчас природа Джусандалы
сильно изменилась. Засуха и перевыпас обед-
нили до неузнаваемости пустыню, а большая
бессточная впадина Сор-Булак закрылась
большим озером сточных вод города Алматы.
НАШИ ЗАЩИТНИКИ
Я повернул машину с проселочной дороги,
заехал на холм и выключил мотор. Изнури-
тельный жаркий день кончался. Большое баг-
ровое солнце склонилось к горизонту пустыни.
Растения уже выгорели. Там, где весною але-
ли маки, виднелись сухие и жесткие колючки.
Только в небольшом понижении тянулась зе-
леная полоска растений. Здесь дружным и
сомкнутым строем росла высокая полынь, те-
рескен и верблюжья колючка.
Пока готовился ужин, на землю постелили
большой тент, параллельно машине вбили два
кола, между ними натянули веревку. Вторую
веревку привязали вдоль машины за клыки
буферов. На брезент постелили спальные
мешки. Теперь между веревками осталось
растянуть на ночь пологи. Без них нельзя, ко-
маров хотя и немного, но спать спокойно не
дадут. К тому же неприятно, если ночью на
постель случайно заползет уховертка, какой-
нибудь жук, фаланга, а то и скорпион. Когда
все хлопоты остались позади, я с наслажде-
нием улегся на постель передохнуть после
долгой и утомительной дороги.
Снизу на фоне чуть темнеющего неба хо-
рошо видно, как в воздухе парят какие-то на-
секомые. Вот одно из них садится на веревку.
По характерному облику в нем нетрудно уз-
нать хищную муху-ктыря. Они уже успели усе-
сться на веревку! Вскоре ктыри, как ласточки
на проводах, выстроились шеренгой. И самки,
и самцы. Никогда не приходилось видеть по-
добное, поэтому я жалею, что мало света,
чтобы сделать фотоснимок.
Ктыри непоседливы. Один за другим взле-
тают, гоняются друг за другом, пикируют на
сидящих, согнав их, занимают освободившее-
ся место. И так беспрестанно, но добродушно,
без насилия, хотя известно, что ктыри, осо-
бенно когда не хватает добычи, не прочь и по-
лакомиться друг другом.
Наблюдать за ктырями, да еще лежа на по-
стели, интересно. Наверное, их игра происхо-
дит от избытка сил, здоровья, ради тренировки
и еще, быть может, для чего-нибудь. Не зря
же! Игра проходит в быстром темпе. Иногда
кто-нибудь из мух взлетает, высоко парит над
землей и потом снова садится на веревку.
Очень понравилась хищным мухам наша ве-
ревка. Их на ней уже собралось не менее двух
десятков, да и в воздухе летает столько же.
Некоторые подлетают к веревке, скрючив ноги.
Это удачливые охотники. В бинокль с лупами
видно, что добыча ктырей - наши мучители
комары. Прежде мне не раз приходилось ви-
деть, как за комарами возле бивака охотились
стрекозы. Теперь привелось наблюдать, как
этим занимаются ктыри. Не ожидал я увидеть
в ктырях замечательных защитников. Уж не
ради ли кровососов собралась здесь вся эта
веселая и непоседливая братия!
Комары же почему-то не кусаются, хотя я
знаю, что здесь они должны быть, до тугаев
реки Или, их главной обители, не так уж и да-
леко.
Темнеет. Мы поужинали. Пора растягивать
пологи, ложиться спать. Солнце опустилось за
горизонт. Постепенно гаснет красная зорька.
Исчезают и ктыри. Остается только один на
самой вершине кола, за который привязана
веревка. Заночевал с нами.
Утром ни один ктырь не прилетел, не поя-
вился возле нашего бивака. Начало дня, на-
верное, не для игр и забав. Да и комаров не
стало, их сдул порыв ночного ветра.
Я брожу по зеленой полоске зарослей.
Ктырей здесь масса, они прилетели из выго-
ревшей пустыни за поживой, но ее здесь мало.
Мухи рыщут в ее поисках, гоняются за бабоч-
ками-совками и пчелами. Но добыча слишком
велика, и, как бы оценив, что она не по силам,
мухи отстают и садятся на вершинки растений,
ворочая во все стороны подвижными головами
с большими глазами. Интересно бы посмот-
реть еще на вечернюю охоту ктырей. Но нам
недосуг, пора ехать дальше.
100
П. Мариковский В мире насекомых
ХИТРЫЙ КТЫРЬ
Под ногами шуршит песок, и посох равно-
мерно и мягко постукивает о дорогу. Впереди
бесконечные песчаные холмы, покрытые ред-
кими кустиками белого саксаула, сбоку - вели-
чавая Поющая гора. Наконец, показались тем-
но-коричневые скалы Большого Калкана. Там
наш бивак.
Во всем сказывается осень. Главное, не
стало насекомых, и от этого скучно в пустыне.
Кое-где пробежит через дорогу песчаный му-
равей, на длинных ходульных ногах проковы-
ляет чернотелка, сверкнет крылом песчаная
кобылка. Но вот откуда-то появился хищный
ктырь, Apoclea trivialis, он пролетает вперед,
садится на дорогу, поворачивается головой
мне навстречу и, уставившись большими гла-
зами, будто рассматривает меня. И так много
раз. Что ему надо? Неужели такой любопыт-
ный!
И снова мерное шуршание шагов о песок,
постукивание посоха и еще этот неожиданный
спутник. Понравилось ему сомною. Ну что же,
может быть, и до бивака вместе доберемся.
Но из-под ног неожиданно вылетает большая
муха, ктырь бросается на нее. Удар сверху,
падение вместе с добычей на землю, несколь-
ко секунд неподвижности, удачливый охотник
поднимается с добычей в воздух и улетает с
дороги в сторону.
Вот зачем меня ктырь провожал! Ожидал,
когда из-под моих ног вылетит испуганное на-
секомое. Верный своей соколиной привычке
брать добычу в воздухе, он не умеет ее оси-
лить на земле. Что же, уловка неплоха. Даже в
этой глухой пустыне, где нет скота, давно ис-
чезли джейраны, архары и другие крупные
звери. Интересно узнать, что это: древний ин-
стинкт, проснувшийся в охотнике, или, быть
может, личный и случайно приобретенный
опыт.
Также ведут себя многие животные. Рядом
с поездом летит кобчик, ожидая, когда из при-
дорожных зарослей вылетит напуганная гро-
хотом пичужка. Провожает автомашину лунь,
высматривая, не шелохнется ли осторожная
мышка, затаившаяся в траве. Во время похо-
лоданий возле овец крутятся ласточки и ловят
на лету поднятых из травы пасущимися жи-
вотными мошек, а скворцы усаживаются на
спины пасущихся животных и оттуда высмат-
ривают потревоженных кобылок.
Через несколько лет я снова возле Поющей
горы, опять вышагиваю по знакомой дороге.
По ней давным-давно никто не ездит, ее почти
всю занесло песком.
Знакомый пейзаж воскрешает в памяти ми-
нувшие события. Вот здесь у большого куста
дзужгуна (он цел, и я встречаюсь с ним как со
старым знакомым) я видел забавных мушек,
летающих стремительными зигзагами, метрах
в двадцати от него было гнездо муравьев-
невидимок, песчаных бегунков, а еще дальше
располагалась колония пчел.
Возле меня беспрерывно летают неболь-
шие стрекозы симпетрум, охристо-желтые са-
мочки, красно-карминные самцы. Каждая стре-
коза, снявшись со своего наблюдательного
поста, летит вперед, провожает меня пять-
десять метров, повернувшись головою ко мне,
брюшком вспять. Потом отстает, чтобы не
вторгаться в чужие владения. Вся Поющая
гора поделена негласно маленькими хищни-
ками на охотничьи участки. Иначе нельзя.
Здесь суровые условия жизни, чтобы прокор-
миться, надо потратить немало энергии. Дру-
гое дело в тугаях. Там масса комаров и другой
живности, огромное количество стрекоз. По-
хоже, что там нет границ участков, все перепу-
тано, хищники охотятся рядом.
Среди стрекоз нашлась одна нарушитель-
ница сложившихся устоев, она долго провожа-
ет меня, вступая по пути в легкие воздушные
баталии и все время не сводит с меня своих
больших глаз, пока, наконец, не хватает вспуг-
нутую мною мушку и не уносится с нею в сто-
рону. Стрекозы, оказывается, так же, как и
ктыри, сопровождают крупных животных, на-
деясь схватить вспугнутую ими дичь. А почему
бы и нет. Правило неплохое!
ЧУДЕСНАЯ ПЕСТРОКРЫЛКА
В предгорьях Заилийского Алатау пока не
выгорела трава, здесь много насекомых. На
больших зонтичных цветах расселись крупные
сине-зеленые бронзовки. Тут же крутятся ма-
ленькие черные мушки-горбатки. Прилетают
осы с блестящим брюшком в ярко-желтых по-
лосках. На белом цветке уселся ярко-зеленый,
как сочная трава, хвостатый кузнечик с боль-
шими цепкими ногами и острым, как кинжал,
яйцекладом. Он не довольствуется одной рас-
тительной пищей и при случае нападает на
насекомых. Вот и сейчас не случайно уселся
он на край белого цветка и выставил наготове
свои цепкие передние ноги.
Поднесем кузнечику бабочку-белянку.
Мгновенный прыжок, бабочка схвачена нога-
ми, зажата в острых шипах, и вот методично,
как машина, зашевелились большие челюсти,
разламывающие тело добычи. Прикончив го-
лову и грудь, кузнечик съедает брюшко, а по-
том уничтожает, казалось бы совсем невкус-
ные крылья.
На синий цветок садится какая-то муха,
промелькнув мимо глаз. Но на цветке ее уже
нет, куда-то успела ускользнуть. Два муравья
тащат добычу и, как это бывает с ними, никак
не могут обойтись без взаимных притязаний.
Один из муравьев одолел другого и помчался
101
П. Мариковский В мире насекомых
с ношей в свою сторону, но побежденный со-
брался с силами и поволок добычу в обратном
направлении. Временная неудача не обеску-
ражила противника, он уперся, задержал дви-
жение. Раздосадованные муравьи не могут
пересилить друг друга, начинают дергаться и
трепать добычу, таская ее в разные стороны.
Вот неугомонные забияки! Из-за чего они так
долго враждуют! Отобрать у них добычу, что-
бы никому не досталась.
Но едва пинцет прикасается к драчунам,
как все мгновенно исчезает, и на синем цветке
становится пусто. Может быть, все это только
показалось, и ничего не было? Да и муравьи
ли это? Пораженный догадкой, что драке му-
равьев могло подражать какое-то насекомое,
начинаю его искать, тщательно осматривая
такие же синие цветы.
Временами поиски кажутся бесполезными,
а все происшедшее представляется загадкой.
Но вот на одном таком же цветке опять мура-
вьи тащат добычу, они очень похожи на ви-
денных мною ранее. Надо скорее вытащить из
рюкзака большую лупу, в нее можно смотреть,
сильно не приближаясь и не пугая насекомых.
Догадка оправдалась! Сразу исчез обман, и
все стало понятным. По цветку ползала, энер-
гично кривляясь и подергиваясь из стороны в
сторону, небольшая мушка, на ее прозрачных,
как стекло, крыльях будто было нарисовано по
одному черному муравью. Рисунок казался
очень правдоподобным и, дополняемый за-
бавными и необычными движениями, усили-
вал обман.
Мушка принадлежала к семейству пестро-
крылок. У большинства видов этого семейства
крылья покрыты четко очерченными темными
пятнами и полосками и кажутся пестрыми.
Благодаря этой особенности они хорошо за-
метны. И не случайно Д.С.Мережковский поч-
тил их вниманием:
И крылья пестрых мух
с причудливой окраской
На венчиках цветов
дрожали, как цветы.
Личинки всех пестрокрылок развиваются в
тканях различных растений, чаще всего в цве-
тах. Но о такой забавной мушке, подражающей
муравьям, я ранее не знал.
Мушку обязательно надо изловить. С зами-
ранием сердца поднимаю сачок, занесенная
рука останавливается на мгновение. Мелькает
мысль: вдруг промах! Резкий взмах, головка
синего цветка, сбитого сачком, отлетает в сто-
рону. В сачке среди кучки зеленых листочков
что-то ползает и шевелится. Осторожно, что-
бы не помять добычу, расправляю сачок. Вот
сейчас в этой складочке материала должна
быть чудесная пестрокрылка. Но мушка резво
вырывается на волю и исчезает в синеве не-
ба...
Солнце склонилось к горизонту. Далеко
внизу за садами стала проглядывать обшир-
ная пустыня, слегка задернутая дымкой. Поро-
зовели снежные вершины гор.
Я пересмотрел множество синих цветов, но
пестрокрылок на них не нашел. Долгие, на-
стойчивые и однообразные поиски ничего не
дали. Неужели все пропало? Что, если выко-
пать тот цветок, на котором впервые была
встречена пестрокрылка, вдруг это была сам-
ка, отложившая яички в завязи цветка расте-
ния? Она, наверное, как и каждый вид пестро-
крылок, привязана только к одному виду рас-
тения, опыляет его цветы и растит на нем сво-
их деток.
Я выкопал растение, дома посадил его в
глиняный горшочеки поместил в обширный
садок, затянутый проволочной сеткой. Каждый
день цветок опрыскивал водой и изредка по-
ливал.
Расчет оправдался. На пятнадцатый день в
садке, забавно кривляясь и подергиваясь из
стороны в сторону, ползало несколько таких
же мушек, как и та, удивительная, встреченная
ранее, и у каждой из них на каждом крыле бы-
ло изображение черного муравья. Это было
потомство чудесной пестрокрылки.
АВАРИЙНЫЕ ЖУЖЖАЛА
Нестерпимая жара, в машину врывается
воздух, будто из раскаленной печи. Я погля-
дываю на термометр, прикрепленный на лобо-
вом стекле машины. Утром было тридцать,
потом стало тридцать пять, теперь уже сорок
два. И это после того, как мы спустились в ни-
зину с невысоких холмов Каратау по дороге к
селу Байкадам.
Вокруг простиралась бесконечная, желтая
пустыня без признаков жизни, изнуренная за-
сухой и горячими лучами солнца.
Сегодня воскресенье, машин мало, шоссе
свободно.
Но впереди на дороге показывается что-то
необычное. Подъезжаем ближе: сбоку дороги
стоит покалеченная грузовая машина, валяет-
ся прицеп, обгоревшие бревна. Видимо, вско-
ре после аварии удалось потушить пожар. Се-
ло Байкадам близко, на виду.
Мы осматриваем следы аварии. То, что я
увидал, меня удивило. Над черными обуглен-
ными сосновыми бревнами в воздухе кружили
и танцевали небольшие коричневые мухи-
жужжалы. Иногда кто-либо из них присаживал-
ся на бревно, щупал его длинным хоботком и
вновь взлетал.
Мухи-жужжалы откладывают яички в ку-
бышки кобылок и в гнезда одиночных пчел.
Сами же охотно лакомятся нектаром растений.
102
П. Мариковский В мире насекомых
Неутомимые летуны, мастера высшего пило-
тажа, они постоянно нуждаются в пище для
восстановления затраченной на полет энер-
гии. Когда есть цветы, мухи-жужжалы долго
живут, откладывают много яичек. Но где в этой
выгоревшей пустыне восстановить силы? И
мухи, расходуя питательные вещества, запа-
сенные еще в личиночной стадии, быстро гиб-
нут.
Почему жужжалы слетелись к месту ава-
рии? По-видимому, запах обгоревших бревен,
испарение эфирных масел, содержащихся в
смоле, чем-то отдаленно напоминали запах
нектара. Голая и выгоревшая пустыня пахнет
только пылью, и вдруг какой-то в ней запах!
ЮРКИЕ ЖУЖЖАЛЫ
Всю полынь давно съели овцы, и на ее
месте развились пышные солянки. Одна из
них цветет. Но как! Цветочки крохотные, едва
заметные белые точки. Без лупы их не разгля-
деть. Но скольким насекомым здесь, в пустыне
они дают жизнь. Возле них вьются серые
пчелки, на лету засовывают хоботки в малю-
сенькие кладовые нектара. Мухи-жужжалы,
бабочки-белянки и желтушки тоже как-то ухит-
ряются добывать пропитание из миниатюрных
нектарников и пыльников. Для кого же предна-
значены такие цветы-лилипутики? Быть мо-
жет, тоже для крошечных насекомых? Но я не
вижу никаких малышек. Видимо, жужжалы и
бабочки опыляют эти цветы, хотя они непри-
вычно малы. Еще сидят на цветах муравьи-
бегунки и муравьи-тапиномы. Тоже добывают
пропитание. Только безвозмездно, не перено-
ся пыльцу.
Иногда, заметная издалека, летает над
цветущими солянками большая оранжевая
оса-калигурт, истребительница крупных кузне-
чиков и кобылок, которых, парализуя, предна-
значает для своих деток. Она очень внуши-
тельна, обладает отличным жалом, никого не
боится, ни на кого не обращает внимания, спо-
койная, независимая, летает сама по себе.
Столь же смелы черные с желтой перевязью
осы-сколии, охотницы за личинками хрущей,
местами очень много жуков и личинок коровок
Лихачева.
Но особенно богат мир мух-жужжал, этих
неутомимых и виртуозных пилотов. Я разли-
чаю среди них несколько видов: одни - совсем
маленькие, светло-желтые, другие - чуть по-
больше, темнее, размером с домашнюю муху.
И еще есть несколько крупных элегантных
красавиц, пушистых, бархатисто-черных с яр-
ко-белыми перевязями.
Больше всех тех, что размером с домаш-
нюю муху. Они и резвее всех. Звон крыльев их
громкий, высокий, судя по тону, крылья в по-
лете делают не менее трехсот взмахов в се-
кунду! Такая, застыв на месте в воздухе, не-
ожиданно ринется в сторону, вернется обрат-
но и снова повиснет на прежнем месте. На ле-
ту муха иногда чистит свои ноги, потирая их
одну о другую, опорожняет кишечник. Мало
мух, которые умеют заниматься подобными
делами в воздухе! Иногда у жужжал наступает
короткая передышка, но тоже в воздухе над
крохотным цветком во время поглощения нек-
тара.
Я пытаюсь изловить неутомимых жужжал.
Но куда там! Даже самый быстрый и точный
взмах сачком не приносит успеха. Сачок пуст,
а муха снова висит в воздухе как ни в чем ни
бывало и слегка покачивается на своих изуми-
тельных крыльях. Тогда, прежде чем взмах-
нуть сачком, я медленно и осторожно подвожу
его поближе к аэронавту. Но и этот прием не
помогает.
Неуловимость одной мухи я хорошо испы-
тал. Пять раз я бросался на нее с сачком, но
она, ловко увернувшись, будто издеваясь над
моей беспомощностью, вновь повисала на том
же самом месте. Так я и не поймал лукавую
игрунью.
На чистую от растений площадку садится
оса-бембекс, охотник за слепнями, и, как все-
гда, после усиленного полета энергично втяги-
вает и вытягивает брюшко. Потом взмывает
вверх и бросается на жужжал. В воздухе те-
перь клубок неразличимых тел. Нет, осе не
угнаться за ловкой мухой, и та, будто сознавая
свою неуязвимость, реет почти над самой
хищницей, присевшей вновь на землю. И так
несколько раз.
Мне кажется, что оса и муха просто играют
от избытка здоровья и сил.
Солнце жарко греет, мухи-жужжалы с еще
большим упоением предаются воздушным
танцам, и тонкое пение их крыльев раздается
со всех сторон.
Я не огорчаюсь неудаче. Вот спадет жара,
тогда ловкости у мух станет меньше. Да и
жаль мешать им резвиться, наслаждаться
сладким нектаром и заодно опылять солянку с
крошечными цветами.
СВЕРКАЮЩЕЕ ЗЕРКАЛЬЦЕ
Сперва на земле, покрытой темно-
коричневым от солнца щебнем, я увидел два
крохотных ярких и белых пятнышка. Когда же
присел на землю, крохотные пятнышки повер-
нулись вокруг оси и снова заняли прежнее по-
ложение. Хотелось отдохнуть, посмотреть с
высокого холма на сверкающий синевой Бал-
хаш. Но теперь не до этого Белые пятнышки -
что-то необычное. Медленно-медленно я тя-
нусь к ним поближе, но тяжелая полевая сумка
( сколько раз она меня подводила!), неожи-
данно соскальзывает с плеча и ударяется о
103
П. Мариковский В мире насекомых
землю, а белые пятнышки, сверкнув, исчезают
вверх к горячему солнцу, застывшему на небе.
И все кончилось. Нет больше ничего. Быть
может, и не будет никогда. Сколько раз такое
случалось!
Теперь можно спокойно отдыхать, любо-
ваться озером. Далеко за Балхашом виднеет-
ся узкая полоска берегов таинственной песча-
ной пустыни Сарыесикатырау. А еще дальше в
воздухе повисла в воздухе линия иззубренных
снежных вершин Джунгарского Алатау. Озеро
замерло, будто отдыхает после ночного штор-
ма, нежится под солнцем, заснуло. Лениво
размахивая крыльями, вдоль берега пролета-
ет одинокий хохотун. Черный, покрытый кам-
нями голый берег, синяя вода, синее небо,
тишина, глушь и извечный покой древней зем-
ли.
На камешке опять появились две яркие бе-
лые точки. Колыхнулись, покрутились и снова
земерли. Теперь я осторожен, весь внимание
Медленный наклон туловища (некстати больно
впились в локти острые камни) - и передо
мной незнакомка - небольшая, серая, вся в
волосках мушка с ярко-белым зеркальцем на
голове и сверкающей серебряной отметиной
на кончике брюшка. Отчего так ослепительно
сияют белые пятнышки, что за чудесные во-
лоски так сильно отражают свет яркой пусты-
ни, неба и озера?
Осторожно целюсь в мушку фотоаппара-
том, задерживаю дыхание. Лишь бы не спуг-
нуть, хоть бы не улетела. Щелчок, второй. Те-
перь можно ловить! Но вблизи мелькнула в
воздухе какая-то темная точка, и мушка умча-
лась за ней.
Более часа брожу с сачком в руках в поис-
ках мушки с белым зеркальцем. И когда, мах-
нув рукой, собираюсь идти на бивак, нападаю
на счастливое место: на чистой полянке на
камешках сразу несколько мушек сверкают
белыми пятнышками.
Нелегко их ловить, таких быстрых и ловких.
Но я счастлив. Первая добыча в сачке. Потом
в морилке. Сейчас через сильную лупу по-
смотрю на свою находку. Но в морилке нет
мушки с белым пятнышком, а вместо нее ле-
жит самая обыкновенная. Неужели, взмахнув
сачком, я поймал случайно другую, а ту, инте-
ресную, упустил. Как это могло случиться?
Ведь в сачке она как будто была одна?
Вторая мушка меня уже не обманет. Это
она жалобно поет в сачке крыльями, даже
сквозь белый материал видно ее сверкающее
украшение. Надо бы теперь поймать еще хотя
бы парочку - и тогда можно искупаться. Очень
хочется пить.
Но в морилке опять нет белолобой мушки.
Вместо нее та же серая, обыкновенная, уми-
рая, вздрагивает ногами. Ничего не могу по-
нять! Будто кто-то потешается надо мною.
На долю секунды мелькает сомнение, уж не
происходит ли со мною что-то неладное из-за
жары и жажды, и не пора ли бросать охоту? В
голове шумит, мелькают в глазах красные ис-
корки, пересохло во рту. Не заметил, пере-
грелся, потерял силы и контроль над собой.
На биваке молчу, ничего никому не расска-
зываю. После купания и обеда забрался под
тент и, отдыхая, раздумываю о загадочных
мушках. Кладу их на крышку коллекционной
коробки. Что с ними делать? Зачем они мне,
такие обычные и невзрачные? Наверное, оба
раза они попадали в сачок случайно, вместо
тех, замечательных. Может же произойти та-
кая редкая случайность!
Пока я с неприязнью рассматриваю свой
улов, вытряхнутый из морилки, у одной мушки
постепенно светлеет голова, становится бе-
лой, начинает светиться, и вот уже сверкает
ослепительно яркое зеркальце вместе с пят-
нышком на конце брюшка. За первой и вторая
мушка преобразилась.
Огорчения как не бывало. Все стало понят-
ным: в морилке, заряженной кусочками рези-
ны, пропитанными дихлорэтаном, гигроско-
пичные и, конечно, особенной структуры во-
лоски мгновенно пропитались парами яда и
потеряли способность отражать свет.
На всякий случай снова кладу в морилку
одну муху, вынимаю ее обратно и вижу преоб-
ражение сверкающей красавицы в серую по-
средственность и обратно.
Мушка оказалась известной и называлась
по латыни Citerca albiffrons. К сожалению, ее
сверкающие пятнышки со временем слегка
потемнели и утратили яркий блеск.
СТРАННОЕ КОЛЕЧКО
Захватив с собою бинокль и фотоаппарат, я
отправился побродить по ущелью Караспе.
Всего лишь несколько десятков метров текла
по ущелью вода и, неожиданно появившись
из-под камней, также внезапно исчезла. Даль-
ше ущелье было безводным, но вдоль сухого
русла росли кустарники, зеленела трава. По-
видимому, ручей проходил под камнями неда-
леко от поверхности земли.
Склоны гор поросли редкими кустиками не-
большого кустарника боялыша. Кое-где вид-
нелись кустики эфедры с похожими на хвою
темно-зелеными стеблями. Другой вид эфед-
ры рос маленькой приземистой травкой, скуд-
но одевая те участки склонов гор, где камень
был едва прикрыт почвой. Местами в расще-
линах скал, иногда на большой высоте видне-
лись невысокие железные деревья - каракасы.
Древесина этой породы обладает замечатель-
ной прочностью на изгиб, а плотные листья
жароустойчивы. В долине ущелья кое-где вид-
нелась таволга, между нею на земле красова-
104
П. Мариковский В мире насекомых
лась прямыми столбиками бордово-красная
заразиха. Запах от нее ужасный - смрад раз-
лагающегося трупа, и поэтому на ней всегда
масса мушек - любительниц мертвечины.
Хотя ночи еще по-весеннему прохладны,
днем уже основательно грело солнце, пробуж-
дая многообразный мир насекомых. Всюду
летали многочисленные мухи, грациозно па-
рили в воздухе, высматривая добычу, изящ-
ные стрекозы, ползали жуки-чернотелки и дру-
гие насекомые.
У большого камня с плоской поверхностью,
лежавшего на дне ущелья, раздался странный
звук, сильно напоминающий вой сирены. Сре-
ди царившей тишины этот звук невольно при-
влек внимание. Начинаясь с низкого тона и
постепенно переходя на высокий, он тянулся
некоторое время, пока внезапно не прерывал-
ся, чтобы потом повториться вновь. Сходство
с сиреной казалось столь большим, что можно
было легко поддаться обману, если бы не су-
ровое молчание диких скал совершенно без-
людного ущелья пустынных гор, девственная,
не тронутая человеком природа и ощущение,
что этот загадочный и негромкий звук доно-
сится не издалека, а поблизости, где-то здесь,
совсем рядом, у большого камня среди невы-
соких густых кустиков таволги и эфедры.
«Что бы это могло быть?» - раздумывал я,
с напряжением осматриваясь вокруг, и вдруг
над плоским камнем увидал странное, быстро
вертящееся по горизонтали колечко, от кото-
рого, кажется, и исходил звук сирены. Про-
должая стремительно вертеться, колечко мед-
ленно перемещалось в разные стороны и не-
много придвинулось ко мне. В это мгновение
за камнем что-то громко зашуршало, зашеве-
лились кусты таволги, и на щебнистый косогор
выскочили две небольшие курочки с красными
ногами и красным клювом. Вытянув шеи и ог-
лядываясь на меня, курочки быстро побежали
в гору, ловко перепрыгивая с камня на камень.
Потом из-за этого же камня, треща крыльями,
стали взлетать другие притаившиеся курочки.
Со своеобразным квохтанием они разлетелись
во все стороны, расселись по скалам, а когда
все затихло, начали перекликаться звонкими
голосами. Стая птиц тихо паслась среди кус-
тарников, выкапывая из-под земли луковицы
растений, склевывая насекомых, но, заслышав
шаги человека, затаилась. И если бы не выну-
жденная остановка, птицы пропустили бы ме-
ня, не выдав своего присутствия.
Постепенно кеклики успокоились, и в уще-
лье снова стало тихо. Не слышалось больше и
звука сирены, и плоский камень был пуст.
Впрочем, в его центре сидела большая воло-
сатая рыжая муха, под тоненькой веточкой,
склонившейся над камнем, примостился ма-
ленький зеленый богомол и кого-то напряжен-
но высматривал, а немного поодаль располо-
жились две небольшие черные блестящие му-
хи с белыми отметинками на груди, беспре-
станно шевелившие прозрачными крылышка-
ми.
Внезапно одна из мух закрутилась в возду-
хе, за ней помчалась вторая, еще быстрее за-
кружились мухи, их очертания исчезли, и над
поверхностью камня со звуком сирены поплы-
ло, медленно перемещаясь в разные стороны,
белесоватое колечко... Это был необыкновен-
ный по своей стремительности брачный полет.
Жаль, что со мною не было сачка! Бежать
за ним обратно? Но бивак далеко, а за это
время чудесные мухи могли улететь. Попы-
таться поймать шапкой? Но колечко уверну-
лось в сторону, распалось, и мухи перелетели
к другому камню.
Такой необычный полет был возможен
только над свободной поверхностью, так как
среди ветвей кустарников или даже сухих тра-
винок изумительные и виртуозные летуны
могли разбиться насмерть. На втором камне
попытка поймать мух тоже оказалась неудач-
ной, и потревоженные мухи скрылись.
С тех пор прошло очень много лет, в моих
долгих путешествиях по пустыне более нико-
гда не встречалось белесоватое колечко, не
пришлось услышать пение крыльев, похожее
на вой сирены. Так и остались неизвестными
загадочные мухи.
ПОД ЗАЩИТОЙ КОЛЮЧЕК
После двух засушливых лет на третий год
над пустыней прошли дожди, но не везде, а
полосами. Кое-где осталась все та же обездо-
ленная земля.
Мы едем в пустыню, и перед нами меняют-
ся ландшафты: зеленые в пышных травах
предгорные степи Заилийского Алатау, разук-
рашенные цветами, повеселевшие полупусты-
ни и пустыни, покрытые нежно-зеленой полы-
нью и кое-где сочно-зелеными солянками. Но
пустыня отцвела. Давно исчезли тюльпаны,
потухло красное зарево маков, поблекли голу-
бые озера ляпуль.
Мелькают мимо знакомые поселения: Кап-
чагайск, Баканас, Акколь. Наконец, сворачива-
ем с шоссе и через десяток километров оста-
навливаемся в роскошном, хотя и маленьком
тугайчике, расположенном в понижении между
барханами. В крошечном лесу из лоха совсем
другой мир: тень, прохлада, влажный воздух.
Здесь начало пустыни Акдала, зеленые ост-
ровки леса на ней - остатки поймы реки Или.
Лето вступило в свои права. Давно отцвел
лох, на нем завязались крошечные плоды. По-
крылся крупными и круглыми стручками чин-
гиль.
Спадает жара. Заворковали горлицы. Нехо-
тя несколько раз щелкнул соловей, замолк,
105
П. Мариковский В мире насекомых
вновь взял пару нот и запел неторопливо и
размеренно с большими паузами.
В чаще деревьев настоящее царство насе-
комых: целые рои мух-сирфид, мелких бабо-
чек, пчел. На крохотную мелочь охотится эс-
кадрилья небольших красноватых стрекоз.
Милая компания этих охотников прибыла сюда
с поймы реки Или. От нее не так уж и далеко,
километров 15-20 по прямой линии. Стрекозы
отличные истребители комаров.
Брожу по леску, присматриваюсь. В самом
его центре красуется большой розовый куст
кендыря. Он в почете у любителей нектара,
больше всех на нем крутится сирфид.
Ночью спалось плохо. Мысли все еще были
заняты городскими хлопотами, повседневными
заботами. На рассвете, едва загорелась зорь-
ка, в глубокой тишине послышался гул крыль-
ев насекомых. Он был громок и отчетлив. Не-
ужели пришла пора брачных полетов мух-
эристалий? Много лет ранее я видел происхо-
дившие на рассвете полеты этой крупной
осенней сирфиды. Но вчера на цветах не
встретилась ни одна из них. Да и место для
нее неподходящее: личинки мухи развиваются
в навозе, в уборных. Надо бы подняться с по-
стели. выяснить, в чем дело. Сейчас все от-
кроется!
В тугае гул крыльев еще громче, он везде,
слышится со всех сторон, но в то же время
будто бы рядом со мною. Но я не вижу, кто
летает и так дружно работает крыльями, хотя
и брожу по зарослям около получаса. Време-
нами меня берет сомнение: ни на земле, ни
над травами, ни между деревьями не вижу ни-
каких насекомых. Какая-то несуразица! Что
делать? Бросить поиски, махнуть рукой, при-
знаться в своей беспомощности в таком, каза-
лось бы, совсем простом деле.
Но вот, наконец, увидел. Среди густого пе-
реплетения колючих ветвей лоха летают мухи.
Это мои вчерашние знакомые - мухи-сирфиды,
крупные самцы с плоским поджарым брюшком,
испещренным желтыми и черными, как у ос,
полосками. Я раскрыл секрет их поведения и
знаю, где их искать. Мухи летают только среди
густых, сухих и колючих ветвей. Здесь они не-
досягаемы для птиц. Попробуй к ним подоб-
раться! Неплохая черта поведения. Представ-
ляю, сколько прошло тысячелетий жестокого
отбора, пока она была выработана. Все, кто
выходил за пределы защитных колючек, поги-
бали.
Как и следовало ожидать, в полете участ-
вовали только самцы, и хор крыльев - муж-
ской. Каждый пилот занимал свою небольшую
территорию, как только в нее вторгался чужак,
происходила дуэль: противники сталкивались
головами, побеждал, главным образом, хозяин
воздушного пространства. Возвращаясь на
свое место после короткого сражения, он тот-
час же принимался за прерванное занятие.
Самок в этом обществе мух, беспрерывно ра-
ботающих крыльями, я не вижу. Они будто не
интересовались танцевальными упражнения-
ми мужской половины, и рой, видимо, служил
для созыва в скопление себе подобных и еще
для каких-то других особенных целей, сопро-
вождающих брачные дела.
Вдоволь насмотревшись на мух, возвра-
щаюсь к биваку. Слава Богу, узнал откуда зву-
ки полета насекомых, на душе стало радостно.
Думаю, что вся эта большущая компания сир-
фид, заполонившая лесок, обязана своим
процветанием кусту цветущего кендыря. Он
кормит всю братию сладким нектаром, без не-
го немыслимы бесконечные полеты. Еще, на-
верное, в леске было немало тлей, которыми
питались личинки мух-сирфид. Благополучие
тлей зависело и от заботы о них муравьев, их
защитников. Здесь немало красноголовых му-
равьев Formica subpilosa. Процветание же му-
равьев поддерживалось насекомыми, обита-
телями маленького леса. Как бесконечно
сложна и многогранна цепочка взаимных свя-
зей жителей любого уголка природы!
«НЕ ЗНАЯ БРОДУ, НЕ СУЙСЯ В ВОДУ»
Маленький тугайчик на берегу озера Бал-
хаш был чудесен. Здесь оказалось большое
разнообразие растений, не то, что в других
местах. Вокруг темной тенистой рощицы из
туранги, лоха и тамарисков росли чий, тере-
скен, прутняк, эфедра, кендырь, ломонос, раз-
ные полыни и множество других растений
приречных зарослей пустыни. С севера к это-
му зеленому оазису подходила каменистая
пустыня с редкими кустиками-карликами со-
лянки боялыша, с юга ее окаймлял бирюзово-
синий Балхаш. Среди великолепия растений
высился необыкновенно высокий, густой и
многоствольный тополь, покрытый обильной и
пышной листвою. Он красовался далеко во
все стороны, и мы заметили его за несколько
десятков километров. Тополь маячил темным
пятном и был хорошо заметен среди свер-
кающей синевы неба, озера и светлой выго-
ревшей на солнце пустыни.
Могучее по здешним масштабам дерево
пользовалось вниманием птиц. На нем нахо-
дилось три гнезда пустельги, явление редкое
для столь близкого соседства хищных птиц.
Сюда же постоянно наведывались мелкие
птички. Из зарослей то и дело выскакивали
зайцы и, остановившись, оглядывались на нас,
редких посетителей этого маленького рая, ко-
ричневыми выпуклыми глазами, сверкая розо-
выми просвечивающими на солнце ушами.
Едва стали биваком и постелили на землю
тент, как к нам тотчас же пожаловала египет-
ская горлинка, завсегдатай городов и сел
106
П. Мариковский В мире насекомых
Средней Азии. Обычно эта миловидная птичка
не живет вне человеческих поселений, здесь,
в этом безлюдном месте, оказалась случайно.
Какая-то забавная самостоятельная путеше-
ственница!
Горлинка настойчиво крутилась возле нас,
соскучилась по человеку, бедняжка, отбилась
от своих. Но была в меру недоверчива и вско-
ре исчезла. Отправилась дальше странство-
вать.
Кое-где среди зелени виднелись пятна цве-
тущего вьюнка, и на них вертелось оживлен-
ное общество разнообразных насекомых. Тут
были и большие ярко-желтые осы-сфексы, и
похожие на них окраской и размерами осы-
эвмены, и множество различных одиночных
пчел, и осы-бембексы - охотники на слепней, а
также иссиня-черные, с желтыми перевязями
на брюшке осы-сколии. Наши неприятели -
зеленые падальные мухи тоже лакомились
нектаром, так как не могли найти свою искон-
ную пищу, а божьи коровки поедали тлей на
цветках.
Я охочусь с фотоаппаратом за насекомы-
ми, но удача не сопутствует этому занятию.
Мешает легкий ветерок, а также основательно
припекающее солнце, от его тепла вся шести-
ногая братия необыкновенно оживлена и не
желает спокойно позировать перед объекти-
вом.
Но вот на одном цветке вьюнка застыла,
будто уснув, большая прелестная цветочная
муха-сирфида. Опасаясь ее спугнуть, я мед-
ленно приближаюсь к ней, одновременно на-
блюдая за ее изображением. Муха смирна,
неподвижна, как-то странно откинула крыло в
сторону. Ее поза необычна. Жива ли она? Ко-
нечно, нет! Может быть, ее умертвил цветоч-
ный паук? Но паука нет, он тут не при чем! То-
гда я вынимаю лупу, усаживаюсь на землю и
принимаюсь выяснять, в чем дело.
Бедняжке, оказывается, не посчастливи-
лось. Она ущемила в цветке свой массивный
хоботок и, не сумев освободиться из неожи-
данной ловушки, погибла.
Маленький бледно-лиловый цветок вьюнка
не имеет никаких ловчих приспособлений, его
массивный пестик в виде шишечки на тонкой
ножке окружен как бы двухрядным венчиком.
Сирфида защемила свой хоботок, упершись
его концом под шишечку пестика, а серединой
- в вырезку внутреннего венчика. Поднялась
бы на крыльях вверх, тогда хоботок легко бы
выскочил из цветка.
Муха погибла давно, тело ее слегка высо-
хло, а брюшко стало почти плоским. Внима-
тельно присмотревшись, нахожу еще трех та-
ких же неудачниц.
Какие сирфиды неумелые! Вон сколько
разных насекомых лакомятся нектаром цвет-
ков, и ни с кем не случилось несчастья. Ну что
же! «Не зная броду, не суйся в воду». Природа
всегда немилостива к неудачникам и вечно
занята их отбором, оставляя здравствовать
самых ловких, сильных и умелых! Сирфида в
своей жизни никогда не встречалась с таким
цветком, быть может, потребуются тысячеле-
тия, чтобы у нее путем естественного отбора
появилось умелое отношение к этому ковар-
ному растению.
ОШИБКА
По крутому берегу Большого Чуйского ка-
нала тянется узкая полоска колючего осота.
Его лиловые соцветия пахнут сильно и прият-
но. Многие цветы еще не раскрылись, некото-
рые уже давно отцвели и белеют пушистыми
головками.
Низко над каналом проносятся ласточки, на
лету задевая грудью и клювом поверхность
воды. У самой кромки берега расселись боль-
шие пучеглазые лягушки. Сквозь сизую дымку
испарений жарко греет солнце. Вдали над по-
севами люцерны с криками летает стайка зо-
лотистых щурок, там же стрекочут сенокосил-
ки.
На осот слетаются разные насекомые.
Больше всего здесь маленьких, не более двух-
трех миллиметров, сереньких жучков-
пыльцеедов. Они массами облепляют цветы и,
глубоко забравшись в них, беспрерывно копо-
шатся, переползая с места на место, и кажутся
очень озабоченными. Подлетают маленькие,
изящные бабочки-голубянки. Иногда появля-
ется оса с темными крыльями и яркой, вызы-
вающей окраской, смелая и независимая. Но
больше всех летают какие-то крупные пчелы,
жужжат беспрерывно крыльями, парят над
растениями и, садясь на цветы, собирают
пыльцу. Задние ноги кажутся толстыми от
пыльцы. Пчелы, как говорят пчеловоды, нагру-
зились обножкой. Сколько надо потрудиться,
чтобы, перелетая с цветка на цветок, собрать
при помощи сложных движений и специальных
щеточек и волосков груз в особые корзиночки,
расположенные на голенях, и, нагрузившись
до отказа, унести в жилище. Там из пыльцы и
нектара будет приготовлено питательное тес-
то для развивающихся деток.
Пчелы, вьющиеся над осотом, крупнее до-
машних. Они почему-то не очень трудолюбивы
и озабочены, иногда совсем не попчелиному
затевают погоню друг за другом, уносятся
вдаль, возвращаются обратно, будто играют,
легкомысленно и беззаботно. Да пчелы ли
это? Нет ли тут какого-нибудь обмана? Надо
внимательней присмотреться. У каждой ров-
ный полет, знакомое пение крыльев, загру-
женные пыльцой задние ноги. Не на все цветы
обращают внимание насекомые. Один, види-
мо, только что обобран, в другом - засилье
107
П. Мариковский В мире насекомых
жуков-пыльцеедов, а вот на третьем стоит ос-
тановиться. Насекомое садится на цветок и
вдруг преображается, становясь самой обыч-
ной крупной сирфидой Eristalia tenax. Какая
неожиданность! В воздухе пчела, а на расте-
нии - муха!
Велика сила обмана! Часто бывает доста-
точно какого-либо незначительного, но типич-
ного штриха в поведении животного, чтобы
дополнить все остальное воображением.
Здесь похожими на пчелиные оказались толь-
ко ноги, но уже почудилась настоящая пчела.
Невольно тянешься к ней с пинцетом, чтобы
вытащить ее из сачка, боишься взять ее голы-
ми руками, опасаясь, что она ужалит.
Присев на цветок, сирфида выдвигает
большой черный хоботок и усиленно обыски-
вает им нектарники. Даже в слабую лупу вид-
ны на хоботке два крючочка, они, видимо, не
лишние, очень ловко муха поддевает ими за-
бравшихся глубоко в цветы жучков-
пыльцеедов, выгоняя их прочь. И маленькие
серые пыльцееды нехотя перебираются на
другое место, а кое-кто, получив изрядный
удар крючочком, совсем покидает цветок, пол-
зет вниз по стеблю, надеясь добраться до бо-
лее безопасного места.
Интересные крючочки привлекают мое
внимание. Часто энтомологи устанавливают
различия между видами, родами и семейства-
ми насекомых по незначительным признакам.
Какая-нибудь особенная щетинка на теле,
пятнышко или жилочка на крыле, небольшой
бугорок - и по ним разграничиваются целые
группы. Чаще всего значения этих мелких при-
знаков непонятны, а их функции загадочны.
Вот и у сирфиды то же самое: всего лишь не-
большие крючочки на хоботке. Они не случай-
ны, и жизнь этого вида, наверное, была связа-
на с маленькими пыльцеедами, с необходимо-
стью их прогонять для того, чтобы получить из
цветка свою порцию нектара.
Разглядывая крючочки и удивляясь тому,
как ловко прогоняет ими сирфида назойливых
и многочисленных жучков-пыльцеедов, забыл
о сходстве ее с пчелой. А, вспомнив о нем,
пригляделся и обнаружил совсем неожидан-
ное. Ноги у сирфиды, оказывается, самые
обыкновенные, нет на них никакого утолще-
ния, похожего на обножку. Мое удивление так
велико, что невольно подумалось, что все это
мне показалось. Но, как и прежде, над цветами
реют сирфиды, и у всех толстые ноги, будто с
обножкой. Нет, не показалось, и сейчас мои
сомнения просто разрешаются. Нужно только
усесться на одном месте, не двигаться, заме-
реть, подождать, когда муха подлетит побли-
же, и хорошенько рассмотреть ее вблизи.
Когда хочется скорее познать непонятное,
особенно томительно тянется время, кажется,
будто назло всюду так много летает мух, а ря-
дом нет ни одной. Наконец, совсем близко по-
является сирфида, к ней присоединяется дру-
гая, раздается звон крыльев, и обе молние-
носно исчезают. Всего лишь одна секунда на-
пряженного внимания, но в памяти осталось
запечатленное, его нужно только проверить,
чтобы не впасть в ошибку. Еще час наблюде-
ний - и тайна «обножек» открыта. Но я так ув-
лекся, что не заметил, как ко мне подошли и
уже рядом стоят два молодых человека. Они
внимательно рассматривают меня, обвешан-
ного со всех сторон разными предметами.
Один из них прерывает неловкое молчание.
- Что, козявками, мушками, таракашками
интересуетесь?
- А что вы думаете, - отвечаю я,- Козявки и
таракашки разве не важны для всех нас? И
начинаю рассказывать своим неожиданным
слушателям про энтомологию.
Насекомых много видов, мир их очень раз-
нообразен. Многие насекомые приносят вред
человеку и домашним животным. Клопы, ко-
мары, мухи-жигалки, мошки - целая шайка
разбойников нападает на нас и пьет кровь.
Сколько же эти кровососы переносят болез-
ней! Специалисты по насекомым-кровососам
изучают их образ жизни, повадки и, познав
врага, изобретают средства борьбы с ними.
Какой страшной была малярия, а теперь она в
нашей стране почти совсем ликвидирована. И
так со многими болезнями. Сколько же водит-
ся захребетников на полях, лугах и в садах! За
целый день не перечислишь. И каждый тайно
и незаметно урывает долю урожая, а иногда,
сильно размножившись, уничтожает его почти
весь. Но такие случаи сейчас стали очень ред-
кими. Прежде не раз голодали крестьяне из-за
нашествия насекомых. Теперь за насекомыми-
вредителями всюду следят зоркие глаза энто-
мологов и, вероятно, в вашем хозяйстве тоже
много раз вели борьбу с различными вредите-
лями полей. Немало врагов-насекомых и в
наших лесах.
Но немало среди насекомых и полезных.
Хищные жуки, осы, наездники очень помогают
в уничтожении вредителей сельского и лесно-
го хозяйства. И, наконец, мы изучаем даже
таких насекомых, которые безразличны для
практической деятельности. Надо же челове-
ку, покорителю природы, знать, что его окру-
жает. И часто при этом обнаруживается что-
нибудь очень важное и необходимое. В жизни
насекомых так много интересного и еще неиз-
вестного.
- Вон, видите, - продолжаю я беседу, - там
летает насекомое. И вон еще. Смотрите, какие
у него ноги. Похоже, будто пчела тащит пыль-
цу?
- Похоже! - дружно отвечают мои молодые
слушатели.
- Как вы думаете, пчела ли это?
108
П. Мариковский В мире насекомых
- Конечно, пчела! - без сомнения отвечают
они.
- И я тоже думал, что это пчела. В дейст-
вительности же нет. Вот такая «пчела» у меня
поймана (и я вынимаю эристалию из морилки).
Видите, крыльев у нее не четыре, а два. Не
пчела, а муха и ноги у нее обычные, тонкие,
мушиные. Но во время полета она прижимает
голень к бедру, отставляет задние ноги книзу и
вибрирует ими. Вот и получаются ноги, как у
пчелы. Сходству этому помогают густые во-
лоски. Может быть, они только для того и су-
ществуют. Как, ловкая подделка?
- Очень ловкая! - соглашаются со мной.
Тогда я предлагаю поймать несколько об-
манщиц. Мои неожиданные знакомые с инте-
ресом принимаются за охоту на сирфидэри-
сталий. И тогда оказывается, что у каждой му-
хи имеется свой район. Половишь в одном
месте, распугаешь мух, улетят они из этого
места, приходится долго ждать, когда залетят
на незанятые участки новые, еще непуганые.
И все же через десяток минут у меня имеется
уже добрая дюжина мух.
- Поймал, еще поймал! - раздается радост-
ный возглас.
Пока я спешу с морилкой в руках, охотник
за мухами начинает браниться, трясет рукой и
трет палец В моем сачке, взятом доброволь-
ным помощником, вместо мухи-сирфиды жа-
лобно поет крыльями пчела с настоящими не-
поддельными обножками.
Ничего, - успокаиваю я пострадавшего, -
это вам на пользу. Учитесь отличать поддель-
ное от настоящего. В жизни пригодится!
ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ГУЛ
Вход в ущелье Теректы с обеих сторон
окаймляли громадные скалы, совершенно
черные и слегка блестящие. Стая кекликов
помчалась вверх по щебенистой осыпи, а ко-
гда я вышел из машины, испугавшись, с шу-
мом разлетелась в стороны. Черные скалы
разукрашены древними рисунками козлов,
оленей, сценами охоты и празднеств.
В ущелье царили тишина и покой. Давно
заброшенная и полуразрушенная кибитка до-
полняла ощущение нетронутого уголка приро-
ды. Но есть ли вода в этом ущелье, и сможем
ли мы до нее добраться? Дорога тяжела, за-
бросана скатившимися в ущелье камнями, за-
росла травой. Узкая лента растений на дне
ущелья побурела от летнего солнца. Тут ручей
бежал только весной, сейчас же вода глубоко
под камнями. Но за крутым поворотом неожи-
данно перед самой машиной взлетает целая
стайка бабочек. Сверкают крыльями белянки,
желтушки, бабочки-бризеиды. Гудят осы-
полисты, осы-эвмены. Здесь, оказывается,
мокрое ложе ручья, и насекомые собрались
пососать влажную землю, насыщенную соля-
ми. Сюда вода, наверное, доходит только но-
чью, когда ее испарение прекращается.
Несколько десятком метров, и машина упи-
рается в стену густой зелени, а когда смолкает
мотор, слышится ласковое бормотание ручей-
ка, скрытого зарослями. Пробираюсь к нему.
Источая аромат, вдоль бережка выстроилась
нарядная розовая курчавка. За нею высится
гряда мяты, обильно украшенная мелкими си-
реневыми цветами, а по середине светлеют
желтые цветы недотроги. Никогда не видел
такой большой, в рост человека, недотроги.
Над цветами раздается гул крыльев насе-
комых. На курчавке повисли осы-полисты и
эвмены, на недотроге - мелкие и пестрые
пчелки-галикты, мятой же завладели крупные
мухи эристалии. Их еще называют «пчеловид-
ки» за сходство с медоносной пчелой. Здесь
их масса. Они, непоседы, мечутся с места на
место, иногда, будто веселясь, гоняются друг
за другом. Мята не богата нектаром, для того,
чтобы насытиться, приходится основательно
потрудиться.
Дальше пути нет, а нам и не надо желать
ничего лучшего. Здесь чудесный уголок: ручей,
бьющий из-под камней, украсил и оживил эти
дикие скалистые горы. Быстро летит время, а
когда наступают сумерки, запевают незримые
сверчки-трубачики, и темное ущелье звенит от
их песен.
В сентябре,ночи длиннее, проснувшись до
рассвета, не знаешь, куда себя девать в ожи-
дании восхода солнца. Небо будто чуть-чуть
посерело. Трубачики устали, поют тихо, смол-
кают один за другим, почти замолчали. Самый
ретивый пустил несколько трелей и, как бы
объявив конец музыкальным соревнованиям,
тоже замолк.
Громко и пронзительно прокричал сокол-
чеглок, просвистел над биваком крыльями и
скрылся. На вершине горы заквохтал кеклик.
Нежно воркует ручей. И слышится что-то со-
всем непонятное. Как я сразу не заметил! Кри-
ки птиц, говор ручья - все это звенит на фоне
ровного и отчетливого гула крыльев каких-то
насекомых. Он громок и ясен, будто тысячи
пилотов неустанно реют в воздухе. Может
быть, мерещится! Над ущельем только начи-
нает брезжить рассвет, утренняя прохлада
сковала всех шестиногих обитателей гор, и
термометр показывает всего лишь 12 градусов
тепла. Нет, что-то здесь происходит необыч-
ное. Надо скорее одеваться.
Зеленая стена растений над ручьем не ше-
лохнется, застыла. Не видно ни одной осы, ни
одной бабочки. Нет и мух-эристалий. Иногда
бесшумно проносятся на быстрых крыльях
стрекозы. Они просыпаются раньше всех и
рано утром ловят крошечных мошек, люби-
109
П. Мариковский В мире насекомых
тельниц влажного воздуха, незримо парящих
над землей. И больше никого...
За ночь ручей добрался до того места, где
вчера бабочки и осы сосали влажную землю.
Я всматриваюсь в растения, ищу загадочных
летающих насекомых и не могу их найти. Ни
одного! А гул крыльев громок и отчетлив, он
где-то совсем рядом. Это сигнал, призыв при-
нять участие в коллективном полете.
Случайно отворачиваюсь от ручья и бро-
саю взгляд на горы, и тогда все становится
понятным: над голыми черными скалами в
воздухе реют крупные насекомые. Они висят
неподвижно, усиленно работая крыльями, или
совершают молниеносные броски, крутые ви-
ражи, неожиданные падения и взлеты. Я их
сразу узнал. Это мои старые знакомые мухи-
эристалии Eristalia tenax. И дела их понятны:
мухи заняты брачными полетами. И гул их
крыльев - своеобразный сигнал, приглашение
к совместной пляске. Никто не замечал такой
особенности биологии этого обычного и широ-
ко распространенного насекомого. Для чего
ими выбран рассвет, когда прохладно и надо
немало поработать крыльями, чтобы поднять
температуру тела и стать активными9 Почему
для брачных церемоний нельзя использовать
долгий и теплый солнечный день?
Тайна предрассветных брачных полетов,
возможно, кроется в далекой истории вида,
эти полеты сохранились как обычай и неукос-
нительно исполняются. Во время брачных по-
летов выгодно парить высоко в воздухе. Тут на
виду неутомимость и сила, хотя во время все-
общего песнопения крыльев нет брачных свя-
зей.
Воздушный полет небезопасен. На крупную
добычу всегда найдется немало охотников.
Так не лучше ли для этого избрать рассвет,
когда угомонились летучие мыши, а птицы
еще не совсем проснулись. Неважно, что сей-
час в этом ущелье, быть может, нет ни лету-
чих мышей, ни возможных недругов - птиц.
Ритуал превратился в незыблемый инстинкт и
правило жизни. Главное его значение - при-
зыв собраться вместе большой компанией в
одно место, облегчить дневные встречи друг с
другом.
Взошло солнце, бросило багровые лучи на
вершины скалистых гор, они медленно-
медленно заскользили по склону, приблизи-
лись к темному ущелью. Гул крыльев затих и
вскоре совсем смолк. Кеклики собрались на
скалах и, увидев нашу стоянку, раскричались,
не решались спуститься к водопою. Вот, нако-
нец, лучи солнца добрались до дна ущелья и
засверкали на отполированных ветрами кам-
нях. Проснулись бабочки, замелькали над зе-
леной полоской растений, загудели осы на ро-
зовой курчавке, тонкую песню крыльев завели
пчелы, а на мяте будто ничего не происходи-
ло. Затем замелькали мухи-эристалии. Их
брачный полет продолжался недолго, начался
в шесть утра, кончился около семи.
Пожалуй, есть и еще одно важное преиму-
щество в этом обычае: в условленный и корот-
кий срок лёта легче найти друг друга и со-
браться вместе, особенно в тяжелые годы,
когда мух мало. Как бы там ни было, я рад то-
му, что длинные сентябрьские ночи помогли
мне открыть секрет жизни моих давних знако-
мых...
Прошло несколько лет. Совсем другая об-
становка, высокие горы Заилийского Алатау
под самыми снегами, почти на границе жизни.
Ниже синеют еловые леса, еще дальше в жар-
ком мареве потонула пустыня. Солнце яркое и
жаркое, ветерок свеж и прохладен, воздух чист
и, хотя высота три с половиной тысячи метров
над уровнем моря, дышится легко. Но набежит
на землю тень от облачка, и сразу становится
холодно и неуютно.
Я засмотрелся на ярко-желтые лютики, ли-
ловые синюхи, оранжевые жарки. Они здесь
необыкновенно ярки. Пролетает крапивница, и
она кажется тоже очень яркой и сверкающей.
На цветах масса насекомых. Резвятся ба-
бочки, парят неутомимые сир-фиды, масса
разных мух в черных одеждах. И вдруг... моя
старая знакомая муха-эристалия. Встреча с
нею неожиданна. Что ей, жительнице низин,
делать на такой высоте среди заоблачных вы-
сот! Пригляделся и увидел немало эристалий.
Значит, не случайно они сюда пожаловали.
Всю ночь стояла чуткая тишина. Потом
вблизи пролаяла собака. Откуда она взялась -
не знаю, и наш пес залился ответным лаем.
Перед утром, едва посветлело, услышал хо-
рошо мне знакомый предрассветный гул точно
такой же, как там, в ущелье гор пустыни.
Оказывается и здесь мухи-эристалии верны
своему инстинкту, отплясывают на рассвете
призывные брачные танцы. Неужели, когда
выгорает пустыня, они переселяются в горы9
Впрочем, почему бы и нет? В пустыне сейчас
не проживешь, здесь вон сколько цветов среди
зеленой травы. Полакомятся, справят брачный
обряд, да обратно спустятся в низины класть
яички.
ПОЛЕТ КВЕРХУ НОГАМИ
Когда путь долог, а дорога монотонна, и не-
где остановиться взгляду на однообразной и
выгоревшей от зноя пустыне, когда продуманы
все дела, о которых только можно было вспом-
нить, тогда отупевающая скука начинает за-
владевать чувствами. Но вот на лобовом стек-
ле автомобиля бьется суетливая и озабочен-
ная, полная желтой пыльцы на задних ногах
пчелка. С каждой минутой машина уносит ее
дальше от родного домика, от колыбельки с
110
П. Мариковский В мире насекомых
детками, ради которых и собрана пыльца.
Пчелку надо немедленно выпустить, пусть за-
нимается своими делами. Неожиданно на
стекле оказываются еще и нежные и крошеч-
ные комарики-галлицы с длинными причудли-
выми усиками. Легкий ветер врывается в ма-
шину, и уносит их в окошко. Негодует и грозно
жужжит оса. С нею шутки плохи, может ужа-
лить. Ее надо поскорее освободить из плена.
Откуда-то взялась темная бабачка-совка, на-
верное, забралась еще ночью. Она бьется о
стекло, и золотистые тончайшие чешуйки рас-
сыпаются с ее тела.
С машиной не прочь посостязаться в ско-
рости движения слепень. Возможно, в пред-
ставлении этого кровопийцы машина - боль-
шой зверь, что-то вроде быка, громадная мас-
са мяса и крови, обтянутая шкурой. Как пуля
он влетает в окошко, но сразу же становится
беспомощным. Куда делись его кровожадные
инстинкты? Теперь он, жалкий пленник своих
стремлений к свету из темноты, будто заворо-
женный, толкается головой, увенчанной боль-
шими красивыми глазами, в лобовое стекло
кабины и более от него - ни на шаг. Ворвется
цикада, закричит пронзительно и испуганно и,
ударившись о стекло, упадет камнем, завалит-
ся, куда придется.
Сегодня ехать тяжело. Ветер горячий, су-
хой, ноги печет о раскаленный выхлопной тру-
бой пол кабины. Но вот желтые бесконечные
холмы сменяются зеленой низиной, покрытой
роскошными луговыми травами, вдали голу-
беет полоска озера в тростниковых берегах,
сразу становится легче, прохладней и свежее.
День клонится к концу. Больше не быть жаре.
Через час пора становиться на бивак.
В это время вижу небольшую серую мушку
Terevu grisevcens с белым пушком на голове и
груди. Она мечется у окна, пытается выбрать-
ся на свободу. Но бьется о стекло, прижима-
ясь к нему на лету почему-то спиной, кверху
ногами, добирается до края рамы, падает вниз
и вновь начинает повторять то же.
- Кто видал когда-либо муху, летающую
кверху ногами? - кричу я из каби-ны сидящим в
кузове.
- Это невероятно! - отвечают мне оттуда
один.
- Фантазия! - откликается другой.
Мушка все так же бьется уже полчаса. По-
немногу она слабеет, силы оставляют ее мох-
натое тельце.
Дорога круто сворачивает в сторону, в от-
крытое окно врывается сильный ветер, и я,
опасаясь потерять незнакомку, прячу ее в
пробирку и кладу туда соломинку. Мушка вре-
менно успокаивается, усаживается на соло-
минку. Еще через полчаса, устраивая бивак,
поглядываю на мушку. Усталая, она иногда
пытается лететь все так же, прижимаясь спи-
ной к стенке пробирки.
- Забавно! - удивляется один энтомолог.
- Странно! - вторит ему другой.
Мушка всех заинтересовала. Хорошо бы
завтра повторить с нею этот же эксперимент.
Но утром она мертва. Я надеюсь на новую
встречу с такой же мушкой и поглядываю на
лобовое стекло машины. Но дорога идет
вдоль берега озера, масса слепней набивает-
ся в кабину, и приходится приоткрывать лобо-
вое стекло, чтобы освободиться от надоедли-
вых пленников.
И тогда я вижу, как из множества слепней
один, еще не успевший вырваться на свободу
через открытое окно, точно так же бьется
кверху ногами, прижимаясь спиною к стеклу.
Странный слепень, только один такой!
В городе один из участников экспедиции
вскоре приносит мне в пробирке муху-
полинию.
Знаете, - рассказывает он, - это создание
вздумало биться в окно моей квартиры точно
так же, как та, ваша серая мушка. Я решил,
что это оттого, что она выбирает такое поло-
жение, при котором на глаза падает больше
всего света. Ведь если бы она билась как
обычно, то часть глаз, особенно их верхняя
половина, воспринимала темный потолок ком-
наты.
- Как же она вела себя в пробирке? - спра-
шиваю я.
- Тоже летала, как и на окне.
- В пробирке темный потолок и стены не
могли оказывать на муху влияния.
Вот об этом я не подумал. Действительно!
В ней она вела себя вне зависимости от осве-
щения. Придется согласиться с вами, что тут
кроется что-то непонятное.
Но что? Это так и осталось для нас загад-
кой.
НЕ БОЯЩИЕСЯ ХОЛОДА
Рано утром спешу разглядеть через окон-
ные стекла, чуть тронутые утренним морозом,
столбик термометра. Сегодня минус двадцать.
Небо чистое. Днем можно ожидать около ноля,
а, может быть, и больше. Значит, едем в горы.
Там снега, сверкающие белизной, и на них ин-
тересно поискать насекомых.
Есть такие насекомые. Несколько лет назад
я нашел зимой в декабре в ущелье Талгар
странных по строению крыльев комариков.
Думал, моя находка первая и, обрадовавшись,
прокричал своим спутникам:
- Скорее сюда! Нашел новый вид, новый
род и даже новое семейство!
Мои слова приняли за шутку. Но потом ока-
залось, что комарика обнаружили два года на-
зад в Гималаях. Он был настолько необыч-
111
П. Мариковский В мире насекомых
ным, что для него пришлось установить новое
семейство и новый род. Вид для науки, разу-
меется, тоже был новый. Назвали его
Deiteroflebia mirabilis. Только этого комарика
нашли в горах на высоте более трех тысяч
метров над уровнем моря близ снегов. Моя же
зимняя находка, да к тому же на высоте около
тысячи метров, была новостью. Объяснялась
она просто. Предки комарика, по всей вероят-
ности, жили в далекий ледниковый период на
равнинах. В то время немало насекомых при-
способилось к суровой обстановке короткого
лета среди снегов и льдов. Но когда климат
земли стал теплее, льды отступили и многие,
назовем их «ледниковые», насекомые погиб-
ли, не сумев приспособиться к потеплению.
Там же, где были высокие горы, как здесь, в
Семиречье, в Тянь-Шане, они сохранились,
поднялись к вечным снеговым вершинам и
живут там летом. Зимою же их можно встре-
тить ниже. Таков и наш удивительный кома-
рик.
Сейчас известно несколько видов комари-
ков, живущих зимою. Их так и назвали «зим-
ними». Чаще всего на снегу можно встретить
небольших насекомых с длинным хоботком из
отряда Скорпионниц. Они все очень холодо-
стойки, поэтому их называют ледничками...
Дорога идет в одно из ущелий близ города
Алматы. Промелькнули холмистые предгорья,
заросли лиственных деревьев, диких яблонь,
урюка, алычи и боярки. Показались первые
темные стройные ели. Дальше пути нет. Снег
глубок, но уже рыхл. По едва заметной лыжне
мы идем гуськом, посматривая по сторонам.
Солнце хорошо греет, но ветер холодный, ру-
ки зябнут. Лес спит. Лишь кое-где прозвенят
голоса как всегда оживленных синичек, да за-
стрекочут сороки.
Как будто нет ничего на снегу интересного.
Пролетел один зимний комарик с роскошными
пушистыми усами За ним другой. Они обыч-
ные завсегдатаи зимнего пейзажа. Но что там,
в стороне, черное и небольшое, торопится,
перебирая быстро длинными ногами? Вгляды-
ваюсь. Это что-то новое, раньше не виденное
мною. Маленькое черное насекомое, строй-
ное, длинноногое, с короткими крыльями, со-
всем не приспособленными к полету. Поспеш-
но вынимаю из полевой сумки лупу. Но мой
незнакомец, такой зрячий, заметил меня, ос-
тановился и вдруг неожиданно потонул в зер-
нистом снегу, исчез. Как теперь найти его, та-
кого крошечного. Какая досада! Хорошо, если
удастся его встретить. А если нет? Сколько
раз так бывало! Но мои опасения напрасны.
Крошечные черные насекомые всюду пол-
зают по снегу. Они очень энергичны, и теперь
мне становится ясным, что они выбрались из-
под снега наверх, чтобы повстречаться друг с
другом. У них сейчас в такое, казалось бы, хо-
лодное время брачная пора.
Разглядываю под лупой находку. Самочки
крупнее, полнее, крыльев у них нет, на их мес-
те торчат маленькие культяпки. Самцы тонь-
ше, стройнее, подвижней, а их крылья, хотя и
немного короче тела, негодны для полета, они
узкие, кожистые, с одной едва заметной жил-
кой. Усики у моих незнакомцев настоящие му-
шиные.
Итак, находка - не зимний комарик, а какая-
то необычная зимняя мушка.
Мой улов идет успешно. Но на небо из-за
гор неожиданно надвинулись тучи, закрыли
солнце. Стало еще холоднее. Теперь минус
шесть градусов, а мушкам хоть бы что, они
бегают, резвятся. Может быть, их черная бар-
хатистая шубка улавливает тепловые лучи,
проходящие сквозь пелену облаков!
Возвращаясь обратно, я убеждаюсь, что
ниже ельников мушек нет. Насколько же они
поднимаются в горы - неизвестно.
Дома я оставляю свой улов в пробирках на
цементном полу холодного гаража. За ночь
мои пленники, наверное, застынут, заснут от
холода. Утром в гараже около десяти градусов
мороза. А мушкам ничего не сделалось, шуст-
ро ползают, резвятся. Вот холодостойкость!
Тогда я помещаю мушек в холодильник, и эта
искусственная зима для них самая подходя-
щая.
Жили мои мушки долго, но, закончив свои
дела, сначала погибли самцы, а за ними, от-
ложив яички, погибли самки. Как и следовало
ожидать, представители ледникового периода
оказались новыми для науки. Относились они
к семейству мушек Antomisidae.
МУШКИ-БЕРЕГОВУШКИ
По берегам озер, особенно мелких, засо-
ленных, с топкими берегами водятся мушки-
береговушки. Небольшие, серенькие, продол-
говатые, со слегка зеленоватыми глазами, они
не блещут внешностью. Но одна особенность
заставляет обратить на них внимание. Берего-
вушкам неведомо одиночество, они всегда
держатся большими скоплениями. Часто вся
кромка воды и мокрого ила усеяна ими. Они
копошатся плотной массой, едва ли не сопри-
касаясь друг с другом телами. В каждом скоп-
лении несколько десятков, а то и сотни тысяч
насекомых. Впрочем, кто считал: быть может,
иногда они скопляются миллионами.
Мушки легко бегают как по топкому илисто-
му берегу, так и по воде. Они все время в дви-
жении, что-то слизывают с поверхности бо-
лотной воды, наверное, бактерий, инфузорий
или водоросли, часто взлетают, садятся, сно-
ва взлетают. Кромка берега - их любимое ме-
сто, за что их и назвали береговушками. Муш-
112
т
П. Мариковский В мире насекомых
ки откладывают яички в ил, в нем развиваются
их многочисленные личинки. Здесь они пита-
ются корешками растений, водорослями.
Соленые озера - обитель береговушек. Их
особенно много возле маленьких озер с лило-
во-красной соленой водой и белоснежными,
покрытыми солями, берегами. Без них как-то и
не представляешь края озер, тростников и
буйной растительности.
После необычно многоснежной зимы и
дождливой весны 1966 года уровень воды в
Соленом озере поднялся почти на метр.
Большая вода продержалась до самой осени.
Заглянув сюда, я полюбовался синим озером,
поглядел на рои комариков-звонцов, на пауч-
ков и ящериц, которые объедались ими, на
многочисленных легкокрылых стрекоз, тогда и
вспомнил про мушек-береговушек. Я очень
удивился, не увидев их. Они куда-то исчезли.
Впрочем, что это за темные облачка на глад-
кой поверхности воды посередине маленьких
озер? Да это и есть они, береговушки! Вода
затопила илистые берега, и мушки, изменив
своим обычаям, стали собираться на чистой
воде, отказались быть береговушками, рас-
стались с землей, превратились в плавунчи-
ков. Нынешние берега, заросшие солянками,
им не понравились.
И все же кое-где по бережкам нашлись не-
большие скопления. Одно такое сборище я
вздумал сфотографировать. Задача оказалась
нелегкой. Тысячи глаз заранее замечают ме-
ня, и среди них найдутся обязательно самые
осторожные. Они не в меру чутки и взлетают
прежде времени, а за ними уже следуют все
остальные. Взлетая, мушки, наверное, подают
сигнал опасности, так как после обычного
взлета покой скопления не нарушается. Точно
такие же порядки существуют и в больших
стаях уток, гусей, антилоп, газелей, оленей и
многих других животных.
Впереди по бережку коротенькими шажка-
ми семенит трясогузка. Иногда взглянет на
меня черным глазом и... раскланяется. Трясо-
гузка ловит береговушек, и они, такие ловкие,
перед нею успевают разлететься. Иногда все
же элегантному охотнику сопутствует удача, и
трясогузка быстро-быстро склевывает добычу.
Передо мною мушки разлетаются в стороны
так же, как и перед трясогузкой, уступая доро-
гу. Когда я иду вдоль берега, меня встречает
мертвая зона.
Тогда я хитрю. Пытаюсь подкрадываться
только к маленьким группкам. Среди них, мне
кажется, меньше осторожных, подающих тре-
вогу. И верно! Мушки маленьких скоплений
доверчивей. Может быть, и трясогузка тоже
рассчитывает на таких разинь. Медленно-
медленно склоняюсь с фотоаппаратом над
мушками. Но расстояние еще велико, хороше-
го снимка не сделать. Надо становиться на
колени. Только как это сделать в жидкой гря-
зи?
Выход находится. Помогает мой неизмен-
ный спутник - посох. Положив его на грязь,
можно опереться коленом. Несколько раз
щелкает затвор. Пожалуй, хватит. Но что с мо-
им коленом! Оно в липкой черной грязи. Поло-
вина полевой сумки тоже грязная. А ноги со-
всем погрузились в жидкое черное месиво.
Пытаясь встать, завязаю еще больше. С тру-
дом освобождаюсь из плена и невольно срав-
ниваю себя с домашней мухой, попавшей на
липкую бумагу.
Теперь, скорее к воде отмываться. Непри-
ятность не такая уж и большая. Лишь бы вы-
шли снимки!
Однажды на топких и низких бережках ма-
ленького озера увидел многомиллионное ско-
пление мушек-береговушек. Сколько их было
здесь, сказать трудно. Они толпились тесными
стайками. Иногда будто кто-то их беспокоил,
они взлетали шумным облачком и почти сразу
же садились. Над ними несколько раз проле-
тали ласточки, но береговушки не взлетали,
будто знали, чем это могло кончиться.
Маленький жабенок польстился береговуш-
ками. Какая многочисленная добыча! И ринул-
ся в озеро. Но мушки резво разлетелись перед
ним, кое-кто не стал подниматься в воздух,
просто отбежал в сторону. Ничего не поймал
жабенок, всюду перед ним открывалось чистое
пространство. Зато другой оказался хитрее.
Залез в воду и, едва выглядывая из нее, за-
стыл серым комочком. Не отличишь от бугорка
земли. Изредка то одна, то другая мушка, не
разглядев опасности, садилась на затаивше-
гося охотника. Тогда изо рта жабенка мгновен-
но выскакивал липкий язык, и добыча отправ-
лялась в рот.
МУШИНЫЙ РОЙ
Каменистая пустыня возле гор Турайгыр -
самая безжизненная. Поверхность земли
плотно покрыта мелкими камешками и ровная,
как асфальт. Кустики солянки растут друг от
друга на расстоянии, будто ради того, чтобы
не мешать добывать из этой обиженной земли
влагу и скудные питательные вещества. Кое-
где высятся небольшие горки. Иногда на вер-
шине одной из них маячит одинокий пастуше-
ский столб, сложенный из камней.
Здесь царит необыкновенная тишина, по-
кой и нет следов ни человека, ни животных
Лишь изредка стремительно и торопливо про-
бежит крошечная ящерица-круглоголовка, да
крикнет тоскливо одинокая птица, случайно
залетевшая в это царство вечного покоя. Даже
вездесущих муравьев нет в этой мертвой пус-
тыне.
ИЗ
П, Мариковский В мире насекомых
Мы остановились на ровной и чистой пло-
щадке среди мелкого щебня и занялись би-
вачными делами. Вечерело. Солнце клони-
лось к горизонту. Едва мы, вскипятив чай, усе-
лись за трапезу, как над нашим биваком, над
машиной повисли небольшие черные мушки.
Они завели воздушный хоровод, повернув-
шись головками в одну сторону - на запад. Ка-
ждый участник скопления, работая крыльями,
висел в воздухе, иногда совершая резкие
броски из стороны в сторону, вниз или
вверх. Очень редко парочка мух устраивала
погоню друг за другом, вскоре же прекращая
ее и вновь повисая в воздухе.
С каждой минутой мух становилось все
больше и больше, и вот через каких-нибудь
полчаса с того момента, как я обратил на них
внимание, над нами в воздухе реяло уже не
менее тысячи черных точек.
Мой спутник не особенно сведущ в энтомо-
логии, и я, стараясь заинтересовать его тай-
нами мира насекомых, задаю бесчисленные
вопросы, требуя на них ответа.
- Почему, - спрашиваю я, - мухи собрались
к нашему биваку?
- Наверное, почуяли съедобное! - беспечно
отвечает он.
Но ведь ни одна муха не села полакомить-
ся ни сладким чаем, ни консервами, ни крош-
ками хлеба!
Тогда мухи приняли нашу машину за ло-
шадь или корову. Мухи обожают скотину.
- Но ни одна муха не села на машину, все
до единой реют в воздухе. И на нас никакого
внимания не обращают! И еще, как объяснить,
что все до единой мухи повернулись в одну
сторону, на восток? - продолжаю допытывать-
ся я, пытаясь возбудить любознательность
собеседника.
- Не нравится им, чтобы солнце било в гла-
за, вот они и повернулись от него в другую
сторону.
В этот момент, будто услышав наш разго-
вор, эскадрилья насекомых как по команде
поворачивается на северо-восток.
- Вот вам и солнце!
- Нет, не знаю, - разводит руками мой спут-
ник, - не знаю, зачем собрались мухи к нашей
машине, почему реют в воздухе, отчего все в
одну сторону повернулись, не могу догадать-
ся, сдаюсь, сами рассказывайте!
Дело очень простое,- говорю я.- Все это
сборище брачное. Наша машина среди ровной
пустыни для них - отличныйориентир. Разне-
сет, допустим, ветер мушек, будет видно по-
том, куда собираться снова. Да и спрятаться
от ветра есть где - возле машины. А головами
мухи все повернулись навстречу движению
воздуха. Хотя и кажется нам, что он неподви-
жен, в действительности он дул с востока, а
сейчас переменился, тяга воздуха чувствуется
с северо-востока. Так легче использовать
подъемную силу крыльев и парить удобней
Так же парят над землей и птицы.
Все это просто объяснить. Но вот, как ско-
пище крошечных жителей каменистой пустыни
трубит сбор, как их сигналы передаются друг
другу, какие аппаратики принимают в этом
участие - пока никто не скажет! Собрать же
такое тысячное скопление в безжизненной
пустыне не так просто...
Солнце зашло за горизонт. Постепенно по-
тухла зорька, а над нами все еще реют мухи.
Утром от них и следа не осталось. Отлета-
лись!
ИГРА МУШЕК
Этих небольших темных мушек я давно
знаю. Их много в пустыне весной и в начале
лета. Мушки хорошие, на путешественников
никогда не садятся, на пищу не лезут, в маши-
ну и в палатки не залетают. Живут сами по
себе, равнодушны к человеку. Но зато очень
любят устраивать возле машины свои беско-
нечные воздушные пляски. В ровной и одно-
образной пустыне машина и бивак являются
превосходным ориентиром для сбора, и вече-
ром они непременно слетаются к нам и роят-
ся.
Скопления этих мушек иногда бывают
очень большими, примерно несколько сотен
мушек висят в воздухе, образуя рой около пя-
ти метров высотой и метра два-три в диамет-
ре. Каждая мушка висит в воздухе, беспре-
рывно работая крыльями, иногда внезапно
совершая резкие броски из стороны в сторону
или вверх и вниз. В такое мгновение глаза не
успевают уследить за стремительным полетом
насекомого.
Сегодня в пустынных горах Архарлы, едва
мы остановились на ночлег, вскоре же поя-
вился рой знакомых мушек. На этот раз они
повисли над светлым тентом, который мы ра-
зостлали на земле рядом с машиной, намере-
ваясь растянуть над ним пологи. Тогда я заме-
тил еще одну особенность мушиного роя. Ока-
зывается, пока одни из мушек летают в возду-
хе, другие сидят на тенте, угнездившись мно-
гочисленным скоплением, но соблюдая между
собою обязательную, хотя бы и небольшую
дистанцию.
Наблюдая за мушками, мне удалось заме-
тить, что те, кто устроился на тенте, вскоре
примыкали к компании летающих роем, а те,
кто вдоволь налетался, садились на тент. Си-
дящие на тенте тоже иногда взлетали и, со-
вершив несколько резких бросков, как будто
гоняясь друг за другом, вновь возвращались
обратно. То отдыхая, то повисая в воздухе,
мушки занимались своим непонятным для ме-
ня делом.
114
П. Мариковский В мире насекомых
Непонятным потому, что я не мог разгадать
секрета полетов. Вначале я решил, что вижу
обычный брачный рой самцов, приглашавших
на свидание самок. Но все общество ретивых
летунов состояло исключительно из одних
самцов, ни одной самки среди них мне увидеть
не удалось. Ни одной!
Я привык видеть в природе строгую органи-
ческую целесообразность во всем, в том чис-
ле, и в экономной трате энергии. А здесь об-
щество самцов занималось бесконечными по-
летами, казалось, попусту расходуя свои си-
лы. Конечно, какой-то смысл был в этом скоп-
лении летающих насекомых. Но какой - оста-
лось загадкой.
УГОЛОВНАЯ ИСТОРИЯ
Девятое мая - День Победы. В городе
праздник, веселье, я же спешу на природу. На
северном берегу Капчагайского водохранили-
ща, в ста километрах от моего дома, вода под-
ступила к песчаной пустыне и намыла отлич-
ный пологий пляж. На нем масса мелких раку-
шек, следы птиц, разгуливавших по песку. На
барханах ожившая пустыня, свежая поросль
трав, яркие цветы. Обрадовавшись долго-
жданному теплу, перебегают от кустика к кус-
тику ящерицы, ползают жуки-чернотелки, по-
лосатые жуки-корнееды, кое-где мелькают ба-
бочки-голубянки, копошится множество самых
разных мелких насекомых. После долгого си-
дения за рулем так приятно посидеть на высо-
ком бархане, поглядывая на синеву обширного
водного простора и летающих над ним белых
чаек. Прежде, хорошо помню, с этих мест от-
четливо виднелись на юге сверкающие белиз-
ной величественные заснеженные вершины
Заилийского Алатау. Теперь же не видно кон-
тура этого хребта, он закрыт дымкой, висящей
над большим городом.
После долгой зимы особенно отрадны эти
минуты общения с великолепием умиротво-
ряющей природы. Обрадовавшись простору,
воде, песку и свежему ветру, по берегу носят-
ся дети с радостными криками. Они тоже ох-
вачены ощущением радостной свободы, неиз-
бежно пробуждающейся у тех, кто вырвался из
искусственной среды обитания, созданной че-
ловеком.
Но пора побродить по пустыне, посмотреть,
что в ней нового, повстречаться с давними
знакомыми, растениями и животными. Вот на
голой веточке кустика торчит белый пушок.
Это паучок- путешественник полетал по воз-
духу на своей паутинке и приземлился, смотав
полетную нить. У основания кустика дзужгуна
видно темное пятно: из коконов ядовитого пау-
ка каракурта, благополучно в них перезимо-
вав, вышли на поверхность крошечные моло-
денькие каракуртята и собрались вместе, гре-
ются на солнце, прежде чем отправиться в
воздушное путешествие. Большая сине-
фиолетовая пчела-ксилокопа носится от цвет-
ка к цветку, лакомится нектаром. Ей предстоят
поиски места постройки гнезда для вывода
своих деток. По земле от кустика к кустику по-
лыни, едва тронувшейся в рост, протянулась
паутинная полоска, по ней я нахожу целую
компанию гусениц походного шелкопряда. Они
усиленно грызут зелень, торопятся, им пред-
стоит за короткую весну вырасти, окуклиться,
став бабочками совершить брачный полет, и
отложить яички. Как всегда, трудятся всюду
муравьи.
Вдруг до моего слуха доносится многоголо-
сое жужжание крыльев. Это что-то новое. И в
предчувствии интересного я спешу в направ-
лении звука. Через несколько шагов я вижу
необычное: на ровной поверхности высится
темноватый бугор недавно нарытого песка
длиной около метра и шириной около полу-
метра. На одном его конце песок будто кем-то
приподнят изнутри, его поверхность разо-
шлась в стороны трещинами. Возле трещин
копошатся и летают ярко-зеленые падальные
мухи. Ползают еще округлые, темные, с крас-
новатой поперечной полоской жуки-
мертвоеды. Вся эта компания беснуется, пы-
таясь проникнуть в глубину песчаного бугра,
судя по всему, недавно нарытого.
Что же все это означает? Мысль работает
быстро и четко. Как будто все понятно. Здесь
кто-то зарыт под этим холмиком и, судя по его
форме, совсем недавно. Этот кто-то был, ве-
роятно, закопан оглушенным и потерявшим
сознание. Но, оказавшись в своей могиле, оч-
нулся и, собрав все силы, попытался выбрать-
ся наружу, слегка приподняв песок над собою.
В этом месте он и разошелся трещинками. Но
кто он? Уж не человек ли, с которым распра-
вились бандиты, хулиганы?
И страшная догадка ранит мою душу. Я
представляю, как страдал погребенный зажи-
во, как в последние минуты жизни он осознал
неизбежность своей смерти без надежды на
спасение. Вся милая и знакомая природа пес-
чаной пустыни теряет обояние, возвращая ме-
ня к тяжелой действительности темных сторон
нашего бытия...
Теперь я желаю как можно быстрее отпра-
виться домой, молчу, ничего не рассказываю
моей резвящейся компании.
К вечеру мы дома, и тотчас же, едва поста-
вив машину в гараж, спешу к телефону, рас-
сказываю о своей находке. Женщина, дежур-
ная по милиции, соединяет меня с каким-то
учреждением. Там слушают мой сбивчивый
рассказ, просят завтра отправиться вместе на
место происшествия. Но у меня на завтра на-
мечена деловая поездка по важному делу. Со-
рвать ее не могу. Прошу приехать ко мне,
115
П. Мариковский В мире насекомых
предлагаю нарисовать подробный план, по
нему безошибочно можно сориентироваться.
Мне обещают расследование дела.
Потом, спохватившись, звоню своему зна-
комому судебному медику Огану Иосиповичу
Маркарьяну и рассказываю о случившемся. Он
согласен с моими предположениями. Но по-
правляет: трещины на поверхности песка об-
разовались оттого, что труп начал разлагать-
ся, сильно увеличился в объеме и, если зако-
пан неглубоко, то приподнял над собою почву.
«Слава Богу, - думаю я, - значит несчаст-
ный не испытал ужасов своего погребения за-
живо».
Проходит вечер, ночь, наступает утро, и ни-
кто ко мне не приезжает. С утра я в поездке.
Днем, возвратившись в город, снова звоню по
телефону. Там помнят о моем заявлении, про-
сят извинить, в праздничный день всегда у
милиции много хлопот. Проходит несколько
часов, и ко мне заявляются двое молодых лю-
дей, одетых в штатские костюмы. Нарисован-
ный мною план им понятен. Они обещают по-
звонить.
- Вы меня съедите, - говорю я молодым
людям, - если все это окажется не тем, о чем я
думал, поверив насекомым-трупоядам.
Не беспокойтесь, мы рады, когда встреча-
ем понимание нашего труда со стороны насе-
ления.
На следующее утро мне сообщают по те-
лефону. что место нашли легко. Мух увидели
тоже множество. При раскопке нашли остатки
трупа. Только не того, что я предполагал. Кто-
то убил корову, забрал самые ценные части
туши, а внутренности, ноги и голову закопал.
Слава Богу, на душе полегчало. Все мои тре-
воги оказались напрасными. Все же чутьистые
падальные мухи и жуки-мертвоеды не ошиб-
лись, а мои познания энтомолга помогли в
раскрытии этой малозначительной, но уголов-
ной истории.
ЛЮБЯЩИЕ СЛЕЗЫ
Когда после жаркого дня, искупавшись, я
стал взбираться на очень крутой и сыпучий
берег, вдруг как будто кто-то бросил в лицо
горсть мелких камушков, я резко отшатнулся в
сторону и стал внимательно осматриваться.
Над головой повисла стайка маленьких мушек,
которые появились неожиданно. С величай-
шей энергией они бесновались перед самым
лицом, чувствительно постукивая по коже. От-
куда у них такая сила и стремительность поле-
та, и зачем я им понадобился?
Капчагайское водохранилище, отражая си-
нее небо, сверкало синевой. Песчаная пусты-
ня, подступившая к воде, нарядилась зеленью.
Весной выпали дожди, и растительность лико-
вала. Светлая песчаная акация уже обронила
на песок темно-фиолетовые цветы, наливаясь
стручками, кустарники-дзужгуны нарядились
яркими желтыми и красными семенами. Пес-
чаная осока, самая ранняя и поспешная в раз-
витии, начала бросать на песок темно-
коричневые воздушные шарики с заключен-
ными в них семенами. И они, подгоняемые
легким ветром, носились по барханам в раз-
ных направлениях, выполняя предписанное
жизнью расселение. Сейчас над пустыней
властвовал нежно-фиолетовый кермек, испус-
кая волны нежного аромата. В воздухе носи-
лись пчелы, осы, мухи.
Но на горизонте появились тучи, от них
протянулись прозрачные темноватые полосы
сухого дождя. Тучи настойчиво наступали на
небо, стало душно, чувствовалось приближе-
ние непогоды.
Я с трудом продолжал преодолевать крутой
подъем бархана по сыпучему песку, отбиваясь
от мушек, продолжающих крутиться перед
глазами.
На пути к машине я вспугнул несколько ба-
бочек-чернушек. Они днем прячутся под кусты,
хотя как будто им полагается бодрствовать.
Видимо, предчувствовали непогоду. Возле
машины я застал своих спутников, энергично
размахивающих руками. Их тоже атаковали
настойчивые мошки. И тогда я вспомнил, что
это - слезоедки. Они нападают на крупных
животных, пьют из глаз слезы и слизь, приспо-
собились так питаться. Личинки их развивают-
ся в земле, где находят какую-то более осно-
вательную поживу. Образ жизни слезоедок
плохо изучен.
Вскоре налетел сильный ветер, упали пер-
вые редкие капли дождя, мушек разметало
ветром, и они бесследно исчезли.
Прошло несколько лет. Мушки-слезоедки
особенно сильно размножились, их много поя-
вилось в ущелье Капчагай, являющимся из-
любленным местом отдыха горожан и люби-
телей-рыболовов. Скота в этой местности не
стало, и они приспособились нападать на че-
ловека. Изменили свои навыки. Но в их пове-
дении все же сказывалась приуроченность к
таким крупным животным, как лошади, коровы,
верблюды. Вот почему особенно рьяно от сле-
зоедок доставалось тем посетителям Капча-
гая, у кого были большие глаза. Настойчивые
и многочисленные, они омрачали посещение
этого места.
Лето 1997 года было сильно засушливым.
Но на мушек засуха будто не действовала. В
реке Или упал уровень воды, и илистых бере-
гов было более чем достаточно. Видимо, муш-
ки довольствовались влагой и солями, содер-
жащимися в низких берегах реки, компенсируя
дефицит слез. Полакомиться человечьими
слезами было не столь просто, поэтому чис-
ленность слезоедок стало заметно увеличи-
116
П. Мариковский В мире насекомых
ваться. Домашних животных здесь почти не
было. Но вот в октябре похолодало, и мушки
исчезли к великой радости любителей этого
уголка природы. Судя по всему, эти назойли-
вые насекомые, отложив яички в ил, закончили
свои дела до следующего лета. Но каверзная
погода приподнесла неожиданное потепление,
оно спровоцировало личинок, и мушки появи-
лись снова.
Мне кажется, изобилие слезоедок в ущелье
Капчагай возникло потому, что многочислен-
ные посетители стали засорять остатками еды
берега, и в обогащенном органическими и
разлагающимися веществами иле личинки
мушек стали усиленно размножаться. Но воз-
можна и другая причина этого необычного яв-
ления. В пустыне стало очень мало птиц-
истребителей насекомых. Причин этому не-
сколько, но главные - перевыпас пастбищ и
прогрессирующая засуха последних десятиле-
тий. Жизнь обитателей природы очень сложна
и взаимозависима.
Типичным признаком монголоидной расы
являются прикрытые веками «узкие» глаза и
спрятанный за веками слезный мешочек. Эта
черта строения глаз обусловлена доминирую-
щими генами, а также необходимостью защи-
ты от пустынных пыльных ветров. Не повинны
ли в ее возникновении мушки-слезоедки?
ГОЛУБАЯ КОРОВА
Сколько трудов стоило нам пробраться в
этот уголок леса по горной дороге. Маленький
«Запорожец», переваливаясь с боку на бок,
полз по камням, надрывался мотор на крутых
подъемах. Когда дорога уперлась в громад-
ный, величиной с избу, камень, пришлось по-
тратить немало сил, чтобы развернуть машину
в обратную сторону.
Близился вечер, на устройство бивака ос-
тавалось мало времени. На следующий день,
утром, когда в глубокое ущелье заглянуло
солнце и засверкало на пышной зелени, а лес
зазвенел от птичьих голосов, раздался отча-
янный лай. Мой маленький спаниель отважно
сражался со стадом коров. Животные упрямо
и настойчиво шли вверх без пастуха и, сколько
мы их не прогоняли, не желали возвращаться
обратно. Видимо, по этому глухому ущелью
проходил их хорошо освоенный маршрут. Од-
ной остророгой корове даже будто понравился
поединок с собакой, она бросилась на нее и,
описав полукруг, упрямо полезла к палаткам.
Со стадом коров появилось множество на-
зойливых мух и слепней. Мухи бесцеремонно
лезли в глаза, щекотали лицо, пытались за-
браться в уши, за ворот рубахи. Слепни, как
всегда, незаметно присев на уязвимое место,
неожиданно вонзали в кожу свой массивный
острый хоботок.
Все очарование природы исчезло вместе с
коровами, мухами и слепнями: и шумная реч-
ка, и стройные красавицы тянь-шаньские ели,
и лесные цветы, усыпавшие полянку, уже не
казались такими милыми, как прежде. Вскоре
мы сдались, прекратили сопротивление, и ко-
ровы медленно и величественно прошли гурь-
бой мимо нашего бивака вверх по ущелью по
узкой полоске земли между рекой и крутым
склоном горы и надолго исчезли.
Сразу стало легче, не стало назойливых
мух и слепней. Напрасно мы воевали с коро-
вами. Надо было сразу уступить дорогу. Впро-
чем, как мы сразу не заметили: наш «Запоро-
жец», стоявший немного в стороне от палаток,
кишел от множества роившихся вокруг него
насекомых. Казалось, все мухи и слепни, со-
провождавшие стадо, набросились на малень-
кую голубую машину. Крупные слепни
(Hibonitra turkestanica) бесновались вокруг, с
налета стукались о металл, усаживались на
машину на секунду, чтобы снова взмыть в воз-
дух. Рои мух крутились вместе со слепнями,
образовав подобие многочисленной и шумной
свиты.
Что привлекало всю эту жаждущую крови,
слез и пота компанию к бездушному сочета-
нию металла, пластмассы и резины? Нашли
себе голубую корову'
Удивительнее всего было то, что эта свора
назойливых кровососов забыла о нас. Ни одна
муха уже не надоедала, ни один слепень не
досаждал. Все они, будто зачарованные, не
могли оторваться от своей странной добычи,
были околдованы ею, всем вниманием их за-
владело это необычное существо.
Я замечал ранее, как слепни преследуют
мчащуюся автомашину, охотно садятся на
нее, но такое массовое и дружное нападение
увидел впервые в жизни. Здесь таилась какая-
то загадка.
Наверное, многим знакома другая стран-
ность поведения слепней. Они всегда жадно
стремятся к только что выбравшемуся из воды
человеку, прилетают издалека и оказываются
даже там, где они очень редки. Тут тоже
странности поведения, обусловленные осо-
быми законами физики.
Светло-голубой «Запорожец» хорошо ви-
ден издалека на темно-зеленом фоне травы и
деревьев. Но почему столь необычный и к то-
му же неподвижный предмет привлекает такое
внимание? По всей вероятности, есть в маши-
не что-то особенное. Возможно, согретый ме-
талл излучает инфракрасные лучи, и они иг-
рают провокационную роль, сбивают с толку
любителей теплокровных животных. Заблуж-
дению кровососов способствовала яркая окра-
ска и резко очерченная форма машины.
Пока я раздумываю над происходящим, рой
насекомых постепенно уменьшается. Навер-
117
П. Мариковский В мире насекомых
ное, обман обнаружен, и слепни вместе с му-
хами бросились на поиски далеко ушедших
коров. Но я ошибся. Рой попросту перемес-
тился через открытые окна в машину и теперь
все стекла посерели от множества пленников.
Кое- кто из слепней, усевшись на потолке
кузова, обтянутого голубой фланелью, пыта-
ется вонзить в него хоботок. Вокруг каждого
такого глупца тотчас же собираются суетливая
стайка мух. В величайшей спешке, расталки-
вая друг друга, будто одержимые, они лезут к
голове слепня, подбираются к его телу. Сле-
пень вздрагивает крыльями, недовольно жуж-
жит и пересаживается на другое место, куда
гурьбой мчится вся компания его соглядатаев.
Я забираюсь с фотоаппаратом в машину,
погружаюсь в рой мечущихся насекомых, и
никто из них не обращает на меня ни малей-
шего внимания, я никому не нужен! Что же му-
хам надо от слепней? Мне они понятны, я не
раз наблюдал раньше их на лошадях и коро-
вах. Как только слепень принимается сосать
кровь, мухи-захребетники спешат к его голове,
рассчитывая полакомиться капелькой выте-
кающей из ранки крови и сукровицы. Ну, а ес-
ли к тому же слепня удалось согнать с места,
то добычи хватит многим, а их покровитель
пусть колет кожу для других мух.
В память обо всей этой истории у меня ос-
талось несколько отчетливых фотографий, где
запечатлены слепни, кусающие внутреннюю
облицовку кузова, и вместе с ними кучки мух,
сопровождающих их.
Глупые голодные мухи и слепни! Все шло,
как издавна полагалось в природе: слепни со-
провождали коров, мухи - слепней, коровы
усиленно отмахивались от своих преследова-
телей хвостами и ушами, но кое- кому все же
удавалось урвать долгожданную порцию горя-
чей крови. Теперь же вся милая компания не-
ожиданно оказалась в западне.
Слово «западня» приходит на ум не слу-
чайно. Как мало мы, энтомологи, в своей ис-
следовательской работе уделяем внимания
поведению насекомых и их образу жизни в ес-
тественной обстановке, подменяя зоркость
глаза, наблюдательность и пытливость ума
коллекционированием, лабораторными экспе-
риментами, многодневной и многотрудной ка-
бинетно-музейной обработкой собранного ма-
териала.
Вот и в этом случае, почему бы энтомоло-
гам-паразитологам не заняться расшифровкой
странного поведения оравы насекомых, изну-
ряющих наших домашних животных? Когда-
нибудь это будет сделано, и тогда, быть мо-
жет, на пастбищах будут выставляться специ-
альные ловушки особенной формы, яркого
цвета, излучающие тепло и обманывающие
кровососов. Они будут неотразимо привлека-
тельны для этой братии и помогут животново-
дам.
Вскоре мы спускаемся с гор и останавлива-
емся в пустыне возле реки Или в густых туга-
ях.
Хорошо, что здесь нет комаров и слепней.
А то бы досталось!- говорю я своему спутнику.
Но я ошибся. Когда после работы, основа-
тельно пропотевшие и усталые, мы идем к
своему маленькому «Запорожцу», в его кузове
жужжит добрая сотня небольших светло-серых
пустынных слепней (Tabanus agrestis). Для них
машина тоже оказалась более привлекатель-
ной, чем мы. Вот так голубая корова! Мне не
приходилось наблюдать столь необычного по-
ведения слепней. Ни с одной машиной. А я в
своих скитаниях по природе изъездил, не счи-
тая маленького «Запорожца», четыре легко-
вых машины, а сколько мотоциклов - не в счет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НЕУЕМНЫЕ ПРЫГУНЫ
КУЗНЕЧИКИ, КОБЫЛКИ,
СВЕРЧКИ, ТРИПЕРСТКИ
ПРЯМОКРЫЛЫЕ
Прямокрылых все знают. Это кузнечики, ко-
былки, сверчки и триперстки. В природе их
множество, а стрекотание прямокрылых - едва
ли не главная музыка поля. Все луга, поля,
пустыни и в меньшей степени леса заселены
прямокрылыми. Они десятками выпрыгивают
из травы, из-под ног идущего человека и раз-
летаются во все стороны. Но не все знают, как
отличить, допустим, кузнечика от кобылки, а
некоторые, не сведующие в энтомологии, пу-
тают эти две группы, принимая за одну.
Прямокрылые составляют специальный от-
ряд насекомых. В нем насчитывается около
30000 видов. Для всех них характерна доволь-
но крупная голова с большими глазами, отно-
сительно короткая грудь и продолговатое
брюшко. Задняя пара ног прыгатепьная, за что
ученые называют прямокрылых Soltatoria, то
есть Прыгающие. Все основные части тела
сочленяются друг с другом без каких-либо пе-
ретяжек. Крыльев две пары. Передние ров-
ные, прямые, за что этих насекомых и назы-
вают Прямокрылые. Они относительно твер-
118
П. Мариковский В мире насекомых
дые и прикрывают сверху брюшко в мелкой
сеточке. Задние крылья - тонкие, нежные, про-
зрачные, складываются веерообразно и при-
крываются сверху передними крыльями. Неко-
торые насекомые совсем утратили крылья.
Отряд Прямокрылых разделяется на четы-
ре подотряда: кузнечиков, кобылок или саран-
човых, сверчков и триперсток. Наиболее мно-
гочисленны кузнечики и кобылки. Они легко
различаются друг от друга, поэтому и получи-
ли разные названия в народе. Но горожане,
далеко отклонившиеся от природы, до сих пор
их путают.
Облик кузнечика характерен. Усики тонкие,
длинные, нитевидные. У кузнечиков, обитаю-
щих в глубоких пещерах, усики бывают в не-
сколько раз длиннее тела и заменяют в темно-
те глаза. Основание передней пары крыльев
изменено. Здесь на одном крыле располагает-
ся так называемое зеркальце - гладкая пло-
щадка, а на другом - более уплотненная пло-
щадка с зубчиками. Слегка приподняв крылья,
кузнечик, вибрируя ими, стрекочет, цепляя
зубчиками о зеркальце. Ноги тонкие длинные,
задние прыгательные. На голенях передних
ног расположены едва заметные узкие щелоч-
ки - своеобразные уши. У некоторых кузнечи-
ков крылья целиком превращены в звуковой
аппарат, он - настоящая музыкальная шкатул-
ка. Умение громко стрекотать оказалось важ-
нее способности летать. У самок кузнечиков
хорошо развит яйцеклад. Он часто подобен
мечу или кинжалу, иногда бывает очень длин-
ным.
Чем же отличаются кузнечики от кобылок?
Усики кобылок значительно короче, чем у куз-
нечиков, толще, они похожи на две короткие
палочки. Ноги более коренастые, короткие, а
звуковой аппарат устроен совсем по-иному. На
внутренней поверхности бедер задних прыга-
тельных ног расположен ряд мелких зубчиков,
а на переднем крыле - острая жилка. Цепляясь
зубчиками за эту жилку, кобылка стрекочет.
Орган слуха - округлое перепончатое окошеч-
ко, оно расположено у основания брюшка. Яй-
цеклад кобылок короткий, едва заметный и
состоит из четырех створок.
Запомнив эти различия, вы сможете легко
отличить в природе кузнечика от кобылки, хотя
при некотором навыке можно легко различать
их только по внешнему облику.
Кобылки очень разнообразны, что зависит
от приспособления их к жизни в природной
обстановке.
Прямокрылые, в общем, вегетарианцы, ро-
товой аппарат их грызущего типа, он довольно
крепкий. Но далеко не все! Многие кузнечики
отъявленные хищники, хотя одновременно
могут питаться и растениями.
Кузнечики откладывают яички острого или
зазубренного яйцеклада в растения, при этом
есть виды, которые ухитряются засунуть яички
даже в тонкий лист растения. Кобылки погру-
жают брюшко в землю, сильно его вытягивают
и тогда откладывают яички, одновременно вы-
деляя пенистую жидкость. Она, пропитывая
почву и высыхая, затвердевает, одевая пакет
яиц как бы прочным земляным футляром-
кубышкой.
Личинки выходят из яичек абсолютно похо-
жие на своих родителей, но голова их очень
большая, а крыльев еще нет. Постепенно вы-
растая и много раз линяя, личинки превраща-
ются во взрослых насекомых.
У большинства прямокрылых слегка на-
чавшие развиваться яички уже могут зимо-
вать, а взрослые вырастают в первую полови-
ну лета.
Кобылками, кузнечиками и сверчками в
природе кормятся многие птицы и даже звери.
Триперстки малы и редки, их в нашей стране
всего несколько видов. Некоторые кобылки
иногда размножаются в огромном количестве
и тогда приносят вред пастбищным растениям
и сельскохозяйственным культурам. Кобылок,
которые собираются в большие стаи и совер-
шают перелеты на значительные расстояния,
называют саранчою.
Образ жизни прямокрылых очень разнооб-
разен.
КУЗНЕЧИК-ЗИЧИЯ
На ночлег пришлось переставить машину и
лагерь с берега Балхаша на бугор, подальше
от комаров. Небо было чистое, ясное, но
солнце зашло в темную полоску туч. Спать в
палатке не хотелось, поэтому расстелили бре-
зент, и над ним натянули полога.
Темнело. Рядом с лагерем раздался какой-
то незнакомый стрекочущий звук. Казалось,
будто крупное насекомое, цикада или стреко-
за, запуталось в паутине и, пытаясь выбрать-
ся, трепещет крыльями. Я прошел десять, за-
тем двадцать метров, а звук все был впереди.
Наконец нашел: звук раздавался из маленько-
го кустика солянки. Присел на корточки, при-
гляделся. У основания растения сидел мой
старый знакомый - странный и немного несу-
разный пустынный кузнечик-зичия, большой,
толстый, с длинными корежистыми ногами-
ходулями, совершенно бескрылый. Его мас-
сивный звуковой аппарат на груди - настоящая
музыкальная шкатулка. Толстый футляр аппа-
рата с короткими, но острыми шипами и бугор-
ками во время исполнения музыкального про-
изведения приподнимался, как крышка рояля,
и под ним показывалось что-то нежно-розовое,
извергающее громкие звуки.
Осторожно я взял в руки медлительного и
грузного кузнечика. Плененный певец, равно-
душный к своей судьбе, не пытался вырваться
119
П. Мариковский В мире насекомых
из рук, не желая тратить лишней энергии на
свое освобождение, но, очнувшись, выразил
негодование длинной и громкой трелью, в до-
полнение к которой выпустил изо рта большую
коричневую каплю желудочного сока.
Я осторожно опустил толстячка на прежнее
место, и он принял это как должный исход на-
шего знакомства, пошевелил усами, зачем-то
полизал лапки передних ног и как ни в чем не
бывало вскоре же принялся прилежно распе-
вать свои песни.
Ночь выдалась тихая и ясная, темно-
фиолетовое озеро светилось под яркой луной
и сверкало мелкими зайчиками. Но потом по-
темнело, нашли облака, чуть покрапал дож-
дик, подул сильный ветер. Он вырвал из-под
постели марлевый полог и стал его трепать
подобно флагу.
На рассвете мне почудилось, будто кто-то
внимательно и долго разглядывает мое лицо.
Приподнялся, оглянулся, надел очки. Рядом с
подушкой лежала фляжка с водой. На ней
важно восседал кузнечик-зичия. Он не спеша
размахивал своими черными усами, шевелил
длинными членистыми ротовыми придатками
будто, силясь что-то сказать на своем языке,
и, как показалось, внимательно разглядывал
меня своими большими и довольно вырази-
тельными желтыми глазами. Сильный ветер
слегка покачивал грузное тело кузнечика из
стороны в сторону, но он крепко держался на
своих толстых шиповатых ногах.
Минут пять мы, не отрываясь, рассматри-
вали друг друга. Наконец кузнечику, видимо,
надоело это занятие, и он, повернувшись, не
спеша спустился с фляжки и степенно зашагал
по брезенту прочь от нашей стоянки. Но вско-
ре остановился, помахал усиками, помедлил,
потом повернул обратно и вновь забрался на
фляжку. И еще минут пять мы разглядывали
друг друга. Может быть, наше знакомство про-
должалось бы дольше, да в ногах зашевелил-
ся мой фокстерьер и высунул из-под края бре-
зента, под которым он улегся на ночь, свой
черный нос.
На этот раз кузнечик решительно зашагал
прочь в сторону кустика, возле которого и про-
изошла наша вчерашняя встреча, неторопли-
во и ритмично, будто робот, передвигая свои
ноги.
Вскоре оттуда раздался знакомый мотив
его скрипучей песенки. Но она продолжалась
недолго. Громадную серую тучу ветер унес на
восток за озеро, выглянуло солнце и стало
прилежно разогревать остывшую за ночь зем-
лю пустыни.
Пора было вставать, будить моих спутников
и продолжать путешествие.
Поведение кузнечика меня озадачило. Оно
не было случайным. Он хорошо знал свой уча-
сток, и появление на нем чужака вызвало что-
то подобное разведывательной реакции. На
следующий день я сел в машину и, прежде
чем завести мотор и тронуться в путь, помахал
рукой в сторону кустика, из которого звучали
знакомые трели.
НЕМИЛОСТИВАЯ СУПРУГА
Вечером перед сном я прислушался: вокруг
бивака стрекотали кузнечики. Песня одного из
них мне показалась незнакомой и вместо того,
чтобы забраться под полог, я вооружился маг-
нитофоном и отправился на охоту.
Нелегко подобраться к осторожному насе-
комому. Вот, кажется, он уже рядом, можно
записывать. Но музыкант чуток, вдруг замолк,
насторожился. Изволь ожидать, когда закон-
чится антракт!
Но я терпелив. Впрочем, по сравнению с
другими кузнечиками, наш певец не столь уж и
острожен. Я не знаю, где он, но индикатор
прибора чутко отмечает его рулады. Теперь
задача найти певца. Без него запись анонимна
и лишена ценности. Тогда ставлю рычаг маг-
нитофона на воспроизведение. Звуки из маг-
нитофона действуют, соплеменник взбудора-
жен, отвечает, забывает осторожность, и лу-
чик карманного фонарика выхватывает его из
темноты. Вскоре я, счастливый, иду на бивак.
На пленке - записи, а в садочке - их исполни-
тель.
Рассматриваю его, длинноусого, серенького
в крапинках. Случайно попадается на глаза и
самка этого же вида. Она точно в таком же
одеянии, но с коротким, острым яйцекладом,
загнутым как серп. Самочка взята в плен, по-
сажена в садочек к самцу. Может быть, наш
музыкант еще больше распоется.
Но в садочке царит молчание, слышен
только легкий шорох листочков растений, по-
ложенных для еды. А утром?
Утром я застаю следы трагедии. Самка си-
дит на стенке садочка, облизывая лапки. Она,
судя по всему, совсем недавно отлично насы-
тилась ... своим супругом. От него только кры-
лья и ноги остались.
Вот негодяйка! - возмущается один из моих
спутников,- Хороша любовь, если она основа-
на только на гастрономических интересах!
У кузнечиков такое бывает сплошь и рядом,
- успокаиваю я негодующего.
НЕУКЛЮЖИЙ ПУЗАТИК
Как-то вечером в каменистой пустыне возле
каньонов Чарына в темноте я услышал незна-
комое нежное чириканье. Но сколько не искал
музыканта, найти не мог. Певец был очень чу-
ток и вовремя умолкал. А рано утром раздался
тонкий визг. Моя собака Зорька в сильном
смущении и нерешительности осторожно и
120
П. Мариковский В мире насекомых
тихо кралась за кем-то ползущим перед ней.
Да это кузнечик Zychia vacca, замечательный
своей странной внешностью. У него толстое
брюшко, он весь в шипах, мелких пятнышках,
полосках, настоящий неуклюжий пузатик.
Вздутая переднеспинка кузнечика образовала
объемную покрышку, под которой в большой
щели трепетало что-то розовое и бунтовало
звонким голосом. Кузнечик со всех ног торо-
пился, катился шариком перед собакой, вере-
щал, пугал ее.
Как он, бедняга, громоко закричал, когда я
взял его в руки, какую большую каплю едкой
коричневой жидкости отрыгнул изо рта! Взду-
мал спасаться желудочным соком. В садочке
пленник быстро пришел в себя, будто с ним
ничего и не случилось, отлично закусил зеле-
ными листочками солянки и принялся, по при-
нятому у кузнечиков обычаю, тщательно и не-
торопливо облизывать свои большие лапки.
Милая беспечность! Только что был в смер-
тельной опасности и сразу же предался без-
мятежному обжорству. Я был удивлен и поду-
мал о том, что человек неспособен к такой бы-
строй смене настроений.
Потом я научился разыскивать беспечных
толстячков. Они, оказывается, забирались в
кустики и там нежно стрекотали. На голой
земле кустики были редки и располагались
друг от друга на большом расстоянии, поэтому
угадать, откуда неслась песня, не стоило
большого труда. Впрочем, многие кузнечики
неторопливо разгуливали и по земле, покры-
той почерневшими на солнце камнями.
Найти самок долго не удавалось. Еще бо-
лее толстые и грузные, они вели себя благо-
разумней, отличались большой осторожно-
стью. Одну из них я встретил, когда она, не-
ловко переставляя свои большие светлые но-
ги и поблескивая длинным черным яйцекла-
дом, неторопливо направлялась на призыв
самца-запевалы.
Она тоже выразила энергичный протест
пленению, испустив громкий скрипучий вопль
и грозясь коричневой каплей желудочного со-
ка. У самки на спине был такой же звуковой
аппарат, как и у самцов: большая покрышка из
сросшихся надкрылий, а под ней розовый ко-
мочек.
Раньше кузнечики-зичия были очень редки.
Только в этом году их почему-то стало много.
В пустыне им, тихоходам, трудно встретиться
друг с другом, поэтому надо уметь петь обоим.
В садочке парочки плененных кузнечиков
набросились на заячью капусту. Она им очень
пришлась по вкусу и никогда не надоедала.
Жили они хорошо. Верещали, если их брали в
руки, иногда пели, хотя и не так охотно, как на
воле, а более грубо и отрывисто. Быть может,
это была вовсе и не песня, а выражение недо-
вольства и протеста неволе.
Очень интересно разгадать сигналы кузне-
чиков-зичия, проследить, как поет самка. Быть
может, у них существует особый и не столь
простой язык. Когда-нибудь это выяснят любо-
знательные энтомологи.
КУЗНЕЧИК-ХИЩНИК
Голая пустыня едва покрылась зеленой
травкой. Поздней весной все же прошли дож-
ди, и земля понемногу оживает, пробуждается.
По траве скачут кобылки-тметисы, бродят бо-
гомолы. Их появление меня удивляет. Я хо-
рошо знаю это место у подножия Чу-Илийских
гор. Здесь три года подряд царила сильная
засуха, и все живое замерло, сгинуло, исчезло.
Откуда же весной взялись взрослые богомолы
и кобылки-тметисы? Неужели замерли на вре-
мя засухи, переждали ненастные годы где-
нибудь в укромных уголках и норках, а сейчас
почуяли пробуждение пустыни, ожили от дол-
гого сна.
Если только это так, то насколько хорошо
приспособлены к суровым условиям жизни
обитатели пустыни. Наверное, в долгой исто-
рии существования и развития вида такое слу-
чалось не раз.
Пока я об этом раздумываю, из-под ног с
легким шумом вылетает кто-то большой, свер-
кает черными крыльями и садится у кустика
терескена. Крылья эффектны на светлом фо-
не пустыни, залитой солнцем. Я без труда
ловлю незнакомца и с удивлением узнаю в
нем белолобого кузнечика Tettigonia albifrons.
Он - обитатель полупустынь, степей и даже
кустарниковых зарослей, и его появление
здесь необычно.
Кузнечик недоволен моим вмешательством
в его жизнь. Это самка с длинным яйцекладом,
отлично упитанная, с полным и крупным
брюшком. Широко раздвинув в стороны мощ-
ные челюсти, она отрыгивает большую каплю
защитного желудочного сока, а потом ловко и
больно хватает меня за палец.
Тогда я вынимаю из сачка только что пой-
манную большую ночную бабочку, темную
совку. Кузнечик тотчас же хватает мой подарок
цепкими ногами, запускает в тело жертвы че-
люсти и принимается перемалывать несчаст-
ную добычу.
Милая беспечность! Самку кузнечика нис-
колько не смущает то, что она в плену, что ее
бесцеремонно держат за крылья. У нее отлич-
нейший аппетит, он подавляет все остальные
чувства.
Вскоре от бабочки ничего не остается, тем-
ные крылья ее падают на землю, а моя милая
обжора с неменьшим аппетитом начинает уп-
летать вторую бабочку, быстро разделывается
с нею и, закончив трапезу, принимается тща-
тельно облизывать лапки своих ног.
121
П. Мариковский В мире насекомых
Давно знаю я белолобого кузнечика, знаю и
то, что многие кузнечики любят при случае
поразнообразить пищу вегетарианца плотояд-
ной диетой хищника, но я не представлял, что
кузнечик может быть таким отъявленным хищ-
ником. Ну что же! Коли так, то надо попытать-
ся найти еще что-либо съестное. Нагибаюсь к
земле, чтобы схватить небольшую кобылочку,
и тотчас же отшатываюсь в сторону от неожи-
данного зловония, трупного запаха. Передо
мной в небольшой ямке лежит громадная, с
большущим черным брюшком фаланга. Она
мертва, и легкий ветер обдувает ее золоти-
стые волосы. Над нею уже трудятся несколько
муравьевбегунков, пытаются свежевать добы-
чу.
Никогда не видел фалангу с таким боль-
шим брюшком. Неужели она, столь жадная и
неумеренная в еде, погибла, объевшись чего-
либо? Нет, больше не буду кормить белолобо-
го кузнечика. Хватит с него, пусть немного по-
постничает, чтобы не составить компанию фа-
ланге!
Белолобого кузнечика я привез в город и
поместил в просторный садок вместе с десят-
ком разнообразных кобылок. Думалось, что их
не столь просто поймать. Но за два выходных
дня белолобый кузнечик расправился с ними.
Перед моими глазами предстало печальное
зрелище. Все десять кобылок исчезли. От них
остались лишь кончики ног да крылья. В углу
же садка сидел непомерно растолстевший куз-
нечик.
Я нашел во дворе лаборатории кобылочку
Apricarius и бросил в садок. И его тотчас же
постигла незавидная участь. Этот кузнечик
оказался отъявленным хищником и неумерен-
ным обжорой.
СТАРИЧКИ
Обычно взрослое насекомое живет ровно
столько, сколько надо для продолжения по-
томства. Как только заботы о детях закончены,
наступает смерть. Получается по-деловому:
сделал дело, выполнил свое жизненное на-
значение и - уходи.
Но нет правил без исключений. Очень ред-
ко, но все же случается видеть среди насеко-
мых старичков, которые закончили все свои
дела, но некоторое время еще продолжают
жить. С двумя такими старичками мне и при-
шлось встретиться. Оба они были кузнечика-
ми.
Как-то в горных лесах Заилийского Алатау у
ручья среди деревьев на песчаной площадке,
освещенной солнцем, увидел самца хвостато-
го кузнечика Tettigonia caudata. Его длинные
усики едва шевелились, передняя нога была
сломана, одно надкрылье разорвано. Кузнечик
лежал на боку, подставив солнцу свое дрях-
122
леющеетело и, потревоженный, нехотя отполз
в сторону. Куда делась его стремительность в
прыжках, быстрота и ловкость? Теперь он ко
всему равнодушен, отвернулся от самого
большого лакомства - большой кобылки-
гомфомастакса. Когда же за лесистые верши-
ны гор скрылось солнце, и на площадке похо-
лодало, он совсем застыл. Но жизнь упорно
держалась в его теле. Через два дня я нашел
кузнечика на том же самом месте такого же
вялого и ко всему равнодушного. Только к пя-
тому дню исчезли у него признаки жизни, а
еще через два дня кузнечика стали растаски-
вать на части муравьи.
Второго старичка, вернее старушку, я
встретил на берегу голубого Иссык-Куля в Кир-
гизии. На мокром песке у самой воды сидела
самка кузнечика Anterastes с небольшим яйце-
кладом, изогнутым в виде серпа. Вода обда-
вала кузнечика. Он вяло шевелил ногами,
слегка поводил передними лапками и все же
облизывал одну из них. Набегавшая волна
слегка отбрасывала его от берега. Но он, не-
ловко шагая, приближался к воде, и все по-
вторялось снова много раз.
Я рассматриваю его. Какой он старый и об-
трепанный! Один усик оторван, от него оста-
лась только коротенькая культяпка, другой за-
крутился штопором и не разгибается. Правая
задняя нога торчит в сторону, волочится, ме-
шая ходьбе. Одной лапки на ней нет, оторва-
на. Все тело блеклое, сморщенное, и только
саблевидный яйцеклад блестит на солнце,
будто лакированный.
Наконец странное и упорное желание куз-
нечика сбывается: вода подхватывает его, и
он качается на волнах, беспомощно дрыгает
ногами, а потом замирает, почти полностью
погрузившись в воду. Жду, когда волны вы-
бросят кузнечика на берег, и, не дождавшись,
лезу за ним. Вот он у меня на ладони, непод-
вижный и будто мертвый. Укладываю его на
теплый камень боком к солнцу и спешу по сво-
им делам.
На обратном пути заглядываю в это место.
Кузнечик как будто ожил, изменил позу, и в его
серых глазах отражается красное, заходящее
за горы, солнце. Погиб он только на десятый
день уже в городе в просторной банке, вы-
ставленной на солнце.
Я думаю, что если внимательно поискать,
то среди разных насекомых можно встретить
большое количество старичков, каждый из них
будет со своими старческими странностями. К
тому же жизнь почти никогда не покидает тело
насекомых сразу, умирают они медленно и
постепенно.
П. Мариковский В мире насекомых
ПОДКАМЕННЫЙ РАЗБОЙНИК
Прошло время, когда гусеницы походного
шелкопряда целыми семьями, не разлучаясь,
путешествовали по пустыне. Прошло и время,
когда, повзрослев, они навсегда расстались и
расползлись во все стороны, и каждая гусени-
ца, найдя укромный уголок, окуклилась, свив
нежный белый шелковистый кокон. Теперь
куколкам осталось пролежать немного в коко-
нах в тепле жаркого солнца и выйти светлой
бабочкой.
В небольшую впадинку среди округлых и
желтых холмов сбежались весенние воды, и в
бордюре яркой зелени засверкало синее озе-
ро. Я направил к нему машину и вблизи берега
увидел небольшую площадь, покрытую камен-
ными плитками. Под ними могла оказаться ин-
тересная для меня пожива.
Жителей под этими камнями оказалось
много: сонные жуки-чернотелки, медлитель-
ные уховертки, юркие чешуйницы и очень шу-
стрые серые кузнечики-меченосцы, прозван-
ные так за кривой, плоский, похожий на меч,
яйцеклад.
В укромных ложбинках под камнями нашел
еще несколько очень крупных коконов, спле-
тенных из толстых, прочных темно-коричневых
нитей. В них оказались чудесные темно-
красные куколки бабочек-бражников. Очень
прочная оболочка не уберегла одну куколку:
кто-то прогрыз кокон и полакомился ею. Еще
лежали под камнями белые коконы походного
шелкопряда. Гусеницы недавно окуклились.
Их покой не был безмятежным. Кто-то основа-
тельно здесь похозяйничал. У многих оболоч-
ки основательно прогрызены, а от куколки и
следов не осталось. В других коконах зияли
большие рваные надрезы с измочаленными
краями, перепачканными соками тела растер-
занной куколки.
Мне никогда не приходилось видеть истер-
занных куколок, нашедших приют под камнем.
Кто же здесь занимался подкаменным разбо-
ем?
Продолжаю переворачивать камни, наде-
ясь найти ответ на неожиданную загадку. Над
синим озером летают чайки, села парочка
уток-отаек; к ним можно было бы подобраться
с фоторужьем. Но надо искать, переворачи-
вать камни.
Вот из-под одного камня быстро выскаки-
вает толстенькая самочка кузнечика-
меченосца и, сделав несколько больших
прыжков, скрывается. Тут же и три кокона с
чистыми надгрызами и без следов куколок. Уж
не кузнечики ли занимаются подобным ремес-
лом?
Многие кузнечики, как оказалось, отчаян-
ные хищники и не склонны придерживаться
вегетарианского образа жизни. Интересный
кузнечик-дыбка Saga pedo, он подобен бого-
молу и, забравшись где-нибудь сбоку большо-
го цветка, подолгу караулит добычу. Настоя-
щий хищник и обжора белолобый кузнечик!
Есть хищники, наверное, и среди сверчков. Так
мне удалось установить, что неутомимый за-
певала степей и пустынь двупятнистый свер-
чок Gryllus bimaculatus - искуснейший охотник
за яйцами каракурта, находящимися в коконах.
Своими гурманскими наклонностями он нано-
сит большой урон племени этого ядовитого
паука.
Набираю коконы шелкопряда и кладу их в
одну банку с несколькими кузнечиками. По-
смотрю, что получится!
Еще под камнями встречаются несколько
обыденных фаланг Galeodes caspius. Как все-
гда, они дерзки, пожалуй, даже наглы, оказав-
шись на свету, угрожающе щелкают кривыми
зубастыми челюстями, подскакивая кпереди и
пытаясь напугать нарушителя покоя. Уж не
фаланги ли грызут коконы, измочаливая края
надрезов? Их челюсти не особенно деликат-
ное для этой цели орудие.
Одна фаланга тоже посажена в отдельную
банку с коконами шелкопряда, пусть путеше-
ствует с нами.
Проходит день, но в банке с кузнечиками
ничего не произошло. Сидят мои пленники
скучные, вялые, едва пошевеливая усиками.
Фаланга же бесцеремонна. Она не преминула
воспользоваться коконами шелкопряда и, про-
явив безудержное обжорство, съела их все до
единого, проделав типичные отверстия с из-
мочаленными краями, такие же, как и под кам-
нями. Выходит загадка раскрылась. Но только
наполовину. Остался неизвестным тот, кто
прогрызал коконы, делая чистый разрез, и це-
ликом поедал куколок. Может быть, к этому
ремеслу приспособились не все, а только не-
которые кузнечики- меченосцы, и мне верится,
что та толстенькая и шустрая самочка, которая
так стремительно удрала от меня, и была та-
кой искусницей среди своего племени. Но, как
говорится, не пойман - не вор.
Но через три дня вор оказался все же пой-
манным. Пара кузнечиков, самец и самка, ос-
тавленные в банке ради то-го, чтобы послу-
шать их песни и записать их на магнитофон,
свыклись с обстановкой неволи. Вначале они
поглодали свежую зелень, а потом растерзали
два кокона, вытащив из куколок..
СИМПАТИЧНЫЙ ТОЛСТЯК
Надоели бесконечные желтые холмы с
редкими кустиками караганы. Машину покачи-
вает, меня клонит ко сну. Долго ли так? Но да-
лекие горы на горизонте все ближе, вот уже
видны причудливые нагромождения складок
серого гранита, а за поворотом неожиданно
123
П. Мариковский В мире насекомых
сверкает синее-синее озеро в зеленых лесках
и густых травах, украшенных цветами. Дремо-
ты как не бывало. По берегу озера бродят ца-
пли, по мелководью плавают утки. Увидели
машину, насторожились, подняли головки, за-
стыли. По траве машина печатает глубокий
след. Хочется поскорее к воде, хотя и жаль
нарушать покой птиц. Кстати, тут. на разнотра-
вье хорошо бы посмотреть насекомых.
Из травы торчат два покосившихся камен-
ных столбика. Один совсем белый служит для
отдыха птиц. На другом я вижу издалека насе-
комое, похожее на черного таракана, крупное,
толстенькое, с длинными усами. Оно нетороп-
ливо бродит по камню, опускается вниз. Сей-
час скроется в траве. Не спуская глаз с черной
точки, спешу к столбику, но неожиданно земля
уходит из-под ног, и я падаю в яму... Как будто
благополучно, не ушибся, помогла густая тра-
ва. Яма не простая, выложена плитами, кото-
рые наполовину скрыты землей.
Черного насекомого нет. Вместо него вижу
каменное изваяние в форме столбиков, на од-
ном изображено лицо мужчины с длинным но-
сом, выпуклыми глазами, коротенькой клино-
виднойбородкой. Изящно изогнув пальцы,
мужчина держит глубокую чашу. На другом
столбе изображение нечеткое, очень трудно
что-либо разобрать, но как будто изображена
женщина.
Полное безлюдье, раздолье трав и цветов,
настороженные птицы на берегу озера, синее
небо с застывшими белыми облаками такое
же, как многие тысячи лет назад, яркое солнце
и эта старинная раскопанная могила.
Но могила - археологам. Мне надо разы-
скать большое черное насекомое. Кто же оно?
Я представляю что-то необыкновенное, по-
этому копаюсь в траве, ползаю на коленках.
Наконец, мне повезло. Вот он, необычный
толстяк, неповоротливый, неторопливый, с
удлиненной, как покрышка, переднеспинкой,
под которой совсем не видно музыкального
аппарата. У него большие выразительные
черные глаза и длинные усики. Это кузнечик
Onconotus laxmani. Он не боится меня, будто я
для него ничто, хотя один ус настороженно
повернут в мою сторону. Кузнечик, не спеша,
ползет потраве, охотно позирует на гранитном
камне, степенно поворачиваясь во все сторо-
ны. Во всем его облике чувствуется доброду-
шие и покой, тихий, плавный характер жителя
степного раздолья, извечной тишины и покоя.
Странный кузнечик, впервые его вижу в жизни.
Почему он такой черный? Его родственники
обитатели южных пустынь окрашены в покро-
вительственные тона, поэтому заметить на
земле их нелегко. А вот этот такой заметный.
Уж не для того ли, чтобы здесь, в зоне степей,
было легче согревать тело. Черная одежка
позволила ему, южанину, продвинуться к се-
веру и здесь прижиться.
Симпатичный толстяк сразу же завоевыва-
ет всеобщее признание, всем нравится. Ищу в
траве других. Вскоре в нашем садке такая же
самочка, только еще более толстенькая, с тон-
ким длинным яйцекладом.
Мои пленники нетребовательны, вскоре
свыкаются с необычным положением, а самец
заводит свою несложную песенку. Но какую
песенку! Это не громкое стрекотание, слыши-
мое на далеком расстоянии, а тихий нежный
шепот. Теперь, готовясь ко сну и расстилая
спальный мешок, я кладу в изголовье садочек
и засыпаю под убаюкивающие звуки. Под утро,
когда становится холодно, кузнечик замолкает.
Он поет и днем. Ухитряется петь и в машине,
едва только она останавливается хотя бы на
минутку. Поет своей подруге прилежно и не-
утомимо, не зная усталости. Странная его
песня мне казалась загадкой. Неужели по ней,
такой слабой, кузнечики могут находить друг
друга в степных просторах. Я подумал, что,
видимо, наше ухо улавливало только часть
песни, состоявшей из сложной симфонии зву-
ков. Остальные же какие-то особенные звуки
разносились могучим призывом над степями, и
только мы были глухи к ним. Наверное, это то,
что мы называем ультра или инфразвуками.
Черные кузнечики путешествовали с нами
через Центральный Казахстан, побывали на
озере Зайсан, потом на озерах Сассык - Куль и
Ала-Куль и благополучно добрались до города
Алматы.
На столе возле окна, видимо, было лучше,
чем в тряской машине, и кузнечик залился пе-
сенкой. Но когда я их обоих пересадил в про-
сторный садок, он замолчал на несколько
дней, пока не освоился с новым жилищем.
Оба кузнечика очень любили свежий корм и
с аппетитом грызли зеленые листочки трав.
Они очень к нам привыкли, спокойно сидели
на руках, вращая во все стороны усиками.
Впрочем, самка, более скрытная и осторож-
ная, чаще пряталась в траве. А самец... Он
пел прилежно и часто весь сентябрь. Песня
его раздавалась днем и ночью даже в октябре,
когда деревья уронили на землю желтые ли-
стья, а на родине уже с неба падали белые
снежинки. Потом самец стал лениться и, нако-
нец, затих вместе со своей подругой на сухой
траве, как живой, с расставленными в стороны
усами и блестящими глазами.
ДНЕВНЫЕ КОНЦЕРТЫ
Мы с облегчением вздохнули, когда спусти-
лись к реке. В пустыне Карой мы чувствовали
себя как на раскаленной сковородке. Здесь же
прохладней, влажнее, можно забраться в во-
ду, остыть.
124
П. Мариковский В мире насекомых
Весна выдалась сухой и жаркой, и пустыня
вскоре пожелтела, выгорела, поблекла. У реки
Или в ущелье Капчагай видна тоненькая по-
лоска зеленых кустарников чингиля, барбари-
са и тамариска. А у самой воды тянется зеле-
ная полоска низенькой травы.
Только я заглушил мотор, как услышал ко-
роткие и выразительные чириканья сверчков.
И это в самый разгар дня и сияния солнца!
Неужели сверчкам не хватает ночи? Сейчас
ночи самые короткие. Где же они прячутся,
ведь берег почти голый? В полоске зеленой
травы?
Хожу и прислушиваюсь. Но разве уследить,
где распевают сверчки. Подойдешь чуть бли-
же, и они замолкают. Старая-престарая исто-
рия. Я долго ходил в этой зоне молчания, а
подальше от меня слышалось громкое чири-
канье ретивых шестиногих музыкантов. Впро-
чем, сверчки так ночью не поют. Наверное
сейчас они дают о себе знать, настраивают
скрипки, готовятся к вечерним концертам и
музыкальным состязаниям.
Начинаю поднимать камешки и палочки, за-
глядываю во все щелочки на полоске зеленой
травы у самого берега, вдруг случайно на-
толкнусь на музыкантов. На них надо взгля-
нуть, кто же они, к какому виду относятся те,
что поселились здесь у реки.
Но поиски безуспешны. Зеленую полоску
заняли крошечные муравьи-тетрамориумы. Их
здесь миллионы, одно сплошное государство
Тетрамория. Кое у кого из муравьев на корнях
пырея ползучего нахожу щитовок, покрытых
длинным белым пушком. Они - муравьиные
коровушки, кормят своих покровителей слад-
кими выделениями. Одна большая даже вы-
бралась наверх, тихо ползает. Ветер шевелит
длинные волоски ее белой шубки. Когда я
бросил ее в пробирку со спиртом, она внезап-
но преобразилась. Белые нити мгновенно рас-
творились в спирту, и стала моя добыча го-
леньким розовым червячком.
Еще в зеленой полоске встретилась другая
мелкая живность: жуки- стафилины, жуки-
слоники, жуки-притворяшки, маленькие мокри-
цы. Но больше всех, пожалуй, больших и ма-
леньких пауков-бродяг. Видимо, здесь непло-
хие охотничьи угодья, коли сюда их столько
собралось.
Сверчков же нет. Только слышатся их чири-
канья. Случайно у самой воды поддеваю ногой
крупный камень, и из-под него во все стороны
прыгают сверчки. Их здесь уйма! Тут и влажно,
и тепло, и между камнями находятся неплохие
щели-укрытия. Кое-кто из них, спасаясь, в па-
нике поднимается на крылья, но быстро са-
дится на землю и прячется в первую попав-
шуюся щелку. Сверчки неважные летуны.
Так вот вы где проводите знойное время!
Понял я, в чем дело: сверчки для своих брач-
ных дел собрались в большое скопище, одно-
временно спасаясь от засухи и жары пустыни.
Я случайно и попал на одно из них.
Интересно, что же будет вечером, какие
они станут устраивать концерты? Сверчков я
легко узнал. Назывались они Двупятенными -
Gryllus bimakulatus. Вечером возле нашего би-
вака раздался такой громкий концерт, какого
мне еще не приходилось слышать.
ЗАБАВНАЯ ОСОБЕННОСТЬ
Забавную особенность я подметил у насе-
комых - музыкантов. В садочке на окне моей
комнаты живут солончаковые сверчки Gryllus
odicus. Пение их удивительно нежное, звонкое
и приятное. Знакомые, приходящие ко мне,
привыкли к тому, что наши разговоры сопро-
вождаются аккомпанементом сверчковых пе-
сен. Но постепенно мои шестиногие музыкан-
ты стареют, поют тише и неохотно, а вечером
начинают свои концерты с запозданием.
- Что это ваши сверчки молчат? - спросил
как-то один из моих посетителей.
- Разленились! - ответил я небрежным то-
ном.
- То есть, как так разленились. Разве им
свойственна лень? - удивился собеседник.
- Конечно! Впрочем, если хотите, я их могу
заставить петь.
- Заставить! Странно. Как можно заставить
сверчков петь?
- А вот послушайте.
И я стал насвистывать мотив веселой пе-
сенки. Мои пленники тотчас же откликнулись
на нее дружным хором. Их было несколько в
одном большом садке. Попели немного и сно-
ва замолчали. Удивлению моего знакомого не
было конца.
И вы всегда их так заставляете петь? - стал
он допытываться.
Почти всегда.
- И всегда этой веселой песенкой?
- Да, только этой самой.
- А можете и сейчас снова заставить?
- Да, если желаете.
И веселая песенка вновь оказала свое ма-
гическое действие. Знакомый, который был
энтомологом, покинул меня в недоумении.
Нет, - сказал он на прощание, - тут какая-то
дрессировка, трюк или что-либо подобное.
В известной мере он был прав. Я пошутил
над ним, и веселая песенка была, честно го-
воря, ни при чем. Просто еще раньше я заме-
тил, как сверчки, живущие в моем садочке, от-
кликаются пением на резкие, но не слишком
громкие звуки, когда приходит пора вечерних
песен. Очевидно, для начала музицирования
необходим запевала или просто звуковой раз-
дражитель. Конечно, этот раздражитель дей-
ствует рефлекторно, но не всегда и не везде.
125
П. Мариковский В мире насекомых
Песенка, которую я насвистывал, случайно
совпала с тем состоянием, когда мои пленники
были готовы петь, но им не хватало запевалы.
Вечером в пустыне всегда находится такой
запевала. Обычно он самый молодой и рети-
вый, подающий пример первым, постепенно к
нему подключаются остальные, и вся пустыня
начинает звенеть от многоголосого хора.
МОЙ ВЕСЕЛЫЙ ТРУБАЧИК
Большое красное солнце опускалось в
пыльную дымку, нависшую над горизонтом
пустыни. Раскаленная земля медленно осты-
вала, источая терпкий запах низенькой серой
полыни. Синие тени легли в ложбинки, колых-
нулись и закрыли землю. Загорелась первая
звезда. Потянуло приятной прохладой. Вместе
с сумерками повсюду разлилась удивитель-
нейшая тишина и будто завладела утомлен-
ной от зноя пустыней. И вдруг издалека, со
стороны угрюмых скал, торчащих, как оска-
ленные зубы, раздалась трель пустынного
сверчка, такая неожиданная, звонкая и чистая.
Смельчаку ответил другой, отозвался еще
один, и внезапно, как по команде, отовсюду
понеслась дружная громкая песня. И зазвене-
ла на всю ночь пустыня...
Под утро сквозь сон я слышу, как из много-
голосого хора выделяется особенная трель,
звучащая из одинокого кустика терескена. Она
будто звонкий колокольчик. Издалека с нею
перекликается другая такая же. Жаль, что
зарделся восток, первые лучи солнца упали на
красные скалы, а сверчки сразу все до единого
замолкли.
Потом я долго осматривал каждую веточку
и каждый листик терескена. Только здесь, в
этом кустике, мог сидеть таинственный певец.
Наконец легкое движение выдает его, и я вижу
продолговатое зеленое тельце, стройные, тон-
кие, как палочки, ноги, маленькую головку с
темными выразительными глазами, длинные
нежные, будто ниточки, усики и изумительные
широкие, совершенно прозрачные, как стекло,
в изогнутых жилках, крылья. Они не способны
к полету и превратились в музыкальный аппа-
рат, своеобразный орган сигналов. Кузнечик
назывался трубачиком (Oecanthus turanicus), и
первая встреча с ним запомнилась надолго.
Трубачик-южанин. Пустынные горы, осо-
бенно с каменистыми осыпями, в которых он
прячется на день, - его любимые места. Но он
живет и высоко в горах, почти у самых еловых
лесов, но только на южных и остепненных
склонах, хорошо прогреваемых солнцем. Оде-
жда трубачика не блещет красками: она соло-
менно-желтая или зеленоватая, большей ча-
стью под цвет высохших трав. Трубачики, жи-
вущие среди сочной зелени, обладают более
ярким зеленым костюмом, так что этот сверчок
может сливаться с фоном окружающей расти-
тельности.
Пришлось потратить еще немало времени
в поисках других трубачиков, просмотреть
множество кустиков. Мне посчастливилось, и
еще два таких сверчка оказались пленниками.
Дома им был предоставлен обширный садок
из проволочной сетки.
Сверчкам не нравилась непривычная об-
становка. Уж очень они были осторожны, все
видели, все слышали и всего пугались. Шум
проезжавшего мимо автомобиля, крики иг-
рающих детей, звон посуды, неожиданный
свет электрической лампы, телефонный зво-
нок и уж, конечно, движение в комнате челове-
ка - все настораживало.
Но шли дни, и сверчки понемногу освои-
лись с необычной обстановкой, перестали бо-
яться. Однажды ночью не выдержало сердце
степных музыкантов, полились трели звонких
колокольчиков и сразу же напомнили стыну-
щую после знойного дня пустыню.
Как всегда в таких случаях беспокоило, чем
кормить музыкантов. В садке был сервирован
богатый стол вегетарианцев: несколько ягод
винограда, кусочки дыни, арбуза, яблока и по-
мидора. Но все яства остались без внимания.
Они оказались слишком необычными для жи-
телей жаркой пустыни.
Тогда в садок была положена трава. Она
понравилась, сверчки изрядно ее погрызли,
набили ею свои зеленые животики и, набрав-
шись сил, запели на всю ночь, да так громко,
что пришлось прикрыть дверь в комнату.
Трава в садке быстро подсыхала. Иногда
ее приходилось обрызгивать водой через про-
волочную сетку. Сверчкам нравился дождь,
они пили капельки влаги, а от смоченной тра-
вы шел чудесный запах, как в жаркий день на
сенокосе, и в комнате становилось под пение
сверчков совсем как в поле.
Громкое пение трубачиков через открытые
окна разносилось на всю улицу, и нередко
прохожие останавливались возле нашей квар-
тиры и слушали степных музыкантов. Только
никто не подозревал, что сверчки сидят вовсе
не в траве палисадника большой улицы, а в
клетке на подоконнике.
Трубачики оказались большими собствен-
никами. Вскоре садок был негласно разделен
на три части, и каждый из трех сверчков сидел
на своем месте, знал только свою территорию
и на чужие владения не зарился. Так, видимо,
полагалось и на воле. Не зря говорится в ста-
рой русской пословице: «Всяк сверчок знай
свой шесток».
Как-то садок переставили на освещенное
солнцем окно. Пленники тотчас же оживились,
выбрались наверх и, обогревшись, стали уси-
ленно облизывать свои лапки. Кстати, так де-
лают и многие кузнечики, только зачем - никто
126
П. Мариковский В мире насекомых
не знает. После солнечных ванн трубачики
всю ночь напролет распевали громкими голо-
сами. С тех пор стало правилом греть их на
окне.
У трубачиков был строгий распорядок. Свои
концерты они начинали ровно в девять часов
вечера. Искусственный свет в этом отсчете
времени не имел значения. Трубачики были
пунктуальны, даже если окна закрывались
шторами, и зажигался свет. Чувство времени у
них было развито необычайно. Они обладали
какими-то таинственными внутренними часа-
ми.
Мы все привыкли к такому распорядку дня
питомцев, и нередко, бывало, кто-нибудь, ус-
лышав трели, удивлялся:
- Неужели уже девять часов? - Или недо-
умевал: - Что-то долго не поют сверчки сего-
дня, неужели еще нет девяти?
Как-то вечером я вздумал сверчков про-
греть электрической лампочкой. Неутомимые
музыканты прервали свои песни, забрались
повыше, ближе к теплу и, размахивая длин-
ными усиками, принялись за любимое занятие
- облизывание лапок. И после этого перестали
петь. Молчание было упорным и продол-
жалось три дня. Что случилось с моими плен-
никами?
Видимо, ночной прогрев сбил весь ритм их
жизни, разладил механизм внутренних часов.
Ведь теплу полагалось быть только днем.
Наступала осень. Стали прохладнее ночи.
Сверчки с каждым днем пели все реже и тише.
Вот замолк один, потом другой. Но третий, са-
мый звонкий, все еще продолжал весело и
громко распевать песни.
Пожелтели на деревьях листья и, опав на
землю, зашуршали под ногами прохожих. Ут-
рами на землю ложился тонкий белый иней. В
пустыне свистел холодный ветер, приподни-
мая с сухой земли столбы пыли, и гнал пере-
кати-поле. Все трубачики давно закончили
свои жизненные дела и погибли, оставив зи-
мовать яички. А мой музыкант не сдавался, и
нежная трель колокольчика неслась ночами из
проволочного садка. Замолк он неожиданно 29
октября, за день до непогоды, туманов, дож-
дей и первого снега. Спрятался в самую гущу
травы и уснул. И сразу в квартире стало как-то
пусто, не хватало трубачика и его веселых пе-
сен.
УТОПЛЕННИКИ
Прохладное утро с легким освежающим
ветром промелькнуло, как всегда, быстро. Ис-
чезли в ущелье тени, показалось солнце, на-
ступил зной. Красные скалы, черный щебень и
сухая земля, едва прикрытая мертвыми тра-
вами, быстро стали горячими.
В узкой полоске густых тростников бежит
ручей. Здесь можно устроиться на день. Вот
только некуда деваться от скрипучих криков
цикад. Их масса. Всюду сидят эти шумные соз-
дания, без конца скрипят и скрипят. Вся земля
изрешечена их норками, везде на ней валяют-
ся пустые шкурки личинок, навсегда покинув-
ших свои подземные жилища юности. Может
быть, уехать от этого места подальше? Но во-
круг на десятки километров мертвая жаркая
пустыня, поэтому очень трудно расстаться с
ручейком в тростниках.
Медленно, как тяжелый сон, проходит жар-
кий день, ничего не оставляет в памяти. Нако-
нец, в ущелье ложатся глубокие тени, за скалы
скрывается солнце. Веет прохладой. На душе
отрадно. И не только оттого, что уже не стру-
ится по телу пот и хочется пить, а потому, что
прекратился этот ужасный крик цикад, свер-
лящий мозг.
Вместе с прохладой на горы опускается
удивительная тишина. Отчетливо слышен да-
лекий крик горной куропатки, легкий шепот
тростника, нежный шорох крыльев стрекоз.
Мимо, извивающейся лентой, поползли мура-
вьи-жнецы. Каждый труженик уже тащит се-
мечко тюльпана. Но когда потемнели красные
горы, потухли облака, и опустились сумерки,
на каменистой осыпи раздалась робкая и неж-
ная трель сверчка-трубачика. Она повтори-
лась с осыпи на противоположной стороне
ущелья, в перекличку быстро включились еще
певцы, и через несколько минут зазвучал хор
тысячи азартных певцов. На смену дневным
музыкантам пришли ночные. И ничего не ос-
талось от тишины.
Я брожу с фонарем в темноте по горам,
слушаю песню многоголосого хора. Но неожи-
данно возле меня все смолкает. Необыкно-
венно чуткие сверчки тотчас же прерывают
песни при моем приближении. Как теперь най-
ти их в каменистых осыпях сложнейшего ла-
биринта ходов между камнями.
За многие годы путешествий в душные лет-
ние ночи, проведенные в пустыне, когда все
звенело от песен кузнечиков и сверчков, ни
один певец не отваживался подавать голос
вблизи бивака. Кузнечики и сверчки, очевидно,
отлично чувствовали издалека присутствие
даже спящего человека. Вокруг нас всегда су-
ществовала мертвая зона, которая простира-
лась на 50-100 метров. Лишь один раз вблизи
палатки устроился сверчок. Его голос казался
таким громким, что пришлось выбираться из
спального мешка, чтобы прогнать непрошено-
го солиста.
В одном из зарубежных журналов как-то
появилось сообщение о том, что кузнечики
способны воспринимать ничтожнейшие коле-
бания почвы, равные диаметру нескольких
127
П. Мариковский В мире насекомых
молекул. Кузнечики и сверчки пустыни тоже
обладали этими удивительными качествами.
После жаркого дня небо покрылось обла-
ками, и ночь выдалась жаркой и душной. Пес-
ни сверчков гремели над темными горами.
Только под утро ушли тучи, стало прохладно,
и смолкли наши истязатели. Я не пытался их
разыскивать. Но кто бы мог подумать, что слу-
чай поможет мне завладеть десятком сверч-
ков.Впрочем, помог не случай, а автомобили.
Ущелье Чулак-Джигде, где мы останови-
лись, было «проходным», через него изредка
проезжали автомашины из приилийской пус-
тыни на плоскогорье. В нескольких метрах до-
рога пересекала сухое русло горного ручейка.
Пробегая по тростниковым зарослям, он ухо-
дил под землю. Но ночью вода добиралась до
дороги и здесь, на уплотненной машинами
земле, собиралась тремя небольшими лужа-
ми. В одной из них плавали забавные сверчки-
утопленники с прозрачными крылышками. Бы-
ли среди них и самки, и самцы. Многих из них
замело илом и раздавило колесами машин. С
интересом я разглядывал незнакомцев. Так
вот вы какие, неуловимые. Как же вы попали в
воду?
Лужа как раз лежала на прямой линии меж-
ду двумя каменистыми осыпями. Здесь прохо-
дила их невидимая и каким-то способом поме-
ченная дорога, по ней, перекликаясь музы-
кальными сигналами, сверчки наведывались
друг к другу. Предположение казалось неверо-
ятным. Но тогда почему в двух таких же лужах
утопленников не было.
На следующий день из той же лужи я вы-
тащил еще несколько утопленников.
Бедные сверчки! Жители сухих пустынных
гор, они были совершенно беспомощны в во-
де.
НЕУЛОВИМЫЙ ВОРИШКА
Приходит время, когда непомерно жадная к
еде самка ядовитого паука каракурта стано-
вится вялой и равнодушной к окружающему.
Ее матово-черное брюшко делается большим,
почти круглым, и слегка лоснится. Наступает
пора откладывать яйца. Обычно, в утренние
часы самка внезапно оживляется. Полная и
грузная она ползает по своим беспорядочно
раскиданным тенетам, протягивает в логове
новые нити, убирает старые. Затем паук начи-
нает еще больше торопиться, выплетает ма-
ленький конический колпачок, быстро-быстро
перебирает задними ногами, подхватывает
ими паутинную пряжу, выходящую из сосочков
на конце брюшка, прикрепляет к нему комок
рыхлой паутины. Потом прижимается к рыхлой
паутине и замирает. Из конца брюшка показы-
вается тягучая оранжево-красная жидкость с
плавающими в ней яйцами. Размером с фасо-
лину она повисает в рыхлой паутине. Тогда
вновь начинаются энергичные движения нога-
ми, и спешно накладываются нити. Постепен-
но появляются контуры белого шарика, сквозь
тонкие стенки которого еще некоторое время
просвечивает его содержимое. Наконец, обо-
лочка кокона становится плотной, непрозрач-
ной, и домик для потомства готов. Тогда паук
осторожно перемещает его в самое укромное
и темное место логова, где и подвешивает к
потолку рядом с коконами, изготовленными
ранее.
Вытащим кокон из логова. Разрежем нож-
ницами его оболочку. Тягучая жидкость, в ко-
торой плавали яйца, высохла. Из кокона тот-
час же высыпаются оранжевые яички и, под-
прыгивая, как мячики, раскатываются во все
стороны.
В каждом коконе может быть от семидесяти
до шестисот паучьих яиц, а всего одна самка
каракурта способна произвести на свет не-
сколько тысяч пауков. Вот это плодовитость!
В течение нескольких лет я долго и кропот-
ливо изучал врагов каракурта и познакомился
с ними. Среди них оказались и изумительно
быстрые, отчаянные охотницы осы-помпилы,
поражающие пауков жалом прямо в мозг, и
целая компания чудесных наездников, ис-
требляющих яйца каракурта, и какой-то во-
ришка, таскающий яйца из коконов. Все они
были разгаданы и, по мере возможности, их
жизнь изучена. Только один воришка оставал-
ся неуловимым.
Он обладал острыми челюстями, так как
умел ловко прогрызать кокон и опустошать его
содержимое. Проделывал в них окошки всегда
снизу, чтобы легче высыпать яйца. Видимо, он
боялся каракурта, потому что в первую оче-
редь грабил те коконы, хозяева которых поче-
му-либо погибли или исчезли. Он, видимо, был
очень ловок, так как мог, не запутавшись в те-
нетах, неслышно проникать в логово чуткого
паука и, когда нужно, быстро убегал. Он не
был большим, иначе не смог бы пробираться
успешно между густыми нитями, но и не ма-
леньким, так как сразу съедал содержимое
всего кокона. К добыче своей он был очень
жаден, всегда подбирал все яички, выкатив-
шиеся из кокона.
Вот только с обонянием у воришки было не
совсем хорошо. Он не мог отличить свежепри-
готовленные коконы с яйцами от старых, в ко-
торых уже были маленькие пауки. А паучков
он не любил и, вскрыв кокон с ними, тотчас же
его бросал. Поэтому воришка всегда делал
лишнюю работу, прогрызая много коконов с
паучками, прежде чем добирался до лакомых
яиц. Впрочем, и этим он наносил большой
вред каракуртам. Из разрезанного кокона па-
учки выбирались наружу. Им же полагалось
зимовать в коконах, принимаясь за самостоя-
128
П. Мариковский В мире насекомых
тельную жизнь только весной. Паучки, поки-
нувшие свое жилище, приготовленное забот-
ливой матерью, погибали.
Была еще одна особенность поведения во-
ришки. Он начинал свой разбой не в то время,
когда каракурты принимались готовить коконы,
а с некоторым запозданием, в конце лета. В
общем, поедатель яиц оказался отчаянным
врагом каракурта, а для меня - большой загад-
кой. Никак не удавалось его поймать или хотя
бы взглянуть на него. Сколько было пересмот-
рено жилищ каракурта, сколько перебрано ог-
рабленных коконов. Неуловимый воришка не
попадался.
Очень было обидно, узнав многое о нем, не
повидать его самого. Быть может, это воров-
ство было роковым, и с похитителем яиц все-
гда свирепо расправлялись? Ведь каких толь-
ко трупов не висело на паутинных тенетах во-
круг логова паука-разбойника! Здесь были са-
мые разнообразные кобылки, жуки, уховертки
и даже фаланги и скорпионы. Все, кто забре-
дал в тенета черного хищника, уже не выбира-
лись оттуда.
Прошло несколько лет. Неуловимый во-
ришка был забыт, о ядовитом пауке была на-
писана и опубликована большая монография,
и изучение каракурта оставлено. Как-то, путе-
шествуя по пустыне, привелось случайно на-
брести на большую колонию каракуртов. Был
конец лета. Как всегда ослепительно ярко све-
тило солнце. Стояли жаркие дни и прохладные
ночи. Утрами становилось холодно, и каракур-
ты сидели в своих логовах вялые и неподвиж-
ные. Тогда и вспомнился поедатель яиц кара-
курта, мелькнула простая догадка: не про-
хладными ли утрами выходит он на свой опас-
ный промысел?
Догадка представлялась настолько правдо-
подобной, что я, ожидая утро, не мог уснуть,
ночь показалась очень долгой. Едва забрез-
жил рассвет, как я отправился на поиски.
Под косыми лучами солнца паутинные нити
тенет каракурта искрятся серебристыми ли-
ниями, выдавая их жилища и облегчая поиски.
Я осторожно раздвигаю логовище и тщательно
осматриваю его закоулки. Вот прогрызенные
коконы и сонный каракурт...Что-то темное
мелькнуло и выскочило наружу, проскочив
мимо моего лица. Обидно, что не было никого
рядом.
Вновь продолжаю поиски. Опять что-то
темное пулей вылетело из логова каракурта.
Шлепая ладонями по земле, я гоняюсь за не-
знакомцем. Наконец, радость: поймал!
Не верится, что сейчас так просто откроет-
ся тайна. Только бы не упустить! Открываю
один палец, другой... Мелькнули шустрые тон-
кие усики, показалась коричневая лапка, свет-
лое крылышко и, наконец, из-под ладони из-
влекается... сверчок! Самый настоящий дву-
пятнистый сверчок Grillus bimaculatus, обита-
тель южных степей, неутомимый музыкант,
песни которого звенят в пустыне все ночи на-
пролет.
Он ли поедает яйца каракурта? Может
быть, все это случайность, и неуловимый во-
ришка опять остался неразгаданным?
Я помещаю сверчка в просторную стеклян-
ную банку, кладу туда дерн, камешек-укрытие,
несколько травинок и пару свежевыплетенных
коконов каракурта с оранжевыми яйца-
ми.Наступает вечер. В банке раздаются щелч-
ки прыжков, потом все смолкает. Когда в пус-
тыне начинают петь сверчки, наш пленник от-
вечает им своей песней из стеклянной банки.
Утром сверчка не видно, но тонкие шустрые
усики настороженно выглядывают из-под ка-
мешка. Оба кокона каракурта пусты и зияют
аккуратно прогрызенными дырками. Наконец-
то неуловимый воришка оказался разгадан-
ным!
Поразительно, как у сверчка установился
столь сложный навык охоты за коконами, при-
надлежащими такому опасному хищнику, как
каракурт? Можно найти массу подобных при-
меров среди животных. Отработка навыков
происходила в течение длительного времени,
превратив их постепенно в незыблемый ин-
стинкт, поражающий своей органической це-
лесообразностью. Формирование даже самого
простого инстинкта прошло длинный путь эво-
люции. Мне думается, что в описанном здесь
случае сверчку помогли осы-аммофилы, пара-
лизующие паука, чтобы отложить на него сво-
их личинок (см. очерк «Камбас»). Уничтожая
каракурта, они оставляли без защиты его ко-
коны, чем и стали пользоваться вездесущие
пятнистые сверчки, занимающиеся этим ре-
меслом только в прохладные осенние утрен-
ники.
Тесно взаимосвязаны и сложны отношения
между живыми существами в природе. Закан-
чивая свой очерк о неуловимом воришке, хочу
провести параллель между его жизнью и жиз-
нью человека. Всем хорошо известно, что ка-
ждый вид животного и растения на земном
шаре занимает определенную географическую
территорию, называемую ареалом. На ней
сформировалось его развитие, эволюция.
Ареал каракурта гораздо меньше ареала дву-
пятнистого сверчка. Весьма вероятно, что по-
степенно изменяя поведение и приспосабли-
ваясь к искусству поедания яиц паука путем
естественного в природе отбора, сверчок при-
обрел какие-то мелкие, но отчетливые черты
строения тела. Это могли быть более острые
челюсти, столь необходимые для разрезания
плотной оболочки кокона каракурта, крепкие
на ногах щетинки, нужные для успешного пе-
редвижения по паутинным тенетам, и, может
быть, что-то еще, не говоря уже об особенно-
129
П. Мариковский В мире насекомых
стях его поведения. Если сравнить строение
сверчка, обитателя ареала каракурта, и сверч-
ка, живущего за пределами этого, то, возмож-
но, будут найдены различия между ними на-
столько ясные, что сверчка, врага каракурта,
можно будет выделить в особенный вид, и он
получит другое латинское видовое название.
Все рассказанное может показаться мело-
чью, на которую не стоит обращать внимание.
Но подчас открытие той или иной истины слу-
жит толчком для других открытий, имеющих
громадное теоретическое и практическое зна-
чение. Сверчок приспособился к истреблению
яиц каракурта изменяя свое поведение, за ко-
торым последовали изменения особенностей
формы его тела. То есть, поведение, его из-
менчивость обладает громадным значением,
являясь мощным фактором эволюции органи-
ческой жизни.
Впервые на эту особенность обратил вни-
мание отечественный ученый Северцов еще в
начале прошлого столетия, но он не развил
свое открытие в достаточной мере и не обра-
тил на него внимания научной общественно-
сти мира. Я, натуралист-наблюдатель, убе-
дился, что открытие Северцова имеет громад-
ное и принципиальное значение, и, изучая ка-
ракурта, продемонстрировал серией примеров
значение поведения в эволюции органическо-
го мира. К большому сожалению, мои рьяные
недоброжелатели в Казахской Академии наук
не только не допустили публикацию моей
большой монографии о каракурте, но также и
статьи под названием «Поведение как фактор
эволюции органического мира». Ее пришлось
опубликовать в соседней республике Киргизии
(Известия Киргизской Академии наук, №1,
Фрунзе. 1955 год). Это сообщение, являющее-
ся дополнением к теории Ч.Дарвина, косвенно
касается и такого сложного вопроса, как эво-
люция человека и его судьбы. (П. Мариков-
ский, «Во власти инстинктов», Алматы, 2001)
ПЕСНИ СВЕРЧКОВ
Капчагай - изумительное по красоте уще-
лье. Красные, черные, желтые скалы громоз-
дятся одна за другой, далеко и глубоко внизу в
пропасти между ними спокойно катит свои
мутные желтые воды река пустыни Или. В
природе сейчас царит ликование. Пыльную и
голую землю, исстрадавшуюся за засушливые
прошлые годы, сейчас не узнать. За две неде-
ли весны с нею произошло чудо. После не-
скольких теплых дней и весенних дождей она
преобразилась, покрылась зеленой травой,
украсилась желтыми и синими пятнами цве-
тов. Всюду бродят медлительные черепахи. В
небе неумолчно славят весну жаворонки. Воз-
дух свеж, ароматен и чист. Далеко на горизон-
те виднеются снежные вершины Тянь-Шаня.
Короткая и счастливая пора пустыни!
Я путешествую на машине по ровному зе-
леному и цветущему плоскогорью Карой вдоль
обрывов, ведущих в Капчагай, ищу съезд к ре-
ке. Но все они заброшены, непроходимы. Вот,
наконец, находится хороший спуск, и мы у во-
ды, среди буйства зелени. Противоположная,
левая сторона реки пологая, холмистая, по-
крытая яркими красными пятнами. Это рас-
цвели маки. На нашей стороне они только на-
чинают появляться.
У высоких красных скал находится живо-
писное место для бивака. Незаметно проходит
день. Наступает вечер. Смолкают визгливые
пустельги. Не слышно нежного переговора га-
лок. Закончили монотонные песни удоды.
Прошуршала крыльями стайка розовых сквор-
цов. На лету крикнула выпь, и все смолкло.
Затих легкий ветер. Померкла заря. Наступила
удивительная тишина пустыни. И тогда с про-
тивоположного левого берега донеслись звуки
дружного хора сверчков, самых первых музы-
кантов среди насекомых. Сущность их друж-
ной спевки, музыкального разговора до сих
пор остаются неясной.
Когда небо совсем потемнело, расцвети-
лось яркими звездами, потянуло холодком,
сверчки замолкли.
- Странно! Почему сверчки пели только на
левом берегу реки? - задаю я утром вопрос
своим спутникам. - Ведь на нашей, правой
стороне ни один не откликнулся
- Что тут странного! - возразили мне. - На
левом берегу реки другие растения, другая
природа.
- Почему другая? - не соглашаюсь я. - Все
те же маки, полынь, карагана, песок, солончак,
камень, глина да река.
Я думаю, что левый берег смотрит на юго-
восток, сильнее прогревается солнцем, весна
на несколько дней шагает там раньше, чем на
нашем северо-западном берегу. Пройдет не-
сколько дней, и правый берег тоже зазвенит
голосами неутомимых ночных музыкантов пус-
тыни.
Поднимаясь обратно на плоскогорье из
ущелья, мы видим, как и на нашем правом бе-
регу зарделись красные пятна маков. Жаль,
что мы уезжаем. Сегодня здесь тоже запоют
сверчки.
СВЕРЧКОВАЯ ТРАГЕДИЯ
Название этого очерка может показаться
странным. Какая может быть трагедия у сверч-
ков? И, тем не менее, она есть, и я расскажу о
том, как эти милые насекомые страдают от
случайного соприкосновения с человеческими
делами. Об этом раньше никто не знал...
130
П. Мариковский В мире насекомых
Вспоминается далекое детство. Маленькая
станция железной дороги в Хабаровском крае.
Приснился сон. Я просыпаюсь в страхе. Вслу-
шиваюсь в ночную тишину. В доме все давно
спят. За окном блестит луна и на белой стене
рисует переплет рамы. На стеклах сверкают
узоры мороза. Тихо. Только из кухни раздает-
ся прекрасное пение сверчка. Оно успокаива-
ет. Под мерное стрекотание путаются мысли.
Хочется спать...
Нам, малышам, не терпелось узнать, как
сверчки живут под печкой. Но они такие осто-
рожные. Только один раз попался в таз и ут-
ром, застигнутый врасплох, стал резво под-
прыгивать, пытаясь выбраться из заточения. С
интересом мы разглядывали пленника. Каза-
лось, у него при себе должна быть маленькая
скрипка или дудочка. Но куда он ее прятал?
Другое воспоминание немногим более чем
через четверть века после первого. Зима су-
рового 1942 года. Воинский эшелон, долгая
сибирская дорога от города Хабаровска и ос-
тановка на станции Ушумун. Ночь, на небе
сверкают яркие звезды, трещит сорокаградус-
ный мороз. Эшелон въезжает на обширную
территорию санпропускника. Я первым вхожу в
душевую - громадный зал с многочисленными
маленькими кабинами. В душевой тепло,
влажно и... громким хором льется дружная
песня сверчков. Забылась зима, почудилась
обширная южная степь со звонкими песнями
маленьких музыкантов. У многих из нас, на-
верное, запечатлелось в памяти какое-нибудь
воспоминание, связанное с песнями сверчков.
Некоторые народы ценят пение сверчков и
лелеют самих исполнителей. Их еще и сейчас
кое-где разводят в Италии. Большими люби-
телями пения сверчков являются народы
Дальнего Востока. Здесь накоплен богатый и
ныне утрачиваемый опыт воспитания этих на-
секомых в неволе. Раньше в Китае поздним
летом устраивалось что-то вроде фестивалей
по прослушиванию сверчковых песен. Во мно-
гих домах висели на стенках клетки со сверч-
ками, а отправляющийся в путешествие путник
в числе дорожных вещей захватывал с собою
и сверчка. В 1945 году, когда закончилась вой-
на против японской Квантунской армии, в
Маньчжурии я видел в вагоне пассажирского
поезда старичка-китайца, отправившегося
проведать своих родных, рядом с ним на ска-
мейке в клеточке распевал сверчок.
Сверчков специально разводили в отве-
денных для этой цели комнатах, достигая в
этом деле большого умения, основанного на
тонком знании образа жизни этих насекомых.
В Пекине летом появлялись на улицах торгов-
цы сверчками. В конце августа из города Ич-
жоу привозили особенных сверчков под назва-
нием «цзинь чжунер» (золотые колокольчики),
прозванных так за очень приятное и мелодич-
ное пение.
Сверчков содержали в специальных глиня-
ных горшках, украшенных самыми различными
способами, их инкрустировали слоновой ко-
стью, гравировали. Сосуды для сверчков яв-
лялись предметом изощренного искусства. В
пекинском музее «Гугун» еще недавно име-
лась большая коллекция, собранная в период
царствования Юн-.Пэ в 1403-1424 годах. Рань-
ше в деревнях России дом без сверчков не
считался счастливым. Сверчки всегда охотно
заселяли жилище человека, не заставляя себя
ждать. Не случайно говорилось в народной
пословице: «В новый дом сверчки перебира-
ются раньше хозяина» или: «Была бы изба, а
сверчки найдутся». Зимой во время посиделок
в долгие зимние вечера под пение сверчков
велись длинные и неторопливые разговоры,
рассказывались былины, сказания, сказки.
Сверчки считались неотъемлемыми спутника-
ми уюта, покоя и сердечных добрососедских
отношений.
В деревенской тишине пение сверчка ка-
жется особенно звонким. «Невелик сверчок, да
звонко поет», - говорится в народной послови-
це. Да и само пение навевало душевный по-
кой, а исполнители казались весе-лыми и жиз-
нерадостными. «Веселый, словно сверчок», -
говорили про счастливых людей. Переклика-
ясь всю ночь напролет, сверчки под злое за-
вывание метели будили отрадные воспомина-
ния о прошедшем лете, неугасимой жизни,
неизменном и близком пробуждении природы.
Сверчки поселяются в жилище человека
только на зиму. Летом они - вольные жители
поля. В жилье питаются ничтожными крохами,
оброненными на пол. Сверчки скрытны, пугли-
вы и не попадаются на глаза человеку, никому
не мешают, ничему не вредят, поют исправно
и прилежно ночами, услаждая слух, - одним
словом, скромные и крошечные музыканты. Я
всегда думал, что, наверное, сверчкам хорошо
переживать лютую зиму в теплом жилище че-
ловека, и человек для них друг.
К весне веселые музыканты наших жилищ
почему-то смолкают. Вспоминается короткое,
но выразительное стихотворение Мары Грие-
зане.
Жил у бабушки сверчок,
лакированный бочок,
В темный зимний понедельник
свой настраивал смычок:
Потихоньку чок да чок
о запечный башмачок...
А весною - вот бездельник!-
Спрятал скрипку - и - молчок.
131
П. Мариковский В мире насекомых
Так почему же сверчки перестают петь до
пробуждения природы? Об этом никто не за-
думывался.
Институт защиты растений Казахстана -
большое, светлое и просторное современное
здание, построенное на краю города. Вокруг
поля, сады, экспериментальные посевы, масса
насекомых. Летними вечерами - громкий хор
сверчков. Наступает осень. Желтеют поля,
опадают листья с деревьев, насекомые спе-
шат спрятаться на зиму. В это время нет
взрослых сверчков, все их племя представле-
но малышками, шустрыми, длинноусыми, го-
ловастыми, с едва заметными зачатками
крыльев. Они тоже прячутся во всевозможные
укрытия. Многие из них случайно забираются в
здание института. В лаборатории я часто вижу
их шустрые усики, высовывающиеся из слу-
чайной щелки, или замечаю быстрый скок на
средину комнаты и поспешное бегство обрат-
но.
Наступает зима. Сверчки забрались под
батареи центрального отопления. Там, как ле-
том, тепло и даже жарко. Сверчки растут, и вот
раздается первая звонкая трель, ей вторит
вторая, третья, и в большом опустевшем на
ночь здании звучит сверчковый хор.
Я подбрасываю в дальний угол лаборато-
рии для сверчков еду: крошки хлеба, кусочки
сыра. Ставлю плошку с водой или с молоком.
Невидимые музыканты охотно посещают ком-
нату. Они нашли в нее лаз не только через
щель под дверью, но и по системе вентиляци-
онных ходов, по щелям возле труб отопления.
Но поют в ней только два музыканта в строго
определенных местах, своих собственных, на-
верное, отвоеванных в борьбе с соплеменни-
ками. Остальные забредают сюда только как в
столовую. Видимо, каждый имеет свою собст-
венную обитель, участок, на котором и разыг-
рывает трели. Между певцами бродят привле-
ченные серенадами самочки. Песни сверчков -
сложный свадебный ритуал. Они и перекличка,
и обозначение своей территории, и призыв к
борьбе, и приглашение на спевку, и многое
другое.
Я с интересом слежу за моими квартиран-
тами и задумываюсь об их судьбе. Дело в том,
что каждое насекомое в течение длительной
эволюции приспособилось проводить зиму в
определенной стадии развития: яичком, ли-
чинкой или взрослым. Сверчки в природе ухо-
дят на зиму молоденькими, в половину мень-
ше взрослых. Вот почему ранней весной в по-
ле еще не услышать их жизнерадостных пе-
сен.
Взрослые сверчки появляются только в
конце весны или даже в начале лета.
Подавляющее большинство насекомых
впадают зимой в так называемую диапаузу,
наследственно обусловленную спячку. Эта
спячка может прерваться по прошествии стро-
го отведенного для этого времени. У сверчков
нет диапаузы. Попав на зиму в теплое поме-
щение, они, будто летом, продолжают разви-
ваться.
Прошли самые долгие зимние ночи - пора
сверчковых песен. Стали длиннее дни. Ласко-
вее греют лучи солнца, заглядывающего в ок-
на лаборатории. Наступил март - весна света
Что же стало со сверчками? Что-то неладное
творится с самочками. Их стройный яйцеклад,
похожий на шпагу, не узнать. Вместо него -
несколько торчащих в разные стороны воло-
синок. Самки не нашли привычную влажную
землю, чтобы отложить в нее яички, и порани-
ли яйцеклады о паркет, цементный пол и же-
лезобетонные перекрытия. Разбросанные по
щелям здания яички высохли. Меньше стало
их кавалеров, и не столь звучны и мелодичны
их песни. Вскоре я нахожу в укромных местах
здания их высохшие трупики.
Приходит весна. Маленькие музыканты ис-
чезли. Они не дожили до весны - поры своих
песен. Человеческое жилище оказалось для
них обманным. Не стоило в него забираться на
зиму. Теперь мне стало известно, что оно -
причина сверчковой трагедии. Сверчки замол-
чали совсем не потому, что бездельники, как
шутливо их окрестила Мара Гриезане в своем
стихотворе-нии. Жаль бедных прыгунчиков,
услаждавших наш слух песнями всю долгую
зиму, жаль, что веками установившиеся пра-
вила их жизни так неладно сошлись с обычая-
ми человека. Может быть, нужно им помочь?
Сверчков нетрудно разводить в неволе. Мне
не раз удавалось это делать, хлопоты по со-
держанию в неволе маленьких певцов окупа-
лись с лихвой. Но сейчас в мире изобилия му-
зыки вряд ли кого привлекут милые сверчко-
вые песни. Разве только тех, кто сохранил в
себе близость к природе, и искренне ее любит.
Слегка грубовато, но правдиво сказал из-
вестный писатель В. А. Солоухин: «Мы обо-
жрались музыкой!»
ОДИНОКИЙ МУЗЫКАНТ
Сверчки очень осторожные насекомые. Они
отлично ощущают приближение врага по ни-
чтожному сотрясению почвы и вовремя пре-
рывают свои песни. Попробуйте подобраться к
поющему в пустыне солончаковому сверчку.
Если будете передвигаться очень тихо и толь-
ко во время стрекотания, он подпустит на три-
четыре метра. Но не более. И замолкнет. То-
гда состязайтесь с ним в терпении, если толь-
ко есть время. Если даже вы будете долго
стоять на месте без движения, песня не будет
продолжена. Степной музыкант ощущает при-
сутствие человека то ли по ничтожному коле-
банию его тела, то ли по биению сердца, пе-
132
П. Мариковский В мире насекомых
редающемуся через землю, то ли еще ло че-
му-либо.
Не всегда легко определить по звуку и на-
правление, где затаился певец. В ночной ти-
шине кажется, будто песня звучит отовсюду: в
этой особенности заключен какой-то секрет
звучания сверчковой песни. Особенно трудно
определить, где сидит поющее насекомое, ес-
ли вокруг, хотя и далеко, поют другие сверчки.
Их песни всегда согласованны, коллективны,
представляют собой хорошо слаженный ор-
кестр звуковой сигнализации.
Вот состязание закончено. Вы побеждены.
У вас меньше терпения и свободного времени.
Но десяток шагов назад - и вновь на прежнем
месте из-под кустика раздается громкая побе-
доносная песня осторожного певца пустынных
просторов.
Как-то вечером в городе услышал под ок-
ном своей квартиры пение пустынного сверч-
ка. Оно было таким неожиданным и прекрас-
ным, что вначале я себе не поверил, подумал,
что так зашумел холодильник, или в цоколе
электрической лампочки нет контакта, и про-
бивает искра, или что-либо другое.
Но в комнату проникали звуки настоящей
песни. Музыкант сидел где-то близко, не об-
ращая внимания на то, как мимо гурьбой но-
сились дети, проехал мотоциклист, о чем-то
громко спорили соседки. Пение его было яс-
ным, громким и удивительно чистым. Будто он
старался заглушить хаос несущихся отовсюду
звуков и вступил с ними в единоборство, при-
зывая своих соотечественников к переговорам
и к общению.
Не знаю, как сверчок очутился на крохотной
клумбочке цветов почти в центре большого
города, как уцелел от ядовитых веществ, кото-
рыми, как всегда, бессмысленно поливались
деревья и сады от насекомых.
Я без труда подошел к нему почти вплот-
ную. Сверчок не за метил меня, не обратил
внимания, не прервал стрекотания.
Собака Зорька, большая умница, тоже ус-
лышала сверчка и, подражая хозяину, подоб-
ралась к клумбе, вытянулась стрункой, подня-
ла переднюю лапку, застыла, искоса погляды-
вая одним глазом в мою сторону. Она не зна-
ла, что это такое, зверь, птица или не стоящая
внимания козявка. А, может быть, и знала, но
решила мне оказать помощь. Потом не вы-
держала, сунула нос в траву. Сверчок умолк,
но ненадолго.
Разве дети пройдут мимо того, на что обра-
тил внимание взрослый. Собрались толпой и
так же, как и я, стали слушать крошечного со-
листа. Маленькая девочка стала командовать:
- Коля, замолчи, не соли носом. Из-за тебя
петь перестанет!
Звонкие трели неожиданного жителя цве-
точной клумбы продолжались четыре ночи.
Иногда они слышались сквозь сон, и тогда чу-
дилось, будто вокруг простираются опаленные
солнцем горы пустыни, а отблески уличных
фонарей на стеклянных дверках книжных
шкафов - большие и яркие звезды на высоком
и темном небе.
На пятую ночь сверчок умолк. Исчез. Ушел
в пустыню к таким же, как он сам, от городско-
го шума. Ушел еще для того, чтобы быть вме-
сте с такими же, как он. Так я объяснил детям
исчезновение нашего солиста. Но я говорил
неправду. От города до пустыни очень далеко
Причина же исчезновения была проще. Рано
утром дворник, поливая асфальт, направил на
клумбу такую сильную струю воды, что даже
помял цветы. Наверное, от этого и погиб наш
милый музыкант. Впрочем, может быть, и не
только в этом было дело.
ОХОТНИК ЗА ОХОТНИКОМ
Очень подвижная, сильная, черная с тем-
ными пятнами на концах крыльев оса-сфекс
разыскала солончакового сверчка, славящего-
ся своей необыкновенно мелодичной песней,
ударом жала с капелькой яда парализовала
его и, беспомощного и неподвижного, пово-
локла по яркому от белой соли солончаку,
чтобы спрятать в норку. В это время мы трое,
стоя на коленях и склонив книзу головы, сгру-
дились возле раскапываемой норки, судя по
всему принадлежавшей тоже солончаковому
сверчку. Видимо, это место было хорошо из-
вестно черной охотнице, ранее ею обследова-
но, так как неожиданное появление трех фигур
привело ее в замешательство, хотя вначале,
ничего не подозревая, она взобралась со сво-
ей ношей на спину одного из нас.
Оса, охотница за сверчками, была неиз-
вестна, поэтому, оставив свои дела и массу
разбросанных вещей, я бросился преследо-
вать незнакомку. На наши возгласы тотчас же
выскочил из-под машины фокстерьер Кирюш-
ка, куда он спрятался от несносной жары. Со-
бака быстро сообразила, где находится пред-
мет нашего внимания, и чуть было не испор-
тила все дела своим чрезмерным любопытст-
вом. Пришлось ее привязать на поводок.
Между тем оса после недолгой заминки
свободно и непринужденно потащила свою
добычу ловкими и довольно большими прыж-
ками. Она волокла его, схватив челюстями за
голову и расположив туловище книзу спиной
между своими ногами. Сперва она промчалась
от места нашей с нею встречи метров десять
почти по прямой линии, затем стала описы-
вать широкие зигзаги из стороны в сторону,
будто разыскивая что-то потерянное. Наконец,
решительно повернула в обратном направле-
нии. Иногда, оставив свою добычу на несколь-
ко секунд, оса заскакивала на растения, как
П. Мариковский В мире насекомых
будто бы ради того, чтобы осмотреться или
принять решение о направлении дальнейшего
движения. Ловкость и неистощимый запас
энергии осы были изумительны.
Вскоре оса примчалась к месту нашей рас-
копки и здесь на чистой и ровной площадке
юркнула в норку, утащив за собою и безды-
ханное тельце сверчка.
Дальнейшие ее дела были ясны. В норке
оса отложит на сверчка яичко, зароет его в
каморке и, закончив заботу о своей детке, от-
правится на очередной охотничий подвиг. Та-
ков порядок действий сфексов. Мы предоста-
вили ей возможность заканчивать ее дела.
Для того чтобы изловить предмет нашего вни-
мания для дальнейшего определения вида,
мы водрузили над норкой полулитровую стек-
лянную банку и отправились продолжать пре-
рванную раскопку.
Но случаю было угодно приготовить другой
сюрприз. В стороне от нашей раскопки появи-
лась другая оса с такою же добычей. Она, так
же, как и первая, волокла самца-сверчка.
Обычай был неплохой! Для процветания
сверчкового общества истребление мужской
части населения не столь губительно, как по-
теря самок-производительниц. От количества
сверчков зависело и благополучие специали-
зированных на них охотников ос-сфексов.
Пришлось опять оставить раскопку. Новая
незнакомка озадачила своим странным пове-
дением. Она недолго тащила свою ношу, за-
держалась в ямке возле солянок и начала ста-
рательно массировать челюстями голову без-
дыханной добычи. Иногда она прерывала это
непонятное занятие и, обежав вокруг сверчка,
вновь принималась за что-то, похожее на пас-
сы гипнотизера. Может быть, она пыталась
оторвать длинные усики, они могли мешать
при переноске добычи. Но, приглядевшись, я
убедился, что роскошные и длинные усики
давно и аккуратно обрезаны, от них остались
только коротенькие культяпки.
Но вот, наконец, кончилось загадочное
представление. Оса, схватив челюстями
сверчка за длинные ротовые придатки, пово-
локла его скачками, ловко лавируя между кус-
тиков солянок анабазиса и татарской лебеды -
единственных растений, покрывавших эту
большую, белую от соли низину.
Меня стало утомлять это преследование
осы с ее добычей, давала себя чувствовать и
жара. Тело обливалось потом, хотелось пить,
и душный влажный воздух, как нарочно, за-
стыл. Вокруг низины на далеких желтых хол-
мах пустыни крутились длинные белые смерчи
и медленно передвигались по горизонту в од-
ну сторону. И тогда опять произошло неожи-
данное.
Над сильно занятой осой в воздухе повисла
небольшая серая мушка с
белой серебристой полоской, разделявшей
два больших красноватых глаза. Скачками
прыгала оса, рывками летела над нею ее пре-
следовательница. У мушки тоже неистощимый
запас энергии, она все время продолжала
свой полет и только один раз присела на не-
сколько секунд на верхушку травинки, когда
оса, попав в заросли солянок, слегка замеш-
калась. Так они и путешествовали около сотни
метров: парализованный сверчок, черная
охотница сфекс и серая охотница за охотни-
цей мушка-тахина.
Наконец, оса направилась к норке, я едва
успел изловить висевшую в воздухе мушку,
почти одновременно пинцетом выхватил из
норки сверчка. Оса в недоумении выскочила
наружу и тоже попала в мой сачок. Счастли-
вый своим уловом, я поспешил к банке, кото-
рой была накрыта другая норка. Но под ней
было пусто.
Прошло несколько часов. Оса не показыва-
лась наружу. Ее поведение меня озадачило.
Такая быстрая, энергичная она не могла по-
пусту тратить время. К тому же жизнь ее была
скоротечна, цветков, на которых можно было
бы подкрепиться нектаром, не было.
Между тем время незаметно шло, солнце
склонилось к горизонту, жара исчезла, и подул
легкий ветерок. Белый солончак стал совсем
розовым, потом, когда солнце зашло за гори-
зонт, и небо окрасилось красной зорькой, стал
совсем синим.
Пора было кончать наблюдения над первой
осой. Едва только я поднял банку, как из норки
пулей выскочил черный комочек и, сверкнув
крыльями, умчался вдаль. Будто оса только и
ожидала, когда банка будет снята. Быть мо-
жет, стекло преграждало путь поляризованно-
му свету неба, воспринималось осой как чуж-
дое тело и держало ее в выжидании. Ведь она
ни разу не пыталась выбраться из норки.
Оказалось, что норка ранее принадлежала
сверчку, ее он соорудил на время линьки.
Сбоку вырытой каморки я нашел и ее пленни-
ка. Это был самец с роскошными, прозрачны-
ми, превращенными в музыкальный инстру-
мент и негодными для полета крыльями. Он
тотчас же встрепенулся, был довольно шустр,
но без усов. На его груди между первой и вто-
рой парой ног лежало большое продолговатое
и слегка прозрачное яичко искусной охотницы.
Наверное, охотница за сверчками оса-
сфекс не столько травмировала нервное спле-
тение сверчка, как это якобы делают другие
осы-парализаторы, сколько парализовала
ядом, погружая добычу только в короткий нар-
коз. Было бы интересно медикам разузнать,
что это за вещество.
134
П. Мариковский В мире насекомых
ДВУХГОЛОСЫЕ СОЛИСТЫ
Красное солнце опустилось к горизонту,
быстро скрылось за ним и отразилось красной
зорькой в небольшой болотистой проточке ре-
ки. Посинели далекие горы, на западе засвер-
кала первая яркая звезда.
Мы заранее приготовили ночлег, поужина-
ли, легли отдыхать. Над весенней пустыней
еще слышны песни жаворонков. Им мало
длинного дня. Крикнул несколько раз перепел.
Из кустика тамариска раздалась чистая и
звонкая трель сверчка-трубачика. Где-то вда-
ли дружным хором запели на всю долгую ночь
солончаковые сверчки. Им по душе только хо-
ровое пение. Когда совсем стемнело, замолк-
ли жаворонки, и темное южное небо разукра-
силось яркими звездами, запела медведка. Ее
звонкая трель понеслась над пустыней одно-
образным долгим и протяжным стрекотанием.
Прислушиваясь к симфонии звуков и засы-
пая, я различил еще один далекий и до стран-
ности знакомый звук. С Соленых озер доноси-
лось уханье мрачной и скрытной болотной пти-
цы-выпи.
Рано утром только одни жаворонки трепе-
тали в небе, распевая свои несложные песни.
Но они, такие обыкновенные, как-то и не улав-
ливались слухом. Так мы к ним привыкли, что
их будто и не существовало.
После завтрака, перепачкавшись в лессо-
вой глине, я долго копаюсь, вскрывая норки
муравьев. Иногда между делом улавливаю
пение какого-то насекомого. Чьим бы оно мог-
ло быть? Песня несется от проточки с глини-
стого бережка, пронизанного ходами медвед-
ки. Она такая звонкая, как у медведки, чуть
шепелявая, трескучая, хотя и в том же темпе
монотонной трели. И в других местах слышна
все та же мелодия. Неужели так медведка по-
ет днем?
Медведка - родственник сверчкам. У многих
сверчков дневные и ночные песни отличаются.
Значит, и наша медведка двухголосая. Другого
объяснения быть не может, но почему и ради
чего дневная и ночная песни отличаются друг
от друга?
Все же забавное насекомое медведка. Уди-
вительно ловко она копается в почве, отлично
плавает, превосходно летает и к тому же еще
оказалась двухголосым солистом.
ТРИПЕРСТКИ-ПРЫГУНЧИКИ
На влажных песчаных отмелях, по берегам
рек и проточек, в тугаях, приглядевшись, всю-
ду можно заметить небольших, около пяти-
шести миллиметров, темных насекомых. Они
похожи и на кобылок, и на медведок, и на
сверчков. Такое же продолговатое тело, округ-
лая головка, короткие усики и мощные прыга-
тельные ноги. Это триперстки. Такое название
они получили за три длинных щетинки на лап-
ках задних ног, образующих как бы три перста
- три пальца. Вместе с кобылками, кузнечика-
ми и сверчками триперстки образуют отряд
Прямокрылых насекомых.
Триперсток мало видов. В нашей стране
известен только один род с несколькими ви-
дами. Все они живут по берегам водоемов,
хорошо прыгают, плавают, роются в земле,
питаются растениями. Образ их жизни изучен
плохо.
В урочище Бартугай у тихой проточки среди
зарослей ив и лавролистного тополя, где мы
остановились после путешествия по жаркой
пустыне, оказалось много триперсток. Едва мы
постелили на землю тент, как добрый десяток
этих грациозных насекомых уселся на него и
застыл, будто в ожидании дальнейших собы-
тий.
Эти малышки были очень зоркими. Стоило
только приблизиться к одной из них, протянуть
к ней руку, карандаш, как мгновенно срабаты-
вали мощные задние ножки, и триперстка уно-
силась в неизвестном направлении. Прыжок
был очень стремительным, и требовалась не-
которая тренировка глаз, чтобы заметить, куда
скрылось насекомое. В среднем триперстка
прыгала на высоту около полуметра, описав
траекторию, опускалась примерно в метре от
прежнего места. Выходит, что она прыгала на
высоту в сто раз длиннее своего тела, в длину
же - около двухсот раз. Если бы человек об-
ладал такими же способностями, то ему не
стоило труда перепрыгивать через небоскре-
бы высотой в двести метров; для того, чтобы
преодолеть расстояние в один километр, по-
надобилось бы всего два прыжка.
Раздумывая о триперстках и заставляя их
прыгать на тенте, я неожиданно увидел одну
из них, случайно забравшуюся в эмалирован-
ную миску. Она пыталась выбраться из не-
ожиданного плена, но каждый раз безнадежно
скользила ножками и скатывалась обратно.
Терпение у триперстки оказалось отмен-
ным. Попытки вызволения из заколдованного
места следовали одна за другой. Казалось,
что насекомое попало в безвыходное положе-
ние, хотя и не потеряло присутствие духа. Но
почему она, такая прыгучая, не могла вос-
пользоваться своими волшебными задними
ножками?
Я поднес к триперстке палец. Осторожная и
бдительная триперстка мгновенно спружинила
тельце, щелкнула своим безотказным прибор-
чиком, легко и грациозно поднялась в воздух и
исчезла из глаз. Какая забавная! Неужели сра-
зу не могла догадаться. Или, быть может, под-
чинялась строгой традиции, принятой в ее
племени: прыгать полагалось только когда
грозила опасность. Все остальное время сле-
135
П. Мариковский В мире насекомых
довало ползать. Всегда не напрыгаешься! Для
этого нужно немало энергии, а попусту не сле-
дует ее расходовать.
Жизнь животных строго подчинена закону
экономии. Но, может быть, есть и другое объ-
яснение. В эмалированной миске скользящей
триперстке могло казаться, что она успешно
передвигается вперед. Только уж слишком
долго продолжалась на ее пути эта белая и
гладкая поверхность.
ЛЮБИТЕЛИ ЯБЛОК
По очень крутому и затяжному подъему мы
выбрались из тугаев-каньонов Чарына и ока-
зались на обширном плато, совершенно сухом
и желтом, покрытом редким и чахлым ковы-
лем. Здесь это растение не успело выколо-
ситься, засохло прежде времени от жаркого
солнца.
Остановились остудить мотор, вспомнили
про яблоки, взятые из города, и принялись за
них. Место было красивое. С юга плато огра-
ничивал невысокий хребет Кетмень. Кое-где
на нем виднелись синие пятна еловых лесов.
С севера темным провалом зиял глубокий
каньон Чарына с зеленой полоской тугаев на
дне, за ним высился пустынный хребет Турай-
гыр.
Только собрались тронуться в путь, как я
случайно заметил возле огрызка яблока, бро-
шенного на землю, какой-то копошащийся клу-
бок. К огрызку яблока собрались кобылки-
прусы, обсели со всех сторон, принялись жад-
но грызть сочную ткань. Их здесь немало. Не-
сколько шагов сделаешь - и из-под ног, свер-
кая розовыми крыльями, разлетаются во все
стороны целые стайки. Но кто бы мог поду-
мать, что эти обитатели пустынь окажутся та-
кими рьяными любителями яблок! На всех ог-
рызках собрались компании, и к ним спешат
другие. Неожиданное угощение кобылки рас-
познают по запаху, в этом сомневаться не
приходится, так как пополнение спешит к до-
быче только с подветренной стороны, слабое
дуновение ветра разносит запах.
Хотя еда и необычна, но вкусна. Впрочем,
привередничать не приходится. Кроме засо-
хшего ковыля и скрючившегося от жары серого
лишайника-пармелии, здесь больше ничего
нет. И кобылки явно страдают не только от
однообразия пищи, но и от жажды.
Кстати, о жажде. Может быть, кобылок при-
влекает не столько само по себе яблоко,
сколько содержащаяся в нем влага? Прове-
рить догадку несложно. Я наливаю в мисочку
воду, отношу ее подальше от машины и став-
лю на землю. Немного воды проливаю возле
мисочки. Ждать долго не приходится. Вскоре к
мисочке и к влажному пятнышку земли под-
ползают кобылки, хотя возле водопоя все же
не скопляется столько кобылок, сколько возле
яблок. Видимо, запах тоже играет какую-то
роль.
Прежде чем отправиться в путь, я бросаю
последний взгляд на каньон, на голубую лен-
точку реки и на зеленые тугаи в окружении се-
ро-желтой пустыни. Почему бы кобылкам ни
спуститься вниз в каньон, к реке? До него не
так далеко, около километра пути и двухсот
метров высоты спуска. Видимо, жизненные
правила кобылок не допускают дальних коче-
вок с мест привычных, со своей маленькой
родины, где прошло их детство и юность. Но
иногда, когда кобылок-прусов становится
очень много, они все же начинают подчинять-
ся закону переселения и тогда совершают
массовые перелеты, собравшись стаями.
ПРОЦВЕТАЮЩИЕ ПРУСЫ
Давно я не был в Чулакских горах и соску-
чился по ним. После окончания Великой Оте-
чественной войны и демобилизации из армии
вначале путешествовал по этим горам на ве-
лосипеде, потом на мотоцикле, затем на «Мо-
сквиче» первого выпуска и вот теперь, что мо-
жет быть лучше, - на вездеходе-газике.
Не беда, что сейчас начало осени, что вы-
горела и пожелтела пустыня, и многие насе-
комые давным-давно впали в долгий сон и
ожидают весну в виде яичек, личинок и куко-
лок. Со мною фоторужье, поохочусь с ним на
диких козлов, горных куропаток да джейранов.
В машине кроме меня еще постоянный спут-
ник- фокстрерьер Кирюшка.
Горы Чулак недалеко от Алма-Аты, до них
немного более ста километров, поэтому, вы-
ехав утром из города, днем я уже очутился в
суровой каменистой Прямой щели. Вокруг на
многие километры нет ни поселений, ни лю-
дей.
Но моя охота оказалась на редкость не-
удачной. Фокстерьер, еще не видя козлов и
джейранов, но, улавливая их запах, начинал
громко завывать, звери пугались, и мне оста-
валось видеть только их далекие силуэты. Ни-
какими уговорами или приказаниями прекра-
тить концерты моего друга не удавалось.
И насекомых в горах не было, не считая ко-
былок пустынных прусов (Calliptamus barba-
rus). Их было великое множество. Они ползали
по земле, взбирались на сухие травинки, гло-
дали высохшие листики. Маленькие и тще-
душные самцы заняты бесконечными поиска-
ми своих грузных подруг. Прусы прыгали из-
под ног во все стороны, сверкая на лету неж-
но-розовыми крыльями, и некоторые из них.
поддавшись панике и, не распознав, откуда
грозит опасность, мчались на меня, чувстви-
тельно стукая своими увесистыми и шерша-
выми телами. Раза два я был наказан за на-
136
П. Мариковский В мире насекомых
рушение их мирной жизни болезненными уда-
рами в лицо. Для горных куропаток-кекликов
прусы - отличная пожива, и они стайками бро-
дили по горам, склевывая их и набивая ими
свои зобы и кишечники.
Непонятно, зачем многие кобылки сидели
на травинках неподвижно, будто греясь на
солнышке. Ранним утром такое поведение бы-
ло бы оправданным: ночи становились про-
хладными, и солнце медленно разогревало
остывшую за ночь землю. Кобылкам же тепло
необходимо ради прогрева созревающих в
брюшке яиц. Но почему они торчали на тра-
винках и днем, когда земля становилась горя-
чей? Может быть потому, что над землей
безопасней?
Дорога идет под уклон, в открывшейся пе-
редо мною ложбинке видны густые травы и
кустики розовой курчавки. Надо остановиться,
посмотреть заросли растений. Мотор выклю-
чен, в тени машины оказывается несколько
кобылок, сидящих на травинках. Некоторое
время они неподвижны, но потом начинают
беспокоиться. Им не нравится тень, они, не
спеша, перебираются на солнце. Значит, оно
необходимо. Быть может, важно не столько
тепло, сколько ультрафиолетовые лучи, они
помогают изгонять из тела недуги, вызывае-
мые грибками, бактериями и вирусами.
Прусы обходятся без воды, поэтому так
легко уживаются в пустыне. Но когда я доб-
рался до ручья, то их здесь оказалось неимо-
верное количество. Видимо, с водою все же
жить легче, чем без нее. Таков, к примеру,
другой обитатель пустыни - заяц-толай. Он
превосходно обходится в пустыне без воды,
но вблизи рек и озер становится самым на-
стоящим водохлебом.
Кобылки-прусы не такие, как все. Почему-то
природа лишила их умения распевать и пода-
вать таким образом друг другу звуковые сиг-
налы. В брачных делах музыкальные способ-
ности имеют большое значение. С помощью
звуков кобылки разыскивают друг друга, со-
общают о своих намерениях, одним словом,
общаются между собой. А эта кобылка нема,
возможно, и туга на ухо, нет на ее ногах и ши-
пиков, которыми полагается цеплять музы-
кальный инструмент.
Приглядываюсь к прусам. Как же они разы-
скивают друг друга? Маленькие самцы очень
шустрые, проворные и энергичные. Их забота -
искать подруг. И когда из-под ног, опасаясь
быть раздавленной, взлетает самка, за нею
тотчас же увязывается самец и садится на
землю рядышком с нею. Самцы будто ждут
таких взлетов, и, очевидно, самкам, жаждущим
встречи, достаточно только взлететь в воздух,
чтобы обратить на себя внимание. Как все
просто и не нужно никаких песен. Но только
там, где много своих. Но отличить самку, кото-
рая взлетает перед идущим крупным живот-
ным, опасаясь попасть под его ноги, от самки,
привлекающей внимание, самцы не умеют. Не
только взлетающие самки привлекают внима-
ние самцов. Некоторые из них сами забирают-
ся на травы и разыскивают возлюбленных.
Такие самцы чаще всего встречаются небла-
гожелательно, получают тумаки сильными
задними ногами, увесистость которых прямо
пропорциональна степени настойчивости до-
могателя. Так что говорить о слабом поле в
племени прусов не приходится. Задние ноги,
оказывается, предназначены не только для
того, чтобы прыгать, но и для своеобразного
ведения «дипломатических разговоров». Ко-
былки-прусы - самые многочисленные и рас-
пространенные. Очень часто они размножают-
ся в большом количестве и кое-где вредят
сельскохозяйственным растениям. В пустынях
они обитают везде, неприхотливы и хорошо
переносят жару, в засуху питаются засохшими
травами, извлекая из них оставшуюся влагу.
Они не тратят время на длительные музы-
кальные состязания и направляют жизненную
энергию на другие дела. Быть может, поэтому
они и не развили способность к стрекотанию,
что живут чаще всего большими скоплениями.
Вспоминается еще одна встреча с этой ко-
былкой. Конец августа. Днем еще жарко, а но-
чью уже прохладно. Давно подсохла, унылой и
желтой стала пустыня. Почти исчезли насеко-
мые. Только одни прусы еще благоденствуют.
Их массовое размножение продолжается по-
следние годы. Еще бы! Давно истреблены
дрофы, активные пожиратели саранчовых,
исчезли стрепет и степные куропатки, очень
мало фазанов. Прежде эти птицы сильно
сдерживали численность саранчовых.
Идешь по пустыне, и всюду во все стороны
прыгают прусы, перелетают на небольшие
расстояния, сверкают розовыми крыльями.
Машина, идущая по проселочной дороге, тоже
побуждает их к полету, и нередко, поднявшись
в воздух, кобылки, перепутав направление,
стукаются о металл, о лобовое стекло, влета-
ют в кузов.
Все же нелегко им живется на совершенно
сухом корме, хотя их организм приспособился
извлекать влагу из сухих растений. Воду же
они превосходно чувствуют издалека, сбега-
ются на мокрую землю под нашим походным
умывальником, на остатки еды, богатые вла-
гой, такие как кожура огурцов, корки от дынь и
арбузов. Отталкивая друг друга ногами и слег-
ка награждая соперников тумаками, кобылки с
жадностью пожирают такую еду.
Сегодня я набрел на желтовато-оранжевую
полоску, тянувшуюся вдоль кромки берега
озера Балхаш. Она, как оказалось, сплошь со-
стояла из высохших и полуразломанных тру-
пиков прусов, выброшенных из озера прибоем.
137
П. Мариковский В мире насекомых
Видимо, кобылки-утопленницы были вначале
вполне съедобны, так как ими, судя по помету
и погадкам, лакомились звери и птицы.
По-видимому, прусы, собравшись стаей,
поднялись в воздух, вознамерившись попуте-
шествовать и сменить места обитания, но
вскоре попадали в воду, сбитые ветром.
Стремление к расселению проявляется у жи-
вотных, как только возникает перенаселение.
Прусы - неважные летуны, не то что знамени-
тая своими перелетами азиатская саранча.
ПТИЧЬИ КРИКИ
Хорошо помню тот день, когда первый раз
услышал этот странный птичий крик, хотя с
того времени прошло пятнадцать лет. Камени-
стая пустыня полыхала от дневного зноя. Горы
низкие, скалистые и красноватые с каждой ми-
нутой приближались навстречу. От перегрето-
го двигателя мотоцикла несло нестерпимым
жаром. Едва заметная дорога, усеянная кам-
нями, петляла в разные стороны. И вдруг сле-
ва на пригорке показалась странная шеренга
черных всадников. Она стремительно неслась
наперерез...
Мне так показалось сначала. От трудной
дороги нельзя ни на секунду отвлечь внима-
ние, и мимолетный взгляд исказил увиденное.
Я затормозил мотоцикл, выключил мотор. И
сразу стало непривычно тихо.
Недалеко от дороги виднелась черная ог-
рада из больших, в рост человека, камней.
Многие из них упали, их почти занесло землей.
Это было какое-то очень древнее сооружение.
Тишина, безлюдье, дикая пустыня и черная
ограда навевали особенное настроение. В это
мгновение я услышал незнакомый и пронзи-
тельный птичий крик. Он доносился из-за хол-
ма за древней оградой. Но там никого не было
видно. Пустыня будто вымерла, и только яще-
рицы шмыгали под ногами. Еще несколько раз
прокричала незнакомая птица. Но какая и где,
узнать не удалось. В пустыне немного птиц.
Все они были мне хорошо известны и знако-
мы, кроме этой.
Постепенно я забыл о странном крике, пока
через несколько лет не попал на красные хол-
мы. Это было удивительное место.
Много миллионов лет назад давно исчез-
нувшее с лика земли озеро отложило на дно
красные глины, перемешанные с мелким щеб-
нем. Потом озеро исчезло, дожди и ливни
размыли осадки, и получились красные горы с
многочисленными крутыми, причудливыми и
извилистыми оврагами. Кое-где, оттеняя зеле-
нью этот мир красной земли, росли редкие
кустики тамариска и саксаула. Красные горы
под горячим солнцем полыхали жаром и каза-
лись раскаленными. Здесь я опять услышал
странный птичий крик и вспомнил низкие ска-
листые горы, перегретый двигатель мотоцикла
и странную черную ограду. В этой голой и бес-
плодной местности жили только одни каменки-
плясуньи. На земле они всегда грациозно при-
седали и раскланивались, были не в меру лю-
бопытны, не боялись человека, иногда подле-
тали к самому биваку. Хорошо заметные в сво-
их белых сорочках, оттененных серыми фра-
ками, они были хорошо заметны. Каменки-
плясуньи не могли так кричать. Этот крик, ус-
лышанный мною, принадлежал таинственной
птице.
Помню, что тогда в красных горах возле
бивака всю ночь напролет кричала еще какая-
то незнакомая птица. С карманным фонариком
я принялся ее искать и к удивлению увидел
каменку. Никто не знал, что ночью она бодрст-
вует и еще кричит по особенному. Но это была
все же каменка, а не та особенная неизвест-
ная крикунья.
Долго я терялся в догадках, представляя
себе самых необыкновенных, чутких, незримо
бегающих по земле птиц пустыни, умеющих
ловко прятаться в норки при виде человека.
Недавно, как это часто бывает, загадка не-
ожиданно и просто раскрылась. Изнывая от
жары, я сидел под кустом саксаула, наблюдая
за песчаным муравьем. Передо мной в возду-
хе крутилась и трещала крыльями кобылка,
выделывая сложные пируэты. «Как ей не жар-
ко в такое время распевать свои брачные пес-
ни», - подумал я.
Кобылка неожиданно упала на землю ря-
дом со мною и громко, пронзительно зазвуча-
ла крыльями, как та таинственная птица. Я
окаменел от неожиданности. Неутомимый пе-
вец снова повторил свой изящный номер в
воздухе, закончив на земле полет птичьей пе-
сенкой. Большого труда стоило мне изловить
верткого летуна. Он оказался кобылкой
Sphingonotus savinji. Раньше эта кобылка была
редкой. Но в последнее десятилетие, я это
заметил по частым путешествиям в пустыне,
ее стало значительно больше. Интересно то,
что по-птичьему она кричала только в самую
жару, когда температура воздуха поднималась
выше 32 градусов. Кобылка савиньи опреде-
ленно обладала музыкальным даром, и ее
брачные песни отличались большим разнооб-
разием репертуара. Ни одна кобылка, оби-
тающая в горах и пустынях Семиречья, в этом
отношении не могла равняться с нею.
Обычно каждый самец имел свою террито-
рию, которую старательно облетал, демонст-
рируя свое дарование. На земле нередко к
солисту приближалась самка, и тогда между
парой происходил обмен короткими музыкаль-
ными фразами. Впрочем, потрескивание
крыльев самочек казалось однообразным.
Большей частью дама, хотя и удостаивала
коротким вниманим кавалера, но отвергала
138
П. Мариковский В мире насекомых
его ухаживание, и скачками удалялась прочь,
а тот продолжал громко напевать и демонст-
рировать в воздухе фигуры высшего пилота-
жа.
Очень было интересно изучить песни заме-
чательной кобылки. Они определенно склады-
ваются из множества разнообразнейших сиг-
налов, и каждый из них имеет какой-то осо-
бенный смысл и значение.
Ни раз я охотился с магнитофоном за этой
кобылкой, но все неудачно. Однажды мне по-
счастливилось. Так же, как и в первый раз, не-
утомимый солист сам сел возле меня. Я тот-
час же подсунул к нему микрофон, привязан-
ный на палку. Тут же неожиданно появилась и
самка. К сожалению, разговор их был очень
короток. Кобылки чем-то не понравились друг
другу и разлетелись в разные стороны. Но
песня, хотя и короткая, запечатлелась на
пленке.
НЕУМОЛЧНАЯ ТРЕСКОТНЯ
Как только зашло солнце, из-за комаров и
мокрецов мы сбежали на ночлег от Зеленого
ручья у Поющего бархана в бесплодную и по-
крытую щебнем пустыню. Несколько десятков
комаров, ухитрившихся спрятаться в машине и
перекочевать вместе с нами, с наступлением
темноты проявили свои кровожадные наклон-
ности и были истреблены. В этом деле жи-
вейшее участие принимал и наш спаниель, с
большим искусством он ловил пастью своих
мучителей.
Наступила безмолвная ночь пустыни под
темным небом, украшенным звездами. Два-
три раза доносилось угрюмое гудение Поюще-
го бархана, но и он, будто заснув, замолчал. А
рано утром, едва только взошло солнце, со
всех сторон раздалась неумолчная трескотня
голубокрылых с черной каймой кобылок-
пустынниц (Helioscirtus moseri). В этом году их
было особенно много, пожалуй, как никогда.
Большие, расцвеченные в желтые, краснова-
тые и серые тона пустыни, неразличимые сре-
ди камней, кобылки взлетали в воздух. Свер-
кая голубыми крыльями и издавая ими на лету
характерный и нежный треск, после несколь-
ких замысловатых трюков они падали на зем-
лю, заканчивая демонстрацию своих музы-
кальных талантов тихой, похожей на птичий
крик песней. Она напоминала песню другой
кобылки (Sphingonotus savinji), но была значи-
тельно нежнее и во много раз тише. Кобылке,
севшей на землю, не стоило выдавать себя
врагам деликатным финалом, рассчитанным
на тонкий слух и благожелательность супруга.
Кобылка-мозери и кобылка- савиньи внешне
отличаются и относятся к разным родам, хотя
по звучанию, манере исполнения и тонально-
сти песен очень близки друг к другу. Возмож-
но, когда-нибудь систематики, прочтя этот
очерк, изменят классификацию и обеих кобы-
лок отнесут к одному роду.
Солнце поднимается над горами Калканы,
и его теплые лучи проникают через марлевый
полог. Но они нам, испытавшим изнуритель-
ную жару пустыни, не кажутся ласковыми, так
как напоминают об окончании приятной про-
хлады ночи и наступлении зноя, сухости, цар-
ства палящего жаром бога пустыни. Теплые
лучи еще больше возбуждают кобылок, они
трещат все с большим воодушевлением, а не-
которые из них реют совсем рядом с биваком.
После глубокой ночной тишины их треск ка-
жется очень громким, почти оглушающим, и я,
более не в силах валяться в постели, выбира-
юсь наружу, стараясь не разбудить моих спут-
ников.
Мне непонятно все это буйство музыкаль-
ных состязаний. Для чего оно? Ради привле-
чения самок? Они все заняты, грызут прилеж-
но листочки солянки, ни одна из них не прель-
щена соискателями на приз утреннего фести-
валя, и не один из музыкантов будто и не по-
мышляет о встрече с подругой, до предела
занят: взлеты и нежные трели так и следуют
друг за другом.
Что же это такое? Непонятный мужской
разговор, ритуал, физио-логическая потреб-
ность, характеризующие поведение вида?
В каменистой пустыне, близ больших кур-
ганов, пение кобылок было оживленным толь-
ко утром и потом внезапно прекращалось. Ин-
тересно, как будет здесь?
На биваке - как в оживленном муравейнике.
Все проснулись, заняты, готовят завтрак, ук-
ладывают вещи в машину, включили радио. В
девять часов - сегодня мы основательно про-
спали, и только что окончен завтрак - неожи-
данно, будто по команде, прекратились трес-
кучие трели кобылок. Один-два виртуоза еще
несколько минут продолжают сверкать на
солнце голубыми крыльями и тоже замолкают.
Сразу становится тихо, как в комнате, в ко-
торой только что выключили вентилятор, и
прекратилось его нудное гудение.
- Вот это порядок! - замечает один из чле-
нов экспедиции.
- Дисциплина! - подтверждает другой.
Впрочем, нет, тишина не наступила. Разда-
лись звонкие и радостные возгласы кобылок-
савиньи. Их мало, этих кобылок, быть может, в
сотни или в несколько сот раз меньше, чем
голубокрылых кобылок. Но они будто дожда-
лись своей очереди и теперь выступили на
сцену полными ее хозяевами.
Не знаю, случайно ли кобылки поют по оче-
реди или, быть может, такой порядок устано-
вился в этой пустыне среди двух видов испо-
кон веков, чтобы не мешать друг другу следо-
вать сложному ритуалу брачных разговоров.
139
П. Мариковский В мире насекомых
Когда-нибудь энтомологи докажут правоту или
ошибочность моих предположений.
Кобылок-савиньи в этом году мало. Но мо-
гут быть годы, когда и они станут многочис-
ленными. Как бы там ни было, строгая оче-
редь соблюдается даже там, где один из ви-
дов, как, например, у больших курганов, вре-
менно может отсутствовать.
СТРУННАЯ СЕРЕНАДА
Истории, о которой собираюсь поведать в
этом очерке, более двух тысяч лет.
Ко мне иногда захаживал Константин Евст-
ратьевич, учитель иностранных языков и ла-
тыни, большой любитель классической музы-
ки. У проигрывателя с долгоиграющими пла-
стинками мы провели с ним немало часов.
Вначале посещения старика были случайны-
ми, потом они приобрели некоторую законо-
мерность, и в определенные дни недели, ве-
чером, устраивалось что-то вроде концерта по
заранее составленной программе.
Сегодня, в воскресенье, я побывал за горо-
дом на Курдайском перевале и в одном рас-
падке натолкнулся на скопление цикад
(Cicadatra querula) - вид, распространенный в
Средней Азии.
Цикады крупные, более трех сантиметров
длины. Внешность их примечательна: боль-
шие серые глаза на низкой голове, мощная
коричневая широкая грудь, охристо-серое
брюшко и сизые цепкие ноги. На прозрачных
крыльях виднелись черные полоски и пятныш-
ки.
Личинки цикад - беловатые, с красно-
коричневыми кольцами сегментов тела произ-
водили странное впечатление своими перед-
ними ногами, похожими на клешни. Они жили в
земле, копались там в плотной сухой почве
пустыни, поедая корешки встречающихся по
пути растений, росли долго, пока не приходила
пора выбираться на поверхность земли в раз-
гар жаркого лета. В такое время в местах, где
обитали цикады, появлялись многочисленные
норки, прорытые личинками. Нередко можно
было увидеть и самих личинок, только что ос-
вободившихся из темени подземелья.
На поверхности личинки некоторое время
отдыхают, затем у них лопается шкура на го-
лове, потом на груди, и в образовавшуюся
щель показываются взрослые насекомые,
крепкие, коренастые, с мощными крыльями.
Собравшись большим обществом на высо-
ких травах или кустиках, цикады начинали
распевать свои трескучие и шумные песни. К
ним можно осторожно подойти почти вплот-
ную.
Очень любопытно наблюдать в лупу звуко-
вой аппарат самцов. Снизу брюшка, под
большими белыми крылышками, находится
полость. В ней хорошо заметна барабанная
перепонка и очень эластичная, слегка выпук-
лая и покрытая хитиновыми рубчиками звуко-
вая мембрана. К ней присоединена мощная
мышца, при частом сокращении которой мем-
брана колеблется и возникает звук. Он усили-
вается полостью в брюшке, наполненной воз-
духом. Эта полость, выполняющая роль резо-
натора, занимает почти все брюшко.
Наблюдая за цикадами, я задержался в по-
ле и прибыл в город позже времени, оговорен-
ного с Константином Евстратьевичем. Сегодня
на очереди была «Струнная серенада» П.
И.Чайковского, одно из любимых произведе-
ний нашего гостя. В ожидании меня старичок
чинно сидел на
веранде дома, пощипывая свою седенькую
бороду.
- Я смиряюсь, если цикады - виновницы
моего ожидания,- здороваясь, сказал учитель
иностранных языков - Видимо, замечательны
песни этих насекомых, если древние греки по-
читали цикад и посвятили их Аполлону.
Кроме музыки, история античного мира бы-
ла увлечением моего знакомого.
Случилось так, что пришло время сменить
масло в моторе машины, сделать это надо
было, пока оно горячее, и, нарушив обычай, я
уговорил гостя начать одному прослушивать
первое отделение концерта.
Через открытые окна дома музыка была
хорошо слышна и во дворе, где я занимался
своими делами. Но освободиться удалось, ко-
гда музыка, к сожалению, закончилась. Когда я
вошел в комнату, лицо Константина Евстрать-
евича было недовольное.
Знаете ли, наверное, в вашей пластинке
что-то испортилось, и в одном месте оркестр
сопровождается каким-то дрянным и гнусным
подвизгиванием. Очень жаль!
Струнную серенаду мы недавно прослуши-
вали, пластинка была превосходной. Поэтому
я предложил вновь включить проигрыватель.
Прозвучали громкие аккорды торжествен-
ного вступления. Потом нежная мелодия скри-
пок стала повторяться виолончелями в минор-
ном, более печальном тоне. Затем началась
главная часть, местами переходившая в
вальс. Развиваясь, вальс стал господствую-
щим, лился то широко и спокойно, то стано-
вился более отрывистым, и, когда стал закан-
чиваться быстрыми аккордами, внезапно раз-
далась пронзительная, трескучая трель цика-
ды. Песня ее неслась из букета цветов, приве-
зенного с поля. Вскоре она оборвалась.
Так вот откуда эти звуки, огорчившие цени-
теля музыки! Привезенная с цветами цикада
молча сидела в букете, пока не наступило со-
четание определенных звуков. Быть может,
это место серенады было в унисон настройке
звукового аппарата насекомого и действовало
140
П. Мариковский В мире насекомых
на него, как первая трель цикады-запевалы,
возбуждающей весь хор певцов. Чтобы убе-
диться в правильности предположения, мы
еще раз повторили «Струнную серенаду» и
вновь на том же месте услышали скрипучую
песню нашей пленницы.
Ну, знаете ли, - досадовал Константин Ев-
стратьевич, - не думал я, что у ваших цикад
такие противные голоса. А ведь в Древней
Греции цикада одержала победу в состязании
двух арфистов.
И он рассказал такую историю.
Два виртуоза, Эвон и Аристон, вышли на
артистический турнир, и, когда у первого из
них на арфе лопнула струна, на его инстру-
мент внезапно села цикада и громко запела.
Да так хорошо запела, что за нею и признали
победу.
Все это, конечно, дошло до наших дней, как
миф, но в этот миф теперь цикада, сидевшая в
букете цветов, внесла некоторую ясность. По-
чему не мог звук лопнувшей струны явиться
как раз тем раздражителем, на который реф-
лекторно отвечал звуковой аппарат цикады?
Ну, а победа цикады, севшей на арфу, - это
уже был красивый вымысел, достоверность
которого теперь казалась вполне вероятной.
После этого случая мы долго не слушали
«Струнную серенаду»: эксперименты с прон-
зительной цикадой охладили нас. Когда же
мне приходится слышать это произведение
великого композитора, я невольно вспоминаю
двухтысячелетней давности историю состяза-
ния Звона и Аристона...
Прошло много лет. Путешествуя по пусты-
ням, я попутно не переставал приглядываться
и к ее самым заметным певуньям-цикадам,
много раз видел, как из земли выбираются их
неказистые личинки с забавными ногами-
клешнями, как из личинки выходит изумрудно-
зеленая цикада, расправляет красивые кры-
лья, быстро крепнет, темнеет и, почувствовав
силы, с громким криком, оставив свое детское
одеяние торчать на кустике, взлетает, чтобы
присоединиться к оркестру своих родичей.
Песни цикад не просто громкие и беспоря-
дочные крики, как может вначале показаться.
Между певуньями существует какая-то своя,
исполняемая по особым правилам сигнализа-
ция. Иногда они молчат, хотя и солнце греет, и
жарко, как всегда. Но вот молчание нарушено,
раздаются одиночные, резкие чиркающие кри-
ки, на них отвечают с нескольких сторон. Они
означают, насколько я понял, приглашение
заняться хоровым пением. Упрашивать музы-
кантов долго не приходится, и вскоре раздает-
ся общий громкий хор. Иногда он усиливается,
становится нестерпимым, почти оглушитель-
ным, от него болит голова. Наконец оркестр
смолкает, наступает антракт. Но задиры-
запевалы беспокойны и снова чирикают, то ли
просят, то ли приказывают, и опять гремит хо-
ровая песня.
Если цикаду взять руками, то она издает
особенно пронзительный негодующий крик.
Моя собака, спаниель Зорька, с некоторых
пор, изменив охоте на ящериц, стала прояв-
лять, возможно, подражая хозяину, интерес к
насекомым. Жуки, осы, бабочки постепенно
оказались предметом ее внимания. И цикады.
Но первая встреча с ними закончилась конфу-
зом. От громкого негодующего крика собака
опешила.
Еще я заметил, что цикады, спокойно си-
дящие на кустах, всегда приходят в неистов-
ство и орут истошными голосами, как только
мимо них проезжает легковая машина. Шум и
вибрация мотора, очевидно, действуют на ци-
кад раздражающе и стимулируют их музы-
кальный аппарат. Оказывается, нарушить
молчание цикад может не только звук лопнув-
шей струны или определенные тона патефон-
ной пластинки, но и двигатель внутреннего
сгорания.
Как бы там ни было, в местах, где много ци-
кад, сидя за рулем, я всегда обижался на этих
неуемных крикунов, так как за их громкими
песнями плохо прослушивалась работа двига-
теля.
За долгие годы, посвященные изучению на-
секомых, я подметил еще одну интересную
черту жизни цикад. Как считают специалисты,
личинки певчей цикады развиваются три-
четыре года. Но каждый год их должно быть, в
общем, одинаковое количество. В действи-
тельности же цикады сообразуют свою дея-
тельность со средой окружающей и в годы
сильных засух не желают выбираться на по-
верхность и расставаться с обличием личинки,
предпочитая лишний год или даже два-три го-
да оставаться в земле в полусне. В редкие же
годы, богатые осадками и растительностью,
все они спешат выбраться наверх, и цикад
оказывается очень много. Такими были 1962 и
1969 годы, когда пустыня покрылась пышным
ковром зелени.
Интересно, как под землей, в кромешной
темноте цикады узнают, когда стоит подож-
дать лишний годик, или, наоборот, надо спе-
шить, настали лучшие времена. В годы обиль-
ных осадков и богатой растительности почва
становится влажнее и это, наверное, служит
сигналом к тому, чтобы цикады пробуждались.
Кроме того, корни растений, которыми питают-
ся цикады, делаются влажнее, и это тоже
своеобразная метеорологическая сводка.
Еще, быть может, в хорошие годы личинки
раньше срока заканчивают свое развитие. По-
этому цикады в такие счастливые времена
выбираются не все сразу, а постепенно чуть
ли не до самого августа, пополняя шумные
оркестры своих собратьев.
141
П. Мариковский В мире насекомых
За цикадами охотится большая розово-
желтая оса-красавица. Она парализует их жа-
лом, закапывает в землю, отложив на добычу
яичко. Из яичка выходит личинка, съедает за-
пасенные матерью живые консервы, окуклива-
ется и ждет до следующего года, а, может
быть, и несколько лет, когда выберутся наверх
и цикады.
В плохие годы, когда нет цикад, оса не по-
является, очевидно, ожидая благоприятной
обстановки.
Как-то я рассказал своим спутникам по экс-
педиции про цикад и перечислил все свои
предположения о том, почему количество ци-
кад не бывает постоянным. Пожилая женщи-
на-ботаник, не любившая цикад за их чрез-
мерную шумливость, выслушав меня, сказала:
Не понимаю, как можно интересоваться и
даже восхищаться насекомыми, от песен кото-
рых ничего не остается, кроме раздражения и
головной боли. Не думаете ли вы, - продолжа-
ла она, как всегда, категорическим тоном, - что
ваши цикады, сидящие в земле, отлично слы-
шат безобразные песни своих подруг, и, пони-
мая их по-своему, торопятся из-под земли вы-
браться наверх? Может быть, у них даже есть
и специальные ноты, предназначенные для
своей, находящейся под землей молодежи.
Они должны быть особенно пронзительными,
от них, наверное, и болит голова!
Мы все дружно рассмеялись от этого не-
ожиданного и забавного предположения.
- А как же оса? - спросил я ботаника. - Оса,
наверное, не дура, заглушает песни цикад! В
мире насекомых все может быть.
ОБЖИТОЕ МЕСТО
После темных угрюмых ущелий Чулакских
гор, громадных скал и каменистых осыпей
приятно оказаться на предгорной равнине. Чу-
лакские горы протянулись грядой зазубренных
вершин и глубоких ущелий. Далеко внизу в
зеленых берегах видна светлая полоска реки
Или. От Чулакских гор, полого спускаясь к ре-
ке, протянулась каменистая пустыня, покрытая
черным щебнем. Кое-где в водомоинах при-
ютились кусты пустынной вишни и курчавки.
Иногда полоской тянется редкий саксаульник.
Пока мы жили в горах, отцвели тюльпаны и
красные маки, весна закончилась, и наступило
долгое жаркое лето. Но на смену тюльпанам и
макам пришли другие цветы, только особен-
ные и необычные: из-под ног ежесекундно
вспархивают разнообразные кобылочки-
пустынницы и сверкают яркими, как цветы,
крыльями. Несколько зигзагов в воздухе, кры-
лья сложены, цветок исчезает, и кобылка си-
дит уже где-нибудь в укромном месте, при-
жавшись к камешку, такая же коричневая, как
опаленная солнцем пустыня, скромная и не-
различимая.
У кобылки красноватая в бугристых пят-
нышках голова, надкрылья с темными и жел-
тыми крапинками. Все цвета пустыни собрала
на себе кобылочка.
Сколько их здесь, «летающих цветов» пус-
тыни! Воздух звенит от неумолчного стрекота-
ния, шороха крыльев, громких песен и даже
пронзительных призывных криков.
Вот самая большая скальная пустынница
(Sphingonotus nebuiesus). Под серыми над-
крыльями веером сложены ярко-фиолетовые
крылья с широкой черной полосой. Взлетая,
она расправляет свое яркое украшение, как бы
намереваясь ошеломить преследователя не-
ожиданным преображением. Совершив на ле-
ту несколько угловатых поворотов, кобылка
садится на землю и исчезает из глаз.
У певучей кобылки (Sphingonotus savinji)
крылья, как стекло, прозрачные с узкой черной
полосой. Это самая громкоголосая кобылочка.
С легким треском самцы беспрерывно взлета-
ют вертикально вверх и также отвесно падают
на землю. Взлеты и падения продолжаются
бесконечно, а когда становится жарко, появ-
ляется новый звук: упав кобылочка трепещет
крыльями и издает особенно дикий и пронзи-
тельный крик. Слышен он далеко, метров за
двести, и всегда кажется, будто где-то совсем
рядом в предсмертных судорогах, зажатая в
зубах хоря-перевязки, кричит раздирающим
голосом маленькая пустынная птица.
Иногда в одном месте собираются два-три
самца и токуют, взлетая в воздух строго по-
очередно. Певучая кобылка, или как ее еще
называют, кобылка-савиньи, осторожна, по-
дойти к ней близко нелегко. Долгие годы она
была очень редка в этих местах. Изредка
слыша звуки ее брачных песен, я не мог по-
нять, откуда они происходят, и терялся в до-
гадках. Воображение рисовало диковинное
животное, высовывающее пасть откуда-нибудь
из-под горячего камня или кустарника солянки.
Крылья другой кобылки (Sphingonotus
coerulipes) изумрудно-голубые. Летает она
легкими плавными зигзагами и, прежде чем
сесть, сбивает с пути преследователя: над
самой землей делает внезапный поворот в
сторону или назад.
У кобылки-гребневки (Pyrgodera armata) на
спинке большой продольный гребень или киль.
Это своеобразный стабилизатор полета, бла-
годаря ему кобылка летит почти прямолиней-
но и садится не кое-как, не плюхается на зем-
лю боком, на голову или вверх животом, а
приземляется прямо на ноги. Крылья этой ко-
былки, как орденская лента, ярко-красные с
широкой черной полосою.
В солнечной светлой пустыне темнокрылая
кобылка (Sphingonotus obscura) с громким
142
П. Мариковский В мире насекомых
треском выставляет наружу ярко-черные кры-
лья с нежно-голубыми просветами. А у пере-
вязчатой кобылки (Sphingonotus octofasciatus)
крылья совсем как пустынные красные маки с
черным колечком у основания. Кобылочка ваг-
нера (Myoscirtus vagneri) вспыхивает желтым
цветком с легкими черными полосками.
И еще вспархивают разные кобылки с голу-
быми, желтыми, розовыми, зеленоватыми
крыльями, сверкают яркими цветами на солн-
це и, прекратив полет, исчезают из глаз, будто
проваливаясь под землю. Для чего кобылкам-
пустынницам такая яркая окраска крыльев?
Нередко, сталкиваясь с каким-нибудь непо-
нятным явлением, мы подбираем ему одно
объяснение и на этом успокаиваемся. Между
тем, у животных каждая особенность строения
тела, да и каждая особенность поведения
имеют не одно, а чаще всего множественное
значение, и наши домыслы раскрывают только
часть явления. То же и с окраской крыльев.
Яркие крылья, без сомнения, - своеобразная
вывеска, по которой саранчовые опознают
друг друга, определяют принадлежность к од-
ному виду. Ведь так трудно разобраться, когда
вся пустыня сверкает множеством разнооб-
разных кобылок. И вот удивительно, саранчо-
вые со сходной окраской крыльев, такие есть в
природе, почти никогда не встречаются на од-
ной территории, поэтому не вводят в заблуж-
дение себя и других. Но не только в этом за-
ключается значение окраски крыльев. Пред-
ставьте себе серый незаметный камешек. Вы
собираетесь наступить на него ногой. И вдруг
треск, шум, в воздухе преображенный каме-
шек сверкает ярко расцвеченными тонами,
несется в сторону, петляет, делает внезапные
повороты. Неожиданное преображение оше-
ломляет. Увидев невзрачное насекомое, вы
попытались его схватить. Доли секунды заме-
шательства - и кобылка уже далеко. Теперь,
не упуская из виду место посадки, скорее бе-
жать туда, где исчез расцвеченный комочек.
Но кобылка-цветок исчезает. Опять происхо-
дит опять внезапное преображение, и в поле
зрения нет ничего, а там, где, казалось, село
насекомое, лежат обыкновенные камешки...
Нелегко наловить громкоголосых кобылок.
Они очень осторожные и, завидев человека,
еще издали срываются с места. Надо похо-
дить за неуловимой кобылкой подольше,
авось, устав, она подпустит к себе ближе.
Прием этот старый и испытанный. Вот только
мешает тяжелая полевая сумка. Ее надо по-
ложить у куста боялыша на самом видном
месте. Теперь можно начать преследование.
Взлет, шорох, мельканье светлых крыльев
с черными пятнышками, приземление. И так
много раз. Кобылка удивительно вынослива.
Уже полчаса продолжается безуспешное пре-
следование. И какая странная особенность!
Она будто не желает расставаться со своим
местом, крутится на небольшой площади диа-
метром не более 20-30 метров, а полевая сум-
ка, оставленная у куста боялыша, почти в цен-
тре этого места.
Неужели каждая кобылка избирает для
жизни определенную территорию? До сего
времени об этом решительно ничего не было
известно. Так зарождается предположение. За
ним следуют многочисленные опыты.
Теперь, встретив кобылку, кладу на землю
белый сачок. Он - ориентир. В руках лист бу-
маги, карандаш. Каждый скачок наношу на бу-
магу. Возникает сложный извилистый путь пе-
вучей кобылки. Зигзаги полетов не вышли за
границы определенной территории. Вот путь
кобылки-мозери. И тут та же картина полетов.
Не пожелала кобылка покинуть обжитое ме-
сто. Так же повели себя и скальная пустынни-
ца, и темнокрылая кобылка, и многие другие.
Совершая полет, кобылка, возможно, слег-
ка заворачивает в одну сторону на определен-
ный угол при каждом прыжке. Сумма множест-
венных прыжков образует круг. Давно, напри-
мер, известно, что, блуждая в темноте, чело-
век ходит по кругу, возвращается на то же ме-
сто. Правая сторона тела сильнее левой, пра-
вая нога заносится дальше левой, путь оказы-
вается не прямолинейным, а идет по кругу. То
же замечено и у диких животных.
Но зигзаги полетов кобылок идут в разных
направлениях, и это хорошо заметно на плане
полетов, нарисованных на бумаге.
Надо повторять эксперимент в различных
вариациях. Прежде я преследовал кобылок,
заходя сзади. Теперь буду встречать их спе-
реди, как бы заставляя возвращаться назад.
Но результат опыта оказывается тем же, что и
прежде. Ни одна кобылка не желает расста-
ваться со своим местом.
Подхожу к кобылкам и сзади, и спереди, и
сбоку, вспугиваю медленно или, наоборот,
стремительно. Нет, все остается прежним. То-
гда я помечаю несколько кобылок краской.
Места, где живут помеченные мною кобылки,
обозначаю кучками камней. Через несколько
дней почти все кобылки на своих местах, толь-
ко немногие исчезли. Куда-то запропастились.
Возможно, погибли от ящериц, кекликов или
еще от кого-либо. Мало ли врагов у саранчо-
вых.
Сомнения исчезают, можно смело утвер-
ждать, что каждая кобылка держится своего
места и старается его не покидать. На обжи-
том месте, наверное, ей известны каждая
ложбинка, кустик, камешек, укрытие. И, кто
знает, не есть ли это ее настоящая родина,
где протекли детство, юность, наступила пора
песен и полетов на ярко расцвеченных крыль-
ях. Эта же особенность помогает равномерно-
143
П. Мариковский В мире насекомых
му распределению особей одного и того же
вида по территории, избранной для жизни.
Потом оказалось, что такая особенность
присуща многим насекомым.
Прошло почти полувека после наблюдения
за кобылками, образно названными мною цве-
тами пустыни. Сейчас пустыня очень сильно
преобразилась. Неумеренный выпас скота, а
также изменение климата, опустошили приро-
ду. И не стало кобылок с яркими крыльями,
исчезли жаворонки и многие другие птицы, не
стало диких зверей. Возвратится ли когда-
нибудь пустыня к своему прежнему состоя-
нию?
ПЕРВОЕ КУПАНИЕ
На берегу большого Чуйского канала в за-
рослях осота и рогоза сидит кобылка-
хортиппус и беспрестанно стрекочет. Скрипка
у нее отличная, и музыкант молод. Рядом ки-
пит бурная жизнь: гоняются друг за другом му-
хи-пчеловидки, реют в воздухе, а трудолюби-
вые пчелы-мегахилы собирают с цветов осота
пыльцу и нектар. Над каналом проносятся лас-
точки, на лету задевая клювом поверхность
воды, утоляют жажду. У самой воды под скло-
нившимися растениями в засаде на насекомых
сидят зеленые лягушки и выпученными глаза-
ми посматривают на небо, на травы, на воду.
Кобылка-хортиппус иногда прерывает не-
сложную песню и будто прислушивается. По-
качнулся рогоз, с размаху шлепнулись в воду
лягушки, метнулись в сторону пчеловидки. По-
кой кобылки-хортиппуса тоже нарушен, ей по-
чудилась опасность. Крепкие ноги сами по се-
бе оттолкнулись от стебля растения, тело
взметнулось вверх, и кобылка упала, но не на
спасительную землю, а в воду.
Течение быстро уносит музыканта от зна-
комых мест. Выручайте, задние ноги! И защел-
кала ими. Но в воде не то, что на земле. Буль-
буль - и ни с места. Случайно задела за скло-
ненную в воду травинку, уцепилась за нее но-
гами, залезла на нее. Ну, кажется, спаслась.
Скорее надо прыгать дальше. Щелкнула, под-
скочила кверху, кувыркнулась в воздухе и, ка-
кая неудача, опять шлепнулась в воду. Кобыл-
ку сначала отбило на середину канала, унесло
далеко, потом течением прибило к берегу. На
пути вновь спасительная веточка. Уцепилась
за нее, всползла. Теперь поняла, что щелкать
ногами опасно. Долго отдыхала, потом осто-
рожно подобралась к берегу, повела в сторо-
ны короткими усиками. И только когда очути-
лась на земле, скакнула несколько раз, за-
ползла на травинку, примерилась, повела но-
гой-смычком о крылышко-скрипку и снова за-
вела свою несложную песенку.
Теперь-то она знает, как себя вести в воде.
Попробуйте такого бывалого музыканта бро-
сить в воду: он уцепится за первую попавшую в
воду опору и уже не будет зря щелкать ногами.
ДОБРОВОЛЬНЫЕ КАЛЕКИ
Возле муравейника, как всегда, царит
оживление, и масса маленьких тружеников
снует во всех направлениях. Но главное на-
правление - тропинка, ведущая в заросли чин-
гиля - к зеленой полоске тугаев вокруг ручей-
ка. По ней и бегут добытчики с различной сне-
дью в челюстях. Но и возле муравейника
охотники не плошают.
Молоденькая кобылка-пиргоморфа
(Pyrgamorfa conica) скакнула высоко и упала
возле муравьиной кучи на самую гущу ретивых
разбойников, спохватившись, еще раз прыгну-
ла, зацепилась за узкий листочек. Но и там
сидел муравей. Он схватил кобылку за заднюю
ногу челюстями, уцепился за листочек, потя-
нул добычу изо всех сил и застыл в напряже-
нии. В такой позе он будет находиться хоть
целую вечность, пока не подоспеет подмога.
Но развязка наступила неожиданно. Кобыл-
ка слегка накренилась на бок, нога ее оторва-
лась и осталась в челюстях охотника. Лучше
потерять ногу, но сохранить жизнь. Дальше
все пошло на лад. Кобылка в несколько скач-
ков унеслась от опасного места, а муравей-
добытчик торжественно понес ногу в муравей-
ник.
...Небольшой ярко-зеленый кузнечик - мой
старый знакомый. Я часто вижу самцов этого
вида на цветах. Особенно утром. Они не бес-
покоятся о том, что могут стать завтраком для
какой-нибудь пичужки, надеются на свою за-
щитную окраску и разгуливают по траве. Но в
цветах разбираются плохо, залезают на белую
астру, оранжевую календулу, лиловую гвозди-
ку.
Сегодня я впервые в это лето увидал и
самку. Она переползала с травинки на травин-
ку, такая же ярко-зеленая с очень забавным
коротким, широким, загнутым как рог яйцекла-
дом. Самка старенькая, без одной ноги, с ко-
роткими и обломанными усиками, потерянны-
ми в какой-то переделке. Она заползла на ши-
рокий тонкий лист злака, и он, не выдержав
нагрузки, резко опустился. Раскачиваясь, сам-
ка задержалась на нем на секунду и вдруг об-
ломила свою последнюю заднюю ногу и по-
ползла дальше, будто ни в чем не бывало!
Что за странная манера столь бездумно
разбрасывать части своего тела? Я взял сам-
ку. Она, защищаясь, выпустила изо рта густо-
черную, как деготь, жидкость, а на месте ото-
рванной ноги, должно быть от волнения, пока-
зался шарик прозрачной зеленоватой крови.
О самокалечении кобылок и кузнечиков ни-
чего не известно. Но мне за долгие годы на-
блюдений за жизнью насекомых привелось
144
П. Мариковский В мире насекомых
быть свидетелем еще двух таких же случаев у
кобылок. Какова причина этого странного яв-
ления - неясно. Думаю, что, лишаясь конечно-
сти и таким путем уменьшая объем своего те-
ла и его потребности, кобылка ускоряет разви-
тие яичек или, быть может, продлевает жизнь.
ПОТЕРЯВШИЕ ТЕНЬ
В пустыне всюду много кобылок. Наблюдая
за ними, я заметил одну интересную особен-
ность.
Положите на землю светлый мяч. Осве-
щенный сверху, он будет темнее снизу. По-
пробуйте окрасить мяч наполовину в светлый
тон. Поверните его так, чтобы светлая поло-
вина мяча была снизу. Тень, падающая на
светлую часть, исчезнет, и сам мяч станет
будто плоским. Вы как бы сделали мячу про-
тивотень.
Окраска многих животных построена по
принципу противотени. Олень, волк, лисица,
дикие утки, гуси, да, пожалуй, половина всех
зверей, птиц и рыб имеют брюшко светлее
спинки. Светлое брюшко маскирует тень, де-
лает животное менее заметным, лишает его
формы, выпуклости. По принципу противотени
окрашены и многие насекомые. У всех кобы-
лок брюшко светлее спинки, оно почти белое.
...Голая земля покрыта черным щебнем. В
синем небе сверкает солнце. Оно блестит на
черных, гладких, отполированных ветрами ка-
мешках пустыни. А из-под ног то и дело не-
ожиданно взлетают кобылки. Блеснут яркими,
красными, желтыми, голубыми крыльями,
мелькнут расцвеченным фонариком и исчез-
нут, пропадут из глаз. Вам хочется поймать
кобылку-обманщицу. Вы заметили место, куда
она села, тщательно оглядываете его, ощупы-
ваете руками каждый подозрительный каме-
шек и...все же ошибаетесь. Внезапно один из
едва заметных бугорков оживает, взлетает,
вновь перед вами сверкают крылья и неожи-
данно гаснут.
Внезапное преображение яркого комочка в
неприметный, а потом наоборот сильно дез-
ориентируют преследователя, сбивают его с
толку. Тот, кто хоть раз это испытал, запомнит
на всю жизнь.
На склоне холма, покрытом высохшими
степными травами, выскакивают разнообраз-
ные кобылки: небольшие деликатные хортип-
пусы, красноногие каллиптамусы, приземи-
стые оэдиподы, шумные скалярусы и многие
другие. И вот какая странность! Много лет пу-
тешествуя по горам и пустыням, я только сей-
час обратил внимание, что кобылки на скаку
перевертываются в воздухе, сверкают белым
брюшком, а приземляясь, успевают стать на
ноги, выставив наружу темную спинку, окра-
шенную в незаметные тона. Светлокрылые,
они будто умышленно сбивают преследовате-
ля. Получается, что светлое брюшко - их про-
тивотень - выполнят не одно, а два назначе-
ния.
Наверное, каждую деталь строения своего
тела животное использует как можно разнооб-
разнее. Морфологи, нередко угадав назначе-
ние каких-либо выростов, шипов, пятнышек,
защелок, успокаиваются, полагая, что секрет
их назначения раскрыт. Но жизнь гораздо
сложнее, чем она подчас нам кажется...
ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
После темного елового леса степной склон
горы кажется раздольем: отсюда далеко вид-
ны и горы, и долины, и скалистые вершины со
снегами. И мир насекомых здесь другой, да и
жизнь кажется оживленней.
Тоненькими голосами жужжат мухи-
неместриниды. Вяло перелетают с цветка на
цветок ярко-красные с черными пятнами ядо-
витые бабочки- медведицы, летают крылатые
муравьи-лазиусы, бабочки-голубянки. Из тра-
вы доносится многоголосый хор кобылок-
музыкантов!
Напротив, на темном фоне горы, поросшей
еловым лесом, вижу летающих насекомых.
Впереди каждого торчит ровная и довольно
толстая палочка. Это, наверное, вытянутые в
струнку усики. Но крылья что-то слишком ши-
роки и их будто бы четыре. Пилоты проносятся
над глубокой горной долиной все в одном на-
правлении. Они летят против легкого бриза,
дующего, как всегда в здешних горах, с низо-
вий к вершинам. Насекомые летят без пере-
рыва. Становится ясным, что сейчас происхо-
дит их массовое переселение. Но к чему оно и
кто такие путешественники?
Незнакомцев поймать непросто, они летят
довольно высоко над землей. Я предпринял
несколько неудачных попыток и, тяжело пере-
водя дыхание, стал подниматься к оставлен-
ному на горе рюкзаку.
Многие переселенцы поднимаются из тра-
вы. В момент взлета становятся видные их
длинные и слегка красноватые ноги. Подняв-
шись в воздух, они подгибают ноги под туло-
вище, становясь похожими на маленький са-
молет, убирающий шасси.
Когда нет ветра, пилоты медленно набира-
ют высоту. Если же ветер сильный, то взле-
тевшего преследует неудача, так как ток воз-
духа отбрасывает его назад, заставляя са-
диться в траву. Но когда силы ветра и мышц
крыльев уравновешиваются, аэронавты под-
нимаются высоко в воздух, сверкая блестя-
щими, прозрачными крыльями на фоне темно-
го южного неба. Подъем идет успешно, две-
три сотни метров высоты осилены, далекое
145
П. Мариковский В мире насекомых
путешествие начато, и насекомое летит к да-
леким и жарким долинам.
Если прилечь на землю и, запрокинув голо-
ву, посмотреть на небо, можно заметить, как
много таких переселенцев собралось в путе-
шествие.
Среди летящих насекомых иногда можно
увидеть особей чуть большего размера с жел-
тым, а не красноватым кончиком брюшка. Они
редки. Полет их тяжелый, медленный. Им ред-
ко удается высоко подняться над землей.
Я хорошо отдохнул от долгого подъема в
горы, вдоволь насмотрелся на незнакомцев,
совершающих перелеты, и сейчас не прочь
вновь поохотиться за ними с сачком в руках.
По крутым склонам трудно гоняться за летаю-
щими насекомыми. Но что значит отдышка и
тяжелое биение сердца, когда сквозь ткань
сачка виден, наконец, трепещущий комочек.
Сейчас я увижу, кто он такой. К удивлению, я
узнаю одного из самых распространенных са-
ранчовых - кобылку Chortippus apricarius.
Кто бы мог подумать, что маленькая кобыл-
ка способна совершать переселения по возду-
ху, да еще подниматься так высоко. Подобное
за ними не наблюдалось.
Чем-то нынешний год оказался благоприят-
ным для этой кобылки, ее много высоко в го-
рах, на степных склонах и в межгорных равни-
нах. Местами трава вздрагивает от кобылок,
всюду слышно их неумолчное и несложное
стрекотание. В зеленую низину спустилась
стая галок и черных ворон. Каркая на разные
лады, птицы торопливо склевывают кобылок.
Отличная добыча, такая изобильная!
Некоторые кобылки, периодически размно-
жаясь в огромных количествах, поднимаются в
воздух и стаями перелетают на большие рас-
стояния. Такова знаменитая азиатская саран-
ча, известная еще с древнейших времен, ма-
роккская саранча, итальянский прусс. Счита-
ют, что благодаря перелетам саранча избега-
ет перенаселения, за которым обычно следу-
ют губительные болезни или опустошитель-
ные нападения врагов. Массовое размножение
хортиппусов тоже пробудило инстинкт рассе-
ления. И вот в теплый августовский день один
за другим стали подниматься в воздух ма-
ленькие путешественники, полетели на поиски
раздольных мест.
Я порядочно устал, гоняясь за летающими
кобылками, зато остался доволен. Улов не-
плох. Но все пилоты оказались самцами. Неу-
жели те, кто плохо и тяжело летел, - самки?
Приходится продолжать еще более трудную
ловлю, требующую большого терпения и вы-
держки. Наконец, пойман и тот, кто нужен. Да,
это самки!
Тогда появляется еще одна загадка. Поче-
му переселяются, главным образом, самцы.
Стройным, подвижным самцам легче подни-
маться в воздух. Но это не объясняет сущно-
сти происходящего явления. Ищу ответ, не
могу его найти и огорчаюсь. Все происходя-
щее в природе должно иметь какое-то значе-
ние. Но какое? Может быть, самки перелетели
раньше или они еще только собираются ле-
теть за самцами? К сожалению, я не удосу-
жился заняться детальным подсчетом соот-
ношения полов кобылок этого вида на земле.
Может быть, соотношение полов у них нерав-
ное и самцов значительно больше, чем самок.
Опускаясь вниз, я думаю о том, что зага-
дочное массовое размножение, как считают
некоторые, является последствием подъема
жизненных сил и отражает влияние на приро-
ду явлений, действующих извне: из космоса,
от активности солнца. Результатом подъема
жизненных сил являются возбуждение двига-
тельной активности и стремление к расселе-
нию.
СЕКРЕТЫ МАЛЕНЬКОЙ ЛЕТУНЬИ
Кобылка-летунья принадлежит к роду Аи-
лопус. В нашей стране известны ее пять ви-
дов. Летунья, с которой я познакомился, назы-
валась Aeolopus oxyanus. Впервые я встретил-
ся с нею в урочище Бартугай почти двадцать
лет назад в счастливую пору смелых и даль-
них путешествий по пустыне на мотоцикле.
Счастливую потому, что после велосипеда
моторизированный транспорт казался мне
верхом совершенства.
В знойный осенний день я сбежал из пус-
тынной Сюгатинской равнины в тугаи реки Чи-
лик. Возле бурной протоки мы нашли глубокую
тень в зарослях лоха, ив, лавролистного топо-
ля и облепихи. С одной стороны бивака рас-
полагалась галечная отмель, слегка поросшая
курчавкой. Она сверкала под солнцем и каза-
лась разлившимся по земле раскаленным ме-
таллом. Иногда, набравшись решимости, я
выбирался из тени деревьев и бродил по от-
мели. Солнечные лучи блестели так ярко, что
тенистые заросли казались совсем темными.
На галечной отмели жили разнообразные
кобылки. Они скрипели на своих музыкальных
инструментах, верещали на разные голоса.
Поднимаясь в воздух, трещали разноцветны-
ми крыльями, прыгали во все стороны из-под
ног. Жара для них была благодатью. Они упи-
вались ею, справляя праздник веселья, жиз-
нерадостности и благополучия. Их чувства
были обострены, а тело, разогретое солнцем,
испытывало прилив сил и здоровья.
В то время я был еще слабо знаком с ними,
но все же с интересом присматривался к этим
созданиям, забывая о нестерпимом зное, па-
лящих лучах солнца и раскаленной земле. Из
множества кобылок мне хорошо запомнилась
одна летунья.
146
П. Мариковский В мире насекомых
Она была не такая, как все, всегда молча-
ла, а потревоженная, легко взлетала вверх и,
грациозно лавируя в воздухе, уносилась дале-
ко от опасности. Часто особенность ее пове-
дения казалось необычной. Срываясь с земли
при моем приближении, она садилась на де-
ревья, исчезая среди листвы.
Почему кобылки-летуньи садятся на дере-
вья? - спрашивал я специалистов по прямо-
крылым.
- Не знаем! - отвечали мне. - Далеко не все
в природе должно иметь причину и объясне-
ние.
Отчего же летунья, как пишется в руково-
дствах, обитает по берегам рек и озер? - до-
пытывался я.
Тоже не знаем! Очевидно, такова историче-
ская обусловленность ее к этой обстановке
жизни.
В общем, маленькая кобылка-летунья не
желала раскрывать свои секреты и вскоре за-
былась.
Зима 1969 года выдалась необыкновенно
снежной, а лето дождливым. Я проезжал че-
рез Сюгатинскую равнину, повернул машину к
урочищу Бартугой, но пробраться к любимому
месту не смог. Здесь все преобразилось. Река,
разлившись, понеслась по тугаям многочис-
ленными протоками. Странно было видеть по-
груженные в воду тополя, ивовые и облепихо-
вые рощицы. Осторожно ощупывая посохом
дно, я бродил по колено в воде, пытаясь про-
браться к домику егеря. Пройти глубже было
опасно, так как сильное течение могло легко
сбить с ног.
Домик егеря, окруженный водой, оказался
пустым, его покинули. Выбираясь на сухие ка-
менистые склоны берега, я неожиданно уви-
дел мою старую знакомую - кобылку-летунью.
Она беспечно взлетела с задетой мною ветки
дерева, ловко спланировала над водой среди
зарослей и снова угнездилась на дереве. Этот
короткий перелет сразу открыл секрет жизни
кобылки. Куда же делись остальные кобылки,
которые скрипели в этих местах до паводка,
верещали на все голоса, прыгали и разлета-
лись во все стороны из-под ног? Их смыли
бурные потоки, они погибли или расселились,
как сумели. Одна только молчаливая и скром-
но окрашенная кобылка-летунья осталась
верна приречным тугаям. Она все так же ве-
села, энергична, потому что умеет спасаться
на деревьях, пережидая губительные для дру-
гих насекомых наводнения.
Через месяц я снова встретился с кобыл-
кой-летуньей, но уже в тугаях реки Или. Не-
давно спал паводок, поднялись над водой ко-
сы, освободились заросли трав и кустарников.
Среди деревьев кое-где остались маленькие
озерки, и в них медленно погибали оказав-
шиеся в плену рыбки.
В тугаях встречались только кобылки-
летуньи. Не было слышно стрекотания кобы-
лок-хортиппусов и многих других. Потрево-
женные кобылки-летуньи вылетали из зарос-
лей на широкие мелководные проточки и, не
желая лететь через воду, заворачивали об-
ратно к берегу. Иногда они свободно переле-
тали на другой берег. Прекрасные аэронавты,
они оказались посредственными пловцами, в
воде намокали, простирая вперед ноги, отча-
янно гребли задними и средними ногами, но
быстро уставали и, предаваясь отдыху, отда-
вали себя во власть течению. Они плавали так
же, как и другие кобылки, не хуже и не лучше.
К чему летуньям это искусство, если в навод-
нение они прекрасно летают между деревьями
и находят на них приют.
Поэтому кобылки и живут возле ручьев,
озер и рек и садятся на деревья. Они приспо-
собились к унаследованному от предков обра-
зу жизни, хотя сильные и губительные паводки
редки.
Это маленькое открытие секрета летуньи
радует сердце. Таков путь изучения не только
жизни животных, но и постепенного накопле-
ния знаний. И те, кто плохо знаком с наукой,
ошибаются, полагая, что ученый - это тот, кто
обязательно совершает большие открытия.
КРОШЕЧНЫЙ ОСТРОВОК
- Послушайте, Николай! - кричу я своему
спутнику, стараясь пересилить шум лодочного
мотора, - почему бы нам ни заехать на этот
крошечный островок?
Островок лежит на нашем пути к биваку и
расположен в полукилометре от берега. Мы
основательно проголодались, на биваке, по-
видимому, нас ожидает обед. Но работа есть
работа!
Островок около тридцати метров в длину и
восемь в ширину. Таких островков на Балхаше
множество. Когда-то здесь была скала, но ве-
тер и вода сделали свое дело, и сейчас от
скалы остался лишь невысокий бугорок из
мелкого серого гравия, да несколько больших
камней.
Наше появление встревожило большую се-
ребристую чайку, и она, прекрасная, в снежно-
белом одеянии на фоне темно-синего неба, с
громкими негодующими криками стала носить-
ся над нашей лодкой.
Можно не сомневаться, что остров необи-
таем, и мы сейчас первые люди, ступившие на
его берег этим летом. Остров совсем низень-
кий, возвышается над водой едва ли на метр
и, видимо, недавно поднялся над поверхно-
стью озера. Но как быстро им завладела
жизнь! Густая зелень покрыла этот пятачок,
сложенный из камня. Здесь всего понемногу:
тростник, рогоз у самой воды, горчак, укра-
147
П. Мариковский В мире насекомых
шейный мелкими розовыми цветами, наголо-
ватка. Алеет несколько цветков иван-чая, одна
веточка крошечного тамариска тоже украси-
лась нежно-розовыми цветами. Очень много
высокого, в маленьких белых цветах, какого-то
растения. Над ними реют бабочки-белянки и
желтушки. Едва я вступаю в дремучие заросли
трав, как в воздух поднимаются тучи комари-
ков-звонцов, и во все стороны разлетаются
несколько десятков кобылок. Звонцы - дело
обыденное. Они бьются в лицо, лезут в глаза,
прежде чем успокоиться и вновь усесться в
траву. Но вот кобылки меня озадачили. Они,
такие ловкие, стремительно переносятся с
места на место, кое-кто, разогнавшись, выска-
кивает за пределы островка и, круто завернув
в воздухе, возвращается обратно. Как они бы-
стро освоили особенности жизни на островках!
Изобилие кобылок поражает - ничего подобно-
го нет на берегу!
Но кто же они? Вооружившись сачком, при-
нимаюсь за охоту. Кобылки все одинаковые,
серые, длиннокрылые, я легко узнаю кобылку-
летунью Aeolopus oxyanus. Здесь во время
шторма, когда волны перекатываются через
островок, им приходится покидать землю.
Впрочем, сейчас кобылки на нее не садятся,
все угнездились на травах, жизнь научила их
не доверяться поверхности острова.
Глядя на то, как они ловко летают, я вос-
хищаюсь: молодцы кобылочки, нашли необи-
таемый остров, маленький рай с безмятежной
жизнью! Здесь достаточно зелени, и нет ни
пичужек, ни мух-паразитов. Серебристой же
чайке они не нужны. Она - рыболов.
Но как летуньи устраивают свое потомство,
куда кладут кубышки с яичками? Почвы здесь
нет, один голый щебень, заливаемый водой.
Неужели прилетают сюда с берега? Вряд ли.
И еще здесь немало обитателей. Большие
грузные пауки Агапеа cornutus сидят в белом,
сплетенном из паутины мешочке. Ловчих сетей
не видно. Сейчас не до охоты. Вот наступит
ночь, поднимутся в воздух мириады комари-
ков, и нескольких наспех протянутых нитей
будет достаточно, чтобы поймать добычу и
насытиться ею до отвала.
На белых цветах я вижу пчелку, оранжевую
осу, черного помпила. Кое- где ползают жуки-
коровки. Здесь они также охотятся на звонцов,
хотя их Исконная пища - тли. Все они, жители
материка, свободно посещают островок, при-
летая с берега. Ну и, конечно, масса изящ-
нейших стрекоз-стрелок реет между травами в
поисках комариков.
Вот, кажется, и все мои находки. Муравьев
здесь нет, негде им жить, нет земли, одни
камни. На всякий случай принимаюсь перево-
рачивать прибрежные камни. Под каждым из
них много прибрежных уховерток. Им не нра-
вится свет, солнце. Очнувшись от дневного
сна, в величайшей спешке они разбегаются в
стороны, прячутся. Уховерткам, как и паукам,
здесь тоже раздолье. Комарики-звонцы в изо-
билии, всем хватает.
Я осмотрел весь островок, больше на нем
нет ничего интересного. Хотя, возможно, где-
то в зарослях приютились птенцы серебристой
чайки. Уж очень тревожится за них мать, без
устали летает над нами, покрикивая тоскли-
вым голосом. Прощай, маленький островок с
мирком его обитателей!
СТРАХ ПЕРЕД КОПЫТАМИ
Недалеко от бивака медленно катится ла-
вина овец, позади нее, покачиваясь в седле,
едет на лошади чабан. На горизонте над пус-
тынными горами застыли белые облака. Овцы
мирно пасутся. Впереди отары важно вышаги-
вают черные скворцы. Некоторые птицы усе-
лись на спины овец, поглядывают по сторо-
нам, отдыхают. Вот стайка скворцов, будто по
негласному сигналу, внезапно взмыла в воз-
дух, понеслась к горам и растаяла в синем не-
бе. Через полчаса я вижу, как скворцы снова
проносятся над отарой, и, резко спикировав,
садятся на землю на пути движения овец. Или,
быть может, это другая стая?
С интересом я наблюдаю в бинокль за по-
ведением птиц. Отара совсем близко.
- Аман! - приветствую я чабана.
- Аман! - охотно отвечает он, протягивая
коричневую обветренную руку.
- Почему скворцы возле отары ходят?
- Не знаю. Всегда так. Любят барана, на-
верное!
Много раз я наблюдал эту странную привя-
занность скворцов к отарам овец и не мог по-
нять ее причины. И не только скворцов. Перед
стадами домашних животных, почти перед са-
мыми копытами ходят вороны, галки, грачи. И
некоторые из них также усаживаются на спины
пасущихся животных. Впрочем, я давно дога-
дываюсь, в чем тут дело, и сейчас, мне кажет-
ся, предоставился случай проверить предпо-
ложение. Ведь это не так уж и трудно, нужно
походить немного рядом, присмотреться.
Предположение как будто оправдывается.
Надо еще внимательнее посмотреть, убедить-
ся, окончательно проверить. Нет, ошибки не
должно быть!
Кому не приходилось ходить по полю, засе-
ленному саранчуками. Шустрые кобылки, осо-
бенно когда их много, разлетаются или прыга-
ют во все стороны из-под ног. Они очень хо-
рошо ощущают приближение крупного живот-
ного, очевидно, по сотрясению почвы и, опа-
саясь погибнуть под его ногами, заранее спа-
саются. Тревога кобылок каким-то путем быст-
ро передается друг другу, и насекомые дружно
уступают дорогу. Эту способность насекомых
о
Ki
С
с
в
т
к.
т
н
р
с
с
с
о
л
IV
б
к
U
и
б
б
р
р
к
148
П. Мариковский В мире насекомых
угадывать опасность помогли выработать
миллионами лет стада диких животных: туров,
антилоп, лошадей, верблюдов.
Кому-то это объяснение покажется неубе-
дительным, но достаточно пройтись по траве
и, если только не слишком прохладно и много-
численные саранчуки не оцепенели, вы убеди-
тесь в том, что ни один не попадет к вам
под ноги и не будет раздавлен.
- Так что же тут удивительного! - скажет эн-
томолог скептик В любой обстановке кобылки
спасаются тем, что прыгают подальше от
опасности.
Это верно, только не при любой опасности
и не всегда. Прыжок - крайняя мера спасения,
но далеко не безопасная. Подпрыгнувшую над
землей кобылку могут увидеть и схватить пти-
цы, еж, волк или лисица, не пренебрегающие
этой добычей летом. От них кобылки не пры-
гают.
Однажды я заметил, что меня настойчиво
преследуют мухи-тахины. И, оказывается, не
спроста. Они ожидали, когда из-под моих ног
взлетят кобылки. В это мгновение мухи броса-
лись на свои жертвы и откладывали им под
крылья яички. Как бы опасаясь своих недругов,
кобылки не желали прыгать, и только опас-
ность быть раздавленным подавляла осто-
рожность.
Я помню, как в Семиречье на Поющей горе,
один раз невольно залюбовался токованием
кобылки-савиньи. Она резко взмыла в воздух,
совершая на лету отчаянные пируэты и потре-
скивая крыльями, падала на землю, заканчи-
вая воздушный танец протяжной и звонкой
трелью. На кобылку неожиданно набросилась
каменка-плясунья, но промахнулась. Кобылка
тотчас же упала в куст дзужгуна, и там на нее
нашло что-то вроде оцепенения: я несколько
раз пытался выгнать оттуда перепуганное на-
секомое, но оно не желало даже шевельнуть-
ся. Но вернемся к отаре овец.
Кобылки узнают о приближении животных.
От страха перед копытами, пытаясь спастись,
они прыгают во все стороны. В это время их и
ловят скворцы.
Птицы отлично усвоили выгоду, которую
можно извлечь от общения с овцами, и с
большим успехом ею пользуются. Чабан в ка-
кой-то мере был прав. Действительно, сквор-
цы любят баранов!
НЕОБЫЧНЫЕ НАКЛОННОСТИ
Сегодня мы никуда не едем, у нас дневка и
целый день можно бродить по пустыне или по
берегу Балхаша. Я иду по невысокой при-
брежной гряде из щебня, покрытой редкими
растениями. Солнце давно поднялось над го-
ризонтом и основательно припекает. Но лег-
кий бриз с озера и свеж, и прохладен.
В одном месте цветущий вьюнок прикрыл
листьями гряду, расползся по ней большим
зеленым пятном. Едва вступаю в эти крошеч-
ные заросли, как во все стороны разлетаются
комарики-звонцы, скачут кобылки. Комарики
тоже нашли здесь приют. А кобылки? Что им
здесь надо? Что-то уж очень много их тут со-
бралось. Неужели едят вьюнок? В его тканях
содержится млечный сок, и любителей лако-
миться этим растением немного. Впрочем, на
щебнистом берегу Балхаша так мало расте-
ний: кустики гребенщика, кое-где низенький
тростник, эфедра, полынь, да две-три солянки.
И все! Я долго приглядываюсь, но не вижу
следов погрызов на растениях. Странное ско-
пище кобылок!
Продолжая размышлять над увиденным,
иду дальше и резко
останавливаюсь. В голову пришла неожи-
данная и забавная догадка. Она мне кажется
сумбурной и невероятной. Но чего только не
бывает в мире насекомых!
Здесь, на берегу залива Балыктыколь, осо-
бенно много ветвистоусых комариков. Вече-
рами они поднимаются в воздух брачными
роями. Оплодотворенные самки летят в озеро
класть яички. Самцы, выполнившие свое жиз-
ненное предназначение, падают на землю и
погибают. Те, кто за ночь не успел завершить
дела, прячутся на растениях и на обрывистых
скалах, идущих вдоль берега, чтобы пере-
ждать жаркий день до следующей ночи. Кома-
риками кормится громадная рать пауков, ухо-
верток, скорпионов, фаланг, ящериц, а также
многие мелкие птицы. Не едят ли их кобылки?
Задайте, читатель, подобный вопрос энто-
мологу, и вас сочтут ужасающим невеждой.
Кобылки - типичные растительноядные насе-
комые. Никакая другая пища им неведома.
И все же, не рассчитывая на успех, я при-
нимаюсь за опыт.
Несколько взмахов сачком над вьюнками -
и в нем копошится изрядная кучка ветвисто-
усых комариков. Я становлюсь на колени и
осторожно подсовываю примятого комарика на
пинцете к голове богарного пруса, который
устроился рядом со мной на земле, и вздраги-
ваю от неожиданности. Кобылка тут же хвата-
ет мой подарок, ее мощные челюсти работают
как автомат, не проходит и доли минуты, как
от комарика ничего не остается. Торопясь, я
вытаскиваю из сачка другого комарика, но в
это мгновение с плеча соскальзывает полевая
сумка и с шумом падает на землю. Испуганная
кобылка, щелкнув задними ногами, исчезает.
Тогда, окрыленный успехом, подсовываю
другим кобылкам комариков. Да, они очень
любят плотоядную пищу, уплетают ее за ми-
лую душу. Одна съела четырех комариков,
другая - целый десяток, третья, обжора, умя-
ла ровно двадцать штук. Едва успеваю подсо-
149
П. Мариковский В мире насекомых
вывать еду этой кобылке, и она, расправив-
шись с очередной порцией, поворачивается во
все стороны, помахивает коротенькими усика-
ми, как бы спрашивая: « Где же запропастился
мой обед?».
Эта кобылка оказалась рекордсменкой.
Другие довольствовались десятком комариков,
маленьким личинкам было достаточно двух-
трех, чтобы насытиться, а рекордсменка умяла
несколько десятков.
Поведение кобылок не было стандартным и
изобиловало вариациями. Некоторые относи-
лись с предубеждением к первому комарику,
затем, разобравшись в чем дело, принимались
за еду так рьяно, что слышалось легкое похру-
стывание челюстей. Другие, будто опытные
гурманы, тотчас же набрасывались на угоще-
ние. Кое-кто в испуге отскакивал в сторону,
если комарик еще подавал признаки жизни,
трепыхал крыльями и размахивал ножками. У
других же от этого аппетит разыгрывался еще
сильнее. И различали кобылки свою необыч-
ную еду по-разному: близорукие, вернее ска-
зать «близколапые», опознавали подсунутого
комарика только у самой головы, тогда как
опытные и дальнозоркие замечали добычу
почти за пять сантиметров. Стандарта в их
поведении не существовало.
Кобылки-прусы вообще отъявленные обжо-
ры, поэтому не случайно иногда появляются в
огромных количествах, повреждая растения, в
том числе и возделываемые человеком.
Как же относятся к столь необычной еде
другие виды кобылок? Краснокрылые кобылки
сфингонотусы также с охотой принимались
свежевать добычу. И другие кобылки-
пустынницы не отказывались отведать еду
хищников. Но самыми отъявленными плото-
ядными все же остались многочисленные пру-
сы. Не спеша, но деловито они собрались воз-
ле меня большой группой, будто к обеденному
столу, и уж потчевать их пришлось с большой
поспешностью, вываливая из сачка добычу
целыми кучками.
В общем, все кобылки не отказались по-
разнообразить меню вегетарианцев плотояд-
ной пищей, все с удовольствием ели комари-
ков-звонцов. А почему бы и нет? На земле
всюду валялись трупики комариков, и стоило
ли попусту пропадать добру!
Наловчившись кормить кобылок, одной из
них на прощание я преподнес муху. Она тоже
пошла в дело и, перемолотая, исчезла в же-
лудке. Потом, прежде чем уехать с полуостро-
ва Байгабыл, я фотографирую паучков, вы-
брав куст гребенщика, сильно обвитый паути-
ной и облепленный комариками. На этом кусте
я застал трех прусов. Они прилежно и не спе-
ша лакомились комариками, попавшими в пау-
тину, и, судя по всему, занимались этим про-
мыслом издавна и с большим успехом. Вот
как! Я привлекаю к участию в эксперименте
спутника моей экспедиции энтомолога
3.Федотову. Она посвятила всю свою жизнь
галлицам и сейчас с тем же успехом накорми-
ла кобылок комариками, не проявив особенно-
го удивления. Видимо, всякому свое!
Когда я, приехав в город, рассказал о хищ-
нических наклонностях кобылок одному энто-
мологу, он решительно заявил:
- Не могу этому поверить. В ваши экспери-
менты, коллега, вкралась какая-то ошибка!
- Почему же ошибка, - стал возражать я, -
посмотрели бы вы своими глазами, с какой
охотой кобылки едят звонцов.
- Нет, тут не обошлось без какой-то кавер-
зы, - упрямо бубнил энтомолог. - Необходимы
еще дополнительные наблюдения, точные
факты, контрольные подсчеты, чтобы исклю-
чить субъективизм исследователя. Не могут
так себя вести растительноядные насекомые.
Не может такого быть!
Так мы и расстались, оставив друг друга в
недоумении.
Говорят, что факты - упрямая вещь. Но как
убеждать людей, которые упрямее фактов?
ЗАДАЧА ПО ГЕОМЕТРИИ
Случилось неожиданное: камень на скале
держался непрочно, прыжок оказался неудач-
ным, нога потеряла опору, и я упал, растянув
сухожилия голеностопного сустава. Кое-как
добрался до бивака. Теперь не менее трех
дней придется валяться на спальном мешке
под навесом из тента. Хорошо, что вокруг за-
росли диких яблонь, урюка, высоких трав, да
рядом журчащий ручей. Плывут мимо ущелья
белые облака, солнце греет, и трава источает
аромат.
Утром все собираются в поход, вооружив-
шись морилками, сачками, фотоаппаратами, а
мне - лежать, терять время попусту. Впрочем,
зачем терять время? Всюду насекомые, преж-
де всего, рядом кобылки распевают на все ла-
ды. Чуть в отдалении на деревьях без умолку
трещат зеленые кузнечики-теттигонии, а к ве-
черу на солнечном склоне ущелья заводят хор
звонкоголосые сверчки-трубачики.
Рядом со мною прилежно и чинно поводит
ногами-смычками по крыльям небольшая ко-
былка - бурый конек Chortippus apricarius. Ее
несложная и монотонная песня навевает дре-
му. Чуть подальше от нее другая темнокрылая
кобылка Chortippus scalarius. Она крупнее, на-
рядней, с выразительными глазами. Ее песня
совсем другая. Она резче, со звонким речита-
тивом из двух тонов: короткого и низкого и
продолжительного и высокого. Второй тон
слышен только вблизи, поэтому издалека ка-
жется, будто пение кобылки состоит из корот-
кого звука, чередующегося с долгой паузой. Да
150
П. Мариковский В мире насекомых
и движения смычков различны. Если пригля-
деться внимательно, видно, как у первой ко-
былки хортиппуса априкариуса взмах назад
холостой, ножка в это время отстоит от крыла
на небольшом расстоянии, то есть скрипка
звучит лишь тогда, когда смычок направляется
вперед, снизу вверх. А у второй кобылки хор-
типпуса скаляриса конечности движутся не
так: короткий рывок ноги чередуется с мелким
ее дрожанием.
Мне кажется странным, что две кобылки,
относящиеся к одному и тому же роду, обла-
дают различными музыкальными напевами и,
наверное, по разному устроенными музыкаль-
ными инструментами. Но эти различия не
столь существенны и, как говорят энтомологи-
систематики, служат лишь хорошим видовым
признаком, укладывающимся в пределах од-
ного рода.
Следует внимательней разглядеть скрипки
обоих музыкантов. И я осторожно ползаю за
кобылками с сачком в руках, ловлю их, нака-
лываю в коробку с торфяным дном, расправ-
ляю крылья и ноги. Теперь надо поудобнее
усесться, положить на колени лист фанеры,
белую бумагу, карандаш, надеть на очки часо-
вую лупу и начать хотя бы с бурого конька.
Передо мною крыло с многочисленными
жилками, образующими узор сложно перепле-
тенных клеточек. Вот и звуковая жилка. Она
подобна струне. По ней кобылка водит смыч-
ком, расположенным на ноге. Возле жилки на-
ходится большое прозрачное поле-перепонка,
своеобразный резонатор, усиливающий звук.
У темнокрылой кобылки меня интересует
только передняя пара крыльев, ее называют -
надкрылье. Оно совсем другое, немного шире,
и жилки переплетаются по-иному. Звуковая
жилка ребристей, а возле нее более обшир-
ный резонатор. Из-за него кобылка значитель-
но голосистей. Посмотрим теперь ножки-
смычки.
На внутренней поверхности бедра бурого
конька идет стройный ряд мелких зубчиков.
Вначале зубчики находятся друг от друга на
большом расстоянии, но чем ближе к основа-
нию бедер, тем они чаще. Наконец, им будто
становится тесно, и ряд зубчиков извивается.
Отчего бы так? Я рисую схему движения бедра
по звуковой жилке. Конец бедра - начало ряда
зубчиков - при равномерном взмахе ноги про-
ходит мимо звуковой жилки быстрее, чем его
начало, поэтому зубчики в начале реже, в кон-
це - гуще. Если бы зубчики располагались на
равном расстоянии друг от друга, то они цеп-
лялись бы за жилку с неодинаковой быстро-
той, в начале скорее, в конце - медленнее.
Неравномерное расположение зубчиков уст-
раняет этот дефект.
Почему ряд зубчиков у основания бедра
извилистей, почему бы зубчикам, чтобы уме-
ститься с такой плотностью, не быть просто
мельче? Но тогда бы уменьшилась их проч-
ность, они стали бы раньше изнашиваться.
Извилистость помогает, сохранив размер зуб-
чиков, уместить их как можно больше.
Конструкция разработана очень неплохо!
Тень от высокой яблони, под которой я уст-
роился, стала короткой, жаркие лучи солнца
заглядывают теперь на мою постель. В каст-
рюле оставлена еда, во фляге - чай. Пора по-
есть. Но разве до еды, когда так интересно
возиться с музыкальным аппаратом кобылок.
Теперь очередь за темнокрылой кобылкой.
У нее зубчики совсем иные и разделяются как
бы на два разных типа. В начале с вершины
бедра тянется ряд мелких зубчиков, потом
резко, иногда даже через небольшой проме-
жуток, идут зубчики крупные. Становится по-
нятной манера пения. Короткий взмах ногой
вперед вызывает короткий громкий и низкий
звук, в это время работает только ряд крупных
зубчиков. Далее следует опускание ноги назад
и вниз и мелкая вибрация ею. Этот маневр
вызывает продолжительный тихий и более
высокий звук, вовлекая в работу только ряд
мелких зубчиков.
Ну вот, кажется, и все секреты музыкаль-
ной истории выяснены, чертежи строения му-
зыкального аппарата зарисованы на бумаге.
Еще раз сравниваю строение крыла и звуко-
вых бугорков на бедрах кобылок и удивляюсь
тому, какие они разные. Строю схему движе-
ния ноги по отношению к звуковой жилке и на
бумаге получаю объяснение, почему именно
так изогнута звуковая жилка.
Проходит лето. Зимой в Ленинграде я за-
хожу в Институт зоологии Академии наук
СССР, разыскиваю крупного специалиста по
прямокрылым насекомым Г. Я. Бей-Биенко и,
показывая рисунки, спрашиваю:
- Неужели, Григорий Яковлевич, кобылки со
столь различными музыкальными аппаратами
могут принадлежать к одному и тому же роду
хортиппус?
Ученый с интересом всматривается в чер-
тежи, бросает на меня зоркий взгляд.
- Знаете ли, уважаемый коллега, - с некото-
рым недоумением отвечает он, - я давно по-
дозревал, что тут что-то не то, и недавно отнес
темнокрылую кобылку к другому роду
Stauroderus. Но использовал совсем другие
признаки, а о строении звукового аппарата не
подозревал. Да, знаете, не подозревал. Очень
интересно!..
Разговор этот происходил в 1950 году.
ЗВОН ПРОВОДОВ
Мы проснулись поздно. После холодной
ночи были так приятны теплые лучи утреннего
солнца, хотя в воздухе еще чувствовалась
151
П. Мариковский В мире насекомых
прохлада, не хотелось выбираться из спально-
го мешка. Запели жаворонки, где-то далеко
прокричали утки-атайки. Судя по голосам, поч-
ти рядом пронеслась стайка чернобрюхих ряб-
ков. Но вот в знакомую мелодию проснувшей-
ся природы стали вклиниваться странные зву-
ки, тонкие позвякивания, сопровождающиеся
низким гулом. Позвякивания становились все
чаще и чаще, а гудение громче. Будто зазве-
нели провода на телеграфных столбах, пред-
вещая непогоду.
Вчера с вечера, выбирая место для бивака,
я заметил недалеко от берега реки Или линию
телеграфных проводов. Неужели звуки не-
слись оттуда? Но воздух был совершенно не-
подвижен, ветер затих еще в начале ночи. Мой
товарищ тоже услышал странные звуки и, вы-
сунувшись из постели, стал прислушиваться.
Пора вставать, готовить завтрак. А заодно
надо выяснить источник странных звуков.
Наспех одевшись, я пошел к телеграфной
линии. Местность здесь была красивой. К се-
ро-полынной пустыне примыкали желтые бар-
ханы, причесанные ветром и разукрашенные
песчаной акацией, джузгуном и цветами дико-
го лука. Вдали за желтыми барханами тяну-
лась бесконечная пустыня, уже начавшая жел-
теть, а на горизонте виднелись сиреневые го-
ры Чулак. Телеграфные столбы шли некото-
рое время по берегу реки, а затем сворачива-
ли от него, скрываясь за холмами.
Звуки становились все явственней и громче
по мере того, как я удалялся от берега. Теперь
мне было ясно, что кто-то быстро и беспре-
станно ударял по проволоке чем-то твердым, и
она, вибрируя, громко гудела и позвякивала.
Осматриваясь по сторонам, стал перебирать-
ся с бархана на бархан вдоль линии столбов.
Странные звуки становились все громче. Вот у
большого бархана совсем громко позвякивают
провода.
Кто же там угнездился за барханом у стол-
бов, что он там делает? Но за барханом от-
крывается пустыня, и ровная струнка столбов
уходит к далекому горизонту. И никого нет,
только сидят на проводах птицы, взлетают с
них и обратно садятся.
Осторожно подхожу ближе, вынимаю би-
нокль и узнаю золотистых щурок. Они что-то
тут делают, чем-то очень заняты и беспре-
станно реют над небольшой зеленой низиной,
поросшей травой. Здесь зимой скоплялся снег,
и весной была вода, почва до сих пор сохра-
нила влагу. На лету, слегка касаясь трав, про-
летают птицы, что-то хватают, взметают вме-
сте с нею и садятся на провода.
Так вот откуда эти странные звуки! Стайка
щурок затеяла охоту, но только не на пчел,
считавшихся их исконной добычей, а на кобы-
лок. Провода же для них - своеобразная кухня,
в ней по особенному готовится пища. Зажатую
в клюве кобылку щурки ударяют о провод.
Два-три удара направо от себя и налево, и
длинные ноги, обломки крыльев, непригодные
для еды, падают дождем вниз. Только после
такой обработки щурки заглатывают добычу и
снова летят к зеленой ложбинке за очередной
порцией еды.
Кто мог подумать, что щурки, считающиеся
злейшими истребителями пчел, охотятся и на
кобылок, применяя при этом своеобразный
прием. Интересно узнать, сколько же кобылок
они истребляют в природе? Наверное, нема-
ло! Зеленая ложбинка, этот маленький рай,
куда собрались кобылки, стал для них кро-
мешным адом.
ПРОКОРМИТЕЛИ
На узенькой длинной белой косе, повер-
нувшись головками к ветру, сидели крачки и
несколько озерных чаек. Они не обратили
внимания на нашего тарахтевшего моторчиком
«Пеликана» (надувная резиновая лодка). По-
явление человека на острове их нисколько не
обеспокоило. Над островом реяли чайки и,
падая, как в воду, почти вертикально вниз, что-
то склевывали с растений.
Берег был пологий, низкий. Шесть намытых
волнами валов из окатанной гальки громозди-
лись один за другим, свидетельствуя о мощ-
ной работе Балхаша и его былом высоком
уровне воды. По краям росло несколько ив, да
две каратуранги - разнолистных тополя. Кое-
где виднелись куртинки эфедры.
За валами из галки располагалась почти
голая пустыня, покрытая выгоревшей травкой.
В понижениях, где когда-то были озерки, зеле-
нели сочные травы, и по самой их середине
виднелась голая потрескавшаяся светлая
земля.
По ивам ползали красноголовые прибреж-
ные муравьи Formica subpilosa. На голых ва-
лах одинокие деревья служили им единствен-
ной плантацией, на них содержались тли, и
добывалась скудная пожива. Я перебрался
через валы, но едва ступил на коренную зем-
лю острова, как из сухой и реденькой травы во
все стороны поползли, поскакали, полетели
кобылки и кузнечики, сверкая разноцветными
крыльями. Их здесь было множество. В спеш-
ке бежали от меня небольшие богомолы. Пры-
гающей братии было так много, что, невольно
следя за нею, я забыл обо всем окружающем.
Кузнечики как будто принадлежали к одному
виду, их самочки были серые, бледнокрылые,
с коротенькими, черными и острыми, как кин-
жалы, кривыми яйцекладами. Кобылок при
беглом просмотре можно было насчитать бо-
лее десятка видов. Были тут и прусы, и атба-
сарка, и разные хортиппусы, и коренастые
тметисы, и различные сфингонотусы. Нигде по
152
П. Мариковский В мире насекомых
берегам озера я не видел такого изобилия
этих насекомых, как на этом острове.
Жизнь кобылок не была безмятежной. За
ними, оказывается, беспрерывно охотились
крачки и чайки и, набив свой желудок, преда-
вались блаженному отдыху на косах.
За кобылками охотились не только чайки.
Всюду в понижениях виднелись крупные и
круглые норки тарантулов. В темноте жилищ
поблескивали глазами сами хозяева, отменно-
го размера пауки. Среди низеньких кустиков
боялыша над землей на нескольких неряшли-
вых паутинках сидели другие большие пауки
Argiopa lobata. Обычно, этот хищник плетет
большую и изящную круговую сеть. Здесь ему
негде проявить свое искусство, нет тут ни вы-
соких трав, ни крупных кустарников, за кото-
рые можно укрепить ловушку. Да и к чему она
при таком изобилии добычи? Небольшие сети
достаточны, всюду на них висели кобылки,
опутанные белым саваном из паутинной пря-
жи. Многие кормились кобылками, не будь их,
остров был бы пуст. На острове не паслись
домашние животные, трава оставалась нетро-
нутой, и поэтому, несмотря на обилие поеда-
телей насекомых, на нем процветали кобылки
и кузнечики.
ОЗЕРО НА ОСТРОВЕ
Среди каменистых светло-желтых холмов,
будто изумруд, в золотой оправе сверкает зе-
леными тростниками и голубой водой неболь-
шое озеро. Оно живет, ему не угрожает ни жа-
ра, ни сушь, так как маленькая проточка со-
единяет его с Балхашом. На озере несколько
лысух. Они настороженно рассматривают ме-
ня. Видна хатка ондатры. Ловят рыбу несколь-
ко крачек. Из зарослей рогоза поднимается с
какой-то добычей канюк.
Завидев меня, крачки поднимают тревогу.
На берегу среди скал находится их небольшая
колония. А на канюка не обращают никакого
внимания. Хищник их не трогает, с соседями
полагается поддерживать хорошие отноше-
ния. Где-то здесь в скалах находится и его
гнездо.
Возле озера с одной стороны полумесяцем
протянулся низкий бережок. Снаружи он в
сочных зеленых травах и солянках, а изнутри
на нем проглядывает трава вперемежку с тро-
стником. Полумесяц низкого бережка длиной
не более двухсот метров. Из зеленой травы
быстро вылетает большое насекомое и, про-
летев метров двадцать, садится на землю.
Оно очень осторожное. Но с каждым разом,
взлетая и садясь, все ближе подпускает к се-
бе. Вскоре я узнаю в незнакомке азиатскую
саранчу. Ярко-зеленая, она очень красивая.
Особенно красива и оригинальна голова с
двумя синими полосами и прозрачными ко-
ричневыми глазами. В былые годы азиатская
саранча размножалась во множестве и, соби-
раясь в стаи, перелетала с места на место,
пожирая на своем пути растительность. В
древние времена из-за ее нашествий на поля
народ жестоко страдал от голода. С ней те-
перь научились бороться, и о ее былой славе
можно разве только прочесть в старых науч-
ных трактатах.
Случайно захожу на внутреннюю сторону
низкого бережка и спугиваю не зеленую, а се-
ро-желтую саранчу. Гоняюсь за ней и вижу,
что она настойчиво держится своего участка,
не желает перелетать на зеленый бережок,
где станет более заметной.
Всего здесь на низком бережку не более
двух десятков этих крупных кобылок, но каж-
дая приобрела окраску фона, на котором вы-
росла, и не желает перелетать в обстановку
необычную. Из-за привязанности к определен-
ному месту своей территории кобылки и при-
обрели соответствующую фону обстановки
жизни окраску. И в этом сказывается преиму-
щество привязанности к своему «дому», о ко-
торой мне удалось узнать давно на других ко-
былках.
ХОЛМИКИ СЛЕПУШОНКИ
Когда-то здесь много тысяч лет назад, в
тяжелый для растений и животных засушли-
вый период земли, ветер перевевал чистый
песок. В одном месте наносил высокие округ-
лые холмы, в другом - выдувал глубокие и ок-
руглые, как чаша, впадины. Потом климат пус-
тыни изменился, стали перепадать дожди,
песками постепенно завладели растения. Те-
перь пески, как море с застывшими волнами,
покрыты зеленым ковром, под которым по-
верхность почвы густо пронизана тонкими
крепкими корешками. О том, что под тонким
слоем слегка потемневшей почвы находится
слежавшийся песок, можно только догадаться
по овражкам да по автомобильной дороге.
В этой пустыне, как и во многих других мес-
тах, множество небольших светлых холмиков
размером чуть больше обеденной тарелки.
Иногда эти холмики идут цепочкой или пере-
плетаются замысловатыми линиями. Если
найти такую свежую цепочку, сесть у самого
последнего холмика с еще влажной землей и
вооружиться терпением, можно увидеть, как
холмик зашевелится, и кто-то снизу вытолкнет
очередную порцию земли. Очень редко, если
долго и тихо сидеть возле холмика, можно
увидеть и самого хозяина. Он вознаградит
терпеливого наблюдателя, высунет на мгно-
вение свою голову, чтобы взглянуть на мир,
сверкающий солнцем и напоенный сухим го-
рячим воздухом. Физиономия у зверька забав-
ная. Глаза - едва заметные точки, не больше
153
П. Мариковский В мире насекомых
булавочной головки, на конце мордочки свер-
кают белизной большие загнутые резцы. Это,
конечно, он, слепушонка, неутомимый подзем-
ный труженик. Всю жизнь он роет ходы, ищет
личинок насекомых, корешки и луковицы рас-
тений. Роется он неутомимо, беспрестанно,
для того, чтобы найти себе пищу, а пища ему
нужна для того, чтобы иметь силы путешест-
вовать под землей в поисках добычи.
Слепушонка неуязвим для врагов. Под
землей его не поймаешь, хотя у самого холми-
ка его иногда поджидают волки и лисицы. Но
охота эта утомительна и требует много време-
ни.
Никто не подозревает, что в пустыне сле-
пушонка совершает громадную работу, пере-
лопачивает всю поверхность земли, рыхлит
почву, делает ее проницаемой для воды и
воздуха. Можно утверждать без преувеличе-
ния, что за 10-20 лет в местах, где обитает
этот грызун, поверхность почвы им постепенно
и тщательно перепахивается. А так как эта
работа проводится постоянно, то польза от
четвероногого землепашца получается очень
большая.
Я брожу по заросшим холмам, пригляды-
ваюсь к следам работы подземного жителя.
Холмики слепушонки - отменное место для
многих насекомых. На них всюду устроились
личинки муравьиного льва, и, не будь слепу-
шонки, не было бы здесь этого насекомого.
Холмики всюду пронизаны норками разных
жуков-чернотелок, им тоже нелегко прокопать-
ся через задернованный слой почвы. Некото-
рые норки принадлежат ящерицам. Любитель-
ницы песчаной пустыни, где в песке можно
скрываться на ночь от многочисленных врагов,
они тоже многим обязаны слепушонке.
Как только созревают яички в теле кресто-
вой кобылки, она находит почву помягче и тон-
ким брюшком проделывает норку, выделяя
пенистую жидкость, которая склеивает части-
цы почвы и, застывая, делает их твердыми.
Получается, как говорят энтомологи, кубышка.
В нее и откладывает заботливая мать запас
своих яичек. Холмики слепушонки - отличней-
шее место для кубышек кобылки. Сколько их
там напичкано, сразу не догадаешься. Весен-
ние дожди, ветры разрушают старые холмики,
и тогда давно отслужившие свое назначение
пустые кубышки начинают выглядывать стол-
биками над светлыми пятнами выброшенной
наружу земли. Проходит несколько лет, от
холмика ничего не остается, а кубышка цела,
ничего с нею не сделалось, и не оторвешь от
нее случайно приставший к ней крохотный ка-
мешек. К чему такой запас прочности, в чем
его необходимость?
В мире живых существ царит неукосни-
тельный закон экономии, здесь же такое рас-
точительство. Быть может, такая прочность
необходима, чтобы уберечь хрупкие яички от
копыт пасущихся животных, тем более что ку-
бышка выполняет свое назначение всю осень,
зиму и весну, когда от влаги почва податлива
и мягка.
Не одни насекомые обязаны своим сущест-
вованием слепушонке. Многие растения посе-
ляются только на свободных участках земли.
Это растения-пионеры. Они первыми завое-
вывают голую землю и завладевают холмика-
ми забавного подземного жителя, заселяют
эти, как бы специально для них подготовлен-
ные, плантации.
Ветер, дожди, насекомые, растения посте-
пенно разрушают следы работы слепушонки,
от которого они так зависят и которому обяза-
ны своим существованием. Слепушонка, без-
вестный хозяин пустыни, трудится бесконечно,
разрыхляя почву, утаптываемую пасущимися
животными и спасая ее от тяжких последствий
перевыпаса.
ЗИМНИЕ ПЕСНИ
Дорога в горы кончилась. Дальше по дну
ущелья нет пути, все закрыли снега. Мы про-
дрогли, рады остановке. Кругом лежит тень,
северные склоны кажутся совсем синими, а
густые елки почти темно-фиолетовыми. Зато
южный склон без снега, сияет под солнцем, и
небо над ним кажется не по-зимнему голубым.
Там, наверное, другой мир, тепло, оттуда не-
сутся крики горных куропаток. Вот куда надо
перебраться! Только нужно найти мостик че-
рез речку.
К счастью, мостик есть. Через несколько
десятков шагов кончается тень, кончается и
прохлада, в лицо ударяет теплый воздух. Теп-
ло пробудило насекомых. Всюду летают чер-
ные ветвистоусые комарики. В такой одежде
лучше греться под солнышком. Скачут кро-
шечные цикады. Промчалась большая черная
муха. По холмику муравейника бродят не-
сколько муравьев. Увидели меня, насторожи-
лись, выставили вперед брюшко, грозятся
брызнуть кислотой. Неважно, что сейчас конец
декабря, и морозы доходили уже до двадцати
градусов. На южном склоне - юг, хотя ночью
холод сковывает все живое. Зачем попусту
пропадать времени, если можно жить и рез-
виться. Земля тоже теплая. Кое-где зеленеют
крохотные росточки, а богородская трава, хотя
и не такая, как летом, но источает аромат сво-
их листочков.
В ложбинке бежит маленький ручей, и там,
где он расплывается лужицей, в воде мелька-
ют какие-то рачки, ползают личинки насеко-
мых. По скалам вверх бегут горные куропатки
и, вытянув головки, посматривают в сторону
нарушителя покоя. Наконец, не выдержали,
поднялись в воздух, разлетелись во все сто-
154
П. Мариковский В мире насекомых
роны и стали перекликаться, созывая друг
друга.
Склоны горного ущелья круты, и по ним не-
легко карабкаться. Сердце стучит, и перехва-
тывает дыхание. Жарко. Давно сброшена
лишняя одежда, можно загорать на солнце,
глядя на синие снега и темные ели на проти-
воположном склоне ущелья. Не верится, что
там холодно, что совсем недавно было так
зябко в машине. Но надо знать меру силам,
пора отдохнуть. Ведь до вершины горы еще
далеко.
Тихо в горах. Ручей исчез, его журчание
едва-едва доносится глубоко из-под камней.
Тепло предрасполагает к лени. Не хочется
больше никуда идти. Сидеть бы и глядеть на
заснеженные горы и далекие скалистые вер-
шины - царство льда и вечного холода.
Солнце греет еще сильнее, совсем как ле-
том, и, наверное, из-за этого показалось, буд-
то рядом стрекочут кобылки. Над согретыми
склонами быстро, словно пуля, проносится
какая-то бабочка. Жужжат мухи. Песня кобыл-
ки не померещилась, снова зазвучала, стала
громче. Только не верится, что она настоящая.
Но ей вторит другая, и рядом на былинке я
вижу серенькую кобылку-хортиппуса. Она не-
торопливо шевелит усиками и, размахивая
ножками, выводит свои несложные трели.
Мухи, комарики, цикады, пауки, даже неко-
торые бабочки обычны зимой в горах Тянь-
Шаня на южных склонах. Но никогда не встре-
чал кобылок, распевающих песни. Все они
обычно на зиму погибают, оставляя в кубыш-
ках яички, и только некоторые засыпают ли-
чинками.
Как осторожна эта неожиданная зимняя ко-
былка! Даже при легком движении она боль-
шим скачком уносится так далеко, что место
посадки точно не заметишь, другие кобылки не
уступают ей в резвости. Начинаю охотиться за
моими неожиданными незнакомцами и, при-
смотревшись, угадываю в них Chortippus
mollis. Охота за ними нелегка. Приходится за-
таиваться, прислушиваться, потом медленно-
медленно ползти на звуки песенки. Тут же в
сухой траве, не спеша, ползают и осторожные
самки. Они заметно крупнее самцов, их полное
брюшко набито созревающими яйцами, кото-
рые будут отложены в теплую землю южных
склонов. Никто этого раньше не знал!
Здесь в небольшом распадке собралось
изрядное общество кобылок, переживших
смерть своих родичей и продолжающих вос-
певать весну жизни зимою. Не зря сюда наве-
дываются горные куропатки. Разве плохо в
долгий зимний пост полакомиться живыми на-
секомыми!
Чем реже животное, тяжелее условия жиз-
ни и больше врагов, тем оно осторожнее. Ко-
былки подтверждают это правило. Еще бы! Им
не легко, они почти одни, вся их шестиногая
братия впала в спячку. С большим трудом до-
бываю несколько самок и самцов. У некоторых
из них изрядно потрепаны крылья. Они - вете-
раны музыкальных соревнований, начатых
еще с конца лета.
В поисках кобылок удивительно быстро
пролетает время. Солнце закатывается за по-
крытую елками гору. Снизу ущелья быстро
ползет холодная тень. Вот она уже совсем
близко. Еще несколько минут, и - прощай зим-
нее лето! Стало холодно, сумрачно и непри-
ветливо. Сразу замолкли кобылки, спешно
спрятались в укромные уголки и сейчас зами-
рают на долгую холодную ночь.
Но какая необычная жизнь! Мерзнуть, око-
левать, становиться ледышкой ночью, разо-
греваться, оживать и распевать песни днем,
как летом. До каких пор так будет продолжать-
ся? Не до самой же настоящей весны!
Интересно бы проследить еще несколько
раз за кобылками. Но сейчас пора спускаться
вниз. Сверху видно, как мои спутники уже со-
шлись к машине, и, ожидая меня, нетерпеливо
поглядывают по сторонам.
Возвращаясь домой, в машине я думаю,
что на вершинах гор, обращенных к солнцу, со
временем возникла особенная группа кобылок
Они приспособились к столь необычному рит-
му жизни и, главное, способны переносить
столь резкие колебания температуры в тече-
ние суток. Физиологам и биохимикам трудно
объяснить, как организм животного может за-
мерзать ночью от сильных морозов, а днем,
прогревшись, становиться активным. Вероят-
но, эта группа кобылок настолько ушла в этом
отношении от родственного вида, обитающего
в пустыне, что стала другим видом, и отлича-
ется какими-то мелкими структурами строения
тела.
С МАГНИТОФОНОМ ЗА КОБЫЛКАМИ
Всюду в траве слышны концерты кобылок
Я устроил охоту за ними с магнитофоном. Но
мешают посторонние звуки: гудки машин, сту-
ки молотков строителей, переговоры соседей-
дачников.
Краснобрюхая кобылка Chortippus apricarius
коротко чирикает на травинке, сидит на месте,
не сдвинется, ожидает визита подруги. Вот и
она, наконец, пришла послушать пение. Со-
лист оживляется. Теперь его песенка другая.
Короткие и редкие чириканья ускоряются до
очень быстрого темпа, потом песня внезапно
обрывается, наступает небольшая пауза, и
снова тянется тот же самый мотив.
Самка прилежно слушает. Музыкальное
представление продолжается долго. Один раз
в азарте исполнения своего произведения са-
155
П. Мариковский В мире насекомых
мец сваливается с травинки. Долго ищет путь
обратно. Самка терпеливо его ожидает.
Солнце склоняется за холмы. Холодеет.
Кобылки смолкают. Мне еще надо записать
позывные песни этой кобылки. Они коротки,
лаконичны, подаются с большими перерыва-
ми. Позывные слышатся со всех сторон. Но не
так легко разглядеть музыкантов в зарослях
трав.
Но вот на куртинке ежи расположилась це-
лая компания хортиппусов. Один из них удо-
бен для записи: вокруг него нет зарослей, не-
трудно к нему подсунуть микрофон. Но как
поймать то время, когда будет исполнена ко-
ротенькая песенка? Не будешь же долго си-
деть с включенным магнитофоном, зря мотать
катушку. Может быть, перед тем, как подать
сигнал, кобылка примет заметную позу готов-
ности?
Солнце уже не греет так сильно, как преж-
де, и все кобылки уселись боком, одну заднюю
ногу отставили вниз, опустили брюшко, другую
заднюю ногу с теневой стороны подняли
вверх. Так площадь тела для обогрева боль-
ше. И моя подопечная тоже принимает сол-
нечную ванну. Но вот внезапно обе ноги под-
няты, и песенка пропета. Обидно, пропустил
момент! В другой раз успел, записал, но в это
время сосед по даче застучал молотком, по-
том просигналила машина. Наконец, мне по-
счастливилось. Кобылка оживилась, послала в
эфир подряд несколько сигналов, и никто в это
время не шумел, не стучал, не гудел.
Теперь можно охотиться за другим видом
кобылки. Вот на былинке сидит незнакомка.
Бедра ее задних ног красные с черной вер-
шинкой, брюшко светлое. Поет она совсем
иначе. Начинаю к ней подкрадываться...
Через нескольких дней охоты с магнитофо-
ном у меня возникло особенное ощущение. Я
будто неожиданно прозрел и стал понимать
песни кобылок. Теперь, прислушиваясь, раз-
личаю: там стрекочет самец, призывая самоч-
ку, там - ухаживает за ней, а тут угрожает кон-
куренту, ревнует к свой избраннице...
После жарких дней, как только наступили
сумерки, сразу со всех сторон запели шести-
ногие музыканты: двупятнистый сверчок, свер-
чок-трубачик, кузнечик-теттигония. И вдруг за
густой караганой и таволгой раздалось резкое
и призывное цыканье. Оно было очень гром-
ким и властным. Я подбежал к кустам, нала-
дил магнитофон, протянул микрофон в сторо-
ну звука. Индикатор сразу зашкалил, звук ока-
зался таким сильным. Я убавил регулятор
громкости. Стрелка, все равно отклонилась
вправо. Вот так песня!
К досаде, подул ветер. Несколько раз я
включал и выключал магнитофон, пытаясь
уловить тишину. Кажется, удалось. Кто же он,
голосистый певец? Надо сбегать за сачком и
фонариком, попытаться поймать. Наверное,
кто-то интересный. Раньше я не встречался с
ним.
Но резкие звуки передвинулись метров на
десять к яблоне, и еще через минуту певец
зазвучал совсем в другой стороне. Он был
очень энергичен, подвижен, наверное, редок,
поэтому искал общество себе подобных.
Я помчался за ним на поиски, все внимание
переключил на слух, зажег фонарик и увидел,
что на веточке вишни сидел и трещал крылья-
ми большой белолобый кузнечик. Его корич-
невые глаза, как мне показалось, зловеще
сверкнули, отразив луч света. Раздался щел-
чок, и голосистый певец скрылся.
Так вот как ты поешь, белолобый кузнечик!
Я встречался с ним не раз, видал в коллекци-
ях, а вот песню услышал впервые в жизни. Те-
перь буду ее помнить и не спутаю ни с какой
другой!..
В нашей местности ветер определяет пого-
ду. С запада приносит дожди и прохладу, с
востока - сушь и жару. Кроме того, днем дует
бриз с севера на юг из пустынь в горы, а вече-
ром - обратно. Чтобы следить за ветром, я со-
орудил маленький флюгер с катушкой-
пропеллером, насадил его на длинную желез-
ную трубу и установил посредине дачи. Те-
перь даже от маленького ветерка флюгер по-
ворачивался во все стороны, вертушка весело
крутилась, а втулка на ее оси легонько жужжа-
ла.
Флюгер всем нравился, особенно восхища-
лись им соседские мальчишки. И мне было
приятно на него глядеть. Прилетели ласточки,
уселись на провода, заметили флюгер, и, по
очереди снимаясь с проволоки, стали обле-
тать работающую вертушку. Такие любопыт-
ные!
Вскоре на яблоне рядом с флюгером посе-
лился зеленый кузнечик Tettigonia viridissima.
Всю ночь напролет он прилежно напевал свои
трескучие мелодии. Вечером, когда начинал
дуть сильный ветер с гор, во всех уголках сада
распевали сверчки и кузнечики. Флюгер стал
мешать охоте с магнитофоном. Его пропеллер
крутился с большой скоростью и жужжал на
всю округу. Когда трещал флюгер, кузнечик-
теттигония пел, когда флюгер смолкал, обры-
валась и песня. Раздосадованный, я снял
флюгер и заменил его пропеллер пластмассо-
вым шариком. Сразу стало тихо в саду. С не-
терпением я ожидал вечера, хотел записать
теттигонию. Но кузнечик исчез, куда-то пере-
селился! Тогда я снова надел вертушку, и,
будто в насмешку надо мной, теттигония поя-
вился на той же самой яблоне.
Что за чертовщина! Неужели кузнечику
нравится моя вертушка? Он, оказавшись вбли-
зи нее, с большей охотой распевал песни. Все
может быть. Насекомые любят петь компани-
156
П. Мариковский В мире насекомых
ей, а когда никого нет, то и флюгер хорош. Я
давно заметил, что различные звуки, особенно
звуки мотора самолета, автомашины выводят
из молчания цикад, кузнечиков и кобылок.
Возможно, звуки оказывают рефлекторное
воздействие на поющих насекомых.
Но не записывать же теттигонию под жуж-
жание пропеллера! И я снова его снял. На этот
раз совсем. Кузнечик же исчез, тоже совсем. И
больше ни разу не прозвучала его песня. Оби-
делся!
ГЛАВА ПЯТАЯ
ПОКРЫТЫЕ ЧЕШУЕЙ
БАБОЧКИ
Бабочки! Кто не знает этих прелестных на-
секомых, украшающих нашу землю. Грациоз-
ные, яркие, они весело порхают над расте-
ниями, присаживаясь на цветки, чтобы под-
крепиться нектаром. Взглянешь на бабочку,
поразишься совершенству ее формы, велико-
лепию и невольно задумаешься над загадкой
красоты, порожденной мудрой природой
Сколько же поэтических строк посвящено
этим милым созданиям! Например, стихотво-
рение С.Пипкина:
Бабочка ночная, как душа Сократа,
В комнату влетела.
Что же ты мне скажешь, мудростью владея,
Крыльями сверкая,
И чему научишь, милая Психея,
Бабочка ночная'?
Может быть, научишь, как в одну минуту
Слить себя с веками,
Смерти не бояться и допить цикуту
Ровными глотками.
Или стихотворение А.Фета
Ты прав. - Одним воздушным очертанием
Я так мила,
Весь бархат мой с его живым миганьем -
Лишь два крыла.
Не спрашивай: откуда появилась'?
Куда спешу?
Здесь на цветок я легкий опустилась,
И вот - дышу.
На долго ли без цели, без усилья,
Дышать хочу?
Вот-вот сейчас, сверкнув, раскрою крылья
И улечу.
Бабочек очень много. Из тридцати двух от-
рядов, из которых слагается обширнейший
класс насекомых, отряд бабочек по числу ви-
дов уступает лишь жукам. Сейчас он насчиты-
вают около 150-180 тысяч видов бабочек. Ка-
ждый вид обладает особенной формой, окра-
ской, распространен на определенной терри-
тории. Образ жизни у него тоже свой, особен-
ный, не такой, как у всех остальных и отлича-
ется какими-нибудь особенностями.
Голова бабочек увенчана длинными усика-
ми. У самых красивых дневных, относящихся к
особенному подотряду, на конце усиков хоро-
шо развита булава. У самцов некоторых ноч-
ных бабочек усики устроены сложно, они рос-
кошные, широкие, перистые и очень чутьи-
стые. Благодаря им некоторые самцы могут
находить самок по запаху, неуловимому обо-
нянием человека, на громадном расстоянии в
один-два десятка километров. Впрочем, в по-
исках самок используются, как предполагают,
и ее особенные излучения.
Глаза у бабочек обычно хорошо развиты и
состоят из множества мелких глазков, а хобо-
ток большей частью длинный, согнутый спи-
рально, как часовая пружина, легко развора-
чивающийся. Есть бабочки и без хоботов, а
ротовые части их слабы или неразвиты вовсе.
Такие бабочки живут только за счет питатель-
ных веществ, накопленных гусеницей, и вско-
ре, отложив яйца, погибают.
Грудь бабочек несет две пары крыльев, по-
крытых очень маленькими, будто пыль, чешуй-
ками. Они устроены сложно, имеют различные
формы, окрашены в разные цвета, что прида-
ет бабочке своеобразный рисунок. За эту осо-
бенность ученые и окрестили бабочек чешуе-
крылыми.
Впрочем, чешуйки иногда лишены пигмен-
та, а их окраска обусловлена тонкой структу-
рой, преломляющей свет на все цвета радуги.
Такая окраска называется оптической. У неко-
торых бабочек чешуек на крыльях нет совсем,
они прозрачны. Обычно, обладательницы та-
ких крыльев довольно ловко подражают осам.
Вообще, среди бабочек сильно распростране-
но подражание не только тем, кто вооружен
ядовитым жалом, но и бабочкам несъедоб-
ным, ядовитым.
Самцы нередко окрашены ярче своих под-
руг. У некоторых видов самки вообще потеря-
ли крылья, у них неразвиты и остальные орга-
ны, и они похожи на бархатистый комочек, на-
битый яйцами.
Бабочки предпочитают летать, нежели пол-
зать по земле. Поэтому ноги у них слабые.
157
П. Мариковский В мире насекомых
Форма и структура поверхности яичек ба-
бочек поражает своим разнообразием, слож-
ностью и вычурностью. Но мы этого не заме-
чаем, так как яйца очень малы и нам незамет-
ны. Если бы кто-нибудь вздумал собрать кол-
лекцию яиц бабочек, то она, показанная под
микроскопом, поразила бы своим великолепи-
ем. В этом отношении она во много раз пре-
взошла бы коллекцию яиц птиц, собиранием
которых увлекаются жестокие разорители
гнезд пернатых.
Из яиц выходят червеобразные личинки,
которых принято называть гусеницами. Они
большей частью невзрачные и не очень-то
привлекательные. На их теле есть три пары
простых ног и, кроме того, имеются еще до
пяти пар брюшных нечленистых ног. В отличие
от бабочек, у гусениц есть грызущий ротовой
аппарат.
Развиваясь и подрастая, гусеницы превра-
щаются в неподвижных куколок, и тогда в их
теле происходит полная перестройка органов,
после чего наступает то чудесное превраще-
ние, которое с древнейших времен поражало
человека. Действительно, разве не покажется
чудом, когда из невзрачной куколки неожидан-
но появляется необыкновенной красоты и изя-
щества крылатая бабочка, совсем не похожая
на свою червеобразную предшественницу.
Образ жизни бабочек очень разнообразен.
Но, в общем, почти все гусеницы питаются
растениями, каждый вид ест одно или не-
сколько близких растений. Гусеницы поедают
корни, стебли, листья или даже цветки и семе-
на. Некоторые приспособились жить внутри
тканей растений, иногда вызывая сложные
разращения-галлы. Есть крохотные гусеницы,
которые живут даже внутри листа растения,
образуя между листовыми поверхностями
своеобразные ходы или, как их принято назы-
вать, - мины. Многие гусеницы обитают в пе-
реносных домиках, искусно слепленных из
частиц почвы или растений, которые и таскают
за собою и на себе. Очень немногие гусеницы
стали хищными, а несколько видов - даже па-
разитами.
Если гусеницы бабочек питаются расте-
ниями и в какой-то мере иногда способны при-
носить им вред, то взрослые бабочки, любите-
ли нектара, переносят пыльцу, способствуя
перекрестному оплодотворению.
Яркая окраска дневных бабочек существует
для того, чтобы легче находить друг друга.
Некоторые тропические бабочки так сильно
сверкают на лету, что даже человек способен
их заметить в воздухе почти за двести-триста
метров. Для многих бабочек, тело которых
ядовито, яркая окраска служит предупрежде-
нием тем, кто охотится за насекомыми. Зато
нижняя поверхность крыльев окрашена под
цвет окружающей обстановки. Когда бабочка
сидит на земле или на растении, она склады-
вает крылья, прячет свою заметную одежку
Некоторые бабочки достигли большого совер-
шенства в своей обманной окраске нижней
поверхности крыльев, сочетая ее с обманной
формой. Например, спокойно сидящую тропи-
ческую бабочку-калимму невозможно сразу
заметить и отличить от сухого листа: она так
похожа на него, так отлично «нарисованы» на
ее крыльях различные жилки листа, иногда
даже «изображены» пятнышки, вызываемые
грибками.
У ночных бабочек передние крылья обычно
окрашены скромно под цвет окружающей сре-
ды, чтобы оставаться незаметными во время
дневного отдыха. Эти крылья в спокойном по-
ложении прикрывают задние крылья, которые
иногда ярко окрашены. Приоткрывая их и вне-
запно преображаясь, бабочка этим ошеломля-
ет своих преследователей или предупреждает
их о своей несъедобности. Если ее потрево-
жить днем, то, взлетая, бабочка промелькнет в
воздухе ярким цветным пятнышком, сядет и
внезапно исчезнет из поля зрения, сделав-
шись незаметной. Такое преображение тоже
помогает спастись от врагов. По-разному, ино-
гда ярко и вызывающе, окрашены и ядовитые
гусеницы. Те же из них, кто живет скрытно в
тканях растений, в почве обычно светлые, а
кто обитает на растениях, окрашены под их
цвет, и заметить их бывает не так просто, ведь
они хорошо замаскированы. Есть гусеницы,
ловко подражающие частям растений, помету
птиц и т.п. Некоторые в минуты опасности
способны внезапно принимать вычурные позы,
становясь похожими на змеек, маленьких зве-
ренышей с поддельными и выразительными
«глазами», тем самым пугая своих врагов. Во-
обще, число обманщиков среди гусениц и сре-
ди самих бабочек велико, каждый приспосо-
бился по-своему спасаться от врагов в борьбе
за жизнь.
Бабочки не только красивы и многообраз-
ны. Они еще и очень интересны особенностя-
ми своей жизни, таящими множество неожи-
данностей.
В этой книжке я описываю свои встречи с
бабочками во время многочисленных путеше-
ствий по пустыням и горам Средней Азии и
Казахстана. Я также хочу рассказать и о том,
как мне удавалось наблюдать за жизнью этих
грациозных созданий и даже разгадывать кое-
какие тайны их жизни.
БАБОЧКИ-ПАНИКЕРШИ
Близ села Подгорное горы Киргизского
хребта показались нам особенно красивыми.
Увидали мы их издалека, и все сразу захотели
побывать там, хотя бы вблизи. Громадные,
сизо-голубые, гранитные, почти отвесные ска-
158
П. Мариковский В мире насекомых
лы, увенчанные белыми полосками ледников,
казались загадочными и какими-то нереаль-
ными. А внизу расстилались зеленые предго-
рья и округлые лёссовые холмы, покрытые
степными травами. Над горами - густо-синее
небо и на нем едва различимая стая черных
птиц взвивается штопором все выше и выше.
Дорога к горам оказалась плохой. Мелкая
светлая пыль неотступно ползла вслед за ма-
шиной. Иногда путь преграждали гранитные
валуны. Кое-где на холмах проглядывали от-
весные глинистые обрывы, изрешеченные
многочисленными норами птиц, зверей и диких
пчел. Здесь интересно, есть что посмотреть.
Солнце припекает ласково, не так уж и жар-
ко, как в полыхающей зноем пустыне. Дует
чистый прохладный ветерок. Гранитные скалы
все ближе и красивее. Вот из-за них показа-
лось яркое белое кучевое облако и украсило
синее небо.
Из нор и глубоких щелей, испуганные на-
шим появлением, целыми стайками вылетают
бабочки-сатиры и, покрутившись, снова пря-
чутся в укрытия. Как-то необычно видеть этих
бабочек крупными стайками. Будто птицы. Я
внимательно разглядываю их. У бабочек нет
передних ног, они бесследно исчезли, на их
месте торчат едва заметные, ни к чему не год-
ные придатки. Четырех ног из шести оказалось
достаточным.
Бабочки озадачили. Странные! Им бы сей-
час резвиться на цветах, лакомиться некта-
ром, а они чего-то испугались и забрались в
пыльные темницы. Всюду по обрывам нас
встречают потревоженные бабочки, спрятав-
шиеся в укромных местах. Что бы это могло
значить?
- Не предсказывают ли бабочки дождь? -
спрашиваю я своих спутников. - Если размок-
нет дорога, как мы спустимся на машине вниз?
Придется пережидать ненастье.
Мне возражают:
- Эти бабочки паникерши. Какой может
быть дождь, когда стоит такая хорошая пого-
да.
Но белых облаков все больше и больше.
Потом выползает огромная туча, за нею тя-
нется мрачная серая громада, синего неба над
горами уже нет, вдали сверкнула молния, до-
неслись раскаты грома: над царством голого
гранита и льда началась гроза.
В горах погода изменчива. Найдут тучи,
прольются дождем, и снова сияет солнце на
синем небе. Так может быть за день несколько
раз. Вот и сейчас вдали на западе показался
синий просвет. Но все же лучше быть благора-
зумным и спуститься с гор.
Пока наша машина, раскачиваясь на уха-
бах, ползет вниз, темная мгла совсем закрыла
гранитные горы с ледниками.
Вот мы и спустились. Пора приниматься за
бивак, готовить ужин, на земле расстилать
тент, над ним растягивать пологи. Вечереет.
Громким хором запевают сверчки.
Ночью нас будят сильные порывы ветра.
Молнии освещают холмы. Неожиданно обру-
шивается ливень. Наспех свернув постели, мы
прячемся в машину и, скрючившись, ожидаем
рассвета. Сколько хлопот принесла нам непо-
года! А что стоило нам с вечера поставить па-
латку. И тогда мы вспоминаем бабочек. Ника-
кие они не паникерши, а очень предусмотри-
тельные.
Утром мы радостно встречаем солнце, су-
шим вещи. Издалека наш бивак представляет
собой скопление пестрых пятен: на земле раз-
ложены спальные мешки, одеяла, пологи,
одежда. С наслаждением греемся на солнце,
снова вспоминаем предсказательниц непого-
ды. Все же замечательные бабочки! За десять
часов они почуяли приближение дождя и по-
беспокоились о хорошем укрытии.
По небу плывут чудесные пушистые обла-
ка, дует прохладный ветерок. Неожиданно на
кустике боярышника я вижу компанию боль-
ших голубых стрекоз. Они прицепились к вет-
вям и спят. Почему они, всегда такие неуто-
мимые, сейчас не на охоте?
Солнце быстро сушит наши вещи. Стано-
вится жарко. На траве под кустом я замечаю
спящего аскалафа. Он не желает расставаться
со своим убежищем, вял, неподвижен, спокой-
но позирует перед фотоаппаратом.
Кучевые облака все гуще и гуще. Закрыли
солнце. Посерело небо. И опять засверкали
молнии, загрохотал гром, и полил дождь. Не-
настье продолжалось несколько часов, и мы,
опасаясь застрять, спускаемся в низину. Там
сухо, жарко, светит солнце.
Значит, и стрекозы, и аскалаф, и уж конеч-
но бабочки-сатиры и, наверное, многие другие
насекомые, заранее угадали непогоду. Не то,
что мы!..
После этого случая мне не раз приходилось
наблюдать, как многие бабочки, предчувствуя
приближение непогоды, заранее подыскивали
для себя укромное укрытие от дождя.
Однажды в ясное теплое утро в горах уще-
лья Турайгыр Заилийского Алатау возле на-
шей машины настойчиво крутилась прелест-
ная бабочка- перламутровка. Она летала во-
круг нее, часто забиралась то на рулевые тяги,
то на раму, то на другие места, и сидела там,
сложив крылья, некоторое время. Потом вы-
биралась, порхала по цветам, но далеко от
нашего бивака не отлучалась и через каждые
несколько минут вновь проведывала свое ук-
рытие.
Чем понравился ей наш газик, я сперва не
мог догадаться. Но вскоре вершины гор заво-
локло тучами, их серые громады опустились.
159
П. Мариковский В мире насекомых
закрыли солнце. После полудня налетел ве-
тер, зашумел лес, и дождь полил, как из вед-
ра. Весь день и ночь мы не могли выбраться
из палатки и только утром следующего дня
начали сворачивать бивак. А когда заработал
мотор, из-под машины выпорхнула наша зна-
комая красивая перламутровка.
Место, выбранное ею для непогоды, насту-
пление которой она заранее почувствовала,
оказалось неудачным. Ну, ничего, в лесу не-
мало укромных уголков!..
Нередко бывает так, что проходит много
лет, и случай напоминает о давно виденном и
забытом. Вот и сейчас произошло такое.
К вечеру мы забрались в небольшое поло-
гое ущелье, намереваясь здесь переночевать.
Жаркий день кончился. По небу протянулась
серая громада облаков. Какие-то необычные,
округлые, расположившиеся тесными рядами,
они ползли из-за далеких гор Кетмень, посте-
пенно закрывая кое-где еще оставшиеся уча-
стки синего неба. Стали доноситься раскаты
далекого грома. В другой стороне над Джун-
гарским Алатау повисли кучевые облака.
- Придется ставить палатки! - со вздохом и
сожалением сказал Багдаулет. Ему очень не
хотелось возиться с ними.
- Даже и думать нечего, чтобы спать в по-
логах! - подтвердила Зоя, третий участник на-
шей экспедиции.
Я поднимаюсь к небольшому родничку на
склоне горы, поросшему со всех сторон широ-
кой зеленой полосой растений, и приглядыва-
юсь к цветущей софоре, солодке, адраспану и
шандре. В ущелье временами залетает ветер,
прошумит среди зелени у ручейка и затихнет.
Похолодало.
На веточке солодки я вижу большую осу-
сфекса Почти рядом с нею повисла бабочка-
голубянка, сложив крылья, прицепилась к
стеблю запоздалая боярышница. Иногда про-
звонит крыльями пчела да пролетит труженик-
шмель. Еще я вижу несколько повисших на
цветках хорошо мне знакомых бабочек-
сатиров и сразу вспоминаю поездку в Киргиз-
ский Алатау и проливной ночной дождь. Насе-
комые здесь приготовились ко сну.
- Не стали бы бабочки-сатиры спать на от-
крытом месте, если бы ожидался дождь, - го-
ворю я своим спутникам. - Нет смысла ста-
вить палатки!
- А что, если ваши бабочки ошибаются? -
возражает Зоя.
Но обрадованный Багдаулет уже вбивает
два кола для растяжки пологов, стелет на
землю тент и бросает на него спальные меш-
ки.
Когда стемнело, совсем затих ветер, а со
склона гор раздались трели сверчков-
трубачиков, темные облака уплыли в сторону,
и на чистом небе загорелись яркие звезды.
Ночь выдалась тихая и безмятежная. И на
этот раз бабочки-сатиры не ошиблись!
СПАСИТЕЛЬНЫЙ УГОЛОК
Вчера я колесил по едва заметным дорогам
высохших желтых гор Сюгаты, преодолевая
головоломные спуски и подъемы, но ничего не
нашел интересного. Выгорели горы, третий год
стоит засуха. Потом пересек обширную Сюга-
тинскую равнину, добрался до подножья гор
пустыни Турайгыр. Но и здесь меня ожидало
разочарование. Два ущелья, в которых были
ранее родники, оказались сухими. Оставалось
третье ущелье. Что оно покажет? Больше я не
знал мест, где была бы вода.
Вот оно, знакомое, с громадными нависши-
ми над узкой долинкой черными скалами. На-
чало не предвещало ничего хорошего. Там,
где раньше струилась вода, было сухо, на дне
бывшего родника белели камешки, трава дав-
но высохла под жарким солнцем и пожелтела
Но чем дальше и выше пробирался я на гази-
ке, тем зеленее становилось ущелье. И вот,
наконец, какая радость: на пути заросли мяты,
и с сиреневых ее цветов взлетела целая стай-
ка бабочек-сатиров. Здесь уже влажная почва,
значит, вода доходит сюда ночью, когда нет
испарения.
Чем дальше, тем зеленее ущелье, гуще
травы. Цветущая мята сиреневой полосой
вьется по ущелью, с боков ее сопровождает
лиловый осот, кое-где желтая пижма, высокий
татарник, шары синеголовника. И всюду тучи
бабочек. Такого изобилия я никогда не видел.
И еще - птицы. Масса птиц! Высоко подняв
головки, со страхом поглядывая на машину,
бегут по земле горные куропатки, стайками
поднимаются полевые воробьи, шумной вата-
гой проносятся розовые скворцы. Сейчас они
молоденькие, серенькие и слово «розовые» к
ним не подходит. С водопоя взлетают стреми-
тельные голуби.
Такое множество бабочек не могло здесь
вырасти: их гусеницы объели бы все растения.
На каждый квадратный метр зеленой расти-
тельности ущелья приходится, по меньшей
мере, две-три бабочки. Между тем никаких по-
вреждений растений нет. Да, сюда, в этот спа-
сительный уголок, слетелось, сбежалось, со-
шлось из соседних засохших ущелий немало
жителей гор!
В ущелье легла глубокая тень, хотя всего
лишь около четырех часов дня, и вершины
противоположного склона золотятся от солн-
ца. Кончилась жара, и легкий ветер кажется
таким прохладным и милым после изнури-
тельного и жаркого дня.
На рассвете вокруг стоянки раздалось
множество разных звуков. Кричали кеклики,
порхали птицы, со свистом крыльев над поло-
160
П. Мариковский В мире насекомых
гами пролетели скворцы. Мой спутник фок-
стерьер нервничал, настойчиво требовал про-
буждения и пытался выбраться из-под полога.
Вскоре солнце заглянуло в ущелье, сразу
стало усердно припекать. Я отправился бро-
дить по ущелью, сопровождаемый роями
взлетающих бабочек, и не переставал удив-
ляться их изобилию. Когда какой-либо вид по-
является в массе, осторожность исчезает. Так
и здесь. Бабочки были непугливы, смелы, со-
бирай их хоть руками!
Больше всего было бабочек сатиров аперу-
за. Значительно меньше встречался другой
сатир Малая крупноглазка. Выделялись своей
окраской редкие бабочки-желтушки. Иногда
встречались бабочки-голубянки. Издалека бы-
ли заметны благодаря своим крупным разме-
рам бабочки-махаоны. Несколько раз встрети-
лась бабочка-перламутровка. Один раз проле-
тела бабочка-аполлон. Бабочки-белянки дер-
жались небольшой обособленной стайкой на
лиловых цветах шалфея. Еще на цветах кру-
тились дикие пчелы: крупные синие ксилоко-
пы, большие мегахилы, крошечные галикты.
Всюду трудились грузные шмели. Немало ле-
тало ос-эвмен, сфексов, аммофил. В траве
стрекотали кобылки. Меня радовало это мно-
голикое общество насекомых, давно я не
встречал такого их изобилия. И, главное, ника-
ких следов человека! Скотоводы ушли рано
весной, и за лето густая трава покрыла истер-
занную за зиму землю.
Приглядываюсь к самым многочисленным
бабочкам-сатирам и замечаю то, давно открыл
у многих других насекомых. Каждая бабочка
придерживается определенного участка и, ес-
ли ее не особенно настойчиво преследовать,
далеко не улетит и возвратится обратно. Бла-
годаря такому неписаному правилу происхо-
дит равномерное распределение бабочек по
всему ущелью и по всем пригодным для них
местам. Конечно, это правило в какой-то мере
относительно, но все же существует и помога-
ет поддерживать определенный порядок. Я
замечаю еще одну особенность поведения
сатиров. Кое-где они усаживаются на отцвет-
ших синеголовниках вместе тесной группой
штук по десять. Их хоботки неподвижны. Здесь
делать нечего, разве вот так проводить в без-
деятельности время. Понять поведение бабо-
чек трудно. Пытаюсь сфотографировать такую
милую компанию. Но куда там! Мои попытки
заканчиваются неудачно. Бабочки в обществе,
оказывается, зорки и осторожны.
Еще вижу, что ни одна бабочка не занята
исполнением супружеских обязанностей. Мас-
совая численность подавила способность к
воспроизведению потомства. Природа обла-
дает способностью автоматически регулиро-
вать население вида.
Наверное, в этом обществе слетевшихся
сюда бабочек, нашедших здесь спасение от
голода, в обществе, живущем по принципу по-
словицы: «В тесноте, да не в обиде», устано-
вилось еще немало других правил поведения,
соответствующих обстановке.
ПОЛЕТЫ БЕЛЯНОК
Машина мчит нас по асфальтовому шоссе
из города в далекое путешествие. Мимо мель-
кают поселения, придорожные аллеи, посевы,
пастбища. Недалеко от дороги - поле, заса-
женное капустой. Здесь особенно много бабо-
чек-белянок. Они все летят, будто сговорив-
шись, поперек дороги к северу. Впрочем, не-
многие из них возвращаются обратно к полю.
Сейчас лето. Куда собрались бабочки, почему
летят на север от гор в пустыню?
Многие бабочки, подобно птицам, совер-
шают массовые перелеты. Осенью направля-
ются на юг, перезимовав в теплых краях, воз-
вращаются в родные места - на север. Наша
бабочка-белянка, наверное, такая.
Поле капусты далеко позади, а через доро-
гу все еще летят белянки, строго пересекая ее
поперек, но уже в обоих направлениях. Оказы-
вается, не только белянки такие. Пересекают
дорогу и бабочки-репейницы, желтушки, ред-
кие голубянки. Летят над самым асфальтом,
едва не касаясь его. Среди бабочек есть и не-
удачницы, сбитые автомашинами, и вот над
одной, трепещущей поломанными крыльями,
порхает и крутится другая такая же бабочка.
Вдоль дороги растут высокие тополя. И
здесь бабочки пересекают ее, но уже не над
самым асфальтом, а высоко, выше машин,
поэтому, наверное, нет на ней сбитых неудач-
ниц.
В аллее стоит неумолчный гомон воробьев,
здесь расположилась большая колония. Через
дорогу в «гости» друг к другу постоянно пере-
летают птицы, и немало их, молодых и не-
опытных, сбивают машины. Поэтому здесь ле-
тают коршуны, торчат у обочин грачи и воро-
ны. Добычи много, успевай подбирать да
увертываться от машин.
Теперь я не свожу глаз с бабочек, переле-
тающих через дорогу. Все же почему они пе-
ресекают ее только с юга на север, и обратно?
Я не могу ответить на этот вопрос и теряюсь в
догадках, наверное, сезонные перемещения
тут ни при чем. И ветер тоже не повинен. Его
сегодня нет, и пыль, поднятая машиной на
ближней проселочной дороге, повисает в воз-
духе светлой полосой.
Вскоре дорога поворачивает почти под
прямым углом и идет прямо на север. И тогда
я вижу, что и здесь бабочки пересекают ее то-
же строго поперек. Страны света, оказывает-
ся, не имеют никакого значения.
161
П. Мариковский В мире насекомых
Проходят дни путешествия. Там, где наш
путь идет по асфальту, продолжаю следить за
бабочками, и теперь твердо убежден, что они
почти все пересекают дороги только поперек и
никогда не летят над ними вдоль. Чем вызвано
это правило поведения, сказать трудно. Ба-
бочки, летящие вдоль дороги, подвергаются
большей опасности от мчащихся машин. Это
понимают некоторые животные. В пустыне,
например, песчанки всегда стараются перебе-
жать дорогу поперек. Змеи тоже оставляют
следы своих путешествий поперек дороги. А
бабочки? Невероятно, чтобы из-за грозящей
от машин опасности так быстро естественный
отбор изменил поведение этих, в общем, мед-
ленно летающих насекомых. Не так уж давно
появились автомобили, да и асфальтовые до-
роги, в общем, занимают не столь много места
по отношению к остальной площади Земли.
Загадка остается нерешенной. Когда-
нибудь за нее возьмутся биологи. Открыть же
секрет поведения интересно, не говоря уже о
том, что расшифровка поведения может ока-
заться полезной для практической деятельно-
сти человека.
Мне кажется, черная лента шоссе воспри-
нимается бабочками как водная преграда, ко-
торую полагается пересекать в кратчайшем
направлении. Подобное правило поведения
запрограммировано испокон веков и инстинк-
тивно и неукоснительно соблюдается. Вспо-
минается, как на северном берегу озера Бал-
хаш, вытянутом в меридиональном направле-
нии, бабочки-бражники пересекали озеро стро-
го поперек, предварительно набрав высоту. Но
почему тогда бабочки пересекают дорогу на
большой высоте, когда вдоль нее с обеих сто-
рон растут большие деревья? Возможно, у ба-
бочек существует отчетливая реакция на от-
крытые пространства, пересекать которые из-
за опасности, грозящей от различных врагов,
полагается в кратчайшем направлении.
Прошел год, и мне представился случай
наблюдать вблизи озера Балхаш, как стрекозы
поодиночке и стайками отчетливо реагируют
на асфальтовые дороги. Но летят они строго
вдоль них, очевидно, воспринимая их как реки.
Черный асфальт отражает голубое небо и в
какой-то мере напоминает воду. С водою, как
известно, стрекозы связаны, на ней живут их
личинки.
ПРИЧУДЫ БЕЛЯНОК
В урочище Бартугай с отвесной красной
скалы обвалились камни, загородили неболь-
шую проточку, и получилось лесное озеро с
прозрачной голубовато-зеленой водой, окру-
женное высокими деревьями. В этот тихий ук-
ромный уголок леса редко залетает ветер, и
гладкое, как зеркало, озеро отражает скалы,
лес и небо с летящими по нему журавлями и
парящими коршунами.
Сегодня очень тепло. Настоящий весенний
день. После долгих холодов затяжной весны
ярко светит и щедро греет солнце. Перестали
драться сизые голуби и таскают для своих
гнезд палочки. Возле дупел хлопочут скворцы,
фазаны затеяли поединки. Тепло пробудило
множество насекомых, воздух жужжит от мух,
ос, пчел и прочих шестиногих обитателей Бар-
тугая. Засверкали бабочки-белянки, крапивни-
цы, траурницы, лимонницы.
Я спрятался в кустах возле озера, в руках
фоторужье. Сюда несколько раз приходили
молодые олени. Может быть, и сейчас появят-
ся. Но оленей нет.
Над озером летит белянка, снижается, при-
касается к воде на лету, будто ласточка в жар-
кий день, и, пустив круги, поспешно поднима-
ется вверх, потом снова опускается, опять
припадая к воде. И другая белянка ведет себя
тоже странно. Почему у белянок такие причу-
ды!
Прицеливаюсь фоторужьем в белянок, пор-
хающих над озерком, и тогда мне случайно
открывается загадка их поведения. В зеркало
фотокамеры вижу не одну, а две бабочки. Пер-
вая, настоящая, падает сверху на воду, вторая
- мнимая, она сверкает белыми одеждами, но
это уже не настоящая бабочка, а ее отраже-
ние. Обе белянки стремительно приближаются
друг к другу, но вместо встречи та, что в воз-
духе, прикасается к холодной воде. В это вре-
мя у красной скалы появляется вторая, теперь
уже настоящая белянка, обе они слетаются,
трепещут крыльями, крутятся друг возле дру-
га, поднимаются выше леса и уносятся вдаль.
Провожая глазами белянок, вспоминаю, что
подобное видал не раз, но просто не придавал
этому никакого значения. Отчетливо и ясно
всплывает в памяти тихий заливчик большого
Соленого озера, застывшая вода, далекие си-
ние горы Чулак, стайка шумных береговых
ласточек, серая цапля, осторожно вышаги-
вающая на далекой отмели, и порхающий бе-
лый мотылек, припадающий к воде навстречу
собственному отражению. И еще. Из лабора-
тории виден длинный ряд окон конференц-
зала института. Стена здания ярко освещена,
на ней, согретой солнцем, тепло, ползают кло-
пы-солдатики, крутятся осы, высматривая для
гнезда щелки между каменной облицовкой.
Институт находится на краю города среди са-
дов и полей. Деревья покрылись свежей зеле-
нью, светит солнце, тепло. Из окна конференц-
зала хорошо видно, как в его окна то и дело
бьются бабочки-белянки. Уверившись в пре-
пятствии, они облетают здание стороной. И
так весь день. Обращаю внимание своего со-
беседника энтомолога на белянок.
162
П. Мариковский В мире насекомых
- Просто случайно крутятся возле здания, -
возражает он. - Встретят преграду на пути и
сразу не догадываются, как ее миновать.
- Но тогда почему белянки бьются только в
окна, а не в каменную стену?
- Почему же бабочки-крапивницы не дела-
ют так же? - отвечает вопросом на вопрос мой
собеседник.
- Крапивницы в темной одежде, она плохо
отражается в стекле, издали не видны. У них
способы поисков друг друга, видимо, другие. У
бабочек же вообще зрение плохое.
Пока мы разговариваем, одна за другой
прилетают несколько белянок, и каждая из них
совершает своеобразный реверанс возле ок-
на.
- Да, пожалуй, вы правы, - соглашается эн-
томолог. - Но как вы на это обратили внима-
ние?
НЕУДАЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Среди голых бесконечных холмов, покры-
тых черным, загоревшим на солнце щебнем,
показались красные скалы с расщелиной меж-
ду ними. На дне расщелины сияла такая яркая
и чистая зелень! Может быть, она казалась
такой потому, что находилась в обрамлении
красных гор?
Остановив машину, я спускаюсь вниз и об-
хожу стороной заросли могучего тростника.
Что там за ним на крошечной полянке? Она
так красива, заросла курчавкой, перевита цве-
тущими вьюнками и по краям окружена высо-
кими и яркими цветами кипрея. Там гудят пче-
лы, и мне приятно слышать эту симфонию
беспрерывно работающих крыльев среди ка-
менистой пустыни.
Весной в этой расщелине тек ручей. Но те-
перь он высох, и вода ушла под камни. Но ед-
ва я ступаю в густое переплетение стеблей
вьюнка, как со всех сторон из тенистых укры-
тий, заглушая жужжание пчел, с нудным зво-
ном вылетает туча комаров и облепляет меня.
Вслед за ними, шурша крыльями, поднимается
целая эскадрилья стрекоз-симпетрум и набра-
сывается на кровопийц.
Стрекозы и их добыча, трусливо спрятав-
шаяся на весь день от своих врагов, жары и
сухости в заросли трав, прилетели сюда с по-
путными ветрами с реки Или, находящейся
отсюда, по меньшей мере, за двадцать кило-
метров. Отсюда река виднеется едва замет-
ной белой полоской.
Пока над крошечным оазисом происходит
ожесточенный воздушный бой, я, побежден-
ный атакой кровососов, позорно бегу наверх в
пустыню, к машине. Нет, уж лучше издали, с
безопасного расстояния, на ветерке полюбо-
ваться скалами и узкой ленточкой зелени.
Но скоро комары, сопровождаемые стреко-
зами, добираются и до машины, и мы, по-
спешно хлопая дверками, удираем, ползем к
скалистым вершинам, ныряя с холма на холм
по едва заметной дороге, усыпанной камнями.
Вот на нашем пути распадок между горами,
поросший саксаулом, караганой и боялышем.
Надо хотя бы на него взглянуть. Я бреду по
редким зарослям кустарников, присматрива-
юсь.
Из-под ног прыгают кобылки-прусы. Много
их здесь собралось с выгоревшей от летнего
зноя пустыни! Благо есть зелень кустарников.
Мечутся муравьи-бегунки. Проковыляла чер-
нотелка. И будто больше нет ничего стоящего
внимания. Хотя в стороне на большом камне
колышется что-то темное. Надо подойти. В
шикарном одеянии из черного бархата, укра-
шенного сверкающими бриллиантами - свет-
лыми пятнышками, лежит, распластав крылья,
большая бабочка-сатир.
Я осторожно наклоняюсь над прелестной
незнакомкой. Бабочка вяла, равнодушна, меня
не видит, едва жива. Легкий ветерок колышет
ее распростертые в стороны крылья, и она не
в силах ему сопротивляться. Эта бабочка -
обитательница гор, горных лугов, сочных трав,
скалистых склонов, заросших густой расти-
тельностью. Она, неудачная путешественница,
попала сюда с севера, с гор Джунгарского
Алатау или с хребта Кетмень, до которых доб-
рая сотня километров. И оказалась в суровой
выгоревшей пустыне без единой травки и
цветка.
Может быть, неудачницу еще можно воз-
вратить к жизни? Я готовлю капельку сладкой
воды и опускаю в нее головку бабочки. Сейчас
спираль хоботка развернется, бабочка жадно
примется утолять жажду, и произойдет чудо-
действенное исцеление. Но сладкая вода -
запоздалое лекарство, моя пациентка к ней
безучастна. Тогда я вспоминаю, что органы
вкуса бабочек находятся на лапках передних
ног. На цветах с помощью ног насекомое узна-
ет пищу, прежде чем приняться за трапезу. Я
осторожно смачиваю лапки сладким сиропом.
Но и эта мера запоздала. На моих глазах ба-
бочка замерла, уснула.
Жаль неудачную путешественницу. Она не
долетела до маленького зеленого рая с цве-
тами кипрея всего какую-нибудь половину ки-
лометра. Пустыня безжалостна к тем, кто не
приспособлен к ее суровым условиям жизни.
ПЕШАЯ БАБОЧКА
Сегодня после затяжного апрельского не-
настья на синем небе светит солнце. В такое
время не усидеть в городе.
В горах, на заброшенной глухой дороге, на
крутом южном склоне - милое запустение и
163
П. Мариковский В мире насекомых
ликующая природа. Камни и оползни черной
лесной земли да длинные языки еще не ус-
певших растаять снежных лавин местами за-
городили дорогу. Возле них отплясывают в
воздухе последний, прощальный танец чер-
ные зимние комарики.
Природа только что стала пробуждаться.
Засверкали крапивницы, лимонницы. Черный с
белыми пятнами жук-скакун вяло перелетает с
места на место, еще не разогрелся, как следу-
ет. Какие-то черные пчелы, громко жужжа
крыльями, устроили погоню друг за другом.
Цветет мать-и-мачеха, показались пахучие
листочки зизифоры. Поет одинокий черный
дрозд, на вершине ели зычно каркает ворон.
По покинутой на зиму дороге привыкли хо-
дить звери, приняли ее за свою. Всюду следы
косуль, барсуков, лисиц. Но скоро станет теп-
ло, потом наступит жара, в горы ринутся горо-
жане, придут косари, и тогда звери переберут-
ся повыше к ледникам до следующей зимы и
покоя.
Постукивая по земле палочкой в такт ша-
гам, я отсчитываю один за другим серпантины.
Дно ущелья уже далеко внизу и кажется лен-
точкой, вьющейся по его дну шоссе. Крохот-
ными букашками видны ползущие по нему ав-
томашины.
Иногда через дорогу тянется вереница му-
равьев. Где-то поблизости в зарослях полыни-
эстрагона и высокого сухого бурьяна находит-
ся их гнездо. Широко распластав крылья, на
дороге греются крапивницы. Тепла так давно
не было, теперь бабочки наслаждаются.
Но вот под ногами трепещет странный ко-
мочек, катится и подпрыгивает. Такой стран-
ный, что я сразу не узнал в нем бабочку-
крапивницу. Ее постигла неудача. Одно крыло
обломано, от него остались изуродованные
культяпки. Вместо брюшка торчит жалкая ко-
ротышка, едва присохшая на месте разрыва.
Кто-то сильно покалечил бедняжку. Куда она
теперь годна. Пропала!
Но бабочка, как и все, греет изувеченное
тело под теплыми солнечными лучами и, по-
чуяв опасность, изо всех сил тащится по зем-
ле, перепархивает и кувыркается. Пусть со-
чтены часы ее жизни, и случай отказал закон-
чить свои дела так, как предначертано приро-
дой. Но бабочка не сдается, жаждет жизни и
полна геройства. Таков непреложный закон -
не терять надежды на спасение до самого
конца, до самой смерти.
- Молодец, пешая бабочка! - говорю я и,
стараясь ее не тревожить, обхожу стороной.
ПЛЕНЕННЫЕ КРАПИВНИЦЫ
- Не кажется ли странным, - говорю я сво-
ему спутнику, студенту Саше, - что мы встре-
чаем уже третью крапивницу, присохшую
крыльями к дороге?
Заброшенная горная дорога вьется серпан-
тином по южному склону большого горного
ущелья. Здесь лишь недавно зазеленели
склоны, кое-где горят свечками желтые тюль-
паны, а немного выше на полянках среди елей
только что сошел снег, обнажив прошлогод-
нюю побуревшую траву. Сегодня светит солн-
це, сильно пахнет молодой полынью-
эстрагоном. Дорога подсохла. Лишь кое-где
остались небольшие лужицы, и в них лягушки
уже успели наложить длинными шнурами икру.
Там, где лужицы высохли, оставив после себя
поблескивающий глянцем ил, попадаются кра-
пивницы, присохшие к грязи. Они будто живые,
с широко распростертыми крыльями, их усики
вытянуты вперед, брюшко слегка приподнято.
Кое-где возле погибших в плену грязи копо-
шатся муравьи, свежуют добычу - бабочек-
неудачниц.
- Да, конечно, странно, что бабочки присох-
ли к грязи! - соглашается Саша.
Мы продолжаем брести по дороге. Здесь
осенью прошел бульдозер, очищая от упавших
сверху камней дорогу, которая нужна для вы-
возки со склонов ущелья сена. Машина прико-
пала многочисленные выходы муравейников
тетрамориумов. Забавно, что, едва выбрав-
шись наружу, расположенные друг против дру-
га два гнезда уже протянули навстречу свои
процессии и принялись за взаимное уничтоже-
ние, как всегда, деловито и без лишней суеты.
- Наверное, - фантазирует мой спутник, -
было солнце, бабочки вылетели погреться,
когда же стало холодно, остались на месте,
прилипли к грязи.
Но его догадка не подтверждается. Мы ви-
дим на грязи с краю лужицы беспомощно
вздрагивающую крыльями крапивницу. Она
прилетела сюда на мокрую землю пососать
влагу. Такова у многих бабочек манера пить
воду из подсыхающей земли, более богатой
минеральными солями. Здесь она расправила
крылья, чтобы одновременно погреться на
щедром солнышке, и... прилипла.
Я осторожно освобождаю пленницу, отря-
хиваю с ее нарядного бархатного костюма ка-
пли воды, кладу на ладонь. Крапивница плав-
но взмахивает крыльями и неожиданно взмы-
вает в воздух. Она совершенно здорова, и ее
пленение произошло из-за неосторожного на-
мерения одновременно совместить два дела:
напиться из грязи и согреть озябшее после
долгого ненастья тело.
- Все это верно, - после раздумья говорит
Саша, выслушав мое объяснение странного
поведения бабочек. - Но почему же тогда, как
вы сказали сами, никогда не видали подобного
летом?
164
П. Мариковский В мире насекомых
- Очевидно, летом бабочки греются более
осмотрительно, не опускают до самой земли
крылья, а если кто случайно и прилипнет к
грязи, то находит в себе силы вырваться из
западни. Сейчас же бедняжкам тяжело после
долгой зимовки, силы еще не восстановились,
да еще весной пришлось пережить длитель-
ное похолодание.
Впрочем, все это только одни предположе-
ния. Но что же можно сказать другое?
НАПАДЕНИЕ АПОЛЛОНОВ
Я бреду по заброшенной дороге в горах,
присматриваюсь к травам и цветам. Сейчас
цветут мышиный горошек, камнеломка, зверо-
бой. Вершины гор в молочной мгле, над ними
гряды облаков. Жарко. Светит солнце. И вдруг
на меня сверху падает прекрасная бабочка-
аполлон, щекочет голову, слегка запутавшись
в волосах, и улетает. Странный аполлон.
Иду дальше, по пути загляделся на щито-
мордника. Он выполз на дорогу погреться, и
мое появление его беспокоит. Глупая и злая
мордочка змеи будто решает трудную задачу:
лежать или скрываться?
Еще вижу драку муравьев-тетрамориумов,
настоящее побоище. И снова на мою голову
бросается аполлон. Чувствую биение его
крыльев, прикосновение к коже цепких ног. Он
также поспешно уносится в сторону и вниз.
Поведение двух аполлонов не случайно и
что-то значит. Странные бабочки! Коллекцио-
неры бабочек, любители поймать, умертвить и
засадить на булавке свою добычу в коробку,
часами носятся с сачками за ними и радуются,
когда такая красавица трепещет в руках. А тут
сама бросается навстречу опасности.
Не перестаю размышлять о поведении
аполлонов, оно меня озадачило. Но вскоре
находится отгадка. Все дело в моем большом
ярко-желтом пластмассовом козырьке летней
шапочки. Он-то и приманивает бабочек. Они
приняли его за цветок. И ошиблись.
На обратном пути еще один, третий апол-
лон сел на мою голову. Теперь я ему уже не
удивился.
ПОЛЯНКА АПОЛЛОНОВ
Давно я заметил эту полянку возле горного
ручья, большую, ровную, покрытую густой тра-
вой, лопухами, да редкими кустиками таволги.
Здесь когда-то, должно быть, прошел селевой
поток и намыл ровную площадку, столь редкую
в крутых горах Тянь-Шаня.
Вчера я задержался в походе и возвращал-
ся на бивак с запозданием, издалека полянка
показалась необычной. Откуда на растениях
столько белых цветов, да и что это за цветы.
Сегодня утром, хорошо помню, их не было на
полянке. Оказалось, что дело не в цветах. На
растениях всюду сидели неподвижно бабочки-
аполлоны. Никогда не видел столько аполло-
нов вместе. Большие, белые, с красивыми
глазчатыми пятнами, они действительно изда-
ли казались цветами.
Солнце давно зашло за горы, в ущелье
легла тень и, как бывает в горах, быстро похо-
лодало. Бабочки вялые и медлительные. Хоть
руками собирай. Почему же только здесь мно-
го бабочек, и что это за необычное сборище?
Наш бивак расположен возле прозрачного
горного ручья. Над палатками высятся темные
ели, вокруг громоздятся большие камни. Пря-
мо над елями высятся обрывистые скалы, а,
напротив, по правой стороне ущелья, весь
склон покрыт каменистой осыпью. В этом мес-
те солнце нас не балует. Появится из-за вер-
шины мохнатой сопки поздно утром, а часам к
пяти уже исчезнет за горами.
Без солнца скучно. Особенно рано утром,
когда свежо, со снежных вершин спускается
холодный воздух, и после теплого спального
мешка дрожь завладевает телом. Солнце же
рядом, золотится на каменной осыпи, играет
бликами на серых гранитных валунах, сверка-
ет на листьях рябины. От тепла его лучей с
мокрых камней и росистой травы поднимается
легкий пар, и милые зверьки-пищухи, обрадо-
вавшись, затевают веселые перебежки.
В такое время, кому не терпится, переби-
рается через ручей и карабкается по крутому
склону, по шатким камням осыпи вверх к теплу
и солнцу. Вечером после ужина можно поси-
деть возле еще не погасшего костра, подбро-
сив в него сушняку, погреться у приветливого
огонька. К тому же вечером не так холодно и
сыро. Только не сегодня, после дождя. Не
спуститься ли на полянку, где еще светит
солнце, и золотятся осинки.
От бивака до полянки всего пять минут
ходьбы, но попадаешь как будто в другой мир.
Здесь и тепло, и радостно. Солнцу далеко до
склонов ущелья, оно греет, как днем. Жаль,
что мы сразу не догадались здесь провожать
день! И еще новость: всюду порхают аполло-
ны, со всех сторон подлетают другие. Бабочки,
оказывается, тоже спешат на приветливую
солнечную полянку.
Незаметно летит время. На полянку падает
тень, сразу становится прохладно, белые
аполлоны рассаживаются на травах и тихо
замирают. Вот почему полянка мне показалась
покрытой белыми цветами!
Теперь буду каждый вечер приходить на
это место и вместе с бабочками-аполлонами
провожать солнце.
165
П. Мариковский В мире насекомых
ПОСЛЕДНЯЯ БОЯРЫШНИЦА
Я очень удивился, увидев бабочек-
боярышниц. Пора их отошла, и сейчас, каза-
лось бы, им нечего было делать. И все же!
По склонам округлых холмов Глубокой ще-
ли в светлой лёссовой почве проложены не-
торные дороги. Они ведут наверх к посадкам
яблонь. Пользуются ими редко, только во вре-
мя сбора урожая, поэтому летом они зараста-
ют густыми травами. Сейчас счастливая пора.
Цветут синий горошек, лиловый эспарцет,
желтый молочай, белая софора. Они украсили
склоны зеленых холмов. Кое-где еще рдеют
красные маки, нарядными свечками красуются
коровяки.
На всем этом раздолье цветков ликует
масса мух и пчел. Лакомятся нектаром и мура-
вьи. Но заметней всех бабочки-голубянки,
зорьки, нимфалиды, белянки и аполлоны. И
редкие боярышницы. Среди них сразу узнаешь
самок. Вялые, медлительные, с почти про-
зрачными крыльями они невольно привлекают
внимание. Пыльца, особенно на передних
крыльях, совсем стерлась. Потрепанные ба-
бочки-самки неподвижно сидят на растениях.
Когда к одной из них подлетает самец, бабоч-
ка, согнув туловище, показывает между грудью
и брюшком темно-коричневое пятнышко, по-
крытое волосками. Судя по всему, это пахучая
железа, своеобразный паспорт, удостоверяю-
щий принадлежность к виду. Самец, совершая
брачный обряд, долго трепещет крыльями над
самкой, сбивая остатки пыльцы.
Потертость крыльев говорила о многом:
самки были оплодотворены не один раз.
Что же они собою представляют? Наиболее
плодовитую часть потомства, продолжающую
все еще откладывать яйца? Про самцов-
запоздалышей, судя по их внешнему виду,
этого сказать нельзя. Их наряд свеж и опря-
тен.
Не без труда я поймал пару самок, замо-
рил, уселся на пенек поудобнее, вынул из по-
левой сумки часовую лупу и препаровочные
иглы. Укрепил лупу резинкой на голове над
глазом. Теперь обе руки свободны, можно
приступать к вскрытию.
В брюшке бабочки среди кишечника, тра-
хей, нервного тяжа не без труда нахожу и яич-
ники. Они явно недоразвиты, вместо яичек
видны едва заметные крошечные зернышки.
Судя по всему, самки стерильны. Твердый
распорядок жизненного уклада, предначер-
танный предками, нарушился. Бабочки не мо-
гут отложить яички, но брачный инстинкт ос-
тался непогашенным, хотя и давно уже пола-
галось уйти со сцены жизни.
Причина поздних боярышниц как будто
стала ясной. Но откуда и почему в природе
еще бодрствуют самцы? Может быть, и они
тоже стерильные. Тогда, какова причина сте-
рильности бабочек?
ИСПОРЧЕННЫЙ ЧАЙ
Погода в горах Кзыл-Арая стояла солнеч-
ная и жаркая, и в разогретом лесу сильно пах-
ло хвоею. Собравшись вечером на биваке, мы
выпивали изрядное количество чая. Борис
был большим любителем этого напитка, пил
его очень крепким и никому никогда не дове-
рял его заваривать. Для этого, оказывается,
существовал целый свод строгих правил, и
Зоя, попытавшаяся было сама справиться с
этим почтенным делом, получила суровое
осуждение.
- Веник, а не чай! - сказал ей недовольным
тоном Борис.
Но от пристрастия нашего любителя чая
экспедиционные запасы быстро таяли, и я не
знаю, что бы пришлось делать, если бы на
нашем пути не встретился районный центр.
Для чая Борис взял из дома опрятный го-
лубенький чайник, который служил у него
главным предметом экспедиционного обихода.
Действительно, чай из этого чайника был все-
гда крепким и вкусным.
Сегодня, перебравшись на новое место ве-
чером, плотно поев, мы, наконец, добрались и
до чая, и едва к нему приступили, как раздался
гневный голос Бориса:
- Дохлятина, а не чай. Никогда в жизни не
пил такой дряни!
Чай был без промедления забракован, так
как в нем оказался какой-то привкус, его ощу-
щал даже я, неискушенный и непривередли-
вый в оценке достоинств этого напитка. При-
шлось терпеливо ожидать, пока закипит снова
чайник. Заварка нового чая оказалась еще ху-
же предыдущей. С досады Борис рассыпал
остатки чая из пачки на землю и стал рыться в
вещах, разыскивая новую неоткрытую пачку,
но и из нее чай тоже оказался скверным. При-
чина порчи чая была непонятной. Раздосадо-
ванный Борис долго рассуждал о недоброка-
чественном изготовлении чая, о его сортиров-
ке и расфасовке, поэтому даже помрачнел.
На следующий день утром вспомнили, что
среди запасов провианта должна быть еще
одна пачка чая, купленная еще в городе. За-
пасная пачка нашлась, и Борис торжественно
приступил к заварке, открывая крышку чайни-
ка, старательно вдыхал пар, причмокивал и
что-то нашептывал себе под нос.
Зоя первой стала пить чай. В ее глазах
мелькнули веселые искорки, и я не мог дога-
даться, хорош или плох сегодня чай. На мой
вкус он был неважным, Борис же, хлебнув из
кружки, молча отложил в сторону чайник и, как
мне показалось, даже побледнел, принявшись
рассуждать о том, что неплохо было бы изме-
166
П. Мариковский В мире насекомых
нить маршрут, заехать в какое-нибудь селение
и заглянуть в магазины. Зоя ласково уговари-
вала Бориса не капризничать: чай, по ее мне-
нию, стал гораздо лучше прежнего и вполне
терпимым.
Вечером чай стал немного лучше, мы пьем
его, почти ничего не замечая, и только Борис
морщится и чертыхается, уверяя, что он все
же отдает дохлятиной.
Но вот мы прощаемся с Кзыл-Араем, с уют-
ным ущельем между гор, прозрачным ручьем,
зеленым леском и укладываем вещи. Промы-
вая голубенький чайник от старой заварки, Зоя
случайно заглядывает в его носик, потом
мчится к машине, достает проволоку, возится
с чайником и, наконец, ухмыляясь, торжест-
венно и важно несет на проволоке какой-то
комочек.
- Смотрите, - обращается она ко всем, - что
я вытащила из носика чайника!
На проволоке висит основательно выва-
ренная куколка бабочки. Я вглядываюсь в нее
и узнаю непарного шелкопряда. Тогда все ста-
новится ясным: гусеница заползла, куда не
следует, и окуклилась.
- Ну, я же говорил, что не чай, а дохлятина!
- с возмущением и, отплевываясь, говорит Бо-
рис, рассматривая вываренную куколку непар-
ного шелкопряда. - Никогда не думал, что в
жизни придется пить чай из этих противных
бабочек. Фу, какая гадость! После такого не
захочется ездить в экспедицию. Напьешься
разной пакости!
Непарный шелкопряд - злейший вредитель
леса, с ним приходится быть всегда начеку.
Непарным он называется за то, что самки и
самцы непохожи друг на друга, и как бы не со-
ставляют пары. Самец небольшой, коричне-
вый, стройный с роскошными перистыми уси-
ками. Самка - значительно крупнее, грузная,
почти белая, с черными пятнышками на
крыльях. Гусеницы появляются весной, под-
растают к лету, затем окукливаются, и вскоре
из них вылетают бабочки. Самка откладывает
яйца одной кучкой в виде плоской лепешки и
закрывает их густыми охристо-рыжими волос-
ками, снятыми со своего брюшка. Густая воло-
сяная покрышка предохраняет яички от вра-
гов.
Непарный шелкопряд опасен тем, что из-
редка появляется в громадном количестве, и
тогда объеденные его гусеницами деревья
стоят без листьев, голые и неприглядные.
Распространен этот вредитель очень широко,
почти по всей Азии и в Европе. В прошлом
столетии один незадачливый энтомолог завез
несколько бабочек в Северную Америку. Он
думал получить потомство от скрещивания с
тем шелкопрядом, от которого получают нату-
ральный шелк. Случайно несколько бабочек
вырвалось на свободу, и с тех пор непарный
шелкопряд в Северной Америке тоже стал
злейшим врагом леса.
В том месте, где мы остановились, было
немного гусениц этой бабочки. Численность
ее, видимо, сдерживалась естественными вра-
гами. И все же нашлась одна гусеница, возна-
мерившаяся окуклиться в чайнике, глубоко
оскорбив высокие чувства гурмана.
НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ГОСТИ
Яркими цветами разукрасился наш дачный
участок: полыхают лиловые флоксы, кострами
горят красные гвоздики, оранжевой полоской
выстроилась календула, светятся белые ро-
машки и нежно-голубые изрезанные лепестки
васильков. Между деревьями вымахали в рост
человека мальвы с крупными, почти с блюдце,
белыми и лиловыми цветами. И везде на цве-
тах сидят и реют над ними насекомые. Больше
всех пчел: крупные торопливые антофоры,
серенькие андрены, остробрюхие мегахилы.
Крутятся и гоняются друг за другом сирфиды,
порхают бабочки-белянки.
Вдруг между деревьев промчалась корич-
невая бабочка. Резкими бросками из стороны
в сторону, то, падая почти до земли, то. взмы-
вая вверх, ловко меняя направление, она то-
ропливо обследовала сад, все деревья, круп-
ные травы и исчезла. Потом снова появилась,
или, быть может, это уже была такая же, но
другая. Полет коричневой бабочки был очень
характерен, и я сразу узнал самца непарного
шелкопряда, злейшего вредителя леса. Он
искал почти неподвижную белую крупную сам-
ку. Начался брачный лет.
Еще раньше я стал замечать дырки и про-
грызы на листьях яблони. Кто-то усиленно,
тайно и искусно обгрызал листья, умело скры-
ваясь от постороннего взгляда, орудуя, навер-
ное, только ночью. Несколько дней я искал
загадочного недруга. Судя по размерам по-
вреждений, он был большим и аппетит у него
отличен. Тщательные поиски были безрезуль-
татны, житель сада оставался неизвестным. И
вдруг неожиданно все открылось.
Поливая из шланга сад, я заметил, как воз-
ле яблони кто-то выглянул из затопленной ям-
ки и неловко закопошился в воде. Это была
крупная, последнего возраста гусеница непар-
ного шелкопряда. Не случайно потом в саду
появились самцы этой бабочки. Так вот какую
необычную и ранее неизвестную тактику при-
менило это вдоль и поперек изученное насе-
комое! Ей, такой большой, опасно оставаться
на свету, на виду у птиц, и она стала на день
спускаться на землю и прятаться в подстилке.
И врагам незаметно, и в жару прохладно. Ради
этого днем можно и попоститься, а в короткие
летние ночи наверстать упущенное. Наверное,
кто не следовал этой особенности поведения,
167
П. Мариковский В мире насекомых
был истреблен защитниками сада, скворцами
да воробьями. Они быстро совершили естест-
венный отбор. Если только от этой гусеницы
созреет благополучно потомство, котороебу-
дет следовать поведению своей родительни-
цы, еще труднее будет бороться с этим опас-
ным вредителем.
КОЛЬЧАТЫЙ ШЕЛКОПРЯД
И ДЛИННОУСЫЕ ПЧЕЛЫ
Кто бы мог подумать, что между средне-
азиатским кольчатым шелкопрядом и изящ-
ными крупными пчелами с длинными черными
усиками может быть какая-либо связь.
Кольчатым шелкопрядом называют бабочку
за то, что она кладет яички широким белым
кольцом, опоясывающим ветку кустарника.
Яички откладываются летом, зимуют, и только
весной из них выходят гусеницы. Вначале они
держатся вместе на общем паутинном гнезде,
питаясь листьями деревьев, потом, став
взрослыми, расползаются в стороны, навсегда
оставляя свое гнездо из темно-серой паутины,
покрытой засохшими листьями и мелкими ко-
мочками испражнений. Обычно, гнезда коль-
чатого шелкопряда располагаются на вершине
веточек.
Гусеницы этой бабочки в наших краях нико-
гда не размножаются в массе, как в других
местах, так как этому мешают какие-то ее вра-
ги и наездники. С одним из них, быстрым и
проворным браконидом, я однажды встретил-
ся. Наездник отложил яички, видимо, еще в
молодую гусеницу, и когда она подросла, ли-
чинки его вышли из своей хозяйки сразу боль-
шой компанией, штук пятьдесят, и тут же снизу
ее свили белые маленькие коконы. Гусеница,
пораженная врагами, осталась живой. Она ни-
куда не уползла от скопления коконов, как бы
охраняя их от солнечных лучей и от возмож-
ных недругов. Она заботилась о них, будто
мать о своих детях, аккуратно покрыла их за-
щитными нитями паутины и погибла только
через несколько дней после выхода взрослых
наездников. Личинки наездника не только съе-
ли гусеницу, но и каким-то таинственным пу-
тем изменили ее инстинкты в свою пользу.
С длинноусыми же пчелами я впервые по-
встречался в горах Архарлы. Здесь, направля-
ясь в дальнее путешествие, мы сделали пер-
вую короткую остановку. Местность была
очень живописной. С одной стороны громоз-
дились большие красные скалы. Ветер и вода
выточили из скал причудливые фигуры, напо-
минавшие фантастические чудовища, и все
они будто застыли немыми изваяниями. Всюду
на камнях виднелись разные ниши, некоторые
из них имели внушительные размеры. Когда-
то по этим горам бегали дикие бараны-архары
и в зной отдыхали в прохладных нишах. Те-
перь же от архаров осталось только одно на-
звание гор - Архарлы.
Ветер дул на меня из ущелья сверху вниз и
этим помог мне оказаться свидетелем забав-
ной картинки: возле кустов таволги, гоняясь
друг за другом, мирно играли четыре лисицы.
В летнем наряде они были очень забавны. За
тонким длинным телом как-то нелепо воло-
чился такой же тонкий и длинный согнутый
дугой хвост. Я замер на месте, а животные, не
видя меня, продолжали резвиться. Возможно,
эти четыре взрослых лисицы родные братья и
сестры случайно встретились друг с другом и
вспомнили свое детство.
Рядом на высоких скалах сидела стая
скальных голубей, мелодично пел удод, на
большом камне кричали и ссорились пополз-
ни, в воздухе трепетала пустельга. Но вот вы-
соко в небе раздался флейтовый голос пус-
тынного ворона, ему ответил другой, потом
первый ворон крикнул как-то особенно пронзи-
тельно, лисицы мгновенно застыли, повернув
головы в мою сторону, и потом за какое-то ко-
роткое мгновение исчезли за хребтом. Какое
дикое и чудесное ущелье! Я повернул к маши-
не, пробираясь обратно через кустики таволги,
на которых виднелись черные пятна - остатки
старых гнезд кольчатого шелкопряда. На ходу
я схватил веточку, пораженную гусеницами, и
с удивлением увидел, что на ней не грязная
паутина, не остатки засохших и объеденных
листьев и не катышки испражнений. Передо
мною был комок тесно прижавшихся друг к
другу диких пчел с длинными черными усами.
Солнце уже склонилось за горы, в ущелье
легла глубокая тень, потянуло прохладой,
пчелы закончили свой трудовой день, собра-
лись вместе кучками на самых кончиках вето-
чек и стали похожи на остатки скоплений гусе-
ниц кольчатого шелкопряда. Кому нужна ка-
кая-то грязная паутина?
До чего же ловок обман, и сколько надо
было тысячелетий, чтобы он выработался вот
так замечательно.
Тогда я повернул обратно и просмотрел
кончики ветвей таволги. Из пяти скоплений
только две оказались настоящими, а три лов-
кими подделками.
В ущелье с выветрившимися скалами мы
простояли два дня. Здесь над нами днем зве-
нели трели жаворонков, на скалах пел удод,
кричали поползни, иногда с вершин холмов
раздавались пронзительные крики лисиц. Ка-
ждый вечер, как только солнце заходило за
горы, и в ущелье ложилась тень, черноусые
пчелы собирались кучками на тех же веточках.
По-видимому, и это имело значение. Подделке
полагалось быть на одном и том же месте.
После этой встречи прошло два года. Я
встретился с длинноусыми пчелами в южном
Казахстане на маленьком участке предгорных
168
П. Мариковский В мире насекомых
степей, окруженном богарными посевами. От
обилия влаги дождливой и затяжной весны
1964 года земля покрылась роскошнейшим
ковром шелкового ячменника и крупными зон-
тичными растениями. Всюду горели маки, све-
тились синие колокольчики, росла золотистая
пижма.
На горизонте где-то в стороне Сыр-Дарьи
повисли грозовые тучи. Изредка доносились
далекие раскаты грома. Ветер давно стих,
травы замерли, застыли. Сильно парило. Но
только западная сторона горизонта была в
тучах. Все остальное небо сияло чистотой. На
юге ночью очень яркие звезды, и мы собира-
лись сегодня вечером смотреть знакомые со-
звездия и, как всегда, загадывать, кто первый
увидит искусственный спутник Земли.
На большой феруле я увидел осу-
основательницу. Она старательно кормила
свою будущую подмогу - подрастающих доче-
рей. Оса осторожна. Она не собирается напа-
дать первой. Подвергать себя опасности - рис-
ковать жизнью будущего потомства, всего
гнезда. Поэтому, заметив меня, она падает на
землю и поспешно скрывается.
Случайно возле осиного гнезда через
узенькую щелочку в пазухах ферулы вижу что-
то черное, приглядываюсь и не верю своим
глазам. Укромный уголок до отказа набит
длинноусыми пчелами. Они забрались сюда,
почуяв приближение грозы, спрятались зара-
нее от непогоды, быть может, наученные уже
прошедшими дождями. Сейчас еще рано, не
более шести часов вечера, светит солнце,
жарко, в тени около тридцати градусов. И всю-
ду в пазухах ферулы видны такие же скопле-
ния
Притрагиваюсь пинцетом к одной пчеле.
Раздается жалобный писк. Другие пчелы по-
вторяют его, и из пазухи несутся звуки на-
стоящего оркестра, и две соседние пазухи то-
же к нему присоединяются. Что, если еще по-
беспокоить музыкантов?
Но грозовые тучи на горизонте постепенно
уменьшаются, уходят дальше, тают, раскаты
грома стихают, и солнце садится в золотистом
закате за чистым фиолетовым горизонтом.
Дунул легкий ветерок, духоты как не бывало.
Над холмами залились жаворонки.
Спешу вновь проведать длинноусых пчел.
Они по-прежнему спят в просторных пазухах.
Все же, наверное, ожидают дождя. Но предпо-
ложение не сбывается. Зря мы ставили палат-
ку и лишили себя удовольствия полюбоваться
южным звездным небом. Выходит так, что
ошиблись пчелы, и напрасно забрались загодя
в укрытия. Их тонкий аппарат оказался слиш-
ком чувствительным и среагировал на даль-
ний дождь. Что поделаешь. Полное совершен-
ство так редко!
В этой местности, как я убедился позже,
длинноусые пчелы не подражали гнездам
кольчатого шелкопряда, а нашли себе другое
замечательное укрытие в пазухах ферул. На-
секомые не так консервативны, как принято
думать, и легко меняют свои навыки примени-
тельно к условиям жизни. Эти условия всюду
разные.
Красное и большое солнце садилось в
дымке за горизонт. Раскаленная почва еще
полыхала жаром, но уже чувствовалась легкая
прохлада. В воздухе стали появляться терпе-
ливо ожидавшие спасительной ночи разные
насекомые. Косые лучи солнца, падая на зем-
лю, кое-где отражались красными, причудливо
извилистыми и странными зигзагами. Если бы
не заходящее солнце, я, наверное, их не заме-
тил бы. Извилистые полосы были очень кра-
сивые, и, оказывается, представляли собою
густые ленты из тончайших паутинных нитей
Они шли то широким потоком, то разбивались
на несколько мелких рукавов и снова соединя-
лись вместе. Иногда от широкой ленты в сто-
рону отходил тупой отросток. Там, где прошли
овцы, лента прерывалась их следами.
Кто сделал такие ленты, я не знал, но хо-
рошо их запомнил и в следующую весну по-
спешил на пустынные холмы хребта Анрахая,
поросшие душистой серой полынью. Весна
была в полном разгаре, но красные тюльпаны
и маки уже отцвели На смену им пришли дру-
гие цветы.
Поисками не пришлось долго заниматься,
на серые полосы паутинных дорожек я на-
толкнулся очень быстро. Они всегда начина-
лись от какого-нибудь кустика. На нем, оказы-
вается, происходило пробуждение гусениц, их
выход из яичек и первая солнечная ванна. Гу-
сеницы, а их было от двух до пяти
сотен штук, - потомство одной бабочки-
матери, родные братья и сестры питались на
кустике и линяли. Многочисленные серые
сморщенные шкурки с блестящими чехликами
головок раскиданы по паутинной ткани.
С кустика гусеницы направлялись в свое
первое путешествие по пустыне тесной колон-
ной, как и полагалось настоящим походным
шелкопрядам. Вначале пускались в путь наи-
более смелые и крепкие, за ними следовали
все остальные. Каждая гусеница тянула за со-
бою паутинную ниточку, и от них, вместе взя-
тых, получалась превосходная шелковая до-
рожка.
На пути гусеницы объедали листочки серой
полыни, охотно обгладывали и другие самые
разнообразные растения. Движение колоны не
было быстрым. Проделав за один-два дня не-
сколько метров пути, гусеницы сбивались в
кучу и собирались вместе одним тесным клуб-
ком. Они быстро росли, выработав темп по-
спешности, чтобы успеть закончить развитие к
169
П. Мариковский В мире насекомых
наступлению жаркого лета. По классификации
ботаников, они были типичными эфемерами
пустыни, то есть теми, кто умел очень быстро
расти, пользуясь влажной весной, и закончить
свое развитие до наступления жары и сухости.
Когда старая одежка становилась тесной,
наступала пора линьки. В большом плотном
скоплении, по каким-то причинам, это было
делать выгоднее, чем в пешем строю или по-
одиночке.
В скопище не все благополучно заканчива-
ли облачение в новые наряды. Кое-кто поги-
бал, оставаясь висеть жалким комочком. Неко-
торые почему-то не успевали перелинять, не
могли отправиться вместе со всеми в очеред-
ной вояж, отставали от общества и, жалкие и
беспомощные, торчали на месте покинутой
стоянки. Одиночество оказывалось губитель-
ным для гусениц пустынного шелкопряда. Вы-
ходит так, будто у пустынного походного шел-
копряда до сего времени продолжается есте-
ственный отбор на быстроту развития.
Там, где кончалась широкая паутинная
лента, по которой я следил, начиная от места
рождения гусениц, минуя остановки для линь-
ки, располагалось и все их многочисленное
общество. Теперь в разгар весны гусеницы
сильно подросли, каждая стала не менее пяти-
шести сантиметров длины. Они красовались в
элегантном бархатном одеянии пепельно-
голубого, как серая полынь, цвета со светлы-
ми поперечными полосками. Вдоль спины гу-
сениц тянулись яркие узкие оранжевые лен-
точки, по самой же средине между ними на
спине находилась очень красивая нежно-
голубая полоса.
Скопище гусениц вытягивалось в длину
около двух метров и издалека напоминало со-
бою толстую змею. Периодически лента стяги-
валась в комок, когда происходила остановка
на кустике молочая, который больше всего
нравился многочисленному обществу. Когда
от куста молочая оставался один скелет, ко-
лонна выстраивалась вновь и ползла дальше,
оставляя позади себя шелковую дорожку.
Иногда кое-кто из путешественниц сбивал-
ся с пути и начинал прокладывать боковую
дорожку, тогда сбоку колонны появлялся вы-
рост. Отъединившиеся в сторону гусеницы
вскоре обнаруживали свое одиночество и, по-
вернув обратно, догоняли ушедших вперед.
Движением компании управляли два ос-
новных правила, которых строго придержива-
лись все члены большой семьи. Первое пра-
вило - обязательно двигаться вперед и про-
кладывать путь, если только кто-либо идет
сзади и слегка подталкивает. Второе - непре-
менно следовать за кем-нибудь, если только
сам не делаешь новую дорогу.
Когда гусеница, ползущая впереди колон-
ны, оказывалась слишком далеко от осталь-
ных или же уклонялась в сторону от общего
потока, а сзади ее никто не подталкивал, она
вскоре, обнаружив свое одиночество, повора-
чивала обратно и присоединялась к осталь-
ным. Если в хвосте колонны гусеница отстава-
ла ото всех, и ей не за кем было ползти по пя-
там, она старалась всеми силами догнать
ушедших вперед.
Был строг и распорядок дня походного
шелкопряда. Весь день уходил на передвиже-
ние, объедание растений по пути или на при-
валы на особенно лакомых растениях. К вече-
ру братья и сестры сбивались в кучу на каком-
нибудь кустике и, поникнув вниз головами, по-
гружались в сон. Утром, как только теплые лу-
чи солнца падали на сонное сборище, проис-
ходило дружное пробуждение, и поход начи-
нался снова.
Пустынный походный шелкопряд не осо-
бенно многочисленен в полынной пустыне, но
в некоторых местах его много, и серые дорож-
ки тянутся во всех направлениях. Иногда слу-
чайно пути разных колонн совпадают. Тогда
происходит объединение семей, и шествие
гусениц принимает внушительные размеры,
становится издалека похожим на большого
удава.
В 1954 году в предгорьях хребта Алтын-
Эмель возникла паника среди работавших в
поле колхозников. Один из них увидел в поле
громадную змею. Испуг был так велик, что ни-
кто не решился посмотреть на то место, где
было замечено не обычное для этих мест пре-
смыкающееся. Возможно, за змею была при-
нята одна или несколько объединившихся
вместе семей походного шелкопряда.
Вообще же, за гигантских змей часто при-
нимают личинок грибного комарика, так назы-
ваемого «ратного» червя. Они обладают
странной способностью иногда собираться
вместе в большую колонну до десятка метров.
Слипаясь, они ползут, извиваясь из стороны в
сторону, напоминая гигантского удава. Но пока
в Средней Азии и Казахстане «ратный» червь
не обнаружен.Окраска гусениц, если не счи-
тать узенькой яркой красной полоски, в общем,
подходит под тон окружающей растительно-
сти. Но, по-видимому, гусеницы походного
шелкопряда несъедобны, и я никогда не ви-
дел, чтобы кто-либо истреблял их. Этим и
объясняется, что гусеницы живут большими
скоплениями, совершенно открыто и не маски-
руясь.
Если колонну шелкопрядов побеспокоить,
гусеницы высоко поднимают переднюю часть
туловища и начинают ею дружно размахивать
во все стороны. В это время из-за множества
мелькающих в воздухе блестящих головок все
скопление представляет собой оригинальное и
своеобразное зрелище. Своим необычным
видом оно способно смутить всякого, кто толь-
170
П. Мариковский В мире насекомых
ко наткнется на него. К началу лета, когда под-
горает растительность, приходит конец друж-
ной жизни многочисленной семьи, и гусеницы
расползаются в разные стороны. В это время
они сильно подрастают, достигая длины семи-
восьми сантиметров. В них уже не узнать тех
малюток, которые впервые собирались на кус-
тике полыни, выйдя весной из яичек. Взрослые
гусеницы недолго ведут одиночный образ
жизни. Вскоре они прощаются друг с другом,
их семейная жизнь прекращается, братья и
сестры навсегда покидают друг друга и рас-
ползаются во все стороны. Мера эта органи-
чески целесообразна: родственникам следует
распрощаться, чтобы избежать вредного внут-
рисемейного скрещивания. Найдя укромное
место где-нибудь у основания кустиков или же
под камнями, каждая гусеница свивает светло-
желтые коконы, слегка прикрепляя их к окру-
жающим предметам. Внутри кокона гусеницы
окукливаются.
Стадия куколки пустынного шелкопряда тя-
нется недолго. Через десяток дней из некото-
рых куколок начинают выползать различные
паразиты. Раньше всех выбираются из своего
хозяина белые безголовые личинки мух-тахин.
Они закапываются в землю и покрываются там
коричневой оболочкой, напоминая собой ок-
руглый бочонок. Потом, прогрызая небольшие
отверстия в шелковой оболочке коконов, вы-
летают небольшие светлые бабочки с желты-
ми пятнами и полосками. Темной ночью ба-
бочки взмывают в воздух и носятся над пусты-
ней в стремительном брачном полете. Вскоре
самцы погибают, а самки откладывают яички у
самого основания кустов полыни и, выполнив
долг родительницы, тоже гибнут. В многочис-
ленных яичках теплится жизнь. Маленькие гу-
сеницы, свернувшись комочком, под блестя-
щей оболочкой яйца проводят недвижимо ос-
таток лета и долгую зиму.
Ранней весной гусеницы пробуждаются,
выходят из яичек, собираются вместе и начи-
нают вести такую же совместную походную
жизнь, какую вели их предки.
Такова история жизни этой бабочки. Ее мне
следовало бы опубликовать в научной литера-
туре, но во времена сталинизма и брежневско-
го застоя, когда наука в Советском Союзе бы-
ла высоко развита, возможности публикации
были очень ограничены, и настоящего ученого
можно было оценить только по тому, о чем он
писал в своих трудах. Почему существовала
подобная нелепость, трудно сказать. Может
быть, она была искусно создана лентяями и
бездарностями, каких в науке было немало.
Им было выгодно маскировать свою бездея-
тельность. По этой причине мне приходилось
многие свои наблюдения над жизнью насеко-
мых описывать в своих книжках, предназна-
ченных для широкого круга читателей, рассчи-
тывая, в том числе, и на ученых.
УТРЕННЯЯ ФИЗЗАРЯДКА
Большая семья гусениц походного шелко-
пряда, изрядно попутешествовав за день, уст-
роилась ночевать на кустике верблюжьей ко-
лючки. Рано утром я застал здесь всю друж-
ную компанию. Солнце только что пробуди-
лось, и от саксауловых деревьев по краснова-
тому песку протянулись длинные синие тени.
Красные маки раскрыли свои яркие фонарики
и повернулись на восток.
Семейка гусениц выглядела великолепно
Куст будто покрыли бархатным платком,
изящно расчерченным нежно-голубыми и ко-
ричневыми полосками с ярко-красными пят-
нышками. Гусеницы грелись на солнышке по-
сле ночного сна. Многие из них без конца, без
остановки, в быстром темпе дергали передней
частью туловища направо и налево, будто со-
вершая обязательную, установленную прави-
лами жизни утреннюю физзарядку. Особенно
быстро совершала свой странный моцион од-
на небольшая гусеница, оказавшаяся в сторо-
не от дружной компании. Вся семейка, разма-
хивающая туловищем, казалась необыкновен-
ной, и я горько пожалел, что не имел с собой
киноаппарата.
Почему так вели себя гусеницы? Быть мо-
жет, для того, чтобы скорее согреться, прежде
чем отправиться в дневное путешествие. Мно-
гие бабочки- ночницы, особенно когда про-
хладно, с наступлением сумерек перед поле-
том усиленно вибрируют крыльями, прогревая
тело работой мышц.
Странное поведение гусениц меня озада-
чило. Может быть, причиной ему была пара
наездников, крутившихся над ними. Пытаясь
защититься от них, гусеницы сообща и пред-
приняли этот забавный маневр. Но убедиться
в этом предположении не удалось
Пока разглядывал гусениц, фотографиро-
вал их, солнце быстро разогрело землю, стало
жарко, ночлег многочисленной семейки закон-
чился, и они, постепенно вытянувшись поход-
ным строем, потянулись с кустика верблюжьей
колючки в путешествие по пустыне.
- Счастливого пути! - мысленно подумал я и
помахал им рукой.
СВЕРКАЮЩИЕ РАСТЕНИЯ
Выехали с бивака мы рано, когда солнце
едва поднялось над горизонтом пустыни. Наш
путь лежал на восток. На земле, покрытой
редкими- растениями каменистой пустыни,
сверкало серебристыми пятнами какое-то при-
земистое растение. Пришлось остановить ма-
шину и посмотреть. Оказывается, это был мо-
171
П. Мариковский В мире насекомых
лочай. Его усиленно объедали тесной компа-
нией черные в узких желтых полосках гусени-
цы. Сообща они оплели растение паутинками,
да такими густыми, что оно стало пушистым.
Таких растений оказалось много, и мы дол-
го ехали мимо сверкающих паутиной приста-
нищ гусениц, казалось, будто не было ни одно-
го молочая, на котором бы не обосновались
его прожорливые недруги.
Молочай - несъедобное растение для до-
машних животных. К тому же он ядовит, по-
едать его приспособились только немногие
специфичные для него насекомые. В наших
краях он довольно редок. Но когда некоторые
виды молочаев попали в другие страны, в ча-
стности, в Америку, оставив на родине своих
естественных врагов, то стали быстро раз-
множаться и вредить пастбищным угодьям.
Теперь американцы ищут естественных врагов
этого растения. Но в то время, когда я встре-
тился с гусеницами, объедавшими молочай,
не было известно, какой он опасный эмигрант.
Находка его врагов имела большое значение в
биологическом методе борьбы с сорняками.
Потом на дороге я увидел неправильной
формы светлый крест. И опять пришлось ос-
тановиться, чтобы узнать, в чем дело. Крест
оказался своеобразным, был соткан из густых
паутинок. Историю его возникновения было
нетрудно узнать. Недалеко от дороги на кусте
полыни, окутав его паутинными нитями, рас-
положилась семья гусениц походного шелко-
пряда. По давно установившемуся обычаю,
когда приходит время, гусеницы, собравшись
кучкой, дружно линяют, а потом, окрепнув, по-
сле смены одежды, ползут от растения к рас-
тению. Сейчас передовой отряд выбрался на
дорогу, протягивая за собою паутинную до-
рожку. За ним сантиметрах в сорока ползла
основная армада путешественниц. Когда ко-
лонна добралась до края дороги, по ней про-
мчался грузовик, следы его колес хорошо со-
хранились на пыли, и раздавил гусениц. Тру-
пики неудачниц уже успели подсохнуть, застыв
в различных позах. Уцелевшие гусеницы пе-
редового отряда остановились. Как ползти
вперед, когда сзади никого нет, и строй раз-
рушен. Повернули обратно, попытались полз-
ти в одну сторону, другую и... возвратились
обратно. Здесь я и застал немногих уцелев-
ших после дорожного происшествия.
Счастливчики изрядно подросли и отлича-
лись от своих погибших братьев и сестер. Те-
перь, когда их осталось совсем мало, исчез
инстинкт непрерывного похода и движения в
строевом порядке. Зачем странствовать, если
пищи для оставшихся вдоволь даже на одном,
облюбованном ими кустике полыни!
НА КАМЕННОМ ОСТРОВЕ
Не спеша, я шагаю по кромке мокрого и
твердого песка, стараясь не попасть под набе-
гающие волны, посматриваю по сторонам
Справа - как море чудесное зеленовато-
голубое озеро Балхаш, слева - золотисто-
желтые дюны и за ними каменистые холмы-
острова, отороченные зелеными кустарника-
ми. Солнце, песок и вода сияют ослепительно,
а зеленые растения кажутся почти черными. Я
вглядываюсь в холмы, нет ли где интересных
насекомых, любуюсь озером и далеким белым
парусом на горизонте. Загляделся, едва не
прозевал интересное под самыми ногами.
По песчаному берегу ползет целая армада
гусениц. Они очень нарядны в красных ши-
шечках с султанчиками из белых и черных
длинных волосков. Я хорошо их знаю. Это од-
но из распространенных в пустыне насекомых
-гусеницы бабочки (Orgyia dubia). Самки бабо-
чек без усиков, без крыльев, без ног и без глаз
- настоящий бархатистый комочек, набитый
яичками.
Гусеницы ползут вдоль берега на юг, как
мне показалось, прямо на солнце. Многие из
них попали на полосу берега, смачиваемую
волнами, вода закрутила их, забила, и они за-
стыли, жалкие и перепачкавшие свой богатый
бархатистый наряд песком и мелким мусором.
Тех, кто ползет по сухому песку, легкое дуно-
вение ветра сносит как соринки в сторону к
высокому берегу. Но ни ветер, ни волны не
останавливают движения этой толпы обезу-
мевших в своем стремлении к перемене мест
гусениц, и они ползут и ползут...
Я прошел уже более полукилометра, а ше-
ствию гусениц нет конца. Они пришли сюда с
береговой растительности, повинуясь зага-
дочному и единовременному для всех сигналу
Пытаюсь найти гусениц на тамариске, се-
литрянке, терескене и зря. Гусеницы исчезли с
растений, все разом двинулись в путь и теперь
погибают от волн, набегающих на берег.
Вспоминаю одну из загадок массового пе-
реселения насекомых. Как гусеницы, не обла-
дая отличным зрением, смогли поддаться ин-
стинкту переселения, отправившись в путеше-
ствие все вместе? Какова природа этого теле-
патического сигнала, побудившего к передви-
жению в одном и том же направлении?
Массовые переселения животных - явле-
ние широко распространенное. Громадными
стадами кочуют дикие северные олени, анти-
лопы-сайгаки зимой переселяются на юг, где
мало снега. Целыми полчищами бегут обита-
тели тундры - крошечные полевки-лемминги,
не останавливаясь перед препятствиями и не-
редко тысячами погибая в воде оказавшихся
на их пути рек и озер. Таежная жительница -
белка иногда, как бы обезумев, снимается с
172
П. Мариковский В мире насекомых
родных мест и мчится куда-то, неожиданно
появляясь в крупных поселениях и городах.
Снимаются с насиженных мест и насекомые.
Несколько раз я встречал стрекоз-
путешественниц, не так давно в пустынях Се-
миречья видел массовое переселение сразу
двух видов гусениц, дикой совки и совки какой-
то другой.
Вот и гусеницам-бабочкам Оргиа дубиа ин-
стинкт расселения повелел отправиться в
путь, возможно потому, что не стало хватать
еды, слишком тесно, возникла угроза опусто-
шительного заразного заболевания, обычно
возникающего при массовом размножении и
частом соприкосновении друг с другом. Впро-
чем, у этой бабочки переселение гусениц - де-
ло обыденное. Как же расселяться, занимать
новые места, если самки безноги, бескрылы и
безглазы и сидят на том месте, где окукли-
лись. На континенте такое поведение пра-
вильно и необходимо, но здесь на небольшом
острове, окруженном со всех сторон водой?
Полезно ли здесь переселение? Хотя может
ли какое-либо правило поведения быть уни-
версальным и полезным для процветания ви-
да или даже для его спасения и одновременно
не таить в себе вреда? Безусловное совер-
шенство невозможно.
Встреча с гусеницами задержала мой поход
по острову. Но я рад, день удачный, и я про-
должаю наблюдения. Сейчас дует прохладный
ветер, не жарко, и песок не нагрет. Иначе не-
легко пришлось бы гусеницам на горячем бе-
регу. Наблюдая гусениц, я еще раз убеждаюсь
в том, как изменчиво поведение организмов.
Никогда и ни у какого организма, в том числе у
самого простого, не бывает строгого стандарта
в поведении даже в одинаковой обстановке.
Психическая жизнь - наиболее сложное и мно-
гообразное проявление живой материи. При-
способляемость к окружающей среде, прежде
всего, обеспечивается изменчивостью пове-
дения, за которой уже следуют изменения и в
строении тела. Вот и здесь тупой и бездушный
автоматизм расселения гусениц оказался не
одинаковым. Я вижу, как часть гусениц повер-
нула обратно, как бы убедившись в бесполез-
ности и небезопасности пути по острову. Неко-
торые гусеницы, испытав удар набежавшей
волны, заворачивают к сухому берегу, уходя
от опасности, тогда как другие настойчиво от-
даются во власть волн. И, наконец, у некото-
рых гусениц-путешественниц будто угасает
инстинкт смены мест, и они начинают искать
укрытия после долгого похода. Кое-кто из них
забирается на случайно оказавшиеся на пути
былинки, другие прячутся в тень под рухлядь,
вынесенную прибоем на берег, хотя еще не
жарко, но немало и тех, кто продолжает путь
по песку.
Золотой пляж кончается. Далее идут скали-
стые обрывы. Здесь нет береговой полосы
растений, нет и обезумевших гусениц.
Теперь остается пересечь остров в обрат-
ном направлении. Товарищ, оставшийся в
лодке, наверное, меня заждался. Но, прежде
чем я добрался до нашего суденышка, меня
ожидал еще один маленький сюрприз. Неожи-
данно из-за холма выскакивают три сайгака и,
как всегда, опустив горбоносые головы, уно-
сятся за горизонт, поднимая ударами копыт
облака пыли. Забрели сюда во время зимних
кочевок и остались!
На следующий день наша лодка вновь
мчится наперерез волнам, дует прохладный
ветер, и брызги воды обдают лицо и одежду.
Мы пристаем у скалистого обрыва, сверкаю-
щего белыми камнями. С него снимается
большой орлан-белохвост, за ним с криком
мчится крачка. Орлан питается рыбой и вряд
ли покушался на птенцов чаек. Поведение
крачки выдает антипатию этих птиц вообще к
хищникам. Едем дальше. Скалы кончаются, и
передо мной знакомый золотой песчаный
пляж. С него снимается стая диких гусей. В
воздухе проносятся с мелодичными криками
чернобрюхие рябки, на большом камне сидит
и, как всегда, галантно раскланивается камен-
ка- плясунья.
Что же стало с гусеницами-
путешественницами? Мы пристаем к песчано-
му берегу. Паломничество в неведомые края
закончилось. Нет более легиона гусениц, пе-
рекатываемых ветром по песку, нет и погиб-
ших у полосы прибоя. Но кое-где видны еще
скопления неудачниц в тени: возле камешков
и мусора, выброшенного волнами на берег
Сюда они спрятались на самое жаркое время
дня и, видимо, как только похолодает, распол-
зутся в разные стороны. Инстинкт расселения
угас.
Вот и южная оконечность острова. Впереди
пролив, и вдали на темной полоске берега ед-
ва различимыми точками видны наши желтые
палатки и машина.
НАСТОЙЧИВЫЕ ПОИСКИ
Два года подряд не было дождей, и все вы-
сохло. В жаркой пыльной пустыне медленно
умирали растения. Не стало ящериц, опустели
колонии песчанок, исчезли многие насекомые.
А бабочки (Orgyia dubia) будто только и ждали
такого тяжелого времени и размножились в
массе. Все кусты саксаула запестрели гусени-
цами в ярко расцвеченной одежде с большими
белыми султанчиками, красными и желтыми
точечками и голубыми полосками. Солнце
щедро греет землю, зеленые стволики саксау-
ла сочны, и гусеницы быстро растут, потом тут
же на кустах плетут из тонкой пряжи светлые
173
П. Мариковский В мире насекомых
просторные коконники. Проходит несколько
дней, и из уютных домиков вылетают малень-
кие оранжевые в черных полосках бабочки.
Это самцы.
А самки? Они остаются в коконах и не по-
хожи на бабочек: светло-серые комочки, по-
крытые коротенькими густыми волосками, без
глаз, безо рта, без ног, без усиков. Комочки,
набитые яйцами.
Нарядные и оживленные самцы торопятся.
Едва наступает ночь, как тысячи бабочек
взмывают в воздух, начинаются стремитель-
ные полеты. Бархатистые комочки в коконни-
ках испускают неуловимый аромат, а перистые
усики самцов издалека его ощущают. Вот ко-
кон найден. Бабочка разрывает его оболочку и
пробирается в домик бархатистого комочка.
Затем продолжаются поиски другого комоч-
ка. А самка заделывает брешь в стенке кокона
волосками со своего тела и начинает откла-
дывать круглые, как шарики, перламутровые
яички. С каждым днем кучка яиц увеличивает-
ся, а тело матери уменьшается и под конец
превращается в крохотный кусочек, едва раз-
личимую соринку. Дела все завершены. Жизнь
покидает ее тело.
Вскоре из яичек выходят маленькие гусе-
нички с такими же белыми султанчиками,
красными и желтыми точечками и голубыми
полосками. И так за лето несколько раз.
Сегодня осенней ночью особенно ярко
сверкали звезды, и упругий холодный ветер
забирался в спальный мешок. Все спали пло-
хо, мерзли. А когда посветлело, машина по-
крылась инеем, и тонкие иглы его легли на
постели. Скорее бы солнце и тепло! Наконец
оно вышло из-за горизонта, пригрело, облас-
кало. Все мучения холодного ночлега остались
позади, будто их и не было. Вскоре мы пусти-
лись на машине в стремительный бег по хол-
мам, волоча за собой длинный хвост светлой
пыли.
Вот и саксаульник. Здесь много отличного
топлива, нам теперь не страшен холод. И -
какое везение! Всюду мечутся стремительные,
желтые, в черных полосках бабочки. Они из-
менили поведение и летают теперь днем, буд-
то зная, что холодная ночь погрузит все живое
в оцепенение.
На кустах кое- где видны гусеницы. Успеют
ли они развиться? Хотя поздней осенью еще
выдаются теплые, почти как летом, дни. Но,
кто отстанет в развитии, с наступлением зимы
погибнет от морозов.
Многие гусеницы застыли в странных по-
зах, безвольно повисли на верхушках деревь-
ев. Они мертвы, погибли от какой-то заразной
болезни, и тело их под тонкой шкуркой пре-
вратилось в жидкую коричневую массу. Хоро-
шо бы выделить микроб-возбудитель болезни
гусениц, размножить его в питательной среде
и опрыснуть им саксаул. Так можно предупре-
дить массовое размножение вредителя и пре-
дотвратить вред, который нанесла зарослям
саксаула армия этих прожорливых насекомых.
Самцы без устали носятся в воздухе, со-
вершая замысловатые зигзаги. Так труднее
попасться птице или хищной мухе-ктырю и
легче обнюхивать воздух.
Я замечаю, что все бабочки летят поперек
ветра. В этом заложен определенный смысл:
только так и можно найти самку по запаху.
Временами неуемные летуны падают на
землю и, мелко-мелко трепеща крыльями, что-
то ищут на ней. Что им там нужно? Ведь их
странные супруги должны быть в светлых ко-
конниках на ветках саксаула. Неужели самки
изменили обычаям, покинули кусты саксаула и
спустились вниз? Надо внимательно присмот-
реться к саксаулу. Да, на нем только пустые и
старые коконы и нигде нет свежих. Ни одного!
Надо последить и за бабочками.
Вот четыре кавалера реют над кустиком
полыни, мешают друг другу, хотя между ними
нет и тени враждебности. Вскоре три бабочки
улетают, остается одна. Первый час бабочка
не покидает избранного ею места, и за это
время в земле выкопала едва заметную лунку.
Скучно смотреть на нее. К тому же день коро-
ток и так мало времени.
К бабочке-труженице все время прилетают
другие. Покрутятся, попробуют нежными нож-
ками рыть твердую землю и исчезают. Я осто-
рожно прикасаюсь пером авторучки к светлой
каемке крылышка бабочки и делаю на ней
черную меточку. Бабочка так занята, что ниче-
го не замечает. Теперь пусть продолжает по-
иски, а я посмотрю за другими самцами. Не-
легко за ними следить, такими быстрыми. Но
мне сопутствует удача. Вот один самец после
сложных пируэтов в воздухе упал на землю,
трепеща крыльями, прополз против ветра, бы-
стро-быстро закрутился на одном месте, ри-
нулся в основание кустика полыни и исчез. Что
он там делает? Прошло минут десять, и ба-
бочка вылетела и взмыла в воздух.
Я бросился к кусту. Среди мелких соринок
ловко спрятался кокон, и в нем притаился бар-
хатистый комочек. На прежнем же месте все
еще мается самец с черной отметкой на кры-
ле. Кажется, у него истощилось терпение. Или,
быть может, он убедился, что поиски его пус-
ты, он жертва ошибки инстинкта. Бабочка
взлетает в воздух и, сверкнув зигзагом, уно-
сится вдаль.
Но место странных поисков не остается
пустовать, вскоре другой самец с таким же
рвением принимается рыть землю слабыми
ножками. И все снова повторяется.
Солнце склонилось к далекому горизонту
песчаной пустыни Таукумы. С другой стороны
заголубели горы Анрахай. Застыл воздух, и
174
П. Мариковский В мире насекомых
вся громадная пустыня Джусандала с зарос-
лями саксаула затихла, замерла, готовясь к
долгой холодной ночи. Мы разжигаем костер.
А самец все толчется у ямки. Это уже тре-
тий неудачник. Коченеющий от холода, сла-
беющий с каждой минутой, он все еще пыта-
ется рыть землю. Я осторожно кладу его в ко-
робочку и ковыряю ножом почву. Появляется
что-то желтое, я вижу кокон с бархатистым
комочком!
Оказывается, не было никакой ошибки ин-
стинкта, не обманывало самцов обоняние, не
зря они тратили силы, работая изо всех сил
своими слабыми ножками и пытаясь проник-
нуть к бархатистому комочку, просто тут была
какая-то особенная самка, глубоко закопав-
шаяся в землю. Быть может, она собралась
проспать лишний год? Такие засони, пред-
ставляющие своеобразный страховой запас на
случай какой-либо климатической катастрофы,
встречаются среди насекомых нередко. Но
тогда бы она не излучала запах, по которому к
ней слетались самцы.
Какова сила сигнала, подаваемого самкой
из-под земли, какова его природа? Как много
загадок таят в себе эти маленькие жители
Земли!
РАЗДЕЛКА ТУШИ
Асфальтовое шоссе сжато с обеих сторон
высокими старыми тополями. Здесь по дороге
из Алма-Аты в Нарын беспрерывно мчатся
машины. В тополевой аллее раздается не-
умолчный гомон испанских воробьев. Сюда на
северную родину они прилетают на лето, что-
бы вывести птенцов. Воробьи беспрерывно
пересекают шоссе в обе стороны, будто наве-
дываются друг к другу. Молодые и глупые
птенцы нередко садятся на асфальт и попа-
дают под колеса машин. Степенно и с досто-
инством пролетают вдоль дороги коршуны,
подбирают легкую и свежую добычу. Они, на-
верное, здесь совсем разленились, не желают
охотиться сами.
Мы остановились в тени тополевой аллеи,
чтобы сменить колесо, вынуть проколотую ка-
меру и завулканизировать ее. Пока мои по-
мощники заняты ремонтом машины, я брожу
по придорожному леску в надежде увидеть
что-либо интересное.
Но поиски напрасны. Громадная армия
пернатых уничтожила вокруг всех насекомых
для своих птенцов. У малышей отлично рабо-
тают желудки, судя по их крикам. Их не поки-
дает постоянное чувство голода. Воробьи
энергичные враги насекомых, первейшие дру-
зья полей, садов и огородов. Но в конце лета,
когда заканчивается воспитание потомства и
нарушается гнездовая обособленность, они
объединяются в шумные многотысячные стаи
и превращаются в первейших врагов сельско-
го хозяйства. Тогда их проклинают хлеборобы
за опустошительные налеты на созревающие
посевы с зерновыми культурами, а работники
защиты урожая начинают придумывать всяче-
ские способы истребления этой птицы, кото-
рые большей частью оказываются бесполез-
ными.
Неудачные поиски насекомых меня обеску-
раживают, и я даю себе зарок больше не ос-
танавливаться там, где нашла приют колония
воробьев. Но, как всегда бывает, насекомые
все же находятся. Сперва на светлой почве
вижу множество темных крупинок и, пригля-
девшись, с удивлением узнаю в них помет гу-
сениц. Кто же живет тут среди пожирателей
насекомых? Потом я вижу погрызенные листья
и толстых гусениц, кое-где еще отставших от
своих сверстников, а на земле и на траве ос-
лепительно белых бабочек. Это ивовые вол-
нянки (Stilpnotif salicis). Бабочки сверкают чис-
тотой и блестящим одеянием, отороченным
узкими черными колечками на ногах. У них вы-
разительные глаза, у самок черные, тонень-
кие, как ниточка, усики, у самцов усики широ-
кие, нежно-перистые, заботливо спрятанные
под крылья. Бабочки, видимо, несъедобны, и
воробьям не нужны. Поэтому они такие ярко-
светлые, заметные.
Но дела бабочек плохи. Самки большие,
грузные, с тяжелым раздувшимся брюшком,
летать не могут. Едва упав на землю, они уже
не в силах с нее подняться, и на них тотчас же
нападают мелкие вездесущие пройдохи мура-
вьи- тетрамориумы. И какое пиршество они
устраивают возле добычи! Муравьи - рачи-
тельные хозяева. Будто целый год они ожида-
ли бабочек, все поднялись наверх из своих
подземных жилищ, заняты до предела, тру-
дятся. Они невзыскательны, им все идет в пи-
щу.
Но больше всего меня поразило то, что в
поспешной заготовке провианта соблюдается
строгая последовательность действий и уме-
ние. Я перехожу от одной бабочки, лежащей
на земле, к другой к другой, всюду вижу одно и
то же. Первым делом строго по бокам брюшка
самок снимаются густые белые чешуйки, меж-
ду перепонками обнажается нежная и тонкая
просвечивающая зеленью кожа. Потом кожа
надгрызается, и доступ к провианту открыт.
Тщательно выпивается кровь, снимаются
мышцы, остатки тканей, пока не показываются
нежно-зеленые, крупные и округлые, как шари-
ки, яйца. Все брюшко самки забито вкусными
зелеными яйцами.
Муравьи-тетрамориумы, жители тополевой
аллеи, каждый год занимаются промыслом
бабочек-неудачниц. Он им хорошо знаком, к
нему у стариков есть прочный навык, и они,
175
П. Мариковский В мире насекомых
показывая пример молодежи, разделывают
тушу как заправские мясники.
Жаль, что нет времени подробней пронаб-
людать за работой маленьких тружеников-
муравьев. Машина отремонтирована, пора
садиться за руль. Путь еще долог. И снова пе-
ред глазами лента шоссе, поселки, тополевые
аллеи, вдали горы и пустыни.
КРАСНЫЕ КУСТЫ
После знойных пустынь Южного Прибал-
хашья степи Центрального Казахстана показа-
лись раем. Обильные весенние дожди этого
года преобразили природу, и степь стала не-
узнаваемой, покрылась пышными травами.
Засеребрилась ковылем. На ней далеко видны
темно-зеленые пятна кустиков караганы и та-
волги. Растут они на степных курганах. Каме-
нистые склоны сопок заняли желтые цветы
зонтичного растения, в логах же луговые тра-
вы украшены цветами. Ветер свеж и ароматен
воздух, по небу плывут величавые белоснеж-
ные кучевые облака. Поют черные жаворонки,
на столбах электропередачи сидят степные
орлы, дорогу перебегают молодые суслики, да
изредка прыткие ящерицы. Вокруг ни души,
лишь по дороге мчатся машины, поднимая об-
лака пыли.
Несколько дней мы путешествуем по степ-
ным просторам, сворачиваем в стороны, заби-
раемся в глушь, теряем дорогу, едем по цели-
не, находим новые пути и снова прощаемся с
ними. Я сожалею, что наше время урезано, и
заставляет ехать и ехать, что нельзя беспечно
походить по полям, поглядеть на растения, на
животных. В четвертый день путешествия я
вижу в логах, в понижениях между сопками и в
долинах тянущиеся лентами красные кустар-
ники. Они будто бы обгорели или засохли от
сильной жары и засухи прошлых лет и не мо-
гут оправиться. Кое-где эти бесконечные по-
лосы погибших растений прерываются не-
большими пятнами зеленых кустарников, сча-
стливчиками, над которыми сжалилась судьба.
Сегодня наш ночлег оказался у самого лога
с красными кустарниками, и я спешу их прове-
дать, пока мои спутники занимаются устройст-
вом бивака. Прежде чем до них добраться,
приходится выбирать путь по сухим участкам
между луговыми травами. Недавно прошли
ливневые дожди, и всюду поблескивает вода.
Наконец, я возле красных кустов, и передо
мною открывается картина бедствия, постиг-
шая растения. Это кустарниковая ива Salixs
kaspica. На ней нет ни одного листочка. От них
остались лишь жалкие черенки, да и то не
везде. Вся зелень давно съедена гусеницами,
остались лишь одни красные ветки. Только
теперь я начинаю понимать почему, к приме-
ру, один из больших логов называется Кара-
талом, то есть Черной ивой. Название старин-
ное, оно родилось вот в такой год, когда рас-
тения страдали, как и сейчас, от прожорливого
насекомого, потеряли листья, остались в од-
ном одеянии голых ветвей и издали казались
темными, почти черными полосами...
Приглядываюсь к гусеницам. По их спинкам
идут темно-коричневые пятна, отороченные
светло-желтой каемкой. Голова украшена
красными точками, и во все стороны пучками
торчат тонкие длинные волоски. Гусениц мас-
са. Почти все они уже окуклились. Черные
блестящие куколки, обвитые рыхлой паутиной,
повисли гроздьями на кустах.
Еще на ветках сидят гусеницы-карлики. Им
нечего есть, они голодают, недвижимы, почти
мертвы. Их, неудачников, видимо, было нема-
ло, и большая часть их погибла, упала на зем-
лю.
Каждое животное и растение в мире живых
существ занимает определенное место и жи-
вет в определенной численности. Сложней-
шие взаимные отношения между организмами
поддерживаются извечно установившимися
порядками. Благодаря им в природе царит гар-
мония. Но сейчас что-то произошло, порва-
лись какие-то невидимые нити, связывающие
прожорливых насекомых с окружающим ми-
ром. А у этой ивовой волнянки, я ее узнал сра-
зу, исчезло то, что сдерживало ее числен-
ность, и сейчас вспыхнул пожар, наступило,
как говорят ученые, массовое размножение, за
которым, как правило, следует расплата, ката-
строфа.
Интересно, что происходит на кустах, со-
хранившихся зелеными Недалеко от меня
видно такое счастливое растение. На нем то-
же есть гусеницы, только немного. Они съели
половину листьев, и все выглядят хорошо:
большие, упитанные. И почему-то здесь нет
куколок.
Становится понятным неожиданное несо-
ответствие. Где гусениц много, там их разви-
тие закончилось быстрее. Лучше прежде вре-
мени стать куколкой, чем погибнуть гусеницей
в поисках корма, а такое среди насекомых
происходит нередко.
Есть ли у гусениц какие-либо враги? Вокруг
на холмах распевают жаворонки, в кустах ка-
раганы заводят однообразные напевы желч-
ные овсянки, среди луговых трав мелькают
желтые трясогузки. Никто из этих птиц не об-
ращает внимания на недругов ив. Они, види-
мо, несъедобны и поэтому окрашены ярко,
заметно выделяясь среди растений. Хотя ино-
гда в заросли кустов залетают кукушки, они,
наверное, и лакомятся гусеницами, но кукушек
мало.
У карликовой ивы есть еще один лютый
враг - веточковая галлица. Веточки, особенно
на концах, обезображены узловатыми олухо-
176
П. Мариковский В мире насекомых
лями-галлами. Многие ветки настолько сильно
поражены, что не выдержали нагрузки и по-
гибли. Но зато сейчас свежих галлов совсем
нет, на растении без листьев галлы разви-
ваться не могут, растения, едва тронувшись в
рост, погибли вместе с личинками галлиц. Та-
ким образом, говоря образно, ивовая волнянка
простерилизовала заросли кустарников от
крошечных комариков-галлиц, вызывающих
болезненные наросты. Один враг убил друго-
го. Ну, что же, клин клином вышибается.
Я раздумываю о причинах массового раз-
множения ивовой волнянки. Предшествовав-
шие два года отличались необыкновенно
сильной засухой. Не росли травы, не цвели
цветы. Видимо, пришлось тяжело наездникам,
врагам волнянок, ведь свои силы они черпали
из нектара цветов. Освобожденные от своих
недругов бабочки проявили столь безудерж-
ную способность к размножению.
Что теперь будет? Как бы в ответ на этот
вопрос, заданный самому себе, я натыкаюсь
на больную гусеницу. Она повисла на вершине
кустика, почернела. В ней завелся заразный
грибок «вершинной болезни», поражающий
гусениц многих бабочек. Эта болезнь является
неизбежным спутником массового размноже-
ния, она поможет карликовой иве. Потом, воз-
можно, уцелевшие наездники, подкрепившись
нектаром цветов, начнут проявлять свои спо-
собности, и все станет на свои места, числен-
ность ивовой волнянки будет сильно ограни-
чена.
Вечереет. Стихает ветер. В природе воца-
ряется глубокая тишина. За холмами скрыва-
ется солнце, и лог синеет от тени. Только по-
следний жаворонок трепещет в воздухе, оза-
ренный гаснущими лучами солнца. И тогда я
вижу, как над красными кустами одна за дру-
гой поднимаются в воздух снежно-белые ба-
бочки. У них черные усики, черные глаза и то-
ненькие черные колечки на белых ногах. У са-
мок усики, как ниточка, у самцов - роскошные и
перистые. Бабочки, видимо, тоже несъедоб-
ные, их белый наряд нужен для того, чтобы
быть заметным в сумерках и ночной темени.
Но какие они маленькие! Неужели из-за не-
доедания? И очень вялые.
Сколько интересного материала дало ко-
роткое знакомство с обитателями карликовой
ивы!
Покидая Центральный Казахстан, с удив-
лением замечаю, что ивы других видов, рас-
тущие по берегам таких степных рек, как Ше-
бур-Нура, Каратал, Токрау, процветают, не
зная напасти ивовой волнянки. Неужели эта
бабочка является другим близким видом, при-
способившимся к питанию на карликовой иве?
Когда-нибудь ученые-систематики ответят на
этот вопрос.
ТУРКЕСТАНСКАЯ ЗЛАТОГУЗКА
Темные тучи, висевшие на западе, далекие
раскаты грома и молнии постепенно прибли-
зились к нам, пролился сильный ливень и ис-
портил дороги. Ехать тяжело. Бесконечно ме-
няю скорость машины, манипулирую рычагами
демультипликатора и включения переднего
моста, виляю между лужами, проскакиваю
трудные участки дороги. Но в одном месте ко-
варный солончак схватил машину капканом.
Кое-как выбираемся на сухое место и, заехав
за ближайший холм, становимся на бивак.
В темноте летают какие-то белые бабочки,
но после тяжелого пути нет сил узнавать, кто
они такие. Утром вижу рядом с палаткой на
кустиках таволги неподвижных ярко-белых ба-
бочек. На их крыльях несколько маленьких
черных и желтых пятен, спинка в длинных бе-
лых волосках. Сразу узнал бабочку-златогузку
Euproctis kargalica, одного из серьезнейших
вредителей деревьев и кустарников. Но здесь
она немногочисленна и живет, быть может,
многие тысячелетия в степи только на одной
таволге и, наверное, отличается от своей род-
ственницы.
Бабочки хотя и неподвижны, но заняты
важным делом, не спеша, кладут яички, посте-
пенно одевая их снаружи золотистыми густы-
ми волосками, снятыми со своего брюшка. За-
чем теперь они бабочке, когда скоро конец
жизни! Кое-где на ветках видны только одни
эти пушистые светло-желтые комочки-
яйцекладки. Их хозяйки, закончив важное дело
продолжения потомства, погибли, упали не
землю.
В некоторых местах бабочки собрались
вместе целыми скоплениями. Кое-кто из них
надстраивает свои кладки яиц над кладками,
которые уже изготовили их предшественницы.
Самцов мало. Вероятно, отлетались и по-
гибли. Они тоже белоснежные, немного мень-
ше самок, их брюшко тонкое, стройное, и на
кончике тоже имеется небольшой пучок золо-
тистых волосков. Усики у самцов желтые, пе-
ристые, сложные и изящные. Они являются
важным органом чувств, который помогает им
найти самок. Самцы, оберегая усики, прячут их
под крылья во время дневного отдыха.
Я срезаю веточку с бабочками, втыкаю в
землю: так она будет меньше колебаться от
ветра. И принимаюсь фотографировать. Бабо-
чек не беспокоят мои манипуляции, они даже
не пытаются спасаться и прекращать свои де-
ла. Они несъедобны, ядовиты, поэтому одеты
в такую белоснежную мантию, которую замет-
но издалека среди темной зелени. Ни одна
птица их не тронет, ни один зверь на них не
позарится. Никому они не нужны. Если кто их
тронет, то запомнит на всю жизнь. Неуязви-
177
П. Мариковский В мире насекомых
мость сделала их такими бесстрашными и
равнодушными к возможной опасности.
ГУСЕНИЦА-СОБАЧКА
Однажды юные натуралисты показали мне
свою очередную находку. Принесли ее в ста-
рой консервной банке и заявили:
- Мы нашли гусеницу-собачку!
- Какую такую собачку? Нет таких на свете
гусениц, - удивился я.
- Да вы посмотрите сами! - запротестовали
ребята. - Гусеница как маленькая собачка...
И стали открывать крышку консервной бан-
ки. Но крышка зацепилась и не поддавалась
усилиям. Тогда, опасаясь, чтобы дети не по-
ранили руки, я забрал банку и открыл крышку.
На дне банки ползала большая гусеница тем-
ного цвета, с желтоватыми и серыми пятнами.
Сзади, на спине, виднелся большой крючко-
видный вырост, направленный острием назад.
Это была типичная гусеница бражника - ноч-
ной бабочки, лучшего летуна среди бабочек.
- Гусеницу бражника вижу, - сказал я, - а
вот собачки здесь нет никакой.
Опрокинув банку, я вывалил гусеницу на
стол. Тогда произошло совершенно неожидан-
ное. Гусеница сжалась, стала короткой и тол-
стой, втянула в себя голову и часть туловища,
и спереди получилась голова маленькой со-
бачки. Потом слегка подскочила вперед и кив-
нула собачьей головкой.
- Собачка, настоящая собачка! - радостно
закричали дети.
Сходство было действительно необыкно-
венным. Не хватало разве только собачьего
лая, да хвостика. Блестящая поверхность го-
ловы походила на мокрый нос, желтоватые
пятна образовали два глаза, два серых пятна
были как уши, форма передней части тела
очень походила на голову.
Должно быть, гусеница всегда прибегала к
такому приему в минуты опасности, и внезап-
ность преображения ошеломляла преследова-
теля.
Вскоре темный комочек успокоился, рас-
правился, вновь стал обычной гусеницей
бражника и энергично пополз по столу.
Находка была очень интересной. Насеко-
мые часто подражают разным животным для
устрашения и обмана своих врагов. Гусеница
одной бабочки так сжимает переднюю часть
туловища, что становится очень похожей на
маленькую змейку. Сходству помогает и окра-
ска тела гусеницы. Этот факт широко известен
и вошел во все учебники энтомологии. А про
гусеницу- собачку никто еще не слышал.
Я поместил гусеницу в просторную банку,
туда ей положил много разных листьев, а де-
тей попросил ее не беспокоить.
На следующий день гусеница стала будто
чуть меньше, а все листочки оказались целы-
ми: она ничего не ела. Тогда я вспомнил, что
чаще всего гусеницы бражников строги в вы-
боре пищи, и каждый вид питается только од-
ним растением.
Начал поиски корма. Содержимое банки
менял несколько раз в день, предлагал моей
пленнице листья самых разнообразных расте-
ний. Но она настойчиво отказывалась от еды,
постепенно худела, каждый раз, как только в
банке менялась еда, превращалась в малень-
кую собачку и угрожающе подпрыгивала. Не
могли мне помочь и юные натуралисты. Они
нашли гусеницу на земле во время ее путеше-
ствия, поэтому не знали, на каком растении
она жила.
Казалось, уже все растения были перепро-
бованы. Но разве можно быть в этом уверен-
ным, если в городе и его окрестностях росли
тысячи видов трав, кустарников и деревьев?
Вскоре голодающая гусеница совсем обес-
силела, сидела в углу банки без движений,
съежившаяся, жалкая, и медленно умирала.
Потом она перестала подавать признаки жиз-
ни...
Так и не удалось вывести бабочку из гусе-
ницы-собачки. Быть может, это совсем не та-
кой уж редкий бражник, а один из тех, кого мы
привыкли видеть вечерами летящим на свет
лампы. Видов бражников много, гусеницы их
еще недостаточно хорошо изучены. Но если
кому-либо посчастливится встретить гусеницу-
собачку, то, собираясь ее выкормить, обяза-
тельно надо заметить, на каком растении она
грызла листочки.
Прошло много лет, и мне все же удалось
узнать, чем питается гусеница-собачка. Ее из-
любленным и единственным кормом оказа-
лась недотрога.
БРАЖНИК И СЕТКА
Когда после жарких дней похолодало, зая-
вился наш большой серый бражник, ловко и
быстро облетел все цветы. Он был частым
посетителем дачи, и мы настолько к нему при-
выкли, что называли всегда «нашим».
Сколько написано статей о влиянии света
на деятельность насекомых, в которых дока-
зывается, что сумеречные и ночные насеко-
мые начинают активность при строго опреде-
ленной степени освещения. Между тем дело
оказалось гораздо сложнее. Пока дни были
жаркими, бражник летал в глубокие сумерки.
Когда же похолодало, стал работать засветло.
Цветки перестали выделять нектар с наступ-
лением прохлады, да и ночи стали холодными.
Чтобы так метаться, как бражник, и не остыть,
надо затрачивать много энергии. На актив-
ность ночных и сумеречных насекомых, кроме
178
П. Мариковский В мире насекомых
освещения, оказывается, влияет и температу-
ра воздуха. Я давно заметил эту закономер-
ность. Осенью, как только ночи становятся хо-
лодными, насекомые, поющие только ночью,
начинают заводить свои концерты до наступ-
ления сумерек. Осенью днем в пустыне стано-
вятся активными те, кто в летнее время дея-
телен только по ночам. Таковы муравьи-
жнецы, многие жуки, клопы, сверчки, бабочки.
Мы не знаем тот механизм, который так ра-
ционально управляет этими изменениями
ритма жизни.
Долго я любовался красивой серой бабоч-
кой, а она, не обращая на меня внимания, ста-
рательно делала свое дело. Но вот все цветы
ею обследованы, капельки нектара собраны
длинным хоботком. Бражник метнулся в сто-
рону и пролетел через проволочную сетку, за-
дев за нее своими сильными крыльями. Раз-
меры ячеек сетки были слишком малы. Сетку я
поставил только сегодня, и бражник, видимо,
не был знаком с неожиданным препятствием.
Он отправился в полет по давно разработан-
ному и хорошо знакомому маршруту. И с тех
пор он перестал к нам заявляться. Очень жаль
было бабочку, если она покалечила свои чу-
десные крылья!
ЯЗЫКАН-ДАЛЬТОНИК
Кончились дожди, и, наконец, засияло в го-
рах долгожданное солнце. После длительного
ненастья природа будто ликовала. Громко пе-
ли чечевицы, скрипел без устали коростель,
истошными голосами кричали и куковали ку-
кушки. Среди насекомых царило необычайное
оживление, они будто получили сигнал торо-
питься завершать свои дела. Да и не зря.
Очень дождливая весна 1973 года задержала
развитие природы.
Я бреду по дороге, присматриваюсь, при-
глядываюсь.
Озадачил бражник-языкан. Небольшой, с
черной перевязью на брюшке, замаскирован-
ный, хотя и не совсем умело под шмеля, он то
повиснет в воздухе, то ринется вперед, то кач-
нется вбок или назад.
Ему необходим нектар, аппетит у бабочки
отличный. Вокруг масса цветов: сверкает си-
ними пятнышками мышиный горошек, желтеет
куриная слепота, кое-где красуются золоти-
стые одуванчики, вся в белом цвету, наряд-
ная, как невеста, таволга. Пищи вдоволь, по-
жалуйста, насыщайся на здоровье, набирайся
сил.
Но он, глупенький, не видит мира ярких
красок и форм, будто дальтоник, торчит над
зеленью, парит без толку над трилистниками
клевера и сует хоботок в то место, где сходят-
ся вместе три листочка. Что он там нашел
завлекательного?
Срываю эти листики и смотрю на них через
лупу. Нет там ничего стоящего для бабочки и
непонятно, чем они привлекают дурашку.
Бражник же продолжает одно и то же, будто не
в силах оторваться от клевера. Быть может,
это первое утро в его жизни, и он еще не име-
ет опыта, инстинкт не пробудился, как следу-
ет, не подсказал, как себя вести. Или, быть
может, языкан уродливый, не различает цвета,
не видит ярких красок, которые создала при-
рода ради него и подобных ему насекомых.
Минут десять я шел по лесной дороге, сле-
дил за неразумной бабочкой. А она, не обра-
щая на меня внимания, поглощенная бес-
смысленным занятием, продолжала летать и
тыкала длинный, сильный и прекрасный хобо-
ток в ненужные для него листочки. Постепенно
я потерял его из виду. Что с ним будет даль-
ше? Научится ли он уму-разуму? Если нет, то
погибнет и не даст потомства. Природа без-
жалостна к неудачникам.
ЗАБАВНАЯ ОБМАНЩИЦА
По стволу дерева неторопливо вышагивает
гусеница бабочки пяденицы. Согнет скобочкой
тело, задние ножки подберет к передним, рас-
правится, перебросит вперед и снова сгибает-
ся скобочкой, будто измеряет землю цирку-
лем. За эту забавную особенность движения и
назвали этих гусениц бабочек пяденицами,
будто они меряют что-то пядью. Так прежде
называли одну из мер длины, равную расстоя-
нию между концами раздвинутых большого и
указательного пальцев. Латинское же назва-
ние бабочки - Geometridae, что в переводе оз-
начает измеряющий землю или попросту зем-
лемер.
Бабочек пядениц на свете очень много, ты-
сячи видов, и все их гусеницы так двигаются,
будто измеряют землю. Сами бабочки похожи
на дневных, у них нежное тоненькое тельце и
широкие крылья.
Гусеницы пядениц - великие обманщицы.
Чуть почуют опасность, отставляют в сторону
переднюю часть тела и, держась только за
опору задними ножками, застывают в непод-
вижности. В таком положении гусеница сильно
похожа на сучок, да еще и окраска такая же,
как у коры дерева, кустарничка или стебля
травы, на которых обитает обманщица. Такой
живой сучок замрет и не шелохнется. Сколько
не жди - не расправится, притворяется сучком,
обманывает. И откуда такая сила, чтобы тор-
чать выпрямленной палочкой!
Но, как оказалось, силы для такого маневра
никакой и не надо. Подражая сучку, гусеница
предусмотрительно успевает прикрепить к
стволу тонкую паутинку изо рта, за которую и
держится. Проведите чем-либо между гусени-
цей-сучком и стволом-опорой, порвите тонкую
179
П. Мариковский В мире насекомых
невидимую ниточку, и ошеломленная гусеница
упадет, испугается и, быстро меряя землю,
поспешит скрыться. Все эти фокусы гусениц
пядениц давно и хорошо известны энтомоло-
гам, и я сообщил о них лишь потому, что уви-
дел еще одну проделку пядениц. Оказывается,
приемы защиты у них бывают разные. Обре-
зая малину, я заметил в своей руке запозда-
лую ягоду с необычной плодоножкой. Это бы-
ла пяденица, но выглядела она не сучком, а
застывшей зеленой скобочкой. В таком поло-
жении она напоминала зеленый ствол малины
и, будто понимая силу своего обманного ис-
кусства, застыла, замерла, не шевелилась. Я
очень удивился гусенице-изобретательнице,
ее уловке и отпустил ее с миром.
Все же забавная гусеница, и, если об этом
еще никто не знает, то только потому, что та-
кую вряд ли заметишь!
БАБОЧКА-ПУТЕШЕСТВЕННИЦА
День не обещал быть хорошим. Ночью по
палатке монотонно шумел дождь, и утром все
небо закрыли серые облака. Они вытянулись
друг за другом в одну сторону нескончаемой
вереницей. Сыро и зябко. Накрапывает редкий
дождик, никто из палатки не желает выбирать-
ся. Но до каких же пор валяться в постели? Я
одеваюсь потеплее, отправляюсь бродить.
Пустыня чуть-чуть позеленела, белые
тюльпанчики вытянулись двумя листочками.
Муравьи-жнецы рады такой погоде, расширя-
ют жилища, пока земля сырая и ее легко рыть.
Еще пробудились шустрые муравьи-
проформики. Из тугаев в пустыню выбрались
фазаны, щиплют коротенькую травку - соску-
чились за зиму по зелени. Иногда в небе ко-
ротко пропоет жаворонок-оптимист. Осталь-
ные молчат. Никого не видно и не слышно.
Скучно. И все же лучше, чем валяться в па-
латке.
Дождь почти перестал, посветлело. Нако-
нец, вижу, летят две серенькие бабочки. По-
том еще. Все держат путь на юг, будто сгово-
рились. Неужели переселяются? Бабочки не-
редко совершают перекочевки. Среди них есть
и такие, которые, подобно птицам, улетают
осенью на юг, возвращаясь на свою родину
весною.
Пытаюсь поймать бабочек. Но они шуст-
рые, ловко увертываются. Температура возду-
ха невысока, не более восьми градусов тепла.
Наверное, согрелись в полете. Мне тоже стало
жарко от погони за летуньями. У бабочек пре-
восходно отработан прием спасения от пре-
следователя. Почуяв опасность, бабочка
мгновенно падает на землю, притворяется
мертвой и лежит незаметным серым комоч-
ком. На светлом фоне пустыни ее не сразу
заметишь. Но сегодня земля сырая, темная от
дождя, и на ней хорошо виден серый комочек.
Оказывается, это пяденицы, небольшие,
серенькие, с едва заметными темными волни-
стыми линиями, идущими поперек крыльев. И
все до единой - самцы! Странное совпадение.
Не может быть такого, чтобы в путешествие
отправлялась только мужская половина рода.
Потом я смеюсь над собой. До чего же лег-
ко впасть в обман. Иногда знание приносит не
только пользу, но и вред. Если бы я не знал о
существовании бабочек-путешественниц, то
сразу бы догадался, в чем дело. Никакого пе-
реселения нет. Летят все в одну сторону, на
юг, наперерез ветру, обнюхивая воздух, - ис-
кать по запаху своих подруг. Те, наверное, си-
дят неподвижно на земле, дожидаются своих
кавалеров.
Но все же почему направление выбрано с
севера на юг, а, допустим, не на восток или
запад? Так тоже будет наперерез ветру? Этого
я не знаю. Возможно, в поисках самок еще не-
обходим ориентир на солнце.
Встреча с бабочками начинает не на шутку
интриговать. Я очень рад, что в этот серый и
скучный день нашел увлекательное занятие.
Попробую теперь поискать самок, буду смот-
реть те места, куда садятся бабочки. Но пока
все попытки напрасны. У бабочек тактика не-
больших перелетов с частыми остановками.
Так, видимо, и безопасней, и менее утоми-
тельно.
Но вот одна села куда следует. Рядом с
нею точно такая же пяденичка, только помель-
че, брюшко ее толще, усики скромнее. Без со-
мнения, она - самочка. Видимо, не случайно
самцы крупнее самок. Им приходится летать в
поисках подруг.
Самец увивается вокруг самочки, та отве-
чает благосклонностью. Но брачное свидание
продолжается недолго, так как самочка, про-
явив неожиданную прыть, быстро семеня нож-
ками, отбегает в сторону сантиметров на три-
дцать, прячется под кустик и там замирает.
Самец как будто обескуражен, мечется, от-
бегает в сторону, возвращается на место
встречи, не сходит с него, не догадывается,
где искать. Какой странный! Или, быть может...
Впрочем, надо проверить.
Засаживаю неудачливого кавалера в мо-
рилку. Надо узнать, кто он такой. Вынимаю из
полевой сумки маленькую лопаточку, подде-
ваю ею землю в том месте, где произошла
встреча бабочек, отношу в сторону. Посмотрю,
что будет.
Не знаю, то ли мне посчастливилось в этот
серый день, то ли действительно я оказался
прав в своих догадках. На лопаточку вдруг са-
дится другой самец, вибрирует крылышками,
трепещет усиками. Значит, самочка, ожидав-
шая ухажера, источала призывный аромат.
180
П, Мариковский В мире насекомых
Она пропитала им землю и, как только была
оплодотворена, моментально прекратила вы-
деление запаха. Но его остатки сохранились
на кусочке земли, где она сидела. Может быть,
она нарочно надушила не столько себя, сколь-
ко землю, чтобы потом незаметно скрыться,
избежав уже ненужных притязаний своего ми-
молетного супруга.
Но как велика чувствительность самцов к
запаху! Я усиленно нюхаю землю на лопаточ-
ке. От нее пахнет сыростью, плесенью, мокрой
землей и больше ничем. Мое обоняние бес-
сильно уловить сигнал крошечной бабочки,
перистые же усики самцов настроены только
на него, они совершенный и вместе с тем узко
специализированный орган.
Я решил еще подождать визитеров. Но на-
прасно. Больше никто не прилетел. Видимо,
запах испарился вместе с моим терпением.
БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ
Никто из нас не заметил, как на горизонте
выросла темная туча. Она быстро увеличи-
лась и заслонила солнце. Мы обрадовались:
кончился жаркий день, теперь мы немного от-
дохнем от зноя!
Но туча не принесла облегчения. Жара
сменилась духотой. Неподвижно застыл воз-
дух, замерли тугаи, и запах цветущего лоха и
чингиля стал, как никогда, густым и сильным.
Прежде времени наступили сумерки. Их будто
ожидали солончаковые сверчки, громким хо-
ром завели дружную песню. В небольшом бо-
лотце пробудились лягушки. Сперва нереши-
тельно заквакали, потом закричали все сразу
истошными голосами на все тугаи, солончаки
и песчаную пустыню. Соловьи замолкли, не
выдержали шума, поднятого лягушками.
Откуда-то появились уховертки. Где они та-
кой массой раньше скрывались! Задрав вверх
щипчики, они, не спеша, ползали во всех на-
правлениях и казались сильно озабоченными.
Нудно заныли комары.
Нас мучают сомнения. Что делать: устраи-
ваться ли на ночь в палатке или, как всегда,
расстилать тент на земле и над ним растяги-
вать полога и спать под открытым небом? Па-
латка наша мала, и в ней душно. Еще сильнее
сгустились сумерки. Загорелись звезды. Сна-
ружи пологов бесновались комары, втыкая в
тонкую ткань острые хоботки. Громко рявкнула
в темноте косуля. Зачуяла нас, испугалась.
Еще больше потемнело небо, звезды погасли.
Потом сквозь сон я слышу, как шумят от ветра
тугаи и о спальный мешок барабанят капли
дождя.
Неприятно ночью выскакивать из постели,
искать под дождем в темноте вещи, сворачи-
вать спальный мешок и все это в охапке та-
щить в палатку. Хорошо, что мы ее все же за-
ранее поставили. А дождь, как назло, все
сильнее и сильнее, и, если не спешить, все
промокнет.
Кое-как устраиваемся в тесной палатке. Ка-
пли дождя то забарабанят по ее крыше, то
стихнут. Сверчки испугались непогоды. Как
распевать нежными крыльями, если на них
упадут капли дождя и повиснут бисеринками!
Замолкли лягушки. Их пузыри-резонаторы,
вздувающиеся по бокам головы, тоже чувстви-
тельны к падающим каплям. Зато в наступив-
шей тишине запели соловьи. Им дождь не по-
меха!
Сна как не бывало. Надо заставить себя
заснуть. Ведь завтра, как всегда, предстоит
немало дел. Но как спать, если по спине про-
ползла холодная уховертка и чувствительно
ущипнула за кожу, на лоб упал сверчок, испу-
гался и, оттолкнувшись сильными ногами, ум-
чался в ночную темень. А комары! Нудно и
долго звенит то один, то другой, прежде чем
сесть на голову и всадить в кожу острую иго-
лочку. Можно закутаться, оставить один нос.
Но ведь и он не железный!
И еще неприятности. Палатка заполнилась
легкими шорохами крыльев. Большие ночные
бабочки бьются о ее крышу, не могут найти
выхода, садятся на потолок, падают на лицо,
мечутся всюду. Что за наваждение, откуда их
столько взялось!
Иногда на тело заползает крошечный му-
равей-тетрамориум и старательно втыкает в
кожу иголочку-жало. Здесь недалеко от палат-
ки находится жилище муравьев, и хозяева ре-
шительно отстаивают свою территорию.
Сколько неприятностей причиняют нам на-
секомые! Мы вздыхаем, ворочаемся с боку на
бок. Ночь тянется утомительно долго. Верени-
цей цепляются друг за друга мысли. Плохо
спать в поле без полога - мешают комары, му-
равьи, уховертки, бабочки. Кстати, откуда та-
кое название - уховертки? Наверное, не слу-
чайное. Так же их называют и другие народы.
Наверное, потому, что они, любители темно-
ты, всю ночь ползают, а перед рассветом, го-
товясь к жаркому дню, заползают в различные
убежища, в том числе и в уши спящего чело-
века. От них здорово доставалось человеку в
далекой древности, когда ему приходилось
спать на голой земле и где попало... Впрочем,
ушной проход человека защищен липкой жел-
той массой - «ушной серой». Разумеется, у
того, кто не слишком часто чистит уши. Это
единственное, что природа дала человеку в
защиту от насекомых.
Вчера на бивак приползла светлая в чер-
ных пятнах гадюка. Она недавно перелиняла и
казалась нарядной в своем блестящем одея-
нии. Такой ничего не стоит пожаловать в гости
в открытую палатку. Хорошо еще, что в тугаях
не живут любители ночных путешествий - ядо-
181
П. Мариковский В мире насекомых
витые пауки-каракурты, скорпионы и фаланги.
Хотя каракуртам еще не время бродяжничать,
а фаланги неядовиты. Но все равно неприят-
ные посетители.
В 1897 году врач В.П. Засимович описал
случай, когда в степях Казахстана крестьянин,
ночевавший в поле, был наутро найден мерт-
вым. В его одежде нашли полураздавленного
каракурта, а на теле, кроме того, еще сохра-
нились следы от укуса змеи-щитомордника.
Бывает же такое!
Во всем виновны мы сами. Надо быть на-
блюдательным. Не зря еще с вечера так сме-
ло поползли уховертки - любители влажного
воздуха. Следовало подвесить тент над поло-
гами и постелями.
Мой спутник помоложе и крепче нервами.
Его давно одолел сон. Он мирно похрапывает,
счастливец, ничего не чувствует. Иногда чмо-
кает, будто силясь что-то выплюнуть. Навер-
ное, залетел ему в рот комар или забралась
уховертка...
Когда же кончится ночь?
Но вот через открытую дверь палатки я ви-
жу, как сквозь темные ветви деревьев посвет-
лело небо. Подул ветер. Повеяло прохладой.
Перестали ныть комары. Еще больше посвет-
лело.
Утром просыпаюсь от яркого света. По
крыше палатки скользит ажурная тень от лоха,
веселые лучи солнца пробиваются сквозь де-
ревья, освещают тугаи. На потолке палатки
расселись красные от крови наши мучители -
комары, везде сидят большие коричневые ба-
бочки - это темные земляные совки Spilotis
ravina. Прошедшей ночью они справляли
брачный полет и теперь на день забились кто
куда. В укромных уголках, в постели, под на-
дувным матрасом, в ботинках, в одежде - всю-
ду находим уховерток. Они притихли, сникли,
испугались предстоящей жары, сухости и ярко-
го солнца.
Когда мы, собравшись в путь, заводим мо-
тор, из-под машины, изо всех ее щелей, одна
за другой вылетают испуганные бабочки и
уносятся в заросли растений. Мы тоже им при-
чинили неприятности...
Прошло десять лет. Десятого июня я ока-
зался в низовьях речки Иссык вблизи Капча-
гайского водохранилища. Мы остановились
возле самой речки. Воды в ней было очень
мало. По берегам речки росли ивы, несколько
деревьев лоха, зеленел тростник. К вечеру
спала жара, с запада поползли тучи, закрыли
небо, стало прохладно. Потом неожиданно
подул сильный ветер. Он бушевал почти час,
разогнал нудных комаров.
Опасаясь дождя, я поставил палатку. Ночь
выдалась душная. Под утро чуть- чуть стал
накрапывать дождь. И прекратился.
Утром, едва я завел машину, как из-под нее
стали вылетать крупные бабочки. Я узнал их:
это были мои старые знакомые - темные сов-
ки. Долго выбирались бабочки из своих укры-
тий, пока мы укладывали вещи в машину.
До дома я ехал несколько часов, и по пути
то и дело вылетали из машины совки. Где они
прятались - уму непостижимо! Но когда я по-
ставил машину в темный гараж и стал ее раз-
гружать, неожиданно одна за другой стали
еще вылетать совки. Первую же беглянку за-
метил воробей. Он тотчас же бросился на нее,
изловил и, сев на землю, принялся расклевы-
вать. Его успешную охоту сразу заметили дру-
гие воробьи и слетелись стайкой. Ни одну сов-
ку они не пропустили. Еще бы! В городе нет
таких бабочек. Все давно вымерли.
Вспомнив о давно пережитой душной ночи, я
стал рыться в своих дневниках. Интересно про-
верить, когда это было. Тогда в тугаях реки Или
темные совки летали и досаждали нам тоже
десятого июня. Удивительное совпадение!
ДРУЖНЫЕ СТРОИТЕЛИ
Более двадцати лет я встречаю в пустыне
таинственные белые комочки, прикрепленные
на верхушках различных растений. Нежная
шелковая ткань плотно окружает кучку белых
коконов. Их много, не менее полусотни. Они
лежат тесно друг к другу, как запечатанные
пчелиные соты. Каждый кокон пуст, хотя и по-
лузакрыт аккуратной круглой крышкой. Хозяе-
ва коконов, видимо, недолго дремали куколка-
ми и вскоре же, став взрослыми, покинули
свои домики.
Белые домики, наверное, принадлежали
наездникам. Но на их скоплениях никогда не
приходилось встречать никаких следов хозяи-
на, из тела которого они вышли. Кто он, какова
его судьба, куда он девался? Ведь не могли
же наездники собраться из разных мест ради
того, чтобы сообща устроить жилище! Судя по
всему, не мог и хозяин избежать печальной
участи, после того как из него вышло столько
недругов, его останки должны быть где-то по-
близости.
В моей коллекции фотографий насекомых,
собранной за много лет, есть несколько сним-
ков загадочных белых домиков. Вот самый
старый. Он сделан пятнадцать лет назад в
пустынных горах Анрахай. Другой - на Поющей
горе. Третий - в отрогах Джунгарского Алатау.
Теперь через столько лет случай снова свел
меня с белыми коконами. Сейчас у озера Зай-
сан я, наконец, вижу их разгадку.
Может быть, я ошибаюсь и напрасно тешу
себя надеждой. На сухой веточке полыни
нервно вздрагивает зеленая гусеница, разма-
хивает головой, извивается. Возле нее копо-
шится кучка таких же зеленых маленьких ли-
182
П. Мариковский В мире насекомых
чинок. Некоторые из них очень заняты. Быст-
ро-быстро снуют острые головы и, выпуская
блестящие нити, делают аккуратные белые
петельки. Работа несложная, но четкая: мгно-
венное прикосновение к старым нитям, рывок
головою вверх или в сторону, и прикрепление
новой нити, вытянутой из тела. И так делови-
то, размеренно, будто автоматы, без пере-
дышки. Вот уже оплетены часть домика и
крыши, и на солнце сверкает первая свежая и
кудрявая пряжа. Под ней скрывается дружная
кучка деловитых ткачей и больше не показы-
вается. Они, наверное, выполнили частицу
общего дела и переключились на другую ра-
боту, плетут теперь коконы каждый себе. Но
начатое дело не брошено. Эстафета принята.
На смену вступает другая партия строителей.
Все так же рядом, тесно примыкая друг к дру-
гу, они продолжают трудиться. А когда и эта
партия скрывается, ее заменяет другая, оче-
редная. И так все время. Зеленых личинок
становится все меньше и меньше, а белый
шарик шелковой ткани все больше и больше.
Вот уже домик готов, и последняя шеренга
дружных строителей скрывается за блестящи-
ми, сверкающими белыми нитями. Что проис-
ходит теперь под пушком?
Бедная гусеница! На ее теле всюду видны
темные пятнышки - крохотные отверстия, че-
рез которые вышли из ее тела паразиты. Она
еще жива, не сдается, все пытается вызволить
из пушистого комочка конец тела и только, ко-
гда домик закончен, рывком освобождается,
ползет, оставив позади себя сложное соору-
жение, построенное из ее собственного истер-
занного тела.
Интересно бы еще застать дружную компа-
нию за работой, разгадать секреты согласо-
ванных действий, вскрыть построенный домик,
взглянуть, что в нем сейчас делают энергич-
ные наездники. Еще интересней узнать, как
наездники, находясь в теле своего кормильца,
заставляют его перед выходом наружу запол-
зать на одинокие и голые кусты растений, что-
бы без помех совершить свое коварное дело и
самим оказаться не в тени, а на солнце.
Оглядываясь вокруг, я с удивлением всюду
вижу на растениях белые кокончики. Здесь их
масса.
Оказывается, иногда гусеница после того,
как ее враги свили коконы, не в силах уйти, и
от нее остается жалкий сморщенный комочек.
По этим остаткам я узнаю, что хозяевами на-
ездников могут быть разнообразные гусеницы.
Жаль, что большое и красное солнце, про-
чертив по синему озеру огненную дорожку,
спряталось за темную полоску туч, нависшую
над горизонтом. Придется отложить знакомст-
во с врагами гусениц на завтра.
Но на рассвете тихое озеро сперва бороз-
дит легкая рябь, потом оно покрывается вол-
нами. Налетают порывы ветра. Утром небо
над озером в темных тучах. Густыми стаями,
как волки, они несутся с севера. Становится
холодно, и мы торопимся к югу.
Зеленая гусеница, которая вырвалась из
плена шелковых нитей, вскоре заскучала и
погибла. А в пробирке с кокончиками на пятый
день суетливо бегала целая стайка черных,
темнокрылых, с длинными усиками наездни-
ков. Это были апантелесы, злейшие враги гу-
сениц. Они весело выпорхнули из плена и, на-
верное, каждый помчался разыскивать свою
собственную добычу.
Доброго пути, маленькие наездники!.. Слу-
чаев, когда паразит, обитающий в теле хозяи-
на - кормильца, изменяет его поведение на
свою пользу, немало. Вот, к примеру, еще
один.
Холмистые предгорья Заилийского Алатау
разукрасились белыми и лиловыми мальвами,
осотом и татарником. Кое-где желтеет моло-
чай. Иногда под зонтиком цветов этого расте-
ния все черное. Тут обосновались тли
(Acertosifon). Им хорошо и в тени, и в тепле.
Возле тлей, как всегда, крутится компания
разнородных насекомых. Муравьи из них са-
мые многочисленные и главные. Они - хозяе-
ва, доят тлей, охраняют их. В сторонке же си-
дят цветастые жуки-коровки, высматривают
тлей-глупышек, отлучившихся от стада и вы-
шедших из-под охраны. Медлительные личин-
ки мух-сирфид хозяйничают в самом загоне,
пожирают тлей. Муравьи их не замечают. Та-
кие бдительные, а не видят врагов своих коро-
вушек. Сирфид спасают медлительные дви-
жения и, наверное, нейтральный запах или
даже запах тлей. Иногда можно еще встретить
крошечного наездника-афелинуса. Действия
его точны и расчетливы. Быстрый скок сверху
на тлю, чуть сзади удар кинжальчиком-
яйцекладом, и дело сделано, яичко устроено.
Дальше же происходят удивительные дела.
Тля, пораженная наездником, становится вя-
лой, ей нездоровится. Она слегка светлеет,
чуть вздувается, и, как бы чувствуя неладное,
спешит уединиться. Любительница тени, она
теперь ищет яркое солнце, находит листочек
молочая, освещенный лучами, забирается на
его вершину и устраивается в небольшом уг-
лублении на срединной жилке. Затем она вы-
деляет капельку клейкой жидкости и, прикре-
пив себя надежно, замирает. Жизнь покидает
ее тело, оно еще больше вздувается, светле-
ет.
Проходит несколько дней. На конце брюшка
тли появляется окошечко, через него и выби-
рается наездник-афелинус, отчаянный враг
тлей.
Ловко приспособился наездник к тлям. Его
личинки неведомыми путями изменяют в свою
пользу поведение кормилицы. Он заставляет
183
П. Мариковский В мире насекомых
ее покинуть общество себе подобных, чтобы
невзначай пораженную недугом тлю не унесли
на съедение в муравейник, как это принято
делать в обществе рачительных пастухов. Он
вынуждает ее выбраться из тени и прикрепить
себя на листочке, находящемся на солнышке,
чтобы скорее произошло развитие наездника.
Но не как попало прикрепиться, а в надежном
месте, где тело не поранят колеблемые вет-
ром соседние ветки. И все это делается толь-
ко для пользы своих недругов. Сколько тыся-
челетий потребовалось, чтобы выработалось
такое приспособление врага к своему кор-
мильцу!
ГУСЕНИЦА-НЕВИДИМКА
Второй год нет в пустыне дождей, все вы-
сохло, исчезла вся жизнь. Я брожу по камени-
стой пустыне, покрытой черным щебнем. При-
сел на валун, задумался. Подлетел черный
чеканчик, стал крутиться рядом. Что он здесь
ест, какую находит поживу?
Над пустыней гуляет ветер. В воздухе по-
висла тонкая мгла пыли. Едва проглядывают
далекие снежные вершины Заилийского Ала-
тау, чуть пониже их просвечивает Капчагай-
ское водохранилище.
Под камнями, оказывается, есть жизнь, хо-
тя и небогатая. Нашел скорпиона. Он здесь
зимовал, судя по тому, что из-под его камен-
ной крыши вглубь идет норка. Ему несладко
живется и, судя по всему, в этом году еще не
удалось полакомиться, никто не заполз под
его камень в поисках прохлады и тени. Неко-
му. Вот так пролежит мрачный скорпион под
камнем месяц и, не дождавшись расцвета
жизни, с наступлением жары, когда все окон-
чательно сгинет, спустится обратно в свое
подземное убежище, где и пробудет до сле-
дующей весны, если только не вздумает попу-
тешествовать. Переживет без пищи до сле-
дующего года. Если весна будет хороша, отъ-
естся, наверстает упущенное. Живут скорпио-
ны долго.
Еще под камнями вижу крошечных муравь-
ев-пигмеев. Но только одних толстячков, тех,
кто еще хранит в своих зобах пищу, запасен-
ную с прошлого года для всего семейства.
Кое-где у муравьев-пигмеев дела неплохи.
Под каменной крышей греются куколки крыла-
тых братьев и сестер, а также кучки прозрач-
ных яичек. Возле них крутятся только одни
толстячки. Они - кормильцы, постепенно опус-
тошают свои внутренние запасы. Но откуда
они у них? Ведь и прошлый год в пустыне тоже
была засуха. Как успевает сводить концы с
концами эта крошка?
Меня занимает еще одна находка. Под
камнями часто встречаю ярко- зеленые, до-
вольно свежие и еще влажные катышки. Это
испражнения какой-то гусеницы. И немалень-
кой. Она могла здесь питаться только одной
солянкой боялышем. Других зеленых растений
нет. Кустики боялыша особенно не страдают
от засухи, высасывая из сухой земли пустыни
остатки влаги. Растений конкурентов нет, все
съедены скотом.
Надо поискать гусениц на боялыше. Навер-
ное, они питаются днем, а на ночь прячутся
под камнями. Но от кого ночью прятаться под
каменную крышу? Разве только от холода!
Осматриваю кустики боялыша, трачу целый
час на это скучное занятие. И ничего не нахо-
жу.
Еще сильнее дует ветер, далекое водохра-
нилище светлеет, постепенно скрывается за
мглой пыли. Я уже не вижу и далекий хребет
Заилийский Алатау.
Надоело осматривать кустики. Погляжу еще
под камнями. Удача! Я нашел гусениц, да не
одну, а несколько. Большие, серые, в темных
полосках они от страха сворачиваются колеч-
ком, выделяя сзади зеленую колбаску, а спе-
реди зеленую жидкость. Защищаются, как мо-
гут. От моих предположений ничего не остает-
ся. Все оказывается наоборот. Гусеница пита-
ется ночью, в это время ее не разыщешь, и
врагов нет. На день же она прячется под кам-
ни. Иначе нельзя, сразу съедят голодные че-
канчики, ящерицы, да и еще кто-нибудь голо-
дающий найдется в пустыне. Камней много, на
день можно выбрать любой.
Но не всегда осторожной гусенице сопутст-
вует счастье. И под камнями находятся враги.
Вот лежит одна растерзанная, перегрызена на
две части, а возле нее пируют муравьи-
пигмеи. Такая добыча для них - счастье и спа-
сение. На целый год хватит маленькой семье
еды, запасенной в зобиках. Да еще и в такое
голодное время.
Я кладу в баночку пару гусениц, снабжаю
их листочками боялыша. Быть может, выживут
и окуклятся, хотя путь наш далек, дорога пло-
ха, и тряска предстоит немалая.
ЛОВКАЯ ГУСЕНИЦА
Отцвели коровяки, пришлось их спилить,
пока они не разбросали семена по участку са-
да. Растение затрепетало от пилы, как живое,
и с него на землю свалилась чудесная ярко-
желтая, в мелких черных крапинках гусеница.
В такой одежде ее не заметишь среди желтых
цветов. Наверное, она постоянный обитатель
коровяка.
Гусеницу я решил отнести в муравейник,
хотя и жаль ее, такую красивую, но и муравьям
чем-то надо питаться.
Едва муравьи бросились на неожиданную
добычу, как гусеница сильными рывками, сги-
баясь и расправляясь скобкой, как пружина,
184
11. мариковский В мире насекомых
разбросала своих противников и поспешно
забралась на травинку. Два муравья броси-
лись за нею, но отстали, заблудились в зарос-
лях. Тогда, к моему удивлению, множество
муравьев полезло на травы, видимо, кто-то
указал, что исчезнувшая добыча наверху, на
растениях. Охотники рыскали не только в том
направлении, куда исчезла добыча, но и в дру-
гих. То есть сигнал был общий, неопределен-
ный: «Искать наверху!».
Гусенице надо было бы сидеть на вершине
травинки неподвижно, да переждать погоню,
но она, такая нетерпеливая, пытаясь выбрать-
ся в безопасное место, поползла с одного рас-
тения на другое и, не удержавшись, упала
вниз. Тут на нее и напали муравьи.
Но как она ловко защищалась! Схватив че-
люстями уцепившегося муравья, сильным
рывком далеко отбрасывала в сторону. Раски-
дала нападавших охотников и, прыгая пружин-
кой, помчалась искать спасение. Ее движения
были так совершенны, так пластичны и ловки,
что я невольно вспомнил анатомию гусеницы
шелкопряда. Один ученый, детально изучив-
ший эту гусеницу, обнаружил в ее теле около
двух тысяч мышц, то есть примерно в сто раз
больше, чем у человека.
Несколько раз гусеница спасалась от му-
равьев на травинках, несколько раз падала на
землю, отбиваясь от их атак. И вполне могла
оказаться на свободе, но несколько ловких
стрелков запустили струйки яда прямо в рот
добыче. Гусеница ослабла, поникла, замерла,
и тогда муравьи стали рвать на куски ее пре-
красную ярко-желтую в черных крапинках оде-
жду.
СУХАЯ ПАЛОЧКА
Мимо муравейника незаметными рывками
передвигается сухая палочка. Из одного ее
конца высунется черная головка гусеницы,
ножки-коротышки ухватятся за опору, подтя-
нутся, и палочка сдвинется с места.
Палочка-гусеница принадлежит бабочке
чехлоноске. Она соорудила свой домик из су-
хих былинок и так ловко подогнала их друг к
другу, что получилась настоящая палочка.
Чтобы усилить сходство с настоящей палоч-
кой, гусеница осторожно движется рывками, а
при малейшей тревоге надолго замирает, что-
бы кто-нибудь не увидел ее, не разгадал сек-
рета маскировки.
Мимо гусеницы-палочки бежит муравей.
Наткнулся на нее, остановился, пощупал уси-
ками, прикинул: хорошая палочка для мура-
вейника! Схватил ее и потащил к себе. Вскоре
ему помогли, занесли палочку на самый верх
муравьиной кучи, приладили к ней и оставили.
Долго лежала гусеница в своем домике,
боялась высунуть головку. Иначе нельзя, во-
круг металось множество разбойников. Как ей
теперь выбраться из плена? Так ловко всех
обманывала, а тут попалась. Изволь теперь
лежать и не двигаться.
Все же не выдержала, надоело лежать и
притворяться. Вытянула голову, уцепилась
ножками-коротышками, подтянулась рывком.
Муравьи сразу заметили неладное. Почему
палочка сдвинулась с места? Собрались куч-
кой, ощупывают, обнюхивают. Но палочка ле-
жит, не шелохнется. И разбежались во все
стороны.
Гусеница снова совершила один рывок, по-
том другой и постепенно сползла с муравей-
ника. Все было бы хорошо, муравейник остал-
ся позади, но снова нашелся умелец-
строитель. Он ощупал палочку и потащил об-
ратно.
Так могло продолжаться долгое время. Но
на солнце набежали облака, потянуло холод-
ком, и муравьи скрылись в своем доме. Только
тогда гусеница благополучно выбралась из
заточения и поспешила подальше от опасного
места.
Хотя она и похожа на палочку, но каково ей,
живой, лежать палочкой в чужом доме и без
конца притворяться.
ЖИВЫЕ ЗАПАСЫ
Софора или брунец - ярко-зеленое с пери-
стыми листьями растение высотой около по-
луметра с белыми, собранными в гроздь, ду-
шистыми цветами. Корни ее длинные, глубоко
пронизывают почву. Она плохо выносит зате-
нение и в местах, где пасутся домашние жи-
вотные, и травы выбиты скотом, благоденст-
вует, постепенно завоевывает землю. Тогда
надолго пропадают пастбища, на них уже нет
места полезным растениям, софора их душит,
а сама невредима и цела. Животные остере-
гаются ее, она ядовита. С цветов софоры до-
машние пчелы берут мед. Но он очень непри-
ятен.
В последние десятилетия софора стала уг-
рожать пастбищам. Как же с ней бороться?
Громадные пространства пастбищ не пропо-
лешь, да и корни срезанного растения тотчас
же дадут новые ростки. Химические вещества
применять против нее сложно. Сколько их на-
до на необозримые пространства. К тому же
они опасны, отравляют почву, губят другие
растения и животных.
Нельзя ли испытать биологический метод
борьбы с софорой? Для этого, прежде всего,
следовало узнать, какие у софоры насекомые-
вредители, везде ли они одинаковые, какие
вредят ей на родине в Центральной Азии, от-
куда она расселилась во многие страны, и нет
ли там ее особенных врагов, тех из них, кто
способен питаться только ею, и не будет пере-
185
П. Мариковский В мире насекомых
ходить на другие растения. Нельзя ли насеко-
мых, поедающих софору, использовать для
борьбы с нею?
Однажды, всматриваясь в заросли софоры,
я увидел большую и красивую гусеницу. Ее
ярко-белое тело было испещрено темно-
зелеными, резко очерченными пятнами и по-
лосами. Гусеница лакомилась цветками. Акку-
ратно съев их всех, она переползала на дру-
гое растение. Аппетит у нее был отличнейший.
Кроме цветов софоры она ничего более не
признавала.
В садочке гусеница вскоре окуклилась, а
потом в разгар лета из нее выбралась крупная
серая бабочка-совка с большими темными
глазами. Пытаясь выбраться на волю, она
стала биться о проволочную сетку садка, ро-
няя золотистые чешуйки.
Каковы же дальнейшие дела бабочки? Если
она отложит яички, то будут ли они лежать до
весны или из них выйдут гусеницы. Тогда на
чем они будут питаться? От цветов софоры и
следов не осталось, вместо них, раскачиваясь
от ветра, шуршали сухие строчки с бобами.
Или бабочка сама заснет до весны где-нибудь
в укромном месте. Трудно будет ей, взрослой,
проспать жаркое лето, осень и зиму, растрачи-
вая во сне запасные питательные вещества.
Да и не безопасно. Мало ли найдется охотни-
ков на такую лакомую добычу.
Ответить на все эти вопросы нелегко. Со-
форовая бабочка оказалась редкой, образ
жизни ее, как и многих других насекомых, не-
известен.
Потом я несколько раз встречал софоро-
вую бабочку, и все надеялся проникнуть в тай-
ны ее жизни. И случай помог.
В ущелье Талды-Сай Сюгатинских гор я
увидел красную скалу, испещренную нишами.
Самая крупная из них вела в настоящую пе-
щеру, хотя и не особенно длинную. Темный ее
ход был весь испещрен причудливыми ямка-
ми. На пыльном полу виднелись следы лиси-
цы. Плутовка провела немало дней в этом
убежище. Она не прогадала, зимой здесь было
тепло и безветренно.
Чем глубже, тем темнее и душнее. Вот и
конец пещеры. Здесь царит темнота, а сияю-
щий дневной свет кажется далеким. Я зову
товарища. От крика пещера гудит отчетливо и
странно. Будто за ее стенками находятся пус-
тующие просторные подземелья. Странная
пещера! Глаза привыкли к темноте, пора зажи-
гать фонарик. Яркий луч падает на застывшего
передо мной на камне большого сенокосца.
Его длинные ноги широко распростерты в сто-
роны, каждая будто щупальце. Ноги в темноте
заменяют сенокосцу глаза. Ими он ощупывает
все окружающее.
И вдруг на потолке в нише вижу необычное
темное пятно. Оно будто кусочек неба, свер-
кает множеством крошечных светящихся звез-
дочек. Я поражен от неожиданности и не сразу
распознаю, что кроется за этим волшебным
видением. Но волшебство исчезает: оказыва-
ется, здесь устроилась целая стайка, около
полусотни, больших серых бабочек. Все они
застыли в одной позе головами к входу пеще-
ры.
Необычность обстановки сбила меня с тол-
ку. Я не сразу узнал бабочек. Это были софо-
ровые совки. Они забрались сюда еще с лета
и теперь в начале осени ожидали длительную
зиму и далекую весну. Быть может, эта гулкая
пещера служила прибежищем для многих по-
колений бабочек.
Софоровые бабочки-пещерницы глубоко
спали. Даже свет фонарика их не разбудил, и,
только очутившись в руках, затрепетали
крыльями.
Находка казалась очень интересной. Быть
может, эта бабочка испокон веков связала
свою жизнь только с пещерами, распростра-
нена там, где они имеются, и может служить
своеобразным указателем для спелеологов.
Там, где много софоровых совок, должны быть
и пещеры. Ведь это так интересно! Тем более,
что многие пещеры неизвестны и ждут своих
открывателей.
По рассказам местного населения, немного
дальше от этого места в ущелье Бургунсай
есть другая пещера. Надо бы заглянуть в нее.
Короткий осенний день угасал. В ущелье
Бургунсай уже легла тень, и солнце золотило
вершины коричневых скал. Я облазил все
склоны, поцарапал руки, устал. То, что издали
казалось пещерами, было лишь нишами со
следами ночлегов горных козлов. Наверное,
следовало еще обследовать прямой и ма-
ленький отщелок. Здесь действительно, как
будто зияет отверстие пещеры. Еще раз надо
карабкаться на кручу. Сыплются из-под ног
камни, катится вниз щебенка.
Пещера оказалась настоящей, хотя и не-
большой. Пол ее по колено в гуано, мелких
темно-коричневых катышках, сухих испражне-
ниях летучих мышей. Они неприятно пахнут. В
пещере необычно тепло. Наверное, от разла-
гающегося гуано.
В темноте едва различим конец пещеры.
Как жаль, что истощились батарейки электри-
ческого фонарика. И нет с собой спичек. Есть
ли на стенах летучие мыши? Кажется, нет.
Пещера необитаема. Может быть, мыши уле-
тели на зиму на юг? Придется побывать здесь
еще летом.
Проходят зима и весна. Летом в Бургунсае
вместо пещеры я натыкаюсь на браконьеров,
убивших молодого горного козла, и, потеряв
из-за них весь день, снова откладываю испол-
нение своего намерения. Наступает осень, за
нею приходит зима. Асфальтовая дорога идет
186
П. Мариковский В мире насекомых
мимо Бургунсая. Проезжая по ней, пытаюсь
пробраться к пещере. Но на дне ущелья снег
по пояс, двести метров пути полностью выма-
тывают силы, показывая бессмысленность
затеи.
Кончилась зима, и я опять в Бургансае.
Только что отцвели первые вестники весны
крокусы. Зеленые полянки засветились жел-
тыми цветками гусиного лука. Чуть-чуть на-
бухли и покраснели почки таволги. Путь ка-
жется длинным. Раздается шорох, на скали-
стые утесы выскакивают горные козлы, как
птицы, проносятся вверх по склону и исчеза-
ют.
Вот, наконец, и пещера. Осторожно проби-
раюсь в нее и зажигаю фонарик. Снова вижу
солидные запасы гуано. Сколько миллионов,
нет, миллиардов насекомых истребила крыла-
тая армия этой пещеры, оставив после себя
свидетельство своего процветания. Сколько
насекомых, от которых осталась только эта
бесформенная масса, порхало, весело носи-
лось на крошечных крыльях или медленно па-
рило в потоках воздуха. И, наверное, среди
них было немало насекомых не известных
науке, очень редких, необычных, таких, о кото-
рых уже никто ничего не узнает. Ни один музей
мира не имеет в своей коллекции столько на-
секомых, сколько их погибло здесь, в желудках
маленьких крылатых обжор.
В пещере пусто, нет никого. Летучие мыши
из нее давно исчезли. По темной, почти чер-
ной стенке, пробежал большой паук и скрылся
в глубокой щели. Но что там такое? В темноте
зажглись два крохотных огонька, а дальше
множество глаз засверкало красноватыми
огоньками. Это они, софоровые совки, все
самки. В логовище своих матерых врагов они
провели зимовку. Возможно, еще с осени их
чуткие усики уловили излучение тепла из пе-
щеры. Чем не отличное укрытие от зимней
стужи!
Почему же на полу пещеры валяются
большие серые крылья бабочек? Кто-то, зна-
чит, лакомился засонями. Надо продолжить
обследование. Наконец, вижу два серых ко-
мочка. Это летучие мыши. Как всегда, они
прицепились к потолку, свесившись вниз голо-
вой, и спят. У них нежная желтая шерстка,
большие прозрачные, пронизанные кровенос-
ными сосудами, перепонки крыльев. Одна
мышь совсем холодная, но, угрожая, вяло рас-
крывает рот, показывая розовую пасть, воору-
женную мелкими и острыми зубками. На носу
зверька топорщится забавное сооружение,
какая-то подковка с выростами, острыми реб-
рышками, ямками и ложбинками. С интересом
разглядываю этот сложнейший орган локации,
улавливающий в полной темноте на расстоя-
нии добычу. Глаз у зверьков будто нет. Вре-
менами раскрываются крошечные ямки, и на
их дне едва сверкают черные точечки разме-
ром с булавочную головку.
Вторая мышь оказалась расторопнее, и,
едва я к ней прикоснулся, она пискнула,
встрепенулась, взмахнула широкими крылья-
ми и вылетела из пещеры.
Для летучих мышей, остающихся зимовать
на своей родине, самое опасное время - отте-
пель. В это время организм расходует энер-
гию, а добычи нет. Только не здесь, в этой пе-
щере. Сколько же валяется здесь на полу
крыльев от мышиной трапезы. Живые запасы
тут же рядом и в большом количестве. Разве
плохо!
И так подтвердилась привязанность софо-
ровой совки к пещерам. Но у нее оказались
лютые враги - летучие мыши. Может быть, из-
за них и редка эта бабочка? Все же, как слож-
но в жизни складываются взаимные отноше-
ния между организмами!
УБЕЖИЩЕ В КОЛОДЦЕ.
В глухой и безводной пустыне Сарыишико-
тырау я увидел колодец и поспешил к нему,
чтобы пополнить запасы воды. Опускаю в ко-
лодец ведро и вдруг на его глубине вижу
большую серую бабочку. За нею вскоре под-
нимается другая, третья. Не проходит и мину-
ты, как целая стайка больших бабочек мечется
в темноте своего необычного убежища. Но,
потревоженные мною, ни одна их них не же-
лает подняться вверх и выбраться наружу.
Сейчас, осенью, погода слишком холодна, и
бабочки, наверное, отлично понимают опас-
ность, которая их подстерегает, если рас-
статься с убежищем. Где можно еще найти
такое убежище в ровной и однообразной пус-
тыне!
Кто же она, эта таинственная обитательни-
ца глубокого колодца, забравшаяся сюда, без
сомнения, ради того, чтобы провести в нем
долгую зиму?
Долго и почти безнадежно гоняю бабочек
ведром, вооружившись сачками, готовый к ре-
шающему взмаху. Интересно поймать хотя бы
одну незнакомку. Наконец нашлась, вылетела
наружу, но тотчас же, будто испугавшись света
и простора, опустилась обратно. Через мгно-
венье я узнаю свою старую знакомую, с жиз-
нью которой удалось подробно познакомиться.
Потом я часто находил софоровых бабочек
в колодцах. Оказалось, они забираются даже в
подполья домов.
ЖИЗНЬ В ТРУБОЧКЕ
Как напиться из ручья, если нет с собой
кружки, а берег низкий и заболоченный? Чер-
пать воду руками неудобно, тем более, когда
очень хочется утолить жажду, и маленькими
187
П. Мариковский В мире насекомых
глотками быстро не напьешься. Но выход
есть, если по берегам растет тростник. Срежь-
те тростинку потолще, оставьте три членика.
Концы двух крайних члеников тоже срежьте.
Тонкой вершиной стебля тростника проткните
оставшиеся две перегородки среднего члени-
ка, выдуйте из трубочки беловатую сердцеви-
ну - и все готово, из трубочки можно пить.
В ущелье Тайгак, самом красивом и суро-
вом в Чулакских горах, местами ручей течет
между такими высокими тростниками, что в
них может легко скрыться всадник. Тихое жур-
чание ручья, да квохтанье горных курочек -
единственные звуки в пустынном ущелье. Ино-
гда зашумят в тростниках небольшие серень-
кие овсянки, да так громко, будто большой
зверь ломится через заросли.
Мысль о трубочке из тростника невольно
приходит в голову, когда после трудного похо-
да по горам я спустился к ручью. Здесь я вы-
брал толстый тростник и косо срезал у самого
корня. И тогда вдруг из трубочки показалась
коричневая головка насекомого и, сверкнув
блестящей головкой, исчезла. Вот так трост-
ник! Сколько за долгие странствования я пе-
ределал из него трубочек, но ничего подобного
никогда не видел.
Осторожно расколол трубочку вдоль. В уг-
лу, прижавшись к перегородке, притаилась
белая гусеница длиной около трех сантимет-
ров и диаметром пять-шесть миллиметров.
Как же она, такая большая, могла оказаться
здесь, в совершенно здоровом и целом трост-
нике? И тайна белой гусеницы так живо меня
заинтересовала, что и усталость, и мысли об
отдыхе, и то, что до бивака еще несколько ки-
лометров пути, были забыты.
Не теряя времени, надо скорее приняться
за поиски. Но десяток расщепленных тростни-
ков приносит разочарование. Гусениц в них
нет. Внутри только очень рыхлая нежно-белая
сердцевина, похожая на вату.
Но если найдена одна гусеница, должны
быть и другие. Вновь срезаю ножом тростник и
расщепляю его вдоль. Вскоре поиски приносят
успех. Одна, а за нею другая гусеницы обна-
ружены в трубочке. Они, оказывается, зани-
мают только самые нижние членики тростника,
в верхней части стебля их искать бесполезно.
Надо срезать растение почти у самого корня.
Неплохая особенность жизни гусеницы! По-
пробуй-ка тростниковая овсянка раздолбить
самый нижний членик и достать из него гусе-
ницу! Тут самый крепкий клюв бессилен. Кро-
ме того, в нижних члениках летом прохладнее,
а зимой под снегом не страшны морозы и гу-
бительные резкие смены температур.
Как же гусеницы могли оказаться в стебле
тростника? Снаружи нет никаких следов про-
никновения и только кое-где на лакированно-
желтой поверхности стебля, если освободить
его от обертывающего листа, заметно не-
сколько темноватых пятен. Кстати, эти пятна -
хорошая улика! Теперь не надо срезать трост-
ник подряд, а достаточно ободрать с него
нижний лист и посмотреть, есть ли пятна. На-
ходка ободряет и радует, так как значительно
облегчает поиски.
Но все же, как гусеница проникла в трост-
ник? Сейчас осень. Скоро наступят холода,
выпадет снег. Гусеница будет зимовать в тро-
стнике. Ей, пожалуй, уже не придется расти
Весной она окуклится и вылетит бабочкой. А
там - короткая жизнь на крыльях как раз в то
время, когда покажутся молодые и зеленые
побеги тростника. На них, на самые ранние
нижние членики и будут отложены яички. Все
остальное сделает вышедшая из яйца моло-
дая маленькая гусеница. Она прогрызет неж-
ную стенку трубочки, заберется внутрь, и до-
мик готов. Проделанная же ею дверка быстро
зарастет.
Когда секрет жительницы трубочки отгадан,
десяток гусениц помещен в пробирку и заспир-
тован, а стопочка трубочек с гусеницами заго-
товлена для отправки в город. В лаборатории,
может быть, выведутся бабочки, и тогда уда-
стся установить, к какому виду принадлежит
жительница тростника.
Гусеница очень своеобразна. Ее белый
цвет ее - это тело, просвечивающее сквозь
тонкую кожицу. По существу, гусеница бес-
цветна. Ей не нужна окраска под траву, засо-
хшие листья, камешки или песчинки, чтобы
быть незаметной. Не нужны и яркие пятна,
чтобы отпугивать врагов. В таком надежном
жилище, изолированной от всего окружающе-
го, гусенице ни к чему окраска. Не нуждается
она и в волосках, и в прочной коже, предохра-
няющей тело от ударов и ранений. Зато голо-
ва гусеницы снабжена крепкими челюстями.
Тело насекомых одето в панцирь. Когда ор-
ганизм молод и растет, панцирь, как только
становится тесным, сбрасывается. Вместо не-
го вырастает новый, более просторный. Самое
же удивительное то, что наша гусеница не ли-
няет, и в ее ходах нет никаких следов сбро-
шенных одежд. Для нее оказалась лишней эта
непременнейшая обязанность ее сородичей.
Почему так?
Видимо, в таком надежном домике, как тро-
стниковая трубочка, не нужен прочный пан-
цирь, он заменяется нежной и тонкой кожицей,
которая, растягиваясь, не мешает росту или,
по меньшей мере, сбрасывается тонкими уча-
сточками или шелушится.
Но как ловко гусеница движется в трубочке
вперед и назад! Ведь ей повернуться, такой
большой, нельзя. Выложенная на лист бумаги,
оказавшись в необычной обстановке на не-
привычно ярком свету, гусеница, не меняя по-
ложения тела, мчится так, как привыкла в сво-
188
П. Мариковский В мире насекомых
ем заточении, то вперед, то назад, да так, что
временами теряешься и не знаешь, на каком
конце находится голова.
Так постепенно открываются маленькие
тайны тростниковой гусеницы, и вся ее жизнь
становится понятной. Только один вопрос не-
ясен. В члениках, занятых гусеницами, так же
чисто, как и в других, и ватная сердцевина та-
кая же. Совершенно целы и стенки трубочки, и
только кое-где в них выгрызены одна-две не-
большие ямочки, против которых снаружи вид-
ны темные пятнышки, по которым и можно ра-
зыскать гусеницу.
Чем гусеница питается? Ведь не может же
она вырасти из ничего! Стенки трубочки, пере-
городки - все цело, нигде нет следов даже са-
мой незначительной трещины. Не видно в ее
домике и следов испражнений.
Надо рассмотреть, как устроено тело гусе-
нички. Из полевой сумки извлечены очки, на
одно из стекол прилажена часовая лупа и за-
креплена на голове резинкой. Походная пре-
парировальная лупа готова. Двумя иглами
вскрываю гусеницу. Среди мышц и жира разы-
скиваю кишечник. Он наполнен беловатой
массой и, не доходя до конца тела, слепо за-
канчивается. Гусеница, оказывается, не может
испражняться. Природа лишила ее этой осо-
бенности. В тесном жилище внутри растения
нужна идеальная чистота. На испражнениях
могут развестись бактерии, которые способны
погубить и гусеницу, и кормящее ее растение.
Но все же, как питается гусеница, понять не
могу. Надо еще внимательнее обследовать
полость трубочки.
Под лупой в тростнике едва заметны тонкие
нити белого грибка. Их нет в тех члениках, где
гусеницы не живут. Так вот чем питается зага-
дочная гусеница! Каким-то путем она заносит в
трубочку грибок. Он растет, и урожай его акку-
ратно собирается и поедается. Грибок, по-
видимому, очень специфичен. Он не растет
бурно, чтобы заглушить просвет членика, не
приносит заметного вреда растению. Быть
может, бабочка, вылетая из тростника, уносит
с собой и споры этого грибка. Потом каким-то
путем она передает этот грибок своим яичкам,
будущим гусеничкам. Случай этот очень инте-
ресен. Нечто подобное известно у многих на-
секомых. Самки одного из видов муравьев,
отправляясь навсегда из своего родного мура-
вейника в брачный полет, чтобы впоследствии
обосновать новую колонию, захватывают с
собой в специальной сумочке на теле грибки,
которые в муравейнике возделываются и
употребляются в пищу. Также поступают мно-
гие насекомые, личинки которых обитают в
древесине.
Вот так гусеница! Как она ловко приспосо-
билась к жизни в тростнике!
Проходит зима. В большой стеклянной бан-
ке, в которую сложены обрезки тростника с
гусеницами, не видно никаких признаков жиз-
ни. Казалось бы, в тепле давно должно закон-
читься развитие бабочки. Но кроме тепла гу-
сенице, судя по всему, еще нужно и опреде-
ленное время. У нее особый отсчет времени,
свои внутренние часы с многомесячным заво-
дом. Только благодаря им бабочка не ошибет-
ся и вылетит точно ко времени появления мо-
лодых тростников.
Наступила весна. В городе на деревьях
раскрылись почки, и по синему небу поплыли
кучевые облака. Однажды утром в банке ока-
залось тонкое и изящное насекомое с длин-
ным яйцекладом. Оно быстро бегало по стеклу
и, вздрагивая усиками, пыталось вырваться
навстречу солнечным лучам. Это, без сомне-
ния, был наездник - лютый враг гусениц. По-
видимому, прошлым летом, проколов тростин-
ку, в которой жила гусеничка, мать наездника
отложила в тело хозяйки домика яичко, а когда
развитие ее было закончено, и гусеница окук-
лилась, из яичка вышла личинка и прикончила
жительницу трубочки.
Раз вышел наездник, то скоро должна пока-
заться и бабочка!
Предположение подтвердилось. На сле-
дующий день в углу банки неподвижно сидела
скромная серая ночная бабочка. Так вот ты
какая, жительница трубочки!
Прошло много лет, и как-то случайно в тро-
стнике я нашел странную, длиннющую, тонкую
куколку. Обычно, когда гусеница начинает
окукливаться, она заметно укорачивается, и
куколка принимает форму бочонка. В тростни-
ке же, как укоротишься! Это была она, куколка
тростниковой бабочки. Как я не догадался по-
смотреть ее прежде! Не всегда удается про-
думывать какое-либо явление до самого кон-
ца. Есть ли еще на свете такая длинная и тон-
кая куколка у бабочек - не знаю. Но это чудо
природы я увидел впервые в своей жизни. Как
же из такой тоненькой и длинной куколки вы-
шла нормальная бабочка?
И еще выяснилась одна небольшая деталь.
Оказывается, прежде чем окуклиться, гусени-
ца прогрызала стенку своего жилища, но не до
самого конца, а оставив тонкую, как папирос-
ная бумажка, оболочку. Если у гусениц бабо-
чек ротовые органы грызущие, то у самих ба-
бочек грызть-то нечем. Предусмотрительная,
ничего не скажешь!
ЛУНКА СЕРЕБРИСТАЯ
У небольшой ночной бабочки Phalera
bucephala на серебристо-белых крыльях рас-
положено желтое овальное пятно, и оно так
оттенено, будто маленькая луна, лунка.
189
П. Мариковский В мире насекомых
В конце лета в городе Алма-Ате верхушки
многих деревьев становятся голыми, и не от-
того, что растения роняют листья. Это работа
больших прожорливых гусениц. Рано утром,
когда город еще спит и всюду царит тишина,
чудится, будто идет редкий дождь и крупные
капли, падая, щелкают о листья. Но это не
дождь, а темные катышки испражнений гусе-
ниц лунки серебристой, сидящих на деревьях.
Приходит сентябрь. Вся многочисленная
армада гусениц спускается вниз и ползет во
все стороны в поисках укромных уголков. То-
гда дворникам много забот: асфальт испачкан,
и под ногами прохожих пощелкивают раздав-
ливаемые гусеницы.
Вскоре гусеницы исчезают. Прячутся во
всевозможные щелки, ямки, трещинки в земле,
под опавшие листья и, сбросив с себя мохна-
тую шубку, одеваются в коричневую броню
куколок. Теперь лежать им всю осень и зиму
до самой весны. А когда пробудится природа,
из них вылетят серебристые бабочки с желты-
ми пятнышками на крыльях и отложат яички.
Учительница биологии 33 городской школы
Таисия Иосифовна Потапова объявила поход
за куколками лунки серебристой. Вооружив-
шись банками и бутылками, школьники бродят
по паркам, садам и аллеям города, разыски-
вают куколок. Способности у сборщиков раз-
ные: кто-то добыл за день не белее десятка
куколок, а кто-то собрал несколько сотен. Ко-
му-то посчастливилось найти в городском пар-
ке, в ямке, прикрытой листьями, более двух
сотен куколок. За весь поход школьники со-
брали больше тысячи куколок. И таких похо-
дов Таисия Иосифовна провела немало Не-
сколько лет подряд ученики пытаются отсто-
ять деревья города от коварного врага.
Старые жители Алма-Аты говорят, что
раньше этого вредителя не было, а если и по-
являлась лунка серебристая, то в небольшом
числе. Но после Отечественной войны ма-
ленькие дома с садиками уступили место
большим зданиям, город вырос, благоустро-
ился, оделся в асфальт и каким-то образом
помог лунке размножиться в большом количе-
стве.
И еще загадка. Чем ближе к окраинам, тем
меньше лунки. Там, где кончается город, и на-
чинаются поля, сады, тополевые рощи и ал-
леи вдоль дорог и арыков, лунки почти нет.
Чем-то не нравится ей сельская местность!
Меня давно занимает тайна этой бабочки.
Уж не повинны ли здесь химические вещества,
которыми опрыскивают деревья против насе-
комых-вредителей? Убивая врага, мы одно-
временно уничтожаем и наших крошечных
друзей-наездников, и других паразитов насе-
комых-вредителей. Освободившись от своих
недругов, вредные насекомые начинают уси-
ленно размножаться, и тогда с ними еще тя-
желей бороться. Надо подумать о врагах этой
бабочки.
Как-то в лаборатории я вижу в марле, в ко-
торой завязана большая стеклянная банка с
куколками лунки, небольшое, диаметром в
два-три сантиметра, круглое отверстие. Не-
сколько куколок в банке съедено, несколько
надгрызено острыми зубками. Чья это работа?
И тут неожиданно рождается догадка. Скорее
за ее проверку!
Институт защиты растений расположен за
городом. Поля вокруг негр - идеальное место
для эксперимента. Пятьсот куколок расклады-
ваются вдоль тополевых аллей под опавшие
листья, в щелки, ямки, трещины. Куколки тща-
тельно отмечаются на плане, нумеруются. Те-
перь мы каждые три дня будем их проверять.
Не лакомится ли ими кто-либо? Ведь куколки
такие большие, мясистые, от них исходит
сильный запах, который и привлек в лабора-
торию таинственного поедателя.
Наступает первый день проверки. Я не ве-
рю своим глазам. Из пятисот куколок только
три съедены муравьями, а остальные уничто-
жены... мышами!
Все становится ясным! Но для убедитель-
ности заключения нужны еще доказательства.
Тогда добываем капканы, наживляем их кукол-
ками и ставим в тех же местах. Вскоре в кап-
канах обильный улов: лесные, полевые и до-
мовые мыши, поплатившиеся жизнью за на-
мерение полакомиться нашей приманкой.
После этого в одной из аллей города мы
прячем большую партию куколок. Проходит
неделя, две. Все куколки целы. Здесь их неко-
му уничтожать.
Так вот почему в Алма-Ате стала вредить
лунка: из преобразившегося города постепен-
но исчезли мыши - главные враги этой бабоч-
ки. Неожиданный вывод пока ничем не помо-
гает в борьбе со злом. Но зато разгадан один
из секретов жизни насекомого, а в нем - залог
будущего успеха и начало для новых поисков.
Прошло около тридцати лет. Город Алма-
Ата стал большим, в нем появилось множест-
во автомобилей. Обилие автотранспорта ска-
залось на чистоте воздуха, и город, находя-
щийся в предгорьях, погрузился в плотный
смог. Из него исчезли не только лунка, но и
яблоневая моль, непарный шелкопряд и мно-
гие другие насекомые. По-видимому, листья
деревьев, на которых осаждались дым и ко-
поть города, стали несъедобными для гусениц
СТРОИТЕЛИ ТОННЕЛЕЙ
На ходу из машины я увидел большой хол-
мик муравейника муравья-жнеца. Остановился
взглянуть на него. Он казался вымершим, му-
равьи закрыли вход, опустились в глубокие и
прохладные подземные камеры. Вокруг хол-
190
П. Мариковский В мире насекомых
мика на светлой солончаковой земле с редкой
растительностью виднелись норки пустынных
мокриц. Из них торчали острозубые гребешки
хозяев. И еще одно обстоятельство привлекло
внимание и заворожило: везде на земле вид-
нелись причудливые извилистые трубочки,
иногда ветвящиеся, слепленные из мелких
частиц земли. Некоторые поднимались почти
вертикально на стебли растений. Трубочки
сильно напоминали ходы термитов.
Термиты или, как их иногда неправильно
называют, белые муравьи, обитатели тропи-
ческих стран, водятся и в Средней Азии, но
только в Узбекистане, Туркмении и в самых
южных районах Казахстана. На северной гра-
нице своего ареала они редки. Неужели тер-
миты могли оказаться так далеко к северу, в
Семиречье? За десятки лет я исколесил эти
места во всех направлениях, но ни разу не
встречал ничего подобного.
Таинственные трубочки оказались мягкими
и податливыми, внутри были сплетены из тон-
чайших паутинных нитей. Термиты так не де-
лают.
Я решил, что это эмбии - крохотные насе-
комые, обитающие в тропических странах. Их
передние ноги вздуты, в них находятся пря-
дильные железы. При помощи них эмбии вы-
плетают паутинные ходы, в которых и живут. В
Советском Союзе эмбии найдены только в
Крыму. Они очень редки, мало кому из энто-
мологов удавалось их видеть. Я тоже никогда
их не встречал.
Я осторожно вскрываю паутинные ходы и с
нетерпением жду встречи с незнакомцами.
Внимание напряжено. Жаркие лучи солнца,
горячая земля забыты.
Паутинный ход вскоре приводит к норке,
она погружается почти вертикально в землю.
Кто там в ней? Еще несколько взмахов ма-
ленькой лопаткой, осторожные срезы ножом,
норка закончена, и я вижу на ее дне... малень-
кую мокрицу.
Не может быть, чтобы мокрицы выплетали
паутинные ходы. У них нет прядильного аппа-
рата.
На всякий случай мокрица изловлена, по-
мещена в пробирку. Надо продолжать поиски
дальше. В другой норке нахожу небольшую
желтую в черных пятнах жужелицу. И жучок, и
мокрица случайные поселенцы паутинных га-
лерей, а истинными их хозяевами являются
какие-то другие насекомые.
Надо продолжать поиски. Вскоре я разоча-
рован. В моих руках белые большеголовые
гусеницы. Это они, подземные жительницы,
такие осторожные и ловкие, выбираясь на про-
мысел, плетут свои паутинные тоннели. В них
они затаскивают зеленые листочки пустынных
растений, «в поте лица своего» добывая про-
питание.
Нетрудно заметить, что начало трубочки
гладкое, будто вылепленное из мокрой глины.
Так, наверное, и было. Молодая гусеница на-
чинала строительство своего подземного хода
ранней весной в мокрой и обильно смоченной
дождями земле. Потом ее глиняный чехлик
стал обстраиваться мелкими комочками зем-
ли, соскребенных со стенок тоннеля. Нелегкая
работа грызть землю челюстями, тащить ее
вверх, а затем пристраивать с помощью пау-
тинных нитей. Способ строительства непло-
хой. Одновременно углубляется подземный
ход, и надстраивается защитная трубочка на-
верху.
Наша гусеница явно влаголюбива, хотя и
живет в сухом и жарком климате пустыни. И
неспроста у нее нежное зеленоватое тело,
покрытое тонкой кожицей. Ее подземные ка-
меры располагаются во влажном слое земли.
Если он залегает глубоко от поверхности, то и
норка получается глубокая, и наоборот. Но
особенно глубокие норки не в ее обычае. Зем-
ляные работы отнимают немало сил. Вот по-
чему она селится там, где близки к поверхно-
сти грунтовые воды.
Гусеница очень осторожна. С раннего дет-
ства она обретает себя на полное заточение.
Подземный ход и надземная трубочка - весь
ее мир, за его пределы она никуда не отлуча-
ется. Путь к окошку на конце трубочки совер-
шается только ночью. Ночью же и заносится
на весь день в подземелье еда. В каждой нор-
ке я обязательно вижу порцию свежих листоч-
ков. К вечеру от порции ничего не остается.
Расчет пищевых запасов точный.
Испражнения наружу гусеница не выбрасы-
вает. Зачем себя подвергать лишней опасно-
сти. Она их оставляет в норке, но ради чисто-
ты оплетает их паутиной и изолирует в сто-
ронке подземелья.
Земляной тоннель узок. Его диаметр почти
соответствует диаметру туловища гусеницы.
Повернуть в нем в обратную сторону она не в
силах. Да и к чему! Гусеница с необыкновен-
ным совершенством ползает как вперед, так и
назад, и, оказавшись на ладони, мчится в обе
стороны. Первое время даже теряешься, не
можешь узнать, где у нее голова, а где хвосто-
вая часть. Правда, выдает крупная и блестя-
щая коричневая головка.
Я вырыл гусеницу, дал ее своему помощни-
ку, чтобы он принес ее на бивак и там помес-
тил в банку. Но кулак его оказался пустым, гу-
сеница исчезла из зажатой руки. То же случи-
лось и со второй гусеницей. Третью гусеницу я
понес сам, но вскоре почувствовал, как между
пальцами что-то усиленно пробирается нару-
жу. Моя пленница ловко просунула блестящую
головку между пальцами, показав недюжинную
силу, и, если бы я промедлил еще долю се-
кунды, то оказался бы с пустым кулаком.
191
П. Мариковский В мире насекомых
Видимо, неспроста у нее такие способно-
сти. Приходится ей пробираться и в тесной
норке, и в земле, когда ее жилище оказывает-
ся случайно разрушенным каким-либо земле-
копом. В пустыне гусениц оказалось немало. Я
наложил в банку влажной земли, слегка ут-
рамбовал ее, продырявил вертикальными
норками и поместил туда свой улов.
Гусеницам не нравится пленение. Они дол-
го блуждали вдоль стенки банки. Но что поде-
лаешь, куда денешься! Постепенно они сми-
ряются и одна за другой занимают искусствен-
ные убежища. А утром над каждой норкой я
вижу паутинные трубочки, из которых торчат
наружу кусочки зеленых листиков, которые я
предусмотрительно положил в стеклянный
садок.
Вскоре паутинные ходы наглухо закрылись,
гусеницы замуровались, наверное, окукли-
лись Теперь они будут ждать, как и все пус-
тынники, весны и пробуждения жизни.
Трудно в искусственной обстановке создать
условия жизни для моих пленниц, выйдут ли
из них бабочки и какими они будут? Не уда-
лось мне вывести бабочек, и остались неиз-
вестными строители паутинных галерей.
НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА
В начале лета, когда пустыня выгорает,
становится сухой и безжизненной, на холми-
стых предгорьях Тянь-Шаня настоящее буйст-
во трав, сочной зелени и цветов. Весна поки-
нула низины и зашагала в горы. Здесь жужжат
насекомые, распевают птицы.
В это золотое время среди густой травы,
колючего шиповника и диких яблонь появля-
ются сиренево-розоватые, с пурпурными жил-
ками цветы таинственной неопалимой купины,
или, как ее еще называют, «ясеницы», а по-
научному - Dictamnus angustifolia. Запах ее
цветков, терпкий и навязчивый, царит над ты-
сячами запахов других растений. И сама она,
яркая, стройная, высокая, красуется свечками
и невольно привлекает внимание. Кто не знает
коварства неопалимой купины, доверчиво тя-
нется к ней, чтобы украсить букет, - и возвра-
щается домой с ожогами - водянистыми вол-
дырями на коже, переходящими в долго неза-
живающие язвы.
В России неопалимая купина считалась ох-
ранительницей от пожаров и молний. Крестья-
не молились этому растению, чтобы защитить
дом и скот от огня.
Судя по всему, внимание к купине было из-
за того, что при поднесении к ней огня на ко-
роткое мгновение вспыхивало пламя.
Цветы купины подобны хищно разинутой
пасти змеи' венчик широко раскрыт и поднят
кверху, и на одном его нижнем, обособившем-
ся лепестке лежит, как оскал острых зубов,
пучок длинных, поднятых кверху тычинок. Ты-
чинки распыляют пыльцу, увядают, и тогда из-
за них поднимается крючком пестик. Он готов
принять пыльцу, но только с цветков других
растений.
Если посмотреть через лупу на цветки, на
цветоножку, на верхнюю часть стебля, то мож-
но увидеть, что они покрыты многочисленными
крохотными красными шариками. Это железки.
Они выделяют пахучие эфирные масла. Под-
несите спичку в пространство между тычинка-
ми и венчиком - и с легким треском вспыхнет
голубой огонек. Чем более неподвижен воздух
в горах, жарче греет солнце, тем ярче и гром-
че звук крошечного взрыва.
Неопалимая купина... Откуда такое стран-
ное название? В библейских преданиях упо-
минаются кусты, расцвеченные пышными
цветками, объятые пламенем и несгорающие.
На листьях растений нет красных шишечек,
этих крошечных лабораторий, вырабатываю-
щих ядовитые газы. Их можно брать в руки, не
опасаясь ожога: на кожу действуют не пахучие
эфирные масла, а особенное вещество, выде-
ляемое тканями, «диктамнотоксин». Из-за это-
го вещества неопалимую купину не едят тра-
воядные животные, обходят ее стороной Она
ядовита, невкусна, отвратительна! Растение
приобрело такое свойство для того, чтобы за-
щитить себя и свое потомство
Как же к ней относятся насекомые? Для ко-
го эта чудесная форма венчиков, нежная рас-
цветка жилок, сильный аромат, такой густой и
обильный, что обволакивает растение вос-
пламеняющимся облачком? Кто опыляет не-
опалимую купину?
Вокруг масса насекомых. Жужжат пчелы,
носятся мухи, порхают бабочки. Все торопят-
ся, спешат. Их жизнь коротка и быстротечна.
Весна спешно шагает в горы и скоро оставит
позади себя опаленные солнцем предгорья.
Я присматриваюсь к купине, хожу по хол-
мам от растения к растению, запах ее цветков
преследует меня, он всюду неотступно тянет-
ся за мной, от него слегка кружится голова.
Как будто нет на купине насекомых. Вот
только разве одна очень странная черная
пчелка с длинной головой к ней неравнодуш-
на. Она такая деловитая, поспешно нагружа-
ется пыльцой, глотает капельку нектара из
кладовой и мчится на неутомимых крыльях в
свое жилище. А вот похожие на нее пчелки,
только мельче. Это самцы. Они, крутятся у
цветков купины, мечутся в воздухе из стороны
в сторону в бешеном танце. Иногда следует
короткая остановка, передышка, но не там, в
облачке горючего газа, а сверху, на венчике, и
... вновь брачный полет. Цветок - место сви-
дания, и самцы ни на миг не отлучаются от
купины.
192
П. Мариковский В мире насекомых
Еще верхушку соцветия оплела прочными
нитями, изгрызла серая черноголовая гусенич-
ка. В ее домик сразу не заберешься. Когда все
съедено, она осторожно выползает из укры-
тия, долго-долго размахивая головой, плетет
широкую паутинную дорожку к новым цветкам,
пока не притянет их к своему домику. И тогда в
этом новом этаже своего дворца она справля-
ет новоселье. Какая из гусенички выйдет ба-
бочка? Вот бы узнать. Потом в лаборатории из
гусеницы вывелась бабочка из рода
Depressaria. Но вид ее определить не удалось.
Еще на цветке есть клопы Kalocris
fedchenko, волосатые, стройные, медлитель-
ные. Самки с большим зеленым брюшком, со
спинкой, испещренной тонкими штрихами, и
двумя беленькими пятнышками на кончике
крыльев. Самцы - темные, красноватые, тон-
кие, поджарые. Резиденция клопов - только
цветы. Может быть, клопы-хищники и ловят
тех, кто прилетает за нектаром и пыльцой? В
таком случае, немного у них добычи, и, по-
видимому, бедна охота. Придется набраться
терпения, посидеть возле купины, понаблю-
дать.
Медлительная самка клопа спокойно выша-
гивает по цветку, помахивает длинными уси-
ками, долго чистит ногами свой костюм, поти-
рает друг о друга ножки, трет хоботок. Нере-
шительно и осторожно к ней приближается
самец, прикасается издали усиком. Длинная
задняя нога самки не спеша и величаво зака-
тывает ухажеру тумака, и тот, слегка отскочив,
пятится и замирает на почтительном расстоя-
нии.
Вот хоботок очищен, расправлен и... во-
ткнут в венчик. Потом вынут, снова воткнут. И
так много раз. Самка, оказывается, питается
соками цветков, а так как ткань венчика тонка,
запасы питательной влаги незначительны,
приходится прокалывать венчик много раз и
везде.
Но оставим клопов. Их дела теперь ясны.
Они, специфические обитатели купины, так
же, как и гусеничка, приспособились к ее ядо-
витым свойствам, стали ее захребетниками.
Кто же еще посещает купину? Вокруг на
цветках масса домашних пчел, этих беззавет-
ных тружениц, чья жизнь с самого начала до
конца проходит в беспрерывных хлопотах на
благо своей семьи. Пчелы облетают стороной
купину или второпях, едва прикоснувшись к ее
цветкам, поспешно уносятся дальше. Но не
все! Кое-кто, кажется, приспособился к купине.
Вот одна пчелка старательно просовывает
хоботок между основаниями тычинок, для
удобства повернулась боком. Закончив с од-
ним цветком, спешит на другой. Видимо, ей
нелегко в атмосфере удушливых газов купины.
Вскоре раздается тонкий и жалобный звон ее
крыльев, и пчела уносится вдаль поспешно и
стремительно. А другой пчелке плохо. С купи-
ны она падает в траву, некоторое время сучит
ножками, дрожит крыльями, но все же, кое-как
собравшись с силами, улетает.
Кто они, эти пчелки? Упрямицы, ценой
опасного отравления приспособившиеся соби-
рать пыльцу и нектар с ядовитого растения
или просто не имеющие еще опыта и вот сей-
час его приобретающие, чтобы потом, как и
другие, облетать стороной сиренево-розовые
цветы с пурпурными жилками.
Я сажаю одну пчелку в пробирку, подкла-
дываю к ней туда цветок. Бедное насекомое
мечется, пытается выбраться из плена. Тяжко
смотреть на мучения труженицы, и я открываю
пробирку. Прошло всего две-три минуты с на-
чала эксперимента, а пчелка уже не может
летать - отравилась. Мышцы, управляющие
крыльями, парализованы. Долго-долго бьется
пчелка, пока постепенно приходит в себя. По-
вторные опыты приводят к тому же.
Еще бы посидеть возле купины, высмот-
реть что- либо новое. Но запах цветка стано-
вится невыносимым. Он чудится мне всюду, я
ощущаю его издалека, даже клопы, вытряхну-
тые из морилки, нестерпимо пахнут купиной.
Нет у меня больше сил подойти к растению.
Надо как можно скорее с ним расстаться.
Итак, ядовитые газы, облачками которых
защищены цветки, парализуют мускулатуру
крыльев насекомых. Красивые, яркие и такие
заметные, они предназначены только для уз-
кого круга избранных посетителей. Со всеми
остальными растение жестоко расправляется.
Вот почему, когда всюду множество насеко-
мых жужжит и ликует, возле купины царит уг-
рюмая тишина и покой. Странная и загадочная
неопалимая купина! Зачем ей такая химиче-
ская защита?
КРЫЛАТЫЙ ВРАГ
Тамариск - полудерево, полукустарник. В
Советском Союзе известно более десятка ви-
дов этих растений. Своеобразные, мелкие,
похожие на хвою листья, и красивые нежные
розовые цветы придают растению привлека-
тельную внешность. Оно неплохой медонос.
Но главное достоинство тамариска в отличной
солеустойчивости, благодаря чему оно неза-
менимо для озеленения поселков и городов,
строящихся в пустыне на засоленных землях.
На тамариске я давно заметил галлы. Они
располагались на ветках и очень сильно угне-
тали растение. Тамариски, поврежденные гал-
лами, были расположены в долине реки Или в
среднем ее течении. Ехать туда пришлось
долго. Заснеженные вершины Заилийского
Алатау с каждым часом езды становились все
дальше и постепенно задернулись сизой дым-
кой жаркого дня пустыни. На горизонте пока-
193
П. Мариковский В мире насекомых
залась зазубренная полоска Чулакских гор.
Холмистая полынная пустыня постепенно ста-
ла изменяться, появились реденькие и низкие
кустики солянки-боялыша, на земле мелкие
камешки стали покрывать пустыню. Слева,
совсем близко, - расчлененные ущельями ка-
менистые горы Чулак, далеко внизу зеленая
полоска лугов, тростниковых зарослей, тугай-
ных кустарничков и деревьев, прорезанных
извилистой и белой полоской реки Или. Где-то
там находятся поврежденные неизвестным
врагом рощицы тамариска.
Солнце чуть склонилось к горизонту, но
пустыня еще пышет зноем, и в лицо ударяет
горячий сухой ветер. Незаметно машина спус-
кается к реке, тут среди зелени особенно
сильно ощущается своеобразный запах буй-
ной растительности, водного простора и со-
лончаков. Два берега реки Или - два разных
мира. Правый берег высокий. Здесь на голой
земле, покрытой щебнем, на значительном
расстоянии друг от друга растут маленькие
солянки, бегают такырные круглоголовки, из-
под ног во все стороны разлетаются кобылки с
цветистыми крыльями, да вдали проносится
стадо джейранов, вздымая облачка пыли. Там
зной, нет тени, тишина, прерываемая треском
кобылок и посвистами большой песчанки.
Левый берег низкий, всегда зеленый, с
шумными тростниковыми зарослями. Они та-
кие высокие, что скрывают с головой всадника,
с тихими развесистыми ивами, серебристоли-
стным лохом и многими другими растениями.
В зарослях вечерами кричат ярко расцвечен-
ные фазаны, тревожно рявкнет косуля, иногда
зашумит тростниками испуганное стадо каба-
нов.
Так и существуют друг против друга два
разных берега, два разных мира, разделенных
рекою. Но случается, что река обходит сторо-
ною кусок левого берега, и он, оказавшись
прижатым к правому пустынному, украшает
его. Такие участки тугаев называют здесь «за-
боками».
Мы сейчас находимся в забоке. Дорога по
ней идет через белые пухлые солончаки, по-
крытые солями. Местами в углублениях вы-
ступает темно-коричневая вода и, подсыхая с
краев, осаждается, как мороз на окнах, длин-
ными, ветвистыми и причудливыми кристал-
лами. На белой поверхности засоленной поч-
вы зеленеют солянки. Над дорогой свисают
сине-зеленые ветки тамарисков с розовыми
нежными кистями цветков. Напуганный звуком
мотора из-под куста срывается маленький се-
рый заяц, свесив набок уши, отбегает в сторо-
ну и останавливается, с любопытством огля-
дывая машину. Откуда-то рядом с ним появ-
ляется второй, а в стороне третий бежит нето-
ропливым поскоком.
Едва я остановил машину, как до слуха до-
неслось знакомое пение кукушки. И так стра-
нен был этот звук здесь, близь суровых гор
Чулак и опаленных зноем пустынных берегов
реки. Тихо воркуют в густых ветвях лоха ми-
ниатюрные горлицы, на тамариске распевает
овсянка, из тростников раздается квакающая
песня серенькой камышевки, на сухой верши-
не дерева, покачивая длинным хвостом, скри-
пит сорока, а над рекою полетела стайка уток
и расселась на зеркальной поверхности воды.
Дорога пересекает забоку. У самого ее кон-
ца там, где она поворачивает снова в пусты-
ню, расположена чудесная широкая старица с
пологими песчаными отмелями, высоким об-
рывистым берегом и застывшей водой. Густая
роща тамарисков, тенистая и прохладная,
подступила к самому берегу. Странно видеть
это волнующееся от ветра море зелени после
горячего и черного щебня каменистой пусты-
ни.
К вечеру поверхность старицы, как зеркало,
отражает пылающий запад и сиренево-
лиловые вершины гор Чулак. Всплеснет рыба,
пойдут во все стороны круги, шевельнутся от-
раженные в воде горы, закивают вершинами и
снова замрут. Раздается угрюмый крик выпи.
Из густой травы забоки выбираются малень-
кие жабята и отправляются на ночную прогул-
ку за добычей в пустыню. За ними тихо сколь-
зит толстая степная гадюка с черным зигзаго-
образным рисунком вдоль спины, но, увидев
человека, сворачивается клубком и шипит,
высовывая длинный язык.
На дальних островах стали перекликаться
петухи-фазаны, созывая на ночлег осторож-
ных сереньких курочек в самые непроходимые
колючие заросли, глухомань, куда не про-
браться бесшумно даже дикому коту, лисе или
человеку. Еще больше темнеет, и, заглушая
песни сверчков, доносящиеся из пустыни,
медленно нарастает звон комаров. Они тол-
кутся в воздухе, нападая на все живое, гудят,
беснуются у полога, не в силах проникнуть к
укрывшемуся под ним человеку. Тянет холод-
ком и непривычной сыростью. Издалека доно-
сятся всплески падающих в воду подмытых
берегов, слышны неясные шорохи, тихие шаги
и поскоки.
Первое обследование рощицы тамариска
убедило в том, что состояние растений было
плачевным. Они оказались сильно поражены
галлами. Уродливые узловатые вздутия по-
крывали все ветви. Иногда их было так много,
что пораженное растение принимало необыч-
ную внешность. Кроме того, было видно, что
тамариски, подвергшиеся нападению вреди-
теля в прошлом году, усыхали.
Особенно сильно был поражен тамариск
лептостахис. Но один вид с изумрудно-
зеленой хвоей и большими осенними цветами
194
П. Мариковский В мире насекомых
Tamarix hispida не повреждался галлами и был
к ним невосприимчив. Кто же враг тамариска,
вызывающий уродливые наросты-галлы?
Вместе с моим помощником, лаборантом
Мишей Оленченко, мы старательно точим на
оселке ножи, к биваку подтаскиваем целый
ворох ветвей с галлами. Усевшись поудобней,
я начинаю долгое и кропотливое следствие,
разрезаю галлы вдоль и поперек десятками,
сотнями, едва ли не тысячами. Без конца ре-
зать и резать хрупкие ветки кустарника нис-
колько не скучно. В каждом галле есть что-
нибудь новое, интересное,загадочное.
Галл - шарообразное или веретеновидное
утолщение веточки. Стенки его тверды и тол-
сты. В галле расположена полость с чуть рых-
лой зеленой поверхностью, и в ней находится
белая червеобразная личинка. У нее блестя-
щая коричневая головка с хорошо развитыми
челюстями и три пары ног. Это гусеница ба-
бочки. Чем же она питается в своей темнице?
Гусеница грызет рыхлую зеленоватую древе-
сину стенок галла, это ее единственная пища.
Тут же внизу полости располагается скопле-
ние мелких коричневых комочков-испражнений
насекомого.
Сейчас конец августа, и гусеницам пора
окукливаться. Сначала гусеница прогрызает в
стенке верхней части галла просторный выход
наружу, но не доводит его до конца, а заканчи-
вает под самой тонкой кожицей коры тамари-
ска. Дверь в галл должна оставаться закрытой
до того момента, пока из куколки не выйдет
бабочка.
Какая будет бабочка - неизвестно. Никто не
знает, что она враг тамариска, поэтому мне
приходится первым разведывать галл. Нужно
как можно больше нарезать галлов и уложить
их в банку. Быть может, из куколки вскоре
выйдет взрослое насекомое. Если же куколка
будет зимовать, придется потерпеть до весны.
Сначала в одном, затем в другом галле я
нахожу бабочек как раз в то время, когда они
выходят из своей темницы и прогрызают ма-
ленькую дверку, закрывающую выход. Бабочка
оказалась миниатюрной молью с узкими
крыльями, отороченными по заднему краю ба-
хромой длинных волосков. Она серая, не-
взрачная, с недоразвитыми ротовыми органа-
ми. Видимо, после выхода из куколки она ни-
чем не питается, живет короткое время только
для того, чтобы после оплодотворения отло-
жить яички.
По некоторым едва заметным следам убе-
ждаюсь, что гусеницы ранней весной, выйдя
из отложенных на растения яичек, внедрялись
в ветки, и, как только оказывались в центре ее,
на стволе начинал расти галл.
Жизнь в галле не всегда протекала безмя-
тежно. Иногда растение могло каким-то обра-
зом сопротивляться росту болезненной опухо-
ли, и в том месте, куда внедрялась гусеница,
бурно разрасталась здоровая древесина,
сдавливая неудачницу.
Гусеницы моли и их домики-галлы росли
долго, в течение всего лета. В году развива-
лось одно поколение. И вот сейчас пришло
время вылета бабочек и откладки их яичек.
Через несколько дней поздними вечерами
около рощи тамарисков уже реяли скромные
серенькие бабочки в брачном полете. Они
оказались новыми для науки и были названы
Amblipalpa kasachstanica&
Можно было бы, казалось, на этом прекра-
тить наблюдения и сложить в полевые сумки
отточенные ножики. Но не все было в жизни
бабочек понятным. Почему-то некоторые гусе-
ницы прогрызали стенки галла насквозь и не
оставляли дверок. Затем они заплетали выход
двумя-тремя тоненькими перегородками из
паутины. И, что самое интересное, такие гусе-
ницы, окукливаясь, не превращались в бабо-
чек, а надолго замирали.
Наблюдения за странными куколками при-
шлось отложить до будущего года. Куколки
пролежали всю зиму, весну и лето. Бабочки из
них появились только на следующую осень с
запозданием ровно на год! Так вот почему гу-
сеницы этих куколок прогрызали насквозь
стенку галла. На следующее лето пораженные
ветки высыхали, а дверка, если бы ее остави-
ли, превратилась бы в непреодолимое пре-
пятствие. Лучше было, значит, зимовать с от-
крытыми дверями, чем оказаться заживо за-
мурованными.
И еще одна новость! Некоторые гусеницы,
проделав выход из галла, не окукливались и
замирали. С ними что-то происходило. Через
несколько дней их тело становилось бугри-
стым, сквозь тонкую светлую кожицу просту-
пили неясные очертания белых личинок. Они
полностью заполнили все тело гусеницы и,
наконец, одна за другой стали выбираться на-
ружу, оставив от гусеницы жалкий бесфор-
менный комочек. Личинки свили шелковистые
кокончики внутри галла и замерли на зиму.
Внутри коконников находились куколки наезд-
ников с большими глазами, шаровидной гру-
дью, заостренным на конце брюшком, длин-
ными усиками и плотно прижатыми к телу но-
гами. Они были очень похожи на спеленатые
мумии древних египтян.
Весной наездники покинут галлы и отложат
яички в молодых гусениц моли как раз перед
тем, как те начнут вгрызаться в веточки тама-
риска.
Отложенные в гусеницу яички наездника не
помешают жить врагу тамариска. Они будут
покоиться в полости тела гусенички ровно до
тех пор, пока она не вырастет полностью, под-
готовит выход наружу, но теперь уже не для
себя, будущей бабочки, (она погибнет), а для
195
П. Мариковский В мире насекомых
своих злейших врагов. Тогда произойдет бур-
ное развитие личинок наездника и полное
уничтожение тела хозяйки галла.
Казалось, наездники могли бы развиться и
в теле куколки, но куколка покрыта твердой
оболочкой, которая является для маленьких
личинок немаловажным препятствием. Отлич-
но приспособился наездник к жизни на своем
хозяине!
Мои хлопоты с галлами открыли много ин-
тересного. Я так хорошо изучил галлы, что
только по одному их внешнему виду мог ска-
зать, что в них происходило. Вот старые про-
шлогодние галлы. Листья на веточках с галла-
ми давно засохли, сами галлы стали слегка
гладкими, будто отполировались ветрами. Су-
хая древесина таких галлов сильно отвердела,
и резать ее очень трудно. Свежие галлы без
отверстий заняты наездниками, которые за-
мерли в шелковистых коконах и дожидаются
наступления весны. После вылета наездников
весной в таких галлах в тонкой перегородочке
будет проделано маленькое отверстие гораз-
до меньшего диаметра чем то, через которое
вылетает бабочка.
Галлы, из которых недавно вылетели ба-
бочки, узнать легко по большому аккуратному
круглому, почерневшему с краев отверстию.
Если же в галле отверстие с серыми краями, а
внутри видны паутинные перегородки, значит,
там замерла на целый год куколка.
Часто в опустевшие галлы забирается на
зиму парочка миниатюрных паучков-
скакунчиков. Они тщательно оплетают все
стенки паутиной, укрепляя свое жилище на
зиму. Паучки-скакунчики забираются в галлы,
в которых живут замершие на год куколки.
Что для них шелковистые перегородки! Они
уютно устраиваются тут же по соседству с ку-
колкой, нисколько не мешая хозяйке, и даже
приносят пользу тем, что закрывают собой от-
крытую дверку галла. Заняв квартиру, паучки-
скакунчики защищают строительницу галла.
В первый год моего знакомства с тамари-
сковой молью наездников было мало. Но из
каждой пораженной гусеницы их выбиралось
штук 10-15. Поэтому в следующем году почти
все гусеницы оказались зараженными наезд-
никами. Казалось, не было ни одной бабочки-
удачницы, избежавшей гибели от наездника.
Крылатый враг тамариска был побежден сво-
им неприятелем, и теперь в сумерках возле
рощиц тамариска не летали серые бабочки. И
тогда выяснилось неожиданное обстоятельст-
во. От наездников все же убереглись те ба-
бочки, куколки которых заснули на целый год
еще в прошлую осень, когда наездников было
мало. Они и спасли от полного вымирания
свой род и продолжили потомство. Вот, оказы-
вается, какое значение имел долгий сон куко-
лок бабочек! Эти куколки служили своеобраз-
ным страховым запасом, который оберегал их
от полного вымирания, причиной которого бы-
ли наездники.
Что же произойдет весною? Из маленьких
шелковистых коконов, замерших на зиму в
галлах моли, с наступлением тепла вылетит
громадная армия наездников и бросится на
поиски выходящих из яичек гусеничек тамари-
сковой моли. Но тогда гусеничек не окажется,
вся армия истребителей останется не у дела и
погибнет, не продолжив потомства. Все наезд-
ники очень
специфичны, каждый вид строго приспо-
соблен только к определенному хозяину.
Все же, какая несуразица! Уничтожив гусе-
ниц моли, наездники обрекли сами себя на
вымирание. Те куколки, что с прошлой осени
заснули на год, переживут это тяжелое время
и вылетят бабочками на следующую осень,
они будут класть яички, когда наездников уже
не станет.
Осталась еще одна неясность. Что же про-
исходит с зараженными гусеницами, которые
собираются превратиться в куколку, спящую
лишний год? Ведь могут оказаться такие. Вы-
яснилось, что в какой-то мере состояние гусе-
нички передается ее паразитам, и они, унич-
тожив своего хозяина и окуклившись, сами
впадают в длительную спячку, из которой вы-
ходят только через год, на следующую весну.
Механизм такой спячки, по-видимому, вызван
особым химическим веществом, действующим
на врагов моли - наездников, которые не отно-
сятся к отряду бабочек.
Меня могут спросить, как я узнал, что за-
мершие на год наездники уничтожили именно
ту гусеницу, которая собиралась залечь кукол-
кой в долгую спячку? Выяснить это было про-
сто. Такие наездники были найдены только в
тех галлах, в ходах которых вместо тонкой ко-
жицы дверки были паутиновые перегородки.
Эти замершие наездники тоже переживут тя-
желую катастрофу самоуничтожения и дадут
потомков, из которых через несколько лет сно-
ва образуется громадная армия наездников.
В таких подъемах и падениях без какого-
либо равновесия и проходит жизнь тамариско-
вой моли. Сложные отношения установились у
нее со своим врагом!
После того, как была разведана жизнь кры-
латого врага тамарисков, возникла еще одна
задача. Нельзя ли каким-нибудь способом ис-
пользовать громадную армию наездников, ос-
тавшуюся не у дел, для спасения растения?
Бабочка живет всего лишь несколько дней.
Летает она плохо, поэтому за короткое время
своей жизни не способна далеко расселяться.
Плохо летают и большеглазые крошечные на-
ездники. Вот почему массовые размножения
тамарисковой моли не происходят одновре-
менно, они неодинаковы в одни и те же годы.
196
П. Мариковский В мире насекомых
В то время как в одном месте уже затухает
очаг массового размножения, в другом он
только начинает разгораться. Почему бы в на-
чинающие разгораться очаги размножения не
перевезти зимою галлы с зимующими наезд-
никами! Узнать зараженные галлы просто: в
них нет никаких отверстий. Тогда я решаю
произвести такую перевозку.
Поздней осенью я собираю галлы с наезд-
никами, обреченными на гибель, отвожу их
очень далеко в низовья реки Или туда, где на-
чинается массовое размножение тамариско-
вой моли, где почти совсем нет ее крошечного
недруга.
Весной из привезенных галлов происходит
благополучный вылет большеглазых наездни-
ков. В той местности, куда были привезены
галлы, прекращается размножение моли, а
тамарисковые рощицы остаются спасенными.
Так, проникнув в тайны жизни маленькой ба-
бочки, удалось найти способ спасения чудес-
ного кустарника пустыни с нежными розовыми
цветами.
Закончив знакомство с жизнью бабочки, я
опубликовал статью. В ней я предложил уче-
ным называть явление запоздания на год раз-
вития куколки, этот своеобразный страховой
запас, «продленной диапаузой», а соответст-
венное с нею запоздание развития наездников
«сопряженной продолженной диапаузой на-
ездников».
Прошло много лет. Из-за усилившейся
подвижности человека и усиления его между-
народных связей в мире стали распростра-
няться случайно завозимые сорные растения.
Переселившись на новые земли, большая их
часть погибала. Но некоторые, оставив на ро-
дине своих врагов-насекомых, стали злейши-
ми сорняками. Мне пришлось создать лабора-
торию по биологическому методу борьбы с
сорными растениями. Она просуществовала
менее года, ее ликвидировали недоброжела-
тели. Прошел еще десяток лет, и в нашу стра-
ну стали наведываться энтомологи из США.
Они искали насекомых-эмигрантов, которые
являлись бы врагами сорняков. В США стал
злым сорняком тамариск. И тогда те, кто лик-
видировал лабораторию, тотчас же присоса-
лись, разумеется, не без выгоды для себя к
поискам врагов тамариска. Вот какие чудеса
творились в науке.
ОБМАНЩИЦЫ
Пологие холмы Анрахая покрыты редкой
засохшей растительностью и усыпаны камня-
ми. Дорога поднимается на гребень холма, за
ним открывается распадок с угрюмыми чер-
ными скалами, а в стороне на вершине поло-
гой горы, как окаменевшие всадники, стоят
какие-то странные столбы. Над ними трепещет
пустельга и, свесив вниз голову, черными гла-
зами разглядывает землю. Горы застыли в
молчании, тишина сковала пустынную землю.
Осенью, когда начинают перепадать дожди,
пустыня слегка оживает, кое-где зеленеет тра-
ва, появляются осенние насекомые. Но сейчас
сухо, дождя нет, и все живое куда-то спрята-
лось.
Оставив машину, мы, не спеша, идем с мо-
им молодым помощником на вершину пологой
горы с окаменевшими всадниками. На ходу
переворачиваем камни и смотрим, кто под ни-
ми прячется. С каждым шагом подъема из-за
горизонта показываются новые дали: то синие
просторы пустыни, то черные скалы. Пустель-
га улетает, окаменелые всадники превраща-
ются в древние пастушеские столбы, сложен-
ные из камней.
Под камнями мало насекомых. Может быть,
вон под тем, большим и плоским затаились
пустынные жители? Низкий камень едва воз-
вышается над землей. Ветер намел на него
кучку земли и сухих пустынных растений. Что-
бы перевернуть его, надо потянуть за острый
приподнятый край. Но едва я прикасаюсь к
нему, как из кучки соринок в воздух взмывает
серая сухая палочка, летит зигзагами и падает
на землю. Мы осторожно идем к месту, куда
она упала, и напряженно всматриваемся...
Но как заметить серую палочку, когда всю-
ду столько обломков растений, выбеленных
солнцем. Серая палочка снова взлетает в воз-
дух, но совсем не оттуда, куда она упала, а в
стороне и значительно ближе к нам.
Видно, что это какая-то небольшая бабоч-
ка. Взлетев, и, прежде чем сесть на землю,
она резко поворачивает назад. Вот почему,
если не заметить точно место, где села бабоч-
ка, обязательно спугнешь ее прежде времени
ближе к пути, по которому движется преследо-
ватель. Вот какая обманщица!
- Коля, - говорю своему помощнику, - мы
опять с тобой прозевали. Теперь смотри вни-
мательно, куда она сядет.
Но у камешка, где как будто сидела бабоч-
ка, никого нет, и вокруг опять только одни су-
хие былинки, мелкий щебень, да труженик-
муравей с тяжелой ношей, не спеша, перепол-
зает через нагромождение всякого хлама. И
вдруг неприметная сухая серая палочка снова
внезапно оживает и взлетает в воздух из-под
самых рук. Тогда мы тебе не дадим отдыха.
Ничего, что от беспрерывного бега стучит
сердце, зато и ты устанешь, и не будешь так
далеко улетать.
Наконец, бабочка побеждена. Какая она
замечательная! Настоящая сухая палочка.
Спереди головы торчит какой-то узкий отрос-
точек, будто палочка неровно обломалась.
Черные глаза не видны, закрыты серыми по-
лосками. Ноги спрятаны под тело, только две
197
П. Мариковский В мире насекомых
торчат в стороны, совсем как засохшие и об-
ломанные крохотные веточки. Одно серое
крыло завернулось за другое. От этого тело
кажется цилиндрическим. Сзади дырочка, буд-
то палочка обломалась, и видна пустая серд-
цевина. Я восхищаюсь: до чего она мила, ис-
кусная бабочка-палочка!
Теперь нужно поймать несколько таких ба-
бочек, потом узнать, кто они такие. Но охота за
осторожными бабочками отнимает много вре-
мени.
День кончался, когда мы покинули пологую
гору с каменными столбами, осталось еще не-
сколько спусков и подъемов. Внезапно впере-
ди открылась громадная ровная пустыня, убе-
гающая вдаль к синему горизонту. В стороне
от дороги у подножия горы виднеется темное
пятно, оно почти черное на светлом фоне пус-
тыни. В ту сторону идет слабо заметная доро-
га. Мы мчимся по ней, рассекая похолодевший
вечерний воздух. Темное пятно растет с каж-
дой минутой, и перед нами оказывается со-
всем другой мир: густой лесок из могучих ста-
рых ив, очень маленький, не больше сотни
метров в диаметре, крохотный кусочек леса
среди громадной сухой пустыни.
Под ивами сыро, прохладно и сумрачно. В
прозрачную воду маленького родника шлепа-
ются испуганные нашим появлением зеленые
лягушки. Чуть шевельнулась высокая трава, и
в ней мелькнул хвост большого полоза. Змея
поспешно скрылась в куче камней. В леске
очень шумно. С вершин деревьев несутся кри-
ки птиц. Высоко на ветвях видны небольшие
гнезда, а в стороне от них на толстом суку
темнеет гнездо какого-то крупного хищника,
сооруженное из груды палок и сучьев.
Откуда-то сверху, то планируя, то падая
стрелой, прилетает пустынный ворон, садится
на сухую вершину старой ивы и смотрит на
нас, на машину, на дымок разгорающегося ко-
стра. Коля неравнодушен к гнездам. Ему обя-
зательно надо посмотреть, что в них находит-
ся.
Смотри, - предупреждаю я, - испачкаешься
о ветки!
Лесок многим птицам оказывает приют в
пустыне. Внизу на земле и в траве, на стволах
и ветвях деревьев белеют комочки птичьего
помета. Колю не отговоришь, он лезет на иву.
Птичий помет на стволе ивы какой-то
странный: белый комочек с черными прожил-
ками, к которому прикоснулся Коля, отвалива-
ется, но не падает на землю. Комочек оказы-
вается живым. У него есть крылья, он внезап-
но преображается и становится чудесной се-
ребристой бабочкой. Она делает в воздухе
несколько поспешных зигзагов, вновь садится
на черный ствол старой ивы и превращается в
неприятный белый комочек с черными про-
жилками и пятнышками.
Их много, этих бабочек-обманщиц. Они все
сидят вверх головой, строго вертикально, как
птичий помет, упавший сверху. Между этими
бабочками кое-где на стволах прилипли дей-
ствительно комочки птичьих испражнений. Но-
ги, усики, все то, что может выдать обманщи-
цу, не видны и тщательно спрятаны под сло-
женными над телом крыльями. Бабочки не-
подвижны, наверное, ни одно движение в те-
чение всего дня не выдает этих затаившихся
подражательниц. По серебристо-белым
крыльям черные пятнышки у всех разные, ка-
ждая бабочка имеет свой собственный рису-
нок. Разве помет бабочек может быть одина-
ковым? И, конечно, все бабочки умеют падать
вниз, как неживые комочки, почти до самой
земли не раскрывая крыльев, будто парашю-
тисты в затяжном прыжке.
Наловить бабочек-обманщиц на этот раз не
стоило большого труда, достаточно было под
висящие на коре комочки подставлять откры-
тую морилку.
Вскоре под деревьями стало совсем темно.
Затихает гомон птиц, и в маленьком леске
становится так же тихо, как и в пустыне. Мы
выбираемся на простор и рассматриваем наш
улов. По внешнему виду это типичные горно-
стаевые моли, древесные жители. Светлое
одеяние моли с черными пятнышками напо-
минает белую шубу из меха горностая с чер-
ными кончиками хвостиков. Случайно попав
сюда, в пустыню, в этот маленький лесок, ба-
бочки прижились среди многочисленного
птичьего общества. Рядом с пометом птиц им
легко скрываться в своей замечательной оде-
жде. А ночью не страшно летать: птицы спят.
Забавно в один день встретиться сразу с
двумя бабочками-обманщицами...
Большое красное солнце коснулось краем
далекого горизонта пустыни и стало плоским.
По равнине побежали косые лучи, осветив
багровыми пятнами холмики между синими
долинками. Черный пустынный ворон на сухой
вершине ивы тоже засветился красными от-
блесками.
Потом синие тени заструились потоками, а
когда солнце спряталось за горизонт, они
всколыхнулись над пустыней и закрыли ее на
долгую темную осеннюю ночь. Последний
красный луч скользнул по горам и задержался
на скалистых вершинах.
Ворон вдоволь насмотрелся на неожидан-
ных посетителей глухого местечка, на машину,
на горящий костер, громко крикнул и, сняв-
шись со старой ивы, полетел в красные горы.
Много лет спустя в каньоне Капчагай, по
которому протекает река Или, в конце сентяб-
ря рано утром я снова встретился с бабочкой-
палочкой в несколько необычной обстановке.
Только что рассвело, но в ущелье лежала
тень, и далекие противоположные берега реки
198
П. Мариковский В мире насекомых
зазолотились первыми лучами солнца. В не-
большом распадке, обильно поросшем полы-
нью, терескеном и дикой вишней, крутилась
целая стайка бабочек-палочек. Они, казалось,
без видимой причины неловко перелетали с
травинки на травинку. Некоторые тяжело под-
нимались в воздух и летели, влекомые едва
заметным движением воздуха. Больше нигде
поблизости не было такого скопления, кроме
этого распадка. Как и раньше, потревоженные
мною, они падали на землю, застывая серыми
палочками.
Наблюдая за бабочками, я озяб. Возвра-
тился на бивак, взглянул на термометр. Он
показывал только четыре градуса выше ноля.
Через полчаса и к нам заглянули теплые
лучи солнца. В маленьком распадке нигде ба-
бочек уже не было видно. Лет закончился, и
они все спрятались на дневной покой.
Забавные бабочки! Ради того, чтобы не
подвергать себя опасности, боясь птиц и яще-
риц, они предпочитали резвиться в ранние
утренние холодные часы, нежели теплым
днем.
ЗОЛОТЫЕ БЛЕСТКИ
Местами на низких берегах ручья под жар-
ким солнцем пахнут сочные зеленые травы.
Цветут татарник, осот, клоповник. В воздухе
реют не знающие усталости мухи-сирфиды,
жужжат большие синие пчелы-ксилокопы.
Многоликий мир насекомых незримо копошит-
ся в высокой, по пояс, траве.
На цветках можно удачно поохотиться эн-
томологу. На них, как всегда, озабоченные
трудолюбивые пчелы, иногда - бабочки. Над
желтыми цветами мечутся какие-то блестки.
Их не разглядеть, видны лишь одни сверкаю-
щие линии, которые переплетаются вверх и
вниз. Надо бы изловить воздушных танцоров,
выполняющих брачную пляску. Но они очень
быстры, и взмахи сачком неудачны. Вот, ка-
жется, удар пришелся по сверкающей блестке,
но из сачка мгновенно выскакивает что-то ма-
ленькое и вовсе не блестящее, а темное.
Еще несколько взмахов сачком, и я вижу
крошечную бабочку-моль с тонкими длинными
светлыми усиками. Неужели это она, не ве-
рится! И я открываю пленнице путь на свобо-
ду. Бабочка быстро выскакивает наружу и,
сверкнув на солнце, скрывается.
Теперь я упрекаю себя за оплошность.
Стоило ли, не веря глазам, отпускать таинст-
венную бабочку? Как теперь ее изловить, та-
кую осторожную! Бабочки редки и не везде
летают. Взмахнешь сачком, и воздушная пля-
ска прекращается, цветок опустевает. Придет-
ся искать. И это отчасти даже радует. Когда
чем-нибудь увлечен, не чувствуется утоми-
тельная жара, не так долог знойный день,
время летит незаметно.
Сверкающие бабочки садятся на цветы.
Желтый клоповник - их обитель. Они запуска-
ют в цветы длинный черный хоботок, лакомят-
ся нектаром, подкрепляются. Еще бы! Нектар
легко усваивается организмом, он не требует
обработки пищеварительными ферментами,
всасывается прямо из кишечника без измене-
ний, поступает в кровь и «сжигается», обеспе-
чивая работу мышц. Без него немыслим столь
энергичный брачный полет.
Тело бабочек покрыто золотистой чешуей,
переливающейся цветами радуги. Она, как и
полагается у бабочек, без всяких пигментов,
так называемой «оптической» окраски. Каждая
чешуйка крыла очень сложно устроена, прони-
зана мельчайшими канальцами, отражающими
свет. Впрочем, есть у бабочек и обыденная
пигментная окраска.
Как бы там ни было, одеяние бабочки осо-
бенное и так блестит на солнце во время по-
лета, что своим сиянием видно издалека. А
это как раз и надо крошечным исполнительни-
цам брачной церемонии, чтобы разыскивать
друг друга.
Я с увлечением охочусь за бабочками, а,
закончив наблюдения, надеваю на себя поле-
вую сумку, беру в руки сачок и опять отправ-
ляюсь на поиски нового и интересного.
ОЖИДАЮЩИЕ ВЕТРА
У входа в подъезд нашего дома растет
большой перисто-ветвистый вяз. Видимо, из-
за темной коры это дерево в Средней Азии
называют карагачем, то есть черным деревом.
Карагач - дитя знойного юга. Он хорошо пере-
носит жаркое засушливое лето. Когда в посад-
ках начинают страдать от зноя тополя, акации,
березки, липки и другие деревья, и на них
прежде времени желтеют листья, карагач бла-
годенствует, ему ничего не делается. Из-за
своей устойчивости к засухе карагач стал од-
ним из самых распространенных деревьев в
городских и полезащитных посадках. Пример-
но с начала июня с карагача начинают свеши-
ваться на тончайших паутинных нитях крохот-
ные гусенички. Они достигают нескольких
миллиметров длины. Висят на своих канатиках
неподвижно. Иногда легкое движение воздуха
слегка раскачивает нити, и тогда крошечные
их хозяева, будто миниатюрные маятники, ко-
леблются из стороны в сторону. Гусеницы ви-
сят долго, более недели, лишь иногда подни-
маются вверх, очевидно, сматывая свою нить
или, наоборот, опускаются ниже, выпустив ее.
Странное поведение гусениц всегда при-
влекало мое внимание. Я думал, что, может
быть, гусеницы больны? Но, оказавшись в ру-
ках, они энергично пытались уползти из не-
199
П. Мариковский В мире насекомых
ожиданного плена. Может, таким необычным
путем они избегали врагов, обитающих на де-
реве? Но в городе мало насекомых, мало и
охотников на всю малую живность - муравьев.
Нет, воздушная обитель гусениц имела какое-
то другое значение. Только какое?
Через одну-две недели гусеницы исчезали,
но появлялись снова на своих тончайших ни-
тях через два месяца в конце июля, начале
августа. И тогда история начиналась снова.
В некоторые годы гусениц, висящих на сво-
их воздушных качелях, было так много, что
пройти в дом или выйти из него было трудно,
чтобы не нацеплять на себя паутинок. Они ще-
котали лицо, не особенно приятны были и са-
ми гусеницы, когда начинали ползать на обна-
женной коже. Тогда жители нашего подъезда
поминали недобрыми словами крошечных
обитателей карагача, заодно посылая нелест-
ные эпитеты в адрес всех остальных насеко-
мых. Наиболее любознательные из них не
упускали случая, чтобы не допросить меня о
причинах столь странного явления природы.
Но я не находил вразумительного ответа. На-
секомых так много, и всех знать просто невоз-
можно.
В конце концов, мне пришлось поискать от-
вета в книгах. Оказалось, что гусеница извест-
на, принадлежала она так называемой криво-
усой моли Bucculatrix ulmuella. Зимуют ее ку-
колки на коре дерева, весной вышедшие из
яиц крохотные гусенички внедряются в листья,
поселяясь между нижней и верхней пластин-
ками. Первое время они живут в этом тесном
пространстве, затем, подрастая, выбираются
из листа и устраиваются на его поверхности,
выедая его ткани ограниченными участками.
Потом они строят замысловатый кокон, окук-
ливаются в нем. После первого поколения
развивается новое второе, а к концу сентября
появляется и третье. Только гусеницы послед-
него поколения висят на длинных паутинных
нитях неизвестно зачем и ради чего.
Литературные сведения разошлись с мои-
ми наблюдениями. Но не верить им я не имел
основания. Так появилась еще загадка. Чем
больше начинаешь интересоваться жизнью
какого-либо насекомого, тем чаще встреча-
ешься с тайнами его жизни, и все оказывается
как в известной русской пословице: «Чем
дальше в лес, тем больше дров».
Недалеко от города вблизи шоссейной до-
роги есть одно хорошее местечко, где мы все-
гда останавливаемся, возвращаясь домой из
далекого путешествия. Здесь растет несколько
развесистых карагачей, в тени которых можно
отдохнуть, в речке помыть машину, вытрясти
из вещей пыль пустыни и привести себя в по-
рядок. На этой остановке мне, сидящему за
рулем, привилегия, я отдыхаю, устраиваясь
под тенью дерева, и занимаюсь своими запи-
сями. Но в этот раз, едва я вынул из полевой
сумки тетрадь, как увидел над ней висящую на
едва заметной паутинке мою старую знакомую
крохотную гусеницу кривоусой моли. Я при-
нялся ее разглядывать, но тут налетел легкий
ветерок, и моль мгновенно исчезла из глаз. Ее
найти я уже не мог. Зато увидел другую. Ее
паутинка, влекомая ветром, приняла почти
горизонтальное положение, но вдруг оборва-
лась. Несколько мгновений я видел, как гусе-
ница, сверкнув на солнце яркой полоской сво-
его самолетика, исчезла в синеве неба. От-
правилась в путешествие. Тогда я проследил
еще несколько таких полетов и сразу вспом-
нил крошечных, только что вышедших из коко-
на паучков ядовитого каракурта, образ жизни
которого мне пришлось детально изучить в
давние времена. Устроившись на вершинке
какого-либо растения, паучок выпускал не-
сколько нитей и, влекомый воздухом, отправ-
лялся в полет. От него несколько мгновений
еще тянулась ниточка, и, когда аэронавт уда-
лялся на порядочное расстояние, эта ниточка,
не выдержав натяжения, обрывалась почти у
самого места ее прикрепления. Видимо, в
этом участке она была самой тоненькой. Так,
наверное, было и у крохотной гусеницы. В са-
мом начале ниточка была утончена, а «где
тонко, там и рвется».
Вдоволь налетавшись, паучок сматывал
свои паутинные нити и приземлялся. Так же,
наверное, поступала и крошечная гусеница-
путешественница.
Итак, сомнений не оставалось. Гусеницы
выпускали паутинные нити и висели на них в
ожидании ветра только ради того, чтобы рас-
селиться подальше от места своего рождения.
Все живые организмы способны расселяться.
Растения большей частью семенами, с помо-
щью разных летучек или цепляясь за живот-
ных, животные - на крыльях, на ногах и на пау-
тинках. И чем больше становится в какой-либо
местности животных, тем сильнее их поведе-
нием овладевает инстинкт расселения. В годы
массового размножения толпами бегут по тун-
дре грызуны-леминги, длительные переселе-
ния затевают белки, олени переходят боль-
шими стадами... Уж не поэтому ли моему
предшественнику, изучавшему кривоусую
моль, пришлось видеть на паутинных нитях
гусениц только третьего поколения, так как их
было мало в первом и втором поколениях, мне
же довелось наблюдать их у всех поколений.
Ответить на вопрос, почему гусеницы так
долго висят на своих паутинках в Алма-Ате,
просто. Наш город расположен в полукольце
гор и находится в так называемой ветровой
тени. Ветер здесь очень редок. Когда же на
дереве много моли, ей необходимо расселять-
ся. Вот и приходится гусеницам долго висеть
200
П. Мариковский В мире насекомых
на своих паутинках в ожидания ветра, раздра-
жая своим присутствием жителей города.
Через несколько лет после знакомства с гу-
сеницами я повстречался с ними в городском
парке. Их, свисавших с деревьев на паутинках,
оказалось множество. Раскачиваясь на своих
канатиках, они ждали ветра. Одна такая гусе-
ница висела перед моим лицом и была хоро-
шо видна на фоне темной тени. Я собрался
слегка повернуть в сторону, чтобы избежать
соприкосновения с нею, но в этот момент на-
летела оса, быстро схватила гусеницу, ото-
рвала ее от паутинки и улетела вместе с нею.
Нападение осы было изящно и быстро. Чувст-
вовалось, что охотник имел большой опыт и,
наверное, в день перетаскивал немало гусе-
ничек в свое гнездо.
К концу лета появляется много ос. И тогда
они удивительно смелеют, рыщут всюду в по-
исках пропитания. И вот приспособились пи-
таться гусеницами.
Прошло несколько десятков лет, и в раз-
росшемся городе, переполненном автомоби-
лями, гусеницы карагачевой моли не стало.
Она исчезла, как и многие другие насекомые,
питающиеся листьями, не вынесли еду, начи-
ненную автомобильными газами.
БАБОЧКА-УЛИТКА
Меня иногда спрашивают, как я открыл пе-
догенез у бабочки-улитки. Педогенез - редкое
явление среди насекомых. Педогенез был от-
крыт в 1861 году профессором Казанского
университета Н. Вагнером. Ученый обнаружил,
что в личинках комариков-галлиц развивались
маленькие личинки, которые питались телом
матери, вырастали и становились взрослыми
личинками. Так продолжалось все лето, и
только к осени личинки превращались в куко-
лок, из которых уже вылетали обыкновенные
галлицы. Открытие Вагнера заинтересовало
ученых, и вскоре те, кто вздумал его прове-
рить, убедились в правильности и безупречно-
сти наблюдений ученого. Через несколько лет
педогенез был описан другим русским ученым
Гриммом у ветвистоусых комариков. Здесь
развитие личинок происходило в теле куколок.
Третий случай педогенеза был открыт в 1913
году англичанином Скоттом у жука, обитавше-
го в Африке и Северной Америке. В личинках
этого своеобразного насекомого развивались
дочерние личинки, которые, полностью погло-
тив материнские личинки, выползали наружу.
Итак, всего только три случая педогенеза:
два в отряде двукрылых и один в отряде жу-
ков.
Вспоминается яркий солнечный день на
берегу озера Иссык-Куль. Зеленые волны тихо
накатываются на песчаную отмель и нехотя
отступают обратно. Далеко за озером, на дру-
гой его стороне, задернутой голубой дымкой,
виднеются снеговые вершины хребта Терскей
Ала-Too. Изредка промелькнет чайка, на гори-
зонте покажется парус рыбачьей лодки.
Берег озера усеян крупными гранитными
валунами. Из-за них к самому озеру не подъе-
хать на автомашине, и наш бивак раскинут
вдали от берега в небольшом ущелье Кичи-
Сюгаты за кирпично-красными скалами. Здесь
под нависшими камнями встречаются глиня-
ные гнезда чудесной осы-пелопеи. Я ищу эти
гнезда, но нахожу другое: под некоторыми
камнями прикрепились и замерли сухопутные
улитки. Они заселили, главным образом, те
камни, у которых нижняя поверхность имеет
наклон примерно в сорок пять градусов. Чем
объяснить такую странную привязанность?
Загадка вскоре же разрешилась. Улитки на
лето впадают в спячку, сухая и жаркая погода
неблагоприятна для их жизни. Прикрепляясь к
камню, они забираются поглубже в свою рако-
вину и выделяют густую слизь, предохраняю-
щую от сухого воздуха. Выход или, как гово-
рят, устье раковины скошено под углом сорок
пять градусов. Чтобы слизь покрывала тонким
и равномерным слоем конец тела улитки, оно
должно занимать строго горизонтальное по-
ложение. Для этого и необходим камень с та-
ким углом наклона поверхности.
Разглядывая улиток, я заметил на камнях
рядом с ними крошечных, диаметром не более
пяти миллиметров, серых спиральных раку-
шек. Многие из них прочно прикрепились к
камням, другие тихо, толчками передвигаясь,
казалось, искали место, чтобы так же прочно и
надолго обосноваться на лето.
Никак я не ожидал, что в крошечных ракуш-
ках окажутся не моллюски, а робкие и очень
осторожные гусеницы. Они были необыкно-
венны. Черная голова, грудь и грудные ноги
могли высовываться из спирального чехлика.
Задние ноги оказались длиннее других, ведь
им нужно было дальше всех тянуться к выходу
из улитки. Тело же гусеницы, защищенное
чехликом, было белое, нежное, мягкое. Брюш-
ные ноги отсутствовали. На их месте находи-
лись маленькие черные кругляшки со множе-
ством мелких крепких крючочков. Этими крю-
чочками гусеницы крепко держались за стенки
чехлика-ракушки и перетаскивали его за со-
бой. Чехлики были сплетены из плотной пау-
тинной ткани и снаружи облеплены мелкими
песчинками. Под лупой хорошо видны светлые
белые зернышки кварца, черные кусочки по-
левого шпата и прозрачные слюды. На земле
среди песчаной почвы в своем домике насе-
комые совершенно неразличимы.
Гусеницы, живущие в спиральных чехликах,
были бабочками-улитками рода Apterona. Об-
раз жизни их не изучен. Чем же питались гусе-
ницы?
201
П. Мариковский В мире насекомых
Выяснить это было не трудно. Всюду на ли-
стьях виднелись спиральные чехлики: осто-
рожные гусеницы, высунув головы, грызли мя-
коть листа, потревоженные же прятались в
чехлик и надолго замирали.
За каких-нибудь полчаса я набрал при-
горшню обманных ракушек и поместил их в
банку. Рассматривать их пришлось уже на бе-
регу самого Иссык-Куля, в одном из лесных
ущелий Терскей Ала-Too, снежные вершины
которого окружали голубое озеро с тихими зе-
леными волнами. В ущелье нас застал дождь.
Под унылую песню дождевых капель, бараба-
нивших о полотнище палатки, тоскливо погля-
дывая на вершины гор, затянутых серыми ту-
чами, я стал разбирать содержимое банки.
Тогда и открылись секреты бабочки-улитки, и
два дождливых дня промелькнули удивитель-
но быстро и незаметно.
Сперва на дне банки я увидел небольших
светлых «червячков». У них - едва заметная
голова с очень маленькими неясными точками
- недоразвитыми глазами - и слабые коротень-
кие ножки. Ротовые части совсем неразвиты.
Это и были самки-бабочки, только совсем не-
обычные, с атрофированными органами.
Осторожно вскрывая иголочкой чехлики, я
настойчиво открывал один за другим малень-
кие секреты таинственной незнакомки. Оказа-
лось, что гусеница с помощью паутины плотно
приплетала к камню выход чехлика. Потом с
трудом, так как чехлик был тесен, поворачива-
лась головой в обратную сторону и протиски-
валась до верхнего завитка спирали. Здесь
гусеница прогрызала дырочку и слегка стяги-
вала ее паутинными нитями. Значит, прежде
чем окуклиться, гусеница навсегда закрывала
парадную дверь своего домика и подготавли-
вала черный ход. Затем тоненькая шкурка сле-
зала с гусеницы спереди назад и повисала у
закрытого входа бесформенным комочком.
Сбросив старую одежду, гусеница превраща-
лась в темно-коричневую куколку.
Судьба куколок оказалась разной. Из одних
выходили самки и навсегда покидали чехлик.
Это они - те самые «червячки». Они жили дол-
го, но, так и не отложив яичек, постепенно од-
на за другою погибли. Самцов среди собран-
ных бабочек-улиток не оказалось. Самцы, на-
верное, строили другие чехлики и, возможно,
не заползали ни на камни, ни на растения. Я
не знал, где их искать.
Что же стало с другими куколками? С ними
произошло то, что и получило название «педо-
генез». Тело куколок, все ее органы распались
на сплошную и однородную массу эмбрио-
нальных клеток. Затем среди этих клеток ста-
ли появляться крупные яйцевые клетки. Они
быстро росли, пока полностью не поглотили
все ткани куколки. Потом из каждого яичка
развилась гусеница, точно такая же, как та, что
я видел раньше, с черной головкой, грудью и
ногами, только очень маленькая. Гусеницы
упорно сидели в оболочке своей матери-
куколки, не желая выползать наружу, и, види-
мо, собирались провести вместе остаток лета,
осень и зиму.
Итак, размножение маленького и странного
насекомого произошло на стадии куколки и без
оплодотворения.
Когда ночью неожиданно исчезли серые ту-
чи, а утром в лесное ущелье заглянуло горя-
чее летнее солнце, и теплый пар начал под-
ниматься над лесом, стало жаль расставаться
с гусеницами-улитками и не хотелось зани-
маться другими делами. Впрочем, нужно было
бы поискать самцов. Ведь они должны быть
обязательно. Не зря же из некоторых куколок
вышли бабочки-червячки, которым полагалось
после оплодотворения отложить яички.
Выходило так, что часть поколения бабочек
развивалась педогенетически, без оплодотво-
рения, тогда как другая часть - обычным пу-
тем.
На обратном пути я остановился опять на
берегу голубого Иссык-Куля около ущелья Ки-
чи-Сюгаты и обыскал все камни. Здесь была
масса чехликов бабочек-улиток. Половина их
оказалась с маленькими гусеницами, порож-
денными куколками, другая половина - пустая.
Тогда я переключился на поиски на земле и
вскоре нашел чехлики, но другие - со слабой
спиралью. Из таких чехликов торчали шкурки
куколок. Чехлики, без сомнения, принадлежа-
ли самцам, судя по всему, крошечным на-
стоящим бабочкам. Но я опоздал. Чтобы до-
быть самцов, надо было ожидать следующего
года.
В Ленинграде в занимающем целый квар-
тал здании Зоологического института Акаде-
мии наук удалось кое-что разузнать о бабочке-
улитке. До настоящего времени известно толь-
ко два вида таких бабочек. Один из них обита-
ет в Западной Европе, другой - на Кавказе.
Образ жизни у них не такой, как у иссык-
кульской, и педогенез для них неизвестен. Но
чтобы решить окончательно, является ли моя
бабочка третьим видом, надо обязательно
поймать самца.
Каким он будет? Таким ли, как самка, бес-
форменным червячком или прелестной бабоч-
кой? Не могли они быть «червячками». Ведь
им полагалось разыскивать своих не способ-
ных к движению подруг.
В начале июня, ровно через год после пер-
вого знакомства с бабочкой-улиткой, в ущелье
Кичи-Сюгаты за кирпично-красными скалами
стояла моя палатка. Около нее дымился кос-
тер, а в стороне от ручья, впадающего в озеро,
по земле ползали мои добровольные помощ-
ники, разыскивая чехлики самцов.
202
П. Мариковский В мире насекомых
Вскоре десять чехликов были осторожно
завернуты и положены в просторную банку, а
еще через несколько дней в ней летали две
миниатюрные и нежные бабочки-самцы. Они
оказались совсем не похожими на тех, что бы-
ли ранее известны. Это был новый неизвест-
ный для науки вид.
ДРУЖНЫЙ ПОХОД
Вечером солнце село в густую коричневую
мглу, но следующий день был ясным и холод-
ным. Дул северный ветер, утром термометр
показывал около шести градусов выше ноля.
Но солнце быстро принялось разогревать
землю.
Я отправился бродить по зеленым холмам
весенней пустыни. Случайно взглянув на поло-
гий и голый склон оврага, поразился: он был
весь испещрен идущими поперек его полоска-
ми следов, и на них всюду виднелись темные
удлиненные цилиндрики. Там происходило
что-то очень интересное.
И вот вижу, как по голому склону оврага
взбирается целый легион голых сереньких гу-
сениц-совок. Все они держат одно направле-
ние прямо вверх на северо-восток, примерно
по азимуту пятьдесят два градуса. Их путь то-
чен, параллельные полоски следов нигде не
расходятся и не сходятся. Склон оврага высо-
той около пятидесяти метров. Можно поду-
мать, что гусеницы пользуются наклоном ов-
рага и ползут под наибольшим углом. Но там,
где овраг слегка поворачивает, путь гусениц
наклонен все по тому же азимуту. Какой же
компас заложен в теле этих крошечных созда-
ний, раз ни одно из них не отклоняется от за-
ранее избранного пути ни на один градус в
сторону!
Может быть, гусеницы руководствуются по-
ложением солнца на небе? Но, забегая впе-
ред, скажу, что и через несколько часов, за
которые солнце основательно передвинулось
по небосклону, гусеницы не изменили направ-
ления движения.
Путешественницам нелегко преодолевать
препятствия на своем пути, песок осыпается
под их телами, временами порывы ветра оп-
рокидывают бедняжек, и они быстро скатыва-
ются обратно, теряя с таким трудом отвоеван-
ную высоту. Но неудачниц не пугает неволь-
ное продвижение назад, и они с завидным
упорством и трудолюбием вновь ползут вверх
вместе.
Иногда, по-видимому, случайно одна гусе-
ница следует за другой по ее следу. Ей легче
передвигаться по ложбинке, проделанной на
песке предшественницей. Трудно гусеницам
карабкаться по песчаному склону, его крутизна
около тридцати градусов.
Массовое переселение гусениц - явление
интересное. Надо узнать, как широк фронт па-
ломничества. Гусеницы-переселенцы, оказы-
вается, ползут по всей пустыне независимо
друг от друга и не видя друг друга. Они не
подражают никому, каждая повинуется своему
инстинкту, и удивительно: он у всех одинаков.
Правда, заметить гусениц среди густой зеле-
ной травки нелегко. Но выручают светлые
холмики земли, выброшенной трудолюбивыми
слепушонками. На них гусеницы легкоразли-
чимы даже издалека.
Обычно инстинкт перемещения овладевает
одним каким-либо видом. Здесь же, среди го-
лых гусениц-совок, типичных обитателей пус-
тыни, прячущихся на жаркий день под камни
или кустики, вижу еще сильно мохнатых неж-
но-зеленых гусениц с красно-коричневыми
ножками. Их хотя и немного, но они тоже пол-
зут в компании с чужаками.
Чаще всего переселения вызываются мас-
совым размножением и сопутствующей бес-
кормицей, голодом и болезнями. Каковы при-
чины этого вояжа? Три предшествовавших
года в пустыне была засуха. В этом же году
зима была снежная, прошли весенние дожди.
Смоченная талыми водами пустыня слегка
ожила, зазеленела, принарядилась желтыми
тюльпанами. Скоро расцветут красные маки.
Бескормицы не должно быть. Гусениц много.
На один квадратный метр - три-пять штук.
Массовое размножение налицо. Почему же в
тяжелые засушливые годы так размножились
эти гусеницы?
Численность многих насекомых часто зави-
сит от деятельности их врагов, насекомых-
наездников, паразитов. По-видимому, наезд-
ников стало мало. Они больше пострадали от
засухи, не было цветов, не было и нектара -
пищи взрослых, не было и сил проявить свою
неугомонную деятельность. Гусеницам-
совкам, исконным и нетребовательным жи-
тельницам пустыни, много ли им надо еды!
Трудно ответить, почему гусеницы стали
переселяться. Очевидно, при массовом раз-
множении целесообразно расселение на не-
занятые места обитания, чтобы избежать кон-
куренции, опустошительных болезней, рас-
пространению которых способствует сопри-
косновение особей.
Почему же гусеницы ползут в одном на-
правлении? Видимо, чем прямее путь, тем
дальше можно уйти от старого места житель-
ства. Почему же он у всех одинаков? На этот
вопрос трудно ответить даже предположи-
тельно. Или в теле гусениц есть что-то, спо-
собное определять страны света, реагировать
на магнитный полюс земли, или они опреде-
ляют свой путь по солнцу, внося в него по-
правки в зависимости от времени дня.
203
П. Мариковский В мире насекомых
Через два дня, возвращаясь обратно, я за-
глядываю на то же место. Массового пересе-
ления уже нет. Склоны оврага чисты. Но кое-
где все еще ползут на северо-восток одинокие
путешественницы, повинуясь загадочному ин-
стинкту, унаследованному от далеких предков.
ТРИ ЗАГАДКИ
На Соленом озере у берега в воде вы-
строились зеленой полосой стройные тростни-
ки. Стоят, не шелохнутся. Но подует ветер,
озеро покроется синей рябью, закачаются тон-
кие длинные стебли, нагнутся, и все длинные
узкие с заостренными концами листья, как
флажки, повернутся в одну сторону. Иначе
нельзя, как устоять растению на тоненьких
ножках против ветра!
Иногда налетит шторм, волны ударят в
тростник, окатят его водой, но она мгновенно с
него стечет, нигде не останется, лишь кое-где
засверкает огоньком на солнце застрявшая
капелька. Не смачивается тростник водой. Так
уж он устроен, иначе ему нельзя. Только по-
чему - не знаю, да и не у кого спросить. Может
быть, так утроена его поверхность, или он по-
крыт особенным водонепроницаемым соста-
вом. Узнать бы об этом, сделать непроницае-
мый материал, особенно на палатках.
Сегодня очень жаркий день, и наше сча-
стье, что мы на Соленом озере. Возле воды
легче, прохладней, идти же в пустыню не хо-
чется, хотя там и есть дела. Но жаль попусту
тратить время. Может быть, посмотреть тро-
стник? На нем должны быть разные обитате-
ли.
В узеньких прибрежных зарослях тростника
скрывается масса тлей, покрытых светлым
пушком. Они сидят на нижней стороне листьев
большими колониями. В них крошечные, толь-
ко что рожденные круглые толстые несмыш-
леныши, подростки же чуть побольше их и
длиннее, еще больше стройные юноши, а всех
крупнее солидные взрослые тли, они узкие,
длинные, украшенные роскошными прозрач-
ными крыльями. Все тли без различия возрас-
та тесно прижались телами друг к другу, очень
заняты, каждый воткнул хоботок в сочную
ткань и сосет ее соки. В обществе тростнико-
вых тлей царит твердое правило: все поверну-
ты головой к основанию листа, концами тела к
его вершине и строго продольно его оси.
Колонии тлей похожи на сонное царство.
Все неподвижны, хотя и очень заняты пище-
варением, никто не ползает по листьям, не
размахивает ногами или усами. Никто и не
выделяет сладкой жидкости. Там, где колония
большая, листик слегка свертывается желоб-
ком на верхнюю сторону и даже немного жел-
теет.
И тогда появляются три загадки. Почему у
тлей нет сладких выделений? Отчего все они
живут только на верхней стороне листа? Для
чего повернулись в одну сторону головами к
основанию листа?
На листьях тли не одни. Разве бывает так,
чтобы никто не воспользовался такой лакомой
добычей. Среди жителей колонии ползают
крохотные светлые личинки мушки левкопис,
они заядлые враги тлей. Личинки поедают
беззащитное стадо этих вялых засонь. Тут же
видны их овальные бурые коконы с черным
блестящим шариком на конце. А вот и сами
мушки. Они небольшие, большеголовые, кру-
тятся возле тлей, пристраивают свои яички. Да
не как попало, а по одному на листик. Иначе
нельзя. Если личинок окажется много и не
хватит им добычи, то начнутся братоубийст-
венные войны.
Еще ползают личинки жука-коровки
Coccidula scucellata, любящих тростниковые
заросли. У них отличнейший аппетит, и тот
листик, на который они попали, вскоре стано-
вится чистым, и ничто не говорит о том, что
здесь было большое общество зеленых тлей.
Хозяйничают паучки. Один крошечный от
изобильного питания всюду на листиках нало-
жил яичек, прикрыв их кругленькой белой та-
релочкой из плотной паутины. Другой, чуть
побольше, заплел кончики листьев в тонень-
кую трубочку. В ней яички и молодые паучки
находятся в полной безопасности. В трубочку
из-за густой паутины не заберешься и никак ее
не развернешь.
Паучкам не страшна вода. Они по ней ша-
гают как по земле. Кроме того, они могут пере-
бегать от тростинки к тростинке по изящным
мостикам из тоненькой блестящей на солнце
паутинки. Сделать такой мостик нетрудно. Вы-
пустил на воздух по ветру ниточку, подождал,
когда ее свободный конец зацепится за сосед-
нее растение, и переправа готова.
Еще в колонии тлей я нахожу крохотные
продолговатые яички. Они необыкновенно
красивы, их поверхность украшена сложней-
шим узором шипов и пупырышек. Эта красота,
видимо, не случайна и предназначена для то-
го, чтобы усилить механическую прочность
скорлупки яйца. Кое-где из яичек уже выве-
лись личинки. Я узнаю в них потомство мух-
сирфид. Они как всегда неподвижны, ничем не
выдают себя, но тихо, чтобы не выдать своего
присутствия, делают свое дело, пожирают
тлей. Подобная предосторожность важна там,
где у тлей есть защитники - муравьи.
У тлей масса врагов, и все же они процве-
тают, благодаря усиленному размножению.
Природа создала тлей на потребу для вели-
чайшего множества других насекомых.
Даже издали в колонии тлей на листьях
тростника видны ярко-белые шарики. Я не мо-
204
П, Мариковский В мире насекомых
гу сразу понять, что это такое, потом, пригля-
девшись, догадываюсь, в чем дело. На тлях
живет их старый недруг, какой-то грибок. Тля,
пораженная им, прирастает тончайшими ни-
точками к листику растения, да так прочно, что
ее не оторвешь без усилия. Она вздувается,
становится как шарик и так изменяется, что
теряет свой облик. Лишь точечки глаз и корот-
кие усики венчают ее обезображенное тело.
Грибок не случайно прикрепляет свою добычу
к листику, иначе нельзя, может снести ветром
или волнами.
Трудно сказать, что произойдет с личинка-
ми мушек-левкопис и жуков- коровок, если они
упадут в воду. Наверное, им будет очень пло-
хо. А тростниковым тлям? Я срываю листик с
колонией тлей и погружаю в воду. Под водой
он становится будто серебряным, светится,
весь сверкает в воздушной тончайшей оболоч-
ке Пушок, покрывающий тело тлей, не смачи-
вается. Ничего не делается тлям под водой. Я
поднял листик вверх и увидел, что вся колония
сухая. Впрочем, что значит такое испытание.
Вот если поместить их в воду на всю ночь! То-
гда я срываю тростники с тлями, погружаю их
в воду, втыкаю в дно берега около бивака. Че-
рез час листья и тли, вынутые из воды, со-
вершенно сухие. Что же будет с ними утром?
Вечером я задаю своим спутникам три за-
гадки про тлей: почему у них нет сладких вы-
делений, отчего они живут на верхней стороне
листа, для чего повернулись головой в одну
сторону?
Но никто не желает разгадывать, всех раз-
морил жаркий день, до тлей ли, когда хочется
пить, все требуют отгадки от меня без утаек и
проволочек. А я и сам не знаю, какие должны
быть отгадки. Ночью у берега заплескалась
ондатра, и наш привязанный за поводок спа-
ниель ворчал и негодовал на нее. Потом, это
уже стало известно утром, по самому краю
топкого илистого бережка прошелся барсук.
Здесь у него располагались отличнейшие
охотничьи угодья, богатые медведками. Моя
чуткая собака бушевала от избытка охотничье-
го пыла и злости. Ей, бедняжке, нелегко с хо-
зяином, давным-давно распростившимся с
охотничьей страстью.
За долгую ночь пришли отгадки. Все начи-
нались с тростников, и вот какие они получи-
лись.
У тлей нет сладких выделений потому, что
их некому доить. Какой же муравей поползет в
воду. Муравьи плохие пловцы, они сухопутные
жители земли.
Листья тростника, как флюгер на метеоро-
логической станции, повернуты хвостиками по
ветру. Тли всегда располагаются к ветру голо-
вой с хоботками, вонзенными в ткани расте-
ния. Так крепче, не сдует в воду.
Верхняя сторона растений слегка вогнута, в
ней как в лодочке, да и не так опасно, ведь
другой трепещущий от ветра листик не сбро-
сит тлей, а будет скользить по бортам.
Рано утром я выбираюсь из полога и, не
надевая обуви, бреду в воду, вынимаю из нее
пучок тростника с тлями. С растений легко
сбегает вода, лишь кое-где задержались ро-
синки, и в них отражается восходящее солнце,
синее Соленое озеро и редкие розовые облака
на небе. Все тли сухие, они живы и здоровы. У
них, оказывается, удивительнейшая несмачи-
ваемость, вот и открылся еще один их секрет.
Как бы узнать, отчего она зависит, да исполь-
зовать на нужды человека...
Прошло много лет со времени моей встре-
чи с пушистой тростниковой тлей. Как-то,
встретив знакомого энтомолога, я спросил,
чем он сейчас занимается.
Он, оказывается, изучает тростниковую
тлю. Она считается видом, который в течение
своего развития меняет растения. Сначала
тля развивается на тростнике, потом пересе-
ляется на сливу. И так каждый год. Нам кажет-
ся, что этот вид может развиваться без смены
хозяев, так как обитает в таких местах, где на
многие сотни километров нет тростников.
Я спрашиваю своего знакомого, почему эта
тля называется «опыленной». Он возражает
мне, как и множество других ученых, что не
обязательно каждый морфологический при-
знак имеет какое-либо жизненное назначение,
поэтому часто необъясним!
Тогда я рассказал ему про свои опыты с
этой тлей. Кстати, она еще называется «опы-
ленной сливовой». По-видимому, первичным
растением, на котором развивалась тля, был
все же тростник. Здесь опушение имело
большое значение для защиты от воды. Слива
же стала вторичным хозяином. У тлей смена
растений явление частое. На сливе опушение
уже не имело того значения, как при жизни на
тростнике. Так что, в известной мере, энтомо-
лог оказался прав, тем более что интересо-
вался он этой тлей только как практик и изучал
ее на сливе.
ИЗУМРУДНАЯ ПСИЛЛИДА
В пустыне много солянок. Эти растения
лишены листьев, их роль исполняют зеленые
веточки: без листьев меньше испаряется вла-
ги, столь драгоценной в жарком климате пус-
тыни. Веточки сочны, водянисты, содержат
запас влаги на время жаркого и сухого лета.
Так приспособились солянки к климату пусты-
ни. Веточки солянки, положенные в сетку гер-
бария, сразу не засыхают, долго остаются как
живые. Иногда на них, находящихся в герба-
рии, продолжают развиваться маленькие цве-
ты или плоды.
205
П. Мариковский В мире насекомых
Почти все солянки маленькие, приземистые
кустарнички. И только саксаул среди них вы-
глядит гигантом-деревом пустыни. Кривые
стволы его очень хрупки и настолько тяжелы,
что, даже высушенные, тонут в воде.
Саксауловый лес прозрачен. Корявые
стволы деревьев раскинулись в стороны и за-
стыли, как неказистые лапы сказочных чудо-
вищ. И ветер свистит в их жестких голых вет-
вях. А кругом тишина, прерываемая криками
песчанок да замысловатой песней одинокой
песчанки.
Саксаул - мое любимое дерево. Я давно к
нему присматриваюсь, изучил всех насекомых,
связавших свою жизнь с ним. Вот и сейчас от-
крываю цепочку событий, происходящих на
нем.
С первыми теплыми днями саксауловый
лес пробуждается и начинает поспешно оде-
ваться зелеными стволиками. Тонкие и хруп-
кие, состоящие из коротеньких члеников, они
напоминают хвою. В местах соприкосновения
члеников видна пара маленьких заостренных
чешуек. Они - остатки листьев, когда-то быв-
ших у растения. Вскоре около заостренных
чешуек появляются невзрачные желтоватые
маленькие пятнышки. Это цветы. Весной сак-
сауловый лес обильно зацветает, но незамет-
но, без красок и запаха. В это же время на не-
которых зеленых веточках показываются не-
большие утолщения. Каждое из них сложено
из десятка маленьких зеленых чешуек. Они
быстро увеличиваются и вскоре достигают
длины сантиметра. Теперь уже видно, что это
типичные галлы - болезненные наросты, вы-
званные какими-то насекомыми. Галлы сложе-
ны из плотно прижатых друг к другу листочков
и по внешнему виду немного напоминают ело-
вую шишечку. У основания галла листочки
крупнее, к вершине становятся меньше. Каж-
дый листочек слегка заострен, вогнут на внут-
ренней поверхности, с наружной стороны по
самой середине на нем располагается реб-
рышко, подобное главной жилке на обычном
листике. Какая сила заставила растение вы-
растить то, что дерево давно утратило!
Между листочками помещаются маленькие
существа по одному под самыми крупными
листьями. В каждом галле их не более трех-
пяти. Но то, что едва выдает себя слабо за-
метными движениями, настолько мало, что
лупа беспомощна, в нее ничего нельзя рас-
смотреть.
Весна в разгаре. Пробудились муравьи и
открыли двери своих муравейников. По по-
верхности земли зашмыгали серые пауки,
мокрицы, черные и медлительные жуки-
чернотелки. Вышли из кубышек маленькие ко-
былки и запрыгали в поисках корма. Проходит
еще немного времени, галлы еще больше
увеличились, заостренные кончики каждого
листочка на них отгибаются в стороны. И не-
спроста. Под каждым листиком сидят уже
сильно подросшие маленькие обитатели галла
длиной около полутора миллиметров, зеле-
ные, с черными точечками глаз, коряжистыми
ногами и бесформенными зачатками крыльев.
Тело их слегка вогнуто на брюшной стороне и
выгнуто на спинной, как раз по форме узкого
промежутка, который образует при основании
каждый листочек. Вот почему, оказывается,
листочки внутри такие гладкие, будто отполи-
рованные, ведь в тесном, но гладком помеще-
нии все же легче повернуться или передви-
нуться, когда надо.
У обитателей галлов имеется хоботок, ко-
торый и выдает представителя отряда. Этим
хоботком они добывают соки из растения. К
отряду равнокрылых хоботных относятся тли,
алейродиды, хермесы цикады и псиллиды. Но
кто же это? Сейчас это узнать трудно, хотя
маленькая щетинка на кончике хоботка выдает
сразу же псиллиду.
Скоро, видимо, псиллиды станут взрослы-
ми и покинут свои галлы-колыбельки. Но до
того как это произойдет, на галлах-шишечках
появляются черные тли. Вялые и неповорот-
ливые, с большим раздутым брюшком, они
сосут листочки галла, спрятавшись на его те-
невой стороне от жарких лучей солнца.
Откуда появились на галле тли? Наверное,
они провели долгую зиму где-нибудь в земле,
в трещинках коры, а теперь выползли на де-
рево ко времени созревания галла.
Около каждой тли вскоре появляется мно-
жество мельчайших тлей. Это потомство тли-
основательницы. Они рождаются живыми и
тотчас же, не отходя от матери, вбуравливают
хоботок в сочную мякоть листа галла. Тля-
основательница рождает через несколько ча-
сов по детенышу, семейство быстро увеличи-
вается, от множества детей, внуков, правнуков
и далее на галле становится тесно, и тли по-
старше расползаются в поисках незанятых
галлов.
Тлям непременно нужны галлы, сочные же
стебли дерева почему-то непригодны для их
питания. Быть может, стебли слишком богаты
солями, а листочки галла их не содержат.
Видимо, издавна приспособились тли к
галлам, бесповоротно связав свою жизнь с
плоскими псиллидами. Хорошо, если есть гал-
лы, тогда тли размножаются. Ели же их нет, то
гибнут.
Наверное, тли не приносят вред обитате-
лям галлов. Они появились как раз в то время,
когда галлы стали раскрываться, как бы подго-
тавливаясь к выходу псиллид. Еще больше
отворачиваются в стороны листочки галла, он
становится лохматым и немного начинает
темнеть. Гладкая блестящая каморка, в кото-
рой жила неказистая личинка, пустеет, только
206
П. Мариковский В мире насекомых
сброшенная ее одежка - линочная шкурка -
единственное, что остается от когда-то живше-
го здесь квартиранта. Бегство из домика-галла
происходит ночью, когда враги спят, и воздух
неподвижен. А утром на зеленых ветвях сак-
саула уже оживленно перепархивают малень-
кие псиллиды. Какие они стали нарядные,
изумрудно-зеленые с янтарно-коричневыми
глазами, оживленные, подвижные, энергич-
ные! Им не нужно заботиться о пище, запасов,
накопленных еще в галле, достаточно для ос-
тавшихся дней жизни.
Вскоре самки откладывают яички в мель-
чайшие зачатки почек, и все взрослое населе-
ние изумрудных псиллид погибает.
Но жизнь галла, покинутого псиллидами, не
закончена. Возле тлей появляются маленькие
энергичные муравьи, а от ближайших мура-
вейников налаживается оживленное сообще-
ние к наиболее пораженным деревьям. Каж-
дый муравей, торопясь, поглаживает тлю под-
вижными усиками и получает большую про-
зрачную каплю сахаристой жидкости. Ухватив
ее челюстями, муравей отскакивает в сторону
и выпивает подарок. Двумя-тремя каплями
муравей наполняет свой зоб и спускается с
дерева.
Иногда муравей не успевает вовремя. То-
гда капля жидкости падает на галл, подсыхает
и становится липким пятнышком. На нем, как
на земле, обильно удобренной навозом, начи-
нают расти тонкие черные ниточки и плодовые
тела какого-то грибка. Видимо, этот грибок
способен развиваться только на таких политых
выделениями тлей галлах и там, где много
нитей грибка, в галле поселяются мельчайшие
продолговатые насекомые-трипсы. Они энер-
гично сосут плодовые тела грибков и тут же в
галле откладывают яички, из которых выходят
красные личинки.
Вскоре к трипсам присоединяются малень-
кие жуки-коровки. Поблескивая на солнце на-
рядными желтовато-коричневыми надкрылья-
ми, они оживленно обследуют деревья. Коров-
ки питаются только черными тлями и кроме
саксаула нигде не встречаются. Но там, где
много муравьев, коровкам не подступиться к
добыче, приходится искать деревья, не заня-
тые муравьями. Самки коровок откладывают
на веточки саксаула вблизи галлов кучки оран-
жевых яичек, из которых вскоре выходят ма-
ленькие неказистые личинки. Они очень про-
жорливы, и прежде чем становятся взрослыми
жуками, истребляют много тлей.
Припекает солнце. Уже давно жуки-
чернотелки и мокрицы перестали днем выпол-
зать из убежищ и превратились в ночных жи-
вотных. Не узнать и маленьких головастых
личинок кобылок. Теперь это большие с ярко
окрашенными крыльями насекомые. Их гром-
кие песни звенят в пустыне.
Галлы на саксауле почернели, высохли, а
сильно пораженные деревья стали лохматыми
и безобразными. Черные тли расползлись,
забрались в укромные уголки, замерли. Те из
них, у которых перед этим выросли большие
крылья, разлетелись. Исчезли крошечные
трипсы, они тоже, по-видимому, запрятались.
Замер грибок с созревшими спорами. Божьи
коровки, которые так энергично откладывали
яички, погибли, их личинки выросли, стали
взрослыми жуками и тоже запрятались в глу-
бокие щели. Муравьи больше не стали лако-
миться выделениями тлей и занялись другими
делами.
Псиллиды, тли, трипсы, коровки и грибки
прекратили свою активную жизнь на долгое
жаркое лето, прохладную осень, суровую зиму
до пробуждения природы. Весной из яичек,
отложенных изумрудными псиллидами, вый-
дут крошечные личинки, галл начнет расти, и
сложная история множества насекомых, взаи-
мозависимая жизнь которых сложилась мно-
гими тысячелетиями,повторится сначала.
Среди энтомологов, изучающих насекомых,
существует группа так называемых системати-
ков. Они изучают преимущественно форму
(точнее сказать, морфологию) своих подопеч-
ных, описывают их новые, ранее не известные
виды, разбирают их эволюцию, происхожде-
ние. Насекомые столь разнородны и много-
численны, что ошибаются те, кто думают, что
есть знающие, допустим, только одних жуков,
бабочек или клопов. Каждый обычно изучает
лишь только часть, какую-либо одну группу
рода, семейства и тратит на то всю свою не-
легкую жизнь. Но как они бывают ревнивы,
когда натуралист вдруг расскажет об одном из
насекомых, входящих в круг интереса и специ-
альности энтомолога-систематика, подробно
расскажет о биологии вида и поневоле отчасти
иногда коснется и систематики. Такую обиду в
довольно грубой форме высказала мне ленин-
градская специалистка только по одной группе
псиллид после того, как я рассказал о ранее
не известной жизни саксауловой изумрудной
псиллиде. Только немногие, укротив свою про-
фессиональную кастовость, из благородного
чувства общего дела и преданности науке бы-
вают благодарны к оказавшимся в положении
так называемых дилетантов полевым иссле-
дователям жизни насекомых. Но такие люди, к
сожалению, редки.
КРАСНОГЛАЗАЯ ПСИЛ.ПИДА
Мой аспирант Багдаулет изучает насеко-
мых-врагов изеня. Это очень неприхотливое и
питательное для скота растение пустыни ста-
ли специально высевать пока что на пробных
площадках, намереваясь им обогатить паст-
бища. Задача аспиранта была узнать, какие
207
П. Мариковский В мире насекомых
насекомые живут на этом растении, кто из них
опасен как вредитель, как с ним бороться.
Сейчас ранняя весна, изень только что
тронулся в рост, его сизовато-зеленые листья,
покрытые обильным серебристым пушком,
хорошо видны среди короткой весенней трав-
ки, покрывшей пустыню. Багдаулет обеспоко-
ен, что не встретил на изене ни одного насе-
комого. Мне же кажутся подозрительными
верхушки ростков, что-то уж очень они тесно
сбежались вместе узенькими листочками, и
слишком обилен на них белый пушок. Надевая
на очки часовую лупу, я беру в одну руку рас-
тение, в другую препаровальную иголку. Вско-
ре среди густого переплетения волосков вижу
крохотных плоских зеленоватых насекомых.
Так и сеть, на кончике веточки со сбежавши-
мися листиками настоящий галл, в нем обита-
ют псиллиды, обладатели острого хоботка, им
они высасывают соки растения.
Теперь мой спутник рад, работы у него по
горло, галловые псиллиды на этом растении
неизвестны. К тому же оказалось, что они ме-
шают расти приземистой солянке, изучению
которой он собирается посвятить несколько
лет жизни. Один за другим открываются сек-
реты крохотного насекомого. Дела идут хоро-
шо. Но вот беда! Всюду в галлах находятся
только крохотные личинки, а надо во что бы то
ни стало раздобыть взрослое насекомое. Оно,
без сомнения, неизвестно ученым, относится к
новому виду, описывать его полагается по
взрослому насекомому, закончившему разви-
тие. Я успокаиваю старательного Багдаулета.
Дней через десять приедем сюда, как раз за-
станем взрослых псиллид, никуда они от нас
не денутся. Сейчас же пора ехать в город,
встречать Первое мая.
Неожиданно в праздничные дни выдалась
по-летнему жаркая погода, и столбик термо-
метра подскочил выше тридцати градусов. Ве-
личественные горы Заилийского Алатау за-
дернулись светлой пеленой тонкой лёссовой
пыли, повисшей в воздухе. В такой жаркий
день, первый после праздника мы и помчались
на машине к пескам Жинишкекум.
Пустыня все еще красовалась нежным зе-
леным покрывалом, но уже всюду виднелись
яркие оранжевые пятна. Казалось, будто цве-
тет гусиный лук. Но это были первые травинки,
прожаренные горячими лучами солнца. Они
отдали влагу своего тела и, засыхая, потеряли
цвет свежей зелени.
Выехать из города удалось поздно, к пер-
вому месту бивака, намеченному заранее,
подъехали уже к концу дня. Вокруг царила ти-
шина. Через белесую мглу, повисшую над пус-
тыней, едва проглядывали очертания гор Ма-
лайсары. Не особенно яркое солнце медленно
погружалось в эту мглу пыли. Сначала оно
стало светлым кружочком, на который можно
было смотреть незащищенными глазами, за-
тем, прежде чем зайти за горизонт, исчезло.
Воздух застыл.
Ночь выдалась жаркой и душной. Но потом
захлопали полотнища палаток, похолодало, а
утром стало совсем холодно. Небо закрылось
тучами. Дул северо-западный ветер. Он всегда
приносил непогоду.
Утром Багдаулет был в сильном огорчении.
Он опоздал. За время нашего отсутствия из-за
нескольких преждевременно жарких дней,
предварявших наступление лета, все псилли-
ды созрели и покинули галлы, оставив после
себя детские одежки - линочные шкурки. То,
что было галлами, засохло, упало на землю, а
живучее растение, дитя пустыни, выкинуло
новые ростки. Теперь придется дожидаться
целый год, но никто не знает, что будет в этом
другом году.
Мне снова приходится успокаивать молодо-
го ученого:
- Набери как можно больше старых и еще
не упавших на землю галлов, среди них обяза-
тельно найдутся псиллиды запоздавшие.
Никогда в жизни человека или крохотной
козявки не бывает так, чтобы сразу у всех де-
ла шли одинаково и одновременно. Кто-
нибудь оказывается преуспевающим, кто-
нибудь отстающим.
Действительно, после долгих поисков на-
ходятся еще не закончившие развитие псил-
лиды. Вскоре куча галлов собрана в большую
банку, которая поехала с нами дальше.
Небо еще больше хмурится, и ветер стано-
вятся прохладней. В пути нам погода нипочем.
В машине тепло, даже жарко. Неожиданно мне
приходит в голову счастливая мысль.
- Слушай, Багдаулет, давай устроим твоим
псиллидам жаркую погоду. Держи банку с гал-
лами против воздушного канала отопления
кузова машины. Прогрей их как следует!
И тогда происходит чудо. Вскоре в горячей
банке появляются крохотные красавицы псил-
лиды, они нежно-зеленые с огненно-красными
глазками цвета ярчайшей киновари. Не прохо-
дит и часа, как их собирается целый десяток,
каждая псиллида находит для себя свободный
кончик растения и растопыривает в стороны
две ярко-белые культяпки. Они растут, удли-
няются и вскоре становятся чудесными про-
зрачными светло-зелеными крылышками.
Проходит еще некоторое время, и чудесные
красавицы псиллиды преображаются, стано-
вятся серыми, все тело их темнеет, крылышки
сереют, а толстые жилки на них делаются
черными. Жаль потерянной красоты.
К великой радости энтомолога превраще-
ние маленьких возбудителей галла закончено.
Взрослые насекомые начинают размахивать
усиками и весело разбегаются по банке. Те-
перь ранее неизвестный обитатель изеневого
208
П. Мариковский В мире насекомых
галла добыт взрослым, ему будет дано назва-
ние.
ОСТРОВ КАШКАНТЮБЕК
Сегодня Балхаш удивительно тих и споко-
ен, вода как зеркало, лишь местами видна лег-
кая рябь.
Нам надо побывать на острове Кашкантю-
бек. До него около десяти километров. Он са-
мый удаленный из всех островов, и мы побаи-
ваемся за свой капризный мотор. Если он от-
кажет, то даже при штиле целый день придет-
ся грести маленькими лопатками-веслами. А
если случится шторм?
Но моторчик старательно трудится, наш
«Пеликан» мчится вперед, оставляя позади
себя дорожку из расходящихся волн на воде
удивительной синевы.
Вот перед нами и остров в берегах, сло-
женных из крупных камней. Он тих, пустынен,
будто заснул. Первое существо, которое я
встретил, - это жаба, а у самого берега в не-
большом мелком заливчике плавает ее потом-
ство - несколько крупных головастиков. Как
жаба попала сюда, невольная путешественни-
ца? Да и, судя по всему, она живет здесь не
одна. Нелегко было ей путешествовать с ма-
терика!
Несколько желтых трясогузок подлетают к
берегу, рассаживаются на кустиках терескена
и, размахивая хвостиками, с интересом раз-
глядывают нас, редких посетителей.
Времени у нас немного, обратный путь не-
ведом. Поэтому я спешу обследовать остров и
быстро шагаю по его выгоревшей поверхно-
сти. Из-под ног неожиданно выпархивает тря-
согузка, волоча крылья по земле и изображая
из себя немощную и раненую, отбегает в сто-
рону. Она, оказывается, сидела на гнезде, а в
нем - четыре темно-коричневых яичка и один
уже довольно крупный птенчик, раскрывший
свой отороченный желтой каемкой большой
рот. История с гнездышком кажется необыч-
ной. Видимо, хозяйка гнезда, отложив яичко,
погибла, а ее место потом заняла другая птич-
ка. Или четыре яичка - болтуны, и бедная мать
продолжает их высиживать, одновременно
выпестывая птенчика.
От кустика к кустику перебежало несколько
ящериц. Под камнем, который я отвернул, уст-
роились две ящерицы. Они застыли в непод-
вижности, я подталкиваю их, пытаюсь заста-
вить убежать. У обеих ящериц полные животи-
ки, им предстоит откладывать яички.
Остров небольшой, километра два длиной,
менее километра шириной. Он вытянут с за-
пада на восток. Его северная сторона низкая,
на ней растут несколько крохотных рощиц ло-
ха, тамариска и саксаула. Южная сторона -
скалистая и обрывистая. Возле скалистых бе-
регов вся земля поросла диким луком. Зарос-
ли его украшены головками со светлыми цве-
тами, кое-где уже завязались семена, но перья
уже одеревенели. Луковицы живучи, покрыты
тонкой пленкой, предохраняющей от высыха-
ния. Здесь можно было бы весной набрать
целую тонну лука.
На острове нет никаких домашних живот-
ных: он слишком удален от берега и населен-
ных пунктов. Нет на нем и следов человека.
Но на самом высоком его месте установлена
триангуляционная вышка, а вблизи нее, у низ-
кого берега, расположена автоматическая ме-
теорологическая станция, видимо, кем-то из-
редка посещаемая.
Кое-где видны норки каких-то грызунов и
глубокие норы, вырытые то ли лисицами, то ли
волками, охотившимися за ними. Хищники, по
всей вероятности, забредали сюда зимой.
Один из них мог остаться на лето, выводил
потомство, жил, пока не уничтожал свою до-
бычу.
На низком, слегка засоленном берегу много
больших светлых холмиков. Они мне хорошо
знакомы. Здесь обосновалась целая колония
муравьев-жнецов. Сейчас холмики кажутся
безжизненными, единственный вход в жилище
закрыт и забросан сверху соринками. Малень-
кие труженики острова давно заготовили се-
мена, снесли их в свои подземные закрома и
теперь живут в полусне и покое, размачивая
свою сухую еду в самых нижних камерах, рас-
положенных над грунтовой водой.
Муравьев-жнецов в нашей пустыне живет
около десятка видов. Маленькой лопаткой я
раскапываю один из холмиков до муравьев-
дозорщиков. Это солончаковый светловоло-
сый жнец. Нигде не встречал жнецов такой
большой и процветающей колонией.
Одна рощица деревьев кажется необычной,
и я, превозмогая усталость и жажду, иду к ней.
Это саксаул. Но как он здесь истерзан листоб-
лошками, образующими на его зеленых веточ-
ках галлы, подобные миниатюрной еловой
шишечке! Галлы уже созрели, раскрылись,
почернели; их хозяева справили брачные де-
ла, отложили на зиму яички и погибли. Сакса-
ул так сильно обвешан галлами, что на нем не
видно ни одной зеленой веточки. Не без уча-
стия саксауловой листоблошки некоторые де-
ревца засохли, не выдержав борьбы со своим
недругом. На берегах Балхаша нигде нет та-
кой заселенности саксаула листоблошками.
Видимо, на острове нарушились какие-то от-
ношения между растением-хозяином и его не-
другом.
С деревом пустыни - саксаулом я давно
знаком. На нем оказалось очень много насе-
комых, образующих галлы, среди них, главным
образом, крошечных комариков-галлиц и не-
сколько видов листоблошек. Комарики-
209
П. Мариковский В мире насекомых
галлицы очень нежные создания, живут один-
два дня, они не способны перелетать на
большие расстояния и не выносят пассивного
расселения по ветру. Но не таковы листоб-
лошки. Они крупнее и выносливее. Вот поче-
му, когда садят саксаул, а его охотно исполь-
зуют для лесных дорожно-защитных полос, то
первыми его врагами оказываются листоб-
лошки. Если посадки саксаула расположены
далеко от основных мест естественных зарос-
лей саксаула, то галлицы проникают в эти ис-
кусственные посадки очень не скоро, только
при редком, случайном стечении благоприят-
ных условий. Листоблошки же, попав на по-
садки саксаула, благоденствуют и размножа-
ются в массе.
В мире нет ни одного насекомого, размно-
жение которого бы не сдерживалось другими
насекомыми-врагами, главным образом из ми-
ра так называемых наездников, которые от-
кладывают в тело своей жертвы яички. Наезд-
ники значительно меньше по размерам своих
хозяев. Крошечным наездникам, паразити-
рующим на саксауловых листоблошках, трудно
преодолеть большие пространства и поспеть
за своими легко расселяющимися хозяевами.
Добавлю, в мире насекомых царит строгий по-
рядок, особенно среди галлообразователей.
Каждое насекомое способно жить и образовы-
вать галлы только на определенном растении,
каждый наездник способен развиваться только
за счет определенных насекомых, к которым
испокон веков приспособился.
С саксаулом на острове произошла та же
история, что в новых посадках этого дерева,
удаленных от мест его произрастания. На ост-
ров саксаул проник недавно и терпит невзгоды
лишь потому, что не все общество насекомых,
живущих на нем, последовало за своим хозяи-
ном.
Неужели прежде саксаул не рос на этом ку-
сочке земли? По-видимому, все же рос. Но
когда-то на острове жил человек и извел сак-
саул как превосходное топливо.
Что же теперь сделать? На остров следо-
вало бы завезти с материка хотя бы несколько
галлов листоблошек, зараженных наездника-
ми. Они бы извели его недругов, быстро наве-
ли порядок и, быть может, через десяток лет
этот кусочек пустыни, окруженный водою, ук-
расился бы чудесными зарослями этого рас-
тения. Пока же он волею судеб терпит невзго-
ды.
СТРУННАЯ СЕРЕНАДА
Истории, о которой собираюсь поведать в
этом очерке, более двух тысяч лет.
Ко мне иногда захаживал Константин Евст-
ратьевич, учитель иностранных языков и ла-
тыни, большой любитель классической музы-
ки. У проигрывателя с долгоиграющими пла-
стинками мы провели с ним немало часов.
Вначале посещения старика были случайны-
ми, потом они приобрели некоторую законо-
мерность, и в определенные дни недели, ве-
чером, устраивалось что-то вроде концерта по
заранее составленной программе.
Сегодня, в воскресенье, я побывал за горо-
дом на Курдайском перевале и в одном рас-
падке натолкнулся на скопление цикад. Это
был распространенный и обычный в Средней
Азии вид Cicadatra querula.
Цикады крупные, более трех сантиметров
длины. Внешность их примечательна: боль-
шие серые глаза на низкой голове, мощная
коричневая широкая грудь, охристо-серое
брюшко и цепкие сизые ноги. На прозрачных
крыльях виднелись черные полоски и пятныш-
ки.
Личинки цикад - беловатые, с красно-
коричневыми кольцами сегментов тела произ-
водили странное впечатление своими перед-
ними ногами, похожими на клешни. Они жили в
земле, копались там, в плотной сухой почве
пустыни, поедая корешки встречающихся по
пути растений, росли долго, пока не приходила
пора выбираться на поверхность земли в раз-
гар жаркого лета. В такое время в местах, где
обитали цикады, появлялись многочисленные
норки, прорытые личинками. Нередко можно
было увидеть и самих личинок, только что ос-
вободившихся из темени подземелья.
На поверхности личинки некоторое время
отдыхают, затем у них лопается шкура на го-
лове, потом на груди, и в образовавшуюся
щель показываются взрослые насекомые,
крепкие, коренастые, с мощными крыльями.
Собравшись большим обществом на высо-
ких травах или кустиках, цикады начинали
распевать свои трескучие и шумные песни. К
ним можно осторожно подойти почти вплот-
ную.
Очень любопытно наблюдать в лупу звуко-
вой аппарат самцов. Снизу брюшка, под
большими белыми крылышками, находится
полость. В ней хорошо заметна барабанная
перепонка и очень эластичная, слегка выпук-
лая и покрытая хитиновыми рубчиками звуко-
вая мембрана. К ней присоединена мощная
мышца, при частом сокращении которой мем-
брана колеблется и возникает звук. Он усили-
вается полостью в брюшке, наполненной воз-
духом. Эта полость, исполняющая роль резо-
натора, занимает почти все брюшко.
Наблюдая за цикадами, я задержался в по-
ле и прибыл в город позже времени, оговорен-
ного с Константином Евстратьевичем. Сегодня
на очереди была «Струнная серенада» П. И.
Чайковского, одно из любимых произведений
нашего гостя. В ожидании меня старичок чин-
210
П. Мариковский В мире насекомых
но сидел на веранде дома, пощипывая свою
седенькую бороду.
- Я смиряюсь, если цикады - виновницы
моего ожидания, - здороваясь, сказал учитель
иностранных языков. - Видимо, замечательны
песни этих насекомых, если древние греки по-
читали цикад и посвятили их Аполлону.
Кроме музыки, история античного мира бы-
ла увлечением моего знакомого.
Случилось так, что пришло время сменить
масло в моторе машины, сделать это надо
было, пока оно горячее, и, нарушив обычай, я
уговорил гостя начать одному прослушивать
первое отделение концерта.
Через открытые окна дома музыка была
хорошо слышна и во дворе, где я занимался
своими делами. Но освободиться удалось, ко-
гда музыка, к сожалению, закончилась. Когда я
вошел в комнату, лицо Константина Евстрать-
евича было недовольное.
- Знаете ли, наверное, в вашей пластинке
что-то испортилось, и в одном месте оркестр
сопровождается каким-то дрянным и гнусным
подвизгиванием. Очень жаль!
Струнную серенаду мы недавно прослуши-
вали, пластинка была превосходной. Поэтому
я предложил вновь включить проигрыватель.
Прозвучали громкие аккорды торжествен-
ного вступления. Потом нежная мелодия скри-
пок стала повторяться виолончелями в минор-
ном, более печальном тоне. Затем началась
главная часть, местами переходившая в
вальс. Развиваясь, вальс стал господствую-
щим, лился то широко и спокойно, то стано-
вился более отрывистым, и, когда стал закан-
чиваться быстрыми аккордами, внезапно раз-
далась пронзительная, трескучая трель цика-
ды. Песня ее неслась из букета цветов, приве-
зенного с поля. Вскоре она оборвалась.
Так вот откуда эти звуки, огорчившие цени-
теля музыки! Привезенная с цветами цикада
молча сидела в букете, пока не наступило со-
четание определенных звуков. Быть может,
это место серенады было в унисон настройке
звукового аппарата насекомого и действовало
на него, как первая трель цикады-запевалы,
возбуждающей весь хор певцов. Чтобы убе-
диться в правильности предположения, мы
еще раз повторили «Струнную серенаду» и
вновь на том же месте услышали скрипучую
песню нашей пленницы.
- Ну, знаете ли, - досадовал Константин Ев-
стратьевич, - не думал я, что у ваших цикад
такие противные голоса. А ведь в Древней
Греции цикада одержала победу в состязании
двух арфистов.
И он рассказал такую историю.
Два виртуоза, Эвон и Аристон, вышли на
артистический турнир, и, когда у первого из
них на арфе лопнула струна, на его инстру-
мент внезапно села цикада и громко запела.
Да так хорошо запела, что за нею и признали
победу.
Все это, конечно, дошло до наших дней, как
миф, но в этот миф теперь цикада, сидевшая в
букете цветов, внесла некоторую ясность. По-
чему не мог звук лопнувшей струны явиться
как раз тем раздражителем, на который реф-
лекторно отвечал звуковой аппарат цикады?
Ну, а победа цикады, севшей
на арфу, - это уже был красивый вымысел,
достоверность которого теперь казалась впол-
не вероятной.
После этого случая мы долго не слушали
«Струнную серенаду»: эксперименты с прон-
зительней цикадой охладили нас. Когда же
мне приходится слышать это произведение
великого композитора, я невольно вспоминаю
двухтысячелетней давности историю состяза-
ния Звона и Аристона...
Прошло много лет. Путешествуя по пусты-
ням, я попутно не переставал приглядываться
и к ее самым заметным певуньям-цикадам,
много раз видел, как из земли выбираются их
неказистые личинки с забавными ногами-
клешнями, как из личинки выходит изумрудно-
зеленая цикада, расправляет красивые кры-
лья, быстро крепнет, темнеет и, почувствовав
силы, с громким криком, оставив свое детское
одеяние торчать на кустике, взлетает, чтобы
присоединиться к оркестру своих родичей.
Песни цикад не просто громкие и беспоря-
дочные крики, как может вначале показаться.
Между певуньями существует какая-то своя,
исполняемая по особым правилам сигнализа-
ция. Иногда они молчат, хотя и солнце греет, и
жарко, как всегда. Но вот молчание нарушено,
раздаются одиночные, резкие чиркающие кри-
ки, на них отвечают с нескольких сторон. Они
означают, насколько я понял, приглашение
заняться хоровым пением. Упрашивать музы-
кантов долго не приходится, и вскоре раздает-
ся общий громкий хор. Иногда он усиливается,
становится нестерпимым, почти оглушитель-
ным, от него болит голова. Наконец оркестр
смолкает, наступает антракт. Но задиры-
запевалы беспокойны и снова чирикают, то ли
просят, то ли приказывают, и опять гремит хо-
ровая песня.
Если цикаду взять руками, то она издает
особенно пронзительный негодующий крик.
Моя собака, спаниель Зорька, с некоторых
пор, изменив охоте на ящериц, стала прояв-
лять, возможно, подражая хозяину, интерес к
насекомым. Жуки, осы, бабочки постепенно
оказались предметом ее внимания. И цикады.
Но первая встреча с ними закончилась конфу-
зом. От громкого негодующего крика собака
опешила.
Еще я заметил, что цикады, спокойно си-
дящие на кустах, всегда приходят в неистов-
ство и орут истошными голосами, как только
211
П. Мариковский В мире насекомых
мимо них проезжает легковая машина. Шум и
вибрация мотора, очевидно, действуют на ци-
кад раздражающе и стимулируют их музы-
кальный аппарат. Оказывается, нарушить
молчание цикад может не только звук лопнув-
шей струны или определенные тона патефон-
ной пластинки, но и двигатель внутреннего
сгорания.
Как бы там ни было, в местах, где много ци-
кад, сидя за рулем, я всегда обижался на этих
неуемных крикунов, так как за их громкими
песнями плохо прослушивалась работа двига-
теля.
За долгие годы, посвященные изучению на-
секомых, я подметил еще одну интересную
черту жизни цикад. Как считают специалисты,
личинки певчей цикады развиваются три-
четыре года. Но каждый год их должно быть, в
общем, одинаковое количество. В действи-
тельности же цикады сообразуют свою дея-
тельность с окружающей средой и в годы
сильных засух не желают выбираться на по-
верхность и расставаться с обличием личинки,
предпочитая лишний год или даже два-три го-
да оставаться в земле в полусне. В редкие же
годы, богатые осадками и растительностью,
все они спешат выбраться наверх, и цикад
оказывается очень много. Такими были 1962 и
1969 годы, когда пустыня покрылась пышным
ковром зелени.
Интересно, как под землей, в кромешной
темноте цикады узнают, когда стоит подож-
дать лишний годик, или, наоборот, надо спе-
шить, настали лучшие времена. В годы обиль-
ных осадков и богатой растительности почва
становится влажнее и это, наверное, служит
сигналом к тому, чтобы цикады пробуждались.
Кроме того, корни растений, которыми питают-
ся цикады, делаются влажнее, и это тоже
своеобразная метеорологическая сводка.
Еще, быть может, в хорошие годы личинки
раньше срока заканчивают свое развитие. По-
этому цикады в такие счастливые времена
выбираются не все сразу, а постепенно чуть
ли не до самого августа, пополняя шумные
оркестры своих собратьев.
За цикадами охотится большая розово-
желтая оса-красавица. Она парализует их жа-
лом, закапывает в землю, отложив на добычу
яичко. Из яичка выходит личинка, съедает за-
пасенные матерью живые консервы, окуклива-
ется и ждет до следующего года, а, может
быть, и несколько лет, когда выберутся наверх
и цикады.
В плохие годы, когда нет цикад, оса не по-
является, очевидно, ожидая благоприятной
обстановки.
Как-то я рассказал своим спутникам по экс-
педиции про цикад и перечислил все свои
предположения о том, почему количество ци-
кад не бывает постоянным. Пожилая женщи-
на-ботаник, не любившая цикад за их чрез-
мерную шумливость, выслушав меня, сказала:
- Не понимаю, как можно интересоваться и
даже восхищаться насекомыми, от песен кото-
рых ничего не остается, кроме раздражения и
головной боли. Не думаете ли вы, - продолжа-
ла она, как всегда, категорическим тоном, - что
ваши цикады, сидящие в земле, отлично слы-
шат безобразные песни своих подруг, и, пони-
мая их по-своему, торопятся из-под земли вы-
браться наверх? Может быть, у них даже есть
и специальные ноты, предназначенные для
своей, находящейся под землей молодежи.
Они должны быть особенно пронзительными,
от них, наверное, и болит голова!
Мы все дружно рассмеялись от этого не-
ожиданного и забавного предположения.
- А как же оса? - спросил я ботаника. - Оса,
наверное, не дура, заглушает песни цикад! В
мире насекомых все может быть.
ПОЧЕТНЫЙ ЭКСКОРТ
День кончается. Вокруг прелестная пусты-
ня, поросшая мелкими кустарниками: саксау-
лом, джузгуном и тамарисками. Светлеют
желтые такыры.
Я сворачиваю с дороги и веду машину по
целине, стараясь лавировать между кустами, к
виднеющемуся вдали бархану. Рядом с маши-
ной неожиданно раздается громкий скрежет, и
со всех сторон поднимаются в воздух большие
цикады. Они летят рядом, сопровождают ма-
шину и орут во всю силу своих музыкальных
инструментов. С каждой минутой цикад стано-
вится все больше и больше, они будто возна-
мерились составить нам компанию по путеше-
ствию, сопровождать почетным эскортом. Од-
ни из них отстают, садятся на растения, тогда
как другие взлетают им на смену. Так мы и
подъехали к бархану в сопровождении громко-
го оркестра из нескольких десятков музыкан-
тов.
Мотор выключен, цикады успокаиваются и
рассаживаются по кустам. Теперь вокруг нас
слышен только равномерный треск их цимбал
с резкими одиночными и громкими вскрикива-
ниями.
Да, цикад здесь великое множество! Нико-
гда не приходилось видеть такого их изобилия.
Причина ясна. Три предыдущих года пустыня
сильно страдала от засухи, и личинки цикад
затаились в земле, замерли, не вылетали в
ожидании лучших времен. Какой смысл выхо-
дить на свет божий, когда он обездолен сухим
летом, а вокруг нет зеленой травки. Впрочем,
тогда немного цикад все же выходило, осталь-
ные ожидали лучших времен, а сейчас соста-
вили армаду и веселятся.
Мой фокстерьер Кирюша хорошо знает ци-
кад. Он вообще знаком с некоторыми насеко-
212
П. Мариковский В мире насекомых
мыми. Терпеть не может, когда на мои брюки
садятся комары, ловит их. С опаской пытается
придавить лапой ос. Обожает цикад, разуме-
ется, только со стороны гастрономической.
Отлично наловчился их ловить, с аппетитом
похрустывая, ест их.
Занятие это ему очень нравится. Мне ка-
жется, что, кроме того, его прельщает незави-
симость от своих хозяев в пропитании. Быть
может, в этом виновен еще наш скудный экс-
педиционный рацион. Наедается он цикадами
основательно и на наш ужин из опостылевшей
мясной тушенки смотрит с явным пренебреже-
нием.
Кончается день, солнце скрывается за го-
ризонтом, цикады смолкают, в пустыне воца-
ряется тишина, и сразу становится удивитель-
но легко: все же Музыка цикад незаметно дей-
ствует на нервы.
Рано утром воздух чист и прохладен. Цика-
ды молчат. Мы завтракаем, потом принимаем-
ся за укладку вещей в машину.
Солнце еще выше поднимается над гори-
зонтом и начинает слегка пригревать. И тогда
внезапно, будто по уговору, пробуждаются ци-
кады и вновь затевают свои безобразные
скрипучие и громкие песни. Я смотрю на тер-
мометр. Он показывает 22 градуса. Очевидно,
ниже этого уровня цикады петь не могут.
Впрочем, еще имеют значение лучи солнца.
Случилось так, что через год в то же самое
время я проезжал место массового скопления
цикад и, увидев его, свернул с дороги. Собака
узнала и голую площадку, покрытую камешка-
ми, и бархан с саксаулом и, очевидно намере-
ваясь поохотиться за цикадами и покормиться
ими, принялась обследовать растения. Но ци-
кад нигде не было. Ни одной! И тогда я дога-
дался. Личинки этой крупной цикады развива-
ются в земле несколько лет, и поэтому массо-
вый лет взрослых происходит не каждый год.
Подобный ритм довольно част у насекомых,
личинки которых развиваются в почве. Так
массовый лет обыденнейшего в лесной поло-
се нашей страны июньского хруща происходит
каждые четыре года, хотя в перерыве между
ними хрущи тоже появляются, но эти дополни-
тельные потоки небольшие.
В Северной Америке обитают цикады, ли-
чинки которых развиваются в почве семна-
дцать лет! Так она и называется - семнадца-
тилетней. Годы массового лета у этой цикады
тоже бывают через определенные промежутки
времени.
И все же, несмотря на существующий ритм,
в пустыне массовый вылет цикад может за-
держиваться и зависит от состояния погоды.
Во всяком случае, массовое появление этой
крупной цикады не происходит в годы засуш-
ливые и голодные. В какой-то мере эти обита-
тели пустыни умеют задерживать или ускорять
свое развитие, сообразуя его не только с тем,
что происходит под землей, но и над ее по-
верхностью.
ЗАГАДОЧНЫЕ ШАРИКИ
С высокого обрыва на берегу Иссык-Куля я
увидел какие-то странные галлы. Росли они на
небольших колючих кустиках караганы. Наход-
ка не была случайной. Я занимался усилен-
ными поисками галлов в надежде, что сейчас,
весной, должны вылететь комарики-галлицы.
Но то, что нашлось, было совсем не галлами,
а чем-то другим, мало понятным. Это были
небольшие шарики около трех-четырех мил-
лиметров в диаметре, светло-коричневые, с
почти лакированной поверхностью. Распола-
гались они на ветках караганы среди колючек,
и добраться до них можно было только при
помощи длинного пинцета. Они были легкими,
хрупкими, легко сминающимися. На стороне
шарика, обращенной вверх, имелся неболь-
шой надрез и аккуратное точечное отверстие.
Растение было обильно усыпано этими шари-
ками.
Что же было там, внутри них? Ничего! Ка-
кая-то труха, маленькие и бесформенные
крошки. И сколько я их ни разглядывал, ничего
не мог найти. Впрочем, следовало бы поболь-
ше просмотреть шариков. Вдруг случайно в
одном из них окажется погибший хозяин, по-
чему-либо не сумевший выйти вовремя нару-
жу, или еще что-нибудь интересное. Но в это
время как раз напротив обрыва на озеро села
стая лебедей. Вытянув стройные шеи, птицы
стали рассматривать нас. Белоснежные лебе-
ди на изумрудно-зеленом озере были необык-
новенно красивы, и загадочные шарики как-то
отошли на задний план.
В природе часто встречаешься с загадками.
Некоторые из них удается разгадать сразу,
другие же - позже из книг или собственных
наблюдений. Многое забывается и только ино-
гда, случайно, снова напоминает о себе. Было
так и с загадочными шариками. Я о них забыл
и вспомнил только через год, когда проезжал
по долине реки Кызарт в стороне от Иссык-
Куля. С правой стороны долины были распо-
ложены горы из красной глины, сильно размы-
той дождями, с причудливо переплетающими-
ся ущельями и оврагами. Склоны гор кое-где
поросли редкими кустиками караганы.
Красные горы казались интересными, и я
решил на них взглянуть.
Местность была красивая, но совершенно
пустая. Будто все живое избегало этих голых и
красных гор. И, может быть, поэтому над оди-
ноким кустиком караганы вилось и жужжало
множество различных насекомых. Куст ока-
зался необычным, он был весь усеян точно
такими же шариками, с какими я встретился в
213
П. Мариковский В мире насекомых
прошлом году на берегу озера с белоснежны-
ми лебедями, но они были разного размера,
да и цвет их казался светлее. Уж не ради ли
них над кустиком караганы вилось столько на-
секомых?
Я пригляделся. По веткам караганы полза-
ло много муравьев. Они заползали на шарики,
постукивали их своими усиками и слизывали
прозрачные капельки жидкости. Капельки вы-
ступали как раз из того места, где располага-
лось точечное отверстие.
Капельками жидкости лакомились и ос-
тальные насекомые. Шумное и разноликое
общество привлекла карагана. Суетились по-
хожие на домашних полевые мухи, шныряли
маленькие злаковые мухи, в их компанию
шумно врывались крупные синие мухи-
каллифоры. Всего лишь на несколько секунд
задержалась совсем необычная муха с осле-
пительно белым пятном на черной голове и
груди. Она была очень осторожна и, поспешно
слизав сладкую жидкость, быстро исчезла.
Кружились осы-аммофилы Мелко семеня но-
гами, ползали жуки-коровки. Их было несколь-
ко видов. Отъявленные хищники и неутоми-
мые охотники за тлями, они тоже лакомились
тем, чем потчевали всех шарики. Всем шарики
оказывали гостеприимство, выделяя, очевид-
но, очень вкусное лакомство. Но пиршество
сладкоежек не было столь мирным, как каза-
лось сначала.
Муравьи, непоседы и забияки, прогоняли
всех, кого только привлекали выделения ша-
риков, больше всех доставалось жукам-
коровкам. Неважные летуны спасались тем,
что быстро падали на землю. Но часто с ко-
ровкой падал на землю и прицепившийся к ней
муравей. К нападающему подоспевали другие,
кучка разбойников приканчивала несчастное
насекомое.
Хорошим летунам, мухам и осам, проще
спасаться от муравьев, едва их прогоняли с
одного места, как они тотчас же перелетали на
Другое.
В общем, муравьи усиленно сторожили ма-
ленький кустик караганы, получалось так, буд-
то сладкие выделения предназначались толь-
ко для них, все же остальные были просто-
напросто воришками. Для муравьев шарики
были чем-то вроде тлей. Только в них оказа-
лись не тли, а щитовки, прозванные так за то,
что живут под специальными щитками. Нежно-
коричневый с гладкой поверхностью шарик и
был щитком, под которым жило насекомое. В
таком домике не страшна сухость воздуха пус-
тыни, да и от челюстей врагов он является
хорошей защитой. Только с ним, плотно при-
клеенным к стволу кустика, никуда не сдви-
нешься. Впрочем, двигаться и не надо было.
Пища - соки растения - в изобилии, от врагов
же нет необходимости оберегаться, к тому же
находишься под охраной таких ретивых за-
щитников, как муравьи. Интересно взглянуть,
что находится под щитком. Он отдирается от
коры с некоторым усилием. Под ним и нахо-
дится живой комочек без глаз, без ног, без
усиков. Да и зачем они нужны при таком не-
подвижном образе жизни! Тело комочка почти
сплошь забито созревающими яйцами. У са-
мых крупных щитовок яйца уже начали откла-
дываться под брюшную поверхность тела. Чем
больше откладывалось яиц, тем сильнее
уменьшался объем тела самки: место под
щитком ограничено.
Некоторые шарики, особенно потемневшие,
не выделяли жидкость, под ними все занято
желтенькими яичками. Их несколько сотен.
Хозяйка круглого домика выполнила свое на-
значение: родила многочисленное потомство и
сама погибла. Под некоторыми щитками все
забито оболочками яиц. Среди них, образую-
щих беловатую труху, копошатся непохожие
на свою мать крошечные личинки с янтарными
точечками глаз. У них вполне развиты ноги,
усики и все то, что полагается иметь обычному
насекомому. Личинки осторожно выбираются в
то самое отверстие, через которое ранее вы-
делялись капельки жидкости, и расползаются
по кустику. Многие шарики уже опустели, в них
осталась только беловатая труха, они выгля-
дели такими, какими были в прошлом году
ранней весной.
Видимо, личинки скоро присосутся к расте-
нию, покроются щитком, станут как шарики и,
наплодив уйму яиц, тоже погибнут. Все потом-
ство щитовки-шарика состоит из самок, воз-
можно, что у этого вида не бывает самцов. У
многих щитовок они неизвестны, и потомство
развивается из неоплодотворенных яиц.
Теперь все стало понятным. Только неиз-
вестно, сколько поколений развивается в году,
и в какой стадии зимует эта щитовка. Может
быть, на зиму муравьи уносят личинок в свои
подземные хоромы подальше от врагов, стужи
и ураганов. И поэтому они не зря так ретиво
оберегают своих питомцев от любителей чу-
жого добра и легкой наживы.
БРАЧНЫЕ ПОЛЕТЫ МУРАВЬИНЫХ ЛЬВОВ
Мы возвращаемся из пустыни. Жара все та
же, но будто повеяло прохладой, стало легче
дышать. Оказывается, подъезжаем к пойме
реки Или. Здесь другой климат, испарение во-
ды понижает температуру, нет того зноя и су-
хого воздуха.
Показались маленькие тугайчики из лоха.
Они кажутся совсем темными на фоне светлой
пустыни. Здесь вдоволь тени под каждым де-
ревом. Как мы по ней соскучились! Выбираем
самую большую и густую тень, останавлива-
емся, в изнеможении вываливаемся из маши-
214
П. Мариковский В мире насекомых
ны и с чувством облегчения бросаемся на
прохладную землю. Кончились наши страда-
ния!
Здесь весной перепадали хорошие дожди.
Растения хотя уже высохли, но густо покры-
вают землю. Вокруг тугайчика расположена
большая полянка, такыр с растрескавшейся
почвой, но заросший мелкой травкой. Часть
растений в крохотных розовых цветочках, дру-
гая покрыта противными колючими семенами.
Весной здесь было настоящее озерко, и по
краям полянки прибило волнами валик мелко-
го мусора. Сейчас в это как-то не верится,
глядя на сухую и потрескавшуюся землю.
Вечереет. Над полянкой взлетают муравь-
иные львы, сверкают в лучах заходящего
солнца большими прозрачными крыльями,
покрытыми мелкой сеточкой. Сюда собрались
сотни насекомых, никогда я не видел такого их
большого скопления. Вся полянка поблескива-
ет от крыльев.
Каждый муравьиный лев занял свое мес-
течко, пляшет над ним в воздухе вверх-вниз,
немного в одну сторону, потом в другую. Конец
брюшка у них в длинных, свисающих книзу от-
ростках.
Муравьиные львы собрались сюда с бли-
жайших барханов, где прошло их детство в
ловчих воронках. Выбрали танцевальную
площадку!
Какое сильное преображение претерпевает
это насекомое в своей жизни. Не верится, что
грациозные плясуны, теперь совершенно без-
защитные, когда-то были коварными хищника-
ми с длинными кривыми челюстями и боль-
шим плоским брюшком. Сейчас подземные
жители очень зорки, осторожны, прекрасно
меня видят, всюду их много, но я иду по по-
лянке, и вокруг меня будто необитаемая зона.
Поймать их нелегко. Я рассматриваю муравь-
иного льва через лупу и вижу выразительную
головку, большие, состоящие из множества
мелких глазков - омматидиев глаза, они по-
блескивают, отражая солнце; красивые усики
торчат кверху, как рожки.
Большое и красное солнце садится за гори-
зонт, муравьиные львы начинают бесноваться,
крылья их сверкают отблесками над полянкой.
Танцевальная площадка работает вовсю!
Иногда с барханов прилетают скромной
внешности самки и прячутся в траву. У них нет
придатков на брюшке. Но самка, попавшая в
столь многочисленное мужское общество, по-
чему-то не привлекает внимания. Танцы про-
должаются сами по себе и имеют какое-то
особенное ритуальное значение, предшест-
вующее оплодотворению.
Многим насекомым для полного созревания
требуется период усиленных полетов. Навер-
ное, так и здесь. Еще, наверное (как не обой-
тись без предположений), широко расставлен-
ные в стороны придатки самцов источают за-
пах, привлекающий самок. В большом обще-
стве самцов он должен быть сильным и пред-
назначенным для того, чтобы разноситься на
далекие расстояния. Я старательно обнюхи-
ваю кончик брюшка самцов, но ничего не
ощущаю. Может быть, здесь дело и не в запа-
хе, а в особенном излучении?
На полянке небольшая поросль вьюнка, и
на ней собралось более десятка ярко-зеленых
вьюнковых листогрызов. От них, не то, что от
муравьиных львов, исходит сильный и непри-
ятный запах.
Долго ли будут продолжать свои пляски
муравьиные львы, они ничем не питаются и
живут за счет запасов, накопленных еще в
детстве.
Присмотревшись, я различаю два вида му-
равьиных львов. Один крупнее другого, на
брюшке у него не столь длинные отростки.
Оба вида мирно уживаются на одной брачной
площадке, хотя одних больше в ее восточной
части, других - в западной.
Еще больше темнеет. Пора прекращать на-
блюдения. Но во что превратились мои брюки!
На них настоящая корка из цепких колючих
семян. Хватит теперь мне работы. Придется
служить растению, расселять его семена,
сбрасывая их со своей одежды.
Рано утром муравьиных львов не видно.
Забрались на день поближе к земле, прижа-
лись к стеблям растений, усики вытянули впе-
ред, крылья тесно прислонили к телу, стали,
как палочки, невидимы.
Жаль, что я не могу проследить до конца
брачные дела муравьиных львов, так как дав-
но пора возвращаться домой. Придется ли
когда-нибудь увидеть такое большое скопле-
ние этих интересных насекомых? Может быть,
придется!
СТО УДАРОВ в МИНУТУ
Ровная, как стол, желтая голая пустыня.
Весна. Но в этом году еще не было дождя,
земля сухая. Справа серые горы Богуты, слева
в глубоком каньоне в чудесной зеленой оправе
река Чарын. Но как к ней спуститься с высоко-
го обрыва?
Сегодня жаркий день, и горизонт колышет-
ся в миражах. Обыденная знакомая картина...
У нас кончилась вода, мы соскучились по тени
и прохладе, нам во что бы то ни стало необхо-
димо съехать с этого обрыва.
Вот едва заметный поворот с дороги по ка-
менистой пустыне, очень опасный, крутой и
неровный спуск, и мы, наконец, в зарослях то-
полей, ясеня, лоха, тамариска. Бурлит река,
поют соловьи, покрикивают фазаны. Здесь
совсем другой мир, и мы с радостью устраи-
ваемся на бивак. А рядом, на голой глинистой
215
П. Мариковский В мире насекомых
площадке, бродят муравьи, рыщут в поисках
добычи.
У старого пня разнолистного тополя в во-
ронках-ловушках расположились личинки му-
равьиного льва. Некоторые из них заняты уси-
ленной работой и мощными рывками головы,
похожей на лопату, выбрасывают кверху во
все стороны струйки земли. Какие они дея-
тельные!
Я раскрываю походный стульчик и осто-
рожно усаживаюсь рядом с западней хищника.
Но ничтожное сотрясение почвы заставляет
строителя ловушки прекратить работу. Личин-
ка очень чутка, зарылась в земле, замерла.
Долго мне ждать, когда она осмелеет?
Муравьи отлично знают ловушку муравьи-
ного льва, минуют ее стороной. Я подгоняю
травинкой к воронке одного, другого муравья,
но они увертываются. Они хорошо знакомы с
хищником. Тогда я хватаю муравья пинцетом
за ногу и бросаю в воронку. А ну-ка, разбойник,
прекрати свое притворство, покажись хоть чу-
точку из-под земли! И хищник пробуждается.
Молниеносные броски песчинок, быстрые под-
копы под саму жертву, и она скатывается вниз.
Из песка высовываются длинные кривые, как
сабля, челюсти и схватывают добычу.
А дальше? Дальше происходит необычное.
Муравьиный лев ведет себя не как все. Он не
тащит добычу под землю. У него совсем дру-
гой прием. Ухватив муравья за брюшко, он
бьет его о стенки ловушки так быстро, что гла-
за едва успевают замечать резкие взмахи.
Удары следуют один за другим. Видимо,
слишком привычны броски головой, отлично
развита ее мускулатура, выполняющая одно-
временно работу лопаты. Я считаю: 120 уда-
ров в минуту. Избитый муравей прекращает
сопротивление и умирает. Печально видеть,
как этот труженик пустыни слабеющими дви-
жениями последний раз чистит передними но-
гами свои запыленные усики. Вот он совсем
замер. И только тогда коварный хищник прячет
свою добычу под землю и там принимается за
еду.
Жаль бедняжку муравья. Стоит ли дальше
продолжать опыт. Но долг экспериментатора
преодолевает сомнения. Придется подбросить
в ловушку еще муравья. Личинка муравьиного
льва не так уж глупа, чтобы, даже будучи за-
нятой, упустить случай поживиться. Вновь со-
вершено нападение, еще сотня ударов, снова
труп добычи зарыт в землю. Третьего муравья
постигает та же участь. Только на четвертого
муравья не совершается нападение. Ловушка
обрушилась, и выбраться из нее не стоит тру-
да. Тогда я оставляю в покое хозяина ловуш-
ки, а он выталкивает добычу наружу и выса-
сывает сначала брюшко, потом вонзает кри-
вые челюсти в грудь, через несколько минут
прокалывает ими и голову. Муравей съеден, и
его оболочка брошена. Хищник принимается
за другого муравья. Обработав свои трофеи,
он надолго насытился, теперь предается по-
кою, не желая даже восстанавливать свою ло-
вушку.
СУХАЯ ПУСТЫНЯ
Обширное, чуть всхолмленное плато Чу-
Илийских гор, серое, выгоревшее на солнце.
Узкой ярко-зеленой полоской тянется долинка
соленого ручейка Ащису. Я стою на высоком
бугре. Он покрыт красноватым щебнем впере-
межку с галькой. С одной стороны бугор от-
весно срезан. Отсюда видно, что земля сло-
жена из прочно сцементированной гальки са-
мых разных размеров и окраски. Когда-то,
много миллионов лет назад, на месте этой
жалкой пустыни плескалось древнее синее
озеро.
На западе горизонт окаймлен далекой си-
реневой полоской слегка иззубренных вершин
хребта Анрахай. Солнце медленно опускается
к горизонту, и вся большая пустыня, раски-
нувшаяся передо мной, постепенно блекнет и
темнеет.
Я присел на камень, вынул из футляра би-
нокль. На пустыне всюду засверкали скопле-
ния ярко светящихся огоньков. Любуюсь ими,
очарованный зрелищем, только не могу по-
нять, откуда они. Потом догадываюсь, и оча-
рование исчезает. Огоньки находятся на месте
бывших стоянок животноводов, где вместо юрт
остались осколки разбитых бутылок.
В человеке живет инстинкт не только сози-
дания, но и разрушения. Отчетливее всего он
проявляется в детстве. Превратить бутылку в
кучку мелких осколков, видимо, доставляет
удовольствие. Осколками разбитых бутылок
помечены не только места стоянок, но и крат-
ковременные ночлеги при перегоне скота с
зимних пастбищ на летние и обратно.
Еще больше темнеет. Заходит солнце За-
кат недолго алеет. В густых сумерках над на-
шим биваком пролетает крупная черная птица
и садится недалеко на вершину скалы. Всмат-
риваюсь. Это не козодой. Веселой трели этой
птицы, возвещающей начало охоты, не слыш-
но. Сидящая на скале птица - обыкновенный
пустынный ворон. Необычное появление
дневной птицы в темноте удивило меня. Что
заставило ворона сумерничать? Охота на ка-
ких-либо ночных грызунов? Голод изменил
издавна установившееся поведение.
Потом внимание отвлекло какое-то круп-
ное, почти белое насекомое. Оно стало пор-
хать недалеко от бивака над серой полынью,
уселось на вершинку кустика. Сжимая в руках
сачок, я осторожно подкрадываюсь и вижу са-
мого обыкновенного муравьиного льва. Испу-
ганный моим появлением, он вспорхнул, про-
216
П. Мариковский В мире насекомых
мелькнул белым лоскутком на едва заметном
розовом фоне заката и, описав круг, вдруг
стал невидимым,
Я никогда не видел такого неожиданного
преображения муравьиного льва, не знал, что
он мог светиться так ярко. Его большие в мел-
кой сетке жилок крылья вызвали оптический
эффект. Без сомнения, это была одна из осо-
бенностей брачного лета, рассчитанная на то,
чтобы показать себя и найти другого. В такой
безжизненной пустыне не так легко разыскать
друг друга.
Совсем потемнело. Ворон еще немного по-
сидел на скале и незаметно исчез. Удалось ли
ему добыть себе пропитание?
Воцарилась глубокая тишина, и воздух за-
стыл. Обычно в такое время, какой бы ни была
безотрадной пустыня, раздавался звонкий го-
лосок сверчка-труб.ачика. Ему тотчас же, торо-
пясь, отвечал другой, а через несколько минут
уже все звенело от дружного и веселого хора
неутомимых музыкантов. Но сверчков не ста-
ло. Ни одного. Пустыня угрюмо молчала.
На следующий день мы уже были в каме-
нистой пустыне, покрытой мелким щебнем и
редкими приземистыми кустиками боялыша.
Местность постепенно понижалась к реке Или.
У реки в самом начале Капчагайского водо-
хранилища появилась кромка плотного солон-
чака, покрытого твердой хрустящей коркой со-
леной почвы.
Когда мы подъехали к берегу, нас атакова-
ла стайка слепней-дождевок. Прохладный
пасмурный день неожиданно сменил жару.
Берег в этом районе был пустынен, не видно
было и следов человека Зато всюду у реки
твердая поверхностная корочка солончака бы-
ла проломлена следами копыт джейрана.
Здесь находился их водопой, сюда эти осто-
рожные газели, столь нещадно преследуемые
человеком, приходили утолять жажду.
На следах я вижу круглые и глубокие ямки.
Это ловушки муравьиных львов. Находка не-
ожиданна. В какой-то мере здесь связь между
элегантным джейраном и маленьким сетчато-
крылым насекомым. Правда, односторонняя.
Муравьиные львы устроили свои аккуратные
ловчие воронки в мягкой пыльной земле в
следах от копыт. Многие следы были ими за-
няты. Джейраны выручили личинок муравьи-
ных львов: не будь здесь их водопоя, не жить
и этим своеобразным хищникам. Твердую ко-
рочку солончака не проломишь.
В небольшом тугайчике я увидел лежку
зайца. Зверек наскреб среди сизой пахучей
полыни сухую и белую почву, и получилась
мягкая постелька. Потом на это место пришел
фазан, покупался в пыли и взбил пылевую пе-
ринку еще больше.
Личинке муравьиного льва непросто найти
место для ловушки, но ей повезло, встрети-
лась лежка. Это превосходное место! Забра-
лась в нее личинка, головой-лопатой разбро-
сала пыль, устроила отличную воронку-
ловушку и стала ожидать муравьев. Они всюду
ползают. Так помогли муравьиным львам пти-
цы и звери.
СТРАННЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ
Тугаи у реки Или стали необыкновенными.
Весна была дождливой, влаги много, поэтому
всюду развилась пышная, невиданно богатая
растительность. Цветет лох, и волнами арома-
та напоен воздух. Местами лиловые цветы
чингиля закрывают собой всю зелень. Как ко-
стры горят розовые тамариски. Будто белой
пеной покрылись изящные джузгуны, а на са-
мых сыпучих песках красавица песчаная ака-
ция, светлая и прозрачная, оделась в темно-
фиолетовое, почти черное убранство цветов.
Рядом с тугаями склоны холмов полыхают
красными маками, светится солнечная пижма.
Безумолчно щелкают соловьи, в кустах вол-
нуются за свое короткохвостое потомство со-
роки. Короткая и счастливая пора великолепия
пустыни! Биение жизни ощущается в каждой
былинке, крошечном насекомом.
После жаркой пустыни мы с удовольствием
располагаемся под деревьями, какая благо-
дать тут, в тени, рядом со зноем южного солн-
ца! Отдохнув, я иду на разведку, на поиски
встреч с насекомыми.
Но поиски неудачны. Насекомых мало. Ска-
зались три предыдущих года, которые были
голодными и сухими. И сейчас для кого это
изобилие цветочных ароматов и ярких красок?
Кое-где лишь зажужжит пчела, застынет в воз-
духе муха-бомбиллида. Удивительно сочета-
ние буйства растений и малочисленности их
шестиногих друзей! Пройдет год, быть может,
два, насекомые воспрянут и вновь оживят лик
пустыни.
Надоело приглядываться. Всюду пусто, не
за что зацепиться взглядом. Интересны лишь
зигзаги, тянущиеся узенькими полосками по
песку, протянутые таинственными незнаком-
цами. Кто тут путешествовал, ползал в песке
под самой поверхностью, чтобы быть неза-
метным для врагов и остаться неуязвимым? Я
раскапываю песок, но ничего не нахожу, не
могу понять, в какую сторону направлялись
хозяева следов. Обидно не раскрыть загадку и
возвратиться ни с чем к биваку. Эти извили-
стые ходы встречаются на каждом шагу, хо-
рошо прочерчены, будто издеваются надо
мной.
По-видимому, обладатели ходов бродят
ночью, на день прячутся глубоко в песок, по-
этому сейчас их не найти, пора бросить всю
затею. Я перевожу взгляд на расцвеченные
кусты чингиля, джузгуна, тамариска, слежу за
217
П. Мариковский В мире насекомых
птицами, убеждаю себя, что неудача мелкая,
нестоящая внимания, почти забываю эти та-
инственные зигзаги.
Но на биваке, у машины, где мы несколько
часов назад истоптали весь песок, он оказался
весь испещрен зигзагами. Их проделали, когда
мы все разошлись по тугаям. Тогда я снова
ползаю по песку, но опять без толку. Мне пы-
таются помочь, песок весь изрыт, истоптан,
зигзаги перекопаны, но никому не выпадает
счастье разгадки.
Тогда, стараясь отвлечься, я усиленно за-
нимаюсь другими делами, привожу в порядок
коллекции, записи. На биваке наступает тиши-
на, все разошлись по делам. Я долго вспоми-
наю название одного растения, случайно гля-
жу под ноги и вижу легкую струйку песка,
вздымающуюся вверх. Впереди этой струйки
толчками с остановками движется небольшой
песчаный бугорок. Сзади бугорка вижу то, что
искал весь день: тонкую извилистую борозду,
тот самый след незнакомца. Он быстро удаля-
ется от меня, приближается к кустику, отходит
от него в сторону, прочеркивая зигзаги.
Я смотрю в бинокль с лупами и вижу такие
знакомые, торчащие из песка кривые челюсти-
сабли личинки муравьиного льва. Она ползет
вспять, брюшком вперед, головой назад, вся
спряталась в песке, а изогнутой кверху голо-
вой взметывает струйками песок, прокладыва-
ет путь, оставляя позади себя дорожку. Ориги-
нальный способ передвижения! Даже не могу
припомнить, есть ли аналогия ему среди об-
ширного мира насекомых. Пожалуй, нет. Звери
с птицами тоже не способны передвигаться
вспять!
Так вот кто ты такой, таинственный незна-
комец! Воронки муравьиных львов всюду вид-
неются здесь по пескам в тугаях. Этих насеко-
мых миновала беда прошлых лет, но теперь и
они страдают от недостатка добычи. Никто не
попадает в их хитроумные ловушки, поэтому
голодные личинки так часто меняют места,
путешествуют в поисках несуществующих бо-
гатых угодий. Может быть, еще и находят кое-
какую добычу, зарывшуюся в поверхностные
слои песка. Никто ничего об этом не знает.
ЧУЖАЯ ДОБЫЧА
Рано утром на светлой горке, покрытой
мелким щебнем, под кустиками боялыша и
караганы я вижу много лунок муравьиных
львов. Наверное, не случайно здесь обосно-
вались эти насекомые, так как всюду видны
дорожки, протоптанные муравьями-жнецами.
Впрочем, разве только одними муравьями пи-
таются эти хищники? Их большие, острые, как
сабли, челюсти готовы пронзить все, что толь-
ко способны осилить. Вот и сейчас я вижу, как
в воронке в предсмертных судорогах бьется
небольшая гусеница бабочки Оргиа дубуа.
Борьба, видимо, была жестокой, так как лунка
сильно разрушена. Гусеница покрыта густыми
волосками, которые отлично защищают ее от
врагов, но что они значат для длинных челю-
стей!
Личинка муравьиного льва наполовину за-
тащила в землю гусеницу. Теперь она, навер-
ное, упивается едой.
Среди кустов видны небольшие холмики.
Это гнезда муравьев Pheidole pallidula. Они
всюду бродят по земле в поисках поживы. Не-
удивительно, что один из них нашел торчащую
из земли гусеницу, подал сигнал, и вскоре
возле добычи скопилась целая орава охотни-
ков. Кроме маленьких и быстрых рабочих при-
были и медлительные солдаты с такой боль-
шой головой, что тело их кажется маленьким
придатком к ней.
Гусеница - громадная ценность для таких
малюток, как феидяли. Возбуждение нараста-
ет с каждой минутой. Но муравьи беспомощ-
ны. Густые волоски являются непреодолимым
препятствием. Впрочем, скоро найден выход.
Кто-то хватает за волосок, усиленно его тянет,
вырывает, относит в сторону и принимается за
другой. Пример заразителен, вскоре все мура-
вьи пошли ощипывать волосатую гусеницу.
Стрижка идет с большим успехом, земля во-
круг покрывается волосками. В это время сол-
даты, вооруженные мощными челюстями, не
теряют времени и протискивают лобастые го-
ловы к телу добычи, намереваясь пробить в
нем брешь.
Трудная и неуемная работа муравьев, на-
верное, скоро закончится успехом. Но вдруг,
неожиданно, один за другим муравьи покида-
ют добычу.
Что с ними? Побежали за помощью? Нет,
ушли совсем!
Какой-то опытный добытчик разобрался и,
хотя гусеница была лакомой добычей, подал
незримый сигнал, что добыча негодная, кото-
рый немедленно подействовал.
Из-под другого кустика в другой лунке му-
равьиного льва тоже выглядывает конец гусе-
ницы, но не волосатой, а голой, принадлежа-
щей совке, и какое тут столпотворение му-
равьев-феидоль! Личинка льва им не мешает,
сидит под землей и медленно сосет другой
конец гусеницы. Муравьиному льву и муравь-
ям хватит пищи. Дело, видимо, в том, что пер-
вая гусеница невкусна, быть может, даже ядо-
вита. Недаром она такая яркая и волосистая.
Я присаживаюсь поближе и через бинокль с
надетой на него лупой смотрю, как муравьи
рвут тело гусеницы, пытаясь пробраться к ее
внутренностям. Сколько тратится энергии, ка-
кая спешка и какое оживление! Сейчас кто-
нибудь прогрызет дырочку в покровах добычи,
и тогда пойдет пир горой.
218
П. Мариковский В мире насекомых
Но опять происходит неожиданное... Мура-
вьи-феидоли прекращают нападение на гусе-
ницу и быстро разбегаются. Все же чужая до-
быча им не нужна!
Но почему бы им хотя бы немного урвать
пищи у хищника, затаившегося под землей?
Чем опасна для таких малюток личинка му-
равьиного льва? Дело, видимо, в другом. За-
владев добычей, личинка впрыскивает в ее
тело выделения пищеварительных желез. С
одной стороны, они ядовиты и убивают насе-
комое, с другой, действуют на ее тело, раство-
ряя его. Может быть, эти пищеварительные
соки делают добычу несъедобной для всяче-
ских любителей чужого добра или даже опас-
ной? Жаль муравьев- феидоль. Каково им
ошибаться!
ЗАГАДОЧНАЯ КАРТИНКА
- Кто любит загадочные картинки? - спра-
шиваю я своих спутников. - Видите этого па-
лочника, посчитайте, сколько их здесь сидит
на кустике?
Палочник уселся на сухой обломанной
вершинке полыни и, заметив нас, стал раска-
чиваться из стороны в сторону, подражая ко-
леблющейся от ветра травинке. Но в ущелье
Кзылаус тихо, все замерло. Настолько тихо,
что слышны далекие крики горных куропаток и
звон крыльев мух. Не совершенен инстинкт
палочника, не согласуется с движением возду-
ха!
Мои спутники расселись вокруг кустика по-
лыни. Я предупреждаю их, чтобы они не дела-
ли резких движений, не беспокоили палочни-
ков.
- Я еще одного нашла! - заявила торопли-
вая Зина.
- А я вижу двух, - сказала Татьяна.
Коля не торопится, молчит, внимательно
всматривается в сухую траву и молча загибает
пальцы.
- Восемь! - говорит он.
Тогда мы считаем все вместе. Занятие не-
легкое. Чуть отведешь глаза в сторону, как
палочник может тут же затеряться среди сухих
растений. Всего здесь собралось десять па-
лочников. Они нехотя переставляют длинные,
как ходули, ноги, трясутся, будто в лихорадке.
Тогда мы затихаем, не движемся. Палочники
успокаиваются и притворяются палочками.
Тот, кто был среди веточек, застыл с беспоря-
дочно раскинутыми в стороны длинными нога-
ми, а кто оказался на голой палочке, вытянул
ноги вдоль и будто стал ее продолжением.
Теперь палочники пропали из глаз, стали не-
заметны, как на загадочной картинке. Никто не
может найти всех сразу.
Солнце начинает припекать. Замолкли гор-
ные куропатки. Мухи еще звонче зазвенели
крыльями.
Для чего собрались вместе эти странные
существа? Это не брачное скопление, так как
здесь все самки. Палочники размножаются
партеногенетически, и самцы у них неизвест-
ны. Но один раз я нашел самца. По-видимому,
они очень редки, но все же кое-когда появля-
ются.
В нашей стране известны только четыре
вида этих насекомых. Все они в природе ма-
лочисленны, питаются растениями. В тропиче-
ских странах много видов палочников, некото-
рые из них достигают двадцати сантиметров,
это уже настоящая палка!
Надо бы посидеть возле наших палочников,
понаблюдать за ними. Я прошу кого-нибудь
остаться, но предупреждаю, что не уверен в
успехе наблюдений, так как, кажется, палочни-
ки ведут ночной образ жизни и днем малопод-
вижны. Но желающих нет. У кого хватит тер-
пения. Ведь впереди такое заманчивое уще-
лье, а начавшийся поход так интересен.
Прощаясь с палочниками, я думаю: может
быть, собравшись вместе, палочники-самки с
большим успехом способны привлечь очень
редких самцов? Для жизни вида, размножаю-
щегося партеногенезом, периодическое дву-
полое размножение имеет, очевидно, огром-
ное значение.
ЗАБОТЛИВЫЕ ХОЗЯЕВА
Что делать, сидеть ли в избушке и, глядя на
серое небо, заниматься мелкими делами или
рискнуть, решиться на прогулку? А ветер за-
вывает в трубе, бренчит оконным стеклом,
шумит в тугаях и раскачивает голыми ветвями
деревьев. На тихой речке иногда раздается
громкий всплеск: в воду падают остатки ледя-
ных заберегов. Нет, уж лучше оставаться в
тепле. Ранней весной в такую погоду все рав-
но не увидеть насекомых.
Но у далекого горизонта светлеет небо, по-
том появляется голубое окошко. Сквозь него
прорываются солнечные лучи, От них уже зо-
лотятся далекие горы пустыни ^Чулак, и тогда
появляется надежда на хорошуф погоду.
За тугаями, в пустыне, покрытой сухой
прошлогодней полынью, должны пробудиться
муравьи-жнецы. Любители прохлады, они
раньше всех из муравьев встречают весну, и
кто знает, быть может, если посидеть возле их
гнезд, удастся подглядеть что-либо интерес-
ное.
Голубое окошко растет и ширится. Стали
тоньше облака, выглянуло солнце, и все сразу
преобразилось. Закричали в зарослях колюче-
го чингиля фазаны, расшумелись синицы, про-
219
П. Мариковский В мире насекомых
будились жаворонки, и понеслась их жизнера-
достная песня над просторами пустыни.
Потеплело. Очнулись насекомые. Вот пер-
вые вестники весны: ветвистоусые комарики,
ручейники, крошечные жуки-стафилины, тро-
стниковые мухи-пестрокрылки. По земле не
спеша ползают стального цвета мокрицы.
Сейчас они расселяются. Всюду мелькают яр-
ко-красные клопы-солдатики. А муравьи-
жнецы трудятся давно: пока одни из них про-
тянулись процессиями за семенами растений,
другие пропалывают какую-то сорную траву со
своих холмиков. Еще муравьи крутятся возле
своих жилищ на сухих стеблях растений, будто
кого-то разыскивают, ожидают обязательное и
непременное. Странные муравьи-поисковики!
Казалось, нечего им тут делать на голых рас-
тениях.
Темное с оранжевой грудкой насекомое
низко летит над землей, садится на сухую ве-
точку полыни, поводит в стороны длинными
усиками и вновь взлетает. Это пилильщик,
представитель особого подотряда отряда Пе-
репончатокрылых, к которому относятся пче-
лы, осы, муравьи и наездники. Чем-то он мне
знаком, и я силюсь вспомнить, где и когда с
ним встречался. Он не один. Вот и другой про-
мелькнул в воздухе, третий... И еще летают
такие же.
В разгар весны всюду насекомые: они ки-
шат на земле, в траве, под камнями, под ко-
рою, и к этому изобилию привыкаешь как к
обыденному, полагающемуся и непременному.
Другое дело ранней веной. Каждое насекомое
встречается со вниманием, хочется разведать,
откуда оно, чем занято, что его ожидает впе-
реди. Вот и сейчас как бы узнать, кто этот пи-
лильщик, зачем он так рано проснулся и отче-
го кажется мне знакомым?
Воспоминание приходит не сразу, но, как
всегда, неожиданно. В памяти всплывает дру-
гой весенний мартовский день и воскресная
загородная поездка. Тогда испортилась вна-
чале ясная погода, из-за гор выползли тучи,
закрыли небо, сразу стало пасмурно, неинте-
ресно. Муравьи-жнецы не испугались прохла-
ды, не прервали своих дел, и мне только и ос-
талось глядеть на них, присев на походном
стульчике. И не зря. Из темного хода вместе с
трудолюбивыми сборщиками урожая выползло
наверх странное бескрылое насекомое, чер-
ное, с длинными усиками и оранжевой вздутой
бугорком грудкой. Оно казалось необыкновен-
ным, и я не мог сказать, к какому отряду оно
относится. Неторопливо помахав усиками, не-
знакомец скрылся обратно в норку.
Как я корил себя за то, что, желая погля-
деть на него, упустил находку. Но счастье
улыбнулось. Из темного хода среди муравьев,
одетых в блестящие черные латы, вновь пока-
зались длинные усики и оранжевая грудка.
Секунда напряжения - и находка у меня в ру-
ках.
В жилище у муравьев живет множество
разнообразных пауков и насекомых. Они из-
давна связали свою жизнь с ними. Многие
очень сильно изменились и стали совсем не
похожи на своих родственников. Вот и это на-
секомое, пилильщик Cacosindia dimorfa, навсе-
гда потеряло крылья, нашло себе стол и кров у
тружеников пустыни - сборщиков урожая.
С того дня прошло несколько лет. Теперь в
этой загороднбй поездке протянулась ниточка
связи, и я вновь вижу перед собой на веточке
полыни пилильщика, самца бескрылой самки.
Ведь это нетрудно проверить. Она цела, поко-
ится дома в коллекционной коробке на тонень-
кой булавке с аккуратно подколотой этикеткой.
Догадки идут вереницей одна за другой.
Крылатые самцы сейчас покинули гостепри-
имных хозяев и отправились на поиски невест
в другие муравейники. В своих муравейниках
они не нужны, инстинкт подсказывает, что не-
обходимо избегать скрещивания внутри рода.
Как же они будут проникать в чужое жили-
ще? Наверное, вдоволь налетавшись, сами
выберут себе гнездо и тихо проскользнут в его
подземные галереи.
Но не во всяком же муравейнике живут бес-
крылые самки-пилильщики? Там, где их нет,
муравьи, не знакомые с приживалками, могут
оказать плохой прием. К тому же вегетариан-
цы-жнецы весной не упускают случая пожи-
виться насекомыми ради своих кладущих яйца
самок, которым полагается усиленная белко-
вая диета.
Я ловлю крылатого пилильщика и кладу его
вблизи входа. На него тотчас же бросается
головастый солдат, стукает с размаху челю-
стями. Другой бесцеремонно хватает за усики.
Пилильщик напуган, вырывается, бежит со
всех ног, заскочив на былинку, вспархивает с
нее в воздух. Второго, третьего встречают
также неласково.
Тогда я вспоминаю: почему у некоторых
гнезд жнецы крутятся на голых кустиках, будто
кого-то ожидая? Не желают ли они раздобыть
крылатых женихов для своих скромных квар-
тиранток? Все это кажется чистейшей фанта-
зией. Но проверить предположение стоит, бла-
го пилильщиков немало.
Муравей-жнец, сидящий на кустике, будто
ожидал моего приношения. Поспешно схватил
пилильщика за крылья и поволок вниз. Как он
неловок! Его добыча упала на землю. Неудач-
ливый носильщик мечется, потом сам падает
на землю. Но опоздал. Другие муравьи опо-
знали неожиданного посетителя, вежливо взя-
ли за крылья и, безвольного, покорного, пово-
локли в подземелье. И с остальными про-
изошло то же. И у других гнезд со жнецами на
веточках - так же. Вот и выходит, что быть
220
П. Мариковский В мире насекомых
скептиком и осторожным умником иногда
вредно, а смелая фантазия полезна, от нее
нельзя отказываться в научных поисках, она
может выручить исследователя и оказать ему
помощь.
Теперь сомнений нет: муравьи, в гнездах
которых живут бескрылые самочки, сами ра-
зыскивают для них супругов и, поймав, заносят
в муравейник.
И все же я немного сомневаюсь, на душе
неспокойно. Быть может, потому, что уж очень
просто и быстро раскрылась загадка черно-
желтого пилильщика. Надо бы еще что-то
предпринять, подтвердить предположения,
раздобыть доказательства не столько для се-
бя, сколько для обязательных скептиков.
Но как? Вот уже час я сижу возле муравей-
ника, ожидаю и... кажется, дождался. По тро-
пинке, заполненной снующими носильщиками
с семенами солянок, один несет что-то темное
и продолговатое с оранжевым пятнышком. Это
пилильщик! Скрючил ноги, приложил тесно к
телу длинные усики, сжался в комочек, удоб-
ный для переноски.
Я отнимаю добычу муравья. Пилильщик
лежит на ладони мертв, недвижим. Все идет
прахом! Я ошибся. Он не желанный гость, а
обычная добыча, убитая свирепым охотником.
Но дрогнула одна ножка, за ней другая, заше-
велились усики и расправились в стороны, пи-
лильщик внезапно вскочил, взмахнул помяты-
ми крыльями и помчался, собираясь ринуться
в полет.
С какой радостью я помог кавалеру-
пилильщику, подбросил его на тропинку, по-
дождал, когда его заботливо ощупал муравей,
схватил сзади за крылья и скрючившегося сте-
пенно, будто с достоинством, понес в свои хо-
ромы к бескрылым невестам.
Интересно бы узнать и дальше секреты пи-
лильщика. Как он живет со жнецами, чем пи-
тается, приносит ли пользу своим хозяевам?
Но как это сделать! Надо специально потра-
тить время, и немало, быть может, целый год
или даже больше.
А время! Как оно незаметно промелькнуло.
Не верится, что солнце уже возле горизонта.
И, хотя на него набегают темные тучи, на душе
радостно, и хочется затянуть веселую песенку.
САКСАУЛОВЫЙ ГРИБКОЕД
История с саксауловым грибкоедом нача-
лась из-за черной бабочки. Зимой 1940 года в
низовьях реки Чу лесничий Коскудукского лес-
промхоза Кравцов, проходя по саксауловому
лесу, увидел летающих черных бабочек. Он
сбил шапкой несколько бабочек и спрятал в
спичечную коробку. Какими-то путями спичеч-
ная коробка со странными бабочками дошла
до Зоологического института Академии наук в
Ленинграде и попала к ученому, специалисту
по бабочкам.
Ученый открыл коробку, и сердце его уча-
щенно забилось. Бабочки были невиданные,
ярко-черные, с большой бахромкой необыкно-
венно длинных чешуек по краям крыльев и
большими шипами на голенях передних ног.
Их нельзя было отнести ни к одному извест-
ному до сего времени семейству. Все бабочки
оказались самцами. Но что значат несколько
экземпляров в спичечной коробке, к тому же
поврежденных. Интересно поймать еще не-
знакомок и, конечно, самок, выяснить, почему
бабочки летают зимой, и как они, такие ма-
ленькие, ухитряются жить среди холодного и
заснеженного саксаулового леса.
И ученый прислал мне письмо с просьбой
поискать загадочную бабочку и разведать тай-
ны ее жизни.
День, когда мы собрались в дорогу, был те-
плый. Ярко светило солнце, и, хотя в тени до-
мов холодно, по улицам кое-где пробивались
ручейки талой воды. В Средней Азии зимой
нередки такие совсем весенние дни. Утром
следующего дня ничто не предвещало дурной
погоды. Но когда город остался позади, и до-
рога повернула вдоль гряды холмов Курдай-
ских гор, сразу похолодало, а тент грузовой
машины стал яростно трепать ветер. По широ-
кой Чуйской долине поползли косматые серые
облака, они закрыли небо и заслонили солнце.
По сугробам побежали струйки поземки. Один
за другим промелькнули поселки с высокими
тополями. Дальше в стороны раздвинулись
горы, и шире стала заснеженная долина. В
сумерках промелькнули огни станции Чу. Еще
час пути, и вот уже яркий луч фар автомашины
скользит по узкой дороге среди саксаулового
леса, по песчаным барханам и, дрожа, уходит
за горизонт в густую ночную темень. Потом
сворот с дороги, остановка и сразу такая не-
ожиданная тишина, чуткая и настороженная,
жаркий саксауловый костер, устройство бива-
ка, торопливый ужин и непривычный сон на
морозном воздухе в спальных мешках.
Перед утром наша палатка начинает слегка
вздрагивать, а в тонких веточках саксаула
раздается посвист ветра.
Если остановка в пути произошла ночью, то
рано утром интересно выскочить из палатки и
осмотреться вокруг. Тогда оказывается все по-
другому, чем казалось в темноте, и будто сня-
ли покрывало с невиданной картины. Но сей-
час небо закрыто белесоватой пеленой, гори-
зонт задернут сизой дымкой. Саксауловый лес
с низенькими деревьями, похожими друг на
друга, раскинулся во все стороны, серый и мо-
нотонный, без единого бугорка и прогалинки.
В ветках саксаула начинает громче сви-
стеть ветер. На землю падает крупная белая
снежинка, за ней другая, и вскоре все окру-
221
П. Мариковский В мире насекомых
жающее покрыто сеткой белых линий. Можно
ли надеяться в такое ненастье встретить чер-
ную бабочку?
В ожидании хорошей погоды проходит
день. Потом наступает второй, такой же серый
и заснеженный. Вынужденное безделье на-
доедает. Тогда, захватив с собой немного еды,
спички и ружье, мы бредем гуськом по серому
и однообразному саксауловому лесу. Не си-
деть же весь день в тесной палатке. Быть мо-
жет, где-нибудь появится черная бабочка и
мелькнет темной точкой меж белых снежинок,
несущихся по воздуху. Но лес пуст, и только
снег шуршит о голые тонкие стволы.
Один раз, низко прижимаясь из-за ветра к
земле, промелькнула стайка стремительных
саджей. Потом далеко на ветке саксаула пока-
залась черная точка, и мы долго шли к ней,
пока она не взлетела в воздух и не обернулась
канюком.
Через несколько часов монотонного пути
мы втроем замечаем, что каждый из нас ста-
рается идти по своему, им избранному, на-
правлению. А когда мы пытаемся выяснить,
где наш бивак, то все показываем в разные
стороны, почти противоположные, и мне ка-
жется, что оба моих спутника не правы и надо
держать путь в другом направлении. Стано-
вится ясным, что мы заблудились, и тогда
приходит мысль идти обратно по собственным
следам. Теперь оказывается, что наш путь со-
всем не прямая линия. Следы тянутся всевоз-
можными зигзагами, и наше счастье, что
здесь, в безлюдной местности, нет больше
никаких следов, кроме наших, и редкий снежок
их еще на замел.
Иногда в местах, поросших черной полы-
нью, слабо припорошенные следы теряются, и
приходится их подолгу разыскивать. Вгляды-
ваясь в отпечатки наших ног, я случайно вижу
маленькую темную точку, мелькнувшую на
стволе саксаула, и думаю, что мне померещи-
лось. Но темная точка показывается с другой
стороны ствола, пробегает несколько санти-
метров и скрывается в глубокой щели дерева.
Неужели действительно какое-то насекомое
бодрствует в такую снежную и сырую погоду?
Насекомые - холоднокровные животные и
при низкой температуре воздуха быстро коче-
неют. Может ли кто-нибудь из них жить на хо-
лоде без тепла и солнца?
Но по стволу саксаула короткими перебеж-
ками движутся странные создания не более
трех миллиметров длиной, серые, в черных
пятнышках, с большими выпуклыми глазами,
тонкими, вытянутыми вперед усиками и взду-
тыми, как у тлей, брюшками. Они очень зорки,
хорошо улавливают мои движения и прячутся
от меня на другую сторону ствола. В лупу
можно различить, что у некоторых есть сбоку
черно-матовые зачаточные крылья. Только
они очень узкие, неподвижно скреплены с те-
лом и, конечно, не годятся для полета. Види-
мо, черные крылья - своеобразный аппарат,
улавливающий солнечные лучи. Поэтому они
так толсты и, наверное, обильно снабжаются
кровью.
В лупу также видно, как эти странные насе-
комые подолгу останавливаются на одном
месте и скусывают верхушки едва заметных
грибков, растущих на коре саксаула. Обитате-
ли заснеженного леса очень забавны, встре-
чаясь, ощупывают друг друга усиками, а ино-
гда бодаются, как молодые бычки, стукаясь
большими припухшими лбами. Бодаются не
зря: кто посильнее, тот прогоняет слабого.
Только эти поединки не похожи на серьезные
драки, а, скорее всего, напоминают игру, заба-
ву. Быть может, так нужно, чтобы согреться и
не замерзнуть: температура воздуха три-
четыре градуса мороза. По форме тела это
типичные сеноеды.
Название насекомых не всегда соответст-
вует действительности. Сеноеды - мелкие на-
секомые, обитатели сырых мест. Видов их не-
много, только некоторые их них живут в сене,
оттуда, видимо, и возникло название этого от-
ряда. Большинство сеноедов не имеет никако-
го отношения к сену, все они питаются кро-
шечными грибками.
Саксауловых грибкоедов было бы нелепо
называть саксауловыми сеноедами. Они
встречаются небольшими скоплениями и толь-
ко на отдельных деревьях. Как жаль, что вече-
реет, снег грозит запорошить наши следы. На-
до спешить на бивак, и как можно скорее.
Но какой уютной кажется теперь наша тес-
ная палатка, как тепло греет в ней железная
печка, весело на душе, все тревоги остались
позади, и с интересом думается о странных,
не боящихся зимы насекомых.
Потом грибкоеды оказываются и поблизо-
сти от бивака, и два других серых дня неза-
метно пролетают в наблюдениях за зимними
насекомыми. Когда же наступает теплая сол-
нечная погода, становится понятным, на каких
деревьях надо искать этих странных обитате-
лей пустыни. Они, оказывается, селятся глав-
ным образом у основания толстых стволов,
там, где больше грибков, куда не падает тень
и где солнце беспрерывно светит с восхода до
захода. Отогревшись на солнце, грибкоеды
становятся очень подвижными, ловкими, с от-
менным аппетитом поедают грибки, весело
бодаются большими лбами. Под теплыми лу-
чами солнца им нипочем и холод, и снежные
сугробы, наметенные ветром. Но на снегу
грибкоеды беспомощны, неловко перебирая
ногами, соскальзывают, беспрерывно падают
на бок. Видимо, они не отлучаются от засе-
ленного ими, его они не покидают всю зиму.
222
П. Мариковский В мире насекомых
Почему же грибкоеды стали зимними насе-
комыми? И во время долгих походов по сак-
сауловому лесу в поисках черной бабочки - я о
ней не забыл - возникла такая догадка.
Жизнь грибкоедов издавна связана с сак-
саулом. В течение многих тысячелетий эти
насекомые приучились питаться только гриб-
ками, растущими на саксауле. Летом в саксау-
ловых лесах жарко и сухо, грибки подсыхают,
перестают расти, не могут жить и грибкоеды, -
влаголюбивые насекомые с нежными покро-
вами, не способные противостоять сухости.
Грибки трогаются в рост осенью, когда начи-
наются дожди. Растут они и в теплые дни на
солнце всю зиму до самого конца весны, до
наступления губительной летней жары и сухо-
сти. Благодаря грибкам и приспособились к
зимней жизни саксауловые грибкоеды. По-
видимому, к весне они подрастут, окрылятся,
разлетятся во все стороны и, отложив яички,
погибнут. Так влаголюбивые насекомые стали
бодрствовать в пустыне зимой, приспособи-
лись к холоду.
Дома в лаборатории я помещаю грибкоедов
в банки и кладу туда куски саксаула с грибка-
ми. На ночь банки выношу на холод, днем вы-
ставляю на солнышко в комнате. Такой ритм,
видимо, подходит под веками установившийся
порядок жизни на воле в саксауловых лесах, и
мои пленники энергично грызут грибки, но поч-
ти не растут, хотя линяют, постепенно обрас-
тая длинными крылышками. Потом они кладут
яички и, закончив на этом свои жизненные де-
ла, погибают. Яичкам, одетым в твердую обо-
лочку, полагается пережить сухое и жаркое
лето. Предположение, родившееся во время
поисков черной бабочки, оправдалось. Еще
зародилось предположение, что саксауловый
сеноед, как и грибки, живущие на саксауле,
приспособился к столь необычной обстановке
жизни во время ледниковых периодов, посе-
щавших нашу Землю.
По взрослым насекомым мне удалось уста-
новить, что находка представляет собой но-
вый для науки вид. Назвал я его Mesopsocus
hiemalis. Очень было бы интересно изучить
физиологию устойчивости этого насекомого к
резким сменам температуры, обычно губящих
насекомых. Тогда, наверное, вскрылось бы
что-нибудь необычное.
Черную бабочку мы не нашли. Но неудача
не была горькой: поездка в саксаульники не
прошла даром.
КРОШЕЧНЫЕ НЕДРУГИ
Весна пришла в тугаи не сразу. Холода че-
редовались с оттепелями. Еще в марте были
теплые дни, летали насекомые, петухи-
фазаны кричали истошными голосами и хло-
пали крыльями. Постепенно зазеленели дере-
вья и трава, а когда на лохе появились крохот-
ные желтые цветки, ветер понес во все сторо-
ны чудесный аромат. И он был так силен, что,
казалось, в это время и не было больше запа-
хов в тугаях и пустыне. В это же время неожи-
данно загудели деревья от множества крыльев
маленьких песчаных пчелок, самых разнооб-
разных мух, наездников, мелких жучков-
пыльцеедов, бабочек. Вся эта разноликая ар-
мия ликовала и наслаждалась чарующим за-
пахом сладкого нектара.
Серебристые листья лоха трепетали на
ветру, а желтые цветки готовились завязывать
будущие плоды. Но в цветках появились кро-
хотные обитатели. Никто их не замечал, не
обращал на них внимания. А они, совсем пиг-
меи, меньше одного миллиметра длиной, тон-
кие, стройные, с ярко-красной головкой и тако-
го же цвета полосками на продолговатом
тельце, крутились среди лепестков, забира-
лись в кладовые нектара, вгрызались в сочную
ткань, как раз в то место, где происходило та-
инство зарождения нового плода, зачатка бу-
дущего дерева.
Испокон веков приспособились эти крошки
жить на этом дереве, не принося ему заметно-
го вреда, и вот теперь почему-то набросились
на него массой. Это были трипсы, они раз-
множались с невероятной быстротой, и жел-
тые цветки, израненные ими, тихо умирая, па-
дали на землю, устилая ее сухими комочками.
Прошла весна. Отцвели цветы пустыни. В
укромных местах под корой в щелках, в нор-
ках, в кубышках замерли молодые песчаные
пчелки, мухи, наездники, бабочки на все дол-
гое лето, осень и зиму, до следующей весны,
до появления новых цветков на лохе. Над
землей повисло жаркое летнее солнце. Дре-
мали в зное тугаи, все пряталось в тень, и
только ночью шелестела сухая трава и кача-
лись былинки от насекомых.
На лохе давно пора было появиться пло-
дам, мучнистым, терпким, немного сладким,
очень сытным и вкусным. Но деревья шумели
на ветру бесплодными ветвями. Весь урожай
уничтожили крохотные трипсы.
Наступила долгая зима. Зря взлетали на
деревья фазаны. Главный и привычный их
корм исчез. От истощения и голода погибло
немало птиц, и, когда пришла новая весна,
уже не звенели тугаи, как прежде, голосисты-
ми криками расцвеченных петухов. Охотники
удивлялись и спрашивали друг друга, почему
стало мало фазанов? Куда они исчезли? По-
чему не уродился лох? Но никто толком не мог
ответить на эти вопросы, так же, как никто,
даже энтомологи, не знал, что крошечные на-
секомые трипсы были виновниками гибели
прекрасных птиц.
Сколько времени будут бесчинствовать
трипсы, есть ли у них враги, и, если да, почему
223
П. Мариковский В мире насекомых
они сейчас не сдержали армию этих вредите-
лей - никому не было известно. Жизнью кро-
хотного трипса никто никогда не интересовал-
ся. Мало ли на свете разных насекомых! Я не
мог определить трипса, то есть узнать его ро-
довое и видовое название. В СССР в то время
специалиста по этой группе не существовало.
Наука энтомология, изучающая самых мно-
гочисленных и самых удивительных созданий
на нашей планете, не пользовалась популяр-
ностью. Однажды меня пригасили на собрание
в школу, я сидел в зале в стороне, около меня
сел мальчик, который спросил своего товари-
ща, о чем должен быть доклад, ему ответили,
что о насекомых.
- О насекомых! - с разочарованием сказал
мальчик. - Значит, о всяких блошках и тара-
кашках.
И он решительно направился к двери. Ни-
кто ему ранее не рассказал, что наука о насе-
комых - наука о самом большом разнообразии
среди живых существ. Разговор этот происхо-
дил лет тридцать тому назад, то есть пример-
но в семидесятых годах прошлого столетия.
Сейчас наука о жизни - биология - стала еще
менее популярной. Ее стали подменять техни-
ческие науки, поглощая знания о природе, по-
родившей и человека.
НОЧНЫЕ ПЛЯСКИ
Наконец солнце скрылось за желтыми бу-
грами, и в ложбинку, где мы остановились,
легла тень. Кончился жаркий день. Повеяло
приятной бодрящей прохладой. Пробудились
комары, выбрались из-под всяческих укрытий,
заныли нудными голосами. Они залетели сю-
да, в жаркую лёссовую пустыню, издалека с
реки Или в поисках поживы. Около реки слиш-
ком много комаров и мало добычи. Интересно,
как они будут добираться обратно с брюшком,
переполненным кровью, чтобы там отложить в
воду яички? Испокон веков летали сюда кома-
ры с поймы реки в поисках джейранов, косуль,
волков, лисиц и песчанок. Но звери, истреб-
ленные человеком, исчезли из этих мест, а
комариный обычай остался.
Прилетели две стрекозы и, выписывая в
воздухе замысловатые зигзаги, стали носиться
вокруг нас, вылавливая комаров.
Потемнело. Давно стих ветер. Удивитель-
ная тишина завладела пустыней. Запел свер-
чок, ему ответил другой, и сразу зазвенела
пустыня хором. Исчезли стрекозы.
Давно выпит чай. Пора разворачивать
спальные мешки, натягивать пологи. Но едва
на земле был разостлан большой тент, как над
ним замелькали в воздухе два странных тан-
цора. Они заметались из стороны в сторону,
взлетая вверх, падая вниз; были они какие-то
странные, большекрылые, с задранным кверху
брюшком и очень быстрые. Невозможно было
уследить за ними глазами.
Для чего воздушным танцором светлый
тент? Разве только для того, чтобы носиться
над его ровной поверхностью с большой ско-
ростью, не рискуя натолкнуться на препятст-
вие и разбиться. Может быть, им над тентом
легче показывать свои акробатические трюки и
разыгрывать брачные ночные пляски?
Я озабочен. Как поймать шустрых незна-
комцев. Неудачные взмахи сачком их пугают, и
они исчезают.' Но ненадолго. Наверное, уж
очень хороша для них танцевальная площад-
ка. Наконец, удача, один трепещется в сачке!
Кто же он такой?
Всем интересно узнать, все лезут головами
в сачок, мне самому к нему не подобраться.
- Осторожнее, не упустите! - предупреждаю
я.
Вот, наконец, он в руках, трепещет широ-
кими крыльями, размахивает длинными уси-
ками с крупными булавами на кончиках. Это
аскалаф, родственник муравьиным львам,
златоглазкам и мантиспам. Редкое и таинст-
венное насекомое пустыни. Образ жизни его
почти не изучен.
Личинки аскалафа - хищники. Днем их не
увидеть. Они охотятся на различных насеко-
мых, поймав добычу, убивают и высасывают, а
останки ее цепляют на себя. Обвешанные
обезображенными трофеями своей охоты, они
ни на что не похожи. В проволочном садке ас-
калаф всю ночь шуршал сильными крыльями,
а утром уселся в уголок, вытянул вперед уси-
ки, а брюшко забавно задрал кверху. В такой
позе на кустике его не отличишь от колючки.
Может быть, поэтому аскалафа трудно уви-
деть днем. Попробуйте его заметить на сухом
растении!
В БАРХАНАХ
Большие барханы, видневшиеся в стороне
от дороги, удалось осмотреть только на об-
ратном пути. Подъехать к ним близко невоз-
можно: путь преграждали пески, протянувшие-
ся беспорядочными полосами со стороны бар-
ханов в солончаковую пустыню.
Оставив машину, идем пешком. Вот и бар-
ханы! Большие желтые бугры перевеянного
ветром песка, покрытые рябью, бесконечные,
раскинувшиеся до самого горизонта, оставля-
ют впечатление простора. Редкие деревья
саксаула в страшной схватке с ветром отстаи-
вают свое право на жизнь. Барханы движутся.
В одном месте они уходят под дерево, и оно
повисает на длинных обнаженных корнях или
падает, в другом месте растение засыпано
песком. Кое-где из плена освободились по-
темневшими скелетами погибшие кустики.
Местами же тонкие зеленые верхушки погре-
224
П. Мариковский В мире насекомых
бенных деревьев все еще настойчиво тянутся
к солнцу. Над ярко-желтыми барханами небо
пустыни кажется особенно синим.
На солнечном склоне бархана мечутся две
осы-помпилы, но не черные, а пепельно-
серые. Они что-то разыскивают и, вздрагивая
крылышками, приоткрывают ярко-красные
пятнышки на брюшках. Издалека кажется, буд-
то вспыхивают и гаснут угольки, слегка при-
крытые пеплом. Как всегда торопливо и дело-
вито бежит куда-то светлый, под цвет песка,
муравей-бегунок. Его почти не видно, только
синяя тень выдает этого типичного жителя
песчаной пустыни.
В котловине между барханами видны
зверьки размером с крысу. Увидев нас, они
привстали на задние ноги и вытянулись стол-
биками. Один из зверьков прижал передние
ноги к туловищу и, вздрагивая полным животи-
ком, запищал мелодично и отрывисто. К нему
присоединился другой, но запел тоном выше,
третий взял еще более высокую ноту. Это
большие песчанки, самые обыденные обита-
тели пустыни. Они удивительно нетребова-
тельны, им достаточно несколько кустиков
саксаула или какого-либо другого кустарника
для пропитания целой колонии. Песчанки ни-
когда не пьют воду, они привыкли обходиться
запасами влаги, поглощаемой с зеленым кор-
мом.
Нередко песчанки размножаются в боль-
шом количестве и тогда оголяют пустыню,
съедая растительность вблизи своих поселе-
ний. Но периодические заболевания губят
зверьков, только пустующие норы и изреше-
ченная земля напоминают о когда-то ожив-
ленной жизни этих животных. В здешних бар-
ханах песчанок мало, всюду попадались пус-
тующие норы. Зверьки, видимо, вымирали.
У Коли зоркие глаза, он хорошо помогает в
поисках насекомых. Вот и сейчас я не заметил
на ходу крохотных точек, шевелящихся у вхо-
да старой норы песчанки. Склонился над но-
рой с лупой в руках, и вдруг будто кто-то бро-
сил мне в лицо горсть песчинок. Я с неприяз-
нью отпрянул, как только разглядел, что это
блохи. Но, чтобы лучше познакомиться с этим
сборищем, надел на бинокль дополнительную
лупу. Теперь можно вести наблюдение с
большого расстояния. Коля устраивается по-
дальше от блошиной норы, что-то бормочет и
все время почесывается.
- Что с тобой? - спрашиваю я.
- Наверное, блохи забрались, кусают! - вор-
чит он.
Что может быть интересного в этих отвра-
тительных паразитах? Другое дело мчаться с
сачком за невиданной бабочкой или, затаив
дыхание, на цыпочках приближаться к поюще-
му сверчку, следить, как помпила охотится на
пауков, или, на худой конец, разрыть лопатой
муравейник. Все это лучше, чем разглядывать
гнусных кровопийц.
Пока Коля рассуждает примерно в таком
духе, ожесточенно почесываясь и все дальше
отползая в сторону, я рассматриваю в бинокль
столь необычное скопление блох. Они не-
большие, светло-коричневые, блестящие, с
тупой округлой головой и большими прыга-
тельными ногами. Тело блох тонкое, сжатое с
боков, а брюшко совсем пустое. Видимо, бло-
хи давно не сосали кровь и сейчас очень го-
лодны. Сидят у самого входа в нору. Их тут
собралось не менее полусотни, слабо поше-
веливают ногами, вяло переползают с места
на место, греются на солнце в ожидании
зверька. Осенью в тени совсем холодно и
можно легко замерзнуть. А тут надо в любую
секунду быть готовым к прыжку: вдруг забежит
песчанка, можно будет уютно устроиться в ее
мягкой и пушистой шерстке. Вот почему блохи,
любители сырых мест и темноты, выползли из
норы на солнце.
Блохи откладывают яички прямо в почву.
Червеобразные личинки живут в поверхност-
ных слоях, питаются различными разлагаю-
щимися органическими веществами. Некото-
рые блохи способны за раз выпить много лиш-
ней крови, выбрызгивая ее, почти не перева-
ренную, наружу. Так делается ради того, что-
бы доставить пищу живущим в почве личин-
кам. Возможно, что собравшиеся здесь блохи
еще ни разу не пили кровь и вышли из куколок,
когда норы уже были покинуты.
Блохи - враги песчанок. Они не только
больно кусают и сосут кровь, но, кроме того,
переносят болезни, от которых эти грызуны
вымирают. Известно много видов блох. В Со-
ветском Союзе их насчитывается около трех-
сот видов, во всем мире раз в десять-
пятнадцать больше. Почти всегда каждый вид
блохи способен жить только на определенном
виде животного и кровью других питаться не
может. Впрочем, некоторые блохи неразбор-
чивы и могут с диких животных переходить на
человека. Таковы блохи грызунов тарбаганов
и сурков. Немало людей погибло от страшной
болезни чумы, которой болеют тарбаганы, а в
переносе ее на человека нередко повинны
блохи.
Но блохи, обитающие на большой песчан-
ке, не кусают человека. Он им не нравится.
- Поэтому, - говорю я Коле, - перестань че-
саться, не нужен ты голодающим блохам!
ОХОТА ПОНЕВОЛЕ
Мы возвращались с большой солончаковой
впадины у станции Копа. Ночью прошел
дождь, пролились они и прежде, весенняя пус-
тыня, на радость животноводам, покрылась
ковром зелени после четырех лет засухи. Я
225
П. Мариковский В мире насекомых
свернул с дороги и осторожно повел машину
между крутых лёссовых холмов. В это время
наш фокстерьер насторожился, стал усиленно
втягивать носом воздух, потом забеспокоился,
заскулил и заметался по кузову. Едва машина
остановилась, как он выскочил из нее и мгно-
венно исчез. Н.а поверхности зеленых холмов,
покрытых коротенькой травкой, собаку можно
заметить издалека. Но ее нигде не было вид-
но. Я встревожился. Но вскоре появился мой
фокстерьер, измазанный светлой лёссовой
пылью, возбужденный, с раскрытой пастью и
высунутым языком. Я привык к охотничьим
подвигам своего четвероногого друга, поэтому,
удостоверившись, что пес благополучно воз-
вратился, начал заниматься своими делами.
Но мне почудилось, будто на светлой шерсти
собаки мелькают какие-то темные точки. При-
гляделся. Оказывается, шерсть нашего беспо-
койного участника экспедиции кишела множе-
ством крупных блох. Они энергично носились
по шерсти, ныряли в густое переплетение во-
лос, выскакивали наружу, вновь скрывались и,
казалось, были необыкновенно рады своему
новому хозяину. Где за такое короткое время
собака умудрилась подцепить столько этих
несносных насекомых?
Пришлось нам оставить все дела и при-
няться за ловлю этих неугомонных созданий.
Вскоре половина бутылочки эксгаустера из-
под пенициллина была заполнена крупными
блохами. Они поблескивали на солнце лаки-
рованными покровами, сцепившись в один
трепещущий клубок. Никогда в своей жизни не
видел я такого изобилия этих несимпатичных
насекомых.
Ловля блох оказалась не столь простым
делом. Стоило нам положить собаку на бок,
как вся орава кровососов моментально пере-
бегала на противоположную от нас сторону.
Вскоре нам показалось, что мы основательно
истребили блох. Но едва уселись в машину,
чтобы отъехать в сторону, я завел двигатель,
как блохи, повинуясь какому-то побуждению,
вызванному, по-видимому, вибрацией маши-
ны, все дружно, как атакующие крепость вои-
ны, полезли на голову собаки, а некоторые
стали бодро скакать по нашим вещам. При-
шлось заглушить мотор и вновь продолжить
охоту поневоле.
Теперь стало чудиться, будто блохи забра-
лись под одежду, мы начали почесываться,
проклиная нашего неразумного пса, напоми-
ная сами шелудивых собак. А фокстерьеру
хоть бы что! Он не ощущал никакого неудоб-
ства от множества паразитов, наоборот, на-
слаждался нашим усиленным вниманием к
нему.
Ночью блохи уже явно скакали по нашим
телам, мы же тщетно пытались выбраться из
спальных мешков, а это, как мне кажется, уси-
ливало их неукротимую энергию и кровожад-
ность.
Три следующих дня мы, улучив время, про-
должали охоту до тех пор, пока нам не показа-
лось, что истребление блох было доведено до
победного конца. Но блохи неожиданно появ-
лялись, будто их запасы были неисчерпаемы.
К счастью, блохи почти не кусались. Кровь че-
ловека не особенно их прельщала.
Приехав в город, я убедился, рассмотрев
блох под микроскопом, что блохи Pulex irritans
были человеческие. Они часто паразитируют и
на крупных животных. Видимо, собака забра-
лась в брошенную лисью нору, блохи же, из-
рядно поголодав, обрадовались долгожданно-
му посетителю и дружно набросились на соба-
ку. К лисице они настолько привыкли, что к
нам отнеслись с предубеждением, чему мы,
конечно, были рады. Я насчитал 195 блох. При
этом в скопище беснующихся насекомых ца-
рил порядок. Самцов оказалось 98, на одного
больше самок! Не зря лисица покинула свое
жилище. Где ей было выдержать атаки такого
могучего войска алчных кровососов.
В другой раз фокстерьер также неожиданно
исчез, сколько я его не звал, не появлялся. На
душе тревожно, страшные мысли тянутся ве-
реницей. Погиб мой Кирюша, задушил его хит-
рый притаившийся волк, что сейчас с моим
маленьким другом? Чувствую, что-то про-
изошло. Не мог так долго он не отзываться на
зов, всегда в таких случаях бросал свои дела
и спешил к хозяину.
И вдруг слышу едва уловимый и слабый
лай. Почудилось? Нет, лай явственный. Про-
должаю звать собаку. Лай повторяется будто
громче, ближе. Наконец, вижу, как из-под ос-
нования крутого бархана показывается собака,
но не белая, а темно-серая и, едва взглянув на
меня, вновь исчезла. Вот в чем дело! Там но-
ра. Из нее слышу злобный лай. Нора принад-
лежит барсуку. Рядом располагается его ха-
рактерная уборная. Норы этого зверя бывают
обширными, со многими отростками и лаби-
ринтами, со слепо кончающимися ходами. В
таком ходу хозяин норы иногда успевает заку-
порить собаку плотной пробкой. Неумелый
охотник, запутавшись и потеряв ориентир, по-
гибает от удушья.
Изо всех сил кричу на собаку, зову ее. На-
конец, пятясь назад, весь в земле появляется
мой ретивый фокстерьер.
Ну, теперь, любезный, - говорю я ему, -
я тебя ни за что не отпущу!
Как он, бедняжка, лаял, плакал, бился в ру-
ках, пытаясь вырваться, пока я относил его
подальше от соблазнительного места охоты.
Потом Кирюшка отряхнулся, побелел и, погля-
дывая в сторону барсучьего бархана, стал
энергично чесаться. Набрался барсучьих блох.
Одну большую, черную и очень шуструю мы
226
П. Мариковский В мире насекомых
сообща изловили и заспиртовали, чтобы по-
том определить, к какому виду она относится.
Другие же постепенно разбежались сами. Не
понравилась им собака.
КАПЕЛЬКА РОСЫ
Последние дни августа. Ночью уже холод-
но, но днем солнце все еще нещадно греет
землю, и в струйках горячего воздуха на гори-
зонте колышутся озера-миражи. Замерли жел-
тые выгоревшие на солнце лёссовые холмы,
трава, сухая и колючая, не гнется от ветра, и
только позвякивают друг о друга коробочки с
семенами. В стороне иногда через распадки
проглядывает в зеленых берегах блестящая
полоска реки Чу.
Сегодня мы заняты муравьем-жнецом.
Подземное царство этого муравья легко уз-
нать снаружи по большой кучке шелухи семян
различных растений. Сбор урожая этих труже-
ников пустыни уже закончен, многочисленные
жители подземных галерей запасли провиант
на остаток лета, на всю предстоящую осень и
зиму, поэтому почти не показываются наружу.
Нелегко раскапывать гнездо муравья-
жнеца. Сухая лёссовая почва с трудом подда-
ется лопате, и мелкая белая пыль поднимает-
ся облачком от каждого удара. Мои юные по-
мощники Зина и Коля с нетерпением ожидают,
когда будет сказано, что пора идти к машине.
И, может быть, поэтому Зина рассеянно по-
глядывает в сторону.
- Ты видишь, блестит росинка? - тихо гово-
рит она. - Какая красивая!
- Не вижу никакой росинки! - сердито отве-
чает Коля.
- А ты посмотри отсюда, где нахожусь я, -
настаивает Зина. - Росинка как камешек в ко-
лечке.
- Откуда в пустыне росинка, - кипятится Ко-
ля, - когда все сухое.
- Нет, ты все же встань сюда. Как она чудно
переливается.
Мне тоже надоела сухая пыльная земля, и
я прислушиваюсь к разговору. Не так легко
увидеть эту загадочную росинку. Тем более
что Зина уже потеряла ее, теперь сама в не-
доумении.
- Может быть, и не было никакой росинки и
все померещилось?
Нет, не померещилось. На сухом кустике
колючки я вижу, как отчетливо вспыхивает яр-
кая белая искорка. Не искорка, а бриллианто-
вый камешек сияет, как утренняя росинка...
Сверкнул, исчез, снова появился, переливаясь
цветами радуги, и погас.
Многие, наверное, видели, как на закате
солнца где-нибудь на земле вдруг загорается
будто другое маленькое солнце. Вглядыва-
ешься в него и не можешь понять, откуда оно?
Потом оказывается, что маленькое солнце -
оконное стекло далекого дома, отразившее
большое и настоящее солнце. Или бывает так,
что вдруг среди камней и травы внезапно за-
сияет что-то, как драгоценный камень. Идешь
к нему, не отрывая глаз, раздумывая и ожидая
чего-то необычного, а потом поднимаешь с
земли самый обыкновенный кусочек разбитой
стеклянной бутылки.
Сейчас в этой маленькой искорке на сухой
желтой травинке тоже окажется что-нибудь
будничное и неинтересное. Но мы подбираем-
ся к травинке и молча разглядываем ее со
всех сторон.
Ничего не видно на высохшем растении.
Нет, что-то все же есть. Качнулась одна веточ-
ка, и я увидел желтого, совсем неприметного
богомола-эмпузу на тонких длинных ногах с
большими серыми глазами и брюшком, как
колючка. Вот он, длинный и тонкий, странный
и необычный, скакнул на другую веточку, пе-
репрыгнул еще, спустился на землю и помчал-
ся на ходульных ногах с высоко поднятой го-
ловой на длинной переднегруди, несуразный,
длинноногий, полосатый, совсем как жираф в
африканских саваннах. Затем бойко вскараб-
кался на кустик, повис вниз спиной, молитвен-
но сложил передние ноги-шпаги, повернул в
сторону голову и замер, поглядывая на нас
серыми выпуклыми глазами.
- Какой красавец, - прошептала Зина.
- Какой страшный, - возразил ей Коля.
И тогда, теперь в этом уже не было сомне-
ния, на остреньком отростке, что виднелся на
голове богомола, вспыхнул яркий бриллианто-
вый камешек и заблестел, переливаясь всеми
цветами радуги.
Богомолы - хищники. Обычно они сидят не-
подвижно, притаившись в засаде и ожидая
добычу. Когда к богомолу случайно приближа-
ется насекомое, он делает внезапный прыжок,
хватает добычу передними ногами, вооружен-
ными шипами, крепко зажимает ее и начинает
предаваться обжорству.
Окраска богомолов, как и большинства
хищников, подкарауливающих добычу, под
цвет окружающей растительности. Только не-
многие богомолы, обитатели тропических
стран, раскрашены ярко и подражают цветам,
приманивая своей обманчивой внешностью
насекомых. Наш богомол-эмпуза желтого цве-
та со слабыми коричневыми полосками очень
легко сливался с окружающей высохшей рас-
тительностью. Это сходство усиливалось, бла-
годаря форме тела, длинным, похожим на бы-
линки, ногам и скрюченному брюшку, похоже-
му на колючку.
Но зачем маленькому и желтому богомолу
эта бриллиантовая звездочка, о которой не
слышал ни один энтомолог?
227
П. Мариковский В мире насекомых
Вооружившись биноклем с приставной лу-
пой, я с интересом вглядываюсь в необыкно-
венную находку, долго и тщательно рассмат-
риваю застывшего богомола, пока постепенно
не выясняю, в чем дело. Отросток на голове
богомола с передней стороны, оказывается,
имеет совершенно гладкую зеркальную по-
верхность и отражает солнечные лучи. Эта
поверхность похожа на неравномерно вогну-
тое зеркальце. В ширину по горизонтали зер-
кальце посылает лучи пучком под углом 20-25
градусов, в длину по вертикали пучок шире,
его угол равен 75 градусам. Такая форма зер-
кальца не случайна. Если бы она была слегка
выпуклой, то легче повреждалась окружаю-
щими предметами, чем зеркальце вогнутое,
спрятанное в ложбинке, прикрытое с боков
выступающими краями отростка, да и свет от
нее отражался бы, рассеиваясь во все сторо-
ны.
Пучок отраженного зеркальцем света очень
яркий, напоминает росинку и виден с расстоя-
ния десяти метров. У мертвой эмпузы, засу-
шенной в коллекции насекомых, зеркальце
мутнеет и не отражает света. Ученые, рабо-
тающие с коллекциями мертвых насекомых и
не наблюдавшие эмпузу-пустынницу в ее ес-
тественной обстановке, не замечали этой ее
чудесной особенности. Не знали они, для чего
у богомолов рода эмпуза на голове такой не-
обычный и, казалось, бесполезный отросток.
Зачем же эмпузе нужно это зеркальце? От-
ражая свет, оно создает впечатление капельки
росы. В пустыне роса является ценной наход-
кой для насекомых. И они, обманутые, летят к
затаившемуся в засаде хищнику, прямо к сво-
ей гибели.
- Посидим, посмотрим, как богомол ловит
добычу, - предлагаю я своим помощникам.
И мы, не чувствуя жары и жажды, забыв об
отдыхе, следим за притаившимся, похожим на
сухую былинку, богомолом. Наше ожидание не
напрасно. Небольшая красноглазая мушка
внезапно падает откуда-то сверху и садится
прямо на обманчивую приманку. Сухая палоч-
ка мгновенно оживает, ноги делают молние-
носный взмах, красноглазая мушка жалобно
жужжит, зажатая шипами ног хищника, и вот
уже методично, как автомат, задвигались че-
люсти, разгрызая трепещущую добычу.
- Какой красавец! - восклицает Коля.
- Страшилище, - возражает ему Зина ...
Потом, раздумывая, я решил, что, подра-
жая росинке, богомолы находят друг друга,
пользуясь зеркальцем во время брачного пе-
риода жизни. Я обратил внимание на то, что
самка слегка складывает продольно оси свой
отросток, как бы скрывая его, желая остаться
незаметной.
Еще через пару лет, странствуя по пусты-
ням, я увидел, как эмпуза рано утром подпры-
гивала в воздух, сверкая зеркальцем и явно
демонстрируя место своего нахождения.
Было бы интересно подробно изучить
строение зеркальца богомолов- эмпуз, осо-
бенно узнать способность его к эластичности.
ИЗБИЕНИЕ БОГОМОЛОВ
Рано утром, проснувшись, я поглядел на
стену комнаты и увидел на ней лучи солнца,
пробившиеся сквозь придорожную аллею.
Значит, сегодня будет хорошая погода, можно
ехать в поле, в предгорья. Там, недалеко от
города, есть участки, уцелевшие от выпаса
скота.
Предгорья или, как их называют, прилавки
уже начали выгорать, многие растения отцве-
ли, но кое-где еще сохранились цветущие ду-
шица, зверобой, синеголовник и татарник.
Здесь уютное, издавна облюбованное мною
местечко: крутые холмы над глубоким и изви-
листым оврагом. Тут изобилие кобылок, кузне-
чиков, богомолов. Бабочек мало, так как мало
цветов, но зато встречаются ктыри, сверчки,
муравьи и богомолы.
Богомолы очень интересны. Прежде всего,
они подкупают тем, что очень быстро привы-
кают к рукам человека, разгуливают но ним,
поворачивая во все стороны выразительной и
подвижной головой, увенчанной большими
глазами, охотно лакомятся поднесенной к ним
добычей, какой-либо мухой. Кобылки и кузне-
чики никогда себя так не ведут и, оказавшись в
руках, всегда стараются спастись бегством.
Чем объяснить доверие богомолов к человеку,
не понятно. Хочется думать, что эти существа
обладают особенными способностями, выде-
ляющими их среди других насекомых. Не слу-
чайно бытуют в народе рассказы о том, как
обыкновенного большого богомола Mantis
religiosa ласточки приносят к своему гнезду,
когда к нему ползет змея, вознамерившаяся
полакомиться птенчиками. Богомол острым
шипом на передней ноге ударяет по глазу
змеи, прогоняя ее. Быть может, древнее чело-
вечество, отлично знакомое с животным ми-
ром, почитало богомолов, благодаря чему ме-
жду людьми и богомолами постепенно выра-
боталось доверие. Подобное предположение
может показаться фантастикой. Но подобное
же дружелюбие к человеку проявляют ежи и
большие безногие ящерицы-желтопузики.
На прилавках, начиная с весны, легко про-
следить жизнь этих интересных созданий. Их
здесь три вида, принадлежащих трем родам
Mantis, Iris и Bolivaria. Меня интересует бого-
мол обыкновенный - Mantis religiosa - самый
большой и многочисленный. Сейчас, к концу
лета, богомолы сильно подросли, животики у
самок полные, самочки вот-вот начнут откла-
дывать свои вычурные коконы.
228
П. Мариковский В мире насекомых
Пока мы собрались в путь, приехали на ме-
сто, солнце уже поднялось высоко, стало ос-
новательно припекать. Мы быстро устраиваем
что-то подобное временному биваку, растяги-
ваем тент, выкладываем вещи на брезент, по-
сланный на земле. Я с дочерью Машей от-
правляюсь в поход по склонам оврага. Мы с
большим трудом перебираемся на его проти-
воположный склон, преодолевая густейшие
заросли колючего и ненавистного шиповника,
таволги, татарника, конопли и еще каких-то
густых и мелких кустарников.
Лет тридцать тому назад на прилавках я
изредка встречал обитателей степей, напри-
мер, редкого и самого большого кузнечика на-
шей страны - дыбку Sago pedo. Изучена дыбка
плохо, самцы ее почти не известны, размно-
жение происходит практически без оплодотво-
рения. О нем я не раз рассказывал Маше, и
она непременно хочет увидеть это редкое жи-
вотное, занесенное в Красную книгу, я же не
прочь его запечатлеть на цветную пенку.
Мы основательно разогрелись от жары и
похода по крутым склонам, солнце греет не-
щадно. Над горами появились облака, они
медленно плывут неясной и размытой громад-
ной, но когда от них дождешься тени!
Мы идем по не высоким, но густым зарос-
лям брунца, ковыля, засохших ляпуль, усеян-
ных колючками. Дочь ушла вперед, я слышу ее
крик, видимо, наткнулась на какое-то «чудо-
вище».
Зоркая Маша, к тому же маленькая, отвер-
нула ногой в сторону оказавшийся на ее пути
густой кустик брунца и заметила в переплете-
нии веток у самой земли что-то страшное.
«Чудовищем» оказалась та самая дыбка,
встретить которую я уже не надеялся. Почему
она забралась в густые заросли, непонятно. Я
ожидал ее увидеть на одном из цветков, где
она любит подкарауливать свою добычу - на-
секомых.
Неожиданная находка воодушевляет и ра-
дует. Есть с чем возвратиться на бивак. Там в
спокойной обстановке я сделаю фотографию
этого удивительного насекомого, и Маша на
него насмотрится вдоволь.
В то время как мы спешим в обратный путь,
тучи сползают с гор. Они какие-то необычные,
слишком черные и зловещие. Видимо, быть
дождю, и нам следует торопиться. Солнца уже
нет. Крупные капли дождя начинают падать на
землю. К счастью, мы вовремя поспеваем к
машине и усталые укладываемся на брезент.
Черные тучи закрыли небо, раздается грохот
далекого грома. К нам приближается белесая
полоса дождя. Но он нам не страшен. Пройдет
туча, и снова засияет солнце. Не может сей-
час, в средине августа, ненастье быть долгим.
Дождь усиливается, тарахтит по туго натя-
нутому тенту. Неожиданно раздается какой-то
странный хлопок, второй, третий ... Что это
такое? С неба, оказывается, падают редкие
белые шарики. Вот один полоснул возле моих
ног. И - пошло ... Хлопки о тент раздаются все
чаще и чаще. Вскоре все вокруг пестрит от
крупного града.
Такой град я увидел впервые в своей жиз-
ни. Каждая градинка немного больше голуби-
ного яйца, шаровидная, чуть приплюснутая, с
небольшой ямкой на одной стороне. Опасаясь,
что град разобьет лобовое стекло машины, я
натягиваю над ним тент. Градовое буйство
продолжается минут двадцать, наконец, пре-
кращается, вся земля пестрит белыми шари-
ками. Тент в одном месте провис, с него ска-
тывается около двух ведер града.
Вскоре дождь прекратился, черная туча
ушла вниз в пустыню, ее путь хорошо виден с
предгорий. Где-то там, далеко, она продолжа-
ет осыпать землю ледяными подарками. Како-
во мелким насекомым, оказавшимся без укры-
тия? Крупным животным тоже беда, да и чело-
веку тоже.
Потеплело, посветлело. Мы собираемся
домой, осматриваем вокруг травы. Вот подби-
тая кобылка, расплющенный богомол. Один,
другой, третий ... Настоящее избиение бого-
молов устроил град. Многие из кобылок и бо-
гомолов покалечены, есть и мертвые. Больше
всего пострадали те, у кого полное брюшко.
Каждая градинка лежит друг от друга на рас-
стоянии пяти-семи сантиметров. Досталось от
него всему живому!
И тогда мы вспоминаем нашу находку - ко-
былку-дыбку. Не в предчувствии ли града она
забралась в густое переплетение стеблей над
самой землей? Если бы она оказалась без ук-
рытия, то, такая крупная, погибла.
Все это произошло 19 августа 1988 года в
тридцати километрах к западу от города Алма-
Аты.
ПОСПЕШНОЕ РАССЕЛЕНИЕ
Слева от дороги, идущей вдоль озера Бал-
хаш, показались обширные солончаки. Увидев
их, я остановил машину, выключил мотор,
поднял капот. Пусть остывает мотор, да и на-
до взглянуть на пустыню, может быть, найдет-
ся что-либо интересное.
Большое белое, сверкающее солью пятно
солончака протянулось на несколько километ-
ров. Кое- где у его краев синеют мелкие озер-
ца, отороченные рамкой низенького ярко-
красного растения солероса. Сейчас в разгар
жаркого лета оно высыхает.
Лавируя между шершавыми приземистыми
кустиками, я осторожно приближаюсь к озеру.
Меня сопровождает любопытная каменка-
плясунья. Она садится на кустик тамариска и,
раскачиваясь на его тоненьких веточках, вгля-
229
П. Мариковский В мире насекомых
дывается черными глазами в незнакомого по-
сетителя этого глухого места. Осмелев, она
повисает в воздухе почти над моей головой,
трепеща крыльями.
На вязкой почве солончака отпечатались
когтистые лапы барсука. Здесь он охотился на
медведок. Их извилистые ходы-тоннели, при-
поднявшие валиком чуть подсохшую корочку
земли, пересекают во всех направлениях со-
лончаки.
Неожиданно раздаются зычные птичьи кри-
ки: то переговариваются между собою утки-
атайки. К ним присоединяются короткие, будто
негодующие возгласы уток-пеганок. Завидев
меня, они снимаются с воды, облетают вокруг
на почтительном расстоянии и уносятся в пус-
тыню.
Небольшое соленое темно-синее озерцо
близко. От него доносятся тревожные крики
ходулочников. И вот надо мной уже носятся
эти беспокойные кулички, оглашая воздух мно-
гоголосым хором.
На солончаках немало высоких холмиков,
наделанных муравьями-бегунками. Они пере-
селились сюда недавно с бугров, как только
весенние воды освободили эту бессточную
впадину.
Вот и озерко. Вокруг него носится утка-
пеганка, то ли ради любопытства, то ли беспо-
коится. Возможно, где-то находится ее потом-
ство. Ходулочники отстали, разлетелись во
все стороны. Иногда одна птица для порядка
проведает, покричит и улетит. С воды молча
снимается стайка куликов-плавунчиков. На
воде у самого берега хорошо видна издали
темная полоса из мушек-береговушек. Иногда
они, испугавшись меня, поднимаются роем, и
тогда раздается жужжание множества крыль-
ев.
Птицы меня отвлекли, я загляделся на них.
Давно следовало, как полагается энтомологу,
не спускать глаз с земли. Что на ней творится!
Масса маленьких, не более полсантиметра,
светло-желтых насекомых мчится беспрерыв-
ным потоком от мокрого бережка, поросшего
солеросами, в сухую солончаковую пустыню.
Мчатся без остановки и промедления, все с
одинаковой быстротой, как заведенные меха-
низмы.
От неожиданности я опешил. Сперва пока-
залось, что вижу переселение неведомых
желтых муравьев. Но странные легионеры
оказались везде, по таинственному сигналу
они выбрались из мокрого бережка и теперь
широким фронтом дружно понеслись вдаль от
своего родного озерка с синей горько-соленой
водой, очевидно, решив переселиться в дру-
гое место, которому не грозит высыхание. С
каждой минутой их все больше и больше, жи-
вой поток растет и ширится. Несколько десят-
ков торопливых созданий, оказавшись в экс-
гаустере, все так же быстро-быстро семеня
ногами, бегут по стеклянной стенке, скользят и
скатываются обратно. Они так поглощены бе-
гом, что, оказавшись на походной лопатке и
домчавшись до ее края, не задерживаются ни
на мгновение перед неожиданной пропастью и
без раздумий, сохраняя все тот же темп дви-
жения, срываясь, падают на землю. Ими
управляет жестокий закон: никаких, даже ми-
молетных, остановок, вперед и только вперед!
Я всматриваюсь в незнакомцев. У них про-
долговатое, сильно суживающееся сзади тело
с двумя длинными хвостовыми нитями, то-
ненькие, распростертые в стороны слабенькие
ножки. Голова с большим, направленным впе-
ред отростком, к которому снизу примыкают
две острые и загнутые, как серп, челюсти.
Сверху на голове мерцают черные точечки
глаз. Я узнал в них личинок веснянок.
Личинки некоторых видов веснянок обитают
в мокрых илистых берегах водоемов и так
сильно их истачивают, что вызывают разру-
шение береговой линии. Подобных личинок я
встречал на берегу горько-соленого озера Кы-
зылкуль недалеко от хребта Каратау. Там
земля была изрешечена этими насекомыми. В
почве они охотятся за всякой мелочью. Но там
они сидели по своим местам. А здесь будто
произошло помешательство: внезапно вся
многочисленная братия, бросив родной бере-
жок, в исступлении бросилась бежать.
С каждой минутой поток личинок захваты-
вает все более широкую полосу земли. Про-
шло минут двадцать, и они уже растянулись
фронтом вдоль озера шириной около тридцати
и длиной около пятидесяти метров. Сейчас
примерно на каждый квадратный дециметр
площади приходится от десяти до пятнадцати
личинок, на всем же участке - около полумил-
лиона! И кто бы мог подумать, что такое вели-
кое множество личинок незримо обитало в
почве мокрого бережка соленого озерка!
Сегодня пасмурно, солнца не видно за гус-
тыми облаками, хотя и тепло после изнури-
тельных знойных дней. В воздухе душно и
влажно. Рано утром, на восходе, выглянув из-
под полога, я увидел вокруг солнца круг и два
ярких гало. Личинки веснянок отлично сориен-
тировались в метеорологической обстановке и
выбрали подходящую погоду для своих путе-
шествий. Что бы с ними, такими тонкокожими
обитателями мокрой почвы было бы сейчас,
если из-за туч выглянуло солнце, и его жаркие
лучи полились на солончаковую пустыню!
Веснянки будто никому не нужны. Наоборот,
жители пустыни будто обеспокоены внезап-
ным нашествием лавины пришельцев. Потре-
воженные массовым шествием, бегут во все
стороны паучки. Заметались на своих гнездах
муравьи-бегунки. Как отделаться от неожи-
данных незнакомцев? А они валят валом мимо
230
П. Мариковский В мире насекомых
их жилищ, заползая по пути во все норки и
щелочки, не обращая внимания на удары че-
люстей защитников муравьиной обители.
Лишь один храбрый вояка, крошечный мура-
вей-тетрамориум, уцепился за хвостовую нить
личинки, и та поволокла его за собою, не за-
медляя своего бега. Прокатившись порядоч-
ное расстояние, муравей бросил личинку вес-
нянки.
Среди животных довольно часты случаи
массовых переселений. Такой же безумст-
вующей лавиной мчатся небольшие грызуны
лемминги, обитатели тундры, массами броса-
ются в реки, оказавшиеся на их пути, переби-
раются через населенные места, попадая под
колеса машин. У них одно стремление - бе-
жать вместе со всеми в заранее взятом на-
правлении. В годы массового размножения
более разреженными массами переселяются
белки. Молодая саранча собирается громад-
ными скоплениями и путешествует по земле,
а, став взрослой, тучами поднимается на
крыльях в воздух, отправляясь в неведомый
маршрут и опустошая на пути своих кратко-
временных остановок всю растительность.
Цветистыми облачками носятся над землей
многочисленные бабочки, совершая пересе-
ления. Давний, древний, отработанный дли-
тельной эволюцией вида могучий инстинкт
повелевает животным расселиться во все сто-
роны, когда их становится слишком много или
когда условия жизни оказываются плохими.
Расселяться для того, чтобы не погибнуть
всем попусту от голода или от опустошитель-
ной заразной болезни, вспыхивающей там, где
земля оказывается перенаселенной, рассе-
ляться для того, чтобы занять пустующие, но
пригодные для жизни территории. Пусть во
время этого безудержного и слепого стремле-
ния многие разойдутся друг от друга, погибнут
тысячи, миллионы, миллиарды жизней, ос-
тавшиеся продолжать род.
Кисея облаков, протянувшихся над пусты-
ней, временами становится тоньше, и на зем-
лю проникают рассеянные лучи солнца. Над
Балхашом уже разорвались облака, прогляну-
ло синее небо. Утки-пеганки привыкли ко мне,
облетая, сужают круги, садятся на воду со-
всем близко. Ходулочники успокоились, за-
молкли, бродят по воде на длинных ножках.
Интересно, что будет с многочисленными
путешественниками, когда выглянет солнце?
Но они уже прекратили продвижение в сторону
пустыни. Одни возвращаются к родному топ-
кому бережку, другие мечутся, заползают в
различные укрытия. Здесь, под сухой соленой
корочкой, земля влажная, а еще глубже мок-
рая, и, если опереться телом на посох, он бы-
стро погружается почти наполовину.
Проходит полтора часа с момента нашей
встречи. Она уже не кажется мне такой инте-
ресной, и ожидание ее конца становится уто-
мительным. Но все неожиданно заканчивает-
ся. Безумствующая толпа редеет, каждая ли-
чинка находит себе убежище, и земля, кишев-
шая ими, пустеет. Вспышка расселения потух-
ла.
Потом всходит солнце, и сразу становится
нестерпимо жарко. Пора спешить к машине.
Интересно, что будет дальше? Продолжат
ли свое переселение личинки веснянки или,
отдав должное безумствующему чувству, ос-
танутся на месте? Все же сигнал массового
переселения был явно ошибочным, не соот-
ветствующим погоде. Инстинкт оказался как
следует не отработанным природой.
МИЛЛИОННОЕ СКОПИЩЕ
Вечером на горизонте пустыни появилась
узкая темная полоска. Большое красное солн-
це спряталось за нее, позолотив кромку. Но-
чью от порывов ветра зашумели тугаи, и сразу
замолкли соловьи, лягушки и медведки. Потом
крупные капли дождя застучали о палатку. А
утром снова голубое небо, солнце сушит траву
и потемневшую от влаги землю. Кричат фаза-
ны, поют соловьи, воркуют горлинки, беско-
нечную унылую перекличку затеяли удоды.
В дождливую ночь обитатели глубоких нор,
трещин, любители прохлады и все, кто боится
жары и сухости, выползают из своих потайных
укрытий и путешествуют по земле до утра. На-
верное, среди них немало и тех, кто никогда
еще не попадался на глаза человеку. Поэтому,
едва одевшись, я хватаю полевую сумку, фо-
тоаппарат, походный стульчик и спешу на раз-
ведку. Будет ли какая-нибудь встреча сего-
дня? Чтобы не разочароваться, не тешу себя
надеждами. Сколько дней прошло попусту в
поисках интересного - не сосчитать!
Воздух, промытый дождями, удивительно
чист и прозрачен. Далеко слева высятся гро-
мады синих гор Тянь-Шаня со снежными вер-
шинами. Слева тянутся сиреневые горы Чу-
лак. Застыли серебристые заросли лоха, буд-
то огнем полыхают красными цветами кусты
тамариска.
Сегодня ночью в пустыне, конечно, царило
большое оживление. Еще и сейчас спешат в
поисках дневных укрытий запоздалые черно-
телки, мокрицы, муравьи наспех роют норы,
пока земля влажна и легко поддается челю-
стям. Они ежесекундно выскакивают наверх с
грузом. И больше нет ничего, все старое, из-
вестное. Но в небольшой ложбинке, поросшей
колючим
осотом, на голой земле я вижу темное, нет,
почти черно-фиолетовое пятно около полу-
метра в диаметре. Его нежно-бархатистая по-
верхность бурлит, покрыта маленькими, бес-
престанно перекатывающимися волнами. Пят-
231
П. Мариковский В мире насекомых
но колышется, меняет очертания, будто ги-
гантская амеба, медленно переливая свое те-
ло, тянется вверх, выдвигая в стороны отрост-
ки-щупальца. Над ним все время подскакива-
ют многочисленные крошечные комочки и па-
дают на землю. Такое необыкновенное и чу-
десное пятно, что мне не хочется разгадки, не
тянет приблизиться, чтобы не открылось са-
мое обычное. Но пора все же подойти побли-
же...
Я вижу колоссальное скопление крошечных
существ-коллембол. Каждое из них равно
миллиметру. Здесь их миллионы. Как подсчи-
тать участников этого бушующего океана"?
Коллемболы - маленькие низшие насеко-
мые. Они никогда не имели крыльев. Зато
природа одарила их длинным своеобразным
хвостиком, который складывается на брюшную
сторону и защемляется специальной вилоч-
кой. Выскочив из нее, хвостик ударяет о землю
и высоко подбрасывает в воздух ее обладате-
ля.
Известно, что все коллемболы - любители
сырости. Жизнь их таинственна, и не разгада-
ны законы, управляющие скопищами этих
крошек.
Пока я рассматриваю через лупу свою на-
ходку, начинает пригревать солнце, темно-
фиолетовое пятно кипит еще сильнее, колы-
шется. Коллемболы ползут вверх из ложбинки,
им, видимо, надо выбраться из нее, чтобы за-
владеть полянкой, поросшей полынью. Каж-
дый торопится, скачет на своих волшебных
хвостиках. Но на крутом склоне маленькие
прыгуны часто падают вниз и теряют пройден-
ное расстояние.
Какой инстинкт, чувство, явное повинове-
ние таинственному сигналу заставили их со-
браться вместе, ползти вверх в полном согла-
сии, единении, строго в одном направлении!
По светлому склону ложбинки солнце нари-
совало причудливый узор тени колючего осо-
та. Забавные прыгунчики боятся солнца, оно
им чуждо. Избегая встречи с его лучами, они
перемещаются по узору тени, отчего темно-
фиолетовое пятно становится еще темнее и
ажурнее.
Мне хочется сфотографировать это буйст-
вующее скопление, и я убираю растения. На
солнце скопище приходит в величайшее смя-
тение, серенькие комочки мечутся, скачут в
поисках прохлады.
Я собираю коллембол в пробирку со спир-
том, чтобы потом определить, к какому виду
они относятся. Воздух упорно держится в
обильных мелких волосках, густо покрываю-
щих тело насекомых, и они в серебристой воз-
душной оболочке не тонут, а плавают на по-
верхности. Им нипочем не только вода, но и
раствор спирта. Они не могут смочить их тело.
Вокруг жизнь идет своим чередом. Заводят
песни кобылки, бегают муравьи. Иногда кто-
нибудь из них случайно заскакивает на скопи-
ще малюток и в панике убегает, отряхиваясь
от многочисленных и неожиданных незнаком-
цев. Солнце еще больше разогревает землю,
и тень от осота становится короче, а живое
пятно неожиданно светлеет, тает на глазах.
Коллемболы поспешно забираются в глубокие
трещинки земли. Путь наверх из ложбинки
преодолен только наполовину.
Через час я заглядываю в ложбинку, но ни-
кого уже там нет, и ничто не говорит о том, что
здесь, под землей, укрылось многочисленное
общество крохотных существ с неразгаданны-
ми тайнами своей маленькой и, наверное,
очень сложной жизни.
Прошло шесть лет. После необычно снеж-
ной и морозной зимы весна 1969 года затяну-
лась. А когда неожиданно грянули теплые ап-
рельские дни, мы, наспех собравшись, помча-
лись в пустыню. Погода же разыгралась по-
летнему. Солнце щедро грело землю, темпе-
ратура в тени поднялась почти до тридцати
градусов.
С какой радостью встречаешь первое жи-
вительное тепло! Холода забыты, и кажется,
уже давно настало лето. Но пустыня, залитая
солнцем, еще мертвая и голая, и ветер гонит
по ней струйки песка и пыли. Казался вымер-
шим и тугай. Блекло-серый, без единого зеле-
ного пятнышка, он производил впечатление
покинутого всеми мира. Но издалека, из бо-
лотца, доносились нежные трели жаб, на зем-
ле виднелись холмики свежевыброшенной
муравьями земли. Проснулись паучки-
ликозиды, высвободили свои подземные убе-
жища от земляных пробок и, разбросав ка-
тышки мокрой почвы, выплели охотничьи
трубки. Среди колючего лоха на небольшой
полянке засверкала огоньком бабочка-
голубянка, облетела вокруг несколько раз сво-
бодное от зарослей пространство, будто на-
стойчиво кого-то разыскивая, и исчезла.
Немного досадно, что в такую теплынь ма-
ло живого, и скучно ходить по тугаям. Видимо,
еще не пришло время пробуждаться от зимней
спячки. Вся шестиногая братия затаилась в
земле, как в холодильнике, и весна к ним еще
не подобралась. То же и с деревьями: тело в
жаре, а ноги в прохладе.
Вечереет. С запада на синее небо неза-
метно наползают высокие серебристые обла-
ка. За ними тянется серая пелена. Завтра, ви-
димо, будет похолодание, и, как это бывает
нередко в апреле, не на один день. Рано еще
настоящей весне!
На дороге, ведущей к нашему биваку, кое-
где поблескивает в колеях вода, хотя земля
уже сухая и твердая, как камень. В одной лу-
жице плавают два черных пятна. Закрадыва-
232
П Мариковский В мире насекомых
ется тревога: неужели это масло от машины,
откуда ему просочиться? Но беспокойство
преждевременно, освободившись от полевой
сумки и рюкзака, я становлюсь на колени. До-
велось опять встретиться со старыми знако-
мыми!
На поверхности лужицы, сбившись комоч-
ком, плавают скопища коллембол. Одно из них
размером с ладонь, другое поменьше. Кро-
шечные черно-аспидные насекомые с коро-
тенькими усиками и ножками-культяпками ко-
пошатся, образовав месиво живых тел. Утром
эта лужица была чиста, я это хорошо помню.
Для таких крошек пленка поверхностного на-
тяжения воды - отличная опора. Им здесь, на
совершенно гладкой поверхности, наверное,
куда удобней, чем на земле, покрытой бугор-
ками и ямками.
Большое пятно будто магнит. Оно привле-
кает к себе рассеянных по воде одиночек, и
они, оказавшись с ним поблизости, несутся к
нему на большой скорости без каких-либо уси-
лий, лежа на боку, на спине, сцепившись по
несколько штук вместе. Сначала кажется не-
понятной эта сила притяжения. Но потом все
просто объясняется. На краю пятна поверх-
ность воды имеет явный уклон, и, попав на
него, одиночки скользят по нему, как по льду
на салазках.
Каждая коллембола, попавшая в воду, на-
ходится как бы в ямке. Беспомощно в ней ба-
рахтаясь, она не может из нее выбраться.
Оказывается, нелегко ей путешествовать по
воде, и, уж если надо перебраться на другое
место, она пускает в ход свою волшебную па-
лочку-прыгалочку и, ударив ею о воду, подска-
кивает на порядочное расстояние. Вот почему
иногда темное пятно будто стреляет крошеч-
ными комочками. Это прыгает тот, кому на-
доело шумное общество, кто ищет уединение.
Не менее ретиво прыгают и одиночки, зате-
рявшиеся вдали от скопления.
Быть может, им на воде прыгалочка более
годится, чем на суше. Ножки же необходимы
для движения накоротке, там, где не прыг-
нешь, в трещинках земли.
Сизо-черное, как бархат, скопище будто
ради красоты украсилось несколькими ярко-
красными пятнышками. Это клещи-
краснотелки. Тело их тоже бархатное, в неж-
ных волосках, и также не смачивается водой.
Что им
здесь надо, на чужом пиру?
Впрочем, если уж говорить о пире, то он у
краснотелок. Будто волки, забравшиеся в ста-
до овец, они заняты непомерным обжорством.
Растерзают одну коллемболу, бросят, возь-
мутся за другую, а потом и за третью. Рыска-
ют, выбирают, какая получше, повкуснее! Кол-
лемболам же этот разбой не страшен. Вон
сколько их здесь собралось, стоит ли бояться
за свою участь.
Еще в темном пятне малышек сверкают
крохотные белые точки. Только через сильную
лупу видно, что это маленькие гамазовые
клещи, паразиты коллембол, случайно попав-
шие в воду вместе со своими хозяевами. Кле-
щики беспомощно барахтаются, размахивают
ножками.
Ночью я раздумываю о том, какая сила, ка-
кие необыкновенные сигналы помогли этим
маленьким насекомым найти друг друга и со-
браться вместе. Ведь на длинной дороге тугая
встреча состоялась только в одной лужице из
множества других. И зачем для места свида-
ния выбрана вода?
Коллемболы - любители сырости и влаги.
Кроме того, на воде легче встретиться, сюда
труднее добраться врагам, хотя и нашлось
несколько клещей-краснотелок. Для коллем-
бол сухость воздуха пустыни и жаркие лучи
солнца губительны.
На реке расшумелись пролетные утки.
Крикнула в воздухе серая цапля. С далеких
песчаных холмов донеслось уханье филина.
Крупные комары- аэдесы жужжат в палатке.
Земля укуталась облаками, ночь теплая. К ут-
ру холодает. Дует ветер. Коллемболы по-
прежнему в луже, только разбились на не-
сколько мелких дрейфующих островков.
Должно быть, из-за ветра. Я осторожно зачер-
пываю один клубок вместе с водой в эмалиро-
ванную миску. Он плавает посередине ее и не
пристает к ее стенкам. Возле него вода при-
поднята валиком, с него насекомые невольно
скатываются обратно.
Теперь в палатке, вооружившись лупой, я
пытаюсь разгадать секреты малюток-пловцов.
Но долго ничего не могу разобрать в их слож-
ных делах, запутался, бессилен что-либо раз-
глядеть в хаотическом движении копошащихся
тел. Прилаживаю на коротком штативе фото-
аппарат, выбираю удачный кадр, освещение,
не жалея пленки, пытаюсь заснять малышек
крупным планом при помощи лампы-вспышки.
Зеркальная камера мне помогает. Через нее
все видно, и вскоре маленькая тайна народца
раскрыта. Малышки собрались сюда, на воду,
для свершения брачного ритуала. Наверное, и
тогда, в первую нашу встречу, ради него гро-
мадной компанией коллемболы направились в
далекий весенний поход на поиски хотя бы
небольшой лужицы, собирая по пути все
больше и больше соплеменников.
Ветер крепчает, тугай шумит громче, река
пожелтела и покрылась крупными волнами.
Потом пелену облаков разорвало, проглянуло
солнце. Но ненадолго. Весь день был пасмур-
ным и холодным. Коллемболам такая погода
кстати. Может быть, они угадали ее заранее и
233
П. Мариковский В мире насекомых
собрались вместе. Не зря и наш походный ба-
рометр упал.
На следующий день - все то же пасмурное
небо, спящая пустыня и мертвый тугай. Хоро-
шо, что рядом со мною в тарелке плавают
коллемболы. Да и до лужицы с ними недалеко.
Поглядывая на них, я начинаю замечать
странные вещи и вскоре посмеиваюсь над со-
бой за поспешные выводы.
Во-первых, из скоплений исчезли, навер-
ное, потонули, гамазовые клещи-паразиты,
избавив общество прыгунчиков от своего на-
зойливого присутствия. Уж не ради ли этого и
предпринята водная процедура!
Во-вторых, черное пятно запестрело снеж-
но-белыми полосками. Это шкурки перели-
нявших коллембол. Счастливцы, сбросившие
старую и обносившуюся одежду, стали свет-
лее, нежного темно-сиреневого цвета. Значит,
скопище существует еще и ради весенней
линьки, полагающейся после долгой зимовки.
В-третьих, среди скопления появились бе-
лые узкие и длинные крохотные коллемболы-
детки. Они родились совсем недавно и поти-
хоньку, едва шевеля ножками, покидают об-
щество взрослых. У них, бедняжек, еще нет
прыгательного хвостика. Значит, скопище еще
и своеобразный родильный дом, чем-то удоб-
ный и безопасный на воде.
Сколько разных новостей открылось в эма-
лированной миске!
К вечеру не на шутку разыгрывается дождь,
а рано утром, сидя за рулем машины, отчаян-
но скользящей по жидкой грязи, я всматрива-
юсь в дорогу, чтобы объехать стороной лужи-
цу с бархатисто-черными пятнами и взглянуть
на нее. Но вместо черных пятен я вижу снеж-
но-белые, состоящие из хаотического нагро-
мождения личиночных шкурок: сбросив старые
одежды и, облачившись в новые, все участни-
ки миллионного скопища, закончив дела, бес-
следно исчезли. То ли разбрелись во все сто-
роны, то ли под покровом ночи отправились в
очередное совместное путешествие.
БЕГСТВО ИЗ ЗАТОЧЕНИЯ
На северном глинистом склоне гор Богуты
среди выжженной солнцем пустыни я увидел
темные пятна можжевельника. Здесь это вы-
сокогорное растение казалось необычным.
Видимо, оно представляло собою остаток ко-
гда-то пышной растительности, покрывавшей
эту местность во влажные периоды климата.
Вся наша компания энтомологов пошла смот-
реть на можжевельник, я же не дошел до него.
На небольшом уступчике мое внимание при-
влекла небольшая норка. За ее входом обна-
ружился отлично выглаженный типичный ход
пчелиной норки. Он спускался почти верти-
кально вниз. На глубине десяти сантиметров
оказался целый склад тонких темно-зеленых
гусениц пядениц. К одной из них было прикре-
плено яичко. Склад принадлежал осе-сфексу,
а гусенички предназначались для деток.
Дальше пчелиная норка, использованная
осой, не шла. Но оказалось, за тонкой глиня-
ной перегородкой располагалась другая такая
же кладовая, тоже с гусеничками и яичком.
Оса основательно потрудилась, изготовила
сразу два продовольственных склада. А что же
дальше?
Норку снова перегородила тонкая глиняная
стенка. Едва я ее разломал, как из темноты
показались небольшие серенькие с темными
поперечными полосками крошечные коллем-
болы. По сохранившейся половинке норки,
разрезанной вдоль, они поползли вверх узень-
кой лентой, будто колонна войск, все выше и
выше, казалось, этому неожиданному шест-
вию не будет конца. Колонна насекомых дви-
галась неторопливо. Участники ее не казались
ретивыми, прыгали неохотно. Быть может, они
испытали в заточении длительный голод?
До сих пор не могу простить себе, что не
дал спокойно выбраться наружу обществу уз-
ников, не посмотрел, куда побредет общество
малюток, и что оно будет делать дальше: раз-
бредется ли в стороны или направится куда-
либо, соблюдая походный строй своего вой-
ска. Наблюдая насекомых, не всегда сразу
догадаешься, на что нужно обратить особое
внимание, что является самым интересным и
многозначительным. Вместо этого я бросился
ловить крошек для коллекции, принялся рас-
капывать дальше норку, ожидая встретить в
ней еще что-либо интересное и неожиданное.
Норка же, опустившись вглубь почти на пол-
метра, слепо закончилась, ничего в ней более
не оказалось. Она была явно старой.
Почему же в норке очутилось в заточении
столь многочисленное сборище крошечных
прыгунчиков? Видимо, в поисках прохлады они
избрали ее своим временным пристанищем. И
было оно неплохим, если бы оса, потреби-
тельница гусениц, не вмешалась в их дела.
Первая же перегородка наглухо закупорила
пленников. Пробиться через нее они были не в
силах. Так и мучались за двумя дверьми, пока
случай не принес им избавления.
Весь этот эпизод не несет в себе чего-либо
особенного и, как множество других историй,
встречавшихся на моем веку, мог бы бесслед-
но исчезнуть из памяти. Но картина нетороп-
ливого и дружного шествия вверх к свету мно-
готысячной колонны крошечных насекомых в
строгом согласии и порядке друг за другом и
без излишней суеты запечатлелась так, что я
могу ее восстановить в зрительной памяти в
мельчайших подробностях.
Потом я часто встречал коллембол в пус-
тыне в норках мокриц, пауков, личинок жуков-
скакунов. Особенно охотно они прятались на
жаркий день в норки мокриц. Интересно, что
эти маленькие и примитивные создания хоро-
234
П. Мариковский В мире насекомых
шо улавливали состояние тревоги своих хозя-
ев, и, едва я начинал раскапывать норку, как
из нее целой ватагой выбирались крошечные
квартиранты.
ЧЕРНАЯ ПЫЛЬ
Дождь испортил дороги, и мы весь день
едем по лужам, объезжая трудные места. Ма-
шина вся в грязи, страшно на нее смотреть.
Временами объезды опасны, почва размокла,
и, хотя в колеях стоит вода, грунт под ней все
же тверже. Дорога отнимает все внимание, от
нее нельзя отвести взгляд. А вокруг простира-
ются зеленые степи с ковылями и кустиками
таволги, а на горизонте - синие горы.
Сперва я не обратил внимания на то, что в
левой колее дороги вода будто припорошена
черной пылью. Слабый ветерок прибил ее
темной каемкой к одной стороне берега. И
только когда проехал далеко, до сознания
дошло, что это, конечно, не пыль. Откуда ей,
да еще черной, после дождя здесь взяться. На
сердце досада: не остановился, не посмотрел,
прозевал, быть может, что-то очень интерес-
ное.
Но через несколько километров снова вижу
такую же черную каемку на воде и тоже в ле-
вой колее дороги. Теперь-то я дознаюсь в чем
дело. Раздумывая, я уже кое о чем догадыва-
юсь.
Так и есть! В воде оказалось многомилли-
онное скопление коллембол. Они все без дви-
жения, но не тонут в воде, и легкий ветерок
гонит их по поверхности. Общество коллембол
разновозрастное, среди взрослых немало и
малорослой молодежи.
Впрочем, кое-кто из водных путешествен-
ников шевелит ножками, вздрагивает усиками.
Судя по всему, они не испытывают неудобст-
ва, оказавшись в водной стихии. Те же, кого
прибило к бережку, нехотя прыгают на своих
хвостатых ножках.
Неожиданная находка порождает сразу не-
сколько вопросов. На первый из них, почему
сейчас появились коллемболы, ответить про-
сто. В сухую погоду они прячутся, в дождь же
вышли попутешествовать, сменить места оби-
тания, расселиться. Но почему коллемболы не
во всех лужах, а только местами? Здесь, на-
пример, они только в одной луже, растянулись
метров на тридцать. И почему они скопились
только на левой обочине?
Теперь убеждаюсь, что эти насекомые-
лилипутики живут скоплениями по своим осо-
бенным правилам. Самое главное их правило
- держаться вместе. Видимо, для этого они
общаются с помощью сигналов, звуковых,
обонятельных или других, еще не известных
науке. Иначе нельзя! Им, малюткам, разъеди-
ненным, как разыскивать себе подобных на
громадных пространствах земли. Так и живут
они целым государством, управляемым неве-
домыми законами, кочуя армадой.
В эту дождливую ночь ветер дул поперек
дороги на запад, слева от нашего пути. Види-
мо, крошечных насекомых сдувало ветром в
колею или они сами, подгоняемые ветром,
двигались по его направлению и, попав в хо-
лодную воду, замерли. Я и прежде встречал
ногохвосток в лужах после дождя. Если бы не
водная преграда, ни за что бы не увидеть ско-
плений этих существ, незримо обитающих на
земле.
Мы продолжаем путь прямо на запад по
единственной дороге через совершенно без-
людные степные просторы Центрального Ка-
захстана. Солнце щедро обогревает остыв-
шую за ночь землю, и на чистом синем небе
начинают появляться белые кучевые облака.
Теперь я уже не пропускаю луж с ногохвостка-
ми. Они попадаются не часто, но почти через
каждые два-три километра вижу их в колее
дороги. Только теперь, обогревшись, они со-
бираются в плотные кучки, кишат, подпрыги-
вают, выбираются из воды на землю.
Не одни коллемболы почтили вниманием
временные водоемчики. Тут же в лужах бегают
неторопливые мушки-береговушки, без устали
носятся под водою шустрые водяные клопы-
кориксы. Как только высохнут дороги, вся эта
компания исчезнет, расселится в поисках во-
ды. Лишь коллемболы многомиллионной ар-
мадой будут продолжать свою совместную и
загадочную жизнь.
ЭСКАДРИЛЬЯ СТРЕКОЗ
Недалеко от нашего бивака находилось не-
сколько заброшенных домиков. Здесь раньше
было отделение совхоза. За домиками идет
едва приметная дорога, растут высоченные
тростники. Оттуда, напуганные нашим появле-
нием, взлетают серые гуси, цапли, поднима-
ются величавые лебеди. Там озерко. Из-за
скалистых холмов видна теперь уже совсем
близкая полоска сверкающей синевы озера.
Начался край диких степей и непуганых птиц,
и я с радостью вдыхаю полной грудью запах
соленой воды, водорослей и необъятного про-
стора.
Из зарослей трав и кустарников появляются
полчища больших голубых стрекоз. Они дого-
няют машину и летят рядом с ней. На смену
отставшим поднимаются другие. Все небо в
стрекозах, и, когда смолкает мотор нашей ма-
шины, раздается шорох многочисленных
крыльев неутомимых хищниц. Какие они хит-
рые. Сопровождают машину в расчете, что она
поднимет из зарослей в воздух многочислен-
ных насекомых. Думаю о том, что здесь, где
редки автомобили, в инстинкте стрекоз прояв-
235
П. Мариковский В мире насекомых
ляется древняя привычка сопровождать круп-
ных, вероятно, диких животных ради успешной
охоты на свою добычу.
Сбоку от дороги снова небольшое озерко.
Легкий ветер покрыл его синей рябью. Над
пологими илистыми берегами озерка реют
мушки. За ними охотятся стрекозы. Каждая
хищница следует строгим правилам. Если до-
быча над самой землей, то сперва стрекоза
ныряет под добычу, а потом уже бросается на
нее снизу вверх. Иначе нельзя. Нападая свер-
ху, легко удариться о землю или влипнуть в
жидкую грязь.
УЩЕЛЬЕ УХОВЕРТОК
Ранней весной в ущелье Карабалты Кир-
гизского Алатау я встретил множество уховер-
ток. Особенно их было много там, где к ручью
опускались осыпи из плиточного камня. Под
каждой плиткой, лежащей на земле, жили ухо-
вертки большой компанией. Как только я при-
поднимал камень, уховертки приходили в ве-
личайшее замешательство. Задирая вверх
клешни и размахивая ими, они разбегались во
все стороны в панике. Клешни на конце их
брюшка - совсем не страшное оружие, если
подставить под них палец, то кроме слабого,
едва уловимого щипка, ничего не получится:
они нежны, да и сама уховертка слаба.
Когда-то считали, что уховертки забирают-
ся в уши человека и там своими клещами мо-
гут просверлить барабанную перепонку. В да-
лекие времена, когда человек часто ночевал
прямо на земле, уховертки в поисках дневного
укрытия действительно могли случайно за-
ползти в слуховой проход спящего человека,
причиняя неприятности.
Меня очень заинтересовало, почему ухо-
вертки собрались такими большими скопле-
ниями под камнями. Прежде всего, пришлось
выяснить, из кого состоят эти скопления. Де-
сяток перевернутых камней открывает немало
секретов. Оказывается, под каждым камнем
находится не случайное скопление, а одна
большая и неразлучная семья.
Вот глава семьи - уховертка-мать. Она за-
метно крупнее остальных, надкрылья у нее
ярче, брюшко длиннее, клешни большие. Все
остальные ее дети Но они неодинаковы. Са-
мые маленькие длиной менее сантиметра,
надкрылья у них зачаточные, клешни едва за-
метные. Средние - около сантиметра, они яр-
че, надкрылья и клешни уже хорошо развиты.
Самые старшие братья и сестры совсем как
взрослые, длиной около полутора сантимет-
ров, скоро догонят свою мать. Значит, при ма-
тери находится потомство трех яйцекладок.
Все члены многочисленного семейства живут
вместе.
Сейчас весна. Несомненно, уховертки ро-
дились в прошлом году из яичек, отложенных
в разное время. Плоский камень, видимо, по-
стоянное убежище уховерток. Это их дом, из-
под него виден единственный и маленький
выход. Только через него дом связан с внеш-
ним миром. Вот обширная комната, усеянная
мельчайшей шелухой темно-зеленого цвета.
Это общая столовая. Здесь дружная семейка
собирается к столу. От нее в стороны идут ма-
ленькие каморки, в которых ютятся, прижав-
шись друг к другу, уховертки-детки. Малыши,
средние и старшие держатся отдельно, хотя и
рядом. Возможно, когда становится холодно,
они все собираются в одну кучу. Вместе теп-
лее.
У самого дальнего конца подземного жи-
лища в стороне, противоположной входу, рас-
положена небольшая норка. Проследить ее
путь среди множества камней, из которых со-
стоит почва, невозможно. Эта норка, без со-
мнения, ведет в зимовочную камеру - место
долгой зимней спячки всей семьи.
Интересно узнать, как семья добывает себе
пропитание. Для этого придется подождать
вечера: уховертки днем не выходят на поверх-
ность земли, они ночные насекомые, наступ-
ление вечера хорошо определяют даже нахо-
дясь в садке, несмотря на то, что с наступле-
нием темноты зажигается яркое электрическое
освещение.
В ущелье ложится глубокая тень. Ручей
шумит, бурлит, и пенится вода. Над громад-
ными гранитными скалами проносится стайка
сизых голубей. На кустике таволги продолжает
распевать черный дрозд. Там, наверху, еще
светит солнце, его косые лучи падают на ска-
лы и красят их багровым цветом. Розовеют
далекие снежные вершины гор.
Что происходит под камнями, не увидеть.
Хорошо бы положить вместо плоского камня
толстый кусок стекла. Время идет. Тихо, не
спеша из-под плоских камней начинают выби-
раться уховертки, но только одни мамаши, они
бесшумно скользят меж травинками. Пока од-
ни возятся среди темного леса трав, другие
уже возвращаются обратно. Каждая из них с
травинками в челюстях. Странно, эти травинки
основательно подвялены, то ли заготовлены
заранее, то ли поражены грибками. Видимо,
детям нужен не совсем обычный корм.
Самка заталкивает под камень кончик тра-
винки, затем, бросив ношу, пробирается туда
сама и уже из-под камня затаскивает ее в жи-
лище. Видимо, заползать туда, пятясь, ухо-
вертка не умеет, ей мешают длинные клешни.
Как только пища занесена, я отворачиваю
камень. Еда уже находится в самом центре
столовой, и около нее собралось все много-
численное общество. Кое-кто запустил челю-
сти и начал трапезу.
236
П. Мариковский В мире насекомых
Что же будет дальше с уховертками? Уще-
лье Карабалты находится на пути моих мар-
шрутов экспедиционных поездок, и я решил в
него заглядывать, чтобы проследить судьбу
этих интересных созданий.
Начало лета. Еще цветут кое-где одуванчи-
ки, синюхи, красные маки. Уховертки основа-
тельно подросли. Младшие, средние и стар-
шие стали взрослыми самками и самцами.
Самки мне известны по весне, самцов же вижу
впервые, у них длинные клешни, и они ловко
ими размахивают, задрав вверх брюшко.
От когда-то изолированных семей ничего
не осталось. Уховертки- матери, закончив вос-
питание потомства, погибли, и их трупы кое-
где сохранились под камнями. Покрытые бе-
лыми грибками, они стали неузнаваемыми.
Молодые уховертки разбрелись повсюду и,
забираясь на день под камни, собираются
большими скоплениями, так же, как в детстве,
они сообща дружно поедают травинки. Но до-
бычей провианта, когда не стало родительниц,
занимаются все. Тут же вместе с уховертками
пристраиваются к еде и маленькие кургузые
чернотелки. Их никто не прогоняет от общего
стола, по всему видно, что между чернотелка-
ми и их квартирантами существуют дружест-
венные давние отношения. Ночью все много-
численное население уховерток выползает
наружу.
Лето выдалось дождливое и холодное.
Очень давно не было такого прохладного лета.
Солнце было редким гостем ущелья. Многие
травы продолжали летом цвести по-
весеннему, многие насекомые запоздали в
развитии. От недостатка тепла уховертки были
вялыми, сонными, продолжали держаться ско-
плениями и, судя по всему, не собирались от-
кладывать яички и обзаводиться детьми. Ус-
пеют ли уховертки подготовиться к зиме? Ведь
для этого надо не только отложить яички, но и
дождаться, когда из них выйдут маленькие
уховертки и хотя бы немного их воспитать.
Обычно насекомые приурочены зимовать в
строго определенной стадии. Зима - суровое
испытание.
Мой последний визит в ущелье уховерток
был в начале осени. Поблекли склоны ущелья,
и не стало цветов и сочной зелени. Как теперь
живут уховертки? И я вижу, что под плоскими
камнями пусто, уховертки, а их было здесь
многомиллионное общество, куда-то исчезли.
Неужели улетели?
Уховертки редко пользуются крыльями.
Они тонкие, прозрачные и очень компактно
сложены под маленькими покрышками на гру-
ди. Раскрыть такие крылья нелегко. Для этого
уховертка использует свои клешни. Загнув их
на спину, она помогает крыльям высвободить-
ся из-под покрышек. Наверное, все уховертки
покинули ущелье на крыльях, перелетели ту-
да, где теплее. Значит, не будут в этом году
зимовать уховертки в ущелье Карабалды. Кто
знает, сколько пройдет лет, прежде чем они
снова заселят это ущелье, бывшее раньше
для них таким хорошим.
Прошло много лет. Я часто встречал ухо-
верток в природе. Большей частью эти встре-
чи были неприятными. Помню, как на берегу
реки Или в жаркую душную ночь, когда не-
большой дождь заставил нас покинуть полога
и перебраться в палатку, в ней до утра нам не
давали спать уховертки. Они всюду бесцере-
монно ползали, забирались на тело, пытались
проникнуть в нос, в уши.
В другой раз на озере Балхаш мы остано-
вились на ночь на низком берегу, поросшем
травой. Здесь кишели уховертки. Они забра-
лись во все наши вещи, в ящики с продуктами,
рюкзаки и спальные мешки. Балхашские ухо-
вертки, хотя и принадлежали к тому же виду
Riparia fedchenco, оказались удивительно аг-
рессивными и, добравшись до кожи, чувстви-
тельно щипались. После неудачного бивака
несколько дней нам пришлось избавляться от
непрошеных гостей, отправившихся с нами
путешествовать.
И еще вспоминается одна интересная
встреча с ними. После долгих странствований
по жаркой пустыне перед нами неожиданно на
ровном месте открылся глубокий и обрыви-
стый каньон в красных глыбах, столбах и ни-
шах. На дне его виднелась темно-зеленая по-
лоска тугаев. Как оказалось, это был каньон
реки Темирлик.
В каньон вела дорога. Каким раем нам по-
казалось царство трав и деревьев, глубокая
тень, влага, прохлада и шумящий веселый и
прозрачный ручей! Здесь на большом разве-
систом лопухе я увидел уховертку. Она сидела
неподвижно, наполовину свесившись в камор-
ку, образованную молодыми распускающими-
ся листьями и, казалось, спала. Вокруг нее
прикорнули маленькие уховерточки. Было бо-
лее восьмидесяти братьев и сестер, все оди-
наковые, черные, с короткими щипчиками-
клещами. Лопух для них служил родным до-
мом. Там, где черешок листа прилегал к ство-
лу, в узкой и полузакрытой щелке они мирно
спали кучками, и лишь немногие бродили по
растению и грызли пушок, покрывавший ли-
стья, пили сок из них.
Уховертки, видимо, давно жили на лопухе.
На нем они родились, вместе с ним росли, об
этом можно было догадаться по черным точ-
кам испражнений, разбросанным всюду, осо-
бенно в местах отдыха.
В самой нижней и старой щелке виднелись
длинные щипчики и остатки оболочки брюшка
уховертки. Это, наверное, был отец, погибший
от старости, который по существующему обы-
чаю был съеден многочисленными детьми.
237
П. Мариковский В мире насекомых
По-видимому, уховертки ночью спускались
вниз со своего многоэтажного дома и бродили
по земле, неизменно возвращаясь обратно
под родительский кров и опеку, хотя, возмож-
но, пока подобные вольности разрешались
только матери. Жизнь на лопухе имела свои
особенные законы, которые отличались от за-
конов жизни под плоскими камнями ущелья
О МНОГИХ
КУСТИК АСТРАГАЛА
Расцвели тамариски, и узкая полоска туга-
ев вдоль реки Курты стала совсем розовой.
Лишь кое-где в эту яркую ленту вплетается
сочная, зеленая, нет, даже не зеленая, а
изумрудная листва лоха. За полоской тугаев
видны оранжевые пески. Я перебираюсь к ним
через речку, собираясь побродить по барха-
нам.
Весна в разгаре, и птицы славят ее, напол-
няя песнями воздух. Звенят жаворонки, не-
умолчно распевают удоды, послышалось пер-
вое кукование. Но весна сухая, травы стоят
хилые, почти без цветов. Песчаные бугры то-
же без цветов. Впрочем, набухли бутончики
песчаной акации, скоро украсятся цветами и
джузгуны. Им сухость нипочем. Длинные корни
растений проникают глубоко в землю за живи-
тельной влагой.
А жизнь кипит, несмотря на засуху, постиг-
шую землю. Всюду носятся ящерицы, степен-
но на ходульных ногах вышагивают черепахи.
Теперь, став редкими, они изменили поведе-
ние, стали более осторожными, боятся чело-
века, самые несмелые ползают даже в сумер-
ках да ночью.
На песке масса следов зайцев, больших
песчанок, тушканчиков, ежей, лисиц. Снуют
светло-желтые муравьи-бегунки, ползают жу-
ки-чернотелки, скачут кобылки. Из-под ног вы-
пархивает жаворонок, ковыляет в сторону,
хохлится, припадает на бок, притворяется: под
кустиком в глубоком гнездышке лежат его пять
крапчатых яичек. Солнце накаляет песок, он
жжет ноги через подошвы ботинок; синее небо
мутнеет в дымке испарений. Барханы, похо-
жие один на другой, бесконечны и однообраз-
ны. Но вот глубокое понижение между ними, и
на самой его середине весь в цвету сияет
фиолетовый кустик астрагала, нарядный, яр-
кий. Растение источает нежный аромат, и не
простой, а какой-то особенно приятный и не-
обыкновенный. Быть может, мне так кажется в
этой раскаленной жаркой пустыне!
Участь кустика печальна. Его облепили со
всех сторон прожорливые жуки-нарывники,
гложут венчики цветов, торопятся, будто со-
ревнуются в уничтожении растения. Для них
Карабалты. Я пересмотрел множество лопу-
хов, но больше не нашел на них уховерток.
Видимо, в разных местах они, смотря по об-
становке, меняют свои обычаи, не совсем пра-
вы те, кто полагает, что жизнь насекомых
управляется только трафаретными правилами
унаследованного инстинкта. Не так уж и кон-
сервативен этот инстинкт.
ПОНЕМНОГУ
кустик - находка: весна ведь так бедна цвета-
ми.
Еще жужжат разные пчелы, мухи. Крутятся
желтые бабочки-толстоголовки, грациозные
голубянки. Им всем не хватает места, они ме-
шают друг другу.
Я присматриваюсь к пчелам. Какие они
разные! Вот серые с ярким серебристым лбом.
Он светится, как зеркальце, сверкает отбле-
сками. А вот черные в белых полосках. Самые
большие пчелы - желтые, как песок. В тени
примостился черный с красными полосами
паук. Он очень занят: поймал серую пчелку и
жадно ее высасывает. Этот заядлый хищник
подкарауливает добычу только на цветах. В
общество насекомых шумно влетает оса-
аммофила. В своем черном одеянии она ка-
жется такой яркой в мире сверкающего солнца
и света.
Но вот у кустика повисает, будто раскален-
ный оранжево-красный уголек, пчелка. Нико-
гда в пустыне не встречалась такая яркая. У
нее среди ровных, как палочки, усиков торчит
длинный хоботок. Надо ее изловить. Но взмах
сачком неудачен, и раскаленный уголек так же
внезапно, как и появился, исчезает за желты-
ми барханами.
Теперь покой потерян. Как забыть такую
пчелку"? Глаза ищут только ее, больше, кажет-
ся, нет ничего интересного в этой пустыне. Но
на кустике астрагала крутятся все те же самые
нарывники, бабочки, мухи да разные пчелы.
Если встретился один кустик астрагала, то
должны быть и другие. Я торопливо хожу с
холма на холм и не нахожу себе покоя Солнце
же все выше, и жарче барханы. Долго ли мне
мучить себя в поисках, не лучше ли все бро-
сить и поспешить к биваку.
Но вот в струйках ветра почудился знако-
мый аромат. У меня теперь есть ориентир. Я
иду против ветра, забираюсь на вершину бар-
хана и, наконец, вижу то, что искал: весь склон
бархана фиолетовый от цветущего астрагала.
Вот так же, наверное, как и я, по запаху, насе-
комые разыскивают цветущие растения.
В большой пустыне без такого ориентира
не выжить. Многие цветы астрагала уже опа-
ли, засохли, ветер смел их в ямки темно-
синими пятнами. Какое на цветах ликование
238
П. Мариковский В мире насекомых
насекомых, какой гул крыльев и пиршество
многоликой компании, опьяневшей от запаха
сладкого нектара и вкусной пыльцы!
Наверное, здесь я найду мою оранжевую
пчелку! И действительно: я вижу раскаленный
уголек среди фиолетовых цветов, а мгновение
спустя он жалобно плачет в сачке. Но в мо-
рилке я вижу не пчелу, а муху-тахину, хотя и
такую же сверкающую и яркую, но в длинных
жестких черных волосках.
Не беда, что вместо пчелы попалась муха.
Она тоже интересна, наверное, не случайно
наряжена в такой же костюм, желает походить
на того, кто вооружен жалом. Теперь красная
пчелка вдвойне интересна, раз у нее есть под-
ражатели. Надо продолжать поиски. Но пчелка
редка. Нет ее среди массы беснующихся насе-
комых. Как будто раз мелькнула - даже сердце
екнуло в груди - и исчезла. Может быть, пока-
залось?
Но вот, наконец, яркий комочек жужжит над
синим цветком, застыл в воздухе, переместил-
ся в сторону, примчался прямо ко мне и повис
перед глазами.
Как бы не оплошать, не промахнуться!
Мгновение - и в сачке трепещет красный уго-
лек, недовольно жужжит, бунтует, требует вы-
пустить на волю. Я не тороплюсь насладиться
поимкой, нацеливаюсь на пленника лупой и...
не верю своим глазам. Опять в морилке не
пчела и не муха-тахина, а муха-неместринида.
Ее грудь увенчана сверкающими золотыми
волосками, на оранжево-красном брюшке вы-
деляются ярко-белые пятнышки. Она элегант-
на в своем изящном наряде, всем хороша кра-
савица, но только она - не пчела и, конечно,
без жала!
Быть может, она так же, как и тахина, под-
ражает редкой обладательнице кинжала и
яда?
Я и радуюсь находке, и огорчаюсь. Поиски
надо продолжать во что бы то ни стало. А
солнце клонится к западу. Жара быстро спа-
дает. Замолкают жаворонки. Тише гул крыльев
насекомых. На барханы ложатся синие тени.
Исчезли бабочки, пчелы, мухи, замерли лени-
вые жуки-нарывники, повисли на растениях
гроздьями. Им, таким ядовитым, некого боять-
ся, можно ночевать на виду. Длинноусые пче-
лы с серебристыми зеркальцами на лбу сби-
лись комочками на кустиках, приготовились ко
сну.
Солнце коснулось горизонта, исчезла жара.
Еще больше похолодало. Быстро остыл песок.
Крошечные голубые лаборатории нектара
прекратили работу, перестали источать аро-
мат: цветки астрагала предназначены только
для дневных насекомых. Потянул ветер,
взметнул песок, зашумел сухими травами и
кустарниками. Кончилась моя охота! Теперь
бессмысленны поиски, хотя где-то в безбреж-
ных барханах и живут пчелки-незнакомки, яр-
ко-оранжевые, как угольки, с черными усиками
и длинными хоботками, пчелы-кудесницы, у
которых оказалось столько слепых подража-
телей, обитающих на тех же цветках астрага-
ла. Кто знает, удастся ли когда-нибудь еще с
ними встретиться?
ОДИНОКАЯ КСИЛОКОПА
Угрюмые скалистые горы пустыни Матай.
Ниже них расположились бесконечные холмы,
покрытые мелкими камнями. Дорога идет
вдоль гор, спускаясь в глубокую расщелину с
черными валунами, исчерченными древними
рисунками, а иногда поднимается вверх. Всю-
ду можно налететь на камень, разбить маши-
ну. И нет возможности повернуть к такой зна-
комой мне равнине с горами Калканами вдали
и маленькими рощицами-оазисами Мын-
Булака. А дальше, в синей дымке, видны мно-
го раз исхоженные мною места: Поющая гора,
река Или, горы Богуты, Сюгаты, Соленые озе-
ра. Долго ли так будет продолжаться, сможем
ли мы на легковой машине проехать по за-
брошенной дороге и попасть на главный путь?
Может, лучше возвратиться обратно? Жаль,
не у кого спросить о дороге, нет нигде живой
души.
Впрочем, с высокого бугра я вижу далеко
внизу что-то темное, наверное, это юрта, а
рядом с ней желтое пятно - будто платочек,
повешенный на куст. Надо туда пробраться.
Остановив машину, я бреду вниз, поглядывая
по сторонам: всюду голо, нет никаких насеко-
мых. Даже муравьев не видно. Иногда взлета-
ет каменка-плясунья и, сев на камень, начина-
ет презабавно раскланиваться. Чем она, бед-
няга, здесь кормится?
Путь не близок. Юрта и желтый платочек
далеки. Не возвратиться ли? К тому же они
скрылись за холмом, и приходится идти нау-
гад. Но вот неожиданно открываются дали, и я
вижу, что юрта становится куртинкой кустарни-
ка чингиля, а платочек густым кустиком кара-
ганы в обильных желтых цветах. Здесь же у
куста вижу кусочек земли, покрытый зеленой
травкой, такой яркой среди унылого желтого
фона пустыни. Видимо, под землей недалека
вода.
Крошечный оазис среди голой каменистой
пустыни радует глаза. Кустик караганы в
большом почете у насекомых, и над ним раз-
дается неумолчный звон крыльев многоликого
общества. Гроздьями висят зеленые жуки-
бронзовки. Иногда они взлетают и, покружив-
шись, вновь садятся, жадно льнут к цветкам,
лакомятся нектаром. Как же иначе найти друг
друга в такой большой и безжизненной пусты-
не. Но истинными хозяевами цветов караганы
являются большие желто-коричневые пчелы-
239
П. Мариковский В мире насекомых
антофоры. Это их хозяйство. Только они уме-
ют по-настоящему раскрывать цветы этого
растения. Там, где «лодочка» отходит вниз,
«весла» расправляются в стороны, а вверху
начинает пылать красивый «парус». Пчелы
переносят на своем пушистом костюме пыль-
цу. Блестящие гладкие бронзовки - расхитите-
ли чужого добра, от них растению нет никакой
пользы.
С громким жужжанием подлетает к карага-
не очень крупная сине-фиолетовая пчела-
ксилокопа и, покружившись, уносится вдаль.
Куда? Всюду голые камни, сушь, нет нигде бо-
лее цветов. Некуда деваться ксилокопе, через
несколько минут она снова прилетает, потом
вновь скрывается. И так много раз. Бедная
одинокая ксилокопа! Затерялась в большой
пустыне и боится расстаться с кусочком зеле-
ни.
Наверное, в этом маленьком мирке с цве-
тущей караганой все хорошо знают друг друга.
Увидев ксилокопу, в воздух взмывает бронзов-
ка, и, погонявшись за пчелой, возвращается
обратно. Но тут поднимается другая, и опять
происходит веселая погоня в воздухе, неожи-
данные нападения, взлеты, повороты и пике.
Что это? Игра, соревнование в ловкости или
выражение вражды? Но бронзовка - не чета
ловкой ксилокопе. которая будто издевается
над грузными жуками-увальнями.
Весь этот эпизод мог бы показаться слу-
чайным, но жуки слишком явно гоняются за
синей пчелой, а ей это будто даже нравится,
она рада хотя бы такому развлечению в своем
одиночестве. Только коричневые пчелы рав-
нодушны к ксилокопе. Они очень заняты.
Неужели ксилокопа будет все время кру-
титься возле этого зеленого пятнышка? Или,
наконец, решится и ринется в обширную каме-
нистую равнину к реке, к очень далеким зеле-
ным тугаям, к своим собратьям, к другим цве-
там, ожидающим ее, искусную опылительницу.
Ведь у нее такие сильные крылья и такой бы-
стрый полет!
ОБМАННЫЕ ЦВЕТКИ
Небольшой низкий выступ берега порос
разнолистным тополем и сине-зеленым тама-
риском. Крохотные полянки между ними по-
крыты низкими травами. Недалеко у берега
реки возвышается откос из щебня, за ним про-
стирается до самых синеющих вдали отрогов
Джунгарского Алатау обширная каменистая
пустыня. Издалека я вижу полянку оранжевого
цвета, видимо, украшенную какими-то не-
большими цветами. Спешу к ней, так как знаю:
где есть цветы, там обязательно будут и насе-
комые.
Сколько лет я путешествовал по пустыне,
но такие цветы как будто встречаю впервые.
240
Само приземистое растение очень напомина-
ет широко распространенную низенькую и ко-
лючую траву цератокарпус, но оранжевые
цветы на нем необычны. Их много, вся ма-
ленькая площадка полянки усеяна ими. Но ни
пестиков, ни тычинок, ни лепестков не разгля-
деть. Скорее всего, это соцветие, собранное в
шероховатый яркий комочек. Надеваю на очки
часовую лупу, нагибаюсь, чтобы рассмотреть
цветок, прикасаюсь к нему рукой. Цветок не-
ожиданно оживает, начинает шевелиться и
распадается на множество крохотных насеко-
мых. Тонкие, длинные, ярко-оранжевые, с
очень цепкими ногами они в спешке суетливо
бегут по моей руке. Вскоре от обманного цвет-
ка ничего не остается.
Внезапное преображение обманного цветка
настолько ошеломляет, что я сразу не могу
сообразить, в чем дело. Разглядывая малень-
ких насекомых, размером не более одного
миллиметра, узнаю в них личинок жуков-маек
Ранней весной большие черно-синие, с корот-
кими надкрыльями жуки-майки вяло ползают
по пустыне. Они никого не боятся, так как об-
ладают ядовитой кровью, которую в случае
опасности выделяют капельками наружу. Каж-
дая майка откладывает в землю сразу не-
сколько тысяч крошечных яичек. Из них выхо-
дят те самые подвижные личинки, которые и
собрались яркими комочками, подражая цве-
там.
Становится понятным, зачем личинки заби-
раются на кончик растения. Вместе оранжевые
личинки напоминают цветок, который манит к
себе пчел. Кроме того, целая полянка фаль-
шивых цветков более привлекательна и за-
метна, чем одиночные цветы. Пчела, едва
прикоснувшись к такому скоплению подража-
телей, цепляет их на себя и приносит в свое
гнездо. Личинки уничтожают запас еды и пче-
линых деток, а затем превращаются в боль-
ших черных жуков-маек.
Раньше мне приходилось встречать такое
громадное скопление личинок этого жука. На
этой оранжевой полянке собралось потомство
нескольких сотен маек. К чему нужно такое
большое скопище? Может быть, на высоком
откосе находится крупная колония земляных
пчел? Но, осмотрев его, я нахожу лишь остат-
ки норок. Место это давно размыло водой.
На полянке было не менее полумиллиона
крохотных личинок. Они затаились в полной
неподвижности и тщетно ожидали пчел.
Сколько среди них окажется неудачников,
особенно теперь, когда воды реки погубили
колонию пчел!
Прошло несколько лет. Как-то в пустыне на
полянке среди зарослей развесистого чия я
опять встречаю обманные цветы. Но их не-
много, они красные, меньше размерами и под-
ражают им не личинки жуков-маек, а красные
П. Мариковский В мире насекомых
клещики. Наверное, тоже ждут каких-нибудь
особенных насекомых, чтобы присосаться к
ним или, быть может, попутешествовать на
них.
Пытаюсь сфотографировать скопление
клещиков. Но предательский ветер мешает,
колышет стебли растений, никак не удается
улучить момент, чтобы изображение было
четким и неподвижным. Клещикам ветер нипо-
чем. Они цепко держатся друг за друга, да и
выбрали стебелек, который не задевает со-
седние растения.
Тогда я осторожно срезаю стебелек с кле-
щами и пытаюсь воткнуть его пониже в землю.
Клещи отлично различают движение своей
опоры и от сотрясения, вызванного моим
вмешательством, приходят в неописуемое
волнение и тотчас же разбегаются в величай-
шей спешке. Им, наверное, почудился тот, ко-
го они так терпеливо ожидали.
Вскоре я нахожу еще несколько полянок с
обманными цветами. Любители путешествий
по воздуху избирают для своих скоплений от-
крытые места. Здесь они заметней. Чем
больше единомышленников в каждом скопле-
нии, чем богаче расцвечена полянка обман-
ными цветами, тем удачнее охота за своими
самолетиками.
Думаю о том, что не так просто собраться
маленьким клещикам в большие скопления.
Как они это делают, с помощью каких органов
чувств находят друг друга? Дело тут, конечно,
не обходится без особенных сигналов.
Я подношу к скопищу красных клещиков на-
секомых и убеждаюсь, что пчелы и мухи отли-
чают эти скопления от цветов, а сами клещики
совсем не интересуются неожиданными визи-
терами. Потревоженные поднесенной к ним в
пинцете трудолюбивой сборщицы нектара, они
начинают усиленно размахивать ногами, кое-
кто, не удержавшись, падает на землю. Соз-
дается впечатление, что им никто не нужен, не
надо вмешиваться в их тихую жизнь, ведь они
такие ярко-красные и несъедобные.
Я укоряю себя за поспешность выводов,
удивляясь силе самообмана. У краснотелок
интерес только к одному единственному рас-
тению с красноватыми стеблями - солянке
Petrosimonia sibirica. У этого растения стран-
ные и неразличимые невооруженным глазом
цветы: какой-то лиловый крошечный хвостик,
обозначающий путь к сокровищнице питатель-
ных веществ. Возле этой кладовой и собира-
ется суетливое общество клещей, дружно
опустив в нее свои головки. Желающих пола-
комиться всегда больше тех, кто упивается
угощением солянки, и над счастливчиками
скопляется целая кучка ожидающих своей оче-
реди. Столовая солянки работает по строгому
распорядку, она открыта только в дневные и
самые теплые часы. Склоняется солнце к го-
ризонту, и она опустевает, клещикам нечего в
ней делать, они спускаются вниз и теперь со-
бираются уже незаметными скоплениями у
самого основания растения на корневой шей-
ке, полузакрытой землей. Здесь они будут но-
чевать, а потом, когда снова пригреет солнце,
начнут носиться со свойственной им поспеш-
ностью, разыскивая пирующих собратьев. Су-
дя по всему, скопления клещиков имеют еще и
брачное значение.
Приносят ли клещики пользу солянке? На-
верное, да. Они, вероятно, единственные ее
опылители.
В лаборатории я вынимаю из пробирки со
спиртом краснотелок и рассматриваю под
микроскопом. Среди волосков, покрывающих
их тело, видна пыльца солянки. Предположе-
ние кажется не без оснований. Но кто бы мог
подумать, что и клещики могут быть опылите-
лями, да еще краснотелки! А к обманным цве-
там они, оказывается, не имеют никакого от-
ношения.
Потом я убеждаюсь в том, что красные
клещики не живут одиночками, а только боль-
шими скоплениями, где каждый зависит друг
от друга. В пустынях часты и многочисленны
заросли солянки петросимонии, но не везде на
них обитают эти загадочные красные малютки.
ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ ПЛЕН
Наконец, мы добрались до самого перева-
ла. Вокруг голые скалы, щебнистые осыпи,
низенькая редкая трава у самого снега. Дует
холодный ветер. И хотя в тени зябнут руки, и
все живое замерло, на солнце - тепло, весело
скачет малышка-кобылочка и гложет траву,
летают черные мухи и еще какие-то насеко-
мые. Последний взгляд назад, на далекое
изумрудное озеро Иссык-Куль и виднеющийся
за ним заснеженный хребет Терскей- Алатау.
Утомительный подъем остался позади; впере-
ди, внизу, - ущелье Турайгыр, а за поворотом
уже синеет еловый лес. Час спустя мы минуем
голые каменистые осыпи, полянки с редкой
растительностью, проходим через пышные
луга, и, наконец, - привал, долгожданный от-
дых среди высоких стройных елей на обшир-
ной поляне, усеянной цветами.
Каких только тут нет цветов! Вот желтые
маки, родственники красным макам пустыни,
синие, как южное небо, синюхи, нежно-
голубые незабудки и многие другие. Жужжат
пчелы, мухи носятся друг за другом, стрекочут
кобылки - все оживлены, пока светит солнце.
В горах очень изменчива погода: найдет тучка,
упадет тень, сразу станет холодно и неуютно,
и все насекомые спрячутся.
Лежа на земле, я рассматриваю перед со-
бой мир маленьких живых существ. Меж тра-
винок, извиваясь, пробирается сороконожка,
241
П. Мариковский В мире насекомых
ползают крошечные двухвостки. На солнце
греется сине-зеленая блошка, легкое прикос-
новение к ней кончиком травинки - и сверкаю-
щий жучок делает громадный скачок и уносит-
ся куда-то далеко в сторону. На листике при-
ютилась ярко-красная с синими пятнами ба-
бочка-пестрянка и тихо шевелит черными уси-
ками. Муравей тащит свою добычу, и ему все
время мешает другой. А вот маленькая моль
как-то странно подергивает ногами и, чувству-
ется, никак не может раскрыть крылья. Не-
обычное поведение моли привлекает внима-
ние, и тут открывается удивительное. На вы-
соком развесистом растении длинными кув-
шинчиками висят серенькие цветы. Венчик
цветков полускрученный, и каждый лепесток
разрезан надвое. Нетрудно догадаться, что
цветок сейчас, днем, свернут, и раскрывается
только ночью для тех насекомых, которые
бодрствуют в темноте. Наружу торчат пять
тычинок с большими пыльниками. Еще пять
(видимо, запасных) тычинок спрятаны в кув-
шинчике. Придет время, и они выдвинутся на-
ружу. В кувшинчике скрыт небольшой пестик с
тремя нитями-рыльцами. Некоторые цветки на
растении уже отцвели, венчики завяли, отле-
тели пыльники с обеих партий тычинок, трону-
лась в рост завязь с будущими семенами. Дру-
гие цветки только подготовились к тому, чтобы
раскрыться. Как ловко у них завиваются друг
на друга лопасти венчика, плотно закрывая от
преждевременных посетителей вход в цветок!
Стебель растения тонкий, с узлами, от ко-
торых отходят узенькие короткие листочки. Он
блестит на солнце. Но попробуйте к нему при-
коснуться! Липкая смола пристанет к пальцам,
да так сильно, что не стереть ее сразу и не
отмыть. За свой липкий стебель это растение
получило название смолевки и относится к
роду смолевок, семейству гвоздичных. На этот
стебель с предательской смолой прилипла не
только моль, но и многие другие насекомые.
Некоторые из них уже погибли и застыли бес-
форменными комочками, другие еще бьются в
предсмертных судорогах. Иные попали только
что и, пытаясь вырвать прилипшую часть тела,
безнадежно завязают ногами, крыльями, уси-
ками. Разнообразие жертв на растении было
большое.
Вот наездник-ихневмон. Его ноги охватили
ствол, склеились прозрачные крылья, поникли
усики, силы истощились, жизнь покидает его.
Изредка он приподнимает кверху красное
брюшко. Маленькая поденочка, видимо, не-
долго сопротивлялась, прильнув к стволу сра-
зу всеми ногами, грудью и брюшком с длин-
ными хвостовыми нитями. Зеленые глаза ее
еще чисты, крылья аккуратно сложены вместе,
вся она, как живая, будто замерла только на
мгновение. Застыл муравей, весь изогнутый, с
раскрытыми челюстями, будто в страшной
схватке с неожиданным врагом. Только одним
крылом прикоснулась к стеблю небольшая му-
ха, жалобно поет еще свободным и, болтая
ногами в воздухе, ищет опоры. Местами сте-
бель серый от погибших тлей, трипсов, кома-
риков, листоблошек и других мелких насеко-
мых. А сколько здесь мохнатых усиков, чешуек
с крыльев и, особенно, ног! Это дань счаст-
ливцев, крупных насекомых. Они нашли силы
вырваться из предательского плена.
Забавное растение-мухолов! Но для чего
ему стебель-ловушка? Прилипшие насекомые,
конечно, никак не используются растением,
оно из них не высасывает соки, как это делают
некоторые насекомоядные растения
Еще раз внимательно рассматриваю цве-
ток. Внизу стебель обычный, нелипкий. Это
понятно: на смолу внизу сразу нацеплялось бы
много листиков, соринок, поднимаемых с зем-
ли ветром. Свободны от смолы и листья. Нет
ее и на цветках. Только один стебель липкий,
и чем ближе к цветку, тем больше смолы.
Странная особенность растения может
быть объяснена только одним. В цветки часто
забираются мелкие насекомые. Они расхища-
ют нектар, не захватывая слишком крупную
пыльцу. Особенно вредны ползающие насеко-
мые и среди них муравьи. Они - негодные
опылители. Против ползающих насекомых и
выработалась способность растения защи-
щать свои цветки липкой смолой.
Но среди множества погибших насекомых
истинных виновников -муравьев - было мало:
цветки-насекомоловы скоро становятся из-
вестны ближайшему муравейнику. А вот дру-
гие насекомые, случайно попадая на стебель,
по существу, расплачиваются за этих пройдох
и воришек.
В наблюдениях за цветками незаметно
проходит остаток дня. С наступлением вечера
цветки преобразились. Полускрученные и вя-
лые венчики будто ожили, расправились и за-
сияли звездочками, цветки стали издавать
приятный запах.
На следующий день, продолжая спуск, мы
всей компанией по моей просьбе щупаем
стебли растений: не найдутся ли другие насе-
комоловы. И когда минуем еловые леса и под-
ходим к выходу из ущелья Турайгыр, встреча-
ем еще одного губителя насекомых. Это дрема
ночная из того же семейства гвоздичных. Рос-
ла она в одиночку и была около метра высо-
той с редкими ланцетовидными листьями.
Цветки у дремы - почти такие же поникшие
кувшинчики, как и у смолевки, только значи-
тельно крупнее, а венчик светло-пурпурный
Так же выглядывают тычинки, пестик спрятан
внутри и лепестки глубоко раздвоены. У этого
растения весь стебель и даже чашелистик по-
крыты обильными коротенькими волосками,
между которыми поблескивала смола. И на
242
П. Мариковский В мире насекомых
ней тоже застряло множество разнообразных
насекомых.
Не для всей шестиногой братии, оказыва-
ется, цветки - друзья. Есть среди них и ковар-
ные враги.
Через много лет я узнал, что смолевка, а их
известно несколько видов, и дрема ночная
приспособились опыляться определенными
видами бабочек из рода Dianthoecia. Никто
другой не способен проникнуть к нектарникам
и пестику этого растения. Все другие насеко-
мые являются нежелательными гостями,
именно против них и выделяет растение лип-
кую смолу, жестоко расправляется с неудач-
никами. Интересно, что гусеницы одной бабоч-
ки из этого рода воспитываются на корнях и
стеблях этих растений. Так, например, тесно
связали свою жизнь цветы рода смолевок с
бабочкой диантоэцией.
ПУСТЫНЯ В ЦВЕТАХ
Наконец, после пяти лет засухи выдалась
дождливая весна, и жалкая голая пустыня,
обильно напоенная влагой, преобразилась и
засверкала зелеными травами и цветами.
Мы постепенно отдаляемся от гор Анрахай и
едем по кромке большой пустыни Джусандала.
По обеим сторонам дороги сверкают желтые
лютики. Давным-давно не видал я этого расте-
ния. Внутри цветок блестящий, будто покрыт
лаком, и каждый лепесток похож на параболи-
ческое зеркало, отражающее солнечные лучи,
и фокусирует их на центре цветка, на пестике и
на тычинках. От этого двойная выгода. В тепле
энергичнее работают насекомые-опылители, а
также скорее созревают семена. Сейчас же,
весной, когда так коварна погода и так часты
холода, маленькие солнечные батареи тепла
представляют собою замечательное приспо-
собление. Летом, когда солнца и тепла избы-
ток, они ни к чему и таких цветков уже не встре-
тишь.
Появился цветущий ревень Максимовича с
большущими, размером со шляпу сомбреро,
листьями. Встретилась одинокая чудесная фе-
рула илийская. На ее толстом стебле красуется
могучая шапка цветов. На них копошится вся-
кая мелочь: маленькие серенькие мушки, чер-
ные муравьи-проформики - любители нектара,
важно восседают зеленые клопы.
Я рад феруле, давно ее не видел и нашу
встречу пытаюсь запечатлеть на фотографии.
Потом случайно бросаю взгляд в сторону и ви-
жу: вдали целое войско ферул заняло склон
большого холма и протянулось светло-
зелеными зарослями до самого горизонта. Тут
настоящее царство этого крупного растения.
Наша машина мчится от гор в низину и вдруг
врывается в красное поле чудеснейших и ярких
тюльпанов. Какие они роскошные, большие,
горят огоньками, хотя и приземистые. Как ми-
новать такую красоту! И я, остановив машину,
брожу в компании своих спутников по красному
полю. Никогда я не видел такого изобилия
тюльпанов, хотя путешествую по пустыням чет-
вертое десятилетие. Лежали тюльпаны луко-
вичками несколько лет, жарились на солнце,
изнывали от сухости, ждали хорошей весны и,
наконец, дождались, все дружно вышли на
свет, засверкали своим великолепием под яр-
ким солнцем и синим небом.
Я приглядываюсь к цветкам. Они разные.
Одни большие, другие маленькие. У некоторых
красный цвет лепестков необыкновенно ярок,
будто полыхает растение огнем. Встречаются
среди красных тюльпанов и отдельные экземп-
ляры с желтыми полосками, а кое-где виднеют-
ся чисто- желтого цвета. Мои спутники утвер-
ждают, что у цветков разного цвета и запах
разный: у одних - сладковатый, у других - кис-
лый, есть и такие, от которых пахнет чем-то
похожим на шоколад.
Я не могу похвастаться тонким обонянием,
посмеиваюсь, не верю тому, что мне говорят.
Тогда мне преподносят букет. Действительно, и
я чувствую, что у тюльпанов разный запах.
Здесь, в этих зарослях, все тюльпаны при-
надлежат одному виду Tulipa greigia. Но почему
же у них разный цвет и запах? Объяснение, в
общем, найти нетрудно. У многих растений
цветки изменчивы. Благодаря этому садоводы
легко выводят разные сорта. Видимо, изменчи-
вость цвета и запаха не случайна. Вкусы и по-
требности насекомых-опылителей нельзя
удовлетворить при однообразии приманки. Од-
на и та же пища легко приедается.
Весь день мы едем среди буйства цветов.
Но нам, энтомологам, поживы нет: насекомых
совсем не стало после долгих лет засухи. Кто
же, думаю я, опыляет такое величайшее мно-
жество растений, где же те, для кого предна-
значено разнообразие окраски и аромата? Рас-
тение, которое в какой-либо степени выделяет-
ся среди обычных цветом и запахом, больше
привлекает внимание, и его чаще посещают
опылители, и оно лучше приспособлено к кон-
куренции со своими собратьями.
Растения пустыни переносят невзгоды кли-
мата легче, чем насекомые. Пусть будет не-
сколько лет засухи, перевыпаса и долго будет
голой безжизненная пустыня. В пыльной и су-
хой почве, дожидаясь хороших времен, расте-
ния могут пролежать семенами, луковичками,
корневищами, а потом ожить, не то, что их шес-
тиногие друзья. Когда же насекомых мало - то-
же беда. Очень многие цветковые растения при
недостатке насекомых, принимающих участие в
их брачных делах, способны к самоопылению,
а некоторые и вовсе отвыкли от помощи этих
маленьких мохнатых созданий. Опаленная
солнцем пустыня не скоро залечит свои раны.
243
П. Мариковский В мире насекомых
ТАТАРНИК ПЛОХОЙ И ХОРОШИЙ
В ущельях, где зимует скот, всегда разрас-
таются несъедобные и ядовитые растения как
горчак розовый, брунец, лебеда, татарник. Все
вместе они глушат полезные травы.
Сегодня наш бивак пришлось поставить
возле зарослей татарника и немало порубить
этих колючих растений могучего роста, чтобы
обезопасить себя от болезненных уколов. Та-
тарник еще не расцвел, но соцветия его уже
набухли, вот-вот раскроются зеленые чешуй-
ки, и выглянут из-под них лиловые лепестки.
Яркой окраской, скромным запахом и сладким
нектаром они привлекают к себе многих насе-
комых. А потом цветки побуреют и превратят-
ся в непривлекательные колючие семена, ко-
торые иногда очень крепко, иногда целыми
гроздями цепляются за одежду, а уж выдрать
их из шерсти собаки, гривы и хвоста лошади
мучение.
Сейчас, когда татарник еще не разукрасил-
ся цветами, насекомым, казалось, нечего на
нем делать. Поэтому я не стал к нему при-
сматриваться И ошибся. На растении оказа-
лось целое сборище шестиногой братии, все
заняты, у всех нашлись дела к этому непри-
влекательному сорняку.
По светло-зеленым стволикам между ост-
рыми иголками-колючками тянутся вереницы
муравьев-тетрамориумов. Вниз спускаются
муравьи отяжелевшие, с раздувшимся брюш-
ком, а вверх бегут налегке, поджарые. Неуже-
ли на растении завелись тли, и их усердно до-
ят муравьи? Но тлей нет. Муравьи усиленно
трудятся, раздирают слой пушистых волосков,
покрывающих тело растения, потом разгрыза-
ют толстую кожицу и добираются до сочной
мякоти, из которой высасывают соки. Немало
муравьев пирует и на соцветиях. Назойливые
и многочисленные муравьи-тетрамориумы,
оказывается, большие недруги татарника.
Очень много на этом растении черных в
белых крапинках хрущей. Они очень заняты,
сидят неподвижно на одном месте, погрузив
переднюю часть туловища в соцветия, уси-
ленно сосут ткань растения.
Немного меньше здесь серых слоников. В
погоне за соками они выгрызают в соцветии
такую глубокую пещерку, что почти полностью
в ней скрываются. Увидишь серый бугорок,
сразу не догадаешься, в чем дело.
Смелые, решительные, торопливые осы-
веспиды очень заняты, они легко прогрызают
сильными челюстями покровы растения, что-
бы тоже урвать свою порцию сока. В нем, на-
верное, есть сахар, минеральные соли, вита-
мины и многое другое, необходимое для пита-
ния.
Иногда прилетают на татарник коровки-
семиточки. Им, бедняжкам, сейчас нелегко,
нет их исконной и традиционной добычи -
тлей. Приходится довольствоваться едой ве-
гетарианцев.
Муравьи-тетрамориумы, пестрые хрущики,
серые слоники, коровки, осы-веспиды делают
доброе дело: портят соцветия татарника,
уменьшают урожай прилипчивых семян расте-
ний, препятствуют их процветанию, сдержи-
вают войско, отлично вооруженное колючками,
от наступления на природу. И, быть может,
там, где нет пустырей, где много цветов, нек-
таром которых питаются насекомые, есть и те,
кто истребляет этот злой сорняк и мешает его
процветанию.
Мы остановились возле целого войска не-
приступного татарника. В его заросли не забе-
решься, к нему не подступишься, так как весь
исколешься. И все же я решил заглянуть с
краю на соцветия этого сорного растения. Они
еще не раскрыты, но здесь уже бродят мура-
вьи, они чем-то заняты. Тут и бегунки, и крас-
ноголовый прыткий, и маленькие тапиномы.
Неспроста крутятся муравьи, надо присмот-
реться внимательней, узнать, в чем дело.
Поминутно накалываясь на колючки, я ос-
торожно рассматриваю растения. В самом
центре соцветий сверху их узенькие чешуйки,
плотно прилегающие друг к другу, они побле-
скивают, будто смазанные какой-то жидко-
стью. Она, видимо, вкусна, может быть, даже
сладка. Ее-то и лижут муравьи. Мне вспомни-
лось множество случаев, когда растения вы-
деляли сладкие вещества, чтобы привлечь
муравьев и получить телохранителей, которые
защищали бы от различных недругов. В горах
Тянь-Шаня однажды я видел, как русский ва-
силек кормил муравьев сладкими капельками
нектара, выделенными на еще не раскрыв-
шихся соцветиях, и там, где не оказалось му-
равьев, растения очень сильно страдали от
прожорливых бронзовок. Неужели и здесь так?
Кроме муравьев всюду сидят мухи-
пестрокрылки, серые, невзрачные, с крылья-
ми, покрытыми мелкими пестринками. Они не
особенно активны, быть может, прохладная
погода сделала их такими вялыми. Личинки
каждого вида этих мух могут развиваться
только в строго определенных растениях. И
вот я вижу, как одна мушка, вооруженная чер-
ным яйцекладом, угнездилась на соцветии и
погружает в него свою иголочку, кладет яички.
И тогда я вижу муравья, стремительно напав-
шего на эту проказницу.
Не зря татарники приготовили сладкое уго-
щение для муравьев, так как муравьи его дру-
зья, они прогоняют врагов растения - мушек-
пестрокрылок. Долг платежом красен.
Сложны и многолики взаимоотношения
растений с насекомыми! В стороне от зарос-
лей сорняков среди таволги я вижу сухой
мощный татарник, сохранившийся с прошлого
244
П. Мариковский В мире насекомых
года. Он широко раскинул в стороны ветки,
увенчанные колючими и очень цепкими семе-
нами. С почтением гляжу я на замершего ве-
ликана и вижу на одной из его колючек чудес-
ную белую бабочку-совку. Черные ее глаза
мерцают в глубине огоньком, усики распро-
стерты в стороны, крылья сложены покатой
крышей над телом. Что ей, такой красавице,
понадобилось на мертвом и сухом растении?
Осторожно целясь фотоаппаратом, я прибли-
жаюсь к бабочке. Но мои опасения ее спугнуть
напрасны. Она давно мертва, острые шипы
семян цепко ухватили ее за тело. Бедняжка
отправилась вечером в полет, доверчиво усе-
лась на куст татарника и здесь нашла свою
мучительную смерть.
На семенах-колючках татарника нередко
гибнут насекомые. Однажды я нашел в столь
же печальном положении трудолюбивого
шмеля и вооруженную крепким панцирем
бронзовку. Зимой, случайно присев на татар-
ник, насекомые попадают к нему в плен, ино-
гда гибнут даже маленькие птички.
В одном из отщелков ущелья мое внимание
привлекли заросли татарника с нарядными
цветами. Отщелок был расположен так, что
солнце его освещало больше, чем основное
\ ущелье, здесь было жарче, поэтому татарник
обогнал в развитии своих соседей.
На лиловых соцветиях я застал многочис-
ленное общество насекомых: гроздьями на
них висели отливающие зеленью бронзовки,
крутились большие и маленькие юркие мухи,
прилетали деловитые осы. Все они сосали
1 сладкую жидкость, выделяемую растением.
Груды тел жуков покрывали весь цветок, не
• оставляя на нем свободного места, и тогда
ловкие мухи такали хоботками о тело бронзо-
вок, что-то с них слизывая. Не гнушалась этим
же занятием и грациозная муха-пестрокрылка.
Чем же таким привлекательным была покрыта
броня жуков?
Чем больше жуки терзали татарник, тем
больше сока лилось из него. Бесцеремонные
нахлебники кормились растением, там, где нет
муравьев, им приволье!
Вечером возле бивака я вижу на нераспус-
тившихся соцветиях татарника четырех жуков-
бронзовок. Один из них с крошечным белым
пятнышком, видимо, где-то запачкался. Утром
этот «помеченный» жук все на том же месте. И
днем тоже. Что он там делает, чем так долго
занят?
Оказывается, жуки не просто сосут влагу.
Она вспенилась, будто забродила, и без конца
выступает на самой верхушке соцветия, где
проглядывает лиловое пятно нераскрывшего-
ся бутона. Так вот почему жуки так долго сидят
на одном месте! Цветок, пораженный жуками,
выделяет забродившую жидкость, как раз то,
что и нужно жукам. Теперь понятно, почему
многие соцветия до сих пор не раскрылись.
Они послужили столовой жукам-бронзовкам и
погибли.
В сухое лето плохо растениям. Все съеда-
ют овцы, там, где они пасутся, плохо всем жи-
вотным, начиная с насекомых и кончая зве-
рюшками и птицами. Мир животных прямо или
косвенно зависит от благополучия мира рас-
тений. Нет растений, нечем питаться и живот-
ным.
Сильный перевыпас сразу меняет облик
растительного мира. Исчезают травы, кустар-
ники, нет цветов - нет и тех, кто питается нек-
таром: бабочек, пчел, ос, мух и многих других
насекомых. Вместо съедобных растений, не
испытывая конкуренции, развиваются расте-
ния сорные, несъедобные, ядовитые.
Сегодня я несколько часов блуждал по
плоскогорью мимо сенокосов, посевов, выпа-
сов. Хотелось найти местечко для обеда и од-
новременно для того, чтобы посмотреть на
насекомых. Но всюду было голо и сухо. От
долгих поисков мы запоздали с едой. Кое-как
во впадине все же нашли ручеек, поднялись
по его берегу. Но здесь основательно попас-
лась отара овец, и теперь вокруг ручья с од-
ной стороны его выстроилось громадное вой-
ско крапивы, с другой - колючего татарника
Это растение почти отцвело, но кое-где вид-
нелись его запоздалые, еще лиловые цветки,
и на них нашли приют многочисленные бабоч-
ки-сатиры, голубянки, желтушки и белянки,
несколько видов пчел, мухи-журчалки Каза-
лось невероятным, как это многочисленное
общество, оживлявшее унылый ландшафт,
обездоленный засухой и человеком, находило
здесь пропитание.
Запоздалые цветки татарника были в
большом спросе и беспрестанно посещались
насекомыми. И тогда подумалось: «Татарник -
вредное растение. Он занимает пастбища, и к
нему, такому невероятно колючему, не при-
коснется ни одно домашнее животное. Он -
злое порождение перевыпаса. Но, с другой
стороны, татарник - спаситель многочислен-
ных насекомых, благодаря ему, масса бабо-
чек, пчел и ос сохраняет жизнь и украшает
землю. Выходит, татарник - не только плохое,
но и хорошее растение». Нередко взаимные
отношения между обитателями нашей плане-
ты сложны, непредсказуемы и многозначны
НЕПРЕДВИДЕННАЯ ОПАСНОСТЬ
Путь по песчаным желтым, сверкающим
под знойным солнцем, холмам, покрытым ред-
кими выгоревшими растениями, кажется бес-
конечным, поэтому так сильно манит к себе
голубая полоска озера Балхаш, виднеющаяся
за линией железной дороги. Надо остановить-
ся, немного встряхнуться, отойти от оцепене-
ния, снять руки с руля, размяться.
245
П. Мариковский В мире насекомых
Между проселочной дорогой и железнодо-
рожным полотном расположена полоса из кус-
тарников пустыни: джузгуна, саксаула, курчав-
ки. Тут же приютились низенькие растения с
крохотными белыми цветочками. Местами на
возвышениях они уже отцвели, выгорели и
цепляются за брюки многочисленными и очень
острыми иголочками, осыпают их крохотными
семенами-колючками. Очень неприятны эти
колючки, попадая на носки, они изрядно цара-
пают кожу. Я наклоняюсь к земле, чтобы сбро-
сить их с себя, и неожиданно вижу на растении
застывшую в неудобной позе красивую стре-
козу Libellula quadrimaculata. Ее прозрачные в
мелкой вычурной сеточке крылья с темным
пятном у основания перекручены, изувечены,
ноги распростерты в стороны. Стрекоза еще
жива, ее брюшко стального цвета с черной
окантовкой еще вздрагивает, она еще дышит,
в ее больших чудесных коричневых глазах от-
ражается солнце.
Я пытаюсь освободить пленницу. Оказыва-
ется, ее крылья наколоты на мелкие колючки-
крючочки и застряли в них. Но моя помощь
уже запоздала. Я оглядываюсь вокруг и вижу
на тех же растениях таких же стрекоз, распя-
тых на колючках и застывших в мученических
позах. За несколько минут я нахожу более де-
сятка неудачниц. Многие из них погибли, и вы-
сохшее их тело объели муравьи.
Почему-то на колючки попались только
стрекозы одного этого вида. Другие, а здесь,
вблизи Балхаша, их много, избежали печаль-
ной участи и весело носятся в воздухе. Еще я
нахожу нескольких погибших жуков-
нарывников.
Растение обрело острые шипы-колючки,
чтобы защищаться от врагов, а также цеплять
свои семена на различных животных, чтобы с
их помощью расселяться. Стрекозы, не разли-
чая опасности и охотясь за насекомыми, слу-
чайно запутываются в колючках своими рос-
кошными крыльями. Но почему только они од-
ни оказались неудачницами, непонятно? В го-
роде я показываю растение ботаникам. Это,
оказывается, знаменитая белая щирица, вы-
ходец из Северной Америки, она случайно по-
пала к нам и стала быстро распространяться,
приобрела славу злостного сорняка. Каким-то
путем щирица попала и в этот глухой уголок
пустыни вдоль железной дороги и укрепилась
здесь. К иностранке не все приспособились,
вот стрекозы доверчиво садятся на растение,
чтобы передохнуть, запутываются в его ко-
лючках. Сколько надо лет, чтобы стрекозы
смогли научиться оберегаться коварной гос-
тьи, и, опасаясь гибели, перестали на нее са-
диться?
Кроме щирицы есть и другие растения, от
которых большей частью случайно страдают
насекомые. Однажды я нашел бабочку-совку,
торчащую на тонком и остром шипе верб-
люжьей колючки. Она накололась на него, ви-
димо, в полете. Тело бабочки, ее крылья, рос-
кошные усики были совершенно целыми, не-
похоже, чтобы эту операцию с ней сделал со-
рокопут, заготавливающий таким способом
себе впрок провиант. Иногда накалываются
насекомые и на татарник. Наверное, есть и
другие растения с колючками, опасные для
насекомых.
РОЖОН
По улице носятся мальчуганы с ветками в
руках. Они охотятся за бабочками. Вот вся ва-
тага помчалась за капустной белянкой. Сви-
стят в воздухе ветки, бабочка тревожно мечет-
ся из стороны в сторону, удачный удар - и бе-
лянка бьется в траве, трепещет поломанными
крыльями. Вскоре мальчуганы убегают куда-то
в переулок, и на улице становится тихо.
У придорожного арыка в тени тополей вид-
неется просвет. Здесь стоит умирающий то-
поль. Ветки дерева засохли, кора полопалась
и отвалилась кусками, облетела листва, и
лишь кое-где на отдельных веточках еще дер-
жатся одинокие зеленые листочки - последние
признаки жизни.
Кто только из насекомых не побывал на
этом тополе! Тут следы златок и дровосеков,
бабочек-стеклянниц и других жителей, оби-
тающих в древесине и под корой. Судя по лёт-
ным отверстиям, здесь жили и разные дрово-
секи. Вот один из них, совсем молоденький, в
новом черном костюме с четырьмя желтыми
пятнами, только что выбрался наружу из дре-
весины, греется на солнце и шевелит длинны-
ми усами. Я тороплюсь засадить дровосека в
морилку, а он юрко ускользает от пинцета. В
это время за моей спиной раздается напря-
женное сопение, сбоку протягивается малень-
кая рука и подталкивает дровосека к морилке.
Позади меня, оказывается, стоит мальчик лет
семи с большой веткой в руках. Глаза его
серьезны и внимательно рассматривают меня.
- Вы что, дядя, жуков ловите? - спрашивает
мальчик.
- А ты что ловишь, бабочек? - отвечаю я
вопросом на вопрос.
- Бабочек, - солидно кивает он головой и,
не спеша, вытаскивает из-под фуражки кар-
тонную коробку. - Вот видите: белушка, гла-
затка, желтушка, царапка, голубиха. Всякие
есть. Только трубочиста нет сегодня.
Через несколько минут мы уже друзья и
внимательно рассматриваем дневной улов
юного энтомолога.
- А вам мух не надо? А то у нас есть цветок,
так здорово их ловит. И пчел тоже ловит.
Цветок, ловящий мух и пчел, насекомояд-
ное растение здесь, в южном городе? Неужели
246
П. Мариковский В мире насекомых
это возможно? И я начинаю припоминать. В
Советском Союзе есть несколько видов насе-
комоядных растений. Это росянка, жирянка,
венерина мухоловка, альдрованда. Все они
обитатели умеренного климата и живут в бо-
лотистых местностях. В тропических странах
насекомых ловят очень многие растения. Пи-
таясь насекомыми, они дополняют недостаток
азотистых веществ в почве. Разнообразные
ловушки у насекомоядных растений устроены
из листьев или черешков и обычно обволаки-
вают со всех
сторон пойманное насекомое, постепенно
высасывая его соки. Но ловля при помощи
цветка... Странно!
-Ты что-то напутал, мальчик! - говорю я.
- Эх вы, дядя, - укоризненно качает головой
малыш. - У нас вся улица приходит этот цветок
смотреть. Пойдемте, покажу. Вон наш дом, за
углом.
Перед домом в палисаднике на большой
клумбе много разных растений. Над ними вид-
неется довольно высокое растение с продол-
говато-овальными широкими листьями, мел-
кими бледно-пурпурными цветками, собран-
ными в зонтиковидное соцветие. Цветы пахнут
сильно и хорошо, и рой насекомых вьется над
ними в веселом хороводе. Но веселье обман-
чивое. Всюду на цветках сидят маленькие
пленники и, будто приклеенные к ним, жалоб-
но жужжат, не в силах вырвать завязнувшее
тело. Кое-кто уже погиб и повис вниз головою.
Кое-кому удается вырваться из плена. Но ос-
вобождение дается нелегко. На смену же ос-
вобожденным подлетают другие насекомые и,
не подозревая об опасности, попадают в плен.
Вот стройная муха-сирфида, похожая, как и
многие мухи этого семейства, на осу, повисла
на секунду в воздухе и ринулась в море аро-
мата. Она обследует нектарники всего лишь
какую-нибудь секунду и начинает беспокойно
дергать ногой, застрявшей, будто в капкане.
Попытки освободиться безуспешны: у сирфи-
ды вязнут остальные ноги. Раздается жалоб-
ный звон крыльев. Наконец, две ноги освобо-
ждены, на них повисли какие-то желтоватые
комочки. Остальные ноги засели крепко, и, ка-
жется, скоро у неудачницы истощатся силы, и
придет конец ее мучениям.
Но сирфида делает отчаянный рывок, ноги
вытащены, она свободна и, взлетев в воздух,
стремительно улетает. В изумлении я смотрю
на эту картину.
Нет, это не насекомоядное растение! Оно
не пожирает насекомых, но ловит их для чего-
то. И делает это очень ловко и безошибочно.
Тот, кто покрепче, вырывается, унося что-то на
ногах, кто слабее - гибнет, истощив силы. Да и
способен ли цветок поедать насекомых? Надо,
прежде всего, посмотреть его под большим
увеличением.
Я спешу с цветком, завернутым в бумагу, к
себе в полевую лабораторию. И, когда начи-
наю рассматривать его под бинокулярным
микроскопом, все становится ясно.
У самого основания цветка расположен ма-
ленький зеленый чашелистник. Он почти не
виден, так как прикрыт венчиком. Но венчик,
обычно самый яркий у цветков, здесь серова-
то-блеклый, поникший, с полускрученными
кончиками лепестков, как у малозначащего
придатка. Основную массу цветка составляют
бледно-пурпурные нектарники, вернее даже,
мясистые выросты тычинок. Их пять. Они как
глубокие чаши с узким основанием, наполнен-
ным душистым и сладким нектаром. Из каждо-
го кувшинчика выглядывает по одному остро-
му загнутому рожку. Посередине цветка рас-
положен мясистый вырост - пестик. А где ты-
чинки с пыльцой?
Тычинок в том виде, в каком мы привыкли
видеть их у обычных цветков, нет. Они сильно
изменены и спрятаны за выростами пестика.
По бокам пестика между нектарниками видны
узкие выступы. На каждом из них расположено
по продольной щели. Внизу щель широка и
даже начинается небольшим раструбом.
Вверху же она сильно суживается. Края щели
остры и эластичны. Все части цветка гладки,
пожалуй, даже скользки, а вырост шероховат.
Сюда, в широкую часть щели, попадает нога
насекомого и защемляется в вершине. Какое
замечательное приспособление! Настоящий
рожон, только перевернутый.
Как делают рожон охотники В толстой дос-
ке выпиливается остроугольный вырез. Полу-
чается что-то вроде двух остроконечных вы-
ступов, а между ними суживающаяся книзу
щель. Доска вкапывается вертикально в зем-
лю. Иногда все это делается из пня специаль-
но спиленного дерева. На остроконечные вы-
ступы надевается приманка. Волк или росома-
ха, пытаясь достать приманку, попадают в
щель ногой, защемляя ее. Рожон действует
безотказно. Не зря существует поговорка: «Не
лезь на рожон!». И у растения оказалось что-
то вроде рожна. Им цветок защемляет ноги
насекомого, когда оно пытается взлететь.
Но что за черное пятнышко на вершине
щели? Это оказывается очень упругое кольцо,
разрезанное в одном месте. Лапка насекомого
ущемляется в этом кольце и крепко им удер-
живается. Кольцо это, как капкан из упругой
стали. К капкану прикреплены и вытаскивают-
ся вместе с ним наружу две оранжевые пла-
стинки, упругие и гладкие. Это так называемые
полинии - тельца, содержащие пыльцу.
Как все ловко устроено! Цветок ловит насе-
комых, нанизывает на них полинии, а дальше
любители нектара, привлекаемые сильным
запахом, рано или поздно снова прилетят на
цветки такого же растения. Как ботиночками,
247
П. Мариковский В мире насекомых
надетыми на лапки, насекомое прикасается
полиниями к цветку и, по существу, ходит на
них. Узкий и гладкий, полиний попадает в про-
дольную щель, ту самую, в которой защемля-
ется лапка насекомого, и застревает там. Не-
большое усилие - и ножка полиния, прикреп-
ленная к капканчику, отрывается в месте пере-
гиба, а полиний остается в пестике. Во многих
щелях уже находятся застрявшие полинии. До
чего же замечательно устроен цветок! Только
зачем так сложно, когда у других растений все
гораздо проще? Теперь надо разузнать, что
это за растение. Оно, оказывается, из семей-
ства асклепиадовых, рода Asclepias. В нашем
городе его кое-кто разводит в садах, но про
интересную его особенность мало кто знает.
Среди насекомых, собранных на этом рас-
тении, оказалась одна очень редкая муха
львинка-эвлалия. Ни в поле, ни в городе она
мне не встречалась. В надежде ее раздобыть
пришлось наведаться к юному охотнику. Вдво-
ем мы идем к клумбе и долго высматриваем
эвлалию. Проходит час-другой. На асклепиасе
поймано много разных насекомых, а эвлалии
нет. Наконец, и она появляется, сверкая изум-
рудно-зеленым брюшком с черными полоска-
ми, и через секунду уже жалобно звенит
крыльями, пытаясь вырвать застрявшую ногу.
- Ага! - радуемся мы. - Наконец, и ты пой-
малась. Не лезь на рожон!
ОСИНАЯ СТОЛОВАЯ
У самого конца узкого и длинного полуост-
рова Солончаковый на озере Балхаш распо-
ложен небольшой безымянный островок. Он
высок, скалист и обрамлен по краям зеленью.
Прежде на него нельзя было попасть без лод-
ки, а сейчас к нему от полуострова тянется
темная полоска воды - просвечивает дно. В
шторм по мелководью перекатываются волны.
Сегодня по озеру плыть на лодке опасно, и
мы решаем прогуляться на островок пешком.
Брод неглубок, немного выше колен, но от
волны не увернешься. Воздух сухой, горячий,
и побыть мокрым даже приятно.
На полуостров Солончаковый в выходные
дни по железной дороге приезжают рыбаки-
любители. Некоторые из них добираются и до
островка. Поэтому я не ожидал на нем встре-
тить что-либо интересное. Но ошибся. Остро-
вок такой же, как и все, удаленные от берега:
на нем колония беспокойных крачек и тиркуш.
Среди мелких камешков лежат их яички. Сту-
пая по земле, поражаешься совершенству
маскировки: гнездо как будто хорошо разли-
чимо, но только когда его увидишь. Иногда
остановишься, хочется присесть, а пригля-
дишься - вокруг лежат яички. В одном гнезде
крачки оказалось другое яйцо, чуть уже, свет-
лее, крапинки мельче. Чье оно?
Но на этом островке птицы не главное. По
его краюрасположены чудесные заросли цве-
тущего кендыря с тонким нежным ароматом.
Целое розовое поле. Рядом каменистая зем-
ля, вся покрыта стелющимся вьющимся це-
нанхумом. Его крошечные нежно-розовые цве-
ты тоже чудесно пахнут. Маленький оазис цве-
тущих растений так необычен, когда вокруг
озера на сотни километров пустая, голая ка-
менистая пустыня.
На цветах паломничество сфексов - ос-
парализаторов. Их профессия заготавливать
для своего потомства добычу - различных на-
секомых. Каждый из них узкий специалист,
охотится только на определенную добычу.
Сами же разбойницы - строгие вегетарианки,
для подкрепления сил им нужен только один
нектар цветов.
Осы здесь разные. Вот очень большая чер-
ная с ярко-красным брюшком. Она смела, бы-
стра, независима. Другая, великанша, вся
желтая, в тонких черных полосках. Поразила
одна оса, ранее никогда не виденная мной.
Темное ее тело венчала голова с большими
светло-зелеными глазами. Они светились и
сверкали, как огоньки. Мне бы, конечно, сле-
довало ее поймать. Возможно, она новый для
науки вид. Но рука не поднялась брать в плен
такую красавицу. Пусть живет! Вдруг она
очень редкая, исчезающая с лика Земли, таких
сейчас немало в наш век преображения чело-
веком природы. Потом я долго вспоминал эту
осу и мучился сомнениями: стоило ли упускать
находку, могущую оказаться такой ценной.
Среди ос встречались и скромные труже-
ницы - одиночные пчелы, на камнях кое-где
виднелись искусно вылепленные из мелких
камешков ячейки с детками пчел-осмий.
Откуда появилось это разноликое общество
специализированных ос-хищниц? Превосход-
ные аэронавты, они, без сомнения, слетались
сюда со всех сторон, и маленький островок с
кендырем и вьющимся ценанхумом служил
для них спасительной обителью, чем-то вроде
осиной столовой.
В компании ос быстро пролетело время.
Между тем набежали тучки, солнце спрята-
лось, осы притихли. Зато появились шустрые
бражники-языканы. Виртуозные летуны, они не
присаживались на цветы, а, повисая в возду-
хе, запускали свой длинный хоботок в кладо-
вые нектара. Пока мы были на острове, ветер
изменил направление, подул в обратную сто-
рону, нагнал воду. Теперь брод доходил почти
до плеч, и пришлось немало помучиться, пре-
жде чем удалось перебраться с островка на
полуостров, опасаясь за фотоаппарат.
248
П. Мариковский В мире насекомых
ЗВОНКОЕ ДЕРЕВО
Сегодня хорошо, на небе облака, и можно
немного отдохнуть от жары. Вокруг же голая
пустыня, солончаки, да слева ярко-желтые с
белыми и красными прожилками обрывы. Еще
в мареве колеблющегося воздуха маячит что-
то темное: кибитка, курган или дерево.
На пухлый солончак налетел вихрь, закру-
тил столбик белой пыли, свил ее веревочкой,
помчался дальше, наскочил на ложбинку с су-
хим перекати-полем, расшвырял его во все
стороны. Следом пошел куролесить второй
вихрь, поднял и закружил хороводом сухие
растения все выше и выше, совсем высоко,
метров на триста или больше.
Я загляделся не необычное зрелище, по-
жалел, что нет с собой киноаппарата. Такое не
часто увидишь. А вышло бы здорово: на синем
небе белые облака, желтые обрывы с белыми
и красными прожилками, пухлый солончак,
будто покрытый снегом, и вихрь с хороводом
сухих растений. Я загляделся на необычное
зрелище и не заметил, как ко мне подъехал на
коне всадник. Вдали шла отара овец.
- Что делаешь? - спросил он меня без оби-
няков.
- Да вот смотрю, как ветер гонит перекати-
поле.
- Чем занимаешься? - повторил вопрос
всадник.
- Всем понемногу. Растения смотрю, птиц,
зверей.
Старик хитро прищурил глаза.
- Вон видишь, - показал он кнутом на тем-
ный предмет на горизонте. - Посмотри обяза-
тельно. Там звонкое дерево!
- Какое такое звонкое?
- Посмотри, сам увидишь.
Улыбнулся и больше ничего не сказал. По-
скакал за отарой. Забавный старик, неразго-
ворчивый. И я шагаю дальше по жаре под ос-
лепительным солнцем и щурю глаза от белого
солончака. Темное пятно не так уж далеко, все
ближе, больше, уже не колышется, и вскоре я
вижу перед собой дерево пустыни, одинокий
разнолистный тополь - турангу. Как он здесь
оказался один в пустыне?
На дереве гнездо из груды сучьев. С него
слетают два пустынных ворона и, тревожно
покрикивая, кружат в небе в отдалении: боятся
меня. Что может быть для них страшнее чело-
века?
Я люблю и уважаю эту редкую птицу. Она
мне кажется особенной, какой-то мудрой.
Люблю за привязанность ее к самым диким и
малодоступным местам пустыни, за то, что
пары так преданы друг другу, всегда вместе,
неразлучны. А больше всего люблю за музы-
кальный ее нрав. Весной в брачную пору во-
роны выписывают в воздухе замысловатые
фигуры пилотажа, переговариваются флейто-
выми голосами, кричат, каркают, позванивают
по-особенному. Сколько у них этих звуковых
сигналов, и каждый, наверное, имеет свое осо-
бенное значение.
Уж не из-за воронов ли назвал всадник де-
рево звонким? Вокруг дерева земля истопта-
на, валяется верблюжий помет, вся кора ство-
ла стерта, ствол почти выглажен, отполиро-
ван. Видимо, любят о него чесать свое тело
животные, измученные клещами и болячками.
Где же им еще заниматься этим в пустыне?
И еще дерево, действительно, звенит тон-
ким многоголосым писком. Он несется откуда-
то сверху, потом раздается почти рядом, над
головой.
Это старик виноват, внушил мне про звон-
кое дерево. Вот и почудился звон странным. А
это самый обыкновенный рой крошечных вет-
вистоусых комариков. Они держатся согласо-
ванной компанией, то упадут вниз, то подни-
мутся кверху, метнутся в сторону резко и не-
ожиданно. Быть может, одинокое дерево из-
давна служит местом встречи этих крошечных
насекомых? Оно издалека видно в голой пус-
тыне, найти его нетрудно. Комарики толкутся
возле него с подветренной стороны, напевая
свою несложную, но звонкую песенку крыльев
Потом прилетает большая синяя пчела ксило-
копа. Она что-то ищет, грозно гудит, будто не-
годующе разговаривает с кем-то басом, пока,
наконец, не находит в древесине свою щелоч-
ку с гнездом. Их здесь несколько, этих свире-
пых на вид ксилокоп. Может быть, из-за них
тоже старик назвал дерево звонким?
Над стволом дерева основательно порабо-
тал дятел, выдолбил два аккуратных летка.
Дерево внутри пустое, и если по нему посту-
чать палкой, раздается глухой звук барабана.
Я заглядываю в один из летков, в тот, что
пониже, но ничего не вижу в темноте. Опускаю
в него былинку и слышу тонкий дружный писк
птенчиков. Наверное, это семейство дятла.
Вихрь не угомонился. Примчался сюда за
мной к дереву. Теперь не миновать беды вет-
вистоусым комарикам, до единого разметет по
пустыне. От ветра дерево зашумело ветвями,
потом тонко загудело и заныло. Неужели это
второе дупло повыше так гудит? С комариками
же ничего не случилось. Где-то благополучно
переждали. Улетел вихрь, и они, как ни в чем
не бывало, снова затеяли свою тонкую песен-
ку крыльев.
Прошло много времени. Пора расставаться
с деревом, хотя и хочется побыть возле него.
Сколько у него сожителей: и верблюды, и во-
роны, и комарики, и ксилокопы, даже дятел и,
наверное, еще кто-нибудь. Здесь так интерес-
но, чувствуется биение жизни.
Но жаль воронов и дятла. Им, наверное,
давно пора кормить своих птенцов или выси-
249
П. Мариковский В мире насекомых
живать яички, они страдают, тревожатся. Луч-
ше возвратиться на бивак, а прийти еще раз
вечером, сфотографировать лампой-
вспышкой ветвистоусых комариков.
А вечером! Что творилось возле дерева!
Воздух звенел от великого множества солон-
чаковых сверчков, хор их неистовствовал так
громко и безудержно, что, казалось, в пустом
стволе дерева отдавалось глухое эхо.
Вышагивая в темноте по едва заметной
тропинке, я вспоминал старика. Что он имел в
виду, посоветовав поглядеть на дерево? Ну,
как бы там ни было, дерево оказалось дейст-
вительно звонкое!
МАЛЕНЬКИЙ САКСАУЛЬНИК
Близ гор Чулак в тяжелый для пустыни год
засухи я увидел среди унылого и однообразно-
го желтого фона выгоревшей растительности
небольшое зеленое пятно и направил туда
машину. Здесь росло несколько куртинок ко-
лючего чингиля, кое-где обвитого вьюнком.
Приземистые зеленые солянки покрывали
землю. Что-то знакомое почудилось в этом
крохотном оазисе, и две полуразвалившиеся
глиняные стенки могилок напомнили место,
где много лет назад в жаркие дни лета на меня
напали мушки-слезоедки, а в сковороду, на
которой мы поджаривали ломтики хлеба, ста-
ли падать страдающие от жажды осы, прини-
мая блестящую поверхность налитого в нее
масла за воду.
Время сильно изменило это место. Исчезли
ранее роскошные и густые заросли тростника.
От колодца не осталось следа. На его месте
находилась глубокая воронка, образованная
взрывом. Здесь ранее устраивали водоем, ко-
гда вода подходила близко к поверхности зем-
ли. Сейчас на дне воронки было сухо. Ни во-
доема, ни колодца не существовало. Судя по
следам на земле, после взрыва воды было
много, из воронки даже струился ручеек, про-
делав основательное ложе. Теперь вода ушла
глубоко, даже корни тростника до него не мог-
ли добраться. Но растения не погибли, кое-
где виднелись коротенькие, сбежавшиеся ро-
зеткой, его побеги. Многие из них пожелтели.
Нас встретило несколько мух, которые тот-
час же забрались в машину. Никаких других
насекомых не было.
В стороне от оазиса виднелись темными
пятнами карликовые солянки саксаула. Преж-
де их было мало в этом месте. Теперь же они
разрослись основательно, местами сплошь
заняли впадины между холмами. В годы засу-
хи и сопутствующего перевыпаса ядовитые и
несъедобные растения, не испытывая конку-
ренции от других растений, начинают процве-
тать. Саксаул был явно несъедобен, его никто
не трогал. Засухоустойчивостью он обладал
отличной.
Интересно взглянуть на это растение, на
нем должен сохраниться мир насекомых, из-
давна приспособившийся к жизни только на
нем. Мой улов невелик, сказывается конец
лета. Но все же на кустарничках ползало не-
сколько цветастых волосатых гусениц Огдуа
dubia. Гусеницы этой бабочки
удивительно неприхотливы, многоядны,
они нашли спасение на не съедобном для до-
машних животных растении.
Еще я увидел забавных личинок жуков-
щитоносок. Ярко-зеленые, продолговатые, они
удивительно хорошо маскировались под чле-
ники стеблей своего прокормителя. На кончике
тела личинок красовались темные кучки, сле-
пленные из линочных шкурок и испражнений.
Эта своеобразная нашлепка имела маскиро-
вочное значение, нисколько не мешая движе-
нию насекомого. Личинки этого жука отлича-
ются удивительной особенностью поведения:
они совершенно неподвижны, прицепившись к
растению и не сходя с места, они тихо и неза-
метно гложут его сочную ткань, тут же линяя.
Изредка на веточках белели яркие светлые
шкурки личинок жука- щитоноски с острым
хвостиком. Но куда же делся сам жук, неиз-
вестно. Видимо, закончил все дела, зарылся в
землю, приготовился зимовать.
Встретился еще забавный клоп-тариза с
большим коричневым горбом на спине. Благо-
даря этому горбу, похожему на крошечный су-
чок, зеленый клопик отлично маскировался
среди веток саксаула. Но, видимо, горб, как у
верблюда и кобылки саксауловой горбатки,
служил хранилищем запасных питательных
веществ на случай голодовки или недоедания.
По саксаулу ползали суетливые мурави-
бегунки и степенные черно-красные кампоно-
тусы. Они занимались незаметным делом, со-
скребали с растения грибки, неразличимые
невооруженным глазом.
Одна находка так и осталась неразгадан-
ной. На зеленых стволах виднелись белые
комочки пены. Они слегка подсохли, стали
вязкими и липкими. В одном завяз, прилип,
погиб муравей-бегунок. Комочки пены, исполь-
зуемые как защитный домик, обычно выделя-
ют особые цикады, прозванные за такую осо-
бенность поведения пенницами. Но под пеной
никого не было. Они казались необитаемыми.
На кустах саксаула осталось немало визит-
ных карточек птиц. Видимо, только здесь, на
этих растениях, они и находили свое скудное
пропитание.
Я пожалел, что раньше не обратил внима-
ния на это небольшое растение. Наверное, к
нему приспособилось немало разных насеко-
мых. Когда-нибудь я еще встречусь с ним и
обследую его, как следует.
Р
и
ж
KI
ж
о
в
с
ч
ж
к:
ж
и
У
с
ч
с
т
т
т
н
р
с
250
П. Мариковский В мире насекомых
МОХ В САКСАУЛЬНИКАХ
Серая земля, серый саксауловый лес, се-
рые дали. И только глубоко синее небо скра-
шивает унылый пейзаж весенней пустыни.
Пустыня угрюмо молчит, безжизненна. Да-
же воздух застыл, и не свистит ветер в жест-
ких веточках саксаула. Не видно на нем ничего
живого. Несколько лет засухи истощили и
обесплодили дерево пустыни. Да и холодно,
весна еще не вступила в свои права.
Местами в понижениях среди кустов сак-
саула на светлой земле видны большие, почти
черные, пятна, разукрашенные зелеными и
желтыми крапинками. Они невольно привле-
кают внимание, в них чудится что-то теплое и
жизнерадостное. Это мох и лишайники, низ-
шие растения, которые мы привыкли видеть в
умеренном климате, в лесу. Этот же мох при-
способился к сухой и жаркой пустыне, а сей-
час, пока почва влажна, и ее днем обогревает
солнце, торопится жить. Он живет и зимой в
теплые дни, лишь бы была влага и чуточку
тепло солнечных лучей. Когда же наступит ле-
то и жара, он замрет надолго. Очень раним и
нежен этот мох. Там, где ходят овцы, он, раз-
рушенный копытами, надолго исчезает.
Я давно приглядываюсь к скоплениям этой
странной, молчаливой и скрытой жизни и ду-
маю, что, возможно, в зарослях мха незримо и
скрытно от взора обитают какие-либо крошеч-
ные существа. Надо отвлечься от бивачных
дел, забыть о предстоящем сложном маршру-
те через однообразную, бесконечную и со-
вершенно безлюдную пустыню, выбросить из
головы опасения о нехватке бензина, воды,
возможных неполадках машины, улечься на
землю и погрузиться в поиски неизвестного.
Я смотрю через лупу, передо мной откры-
ваются чудесные заросли из остреньких зеле-
ных ростков, настоящий дремучий лес, укра-
шенный янтарно-желтыми шишечками со спо-
рангиями, похожими на миниатюрные модели
церковных куполов. Еще я вижу мох, но он
другой, почти черный, собранный в круглые и
слегка выпуклые лепешки. Его заросли распо-
лагаются аккуратными рядками, будто лесо-
полосы, и над каждым ростком развеваются,
слегка покачиваясь от движения воздуха, то-
ненькие светлые ворсинки.
Среди дремучих зарослей мха отвоевали
себе участки крохотные лишайники, они ярко-
желтые, как добротная киноварь, то черные,
как смоль, то сизовато-голубые или нежные,
кирпично-красные. По этому необычному и
таинственному лесу разбросаны ярко-красные,
желтые, прозрачно-белые или золотые круг-
лые камешки-песчинки.
Заглядевшись, я забыл о серой пустыне.
Необычный и ранее невиданный мир неожи-
данно открылся передо мной, я сам, как лили-
пут, отправился по нему в далекое путешест-
вие, желая узнать, кто живет и скрывается в
густых переплетениях зеленых, черных рост-
ков мха. Ждать пришлось недолго.
Ловко лавируя между ростками, мчится
крохотное, меньше булавочной головки, суще-
ство. Его компактное темно-серое, с синева-
тым отблеском тельце вооружено белыми,
чуть прозрачными ножками. Передняя пара
ног самая подвижная. Чудесный незнакомец
быстро размахивает ими, ощупывает и обню-
хивает все, что ему встречается. Передние его
ножки предназначены совсем не для передви-
жения. Они заменяют чуткие усики, которых
нет. Это клещ, но какой, как он называется?
Об этом вряд ли скажет даже специалист, так
велик, многообразен и плохо изучен мир низ-
ших клещей.
Затем пробегает небольшой паучок. Он тя-
нет за собой тоненькую паутинную ниточку,
заметную только по отблеску солнечного луча.
Паучок тоже куда-то спешит, у него есть свое
важное дело, которому он беззаветно предан.
Наступает долгая пауза. Крошечный лес
безжизнен, никого в нем нет, и мне приходится
немало попутешествовать, ползая на животе с
лупой в руках. Наконец, удача! Какое-то бы-
строе, ярко-желтое, крошечное, едва различи-
мое в лупу, создание несется по мху. Под лу-
чами солнца оно то сверкает, как драгоценный
камешек, то скрывается в зарослях, то, вспых-
нув огоньком, снова появляется. Это тоже
клещ, но какой-то вычурный, с вздутым кончи-
ком тела и очень мохнатыми ножками. Воз-
можно, его наряд не случаен, и его облада-
тель связан с желтыми лишайниками. Как бы в
подтверждение моей догадки клещ забегает
на желтый лишайник. Здесь он моментально
исчезает из глаз, навсегда простившись со
мной. Потом я вижу маленького черного, бле-
стящего жука с красными точками. Пробегает
другой такой же, только с солидным полнень-
ким брюшком, видимо, это самочка. Они слу-
чайные посетители моховых зарослей, так как
бродят всюду по светлой земле пустыни.
Снова никто не показывается под моей лу-
пой, и я, возвращаясь к действительности, на-
чинаю беспокоиться о своей груди, коленках и
локтях, стынущих от холодной земли. Но вдруг
шевельнулась одна желтая колоколенка мха,
из-за нее выглянула крохотная черная голов-
ка, а за ней показалось красноватое туловище
маленькой гусеницы. Она куда-то медленно
шествует, не торопится. Кто она такая, какая у
нее жизнь, повадки, привычки? Это узнать
очень трудно, да и удастся ли из нее выкор-
мить бабочку? В пустыне так много крошечных
обитателей, пока не известных науке.
Долго я разглядываю мох, ожидая встреч с
его обитателями. Еще два раза вижу красно-
ватых гусениц, готов пролежать на земле еще
251
П. Мариковский В мире насекомых
несколько часов, но солнце клонится к гори-
зонту, от саксаула по светлой земле протяги-
вается ажурная синяя сеточка тени, становит-
ся еще прохладней.
Теперь я знаю, что мои поиски напрасны,
наступает холодная ночь с морозцем, жизнь
без тепла всюду замирает, поэтому, сколько
ни ползай по земле, ничего больше не уви-
дишь интересного.
Пора спешить к палатке, там так тепло и
приветливо от растопленного жестяного ками-
на.
РЕВЕНЬ МАКСИМОВИЧА
Как только под лучами теплого весеннего
солнца начинает зеленеть пустыня, на по-
верхности земли быстро появляются большие,
распластанные в стороны круглые листья. Они
так плотно прижимаются к земле, что порыви-
стый, а порою и свирепый весенний ветер не в
силах их поднять и потревожить. Зачем реве-
ню такие широкие листья?
В пустыне так много солнца и так велика
сухость воздуха, что многие растения вовсе
потеряли листья, чтобы не испарять влагу.
Летят дни. Пустыня хорошеет с каждым
днем. Загораются красные маки, голубеют не-
забудки, воздух звенит от жаворонков, а на
синем небе такое щедрое, теплое солнце. Ли-
стья ревеня еще больше увеличиваются, кое-
где посередине вздуваются буграми, но по
краю по-прежнему прижаты плотно к земле.
Вскоре из центра розетки' листьев выходит
красный столбик, он быстро ветвится, и через
два-три дня на нем пылают душистые цветы, и
возле них роятся тучи насекомых - любителей
нектара и пыльцы. Кого только не приманива-
ет цветущий ревень!
Но если дождей мало, а почва суха, ревень
не цветет. Тогда листья запасают питательные
вещества в спрятанный глубоко в почве мяси-
стый, крупный корень.
Еще несколько теплых дней. Маки начина-
ют ронять потемневшие лепестки на светлую
почву пустыни. Отцветает ревень, и на нем
повисают бордово-коричневые семена. В это
время из его полых стеблей раздается шорох.
Он усиливается с каждым часом. Потом кое-
где появляются темные отверстия, и оттуда
выглядывают блестящие головки гусениц. На-
ступает ночь. Гусеницы расширяют окошки
своих темниц, падают на землю и зарываются.
Там они окуклятся и замрут до будущей весны.
Когда же вновь зацветет ревень, из куколок
выйдут бабочки и отложат яички на ревень. Но
вот интересно: гусеницы появляются на реве-
не только тогда, когда на растении созревают
семена, и повреждение стебля не имеет зна-
чения для растения. Зачем губить хозяина, от
которого зависит собственное благополучие?
В дырочки, проделанные гусеницами, вско-
ре забираются муравьи-тапиномы и саксауло-
вые муравьи. Они находят внутри что-то съе-
добное, что-то добывают для себя в этой вла-
ге, пронизанной коричневым пушком.
Но вот наступают жаркие дни. Большие зе-
леные листья хотя и мало жили, но много «по-
работали», теперь, высохнув, стали легкими,
как газетная бумага, покоробились. Подул ве-
тер, и они все сразу заколыхались, зашурша-
ли, приподнялись, покатились по пустыне. На-
летел смерч, поднял их в воздух, закрутил и
помчал дальше и дальше. Поэтому листья и
были такими широкими, чтобы растение ско-
рее успело сделать свои дела за короткую
весну пустыни.
В это время муравьи наперебой бросаются
на слегка обнаженный корень, на место, где
были прикреплены черешки листьев, и жадно
сосут влагу, одновременно выгрызая кусочки
белой ткани. Для чего она им нужна?
Проходит еще несколько дней, обнаженный
корень пересыхает, его засыпает пылью. Му-
равьям более нечего делать возле растения.
Вскоре ломаются стебли, и ничего не остается
от роскошного растения.
Впрочем, как ничего? В жаркой почве пус-
тыни дремлет мощный корень ревеня, да всю-
ду в ложбинках застряли семена. Они ждут
новой весны и новой, короткой, бурной жизни.
Вместе с ними все долгое жаркое лето, осень
и длинную зиму ждут весну и муравьи-
почитатели его кореньев, и бабочка, дремлю-
щая куколкой, а также множество других насе-
комых, лакомящихся нектаром. И обязательно
дождутся!
НОЕВ КОВЧЕГ
Яркое зеленое пятно среди светло-зеленой
и выгоревшей на солнце пустыни показалось
необычным. Пятно сверкало на солнце и пе-
реливалось различными оттенками от светло-
сизовато-зеленого до сочной зелени малахита.
Нам надоела долгая дорога, надоел и горя-
чий ветер. Он врывался через поднятое лобо-
вое стекло и, казалось, дул из раскаленной
печи. Поэтому зеленое пятно в стороне от до-
роги невольно привлекло нас к себе, и мы ре-
шительно свернули к нему и вскоре оказались
в обширном круглом понижении среди выго-
ревших пустынных холмов. Здесь, в бессточ-
ной впадине, весной скоплялась вода, образуя
мелкое озерко. Обильно напитав влагою поч-
ву, оно постепенно высохло, но на его месте
теперь росла хотя и коротенькая, но пышная
зелень. Следы овец говорили о том, что рас-
тения здесь не раз были объедены, но они уп-
рямо боролись за свою жизнь и тянулись квер-
ху.
252
П. Мариковский В мире насекомых
Зеленая чаша разноцветная. Снаружи ее
окружала сизоватая татарская лебеда. К сре-
дине от нее шло широкое зеленое кольцо мел-
кого приземистого клевера. К нему примыкала
узкой каймой светло-серая птичья гречиха, и,
наконец, весь центр этого большого роскошно
сервированного блюда занимала крошечная
темно-зеленая травка с миниатюрными голу-
быми цветочками. Между этими поясами, раз-
деляя их, располагались узкие кольца голой
земли.
Мы с удовольствием расположились среди
зелени. Здесь даже воздух казался влажнее,
чище и дышалось легче.
Меня не зря потянуло в этот небольшой
уголок пустыни размером всего лишь в какие-
нибудь триста метров в диаметре. Физики и
любители парадоксов назвали бы его антипус-
тыней, настолько он резко контрастировал с
нею. Здесь кипела разноликая жизнь. Сюда с
окружающих земель, обреченных на прозяба-
ние в ожидании далекой весны, собралось все
живое.
Едва я ступил на зеленую землю, как с низ-
кой травки во все стороны стали прыгать мно-
гочисленные и разнообразные кобылки, боль-
шей частью молодежь, еще бескрылая, боль-
шеголовая, но в совершенстве постигшая ис-
кусство спасения от опасности. Кое-где среди
них выделялись уже взрослые, серые, с крас-
новатыми ногами, кобылки-прусы. Отовсюду
раздавались короткие трели сверчков. До ве-
чера и поры музыкальных соревнований было
еще далеко, но им уже не терпелось. Пред-
ставляю, какие концерты устраивались в этом
маленьком рае с наступлением ночи!
Кое-где на высоких травинках сидели, рас-
качиваясь на легком ветерке, сине-желтые
самки листогрыза Gastrophisa polygonica. Они
так сильно растолстели, что их крылья едва
прикрывали основание спинки и казались на-
рядным жилетиком на толстом тельце. Лени-
вые, малоподвижные и совершенно равно-
душные ко всему окружающему, они рассчи-
тывали на свою неотразимость подчеркнуто
яркой одеждой, предупреждающей о несъе-
добности.
Над зеленой полянкой порхали бабочки-
белянки и бабочки-желтушки. Перелетали с
места на место ночные бабочки-совки, пест-
рые, в коричневых пятнышках и точках. Они
собрались большой компанией на одиноких
куртинках шандры обыкновенной и жадно ла-
комились нектаром. Странно, почему бы им не
заниматься этим с наступлением темноты, как
и положено бабочкам-ночницам! Возможно,
потому, что здесь не было растений, цветущих
ночью, а шандра выделяла нектар только
днем. Ничего не поделаешь, пришлось менять
свои привычки. Среди совок не было ни одного
самца. Мужская половина этого вида ожидала
темного покрова ночи.
Тут же на цветах этого скромного растения
шумело разноликое общество разнообразных
одиночных пчел, почитателей нектара: груз-
ные антофоры, пестрые халикодомы, малень-
кие скромные галикты. Красовалась смелая и
независимая крупная оранжево-красная оса-
калигурт, истребительница кобылок. Шмыгали
всегда торопливые осы-помпилы. Не спеша и
степенно вкушали нектар осы-эвмены. Свер-
кали яркой синевой бабочки-голубянки. Неж-
ные светлые пяденицы тоже примкнули к об-
ществу дневных насекомых. Тут же, возле ма-
леньких лабораторий нектара, зачем-то уст-
роились клопы-солдатики и клопы-
пентатомиды. Что им тут надо было - непо-
нятно. Может быть, на высоком кустике не так
жарко?
К обществу насекомых незаметно при-
строились пауки-обжоры. На веточке застыли
пауки-крабы: кто в ожидании добычи, а кто за-
нятый пожиранием своих охотничьих трофеев.
Молодые паучки Argyopa lobata смастерили
свои аккуратные круговые тенета, и в каждом
из них висело по трупику очередного неудач-
ника, плотно запеленатому в белый саван, со-
тканный из нежнейшей паутины.
На каждом шагу встречались разные насе-
комые. Вот громадный ктырь уселся на веточ-
ке, пожирая кобылку. Вот его родственники,
крошечные ктыри, сидят на земле, сверкая
большими выпуклыми глазами. Как ягодки
красовались красные в черных пятнах божьи
коровки, уплетая толстых и ленивых тлей.
Слышалось тонкое жужжание крыльев осы-
аммофилы. Парализовав гусеницу, она приня-
лась готовить норку для своей очередной дет-
ки, используя своеобразный вибратор. В бе-
шеном темпе носилась над землей пестрая
оса-сколия, исполняя сложный ритуал брачно-
го танца. По травинкам, не спеша и покачива-
ясь из стороны в сторону, как пьяный, проби-
рался молодой богомол, высматривая боль-
шими стеклянными глазами на кургузой голо-
ве, зазевавшегося насекомого.
Всюду копошились насекомые. Они собра-
лись сюда, будто на Ноев ковчег, спасаясь от
катастрофической засухи в умирающей пусты-
не.
Среди этой ликующей братии, не торопясь,
бродили маленькие и толстобрюхие жабята,
лениво, на ходу, как бы нехотя смахивая с
травы в свой объемистый широкий рот зазе-
вавшихся неудачников. Иногда жабята выска-
кивали из-под ног целыми стайками и неторо-
пливо разбегались в стороны. Некоторые,
увидев меня, прежде чем скрыться, на всякий
случай оставляли позади себя мокрое пят-
нышко. В одном месте шевельнулась трава, и
поползло что-то большое. Я догнал, посмот-
253
П. Мариковский В мире насекомых
реп: осторожная гадюка попыталась избежать
встречи с человеком. Она забрела сюда не
случайно: вот сколько добычи для нее, пред-
почитающей кобылок любой другой пище.
Видный издалека небольшой серый камень
давно привлекал мое внимание. Как он сюда
попал? Случайно? Вдруг я заметил, что он
шевельнулся. Это, оказывается, молоденькая
черепаха пожаловала в этот оазис. Мигая глу-
пыми подслеповатыми глазами, она вовсю
уплетала сочную зелень. Все ее родичи давно
зарылись в норы, заснули до следующей вес-
ны, а эта, вопреки принятой традиции, про-
должала предаваться обжорству.
В этих джунглях растительности незримо,
на самой земле, копошилось величайшее
множество мелких насекомых: крошечных
трипсов, мушек, комариков, жучков. Их было
здесь так много, что казалось, если собрать
сюда энтомологов разных специальностей,
всем бы нашлась работа, каждый для себя
составил бы удачную коллекцию. Это был на-
стоящий, хотя и крошечный заповедник! И в
этом изобилии форм и красок время летело
быстро и незаметно.
Но пора было спешить к машине. Едва мы
расстелили тент и приготовились завтракать,
как на него сразу уселось множество крохот-
ных кобылок, не преминувших занять место на
свободной площади. На дужке чайника угнез-
дилась большая светло-зеленая стрекоза. По-
сидела немного и улетела: уж очень горячим
ей показался чайник. Появились крохотные
мушки и закружились в погоне друг за другом,
устроив подобие веселого хоровода. Тент им
очень подошел для этого занятия. Слетелись
большие мухи. Они бесцеремонно полезли в
кружки, миски, садились на ложки, вели себя
самоуверенно и нагло. Когда же мы собрались
продолжать прерванное путешествие, они за-
брались в машину, проявив удивительную
проворность, и без промедления принялись
слизывать капельки пота с наших лиц.
С сожалением мы тронулись в путь. Огля-
нувшись назад, я бросил последний взгляд на
сверкающее зеленью пятно среди желтой пус-
тыни, на зеленый оазис с живущими в нем на-
секомыми.
ОДНОНОГИЙ СКАКУН
Что может быть чудесней заброшенных и
слабонакатанных дорог в незнакомой местно-
сти! Все ново, неожиданно, за каждым холмом
ожидает что-нибудь интересное. Вот и сейчас
после скалистых угрюмых гор пустыни, каме-
нистых ущелий с испуганно бегущими по осы-
пям кекликами, настороженно выглядываю-
щими из-за вершин рогатыми архарами вне-
запно открывается широкая долина со змей-
кой желтых прошлогодних тростников. Здесь
проносятся стремительные чирки, неохотно
поднимаются с земли журавли, присевшие
отдохнуть после долгого пути на северную ро-
дину.
Дорога упирается прямо в ручей. Воде мы
рады: можно пополнить иссякнувшие запасы в
бачке, очистить от грязи и пыли машину. Ру-
чей в тростниках немалый, и сейчас, весной,
он предстал перед нами во всей своей мощи.
Поэтому радость поездки омрачается забота-
ми, потому что я знаю по опыту, что прежде
чем выйти из ущелья, дорога должна пересечь
ручей несколько раз и, кто знает, сможет ли
наша машина пересечь его. Приходится разу-
ваться и лезть в холодную воду.
Дно здесь каменистое, а вода выше колен.
Трудно будет проехать это место. А дальше
может быть еще хуже. Обидно возвращаться
обратно. Наспех разбив палатку, мы отправ-
ляемся на разведку, обследуем броды, тща-
тельно осматриваем объезды, убираем с пути
большие камни. В прозрачной воде мелькают
стайки рыб. На отмелях, где вода теплее, гре-
ются водяные ужи. Ущелье то широко расхо-
дится, то сужается, и тогда черные скалы под-
ступают к самой воде и тростникам. Но вот
ущелье становится совсем широким, ручей
уходит влево, дорога идет по высокому пра-
вому берегу. Разведка закончена, нам пред-
стоит пересечь шесть бродов.
Прежде чем вернуться к биваку, мы заби-
раемся на вершину горы и смотрим на выход
из ущелья в ту сторону, куда бежит ручей: на
обширную пустынную равнину, уходящую на
сотни километров к едва различимой полоске
горизонта, задернутой сизой дымкой. С горы
хорошо видно, как много всюду красно-
оранжевых тюльпанов, ярких красных маков и
ревеня Максимовича с громадными плоскими
листьями. По небу плывут кучевые облака, по
бескрайней желтой пустыне тихо ползут от них
синие тени. У выхода из ущелья синяя тень
заползает на черную гору, а там, где она была
раньше, появляются какие-то светло-желтые
пятна.
- Сайгаки! - с возбуждением восклицает Ни-
колай.
Пятна как будто слегка передвигаются с
места на место, сходятся вместе, расходятся в
стороны. Может быть, просто светлые камни
кажутся живыми? Надо посмотреть подольше,
тогда все выяснится. Но тихо подплывает еще
одна синяя тень и закрывает пятна.
- Определенно, это сайгаки, - заверяет мой
спутник.
Солнце стало клониться за горы. Пора то-
ропиться обратно, чтобы по теплу перейти че-
рез холодную воду.
Так мы и не узнали в тот день, что это были
за пятна, и, конечно, никто из нас не подумал,
254
П. Мариковский В мире насекомых
что это одноногие скакуны. Впрочем, мы тогда
о них ничего не знали.
Первая половина дня ушла на переправы, к
выходу из ущелья мы добрались только к обе-
ду. Здесь ярко светило солнце, тюльпаны ка-
зались маленькими язычками пламени, проби-
вающимися из земли. Кое-где большие листья
ревеня захватили дорогу и скрипели под коле-
сами машины. А там, где вчера почудились
сайгаки, стояли в цвету высокие илийские фе-
рулы.
Ферулы - замечательные растения. Тол-
стый их стебель с блестящей поверхностью,
не утончаясь и не ветвясь, шел от земли до
вершины и заканчивался развесистой, круг-
лой, как шар, шапкой мелких веточек, усыпан-
ных желтыми цветами. Каждый цветок нес ши-
рокий рубчик. Снаружи стебель был покрыт
тонкой, но прочной оболочкой, внутри же за-
полнен очень пористой и легкой белой тканью.
Все растение, вырванное из земли, очень лег-
кое И как только оно удерживается в почве,
когда в пустыне разгуляется ветер! Ферула
илийская - типичное растение пустыни, разви-
вающееся в короткое время только ранней
весной, как и красные тюльпаны, маки, ревень
Максимовича и многие другие растения. Се-
мена этого растения обладают ценным свой-
ством увеличивать отделение молока у коров.
Цветы ферулы издают сильный и приятный
аромат. На этот запах слетаются насекомые
пустыни. Тут пчелы, осы, наездники, мухи, жу-
ки, бабочки. Весь этот многоликий мир насе-
комых жужжит над желтой шапкой цветов,
сверкая разноцветными нарядами. Когда на-
летает ветер, желтые цветы слегка вздраги-
вают, потревоженные насекомые поднимаются
роем и толкутся в воздухе.
Вскоре мы расстались с ферулой. Но не
навсегда. Пришло время второй встречи. Она
произошла в разгар жаркого лета.
Над пустыней висело ослепительное солн-
це и нещадно обжигало сухую пыльную землю.
Горный ручей в ущелье, который доставил нам
столько хлопот в начале прошлого лета, неуз-
наваемо обмелел. По сухим тростникам про-
гулялся кем-то пущенный огонь, а на месте
сгоревших растений выросли новые, пышные,
зеленые тростники с серебристыми метелоч-
ками. Над тихими мелкими заводями реяло
множество синих и зеленых стрекоз-стрелок,
беспрерывно подлетали к воде страдающие от
жажды осы, пчелы и мухи. В густых тенистых
зарослях спрятались комары и замерли в ожи-
дании прохладной ночи. Даже почуяв нас, они
не рисковали вылетать из своих укромных
уголков, слишком жарко и сухо было для этих
любителей прохлады и сырости.
Пустыня выгорела, как-то не верилось, что
еще недавно она была покрыта яркими цвета-
ми тюльпанов и маков. Большие листья реве-
ня высохли, ветер их поломал и разметал, как
клочки бумаги. Куда же делась красавица фе-
рула? Она куда-то исчезла, и только обрывки
сухих листьев кое-где застряли на редких кус-
тиках солянки боялыша. Неужели кто-то заго-
товил ее как топливо или еще для чего-
нибудь? Вряд ли она могла пригодиться пут-
нику и для костра, ведь от большого и очень
легкого растения мало тепла.
Налетает ветер, шуршит сухими коробоч-
ками семян, поднимает в воздух сухие обрыв-
ки листьев ревеня, взметывает их вверх и не-
сет по пустыне к горам.
- Скачет, кто-то скачет, смотрите! - кричит
Николай.
То, что я увидел, было неожиданным. Не
сайгаки неслись по пустыне, не лисица выско-
чила из-за пригорка Через кусты боялыша,
перекатываясь по ветру на круглой шапке вы-
сохших пружинящих ветвей, мчится ферула.
Вот она уткнулась в кустик, зацепилась за него
и, влекомая ветром, повернулась боком,
взмахнула в воздухе толстым стволом, упер-
лась им о землю, перескочила на одной «но-
ге» через препятствие и помчалась дальше.
Опять на ее пути препятствие: снова взмах
ногой, упор, скачки и стремительный бег.
Мы бросаемся на поиски одноногих скаку-
нов, находим среди них еще не полностью вы-
рванных ветром, а в глубоких ложбинах наты-
каемся на целые завалы застрявших путеше-
ственниц.
Сухая ферула очень легка, несмотря на
свои крупные размеры, кажется невесомой.
Круглая шапка - хороший парус. Ветер раска-
чивает ферулу. В том месте, где ствол пере-
ходит в корневую шейку, погружается в землю,
образуется воронка. Ткань корневой шейки
какая-то другая, чем в пористом и легком
стволе, странно, но она слегка влажна на
ощупь. По-видимому, она гигроскопична из-за
обилия в ней солей. Достаточно пройти не-
большому дождю, как влага скопляется в во-
ронке, а потом попадает на корневую шейку.
Для чего же нужна влага корневой шейке?
Ответ на этот вопрос прост. На влажной ткани
растет какой-то зеленовато-синий грибок. Лег-
кий запах плесени подтверждает его сущест-
вование. Грибок разъедает ткань корневой
шейки. Дунет ветер, шейка сломается, одноно-
гий скакун на свободе: скачет по пустыне, рас-
сеивая по пути свое потомство - плоские се-
мечки. Скачет до тех пор, пока не сломается
парус, и от всей круглой шапки останутся ко-
ротенькие пеньки на верхушке сухого толстого
ствола. Как все замечательно устроено у фе-
рулы! Форма шара ветвей и широкая поверх-
ность семян - это парус, чтобы катиться по
ветру; очень легкий и прочный ствол - нога,
чтобы перескакивать с ее помощью через кус-
тики и мчаться как можно дальше, чтобы раз-
255
П. Мариковский В мире насекомых
нести семена в места, где возможна жизнь;
впитывающая влагу корневая шейка вместе с
грибком - волшебный замок, открывающий и
отпускающий на волю отцветшее растение.
Интересно узнать, живет ли кто-нибудь в
сухой феруле? Я нашел овражек, сплошь за-
битый сухой ферулой, вооружился ножом и
стал разрезать ствол растения на мелкие ку-
сочки.
В сухой феруле оказались насекомые. В
сердцевине жили крупные, серые, с длинными
хоботками слоники. Разве мог такой теплый,
да еще и подвижный домик остаться незасе-
ленным. Слоники проникали из земли в корень
и ствол еще личинками, выедали широкий
продольный канал, в котором и окукливались.
В стадии куколки они совершали вместе с фе-
рулой путешествие по пустыне. Ради этого они
и поселялись в ней. Потом, став жуками, про-
грызали отверстие в плотной стенке и покида-
ли убежище.
Небольшие мохнатые пчелки, кажется,
только и ждали, когда слоники проделают в
стволе отверстие и покинут его. Как всегда
озабоченные и деловитые, они заползали в
ствол, выгрызали в мягкой сердцевине про-
дольные ходы и заполняли их ячейками. Меж-
ду ячейками они устанавливали небольшие
перегородки из уплотненной сердцевины
стебля растения. В каждой расположенной
одна над другой ячейке пчелка заготавливала
пыльцу, смешанную с нектаром, и клала яичко.
Новое поколение пчелок выходило из ста-
рых, поломанных стволов ферулы почти через
год, когда отцветала новая ферула, а слоники
выбирались из нее наружу.
В широкие продольные ходы, оставленные
слониками, на зиму набивалось еще много
разного шестиногого народца, спасающегося
от стужи, снега, холодных ветров и, главное,
от резких смен температур.
До чего замечательно устроена ферула,
это совершенное дитя пустыни, и сколько на-
секомых связало с ней свою жизнь!
ПАРАБОЛИЧЕСКОЕ ЗЕРКАЛО
В ущелье гор Чулак мы заехали поздно,
чтобы переночевать. Рано утром сперва раз-
далось характерное квохтанье кекликов. Пти-
цы шли на водопой. Потом совсем рядом с
палаткой послышались громкие звуки какого-
то покрякивания. Пришлось подняться с по-
стели. Через капроновую сетку дверки палатки
я увидел забавную картинку. На большом кам-
не, в нескольких метрах от нашего бивака со-
бралась целая стайка забавных каменных ку-
ропаток. Вытянув шейки, они будто с недоуме-
нием разглядывали желтую палатку, нереши-
тельно переступая с ноги на ногу.
Обозрение необычных предметов, столь
неожиданно появившихся на знакомом водо-
пое, продолжалось долго, пока мое неосто-
рожное движение не напугало птиц, и они,
будто по команде, с громким шумом разлете-
лись и, приземлившись, побежали по склону
ущелья.
Солнце только взошло, осветило вершины
гор ущелья, а на дне его еще лежала глубокая
тень и прохлада. Мой фокстерьер, любитель
поспать в тепле, дрожа от прохлады, быстро
сообразил, где можно погреться, и помчался
на солнечный склон.
Долго и медленно приближалась к нам по
склону солнечная полоска, когда она дошла до
ручья, неожиданно над зарослями татарника и
мяты пробудились многочисленные насеко-
мые, зареяли бабочки, загудели шмели и пче-
лы, стали носиться юркие мухи.
Пора было продолжать наше путешествие
и возвращаться обратно в пустыню. Медленно
спускаясь по ущелью, лавируя между камня-
ми, опасаясь задеть них машиной, я погляды-
ваю по сторонам. Вон по склону горы поскакал
зайчишка и переполошил фокстерьера. Про-
неслась стайка молодых розовых скворцов.
Десяток сорок, наверное, семейный выводок,
опустился в ущелье откуда-то сверху. Что-то
усиленно раскапывали на склоне горы кеклики.
Увидев машину, они с громким шумом разле-
телись в стороны. Вместе с кекликами искала
поживу и парочка удодов и несколько каменок-
плясунь. Потом почти отвесно сверху вниз
упала черная, странная птица, раскрыла кры-
лья у самой земли, изящно спланировала и
села на камни. За нею стремительно упала
сверху вторая птица. Я узнал в них жителей
гор - альпийских галок. Захрюкал на все уще-
лье сурок и, потряхивая полным тельцем, не-
уклюже поскакал к своей норе. Ручей кончил-
ся, исчезла сочная зелень.
Солнце светило сзади, и тень от машины
бежала впереди нее. Среди темно-лиловых
цветков василька бросились в глаза сверкаю-
щие на солнце ярко-белые чашечки. Растение
созревало не сразу, некоторые его цветки еще
цвели, и над ними трудились пчелы, другие же
поблекли, в третьих уже созревали семена,
которые начали разлетаться в стороны. От
некоторых цветков остались одни чашелисти-
ки. Они были широко раскрыты, образовав по-
добие неглубокой, аккуратной, красивой чаши.
Внутренняя ее поверхность была белой и
гладкой, будто отполированной, она поблески-
вала и отражала солнечные лучи. Была она
похожа на параболическое зеркало, в центре
которого сходились солнечные лучи. Не слу-
чайно в одной такой чашечке я увидел грею-
щегося после ночной прохлады клопа-
черепашку, а в другой - большую серую муху.
Насекомые нашли себе теплое местечко.
256
П. Мариковский В мире насекомых
Но не для них так устроен цветок. Тут было
какое-то другое значение. Видимо, гладкие
чашечки существовали ради того, чтобы семе-
на-пушинки легче соскальзывали в стороны от
легкого дуновения ветра. Кроме того, быть
может, отражение тепла солнца способст-
вовало созреванию семян, расположенных в
центре соцветия. Как бы там ни было, насеко-
мые недурно использовали это своеобразное
параболическое зеркало для того, чтобы со-
греться после прохладной ночи и поскорее
приступить к активной жизни.
РОЗОВАЯ ДОЛИНА
Желтые бесконечные холмы пустыни. Дав-
но высохла растительность, скупо греет солн-
це, по сухим холмам гуляют пыльные смерчи,
завиваясь, поднимаются вверх и, неожиданно
обессилев, падают на землю. Вдали, пригнув
головы, пробегают горбоносые сайгаки и исче-
зают за горизонтом. Из распадка меж холмами
выскакивает лисица и убегает, но, прежде чем
скрыться, останавливается и, обернувшись,
долго смотрит на нашу машину.
Сперва темным пятнышком, потом узкой
полоской показываются впереди фиолетовые
горы. Они колышутся в струящемся воздухе,
меняют очертания. По мере приближения по-
лоска гор становится все выше, постепенно
темнеет, вскоре показываются красные скали-
стые вершины и черные осыпи мелкого щебня.
Это горы Анрахай. За ними, я знаю, распола-
гается обширная пустыня Джусандала, еще
дальше - пески Тау-Кумы и, наконец, где-то
совсем далеко от нас - синее озеро Балхаш в
опаленных зноем желтых берегах.
Круче становятся холмы, рядом с красными
скалами тянется ущелье, а на дне его - широ-
кая, извивающаяся ярко-розовая полоса за-
полнила всю узкую долину. Кто бы мог поду-
мать, что осенью в пустыне так пышно зацве-
тают розовые цветы!
По сухим каменистым руслам, там, где
лишь после неожиданных и редких гроз про-
мчится сверху грязевой поток со щебнем, рас-
тет серый и невзрачный кустарник - курчавка.
Приземистый и мохнатый, он слегка покрыва-
ется весной маленькими редкими листочками
и остается таким на всю короткую весну, пе-
режидает долгое знойное лето, а осенью не-
ожиданно преображается. В это время насту-
пает «весна» курчавки. Серенькая, невзрач-
ная, она покрывается густыми ярко-розовыми
цветами и закрывает ими свое прежнее убо-
жество.
В пустыне немало растений, цветущих осе-
нью. Это те, которые приспособились жить в
короткий период осенних дождей, холодных
ночей и еще теплого осеннего солнца. Они
терпеливо ожидают эту пору, и бывает так, что
ожидание оказывается напрасным: осенние
дожди не выпадают, а зимний холод опускает-
ся прямо на сухую черствую землю. К таким
растениям и относится курчавка. Только, в от-
личие от других, курчавка ухитряется и в
сухую осень добывать себе воду из-под земли,
и там, где растет курчавка, в глубине струится
живительная влага, скрытая от человека и до-
машних животных.
После желтых и пыльных холмов хорошо
отдохнуть среди зарослей курчавки. Пахнет
цветущая курчавка почти так же, как гречиха в
цвету. В этом сходстве сказывается родствен-
ная близость этих растений: оба они принад-
лежат к семейству гречишных. Цветы курчавки
очень мелкие, сложены из розовых крошечных
околоцветников. Кто же пользуется этой мас-
сой цветков, для кого так нарядно оделось
растение и кому щедро струит заманчивый
аромат?
В кустарнике почти не видно насекомых.
Иногда прожужжит маленькая пчелка, сорвет-
ся с ветки муха. Изредка летают большие му-
хи-жужжалы. Что тут делать этим великанам
возле крохотных цветочков? Наверное, при-
способились своими длинными хоботками до-
бывать ничтожные капельки нектара. Может
быть, мелкие насекомые укрылись в густых
ветвях? Надо помахать над розовыми кусти-
ками сачком, как говорят энтомологи, «поко-
сить» им насекомых. Несколько быстрых
взмахов, и на дне сачка в кучке сбитых цветов
копошится целый рой насекомых.
Кого только тут нет! Всех быстрей вырыва-
ются на свободу маленькие жучки-
пестрокрылки с черными звездочками на каж-
дом крыле. Их здесь очень много. Как и все
другие представители семейства пестрокры-
лок, они откладывают яички в завязи цветов, в
которых потом развиваются личинки. Но, кро-
ме того, я подозреваю, что они щедро распла-
чиваются с растением за стол и кров, опыляя
его цветы. Немало в сачке и мух-зеленушек. А
вот и комар. Он, видимо, случайно залетел из
соседнего ущелья с горным ручьем и тростни-
ками. Копошатся желтые с черными полосками
на груди и брюшке цикадки. Они, не спеша,
ковыляют по стенкам сачка и, сделав неожи-
данный скачок, стрелою вылетают из плена.
Легко вылетают из сачка маленькие черные
с длинным яйцекладом наездники. Они тоже
лакомятся нектаром, набирают силу. Костюм
их гладок, и пыльца на нем не держится. Но
все же они отплачивают растению добром. На
стеблях курчавки видны большие вздутия -
галлы. В их полости живут гусеницы бабочек.
Из этих галлов я вывел немало таких наезд-
ничков. Они помогают курчавке, губят гусениц,
избавляют растение от врага.
Зашевелились розовые цветочки, и на по-
верхность выбралась желтая оса. Почисти-
257
П. Мариковский В мире насекомых
лась, расправила помятые крылья, примери-
лась к кусочку синего неба, видному со дна
сачка, и вылетела. За нею поспешил большой
черный наездник-ихневмон.
Отовсюду ползут совершенно розовые кло-
пики. Среди цветков их сразу не заметишь. Не
зря эти мелкие хищники носят защитную оде-
жду: в ней легче маскироваться. И достается
же всяким мелким насекомым от острых кло-
пиных хоботков!
Немало здесь и плоских коренастых пауков.
Им все нипочем, лишь бы насытить объеми-
стое брюхо. Жадные к еде, они тут же, в сачке,
воспользовались всеобщим замешательством:
ухватили каждый себе по мушке или цикадке и
жадно высасывают добычу. Эти пауки - на-
стоящие засадники, а по манере охоты - са-
мые коварные. Ловко спрятавшись в цветках,
они терпеливо поджидают добычу и, чтобы
стать незаметными, как хамелеоны, подража-
ют окраске цветков. Природа одарила этих
хищников способностью изменять цвет тела.
Вот и в сачке добрая половина пауков густо-
розовая. Другие же - светлее (видимо, раньше
охотились на белых цветках). Еще в сачке
ползают розовые тли, вялые, толстенькие.
Другие, помоложе, - светло-зеленые, это те,
которые не успели еще сменить одежку. Слу-
чайно я замечаю несколько необычных цвет-
ков. Они увеличены, будто вздуты. Вскрываю
их под лупой и вижу крохотные розовые ли-
чинки комариков-галлиц. Они, галлообразова-
тели, - враги курчавки. В кучке цветков и копо-
шащихся насекомых на дне сачка трудно раз-
глядеть улов. Не повесить ли сачок на куст?
Пусть каждый сам выползает наружу. По бе-
лым матерчатым стенкам сачка, то изгибаясь
петлей, то распрямляясь, степенно вышаги-
вают кверху розовые палочки. Это гусенички
бабочек-пядениц, или, как их еще называют за
забавную манеру движения, землемеры. Их
много, только выбираются они не спеша. Пол-
зут неуклюжие и толстые гусеницы бабочек-
совок, тоже розовые, в белых продольных по-
лосках. Они недотроги, от легкого прикоснове-
ния свертываются плотным колечком и надол-
го остаются неподвижными.
Розовые клопики, тли, гусеницы пядениц и
совок - исконные жители курчавки и, судя по
одежке, давно приспособились к жизни на ее
розовых цветках. В своей покровительствен-
ной окраске они незаметны даже для острого
глаза хищника.
Среди цветков много созревших семян, та-
ких же розовых, только чуть потолще и тверже
на ощупь. Некоторые из этих семян вдруг ожи-
ли и начали потихоньку расползаться в сторо-
ны. В лупу видно, как из семян высовывается
маленькая коричневая головка и три пары ног
крохотной личинки жука-слоника. Наверное,
личинка с готовым домиком-семечком запол-
зет в укромное местечко, окуклится, пролежит
зиму, весну, лето, а к осени, перед тем как за-
розовеет долина, выйдет слоник и начнет от-
кладывать яички.
Земля под кустами курчавок устлана чер-
ным щебнем. Здесь мало других растений.
Кое-где виднеются пожелтевшие стебли давно
засохших трав да сине-зеленые пятна эфед-
ры.
Расцвели тамариски, и узкая полоска туга-
ев вдоль реки Курты стала совсем розовой.
Лишь кое-где в эту яркую цветистую ленту
вплетается сочная, зеленая листва лоха. За
полоской тугаев видны оранжевые пески. Я
перебираюсь к ним через речку, собираясь
побродить по барханам.
Весна в разгаре, птицы славят ее, наполняя
песнями воздух. Звенят жаворонки, неумолчно
распевают удоды, послышалось первое куко-
вание. Но весна сухая, травы стоят хилые,
почти без цветов. Песчаные бугры тоже без
цветов. Впрочем, набухли бутончики на песча-
ной акации, скоро украсятся цветами и джузгу-
ны. Им сухость нипочем. Длинные корни рас-
тений проникают глубоко за живительной вла-
гой.
А жизнь кипит, будто не чувствует невзгоду,
постигшую землю. Всюду носятся ящерицы,
степенно на ходульных ногах вышагивают че-
репахи. Они, теперь редкие, изменили пове-
дение, стали более осторожны, боятся чело-
века, самые смелые ползают в сумерках да
ночью.
На песке масса следов: зайцев, больших
песчанок, тушканчиков, ежей, лисиц. Снуют
светло-желтые муравьи-бегунки, ползают жу-
ки-чернотелки, скачут кобылки, из-под ног вы-
пархивает жаворонок, ковыляет в сторону,
хохлится, припадает на бок, притворяется: под
кустиком в глубоком гнездышке лежат его пять
крапчатых яичек. Солнце накаляет песок, жжет
ноги через подошвы ботинок, синее небо мут-
неет в дымке испарений. Барханы, похожие
один на другой, бесконечны и однообразны.
Но вот между ними глубокое понижение, а на
самой его середине весь в цвету нарядный,
яркий фиолетовый кустик астрагала. Растение
источает нежный аромат, он как-то особенно
приятен и необыкновенен. Быть может, мне
так кажется в этой раскаленной жаркой пусты-
не!
Участь кустика печальна. Со всех сторон на
нем сидят прожорливые жуки-нарывники, гло-
жут венчики цветов, торопятся, будто сорев-
нуются в уничтожении прекрасного. Для них
кустик является находкой, ведь весна так бед-
на цветами.
Еще жужжат разные пчелы, мухи. Крутятся
желтые бабочки-толстоголовки, грациозные
голубянки. Им всем не хватает места, они ме-
шают друг другу.
258
П. Мариковский В мире насекомых
Я присматриваюсь к пчелам. Какие они
разные. Вот серые с серебристым лбом. Он
светится, как зеркальце, сверкает отблесками.
Вот и черные в белых полосках. Самые боль-
шие пчелы желтые как песок. В тени примос-
тился черный с красными полосами паук. Он
очень занят, поймал серую пчелку и жадно ее
высасывает. Этот заядлый хищник подкарау-
ливает добычу только на цветах. В общество
насекомых шумно влетает оса-аммофила. В
своем черном одеянии она кажется такой яр-
кой в мире сверкающего солнца. На бархан
ложатся синие тени, исчезают бабочки, пчелы,
мухи, ленивые жуки-нарывники замирают и
повисают гроздями. Длинноусые пчелы с се-
ребристыми зеркалами на лбу сбиваются ко-
мочками на кустиках, приготавливаются ко сну.
Солнце коснулось горизонта, исчезла жара.
Еще больше похолодало. Быстро остыл песок.
Крошечные голубые лаборатории нектара
прекратили работу, перестали источать аро-
мат цветки, предназначенные только для
дневных насекомых. Потянул ветер, взметнул
песок, зашумел сухими травами и кустарника-
ми.
В стороне по черному щебнистому косогору
тянется розовая полоска. Она извивается и
колышется из стороны в сторону. Очень кра-
сивая эта розовая змейка, и не сразу догады-
ваешься, что это — вереница черных крупных
муравьев-жнецов направляется с ношею к
своему гнезду. Все население муравейника
сейчас занято уборкой созревшего урожая се-
мян курчавки. У черных жнецов жилье просто-
рнее, и все, что снято с растения, они сразу
заносят под землю.
Вот сколько разных насекомых кормится
около розовой курчавки!
СТАРЫЕ ТОПОЛЯ БАРТУГАЯ
В урочище Бартугай весеннее утро встре-
чает нас шумом горной реки и хором лесных
голосов. Поют скворцы, пеночки, неумолчно
кричат галки, фазаны, угрюмо воркует сизый
голубь, с гор доносится квохтанье кекликов.
В одном месте урочища на краю большой
поляны расположилась небольшая густая ро-
щица лавролистных тополей. Она будто со-
стоит из нескольких поколений деревьев. Вот
маленькие хлысты, чуть выше человеческого
роста, вот деревья постарше, стройные, с
гладкой серой корой, а вот и коряжистые ста-
рики: темные, шершавые, покрытые трещина-
ми. Старые деревья в большом почете у птиц.
Между птицами из-за них происходят ссоры.
Самые большие дупла раньше всех заселили
совки-сплюшки. Дупла поменьше высмотрели
галки. Скворцы - разборчивые квартиранты,
им нужны дупла с небольшим летком.
Интересно узнать, какие насекомые при-
ютились под корой старых тополей. Воору-
жившись топором и пробирками, я отправля-
юсь осматривать деревья.
В трещинах коры, почти снаружи, сверкают
изумрудно-зеленые слоники. Но они все мерт-
вы. Не вынесли зимовки. В трещинах поглубже
сидят слоники с длинными загнутыми хобот-
ками. Эти живы, хотя кое-кто притворился
мертвым, даже оказавшись в пинцете.
Больше всего насекомых под корой. Одно
дерево целиком заполнили малиново-розовые
коровки. Это их дерево. Здесь они испокон ве-
ков зимуют, и новое поколение летит осенью
на этот тополь, разыскивая его среди тысячи
точно таких же. Как они его находят? То ли по
запаху скопившихся собратьев, то ли все по
тому же загадочному инстинкту.
Коровки беспробудно спят. Лишь кое-кто,
очутившись на свету, шевелит ногами, рас-
правляет усики, медленно просыпается. Мно-
гие, прилетев на зимовку, уже больше с нее не
возвращаются: тут же, под корой, видны ос-
татки давно умерших коровок. Дерево жизни
одновременно служит и деревом смерти. Быть
может, по запаху тех, кто не пробудился вес-
ной и погиб, осенью, собираясь на зимовку,
находят это дерево.
Очень много под корой коконов пауков.
Большей частью они пусты, но иногда в них.
как за шелковой занавеской, сидят хозяева.
Коконы необходимы не только для зимовки, но
и для самого трудного в жизни - для линьки.
Вот почему во многих коконах видны линочные
рубашки пауков.
Из одной щели молниеносно выскочил не-
большой серый паук, по расцветке он похож на
кору дерева и совершенно плоский. Быстро
перебежал на другую сторону и там замер. А
когда я его снова нашел, перескочил опять на
противоположную сторону ствола. Паук - ти-
пичный подкорник, а плоский он потому, чтобы
пробираться в узкие щели. Он очень ловок,
быстр, умелый маскировщик. Здесь его роди-
на, обитель, его охотничье хозяйство.
Много под корой спящих и бодрствующих
мелких насекомых: красногрудый жук-щелкун,
серые бабочки, черные, как торпедки, пупарии
мух. Большинство пупариев изрешечено ды-
рочками: в них похозяйничали наездники. Кое-
где бархатистая нашлепка из коричневых во-
лосков прикрывает яйца злейшего врага леса -
непарного шелкопряда. Тут же и остатки обо-
лочек его куколок. Но чаще всего возле старой
шкурки гусеницы шелкопряда громоздятся
массой белые коконы наездников. История
жизни непарного шелкопряда здесь становит-
ся понятной. В этом лесу живет его неумоли-
мый враг и не дает ему размножаться в массе.
Не потому ли эта бабочка - отъявленный вре-
259
П. Мариковский В мире насекомых
дитель леса, для которой так характерны мас-
совые размножения, - здесь немногочисленна.
Интересно бы узнать, кто этот замечатель-
ный наездник. Быть может, его следует пере-
везти и в другие районы земного шара, где не
знают, как избавиться от шелкопряда, и тратят
на его истребление громадные средства.
Кое-где сверкают перламутровые яички
клопов. Они очень похожи на миниатюрные
бочонки. Яички все пусты, и аккуратно подог-
нанные крышечки их открыты. Изредка под
корой встречаются и взрослые клопы, они зе-
леные, с белой изящной каемкой вдоль тела.
В узкие глубокие щели забрели целой компа-
нией странствующие уховертки, перелиняли
здесь, оставив кучку прозрачных рубашек. Хо-
рошее место выбрали уховертки для линьки!
Иногда попадаются изящные домики пчел
из глины. Они слеплены из аккуратно скатан-
ных круглых крошечных катышков, похожи на
дом, построенный из кирпичей. Внутри каждо-
го домика находятся ячейки Стенки их вы-
стланы тонким и очень прочным желтым ла-
ком. Сейчас в каждой ячейке спит куколка пче-
лы. Молодым пчелам еще не пришла пора по-
являться на свет, весна только началась, цве-
тов мало, возможны заморозки, поэтому пола-
гается спать.
В глубокой щели заснула личинка охотницы
на тлей - мухи-сирфиды. Заснула она очень
крепко, не хочет просыпаться, ведь тлей еще
нет Но вот, наконец, нехотя потянулась,
сверкнула серебристыми трахеями, сверну-
лась колечком, расправилась и поползла.
А сколько всюду потешных ложноскорпио-
нов: прижали к телу большие клешни, как бок-
серы руки, приготовились к нападению, кажет-
ся, вот-вот начнут наносить удары. Оказав-
шись на свету, ложноскорпионы незамедли-
тельно оживляются и мчатся искать убежище:
кто боком, кто вспять, а кто и как обычно, лишь
бы выставить в сторону ожидаемой опасности
свое оружие - длинную клешню. Попав в укры-
тие, они мгновенно замирают. Ложноскорпио-
ны - исконные жители лавролистного тополя.
Здесь, под корой, они рождаются, живут, ста-
рятся и умирают.
Даже клещ-дермацентор, самое отврати-
тельное существо урочища, торчащий на су-
хих травинках в ожидании, чтобы к кому-
нибудь прицепиться и потом присосаться, взо-
брался на дерево, но запутался в маленькой
паутинной сети. Паучок, хозяин тенет, не стал
связываться с клещом, он, такой отвратитель-
ный и невкусный, ему не нужен. Потрогав кле-
ща, паук убежал в свое логово, предоставив
кровососу самому выпутываться. По стволу
рыскают, забираясь в его узкие щелки в поис-
ках поживы, рыжие муравьи-разбойники. Неко-
торые из муравьев забрались на крону в поис-
ках перезимовавших тлей, чтобы взять их под
охрану, воспитать стадо послушных коровушек
и потом получить от них сладкое молочко.
Что это за странный засохший муравей с
четырьмя белыми пятнышками на брюшке? А
вот еще второй. Здесь много мертвых муравь-
ев, среди них есть самка. Неужели это
Dolichoderus quadripunctatus - четырехпятен-
ная долиходера? Почему погибла вся семья?
Этот вид муравья известен в лиственных ле-
сах Кавказа, Европейской части СССР, а в Ка-
захстане и Средней Азии его никто не нахо-
дил. Вот так находка! Но где живые муравьи?
Как разыскать их муравейник? Четырехпятен-
ный муравей очень скрытный, живет неболь-
шими обществами в древесине деревьев, в
ходах, проделанных личинками усачей и рого-
хвостов.
Прошло не более часа, как я обследую ста-
рые лавролистные тополя, но как много инте-
ресных находок! Сколько же на дереве живет
насекомых? Одни из них точат древесину,
грызут корни, объедают листья, въедаются в
стебли. Другие охотятся за насекомыми-
врагами дерева. И если их собрать всех вме-
сте, то получилась бы большая и разноликая
коллекция шестиногого народца.
ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ
Не спится. Быть может, виновата луна?
Светит она особенно ярко и медленно-
медленно движется по небу от одного края
ущелья к другому, освещая застывшие горы,
темные камни, кустики таволги и караганы.
Сейчас, весной, желтая ферула заняла все
ущелье и при лунном свете красуется свечка-
ми. Беспокойно и уныло кричит филин Осто-
рожная птица ни разу не приблизилась к нам,
спящим на земле возле машины. Наверное,
многим обитателям ущелья, в котором мы за-
ночевали, стало известно о появлении самого
опасного существа - человека. Временами за-
певает козодой. Нежная барабанная трель его
доносится то издалека, то совсем близко, она
то усиливается, то затихает.
Пролетают жуки с низким и внушительным
гудением крыльев. Судя по звуку полета, их
два вида. Одни большие, по-видимому, ги-
гантские навозники - гамалокопры стреми-
тельно проносятся с запада на восток. Другие,
поменьше, летят с юга не север. Это пересе-
ление имеет какую-то скрытую цель, наверное,
очень сложную, унаследованную от далеких
предков с давних времен, когда на земле еще
не было человека. Ко второй половине ночи
жуки смолкли, пролетели.
Иногда раздавался тонкий и нудный звон
крыльев комаров, которые летели со стороны
низины. А до нее было не менее двадцати ки-
лометров. Сколько времени путешествовали
бедняги-кровопийцы. Комары не примеряются,
260
П. Мариковский В мире насекомых
куда сесть, а, усталые, из последних сил плю-
хаются на лицо. Когда комару везло он, отя-
желевший от крови, гудел уже по-другому, уле-
тая в обратном направлении.
Один раз со склона горы звонко, как ме-
талл, зазвенели мелкие камни под чьими-то
ногами. Но в глубокой черной тени ущелья ни-
кого не видно. Только потом на горе показа-
лись неясные силуэты горных козлов. Они за-
стыли на мгновение и растаяли в темноте. Ря-
дом, в сухом русле, кто-то очень громко зашу-
мел. Пришлось посмотреть. Луч карманного
электрического фонарика выхватил из темно-
ты маленького, добродушного, веселого пус-
тынного ежика с бусинками черных блестящих
глаз.
Наступило время, когда все звуки замерли,
и изумительная тишина завладела пустынны-
ми горами. Тогда стало слышно тихое и неяс-
ное гудение. Этот гул был где-то рядом, в се-
бе. Быть может, так звучала кровь, перели-
вающаяся по сосудам, то, что мы не в силах
услышать даже в ночной тишине спящего го-
рода.
А ночь все шла. Большая медведица ухо-
дила влево, постепенно поднимая кверху
хвост. Луна, наконец, переползла над ущель-
ем, приблизилась к вершинам гор, скользнула
по черным зазубренным скалам и скрылась. В
ущелье легла тень, и потухли ферулы-свечки.
Но небо оставалось все таким же чистым и
прозрачным с редкими звездами и небрежны-
ми серебристыми росчерками перистых обла-
ков. Когда же заалел восток, как-то сразу про-
снулись все жаворонки, и их дружные крики
показались нестерпимо громкими после дол-
гой тишины. Наступил рассвет. Долгая бес-
сонная ночь кончилась.
О чем только не передумаешь, когда не
спится. Ферулы напомнили, что основание ка-
ждого листа, отходящего от стволика, покрыто
глубокой продольно вытянутой чашечкой, тес-
но смыкающейся своими краями. В этой ча-
шечке, в отличном и темном убежище, на день
затаиваются разные насекомые. Интересно бы
сейчас на них взглянуть.
Едва позавтракав, я перехожу от ферулы к
феруле. Вот паучок-скакунчик забрался в ча-
шечку и сидит в ней, ожидая добычу. Другой
завил себя со всех сторон нежной тканью,
очень занят, линяет. Некоторые из пауков за-
кончили эту трудную операцию, покинули убе-
жище, оставив шелковый домик. Но больше
всех здесь уховерток. Они всегда путешеству-
ют компанией, если займут ферулу, то всю,
битком набиваются в ее пазухи: в них безо-
пасно, солнце не печет, и, главное, влажно, не
слишком сушит воздух пустыни. Каждый раз,
как только я открываю убежища уховерток, они
приходят в возбуждение и, грозно размахивая
клещами, в волнении и спешке разбегаются во
все стороны. А когда ферулы завянут, ухо-
вертки переселятся под камни и начнут выво-
дить потомство. И так, видимо, повелось ис-
стари, обычай поддерживается из года в год в
этом ущелье.
В пазухах листьев я нахожу больших зеле-
ных гусениц с белой каемкой по бокам. Многие
из них больны, покрылись ржавыми пятнами, а
некоторые погибли, сморщились. Неужели гу-
сеницы устраиваются сюда только на время
болезни! Ведь кое-кто из них выздоровел и,
покинув убежище, оставил в нем после себя
типичные серые комочки испражнений, сейчас
здравствует.
Забрались сюда крошечные муравьи-
пигмеи, они оживленно снуют, что-то ищут, к
чему-то присматриваются. Они не едят расте-
ние, не сосут из него влагу и не собираются
здесь устраивать гнездо. У них отличное ста-
рое жилище в земле с многочисленными ка-
мерами, сложными лабиринтами и перехода-
ми. Что им тут надо? Можно бы расстаться с
ферулой, но загадка муравьев не дает покоя.
Но вот, наконец, найден на нее ответ. Боль-
шой отряд крошечных подземных жителей,
оказывается, переселил наверх с корней рас-
тения своих кормилиц - больших черно-
коричневых головастых цикад с длинными
хвостиками. Видимо, цикадам нужен новый
корм или пришла пора размножаться. Но как
муравьи-лилипутики перегнали сюда свою
скотинушку? Наверное, с помощью каких-то
особенных приемов. Цикады - их достояние.
От них зависит благополучие муравьиной се-
мьи, поэтому, когда я раскрыл убежище, на-
полненное ими, маленькие труженики, расте-
рянные и обеспокоенные, с большой энергией
заметались, спасая свое добро.
Жизнь ферулы скоротечна. Она, такая
большая, выросла совсем недавно, пройдет
еще немного времени, когда от растения оста-
нутся одни сухие палочки, которые ветер раз-
веет по пустыне.
Припекает солнце. Поднимается легкий ве-
тер и раскачивает растения. От ферулы начи-
нает исходить тонкий и нежный аромат. По
струйкам запаха к ее цветам мчатся со всех
сторон многочисленные насекомые, жадно
льнут к нектарникам, расхватывают желтую
пыльцу. Они тоже, как и ферула, очень торо-
пятся в эту короткую весну пустыни.
НЕИЗВЕСТНЫЕ МУЗЫКАНТЫ
Я всегда возил с собой магнитофон и не
упускал случая записать голоса животных.
Охота с магнитофоном была очень интерес-
ной и добычливой. Вскоре у меня возникла
целая фонотека голосов насекомых. Иногда в
этой
261
П. Мариковский В мире насекомых
охоте были неудачи, о некоторых из них я
расскажу.
Я свернул с дороги на светлый и почти чис-
тый от растений такыр для того, чтобы сме-
нить колпаки передних колес «газика». Рядом
тянулась полоска густых зарослей чингиля, из
нее неслась трель соловья и несложная мело-
дия крохотной пеночки.
Я не мог поверить, что сейчас, ранней вес-
ной, когда только что появились красные маки,
мог так громко распевать какой-то кузнечик.
Вся поющая братия насекомых пустыни появ-
лялась позже, летом. Сейчас же всюду бодр-
ствовала молодь, не владеющая искусством
музыкальных состязаний.
Видимо, этот таинственный музыкант обла-
дал ловкостью, если не боялся пеночки, рас-
певая рядом с нею, судя по силе звука, он об-
ладал внушительными размерами.
Вооружившись магнитофоном, я забрался в
колючие заросли, приготовился к томительно-
му ожиданию. Но таинственный незнакомец
почуял меня, замолк и более не пожелал де-
монстрировать свой талант Очевидно, он об-
ладал отличным зрением и слухом.
Когда мое терпение истощилось и я вы-
брался из зарослей на такыр, он, будто изде-
ваясь надо мною, тотчас же снова запел свою
громкую песенку. И так повторялось несколько
раз.
Мне нужно было бы остаться здесь на ноч-
лег и довести дело до конца, но где взять сво-
бодное время, когда оно летит и не желает
останавливаться? Потом я долго жалел, что
не обнаружил неизвестного музыканта и не
записал его песни. Впрочем, как его изловить,
такого чуткого в густых и непролазных колючих
зарослях чингиля и лоха. Но все же песенку
его я записал, хотя и с большого расстояния.
Ранняя весна в саксауловом лесу. Деревья
только что начали зеленеть. Между ними
светлая лессовая почва украсилась красными
маками и желтыми ромашками. Днем жарко,
греет солнце. Мир насекомых оживлен. Но
пустыня еще тихая. Сверчки, кузнечики, ко-
былки молоды, растут, им не до песен. И вдруг
из густого куста саксаула раздалось стрекота-
ние. Оно было таким неожиданным!
Распевал кто-то один. Ему никто не отве-
чал. Я осторожно кружил вокруг куста, напря-
гая зрение, пытался разглядеть загадочного
музыканта. Но он, такой осторожный, почуял
неладное, замолк.
Остаток дня я прислушивался, не зазвучит
ли еще такая же песенка. Ждал и на второй
день, но не услышал ничего, не узнал испол-
нителя.
Жаркий день кончался, когда мы спусти-
лись с каменистых гор пустыни Богуты к об-
ширным белым такырам, которые казались
необычными и ровными после нагромождений
скал. Такыр прорезали полоски редкой расти-
тельности, кое-где торчали кустики саксаула.
Мы с удовольствием расположились здесь на
ночлег, разостлав с радостью постели на
гладкой поверхности.
Наступила ночь. На небе загорелись звез-
ды. Пустыня быстро погрузилась в тишину И
тогда на ближайшем кустике послышалось
отчетливое стрекотание неизвестной кобылки.
Музыкант старательно выводил свои нежные
трели, посылая сигналы в темноту ночи. Вско-
ре ему ответил другой.
Кобылки всегда поют днем. А эти завели
концерт в темноте! Кто они такие? Сон пропал.
Но что можно сделать с карманным фонари-
ком с осевшими батарейками? Да и музыкант
был очень чуток, сразу замолкал при моем
приближении. А жаль! Так хотелось повидать
эту распевающую ночью кобылку.
Когда мы из раскаленной дневным жаром
пустыни переехали на Кегенское плоскогорье
на высоту около двух тысяч метров над уров-
нем моря, то сразу же почувствовали свежий и
прохладный воздух, хотя ярко светило и жарко
грело солнце. Роскошные луга, расцвеченные
цветами, обилие зелени, снежные вершины
гор - все казалось необычным после сухой
пустыни.
Ночевать мы остановились в пологом распад-
ке среди невысоких холмов. На свежем возду-
хе спалось хорошо. Под утро стало слегка
прохладно и, когда забрезжил рассвет, я ус-
лышал совсем близко от нашего бивака очень
странную песню кузнечика или сверчка. Это
был нежный переливчатый негромкий звон, но
весьма отчетливый, похожий на колебание
струны. Звук продолжался недолго и вскоре
замолк.
Я быстро выбрался из спального мешка,
схватил полевую сумку, сачок, приготовился,
стал ожидать.
Заря медленно разгоралась, солнце осве-
тило розовым цветом снежные вершины дале-
ких гор Кунгей Алатау, на траву легла роса
Вспомнилась поэтическая строка из недавно
изданной рукописи «Велесова книга», напи-
санной в четвертом веке нашей эры: «Разго-
релась зорька и стала нанизывать на свое
ожерелье драгоценные камни».
Неизвестный музыкант молчал. Так я и не
дождался его пения.
Август. Слегка пожелтела пустыня. Лёссо-
вые обрывы над рекой Или покрылись колю-
чим цератокарпусом, а в овражках, сбегающих
к тугаям, стали ярче и заметней густые зарос-
ли терескена и курчавки. Отсюда, с высокого
берега, открывается лента реки, зеленые ту-
гаи и желтые песчаные отмели.
Всю ночь звенел хор сверчков. Иногда они
умолкали, но через час-два снова заводили
свои песни.
262
П. Мариковский В мире насекомых
Рано утром под лучами солнца совсем ста-
ли розовыми лёссовые обрывы. Воздух за-
стыл, а река засверкала ярче. Царила тишина,
иногда прерываемая звуками. Прокричали во-
роны, далеко откликнулась стайка галок, испу-
ганно заквохтал фазан, всплеснулась рыба.
И вдруг в овражке, рядом с биваком, раз-
далось неожиданное нежное стрекотание, да-
же легкое потрескивание крыльев. Такая же
призывная песенка прозвучала и немного по-
дальше от первой. Такого пения мне никогда
не приходилось слышать. Уж не принадлежа-
ло ли оно особенному, очень редкому насеко-
мому? Прежде незнакомец был очень мало-
числен, в этот же необычный год, богатый
осадками и травами, его стало больше. Может
быть, удастся его встретить?
Я подкрался к овражку. Но песни двух чут-
ких музыкантов сразу оборвались и больше
уже не повторялись. Вскоре над пустыней
поднялось солнце, стало жарко. Может быть,
они, эти неизвестные певцы, распевали всю
ночь, но звуки их музыкальных произведений
тонули в хоре сверчковых состязаний. Кто же
они такие?
Многие поющие насекомые необычайно ос-
торожны и, благодаря своей необыкновенной
чуткости, определяют близость стоящего мол-
ча человека по биению его сердца или по ин-
фракрасному излучению, исходящему от его
тела, а, может быть, еще от чего-то другого,
нам неизвестного. Ощущают поющие насеко-
мые даже спящего на земле человека. Я про-
вел много ночей в степях и пустынях, и нико-
гда поющие насекомые не подавали своего
голоса вблизи бивака.
СТРОГАЯ ОЧЕРЕДЬ
После дождей и штормовых ветров выдал-
ся удивительно тихий солнечный день. Тугаи
замолкли, словно устав метаться от ветра,
застыли травы, кусты и деревья. В тростнико-
вых зарослях раскричались скрипучими голо-
сами камышевки. Чудесные песни завели со-
ловьи. Звонко закуковала кукушка. Иногда
раздавался далекий крик фазана: брачная по-
ра у этих птиц уже закончилась.
Но вот солнце склонилось за реку, за сире-
невую зубчатую полоску далеких гор Чулак,
розовая заря отразилась в воде, на темном
небе загорелись первые звезды. С тихой про-
точки, возле которой был разбит бивак, разда-
лись первые трели травяной лягушки, вскоре
громкое нестройное кваканье разнеслось над
тугаями. Сразу же замолкли соловьи, затихли
камышевки. Неожиданно крикнул фазан, ему
со всех сторон откликнулось все фазанье на-
селение большого тугая. Странная перекличка
длилась не более десяти секунд и замолкла.
В эту ночь плохо спалось, мешали спать
неумолчные лягушки.
Прислушавшись, я заметил, что пение их
было похоже на сложный и длительный пере-
говор. Короткие нотки перемежались с длин-
ными музыкальными фразами, они не были
одинаковыми, а носили разнообразный звуко-
вой оттенок. Интереснее всего было то, что,
несмотря на многочисленность участников хо-
ра, наступало дружное молчание на короткое
мгновение почти с равными промежутками.
Кваканье обитательниц тихой проточки было
не таким простым, как казалось с первого
раза. В нем чудилась определенная система,
отработанная тысячелетиями жизни и переда-
вавшаяся от поколения к поколению. Навер-
ное, концерты лягушек, к которым мы настоль-
ко привыкли, что перестали обращать на них
внимание, - сложнейшая сигнализация. Если
ее разгадать, то можно прикоснуться ко мно-
гим тайнам жизни этих пучеглазых созданий.
Ночь тянулась мучительно долго. Иногда
раздавался тонкий писк, нудно звенел комар,
каким-то путем забравшийся в полог. На пес-
чаной косе пел одинокий сверчок.
Исчез месяц. Еще раз устроили перекличку
фазаны. Крикнула спросонья кукушка. Соловьи
молчали.
К трем часам ночи хор лягушек стад посте-
пенно слабеть, лишь отдельные солисты по-
давали голоса. Вскоре лягушки замолкли. Как
только воцарилась тишина, громко и вдохно-
венно запели соловьи. Теперь им уже никто не
мешал. До самого рассвета они пели на все
лады.
Казалось, выступление певцов соверша-
лось по заранее установившейся строгой про-
грамме.
Долгой бессонной ночью я вспомнил анало-
гичные случаи и среди насекомых, которые
наблюдал во время своих многочисленных
путешествий.
В солончаковой низине вблизи Курдайского
перевала на сочной зелени у зарослей трост-
ника завели несложную перекличку кобылки
Chortippus apricarius. Мирное стрекотание не-
слось со всех сторон. Всюду виднелись и сами
музыканты, старательно работающие своими
смычками. Но вот налетел ветер, пригнулись,
зашуршали высокие тростники, все хортиппу-
сы, будто по команде, замолкли на полуфразе,
остановили свои инструменты, оборвали пес-
ни. Затих ветер, и снова полился многоголо-
сый хор. И так много раз.
Поведение кобылок, в общем, было понятным.
Зачем петь попусту, когда шумит тростник?
Все равно никто не услышит.
Это наблюдение над лягушками и соловья-
ми, много раз мною проверенное, я рассказал
задолго до публикации этого очерка писателю
263
П. Мариковский В мире насекомых
М. Звереву, который написал о нем в одном из
своих рассказов.
На большом солончаке у песчаных холмов
вблизи реки Или настоящее царство солонча-
ковых сверчков. С ранней весны они завладе-
ли всем солончаком, и дружная громкая песня
их неслась с сумерек до рассвета. Но насту-
пило лето, вода ушла из низины, рядом с со-
лончаком образовалось болотце, из него по-
неслась оглушительная песня лягушек. Их
громкое пение заставило замолчать сверчков.
Прошла неделя, сверчки переселились от
шумного болотца в сторону, скопились на про-
тивоположном краю солончака, здесь их трели
уже не смолкали до самой осени. Два хора -
лягушачий и сверчковый не могли исполнять
свои произведения вместе.
На северном и диком берегу Балхаша ца-
рит жаркое солнце. Полыхает жаром и пусты-
ня. Сверкает изумрудной синевой величавое
озеро. Все живое попряталось в тень, залезло
под кустики, забралось в норы. Только цика-
дам жара нипочем. Они будто даже ей рады,
забрались на куст саксаула, завели свои без-
образно скрипучие и громкие песни.
Но вот всколыхнулась синева озера, по-
крылась белыми барашками, покатились одна
за другой гряды волн на берег. Озеро очну-
лось от сна, загрохотало прибоем. И сразу за-
молкли цикады. Разве в таком шуме можно
распевать песни!
Шторм продолжался несколько часов. Ко-
гда же солнце стало клониться к горизонту,
ветер угомонился, постепенно затих прибой,
цикады будто очнулись, заорали во всю мощь
своих цимбал. Только ненадолго. Вскоре
солнце зашло за горизонт, прочертив по воде
огненную дорожку, похолодало, замолкли и
цикады. Не в их обычае распевать вечерами, и
без того концерт был начат слишком поздно.
Когда потемнело, от озера повеяло про-
хладой, из прибрежных кустиков раздалась
скрипучая песенка кузнечика-зичии, на нее
откликнулась другая, и завели свои долгие
концерты эти странные пустынные музыканты.
Ночью опять налетел ветер, озеро зашуме-
ло прибоем, и замолчали кузнечики-зичии.
Выходит так, что музыканты могут испол-
нять свои произведения только в тишине. Как
же иначе! Музыка насекомых - еще и сложный
разговор, а он должен быть услышан.
ЗИМНИЕ НАСЕКОМЫЕ
Никто из нас не ожидал сегодня пасмурного
дня Еще вчера ярко светило солнце, таял
снег, почернели дороги, обнажилась голая
земля, и, как здесь бывает даже в январе, по-
веяло южной настоящей весною. Теперь же
серое небо низко повисло над городом и за-
слонило с одной стороны горы, с другой дале-
кие низины Чуйской равнины. В неподвижном
воздухе ощущалась сырость.
Но все уже было заранее подготовлено к
поездке, и поэтому отложить ее было невоз-
можно. Может быть, подует ветер, разорвутся
облака, выйдет солнце, и вновь станет тепло?
Но за городом облака будто опустились еще
ниже, и машина помчалась в тумане с вклю-
ченными фарами.
Чем ниже мы спускаемся в Чуйскую долину,
тем гуще туман, и тем бессмысленней кажется
наша зимняя поездка за насекомыми. Про-
мелькнул мост через реку Чу, мы проехали
несколько поселков. Чувствуется подъем к от-
рогам Заилийского Алатау, Курдайским горам.
Туман редеет, исчезает. Теперь это низкие
облака, закрывшие небо. Через десяток кило-
метров пути за пеленой облаков неожиданно
мелькает слабый блеск солнца, круче стано-
вится подъем, и вот кажется, что мы вышли из
темной комнаты на улицу. Все внезапно ис-
чезло, впереди нас Курдайские горы, залитые
солнцем, над ними голубое безоблачное небо.
Сзади очень красиво, мы будто очутились на
берегу моря, по которому медленно, во всю
ширину Чуйской долины, плывут волны обла-
ков, а за ними высится сиренево-синий засне-
женный и далекий хребет - Киргизский Апатоо.
Где-то там, за пеленой облаков, скрыты доро-
ги и поселения. Там сейчас нет солнца, пас-
мурно, сыро, а здесь лицо ощущает тепло
солнечных лучей, и яркий свет слепит глаза.
На Курдае часты солнечные дни. Южные
склоны, на которые солнце как в тропиках
шлет отвесные лучи, почти всю зиму без сне-
га. Иногда закрутит метель, пойдет снег, и Кур-
дай станет белым. Но с первыми же солнеч-
ными днями опять появляется голая земля, и
темнеют южные склоны, хотя рядом, здесь же,
в ложбинках, на северной стороне лежат суг-
робы, расцвеченные глубокими синими теня-
ми.
В тени возле сугробов прохладно, и термо-
метр показывает 3-7 градусов мороза. На
солнцепеках же рука ощущает теплоту камня,
и поверхностный слой влажной почвы нагрет
до 8-12 градусов тепла.
Южные склоны Курдая - типичная камени-
стая пустыня. Мелкий, черный и блестящий
щебень прикрывает землю, кое-где видны низ-
кие кустики солянок, засохшие еще с лета
стебли низких трав. Летом в каменистой пус-
тыне земля суха и горяча, камни нагреты так,
что едва терпит рука, царит зной, и ощущается
жаркий ветер.
Солнечные склоны Курдая давно привле-
кают мое внимание. Не живут ли здесь зимой
какие-либо насекомые? Кто они такие? Прова-
ливаясь по колено в снег, я спешу к этим тем-
ным пятнам земли, зажмуриваясь от яркого
солнца, отраженного снегом. Серебристые
264
П. Мариковский В мире насекомых
волны далеких облаков, закрывших долину,
чуть колышутся и вздымаются вверх космами,
а заснеженный хребет Киргизский Алатоо го-
лубеет.
В воздухе скользят какие-то темные мухи.
Они плавны, медлительны, тихо летают над
освещенными сугробами, садятся на снег и
прячутся в его мелких пещерках, вытопленных
солнцем. Этих странных зимних мух довольно
много, но мне непонятно, зачем им обязатель-
но нужно жить зимой. Потом на снегу оказыва-
ется много и других разных насекомых. Вот
крупный, желтый жук-блошка с синими ногами.
Он, видимо, отогрелся на земле, полетел и,
случайно сев на снег, закоченел от холода.
Нескольких секунд тепла ладони достаточно,
чтобы возвратить ему бодрость, он, сделав
громадный прыжок, уносится вдаль. Это один
из случайных жителей зимы, поддавшийся об-
манчивому теплу. Здесь немало таких пробу-
дившихся насекомых: ползают всюду черные и
серые слоники. Впрочем, некоторые из них
довольно энергичны. Тут есть черные жуки-
плоскотелочки. Вот ползет большой коротко-
крылый жук-стафилин. Летают маленькие чер-
ные мухи-пестрокрылки. В какой-то мере чер-
ная одежда помогает согреваться этим насе-
комым, позволяет полнее использовать сол-
нечные лучи зимой.
Вблизи полузамерзшего ручья, бегущего в
скалистом ущелье, на снегу расселось множе-
ство черных, как уголь, ветвистоусых комари-
ков. Самцы их с большими пушистыми и на-
рядными усами. Личинки комариков развива-
ются в воде, сами комарики влаголюбивы,
очень боятся сухого воздуха и, быть может,
поэтому приспособились жить в пустыне не
летом, а зимой.
Черные комарики умышленно садятся на
белый снег, и многие выбирают ямочки. Здесь,
видимо, вдвойне теплее: черное их тельце
греет солнце сверху, и солнечные лучи отра-
жаются со всех сторон ярким снегом. На бе-
лом снегу, кроме того, легко разыскивать друг
друга по черной одежке.
И еще ползают на снегу странные, черные,
как уголь, маленькие длинноногие насекомые
с длинными хоботками и какими-то неясными
тонкими отростками вместо крыльев. Попро-
буйте-ка к ним прикоснуться! Ноги их мгновен-
но складываются вместе, совершается не-
большой прыжок, и гладкое, как торпеда, бле-
стящее и черное тельце проваливается в ноз-
древатый снег, исчезая из поля зрения. Эти
странные насекомые - бореусы или, как их
еще называют, ледничники. Они принадлежат
к своеобразному отряду скорпионовых мух,
названных так за то, что кончик их брюшка за-
гнут кверху почти как у скорпиона. В этом от-
ряде известно мало видов. Бореусы - влаго-
любивы, и многие из них живут высоко в горах
на ледниках, другие встречаются весной на
снегу. Моя находка очень интересна. Видимо,
здесь, в каменистой пустыне, только такими
теплыми зимними днями и возможна жизнь
бореусов.
На чистом белом снегу хорошо заметны
насекомые, а вот на черной земле, покрытой
щебнем, ничего не увидишь. Но нужно смот-
реть только на темную землю, а не бросать
взгляд на яркие снега Киргизского Алатау. Ко-
гда же глаза отвыкают от яркого света, то ста-
новится видно многих насекомых. Меж камня-
ми скачут, взлетают в воздух, вихрем проно-
сятся мелкие цикадки. Как поймать их, таких
маленьких и стремительных? Может быть,
сачком? Не странно ли косить сачком по ма-
ленькому кусочку щебнистой пустыни, окру-
женному глубокими снегами? Несколько взма-
хов сачком - и на дне его копошатся малень-
кие ярко-желтые цикадки с черными полоска-
ми, а также другие: коричневые, с резко очер-
ченными пятнами, они немного больше.
Оживленное поведение цикад и их большое
количество заставляет подозревать, что они
являются не случайными обитателями зимы,
отогревающимися на солнце, а исконными
зимними насекомыми. Но почему им нужна
зима? Это остается загадкой.
Меж камнями промелькнула чешуйчатница.
Здесь их большое скопление. Это своеобраз-
ное бескрылое насекомое, покрытое тонкими
блестящими чешуйками. Она легко выскаль-
зывает из пинцета. Чешуйчатницы ловко про-
бираются между камней, забираются в тонкие
щелочки. Иногда, почуяв опасность, чешуй-
чатница замирает, тогда ее трудно отличить от
черных камней. Если же притронуться к за-
мершей чешуйчатнице, она делает внезапный
большой скачок при помощи тонкой своеоб-
разной вилочки. Очень влаголюбивы эти насе-
комые, летом здесь жить они не могут, а заби-
раются в глубокие щели и впадают в спячку.
Сейчас же они энергично ползают меж камня-
ми, собираются большими скоплениями. Тут
же бродят и серые пауки. Они охотятся за че-
шуйчатницами.
Разыскивая чешуйчатниц, я принимаюсь
перевертывать камни. И сколько здесь оказы-
вается бодрствующих насекомых! Вот красные
клопики-солдатики. Иногда они собираются в
большие скопления и так вместе зимуют. Вот
такой же красный, похожий на них, большой
клоп-хищник. Очень часты под камнями и се-
рые клопы. Под невзрачными крыльями у них
скрыто ярко-красное брюшко. Эти клопы из-
дают слабый, но отчетливый аромат, чем-то
напоминающий запах карамели. Их называют
конфетными клопами. Встречаются клопы со-
вершенно черные. Они, выбравшись из-под
камней, греются на солнце. Очень интересны
клопы-палочки с узеньким серым тельцем. Под
265
П. Мариковский В мире насекомых
большими камнями приютились крупные чер-
ные жужелицы. Муравьи выбрали для себя
плоский камень. Под ним тепло. Здесь они,
маленькие и коричневые труженики, устроили
обогревательное помещение. Их муравейник
расположен глубоко под землей, там, конечно,
холоднее, чем здесь. Оказавшись на свету,
муравьи в замешательстве мечутся, разбега-
ются в разные стороны, а затем поспешно,
один за другим, скрываются в подземные га-
лереи.
Незаметно бежит время, и каждая минута
приносит что-нибудь новое, интересное. Я
бреду по солнечным склонам, перевертывая
камни, вспугивая стайки горных куропаток-
кекликов. Птицы добывают себе корм на сво-
бодных от снега склонах, не будь этой оголен-
ной земли, пришлось бы им голодать. На гори-
зонте холмов, вытянув длинные шеи, пробе-
гают осторожные и зоркие дрофы. Сюда они
собираются на зиму и, как кеклики, пасутся на
солнцепеках.
Облака, закрывшие долину, приходят в
движение, громадные их волны колышутся,
ползут вниз, длинными космами поднимаются
выше к синему хребту. Начинает дуть свире-
пый курдайский ветер. Чтобы позавтракать,
приходится прятаться в затишье за большую
розовую скалу, у ее основания я вижу малень-
кого коричневого богомола-эмпузу с большими
застывшими серыми глазами, молитвенно
сложенными передними ногами. Он покачива-
ется из стороны в сторону, как былинка, тре-
пещущая от ветра, и настороженно смотрит в
мою сторону. Неосторожное движение, бого-
мол быстро перебегает по камню, прыгает, а
через секунду уже раскачивается на сухой ве-
точке полыни. Он очень забавен и как-то несу-
разен со своими передними ногами-шпагами.
Кто бы мог подумать, что этот житель жаркого
лета может пробудиться зимой и сидеть в за-
саде, ожидая добычу.
Я подношу к богомолу на пинцете жужжа-
щую муху. Голова богомола медленно повора-
чивается в сторону пинцета. Молниеносным
взмахом передних ног муха схвачена и зажата
между острыми шипами.
Солнце склоняется к горизонту. Пора тро-
гаться в обратный путь. Спускаясь с Курдай-
ских гор, мы ныряем в волны облаков, попада-
ем в туман, потом серые блеклые тучи пови-
сают над нами. Сегодня в городе весь день
был пасмурным. Как-то в зто не верится.
На следующий день я рассматриваю пойман-
ных насекомых. И тогда оказывается, что из
кусочка земли, случайно захваченного в сачок
при ловле чешуйчатниц, выползает маленький
и очень забавный клещ, он круглый, с двумя
большими покрышками по бокам. Потрево-
женный клещ прячет под ноги крылышки,
плотно прихлопывает их и становится похо-
жим на шарик. Под покрышками же находятся
его дыхальца. Попав в морилку, клещ захлоп-
нул покрышки, тем самым уберегся от ядови-
того газа цианистого калия, от которого быстро
погибли все пойманные насекомые. Этот клещ
влаголюбив, поэтому как цикады, чешуйчатни-
цы, бореусы, ветвистоусые комарики и многие
другие приспособился жить в пустыне зимой,
когда там не жарко и нет сухости.
ИЗБУШКА В БАРТУГАЕ
Надоел долгий путь, обледенелое асфаль-
товое шоссе и унылые поля, чуть припоро-
шенные снегом. Наконец-то мы нашли поворот
в Сюгатинскую равнину. Здесь как-то веселее,
безлюдье, простор, проселочная дорога пет-
ляет в разные стороны. Она приближается к
горам, а иногда уходит от них. Вдали показа-
лась темная полоска леса. Там река Чилик,
тугаи, урочище Бартугай. Потом идет крутой
спуск с холмов и, наконец, мы в торжествен-
ном тихом лесу среди высоких старых лавро-
листных тополей, облепихи, ив. Здесь больше
снега, чем на открытых местах. Перебегают
дорогу зайцы, фазаны, на полянке застыла,
как изваяние, грациозная косуля Машка. Она
старожил этого леса: выросла у егеря, потом
немного одичала
Рядом с домиком егеря стоит пустующий
домик, в котором я так люблю останавливать-
ся. Солнце зашло за горы, но его прощальные
лучи еще золотят самые высокие вершины
хребта Турайгыр. Быстро холодеет, пощипы-
вает за уши мороз. На небе, которое кажется
таким чистым и синим после города, зажига-
ются яркие звезды.
Дел всем хватает. Спешно разгружаем ма-
шину, заготавливаем топливо. Главное - сла-
дить с капризной печкой. Труба не пропускает
дым, и он, едкий, пахнущий ивами, валит клу-
бами в комнату. Но вот тепло пробило холод-
ные дымоходы, веселый столбик дыма под-
нялся вверх из трубы над избушкой. Хотя сте-
ны промерзли, от плиты уже веет приятным
теплом, хорошо, уютно и приветливо потре-
скивают в печке дрова. От света керосиновой
лампы по комнате мечутся длинные тени.
В домике с самой осени никто не останав-
ливался. Но зато его заселили на зиму много-
численные обитатели горного тугая. А теперь
их, невидимых и незаметных, пробудило не-
ожиданное тепло. Поползли по белым стенам
яркие цветастые жуки-коровки, забрались на
стол с едой, на одежду, на наши головы. Ми-
лых жуков мы складываем в коробку и выно-
сим в сени. Не время им бодрствовать, пусть
продолжают спать.
За коровками проснулись златоглазки. Их
неудержимо влечет язычок пламени керосино-
вой лампы, в нем они ощущают тепло, символ
266
П. Мариковский В мире насекомых
весны, пробудившегося солнца. Размахивая
зелеными в ажурной мелкой сеточке крылья-
ми, они слетаются к свету со всех сторон, чуть
не доглядишь, обжигаются о горячее стекло,
падают на стол. Жаль бедных златоглазок. Их
тоже приходится переселять в сени.
Иногда раздается низкий гул, и по комнате
стремительно проносится большая черная му-
ха. Спросонья она стукается о стены и, упав
на пол, вздрагивает ногами, переворачивает-
ся, вяло ползет и вновь принимается за бе-
зумный полет. Мухи поменьше, продолгова-
тые, ведут себя спокойнее. Они не желают
летать и, найдя потеплее местечко, принима-
ются охорашиваться, чистят ножками тело,
тщательно протирают ими грудь, брюшко,
крылья, голову и большие выпуклые глаза.
Клопов-солдатиков мы не сразу заметили.
Вначале они ползали по полу и лишь потом,
разогревшись, забрались на стены, знакомясь
с необычным миром, в котором они так неожи-
данно оказались по воле судьбы. С потолка
незадачливые засони стали падать вниз, и
кое-кто приземлился в посуду с едой.
Позже всех пробудились маленькие изящ-
ные стрекозы-стрелки. Как и златоглазок их
влекла к себе лампа, и они бесшумно и не-
ожиданно появлялись возле нее из темноты
комнаты, принимаясь неторопливо реять во-
круг таинственного светила.
Еще появился какой-то серый слоник, про-
бежала уховертка, на белой стене застыл се-
нокосец, распластав в стороны длинные ноги.
В общем, жарко разогретая печь разбудила
всех крошечных обитателей лесной избушки, и
мне порой казалось самому, будто закончи-
лась зима, лес очнулся от зимнего покоя и на-
полнился весенними запахами и шорохами.
Потом в бревенчатой стене рядом с печкой
послышалось тихое, но отчетливое тиканье
часов, и я пожалел, что сразу открыл своим
изумленным спутникам секрет необычного
звука. Это очнулся маленький жук-точильщик в
своих ходах, проделанных в древесине, и стал
ловко постукивать головой о дерево, сигнали-
зируя таким же, как и он, жучкам, что мол «на-
ступила весна, я здесь, проснулся, не пора ли
нам всем выбираться из своих темниц, встре-
титься». В давние времена проделки таких
жуков в западноевропейских странах называли
«часами смерти» и верили, что там, где в де-
реве начинают таинственно тикать часы, кто-
нибудь из членов семьи должен обязательно
умереть. Кто знает, быть может, немало лю-
дей, страдающих суевериями и мнительно-
стью, отправлялись в потусторонний мир из-за
ни в чем неповинных жучков-точильщиков.
С интересом мы поглядывали вокруг себя,
ожидая увидеть новых наших сожителей, а
когда раздались звуки, похожие на стрекота-
нье, все бросились на поиски таинственного
музыканта. А он, такой осторожный, не желал
объявляться, где-то спрятался и продолжал
свою бесхитростную песенку. Временами ка-
залось, будто он затаивался на столе среди
посуды и свертков с продуктами, иногда его
песня неслась из-под стола или даже из даль-
него угла домика. С карманными фонариками
в руках мы ползали по полу, сталкиваясь лба-
ми. Иногда кто-нибудь вскрикивал: «Да тише
вы! Вот, он, кажется, здесь!». И тогда все за-
стывали в различных позах, затаив дыхание,
боясь пошевелиться, прислушиваясь. Но му-
зыкант будто издевался над нами. Мне он
представлялся то необычным кузнечиком, то
странной кобылкой, то особенной цикадой.
Трудно сказать, сколько бы времени про-
должались наши поиски (желание открыть не-
знакомца было так велико), если бы случайно
моя голова не оказалась рядом с керосиновой
лампой. Тихое и мерное стрекотанье шло из
ее головки, и в такт ему едва заметно вздраги-
вало пламя. Здесь, очевидно, воздух проникал
толчками в ее резервуар или выходил наружу.
Неожиданное открытие музыкальных спо-
собностей керосиновой лампы всех развесе-
лило. Как же незаметно пролетело время!
Давно пора спать.
Наконец, все угомонились, забрались в
спальные мешки. Наступила тишина, такая
непривычная для жителей города. В печке
угасло пламя, небольшой желтый лучик про-
свечивал через щелку ее дверки, он слегка
вздрагивал, метался по стене. Иногда сонно
гудела муха. Через окно сияло темной синевой
небо с яркими звездами.
Ночью я проснулся от легкого стука в окош-
ко. Домик нагрелся, стало жарко. Прислушал-
ся. Нет, не почудилось. Осторожный стук на-
стойчиво повторился. В такт ему позвякивало
оконное стекло. Неужели что-то случилось, и
меня, не желая будить остальных, вызывал к
себе егерь?
Сон мгновенно исчез, я мигом выбрался из
спального мешка, оделся. За окном никого не
было. В лунном свете сияли чистые синие сне-
га, темнел лес, молчаливый и застывший. Ко-
гда стук раздался над моей головой, я увидел,
что в окошко настойчиво билась своей боль-
шой круглой головкой стрекоза-стрелка, желая
лететь навстречу луне, очевидно, приняв ее за
весеннее солнце. Мне вспомнилось стихотво-
рение поэта-натуралиста Ю. Линника: «Стук в
окно. Испуг со сна. Кто метнулся у окна? Это
бабочка- ночница. Это совка. Жаль, она не
успела научиться понимать, что здесь стекло
темный воздух рассекло, словно твердая гра-
ница».
На следующий день почти не было насеко-
мых. Многих мы вынесли в сени, другие сами
покинули теплый домик.
И ТАК КАЖДЫЙ ДЕНЬ
267
П. Мариковский В мире насекомых
Середина октября. Высоко в горах до самой
синей полоски еловых лесов выпали снега.
Там уже наступила зима. А ниже - только ее
начало, и ночью на сухую траву ложится се-
ребристый иней.
Иней - на хорошую погоду, я спешу на дав-
но заброшенную горную дорогу, проложенную
по крутому солнечному склону.
Еще рано, солнце только что заглянуло в
глубокое ущелье, скользнуло по гранитным
скалам, зажгло свечами желтые осинки: неко-
торые их них еще не сбросили листву и от лег-
кого бриза трепещут золотыми листочками.
Красный, как кумач, зарделся урюк. Трава
давно побурела, и нет на ней больше ни одно-
го цветка. На дороге, на лужах тонкий звонкий
ледок, и мокрую землю сковало морозцем.
Сейчас в пустыне еще тепло, а здесь чувству-
ется дыхание зимы и влияние высоты в две
тысячи метров.
С шумом взлетают стайки куропаток и, пла-
нируя, уносятся в ущелье, в пропасть. Раскри-
чались звонкими голосами синички, засвисте-
ли снегири-урагусы. На громаду серых камней
сел изящный стенолаз, похожий на большую
бабочку, увидел человека и, сверкнув яркими
малиновыми крыльями, умчался. Где-то дале-
ко крикнул ворон. И еще разные птицы. Нет
только насекомых, даже муравьев. Холодно.
Но солнце постепенно разогревает землю,
и хотя там, на северных склонах, сверкает
иней, здесь с каждой минутой теплеет. Вот,
наконец, и появились маленькие жители гор.
Выполз на дорогу черный в белых крапинках
жук-скакун. Он, всегда такой быстрый, ловкий,
теперь сам на себя не похож: едва шевелится,
вялый, неуклюжий. В больших глазах скакуна
играет бликами солнце, светится голубое не-
бо. Запорхали бабочки-перламутровки. Но
крапивниц, лимонниц и павлиньего глаза нет,
наверное, уже зазимовали.
На поблекших травах зашевелились разно-
цветные жуки-коровки. Здесь, в горах, они бу-
дут зимовать, а потом, весной, спустятся в
равнины. И не только коровки. На гранитной
скале ползают красные клопы-солдатики.
Это те, кто недавно прилетел из пустыни.
Остальные давно забрались в щели. Там их
полным-полно. Один клоп только что пожало-
вал. Видимо, летел издалека, почуял скопище
своих собратьев, круто завернул, шлепнулся
на камни и сразу принялся обследовать зи-
мовку. Его крылья еще не улеглись на спинке,
как следует, слегка торчат в разные стороны,
поэтому вместо одной белой точки на черном
пятне - две. Почистил свой костюм, потер одна
о другую ноги, потом захлопал передними но-
гами как в ладошки. Рядом два клопа, будто
тоже очнулись, тоже «захлопали в ладошки».
Я впервые вижу подобные манипуляции. Что
они означают? Может быть, особенный сиг-
нал? Как жаль, что нет с собой киноаппарата.
Заснять бы. А так, кто поверит?
Прилетела муха-эристалия. Откуда она
взялась? Ее подружки уже навсегда заснули
холодной ночью с заморозками. Покрутилась,
повертелась: где цветы, как жить без нектара?
Солнышко стало припекать, тепло, хорошо!
Из зарослей бурьяна на чистую дорогу одна
за другой повыскакивали кобылки-хортиппусы.
Кое-кто из них уже настроил музыкальные ин-
струменты, завел несложную песенку. Просну-
лись и муравьи, выползли на дорогу, занялись
делами. Одна семья их переселяется на новое
место, рабочие в челюстях несут несмышле-
ных сожителей. Другие охотники разыскивают
поживу - тех, кто не выдержал мороза и за-
снул навсегда холодной ночью.
С равнин в горы потянул ветер и принес го-
родскую дымку, заслонил ею и высокие снеж-
ные вершины, и темные леса, и побуревшие
полянки. Иногда он налетает порывами, за-
кружит сухими листьями и помчится дальше
Песни кобылок все громче и громче. Что стало
с певунами, летом так не было! В солнечной
ложбинке собрался целый легион кобылок.
Музыкантов хоть отбавляй, стрекотание не-
сется из каждого кустика, каждой травки.
Вдруг среди хаоса звуков неожиданно раз-
дается тонкая, чистая, как хрусталь, звонкая и
нежная трель самого прославленного певца
гор -сверчка-трубачика. Он, бедняжка, одинок,
остался один на все большое ущелье, ему ни-
кто не отвечает, пережил всех, скоро и сам
замолкнет. Но не унывать же перед смертью,
лучше славить до последнего мгновения ми-
нувшее лето!
Осенний день короток. Солнце опустилось к
Мохнатой сопке, длинные холодные тени за-
крыли глубокое ущелье. Потом оно коснулось
краем верхушек елей и будто упало за гору,
скрылось. Сразу стало холодно, сумрачно и
скучно.
Попрятались муравьи, жуки-скакуны, ба-
бочки-перламутровки. Оборвался звон сверч-
ка-трубачика. Одна за другой замолчали ко-
былки, заснули, замерли, окоченели. Теперь
им лишь бы пережить холодную ночь и снова
встретиться с солнцем.
И так каждый день на южных склонах гор до
самой глубокой осени, до самой зимы и силь-
ных морозов.
БРАЧНЫЕ ПЛЯСКИ
Мы не предполагали, что окажемся в таких
глухих местах. Более сотни километров тянет-
ся желтая пустыня Сарыарка с выгоревшей
травой и редкими кустиками караганы и тавол-
ги. Дорога то взметывается с холма на холм,
иногда пересекает низинку с пятнами соли и
268
Г|. Мариковский В мире насекомых
редкими солянками, то отклоняется в одну и в
другую сторону. Нигде нет ни следов жилья,
ни ручейка, ни колодца, ни души на целые
сотни километров. Долго ли так будет, скоро
ли озеро Балхаш, к которому мы так стремим-
ся, измученные бесконечной дорогой и не-
стерпимым зноем. Вокруг полыхает горизонт,
колышется обманными озерами.
Вот, наконец, на горизонте показывается
неясная голубая полоска, и в это время дорога
поворачивает на восток и идет параллельно
озеру. Что делать? Ехать напрямик через со-
лончаки, сухие колючки, кустики солянок и
ухабы? Может быть, где-нибудь дорога при-
близится к озеру или от нее появится сворот в
нужном направлении? Озеро же кажется со-
всем рядом. Но как верить глазам, если дале-
ко от мнимого берега на мнимой воде торчит
высокая топографическая вышка.
И опять тянутся километры долгого беско-
нечного пути. Все же нашелся съезд в сторону
озера. Мы катимся по нему под уклон, и озера-
миражи расходятся в стороны, уступая место
настоящему озеру. Вот оно, такое большое,
ослепительно бирюзовое, какой неестественно
яркой кажется небольшая полоска тростников
у самого берега. После желтой пустыни мы
совсем отвыкли от зеленого цвета.
Кругом на многие десятки километров ни
души, и бирюзовое озеро в красных и розовых
берегах кажется каким-то очень древним, из-
давна застывшим. Медленно плещутся волны,
нагоняя на галечниковый берег аккуратную
полоску белой пены, медленно пролетают ми-
мо белые чайки, степенно взмахивая узкими
крыльями. Где-то далеко от берега маячат
черные точки нырков. И все озеро, такое
большое и спокойное, замерло в горячих крас-
ных берегах и каком-то равнодушии и величии.
Настрадавшись от жары и духоты, мы, за-
пыленные и грязные, бросаемся в воду.
Вскоре стихает легкий ветер, и озеро ста-
новится совершенно гладким. Царит тишина.
Все устали, угомонились, забрались в полога,
молчат. Лежа на спальном мешке, я слушаю
музыку природы. Издалека крикнули журавли,
зацокал козодой, просвистели кроншнепы.
Сперва робко, потом смелее запел сверчок.
Откуда-то издалека ему ответил другой.
Всплеснулась в озере рыба. Нудно заныли
комары. Прогудел какой-то крупный жук. По-
том незаметно появился непрерывный шорох
и легкий нежный звон. С каждой минутой он
становился все громче и громче.
На небе загорелись звезды и отразились в
озере. Клонит ко сну. Мысли путаются. Все же
надо перебороть усталость, выбраться из-под
полога, узнать, откуда нежный звон и шорох
На фоне еще светлого заката над самой ма-
шиной я вижу стайку крупных насекомых. Это
ручейники. В безудержной пляске они мечутся
из стороны в сторону. Сколько сил и энергии
отнимает этот беспокойный полет!
Иногда в рой ручейников влетает грузная с
длинным брюшком самка и тотчас же спуска-
ется на землю, сопровождаемая несколькими
самцами
Немного в стороне от ручейников, тоже над
самой машиной, плавно колышется, будто об-
лачко дыма, стайка мелких насекомых. Это
крошечные ветвистоусые комарики. Они тоже
собрались в брачной пляске. И еще одна ком-
пания насекомых крутится над машиной.
Здесь пилоты держатся немного поодаль друг
от друга, каждый совершает замысловатые
пируэты в воздухе. Это крылатые самцы му-
равья-тетраморума.
Удивительно, почему рои ручейников, ко-
мариков и муравьев собрались над самой ма-
шиной, какой от нее прок? Чем она могла им
понравиться?
Пока я рассматриваю летающих насеко-
мых, муравьи-тетрамориумы усаживаются на
меня, сильно щекоча кожу. Их целая пропасть,
этих муравьев. Надо скорее от них спрятаться
под полог!
Засыпая, я продолжаю думать о загадке
брачных роев. Она не столь сложна и легко
разрешается. Хотя сейчас неподвижен воздух,
и спит озеро, но в любой момент может нале-
теть ветер, как тогда сохранить рой, как про-
должить брачную пляску, если нет никакого
укрытия, за которым можно спрятаться? Кроме
того, если рой рассеет ветром, легче найти
друг друга, пользуясь таким заметным ориен-
тиром, как машина. Времени же для брачных
плясок так мало, так коротка жизнь!
Скоро темнеет, смолкает трепет крыльев.
Брачные пляски насекомых закончились. На-
ступила ночь. Пустыня и озеро погрузились в
сон.
ЛОВУШКА ПАУКА
Один из распадков на южном склоне не-
большого хребта перекрывается поперек
длинной и ровной, как натянутая веревочка,
грядой причудливых красных скал. Под ними
крутой склон засыпан крупными обваливши-
мися камнями.
Ветер дует с юга, врывается в распадок,
налетает на красную гряду, мчится дальше
через горы и скалистые вершины. Стоит на
редкость теплая осенняя пора, солнце греет
как летом, хотя ветерок свеж и слегка прохла-
ден.
Над красной грядой собрались вороны, па-
рят в восходящих токах воздуха, зычно пере-
кликаются, затевают веселые игры. Появилась
пара планирующих коршунов. Вороны попыта-
лись с ними затеять игру. Но хищники, ловко
увертываясь, широко распластав крылья, важ-
269
П. Мариковский В мире насекомых
но поплыли к югу. Им некогда, скоро нагрянет
непогода, надо спешить в заморские страны.
Взлетела пустельга. Ловкая, быстрая, ла-
вируя в воздухе, покрутилась с одним вороном
и исчезла. Торопливо промчалась стайка си-
зых голубей. Из скопления камней, упавших на
землю, с шумом вспорхнула стайка кекликов.
Птицы расселись на красной гряде и стали
перекликаться. А вокруг просторы, безлюдье,
тишина, извечный покой. Подъехал к машине
чабан. Заметил, что мы рассматриваем птиц,
и, указывая кнутом на белое пятно на красных
скалах, сказал:
- Вот там каждое лето беркут живет!
Я иду вдоль гряды, приглядываюсь к ска-
лам. Кое-где они необычные, в глубоких ячей-
ках, выточенных ветрами в течение тысячеле-
тий. Гнезд хищников немало, и они издалека
видны по белым пятнам гуанина. Но гнездо
беркута, на которое показал чабан, самое
большое, по всему видно, что оно не пустует
летом. Место для него выбрано хорошее. К
гнезду не подобраться.
Подняв голову вверх, я рассматриваю при-
тон степного разбойника. Он тут, оказывается,
не один. Снизу под выступом, на котором уст-
роено гнездо, прилеплена изящная глиняная
чашечка скальной ласточки. Близкое соседст-
во с орлом ей не мешает. Чуть сбоку тщатель-
но залеплена в камне небольшая ниша, а в
глиняной перегородке устроен круглый ход.
Это гнездо веселого крикуна, бойкого жителя
гор скального поползня. Рядом с гнездом орла
на земле видна большая кучка помета, а глу-
бокая щель над нею вся занята гнездами сизо-
го голубя. Ниже орлиного и ласточкиного гнезд
из двух глубоких ниш торчат соломинки. Тут
живут каменки-плясуньи.
Удивительное место! Хищные птицы обыч-
но никогда не трогают возле своего гнезда
других птиц. Быть может, в этом сказывается
особенный резон: когда приблизится враг, со-
седи дадут знать, поднимут суматоху. И, будто
рассчитывая на этот благородный этикет вза-
имной помощи, здесь собралось разноликое
общество. Тут голуби, поползень, каменки,
ласточки - все ищут высокого покровительства
у царя птиц.
Гряда красных скал манит продолжать по-
ход. Мы бредем вдоль нее и будто читаем ин-
тересную книгу. Вот и находка! Над глубокой
темной трещиной натянуты беспорядочные
крепкие паутинные нити. И на них повисли
жалкие останки прекрасных бабочек, ночного
павлиньего глаза. На обтрепанных крыльях
сохранились выразительные глазчатые пятна,
у некоторых еще целы роскошные перистые
усики, и светло-серые глаза глядят, как живые.
Одного за другим я освобождаю несчастлив-
цев от паутины. Их девять. И все самцы. По-
чему чудесные бабочки, отличные пилоты, та-
270
кие сильные, большие попали в эту глубокую
черную щель, завитую липкими нитями? И по-
чему только самцы? Пытаюсь найти ответ.
Самцы - обладатели роскошных усиков разы-
скивают самок по запаху и находят их с очень
большого расстояния. Не мог же паук имити-
ровать такой запах? Впрочем, надо покопаться
в тенетах, посмотреть на останки пиршества
толстого обжоры. Так и есть! На земле лежит
высосанный трупик единственной самки. Ви-
димо, она, бедняжка, первая в ночь брачных
полетов попалась в ловушку и, продолжая ис-
точать призывной запах, привлекла на поги-
бель еще девять кавалеров на утеху пауку.
Бедные бабочки!
Иду дальше вдоль красной гряды. Возле
большого камня, лежащего ниже гряды, вьется
и пляшет рой ветвистоусых комариков. Их
свадебный ритуал совершается по стандарту:
каждый танцор мечется в быстром темпе рыв-
ками из стороны в сторону, непостижимо ловко
избегая столкновения с партнерами. Иногда в
это скопище изящных танцоров влетает круп-
ная светло-желтая самка и падает на землю,
увлекая за собой избранника.
Поглядев на комариков, я собираюсь идти
дальше, но случайно спохватываюсь, откуда
здесь, в сухой каменистой пустыне, почти в
ста километрах от реки могли появиться вет-
вистоусые комарики? Вряд ли они могли вы-
плодиться в прохладных и мелких родничках,
пересыхающих летом, текущих кое-где по
ущельям.
Я взмахиваю сачком по рою, расстраиваю
сложенную пляску самцов, они разлетаются в
стороны, и мне немного жаль этих крошечных
созданий, удел которых погибнуть после ис-
полнения своего долга.
А что же в сачке? Вот так комарики! Моему
удивлению нет конца. Я вижу крошечных кры-
латых муравьев-самцов, это жители камени-
стой пустыни Pheidole pallidula Какое удиви-
тельное совпадение! Насекомые, принадле-
жащие совсем к разным отрядам, выработали
сходные правила брачного роения и, навер-
ное, за время эволюции приобрели и сходные
органы, посредством которых рой посылает
сигналы призыва самок.
Я присматриваюсь к земле возле камня.
Как будто никого нет. Ползает забавная ли-
чинка аскалафа, похожая на личинку злато-
глазки. У нее такие же длинные кривые челю-
сти, вся она увешана сухими панцирями му-
равьев, это ее охотничьи трофеи. Это только
вначале показалось, будто нет никого на зем-
ле возле камня. Почти всюду укрылись свет-
лые с длинным и объемистым брюшком самки
феидоли. Кое-кто из них уже распростился с
роскошными крыльями, сбросил их с себя, как
ненужный свадебный наряд, и озабоченно
П. Мариковский В мире насекомых
снует между щебнем в поисках удобных укры-
тий.
Брачный полет этого муравья пустыни
поздней осенью является для меня новостью.
Ну что же! Тем самым самкам-крошкам пред-
ставляется изрядный запас времени: осень,
зима и весна для обоснования собственного
муравейника до наступления жары и сухости
пустыни.
Солнце прячется за горы. Тянет холодком.
Красной гряде все нет конца. Придется кон-
чать поход. Пора к машине, на бивак, гото-
виться к ночлегу.
МАЛЕНЬКИЕ ОБИТАТЕЛИ
УЩЕЛЬЯ КЗЫЛАУС
Ущелье Кзылаус гор пустыни Чулак много-
водное. Ручей местами трудно перейти, не
замочив ноги. Иногда он, падая с небольшой
высоты, образует что-то подобное небольшо-
му водопаду. Высокие травы подступают к са-
мому берегу, над водой склоняются ветви рас-
кидистых ив. Немного поодаль от них растут
боярка, железное дерево, значительно реже -
яблоньки. Иногда высокие кустарники эфедры
образуют труднопроходимые заросли. Колю-
чий шиповник цепляется за одежду. В густых
зарослях поют соловьи, летают, сверкая ярким
оперением, сизоворонки, много юрких славок.
В воздухе реет множество стрекоз, порхают
крупные желтые махаоны. У самого берега
ручья ползают черные слизни. Медлительные,
вялые, они, встречаясь друг с другом, долго
шевелят рожками. Ущелье - прекрасный оазис
среди громадных скалистых гор, опаленных
сухим зноем пустыни.
По листьям железного дерева, боярки и
ивы ползают волосатые гусеницы с черными,
красноватыми и белыми пятнами. Они жадно
обгладывают зелень и оголяют ветки. Под де-
ревом покачнулась травинка, и блестящая си-
не-зеленая жужелица быстро взбежала по
стволу. Заметила гусеницу, остановила бег,
шевельнула усиками и, раскрыв острые челю-
сти, накинулась на нее. Через десяток минут
от добычи осталась сморщенная волосатая
шкурка, а фиолетовая жужелица помчалась
дальше разыскивать следующую жертву.
По характерному рисунку в гусенице не-
трудно узнать потомство бабочки непарного
шелкопряда. Бабочка является отъявленным
врагом леса, она широко распространена по
всей планете. Непарным шелкопряда называ-
ют за разницу во внешнем виде самцов и са-
мок. Первые охристо-желтые, вторые ярко-
белые с темноватыми линиями. Жужелица
относится к роду красотелов, Calosoma, пред-
ставители которого известны как враги бабо-
чек. Быстрая, энергичная, очень прожорливая
эта жужелица уничтожает много гусениц. В
этом ущелье красотел был довольно обычен,
и деревья обязаны своим благополучием это-
му жуку, он охранял их от массового нападе-
ния шелкопряда.
Если осторожно, чтобы уберечься от ост-
рых челюстей, схватить с боков красотела, то,
как большинство жужелиц, он, защищаясь,
выпустит едкую коричневую жидкость. Обыч-
но, эта жидкость обладает очень неприятным
запахом. Но у местного красотела запах поло-
жительно приятен, по крайней мере, для обо-
няния человека и напоминает что-то среднее
между ароматом дорогого трубочного табака и
духов. Когда-нибудь этот красотел будет бо-
лее подробно изучен, а его переселение и акк-
лиматизация в районы, где шелкопряд посто-
янно вредит лесам, быть может, окажутся не-
обходимыми.
Весь день в воздухе носятся разнообраз-
нейшие стрекозы. В Кзылаусе их особенно
много. Полноводный ручей, по-видимому, не-
плохое место для жизни их личинок. Впрочем,
прекрасные летуны, они проникают далеко от
мест своего выплода, например, высоко в го-
ры, а также вглубь безводной пустыни. Днем в
нестерпимую жару стрекозы усаживаются на
ветви деревьев в тени и отдыхают. Изредка
стрекоза, заметившая добычу, взлетает и тот-
час же возвращается обратно. Под вечер все
многочисленное стрекозье население реет в
воздухе, истребляя разнообразных мелких
насекомых. Достается, конечно, и комарам.
Благодаря стрекозам, мы совсем забыли об
этих маленьких мучителях, спим под пологами
только из-за возможных неприятностей от
скорпионов да каракуртов.
На склоне горы, у самого бивака, среди вы-
сохших, торчащих, как столбики, больших зон-
тичных растений, со всех сторон раздается
странное скрипучее стрекотание, напоминаю-
щее песни кобылок. Я слышу их впервые, да и
певцы, по-видимому, не попадались ни разу на
глаза. Я осторожно приближаюсь в сторону
звука, но он замолкает, подкрадываюсь к дру-
гому певцу, но и тот прерывает несложную
песенку. Вот третий, менее чуткий, поет рядом
со мной. Но где же он? И я, напрягая зрение,
тщательно просматриваю все сухие палочки и,
подозревая обман, даже ощупываю их руками.
Нет, певцы невидимы, будто в насмешку над
неудачным охотником, их песни раздаются со
всех сторон.
Проходит немало времени в поисках, пока я
слышу загадочный звук у самого уха: «Вот где
ты, попался!» - радуюсь я, осторожно повора-
чивая голову, но рядом со мной стебель высо-
хшего зонтичного растения, никого на нем не
видно. Где же он, загадочный певец?
В нижней части стебля темнеет свежая
круглая дырочка, ниже ее сухой листик присы-
пан мелкими опилками. Уж не жителю ли
271
П. Мариковский В мире насекомых
сердцевины сухого стебля принадлежат стре-
кочущие звуки? Придется поработать ножом.
Два-три срезанных стебля - и все становится
понятным. В белой тонкопористой сердцевине
растения проточены ходы, забитые плотной
буровой мукой. Вверху, в конце хода, под са-
мой поверхностью стебля сидит скромно ок-
рашенный серенький слоник размером не бо-
лее одного сантиметра. Ему совсем осталось
немного потрудиться, чтобы выбраться нару-
жу. Вскоре я становлюсь обладателем десятка
слоников и удивляюсь, как они в одно время
затеяли свое освобождение, в одно время
прогрызли боковые ходы, добрались до по-
верхности своей темницы. Возможно, ради
того, чтобы выбраться сразу всем вместе в
одну-две ночи и легче встретиться в большом
мире, в котором так легко затеряться и так
трудно найти друг друга? Не для этого ли и
посылаются четкие сигналы, похожие на стре-
котание кобылок, обозначающие начало выхо-
да взрослых жуков из детских колыбелек?
Из-под ног вспархивают кобылки-
пустынницы. Они будто летающие цветы пус-
тыни. Мне кажется загадочным то, как равно-
мерно они распределены в местах своего оби-
тания, и нигде не встретишь рядом, допустим,
скопления скальных пустынниц или кобылок
мозера. Может быть, прислушиваясь и при-
глядываясь друг к другу, каждый держится
своего места, как вороны своего гнездового
участка. Орел - охотничьей территории, лиси-
ца и многие другие звери и птицы своего об-
житого района. Допустимо ли такое сравнение
существа, стоящего на низкой степени разви-
тия, с птицами и зверями, животными более
высокоорганизованными!
Мне удалось доказать, что каждая кобылка
строго придерживается избранного ею места,
об этом было рассказано в очерке «Обжитое
место», в главе о кобылках и кузнечиках. Когда
мы видим вспархивающих из-под ног кобылок,
то это вовсе не паническое бегство от пресле-
дователя, а более простая реакция на при-
ближение крупного животного, которое может
раздавить в траве маленькое насекомое. В
степях и пустынях всегда паслись табуны ди-
ких травоядных животных, и сейчас пасутся
домашние животные. Поэтому многие кобыл-
ки, чтобы зря не прыгать, уступают дорогу,
поднявшись же в воздух, одновременно тре-
щат крыльями, привлекая своих подруг.
Однажды из-под моих ног легко и с треском
вылетела голубокрылая кобылка мозера, вы-
соко поднялась воздух, собираясь потрещать
крыльями. В стороне сидела каменка. Она ки-
нулась на взлетевшую кобылку, но в самый
последний момент заметила меня и, сконфу-
зившись, быстро спланировала в сторону. Ко-
былочка мозера мгновенно упала вниз, заби-
лась в густой кустик, я долго топал возле нее
ногами, шевелил ветвями, но она не желала
покинуть своего укрытия. Реакция на крупное
животное исчезла. Может быть, кобылочка
была настолько напугана нападением своего
врага, что у нее затормозились все рефлексы.
Этот случай невольно напомнил одну встречу
с горными куропатками-кекликами. Случайно я
вспугнул стайку этих птиц. На поднявшихся в
воздух кекликов внезапно налетел ястреб-
тетеревятник и, отбив одну из них в сторону,
понесся за ней. Перепуганный кеклик упал на
каменную осыпь и забился между крупными
камнями. Ястреб пронесся дальше, а кеклик
был настолько ошеломлен, что не стал спе-
шить выбираться из укрытия, чтобы присоеди-
ниться к стае, а свободно позволил взять себя
в руки.
Вечерами, когда ущелье звенит от песен
сверчков, среди хаоса звуков выделяется
нежная треть колокольчика. Певец начинает
свою песню позже всех, когда сгустятся сумер-
ки, он пробует силы вначале робко и неуве-
ренно. Песня его всегда раздается со стороны
каменных осыпей. Но вот первому смельчаку
отвечает второй, третий, и вскоре ущелье зве-
нит нежными колокольчиками.
Я пытаюсь обнаружить певца, стараюсь ти-
хо к нему подойти, но он вовремя успевает
замолкнуть. Сколько бы ты ни стоял, затаив-
шись, уже не услышишь его песни.
Осторожный певец отнял у меня много
времени на его поиски, но добыть его все же
не удалось. На день он прятался в многочис-
ленные щели каменных осыпей, где разыскать
его не было никакой возможности. Так и ос-
тался неизвестным исполнитель нежной трели
колокольчика в ущелье Кзылаус.
Все, что я рассказал о маленьких обитате-
лях ущелья Кзылаус, это ничтожная частица
великого разнообразия жизни, воплотившегося
в самых многочисленных и разнообразных жи-
телях нашей планеты - насекомых.
НА ОЗЕРЕ КЗ ЫЛ КУЛЬ
Синее-синее озеро в ярко-красных берегах
сверкало под жарким солнцем. Наверное, оно
так называлось из-за красных берегов. Много
миллионов лет назад, когда на Земле были
совсем другие животные и растения, здесь
тоже плескалось озеро. Теперь от него оста-
лась только вот эта красная глина. Может
быть, это озеро - жалкий остаток древнего
озера-великана.
Я иду вдоль берега, сопровождаемый тоск-
ливыми криками куличков-ходулочников. Ино-
гда налетают крачки, кричат неприятно и прон-
зительно. Что им надо? Испытывают мои нер-
вы, желают от меня избавиться? Издалека
поднимаются осторожные белые цапли и утки-
атайки. Птицы не доверяют человеку, откуда
272
П. Мариковский В мире насекомых
им знать, что у него нет смертоносного ору-
жия, а в руках фотоаппарат, сачок и самые
добрые пожелания всему живому, приютив-
шемуся на этом соленом озере среди глухой и
высохшей пустыни.
На мокром песке пологого бережка у самой
воды угнездились тучи мушек-береговушек.
Это какой-то особенный вид, они очень круп-
ные, никогда мне ранее не встречались. Испо-
кон веков они тут живут и некуда им пересе-
ляться: далеко вокруг раскинулась сухая и
жаркая пустыня. Мушки-береговушки подни-
маются передо мной и сразу же садятся поза-
ди. Подниматься высоко над землей не в их
обычае, можно попасться какому-нибудь хищ-
нику. Так и иду я, нарушая их покой, и сопро-
вождаемый роями. Мушки очень заняты. Что-
то вытаскивают из ила.
По бережку бегают белые трясогузки. Они
очень заняты, озабочены, охотятся за берего-
вушками, хотя мух масса, поймать их, таких
вертких, нелегко, разве что попадется какая-
нибудь нерасторопная. Согнувшись, перебеж-
ками, мечутся трясогузки по бережку, а сами
поглядывают черными бусинками глаз на ме-
ня, боятся, близко не подпускают. Тоже не ве-
рят человеку. Слепит солнце, жарко, тихо. Бе-
рег становится обрывистым, нависает крутой
стеной. Не хочется выбираться наверх в пус-
тыню, там сухо, еще жарче, поэтому я бреду
под кручами по колено в теплой и приятной
воде. Легкий ветерок протягивается синими
полосами по озеру, налетает на берег, и я
вздрагиваю от неожиданности: раздается ше-
лест, будто встрепенулись листья высокого
дерева. Я с удивлением осматриваюсь и вижу,
что красный обрывистый берег местами почти
серый, так много на нем высохших шкурок
больших личинок стрекоз. Это они шелестят
от ветра. Здесь личинки выползли из воды и,
чтобы не достаться многочисленным кулич-
кам, бродящим по самому мелководью, заби-
рались повыше. Потом у них лопалась на спи-
не кожа и, оставляя старую, некрасивую шкур-
ку, выходила чудесная большая ярко-синяя
стрекоза.
Здесь несколько тысяч шкурок, а стрекоз ни
одной. Лишь иногда промчится одиночка над
самым берегом, сверкнет крыльями и исчез-
нет. Чем тут питаться? Нет возле озера мел-
ких насекомых, а мушек-береговушек не возь-
мешь с земли. Вот и покидают стрекозы озеро
надолго, разлетаются во все стороны на охо-
ту. Что им, прекрасным летунам! Придет вре-
мя, прилетят обратно на свою родину, туда,
где прошло детство, и отложат в синее озеро
яички.
На песке я неожиданно замечаю странное
насекомое. Небольшое, темно-желтое, без
крыльев, с двумя длинными хвостовыми нитя-
ми и коротенькими усиками. Это, оказывается,
личинка веснянки. Она быстро несется к пес-
чаному уступчику над плоским берегом и там
исчезает. Я вглядываюсь в это место и вижу,
что оно пронизано мельчайшими ходами, все
ноздреватое, а когда поддеваю лопаткой, то
передо мной открывается множество таких же
личинок. Они копошатся в земле, пробуравили
ее во всех направлениях норками, их тут не-
сметное количество, миллионы, нет, миллиар-
ды. Что они тут делают, откуда берут пищу,
что с ними будет потом? Это я никак не могу
понять. Странные личинки, загадочна их
жизнь! В одном месте берега, продырявлен-
ные и ослабленные ими, обвалились, не вы-
держали напора волн. Кто бы мог подумать,
что насекомые способны разрушать береговую
линию? Да еще такие крошечные. Чем же они,
такие многочисленные, питаются?
Жарко, пора искупаться. В прозрачной воде
вблизи от берега застыл таинственный лес
водорослей, не шелохнется. Среди его дебрей
мечутся стремительные крошки, водяные кло-
пы-гладыши. Как их здесь много! И каждый в
движении, нет у них ни секунды покоя: мгно-
венный заплыв вверх, быстрое движение,
схвачен маленький пузырек воздуха, тогда
снова стремительное погружение в воду.
Странное озеро стрекоз, мушек-
береговушек, таинственных личинок веснянок
и клопов-гладышей!
НА ПОЮЩЕЙ ГОРЕ
О Поющей горе можно писать бесконечно
много. Более двадцати лет я посещаю этот
изумительный и глухой уголок песчаной пус-
тыни юго-востока Казахстана, и каждый раз
испытываю ощущение соприкосновения с не-
обыкновенным миром.
В последнюю поездку мне не повезло. В
долинке между двумя скалистыми горами
Большим и Малым Калканами местность ока-
залась неузнаваемой. Узкую полоску тугая из
разнолистного тополя, лоха и тамариска без-
жалостно вырубили. Ручей - единственный
источник воды в этом диком и безлюдном мес-
те - почти исчез, заилился, его забросали раз-
личным хламом. А когда-то сюда с Большого и
Малого Калканов приходили ночью на водопой
осторожные архары, а из пустыни джейраны.
Теперь архары почти истреблены, а от много-
численных стад диких животных остались
только тропинки, тысячелетиями пробиваемые
в камнях копытами. Следы на камнях - немой
укор человеку, столь беспечно относящемуся к
природе. Из-за того, что исчез тенистый уголок
для стоянки, пришлось двинуться дальше к
Поющей горе или, как ее еще называют, Пес-
чаному Калкану. Самая правая, едва примет-
ная и опасная дорога, заманила нас в непро-
ходимые пески. Отсюда видны и сиреневые
273
П. Мариковский В мире насекомых
горы Чулак, и обширные пустыни с далеким
хребтом Заилийским Алатау, и сами суровые
Калканы с Поющей горой. Здесь, подальше от
изувеченного ручейка, мы решили устроить
бивак. Но вместо отдыха после долгого и
длинного пути пришлось несколько часов на-
пряженно потрудиться, чтобы вызволить из
плена застрявшую в песке машину. На сле-
дующий день рано утром я уже вышагиваю по
чистому и прохладному песку к вершине По-
ющей горы мимо стройного белого саксаула и
длинных корней растений, обнаженных вет-
ром. Песок чистый, бархатистый, без единой
соринки, с мелкой ажурной рябью еще не тро-
нут ветром. Он истоптан многочисленными
ночными жителями пустыни. Следы повсюду,
они самые разные: маленькие нежные узоры-
строчки жуков-чернотелок, причудливые зигза-
ги-перебежки тушканчиков, ровные цепочки
осторожной поступи лисицы, отпечатки копыт
джейранов, беспорядочные поскоки зайца. И
еще много разных, непонятных и даже зага-
дочных следов.
По чистому песку хочется пройтись боси-
ком, я сбрасываю обувь. На солнечной сторо-
не ноги ощущают ласковое тепло, на теневой -
приятный холодок.
Из-под куста джузгуна выскакивает песча-
ная круглоголовка, отбегает вперед, останав-
ливается, внимательно рассматривает меня,
презабавно скручивая и развертывая свой
длинный и тонкий сигнальный хвостик.
Каких-то две крупных черно-желтых осы
вьются надо мной, ни на секунду не отлучают-
ся, не отстают. Что им надо? Да это бембексы,
известные истребители слепней! Они отпра-
вились в путь со мной в надежде добыть по-
живу. Но слепней нет, бедные осы попусту и
так щедро тратят свои силы.
Начинается подъем на самую высокую
часть Калкана. Я, балансируя руками и стара-
ясь не отступиться, иду по вершине острой,
как хребет навеки замершего гигантского яще-
ра, горы. Чем выше, тем шире горизонт, яснее
синие дали со снежными пиками гор над жар-
кой и сухой коричневой пустыней и прозрачной
узкой полоской реки Или.
По самому коньку горы тянутся следы туш-
канчика, ящерицы и лисицы. Животные, быть
может, так же, как и я, пришли пробежаться по
самому верху гигантской туши горы.
Чистый ровный песок, необъятные дали и
чувство простора. Кажется, что ты летишь над
землей, такое странное ощущение! Песок те-
чет из-под ног вниз струйками, слегка завыва-
ет и вибрирует. Мой спаниель Зорька не в ме-
ру резва, носится по горе. Журчащий песок ей
кажется, наверное, чем-то похожим на воду,
она хватает его ртом, пробует на вкус. Вот за-
бавная!
Впереди (как я сразу не заметил, загля-
девшись по сторонам) по острому хребту горы
перебежками мчится песчаная круглоголовка.
Остановится и настороженно глядит на меня
из-за гребня бархана внимательным неми-
гающим глазом, будто пытается понять, кто
этот невиданный посетитель голого песка,
дневного зноя? Странная ящерица, неужели
любопытство заставляет ее следовать по мо-
ему пути? Я крадусь к ящерице. Животное бы-
стро понимает мои намерения, пугается и,
метнувшись вниз молнией, исчезает, тонет в
песке, оставляя четкий и предательский след
погружения. Я трогаю концом сачка песок в
том месте, где кончается след, он взрывается
облачком, из облачка выскакивает ящерица и,
напуганная, несется вниз в сопровождении
собаки, возбужденной преследованием.
Царство голого песка - край погибели для
многих насекомых-путешественников. Вот
странные извилистые валики над поверхност-
ными подземными ходами. Нетрудно просле-
дить их путь. В одном из концов извилистой
полоски я нахожу в песке блестящую белую
личинку жука-чернотелки. Для нее эта ночь
была последней в жизни. В громадном барха-
не нет поживы - корней растений, и обесси-
ленное насекомое погибло, истощив силы
Лежит на песке мертвый фиолетово-
коричневый жук-навозник со скрюченными но-
гами. Валяются жужелица, клоп-черепашка,
синяя муха, крохотная цикада. Многие попали
сюда на крыльях и, упав на раскаленный пе-
сок, погибли от нестерпимого жара, другие
пришли пешком и тоже не нашли сил выбрать-
ся из этого мира голодной пустыни.
За мной по-прежнему неотступно летят
двое ос-бембексов в надежде добыть слепней,
мне жалко их, неудачниц Легко перелетают
через Калканы желтый махаон, бабочка-
белянка, какой-то большой и стремительный
жук. Светлая, как песок, почти белая оса лета-
ет над самой поверхностью горы и что-то
ищет. Скачет маленькая кобылочка-
песчаночка, увидев меня, закапывается, нару-
жу выглядывают только голова и спинка. Отку-
да-то снизу прилетает черная, как смоль,
большая муха и пытается назойливо усесться
мне на брови. Она заметила на них сверкаю-
щие капельки пота и, страдая от жажды, наме-
рена их выпить. Как ей не жарко в такой тем-
ной одежде?
Солнце уже высоко поднялось над Калка-
нами, и синяя дымка испарений затянула про-
сторы пустыни и далекие горы. С каждой ми-
нутой становится горячей песок, по самому
гребню уже нельзя идти, так как на солнечной
стороне он жжет ступни ног.
Вот и главная вершина. Пора начинать
спуск. Я сажусь и качусь вниз вместе с лави-
ной поющего песка. Гора начинает реветь и
274
П. Мариковский В мире насекомых
содрогаться мелкой дрожью. Песок обжигает
ноги, он нестерпимо горяч. Несколько мучи-
тельных прыжков под аккомпанемент ревущей
горы, и я с облегчением падаю в спасительную
тень куста саксаула. Здесь уже лежит моя
Зорька. Ей тоже досталось.
Внизу же царит тишина и покой. Пустыня
полыхает жаром. Во рту сухо. Очень хочется
пить. Скорее бы забраться в хорошую тень.
По-прежнему крутятся осы-бембексы, продол-
жают путешествие со мной. Наконец, одна,
счастливая, схватила слепня, упала на мгно-
вение с ним на землю, но, быстро поднявшись,
взмыла в воздух. От куста к кусту перелетают
какие-то странные черно-белые бабочки, не
спеша и деловито, порхают муравьиные львы,
носятся черные мухи, подобно молнии, мель-
кают необыкновенно быстрые, желтые, как
песок, и различимые только по тени муравьи-
бегунки. Появилась на мгновение и скрылась в
кустах джузгуна змея-стрелка. По горячему
песку медленно вышагивает гусеница пядени-
цы, а на полыни греется на жарком солнце
жук-нарывник.
Скорее бы к машине! Путь к ней кажется
бесконечно долгим. Собака, упав под тень кус-
тика, присматривается к очередному кусочку
тени и, отдохнув, стремительно мчится к нему.
Через несколько десятков минут пути я па-
даю под растянутый тент, жадно пью воду,
молчу, вспоминая поход на Поющую гору, по-
сматриваю на ее вершину, похожую на раска-
ленный добела металл.
Еще жарче и суше воздух, и ослепительнее
солнце. Чтобы сократить тяготы знойного дня
пустыни, я пытаюсь найти какую-нибудь рабо-
ту и сажусь писать. Как долог этот сверкающий
солнцем день!
НЕОБИТАЕМЫЕ ОСТРОВА
Более пятнадцати лет пролежала в бездей-
ствии моя складная лодка байдарка. И вот
сейчас на берегу Балхаша мы пытаемся ее
собрать. Великое множество давно забытых
терминов, упоминаемых в инструкции, приве-
ло нас в смятение. Где бимсы, что такое шпан-
гоуты, что считать штевнем и куда запропас-
тились фальшборты? Постепенно мы разби-
раемся в премудростях конструкции нашего
суденышка, радуясь его добротности, которая
сочетается с элегантностью внешнего вида.
И вот над нами синее небо, жгучее солнце,
вокруг голубой простор воды, а впереди тем-
ная полоска нашей цели - первый островок из
многочисленных островов озера Балхаш:
больших, маленьких и совсем крошечных. С
непривычки грести нелегко, но наша байдарка
без груза легко скользит, рассекая небольшие
волны, а темная полоска острова растет, ши-
рится, и вскоре мы ступаем на его таинствен-
ный берег.
Больших островов, где не было бы челове-
ческих поселений, уже нет, а вот на неболь-
ших людей нет, и они у меня всегда вызывают
интерес. В них чудится особенный мир, живот-
ные и растения устроились здесь вольно, как
жили их очень далекие предки Там все долж-
но быть не так, как на материке, жизнь остро-
витян складывается для каждого клочка зем-
ли, окруженного водой, по своим неповтори-
мым и часто случайно сочетаемым сложным
законам.
Наш первый остров небольшой, метров
двести в длину, пятьдесят в ширину. Его бере-
га сложены из крупных белых камней. С одной
его стороны высится крупная скала, с другой
его край заняли тростники. К ним примыкают
небольшие заросли тальника. На остальной
части - типичные растения каменистой пусты-
ни. Но они не такие, как там, на материке.
Здесь они чистые, целенькие, раскидистые, не
тронутые скотом, благоденствуют. Цветет ди-
кий чеснок, брунец, какие-то астрагалы. Разук-
расилась семенами курчавка, светло-
зелеными куртинами пышно разрослась паху-
чая полынь.
Я знакомлюсь с птичьим населением ост-
рова. Здесь живет пара ворон, их гнездо на
самом густом деревце. На земле под ним ва-
ляется скорлупа крупных яиц: видимо, вороны
основательно поразбойничали. Они большие
мастера красть яйца у птиц. В тростниках мо-
нотонно скрипит камышевка и, видимо, ради
нее прилетела сюда и кукушка. Парочка гор-
линок испуганно вылетает из прибрежных кус-
тиков и уносится вдаль. И больше никого. Ни
ящериц, ни жаб, ни лягушек, ни змей.
Кто же самые маленькие жители острова?
Их тут достаточно. Вся земля кишит от множе-
ства красноголовых муравьев Formica
subpilosa, под каждым камнем их личинки, ку-
колки, яички. Весь остров занят этими муравь-
ями, они его хозяева. Только у самого берега
приютились несколько семей крошечного му-
равья Tetramorium caespitum. И еще сверчки!
Очень много сверчков. Шустрые, они с вели-
чайшей поспешностью разбегаются из- под
поднятых камней.
У самок крылья самых разных размеров. У
большинства крылья-коротышки. На таких не
полетишь. Их обладатели прикованы к остро-
ву, покинуть его уже не смогут. Совсем мало
длиннокрылых. Когда-то остров был заселен
такими сверчками-авиаторами, прилетевшими
с материка.
Чем же питаются сверчки и муравьи? Ви-
димо, те и другие поедают комариков-звонцов.
Остров является для комариков местом брач-
ных встреч, без него они обойтись не могут.
275
П. Мариковский В мире насекомых
Недолго я брожу по острову. Вскоре все его
дела ясны и понятны. Странный остров, му-
равьино-сверчковый. Второй остров больше
первого, он дальше от берега, с него наша
машина и палатки видны едва заметными точ-
ками. Как только мы причалили к его берегу, в
воздух поднялась стая крачек, раздались
визгливые крики и причитания. Очень не по-
нравилось крылатым поселенцам наше появ-
ление. Подняла тревогу парочка черно-белых
с красными клювами куликов-сорок.
Птицы сильно встревожились. Кое-кто из
них выпустил на нас белую жидкость. К сча-
стью, среди защитников этого маленького
мирка не оказалось хороших снайперов, и мы
с честью выдержали испытание.
Птицы, оказывается, не напрасно беспоко-
ятся. На самом высоком месте острова (какая
предусмотрительность) множество гнезд. Соб-
ственно самих гнезд нет, просто в едва замет-
ных ямках на земле лежат желтовато-
охристые яйца с темно-коричневыми пятнами.
Красноголовых муравьев и сверчков на
острове не оказалось. Что-то здесь не способ-
ствовало их процветанию. Не было и других
насекомых. Может быть, в этом были повинны
сами крачки? В общем, другой остров и другая
на нем жизнь!
ПРЯЧУЩИЕСЯ НАДЕНЬ
Самые маленькие обитатели побережья и
островов озера Балхаш - пауки и насекомые -
на день прячутся во всевозможные укрытия,
проводят день в полусне. На ярком свету опас-
но, под солнцем очень жарко, на раскаленной
земле спечешься.
На берег озера волны выбрасывают круп-
ные куски скатанных корней тростника. Где-то
на южном, низком, более илистом берегу бес-
покойные воды Балхаша размывают старые
тростниковые крепи, долго их носят по воде,
потом, выбросив на каменистый северный бе-
рег, катают их вперед и назад, придавая фор-
му округлых цилиндров длиной до метра и бо-
лее. Во время сильного шторма они, отбро-
шенные далеко от воды, остаются лежать на
берегу, иногда слегка прикрытые песком и
щебнем.
Сегодня я решил основательно поворочать
эти, как мы их назвали, «окатыши», посмот-
реть, кто под ними прячется. Обитателей тро-
стниковых окатышей оказалось очень много,
причем самых разных. Ближе к берегу на
влажном песке под ними скрываются при-
брежные уховертки Задрав над собою клешни
и размахивая ими, они молниеносно разбега-
ются во все стороны в поисках укрытия от
жарких лучей солнца. Там, где почва более
сухая, под окатышами прячутся уховертки
темно-коричневые, почти черные с двумя пят-
276
нами на надкрыльях. Это уховертки Федченко.
Они, неукоснительные ночные бродяги, на
день собираются большими скоплениями по
сотне особей или даже больше. Оба вида ухо-
верток процветают там, где много комариков,
самой легкой для них добычи. Здесь, на Бал-
хаше, эти насекомые, считающиеся исключи-
тельно растительноядными, стали заядлыми
потребителями животной пищи. Вместе с ухо-
вертками часты жуки-жужелицы и жуки-
чернотелки. Еще дальше от берега под ока-
тышами иногда спят фаланги и скорпионы.
Оказавшись на свету, фаланга угрожающе
подскакивает, поскрипывая своими острыми
челюстями, потом мчится искать тень. Если
вокруг голая земля, фаланга мчится прямо на
меня, я отбегаю в сторону, но она как бы про-
должает меня преследовать. Тот, кто не знает
в чем дело, невольно испугается. Фаланге же
нужен хотя бы кусочек тени, в которой можно
было бы укрыться от солнца и горячей нагре-
той земли, а человека она воспринимает как
неодушевленный предмет.
Скорпион спит крепко и не сразу пробужда-
ется. Очнувшись, проявляет неожиданную
прыть и, подняв над собой хвост с ядоносной
иглой на конце, также спешит куда-нибудь
скрыться.
Однажды из-под перевернутого валиком
тростника выскочили два птенчика-пуховичка
чайки-крачки. Под одним окатышем было пять
маленьких ярко-розовых комочков, каждый не
более полутора сантиметров. Комочки вяло
ворочались. Мельком взглянув на неведомые
существа, я опешил от неожиданности: нико-
гда не видел таких необычных созданий, не
мог понять, кто они такие. Так получилось из-
за того, что я настроился на поиски насекомых
и паукообразных. Приглядевшись, я узнал в
розовых крошечных комочках новорожденных
и еще слепых мышат.
И еще много других обитателей берегов
озера Балхаш прячется на ночь под гостепри-
имные окатыши.
ЧАЕПИТИЕ
В пустыне уже в мае бывают такие жаркие
дни, что все живое прячется в спасительную
тень. В жару горячий чай утоляет жажду и, вы-
зывая испарину, охлаждает тело. Наши запа-
сы воды иссякли, дел предстояло еще немало,
каждая кружка воды была на учете, поэтому
горячий чай казался роскошью. В такое время
у нас объявились неожиданные гости: малень-
кие комарики-галлицы, из-за личинок которых
появляются различные наросты на растениях.
Покружившись над кружкой, они садились на
ее край и с жадностью утоляли жажду сладкой
водой. Их тоненькие и длинные узловатые
усики с нежными завитками волосков трепета-
П. Мариковский В мире насекомых
ли в воздухе, как бы пытаясь уловить различ-
ные запахи, а иногда одна из длинных ног бы-
стро вздрагивала. Так и пили мы чай вместе с
галлицами.
Это чаепитие напомнило одну из давних
велосипедных экскурсий по Казахстану. Загру-
зив багажник спальным мешком, пологом и
продуктами, я тронулся в путь, намереваясь
добраться в тот же день до озера Сорбулак.
Судя по карте, до него было около пятидесяти
километров.
В безлюдной пустыне дорог множество, и
каждый развилок вызывал сомнения и разду-
мья. Больше доверяя компасу, я продолжал
путь.
Через несколько часов на горизонте появи-
лось странное белое зарево. Уж не там ли
Сорбулак? Свернув с дороги, я пошел цели-
ною по направлению к нему, лавируя между
кустиками терескена и верблюжьей колючки.
Еще час пути, и открылась обширная впадина
диаметром километров десять, искрившаяся
белой солью. Кое-где по ней разгуливали лег-
кие смерчи, поднимая в воздух белую пыль.
Впадину пересекала казавшаяся на белом
фоне черной узенькая полоска воды, окайм-
ленная реденькими тростниками. При моем
приближении с нее снялась стайка уток.
Ручей оказался соленым. Но вблизи его ис-
тока виднелось маленькое болотце, в центре
которого из-под земли выбивались струйки
почти пресной воды, более или менее снос-
ной. У этого источника я и остановился.
Обширная площадь жидковатой грязи, при-
крытая белым налетом, кое-где сверкала
длинными и причудливыми кристаллами соли.
Полнейшее безлюдье и тишина производили
своеобразное впечатление.
Было очевидно, что весной эта впадина за-
ливалась водою и становилась настоящим
озером, но с наступлением жарких дней быст-
ро высыхала.
Здесь оказалось много разнообразных на-
секомых, которые приспособились жить на со-
лончаках и солянках, окружавших полосой всю
впадину. Пресное болотце, судя по следам,
посещалось многими жителями пустыни. Я
увидел отпечатки лап барсука, лисицы и даже
волков. Но пить сырую воду было невозможно:
она сильно пахла сероводородом. По опыту я
знал, что этот привкус легко исчезает при ки-
пячении.
Остаток дня прошел незаметно. По берегам
озера среди солянок оказалось много нор та-
рантулов, которыми я тогда особенно интере-
совался.
Наступил вечер. Высоко над землей стали
быстро проноситься какие-то бабочки. При
полном безветрии все они летели безостано-
вочно в одном направлении, на запад. Каждая
бабочка летела сама по себе, в отдалении от
других. Ни одну из них поймать не удалось, и
участницы переселения остались неизвест-
ными. Массовые перелеты бабочек хорошо
изучены в некоторых странах. Нередко бабоч-
ки летят осенью на юг, где зимуют, а весной,
подобно птицам, возвращаются на родину. Но
о бабочках пустыни, совершающих массовые
перелеты, никто ничего не знал.
Потом стали раздаваться легкие пощелки-
вания о брезентовый верх спального мешка:
что-то падало сверху почти отвесно, подобно
дождю. Вот падения стали учащаться, и вокруг
на земле закопошились маленькие жужелицы
Жуки, видимо, летели тоже на большой высо-
те.
Дождь из жужелиц продолжался недолго.
Возможно, жуки тоже переселялись, и их рой,
пролетая над пустыней, внезапно снизился.
Подобное поведение нехарактерно для жуже-
лиц, обычно не склонных ко всякого рода ско-
плениям.
Еще больше сгустились сумерки. Начала
гаснуть вечерняя зорька и, как бывает на юге,
быстро наступила ночь, и загорелись первые
звезды. Теперь, когда день закончился, пора
кипятить воду и вдоволь напиться чаю после
жаркого дня и тяжелого путешествия.
Топлива было мало. Все же из мелких па-
лочек и сухих стеблей я разложил маленький
костер и повесил над ним котелок с водой.
Стояла удивительная тишина, было слыш-
но тиканье карманных часов. Иногда раздава-
лось гудение, отдаленно напоминавшее звук
мотора самолета. Потом гудение стало гром-
че, раздалось совсем рядом, мимо пролетело
что-то большое и черное, шлепнулось у кост-
ра. Это был самый крупный из наших жуков-
навозников Gamalokopr, бронированный кра-
савец с широкими передними ногами-
лопатами, в блестящем черном костюме, от-
ражавшем пламя крохотного костра. Вслед за
ним, покружившись в воздухе, попал прямо в
костер второй жук, разбросав горящие веточ-
ки. Третий стукнулся о дужку котелка и сва-
лился в него. Потом воздух наполнился жуж-
жанием крыльев, и высохшая трава пустыни
зашевелилась от множества жуков.
Костер был потушен жуками, а красавцы
навозники ползли и летели со всех сторон. О
чае не приходилось и думать.
Попив тепловатой и пахнущей сероводоро-
дом воды, я залез в спальный мешок. Лёт жу-
ков постепенно затих, а те, что приземлились
возле меня, расползлись или улетели.
Ночью с холмов раздался заунывный и
долгий вой волков. Хищники были явно недо-
вольны мною, занявшим место водопоя. По-
том что-то крупное стало разгуливать по
спальному мешку. Пригляделся. На брезенте
уселась большая фаланга. Я попытался ее
сбросить, двигая ногами в мешке, но она, та-
277
П. Мариковский В мире насекомых
кая наглая, помчалась к голове и, по пути хва-
тив за палец челюстями, скрылась в темноте.
На озере я провел еще один день. Царапи-
на от укуса фаланги в сухом и солнечном кли-
мате пустыни быстро подсохла. Впрочем, о
ней я не беспокоился: фаланги не имеют ядо-
витых желез, и слухи об опасности этих пауко-
образных вымышлены.
На следующий вечер дружного полета
больших навозников уже не было, жуки не
мешали кипятить чай, не летали и бабочки, не
падали сверху жужелицы, и вечер казался
обыденным. Видимо, большие навозники и
жужелицы оказались готовыми к брачному по-
лету в один и тот же день. А это немаловаж-
ное обстоятельство: попробуйте в громадной
пустыне встретиться друг с другом.
Прошло двадцать лет, и так случилось, что
я за это время ни разу не бывал на Сорбулаке.
Весна 1969 года была необычно дождливая
и прохладная, пустыня покрылась обильной
весенней травой и цветами. Асфальтовое
шоссе прорезало холмы вместо проселочных
дорог, по которым когда-то я путешествовал
на велосипеде. По шоссе мчались автомаши-
ны. Велосипедом теперь на столь большое
расстояние никто не пользовался. И сам я си-
дел за рулем легковой машины, загруженной
массой вещей, обеспечивающих удобство экс-
педиционного быта и работы. Вокруг зеленели
всходы пшеницы: сельскохозяйственные посе-
вы заняли большие площади в этой, когда-то
глухой и обширной, пустыне. Иногда по пути
встречались поселки совхозов.
Сорбулак казался все таким же на просто-
рах пустыни. Только на месте солончака бле-
стело, отливая синевой неба, озеро. Снежная
зима и весенние дожди заполнили водой почти
до самых краев эту бессточную впадину. На
кромке голого топкого берега виднелись
влипшие в грязь погибшие большие навозники
- потомки тех, кто когда-то разбросал мой кро-
хотный костер. Только на вязком берегу уже не
было видно ни следов барсуков, ни лисиц, ни
волков. Не летали и утки. Лишь когда зашло
солнце, сверкнув красным закатом по полоске
воды, на Сорбулак прилетели осторожные ут-
ки-атайки и долго в темноте переговаривались
гортанными голосами.
Что влекло к Сорбулаку этих жуков? Они -
ночные жители, днем не активны. Ночью же,
когда стихал ветер, от озера во все стороны
тянуло густым запахом сероводорода. Этот газ
образуется от гниения органических веществ,
навоза и разлагающихся трупов. Не запах ли
сероводорода привлекал к озеру больших на-
возников? Летом домашних животных перего-
няли на горные пастбища, и бедные жуки явно
голодали. К тому же, как я недавно выяснил,
брачные дела навозники справляют совсем в
другой обстановке. Самцы разыскивают самок
в вырытой ими норе и с запасенным большим
навозным шаром.
КУСОЧЕК ПУСТЫНИ
Подъем в горы пустыни оказался очень
крутым и долгим. Натружено ревел мотор.
Временами казалось, что у него не хватит сил,
он задохнется, что тогда делать с нашей ма-
шиной на крутом склоне? Но вот путь стал по-
ложе, можно остановиться и оглядеться
Пред нами открылся совсем другой мир. На
обширном плоскогорье царство буйных трав,
щедро разукрашенных цветами, и одиночные
деревца арчи. Поют жаворонки и желчные ов-
сянки. Ветер перекатывается волнами по
степному простору и разносит во все стороны
густой аромат цветов. А позади в дымке пото-
нула жаркая пустыня, не верится, что там все
по-другому, совсем другая жизнь.
В это лето в горах выпало много дождей,
поэтому особенно роскошны луга. Синий
шалфей и синюха, желтый зверобой и коровя-
ки, белая сныть - какое необыкновенное бо-
гатство!
Я брожу по холмам плоскогорья, подбира-
юсь к его краю и на южном склоне вижу ре-
денькую травку и голую землю, покрытую
щебнем. Сюда лучи солнца падают отвесно,
как в тропиках, здесь настоящий маленький
кусочек пустыни. И жители его тоже не горные,
а из далеких пустынь. Степенно вышагивают
по земле муравьи-жнецы, на траве раскачива-
ется богомол-боливария, бредет большая
чернотелка. Под камнями тоже старые знако-
мые муравьи-тетрамориумы. Сложив сбоку от
себя хвост, лежит бледно-желтый и мрачный
скорпион Butus eupeus. Как, он исконный почи-
татель жары и сухости, попал сюда, на высоту
две тысячи метров? Постепенно приковылял с
низин и прижился.
А вот и гнездо муравьев-бегунков. Неболь-
шой валик с входом, расположенным в самом
центре. Возле него суетятся хозяева гнезда:
все рослые, большие, не чета пустынникам.
Жизнь здесь привольнее, чем на родине, и
добычи больше. Рядом с муравейником лежит
большой плоский камень. Поднимаю его и ви-
жу столпотворение бегунков, кучки яиц, личи-
нок, куколок и крылатых воспитанниц Тут, ока-
зывается, специальное помещение, муравьи-
ный инкубатор.
Каменная крыша - отличнейшая вещь! Она
хорошо прогревается и долго хранит тепло.
Высоко в горах тепла не так уж и много по
сравнению с пустыней. Под такой крышей не
страшен и дождь. Камень к тому же надежная
защита. Под ним все в безопасности, никто их
не раздавит. Замечательный камень у муравь-
ев в этой маленькой высокогорной пустыне.
278
П. Мариковский В мире насекомых
Не будь таких камней, не жить здесь и му-
равьям-солнцелюбам.
Пока под каменной крышей, которую я под-
нял, муравьи в спешке прятали свое добро,
затаскивая его в свои подземные галереи, над
горами появились облака. Они набежали на
солнце. Сразу стало холодно, подул ветер,
спрятались все насекомые. И тогда (вот не-
ожиданность) все камни стали пестрыми от
множества небольших мелких серых мушек.
Что с ними стало?
Хотя спряталось в облака солнце, стало
прохладно, но камни все еще хранят тепло, и
оно хорошо ощущается рукой. Мушки, навер-
ное, также из пустыни, в поисках тепла они
используют по-своему крышу муравьиных жи-
лищ. Приспособились!
ЛОВЧАЯ ЯМА
Среди красных скал Калканов, на голубой
полянке, поросшей пустынной полынью, я ви-
жу большой холм желтой земли и торможу мо-
тоцикл. Что там такое? Это, оказывается, не
холм, а кольцевой вал, и внутри него зияет
круглая яма с совершенно отвесными стенка-
ми. Я подхожу к ней ближе, неожиданно мои
ноги проваливаются в желтую землю почти по
колено, в яме раздается шум, и наружу один
за другим стремительно вылетает добрый де-
сяток пустынных воробьев. Кольцевой вал
весь пронизан норами большой песчанки, в
стенках же ямы, пожалуй, ее правильнее было
бы назвать колодцем, каким-то образом воро-
бьи нарыли глубокие норы, натаскали туда
травы и устроили гнезда.
На дне колодца кто-то копошится. Надо
присмотреться, не отводя взгляда, отвыкнуть
от яркой пустыни. Там вяло ползает множест-
во крупных жуков-чернотелок. Они, видимо,
давно в плену, истощили силы, смирились с
судьбой и медленно умирают Среди них на-
ходится и единственный жук-скарабей. Он ка-
рабкается по отвесным стенкам, срывается,
падает на спину, барахтается, пытаясь встать
на ноги, упрямо борется за жизнь, стараясь
выбраться на свободу. Среди узников бродят
еще мелкие жучки, и множество каких-то
мельчайших насекомых усеяло все дно. А в
самом углу прижалась к земле ящерица-агама
и, повернув голову набок, смотрит вверх на
меня немигающим глазом.
Жаль бедных чернотелок и агаму. Интерес-
но, кто такие эти мелкие насекомые, почему их
так много? Я подвожу мотоцикл к яме, привя-
зываю к нему веревку, делаю на ней узлы и
осторожно спускаюсь вниз.
В яме тишина, прохлада, сумерки. Совсем
не так, как наверху, в пустыне. Какой-то воро-
бей остался в своей норе, но сейчас не вы-
держал, вырвался и, едва не задев меня, вы-
летел наружу. В гнездах птиц лежат светлые с
черными крапинками яички. Видимо, птичьи
пары не отличаются добрым нравом, среди
них случаются драки, так как на земле валяет-
ся немало разбитых яиц. Все их содержимое
выели голодающие жуки.
Я собираю чернотелок пригоршнями и вы-
брасываю наверх. Какие они легкие! Скарабей
совсем как перышко. Доходит очередь и до
агамы. Ящерица угрожающе раскрывает рот,
шипит, ее подбородок синеет.
Еще я вижу полуистлевший труп замеча-
тельного прыгуна - мохноногого тушканчика,
останки желтого суслика и зайца-песчаника. И
еще припорошены землей шерсть, кости, ма-
ленькие рожки джейрана. Бедное животное
первым их крупных зверей пострадало в этой
могиле.
Когда-то в яму угодил волк, лиса или соба-
ка. Пытаясь выбраться, узник вырыл довольно
большую нору, а потом ему, наверное, посча-
стливилось, как-то освободился, так как трупа
его нет. Нора вся сплошь забита чернотелка-
ми, этими ночными бродягами пустыни.
А маленькие насекомые оказались жуками-
стафилинами. Их тут, наверное, несколько ты-
сяч. Они голодают. Кое-кто, сцепившись, зате-
вает драку. Победители наслаждаются, по-
едая побежденных. Долго ли они будут так
жить? Тот, кто еще не обессилел, пытается
подняться на крыльях, но, ударившись о стен-
ку колодца, падает на землю. Лететь строго
вертикально вверх никто из них не умеет.
Пора выбираться обратно. Немного жутко в
этой камере смертников. Вот сейчас оборвет-
ся веревка, и я останусь здесь вместе со ста-
филинами в этой глухой пустыне. Без лопатки
отсюда не выкарабкаться. Но путь назад лег-
че, и наверху я еще застаю разбегающихся в
стороны чернотелок. Агама же не ушла дале-
ко, ее длинный хвост торчит наружу из кустика.
Как попали в яму стафилины? Одна за дру-
гой приходят разные догадки. В этом году мас-
совое размножение этих насекомых, их много
всюду ползает по земле в пустыне. Крохотные
жуки, наверное, сваливались в яму случайно.
Судя по всему, яма представляет собою
шурф, вырыта геологами не так давно, в про-
шлом или позапрошлом годах. И за это время
она уже оказала свое пагубное влияние на
судьбы маленьких жителей пустыни. Сколько
еще трагедий разыграется в ней из-за оплош-
ности, нерадивости и равнодушия человека к
природе!
В ОВРАГАХ ПЕСЧАНОЙ ПУСТЫНИ
Когда-то здесь, на северной окраине уро-
чища Карой, ветер нес струйки песка, и барха-
ны медленно передвигались с места на место.
Но климат изменился, чаще стали перепадать
279
П. Мариковский В мире насекомых
дожди, быть может, исчезли и травоядные жи-
вотные, а растения постепенно укрепились в
подвижных песках, завладели их поверхно-
стью, тонкими корешками укрепили почву, ос-
тановили барханы. Сейчас здесь растет серая
полынь и маленькая травка рогач или, как ее
называют ботаники, цератокарпус. Вблизи зи-
мовок скота и в местах перевыпаса на месте
серой полыни, съеденной скотом, пышно раз-
рослась черная полынь. Темно-коричневыми
пятнами она покрывает осеннюю пустыню.
Местами пустыню прорезают овраги. Талые
воды и весенние дожди скатываются в ложби-
ны и, размывая песок, мчатся к реке Или.
Воздух прохладен и чист после недавних
дождей и осеннего похолодания. Насекомые
замерли. Но солнце еще ласково греет, и ожи-
ли те, которые летом прятались в жаркое вре-
мя дня под кусты, в щели и норы, а деятельны
были только ночами. Теперь они выбрались
наверх днем, занялись своими делами.
Овраги для насекомых как ловушки. Кто в
них свалился, тот вынужден путешествовать
по дну, предпринимая безуспешные попытки
выбраться из неожиданной неволи. Караб-
каться вверх почти бессмысленно. Стенки ов-
рагов очень круты, сыпучий песок выскальзы-
вает из-под ног.
Я вышагиваю по дну оврага и с интересом
разглядываю его вольных и невольных обита-
телей. Насекомых масса. Всюду скачут кобыл-
ки. Самые разные. Многие ленивы, вялы и ма-
лоподвижны. Их дни сочтены, хотя жизнь еще
теплится в их телах. Кое-кто из них уже свел
счеты с жизнью, закончил дела, погиб, валяет-
ся на песке. Некоторые еще полны сил и под-
нимаются на крыльях из оврага наверх. Бегут
кургузые чернотелки в мелких шипинках, по-
крывающих надкрылья. Они торопливы, дея-
тельны и полны энергии. Аппетит у них отмен-
ный. Наткнувшись на погибшую кобылку, чер-
нотелка начинает ею лакомиться и основа-
тельно ее обгладывает. Достается и собрать-
ям, таким же чернотелкам-старичкам, закон-
чившим жизнь. В пустыне ничего не должно
пропадать попусту. Я подозреваю, что эти
чернотелки нарочно собираются в овраге, где
легче поживиться.
Иногда мне навстречу быстро несется чер-
нотелка-бляпс и, завидев меня, принимает
позу угрозы, устрашая своим химическим ору-
жием. Торопливо вышагивает небольшой бо-
гомол-эмпуза весь в шипах и отростках, за-
бавный и несуразный. Ему предстоит зимовка.
Пробежала очень занятая и деловитая оса-
немка. Но какая она маленькая, не более двух
миллиметров. Никогда такой не приходилось
встречать. Ей, бескрылой, трудно выбраться
из оврага.
Куда-то торопится коричневая, блестящая,
круглая, как шарик, какая-то незнакомая крош-
ка, отпечатывая на песке едва заметную чер-
точку следов. Как ее изловить и поглядеть на
нее, чтобы познакомиться, не придумаешь
сразу. Оказывается, это песчаный клоп
Birsinus fossor, как мне потом определили спе-
циалисты. Его короткие ноги в длинных и креп-
ких щетинках - типичные ноги жителя рыхлой
песчаной пустыни. Они будто лыжи, предна-
значены для того, чтобы легко бродить по та-
кому сыпучему грунту. Блестящий и гладкий
костюм клопику тоже необходим. В нем легче
зарываться в песок и выбираться из него, ко-
гда надо или когда ветром задует.
Пока я рассматривал забавного клопика, по
его едва заметному следу на песке примчался
другой такой же. Неужели он разыскал своего
собрата по запаху?
Забавные клопики меня заинтересовали.
Но больше их нет. Ну и не надо! Мало ли дру-
гих интересных насекомых. Вот по песку, за-
бавно прочерчивая его следами-узорами, бы-
стро семеня ножками, ползут разные слоники,
почти белые, серые в крапинку, пестрокрылые
и черные. Еще ползают маленькие жужелицы
Немало сюда забралось и муравьев. Бегунки
разыскивают трупы насекомых, жнецы - семе-
на трав. Интересно, как они выбираются отсю-
да наружу?
Навстречу ползет еще один такой же кро-
шечный песчаный клопик. Может быть, и он
тоже по следу мчится, руководствуясь запа-
хом? Надо понюхать клопика. Я взял его в ру-
ки. В нос ударил резкий клопиный запах. Ма-
ленькая крошка, оказывается, сильна, на всю
ладонь распустила свои ароматы. Наверное,
метит свои следы в пустыне, желая встретить-
ся со своими. Иначе ей, такой крошке, и нель-
зя.
Среди всей овражной братии почти нет ни
одного, кто бы умел летать. Все они, ползунки,
случайные и невольные посетители оврагов
песчаной пустыни. Представляю, сколько бы
еще встретилось разных насекомых, если по-
ходить по этим ловчим оврагам целый день'
НА ГРАНИЦЕ ЖИЗНИ
Вокруг горного зеленого озера на крутых
склонах растут строгие стройные ели. Выше
озера ели редеют, а на самом верху лишь
жалкие одиночки смогли угнездиться на скло-
нах, еще выше идут зеленые луга с гранитны-
ми скалами и каменными осыпями, а уж со-
всем высоко расположилось мертвое царство
камней, ледников и вечного холода.
Большую гору возле озера прорезала жел-
тая полоска дороги. Далеко вверху видно лег-
кое облачко пыли, впереди него, как крошеч-
ная козявка, движется грузовая машина. Она
медленно забирается вверх. Неужели и мы
сможем там оказаться? И мотор мотоцикла
280
П. Мариковский В мире насекомых
трудится в меру сил, зеленое озеро все даль-
ше и дальше, мы уже высоко над ним, еловые
леса остались внизу, уже совсем близко голые
камни с вечными снегами.
Стрелка спидометра медленно отсчитывает
километры подъема. Вот и перевал. За ним
видны снеговые горы, угрюмые дикие скалы,
ущелье, а далеко внизу, как тоненькие палоч-
ки, ели. Три с половиной тысячи метров. Воз-
дух прозрачен и прохладен. Совсем рядом
снега и голые каменные осыпи. Здесь граница
жизни.
Я смотрю на эту холодную пустыню, где
зима тянется около девяти месяцев, и как-то
не верится, что там, далеко внизу, за желтой
дымкой изнывает от жары и сухости другая
пустыня. Она видна отсюда, неясная и гро-
мадная, как море. Две пустыни: холодная и
жаркая, разделенные поясом гор.
Слабо журчит ручей, сбегающий с ледника,
прерывая тишину, где-то внизу кричат альпий-
ские галки, и хрипло свистят сурки. Вдруг буд-
то раздался выстрел, грохот не прекратился, а
стал громче. С угрюмых скал сорвались камни
и покатились вниз лавиной, пока не скрылись в
ущелье. И снова тишина.
Здесь только что миновала весна, и насту-
пило короткое лето. Всюду царство цветов:
скромные эдельвейсы, желтые альпийские
маки, оранжевая астра и еще множество кро-
хотных белых, голубых, сиреневых и синих
цветов поднимают свои головки над короткой
зеленой травкой. Почему-то эти, удивительно
милые и незнакомые крохотные цветы, кажут-
ся окрашенными в необычно яркие и чистые
тона.
Взойдет солнце, пригреет землю, и сразу
же понесется по ветру аромат цветов. Найдут
тучи, станет холодно и исчезнет аромат. К че-
му он? Насекомые, для которых предназначе-
ны яркие краски цветов, запах и сладкий нек-
тар, в холод прячутся и замирают. Все множе-
ство разнообразнейших цветов-малюток смот-
рится на солнце и следует за ним головками.
Иначе нельзя. Насекомое, сев на цветок, не
должно оказаться в тени и мерзнуть.
Здесь кипит жизнь, и маленькие крылатые
создания снуют во всех направлениях. Лениво
гудят и бесцеремонно усаживаются на одежду
неторопливые черные слепни. Даже сюда за-
брались! Порхают маленькие белые пядени-
цы, желтые крошечные крапивницы, оранже-
вые толстоголовки. Черная с красным бархат-
ница села возле меня на цветок, но, едва я к
ней прикоснулся, она выбрызнула из брюшка
длинную струйку белой жидкости. Долго ба-
бочка держала при себе эту жидкость на слу-
чай опасности! Какая-то черная муха нагло
лезет в лицо. Она ничего не боится, ее невоз-
можно прогнать и проще взять пальцами и от-
бросить. По траве лениво ползают ярко-
зеленые, толстые и неповоротливые кобылки-
конофимы. У них нет крыльев, им нечем рас-
певать, они немы. На эдельвейсах расселись
красные с крупными черными пятнами жуки
коровки-спилодельфы. Тлей, пищи коровок,
нет, поэтому завзятые хищники поедают
пыльцу цветов. В траве шмыгают черные жуки,
пауки-ликозы с синевато-дымчатыми кокона-
ми, прикрепленными к концу брюшка, и пауки-
скакунчики.
Я безуспешно ищу под камнями муравьев.
Их здесь нет. Муравьи не в силах перенести
тяжелые условия высокогорья. Их царство
располагается ниже, где немного теплей. Уж
не поэтому ли здесь так много хищников - жу-
желиц и пауков?
Немало живности и под камнями. Здесь
больше всех темно-зеленых с металлическим
отблеском жужелиц. Не уступают им и черные
блестящие жужелицы. Встречаются и крупные
с отлично развитыми ядоносными челюстями
сороконожки. Извиваясь, сверкая гладкими
кольцами тела и размахивая сразу всеми но-
гами, они поспешно скрываются в ближайшее
укрытие. Часто попадаются черные, узкие,
длинные с короткими надкрыльями жуки-
стафилины. Вся эта компания хищников нахо-
дит здесь укрытие и пищу Камни - надежная
защита на ночь, когда холод сковывает землю,
и все живое окоченевает. Под камнями же лег-
ко отогреться. Когда солнце освещает пере-
вал, под ними можно спрятаться или зарыться
в землю с наступлением зимы и морозов.
Очень странные, совершенно черные, се-
нокосцы с короткими ногами, вооруженными
острыми, как у богомола, шипами на передних
ногах, тоже хищники. Они необычны, придется
немало покопаться в книгах, чтобы узнать их
название. Сенокосцев масса, они всюду под
камнями и в траве.
Снизу к плоскому камню прочно прикрепле-
на какая-то светло-зеленая, размером с ла-
донь, мохнатая лепешка. Я притрагиваюсь к
ней и невольно отдергиваю руку: из лепешки
выскакивает темная пчелка, мелькнув на небе
точкой, скрывается. Зеленая лепешка изготов-
лена из нежного пушка, собранного с каких-то
растений. Среди теплой обкладки лежат коко-
ны с личинками. Все сооружение принадлежит
пчеле-шерстобиту. Уютный домик построила
пчелка для своего потомства. Но в жилище
шерстобита завелся враг. Мелкие личинки ка-
кого-то наездника уже съели половину ее де-
ток.
Погода здесь неустойчивая, все время ме-
няется. Набежала тень, сразу стало холодно,
померкли краски, перестали источать аромат
цветы. Нудные слепни упали в траву, скрючи-
лись. Оранжевая бабочка уселась на камень,
распростерла крылья, чтобы скорее согреться,
когда выйдет солнце. Большая белая в корич-
281
П. Мариковский В мире насекомых
невых полосках бабочка силится улететь при
моем приближении, но не может. Тогда, сло-
жив крылья, она падает в глубокую расщелину
между камнями и лежит там как мертвая.
Только одни шмели неустанно трудятся, пере-
летая с цветка на цветок. Им не страшен хо-
лод. Они согреваются беспрестанной работой
крыльев.
Серые космы облаков опустились ниже, по-
том упали на горы, и все закрылось белой пе-
леной. Похолодало. Но вскоре налетел ветер,
разорвал облака, прогнал тучи, и опять за-
сверкало солнце, заблестели снеговые вер-
шины, и засветились цветы по зеленому полю.
В воздухе в брачной пляске закружились
какие-то комарики. Они, как пауки, сенокосцы,
жужелицы, пчелы-шерстобиты и многие дру-
гие, одеты в черную одежду. Черный цвет са-
мый практичный. В царстве холода, дождей и
капризной погоды черные насекомые быстрее
согреваются, когда проглядывает южное солн-
це. Тот же, кто не приспособился пользоваться
короткой лаской солнечных лучей, не может
здесь жить.
И еще одна удивительная черта. Все, кто
умеют летать, не поднимаются высоко, а толь-
ко перепархивают с травинки на травинку,
будто боятся оторваться от земли. И опас-
ность в этом, действительно, большая. Подует
ветер, унесет на вечные снега и ледники или в
жаркую пустыню. Кобылка-конофима, чтобы
избежать такой опасности, вовсе лишилась
крыльев.
Под камнями встречаются большие серые
коконы. В их паутинную оболочку вплетены
черные колючие волоски, а снаружи прикреп-
лены палочки и травинки. А вот и сама гусени-
ца, она еще не успела окуклиться, забралась
под камень. Она довольно эффектна, вся в
длинных колючих волосках, сверху черная,
сбоку в красных и оранжевых пятнах, на по-
следнем сегменте тела расположены два
оранжевых сосочка. Окукливаясь, гусеница
сбрасывает с себя черные волоски, вплетая их
в оболочку. Зачем пропадать защитной одеж-
ке, пусть продолжает служить делу.
Интересно бы посмотреть, как гусеница
плетет кокон. Я принимаюсь переворачивать
камни и рассматривать коконы. Гусеницы, ока-
зывается, отдают предпочтение не каждому
камню. Они больше всего любят камни пло-
ские, не слишком маленькие, но и не очень
большие. Самый хороший для них имеет раз-
мер обеденной тарелки. Такой камень быстро
прогревается под солнцем. Но как же гусеница
умеет определять пригодность камней для
своих целей?
В коконах находятся одни блестящие ку-
колки. Но они разные. Одни из них большие,
светлые, другие маленькие, совсем черные.
Что бы это могло означать? Тут таится какая-
то загадка.
Теперь я с еще большим рвением перево-
рачиваю камни и ищу коконы. Как много у ба-
бочек врагов! Некоторые гусеницы, хотя и вы-
плели коконы, но не окуклились, а покрылись
блестящими сверкающими, как стеклышки,
капельками росы и сморщились. Гусениц по-
разила какая-то болезнь. Большинство же их
съедено мелкими скользкими личинками ка-
кой-то мухи. Они копошатся густой массой, им
не хватает еды, крупные личинки пожирают
мелких, так происходит до тех пор, пока не
остается несколько победительниц, насытив-
шихся в этой братоубийственной схватке
Очевидно, мухи-мамаши перестарались, от-
ложили яичек больше, чем следует. Быть мо-
жет, так и полагается, пусть разыгрывается
сражение, определяются в нем сильнейшие,
достойные дальнейшего существования.
Немало гусениц, пораженных наездниками.
Их личинки все сразу дружно выходят наружу
и рядом друг с другом свивают белые коконы.
Я заинтригован, кто же хозяин кокона? Хо-
чется увидеть эту бабочку. И тогда я увидел
то, чего не мог и предполагать. Из одного ко-
кона с останками большой куколки вывалился
светлый пушистый комочек. На одном его кон-
це видны слабенькие коротенькие ножки, не-
пригодные к ходьбе, и едва заметная головка.
Крыльев нет. Это типичная недоразвитая сам-
ка-мешочек, набитый яйцами. Слово бабочка
как-то не подходит к ней. Самка уже приступи-
ла к яйцекладке, и в коконе лежат несколько
белых, круглых яиц с небольшим вдавлением
в центре. Другая такая же самка основательно
похудела и снесла кучку яиц. Она, заботливая
мать, сбросила с себя длинный белый пушок,
построила из него под оболочкой кокона что-то
вроде второго очень теплого футляра и в нем
поместила потомство. Наверное, оно будет
зимовать. До яичек трудно добраться различ-
ным врагам: снаружи кокона расположены ко-
мочки земли, палочки, соринки, колючие чер-
ные волоски, переплетенные паутинной обо-
лочкой, и, наконец, войлок из нежных волос-
ков.
Кто же самцы? Как хочется взглянуть на
этих таинственных бабочек! Сколько времени
я потратил на их поиски. Правда, в пробирке
уже было собрано несколько маленьких коко-
нов, из которых должны были вывестись кры-
латые бабочки. Но вдруг они поражены наезд-
никами? Да и перенесут ли они перемену об-
становки? Время же бежит, пора спускаться
вниз, возвращаться на бивак. Там меня уже
давно ожидают.
Тогда появляется еще одна слабая надеж-
да. Я ищу летающих бабочек. Вот знакомая
белая пяденица, черная бархатница, защи-
щающаяся струйкой белой жидкости, оранже-
282
П. Мариковский В мире насекомых
вая толстоголовка. Вот бабочка в черных кра-
пинках. Может быть эта? Но бабочка очень
осторожна, поймать ее трудно. Я совершаю
несколько быстрых перебежек за нею, и серд-
це усиленно колотится, схватывает дыхание.
Сказывается высота в три с половиной тысячи
метров.
На биваке я разбираю и сортирую коконы.
Один из них мне кажется необычным. В нем
кроме бабочки-мешочка просвечивает еще
кто-то. Разрезаю оболочку кокона. Бабочка-
мешочек легко вываливается наружу. Я вижу
еще одну бабочку. Это самец с чудесными пе-
ристыми усиками, большими черными глаза-
ми, прекрасно развитыми крыльями! Он за-
брался в кокон к самке, и здесь его застала
смерть.
Точно такие же бабочки летали и там, вы-
соко в горах. Жаль, что я не наловил их! Из-
вестна ли науке эта высокогорная бабочка?
СОЛЕНАЯ ПУСТЫНЯ
Когда мы спустились с каменных холмов,
покрытых мелким щебнем, перед нами откры-
лась обширная солончаковая пустыня. Здесь
дорога раздваивалась. У поворота направо на
дощечке, прибитой к невысокому колышку,
было написано: «Дорога на Топар. Шофер,
имей запас воды, бензина, лопату и доски».
К счастью, все это у нас имелось. Кроме то-
го, стояла сухая осенняя погода, и дороги бы-
ли вполне проходимы.
Никогда не видел я такую обширную солон-
чаковую пустыню. К горизонту уходила гладкая
и ровная площадь, сплошь покрытая белой,
как снег, солью. Справа все поросло селитрян-
кой и солянкой-анабазисом. Росли они на не-
котором расстоянии друг от друга большими
куртинами на возвышении. В течение многих
лет ветер гнал пыль по ровной пустыне, она
задерживалась, оседая в этих кустарниках,
постепенно образовалось что-то похожее на
курганы, называвшиеся чеколаками. Между
ними находилась совершенно голая земля.
Только эти два растения и могли существо-
вать в этом царстве влажной земли и соли.
Когда-то здесь, очевидно, был залив озера
Балхаш или одно из больших озер, связанных
с ним. Теперь уровень воды понизился, и в
этом месте она ушла под землю. Испаряясь,
вода оставляла на земле свои соли. С каждым
годом соли становилось все больше и больше,
пока все не покрылось сплошным белым на-
летом.
Странной и мрачной кажется солончаковая
пустыня, ничего нет, кроме жалких кустарни-
ков. Нет ни птиц, ни зверей, ни цветов. Нигде
не видно и следов человека. Только просе-
лочная дорога петляет между чеколаками.
Солончаки перемежались сыпучими песка-
ми. Местами они протягивались длинными по-
лосами и преграждали путь. Тогда напряженно
гудел мотор, машина с трудом преодолевала
препятствие. Мне вспоминалось написанное
на дощечке предупреждение о бензине, воде,
лопате и досках.
Но кто-то все же жил в этой угрюмой со-
лончаковой пустыне. На ровных площадках
между чеколаками очень часто попадались
аккуратные холмики земли с углублениями в
самом центре, они были похожи на кратеры
крошечных вулканов. Были еще какие-то кучки
земли, расположенные правильными колечка-
ми, с диаметром около двадцати пяти санти-
метров то в виде подковы, то в виде двух по-
луколец, направленных открытыми сторонами
друг к другу.
Надо бы остановить машину, взять лопатку
и немного покопаться в земле. Но приближал-
ся вечер, и мы торопились выбраться их этого
безрадостного места, чтобы успеть засветло
стать на ночлег. Косые лучи заходящего солн-
ца уже окрасили багрянцем солончаки. Мы
очень спешили, но все-таки пришлось оста-
навливаться в темноте на соленой земле ме-
жду колючими чеколаками.
Нет ничего хуже, чем разбивать бивак и го-
товить ужин ночью. В темноте каждая вещь
кажется пропавшей, а ее поиски сопровожда-
ются спорами и бестолковой суетой.
Но, наконец, разостлан большой брезент,
на нем разложены спальные мешки. Готов
ужин. Яркое пламя карбидного фонаря вспы-
хивает, отражаясь на окружающих предметах.
Оказывается, не мертва солончаковая пус-
тыня, и холодная осенняя ночь не помеха на-
секомым. Прежде всех на огонек фонаря при-
летают стремительные ночные бабочки. Со-
вершив несколько быстрых кругов, они падают
около фонаря на брезент, трепеща крыльями
и роняя золотистые чешуйки с тела. Большие
черные глаза бабочек, отражая свет, горят
красноватыми отблесками. Это бабочки-
пустынницы в скромной светло-серой одежде.
Они относятся к семейству совок. Я знаю зе-
леных с белыми полосками гусениц этих бабо-
чек. Они питаются различными солянками и
грызут листочки ядовитого анабазиса. К осени
гусеницы окуклились, а теперь, в холодные
темные ночи, происходят их брачные полеты и
откладывание яичек.
Совсем незаметно со всех сторон к огоньку
подбираются светлые, чуть желтоватые, пус-
тынные большеголовые и черноглазые сверч-
ки. Все они из вышедшей на прогулку молоде-
жи с недоразвитыми крыльями и без звукового
аппарата. Старики давно отпели звонкие пес-
ни и кончили существование. Молодые пере-
зимуют, весной еще раз перелиняют и тогда
продолжат концерты своих родителей.
283
П. Мариковский В мире насекомых
В тишине раздался тихий звон, и на руку
садится совсем светлый комар. Он прилетел
сюда по ветру на охоту откуда-нибудь с при-
балхашских озер или с протоки Топар, потому
что поблизости нет пресной воды, и комари-
ным личинкам жить негде. Судя по карте, до
ближайшей воды отсюда не менее двадцати
километров. Издалека он пожаловал!
Потом на свет фонаря стали наведываться
другие случайные гости солончаковой пусты-
ни. Отвесно сверху падают маленькие клопы-
кориксы, обитатели воды. В это время года как
раз происходит их расселение. Несколько лет
назад, такой же холодной осенней ночью, я
видел настоящий дождь из падающих на свет
костра кориксов. Только тогда был другой вид,
крупнее этого в два-три раза.
Очень много прилетело небольших желтых
навозников с блестящей черной головой и пе-
реднеспинкой. Они тоже прилетели откуда-то
издалека, так как в этом мертвом пространст-
ве не было скота и навоза.
Внезапно с шумом пожаловал большой
черный красавец - жук-сильфида. Упав на спи-
ну, он стал энергично барахтаться, перевер-
нулся, поднял свои черные блестящие над-
крылья, зажужжал, взлетел, и мы едва успели
его поймать. Черные глаза сильфиды казались
совершенно гладкими, только под
большим увеличением в них было видно
множество мелких глазков, не менее двадца-
ти-тридцати тысяч в каждом. Сильфиды пита-
ются мертвыми животными, но многие из пус-
тынных сильфид растительноядные.
Пока мы ужинаем и попутно ловим насеко-
мых, посветлел горизонт, и появилась луна.
Быстро холодеет, иней покрывает землю и
чеколаки. Лёт насекомых прекращается. Все
затихает.
Если бивак разбит ночью, то утром оказы-
вается все совсем не таким, как представля-
лось ранее. Гладкая площадь, покрытая со-
лью, ушла к горизонту, недалеко от нас засты-
ло море песчаных холмов, за ними виднелись
большие барханы, покрытые реденьким сак-
саулом. Чеколаки здесь особенно крупные,
диаметром три-четыре метра, а высотой в
рост человека. Между ними я вижу кратерооб-
разные холмики, которые заметил вчера с
машины.
В солончаковой пустыне легко рыть землю.
Сверху слой почвы рыхлый, а дальше идет
влажная земля, без труда поддающаяся лопа-
те. В норке, окруженной валиком, показывают-
ся головки муравьев-жнецов и поводят во все
стороны усиками.
Единственный ход норки вскоре разветвля-
ется на множество ходов, переходов, соеди-
няющих плоские горизонтальные камеры. Они
сейчас пусты, все население муравейника со
своими запасами находится на глубине одного
метра в горизонтальных камерах, почти над
самым уровнем воды.
Чем же они питаются в этой мрачной пус-
тыне? Все их запасы состоят из семян солян-
ки-анабазиса, которые собираются впрок на
целый год до нового урожая, так как никаких
других растений, дающих семена, здесь нет.
Кратерообразный холмик сделан из земли,
вынутой при строительстве подземных ходов,
и служит своеобразной дамбой, защищающей
жилище муравьев от дождевой воды и жидкой
солончаковой грязи.
Интересно узнать, кем сделаны земляные
валики в виде кружочков, полуколец и подков?
Они состоят из отдельных круглых комочков
земли диаметром около полсантиметра. Ко-
мочки очень рыхлые и рассыпаются при лег-
ком прикосновении к ним. Они вынесены из-
под земли, но возле них не видно никаких сле-
дов норок. Может быть, они чем-нибудь при-
крыты? Я прощупываю землю палочкой. В са-
мом центре площадки, окруженной валиком,
палочка легко погружается в глубокую норку.
Копаю рядом с ней яму, потом слоями срезаю
почву. Норка обнажается в вертикальном раз-
резе: вверху у входа, прикрытого землей, она
сильно сужена и почти прямо опускается вниз.
В верхней части она выстлана тонким шелко-
вистым слоем длиной около двадцати санти-
метров. Как раз на эту глубину почва рыхлая и
рассыпчатая. Значит, выстилка укрепляет
стенки жилища и предохраняет их от осыпа-
ния. Я не знаю, кто находится в черной глуби-
не подземного жилища, но шелковистая обо-
лочка сплетена из паутины, и мастером, изго-
товившим ее, должен быть паук.
Еще несколько срезов лопатой, и из норки в
яму выскакивает большой тарантул с тонкими
гибкими ногами. Он совершенно светлый, поч-
ти такой же белый, как соленая пустыня, на-
стоящий, исконный ее житель.
Ядовитость солончакового тарантула не
изучена. Его родственник южнорусский таран-
тул Licosa singoriensis широко распространен в
южных районах Советского Союза. Для чело-
века он слабо ядовит Паук интересен, и я
усаживаю его в баночку со спиртом.
Теперь понятно происхождение кольцевых
валиков. Прежде чем залечь в спячку, пауки
углубляют свои жилища. Откусывая землю
ядоносными крючками, они оплетают ее в ма-
ленькие круглые тючки, вытаскивают на по-
верхность. Тючки связаны кое-как, лишь бы их
донести до верха, поэтому легко рассыпаются.
Почему же нора оказалась закрытой свер-
ху? Паук запечатал свое жилище на всю дол-
гую зиму и уже стал погружаться в спячку. По-
этому он такой вялый и сонный. Но как он мог
сузить выход норы и закрыть его тонкой проб-
кой снизу?
284
П. Мариковский В мире насекомых
Пока я перебираю в уме множество раз-
личных предположений, над песчаным барха-
ном появляется край солнца. Косые лучи лег-
ли на участок земли с кольцевым валиком, и
при боковом освещении сразу обнаружился
сложный узор тонких полосок, идущих от цен-
тра пробки во все стороны. Это следы работы
длинных ног паука. Собираясь закрывать свое
жилище, паук со всех сторон сгребал к себе
землю и, обвивая ее паутиной, сначала сузил
выход из норы, а потом рыхлой землей засы-
пал само отверстие. Но самый конец образо-
вания пробки не совсем понятен. Тут не обош-
лось без участия паутинной обкладки, которая
была стянута.
Гладкая влажная земля, покрытая белой
солью, только два растения на буграх-
чеколаках. Что может быть беднее и суровей
этой соленой пустыни! Но и в ней оказалась
жизнь. Наверное, исконные обитатели этих
мест привыкли к своей бедной родине и ни за
что не променяют ее на другую.
СЕМИНОЖКА
Вот, наконец, и большой старый еловый
пень, а рядом с ним горный родник. Здесь мы,
участники похода, должны встретиться. Но
возле пня никого нет, я поторопился, пришел
первым, придется запастись терпением,
ждать. Впрочем, после ходьбы по крутым го-
рам неплохо передохнуть. Вид отсюда прекра-
сен. Внизу в жарком мареве тонут далекие
пустыни, вверху среди голых камней сверкают
снега и ледники, а вокруг еловый лес, нежная
перекличка чечевиц и цветы. Ручей навевает
сладкую дрему, мысли начинают путаться, сон
сковывает тело. Долго ли он продолжался?
Очнувшись, я не чувствую усталости, готов
сЧова вышагивать по горам. Но вместо этого
надо ждать. Скучно. Машинально рука тянется
к отставшей коре. Под ней среди мелких гри-
бов-круглячков и плесени я вижу какое-то
странное маленькое бескрылое насекомое.
Темно-коричневая, гладкая, будто тщательно
отполированная, головка несет коротенькие
усики. Глаза ничтожно малы, их хозяин едва
отличает свет от тьмы. Туловище устроено
просто, из одинаковых сегментов. Небольшие
ноги вооружены короткими коготками. На са-
мом конце брюшка расположены две нити, а
между ними виднеется презабавный вырост.
Он ветвится на маленькие отростки и очень
похож на руку человека с растопыренными
пальцами. Это, наверное, личинка какого-то
жука, быть может, даже хорошо известного, но
я впервые встречаю ее в своей жизни и по-
этому рассматриваю с любопытством. А она
очнулась от неожиданности, быстро семеня
коротенькими ножками, пытается скрыться. И
тогда я вижу, как личинка легко упирается сво-
ей лапкой с растопыренными пальцами, под-
талкивает ею длинное туловище. Вот так
седьмая нога! Это крохотное тельце, как и че-
ловек, имеет многомиллионную историю своей
жизни, каждый на нем членик, щетинка, хво-
стик, ямка, бугорок и вот эта забавная нога
созданы длительным и сложнейшим процес-
сом развития всей органической жизни на Зем-
ле.
Мне хочется разыскать еще таких личинок,
поэтому я вытаскиваю из-за пояса топорик и
принимаюсь снимать кору со старого пня.
Под сырой, гниющей корой множество вся-
ких жителей. Здесь свой особенный мир.
Больше всех сороконожек. Сверкая кольцами
тела и изгибаясь, они в спешке разбегаются в
стороны. Их крохотным и почти прозрачным
деткам тоже не нравится солнце, и они всеми
силами стараются спрятаться от него в укром-
ные места. Бегают крошечные, прозрачные
нежно-розовые клещи с очень длинными пе-
редними ногами. Эти ноги как усики. Ими кле-
щи усиленно размахивают, ощупывая все во-
круг себя. Два обеспокоенных клеща случайно
столкнулись вместе и долго размахивали но-
гами, поколачивая ими друг друга, будто что-
то сообщая важное
Больше всех здесь колембол, покрытых
блестящими серебристыми волосками. А вот
какой-то мешочек из полупрозрачной паутин-
ной ткани, в нем копошится что-то темное.
Мешочек вздрагивает, перекатывается. Вдруг
из него высовываются черные ноги, тонкая
кисея разрывается, и наружу выскакивает шу-
стрый паук. Он, оказывается, под корой сплел
себе уютное гнездышко и в нем перелинял,
оставив старую рубашку.
Еще ползают какие-то прозрачные и длин-
ные черви, личинки грибных комариков, суе-
тятся крохотные муравьи.
Весь старый пень очищен от коры, но
больше нигде нет личинки-семиножки. Тогда я
осматриваю другие пни. Они все разные. Вот
слишком старый и весь источенный. У его ос-
нования пристроился молодой муравейник
Formica sanqinea. Муравьи-разведчики отваж-
но бродят по темным галереям, проделанным
различными насекомыми, тащат все живое,
доступное их челюстям, они очень заняты. В
сухом пне с плотной корой, присохшей к дре-
весине, живут муравьи-древоточцы и выгля-
дывают наружу через дырочки-окошечки,
сбрасывают вниз на землю свежие опилки.
Они тоже заняты, делают новые камеры для
подрастающего потомства. В свежем пне ис-
кать нечего. Он еще пахнет смолой, его только
начали обрабатывать короеды, а осы-
рогохвосты сверлят яйцекладом кору, откла-
дывая яички.
В поисках пней я отхожу от горного ключа,
вот подошли товарищи, зовут меня. Наш бивак
далеко, нужно торопиться, пока не село солн-
це.
285
П. Мариковский В мире насекомых
Так я и не нашел семиножки. Но пришла
зима, я долго разглядываю семиножку под
микроскопом и вспоминаю короткий отдых
возле горного ключа, а также многочисленных
насекомых под корой старых еловых пней.
НЕУДАЧНОЕ МЕСТО
Много раз я собирался заглянуть в ущелье
Караспе в горах Богуты, но всегда что-нибудь
мешало. Сегодня, изрядно помотавшись по
горам, увидел его издалека и решил заехать.
Не беда, что дорога оказалась очень скверной,
нельзя ни на минуту отвести в сторону взгляд
из опасения налететь мотоциклом на камни.
Сухие желтые горы с зелеными пятнами мож-
жевельника быстро приближались, и вот, на-
конец, за узким проходом открылось ущелье,
отороченное скалистыми воротами. Дальше
дороги нет. груды камней перегородили путь.
Какое разочарование! Вся растительность
съедена овцами, склоны изборождены тропин-
ками, и земля обильно усыпана пометом жи-
вотных. А от ручья осталась только большая
грязная лужа. В ней кишели мелкие дафнии.
Они толкали друг друга и дружно нападали на
красных личинок ветвистоусых комариков,
теснились возле трупов потонувших насеко-
мых. На воду беспрерывно садились осы и
жадно утоляли жажду. Тут же крутились жуки-
вертячки. Всюду по черному илистому берегу
бегало множество мух. Рядом, в небольшой
куртинке, цвели борец и мята, жужжали шме-
ли, порхал желтый махаон с обтрепанными
крыльями, летал неутомимый бражник. Он
был очень красив, с красными и белыми пере-
вязями и полупрозрачными крыльями. Ни на
мгновение он не прекращал работы неутоми-
мых крыльев, повисал в воздухе то на одном,
то на другом месте, тщательно обследуя бе-
лые цветы борца и запуская в них свой длин-
ный хоботок. Посетив все цветы, он начинал
их облет снова. И так до бесконечности. Ле-
тал, чтобы найти крохотные капельки живи-
тельного нектара, выпивал их, чтобы найти
силы для полета. Еще на цветы садились ба-
бочки-белянки, перламутровки и толстоголов-
ки.
Один раз прилетела изумительная оса-
эвмена, тонкая, гибкая, в ярко-желтых перевя-
зях, с особенно длинной талией, на которой
блестел бордово-красный фонарик-узелок.
Оса необычная, невиданная, я досадовал, что
она, напуганная моим промахом, поспешно
скрылась.
Может быть, вернется? Надо посидеть, по-
дождать.
Погода портилась. В скалах засвистел ве-
тер. Из-за гор выползли белые кучевые облака
и медленно, величаво, как лебеди, поплыли к
западу по синему небу. За ними потянулись
длинными полосами серые космы туч, а потом
пошла их черная громада. Солнце скрылось.
От жары не осталось и следа. Похолодало.
Напрасно я сидел у куртинки борца и мяты.
Постепенно их стали покидать насекомые. Ис-
чез нарядный бражник, куда-то спрятался ма-
хаон. Забились в самую гущу растений белян-
ки, бархатницы и толстоголовки. К грязной лу-
жице больше не прилетали осы. Перестали
быстро носиться жуки-вертячки, а вяло кружи-
лись на одном месте. Даже дафнии успокои-
лись и оставили в покое красных личинок. Оса-
эвмена так и не прилетела. Какая досада!
Быть может, когда-нибудь она будет найдена и
описана, и специалист, прочтя этот очерк,
улыбнется и назовет ее латинское название.
Тучи все темнели и темнели. Временами
доносились далекие раскаты грома. Где-то
шла гроза. Здесь, в этих жарких пустынных
горах, был только край фронта непогоды. Ко-
гда же стало смеркаться, ветер неожиданно
прекратился, и над горами застыла удиви-
тельная тишина. Было в ней что-то тревожное.
Ничтожный звук казался громким шумом. Ур-
чание желудка маленького спаниеля Зорьки
чудилось рыканьем барса. Ручные часы тика-
ли так, будто в кузнице молоточек звонко бил
по наковальне. В городе не знают такой тиши-
ны. Она не бывает там такой даже ночью.
Откуда-то появились две небольшие стре-
козы и стали носиться в воздухе, выделывая
сложные пируэты. Потом раздался низкий
дребезжащий звук крыльев таинственного ас-
калафа. Но ни странные сумеречные стреко-
зы, ни аскалафы, жизнь которых так плохо
изучена, не завладели моим вниманием. Низ-
ко над землей металось какое-то странное на-
секомое. Чтобы его увидеть, приходилось ло-
житься на землю. Его толстое кургузое тело
спереди было увенчано длинными, тонкими и
разведенными в стороны усиками, а большие
и широкие крылья неудержимо трепетали в
быстром полете, издавая нежный и какой-то
удивительно приятный шепот. Когда загадоч-
ное насекомое пролетало вблизи, что-то
странное происходило с моими ушами: бара-
банная перепонка вибрировала, будто по ней
беспрерывно били молоточками.
Мое напряженное внимание, неудачные и
резкие броски с маленьким походным сачком,
страстное желание завладеть незнакомым пи-
лотом передались спаниелю Зорьке. Она ви-
дела в сумерках значительно лучше меня, но,
не обращая внимания на странное насекомое,
принялась гоняться за аскалафами, высокого
подпрыгивая и лязгая зубами.
Когда совсем стемнело, и наступила ночь,
оглушительно громко запели сверчки, в сла-
женный хор множества голосов начала впле-
таться нежная трель сверчка-трубачика, стало
бессмысленно продолжать охоту. Загадочное
насекомое, а оно было, наверное, очень ред-
286
П. Мариковский В мире насекомых
ким, осталось недосягаемым. Кто знает, уда-
стся ли с ним когда-нибудь встретиться, и
сколько пройдет лет, пока оно попадется ка-
кому-нибудь энтомологу.
Быстро растянув полог и расстелив спаль-
ный мешок, я улегся спать. Громко всю ночь
кричали сверчки, из-за их непрерывного пения
не было слышно нежного шепота крыльев не-
знакомца. Впрочем, один раз сквозь сон мне
почудилось, будто он раздался над самым по-
логом.
Рано утром, едва пробудившись, я увидел
сквозь марлю полога полосы ярких солнечных
лучей на высоких скалах и подумал, что тучи
ушли, и опять будет изнуряющий зной и бес-
пощадное жаркое солнце. Но лучи солнца бы-
стро погасли, небо закрыли облака, в скалах
зашумел ветер, раскачивая борец и мяту.
Я собрал вещи, уложил их в коляску мото-
цикла и присел на походный стульчик, чтобы
привести в порядок путевые заметки. Но пи-
сать не удалось, так как что-то большое и не-
приятное поползло по моей ноге и укололо.
Осторожно, стараясь не придавить к телу, я
захватил рукой вместе с материалом брюк не-
приятного посетителя и сильно сдавил паль-
цами. Послышался легкий хруст. В складках
одежды оказался полураздавленный скорпион.
Он еще судорожно размахивал хвостом с ядо-
носным оружием, шевелил клешнями. На мес-
те укола виднелось маленькое красное пят-
нышко. Боль, неприятная, жгучая, пронизы-
вающая, становилась сильней с каждой мину-
той.
Когда-то я немного изучал жизнь скорпио-
нов, изучал действие их яда на морских свин-
ках. И вот теперь пришлось испытать на себе.
Чтобы отвлечься от боли, я сел на мотоцикл и
поехал по трудной дороге, усыпанной камнями.
Сколько неудач пришлось испытать в этом
месте. Чудесная оса-эвмена все еще стояла
перед моими глазами в великолепном изящ-
ном костюме с бордово-красным фонариком.
Таинственный пилот так и остался мучитель-
ной загадкой, я не мог даже назвать отряд на-
секомых, к которому он принадлежал. И, нако-
нец, этот скорпион! Откуда он мог взяться? На-
верное, в сумрачное и прохладное утро он,
ночной бродяга, не любящий солнечный свет и
жару, продолжал свое путешествие и незамет-
но заполз на меня, когда я сидел на стульчике.
Не поэтому ли рядом со мной трудились люби-
тели прохлады муравьи-жнецы, ползали между
камнями чешуйчатницы, степенно перебира-
лись от кустика к кустику жуки-бляпсы.
Несколько часов боль не стихала. Я думаю,
что я легко мог бы перетерпеть боль от укуса
этих мрачных и неприятных обладателей яда,
если бы в моей морилке лежала восхититель-
ная оса-эвмена и таинственный ночной незна-
комец.
В ЖАРУ И ПРОХЛАДУ
Нестерпимое жаркое солнце повисло над
горячей пустыней, и она, освещенная его лу-
чами, будто замерла, пережидая зной. Колы-
шется горизонт в струйках перегретого возду-
ха, пышет жаром раскаленная земля.
На кустиках вблизи реки расселась стайка
стрекоз. Все они замерли в странных позах:
брюшко поднято почти вертикально вверх,
крылья слегка опущены. В таком виде малень-
кие охотницы похожи на зенитные орудия, на-
целенные в небо.
Оказывается, стрекозы так спасаются от
жарких лучей солнца. В этом положении пло-
щадь освещенного тела уменьшена до преде-
ла. Но две забавные стрекозы изобрели свой,
особенный способ. Повернулись к солнцу и
отражали жаркие лучи большими глазами, за-
нимающими всю поверхность головы. За ними
спрятана грудь, а брюшко согнуто вниз под
углом так, что тоже находится в тени. Эта поза
хуже защищает от солнца, но зато так лучше
видно добычу. Заметив мелькнувшую на фоне
светлого неба темную точку, хищница срыва-
ется с причала, совершает короткий бросок, с
добычей возвращается обратно и опять са-
дится, отражая многочисленными фасетками
глаз солнце. Очевидно, стрекозы, сидящие
головой к солнцу, голодны, а те, которые сидят
брюшками, сыты.
Кузнечики и кобылки спрятались в тени ка-
мешков, травинок. Многие забрались в норки
мокриц, песчанок. Там прохладней. Там, где
есть трава, все, будто подражая друг другу,
засели на теневой стороне стебельков. Здесь
все же чуточку прохладней.
Бабочки тоже страдают от зноя. Плотно
сложили крылья и направили их остриями на
солнце: так происходит меньшее соприкосно-
вение с его лучами. Некоторые бабочки сби-
лись стайками в кусочек тени в небольшом
обрыве и там замерли.
Пустынный аскалаф нашел себе веточку с
листиком и тоже устроился в тени. Солнце
медленно перемещается по небу, медленно
движется и тень от веточки с листиком, за ней
незаметно передвигается и аскалаф. Что по-
делаешь, как-то надо прятаться.
Забрались в свои гнезда и муравьи пусты-
ни. Нет ни одного возле входа в подземелье.
Даже муравьи-бегунки, которые не боятся жа-
ры, исчезли. Но один разведчик запоздал, где-
то далеко бродяжничал и сейчас, бедняжка,
мчится домой по раскаленной земле. Как он
только переносит такую высокую температу-
ру? Но бегунок умел. Заскочил на попутную
травинку, посидел там, размахивая усиками,
остыл и опять помчался в путь короткими пе-
ребежками до следующей травинки.
287
П. Мариковский В мире насекомых
Жарко и личинке муравьиного льва в своей
раскаленной ловушке-воронке. Где найти про-
хладу, когда земля так нагрета? Не бросить же
свое сооружение? И личинка углубляет запад-
ню, выбрасывая головой-лопатой землю
вверх. От этого жилище хищника становится
не таким, как обычно, а напоминает полузасы-
панный колодец. Он не особенно хорош для
ловли добычи, зато в нем есть кусочек тени, в
котором все же можно спрятаться, выставив
наружу из земли на всякий случай кончики
острых челюстей. Перемещается по небу
солнце, перемещается и тень, движется за ней
и страдающая от жары личинка муравьиного
льва.
Но склонилось солнце к горизонту, и сразу
похолодало. Ночью ярче сверкают на черном
небе звезды. Под утро совсем становится про-
хладно. Я замерз, заворочался в спальном
мешке, протянул руку к тужурке, чтобы набро-
сить ее на себя сверху.
Всходит солнце. Постепенно пробуждается
жизнь. За ночь остыли насекомые. Стрекозы
больше не целятся на солнце брюшками-
зенитками, распластав в стороны крылья, они
вытянули тело на солнышке, ждут, когда со-
греются, чтобы взмыть в воздух и снова на-
чать охоту.
Кобылки и кузнечики забрались повыше на
травинки, устроились боком к солнышку, от-
ставили в стороны большие ноги, чтобы не
заслонить ими брюшко, тоже соскучились по
теплу. Черно-синяя оса-помпила, парализатор
пауков, выползла из ночного укрытия и легла
на песочек боком, подставив свое озябшее
тело живительным лучам. Сразу не догада-
ешься, что это за странная поза, невольно по-
думаешь, уж не заболела ли оса?
Озябли и бабочки. Каждая нашла себе сол-
нечное местечко на земле, широко расправила
в стороны цветастые крылья и уселась так,
чтобы лучи солнца на них падали перпендику-
лярно. Иногда бабочка приподнимает наряд-
ные крылья и отставляет их под небольшим
углом. Теперь солнечные лучи отражаются от
крыльев, как от зеркальца, и падают на тело.
И так происходит несколько раз. Некоторые
бабочки почему-то пренебрегают этими прие-
мами и, желая согреться, запросто ложатся на
бок, подставляя тело солнцу.
Соскучился по солнцу и теплу аскалаф. Ку-
да делась его смиренная поза? Переместился
на освещенную сторону своей травинки, широ-
кие крылья расправил в сторону под углом к
солнцу, обнажил черное брюшко. Так скорее
согреешься.
Муравьи не боятся ночной прохлады, так
как проводят ночи в тепле, в своих подземель-
ях и теперь, когда теплые лучи солнца за-
скользили по остывшей за ночь земле, они
выбрались наверх и принялись за бесконеч-
ные дела.
Змеям и ящерицам, как и насекомым, тоже
плохо от утренней свежести. Песчаный удав
выбрался наверх и, чтобы скорее согреться,
стал совсем плоским и широким. Как только он
умеет так делать? Милая ящерица, такырная
круглоголовка, еще с вечера приготовилась
встретить солнце. Забралась на восточную
сторону камешка и, как только лучи солнца
побежали по пустыне, окрасив ее в розовые
тона, сразу же, как и удав, расплющила тело,
прижалась к камешку, застыла как изваяние.
Плохо, когда слишком много тепла источа-
ет солнце. Плохо, когда его не хватает, холод-
но. Вот и приходится по-разному изощряться в
жару и прохладу.
УЖИН
Солнце склонилось к пыльному горизонту
пустыни, и сухой, резкий ветер стал стихать.
Желтым выгоревшим холмам будто нет конца,
и синяя полоска гор впереди почти не прибли-
зилась. До воды далеко, сегодня до нее не
добраться, и стоит ли себя мучить. В коляске
мотоцикла лежит дыня - последнее, что оста-
лось от продуктов. Сколько раз сегодня вече-
ром хотелось съесть эту соблазнительную ды-
ню, почему себе не позволить эту маленькую
роскошь, если завтра конец пути.
Я сворачиваю с дороги в небольшую лож-
бинку с едва заметной полоской растительно-
сти по ее середине: уж если есть дыню, то так,
чтобы покормить ее семенами муравьев-
жнецов.
Жнецов здесь сколько угодно. На голой
земле с жалкими растениями отлично видны
их гнезда среди кучек шелухи от зерен когда-
то собранного урожая. У входа, сверкая глад-
ким одеянием, толпятся черно-красные мура-
вьи. Им нечего делать. Дождей выпало мало,
пустыня прежде времени выгорела, урожая
нет. Тяжелый год.
Нож легко входит в мягкую дыню, на паль-
цы пролилась капля сладкого сока. Как он до-
рог, когда фляжка из-под воды давно опорож-
нена и так сильно хочется пить.
Кучку семян я положил возле входа в мура-
вейник. Рядом с ней одну за другой пристроил
дынные корки. Среди муравьев тотчас же воз-
никает суматоха, один за другим подаются сиг-
налы тревоги, из узкого подземного ходя ручь-
ем выливается кучка муравьев. Они мигом все
обсели, жадно впились в остатки дыни, сосут
влагу.
Небольшие, продолговатые, в очень проч-
ном панцире жуки-чернотелки часто крутятся
возле гнезд жнецов. Они ковыряются в шелу-
хе, что-то там находят съедобное. Что делать,
если пустыня такая голая в этом году! Иногда
т
К
ч
и
Е
v
с
Е
г
г
и
е
г
I
h
Г
С
Н
г
Е
С
;
L
Г
Е
288
П. Мариковский В мире насекомых
муравьи бросаются на чернотелок. Не нравят-
ся им посторонние возле их жилища. Но жуки
вооружены мощной броней, ничего им не де-
лается. Сейчас же оставили шелуху, отлично
сообразили, отчего у муравьев переполох, и
тоже обсели дынные корки.
Муравьи соседних муравейников всегда
следят друг за другом. Весть о богатой добыче
быстро дошла до ближнего гнезда жнецов, и
добрый десяток смельчаков вторгся в чужие
владения. Но возле каждого чужака кольцом
собираются хозяева гнезда и один за другим
награждают непрошеных гостей ударами че-
люстей.
Чужаки уступать не собираются: они уме-
лые охотники и в таких переделках бывали не
раз Несмотря на усиленную охрану, кое-кто из
них уже подобрался к дынным коркам, впился
в них челюстями.
А вот и еще гость! Я вижу его издалека.
Большой кургузый жук- чернотелка, весь в
крохотных острых шипах, расположенных про-
дольными рядками. Он, без сомнения, учуял
издалека еду и добрался до нее по пахучим
струйкам, текущим по ветру.
Кургузой чернотелке нелегко. Она не при-
выкла к нападению муравьев и вздрагивает от
каждого удара их челюстей, но упорно доби-
вается своего места у общего стола и вот уже
рвет сочную ткань. А потом еще появляются
такие же кургузые чернотелки.
Сколько сразу собралось сотрапезников!
Кургузых чернотелок около десяти, узкотелых
чернотелок десятка три, а муравьев - да разве
их сосчитаешь! Наверное, несколько тысяч.
Вся земля от них почернела. Но жаркий, сухой
и предательский ветер сушит дынные корки, и
они одна за другой скрючиваются скобочками.
Все равно ужин вышел на славу, и все оста-
лись им довольны!
ОПАСНАЯ ЛУЖА
В горах Тянь-Шаня везде уклон, нет ровно-
го местечка, поэтому воде негде задержаться,
и она сбегает вниз. Здесь нет луж, никогда не
бывает и комаров: негде им выплодиться. Но
по склону крутого ущелья зигзагами провели
дорогу, и на ее ровной поверхности, на выбои-
нах от колес машин, после дождей появились
лужи. Одна, самая большая, никогда не про-
сыхала, так как дожди доливали все время в
нее воду. Дорога глухая, едва ли раз в неделю
по ней прогудит грузовик и взмутит лужу.
Насекомые - жители гор, они никогда не
встречались со стоячей водой, и не знают, на-
сколько она опасна. Поэтому лужа оказалась
для них чем-то вроде ловушки. В ней я нашел
целую коллекцию утонувших и тонущих. Рас-
пластав в стороны крылья, лежали бабочки, а
вокруг каждой на воде расплылся ореол неж-
ной пленки из тончайших чешуек, упавших с
тела. Плавали самые разнообразные мухи
Раскрыли крылья клопы. Жук- бронзовка, как
он оплошал, такой большой, затонул у самого
берега, вытянув вниз ноги. Черная крошечная
пчелка не сдавалась, изо всех сил гребла и
освободилась из плена.
Все пыталисьспастись, барахтались, боро-
лись за жизнь, расставляя в стороны крылья,
ноги, усы. Но толстая уховертка быстро пошла
ко дну. Ей нечего расставлять в стороны: ноги
короткие, а крылья упакованы под покрышками
в плотные тючки.
Сборище неудачников в луже было разно-
образным. Многих насекомых я встретил здесь
впервые: разве разглядишь всех обитателей
травяных джунглей. Одна цикада показалась
мне странной: слишком длинным было ее
брюшко и коротенькими крылья. Пришлось ее
извлечь из воды и положить в баночку.
В мутной воде носились какие-то красные
клещики. Мелькнув точкой, они быстро скры-
вались. Возле утопленников их толпилась
масса. Здесь они находили богатую еду.
Многим насекомым принесла опасная лужа
гибель. Только бабочки- голубянки и осы тол-
пились у ее берегов и жадно сосали хоботками
влажную землю, богатую солями. Для них лу-
жа была счастливой находкой.
На биваке, разгружая полевую сумку, я
вспомнил о маленькой цикаде, но не узнал ее,
так как она изменилась: стала коротенькой, с
обычным маленьким брюшком. Оказывается, в
воде она то ли сильно разбухла, то ли напи-
лась, теперь же, освободившись от лишнего
груза, энергично искала выход из плена. При-
шлось ее отпустить на волю.
ПУСТЫНЯ В ВОДЕ
В ущелье Капчагай строители электростан-
ции и водохранилища наращивают платину, а
здесь, на месте реки Или, уже разлилось
большое море, и берега его едва видны. Вода
наступает на левый низкий пустынный берег,
на десяток километров в новом водохранили-
ще пестрят островки незатопленных бугорков
и песчаных барханчиков.
Я бреду по берегу, если можно так назвать
пустыню, к которой подступили вода, присмат-
риваюсь.
На мелководье слетелось множество птиц.
Чайки носятся стаями или сидят на островках
так плотно прижавшись друг к другу, что ка-
жутся ослепительно белой полоской снега.
При моем приближении поднимаются в воздух
осторожные утки. Бродят в воде ходулочники.
Замысловатые пируэты выделывают в воздухе
чибисы. Вся пернатая братия слетелась сюда
ради поживы, а ее здесь немало: масса тер-
пящих бедствие насекомых плавает в воде,
289
П. Мариковский В мире насекомых
барахтается, пытаясь выбраться из неожидан-
ного плена.
Весенняя пустыня зазеленела недавно.
Отцвели первые белые тюльпанчики, сейчас
на смену им пришли желтые. Они горят ярки-
ми свечками среди сизых кустиков полыни, а
некоторые колышут свои нарядные венчики
над водой. Цветут они последний раз в своей
жизни. Скоро их накроет вода.
Местами предательская солончаковая поч-
ва топка, в ней легко завязнуть. Когда я попа-
даю в ловушку, спасаюсь только тем, что сразу
ложусь на землю и выбираюсь ползком из
опасного места.
Я осторожно пытаюсь пробраться на один
маленький островок. На нем меня ждет сюр-
приз: здесь собрались примерно двадцать
степных гадюк. Они вяло ползают, некоторые
переплелись друг с другом в клубок. Сегодня
прохладно, солнце давно закрыли облака.
Вода постепенно прибывает. Она топит
подземные жилища муравьев, и они, подго-
няемые ею, поднимаются все выше и выше. У
кромки воды муравьи собираются в поверхно-
стные прогревочные камеры. Муравьи-жнецы
спешно расширяют камеры. Они привыкли ис-
покон веков так делать, когда почва становит-
ся влажной. Чем больше камер, тем скорее
происходит обмен воздуха, тем суше они ста-
новятся. Никто из муравьев не собирается пе-
реселяться, не чует неминуемой гибели. За
всю историю их жизни не бывало подобных
потопов, а если и бывали во время необычных
катастроф, то случались настолько редко, что
не оставили следа в инстинкте.
Птицы начеку. Там, где собралось много
муравьев под тонкой корочкой почвы, они хо-
зяйничают, ковыряются клювом в земле, наби-
вают зоб обильной пищей. По берегу много
таких муравьиных поселений, разрытых пти-
цами, со случайно уцелевшими и растерянно
бродящими одиночками.
Разведали о муравьиной беде и барсуки.
Печатая свои когтистые лапы на топкой почве,
стали разгребать муравейники, поедая стра-
дальцев. Добычи много, поэтому вся семья
собралась вместе в одну плотную кучку. Взду-
мали лакомиться муравьями и лисицы, они,
как и барсуки, отведали эту необычную пищу.
Муравьи-бегунки заядлые теплолюбы. Чем
жарче, тем им лучше. Но сегодня в прохладе
они тоже работают, расширяя ходы затопляе-
мого жилища. Ничего не поделаешь, что-то
надо предпринимать против излишней влаги.
Прошлый год был хорошим для пустыни.
Обильные весенние дожди напоили землю,
выросли высокие травы, пищи стало вдоволь,
и расплодились пустынные мокрицы. Здесь их
особенно много. Норки отстоят одна от другой
на расстоянии десяти сантиметров, а некото-
рые почти впритык друг к другу. В каждой нор-
ке сидят молодые самка и самец, сторожат
свое жилище. Один из супругов угнездился во
входе своего молодежного дома, изнутри за-
перев выход передней частью туловища.
Интересно, сколько здесь мокриц? Я начи-
наю подсчитывать. В среднем на квадратный
метр площади приходится около трехсот но-
рок, значит, на гектаре их почти три миллиона!
Каждая мокрица весит немного, три миллиона
мокриц весят килограмм. Какое количество
биологической массы способна производить
пустыня!
Я давно знаю, что это место изобилует
мокрицами, но такое большое скопление вижу
впервые. Год расцвета этих интересных сухо-
путных ракообразных, ведущих строго семей-
ный образ жизни, совпал с предстоящей гибе-
лью. Скоро всю низменность затопит вода,
тогда множество супружеских пар, пригото-
вившихся встречать появление многочислен-
ного потомства, будет погружено под воду и
погибнет.
Они тоже не желают расставаться со свои-
ми норками, сильно к ним привязаны! Да и
строить их очень трудно. Чтобы проделать
вертикальную норку в сухой почве пустыни,
приходится ее смачивать слюной, потом
грызть челюстями, заглатывая почву в кишеч-
ник, только после этого выносить ее наверх.
Когда вода подходит к жилищу, охрана вхо-
да не снимается, но когда вода заливает нор-
ку, тогда хозяева выходят из нее. Даже очу-
тившись под водой, мокрицы не желают рас-
ставаться друг с другом. Семейная пара пыта-
ется переждать наводнение.
К удивлению, мокрицы очень стойки к не-
ожиданному водному плену, хотя дышат воз-
душными жабрами. Они, любители солончако-
вых низин, нередко оказываются под водой
после проливных весенних дождей.
Мокрицы очень полезные обитатели пусты-
ни. Они рыхлят почву, облегчая доступ влаги и
воздуха в нее, а также удобряют почву. На
местах поселений мокриц вскоре начинают
расти кустарники. Сами мокрицы питаются
грибками.
Временами налетает ветер, он гонит мел-
кую волну, поднимает со дна тонкую взвесь
глины, и она закрывает самоотверженных
владельцев норок, пытающихся пережить не-
счастье. Темнеет. На западе сгустились тучи,
черной громадой постепенно закрыли небо. На
полотнище палатки упали первые капли дож-
дя. Ночью дождь не на шутку разошелся, и
рано утром, опасаясь раскисших солончаков,
мы быстро готовимся к бегству. Прежде чем
покинуть место стоянки и забраться в машину,
я по привычке обхожу место стоянки. Мокриц у
входов нет. Ни одной. Все они сняли охрану и
спустились на дно жилища. И в этом особый
расчет. Пусть дождь капает в нору, смачивает
290
П. Мариковский В мире насекомых
сухую землю. Потом будет легче ее рыть. От-
куда им знать, что скоро снизу придет другая
вода, от которой несдобровать.
На мокрой и потемневшей почве остался
светлый квадрат от только что свернутой па-
латки. Здесь мокрицы, над норками которых
мы благополучно переночевали, как и прежде
сидят во входах. Еще не уловили дождя. В са-
мом центре сухого квадрата я вижу гадюку.
Она приползла сюда ночью. Нашла теплое и
сухое местечко под нами!
Покидая равнину, я бросаю на нее послед-
ний взгляд. Вода подступает. До самого гори-
зонта ее поверхность пестреет крошечными
островками незатопленной земли, где, навер-
ное, продолжают спасаться многочисленные
обитатели пустыни.
ЖЕЛТЫЙ ПОТОК
Предгорные холмы у западной окраины
Заилийского Алатау в этом году неузнаваемы.
Середина июля, а роскошная сизая полынь,
как бархат, покрыла светлую землю, и ее чу-
десным терпким запахом напоен воздух. Меж-
ду холмами длинный холодный распадок за-
няла буйная поросль осота, развесистого чия,
а по самой серединке - узкая полоска призе-
мистого клевера.
Видимо, не столь давно, может быть неде-
лю тому назад, прошел дождь, и у небольшого
лёссового обрывчика, испещренного норами,
среди зелени блестит небольшая мутная лу-
жица. Здесь водопой жаворонков. Нежная
роспись следов птиц испещрила узорами мок-
рую глину. И не только жаворонки посещают
лужицу, быть может, единственную на не-
сколько километров, видны еще четкие отпе-
чатки лап барсука и колонка. Ежеминутно,
грозно жужжа крыльями, прилетают большие
оранжевые осы-калигурты, черные осы-
сфексы, множество общественных ос. Сосут
влагу из мокрой земли нежные бабочки-
голубянки. Над водой реет большая голубая
стрекоза, присядет на минутку на сухую ветку,
покрутит головой и, заметив добычу, стреми-
тельно взмоет в воздух. В воде кишат дафнии,
снуют во всех направлениях, сталкиваются
друг с другом. Сколько их здесь, этих крошеч-
ных рачков!
По самому краю лужицы в тонкой взвеси
ила, пробивая в нем длинные извилистые по-
верхностные ходы-траншеи, ползают очень
забавные с длинным раздвоенным хвостиком
- мощным выростом, похожим на перископ
подводной лодки, личинки мух. Мелькают
красные личинки комариков-звонцов. Муравьи-
тетрамориумы патрулируют вдоль берегов
лужицы, что-то собирают, может быть, пьют
воду. Навещают ее и муравьи-бегунки. По во-
де бегают мушки-береговушки.
Солнце печет по-летнему, лужица высыха-
ет на глазах. Вот сбоку от нее отъединилось
крохотное, размером с чайное блюдце, озерко,
вода быстро испарилась из него, осталась
мокрая глина, в которой гибнут ее обитатели.
Весь этот мир с дафниями, личинками мух и
комаров доживает последний день, и завтра к
вечеру ничего от него не останется.
Но я, кажется, ошибся. С далеких гор по
небу протянулись белые полосы прозрачных
облаков. Вот они добрались до солнца и при-
крыли его. За ними поползли темные тучи.
Стало пасмурно. Послышались отдаленные
раскаты грома. Упали первые капли дождя.
Разве в такую жару быть дождю? Сейчас,
как обычно, прошумит гром, на этом все за-
кончится. Но капли дождя все чаще и чаще - и
полил настоящий дождь, по склонам холмов
заструилась вода, мокрая глина стала скольз-
кой, как густое масло. Теперь я не храбрюсь и
не жду солнца, а торопливо раскладываю па-
латку. Но, как бывает в таких случаях, дело не
спорится, где-то в коляске мотоцикла запро-
пастились колышки, перепутались веревки.
Совсем мокрый, я забираюсь в палатку, пере-
одеваюсь в сухую одежду, раскладываю вещи
и облегченно вздыхаю: у меня отличный дом,
я не боюсь дождя, пусть он льет хоть весь
день и всю ночь. А проливной дождь шумит о
крышу палатки целый час и навевает сладкую
дрему. Но вот он как будто затихает, мелкие
капельки уже не барабанят по крыше, а поют
нежную песенку почти шепотом, и, когда она
смолкает, становится очень тихо, так тихо, что
слышно тиканье ручных часов и еще какой-то
звук. Я силюсь его узнать, вспоминаю, что-то в
нем есть очень знакомое. Да это журчит вода!
Скорее из палатки!
Небо пасмурное, темные облака поднялись
высоко. Мимо, не спеша, течет желтый поток.
Он затопил зеленую полоску клевера, добрал-
ся до чия и осота. Сколько в нем терпящих
бедствие насекомых! Плывет жужелица и не-
удачно пытается уцепиться за веточки расте-
ний. На кустик взобрались осы-калигурты, осы-
сфексы, клопы-солдатики, серыеслоники, бо-
жьи коровки - всех не перечтешь. Упала в лужу
белоголовая муха-сирфида, крутится, трепе-
щет крыльями, пытается перевернуться и
взлететь. Увидела тонущую сирфиду водо-
мерка, стала ее атаковать, ударять головой о
голову, будто решила ее потопить. Что это та-
кое, трудно понять: игра от избытка сил или
расчет с намерением поживиться потонувшей
добычей? Иногда она убежит на своих ходуль-
ных ногах далеко, потом снова проведает
мушку и боднет ее, бедную. И так много раз.
В одном месте все кустики черные. Они об-
леплены копошащейся массой жуков. Это
красноголовые шпанки Epicauta erythrocephala.
Как я их сразу не заметил? Грудь жуков тем-
291
П. Мариковский В мире насекомых
ная, голова темно-коричневая, надкрылья в
продольных ярко-белых и черных пятнах.
Одежда красноголовой шпанки, как и у всех
представителей семейства шпанок, заметная
издали, она предупреждает о ядовитости. Для
чего шпанки собрались большой компанией?
Нужно посмотреть внимательно, сколько тут
самцов и самок. Они легко различаются друг
от друга. Самцы меньше, усики их толще, да и
устроены они по-другому. В скопищах, оказы-
вается, преобладают самцы. Те жуки, которые
отлетают от него - самки.
Видимо, жуки чем-то сильно пахнут. Дует
легкий ветерок, и с подветренной стороны на
химический сигнал несется к скопищу новое
пополнение. Интересно, за сколько километ-
ров жуки уловили призыв, почувствовали ско-
пление своих собратьев?
Скопище жуков не случайное, а брачное.
Оно, видимо, будет существовать еще не-
сколько дней, пока постепенно не рассеется.
Самцы потом погибнут. Самки отложат в зем-
лю яички и тоже прекратят существование.
Все это произойдет скоро, сейчас, весной. Из
яичек потом выйдут маленькие и очень под-
вижные личинки и разбредутся во все сторо-
ны. Личинки этого вида развиваются на яйце-
кладках или, как их еще называют, кубышках
саранчовых. В поисках их многие личинки гиб-
нут, истощив свои силы, некоторым же удает-
ся добраться до своей цели. Как только ку-
бышка найдена, личинка жадно принимается
поедать яйца, вскоре она линяет и приобрета-
ет совершенно другую внешность. Дальше
происходит странное превращение, смысл ко-
торого трудно объяснить. Личинка второй ста-
дии снова линяет и становится слабо подвиж-
ным толстым червячком. Потом следует еще
линька без особенных изменений, потом еще
одна, очередная, после которой из личинки
выходит что-то похожее на куколку. Эта лож-
ная куколка опять линяет, из нее вновь выхо-
дит подвижная личинка. Наступает шестая
линька, и подвижная личинка превращается,
наконец, в настоящую куколку. К этому време-
ни все яйца в кубышке съедены. Куколка за-
мирает на зиму, весной из нее выходит жук,
красноголовая шпанка, и взлетает в воздух в
поисках брачного скопища.
Красноголовые шпанки сильно уничтожают
саранчовых, принося в этом отношении поль-
зу.
Вода продолжает журчать. По ней бегают
пауки-ликозы. Они нисколько не боятся воды,
передвигаются по ней, как по гладкому ас-
фальту, кто порожняком, а кто и с тяжелым
коконом, подвешенным к кончику брюшка.
Я иду вдоль ручья по направлению к лёс-
совому обрыву, где была пересыхающая лужа.
На ее месте образовалась глубокая яма, за-
полненная водой, и сверху в нее, журча, вли-
вается маленький водопадик. Ничего не оста-
лось от лужицы, и все ее обитатели: малень-
кие дафнии, личинки мух, красные личинки
комариков - расселились по распадку и те-
перь, когда пройдет вода, будут долго жить в
таких же маленьких лужицах, пока их не высу-
шит горячее солнце.
КТО И КАК РОЕТ ПЕСОК
Песчаная пустыня подобна альбому сле-
дов, составленному ее многочисленными оби-
тателями. Днем ветер разглаживает песок,
причесывает его легкой рябью, приготавливая
чистые страницы песчаной книги. Теперь, до-
рогие жители барханов, пишите, рисуйте, рас-
сказывайте о своих делах. Утром весь песок
оказывается исписанным самыми разными
ажурными строчками следов.
Ночью в песчаной пустыне кипит неуемная
жизнь, когда же наступает день, все спрячутся
в норки, щелочки, под кустики, в заросли трав
или просто зарываются в песок. Он рыхлый,
копать его легко.
Следов очень много. Начнешь разбираться
в них, сразу запутаешься. Но сейчас разговор
не о следах, а о том, кто и как умеет рыться в
песке, выбрасывать его наружу, строить убе-
жища, путешествовать в них, не желая пока-
зываться наружу.
Вот кучка песка размером с чайное блюдце
или немного больше его, выложенная аккурат-
ным кратером. Песок вынесен из глубины еще
влажным. Он весь состоит из аккуратных круг-
лых комочков. Строители подземного убежи-
ща, прежде чем вынести груз наверх, делали
из него округлые тючки. Для чего? Понятно.
Песок рыхл, просто так его не вынесешь нару-
жу, рассыплется. Кто же строитель?
Из центра маленького кратера показалась
черная головка и с недоумением пошевелила
усиками. За нею высунулась вторая такая же,
третья. Все они недолго размахивали у входа
усиками, и вскоре выползли наружу голова-
стенькие муравьи. Я хорошо знаю их. Они ве-
гетарианцы, питаются зернами, собирая уро-
жай с растений пустыни, относятся к роду
messor. Ходы роют очень глубокие, обяза-
тельно добираются до грунтовых вод. На ниж-
ней стороне головы муравьев-жнецов распо-
ложен ряд крепких близко сидящих щетинок.
Они образуют как бы корзиночку для песка
или, как ее называют, псаммфор. Ее и наби-
вают грузом строители. Песок, выброшенный
из такой корзиночки, прежде чем высохнуть,
сохраняет вид округлого комочка. Работают
землекопы, лучше было бы назвать их песко-
роями, ночью. Днем, когда солнце всходит над
пустыней, и пробуждается ветер, комочки под-
сыхают, рассыпаются и становятся холмиками
выброшенного наверх песка.
292
П. Мариковский В мире насекомых
На пути еще один свежий холмик. Он не-
большой, размером с куриное яйцо, но зато
круглый, как шарик, а комочки, из которых он
сложен, большие, размером с горошину. Я
тщательно рассматриваю находку сначала
просто глазом, а потом с помощью лупы. При-
готовить из песка такой большой шарик и вы-
тащить его наружу непросто, для этого необ-
ходим какой-то особенный прием. Честно го-
воря, холмик жнеца меня не удивил, я давно
знаю этого жителя пустыни. Сейчас же передо
мной загадка!
Я прикасаюсь к одному, к другому комочку
пинцетом, они тотчас же рассыпаются. Под
лупой на поверхности некоторых я вижу что-то
похожее на тончайшие паутинные нити. Неу-
жели ими обвязывается этот сыпучий грунт?
Беру лопаточку, готовлюсь к раскопке. До чего
же интересно узнать подземного строителя!
Сейчас он, наверное, мне откроется.
Под холмиком из шариков открывается
норка. Она идет вниз довольно глубоко. Но вот
в темноте хода засверкали цветами радуги
несколько крошечных изумительных огоньков,
показалась серая мохнатая ножка, и в выры-
тую мною ямку прыгнул сам хозяин подземе-
лья - серый, в темных крапинках и полосках,
паук-ликоза. Так это, оказывается, он связы-
вал песок кружками при помощи паутинных
нитей и выносил ношу наружу! На конце его
брюшка располагается несколько сосочков,
усеянных многочисленными порами. Это пау-
тинный аппарат. Паук воспользовался им в
своих строительных делах.
На песчаном берегу реки Лепсы мне по-
встречалась удивительная кучка песка. Она
состояла из влажных песчаных цилиндров
длиной два-три сантиметра. Соприкасаясь
концами в основании, они слегка расходились
в стороны и вверх, образуя подобие звездча-
той фигуры. Посередине ее торчал один цен-
тральный цилиндрик. Я насчитал более десяти
таких цилиндров. Здесь, судя по всему, строи-
тель вел один ход, а песок выталкивал наружу
снизу определенной порцией, не больше его
веса, но и не меньше, чтобы не делать лишней
работы.
Солнце только что взошло над пустыней и
стало прилежно разогревать землю, цилиндры
из песка, подсыхая, стали постепенно рассы-
паться. Под ними оказался аккуратный круг-
лый ход. Он опускался вниз наклонно, через
тридцать сантиметров в его конце я увидел
самого строителя - светло-желтую, тщедуш-
ную на вид речную уховертку. Защищаясь, она
слегка ущипнула меня за палец своими клеш-
нями, расположенными на конце брюшка, от
неожиданности я выпустил ее из рук.
Эта уховертка встречалась мне и прежде.
Дела ее были для меня ясны. Самочка соби-
ралась на дне сооруженной ею норки отложить
яички. Потом ей предстояло охранять свое
потомство, дождаться появления из яичек
крошечных уховерток, затем кормить их, вос-
питывать, а потом уже всей семьей отправить-
ся бродить по белу свету, разыскивая обиль-
ную еду. Обычно, речная уховертка устраива-
ет свое жилище под лежащими на земле кам-
нями, кусками дерева и другими различными
предметами. Здесь их не было, и заботливая
мать построила норку просто на чистом песке
Но песок она выбрасывала по-особенному,
выталкивая его цилиндрами вверх.
Очень аккуратные, идеально правильного
конуса ямки на песке знакомы очень многим.
Кто в них живет, не сразу увидишь. Лишь ино-
гда можно заметить кончики двух черных, ост-
рых, как иголочки, челюстей. Но стоит подбро-
сить в ямку какое-либо небольшое насекомое,
как мгновенно снизу вверх полетят струйки
песка, и пленник, попытавшийся выбраться
наружу, будет моментально сбит, схвачен и
утащен в песок. Чаще всего в такую ловушку
попадаются муравьи, за что владелец ловуш-
ки и получил громкое название муравьиного
льва. Внешность его своеобразна. Голова
вооружена двумя изогнутыми, как турецкие
сабли, челюстями, а сама она будто лопата,
прикрепленная на подвижной и гибкой груди.
Поддев головой-лопатой снизу песок, муравь-
иный лев ловко подбрасывает его вверх и в
сторону. Так, пуская струйки песка в стороны,
он строит свою ловушку.
Среди многочисленных следов, оставлен-
ных жителями песчаной пустыни на барханах,
самыми загадочными для меня долго были те,
которые оставлял кто-то не сверху, а под по-
верхностью. Слегка приподнятый валик песка,
извиваясь, иногда тянулся на большое рас-
стояние, неожиданно появляясь и неожиданно
исчезая. Где начало, где конец следа понять
было невозможно. И кто его делал - тоже. Дол-
го я охотился за таинственным пескороем. Им
оказалась личинка жука-чернотелки. Она,
толщиной с карандаш, светлая, почти белая,
обладала идеально гладкой блестящей по-
верхностью. В такой одежде было легко путе-
шествовать под песком.
Под самой поверхностью барханов для ли-
чинки нет никакой поживы. Зато легче пере-
двигаться в поисках мест, пригодных для жиз-
ни. На самую же поверхность ей, такой безза-
щитной, выбираться опасно: быстро найдут и
съедят.
В пустыне живет множество разнообразных
кобылок. Большей частью они сидят на кус-
тарниках и травах, опасаясь опуститься вниз
на раскаленный дневным зноем песок. Но од-
на кобылка особенная. Она небольшая, се-
ренькая, под цвет песка. При ярком солнечном
свете ее, сидящую на поверхности, выдает
только тень. Она, приземлившись после корот-
293
П. Мариковский В мире насекомых
кого перелета, шоркает несколько раз по песку
сильными задними ногами и, выбросив из-под
себя грунт, погружается в него так, что остает-
ся видна только серенькая головка да спинка.
И врагу незаметней, и прохладней, когда по-
верхностный и самый горячий слой песка от-
брошен в сторону.
ЗАКОН РАССЕЛЕНИЯ
Сегодня, десятого марта 1965 года, небо
ясное и, наверное, после долгого ненастья
будет теплый день. Солнце взошло над тугая-
ми и пустыней, и сразу почувствовались его
ласковые лучи.
Высоко в небе к Соленым озерам тянутся
стаи уток, кричат в кустах фазаны и хлопают
крыльями, заливаются щеглы и синички-
лазоревки. Только насекомых не видно. Еще
не отогрелись после утреннего заморозка.
Но с каждым часом теплее. От ручейка на
берег выползает темно-серый ручейник. На
его спине два отростка - зачатки крыльев. Он
очень торопится, забирается на тростинку,
крылья его вырастают, расправляются, скла-
дываются на спину, вскоре он, справляя весну,
уже трепещет в воздухе.
Сверкают на солнце крыльями жуки-
стафилины, какой-то большой жук с гулом
проносится мимо. Куда он спешит, зачем так
рано проснулся?
Открыл крышечку своего подземелья люко-
вой паук, принялся за ремонт зимней кварти-
ры, соскребает ядоносными крючками комочки
земли, опутывает паутиной, собирает в тючки
и выбрасывает наружу.
Муравьи еще спят в подземных убежищах,
ждут, когда к ним в глубину проникнет тепло,
не верят весеннему дню. Еще будут морозы,
холода, дожди, быть может, даже снега. Зато
любители прохлады муравьи-жнецы все про-
будились, выбрались наверх и принялись за-
готавливать семена тех трав, которые осенью
были несъедобны, а теперь, после зимы, как
раз кстати. Кое-где возле входов в гнезда гре-
ются их зоркие и чуткие крылатые самки и
самцы. Едва упадет на них тень, все они,
сверкнув крыльями, мчатся в спасительные
подземные лабиринты.
Кончился сон у пустынных мокриц. Про-
щайте, зимовочные норки и тесные скопища!
Наступила пора расселения, свадебных путе-
шествий и заботы о потомстве. Не беда, что
еще будут холода, весна все же наступила, ее
дыхание чувствуется во всем.
Над небольшой полянкой среди высокого
лоха реют в воздухе клопы-солдатики и садят-
ся на землю. Желтая сухая трава колышется
от множества красных телец. Они тоже рассе-
ляются, сюда залетают со всех сторон по пути.
В ложбинках, где скопилась вода, в мелко-
водных лужах копошатся клопы-гладыши, ко-
риксы, жуки-водолюбы. Они прилетели на
мелководье, прогретое солнцем, из холодных
речек в ледяных берегах. Когда наступит засу-
ха, вся эта братия переселится обратно.
Солнечные лучи становятся еще жарче. В
тени уже более двадцати градусов. Яркие цве-
тистые фазаны по-весеннему раскричались в
кустах чингиля. На сухом суку завел веселую и
звонкую трель пестрый дятел. Прилетела со-
рока с веточкой в клюве для гнезда. Высоко в
небе просвистели крыльями шеренги уток-
шилохвосток. Сверху донеслись крики журав-
лей. Большие птицы, медленно взмахивая
крыльями, неслись на север, на родину. Когда
же стих ветер, и чувствовалась только едва
заметная и плавная тяга воздуха, на паутинках
поднялись паучки и полетели в дальние
странствования. Полетели все: крошечные
юнцы-малыши, едва вышедшие из родитель-
ских коконов, и те, кто еще осенью начал са-
мостоятельную жизнь и удачно перезимовал.
Поднялись в воздух и пауки-волки из семейст-
ва ликозид. Молодая самка ликоза, размером
с горошину, медленно проплыла мимо. За ней
стал постепенно набирать высоту другой пи-
лот - бродяга-скакунчик. Земля запестрела от
паутинных нитей, а небо расчертилось свер-
кающими нитями. Никто не знал о том, что
пауки-ликозы и скакунчики тоже умеют летать.
Так неожиданно открывается маленькая тайна
паучьей жизни.
Поднимаются на крыльях в воздух мириады
мелких насекомых, пробудившихся после зим-
него сна, их маленькие моторы беззвучно ра-
ботают и несут повсюду бездумных пересе-
ленцев. Буйство расселения завладело всеми,
казалось, будто в природе во все стороны
разносится гул набата и взывает: «Разбегай-
тесь, разлетайтесь, расползайтесь, прощай-
тесь с насиженными местами, занимайте все
места, где только возможна жизнь. Не беда,
если кто-то окажется неудачником, жизнь обя-
зана заполнить все закоулки, где только она
возможна!».
Незаметно склоняется к горизонту солнце,
розовые лучи падают на далекие снежные
вершины гор Тянь-Шаня. Когда солнце прика-
сается к горизонту большой молчаливой пус-
тыни, все старые сухие травы начинают свер-
кать паутинными нитями. Это ранее незамет-
ное богатое убранство, эти следы переселен-
цев светятся, мерцают и медленно гаснут
вместе с наступающими сумерками. Первый
весенний день пробуждения и расселения за-
кончился!
294
П. Мариковский В мире насекомых
ОТЛИЧНАЯ ЕДА
Едва только начинают сгущаться сумерки,
изо всех укромных уголков, из-под камней и
кустиков, а больше всего из прибрежных тро-
стниковых зарослей Балхаша выбираются ко-
мары и спешат к нашему биваку. Днем они не
решаются покидать укрытие, опасаясь гибель-
ного зноя и сухости. Где им, таким маленьким,
да с тонкими покровами, летать в жару! - Сла-
баки! - с презрением говорит о них мой спут-
ник. Но мне кажется, лучше комары, чем гнус-
ные слепни.
Мы сидим под тентом, пережидая страш-
ный зной, а вместе с нами снизу на тенте при-
мостились слепни. Предугадать их нападение
невозможно. Тихо и незаметно, один за другим
они садятся на тело и вонзают в кожу свой
массивный хоботок. И успевают вовремя
увернуться от удара. Из-за слепней нельзя
сбросить с себя лишнюю одежду. От них, на-
чавших охоту на человека, не отвяжешься.
Слепень будет тихо, тайно и настойчиво про-
должать попытки нападения. Даже в лодке,
вдали от берега, нет от них спасения Отлич-
ные летуны, они, видимо, с берега замечают
добычу. Быть может, такая способность выра-
боталась у этого кровопийцы с давнего време-
ни, когда дикие животные, спасаясь от гнуса,
забирались в воду.
Почему слепни нападают на человека?
Найдется ли человек, который выдержит, ко-
гда такая большая муха пронзит кожу толстым
хоботком и напьется крови? Был ли хотя бы
один слепень-удачник, который дал потомство,
напившись человеческой крови? Подобное же
недоумение вызывают иксодовые клещи. Ни
одного из них, раздувшегося до размера фа-
соли за несколько дней сосания крови, не по-
терпит ни человек, ни даже его давнишний
обезьяноподобный предок. И все же они про-
должают бессмысленное нападение на чело-
века. Впрочем, есть исключение: очень быс-
троногие пустынные клещи- гиаломмы, пре-
следуя человека, заползают на него, но, как
бы опознав ошибку, присасываются исключи-
тельно редко. Слишком давно этот клещ оби-
тал совместно с человеком и приобрел к нему
инстинкт спасительного равнодушия.
Когда спадает жара и приближаются сумер-
ки, слепни исчезают. Но в это время появля-
ются комары. Природа мудро распределила
время деятельности кровососов: одни дея-
тельны днем, другие - в сумерки и ночью.
- Слабаки, - продолжает храбриться мой
спутник, отмахиваясь от комаров, но сам по-
спешно прячется от них под полог, не удосу-
жившись как следует подготовиться к ночлегу.
Сегодня особенно жарко, и поэтому так на-
зойливы слепни. Кровопийцы охотятся за на-
ми, и мы отплачиваем им тем же.
К концу дня я с удивлением замечаю, как со
всех сторон к нашему биваку поспешно и де-
ловито мчатся муравьи-бегунки. Раньше их не
было. Неужели этих неугомонных созданий
привлекли остатки нашей еды? К подобным
продуктам, я знаю, они равнодушны. Что-то
случилось в муравьином обществе!
Загадка оказалась несложной. Муравьям-
охотникам удалось притащить в муравейник
убитых нами слепней, и тогда был объявлен
аврал. Слепень - отличная еда. И свеж, и мягок,
и нетяжел. И... пошла заготовка провианта!
НОЧНЫЕ ГОСТИ
Когда наступили сумерки и глаза перестали
различать окружающие предметы, обострился
слух. Вечер всегда начинался звуками. Запе-
вали сверчки. Сначала песню заводил какой-
нибудь один из них, робко и неуверенно ему
отвечал другой, и вскоре все ущелья гор пус-
тыни заполнялись громкими песнями, сливав-
шимися в один общий многоголосый хор. По-
том, когда еще больше темнело, раздавались
цокающие звуки, и мимо костра бесшумно
пролетала небольшая птица размером с ку-
кушку и иногда садилась поблизости на ка-
мень. Это был козодой. Маленькие ноги, кро-
хотный клюв, большой рот и большие черные
глаза выдавали в нем ночную птицу, охотника
за летающими насекомыми. Сев на землю,
птица прижималась к ней всем телом и стано-
вилась неразличимой.
Затем раздавалась удивительно мелодич-
ная и слегка тоскливая песня крошечной сов-
ки-сплюшки. Слышались и звуки едва разли-
чимого звона камней под копытами горных
козлов. Иногда они были близки и заставляли
выскакивать из палатки и хвататься за би-
нокль. Животные бродили вокруг нас, но были
невидимы.
Перед тем, как забраться в спальные меш-
ки, мы зажигали карбидный фонарь, а я клал
сачок для насекомых рядом с морилкой. При-
влекаемые ярким светом, на бивак бежали,
ползли и летели многочисленные ночные гос-
ти, прятавшиеся на день в укромных местах от
сухости и жары.
Самыми первыми появлялись муравьиные
львы, напоминающие по внешнему виду стре-
коз. Приплясывая на одном месте, они улета-
ли так же внезапно, как и появлялись. Каза-
лось, что свет их мало привлекал, попав в него
из темноты, они только чуть-чуть задержива-
лись на одном месте.
Потом появлялись бабочки. Стремительно
подлетая, они с размаху ударялись о фонарь,
роняя в воздухе сверкающие золотистые че-
шуйки, покрывающие тело и крылья. Бабочки
были самые разные. Нежные пяденицы, похо-
жие на дневных, сероватые совки, стреми-
295
П. Мариковский В мире насекомых
тельные и плотно сложенные превосходные
летуны-бражники, напоминающие своим обли-
ком стрижей, и многие другие. Медленно при-
ползали жуки.
Бегая около фонаря, уховертки размахива-
ли клешневидными придатками. Весь день они
проводили под камнями во влажных местах и
только ночью отправлялись путешествовать.
Иногда прилетали вялые мухи, звеня крылья-
ми. Свет потревожил их сон.
Редкими гостями были палочники. Осто-
рожно, как бы нерешительно, все время рас-
качиваясь из стороны в сторону, они медленно
приближались на длинных ногах-ходулях к яр-
кому свету. Днем очень трудно заметить это
оригинальное насекомое. Узкое длинное тело,
длинные нитевидные ноги, вытянутые вперед
и назад вдоль тела, буро-зеленая, непримет-
ная окраска делали палочников необыкновен-
но похожими на сухие палочки, неразличимые
среди засохшей растительности. Потревожен-
ный палочник вытягивался и замирал.
Изредка, шумя разноцветными крыльями,
на свет прилетали большие богомолы. Они
казались какими-то древними насекомым с
большой головой, длинной грудью и прими-
тивными крыльями. Как и палочники, богомо-
лы двигаются медленно, покачиваясь на тон-
ких ногах, поэтому днем их заметить трудно.
Обычно медлительный и внешне спокойный,
богомол преображается при приближении до-
бычи: наносит молниеносный удар передними
ногами, вооруженными острыми шипами,
крепко захватывает ее и тут же начинает по-
жирать. Аппетит у богомолов всегда отличный,
съев крупную добычу, хищник принимается
ловить другую.
Палочников, богомолов и мух, дневных жи-
вотных, будил и привлекал к себе яркий свет.
Возможно, палочники и богомолы бодрствуют
ночью.
Неприятным было посещение фаланги.
Большая, серо-желтая, с крупной мускулистой
головой, вооруженной темно-коричневыми че-
люстями, она прибежала поспешно, будто ку-
да-то сильно торопилась, и начала стреми-
тельно носиться вокруг фонаря. Я не особенно
опасался фаланг, так как они лишены ядови-
тых желез, но фалангу иногда путают с таран-
тулом и каракуртом, считают ядовитой.
Скорпионы на свет не шли, но иногда во
время ночного путешествия случайно попада-
ли в полосу света. Тогда они останавливались,
надолго замирали в неподвижности, побле-
скивая панцирем, и принимали боевую позу
готовности к обороне с занесенным над голо-
вой ядоносным хвостом.
Летели на свет и маленькие комарики-
галлицы, но, обжигаясь о горячее стекло фо-
наря нежными, тонкими усиками, тут же пада-
ли. Вместе с ними прилетали и крохотные ба-
бочки-моли размером не более трех милли-
метров.
Много других обитателей пустыни появля-
лось на свет фонаря, обогащая наши коллек-
ции. Случалось так, что, собираясь перед сном
почитать книгу, приходилось откладывать ее в
сторону и приниматься за ловлю насекомых -
ночных гостей. А гости все прибывали и при-
бывали. Порою их было так много, что о чте-
нии и думать не приходилось.
В пустыне, высушенной изнурительным
зноем, многие насекомые ухитряются жить в
сравнительно прохладном климате: днем спят,
спрятавшись в тенистых и прохладных угол-
ках, а ночью бодрствуют.
ОБМАНЩИКИ
Пыльная, белая, бесконечная дорога, жар-
кое солнце и высокие сухие травы. В такт ша-
гам поскрипывает полевая сумка, звякает о
лопатку морилка. Этот ритм шагов, скрип и
позвякивания тянутся уже давно.
На дорожной пыли всюду видны следы. Вот
гладкая извилистая полоска. Это проползла
змея. Вот короткие закорючки, а посредине
них тонкая линия. Это пробежала ящерица.
Вот странные запятые, собранные в кучки, -
это ковыляла жаба. Мелкий узор из нежных
штрихов - прополз какой-то жук.
На самой середине дороги неподвижно за-
стыл большой серый слоник с длинным хобот-
ком. Жив ли он? Я поднимаю жука, рассматри-
ваю в лупу. Мои манипуляции не производят
на него впечатления. Он неподвижен, но его
конечности гибки, в ногах чувствуется сила,
усики едва-едва трепещут.
- Перестань притворяться, - говорю я сво-
ему пленнику и подбрасываю его в воздух, по-
глаживаю по спинке, расправляю цепкие ноги.
Но слоник по-прежнему ко всему равноду-
шен, его черные глаза невыразительно и тупо
смотрят на окружающее.
На дороге копошатся муравьи-жнецы, вы-
скакивают из своего подземелья, но, убедив-
шись в том, что царит жара, заползают обрат-
но. Недавно было пасмурно, прохладно, и
жнецы работали, а вот сейчас печет солнце,
все, кто выползли наверх, спешат обратно в
прохладное помещение. Муравьи, такие опыт-
ные сигнализаторы, на этот раз не сумели со-
общить всем, что солнце вышло из-за тучи и
опалило жаром землю. Может быть, выскаки-
вают наверх только одни неугомонные? Инте-
ресно посмотреть, сколько времени будет так
продолжаться! Но путь еще далек, пора про-
ститься со слоником и прибавить шагу. Я кла-
ду своего пассажира около входа в муравей-
ник.
Жнецы - мирные вегетарианцы. До слоника
никому нет дела. Но он почуял муравьев. Куда
296
П. Мариковский В мире насекомых
делось его притворство? Затрепетали усики,
вздрогнули лапки, зашевелились ноги, зама-
хали в воздухе. Жук перевернулся и помчался
во всю прыть от мнимой опасности. Да так бы-
стро, что нельзя уследить глазами. Вот какой
обманщик!
В рюкзаке, в котелке, есть остатки пшенной
каши. Надо дать ее муравьям. Каша - отлич-
ное угощение, ведь пустыня голая, зерен нет,
муравьи обрадуются моему подарку. Скоро
возле каши появляется масса жнецов. Для
всех нашлась работа, нужно тащить добычу
домой.
Будто поняв причину суматохи, наверх вы-
ползла большая волосатая личинка жука-
кожееда - приживалка муравьев. Добралась до
каши и впилась в нее челюстями. Видимо, не
сладко ей жилось в голодающем муравейнике.
Но как она поняла муравьиный язык, как узна-
ла, что наверху богатая добыча?
По ветру летят жуки-нарывники и часто са-
дятся на меня. Жуки надоели. Я беру одного и
бросаю на кучку муравьев. На этот раз жука
сразу заметили, скопились возле него, стали
щупать усиками, хватать за ноги челюстями.
Жук испугался, скрючился, замер, притворился
мертвым. Большеголовый солдат, старый и
бывалый, стукнул его челюстями и резко от-
прянул в сторону, снова приблизился и опять
повторил тот же маневр, продемонстрировал
перед всеми отвращение к нарывнику. Это
был своеобразный сигнал, который можно бы-
ло перевести на человеческий язык словами:
«для еды негоден!». С таким сигналом я был
знаком. Нарывников никто не ест, их кровь
ядовита. В подобном положении муравьи-
древоточцы заскакивают на несъедобное на-
секомое и спрыгивают с него. Если пример не
понят, сигналящий муравей оттаскивает това-
рищей от негодной добычи. Почти так же по-
ступает и рыжий лесной муравей. Жест мура-
вья-жнеца менее показателен: ему приходится
иметь дело с зерном.
Отвращение к ядовитому жуку продемонст-
рировали еще два жнеца. Наверное, их поня-
ли, так как толпа муравьев, собравшаяся воз-
ле нарывника, рассеялась в стороны. Но наи-
более ретивые не угомонились, стали оттас-
кивать пришельца подальше от жилища. На-
шелся еще запоздалый глупышка. Не разо-
брался, в чем дело, потянул жука в гнездо.
Иногда жнецы не прочь похищничать. Но ему
не справиться одному!
Жук чувствует опасность, его терзают, ку-
да-то волокут, надо защищаться по-другому,
раз не действует притворство. И выпустил из
сочленений голеней с бедрами янтарно-
желтые капельки ядовитой крови. Жнец-
солдат случайно притронулся челюстями к
капельке, отскочил, затряс головой, стал отча-
янно тереться о землю, чтобы снять следы
противной жидкости.
К тому времени нарывника оттащили от
гнезда и оставили в покое. Он, скрючившись,
полежал еще некоторое время, затем мгно-
венно вскочил на ноги, поднял красные с чер-
ными пятнами надкрылья, загудел и понесся
по ветру подальше от опасности.
ОСА, БОГОМОЛ И МУРАВЕЙ
В каньонах Чарына, на берегу реки, распо-
лагаются рядом два мира. В одном глубокая
тень, прохлада, шумный поток воды и высокие
деревья, переплетенные ломоносом, влага,
запах воды, леса. В другом жаркое солнце,
редкие кустики саксаула да голые светлые по-
лянки между ними. Я выбрался из прибрежных
зарослей и зажмурил глаза от яркого света.
Наверное, поэтому сразу не заметил, что про-
исходит возле моих ног. А когда пригляделся,
то увидел, что из прибрежных зарослей в пус-
тыню небольшая оса-тахисфекс волочит за
голову ярко-зеленого богомола-ирис. Его
тельце казалось вялым и безжизненным. Оса
парализовала свою добычу ударом жала и
капелькой яда в нервные сплетения для того,
чтобы отложить на его тело яичко.
Как обычно, ловкая охотница очень торопи-
лась. Но что-то странное происходило с ее
ношей. Она будто цеплялась за окружающие
предметы, камешки и соринки, доставляя осе
массу неприятностей, заставляя ее напрягать
силы.
Но вот оса оставила добычу, подскочила в
воздух, бросилась на нее, ударила головой по
брюшку, отскочила и вновь совершила пики-
рующий налет. Что за странные наклонности у
осы, зачем бить уже парализованную добычу?
И тогда, приглядевшись, я заметил, что к од-
ной из задних ног богомола крепко-накрепко
прицепился смелый муравей-бегунок. Пружиня
тело, одетое в черную броню, он изо всех сил
цеплялся за землю, тащил чужое добро в свою
сторону. Оса явно опасалась схватиться с во-
ришкой на земле и наносила сильные короткие
удары по нему с воздуха. Видимо, не полага-
лось с муравьями связываться накоротке, чего
доброго прицепятся или пустят в рот струйку
яда.
А муравью хоть бы что! Он терпеливо сно-
сил побои и самоотверженно, не жалея себя,
продолжал дело. Таковы все муравьи. Страх
смерти им неведом, ради благополучия семьи
они готовы пожертвовать жизнью. Долго про-
должалась борьба осы с бегунком. Хозяйка
добычи пронесла свою ношу с прицепившимся
к ней муравьем около двух метров. Но в одну
из атак муравей изловчился и так далеко от-
тащил в сторону богомола, что оса замешка-
лась, разыскивая его, этой короткой заминки
297
П. Мариковский В мире насекомых
оказалось достаточно, чтобы принадлежащее
осе добро оказалось еще дальше.
Так оса и не нашла богомола. Впрочем, она
скоро бросила поиски, умчалась. Видимо, ее
терпение истощилось. Ей легче было найти и
парализовать новую добычу, чем продолжать
состязание в упорстве со смелым воришкой.
Бегунок-победитель знал свое дело. Торо-
пясь и прилагая все силы, он тащил все даль-
ше и дальше свою добычу. Скоро к нему
примкнули муравьи-помощники, случайно ока-
завшиеся на пути, и богомол поехал в логово
черных разбойников.
Наблюдая эту сценку, я невольно вспомнил
почти такие же приемы воровства добычи это-
го быстрого муравья у ос-аммофил. Какой
ловкий и настойчивый этот юркий и неутоми-
мый житель пустыни. Но бедная оса! Вместо
того чтобы заготовить впрок корм для своей
детки, она преподнесла подарок бегункам-
разбойникам.
БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ
Весной сюда, в глубокое понижение между
холмами, сбегалась талая и дождевая вода, и
получалось временное озерко. Жаркое летнее
солнце высушивало воду, и на месте озерка
возникала большая, ровная белая площадь
солончака. Поверхность его мягкая, влажная,
и лапы волка и джейрана, пробежавших здесь
ночью, оставили четкие отпечатки. Солончак
сверкает на солнце, и, наверное, поэтому небо
над ним кажется особенно синим, а берега,
поросшие редким саксаулом, темно-зелеными.
Солончак мертв, нет на нем никакой жизни.
И все же, выбравшись из пустыни, поросшей
засохшими колючими растениями, приятно
прогуляться по этому белому безмолвию.
Здесь тихо. Лишь иногда прошумит в ушах
слабый ветерок. Вдали от берега на солончаке
расположен сложенный из черного щебня ост-
ровок. Я иду к нему и вижу, что от островка к
берегу высохшего озера быстро мчатся чер-
ные соринки, будто подгоняемые ветром. Да и
соринки ли это? Конечно, нет! Это муравьи-
бегунки один за другим отправились на охоту
со своего крошечного владения на Большую
землю. Среди черного прокаленного солнцем
щебня виден светлый холмик земли, вынесен-
ной из подземных ходов муравейника. На ост-
рове диаметром около десяти метров растут
лишь несколько чахлых кустиков солянок боя-
лыша, а больше нет никакой жизни. Странное
поселение!
Островок оставлен позади, меня вновь ок-
ружает со всех сторон белая площадь. Но по-
чему она вся в мелких бугорках? Это тоже вы-
носы почвы. Под каждым бугорком чья-то нор-
ка, их тут несколько миллионов, и в каждой
кто-то живет. Кто бы мог подумать, что здесь
есть жизнь, хотя, возможно, и замершая на
долгое время засухи.
Надо браться за раскопку. Трудно просле-
дить крохотный ход диаметром в один-два
миллиметра, который опускается на половину
метра. После многих неудачных попыток у ме-
ня, наконец, находка. Хозяевами норок оказы-
ваются крохотные жужелицы. Они закопались
на все лето в мокрую почву и, видимо, будут
там ждать осени или весны. Проследить бы их
дальнейшие дела! Но для этого нужны много-
численные раскопки, проведенные в различ-
ное время года.
Потом я вижу еще кучки земли из катышков
диаметром два-три миллиметра. Кто-то соби-
рал ношу тючками, прежде чем выбросить их
на поверхность из сооружаемой норки. Возле
каждой кучки располагается круглый вход в
норку. Он строго вертикален, и травинка, не
изгибаясь, в него легко проходит. Таких норок
немало. Но выброс почвы разный: или две
кучки, расположенные рядом по обе стороны
входа, или одна большая кучка в стороне из
разбросанной земли обязательно в одном на-
правлении.
Надо поискать хозяина норок. Пока я рою
землю, он, таинственный незнакомец, показы-
вается во входе. Но поддеть его лопаткой не
удается, он быстро падает вниз. Наконец, на
глубине полуметра я вижу его. Это забавная,
горбатая, с толстой мозолью на спине, с длин-
ными острыми челюстями личинка жука-
скакуна. В норках с разными выбросами земли
как будто обитают одинаковые личинки. Но кто
знает! Быть может, они принадлежат разным
видам или в такой мелочи поведения отража-
ется характер будущих самок или самцов жу-
ков.
Какую же здесь ловят добычу личинки ска-
кунов в своих норках, когда вокруг голая,
мертвая и белая земля, покрытая солью.
И опять находка! Возле кучки светлой зем-
ли из мелких катышков я замечаю прочную
черную дверку, вылепленную из глины. Она
плотно прикрывает вход в жилище. На дне
норки застаю перепуганного моим неожидан-
ным вторжением светлого сверчка. С ним я
знаком. Он очень хорошо поет, голос его пре-
красен, и ученый, впервые его описавший, на-
звал по латыни Eugrillus odicus. Слово odicus
означает «сладкозвучный».
Сверчок маленький и молоденький. Он на-
шел здесь, вдали от зеленого берега, спокой-
ное место, чтобы в выстроенном им убежище
спокойно совершить важное дело - сбросить
старую одежку и облачиться в новую. Мыс-
ленно я извиняюсь перед ним. На какое только
злодеяние не способен натуралист, чтобы от-
крыть секрет жизни своей находки.
Вот еще кучка из мельчайших комочков
земли. Возле них я с трудом нахожу круглое
298
П. Мариковский В мире насекомых
отверстие. Оно ведет в извилистый ход, соло-
минку в него не воткнешь. Ход приводит в
большую камеру, настоящий зал, а далее
вновь становится узким. Здесь я вижу малень-
кого, черного и блестящего муравья-жнеца. Он
поспешно хватает свое сокровище - единст-
венную личинку - и мчится с нею, пытаясь из-
бежать страшной катастрофы. Мне все понят-
но. Здесь находится зачаточный муравейник
самки муравья-жнеца. Она пришла сюда, на
голую землю, желая избежать опасности, и
вырастила первую помощницу. Маленький му-
равей-жнец - первая дочь-помощница. Мать-
героиня находится глубже, я ее искать не бу-
ду, оставлю в покое, быть может, ей удастся
обосновать большую семью, тогда она обяза-
тельно переселится на Большую землю.
Солнце высоко поднялось над пустыней.
Его горячие лучи, отраженные от сверкающей
белой площади солончака, режут глаза. Пора
кончать раскопки и поиски. Кстати, я не одинок
в своих находках. Когда я только начинал рас-
копки, как возле меня показались небольшие
мухи. Они тотчас же слетелись на влажную
землю и принялись высасывать из нее влагу.
Откуда только они взялись? Раньше их не бы-
ло видно. Жаркая пустыня научила их нахо-
дить воду. Не только мухи, но и я начинаю
страдать от жажды. Покинув белое дно быв-
шего озера, я спешу к биваку, подумывая о
том, что, наверное, здесь живут скрытно еще
многие обитатели пустыни
НАСЕКОМЫЕ И ТЕХНИКА
За долгие годы изучения насекомых со
мной произошло несколько забавных историй,
о которых можно было бы рассказать в одном
очерке.
Я вспомнил далекие послевоенные годы,
когда я с товарищем путешествовал по горам
Каратау на велосипеде. Наш путь проходил по
проселочной дороге, ведущей в какое-то селе-
ние. В пустыне царила весна, зелень переме-
жалась с пятнами красных маков, жарко грело
солнце. Дорога казалась долгой и утомитель-
ной, надоело крутить педали тяжело загру-
женного велосипеда. Рядом с дорогой тяну-
лась линия телеграфных проводов. Столбы
шли почти до самого горизонта, затем свора-
чивали вправо. Горы Каратау позади, впереди
ровная степь, не за что зацепиться взглядом.
Но вот возле телеграфных столбов показалось
что-то темное: нагретый воздух, поднимаясь
струйками вверх, исказил предметы. Темное
все ближе, оно шевелилось, и мы увидели
двух человек, они тоже оказались велосипеди-
стами. Встреча показалась необычной, к’не-
знакомым путникам мы почувствовали симпа-
тию, свернули с пути к ним.
Молодые ребята с интересом нас разгля-
дывали, расспросили, кто мы такие и откуда.
Удовлетворив их любопытство, мы тоже при-
ступили к расспросам. Наши велосипедисты
оказались телеграфистами. Им пришлось вы-
ехать в очередной рейс на борьбу с воронами.
В степи много пищи, а гнездиться негде. Вот и
устраивают вороны гнезда на телеграфных
столбах. Натаскают на вершину веток, пере-
плетут их, вот и готово жилище. Но пройдет
дождь, мокрые ветки начинают замыкать про-
вода, связь нарушается. На столбе, на кото-
рый собрались забраться телеграфисты на
железных кошках, расположилось гнездо во-
рон, а обеспокоенные птицы летали вдали.
- Вороны - это ерунда, - рассказывали ре-
бята. - Разоришь их гнездо, тем и кончится
дело. Гораздо хуже синие шмели, они изгры-
зают столбы, сверлят дыры, после этого стол-
бы падают. Да так ловко грызут, делают такие
ровные круглые ходы, будто пользуются спе-
циальным сверлом.
- Кто же они, эти синие шмели? - заинтере-
совался я.
- Да вот он летит, - показал рукой велоси-
педист.
Схватив шапку, он бросился за пролетаю-
щей мимо пчелой-ксилокопой. Ксилокопы -
самые большие пчелы в нашей стране. Исси-
ня-черные, с металлическим отблеском они с
громким жужжанием носятся от цветка к цвет-
ку, не обращая внимания на стоящего рядом
человека. Их еще называют пчелами-
древогрызами за то, что они высверливают в
древесине цилиндрические ходы, в которых
устраивают ячейки с цветочной пыльцой и ме-
дом. В каждую ячейку откладывается яичко. В
ходах ячейки располагаются одна над другой.
Обитают ксилокопы в южных степях нашей
страны. Они прекрасно живут и без деревьев,
устраивая гнезда в глиняных обрывах, хотя,
возможно, так умеют себя вести другие близ-
кие виды.
Мне вспоминается рассказ одного натура-
листа, жившего в Таганьяке (Африка). В своей
книжке он рассказал, что слоны, обитающие
там, забавляются тем, что сваливают на зем-
лю столбы телеграфных линий.
- Ваше счастье, что в нашей стране не жи-
вут слоны! - успокаиваю я телеграфистов, рас-
сказав им про Таганьяку.
После этой встречи я долго присматривал-
ся к столбам и только один раз нашел в них
ксилокоп. Столб был очень старым и трухля-
вым. Мне кажется, эти пчелы никогда не тро-
гают здоровую и крепкую древесину, а селятся
только там, где она уже тронута тлением. В
ней легко сверлить ходы. Пчелы охотно засе-
ляют старые погибающие деревья, пни, изре-
шеченные личинками жуков-дровосеков и зла-
ток. Поэтому телеграфисты неправы, труже-
299
П. Мариковский В мире насекомых
ницы-ксилокопы выбраковывают те столбы,
которые давно пора менять.
Вспоминается крутое горное ущелье Тал-
гар, расцвеченное цветами, заросшее урюком,
дикими яблонями, сливами и высокими трава-
ми. Наш бивак располагался в глухой и узкой
Золотовской щели. Солнце в нее заглядывало
только часам к десяти утра и рано исчезало.
Но это не смущало многочисленных насеко-
мых. Всюду копошились муравьи, распевали
свои несложные песни кобылки, а вечерами
каменный противоположный склон звенел от
дружного хора сверчков-трубачиков. Здесь
часто шли дожди, и мы, соскучившись по теп-
лу, подумывали о том, как бы сбежать с гор и
спуститься в пустыню. К несчастью, неожи-
данно вышел из строя наш радиоприемник, и
во время дождя совсем стало скучно в палат-
ке. Но когда появлялось солнце, горы начина-
ли сверкать чистотой, с такой радостью вокруг
пели дрозды и синие птицы, так оживлялся
шестиногий народ, что мы забывали обиды на
непогоду. В такие часы в палатке появилась
оживленная черная оса-трипоксилон. Я не мог
понять, что ей здесь было нужно. Впрочем,
один раз я успел заметить, как она, пробира-
ясь среди рюкзаков и экспедиционного снаря-
жения, тащила убитого ею паука.
Желание погреться на жарком солнышке
заставило нас покинуть горы, и через несколь-
ко часов мы оказались в пустынных горах Бо-
гуты. Половины дня нам хватило для того,
чтобы просушить свои отсыревшие вещи. Мне
захотелось покопаться в нашем умолкнувшем
приемнике.
Сложнейшее переплетение всяческих про-
водов, множество транзисторов, резисторов,
сопротивлений представляли для меня загад-
ку. Все же я осмелился освободить приемник
от корпуса и тогда заметил, что в одном из его
углов красуется попавший каким-то образом
изрядный комок глины. При внимательном ос-
мотре комок оказался скоплением изящных
домиков осы-трипоксилон, слепленных из
крошечных комочков глины. В каждом домике
находились парализованные паучки и белая
личинка-детка заботливой матери-
парализатора, пожирающая приготовленные
впрок живые консервы. Пришлось осторожно
освобождать приемник от глиняных домиков
нашего квартиранта. Я думал о том, что вдруг
я зря разрушаю плоды кропотливого труда
осы, да и заговорит ли после этого наш тран-
зистор?
Из пяти домиков два раскололись, глиняная
оболочка их оказалась непрочной. Три других
остались целыми и были уложены в щелку под
камень. Наш радиоприемник после этой не-
сложной операции заговорил.
Забавная оса-трипоксилон, будто умыш-
ленно, устраивает свои гнезда в самых неожи-
данных местах. Как-то из села Тула, располо-
женного недалеко от города Новосибирска,
мне прислали целую пригоршню гнезд осы-
трипоксилон, которая ухитрилась их пристро-
ить в улье. Как трудолюбивые сборщицы нек-
тара терпели свою квартирантку, непонятно!
Вреда она им никакого не приносила. Может
быть, поэтому пчелы были к ней благосклон-
ны?
Рано утром над озером Балхаш алеет вос-
ток, сон проходит, и рука по привычке тянется
к радиоприемнику. Он в этом глухом районе
Казахстана - наша единственная связь с ми-
ром, с ним веселее, он скрашивает одиночест-
во, мы постоянно в курсе всех событий стра-
ны, чувствуем пульс ее жизни. Но сегодня наш
друг молчит, что-то случилось в его сложном и
хрупком чреве, не слышно привычного гула
динамика. Надо смотреть, искать причину не-
исправности, хотя радиотехника является для
меня неведомой областью.
Вот снята задняя крышка, и тогда я вижу,
как из сложнейшего переплетения проводов
выползает толстая уховертка и. размахивая
клешнями, мчится искать убежище. Она очень
недовольна, всю ночь бодрствовала, нашла на
день пристанище, сладко заснула, а теперь ей
нужно убираться. Она не одна. За ней выска-
кивает вторая, третья, здесь целое скопище
уховерток. Я вытряхиваю их из приемника,
продуваю его со всех сторон, подбрасываю в
воздух и даже кричу в него страшным голосом.
Кажется, всех выгнал, одну, раздавленную,
вытащил. А что теперь будет?
Сердце радостно екнуло: из приемника
раздался легкий гул, и послышался спокойный
и знакомый голос диктора. Как раз успели к
передаче последних известий и сводке пого-
ды. Теперь будем беречь от уховерток радио-
приемник, прятать его на ночь под полог, тем
более что эти многочисленные и внешне не-
приветливые насекомые имеют обыкновение
бродить большой компанией в поисках днев-
ного убежища, забираться куда попало.
Едва заметная дорога среди барханов Кы-
зылкумов неожиданно раздвоилась. Измучен-
ные жарой, горячим ветром и жаждой мы ос-
тановили нашу полуторку и предались раз-
думьям. Воды и горючего у нас мало, Сыр-
Дарья осталась далеко позади. Стоит ли нам
продолжать путь дальше? Не пора ли прекра-
тить продвижение, как нам казалось, в глубину
таинственной пустыни по-старинному и давно
заброшенному Чимбайскому тракту? Саксаул,
вредных насекомых на котором я тогда изучал,
всюду казался однообразным и не предвещал
новых находок.
В это время из-за бархана раздались какие-
то странные гортанные звуки: то ли песня, то
ли разговор. Потом послышался окрик, и пока-
зался всадник на верблюде.
300
П. Мариковский В мире насекомых
Это был степенный старик, одетый в тол-
стый ватный халат, столь необычный в жару, с
нашей точки зрения, но, наверное, предохра-
нявший своего хозяина от знойных лучей
солнца и сухого воздуха пустыни. Лицо стари-
ка было приветливое, от всей его фигуры вея-
ло добротой и прямодушием, не вязавшимся
со злобным выражением морды верблюда,
опасливо косившегося на нас и на нашу пере-
гретую полуторку, от мотора которой пыхал
жар.
Старик не торопился отвечать на наш во-
прос, по какой дороге ехать, он степенно по-
глаживал седую бороду, внимательно оглядел
нас, нашу машину, спросил, кто мы такие, по
какому делу едем. Потом он сказал: «Направо
пойдешь, воды не найдешь. Налево пойдешь,
совсем пропадешь!». Это короткое и вырази-
тельное заключение произвело на нас такое
сильное впечатление, что шофер Вася, никого
не спрашивая, принялся разворачивать маши-
ну. Ему удалось развернуть машину среди сы-
пучих барханов, но вдруг мотор заглох и пере-
стал заводиться.
Начались поиски неисправности. Искра бы-
ла отличной, конденсатор был исправный,
крышка трамблера поставлена новая, замене-
на была и бобина, не внушавшая доверия, но
машина продолжала упрямиться. На всякий
случай прочистили карбюратор, проверили
поступление горючего. Солнце же нещадно
жгло наши спины, пот струился по телу, и не
было нигде крохотного кусочка тени, где мож-
но было бы спастись от безжалостного бога
пустыни. После чистки карбюратора машина
завелась, и мы с облегчением уселись на свои
места. Но напрасно. Она снова безнадежно
заглохла.
Дальше начались странные вещи. После
каждой чистки карбюратора мотор издавал
несколько энергичных фырканий, после чего
снова замолкал. Загадка подачи горючего ка-
залась необъяснимой.
Во время очередной разборки карбюратора
я внимательно стал рассматривать главный
жиклер. Мне показался странным какой-то по-
лупрозрачный выступ в его канале. Осторожно
манипулируя тонкой соломинкой, я вытащил и
положил на ладонь крыло комара! Самого на-
стоящего, как потом оказалось, кровососущего
комара-аэдеса. Ему, наверное, не удалось на-
питься нашей крови, но испортить ее все же
довелось. Наверное, прилегая к стенке кана-
ла, он при поступлении горючего играл роль
своеобразного клапана. Крохотное крылышко
было причиной недуга нашей машины. Изле-
ченная, она бойко заработала, и свежий вете-
рок, врываясь в кабину и кузов, облегчил наши
тела от страданий. Наш водитель, любивший
пофилософствовать, никак не мог успокоить-
ся, возмущаясь, что во всех бедах виновато
поганое крылышко комара.
После жарких и безводных такыров нам за-
хотелось подобраться поближе к реке Или.
Она была где-то за лугами, поросшими редки-
ми деревьями каратуранги. Дорога петляла
между деревьями, как будто вела в другую
сторону, и мы решили двигаться напрямик че-
рез зеленую траву, поросшую на месте быв-
шего весеннего разлива. Почва была здесь
ровная, гладкая, твердая, машина катила не
раскачиваясь, почти как по асфальту. Из тра-
вы выскакивали кобылки. Их здесь было мно-
го. Напуганные машиной, они прыгали и раз-
летались во все стороны. Вскоре наш путь пе-
регородили пески, через которые мы с трудом
перебрались к реке. Здесь, в тени лоха и гус-
тых ломоносов, распевали соловьи, куковали
кукушки, пахло влагой, водным простором. Со-
скучившись по воде, мы с удовольствием рас-
положились на ночлег.
На следующий день мы тронулись в обрат-
ный путь рано утром, чтобы легче проскочить
полоску барханов. В это время песок прохла-
ден, и в нем не так сильно грузнет машина.
Наш расчет оказался верным, барханы мы ми-
новали благополучно, но машина перегрелась,
вода в радиаторе нашей машины стала легко
закипать, уничтожая запасы воды.
- Ничего страшного, - утешал я шофера. -
Наверное, во всем виновен попутный ветер.
Вот выберемся на хорошую дорогу, прибавим
скорость, все будет хорошо.
Но и на хорошей дороге стрелка темпера-
туры воды на приборе настойчиво приближа-
лась к ста градусам. Шофер помрачнел. Ему
показалось, что неисправен мотор, это самое
скверное, что может случиться вдали от посе-
лений.
Пришлось остановиться и заняться осмот-
ром машины. А дело оказалось простым.
Ячейки радиатора сплошь забились кобылка-
ми. Они попали в машину, когда мы ехали по
целине, по густой траве. Пришлось воору-
житься пинцетами и очищать радиатор от по-
гибших насекомых!
ЗАВИСЯЩИЕ ДРУГ ОТ ДРУГА
Ночь выдалась душной. Через тонкую ткань
палатки светила луна. По крыше палатки бес-
шумно ползали какие-то продолговатые насе-
комые. Капчагайское водохранилище затихло.
Безумолчно звенели, распевая свои брачные
песни, рои комаров-звонцов. Как только воз-
никло водохранилище, в нем развилось мно-
жество этих безобидных насекомых, которых
нередко путают с комарами-кровососами.
Только к утру посвежело, и ночная духота
сменилась приятной прохладой, так сильно
ощущаемой в жаркой пустыне. Подул легкий
301
П. Мариковский В мире насекомых
ветерок, тихое озеро пробудилось, зашеле-
стели волны, набегая на низкий берег. Рассве-
тало. Я выбрался из палатки, наспех оделся и
пошел бродить по берегу.
Обширный простор и безлюдье навевали
особенное настроение. С севера простиралась
каменистая пустыня, голая и выгоревшая, и
скалистые горы Чулак, с другой стороны было
зеленовато-голубое озеро, а далеко за ним
виднелся Заилийский Алатау. За несколько
лет на берегах водохранилища выросли кусты
тамарисков, появились травы, и ярко-зеленая
полоска отделила озеро от желтой пустыни.
С берега снялась цапля. На щебнистую ко-
су уселись серебристые чайки. Стайка быст-
рокрылых саджей-копыток прилетела на водо-
пой.
Когда-то здесь, среди пустыни, река Или
текла в обрамлении зеленой полоски лугов и
тугайных зарослей. Но все изменилось. Река с
тугаями исчезла, и среди пустыни возникло
большое озеро-водохранилище. Вода подсту-
пила к пустыне, кое-где подмыла холмы, обра-
зовала высокие обрывы. Я иду вдоль них, при-
сматриваюсь. В первые годы образования
Капчагайского водохранилища появились ми-
риады комариков-звонцов. Я их не вижу, по-
прятались на день в кусты тамарисков, а сей-
час, потревоженные, звеня крыльями, подни-
маются в воздух. Вскоре за комариками на об-
рывах водохранилища развелась масса пауч-
ков-тенетников. Помню, как в лучах заходяще-
го солнца сверкали стены обрывов, сплошь
облепленные паутиной. Это была одна
сплошная коллективная сеть, сплетенная
множеством маленьких хищников. Все это бы-
ло необычным. Таких же паучков я встречал
на озерах Балхаш, Алаколь и Сассыколь, но
только на прибрежных кустах, пауки там плели
тоже совместные сети. Неприязни, обычной
для пауков, среди них не было. Пищи всем
хватало, комарики водились в изобилии.
Здесь в первые годы существования водо-
хранилища на берегах еще не росли кусты, и
пауки, изменив обычаи, стали жить на обры-
вах. Да и сами комарики могли прятаться на
день только сюда. Прошло несколько лет, и
там, где возле обрыва появились заросли кус-
тарников, не стало сплошной паутинной обо-
лочки на обрывах. На кустах же всюду висят
массами коконы. Местами они тесно прилега-
ют друг к другу, образуя светлые шелковые
комья. Кое-где среди коконов бродят и сами
небольшие, серенькие паучки. Еще всюду на
уцелевшей старой паутинной сети висят скоп-
ления мертвых комариков. Здесь, оказывает-
ся, паучки стали возвращаться к образу жизни
своих предков, начали заселять прибрежную
растительность.
Я иду по берегу водохранилища, присмат-
риваюсь. Солнце быстро поднимается над го-
ризонтом. От кромки воды к обрывам, не спе-
ша, ковыляют молодые жабы и деловито пря-
чутся во всевозможные укрытия. Вдоль берега
возле воды тянется серо-желтая каемка. Она
сплошь состоит из комариков и линочных шку-
рок их личинок. Погибая после откладывания
яиц, насекомые падали в воду, и их трупики
вода прибивала к берегу. Значит, и для жаб
нашлась здесь обильная пища, вот почему их
здесь развелось так много.
И еще новость! С каждой минутой на берегу
появляются жуки- чернотелки. Длинноногие,
шустрые, они поспешно и деловито патрули-
руют вдоль кромки берега, иногда останавли-
ваются и гложут трупики комариков. Чернотел-
ки, исконные жители пустыни, изменили свое
поведение так же, как пауки и жабы, они при-
способились питаться дарами озера, не слу-
чайно их путь лежит только по самой кромке
воды. Кроме длинноногой чернотелки ремес-
лом пожирания комариков и их личинок зани-
мается и другая чернотелка, она поменьше
размерами и более коротконогая. Так вот по-
чему стало так много этих жуков и у берега
озера.
Я хорошо помню эти обрывы, обработан-
ные волнами. Они сложены из щебня и глины -
продуктов разрушения гор, которые были вы-
несены селевыми потоками и талыми водами.
Геологи называют их пролювием. Два года
назад я нашел в этих обрывах следы древ-
нейших костров. Сейчас, приглядываясь к
этим обрывам, вижу необычное. Рыхлые про-
слойки песка и глины, кое-где тянущиеся сре-
ди щебня в обрывах, все изрешечены много-
численными норками. Прежде их не было.
Я вынимаю из полевой сумки лопатку и
принимаюсь за раскопку. Вместе с песком и
мелким гравием на берег вываливается мно-
жество коричнево-желтых, почти взрослых,
уховерток. Им не нравится яркий свет и горя-
чее солнце. Они поспешно разбегаются в сто-
роны, прячутся во всевозможные укрытия,
прежде всего, в уцелевшие от моей раскопки
норки.
Эта уховертка хорошо мне знакома. Она
живет по берегам водоемов, привязана к воде,
за это и получила название прибрежной, а по
латыни Labidura riparia. Она и прежде жила по
берегам реки Или, но была малочисленна,
рыла норки на песчаных косах, начиная стро-
ить свое убежище под камушком, валежником
или под каким-либо другим твердым прикры-
тием. Но жила поодиночке, никаких коллектив-
ных скоплений не устраивала, в таком изоби-
лии никогда не была.
Я вновь копаюсь в изрешеченных уховерт-
ками берегах, нахожу среди молодежи старых,
но уже погибших родителей. Значит, в колонии
не случайный приют. Тут же, в коллективном
убежище, оказываются и скорпионы Buthus
302
П. Мариковский В мире насекомых
eupeusb. Они заявились на берега этого озера
из жаркой пустыни не случайно: здесь можно
найти обильную поживу! Скорпионы хорошо
упитаны, с раздутыми брюшками.
И еще неожиданная находка! Среди норок в
большой каморке засел самый крупный паук
нашей страны - южнорусский тарантул Lycosa
singoriensis. Этого я не ожидал! Тарантул роет
вертикальные норки, в которых проводит вре-
мя, никуда не отлучаясь в ожидании добычи,
которая на день заползает во всякие укрытия,
прячась от жарких солнечных лучей. А этот
отказался от обычая, принятого в его племени,
и поселился здесь. Зачем рыть большую нор-
ку, ждать в ней долго и терпеливо какого-
нибудь жука- глупышку, когда так много добы-
чи, весь берег кишит уховертками.
Мне понятно изобилие уховерток Они тоже
питаются комариками-звонцами, которых при-
бивает к берегу, и теми, кто забирается во
входы норок на день.
Еще я встречаю уховерток маленьких. Им
не больше месяца от роду. Кто они? Потомст-
во матерей, почему-либо запоздавших с роди-
тельскими делами, или, может быть, с взрос-
лыми уховертками произошло необыкновен-
ное: некоторые из них на обильном питании
стали за сезон воспитывать второе поколе-
ние?
Правила жизни уховерток довольно одно-
образны даже у разных видов. К осени, став
взрослыми, уховертки сами роют норки, кладут
яички, плодят из них крошечных деток, кормят
их и холят до зимы, вместе, окоченев от холо-
да, зимуют, а весной и летом, закончив воспи-
тание потомства, погибают. Интересно, нет ли
сейчас среди молодого поколения тех, кото-
рые стали взрослыми и приступили к органи-
зации своей семьи?
Вскоре я нахожу отдельные норки. В них и
самец, погибший после исполнения своего
жизненного назначения, и самка, сидящая на
кучке блестящих яичек, нашлись и самки, у
которых из яичек недавно вышли крошечные и
еще светленькие детки, не успевшие окреп-
нуть.
Как изменило свое поведение это одиноч-
ное насекомое. Оно перешло к общественному
образу жизни, и я не сомневаюсь, что если
прежде времени погибнет одна из матерей
многочисленного семейства, оно не останется
без присмотра, а разбредется по чужим семь-
ям и будет принято ими. Впрочем, другие виды
уховерток, обитающие в полупустынях, на-
пример, уховертка Федченко Oreasnobia
fedchtenki и уховертка азиатская Anechur
asiatica всегда живут небольшими скопления-
ми, образуя своеобразные маленькие общест-
ва.
В природе все тесно взаимосвязано. В но-
вом озере тотчас же размножились личинки
комаров-звонцов, этому способствовало оби-
лие растений и мелких животных, то есть ор-
ганических веществ, затопленных водою. Ими,
конечно, стали питаться разные рыбы, от чис-
ла комариков, без сомнения, и сейчас зависит
улов наших рыболовов, значит, и благополу-
чие человека. Размножение комариков спо-
собствовало массовому появлению паучков-
тенетников, жаб, скорпионов, тарантулов и
уховерток.
Что же будет дальше? Прошло много лет.
Массовое размножение комариков-звонцов
погасло. Теперь они стали обычными, как в
любом другом водоеме. Редкими стали и па-
учки-тенетники, уховертки и все остальные
животные, питающиеся комариками, в том
числе и рыбы. И все стало как прежде, как го-
ворят, «возвратилось на круги своя».
АСФАЛЬТОВАЯ ЛУЖА
Ранее я писал о случаях неожиданного при-
страстия насекомых к необычным запахам. В
очерке о Сорбулаке я рассказывал о поразив-
ших меня крупных жуках навозниках-
гамалокопрах, летевших в сумерках в эту бес-
сточную впадину. По-видимому, их привлекал
запах сероводорода, исходивший из топких,
илистых с черной грязью берегов этого озера,
ныне ушедшего под водохранилище. Гамало-
копры как-то были обнаружены в автобазе по-
селка Илийский, расположенного в зоне пусты-
ни, в противне, заполненном керосином. В нем
обмывали от масла различные детали машин
перед их ремонтом. В ущелье Тайгак пустынно-
го хребта Чулак на этюд, написанный масля-
ными красками, на запах белил прилетела мас-
са жучков - туркестанских мягкокрылов. Не-
обычным было нападение на бивак двух жуч-
ков-навозников, привлеченных запахом бензи-
на. И вспомнилось еще одно наблюдение.
В жаркий и душный июльский день мы кати-
ли по направлению к низовьям реки Или с ком-
панией кинодеятелей. С нами были киноопера-
тор, его помощник, попросился в поездку со-
трудник Института зоологии энтомолог Ермек.
На 195 километре от Алматы мы съехали в
сторону от дороги и остановились среди барха-
нов песчаной пустыни. Я знал, что здесь нахо-
дится отличный, давно мне знакомый муравей-
ник жнецов, и очень обрадовался, что он ока-
зался здравствующим, как и прежде. Я насыпал
вблизи от него полоску пшена длиной пять
метров. Среди муравьев вскоре наступило
оживление, потом страшный переполох разбу-
дил все население муравейника, все, кто мог,
высыпали наружу, и началась заготовка неожи-
данного приношения. Кинооператор устроился
над муравейником и начал снимать на камеру
интересные моменты заготовки зерна, а я от-
правился побродить по пустыне и тотчас же
303
П. Мариковский В мире насекомых
увидел вдали среди барханов большую лужу
воды, сверкающую синевой отраженного неба.
Находка необычна. Откуда могла появиться
вода в безводной пустыне? Дождь был давно,
если бы вода и стекла сюда, в понижение сре-
ди барханов, то давно бы высохла. Я решил,
что это вовсе не вода, а типичные следы пре-
ступной халатности и невежества наших до-
рожников. В цистерне остался неиспользован-
ный гудрон, чтобы не везти его обратно и со-
хранить выполнение наряда на запланирован-
ную работу, водитель с согласия бригады съе-
хал в сторону с шоссе и слил в пески содержи-
мое цистерны, совершив обыденное жульниче-
ство.
Я много раз встречал такие гудроновые лу-
жи. Сколько гибнет в них всяческой живности!
Уж если я ошибся, приняв гудрон за воду, то
чего ожидать от животных, страдающих от жа-
жды в песчаной жаркой пустыне. Я встречал в
этих ловушках смерти погибших розовых
скворцов, ящериц, мелких грызунов!
И эта лужа собрала богатый урожай смерт-
ников, вся ее поверхность площадью около
двадцати квадратных метров была сплошь по-
крыта прильнувшими друг к другу погибшими
небольшими навозниками - онтофагусами.
Сколько их здесь, наверное, не менее пяти или
десяти тысяч! Еще завязли и погибли две чере-
пахи. Эти попали случайно, просто так, шли, как
обычно, в заранее выбранном направлении и,
не сворачивая в сторону, завязли. Погибли три
милых и редких зверька - карликовые тушкан-
чики. Попали они в эту лужу, как и черепахи,
случайно. Один еще шевелился, пытаясь вы-
браться из неожиданного плена. Как он, бед-
няжка, страдал.
На мой зов прибежал Ермек, он вытащил
тушканчика, попытался снять с него гудрон, по-
чистил тряпкой, смоченной бензином, но ничего
у него не получилось, обессилевший зверек
был уже не в силах сопротивляться своему
концу, он был равнодушен и к воде, которую мы
поднесли к его мордочке. Как он, ведущий ноч-
ной образ жизни, мучался от жарких лучей
солнца!
А навозники? Они не могли принять лужу за
воду, ведь они никогда не летят на нее, необ-
ходимую влагу добывают из навоза. Их сюда
привлек обманный и резкий запах гудрона. И
здесь произошла ошибка загадочного инстинк-
та.
ЛЕГИОН КРОВОСОСОВ
Красное солнце медленно опускается в воду
и постепенно тонет за полоской ровного гори-
зонта. Стихает ветер, смолкает озеро. Угомо-
нились неуемные стрекозы. Над берегами по-
степенно вырастает тонкий, нудный комариный
звон. Но не комаров-звонцов, мирных, с пуши-
стыми усами, а других, наших недругов. Они
будто ожидали, когда заснут их заклятые враги-
стрекозы, и полчищами обрушиваются на нас.
По-видимому, их опять занес сюда ветер с про-
тивоположного низкого берега Балхаша.
Нападение злобных кровососов застает нас
врасплох.
- Не могу я больше выносить это издева-
тельство! - жалуется мой юный спутник. - Не
хочу ни Балхаша, ни пустыни.
Ему действительно основательно достается.
Все тело в волдырях.
Почему же дремлют стрекозы? Неужели
днем достаточно другой добычи? Жаль, что
нельзя посадить такую ораву охотниц на голод-
ный паек. В других местах, я знаю, стрекозы
охотятся и в сумерках, тогда от них достается
комарам.
Я подхожу к зарослям шиповника. Они усея-
ны множеством спящих стрекоз. Потревожен-
ные, они большой стайкой поднимаются в воз-
дух, мечутся надо мной, но быстро исчезают.
Две стрекозы падают прямо на полог и зами-
рают. Нет, им не до охоты, они смертельно ус-
тали за день и хотят только спать, да и не в
обычае в этих краях преследовать добычу в
сумерках.
Рано утром стрекозы медленно летят вдоль
берега против ветра. Им так удобнее использо-
вать подъемную силу планирующих крыльев.
Когда же ветер поворачивает и дует с озера,
они продолжают лететь вдоль берега, но уже
боком. Похоже, что они, потребительницы мел-
ких летающих насекомых, направляются в ко-
мариное царство в устье Аягуза. Сколько же их,
воздушных пиратов! Неисчислимое множество:
сотни тысяч, может быть, даже миллионы.
Гарнитура «Arial»
Подписано в печать 17.01.2006 г. Печать RISO.
Бумага еВХИ», 65 г/м2. Формат 60x84 1/8 Объем 38уел. печ. л. Тираж 500 экз.
Компьютерно-издательский центр 00 «Добровольное общество
Инвалидов войны в Афганистане Медеускогорайона г. Алматы»
г. Алматы, ул. Ч.Валиханова, 115. Тел. 8(3272)340-943, 340-574
304