и
 I
 з
 г
 д
 ПОЛИ¬
 ТИКА
 ЭКОНО¬
 МИКА

РОССИЙСКАЯ  АКАДЕМИЯ  НАУК
ИНСТИТУТ  РОССИЙСКОЙ  ИСТОРИИ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ  ФИЛИАЛ
 В.  А.  Шишкин
 ВЛАСТЬ
 ПОЛИТИКА
 ЭКОНОМИКА
 Послереволюционная  Россия
(1917-1928  гг.)
 С.-ПЕТЕРБУРГ
 1997

В  монографии  рассматривается  проблема  соотношения  революционных  изменений
и  национально-государственной  традиции  в  историческом  развитии  России,  их  влияния
на  формирование  политики  новой  власти  в  переломную  эпоху.
 В  основу  ее  положено  изучение  характера,  сущности  и  особенностей  реформ  и
реформаторства  в  совершенно  необычных  социально-экономических  и  политических
условиях  послереволюционной  России  (1917-  конец  1920-х  гг.),  когда  только  что  вставшее
на  путь  леворадикальных  преобразований  большевистское  руководство  уже  через
неполных  три  года  было  вынуждено  свернуть  на  путь  реформ  главным  образом  в
экономической  области.  В  работе  выявлены  причины,  смысл  и  характер  реформаторства
в  послереволюционной  России,  влияние  на  него  политической  системы,  которая
ограничивала  содержание  и  характер  экономических  реформ,  сведя  их  в  конце  концов  на
нет.
 Издание  осуществлено  при  финансовой  поддержке
Российского  гуманитарного  научного  фонда
согласно  проекту  97-01-16007
 Г5ВК  5-86007-102-7
 ©  В.  А.  Шишкин,  1997
©  «Дмитрий  Буланин»,  1997

ОТ  АВТОРА
 Мысль  написать  эту  книгу  возникла  в  известной  мере  случайно  и  даже
вынужденно.  Будучи  приглашенным  в  большой  коллектив  высококласс¬
ных  историков-профессионалов  С.-Петербургского  филиала  Института
российской  истории  РАН,  чтобы  подготовить  заключительный  раздел
большого  исследования  «Власть  и  реформы  в  России  XVI  -  начала  XX  в.»,
я  вскоре,  однако,  пришел  к  выводу,  что  в  разработке  данной  темы  идти
обычным  путем  невозможно.  Этот  путь  или  подход  логически  заключается
в  том,  что  порученный  раздел,  посвященный  рассмотрению  указанной
общей  проблемы  в  пределах  послереволюционной  истории  России  (1917  -
конец  1920-х  гг.),  можно  было  излагать  лишь  в  относительно  небольшом
объеме,  отведенном  в  общем  «листаже»  проекта,  -  6-8  печатных  листов.
Однако  уже  работа  над  проспектом  этого  раздела  выявила  два  обстоя¬
тельства,  в  силу  которых  исследование  на  упомянутую  тему  пришлось
вести,  нарушив  обычный  и  привычный  порядок  и  ход  подготовки  раздела
коллективного  труда.
 Первое  обстоятельство  состояло  в  следующем.  Довольно  быстро  опре¬
делился  круг  проблем  и  вопросов,  которые  необходимо  было  исследовать
и  по  возможности  аргументированно,  объективно  и  серьезно  изложить.
Как  показала  эта  первоначальная  стадия  работы,  сущность,  особенности
и  своеобразие  реформ  и  реформаторства  в  советской  России  (затем  СССР)
можно  было  выявить,  лишь  по-новому  рассмотрев  ряд  таких  фундамен¬
тальных  проблем,  каждая  из  которых  сама  по  себе  требовала  для  разра¬
ботки  по  меньшей  мере  объема  большой  главы  или  раздела.  К  их  числу
следовало  бы  отнести:  характер  государства  и  политической  власти  в
послеоктябрьской  России;  влияние  на  них  российской  государственной
традиции  и  идеологических  установок  большевиков,  соотношение  изме¬
нений  и  преемственности  в  их  политике  (применительно  к  экономике,
характеру  управления  государственными  и  общественными  процессами
развития,  национальным  отношениям  и  т.  п.);  общие  особенности  руко¬
водства  народным  хозяйством  до  и  после  революции.
 Не  менее  существенными  и  требовавшими  развернутого  изложения
были  задачи  определения  места  «западной  модели»  в  идеологии  разви¬
тия  партийно-государственного  режима  в  1920-е  гг.  и,  наконец,  но  не  в
последнюю  очередь  оценка  нэпа  как  системы  реформ  в  их  развитии:  от
замысла  и  начальной  стадии  до  свертывания  и  ликвидации  всех  главных

4
 От  автора
 элементов  этой  политики  в  основных  областях  народного  хозяйства  (про¬
мышленность,  торговля,  сельское  хозяйство).  Все  эти  очень  бегло  очерчен¬
ные  здесь  проблемы  сами  по  себе  едва  ли  можно  было  в  окончательном
виде  изложить  сразу  сколько-нибудь  глубоко  в  рамках  относительно
небольшого  раздела  или  главы  без  предварительного  обстоятельного  их
изучения  в  форме  монографического  исследования.
 Второе  обстоятельство  также  потребовало  подготовки  довольно
объемного  исторического  сочинения,  прежде  чем  сформировать  сжатый
очерк  всех  намеченных  выше  проблем  развития  послеоктябрьской  Рос¬
сии:  от  революции  к  реформе.  Речь  идет  о  состоянии  отечественной  исто¬
рической  науки  применительно  к  изучению  данного  периода,  который  в
большей  степени  нуждается  в  спокойном  и  по  возможности  непредвзятом
осмыслении  и  анализе  событий,  фактов  и  явлений,  чем  в  их  последова¬
тельном  хронологическом  описании,  пусть  даже  свободном  от  прежних
догм  и  стереотипов.  Между  тем  по  целому  ряду  важнейших  вопросов
избранной  нами  темы  предшествующая  отечественная  историческая  лите¬
ратура  в  силу  политических  и  идеологических  условий,  особенно  1930-
1950-х  гг.,  обнаруживает  многие  существенные  провалы  и  лакуны  (когда
дело  касалось  «деликатных»  проблем,  затрагивавших  идеологические
догмы  существовавшего  тогда  режима).  Однако  это  не  означает,  что
отечественной  и  зарубежной  историографией  не  накоплен  огромный
фактический  материал,  который  продолжает  постоянно  пополняться  но¬
выми  архивными  источниками,  новыми  работами  историков  и  публи¬
цистов  с  их  использованием  и  публикациями  по  разным  аспектам  этой  в
известной  степени  глобальной  по  своему  масштабу  теме.  К  слову  сказать,
многие  опубликованные  прежде  документы,  не  говоря  уже  о  периодике,
под  давлением  официальной  идеологии  использовались  крайне  незна¬
чительно,  односторонне,  избирательно  и,  будучи  заново  «прочтенными»,
дают  великолепную  возможность  для  размышлений  и  выводов.
 С  учетом  указанных  двух  обстоятельств  представилось  целесообраз¬
ным,  во-первых,  изучить  весь  круг  поставленных  проблем  в  форме  моно¬
графического  исследования  -  книги,  которая  была  бы  доступна  для  вос¬
приятия  широким  кругом  читателей,  а  во-вторых,  намеренно  предпринять
попытку  фронтального  концепционного  осмысления  этих  проблем,
потребность  в  котором  очевидна  в  связи  с  появлением  множества  путаных
или  явно  конъюнктурных  оценок  и  суждений  (особенно  в  публицистике),
относящихся  к  эпохе  становления  советского  партийно-государственного
строя.*  Так  и  появилась  эта  книга.
 *  Тольхо  в  последнее  время  появились  пока  еще  немногочисленные  работы,  в  которых
историки  сделали  первые  шаги  по  переосмыслению  сущности  власти  в  послереволю¬
ционный  период  или  новой  более  объективной  оценке  советского  периода  отечественной
истории.  См.:  Гимпельсон  Е.  Г.  Формирование  советской  политической  системы.  1917-
1923.  М.,  1995.;  История  России  с  древнейших  времен:  Конец  ХУИ-ХХ  век.  Т.  13/  Отв.
ред.  А.  Н.  Сахаров.  Учебное  пособие.  М.,  1966.  Некоторые  статьи  и  сборники  работ,  посвя¬
щенные  1917-1921-м  гг.,  появившиеся  в  1994-1995  гг.,  приведены  в  нашей  монографии  в
соответствующих  местах.

Глава  I
 ВЛАСТЬ  ПОСЛЕ  ОКТЯБРЯ  1917  г.  ИЗМЕНЕНИЯ
 Диктатура  пролетариата  или  диктатура  партии?
 Политическая  власть  и  государственный  строй  России  после  октябрь¬
ского  переворота  претерпели  наиболее  разительные  и  радикальные  изме¬
нения,  как  это  и  предусматривалось  теорией  социализма  в  ее  большевист¬
ской  разновидности.  На  смену  авторитарному  царскому  строю  и  недол¬
гому  правлению  буржуазного  по  своей  сути  Временного  правительства  к
власти  пришла  РСДРП(б),  которая  провозгласила  в  соответствии  со  все¬
ми  канонами  теории  превращение  императорской  (а  с  сентября  1917  г.  —
республиканской)  России  в  государство  диктатуры  пролетариата.  Офици¬
альной  идеологией  этого  государства  стали  большевистские  представления
о  социализме,  а  целью  развития  -  создание  в  соответствии  с  ними  нового
общества.
 Естественно,  что  власть  и  характер  государства  стали  другими,  хотя
и  не  вполне  соответствовали  или  совсем  не  соответствовали  тому,  что
предусматривало  Марксово  учение.  Вместе  с  тем  последнее  стало  опре¬
делять  содержание  социально-экономической  политики  новой  власти  и
сказывалось  на  ней  в  той  мере,  в  какой  это  было  осуществимым  или  при¬
емлемым  для  нее.  Само  по  себе  понятие  «диктатура  пролетариата»  в  мар¬
ксистской  теории  не  носило  той  одиозной  трактовки,  которая  впослед¬
ствии  свела  восприятие  этого  термина  к  чистой  диктатуре  в  ее  крайних
формах.  Под  ним  теория  просто  понимала  сущность  государства,  где
господствующим  классом  становится  пролетариат,  устранивший  от  влас¬
ти  прежний  господствующий  класс  -  буржуазию.  По  логике  политическое
господство  или  диктатура  большого  класса,  создающего  значительную
часть  материальных  ценностей  (хотя  в  России,  где  80  процентов  насе¬
ления  составляли  крестьяне,  его  положение  в  социальной  структуре  об¬
щества  отнюдь  не  было  преобладающим),  казалось  бы,  означало  наступ¬
ление  царства  демократии  в  прямом  смысле  этого  слова,  то  есть  с  учетом
мелкого  и  среднего  крестьянства  и  трудовых  слоев  интеллигенции  власти
основной  части  народа.

6
 Глава  I
 Однако  теория  и  практика,  связанные  с  понятием  диктатуры  пролета¬
риата,  сразу  же  после  октябрьского  переворота  стали  все  больше  расхо¬
диться  друг  с  другом.
 По  сути  дела  после  взятия  власти  диктатура  пролетариата  стала  рас¬
сматриваться  лидерами  Российской  коммунистической  партии  не  как
собственно  господство  победившего  класса,  призванного  определить
основы  экономической  и  политической  жизни  государства  и  в  соответ¬
ствии  с  ними  руководить  его  развитием,  а  главным  образом  в  качестве
политики  или  инструмента  революционного  ниспровержения  старого
строя  и  силы,  способной  удержать  власть  и  подавить  сопротивление  ее
противников.  Поэтому  диктатура  пролетариата  трактовалась  ими  преж¬
де  всего  с  точки  зрения  выработки  конкретной  подходящей  формы  осу¬
ществления  власти,  которая  лишь  теоретически  увязывалась  с  представ¬
лениями  о  классовом  характере  государства.  Н.  И.  Бухарин  в  своей  рабо¬
те  «Теория  пролетарской  диктатуры»  (1919  г.)  выводит  необходимость
«режима  диктатуры  вооруженного  пролетариата»  из  тактической  задачи:
как  можно  скорее  одержать  победу  в  «ожесточенной  борьбе  не  на  живот,
а  на  смерть».  В  условиях  гражданской  войны,  полагал  он,  «тип  государст¬
венной  власти  неизбежно  должен  быть  диктаторским.  Но  это  определение
есть  определение  формальное.  Важен  классовый  характер  государствен¬
ной  власти.  И  поскольку  государственная  власть  находится  в  руках  про¬
летариата,  постольку  до  его  решающей  победы  во  всем  мире  она  неизбеж¬
но  должна  носить  характер  диктатуры».  Диктатура  же  в  его  понимании
представляет  собой  «форму  власти,  наиболее  выражающую  классово¬
репрессивный  характер  этой  власти».1  В  другой,  более  поздней  своей  ра¬
боте  «Путь  к  социализму  и  рабоче-крестьянский  союз»  (1925  г.)  он  оцени¬
вает  сущность  диктатуры  пролетариата  в  эпоху  «военного  коммунизма»
как  «форму  военно-пролетарской  диктатуры»,  которая,  по  его  мнению,
функционировала  не  на  основе  строгого  выполнения  законов,  а  на  основе
«приказов  и  распоряжений»  и  по  сути  очень  медленно  изменялась  и  в
годы  нэпа.2
 Понятие  «диктатура  пролетариата»  сходным  образом  трактовалось
и  в  предложениях  И.  В.  Сталина  во  время  работы  комиссии  по  подготовке
Конституции  РСФСР,  принятой  в  июле  1918  г.  Сталин  представил  комис¬
сии,  куда  помимо  него  входили  Я.  М.  Свердлов,  Н.  И.  Бухарин,  М.  Н.  По¬
кровский,  Ю.  М.  Стеклов  и  другие,3  ряд  тезисов  и  обеспечил  их  принятие
большинством  голосов.  В  них  он  предлагал  рассматривать  конституцию
как  документ  временного  характера,  рассчитанный  на  переход  к  соци¬
ализму,  и  в  связи  с  этим  был  больше  озабочен  вопросом  об  организации
власти  как  «выражении»  диктатуры  пролетариата,  чем  о  придании  этому
термину  какой-либо  конституционной  характеристики.4
 В  другом  проекте  общих  положений  конституции,  который  был  на¬
правлен  им  в  комиссию  ВЦИК,  говорилось:  «Основная  задача  конститу¬
ции  РСФСР,  рассчитанной  на  настоящий  переходный  момент,  заклю¬
чается  в  установлении  диктатуры  городского  и  сельского  пролетариата
и  беднейшего  крестьянства  в  лице  мощной  Всероссийской  Советской
власти  в  целях  полного  подавления  буржуазии,  уничтожения  эксплуата¬
ции  человека  человеком  и  водворения  социализма...»5  Это  положение

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 7
 было  целиком  воспроизведено  в  принятой  на  V  Всероссийском  съезде
советов  Конституции  РСФСР.6
 Вопреки  мнению  крупного  английского  специалиста  в  области  исто¬
рии  советской  России  Э.  Карра,  что  В.  И.  Ленин  и  другие  главные  руково¬
дители  партии  не  участвовали  лично  в  работе  по  подготовке  конститу¬
ции,7  Л.  Д.  Троцкий  свидетельствует  об  обратном.  В  работе  «Новый  курс»
он  отмечал,  что  Ленину  не  раз  приходилось  выступать  против  тех  или
иных  предложений  конституционной  комиссии,  что  он  «с  величайшей
тщательностью  работал  над  советской  конституцией,  скрупулезно  урав¬
новешивал  в  ней  второстепенные  и  третьестепенные  практические  потреб¬
ности  государственного  аппарата  с  принципиальными  задачами  проле¬
тарской  диктатуры  в  крестьянской  стране».  Кроме  того,  в  текст  консти¬
туции  вошла  и  «Декларация  прав  трудящихся»,  написанная  Лениным.8
 Таким  образом,  сталинское  положение  о  способе  «выражения»  дик¬
татуры  пролетариата,  ее  форме  и  главных  задачах,  закрепленное  в  кон¬
ституции,  и  отсутствие  в  ней  собственно  конституционной  характеристи¬
ки  этого  термина,  используемого  для  названия  государственного  строя,
установленного  большевиками  послеоктябрьской  революции,  было  при¬
емлемым  для  всех  главных  политических  деятелей  нового  режима.
 По-видимому,  не  было  у  них  особых  разногласий  и  относительно
меры  допущения  «буржуазной»  демократии  при  диктатуре  пролетариата.
Наиболее  отчетливо  это  выявилось  в  связи  с  явным  ограничением  демо¬
кратических  свобод,  и  в  частности  избирательных  прав  населения.  В  этом
смысле  конституция  1918  г.  в  соответствии  с  российской  традицией  (на¬
пример,  куриальной  системой),  хотя  и  «временно»,  но  ограничивала  изби¬
рательные  права  некоторых  категорий  граждан  или  лишала  их  вовсе.
«Руководствуясь  интересами  рабочего  класса  в  целом...  -  записано  в
ней,  -  Республика  лишает  отдельных  лиц  и  отдельные  группы  прав,  ко¬
торые  используются  в  ущерб  интересам  социалистической  революции».9
 В  результате  избирательных  прав  были  лишены  многие  зажиточные
крестьяне,  выходцы  из  прежних  состоятельных  сословий,  торговцы,  буду¬
щие  нэпманы,  люди,  живущие  «на  нетрудовой  доход»,  бывшие  сотруд¬
ники  правоохранительных  органов,  служители  культа,  дети  представи¬
телей  этих  слоев  общества  и  т.  д.  Число  «лишенцев»,  как  мы  увидим  ниже,
колебалось  в  зависимости  от  политической  конъюнктуры  и  резко  увели¬
чилось  в  связи  со  свертыванием  новой  экономической  политики.  Консти¬
туция  устанавливала  и  явное  неравенство  избирательных  прав  между  ра¬
бочими  и  крестьянами.  Последние  избирали  в  советы  всех  уровней  своих
представителей  по  сравнению  с  рабочими  по  квоте  1:5.
 Ограничение  и  лишение  избирательных  прав  в  конституции  по  клас¬
совому  признаку  было  освящено  программой  партии,  принятой  в  1919  г.
«Советское  государство,  по  самой  своей  сущности,  направлено  к  подав¬
лению  сопротивления  эксплуататоров,  и  советская  Конституция,  исходя
из  этого...,  не  останавливается  перед  отнятием  у  эксплуататоров  полити¬
ческих  прав...  Лишение  политических  прав  и  какие  бы  то  ни  было  ограни¬
чения  свободы  необходимы  исключительно  в  качестве  временных  мер
борьбы  с  попытками  эксплуататоров  отстоять  или  восстановить  свои
привилегии».10

8
 Глава  /
 Примечательно,  что  В.  И.  Ленин  в  своей  речи  о  программе  партии  на
VIII  съезде  РКП(б)  заявил,  будто  «теоретически»  диктатура  пролетари¬
ата,  подавляя  буржуазию  «на  каждом  шагу»,  может  не  лишать  ее  изби¬
рательных  прав.  В  то  же  время  он  утверждал,  что  подобные  меры  «Кон¬
ституция...  записала  после  того,  как  они  были  введены  в  жизнь».  Буржуа¬
зию,  де,  до  Октябрьской  революции  и  после  нее  никто  из  Советов  не
изгонял:  она  сама  ушла  от  них.  Столь  же  удивительно  и  его  объяснение
неравенства  прав  рабочих  и  крестьян,  закрепленное  конституцией.  «Наша
Конституция,  -  говорил  он,  -  ...вынуждена  была  ввести  это  неравенство,
потому  что  культурный  уровень  слаб...  Но  мы  не  превращаем  этого  в
идеал,  а  напротив,  по  программе  партия  обязуется  систематически  рабо¬
тать  над  уничтожением  этого  неравенства  более  образованного  проле¬
тариата  с  крестьянством,  неравенства,  которое  мы  отвергнем,  как  только
нам  удастся  поднять  культурный  уровень.  Тогда  мы  сможем  обойтись
без  таких  ограничений».11  Н.  И.  Бухарин,  который  был  членом  конститу¬
ционной  комиссии,  целиком  поддерживая  законодательство  о  лишении
и  ограничении  избирательных  прав,  высказывался  в  1925  г.  куда  более
определенно.  Неравенство  в  пользу  рабочего  класса  он  считал  необхо¬
димым,  чтобы  «дать  ему  добавочную  страховку»  как  опоре  политическо¬
го  строя.12  Такого  рода  высказывания  Н.  И.  Бухарина  имели  место  в  те¬
чение  всех  1920-х  гг.,  когда  уже  действовала  и  российская  конституция
1925  г.  и  союзная  1924  г.  Бухарин,  в  отличие  от  Ленина,  не  пренебрегал  и
теоретическим  обоснованием  необходимости  сохранения  неравенства  в
области  политических  прав  между  рабочим  классом  и  трудящимся  крес¬
тьянством,  не  говоря  уже  о  лишении  их  для  представителей  буржуазии.
Такое  обоснование  было  сделано  им,  в  частности,  еще  в  докладе  о  парт¬
строительстве  на  X  съезде  РКП(б),  провозгласившем  переход  к  нэпу.
Бухарин  выдвинул  положение  об  отношении  к  демократии  при  таком
«классовом  сочетании  и  классовом  делении...,  когда  рабочий  класс,  бу¬
дучи  в  абсолютном  меньшинстве,  ...правит  в  стране  как  диктаторская
власть».  В  связи  с  такой  ситуацией  он  делал  свое  теоретическое  заключе¬
ние  как  о  соотношении  политических  прав  между  рабочим  классом  и
крестьянством,  так  и  об  отношении  к  демократии  вообще:  «...Мы,  -  го¬
ворил  он,  -  даже  при  составлении  своей  конституции  совершенно  отчет¬
ливо  понимали,  что  сочетание  сил,  которое  остается  более  или  менее  по¬
стоянным,  требует  от  нас,  чтобы  мы  заранее  приняли  меры  против  форм
всеобщего  «трудового  демократизма»,  который  растворит  пролетариат
в  крестьянской  массе...  В  нашей  конституции  представительство  крес¬
тьянства  значительно  меньше  по  сравнению  с  представительством  проле¬
тариата,  оно  искусственно  сокращено,  мы  даем  искусственное  преобла¬
дание  пролетариату  над  крестьянством.  Это  есть  отступление  не  только
от  форм  демократизма  вообще,  но  отступление  от  того,  что  эсеры  называ¬
ли  трудовластием,  т.  е.  демократизма  внутри  трудящихся  масс.  Ясно,  что
это  -  вполне  правильное  мероприятие».  Ссылаясь,  далее,  на  опасность
давления  на  рабочий  класс  мелкобуржуазной  стихии  в  условиях  его  деклас¬
сирования  и  малой  численности  в  составе  населения  России,  Бухарин  заяв¬
лял:  «Если  бы  партия  приняла  этот  курс  на  трудовластие,  то  пролетарская
диктатура  не  могла  бы  держаться  ни  единой  секунды».  Наконец,  он  сделал

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 9
 и  основной  теоретический  вывод,  который  в  сущности  объясняет  характер
нового  государства  диктатуры  пролетариата  и  власти  с  точки  зрения  ее
отношения  к  политическим  правам  и  свободам  в  обществе:  «...Там,  где
пролетариат  представляет  из  себя  элемент  в  процентном  отношении  не
особенно  большой,  там,  конечно,  должно  быть  меньше  демократизма».13
 «В  связи  с  такой  оценкой  значения  рабочего  класса,  предоставлением
ему  несомненных  преимуществ  в  политической  жизни  страны  и  полити¬
ческих  прав  следует  коротко  остановиться  на  вопросе  о  том,  какова  же
была  его  подлинная  роль  в  осуществлении  государственной  власти  при
том  государственном  строе,  который  получил  название  диктатуры  проле¬
тариата.  По-видимому,  какое-то  время  после  Октябрьской  революции  в
большевистском  руководстве  еще  существовали  определенные  надежды
или  расчеты  на  прямое  использование  диктатуры  пролетариата  в  форме
довольно  широкого  привлечения  представителей  этого  класса  к  руковод¬
ству  государством.  Они,  в  частности,  связывались  с  коротким  периодом
эйфории,  вызванной  повсеместным  введением  рабочего  контроля,  а  так¬
же  тем  значением,  которое  стихийные  действия  рабочих  и  солдат  приоб¬
рели  в  первые  месяцы  установления  и  утверждения  советской  власти.
Выражалось  это  и  в  преувеличенных  представлениях  о  роли  профсоюзов
в  организации  и  управлении  народным  хозяйством,  которые  несли  еще
на  себе  печать  идей  ленинской  работы  «Государство  и  революция»  о
поголовном  участии  населения  в  управлении  государством  и  хозяйством
при  социализме,  подтвержденных  программой  партии  1919  г.14  Но  уже  в
1920  г.  Ленин  отходит  от  своих  прежних  в  сущности  утопических  взгля¬
дов.  Во  время  дискуссии  о  профсоюзах  1920-1921  гг.  он  резко  и  опреде¬
ленно  ставит  вопрос  о  неспособности  рабочих  в  своей  массе  руководить
сложными  процессами  жизни  государства.  «Разве  знает  каждый  рабочий,
как  управлять  государством?  -  спрашивает  он.  -  Практические  люди
знают,  что  это  сказки.  Мы  даже  неграмотность  не  ликвидировали.  Мы
знаем,  как  рабочие,  связанные  с  крестьянами,  поддаются  на  непролетар¬
ские  лозунги.  Кто  управлял  из  рабочих?  Несколько  тысяч  по  всей  России
и  только».15  Специально  проследивший  эволюцию  ленинских  взглядов
по  этому  вопросу  видный  публицист  и  общественный  деятель  Н.  Вален¬
тинов  (Н.  Вольский)  приходит  к  следующему  выводу:  «Произошел  явный
поворот  на  180  градусов!..  Профсоюзы  могли  вмешиваться  в  производ¬
ство  только  на  первых  порах  революции,  когда  нужно  было  действовать
тараном,  выгонять  силою  прежнюю  администрацию,  пробовать  кое-что
заменить.  Тогда  для  разжигания  энергии  рабочих  можно  и  нужно  было
говорить  о  передаче  в  их  руки  всего  управления  индустрией.  Но  как  толь¬
ко  „мавр“  сделал  предназначенную  ему  черную  работу,  роль  его  была
окончена.  Параллельно  этому  процессу  шла  и  метаморфоза  понятия  дик¬
татуры  пролетариата.  Сначала  под  нею  понимается  акция,  действие  рево¬
люционных  миллионов,  напор  бедноты,  творческая  воля  массы  проле¬
тариев,  поголовно  организующихся  в  союзы...  Однако  наступает  момент,
когда  даже  самый  тупой  человек  понимает  бессмысленность  мысли  об
управлении  государством  и  индустрией  миллионами  еле  грамотных  лю¬
дей...  Нужно  было  два  с  половиной  года  экспериментов  Советской  власти,
чтобы  уточнить  понятие  диктатуры  пролетариата».16

10
 Глава  I
 В  большевистском  руководстве  нашелся  и  достаточно  умный,  хоро¬
шо  подготовленный  политик,  чтобы  теоретически  обосновать  невозмож¬
ность  сколько-нибудь  значительного  участия  рабочих  в  организации
политической  власти  и  управлении  государством.  Им  был  все  тот  же
Н.  И.  Бухарин,  который  после  перехода  к  нэпу  вынужден  был  во  многом
пересмотреть  и  переосмыслить  вопрос  о  степени  зрелости  и  подготовлен¬
ности  России  к  социалистической  революции  как  раз  с  точки  зрения  спо¬
собности  самого  пролетариата  выступать  в  качестве  «социально-органи-
зующего»  класса  общества.  В  большой  статье  «Буржуазная  революция  и
революция  пролетарская»,  написанной  в  конце  1921  г.  и  опубликованной
летом  1922  г.,  Бухарин  выступил  против  традиционной  марксистской
посылки,  согласно  которой  социализм  вызревает  в  недрах  старого  капи¬
талистического  общества,  подобно  тому  как  это  происходит  с  последним
по  отношению  к  предшествующему  ему  феодализму.  Бухарин  отмечает,
что  развитие  оппозиционной  буржуазии  при  феодализме  опирается  на
ее  собственную  материальную,  техническую  и  культурную  базу,  которая
способствует  формированию  из  представителей  этого  нового  класса
высоко  профессионального  административного,  управленческого  слоя.
Пролетариат  же  при  капитализме  остается  классом,  не  только  лишенным
материальной  основы  для  своего  развития,  но  и  условий  для  получения
образования.  По  его  мнению,  в  отличие  от  буржуазии  рабочий  класс  не
способен  в  связи  с  этим  подготовить  себя  к  «организации  всего  общест¬
ва»,  а  пригоден  поначалу  только  «к  разрушению  старого  мира».  Как  орга¬
низатор  общества  он  «вызревает»  лишь  в  период  своей  диктатуры.17
 Однако  это  «вызревание»  происходило  в  таких  условиях,  когда
стартовый  уровень  численности  фабрично-заводских  рабочих  цензовой
промышленности  составлял  в  1920  г.  менее  половины  даже  весьма  малого
их  количества  ко  времени  революции  1917  г.  и  не  достиг  его  даже  к  середи¬
не  1920-х  гг.18  Кроме  того,  во  время  гражданской  войны  и  особенно  после
нее  наблюдался  зловещий  процесс  деклассирования  рабочего  класса,
приведший  и  к  резкому  сокращению  его  численности  и  в  значительной
мере  к  утрате  им  классово-образующих  признаков,  рассматривавшихся
большевиками  в  качестве  главных  критериев  для  признания  за  ним  веду¬
щей  роли  в  политической  жизни  общества  и  руководстве  государством
диктатуры  пролетариата.
 Естественно,  что  никакая  власть  не  будет  ждать,  пока  «вызреет»  тот
класс  или  слой  общества,  который,  согласно  теории,  должен  был  высту¬
пить  его  «социально-организующим»  элементом  и  руководящей  силой
государства,  ради  того  только,  чтобы  содержание  соответствовало  фор¬
ме.  Диктатура  пролетариата  была  провозглашена,  советы  как  ее  государ¬
ственная  форма  были  определены,  власть  стала  осуществлять  политику.
Как  же  сами  наиболее  влиятельные  политические  деятели  нового  режима
в  России  оценивали  характер  власти  и  механизм  принятия  государствен¬
ных  решений?  Каково  было  соотношение  между  органами  признанной
теоретически  диктатуры  пролетариата  и  той  партией,  которая  привела
его  к  победе  революции,  между  законодательными  и  исполнительными
органами  власти  в  государстве,  между  принимающими  решения  партий¬
ными  инстанциями  и  аппаратом  для  их  исполнения?

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 11
 Практическое  решение  всех  этих  вопросов  в  течение  относительно
небольшого  периода  после  Октябрьской  революции,  как  мы  увидим,  при¬
вело  к  складыванию  той  партийно-государственной  системы,  которая  в
своей  основе  сохранялась  в  России  и  СССР  почти  до  конца  80-х  гг.  XX  в.
При  этой  системе  подлинная  власть  в  стране  стала  монопольно  принадле¬
жать  коммунистической  партии.  Ее  господствующее  положение  в  госу¬
дарстве  и  обществе  давно  уже  получило  в  западной  литературе  опреде¬
ление  -  диктатура  партии.  Наиболее  серьезные  зарубежные  исследова¬
тели  дают  вполне  объективную  оценку  соотношения  понятий  «диктатура
пролетариата»  и  «диктатура  партии».  Не  стремясь  к  сколько-нибудь  про¬
странному  изложению  их  взглядов  по  этому  вопросу,  приведем  лишь  не¬
которые  высказывания  Э.  Карра,  основанные  на  глубоком  изучении
советских  и  партийных  источников  и  характеризующиеся  взвешенностью
и  продуманностью  суждений.
 Учитывая  малочисленность  промышленного  пролетариата  в  России
по  сравнению  с  крестьянством,  его  резкое  сокращение  за  годы  граждан¬
ской  войны,  деклассирование,  а  также  отсутствие  у  этого  класса  необхо¬
димых  предпосылок,  знаний,  умения  для  управления  государством  и  об¬
ществом,  Карр  приходит  к  выводу  об  установлении  диктатуры  партии,
которая  на  самом  деле  осуществляла  власть  как  бы  от  имени  рабочего
класса.  Проанализировав  ряд  высказываний  руководящих  деятелей
большевистской  партии,  состояние  и  положение  рабочего  класса,  его  роль
в  экономике  и  политике  России,  Э.  Карр  полагает,  что  «диктатура  проле¬
тариата  была  политическим,  а  не  экономическим  или  социальным  фено¬
меном:  это  было  руководство  не  класса,  но  партии  или  группы».  Далее
он  вполне  резонно  замечает,  что  Ленин  уже  в  1919  г.  провозгласил  «дикта¬
туру  партии  как  действующую  рабочую  форму  диктатуры  пролетариа¬
та».19  В  другой  своей  работе  он  также  утверждает,  что  «диктатура  проле¬
тариата  была  заменена  диктатурой  партии».20
 Следует  специально  остановиться  на  термине  «диктатура  партии»  и
выявить  отношение  к  нему  в  высших  партийных  кругах  России.  Пред¬
принятый  нами  анализ  свидетельствует  о  следующем.  Это  понятие  упо¬
треблялось  именно  в  таком  точном  выражении  или  подразумевалось
достаточно  определенно  вместо  термина  «диктатура  пролетариата»  как
тождественное  ему,  либо  же  отражавшее  действительное  положение  дел
с  организацией  власти  в  советской  России  в  речах  всех  наиболее  видных
политических  руководителей  партии  и  государства  и  в  решениях  целого
ряда  партийных  инстанций  в  разное  время.
 Начиная  с  1919  г.  В.  И.  Ленин  и  ряд  других  ведущих  деятелей  РКП(б)
неоднократно  обращаются  к  вопросу  о  роли  коммунистической  партии
в  руководстве  государством  и  обществом  и  о  соотношении  между  ее
монопольным  положением  и  диктатурой  пролетариата.  В  докладе  о  пар¬
тийной  программе  на  VII  съезде  РКП(б)  Ленин,  пожалуй,  впервые  отме¬
чает,  что  советы,  как  органы  государственной  власти  при  диктатуре  про¬
летариата,  не  выступают  реально  в  качестве  подлинного  инструмента
руководства  в  руках  широких  рабочих  и  трудящихся  масс.  Он  говорил:
«...низкий  культурный  уровень  делает  то,  что  Советы,  будучи  по  своей
программе  органами  управления  через  трудящихся,  на  самом  деле  явля¬

12
 Глава  I
 ются  органами  управления  для  трудящихся  через  передовой  слой  проле¬
тариата,  но  не  через  трудящиеся  массы».21  Иначе  говоря,  субъектом  госу¬
дарственной  власти  является  не  пролетариат,  организованный  как  гос¬
подствующий  класс,  а  представляющий  его  интересы  «тонкий  слой»,  сами
же  широкие  массы  выглядят  исходя  из  этого  рассуждения  как  объекты
политики  этого  «тонкого  слоя»,  под  которым  нетрудно  рассмотреть
привычное  для  большевиков  понятие  авангарда  пролетариата,  то  есть
компартии.  В  июле  того  же  1919  г.  В.  И.  Ленин  впервые  употребляет  сам
термин  «диктатура  партии»,  рассматривая  его  как  отражение  полновлас¬
тия  РКП(б),  выступающей  в  качестве  единственной  руководящей  силы  в
обществе  и  государстве.  «Когда  нас  упрекают  в  диктатуре  одной  пар¬
тии,  -  заявил  он  в  речи  на  I  Всероссийском  съезде  работников  просвеще¬
ния,  -  и  предлагают...  единый  социалистический  фронт,  мы  говорим:  „Да,
диктатура  одной  партии!  Мы  на  ней  стоим  и  с  этой  почвы  сойти  не  можем,
потому  что  это  та  партия,  которая  в  течение  десятилетий  завоевала
положение  авангарда  всего  фабрично-заводского  и  промышленного
пролетариата4*».22  В  феврале  1920  г.  в  инструктивном  письме  партийным
организациям  о  подготовке  IX  съезда  РКП(б)  В.  И.  Ленин  фактически
уже  признает,  что  именно  партия  осуществляет  функции  диктатуры  про¬
летариата.  «Наша  партия...,  -  констатирует  он,  -  должна  была  взять  на
себя  и  непосредственное  осуществление  задач  диктатуры  пролетариата
со  времени  Октябрьской  революции».23
 В  известном  тезисе  В.  И.  Ленина,  который  содержится  в  его  работе
«Детская  болезнь  „левизны44  в  коммунизме»  и  касается  недопустимости,
с  его  точки  зрения,  противопоставления  понятий  «диктатура  партии»  и
«диктатура  класса»,  обосновывается  правомерность  диктатуры  партии
как  политической  силы,  которая  руководит  классом  и  действует  от  его
имени  или  вместо  него.  Кроме  того,  партия  в  свою  очередь  не  управляет
как  единое  целое.  Это  делается  «более  или  менее  устойчивыми  группами
наиболее  авторитетных,  влиятельных,  опытных»  лиц,  «называемых  вож¬
дями».24  В  выступлениях  В.  И.  Ленина  начиная  с  1920  г.  неоднократно
подчеркивается  «главенствующая  роль  партии»  и  ее  руководящее  место
в  государстве  и  обществе.  «...Мы  должны  знать  и  помнить,  -  говорил  он
в  ноябре  1920  г.,  -  что  вся  юридическая  и  фактическая  конституция  Совет¬
ской  республики  строится  на  том,  что  партия  все  направляет,  назначает
и  строит  по  одному  принципу...»25
 Наконец,  на  X  съезде  РКП(б)  он  делает  вполне  резонный  вывод,  всецело
вытекающий  из  практически  монопольного  и  правящего  положения
партии,  как  политической  силы,  выступающей  вместо  диктатуры  про¬
летариата.  «Мы,  -  говорил  он,  -  после  двух  с  половиной  лет  Советской
власти  перед  всем  миром  выступили  и  сказали  в  Коммунистическом  Ин¬
тернационале,  что  диктатура  пролетариата  невозможна  иначе,  как  через
Коммунистическую  партию».  В  одной  из  резолюций  этого  съезда  отмеча¬
лось,  что  только  коммунистическая  партия  способна  руководить  всеми
трудящими  массами.  «Без  этого  диктатура  пролетариата  немыслима».26
 Если  обратиться  к  высказываниям  других  авторитетных  лидеров
партии  того  времени,  когда  В.  И.  Ленин  еще  возглавлял  руководство
государством,  то  прямо  или  косвенно  многие  из  них  также  сводили  функ¬

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 13
 ционирование  диктатуры  пролетариата  в  советской  России  к  полновлас¬
тию  или  диктатуре  партии,  как  политической  структуры,  реализующей
эту  диктатуру.  Н.  И.  Бухарин,  например,  при  обсуждении  проекта
программы  на  VIII  съезде  партии,  говорил  о  роли  и  задачах  РКП(б)  в
жизни  общества  и  государства:  «Мы  являемся  не  партией,  стремящейся
низвергнуть  существующий  в  России  строй»,  а  партией,  «непосредственно
стоящей  у  власти  и  стремящейся  создать  тот  строй,  ради  осуществления
которого  она  взяла  и  держит  в  своих  руках  власть».27  Л.  Д.  Троцкий,
справедливо  касаясь  вопроса  о  соотношении  диктатуры  партии  и  рабочей
демократии,  под  которой  он  понимал  диктатуру  пролетариата  в  широком
смысле,  говорил  на  X  съезде  РКП(б):  «Необходимо  сознание,  так  сказать,
революционного  исторического  первородства  партии,  которая  обязана
удержать  свою  диктатуру»...  По  его  мнению,  партия  имела  право  прово¬
дить  свою  диктатуру,  даже  если  эта  диктатура  временно  вступала  бы  в
противоречие  с  «преходящим  настроением  рабочей  демократии».  «Пар¬
тия,  -  заявил  он,  -  в  целом  связана  единством  понимания  того,  что  над
формальным  моментом  стоит  диктатура  партии,  которая  отстаивает
основные  интересы  рабочего  класса  даже  при  временных  колебаниях  его
настроения».28  Иными  словами,  в  этом  выступлении  Л.  Д.  Троцкого  не
только  выражено  положение  о  диктатуре  партии  как  инструменте,
действующем  вместо  диктатуры  рабочего  класса,  но  и  о  ее  праве  в  иных
случаях  поступать  вопреки  его  интересам,  когда  авангард,  или  компар¬
тия,  сочтут,  что  настроение  «широкой  рабочей  демократии»  не  соответ¬
ствует  задачам  диктатуры  пролетариата.  Все  эти  «вместо»,  «от  имени»  и
даже  «вопреки»  отражали  глубоко  укоренившееся  в  среде  лидеров  РКП(б)
представление  о  главенстве  партии,  ее  диктаторском  праве  принимать
любые  политические,  экономические  и  социальные  решения,  которые,  по
мнению  ее  руководства,  действительно  соответствовали  задачам  дикта¬
туры  пролетариата.
 Такие  настроения  еще  до  твердых  формулировок  XII  съезда  партии
разделялись  Л.  Б.  Каменевым  и  Н.  Н.  Крестинским.  Последний  на  IX  съезде
РКП(б)  говорил,  что  октябрьский  переворот  сделал  партию  господствую¬
щей  и  поставил  перед  ней  задачу  руководить  «всем  центральным  прави¬
тельственным  аппаратом  и  всеми  местными  советскими  органами...,  всей
конституционно  устроенной  советской  Россией».29
 Как  бы  суммируя  общие  взгляды  на  вопрос  о  диктатуре  партии  как
рабочей  форме  диктатуры  пролетариата,  А.  В.  Луначарский  в  своем  вы¬
ступлении  на  X  съезде  РКП(б)  утверждал:  «...Мы  все  понимаем,  что  дикта¬
тура  пролетариата  есть  диктатура  партии,  и  государственный  аппарат
должен  представлять  собою  отражение  этой  партии...»30
 Можно  было  бы  предположить,  что  все  эти  представления  о  диктатуре
партии,  в  реальности  заменившей  предусмотренную  марксистско-ленин¬
ской  теорией  диктатуру  пролетариата,  явились  порождением  чрезвы¬
чайной  обстановки  периода  гражданской  войны  и  были  созвучны  лишь
политике  «военного  коммунизма».  Однако  если  даже  допустить,  что  выска¬
зывания  В.  И.  Ленина  и  других  крупных  партийных  деятелей  на  X  съезде
РКП(б)  отражали  еще  в  какой-то  мере  переходную  стадию  развития  госу¬
дарства  и  общества  в  связи  с  только  что  провозглашенными  нэпом,  то

14
 Глава  I
 последующее  формулирование  и  обоснование  концепции  диктатуры  пар¬
тии  позволяет  утверждать,  что  взгляды  эти  приобрели  устойчивый  харак¬
тер  и  чем  дальше,  тем  больше  получали  свое  воплощение  в  организации
власти.  Наиболее  подробное  изложение  и  обоснование  феномена  «дикта¬
тура  партии»,  на  наш  взгляд,  принадлежали  Г.  Е.  Зиновьеву  -  одному  из
ведущих  членов  «триумвирата»,  сложившегося  и  функционировавшего  в
Политбюро  ЦК  РКП(б)  в  период  болезни  и  некоторое  время  спустя  после
смерти  В.  И.  Ленина  (Г.  Е.  Зиновьев,  Л.  Б.  Каменев,  И.  В.  Сталин).
 Еще  на  XI  съезде  РКП(б)  Г.  Е.  Зиновьев,  выступая  с  одним  из  основ¬
ных  докладов  -  об  укреплении  партии  -  начал  набрасывать  весьма  жест¬
кую  схему  осуществления  единовластия  и  полновластия  партии.  Основ¬
ные  идеи  этого  доклада,  позднее  нашедшие  воплощение  в  выводе  о
диктатуре  партии  как  инструменте  осуществления  диктатуры  пролета¬
риата,  сводились  к  следующему.  Зиновьев,  как  гвозди,  вколачивал  штам¬
пованные  фразы,  характеризующие  то  положение  в  государстве  и  об¬
ществе,  которое  должна  занимать  РКП(б):  «Наша  партия  есть  партия,
руководящая  государством.  Наша  партия  является  прообразом  для  цело¬
го  ряда  других  партий,  наша  партия  единственная  легальная  партия  в
стране».  Далее  он  призывал,  чтобы  съезды  «ни  в  коем  случае  не  идеализи¬
ровали  тех  ра^чих,  которых  мы  имеем  сейчас  на  наших  фабриках  и
заводах»:  это  деклассированная  масса,  с  разрушенным  кадровым  ядром,
рассеянная  по  стране,  где  промышленность  находится  в  состоянии  разру¬
хи  и  ТдД.  Поэтому  задача  партии  по  отношению  к  рабочему  классу  состо¬
ит  лишь  в  том,  чтобы  помочь  ему  «стать  на  ноги»,  «излечиться».  Сама
же  партия  обладает  «монополией  легальности»,  «отказывая  в  полити¬
ческой  свободе  нашим  противникам»  и  не  давая  «возможности  легально
существовать  тем,  кто  претендует  на  соперничество  с  нами».  Г.  Е.  Зи¬
новьев  подводит  к  выводу,  что  РКП(б)  не  может  принять  формулу:  «пусть
партия  будет  партией».  Нет,  полагает  он,  она  не  должна  быть  обычной
политической  партией...  «Рабочая  партия,  рабочий  класс,  чтобы  победить
и  доконать  буржуазию,  должны  провести  диктатуру».  В  этих  целях  РКП(б)
«должна  быть  правящей  партией,  партией,  направляющей  государствен¬
ную  жизнь»,  и  т.  п.31  Некоторые  мысли  этого  доклада  Г.  Е.  Зиновьева
получили  оформление  в  принятой  на  XI  съезде  РКП(б)  резолюции  «Об
укреплении  и  новых  задачах  партии».32
 Однако  наиболее  полное  и  развернутое  изложение  концепции  «дикта¬
тура  партии»  было  дано  в  политическом  докладе,  с  которым  Г.  Е.  Зи¬
новьев,  как  главная  фигура  «триумвирата»  в  отсутствие  тяжело  больного
Ленина,  выступил  уже  на  следующем,  XII  съезде  РКП(б).  Здесь  он  не
проводит  никаких  сложных  словесных  маневров,  а  сразу  приступает  к
весьма  категорическому  формулированию  своего  подхода  к  вопросу.
«Мы  должны  сейчас  добиться  того,  чтобы  и  на  нынешнем  новом  этапе
революции  руководящая  роль  партии  или  диктатура  партии  была  закреп¬
лена.  У  нас  есть  товарищи,  которые  говорят:  „диктатура  партии  -  это
делают,  но  об  этом  не  говорят44...  Это  стыдливое  отношение  неправиль¬
но...  Почему  мы  должны  стыдиться  сказать  то,  что  есть,  и  чего  нельзя
спрятать?  Диктатура  рабочего  класса  имеет  своей  предпосылкой  руково¬
дящую  роль  его  авангарда,  т.  е.  диктатуру  лучшей  его  части,  его  партии.

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 15
 Это  нужно  иметь  мужество  смело  сказать  и  защитить,  особенно  теперь,
когда  беспартийные  рабочие  это  видят  совершенно  ясно.  Вот  почему  в
этой  области  нам  нельзя  допускать  никаких  ревизий».
 Основной  довод  сохранения  диктатуры  партии  после  окончания
гражданской  войны  по  крайней  мере  на  ближайшее  десятилетие,  по  мне¬
нию  Зиновьева,  -  внутренние  трудности  и  капиталистическое  окруже¬
ние.  Именно  поэтому,  заключил  он,  «мы  не  собираемся  пересмотреть
формулу  диктатуры»,  «мы  никак  этой  диктатуры,  которую  знали  до  сих
пор,  изменять  не  можем.  И  это  не  потому,  что  мы  особенно  ужасные
диктаторы,  а  потому,  что  все  соотношения  сил  не  позволят  этого».33
 Выступая  в  конце  прений  по  отчету  ЦК  19  апреля  1923  г.,  Г.  Е.  Зи¬
новьев  еще  более  заостряет  формулировки.  Диктатура  партии  в  сущности
рассматривается  им  в  виде  «единого,  сильного,  мощного  ЦК,  который
руководит  всем»:  советами,  профсоюзами,  кооперативами,  губисполко-
мами,  всем  рабочим  классом.  «В  этом  и  заключается  его  руководящая
роль,  в  этом  выражается  диктатура  партии»,  -  говорит  оратор.  Следова¬
тельно,  диктатура  партии  в  этом  рассуждении  в  свою  очередь  сужается
до  диктатуры  ЦК.  Мысль  вполне  понятная,  если  учесть,  что  Г.  Е.  Зи¬
новьев  в  это  время  не  без  основания  мог  претендовать  на  ключевую  роль
и  в  «триумвирате»,  и  в  руководимом  им  ЦК.  Касаясь  сроков  действия
«такой  жесткой  диктатуры»,  Зиновьев  сказал,  что,  «хотя  о  сроках  вообще
трудно  торговаться»,  она  нужна  «минимум  на  десять  лет,  а  то  и  больше».
В  заключение  он  сделал  свой  главный  вывод  о  соотношении  диктатуры
пролетариата  и  диктатуры  партии  и  сохранении  последней  на  весьма
продолжительное  время.  «Диктатура  пролетариата  в  форме  диктатуры
нашей  партии  есть  абсолютно  неизбежная  необходимость,  если  мы  не
хотим,  чтобы  Россия  пошла  вспять...»34
 Нашлись  ли  на  XII  съезде  РКП(б)  оппоненты  изложенной  Зиновьевым
концепции  диктатуры  партии  как  общей  формулы  власти  в  России?  Нет,
их  не  было.  Напротив,  основные  ее  положения  были  поддержаны  Л.  Б.  Ка¬
меневым  и  Л.  Д.  Троцким.35  Последний  говорил,  например,  в  своем  докла¬
де  «О  промышленности»:  «...Всякого,  кто  попытался  бы  против  руковод¬
ства  партии  государством  и  хозяйством  направить  свою  энергию,  мы,
все  совместно,  поставили  бы  по  ту  сторону  баррикады.  Так  же,  как  в
октябре  1917  г.  мы  единодушно  боролись  за  диктатуру  партии,  -  так  же,
если  понадобится,  пойдем  против  всякой  попытки,  направленной  про¬
тив  диктатуры  партии,  против  ее  всестороннего  руководства  во  всех  об¬
ластях,  и  будем  единодушно  бороться,  если  бы  эта  опасность  возникла
перед  нами  серьезно,  а  она  может  возникнуть,  ибо  стихией  нэпа  мы  не
овладели,  и  мы  не  знаем,  что  несет  она  нам  через  год,  два  или  пять  лет».36
 Следует  специально  остановиться  на  позиции  И.  В.  Сталина,  высту¬
пившего  на  съезде  с  организационным  отчетным  докладом  ЦК  17  апреля
1923  г.,  поскольку  в  последующем,  как  мы  увидим,  он  неожиданно  стал
первым  критиком  термина  или  понятия  «диктатура  партии».  Как  же  оце¬
нивал  генсек  роль  партии  в  государстве  и  обществе?  Ознакомление  с  до¬
кладом  показывает,  что,  не  употребляя  самого  термина  «диктатура  пар¬
тии»,  Сталин  без  сомнения  разделял  позицию  Зиновьева  относительно
полновластия  партии  в  руководстве  государством  и  обществом.  Он  лишь

16
 Глава  I
 выстроил  весьма  удобную  схему  осуществления  диктатуры  партии  через
систему  всепроникающих  «щупальцев»,  охватывающих  все  поры  жизни
страны:  «В  политической  области  для  того,  чтобы  осуществить  руковод¬
ство  авангарда  класса,  т.  е.  партии,  необходимо,  чтобы  партия  облегалась
широкой  сетью  беспартийных  массовых  аппаратов,  являющихся  щупаль¬
цами  в  руках  партии,  при  помощи  которых  она  передает  свою  волю
рабочему  классу,  а  рабочий  класс  из  распыленной  массы  превращается
в  армию  партии».
 Военно-фронтовая  фразеология,  применяемая  Сталиным  для  показа
итогов  работы  по  руководству  со  стороны  партии  государством  и  обще¬
ством  (рабочий  класс  -  «армия  партии»;  «фронт  сельскохозяйственной
кооперации»,  «фронт  молодежи»,  «печать  -  острое  оружие  в  руках  пар¬
тии»,  «армия  -  сборный  пункт,  величайший  аппарат»  влияния  партии
на  рабочих  и  крестьян,  государственный  аппарат  -  средство,  позволяю¬
щее  партии  руководить  крестьянством,  и  т.  п.),  свидетельствует  о  том,
что  представления  Сталина  о  необходимости  всеобъемлющего  партийно¬
го  руководства  были  едва  ли  не  более  жесткими  и  к  тому  же  до  мелочей
обдуманными  и  детализированными,  чем  общий  набросок  концепции
диктатуры  партии,  изложенный  Зиновьевым.  Кроме  того,  в  докладе  Ста¬
лина  звучит  целый  гимн  партийному  аппарату,  исполнительным  орга¬
нам  партии,  секретариату  и  специально  Учраспредотделу  ЦК,  без  кото¬
рых,  по  его  мнению,  сама  по  себе  партийная  «политика  теряет  смысл,
превращается  в  махание  руками».  Сталин  смотрит  гораздо  дальше  общих
деклараций  о  диктатуре  партии,  он  мечтает,  чтобы  во  всех  звеньях  по¬
литического  аппарата  «стояли  люди,  умеющие  осуществлять  директивы,
могущие  принять  эти  директивы,  как  свои  родные,  и  умеющие  проводить
их  в  жизнь».  Его  мысль  устремлена  в  будущее,  которое  он  связывал  с
таким  положением,  когда  всепроникающий  партийный  аппарат  дойдет
до  каждого  уезда  и  обеспечит  партии  «полное  овладение  всеми  передаточ¬
ными  аппаратами  массового  характера».37
 Важно  отметить,  что  при  обсуждении  проекта  резолюции  XII  съезда
РКП(б)  по  отчету  ЦК  не  было  высказано  ни  одного  замечания  относитель¬
но  формулы  «диктатура  партии»,  и  решение  было  принято  единогласно.38
Концепция  «диктатура  партии»  и  ее  соотношение  с  формулой  «диктатура
пролетариата»  были  выражены  в  следующем  тезисе  резолюции:  «Диктату¬
ра  рабочего  класса  не  может  быть  обеспечена  иначе,  как  в  форме  диктатуры
его  передового  авангарда,  т.  е.  компартии».39
 После  XII  съезда  РКП(б)  концепция  диктатуры  партии  не  вызывала
каких-либо  возражений  в  среде  высшего  партийного  руководства.  Напро¬
тив,  в  январе  1924  г.  Н.  И.  Бухарин,  выступая  на  пленуме  ЦК  РКП(б)  по
вопросам  дискуссии  с  Л.  Д.  Троцким  и  обращая  внимание  на  опасность
«политической  демократии»,  говорил:  «Чтобы  поддержать  диктатуру
пролетариата,  надо  поддержать  диктатуру  партии»,  а  К.  Б.  Радек  к  этому
добавил:  «Мы  диктаторская  партия  в  мелкобуржуазной  стране».40  Состо¬
явшаяся  в  том  же  месяце  XIII  партийная  конференция  в  резолюции  по
итогам  дискуссии  с  троцкистами  повторяла  положения  Г.  Е.  Зиновьева
о  том,  что  «РКП,  воплощающая  диктатуру  пролетариата,  пользуется
монополией  легальности  в  стране».41

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 17
 Следующий  XIII  съезд  РКП(б),  прошедший  в  мае  1924  г.  уже  без  Ле¬
нина  и  с  пока  еще  сохранявшимся  «триумвиратом»  (с  политическим  отче¬
том  ЦК  выступил  Г.  Е.  Зиновьев,  с  организационным  -  И.  В.  Сталин,  речь
при  открытии  произнес  Л.  Б.  Каменев,  сделавший  также  доклад  о
внутренней  торговле  и  кооперации),  не  внес  каких-либо  изменений  в  еди¬
нодушно  разделявшуюся  концепцию  диктатуры  партии.  Зиновьев  затра¬
гивал  этот  вопрос  лишь  вскользь,  Сталин  выступал  в  том  же  духе,  что  и
на  прошлом  съезде,  показывая  динамику  усиления  влияния  партии  на
государство  и  общество  по  разработанной  им  схеме  и  в  то  же  время  напа¬
дал  на  троцкистскую  оппозицию,  которая,  по  его  словам,  «подрывала
основы  диктатуры,  ибо  партия  есть  основное  ядро  диктатуры».42  Послед¬
нее  выражение  в  общем  уже  вполне  созвучно  формуле  Зиновьева,  повто¬
ренной  в  резолюции  XII  съезда  РКП(б),  о  невозможности  осуществления
диктатуры  пролетариата  иначе,  как  в  форме  диктатуры  партии.  Поэтому,
по-видимому,  совершенно  неожиданным  для  двух  остальных  членов  «три¬
умвирата»,  равно  как  и  для  большинства  членов  Политбюро,  было  выступ¬
ление  И.  В.  Сталина  об  итогах  XIII  съезда  РКП(б)  на  курсах  секретарей
укомов  при  ЦК  РКП(б)  17  июня  1924  г.  с  критикой  концепции  диктатуры
партии,  адресованной,  правда  завуалированно,  Л.  Б.  Каменеву,  а  не
Г.  Е.  Зиновьеву.  Высказывание  Сталина  явилось  ярким  образчиком  свойст¬
венного  ему  фарисейства  и  раздувания  словесных  различий  в  оценках  и
формулировках,  используемых  его  действительными  или  возможными  со¬
перниками,  до  уровня  принципиальных  и  грубых  теоретических  ошибок.
«Нередко  говорят,  -  поучал  оратор,  -  что  у  нас  „диктатура  партии44.  Я,
говорит,  за  диктатуру  партии.  Мне  помнится,  что  в  одной  из  резолюций
нашего  съезда,  кажется,  даже  в  резолюции  XII  съезда  (?),  было  допущено
такое  выражение,  конечно,  по  недосмотру  (?).  Видимо,  кое-кто  из  товари¬
щей  полагает,  что  у  нас  диктатура  партии,  а  не  рабочего  класса.  Но  это  же
чепуха,  товарищи».  Сославшись,  далее,  на  позицию  Ленина,  которая,  как
мы  видели,  и  послужила  основой  для  формулирования  этой  концепции,
Сталин  продолжал  чисто  демагогическую,  особенно  кощунственно  звуча¬
вшую  в  его  устах  речь:  «Но  откуда  и  каким  образом  проникла  эта  чепуха
в  партийную  среду?  От  увлечения  „партийностью44,  которая  приносит  боль¬
ше  всего  вреда  именно  партийности  без  кавычек,  от  беззаботности  насчет
вопросов  теории,  от  отсутствия  привычки  продумать  лозунги  раньше,  чем
они  пущены  в  ход,  ибо  стоит  на  минуту  подумать,  чтобы  понять  всю
несообразность  подмены  диктатуры  класса  диктатурой  партии».43
 Позднее  Г.  Е.  Зиновьев  следующим  образом  характеризовал  реакцию
большинства  ЦК  РКП(б)  на  этот  выпад  генсека.  «Это,  конечно,  не  ленин¬
ская  постановка  вопроса.  Ленин  говорил:  „у  нас  диктатура  пролетариата
и  именно  поэтому  у  нас  диктатура  компартии44.  Все  ядро  нашего  ЦК  со¬
гласно  было  с  тем,  что  в  этом  вопросе  тов.  Сталин  допустил  принципи¬
альную  ошибку.  По  поводу...  заявления  тов.  Сталина  я  написал  статью
(„К  вопросу  о  диктатуре  пролетариата  и  диктатуре  партии44),  которая
появилась  как  редакционная  в  ЦО;  предварительно  состоялось  совещание
25  членов  ЦК  -  ленинцев  (в  том  числе  все  члены  Политбюро,  кроме
тов.  Троцкого),  которые  громадным  большинством  голосов  осудили
принципиальную  ошибку  Сталина  и  одобрили  статью  Зиновьева»  44

18
 Глава  I
 Как  указывает  Д.  А.  Волкогонов,  на  этом  совещании  критика  Ста¬
лина  была  осуждена  как  «нетоварищеская»  и  неточно  выражающая  «суть
позиции  критикуемого».45  Сталин  сразу  же  заявил  о  своей  отставке  с  поста
генсека,  но  она  не  была  принята  стараниями  тех  же  Л.  Б.  Каменева  и
Г.  Е.  Зиновьева.  Это  лишь  приободрило  Сталина,  и  в  политическом  отче¬
те  ЦК  XIV  съезду  ВКП(б)  в  декабре  1925  г.  он  вновь,  повторяя  смысл
концепции  Зиновьева  («диктатура  пролетариата  проводится  не  самоте¬
ком,  а...  силами  партии,  под  ее  руководством.  Без  руководства  партии...
диктатура  пролетариата  была  бы  невозможной»)  ударился  в  схоластику,
глубокомысленное  теоретизирование  на  тему  о  том,  что  партия  не  «тож¬
дественна  с  государством»,  что  «политбюро  есть  высший  орган  не  госу¬
дарства,  а  партии»  и  т.  п.46
 Чем  же  можно  объяснить,  что  Сталин,  ни  слова  не  возразивший  про¬
тив  формулы  «диктатура  партии»  ни  на  XII  (март  1923  г.),  ни  даже  на
XIII  (май  1924  г.)  съездах  партии,  вдруг  выступил  с  ее  критикой  в  июне
1924  г.?  Как  представляется,  сам  этот  демарш  Сталина  и  время  его  осуще¬
ствления  были  вызваны  двумя  взаимосвязанными  целями.
 Во-первых,  с  уходом  Ленина  с  политической  арены  Сталин  страстно
стремился  выказать  себя  его  достойным  преемником,  а  для  этого  ему  нужно
было  утвердиться  в  качестве  теоретика.  Его  положение  в  «триумвирате»
да  и  вообще  в  Политбюро  в  этом  смысле  было  далеко  не  блестящим,
поэтому  он,  видимо,  сознавая  и  болезненно  переживая,  как  пишут  многие
его  биографы,  свое  ущербное  положение  по  сравнению  с  легко  и  быстро
мыслящими  и  пишущими  Зиновьевым,  Каменевым,  не  говоря  уже  о  Буха¬
рине  и  Троцком,  старался  всячески  проявить  свои  крайне  ограниченные
теоретические  способности.  Результатом  явилось  его  «теоретизирование»
в  полемике  с  троцкистской  оппозицией  в  1923-1924  гг.  и  опубликование  в
апреле  и  мае  1924  г.  лекций,  прочитанных  в  Свердловском  университете,
составивших  книжку  «Об  основах  ленинизма».  Первой  попыткой  «теорети¬
чески»  возвыситься  над  соратниками  по  «триумвирату»  и  была,  на  наш
взгляд,  придирка  на  собрании  укомов  в  июне  1924  г.  к  Л.  Б.  Каменеву  по
поводу  такого  «теоретически  важного»  вопроса,  как  выражение  Ленина  о
превращении  России  из  «нэповской»  (у  Каменева  он  усмотрел  «нэпманов-
ской»)  в  социалистическую  и  столь  же  вопиющего  теоретического  промаха
о  «диктатуре  партии»,  «замеченного»  им  то  ли  у  Каменева,  то  ли  у  тех,
кто  это  «говорит»  так,  «от  беззаботности  насчет  вопросов  теории».47
 Во-вторых,  с  разгромом  троцкистской  оппозиции,  закрепленной  в
решениях  XIII  съезда  РКП(б),  Сталин  несомненно  стал  подумывать  об
устранении  от  власти  в  партии  еще  двух  своих  соперников,  соратников  по
«триумвирату».  Смерть  Ленина,  серьезная  дискредитация  Л.  Д.  Троцкого
открывали  для  Сталина  заманчивую  перспективу  более  быстрого  продви¬
жения  к  установлению  личной  диктатуры  в  партии  и  государстве.  Выпад
против  вчерашних  союзников  по  поводу  диктатуры  партии  и  был  пробным
шаром,  который  открывал  полуторагодичный  период  борьбы  с  ними,
маскируемой,  в  частности,  теоретическими  разногласиями,  который  за¬
вершился  в  декабре  1925  г.  разгромом  новой  оппозиции.48
 Что  касается  термина  «диктатура  партии»,  то  после  осуждения  «нето¬
варищеского»  выпада  Сталина  в  упомянутом  выступлении  на  совещании

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 19
 секретарей  укомов,  его  использование  все  усиливавшимся  сталинским
руководством  в  ЦК  и  Политбюро  постепенно  сошло  на  нет.  Арьергард¬
ные  бои  в  защиту  правомерности  такой  оценки  характера  власти  в  со¬
ветской  России  вели  лишь  оппозиционеры  в  выступлениях  на  форумах
партии  и  Коминтерна  и  в  записках  в  Политбюро  (Зиновьев,  Каменев,
Троцкий).  Сталин  и  его  окружение,  например  В.  М.  Молотов  и  Л.  М.  Кага¬
нович,  употребляли  лишь  термин  «диктатура  пролетариата»,  фетишизи¬
руя,  по  мнению  Троцкого,  понятие  «рабочего  государства»,  чтобы  освя¬
тить  с  его  помощью  данное  государство.49
 В  записке  в  Политбюро  от  6  июня  1926  г.  Л.  Д.  Троцкий  вскрывал  смысл
того  камуфляжа,  который  наносился  сталинским  руководством  посред¬
ством  пропаганды  понятия  «диктатура  пролетариата»,  как  якобы  всецело
отражающего  суть  государственного  строя  и  государственной  власти  в
России.  «Сталинская  постановка  вопроса  о  диктатуре  класса,  противо¬
поставляемой  диктатуре  партии,  ведет  неизбежно  к  диктатуре  аппарата,
ибо  класс  с  дезориентированным  авангардом  (отсутствие  свободного
обсуждения,  контроля  над  аппаратом,  выборности...)  только  и  может,  что
стать  объектом  руководства  централизованного  аппарата...»50
 Советская  власть
 Рассмотрев  историю  складывания  концепции  диктатуры  партии,  ко¬
торая  по  существу  (а  не  по  форме  и  из  тактических  соображений)  разделя¬
лась  всеми  ведущими  деятелями  РКП(б),  включая  Сталина,  и  была  един¬
ственной,  адекватно  отражавшей  характер  государственной  власти  и
политической  системы  советского  общества,  обратимся  к  вопросу  о  функ¬
ционировании  советов,  которые  формально  были  провозглашены  орга¬
нами  этой  власти  при  диктатуре  пролетариата.
 Более  того,  советы,  по  свидетельству  Бухарина,  оценивались  боль¬
шинством  видных  деятелей  РКП(б)  не  только  как  «специфически  нацио¬
нальная,  чисто  российская»  форма  пролетарской  диктатуры,  но  «универ¬
сальная,  всеобщая»  ее  форма.51  Между  тем  сами  советы  после  Октябрь¬
ской  революции  переживали  процесс  явной  трансформации  в  инструмент
диктатуры  партии.  Уже  отмеченная  неспособность  рабочего  класса  к
управлению  государством,  сложная  обстановка  гражданской  войны,
требовавшая  принятия  быстрых  и  часто  крайне  радикальных  решений  в
максимально  сжатые  сроки  (а  с  ее  окончанием  их  необходимость  стала
мотивироваться  столь  же  напряженными  условиями  борьбы  с  разрухой,
классовыми  противниками,  капиталистическим  окружением  и  т.  п.),  при¬
вели  к  резкому  сужению  демократических  начал  в  работе  советов,  а  затем
к  постепенному  перемещению  властных  функций  от  советов  всех  уровней
к  партийным  инстанциям.
 Что  же  касается  самих  советов,  то  свертывание  их  первоначально
наметившейся  полновластной  деятельности  на  широкой  коллективной
основе  стало  проходить  весьма  стремительно  и  сразу  по  нескольким  на¬
правлениям.  На  городском,  губернском  и  уездном  уровнях  наблюдалось
падение  роли  съездов,  конференций  и  пленумов  советов.  Власть  все  более

20
 Глава  I
 концентрировалась  либо  во  временных  чрезвычайных  органах,  не  преду¬
смотренных  конституцией  (различные  ревкомы,  комбеды  и  т.  д.  весьма
узкого  по  руководству  состава),52  либо  принятие  большинства  решений
в  советах  переходило  от  представительных  органов  широкого  состава
(съезды,  конференции,  пленумы)  к  исполкомам  советов  или  их  президи¬
умам,  к  тому  же  часто  в  лице  их  председателей  или  двух-трех  активно
действующих  членов.  Исполкомы  в  свою  очередь  оказались  ограничен¬
ными  в  своих  полномочиях,  ибо  построенное  в  годы  гражданской  войны
управление  «по  вертикали»  привело  к  обособлению  действий  аппарата
ряда  отделов  от  своих  губисполкомов  (военного,  ЧК,  хозяйственных  и
т.  д.),  которые  фактически  работали  под  началом  соответствующих  цен¬
тральных  ведомств  -  комиссариатов,  ВСНХ,  ВЧК  и  даже  финансиро¬
вались  ими.
 В  верхнем  эшелоне  советов  наблюдалось  такое  же  усиление  высших
исполнительных  органов  государства  по  отношению  к  высшим  законо¬
дательным.  Хотя  по  конституции  1918  г.  последними  являлись  съезды
Советов  РСФСР  (СССР),  избранный  ими  ВЦИК  (ЦИК),  а  в  промежутке
между  их  сессиями  -  президиум  ВЦИК,  значительная  доля  законо¬
дательной  работы,  причем  наиболее  важной  по  своей  сути,  сохранялась
в  ведении  высшего  исполнительного  органа  -  Совнаркома,  что,  впро¬
чем,  не  противоречило  и  конституции,  признававшей  за  последним  право
на  законотворчество.  К  тому  же  Совнарком  в  отличие  от  ВЦИК  распо¬
лагал  и  исполнительной  властью.
 Положение  советов,  падение  их  реальной  власти,  полномочий,  уровня
демократизма  и  коллегиальности  при  принятии  решений  очень  скоро
стали  вызывать  озабоченность  в  рядах  правящей  партии,  стали  предме¬
том  дискуссий  на  ее  съездах.  В  сущности  уже  на  VIII  съезде  РКП(б)  были
обозначены  все  основные  составляющие  деформации  советской  системы,
которые  свидетельствовали  о  том,  что  она  все  меньше  отвечала  первона¬
чальным  представлениям  большевиков  о  прямой  пролетарской  демокра¬
тии,  о  подлинном  всевластии  широких  масс  рабочего  класса  и  трудовых
слоев  общества.  Одни  (представители  нарождавшейся  внутрипартийной
оппозиции,  прежде  всего  группы  демократического  централизма  -  «де¬
цисты»)  выступали  с  критикой  сложившейся  системы  советов  и  в  осо¬
бенности  способов  ее  функционирования,  другие  (сторонники  жесткой
линии  в  ЦК  -  В.  И.  Ленин,  Г.  Е.  Зиновьев,  Н.  И.  Бухарин,  Л.  Д.  Троцкий,
Л.  Б.  Каменев  и  др.),  отчасти  соглашаясь  с  критикой,  тем  не  менее  оправ¬
дывали  эти  методы  советской  работы  чрезвычайной  обстановкой  и
«революционной  целесообразностью».
 В  выступлениях  на  VIII  съезде  РКП(б)  (март  1919  г.),  в  частности
Н.  Осинского  (В.  В.  Оболенского),  отмечалось,  что  в  деятельности  сове¬
тов  «замечается  замирание  работы  открытых  выборных  коллегий,  напри¬
мер,  пленумов  местных  советов,  пленумов  ЦИК,  совещаний  и  т.  д.  В  засе¬
даниях,  где  голосуются  подготовленные  законопроекты,  обсуждений  этих
законопроектов  не  ведется».  Оратор  приходил  к  выводу  о  смещении  цент¬
ра  тяжести  всех  властных  полномочий  в  советах  к  их  исполнительным
органам  и  нередко  к  личной  политике  «авторитетов»  различного  уровня.
«У  нас  все  вопросы  решаются  сейчас  в  исполнительных  органах,  -  начи¬

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 21
 ная  с  самых  верхов  и  кончая  самыми  низами,  -  говорил  он.  -  На  долю
только  что  указанного  явления  надо  отнести  развитие  личной  политики.
Я  должен  констатировать,  что  два  месяца  тому  назад  тов.  Ленин  поставил
в  ЦК  вопрос  о  развитии  у  нас  личной  политики....  У  нас  масса  вопросов
решается  путем  записок  различных  комиссаров.  На  этой  почве,  начиная
с  самых  верхов,  от  партийных  товарищей  развивается  система  решения
единоличным  путем  и  личного  ведения  дел.  Отсюда  возникает  целая
система  неправильностей,  которая  приводит  к  тому,  что  у  нас  усиленным
образом  развивается  покровительство  близким  людям,  протекционизм,
а  параллельно  -  злоупотребления,  взяточничество...»
 Сознавая,  что  сложившаяся  система  отражала  «военно-командный»
характер  диктатуры,  вызванный  чрезвычайной  обстановкой,  Осинский
тем  не  менее  утверждал,  что  внутренние  причины,  породившие  сужение
демократических  начал,  коллегиальности,  начинают  ослабевать,  совет¬
ская  власть  укрепилась,  враг  дезорганизован  и  чтобы  создать  широкую  и
прочную  основу  для  режима  внутри  страны,  необходима  передача  власт¬
ных  полномочий  в  руки  более  широких  выборных  институтов,  необходимо
восстановить  «правильное  действие»  органов  государственной  власти.53
В  речах  других  представителей  оппозиции  система  функционирования
советов  с  гипертрофированной  ролью  чрезвычайных  или  исполнительных
органов  называлась  «исполкомией»,  «умиранием  советов»,  критиковались
практика  «назначенства»,  все  более  вытеснявшая  выборность,  «централи¬
зация  по  вертикали»  или  управление  «по  столбикам»,  когда  отделы  испол¬
комов  различных  уровней  (губерния,  уезд)  фактически  не  подчинялись
своим  советам  и  их  исполкомам,  а  управлялись  путем  «ведомственной
иерархии»  из  центра:  ВЧК,  ВСНХ,  комиссариаты.54
 Второй  вопрос,  возникший  также  уже  на  VIII  съезде  РКП(б),  касался
неправомерности,  по  мнению  ряда  делегатов,  существования  двух  парал¬
лельных  высших  органов  государственной  власти,  наделенных  законода¬
тельными  правами.  Речь  идет  о  президиуме  ВЦИК,  который  по  логике
должен  был  стать  верховной  властью  в  период  между  съездами  советов
и  сессиями  ВЦИК  и  Совнаркомом  -  правительством  страны,  высшим
исполнительным  органом  власти.  Опираясь  на  большевистское  отрица¬
ние  принципов  буржуазного  парламентаризма,  согласно  которым  пред¬
усматривалось  разделение  законодательной  и  исполнительной  власти,  а
также  на  решение  Московской  губернской  партийной  конференции,
Н.  Н.  Осинский  выступал  за  полное  сосредоточение  законодательных
функций  в  руках  высшего  органа  власти  страны  -  ВЦИК.  От  имени  этой
конференции,  а  также  уральской  делегации  он  предлагал  слить  Совнар¬
ком  с  Президиумом  ВЦИК.  «Если  мы  это  проделаем,  -  говорил  оратор,  -
тогда  наши  народные  комиссариаты  превратятся  в  то,  что  нам  надо,  в
то,  чем  они  должны  быть  по  конституции,  но  чего  в  действительности
нет.  Они  являются  по  конституции  отделами  ЦИК,  на  самом  же  деле...
комиссариаты  в  действительности  превращаются  в  ведомства  независи¬
мые.  Если  Совнарком  сольется  с  Президиумом  ЦИК,  это  будет  первой
гарантией  того,  что  комиссариаты  будут  отделами  ЦИК.  Точно  так  же
на  местах  различные  ведомства  -  финансовые,  просвещения  и  т.  д.
должны  являться  отделами  местных  советов».55

22
 Глава  I
 Критика  со  стороны  оппозиции  деформации  деятельности  советов  в
сторону  фактической  концентрации  власти  в  исполнительных  органах,  а
также  предложение  по  существу  ликвидировать  законодательные  права
Совнаркома  была  встречена  высшим  партийным  руководством  либо  край¬
не  сдержанно,  либо  абсолютно  отрицательно.
 Г.  Е.  Зиновьев,  выступавший  с  докладами  по  организационному  во¬
просу  в  специальной  секции  и  на  пленарном  заседании  съезда,  осторож¬
но  соглашался  лишь  с  тем,  что  в  «отдельных  углах»  страны  власть  сосре¬
доточивается  в  руках  узкого  круга  советских  и  партийных  чиновников,
что  «в  советских  организациях  мы  видим  тенденцию  к  замене  советов
исполкомами»  и  «нередко  Советы  оттесняются  на  задний  план  и  выдви¬
гаются  исполкомы»,  а  советские  работники  пытаются  заменить  более
широкие  круги  масс  «головкой»,  и  «,,головкой“,  не  всегда  очень  подходя¬
щей».  Вместе  о  тем,  признавая,  что  «при  таком  образе  действий  исполко¬
мы  отрываются  от  масс»  и  предлагая  начать  борьбу  против  этих  тенден¬
ций,  Зиновьев  полагал,  что  «не  надо  преувеличивать  опасности,  которая
есть».56
 В  результате  принятая  съездом  резолюция  «по  организационному  во¬
просу»  в  разделе  о  «советском  строительстве»  содержала  довольно  спо¬
койный  тезис  о  необходимости  противостоять  «тенденции  передавать
решение  всех  дел  исключительно  исполкомам»  и  побудить  советы  на  об¬
щих  собраниях  «ставить  и  разрешать  по  возможности  все  основные  во¬
просы  местной  и  общей  жизни»  и  работать  «как  урегулированный  дело¬
вой  механизм».57
 Более  остро  реагировало  руководство  партии  на  предложение  о  слия¬
нии  Президиума  ВЦИК  и  Совнаркома  в  один  верховный  законода¬
тельный  и  исполнительный  орган  советов  пусть  даже  при  сохранении  за
ним  «старого  наименования»  -  Совет  Народных  Комиссаров,  который
«безусловно  может  взять  на  себя  функции  Президиума».58  Вопрос  этот
был,  по-видимому,  весьма  щепетильным  и  болезненным  для  большевист¬
ского  руководства  по  нескольким  соображениям.  В  советской  историо¬
графии  нередко  представляется  как  добродетель  конституционное  за¬
крепление  именно  за  высшим  исполнительным  органом  власти  -  СНК  -
права  одновременно  издавать  также  основополагающие  законы  (де¬
креты)  по  всем  главным  направлениям  жизни  государства  и  общества  в
первые  послеоктябрьские  годы.59  Особая  роль  Совнаркома  в  этом  плане
выявилась  еще  до  принятия  конституции  РСФСР  1918  г.  и  была  предре¬
шена  позицией  видных  большевиков  лидеров  -  членов  конституционной
комиссии.  1  апреля  1918  г.  ее  глава  Я.  М.  Свердлов  в  докладе  на  сессии
ВЦИК  о  разработке  конституции  РСФСР  заявил:  «Мы  не  делали  логиче¬
ских  выводов  о  структуре  власти,  но  много  и  неоднократно  с  трибуны
ЦИК  говорилось  о  том,  что...  ЦИК...  орган  законодательный,  а  Совет
Народных  Комиссаров  -  орган  исполнительный.  И  каждый  из  вас,  если
внимательно  следил  за  деятельностью  Советской  власти,  заметил,  что
такое  разделение  властей  исполнительной  и  законодательной  не  соответ¬
ствует  деятельности  Советской  республики.  Совет  Народных  Комисса¬
ров  -  это  непосредственный  орган  власти  как  таковой:  и  законодатель¬
ной,  и  исполнительной,  и  административной».60

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 23
 Зафиксированное  и  в  конституции  1918  г.  особое  положение  СНК
как  наиболее  оперативного  высшего  органа  власти,  позволявшее  по  мере
надобности  издавать  законы,  добиваться  их  осуществления  и  контроли¬
ровать  применение,  обеспечивало  ему  свободу  рук  в  проведении  внутрен¬
ней  и  внешней  политики,  своеобразную  автономию  в  системе  советских
учреждений.  Следовательно,  Совнарком  и  мыслился,  и  создавался  хотя
и  как  формально  подотчетный  по  конституции  ВЦИКу,  но  фактически
независимый  и  отчужденный  от  него  орган,  наделенный  чрезвычайными
полномочиями.
 Именно  такое  автономное  положение,  отражавшее  общую  тенден¬
цию  развития  партийно-государственной  системы  после  революции  в
сторону  усиления  исполнительной  власти,  ограничения  влияния  на  нее
сколько-нибудь  широких  кругов  избираемых  лиц  делало  вряд  ли  прием¬
лемым  для  большевистского  руководства  даже  перенесение  СНК  как
такового  под  крыло  (или  под  весьма  приблизительный  контроль)  выбор¬
ного  ВЦИКа.  Кроме  того,  «удобство»  существования  такого  органа,
наряду  с  ВЦИК,  и  даже  над  ним  состояло  в  том,  что  главой  Совнаркома
был  В.  И.  Ленин  -  лидер  и  безоговорочный  руководитель  РКП(б).  Нако¬
нец,  как  мы  покажем  в  другом  месте,  именно  в  эти  годы  складывалась  и
утверждалась  концепция  полного  подчинения  деятельности  советов  всех
уровней,  их  исполнительных  органов,  не  исключая  и  Совнарком,  соответ¬
ствующим  структурам  правящей  большевистской  партии.  Естественно,
что  предложение  включить  СНК  в  схему  ВЦИКа,  сделав  его  верхушкой
этого  выборного  органа,  было  решительно  отклонено  уже  на  VIII  съезде
РКП(б).
 В  выступлении  В.  А.  Аванесова  утверждалось,  что,  согласно  консти¬
туции,  все  декреты  Совнаркома  не  позднее,  чем  через  24  часа  поступают  в
ЦИК,  который  может  их  приостановить.61  Но  ни  сам  оратор,  сотрудник
ВЦИК,  ни  другие  выступавшие  не  привели,  да  и  не  могли  привести  ни
одного  примера  приостановки  и  тем  более  отмены  любого  декрета  СНК
ВЦИКом.  Такого  случая  попросту  не  было  да  и  не  могло  быть  при  той
системе  партийно-государственной  власти,  которая  установилась  в  России.
 Четкую  формулу  соотношения  и  соподчиненности  между  законода¬
тельными  функциями  СНК  и  ВЦИК  (выводя  за  скобки  тезис  о  том,  что
«есть  правительство,  которое  называется  ЦК  и  не  входит  в  конституцию»)
привел  на  съезде  А.  В.  Луначарский:  «Совет  Народных  Комиссаров  есть
решающее  правительство,  поскольку  он  решает  важнейшие  законода¬
тельные  вопросы,  в  рамках  общих  законов,  установленных  ЦИК.  Испол¬
нительным  органом,  правительством  в  собственном  смысле  слова  также
является  Совнарком».62
 Поэтому  уже  в  заседании  организационной  секции  съезда  20  марта
1919  г.  Г.  Е.  Зиновьев  безоговорочно  отклонил  предложение  сторонников
усиления  законодательных  функций  советов.  «Вы  знаете,  что  Московская
окружная  организация  предлагает  упразднить  Совнарком,  как  таковой,
оставив  и  расширив  президиум  ЦИК,  -  заявил  он.  -  ЦК  нашей  партии
держится  того  мнения,  что  это  было  бы  нецелесообразно,  что  это  нару¬
шило  бы  все  построения  нашей  конституции,  а  главное  принесло  бы  су¬
щественный  вред  нашей  работе».63  В  резолюции  съезда,  где  отражена

24
 Глава  I
 дискуссия  по  этому  вопросу,  была  отмечена  лишь  необходимость  на
ближайшем  съезде  советов  сформулировать  права  и  обязанности  прези¬
диума  ВЦИК  и  разграничить  круг  его  полномочий  с  функциями  Совнар¬
кома.64
 К  концу  гражданской  войны  собственно  и  сложилась  абсолютная
бесправность  ВЦИК  как  главного  законодательного  органа  власти
страны.  В  этом  отношении  весьма  характерна  оценка  меньшевиками
работы  VIII  Всероссийского  съезда  советов  (декабрь  1920  г.)  и  его  руково¬
дящих  органов.  На  нем  еще  присутствовали  представители  оппозиции
от  меньшевиков  -  Ф.  Дан,  Д.  Далин,  С.  Ежов,  А.  Югов,  от  Бунда  -
И.  Рубин,  И.  Юдин.  Выступить  с  речью  разрешили  только  Ф.  И.  Дану.
Последний  отмечал,  что  «не  только  пленарные  заседания  съезда,  но  и
секционные  были  сведены  к  минимуму».  Вся  работа  фактически  была
перенесена  на  беспрерывное  обсуждение  вопросов  в  коммунистической
фракции;  ВЦИК  же  сразу  стал  «подозрительным»  для  большевистского
руководства,  ибо  в  какой-то  мере  отражал  еще  позицию  рядовых  деле¬
гатов.  «Для  характеристики  настроения  делегатов,  -  отмечал  меньше¬
вистский  журнал,  -  примечательно  то,  что  при  выборах  ВЦИК  были
забаллотированы  все  милитаристские  чрезвычайнинские  элементы  во
главе  со  Смилгой  (герой  похода  на  Варшаву).  Стеклов  не  попал  даже  в
кандидаты;  снова  говорят,  что  это  начало  конца.  В  Президиум  ЦИК  вве¬
дены  не  только  „либералы44  типа  Л.  Каменева,  но  и  заведомые  оппозицио¬
неры:  Лутовинов  и  Сапронов...  Одно  время  возникла  идея  сделать  Ленина
председателем  ВЦИК,  чтобы  поднять  престиж  сего  учреждения,  но  мах¬
нули  рукой».65
 Представляется,  что  «отмашкарукой»  была  предопределена  отмечен¬
ным  выше  перемещением  всех  главных  законодательных  прав  из  рук
ВЦИКа  фактически  в  руки  ЦК  РКП(б)  и  Совнаркома,  которые  объединял
уже  к  тому  времени  все  тот  же  Ленин.  Надобность  перенесения  основных
властных  полномочий  во  ВЦИК  вовсе  не  считалась  необходимой,  она  была
скорее  нежелательной.  Вдохнуть  новую  жизнь  в  увядающий  высший  орган
власти  из  большевистского  руководства  вовсе  никто  и  не  стремился.
Состояние  советов  и  увенчивающего  их  систему  ВЦИКа  к  концу  1920  г.
было  хорошо  передано  в  речи  Ф.  Дана  на  VIII  съезде  советов.  «Советы
же,  как  органы  государственного  управления,  -  говорил  он,  -  почти
никогда  не  функционировали,  за  них  действовали  исполкомы  и  прези¬
диумы.  И  больше  всего  коснулся  этот  процесс  умирания  нашего  высшего
советского  законодательного  органа  -  Всероссийского  ЦИКа.  Самые
важные  законодательные  акты  были  проведены  за  этот  год  без  всякого
его  участия».66
 Чтобы  закончить  с  проблемой  законодательных  прав  СНК  и  ВЦИКа,
следует  указать  на  то,  что  она  вновь,  но  уже  в  последний  раз  в  советское
время,  была  затронута  в  1922  г.  на  XI  съезде  РКП(б).
 В  отчетном  докладе  ЦК,  с  которым  выступил  В.  И.  Ленин,  была  сде¬
лана  вялая  попытка  «приподнять»  роль  ВЦИК  в  законодательной  работе
государства.  «Надо  добиться,  -  говорил  В.  И.  Ленин,  -  чтобы  ВЦИК
работал  более  энергично  и  правильно  собирался  на  сессиях,  которые
должны  быть  более  длительными.  Сессии  должны  обсуждать  проекты

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 25
 законов,  которые  иногда  наспех  вносятся  в  Совнарком  без  обязательной
надобности.  Лучше  отложить  и  дать  местным  работникам  внимательно
обсудить,  и  строже  требовать  от  составителей  законов,  чего  у  нас  не
делается».67  Несколько  приободренный  такой  в  общем  декларативной
постановкой  вопроса  Н.  Осинский  вновь  попытался  отстоять  свое  старое
предложение  о  передаче  всех  главных  законодательных  прав  ВЦИКу.
Он  указал,  что  превращение  СНК  в  законодательный  орган  было  в  сущ¬
ности  заимствованием  «традиции,  идущей  от  Временного  правительства,
у  которого  не  было  никакого  парламента.  Эту  привычку,  -  говорил  он,  -
мы  восприняли  в  революционный  момент.  Надо  было  чрезвычайно  быст¬
ро  законодательствовать.  И  вот  16  ведомственных  людей  пишут  законы...
Берут  проект,  розданный  в  16  экземплярах,  прочитают,  видят  свое  учреж¬
дение,  предположим,  наркомпуть  -  против  одного  возражают,  другое
принимают,  все  остальное  -  безразлично...  Такое  положение  невозмож¬
но:  не  может  учреждение  из  16...  представителей  своих  ведомств,  писать
и  решать  законы!»  Вывод  его  теперь  уже  после  года  развития  страны  по
пути  нэпа  был  тот  же,  что  и  в  1919  г.:  «...надо  отнять  у  СНК  законо¬
дательные  функции  и  сосредоточить  их  исключительно  у  ВЦИКа.  СНК
должен  быть  исполнительным  органом  ВЦИКа.  Это  надо  сказать  совер¬
шенно  точно,  а  так  точно  т.  Ленин  все-таки  не  сказал».68
 Однако  попытка  Осинского  противопоставить  всевластию  ЦК  и  Сов¬
наркома  своеобразный  советский  «парламентаризм»,  передав  ВЦИКу
всю  законодательную  власть,  оставив  СНК  лишь  исполнительную,  что
само  по  себе  абстрактно  выглядело  довольно  радикальным,  было  тем  не
менее  игрой  по  правилам  и  в  рамках  той  реальной  политической  системы,
которая  олицетворялась  в  диктатуре  партии.  Как  можно  было  добиться
реанимации  подлинной  законодательной  государственной  власти  через
усиление  ВЦИК,  если,  по  остроумному  выражению  одного  из  меньше¬
вистских  публицистов,  в  нем,  «как  известно,  было  ноль  процентов  оппо¬
зиции»,  да  к  тому  же  этот  предполагаемый  новоизобретенный  парламен¬
таризм,  по  словам  Ленина,  на  том  же  съезде  якобы  не  противоречил
угрозам  пулеметами  и  расстрелам  «рабочей  оппозиции»  и  ужесточением
внутрипартийного  режима?69
 Никакого  обсуждения  этого  предложения  Н.  Осинского  на  съезде  не
было.  В.  И.  Ленин  в  заключительном  слове  по  своему  докладу  также  обо¬
шел  его,  принятая  резолюция  в  общей  форме  повторяла  мысль  Ленина  о
необходимости  более  значительного  участия  ВЦИК  в  разработке  зако¬
нов,  прежде  всего  в  области  хозяйственного  восстановления  страны.  С
этого  времени  проблема  повышения  роли  советов  в  области  законода¬
тельства  в  партийных  кругах  по  существу  уже  не  ставилась,  высшая  же
исполнительная  власть  государства,  поглотившая  значительную  часть
этой  работы,  сама  все  более  становилась  придатком  партийно-государст¬
венной  системы.  Кроме  того,  в  последующем  был  найден  чисто  фор¬
мальный  «выход»  из  положения:  с  1920-х  гг.  значительная  часть  законов
публиковалась  за  совместной  подписью  ЦИК  и  Совнаркома.  Заключая
рассмотрение  вопрос  о  роли  высших  органов  государственной  власти  и
государственного  управления  советской  России,  следует  сказать  несколь¬
ко  слов  о  значении  того  представительного  института,  который  согласно

26
 Глава  I
 конституции  должен  был  осуществлять  верховную  власть  в  стране,  -  о
Всероссийском  съезде  Советов.
 Ко  времени  болезни,  а  затем  и  смерти  В.  И.  Ленина  этот  «полновласт¬
ный»  советский  парламент  превратился  в  простой  декорум  партийно¬
государственного  аппарата,  в  котором  уже  ровным  счетом  ничего  ре¬
ально  не  решалось,  а  лишь  «оформлялось»  то,  что  было  загодя  прорабо¬
тано  и  предопределено.  В  качестве  примера  можно  привести  последний
при  жизни  Ленина  X  Всероссийский  съезд  советов,  который  отнюдь  не
был  второстепенным  или  рядовым,  а  напротив,  в  числе  прочего  принял
решение  и  о  вхождении  Российской  Федерации  в  единое  союзное  госу¬
дарство  -  СССР.  Вот  как  не  без  ехидства  описываются  некоторые  осо¬
бенности  и  моменты  работы  этого  съезда  корреспондентом  «Социали¬
стического  вестника».  Если  отвлечься  от  ироничной  формы  изложения
автора,  все  приведенное  ниже  -  сущая  правда  и  полное  отражение  той
мертвой,  застывшей  схемы,  в  которую  за  пять  лет  после  1917  г.  транс¬
формировался  этот  законодательный,  некогда  бурлящий  конвент  русской
революции.
 «Этот  чудо-парламент  отличается  тем,  что  из  двух  тысяч  делегатов
не  было  ни  одного  депутата  оппозиционной  партии»,  -  пишет  информа¬
тор.  Этим,  по  его  мнению,  и  объясняется  «бессодержательность,  бесцель¬
ность,  бесплодность  и  театральность  работ  съезда.  Порядок  дня  заго¬
тавливается  президиумом,  и  съезду  предоставляется  изменить  его  только
в  мелочах».  Далее  он  упоминает,  что  на  съездах  никогда  не  ставятся
доклады  Наркомвоена  и  ОГПУ.  Иначе  говоря,  деятельность  тайной
политической  полиции  и  военного  ведомства  традиционно  оставались
вне  всякого  даже  формального  контроля  со  стороны  депутатов.  Далее
описывается  сама  работа  съезда,  показывается  реальная  роль  «отцов
законодателей»  в  принятии  решений.  «И  весь  ход  прений  носит  тот  же
характер.  Каждый  нарком,  отправляясь  на  съезд  для  доклада,  кладет  в
один  карман  свои  „тезисы44,  а  в  другой  им  же  заготовленную  резолюцию,
которую  он  предлагает  съезду  советов  в  одобрение  своей  деятельности».
Доклад  сопровождается  положенным  количеством  «дружных  аплодис¬
ментов».  «За  отсутствием  оппозиции,  -  продолжает  корреспондент,  -
прения  носят  „ведомственный  характер44,  и  в  них  участвуют  провинциаль¬
ные  чиновники,  подчиненные  тому  министру,  чей  доклад  был  заслушан...
В  заключение  новый  ЦИК  „утвердил44  всех  членов  правительства.  Это
опять-таки  лицемерный  акт  „народного  суверенитета44,  ибо  назначение
новых  членов  правительства  происходит  вне  всякой  зависимости  от
съездов  Советов  и  ЦИКа  постановлением  Ленина  или  его  заместителей...
Енукидзе  предлагает  в  качестве  председателя  ВЦИК  М.  И.  Калинина.
Члены  ВЦИК  аплодируют  и  единогласно  утверждают  Калинина...  ВЦИК
приступает  к  избранию  председателя  Совнаркома.  Предлагается  утвер¬
дить  тов.  Ленина.  Члены  ВЦИК  аплодируют,  и  тов.  Ленин  утверждается
„единогласно44.  Далее  также  „единогласно44  под  аплодисменты  „утвер¬
ждают  весь  список  народных  комиссаров44».
 «Впрочем,  на  съезде  было  98  беспартийных,  -  говорится  далее.  -  Меж¬
ду  тем  на  съезде  советов  фигурируют  только  такие  беспартийные,  кото¬
рые  мыты  в  десяти  коммунистических  водах,  которые  либо  принадлежат

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 27
 к  категории  „примазывающихся",  либо  являются  бесцветными  чинов¬
никами,  чуждыми  политике  и  совершенно  не  способными  на  самостоя¬
тельное  мышление,  на  критику  и  борьбу.  Громадная  беспартийная  масса
населения  не  имела  таким  образом  на  съезде  никакого  представитель¬
ства».70
 Описанный  порядок  «работы»  съезда  в  своих  основных  чертах  почти
без  каких-либо  принципиальных  отклонений  просуществовал  еще  около
семидесяти  лет,  пока  созывались  съезды  советов  СССР,  а  затем  сессии
Верховного  совета.
 Возвращаясь  к  вопросу  о  роли  советов  среднего  и  низшего  звеньев
государственной  власти,  следует  отметить,  что  к  началу  1920-х  гг.  все
отмеченные  особенности  их  деятельности  не  только  не  изменялись,  но
приобрели  устойчивость.  Об  этом  свидетельствует  продолжение  острой
полемики  на  IX  съезде  РКП(б)  между  противниками  и  сторонниками
сложившейся  жесткой  централизации  управления  советами  «по  верти¬
кали»,  через  ведомственные  «столбики»,  при  практической  ликвидации
горизонтального  -  через  губисполкомы;  продолжались  сокращение  демо¬
кратических  принципов  их  функционирования,  принятие  решений  узким
кругом  лиц.  В  выступлениях  Т.  В.  Сапронова,  Н.  Осинского,  А.  И.  Ры¬
кова  выражалось  беспокойство  по  поводу  превращения  демокра¬
тического  централизма  в  бюрократический,  всевластия  центра  над  гу¬
бернскими  советами,  милитаризации  государственного  аппарата  и  неже¬
лания  даже  в  пределах  возможного  отступать  от  армейских  методов
работы,  об  опасности  порождения  системой  «исполкомии»  фигуры  «крас¬
ного  губернатора»  как  диктатора  в  пределах  губернии,  «исполнителя
воли  Наркомвнудел»  и  упразднения  всяких  коллегиальных  органов  при¬
нятия  решений.  Возникла  острейшая  дискуссия  о  коллегиальности  или
единоличии  как  методе  принятия  решений.71  Осинский  связывал  попытку
поворота  к  последнему  с  действиями  виднейших  руководителей  партии,
начавших  осуществлять  этот  переход  в  экономике  в  структуре  партийных
органов  (замена  партийных  организаций  политотделами).  «Сталин...  -
говорил  он,  -  уже  предвосхитил  идею  Троцкого  и  в  Донецкой  угольной
промышленности  создал  угольный  политотдел».  Троцкий  же  предложил
«перевести  на  единоличие  весь  хозяйственный  аппарат  и  притом  во  всех
звеньях...  Конечная  тенденция  идет  к  тому,  -  делал  вывод  Осинский,  -
что  ввести  единоличное  управление  во  всех  звеньях  советского  аппарата
это  означает,  что  раз  ставши  на  этот  путь  и  зайдя  по  нему  достаточно
далеко,  мы  рухнем  под  тяжестью  бюрократии...»72
 Их  оппонентом  выступил  Н.  И.  Бухарин,  который  защищал  систему
единоличия  «с  точки  зрения  экономии  рабочей  силы  и  с  точки  зрения
стажа  компетентности».  Он  же  говорил  по  сути  о  возможности  использо¬
вания  метода  единоличия  как  главного  метода  управления  и  в  будущем.
«Относительно  развитого  социалистического  строя  никто  не  доказал,
что  там  будет  господствовать  принцип  коллегиальности,  -  утверждал
оратор.  -  В  развитом  социализме  будет  следующее.  Сегодня  сижу  я  и
управляю  и  мне  верят,  как  компетентному  человеку,  а  назавтра,  в  силу
товарищеского  разделения  труда,  будет  сидеть  другой.  Он  будет  указы¬
вать,  и  ему  будут  доверять».73

28
 Глава  I
 Еще  более  определенно  и  жестко  высказывался  В.  И.  Ленин:  «...совет¬
ский  социалистический  демократизм  единоличию  и  диктатуре  не  проти¬
воречит...  волю  класса  иногда  определяет  диктатор,  который  иногда  один
более  сделает  и  часто  более  необходим».74
 Л.  Б.  Каменев  в  полемике  с  Н.  Осинским  потребовал  от  критиков
принципиальной  постановки  вопроса:  «вся  наша  система  государствен¬
ного  управления  вырождается  в  диктатуру  единоличную  -  и  на  этой  почве
дать  бой».  Но,  заключал  он,  поскольку  этого  никто  не  говорил,  «тогда
нечего  болтать  о  демократическом  централизме».75
 Л.  Д.  Троцкий,  говоря  о  коллегиальности,  роли  исполкомов  в  работе
советов  и  опасности  появления  «красного  губернатора»,  заметил,  что
«хороша  такая  коллегия,  при  которой  управляет  заведомо  один».76
 Десятый  съезд  партии,  знаменовавший  переход  к  нэпу,  голосами
прежних  противников  и  защитников  крайне  деформированной  с  точки
зрения  применения  демократических  начал  системы  советов  уже  довольно
дружно  констатировал  все  недостатки  ее  функционирования  и  не  пытался
оспаривать  необходимости  перемен.  Критики  из  рядов  децистов  продол¬
жали  подчеркивать  ненормальность  и  гибельность  «замены  Советов...
отдельными  бюрократическими  ведомствами»,  отмечая,  что  это  стало
не  случайным  явлением,  а  «целой  системой,  целой  политикой».  Они  тре¬
бовали  отмены  использования  «военных  приемов»  по  «отношению  к  фор¬
мам  демократизма»,  предлагали  «раскрепостить  местные  советские  орга¬
ны  от  опеки  бюрократического  центра».77
 Выступивший  от  имени  ЦК  РКП(б)  с  докладом  о  партийном  стро¬
ительстве  Н.  И.  Бухарин  признал,  что  способы  руководства  государством
и  обществом  в  годы  гражданской  войны  были  выдвинуты  партией  как
«исторически  целесообразные».  «Это  была  форма  милитарного  центра¬
лизма,  в  методе  работы  -  система  боевых  приказов»,  которая  сопро¬
вождалась  такими  явлениями,  как  «бюрократический  отрыв  от  масс»,
система  привилегий,  «ненужных  нажимов»,  «назначенств»,  «мандатов»
и  т.  п.  Полагая,  что  эти  методы  и  способы  работы,  как  исторически  обус¬
ловленные,  должны  «уступить  место  новой  форме»,  Бухарин  «тем  не
менее  призвал  проявлять  чрезвычайную  осторожность  в  выборе  наших
организационных  мероприятий».  Это  он  объяснял  сложившимся  положе¬
нием,  которое  было  охарактеризовано  им  как  двойственное  и  противо¬
речивое:  с  одной  стороны,  закончена  полоса  необычайно  интенсивных
войн  с  капиталистическим  миром,  с  другой  -  начало  войны  на  внутрен¬
нем  фронте  -  «иногда  в  форме  настоящей  войны,  иногда  в  форме,  чрез¬
вычайно  близкой  к  этой  войне».78
 Иными  словами,  большой  уверенности  в  необходимости  коренным
образом,  быстро  и  радикально  менять  методы  работы  советов  и  всей  систе¬
мы  органов  государственной  власти  и  управления  у  большевистского  ру¬
ководства  тогда  все  еще  не  было.  Это  подтверждает  и  новая  постановка
этого  же  вопроса  Н.  И.  Бухариным  спустя  четыре  года.  Давая  общую  оцен¬
ку  состояния  и  деятельности  советов  в  годы  гражданской  войны,  он  по-
прежнему  употребляет  настоящее  и  будущее  время  (в  1925  г.!).  Говоря,
что  «с  переходом  нашей  страны  к  хозяйственному  подъему  по  всей  линии
должна  вновь  измениться  форма  Советской  власти  в  смысле  изменения

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 29
 и  уничтожения  остатков  военно-коммунистического  периода»,  он  пишет,
что  новая  обстановка  «властно  требует»  такого  рода  управления,  которое
предусматривает  переход  к  революционной  законности,  выполнению  де¬
кретов  советской  власти,  безоговорочному  и  решительному  уничтоже¬
нию  остатков  административного  произвола  и  особенно  вовлечению
масс  в  решение  государственных  дел  и  т.  д.79  Но  эти  благие  пожелания
вряд  ли  были  осуществимы  в  рамках  уже  сложившейся,  закостенелой  и
мало  способной  или  вовсе  не  способной  к  реформированию  и  творческой
государственной  работе  советской  системы.
 Наиболее  серьезные  исследования  по  истории  складывания  системы
советов  в  послереволюционной  России  позволяют  кроме  указанных
тенденций  и  явлений  отметить  еще  целый  ряд  особенностей  деятельности
этих  закрепленных  конституцией  органов  власти.  Выборы  в  местные
советы  в  соответствии  с  конституцией  не  были  равными  для  разных  ка¬
тегорий  населения,  в  том  числе  для  рабочих  и  крестьян,  они  регулярно
сопровождались  составлением  списков  «лишенцев»,  круг  и  число  которых
во  второй  половине  1920-х  гг.  постоянно  увеличивались.  Выборы  были
не  прямыми,  а  многостепенными  или  многоступенчатыми,  что  позволяло
отбирать  и  фильтровать  состав  депутатов  вышестоящих  органов  на  всех
стадиях  избирательного  процесса.  Сам  этот  процесс  также  не  был  едино¬
временным,  а  растягивался  на  значительный  период,  порою  до  несколь¬
ких  месяцев.  Выборы  не  были,  за  редким  исключением  (на  уровне  волост¬
ных  советов),  тайными,  голосование  было  открытым.  Кроме  того,  кон¬
кретные  нормы  представительства  и  порядок  выборов  в  местные  советы
не  устанавливались  конституцией,  она  зафиксировала  лишь  общие  прин¬
ципы.  В  большинстве  случаев  выборы  в  городах  проводились  не  по  терри¬
ториальному,  а  по  производственному  или  отраслевому  принципу:  заво¬
ды,  учреждения,  профсоюзы.  В  городах  депутаты  избирались  по  числу
избирателей,  а  не  по  численности  взрослого  населения.  Как  правило,
подготовка  и  проведение  выборов  проходили  под  контролем  партийных,
советских  и  профсоюзных  организаций,  последние  посылали  от  отдель¬
ных  профсоюзов  еще  и  дополнительных  депутатов.  Все  эти  черты  деятель¬
ности  советов,  характер  выборов  сохранялись  на  весь  период  1920-х  гг.
вплоть  до  принятия  новой  конституции  1936  г.  Созыв  съездов  советов
всех  уровней,  сроки  выборов,  поначалу  более  или  менее  выдержива¬
вшиеся,  в  дальнейшем,  как  правило,  не  соответствовали  конституции.
Периодичность  выборов  стала  постоянно  нарушаться  в  сторону  уве¬
личения  времени  полномочий  депутатов  местных  и  высших  выборных
органов.  Отчасти  это  было  вызвано  чрезвычайной  обстановкой  военного
времени,  отчасти  выявившейся  нереальностью  функционирования  гро¬
моздкой  системы  быстрого  обновления  состава  советов:  4  раза  в  год
перевыборы  в  местные  уездные  и  городские  советы,  ежегодные  -  во
всероссийские  (всесоюзные)  съезды  Советов  и  т.  д.80
 После  окончания  гражданской  войны  хотя  и  была  сделана  попытка
возобновить  прежнюю  периодичность  выборов  в  Советы,81  выборы
повсеместно  стали  проходить  гораздо  реже.  В  результате  декретом  ВЦИК
от  7  октября  1921  г.  срок  полномочий  городских  и  сельских  советов  был
увеличен,  а  перевыборы  устанавливались  не  реже  двух  раз  в  год.82

30
 Глава  I
 Продолжались  переносы  сроков  выборов  в  местные  советы  и  созывов
всесоюзных  съездов  советов  (которые  собирались  теперь  1  раз  в  2  года)
по  постановлению  ЦИК,  что  нередко  мотивировалось  прагматическими
соображениями  (внутренние  политические  и  хозяйственные  затруднения
партийно-государственного  руководства).83  В  течение  1920-х  гг.,  пока  го¬
сударство  не  ввело  особых  мер  контроля  за  участием  населения  в  выбо¬
рах,  избирательные  кампании  характеризовались  весьма  невысокой  ак¬
тивностью  населения.  Так,  в  1926  г.  в  РСФСР  на  выборах  в  горсоветы
голосовало  всего  52%  от  числа  имевших  избирательное  право,  в  сельские
советы  -  47,5%.84  В  целом  активность  избирателей  на  выборах  в  город¬
ские  и  сельские  советы  в  1922-1927  гг.  была  невысокой:  число  участни¬
ков  выборов  по  отношению  к  имеющим  право  голоса  в  горсоветы
составляло  в  1922  г.  -  36,5%,  в  1923  -  38,5%,  в  1924-1925  -  40,4%,
в  1925-1926  -  52%,  в  1926-1927  -  59,5%;  в  сельские  советы,  соответ¬
ственно,  -  22,3;  37,2;  41,1;  47,5  и  47,4%.85
 К  середине  1920-х  гг.  не  произошло  радикальных  перемен  и  в  функ¬
ционировании  системы  советов  с  точки  зрения  участия  в  принятии  решений
широких  коллективных  структур  и  вовлечения  трудящихся  в  работу  мест¬
ных  органов  власти.  Эта  задача  была  выдвинута  еще  постановлением
ВЦИК  от  8  февраля  1921  г.,  в  котором  говорилось,  что  новая  обстановка
«повелительно  диктует  вовлечение  широких  трудящихся  масс  в  созида¬
тельную  работу,  активное  участие  в  которой  лежит  в  основе  конституции
РСФСР».86  По-видимому,  задача  осталась  нерешенной,  т.  к.  в  мае  1925  г.
III  Всесоюзный  съезд  Советов  наметил  программу  их  «оживления».  В  по¬
становлениях  этого  съезда  по  докладу  М.  И.  Калинина  («По  вопросам
советского  строительства»,  «О  выборах  в  советы»,  «О  вовлечении  в
управление  государством  широких  рабочих  и  крестьянских  масс»)  вновь
констатировались  все  недостатки  работы  советского  государственного
аппарата:  бюрократизм,  административный  произвол,  взяточничество,
хищения,  бесхозяйственность,  оторванность  советов  от  широких  слоев
населения,  небольшая  активность  избирателей,  а  касательно  методов
управления  -  «умаление  роли  советов,  как  коллективной  организации  и
вытекающая  отсюда  замена  сельского  совета  -  его  председателем,  волост¬
ного,  уездного,  губернского  исполкомов  -  их  президиумами,  городского
совета  -  президиумом  уездного  или  губернского  исполкома».  Отмечались
также  отсутствие  необходимой  связи  выборных  должностных  лиц  с
избирателями,  отрыв  от  них,  слабая  роль  пленарных  заседаний  советов  в
решении  вопросов,  пренебрежение  чиновников  потребностями  и  запро¬
сами  просителей,  бюрократизм  и  волокита  в  работе  аппарата  и  т.  д.87
 В  постановлениях  констатировались  нарушения  закона  при  выбо¬
рах  в  советы,  неправильные  действия  избирательных  комиссий,  необхо¬
димость  «крайне  осторожного  подхода  к  составлению  списков  лиц,  ли¬
шенных  избирательных  прав»,  и  решительного  устранения  случаев
«неправильного  лишения  избирательных  прав  трудовых  старательных
крестьян».  Они  предусматривали  также  (правда,  в  декларативной  форме)
расширение  правомочности  местных  советов  (районных  и  окружных),
«напоминали»  о  возможности  использования  права  досрочного  отзыва

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 31
 депутатов,  введения  в  практику  регулярных  отчетов  депутатов  перед
избирателями,  развертывания  работы  комиссий  и  секций  советов  и  т.  п.88
 Довольно  многочисленная  отечественная  литература  по  истории  сове¬
тов  приводит  немало  данных  о  работе  при  них  различных  секций  и  комис¬
сий  (в  основном  из  рабочих),  излагает  факты  многообразной  деятель¬
ности  советов,  в  том  числе  крупных  городов,  например  Москвы  и  Ленин¬
града.  Однако  работы  советских  историков  избегали  даже  постановки
вопросов,  которые  были  способны  высветить  степень  демократизации
органов  государственной  власти:  характер  выборов  во  второй  половине
1920-х  гг.,  механизм  принятия  решений,  явно  подчиненное  положение  в
этом  самих  советов,  их  пленумов  по  отношению  к  аппарату  исполкомов
и  узкому  кругу  советских  чиновников  -  управленцев.  Ознакомление  с
фактами,  сообщаемыми  периодической  печатью,  показывает,  что  в  дея¬
тельности  советов,  даже  после  кампании  по  их  «оживлению»,  на  первый
план  были  выдвинуты  хорошо  продуманные  средства  создания  види¬
мости  демократизма,  широкого  и  заинтересованного  участия  народа  в
выборах  и  работе  органов  власти.
 Наиболее  разительно  парадная  сторона  деятельности  при  «оживле¬
нии»  советов  проявлялась  в  мероприятиях  по  «театрализованной  поста¬
новке»  выборов,  а  реальная  -  в  отработке  вопроса  о  «лишенцах»,  то  есть
в  составлении  к  каждой  избирательной  кампании  списков  лиц,  лишен¬
ных  избирательных  прав,  расширявшихся  за  счет  новых  категорий  граж¬
дан  и  их  числа  по  мере  того,  как  реформаторство,  связанное  с  началом
нэпа,  сменялось  все  более  жестким  курсом  сталинского  окружения  и  в
политике,  и  в  экономике.
 Что  касается  организации  самих  выборов,  то  после  «оживления»
советов  сохранились  все  прежние  атрибуты  внешнего  демократизма  при
фактической  невозможности  свободного  волеизъявления  граждан,  име¬
вших  право  голоса:  открытое  голосование,  отраслевой  принцип  выдвиже¬
ния  и  обсуждения  кандидатов,  решающая  роль  партийной,  советской  и
профсоюзной  бюрократии  в  подготовке  выборов.  Этому  же  способство¬
вало  создание  громоздких,  заведомо  неработоспособных  по  своей  числен¬
ности  выборных  советов,  как  бы  предрешавшее  передачу  принятия  реше¬
ний  в  узкий  круг  советских  чиновников  из  исполнительных  органов  (от¬
части  избранных,  отчасти  наемных  сотрудников  аппарата).  Приведем
только  одну  оценку  выборной  кампании  в  Москве  весной  1927  г.,  сделан¬
ную  сторонним  иностранным  наблюдателем  -  главой  Чехословацкой
дипломатической  миссии  в  СССР  Й.  Гирсой.  В  донесениях  от  13  марта  и
6  апреля  1927  г.  он  писал,  что  «нынешние  выборы  в  советы  отличаются
от  прежних  большими  затратами  денег,  размахом  организации».  Причи¬
ну  чехословацкий  дипломат  усматривал  в  попытке  с  помощью  выборной
кампании  преодолеть  апатию  населения,  вызванную  ростом  дороговиз¬
ны,  безработицы,  ухудшением  жизни,  а  также  стремлением  властей
«путем  праздничного  проведения  выборов»  и  пропагандистской  работой
на  них  отвлечь  граждан  и  перенести  недовольство  народа  с  себя  на
«внутренних»  и  «внешних»  (Англия)  врагов.  Картина  выборов,  описан¬
ная  им  с  натуры,  и  небольшой  комментарий  выглядят  следующим  обра¬
зом:  «Москва  для  выборов  разделена  на  множество  небольших  избира¬

32
 Глава  I
 тельных  округов  (например,  большие  заводы  имеют  самостоятельные
выборные  участки),  и  в  день  выборов  на  данном  заводе  или  в  учреждении
прекращается  работа.  Выборами  руководит  коммунистическая  ячейка
данного  округа,  а  где  она  слаба,  Московский  совет  посылает  на  помощь
своих  коммунистов.  Сами  выборы  представляют  собою,  однако,  сплош¬
ную  комедию:  намеченный  кандидат  одобряется  „единогласно44,  и  вновь
избранные  члены  Совета  идут  в  колоннах  с  музыкой  по  улицам,  которые
уже  за  несколько  дней  украшены  флагами,  идут  к  дому  Советов,  где  их
встречают  выполняющие  свою  службу  ораторы...  Один  говорит  о  внутри¬
политическом  и  экономическом  положении  СССР,  другой  хвалит  Красную
Армию...,  а  третий  оратор  -  посреди  избирателей  -  от  имени  выборного
округа  наставляет  советы,  чтобы  они  осуществляли  ленинские  заветы,  волю
рабочих  и  крестьян...  Вокруг  безразлично  и  равнодушно  стоит  толпа,  лю¬
ди  курят  папиросы,  в  группках  острят,  рассказывают  анекдоты  или  руга¬
ются,  а  оркестр  несколько  раз  повторяет  „Интернационал44.  Избранные
затем  уходят  в  Советы,  а  люди,  которые  не  смели  не  участвовать  в  празд¬
нестве,  поспешно  расходятся  по  домам».89  В  результате  выборов  в  фев¬
рале  -  марте  1927  г.  в  Москве,  по  данным  губернской  избирательной
комиссии,  было  проведено  1495  избирательных  собраний,  в  которых  при¬
няло  участие  около  1  млн.  чел.  Общее  количество  членов  нового  Мос¬
совета  -  2283  чел.,  избранный  тогда  же  Ленсовет  насчитывал  1869  депу¬
татов  и  1055  кандидатов  в  депутаты.90
 Эта  громоздкость  советов,  их  непомерная  численность  (конечно,
районные  или  уездные  советы  были  меньше,  однако  в  той  же  Москве  по
итогам  этих  выборов  районные  советы  насчитывали  2210  чел.)  приводили
к  тому,  что  исполнительная  деятельность,  как  и  реальное  нормотворчест¬
во,  по-прежнему  проходила  вне  этих  помпезных  демократических  «кол¬
легий»,  в  кабинетах  чиновников  исполнительных  органов.
 Другой  важнейший  элемент  избирательной  системы  1920-х  гг.  -  со¬
ставление  и  применение  на  практике  списков  «лишенцев»  также  продол¬
жал  развиваться  и  совершенствоваться  и  после  декларированного  «ожив¬
ления»  советов.  В  наиболее  либеральные  годы  (1925-1926  гг.),  когда  нэп
как  бы  приобрел  второе  дыхание,  официальная  пропаганда  с  воодушев¬
лением  отмечала,  что  критика  советской  власти  за  недемократичность
избирательной  системы  несостоятельна.  «Как  бы  вы  думали,  сколько
процентов  составляют  у  нас  „под  большевистским  террором44,  „под  ужас¬
ной  диктатурой  пролетариата44  граждане,  лишенные  избирательных
прав?  -  с  иронией  вопрошало  одно  официальное  издание.  -  Оказывается,
всего-навсего  1  процент  общего  числа  граждан  избирательного  воз¬
раста».91  Приводились  данные,  согласно  которым  число  «лишенцев»  по
отношению  ко  всем  избирателям  в  сельской  местности  в  1925-1926  гг.
снизилось  до  1%  против  1,4%  в  1924-1925  гг.;  в  губернских  городах  -
до  3,9%  против  5,3%.92  Тем  не  менее  уже  осенью  1926  г.  Президиумы
ВЦИК  и  ЦИК  СССР  отменили  либеральные  инструкции  о  выборах  от
13  октября  1925  г.  и  утвердили  новые  инструкции  о  выборах  в  советы  с
самым  широким  и  детализированным  спектром  категорий  граждан  и
членов  их  семей  (до  полутора  десятков),  лишаемых  избирательных  прав.93
Эти  инструкции  явились  прямым  результатом  вмешательства  партии,

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 33
 объединенный  пленум  ЦК  и  ЦКК  которой  в  июле  1926  г.  в  резолюции
«Об  итогах  перевыборов  Советов»  потребовал  усилить  борьбу  с  бур¬
жуазными  элементами  города  и  деревни  и  отметил  «неправильность  со¬
кращения  числа  лиц,  лишенных  избирательных  прав,  в  то  время  как...
происходит  некоторый  рост  буржуазных  элементов».  Он  же  предложил
«исправить  избирательные  инструкции  центральных  и  местных  органов»,
чтобы  «граждане,  не  имеющие  по  советской  конституции  избирательных
прав,  не  могли  участвовать  в  выборах  в  Советы».94  В  результате  приме¬
нения  новых  инструкций  выборы  в  советы  зимой  -  весной  1927  г.  вызва¬
ли  тревогу  даже  официальной  печати:  она  констатировала,  что,  по  дан¬
ным  избирательных  комиссий,  число  «лишенцев»  в  городах  и  сельской
местности  увеличилось  более,  чем  в  два  раза,  появились  материалы  на
тему  «о  неправильности  лишения  избирательных  прав  на  выборах  в  со¬
веты».95  Согласно  официальным  данным,  в  ходе  выборов  весной  1927  г.
в  городские  советы  были  лишены  избирательных  прав  7,7%  граждан
против  4,5%  в  1925-1926  гг.,  в  сельские  советы  -  3,3%  против  1,1%  в
1925-1926  гг.96
 Увеличение  числа  «лишенцев»  в  городах,  как  сообщали  официальные
органы  РСФСР,  «объясняется  влиянием  новой  инструкции  о  выборах,
уточняющей  круг  таких  лиц,  и  более  точным  учетом  „лишенцев44.  Основные
группы  лишенных  прав  в  текущей  избирательной  кампании  составляют
частные  торговцы  и  посредники  -  43%  и  иждивенцы  -  28%».97  Первое
весьма  показательно  как  предвестник  фронтального  наступления  против
нэпа  и  политических  прав  тех  граждан,  которые  являлись  его  активными
носителями,  второе  -  общее  ужесточение  политики  в  отношении  «клас¬
совых  противников»,  ибо  избирательных  прав  лишались  не  только  сами
представители  бывших  имущих  классов,  священнослужителей,  офицеров,
правоохранительных  органов,  но  и  их  дети,  не  имевшие  никакого  каса¬
тельства  к  прежней  деятельности  своих  родителей.  В  деревне  же  «пере¬
гибы»  в  этом  вопросе  были  вызваны  стремлением  «не  пропустить  ни  од¬
ного  кулака»,  что  привело  к  лишению  избирательных  прав  многих  серед¬
няков,  «культурников»  и  т.  д.  Председатель  ЦИК  СССР  М.  И.  Калинин
вынужден  был  признать:  «Самым  большим  дефектом  в  этих  выборах  я
считаю  тот  факт,  что  при  лишении  избирательных  прав  задели  значи¬
тельный  слой  середняков,  элемент  наиболее  активный».98
 Последующие  1928  и  1929  гг.  показали,  что  рост  числа  «лишенцев»  был
непосредственно  связан  с  острейшим  политическим  кризисом  в  стране,
вызванным  переходом  большевистского  руководства  к  форсированной
индустриализации  и  массовой  коллективизации  сельского  хозяйства.
Отражением  этого  кризиса  было  и  решение  Президиума  ЦИК  о  переносе
выборов  в  советы,  первоначально  намечавшихся  в  декабре  1927  -  апреле
1928  г.,  на  осень  1928  г.,  а  затем  повторное  постановление  о  новом  переносе
выборов  на  периоде  1  января  по  1  апреля  1929  г.  Эти  переносы  объяснялись
поначалу  трудностями  параллельного  проведения  ряда  государственных
кампаний:  пересмотр  коллективных  договоров  в  промышленности,  хлебо¬
заготовки  в  деревне,  конкурсы  советов,  наличие  массы  рабочих  и  крестьян,
избранных  в  советы  в  1927  г.  «и  не  успевших  еще  как  следует  ознакомиться
с  работой  и  войти  в  нее.  Все  это,  по  мнению  властей,  затрудняет  проведение
 2  В.  А.  Шишкин

34
 Глава  I
 такой  широкой  и  важнейшей  кампании,  как  перевыборы  советов».99  Второй
перенос  уже  не  сопровождался  какими-либо  мотивами.100
 Прямое  воздействие  кризиса  в  стране  и  действий  сталинского  руко¬
водства  по  осуществлению  «великого  перелома»,  который  подвел  черту
под  основными  реформами,  связанными  с  нэпом,  естественно  привели  и
к  качественно  новому  этапу  в  подходе  к  проблеме  «лишенцев».  С  самого
начала  избирательной  кампании  весной  1929  г.  печать  приводит  много¬
численные  данные  о  массовом  характере  лишения  избирательных  прав
многих  категорий  граждан.  Сообщалось  о  том,  что  в  отдельных  дерев¬
нях  избирательных  прав  лишались  от  50  до  90%  взрослых  жителей,  что
власти  и  избирательные  комиссии  оказались  «не  на  высоте  положения»,
ибо,  «не  ослабляя  классовой  борьбы  с  кулачеством»,  лишали  прав  многих
середняков,  батраков  же  рассматривали  как  «нетрудовой  элемент».  По
данным  Центральной  избирательной  комиссии,  в  Башкирии  были  лише¬
ны  избирательных  прав  85%  граждан,  в  Коми  -  53%.  В  городах  исключали
из  списков  избирателей  по  примечательным  мотивам:  «изобретатель»,
«бывший  бухгалтер  у  Рябушинского»,  «ломовой  извозчик»  и  т.  д.101
 Характерным  для  того  времени  был  заголовок  одной  из  корреспон¬
денций  -  «Города  лишенцев»,  где  сообщалось,  что  местная  власть  города
Починки  Смоленской  губернии  забила  тревогу:  «мало  у  нас  лишенцев,
плохо  мы  работаем,  коли  не  смогли  всех  чуждых  нам  элементов  занести
в  списки  лишенцев».  В  результате  в  списки  без  проверки,  без  документов,
по  устным  заявлениям  (доносам)  в  «лишенцы»  попали  те,  кто  торговал
яблоками,  семечками,  получал  20  руб.  за  сдачу  в  наем  хаты  и  т.  д.  Стара¬
ниями  избиркома  г.  Починки,  таким  образом,  превратился  в  «город  ли¬
шенцев»,  где  64%  населения  не  получили  права  голоса.102
 Центральная  избирательная  комиссия  РСФСР  констатировала  массо¬
вое  произвольное  лишение  избирательных  прав  и  вынуждена  была  удов¬
летворить  сотни  апелляций.  Только  в  Москве  по  Краснопресненскому
району  по  жалобам  было  восстановлено  в  правах  78%  заявителей,  по
Рогожско-Симоновскому  -  77%,  по  Сокольническому  -  около  66%.  К  25
марта  по  РСФСР  было  удовлетворено  около  31%  жалоб  по  лишению
избирательных  прав.103  Следует  особо  отметить,  что  по  советским  зако¬
нам  того  времени  лишение  избирательных  прав  означало  последующее
исключение  «лишенцев»  и  их  иждивенцев  из  профсоюза,  кооперации,  из
учебных  заведений,  утрату  права  служить  в  Красной  Армии,  состоять  в
коллегиях  адвокатов,  потерю  права  на  пенсию.  Кроме  того,  местные  орга¬
ны  власти,  по  свидетельству  Всероссийской  центральной  избирательной
комиссии,  нередко  еще  до  результатов  обжалования  факта  лишения  изби¬
рательных  прав  увольняли  граждан  со  службы,  ставили  вопрос  о  выселе¬
нии  их  из  квартиры  и  т.  п.104
 К  сожалению,  если  печать  регулярно  давала  информацию  о  проценте
лишенных  избирательных  прав  в  1922-1927  гг.,  то  обобщение  данных  на
этот  счет  по  итогам  выборов  1929  г.  не  проводилось.  Анализ  же  отрывочных
сведений  приводит  к  заключению  о  резком  нажиме  на  права  населения  при
выборах  в  советы,  выявившемся  в  связи  со  свертыванием  нэпа.

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 35
 Партия  и  государство
 Наряду  с  отмеченными  явлениями  развития  системы  советов  быстро
прогрессировал  процесс  их  превращения  в  органы,  в  своих  действиях  и
решениях  полностью  зависимые  от  воли  партии.  С  самого  начала  граж¬
данской  войны  в  отличие  от  «большевизации»  советов  осенью  1917  г.,
проходившей  на  основе  демократических  выборов,  РКП(б)  в  полном  соот¬
ветствии  с  линией  на  создание  однопартийной  политической  системы
путем  ограничения,  а  затем  запрещения  деятельности  других  социалисти¬
ческих  и  революционных  партий  добивается  утверждения  своего  моно¬
польного  положения  в  составе  советов.  Так,  например,  на  губернских
съездах  советов  делегаты-коммунисты  составляли  в  1919  г.  75,4%,  в  1920  г.  -
78,6%,  тогда  как  число  представителей  других  социалистических  партий
почти  сошло  на  нет:  в  1918  г.  -  14,2%,  в  1919  -  3,6%,  в  1920  г.  -  0,2%.105
 Еще  более  разительна  динамика  роста  численности  коммунистов  в
с  оставе  делегатов  всероссийских  съездов  советов.  Если  на  I  Всероссий¬
ском  съезде  советов  (июнь  1917  г.,  Петроград)  коммунистов  было  10%,  а
представителей  прочих  партий  и  беспартийных  -  90%,  то  после  Октября
1917  г.  картина  резко  меняется.  Начиная  с  VII  Всероссийского  съезда
советов  (декабрь  1919  г.)  и  до  XI  (январь  1924  г.)  неизменно,  за  одним
исключением,  число  коммунистов  в  их  составе  превышает  90%,  предста¬
вителей  других  партий  и  беспартийных  колеблется  от  6  до  9%.106  При
пом  следует  учесть,  что  в  последнюю  общую  категорию  входили  либо
беспартийные,  должным  образом  отфильтрованные  при  выборах,  «со¬
чувствующие»  советской  власти  делегаты,  либо  же  перекрашенные  под
беспартийных  те  же  большевики.
 Механизм  второй  «большевизации»  советов,  а  точнее  вытеснения  из
них  основных  политических  противников,  прежде  всего  социал-демокра-
юв  (меньшевиков),  хорошо  раскрыт  в  корреспонденциях  заграничного
•«Социалистического  вестника».
 В  номере  от  4  мая  1921  г.  сообщалось,  что  последние  выборы  в  Мос¬
совет  (февраль  1920  г.),  несмотря  на  все  меры  власти  против  оппозицион¬
ных  партий,  все  же  принесли  меньшевикам  45  мест.  По  конституции  сле¬
дующие  выборы  должны  были  состояться  через  полгода,  но  они  были
отменены  «под  видом  невозможности  проводить  выборы  в  обстановке
войны».  Затем  война  закончилась,  но  выборы  были  признаны  властями
^преждевременными».  Между  тем  политические  позиции  большевиков
были  сильно  поколеблены  в  связи  с  кронштадтским  восстанием  и  X  съез¬
дом  РКП(б).  В  этих  условиях,  когда  эсеры  были  фактически  поставлены
мне  закона,  шансы  меньшевиков  на  выборах  были  весьма  высоки,  ибо
X  съезд  по  существу  вынужден  был  признать  правильной  меньшевистскую
платформу  продовольственной  политики,  допущения  вольного  рынка,
концессий  и  т.  п.  Большевистское  руководство  предприняло  все  меры  от
репрессивных  до  элементарного  жульничества,  чтобы  обеспечить  себе
победу  на  очередных  выборах  в  Моссовет.  Все  сколько-нибудь  активные
деятели  партии  меньшевиков  оказались  в  тюрьмах.  В  официальном  про¬
тесте  ЦК  РСДРП  в  Исполком  Моссовета  говорилось:  «Перевыборы  на¬
значаются  в  момент,  когда  свыше  ста  членов  РСДРП  арестованы  без

36
 Глава  I
 предъявления  к  ним  каких-либо  обвинений,  содержатся  в  Бутырках,  Та¬
ганской,  Новинской  тюрьмах  и  на  Лубянке  и  механически  устранены  из
перевыборной  кампании».107  Далее  в  номере  приводились  основные  мето¬
ды  «системы  предвыборных  ухищрений»  большевистского  руководства
Москвы.  Выборы  были  назначены  Моссоветом  с  15  по  25  апреля,  а  объяв¬
лено  о  них  лишь  14  апреля.  По  оценке  журнала,  «избирателей  было  необ¬
ходимо  застать  врасплох:  ведь  какой-нибудь  минимальный,  хотя  бы  двух¬
недельный  срок  до  начала  выборов  дал  бы  возможность  и  беспартийной
массе  и  оппозиционным  партиям  подготовиться  и  собраться  с  силами».
Кроме  того,  в  журнале  отмечалось,  что  большевики  -  «партия  рабочей
демократии»  (?)  -  «строго  сохраняют  принцип  открытых  выборов.  Тайная
подача  голосов,  как  известно,  принадлежит  к  системе  буржуазной».  В  ре¬
зультате  такой  «избирательной  фальсификации  и  мошенничества,  нигде
и  никогда  не  практиковавшейся  в  таких  гомерических  размерах»,  и  была
достигнута  «полная  победа  коммунистов»:  90%  членов  Моссовета  оказа¬
лись  большевиками.  Московские  власти  гордо  рапортовали,  что  из  1300
делегатов  Моссовета  избрано  только  18  меньшевиков».108  Аналогичные
действия  были  предприняты  властями  в  Петрограде,  где  перед  выборами
в  Петросовет  поздней  осенью  1921  г.  были  арестованы  все  известные  члены
ЦК  меньшевиков,  а  всего  80  членов  этой  партии;  и  в  Харькове  при  выборах
в  городской  совет  27  октября  1921  г.,  когда  в  тюрьмы  было  брошено  120
оппозиционеров,  и  в  их  числе  54  меньшевика,  и  т.  д.109
 В  следующем  1922  г.  назначенные  на  октябрь  этого  года  выборы  в
советы  по  всей  России  (кроме  Москвы)  проходили  уже  фактически  в  ус¬
ловиях  полной  монополии  со  стороны  большевистской  партии  на  форми¬
рование  состава  советов.  Решением  своего  ЦК  социал-демократическая
рабочая  партия  (меньшевиков)  была  вынуждена  отказаться  от  участия  в
выдвижении  своих  кандидатур.  Еще  до  принятия  этого  решения  один  из
лидеров  заграничных  меньшевиков  Р.  Абрамович  без  особого  труда  оце¬
нил  основной  замысел  большевиков,  связанный  с  их  полным  овладением
советами.  «Они  хотят  остаться  единственной  партией  в  стране.  Сотни  и
тысячи  социал-демократов  и  других  социалистов  перед  каждыми  выбо¬
рами  в  советы  сажают  в  тюрьмы  только  для  того,  чтобы  помешать  им
принять  участие  в  выборах»,  -  говорил  он  на  съезде  германской  неза¬
висимой  социал-демократической  партии  в  Лейпциге  в  январе  1922  г.110
«Сегодня  вы  остаетесь  на  выборах  „промеж  себя“,  гг.  коммунисты»,-
говорилось  в  заявлении  меньшевистского  ЦК  в  сентябре  1922  г.  Основ¬
ными  мотивами  решения  не  участвовать  в  выборах  были:  социал-демо¬
кратическая  партия  фактически  поставлена  вне  закона;  выдвижение  ее
кандидатур  и  списков  было  бы  равнозначно  «сообщению  чекистам
неизвестных  им  еще  имен  членов  партии»,  означало  бы  «немедленный
арест  и  ссылку»  кандидатов;  выдвижение  их  на  предвыборных  собраниях,
как  и  поднятие  рук  «за»,  повлекло  бы  «самообречение  на  изгнание  с
фабрики  или  со  службы  под  предлогом  сокращения  штатов».111
 В  результате  партийный  состав  сельских  и  городских  советов  в  годы
нэпа  отражал  постоянное  увеличение  численности  членов  большевист¬
ской  партии  и  комсомольцев,  хотя,  конечно,  их  было  гораздо  меньше  в
первых,  чем  во  вторых.  Так,  в  РСФСР  с  1922  по  1927  г.  число  членов

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 37
 РКП(б)  и  комсомольцев  увеличилось  в  сельсоветах  с  6  до  13%,  среди  их
председателей  -  до  24%,  в  составе  волостных  и  районных  -  с  12  до  31%,
остальные  были  беспартийными.  Иная,  еще  более  впечатляющая  картина
вырисовывалась  в  городских  советах.  Здесь  с  1922  по  1927  г.  число  ком¬
мунистов  и  членов  ВЛКСМ  составляло  от  52  до  70%.112
 Естественно,  большинство  работников  исполкомов  советов  всех  уров¬
ней  также  приходилось  на  членов  партии  и  комсомольцев.  В  сельских
волостных  исполкомах  РСФСР  в  1922-1927  гг.  они  составляли  от  40
до  55%,  в  уездных  и  окружных  -  от  67  до  81  %,  в  губисполкомах  -  от  72  до
92%.113
 При  этом  некоторый  рост  числа  беспартийных  с  середины  1920-х  гг.
по  отношению  к  коммунистам  отражал  продуманную  линию  партии  на
камуфлирование  коммунистического  большинства  под  то,  что  впослед¬
ствии  получило  название  «блок  коммунистов  и  беспартийных».
 В  докладе  В.  М.  Молотова  на  XIV  съезде  партии  говорилось,  что  «это
была  сознательная  и  совершенно  правильная,  оправдавшая  себя  поли¬
тика  партии  по  увеличению  беспартийного  элемента  в  составе  губиспол-
комов  и...  исполкомов.  Это  уменьшение  процента  коммунистов...  ни  в
коей  мере  нельзя  рассматривать  как  уменьшение  влияния  и  руковод¬
ства  партии  советами;  это  была  политика  на  создание  беспартийного
крестьянского  и  рабочего  актива  вокруг  нашей  партии  в  советах».114
Помимо  численного  преобладания  коммунистов  во  всех  звеньях  советов
и  особенно  их  исполнительных  органах  инструментом  прямого  воздей¬
ствия  партии  на  принятие  ими  решений  стали  повсеместно  созданные
коммунистические  фракции  в  советах.
 В  отечественной  историографии  приведено  немало  данных  о  факти¬
ческом  руководстве  местными  советами  со  стороны  соответствующих
комитетов  партии,  об  инструкциях  ЦК  РКП(б)  коммунистическим  фрак¬
циям  в  советах,  предлагавших  подчиняться  указаниям  местных  и  цен¬
тральных  партийных  органов  при  организации  работы  советов.115  По¬
пытки  советов,  даже  виднейших  представителей  их  исполнительных  ор¬
ганов  проявлять  «излишнюю»  самостоятельность,  «своевольничать»,
действовать  без  санкции  партийного  комитета  вызвали  конфликт  в
Петрограде,  который  привел  к  постановке  на  VIII  съезде  РКП(б)  вопроса
о  взаимоотношениях  между  партией  и  советами.  Но  еще  до  его  рассмотре¬
ния  некоторые  действия  комиссара  внутренних  дел  Северной  области
С.  Н.  Равич  и  народного  комиссара  просвещения  А.  В.  Луначарского  без
«согласования»  с  партийной  инстанцией  были  расценены  секретарем
Северного  областного  комитета  РКП(б)  Е.  Д.  Стасовой  как  попытки
отдельных  местных  советов  «стать  выше  партии».116
 На  самом  же  съезде  в  резолюции  по  организационному  вопросу
(пункт  «взаимоотношения  между  партией  и  Советами»)  хотя  и  деклари¬
ровались  задачи  «не  смешивать  функции»  РКП(б)  и  советов,  «руководить
деятельностью  Советов,  а  не  подменять  их»,  не  допускать  «мелкого  опе¬
кунства  над  Советами»,  фактически  было  зафиксировано  требование
полного  подчинения  деятельности  советов  партийным  организациям.
«Коммунистическая  партия,  -  говорилось  в  резолюции,  -  особенно
добивается  проведения  своей  программы  и  своего  полного  господства  в

38
 Глава  I
 современных  государственных  организациях,  какими  являются  Сове¬
ты...»  Ее  фракции  в  советах  «строжайше  подчиняются  партийной  дисци¬
плине...  Самоотверженной  работой  в  Советах,  выдвижением  на  все  посты
своих  наиболее  стойких  и  преданных  членов  РКП  должна  завоевать  для
себя  безраздельное  политическое  господство  в  Советах  и  фактический
контроль  над  всей  их  работой».117
 Анализ  проблемы  взаимоотношения  между  партией  и  советами,  воз¬
никавшей  на  УШ-ХУ1  съездах  партии,  высказывания  на  этот  счет  пред¬
ставителей  руководящего  большинства  ЦК  и  оппозиции  не  оставляют  со¬
мнений  в  том,  что  советы  всех  уровней  и  их  исполнительные  органы  посте¬
пенно  утратили  реальную  власть.  Приоритет  в  принятии  решений  перешел
от  них  к  соответствующим  структурам  партии,  а  ее  верхи  прямо  и  открыто
сформулировали  концепцию  «первородное™»  партии  по  отношению  к
органам  государственной  власти  и  управления.  Уже  на  VIII  съезде  РКП(б)
Н.  Н.  Осинский  и  В.  П.  Ногин  с  тревогой  констатировали,  что  Совнарком
в  сущности  не  является  правительством  в  подлинном  смысле  этого  слова,
он  не  принимает  самостоятельных  политических  решений,  они  принима¬
ются  ЦК  РКП(б)  и  даже  Политбюро  в  составе  5  человек.  Они  предлагали
ради  превращения  СНК  в  действительно  полновластный  орган  хотя  бы
укрепить  его  состав  членами  ЦК.  Тенденция  подмены  СНК  Центральным
комитетом  РКП(б),  по  мнению  Осинского,  могла  привести  к  тому,  что  и
на  местах  партийные  комитеты  заменят  исполкомы  советов.118  На  это
Г.  Е.  Зиновьев  ответил,  что  поступить  в  соответствии  с  подобными  реко¬
мендациями  значило  бы  «отнять  идейно-политическое  руководство  у  ЦК
партии».  Смысл  его  предложения  состоял  в  том,  чтобы  оставить  все  по-
старому,  ничего  не  изменять,  а  подумать  лишь  о  более  деликатном,  менее
заметном  и  навязчивом  принятии  решений  в  ЦК,  не  обидном  для  Совнар¬
кома.  Вместе  с  тем  он  выдвинул  непререкаемую  формулу  о  главенстве
ЦК  РКП(б)  в  решении  всех  важнейших  государственных  дел:  «основные
вопросы  политики  международной  и  внутренней  должны  решаться  ЦК
нашей  партии,  т.  е.  партией  коммунистов,  которая  потом  проводит  через
советские  органы  эти  свои  решения».119
 В  1919-1920  гг.  была  проведена  своеобразная  «реформа»  в  области
финансирования  партийных  организаций  на  местах,  имевшая  целью  вы¬
вести  их  из  всякой  зависимости  от  советов  в  материальном  отношении.
До  весны  1919  г.  большинство  партийных  органов  получали  денежные
средства  от  местных  советов.  Это,  как  отмечал  секретарь  ЦК  РКП(б)
Н.  Н.  Крестинский,  «ставило  партийные  организации  в  зависимость  от
местных  исполкомов,  и  задачи  контролирования  работы  исполкомов
партийными  комитетами  затруднялись».  К  концу  1920  г.  порядок  был
повсеместно  изменен:  финансирование  партийных  органов  на  местах
стало  осуществляться  через  НКВД  из  центра  по  указанию  ЦК.  Средства
направлялись  в  адрес  губкомов  партии,  которые  распределяли  их  далее
по  городским  и  уездным  комитетам  РКП(б).120  Тем  самым  для  партии
была  создана  возможность  повсеместного  проведения  своей  политиче¬
ской  линии  вне  всякой  зависимости  от  органов  государственной  власти.
 В  сознании  правящего  большинства  РКП(б)  с  этого  времени  стала
закрепляться  концепция  полного  подчинения  деятельности  советов,  их

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 39
 исполнительных  и  законодательных  органов  всех  уровней  соответству¬
ющим  партийным  инстанциям.  Но  мнению  Н.  И.  Бухарина,  даже  сама
постановка  вопроса  о  приоритете  высшего  органа  государственной  влас¬
ти  в  принятии  решений  над  высшим  партийным  выглядела  смешной  в
условиях  реальной  диктатуры  партии.  «Характерен  один  момент  в  речи
т.  Осинского,  -  говорил  он  на  IX  съезде  РКП(б),  -  когда  он  угрожал
партийному  съезду  апелляцией  к  советскому  съезду.  Метод  довольно
странный,  особенно  при  гегемонии  нашей  партии...»ш
 Блестящую  схему  соподчинения  высших  советских  и  партийных  ин¬
станций  при  решении  самых  кардинальных  проблем  развития  государ¬
ства  и  общества  дал  В.  И.  Ленин  на  примере  принятия  закона  о  замене
продразверстки  натуральным  налогом,  означавшего  переход  к  реформам
нэпа.  В  докладе  на  X  съезде  РКП(б),  касаясь  резолюции  по  этому  вопросу,
он  заявил:  «...на  съезде  партии  законов  не  пишут.  Поэтому  мы  предлагаем
принять  резолюцию  ЦК  за  основу  и  поручить  ему  согласовать  ее  положе¬
ния».  «Наша  партия  -  правительственная  партия,  и  то  постановление,
которое  вынесет  партийный  съезд,  будет  обязательным  для  всей  респуб¬
лики,  и  здесь  мы  должны  решить  этот  вопрос  принципиально...»  Далее
решение  съезда,  по  словам  Ленина,  должно  было  лишь  оформляться  в
советском  порядке.  Путь  этого  оформления  выглядел  следующим  обра¬
зом:  «Детально  разработает  формы  проведения  налога  в  жизнь  и  про¬
ведет  соответствующий  закон  ВЦИК  и  Совет  Народных  Комиссаров.
Порядок  намечен  такой:  если  вы  этот  проект  примете  сегодня,  то  это
будет  постановлено  в  первой  же  сессии  ВЦИК,  которая  тоже  издает  не
закон,  а  только  видоизмененное  положение,  затем  Совнарком  и  Совет
Труда  и  Обороны  превратят  его  в  закон,  а  что  еще  более  важно  -  дадут
практические  инструкции».122
 Таков  был  механизм  принятия  решений  на  самых  верхних  этажах
власти  и  применительно  к  самым  кардинальным  основополагающим  го¬
сударственным  законам.  Основная  же  масса  государственных  решений
на  республиканском,  а  затем  союзном  уровнях  принималась  опять-таки
при  непосредственном  руководстве  или  под  контролем  высшей  партий¬
ной  инстанции,  но  уже  без  участия  делегатов  такого  громоздкого  органа,
как  съезд  партии.
 Об  определяющем  воздействии  ЦК  на  все  основные  направления
деятельности  высших  органов  власти  и  органов  управления  советской
России  свидетельствует  его  отчет  о  работе  за  период  от  IX  до  X  съезда
РКП(б).  «В  области  советской  работы,  -  говорилось  в  нем,  -  ЦК  руко¬
водил  проведением  июньской,  сентябрьской  и  октябрьской  сессий  ВЦИК,
направлял  систематически,  не  вмешиваясь  в  детали,  работу  Совнаркома,
Совета  Труда  и  Обороны  и  Президиума  ВЦИК  и  провел  VIII  Всероссий¬
ский  съезд  Советов.  Вопросы  о  порядке  дня  этого  съезда  были  предва¬
рительно  детально  обсуждены  на  заседаниях  ЦК,  затем  подверглись
обсуждению  в  Совнаркоме  и  Президиуме  ВЦИК  и  уже  после  этого  были
поставлены  на  съезде.  За  исключением  небольших  мелких  поправок  съезд
единодушно  присоединился  ко  всем  предложениям  ЦК».123
 В  самом  же  ЦК  на  первый  план  в  руководстве  «советской  работой»
все  более  выделяются  его  исполнительные  органы:  политбюро,  оргбюро,

40
 Глава  I
 секретариат  и  его  отделы.  При  этом  в  организации  их  работы  уже  про¬
сматривается  последующее  решающее  значение  их  оперативной  исполни¬
тельной  части.  В  самом  деле  за  период  между  IX  и  X  съездами  РКП(б)  из
199  заседаний  на  долю  Пленума  приходилось  30,  Политбюро  -  66,  а
Оргбюро  -  103,  причем  последнее  рассмотрело  80%  всех  вопросов.  Но
уже  тогда  большая  часть  вопросов  стала  рассматриваться  непосред¬
ственно  в  секретариате  ЦК  и  его  отделах.  Достаточно  сказать,  что  через
Учетно-распределительный  отдел  (рабочий  аппарат  Секретариата)  было
направлено  на  советскую,  военную  и  хозяйственную  работу  более  46  000
членов  партии,  в  отделе  была  поставлена  статистика  для  отбора  канди¬
датов  на  переброску  в  те  или  иные  губернии,  Учраспредотдел  осуществил
5  «плановых»  перебросок  (200  руководящих  работников)  в  40  губерний
и  областей.  Иными  словами,  партийный  центр  стал  все  более  централизо¬
ванно  и  системно  руководить  органами  советской  власти  и  управления,
создавать  слой  послушных  бюрократов,  номенклатурных  работников.124
Уже  на  X  съезде  РКП(б)  со  стороны  оппозиции  прозвучало  беспокойство
относительно  того,  что  в  ЦК  стали  заниматься  «кучей  советских  мело¬
чей»,  перенося  на  свои  заседания  «мелкие  дела  из  области  законодатель¬
ства  того  или  иного  ведомства».  Отмечалось  также,  что  Политбюро  и  Орг¬
бюро  приобрели  характер  самостоятельных  и  независимых  от  пленума
ЦК  органов  с  широким  кругом  полномочий,  тогда  как  они  должны  быть
«простыми  исполнительными  комиссиями»,  которые  проводят  решения
по  отдельным  вопросам.125  Свидетельством  возрастания  роли  Секретариа¬
та  была  и  пророческая  обмолвка  делегата  от  парторганизации  I  конной
армии  С.  К.  Минина,  дважды  назвавшего  секретаря  ЦК  Н.  Н.  Крестин-
ского  «генеральным  секретарем  нашей  партии».  Последний  заявил,  что
такой  должности  в  партии  нет,  что  все  три  секретаря  являются  равноправ¬
ными.126  Однако  через  год  не  обладавший  такой  щепетильностью  И.  В.  Ста¬
лин,  который  давно  понял  растущее  значение  партийного  аппарата  в
руководстве  страной,  без  всяких  колебаний  согласился  на  пост  генсека.
 В  советское  время  в  связи  с  переходом  к  нэпу  была  сделана  первая  и
оказавшаяся  единственной  попытка  пересмотреть  хотя  бы  некоторые
наиболее  заметные  отрицательные  стороны  взаимоотношений  между
партией  и  советским  государственным  аппаратом.  Не  кто  иной,  как
В.  И.  Ленин  незадолго  до  прекращения  своей  активной  деятельности  в
политическом  отчете  ЦК  XI  съезду  РКП(б)  поставил  вопрос  о  «неправиль¬
ном  отношении  между  партией  и  советскими  учреждениями».  В  частности,
он  говорил  о  неправомерности  решать  многие  часто  не  слишком  значитель¬
ные  вопросы  в  Политбюро,  подменяя  тем  самым  работу  Совнаркома  и
других  центральных  ведомств.  Ленин  признавал  также,  что  в  этом  была  и
его  «большая  вина»,  поскольку,  как  он  говорил,  «многое  по  связи  держа¬
лось  между  Совнаркомом  и  политбюро  персонально  мною».  Он  вскрыл  и
коренную  причину  складывавшейся  практики  перенесения  решения  ряда
больших  и  малых  вопросов  в  высшие  партийные  инстанции,  причину,  ко¬
торая  состояла  в  монопольном  положении  партии  в  системе  власти:  «Фор¬
мально  выйти  из  этого  очень  трудно,  потому  что  управляет  у  нас  единствен¬
ная  правительственная  партия».  В  качестве  мер  усиления  позиций  государ¬
ственных  органов  власти  и  управления  В.  И.  Ленин  предлагал  «пресекать

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 41
 всякое  обращение  по  мелочам»  в  партийные  инстанции,  «повысить  авто¬
ритет  Совнаркома»,  улучшить  его  работу,  расширить  и  развить  автономию
и  деятельность  «экономических  совещаний  на  местах».127
 Выступление  Ленина  как  бы  открыло  шлюз  для  потока  высказываний
на  съезде  партийных  работников  различного  ранга,  констатировавших
фактическое  подчинение  советских  органов  партийным  комитетам  и  под¬
мену  их  последними  в  принятии  решений.  Секретарь  ЦК  РКП(б)  В.  М.  Мо¬
лотов  отметил,  что  такое  явление  наблюдается  повсеместно  на  всех  уров¬
нях  управления.  Работа  секретарей  губкомов,  укомов  и  низовых  ячеек  в
значительной  мере  сосредоточена  на  «административно-распорядитель¬
ной  деятельности»,  на  «руководстве  советскими  и  другими  организация¬
ми».128  Л.  Д.  Троцкий  заявил  о  пагубности  для  деятельности  органов  госу¬
дарственной  власти  такого  положения,  когда  «ни  один  работник,  ни  на
одном  посту»  не  считает,  что  он  несет  ответственность  за  свое  дело,  ибо
«знает,  что  губком  сейчас  же...  практически  вопрос  перерешит,  и  у  него
опускаются  руки».  Поддерживая  постановку  Лениным  вопроса  о  недо¬
пустимости  «обезличивания»  советских  органов,  он  говорил,  что  «партия
правящая  не  значит  вовсе  партия,  управляющая  всеми  деталями  дела».129
 Председатель  екатеринбургской  партийной  организации  В.  Косиор
высказал  упрек,  что  обещание  В.  И.  Ленина  «отделить  функции  партий¬
ного  аппарата  от  аппарата  советского»  запоздало,  ибо  предложения  на
этот  счет  делались  еще  два  года  назад,  затем  вновь  возникали  системати¬
чески,  но  небыли  приняты  во  внимание  руководством  партии.  Напротив,
говорил  он,  «за  них  очень  многих  товарищей  очень  больно  били  по  ру¬
кам».  Он  выражал  надежду,  что  теперь,  «когда  эти  идеи  выдвинуты  т.  Ле¬
ниным,  эти  щелчки  сами  собой  прекратятся»,  опасаясь  вместе  с  тем,  как
бы  все,  что  говорил  Ленин,  «не  осталось  словами».  Он  высказывал  мне¬
ние,  что  инициатива  в  принятии  решений  партийными  инстанциями  вмес¬
то  государственных  органов  исходила  как  раз  от  Политбюро,  которое
«само  слишком  тянет  к  себе»  вопросы,  входящие  в  компетенцию  совет¬
ских  учреждений.  Все  это,  как  полагал  оратор,  определяется  «худой  систе¬
мой  управления  в  нашей  партии»,  которая  «осталась  той  же  бюрократи¬
ческой,  той  же  приказной  и  до  известной  степени  военной,  какой  она
была  в  период  войны».130
 Резолюция  по  докладу  ЦК  содержала  положения  о  необходимости
«разгрузить  партию  от  ряда  вопросов  чисто  советского  характера»,  о
том,  что,  «сохраняя  за  собой  общее  руководство  и  направление  всей  по¬
литики»  государства,  она  должна  провести  «разграничение  между  своей
текущей  работой  и  работой  советских  органов,  между  своим  аппаратом
и  аппаратом  советов».131
 Однако  опасения  Косиора  были  не  напрасны.  Партия  слишком  далеко
зашла  по  пути  подчинения  себе  государственных  органов,  чтобы  набран¬
ная  инерция  оказалась  преодолимой.
 Двенадцатый  съезд  РКП(б),  связанный,  как  отмечалось,  с  утвержде¬
нием  концепции  «диктатура  партии»,  фактически  знаменовал  собою
конец  непродолжительной  заминки,  связанной  с  началом  нэпа  и  предло¬
жениями  В.  И.  Ленина.  По  существу  они  были  отброшены  в  ходе  дискус¬
сии  о  роли  и  месте  партии  в  советской  политической  системе.

42
 Глава  I
 Выступивший  с  политическим  отчетом  ЦК  17  апреля  1923  г.  Г.  Е.  Зи¬
новьев  фактически  предлагал  закрепить  полновластные  функции  партий¬
ных  органов  в  работе  советов  по  крайней  мере  до  губернского  уровня.
«Без  губкомов,  -  говорил  он,  -  мы  не  можем  провести  ни  натурналога,
ни  регулировать  заработную  плату,  ни  руководить  хозяйством...  Мы
должны  помнить,  что  без  их  действительно  руководящей  роли  проводить
подлинную  диктатуру  невозможно,  чуточку  отстранить  губкомы  -  это
значит  растрясти  все.  Разделение  труда  -  да,  разделение  власти  -  нет.
Вот  наша  формулировка».132  Эта  точка  зрения  была  поддержана  как
многими  рядовыми  депутатами,  полагавшими,  что  партия  «еще  крепче
должна  взять  в  руки  общее  руководство  государственным  аппаратом»,
так  и  лидерами  РКП(б)  -  Л.  Б.  Каменевым,  А.  И.  Рыковым,  Н.  И.  Буха¬
риным.  При  этом  Л.  Б.  Каменев  протестовал  против  высказываний  тех,
«кто  требует  разделения  функций  советского  аппарата  и  партии,  хочет
нам  навязать  такое  же  разделение  властей,  какое  есть  в  других  государ¬
ствах».133  Н.  И.  Бухарин  упрекал  их  в  том,  что  они  ничего  не  понимают  в
«соотношении  между  государственным  аппаратом  в  целом  и  той  партий¬
ной  машиной,  которая  этим  аппаратом  управляет»,  в  проповедовании
идеи  «гипертрофированного  разделения  труда  между  ними»,  которое
может  привести  к  тому,  «что  наш  советский  аппарат  может  оторваться
от  партийного  руководства  и  пойти  по  совершенно  другим  рельсам»,  и
т.  п.  Иными  словами,  позиция  руководства  РКП(б)  в  апреле  1923  г.  была
прямо  противоположной  тому,  что  очень  осторожно  предлагал  В.  И.  Ле¬
нин  годом  раньше  и  что  было  зафиксировано  в  отмеченной  выше  резолю¬
ции  XI  съезда  РКП(б).  Голоса  немногих  представителей  бывшей  «рабочей
оппозиции»  и  децистов  (Н.  Н.  Осинского,  Ю.  X.  Лутовинова)  звучали
слабо  и  тихо  в  общем  хоре  сторонников  самого  жесткого  «регулирова¬
ния»  деятельности  советов  со  стороны  партии.134  Выступивший  с  заклю¬
чительным  словом  Г.  Е.  Зиновьев  пропагандировал  идеи  и  практику  своего
соратника  по  «триумвирату»  И.  В.  Сталина,  утверждая,  что  «в  тот  момент,
когда  председатели  Губисполкомов  будут  подбираться  не  ЦК  партии,  -  в
этот  момент  у  нас  все  вверх  дном  пойдет»,  и  подчеркивал  «огромное  зна¬
чение  организации  учраспреда».  «Партия  -  не  артишок,  -  заявил  он.  -
Нельзя  отрывать  от  нее  листок  за  листком.  Руководящая  роль  партии
должна  быть  закреплена  во  всех  формах  и  во  всех  областях».135
 Таким  образом,  словесно  подтверждая  решение  XI  съезда  РКП(б)  о
разграничении  функции  партии  и  советов,  резолюция,  принятая  на  XII
съезде,  фактически  зачеркивала  его  и  гласила  нечто  иное.  «...Съезд  пред¬
остерегает  против  слишком  расширительного  истолкования  упомянутых
решений,  могущих  создать  политические  опасности  для  партии,  -  гово¬
рилось  в  резолюции  по  отчету  ЦК  РКП(б).  -  В  переживаемый  период
РКП  руководит  и  должна  руководить  всей  политической  и  культурной
работой  органов  государственной  власти,  направляет  и  должна  направ¬
лять  деятельность  всех  хозяйственных  органов  республики.  Задача  пар¬
тии  не  только  в  том,  чтобы  правильно  распределить  своих  работников
по  отдельным  отраслям  государственной  работы,  но  и  в  том,  чтобы  во
всем  существенном  определять  и  проверять  самый  ход  этой  работы».136

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 43
 Следовательно,  признавалось,  что  осуществление  руководства  со¬
ветами  и  их  органами  через  коммунистов,  непосредственно  работающих
в  них,  было  уже  недостаточно,  и  декларировалась  необходимость  посто¬
янного  жесткого  «влияния»  партийных  инстанций  на  принятие  решений
по  всем  основным  вопросам  жизни  государства.  При  этом  не  выражалось
и  ни  малейшего  сомнения  относительно  компетентности  партии  и  ее  пред¬
ставителей  для  подмены  собою  органов  государственной  власти.  На¬
строения  в  правящей  верхушке  того  времени  на  этот  счет  были  сумми¬
рованы  в  «правилах»,  опубликованных  Ю.  Лариным  незадолго  до  съезда:
«РКП  никогда  не  ошибается,  РКП  всегда  права,  РКП  всегда  предвидит
правильно  ход  событий,  РКП  обладает  в  максимальной  мере  талантом,
умом  и  характером.  В  промежутке  между  партийными  съездами  этими
качествами  обладает  ЦК  РКП,  а  в  промежутках  между  заседаниями  пле¬
нума  они  принадлежат  Политбюро  ЦК».137
 Хотя  зачитанные  на  съезде  и  выдержанные  в  гротескной  форме  «пра¬
вила»  сопровождались  пометкой  «смех»,  представляется,  что  все  это
воспринималось  вполне  серьезно  правящим  большинством  ЦК  во  главе
с  «триумвиратом».  Во  всяком  случае  именно  этот  образ  мыслей  и  настрое¬
ний  определял  и  образ  действий  руководящей  группировки  РКП(б),  разве
что  ларинский  пассаж  мог  быть  продолжен  в  соответствии  со  сло¬
жившейся  практикой  следующей  безгрешной  цепочкой  в  партийной
иерархии:  Оргбюро  -  секретариат  ЦК  с  учраспредотделом  -  генсек,  к
которому,  собственно,  в  конце  концов  и  перешли  все  означенные  ка¬
чества,  «позволяющие»  твердой  рукой  и  не  ведая  сомнений  самовластно
руководить  страной,  государством,  партией  и  обществом.
 После  XII  съезда  партии  вопрос  о  возвращении  советам  хотя  бы  части
принадлежавших  им  по  конституции  властных  полномочий  уже  не  подни¬
мался.  XIII  конференция  РКП(б)  (январь  1924  г.)  еще  раз  подтвердила
недопустимость  «эмансипации  государственного  аппарата  от  влияния
на  него  со  стороны  партии»,  «отрыва  государственных  органов  от  пар¬
тии».  Эти  тенденции  на  сей  раз  появились,  по  мнению  членов  «триум¬
вирата»,  у  троцкистской  оппозиции,  которая  выступила  с  «отдельной
критикой»  и  «попытками»  прямого  дискредитирования  партийного  ап¬
парата.138  В  дальнейшем  борьба  между  сталинским  большинством  ЦК  и
оппозицией  -  сначала  «новой»  во  главе  с  Л.  Б.  Каменевым  и  Г.  Е.  Зи¬
новьевым,  а  затем  «объединенной  левой»,  лидерами  которой  стали
Л.  Д.  Троцкий  и  два  упомянутых  члена  распавшегося  «триумвирата»  -
переместилась  главным  образом  на  проблемы  построения  социализма  в
одной  стране  и  внутрипартийные  вопросы.  В  дискуссии  по  последним
бывшие  соавторы  концепции  «диктатура  партии»  из  рядов  антисталин¬
ской  оппозиции  подвергли  жесточайшей  критике  внутрипартийный  ре¬
жим:  перемещение  руководства  из  Политбюро  в  аппарат  ЦК,  его  секре¬
тариат  и  Учраспредотдел;  необходимость  упразднения  должности  генсека
и  ухода  Сталина  с  этого  поста;  гипертрофированная  роль  исполнитель¬
ных  органов  и  аппарата  на  всех  уровнях  партийной  иерархии  и  факти¬
ческое  устранение  от  принятия  решений  пленарных  и  общих  собраний,
несостоятельность  выдвинутой  после  смерти  Ленина  концепции  «коллек¬
тивного  руководства»  или  управления  партией  на  основе  «коллективного

44
 Глава  I
 опыта»,  на  деле  выразившегося  в  «групповой  политике»,  «групповой
борьбе»,  «склоке»  и  в  выдвижении  на  первый  план  фигуры  «вождя»  и
«диктатуры  личности»;  жесткое  подавление  меньшинства  большинством
с  помощью  оргмер  как  средство  разрешения  внутрипартийных  разногла¬
сий;  утверждение  самой  откровенной  вертикальной  схемы  управления
партией  на  основе  бюрократического  централизма  с  полной  субордина¬
цией  и  командными  методами  отношений,  начиная  от  ЦК  и  его  органов
и  до  первичных  партийных  организаций;  утрата  влияния  рядовых  комму¬
нистов  и  низовых  партийных  органов  на  положение  дел  в  партии.  Боль¬
шинство  такого  рода  оценок  соответствовало  действительности,  хотя
многие  из  отмеченных  особенностей  функционирования  РКП(б)  -  ВКП(б)
были  заложены  и  сформировались  усилиями  и  с  активным  участием  обеих
противоборствующих  в  партии  сторон.  Что  касается  отношения  к  орга¬
нам  государственной  власти  и  управления,  то  отмеченные  процессы
внутри  самой  партии  естественно  вели  к  еще  более  жесткому  применению
на  практике  всех  тех  мер  прямого  руководства  советами  со  стороны
партийных  инстанций  всех  уровней,  которые  вполне  уже  определились
к  1923  г.  и  были  оформлены  решениями  XII  съезда  РКП(б).
 В  Организационном  отчете  ЦК  XIV  съезду  ВКП(б)  В.  М.  Молотов
спокойно  констатировал,  что  ЦК  перед  последними  съездами  советов
России  и  других  союзных  республик  «дал  директиву»,  чтобы  в  составе
ЦИК  «было  до  30%  беспартийных  рабочих  и  крестьян»,  и  высказывал
свое  мнение  о  том,  насколько  успешно  эта  директива  выполняется.  Он
же  от  имени  ЦК  подтверждал  прежнюю  линию  партии  по  отношению  к
советам:  «...Укрепить  руководящую  роль  партии  в  госаппарате.  Эта  роль
не  ослабевает,  она  крепнет,  но  мы  должны  и  дальше  осуществлять  задачу
укрепления  влияния  и  руководства  партии,  ибо  мы  теперь  находимся  в
полосе  действительного  социалистического  строительства».139
 Во  второй  половине  1920-х  гг.  прямое  руководство  и  подмена  партий¬
ными  органами  советов  и  их  исполнительных  органов  стали  обычным  и
привычным  делом.  На  XV  съезде  ВКП(б)  в  организационном  отчете  ЦК
констатировались  такие  явления,  как  «целая  полоса  трений...  между
секретарями  парткомов  и  председателями  исполкомов,  большей  частью
на  почве  неумелого  и  неправильного  подхода  секретарей  и  вообще
партийных  работников  к  руководству  советской  и  профессиональной
работой».140  За  этой  фразой  нетрудно  разглядеть  практику  грубого  прика¬
за  вместо  необходимого  деликатного  закулисного  нажима  представи¬
телей  партии  по  отношению  к  работникам  советских  государственных
или  хозяйственных  органов.
 В  плане  работы  Политбюро  и  Пленума  ЦК  РКП(б)  на  1926  г.  пред¬
усматривались  задания  СТО,  Совнаркому,  ВСНХ  и  рассмотрение  в  связи
с  ними  основных  вопросов,  которые  партия  поручала  им,  в  том  числе
проекта  пятилетки  ВСНХ.141  По  мере  того  как  сталинское  руководство
партии  все  агрессивнее  переходило  в  конце  1920-х  гг.  к  политике  «вели¬
кого  перелома»,  партийный  аппарат  все  более  решительно  и  бесцеремон¬
но  отодвигал  в  сторону  государственные  органы,  диктуя  характер  и  темп
их  работы.  Классической  формулой,  в  которой  выражено  полное  тор¬
жество  диктатуры  партии  над  узаконенными  конституцией  в  качестве

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 45
 органов  государственной  власти  советами  может  служить  следующий
постулат  секретаря  ЦК  ВКП(б)  Л.  М.  Кагановича:  «Наша  партия  руково¬
дит...  всеми  сторонами  деятельности  пролетарской  диктатуры,  начиная
с  подавления  классовых  врагов  и  кончая  вопросами  конопли,  льна,  сви¬
новодства».142  Что  же  касается  законодательной  деятельности,  которая
по  конституции  являлась  прерогативой  представительных  государствен¬
ных  органов  власти,  то  уже  к  концу  1920-х  гг.  ее  инициатива  и  направ¬
ленность  целиком  перешли  к  партийным  органам.  В  этом  отношении
показательно  заявление  генерального  прокурора  РСФСР  того  времени
Н.  В.  Крыленко  относительно  «партийного  существа  лозунга  револю¬
ционной  законности».  «Наши  законы,  -  говорил  Крыленко  на  XVI  съезде
ВКП(б)  (1930  г.),  -  это  формы,  в  которые  партия  облекает  свою  волю.
Все  акты  нашей  партии  за  истекший  период,  все  основные  лозунги  нашей
партии  немедленно  находили  отражение  в  советских  законах.  Эти  законы
есть  не  что  иное,  как  указания  партии...»143
 Важным  инструментом  практической  реализации  диктатуры  партии,
выражавшейся  в  прямом  руководстве  государственными  органами  и  под¬
мене  их  в  принятии  решений,  стало  объединение  работы  двух  высших
контрольных  органов:  партийного  -  ЦКК  и  государственного  -  РКИ.
Идея  создания  единой  государственно-партийной  службы  была  выска¬
зана  в  последних  работах  В.  И.  Ленина  «Как  нам  реорганизовать  Рабкрин
(предложение  XII  съезду  партии)»  и  «Лучше  меньше,  да  лучше».  Помимо
несомненного  желания  Ленина  перестроить  работу  Рабкрина,  ставшего
иод  руководством  Сталина  бюрократическим  аппаратом  старого  типа,
о  котором  Ленин  заметил,  что  «хуже  поставленных  учреждений...  нет»,
больной  вождь,  предлагая  расширить  эти  контрольные  органы,  введя  в
них  до  100  новых  членов  из  рабочих  и  крестьян,  имел  также  намерение  с
помощью  постоянного  участия  новых  членов  ЦКК  в  работе  ЦК  РКП(б)
уменьшить  и  нейтрализовать  влияние  в  нем  «чисто  личных  и  случайных
обстоятельств  и  тем  самым  понизить  опасность  раскола».144  Иными  сло¬
вами,  это  предложение,  с  одной  стороны,  отражало  известную  ленинскую
идею  усиления  контроля  со  стороны  партии  за  деятельностью  советских
и  хозяйственных  органов,  с  другой  -  его  желание  всячески  предохранить
ЦК  партии  от  раскола  и  противоборства,  опасность  которых  он  предви¬
дел  в  своем  тогда  же  написанном  «завещании»,  давая  характеристику
отрицательных  черт  И.  В.  Сталина  и  других  членов  высшего  руководства
ЦК  и  Политбюро.  Предложения  Ленина  вызвали  решительное  противо¬
действие  ряда  не  хотевших  даже  опубликовать  эту  статью  членов  По¬
литбюро  и  секретариата  ЦК:  Сталина,  Бухарина,  Молотова,  Рыкова,
Калинина,  Куйбышева.  Ввиду  противодействия  этому  Л.  Д.  Троцкого,
настойчивости  Н.  К.  Крупской,  некоторой  поддержки  их  точки  зрения
Каменевым  статью  Ленина  все  же  решили  напечатать.  Однако  сталинская
группа  в  Политбюро,  заявив,  что  она  согласна  с  предложениями  Ленина,
решила  их  практическое  осуществление  «обезвредить,  сделать  так,  чтобы
под  покровом  нескольких  внешних  изменений  (увеличения  числа  членов
ЦК  и  ЦКК)  фактически  осталось  прежнее  положение,  т.  е.  всем  по-прежне¬
му  продолжала  командовать  маленькая  группка  во  главе  с  генеральным
секретарем».145  Соответствующие  решения  были  приняты  на  XII  съезде

46
 Глава  I
 РКП(б),  причем  в  них  специально  подчеркивалась  та  же  идея  усиления
роли  партии  в  системе  власти,  чтобы  она  «не  на  словах,  а  на  деле  могла
осуществлять  направляющее  руководство  государственными  и  хозяй¬
ственными  органами»  путем  создания  «наиболее  тесной  организацион¬
ной  связи  между  руководящими  органами  государственного  и  партий¬
ного  контроля».146  В  результате  ЦКК,  руководимая  сначала  М.  Ф.  Шки-
рятовым,  а  затем  ее  председателями  и  наркомами  РКИ  В.  В.  Куйбышевым
и  Г.  К.  Орджоникидзе,  не  только  не  способствовала  созданию  здоровой
атмосферы  в  партии,  но  стала  придатком  сталинской  группы  в  Полит¬
бюро  и  ЦК,  осуществляя  «единство»  не  путем  нейтрализации  личных
амбиций  и  групповых  интересов,  а  гонениями  против  оппозиции  и  инако¬
мыслящих,  поддержкой  в  этих  целях  доносительства,  привлечением  сле¬
довательских  органов  ОГПУ,  развертыванием  системы  оргвыводов,  ис¬
пользованием,  по  выражению  самого  Куйбышева,  «карательной  функ¬
ции».147  По  меткому  определению  одного  из  членов  «новой  оппозиции»
на  XIV  съезде  ВКП(б)  К.  И.  Николаевой,  основой  методов  работы  ЦКК
в  отношении  кадров  была  присказка  фотографа:  «Спокойно,  снимаю!»148
 Если  это  направление  деятельности  ЦКК  было  обращено  к  «регу¬
лированию»  внутрипартийной  жизни,  то  совместная  работа  ЦКК-РКИ
предусматривала  неусыпный  контроль  и  руководство  по  отношению  к
советским  государственным  хозяйственным  органам.  Гегемония  партий¬
ных  и  контрольных  органов  в  решении  экономических  вопросов,  как
мы  увидим,  во  многом  способствовала  половинчатости  реформ  нэпа  и  в
конце  концов  привела  к  их  быстрому  свертыванию.  Сама  же  новая  эко¬
номическая  политика  по  этой  причине  уступила  место  жестким  партий¬
но-государственным  методам  руководства  промышленностью  и  сельским
хозяйством  страны.
 Именно  переход  к  нэпу  остро  поставил  вопрос  о  месте  и  роли  партии  в
руководстве  государственными  хозяйственными  органами,  о  пределах  ее
компетенции  в  этой  области.  Уже  на  XI  съезде  РКП(б)  В.  И.  Ленин  занял
двойственную  позицию  в  этом  вопросе.  С  одной  стороны,  в  политическом
отчете  ЦК  он  сетовал  на  недостаточность  партийного  контроля  и  руко¬
водства  за  осуществлением  новой  экономической  политики.  «Сумейте  вы,
коммунисты...,  вы  сознательная  часть  пролетариата,  которая  взялась
государством  управлять,  сумейте  вы  сделать  так,  чтобы  государство,
которое  вы  взяли  в  руки,  по-вашему  действовало.  А  вот  мы  год  пережили,
государство  в  наших  руках,  а  в  новой  экономической  политике  в  этот  год
действовало  по-нашему?  -  Нет.  Это  то,  что  мы  не  хотим  признать:  оно
действовало  не  по  нашему.  А  как  оно  действовало?  -  Вырывается  машина
из  рук...  Машина  едет  не  совсем  так,  а  очень  часто  совсем  не  так,  как
воображает  тот,  кто  сидит  у  руля  этой  машины».  По  его  мнению,  у  руля
часто  оказываются  то  ли  «„беззаконные*4,  то  ли  буржуазные,  в  общем
некоммунистические  силы».149  Следовательно,  это  высказывание  было
направлено  на  «выпрямление»  партийной  линии  в  руководстве  государст¬
венными  хозяйственными  органами.  Именно  так  интерпретировал  эту
часть  речи  И.  В.  Сталин  в  своем  организационном  отчете  на  следующем
съезде  партии,  подчеркивая  при  этом  необходимость  привлечения  и  ЦКК-
РКИ  для  замены  «некоторых  частей  машины».150  С  другой  стороны,  как

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 47
 отмечалось,  В.  И.  Ленин  в  том  же  докладе  указывал  на  недопустимость
переноса  всех  решений  даже  по  незначительным  хозяйственным  делам
из  советских  органов  в  партийные.
 Весьма  важным  на  XI  съезде  партии  было  выступление  видного  эко¬
номиста  и  государственного  деятеля  Е.  А.  Преображенского.  Он,  пожа¬
луй,  впервые  и  наиболее  отчетливо  высказался  против  сложившейся
практики  руководства  партийными  деятелями  высшего  ранга  государст¬
венными  и  хозяйственными  органами,  иногда  в  порядке  совместительства
многих  должностей.  «Я  должен  сказать,  что  руководство  хозяйственной
работой  должно  производиться  теми  товарищами,  которые  сведущи  в
этом  деле.  Не  может  быть  ничего  более  бесхозяйственного  и  убыточного,
когда  на  самом  верху  руководящего  центрального  органа  имеются  това¬
рищи,  которые  не  хотят,  не  могут  или  не  имеют  ни  малейшего  желания
посвящать  себя  вопросам  хозяйства».  Преображенский  говорил  о  необхо¬
димости  компетентности  для  руководства  государственными  органами
и  экономикой,  о  пагубности  системы  «„параллельной41  комиссариатской
работы».  В  качестве  примера  он  приводил  члена  Политбюро  И.  В.  Ста¬
лина,  «который  является  в  то  же  время  наркомом  двух  наркоматов.  Мыс¬
лимо  ли,  -  спрашивал  оратор,  -  чтобы  человек  был  в  состоянии  отвечать
за  работу  двух  комиссариатов,  и,  кроме  того,  за  работу  в  политбюро,  в
оргбюро  и  в  десятке  цекистских  комиссий».151
 Дискуссия  была  продолжена  в  условиях,  когда  хозяйственное  разви¬
тие  страны  на  рельсах  нэпа  потребовало  решения  целого  ряда  конкретных
задач,  связанных  с  практической  перестройкой  экономики  и  необходи¬
мостью  организации  компетентного  руководства  ею.  Сложившееся  поло¬
жение  вплотную  подвело  и  к  проблеме:  насколько  допустимы  и  возможны
прежние  методы  партийного  диктата  в  отношении  государственных  орга¬
нов  и  специалистов.
 На  этот  раз  инициатором  обсуждения  этой  проблемы  выступил  круп¬
нейший  государственный  и  хозяйственный  деятель  советской  России,
нарком  внешней  торговли,  в  прошлом  крупный  инженер  и  организатор
промышленности,  член  ЦК  РКП(б)  Л.  Б.  Красин.  Выявившаяся  к  этому
времени  его  позиция  относительно  необходимости  серьезного  изменения
линии  советской  России  в  области  экономических  отношений  с  Западом
в  сторону  ее  «либерализации»  (при  обеспечении  самой  жесткой  государст¬
венной  монополии  внешней  торговли)  и  противодействие  ее  осуществле¬
нию  со  стороны  большинства  Политбюро  ЦК  РКП(б)  привели  его  к  вы¬
воду  о  существенном  дефекте  всей  прежней  системы  партийного  руковод¬
ства  экономикой  и  деятельностью  хозяйственных  работников.
 Накануне  XII  съезда  РКП(б)  Л.  Б.  Красин  выступил  со  статьей  «Конт¬
роль  или  производство?  (по  поводу  статьи  тов.  Ленина  «Лучше  меньше,
да  лучше»)»,  опубликованной  в  газете  «Правда».  В  ней  он  выступал
против  всеобъемлющего  партийного  контроля  над  решением  задач  орга¬
низации  тех  направлений  государственной  деятельности,  которые  требу¬
ют  специальных  знаний.  Л.  Б.  Красин  писал,  что  «пережитая  эпоха  оборо¬
нительной  войны  привила  нам  многие  качества,  от  которых  надо  теперь
отучаться.  Одним  из  таких  навыков  является  всезнайство  и  презрение  к
какому-либо  вообще  знанию  и  в  еще  большей  степени  специальному

48
 Глава  I
 знанию...  Войну  мы  выиграли  с  колоссальной  растратой  средств  и  сил,  и
эти  методы  работы  для  теперешнего  нашего  строительства  тц  значи¬
тельной  степени  не  пригодны».  Касаясь  затронутого  в  статье  В.  И/  Ленина
вопроса  о  соединении  партийных  учреждений  с  государственными,  он,
не  возражая  против  значительной  роли  партии,  решительно  выступал
тем  не  менее  против  гипертрофированной  контрольной  службы,  пред¬
лагаемой  Лениным,  и  особо  отмечал,  что  «организация  верхушки  на¬
шей  партии,  унаследованная  нами  от  изжитого  уже  периода,  не  соот¬
ветствует  более  тому  громадному  усложнению  и  количественному  уве¬
личению  задач,  разрешать  которые  приходится  этим  высшим  органам
партии».152
 Статья  Л.  Б.  Красина  была  подвергнута  критике  известным  меньше¬
виком  А.  Мартыновым  (ставшим,  по  словам  Троцкого,  «новым  теоре¬
тиком  сталинизма»),153  который  выступил  с  правоверно  большевистских
позиций,  что  было  позднее  одобрительно  отмечено  Г.  Е.  Зиновьевым  на
XII  съезде  РКП(б).  Мартынов  тотчас  же  усмотрел  отход  Красина  от
«классовой  линии».  «Если  бы  мы  доверились  автоматической  работе
нашего  аппарата,  отказавшись  от  регулятора  пролетарской  диктатуры,
он  бы  скоро  начал  работать  по-буржуазному.  Основная  ошибка  Красина
заключается  в  том,  что  он  торопится  заменить  политику  хозяйством  в
условиях,  когда  еще  не  устранены  классовые  противоречия  в  нашем  об¬
ществе»,  -  писал  автор.154
 Через  десять  дней  в  «Правде»  появляется  новая  статья  Л.  Б.  Красина
«Ответ  тов.  Мартынову»,  где  значительно  усилена  отрицательная  оценка
вмешательства  партийного  руководства  в  решение  хозяйственных  задач.
«Строго  выдержанная  политическая  линия  партии  и  государственной
власти,  -  писал  Красин,  -  не  должна  мешать  восстановлению  производ¬
ства,  а  чтобы  этого  не  было,  надо,  чтобы  в  самом  государственном  и
руководящем  партийном  аппарате  производственникам  и  хозяйственни¬
кам,  конечно  партийным,  была  отведена  по  меньшей  мере  такая  же  доля
влияния,  как  газетчикам,  литераторам  и  чистым  политикам...  Верхи
нашей  партии  до  сих  пор  построены  так,  как  это  было  два  десятка  лет
тому  назад,  когда  главная  задача  партии  состояла  в  кидании  лозунгов  в
массы,  литературе,  агитации,  пропаганде».155
 Статьи  и  взгляды  Л.  Б.  Красина  вызвали  разносную  критику  на  XII
съезде  РКП(б),  были  квалифицированы  прежде  всего  «чистыми  полити¬
ками»-Г.  Е.  Зиновьевым,  Л.  Б.  Каменевым,  Н.  И.  Бухариным,  Л.  С.  Сос-
новским  и  другими  -  как  «уклон  Красина»,  как  «паника»  и  склонность  к
уступкам  иностранному  капиталу,  «пораженческая  психология»,  «спе¬
циальная  инженерная  точка  зрения»,  как  «политический  манифест»  тех,
«которые  во  всей  нашей  политике  поняли  и  приняли  только  нэп».  В  целом
позиция  Л.  Б.  Красина  была  оценена  как  выступление  против  контроля
партии  над  хозяйственным  строительством  и  покушение  на  принципы
ее  диктатуры.156  Л.  Б.  Красин  горячо  отстаивал  свою  позицию  и  в  вопросе
о  недопустимости  жесткого  контроля  партии  над  экономикой  и  хозяй¬
ственной  деятельностью,  и  по  проблеме  необходимых  уступок  ради  улуч¬
шения  экономических  отношений  с  Западом.  Однако,  как  уже  отмечалось,
резолюция  XII  съезда  РКП(б)  одобрила  концепцию  диктатуры  партии  и

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 49
 скорректировала  решения  XI  съезда  партии  в  сторону  отказа  от  «расши¬
рительного  истолкования»  его  положений  о  разделении  функций  партий¬
ных  и  государственных  органов.  Она  же  особо  отметила  и  главенствую¬
щую  роль  партии  в  руководстве  экономикой.  Партия,  говорилось  в  ней,
«должна  направлять  деятельность  всех  хозяйственных  органов  респуб¬
лики...  Партия...  не  может  ни  на  минуту  забывать,  что  главная  ответствен¬
ность  за  работу  хозяйственных  и  общегосударственных  органов  лежит
на  РКП,  ибо  она  одна  исторически  призвана  быть  действительным  про¬
водником  пролетариата.  Еще  ближе  к  хозяйству,  еще  больше  внимания,
руководства,  сил  хозорганам  -  таков  лозунг  партии  на  ближайший  пе¬
риод».  Решения  съезда  специально  обращали  внимание  на  «опасность»
и  «губительность»  уклонов,  выражающихся  в  попытках  «увеличить
„независимость44...  хозяйственных  органов  от  партии»,  противопостав¬
ляющих  советское  государство  «диктатуре  партии».157
 Эти  решения  стали  отправной  точкой  для  практического  установле¬
ния  полновластия  РКП(б)  в  осуществлении  экономической  политики.
Одним  из  наиболее  эффективных  инструментов  проявления  диктатуры
партии  в  этой  области  стала  кадровая  политика.  В  докладе  Сталина  на
съезде  намечалась  линия  на  установление  возможности  наиболее  полного
контроля  через  рычаги  партийного  аппарата  не  только  над  всеми  стары¬
ми,  но  и  нарождавшимися  при  нэпе  новыми  государственными  звеньями
управления  народным  хозяйством.  Он  говорил,  что  прежде  «учраспред
ограничивался  рамками  губкомов  и  укомов,  теперь,  когда  работа  пошла
вглубь...  замыкаться  в  рамки  укомов  и  губкомов  нельзя.  Необходимо
охватить  все  без  исключения  отрасли  управления  и  весь  промышленный
комсостав,  при  помощи  которого  партия  держит  в  руках  наш  хозаппарат
и  осуществляет  свое  руководство».158
 Г  од,  прошедший  после  XII  съезда  РКП(б),  стал  решающим  в  постановке
под  контроль  партии  государственных  экономических  органов  союзного,
республиканского  уровня  и  среднего  звена  управления  промышленностью.
Главная  роль  в  этой  работе  принадлежала  учраспредотделу  Секретариата
ЦК.  За  это  время  он  направил  на  работу  в  промышленность  595  чел.,  из  них
94  -  в  ВСНХ,  122  -  в  правления  трестов  и  синдикатов,  17  -  в  правления
акционерных  обществ,  362-на  другие  должности.159  В  политическом  отчете
ЦК  XIII  съезду  Г.  Е.  Зиновьев  констатировал,  что  если  в  1922/23  г.
Политбюро  и  ЦК  рассмотрели  237  хозяйственных  вопросов,  то  в  следующем
году  -  1097.  Причем  эти  вопросы,  львиная  доля  которых  приходилась  на
Политбюро,  составляли  (без  кадровых)  26,8%,160  или  подавляющее  боль¬
шинство  всех  дел,  рассматривавшихся  в  высшей  партийной  инстанции.  В
организационном  отчете  ЦК,  с  которым  выступил  И.  В.  Сталин,  отмечались
существенные  сдвиги  в  достижении  того,  что  он  называл  «необходимым
минимумом  насыщенности»  коммунистами  хозорганов,  то  есть  трестов  и
синдикатов  (по  РСФСР  в  среднем  -  до  48-50%  руководящего  состава).161
Учраспредотдел  к  этому  времени  собрал  и  систематизировал  списки  и
анкеты  по  96  трестам  и  92  заводам,  касающиеся  почти  3  тысяч  работни¬
ков,  утроив  «количество  взятых  на  учет  ответработников».162
 Уже  в  1924  г.  специальным  постановлением  ЦК  РКП(б)  была  вве¬
дена  номенклатура  работников  двух  уровней.  Из  3500  должностей  первой

50
 Глава  I
 группы  (назначаемых  с  ведома  ЦК)  1880  (53,7%)  приходилось  на  аппарат
ВСНХ,  синдикатов,  трестов,  заводоуправлений  и  торговых  организа¬
ций;  из  1500  должностей  второй  группы  (назначение  после  предваритель¬
ного  уведомления  ЦК)  на  те  же  органы  приходилось  906  должностей,
или  60,4%.163
 В  дальнейшем  можно  наблюдать  нарастание  лавины  самого  прямо¬
го,  грубого  и  непосредственного  вмешательства  партийных  инстанций
в  работу  экономических  и  торгово-промышленных  ведомств  страны  са¬
мого  различного  уровня:  от  ВСНХ  и  комиссариатов  до  трестов  и  пред¬
приятий.  Продолжалось  проявление  постоянной  «заботы  и  попечитель¬
ства»  через  соответствующие  отделы  ЦК  об  обеспечении  должной  «насы¬
щенности  коммунистами»  всех  ступеней  государственного  руководства
экономикой.  В  докладах  и  выступлениях  на  съездах  и  конференциях
ВКП(б),  начиная  с  XIV  съезда  партии,  обязательными  элементами  разде¬
лов  о  контроле  и  руководстве  со  стороны  партии  за  работой  промыш¬
ленности,  торговли,  сельского  хозяйства  и  других  сфер  экономической
деятельности  государства  был  скрупулезный  учет  динамики  «улучшения»
состава  руководящих  кадров  за  счет  увеличения  процента  коммунистов
в  коллегиях  ВСНХ,  наркоматах,  трестах,  синдикатах,  среди  директоров
предприятий,  управляющих  банками  и  т.  п.164
 Эта  работа  партии  постоянно  совершенствовалась  и  приобретала  все
новые  грани.  К  концу  1920-х  гг.  в  активе  соответствующих  отделов  ЦК
ВКП(б)  кроме  учета  и  распределения  кадров  руководителей  разного
уровня  в  сфере  народного  хозяйства  были  созданы  бригады  по  отраслям
экономики  (каждая  состояла  из  коммунистов  от  одного  до  нескольких
десятков  человек).  Такие  бригады  с  участниками  на  постоянной  или  вре¬
менной  основе  проверяли  работу  кадров  хозяйственных  ведомств  и
предприятий,  решая  вопросы  об  их  пригодности,  «засоренности  чуждыми
элементами»,  снятии  с  работы,  сокращении  и  т.  п.165  Вообще  же  конт¬
рольная  работа  по  инициативе  партийных  органов  и  с  их  участием  по
линии  ЦКК-РКИ  приобрела  колоссальный  размах,  особенно  в  связи  с
«шахтинским  делом»  и  истерией  в  отношении  экономического  вреди¬
тельства:  повсеместно  осуществлялась  «чистка»  хозяйственных  органов
с  последствиями  в  виде  арестов  или  «волчьих  билетов»  для  специалистов;
многие  крупные  тресты,  как,  например,  «Югосталь»,  подвергались  про¬
веркам  на  протяжении  короткого  срока  со  стороны  многочисленных
комиссий  (одновременно  6-7  проверочных  комиссий!),  различных  конт¬
ролирующих  служб.166  Система  учета  и  распределения  кадров,  «чисток»
и  проверок  во  многом  сковывала  инициативу  хозяйственных  органов,
порождала  неуверенность  и  чувство  страха  у  специалистов,  иногда  пагуб¬
ным  образом  сказывалась  на  работе  целых  коллективов  государственных
экономических  ведомств  и  промышленных  предприятий.  При  этом  раз¬
личные  периоды  в  жизни  страны  и  различные  задачи,  которые  ставило
перед  собой  сталинское  руководство  во  внутрипартийной  борьбе  или  в
«организации  социалистического  строительства»,  открывали  все  новые
стороны  растущего  вмешательства  высшей  партийной  бюрократии  в
развитие  экономики  и  руководство  ею.  В  конце  1925  -  начале  1926  г.,
например,  насущной  была  борьба  с  «новой  оппозицией»  и  ослабление

Власть  после  Октября  1917  г.  Изменения
 51
 ее  представителей  в  ряде  ключевых  государственно-партийных  органов.
Поэтому  была  реализована  идея  парализовать  возможности  Л.  Б.  Каме¬
нева  на  посту  фактического  руководителя  СТО,  «укрепив»  этот  орган
«политкомиссаром»  В.  В.  Куйбышевым  и  создав  «специальное  совещание
Политбюро  для  рассмотрения  хозяйственных  вопросов»,  чтобы  не  дать
«изолировать  Политбюро»  от  их  решения.  Тогда  же  сталинское  большин¬
ство  побудило  XIV  съезд  ВКП(б)  снять  первоначально  намеченный  для
обсуждения  доклад  Л.  Б.  Каменева  «Очередные  задачи  хозяйственного
строительства»  ввиду  того,  что  последний  «не  выражает  линию  Цент¬
рального  комитета».167
 Два  года  спустя  И.  В.  Сталин  приходит  к  выводу,  что  губкомы  и
обкомы  ВКП(б)  «настолько  уже  овладели  делом  хозяйственного  стро¬
ительства,  что  парторганизации  стоят  во  главе  хозяйственного  строи¬
тельства,  а  не  в  хвосте  его».  Именно  тогда,  в  1927  г.,  на  XV  съезде  ВКП(б),
на  основании  собственных  ощущений  о  том,  что  «партия  продвинулась
далеко  вперед  в  деле  планового  руководства  нашим  хозяйственным
строительством  как  на  местах,  так  и  в  центре»,  им  была  выдвинута  волюн¬
таристская  концепция  допустимости  полного  диктата  со  стороны  партии
над  характером  и  темпом  экономического  развития  государства  в  соот¬
ветствии  с  ее  предначертаниями:  «Наши  планы  есть  не  планы  прогнозы,
не  планы  догадки,  а  планы  директивы,  которые  обязательны  для  руко¬
водящих  органов  и  которые  определяют  направление  нашего  хозяй¬
ственного  развития  в  будущем  в  масштабе  всей  страны»  (курсив  везде
И.  В.  Сталина.  -  В.  Ш.).т
 Постепенно  обычной  практикой  стали  решения  высших  партийных
органов,  предписывавших  хозяйственные  задачи,  выполнение  которых
во  многом  зависело  не  от  их  указаний,  а  от  действия  объективных  эко¬
номических  законов  и  уровня  развития  техники,  технологии,  дисципли¬
ны  труда  и  организации  производства.  Так,  например,  резолюция  пле¬
нума  ЦК  ВКП(б),  состоявшегося  7-12  февраля  1927  г.,  «О  снижении
отпускных  и  розничных  цен  (по  докладам  тт.  Микояна  и  Куйбышева)»
требовала  «достижения  в  текущем  же  хозяйственном  году  серьезного,  в
среднем  не  менее  5%  снижения  себестоимости  продукции  промышлен¬
ности...»169
 Таким  образом,  диктатура  партии  не  в  меньшей  степени  распростра¬
нялась  на  деятельность  государственных  органов  власти  и  управления  в
области  руководства  хозяйственной  жизнью  страны.  Крайними,  наиболее
экстремистскими  формами  этого  стало  насилие  над  экономикой,  вопло¬
щенное  по  воле  партии  в  принудительной  коллективизации  крестьянства
и  форсированной  индустриализации  страны.

Глава  II
 ВЛАСТЬ  ПОСЛЕ  ОКТЯБРЯ  1917  г.  ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ
 Складывавшаяся  в  России  в  первое  десятилетие  после  октябрьского
переворота  партийно-государственная  власть  унаследовала  многие  черты
от  старого  российского  самодержавного  строя.  Выше  отмечались  некото¬
рые  свойства  советского  режима,  восходившие,  на  наш  взгляд,  к  россий¬
ской  традиции  или  историческому  опыту  деятельности  большевистской
партии:  жесткая  централизация  как  основной  метод  управления,  решаю¬
щая  роль  высших  органов  реальной  власти  (независимо  от  их  названия)
и  исполнительного  аппарата  в  формировании  государственной  политики
в  центре  и  на  местах,  резкое  ограничение  полномочий  и  прав  сколько-
нибудь  широких  выборных  органов,  выделение  среди  «верхов»  узкого
круга  лиц  или  групп  определенное  время  не  сменяемых  профессиональ¬
ных  «управленцев»,  «вождей»  и  т.  п.  Эти  отдельные  наблюдения  побужда¬
ют  к  более  общей  постановке  проблемы:  насколько  глубоко  были  потря¬
сены  основы  традиционной  российской  государственности  в  результате
революций  1917  г.  и  какие  направления  в  ее  многовековом  развитии  ока¬
зались  наиболее  устойчивыми  и  были  восприняты  (естественно,  с  учетом
изменившихся  условий)  новым  партийно-государственным  строем.
 Среди  многих  более  или  менее  разработанных  теорий  относительно
влияния  исторических  традиций  на  характер  и  особенности  развития  го¬
сударства,  власти  и  общества  и  еще  большего  числа  отдельных  выска¬
зываний,  положений,  аналогий,  выдвинутых  на  этот  счет  различными
авторами,  наше  внимание  привлекли  две  концепции.  Одна  принадлежит
виднейшему  на  Западе  исследователю  советской  России,  английскому
профессору  Э.  Карру  и  рассматривает  вопрос  о  соотношении  револю¬
ционных  перемен  в  России  и  устоев  старого  порядка.  Другая,  во  многом
аккумулирующая  взгляды  многочисленных  русских  историков  прошло¬
го,  но  современно  и  актуально  представленная,  принадлежит  А.  Г.  Фоно-
тову.  Она  посвящена  анализу  исторически  сложившегося  типа  государст¬
венного  и  общественного  развития  России.1
 Э. 	Карр  в  своей  многотомной  «Истории  советской  России»  и  в  ряде
других  трудов  основывается  на  теории  «сдвигов  и  преемственности»  как
наиболее  плодотворной,  по  его  представлению,  для  анализа  историче¬
ского  процесса  в  послереволюционную  эпоху.2  Ее  суть  раскрывается  ав¬
тором  следующим  образом:  «В  развитии  революции  элементы  сдвигов  и
преемственности,  -  пишет  он,  -  сосуществуют  друг  с  другом,  то  вступая

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 53
 в  конфликт,  то  соединяясь,  пока  не  образуется  новый  и  прочный  синтез.
Этот  процесс  может  длиться  несколько  лет  и  даже  несколько  поколений.
Но  в  общем,  чем  больше  расстояние  во  времени  от  начального  влияния
революции,  тем  более  решительно  принцип  преемственности  снова  утвер¬
ждает  себя  вопреки  принципу  изменений».  По  мнению  Э.  Карра,  осно¬
ванному  на  этой  концепции,  большевистское  руководство  по  мере  уда¬
ления  от  времени  октябрьского  переворота  «все  более  и  более  открыто
становилось  наследником  русской  государственной  власти»  и  «провоз¬
глашало  свои  цели  в  выражениях,  которые  для  чувствительного  уха  отзы¬
вались  безошибочным  эхом  прошлого  России».3  Далее  Э.  Карр  приходит
к  выводу,  что  «дело  России  и  дело  большевизма  начали  сливаться  в  одно
неразрывное  целое,  а  политика  новой  власти  в  особенности  в  области
экономики  все  более  стала  определяться  исконными  национальными  ин¬
тересами  страны.4
 А. 	Г.  Фонотов  в  упомянутой  выше  книге,  ссылаясь  на  труды  ряда
крупных  русских  историков  прошлого  (В.  О.  Ключевский,  С.  М.  Со¬
ловьев,  П.  Н.  Милюков)  и  останавливаясь  на  природно-географических,
геополитических  особенностях,  а  также  военно-оборонительных  факто¬
рах  развития  России  на  протяжении  многих  веков,  предлагает  схему  фор¬
мирования  особого  «мобилизационного»  типа  государства,  создаваемого
«сверху»,  а  не  «снизу»,  как  это  было  в  Западной  Европе.  «Особенностью
мобилизационного  типа  в  России...  -  пишет  А.  Г.  Фонотов,  -  явилось
доминирование  политических  факторов  и  как  следствие  гипертрофиро¬
ванная  роль  государства  в  лице  правительства  или  центральной  власти.
Последние,  используя  различные  меры  контроля,  опеки,  попечительства,
принуждения  и  прочих  регламентаций,  стремятся  решать  встающие  проб¬
лемы,  беря  инициативу  на  себя».  При  этом  итог  развития  исторических
процессов  в  государстве  такого  типа  «не  вытекает  естественным  образом»
из  внутренних  закономерностей,  а  достигается  тем,  что  власти  приходит¬
ся  «насаждать  его  сверху».5  Автор  не  отрывает  от  этого  традиционного,
по  его  мнению,  для  России  типа  развития  и  советский  ее  период.  Он  пи¬
шет:  «Во  всяком  случае  изучение  послеоктябрьской  истории  страны
создает  впечатление  детерминированности  исторических  условий  нашего
развития  в  течение  последних  семи  десятилетий»,  оговариваясь  лишь,
что  помимо  традиций  развития  на  них  оказали  влияние  и  некоторые
«идеологические  установки  первых  лет  советской  власти».6  А.  Г.  Фонотов
намечает  и  общие  для  всего  «мобилизационного»  типа  развития  элементы
государственного  руководства  в  области  экономики,  трудовых  отноше¬
ний,  организации  управления,  с  сильным  бюрократическим  аппаратом,
территориальной  экспансии  и  т.  д.
 Не  абсолютизируя  ни  ту,  ни  другую  концепции  и  не  ставя  перед  собою
цели  показать  присущие  им  слабые  места,  отметим  вместе  с  тем,  что  то
внимание,  которое  их  авторы  уделяют  влиянию  традиции  на  последую¬
щее  развитие  государства  и  общества,  пусть  и  переживших  революцион¬
ные  потрясения,  приемлемо  для  всякого,  кто  считается  с  принципом  исто¬
ризма  в  оценке  общественных  процессов,  в  понимании  или  осмыслении
прошлого  нашей  страны.  В  любом  случае  эти  концепции  пригодны  как
рабочие  гипотезы,  позволяющие  объяснить  те  многочисленные  сходные,

54
 Глава  II
 близкие  или  тождественные  явления  и  линии  в  развитии  событий,  кото¬
рые  были  реальными  (или  кажущимися  только  нам?)  «заимствованиями»
из  прошлого,  проявлявшимися  в  политике,  экономике,  организации  управ¬
ления  советским  государством,  обществом,  хозяйством  и  т.  д.
 На  наш  взгляд,  традиции,  которые  воспринял  советский  строй  от  ста¬
рого  режима,  нашли  свое  отражение  в  целом  комплексе  элементов,  поли¬
тических  средств,  методов  и  форм  руководства,  применявшихся  партий¬
но-государственной  властью  в  самых  разнообразных  направлениях
развития  послереволюционной  России.
 Новый  режим  и  бюрократия
 Прежде  всего  следует  остановиться  на  степени  революционности  и
демократической  сущности  того  исторического  процесса,  который  по¬
влекли  за  собой  обе  русские  революции  1917г.  Перед  ними  и,  естественно,
перед  их  движущими  силами,  среди  которых  на  первый  план  выдвинулась
большевистская  партия,  в  числе  прочих  стояла  задача  уничтожения  само¬
державного  строя  в  России.  Но  низвержение  самодержавия  не  было  огра¬
ничено  узкой  целью:  устранение  царя  и  монархии  как  формы  правления.
Все  главные  социалистические  и  демократические  партии  ставили  своей
задачей  в  революции  радикальное  уничтожение  окостенелого  бюрокра¬
тического  полицейского  и  милитаристского  аппарата,  на  который  опи¬
рался  царизм  и  при  посредстве  которого  он  управлял  громадной  страной.
Февральская  революция  не  решила  этой  задачи.  Большевики  же  в  ходе
октябрьского  переворота  и  установления  советской  власти  вовлекли  в
революционное  движение  огромную,  во  многом  хаотическую  народную
стихию.  Ее  политическая  незрелость,  неграмотность  и  неготовность  к
социалистической  революции,  ее  склонность  к  насильственным  методам
достижения  социального  реванша  в  конечном  итоге  позволили  больше¬
викам  поставить  этот  зыбкий  и  аморфный  фундамент  народных  масс  на
службу  своим,  во  многом  утопическим  целям.  Естественно,  что  средства
их  достижения  сопровождались  откровенным  террором,  с  помощью  кото¬
рого  и  воздвигалось  здание  партийной  диктатуры.
 Новая  власть  была  революционной  с  исторической  точки  зрения,
поскольку  она  укрепляла  демократические  завоевания  революции  (пере¬
дача  земли  крестьянам,  ликвидация  помещичьего  землевладения,  отмена
сословных  привилегий,  чинов  и  званий,  доступность  образования  для
народа,  отделение  церкви  от  государства  и  т.  п.)  и  так  или  иначе  руково¬
дила  борьбой  масс,  отстаивавших  эти  завоевания.  В  то  же  время  с  самого
начала  своего  становления  она  несла  печать  реакционности,  ибо  сред¬
ствами  террора  и  насилия  пыталась  во  имя  своих  утопических  целей  пре¬
одолеть  естественные  законы  социального  и  экономического  развития
государства  и  общества.  Диктатура  нанесла  и  сильнейший  удар  самим
большевикам  как  социалистической  и  рабочей  партии,  так  как,  будучи
кровно  связанной  с  трудящимися  массами  в  начале  своего  развития  в
годы  революционной  борьбы,  в  какой-то  мере  и  на  первом  этапе  октябрь¬
ской  революции,  большевистская  партия  в  последующем  все  больше  и

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 55
 больше  обособлялась  от  них,  управляя,  как  отмечалось,  без  них,  а  порою
и  против  них.
 Сказанное  не  следует  понимать  упрощенно.  Диктатура  большевист¬
ской  партии  вовсе  не  находилась  в  некоем  социальном  вакууме  или  в
полном  отрыве  от  народа.  Российская  традиция,  как  и  естественный  путь
развития  всякой  государственности,  предусматривала  наличие  определен¬
ной  социальной  базы  для  существования  нового  строя.  Революция  и  свер¬
жение  старой  самодержавной  власти  поставили  вопрос  о  замене  прежних
«опорных»  классов  или  слоев  общества  другими.  Таким  «опорным»  клас¬
сом  для  царизма  в  России  длительное  время  было  дворянство.  Попытки
частичной  переориентации  на  другие  социальные  слои  -  буржуазия  или
зажиточные  крестьяне  (последние  в  соответствии  с  реформой  П.  А.  Сто¬
лыпина)  -  были  прерваны  революционными  катаклизмами  1917  г.
 Большевики  же,  оказавшись  бессильными  при  сложившемся  уровне
социально-экономического  развития  страны  и  не  сумев,  как  отмечалось,
заменить  прежние  господствующее  классы  общества  подлинной  дикта¬
турой  пролетариата  в  ее  Марксовом  понимании,  реализовали  свою  кон¬
цепцию  «диктатуры  партии».  Это,  однако,  не  означало,  что  официальная
идеология  и  социальная  политика  нового  режима  не  преуспели  в  форми¬
ровании,  поддержании  и  культивации  иллюзии  о  появлении  и  существо¬
вании  в  России  диктатуры  рабочего  класса,  представление  о  котором
как  о  гегемоне,  главной  опоре  и  социально-организующем  слое  общества
настойчиво  пропагандировалось  и  внедрялось  в  сознание  граждан.
 С  другой  стороны,  как  писал  эмигрантский  орган  социал-демократов
(меньшевиков),  сам  российский  рабочий  класс  все  более  связывал  с  реаль¬
но  складывавшейся  и  укреплявшейся  диктатурой  партий  понимание  о
«своем  привилегированном  социальном  положении,  поддерживаемом
всесторонней  опекой  и  безграничной  тиранией  государственной  власти».
В  обстановке  голода  и  разрухи  периода  гражданской  войны,  говорилось
далее,  такие  представления  закреплялись  в  конце  концов  положением
этого  класса  как  «наименее  голодного  среди  голодных».7  И  в  последую¬
щем  коммунистическая  фразеология,  забота  о  социальном  первенстве
рабочего  класса  в  обществе,  его  привилегированное  положение  в  госу¬
дарстве,  использование  как  инструмента  классовой  борьбы  и  достижения
победы  социалистических  форм  общественных  отношений  над  капита¬
листическими  в  городе  и  деревне  способствовали  поддержанию  и  культи¬
вации  оценки  пролетариата  как  передового  и  «социально-организую-
щего»  класса  общества.  Другим  «опорным»  слоем,  который  активно
использовался  для  целей  большевистского  руководства,  было  «беднейшее
крестьянство»,  «крестьянская  беднота».  При  всей  противоречивости
курса  большевистской  партии  в  крестьянском  вопросе,  вызванной  праг¬
матическими  задачами  в  годы  революции,  гражданской  войны,  «социали¬
стического  строительства»,  когда  цель  удержания  власти  заставляла  по-
разному  трактовать  лозунг  «лицом  к  деревне»  (союз  пролетариата  и
беднейшего  крестьянства,  союз  с  середняком,  временное  заигрывание  с
«хозяйственным  мужичком»  с  призывом  «обогащайтесь!»),  сталинская
версия  о  беднейшем  крестьянстве  как  естественном  союзнике  пролета¬
риата  была  наиболее  живучей.  К  ней  большевистское  руководство  неиз¬

56
 Глава  II
 менно  обращалось  и  в  острейший  начальный  период  гражданской  войны
(комбеды),  и  в  годы  сначала  подспудного,  а  затем  открытого  разжигания
классовой  борьбы  в  деревне  накануне  и  в  период  коллективизации
сельского  хозяйства.  Таким  образом,  «деревенская  беднота»  была  другим
«опорным»  слоем  социального  фундамента  партийной  диктатуры.
 И  тот  (главный)  -  рабочий  класс  и  другой  (второстепенный)  -  бед¬
нейшее  крестьянство  еще  в  большей  степени,  чем  более  или  менее  образо¬
ванное  дворянство  или  буржуазия,  создавали  почву  для  консервации  и
постоянного  подпитывания  традиций  российской  государственности,  ос¬
нованной  на  функционировании  мощной  и  разветвленной  бюрократи¬
ческой  системы.  На  этой  почве  культурной  отсталости,  полуграмотности,
а  порою  полнейшей  безграмотности  провозглашенных  большевистским
руководством  «опорных»  социальных  слоев  в  стране  с  громадным  преоб¬
ладанием  сельского  населения  естественным  было  быстрое  возрождение
(если  не  по  содержанию,  то  по  форме)  старой  бюрократической  машины
руководства  государством  и  обществом.  Вынужденное  признание  этого
факта  стало  обычным,  особенно  после  окончания  гражданской  войны,
не  только  со  стороны  противников  большевизма  в  стане  эмигрантской
социал-демократии,  но  и  для  лидеров  партийного  руководства  всех
течений:  от  оппозиции  разных  лет  до  представителей  руководящего  ядра
в  РКП  -  ВКП(б),  включая  В.  И.  Ленина.
 Первыми  заметили  и  стали  старательно  «отслеживать»  процесс  пре¬
вращения  партийно-государственной  советской  системы  в  бюрократи¬
ческую  оказавшиеся  в  эмиграции  меньшевики.  Уже  в  феврале  1921  г.,
опираясь  на  данные  переписи  1918  г.  советских  служащих  в  Москве
(231  тыс.)  и  Петрограде  (185  тыс.),  берлинский  «Социалистический  вест¬
ник»  отмечал  в  передовой  статье  наличие  в  России  «чудовищно  разбухше¬
го  бюрократического  аппарата»,  который  стал  «притчей  во  языцех».
«Каждый  второй  взрослый  житель  обеих  столиц  работает  в  одной  из
бесчисленных  советских  канцелярий»,  -  констатировал  журнал.8
 Касаясь  же  состояния  новой  советской  бюрократии,  меньшевистский
орган  рисовал  картину  воспроизводства  старой  дореволюционной  чи¬
новничьей  иерархии,  со  всеми  присущими  этому  социальному  слою  осо¬
бенностями  и  условиями  существования.  «Огромная  армия  служащих,-
говорилось  в  статье,  -  работающая  без  публичного  контроля  широких
выборных  органов,  при  отсутствии  свободной  прессы  и  гласности,  под¬
чиненная  системе  централизованной  иерархии,  безапелляционно  назна¬
чаемой  сверху  автократической  высшей  властью,  -  такая  армия  чинов¬
ников  неизбежно  превращается  в  бюрократию  худшего  вида  со  всеми  ее
отрицательными  сторонами».9  Эти  отрицательные  стороны  определяли  и
усугубляли  то  положение  «совслужащего»,  которое  прежде  занимал
российский  чиновник  при  самодержавном  строе.  Государственная  власть
при  диктатуре  партии,  голоде  и  разрухе  стала  еще  более  могущественной
по  отношению  к  нему,  чем  при  царском  режиме.  Бесправный  и  полуголод¬
ный  полуинтеллигент,  полубуржуй  быстро  проникался  сознанием,  что  его
существование  зависит  лишь  от  смирения  и  послушания,  хотя  бы  внеш¬
них.  Воля  часто  полуграмотного  начальства  становилась  для  него  законом,
которому  надо  повиноваться  без  рассуждений  и  без  критики.  Человек  же,

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 57
 который  не  служит  «верой  и  правдой»  новому  режиму,  естественно  еще
больше,  чем  старый  чиновник,  оказывался  склонным  к  канцелярской
отписке,  плодившей  бумажное  море,  затоплявшее  каждое  новое  начинание.
 «Военный  коммунизм»  с  его  гипертрофированной  централизацией
всех  сторон  жизни  стал  в  еще  большей  степени  питательной  средой  для
бюрократии,  создания  все  новых  и  новых  канцелярий,  главков,  ведомств.
Поскольку  диктатура  партии  в  это  время  охватила  все  стороны  деятель¬
ности  государства  -  военную,  политическую,  идеологическую,  хозяйст¬
венную,  только  разрастание  бюрократического  механизма  давало  ей
возможность  «уследить  за  всем»,  чтобы  существовать  и  выжить  самой.
 Первые  оппозиционеры  в  партии  уже  весной  1919  г.  приходят  к  пе¬
чальному  выводу  о  складывании  в  советской  России  бюрократической
системы  со  всеми  ее  чертами,  присущими  старому  порядку.  На  VIII  съезде
РКП(б)  Н.  Осинский  говорил  о  полном  расхождении  практики  государст¬
венной  работы  с  марксистскими  представлениями  о  характере  власти  в
условиях  диктатуры  пролетариата.  «В  настоящее  время  старые  партий¬
ные  товарищи  создали  целый  чиновничий  аппарат,  построенный  в  сущ¬
ности  по  старому  образцу.  У  нас  создалась  чиновничья  иерархия,  -  заявил
он.  -  Когда  мы  выставили  в  начале  революции  требования  государства-
коммуны,  то  в  это  требование  входило  следующее  положение:  все  чинов¬
ники  должны  быть  выборными  и  должны  быть  ответственными  перед
выборными  учреждениями.  У  нас  теперь  получилось  фактически  такое
положение,  когда  низший  чиновник,  действующий  в  губернии  или  в  уезде
и  ответственный  перед  своим  комиссариатом,  в  большинстве  случаев  ни
перед  кем  не  ответственен».10
 Год  спустя  другой  представитель  оппозиции  Т.  В.  Сапронов  ставит
на  IX  съезде  РКП(б)  вопрос  еще  более  остро.  Он  полагает,  что  все  рассуж¬
дения  об  «избирательном  праве,  о  диктатуре  пролетариата,  о  стремлении
ЦК  к  диктатуре  партии»  оборачиваются  на  деле  «диктатурой  партийного
чиновничества».11  Сам  В.  И.  Ленин,  оценивая  государственный  аппарат
ко  времени  окончания  гражданской  войны,  не  анализируя  еще  глубо¬
ко  его  состояние,  тем  не  менее  приходит  к  убеждению,  что  «население
Москвы  пухнет  от  роста  числа  служащих»,  соглашается  с  мнением  о
наличии  «бюрократических  безобразий  нашего  аппарата»  и  делает
вывод:  «верно,  наше  государство  есть  государство  с  бюрократическим
извращением».12
 Переход  к  нэпу  и  последующее  развитие  не  только  не  покончили  с
традиционным  бюрократизмом,  унаследованным  от  старой  России,  но
сопровождались  его  новым  ростом  и  закреплением.  Отказ  большевиков
от  начал  демократии,  предоставления  политических  прав  и  свобод  всем
слоям  общества  с  неизбежностью  укреплял  тенденцию  возрождения  ста¬
рой  бюрократической  конструкции  власти,  разумеется,  при  обновлении
персонала  и  социального  содержания  деятельности  государственного  ап¬
парата.  Нэп,  по  мнению  меньшевиков,  не  изменил  этой  линии  на  «созда¬
ние  государственного  механизма  законченно-бюрократического  типа».
«Советский  строй  отмирает,  -  констатировал  их  центральный  загранич¬
ный  орган,  -  но  заменяется  не  строем  демократического  самоуправления,
а  бонапартистской  бюрократической  системой».13

58
 Гпава  II
 В  последний  год  своей  жизни  В.  И.  Ленин  с  беспокойством  наблюдал
расцвет  бюрократизма  в  государственном  аппарате  советской  России  и
предлагал  меры,  мало  пригодные  и  явно  неэффективные  в  условиях  дик¬
татуры  и  нараставшего  паралича  демократических  принципов  в  деятель¬
ности  советов  и  партии.  Выступления  и  статьи  Ленина  накануне  его  фак¬
тического  ухода  от  руководства  партией  и  страной  были  исполнены
тревоги  по  поводу  роста  числа  служащих  советского  аппарата.  В  речи
на  сессии  ВЦИК  31  октября  1922  г.,  ссылаясь  на  итоги  новой  переписи
служащих  центральных  государственных  и  городских  учреждений
Москвы,  проведенной  по  его  указанию  после  длительной  борьбы  за
сокращение  аппарата,  он  вынужден  был  отметить  не  уменьшение,  а  рост
их  числа  с  231  тыс.  в  1918  г.  до  243  тыс.  в  1922  г.  Признавая,  что  госу¬
дарственный  аппарат  «раздут  гораздо  больше,  чем  вдвое»,  и  «страдает
весьма  многими  недостатками»,  а  также  стихийность  его  формирования,
Ленин  объяснял  растущий  бюрократизм  тем,  что  в  нем  слишком  много
людей,  которые  «работают  не  для  нас,  а  против  нас»,  которые  «сидят  и
саботируют  или  полусаботируют».14
 В  последнем  публичном  выступлении  на  пленуме  Моссовета  20  ноября
1922  г.  Ленин  вновь  возвращается  к  вопросу  о  бюрократизме,  отмечая,
что  «аппарат  остался  у  нас  старый»  и  нужно  «переделать  его  на  новый
лад».15  Две  предсмертные  ленинские  статьи,  связанные  одна  с  другою
(«Как  нам  реорганизовать  Рабкрин»,  «Лучше  меньше,  да  лучше»),  уже  в
значительной  мере  были  специально  посвящены  проблеме  государствен¬
ного  аппарата  и  его  бюрократизации.  В  первой  из  них  он  устанавливал
генетическую  связь  между  советским  аппаратом  и  старой  российской
бюрократической  традицией.  «Наш  госаппарат...  в  наибольшей  степени
представляет  из  себя  пережиток  старого,  в  наименьшей  степени  подверг¬
нутого  сколько-нибудь  серьезным  изменениям.  Он  только  слегка  подкра¬
шен  сверху,  а  в  остальных  отношениях  является  самым  типичным  старым
из  нашего  старого  госаппарата»,  сохраняется  «в  том  же  до  невозмож¬
ности,  до  неприличия  дореволюционном  виде».16  Во  второй  статье  Ленин
повторял  тот  же  тезис,  полагая,  что  дела  с  госаппаратом  «до  такой
степени  печальны,  чтобы  не  сказать  отвратительны»,  и  отмечал,  что  его
«недостатки  коренятся  в  прошлом,  которое  хотя  перевернуто,  но  не  изжи¬
то,  не  отошло  в  стадию  ушедшей  уже  в  далекое  прошлое  культуры».17
Вместе  с  тем  обличительный  пафос  обеих  этих  статей  во  многом  обращен
уже  против  бюрократизации  и  отрыва  от  масс,  склонности  к  келейному,
«закрытому»  решению  вопросов,  против  наихудшим  образом  организо¬
ванной  работы  в  совершенно  новых  партийных  и  советских  органах  -
ЦК  РКП  и  его  структуры,  ЦКК  и  Рабкрин,  созданных  отнюдь  не  на  ос¬
нове  дореволюционных  ведомств.  Однако  рекомендации  по  перестройке
работы  этих  и  других  учреждений  госаппарата,  предложенные  Лениным,
не  выходили  за  рамки  административной  перестройки,  ужесточения  конт¬
роля  со  стороны  партийных  инстанций,  строгого  отбора,  проверки,  укреп¬
ления  дисциплины,  рекомендаций  коммунистами  служащих,  учебы  и,
наконец,  «орабочивания»  партийных  и  государственных  органов.18  Как
уже  отмечалось,  и  этот  чисто  административный  подход  к  реорганизации
госаппарата  был  в  значительной  степени  «обезврежен»  группой  Сталина

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 59
 после  XII  съезда  РКП(б).  Указавший  на  этот  факт  Л.  Д.  Троцкий  говорил
вместе  с  тем  о  той  тревоге,  которую  высказывал  Ленин  по  поводу  состоя¬
ния  государственного  аппарата  во  время  последнего  разговора  с  ним
накануне  второго  приступа  болезни  председателя  Совнаркома.  «Ленин
вызвал  меня  к  себе,  в  Кремль,  говорил  об  ужасающем  росте  бюрократизма
у  нас  в  советском  аппарате,  и  о  необходимости  найти  рычаг,  чтобы  как
следует  подойти  к  этому  вопросу».19
 Ни  предложенные  Лениным  меры,  ни  проходившие  в  1920-х  гг.  систе¬
матические  «чистки»  и  «проверки»  советского  аппарата,  о  которых  писа¬
лось  выше,  не  принесли  сколько-нибудь  ощутимых  результатов.  Советский
государственный  аппарат  продолжал  и  развивал  традицию  старой  россий¬
ской  бюрократии.  Свидетельства  этого  можно  найти  и  в  официальном
докладе  В.  М.  Молотова  в  1924  г.,20  и  в  сетованиях  Л.  Д.  Троцкого  во  время
его  кратковременной  «ссылки»  на  работу  в  ВСНХ  (1925-1926  гг.),  когда
он  отзывался  о  своей  службе  как  о  «среде,  наполненной  чиновничьим,
приказным  духом»,  состоящей  из  «чинуш-бюрократов,  ничего,  кроме
последнего  приказа  начальства,  не  знающих...»21
 К  тем  же  выводам,  что  за  десять  лет  до  него  Н.  Осинский,  приходил  и
Н.  И.  Бухарин  уже  в  1928-1929  гг.  Он  полагал,  что  из  «государства-
коммуны»  ничего  не  получилось,  что  партийные  и  советские  чиновники
развращены  властью  и  ведут  себя  как  «надворные  советники  при  старом
режиме»,  проявляя  подхалимство  и  угодничество  перед  начальством  и
совершенно  «позабыли  о  живых  людях».22  При  этом  Бухарин  распростра¬
нил  все  эти  качества  уже  и  на  состав  совслужащих  конца  1920-х  гг.  В
своих  знаменитых  «Записках  экономиста»  (1928  г.)  он  писал:  «В  порах
нашего  гигантского  аппарата  гнездятся...  элементы  бюрократического
перерождения  с  их  полным  равнодушием  к  интересам  масс...  Чиновники
„чего  изволите?44  готовы  выработать  какой  угодно,  хотя  бы  сверх  индуст-
риализаторский  план,  чтобы  завтра  хихикать  над  нами  в  „узком  кругу44,
а  послезавтра  идти  под  руку  с  нашими  противниками».23
 Представляется,  что  весьма  важным  фактором  наследования  бюро¬
кратизма  царского  строя  советским  государственным  и  едва  ли  в  меньшей
степени  партийным  аппаратом  были  особенности  и  результаты  «слома
старой  государственной  машины»  в  ходе  Октябрьской  революции.  Наи¬
более  серьезные  исследования  некоторых  отечественных  историков  дают
основание  полагать,  что  по  крайней  мере  центральный  государственный
аппарат  после  переворота  в  значительной  мере  оказался  укомплекто¬
ванным  специалистами  и  чиновниками,  «пересаженными»  из  канцелярий
«старого  режима»  в  новые  советские  кресла.  Вряд  ли  иначе  дело  обстояло
и  на  губернском  и  уездном  уровнях.  Прокламируемая  официальной  идео¬
логией  и  пропагандой  «рабоче-крестьянская  власть»  на  деле  оказалась
лишь  символом.  Она  восприняла  и  включила  в  свой  состав  многочислен¬
ные  кадры  прежней  российской  служилой  братии,  вчерашних  «буржуев».
Впрочем,  такой  характер  «слома»  старого  порядка  вполне  соответствовал
первоначальным  представлениям  и  самих  большевиков.
 Весьма  характерна  в  этом  смысле  постановка  вопроса  В.  И.  Лениным
в  1919  г.  на  VIII  съезде  РКП(б),  когда  он  впервые  после  революции
рассмотрел  проблему  бюрократизма  в  советской  России.  Он  отметил,

60
 Глава  II
 что  ряд  государственных  институтов  прошлого,  например,  такие  «буржу¬
азно-угнетательские»  аппараты,  как  суды,  были  просто  «уничтожены  до
основания»,  дело  же  с  другими  областями  управления  оказалось  сложнее,
хотя  там  были,  возможно,  «более  заскорузлые  чиновники-бюрократы».
«Жить  без  этого  аппарата  мы  не  можем,  -  продолжал  Ленин,  -  всякие
отрасли  управления  создают  потребность  в  таком  аппарате...  Старый
бюрократический  элемент  мы  разогнали,  переворошили  и  затем  начали
опять  ставить  на  новые  места.  Царские  бюрократы  стали  переходить  в
советские  учреждения  и  проводить  бюрократизм,  перекрещиваться  в
коммунистов  и  для  большей  успешности  карьеры  доставать  членские
билеты  РКП.  Таким  образом,  мы  их  прогнали  в  двери,  они  влезают  в
окно!  Тут  больше  всего  сказывается  недостаток  культурных  сил.  Их
можно  было  раскассировать,  но  нельзя  их  сразу  перевоспитать».24
 При  этом  Ленин  допускал  возможность  победы  над  бюрократизмом
лишь  при  условии  активного  участия  населения  в  управлении  государст¬
вом.25  Поскольку  же,  как  мы  видим,  процесс  концентрации  власти  в
советской  России  шел  в  ином  направлении,  замыкаясь  на  все  более  узких
по  составу  структурах,  преодоление  вековой  российской  бюрократиче¬
ской  традиции  становилось  все  более  проблематичным.  На  деле  не  выход¬
цы  из  рабочих,  крестьян  и  коммунистической  интеллигенции  «перевари¬
вали»  и  «перевоспитывали»  старое  чиновничество  (а  именно  эту  перспек¬
тиву  и  намечал  Ленин  в  своих  рассуждениях),  а  последнее  передавало
свой  «опыт»  новым  поколениям  совслужащих.  Об  этом  весьма  образно
говорил  В.  А.  Антонов-Овсеенко  на  том  же  VIII  съезде  РКП(б):  «Бюро¬
кратизм  внесен  теми  элементами,  которые  работали  в  старых  правитель¬
ственных  самодержавных  или  феодально-буржуазных  учреждениях.  Они
принесли  свои  навыки  к  нам.  Спросите  любого  из  комиссаров,  не  лежит
ли  у  него  какой-нибудь  том  Свода  Законов  старого  самодержавного
правительства.  Я  думаю,  что  у  многих  найдется».26
 Да  и  сам  В.  И.  Ленин,  понимая  необходимость  «управлять  с  помощью
выходцев  из  того  класса,  который  мы  свергли,  -  выходцев,  которые
пропитаны  предрассудками  своего  класса  и  которых  мы  должны  пере¬
учить»,27  поначалу  верил,  что  это  достижимо.  К  концу  же  жизни  он  все
более  убеждался,  что  не  коммунисты  «владеют  теми  аппаратами,  у  кото¬
рых  они  поставлены»,  а  «аппарат  ими  владеет».28
 Работы  В.  3.  Дробижева  и  М.  П.  Ирошникова  конца  1960  -  начала
1970-х  гг.,  основанные  в  своих  наиболее  интересных  частях  на  анализе
(первая  -  материалов  личного  состава  служащих  ВСНХ  1918  г.  и  пере¬
писи  служащих  ВСНХ  1922  г.;  вторая  -  данных  переписи  советского
центрального  государственного  аппарата  в  августе  1918  г.),  дают  пора¬
зительную  картину  реальных  итогов  «слома»  старой  государственной'
машины,  при  котором  многие  новые  ведомства  и  комиссариаты  «заим¬
ствовали»  из  нее  подавляющее  большинство  дореволюционных  специа¬
листов  и  чиновников.  Из  приводимых  В.  3.  Дробижевым  данных  видно,
как  разрастался  бюрократический  аппарат  ВСНХ,  его  главков  и  центров
(с  2228  чел.  1918  г.  до  5207  в  1919  г.  и  23  000  на  1  января  1921  г.).29
 Проведенный  тем  же  В.  3.  Дробижевым  анализ  социального  состава
служащих  ВСНХ  и  его  органов  позволил  ему,  хотя  и  по  косвенным  дан¬

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 61
 ным,  установить  чиновничий  и  в  своей  огромной  массе  беспартийный
состав  этого  советского  ведомства.  В  1918  г.  коммунисты  составляли  в
нем  всего  3,9%  (и  то  эта  цифра  определялась  наличием  членов  РКП(б)  в
руководящей  верхушке).  В  1922  г.  число  коммунистов  стало  еще  меньшим.
По  социальному  составу  среди  служащих  ВСНХ  в  1922  г.  выходцев  из
рабочих  было  всего  2,8%,  и  то  опять-таки  за  счет  руководящего  персона¬
ла,  остальные  же  в  своей  громадной  массе  (97,2%)  были  служащими  и  по
социальному  происхождению.30
 Еще  более  впечатляют  результаты,  к  которым  пришел  М.  П.  Ирош-
ников,  подвергнув  обработке  по  особой  методике  выявленные  им  анкеты
(24,5  тыс.),  относящиеся  к  дотоле  неизвестной  переписи,  проведенной  в
августе  1918  г.  среди  сотрудников  центрального  государственного  ап¬
парата  советской  России.  На  основании  анализа  анкет  личного  состава
всех  важнейших  советских  комиссариатов,  ВСНХ,  ВЦИК  и  других
центральных  органов  государственного  управления  он  установил,  что
чиновники  бывших  царских  министерств,  старых  губернских  учрежде¬
ний,  частных  и  общественных  организаций  и  предприятий  составляли  в
подавляющем  большинстве  комиссариатов  более  половины  советских
служащих,  а  среди  хозяйственных  ведомств  -  от  70  до  100%.31
 Вывод,  к  которому  пришел  М.  П.  Ирошников  в  результате  анализа
переписи  1918  г.,  состоит  в  следующем:  «...значительная  часть  как  руко¬
водства  (особенно  его  среднего  и  низшего  звеньев),  так  и  всего  состава
сотрудников  всех  без  исключения  изученных  наркоматов  и  других
важнейших  ведомств  и,  следовательно,  советского  центрального  аппа¬
рата  управления  в  целом  состояла  из  работников,  являвшихся  в  недале¬
ком  прошлом  служащими  различных  бывших  государственных,  общест¬
венных  и  частных  учреждений  и  предприятий,  т.  е.  из  кадров  старого,
буржуазного  социально-государственного  механизма».  Автор  отмечает
также  в  советском  государственном  аппарате  «довольно  существенное
число...  собственно  чиновников  бывших  министерств  и  других  правитель¬
ственных  ведомств».32  К  этому  следует  добавить,  что  и  многие  другие
советские  государственные  институты  также  развивались  под  сильным
влиянием  служилого  контингента,  «воспринятого»  от  дореволюционного
механизма.  К  примеру,  уже  к  концу  1918  г.  старые  военные  специалисты
составляли  более  трех  четвертей  всего  командного  состава  Красной
армии,33  хотя  до  массового  наплыва  в  нее  старого  офицерского  корпуса,
произошедшего  под  влиянием  патриотических  чувств  во  время  советско-
польской  войны  1920  г.,  было  еще  далеко.  Таким  образом,  несомненно,
что  во  всяком  случае  до  конца  1920-х  гг.  дореволюционная  традиция
российского  бюрократизма  могла  воздействовать  и  воздействовала  на
советский  государственный  аппарат  не  только  через  присущий  всякому
«мобилизационному»  типу  государства  механизм  преемственности  спо¬
собов  управления,  но  и  посредством  прямого  внедрения  в  состав  новых
советских  служащих  мощного  слоя  вчерашних  царских  чиновников.
 Вместе  с  тем  для  восприятия  новым  советским  государственным  аппа¬
ратом  старой  бюрократической  традиции  партийная  диктатура  создала
и  все  необходимые  условия  и  предпосылки.  Отсутствие  гласности  и  под¬
линно  демократического  общественного  контроля  за  деятельностью  со¬

62
 Гпава  II
 ветских  учреждений  при  быстром  смещении  центра  реальных  полно¬
мочий  к  их  исполнительным  органам,  а  то  и  к  «личной  политике»  словно
бы  намеренно  открывало  простор  для  создания  мощной  бюрократиче¬
ской  и  полумилитаристской  системы  управления.
 Хотя  по  своему  содержанию  новая  складывавшаяся  советская  бюро¬
кратия  выглядела  внешне  чуждой  старым  царистско-крепостническим
основам,  однако  быстрое  отторжение  новой  властью  и  подлинно  социа¬
листических,  и  демократических  форм  общественной  жизни  с  неизбеж¬
ностью  вело  к  воспроизводству  старой  классической  бюрократической
системы,  стимулируемой  к  тому  же  тем  ощущением  самоценности  верши¬
теля  судеб  огромной  страны,  которое  все  более  и  более  овладевало  пар¬
тийным  руководством.  К  сказанному  остается  добавить,  что  в  ряды  бюро¬
кратии  с  сильным  ядром  старого  чиновничества  постоянно  вливались  все
новые  и  новые  кадры  «людей  с  портфелями»,  с  партбилетом  в  кармане  и
весьма  низким  общим  образовательным,  культурным  и  специальным
уровнем  подготовки.  По  данным  французского  исследователя  Н.  Верта,
из  отправленных  в  1918  г.  в  составе  продотряда  в  2  тыс.  петроградских
рабочих-партийцев  через  три  года  на  заводы  вернулось  только  22%,  все¬
го  8%  остались  в  деревне,  около  9%  возобновили  учебу,  а  остальная  часть  -
почти  2/з  -  ушла  на  «административную  работу».  Тот  же  автор  пишет,
что  согласно  частичной  переписи  коммунистов  в  октябре  1919  г.  выявилась
поразительная  диспропорция  между  их  социальным  происхождением
(52%  выходцы  из  рабочих;  18%  -  из  крестьян,  30%  -  прочие)  и  профес¬
сиональной  деятельностью  (11%  -  рабочие,  3%  -  крестьяне,  25%  в  армии  и
61%  -  «на  административной  работе»).34  Все  это  позволяет  заключить,  что
рекрутирование  в  органы  госаппарата  откровенно  малограмотных  и
лишенных  всякого  представления  об  управленческой  работе  людей  могло
лишь  способствовать  тому,  чтобы  не  только  сохранить,  но  и  развить
бюрократические  традиции  царского  государственного  аппарата,  сделать
их  еще  более  косными.
 Централизация  управления  государством  и  экономикой
 Другим  важнейшим  элементом  преемственности  новым  режимом
основ  старого  порядка  была  традиционная  для  России  жесткая  центра¬
лизация  управления  государством  и  обществом.  На  Западе  выходило  и
выходит  бесчисленное  количество  работ,  считающих  централизацию
главной  доминантой  русского  национального  развития.  При  этом  многие
авторы  полагают,  что  эта  национальная  особенность  получила  как  бы
второе  дыхание,  будучи  оплодотворена  мощным  партийным  принципом
демократического  централизма,  являющимся  неотъемлемым  свойством
развития  большевистской  партии,  которая  в  свою  очередь  распростра¬
нила  его  на  жизнь  послереволюционной  России.
 Примером  могут  служить  книги  американского  исследователя  Т.  Ан¬
дерсона  «Русская  политическая  мысль»  и  «Творцы  русского  марксизма».
Он  прослеживает  эту  традицию  русской  политической  мысли  от  Рюрика
и  князя  Владимира  Киевского,  полагая,  что  и  она,  и  последующая  поли-

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 63
 тика  «опираются  на  варяжско-византийско-монголо-славянское  наслед¬
ство».  Главным  же  проявлением  этой  национальной  традиции  автор  счи¬
тает  постоянное  стремление  к  жесткой  централизации,  к  борьбе  с  раз¬
дробленностью,  что  отражало  чисто  русскую  специфику  общественного
развития,  суть  которой  всегда  заключалась  в  подавлении  всякого  стрем¬
ления  к  независимости  от  «центра».35
 Что  же  касается  принципа  демократического  централизма  партии  как
продолжения  и  развития  русской  национальной  традиции,  в  дальнейшем
«наложенного»  на  организацию  государственной  жизни  в  послереволю¬
ционной  России,  то  характерным  примером  такой  точки  зрения  может
служить  книга  английского  политолога  М.  Уоллера  «Демократический
централизм.  Исторический  комментарий».  В  ней  этот  партийный  прин¬
цип  рассматривается  как  составная  часть  «одной  из  крупнейших  полити¬
ческих  концепций  XX  века»,  характеризующий  дореволюционное  разви¬
тие  российского  общества  и  большевистской  партии.  Именно  воздействие
этой  общей  для  русского  государства  и  партии  национальной  идеи  и
привело,  по  мнению  М.  Уоллера,  к  «параллельному  процессу»  перехода
власти  «от  местных  к  центральным  органам  в  структурах»  и  партии,  и
советов,  и  в  конечном  итоге  к  высшему  проявлению  централизации  -
«сращиванию»  партии  и  государства.36
 Можно,  конечно,  считать  эти  и  им  подобные  аналогии  и  суждения
априорными  или  поверхностными,  но  несомненно,  что  способ  управле¬
ния  самодержавной  Россией  был  жестко  централизаторским  и  сводил  к
минимуму  возможность  местного  самоуправления  или  самостоятель¬
ности  местных  властей.
 Тот  же  подход  стал  главным  для  управления  государственной  и  сверх
того  экономической  жизнью  страны  и  в  послереволюционную  эпоху.
Понятие  «демократический  централизм»,  хотя  и  трактовалось  Лениным
порою  весьма  противоречиво  (акцент  делался  то  на  демократии,  то  на
централизме37),  на  самом  же  деле  при  партийно-государственном  режиме
все  более  и  более  сводилось  лишь  к  последней  категории.
 Примером  могут  служить  два  высказывания  председателя  Совнарко¬
ма  СССР  А.  И.  Рыкова,  высшего  авторитета  в  области  организации
управления  государством.  Одно  относится  к  начальному  периоду  нэпа,
другое  -  ко  времени  его  свертывания.
 Выступление  А.  И.  Рыкова  23  апреля  1923  г.  на  XII  съезде  РКП(б)
свидетельствует  о  том,  что  никаких  существенных  изменений,  по  сравне¬
нию  с  годами  «военного  коммунизма»,  в  преодолении  управления  сове¬
тами  «по  вертикали»  не  произошло.  Он  говорил,  что  ему  постоянно  «при¬
ходилось  убеждаться  в  том,  что  управлять  страной,  которая  насчитывает
более  130  млн.  жителей...  управлять  ею  из  Москвы  на  основе  бюрокра¬
тического  централизма  невозможно».  Он  считал,  что  решать  в  Москве
вопросы,  которые  «в  громадном  большинстве  случаев  требуют  полного
знания  местных  условий»  (губернии,  области,  районы),  а  в  центре  «такого
знания  нет  и  быть  не  может»,  невозможно.  Рыков  считал  целесообразным
передавать  большую  часть  таких  вопросов  «в  компетенцию  местных
органов»  и  реорганизовать  всю  систему  управления  советскими  органами
«от  Совнаркома  до  волости  и  сельского  совета».38

64
 Глава  II
 Изменилось  ли  что-нибудь  в  лучшую  сторону  (высвобождение  страны
от  чрезмерной  жесткой  бюрократической  централизации)  к  концу  нэпа?
Нет.  Это  наследие  царского  строя  обрело  новую  жизнь  в  советской  Рос¬
сии.  Уже  подвергавшийся  нападкам  как  «правый»,  но  все  еще  сохраня¬
вший  пост  главы  правительства,  А.  И.  Рыков  говорил  в  докладе  о  первом
пятилетием  плане  на  XVI  партконференции  в  апреле  1929  г.:  «Местные
органы  до  сих  пор  часто  справедливо  жаловались  на  чрезмерную  центра¬
лизацию  управления  хозяйством,  при  которой  иногда  даже  затрагивались
конституционные  права  республиканских  или  других  органов.  До  сих
пор  мы  действительно  грешим  тем,  что  административно-оперативную
работу  в  огромном  государстве,  с  населением  свыше  140  млн.  человек,  с
гигантской  территорией,  сосредоточивали  „на  вышке“,  в  руках  немногих
центральных  органов».39
 Помимо  традиции  централизованного  управления  государством  и
обществом,  заимствованной  и  развиваемой  советским  правящим  аппара¬
том,  в  послереволюционной  России  среди  самых  сильных  элементов  пре¬
емственности  от  старого  строя  были  отношение  власти  к  экономике  и
роль  правительства  в  ее  регулировании.  При  этом  следует  особо  отме¬
тить,  что  это  мощное  воздействие  государства  на  процессы  и  направления
развития  народного  хозяйства  страны  получило  дополнительные  сти¬
мулы  и  возможности  именно  в  связи  с  попытками  партийно-государст¬
венной  власти  осуществлять  свои  планы  строительства  социализма  и
коммунизма.
 Прежде  чем  очертить  основные  элементы  экономической  политики,
заимствованные  большевистским  руководством  от  старого  порядка,  от
российской  традиции  активного  вмешательства  государства  в  народное
хозяйство,  выскажем  наше  мнение  о  соотношении  этой  традиции,  некото¬
рых  объективных  обстоятельств  развития  России  в  годы  войны  и,  нако¬
нец,  социалистических  взглядов  правящей  партийной  верхушки.
 Следует  подчеркнуть,  что  теоретики  научного  социализма,  и  в  их
числе  Ленин,  озабоченные  критикой  капиталистического  общества  и
определением  стратегии  и  тактики  его  свержения,  не  создали  собственной
концепции  экономической  политики  после  установления  диктатуры  про¬
летариата,  ограничившись  рядом  общих  замечаний  (необходимость
обобществления  производства,  повышения  производительности  труда,
ликвидации  при  коммунизме  купли  и  продажи  и  т.  п.)  и  предложением
отдельных  мер  (уничтожение  частной  собственности  на  землю,  национа¬
лизация  банков  и  крупной  промышленности,  введение  прогрессивного
подоходного  налога,  одинаковой  обязательности  труда  для  всех  и  т.  п.).
Поэтому  политика  большевистского  руководства  в  области  экономики
после  Октября  отличалась  импровизацией.  Она  скорее  так  или  иначе
реагировала  на  складывающуюся  ситуацию,  стараясь  вместе  с  тем,  чтобы
те  или  иные  меры  как-то  соответствовали  исповедуемой  теории,  либо
могли  быть  обоснованы  с  ее  помощью,  чем  следовала  заранее  продуман¬
ному  плану,  стройной  концепции.
 В  каких-то  элементах  эта  политика  продолжила  дело,  которое  не  было
завершено  ходом  исторического  развития  России,  включая  восемь  меся¬
цев  ее  послефевральской  истории  (завершение  буржуазно-демократи¬

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 65
 ческих  реформ,  в  области  сельского  хозяйства).  В  других  областях  эко¬
номики  -  обобществленное  производство,  распределение,  торговля,  фи¬
нансовая  политика  -  поворот  к  радикальной  ломке  в  соответствии  с
социалистическими  догмами  выявился  отнюдь  не  сразу:  в  первые  8-9  ме¬
сяцев  существования  нового  режима.  Здесь  новая  власть  проявляла  осто¬
рожность,  топтание  на  месте,  нежелание  форсировать  темпы,  искала  пути
приспособления  существующей  экономики  к  идеологическим  представле¬
ниям  социализма  и  в  то  же  время  к  реальной  обстановке.  Нам  представля¬
ется,  что  как  бы  ни  было  велико  воздействие  социалистической  теории,
не  следует  преувеличивать  ее  значения  по  крайней  мере  для  этого  периода.
Политика  большевиков  в  области  экономики  при  всей  «социалистиче¬
ской»  фразеологии  до  лета  1918  г.  в  значительной  степени  определялась
задачами  завершения  демократических  реформ  (прежде  всего  в  сельском
хозяйстве),  а  в  других  секторах  народного  хозяйства  отчасти  развивалась
по  правилам  игры,  сложившимся  в  дореволюционное  время  и  при  Времен¬
ном  правительстве.  Элементы  социалистического  экспериментирования
и  экономике,  конечно,  имели  место  (национализация  банков,  внешней
торговли  и  т.  д.),  но  не  имели  еще  фронтального  характера  и  во  многом
были  фрагментарными  или  стихийными.
 Исходя  из  изложенного,  мы  склонны  все  же  вывести  этот  начальный
период  экономической  политики  новой  власти  за  рамки  собственно  по-
нитики  «военного  коммунизма»,  жесткой  и  окончательно  сложившейся
примерно  с  лета  1918  г.  Несмотря  на  противоречивые  высказывания  и
оценки  В.  И.  Ленина,  этап  экономической  политики  до  «чистого»  «воен¬
ного  коммунизма»,  на  наш  взгляд,  характеризовался  общими  чертами  и
с  ним  и  с  последующим  нэпом,  а  также  во  многом  определялся  прагматиз¬
мом  и  общими  тенденциями  и  особенностями  развития  экономики  воен¬
ного  времени,  свойственным  России,  как,  впрочем,  и  другим  воюющим
странам.
 Обострение  гражданской  войны  прервало  этот  стартовый  процесс
маневрирования  в  области  экономической  политики  и  побудило  больше¬
вистский  режим  перейти  к  осуществлению  ее  в  таком  виде,  как  это
диктовала  чрезвычайная  обстановка.  Для  обоснования  же  нового  курса
как  нельзя  более  подходили  некоторые  положения  социалистической
доктрины,  порою  относящиеся  скорее  к  оценке  фазы  коммунистического
общества,  чем  переходного  периода.  Так  постепенно  стала  складываться
политика,  получившая  позднее  очень  точное  и  удачное  название  -  «воен¬
ный  коммунизм».
 Политика  «военного  коммунизма»,  которая  постепенно  на  протяже¬
нии  второй  половины  1918  г.  сменила  не  вполне  определенный,  колеблю¬
щийся,  эмпирически  прокладываемый  большевистским  руководством
курс  в  социально-экономической  области,  зачастую  рассматривается
(особенно  в  публицистике)  как  чисто  революционный  скачок,  заранее
тщательно  продуманный  и  сознательно  предпринятый  новой  партийно-
государственной  властью  для  реализации  социалистических  идеалов.  На
самом  деле  внутренняя  политика  новой  власти  в  течение  всего  периода
от  октябрьского  переворота  и  до  весны  1921  г.  формировалась,  на  наш
взгляд,  под  влиянием  по  крайней  мере  трех  основных  составляющих.
 I  В.  А.  Шишкин

66
 Глава  II
 Во-первых,  она  в  известной  степени  отражала  фундаментальные
принципы  российской  исторической  традиции,  которая,  как  отмечалось,
и  в  дореволюционные  эпохи  характеризовалась  активным  вмешатель¬
ством  государства  в  управление  экономикой,  стремлением  именно
«сверху»,  из  центра,  насаждать  и  регулировать  основные  направления
развития.  Во-вторых,  «военный  коммунизм»  как  политика  во  многих
элементах  развивал  или  модифицировал  меры,  к  которым  вследствие
чрезвычайных  условий  войны  (а  эти  условия  не  только  не  исчезли,  но
стали  еще  большим  императивом  для  решения  в  связи  с  развернувшейся
гражданской  войной  насущных  хозяйственных  и  социальных  задач)  уже
вынуждено  было  прибегнуть  (или  их  допускать)  царское  и  Временное
правительства  (хлебная  монополия,  карточная  система,  продразверстка,
твердые  цены,  натурализация  жизни  и  т.  п.).  В-третьих,  некоторые  из
этих  мер,  как  и  стихийно  складывавшаяся  обстановка  и  те  явления,  кото¬
рые  ею  порождались  (инфляция  и  обесценивание  денег,  падение  роли
торговли,  милитаризация  труда,  крайняя  централизация  управления  про¬
изводством  и  распределения,  уравнительность  и  т.  д.),  вполне  соответ¬
ствовали  идеям  или  рецептам  теории  социализма  и  утопических  коммуни¬
стических  воззрений.
 Теоретической  основой  для  форсирования  перехода  к  «социалисти¬
ческой»  экономической  политике  и  -  в  более  широком,  глобальном
смысле  -  для  определения  пути  развития  к  цивилизованности  на  основе
«социалистической  модели»,  которую  предполагалось  использовать  в
специфических  российских  («азиатских»)  условиях,  была  выдвинутая
Лениным  концепция,  согласно  которой  предусматривалась  перестановка
местами  роли  объективных  и  субъективных  факторов  в  процессе  преобра¬
зования  общества.  (Вторые  передвигались  на  первое  место  в  решении
проблемы  развития.)  Наиболее  четкое  изложение  она  получила  в  напи¬
санной  им  незадолго  до  смерти  коротенькой  статье  «О  нашей  революции
(По  поводу  записок  Н.  Суханова)».  Если  отбросить  полемический  задор
этой  работы,  то  смысл  ее  состоял  в  утверждении  приоритета  политиче¬
ских  решений  над  естественным  ходом  социально-экономического  разви¬
тия.  Ленин  полагал,  что  в  России  было  вполне  резонным  и  правильным
в  условиях  первой  мировой  войны,  безысходности  положения  трудя¬
щихся,  «удесятерявшей»  их  силы,  «сначала  создать  такие  предпосылки
цивилизованности»,  как  «изгнание  помещиков  и  изгнание  российских
капиталистов»,  а  потом  уже  начать  «движение  к  социализму»,  «на  основе
рабоче-крестьянской  власти  и  советского  строя...  догонять  другие  на¬
роды».40  Но  на  наш  взгляд,  это  новшество  в  теории  социалистической
революции,  сформулированное  лишь  в  январе  1923  г.  и  не  предлагавшееся
Лениным  никогда  ранее  в  таком  законченном  виде,  скорее  выглядит  (осо¬
бенно  на  фоне  проблематики  его  других  последних  статей  и  заметок,  в
сущности  констатирующих  провал  попыток  осуществления  многих  со¬
циалистических  мер  достижения  «цивилизованности»  этим  способом)  как
попытка  задним  числом  оправдать  и  подтвердить  избранный  или  эмпи¬
рически  сложившийся  курс  на  форсированное  строительство  нового
общества,  новой  социалистической  цивилизации  в  стране,  где  уровень
культурного,  политического,  социального  развития  заведомо  делал  эти

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 67
 цели  недостижимыми.  При  этом,  как  представляется,  именно  обстановка
войны  и  связанного  с  ней  революционного  взрыва,  а  также  задача  после¬
дующего  удержания  власти  большевиками  в  значительной  степени  стали
стимулом  к  обострению  левого  «революционного  нетерпения»,  культи¬
вации  утопических  иллюзий  и  все  возраставшего  стремления  истолковать
во  многом  вынужденные  действия  власти  как  продуманные  меры,  направ¬
ленные  на  ускоренное  «введение»  социализма.  С  течением  времени  и  вся
эмпирически  складывавшаяся  политика  все  больше  стала  отождествлять¬
ся  с  истинно  коммунистическими  преобразованиями  государства  и  об¬
щества,  а  при  соответствующих  новых  условиях,  как  это  было  в  конце
1920-х  гг.,  очень  легко  и  естественно  реанимировалась  с  учетом  опыта
«военного  коммунизма».  Какое  же  место  в  сочетании  этих  противоречи¬
вых  воздействий  на  формирование  экономической  политики  большеви¬
ков  в  послереволюционную  эпоху  принадлежит  отмеченной  выше  рос¬
сийской  традиции?  На  наш  взгляд,  ее  фундаментальные  основы  весьма
сильно  проявлялись  на  всем  протяжении  деятельности  советской  власти,
включая  и  период  «военного  коммунизма»,  и  нэпа,  и  последующих  лет
руководства  народным  хозяйством.
 Три  важные  особенности  экономического  развития  дореволюционной
России  были  предметом  пристального  внимания  и  обычно  отмечались  ли¬
дерами  большевиков  как  основы  для  будущей  организации  ее  народного
хозяйства  в  условиях  «социалистического  строительства»  страны.
 Первая  заключалась  в  определенной  ступени  монополизации  частной
промышленности,  которая,  как  полагали,  подготовила  обобществление
и  национализацию  крупной  и  средней  индустрии  и  ее  функционирование
как  государственной  в  послеоктябрьский  период.  На  это  обстоятельство
обычно  обращал  внимание  и  Ленин,  утверждавший  накануне  революции,
что  «государственно-монополистический  капитализм  есть  полнейшая
материальная  подготовка  социализма,  есть  преддверие  его».41  Задача
большевиков,  по  его  мнению,  состояла  в  том,  чтобы  не  разбивать  этот
учетно-регистрационный,  технический,  банковский  аппарат  управления
экономической  жизнью,  а  в  результате  революции  «его  надо  вырвать  из
подчинения  капиталистам.  От  него  надо  отрезать,  отсечь,  отрубить  капи¬
талистов  с  их  нитями  влияния,  его  надо  подчинить  пролетарским  Сове¬
там,  его  надо  сделать  более  широким,  более  всеобъемлющим,  более  всена¬
родным...»42  Подобные  же  намерения  использования  новой  властью  этой
формы  экономической  жизни  дореволюционной  России  выражали  и
многие  крупные  большевики-экономисты:  Н.  Осинский,43Е.  А.  Преобра¬
женский,  полагавший,  что  «государственное  хозяйство  пролетариата
возникает  исторически  на  спине  монополистического  капитализма  и,
следовательно,  располагает...  средствами  регулирования  всего  хозяйства
и...  методами  перераспределения  национального  дохода  экономическим
путем...»44
 Эта  сторона  продолжения  и  развития  российской  традиции  централи¬
зации  управления  и  регулирования  части  промышленности  и  других  сфер
экономической  жизни  страны  (банки,  финансовое  хозяйство,  железные
дороги,  биржи  и  т.  п.),  по  свидетельству  одного  из  видных  отечественных
историков  экономического  развития  России  конца  XIX  -  начала  XX  в.

68
 Глава  II
 К.  Ф.  Шацилло,  изучалась  историками  наиболее  интенсивно.45  И  действи¬
тельно,  во  многих  работах  приводятся  данные  об  использовании  после
Октября  1917  г.  таких  крупнейших  монополистических  объединений,  как
«Продамет»,  «Продуголь»,  «Продвагон»,  «Продпаровоз»,  «Кровля»  и
других,  аппараты  которых  перешли  в  ведение  ВСНХ  и  его  главков.46
 Второе  направление  регулирования  экономики  со  стороны  государст¬
ва,  которое  в  сущности  было  унаследовано  и  использовано  большеви¬
ками,  особенно  в  период  «военного  коммунизма»,  -  это  различного  рода
комитеты,  совещания,  советы  экономического  характера,  действовавшие
в  российской  экономике  во  время  первой  мировой  войны  и  призванные
регулировать  и  концентрировать  различные  стороны  снабжения,  органи¬
зации  военной  промышленности,  добычи  и  поставок  топлива  и  т.  п.  Среди
них  были:  ЦВПК  с  его  отделениями  в  провинции,  Особое  совещание  по
топливу  (Осотоп),  Главтоп,  Югомет,  Расмеко  (Комитет  по  распределению
металлов),  Химический  комитет  при  Главном  артиллерийском  управле¬
нии  и  т.  д.  Многие  из  аппаратов  этих  военно-экономических  регулирую¬
щих  органов  стали  основой  создания  отделов  и  главков  ВСНХ.  В  вос¬
приятии  участников  событий  организация  управления  промышленно¬
стью  после  победы  Октября  («главкизм»)  связывалась  и  с  этими  органами
регулирования  экономики  России  военного  времени  и,  по  свидетельству
одного  из  тогдашних  руководителей  ВСНХ  Ю.  Ларина,  также  с  приспо¬
соблением  к  потребностям  новой  власти  аналогичных  видов  германских
центров  управления  военной  индустрии.47
 Третьим  сильнейшим  традиционным  фактором  политизации  эконо¬
мики  в  России  было  поддержание  и  развитие  одного  из  ведущих  укладов
народного  хозяйства,  где  роль  государства  приобрела  всеобъемлющее
значение  и  где  понятия  рыночных  отношений  и  прибыли  почти  ничего
не  значили.  Этим  укладом  было  централизованное  казенное  хозяйство.
В  сущности  оно  стало,  может  быть,  главнейшей  материальной  предпосыл¬
кой  будущего  государственного  сектора  советской  экономики  и  той
моделью  экономического  развития,  которая  отражала  прежде  всего  и
главным  образом  политические  цели  и  интересы  новой  власти.  По  дан¬
ным  К.  Ф.  Шацилло,  только  на  крупных  казенных  предприятиях  военно¬
го  и  морского  ведомств  России  в  1908  г.  (далеко  не  самом  благополучном
для  производства)  насчитывалось  около  65  000  рабочих  и  служащих.48
Мощная  казенная  промышленность,  в  которой  степень  обобществления
и  концентрации  производства  была  даже  выше,  чем  в  монополистических
объединениях,  по  его  мнению,  сыграла  свою  роль  в  качестве  предпосылки
становления  в  советской  экономике  командно-административной  сис¬
темы.  На  наш  взгляд,  именно  казенная  промышленность  и  отчасти  при¬
надлежавшие  государству  до  революции  железные  дороги  послужили  той
магистральной  линией,  тем  направлением,  по  которому  пошло  развитие
советской  индустрии.  Централизованные  же  монополистические  объеди¬
нения  не  стали,  вопреки  мнению  К.  Ф.  Шацилло,  предпосылкой  «хоз¬
расчетного  социализма»  в  послереволюционной  России.49  Как  мы  пока¬
жем  далее,  хозрасчет  в  государственном  секторе  даже  при  нэпе  оставался,
как  и  многие  другие  атрибуты  «капиталистических  отношений»,  лишь
внешним  заимствованием  буржуазного  способа  производства,  его  сим¬

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 69
 волом,  формой,  но  не  стал  базой  развития  промышленности.  На  основе
трех  указанных  особенностей  развития  экономики  и  традиционно  высо¬
кой  степени  заинтересованности  центральной  власти  России  в  состоянии
народного  хозяйства  и  складывалась  на  протяжении  двухсот  лет  (по  край¬
ней  мере  применительно  к  казенному  хозяйству)  экономическая  политика
Российского  государства.
 Таким  образом,  в  начале  XX  в.  русская  крупная  промышленность,  и
тем  более  ее  казенные  заводы,  были  весьма  тесно  связаны  с  политиче¬
скими  и  военно-стратегическими  интересами  государства  и  в  гораздо
меньшей  степени  -  с  внутренним  потребительским  рынком.  Промышлен¬
ность  в  значительной  мере  зависела  от  правительственных  заказов,  а  ее
финансирование  (за  счет  внутренних  средств  и  внешних  займов)  очень
часто  вызывалось  политическими  причинами  и  расчетами.  В  этом  смысле
традиционная  патерналистская  и  регулирующая  роль  государства  в  ряде
крупных  отраслей  народного  хозяйства,  особенно  четко  выявившаяся  в
конце  XIX  -  начале  XX  в.,  не  была  прервана  революцией.  Она  была
сохранена  и  продолжена  в  иных  по  содержанию  формах,  но,  может  быть,
в  еще  более  гипертрофированном  виде  благодаря  созданию  в  советской
России  гораздо  более  мощного  государственного  сектора  экономики,
который  Е.  А.  Преображенский  называл  «монолитным  слитком  государ¬
ственного  хозяйства»,  образовавшимся  «в  лаве  Октябрьской  революции
и  гражданской  войны».  Тенденция  же  развития  российской  экономиче¬
ской  политики  до  и  после  революции,  по  его  мнению,  была  одной  и  той
же.  Разница  состояла  лишь  в  объеме  и  темпе  роста  экономики,  контроли¬
руемой  политической  надстройкой:  «если  капитализм  есть  движение,  то
социализм  есть  еще  более  быстрое  движение».50  Полное  завершение  этого
процесса,  когда  государственное  хозяйство  станет  всеобъемлющим,
устранив  все  еще  сохранившиеся  при  нэпе  остатки  частнокапиталистиче¬
ского  уклада,  Преображенский  назвал  «музыкой  будущего».51
 В  этом  смысле  определенный  интерес  представляет  полемика,  возник¬
шая  в  декабре  1926  г.  на  пленуме  ИККИ  между  Л.  Д.  Троцким  и  Н.  И.  Бу¬
хариным.  Эта  полемика  касалась  отношения  к  традиции  российской  эко¬
номической  истории.  Оба  признавали,  что  она  существует  и  с  нею  надо
считаться  при  строительстве  «фундамента  социализма».  Но  если  «сверх-
индустриализатор»  Троцкий  был  довольно  осторожен  в  том,  чтобы  пы¬
таться  быстро  «перешагнуть  через  предшествующую  экономическую
историю,  создавшую  нашу  нынешнюю  индустрию  такою,  как  она  есть»
(т.  е.  не  спешить  с  быстрой  структурной  ломкой  промышленности  и  с
созданием  всеобъемлющего  государственного  сектора),  то  ставший  через
полтора  года  «правым»  Бухарин,  соглашаясь,  что  «совершенно  абстра¬
гироваться  от  истории  мы  не  можем»,  и  с  тем,  что  «мы  идем  вперед,  от¬
правляясь  от  нашего  прошлого»,  говорил  нечто  обратное  будущей  плат¬
форме  «правых».  Он  высказался  против  тезиса  о  том,  что  мы-де  «не
должны  топтать  нашу  экономическую  историю».  «Это  -  неверно,  это  -
отрицание  революционного  перелома,  это  -  возвращение  к  уже  пройден¬
ному  этапу  истории»,  -  заявил  Бухарин.  Иными  словами,  соглашаясь  с
восприятием  традиционной  русской  государственной  экономической
политики,  разные  течения  в  большевистском  руководстве  по-разному

70
 Глава  II
 мыслили  себе  степень  и  темпы  охвата  государством  различных  сфер  руко¬
водства  народным  хозяйством.  В  конце  концов  Сталин  и  его  окружение
предпочли,  говоря  словами  Бухарина,  именно  курс  на  «революционный
перелом»,  т.  е.  на  форсированное,  стопроцентное  овладение  государством
всей  экономической  жизни  страны.
 Возвращаясь  к  вопросу  о  восприятии  большевистским  режимом  рос¬
сийской  традиции  сильного  воздействия  правительства  на  народное  хо¬
зяйство,  отметим  еще  два  момента.
 Одно  из  многих  высказываний  Ленина  о  роли  «пролетарского»  госу¬
дарства  в  управлении  промышленностью  не  оставляет  сомнений  в  его
намерении  продолжить  и  усилить  протекционистскую  линию  прежней
власти  в  отношении  крупной  промышленности.  Еще  в  1918  г.  Ленин
писал:  «Коммунизм  требует  и  предполагает  наибольшую  централизацию
крупного  производства  во  всей  стране.  Поэтому  общероссийскому  центру
безусловно  надо  дать  право  подчинять  себе  непосредственно  все  пред¬
приятия  данной  отрасли».52
 Второе  замечание  еще  более  существенно.  Речь  идет  об  оценке  эконо¬
мической  политики  большевистского  руководства  и  ее  соотношения  с
русской  традицией  сильного  государственного  участия  в  развитии  народ¬
ного  хозяйства  и  руководстве  им.
 Оценка  эта  исходила  от  видного  русского  инженера  Н.  К.  фон  Мекка,
который  до  революции  был  председателем  правления  и  крупнейшим  пай¬
щиком  Московско-Казанской  железной  дороги,  а  в  1929  г.  расстрелян  в
числе  группы  инженеров-путейцев  как  «вредитель».
 В  1923  г.  после  перехода  к  нэпу,  будучи  тогда  служащим  НКПС,  он
говорил  Н.  Валентинову  (Вольскому):  «...Меня  совсем  не  страшит  и  не
смущает,  что  советское  правительство  национализировало  огромную
часть  хозяйства  страны.  У  нас  всегда  и  в  прошлое  время,  при  царском
режиме,  очень  значительные  отрасли  хозяйства  принадлежали  государ¬
ству.  Кажется,  ни  в  одной  стране  мира  не  была  так  широко  проведена
национализация.  У  нас  военные  заводы  принадлежали  государству,  ему
принадлежали  недра,  огромные  лесные  площади,  земли,  винная  монопо¬
лия,  а  железные  дороги,  как  правило,  выкупались  у  частных  лиц  и  ста¬
новились  государственными.  Конечно,  есть  пределы  национализации,  и
новая  экономическая  политика,  возвращая  прежним  владельцам  ряд  зря
и  необоснованно  отнятых  у  них  мелких  предприятий,  сама  ясно  намечает
эти  пределы.  Многое  в  советском  строе  долгое  время  мне  было  и  неприем¬
лемо,  и  непонятно,  и  даже  дико...  Но  я  как-то...  понял,  что  новое,  никогда
не  существовавшее  ни  в  какой  стране  создается  сейчас  у  нас  в  России.
Как  это  назвать:  коммунизмом,  социализмом  -  не  знаю.  Только  вижу,
что  это  новое  имеет  право  существовать  и  каждый  из  нас  должен  ему
содействовать».53  Все  сказанное  о  влиянии  русской  государственной  тра¬
диции  и  отчасти  обстановки  военного  времени  на  формирование  эконо¬
мической  политики  большевистского  руководства  свидетельствует  по
крайней  мере  о  том,  что  было  бы  опрометчиво  игнорировать  эти  факторы
и  относить  всю  направленность  и  все  меры  новой  власти  в  сфере  народ¬
ного  хозяйства  исключительно  на  счет  воздействия  догматов  социали¬
стической  теории.

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 71
 Авторитарная  традиция  и  «новая  религия»
или  тоталитаризм?
 Проблемы  русской  государственной  традиции  вряд  ли  можно  обойти
и  при  оценке  формы  правления  того  политического  строя,  который  был
охарактеризован  как  диктатура  партии,  как  партийно-государственный
режим.  В  России,  по  мнению  крупных  исследователей  проблемы  парла¬
ментаризма,  никогда  не  было  сколько-нибудь  серьезных  предпосылок
или  почвы  для  какой-либо  устойчивой  формы  представительной  государ¬
ственной  власти.54  Если  большевики  и  использовали  лозунги,  связанные
с  выборами  в  органы  представительной  власти  парламентского  типа  до
революции  (Государственная  дума,  Учредительное  собрание)  и  во  время
нее  (проблема  советов  и  Учредительное  собрание),  то  их  отношение  к
парламентской  форме  правления  носило  тактический  и  второстепенный
характер  сравнительно  с  задачами  организации  массовой  революцион¬
ной  политической  борьбы  или  борьбы  за  удержание  политической  влас¬
ти,  взятой  в  октябре  1917  г.  Наше  исследование  об  отношении  руковод¬
ства  партии  к  парламентаризму  в  России  после  насильственного  роспуска
Учредительного  собрания  6  января  1918  г.  показывает,  что  лишь  дважды
новая  власть  и  то  в  чисто  тактических  целях  ставила  вопрос  о  возмож¬
ности  «отхода»  от  советской  к  парламентской  форме  правления.  В  первый
раз  это  было  на  VII  съезде  РКП(б)  в  марте  1918  г.,  когда  использование
парламентаризма  теоретически  допускалось  Лениным  в  случае,  «если  ход
борьбы  отбросит  нас  назад,  на  известное  время»  от  «высшего  по  демокра¬
тизму»  советского  типа  государства.55  После  того  как  угроза  поражения
большевистской  власти  миновала,  вопрос  этот  был  снят  с  повестки  дня
партийного  руководства.
 Второй  раз  вопрос  о  парламентской  форме  правления  возник  и  даже
был  реализован  в  связи  с  организацией  власти  в  Дальневосточной  респуб¬
лике  (ДВР),  буферном  государстве,  созданном  из  тактических  соображе¬
ний  на  Востоке  страны.  Здесь  большевистский  «парламентаризм»  и  мно¬
гопартийный  парламент  были  лишь  фиктивным  обрамлением  реальной
власти  той  же  РКП(б).  С  ликвидацией  ДВР  в  1922  г.  эта  парламентская
ширма  была  без  помех  убрана  с  политической  сцены  советской  России.56
 Каким  же  путем  двигалась  партийно-государственная  власть  в  совет¬
ской  России  после  революции  и  катаклизмов  гражданской  войны?  Изо¬
бретала  ли  она  совершенно  новую  форму  правления  или  свернула  на  при¬
вычную  колею  российской  автократической  традиции?  По  нашему  мне¬
нию,  новое  и  совершенно  социально  отличное  от  прежней  царской  власти
по  содержанию,  провозглашаемым  задачам,  классовой  базе  и  коммуни¬
стической  фразеологии  большевистское  руководство  тем  не  менее  доволь¬
но  быстро  стало  обретать  именно  традиционную  форму  российской  госу¬
дарственности  с  ее  авторитаризмом  и  властью  меньшинства.
 Во  многих  работах  западных  авторов  советская  политическая  система
выводится  из  авторитаризма  и  автократизма  царской  России  и  характе¬
ризуется  как  чисто  национальное,  «русское»  явление.  Так,  американский
историк  Р.  Дэниелс  усматривает  «политическое  постоянство»  в  «сохране¬
нии  или  оживлении  царского  наследия»  в  советском  обществе.57  Заинтере¬

72
 Глава  II
 сованные  современники-критики  складывающегося  режима  довольно
быстро  рассмотрели  и  оценили  суть  первой  фазы  становления  особого
вида  коммунистической  автократии,  фазы,  завершившейся  и  утверждени¬
ем  первого  «самодержца»,  не  осененного,  правда,  никакими  атрибутами
наследственного  венценосного  правителя.
 Представители  русской  интеллигенции,  оставшиеся  на  родине  и  вклю¬
чившиеся  в  созидательную  работу  на  основе  нэпа,  по  свидетельству  вхо¬
дившего  в  один  из  кружков  «внутренней  эмиграции»  Н.  Валентинова,
придерживались  примерно  такой  аналогии  большевистского  строя  и  цар¬
ского  режима  (относящейся  равным  образом  к  послереволюционной  эпо¬
хе  того  и  другого).  Вот  что  он  писал:  «Революция  1905-1906  гг.  потрясла
самодержавную  власть,  все  же  она  не  исчезла,  продолжала  существовать,
но  происшедшие  в  стране  изменения  были  таковы,  что  дали  возможность
вести  реформаторскую  деятельность  с  надеждой,  что  ход  дальнейших
изменений  приведет  к  радикальной  трансформации  власти.  Аналогичная
ситуация  будто  бы  складывается  и  в  1923  г.  Мы  принуждены  были  при¬
способляться  к  условиям  самодержавного  строя.  Большевистскую  власть
мы  опрокинуть  не  можем,  она  остается,  она  не  наша,  не  та  демократи¬
ческая  власть,  с  которой  мы  хотели  бы  иметь  дело,  но  эта  власть  явно
меняется,  эволюционирует  к  лучшему,  и  это  особенно  видно  из  предсмерт¬
ных  статей  Ленина».58
 Оставляя  в  стороне  ошибочность  расчетов  на  скорую  эволюцию  боль¬
шевистской  власти  «к  лучшему»  после  смерти  Ленина,  отметим  лишь,
что  современники  оценивали  новый  режим  советской  России  как  «само¬
державный  строй»  и  совершенно  определенно  сравнивали  его  с  монар¬
хией  царского  времени.
 Анализ  и  описание  того,  какие  этапы  проходил  советский  партийно¬
государственный  строй  на  пути  к  автократизму  и  «новому  самодержавию»,
последовательно  проводились  органом  заграничной  социал-демократии
(меньшевиков).  Особенно  явственные  черты  этого  процесса  относились
им  к  1922  г.  -  кануну  болезни  Ленина  и  затем  быстрому  ее  прогрессиро¬
ванию.  Тогда  же  была  сделана  попытка  оценить  приблизительное  социаль¬
ное  содержание  этой  новой  «советской»  формы  «самодержавной  власти».
Уже  в  марте  1922  г.  в  статье  «Кризис  большевизма»  меньшевистский
журнал  писал:  «Со  ступеньки  на  ступеньку  скатываются  большевики  к
диктатуре  своего  ЦК  над  партией,  затем  к  диктатуре  политической  „пя¬
терки44  над  ЦК  и  наконец  к  диктатуре  одного  „вождя44  -  Ленина  над
„пятеркой44,  ЦК,  партией,  пролетариатом  и  государством».59
 Первый  серьезный  кризис  в  состоянии  здоровья  В.  И.  Ленина  побудил
лидера  заграничных  социал-демократов  Ф.  Дана  проанализировать  и
особенности  партийно-государственного  строя  в  советской  России,
сложившегося  к  середине  1922  г.  В  статье  «Болезнь  режима»,  описав  все
уловки,  к  которым  прибегали  советские  официальные  лица,  чтобы  скрыть
или  затушевать  истинный  характер  заболевания  Ленина,  автор  исполь¬
зует  сравнение  с  приемами  и  методами,  применявшимися  в  подобных
случаях  при  царском  дворе.  «Эти  попытки  советских  Фредериксов  подра¬
жать  Фредериксам  Романовской  монархии  показывают,  как  много  связа¬
но  для  современного  большевистского  режима  с  личностью  председателя

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 73
 Совнаркома.  Строй,  официально  провозглашающий  себя  продуктом
творчества  масс,  воплощением  созидательной  и  организованной  воли
класса,  на  деле  оказывается  столь  персонально  заостренным,  что  уход
личности  -  хотя  бы  и  столь  крупной  личности,  как  Ленин,  -  является  для
него  настоящей  катастрофой».60
 Далее  Ф.  Дан  оценивает  выдающиеся  качества  В.  И.  Ленина,  кото¬
рые,  по  его  мнению,  в  числе  прочего  и  способствовали  «перерождению
советского  режима  в  режим  личной  диктатуры».  Он  отмечает  ту  «роль
железного  обруча,  сдерживавшего  рассыпающуюся  храмину»  государ¬
ства,  «какую  играл  Ленин»,  его  гибкость  и  «несравненное  искусство
лавирования»,  те  обаяние  и  доверие,  которые  создала  Ленину  вся  его
предыдущая  деятельность  в  рядах  коммунистической  партии  и  ставила
его  «вне  конкурса»,  а  также  «делали  для  членов  этой  партии  возможным
примирение  со  многим,  чего  она  никогда  не  позволит  его  эпигонам».
 Предвидя,  что  «уход  Ленина  развяжет  борьбу  клик  внутри  самой  ком¬
мунистической  партии»,  и  полагая,  что  его  окружение,  эти  «коммунисти¬
ческие  пауки,  заклепанные  в  Кремлевской  банке,  пожрут  друг  друга»,
Ф.  Дан  в  то  же  время  не  исключает  возможности  появления  новых  «хозяев
положения»,  «чрезвычайщиков»  и  т.  п.,  которые  «восторженно  воспевают
диктатуру»  и  «чувствуют  себя  ее  наследниками».61
 Таким  образом,  в  связи  с  этими  ранними  оценками  складывания  в
советской  России  первой  стадии  своеобразного  автократического  режима
важно  подчеркнуть,  что  в  этом  процессе  колоссальную  роль  сыграли
личный  авторитет  и  личные  качества  такого  гениального  политика,  ка¬
ким  был  Ленин.
 Следует  отметить  и  еще  одно  существенное  обстоятельство,  касающе¬
еся  возврата  к  режиму  личной  власти.  Конечно,  это  было  проявлением
традиции  российской  государственности,  но  отнюдь  не  восстановлением
прежних  ее  самодержавных  форм,  их  рецидивом  в  первозданном  виде.
Политические  явления  и  формы  в  истории  дважды  полностью  не  повторя¬
ются.  Дело  заключалось  не  в  восстановлении  царской  монархии  как
формы  правления,  а  в  переходе  в  совершенно  иной  исторической  обста¬
новке,  при  иной  расстановке  социальных  и  политических  сил  к  какому-
то  подобию  цезаристской  или  бонапартистской  империи  в  ее  больше¬
вистско-советском  варианте.  А  это  означало  продолжение  борьбы  за
единовластие  в  партии  и  государстве,  которыми  как  бы  по  праву  обладал
Ленин  к  концу  своей  жизни.  Смерть  Ленина  могла  породить  и  породила
временное  замешательство  в  рядах  высшей  партийной  бюрократии.  В
самом  деле,  в  течение  более  чем  30  лет  через  его  партийную,  политиче¬
скую,  а  затем  государственную  деятельность  красной  нитью  был  прочер¬
чен  незримый,  но  и  незыблемый  руководящий  принцип  Людовика  XIV,
почти  безоговорочно  разделяемый  всеми:  ленинское  «я»  равным  образом
отождествлялось  с  партией,  рабочим  классом,  диктатурой  пролетариата,
коммунизмом.  Но  чем  больше  это  воспринималось  как  реальность,  тем
более  трудным  для  его  последователей  становилось  положение,  вызван¬
ное  уходом  Ленина  из  жизни.
 В  передовой  статье  «Социалистического  вестника»,  озаглавленной
«Смерть  Ленина»,  давалась  следующая  обобщающая  характеристика

74
 Глава  II
 ленинского  окружения  ко  времени  его  кончины:  «Его  преемники  переняли
у  него  все  формы  его  партийного  и  государственного  диктаторства.  Но
они  не  могли  перенять  у  него  ни  его  гения,  ни  его  редкого  чутья  к  стихии,
ни  его  незыблемой,  фанатичной  веры  в  самого  себя  и  в  свое  дело.  Место
верховного  жреца,  который  настолько  сам  верил  в  свою  помазанность
духом  пролетарской  революции,  что  умел  заражать  этой  верой  и  других,
заняли  жалкие  эпигоны...,  для  которых  диктатура  партии  и  в  государстве
есть  лишь  средство  сохранить  власть  и  ее  соблазны  в  своих  руках,  а  не
тот  рычаг,  на  который  Ленин  почти  с  религиозным  экстазом  смотрел,
как  на  орудие  переворачивания  всего  мира».62
 Но  эти  «жалкие  эпигоны»  проявили  достаточно  сообразительности
и  политической  изворотливости,  чтобы  оседлать  и  успешно  эксплуати¬
ровать  еще  один  из  ключевых  элементов  традиции  русской  государствен¬
ности.  Их  огромный  опыт  пропагандистской  работы  подсказал  им  почти
гениальную  идею.  Речь  идет  о  создании  некоего  эрзаца  православной
веры,  которая  была  одним  из  «трех  китов»  бывшей  монархии,  о  воспита¬
нии  народа  среди  прочего  в  духе  культа  и  обожествления  единовластия,
придания  фактическому  советскому  диктатору  лика  святого  с  использо¬
ванием  мощных  и  религиозных  по  своей  сути  средств  воздействия  на
общество.
 Вот  эти  средства  и  были  взяты  на  вооружение  уже  упоминавшимся
«триумвиратом»,  который  согласно  информации  из  Москвы,  относящей¬
ся  к  1925  г.,  современники  не  без  основания  именовали  «самодержавной,
правящей  страной  тройкой».63  После  смерти  вождя  лидеры  этой  «трой¬
ки»  (Зиновьев,  Каменев,  Сталин),  каждый  преследуя  собственную  цель
занять  его  место  в  партии  и  государстве,  осуществляли  огромную  работу
по  внедрению  в  сознание  народа  культа  Ленина,  по-видимому,  рассчи¬
тывая  подготовить  почву  для  появления  нового  всезнающего,  непогреши¬
мого  и  всемогущего  его  преемника,  наделенного  теми  же  атрибутами
властителя  полубожественного  свойства.  Дальнейшая  борьба  за  власть
уже  внутри  «триумвирата»,  а  впоследствии  между  сталинским  большин¬
ством  и  «новой»  (затем  «объединенной  левой»)  оппозицией  лишь  усилила
использование  полурелигиозного  культа  Ленина  в  качестве  плацдарма
для  восхождения  на  партийно-государственные  «небесные  высоты»  фак¬
тически  признанного  и  единственным  истинным  продолжателем  ленин¬
ского  вероучения  и,  следовательно,  новым  советским  «пророком»
И.  В.  Сталина.  Не  пытаясь  рассмотреть  сколько-нибудь  подробно  вопрос
о  становлении  и  формировании  курса  «религиозно»-идеологического
обеспечения  для  «усвоения»  народом  правомерности  появления  и  суще¬
ствования  нового  божества  в  «социалистическом  обличии»  в  созвездии
«большевистских  пророков»  как  верховного  судии  советского  государ¬
ства  и  общества,  приведем  лишь  одно  из  первых  свидетельств  на  этот
счет.  Речь  идет  о  донесении  из  Москвы  в  свой  МИД  главы  чехословацкой
дипломатической  миссии  Й.  Гирсы  от  6  января  1926  г.,  озаглавленном:
«Ленинизм  -  новая  религия  в  России».
 Из  него  можно  получить  достаточно  полное  представление  о  том,
как  ленинское  наследие  было  препарировано  его  преемниками  в  некую
разновидность  официального  вероучения  классового  толка,  призванного

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 75
 «освятить»  диктаторскую  сущность  правления  его  последователей.  Вот
что  писал  Й.  Гирса:
 «Русские  коммунисты,  которые  объявляют  себя  при  каждом  удобном  случае
поборниками  реализма  и  атеистами,  которые  заявляют,  что  предшествующая
власть  закабаляла  народ  с  помощью  религиозного  дурмана,  и  которые  в  осо¬
бенности  в  первое  время  после  большевистского  переворота  преследовали  и
преследуют  всякую  религию,  высмеивали  религиозные  обряды,  вытаскивали
останки  различных  святых  из  гробниц  и  доказывали  народу,  что  не  следует  бояться
их  призрачной  силы,  сегодня  после  восьми  лет  правления  в  России  явно  приходят
к  иному  мнению.  Перемены  в  тактике  коммунистов  в  этом  смысле  начали  отчетливо
проявляться  в  особенности  после  смерти  Ленина,  и  нет  ни  малейшего  преувели¬
чения  в  утверждении,  что  Россия  приобрела  новую  религию,  которая  именуется
ленинизмом,  религию  со  всеми  ее  обрядами,  проповедью  неприкосновенности,
исключительного  положения  и  непогрешимости.  Пророком  является  Ленин.  На
«Красной  площади»  перед  Кремлем  стоит  его  мавзолей  и  здесь  в  мистическом
красном  подвале  лежит  в  стеклянной  витрине  его  забальзамированное  тело.
Мавзолей  этот  превратился  в  святое  место,  куда  ежедневно  приезжают  толпы
народа,  подобные  процессиям,  которые  некогда  двигались  на  Руси  к  останкам
святых.  Приходит  и  много  любопытных,  но  приезжает  и  очень  много  действительно
добровольных  и  недобровольных  паломников,  таких  как  группы  школьников,
членов  профсоюзов,  заводских  рабочих,  паломники-мужики,  экскурсии,  которые
организует  государство.  Любое  важное  государственное  дело,  которое  некогда
начиналось  богослужением,  теперь  коммунисты  открывают  посещением  ле¬
нинского  мавзолея.  И  как  прежде  останки  святых  имели  свои  дни  поклонения,  так
и  ныне  день  смерти,  рождения  Ленина,  юбилей  переворота  являются  днями
паломничества  к  его  мавзолею.
 Но  и  на  этом  коммунисты  не  остановились:  раньше  почти  в  каждом  русском
доме  и  в  общественных  зданиях  и  учреждениях,  школах,  больницах  в  углу  были
образа  святых.  Однако  коммунизм  в  первые  же  дни,  разумеется,  все  их  огульно
упразднил,  но  скоро  стало  ясно,  что  пустое  место  необходимо  заполнить.  И
коммунисты  создали  так  называемые  «ленинские  уголки»,  где  на  место  икон  святых
теперь  находятся  портреты  Ленина.  Такие  уголки  с  Лениным  должны  быть  в
каждом  клубе,  в  школах,  учреждениях,  их  мы  видим  на  заводах,  в  кооперативах,
больницах,  детских  домах,  в  тюрьмах  и  личных  квартирах  многих  коммунистов.
Портреты  Ленина,  картины  сцен  из  его  жизни  обрамлены  кусками  красной  материи
(раньше  в  домах  простых  людей  возле  икон  были  развешаны  прозрачные  ткани  с
народной  вышивкой)  и  цветами.
 Часто  над  его  головой  изображены  сверкающие  пятиконечные  звезды,  которые
очень  напоминают  прежнее  сияние  вокруг  голов  святых.  И  как  когда-то  здесь  были
цитаты  из  Священного  писания,  так  и  теперь  можно  прочесть  разные  ленинские
высказывания  и  цитаты.  В  школах,  клубах,  приютах  в  таких  местах  проходят  докла¬
ды  и  лекции,  в  которых  дается  изложение  учения  Ленина.
 Помимо  простых  портретов  Ленина  государственное  издательство  рас¬
пространяет  печатные  плакаты,  на  которых  изображено,  например,  заседание
Политбюро,  а  над  его  участниками  возносится  осеняющая  их  тень  Ленина;  к
двадцатой  годовщине  революции  1905  г.  были  изданы  плакаты  с  изображением
событий  того  времени,  и  над  ними  опять  реял  дух  Ленина.  В  главном  магазине
государственного  книжного  издательства  на  Кузнецком  мосту  в  Москве  продаются

76
 Глава  II
 отпечатанные  лозунги:  „Везде  и  всегда  с  нами  Ленин“  или  „Ленин  живет  в  трех
поколениях:  в  партии,  в  комсомоле  и  в  пионерах  “  и  другие  такого  же  типа.
 И  как  во  времена  средневековья  ссылка  на  Священное  писание  не  подлежала
дальнейшему  оспариванию  и  оно  становилось  для  отважившегося  на  это
небезопасным,  так  и  ныне  в  России  в  общественных  дискуссиях  и  в  частных
разговорах  таким  же  образом  пользуются  ленинскими  высказываниями.  Примером
этого  были  и  споры  оппозиции  и  ее  противников  на  последнем  съезде  РКП,  когда
обе  стороны  доказывали,  что  они  правы,  ссылаясь  на  сочинения  Ленина  и
постоянно  цитируя  страницы  и  параграфы  указанных  сочинений.  Зиновьев  в  одной
из  своих  речей  на  съезде  прямо  сказал,  что  он  апеллирует  к  «старому  завету»
коммунизма.
 Коммунисты  ныне  создали  в  России  целый  новый  культ  ленинизма,  культ  чисто
религиозный.  Нельзя  однако  поверить,  чтобы  коммунистические  вожди  искренне
верили  в  это  новое  божественное  учение,  но  они  видят  в  нем  выгоды  и  облегчение
для  аргументации,  для  своих  доводов  и  сполна  используют  их  в  своих  интересах.
Коммунистическая  молодежь,  которая  была  лишена  осмеянной  религии,  в
особенности  ее  мистической  и  обрядовой  части,  служившей  прежде  опорой,  без
чего  легко  может  обойтись  человек  культурный  и  сильный,  это  новое  молодое
поколение  принимает  с  благодарностью  новую  религию,  которую  ему  предлагает
новая  власть  и  которую  она  хитроумно  использует  в  своих  целях».64
 Таким  образом,  в  донесении  чехословацкого  дипломата  содержится
убедительная  и  достоверная  картина  того,  как  почти  что  религиозно¬
мистическими  средствами  ленинское  наследие  трансформировалось  в
государственную  официальную  идеологию  с  ее  культом  обожествления
политического  деятеля,  достигшего  положения  фактического  «самодерж¬
ца»  в  своей  стране.  Дальнейшее  обострение  политической  борьбы,  за¬
поздалые  попытки  бывших  соратников,  а  затем  противников  И.  В.  Ста¬
лина  выступить  с  критикой  «теории  вождя»  и  всевластия  генсека  ВКП(б)
(например,  речь  Каменева  на  XIV  съезде)  уже  не  смогли  остановить  рас¬
крученный  маховик  использования  «ленинизма»  для  продвижения  ново¬
го,  по  мнению  некоторых  западных  исследователей  -  «харизматиче¬
ского»,  лидера  к  «божественной»  по  своей  сути  власти  в  России.  Удачно
использованная  большевиками  из  старого  арсенала  духовной  жизни  Рос¬
сии  форма  в  виде  «новой  религии»  -  ленинизма  -  таким  образом  сослу¬
жила  свою  службу  и  способствовала  в  определенной  мере  восприятию
его  преемника,  после  отчаянной  борьбы  с  соперниками  пришедшего  на
смену  прежнему  «небожителю»,  как  вполне  достойного  того  же  всевлас¬
тия  и  того  же  поклонения.  С  рождением  нового  диктатора  И.  В.  Сталина
пышным  цветом  расцвели  уже  к  концу  1920-х  гг.  все  атрибуты  былого
российского  авторитаризма:  славословие  правителя  официальной  пе¬
чатью;  появление  первых  ремарок  -  «все  встают»  уже  на  XV  съезде
ВКП(б)  (1927  г.);  «бурные  аплодисменты»,  выражение  верноподданни¬
ческих  чувств  со  стороны  соратников  и  делегатов  различных  форумов  и
т.  п.  Самое  же  главное  -  реальная  власть  и  возможности  ее  применения,
не  считаясь  ни  с  законом,  ни  с  какими-либо  серьезными  ограничениями
со  стороны  выборных  советских  и  партийных  органов,  все  больше  пере¬
ходила  в  руки  одного  человека.

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 77
 Донесения  Й.  Гирсы,  родившегося  и  выросшего  на  одной  из  окраин
Российской  империи,  уже  с  1927  г.  начинают  пестреть  сравнениями  крем¬
левских  нравов  и  положения  Сталина  в  государстве  «рабочих  и  крестьян»
с  различными  проявлениями  прежней  самодержавной  власти.  Приведем
лишь  некоторые  выдержки  из  посланий  чехословацкого  дипломата  в  свой
МИД  от  21  января  1927  г.  и  1  июля  1929  г.  В  первом  из  них  он  пишет:
«Столкновения  и  борьба  за  власть,  которые  начались  после  смерти  Лени¬
на  в  русской  компартии,  а  также  случайное  стечение  обстоятельств  посте¬
пенно  выдвинули  Сталина  на  его  нынешний  пост  действительного  дикта¬
тора  России.  Это  положение  владычества  одного  лица,  однако,  достигну¬
то  против  воли  и  настроения  всей  компартии.  Это  чувствует  и  сам  Сталин,
и  потому  в  последнее  время  наблюдается  его  стремление  окружить  себя
надежными  и  преданными  себе  людьми  на  первостепенных  должностях,
которые  осуществляли  бы  его  приказы  и  политическую  программу».
Сообщая  далее  о  создании  личной  кремлевской  охраны  Сталина,  в  том
числе  и  из  его  соплеменников,  Гирса  рисует  по  существу  жизнь  нового
кремлевского  диктатора  в  духе  истории  царского  двора:  «Все  это  само
по  себе  очень  любопытно  и  характеризует  отношения  в  компартии  и  среди
ее  руководителей.  Дело  дошло  уже  до  того,  что  генсек  ВКП,  который
почти  не  выходит  из  Кремля,  уже  не  чувствует  себя  достаточно  безопас¬
ным  даже  в  этом  окружении  и  вынужден  прятаться  под  охрану  личной
стражи,  состоящей  из  его  сородичей  и  таких  людей,  кого  он  лично  знает.
Кремль  опять  становится  дворцом  монарха  со  всеми  атрибутами  до
„дворцового  переворота44  включительно».65
 Во  втором  из  упомянутых  донесений  (1929  г.)  интересны  соображения
и  факты,  свидетельствующие  о  достижении  Сталиным  полного  едино¬
властия  бонапартистского  типа  на  фоне  ставших  фактически  бесправ¬
ными  даже  прежде  всемогущих  структур  ВКП(б),  не  говоря  уже  о  фор¬
мально  высших  органах  государственной  власти  и  управления.  «Позиции
Сталина  непрерывно  усиливаются,  -  пишет  дипломат.  -  Остатки  власт¬
ных  правомочий  ВКП,  которые  до  недавнего  времени  еще  сохранялись
(так  как  советские  государственные  институты  -  ЦИК  и  Совнарком  -  в
действительности  управляются  только  диктатом  ВКП),  постепенно  при¬
брали  к  рукам  Сталин  и  его  клика».  Далее  следует  весьма  любопытное
описание  партийных  «низов»  и  партийно-бюрократического  аппарата,
ставших  основанием  пирамиды  новой  личной  диктатуры.  «Сталин  по¬
стоянно  опирается  на  широкие  слои  коммунистов  -  неинтеллигентов  и
полуинтеллигентов  на  всех  важнейших  постах  в  партии  (секретари  от¬
дельных  организаций  и  ячеек  ВКП)  и  везде  имеет  свои  креатуры.  Своих
людей  начинает  внедрять  также  на  руководящую  работу  в  комсомоле  и
профсоюзах.  Главными  деятелями,  которые  ныне  руководят  всей  полити¬
ческой  и  экономической  жизнью  в  СССР,  является  сам  Сталин,  его  бли¬
жайший  помощник  Молотов  и  секретари  всех  организаций  партии.  На¬
родные  комиссары  -  члены  советского  правительства  -  давно  уже  стали
незначительными  фигурами.  Лишилось  своего  влияния  и  некогда  могу¬
щественное  Политбюро  ВКП.  Поэтому  можно  утверждать,  что  в  СССР
наступила  эпоха  бонапартизма...»  Новый  советский  бонапартизм,  по  его
мнению,  «опирается  также  на  армию  через  сеть  надежных  людей,  которые

78
 Гпава  II
 держат  войска  под  своим  контролем».  То  же  относится  и  к  ОГПУ,  со
стороны  которого  Сталин  тоже  полностью  застрахован.  Вывод,  к  которо¬
му  приходит  автор  донесения,  вполне  последователен  и  логичен:  совет¬
ская  «бонапартистская  диктатура»  установлена  всерьез  и  надолго.
«...Сталин,  -  пишет  Й.  Гирса,  -  зашел  так  далеко  в  этой  своей  политике,
что  думать  о  какой-либо  эволюции  советской  власти  ныне  полностью
исключено.  Сталин  теперь  не  может  идти  на  уступки,  если  хочет  сохра¬
нить  своих  приверженцев,  на  которых  основана  его  диктатура».66
 Таким  образом,  второй  раз  в  истории  послереволюционной  России
власть  снова  свелась  к  диктатуре  личности,  к  некоей  новой  форме  «совет¬
ской»  автократии.  При  этом  если  Ленин,  как  отмечалось,  стал  «самодерж¬
цем»  и  благодаря  партийно-государственной  системе,  и  в  неменьшей  сте¬
пени  вследствие  своего  непререкаемого  авторитета  и  выдающихся  лич¬
ных  способностей,  то  Сталин  достиг  той  же  цели,  блестяще  использовав
для  своей  борьбы  за  власть  во  многом  выпестованный  им  самим  партий¬
ный  аппарат.  Разумеется,  нельзя  отрицать  и  его  незаурядных  данных  по¬
литика  и  мастера  закулисной  интриги.  Так  или  иначе  русская  автократи¬
ческая  традиция  проявилась  снова,  но  уже  в  новой  форме  и  в  совершенно
иных  исторических  условиях  и  в  силу  других  причин  и  обстоятельств.
 Как  видим,  политика  большевистского  руководства  характеризова¬
лась,  особенно  по  мере  отступления  от  даты  25  октября  1917  г.,  возвратом
ко  многим  чертам,  элементам  и  формам  прежнего  курса  правящих  кругов
России.  Все  высказанное  на  этот  счет  выше  вызывает  у  нас  серьезные
сомнения  относительно  правомерности  прямолинейно  оценивать  склады¬
вающийся  под  влиянием  этой  политики  строй  как  становление  тоталита¬
ризма.  Такой  упрощенный  подход  в  значительной  мере  основан  на  пря¬
мых  аналогиях  советского  государства  и  общества,  проводимых  рядом
западных  авторов,  с  фашистскими  режимами  в  Германии  и  Италии,  кото¬
рые  характеризовались  в  «век  масс»  самими  современными  средствами
организации,  мобилизации  и  координации  жизни  людей.  В  подобных
схемах  «тоталитаризм»  определяется  для  советской  России  как  «красная»
его  разновидность  в  отличие  от  «коричневой»  или  же  «левая»  в  отличие
от  «правой».67  В  той  же  западной  литературе  уже  высказано  мнение  об
умозрительном  характере  выдвижения  более  десятка  оценок  российского
советского  государства  и  общества  как  тоталитарных,  которые  (оценки)
Т.  Флерон  назвал  ярлыками  «порицания»,  наклеиваемыми  на  «неодобря-
емую»  систему  и  лишь  отражающими  тенденциозность  и  отсутствие  у  их
авторов  каких-либо  научных  критериев.68  Справедливости  ради  следует
отметить,  что  особенно  грешат  передержками  употребления  термина  «то¬
талитаризм»  применительно  к  истории  России  первого  послеоктябрь¬
ского  десятилетия.  Наиболее  серьезные  исследователи  социально-  поли¬
тических  и  экономических  процессов,  происходивших  в  стране  в  годы
нэпа,  считают  это  понятие  явно  неподходящим  для  объяснения  сущности
советского  государства  и  общества  этого  времени.69  Один  из  крупнейших
западных  специалистов  в  области  политической  истории  советского  го¬
сударства  С.  Коэн  наметил  и  обосновал  целый  ряд  признаков  в  его  раз¬
витии,  которые  не  позволяют  говорить  о  сколько-нибудь  полной  монопо¬
лизации  со  стороны  партийно-государственной  власти  важнейших  сфер

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 79
 экономической,  социальной,  общественной,  литературно-художествен¬
ной  и  даже  политической  жизни,  если  иметь  в  виду  огромный  удельный
вес  беспартийных  специалистов  и  административного  персонала  во  всех
государственных  структурах,  а  также  в  области  образования,  науки  и
здравоохранения.  Вывод,  к  которому  он  приходит,  выглядит  достаточно
взвешенным  и  обоснованным:  «По  сравнению  с  пришедшим  ему  на  смену
сталинским  порядком,  -  пишет  автор,  -  советский  нэп  20-х  гг.  характери¬
зовался  наличием  значительного  плюрализма  в  авторитарных  рамках
однопартийной  диктатуры».70
 Рассмотренный  нами  материал  также  не  позволяет  рисовать  односто¬
роннюю  картину  становления  «русского  тоталитаризма»,  тем  более  по
аналогии  с  функционированием  диктаторских  или  фашистских  режимов
в  других  странах,  где  и  партии-то,  создававшие  эти  режимы,  слишком
сильно  отличались  от  РКП(б)  -  ВКП(б)  по  своим  программным  установ¬
кам  и  их  реализации,  истории  происхождения,  социальной  базе  и  т.  п.
 Один  из  видных  западных  политологов,  профессор  Калифорнийского
университета  Р.  Д.  Андерсон  убедительно  показывает,  что  уже  в  1960-е  гг.
«подавляющая  часть  западных  наблюдателей»  вынуждена  была  отка¬
заться  от  понятия  тоталитаризма  ввиду  накопления  большого  эмпириче¬
ского  материала  и  выявившейся  теоретической  несостоятельности  самого
термина.  В  статье,  адресованной  специально  российскому  читателю,  он
вскрывает  идеологические  и  эмоциональные  («чувство  отвращения»  и
желание  «дистанцироваться»  от  деятельности  фашистских  и  коммуни¬
стических  режимов)  корни  этого  понятия.  В  научном  же  плане  Р.  Андер¬
сон  устанавливает  немало  общего  в  организации  управления  в  так  назы¬
ваемых  тоталитарных  обществах  и  западных  демократиях  (организация
вертикальной  связи  элиты  и  народа,  горизонтальные  линии  борьбы  поли¬
тических  лидеров  всех  уровней  за  поддержку  определенных  групп  населе¬
ния  и  т.  д.).  Кроме  того,  он  справедливо  усматривает  слабое  место  концеп¬
ции  тоталитаризма  в  отказе  ее  сторонников  от  принципа  историзма.
«Концепт  тоталитаризма,  -  пишет  Р.  Андерсон,  -  игнорирует  не  только
сходство  между  режимами,  для  определения  которых  он  используется,  и
демократиями,  но  и  их  схожесть  с  другими  формами  тирании  и  угнетения»
(например,  в  феодальных  обществах).  Мимоходом  он  делает  очень  ценное
для  нас  замечание  и  относительно  значения  российской  традиции  для
понимания  жизни  государства  и  общества  в  советское  время.  «Простые
русские  крестьяне  более  четко  осознавали  преемственность  между  „ком¬
мунистической44  и  более  ранними  формами  правления  меньшинства,  чем
интеллектуалы,  выдумавшие  концепцию  тоталитаризма.  Сколь  мало
крестьян  вводил  в  заблуждение  „официальный  образ44  (власти.  -В.  Ш.),  -
пишет  автор,  -  видно,  в  частности,  из  того,  как  они  расшифровывали
аббревиатуру  ,,ВКП(б)44:  „Второе  крепостное  право  большевиков44».
 Суммируя  свои  мысли,  Р.  Андерсон  приходит  к  ряду  выводов:  «Кон¬
цепт  тоталитаризма  пригоден  для  исследования  лишь  внешних  проявле¬
ний  господства»,  «он  принимает  партию-государство  такой,  какой  она
сама  пытается  представить  себя  общественности,  т.  е.  спаянный  дисципли¬
ной  инструмент  в  руках  харизматического  лидера»  даже  тогда,  «когда  на
деле  она  является  набором  группировок,  сохраняющих  свою  монополию

80
 Гпава  II
 на  власть»  путем  создания  ложного  «образа  дисциплины  и  единства».  По
его  мнению,  концепция  тоталитаризма  ненаучна,  ибо  «пригодна  для  иссле¬
дования  лишь  внешней  стороны  того  или  иного  явления»  и  спекулятивна,
конъюнктурна,  поскольку  «создает  опасность  ложного  истолкования  пре¬
емственности  между  прошлым  и  настоящим»  (позволяет  либо  скрывать
эту  преемственность,  чтобы  «оторвать»  новую  власть  от  «старого  поряд¬
ка»,  выказав  ее  демократической,  либо  подчеркивать  связь  с  прошлым,
чтобы  заклеймить  новое  руководство  как  антидемократическое).
 В  заключение  Р.  Андерсон  пишет,  что  наблюдаемый  в  современных
условиях  возврат  некоторых  исследователей  и  авторов  к  концепции  то¬
талитаризма,  причины  ее  «притягательности»  остались  теми  же,  что  и
раньше,  -  использование  в  конъюнктурных  целях.  С  его  точки  зрения,
другой  «теоретический  концепт,  который  позволил  бы  признать  и  при¬
нять  тезис  преемственности  между  недемократическими  и  демократиче¬
скими  режимами,  был  бы  предпочтительнее  как  с  научной,  так  и  с  практи¬
ческой  точки  зрения».71  Разделяя  изложенную  точку  зрения  о  научной
несостоятельности  концепции  тоталитаризма  особенно  в  связи  с  игнори¬
рованием  ею  преемственности  и  необходимости  ее  учета  при  оценке  того
режима  «партия-государство»,  который  сложился  и  стал  функциони¬
ровать  в  советской  России,  отметим,  что  не  последнюю  роль  в  его  созда¬
нии  сыграло  слияние  дореволюционных  форм  организации  политической
жизни  страны  и  национальных  идеологических  официальных  и  общест¬
венных  представлений,  связанных  с  ними.
 По  нашему  мнению,  к  их  числу  относятся:  многовековая  авторитарная
традиция  российской  истории,  дополненная  жестким  централизмом  и
вождизмом,  свойственным  революционным  партиям  России,  -  от  Неча¬
ева,  народовольцев  и  до  большевиков,  «двинувших»  страну  к  социализму
при  неразвитости  демократических  форм,  политической  культуры  на¬
рода,  преобладании  многомиллионных  масс  крестьянства.  Все  это  вряд
ли  можно  игнорировать,  рассматривая  предпосылки  и  причины  перехода
к  новому  своеобразному  автократизму  советской  России.  Последний  к
тому  же  получил  дополнительные  стимулы  для  роста  и  устойчивости  в
чрезвычайных  условиях  гражданской  войны,  установления  однопартий¬
ной  системы  и  последовательного  выдвижения  двух  готовых  непререкае¬
мых  партийно-государственных  лидеров-«самодержцев».
 Идеология  развития:  от  революционного  «западничества»
к  «самобытности»
 В  этом  разделе  остановимся  на  вопросе,  связанном  с  переходом  боль¬
шевизма  на  почву  самобытнической  идеологии  развития,  во  многом
сходной  с  одним  из  течений  российской  политической  мысли  и  государст¬
венной  практики.  Как  известно,  в  течение  веков  в  России  находили  про¬
явление  и  боролись  друг  с  другом  два  основных  направления  обществен¬
ной  и  государственной  мысли:  византийский,  или  евразийский,  антиевро¬
пеизм  и  европеизм.  В  упрощенной  форме  они  обрели  свои  понятия  в  так
называемых  «славянофильстве»  и  «западничестве»,  хотя  между  тем  и

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 81
 другим  не  было  непроходимой  границы,  и  «славянофильство»,  к  примеру,
вовсе  не  означало  отрицания  каких-либо  заимствований  с  Запада  и  тем
более  полного  разрыва  с  ним.  Просто  во  главу  угла  этого  идеологиче¬
ского  течения  в  значительной  мере  клались  собственные,  национальные
ценности  и  интересы  в  качестве  основы  развития  российской  государст¬
венности,  иногда,  впрочем,  утрированные  или  гипертрофированные  до
иррациональности.
 В  иностранной  литературе  довольно  давно  и  активно,  хотя  и  в  общем
поверхностно,  разрабатываются  схемы,  согласно  которым  курс  на  «социа¬
лизм  в  одной  стране»  и  последующий  переход  к  индустриализации  так
или  иначе  отражали  возврат  большевистского  руководства  к  «ценностям
русского  национализма»,  отход  от  марксизма  и  теории  «интернациональ¬
ного  братства»,  которые  якобы  «умерли  с  Лениным»  (Д.  Браун).  По  мне¬
нию  крупного  американского  советолога  Р.  Гудмэна,  дискуссия  в  партии
по  поводу  теории  «социализм  в  одной  стране»,  на  чем  мы  остановимся
ниже,  была  одним  из  проявлений  «возрождения  старых  разногласий  между
славянофилами  и  западниками»,  а  американская  исследовательница
О.  Наркевич  усматриваете  политике  ВКП(б)  с  середины  1920-х  гг.  переход
к  разработке  националистической  «азиатской  модели»  социализма  и  отказ
от  интернациональной  сущности  теории  Маркса.72
 Не  все  бесспорно  или  не  все  доказательно  в  этих  и  подобных  им,  часто
просто  декларируемых  построениях,  однако  суть  вопроса  в  целом  наме¬
чена  верно.  Поэтому  следует  подробно  остановиться  на  проблеме  пере¬
работки  новой  властью  общей  стратегии  развития  страны  и  ее  связи  с
российской  национально-государственной  традицией.  В  этом  отношении,
как  и  касательно  многих  других  вопросов,  рассмотренных  выше,  выявле¬
ние  роли  старых  национальных  интересов,  постепенное  возобладание
«преемственности»  над  «сдвигами»  в  послереволюционную  эпоху  ощуща¬
лось  также  достаточно  явственно.
 Соотношение  той  и  иной  тенденции  проявилось  еще  гораздо  раньше
середины  1920-х  гг.  (когда  возникли  споры  вокруг  концепции  «социализм
в  одной  стране»),  и  следование  линии  пролетарского  интернационализма
(теория  «интернационального  братства»,  по  Д.  Брауну)  не  «умерло  с  Ле¬
ниным»,  а  стало  подтачиваться  национальными  интересами  и  задачами
новой  власти  еще  при  нем.
 В  самом  деле,  отношение  советской  партийно-государственной  власти
к  Западу  поначалу  в  основном  определялось  внутренней  классовой  поли¬
тикой.  Победа  революции,  взрыв  «левокоммунистических  эмоций»  в  свя¬
зи  с  дискуссиями  о  Брест-Литовском  договоре,  гражданская  война,  нача¬
вшиеся  революции  в  ряде  европейских  стран  укрепили  у  значительной
части  лидеров  большевиков  навеянное  марксистской  теорией  своеобраз¬
ное  революционное  «западничество».  В  сущности  «западничеством»  был
и  сам  марксизм,  перенесенный  на  родную  почву  в  интерпретации  русских
революционеров.  Его  суть  состояла  в  признании  необходимости  на  осно¬
ве  марксистской  теории  быстрого  продвижения  вперед  дела  революцион¬
ных  преобразований  в  советской  России  для  «подталкивания»  революций
на  Западе.  Россия  рассматривалась  лишь  в  качестве  застрельщика  и  плац¬
дарма  мировой  революции.  Этот  плацдарм  должен  расширяться  в  ожида¬

82
 Глава  II
 нии  последующей  «социализации»  Европы  и  помощи  со  стороны  ее  рабо¬
чего  класса  русской  революции,  а  уж  последняя,  как  предполагалось,
добьется  построения  социализма  в  своей  стране  только  с  помощью  евро¬
пейской  или  мировой  революции.
 Эти  идеи  оказались  крайне  живучими,  они  постоянно  аккумулиро¬
вались  деятельностью  созданного  весной  1919г.  Коминтерна  и  не  исчезли
с  переходом  к  нэпу.  Такие  представления  были  вполне  созвучны  внутрен¬
ней  политике  «военного  коммунизма»  и  складывались  под  влиянием
послевоенного  революционного  подъема,  казалось  бы,  подтверждавшего
все  представления  марксистской  теории  относительно  победы  пролетар¬
ской  революции  одновременно  во  многих  или  в  целом  ряде  западных
капиталистических  государств.
 Однако  эти  общие  представления  о  главенстве  принципа  пролетарско¬
го  интернационализма  никогда  не  проявлялись  в  чистом  виде.  Политика
новой  власти  на  международной  арене  даже  и  в  1918-1920  гг.  характери¬
зовалась  наряду  с  линией  поддержки  мирового  революционного  процесса
также  и  стремлением  к  урегулированию  отношений  с  правительствами
западных  стран,  тем  более  что  расширение  интервенции  угрожало  и  «за¬
воеваниям  социализма»,  и  существованию  самой  большевистской  власти.
Уже  в  феврале  -  марте  1918  г.  в  связи  с  переговорами  в  Брест-Литовске
 В. 	И.  Ленин  предлагает  такую  формулу  соотношения  национальных  и
интернациональных  задач  революционной  России,  в  которой  первые  (со¬
хранение  государственной  власти  и  защита  ее  интересов)  выдвигаются
на  передний  план  среди  целей  и  задач  международной  политики  России.73
Таким  образом,  политика  большевистского  руководства  отражала  и  все
сильнее  сказывавшиеся  традиционные  национально-государственные
интересы,  хотя  они  еще  и  не  приобрели  решающего  значения  и  высту¬
пали  в  «советской»  или  «социалистической»  оболочке.
 В  начале  1920-х  гг.  с  переходом  к  нэпу  воздействие  двух  этих  основных
факторов  (революционно-интернационалистского  и  национально-госу¬
дарственного)  привело  к  появлению  нескольких  отчасти  сходных  между
собою,  отчасти  альтернативных  позиций  по  отношению  к  Западу.  Им  соот¬
ветствовали  и  четыре  более  или  менее  отчетливо  выраженные  концепции
тех  или  иных  деятелей  или  кругов  партийно-государственной  власти  совет¬
ской  России,  наиболее  ярко  проявившиеся  в  период  подготовки  к  Генуэз¬
ской  конференции  и  получившие  развитие  в  1920-е  гг.:  1)  пропагандистская,
или  революционно-интернационалистская,  «западническая»  позиция
А.  А.  Иоффе,  являвшаяся  рецидивом  тактики  «левых»  коммунистов  перио¬
да  Брест-Литовских  переговоров,  дебаты  по  поводу  предела  уступок  на
XI  съезде  РКП(б),  во  время  переговоров  с  Англией  в  1924  г.  и  Францией  в
1925  г.;  2)  «производственная»,  или  «купеческая»  линия  и  ее  варианты  -
Г.  В.  Чичерин,  М.  М.  Литвинов  (имеются  в  виду  определенные  уступки
странам  Запада  ради  получения  выгод  и  льгот  для  восстановления  эконо¬
мики  России),  содержавшая  элементы  и  реальной  политики  компромисса
с  Западом  и  «социалистической»  внешней  политики;  3)  промежуточная
линия  В.  И.  Ленина  (отказ  от  открытой  революционной  пропаганды,  но
жесткая  позиция  в  отношении  уступок  буржуазному  Западу);  4)  особая
политическая  линия  Л.  Б.  Красина,  основанная  на  гибкой  позиции  и  са¬

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 83
 мой  серьезной  склонности  к  компромиссам  (Генуэзская  конференция,
договор  с  Л.  Уркартом,  полемика  на  XII  съезде  РКП(б),  взгляды  на  ком¬
промисс  с  Францией  и  Англией  в  1925-1926  гг.).74
 Из  всех  перечисленных  политических  концепций  лишь  позиция
Л.  Б.  Красина  отражала  в  значительной  мере  понимание  необходимости
более  тесной  и  органической  связи  с  Западом  в  плане  осуществления  стра¬
тегии  экономического  развития  советской  России,  даже  ценой  некоторых
принципиальных  политических  и  материальных  уступок.  Вместе  с  тем
она  была  весьма  жесткой  с  точки  зрения  отстаивания  государственных
национальных  интересов  России,  что  нашло  выражение  в  позиции  Краси¬
на  относительно  необходимости  сохранения  монополии  на  внешнюю  тор¬
говлю.75
 С  середины  1920-х  гг.  вопрос  о  приверженности  принципу  пролетар¬
ского  интернационализма  (революционному  «западничеству»)  и  выпол¬
нении  связанных  с  ним  обязанностей,  с  одной  стороны,  и  ориентация  на
национально-государственные  интересы  -  с  другой,  все  более  перекре¬
щивались  на  общей  проблеме  соотношения  того  и  другого  в  политике
большевистского  руководства.
 Первая  тенденция  хотя  и  сохранилась,  но  стала  явно  приспосабли¬
ваться  к  «обслуживанию»  второй,  которая  постепенно  становилась  доми¬
нирующей.  «Западничество»  как  пережиток  революционной  эпохи  со
временем  трансформировалось  в  подчинение  деятельности  Коминтерна
и  его  секций  в  буржуазных  странах  задачам  международной  политики
ВКП(б),  все  больше  выражавшей  сугубо  национально-государственные
интересы,  как  они  понимались  большевистским  руководством.
 Пролетарский  интернационализм  первоначально  не  преследовал  цели
изоляции  советской  России  от  Запада  и  капиталистического  мирового
хозяйства.  Однако  условием  таких  связей  был  отказ  большевистского
руководства  от  серьезных  уступок  в  вопросах  о  выплате  долгов  прежних
российских  правительств,  о  государственной  монополии  внешней  тор¬
говли  (при  существовавших  колебаниях  на  этот  счет  в  партийно-государ¬
ственном  руководстве  в  сторону  ее  ликвидации  или  «смягчения»  в  1922
и  1927  гг.)  и  т.  д.  Естественно,  что  все  это  ограничивало  уровень  развития
политических  и  экономических  отношений  идеологическими  установ¬
ками  как  с  советской  стороны,  так  и  не  менее  жесткими  со  стороны  Запа¬
да.  Между  тем  внешняя  торговля,  соглашения  о  техническом  сотрудни¬
честве,  краткосрочные  и  среднесрочные  кредиты,  концессии  и  другие
формы  связи  с  Западом  до  конца  1920-х  гг.  носили  довольно  оживленный
и  регулярный  характер.76
 В  эти  же  годы  большевистское  руководство  проявляло  свой  интерес
и  к  «западной  модели»  развития.  Надо  отметить,  что  общая  постановка
вопроса  об  использовании  главным  образом  организационных,  техниче¬
ских  и  технологических,  производственных  элементов  «западной  модели»
принадлежала  В.  И.  Ленину.  Именно  он.  весьма  мало  обращавшийся  к
оценке  политики  русских  царей,  в  высшей  степени  высоко  охарактеризо¬
вал  деятельность  Петра  I  и  заявил  о  необходимости  воспринять  у  него
опыт  «перенимания  западничества»  хотя  бы  и  «диктаторскими»,  «варвар¬
скими»  приемами.77  Его  последователи  также  проявляли  интерес  к  ис¬

84
 Глава  II
 пользованию  и  перенесению  опыта  развития  капиталистических  стран  в
различные  отрасли  народного  хозяйства  страны.  Они  признавали  и  необ¬
ходимость  осмысления  «западной  модели»  для  экономического  и  техни¬
ческого  прогресса  СССР,  полезность  ее  применения  при  разработке  как
годовых  планов  развития  народного  хозяйства  («контрольных  цифр»),
начиная  с  1925/26  г.,  так  и  плана  I  пятилетки.
 В  то  же  время  было  признано  и  разделялось  всем  руководством  и
оппозицией,  что  это  использование  возможно  лишь  без  восприятия  и
при  отрицании  социально-классовой  сущности  этой  «модели».  Иными
словами,  перенимание  «западничества»  уже  в  его  буржуазном  варианте
могло  осуществляться  только  в  пределах  техники,  технологии,  производ¬
ственного  опыта,  но  никак  не  затрагивать  проблем  производственных
отношений,  идеологии,  интересов  государственной  и  политической  систе¬
мы,  понимания  прав  человека,  методов  управления  социальными  процес¬
сами.  Здесь  всецело  оставались  в  силе  «принципы  социализма»,  как  они
оценивались  партийно-государственной  властью.78
 Таким  образом,  в  1920-е  гг.  как  будто  бы  наметился  некий  единый
подход  сталинского  руководства  и  троцкистской  оппозиции  к  проблеме
стратегии  развития  страны  при  использовании  (пусть  ограниченном)  ря¬
да  форм  связей  со  странами  капиталистического  Запада,  его  «модели»
экономического  роста.  Однако,  согласно  имеющимся  в  зарубежной  исто¬
риографии  наблюдениям,  Сталин  и  его  сторонники  проявляли  больше
«изоляционизма»  по  отношению  к  мировому  хозяйству,  они  стремились
скорее  вырваться  из  всякой  системы  взаимозависимости,  форсируя  созда¬
ние  замкнутого  народного  хозяйства  и  резким  скачком  преодолевая  сло¬
жившиеся  дореволюционные  пропорции  в  его  развитии,  дабы  как  можно
скорее  создать  собственную  автономную  инфраструктуру,  нацеленную
на  самообеспечение  всех  потребностей  развития.79
 1/И  здесь  мы  подошли  к  острейшей  внутрипартийной  дискуссии  1925-
1926  гг.  по  вопросу  о  концепции  «социализм  в  одной  стране».  По  форме
она  выглядит  как  довольно  схоластические  и  догматические  споры  о  ле¬
нинском  наследии  в  области  теории  пролетарской  революции  и  возмож¬
ности  ее  реализации  в  социализм  в  пределах  одного  государства,  находя¬
щегося  в  капиталистическом  окружении,  а  по  существу  была  проявлением
традиционного  для  России  столкновения  между  «западниками»  и  «славя¬
нофилами»  о  путях  и  стратегии  развития  страны,  о  самоценности  или
ограниченности  ее  внутренних  национальных  возможностей  для  успеш¬
ного  социального  роста  и  прогресса  без  прямой  помощи  Запада.  Суть
вопроса  коротко  такова.  До  1925  г.  в  партийном  руководстве  не  возни¬
кало  разногласий  относительно  проблемы  построения  или  победы  со¬
циализма  в  одной  стране.  Представители  и  бывшего  «триумвирата»,  и
оппозиции,  и  сам  В.  И.  Ленин  придерживались  более  или  менее  единой
точки  зрения:  социализм  в  советской  России  надо  строить,  для  этого  есть
необходимые  условия  и  возможности,  но  «для  окончательной  победы
социализма,  для  организации  социалистического  производства  усилий
одной  страны,  особенно  такой  крестьянской  страны,  как  Россия,  уже
недостаточно,  -  для  этого  необходимы  усилия  пролетариев  нескольких
передовых  стран».  Поэтому  строительство  социализма  в  одной  стране,

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 85
 где  была  совершена  пролетарская  революция,  рассматривалось  в  кон¬
тексте  ленинской  формулы  о  необходимости  в  этой  стране  добиться  «мак¬
симума  осуществимого»  для  «развития,  поддержки,  пробуждения  револю¬
ции  во  всех  странах».80  Правда,  в  том  же  1924  г.  в  лекциях  «Об  основах
ленинизма»,  прочитанных  Сталиным  и  опубликованных  в  «Правде»  в
апреле  и  мае,  в  общей  форме  была  высказана  мысль  о  необходимости
пересмотра  этого  вопроса.  Рассуждения  его  были  довольно  путанными:
пролетариат  в  одной  стране  «может  и  должен  построить  социалистическое
общество»,  но  это  не  значит,  что  он  «тем  самым  достигнет  полной,  оконча¬
тельной  победы  социализма».81  В  январе  и  мае  1925  г.  Сталин  выступил  в
печати  с  предисловием  к  книге  «На  путях  к  Октябрю»,  где  в  острой  поле¬
мической  форме  обрушился  на  Троцкого  с  критикой  его  теории  «перма¬
нентной  революции»  и  за  непонимание  или  неприятие  последним  якобы
ленинской  теории  победы  социализма  в  одной  стране.  В  ней  на  основе
многочисленных  цитат  из  Ленина  и  из  Троцкого,  относящихся  к  различ¬
ным  периодам,  Сталин  пытался  не  слишком  убедительно  обосновать  свой
тезис  и  вывод  о  том,  что  Ленин  стоял  на  указанной  точке  зрения,  а  Троцкий
среди  прочего  «не  чувствует  внутренней  мощи  нашей  революции»,  прояв¬
ляет  «неверие  в  силы  и  способности  российского  пролетариата»  и  т.  п.82
 В  ходе  дискуссий  1923-1924  гг.  Троцкий  был  «идейно  разгромлен»  с
участием  всех  членов  «триумвирата»,  и  на  XIV  съезде  ВКП(б)  вопрос  о
«победе  социализма  в  одной  стране»  не  рассматривался.  В  то  же  время
разногласия  между  Сталиным,  с  одной  стороны,  и  его  соратниками  по
«триумвирату»  Каменевым  и  Зиновьевым  -  с  другой,  в  1925  г.  набирали
силу  и  все  более  обострялись.  По  свидетельству  С.  Коэна,  на  помощь
Сталину,  который  первым  выступил  с  этой  концепцией,  пришел  Бухарин,
и  в  апреле  1925  г.  публично  сформулировал  проблему,83  «развив»  неуме¬
лое  теоретическое  построение  Сталина.  Коэн,  на  наш  взгляд,  справедливо
отмечает  в  связи  с  этим,  что  само  по  себе  обоснование  концепции  «социа¬
лизм  в  одной  стране»  вполне  можно  было  достичь  различными  способа¬
ми,  но  речь  шла  о  гораздо  более  важном:  «формальное  выражение  доктри¬
ны  явилось,  по  существу,  решительным  поворотом  в  официальной  боль¬
шевистской  концепции».84  Бухарин  выполнил  роль  интерпретатора  или
соавтора  сталинской  теории,  разделив  вопрос  на  две  части:  «полная  по¬
беда»  вполне  доказывалась  ленинскими  работами  1922-1923  гг.,  в  кото¬
рых  говорилось  о  наличии  в  советской  России  всего  «необходимого  и
достаточного»  для  превращения  страны  из  «нэповской»  в  «социалисти¬
ческую»,  вопрос  же  об  «окончательной  победе»  был  искусно  поставлен
Бухариным  в  зависимость  от  победы  пролетарской  революции  в  других
странах.85  Тем  самым  ему  удалось  и  невинность  соблюсти,  и  капитал  при¬
обрести,  соединив,  грубо  говоря,  «национализм»,  идущий  от  сталинской
группы,  и  «интернационализм»  ортодоксальной  теории  социалистиче¬
ской  революции,  которой  прежде  поклонялись  и  сам  Бухарин,  и  все  вид¬
ные  лидеры  большевизма,  оказавшиеся  к  середине  1920-х  гг.  по  разные
стороны  баррикад.  Эта  дуалистическая  формула  концепции  «социализм
в  одной  стране»  получила  отражение  и  в  решениях  XIV  партконференции
(1925  г.)  и  была  развита  в  том  же  духе  в  сталинской  работе  «К  вопросам
ленинизма»,  вышедшей  в  свет  в  феврале  1926  г.86

86
 Глава  II
 Бухарин,  выполнив  эту  работу,  не  был  до  конца  убежден,  что  ему
удалось  полностью  преодолеть  присущий  новой  теории  «некоторый
привкус  национализма»,  испытывая  беспокойство,  что  тенденция  к  пре¬
увеличению  возможностей  страны  несет  опасность  утверждения  идеоло¬
гии  «национального  большевизма».87
 Дискуссия  на  VII  расширенном  пленуме  ИККИ  в  декабре  1926  г.  под¬
твердила  эти  опасения,  хотя  сам  Бухарин  и  выступал  в  ней  с  защитой
концепции  «социализм  в  одной  стране».  В  ходе  острейшей  полемики  меж¬
ду  Сталиным  (докладчиком),  Бухариным,  Рыковым  и  другими,  с  одной
стороны,  и  Троцким,  Зиновьевым,  Каменевым  -  с  другой,  водоразделом
послужила  оценка  стратегии  развития  страны.  Сталин  и  его  сторонники,
если  отбросить  догматическую  риторику  о  «победе  над  собственной  бур¬
жуазией»,  «возможности  строить,  построить»  социализм  или  его  «полной
и  окончательной  победе  в  одной  стране»,  защищали  позицию  достаточ¬
ности  национальных  сил  и  средств,  позволяющих  обеспечить  индустри¬
альное  развитие  и  модернизацию  без  помощи  и  зарубежного  пролетариа¬
та,  и  даже  без  особого  учета  взаимозависимости  и  взаимосвязи  СССР  с
мировым  хозяйством.  Их  оппоненты  рассматривали  такую  платформу
как  разрыв  с  социалистической  теорией,  определение  «национальной,  а
не  интернациональной»  стратегии  развития  (Зиновьев),  «подмену  между¬
народной  революционной  перспективы»  «национально-революционной»
или  «национально-ограниченной»  (Каменев).  Лидеры  «объединенной
левой  оппозиции»  явно  небезосновательно  усмотрели  в  концепции  «со¬
циализм  в  одной  стране»  и  стремление  непомерно  форсировать  темп
экономического  развития,  чтобы  рывком  ликвидировать  отставание  от
Запада,  пренебрегая  при  этом  объективными  условиями  состояния  народ¬
ного  хозяйства,  встав  на  путь  изоляции  от  мировой  экономики  и  игно¬
рируя  тенденции  международного  разделения  труда.88
 Конечно,  острота  и  горячность  дискуссии  во  многом  вызывались
непримиримостью  борьбы  за  власть  в  партии  и  государстве  между  стали¬
нистами  и  оппозицией,  иначе  трудно  объяснить  отмеченную  выше  роки¬
ровку  во  взглядах  «сверхиндустриализатора»  Троцкого  и  будущего  «пра¬
вого»  Бухарина,  которые  словно  бы  поменялись  флангами:  первый  ушел
«направо»,  а  второй  -  «налево».
 Однако  главное,  что  выявилось  в  связи  с  появлением  концепции  «со¬
циализм  в  одной  стране»,  это  несомненное  начало  постепенного  «освое¬
ния»  сталинским  руководством  идеологических  традиций  русской  поли¬
тической  и  государственной  мысли  поначалу  в  причудливой  смеси  двух
ее  основных  течений:  стремление  на  пределе  сил  достичь  уровня  «запад¬
ной  модели»,  но  при  этом  признание  национальных  ценностей,  окрашен¬
ных  в  «социалистические  цвета»,  в  качестве  основы  стратегии  развития.
 В  этом  смысле,  разумеется,  не  упрощая  проблемы  и  не  сбрасывая  со
счетов  своеобразного  «социалистического  патриотизма»,  вызванного
осознанием  отсталости  государства  и  необходимости  ее  преодоления,
возникший  конфликт  создал  совершенно  новую  ситуацию  в  партийно¬
государственном  руководстве  советской  России.  Хотя  и  постепенно,  но
все  более  отчетливо  и  неумолимо  он  разрешался  в  пользу  возрождения
пусть  модернизированной  национально-самобытнической  идеологии  как

Власть  после  Октября  1917  г.  Преемственность
 87
 одного  из  оплотов  государственности,  или,  грубее-в  пользу  «национал-
большевизма».
 А  это  означало,  что  новая  власть  сделала  еще  один  крупный  шаг  к
восприятию  устоев  «старого  порядка»,  на  сей  раз  в  области  идеологии.
На  основе  новых  представлений  с  конца  1920-х  гг.  в  соответствии  со
свертыванием  «внутреннего  нэпа»  наблюдается  и  все  более  явный  переход
этой  власти  на  позиции  условного  «изоляционизма»  или  автаркии  во
внешнеэкономической  политике,  что  выразилось  в  сокращении  или  пре¬
кращении  всех  основных  видов  хозяйственных  связей  с  Западом,  достиг¬
ших  своего  пика  именно  к  этому  времени.
 Индустриальный  рывок  был  сделан  в  начале  I  пятилетки,  основы  со¬
временной  промышленности  в  СССР,  хотя  и  с  большим  напряжением,
огромными  социальными,  политическими  и  экономическими  издержка¬
ми,  были  созданы,  и  с  этого  времени  «западная  модель»  вдруг  надолго
утратила  свою  привлекательность  для  партийно-государственного  руко¬
водства.  Свой,  доморощенный  путь  развития  показался  ему  теперь  един¬
ственно  правильным  и  непогрешимым.

Глава  III
 НАЦИОНАЛЬНАЯ  ПОЛИТИКА.  СОЕДИНЕНИЕ
 («РУССКАЯ  ГОСУДАРСТВЕННАЯ  ИДЕЯ
В  СОВЕТСКОЙ  ФОРМЕ»)
 Помимо  отмеченных  выше  направлений  деятельности  партийно-госу¬
дарственной  власти  преемственность  по  отношению  к  «старому  порядку»
проявилась  также  и  в  решении  национального  вопроса.
 К  концу  1918  г.  советская  власть  существовала  лишь  на  территории,
примерно  равной  по  своим  размерам  феодальной  Московии  до  завоева¬
тельных  походов  Ивана  Грозного.  Спустя  четыре  года  части  бывшей
Российской  империи  за  относительно  небольшим  изъятием  вновь  были
включены  большевиками  в  единое  государство,  которое  по  своему  спло¬
чению  и  подчиненности  центральному  руководству  по  крайней  мере  не
уступало  старой  самодержавной  монархии.  Это,  помимо  прочего,  стало
результатом  достаточно  последовательной  национальной  политики  но¬
вой  власти,  которая  проводила  ее,  в  то  же  время  сообразуясь  с  реальной
обстановкой,  складывавшейся  после  Октября  1917  г.  в  национальных
окраинах  России  и  в  пограничных  с  ними  государствах.
 Национальная  политика  большевиков  постепенно  приобретала  черты
все  более  явной  и  прочной  амальгамы  прежней  имперской  идеи,  вырабо¬
танной  и  осуществляемой  царским  режимом  на  протяжении  его  многове¬
ковой  истории,  и  большевистских  программных  установок  по  националь¬
ному  вопросу,  трансформировавшихся  по  мере  приближения  и  осущест¬
вления  революции  в  России.  Разумеется,  сказанное  не  следует  понимать
упрощенно.  Восприятие  российской  государственной  традиции  в  этой
области  едва  ли  было  осознанным  и  при  случае  категорически  отрицалось
большевистской  властью.  Однако  оно  стало  реальностью,  и  во  многом
практическое  воспроизведение  прошлого  курса  стало  возможным  благо¬
даря  тому,  что  большевистская  концепция  пролетарского  интернациона¬
лизма  как  основы  сохранения  единого  и  сплоченного  социалистического
многонационального  государства  не  только  не  противоречила  этой
традиции,  но,  напротив,  способствовала  ее  воссозданию  и  развитию,  хотя
бы  и  под  новыми  лозунгами  и  при  другом  идеологическом  обосновании.

Национальная  политика.  Соединение
 89
 Самоопределение  наций
 Одним  из  первых  главных  положений  большевистской  партии  по  на¬
циональному  вопросу  было  общедемократическое  требование  «права  на
самоопределение  за  всеми  нациями,  входящими  в  состав  государства»,
сформулированные  еще  II  съездом  РСДРП  в  1903  г.1  На  Поронинском
совещании  ЦК  РСДРП  в  октябре  1913  г.  и  VII  (Апрельской)  конференции
большевиков  1917г.,  где  специально  принимались  резолюции  по  нацио¬
нальному  вопросу,  в  это  положение  было  внесено  два  уточнения,  первое
из  которых  расширительно  истолковывало  указанный  принцип,  второе
же,  наоборот,  как  бы  ограничивало  только  что  предложенную  интерпре¬
тацию  классовыми  соображениями,  революционной  и  экономической
целесообразностью.  В  самом  деле,  вначале  говорилось,  что  самоопреде¬
ление  «угнетенных  царской  монархией  народов»  предусматривает  в  том
числе  их  «отделение  и  образование  самостоятельного  государства»,  а
ниже  указывалось,  что  это  «непозволительно  смешивать  с  вопросом  о
целесообразности  отделения  той  или  иной  нации».  Последнее  должно
было  решаться  «с  точки  зрения  интересов  классовой  борьбы  пролетариа¬
та  за  социализм».2
 Большой  интерес  в  связи  с  этим  представляют  взгляды  В.  И.  Ленина,
изложенные  в  письме  к  С.  Г.  Шаумяну  и  относящиеся  примерно  ко  време¬
ни  Поронинского  совещания  (6  декабря  1913  г.).  «Мы  за  демократический
централизм,  безусловно,  -  отмечал  Ленин.  -  Мы  за  якобинцев  против
жирондистов...  Мы  в  принципе  против  федерации  -  она  ослабляет  эко¬
номическую  связь,  она  негодный  тип  одного  государства.  Хочешь  отде¬
литься?  Проваливай  к  дьяволу,  если  ты  можешь  порвать  экономическую
связь...  Автономия  есть  наш  план  устройства  демократического  государ¬
ства.  Отделение  вовсе  не  наш  план.  Отделение  мы  вовсе  не  проповедуем.
В  общем,  мы  против  отделения.  Но  мы  стоим  за  право  на  отделение  ввиду
черносотенного  великорусского  национализма,  который  так  испоганил
дело  национального  сожительства,  что  иногда  больше  связи  получается
после  отделения!!  Право  на  самоопределение  есть  исключение  из  нашей
общей  посылки  централизма...  Но  исключение  нельзя  толковать  расши¬
рительно».3
 Таким  образом,  и  самоопределение,  и  право  на  отделение,  а  не  само
отделение  в  значительной  мере  рассматривались  Лениным  как  предпо¬
сылка  и  как  демократический  лозунг  для  последующего  перехода  к  доста¬
точно  жесткому  централизованному  унитарному  демократическому  госу¬
дарственному  образованию,  обеспечивающему,  говоря  современным  язы¬
ком,  единое  экономическое  пространство  или  тесную  хозяйственную
интеграцию  всех  частей  государства  будущего  социалистического  типа.
Следует  заметить,  что  на  Апрельской  конференции  демократический  ха¬
рактер  лозунга  самоопределения  едва  не  был  вообще  отвергнут,  ибо
первоначальный  проект  реформы  по  национальному  вопросу,  принятый
большинством  редакционной  комиссии  усилиями  Г.  Л.  Пятакова,  содер¬
жал  тезисы  о  том,  что  разрешить  национальный  вопрос  может  лишь  «ме¬
тод  социалистической  революции  под  лозунгом  „Прочь  границы!44»,  о
недопустимости  «раздробления  крупных  государственных  образований

90
 Глава  III
 на  мелкие  государства»,  оценивал  право  на  самоопределение  как  «просто
фразу,  без  всякого  реального  содержания».4  Лишь  вмешательство  Ленина
позволило  сохранить  в  резолюции  отмеченные  выше  формулировки  о
самоопределении  наций.  Таким  образом,  почти  в  канун  Октябрьского
переворота  выявилось  немалое  число  сторонников  прямолинейного  ре¬
шения  национального  вопроса  с  чисто  классовых  позиций,  путем  устране¬
ния  демократического  начала  и  фактического  отказа  от  предоставления
нациям  права  самоопределения  и  выделения  из  будущего  крупного
многонационального  государственного  образования  социалистического
толка.
 В  первые  дни  после  Октябрьской  революции  лозунг  права  наций  на
самоопределение  еще  подтверждался  в  таком,  например,  основопола¬
гающем  документе  советской  власти,  как  «Декларация  прав  народов
России».  Однако  позднее  в  связи  с  начавшимся  процессом  распада  Россий¬
ской  империи  этот  принцип  подвергся  все  более  жесткой  корректировке
со  стороны  радикальных  элементов  в  большевистском  руководстве.  Уже
в  январе  1918  г.  в  докладе  по  национальному  вопросу  на  III  съезде  Со¬
ветов  глава  специально  созданного  большевиками  ведомства  в  этой
области  (Наркомнаца)  И.  В.  Сталин  в  сущности  отсекает  от  прежней
формулировки  о  праве  наций  на  самоопределение  вплоть  до  отделения  и
образования  независимых  государств  всякое  общедемократическое  со¬
держание.  Он  фактически  отрицает  самостоятельное  значение  националь¬
ного  вопроса  и  сводит  все  противоречия  между  советским  центром  и
правительствами  национальных  окраин  бывшей  империи  к  конфликту  по
вопросу  о  власти,  которому  местной  буржуазией  якобы  лишь  придается
«национальная  окраска»  для  удобства  борьбы  с  властью  трудовых  масс  в
«пределах  своей  области».  Исходя  из  такой  постановки  вопроса  Сталин
указал  «на  необходимость  толкования  принципа  самоопределения  как
права  на  самоопределение  не  буржуазии,  а  трудовых  масс  данной  нации.
Принцип  самоопределения,  -  заключил  он,  -  должен  быть  средством
борьбы  за  социализм  и  должен  быть  подчинен  принципам  социализма».5
 Острейшая  дискуссия  по  национальному  вопросу  возникла  на  VIII
съезде  РКП(б)  в  связи  с  обсуждением  новой  программы  партии.  Она  пока¬
зала,  что  многие  ведущие  партийные  работники  разделяли  сталинский  под¬
ход  или  же  занимали  еще  более  радикальную  «левую»  классовую  позицию.
 Точка  зрения  Сталина  (сам  он  не  присутствовал  на  съезде)  в  ходе  по¬
лемики  была  решительно  поддержана  Н.  И.  Бухариным,  который  гово¬
рил,  что  при  курсе  на  пролетарскую  диктатуру  «мы  не  можем  выставлять
лозунг  права  наций  на  самоопределение»,  ибо  это  было  бы  признанием
фиктивной  «воли  нации»,  включающей  и  буржуазию.  «В  комиссии  [съезда]
я,  опираясь  на  заявление,  сделанное  тов.  Сталиным  на  3-м  съезде  советов,  -
говорил  оратор,  -  предлагал  формулу:  самоопределение  трудящихся
каждой  национальности».  Если  польские  рабочие,  продолжал  Бухарин,
не  захотят  быть  с  нами  в  одном  государстве,  «мы  силой  их  тащить  не
будем»,  но  «мы  абсолютно  не  санкционируем  и  не  уважаем  волю  польской
буржуазии».
 По  его  мнению,  прежний  лозунг  самоопределения  годится  лишь  «для
колоний,  для  готтентотов  и  бушменов,  негров,  индусов»  и  проч.,  т.  е.  там,

Национальная  политика.  Соединение
 91
 где  пролетариат  не  оформился  как  класс  и  нации  еще  стоят  на  низшей
ступени  исторического  развития.6
 Выступивший  вслед  за  ним  В.  И.  Ленин  в  осторожной,  но  отчетливой
форме  критиковал  позицию  Сталина-Бухарина,  считая  замену  понятия
«самоопределение  наций»  формулой  «самоопределение  трудящихся»
преждевременной  и  проявлением  «революционного  нетерпения».  Он
полагал,  что  старый  лозунг  надежнее  в  том  числе  и  из  тактических  сообра¬
жений  (позволит  показать,  что  большевики  «не  навязывают  свою  уни¬
версальную  систему»  всем  народам,  будет  способствовать  той  же  классовой
«дифференциации  внутри  наций»  и  «самоопределению  трудящихся»  и
т.  д.).7  Точка  зрения  Ленина  нашла  известную  поддержку  в  выступлениях
Д.  Б.  Рязанова,  Н.  Осинского,  М.  П.  Томского,  А.  И.  Рыкова,  Г.  И.  Ломо¬
ва,  хотя,  отвергая  положение  о  самоопределении  трудящихся,  они  в  значи¬
тельной  мере  скептически  оценивали  и  формулу  самоопределения  наций,
допуская  ее  временное  использование  в  основном  в  тактических  целях  с
последующим  присоединением  самоопределяющихся  народов  к  советской
России  и  созданием  единого  хозяйственно-политического  организма.8
 В  дебатах  на  съезде  нашла  выражение  и  самая  радикальная  позиция
по  вопросу  о  самоопределении,  оказавшаяся  «левее»  платформы  Ста¬
лина-Бухарина.  Ее  выдвинул  видный  политический  и  государственный
деятель  Г.  Л.  Пятаков,  которого  современники  считали  носителем  «край¬
них  идей»,  чувствовавшим  себя  в  эпоху  «военного  коммунизма»  «свобод¬
но  и  легко,  как  утка  в  воде».9  Пятаков  отвергал  как  «бессодержательный
и  голый»  принцип  самоопределения  наций,  не  стоивший,  по  его  мнению,
«выеденного  яйца»,  так  и  формулу  самоопределения  трудящихся.  Он  счи¬
тал,  что  даже  и  пролетариат  той  или  иной  страны  не  вправе  самостоя¬
тельно  решать  вопрос  о  самоопределении  и  тем  более  отделении,  должен
действовать  с  учетом  «строгой  пролетарской  централизации  и  пролетар¬
ского  объединения»  в  интересах  рабочего  класса  «всего  капиталисти-
чески-развитого  мира».  Пятаков  предлагал  также,  не  считаясь  с  само¬
определением  наций,  включить  в  программу  положение  о  централизован¬
ном  управлении  из  Москвы  экономикой  всех  «областей  бывшей  царской
Россию»,  создав  для  этого  «один  аппарат,  один  ВСНХ,  одно  управление
железными  дорогами,  один  банк  и  т.  д.».10
 В.  И.  Ленин,  касаясь  позиции  Пятакова  по  вопросу  о  самоопределе¬
нии,  отметил,  что  даже  при  заключении  договора  с  правительством
рабочей  Финляндии  и  предоставлении  ей  независимости  ему  пришлось
столкнуться  с  критикой  «чисто  шовинистического»  характера,  по  поводу
которой  он  тогда  говорил:  «поскрести  иного  коммуниста  -  и  найдешь
великорусского  шовиниста».11  (
 Программа  партии,  принятая  на!уIII  р4езде  РКП(б),  хотя  и  отражала
в  какой-то  мере  ленинскую  точку  зрения,  в  известной  степени  представля¬
ла  собой  несомненный  компромисс  между  его  позицией  и  радикальными
взглядами  многих  участников  дискуссии.  В  ней  во  главу  угла  ставилась
классовая  задача  сближения  пролетариев  и  полупролетариев  разных  на¬
циональностей  «для  совместной  революционной  борьбы»;  право  на  само¬
определение  не  упоминалось,  «право  на  государственное  отделение»  пред¬
лагалось  «в  целях  преодоления  недоверия  со  стороны  трудящихся  масс

92
 Глава  III
 угнетенных  стран»  преимущественно  применительно  к  «колониям  и
неравноправным  нациям».  По  вопросу  о  носителе  «воли  нации  к  отделе¬
нию»  явно  делалась  уступку  сталинско-бухаринской  точке  зрения,  ибо
предлагалось  учитывать  ту{#гупень  исторического  развития,  на  которой
стоит  данная  нация:  от  средневековья  к  буржуазной  демократии,  либо
же  от  последней  к  советской  или  пролетарской  демократии.12
 Последнее  положение  открывало  широкую  возможность  исполь¬
зовать  повсеместно  созданные  на  окраинах  советы  как  условие  или  повод
для  причисления  тех  или  иных  национальных  районов  к  «созревшим»
для  самоопределения,  с  последующими  «советизацией»  и  вступлением  в
создаваемое  революционной  Россией  государственное  образование.
Классовый  подход,  фактическое  устранение  из  партийного  обихода  поня¬
тия  «самоопределение  наций»  как  демократического  выявления  их  воле¬
изъявления  и  замена  его  термином  «право  на  отделение»,  толкуемого
весьма  произвольно  и  избирательно,  нашли  свое  отражение  в  дискуссии
по  национальному  вопросу  накануне  и  во  время  X  съезда  РКП(б),  где  с
докладом  выступал  И.  В.  Сталин,  а  Ленин  не  принимал  никакого  участия
в  обсуждении  или  же  намеренно  уклонялся  от  него.
 В  тезисах  Сталина  «Об  очередных  задачах  партии  в  национальном
вопросе»,  опубликованных  до  съезда  в  газете  «Правда»  10  февраля  1921  г.,
основными  условиями  решения  национального  вопроса  назывались  побе¬
да  советов  и  установление  диктатуры  пролетариата,  понятие  «право  наций
на  самоопределение»  отсутствовало  и  употреблялась  лишь  формула  «право
наций  на  государственное  отделение»  с  оговоркой,  что  «изолированное
существование  отдельных  советских  республик»  фактически  невозможно.
Вместе  с  тем,  по-видимому,  с  учетом  дискуссии  на  VIII  съезде  РКП(б)  не
употреблялось  и  положение  о  «самоопределении  трудящихся».13
 Через  некоторое  время  с  критикой  тезисов  Сталина  выступил  нарком
иностранных  дел  Г.  В.  Чичерин,  опубликовав  в  трех  дискуссионных  ли¬
стах  «Правды»  свои  заметки:  «Против  тезисов  тов.  Сталина».  По-видимо-
му,  Чичерин  за  годы  эмиграции  и  напряженной  дипломатической  работы
в  1918-1920-х  гг.  упустил  из  виду,  что  из  программных  документов  уже
исчезло  положение  о  праве  наций  на  самоопределение,  ибо  он  отметил,
что  последнее  не  является  «исключительным  лозунгом  российской  ра¬
боче-крестьянской  революции»,  как  якобы  полагал  Сталин,  а  довольно
широко  используется  в  политике  государств,  представляющих  «наибо¬
лее  развитой  капитализм»  (14  пунктов  президента  США  Вильсона,  правя¬
щие  круги  британской  империи).  Далее  Чичерин  отметил  схематизм  и
отсталость  ряда  сталинских  понятий  и  установок,  указав,  что  решение
национального  вопроса  по-своему  осуществляется  на  основе  интегри¬
рующих  процессов  и  тенденций  современным  империализмом,  а  не  зави¬
сит  лишь  от  установления  диктатуры  пролетариата,  что  сталинские  пред¬
ставления  об  империализме  и  многонациональном  государстве  устарели
и  национальное  угнетение  уже  не  выступает  в  большинстве  своем  в  чистом
виде  (господствующая  нация  и  угнетаемая  нация),  что  лозунг  националь¬
ного  самоопределения,  исходящий  от  советской  России,  «есть  необходи¬
мое  требование  нашей  политической  деятельности»,  ибо  он  может  спо¬
собствовать  появлению  «единственного,  охватывающего  всю  националь¬

Национальная  политика.  Соединение
 93
 ную  массу  самоопределения».14  Чем  же  ответил  Сталин  на  эту  критику?
И  в  своем  докладе  на  съезде,  и  в  связи  с  вопросом  одного  из  делегатов  по
поводу  статей  Г.  В.  Чичерина,  а  также  после  съезда  в  работе  «К  поста¬
новке  национального  вопроса»  Сталин  охарактеризовал  лозунг  права
наций  на  самоопределение  как  «расплывчатый»,  «пустой»,  «удобно
используемый  империалистами»  и  даже  «ставший  реакционным»  ору¬
дием  «приручения  наций  и  орудием  удержания  наций  в  повиновении  у
империализма».15  Что  касается  решения  национального  вопроса  на  осно¬
ве  мирного  сожительства  и  братского  сотрудничества  народов,  то  это
был  способен  сделать,  как  утверждал  Сталин,  только  «режим  советской
власти,  режим  диктатуры  пролетариата».  Требованию  права  наций  на
самоопределение  он  противопоставил  «лозунг  права  народов  на  отделе¬
ние»  как  «революционный»,  отнеся  его,  однако,  исключительно  к  коло¬
ниям  и  полуколониям:  Аравия,  Месопотамия,  Индостан.  Вместе  с  тем
Сталин  не  забыл  упомянуть,  что  независимые  государства  советского
типа,  появившиеся  на  окраинах  России,  «существовать  отдельно  при
наличии  империализма  и  отстаивать  с  успехом  свое  существование  -  не
в  состоянии»,  сославшись  при  этом  на  пример  советской  Венгрии.16  Резо¬
люция  X  съезда  РКП(б)  «Об  очередных  задачах  партии  в  национальном
вопросе»  в  полной  мере  отражала  эти  положения  доклада  Сталина.17
 Однако  в  выступлениях  ряда  делегатов  на  съезде,  представлявших
национальные  районы  (Украина,  Закавказье),  отмечалось,  что  сталин¬
ские  тезисы  «развивают  отвлеченные  принципы  права  наций  на  само¬
определение  и  отделение»,  на  практике  вовсе  не  решают  проблем  нацио¬
нальных  отношений,  которые  партия  «проглядела»,  «определеннейшим
образом  прозевала»,  не  учитывая  несомненно  роста  национального  дви¬
жения  и  его  значения.  Сами  же  эти  принципы  истолковывались  иными
участниками  дискуссии  лишь  как  проявление  «свободы  национального
самоопределения  к  коммунизму».18
 В  дальнейшем  понятие  самоопределения  наций  вовсе  исчезло  из  лекси¬
кона  партийных  документов,  а  право  на  отделение  стало  носить  чисто
абстрактный  характер,  ибо  не  было  подкреплено  ни  одним  реальным
случаем  или  фактором  в  условиях  формировавшегося  союза.  Рассмотре¬
ние  национального  вопроса  как  такового  высшей  партийной  инстанцией
в  последний  раз  было  предметом  XII  съезда  РКП(б),  и  то  в  связи  с  обостре¬
нием  полемики,  вызванной  конфликтом  между  доживавшим  последние
дни  В.  И.  Лениным  и  И.  В.  Сталиным  по  поводу  характера  образования
СССР  и  так  называемого  «грузинского  вопроса»,  на  чем  мы  остановимся
ниже.  В  докладе  И.  В.  Сталина  на  этом  съезде,  где  Ленина  уже  не  было,
генсек  без  всяких  помех  с  чьей-либо  стороны  мог  констатировать,  что
«исходным  пунктом  нашей  национальной  программы  является  пункт  о
праве  наций  на  самостоятельное  государственное  существование,  -  то,
что  раньше  называли  правом  на  самоопределение».19
 Более  того,  в  заключительном  слове  Сталин  возвращается  в  трактовке
права  на  самоопределение  к  своей  старой  формуле,  выдвинутой,  как
отмечалось,  в  январе  1918  г.  и  какое-то  время  им  не  употреблявшейся.
Он  заявил,  что  право  на  самоопределение  должно  быть  подчинено  «праву
рабочего  класса,  пришедшего  к  власти,  на  укрепление  своей  власти.

94
 Глава  III
 В  таких  случаях,  -  это  нужно  сказать  прямо,  -  право  на  самоопределение
не  может  и  не  должно  служить  преградой  делу  осуществления  права
рабочего  класса  на  свою  диктатуру.  Первое  должно  отступить  перед
вторым.  Так  обстояло  дело,  например,  в  1920  году,  когда  мы  вынуждены
были,  в  интересах  обороны  власти  рабочего  класса,  пойти  на  Варшаву».20
 При  этом  весьма  показательно,  что  поддерживавший  ранее,  на  VIII
съезде  РКП(б),  сталинскую  формулу  о  «самоопределении  трудящихся»
Н.  И.  Бухарин  не  только  категорически  высказался  против  тенденции
решения  национального  вопроса  на  основе  появившейся  в  партии  «чер¬
точки»  или  «психологии»,  когда  главным  был  классово-великодержав¬
ный  подход,  выраженный  в  реплике  «националов  душим!»,  но  и  признал
ошибочность  своей  прежней  позиции,  которая,  по  его  мнению,  подвергает
риску  «самое  существование  советской  республики».  «Я  это,  товарищи,
с  тем  большей  уверенностью  говорю,  -  заявил  Бухарин,  -  что  в  нацио¬
нальном  вопросе,  как  все  вы  отлично  знаете,  я  раньше  занимал  точку
зрения,  которая  при  всем  своем  видимом  благородстве  тактически  явля¬
лась  крайне  глупой,  в  чем  здесь  и  сознаюсь».21
 В  дальнейшем,  считая  национальный  вопрос  в  СССР  решенным  пол¬
ностью  и  окончательно,  Сталин  и  его  соратники  уже  не  возвращались  к
понятию  права  наций  на  самоопределение  в  теоретическом  плане,  а  если
возвращались,  то  лишь  для  того,  чтобы  представить  его  в  качестве  такти¬
ческого  маневра.  Сталин,  например,  на  XVI  съезде  ВКП(б)  свел  этот
лозунг  к  особой  разновидности  ленинской  или  даже  «Марксовой  диалек¬
тики»,  к  инструменту  достижения  унитарного  государства  на  основе  фор¬
мулы  «разъединение  для  объединения».22
 Правда,  скрытое  несогласие  с  такой  постановкой  вопроса,  иногда
даже  со  ссылкой  на  уже  непререкаемый  авторитет  И.  В.  Сталина,  все  же
сохранялось.  Так,  видный  партийный  и  государственный  деятель  Украи¬
ны  Н.  А.  Скрыпник  назвал,  опираясь  на  «четкий  и  принципиальный  до¬
клад»  Сталина,  недопустимыми  в  партии,  не  ленинскими  и  ревизионист¬
скими  заявления,  что  принцип  права  на  самоопределение  «имел  значение
лишь  до  Октябрьской  революции,  а  после  Октября...  стал  контрреволю¬
ционным».23
 Практическое  решение  вопроса  о  самоопределении  и  тем  более  отде¬
лении  тех  или  иных  наций  после  Октябрьской  революции  вполне  соответ¬
ствовало  рассмотренным  выше  программным  положениям  большевист¬
ской  партии,  которые,  как  отмечалось,  в  целом  были  ориентированы  на
удержание  освободившихся  народов  в  одном  государстве,  где  пред¬
полагалось  создание  общественной  системы  советского  типа  при  господ¬
ствующем  положении  рабочего  класса.  В  неменьшей  степени  самоопре¬
деление  и  получение  независимости  народами  зависело  от  реального
соотношения  сил  между  советской  властью,  национальными  правитель¬
ствами,  возникавшими  на  окраинах  России,  и,  наконец,  военным  присут¬
ствием  в  тех  или  иных  районах  буржуазных  государств,  способных  и
готовых  поддержать  эти  правительства  в  их  борьбе  за  обретение  неза¬
висимости  и  выход  контролируемых  ими  территорий  из  состава  бывшей
Российской  империи.

Национальная  политика.  Соединение
 95
 Не  имея  возможности  излагать  в  этой  работе  достаточно  сложную  и
противоречивую  историю  создания  независимых  государственных  обра¬
зований  в  одних  случаях  и  «советизацию»  целой  группы  национальных
районов  -  в  других,  отметим  лишь  в  самых  общих  чертах  основные  тен¬
денции  развития  этого  процесса.
 Наиболее  крупные  государственные  образования  на  Западе  и  Северо-
Западе  страны  -  Польша  и  Финляндия  в  конце  концов  добились  своей
национальной  независимости,  что  в  общем  предусматривалось  большеви¬
ками.  Тем  более,  что  соотношение  сил  здесь  оказалось  не  в  пользу  совет¬
ской  России.  Между  тем  даже  Польша,  окончательно  получившая  права
самостоятельного  государства  декретом  Советской  власти  от  29  августа
1918г.,  аннулировавшим  все  международные  акты  о  разделе  Польши  и
признавшим  ее  право  «на  самостоятельность  и  единство»,24  не  была  еще
полностью  гарантирована  от  утраты  своей  независимости.  Политика
большевиков  стала  меняться  вследствие  «революционной»  (а  точнее  -
военной)  целесообразности,  возникшей  в  ходе  советско-польской  войны
1920  г.  (наступление  красных  войск  на  Варшаву  и  постановка  вопроса  о
«самоопределении  рабочих  и  крестьян»  по  отношению  к  «панам  и  капи¬
талистам»).25  Однако  поражение  под  Варшавой,  окончание  войны,  заклю¬
чение  перемирия  осенью  1920  г.,  а  затем  и  мирного  договора  между  совет¬
ской  Россией  и  Польшей  в  марте  1921  г.  привело  к  окончательному  выде¬
лению  Польши  в  самостоятельное,  независимое  буржуазное  государство.
В  числе  одной  из  первых  национальных  окраин  России  постановлением
Совнаркома  РСФСР  от  18(31)  декабря  1917г.  была  провозглашена  также
государственная  независимость  Финляндии,  спустя  несколько  дней  под¬
твержденная  и  декретом  ВЦИК.26  Однако  участвовавший  в  осущест¬
влении  этой  акции  И.  В.  Сталин,  во-первых,  рассматривал  ее  прежде  всего
как  меру  по  «восстановлению  братского  доверия  между  народами  Фин¬
ляндии  и  России»  (по  формуле  «разъединение  для  объединения»)  в  целях
последующего  «сплочения  в  одну  армию  народов  России»,  а  во-вторых,
отмечал,  что  свобода  была  предоставлена  СНК  «помимо  своей  воли  не
народу,  не  представителям  пролетариата,  а  финляндской  буржуазии»,  и
это  стало  «трагедией  финского  пролетариата»,  ввиду  «нерешительности
и  трусости»  его  социал-демократических  вождей,  не  сумевших  «самим
взять  власть  и  вырвать  из  рук  финской  буржуазии  свою  независимость».27
Последующие  события  привели  к  революции  в  южной  части  Финляндии,
созданию  рабочего  правительства,  провозглашению  пролетарской  рес¬
публики  и  заключению  договора  между  нею  и  советской  Россией  1  марта
1918  г.  Начавшаяся  затем  гражданская  война  и  помощь,  которую  оказы¬
вали  финляндскому  пролетариату  советская  власть,  а  буржуазии  -  гер¬
манские  войска,  завершилась  в  конце  концов  поражением  революции  и
достижением  государственной  независимости  Финляндии  как  капитали¬
стической  страны,  окончательно  вышедшей  из  сферы  влияния  советской
России.  Таков  был  путь  самоопределения  и  государственного  отделения
Финляндии.
 В  Эстонии,  Латвии  и  Литве  «самоопределение»  дважды  меняло  свою
окраску.  В  1918  г.  здесь  были  провозглашены  независимые  советские
республики,  установившие  тесные  связи  с  большевистской  Россией  с

96
 Глава  III
 несомненным  намерением  последующего  вхождения  в  состав  создавае¬
мого  единого  государства.  Однако  внутренние  процессы  в  них  и  помощь
международных  капиталистических  сил  привели  уже  в  1919-1920  гг.  к
закреплению  и  признанию  Западом  малых  независимых  буржуазных
стран  в  этом  районе.
 Но  и  в  отношении  некоторых  из  этих  государств  классовая,  революци¬
онная  или  военная  целесообразность  порою  неожиданно  возвращали
наиболее  рьяных  руководителей  большевиков  к  постановке  вопроса  об
обратной  «советизации»  самоопределившегося  и  отделившегося  народа.
Так  было,  например,  осенью  1919г.,  когда  Л.  Д.  Троцкий  предлагал  ис¬
пользовать  красные  войска,  преследующие  отступающие  части  генерала
Юденича,  для  вторжения  в  буржуазную  Эстонию.  Ленин,  Чичерин  и
Политбюро  ЦК  РКП(б)  не  без  колебаний  решили,  однако,  воздержаться
от  такого  плана.  Основной  причиной  их  возражений  были  опасения  меж¬
дународных  осложнений  и  стремление  эстонского  народа  и  правитель¬
ства  мирно  урегулировать  отношения  с  советской  Россией.28
 Иные  формы  и  иные  результаты  имели  процессы  самоопределения  или
отделения  двух  крупнейших  (помимо  Великороссии)  славянских  террито¬
рий  бывшей  Российской  империи  -  Украины  и  Белоруссии.  На  Украине
этапы  отделения  национальных  правительств  различного  социального  и
политического  толка  (Центральная  рада  и  ее  Генеральный  секретариат
во  главе  с  В.  К.  Винниченко,  правительство  гетмана  П.  П.  Скоропадского,
Директория  С.  В.  Петлюры),  получивших  поддержку  от  австро-германских
войск  и  провозгласивших  независимость  буржуазной  республики,  сопро¬
вождались  параллельным  развитием  и  укреплением  советов,  которые
возглавляли  большевики  Украины  и  России.  Последние  сумели  в  резуль¬
тате  упорной  вооруженной  борьбы  в  конце  концов  установить  советскую
власть  на  большей  части  территории  Украины.  Лишь  западно-украинские
земли  (Восточная  Галиция,  Северная  Буковина,  Закарпатье)  отошли  к
Польше,  Румынии  и  Чехословакии.  Следовательно,  здесь  восстановление
дореволюционного  статус-кво  после  распада  Российской  империи  пошло
по  пути  развития  внутреннего  процесса  военно-политической  борьбы  и
советизации  Украины,  естественно,  при  значительной  помощи  больше¬
вистской  России.
 Аналогичным  образом  складывалась  обстановка  в  Белоруссии,  где
провозглашение  независимых  Белорусской,  а  затем  Литовско-Белорус¬
ской  советской  республик,  входивших  в  сферу  влияния  советской  России,
сопровождалось  созданием  противостоявших  большевикам  националь¬
ных  правительств  (Белорусская  рада  и  др.)  и  Белорусской  народной  рес¬
публики,  которые  пользовались  поддержкой  германских  оккупационных
властей  и  заявили  об  отделении  от  советской  России.  Однако  и  здесь  была
окончательно  установлена  советская  власть  и  образована  БССР.  Запад¬
ная  же  часть  Белоруссии  была  оккупирована  Польшей.
 Что  касается  внутренних  национальных  областей  бывшей  Российской
империи,  то  здесь  восстановление  правления  центральной  власти  и  их
последующее  включение  в  РСФСР  на  правах  национальных  автономий
происходило  более  успешно  на  основе  «советизации»,  проводимой  отчас¬
ти  местными  большевиками  коренной  национальности  и  в  еще  большей

Национальная  политика.  Соединение
 97
 степени  российскими  коммунистами.  Естественно,  что  эта  «советизация»
подкреплялась  и  частями  Красной  армии,  высвобождавшимися  от  учас¬
тия  в  гражданской  войне  после  победы  над  белыми  на  Восточном  и  Юж¬
ном  ее  фронтах.  Преобладавшие  здесь  мусульманские  народы,  прожива¬
вшие  в  Поволжье,  Дагестане,  отчасти  в  Крыму,  на  Северном  Кавказе,  в
Сибири  (татары,  башкиры,  казахи,  киргизы,  чуваши,  калмыки,  буряты
и  др.),  подвергавшиеся  угнетению  как  при  царском  режиме,  так  и  в  период
недолгого  правления  белых  генералов  Колчака,  Деникина,  Врангеля,
атамана  Дутова,  оказались  довольно  восприимчивыми  к  большевистской
пропаганде  и  политике  по  привлечению  на  свою  сторону  национальных
меньшинств.  Создание  в  1920-1922  гг.  автономных  республик  и  областей
(Башкирской,  Татарской,  Чувашской,  Казахской,  Калмыцкой,  Дагестан¬
ской,  Горской,  Бурят-Монгольской)  оказалось  более  или  менее  прием¬
лемым  для  народов  этих  районов  решением  административной  проблемы
и  в  то  же  время  сохранило  все  центральные  полномочия  в  руках  больше¬
вистского  руководства  в  Москве.  Подобным  же  образом,  но  более  слож¬
но,  развивался  процесс  нового  «освоения»  центральной  властью  районов
Средней  Азии  (Туркестана),  где  базой  для  большевиков  служили  некото¬
рые  анклавы  со  значительными  прослойками  русского  и  рабочего  населе¬
ния,  например  Ташкент,  ставший  опорным  пунктом  для  осуществления
большевистской  национальной  политики  в  этом  регионе.  Оставляя  на
некоторое  время  в  качестве  самостоятельных  наименее  подготовленные
для  прямого  вхождения  в  РСФСР  «народные  республики»  (Хивинская,
Хорезмская,  Бухарская),  большевики  пошли  по  линии  создания  авто¬
номной  Туркестанской  советской  республики  -  обширной  территории,
охватывавшей  многие  мусульманские  народы  Средней  Азии.
 С  использованием  гораздо  более  жестких  методов  «советизации»,
если  не  сказать  «завоевания»  или  «оккупации»,  проходил  процесс  «само¬
определения»  в  Закавказье,  и  прежде  всего  в  Грузии.  Меньшевистский
эмигрантский  орган  писал  в  передовой  статье  «Единая  Россия»:  «На  сло¬
вах  -  самое  широкое  признание  права  областей  и  национальностей  на
самоопределение,  не  иначе  как  „вплоть  до  отделения46...  А  на  деле  -  одна
вооруженная  оккупация  Грузии  говорит  целые  тома  о  действительной
политике  большевиков  в  вопросе  областного  и  национального  самоопре¬
деления».29
 И  действительно,  в  Азербайджане,  Армении,  Грузии  вслед  за  прави¬
тельствами  муссаваитов,  дашнаков,  меньшевиков,  которые  провозглаша¬
ли  независимость  этих  республик,  наступала  новая  стадия  «самоопределе¬
ния».  Ее  наиболее  характерными  чертами  были  создание  «ревкомов»,
большевистского  подполья,  использование  национальных  конфликтов
в  пограничных  районах  для  последующего  заявления  об  угрозе  со  сторо¬
ны  находившихся  здесь  сил  империалистов  и  «националистических  пра¬
вительств»  интересам  трудящихся  масс,  некоторым  национальным  мень¬
шинствам  да  и  самой  советской  России.  Затем  после  подчас  инспириро¬
ванных  «восстаний»  и  «волнений»  трудящихся  в  этих  республиках  «на
помощь»  к  ним  приходили  части  XI  Красной  армии  и  обеспечивали  при¬
нудительное  самоопределение  на  основе  советизации  «по-большевист¬
ски».  Этому  способствовал  и  разгром  деникинских  войск  на  Северном
 4  В.  А.  Шишкин

98
 Глава  III
 Кавказе  к  концу  марта  1920  г.  После  этой  победы  XI  Красная  армия  была
двинута  на  Баку,  а  затем  в  Армению.  К  декабрю  1920  г.  в  результате  ее
военных  операций  и  бегства  правительств  муссаваитов  и  дашнаков  на
карте  Закавказья  появились  сначала  советский  Азербайджан,  а  затем  -
советская  Армения.30
 Очередь  была  за  Грузией,  где  у  власти  уже  в  течение  продолжитель¬
ного  времени  находилось  меньшевистское  правительство  во  главе  с
Н.  Жордания,  пользовавшееся  значительной  поддержкой  грузинского
народа.
 Намерение  «самоопределить»  Грузию  на  основе  «советизации»  было
тем  более  затруднительным,  что  между  нею  и  советской  Россией  7  мая
1920  г.  был  заключен  мирный  договор,  по  которому  в  Тифлисе  находи¬
лась  российская  дипломатическая  миссия.  Один  из  старейших  грузинских
большевиков  Ф.  Махарадзе,  который  был  главой  тифлисского  ревкома,
позднее  в  секретном  докладе  в  ЦК  РКП(б)  от  6  декабря  1921г.  следующим
образом  описывал  обстоятельства  «советизации»  Грузии.
 «Когда  началось  наступление  красных  войск,  ни  одна  ячейка,  и  ни
один  член  партии  в  Грузии  о  намерении  и  целях  наступления  не  были
осведомлены  и  ничего  об  этом  не  знали...  Вступление  Красной  армии  в
Грузию  и  провозглашение  советской  власти  приняли  явный  характер
внешнего  завоевания,  так  как  в  это  время  никто  не  думал  об  организации
восстания  внутри.  В  момент  провозглашения  советской  власти  в  Грузии
не  числилось  ни  партячейки,  ни  отдельного  члена  партии,  которые  смогли
бы  создать  организацию  власти...  Отсюда  берет  начало  наш  неуспех  в
деле  советского  строительства  в  Грузии».31  Показательны  и  признания  с
«другой  стороны»  -  одного  из  виднейших  военных  и  политических
деятелей  большевистского  руководства  того  времени  -  Л.  Д.  Троцкого,
который  высказывал  общую  убежденность  в  том,  что  «революционная
целесообразность»  была  главной  причиной  второго  «самоопределения»
Грузии  посредством  прямой  агрессии.  В  1921-1922  гг.  он  писал,  касаясь
«советизации  Грузии»  в  феврале  1921  г.:  «История  вообще  не  знает
революций,  которые  завершились  бы  демократическим  путем.  Если  бы
русская  революция  связала  себя  путами  буржуазного  демократизма,  она
давно  бы  уже  лежала  на  большой  дороге  с  перерезанным  горлом».32
 Немного  позднее  он  подготовил  специальную  книгу  по  заданию
В.  И.  Ленина,  обеспокоенного  международной  кампанией  меньшевиков
в  защиту  демократической  Грузии  и  предложившего  собирать  материалы
для  пленума  ЦК  РКП(б)  с  тем,  чтобы  организовать  контрагитацию  на
основе  сомнительных  данных  о  «миротворческой  политике  РСФСР»,
активной  роли  грузинских  трудящихся  масс,  якобы  свергнувших  буржуаз¬
ное  правительство,  имевшей  место  помощи  ...  повстанцам»  будто  бы  в
целях  «самообороны  против  агрессивных  шагов  грузинского  буржуазно¬
го  правительства».  Троцкому  персонально  в  январе  1922  г.  Ленин  пору¬
чил  «ускорить  изо  всех  сил  бешеную  атаку  на  меньшевиков  из-за  Грузии».33
 В  книге  Троцкого  завоевание  и  насильственная  «советизация»  Грузии
в  феврале  1921  г.  обосновывались  путем  «разоблачения»  деятельности
Церетели  и  Чхеидзе  во  время  Октябрьской  революции  1917г.,  утвержда¬
лось,  что  демократическая  Грузия  -  «это  миф»,  «меньшевистская  Жирон¬

Национальная  политика.  Соединение
 99
 да  в  союзе  с  казацкой  Вандеей»,  что  большевикам  было  свойственно
«долготерпенье»,  а  советской  России  -  уступчивая,  терпеливая  и  выжи¬
дательная  политика»  и  т.  д.34  Спустя  несколько  лет,  когда  Троцкий  после
XII  съезда  РКП(б)  разделял  ленинскую  позицию  в  «грузинском  вопросе»
относительно  методов  и  способов  образования  СССР,  он  в  форме  диалога
между  сторонниками  своей  (и  ленинской)  «либеральной»  точки  зрения
и  последователей  сталинистов-великодержавников  тем  не  менее  в  значи¬
тельной  мере  считал  неизбежной  и  единственно  возможной  «советизацию
Грузии»  в  феврале  1921  г.
 «...  -  Позвольте,-  говорил  его  вымышленный  оппонент,  -  были  же
моменты,  когда  наши  войска  входили  в  Грузию,  изгоняя  оттуда  империа¬
листических  агентов-меньшевиков  без  предварительного  спроса  населе¬
ния,  стало  быть,  с  явным  нарушением  принципа  самоопределения.
 -  Конечно,  эти  моменты  были,  я  их  очень  твердо  помню,  и  нимало  от
них  не  отрекаюсь»,  -  гласил  ответ  второго  «собеседника»  (Троцкого),
объяснившего  эти  меры  революционной  целесообразностью  «в  наиболее
острый  и  тяжелый  период»  революции.35
 Насильственная  «советизация»  или  завоевание  Грузии  в  1921  г.  хоро¬
шо  прослежены  в  нескольких  монографиях  советских  закавказских  исто¬
риков,  которые,  однако,  выявив  и  приведя  громадный  комплекс  архив¬
ных  документов  из  тогдашнего  ЦПА  ИМЛ,  где  отражались  вся  деятель¬
ность  Политбюро  ЦК  РКП(б)  в  этом  вопросе,  позиции  В.  И.  Ленина,
С.  М.  Кирова,  И.  В.  Сталина,  Г.  К.  Орджоникидзе  и  других,  роль  XI  Крас¬
ной  армии,  характеризовался  весь  процесс  подготовки  и  оккупации  мень¬
шевистской  Грузии,  тем  не  менее  вопреки  смыслу  этих  документов  вынуж¬
дены  были  живописать  этот  процесс  как  «победу  советской  власти»  в
республике.36  Указанные  книги  и  опубликованные  в  5-м  издании  Полного
собрания  сочинений  Ленина  письма  и  документы  по  этому  вопросу,37  а
также  материалы  меньшевистского  эмигрантского  издания  «Социали¬
стический  вестник»,  другие  документы38  позволяют  сделать  ряд  выводов.
 Во-первых,  «самоопределение»  Грузии  в  феврале  1921  г.  было  актом
ее  насильственной  «советизации»  путем  прямого  военного  вторжения
частей  XI  Красной  армии.  Во-вторых,  имели  место  известные  колебания
Ленина  и  других  членов  Политбюро  ЦК  РКП(б),  особенно  когда  еще  не
были  разгромлены  войска  Деникина,  а  также  не  закончены  война  с
Польшей  и  бои  с  Врангелем.  В  этой  обстановке  партийное  руководство
несколько  раз  было  вынуждено  откладывать  решение  относительно
вступления  на  путь  прямой  агрессии  против  Грузии.  В-третьих,  на  про¬
тяжении  всего  этого  времени  с  мая  1920  г.  по  февраль  1921  г.  главная  роль
в  форсировании  перехода  к  принудительному  методу  «советизации»
Грузии  принадлежала  непосредственным  вершителям  событий  на  Кавка¬
зе,  «националам»-великодержавникам:  наркомнацу  и  члену  Политбюро
И.  В.  Сталину,  секретарю  Кавбюро  ЦК  РКП(б)  Г.  К.  Орджоникидзе,  а
также  представителю  партии  в  XI  Красной  армии  на  Северном  Кавказе  и
затем  полпреду  РСФСР  в  Грузии  С  .  М.  Кирову,  которые  все  более  реши¬
тельно  подталкивали  Ленина  и  Политбюро  к  военному  способу  «само¬
определения»  Грузии,  пока  не  добились  согласия  на  свой  план.  В-чет¬
вертых,  для  дискредитации  меньшевистского  правительства  Н.  Жордания,

100
 Гпава  III
 несмотря  на  мирный  договор  от  7  мая  1920  г.  (кстати,  отсутствующий  в
главной  советской  дипломатической  публикации  -  «Документы  внеш¬
ней  политики  СССР»),  использовались  различные  дипломатические  ма¬
невры,  применявшиеся  НКИД  во  главе  с  Г.  В.  Чичериным,  особенно  на
той  стадии  подготовки  «советизации»  Грузии,  когда  стали  менее  опасны¬
ми  внешнеполитические  и  военные  факторы  (окончание  войны  с  Поль¬
шей,  разгром  Деникина  и  Врангеля,  ухудшение  шансов  на  поддержку
грузинского  правительства  со  стороны  британских  военно-морских  сил
в  Батуми).  Наконец,  но  не  в  последнюю  очередь,  в  отличие  от  многих
других  национальных  районов  бывшей  Российской  империи  в  Грузии  в
это  время  не  было  сколько-нибудь  подготовленной  почвы  для  восприятия
новой  формы  государственности  советского  типа,  ибо  ни  уровень  разви¬
тия  рабочего  и  крестьянского  движения,  ни  степень  подготовленности
самих  грузинских  коммунистов  к  взятию  и  организации  власти  не  соот¬
ветствовали  навязанной  им  извне  «советизации».  Именно  эти  причины
во  многом  и  предопределили  появление  в  последующем  «грузинского
вопроса»  во  время  нового  этапа  национально-государственного  строи¬
тельства  на  основе  сталинского  плана  «автономизации»,  о  котором  будет
сказано  ниже.  Они  же  способствовали  сохранению  и  нарастанию  недо¬
вольства  в  народе  советской  властью,  которое  в  конце  концов  проявилось
в  грузинском  восстании  в  августе-сентябре  1924  г.,  оказавшемся  холод¬
ным  душем  для  сталинского  руководства.
 Заканчивая  рассмотрение  вопроса  о  способах,  формах  и  результатах
самоопределения  национальных  районов  бывшей  Российской  империи,
нельзя  вместе  с  тем  не  отметить,  что  и  «советизация»,  и  последующее
установление  тесных  отношений  с  РСФСР  имели  и  положительное  значе¬
ние  для  народов  этих  областей.  Почти  повсюду  к  1921  г.  с  помощью  совет¬
ской  России  была  предотвращена  экспансия  против  этих  территорий
внешних  и  соседних  государств.  Советская  Украина  благодаря  Красной
армии  сумела  освободить  значительную  часть  своей  территории  от  окку¬
пационных  австро-германских  войск  и  их  пособников  (Петлюра,  Скоро-
падский),  а  затем  и  захваченные  в  результате  польского  наступления  в
1920  г.  земли,  включая  некоторые  районы  левобережной  Украины  и  ее
столицу,  г.  Киев.  Подписанный  позднее  между  советской  Россией  и  Поль¬
шей  Рижский  мирный  договор  1921  г.  обеспечивал  целостность  советских
Украины  и  Белоруссии  на  большой  части  их  территории  за  исключением
западных  районов  и  положил  конец  дальнейшим  притязаниям  их  соседей
в  отношении  этих  республик.  На  Кавказе  заключение  Московского  и
Карского  договоров  с  Турцией  1921  г.  при  активном  участии  РСФСР
также  аннулировало  многие  территориальные  притязания  и  захваты
Турции  в  отношении  Армении,  Грузии  и  Азербайджана.39  Зато  отдели¬
вшаяся  в  качестве  самостоятельного  государства  Литва  потеряла  в  резуль¬
тате  польской  агрессии  свою  столицу  Вильно  и  Виленскую  область.  Тар¬
туский  же  договор  РСФСР  с  буржуазной  Эстонией  (2  февраля  1920  г.),
напротив,  стоил  советской  России  ради  достижения  мира  на  Северо-
Западе  утраты  трех  русских  уездов  Псковской  губернии,  отошедших  к
Эстонии.  Следовательно,  «советизация»  в  целом  при  некоторых  террито¬
риальных  уступках  и  потерях,  особенно  со  стороны  Украины,  Белорус¬

Национальная  политика.  Соединение
 101
 сии,  Армении  и  в  малой  степени  России,  обеспечивала  целостность  значи¬
тельной  части  этих  основных  национальных  регионов.  Таким  образом,
с  завершением  гражданской  войны,  разгромом  интервентов  на  Востоке
страны  и  воссоединением  огромных  районов  Урала,  Сибири  и  Дальнего
Востока  с  центральными  областями  советская  власть  была  распростра¬
нена  почти  на  всю  территорию  бывшей  Российской  империи  за  исключе¬
нием  части  Польши,  Финляндии,  Прибалтики,  западных  окраин  Украи¬
ны  и  Белоруссии  и  некоторых  других  районов.
 Вместе  с  тем  к  концу  гражданской  войны  все  главные  национальные
и  этнические  части  бывшей  империи,  имея  в  большинстве  своем  те  или
иные  военно-политические  и  хозяйственные  соглашения  с  советской  Рос¬
сией,  не  составили  еще  единого  с  нею  государства,  хотя,  несомненно,
руководствовались  указаниями  Москвы  и  управлялись  из  нее  по  многим
политико-экономическим  вопросам.  Поэтому  чрезвычайно  важно  оста¬
новиться  хотя  бы  кратко  на  втором  фундаментальном  положении  боль¬
шевистской  партии  по  национальному  вопросу  -  ее  представлениях  о
характере  и  форме  государственного  образования  после  победы  Октябрь¬
ской  революции  и  реализации  этих  взглядов  на  практике.
 На  пути  к  федеративному  союзу
 До  1917  г.  В.  И.  Ленин  и  большевики  были  сторонниками  сохранения
крупного  централизованного,  унитарного  государства,  развивающегося
как  социалистическое  по  характеру  своей  социально-политической  сис¬
темы  и  допускающего  национально-территориальную  автономию  от¬
дельных  народов  в  рамках  этого  единого  государства.  При  этом,  как
отмечалось,  Ленин  отрицательно  относился  и  к  идее  государственной
федерации,  предпочитая  ей  единую  демократическо-централизованную
Россию  с  областной,  а  затем  национально-территориальной  автономией.
В  одной  из  своих  работ  В.  И.  Ленин  писал:  «Марксисты,  разумеется,
относятся  враждебно  к  федерации  и  децентрализации...  При  прочих  рав¬
ных  условиях  сознательный  пролетариат  всегда  будет  отстаивать  более
крупное  государство».40
 Однако  ход  развития  событий  в  национальных  окраинах  после  рево¬
люции  и  распада  царской  монархии  побудил  большевиков  и  Ленина  при¬
знать  не  только  возможность,  но  и  целесообразность  федеративного
устройства  как  средство  привлечь  на  сторону  советской  России  многочис¬
ленные  народы  бывшей  империи  и  тем  самым  создать  крупное  многона¬
циональное  государство,  которое  по  мере  своего  развития  на  основе
общих  социалистических  принципов  становилось  бы  все  более  единым
и  централизованным.
 Вот  почему  первые  же  программные  документы  советской  власти,
написанные  Лениным,  его  выступления  в  начале  1918  г.  выдвигают  феде¬
рацию  советских  национальных  республик  как  тип  государственного
устройства  народов  России.41  Положения  Ленина  о  советской  федерации
были  закреплены  и  в  первой  конституции  РСФСР  1918  г.  Однако  уже
тогда  федерация,  говоря  словами  Сталина,  рассматривалась  как  переход¬

102
 Гпава  III
 ная  ступень  «от  принудительного  царистского  унитаризма»  к  «братскому
объединению  трудовых  масс  всех  наций  и  племен  России»  для  достижения
конечной  цели  -  «будущего  социалистического  унитаризма».42
 Вместе  с  тем  теоретическая  оценка  советского  федерализма  на  съездах
партии  и  тем  более  последующее  национально-государственное  строи¬
тельство  на  основе  этого  принципа  показывает,  что  существовали  серьез¬
ные  различия  во  взглядах  на  него  как  среди  отдельных  лидеров  партии  в
центральном  ее  руководстве,  так  и  особенно  между  ними  и  работниками
национальных  республик  и  областей.
 Уже  на  VIII  съезде  РКП(б)  при  обсуждении  проекта  программы
партии  В.  И.  Ленин,  подчеркивая  классовый  характер  подхода  к  решению
национальной  проблемы,  признавал,  что  именно  реальные  изменения  в
положении  народов  бывшей  империи  побудили  по-новому  поставить  во¬
прос  о  типе  государства.  До  революции,  говорил  он,  «не  было  еще  проле¬
тарских  республик.  Когда  они  явились  и  только  в  той  мере,  в  какой  они
явились,  мы  смогли  написать  то,  что  мы  тут  написали:  „федеральное
объединение  государств,  организованных  по  советскому  типу41,  заметив
при  этом,  что  „советский  тип  становится  международным44».43  Иными
словами,  имелось  в  виду  федеральное  устройство  не  только  в  рамках  соб¬
ственно  советской  России,  но  и  создание  многонационального  государ¬
ственного  образования,  основанного  на  том  же  принципе.  При  обсужде¬
нии  этого  вопроса  программы  на  съезде  выявилось  довольно  жесткое
унитаристское  понимание  советского  федерализма  со  стороны  многих
ораторов.  Г.  И.  Ломов  (Оппоков)  высказывался  за  «максимальную  цен¬
трализацию»  с  сосредоточением  управления  «в  едином  экономическом
центре»  для  всех  республик,  «которые  объединены  с  нами  по  федератив¬
ному  принципу».44  Г.  Л.  Пятаков  сожалел  о  том,  что,  «не  желая  оторвать¬
ся  от  жизни»,  большевики  были  вынуждены  отказаться  от  прежней
«общенациональной  политики»,  и  высказывал  упоминавшееся  выше
положение  о  самой  радикальной  централизации,  недопустимости  даже
рабочим  национальных  районов  решать  какие-либо  вопросы  развития
своей  нации,  о  «едином  совнархозе»  и  т.  п.,  фактически  уже  сводя  всякий
федерализм  к  крайней  форме  унитарного  социалистического  государ¬
ства.45  М.  П.  Томский,  соглашаясь  с  Лениным,  считал,  что  к  националь¬
ным  движениям  и  к  отказу  от  чистого  интернационализма  в  крайних  его
проявлениях  некоторое  время  еще  придется  «относиться  как  к  неизбежно¬
му  злу».46  Самую  «левую»  точку  зрения,  схожую  со  взглядами  Г.  Л.  Пята¬
кова,  отстаивал  делегат  от  первой  революционной  армии  Оренбургской
области  Суница.47  А.  И.  Рыков,  касаясь  федеративного  принципа  построе¬
ния  государства,  хотя  и  высказывал  вслед  за  Лениным  относительно
умеренные  взгляды,  тем  не  менее  считал  нужным  особо  оговорить  в  про¬
грамме  необходимость  обеспечения  единства  профсоюзного  движения  и
единства  экономического  строительства.48
 В  заключительном  слове  В.  И.  Ленин  призывал  к  осторожности  в  отно¬
шении  форсирования  даже  «хозяйственного  единства»,  к  достижению
общности  не  административным  путем,  а  на  добровольной  основе,  доби¬
ваясь  ее  «пропагандой,  партийным  влиянием,  созданием  единых  профсою¬
зов»,  предостерегал  от  перескакивания  через  естественные  фазы  развития

Национальная  политика.  Соединение
 103
 федерализма,  от  игнорирования  национальных  особенностей.49  Кстати
говоря,  год  спустя  В.  И.  Ленин,  как  прагматик  с  великолепно  развитым
чувством  политического  реализма,  отмечал,  что  характер  федерации  может
определяться  в  зависимости  от  объективных  условий  развития  либо  в  на¬
правлении  большего  централизма,  либо,  напротив,  большей  самостоя¬
тельности  ее  участников.  Это  вызвало  недовольство  И.  В.  Сталина,  выска¬
занное  в  его  личном  письме,  опубликованном  лишь  в  1990  г.50
 Возвращаясь  к  событиям  VIII  съезда  РКП(б),  отметим,  что  принятая
на  нем  Программа  партии  в  тезисе  о  «федеральном  объединении  госу¬
дарств,  организованных  по  советскому  типу»,  признавала  таковой  на
данной  стадии  развития,  но  рассматривала  его  как  «одну  из  переходных
форм  на  пути  к  полному  единству».51  Следовательно,  само  по  себе  ра¬
зумное  решение  о  федерации  как  основе  строительства  советского  госу¬
дарства,  во-первых,  отражало  отчасти  позицию  и  тех  кругов  в  партии,
которым  было  свойственно  «революционное  нетерпение»  в  решении
национальной  проблемы,  а  во-вторых,  оставляло  открытыми  вопросы
о  формах,  методах  и  темпах  создания  федеративного  национально-госу¬
дарственного  образования.  Это  при  наличии  в  партии  сильных  «левых»
и,  как  будет  показано  дальше,  великодержавных  настроений  уже  содер¬
жало  в  зародыше  опасность  централистски-административного  подхода
к  решению  сложнейшего  вопроса  о  характере  и  сущности  построения
многонационального  государства.
 Анализ  постановки  и  рассмотрения  вопроса  о  федерации  на  X  и
отчасти  XI  съездах  РКП(б)  лишь  усиливают  впечатление  о  том,  что  эти
опасения  становились  все  более  оправданными.  В  докладе  Сталина  на
X  съезде  РКП(б)  федерация  советских  республик  выглядит  уже  как  импе¬
ратив,  никакие  другие  варианты  им  не  предусматривались,  а  «той  иско¬
мой  формой  государственного  союза»,  которую  он  предлагает  воспроиз¬
вести,  его  «живым  воплощением»,  объявляется  исключительно  РСФСР.52
Еще  более  четко  эта  идея  выражена  в  тезисах  доклада  Сталина  о  задачах
партии  в  национальном  вопросе,  опубликованных  накануне  съезда,  и  в
его  резолюции.  Именно  опыт  федерации  в  рамках  советской  России
рассматривается  здесь  как  «общая  форма  государственного  союза  Совет¬
ских  республик».  И  хотя  в  тезисах,  докладе  и  резолюции  немало  говорится
о  добровольном  согласии  трудящихся  разных  республик  на  федеративное
устройство,  доминантой  создания  федеративного  государства  является,
по  Сталину,  железная  историческая  необходимость,  а  сама  федерация  в
уже  принятой  съездом  резолюции  оценивается  как  необходимая  переход¬
ная  форма  к  «высшему  единству  трудящихся  всех  стран  в  едином  мировом
хозяйстве»,  необходимость  которого  (уже  в  1921  г.!)  «становится  все  более
и  более  осязательной».53
 В  этих  положениях  Сталина  и  принятых  документах  уже  просматри¬
ваются  идеи  его  будущего  плана  «автономизации»,  т.  е.  «создания  едино¬
го  многонационального  государства»  на  основе  вхождения  в  готовую
«искомую  форму»  -  РСФСР  -  всех  прочих  национальных  республик.
Недаром  один  из  делегатов  от  Туркестана  X.  X.  Бурнашев  соглашается
как  с  «несомненным  фактом»  со  сталинским  положением,  «что  нацио¬
нальный  вопрос  может  разрешить  только  одна  РСФСР».54

104
 Глава  III
 Однако  уже  на  этом  съезде  представители  тогда  еще  самостоятельных
советских  национальных  республик,  в  частности  В.  П.  Затонский  (Черни¬
говская  парторганизация)  и  Н.  А.  Скрыпник  (Харьковская  парторганиза¬
ция),  критиковали  схематизм  сталинских  положений  по  национальному
вопросу.  Они  отмечали  недооценку  Сталиным  сложности  национальных
движений,  чрезмерное  увлечение  централизмом,  которое  у  иных  «пере¬
путывается  с  привычными  представлениями  о  „единой  неделимой44»,
отмечали  явный  сталинский  акцент  или  «намек»  при  постановке  нацио¬
нального  вопроса  на  то,  что  «невозможно  существование  отдельных
независимых  республик».  Затонский  говорил  по  вопросу  о  федерации:
«Я  считаю,  что  метод  федерации  правилен...  Но  я  лично  не  знаю,  в  каких
взаимоотношениях  мы  находимся  сейчас  с  РСФСР...  Необходимо  точнее
определить  взаимоотношения  частей  федерации...  Нам  необходимо  вы¬
травить  из  голов  товарищей  представление  о  советской  федерации,  как
о  федерации  непременно  „российской44,  ибо  дело  не  в  том,  что  она  рос¬
сийская,  а  в  том,  что  она  советская...  Это  факт,  что  федерация  „рос¬
сийская44,  вносит  громадную  путаницу  в  сознание  партийных  товарищей.
Следовало  бы  это  название  просто  устранить,  или  просто  оставить  на¬
звание  „Советская  федерация44,  иди  придумать  какое-нибудь  другое.
Это  -  мелочь,  но  довольно  существенная...  Не  надо  придерживаться  той
примитивной  русской  линии,  какой  придерживается  значительная  часть
наших  товарищей  во  вред  Советской  власти  и  во  вред  Советской  феде¬
рации».55
 Через  год,  на  XI  съезде  РКП(б)  (март  -  апрель  1922  г.),  когда  в  партии
уже  началась  работа,  приведшая  к  созданию  единого  союзного  государ¬
ства,  Н.  А.  Скрыпник  в  выступлении  по  отчету  ЦК  (поскольку  националь¬
ный  вопрос  специально  не  рассматривался)  вновь  отметил  опасные  явле¬
ния  административного  и  формально-бюрократического  подхода  к  реше¬
нию  проблем  национально-государственного  строительства.  Он  говорил,
что  национальные  вопросы  решаются  отдельными  лицами  и  руководимым
ими  советским  аппаратом  на  основе  лозунга  «единая  неделимая  Россия».
В  отношении  Украины  и  других  советских  национальных  республик
Скрыпник  подчеркнул  «тенденцию  к  ликвидации...  государственности  ра¬
бочих  и  крестьян  <...>  ликвидации  государственности  Украины».56  Заяв¬
ление  Скрыпника  было  оставлено  на  съезде  без  ответа  и  без  внимания,
если  не  считать,  что  сторонник  Сталина  Д.  3.  Мануильский  поспешил  от
имени  украинской  делегации  отмежеваться  от  него,  ничего  не  сказав  по
существу  затронутого  вопроса  и  заметив  лишь,  что  «заслуженный  револю¬
ционер»  Скрыпник  «по  целому  ряду  вопросов  имеет  свое  своеобразное
мнение».57
 В  связи  с  определением  форм,  методов  и  темпов  национально-государ¬
ственного  строительства,  связанных  с  созданием  федеративного  союза,
получившего  в  конце  концов  название  «СССР»,  возникли  острейшие
дискуссии  в  высших  партийных  инстанциях,  отдельных  республиканских
партийных  организациях,  на  XII  съезде  РКП(б)  (апрель  1923  г.)  и  состоя¬
вшемся  после  него  специальном  Четвертом  совещании  ЦК  РКП(б)  с
ответственными  работниками  национальных  республик  и  областей  в
составе  86  участников  (июнь  1923  г.).

Национальная  политика.  Соединение
 105
 К  настоящему  времени  по  всей  этой  проблематике  опубликовано
огромное  количество  источников,  в  том  числе  прежде  совершенно  недо¬
ступных,  касающихся  позиции  В.  И.  Ленина,  Л.  Д.  Троцкого,  И.  В.  Ста¬
лина  и  почти  всех  остальных  членов  Политбюро  ЦК  РКП(б),  материалы
Комиссии  оргбюро  ЦК  и  сопутствующие  им  документы  о  взаимоотно¬
шениях  РСФСР  и  независимых  республик  в  связи  с  подготовкой  по  этому
вопросу  пленума  ЦК  в  октябре  1922  г.,  протоколы  созданной  этим  пле¬
нумом  Комиссии  для  выработки  основ  и  текста  конституции  будущего
союза,  ленинские  письма  и  статьи  по  этому  вопросу.  Столь  же  всеобъем¬
лющий  комплекс  документов  имеется  в  распоряжении  исследователей  и
по  непосредственно  связанной  с  указанной  темой  проблемой  создания
Закавказской  федерации  в  составе  Азербайджанской,  Армянской  и  Гру¬
зинской  советских  республик  и  так  называемого  «грузинского  вопроса»
(оппозиции  части  грузинского  ЦК,  возникшей  в  связи  со  сталинскими
методами  создания  Закфедерации  и  союзного  государства).58
 Кроме  того,  на  основании  новейших  документов  и  материалов,  в  том
числе  и  из  РЦХИДНИ,  руководителем  программы  Центра  политической
и  экономической  истории  Российского  независимого  института  социаль¬
ных  и  национальных  проблем,  доктором  исторических  наук  А.  П.  Нена-
роковым  опубликована  серия  аналитических  статей,  содержащих  оценку
национальной  политики  большевистского  руководства  в  1922-1923  гг.59
Эти  статьи  вместе  с  вышедшей  много  раньше,  но  хорошо  документиро¬
ванной  монографией  армянского  историка  С.  В.  Хармандаряна,60  а  также
упомянутые  выше  публикации  документов  позволяют  составить  исчер¬
пывающее  представление  о  постепенном,  но  заметном  повороте  больше¬
вистской  национальной  политики  к  созданию  под  флагом  советской
федерации  союзного  жесткого  централизованного  унитарного  госу¬
дарства.  В  рамках  данного  раздела  и  с  учетом  имеющейся  литературы  и
источников  целесообразно  наметить  лишь  основные  вехи  этого  процесса.
 1. 	Прежде  всего  последовательно  и  великодержавно  мыслящий  Ста¬
лин,  возглавлявший  работу  по  определению  форм  и  методов  создания
союзного  федеративного  государства,  предложил  и  провел  выдвига¬
вшуюся  им  ранее  идею  об  «искомой  форме»  такого  многонационального
объединения  -  РСФСР.
 Эта  идея  была  воплощена  в  проекте  так  называемой  «автономизации»,
принятом  Комиссией  оргбюро  ЦК  РКП(б)  на  заседаниях  23  и  24  сентября
1922  г.  Суть  этого  документа  состояла  в  том,  что  единым  государством
объявлялась  РСФСР,  в  которую  на  основе  договора  в  качестве  автономий
входили  бы  бывшие  независимые  советские  республики  -  Украина,  Бело¬
руссия,  Азербайджан,  Грузия,  Армения.  Решения  высших  органов  госу¬
дарственной  власти  РСФСР  и  наиболее  важных  ее  комиссариатов  стано¬
вились  бы  обязательными  для  центральных  учреждений  и  объединенных
комиссариатов  этих  республик.
 План  «автономизации»  вызвал  резкие  возражения  со  стороны  партий¬
ного  и  советского  руководства  ряда  республик,  в  особенности  Украины,
и  привел  к  острейшему  конфликту  центральных  партийных  органов,
действовавших  по  указанию  Сталина,  с  большинством  ЦК  компартии
Грузии,  категорически  отвергавшим  этот  проект,  как  нарушающий  или

106
 Глава  III
 игнорирующий  суверенные  права  других  советских  республик  («грузин¬
ский  вопрос»).  В  сущности  сталинский  план  означал  воссоздание  некоего
подобия  «единой  и  неделимой  России»  как  централизованного  и  унитар¬
ного  государства,  во  многом  сходного  с  бывшей  империей.
 Проект  «автономизации»,  как  известно,  встретил  также  резкие  возра¬
жения  и  со  стороны  Ленина,  предложившего  другой  путь  создания  союз¬
ного  федеративного  государства  на  основе  заключения  договора  между
суверенными  советскими  республиками  и  образования  ряда  общих  союз¬
ных  органов  власти  и  управления.
 2. 	Одновременно  под  нажимом  Сталина,  поддержанного  секретарем
Закавказского  бюро  ЦК  РКП(б)  Г.  К.  Орджоникидзе,  «сверху»  спешным
порядком,  не  учитывая  реальных  политических,  экономических  и  нацио¬
нальных  особенностей,  без  серьезного  обсуждения  вопроса  в  самостоя¬
тельных  республиках  и  вопреки  решительным  возражениям  большинства
грузинского  ЦК  создавалось  и  новое  государственное  образование  на
Кавказе:  Закавказская  советская  федеративная  социалистическая  респуб¬
лика.  Она  стала  вторым  после  РСФСР  федеративным  «блоком»,  вошед¬
шим  в  союз,  искусственно  соединив  в  своем  составе  под  единым  (прежде
всего  партийным)  руководством  прежние  независимые  Азербайджан¬
скую,  Армянскую  и  Грузинскую  республики.  Это  формально-бюрокра¬
тическое,  административное  по  методу  создания  объединение  в  известной
мере  послужило  «моделью»  и  для  образования  самого  СССР.  При  этом
вину  за  очевидную  собственную  торопливость  и  администраторство  при
«сколачивании»  ЗСФСР  Сталин  еще  и  пытался  переложить  на  Ленина,  в
значительной  мере  дезориентированного  его  действиями  во  время  своей
тяжелой  болезни.
 3. 	Столь  же  поспешно  и  в  сущности  без  прений  на  X  Всероссийском  и
I  Всесоюзном  съездах  советов  26-27  декабря  1922  г.61  были  приняты
договор  и  декларация  об  образовании  СССР  в  составе  РСФСР,  ЗСФСР,
Украинской  и  Белорусской  советских  республик.  Формально  это  объеди¬
нение  было  создано  согласно  ленинским  рекомендациям  как  федератив¬
ный  союз  республик.  На  деле  же  почти  неограниченные  полномочия  ряда
ключевых  высших  органов  власти  и  управления  нового  многонациональ¬
ного  государственного  образования  (позднее  закрепленные  и  актами
1923-1924  гг.),  реальное  ущемление  политического  суверенитета  входя¬
щих  в  его  состав  национальных  республик,  их  подчиненное  и  неравно¬
правное  положение  в  решении  многих  проблем  экономического  и  соци¬
ального  развития  с  первых  же  дней  существования  уже  ориентировали
формируемый  фактически  «сверху»  Союз  на  быструю  трансформацию  в
централизованно-бюрократическое,  унитарное  по  своему  характеру  со¬
общество  с  четко  выраженной  мощной  вертикальной  системой  управ¬
ления.
 4. 	В.  И.  Ленин  в  своих  знаменитых  записках  «К  вопросу  о  националь¬
ностях  или  об  ,,автономизации“»  высказал  столько  опасений,  тревог  и
предложений,  что  их  учет  поставил  бы  под  сомнение  сохранение  союза  в
том  виде,  в  каком  он  появился  на  свет  божий.  Ленин  усматривал  много
общего  между  сталинской  «затеей  с  автономизацией»,  которая  была  «в
корне  неверна  и  несвоевременна»,  и  новым  способом  создания  союза:

Национальная  политика.  Соединение
 107
 аппаратный  подход  к  достижению  единства  как  проявление  традиции,
унаследованной  от  царского  бюрократическо-шовинистского  россий¬
ского  аппарата;  великодержавный  тон  по  отношению  к  «националам»,
в  частности  грузинам,  при  решении  вопросов  национально-государствен¬
ного  строительства;  нарушение  в  связи  с  этим  равенства  и  проявление
«национальной  несправедливости;  объявление  Сталина  и  Дзержинского,
возглавлявшего  комиссию  в  связи  с  «грузинским  вопросом»,  «политиче¬
ски  ответственными  за  всю  эту  поистине  великорусско-националистиче¬
скую  кампанию»;  пересмотр  вопроса  о  центральных  ведомствах  союза  с
учетом  предоставления  больших  прав  республикам  в  решении  политико-
экономических  вопросов  развития.  Вывод,  который  делал  Ленин,  никак
не  соответствовал  мажорной  оценке,  даваемой  новому  многонациональ¬
ному  государственному  образованию  Сталиным  и  его  окружением.  Ле¬
нин  писал:  «...Не  следует  зарекаться  заранее  никоим  образом  от  того,
чтобы...  вернуться  на  следующем  съезде  Советов  назад,  т.  е.  оставить
союз  социалистических  республик  лишь  в  отношении  военном  и  дипло¬
матическом,  а  во  всех  других  отношениях  восстановить  полную  самостоя¬
тельность  отдельных  наркоматов».62
 5. 	Как  это  ни  странно,  ленинская  оценка  плана  и  методов  создания
СССР  перекликалась  с  точкой  зрения  на  характер  нового  государствен¬
ного  образования  и  средства,  которые  использовали  при  этом,  и  реакцией
на  это  событие  меньшевистского  заграничного  органа.  «Четыре  государ¬
ственные  единицы,  которые  входят  в  это  объединение,  -  писал  „Соци¬
алистический  вестник“,  -  были  и  до  сих  пор  подчинены  центральному
московскому  правительству,  их  торжественное  объединение,  отмеченное
съездом,  представляет  на  деле  скорее  урегулирование  некоторых  внутрен¬
них  отношений  в  пределах  РКП,  чем  действительный  новый  государ¬
ственный  союз...  Но  от  этого  еще  как  небо  от  земли  далеко  до  действитель¬
ной  федерации  самоопределяющихся  и  свободных  народов,  и  вся  „ре-
форма“  ни  в  малейшей  степени  не  отразится  на  взаимоотношениях  нацио¬
нальностей  России  и  не  даст  им  того  самоуправления,  которое  немыслимо
при  нынешнем  коммунистическом  аппарате.  Так  многие,  даже  полезные
сами  по  себе  политические  реформы  превращаются  в  условиях  коммуни¬
стической  диктатуры  в  мелочную  ведомственную  перестройку...»63
 6. 	При  рассмотрении  проблемы  создания  союза  довольно  явственно
выявились  и  в  центральном  партийном  руководстве,  и  среди  партийных
и  советских  работников  ряда  союзных  республик  несколько  течений  и
групп,  по  разному  подходивших  к  ее  решению.  Самыми  ярыми  поборни¬
ками  идеи  создания  федерации  по  образцу  единого  унитарного  государ¬
ства,  традиционно  имперского  по  сути  и  социалистического  по  фразеоло¬
гии  и  политической  окраске,  были  некоторые  «националы»,  оказавшиеся
более  правоверными  русскими  шовинистами,  чем  многие  великороссы
по  рождению  и  вероисповеданию.  К  их  числу  относились  прежде  всего
И.  В.  Сталин,  Г.  К.  Орджоникидзе,  Ф.  Э.  Дзержинский,  Д.  3.  Мануиль-
ский,  Ш.  Элиава,  М.  Орехалашвили,  А.  Енукидзе,  М.  Лукашин  и  др.  Это
не  значит,  что  их,  и  прежде  всего  генсека,  не  поддерживали  по  личной
преданности  или  по  убеждениям  такие  руководящие  партийные  и  госу¬

108
 Глава  III
 дарственные  работники,  ^<ак,  например,  В.  М.  Молотов,  С.  М.  Киров,
В.  В.  Куйбышев,  Г.  Л.  Пятаков,  Г.  В.  Чичерин  и  др.
 В.  И.  Ленин,  Л.  Д.  Троцкий,  Н.  И.  Бухарин,  Н.  Н.  Крестинский  принад¬
лежали  к  другой  группе  в  высшем  коммунистическом  руководстве,  каж¬
дый  из  членов  которой  был  подлинным  интернационалистом,  испытывал
тревогу  за  характер  складывавшейся  национальной  политики  и  ее  послед¬
ствия  для  судеб  страны,  но  утрачивал  или  не  имел  по  разным  причинам
прочного  положения  в  руководстве  партией  (Ленин  -  из-за  болезни  и
близящейся  смерти,  Троцкий  -  вследствие  надвигавшегося  устранения
от  всякого  участия  в  принятии  важнейших  политических  решений,  Буха¬
рин  -  как  искренний  и  дальновидный,  но  организационно  слабый  поли¬
тик,  Крестинский  -  вследствие  относительно  невысокого  положения  в
партийной  иеархии).
 Все  они,  и  в  особенности  Ленин,  явно  переоценивали  также  способ¬
ность  партии  «отрегулировать»  складывавшийся  механизм  управления
нового  федеративного  государства  в  сторону  демократизации,  действи¬
тельной  добровольности  сообщества  республик  и  расширения  их  прав.
Как  показало  последующее  развитие  событий,  именно  сам  партийный
аппарат  и  стал  инструментом  превращения  союза  в  строго  централизо¬
ванное,  унитарное  многонациональное  государственное  образование.
 Позиция  Зиновьева  и  Каменева,  осознававших  возможные  отрица¬
тельные  последствия  прямолинейной  политики  Сталина  в  национальном
вопросе,  но  склонных  к  примиренчеству,  в  то  время  была  продиктована
в  первую  очередь  заботой  о  единстве  складывавшегося  с  его  участием
«триумвирата»  и  реально  способствовала  проведению  нейтралистской
политики  генсека.  Каменев,  кстати,  уже  после  получения  письма  Ленина
от  26  сентября  1922  г.  против  сталинского  плана  «автономизации»  и  его
записки  от  6  октября  о  том,  что  «великорусскому  шовинизму»  он  «объяв¬
ляет  бой  не  на  жизнь,  а  на  смерть»,64  тем  не  менее  при  голосовании  на
заседании  Комиссии  пленума  ЦК  РКП(б)  28  ноября  1922  г.  предложил
«сохранить  наименование  РСФСР  как  название  союзного  государства»,
вычеркнув  наименование  «Союз  советских  социалистических  респуб¬
лик».  Это  предложение,  отражавшее  идею  отвергнутой  Лениным  сталин¬
ской  концепции  «автономизации»  в  рамках  РСФСР,  поддержал  лишь
Т.  В.  Сапронов.  Даже  Сталин,  Пятаков  и  Мануильский  после  ленинского
«разноса»  не  решились  поддержать  это  предложение.65  Среди  «национа¬
лов»  -  крупных  партийных  и  советских  работников  различных  союзных
республик  выявились  как  сторонники  Сталина,  люди  беспринципные  или
же  связанные  пресловутой  «партийной  дисциплиной»  аппаратного  толка,
насаждавшейся  генсеком,  так  и  значительная  группа  самостоятельно  мы¬
слящих  политиков,  предвидевших  всю  пагубность  недооценки  сложности
национального  вопроса  и  решения  его  единственно  с  классовых  позиций.
В  качестве  наиболее  решительных  оппонентов  Сталина  по  вопросу  о  со¬
здании  единого  многонационального  государства  и  понимания  федера¬
лизма  выступали  на  Украине  М.  В.  Фрунзе,  а  в  еще  большей  степени  -
X.  Г.  Раковский,  Н.  А.  Скрыпник,  Г.  Ф.  Гринько,  В.  П.  Затонский.  Совер¬
шенно  необоснованно  было  их  обвинение  Сталиным  в  том,  что  они  отста¬
ивали  позиции  создания  государства  конфедеративного  типа.  На  деле

Национальная  политика.  Соединение
 109
 же  это  была  точка  зрения,  имевшая  в  виду  построение  такого  федератив¬
ного  сообщества  союзных  республик,  в  котором  последние  не  подавля¬
лись  бы  центром,  а  сохраняли  бы  достаточные  суверенные  права,  особен¬
но  в  области  национального,  социального  и  экономического  развития.
 В  Грузии  сталинской  линии  на  «автономизацию»,  принудительное
форсированное  объединение  закавказских  республик  в  региональное
государственное  образование  (Закфедерация)  и  затем  на  противодействие
входящей  в  единый  союз  каждой  кавказской  республики  не  самостоя¬
тельно  с  разграничением  полномочий  между  союзом  и  ними,  а  единым
блоком  «ЗСФСР»  противостояли  видные  руководители  ЦК  партии  и  со¬
ветские  работники:  Ф.  Махарадзе,  П.  Г.  Мдивани,  А.  Сванидзе,  К.  Цин-
цадзе  и  др.  Возможно,  не  все  в  их  позиции  было  обдуманно  и  общий
подход  страдал  какими-то  элементами  местничества  и  национальной  обо¬
собленности.  Однако  несомненно,  что  в  главном  эта  «грузинская  оппо¬
зиция»  была  права,  ибо  решать  сложнейшие  национальные  вопросы,  не
подготовленные  «снизу»,  при  отсутствии  необходимых  объективных  и
субъективных  условий  и  методом  чисто  административного  нажима
было  и  преждевременно,  и  опасно  для  будущего  развития  союзной  феде¬
рации.
 Болезнь  Ленина  и  последовавшее  вслед  за  тем  его  фактическое  «вы¬
падение»  из  государственной  жизни  и  политической  борьбы  позволили
Сталину  уже  на  XII  съезде  РКП(б)  навязать  свою  линию  в  вопросе  о
создании  союзного  многонационального  федеративного  государства.  В
его  докладе  были  сделаны  чисто  словесные  уступки  ленинской  позиции,
ставшей  широко  известной  участникам  съезда,  но  согласно  партийной
дисциплине  не  подлежавшей  даже  полному  оглашению  или  простран¬
ному  цитированию.  Сталин  фарисейски  подчеркивал  такие  элементы
советского  федерализма,  как  добровольность  союза,  уступка  республика¬
ми  лишь  части  прав  при  сохранении  единства  действий  и  единого  государ¬
ства  (как  проявление  их  «независимости»),  возможность  одностороннего
выхода  их  из  союза,  что  с  учетом  административного  его  «сколачивания»
выглядело  явной  демагогией,  несколько  смягчал  свои  прежние  резкие
оценки  проявлений  «местного  национализма»,  который  раньше  ставил
на  одну  доску  с  великодержавным  шовинизмом.  Пожалуй,  единственным
положительным  моментом  его  доклада,  в  дальнейшем  активно  развива¬
вшимся  и  получившим  реальное  разрешение  в  советской  национальной
политике,  был  тезис  о  необходимости  достижения  не  только  юридиче¬
ского,  но  и  фактического,  социально-экономического  равенства  нацио¬
нальных  районов  и  республик,  вошедших  в  единый  союз.
 Резкая  критика  со  сторона  ряда  ораторов  прозвучала  на  съезде  в  адрес
Сталина  (прямо  или  косвенно)  за  административно-централизаторские
методы  и  тенденции  решения  национального  вопроса,  расхождение  прак¬
тики  с  марксистской  теорией  и  отход  от  ленинской  позиции,  а  также  за
аппаратные  способы  создания  союзного  государства,  которые  «сулят
войну»  в  будущих  отношениях  между  национальностями,  за  искусствен¬
ное  создание  «грузинского  вопроса»  и  т.  п.  (выступления  П.  Г.  Мдивани,
Г.  Ф.  Гринько,  Ф.  Махарадзе,  Н.  А.  Скрыпника,  X.  Г.  Раковского).
Г.  Е.  Зиновьев  маневрировал,  в  целом  поддерживая  положения  доклада

110
 Глава  III
 Сталина  и  «мягко  критикуя»  Раковского  и  Мдивани.  Н.  И.  Бухарин  до¬
вольно  отчетливо  говорил  о  трудностях  решения  национального  вопроса,
очевидной  «остроте»  положения  в  нем  и  вполне  обоснованно  указывал
на  растущую  опасность  появления  в  большевистской  политике  велико¬
державной  направленности.  Сталин  фактически  отмел  всю  эту  критику,
подчеркнув,  что  главным  в  решении  национального  вопроса  является
классовый  подход,  все  же  прочее  носит  побочный,  второстепенный
характер.66  Резолюция  XII  съезда  РКП(б)  по  национальному  вопросу,
правда,  со  ссылкой  на  «пережитки  прошлого»,  тем  не  менее  была  вынуж¬
дена,  хотя  и  завуалированно,  признать  реальную  опасность  поворота
создаваемого  Союза  ССР  от  социалистического  федерализма  к  централи¬
зованному  унитаризму  как  основе  многонационального  государства.  Это
«признание»  было  также  несомненной  уступкой  и  яростной  ленинской
критике  великодержавных  методов,  применявшихся  Сталиным  при  реше¬
нии  этого  вопроса  .
 «Одним  из  ярких  выражений  наследства  старого  следует  считать  тот
факт,  -  говорилось  в  ней,  -  что  Союз  Республик  расценивается  значитель¬
ной  частью  советских  чиновников  в  центре  и  на  местах  не  как  союз  равно¬
правных  государственных  единиц,  призванный  обеспечить  свободное
развитие  национальных  республик,  а  как  шаг  к  ликвидации  этих  респуб¬
лик,  как  начало  образования  так  называемого  „единого-неделимого“.
 Таким  же  результатом  наследства  старого  следует  считать  стремление
некоторых  ведомств  РСФСР  подчинить  себе  самостоятельные  комиссариа¬
ты  автономных  республик  и  проложить  путь  к  ликвидации  последних».67
 Устои  советского  федерализма
 Ознакомление  с  материалами,  отражающими  суть  национальной  по¬
литики  сталинской  группы  в  период  дебатов  по  поводу  создания  союзно¬
го  федеративного  государства,  той  группы,  которая,  устранив  новую
оппозицию,  вскоре  заняла  руководящее  положение  в  партийно-государ¬
ственном  руководстве,  позволяет  суммировать  основные  характерные
черты,  привнесенные  ею  в  решение  национального  вопроса.  Прежде  всего
это  были  гипертрофированный  «классовый  подход»,  абстрагирование
от  реальных  условий  развития  межнациональных  отношений  и  восприя¬
тие  пролетарского  интернационализма  как  доминанты  для  любой  фор¬
мулы  объединения  разных  национальностей  в  государственное  образова¬
ние  социалистического  толка.  Вследствие  этого  сама  национальная
проблема  уже  с  рубежа  1922-1923  гг.  стала  рассматриваться  верхушкой
руководства  партии  и  страны  как  принципиально  решенная  на  указанной
основе.  Все  остальные  вопросы  национально-государственного  строи¬
тельства  и  взаимоотношений  между  центром  и  национальными  республи¬
ками  все  более  относились  к  разряду  второстепенных,  побочных.  Приме¬
чательно,  что  XII  съезд  РКП(б)  рассматривал  национальный  вопрос  лишь
шестым  пунктом  повестки  дня,  в  конце  своей  работы,  хотя,  казалось  бы,
создание  единого  союза  на  исходе  1922  г.  и  отношение  к  этому  вопросу
Ленина  выдвигали  его  на  главное  место  в  развитии  государства.

Национальная  политика.  Соединение
 111
 Уже  в  дискуссии  на  самом  съезде  X.  Г.  Раковский,  сетуя,  что  нацио¬
нальный  вопрос  не  стал  «центром  нашего  съезда»,  а  его  «хвостом»,  оценил
как  «опасный  коммунистический  предрассудок»  представление  о  том,
что  национальный  вопрос  не  требует  специального  внимания  и  тщатель¬
ной  практической  проработки,  раз  партия  исповедует  принцип  пролетар¬
ского  интернационализма.  «Помилуйте,  -  формулировал  он  точку  зре¬
ния  сталинского  большинства  в  партийно-государственном  аппарате,  -
ведь  мы  еще  с  Октябрьской  революции  решили  национальный  вопрос,
ведь  у  нас  страна  коммунистическая,  ведь  мы  же  все  за  интернационализм
<...>  У  нас,  -  продолжал  он,  -  масса  товарищей  ответственных,  которые
с  улыбкой  относятся  к  национальному  вопросу:  „Ведь  мы  -  страна,  кото¬
рая  уже  перешла  через  национальности,  мы  -  страна,  где,  как  выразился
один  товарищ,  материальная  и  экономическая  культура  противопостав¬
ляется  национальной  культуре14».68  В  то  же  время,  заявил  Раковский,  такие
представления  никак  не  соответствуют  настроениям  громадной  беспар¬
тийной  массы  трудящихся  и  интеллигенции  национальных  районов*  где
растут  национальное  самосознание  и  потребности  развития  на  основе
собственного  понимания  своего  места  в  экономической,  политической  и
культурной  жизни  союза.  Между  тем  отмеченный  «коммунистический
предрассудок»,  по  мнению  Раковского,  привел  к  тому,  что  и  после  созда¬
ния  СССР  «наши  центральные  органы  начинают  смотреть  на  управление
всей  страной  с  точки  зрения  их  канцелярских  удобств.  Конечно,  неудобно
управлять  двадцатью  республиками,  а  вот  если  бы  это  все  было  одно,
если  бы,  нажав  на  одну  кнопку,  можно  было  управлять  всей  страной,  -
это  было  бы  удобно».
 В  результате,  заключал  он,  верхи  партийно-государственного  аппа¬
рата,  «после  декабря,  после  первого  союзного  съезда  советов,  стали  хо¬
зяевами  всей  нашей  жизни.  Нет  такого  шага,  который  можно  было  бы
сделать  национальной  республике  и  о  котором  можно  было  бы  заранее
сказать,  что  его  можно  сделать...  Я  заявляю,  что  союзное  строительство
пошло  по  неправильному  пути...  Нужно  идти  по  пути  практического  раз¬
решения  вопроса...  Нужно  идти  решительно  дальше,  нужно  отнять  от
союзных  комиссариатов  девять  десятых  их  прав  и  передать  их  националь¬
ным  республикам».69
 Таким  образом,  уже  в  это  время  Раковский  констатировал  начавший¬
ся  процесс  быстрого  превращения  федеративного  по  форме  многонацио¬
нального  государственного  образования  в  унитарное  по  своей  сути  го¬
сударство  социалистического  типа.
 Истолкование  партийно-государственной  верхушкой  СССР  в  1923—
1924  гг.  классового  подхода  как  уже  обеспечившего  принципиальное
решение  национального  вопроса  становится  все  более  очевидным  из  от¬
четного  доклада  ЦК  РКП(б)  XIII  съезду  партии,  с  которым  выступил
один  из  лидеров  тогдашнего  «триумвирата»  Г.  Е.  Зиновьев.  Отмечая,
что  на  XII  съезде  РКП(б)  национальный  вопрос  «был  единственным  поли¬
тическим  облаком  (если  только  были  действительно  политические  обла¬
ка)»,  который  надо  было  решить,  «не  имея  за  собой  практического  опы¬
та»,  оратор  блестяще  продемонстрировал  господствовавшее  в  партийном
руководстве  поверхностно-коммунистическое  отношение  к  этой  сложней¬

112
 Глава  III
 шей  проблеме.  «Разве  в  этот  год,  -  говорил  он,  -  ЦК  партии  вместе  со
всей  партией  не  разрешил  в  основном  этот  вопрос?  Да,  он  разрешен,  оста¬
лось  доделать  только  детали».  К  «области  деталей»  он  относил  все  кон¬
кретные  вопросы,  связанные  с  обеспечением  прав  национальных  респуб¬
лик,  национальных  меньшинств  и  т.  д.70  Второй  характерной  чертой,  вне¬
сенной  большевиками  (уже  независимо  от  принадлежности  к  сталинскому
течению  в  партии  или  к  его  оппонентам),  было  проистекающее  также  из
классового  подхода  восприятие  решения  национального  вопроса  как
определенной  тактики  для  реализации  общей  стратегической  задачи  -
создания  социалистического  унитарного  государства.  Выше  уже  отмеча¬
лось,  что  само  выдвижение  национально-территориальной  автономии
и  федеративного  устройства  рассматривалось  и  Лениными  и  Сталиным
как  средство  или  инструмент  привлечения  народных  масс  национальных
республик  и  районов  на  свою  сторону,  отрыва  их  от  местных  нацио¬
нально-патриотических  сил,  как  тактический  маневр  для  последующей
«советизации»  этих  регионов.  При  решении  вопроса  о  форме  многона¬
ционального  государственного  образования  Ленин,  выступивший  против
сталинского  плана  «автономизации»,  тем  не  менее  сам  во  многом  понача¬
лу  рассматривал  осуществление  своей  идеи  федерации  равноправных
республик  в  виде  временных  тактических  мер,  которые  «не  давали  бы
пищи  ,,независимцам“»,  «не  уничтожали  бы  их  независимость»,  способ¬
ствовали  бы  появлению  для  «недовольных»  возможности  обжаловать
общефедеральные  решения,  «не  приостанавливая  эти  положения».71
Однако  если  это  и  выглядело  как  тактика,  то  во  всяком  случае  ленинский
подход  к  решению  национального  вопроса  был  реалистическим,  отражал
всю  сложность  и  многоэтапность  перехода  к  подлинной  социалистиче¬
ской  федерации  столь  различных  по  характеру  и  уровню  развития  союз¬
ных  республик.  Гораздо  более  показательны  оценки  прямолинейного  и
административного  сталинского  подхода  к  национальному  вопросу  как
к  тактике,  прозвучавшие  в  выступлениях  ряда  ораторов  на  XII  съезде
РКП(б).  Полемизируя  с  И.  В.  Сталиным,  Мдивани  говорил:  «Я  имел  слу¬
чай  присутствовать  на  одном  из  ответственных  заседаний,  где  один  из
членов  ЦК  заявил,  что  вопрос  национальный  для  нас  -  вопрос  тактики.
Этот  член  ЦК  забыл,  что  это  не  тактический  вопрос,  а  вопрос  программ¬
ный».72  Об  этом  же  свидетельствовал  X.  Г.  Раковский:  «Я  помню  одно
слово  тов.  Сталина,  чрезвычайно  характерное.  Когда  я  вернулся  из-за
границы  после  принятия  программы  о  союзе,  тов.  Сталин  мне  говорил:
„Вы  знаете,  многие  спрашивали  меня:  это  надолго,  это  не  дипломатиче¬
ский  ли  шаг?“  Да,  товарищи,  вся  национальная  политика,  все  наше  Совет¬
ское  правительство  в  межсоюзных  отношениях  для  большинства  у  нас,
на  Украине,  а  здесь,  в  России,  еще  больше  понимались  как  известная
стратегическая,  дипломатическая  игра».73
 К  этому  следует  добавить  и  специальную  «внутреннюю»  тактическую
игру,  которую  вели  Сталин  и  его  сторонники  для  принятия  нужных  им
решений  по  национальному  вопросу  в  «партийном  порядке»:  келейное
рассмотрение  тех  или  иных  моментов  создания  союза  исключительно  «в
верхах  партии»,  в  «небольшом  кругу  ЦК»,  о  чем  заявил,  например,
 С. 	Г.  Саид-Галиев,74  постоянная  практика  отозвания  из  республик  в

Национальная  политика.  Соединение
 113
 центральный  аппарат  или  отправка  за  границу  оппонентов  Сталина  по
проблемам  национально-государственного  строительства  в  1921-1923  гг.
для  устранения  их  от  участия  в  обсуждении  наиболее  острых  вопросов
(X.  Г.  Раковского,  М.  В.  Фрунзе,  многих  «несговорчивых»  членов  ЦК
компартии  Грузии)  и  т.  д.75
 В  июле  1923  г.  X.  Г.  Раковский,  неожиданно  для  себя  ставший  замнар-
кома  иностранных  дел  и  полпредом  СССР  в  Англии,  писал,  например,
Сталину:  «...мое  назначение  в  Лондон  является  продолжением  той  такти¬
ческой  линии,  целью  которой  является  ликвидация  меня  как  партийного
и  советского  работника».76  Об  этом  же  свидетельствовал  и  Троцкий,  кото¬
рый  отмечал,  что  Сталину  «для  упрощения  и  облегчения  дальнейшей
борьбы  оказалось  наиболее  удобным  оторвать  Раковского  от  украинской
и  вообще  советской  почвы,  превратив  его  в  посла».77
 Третьей  важной  чертой  или  особенностью  подхода  сталинского  боль¬
шинства  к  решению  национального  вопроса  было  сведение  его  с  точки
зрения  практического  осуществления  во  многом  к  задаче  выравнивания
экономического  уровня,  развития  промышленности,  строительства  ряда
хозяйственных  объектов,  культивации  тех  или  иных  технических  видов
в  земледелии  и  т.  п.
 Будучи  сама  по  себе  позитивной  и  реализованная  во  многих  отноше¬
ниях  с  пользой  для  национальных  районов,  эта  идея  подъема  производи¬
тельных  сил  союзных  и  автономных  республик  в  рамках  «единого  эконо¬
мического  пространства»  учитывала  также  многие  интересы  централизо¬
ванного  государства.  Поэтому  очень  часто  этот  процесс  сопровождался
пренебрежением  к  суверенитету  национальных  образований,  приводил
к  тому,  что  центр  сковывал  их  инициативу  в  самостоятельном  определе¬
нии  и  решении  хозяйственно-политических  задач,  навязывая  им  однобо¬
кое  экономическое  или  сельскохозяйственное  (на  основе  монокультуры)
развитие.
 Четвертой  характерной  чертой  национальной  политики  большевиз¬
ма,  направленной  на  сколачивание  и  укрепление  единого  централизован¬
ного  государства,  было  систематическое  и  целенаправленное  использова¬
ние  в  этих  целях  ряда  партийных,  государственных  и  общественных
институтов,  которые  были  призваны  обеспечить  устойчивость  новой  сис¬
теме:  коммунистическая  партия,  профсоюзы,  Красная  армия,  союзные
комиссариаты  и  ведомства,  союзно-республиканские  комиссариаты,
державшие  в  подчинении  и  под  контролем  все  основные  республиканские
и  местные  органы  власти  и  управления.  Как  обручи  стягивали  они
воедино  корпус  многонационального  союза,  скрепляя  все  его  части  в  одно
целое,  превращая  постепенно  в  унитарное  по  своей  сущности  нацио¬
нально-государственное  образование.  Остановимся  хотя  бы  коротко  на
роли  двух  таких  инструментов,  порожденных  советской  партийно¬
государственной  системой:  коммунистической  партии  и  Красной  армии.
 В.  И.  Ленин  еще  в  1919  г.  провозглашал,  что  для  достижения  единства
национальностей  нужно  «бороться  за  него  пропагандой,  партийным
влиянием,  созданием  единых  профессиональных  союзов».78
 Как  известно,  большевики  уже  до  революции  решительно  отвергали
принцип  федеративного  устройства  партии,  борясь,  например,  против

114
 Глава  III
 Бунда  и  других  национальных  рабочих  политических  организаций,
выступавших  за  свою  независимую  деятельность  и  самостоятельность.
На  VIII  съезде  РКП(б)  в  условиях,  когда  еще  существовали  многие  от¬
дельные  советские  национальные  республики  и  до  их  объединения  в  одно
общее  государство  было  еще  далеко,  уже  рассматривался  и  был  решен
вопрос  об  отказе  от  федеративного  принципа  построения  партии  и  ее
развитии  исключительно  на  интернациональной  основе  при  строгом  под¬
чинении  центральному  партийному  руководству.  Эта  позиция  нашла
отражение  в  докладе  Г.  Е.  Зиновьева  по  организационному  вопросу,  где
он  заявил,  что,  несмотря  на  перспективу  создания  федерации  националь¬
ных  республик  или  «общей  федерации  государств»,  РКП(б)  должна
сохраняться  как  «единая  централизованная  партия»,  которая  борется
«против  элементов  федерализма  в  организационном  строительстве».79
 Это  положение  раз  и  навсегда  было  закреплено  и  в  резолюции  по
организационному  вопросу,  принятой  VIII  съездом  РКП(б).  В  разделе  о
национальных  организациях  партии  указывалось,  что  Украина,  Литва,
Латвия,  Белоруссия  «существуют  как  особые  Советские  республики.  Но
это  не  значит,  что  РКП  должна...  сорганизоваться  на  основе  федерации
самостоятельных  коммунистических  партий».  Далее  подчеркивался  осно¬
вополагающий  принцип  построения  партии  с  учетом  наличия  в  ней  на¬
циональных  организаций:  «необходимо  существование  единой  централи¬
зованной  Коммунистической  партии  с  единым  ЦК,  руководящим  всей
работой  во  всех  частях  РСФСР.  Все  решения  РКП  и  ее  руководящих  уч¬
реждений  безусловно  обязательны  для  всех  частей  партии,  независимо
от  национального  их  состава.  Центральные  комитеты  украинских,  ла¬
тышских,  литовских  коммунистов  пользуются  правами  областных  коми¬
тетов  партии  и  целиком  подчинены  ЦК  РКП».80
 Этот  принцип  по  мере  нарастания  в  партии  административных  мето¬
дов  руководства  все  больше  отражал  интересы  центра  и  все  меньше  учи¬
тывал  национальные  особенности  и  условия  работы  в  тех  или  иных
республиках.  Уже  в  1920  г.  возник  конфликт  из-за  вмешательства  ЦК
РКП(б)  в  работу  украинской  организации,  завершившийся  фактическим
разгоном  или  распылением  избранного  коммунистами  Украины  ее  ЦК
партии,  совершенно  необоснованного  с  точки  зрения  делегатов  КП(б)У
на  IX  съезде  РКП(б).  Однако  их  робкий  протест  был  отклонен  руковод¬
ством  РКП(б).81  Напротив,  после  этого  съезда,  по  свидетельству  Р.  Б.  Ра¬
фаила,  продолжалась  «„зубодробительная44  и  „цектранистская44  политика
по  отношению  к  Украине»,  закончившаяся  полным  перетряхиванием  и
заменой  состава  ее  ЦК  с  целью  устранения  от  руководства  сторонников
оппозиции  (децистов).82
 Естественно,  что  с  объединением  национальных  республик  в  СССР
централизованная  партия  становится  цементирующей  и  направляющей
его  силой.  Уже  национальный  состав  съездов  партии  за  эти  годы  не  мог
не  оказывать  влияния  на  решения  этого  высшего  органа  власти  прежде
всего  с  точки  зрения  интересов  российского  центра  и  его  унитарной  по¬
литики.  Данные  о  национальном  составе  ХН-ХУ1  съездов  РКП(б)-
ВКП(б),  приводимые  в  докладах  их  мандатных  комиссий,  свидетельст¬
вуют,что  преобладающую  часть  делегатов  составляли  русские  (60-65%),

Национальная  политика.  Соединение
 115
 значительную  долю  -  евреи  (7-11%),  постепенно  несколько  возраста¬
вшую  -  украинцы  и  белорусы  (5-9%  и  1-3%).  Остальные  национальности
неизменно  составляли  не  более  1%  делегатов  съезда.  Разумеется,  это  не
могло  не  сказываться  на  формировании  общей  унитаристской  политики
партии,  а  следовательно,  и  государства  при  решении  национальных
проблем  развивавшегося  союза.
 В  этом  же  направлении  действовал  и  другой  объективный  фактор  -
национальный  состав  самой  партии  (отражавший,  впрочем,  соотношение
наций  и  народностей  в  стране),  который  также  во  многом  определял  пар¬
тийный  подход  к  выработке  и  осуществлению  межнациональной  политики.
К  1924  г.  национальный  состав  партии,  по  данным  доклада  И.  В.  Сталина
XIII  съезду  РКП(б),  выглядел,  с  точки  зрения  наиболее  представленных  в
ней  народностей,  следующим  образом:  русские  -  72%,  украинцы  -  5,9%,
евреи  -  5,2%,  представители  всех  мусульманских  народов  -  4%.  Осталь¬
ные,  по  его  словам,  «мелкие  национальности,  вроде  латышей,  грузин,  армян
и  пр.»,  составляли  весьма  небольшое  количество.83
 Примерно  о  таком  же  соотношении  наиболее  крупных  национальных
групп  в  партии  на  1  января  1927  г.  свидетельствует  и  официальная  статис¬
тика,  основанная  на  результатах  всесоюзной  переписи  населения  1926  г.:
русские  -  65%,  украинцы  -  11,7%,  евреи  -  4,3%,  белорусы  -  3,9%,  около
1%  составляли  в  партии  представители  таких  национальностей,  как
армяне,  грузины,  татары,  узбеки,  латыши,  казахи,  поляки.84  При  всем
интернационализме,  который  исповедовался  большевиками,  националь¬
ный  состав  и  съездов,  и  самой  партии  не  был  и  не  мог  быть  формальным
обстоятельством  в  решении  любых  партийных  и  государственных  про¬
блем  развития  союза.  При  отмеченной  выше  системе  партийно-государ¬
ственной  власти  в  стране  он  с  неизбежностью  определял  централизатор-
ский,  унитаристский  подход  к  рассмотрению  и  реализации  всех  крупных
задач  развития  и  РКП(б)-ВКП(б)  и  межнациональных  отношений.
 Прежде  всего  национальный  состав  партии  диктовал  кадровую  по¬
литику  в  отношении  партийных  организаций  союзных  республик,  обеспе¬
чивал  преобладание  в  них  представителей  русской  и  других  нацио¬
нальностей,  которые  так  или  иначе  учитывали  прежде  всего  интересы
центра  и  тем  более  позицию  ЦК  партии  в  Москве.
 На  XII  съезде  РКП(б)  ряд  выступающих  критиковали  партийное  ру¬
ководство  за  его  нежелание  или  неумение  организовать  работу  партий¬
ной  организации  Украины  с  учетом  основного  состава  ее  населения.
Н.  А.  Скрыпник  приводил  пример,  когда  на  украинской  партийной  кон¬
ференции,  кстати,  почти  единодушно  принявшей  тезисы  по  националь¬
ному  вопросу  (март  1923  г.),  соответствующие  положениям  Сталина,
председатель  одного  из  губисполкомов  остановил  обратившегося  к  нему
на  украинском  языке  кооператора  возгласом:  «говорите  со  мной  на
понятном  языке».85  В  речи  Н.  И.  Бухарина  выражалась  серьезная  тревога
и  опасения  по  поводу  того,  что  кадровая  политика  партии  на  Украине
сама  породила  и  порождает  «местный  национализм»:  «Очень  труден  в
особенности  национальный  вопрос  там,  -  говорил  он,  -  где  у  нас  нет
достаточного  национального  ядра.  На  Украине...,  где  состав  партии
русско-еврейский,  главная  задача  лежит  в  работе  среди  украинцев,  и

116
 Глава  III
 именно  потому  очень  часто  на  Украине  часть  наших  товарищей  с  такой
энергией,  с  таким  бешенством  борется  против  украинского  национализ¬
ма.  Им  для  правильной  политики  нужно  было  бы  переучиваться.  А  если
мы  хотим  нести  ответственность  за  судьбы  страны,  мы  должны  понять,
в  чем  тут  дело,  и  должны  приложить  все  умение  к  тому,  чтобы  против
таких  тенденций  выступить  возможно  более  остро  и  резко».86  Отчасти
из-за  недостатка  подготовленных  коммунистов  на  местах,  а  еще  больше
в  силу  централизованной  природы  партии  Учраспредотдел  ЦК  РКП(б)
практиковал  направление  на  руководящую  партийную  работу  преиму¬
щественно  лиц,  не  принадлежавших  к  основной  национальности  той  или
иной  республики.  К  1924  г.  за  период  после  создания  СССР  из  655  от¬
командированных  этим  органом  на  работу  в  национальные  республики
и  области  только  165  чел.,  или  25%,  были  работниками  этих  районов,  и
то  не  всегда  связанными  с  местным  населением  знанием  языка.87
 Учитывая  фактическое  сращивание  партии  и  государства  при  руково¬
дящей  роли  первой,  следует  отметить  и  мощную  прослойку  представите¬
лей  интересов  центра  в  государственном  аппарате  национальных  рес¬
публик  по  сравнению  с  лицами  коренной  национальности.  Так,  к  концу
1927  г.,  по  данным  доклада  председателя  ЦКК-РКИ  Г.  К.  Орджоникидзе,
госаппарат  СССР  разбух  до  3  млн.  722  тыс.  чел.,  из  которых  2  млн.  отно¬
сились  к  его  административно-управленческой  части.  Национальный
состав  этой  части  аппарата  определялся  почти  на  90%  русскими  и  евреями
(70  и  19,7%)  и  только  10,3%  приходилось  на  прочие  национальности.
Национальный  состав  аппарата  республик  создавал  все  условия  для  роста
влияния  центра:  на  Украине  в  столице  русские  составляли  33,4%  слу¬
жащих,  украинцы  -  30,5%,  евреи  -  30,3%,  прочие  -  5,8%,  по  всей
республике,  соответственно:  17,2%,  54,3%;  22,6%  и  5,9%.  В  Белоруссии  в
госаппарате  русских  было  4,9%;  белорусов  -  60,4%,  евреев  -  30,6%,  про¬
чих  -  4,1%;  в  Грузии  русских  -  11,4%,  грузин  -  59,7%,  армян  -  15,5%,
евреев  -  1,7%,  прочих  -  11,7%;  в  Азербайджане  русских  -  25,3%,  тюр¬
ков  -  40,3%,  армян  -  23,8%,  евреев  -  5,8%.  В  среднеазиатских  республи¬
ках,  Татарии  и  Башкирии  русские  составляли  в  столицах  и  губернских
городах  до  трех  четвертей  всех  работников  госаппарата.88  Естественно,
что  партийные  органы  в  этих  условиях  становились  мощным  инстру¬
ментом  проведения  политики  центра  по  всем  основным  направлениям
партийной  и  государственной  работы.
 Об  этом  свидетельствуют,  например,  многочисленные  факты,  кон¬
фликты  и  «перегибы»,  связанные  с  осуществлением  национальной  поли¬
тики  на  Украине,  в  частности  решение  Оргбюро  ЦК  РКП(б)  в  ноябре
1922  г.,  признавшее  ошибочными  соображения  ЦК  КП(б)У  о  нецелесооб¬
разности  высылки  заграницу  украинской  профессуры.89  Примерно  в  это
же  время  ответственный  работник  ЦК  РКП(б)  Я.  А.  Яковлев  в  выступле¬
нии  на  XII  съезде  партии  отмечал,  что  в  государственном  аппарате
Украины  наблюдаются  «дух  великорусского  шовинизма  и  национа¬
лизма»,  засилье  «бюрократии  из  русских  и  русифицированных  евреев,
являющихся  наиболее  последовательными  проводниками  великорусско¬
го  национального  угнетения,  наиболее  чистым  осколком  от  старой  бур¬
жуазии».  Он  же  весьма  остро  ставил  вопрос  о  сопротивлении  «со  стороны

Национальная  политика.  Соединение
 117
 чиновничьего  аппарата  комиссаров»  переводу  делопроизводства  и  усвое¬
нию  «языка  соответствующей  республики»,  говоря,  что  такая  психология
«может  облегчить  нашим  врагам  попытки  превращения  любого  противо-
советского  движения  в  движение  националистическое».90  Острейшая  дис¬
куссия  по  вопросам  об  «украинизации»  партийной  и  государственной
работы  в  республике  и  о  борьбе  с  «украинско-националистическим  укло¬
ном»,  исходившим  от  наркома  просвещения  Украины  О.  Я.  Шумского  и
его  группы,  развернулась  на  XV  съезде  ВКП(б)  с  участием  Н.  А.  Скрып-
ника,  Ю.  Ларина,  Н.  И.  Бухарина.91
 Основная  причина  этих  конфликтов  состояла  в  неумении  партии  на¬
ладить  сколько-нибудь  эффективную  работу  в  связи  с  обострением  на¬
циональной  проблемы  на  Украине.  В  1926-1927  гг.  партия  с  учетом  роста
антисоветских,  антирусских  и  антисемитских  настроений,  выявившихся
среди  части  крестьянства,  в  экономических,  нэпманских  кругах  и  особен¬
но  среди  интеллигенции,  попыталась  проводить  т.  н.  «украинизацию»
партийного  и  советского  аппарата,  с  тем  чтобы  выровнять  опасный  крен,
взятый  в  проведении  кадровой  политики.  Однако  «украинизация»  при¬
вела  к  росту  украинского  шовинизма  и  «перегибам»  в  отношении  русско¬
язычных  работников  не  только  в  аппарате,  но  и  в  школах,  на  производ¬
стве  и  т.  п.  Началась  и  травля  украинцев  коммунистов,  которые  стали
квалифицироваться  как  изменники,  ренегаты,  «презренные  малороссы».
Появилось  националистическое  течение  во  главе  с  наркомом  просвеще¬
ния  УССР  О.  Я.  Шумским,  начавшим  работу  против  ЦК  и  Политбюро
ЦК  ВКП(б).92  Вместо  помощи  работникам  на  Украине  ЦК  ВКП(б)  пошло
по  линии  их  «проработки»  посредством  некорректных  статей  Ларина  в
журнале  «Большевик»,  посылки  на  Украину  комиссии  Е.  Ярославского
и  т.  д.  Именно  это  и  послужило  причиной  острой  дискуссии  на  XV  съезде
ВКП(б).  В  дальнейшем  национальная  политика  сталинского  руководства
на  Украине  представляла  собой  эмпирическое  шарахание  из  стороны  в
сторону  (замена  «украинизации»  аппарата  его  «деукраинизацией»)  и
была  направлена  на  достижение  одной  цели  -  сохранение  в  полной  мере
централизованного  руководства  из  Москвы  и  подбор  таких  кадров  пар¬
тийного  и  государственного  аппарата  республики,  которые  проводили
бы  эту  политику  любой  ценой.  Естественно,  что  в  таких  условиях  гово¬
рить  о  самостоятельности  Украины  в  решении  политических,  националь¬
ных  и  экономических  проблем  не  приходилось.  По  свидетельству  хорошо
знавшего  положение  на  Украине  чехословацкого  дипломата  И.  Гирсы,
в  1929  г.  политика  по  отношению  к  этой  республике  состояла  в  том,  что
советская  власть  возвратилась  к  той  же  системе,  которая  существовала
на  Украине  у  бывшего  царского  правительства.93
 Анализ  действий  сталинского  руководства  в  связи  с  обострением  на¬
ционального  вопроса  на  Украине  (а  подобные  ситуации  периодически
возникали  и  в  других  национальных  республиках  и  областях  Союза)  по¬
зволяет  отметить  следующее.
 Рассмотрение  вопросов  межнациональных  отношений,  которые  воз¬
можно  было  решить  только  на  основе  демократизации  этого  процесса  и
путем  разработки  соответствующего  законодательства,  учитывавшего
интересы,  а  также  сохранение  и  расширение  прав  тех  или  иных  республик,

118
 Глава  III
 по  сути  сводились  к  чисто  партийно-бюрократической  реакции  на  возни¬
кавшие  «помехи».  Естественно,  что  и  средства,  используемые  партийным
аппаратом,  руководящее  ядро  которого  составляла  уже  в  1927-1929  гг.
сталинская  группировка,  не  отличались  разнообразием:  нажим  по  пар¬
тийной  вертикали  для  обеспечения  унитарной  политики  в  национальном
вопросе  и  сохранение  централизованного  управления  всеми  респуб¬
ликами.
 Отмеченная  роль  партии  в  межнациональных  отношениях,  нежелание
ее  руководства  считаться  с  мнением  даже  видных  коммунистов,  представ¬
лявших  союзные  республики,  нашла  свое  выражение  в  поразительном
факте:  понадобились  три  года  и  три  партийных  съезда  (1923-1925  гг.;
ХН-Х1У  съезды  РКП(б)-ВКП(б)),  чтобы  решить  вопрос  об  изменении
названия  партии  в  соответствии  с  произошедшим  в  1922  г.  образованием
Союза  ССР.  На  XII  съезде  РКП(б)  предложение  Скрыпника  на  этот  счет
было  обойдено  Сталиным  молчанием  и  «отложено»  до  следующего
съезда,  на  XIII  съезде  комиссия  В.  М.  Молотова  высказалась  за  переиме¬
нование,  но  ее  председатель,  хотя  и  отмечал,  что  оно  «своевременно»,
полагал,  однако,  что  этот  вопрос  имеет  «более  скромное»  значение  по
сравнению  с  реальным  классовым  характером  партии.  В  результате  под
крики  делегатов  «партию  не  переименовывать!»  вопрос  был  перенесен
на  XIV  съезд,  где  в  конце  концов  после  дебатов  и  появилось  новое  на¬
звание  -  ВКП(б),  отражавшее  запоздалое  признание  того  факта,  что
государство  основано  не  на  принципе  «автономизации»,  а  хотя  бы  по
форме  представляет  собой  федерацию  ряда  республик.94
 Другим  важнейшим  инструментом  осуществления  унитаристской  по¬
литики  стягивания  национальных  республик  и  областей  в  единое  сверх¬
централизованное  государство  стала  Красная  армия.  Ее  роль  в  этом  плане
стала  проявляться  в  конце  гражданской  войны,  когда  проходило  ста¬
новление  отдельных  независимых  советских  республик.  Наступление
войск  Пилсудского  в  Галиции  и  на  Украине  в  1920  г.  дало  толчок  для
большевистских  пропагандистов  и  публицистов  к  отождествлению  Крас¬
ной  армии  с  чисто  национальной  русской  политической  силой.  Такая
точка  зрения  была  выражена,  например,  в  статье  Ю.  Стеклова  «Народная
оборона  -  национальная  оборона».95  На  X  съезде  партии  возникла  и  пер¬
вая  безуспешная  постановка  вопроса  о  необходимости  интернационали¬
зации  состава  Красной  армии,  формирования  красноармейских  частей
не  только  из  русского  контингента,  но  и  из  представителей  народов,
проживающих  в  местах  дислокации  подразделений.  Формирование
красноармейских  частей  «из  туземцев»,  по  мнению  автора  этого  предло¬
жения,  партийного  и  советского  работника  в  Туркестане  Г.  И.  Сафарова,
нужно  было  «для  того,  чтобы  они  почувствовали  непосредственную
живую  связь,  свое  равноправное  положение  в  Советской  России»,  и  для
преодоления  «тех  осложнений,  которые  нередко  вызываются  операциями
воинских  частей  в  местностях,  населенных  национально  чуждым  им
населением».96
 Однако  подход  руководства  РКП(б)-ВКП(б),  его  оценка  роли  Крас¬
ной  армии  в  национальном  вопросе  были  совершенно  иными.  Сразу  же
после  образования  СССР  И.  В.  Сталин  в  организационном  отчете  ЦК

Национальная  политика.  Соединение
 119
 XII  съезду  сформулировал  новое  представление  об  армии  как  военно¬
политической  структуре,  на  которую  возлагались  задачи  «перемеши¬
вания»  и  «перевоспитания»  представителей  различных  национальностей
и  различных  районов  страны  в  единый  монолит,  действующий  в  соответ¬
ствии  с  планами  и  указаниями  партийного  центра.
 Он  заявил,  что  представление  об  армии  как  «аппарате  обороны  или
наступления»  устарело.  Красная  армия,  по  его  словам,  -  «это  единствен¬
ный  всероссийский,  всефедеративный  сборный  пункт,  где  люди  разных
губерний  и  областей,  сходясь,  и  учатся  и  приучаются  к  политической
мысли».  Суть  же  этой  учебы,  как  он  полагал,  состояла  в  росте  воздействия
партии,  которое  уже  привело  к  тому,  что  «в  этом  основном  сборном
пункте  мы  одержали  победу  в  смысле  увеличения  коммунистического
влияния».  Сталин  иллюстрировал  это  значительным  ростом  числа  членов
партии  среди  комсостава  армии.97  В  том  же  духе  оценивал  роль  Красной
армии  «с  политической  стороны»  и  Троцкий,  заявивший,  что  «никогда
господство  в  ней  партии  как  через  партийный  аппарат  в  армии,  так  и
через  местные  партийные  комитеты  по  всему  построению  армии,  по  всему
духу  ее...  не  было  так  полно,  так  глубоко,  так  безраздельно,  так  неоспо¬
римо,  как  в  настоящее  время».98
 Сталинская  линия  на  превращение  Красной  армии  в  единый  военный
и  партийно-политический  государственный  институт,  который  и  по  на¬
циональному  составу,  и  по  идеологической  подготовке  служил  бы  инте¬
ресам  централизации  и  унитаризации  многонационального  государства,
не  встретила  единодушного  одобрения.  Во  всяком  случае  поначалу
некоторые  работники  и  национальных  республик,  и  ЦК  РКП(б)  высказы¬
вали  критические  взгляды  по  этому  вопросу.
 Так,  Н.  А.  Скрыпник  довольно  решительно  осуждал  практику  «пере¬
мешивания»  и  «переучивания»  на  партийно-русификационной  основе  тех
контингентов  Красной  армии,  которые  создавались  за  счет  предста¬
вителей  национальных  республик.  На  Украине,  говорил  он,  «последняя
мобилизация  взяла  армию  в  60  000  украинских  крестьян,  которые  пошли
в  Россию.  А  на  каком  языке  они  получают  просвещение?  Ведется  куль¬
турно-просветительная  работа  на  украинском  языке?  Нет.  Армия  до  сих
пор  остается  орудием  русификации  украинского  населения  и  всего  ино¬
родного  населения...  Необходимо  по  этому  вопросу  принять  меры,  чтобы
наша  армия  не  была  орудием  русификации».99
 Его  точка  зрения  была  поддержана  Я.  А.  Яковлевым,  который  также
считал,  что  армия  «объективно  является  не  только  аппаратом  воспитания
крестьянства  в  пролетарском  духе,  -  она  является  аппаратом  русифика¬
ции».  По  его  мнению,  в  таком  подходе  проявлялась  старая  государствен¬
ная  традиция  -  «инерция  великорусского  командного  аппарата»,  кото¬
рый  в  своей  огромной  массе  по-прежнему  состоял  из  русских.100
 Наметившаяся  тенденция  превращения  Красной  армии  в  инструмент
укрепления  унитарного  государства  стимулировалась  двумя  факторами
ее  развития  после  окончания  гражданской  войны.  Первый  (объективный)
заключался  в  достаточно  высокой  и  стабильной  доле  в  составе  вооружен¬
ных  сил  русских  по  национальности,  второй  -  результат  целенаправлен¬

120
 Глава  III
 ной  политики  партии  -  в  постоянном  увеличении  в  ее  рядах,  и  особенно
в  комсоставе,  коммунистов  и  комсомольцев.
 Национальный  состав  царской  армии  в  1913  г.  характеризовался  сле¬
дующими  данными:  православные  (русские,  украинцы,  белорусы)  -  77,7%,
далее  по  численности  шли  поляки  (8,7%),  евреи  (4,0%),  татары  (3,0  %)  и
т.  д.  В  1920  г.  Красная  армия  почти  на  80%  состояла  из  русских,  украинцы
же  и  белорусы  в  силу  еще  продолжавшейся  гражданской  войны  составляли
лишь  около  6  и  2%.  В  дальнейшем,  в  1923-1926  гг.,  доля  русских  в  Красной
армии  стабилизировалась  на  уровне  63-64%,  украинцев  -  18-19%,  бело¬
русов  -  5%.  Более  2%  состава  принадлежало  татарам  и  евреям.  Красная
армия  на  две  трети  комплектовалась  за  счет  выходцев  из  крестьян,  око¬
ло  15%  вступивших  в  ее  ряды  были  рабочими.101  Следует  также  отметить,
что  с  окончанием  гражданской  войны  Красная  армия  стала  значительно
меньшей  по  численности,  что  обеспечивало  гораздо  более  мобильное
управление  ею  как  со  стороны  военного  командования,  так  и  политико¬
государственной  власти.  Пика  своей  численности  Красная  армия  достигла
к  концу  войны  (4  млн.  ПО  тыс.чел.  на  1  января  1921  г.),  с  1922-1923  гг.
начинается  ее  резкое  сокращение,  и  в  1924-1927  гг.  количество  военно¬
служащих  стало  постоянным:  562  тыс.чел.102
 Таким  образом,  Красная  армия,  состоявшая  на  две  трети  из  русских
(а  командный  состав  с  учетом  влившейся  в  нее  во  время  советско-поль¬
ской  войны  1920  г.  громадной  части  старого  офицерского  корпуса  почти
целиком  комплектовался  из  великороссов),  а  также  в  известной  мере  руси¬
фицированных  украинцев  и  белорусов,  уже  в  силу  этого  представляла
собою  государственную  структуру,  отражавшую  политические  интересы
центра  и  его  линию  на  придание  унитарного  типа  складывавшемуся
многонациональному  союзу.
 Этому  в  громадной  степени  содействовала  и  политика  ЦК  РКП(б),
направленная  на  увеличение  в  Красной  армии  партийно-комсомольской
прослойки.  Данные  о  доле  этой  категории  военнослужащих,  незначитель¬
но  расходящиеся  между  собою,  официальной  статистики  и  приведенные
в  отчетном  докладе  ЦКК-РКИ  XV  съезду  ВКП(б),  с  которым  выступил
ее  руководитель  Г.  К.  Орджоникидзе,  вместе  дают  впечатляющую  кар¬
тину  целенаправленного  увеличения  партийно-комсомольского  ядра  в
частях  Красной  армии  и  специально  среди  ее  командного  состава.  Со¬
гласно  этим  данным,  коммунисты  (члены  и  кандидаты  в  члены  ВКП(б))
и  комсомольцы  (члены  и  кандидаты  в  члены  ВЛКСМ)  составляли  в  рядах
Красной  армии  в  1923  г.  13,7%;  в  1925  г.  -  22,8%;  в  1926  г.  -  26,8%  (29,9%).
Командный  состав  «большевизировался»  еще  более  усиленным  темпом
и  характеризовался  следующими  показателями.  Число  партийцев  в  со¬
ставе  командиров  всех  степеней  было:  в  1920  г.  -  10,5%;  в  1921  г.  -  20%;
в  1922  г.  -  22,5%;  в  1923  г.  -  29,6%;  в  1924  г.  -  31,8%;  в  1925  г.  -  43,3%;
в  1926  г.  -  47%;  в  1927  г.  -  54%.  Если  же  обратиться  к  данным  о  «ком¬
мунистической  насыщенности»  командиров  рот,  полков  и  дивизий,  то
она  в  1926  г.  колебалась  от  51  до  54,5%,  среди  же  командующих  корпусами
члены  партии  составляли  85%.103
 Следовательно,  Красная  армия  представляла  собой  преимущественно
русскую  национальную  армию,  которая  к  тому  же  была  прочно  сцементи¬

Национальная  политика.  Соединение
 121
 рована  идеологически  благодаря  отмеченной  выше  значительной  доле  в
ее  составе  коммунистов  и  комсомольцев.  Все  это  обеспечивало  полное
подчинение  Красной  армии  центральному  военному  и  партийно-государ¬
ственному  руководству  Кремля.  Частичный  ее  переход  в  1920-е  гг.  на
территориальные  (в  том  числе  и  в  ряде  республик)  способы  формирова¬
ния  не  играл  существенной  роли  для  укрепления  и  тем  более  обеспечения
прав  союзных  республик  и  национальных  автономий.  Уже  само  по  себе
наличие  армии  с  указанными  особенностями  служило  гарантией  осущест¬
вления  государственной  политики  в  интересах  центра  независимо  от  того,
затрагивали  решаемые  им  задачи  эти  права  или  нет.  Если  высшее  партий¬
ное  руководство  приходило  к  выводу,  что  его  национальная  политика  и
функционирование  союза  как  унитарного  государства  ставились  под
угрозу,  армия  получала  приказы,  направленные  на  устранение  возникших
«опасностей».  Так  было,  например,  в  конце  августа  -  начале  сентября
1924  г.,  когда  крестьянское  восстание  в  Грузии  было  усмирено  войсками
Красной  армии.104  Манипулирование  частями  Красной  армии  было  пред¬
принято  и  в  связи  с  «деукраинизацией»  начала  1929  г.,  когда  центр,  борясь
с  «местным  национализмом»,  стал  переводить  в  украинские  школы,
учреждения,  органы  госаппарата  людей  из  Москвы.  Тогда  же,  по  свиде¬
тельству  главы  чехословацкой  миссии  в  России,  имевшей  и  представи¬
тельство  на  Украине  (в  Харькове),  и  «украинские  полки  были  переведены
в  РСФСР,  и  наоборот,  русские  полки  переводятся  на  Украину».105
 Становление  и  трансформация  «национал-большевизма»
 С  укреплением  и  возрастанием  роли  Красной  армии  к  концу  граж¬
данской  войны  и  ее  «внутренними»  операциями  1920  -1921  гг.  (ликви¬
дация  «антоновщины»,  махновского  движения  на  Украине,  «завоевание
Грузии»  и  т.  п.)  отчасти  связано  и  возрождение  имперской  идеи  или  тра¬
диции  «русской  государственности  в  советской  форме»,  которые  стали
оказывать  мощное  влияние  на  национальную  политику  большевистского
руководства.
 Вопрос  о  восприятии  новой  властью  государственной  традиции  в  ре¬
шении  национального  вопроса  до  самого  последнего  времени  даже  и  не
ставился  отечественной  историографией.  Появившиеся  недавно  уже  упо¬
минавшиеся  статьи  А.  П.  Ненарокова,  на  наш  взгляд,  несколько  ограни¬
чивают  суть  проблемы,  выводя  так  называемый  «национал-коммунизм»
почти  исключительно  из  XII  съезда  РКП(б),  который  «знаменовал  собой
его  торжество».  «До  XII  съезда  их  (большевиков.  -  В.  Ш.),  -  пишет
автор,  -  никак  нельзя  было  назвать  национал-коммунистами».106
 Представляется,  что  возрождение  российской  имперской  идеи  на  со¬
ветской  почве  было  более  сложным  и  длительным  процессом  и  вряд  ли
можно  датировать  его  каким-то  конкретным  событием.  Выше  уже  отме¬
чалось,  что  еще  в  феврале  1918  г.  в  связи  с  Брестом  при  оценке  соотноше¬
ния  интернациональных  (социалистических)  и  национальных  задач  рус¬
ской  революции  Лениным  был  сделан  акцент  на  приоритет  последних,
пусть  и  с  обоснованием  необходимости  защиты  завоеваний  советской

122
 Глава  III
 власти.  Однако  наиболее  резко  и  выпукло  слияние  интересов  большевист¬
ского  руководства  с  начавшимся  оживлением  русских  национальных
чувств  проявилось  в  конце  гражданской  войны,  когда  польское  наступ¬
ление  и  попытка  Врангеля  в  целях  его  поддержки  ударить  в  тыл  красных
войск  вызвали  взрыв  патриотизма  среди  бывшего  офицерского  корпуса
царской  армии.  По  инициативе  врангелевских  офицеров  и  по  предложе¬
нию  В.  И.  Ленина  в  сентябре  1920  г.  последовало  за  подписью  председа¬
теля  Совнаркома,  а  также  председателя  ВЦИК  Калинина,  наркома  по
военным  и  морским  делам  Троцкого,  бывших  русских  офицеров  и  генера¬
лов  -  главкома  С.  С.  Каменева  и  председателя  Особого  совещания  при
главкоме  А.  А.  Брусилова  «Воззвание  к  офицерам  армии  барона  Вранге¬
ля».  Оно  призывало  их  отказаться  от  роли  пособников  интервентов  и  их
приспешников,  сложить  оружие  и  переходить  на  сторону  советской
России.107  Это  обращение  привело  к  массовому  притоку  в  ряды  Красной
армии  офицеров  старой  службы  и  стало,  по  словам  Э.  Карра,  началом
«молчаливого  союза  между  русским  национализмом  и  коммунистиче¬
ским  интернационализмом».108  События  конца  гражданской  войны  и  по¬
служили  истоком  так  называемого  «национал-большевизма»,  который
точнее  было  бы  охарактеризовать  как  возрождение  имперской  идеи  в
большевистской  межнациональной  политике,  или,  как  это  еще  лучше
выразил  Бухарин,  «русской  государственной  идеи  в  советской  форме».
 Сочетание  коммунистических  взглядов  с  ростом  патриотических  на¬
строений  и  возвращением  русской  национально-государственной  тради¬
ции  не  осталось  незамеченным  для  внимательных  наблюдателей-совре-
менников.  Одним  из  первых  и  лучших  аналитических  материалов  на  эту
тему  стала  статья  видного  деятеля  заграничной  социал-демократии  и
публициста  С.  Сумского  «О  национал-большевизме».  Автор  особо  от¬
мечает  два  фактора,  которые  способствовали  появлению  и  укреплению
этого  явления.  Первым  из  них  была  Красная  армия,  которая  соединила
все  основные  народные  коммунистические  и  патриотические  силы,  вклю¬
чая  перешедших  в  ее  ряды  в  связи  с  нападением  Польши  и  вылазкой  Вран¬
геля  генералов  Брусилова,  Поливанова  и  др.  Последние  считали,  что  в
новых  условиях  стоять  в  стороне  от  поддержки  советской  власти  было
бы  «для  всякого  русского...  предательством  национальных  интересов».
Благодаря  этому  «Красная  армия  выросла  в  национальную  армию».
 Вторым  обстоятельством,  повлиявшим  на  складывание  идеологии
«национал-большевизма»,  стала  позиция  известного  сборника  «Смена
вех»  и  группировавшихся  вокруг  него  эмигрантских  кругов,  которых
«привел  к  большевизму...  национализм  и  патриотизм,  самый  подлинный
патриотизм,  чуждый  всяким  софизмам,  вывертам  и  схоластике».  В  резуль¬
тате,  по  мнению  С.  Сумского,  и  стал  складываться  тот  синтез  социалисти¬
ческих  представлений  и  задач  и  национально-государственных  устрем¬
лений,  который  и  означал  возврат  к  русской  имперской  идее  в  новой
советской  оболочке.
 «Коммунисты,  ведя  борьбу  за  торжество  III  Интернационала  в  Запад¬
ной  Европе,  пользовались  -  и  довольно  искусно  -  национальным  подъ¬
емом  в  России,  -  пишет  автор.  -  Но  это  было  возможно  потому,  что
патриотические  настроения  шли  по  линии  большевистских  интересов.

Национальная  политика.  Соединение
 123
 Это  создавало  и  обратную  возможность  -  использование  большевизма
для  достижения  совершенно  определенных  национальных  задач.  Пусть
большевики  тешатся  тем,  что  водружают  красное  знамя  в  Варшаве  или
Ангоре.  На  самом  деле  они  защищают  независимость  России  от  разбой¬
ничьего  нападения  Польши,  а  союзом  с  Турцией  осуществляют  или  под¬
готовляют  осуществление  исконных  национальных  задач  на  Ближнем
Востоке.  Пусть  большевики  насаждают  коммунизм  на  Украине,  в  Грузии,
Сибири  или  Азербайджане.  На  самом  деле  они  объединяют  российскую
государственность,  которой  в  ином  случае  грозил  бы  совершенный  рас¬
пад.  Таковы  предпосылки  национал-большевизма».109
 Складывавшийся  и  становившийся  все  более  очевидным  «национал-
большевизм»  дал  толчок  для  дискуссий  в  партийной  среде  относительно
места  «русской  идеи»  в  национальной  политике  и  национально-  государ¬
ственном  строительстве  и  в  неменьшей  степени  по  вопросу  об  источниках
и  носителях  этого  «уклона».
 Уже  на  X  съезде  РКП(б)  в  докладе  и  тезисах  по  национальному  во¬
просу  И.  В.  Сталина  и  в  выступлении  активного  участника  прений  и  ав¬
тора  проекта  поправок  и  дополнений  к  этому  докладу  от  имени  Турке¬
станской  делегации  Г.  И.  Сафарова  оба  «уклона»  -  к  «великодержавно¬
му  шовинизму»  и  «местному  национализму»  -  ставились  на  одну  доску.
При  этом  первый  трактовался  исключительно  как  инициатива  местных
коммунистов-великороссов  или  старых  чиновников,  «проникающих  в
партию»,  «работающих  на  окраинах»,  «выросших  в  условиях  существо¬
вания  „державной41  нации»  и  «нередко  преуменьшающих  значение  на¬
циональных  особенностей».  О  том,  что  великодержавные  настроения  по¬
лучили  широкое  распространение  в  центральных  органах  партии  и  госу¬
дарства,  эти  ораторы  не  говорили.110  Их  точка  зрения,  как  мы  видели,
хотя  и  имела  под  собой  определенное  основание  (действительно,  далеко
не  все  местные  работники,  часть  которых,  как  отмечалось,  проходила
через  Учраспредотдел  ЦК  РКП(б),  были  способны  серьезно  вести  эту
работу),  однако  решительно  противоречила  реальности  и  оценкам
В.  И.  Ленина,  Н.  И.  Бухарина,  Л.  Д.  Троцкого.  Последний,  например,
видел  источник  «великодержавности»  в  «значительной  части  партийных
работников  центра»,  «некоторых  центральнейших  работников»,  в  чьих
взглядах  «сквозила  дремучая  и  только  нечаянно  потревоженная  дискус¬
сией  великодержавность».111
 На  том  же  X  съезде  РКП(б)  прозвучало  и  первое  резкое  выступление
представителя  Украины  В.  П.  Затонского  против  благодушной  постанов¬
ки  национального  вопроса  в  речи  Сафарова,  в  докладе  и  тезисах  Сталина,
которые,  по  словам  оратора,  «как  будто  писались  вне  времени  и  про¬
странства».  Затонский  по  сути  одним  из  первых  открыто  поставил  вопрос
о  появлении  и  нарастании  в  руководстве  партией  «своего  рода  русского
красного  патриотизма»,  тенденции  к  «единой  и  неделимой».  Он  считал,
что  причиной  этого  были,  с  одной  стороны,  чувство  гордости,  появивше¬
еся  у  значительной  части  партии  за  превращение  России  в  авангард  ми¬
рового  революционного  движения,  с  другой  -  превратные  представле¬
ния  о  необходимости  безграничного  централизма,  при  которых  советская
федерация  стала  отождествляться  с  русской,  а  существование  отдельных

124
 Глава  III
 независимых  республик  было  вовсе  поставлено  Сталиным  под  сомнение.
Затонский  говорил,  что  возникшее  течение  в  партии,  которое  он  также
связывал  с  русским  «национальным  подъемом  во  время  польского  на¬
ступления»,  все  более  становится  «пережитком  старой  национальной
идеологии  со  стороны  российских  товарищей».  Надо,  призывал  он,  «от¬
делять  действительно  необходимую  централизацию  от  <...>  примитив¬
ного  русопятства,  -  термин  не  мой,  а  т.  Ленина...  Но  он  сейчас  получил
больше  прав  гражданства  и  стал  гулять  по  всему  миру.  Это  русопятство
имеется  везде  и  всюду,  имеется  прежде  всего  в  толще  нашей  партийной
массы,  <...>  не  только...  на  дальних  окраинах,  вроде  Туркестана,  это  ру¬
сопятство  наблюдается  и  здесь,  в  Москве,  и  в  наших  центральных  учреж¬
дениях.  Сплошь  и  рядом  вы  встретите...  некоторое  смешение  понятия
советского  единства  с  тяготением  к  „единой  и  неделимой44».112  Проблема
возрождения  российской  государственной  идеи  в  национальной  политике
большевистского  руководства  стала  еще  более  обостряться  в  связи  с  пере¬
ходом  в  1922-1923  гг.  к  решающей  стадии  национально-государствен¬
ного  строительства  и  образования  единой  союзной  федерации.  Этому
способствовало  также  упомянутое  идеологическое  влияние  сменовехов¬
ства,  связанного  с  переходом  к  нэпу,  особенно  после  переезда  в  советскую
Россию  его  лидеров  -  Ключникова,  Сабанина,  Устрялова  и  др.
 В  марте  1922  г.  на  XI  съезде  РКП(б)  Н.  А.  Скрыпник  подчеркнул  пря¬
мую  связь  лозунга  «единая  и  неделимая  Россия»,  выдвинутого  Деники¬
ным  и  Врангелем,  а  затем  воспринятого  «движением  сменовеховцев  и
интеллигенции»,  с  линией  действий  в  национальном  вопросе  «отдельных
лиц»  в  руководстве,  и  «весьма  многих  советских  аппаратов»,  «заражен¬
ных  сменовеховцами».  Он  оценил  эту  позицию  как  идеологическую
платформу  «старой  царской  России»  и  потребовал,  чтобы  ЦК  РКП(б)
ясно  и  определенно  оценил  «данное  явление»  как  несовместимое  с  нацио¬
нальной  политикой  партии  и  советской  власти  и  чуждое  им.113  Однако,
как  отмечалось,  это  выступление  не  получило  никакого  отзвука  на  съезде.
 Следующим  этапом  самой  острой  схватки  в  партии  по  поводу  в  сущ¬
ности  уже  оформившегося  практически  «национал-большевизма»  или
перевода  межнациональной  политики  в  русло  прежней  русской  государ¬
ственной  идеи  был  описанный  конфликт  между  Сталиным  и  Лениным,
связанный  с  созданием  Закфедерации  и  определением  формы  союзного
федеративного  государства.  Именно  тогда  Ленин  наиболее  резко  обру¬
шился  на  проявления  этой  линии  в  политике  партии  и  государства,  упо¬
требляя  для  ее  оценки  самые  «крепкие»  выражения  («великорусский  шо¬
винизм»,  развитие  традиций  «российского  аппарата»,  заимствованного
«нами  от  царизма  и  только  чуть-чуть  подмазанного  советским  миром»,
представляющего  из  себя  «буржуазную  и  царскую  мешанину»,  где  глав¬
ной  фигурой  был  «истинно  русский  человек,  великоросс-шовинист»,  «ти¬
пичный  русский  бюрократ»,  «истинно  русский  держиморда»  и  т.  п.  Эти
черты  старой  русской  государственности  восприняли,  по  его  мнению,  и
многие  «обрусевшие  инородцы»,  которые  «всегда  пересаливают  по  части
истинно  русского  настроения»,  занимаясь  даже  «рукоприкладством»  и
проявляя  неуместную  «раздражаемость»  (Орджоникидзе),  «торопливость
и  административное  увлечение»  (Сталин),  «нарушают  чувство  равенства»,

Национальная  политика.  Соединение
 125
 проявляют  «национальную  несправедливость»,  относятся  «формально  к
национальному  вопросу»  (Дзержинский).  Специально  касаясь  другого
уклона  (местный  национализм),  Ленин  считал  его  постановку  на  одну
доску  с  великодержавным  шовинизмом  неправомерной,  особенно  когда
он  связывался  с  обвинениями  в  пресловутом  «социал-национализме»,  при¬
равненному  к  «политическому  преступлению»,  и  отмечал,  что  «в  сущест¬
вующих  условиях  это  явление  имеет  определенное  историческое  оправда¬
ние,  выступает  как  защитная  реакция  на  угнетение,  которое  испытывалось
в  прошлом  малой  нацией  со  стороны  большой  и  сохраняется  до  сих  пор  в
фактическом  их  неравенстве».  Поэтому,  полагал  Ленин,  необходима
особая  щепетильность,  сугубая  осторожность,  предупредительность  и
уступчивость  по  отношению  к  «обиженным  националам».114
 Выше  уже  рассматривалась  общая  постановка  национального  во¬
проса  на  XII  съезде  РКП(б),  который  состоялся  в  апреле  1923  г.  после
ухода  Ленина  от  дел  и  принятия  решения  о  создании  федеративного
Союза  ССР.  Здесь  мы  коротко  остановимся  лишь  на  дебатах  вокруг  рус¬
ской  государственной  идеи,  все  более  становящейся  одной  из  ведущих  в
партийно-государственной  национальной  политике.  Кроме  того,  указан¬
ный  съезд  был  последним  в  советское  время  высшим  партийным  фору¬
мом,  где  ставилась  эта  проблема  и  где  дискуссия  еще  проходила  более
или  менее  свободно.
 Обсуждение  выявило  три  подхода  или  три  позиции  по  отношению  к
идеологии  «национал-большевизма».  Руководители  «триумвирата»  Ста¬
лин  и  Зиновьев,  после  острейшей  реакции  Ленина  на  проявления  «велико¬
державной»  линии  среди  партийно-государственных  лидеров,  вынуж¬
дены  были  признать,  что  она  действительно  получила  распространение.
Сталин  при  этом  лишь  повторил  оценки  Н.  А.  Скрыпника  годичной  дав¬
ности,  отметив  нарастание  «великорусского  шовинизма»  и  согласившись,
что  «сменовеховцы  приобрели  массу  сторонников  среди  советских  чинов¬
ников».  Вскользь  упомянул  он  и  о  расчетах  сменовеховцев  на  то,  что
большевики  «восстановили»  или  «восстановят»  «идею  великой  России».
Однако  Сталин  не  склонен  был  признать  какой-либо  принадлежности
руководства  партии  и  тем  более  своей  к  восприятию  этой  традиции,
заметив,  что  она  лишь  «проникла»  и  в  «некоторые  наши  партийные
учреждения».115  В  остальном,  как  отмечалось,  он  держался  своей  обычной
унитаристской  позиции,  по-прежнему  считая  оба  «уклона»  почти  рав¬
ными  по  опасности  и  делая  лишь  словесные  уступки  критикам  своей
централизаторско-бюрократической  линии  в  национальном  вопросе.  Зи¬
новьев,  в  основном  поддерживая  положения  доклада  Сталина,  делая
реверансы  в  адрес  Ленина  и  того  же  генсека,  которые  «обрисовывали»
опасность  того,  что  великодержавный  шовинизм  с  помощью  сменове¬
ховцев  «поднимает  голову»,  также  не  мог  не  признавать  очевидное.  Он
отметил,  что  великорусский  шовинизм  «имеет  самое  опасное  значение...,
имеет  за  собой  300  лет  монархии  и  империалистическую  политику»,  а
«из  лагеря  сменовеховцев  осыпают  нас  приятными  комплиментами»,
полагая,  что  Кремль  «проводит  в  жизнь  идею  единой  неделимой  России».
Поэтому  Зиновьев  сказал,  что  не  может  «присоединиться  к  настроению
тех»,  кто  полагает,  что  национальный  вопрос  «высосан  из  пальца»,  «вы¬

126
 Глава  III
 думай»,  и  в  то  же  время  заявил,  что  Раковский  и  другие  критики  курса
партии  в  межнациональных  отношениях,  бившие  в  набат  по  поводу  воз¬
рождения  русской  государственной  идеи,  выступают,  «может  быть,
несколько  преувеличенно».116
 Делегаты  от  украинской  парторганизации  -  Г.  Ф.  Гринько,  Н.  А.  Скрып-
ник,  X.  Г.  Раковский,  от  грузинской  -  Ф.  Махарадзе,  К.  М.  Цинцадзе
критиковали  партийное  руководство  за  поддержку  в  многонациональ¬
ном  государстве  традиций  «глубочайшей  централизаторской  инерции»,
проведение  политики  «великодержавной  и  колонизаторской»,  направ¬
ленной  на  «обрусение»  союзных  республик,  выступали  против  сталин¬
ской  теории  «двух  национализмов»  и  подхода  к  союзным  республикам
«с  карательно-державным  аршином»,  отвергали  способы  решения  меж¬
национальных  проблем  на  основе  «ведомственной,  аппаратной  бюро¬
кратической  психологии»  и  системы  управления,  формируемой  из  людей,
«одержимых  великодержавностью»,  и  т.  п.117  Отчетливо  интернацио¬
налистскую  точку  зрения,  соответствующую  взглядам  Ленина  (или,  вы¬
ражаясь  языком  Сталина,  проявляя  «национальный  либерализм»118),
высказывал  лишь  Н.  И.  Бухарин.  Именно  он  всесторонне  охаракте¬
ризовал  опасность  политики  тех  партийно-государственных  деятелей,
«которые  выступают  сейчас  носителями  русской  государственной  идеи
в  советской  форме»  и  «ущемляют  другие  национальности».  Бухарин
также  глубоко  обосновал  позицию  Ленина  о  недопустимости  постановки
вопроса  о  «двух  национализмах»  как  равнозначных  и  равно  опасных.119
 Завершением  и  определенным  итогом  дискуссии  о  соотношении
между  ролью  российской  государственной  традиции  в  политике  партии
и  «уклоне»  к  местному  национализму  стало  дело  М.  С.  Султан-Галиева,
видного  татарского  политического  деятеля,  который  критиковал  Ста¬
лина  в  национальной  секции  XII  съезда  РКП(б)  и  был  арестован  за  «по¬
пытку  создать  организацию,  противопоставленную  партии  и  советской
власти  в  области  национальной  политики».  Это  инспирированное  Стали¬
ным  при  попустительстве  Каменева  и  Зиновьева  «дело»  стало  прологом
Четвертого  совещания  ЦК  РКП(б)  с  ответственными  работниками  нацио¬
нальных  республик  и  областей,  которое  состоялось  в  Москве  4-12  июня
1923  г.120  В  этом  совещании  приняли  участие  все  основные  партийные  и
советские  руководители  национальных  регионов  страны,  а  также  почти
все  члены  и  кандидаты  в  члены  ЦК  РКП(б),  включая  Сталина,  Троцкого,
Бухарина,  Каменева,  Зиновьева  и  Молотова.
 Оно,  согласно  детальному  анализу  его  хода  и  сопутствующих  доку¬
ментов,  проведенному  А.  П.  Ненароковым,  знаменовало  отказ  сталин¬
ской  группировки,  уже  составлявшей  большинство  в  ЦК,  от  тех  словес¬
ных  уступок,  которые  были  сделаны  на  XII  съезде  РКП(б)  при  оценке
возросшей  опасности  великорусского  шовинизма  в  национальной  поли¬
тике  партии.  Позицию,  связанную  с  переоценкой  и  ревизией  ленинских
взглядов  по  этому  вопросу,  и  тех  вынужденных  признаний,  которые  были
сделаны  на  съезде  относительно  этого  главного  «уклона»  или  косвенной
поддержки  линии  Сталина,  заняли  В.  В.  Куйбышев  (докладчик  от  ЦКК
по  делу  Султан-Галиева),  Сталин,  Орджоникидзе,  Мануильский,  Зиновь¬
ев  и  др.  Последовательно  ленинскую  линию  отстаивали  лишь  Троцкий

Национальная  политика.  Соединение
 127
 и  представители  Украины  (Скрыпник,  Гринько,  Раковский).  Они  и  ряд
представителей  других  национальных  республик  возражали  также  про¬
тив  явного  акцента  на  борьбу  с  «национал-уклонизмом»  как  главной
опасности  в  партии.  Указанное  совещание,  по  словам  А.  П.  Ненарокова,
«стало  поворотным  пунктом  в  утверждении  сталинских  подходов  к  осу¬
ществлению  национальной  политики  партии».  Великодержавный  шови¬
низм  как  проявление  линии  центра  стараниями  Сталина  и  его  группы
был  отодвинут  на  второй  план,  и  генсеку  удалось  взять  своеобразный
реванш  за  то,  что  XII  съезд  «недооценил  его  указания  на  опасность  уклона
к  национализму  на  местах.  Именно  с  этого  момента  он  получил  возмож¬
ность  вкладывать  в  понятие  „национал-уклонизм44  все  более  и  более  зло¬
вещее  содержание».121
 Любопытно  отметить,  что  в  последующие  годы  (1924-1929  гг.)  на¬
циональный  вопрос  не  рассматривался  в  качестве  специального  и  само¬
стоятельного  на  съездах  партии.  На  XIII  съезде  РКП(б)  в  отчетном  до¬
кладе  ЦК  Зиновьев,  как  отмечалось,  счел  национальный  вопрос  пол¬
ностью  решенным,  а  в  заключительном  слове  расхваливал  упомянутое
совещание,  которое  имело  якобы  «громадное  значение»  для  претворения
«дела  национальной  политики  в  жизнь».  Сталин,  выступивший  с  органи¬
зационным  отчетом,  ни  словом  не  обмолвился  о  великодержавной  линии
в  политике  ЦК,  высказав  лишь  удовлетворение  разгромом  «уклонистов»
и  тем,  что  даже  «самая  склочная  республика  -  Грузия...  оказалась
замирённой  в  партийном  отношении».  В  этой  обстановке  «националы»
и  критики  русской  государственной  идеи  в  политике  партии  на  съезде
просто  помалкивали.122  Не  было  постановки  вопроса  о  ней  и  в  «теорети¬
ческом  труде»  Сталина  «Об  основах  ленинизма»,  вышедшем  в  1924  г.
 В  декабре  1925  г.  на  XIV  съезде  ВКП(б),  где  разгорелась  острейшая
борьба  сталинской  группы  с  «новой  оппозицией»  за  власть,  националь¬
ный  вопрос  почти  не  затрагивался.123
 В  1926-1928  гг.  общая  проблема  проявлений  великодержавности  в
политике  партии  не  рассматривалась  вовсе,  разве  что  оппозиция,  переме¬
нив  фронт,  стала  критиковать  сталинское  руководство  за  «колонизатор¬
скую  и  империалистическую  политику»  в  национальных  республиках
Востока,  а  некоторые  их  представители  (Икрамов,  Узбекистан)  отва¬
живались  лишь  на  отдельные  робкие  замечания  о  том,  что  «есть  еще...
старые  „русские44  колонизаторские  приемы  с  ненавистью  к  националам,
но  они  исчезают  с  каждым  днем  все  больше  и  больше».124  Раскаявшийся
«уклонист»  Ф.  Махарадзе  кроме  того  критиковал  оппозицию  за  «один
пунктик»  ее  платформы,  направленный  на  поддержку  «грузинских  укло¬
нистов».125  Сталин  же,  как  видно  из  его  выступления  на  VII  расширенном
пленуме  ИККИ,  считал  себя  абсолютно  правым,  ведя  борьбу  против  «на¬
ционал-уклонистов»  и  искажая  при  этом  позицию  Ленина  накануне  XII
съезда  РКП(б).126
 В  последний  раз  до  «великого  перелома»  проблема  «двух  уклонов»
неожиданно  прозвучала  в  отчетном  докладе  И.  В.  Сталина  на  XVI  съезде
ВКП(б)  в  июле  1930  г.,  но  в  весьма  своеобразной  интерпретации.  Оба
уклона  были  названы  «ползучими»,  т.  е.  вялыми  и  «не  столь  заметными
и  напористыми»,  как  внутрипартийные  «левый»  или  «правый».  При  этом

128
 Глава  III
 стимулом  для  их  роста  стала,  по  мнению  Сталина,  «атмосфера  обострения
классовой  борьбы».  В  результате  «великорусский  шовинизм»,  например,
изображался  как  инструмент  борьбы  против  политики  партии  в  нацио¬
нальном  вопросе.  В  сталинских  рассуждениях  он,  хотя  и  именовался  «са¬
мым  опасным  видом  русского  национализма»,  но  сводился  по  существу
к  теоретизированию  о  невозможности  добиться  исчезновения  наций,  их
национальных  и  бытовых  различий,  перейти  к  одному  общему  «велико¬
русскому  языку»,  что  социализм  не  есть  ликвидация  культур  разных  на¬
родов,  а  развитие  их  как  национальных  по  форме  и  социалистических
по  содержанию,  и  т.  п.  Никакого  указания  на  наличие  великодержавных
настроений  в  среде  партийного  руководства,  естественно,  в  докладе  не
было,  содержались  лишь  глухой  намек  на  причастность  к  нему  оппо¬
зиции  и  открытое  заявление,  что  подобные  настроения  «отражают  стрем¬
ление  отживающих  классов  господствовавшей  ранее  великорусской
нации  вернуть  себе  утраченные  привилегии».127  В  докладе  на  очередном
XVII  съезде  ВКП(б)  -  «съезде  победителей»  Сталин  уже  ни  словом  не
упоминает  об  этом  течении  и  в  то  же  время  констатирует  разгром  всех
антипартийных  групп,  причисляя  к  ним  и  «национал-уклонистские  груп¬
пировки»,  которые  были  «разбиты  и  рассеяны».128
 Рассмотрение  вопроса  о  становлении  «русской  государственной  идеи
в  советской  форме»  было  бы  неполным  без  хотя  бы  краткого  суммарного
изложения  основных  тенденций  ее  воздействия  на  последующее  осущест¬
вление  политики  в  области  межнациональных  отношений  применительно
к  тем  регионам,  которые  оказались  постоянными  «носителями»  так  назы¬
ваемого  «национал-уклонизма».
 Главным  в  развитии  «национал-большевизма»  были  не  проявления
русского  национализма  и  шовинизма  как  таковых,  а  возрождение  и
осуществление  жесткой  по  существу  имперской,  державной,  нейтралист¬
ской  линии  в  межнациональной  политике.  Именно  так  выглядела  эта
политика,  насаждаемая  «сверху»,  из  центра,  похожая  на  то,  что  амери¬
канский  советолог  Р.  Такер,  оценивая  взгляды  Сталина,  начиная  с  1918  г.,
назвал  «нейтралистской  философией  советской  национальной  поли¬
тики».129
 Более  того,  уже  на  рубеже  1920-1930-х  гг.  ответственные  руководи¬
тели,  так  или  иначе  связанные  с  развитием  РСФСР,  стали  ощущать  опре¬
деленное  «растворение»  или  даже  «ущемление»  интересов  собственно
России  и  русских  в  этой  союзной,  а  по  существу  старой  имперской  поли¬
тике.  В  этом  смысле  показательно  неожиданное  появление  «русского
вопроса»  в  полемике  на  XVI  съезде  ВКП(б)  между  делегатом  от  Самар¬
ской  парторганизации  М.  М.  Хатаевичем  и  тогдашним  председателем
Совнаркома  РСФСР  С.  И.  Сырцовым.  Первый,  исходя  из  соображений
«рационализации»,  предлагал  ликвидировать  основные  хозяйственные
ведомства  РСФСР,  слив  их  с  союзными,  чтобы  последние  практически
«ведали  всеми  делами»  этой  федеративной  республики.  Сырцов  же
осторожно  возражал  против  «ликвидации  правительственных  органов
РСФСР»,  хотя,  видимо,  постоянные  обвинения  в  великодержавности  по¬
будили  его  сказать,  что  работники  российских  органов  «не  цепляются
за  определенные  формы  государственности».  Вместе  с  тем  он  выразил

Национальная  политика.  Соединение
 129
 сомнение  в  возможности  решения  вопроса  на  основе  предложений  Хатае-
вича,  заметив,  что  «партии  в  лице  ее  ЦК,  очевидно,  придется  в  ближайшее
время  дать  на  него  ответ».130  Подоплекой  этой  спонтанной  дискуссии,
несомненно,  было  настолько  укоренившееся  отождествление  политики
союзного  центра  с  собственно  русской  государственностью,  что  само
собою  возникло  и  соображение  о  ненужности  Российской  Федерации,
поскольку  считалось,  что  либо  она  взяла  на  себя  все  прерогативы  союза,
либо  последний  абсорбировал  все  ее  полномочия,  не  оставив  ей  ничего
существенного  из  прав  многонационального  государства.  Это  лишний
раз  свидетельствует  о  том,  что,  возродившись  как  «национал-больше¬
визм»,  русская  государственная  идея  растворилась  в  политике  сколочен¬
ного  на  месте  прежней  империи  союзного  социалистического  сообщества.
Отсюда  и  все  проявления  «русской  идеи»  в  развитии  СССР  оказались  в
гораздо  большей  степени  отражением  державной  имперской  политики,
чем  каким-то  видом  русского  национализма,  шовинизма  и  т.  п.
 С  этой  точки  зрения,  как  представляется,  и  следует  оценивать  те  по¬
ложительные  и  еще  в  большей  степени  до  поры  не  слишком  явные  отри¬
цательные  моменты,  которые  содержала  национальная  политика  центра
в  отношении  народов  союзных,  автономных  и  национальных  республик,
областей,  округов.  К  первым,  позитивным,  можно  отнести  так  называе¬
мую  «коренизацию»  процесса  социально-экономического  развития  этих
регионов  («украинизация»,  «белорусизация»  и  т.  п.),  т.  е.  известное  уси¬
ление  национальных  моментов  в  партийном  и  государственном  строи¬
тельстве,  воспитание  и  выдвижение  местных  национальных  кадров  на
руководящую  работу,  перевод  деятельности  аппарата  на  использование
родного  языка,  подготовка  рабочих  и  специалистов  из  представителей
основной  народности  республики,  областей  и  т.  д.  Очень  важным  факто¬
ром  советско-партийной  национальной  политики  стало  осуществление
ликвидации  фактического  неравенства  народов  бывших  окраин  империи,
«выравнивания  уровня  экономического  развития»  передовых  и  прежде
отсталых  районов,  подъема  их  производительных  сил,  ориентации  на
развитие  науки  и  научно-технического  прогресса,  строительство  ряда
предприятий  республиканского  и  союзного  значения,  базирующихся  на
полезных  ископаемых,  сырье,  рабочей  силе  того  или  иного  националь¬
ного  региона.
 Столь  же  значительным  и  существенным  для  многих  народов  Край¬
него  Севера,  Казахстана,  Средней  Азии,  особенно  находившихся  на
низкой  стадии  исторического  развития,  было  осуществление  так  называе¬
мой  «культурно-бытовой»  революции,  приблизившей  их  к  более  высокой
цивилизации  европейской  России  и  тем  самым  поднявшей  и  общий  соци¬
ально-экономический,  культурный  и  бытовой  уровень  жизни.  Особенно
явственной  была  целенаправленная  поддержка  самого  широкого  раз¬
вития  и  внедрения  местных  языков  в  управление,  суды,  школу,  моно¬
польную  региональную  государственную  и  партийную  печать,  создание
письменности  у  ранее  отсталых  народов,  организация  ликвидации  негра¬
мотности.  Однако  забота  большевистского  руководства  о  развитии  на¬
циональной  культуры  применительно  к  ее  начальной  стадии  (родного
языка,  письменности  и  т.  д.),  которая  хорошо  прослеживается,  начиная  с
 5  В.  А.  Шишкин

130
 Глава  III
 высказываний  Ленина  первых  лет  советской  власти,  и  еще  более  обстоя¬
тельно  и  детально  прокламировалась  Сталиным,  имела,  на  наш  взгляд,
два  существенных  изъяна.  Во-первых,  она  вольно  или  невольно  станови¬
лась  средством  разобщения  наций  и  народов,  их  рассредоточения  по
относительно  замкнутым  миркам  внутреннего  национального  развития,
позволявшим  тем  увереннее  и  эффективнее  проводить  общую  державную
линию  политики  центра  в  социально-экономических  и  политических  во¬
просах.  Во-вторых,  «культурно-национальная  политика»  мало  затраги¬
вала  именно  главные  вопросы  суверенитета  и  волеизъявления  наций  и  в
общем  была  сходной  с  тактикой  по  отношению  к  «инородцам»  Николая  I  -
«всякий  народ  пусть  молится  богу  по-своему,  только  непременно  молится
за  самодержца  всероссийского».  Это  вполне  соответствовало  отмеченной
выше  сталинской  формуле  о  необходимости  развития  культуры  «нацио¬
нальной  по  форме,  социалистической  по  содержанию».  Несомненным
положительным  моментом  национальной  политики,  разумеется,  были  и
сами  условия,  создаваемые  политической  и  экономической  интеграцией:
установление  политического  и  юридического  равноправия  народов  неза¬
висимо  от  их  национальной  принадлежности,  широкий  доступ  для  полу¬
чения  разных  форм  образования  и  профессионального  обучения  в  центре
России,  возможность  для  различных  регионов  и  их  населения  пользоваться
результатами  разделения  труда  в  формируемом  «едином  экономическом
пространстве»  и  т.  п.  Однако  следует  отметить,  что  многие  сами  по  себе
прогрессивные  черты  и  элементы  советской  национальной  политики,
как  свидетельствуют  документы,  нередко  воспринимались  достаточно
сдержанно  даже  убежденными  коммунистами-«националами»  и  тем  более
довольно  широкими  кругами  интеллигенции,  в  особенности  в  республиках
с  относительно  высоким  уровнем  развития,  как  навязываемая  «сверху»
великодержавная  политика  партийно-государственного  центра.
 Оснований  для  такой  оценки  было  предостаточно,  если  учесть  много¬
численные  отрицательные  стороны  и  постоянные  «перегибы»,  которые
характеризовали  национальную  политику  сталинского  руководства.  Вся¬
кое  оформление  национальных  течений  и  движений  в  союзных  республи¬
ках  и  автономиях,  проявление  какого-либо  буржуазного  начала  даже  в
сфере  интересов  к  истории  развития  самого  народа,  его  политических
форм,  родного  языка,  культуры  почти  автоматически  оценивались  пар¬
тийно-советским  центром  как  «национальный  сепаратизм»,  «уклонизм»,
вызов  Москве,  подрыв  устоев  «социалистического  интернационализма»
и  т.  п.  Все  это,  со  своей  стороны,  вызывало  недовольство  почти  во  всех
национальных  районах,  чьи  работники  нередко  видели  в  этом  проявление
великодержавной  политики  под  прикрытием  «фальшивой  маски  интер¬
национализма».
 Подобные  явления,  начиная  с  1923  г.  и  уже  до  1930  г.,  породили  волну
политических  процессов  и  кампаний  против  «националистов»,  получи¬
вших  тут  же  уничижительные  ярлыки  по  имени  тех  работников,  которые
дали  начало  тому  или  другому  национальному  течению  или  «сепаратист¬
скому»  проступку:  «шумизм»,  «хвылевщина»,  «валуевщина»  (Украина),
«султан-галиевщина»  (Татария),  «валидовщина»  (Башкирия),  «прище-
повщина»  (Белоруссия),  «вали-ибрагимовщина»  (Крым)  и  др.  Особые

Национальная  политика.  Соединение
 131
 опасения  центра  при  этом  вызывали  процессы  роста  самосознания  интел¬
лигенции  (писателей,  учителей,  научных  работников),  прежде  всего  на
Украине  и  в  Белоруссии.  Еще  большую  тревогу  и  жесткую  реакцию  встре¬
чало  появление  даже  в  зародыше  каких-либо  нелегальных  новых  полити¬
ческих  партий  и  групп,  вроде  «украинской  народно-социалистической
партии»  или  украинской  «народно-революционной  партии».131  Для
«удобства»  борьбы  со  всякими  проявлениями  «национал-уклонизма»  ста¬
линское  руководство  стало  «подтягивать»  их  представителей  к  политиче¬
ским  «антипартийным  уклонам»  -  сначала  к  «объединенной  левой  оппо¬
зиции»  Троцкого,  Зиновьева  и  Каменева,  затем  еще  в  большей  степени
«к  правым»  и  наконец  к  «национал-фашизму».  Так  называемая  «прище-
повщина»  в  Белоруссии  квалифицировалась  как  «правый  уклон»  по
имени  одного  из  работников,  некоего  Прищепова,  который  преуспел  в
организации  крестьянских  хуторов  (мимоходом  его  обвиняли  и  в  возрож¬
дении  столыпинской  аграрной  политики).132
 К  концу  1920-х  гг.,  особенно  в  связи  с  «шахтинским  делом»,  другими
процессами  «вредителей»,  начавшейся  насильственной  коллективизаци¬
ей,  активная  роль  в  раскрытии  и  обезвреживании  «контрреволюцион¬
ных»  групп  «национал-уклонистов»  самого  разного  толка  стала  принад¬
лежать  ОПТУ,  которое  к  тому  времени  превратилось  в  карательный  отдел
партийно-советского  аппарата.  Столь  же  ревностно  боролась  с  ними,
почти  теми  же  методами  и  с  помощью  ОГПУ,  и  собственно  партийная
высшая  контрольная  инстанция  -  ЦКК.  О  ее  «работе»  в  этой  области  с
воодушевлением  рассказывал  на  XVI  съезде  ВКП(б)  Е.  Ярославский.133
 Сложной  и  неоднозначной  выглядела  и  политика  экономического
развития  союзных  и  автономных  республик.  Присущий  ей  централизм
нередко  приводил  к  ущемлению  национальных  интересов,  росту  недо¬
вольства  на  местах  той  ролью,  которую  занимал  тот  или  иной  регион  в
союзном  разделении  труда.  Особенно  остро  это  ощущалось  на  Украине,
одной  из  наиболее  развитых  и  богатых  как  в  сельскохозяйственном,  так
и  в  промышленном  отношении  частей  союзного  государства.  Именно
на  основе  этого  экономического  недовольства  возникла  и  была  ликви¬
дирована  так  называемая  «валуевщина».134  Национальная  политика
центра  в  области  экономики  сопровождалась  повышением  роли  союзных
хозяйственных  органов  и  игнорированием  местных  республиканских.  В
1930  г.,  например,  произошло  создание  центрального  союзного  Нарком-
зема,  который  игнорировал  интересы  Украины.  Это  вызвало  критику
центра  со  стороны  республиканских  руководителей135  и,  по-видимому,
явилось  не  последней  причиной  голода  на  Украине  1932-1933  гг.  Укра¬
инские  руководители  (П.  П.  Постышев)  отмечали  также,  что  политика
центра  в  отношении  экономического  развития  республики  носила  несом¬
ненные  черты  спекуляции  на  принципе  «социалистического  интернацио¬
нализма»,  которому  якобы  противоречила  линия  на  «коренизацию»,  или
«украинизацию».  В  Москве  нередко  ставили  вопрос:  «или  украинизация  -
или  электрификация»,  предлагали  вместо  украинского  языка  способ¬
ствовать  изучению  «международного»  -  эсперанто  и  т.  д.136
 В  республиках  Средней  Азии  и  Казахстане  остро  реагировали  на  ли¬
нию  однобокого  сельскохозяйственного  развития  на  основе  монокуль¬

132
 Глава  III
 туры  -  хлопка,  которая  рассматривалась  национальной  интеллигенцией
как  проявление  того,  что  российский  пролетариат  «болен  колонизатор¬
ской  болезнью».  Повсеместно  в  этих  районах  допускались  перегибы  в
проведении  коллективизации  без  учета  национальных  особенностей  ве¬
дения  сельского  хозяйства  (например,  недооценка  необходимости  разви¬
тия  скотоводства  в  Казахстане).137  Обычным  явлением  стали  бюрократи¬
ческие  методы  рассмотрения  и  утверждения  вопросов  о  строительстве
почти  всех  значительных  хозяйственных  объектов  в  республиках  (исклю¬
чительно  в  центральных  экономических  ведомствах  Союза)  и  как  произ¬
водное  -  та  же  громоздкая  система  прохождения  таких  проектов  в  самих
республиках,  где  точно  копировались  все  «согласования»  и  этапы  «цир¬
куляции  бумаг»,  которые  применялись  в  Москве.138  Помимо  экономиче¬
ского  развития  централизм  управления  республиками  и  национальными
районами  сказывался  и  на  тех  элементах  политической  жизни,  которые
допускались  еще  в  пределах  становящегося  все  более  унифицированным
государства.  На  местах  ощущали  методы  нажима  и  администрирования
при  решении  вопросов  ликвидации  культурной  отсталости,  полное  прене¬
брежение  при  этом  всякими  элементами  «национального  самоопределе¬
ния»,  внедрение  под  видом  «коренизации»  тех  форм  общественной  жизни,
которые  не  соответствовали  национальным  обычаям  и  особенностям.139
В  Москве  же  секретарь  ЦИК  СССР  А.  С.  Енукидзе,  хотя  и  делал  оговорку
о  необходимости  «оберегать  и  сохранять  суверенитет  союзных  респуб¬
лик»,  тем  не  менее  считал,  что  «в  области  советского  строительства»  центр
должен  «дать  общее  начало  в  союзном  масштабе».140  В  результате  проб¬
лема  подлинного  самоопределения,  укрепления  суверенитета  и  нацио¬
нальной  государственности  республик  продолжала  рассматриваться
некоторыми  наиболее  последовательными  сторонниками  решения  нацио¬
нального  вопроса  на  подлинно  демократической  основе  и  с  учетом  обес¬
печения  прав  субъектов  Союза  как  по-прежнему  самая  насущная.  К  числу
этих  сторонников  принадлежал  представитель  Украины  Н.  А.  Скрыпник,
однако  и  он  был  вынужден  в  своих  выступлениях  значительно  приглу¬
шить  остроту  этого  вопроса.141
 Заключая  рассмотрение  вопроса  о  трансформации  «национал-боль¬
шевизма»  в  державную  союзную  политику,  которая  во  многом  соответ¬
ствовала  традициям  прежней  имперской,  можно  отметить  еще  одно  об¬
стоятельство.
 В  целом  внешне  благополучная  картина  развития  наций  и  народов  в
едином  Союзе  не  отражала  всех  противоречий,  неудовлетворенности,  той
опасной  энергии  недовольства,  которая  скапливалась  в  тех  или  иных  ре¬
гионах.  До  поры  до  времени  жесткая  централизация  и  становившаяся
все  более  очевидной  державная  унитаристская  политика  загоняли  эти
процессы  вглубь.  Однако  всякое  ослабление  центральной  власти  могло
привести  к  достижению  критической  массы  этой  энергии,  взрыву  и  раз¬
валу  так  тщательно  и,  казалось  бы,  прочно  сколоченного  единого  много¬
национального  унитарного  государства.  Пока  еще  устойчиво  держались
обручи,  скрепляющие  его  корпус  (единая  партия,  профсоюзы,  армия,  дру¬
гие  государственные  институты),  подтачивавшие  его  центробежные  силы
сравнительно  легко  преодолевались.  Ослабление,  эрозия  «несущих  кон¬

Национальная  политика.  Соединение
 133
 струкций»  не  сразу,  а  почти  через  семь  десятилетий  после  создания  Союза
позволила  высвободиться  накопленной  этими  центробежными  силами
энергии,  и  распад  стал  неотвратим.
 «Еврейский  вопрос»
 В  заключение  следует  остановиться  на  партийно-государственной  по¬
литике  по  отношению  к  еврейскому  населению  послереволюционной
России.  В  первые  десять  -  пятнадцать  лет  после  Октября  1917  г.  эта  по¬
литика  характеризовалась  наиболее  радикальными  изменениями  по
сравнению  с  традиционным  курсом  царского  самодержавия  в  «еврейском
вопросе»,  направленном  на  ограничение  прав  этой  национальности,
использование  различных  мер  «исправления»  евреев:  черта  оседлости,
антисемитизм  как  государственная  политика,  разжигание  «низового»,
«почвенного»  антисемитизма  и  поощрение  черносотенных,  погромных
организаций  и  т.  п.
 Большевики  еще  до  революции  и  после  ее  свершения,  исходя  из  клас¬
сового  подхода  в  национальном  вопросе,  выдвинули  два  основных  прин¬
ципа,  на  основе  которых  считали  возможным  окончательно  решить  проб¬
лемы  еврейства,  проживавшего  в  России.
 Первый  состоял  в  решительной  борьбе  против  всех  видов  и  проявле¬
ний  антисемитизма,  окончательном  разрыве  с  традициями  царизма,  «му¬
чившего  и  преследовавшего  евреев».142  Помимо  прокламируемого  боль¬
шевиками  равноправия  наций  борьба  с  антисемитизмом  и  его  оконча¬
тельное  уничтожение  обосновывались  оценкой  евреев  с  классовой  точки
зрения:  евреи,  как  и  все  нации  и  народности,  были  богатыми  и  бедными,
эксплуататорами,  капиталистами  и  рабочими,  ремесленниками.  Поэтому
отношение  к  ним  должно  было  определяться  тем  же  подходом,  что  и  к
представителям  других  национальностей,  а  стало  быть,  исключало  вся¬
кий  антисемитизм,  понимаемый  Лениным  как  «распространение  вражды
к  евреям».143  Второй  принцип,  унаследованный  большевистским  руковод¬
ством  от  европейских  лидеров  научного  коммунизма  и  социал-демокра¬
тии  -  К.  Маркса,  К.  Каутского,  О.  Бауэра,  заключался  в  противодействии
обособленности  евреев  по  отношению  к  массе  населения  страны,  в  кото¬
рой  они  проживали,  и  в  том  числе  России.  Оно  стояло  на  позиции  ассими¬
ляции  евреев  с  «окружающим  населением».  Ленин  еще  в  1903  г.  считал
реакционной  и  противоречащей  интересам  классовой  борьбы  пролета¬
риата  сионистскую,  как  он  полагал,  «идею  еврейской  нации»,  указывал
вслед  за  Каутским,  что  нация  предполагает  наличие  единой  территории
и  языка,  чего  не  было  у  евреев.
 В  результате  он  приходил  к  выводу  о  необходимости  противодей¬
ствовать  сионизму  в  любых  его  проявлениях  и  утверждал,  что  «ассими¬
ляция  -  единственно  возможное  разрешение  еврейского  вопроса».144
 Соратники  и  последователи  В.  И.  Ленина  по  руководству  партией  и
государством  на  разный  манер  и  с  разными  акцентами  подчеркивали
обе  эти  составляющие  советской  политики  по  отношению  к  евреям.
И.  В.  Сталин  в  своих  тезисах,  а  затем  в  резолюции  «Об  очередных  задачах

134
 Глава  III
 партии  в  национальном  вопросе»,  принятой  X  съездом  РКП(б),  по-види-
мому,  больше  опирался  на  положение  об  особом  статусе  еврейского  наро¬
да  и  противодействии  в  связи  с  этим  сионизму.  Он  относил  евреев  к  «от¬
дельным  текучим  национальным  группам»,  к  национальным  меньшин¬
ствам,  «вкрапленным  в  инонациональные  компактные  большинства,  и
в  большинстве  случаев  не  имеющим  определенной  территории».  Если
политика  царизма  состояла  в  том,  чтобы  «свести  их  на  нет»  «всеми  сред¬
ствами,  вплоть  до  погромов  (еврейские  погромы)»,  то  новая  власть  обес¬
печит,  по  его  словам,  «трудовым  массам  этих  национальных  групп»
свободное  развитие.145  Еще  отчетливее  позиция  Сталина  в  это  время  вы¬
ражена  в  его  ответе  на  записку  одного  из  делегатов  съезда,  который
сетовал,  что  Сталин  «мало  или  почти  ничего  не  говорил...  в  частности  о
евреях,  и  что  этот  вопрос  представляет  первостепенную  важность».  Ста¬
лин  возразил,  что  с  «автором  этой  записки»  он  не  согласен,  ибо  «перво¬
степенную  важность  представляют»  для  партийно-государственного  ру¬
ководства  лишь  национальные  меньшинства,  которые  «имеют  свои  опре¬
деленные  территории,  <...>  прочное  государственное  строительство»,
выделены  либо  в  союзные  республики,  либо  в  автономные  республики,
области,  округа.146  Иначе  говоря,  «еврейский  вопрос»  оценивался  Стали¬
ным  и  как  второстепенный  и,  по-видимому,  с  какой-то  долей  внутренней
неприязни  к  сионизму  (отсутствие  территории  как  основы  нации).  Кстати
сказать,  это  место  было  изъято  из  текста  при  его  публикации  в  сочинениях
Сталина.147
 До  конца  1920-х  гг.  Сталин  выступил  еще  только  с  одним  заявлением,
посвященным  «еврейскому  вопросу».  Сделано  оно  было  на  XV  съезде
ВКП(б)  (декабрь  1927  г.)  в  связи  с  ростом  в  это  время  антисемитизма  в
стране,  но  как-то  мимоходом,  при  общем  перечне  «минусов»  внутреннего
политического  положения:  безработица,  недостатки  в  жилищном  строи¬
тельстве,  ослабление  антирелигиозной  борьбы,  культурная  отсталость,
неграмотность.  В  связи  с  этим  перечнем  Сталин  сказал:  «У  нас  имеются
некоторые  ростки  антисемитизма  не  только  в  известных  кругах  средних
слоев,  но  и  среди  известной  части  рабочих  и  даже  среди  некоторых  звеньев
нашей  партии.  С  этим  злом  надо  бороться,  товарищи,  со  всей  беспощад¬
ностью».148
 Примечательно  также,  что  тогда  же,  на  XV  съезде  ВКП(б),  впервые  в
практике  партийных  съездов,  в  отчете  ЦКК-РКИ  (Орджоникидзе)  при¬
водились  данные  о  национальном  составе  служащих  ряда  столичных
групп  учреждений.  Эти  данные  тут  же  были  перепечатаны  в  центральных
газетах.149  Национальный  состав  по  Москве  выглядел  следующим  обра¬
зом:  Совнаркомы,  исполкомы,  советы:  русских  -  53,1%,  евреев  -10,3%,
прочих  -  6,6%;  прочие  государственно-административные  учреждения:
русских  -  77,3%,  евреев  -  15,4%,  прочих  -  7,7%.  Госторговля:  рус¬
ских  -  81,8%,  евреев  -  13,2%;  прочих  -  5%;  по  всем  группам  учрежде¬
ний:  русских  -  83,7%;  евреев  -  11,8%,  прочих  -  4,5%.  Приведя  эти
цифры,  Орджоникидзе  неловко  пытался  «откреститься»  от  значительного
участия  евреев  наряду  с  русскими  в  государственном  аппарате  и  руковод¬
стве  им:  «Отсюда,  между  прочим,  видно,  что  всякие  разговорчики  о  „еврей¬
ском  засилии“  и  т.  д.  не  имеют  под  собой  никакой  почвы».150  В  целом

Национальная  политика.  Соединение
 135
 сталинское  выступление  и  обнародование  данных  ЦКК-РКИ  оставляет
двусмысленное  впечатление  о  позиции  генсека  особенно  с  учетом  явного
подъема  антисемитской  волны  и  борьбы  с  левой  оппозицией.  Гораздо
более  активно  и  в  иных  случаях  яростно,  с  хорошо  подобранной  аргумен¬
тацией  или  фактами  выступали  против  распространения  антисемитизма
в  это  время  Н.  И.  Бухарин,  М.  И.  Калинин,  А.  В.  Луначарский,  Е.  Д.  Ста¬
сова  и  др.151
 Каковы  же  были  основные  результаты  решения  «еврейского  вопроса»
в  послереволюционной  России,  как  выглядела  практическая  политика
партийно-государственного  руководства  по  отношению  к  еврейскому
населению,  которое  составляло  в  1918  г.  около  2,5  млн.  чел.?  «Революция
1917  г.  положила  конец  государственному  антисемитизму  в  России»,  -
отмечается  в  Краткой  еврейской  энциклопедии.  Была  ликвидирована
черта  оседлости,  евреям  предоставлены  те  же  политические  права  и
свободы,  что  и  другим  национальностям.  Значительно  увеличилось  их
число  в  крупных  городах  и  административных  центрах.  На  фоне  продол¬
жавшихся  в  годы  гражданской  войны  еврейских  погромов  в  районах,
занятых  петлюровцами,  деникинцами,  махновцами  и  т.  д.,  политика  боль¬
шевиков  отличалась  решительной  и  энергичной  борьбой  с  антисемитиз¬
мом.152  Евреи  получили  возможность  активно  участвовать  во  всех  сферах
государственной  и  общественной  жизни,  работать  в  области  искусства,
науки  и  культуры.  Новая  власть  сняла  все  ограничения  для  получения
евреями  высшего  образования,  ликвидировав  всякие  процентные  нормы
при  поступлении  в  высшие  учебные  заведения.  В  1927-1928  гг.  евреи  со¬
ставляли  меньше  2%  населения  Советского  Союза,  а  в  общем  числе  сту¬
дентов  -  14,4%.  Даже  в  1935  г.,  несмотря  на  огромный  приток  в  вузы
представителей  всех  национальностей,  доля  евреев  в  общей  массе  сту¬
дентов  понизилась  незначительно  и  составляла  13,3%.153
 В  первое  время  после  революции  1917  г.  возродились  и  были  созданы
многие  еврейские  политические  партии,  стали  появляться  многочислен¬
ные  газеты,  журналы  и  различные  публикации  ни  иврите  и  на  идиш,  воз¬
никла  широкая  сеть  еврейских  учебных  заведений.  В  отношении  евреев
проводилась  общая  политика  предоставления  прав  в  развитии  языка  и
культуры.  В  Белоруссии  идиш  был  признан  одним  из  четырех  официаль¬
ных  языков,  на  Украине  созданы  три  автономных  еврейских  района,
значительное  число  сельских  и  городских  советов,  где  официальным
языком  был  идиш.  Было  введено  также  судебное  производство  на  этом
языке.  Одновременно  в  городах  европейской  части  Союза  были  предпри¬
няты  меры  по  оживлению  культуры  на  идиш:  возросло  число  учеников  в
школах  с  преподаванием  на  этом  языке,  выходило  много  книг  и  других
печатных  изданий.  Идиш  литература  в  СССР  переживала  в  1920-е  гг.
период  своего  наивысшего  расцвета,  значительных  успехов  достигло  и
театральное  творчество  на  идиш.154
 Следует  отметить  также,  что  советская  власть  предоставила  возмож¬
ности  для  свободного  исповедования  еврейской  религии  -  иудаизма.  В
этом  отношении  примечательно  письмо  шести  еврейских  раввинов  из
Минска  в  газету  «Известия»  (1930  г.):  «Мы,  -  писали  священники,  -  про¬
тив  антирелигиозной  безбожной  пропаганды  коммунистической  партии.

136
 Глава  III
 Но  справедливость  требует,  чтобы  мы  сказали,  что  коммунисты  реши¬
тельно  и  открыто  борются  против  антисемитов,  изгоняя  их  из  своих  ря¬
дов...  В  отношении  же  религии  евреи  впервые  были  уравнены  при  совет¬
ской  власти  в  правах  со  всеми  другими  национальностями...  За  рели¬
гиозные  убеждения  мы  никогда  не  подвергались  гонениям  при  советской
власти...  Закрытие  синагог  производится  по  требованию  еврейских  масс,
а  не  по  настоянию  власти».155
 Последняя  фраза,  однако,  настораживает,  и  вряд  ли  картина  религиоз¬
ной  и  духовной  жизни  евреев  выглядела  столь  однозначно,  как,  вероятно,
в  тактических  целях  ее  рисовали  раввины.
 Выдержки  из  некоторых  перлюстрированных  ОГПУ  частных  писем,
приводимые  в  работе  В.  С.  Измозика,  по  одному  из  фондов  ЦГАИПД
дают  основания  предполагать,  что  положение  было  более  сложным.
Гость  из-за  границы,  прибывший  на  празднование  200-летия  Академии
наук,  сообщал  своему  корреспонденту:  «На  второй  день  праздника  были
в  хоральной  синагоге,  где  слышали  замечательного  кантора  и  прекрас¬
ный  хор.  Было  много  молодежи.  Синагога  была  битком  набита».  Другой
же  автор  сетовал  на  изгнание  советской  властью  из  школ  древнееврей¬
ского  языка,  что  способствует  «полнейшей  ассимиляции  еврейских  масс».
Третий  писал:  «У  нас  жизнь  в  материальном  отношении  становится  все
легче.  Промышленность  развивается,  и  рассеиваются  кадры  безработных.
Только  вот  в  отношении  духовном  положение  остается  таким  же.  Нет
еврейских  беспартийных  журналов,  газет.  Ничего  не  узнаешь,  что  делает¬
ся  в  еврейской  жизни  на  Западе,  в  Палестине,  в  Америке».
 В  целом  же  положение  евреев  в  советской  России  к  середине  1920-х  гг.,
с  точки  зрения  восстановления  их  национальных  и  политических  прав,
возможностей  участия  в  общественной,  государственной,  политической,
хозяйственной  и  культурной  и  иных  сферах  деятельности  страны,  было
вполне  равноправным  по  сравнению  с  другими  нациями  и  народами.  Хотя,
естественно,  их  развитие  ограничивалось  теми  же  идеологическими  и  по¬
литическими  рекомендациями,  которые  распространялись  на  всех  граждан
многонационального  Союза.  В  целом  «спокойное»  состояние  «еврейского
вопроса»  в  это  время  подтверждают,  в  частности,  подсчеты  В.  С.  Измозика
о  той  частоте,  с  которой  этот  вопрос  фигурировал  в  упомянутых  перлю¬
стрированных  письмах.156  Автор  пишет,  что  за  семь  месяцев  1925  г.  из  7335
писем  он  затрагивался  лишь  в  88,  т.  е.  чуть  больше  1%,  при  этом  негативное
отношение  к  евреям  высказывалось  лишь  67  лицами  (0,9%).157
 Новая  власть  приступила  также  к  реализации  другого  двуединого
принципа  по  отношению  к  евреям:  противодействие  сионизму,  а  также
осуществление  линии  их  на  «ассимиляцию».  Первое  направление  деятель¬
ности  в  известной  мере  означало  возврат  к  старому  дореволюционному
курсу.
 Царское  правительство  по  отношению  к  сионизму  и  сионистским
организациям  после  некоторых  колебаний  в  конце  XIX-  начале  XX  в.  и
даже  контактов  основоположника  сионизма  Т.  Герцля  с  министром
внутренних  дел  Плеве  в  1903  г.  окончательно  заняло  крайне  отрицатель¬
ную  позицию.  При  этом  оно  приняло  во  внимание,  что  сионистские  орга¬
низации,  создаваемые  для  «исхода  евреев»  в  Палестину,  скоро  стали

Национальная  политика.  Соединение
 137
 развиваться  как  «отчасти  враждебные  русской  государственности»,  отхо¬
дя  от  первоначальных  целей,  а  их  члены  вовлекались  в  многочисленные
революционные  политические  партии  и  течения.  Попытка  направить  их
в  русло  «полицейского  сионизма»  (организация  вывоза  евреев  в  Палес¬
тину)  ни  к  чему  не  привела,  и  уже  с  24  июня  1903  г.  вошел  в  силу  секретный
правительственный  циркуляр,  запрещающий  любую  сионистскую  дея¬
тельность  в  России,  не  направленную  на  немедленный  выезд  евреев.158
 Как  отмечалось,  советская  власть  также  выступала  против  сионизма:
последний  с  его  идеей  еврейской  нации,  как  полагали,  представлял  опас¬
ность  для  единства  рабочего  и  социал-демократического  движения,  ибо
грозил  отходом  от  него  еврейских  рабочих  и  социалистов  в  сионистские
организации.  Поэтому  с  помощью  большевистской  и  прокоммунистиче¬
ских  несионистских  еврейских  партий,  а  затем  специального  органа  при
Наркомнаце  (Евсекция)  были  ликвидированы  сионистские  организации
и  партии  на  Украине  (1919  г.),  запрещена  Всероссийская  сионистская
конференция  в  Москве  (апрель  1920  г.),  а  все  ее  делегаты  арестованы.
Несмотря  на  это  в  1920-е  гг.  целый  ряд  сионистских  организаций,  групп
и  обществ,  не  носивших  определенного  политического  характера,  не  пре¬
кратили  своего  существования  и  получили  возможность  легального
развития.159  Однако  за  такими  организациями  осуществлялся  постоянный
бдительный  надзор  органов  ОГПУ,  сопровождавшийся  периодическими
арестами,  следственными  мероприятиями,  обысками,  постановкой  «на
учет»,  заключением  в  тюрьму,  высылкой  в  концлагеря  и  за  границу.
 В  поле  зрения  ОГПУ  Украины  в  1923-1924  гг.  находились,  например,
до  десяти  организаций  сионистского  толка,  в  том  числе  социалистиче¬
ских,  молодежных,  спортивных,  культурно-просветительских,  студенче¬
ских.  Отчетные  материалы  руководства  ОГПУ  СССР,  исходившие  от
зам.  председателя  Г.  Г.  Ягоды  и  начальника  секретного  отдела  Т.  Д.  Де¬
рибаса,  свидетельствуют  об  «операциях»  в  отношении  этих  организаций,
заканчивавшихся  арестами  десятков  человек,  проведением  «групповых
агентурных  разработок»  и  т.  п.  Протесты  перед  ЦК  РКП(б)  со  стороны
даже  наиболее  просоветской  из  еврейских  партий  Еврейской  коммуни¬
стической  рабочей  партии  «Паолей-Цион»  в  июле  1925  г.  против  этих
акций,  а  также  произвола  Главлита,  запрещения  празднования  1  мая,
травли  в  печати  побудили  Г.  Г.  Ягоду  и  зам.  начальника  секретного
отдела  ОГПУ  Я.  С.  Агранова  направить  письмо  секретарю  ЦК  РКП(б)
А.  А.  Андрееву.  В  нем  «вскрывался»  националистический,  мелкобуржуаз¬
ный,  сионистский  характер  этой  организации,  «маскируемый  марксист¬
ской  фразеологией»,  и  заявлялось,  что  все  «стеснения»  деятельности  этой
и  других  еврейских  партий  «проводились  согласно  директивы  совещания
при  орготделе  ЦК  РКП  в  прошлом  году,  в  том  смысле,  что  в  КРППЦ
ликвидировать  не  следует,  но  не  нужно  давать  ей  возможности  широкого
распространения».160
 Между  тем  выявленные  В.  С.  Измозиком  документы  позволяют  за¬
ключить,  что  глава  ОГПУ  Ф.  Э.  Дзержинский  имел  свое  особое  мнение
по  поводу  отношения  к  сионистским  организациям.  15  марта  1924  г.  он
направил  рукописную  записку  своим  заместителям  В.  Р.  Менжинскому
и  Г.  Г.  Ягоде:  «Просмотрел  сионистские  материалы.  Признаться  точно

138
 Глава  III
 не  пойму,  зачем  их  преследовать  по  линии  их  сионистской  принадлеж¬
ности...  Они  преследуемые  в  тысячу  раз  опаснее  для  нас,  чем  не  пресле¬
дуемые  и  развивающие  свою  сионистскую  деятельность  среди  еврейской
мелкой  и  крупной,  спекулирующей  буржуазии  и  интеллигенции...  Про¬
грамма  сионистов  нам  не  опасна,  наоборот,  считаю  полезной.  Я  когда-
то  был  ассимилятором.  Но  это  детская  болезнь:  мы  должны  ассимилиро¬
вать  только  самый  незначительный  процент,  хватит.  Остальные  должны
быть  сионистами.  И  мы  им  не  должны  мешать  под  условием  не  вмеши¬
ваться  в  политику  нашу».  24  марта  1925  г.  он  вновь  пишет  Менжинскому:
«Правильно  ли  мы  преследуем  сионистов?  Я  думаю,  что  это  политическая
ошибка.  Надо  пересмотреть  нашу  тактику.  Она  неправильна».  Наконец,
31  мая  1925  г.  под  текстом  справки  за  подписью  Т.  Д.  Дерибаса  и  началь¬
ника  IV  отделения  секретного  отдела  ОГПУ  Генкина  о  «работе»  с  сио¬
нистами,  где  приводились  данные  об  арестованных  34  сионистах,  со¬
сланных  -  132  (на  два  и  три  года),  заключенных  в  концлагерь  на  три
года  -  15  чел.,  высланных  за  границу  -  152  чел.,  Дзержинский  31  мая
1925  г.  пишет  следующую  резолюцию:  «Все-таки,  я  думаю,  столь  широкие
преследования  сионистов  (особенно  в  приграничных  областях)  не  при¬
несут  нам  пользы  ни  в  Польше,  ни  в  Америке.  Мне  кажется,  необходимо
повлиять  на  сионистов,  чтобы  они  отказались  от  своей  контрреволюци¬
онной  работы  по  отношению  к  Советской  власти.  Ведь  мы  принципиаль¬
но  могли  бы  быть  друзьями  сионистов.  Надо  этот  вопрос  изучить  и  по¬
ставить  в  Политбюро.  Сионисты  имеют  большое  влияние  и  в  Польше,  и
в  Америке.  Зачем  же  их  иметь  себе  врагами?»161
 Надо  полагать,  что  при  той  общей  большевистской  позиции  в  отно¬
шении  сионистов  голос  Ф.  Э.  Дзержинского  остался  голосом  вопиющего
в  пустыне.  Сталинское  руководство  ВКП(б)  вряд  ли  было  способно  по¬
ступиться  устоявшимися  идеологическими  принципами  и  схемами,  даже
ради  практических  или  тактических  выгод,  которые  сулила  «новация»
Дзержинского.  Его  смерть  в  июле  1926  г.  подвела  черту  под  всякими
возможностями  перемены  политики  партийно-государственного  руко¬
водства  по  отношению  к  сионистскому  движению  в  России.  «Разногла¬
сия»  в  правящей  верхушке  ЦК  ВКП(б),  вызванные  позицией  «железного
Феликса»,  лишь  продлили  агонию  ряда  легальных  сионистских  организа¬
ций  в  СССР  до  1928  г.  (ЕКРП  ПЦ,  беспартийная  «Гехолуц»).162
 Между  тем  большевистское  руководство  достигло  известных  резуль¬
татов  и  в  осуществлении  своей  второй  линии  в  «еврейском  вопросе»  -
ассимиляции.  Нельзя  сказать,  что  все  меры  в  этом  направлении  были
«спланированы»  и  отражали  какую-то  продуманную  систему  взглядов.
Несомненно,  многое  в  ассимиляции  вытекало  из  общих  тенденций  разви¬
тия  СССР:  развал  «черты  оседлости»,  интеграционные  процессы  в  одном
многонациональном  государстве,  связанные  с  индустриализацией,  освое¬
нием  новых  экономических  районов,  а  следовательно,  расселением  евреев
по  огромной  территории  союза;  невозможность  для  евреев  оставаться  в
рамках  своего  языка  и  своей  культуры  при  переходе  к  созидательной
работе  во  многих,  в  том  числе  прежде  недоступных  им  или  мало  доступ¬
ных  сферах  жизнедеятельности;  интернациональная  природа  большин¬
ства  видов  искусства,  литературы,  науки;  невозможность  приложения

Национальная  политика.  Соединение
 139
 сил  окончивших  вузы  евреев  иначе  как  в  многонациональных  производ¬
ственных  и  трудовых  коллективах  (фабрики,  заводы,  стройки,  НИИ);
широкое  внедрение  евреев  в  партийные  и  государственные  структуры,
где  русский  язык  и  русский  менталитет  определяли  нормы  поведения,
жизни,  психологическую  среду  и  т.  д.  Кроме  того,  такая  ассимиляция  не
в  последнюю  очередь  способствовала  выдвижению  многих  способных  и
талантливых  евреев  на  выдающиеся  места  в  политике,  экономике,  раз¬
личных  сферах  культуры,  в  частности  в  музыке,  пластических  искусствах
и  ведущих  разделах  науки  -  астрономии,  биологии,  математике,  меди¬
цине  и  т.  п.  Вместе  с  тем  ряд  направлений  ассимиляции  как  бы  патрониро¬
вался  партийно-государственным  руководством  и  еврейской  его  частью
более  или  менее  сознательно  и  последовательно.
 Явно  стимулировался  рост  численности  евреев,  занятых  физическим
трудом.  В  литературе  приведены  различные  данные  и  сведения  об  увели¬
чении  доли  евреев  среди  рабочих,  в  частности  тяжелой  промышленности.
Так,  за  десятилетие  с  середины  1920-х  по  середину  1930-х  гг.  число  евреев,
занятых  физическим  трудом,  утроилось  и  составило  около  половины  всех
трудящихся  евреев.163  До  революции  42%  евреев  занимались  торговлей
(из  них  34%  составляли  мелкие  хозяйчики),  36%  были  ремесленниками,
14%  составляли  лица  «свободных  профессий»  и  лишь  на  фабриках  в
Минске  и  Гомеле  было  занято  22  тыс.  евреев  рабочих.  Всего  рабочие  и
служащие  с  их  семьями  составляли  в  это  время  25%  еврейского  населения.
После  революции  произошли  серьезные  изменения.  В  1929  г.  на  службе  по
найму  главным  образом  в  качестве  рабочих  состояло  47%  еврейского
населения,  в  Красной  армии  евреев  было  на  10%  больше,  чем  это  соот¬
ветствовало  их  численности  в  населении  страны.  Количество  рабочих
тяжелой  промышленности  возросло  с  30  до  70  тыс.,  что,  по  мнению  таких
видных  партийных  и  советских  работников,  как  Ю.  Ларин  и  А.  В.  Лу¬
начарский,  было  недостаточно  и  требовало  дополнительных  «государ¬
ственных  мероприятий».164  Еще  более  любопытна  предпринятая  новой
властью  попытка  превратить  «мелких  посредников»  в  «трудовой  элемент»
и  в  этих  целях  «посадить  евреев  на  землю»,  сделав  их  сельскими  труже¬
никами.  Это  также  отражало  идею  ассимиляции  еврейства  в  аграрной
России.  В  августе  1924  г.  был  учрежден  Комзет,  через  год  утверждено  по¬
ложение  о  поселении  на  землю  в  течение  ближайших  нескольких  лет  10  тыс.
еврейских  семей,  отведены  земли  в  Белоруссии  и  на  Украине,  а  затем
разработан  план  массового  поселения  в  Крыму.165  В  результате  в  Крыму
был  создан  первый  еврейский  Фрайдорфский  район,  образованный  из
частей  Евпаторийского  и  Джанкойского  районов.  По  площади  он  был
одним  из  самых  больших  в  Крыму  -  58  сельсоветов,  в  том  числе  15  еврей¬
ских,  2  немецких,  28  смешанных.166  До  конца  1920-х  гг.  темп  еврейской
сельскохозяйственной  колонизации  показывал  тенденцию  к  росту:  в  де¬
кабре  1926  г.  численность  евреев  земледельцев  составляла  155  тыс.  чел.
(около  6%  всех  евреев  страны),  в  1928  г.  достигла  220  тыс.  (8%).
 В  октябре  1930  г.  в  сельском  хозяйстве  было  занято  10,1%  евреев  -  ре¬
кордный  показатель  евреев  земледельцев  в  Советском  Союзе.  Это  намного
превосходило  дореволюционные  масштабы,  когда  еврейское  крестьян¬
ство  составляло  лишь  2,2%  всей  численности  евреев  (52  тыс.  чел.).167

140
 Гпава  III
 Луначарский,  по-видимому,  несколько  забегая  вперед  в  радужной  оценке
результатов  этого  направления  ассимиляции  евреев,  рисует  светлое  буду¬
щее  превращения  их  в  хлебопашцев  и  пролетариев:  «еврейство  становится
крестьянским,  еврейство  становится  пролетарским,  еврейство  постепенно
перемещается  из  прежнего  своего  беспорядочного,  нелепого,  исключитель¬
ного  образа  жизни  в  сторону  жизни  всего  нашего  трудового  населения».168
 Апогеем  политики  «перековывания»  евреев  в  сельских  тружеников  и
даже  создания  для  них  «государственности»  с  соответствующей  терри¬
торией  была  посылка  в  1927  г.  обследовательской  комиссии  на  Дальний
Восток  в  Биробиджан,  куда  в  апреле  1928  г.  прибыли  и  первые  евреи
поселенцы.  Однако  ввиду  отсутствия  у  них  всякой  духовной  связи  с  «но¬
вой  родиной»  и  тяжелых  условий  жизни,  из  20  тыс.  поселенцев,  прибы¬
вших  сюда  в  первые  5  лет,  60%  вскоре  покинули  этот  район.  Хотя  в  мае
1934  г.  Биробиджан  и  был  провозглашен  столицей  Еврейской  автономной
области,  евреи  к  этому  времени  не  составляли  и  20%  ее  населения.169
Поэтому  можно  констатировать,  что  «плановая  ассимиляция»  искусст¬
венного  приобщения  евреев  к  компактным  массам  и  труду  на  земле  или
в  промышленности  принесла  весьма  незначительные  результаты  времен¬
ного  характера,  не  давшие  сколько-нибудь  стабильных  форм  развития
еврейства  в  несвойственных  ему  видах  трудовой  деятельности  в  более
или  менее  крупных  масштабах.  Гораздо  большее  развитие  получили
отмеченные  выше  явления  ассимиляции  еврейского  населения  в  рамках
единого  Союза,  где  были  сняты  все  перегородки  на  путях  межнациональ¬
ного  общения  и  взаимопроникновения.
 При  всех  положительных  моментах  решения  «еврейского  вопроса»  в
послереволюционной  России  (затем  СССР)  нельзя  обойти  молчанием  до¬
вольно  широкое  развитие  и  распространение  антисемитизма  в  государ¬
стве  и  обществе  этого  времени.  По  данным  израильских  авторов,  «резкий
подъем  антисемитских  настроений  в  народе»  стал  ощущаться  «в  конце
1920-х  годов».170  Согласно  нашим  данным,  рост  антисемитизма  начался
не  в  это  время,  а  несколько  раньше,  в  1926  г.,  и  продолжался  на  протяже¬
нии  всей  второй  половины  1920-х  гг.  Как  представляется,  проблема
антисемитизма  в  СССР  этих  лет,  которая,  естественно,  не  получила
никакого  отражения  в  советской  историографии,  требует  хотя  бы  крат¬
кого  анализа  и  осмысления  применительно  к  двум  уровням  развития  это¬
го  явления:  различные  слои  народа,  общественности  и  высшая  партийная
бюрократия.
 Прежде  всего  следует  отметить,  что  никакая  революция  с  самыми  бла¬
гими  намерениями  осчастливить  человечество,  в  том  числе  и  путем  уста¬
новления  подлинного  равенства  и  справедливости  в  отношениях  людей
разных  национальностей,  не  в  состоянии  преодолеть  некоторые  истори¬
чески  сложившиеся  элементы  даже  не  социальной,  а  досоциальной  психо¬
логии  людей.  Видный  исследователь  проблемы  антисемитизма  в  России
А.  Ахнезер  отмечает  ряд  таких  устойчивых  предрассудков  и  способов
восприятия  окружающего  мира  в  народной  толще,  которые  не  подвласт¬
ны  изменениям:  они  могут  быть  лишь  смягчены  и  приглушены,  но  при
определенных  условиях  способны  к  новым  и  все  более  острым  проявле¬
ниям.

Национальная  политика.  Соединение
 141
 По  его  мнению,  и  «антисемитизм  представляет  одну  из  многих  воз¬
можных  форм  такой  интерпретации  древней  модели  мира,  уходящей
корнями  в  тотемическое  мышление,  где  евреи  отождествляются  с  миро¬
вым  злом...  Антисемитизм,  -  пишет  далее  автор,  -  выступает  как  резуль¬
тат  попытки  эмоционально  окрасить  носителя  зла  красками  повседнев¬
ности,  высветить  везде  и  всюду  присутствие  этого  зла...  Антисемитизм
выступает  как  рассмотрение  евреев  (тех,  кого  считают  евреем)  в  качестве
воплощения  мирового  зла,  которое  в  соответствии  со  своей  сутью
преднамеренно  и  злобно,  явно  и  скрытно  разрушает  и  деформирует
жизнь.  Для  подобной  интерпретации  характерно  языческое  отожде¬
ствление  ада  с  его  носителями».  Отсюда,  заключает  автор,  возможность
различных  акций  против  носителей  мирового  зла,  вплоть  до  погромов.171
 Другой  внимательный  наблюдатель  и  истолкователь  антисемитизма
применительно  к  психологии  русских  А.  Синявский  дал  блестящий  анализ
многих  причин  и  черт  этого  явления,  вскрыл  его  важные  аспекты.  «Рус¬
ский  человек  не  в  силах  допустить,  что  какое-то  зло  от  него,  от  русского
человека,  исходит,  -  пишет  он.  -  Потому  что  внутри,  как  всякий  человек,
вероятно,  в  душе  он  -  хороший.  Он  не  может  представить,  что  в  Русском
государстве  русские  люди  чувствуют  себя  плохо,  по  вине  таких  же  русских
или  по  своей  собственной  вине.  Русский  -  это  свой  (свойский,  советский).
От  своих  зла  не  бывает.  Зло  -  всегда  от  чужих.  Российский  антисемитизм  -
это  форма  отчуждения  зла,  это  спихивание  собственных  пороков  на  козла
отпущения,  „на  евреев.Это  не  дикость,  не  бескультурье,  как  думают
многие  евреи.  Это  -  стремление  уберечь  себя  от  всепроникающего  и
вездесущего  духа.  Жажда  отказаться  от  зла.  Не  надо  быть  наивным  и
надеяться  (как  надеются  многие  евреи),  что  антисемитизм  в  России  -  это
исключительно  насаждаемый  сверху,  государственной  властью,  порядок,
падающий  на  слепую,  необразованную  почву...  Еврей  в  народном  пони¬
мании  -  это  бес...  Еврей  -  объективированный  первородный  грех  России,
от  которого  она  все  время  хочет  и  не  может  очиститься...  Это,  если  угодно,
метафизика  русской  души,  которая  пытается  в  который  раз  (и  революция
из-за  этого  произошла)  вернуться  в  первоначальное  русское  состояние.
А  все  не  получается  -  все  какой-то  „жид44  мешает  и  путает  все  карты».172
Эти  и  подобные  им  теоретические  и  психологические  наблюдения  хотя  и
не  объясняют  конкретных  причин  роста  антисемитизма  в  то  или  иное
время,  вполне  убедительно  свидетельствуют  об  его  устойчивости  прежде
всего  на  «низовом»,  «почвенном»  уровне.  Поэтому  начавшийся  в  1926  г.
подъем  антисемитизма  в  СССР  вряд  ли  был  случайным:  он  отражал  отме¬
ченные  укоренившиеся  в  народной  психологии  восприятия  и  интерпрета¬
ции  применительно  к  тогдашней  действительности  в  целом,  но  стимули¬
ровался  теми  конкретными  «поводами-раздражителями»,  которых  предо¬
статочно  предлагала  ему  советская  и  большевистская  повседневность,  а
«оформляли»  антисемиты.
 Прежде  всего,  какие  же  факты  свидетельствуют  о  резком  подъеме  и
развитии  антисемитизма  в  СССР  именно  в  1926-1930  гг.  на  «низовом»,
или  «почвенном»,  уровне?  Если,  согласно  данным  упоминавшейся  нами
статьи  В.  С.  Измозика,  лишь  немногие  перлюстрированные  письма  за
1925  г.  содержали  отдельные  антисемитские  выпады,  причем  значитель¬

142
 Глава  III
 ная  часть  их  приходилась  на  долю  эмигрантов,  то  1926  г.  характеризовал¬
ся  довольно  сильным  подъемом  и  распространением  антисемитизма  среди
достаточно  широких  слоев  населения.  В  этом  году  по  просьбе  ЦК
ВЛКСМ  Информационный  отдел  ОГПУ  подготовил  сводки  донесений
негласных  осведомителей  и  местных  органов  ОГПУ  о  проявлениях  анти¬
семитизма  в  самых  различных  общественных  слоях:  среди  рабочих,
крестьян,  безработных,  служащих  низового  советского  аппарата,  ком¬
мунистов,  интеллигенции,  духовенства.  География  распространения  и
виды  проявления  антисемитизма  были  весьма  широки  и  многогранны.
Вспышки  антисемитизма,  согласно  агентурным  данным,  только  за  конец
лета  -  осень  1926  г.  имели  место  на  Украине,  в  Белоруссии,  России,  были
зафиксированы  в  Московской,  Тульской,  Гомельской,  Ленинградской,
Криворожской,  Черниговской,  Волынской,  Житомирской,  Киевской,
Одесской,  Забайкальской,  Приморской,  Подольской,  Самарской,  До¬
нецкой,  Екатеринославской  и  других  губерниях  (округах).  На  основе  этих
донесений  ОГПУ  были  составлены  и  две  секретные  аналитические  справ¬
ки:  «Об  антисемитских  настроениях  среди  интеллигенции»  и  «Об  анти¬
семитской  работе  духовенства».  9  ноября  1926  г.  Бюро  ЦК  ВЛКСМ,
основываясь  на  этих  материалах,  приняло  резолюцию  «О  борьбе  с  антисе¬
митизмом».  Документы  были  разосланы  всем  руководящим  комсомоль¬
ским  работникам.173  Начиная  с  1926  г.  проблема  антисемитизма  стала
постоянным  объектом  внимания  советской  и  партийной  печати.
 11  июля  1926  г.  «всесоюзный  староста»  М.  И.  Калинин  публикует  в
«Известиях»  статью-письмо  комсомольцу  В.  Овчинникову  «Еврейский
вопрос  и  переселение  евреев  в  Крым»,  где  оспаривает  доводы  в  пользу
того,  что  советская  власть  -  «власть  еврейская,  что  она  евреям  благово¬
лит».174  Против  растущего  антисемитизма  выступил  со  стихотворением
«Еврей»  В.  Маяковский.175  В  начале  декабря  1926  г.  в  Москве,  в  Большом
зале  консерватории,  состоялся  публичный  диспут  об  антисемитизме,  в  ко¬
тором  приняли  участие  ряд  известных  общественных  деятелей  различной
политической  направленности.  «Сменовеховец»  профессор  Ю.  В.  Ключ¬
ников,  отвергая  антисемитизм  в  принципе,  указывал  на  те  «отрицательные
моменты»,  которые  порождают  неприязнь  к  евреям:  засилье  в  Москве,  в
советских  государственных  учреждениях,  в  вузах  и  т.  п.  Его  оппонентом
выступил  Ю.  Ларин,  который  утверждал,  что  антисемитизм  не  имеет  кор¬
ней  ни  в  рабочем  классе,  ни  в  крестьянстве  и  был  бы  легко  ликвидирован,
если  бы  не  буржуазное  влияние  на  них  (нэпманско-обывательская  масса,
часть  служащих  в  городах  и  т.  п.).176
 Через  полтора  месяца  профессор  Ю.  В.  Ключников  был  освобожден
от  должности  ученого  консультанта  Института  мирового  хозяйства  и
мировой  политики  президиумом  Комакадемии.  Основанием  среди  прочего
послужило  и  «недавнее  выступление  на  диспуте  об  антисемитизме».177
 В  дальнейшем  статьи  и  выдержки  из  выступлений  некоторых  партий¬
ных  лидеров,  другие  материалы  о  борьбе  с  антисемитизмом,  полемика
вокруг  предоставления  евреям  земли  и  даже  отчеты  о  единичных  судеб¬
ных  процессах  в  связи  с  антисемитским  издевательством  над  евреями  ре¬
гулярно  появлялись  в  газетах.178  Рост  «низового»,  или  «почвенного»,
антисемитизма  в  СССР  с  1926  г.  не  остался  незамеченным  и  за  границей.

Национальная  политика.  Соединение
 143
 4  августа  1926  г.  глава  чехословацкой  дипломатической  миссии  в
Москве  И.  Гирса  докладывал  в  свой  МИД:  «Как  я  уже  писал  вам  раньше,
настроения  в  широких  слоях  в  целом  антисемитские».179  В  октябре  1926  г.
Гирса  направляет  в  Прагу  копию  стихотворения,  ходившего  тогда  по
рукам  в  Москве.  Стихотворение,  озаглавленное  «Современная  Москва»
и  с  указанием  псевдонима  автора  -  Москвичев,  представляет  собой  пы¬
шущие  злобой  антисемитские  и  антисоветские  вирши:
 Смотри  сюда,  смотри  туда,
 Всегда  увидишь  ты  жида.
 Вот  революции  плоды:
 Одни  жиды,  жиды,  жиды.
 Далее  в  них  перечисляются  те  должности,  профессии  и  места,  кото¬
рыми  «завладели»  евреи:  театр,  трактир,  член  Совнаркома,  председатель
Госбанка,  член  домкома,  доктор,  артист,  инженер,  спекулянт  и  чекист,
председатель  треста,  отдыхающий  в  Крыму,  и  т.  д.  Концовка  столь  же
впечатляюща:
 Всегда  лишь  на  командном  месте!
 Но  не  увидишь  никогда  за  плугом  иль  сохой  жида!
Зачем  трудиться  на  земле,
 Коль  можно  заседать  в  Кремле?
 Вот  революции  беда:
 Нам  нет  спасенья  от  жида!180
 В  июне  1927  г.  чехословацкий  дипломат  снова  сообщает  о  «растущем
антисемитизме  в  широких  слоях  и  в  самой  ВКП»,  добавляя,  что  «в  связи  с
этим  нельзя  сказать,  что  власть  начала  антисемитскую  кампанию  в  СССР,
так  как  до  сих  пор  главной  ее  опорой  являются  евреи».181
 Какие  же  объективные  причины  способствовали  резкому  подъему
антисемитизма  в  стране  и  какие  поводы-«раздражители»  стали  исполь¬
зоваться  для  его  последующего  довольно  устойчивого  развития  и  распро¬
странения  во  второй  половине  1920-х  гг.?
 Условиями  для  появления  и  роста  антисемитизма,  как  и  обычно,  была
высокая  степень  социально-политической  напряженности  в  государстве
и  обществе.  Нэп  принес  с  собой  перестройку  всего  прежнего  уклада  жизни
в  обстановке  еще  продолжавших  сказываться  последствий  массовых
бедствий  и  неустройств  периода  гражданской  войны.  В  стране  происхо¬
дила  резкая  революционная  ломка  привычной  демографической  ситуа¬
ции,  менялся  сложившийся  характер  и  баланс  взаимоотношений  между
национальностями  в  центре  и  в  различных  регионах,  усилились  мигра¬
ционные  процессы.  Кроме  того,  в  середине  1920-х  гг.  уже  стали  давать  о
себе  знать  бытовые  и  экономические  трудности:  ухудшилось  продоволь¬
ственное  положение  народа  в  связи  с  переходом  к  индустриализации,
ощущался  недостаток  товаров  («товарный  голод»),  кризис  сбыта  на
рубеже  1923-1924  гг.  вызвал  сначала  не  слишком  явное,  а  затем  все  более
заметное  недовольство  в  деревне,  все  ощутимее  сказывавшееся  на  продо¬

144
 Глава  III
 вольственных  заготовках  и  поставках.  Все  это  сопровождалось  мощным
ростом  безработицы  и  увольнений  в  городах,  низким  уровнем  заработной
платы,  снижением  государственного  финансирования  учреждений  обра¬
зования,  науки,  культуры  (и,  стало  быть,  тоже  увольнениями),  наконец,
возрастанием  числа  «лишенцев»,  среди  которых,  как  отмечалось,  преоб¬
ладали  «бывшие»,  главным  образом  выходцы  из  мещан,  служащих,  ин¬
теллигенции.  В  такой  напряженной  социально-экономической  и  полити¬
ческой  обстановке  призывы  к  поискам  «носителей  зла»,  и  прежде  всего
евреев,  падали  на  хорошо  подготовленную  почву.  Непосредственные  по-
воды-«раздражители»,  которые  использовались  для  распространения
антисемитизма,  хорошо  отражены  и  в  приводимых  В.  С.  Измозиком  вы¬
держках  из  перлюстрированных  писем,  и  в  отмечавшейся  публикации
донесений  осведомителей  и  органов  ОГПУ,  и  в  процитированных  выше
стихах.  Они  также  частично  суммировались  и  подвергались  критическо¬
му  рассмотрению  в  статьях,  выступлениях  и  публикациях  Н.  И.  Бухарина,
А.  В.  Луначарского,  М.  И.  Калинина  и  др.
 Не  имея  возможности  излагать  конкретные  проявления  антисемитиз¬
ма  и  их  мотивации,  очертим  лишь  главные  линии  аргументации  антисе¬
митов  того  времени  (опустив  и  контраргументацию  их  большевистских
оппонентов).
 Первая  -  и  самая  распространенная  линия  -  основывалась  на  зна¬
чительном  участии  евреев  в  революции  и  в  последующем  советском  и
партийном  строительстве.  Она  сводилась  к  отождествлению  советской
власти  и  большевистского  правления  с  властью  евреев  в  России.  Главный
аргумент  -  евреи  сделали  революцию,  все  последствия  и  тяготы,  привне¬
сенные  революцией  для  русских,  -  дело  рук  евреев,  которые  к  тому  же
фактически  руководят  центральными  партийными  и  государственными
органами,  ОГПУ,  их  аппаратом  на  местах.  К  этому  добавлялись  обвине¬
ния  в  «еврейском  засилии»  в  обеих  столицах,  крупных  губернских  городах
и  административных  центрах.  При  этой  линии  аргументации  антисеми¬
тизм  во  многом  служил  прикрытием  для  антисоветских  и  антибольше¬
вистских  настроений  разных  слоев  и  классов  общества.
 Вторая  -  евреи  -  это  нация,  представители  которой  не  хотят  трудить¬
ся,  «как  все»,  гнушаются  черной  работой,  пристраиваются  сами  и  при¬
страивают  своих  родственников  или  соплеменников  на  «теплые  места»,
откуда  руководят  или  управляют  «русским  народом»  на  том  или  ином
участке.  С  другой  стороны,  некоторый  рост  числа  евреев  рабочих  в  связи
с  политикой  ассимиляции  также  инкриминировался  антисемитами  еврей¬
ству  в  качестве  «козней»,  «благоволил  властей»  в  условиях  растущей
безработицы  и  увольнений.
 Третья  -  евреи,  составляющие  небольшой  процент  населения  страны,
получают  громадное,  несопоставимое  с  их  численностью  в  составе  этого
населения,  количество  мест  в  высших  учебных  заведениях.  При  этом  такие
обвинения  умалчивали  о  равных  условиях  поступления  в  вузы  для  лиц
любой  национальности,  о  степени  подготовленности  к  учебе,  способ¬
ностях  и  т.  п.
 Четвертая  -  евреям  созданы  привилегированные  условия  для  сель¬
скохозяйственной  колонизации,  отдаются  лучшие  земли  для  поселений

Национальная  политика.  Соединение
 145
 (в  Крыму),  тогда  как  исконные  крестьяне  и  земледельцы  не  пользуются
никаким  вниманием  властей.  Следовательно,  делался  вывод,  евреи  и  здесь
получают  преимущества.
 Пятая  -  вызвана  притоком  бойкого  и  сметливого  еврейского  элемен¬
та,  в  том  числе  из-за  бывшей  «черты  оседлости»,  в  сферу  торговли,  мелко¬
го  предпринимательства,  распределения,  снабжения,  финансов,  посредни¬
чества  и  т.  п.  («нэпман-еврей»).  Антисемитские  настроения  в  связи  с  этим
подогревались  в  еще  большей  степени  тем,  что  из  этой  сферы  за  годы
«военного  коммунизма»  были  вытеснены  или  попросту  вышиблены  преж¬
ние  русские  торговцы,  лавочники,  мелкие  предприниматели.  Их  попытки
в  годы  нэпа  вернуться  к  старой  деятельности  очень  часто  выявляли  неспо¬
собность  конкурировать,  по  выражению  Бухарина,  с  занявшими  это
место  более  сноровистыми  «Розенблюмами».  Отсюда  недовольство  и
ненависть,  обвинение  евреев  в  «захвате»  торговли,  в  спекуляции,  жажде
наживы,  или  в  переводе  с  языка  антисемита  на  язык  поэзии  Маяковского:
«Еврей  -  караты,  еврей  -  валюта...  Люто  богаты  и  жадны  люто».182
 Шестая  линия  аргументации  антисемитов  отражала  рост  недоволь¬
ства,  отчасти  усиленный  идеологией  «сменовеховцев»,  со  стороны  рус¬
ской  интеллигенции  в  связи  со  значительным  притоком  во  все  звенья
госаппарата,  в  высшую  школу,  научные  учреждения,  театральное  искус¬
ство,  включая  балет,  кинематограф,  другие  учреждения  культуры  и
органы  руководства  образованием  и  культурой  евреев-служащих:  препо¬
давателей,  ученых,  работников  в  области  литературы,  искусства,  куль¬
туры.  Этот  процесс  к  тому  же  развивался  на  фоне  активного  или  загнан¬
ного  вглубь  несогласия  и  неприятия  советской  власти  многими  бывшими
русскими  -  обладателями  этих  мест  и  профессий.  Естественно,  что  в  та¬
кой  обостренной  обстановке  антисемитизм  был  первой  болезненной
реакцией  на  эту  ситуацию,  при  которой  разум  уже  «отключался»  и  не
было  желания  объективно  оценивать  деловые  качества  и  подчас  выдаю¬
щиеся  способности  коллег-евреев,  получивших  возможность  трудиться
на  прежде  недоступном  им  поприще.  Антисемитизм  становился  как  бы
еще  более  «оправданным»  для  того,  кто  увольнялся  с  работы,  а  на  его
место  брали  нового  работника-еврея.
 Седьмая  основывалась,  как  ни  странно,  на  «классовых»,  «партийных»
позициях.  Образчик  такой  аргументации  приводили  и  публицист  Д.  За¬
славский,  и  А.  В.  Луначарский  на  примере  точки  зрения  студента  Ленин¬
градского  педагогического  института,  некоего  Шевцова.  По  его  разуме¬
нию,  евреи  -  нация  нетрудовая,  одноклассовая  и  в  своем  большинстве  -
буржуазная.  Поэтому  по  отношению  к  ним  должна  проводиться  такая
же  «классовая»  политика,  как  к  классу  буржуазному:  недопущение  евреев
в  управленческий  аппарат,  в  столицы,  учебные  заведения  или  же  на  худой
конец  строгие  ограничения  такой  возможности.  По  его  мнению,  высокий
процент  евреев  в  вузах  как  «представителей  буржуазной  науки,  пред¬
ставителей  враждебного  нам  в  классовом  отношении  народа»  недопус¬
тим.  Конечно,  как  коммунист,  Шевцов  против  погромов,  но  с  его  точки
зрения  необходимы  «исключительно  методы  классовой  ассимиляции,
методы  культурного  нажима,  методы  классовой  борьбы».183

144
 Глава  III
 вольственных  заготовках  и  поставках.  Все  это  сопровождалось  мощным
ростом  безработицы  и  увольнений  в  городах,  низким  уровнем  заработной
платы,  снижением  государственного  финансирования  учреждений  обра¬
зования,  науки,  культуры  (и,  стало  быть,  тоже  увольнениями),  наконец,
возрастанием  числа  «лишенцев»,  среди  которых,  как  отмечалось,  преоб¬
ладали  «бывшие»,  главным  образом  выходцы  из  мещан,  служащих,  ин¬
теллигенции.  В  такой  напряженной  социально-экономической  и  полити¬
ческой  обстановке  призывы  к  поискам  «носителей  зла»,  и  прежде  всего
евреев,  падали  на  хорошо  подготовленную  почву.  Непосредственные  по-
воды-«раздражители»,  которые  использовались  для  распространения
антисемитизма,  хорошо  отражены  и  в  приводимых  В.  С.  Измозиком  вы¬
держках  из  перлюстрированных  писем,  и  в  отмечавшейся  публикации
донесений  осведомителей  и  органов  ОГПУ,  и  в  процитированных  выше
стихах.  Они  также  частично  суммировались  и  подвергались  критическо¬
му  рассмотрению  в  статьях,  выступлениях  и  публикациях  Н.  И.  Бухарина,
А.  В.  Луначарского,  М.  И.  Калинина  и  др.
 Не  имея  возможности  излагать  конкретные  проявления  антисемитиз¬
ма  и  их  мотивации,  очертим  лишь  главные  линии  аргументации  антисе¬
митов  того  времени  (опустив  и  контраргументацию  их  большевистских
оппонентов).
 Первая  -  и  самая  распространенная  линия  -  основывалась  на  зна¬
чительном  участии  евреев  в  революции  и  в  последующем  советском  и
партийном  строительстве.  Она  сводилась  к  отождествлению  советской
власти  и  большевистского  правления  с  властью  евреев  в  России.  Главный
аргумент  -  евреи  сделали  революцию,  все  последствия  и  тяготы,  привне¬
сенные  революцией  для  русских,  -  дело  рук  евреев,  которые  к  тому  же
фактически  руководят  центральными  партийными  и  государственными
органами,  ОГПУ,  их  аппаратом  на  местах.  К  этому  добавлялись  обвине¬
ния  в  «еврейском  засилии»  в  обеих  столицах,  крупных  губернских  городах
и  административных  центрах.  При  этой  линии  аргументации  антисеми¬
тизм  во  многом  служил  прикрытием  для  антисоветских  и  антибольше¬
вистских  настроений  разных  слоев  и  классов  общества.
 Вторая  -  евреи  -  это  нация,  представители  которой  не  хотят  трудить¬
ся,  «как  все»,  гнушаются  черной  работой,  пристраиваются  сами  и  при¬
страивают  своих  родственников  или  соплеменников  на  «теплые  места»,
откуда  руководят  или  управляют  «русским  народом»  на  том  или  ином
участке.  С  другой  стороны,  некоторый  рост  числа  евреев  рабочих  в  связи
с  политикой  ассимиляции  также  инкриминировался  антисемитами  еврей¬
ству  в  качестве  «козней»,  «благоволил  властей»  в  условиях  растущей
безработицы  и  увольнений.
 Третья  -  евреи,  составляющие  небольшой  процент  населения  страны,
получают  громадное,  несопоставимое  с  их  численностью  в  составе  этого
населения,  количество  мест  в  высших  учебных  заведениях.  При  этом  такие
обвинения  умалчивали  о  равных  условиях  поступления  в  вузы  для  лиц
любой  национальности,  о  степени  подготовленности  к  учебе,  способ¬
ностях  и  т.  п.
 Четвертая  -  евреям  созданы  привилегированные  условия  для  сель¬
скохозяйственной  колонизации,  отдаются  лучшие  земли  для  поселений

Национальная  политика.  Соединение
 145
 (в  Крыму),  тогда  как  исконные  крестьяне  и  земледельцы  не  пользуются
никаким  вниманием  властей.  Следовательно,  делался  вывод,  евреи  и  здесь
получают  преимущества.
 Пятая  -  вызвана  притоком  бойкого  и  сметливого  еврейского  элемен¬
та,  в  том  числе  из-за  бывшей  «черты  оседлости»,  в  сферу  торговли,  мелко¬
го  предпринимательства,  распределения,  снабжения,  финансов,  посредни¬
чества  и  т.  п.  («нэпман-еврей»).  Антисемитские  настроения  в  связи  с  этим
подогревались  в  еще  большей  степени  тем,  что  из  этой  сферы  за  годы
«военного  коммунизма»  были  вытеснены  или  попросту  вышиблены  преж¬
ние  русские  торговцы,  лавочники,  мелкие  предприниматели.  Их  попытки
в  годы  нэпа  вернуться  к  старой  деятельности  очень  часто  выявляли  неспо¬
собность  конкурировать,  по  выражению  Бухарина,  с  занявшими  это
место  более  сноровистыми  «Розенблюмами».  Отсюда  недовольство  и
ненависть,  обвинение  евреев  в  «захвате»  торговли,  в  спекуляции,  жажде
наживы,  или  в  переводе  с  языка  антисемита  на  язык  поэзии  Маяковского:
«Еврей  -  караты,  еврей  -  валюта...  Люто  богаты  и  жадны  люто».182
 Шестая  линия  аргументации  антисемитов  отражала  рост  недоволь¬
ства,  отчасти  усиленный  идеологией  «сменовеховцев»,  со  стороны  рус¬
ской  интеллигенции  в  связи  со  значительным  притоком  во  все  звенья
госаппарата,  в  высшую  школу,  научные  учреждения,  театральное  искус¬
ство,  включая  балет,  кинематограф,  другие  учреждения  культуры  и
органы  руководства  образованием  и  культурой  евреев-служащих:  препо¬
давателей,  ученых,  работников  в  области  литературы,  искусства,  куль¬
туры.  Этот  процесс  к  тому  же  развивался  на  фоне  активного  или  загнан¬
ного  вглубь  несогласия  и  неприятия  советской  власти  многими  бывшими
русскими  -  обладателями  этих  мест  и  профессий.  Естественно,  что  в  та¬
кой  обостренной  обстановке  антисемитизм  был  первой  болезненной
реакцией  на  эту  ситуацию,  при  которой  разум  уже  «отключался»  и  не
было  желания  объективно  оценивать  деловые  качества  и  подчас  выдаю¬
щиеся  способности  коллег-евреев,  получивших  возможность  трудиться
на  прежде  недоступном  им  поприще.  Антисемитизм  становился  как  бы
еще  более  «оправданным»  для  того,  кто  увольнялся  с  работы,  а  на  его
место  брали  нового  работника-еврея.
 Седьмая  основывалась,  как  ни  странно,  на  «классовых»,  «партийных»
позициях.  Образчик  такой  аргументации  приводили  и  публицист  Д.  За¬
славский,  и  А.  В.  Луначарский  на  примере  точки  зрения  студента  Ленин¬
градского  педагогического  института,  некоего  Шевцова.  По  его  разуме¬
нию,  евреи  -  нация  нетрудовая,  одноклассовая  и  в  своем  большинстве  -
буржуазная.  Поэтому  по  отношению  к  ним  должна  проводиться  такая
же  «классовая»  политика,  как  к  классу  буржуазному:  недопущение  евреев
в  управленческий  аппарат,  в  столицы,  учебные  заведения  или  же  на  худой
конец  строгие  ограничения  такой  возможности.  По  его  мнению,  высокий
процент  евреев  в  вузах  как  «представителей  буржуазной  науки,  пред¬
ставителей  враждебного  нам  в  классовом  отношении  народа»  недопус¬
тим.  Конечно,  как  коммунист,  Шевцов  против  погромов,  но  с  его  точки
зрения  необходимы  «исключительно  методы  классовой  ассимиляции,
методы  культурного  нажима,  методы  классовой  борьбы».183

146
 Глава  III
 Рассмотрев  вопрос  о  росте  «низового»,  «почвенного»  антисемитизма
во  второй  половине  1920-х  гг.,  обратимся  к  более  сложной  проблеме.
Во-первых,  в  какой  мере  эти  антисемитские  настроения  затрагивали
верхние  эшелоны  партийной  иерархии?  Во-вторых,  как  сказывалось  на¬
личие  «низового»  антисемитизма  этого  времени  в  верхушечной  борьбе
между  сталинским  большинством  и  объединенной  левой  оппозицией?  Что
касается  антисемитизма  высших  партийных  руководителей,  то  каких-
либо  серьезных  свидетельств  о  наличии  подобных  взглядов  в  их  среде  не
имеется.  Правда,  некоторые  западные  авторы,  биографы  Сталина,  приво¬
дят  факты  его  «психологической  несовместимости»  во  время  туруханской
ссылки  с  Я.  М.  Свердловым,  позднее  -  с  Л.  Д.  Троцким,  который  был
неприятен  Сталину  как  более  выдающийся  политик  и  военный  деятель
во  время  гражданской  войны  и  к  тому  же  еврей.184  Однако  такие  или
сходные  с  ними  соображения  вряд  ли  можно  воспринимать  как  сколько-
нибудь  серьезные  свидетельства  об  антисемитизме  Сталина  в  это  время.
Представляется,  что  если  он  и  был  антисемитом,  то  в  1920-е  гг.  вряд  ли
отважился  бы  открыто  проявлять  подобные  настроения.  Позднее,  в
послевоенное  время,  но  также  по  косвенным  данным,  появились  основа¬
ния  для  более  уверенного  вывода  на  этот  счет.  Так,  авторы  израильской
энциклопедии  в  статье  «Антисемитизм»  пишут:  «Распространились  слу¬
хи,  что  секретарь  ЦК  партии  Щербаков  придерживался  крайне  антисе¬
митских  воззрений  и  что  сам  Сталин  не  свободен  от  антисемитизма.  Позд¬
нее  это  подтвердили  высказывания  югославского  государственного  дея¬
теля  Милована  Джиласа,  Светланы  Аллилуевой,  Ильи  Эренбурга  и  др.»185
Несмотря  на  эти  и  подобные  им  данные,  экстраполировать  такие  свиде¬
тельства  на  1920-е  гг.  и  делать  какие-либо  заключения  об  антисемитских
настроениях  Сталина  и  его  окружения  в  это  время  представляется  некор¬
ректным.  Нужно  также  учесть,  что  в  руководство  партией  по  крайней
мере  в  1926-1927  гг.  входил  такой  яростный  борец  против  антисемитиз¬
ма,  как  Н.  И.  Бухарин;  некоторое  время  членами  ЦК  и  даже  кандидата¬
ми  или  членами  Политбюро  еще  оставались  Троцкий,  Каменев,  Зиновьев.
 Гораздо  более  перспективной,  на  наш  взгляд,  выглядит  попытка  вы¬
явить  значение  роста  «низового»  антисемитизма  в  стране  для  размежева¬
ния  ведущих  деятелей  партии  по  национальному  признаку  и  проследить
начало  формирования  кадровой  политики  применительно  к  высшей  пар¬
тийной  бюрократии  на  основе  того  же  принципа.  В  этом  отношении,  за
неимением  прямых  источников,  значительную  ценность  представляют
донесения  главы  чехословацкой  миссии  в  СССР  Й.  Гирсы  в  свой  МИД,
где  регулярно  и  детально  оценивались  все  стадии  борьбы  в  ЦК  и  Полит¬
бюро  ЦК  между  сталинской  группой  и  объединенной  левой  оппозицией
в  1926-1927  гг.,  в  том  числе  с  учетом  антисемитских  настроений  в  об¬
ществе.  Из  этих  донесений  становится  достаточно  ясно,  что  если  сталин¬
ское  окружение  и  не  вело  эту  борьбу  с  использованием  прямых  антисемит¬
ских  выпадов  и  высказываний,  то  несомненно  оно  опиралось  на  эти  на¬
строения  и  в  немалой  степени  добилось  перевеса  над  оппозицией  именно
благодаря  молчаливой  игре  «еврейской  картой».  Приведем  последова¬
тельно  ряд  наблюдений  и  выводов  Й.  Гирсы,  относящихся  к  разным  ста¬
диям  противоборства  внутри  правящей  верхушки  ВКП(б).

Национальная  политика.  Соединение
 147
 Уже  в  январе  1926  г.  чехословацкий  дипломат,  подводя  итоги  первой
острейшей  стычке  на  XIV  съезде  ВКП(б),  завершившейся  поражением  «но¬
вой  оппозиции»,  пишет:  «Небезынтересны  следующие  подробности.  При
ближайшем  рассмотрении  обеих  противоборствующих  групп  можно  кон¬
статировать,  что  дело  дошло  до  выкристаллизации  двух  течений,  кото¬
рые  уже  длительное  время  стоят  в  ВКП  друг  против  друга,  а  именно  -
евреи  и  неевреи.  Лидерами  нынешней  оппозиции  являются  -  Зиновьев  (ев¬
рей),  Каменев  (еврей),  Сокольников  (еврей),  Лашевич  (еврей)  и  Круп¬
ская  (русская).  Первую  оппозицию  возглавлял  Троцкий  (еврей).  Главными
противниками  оппозиции  были  Сталин  (грузин),  Бухарин  (русский),  Мо¬
лотов  (русский),  Калинин  (русский),  Рыков  (русский)  и  Ворошилов  (рус¬
ский).  И  можно  с  уверенностью  утверждать,  -  продолжает  дипломат,  -
что  наряду  с  борьбой  за  возобладание  в  ВКП  антиеврейское  течение  среди
русских  коммунистов  является  главной  и  подлинной  причиной  разногла¬
сий  в  ВКП».  Более  того,  по  его  мнению,  заслуживает  внимания  получен¬
ная  им  информация,  что  «нынешнее  открытое  выступление  оппозиции
было,  собственно,  спровоцировано  ЦК  ВКП,  который  таким  образом
вынудил  еврейскую  группу  к  открытой  борьбе,  коей  давно  хотел,  по¬
скольку  был  убежден  и  надеялся,  что  ему  удастся  лишить  лидеров  оппози¬
ции  их  огромного  влияния».186
 Ознакомление  со  стенограммой  XIV  съезда  ВКП(б)  показывает,  что
если  антисемитизм  в  какой-либо  прямой  форме  и  не  проявлялся  на  съезде,
то  определенные  группы  делегатов  («клака»)  буквально  хулигански  со¬
провождали  всякое  выступление  представителя  оппозиции  («еврейской»),
подавая  оскорбительные  реплики,  выкрикивая  собственные  оценки  ора¬
тора,  прерывая  речь  и  устраивая  шумные  обструкции.  Представляется,
что  не  последнюю  роль  в  общем  настроении  рядовых  делегатов  съезда
играл  «низовой»,  «почвенный»  антисемитизм,  вольно  или  невольно  слу¬
живший  опорой  сталинскому  руководству  во  время  полемики  с  лидерами
«новой  оппозиции».  Впрочем,  такой  же  «фон»  искусно  создавался  в  по¬
следующих  дискуссиях  1926-1927  гг.,  пока  на  XV  съезде  ВКП(б)  объеди¬
ненная  оппозиция  не  была  окончательно  разгромлена.
 «Национальный  фактор»  Й.  Гирса  подчеркивает  и  в  связи  с  исходом
борьбы  к  концу  1926  г.  между  сталинским  большинством  и  теперь  уже
объединенной  левой  оппозицией,  которую  возглавил  Троцкий.  В  донесе¬
нии  от  1  ноября  1926  г.,  отмечая,  что  принципиальные  идейные  вопросы
в  этой  борьбе  играли  «побочную  роль»,  он  приводит  подлинные,  по  его
мнению,  причины  прочности  позиций  сталинской  группы  и  слабости  оп¬
позиции.  «Перевес  сегодня  на  стороне  сталинцев;  однако  не  потому,  что
их  объединили  сильный  вождь  -  Сталин  или  какая-либо  общая  идея,  а
потому,  что  имеют  в  руках  ГПУ,  армию  и  весь  госаппарат  и,  наконец,
еще  и  потому,  что  Сталин  и  члены  его  группы  в  огромном  большинстве
не  являются  евреями,  что,  напротив,  мы  наблюдаем  как  раз  среди  лидеров
оппозиции».187  Отголоски  использования  сталинской  группой  «еврейской
карты»  в  столкновениях  этого  времени  нашли  косвенное  отражение  и  в
трехмесячной  переписке  между  Троцким  и  Бухариным  в  январе  -  марте
1926  г.  По  данным  биографа  Бухарина  С.  Коэна,  «переписка  окончилась
просьбой  Троцкого,  чтобы  Бухарин  расследовал  антисемитские  выпады,

148
 Глава  III
 встречавшиеся  в  официальной  кампании  против  левых.  Ответ  Бухарина
(а  он  был  искренним  противником  антисемитизма)  не  обнаружен.188
 Между  тем  в  донесениях  Гирсы  описываются  новые  комбинации  Ста¬
лина,  направленные  на  то,  чтобы  противопоставить  «еврейской»  (объеди¬
ненной  левой)  оппозиции  не  чисто  русскую,  а  дополненную  «кавказским
блоком»  группировку.  Автор  пишет,  что  к  концу  1926  г.  Сталин  начинает
продвигать  на  руководящие  посты  в  партии  и  государстве  А.  И.  Микояна,
Г.  К.  Орджоникидзе  и  др.  «Многие  из  этих  новых  людей,  -  замечает  он,  -
достаточно  посредственны  и  не  годятся  на  должности,  которые  заняли,
и  это  вызывает  естественное  недовольство  и  ропот  среди  русских  из  ста¬
линского  окружения,  которые  начинают  группироваться  вокруг  Рыко¬
ва».  Однако,  по  его  мнению,  сталинская  группировка  в  целом  продолжает
оставаться  достаточно  сплоченной,  хотя  партийная  верхушка  и  раздели¬
лась  уже  натри  национальные  группы:  «1)  оппозиция  (еврейская),  2)  ста¬
линский  блок,  который  состоит  из  а)  группы  кавказцев  (вокруг  Сталина),
б)  группы  русских  (вокруг  Рыкова)».
 «Эти  новые  противоречия  осознала  уже  и  широкая  общественность,  -
не  без  иронии  продолжает  Гирса,  -  и  циркулируют  анекдоты,  которые
советуют  „откарапетить  правительство44».  Распространяется  и  такая  за¬
гадка:  какая  разница  между  прежним  и  нынешним  политбюро?  Ответ:
прежнее  пахло  чесноком,  а  нынешнее  -  шашлыком».189
 Через  полгода  во  время  новой  вспышки  внутрипартийной  борьбы
летом  1927  г.  чехословацкий  дипломат  вновь  возвращается  к  вопросу  о
расстановке  сил  между  сталинским  большинством  и  оппозицией,  добав¬
ляя  к  национальному  моменту  как  причине  противоборства  оценку  лич¬
ных,  деловых  и  политических  качеств  лидеров  конфликтующих  группи¬
ровок.  Он  характеризует  Сталина,  Калинина,  Ворошилова  как  людей
неинтеллигентных,  с  узким  политическим  и  государственным  кругозо¬
ром,  незначительных  (двое  последних),  но  отвечающих  своим  уровнем
интеллекта  «большинству  членов  ВКП».  Исключение  сделано  лишь  для
Рыкова  («среднеинтеллигентен,  но  алкоголик»)  и  Бухарина  («коммунист-
фанатик,  от  которого  нельзя  ожидать  никакой  реальной  государственной
работы»).  Далее  он  характеризует  лидеров  объединенной  оппозиции,
добавляя  новые  краски  в  существо  разногласий  между  ними  и  сталинским
блоком  и  показывая,  что  их  обреченность  была  предопределена  и  тем,
что  они  евреи,  и  ростом  «низового  антисемитизма»,  и  их  «отрывом»  по
ряду  личных  качеств  от  рядовой  партийной  массы.
 «К  главным  фигурам  антиоппозиционного  блока  не  принадлежит  ни
один  еврей,  -  пишет  чехословацкий  дипломат.  -  Против  них  стоят  глав¬
ные  деятели  оппозиции:  Троцкий,  Зиновьев,  Каменев,  Сокольников,  Ла-
шевич.  Все  они  люди  интеллигентные,  в  большинстве  учившиеся  в  годы
длительной  эмиграции  за  границей  и  имеющие  более  или  менее  широкий
кругозор.  Единственный  их  минус  тот,  что  они  евреи,  и  это  явно  работает
против  оппозиции,  сознающей,  что  растущий  антисемитизм  в  широких
слоях  и  в  самой  ВКП  используется  в  борьбе  с  ними».190
 В  августе  1927  г.,  когда  на  пленуме  ЦК  и  ЦКК  ВКП(б)  борьба  между
сталинистами  и  оппозицией  достигла  своего  пика,  Гирса  вновь  подчерки¬
вает  наряду  с  «национальным  минусом»  также  личную  неординарность,

Национальная  политика.  Соединение
 149
 которые  делали  лидеров  оппозиции  «чужаками»  в  партии  и  способство¬
вали  успеху  в  борьбе  с  нею.  Он  отмечает,  что  расхождения  во  взглядах
носят  второстепенный  характер,  главное  же  -  «личные  и  тактические
противоречия,  а  также  сказывается  и  национальный  мотив,  несмотря  на
весь  интернационализм  партии.  Оппозиция,  -  продолжает  он,  -  состоит
главным  образом  из  интеллектуалов,  которые  по  своему  духовному
уровню  возвышаются  над  остальной  массой  членства  партии,  и  это  вызы¬
вает  по  отношению  к  ним  определенное  недоверие.  Сила  сталинской  пози¬
ции  состоит  в  том,  что  он  является  представителем  численно  превосхо¬
дящей  части  партии,  т.  е.  интеллектуально  посредственных  людей.  Это  -
антагонизм  между  интеллигенцией  и  широким  членством  полуинтелли-
гентов  в  партийном  и  общем  смысле».191
 Высказывая  эти  и  подобные  им  взгляды,  Й.  Гирса  вовсе  не  переоцени¬
вал  и  подлинные  цели  и  задачи  оппозиции,  которая,  по  его  мнению,  стреми¬
лась  к  тому  же  овладению  властью  в  партии,  что  и  сталинская  группа.
 «На  первый  взгляд  кажется,  -  писал  он  накануне  XV  съезда  ВКП(б),  -
что  оппозиция  борется  за  идею  (против  диктатуры  Сталина  в  партии,
чтобы  каждый  коммунист  мог  без  опасения  выражать  свое  мнение...),  но
в  действительности  главная  цель  у  нее  та  же,  что  и  у  ее  противников,  т.  е.
стремление  к  власти».192  После  XV  съезда  ВКП(б)  чехословацкий  дипло¬
мат  вновь  подтверждает  свою  точку  зрения  в  отношении  оценки  причин
победы  сталинистов  над  оппозицией,  отмечая,  что  Сталин  использовал
противоречия  «на  национальной  почве»,  к  тому  же  введя  и  дополнитель¬
ный  фактор  «покровительствования  кавказцам  в  противовес  евреям  и
русским».193  Что  касается  антисемитизма,  сыгравшего  свою  роль  в  окон¬
чательном  разгроме  оппозиции  на  XV  съезде  партии,  то  признание  этого
косвенно  отражено  и  в  выступлении  на  съезде  по  отчету  ЦК  и  ЦКК
ВКП(б)  ее  активнейшего  работника  и  верного  сталинца  Е.  Ярославского.
Он  вынужден  был  констатировать,  хотя  и  в  искаженной  форме,  что  так
или  иначе  антисемитизм  сослужил  свою  службу  в  борьбе  сталинского
большинства  против  оппозиции.  Однако  в  его  парадоксальной  интерпре¬
тации  оппозиция  сама  была  повинна  в  использовании  антисемитизма  в
тактических  целях  борьбы  с  большинством  ЦК.  «...Оппозиция  уделяет
этому  вопросу  более  чем  болезненное  внимание,  -  говорил  Е.  Ярослав¬
ский,  -  она  раздувает  его,  пытаясь  представить  дело  так,  что  будто  бы
антисемитизм  есть  метод  борьбы  с  оппозицией.  Мы  представим  целый
ряд  документов,  которые  говорят  совершенно  обратное,  -  целая  оппози¬
ционная  программа  строится  на  антисемитизме»^).  Далее  он  голословно
утверждал,  что  оппозиция  пытается  «подсунуть  партии  обвинение  в  анти¬
семитизме»,  используя  это,  «как  отравленное  оружие  бесчестной  кле¬
веты».194  Более  казуистического  и  беспардонного  искажения  фактов  вряд
ли  можно  было  себе  представить!  Наконец,  важно  отметить,  что  антисе¬
митизм  использовался  сталинским  руководством  и  с  другой,  совершенно
неожиданной  стороны  уже  при  других  политических  обстоятельствах.
 С  начала  1928  г.  в  связи  с  кризисом  хлебозаготовок  и  переходом
высшего  партийного  аппарата  к  чрезвычайным  мерам  в  деревне,  а  также
с  появлением  очередной  -  «правой»  -  оппозиции  в  ВКП(б),  Сталин,
очевидно,  испытывал  острый  страх  перед  возможным  выступлением  на

150
 Глава  III
 стороне  «правых»,  да  и  многих  недовольных  политикой  «великого  пере¬
лома»  представителей  высшего  военного  руководства  Красной  армии.
Вот  тогда-то  жупел  антисемитизма  вдруг  был  выдвинут  против  предпола¬
гаемого  «военного  заговора».
 В  ноябре  1928  г.  Й.  Гирса  докладывал  в  МИД,  что  сталинское  окру¬
жение  «всегда  хорошо  информировано»  о  настроениях  среди  командных
кадров  Красной  армии.  «Следствием  этой  информации  явилось  то,  что
уже  некоторое  время  назад  были  устранены  с  ключевых  постов  в  Красной
армии  все  заслуженные  „партизаны*4,  отличившиеся  во  время  революции,
как  элемент  для  Советов  ненадежный.  Позднее  дело  дошло  до  всех  подо¬
зреваемых  в  „национальном  бонапартизме44.  Первым  стал  начальник
штаба  Красной  армии  Тухачевский,  в  этих  же  стремлениях  был  обвинен
и  умерший  народный  комиссар  по  военным  делам  Фрунзе.  В  последнее
время  к  этому  добавились  подозрения  и  обвинения  в  антисемитизме,  и
это  было  одним  из  главных  поводов  вышеупомянутых  перемещений  и
перемен  в  Красной  армии.  Как  великий  антисемит  характеризуется  в  осо¬
бенности  Дыбенко».195
 Приведенные  факты  о  смещениях  и  перемещениях  высших  военных
руководителей  Красной  армии  действительно  имели  место.  Приказом
РВС  (по  личному  составу  армии)  от  3  мая  1928  г.  за  подписью  К.  Е.  Воро¬
шилова  начальник  штаба  РККА  выдающийся  советский  военачальник
М.  Н.  Тухачевский  был  освобожден  от  занимаемой  должности  и  назначен
командующим  войсками  Ленинградского  военного  округа.  На  его  место
был  назначен  беспартийный  специалист  Б.  М.  Шапочников,  до  того
занимавший  должность  командующего  войсками  столичного  округа.
20  октября  1928  г.  последовала  целая  волна  перестановок,  в  которых
среди  прочего  прослеживается  удаление  из  Москвы  с  поста  начальника
снабжений  РККА  «великого  антисемита»  П.  Е.  Дыбенко  и  отправка  его
в  Средне-Азиатский  военный  округ.196
 Таким  образом,  «национализм»  или  антисемитизм  были  использова¬
ны  в  чисто  политических  целях  для  предотвращения  «бонапартистского»
заговора  или  по  крайней  мере  возможного  антисталинского  блока  «воен¬
ной  оппозиции»  и  «правых».
 Между  тем  эти  правительственные  меры  сталинского  руководства,
проводимые  под  завесой  секретности,  не  исключали  того,  что  в  это  время
антисемитизм  действительно  получил  значительное  распространение  в
Красной  армии,  да  и  не  только  в  ней.  В  последнем  донесении  Й.  Гирса
свидетельствует:  «Антисемитизм,  возросший  среди  гражданского  населе¬
ния,  доставляет  много  забот  советской  власти  и  вообще...  и  тем  более  в
Красной  армии.  Из  изложенного  видно,  каково  настроение  в  Красной
армии  и  какое  серьезное  значение  имеют  националистические  и  антисе¬
митские  тенденции  в  связи  с  тем  в  особенности,  что  начинают  проникать
уже  и  в  войска  ГПУ».197
 Из  всего  сказанного  можно  сделать  следующие  выводы  относительно
значения  антисемитизма  для  отработки  последующей  системы  кадровой
политики  сталинского  руководства  в  отношении  высшего  звена  совет¬
ской  партийной  и  государственной  бюрократии.

Национальная  политика.  Соединение
 151
 Во-первых,  антисемитизм  как  таковой  никоим  образом  не  афиширо¬
вался  как  политическое  явление,  получившее  сколько-нибудь  широкое
распространение  в  партийно-государственных  верхах.  Сталинское  руко¬
водство  «замечало»  его  только  как  «некоторые  ростки»,  «в  известных
кругах  средних  слоев»,  «среди  известной  части  рабочих»  и,  наконец,
«среди  некоторых  звеньев  нашей  партии»  (Сталин,  XV  съезд  ВКП(б)).
Что  касается  обвинений  в  использовании  антисемитизма  против  оппози¬
ции,  то  и  в  этом  случае  соратники  Сталина  (Ярославский)  соглашались
лишь  признать  наличие  такой  тактики  в  лучшем  случае  в  действиях
какой-то  захолустной  провинциальной  ячейки  на  острове  Сохондо,  в
Забайкалье.198
 Во-вторых,  антисемитизм  второй  половины  1920-х  гг.  послужил  поч¬
вой  не  только  для  разгрома  объединенной  левой  («еврейской»)  оппози¬
ции,  но  положил  начало  в  последующем  незыблемому  кадровому  прин¬
ципу  пока  еще  в  отношении  верхов  партийно-государственного  руковод¬
ства:  недопущение  евреев  к  занятию  первостепенных  постов  в  ВКП(б)  и
правительстве.  Один-два  представителя  этой  национальности  терпелись
лишь  в  силу  особой  преданности  режиму  и  служения  ему  без  колебаний
и  сомнений  (Л.  М.  Каганович)  или  же  для  создания  видимости  отсутствия
антисемитизма  как  государственной  политики,  утверждавшейся  в  СССР
с  конца  1920  -  начала  1930-х  гг.  В  этих  целях  отдельные  евреи  «выдвига¬
лись»  на  высокие,  но  отнюдь  не  ключевые  должности  в  советской  иерар¬
хии  (например,  Дымшиц  в  годы  правления  Хрущева  и  Брежнева).
 В-третьих,  антисемитизм  стал  использоваться  в  подходящих  случаях
как  тактическое  оружие  сталинской  группировки  для  достижения  тех  или
иных  политических  целей  и  обеспечения  безопасности  режима  в  связи  с
реальными  или  мнимыми  опасностями  для  него.
 В-четвертых,  кампании  против  антисемитизма  во  второй  половине
1920-х  гг.  не  приобрели  характера  серьезной  политической  и  государ¬
ственной  акции.  Складывается  впечатление,  что  «низовой»,  «почвенный»
антисемитизм,  хотя  и  подвергался  критике  и  бичеванию,  на  самом  деле
не  испытывал  больших  стеснений  и  неприятностей  и  не  чувствовал  боль¬
шой  опасности  и  тем  более  угрозы  репрессий  со  стороны  партийно-госу¬
дарственного  режима.

Глава  IV
 ПОВОРОТ  К  НЭПУ:
 «ВОЕННЫЙ  КОММУНИЗМ»,  ПРИЧИНЫ  «ОТСТУПЛЕНИЯ»
И  ОСОБЕННОСТИ  БОЛЬШЕВИСТСКОГО  РЕФОРМИЗМА
 Во  второй  главе  уже  было  высказано  мнение  о  том,  что  «военный  ком¬
мунизм»,  если  подходить  к  его  оценке  не  как  к  восприятию  зеркального
отражения  догматов  социалистической  теории,  а  с  учетом  роли  российской
государственной  традиции  в  области  регулирования  народного  хозяйства,
тех  особенностей,  которые  привнесли  в  организацию  социально-эконо¬
мической  жизни  внутренняя  н  внешняя  обстановка  и  условия  сначала  пер¬
вой  мировой,  а  затем  гражданской  войны,  революционного  подъема  в
Европе  и  т.  п.,  не  может  без  явной  натяжки  быть  охарактеризован  как
субстанция,  выпестованная  в  теоретической  стерильной  ступе.  Наивно  по¬
лагать,  что  ее  содержимое,  тщательно  вываренное  по  рецептам  достаточно
абстрактных  постулатов,  выплеснутое  наружу,  вдруг  и  оплодотворило
оцепеневшую  почву,  дало  новое  направление  всем  жизненным  процессам
развития  государства  и  общества  и  создало  феномен  «военного  комму¬
низма».  При  этом  одни  авторы  поспешили  накрепко  связать  его  с  социа¬
листической  теорией  в  ее  первозданно  чистом  виде  (кстати,  часто  отвле¬
каясь  от  реальной  ситуации  и  основываясь  на  достаточно  противоречивых
цитатах  из  выступлений  Ленина  и  других  видных  большевиков),  другие
же  не  менее  прямолинейно  стали  «выводить»  его  из  одной  только  чрезвы¬
чайной  обстановки  военного  времени.  В  последние  несколько  лет  появился
ряд  интересных  работ,  в  которых  историки  пытаются  по-новому  осмыслить
сущность  «военного  коммунизма»,  высвечивая  новые  грани  и  проблемы
этого  сложного  явления  (например,  вопрос  об  известной  роли  традиций  в
развитии  дореволюционной  России  и  их  своеобразном  преломлении  в
большевистской  политике  1918-1920  гг.).  Однако  до  сих  пор  рассмотрение
ее  ведется  с  точки  зрения  чаще  всего  соотношения  в  этой  политике  теоре¬
тических  социалистических  установок  и  влияния  конкретно-исторических
факторов  развития  партии  и  страны.
 Поэтому  проблема  еще  далека  от  своего  глубокого  разрешения,  ибо
она  большинством  авторов  во  многом  не  выдвинута  за  рамки  двух  старых
и  постоянно  анализируемых  проблем  («или  -  или»).  Или  «военный  ком¬
мунизм»  есть  воспроизведение  коммунистического  доктринерства  илй
же  результат  сложившейся  политико-экономической  обстановки.1  На
наш  взгляд,  такие  подходы  все  же  сужают  оценку  этого  явления  во  всяком

Поворот  к  нэпу
 153
 случае  как  определенного  этапа  экономической  или  социально-экономи¬
ческой  политики  в  российской  истории.  Они  как  бы  вырывают  «военный
коммунизм»  из  всего  процесса  развития  страны  в  этот  период  и  его  преды¬
сторию  из  всей  сложности  факторов  (затрагивая  лишь  часть  их),  которые
воздействовали  на  формирование  политического  образа  действий  новой
власти  в  первое  послереволюционное  время.
 «Военный  коммунизм»:  магистральный  путь  или  маневры
на  сортировочной  станции?
 Следует  иметь  в  виду,  что  ряд  программных  положений  теории  науч¬
ного  коммунизма  Маркса  и  Энгельса  были  весьма  далеки  от  утопических
взглядов,  согласно  которым  можно  было  якобы  без  особых  трудностей
построить  благоустроенное  и  рафинированное  социалистическое  об¬
щество.  Их  взгляды  о  необходимости  достаточно  продолжительного
переходного  периода  от  капитализма  к  новому  общественному  строю
никак  не  соответствовали  быстрому  и  немедленному  «введению»  соци¬
ализма,  то  есть  той  квазисоциалистической  схемы,  которую  исповедовали
многие  практические  деятели  большевистской  эпохи  времен  «военного
коммунизма».  Маркс,  напротив,  предостерегал  от  таких  непомерных
ожиданий,  называл  такие  проекты  «премудростями,  высосанными  из
пальца»,  «устарелым  словесным  хламом»  и  т.  п.  Главное  положение  о
необходимости  достаточно  длительного  переходного  периода,  сформу¬
лированное  Марксом,  никак  не  согласовывалось  с  той  теоретической
беззаботностью  и  легковесностью,  которые  были  свойственны  части
большевистского  руководства,  полагавшего,  что  можно  легко  решить
задачу  «введения»  социализма,  пусть  даже  именуемого  «военным  ком¬
мунизмом».  Достаточно  посмотреть,  как  осторожно  Маркс,  а  вслед  за
ним  и  Ленин  относились  к  осознанию  неизбежности  и  совершенной  необ¬
ходимости  проделать  более  или  менее  продолжительный  переходный
путь,  имея  в  виду  как  сложность  изменения  качественного  состояния  но¬
вого  социалистического  строя  по  сравнению  со  старым  порядком,  так  и
консерватизм  отдельных  элементов  социально-политической  и  эконо¬
мической  жизни  прошлой  системы.  Маркс  совершенно  элементарно
показывал,  что  вообще  всякий  быстрый  и  резкий  слом  старого  общест¬
венного  качества  и  появление  нового  невозможны:  требуется  определен¬
ный,  иногда  исторически  очень  длительный  срок  для  такого  рода  изме¬
нений.  «Мы  имеем  здесь  дело  не  с  таким  коммунистическим  обществом,
которое  развилось  на  своей  собственной  основе,  -  писал  он,  -  а  напро¬
тив,  с  таким,  которое  только  что  выходит  как  раз  из  капиталистического
общества  и  которое  поэтому  во  всех  отношениях  -  и  экономическом,
нравственном,  умственном  сохраняет  еще  родимые  пятна  старого  общест¬
ва,  из  недр  которого  оно  вышло».  Такое  развитие  будет  неизбежно  сопря¬
жено,  полагал  он,  с  сохранением  и  преодолением  всех  трудностей  и
особенностей,  унаследованных  новым  обществом  от  прошлого,  и  это
неотвратимо,  поскольку  «оно  выходит  после  долгих  мук  родов  из  капита¬
листического  общества».2

154
 Глава  IV
 Подобные  же  взгляды  высказывал  и  Ленин,  который  в  декабре  1917  г.
говорил,  что  социализм  нельзя  «ввести»,  что  он  может  утвердиться  лишь
в  ходе  отчаянной  классовой  борьбы,  что  между  капитализмом  и  соци¬
ализмом  лежит  долгий  период  «родовых  мук»  и  что  насилие  «всегда  бы¬
вает  повивальной  бабкой  старого  общества».3
 Не  менее  показательно  отношение  Ленина  к  этому  вопросу  в  разгар
гражданской  войны,  когда  «военный  коммунизм»  и  теоретически,  и  прак¬
тически  определял  основы  политики  новой  власти  по  отношению  к  цело¬
му  ряду  социально-экономических  институтов,  которые  остались  от  ста¬
рого  порядка.  Казалось  бы,  их  ликвидация  была  предопределена  исходя
из  догматов,  которые  долгое  время  выращивались  и  отстаивались  в  теоре¬
тической  «социалистической  колбе».  Однако  и  элементы  теории  переход¬
ного  периода,  и  практика  «военного  коммунизма»  оказались  достаточно
далеки  от  того,  чтобы  признать,  будто  искусственно  приготовленный
социально-экономический  и  политический  идеологический  раствор  сце¬
ментировал  или  стал  ферментом  развития  нового  общественного  орга¬
низма,  мгновенно  сделал  из  него  живую  материю,  лишенную  каких-либо
старых  корней  и  побегов.  Маркс,  Энгельс  и  Ленин,  например,  считались
с  необходимостью  сохранения  после  победы  пролетарской  революции  в
течение  некоторого  времени  товарно-денежных  отношений,  мелкого
частного  производства,  которое  может  быть  приведено  к  высшим  фор¬
мам  общественного  производства  только  постепенно,  по  мере  осознания
самими  мелкими  собственниками  преимуществ  этих  форм.4
 В.  И.  Ленин  неоднократно  подчеркивал  важность  постепенного  укреп¬
ления  социалистических  элементов  народного  хозяйства  над  капитали¬
стическими,  обращал  особое  внимание  на  мелкобуржуазное  по  своей  при¬
роде  крестьянское  хозяйство,  отмечая  в  ноябре  1918г.,  что  его  «практи¬
чески  декретами  перевести  в  крупное  нельзя...»,  а  нужно  постепенно,
ходом  событий,  убеждать  в  неизбежности  социализма.5  Не  менее  показа¬
тельно,  что  в  разгар  «военного  коммунизма»  Ленин  неоднократно  под¬
тверждал  свою  приверженность  положениям  марксизма  о  переходном
периоде.  Об  этом  свидетельствовали  многие  основополагающие  работы
того  времени:  «Привет  венгерским  рабочим»,  «Экономика  и  политика  в
эпоху  диктатуры  пролетариата»,  «Детская  болезнь  „левизны“  в  комму¬
низме»,  доклады  на  IX  съезде  РКП(б),  VIII  Всероссийском  съезде  Советов
и  др.6
 Не  всегда  учитывается  также  та  осторожность,  которую  В.  И.  Ленин  и
другие  деятели  РКП(б)  проявляли  в  своих  высказываниях  -  при  всей  их
противоречивости  -  при  рассмотрении  вопросов  роли  денег,  отмены
торговли  и  товарно-денежных  отношений.  Показательно,  что  даже  в  разгар
«военного  коммунизма»  партийная  программа,  принятая  на  VIII  съезде
РКП(б)  в  марте  1919  г.,  очень  сдержанно  декларировала  вопрос  об  уничто¬
жении  денег  и  решила  его  отрицательно,  хотя  он  считался  одним  из  наиболее
одиозных  постулатов  «военного  коммунизма».
 «В  первое  время  перехода  от  капитализма  к  коммунизму,  пока  еще
не  организовано  полностью  коммунистическое  производство  и  распреде¬
ление  продуктов,  уничтожение  денег  представляется  невозможным»,7  -
говорилось  в  программе.  Программа  ограничивалась  полумерами  и  недо¬

Поворот  к  нэпу
 155
 молвками:  расширение  области  безналичного  расчета,  хранение  денег  в
народном  банке  (неясно,  впрочем,  каких),  введение  бюджетных  книжек,
замена  денег  чеками,  талонами  на  получение  продуктов  и  т.  п.8Но  от
этого  еще  как  небо  от  земли  было  далеко  до  перехода  к  безденежной
системе  товарообращения,  хотя  в  годы  «военного  коммунизма»  было
высказано  немало  благоглупостей  о  том,  что  деньги  уже  отменены,  они
утратили  свой  смысл  и  вот-вот  назревают  чисто  коммунистические  мето¬
ды  обращения  товарными  ценностями.  Многие  меры  экономической  по¬
литики,  традиционно  изображаемые  как  жупелы  и  дьявольское  порожде¬
ние  большевизма  -  введение  хлебной  монополии  и  продразверстка
(последняя  означала  неэквивалентное,  а  то  и  попросту  безвозмездное
изъятие  продовольственных  припасов  у  крестьян  на  нужды  города  и  для
поддержания  боеспособности  армии),  также  появились  отнюдь  не  как
часть  «продуманной»  системы  «военного  коммунизма».  Они  обрели  при
нем  лишь  новое  дыхание,  возрождались  из  старого  арсенала  дореволю¬
ционной  политики,  хотя  своему  возникновению  были  обязаны  чрезвы¬
чайной  кризисной  продовольственной  обстановке,  в  которой  царское
правительство  оказалось  на  исходе  первой  мировой  войны.  Пытаясь
справиться  с  продовольственным  кризисом,  управляющий  министерст¬
вом  земледелия  А.  А.  Риттих  на  рубеже  ноября-декабря  1916  г.  решился
наконец  ввести  продразверстку,  обложив  целый  ряд  губерний  России
обязательством  предоставить  определенные  количества  различных  хлеб¬
ных  злаков  (рожь,  пшеница,  овес,  ячмень,  просо,  гречиха).  Эти  обязатель¬
ные  поставки,  возможно,  были  проработаны  более  «цивилизованно»,  чем
продразверстка  периода  «военного  коммунизма»,  но  и  они  не  соответ¬
ствовали  товарным  возможностям  ряда  губерний,  вызвали  недовольство
крестьянства.9  Хотя  рассмотрение  и  введение  таких  мер  министрами
царского  правительства  А.  И.  Шингаревым  и  А.  А.  Риттихом  и  может
рассматриваться  как  совпадение,  но  материалы  о  продовольственном
положении  России,  дебаты  о  хлебной  монополии  и,  наконец,  принятые
решения  о  продразверстке  вполне  доказывают,  что  ряд  мер,  исключи¬
тельно  приписываемых  «социалистическим  методам»  «военного  комму¬
низма»,  возник  как  реальная  попытка  в  годы  первой  мировой  войны
путем  жесткого  военно-государственного  регулирования  обеспечить
продовольствием  армию  и  население  городов.  Разве  не  те  же  мотивы
побуждали  новую  власть  решать  подобные  же  проблемы  и  в  сущности
теми  же  старыми,  но,  может  быть,  еще  более  жесткими  способами,  однако,
разумеется,  при  новом  «рабоче-крестьянском»  и  «революционном»  пра¬
вительстве,  и  обосновывали  необходимость  прибегать  к  таким  крайним
мерам?  Кроме  того,  после  октября  1917  г.  до  поры  до  времени  и  крестьян¬
ство  мирилось  с  такими  откровенными  поборами,  видя  в  них  единствен¬
ное  средство  сохранить  то,  что  оно  завоевало  во  время  революции  от
посягательств  новых  поборников  восстановить  старый  порядок  в  деревне
(Юденич,  Деникин,  Колчак  и  др.).  Поэтому  не  столь  уж  иронично  воспри¬
нимается  брошенная  вскользь  Лениным  фраза,  которая  иногда  трактует¬
ся  как  стремление  прикрыть  истинно  коммунистический  смысл  продраз¬
верстки:  «разверстка  не  идеал,  а  горькая  и  печальная  необходимость.
Обратный  взгляд  -  опасная  ошибка».10

156
 Глава  IV
 Следует  также  отметить,  что  ряд  других  мер,  безоговорочно  приписы¬
ваемых  «военному  коммунизму»,  хотя  и  предпринимались,  но  на  деле  не
были  реализованы  вовсе  или  же  имели  половинчатый  результат.  А  это
значит,  что  если  они  и  были  предусмотрены  как  рецепты  «социалистиче¬
ского  обновления»  государственной  и  общественной  истории,  то  оказа¬
лись  лишь  более  или  менее  утопической  попыткой  подменить  реальную
жизнь  некоей  смесью  теоретических  установок  и  тех  практических  послед¬
ствий,  которые  плохо  увязывались  с  их  доктринерскими  претензиями.
Декларируемая  большевиками  ликвидация  свободной  торговли  в  годы
«военного  коммунизма»  лишь  подтвердила  этот  древний  как  сам  мир
элемент  товарно-денежных  отношений,  сведя  его  к  «черному  рынку»,
Хитровке  или  железнодорожному  мешочничеству.  Этот  «черный  рынок»
во  всех  своих  проявлениях  и  разновидностях  продолжал  существовать,
сохранял  довольно  прочные  позиции  в  сфере  обмена  и  распределения,  а
политика  властей  и  конкурирующих  в  области  снабжения  и  оборота  со¬
ветских  ведомств  по  отношению  к  нему  ограничивалась  эпизодическими
наскоками,  которые  демонстрировали  больше  видимости  стремления
«запереть»  рынок,  чем  совладать  с  ним  в  реальности.11  Да  и  сама  эта
навязчивая  идея  ликвидировать  рынок,  может  быть,  была  хороша  с  точки
зрения  соответствия  теоретическому  «чистому»  коммунизму  более  или
менее  зрелой  поры,  но  была  абсолютно  непрактична  и  даже  бессмыс¬
ленна,  когда  речь  шла  о  том,  чтобы  любым  способом  накормить  народ
при  отсутствии  сколько-нибудь  развитой  системы  регулярного  снабже¬
ния  и  организации  продовольственных  поставок.  Рабочие  пайки  и  рабо¬
чая  система  питания,  конечно,  сыграли  определенную  роль  в  обеспечении
продовольствием  части  населения,  но  та  уродливая  торговля,  мешочни¬
чество,  «черные  рынки»  давали  населению  едва  ли  меньше.  «Военный
коммунизм»  в  этой  сфере  «срабатывал»  в  лучшем  случае  наполовину.
 Далеко  не  все  элементы  политики  «военного  коммунизма»,  к  числу
которых  несомненно  относится  и  самая  важнейшая  -  обширная  полоса
национализации  промышленности,  завершившаяся  в  1920  г.  поглоще¬
нием  со  стороны  государства  почти  всего  оставшегося  мелкого  производ¬
ства,12  отнюдь  не  вытекали  из  запрограммированной  жесткой  «социали¬
зации».  Первые  меры  в  области  национализации  промышленности,  как
убедительно  показал  в  своих  трудах  Э.  Карр,  носили  скорее  «стихийный»
или  «карательный  характер»,  чем  были  сколько-нибудь  упорядоченными
и  плановыми.13
 Прекрасно  понимал  «карательный»  и  стихийный,  а  не  планово-соци¬
алистический  характер  первых  актов  национализации  Л.  Д.  Троцкий.,
Вспоминая  о  волне  национализаций  1917-1918  гг.,  о  приезде  рабочих
делегаций  с  предприятий,  брошенных  хозяевами,  он  говорил:  «Щемило
сердце,  что  мы  сделаем?  взять-то  мы  возьмем,  а  что  мы  сделаем?»  Выяс¬
нилось,  что  директора  предприятий  с  аппаратом  перебрались  в  Москву
и  Петроград,  превратив  их  в  «ячейки  контрреволюции».  Поэтому,  отме¬
чая  вынужденную  необходимость  этих  первых  национализаций,  Троцкий
меньше  всего  связывал  их  с  планом  социалистического  переустройства
экономики,  с  проведением  политики  «военного  коммунизма».  «С  точки
зрения  отвлеченно-хозяйственной  можно  сказать,  -  замечал  он,  -  что

Поворот  к  нэпу
 157
 наша  политика  была  ошибочной,  но  с  политической  и  военной  -  абсо¬
лютно  необходимой.  Это  не  была  хозяйственная  мера,  а  мера  классовой
борьбы  в  определенной  обстановке».
 Будь  ситуация  другой,  опирайся  она  на  победу  социализма  в  других
странах,  «какова  бы  была  наша  хозяйственная  политика?  Она  была  бы
гораздо  более  планомерной  и  осторожной.  Мы  конфисковали  бы  только
те  предприятия,  которые  могли  бы  при  данном  положении  наших  средств
и  сил  организовать...  Мы  оставили  бы  до  поры  до  времени  в  средних
предприятиях  частный  капитал  -  в  интересах  этих  средних  предприятий,
но,  конечно,  с  точки  зрения  экономической».14
 Таким  образом,  весьма  примечательно,  что  высказывания  Троцкого,
связанные  с  оценками  национализации  1917-1920  гг.,  были  весьма  далеки
от  того,  вводить  ли  эти  и  подобные  «социалистические  преобразования»
в  стройный  ряд  мер  «военного  коммунизма»,  якобы  заранее  продуман¬
ных  еще  до  революции  и  ставших  осуществляться  после  ее  свершения.
Характеризуя  в  целом  экономические  основы  политики  «военного  ком¬
мунизма»,  Троцкий  вынужден  признать  явное  забегание  вперед  с  такими
мерами,  как  попытки  «упразднения  рынка,  ликвидации  свободной  тор¬
говли,  конкуренции,  отмену  коммерческой  тайны».  Ошибка,  по  его  мне¬
нию,  состояла  в  том,  что  «пролетариат  брал  на  себя  невмоготу  в  области
хозяйственного  строительства».15  При  этом  он  подчеркивал,  что  не  сам
принцип  огосударствления  был  неправильным,  «ошибка  была  в  хозяй¬
ственной  политике,  не  отвечавшей  условиям».  Иными  словами,  переход
к  развернутой  «социализации»  теоретически,  возможно,  и  обоснованный,
практически  был  мало  пригоден  к  организации  хозяйственной  жизни  в
послереволюционное  время.
 Еще  более  показательно,  что  даже  знаменитый  декрет  от  28  июня
1918  г.  о  национализации  всей  крупной  и  средней  промышленности,  каза¬
лось  бы,  закладывавшей  главный  фундамент  в  экономическую  политику
«военного  коммунизма»  в  области  индустрии  и  согласно  теории  становя¬
щейся  необходимым  элементом  социалистических  преобразований  в
государстве,  на  самом  деле  был  «бумажным  законом»,  принятие  которого
было  форсировано  не  системой  «военного  коммунизма»,  а  внешними
обстоятельствами.  Возникший  из-за  убийства  графа  Мирбаха  конфликт
с  Германией  вызвал  притязания  со  стороны  последней  на  всю  национа¬
лизированную  до  1  июля  1918  г.  акционерную  собственность  с  участием
германского  капитала.  В  результате  советские  экономические  и  прави¬
тельственные  ведомства  «в  скорострельном  порядке»  и  сочинили  декрет
о  национализации  всей  средней  и  крупной  промышленности  к  30  июня
1918г.,  чтобы  кайзеровское  правительство  уже  не  могло  претендовать
на  бывшую  иностранную  собственность.16
 К  системе  «военного  коммунизма»  относились  и  поддерживаемые
многими  большевиками  и  советской  властью  в  целом  формы  коллектив¬
ного  землепользования  (совхозы,  коммуны  и  т.  д.).  Однако,  несмотря  на
всю  помощь  государства,  они  так  и  остались  теоретической  моделью,
влачившей  жалкое  существование  и  не  игравшей  сколько-нибудь  замет¬
ной  роли  в  развитии  сельского  хозяйства,  хотя  и  получавшей  существен¬
ную  поддержку  со  стороны  пролетарского  государства.  Так,  например,

158
 Гпава  IV
 властями  производилось  искусственное  стимулирование  развития  совхо¬
зов.  На  IX  съезде  РКП(б)  С.  И.  Полидоров  (представитель  одной  из  губерн¬
ских  партийных  организаций)  приводил  удивительные  цифры  о  делении
в  СНК  наркоматов  на  «пасынков»  и  «сынков».  Согласно  его  данным,  Нар-
комзем  (в  конце  января  1920  г.)  получил  лишь  2  млн.  руб.  на  развитие
совхозов,  а  полулегальный  «Земсовхоз»  в  декабре  -  2  млрд.  руб.  на  сотню
с  небольшим  советских  хозяйств.  В  результате  вся  эта  идеологически
направленная  политика,  искусственно  стимулировавшая  развитие  совхо¬
зов,  на  деле  предопределила  полный  провал  коллективного  земледелия.
В  1920  г.  в  стране  насчитывалось  не  более  2  тыс.  сельхозкоммун,  7,7  тыс.
сельхозартелей,  886  тозов  -  искусственных  образований,  создаваемых
главным  образом  с  помощью  усиленного  финансирования  «сверху».17
 Другие  виды  и  типы  организации  экономической  жизни  государства,
вопреки  сложившемуся  мнению,  что  именно  «военный  коммунизм»  оли¬
цетворял  все  чисто  революционные  реорганизации,  появились,  однако,
еще  до  введения  этой  политики,  были  отодвинуты  на  время  их  действия
как  бы  на  задний  план,  но  тем  не  менее  подспудно  или  эмбрионально
существовали,  а  затем  были  возрождены  и  получили  известное  развитие
при  нэпе.  Это  касается  и  такой  меры  жесткого  государственного  контроля
и  регулирования,  как  государственная  монополия  на  внешнюю  торговлю,
введенной  декретом  22  апреля  1918  г.  Ее  можно  рассматривать  и  как  по¬
рождение  военного  времени  с  его  регламентацией  всей  системы  производ¬
ства  и  распределения^  и  как  отражение  социалистических  представлений
об  обобществленном  характере  снабжения  и  распределения.  Не  менее
парадоксально  для  «военного  коммунизма»  допущение  некоего  симбиоза
развития  социалистических  и  капиталистических  форм  хозяйствования.
В  этом  смысле  любопытно,  что  «военный  коммунизм»,  казалось  бы,  по¬
ставивший  крест  на  использовании  такого  чужеродного  уклада,  как  госка¬
питализм  (разрыв  переговоров  с  группой  Мещерского),  не  затронул  такую
его  разновидность,  как  иностранные  концессии,  смешанные  общества.
 Удивительно,  но  идея  концессий  и  попытки  ее  практической  реализа¬
ции  прослеживаются  в  течение  всей  экономической  политики  больше¬
вистского  руководства:  возникшая  в  мае  1918г.,  она  проявляется  даже  в
условиях  расцвета  «военного  коммунизма»  и  получает  определенное
развитие  уже  при  нэпе.18  Столь  же  показательно  признание  Ю.  Ларина  о
заимствовании  главкизма  как  органов  централизаторского  руководства
всей  экономикой  (а  главкизм  считается  одним  из  главных  порождений
«военного  коммунизма»)  из  опыта  германского  военного  хозяйства  с  его
строжайшим  регулированием  всех  элементов  военного  производства,
снабжения,  контроля  со  стороны  особых  органов  государственного
управления  экономикой,  созданных  во  время  первой  мировой  войны.
«При  нашей  реформе  управления  промышленностью  1917-1918  гг.  (в
условиях  „военного  коммунизма14),  -  говорил  Ларин,  -  мы  взяли  факти¬
чески  немецкие  главки  и  центры  военного  времени  и  перенесли  их  к  себе,
наполнив  нашим  классовым  содержанием»  ,19  Так  на  практике  выглядел
еще  один  опорный  пункт  экономической  части  политики  «военного  ком¬
мунизма»  -  главкизм.  Следовательно,  с  учетом  сказанного,  политика
«военного  коммунизма»  не  означала  ни  полного  разрыва  с  предшество¬

Поворот  к  нэпу
 159
 вавшими  ей  или  вообще  царской  и  советской  экономической  политикой,
ни  тем  более  абсолютной  обособленности  от  последующего  нэпа,  ни  от
общих  форм  военно-хозяйственного  регулирования  в  ряде  стран  в  годы
первой  мировой  войны.
 Вместе  с  тем  именно  «военный  коммунизм»  наиболее  бескомпромис¬
сным  образом  определил  и  сформулировал  характер  общественного
развития  и  в  наиболее  полной  форме  те  представления  о  социалистиче¬
ском  и  классовом  типе  нового  общественного  строя,  как  они  представля¬
лись  его  большевистскому  руководству.  Начавшаяся  гражданская  война
и  милитаризация  общественных  отношений  лишь  добавили  к  этим  теоре¬
тическим  представлениям  черты  пренебрежения  к  человеческим  свобо¬
дам,  ценностям  и  правам  (особенно  по  отношению  к  выходцам  из  чуждой
пролетариату  и  беднейшему  крестьянству  среды),  нетерпимости  ко  вся¬
кому  инакомыслию,  вседозволенности  любых  действий  властей,  если  они
обосновывались  революционной  целесообразностью.  Обострившаяся
классовая  борьба  сопровождалась  применением  «красного  террора»  в
ответ  на  «белый  террор»  или  в  силу  складывавшейся  обстановки  и  рево¬
люционной  целесообразности.  Стал  быстро  расти  и  развиваться  репрес¬
сивный  аппарат  (ВЧК).  Первоначально  созданный  в  качестве  инстру¬
мента  противодействия  силам  «саботажа»  и  «контрреволюции»,  он  в  силу
закона  саморазвития  и  стремления  к  удержанию  власти  стал  разрастаться
и  приобретать  все  больший  вес  как  внесудебный  орган  «воздействия»  на
процессы  общественного,  а  со  временем  и  экономического  развития,  по¬
степенно  выходя  из-под  контроля  советов  и  становясь  частью  партийно¬
государственной  машины.
 В  целом  можно  сказать,  что  политика  «военного  коммунизма»  наи¬
более  глубоко  и  отрицательно  сказалась  на  определении  основных  мето¬
дов  руководства  общественным  и  экономическим  развитием.  Закрепи¬
вшись  в  сознании  многих  партийных  и  советских  руководителей  разного
уровня  как  универсальный  инструмент  решения  любых  задач,  эти  сило¬
вые  методы,  перенесенные  из  чрезвычайной  обстановки  ожесточенной
вооруженной  борьбы,  благополучно  пережили  нэп  и  продолжали  исполь¬
зоваться  для  «регулирования»  всех  главных  направлений  жизни  общест¬
ва.  Тем  самым  примат  политики  над  экономикой  стал  с  гораздо  большей
силой  сказываться  в  послереволюционное  время,  чем  когда-либо  прежде
в  российской  истории.
 Еще  одним  важнейшим  моментом  идеологии,  если  не  сказать  психо¬
логии  «военного  коммунизма»,  была  его  предельная  устойчивость,  малая
способность  к  изменениям  в  соответствии  с  менявшейся  государственной
и  общественной  обстановкой,  склонность  к  быстрым  и  решительным
вооруженным  действиям,  которые  рассматривались  как  испытанные,
проверенные  и  всегда  дававшие  наилучший  результат  средства  достиже¬
ния  цели  или  даже  сверхзадачи,  когда  «спокойные»  или  «нормальные»
методы  оказывались  или  выглядели  бессильными.  «Нет  таких  крепостей,
которые  не  могли  бы  взять  большевики»  -  был  лозунгом  «военного
коммунизма»  в  чистом  виде,  выражавшим  способность  власти  силовыми
способами  добиться  того,  что  не  позволяли  сделать  пропагандистские,
моральные  или  либеральные  методы.

160
 Глава  1V
 Программа,  образ  действий  или  стиль  руководства?
 В  отечественной  литературе  правильно  подмечено,  что  советская
власть  не  имела  «чистой»  формы  экономической  политики.  Каждый  из
ее  этапов  представлял  противоречивое  сочетание  или  противоборство
многих  различных  тенденций,  которые  не  позволяли  рассмотреть  эти
виды  политики  как  целое  и  законченное:  ни  «военный  коммунизм»,  ни
нэп,  ни  административно-командная  система.20  В  еще  меньшей  степени
можно  рассматривать  как  экономическую  программу  или  экономическую
политику  взятый  как  набор  мер  «военный  коммунизм».  Споры  в  партий¬
ных  кругах  шли  по  самым  разным  вопросам.  Не  было,  кажется,  ни  одной
проблемы,  по  которой  бы  удалось  согласовать  различные  точки  зрения
и  принять  ее  за  основу.  Это  убедительно  показали,  например,  дебаты  о
финансовой  политике  и  при  обсуждении  экономической  части  програм¬
мы  РКП(б)  на  VIII  съезде  партии.21  То  же  самое  можно  было  отметить  в
выступлении  А.  И.  Рыкова  по  вопросу  об  отношении  к  среднему  крестья¬
нину  (Рыков  возражал  против  позиции  всемерного  ограничения  уступок
крестьянину  в  мелкобуржуазной  крестьянской  стране,  полагая,  что  осу¬
ществление  любого  плана  и  способа  социалистических  преобразований
невозможно  без  поддержки  крестьянства).22  Высказывался  он  и  против
переложения  всего  налогового  бремени  на  трудовые  слои  населения
(крестьянство),  вместо  того  чтобы  усилить  налогообложение  продукции
национального  производства,  и  т.  д.23
 Экономическая  часть  программы  1919  г.  вообще  была  достаточно
путаной  и  наполненной  противоречивыми  суждениями.  С  одной  стороны,
в  ней  говорилось  о  необходимости  равного  вознаграждения  за  всякий
труд,  но  в  то  же  время  утверждалось,  что  это  равенство  невозможно,  пока
не  будет  полной  победы  коммунизма,  и  необходимо  сохранить  на  извест¬
ное  время  более  высокое  вознаграждение  специалистов;  стремление  к
всемерному  поддержанию  сельскохозяйственных  коммун  и  советских  хо¬
зяйств  тут  же  парализовалось  задачей  проведения  ряда  мер,  направлен¬
ных  к  поднятию  производительности  мелкого  крестьянского  хозяйства;
замена  торговли  планомерным  распределением  продуктов  в  общегосу¬
дарственном  масштабе  и  экспроприации  жизненных  благ  у  буржуазии,
создание  потребительских  коммун  в  этих  целях  сочеталось  с  введением
контрибуций  с  постепенным  переходом  к  прогрессивному  подоходному
налогу  и  т.  д.  Отсутствие  необходимых  декретов  предлагалось  заменять
революционным  правосознанием,  что  приводило  к  нарушению  прав  и
свобод  граждан.  Столь  же  расплывчатыми  были  положения  о  переходе
к  натурализации  зарплаты,  ликвидации  квартирной  платы,  об  обязатель¬
ной  трудовой  повинности  и  т.  д.24  Оценка  «военного  коммунизма»  веду¬
щими  руководителями  партии  воспринимается  не  как  характеристика
какой-то,  пусть  и  приблизительной  социально-экономической  програм¬
мы,  а  как  набора  императивных  действий,  отчасти  направленных  на  то,
чтобы  радикально  изменить  то,  что  было  раньше,  отчасти  из-за  полной
непродуманности  последствий  каких-либо  новых  шагов  в  такой  серьез¬
ной  области,  как  экономика,  отчасти  выглядит  как  импровизация,  кото¬
рая  хотя  и  осознавалась  порою  как  хозяйственно  негодная,  но  зато

Поворот  к  нэпу
 161
 толкала  вперед  кипучую  энергию  действия  без  учета  возможных  послед¬
ствий  этих  действий.  В  этом  смысле  очень  показательны  собственные
оценки  системы  мер  «военного  коммунизма»  самыми  видными  большеви-
ками-на  УШ-ХН  съездах  РКП(б).
 Ы  И.  Бухарин  например,  исходил  из  старой  марксистской  схемы  осно¬
воположников  социализма:  «всякий  шаг  рабочего  движения  важнее  дюжи¬
ны  программ».  Поэтому  то,  что  осуществлялось  партией  в  1919-1920  гг.,
когда  «у  нас  не  было  никаких  бумажек»,  он  прямо  именовал  программой
«революционного  коммунизма»,  «программой  непрерывного  действия»,
«инструкцией  для  всей  нашей  партийной  работы».  Иначе  говоря,  «про¬
грамма»  «военного  коммунизма»  рассматривалась  Бухариным  как  способ
реагирования  на  возникающие  задачи,  «как  руководящие  нити  нашего
поведения  не  вообще...,  а  в  условиях  конкретного  переживаемого  нами
момента».  Он  называл  этот  по  сути  стихийно  складывавшийся  образ  дейст¬
вий  «партийной  инструкцией»,  лишенной  «каких-либо  абстракций».
 Требования,  которые  партия  должна  осуществить  для  реализации
своих  действий,  неизбежно,  полагал  он,  вступают  в  конфликт  с  практи¬
кой.  Еще  интереснее,  что  Бухарин  рассматривал  программу  партии  и  ее
основу  -  «военный  коммунизм»  как  требования,  которые  «сливаются  до
известной  меры  с  тактическими  требованиями».  Иными  словами  -  не  осо¬
знанная  программа,  не  «военный  коммунизм»  а  сумма  разнородных  дейст¬
вий,  продиктованных  тактикой,  необходимостью  решения  конкретных
текущих  задач:  политических,  продовольственных,  социальных  и  т.  д.  Про¬
довольственная  политика  была  подчинена  не  организации  снабжения
населения,  а  лишь  задаче  «предварительно  сохранить  рабочий  класс  путем
так  называемого  потребительского  коммунизма».25  Подобным  же  образом
прокурор  республики  Н.  В.  Крыленко  восторженно  оценил  основной
документ  с  его  центральным  пунктом  -  «военным  коммунизмом»  -  как
«первую  в  мире  программу  коммунистического  действия».26
 Таким  образом,  в  ходе  дискуссии  о  формулировании  основных  поло¬
жений  «военного  коммунизма»  можно  констатировать,  что  эта  «програм¬
ма»  и  «военно-коммунистическая»  экономическая  политика  выявили
полное  несоответствие  своих  положений  сколько-нибудь  обоснованной
экономической  программе.  Это  был  лишь  в  достаточной  степени  импуль¬
сивный  свод  действий,  набросок  поспешных  шагов,  отчасти  навеянный
противоборством  с  прежними  капиталистическими  устоями,  отчасти  от¬
ражавший  стихийную  и  быструю  реакцию  на  возникавшие  социально-
экономические  проблемы,  причем  реакция  эта  отнюдь  не  была  результа¬
том  заранее,  а  тем  более  глубоко  продуманных  мер,  действительно
соответствовавших  или  адекватных  реальной  обстановке.  Еще  более
полезно  сопоставить  эти  максималистские  тезисы  времен  «военного  ком¬
мунизма»  с  высказыванием  ряда  ведущих  деятелей  РКП(б)  накануне  и
во  время  краха  прежней  политики,  когда  грозная  опасность  утратить
большевиками  власть  вдруг  резко  просветлила  самые  горячие  головы.
 В  этом  смысле  характерны  два  выступления  Л.  Д.  Троцкого)Первое
из  них  на  XI  съезде  РКП(б)  признавало,  что  «мы  начали  в  хозяйственной
политике  крутым  и  непримиримым  разрывом  с  буржуазным  прошлым»:
упразднением  рынка,  свободой  торговли,  конкуренции,  коммерческой
 6  В.  А.  Шишкин

162
 Глава  IV
 калькуляции,  введением  в  действие  «централистского,  священного  вер¬
ховного  ВСНХ»,  «который  все  распределяет,  все  организует,  обо  всем
заботится...  Мы  на  этом  плане  осеклись,  ибо  это  была  политика,  не  отве¬
чающая  хозяйственным  условиям».27  Через  год  Троцкий  признал,  что,
будучи  ошибочной  как  хозяйственная,  эта  политика  помогла  удовлетво¬
рить  текущие  нужды  армии  и  рабочих.28
 Не  касаясь  более  достаточно  представленной  в  литературе  оценки
основных  экономических  или  социально-экономических  элементов,  со¬
ставивших  политику  «военного  коммунизма»  (отчасти  мы  вернемся  к
ней  позже  при  рассмотрении  перехода  к  нэпу  и  соотношения  ряда  его
положений  с  предшествующей  политикой),  остановимся  подробнее  на
том  методе  управления  народным  хозяйством  и  обществом  вообще,  кото¬
рый  сложился  и  возобладал  в  1917-1921  гг.  и  во  многом  определил  после¬
дующую  систему  партийно-государственного  руководства  в  России
(СССР)  вплоть  до  начала  1980-х  гг.  Прежде  всего  важно  подчеркнуть,
что  политика  «военного  коммунизма»  наиболее  мощно  сказалась  на
формировании  средств  организации  основных  процессов  развития,  что,
естественно,  стало  определяющим  и  для  функционирования  всей  системы
управления  экономикой  и  политикой.
 Крайне  важно  отметить,  что  «военный  коммунизм»,  как  никакая  дру¬
гая  модель  экономической  политики  советского  времени  (нэп,  админи¬
стративно-командная  система  и  т.  п.),  отразился  столь  сильно,  продолжи¬
тельно  и,  может  быть,  даже  фундаментально  на  содержании  и  проявлении
внутренней  классовой  природы  партийно-государственной  системы.  На
основании  представлений  о  характере  и  методах  управления  государст¬
вом  и  обществом,  сложившихся  у  ведущих  руководителей  партии  в  годы
«военного  коммунизма»,  можно  прийти  к  выводу  о  формировании  и  за¬
креплении  особой  психологии  и  культа  руководства  сначала  в  партии,  а
затем  ставшими  общими  неписаными  законами  регулирования  деятель¬
ности  всех  слоев  российского  общества.
 Наиболее  четко  сложившаяся  система  управления  была  изложена  в
выступлениях  В.  И.  Ленина  и  Н.  И.  Бухарина  на  IX  съезде  РКП(б),  когда
оба  оратора  оценивали  эффективность  политики,  сложившейся  при  «во¬
енном  коммунизме»,  и  сделали  вывод  о  ее  пригодности  для  последующего
руководства  партией,  государством  и  обществом,  в  том  числе  в  условиях
наступающего  мирного  хозяйственного  развития.  Коротко  точка  зрения
Ленина  сводилась  к  следующему:  «всякий  организационный  вопрос  при¬
нимает  у  нас  политическое  значение»  (то  есть  речь  шла  о  политизации
любого  дела,  рассмотрении  его  результатов  и  целесообразности  лишь  с
политической  (большевистской)  точки  зрения).  Для  решения  своих  поли¬
тических  задач,  в  том  числе  для  победы  в  войне  и  удержания  власти,
«приходилось  идти  совершенно  сознательно  и  открыто  на  неудовлетворе¬
ние  целого  ряда  самых  насущных  потребностей,  оставляя  без  помощи
сплошь  и  рядом  очень  многих»;  обеспечить  такую  систему  управления,
по  мнению  Ленина,  было  возможно  только  благодаря  тому,  что  «партия
была  строжайше  дисциплинирована,  централизована»  и  по  ее  приказу,
«как  один  человек,  шли  десятки,  сотни  тысяч  и  в  конечном  счете  милли¬
оны»,  принося  «неслыханные  жертвы»  «ради  поставленной  цели».  Сле¬

Поворот  к  нэпу
 163
 дующей  характерной  чертой,  выработанной  в  годы  «военного  коммуниз¬
ма»,  была  «беспощадная  сила  революции,  сила  натиска,  энергия,  реши¬
мость»,  необходимые  в  условиях  увеличения  «сопротивления  со  стороны
буржуазии».
 Далее  Ленин  уверенно  заявляет,  что  для  достижения  дисциплины  и
использования  любых  средств  «руководства  обществом»,  вплоть  до  при¬
влечения  трудящихся  масс  и  армии  «для  решения  основных  и  очередных
задач»,  нужно  пересмотреть  вопрос  об  источниках  дисциплины  и  объеди¬
нения.  Он  отмечает,  что  опыт  «военного  коммунизма»  показал  возмож¬
ность  перечеркнуть  такие  «абстрактные»  категории,  как  «принуждение»,
«свобода»,  «равенство».  «Принуждение»  и  «трудовая  повинность»  долж¬
ны  были  стать  и  стали  политической  практикой,  ибо  революция  и  проле¬
тариат  имеют  на  них  право  ради  удержания  власти  и  своих  позиций,
точно  так  же  должен  стоять  вопрос  и  о  демократии  как  форме  управления
обществом:  «фразы  о  меньшинстве  и  большинстве,  о  демократии  и  сво¬
боде  ничего  не  решают».  Все  задачи  развития  государства  и  общества
«решают  сознательность  и  твердость  рабочего  класса».  Ленин  говорил
далее,  что  сложившаяся  система  руководства  должна  быть  применена  и
«к  мирным  задачам  хозяйственного  строительства».  И  тут,  по  его  словам,
«нужна  железная  дисциплина,  железный  строй».  В  решении  конкретных,
в  том  числе  экономических,  задач  руководитель  партии  также  непре¬
клонен:  если  есть  «много  людей  бессознательных,  темных»,  таких,  напри¬
мер,  которые  выступают  за  свободную  торговлю,  однако  если  они  даже
«не  за  нас»,  то  они  «не  могут  воевать,  бессильны  выступать  против  нас»,
пока  действует  наша  система  дисциплины  и  самопожертвования.29
 Еще  более  четко  форма  организации  управления  партией,  профсою¬
зами,  вообще  любым  гражданином,  требование  их  подчинения  правящей
партии  вплоть  до  последнего  «серого  низового  рабочего»,  была  изложена
на  том  же  съезде  Н.  И.  Бухариным.  Он  трактовал  роль  партии  в  руковод¬
стве  государством  и  обществом  как  военную  или  военизированную  струк¬
туру,  обеспечивающую  выполнение  любых  ее  действий  и  указаний.  «Мы
так  построили  свою  собственную  партию,  -  говорил  Бухарин,  -  что  мы
являемся  самой  милитаризованной  организацией,  которая  когда-либо
существовала;  ведь  наша  партия  есть  военная  организация  в  буквальном
смысле  слова».  Он  характеризовал  РКП(б)  как  «партию  дисциплины,
работающую  по  военному  образцу».  Тот  же  характер  управления,  по
мнению  Бухарина,  необходимо  распространить  на  работу  профсоюзов,
административный  аппарат  и  т.  д.30
 Как  мы  видели,  изложенные  принципы  руководства  обществом,  го¬
сударством  и  партией,  сложившиеся  при  «военном  коммунизме»,  в  сущ¬
ности  подтвердились  и  после  гражданской  войны  на  X,  XI,  XII  съездах
партии,  все  более  приобретая  самые  жесткие  черты  «диктатуры  партии»,
не  говоря  уже  о  событиях  второй  половины  1920-х  гг.,  когда  нэп  шаг  за
шагом  сдавал  свои  весьма  слабые  позиции  стремительно  развивавшейся
сталинской  командно-административной  системе,  которая  не  только  вос¬
приняла,  но  и  приумножила  многие  самые  жесткие  и  бескомпромиссные
черты  «военного  коммунизма».

164
 Глава  IV
 Устойчивость  психологии  и  системы  руководства,  сложившихся  в  годы
«военного  коммунизма»,  находила  свое  выражение  и  при  нэпе.  В.  И.  Ле¬
нин  на  X  съезде  РКП(б)  дал  достаточно  объективное  объяснение  основных
причин  этой  устойчивости,  имея  в  виду  выработку  определенного  стерео¬
типа  мышления  и  образа  действий  большевиков  в  1918-1921  гг.  «Война
приучила  нас,  -  говорил  он,  -  всю  нашу  страну,  сотни  тысяч  людей,  толь¬
ко  к  военным  задачам...»  После  же  окончания  гражданской  войны  пере¬
стройка  сознания  и  поведения  оказалась  делом  чрезвычайно  трудным:
«Привыкшие  заниматься  войной  и  чуть  ли  не  смотрящие  на  нее,  как  на
единственное  ремесло,  -  мы  оказывались  втянутыми  в  новую  форму  вой¬
ны,  в  новый  вид  ее»  (бандитизм).31  Естественно,  что  формирование  психо¬
логии,  в  которой  решение  задач  сводилось  исключительно  к  чрезвычай¬
ным,  полувоенным  или  военным  средствам,  наложило  отпечаток  на  ха¬
рактер  всей  последующей  деятельности  и  «авангарда»  и  тех  слоев  рабочих
и  крестьян,  которые  были  втянуты  в  разрешение  различных  социальных
конфликтов  и  проблем,  встававших  после  войны.  «Без  принуждения  здесь
не  обойдемся»,  -  говорил  Ленин  в  том  же  докладе,  заявляя  о  переходе  к
нэпу.32  Эта  психология  проявилась  в  еще  большей  степени  в  связи  с  воз¬
рождением  подобных  методов  силового  воздействия  на  крестьянство  во
время  волны  чрезвычайных  хлебозаготовок  начиная  с  января  1928  г.  и  в
годы  насильственной  коллективизации  сельского  хозяйства  1929-1932  гг.
и,  наконец,  при  переводе  рабочих  промышленности  в  1939-1941  гг.  на
жесткие  рельсы  крайнего  ограничения  в  трудовых  и  политических  правах
путем  создания  целой  системы  «запретов»,  которые  мало  что  оставили  от
обычного  представления  о  свободном  труде.
 Конечно,  очень  трудно  выразить  количественно  ту  меру  сохранения
и  устойчивости  психологии  «военного  коммунизма»  среди  массы  партий¬
ных  работников  разного  ранга  -  от  высшей  должностной  бюрократиче¬
ской  номенклатуры  до  рядовых  секретарей  низовых  партийных  ячеек.  И
тем  не  менее  отдельные  факты  весьма  красноречиво  свидетельствуют  о
том,  что  переход  от  «военного  коммунизма»  к  нэпу  мало  сказался  на
методах  работы  партийных  кадров,  что  старый  стиль  боевого  командир¬
ского  приказа  и  силового  нажима  многим  по-прежнему  казался  и  более
эффективным,  и  более  подходящим  для  организации  любого  вида  дея¬
тельности  в  классово-партийном  обществе  и  в  диктаторском  государстве.
Приведем  два  примера,  касающиеся  позиции  представителей  «триумви¬
рата»  (1922-1924  гг.)  во  время  всемерного  укрепления  диктатуры  пар¬
тии,  хотя,  казалось  бы,  нэп  был  в  полном  расцвете  и  методы  руководства
политикой  и  экономикой  должны  были  уже  давно  расстаться  с  «военно¬
коммунистическими»  приемами.
 Далеко  не  самый  «силовик»  (а  слывший  даже  «либералом»)  в  партий¬
ной  номенклатуре  Л.  Б.  Каменев  говорил  на  X  съезде  Советов:  «мы-де
так  сильны,  что  если  бы  захотели,  могли  вернуться  к  „военному  комму-
низму“;  и  ни  одно  стеклышко  не  разбилось  бы».  Возразивший  ему  «хозяй¬
ственник»  И.  Г.  Смилга  заявил,  что  если  бы  это  произошло,  были  бы
разбиты  не  только  стекла  пенсне  на  носу  оратора,  но  и  собственная  голова
его.  Хотя  Смилгу  «за  эту  дерзость  не  похвалили»:  инцидент  постарались
замять.33  Еще  более  авторитетная  в  партии  фигура  -  генсек  Сталин  -  в

Поворот  к  нэпу
 165
 одном  из  своих  выступлений  в  декабре  1923  г.  вынужден  был  прямо
констатировать:  «наши  партийные  организации  не  изжили  еще  или  все
еще  не  изжили  некоторых  пережитков  военного  периода,  -  периода  про¬
шедшего,  но  периода,  оставившего  в  головах  наших  работников  пере¬
житки  военщины  в  партии».  Далее  он  говорил  о  сохранении  в  партии
системы  учреждений  и  чинов,  соответствующих  низшей  и  высшей  иерар¬
хии,  фактической  ликвидации  партии  как  самодеятельной  организации
пролетариата,  преобладании  в  стиле  ее  работы  «пережитка  с  того  вре¬
мени,  когда  мы  милитаризовали  партию  во  время  военного  периода»,
когда  вопрос  о  самодеятельности  масс  был  парализован  и  «когда  боевые
приказы  имели  решающее  значение».  Свои  выводы  Сталин  подтвердил
и  конкретными  цифрами,  когда  отмечал,  что  подавляющее  число  партий¬
ных  организаций  «имеют  секретарей,  назначенных  губкомами».34
 Естественно,  что  и  эти  наблюдения,  и  эти  цифры  свидетельствовали
о  глубине  проникновения  в  партийную  работу  психологии  и  системы
«военного  коммунизма»,  которая  на  долгие  годы  осталась  главным  мето¬
дом  управления  в  партии,  государственных  и  общественных  органах,
непосредственно  подчинявшихся  партийному  руководству.
 Психология  «военного  коммунизма»  как  способ  действий  и  управле¬
ния  государством  и  обществом  приобрели  устойчивость  и  сохраняли  все
свои  основные  качества  силового  инструмента  руководства  социально-
экономическими  процессами  путем  восприятия  многих  прежних  элемен¬
тов  и  институтов  1918-1921  гг.,  этого  недавнего  прошлого,  в  том  жесамом
нэпе,  который  и  поначалу,  и  позднее  сохранял  очень  многие  черты
командно-регулирующей  системы  управления  сходного  типа.  Не  пытаясь
охватить  все  приемы  заимствования  нэпом  этих  методов  от  «военного
коммунизма»,  отметим  лишь  некоторые,  наиболее  показательные.
 Во-первых,  если  иметь  в  виду  общую  линию  экономической  политики
нэпа,  то  нетрудно  заметить,  что  «отступление»  от  «военного  коммуниз¬
ма»  по  основным  линиям  прежних  постулатов  хозяйственного  развития
было  весьма  осторожным,  неглубоким  и  часто  поверхностным.  Отступ¬
ление  признавалось  почти  всеми  деятелями  большевистской  партии.
В.  П.  Милютин  ввел  термин  «экономическое  отступление».35  Но  само  оно
никоим  образом  не  означало  какого-либо  отхода  от  общих  догматов
социалистической  теории  Маркса  со  всем  ее  культом  обобществления,
роли  крупной  промышленности,  приоритета  общественной  собствен¬
ности  над  мелкотоварным  производством,  коллективистской  психологии
и  т.  д.36  Важно  также  отметить,  что  ряд  высказываний  самих  высокопо¬
ставленных  деятелей  большевистской  партии  -  Ленина,  Троцкого  и
других  характеризуют  переход  от  «военного  коммунизма»  к  нэпу  не  как
какое-либо  стратегическое  отступление,  а  называют  его  «отступлением
от  захваченного»,  причем  от  захваченного  «невмоготу»,  не  по  силам.37
Иными  словами,  в  1917-1921  гг.  было  реквизировано,  национализиро¬
вано,  огосударствлено  столько,  что  партийно-советское  руководство  не
в  состоянии  было  переварить  в  смысле  организации  управления  и  поста¬
новки  настоящей  деловой  работы  в  экономической  и  государственной
жизни.  В  то  же  время  из  «командных  высот»  экономики,  говорил  Троц¬
кий,  если  спустить  «сих  в  пучину  нашего  рынка»,  не  выйдет  ничего:  «киты

166
 Глава  IV
 велики,  а  лужа  пока  еще  лужа».38  В.  И.  Ленин  утверждал,  что,  не  будь
гражданской  войны  с  ее  ожесточенной  ломкой  политического  и  экономи¬
ческого  уклада  старой  жизни,  «экономические  меры  переходного  периода
были  бы,  вероятно,  более  льготными  для  нэпмана,  ибо  политика  „воен¬
ного  коммунизма"  подорвала  их  позиции  быстрее  и  глубже,  нежели  это
предполагалось  вначале,  а  отступление  1921  года  проводилось  уже  от
позиций,  захваченных  в  1918-1920-х  годах  в  условиях  острейшей  граж¬
данской  войны».  Если  бы  процесс  «отступления»,  заканчивал  Ленин,
проходил  на  основе  относительно  либеральной  политики  большевиков
октября  1917  -  весны  1918  г.,  «в  марте  1922  г.  капиталисты  имели  бы  в
пять  раз  больше,  чем  сейчас».39
 Во-вторых,  продразверстка  к  концу  1920  -  началу  1921  г.  была  столь
эффективным  средством  выкачивания  продовольствия  из  деревни,  что
теоретики  и  практики  «военного  коммунизма»  1919-1920  гг.  с  большой
опаской  и  неохотой  соглашались  отказаться  от  нее,  всячески  убеждая
сторонников  отмены  ее  в  преждевременности  или  пагубности  этой  меры.
Об  этом  свидетельствует  короткая,  но  довольно  яростная  дискуссия  на
X  съезде  РКП(б),  одно  из  заседаний  которого  было  как  раз  и  посвящено
замене  разверстки  налогом.  На  этом  совещании  крупнейшие  советские
продработники  довольно  решительно  выступали  в  пользу  сохранения,
еще  на  некоторое  время  продразверстки,  против  введения  продналога.)
Если  Ленин  убежденно  доказывал  падение  роли  продразверстки,  необхо¬
димость  отказа  от  принуждения,  «на  которое  разоренное  крестьянство
реагирует  очень  сильно»,  то  в  выступлениях  А.  Д.  Цюрупы,  М.  И.  Фрум¬
кина  и  других  фактически  отстаивалась  необходимость  сохранения  прод¬
разверстки,  ибо  без  отрядов  продовольственников  и  без  применения  силы,
полагали  они,  не  удастся  получить  достаточного  количества  продоволь¬
ствия  для  города  и  армии.40  Несмотря  на  всю  остроту  дискуссии,  решение
о  замене  разверстки  налогом  было  принято  единогласно,  ибо  политиче¬
ский  кризис  в  стране  не  давал  возможности  оставлять  в  силе  прежнюю
политику  «военного  коммунизма».
 В-третьих,  явным  признаком  сохранения  элементов  прежней  распре¬
делительной  политики  «военного  коммунизма»  была  ленинская  идея  до¬
пущения  свободы  лишь  местного  продуктообмена  на  основе  излишков,
которые  остаются  у  крестьян  после  сдачи  продналога  (его  предполагалось
сделать  вдвое  меньшим,  чем  размер  бывшей  продразверстки).  При  этом
далеко  не  сразу  и  не  всегда  осознавались  качественно  новый  характер
предложенной  и  начавшейся  осуществляться  реформы,  необходимость
отказа  от  многих  постулатов  прежней  политики.  Так,  до  осени  1921  г.
проводился  эксперимент  с  местным  продуктообменом,  который  поначалу
все  еще  рассматривался  как  средство  восстановления  нормальных  хозяй¬
ственных  связей  между  городом  и  деревней,41  пока  не  выяснилась  его
несостоятельность,  побудившая  принять  меры  для  восстановления  триви¬
альной  торговли.  В  сущности  продуктообмен  был  иллюзорной  или  уто¬
пической  попыткой  вновь  внедрить  плановый  обмен  товарами,  который
предусматривался  после  октябрьского  переворота  в  соответствии  с  социа¬
листическими  представлениями.

Поворот  к  нэпу
 167
 Уже  на  X  съезде  РКП(б)  ряд  ораторов  (Цюрупа,  Фрумкин)  показали
нереальность  плана  продуктообмена,  ибо  государство  не  имело  тогда
необходимых  и  нужных  деревне  запасов  товаров  для  обмена  на  продо¬
вольствие  и  деревенские  изделия.  Продуктообмен,  по  признанию  самого
Ленина,  уже  к  осени  1921  г.  потерпел  полный  провал,  и  старый  элемент
«военного  коммунизма»  оказался  совершенно  непригоден  в  новых  усло¬
виях.  В  результате  пришлось  вернуться  к  обычной  и  привычной  для  крес¬
тьянина  свободной  торговли  и  местному  торговому  обороту.  «С  волками
жить  -  по-волчьи  выть»,  -  приходит  к  выводу  Ленин  и  после  полного
краха  продуктообмена  вынужден  признать:  «торговля  есть  единственно
возможная  экономическая  связь  между  десятками  миллионов  мелких  зем¬
ледельцев  и  крупной  промышленностью»,  если  рядом  с  ними  нет  «велико¬
лепной  крупной  машинной  индустрии».  Пока  же  в  советской  России  эта
задача  далека  от  своего  разрешения,  остается  принять  торговлю  такой,
как  она  есть  и  встать  лишь  на  путь  ее  «регулирования»  со  стороны  госу¬
дарственных  органов.42
 Наконец,  в-четвертых,  тягостное  расставание  с  эпохой  «военного  ком¬
мунизма»  -  с  точки  зрения  установления  отношений  между  городом  и
деревней  -  было  достаточно  продолжительным  и  сопровождалось  со¬
хранением  архаики  «военно-коммунистических»  методов  налогообложе¬
ния,  которые  несли  на  себе  многие  черты  бывшей  продразверстки.  От¬
менив  продразверстку  на  хлеб,  государство  в  течение  около  двух  лет  не
решалось  отказаться  от  различных  видов  прямого  обложения  деревни,
устанавливая  все  новые  и  новые  натуральные  налоги  на  самые  разно¬
образные  виды  товаров:  сено,  табак,  соль,  овощи,  продукты  пчеловод¬
ства,  лен,  пеньку,  пушнину  и  т.  п.  Все  это,  естественно,  по  методам  очень
мало  отличалось  от  старой  продразверстки,  разве  что  имело  целью  со¬
брать  в  натуральной  форме  налоги  и  обеспечить  взимание  государством
целого  ряда  не  хлебных,  а  других  крайне  необходимых  продовольствен¬
ных  и  кустарно-производственных  товаров  из  деревни.  От  «завоеваний»
«военного  коммунизма»  остались  и  практически  все  проведенные  нацио¬
нализации  крупных,  средних  и  даже  мелких  промышленных  предприятий.
Аренда  частного  капитала,  как  будет  показано,  распространялась  в
основном  на  торговлю  и  в  общем  на  незначительное  число  промышлен¬
ных  предприятий  и  мастерских,  не  затронутых  ею  в  1917-1920  гг.
 От  «военного  коммунизма»  к  социалистическому  «реформаторству»
 Переход  от  «военного  коммунизма»  к  нэпу  побуждает  рассмотреть
еще  несколько  важных  причин,  событий,  явлений,  положений,  связанных
с  этим  резким  поворотом  в  жизни  партии  и  государства.  Вероятно,  наивно
было  бы  искать  в  качестве  истинных  прародителей  нэпа  и  отказа  от  поли¬
тики  «военного  коммунизма»  ту  или  иную  конкретную  политическую
партию,  группу  или  личность.
 Значительная  литература,  вышедшая  на  Западе,  и  едва  ли  меньшее
число  документов  советского  происхождения  показывают,  что  взгляды
о  возобновлении  свободной  торговли,  отказе  от  продразверстки,  пере¬

168
 Глава  IV
 ходе  к  децентрализованной  экономике,  в  меньшей  степени  о  либерализа¬
ции  политической  жизни,  свободе  агитации  и  деятельности  всех  полити¬
ческих  партий,  выборов  советов  на  свободной  основе  высказывались
представителями  многих  течений  российского  политического  спектра.
На  роль  творцов  нового  курса  в  равной  мере  могли  претендовать  меньше^
вики  (платформа  «Что  делать?»  -  1919  г.)  во  главе  с  их  лидером  Р.  Абра¬
мовичем;  левые  эсеры,  выражавшие  экономические  интересы  крестьян;43
сами  большевики  во  главе  с  В.  И.  Лениным,  которые  с  1920  г.  упорно
нащупывали  новую  форму  взаимоотношений  с  крестьянством  ради  улуч¬
шения  политических  отношений  с  середняком  и  в  конце  концов  в  феврале
1921  г.  пошли  даже  на  отмену  продразверстки  в  13  центральных  губер¬
ниях.44
 Наконец,  как  это  ни  парадоксально,  некоторые  идеи  замены  продраз¬
верстки  налогом  на  заседании  ЦК  РКП(б)  еще  в  феврале  1920  г.  перед  IX
съездом  партии  высказал  Троцкий,  добавив  их  письменным  предложе¬
нием  о  восстановлении  свободной  рыночной  торговли.  Троцкий,  отмечая
это  как  свою  заслугу  на  X  съезде  РКП(б)  и  в  то  же  время  не  скрывая,  что
его  предложения  были  отклонены  тогда  одиннадцатью  голосами  членов
ЦК  против  четырех,  заметил  на  XI  съезде  РКП(б),  что  более  не  настаивал
на  своих  инициативах,  и  включился  с  еще  большей  энергией  в  совместную
централизаторскую  хозяйственную  работу  в  общем  духе  «военного  ком¬
мунизма».  Признание  Троцкого  тут  же  вызвало  резкую  критику  со  сторо¬
ны  заграничных  меньшевиков,  которые  выступили  с  язвительными  выпа¬
дами  против  Троцкого  как  «прародителя  нэпа»,  ибо,  по  их  мнению,  если
он  бы  действительно  хотел  изменить  курс  экономической  политики  Рос¬
сии,  то  не  сваливал  бы  свои  «жалкие  самооправдания»  на  внутреннее
положение,  ибо  сам  же  признал,  что  армия  в  1919  г.  находилась  в  плодо¬
родных  хлебных  местах  и  ничто  не  мешало  большевикам  отменить  прод¬
разверстку  годом  раньше.45
 С  нашей  точки  зрения,  нельзя  назвать  ни  одну  политическую  силу  в
советской  России  того  времени,  которой  следовало  бы  приписать  заслугу
резкого  поворота  хотя  бы  в  вопросе  о  замене  продразверстки  проднало¬
гом.  Если  быть  точным,  идея  этой  «реформы»  витала  в  воздухе  уже  давно
и  со  стороны  различных  общественных  и  партийных  организаций.  Дру¬
гое  дело,  когда  речь  шла  об  определении  конкретного  времени  смены
курса,  обладании  властью,  учете  степени  терпения  русского  крестьянства
или  возможности  его  революционного  взрыва  из-за  недовольства  аграр¬
ной  политикой  большевиков  и  продолжения  гражданской  войны.  В  целом
же  решение  большевиков  о  реформах,  которые  привели  позднее  к  нэпу,
а  начались  отменой  продразверстки,  произошло  под  воздействием  целого
ряда  причин.  Причины  эти  в  той  или  иной  мере  (хотя  и  не  все)  излагались
в  историографии,  поэтому  целесообразно  просто  их  суммировать  и  при¬
вести  более  или  менее  последовательно.
 Главной  причиной  было  недовольство  крестьян  принудительной
продразверсткой,  которого  советская  власть  долгое  время  (по  крайней
мере  до  осени  1920  г.)  не  признавала  или  «не  замечала»  и  не  связывала  с
падением  производства  сельскохозяйственной  продукции,  повсеместным
сокращением  посевных  площадей,  уменьшением  поголовья  скота,  прекра¬

Поворот  к  нэпу
 169
 щением  посевов  технических  культур,  т.  е.  с  общей  деградацией  земледе¬
лия,  на  что  указывал,  например,  Ф.  Дан  на  VIII  съезде  советов  в  декабре
1920  г.46  К  этому  нужно  добавить  явное  ослепление  большевиков-продра-
ботников  «успехами»  в  реализации  продразверстки.  Так,  за  год  с  лета
1918  по  лето  1919  г.  было  заготовлено  111  млн.  пудов  хлеба,  в  течение
следующего  (август  1919  -  август  1920  г.)  -  212,5  млн.  пудов.47  Между  тем
как  упоение  этими  данными  лишь  подхлестывало  уверенность  в  пра¬
вильности  избранного  курса  аграрных  реквизиций,  для  многих  больше¬
вистских  руководителей  осталось  незамеченным,  что  с  лета  -  осени  1920  г.
картина  стала  резко  меняться.  Так,  например,  посевные  площади  в  Петро¬
градской  губернии  в  1920  г.  составили  62,8%  по  сравнению  с  1917  г.,  пого¬
ловье  скота  снизилось  на  23%.  План  продразверстки  в  1920-1921  гг.  по
хлебу  удалось  выполнить  немногим  более  чем  наполовину,  по  другим
видам  сельскохозяйственной  продукции  собиралось  ничтожное  количество
продукции.48  Не  меньшее  недовольство  в  деревне  вызывало  то,  что  прод¬
разверстка  скоро  превратилась  в  простую  реквизицию  крестьянской  про¬
дукции,  ибо  государство  не  имело  товаров,  изделий  и  продуктов  для  ком¬
пенсации  изымаемого  принудительно  продовольствия.  Все  ведущие  дея¬
тели  большевиков  признавали  этот  факт  (в  частности,  Ленин  и  Зиновьев),
принципиально  подчеркивали,  во-первых,  отсутствие  промышленной
основы  для  эквивалентного  обмена  с  крестьянами  за  получаемую  от  них
сельхозпродукцию,  а  во-вторых,  что  не  только  продразверстка,  но  и  прод¬
налог  собирались  с  явным  «превышением»  против  установленного  плана.49
К  этому  остается  добавить,  что  разгром  белых  движений,  который  отодви¬
нул  от  крестьян  опасность  реставрации  власти  помещиков  в  деревне,  де¬
мобилизация,  дезертирство  и  связанный  с  ними  рост  бандитизма  и  других
форм  волнений  крестьян  еще  более  накалили  обстановку  в  деревне.  В  целом
отмена  «военно-коммунистических»  мер  по  отношению  к  крестьянству
вполне  справедливо  рассматривалась  большевистскими  руководителями
как  своего  рода  «крестьянский  Брест»  (Н.  И.  Бухарин),50  как  способ  «эконо¬
мики  удовлетворить  среднее  крестьянство»,  устранить  опасность  «крес¬
тьянской  (мелкобуржуазной)  контрреволюции»,  которая  «стоит  уже  про¬
тив  нас»  (Ленин),  и  т.  д.51
 Второй  крупной  причиной  отмены  политики  «военного  коммунизма»
была  опасность,  что  массовые  антисоветские  выступления,  прежде  всего
крестьянства,  частично  захватившие  и  рабочий  класс,  приведут  в  конце
концов  к  падению  большевистского  режима  и  утрате  им  власти.  Поэтому
переход  к  нэпу  был  не  в  последнюю  очередь  вызван  отчаянной  борьбой
новой  власти  за  выживание.  Волна  крестьянских  восстаний,  недовольство
и  выступления  рабочих  в  городах,  полный  разлад  с  крестьянством  из-за
продразверстки,  разруха,  голод  привели  к  острейшему  социальному,  по¬
литическому  и  экономическому  кризису  советской  власти.  Крестьянские
восстания,  или,  как  они  позднее  характеризовались  советской  историо¬
графией-мятежи,  прокатились  в  1920-1921  гг.  на  Украине  (повстанческое
движение  Н.  Махно  и  др.),  в  Воронежской  и  Тамбовской  губерниях  («ан-
тоновщина»),  в  Сибири  и  т.  д.
 «Антоновщина»,  например,  охватила  до  50  тыс.  вооруженных  крес¬
тьянских  отрядов  и  носила  отчетливо  выраженный  антибольшевистский

170
 Глава  IV
 характер  (требования  отмены  диктатуры  пролетариата  и  РКП(б),  уста¬
новление  власти  оппозиционных  партий,  групп  и  течений,  освобождение
советов  от  коммунистов,  отмена  продразверстки  и  допущение  свободы
торговли,  ликвидация  совхозов  и  колхозов  и  т.  д.).  В  работе  одного  из
западных  авторов  движение  оценивается  как  «партизанская»  война
крестьян  против  советской  власти,  как  «крестьянская  антибольшевист¬
ская  революция».52  Столь  же  мощным  было  многотысячное  (до  60  тыс.
чел.)  крестьянское  восстание  в  Западной  Сибири  (Тюменская  область)  в
феврале-марте  1921  г.,  в  Поволжье  и  т.  д.  При  этом  характерно,  что  ряд
местных  партийных  руководителей,  признавая,  что  работа  советских
органов  в  Сибири  способствовала  возникновению  восстания,  которое
«мы  подавили  в  корне»,  продолжали  считать,  что  причина  его  была  не  в
применении  продразверстки,  а  в  недостаточном  умении  «использовать
всю  мощь,  силу  и  авторитет  советского  аппарата».53  Психология  «воен¬
ного  коммунизма»  продолжала,  следовательно,  рассматриваться  как  ос¬
новное  оружие  «работы»  в  деревне.
 Примерно  в  то  же  время  общая  картина  антибольшевистских  выступ¬
лений  получила  известное  завершение  в  первом  со  времени  Октября
серьезном  вооруженном  восстании  военных  моряков  в  Кронштадте
весной  1921  г.  («кронштадтский  мятеж»),  который  в  западной  литературе
характеризуется  как  «неизвестная  революция»  против  деспотизма  боль¬
шевиков,  как  проявление  «динамичной,  автономной,  эгалитарной  и  в
высшей  степени  политизированной  демократии,  которой  в  Европе  не
видели  со  времени  Парижской  коммуны».54  Решение  о  продналоге,  приня¬
тое  в  дни  кронштадтских  событий,  как  и  нэп  в  целом,  были,  таким  обра¬
зом,  уступкой,  вырванной  антибольшевистскими  силами,  на  которую
партийно-государственное  руководство  вынуждено  было  пойти  ради
сохранения  власти  и  спасения  режима.  Кронштадт  был  лишь  эпизодомр
в  котором  наряду  с  прочими  факторами  проявилось  и  зревшее  недоволь¬
ство  рабочего  класса  партийным  руководством.  В  отечественной  исто¬
риографии  этот  вопрос  почти  замалчивался.  Между  тем  уже  на  X  съезде
РКП(б)  Ленин  констатировал,  «что  настроение  сказалось  на  пролета¬
риате  очень  широко.  Оно  сказалось  на  предприятиях  Москвы,  оно  сказа¬
лось  на  предприятиях  в  целом  ряде  пунктов  провинции».55
 Еще  более  тревожно  был  настроен  Н.  И.  Бухарин.  Опираясь  на  широ¬
кий  круг  фактов,  он  говорил,  что  не  мятеж  в  Кронштадте  «является  для
нас  самым  опасным».  «Нет,  товарищи,  самым  опасным  для  нас  является
то,  что  накануне  перед  этим  в  Питере  была  забастовка  на  ряде  крупных
заводов,  что  в  момент,  когда  от  пролетариата  требуется  высочайшее
напряжение,  у  нас  среди  московских  рабочих  собирается  конференция
кожевников,  которая  выносит  эсеровскую  резолюцию,  собирается  кон¬
ференция  беспартийных  металлистов,  которая  выносит  тоже  эсеровскую
резолюцию.  В  этом  заключается  опасность,  и  в  этом  мелкобуржуазная
зараза,  которая  захватила  в  своей  гангренозной  форме  и  часть  рабочего
класса».56
 Следовательно,  продолжение  политики  «военного  коммунизма»  угро¬
жало  подрывом  основ  социальной  базы,  от  имени  которой  правил  пар¬
тией,  обществом  и  государством  большевистский  режим.  Такое  положе¬

Поворот  к  нэпу
 171
 ние  могло  лишь  привести  к  падению  диктатуры  партии  со  всеми  инстру¬
ментами  ее  воздействия  на  развитие  России  в  «социалистическом  направ¬
лении».
 Третья  важнейшая  причина  перехода  к  реформам  заключалась  в  том
экономическом  тупике,  в  котором  оказалась  советская  Россия  к  концу
гражданской  войны  не  в  последнюю  очередь  в  результате  политики
«военного  коммунизма».
 Неизбежность  корректировки  методов  создания  нового  общества
была  предопределена  полным  развалом  производительных  сил  страны.
Изношенность  основных  производственных  фондов  и  почти  полное  от¬
сутствие  производства  средств  производства,  прежде  всего  сложного  ма¬
шиностроения,  вело  к  тому,  что  в  любой  момент  в  стране  вообще  могло
прекратиться  какое-либо  промышленное  производство.  Методы  при¬
нуждения  стали  все  чаще  давать  сбои/(яркий  пример  -  деятельность
Цектрана).  Ситуация  в  экономике,  несмотря  на  предпринимавшиеся
центром  усилия,  носившие,  правда,  почти  исключительно  учетно-распре¬
делительный  и  сверхцентрализаторский  характер,  свойственные  «глав-
кизму»,  вела,  по  выражению  одного  из  видных  советских  экономистов
того  времени  Б.  Бруцкуса,  к  суперанархии,  по  сравнению  с  которой  поно¬
симая  марксистами  анархия  капиталистического  производства  являла
собой  картину  величайшей  гармонии.57
 Катасхрофичносхь  положения  усугублялась  развалом  всей  транспорт¬
ной  инфраструктуры  страны,  что  имело  своим  следствием  углубление
наметившейся  ранее  тенденции  к  обособлению  отдельных  регионов.
Последнее  в  момент  кризиса  становилось  опасным  уже  не  только  эконо¬
мически,  но  и  политически.  Однако,  если  эту  тенденцию  к  «локализму»
можно  было  на  некоторое  время  все-таки  приостановить  или  хотя  бы
внешне  замаскировать  унификацией  властных  структур  при  возрастаю¬
щем  влиянии  в  них  партийных  органов,  то  решение  чисто  экономических
проблем  с  самого  начала  оказалось  в  замкнутом  круге,  разорвать  кото¬
рый  так  и  не  удалось.
 В  силу  этого  замедление  с  выходом  из  создавшейся  тупиковой  ситуа¬
ции  грозило  партии  полной  утратой  политической  власти.  Осознание
этого  также  побудило  совершить  спешную  ревизию  предшествующей  эко¬
номической  политики  и  придать  новый  курс  терпящему  бедствие  полу-
затонувшему  кораблю  государства  диктатуры  пролетариата.
 Еще  одним  фактором,  который  сыграл  свою  значительную,  хотя  и
непрямую  роль,  в  отказе  от  «военного  коммунизма»,  была  резкая  пере¬
мена  в  международном  положении  советской  России,  побудившая  боль¬
шевистское  руководство  к  смене  ориентации  в  области  внутренней  поли¬
тики.  Об  этом  обстоятельстве  упоминал  Ленин  еще  в  политическом  отчете
ЦК  РКП(б)  X  съезду  партии.58  По  достаточно  обоснованному  мнению
Э.  Карра,  «военный  коммунизм»  во  многом  делал  ставку  на  мировую
революцию,  что  само  собою  форсировало  усиление  мер,  направленных
на  «введение  социализма».  Когда  же,  как  он  пишет,  «высокие  надежды
лета  1920  года  (наступление  на  Варшаву  и  его  провал.  -  В.Ш.)  не  сбы¬
лись»,  пришлось  избрать  другой  путь,  отступить  от  штурмового  метода
пролетарской  революции  к  гораздо  более  умеренной  и  лучше  учитыва¬

172
 Глава  IV
 вшей  интересы  народного  хозяйства  и  общества  -  новой  экономической
политике.59  Это  суждение,  на  наш  взгляд,  вполне  правомерно,  ибо  агрес¬
сивный  стиль  «военного  коммунизма»  в  наибольшей  степени  соответ¬
ствовал  той  революционной  волне  в  Европе  1918-1920  гг.,  которая
вдохновляла  большевистское  руководство  в  его  внутренней  политике.
 Наконец,  имел  место  и  субъективный  фактор  резкой  смены  курса,
или  «закономерность»,  как  полагал  Сталин,  суть  которой  состояла  в  том,
что  правящая  партия,  стоящая  у  руля  и  вовлеченная  в  события  дня,  не
имеет  возможности  сразу  заметить  «направленность  новых  политических
процессов  и  сменить  ориентацию».  Именно  поэтому,  говорил  Сталин,  в
прошлом  наша  партия  несколько  отставала  «от  событий  и  будет  отста¬
вать  в  будущем».60  Иными  словами,  инерция  «военного  коммунизма»  не
позволила  своевременно  разглядеть  резко  изменившуюся  внутриполи¬
тическую  обстановку,  и  переход  к  новой  экономической  политике  боль¬
шевистское  руководство  должно  было  осуществлять  с  явным  опозданием
и  в  большой  спешке.
 В  заключение  этого  раздела  следует  остановиться  на  специфике  боль¬
шевистского  «реформизма»,  связанного  с  новым  экономическим  курсом,
принятым  советской  властью.
 В  марте  1921  г.  на  X  съезде  РКП(б)  было  принято  решение  о  замене
продразверстки  продовольственным  налогом,  что  позволяло  крестьянам,
отдав  государству  по  фиксированному  налогу  продовольствие,  свободно
распоряжаться  излишками  произведенной  ими  сельскохозяйственной
продукции.  Эта  мера  и  положила  начало  переходу  к  новой  экономиче¬
ской  политике,  или  нэпу.  Прежде  всего  следует  рассмотреть  вопрос:  был
ли  переход  к  нэпу  началом  реформы  и  если  да,  то  в  чем  особенности  этой
реформы  и  этого  реформаторства,  относящегося  ко  времени  большевист¬
ского  правления  в  России. 	,
 По  сложившимся  представлениям,  реформа  является  значительным
преобразованием  какой-либо  стороны  государственной  или  обществен¬
ной  жизни,  их  структур  и  учреждений,  не  уничтожающим  или  не  затраги¬
вающим  серьезно  основ  существующего  социального  строя.  По  большей
части  реформы  носят  вынужденный  характер,  предстают  как  изменения,
являющиеся  альтернативой  революционным  сдвигам,  означают  по  свое¬
му  содержанию  и  воздействию  на  социальные  процессы  шаг  вперед  в  их
развитии,  в  то  же  время  предохраняют  от  кардинальной  ломки  сущест¬
вующую  общественно-экономическую  систему.  Реформа,  как  правило,
является  также  средством  предохранения  власти  от  возможных  социаль¬
ных  потрясений,  от  революций,  которые  способны  свергнуть  эту  власть.
С  другой  стороны,  по  нашему  мнению,  реформа  обычно  воспринимается
как  мера  переустройства,  имеющая  предысторию,  в  достаточной  степени
проработанная,  выношенная,  выстраданная  обществом  и  более  или  менее
основательно  продуманная  и  обсужденная.
 Большинство  этих  признаков  можно  отнести  к  реформам,  связанным
с  переходом  к  новой  экономической  политике  и  ее  осуществлению.  Одна¬
ко  в  то  же  время  нэп  был  весьма  своеобразной  реформой,  а  проводимые
меры  являлись  очень  необычным  реформаторством  большевистской
власти.  Некоторые  особенности  оценки  этих  реформ,  как  и  понимание

Поворот  к  нэпу
 173
 реформаторства  в  целом  при  большевистском  руководстве,  лидерами
партии  достаточно  показательны.
 Рассмотрение  взглядов  наиболее  видных  деятелей  большевистской
партии  по  этим  вопросам  позволяет,  по  нашему  мнению,  выявить  две
основные  точки  зрения  на  нэп  как  реформу  и  на  отношение  к  реформам
в  послереволюционной  России.  Весьма  условно  их  можно  охарактери¬
зовать  как  радикально-революционную  и  либерально-эволюционную.
Первая,  при  различии  в  акцентах  и  степени  глубины  анализа  соотноше¬
ния  в  реформе  стратегии  и  тактики,  тем  не  менее  явно  преобладала.  Вто¬
рая  лишь  начала  проступать  в  неотчетливой  форме  накануне  дебатов  в
партии  между  сталинистами  и  «правыми».
 Автором  первой  концепции  был  В.  И.  Ленин.  Другие  руководители
большевиков  стали  лишь  ее  адептами,  примыкавшими  к  ленинской  точке
зрения,  но  интерпретировавшими  ее  каждый  в  меру  своей  способности
воспринимать  новую  политическую  реальность.  Да  и  сам  Ленин,  дважды
изложивший  свои  взгляды  на  реформы  «при  социализме»  в  связи  с  нэпом,
в  первом  случае  был  более  категоричным  и  «революционным»,  во  вто¬
ром  -  более  сдержанным  относительно  трактовки  большевистского
реформаторства,  начавшегося  в  1921  г.
 Впервые  Ленин  затронул  эту  проблему  в  отчете  ЦК  на  XI  съезде
РКП(б)  27  марта  1921  г.  В  ней  была  высказана  лишь  одна  мысль,  постав¬
ленная  не  очень  открыто,  но  достаточно  отчетливо  и  «революционно».
Ленин  задал  в  этом  докладе  вопрос:  «что  такое  новая  экономическая
политика  большевиков  -  эволюция  или  тактика?»  Предлогом  для  этого
послужили  высказывания  сменовеховца  Устрялова,  который  считал,  что
хотя  большевики  склонны  подчеркивать  тактическую  сторону  нэпа,  на
самом  деле  они  полагают,  что  «это  не  тактика,  а  эволюция,  внутреннее
перерождение,  они  придут  к  обычному  буржуазному  государству...»61
 Далее,  нигде  прямо  не  говоря,  что  нэп  именно  тактика,  а  не  эволюция,
Ленин  неоднократно  повторяет,  что  нэп  «есть  серьезное  соревнование»,
«еще  одна  форма  борьбы  двух  классов,  непримиримо  враждебных  друг
другу»  (буржуазии  и  пролетариата),  «это  есть  отчаянная,  бешеная,  если
не  последняя  борьба  не  на  живот,  а  на  смерть,  между  капитализмом  и
коммунизмом».62  Отчасти  известную  уклончивость  Ильича,  уходившего
от  прямого  ответа  -  «да,  нэп  не  эволюция,  а  тактика»,  -  можно  объяс¬
нить  основным  содержанием  доклада,  где  говорилось,  что,  хотя  отступле¬
ние  закончено,  как  было  обещано  ранее,  с  переходом  к  нэпу  и  нужно
переходить  к  перегруппировке  сил,  нэп  все  же  продолжается,  и  еще  мно¬
гому  нужно  учиться  коммунистам  в  организации  управления  государст¬
вом.63  Здесь  «тактика»  Ленина  проявилась  не  в  оценке  нэпа,  а  в  умении
потрафить  многочисленным  еще  поборникам  «военного  коммунизма»
и  в  то  же  время  в  стремлении  поддержать  линию  на  использование  нового
курса  в  интересах  развития  государства.
 Куда  более  прямолинейным  был  участник  съезда  В.  А.  Антонов-Овсе¬
енко.  Устрялов  и  Милюков,  по  его  словам,  выдвигая  идею  эволюции  как
сущности  нэпа,  пытаются  убедить,  что  «на  их  глазах  совершается  пере¬
рождение:  партия  выполняет  не  свои  задачи,  а  те  задачи,  материальные
условия  для  которых  в  достаточной  степени  назрели».  Он  счел  «пустыми

174
 Глава  IV
 мечтаниями»  господ  капиталистов  усматривать  в  «теперешнем  движе¬
нии»  то,  об  опасности  чего  напоминал  Ленин:  «не  тактика,  но  эволю¬
ция».64  Вторично,  но  уже  более  серьезно  и  с  попыткой  теоретической
оценки  реформизма  при  капитализме  и  социализме  Ленин  выступает  в
известной  статье  «О  значении  золота  теперь  и  после  полной  победы
социализма».65  В  этой  работе  на  первое  место  выступают  два  теорети¬
ческих  положения:  реформы  при  капитализме  «есть  побочный  продукт
революционной  классовой  борьбы  пролетариата»,  после  победы  проле¬
тариата  они  остаются  в  международном  масштабе  «тем  же  самым  побоч¬
ным  продуктом».  Но  они  вполне  правомерны  в  условиях,  когда  «является
для  нашей  революции  необходимость  прибегнуть  к  „реформистскому  “,
постепенновскому,  осторожно-обходительному  методу  действий  в  корен¬
ных  вопросах  экономического  строительства».  Он  не  называет  это  такти¬
кой,  а  говорит  о  реформизме  в  послереволюционной  России,  беря  это
слово  то  в  кавычки,  то  нет,  всячески  поддерживая  обоснованность  для
строительства  социализма  «подхода,  плана,  метода,  системы  действий»  -
«типа  реформистского:  не  ломать  старого  общественно-экономического
уклада,  торговли,  мелкого  хозяйства,  мелкого  предпринимательства
капитализма,  а  оживлять»  их,  «осторожно  и  постепенно  овладевая  ими
и  получая  возможность  к  их  государственному  регулированию  лишь  в
меру  их  оживления».66
 Исходя  из  такой  оценки,  он  делает  вывод  относительно  соотношения
революционного  и  нового  метода  переустройства  общества:  «по  срав¬
нению  с  прежним  революционным,  это  -  подход  реформистский,  кото¬
рый...  и  переделывает  его  (общество)  осторожно,  медленно,  постепенно,
стараясь  ломать  как  можно  меньше».67  Далее  он  утверждает,  что  даже
«всякая  победоносная  мировая»  революция  вовсе  не  обязательно  должна
применять  только  революционные  приемы.  Брестский  мир,  по  его  мне¬
нию,  был  даже  не  реформистским,  а  «попятным»  движением.  Тем  более
справедливы  реформистские  действия,  подобные  нэпу.  «Всеми  и  всякими
экономически-переходными  формами  позволительно  пользоваться  и
надо  уметь  пользоваться,  раз  является  в  том  надобность»,  кроме  того,
они  являются  «необходимой  и  законной  передышкой»,  когда  выясняется,
что  «запас  сил»  чисто  революционного  свойства  иссяк.  Здесь  перед  нами
уже  другой,  серьезный,  поздний  Ленин  кануна  своих  последних  полити¬
ческих  заявлений;  в  сущности  почти  открытый  сторонник  большевист¬
ского  «реформизма»  и  продолжения  нэпа  как  длительной  и  серьезной
политики.  Его  уже  совершенно  не  интересует  вопрос,  что  такое  нэп:
«тактика  или  эволюция».  Нэп  для  Ленина  один  из  важных  (пусть  и  рефор¬
мистских)  методов  постепенного  созидания  нового  общества  с  использо¬
ванием  развития  и  государственного  регулирования  капиталистических
элементов,  и  не  более  того.68  Тем  не  менее  Ленин,  конечно,  подразумевает
под  «большевистским  реформизмом»  в  большей  степени  тактику  (пусть
длительную  и  серьезную),  чем  какой-то  план  или  способ  эволюционного
движения  для  достижения  нового,  несоциалистического,  качественного
состояния  государства  и  общества.
 Как  отмечалось,  один  из  членов  «триумвирата»  и  генсек  И.  В.  Ста¬
лин,  в  конце  концов  возглавивший  партию  и  страну,  особенно  энергично

Поворот  к  нэпу
 175
 пытался  продемонстрировать  свои  способности  как  главного  теоретика
РКП(б)  после  смерти  В.  И.  Ленина.
 В  работе  «Об  основах  ленинизма»  (1924)  появляется  раздел  «Реформы
и  революционизм»,  где  он  развивает  взгляды  на  ту  же  проблему  частично
как  бы  «от  себя»,  частично  со  ссылкой  на  только  что  приведенные  мысли
из  статьи  Ленина  «О  значении  золота...»  Сталин  повторяет  общеприня¬
тые  марксистские  суждения  о  реформе  при  капитализме  как  «побочном
продукте  революции».  Что  же  касается  большевистского  реформизма
после  Октябрьской  революции,  Сталин  также  заимствует  основные  ле¬
нинские  положения  на  этот  счет,  но  резко  акцентирует  внимание  лишь
на  тактической  стороне  реформы,  имея  в  виду  нэп,  и  совершенно  обходит
молчанием  то  серьезное  отношение  к  его  существу,  которое  было  свой¬
ственно  размышлениям  Ленина  в  указанной  статье.
 Для  Сталина  реформизм  после  Октября  лишь  вынужденная  необхо¬
димость  «сойти  временно  с  пути  революционной  перестройки  существую¬
щих  порядков  на  путь  постепенного  их  преобразования»,  «на  путь  рефор¬
мистский»,  как  говорит  Ленин.  Далее  весь  набор  аргументации  Сталина
по  поводу  этого  «реформизма»  сводится  к  использованию  его  как  орудия
классовой  борьбы  в  целях:  «разложить  непролетарские  классы»,  «со¬
браться  с  силами  и  подготовить  условия  для  нового  наступления»,  «укре¬
пить  пролетарскую  власть».  Основной  смысл  реформы  в  годы  нэпа,  по
мнению  Сталина,  состоит  лишь  в  том,  что,  поскольку  предыдущие  завое¬
вания  революции  стали  общими,  есть  куда  отступать,  «заменив  тактику
наступления  тактикой  временного  отступления,  тактикой  обходных  дви¬
жений».69
 Следовательно,  ленинские  положения  о  реформизме  в  послереволю¬
ционной  России  интерпретируются  Сталиным  исключительно  как  так¬
тика,  и  только  тактика.  Все  соображения  о  необходимости  «всерьез  и
надолго»  использовать  этот  реформистский  путь  в  интересах  революции,
«осторожно  и  постепенно»  оживлять  некоторые  капиталистические  эле¬
менты  и  столь  же  «осторожно  и  постепенно»  переходить  к  «их  государ¬
ственному  регулированию  лишь  в  меру  их  оживления»,  не  интересуют
Сталина,  и  он  не  говорит  об  этом  ни  слова.  Наконец,  весьма  любопытны
взгляды  Н.  И.  Бухарина,  которые  крайне  условно  и  предположительно
можно  рассматривать  как  выражение  или  зарождение  либерально-эволю¬
ционной  точки  зрения  на  реформизм  при  социализме.  Автор  допускает
известную  «конвергенцию»  или  мирное  «врастание»  капиталистических
элементов  в  структуру  нового  общественного  строя.  В  этом  отношении
показательна  его  статья  «Ленинизм  и  строительный  период  пролетарской
революции»  (1927  г.),  связанная  о  оценкой  им  ленинского  наследия.  По
интересующему  нас  вопросу  Бухарин  точно  следует  за  Лениным  в  оценке
реформы  при  капитализме  и  в  условиях  революционной  борьбы  с  ним
пролетариата.  (Реформы  используются  для  революции  «как  опорные
пункты  для  новой  борьбы»,  они  ориентируют  «на  обострение  противо¬
положностей»  и  т.  п.).  Иное  дело  реформы  в  «переходный  период  к  ком¬
мунизму».  Само  общественное  развитие  в  этот  период  Бухарин  оценивает
иначе,  чем  Ленин  и  тем  более  Сталин,  менее  акцентируя  внимание  на
проблемах  «обострения  классовой  борьбы».  Он  пишет:  «В  обществе  пере¬

176
 Глава  IV
 ходного  периода  развитие  его  в  высшую  форму  (т.  е.  в  социализм.  -В.  Ш.)
есть  эволюционный  процесс».  При  этом  он,  конечно,  не  отрицает,  что
развитие  идет  в  условиях  господства  пролетариата,  но  подчеркивает:
«с  принципиально  иной  расстановкой  классов».  Основная  линия  движе¬
ния  этого  периода,  полагает  Бухарин,  «есть  линия  на  сознание  и  в  конеч¬
ном  счете  на  отмирание  противоречий»,  хотя  он  не  исключает  отдельных
полос  «их  обострения».  Общий  же  вывод  при  интерпретации  статьи  Ле¬
нина  «О  значении  золота...»  смещается  Бухариным  при  всех  оговорках  в
направлении  признания  реформизма,  связанного  с  нэпом,  как  фактора
придания  эволюционного  характера  развитию  общества.
 «Если  в  основном  тип  развития  (в  переходный  период.  -  В.  Ш.)  есть
тип  эволюционного  развития,  то  понятно,  что  относительно  теперешней
практики  наши  методы  условно  можно  назвать  „реформистскими44...  Ибо
осторожная  переделка  нашего  общества,  общества  пролетарской  дик¬
татуры,  наши  „реформы44,  наше  „строительство44  суть  не  что  иное,  как
продолжение  -  в  новых  формах  -  великой  пролетарской  революции.  И,
наоборот,  -  заключает  Бухарин,  -  радикальная  ломка,  уничтожение  на¬
шего  государства,  линия  на  обострение  противоречий  и  на  взрыв  общест¬
ва  в  наших  условиях  есть  линия  контрреволюции».70  Таким  образом,  при
наличии  всей  обязательной  марксистской  и  классовой  фразеологии  Буха¬
рин  очень  осторожно  отстаивает  путь  эволюционного  развития  общест¬
ва,  «ориентации  в  сторону  единства  постоянно  переделываемого  на
социалистический  лад  общества»,  необходимости  осознания  того,  что
«лозунг  гражданской  войны  в  стране»  должен  смениться  «лозунгом
гражданского  мира».71
 Рассмотрев  эти  общие  положения  большевистских  лидеров  о  социали¬
стическом  реформизме  и  оценке  значения  нэпа  как  реформы,  или  системы
реформ,  остановимся  в  заключение  на  еще  одной  специфической  особен¬
ности  такого  в  известной  мере  неожиданного,  как  полагало  большинство
в  правящей  верхушке  партии,  обращения  новой  власти  к  использованию
этого  типа  или  этой  тактики  при  осуществлении  внутренней  экономиче¬
ской  политики.
 Традиционно,  -  и  так  было  в  России  до  октября  1917  г.,  -  выдвиже¬
ние  и  разработка  реформ  отражали  необходимость  перемен,  вызванных
длительной  стагнацией  существующего  строя,  его  политических  институ¬
тов.  Нэп  же  как  реформа,  затронувшая  ряд  существенных  сторон  эконо¬
мического  и  социального  развития  общества,  был  вызван  к  жизни  спустя
всего  три  с  половиной  года  послереволюционного  Октябрьского  перево¬
рота  и  спустя  немногим  более  чем  два  года  после  перехода  к  политике
«военного  коммунизма».
 Иными  словами,  еще  одно  своеобразие  этой  реформы  состояло  в  весь¬
ма  быстрой,  если  учитывать  длительность  процесса  исторического  разви¬
тия,  реакции  власти  на  необходимость  крупных  перемен  в  жизни  государ¬
ства  и  общества.  Это  «быстрое  реагирование»  служит  дополнительным
подтверждением  того,  что  «военный  коммунизм»  в  известной  мере  нару¬
шил  возможный  путь  более  постепенного  развития  общества,  признаки
которого  (или  неотчетливое  стремление  к  которому)  уже  проявлялись
до  весны  -  лета  1918  г.  в  политике  новых  властей.  Кроме  того,  необычная

Поворот  к  нэпу
 177
 быстрота  и  даже  стремительность  столь  крутого  поворота,  каким  был
нэп,  лишний  раз  подтверждает  чрезвычайный  характер  политики  «воен¬
ного  коммунизма»,  ее  неадекватность  нормальному  процессу  развития,
пусть  даже  и  революционного  по  содержанию.  Именно  это  и  привело  к
такому  быстрому  созреванию  противоречий,  осложнений  и  катаклизмов
в  жизни  государства  и  общества,  что  для  их  сглаживания  или  устранения
потребовалась  столь  же  незамедлительная  хирургическая  операция.  Та¬
кой  молниеносной  реформой  -  операцией  -  и  стал  переход  к  нэпу.
 В  пользу  сказанного  выше  говорит  и  то,  что  вопрос  о  переходе  к  новой
политике  был  решен  на  одном-единственном  заседании  X  съезда  РКП(б)
в  предпоследний,  четырнадцатый  день  его  работы,  15  марта  1921  г.  факти¬
чески  без  обсуждения  (четыре  участника  прений).72  Подготовительная
фаза  также  была  непродолжительной  и  свелась  к  рассмотрению  и  осмыс¬
лению  лишь  одного  вопроса  -  о  замене  продразверстки  натуральным
налогом,  именно  он  и  был  решен  на  съезде.  Однако  это  было  только
первое  звено  будущего  нэпа,  все  последующие  постепенно  возникали
один  за  другим,  вытекая  из  потребностей,  которые  выявлялись  сначала
при  осуществлении  замены  разверстки  налогом,  а  затем  и  других  элемен¬
тов  этой  политики.

Глава  V
 «ЗДОРОВАЯ  ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ  ПОЛИТИКА»
И  ПЕРВЫЕ  СИМПТОМЫ  ЕЕ  ЭРОЗИИ
 Касаясь  оценки  правительственной  политики  в  области  экономики  в
1922-1924  гг.,  один  из  свидетелей  и  активных  участников  проведения
нэпа  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский),  разумеется,  условно,  с  точки  зрения
хронологической  приблизительности  и  ее  масштабов,  имея  в  виду  лишь
общую  линию,  декларируемую  партийно-государственной  верхушкой,
определяет  ее  следующим  образом:  «Она  была  здоровой:  руководители
ее  без  оговорок  стояли  за  нэп,  считали,  что  сельское  хозяйство  имеет
первенствующее  значение  для  всей  экономики  страны,  что  нужно  по¬
высить  жизненный  уровень  не  только  рабочих,  но  с  помощью  коопера¬
ции  и  крестьян  и,  разумеется,  развивать  индустрию,  однако  не  в  темпах
каторжных,  а  посильных  для  населения».1  Эта  характеристика  в  основном
отражала  сущность  первоначального  этапа  благотворного  воздействия
нэпа  на  положение  в  сельском  хозяйстве,  повлекшего  за  собою  позитив-,
ные  сдвиги  и  в  других  областях  экономики:  замена  разверстки  проднало¬
гом  стала  только  первым  звеном  будущего  нэпа,  все  остальные  постепен¬
но  возникали  одно  за  другим,  вытекая  из  потребностей,  созданных  новым
экономическим  курсом.  «Товарищи,  которые  думают,  что  переход  к  но¬
вой  экономической  политике,  -  говорил  Г.  М.  Кржижановский,  -  был
сразу  проведен  после  весны  1921  г.  и  сразу  отлился  в  законченные  рамки,
ошибаются».2
 Пути  развития  нэпа  и  сам  нэп  как  политико-экономическое  явление
уже  несколько  десятилетий  находились  в  поле  зрения  многих  отечествен¬
ных  и  зарубежных  историков.  Для  своего  времени  немало  интересных
наблюдений  и  заключений  по  различным  проблемам  развития  этой  уди¬
вительной  и  своеобразной  политики,  сменившей  «военный  коммунизм»,
сделано  в  работах  Ю.  Ларина,  С.  Г.  Струмилина,  Ю.  А.  Полякова,
И.  Б.  Берхина,  Л.  Н.  Морозова,  В.  П.  Дмитренко  и  др.  Специально  хоте¬
лось  бы  отметить  несомненные  достоинства  работ  Э.  Б.  Генкиной,  которая
в  нелегкие  годы  господства  официальных  идеологических  и  историогра¬
фических  концепций,  не  дожив  до  возможности  переосмысления  многих
обязательных  тогда  положений  и  выводов,  внесла  весьма  существенный
вклад  в  изучение  ряда  крупных  проблем  нэпа.  В  особенности  это  относится
к  ее  фундаментальной  монографии.3

«Здоровая  правительственная  политика»
 179
 Вторая  половина  1980  -  первая  1990-х  гг.  в  связи  с  характером  поли¬
тического  развития  России  этого  времени  («перестройка»  и  начало  ре¬
форм,  призванных  изменить  ее  прежнюю  социально-экономическую  сис¬
тему)  вызвали  новую  волну  интереса  и  внимания  к  феномену  нэпа  сначала
в  публицистике,  а  затем  и  в  серьезной  научной  литературе.  Многие  ско¬
роспелые  суждения  и  аналогии  в  работах  авторов,  впервые  бравшихся
за  перо  по  этой  теме  и  одержимых  лишь  целью  «связать»  основные  тенден¬
ции  развития  страны  в  1920-х  гг.  с  современными  проблемами,  стали  од¬
нодневками,  конъюнктурными  поделками,  не  заслуживающими  ни  упо¬
минания,  ни  серьезного  отношения.  Это  не  значит,  что  в  них  не  «проскаль¬
зывали»  отдельными  интересные  мысли  и  что  они  не  дали  определенный
толчок  историкам  для  переосмысления  многих  важных  событий  и  явле¬
ний  этого  во  многом  переломного  для  России  времени.  Были  проведены
четыре  крупные  научные  конференции  историков  (в  1991  и  1995-1996  гг.
в  Новосибирске  и  Москве),  посвященные  70-75-летию  перехода  к  нэпу,
появились  десятки  глубоких  статей  профессиональных  исследователей
как  в  периодике,  так  и  в  научных  изданиях,  во  многом  по-новому  и  с
постановкой  нетрадиционных  прежде  вопросов  рассматривающих  эту
тему.  Известное  обобщение  таких  новых  разработок  суммировано  в
некоторых  книгах  и  особенно  в  сборнике  статей  целого  ряда  специа¬
листов,  опубликованного  Институтом  российской  истории  РАН.4
 С  учетом  такой  историографической  ситуации  вполне  понятно,  что
данная  работа  не  может  претендовать  на  сколько-нибудь  глубокое  и  де¬
тальное  изучение  всех  основных  направлений  развития  самого  нэпа.  Ее
цель  определяется  самой  темой  нашего  исследования:  в  общих  чертах
проследить  эволюцию  отношения  новой  власти  к  тем  преобразованиям,
которые  и  получили  название  «новая  экономическая  политика».
 Прежде  чем  перейти  к  характеристике  начального  этапа  нэпа  в  раз¬
личных  областях  народного  хозяйства  и  выявить  позицию  партийно¬
государственных  кругов  к  этим  процессам,  следует  сделать  ряд  самых
общих  замечаний  о  взаимоотношении  политики  и  экономики  при  пере¬
ходе  к  новому  курсу,  тем  более  что  главное  содержание  и  характер  этих
отношений  менялись  от  стадии  к  стадии  развития  нэпа  лишь  в  тактике.
Общая  же  линия  оставалась  все  той  же:  она  отражала  динамику  развития
от  признания  хотя  бы  без  излишнего  акцента  примата  политики  над  эко¬
номикой  к  полному  торжеству  социалистического  максимализма  над
«рыночной  игрой»  первых  лет  нэпа.
 „Особенностью  поворота  к  нэпу  и  его  осуществления  было  то,  что  в
политической  области  они  сопровождались  подавлением  вооруженных
выступлений,  использованием  всех  возможностей  партийно-государст¬
венного  аппарата  для  юридического  или  практически  политического
оформления  бесправного  положения  большинства  «носителей»  нэпа,
развертыванием  репрессий  и  устранением  оппозиции,  а  также  мощным
и  хорошо  организованным  идеологическим  обеспечением.  Последнее  по¬
казало  умение  большевиков  энергично  «работать  в  массах»  в  крити¬
ческой  обстановке.  На  разъяснение  политики  новой  власти  были  бро¬
шены  все  наличные  пропагандистские  и  агитационные  силы  партии,  ко¬
торые  на  сотнях  и  тысячах  рабочих  собраний  и  крестьянских  сходах,

180
 Глава  V
 конференциях  красноармейцев  и  безработных,  собраниях  и  митингах
женщин,  комсомольцев,  членов  профсоюзов  активно  добивались  под¬
держки  действий  советской  власти,  одобрения  как  ее  общего  курса,  так
и  мероприятий  начавшейся  осуществляться  новой  экономической  поли¬
тики.  И  власть  преуспела  в  этой  своей  работе,  обеспечив  поддержку  или
нейтрализацию  значительной  части  трудящихся.  «...Происшедший,  на
наш  взгляд,  разгром...  идей  Октября,  -  свидетельствует  бывший  меньше¬
вик  Вольский,  -  совсем  не  вызвал  ни  падения,  ни  разложения  Советской
власти.  С  окончанием  гражданской  войны,  исчезновением  иностранной
интервенции,  переходом  к  нэп  эта  власть  стала  много  сильнее,  чем  когда-
либо  до  этого.  Никакой  другой  власти  не  было  и  не  предвиделось».5  В
конечном  итоге  ей  удалось  добиться  повышения  социальной  энергии
общества  посредством  ослабления  дезорганизации,  преодоления  дис¬
комфортного  состояния,  установления  на  определенный  срок,  хотя  и
непродолжительный,  некоторого  консенсуса.  Этот  результат  и  стал  при¬
чиной  того,  что  осуществленные  правящей  партией  изменения  стали
восприниматься  как  планируемые  и  контролируемые,  -  то  есть  в  качестве
реформы,  что  способствовало  определенному  укреплению  положения
партии.  Но  острота  ситуации  была  в  значительной  степени  погашена
также  за  счет  изменения  в  первую  очередь  тактики  партии  (при  сохра¬
нении  в  принципе  верности  своим  идеологическим  постулатам),  а  не  за
счет  разработки  новой  стратегии.
 Несмотря  на  эти  особенности,  по  своему  экономическому  содержанию
нэп  несомненно  все  же  выявился  как  система  серьезных  реформ  по  отно¬
шению  к  предшествующей  политике  «военного  коммунизма».  Надо  от¬
дать  должное  тогдашнему  ленинскому  руководству,  которое  понимало,
что  выживание  режима  и  его  стабильное  существование  невозможно  без
реформы  экономической  жизни  страны,  что  одними  политическими  меро¬
приятиями  страну  и  режим  из  кризиса  не  вывести.  И  хотя  эта  реформа
выглядела  на  практике  как  политика  быстрого  реагирования  на  возник¬
шие  и  усугублявшиеся  трудности,  именно  она  довольно  быстро  повлекла
за  собой  процессы  самоорганизации  новой  социальной  и  политической
действительности.  Отпускание  вожжей  в  одном  месте  -  отмена  продраз¬
верстки  и  введение  продналога,  повлекшие  за  собой  естественный  провал
попыток  восстановления  практики  прямого  продуктообмена  и  значи¬
тельный  подъем  товарно-денежных  отношений  -  ставило  партию  перед
неизбежностью  отказа  отряда  экономических  несообразностей,  которые,
если  воспользоваться  выражением  экономиста  тех  лет  А.  Рафаловича,  в
годы  революции  приобрели  облик  целесообразности  и  полезности.  В  по¬
вестку  дня  стали  вопросы  использования  всех  средств  восстановления
сельского  хозяйства,  промышленности,  торговли,  оздоровления  финансо¬
вой  системы  и  так  далее,  а  следовательно,  известного  сокращения  госу¬
дарственного  сектора  экономики,  отхода  от  чисто  распределительного
характера  отношений  в  экономической  сфере,  совершенно  иного  подхода
к  мелкотоварному  производству  и  частному  предпринимательству  в
некоторых  отраслях  народного  хозяйства.
 На  реформаторстве  периода  новой  экономической  политики  ска¬
зывались  все  те  же  основные  политические  и  экономические  моменты,

«Здоровая  правительственная  политика»
 181
 которые  были  отмечены  при  общей  постановке  вопроса  о  политике  боль¬
шевистского  руководства  после  завоевания  власти  и  по  мере  удаления
от  даты  Октябрьского  переворота.  В  разной  степени  на  различные  сторо¬
ны  проводимой  реформы  воздействовал  весь  блок  субъективных  и  объек¬
тивных  факторов,  на  основе  которых  формировалась  как  общая  страте¬
гическая  линия  внутренней  социально-экономической  политики,  так  и
отдельные  ее  направления.
 Это  были:  возродившееся  внимание  к  положению  теории  социализ¬
ма  о  переходном  периоде  и  более  постепенном,  осторожном  развитии
социальных  и  экономических  процессов  и  учет  в  связи  с  этим  реалий
существования  многоукладной  экономики  и  необходимости  соотносить
с  этим  экономическую  политику;  сохранение  веры  в  крупное  обществен¬
ное  производство  как  средство  переустройства  общества  на  социалисти¬
ческих  началах,  важность  его  поддержки  и  стимулирования  при  осозна¬
нии  вместе  с  тем  время  от  времени  необходимости  и  неизбежности  сни¬
жения  темпов  его  развития;  восприятие  дореволюционной  российской
традиции  интенсивного  государственного  вмешательства  в  развитие
экономики  и  социальных  процессов,  централизма  как  основного  метода
управления  государством  и  обществом  (в  большевистском  варианте  -
«демократического  централизма»).  Наконец,  заимствование  из  короткой,
но  драматической  и  яркой  эпохи  «военного  коммунизма»  многих  ко¬
мандно-волюнтаристских  силовых  приемов  руководства  социальными
и  экономическими  процессами.  В  этом  последнем  смысле  создается
впечатление,  что  в  ходе  их  осуществления  реформы,  связанные  с  новой
экономической  политикой,  почти  с  самого  начала  как  бы  сопровож¬
дались  действиями,  выраженными  в  различных  законах,  акциях,  хотя  и
не  декларируемых  или  не  объявленных  в  виде  законченной  системы,  но
постепенно  множащихся  и  усиливавшихся  «контрреформ».  Эти  «контрре¬
формы»  по  своему  идеологическому  и  классовому  содержанию  и  практи¬
ческой  направленности  отражали  жесткое  напоминание  о  социалисти¬
ческой  цели  нэпа,  а  по  методам  -  как  в  сельском  хозяйстве,  так  и  в  про¬
мышленности  и  торговле  -  через  соответствующее  законодательство  или
без  особого  юридического  обоснования  служили  задаче  «ограничения»
и  «вытеснения»  инородных  «будущему  социализму»  общественных
отношений.  В  конечном  итоге  действие  необъявленных  ползучих  «контр¬
реформ»  подготовило  на  рубеже  1927/28  г.  новый  виток  экстремистской
социализации  экономики,  которому  в  политической  области  соответст¬
вовал  переход  к  авторитарному  правлению  Сталина  и  его  группы.
 Начало  нэпа  в  сельском  хозяйстве
 Ч  Декреты  ВЦИК  о  замене  продразверстки  продналогом  и  о  размере
продналога  на  1921-1922  гг.  в  сумме  не  более  240  млн.  пудов  зерновых
вместо  423  млн.,  предназначенных  к  сбору  на  основе  продразверстки,
действительно  были  приняты  уже  в  двадцатых  числах  марта  1921  г.,  сразу
же  после  окончания  X  съезда  РКП(б).6

182
 Глава  V
 Однако  ни  резолюция  съезда  «О  замене  разверстки  натуральным  на¬
логом»,  ни  указанные  декреты  еще  не  содержали  сколько-нибудь  основа¬
тельной  и  даже  приблизительной  разработки  сельскохозяйственной  поли¬
тики,  не  говоря  уже  об  экономической  политике  новой  власти  в  целом.
Указанная  резолюция  опиралась  еще  всецело  на  идею  «продуктообмена»,
которая,  как  отмечалось,  полностью  провалилась  уже  осенью  1921  г.  и
уступила  место  обычной  торговле.  О  формах  организации  труда  в  земле¬
делии  съезд  также  предпочел  умолчать,  по-видимому,  учитывая  печаль¬
ный  опыт  ранних  экспериментов  с  совхозами  и  сельскохозяйственными
коммунами,  о  которых  М.  И.  Калинин  в  1924  г.  говорил,  что,  рассчитан¬
ные  «на  быстрое  практическое  завоевание  в  деревне  социализма»,  «в
первый  революционный  период  эти  объединения  росли  как  грибы,  но
затем  они  стали  разваливаться».уРезолюция  съезда  о  кооперации  также
отражала  лишь  мысль  о  негодности  этой  формы  развития  в  земледелии,
ибо  она  была  еще  вся  «построена  на  признании  принципа  разверстки».
Съезд  принял  решение  об  ее  отмене  и  разработке  в  дальнейшем  положе¬
ний  о  кооперации  в  деревне  в  соответствии  с  новой  ситуацией.8|Кроме
того,  при  новой  политике  в  области  сельского  хозяйства  поначалу  остава¬
лись  в  действии  многие  рудименты  «военно-коммунистических  методов»
руководства  этой  отраслью:  большое  количество  специальных  налогов
(до  18-ти)  в  натуральной  форме  на  отдельные  виды  сельскохозяйственной
и  промысловой  продукции  и  жесткие  регламентации  их  сдачи  крестья¬
нами  по  количеству  и  срока^?  Любопытно,  что  на  первых  порах  и  взима¬
ние  продналога  с  последующей  организацией  продуктообмена  в  ряде  мест
воспринималось  как  старые  операции,  осуществляемые  при  активном
участии  органов  советской  власти,  напоминавшие  прежние  «сборы»
продразверстки.  Так,  например,  екатеринославский  губпродком  заклю¬
чил  договор  о  товарообмене  о  никопольским  начальником  милиции.  Тот
должен  был  «своими  средствами»  получить  хлеб  у  крестьян,  передав  его
екатеринославскому  продкому  на  началах  товарообмена.  Уже  сейчас
выясняется,  писал  об  этом  опыте  использования  продналога  и  организа¬
ции  «свободного  обмена»  излишков  крестьянской  продукции  на  про¬
мышленные  изделия  заграничный  «Социалистический  вестник»,  что
«продналог  и  товарообмен  часто  весьма  походили  на  отменную  прод¬
разверстку».10  Кроме  того,  уже  после  года  с  небольшим  действия  «здо¬
рового»  нэпа  и  в  последующие  годы  (начиная  с  1923  г.)  налоговая  поли¬
тика  включала  в  себя  как  один  из  элементов  своей  системы  крайне  низкие
цены  на  хлеб,  устанавливаемые  государством  за  сдачу  по  продналогу,
что  привело  впоследствии  к  дисбалансу  в  экономических  отношениях
между  городом  и  деревней,  впервые  остро  проявившемуся  в  так  назы¬
ваемых  «ножницах  цен»,  о  которых  будет  сказано  ниже.
 Весьма  показательно  также,  что  уже  во  второй  год  нэпа  ряд  веду¬
щих  партийных  экономистов,  как,  например,  Е.  Преображенский  и
Н.  Осинский  на  XI  съезде  РКП(б),  подняли  вопрос  о  явной  недооценке
большевистским  руководством  «вопроса  о  нашей  политике  в  современ¬
ной  деревне»  и  об  отношении  к  аграрной  политике  в  целом  как  к  чему-
то  второстепенному.  При  этом  они  сетовали  на  то,  что  в  повестке  дня  XI
съезда  полностью  отсутствовал  аграрный  вопрос,  рассмотрение  которого

«Здоровая  правительственная  политика»
 183
 предполагалось  лишь  в  одной  из  второстепенных  комиссий  политбюро.
Так,  по  свидетельству  Е.  А.  Преображенского,  до  съезда  было  вставлено
из  подготовляемых  им  тезисов  «несколько  слов  о  земельной  политике  в
резолюции  партийной  конференции.  <...>  Аграрный  вопрос  не  ставился,
а  это  решающий  вопрос  в  крестьянской  стране».11  В  конце  концов  на
съезде  было  заслушано  лишь  сообщение  о  работе  сельскохозяйственной
секции,  а  в  принятой  на  его  основе  резолюции  о  работе  в  деревне  конста¬
тировалась  «недостаточность  собранного  материала  о  работе  на  местах»,
поставлена  задача  учредить  постоянную  комиссию  при  ЦК  для  изуче¬
ния  этого  опыта  и  разработки  руководящих  указаний  в  этой  области  и
т.  д.12  Тем  не  менее  постепенно  и  партийные  решения  и  законодательство
способствовали  явному  позитивному  сдвигу  в  развитии  сельского  хозяй¬
ства  и  реформ  нэпа  в  целом.
 действительности  сущность  и  результаты  реформ  в  экономической
области  сводились  в  1921-1924  гг.  к  следующему.  В  сельском  хозяйстве
введение  продналога,  преодоление  продуктообмена  и  восстановление
торговли  поначалу  весьма  эффективно  и  положительно  сказались  на
состоянии  этой  отрасли  экономики.  С  осени  1921  г.  сделки  обычной
купли-продажи,  вместо  затеянного  было  «продуктообмена»,  распростра¬
нились  по  всей  стране.  В  1923  г.  все  виды  натурального  налогообложения
в  деревне  были  заменены  единым  сельскохозяйственным  налогом  в  денеж¬
ной  форме,  что  было  выгодно  крестьянину,  ибо  позволяло  по  собствен¬
ному  почину  маневрировать  севооборотом  и  определять  направление
развития  своего  хозяйства  с  точки  зрения  выращивания  тех  или  иных
культур,  разведения  скота,  производства  кустарных  изделий  и  т.  п.
 В  результате  поначалу  довольно  быстро  росло  благосостояние  крес¬
тьян,  восстанавливались  размеры  посевных  площадей,  деревня  и  страна
в  целом  сравнительно  быстро  оправились  от  голода  1921-1922  гг.,
несколько  повысился  уровень  производства  земледелия,  увеличился
приток  продукции  сельского  хозяйства  в  города.  Хотя  земля  оставалась
национализированной,  партийно-государственное  руководство  в  опреде¬
ленной  мере  гарантировало  права  крестьянина  на  владение  землей;  с
некоторыми  ограничениями,  но  санкционировались  также  использова¬
ние  аренды  дополнительной  земли  и  применение  наемного  трущ^Ленин
на  XI  съезде,  а  Зиновьев  на  XII  съезде  РКП(б)  отмечали  важность  про¬
деланной  работы  в  пользу  «смычки  с  крестьянской  экономикой»,  в
направлении  к  которой  происходило  движение,  но  которая  еще  не  была
полностью  достигнута;  необходимость  на  этой  основе  улучшить  положе¬
ние  крестьянства,  чтобы  оно  могло  постепенно  увидеть  связь  между  этим
стремлением  и  работой  большевистского  руководства  «во  имя  отдален¬
ных  социалистических  идеалов»;  признавали  необходимость  торговли
и  «учиться  торговать»,  дабы  смычка  складывалась  на  экономической
основе  «через  рынок»,  и  т.  д.13  Будущий  глава  объединенной  левой  оппо¬
зиции,  а  тогда  еще  в  известной  мере  «одинокий»  и  «пока  идейно»  не  раз¬
громленный  Троцкий  также  признавал  в  марте  1923  г.  в  своих  «тезисах
о  промышленности»  к  XII  съезду  РКП(б),  что  сельскохозяйственная
область  «имеет  первостепенное  значение  для  подъема  страны»,  а  деятель¬
ность  государства  по  отношению  к  ней  «в  течение  очень  продолжитель¬

184
 Глава  V
 ного  еще  периода»  должна  носить  «преимущественно  вспомогательный,
субсидирующий  хозяйственно-педагогический  характер,  так  как  подав¬
ляющая  масса  сельскохозяйственных  продуктов  еще  долго  будет  произво¬
диться  мелкими  товаропроизводителями».14
 ^  Основные  решения  партийно-государственных  органов  1922-1923  гг.
поощряли  развитие  индивидуального  крестьянского  хозяйства,  рекомендо¬
вали  ряд  мер  в  области  повышения  эффективности  его  производства,  рас¬
ширения  посевных  площадей,  улучшения  условий  жизни  крестьянства,
рассматривали  как  ошибочные  многие  методы  «административного  воз¬
действия  на  учреждения  сельскохозяйственной  кооперации»;  предлагали
местным  органам  власти  «не  стеснять  излишними  формальностями»  при¬
менение  наемного  труда  в  сельском  хозяйстве  и  аренду  земли,  а  лишь
«ограничивать  крайности  и  вредоносные  преувеличения  в  указанных  отно¬
шениях»15  и  т.  д^Те  же  положения,  но  в  несколько  более  ограничительном
виде  были  изложены  в  резолюциях  XII  съезда  по  отчету  ЦК  и  «О  работе
РКП  в  деревне».16  В  последней  кроме  того  большое  внимание  уделялось
работе  партии  и  государства  в  поощрении  всех  видов  сельскохозяйствен¬
ной  кооперации,  организации  кредита  крестьянскому  хозяйству,  создании
простейших  форм  хозяйственного  сотрудничества  в  деревне,  совершен¬
ствовании  всеми  методами,  вплоть  до  репрессивных,  работы  сельского
партийного  и  низового  советского  аппарата,  проведении  «классовой»
налоговой  политики;  глухо  предлагалось  вести  более  гибкую  политику
поддержки  бедняцко-середняцких  слоев  деревни,  ограничивая  некоторые
«нездоровые»  тенденции  в  развитии  аренды  и  найме  рабочей  силы  в
крестьянской  среде.
 |^Все  это  в  целом  привело  к  некоторым  позитивным  сдвигам  в  развитии
сельского  хозяйства,  особенно  по  сравнению  с  годами  «военного  комму¬
низма»}  По  разным  источникам  можно  судить  о  расширении  посевных
площадей  и  росте  сельскохозяйственного  производства.  Отчеты  ЦК  партии
на  XII  и  XIII  съездах  РКП(б),  ссылаясь  на  данные  ЦСУ,  приводят  цифры
о  росте  средней  урожайности:  в  1922  г.,  по  сравнению  с  довоенным  вре¬
менем,  она  поднималась  до  уровня  трех  ее  четвертей.  Производство  сель¬
скохозяйственной  продукции  в  1922/23  г.  они  определяют  в  78%  довоенной,
посевная  площадь,  согласно  этим  данным,  также  увеличивалась,  составив
к  1924  г.  90%  от  уровня  1916  г.  и  80%  от  пашни  1913  г.17  Вместе  с  тем  данные
развития  экономики,  приводимые  в  официальных  публикациях  СНК
СССР  и  ВСНХ,  свидетельствуют,  что  в  дальнейшем  -  ни  к  концу  так  на¬
зываемого  «восстановительного  периода»,  ни  позже  -  оба  основных
показателя  развития  сельского  хозяйства  России  так  и  не  достигли  до¬
военного  уровня.  Уровень  производства  земледелия  к  концу  1925/26  хо¬
зяйственного  года  оценивался  в  92%  по  отношению  к  довоенному,  размеры
посевных  площадей  даже  и  к  1928  г.  (когда  по  сути  начали  «великий  пере¬
лом»)  также  были  меньше  довоенного  уровня  примерно  на  10%.18
 \|Нэп  содействовал  возобновлению  и  некоторому  развитию  сельско¬
хозяйственного,  и  в  первую  очередь  хлебного,  экспорта.ркспорт  зерно¬
вых,  по  свидетельству  Л.  Б.  Красина,  начал  восстанавливаться  после
«десятилетнего  паралича»  осенью  1922  г.  и  от  урожая  этого  года  составил

«Здоровая  правительственная  политика»
 185
 партию  в  40  млн.  пудов,  с  урожая  1923  г.  к  началу  1924  г.  было  вывезено
за  границу  более  100  млн.  пудов  зерна.19
 В  это  время  экспорт  хлеба  развивался,  по  словам  Красина,  «как
экспорт  страны,  производящей  определенное  количество  избытков».20
Однако  в  последующем,  забегая  несколько  вперед,  отметим,  что  с  выяв¬
лением  противоречий  нэпа,  особенно  с  точки  зрения  отношений  между
мелкокрестьянской  деревней  и  государственно-монопольной  промыш¬
ленностью  города,  экспорт  зерновых  стал  развиваться  по  кривой  и  весьма
ненадежной  линии.  Он  то  возрастал,  то  понижался  в  связи  с  неурожаями
некоторых  лет,  пока  почти  не  сошел  на  нет,  когда  начался  крутой  поворот
сталинского  руководства  в  области  политики  и  экономики,  покончившей
с  нэпом.  Цифры  вывоза  зерновых  дают  достаточное  представление  об
этом:  в  1923/24  операционном  году  вывоз  хлеба  (в  тыс.  т)  составил  2985,2;
в  1924/25  -  885,3;  в  1925/26  -  634,9;  в  1926/27  -  3068,7;  в  1927/28  -  344,3.21
В  дальнейшем  лишыконстатировалось  «выпадение»  хлебного  экспорта
на  здоровой  основе^Вместе  с  тем  нельзя  не  отметить,  что  толчок,  дан¬
ный  нэпом  развитию  сельского  хозяйства,  способствовал  на  протяже¬
нии  1924-1927  гг.  росту  числа  деревень  с  населением  обоего  пола  (в  тыс.
душ)  с  116  812  в  1924  г.  до  122  393  в  1927  г.,  а  также  поголовья  лошадей,
крупного  и  мелкого  рогатого  окота,  посевов  пшеницы,  овса,  в  особен¬
ности  ряда  технических  культур  (лен,  подсолнечник,  сахарная  свекла),
картофеля.  Несколько  повысилась  и  урожайность  всех  видов  земледель¬
ческой  продукции.22/
 г  В  целом  можно  Сказать,  что  этап  «здоровой  правительственной  поли¬
тики»  в  области  сельского  хозяйства  принес  ощутимые  положительные
результаты  в  развитии  земледелия,  народного  хозяйства  в  целом  и  улуч¬
шение  жизни  в  городе  и  деревне.  Однако,  помимо  отмеченных  выше  недо¬
статков  в  осуществлении  новой  сельскохозяйственной  политики  в  первые
годы  после  перехода  к  нэпу,  связанных  с  сохранением  ряда  пережитков
«военного  коммунизма»,  выявились  и  другие  процессы  («элементы  эро¬
зии»),  которые  подтачивали  и  в  какой-то  мере  предрешали  недолгий  век
этому  детищу  Ленина.  В  социальном  плане  это  был  объективный  процесс
быстрого  осереднячивания  деревни  за  счет  ее  бедняцких  слоев,23  который
сужал  возможности  роста  товарного  производства  деревни,  закреплял
многочисленные  мелкокрестьянские  хозяйства  как  основную  форму
землепользования,  что  постепенно  обостряло  противоречия  с  промыш¬
ленностью  и  затем  оптовой  торговлей,  носившими  все  более  ярко  выра¬
женный  государственный  характер.  В  политическом  отношении  нэп  в
деревне  при  всех  политических  условиях,  которые  создала  с  лета  1921  г.
государственно-партийная  власть  для  развития  сельского  хозяйства,  тем
не  менее  почти  с  самого  начала  оказался  в  столь  тесных  братских  объя¬
тиях  диктатуры,  осуществляемой  якобы  пролетариатом,  что  эти  объятия
год  от  года  все  меньше  давали  возможности  крестьянину  дышать  полной
грудью  и  чувствовать  себя  вправе  вести  свое  хозяйство  так,  как  ему  бы
того  хотелосьэдЯизкие  цены,  устанавливаемые  государством  на  хлеб,
стали  главным  «регулятором»  отношений  города  и  деревни,  усиление
налогообложения  состоятельных  слоев  деревни  было  не  менее  важным
фактором,  сдерживавшим  развитие  сельского  хозяйства^Касаясь  общей

186
 Глава  V
 оценки  политики  в  области  сельского  хозяйства  в  1923-1924  гг.,  авторы
новейшего  обобщающего  коллективного  сборника  по  этой  проблема¬
тике,  на  наш  взгляд,  дают  достаточно  объективную  характеристику  этой
ее  стадии.  «Нэп  в  деревне  вводился  с  запозданием,  -  пишет  автор  одной
из  статей,  -  фрагментарно,  без  твердых  правовых  гарантий,  а  это  значит,
что  уже  на  старте  на  него  была  накинута  удавка.  Само  поле,  выделенное
нэпу,  было  ограничено,  а  доктринальная  заданность  определила  его
принципиальную  половинчатость.  В  самом  деле:  краткосрочная  аренда,
частые  общинные  переделы,  прогрессивная  шкала  налогового  обложения
(вместо  взимания  пропорциональных  налогов)  и  многое  другое  -  были
такими  корректорами,  точнее  тормозами  нэпа,  которые  изначально  сни¬
жали  его  потенциальную  экономическую  эффективность  и  хозяйствен¬
ную  привлекательность  для  крестьян...»24
 Вместе  с  тем  начавшиеся  в  целом  позитивные  процессы  высвобожде¬
ния  сельского  хозяйства  из  «мертвой  хватки»  политики  «военного  комму¬
низма»  дали  толчок  реформам  и  в  области  промышленности,  торговли,
финансового  хозяйства.
 Первые  шаги  нэпа  в  государственной  промышленности
 В  промышленности  реформа  поначалу  проявлялась  в  ликвидации
жестких  вертикальных  отраслевых  образований  административного
толка  -  главков  и  центров,  характерных  для  периода  «военного  ком¬
мунизма»,  в  демилитаризации  предприятий,  постепенном  переходе  от
натуральной  к  денежной  форме  зарплаты  и  т.  д.  Нэп  способствовал  преж¬
де  всего  быстрому  возрождению  и  развитию  легкой  промышленности,
ближе  стоящей  к  сельскохозяйственному  сырью  и  интересам  массового
потребителя  (в  значительной  части  -  крестьян).  Затем  условия  рынка  вы¬
нудили  перевести  промышленные  предприятия  на  хозрасчет  и  сосуй^ет2
вить  так  называемую  трестификацию,  когда  основной  единицей  промыш¬
ленности  стали  крупные  объединения  в  рамках  одной  отрасли  -  тресты,
а  также  отдельные  гигантские  «автономные»  фабрики  и  заводы.  И  те  и
другие  стали  осуществлять  свою  производственную  деятельность  на
основе  хозрасчета.  Однако  внедрение  хозрасчета  в  значительной  степени
традиционно  (и  по  отношению  к  дореволюционной  политике  руковод¬
ства  казенными  заводами,  и  с  учетом  опыта  жесткого  централизованного
регулирования  эпохи  «военного  коммунизма»,  когда  решение  всех  хозяй¬
ственных  вопросов  было  подчинено  достижению  определенного  полити¬
ческого  или  военного  результата)  зачастую  осуществлялось  как  бы  вне
правил  коммерческой  специфики.  Порою  политическому  руководству
страны  (в  том  числе  Ленину)  представлялось,  что  для  введения  и  функцио¬
нирования  хозрасчета  достаточно  полувоенного  приказа,  угрозы  ареста
и  длительного  лишения  свободы.  С  другой  стороны,  хозрасчет  подрывал¬
ся  системой  госфинансирования  для  большинства  крупных  промышлен¬
ных  предприятий  и  трестов,  вследствие  чего  слабые  ростки  регулирования
в  области  производства  на  коммерческой  основе  не  получали  развития,
деформировались  и  в  угоду  классовым  соображениям  подменялись  ста¬

«Здоровая  правительственная  политика»
 187
 рыми  методами  силового  управления.  После  этих  общих  замечаний  целе¬
сообразно  перейти  к  более  детальной  оценке  тех  процессов,  которые  стали
развиваться  в  промышленности  России  в  1921-1923  гг.
 Нэп  в  области  промышленности  мыслилось  развивать  в  двух  основ¬
ных  направлениях.  Во-первых,  сохранить  мощный  государственный  сек¬
тор,  изменив  методы  его  работы  на  основе  использования  элементов  ка¬
питалистической  организации  труда  (введение  понятий  «прибыль»,  «хо¬
зяйственный  или  коммерческий  расчет»,  использование  калькуляции,  ка¬
тегории  «себестоимости  продукции»,  рыночных  отношений  в  деле  сбыта
продукции  и  организации  снабжения  и  т.  д.).  Во-вторых,  допустить  в
известных  пределах  частный  капитал  (внутренний  и  иностранный)  к  ра¬
боте  в  промышленности  и  торговле:  аренда  госпредприятий  частником,
иностранные  концессии,  создание  смешанных  обществ  с  участием  ино¬
странного  капитала  в  области  производства  и  в  еще  большей  степени
торгового  оборот^.
 Одна  из  линии  Политики  партийно-государственного  руководства  в
сфере  промышленности,  отчасти  торговли  и  сельскохозяйственной  коопе¬
рации  была  определена  Лениным  термином  «госкапитализм».  Не  ставя
себе  целью  подробно  останавливаться  на  этом  положении,  многократно
интерпретировавшемся  в  работах  отечественных  историков  и  эконо¬
мистов,25  и  тем  более  на  вопросе  о  концессиях  (а  именно  концессии  Ленин
называл  наиболее  «чистой»  формой  госкапитализма),  чему  посвящены
наши  многие  специальные  работы,26  изложим  кратко,  что  в  соответствии
с  ленинскими  положениями  понималось  советским  руководством  под  тер¬
мином  «госкапитализм»  при  господстве  пролетариата  и  его  партии.
 Госкапитализм  рассматривался  в  изучаемое  время,  с  одной  стороны,
как  один  из  пяти  общественно-экономических  укладов,  допускаемых
государством  в  народном  хозяйстве  и  включавших  в  себя  аренду  капита¬
листами  новой  волны  («нэпманами»)  бывших  государственных  и  коопе¬
ративных  предприятий,  концессии,  смешанные  общества,  отчасти  коопе¬
рацию,  торговлю  на  комиссионных  основах.  С  другой  стороны,  госкапи¬
тализм  в  более  широком  плане  оценивался  как  особая  политика,  как
система  мер  «социалистического  государства»,  направленных  на  регули¬
рование  развития  всех  видов,  всех  элементов  капиталистической  органи¬
зации  производства  с  тем,  чтобы  подчинить  их  интересам  и  задачам  сози¬
дания  нового  общества  и  обеспечить  с  помощью  этих  мер  общее  направ¬
ление  движения  экономики  по  пути  постепенного  перевода  ее  на  чисто
социалистические  начала.
 «Здоровая  правительственная  политика»,  составившая  систему  ре¬
форм  нэпа,  проводилась  более  или  менее  последовательно,  по  нашему
мнению,  до  весны  -  лета  1923  г.,  то  есть  до  тех  пор,  пока  Ленин  сохранял
еще  хотя  бы  номинально  руководство  партией  и  страной.  Тем  не  менее  и
в  этот  период  ее  развитие  в  государственной  промышленности,  в  области
поддержки  так  называемого  «госкапитализма»,  проходило  весьма  слож¬
но,  с  многочисленными  недостатками,  часто  с  уклоном  в  сторону  старых
методов  «военного  коммунизма»  или  же  лишь  с  использованием  внешних
атрибутов  капитализма,  которые,  однако,  не  стали  главным  звеном  дея¬
тельности  экономического  механизма.  Кроме  того,  большевистская  «по¬

188
 Глава  V
 литизация»  осуществляемых  хозяйственных  мер,  с  одной  стороны,  и  ре¬
шительное  противодействие  всякой  «внешней  политизации»  -  с  другой
(ограничение  и  репрессивная  политика  по  отношению  к  любым  носите¬
лям  идей  «свободы»  в  общественной  жизни  и  коммерческой  деятельности)
также  сопровождали  все  основные  процессы  развития.
 Перестройка  управления  государственной  промышленностью  осу¬
ществлялась  в  соответствии  с  Наказом  СНК  РСФСР  «О  проведении^
жизнь  начал  новой  экономической  политики»  от  9  августа  1921  г.  и  поста¬
новлением  СТО  «Основные  положения  о  мерах  к  восстановлению  круп¬
ной  промышленности»,  принятым  12  августа  1921  г.27  Эти  документы
предусматривали  создание  новых  форм  управления  государственными
предприятиями  -  трестами,  а  также  перевод  всей  промышленности  на
хозяйственный  расчет.  Основными  элементами  советского  хозрасчета
считались:,(передача  государством  трестам  и  автономно  действующим
крупнейшим  предприятиям  определенного  комплекса  основных  и  обо¬
ротных  средств^  предоставление  значительной  самостоятельности  в  их
использовании,  снабженческих  и  сбытовых  операциях,  материальная  и
административная  ответственность  промышленных  предприятий  и  их
объединений  перед  государством  за  их  хозяйственную  деятельность^ис-
пользование  полученных  ресурсов,  рентабельное  прибыльное  ведение  дел
и  т.  д.  Предполагалось  также  совместить  трестификацию  с  концентрацией
производства,  цель  которой  состояла  в  закрытии  возможно  большего
числа  нерентабельных  предприятий  и  оставлении  в  действии  наиболее
технически  подготовленных  и  оборудованных,  что  нашло  отражение  в
постановлении  Политбюро  ЦК  РКП(б)  от  11  мая  1921  г.,  принятом  по
проекту  Ленина.28  Конечно,  это  была  вынужденная  мера  -  острая  нехват¬
ка  сырья,  топлива,  продовольствия  побуждала  собирать  воедино  все  мо¬
гущее  работать  и  производить.
 Следует  особо  подчеркнуть,  что  «повивальной  бабкой»  рождения  в
государственной  промышленности  элементов  капиталистического  произ¬
водства  -  хозрасчета,  самоокупаемости,  прибыли,  ценообразования  и
т.  п.  -  были  все  те  же  революционные  силовые  методы,  не  изгладившиеся
из  памяти  многих  большевиков,  даже  у  самых  выдающихся  и  прозорли¬
вых  деятелей  партии,  со  времен  «военного  коммунизма».  В.  И.  Ленин,
например,  в  телеграмме  Г.  Я.  Сокольникову  от  1  февраля  1922  г.  рекомен¬
довал  карательные,  репрессивные  меры  для  внедрения  в  работу  промыш¬
ленности  сугубо  экономических  коммерческих  методов:
 «Я  думаю,  что  тресты  и  предприятия  на  хозяйственном  расчете  осно¬
ваны  именно  для  того,  чтобы  они  сами  отвечали  за  безубыточность  своих
предприятий.  Если  это  оказывается  ими  не  достигнуто,  то,  по-моему,  они
должны  быть  привлекаемы  к  суду  и  караться  в  составе  всех  членов  правле¬
ния  длительным  лишением  свободы  (может  быть,  с  применением  по  исте¬
чении  известного  срока  условного  освобождения)  с  конфискацией  всего
имущества  и  т.  д.
 Если  мы,  создав  тресты  и  предприятия  на  хозяйственном  расчете,  не
сумеем  деловым,  купцовским  способом  обеспечить  полностью  свои  инте¬
ресы,  то  мы  окажемся  круглыми  дураками».29  Спустя  десять  дней  в  письме
тому  же  Сокольникову  Ленин  еще  раз  требовательно  запрашивает:  «Об-

«Здоровая  правительственная  политика»
 189
 думаны  ли  формы  и  способы  ответственности  членов  правлений  трестов
за  неправильную  отчетность  и  за  убыточное  ведение  дела?  Не  спит  ли  у
нас  НКюст?  Тут  нужен  ряд  образцовых  процессов  с  применением  жесто¬
чайших  кар.  НКюст,  конечно,  не  понимает,  что  новая  экономическая
политика  требует  новых  способов,  новой  жестокости  кар».30
 Все  это  определялось  тем,  что  с  самого  начала  перестройки  госпро-
мышленности  при  ее  трестификации  и  переводе  на  хозрасчет,  а  затем
создании  для  организации  приобретения  и  сбыта  продукции  внутри  этого
сектора  картелей  в  большевистском  руководстве  продолжала  домини¬
ровать  постоянная  «социалистическая»  идея  о  полном  обладании  партией
«командными  высотами»  народного  хозяйства  -  крупными  национали¬
зированными  предприятиями,  которые  должны  были,  в  свою  очередь,
определять,  по  его  мнению,  весь  тип  развития  экономики  на  пути  к  ново¬
му  общественному  строю.  Прежде  всего,  все  промышленные  предприятия
(кроме  мелких  и  незначительных)  оказались  в  государственном  секторе
экономики.  О  каком  серьезном  «допущении  капитализма»  могла  идти
речь,  если  в  руках  государства  после  объявленных  реформ  нэпа  остались
вся  крупная  промышленность,  весь  железнодорожный,  морской  и  речной
транспорт,  вся  банковская  система,  как  мы  увидим,  почти  вся  оптовая
торговля,  громадная  часть  жилого  фонда,  земля,  леса,  все  недра  страны?
Показательно,  например,  что  декрет  СНК  от  17  мая  1921  г.,  принятый  в
числе  первых  о  промышленности,  отменил  постановление  ВСНХ  о  нацио¬
нализации  предприятий  с  числом  рабочих  более  пяти,  но  в  то  же  время
не  отменил  ни  одного  акта  национализации,  осуществленного  до  17  мая
1921  г.:  он  прекратил  лишь  действие  указанного  постановления.  Во  избе¬
жание  же  ложных  истолкований  декретом  ВЦИК  от  27  октября  1921  г.
подтверждалось,  что  все  предприятия,  национализированные  до  17  мая
1921  г.,  сохранялись  в  руках  государства.31
 /Следовательно,  реорганизация  промышленности  в  условиях  нэпа  шла
не  на  основе  денационализации  всего  нахватанного  в  годы  «военного
коммунизма»,  а  обновление  производства  происходило  в  условиях  всей
национализированной  промышленности,  включая  ее  «командные  высо¬
ты»  и  при  создании  мизерного  частного  сектора  в  промышленности  из
остатков  мелких,  необобществленных  еще  предприятий,  о  чем  речь  пой¬
дет  ниже.
 Перспектива  сохранения  и  развития  (пусть  на  почве,  как  мы  увидим
дальше,  во  многом  насильственно  внедряемого  и  «не  работающего»  хоз¬
расчета)  крупной  промышленности  под  полным  контролем  и  под  властью
государства,  его  политических  и  экономических  органов  неоднократно
подчеркивалась  тогда  же  всеми  наиболее  выдающимися  лидерами  пар¬
тии.  «Мы  отступили  к  государственному  капитализму,  -  писал  Ленин.  -
Но  мы  отступили  в  меру».32  Какова  же  была  эта  мера?  По  Троцкому,  она
состояла  в  том,  что  «частный  капитал  у  нас  в  промышленность  крупную
и  среднюю  почти  не  проник»,  а  в  целом  нэп  «есть  использование  рабочим
государством  методов,  приемов  и  учреждений  капиталистического  об¬
щества  для  построения  или  для  подхода  к  построению  социалистического
хозяйства».33  Что-касается  отношения  к  крупной  государственной  про¬
мышленности,  то  уже  в  момент  разработки  основных  начал  ее  пере¬

190
 Глава  V
 стройки  у  Троцкого,  как,  впрочем,  и  других  большевистских  руководи¬
телей,  не  было  сомнений  в  необходимости  сохранения  ее  как  «социали¬
стического  ядра»  в  многоукладной  экономике,  которое  и  определит  курс
ее  дальнейшего  развития.  Уже  в  августе  1921г.  он  писал  в  адрес  пленума
ЦК:  «...При  новом  курсе,  как  и  при  старом,  главной  задачей  является
восстановление  и  укрепление  крупной  национализированной  промыш¬
ленности.  В  организационном  отношении  эта  первостепенной  важности
задача  достижима  только  при  установлении  действительного  единства
управления».34
 Более  того,  Троцкий  не  особенно  и  скрывал,  что  законы  рынка  если
и  можно  применять  в  какой-то  части  промышленности,  то  во  всяком  слу¬
чае  они  «писаны»  не  для  командных  высот  экономики,  не  для  основных
отраслей  тяжелой  промышленности.  Они,  по  его  мнению,  должны  оста¬
ваться  вне  новой  системы  организации  промышленности,  начавшей  со¬
здаваться  в  связи  с  нэпом.
 В  докладе  о  «госпромышленности»  на  XII  съезде  РКП(б),  явившемся
основополагающим  для  принятия  резолюции  съезда  и  во  многом,  как
мы  увидим  позже,  для  путей  развития  советской  индустрии,  Троцкий  го¬
ворил:  «В  первый  период  новой  экономической  политики  некоторые  из
хозяйственников  возлагали  явно  преувеличенные  надежды  на  рынок.
Нашу  металлургию,  нашу  угольную  промышленность,  нефтяную,  маши¬
ностроительную  из  сухого  дока  -  военного  коммунизма  -  мы  можем
только  постепенно  опускать  на  воды  рынка,  постепенно  и  медленно.  Если
бы  мы  обрекли  тяжелую  промышленность  свободной  игре  рынка,  она
села  бы  на  мель,  потому  что  наша  тяжелая  промышленность  слишком
„тяжела44  для  нашего  рынка.  Нам  надо  держать  нашу  тяжелую  промыш¬
ленность  на  бюджетных  домкратах,  чтобы  она  не  свалилась  и  не  села  на
дно.  А  это  и  есть  подход  к  плану».35
 Кроме  того,  обычным  явлением  стало  вмешательство  партийных  ор¬
ганов  в  работу  промышленности  для  обеспечения  «классовой  чистоты»
ее  функционирования  в  интересах  социализма.  Поэтому  и  хозрасчет,  и
трестификация,  и  создание  картелей  государственной  промышленности,
хотя  и  внесли  на  первых  порах  некоторое  улучшение  в  ее  работу,  способ¬
ствовали  оживлению  производства,  росту  заработной  платы,  на  чем  мы
коротко  остановимся  ниже,  во  многом  все  же  носили  формальный  харак¬
тер,  отдавали  лишь  дань  капиталистической  технологии,  но  не  оказались
настоящим  побудительным  стимулом  интенсификации  промышленности.
Слишком  многие  стремились  прицепиться  к  государственным  «бюджет¬
ным  домкратам».
 По  различным  данным  (как  опубликованными  отдельными  партий¬
ными  источниками  в  ходе  самой  перестройки  промышленности,  так  и  в
новейших  исследованиях),  начавшаяся  летом  1921  г.  кампания  снятия
предприятий  с  госснабжения  и  образование  хозрасчетных  трестов  за¬
вершилась  осенью  1922  г.  Число  трестов,  по  данным  новейших  иссле¬
дований,  достигло  459,  из  которых  130  -  центрального  подчинения
и  329  -  местного  (в  основном  губернского  уровня).  Хотя  тресты  цен¬
трального  подчинения  составляли  40%  от  общей  численности,  на  них
было  занято  около  84%  рабочих  при  средней  численности  на  один  трест

«Здоровая  правительственная  политика»
 191
 480  чел.36  Таким  образом,  речь  шла  о  сосредоточении  крупной  промыш¬
ленности  на  сравнительно  небольшом  числе  фабрик  и  заводов  и  при
огромной  концентрации  в  них  рабочей  силы.  Это  в  общем  отражало  и
дореволюционную  традицию  и  заботу  большевистского  руководства  о
сохранении  мощного  пролетарского  потенциала  в  ограниченном  месте
на  случай  каких-либо  решительных  политических  действий.  Деятельность
трестов  регулировалась  декретами  ВЦИК  и  СНК  от  10  сентября  1923  г.
и  затем  более  поздними  -  ЦК  и  СНК  СССР  от  29  июня  1927  г.37
 По  справедливому  утверждению  автора  одной  из  последних  работ  о
реорганизации  государственной  промышленности  при  нэпе,  последние
законы  1927  г.  о  трестах  исключали  понятие  прибыли  как  главной  цели
хозрасчетной  деятельности  треста,  хотя  подтверждался  сам  принцип  ком¬
мерческого  расчета,  но  «в  соответствии  с  утвержденными  плановыми
заданиями».38  Последние  возвращали  тресты  в  положение  государствен¬
ных  предприятий,  в  которых  эффективность  производства,  прибыль,
калькуляция,  себестоимость  и  другие  показатели  не  имели  существенного
значения  и  ставились  в  зависимость  от  политической  задачи,  роли  данной
отрасли  или  предприятия  для  плановой  экономики  в  целом.  Однако  с
самого  начала  перестройки  государственной  промышленности  многих
(особенно  иностранных  наблюдателей)  поражало  явное  несовпадение
промышленных  капиталистических  методов  организации  труда  с  почти
полным  неумением  их  использования  на  практике,  а  также  явным  прене¬
брежением  с  позиций  «военного  коммунизма»  или  будущего  «социа¬
лизма»  к  такого  рода  «буржуазным»  инъекциям  в  «здоровый  организм
социалистического  строительства».  Берлинский  «Социалистический
вестник»  отмечал,  например,  формальный  характер  перестройки  работы
госпромышленности,  при  которой  новые  тресты  во  многом  создавались
усилиями  прежних  деятелей  главков  периода  «военного  коммунизма»,
ничуть  не  озабоченных  привлечением  новых  капиталов.39  В  другой  статье
этого  издания  сообщалось,  что  советская  крупная  промышленность  во¬
преки  всем  усилиям  не  является  «„приманкой44,  чтобы  преодолеть  боязнь
международного  капитала  перед  политической  системой  нэпа...»  Вся
крупная  промышленность  как  была,  так  и  остается  бюрократическим
механизмом,  и  «хозрасчет,  кроме  десятка  грустных  анекдотов,  ничего
практически  не  дал».  Далее  отмечалось,  что  «коммунистическая  тенден¬
ция,  разрушающая  даже  внешние  формы  капитализма,  уступила  место
погоне  за  его  внешними  атрибутами.  Изо  всех  сил  насаждаются  бир¬
жи  -  даже  там,  где  в  них  долго  еще  не  будет  никакой  нужды;  пропаган¬
дируются  самые  утонченные  формы  банковских  операций,  для  которых
нет  места  при  данных  условиях,  широко  поставлена  газетная  реклама,  в
которой  в  девяти  случаях  из  десяти  нет  никакой  надобности.  Подделка
под  „настоящий14  капитализм  сделалась  модой  в  системе  нэпа».
 В  статье  отмечается  также,  что  нэпманская  сущность  «проявляет
полную  бесполезность,  лишь  только  дело  доходит  до  театра  абсурда»,
до  реальной  жизни  и  подлинного  капитализма  -  до  товарного  рынка.
Тогда  все  сводится  к  тому,  что  «в  порядке  хозрасчета»  за  бесценок  реа¬
лизуются  большие  фонды  государственных  металлических  изделий  по
стоимости,  по  которой  ни  госпромышленность,  производи  она  эти  то¬

192
 Глава  V
 вары  сегодня,  ни  госторговля  конкурировать  с  ними  не  могут.  Тресты  и
госторговля  сидят  без  денег,  а  в  это  время  рынок  «работает»  с  изделиями,
скупаемыми  частником  в  государственных  же  организациях  за  бесценок,
и  т.  д.40  Во  многом  стихийная  и  плохо  подготовленная  реорганизация
государственной  промышленности,  сопровождаемая  снятием  ряда  пред¬
приятий  с  госфинансирования,  созданием  трестов,  синдикатов,  переводом
многих  из  них  на  хозрасчет,  охарактеризована  Н.  Вольским  применитель¬
но  к  1922-1923  гг.  как  период,  «граничивший  с  хаосом  неустройства  и
перестройства  советской  промышленности».41  Он  же  сопровождается  че¬
хардой  в  руководстве  ВСНХ,  который  занимался  и  трестификацией  и
введением  «буржуазных»  элементов  в  организацию  производства:  при
образовании  этого  органа  председателем  ВСНХ  был  Н.  Осинский,  затем
в  1918-1920  гг.  его  сменил  А.  И.  Рыков,  подавляющее  время  отдававший
организации  военной  экономики  на  основе  прежней  «милитарной»  систе¬
мы  работы,  в  1921-1923  гг.  председателем  ВСНХ  РСФСР  стал  П.  А.  Бог¬
данов,  но  чувствовал  себя  на  этом  посту  неуютно,  постоянно  колебался,
ибо,  будучи  первоклассным  исполнителем,  не  имел  за  собой  прочного
партийного  влияния  и  революционного  опыта.  Затем  Богданов  был  пере¬
веден  на  пост  председателя  ВСНХ  СССР,  а  ВСНХ  РСФСР  возглавил
вновь  Рыков,  который  фактически  все  время  отдавал  из-за  болезни
Ленина  руководству  Совнаркомом.  В  1923-1924  гг.,  следовательно,  до
прихода  на  должность  руководителя  ВСНХ  СССР  Ф.  Э.  Дзержинского,
делами  его  ведали  два  его  заместителя  -  П.  А.  Богданов  и  Г.  Л.  Пятаков,
совершенно  разные  люди  по  их  подходу  к  управлению  госпромышлен-
ностью.
 Таким  образом,  период  1921-1923  гг.  в  связи  с  описанным  выше  на¬
правлением  перестройки  госпромышленности  в  соответствии  с  планом
нэпа  и  внедрением  «капиталистических»  элементов  организации  индуст¬
рии  был  достаточно  хаотичным,  а  «новации»  зачастую  носили  формаль¬
ный  и  неэффективный  характер.  Некоторая  четкость  и  организованность
была  внесена  в  ВСНХ  после  его  реформы  опять-таки  на  жестко  нейтра¬
листских  началах  путем  изменения  его  структуры  и  создания  в  середине
1920-х  гг.  двух  управлений  -  Главного  экономического  (ГЭУ)  для  пла¬
нирования  и  регулирования  промышленности  и  ЦУГПРОМа  (Централь¬
ное  управление  государственной  промышленностью),  осуществляющего
управление  трестами.
 Следует  привести  два  документа,  которые  освещали  процессы  реор¬
ганизации  госпромышленности  на  новых  началах.  Они  в  общем  показали
малую  способность  советского  руководства  применить  законы  рынка
на  практике  и  даже  дискредитировали  сам  нэп  в  среде  партийных  и  госу¬
дарственных  работников,  многие  из  которых  сами  в  душе  были  его  про¬
тивниками.
 В  ноябре  1922  г.  за  границу  в  редакцию  «Социалистического  вест¬
ника»  двумя  отправлениями  была  тайно  послана  брошюра  «Наша  трести¬
рованная  промышленность»  (М.,1922),  изданная  техпромышленной  ин¬
спекцией  НК  РКИ  «на  правах  рукописи»  объемом  в  72  страницы.  Она
сопровождалась  тщательным  анализом,  по-видимому,  достаточно  квали¬
фицированного  корреспондента  из  Москвы  -  инженера  Л.  Михайлова.

«Здоровая  правительственная  политика»
 193
 Брошюра  отражала  итоги  обследования  этой  инспекцией  около  40
трестов  и  синдикатов  трестированной  промышленности,  среди  которых
были  ряд  очень  крупных  -  Резинотрест,  Сахаротрест,  ГОМЗа,  Центро-
бумтрест  и  синдикаты  -  кожевенный,  соляной,  электротехнический,
спичечный,  Югосталь  и  т.  д.  По  мнению  авторов  обследования,  итогом
его  была  картина,  «типичная»  для  всей  трестированной  промышлен¬
ности.
 Не  имея  возможности  в  деталях  и  с  приведением  фактов  излагать
многочисленные  данные  и  цифры,  выявленные  инспекцией  РКИ,  отмс¬
тим  основные  недостатки  работы  госпромышленности  на  новой  основе
к  осени  1922  г.
 1. 	Были  только  внешне  восприняты  «организационные  формы  новей¬
шей  фазы  развития  капитализма»,  на  деле  они  выглядят  чужеродным
телом  в  промышленности.
 2. 	Тресты  создавались  во  многом  формально,  путем  деления  на  части
прежних  главков  периода  «военного  коммунизма»,  а  то  и  целиком  преоб¬
разуемых  в  новые  формы  организации  промышленности.
 3. 	Большинство  трестов  работает  технически  убыточно,  с  большими
накладными  расходами,  передавая,  соответственно,  производственную
работу  отдельным  предприятиям,  а  сами  превращаются  в  торговые  орга¬
низации,  часто  попадая  при  этом  в  тяжелую  зависимость  от  частных  по¬
средников.
 4. 	ВСНХ,  как  правило,  не  имеет  точных  сведений  о  работе  трестов  и
о  переходе  их  на  хозрасчет,  ибо  нередко  они  создаются  по  инициативе
местных  организаций  и  групп.
 5. 	Происходит  стихийный  процесс  вливания  в  тресты  предприятий
не  с  точки  зрения  целесообразности  их  для  профиля  того  или  иного  произ¬
водства,  а  исходя  из  коммерческой  выгоды  (потом  они  оказываются  со¬
вершенно  негодными  для  работы).
 6. 	Тресты  создавались  нерационально:  при  их  управлении  не  выдержи¬
вался  ни  вертикальный,  ни  горизонтальный  принципы  управления,  мно¬
гие  из  них  работают  по  старым  программам,  заложенным  еще  в  период
«военного  коммунизма»  и  воспринятым  от  главков.
 7. 	Оборудование  превышает  потребности  производства  и  реализуемых
программ,  процент  его  загрузок  17-22,  18-40,  иногда  работают  «вхо¬
лостую»  все  паросиловое  хозяйство  предприятий,  а  также  станки,  моторы,
турбины,  паровые  машины,  что  составляет  КПД  топлива  от  1-2  и  до  6%.
 8. 	В  трестах  резко  изменилось,  по  сравнению  с  довоенным  периодом,
соотношение  между  производственными  и  вспомогательными  рабочими  (в
1913  г.  на  100  производственников  -  16,1  вспомогательных,  теперь  -  82).
 9. 	Себестоимость  продукции  в  результате  этого  «невероятно  высока»:
пуд  чугуна  до  войны  60  коп.,  теперь  -  4  р.,  пуд  железа  -  1  р.,  теперь  -6  р.
 «Вопрос  о  себестоимости,  калькуляции  вообще  китайская  грамота
для  трестов.  То  и  другое  часто  -  плод  теоретических  умозаключений,
„совершенно  мифические  и  ничем  не  доказанные"».
 10. 	«Бухгалтерская  служба,  учет  трестов  на  самом  низком  уровне»,
«функции  бухгалтера  часто  соединяют  с  денежными  функциями  кассира»,
 7  В.  А.  Шишкин

194
 Глава  V
 «балансы  трестов  не  дают  никакого  представления  о  положении  дел  на
каждом  предприятии».
 11. 	Торгово-заготовительное  дело  ниже  всякой  критики.  Тресты  поку¬
пают  в  огромных  количествах  все  то,  что  не  нужно  для  их  производства,
но  является  «дефицитом»,  и  не  покупают  действительно  необходимые
товары  и  материалы.  Так,  Моспечать  закупает  кирпич,  доски,  цемент,
стекло  (на  0,5  миллиарда)  и  отказывается  от  предметов,  нужных  для
своего  производства:  красок  типографских  и  литографических,  олифы,
спирта,  сукна,  напротив,  продавая  их  другим  предприятиям.
 12. 	Частный  посредник  -  главная  фигура  в  торговых  отношениях  меж¬
ду  государственными  предприятиями.  Через  его  руки  проходят  огромные
операции  с  баснословными  комиссионными.  Комиссионер  Госиздата,
бывший  служащий  некто  Хомутов,  получает  5%  прибыли  (комиссионных)
с  каждого  заказа,  он  же  работает  на  этих  условиях  и  в  Моспечати.
 13. 	Инспекция  констатирует  наличие  «правильной  организации  пре¬
ступных  элементов  в  недрах  гос.  органов».
 14. 	Как  вывод  и  средство  «лечения»  предлагаются  старые  методы  из
времен  «военного  коммунизма»:  генеральная  чистка  трестов,  их  объеди¬
нение  на  основе  территориальной  близости  с  центром  для  отдельных  от¬
раслей  промышленности,  соединение  в  работе  трестов  как  торговых,  так
и  производственных  функций.
 «Эти  центры,  -  говорится  в  заключении,  -  не  должны  быть  бюрокра¬
тическими  учреждениями  прежнего  типа,  а  живыми  организациями,  про¬
никнутыми,  если  можно  так  выразиться,  духом  „демократического  цен-
трализма“».42  Иными  словами,  предлагалось  нечто  вроде  перехода  к  вер¬
тикальному  управлению,  некоему  подобию  административно-командной
системы,  но  «без  бюрократических»  извращений  периода  «военного  ком¬
мунизма».  Рецептов  же  «лечения»  на  основе  использования  коммерчес¬
ких  и  хозяйственных  механизмов  по  существу  не  выдвигалось.
 Второй  документ  происходит  из  высших  партийных  кругов.  Это  -
блестящий  доклад  Л.  Д.  Троцкого  на  XII  съезде  РКП(б)  20  апреля  1923  г.
«О  госпромышленности».  Нет  нужды  излагать  все  содержание  этого  до¬
клада,  тем  более  что  некоторые  общие  оценки  нэпа  этого  времени  из
него  уже  приводились  и  будут  использоваться  в  дальнейшем  в  нашей
работе.  Здесь  уместно  лишь  отметить,  что  Троцкий  со  свойственной  ему
язвительностью  и  сарказмом  показал  полную  несостоятельность  работы
многих  звеньев  госпромышленности  на  началах  нэпа  и  вытекающие  из
этого  нерациональность,  убыточность  и  нерентабельность  крупной  про¬
мышленности,  изношенность  оборудования  и  плохая  организация  труда,
бюрократические  методы  создания  трестов,  в  том  числе  с  использованием
«военно-коммунистических»  способов,  несоответствие  трестов  рыночной
структуре  экономики,  огромные  накладные  расходы  производства,  рост
бюрократического  хозяйственного  аппарата,  увеличение  себестоимости
продукции  за  счет  прямых  политических  и  культурно-просветительных
мероприятий  в  трестах,  расходование  бюджетных  ассигнований  в  этих
целях,  бессмысленные  расходы  на  рекламу  в  партийных  изданиях,  где
она  не  находит  ни  читателя,  ни  потребителя,  отсутствие  всяких  серьезных
понятий  о  самоокупаемости,  отчетности  и  учете,  полная  неосведомлен¬

«Здоровая  правительственная  политика»
 195
 ность  о  калькуляции  и  ее  фиктивный  характер,  политический  подход  к
финансированию  госпромышленности  и  т.  д.43
 В  целом  следует  отметить,  что  период  1921-1923  гг.  в  развитии  гос¬
промышленности  характеризовался  как  отмеченными  недостатками  и
даже  провалами  в  ее  организации,  особенно  связанными  с  попыткой
порою  чисто  внешнего  восприятия  и  внедрения  капиталистических,  ры¬
ночных  инструментов  организации  производства  и  снабжения,  так  и
определенными  достижениями,  которые  были  вызваны  отходом  от  жест¬
кой  командной  схемы  управления  «военного  коммунизма»  и  получением
известной  возможности  экспериментирования  в  области  рыночных  отно¬
шений,  имея  при  этом  постоянную  страховку  государства:  сохранение
для  многих  трестов  госфинансирования  и  госзаказов,  закупки  их  продук¬
ции  и  т.  д.  В  этом  и  состояла  суть  нарождавшихся  противоречий  пред¬
приятий  периода  нэпа.  С  одной  стороны,  они  оставались  государствен¬
ными  предприятиями  с  достаточно  жестким  и  определенным  подчине¬
нием  их  высшим  хозяйственным  (ВСНХ)  и  политическим  органам,  с  дру¬
гой  -  маневрировали,  как  умели,  в  открывшемся  перед  ними  море  рыноч¬
ного  хозяйства.
 В  результате  «здоровая  правительственная  политика»  нэпа  в  области
госпромышленности  способствовала  по  крайней  мере  ее  «оживлению»,
особенно  крупной  индустрии.  Во  всей  промышленности,  учитываемой
статистикой  ВСНХ  в  1921  г.,  ее  производство  составило  33%  довоенного,
в  1922  г.-40%,  в  1923г.-50%.44Приэтом  нэп  и  использование  рыночных
отношений  привели  к  некоторому  подъему  производительных  сил  в  стра¬
не,  что  было  продемонстрировано  с  помощью  цифр  Л.  Д.  Троцким  в  до¬
кладе  о  госпромышленности,  где  он  отметил,  что  произошло  некоторое
улучшение  в  области  удовлетворения  товарами  как  города,  так  и  де¬
ревни.45  Однако  если  легкая  промышленность,  тесно  связанная  с  крестьян¬
ским  рынком,  быстро  увеличивала  производство,  еще  быстрее  росла
мелкая  промышленность,  то  тяжелая  все  еще  лишь  вступала  в  «начальную
стадию  хозяйственного  оживления»,  работала  с  убытком.4*
 По  мнению  А.  И.  Рыкова,  оценивавшего  итоги  двух  первых  лет  нэпа,
«необходимо  признать,  что  успехи  истекших  двух  лет  еще  недостаточны,
что  они  не  сумели  обеспечить  даже  полной  приостановки  процесса  умень¬
шения  основного  и  оборотного  капитала,  не  говоря  уже  о  переходе  к
накоплению  и  увеличению  производительных  сил  Республики.  Третий
год  должен  сделать  нашу  промышленность  и  транспорт  в  их  главных
частях  доходными».47
 Начавшееся  оживление  тяжелой  промышленности,  рост  сельского
хозяйства,  легкой  и  мелкой  промышленности  выявил  и  ряд  политических
тенденций,  связанных  с  развитием  госпромышленности  в  условиях  нэпа.
С  1923  г.  начался  перевод  значительной  части  рабочих  на  сдельную,  более
прогрессивную  оплату  труда  (46%)  по  всей  промышленности.48  Несом¬
ненным  достижением  первых  лет  нэпа  в  промышленности  был  посте¬
пенный  отход  от  натуральной  формы  заработной  платы  к  денежной  и
начавшийся  постоянный  рост  зарплаты  рабочих  на  основе  повышения
производительности  труда.49  Если  в  1920  г.  денежная  часть  средней  ме¬
сячной  зарплаты  фабрично-заводского  рабочего  составила  всего  7,4%,

196
 Глава  V
 а  натуральная  -  92,6%,  то  в  1921  г.  первая  увеличилась  до  13,8%  (в  де¬
кабре-до  19,3%),  в  первом  полугодии  1922  г.  составляла  уже  32%,  во
втором  -  61,8%,  в  начале  1923  г.  -  80%:  в  1924  г.  натуральная  выплата
почти  прекратилась.50
 По  свидетельству  Н.  Валентинова  (Н.  Вольского),  результатом  пер¬
вых  лет  нэпа  в  промышленности  был  значительный  рост  уровня  жизни  и
благосостояния  рабочих.  «Я  утверждаю,  -  писал  он,  -  что  в  1924  и  1925  гг.,
в  годы  нэпа  (как  и  в  1926/1927  гг.),  рабочие  питались  так  хорошо,  как
нигде  до  того  времени».  Автор  показывает  динамику  постоянного  уве¬
личения  потребления  рабочими,  начиная  с  1922  г.,  мяса,  сала,  молока,
калорийности  питания  вообще,  что,  по  его  мнению,  «стало  возможным
потому,  что  при  нэпе  крестьяне  в  1924  г.  почти  восстановили  размеры
довоенного  скотоводства»,  а  в  1925  г.  имели  всех  видов  скота  уже  больше,
чем  в  1916  г.51
 Наконец,  улучшение  работы  промышленности  в  1922-1924  гг.  при
нэпе  во  многом  определялось  ленинской  позицией  самого  активного
привлечения  старых  дореволюционных  специалистов  разных  отраслей
знаний  в  развивающуюся  экономику.  Вольский,  специально  исследова¬
вший  этот  вопрос,  сам  ставший  одним  из  волонтеров  «ленинского  набо¬
ра»  -  инженеров  и  ученых,  в  1922  г.  перешедших  на  хозяйственную  службу
советской  власти,  поверивший  в  то,  что  нэп,  по  словам  Ленина,  «это
всерьез  и  надолго»,  придает  громадное  значение  этому  процессу  «влива¬
ния»  знающих  и  любящих  свое  дело  людей  в  советскую  промышленность.
Эта  политика,  по  его  мнению,  была  отражена  и  в  докладе  Ленина  на
XI  съезде  РКП(б).52
 По  этому  вопросу  была  принята  и  специальная  резолюция  съезда  -
«Профсоюзы  и  спецы»,  в  которой  предлагалось  всемерно  привлекать
специалистов  на  работу  в  промышленность  в  связи  с  ее  переходом  на
хозрасчет,  поставив  их  в  наиболее  благоприятные  условия,  должным
образом  оплачивая  их  труд  и  знания,  противодействовать  возникнове¬
нию  конфликтов  с  ними  со  стороны  рабочих,  защищать  их  интересы.
Главная  цель  использования  спецов  состояла  в  том,  чтобы  им  «как  особой
социальной  прослойке...  жилось  лучше  при  социализме,  чем  при  капита¬
лизме,  в  отношении  материальном,  и  в  правовом,  и  в  деле  товарищеского
сотрудничества  с  рабочими  и  крестьянами,  и  в  отношении  идейном,  т.  е.
отношении  удовлетворения  своей  работой  и  сознания  ее  общественной
пользы  при  независимости  от  корыстных  интересов  класса  капиталис¬
тов».53  Однако  эта  линия,  с  готовностью  и  даже  с  горячностью  поддержан¬
ная  Ф.  Дзержинским,  ставшим  в  1924  г.  председателем  ВСНХ,  после  его
смерти  летом  1926  г.,  особенно  после  Шахтинского  процесса  1928  г.,  была
свернута  партийно-государственным  руководством.  Завершая  разговор
о  начальной  стадии  развития  нэпа  в  области  государственной  про¬
мышленности,  следует  отметить  появление  и  нарастание  двух  со  временем
резко  обозначившихся  противоречий,  которые  в  конце  концов  привели
к  постепенной  ликвидации  того  нового,  что  нэп  внес  в  эту  область  эко¬
номики.
 Во-первых,  государство  сохранило  и  не  хотело  упускать  из  своих  рук
мощное  влияние  на  развитие  государственной  в  особенности  крупной

«Здоровая  правительственная  политика»
 197
 промышленности,  которая  рассматривалась  как  одна  из  главных  команд¬
ных  высот  социализма  и  база  для  воспроизводства  пролетариата  -  клас¬
совой  опоры  партии.  Поэтому  переход  к  нэпу  не  означал  создания  дейст¬
вительного  простора  для  рыночных  отношений  в  этой  сфере  экономики:
постоянные  ассигнования  крупных  трестов  и  отдельных  заводов  государ¬
ством,  их  централизованное  снабжение,  государственные  заказы  и  закуп¬
ки,  отношение  к  ним  партии  как  к  хозяйственно-политической  структуре
государства,  -  все  это  изначально  сводило  на  нет  большие  возможности
развития  промышленности  исключительно  на  коммерческих  началах,  на
принципе  хозрасчета,  самоокупаемости.  К  этому  же  следует  добавить
постепенное,  но  со  временем  все  более  резкое  вытеснение  частных  торго¬
вых  посредников  из  сферы  снабжения,  купли  и  продажи  между  государст¬
венными  предприятиями.  Это  особенно  хорошо  можно  проиллюстриро¬
вать  действиями  Петроградской  партийной  организации,  которая  рано
усмотрела  отход  от  «классовой  линии»  и  приняла  «соответствующие
меры»  по  «вышибанию»  частных  посредников  и  всех  видов  комиссио¬
неров,  помогавших  закупать  сырье  и  материалы  и  сбывать  готовые  изде¬
лия  крупным  промышленным  трестам  и  предприятиям.54
 Во-вторых,  первые  же  годы  нэпа,  сопровождавшиеся  также  попыткой
внедрения  «госкапитализма»,  всколыхнули  явную  волну  сомнений  у
довольно  широкого  слоя  как  руководящих,  так  и  рядовых  партийно¬
государственных  работников  относительно  правильности  избранного
пути  развития  страны,  возможности  «через  нэп»  поднять  экономику,  вос¬
становить  тяжелую  промышленность,  сохранить  чистоту  пролетарских
позиций  и  отстоять  завоевания  социализма.  Все  это  в  головах  многих
все  еще  связывалось  с  той  непримиримой  и  решительной  борьбой  про¬
тив  контрреволюции,  победа  над  которой  и  обеспечила  бы  подлинное
построение  социализма.  Это  было  лишь  началом  периода  колебаний  и
сомнений,  сыгравших  в  дальнейшем  свою  роль  при  очередной  смене  курса
экономической  политики.  Оба  эти  противоречия  нашли  то  или  иное  от¬
ражение  в  дискуссии  на  XII  съезде  РКП(б)  и  особенно  в  принятой  им
резолюции  «О  промышленности».  Не  имея  возможности  подробно  оста¬
новиться  на  этих  вопросах,  напомним  лишь,  что  этот  съезд  характеризо¬
вался  острым  столкновением  т.  н.  «хозяйственников»  (прежде  всего
Л.  Б.  Красина)  и  «чистых  партийных  литераторов,  публицистов».  По¬
следние  в  большей  степени  были  озабочены  чистотой  социалистических
принципов,  чем  рациональной  организацией  промышленного  производ¬
ства.
 Из  доклада  Г.  Е.  Зиновьева  на  съезде  следовало,  что  ЦК  уже  успел
создать  для  оценки  работы  трестов  две  комиссии  -  Л.  Б.  Каменева  и
В.  В.  Куйбышева,  с  целью  изучения  их  юридического  положения  и  анали¬
за  влияния  партии  на  их  деятельность.  Зиновьев  из  работы  этих  комиссий
делает  вывод:  «Трест  есть  не  что  иное,  как  государственное  учреждение
с  известной  автономией,  но  находящееся  целиком  под  контролем  госу¬
дарства;  что  понятие  „диктатура  партии“  равным  образом  распростра¬
няется  на  работу  таких  хозяйственных  органов,  что  надо  всемерно  уси¬
лить  роль  партии  в  подборе  и  формировании  партийного  ядра,  коммуни¬
стического  кадра  трестов».  Он  же  уже  сообщил  о  десятках  назначений

198
 Глава  V
 партийцев  на  хозяйственную  работу.53  В  организационном  отчете  ЦК
столь  же  категорично  высказывался  Сталин,  полагая,  что  «так  назы¬
ваемый  нэп»  достигнет  своей  цели,  если  хозяйственный  аппарат  будет
«укомплектован  составом,  близким  нашей  партии  по  духу»,  когда  «роль
партии  будет  усилена  максимально».  Он  также  отметил,  что  создание
двух  комиссий  «по  пересмотру  работы  трестов»  -  результат  слабости
ВСНХ  и  организационной,  кадровой  работы  партии  в  области  хозяйст¬
венной  деятельности.56
 В  резолюции  съезда  содержались  те  же  положения:  помощь  госу¬
дарства  трестам  и  сохранение  системы  госзаказов;  жесткое  плановое
государственное  регулирование  и  «господствующая  роль  государства  в
промышленности  как  собственника  и  хозяина»,  всеобъемлющая  роль
государственного  плана,  перед  которым  хозрасчет  и  подобные  методы
носят  второстепенный  или  ничтожный  характер;  принудительное  воздей¬
ствие  государства  и  партии  на  работу  хозорганов  в  интересах  планового
руководства;  вмешательство  государства  в  текущую  работу  хозорганов
и  через  них  в  работу  трестов  «исключительно  с  точки  зрения  хозяйствен¬
ной  целесообразности».  Далее,  конечно,  отмечались  и  хорошо  известные
недостатки  трестификации,  введение  методов  хозрасчета,  критиковалась
линия  на  удешевление  цен  промышленных  изделий  «за  счет  нанесения
прямого  или  косвенного  ущерба  тяжелой  промышленности»  и  т.  д.57  В
целом  ознакомление  с  материалами  дискуссии  на  XII  съезде  РКП(б)  и
его  резолюцией  «О  промышленности»  оставляет  тягостное  впечатление.
Во-первых,  явственно  прослеживается  тенденция  нарастания  вмешатель¬
ства  партийно-государственного  аппарата  во  все  детали  работы  госпро-
мышленности  и  его  готовности  придушить  любые  ростки  коммерческих
элементов  в  организации  ее  работы.  Во-вторых,  на  этом  съезде  впервые
повеяло  духом  или  идеей  «ненужности»  нэпа  и  полной  возможности
замены  его  иной  системой  прямого  руководства  промышленностью  с  по¬
мощью  плана  и  административных  методов,  которые  опять  неожиданно
становятся  все  более  привлекательными  для  большевистского  руковод¬
ства,  как  отвечающие  его  принципу  крайней  централизации  управления
экономикой.
 Госкапитализм  на  практике:
аренда,  концессии,  смешанные  общества
 Как  отмечалось,  новая  экономическая  политика  предусматривала  до¬
пущение  государством  того,  что  называлось  госкапитализмом,  если  пони¬
мать  под  ним  один  из  хозяйственных  укладов.  Кроме  того,  получили
возможности  развития  и  элементы  капитализма  в  виде  частного  торго¬
вого  капитала  и  торговых  предприятий  различного  характера.  Аренда,
введенная  декретом  СНК  от  7  июля  1921  г.,  предполагала  сдачу  госу¬
дарственных  предприятий,  подведомственных  ВСНХ,  в  руки  коопера¬
тивов,  учреждений,  отдельных  частных  лиц  в  целях  их  эксплуатации  и
организации  производства.58  В  особых  случаях  к  аренде  допускались  и
сотрудники  государственных  учреждений.  Трудно  определить,  какова

«Здоровая  правительственная  политика»
 199
 была  численность  этих  «допущенных»  и  весьма  слабых  по  производитель¬
ности  и  числу  рабочих  предприятий.  (В  1922  г.  на  каждое  арендованное
предприятие  приходилось  в  среднем  18  чел.)  Современные  исследователи
сообщают,  что  к  сдаче  в  аренду  намечалось  в  1922  г.  3113  предприятий,
в  1923  г.  -  8632.59  Другие  данные,  относящиеся  ко  времени  нэпа,  показы¬
вают,  что  первоначальный  замах  на  «капитализацию»  промышленно¬
сти  был  более  высок:  в  аренду  предполагалось  сдать  12,5  тыс.  предприя¬
тий  (данные  по  всем  76  губерниям  России,  кроме  совсем  уж  не  имеющим
промышленности).60  Однако  и  в  том,  и  другом  случае  число  рабочих,
занятых  на  этих  предприятиях,  составило  бы  ничтожную  долю.  Так,  по
расчетам  Ю.  Ларина,  если  бы  в  аренду  были  сданы  12,5  тыс.  предприятий,
то  в  среднем  на  одно  предприятие  приходилось  бы  7  рабочих,  а  всего  в
частной  промышленности  работали  бы  90  тыс.  чел.  при  общей  числен¬
ности  рабочих  России  в  промышленности  страны,  включая  цензовую,
2-2,1  млн.  чел.61  (т.  е.  рабочие  частных  заведений  составили  бы  4,5%  от
общего  числа  рабочих).  Однако,  по  словам  Ларина,  и  «эта  величина  сама
по  себе  ничтожная,  как  по  своему  количеству,  так  и  по  своему  качеству,
ибо  речь  идет  главным  образом  о  предприятиях,  по  своей  величине  и  по
характеру  не  играющих  почти  никакой  роли  в  народнохозяйственной
жизни».  К  тому  же,  по  его  подсчетам,  план  сдачи  в  аренду  хронически  не
выполнялся:  на  1  ноября  1921  г.  было  сдано  14%,  1  декабря  -  6%,
1  января  -  4,7%,  в  последующие  месяцы  картина  почти  не  менялась.  Всего
к  1922  г.  было  сдано  в  аренду  60-65%  предприятий  (2/з  плана)  с  числом
рабочих  около  3%  от  общего  их  количества  в  России.62  Эти  результаты
будут  еще  более  мизерными,  если  учесть,  что  большинство  предприятий,
взятых  в  аренду,  были  «на  ходу»  и  не  требовали  больших  затрат  на
восстановление;  среди  арендаторов  частники  (буржуазия)  составляли
лишь  57%,  остальное  приходилось  на  кооперативы  (38%),  государствен¬
ные  организации  -  4%.63
 Эту  вторую  группу  арендаторов,  не  без  сарказма  пишет  Ю.  Ларин,
«нельзя  рассматривать  как  органическое  участие  буржуазии  в  органи¬
зации  русского  хозяйства».  И  далее:  «Мы  играем  в  буржуазию.  Это  прос¬
то  игра  в  буржуазию»,  -  оценивает  Ларин  первые  результаты  попыток
привить  на  русскую  почву  «госкапитализм»  в  форме  аренды.64  Хотя  и  на
основе  несколько  иных  цифр,  но  аналогичные  процессы  выявляют  новей¬
шие  исследования  по  арендной  частной  промышленности,  опираясь  на
результаты  1922/23  г.  Они,  а  также  Ю.  Ларин,  делают  ряд  выводов  о
причинах  провала  арендной  политики.  Частные  предприятия  были  мел¬
кими  и  средними,  слабо  работающими,  с  изношенным  оборудованием,
рассчитанным  на  производство  в  основном  потребительских  товаров.
Срок  аренды  (от  1  года  до  6  лет)  наталкивал  сам  по  себе  на  мысль  о
непрочности  существования  этой  формы  капитализма,  и  почти  З/4  (по
Ю.  Ларину  -  83,5%)  арендных  договоров  заключались  лишь  на  1  год.65
Ларин  же  объясняет  это  с  точки  зрения  действия  законов  политэкономии:
буржуазия  берется  лишь  за  ту  работу,  которая  доходнее  в  неопределен¬
ных  политических  условиях.  Поэтому  она  даже  не  идет  в  краткосрочную
аренду,  где  можно  «наскоро  сорвать,  украсть»,  но  оказаться  связанным
недвижимостью  и  материальными  запасами.  В  то  же  время  торговля

200
 Глава  V
 позволяет  легко  маневрировать  бумажными  деньгами  и  по  своему  усмот¬
рению  в  дальнейшем  реализовать  прибыль.
 «Во-2-х,  -  говорил  Ларин,  -  для  того,  чтобы  наша  буржуазия  вкла¬
дывала  настоящие  капиталы  и  ценности  в  наше  государство,  для  этого
нужно,  чтобы  на  эту  трибуну  выходил  не  Ларин,  объявляющий  о  своих
сомнениях,  о  пределах  нашего  отступления,  выходил  не  Троцкий,  объяв¬
ляющий,  что  если  война,  -  то  мы  тогда  „военный  коммунизм44  применим
чище  прежнего,  потому  что  ведь  тов.  Троцкий  читается  буржуазией  с
неменьшим  вниманием,  чем  мы  его  слушаем...  Буржуазия  настолько  умна,
что...  на  очень  длительный  период  вероятно  не  последует».66
 Год  спустя  весной  1922  г.  в  отчетном  докладе  Г.  Е.  Зиновьева  состоя¬
ние  аренды  оценивается  почти  столь  же  безнадежно:  4330  арендованных
предприятий,  75  тыс.  рабочих,  тот  же  низкий  процент  арендованных  бур¬
жуазией  -  52%,  23%  -  кооперацией,  14%  -  трудартелями,  11%  -  гос¬
учреждениями.67  И  общая  картина  состояния  этой  формы  госкапитализ¬
ма,  и  причины  низкого  уровня  ее  развития,  и  бесперспективность  почти  в
одинаковых  выражениях  оцениваются  как  лидерами  партии,  так  и  кри¬
тиками  большевизма  из  меньшевистского  лагеря.
 В.  И.  Ленин  в  марте  1922  г.  заявляет:  «Аренда,  как  бы  она  местами  ни
была  широко  развита,  в  общем  играет  ничтожную  роль,  в  общем  это
совершенно  ничтожная  доля».68  Ему  вторит  Троцкий  1923  г.:  «Вы  знаете,
что  частный  капитал  у  нас  в  промышленность...  почти  не  проник.  Аренд¬
ная  промышленность  (а  в  ней  частного  капитала  немного  больше  полови¬
ны)  всего  произвела  за  год  на  68  млн.  рублей».69  Троцкий  в  1925  г.  в
качестве  ретроспективного  рассуждения  о  результатах  госкапитализма:
«...было  много  оснований  думать,  что  развитие  промышленности  преиму¬
щественно  пойдет  путем  смешанных  обществ,  привлечения  иностранного
капитала,  концессий,  аренды  и  прочее  и  прочее,  т.  е.  путем  капитали¬
стических  и  полукапиталистических  форм,  контролируемых  и  направляе¬
мых  пролетарским  государством...
 Фактическое  развитие  пошло,  однако,  по  более  благоприятному  пути.
Решающее  место  заняла  государственная  промышленность».70  В  этой
последней  фразе  ощущается  помимо  прочего  отрицательное  отношение
Троцкого  (как  и  многих  коммунистов,  и  к  форме  госкапитализма)  и  к
самому  нэпу,  на  чем  мы  позднее  специально  остановимся).
 Из  номера  в  номер,  начиная  с  сентября  1921  г.,  провал  аренды  предска¬
зывало,  а  затем  фиксировало,  объясняло  причины  ведущее  заграничное
меньшевистское  издание  «Социалистический  вестник».  В  первом  мате¬
риале  на  этот  счет  отмечалось,  что  не  заключена  «ни  одна  крупная  аренд¬
ная  сделка,  ибо  при  нынешнем  режиме  невозможны  затраты  больших
средств  для  многолетней  работы,  постройка  новых  предприятий,  вложе¬
ние  средств  в  производство  частным  капиталом».  В  России,  говорилось
далее,  создаются  лишь  условия  «для  наиболее  хищнических  и  наихудших
спекулянтских  норм  и  тенденций  ведения  хозяйства,  арендные  сделки  рас¬
считаны  на  быстрое  обогащение  без  больших  затрат:  сейчас  как  никогда
экономика  уткнулась  в  политику».  Отмечалось  также,  что  сдача  пред¬
приятий  в  аренду  почти  прекратилась,  нарушение  арендных  договоров
и  отказ  от  них  сделались  массовым  явлением.  «Очевидно,  здесь,  в  сфере

«Здоровая  правительственная  политика»
 201
 мелкой  и  средней  промышленности,-заключал  автор,  -  большевизм  уже
насытился  капитализмом  в  том  максимальном  размере,  какой  с  ним  сов¬
местим!  НЭП  и  здесь  достиг  своих  пределов!»71  По  разным  данным,  к
середине  1920-х  гг.  намечается  быстрое  свертывание  и  увядание  частной
промышленности,  с  1928  г.  сдача  в  аренду  госпредприятий  была  прекра¬
щена.72
 Таким  образом,  допущение  частного  капитала  в  промышленность
было  крайне  ограничено,  и  постепенно  число  частных  промышленных
предприятий  стало  неуклонно  уменьшаться,  начиная  уже  с  1923-1924  гг.
Доля  же  их  в  производстве  промышленной  продукции  была  более  или
менее  ощутимой  только  для  мелких  заведений,  но  в  крупной  и  средней
промышленности  -  ничтожной.  Кроме  того,  «ограничение»  и  «вытесне¬
ние»  планомерно  велось  и  в  этой  сфере  с  помощью  специального  законо¬
дательства,  направленного  против  частника  и  на  поддержку  профсоюзов
в  борьбе  с  ним.  В  результате  роль  частного  капитала  в  промышленности,
и  без  того  небольшая  в  начале  нэпа,  к  концу  1920-х  гг.  была  сведена  почти
к  нулю.  Реформа  здесь  не  получила  своего  развития  и  была  свернута,
едва  начав  хоть  как-то  действовать.
 Тем  не  менее  даже  ограниченный  характер  и  опыт  участия  частного
капитала  в  промышленности  свидетельствовал  о  том,  что  ситуация  по¬
началу  подталкивала  к  выбору  такого  пути  развития,  при  котором  сохра¬
нялась  многоукладность  экономики.  Последняя  же  по  своей  природе
является  внутренне  крайне  неустойчивой,  с  неизбежностью  порождающей
кризисные  ситуации.  Естественным  поэтому  было  то,  что  власти  были
вынуждены  принимать  меры,  которые  если  и  не  давали  возможности
быстро  преодолеть  многоукладность,  то  позволяли  держать  под  контро¬
лем  практически  все  секторы  экономики.  Сознание  этого  и  способство¬
вало  тому,  что  введение  нэпа  в  промышленности  сопровождалось  воз¬
рождением  интереса  к  использованию  госкапитализма,  как  одного  из
элементов  экономической  политики  в  переходный  период.  Однако  свя¬
занные  с  этим  изменения  или  реформаторство  также  не  были  ни  сущест¬
венными,  ни  результативными.  То  же  самое  касалось  и  концессий  в  Рос¬
сии  в  годы  нэпа.
 *  *  *
 Нами  уже  приводился  большой  перечень  работ  по  изучению  соци¬
ально-экономической  природы,  политического  и  экономического  зна¬
чения  и  роли  концессий  для  развития  народного  хозяйства  России.  Не
желая  повторить  все  свои  объемистые  статьи,  разделы  некоторых  круп¬
ных  монографий  и  книг,  где  прослежены  все  основные  этапы  зарож¬
дения  и  развития  советской  концессионной  политики  с  1918  по  конец
1920-х  гг.  и  ее  результаты  для  экономики  СССР,  напомним  лишь,  что
попытка  организации  государственно-капиталистического  предприятия
на  основе  предложения  группы  Мещерского  в  1918  г.  не  была  реализо¬
вана  из-за  сопротивления  левых.  Переход  к  нэпу  способствовал  известно¬
му  допущению  госкапитализма  как  уклада,  прежде  всего  в  форме  уже
рассмотренной  выше  аренды,  а  также  концессий,  смешанных  обществ.

202
 Глава  V
 Однако  все  эти  формы  не  получили  существенного  развития.  Госка¬
питализм  проявлялся,  по  мнению  Ленина,  в  наиболее  «чистом»  виде  в
форме  концессий,  но  их  доля  в  валовой  промышленной  продукции  страны
хотя  и  возросла  на  протяжении  1924-1929  гг.  с  0,2  до  0,6%,73  тем  не  менее
оставалась  ничтожной,  а  затем  и  вовсе  сошла  на  нет.  За  провозглашением
же  правительством  в  1928  г.  «активизации  концессионной  политики»  на
практике  последовало  ее  полное  свертывание  и  фактическое  поглощение
госкапитализма  как  уклада  государственно-социалистическими  его  фор¬
мами.  Этот  процесс  как  раз  и  отражал  сущность  госкапитализма  как  по¬
литики  и  системы  мер  государства,  которые  после  смерти  Ленина  начи¬
ная  с  1924-1925  гг.  фактически  уже  ориентировались  исключительно  на
планомерное  вытеснение  капиталистических  элементов  хозяйства  из
экономики  и  замену  их  государственно-социалистическими.  Что  же  ка¬
сается  концессионной  политики  и  практики  в  послереволюционной  Рос¬
сии,  отметим  только  несколько  самых  общих  положений,  условий  и  при¬
чин  их  весьма  слабого  развития,  которые  послужат  лишь  дополнением
большому  конкретному  и  цифровому  материалу,  приведенному  в  наших
работах  по  этой  проблеме.
 Во-первых,  концессии  не  оправдали  надежд  на  ту  значительную  роль
в  подъеме  производительных  сил  России  (СССР),  которые  первоначаль¬
но  на  них  возлагались.  Причины  были  во  многом  те  же,  что  и  с  попыткой
использовать  частную  промышленность  на  основе  аренды:  боязнь  риска,
нежелание  делать  крупные  инвестиции  в  производство  в  условиях  боль¬
шевистского  режима,  стремление  нажиться  без  больших  затрат;  во  мно¬
гом  авантюрный  характер  некоторых  соискателей  предложений,  совер¬
шенно  неосведомленных  об  условиях  политической,  экономической,  пра¬
вовой  жизни  страны,  где  они  собирались  брать  концессию.
 Во-вторых,  многие  концессии,  особенно  с  германскими,  американ¬
скими,  английскими  предпринимателями  (Й.  Вирт,  Ф.  Крупп,  Д.  Гарри-
ман,  Лена-Гольдфильдс  и  т.  д.),  начиная  с  первого  предложения  на  кам¬
чатскую  концессию  Вандерлипа,  носили  чисто  политический  характер  и
заведомо  не  могли  дать  положительного  экономического  результата.
 В-третьих,  некоторые  концессионеры  брались  за  дело,  не  имея  сколь¬
ко-нибудь  солидных  средств,  исходя  из  политических  расчетов  или  мо¬
ральных  побуждений  «помочь  Советской  России»:  германская  железно¬
дорожная  концессия  «Молога-лес»,  зерновая  «Ф.  Крупп»,  асбестовая  кон¬
цессия  «А.  Хаммера»  на  Урале  и  т.  д.
 В-четвертых,  несколько  крупных  предложений  исходили  от  бывших
владельцев  иностранных  (прежде  всего  горнодобывающих)  предприя¬
тий  на  территории  Российской  империи,  где  они  работали  до  революции.
Такие  предложения,  как  правило,  упирались  в  вопрос  о  реституции  бы¬
вшей  иностранной  собственности  этих  владельцев,  о  возмещении  им  де¬
нежного  ущерба,  что  лишь  подогревало  «революционную  нетерпимость»
к  буржуям  большевистского  руководства.  Одним  из  наиболее  ярких  при¬
меров  в  этом  плане  было  сначала  подписание  осенью  1922  г.  в  Берлине
концессионного  договора  между  Л.  Б.  Красиным  и  крупнейшим  британ¬
ским  предпринимателем  Л.  Уркартом,  владевшим  до  революции  огром¬
ными  предприятиями  на  Алтае,  в  Кузбассе,  Экибастузе,  Восточной  Сиби¬

«Здоровая  правительственная  политика»
 203
 ри.  Подписанный  ими  договор  был  дезавуирован  и  отклонен  большин¬
ством  ЦК  РКП(б)  во  главе  с  В.  И.  Лениным.  В  поддержку  выступил  лишь
Л.  Б.  Красин,  воздержался  -  зам.  председателя  ВСНХ  РСФСР  П.  А.  Бог¬
данов.
 В-пятых,  сдача  предприятий  в  концессию  сталкивалась  с  «красным»
или  «державным»  патриотизмом  многих  советских  ведомств,  с  противо¬
борством  со  стороны  профсоюзов.  Те  и  другие  были  против  передачи
иностранцам  различных  заводов,  фабрик,  шахт,  нефтяных  скважин,  кото¬
рые  думали  восстановить  собственными  руками.  И  это  было  не  единичное
явление.
 В  качестве  примера  можно  привести  болезненную  реакцию  Ленина
(январь  1922  г.)  против  «предрассудка,  который  имеется  в  верхах  ВСНХ
против  концессий  и  нефтяных,  и  земледельческих,  и  других».74  Н.  Ва¬
лентинов  (Н.  Вольский)  свидетельствует,  со  ссылкой  на  видного  комму¬
ниста  П.  Н.  Муравьева,  члена  редколлегии  «Торгово-промышленной
газеты»,  что  в  1921  г.  «словно  молотом  по  голове,  ударило,  когда
услышали,  что  нужно  нефть  в  Баку  и  Грозном  отдать  заграничным
капиталистам,  и  множество  других  предприятий.  В  этот  самый  момент,
когда  появились  такие  мысли,  здание  Октябрьской  революции  треснуло,
пошатнулось.  Это  означало  поворот  к  капитализму.  Ну  а  когда  к  этому
добавились  нэп,  денационализация  многих  частных  предприятий,  сво¬
бода  торговли,  многие  из  нас  не  могли  не  воспринять  это  как  измену
коммунизму,  явное  и  откровенное  отступление  от  всего,  за  что  боролась
Октябрьская  революция».75  Вообще  было  очень  характерным,  что  лево¬
коммунистические  взгляды  особенно  отчетливо  выявились  в  вопросах  о
концессиях,  хотя,  казалось  бы,  по  словам  Томского,  еще  в  1920  г.  «в
партии  ни  одной  мало-мальски  сильной  группы,  какого-либо  течения,
каких-либо  споров,  принципиальных  разногласий  по  вопросу  о  концес¬
сиях  не  было.  Это  было  признано  бесспорным».76  Однако  введение  нэпа
и  связанное  с  ним  возобновление  разработки  концессионной  политики
и  особенно  практики  вызвало  волну  скрытых  и  явных  нападок  лево¬
коммунистических  патриотов  против  концессий.
 На  XI  съезде  РКП(б)  Ю.  Ларин  ехидно  называл  политику  аренды  и
концессий  воспроизведением  «потемкинской  деревни»,  а  «выражаясь
ленинским  стилем»  -  «комвраньем».  Все  это,  по  его  мнению,  было  «хоро¬
шо  для  разговоров»,  но  не  имело  никакого  отношения  к  возможности
участия  русской  буржуазии  в  восстановлении  производства  путем  аренд
и  концессий.77
 Наверняка  сильная  оппозиция  концессиям  сложилась  и  в  ЦК  РКП(б)
сразу  же  после  тяжелого  заболевания  и  смерти  Ленина.  Тот  же  Н.  Вален¬
тинов  (Н.  Вольский)  приводит  в  своей  книге  замечательный  эпизод.  «В
общей  программе  нэп  Ленин  отводил  очень  важное  место  концессиям,  -
пишет  он,  -  поэтому  в  конце  1923  г.,  работая  в  „Торгово-промышленной
газете44,  я  хотел  посвятить  концессиям  целую  серию  статей,  с  целью  про¬
анализировать,  что  такое  представляют  300  поступивших  на  этот  счет
из-за  границы  предложений.  Мое  начальство  (Савельев)  мне  сказало:
„Погодите  заказывать  статьи  на  эту  тему,  нужно  предварительно  поню¬
хать,  как  на  этот  вопрос  смотрят  в  ЦК44.  И,  понюхав,  Савельев  мне  реко¬

204
 Глава  V
 мендовал:  „Не  раздувайте  это  дело,  в  сущности  никто  на  концессии  не
смотрит  серьезно44.  Это  лишний  факт,  что  только  под  хлыстом  Ленина
партия  пошла  на  нэп».78
 Вряд  ли  мемуариста  можно  заподозрить  в  забывчивости  или  неточ¬
ности  информации.  В  одной  из  бесед  с  участниками  агитпропов  в  октябре
1925  г.  Сталин  вопреки  историческим  фактам  изобразил  Ленина  едва  ли
не  как  противника  концессий,  хотя  никто  иной,  как  Ленин  в  конце  1922  г.
сожалел,  что  удалось  заключить  мало  договоров  о  концессиях,  ибо  «без
участия  иностранного  капитала  в  развитии  нашего  хозяйства  быстрое
восстановление  его  немыслимо».79  Сталин  же  с  удовлетворением  конста¬
тировал,  что  «у  концессий  нет  перспективы  в  нашей  стране»  и  что  доля
их  промышленного  производства  «представляет  ничтожную  величину,
причем  эта  величина  имеет  тенденцию  превратиться  в  нулевую».80  И  это
говорилось  в  то  время,  когда  уже  появился  ряд  перспективных  концессий
(например,  шведская  «СКФ  -  Шарикоподшипник»)  в  области  обраба¬
тывающей  промышленности,  когда  стали  заключаться  десятки  договоров
о  техническом  содействии  (вид  концессионного  сотрудничества)  с  многи¬
ми  первоклассными  фирмами  Франции,  Германии,  Англии,  США.81
 В  целом  же  зажатые  идеологическими  установками  противополож¬
ного  действия  (со  стороны  русского  большевизма,  западного  капитализ¬
ма  и  внутренней  буржуазной  оппозиции),  а  также  противоречивостью
тех  внутриполитических  условий,  которые  сложились  в  послереволюци¬
онной  России,  ни  аренда,  ни  концессии  не  смогли  стать  сколько-нибудь
серьезным  фактором  промышленного  и  экономического  развития  стра¬
ны.  Касаясь  конкретно  аренды  и  концессий,  резолюция  XIII  конференции
РКП(б)  (январь  1924  г.)  констатировала:  в  этой  «области  участие  частного
капитала  и  абсолютно,  и  относительно  ничтожно».82
 К  этой  же  группе  госкапиталистических  предприятий  можно  отнести
и  так  называемые  смешанные  общества  разного  профиля,  созданные  с
участием  советского  и  иностранного  капитала.  Весной  1922  г.  В.  И.  Ленин
в  докладе  на  XI  съезде  РКП(б),  как  представляется,  переживал  чувство
известной  эйфории  по  поводу  появления  первых  смешанных  обществ.
«У  нас  теперь  создаются  смешанные  общества...  Это  применение  нами,
коммунистами,  приемов  торговых,  приемов  капиталистических,  оно  име¬
ет  и  то  значение,  что  устанавливается  практическое  соревнование  спосо¬
бов  капиталистических  и  способов  наших».83  Ленин  вместе  с  тем  назвал
и  первые  смешанные  общества,  сказав,  правда,  что  «их  очень  немного»,84
основанных  преимущественно  на  соглашениях  с  Внешторгом  и  Нарком-
продом  (т.  е.  это  не  были  чисто  производственные  смешанные  общества,
которые  можно  было  бы  отнести  к  госкапиталистическим  предприятиям
промышленного  типа).
 В  дальнейшем  использование  смешанных  обществ  в  1922-1923  гг.
получило  ничтожное  развитие.  Согласно  изученным  нами  материалам,
только  лесопромышленные  общества  «Русснорвеголес»,  «Руссанглолес»,
«Руссголландолес»  были  производственными  и  смешанными  общества¬
ми,  действовали  примерно  до  середины  1920-х  гг.  в  районе  Архангельска.
Половина  их  акций  принадлежала  советскому  акционерному  обществу
«Северолес»,  другая  половина  передавалась  им  в  качестве  компенсации

«Здоровая  правительственная  политика»
 205
 за  национализированные  советской  властью  заводы.  Собственно,  от¬
части  они  не  были  смешанными  обществами  нормального  типа,  а  были
способом  решения  вопроса  о  возмещении  ущерба,  нанесенного  от  нацио¬
нализации.  За  1923  и  1924  гг.  эти  общества  вложили  в  дело  около  600  тыс.
фунтов  стерлингов,  предоставили  иностранный  кредит  в  размере  1  млн.
фунтов  стерлингов,  восстановили  ряд  заводов,  дав  доход  советскому
правительству  в  3  млн.  рублей  золотом.  Имело  место  и  предоставление
работы  на  них  нескольким  десяткам  сезонных  и  3  тыс.  постоянных  рабо¬
чих.85  Другие  смешанные  общества  носили  в  основном  торговый  харак¬
тер,  их  доля  в  торговле  СССР  была  невелика,  и  в  основном  они  были
лишь  озабочены  извлечением  прибыли  на  покупке  товаров  в  России  и
перепродаже  их  за  границей.  К  их  числу  относились  в  первой  половине
1920-х  гг.  такие  иностранные  и  смешанные  торговые  общества,  как  Рус-
герторг,  Руссавсторг,  «Расо»,  «Ратао»,  «Дава-Бритополь»,  «Совполь-
торг»,  «Аламерика»,  «Востваг»  и  др.86  Деятельность  их  была  краткосроч¬
ной,  по  извлечении  прибыли  они  часто  прекращали  работу.  В  целом,  на
наш  взгляд,  их  вряд  ли  можно  отнести  к  категории  госкапиталистических
предприятий,  ибо  Ленин  вкладывал  в  нее  в  том  числе  понятие  обществен¬
но-экономического  уклада,  которое  вряд  ли  соответствовало  их  поло¬
жению.  В  лучшем  случае  это  были  чисто  торговые  фирмы  или  концессии,
допущенные  для  ведения  торговых  операций  в  России  и  почти  ничего  не
давшие  для  развития  ее  экономики.
 Частная  торговля
 /
 '  •  Переход  к  продналогу  и  неудача  продуктообмена  вызвали  необхо¬
димость  реформы  распределительной  системы:  восстановление  торговли
и  товарно-денежных  отношений  в  целом  как  основного  механизма  функ¬
ционирования  экономики.  Неизбежное  в  связи  с  этим  появление  рынка
потребовало  и  допущения  частного  капитала  в  сферу  торговли,  тем  более
что  государство  до  перехода  к  нэпу  почти  утратило  интерес  к  ней  и  не
занимало  сколько-нибудь  подготовленных  позиций  для  ее  организации
и  развития.87  К  1923  г.,  то  есть  ко  времени  завершения  оформления  тор¬
говой  системы  в  целом,  в  советской  России  удельный  вес  частного  капи¬
тала  охватывал,  по  различным  данным,  пятую  или  несколько  большую
часть  торгового  оборота  в  оптовой  торговле,  и  от  75  до  80  с  лишним
процентов  всей  розничной.  При  этом  в  городах  доля  частного  капитала,
вложенного  в  основном  в  мелкие  торговые  предприятия,  составляла
несколько  более  60%,  в  деревне  -  85%.88  Остальное  приходилось  на
малочисленные  государственные  и  довольно  развитые  кооперативные
магазины.  Однако  и  в  области  торговли  по  мере  развития  реформ  все
определеннее  выявлялась  линия  государства  на  ее  социализацию.  Вообще
следует  отметить,  что  в  истории  нэпа  частной  торговле  не  повезло  больше
всего.  Оппозиция  постоянно  обрушивалась  на  нее,  ибо  видела  в  ней
самую  наглядную,  лежащую  на  поверхности  мелкобуржуазную  или
буржуазную  опасность  социализму,  растущую  не  по  дням,  а  по  часам.
Действительно,  если  частные  промышленные  предприятия,  работавшие

206
 Глава  V
 на  основе  аренды,  сливались  в  общий  фон  гудящих  за  высокими  заборами
фабрик  и  заводов  (точнее  -  мелких  мастерских  и  заводиков),  если  кон¬
цессии  и  смешанные  общества  были  где-то  там,  вдалеке,  и  никак  не  пор¬
тили  пейзажа  «социалистической  стройки»,  то  нэпмановская  торговля,
кафе,  рестораны  мозолили  глаза,  были  у  всех  на  виду  и  при  умелой  пропа¬
ганде  или  проснувшемся  инстинкте  человека  «военного  коммунизма»
были  наиболее  весомыми  носителями,  «раздражителями»  или  символами
нэпа.
 В  то  же  время  обывателя  и  пролетария  сбивали  с  толку  «средние»
цифры  частного  капитала  в  торговле.  В  газетах  того  времени  ничего  не
стоило  прочесть,  что  основная  масса  торговых  заведений  (70-80%)  при¬
надлежала  частнику,  но  торговые  заведения  делились  на  5  разрядов:  от
разносчиков  и  мелких  одиночных  торговцев  и  мелких  лавчонок,  состав¬
лявших  подавляющее  число  «заведений»,  до  крупных  магазинов  с  опто¬
вой  и  полуоптовой  торговлей.  В  результате,  например,  в  апреле  -  сен¬
тябре  1923  г.  число  торговых  предприятий  распределялось  так:  частных  -
342,7  тыс.;  кооперативных  -  22,6  тыс.,  государственных  -  9,3  тыс.89  При
таком  подходе  торговка  с  лотка,  с  руки,  вразнос  («Купите  бублички,
горячи  бублички»  -  из  известной  песенки  времен  нэпа)  олицетворяла  со¬
бою  поглощение  всей  торговли  мелкобуржуазным  нэпманским  капита¬
лом.  На  самом  деле  розничная  торговля  не  только  не  угрожала  «завоева¬
ниям  революции»,  но  была  единственным  инструментом  доставки  мелко¬
штучных  товаров  и  изделий  самым  широким  слоям  населения  города  и
деревни  и  несомненно  играла  положительную  роль,  несмотря  на  свою
«классовую»  принадлежность.  Подчинение  единому  плановому  руковод¬
ству  сферы  торговли,  о  котором  в  особенности  грезила  левая  оппозиция,
куда  со  временем  перекочевали  бывшие  лидеры  «триумвирата»  -  Каменев
и  Зиновьев  и  их  сподвижники,  Л.  Д.  Троцкий,  возглавивший  созданный
летом  1926  г.  блок  «объединенной  левой  оппозиции»,  на  деле  привело
бы  тогда  к  полной  дезорганизации  продовольственного  снабжения  и
продажи  ширпотреба,  особенно  в  деревне,  где  не  было  еще  ни  государст¬
венной,  ни  кооперативной  торговли.  В  качестве  «неблагополучия»  пред¬
седатель  Госплана  Г.  М.  Кржижановский  указывал  в  мае  1924  г.,  что
«83%  крестьянского  рынка  захвачено  розничной  частной  торговлей».  По
отдельным  районам  этот  процент  был  еще  выше:  Украина  -  91,8%,  Юго-
Восток  СССР  -  83—87%.90  Но  не  будь  частной  розничной  торговли  в  это
время,  эти  районы  были  бы  полностью  дезорганизованы,  испытывали
бы  и  продовольственный  и  промышленный  голод,  дожидаясь,  пока  го¬
сударство  в  плановом  порядке  построит  и  развернет  сеть  государственной
и  кооперативной  торговли  и  сумеет  произвести  для  нее  все  необходимые
крестьянские  товары.  Благая  идея  полного  планового  торгового  обеспе¬
чения  народа  всем  необходимым  при  условии  ликвидации  мелкой  част¬
ной  розничной  торговли  на  деле  выглядела  каким-то  доктринерским
недомыслием.
 Между  тем  государственная  оптовая  торговля  уже  в  начале  нэпа
составляла  подавляющую  часть  всего  этого  главного  и  определяющего
вида  торговли  (по  разным  данным,  доля  частника  не  превышала  в  ней
30%).  В  1923-1924  гг.  эта  доля,  по  данным  председателя  Совнаркома

«Здоровая  правительственная  политика»
 207
 СССР  Рыкова  (доклад  на  V  Всесоюзной  конференции  ВКП(б)),  достигала
наивысшей  точки  -  22%,  а  через  2-3  года  была  понижена  до  9%.  Про¬
должала  падать  и  доля  частного  капитала  в  розничной  торговле  -  с  57%
в  1923/24  г.  до  39%  в  1925/26  г.91
 По  нашему  мнению,  если  частная  арендная  промышленность,  концес¬
сии  и  смешанные  общества  удушались  медленно  и  постепенно  с  помощью
«контрреформ»,  налоговой  политики,  которая  делала  убыточным  произ¬
водство,  активного  противодействия  буржуям-владельцам  и  создания  со¬
ветской  печатью  атмосферы  неприязни  к  этим  элементам  «госкапитализ¬
ма»,  то  с  торговлей  дело  обстояло  иначе.  Эта  область  распределения
попала  под  сильный  удар  левых  и  левокоммунистически  настроенных
слоев  партии,  которые,  воспользовавшись  обострением  экономического
кризиса  сбыта  1923-1924  гг.  (т.  н.  «ножницы»),  сделали  именно  частную
торговлю  козлом  отпущения  и  повели  против  нее  атаку,  используя  весь
арсенал  партийно-административных  мер.  При  этом  всячески  преувели¬
чивали  «опасность»  со  стороны  этой  капиталистической  «пятой  колон¬
ны»,  оставшейся  и  развивавшейся  в  многоукладной  советской  экономике.
Атака  против  частной  торговли  началась  еще  до  того,  как  сказались
последствия  «ножниц»  и  были  выяснены  их  причины.  В  политическом
докладе  ЦК  XII  съезду  РКП(б)  Зиновьев  нагнетал  страсти  вокруг  участия
контрагентов-частников  в  качестве  посредников  между  госорганами,
хотя  и  в  покупке,  и  в  продаже  они  составляли  в  1922  г.  лишь  одну  четверть
от  участия  государственных  и  кооперативных  организаций  (причем  госу¬
дарственным  принадлежало  около  двух  третей  оборота).92  Его  пугало
даже  некоторое  развитие  розничной  торговли:  «...с  торговлей  у  нас  без¬
условно  не  справляются,  и  тут  ряд  минусов,  на  которые  партия  должна
обратить  серьезное  внимание.  Обороты  частных  лиц  растут  безмерно...»93
Далее  следовала  отмеченная  выше  демагогическая  игра  абстрактными
цифрами  роста  частной  розничной  торговли:  «Роль  частного  капитала
уже  значительна.  На  1  июня  1922  г.  количество  торговых  предприятий
увеличилось  от  1  января  с  185  тыс.  до  450  тыс.»94
 Е.  А.  Преображенский  на  том  же  съезде,  заявив,  что  мы  «уже  теперь
должны  отметить  вытеснение  нас  частным  капиталом»,  видел  его  «опас¬
ность»  именно  в  торговле.  «Стать  на  твердую  почву  и  задушить  зароды¬
ши  частного  капитала.  Мы  в  опасности  от  этого  частного  капитала.  Его
аппарат  дешевле,  нежели  наш.  Он  обращается  удобнее  и  быстрее».95
 Л.  Д.  Троцкий,  снисходительно  отмечая  слабости  частного  капитала
в  арендной  промышленности,  также  бил  тревогу  по  поводу  торговли:
«Но  в  торговле  частный  капитал  играет  у  нас  крупную  роль,  особенно,
конечно,  в  мелкой  посреднической,  спекулянтской,  в  мелкой  торговле
явно  преобладающая  роль».  Далее  ему  мерещилось  соединение  всех  по¬
токов  частного  капитала:  торгового,  кустарнического,  крестьянского
хлебного  рынка.  «Если  мы  в  нашей  промышленной  и  торговой  работе
зазеваемся  и  отстанем,  произойдет  их  смычка,  направленная  против  нас,
создадутся  условия  для  появления  крупного  частного  капитала»  и  т.  д.96
 Этой  панической  точке  зрения  противостояло,  например,  выступле¬
ние  П.  А.  Богданова,  который  показал,  что  оптовая  торговля  на  73%
находится  в  руках  хозяйственных  органов,  что  система  торговых  синди¬

208
 Глава  V
 катов,  созданных  трестами,  также  контролирует  до  20%  оптового  оборо¬
та,  и  все  это  увеличивает  влияние  на  рынке  государства,  промышленность
же  реализует  до  70%  своей  продукции  на  рынке  и  является  главным  опто¬
вым  торговцем.  Следовательно,  по  его  мнению,  никаких  особых  основа¬
ний  для  паники  и  тревоги  в  связи  с  естественным  ростом  и  развитием
розничной  частной  торговли  государство  испытывать  не  должно.97
 Подобные  же  мысли  годом  позже  высказывал  А.  И.  Рыков:  «Если  бы
меня  спросили:  что  лучше  в  округ,  где  нет  никакой  торговли,  пустить  ли
частного  торговца  или  же  туда  его  не  пускать  и  ждать,  пока  с  течением
времени  организуется  кооперация?  Я  бы  сказал,  что  поскольку  там  коопе¬
рации  нет  и  она  организуется  медленно,  то  и  для  крестьян,  и  для  рабочих
частная  торговля  выгоднее,  чем  никакой  торговли».98  Далее  Рыков
сообщил  о  множестве  статей  в  газетах,  появившихся  за  последнее  время
и  призывающих  бить  частного  торговца.  А  «у  нас,  -  продолжает  он,  -  не
менее  половины  деревни  оторваны  от  города  и  почти  никаких  товаров
оттуда  не  получает,  ибо  70%  фабрично-заводской  продукции  мы  распре¬
деляем  в  городе,  и  только  30%  идет  в  деревни».  «Поэтому,  -  заключил
он,  -  в  тех  директивах,  которые  будут  вырабатываться  съездом  по  вопросу
о  торговле,  о  вытеснении  частного  капитала  из  оптовой  торговли  и
оптово-розничной,  нужно  отметить,  что  по  отношению  к  непосредствен¬
ной  торговле  с  крестьянином  и  потребителем  нам  теперь  прибегать  к
каким-либо  искусственным  мерам  ликвидации  частной  торговли  нельзя.
Это  было  бы  заведомое  преступление!»99  Между  тем  это  высказывание
Рыкова  отражало  его  обеспокоенность  той  мощной  кампанией,  которая
развернулась  против  частной  торговли  осенью  1923-  в  начале  1924  г.
и  в  конечном  счете  нанесла  серьезный  ущерб  снабжению  рабочих  и
крестьян.
 Предыстория  вопроса  о  наступлении  государства  на  частную  тор¬
говлю  началась  в  1922  г.  после  известных  высказываний  Ленина  в  речи
на  фракции  союза  металлистов  и  на  XI  съезде  РКП(б)  о  необходимости
«коммунистам  научиться  торговать».  Первоначальная  реакция  загранич¬
ной  социал-демократии  на  этот  призыв  всерьез  браться  «за  нэповскую
пешку»  встретила  лишь  иронические  комментарии  «Социалистического
вестника»  по  поводу  якобы  начавшегося  устанавливаться  примата  хозяй¬
ственных  начал  в  деятельности  партии.
 «Таким  образом,  хозяйственные  органы  отныне  образуют  самостоя¬
тельный  организм,  внутри  управляемый  ЦК  РКП(б)  советской  респуб¬
лики.  Отныне  „тресты",  „синдикаты",  „кооперативы"  и  прочие  порожде¬
ния  коммунистической  и  частнособственнической  инициативы,  -  писал
этот  орган  заграничной  социал-демократии,  -  конечно,  при  непремен¬
ном  и  руководящем  участии  „учащихся  торговать"  коммунистов,  будут
производить,  покупать,  продавать,  воровать  -  одним  словом,  исполнять
все  функции  хозяйствующего  в  РСФСР  субъекта  без  неизбежного  доселе
руководства  ЦК».100  Однако  очень  скоро  выяснилось,  что  ирония  потре¬
бовала  объяснений,  оправданий.  В  статье  одного  из  лидеров  меньшевиков
Р.  Абрамовича  «Банкроты»,  опубликованной  в  декабрьском  номере  изда¬
ния  за  1922  г.,  высказывается  довольно  убедительная  мысль,  на  которой
мы  остановимся  позднее,  в  другом  разделе.  По  его  мнению,  поскольку

«Здоровая  правительственная  политика»
 209
 «теоретически  в  глазах  „чистых  коммунистов44  нэп  является  грехопаде¬
нием  и  регрессом»,  то  необходимо  «позолотить  пилюлю».  За  это  якобы
взялся  Л.  Д.  Троцкий,  пытаясь  всячески  принизить  степень  «грехопаде¬
ния»  большевиков  в  области  допущения  частной  торговли.  По  его  сло¬
вам,  это  сделано  для  «удобства  самоконтроля»,  и  поэтому  «принудитель¬
но  допустить  свободный  рынок,  допустить  торговлю  в  том  числе  хлебом,
переделать  все  законодательство  применительно  к  началам  частной  соб¬
ственности:  все  это  не  страшно!»;  государство  все  еще  обладает  70%  всего
оптового  оборота  в  области  внутренней  торговли  и  100%  -  внешней.101
 Но  очень  скоро  тон  переменился.  По-видимому,  нарастающий  кризис
сбыта  («ножницы»)  и  попытки  большевиков  возложить  многие  его  по¬
следствия  на  отсутствие  плановой,  государственной  торговли  побудили
меньшевиков  внимательно  и  уже  без  иронии  присмотреться  к  политике
партийно-государственного  аппарата  по  отношению  к  частной  торговле.
Весной  1923  г.  «Социалистический  вестник»  констатирует,  что  «частная
торговля  задыхается  в  тисках  громадных  налогов».102  Разгар  кризиса
сбыта  побудил  комментаторов  «Социалистического  вестника»  еще  при¬
стальнее  изучить  состояние  частной  торговли  в  советской  России  и  отно¬
шение  к  ней  государства.
 Аналитическая  статья  одного  из  видных  меньшевиков-экономистов
А.  Югова  «Кризис  нэпа»  (ноябрь  1923  г.)  вскрыла  многие  особенности
положения  частной  торговли  и  тот  нажим,  который  стали  оказывать  на  нее
государственные  органы.  Не  касаясь  собственно  проблемы  «ножниц»,  на
которой  мы  остановимся  особо,  отметим  лишь  то,  что  относится  к  анализу
состояния  внутренней  частной  торговли.  Общая  оценка  автором  причин
кризиса  и  его  торговой  стороны  («ножницы»)  сводится  к  следующему.
 «В  стране,  где  промышленность,  транспорт  и  оптовая  торговля  в  руках
государства  -  нет  и  свободного  рынка,  нет  регулирования  через  свободную
конкуренцию,  через  закон  спроса  и  предложения».  Потребность  в  средствах
трестов  и  предприятий  покрывается  не  за  счет  прибыльной  торговли,  а
«удовлетворяется  субсидиями  Наркомфина  и  Госбанка»,  дотациями  в  форме
фактически  не  выплачиваемого  потом  кредита.  Для  частной  же  торговли
«почти  нет  кредита»...  Здесь  «все  нарушено,  спутано,  сдвинуто  с  мест,  все
приходится  восстанавливать  вновь.  Уничтожен  старый,  десятилетиями
складывавшийся  торговый  аппарат  (частная  и  кооперативная  торговля,
коробейники,  лавочники,  разносчики)».  Восстанавливается  все  это  мед  ленно
«при  недоброжелательном  отношении  начальства  всех  видов»,  «высоких
налогах  и  стоимости  транспортных  расходов  на  передвижение  товара».  «Но
главное,  -  продолжает  автор,  -  вздорожание  обмена:  путь  от  продавца  к
потребителю  имеет  6-8  звеньев.  При  этом  попытка  миновать  какую-либо
инстанцию  сурово  преследуется  высшей  администрацией  и  РКП».  Немало
трестов,  говорилось  далее,  преследуются  за  то,  что  продавали  непо¬
средственно  кооперативу  и  тем  более  деревенскому  лавочнику.  Отсюда
удорожание  товара  в  2-5  раз.103  В  результате  отсутствие  свободного  то¬
варооборота  не  позволяло  рынку  оказывать  регулирующее  влияние  на  цены.
 Эта  оценка  вряд  ли  страдала  преувеличением,  ибо  подтверждалась
мнением  крупных  русских  специалистов  финансово-промышленного
мира.  Один  из  руководителей  Госбанка  Н.  Н.  Кутлер  писал  следующее:

210
 Глава  V
 «На  нашем  рынке  цены  на  продукты  не  строятся  по  закону  спроса  и
предложения,  а  определяются  односторонне  продавцами  -  госпредприя¬
тиями.  При  этом  продавцы  не  стесняются  тем,  что  повышение  цен  сокра¬
тит  продажу  их  продукта...  Им  на  помощь  придут  субсидии  и  кредит.
Товары  находятся  на  складах.  Эта  опасная  политика  порождается  убеж¬
дением,  что  государство  выручит».104  Та  же  политика  порождала  и  дру¬
гую  опасность:  раз  государственные  хозяйственные  органы  выкручи¬
ваются,  частную  торговлю  и  частный  капитал  можно  постепенно  устра¬
нить  от  торгового  оборота  или  урезать  их  долю  до  минимума.  Именно
эта  идея  нажима  на  частную  торговлю  с  последующей  форсированной
ее  социализацией,  соединенная  с  борьбой  «с  излишествами  нэпа»,  стала
доминировать  в  политике  правящих  политических  кругов  советской  Рос¬
сии  с  января  1924  г.  Конечно,  в  это  время  большевистское  руководство
не  могло  себе  позволить  какого-либо  возврата  в  чистом  виде  к  политике
«военного  коммунизма».  Однако  целая  серия  решений,  начиная  с  пленума
ЦК  14-15  января  1924  г.  и  принятых  на  основе  резолюции  Политбюро
от  24  декабря  1923  г.,  рассматривавшей  вопрос  «об  очередных  задачах
экономической  политики»,  затем  XIII  конференции  РКП(б)-резолюции
«Внутренняя  торговля  и  кооперация»,  «Частный  капитал»,  пленума  ЦК
РКП(б)  31  марта  -  4  апреля  «О  внутренней  торговле  и  кооперации»  и,
наконец,  XIII  съезда  РКП(б)  «О  внутренней  торговле»,  -  все  вместе
означали,  по  словам  Ю.  Ларина,  «курс  на  вытеснение  буржуазии  из
торговли».105
 Если  суммировать  содержание  всех  этих  документов  и  сопутствующих
им  материалов  (выступления  и  доклады  ряда  виднейших  партийных  ра¬
ботников  -  в  первую  очередь  Сталина,  Каменева  и  Зиновьева),  основное
содержание  политики  партийно-государственного  руководства  в  отно¬
шении  частной  торговли  можно  сформулировать  следующим  образом.
 1. 	Всякое  «усиление  позиций  частного  посредника,  скупщика  и  тор¬
говца  представляет  расширение  сферы  господства  буржуазных  капита¬
листических  отношений.  Поэтому  поддержка  кооперации  и  развитие  го¬
сударственной  торговли,  отвоевание  ими  на  основе  конкуренции  пози¬
ций  у  частного  торгового  капитала  представляет  главнейшую  задачу
хозяйственной  политики  партии».
 2. 	Вопрос  о  соотношении  между  государством  и  частным  капиталом
предрешает  вопрос  о  соотношении  классовых  сил  пролетариата  и  новой
буржуазии.  Относительно  более  значительная  роль  частного  капитала  в
торговле  объясняется  большей  приспосабливаемостью  его  к  мелкому  роз¬
ничному  обороту  и  обслуживанию  распыленных  представителей  деревни.
 3. 	Основные  условия  и  задачи  усиления  позиций  органов  государ¬
ственной  и  кооперативной  торговли  против  частного  капитала  состоят
в  следующем:
 а) 	сосредоточение  основных  продуктов,  необходимых  деревне,  в  ру¬
ках  государства  и  продажа  их  кооперативным  и  государственным  органи¬
зациям  дешевле;
 б) 	принятие  мер  вытеснения  частного  капитала  из  торговли  и  регу¬
лирование  этой  торговли  с  помощью  налогов;  установление  твердых  цен

«Здоровая  правительственная  политика»
 211
 (для  государственных,  кооперативных,  и  в  том  числе  для  частных,  торго¬
вых  заведений  на  соль,  керосин,  сахар);
 в) 	подчинение  частных  торговых  посредников  государственной  тор¬
говле  и  кооперации;
 г) 	установление  кредитной  политики,  направленной  прежде  всего  на
обслуживание  низовых  торговых  органов;
 д) 	усиление  регулирования  оптовых  цен  прежде  всего  на  основные
продукты  массового  спроса;
 е) 	усиление  в  законодательном  порядке  влияния  местных  регулирую¬
щих  органов  на  проведение  намеченных  мер  по  регулированию  и  норми¬
рованию  торговли;
 ж) 	выделение  специального  резерва  работников  для  усиления  органов
кооперации  и  госторговли;
 з) 	превращение  кооперативных  организаций  в  действенное  оружие
вытеснения  частного  торгового  капитала;
 и) 	усиление  государственного  налогового  руководства  в  обстановке
рынка,  нэпа  и  цен,  в  работе  государственных  хозяйственных  органов;
 к) 	повышение  отчетности  торговых  органов  и  т.  д.106
 Эти  меры,  суммированные  в  резолюции  XIII  конференции  РКП(б)
«Об  очередных  задачах  экономической  политики»,  означали  новый  курс
партии  и  государства  по  отношению  к  частной  торговле,  были  призваны
установить  самые  жесткие  меры  ее  ограничения,  постепенного  вытес¬
нения  и  замены  государственной  и  кооперативной  торговлей.  При  слабом
еще  развитии  последних  это  решение  означало  прямой  удар  против  по¬
литики  нэпа  в  области  допущения  частной  торговли,  поскольку  госу¬
дарственная  и  кооперативная  сеть  были  еще  не  в  состоянии  обеспечить
нормальную  работу  по  снабжению  основной  части  населения  страны.
 Согласно  информации  и  анализу  «Социалистического  вестника»,  эти
решения  создавали  впечатление  начавшегося  наступления  советской  власти
против  нэпа.  Эта  реакция,  по  мнению  издания,  «действительно  отражает
на  этот  раз  настроения  очень  значительной  части  членов  РКП(б)».
 Далее  автор  статьи  приводит  материалы  газеты  «Правда»,  печатаю¬
щей  изо  дня  в  день  резолюции  с  требованием  равенства.  В  них  предлага¬
лось  «поравнение»  различных  слоев  партии  с  точки  зрения  материаль¬
ного  положения,  содержались  высказывания  против  всякой  роскоши  и
«излишков  хозяйственников»,  выдвигались  требования  сближения  уров¬
ня  жизни  служащих,  закрытия  «нэповских  ресторанов»,  обложения  нэп¬
манов  на  сотни  миллионов  рублей  и  т.  д.
 События  кануна  XIII  съезда  РКП(б),  где  основными  было  постанов¬
ление  пленума  ЦК  РКП(б),  состоявшегося  в  начале  апреля  1924  г.,
«О  внутренней  торговле  и  кооперации»,  а  также  дискуссия  и  постанов¬
ление  самого  XIII  съезда  о  внутренней  торговле  закрепили  антинэпов-
ский  курс  в  области  частной  торговли.
 Вся  подготовка  к  этим  двум  партийным  форумам  шла  под  знаком
наступления  против  нэпа,  нарастающего  с  каждой  неделей.  Вновь  в
печати  и  на  собраниях  партийцев  зазвучали  ноты  и  мотивы,  которых  не
было  слышно  по  -поводу  нэпа  уже  целых  два-три  года.  Его  двухлетний
прогресс,  сменившийся  вдруг  застоем  и  кризисом,  вызвали  разочарование

212
 Глава  V
 в  самих  основах  новой  экономической  политики,  которое  неизбежно,
как  писал  Д.  Далин  в  статье  «Назад!»,  толкает  коммунистов  «на  старые,
проторенные  дорожки  регламентации  и  бюрократизации  хозяйственной
системы  за  счет  частных  инициатив  и  частного  капитала».107  Речь,  конеч¬
но,  не  шла  об  отмене  продналога,  возврате  к  продразверстке  и  натураль¬
ным  выдачам  «пайков».  Суть  была  сложнее.  Ведь  душой  нэпа  была
свобода  торговли,  и  именно  здесь  он  дал  наиболее  ощутимые  для  всех
результаты,  связанные  с  улучшением  материального  положения  людей.
Но  начавшиеся  с  осени  1923  г.  все  новые  акции  против  частной  торговли,
высылка  в  это  время  сотен  нэпманов  из  Москвы  с  помощью  аппарата
ОГПУ-ВЧК  свидетельствовали  о  крутой  перемене  курса  в  отношении
частной  торговли.108
 Принятое  апрельским  (1924  г.)  пленумом  ЦК  РКП(б)  постановление
«О  внутренней  торговле  и  кооперации»  еще  более  ужесточало  меры
ограничения  и  вытеснения  частной  торговли  по  сравнению  с  решениями
XIII  партконференции.  Пленум  считал  необходимым  вернуться  к  со¬
зданию  единого  союзного  органа,  напоминавшего  Наркомпрод  времен
«военного  коммунизма».  Было  решено  преобразовать  достаточно  орди¬
нарный  и  неавторитетный  Комвнуторг  при  СТО  в  союзный  наркомат
по  внутренней  торговле  с  местными  органами.  Задачи,  поставленные
перед  этим  Наркомторгом,  были  следующие:  овладение  рынком  со  сто¬
роны  госторговли  и  кооперации  за  счет  частного,  и  в  первую  очередь,
оптового  торгового  капитала,  осуществления  активного  контроля  за
деятельностью  частного  капитала;  присвоение  комиссариату  права  ре¬
гламентации  всей  торговли;  борьба  с  льготными  формами  расчета,  предо¬
ставляемыми  государственными  организациями  частному  торговому
капиталу;  далее  предполагались  разработка  вопроса  «о  максимальном
ограничении  на  ближайшее  время  кредитования  как  прямо,  так  и  косвен¬
но  частных  лиц  и  учреждений»,  принятие  мер  для  ликвидации  частных
оптовых  посреднических  организаций;  признание  недопустимости  от¬
дачи  государственными  организациями  товаров  на  комиссию  частным
лицам;  разработка  вопроса  о  формах  хлебной  торговли,  в  частности  о
возможности  объединения  хлебной  государственной  торговли  в  единой
крупной  торговой  организации.
 Признавалось  также  необходимым  «организовать  общественное
давление  на  частную  торговлю»:  применение  рабочими  и  профсоюзными
организациями  на  известный  срок  бойкота  отдельных  торговцев  по  по¬
воду  устанавливаемых  ими  цен;  использование  ст.  137  УК  для  уголовной
ответственности  частных  торговцев,  вздувающих  цены;  нормирование
розничных  цен  должно  быть  распространено  на  частную  торговлю  в  тех
случаях,  когда  обеспечено  со  стороны  хозорганов  насыщение  рынка
определенными  товарами  (керосин,  соль,  спички)  и  т.  д.  Принятое  реше¬
ние  подрывало  сами  основы  свободной  торговли,  предусмотренной
нэпом,  и  влекло  за  собой  ее  ограничение  и  вытеснение,  а  в  конце  концов
и  ликвидацию  частной  торговли  и  ее  огосударствление.
 «Социалистический  вестник»  охарактеризовал  эту  политику  «как
левый  курс»:  «из  слабого,  только  что  сформированного  товарооборота
вырывается  ряд  звеньев,  заставляют  частных  торговцев  лихорадочно

«Здоровая  правительственная  политика»
 213
 нынимать  свои  капиталы,  произволом  и  насилием  вновь  дезорганизуется
вся  хозяйственная  жизнь».109  Следует  отметить,  что  удар  по  частной
розничной  торговле  с  энтузиазмом  был  встречен  рядом  советских  эко¬
номистов  и  публицистов.  Так,  видный  публицист  и  хозяйственный  работ¬
ник  А.  Крумин  после  прежних  категорических  заявлений,  что  «мы  еще
не  научились  торговать»,  вдруг  помещает  статью  «Конец  нэпа»,  где  в
соответствии  с  указаниями  начальства  начинает  доказывать,  что  «мы
уже  сорганизовались  в  торговом  отношении,  настолько  приобрели  на¬
выки  и  уменье,  что...  в  состоянии  выполнить  завет  Ильича  -  стать  хоро¬
шими  оптовыми  купцами».110  Однако  отрезвление  наступило  быстро:
натиск  на  розничную  частную  торговлю  при  неорганизованной  госу¬
дарственной  привел  к  явному  хаосу  в  этой  и  без  того  непростой  сфере
снабжения  и  распределения.  Тот  же  Крумин  уже  через  десять  дней  пишет
нечто  противоположное:  «основной  функции  оптового  купца-более  или
менее  правильно  распределить  товар  на  территории  -  наши  органы  все
еще  не  научились...»  По  его  словам,  начавшееся  было  оживление  в  кон¬
цессионных  делах,  когда  западные  предприниматели  «с  опаской  и  огляд¬
кой  пошли  на  переговоры  к  Сталину  и  Зиновьеву»,  были  сорваны,  потому
что  партии  «заблагорассудилось  объявить  „левый  курс“  в  торговле».
Далее  последовало  «административное»  снижение  цен  на  изделия  про¬
мышленности,  что  привело  к  огромной  убыточности  этой  отрасли:  нэп
уперся  в  политику.1,1  Каковы  же  были  результаты  борьбы  с  частной
торговлей  к  XIII  съезду  РКП(б),  который  после  продолжительной
дискуссии  принял  окончательную  резолюцию  по  этому  вопросу?  Итогом
полугодового  проведения  «левого  курса»  было  обещание  сокращения
оптовых  оборотов  по  всей  стране  на  15,8%  за  счет  резкого  уменьшения
доли  частного  торгового  оптового  капитала.112  В  оборотах  трестов
оптовая  торговля  в  свою  очередь  снизилась  с  30  до  20%.1,3
 Сам  же  XIII  съезд,  вопреки  упорным  заклинаниям  Зиновьева,  Каме¬
нева,  Рыкова,  что  «нэп  остается»,  принимает  решение,  которое  выдерги¬
вает  из  основания  нэпа  одну  опору  за  другой  -  оптовую  торговлю,  изряд¬
ную  долю  розничной,  осуществляет  неподготовленную  замену  конку¬
рирующих  торговых  структур  частника,  еще  только  спешно  создаваемым
бюрократическим  государственным  торговым  аппаратом,  постепенно
возвращая  города  к  очередям,  «хвостам»  и  высоким  ценам  на  продукты.114
 Делегаты  же  съезда,  особенно  крайне  левацки  настроенные,  призы¬
вают  привлечь  профсоюзы  к  контролю  над  частной  торговлей,  «бой¬
коту»,  «вытеснению  буржуазии  из  торговли»  и  «условно-новой  торговой
политике»,  «вытеснению  нэпманов  из  деревни»,  чтобы  «отбирать  поку¬
пателя  у  буржуазии»  (Ларин).115  Зиновьев  говорил,  что  против  частного
капитала  нельзя  идти  «налегке,  с  тросточкой...  мы  должны  организо¬
ваться  лучше»  и  сообщил  о  решении  Политбюро  «образовать  Наркомат
внутренней  торговли»,  чтобы  «ввести  торговлю  в  должное  русло»..116
Преображенский  также  высказывался  за  «усиление  борьбы  о  нэповским
накоплением».117  Каменев,  защищая  нэп,  в  то  же  время  предложил  луч¬
ше  пользоваться  уже  имеющимися  правовыми  актами,  законами  и  той
властью,  которые  позволяют  ограничить  капиталистические  тенденции
нэпа.118  В  то  же  время  он  явно  преувеличивал  опасность  частной  торговли

214
 Глава  V
 и  ставил  задачу  всеми  средствами  вытеснять  частный  капитал  из  торгов¬
ли,  заменяя  его  «нашим  капиталом»,  призывал  к  решительной  борьбе
государства  против  частной  торговли  в  области  оптовой,  оптово-рознич¬
ной  и  розничной  торговли,  за  крестьянский  рынок.119
 В  резолюции  «О  внутренней  торговле»  в  весьма  жестких  выражениях
оценивались  крупные  позиции  частного  торгового  аппарата,  его  роль  в
торговом  обслуживании  деревни,  ставилась  задача  «систематически  и  в
возрастающей  степени  подчинить  своему  влиянию  весь  процесс  рыноч¬
ного  товарооборота,  снабжения  и  реализации»,  осуществления  регулиро¬
вания  рыночных  цен.  Основные  цели  партии  были  сформулированы  сле¬
дующим  образом:  развитие  и  укрепление  позиций  государственной  и
кооперативной  торговли,  плановая  работа  и  использование  админи¬
стративных  методов,  одобрение  вопроса  о  преобразовании  Комсто  по
внутренней  торговле  в  наркомат,  призванный  организовать  внутреннюю
государственную  и  кооперативную  торговлю,  что  облегчило  бы  овла¬
дение  рынком,  введение  регламентации  во  все  сферы  внутренней  торгов¬
ли,  и  т.  д.  «Политика  кредитных  учреждений  должна  быть  направлена
на  усиление  позиций  государственных  и  кооперативных  организаций  в
их  борьбе  на  рынке  с  частным  капиталом».120  В  практике  организации
торговли  все  эти  решения  и  весь  этот  «новый  курс»  принесли  только
дезорганизацию  и  хаос  в  неподготовленную  к  плановой  деятельности
систему  распределения  и  снабжения.
 Борьба  с  частной  торговлей  и  ее  вытеснение  велись  в  основном  си¬
ловыми  методами.  По  ироническому  замечанию  меньшевистского  публи¬
циста  П.  Гарви,  ее  последствиями  стали  «колонизация  Нарыма  и  Печоры
нэпманами»,  коррумпированный  советский  торговый  аппарат  не  смог
«заполнить  пустоту»  частно-торговых  структур  после  устранения  с  рынка
многих  торговцев.121  На  отрадное  заявление  Сахаротреста,  что  ему  уда¬
лось  почти  полностью  устранить  частных  посредников,  рынок  на  другой
день  ответил  очередями  у  магазинов.122  Затем  в  Москве  за  сахарной  после¬
довала  хлебная  паника  в  результате  прекращения  продажи  муки  частным
пекарням,  которые  до  этого  на  70  процентов  снабжали  население  хлебом.
Даже  Крумин  заявил  о  гибельности  «переоценки  наших  сил  и  возмож¬
ностей  и  недостаточном  учете  частного  торгового  аппарата»  и  констати¬
ровал,  что  «некоторые  органы  подошли  чрезвычайно  грубо  и  с  чисто
административными  методами  к  регулированию  торговли».
 Примерно  то  же  говорил  на  пленуме  совета  съездов  биржевой  тор¬
говли  видный  советский  хозяйственный  и  кооперативный  работник
А.  М.  Лежава,  который  считал,  что  рынок  попросту  дезорганизовали,
ибо  «легкое  и  быстрое  устранение  частного  капитала  -  одна  види¬
мость».123  Однако  дело  было  сделано:  частная  торговля  как  один  из  устоев
нэпа  была  расшатана  и  постепенно  стала  вырываться  из  всего  основания
политики  еще  до  того,  как  на  смену  ей  начали  создавать  громоздкую  и
малоподвижную,  инертную  конструкцию  государственной  торговли.
Причем  создание  ее  было  и  вовсе  недоразумением  в  области  розничной
торговли,  где,  как  и  теперь,  нужны  поворотливость,  быстрая  реакция  на
потребности  рынка,  умелое  маневрирование  товарами  и  способность

«Здоровая  правительственная  политика»
 215
 мгновенно  перемещать  их  туда  и  в  тот  момент,  где  и  когда  в  них  наблю¬
далась  наибольшая  нужда  и  потребность.
 Вместо  же  реальной  пользы  партийно-советское  руководство  начиная
с  1924  г.  лишь  упивалось  складывавшейся  чистотой  классовой  картины
преодоления  частного  торгового  капитала  государственной  и  коопе¬
ративной  торговлей.  Не  берясь  судить  о  достоверности  статистики  1960—
1970  гг.,  отметим  лишь,  что  если  соотношение  частной  розничной  торговли
к  государственной  и  кооперативной  в  1923  г.  в  %  к  обороту  было  74  :  26;
то  в  1924  г.  -  уже  53  :  47;  в  1925-м  -  43  :  57;  в  1926-м  -  41  :  59;  в
1927-м  -  15  :  85;  в  1928-м  -  24  :  76;  в  1929-м  -  14  :  86;  в  1930-м  -  6  :  94;  а  в
1931-м  она  вовсе  сошла  на  нет.124
 Итак,  в  результате  принятых  мер  с  1925  г.  началось  упорное  и  затем
все  ускоряющееся  вытеснение  частной  торговли  из  хозяйственной  жизни
страны.
 Финансово-экономическая  реформа
 Уже  отмечалось,  что  «военный  коммунизм»  если  не  теоретически
(программа  РКП(б)  1919  г.),  то  по  существу  почти  свел  на  нет  понятие
денег  и  денежного  обращения  как  основного  механизма  экономической
жизни  страны.  Состояние  финансовой  системы  к  началу  1922  г.  характе¬
ризовалось,  по  словам  одного  из  видных  советских  историков,  торжест¬
вом  натурального  обмена  и  полным  хаосом  денежного  обращения.  В  Цен¬
тральной  России  среди  многочисленных  дензнаков  в  это  время  обра¬
щались  21  вид  бумажных  купюр,  в  северной  России  -  74,  в  Северо-За¬
падном  и  Западном  краях  -  104.  На  Дальнем  Востоке  наряду  с  этим  ходила
японская  иена,  в  Средней  Азии  -  местные  национальные  валюты  и
царские  деньги  золотой  и  серебряной  чеканки.  Однако  наиболее  харак¬
терной  чертой  было  массовое  обесценивание  советского  дензнака.125  Этот
хаос  денежного  обращения,  сопровождавшийся  не  меньшим  обвалом
обесценивания  всех  видов  дензнаков,  особенно  советских,  отражал  со¬
стояние  денежного  хозяйства  страны  в  период  «военного  коммунизма».
Хотя  мы  и  говорили,  что  теоретического  решения  об  отмене  денег  при¬
нято  не  было,  на  практике  их  обесценивание  и  колоссальная  эмиссия,
подкрепленные  настроениями  части  коммунистов,  что  чем  больше  напе¬
чатают  денег,  чем  больше  их  будет,  то  тем  скорее  они  обесценятся  и  насту¬
пит  конец  этому  буржуазному  символу  рабства  и  закабаления  мира,  дело
не  двигалось  так  скоро.  Деньги  оказались  живучи,  и  далеко  не  все  в
большевистском  руководстве  высказывались  за  скорейшее  их  уничто¬
жение,  во  всяком  случае  многие  понимали,  что  деньги  как  мера  труда  и
товарной  ценности  далеко  не  исчерпали  еще  своих  возможностей.  Приме¬
чательно  воспоминание  крупного  ученого  и  финансового  работника
Д.  П.  Боголепова  («Владимир  Ильич  и  финансовая  политика  в  первые
годы  советской  власти.  По  личным  воспоминаниям»):  «В  марте  1918  г.,
когда  был  назначен  наркомом  финансов  Э.  И.  Гуковский,  -  вспоминал
он,  -  проводилась  приблизительно  такая  же  политика,  какая  проводится
теперь  (при  нэпе.  -  В.  Ш.)  при  недовольстве  ряда  товарищей  и  при  дея¬

216
 Глава  V
 тельной  поддержке  Владимира  Ильича.  Я  помню,  как  я  был  поражен
неожиданным  появлением  в  моем  служебном  кабинете  В.  И.  вместе  с
тов.  Гуковским.  Оказывается,  оба  они  пришли  за  мной  для  совещания
по  вопросам  финансовой  политики.  Я  теперь  точно  не  помню  тех  тезисов,
которые  были  предложены  Гуковским  и  в  общем  поддержаны  В.  И.,  но
общий  их  смысл  заключался  в  восстановлении  равновесия  в  нашем  бюд¬
жете,  поддержании  курса  нашего  рубля  на  иностранных  биржах  (о  чем
заботился  тов.  Гуковский)  и  к  построению  правильной  налоговой  по¬
литики  с  наибольшим  ущемлением  буржуазии».126  Показательны  реше¬
ния  партийной  программы  на  VIII  съезде  РКП(б)  о  преждевременности
отмены  денег,  колебания  и  осторожность,  проявленные  в  этом  вопросе
рядом  видных  партийных  работников  (А.  Ломов,  А.  Рыков),  а  также
окончательное  решение  программы,  что  в  настоящее  время  «уничтожение
денег  не  является  возможным»,  допускается  лишь  «прогрессивный  подо¬
ходный  и  поимущественный  налог».127  Переход  к  новой  экономической
политике  снял  вопрос  об  отмене  денег  и  вернул  его  к  задаче  реоргани¬
зации  денежной  системы  и  финансовой  реформы  в  целом,  что  вызывалось
потребностями  начавшегося  изменения  курса  экономической  политики,
краеугольным  камнем  которой  стало  допущение  свободной  торговли.
Последняя  же  ни  теоретически,  ни  практически  была  немыслима  без
какого-либо  эквивалента  обмена,  которого,  кроме  денег,  пока  еще
человечество  не  придумало.  Поэтому  наиболее  отвечающим  пониманию
реформы  стало  преобразование  финансовой  системы.  Именно  здесь  в
максимальной  степени  сказалось  влияние  дореволюционных  традиций
и  именно  здесь  наиболее  ощутимым  был  контраст  между  почти  полным
отрицанием  роли  денег  в  эпоху  «военного  коммунизма»  и  восстановле¬
нием  и  оздоровлением  денежного  обращения,  возрастанием  роли  банков
и  кредитов  поначалу  на  капиталистических  основах.
 В  первые  послеоктябрьские  месяцы  финансовая  политика  больше¬
вистского  руководства  следовала  программным  положениям  партии  от¬
носительно  необходимости  национализации  банков  и  аннулирования
всех  иностранных  займов.  И  то,  и  другое  было  осуществлено  соответ¬
ствующими  актами:  декретом  ВЦИК  об  аннулировании  государственных
займов  от  28  января  (10  февраля)  1918  г.  и  постановлением  СНК  РСФСР
о  ликвидации  иностранных  банков  от  2  декабря  1918  г.  Однако  резкое
увеличение  эмиссии  необеспеченных  денежных  знаков,  начатое  еще  при
Временном  правительстве,  продолжалось  с  нарастающей  быстротой  все
годы  гражданской  войны.  Тогда  же  политика  «военного  коммунизма»
привела  к  полной  ликвидации  кредитных  учреждений  (в  январе  1920  г.
прекратил  свое  существование  еще  остававшийся  последний  и  един¬
ственный  государственный  Народный  банк),  которым  не  было  места  в
условиях  новой  сугубо  распределительной  системы,  обвального  обесце¬
нивания  денег,  ликвидации  всякой  традиционной  налоговой  и  бюджет¬
ной  политики,  поисков  новых  единиц  расчета  для  регистрационно-бух¬
галтерских  операций.  Стихийно  складывавшееся  положение  дел  в  фи¬
нансовой  области  в  сочетании  с  надеждами  на  скорую  мировую  или
европейскую  революцию  вызвали  у  части  лидеров  большевиков  стрем¬
ление  возможно  скорее  сломать  финансовый  механизм  старого  строя,

«Здоровая  правительственная  политика»
 217
 тем  более  что  продолжение  его  функционирования  рассматривалось  как
угроза  новой  власти.  В  результате  последовало  обоснование  реальной
ситуации  как  планомерно  осуществлявшихся  продуманных  «социалисти¬
ческих»  мероприятий,  подразумевавших  ликвидацию  денег,  кредита,
вексельного  права,  а  следовательно,  банков  и  коммерческой  тайны.
Отсюда  и  равнодушное  взирание  власти  на  безудержную  эмиссию  и
круглосуточную  работу  печатного  станка:  чем  больше  будет  изготовлено
денег,  тем  скорее  они  окажутся  бессмысленными,  ненужными,  тем  скорее
они  «отомрут».
 Переход  к  нэпу  поставил  пока  еще  в  очень  неотчетливой  форме  и
вопрос  о  пересмотре  отношения  к  финансовой  политике  в  целом  и  о  про¬
ведении  денежной  реформы.  Его  поднял  при  обсуждении  пункта  о  замене
разверстки  натуральным  налогом  Е.  А.  Преображенский,  который  пред¬
лагал  «прекратить  печатание  бумажных  денег»  как  средств,  взамен
недополученных  по  продразверстке,  частично  ввести  налоги,  оздоровить
бумажную  денежную  систему,  повысить  цену  рубля,  увеличить  долю
денежных  выплат  по  зарплате,  прекратить  безудержную  эмиссионную
политику  («качай,  как  можно  больше»  -  «чем  больше  выпустим  бума¬
жек,  тем  больше  вырвем  продуктов»).  В  конце  речи  он  внес  совершенно
резонное  предложение,  чтобы  «съезд  поручил  соответствующим  органам
немедленно  организовать  комиссию  по  пересмотру  всей  нашей  финан¬
совой  политики  и  всего  нашего  финансирования  применительно  к  новым
экономическим  условиям,  в  которые  мы  вступили».128
 Такая  резолюция  «О  пересмотре  финансовой  политики»,  которая  в
общей  форме  предлагала  ее  реорганизацию  и  «провести  в  советском  по¬
рядке  нужные  реформы»,  была  принята  X  съездом  РКП(  б)  в  одном  блоке
с  резолюцией  о  натуральном  налоге  и  кооперации  по  предложению
Е.  А.  Преображенского  15  марта  1921  г.129
 Решающие  шаги  на  пути  к  оздоровлению  финансов  были  сделаны
вскоре  после  появления  уже  упоминавшегося  известного  «Наказа  СНК
о  проведении  в  жизнь  начал  новой  экономической  политики»  от  9  ав¬
густа  1921  г.  Предварительное  обсуждение  вопросов  об  оздоровлении
денежной  системы,  эмиссии  и  деноминации,  восстановлении  валюты,
установлении  в  качестве  эквивалента  расходного  бюджета  в  переводе  на
золото  в  довоенных  цифрах  и  начале  «реформы  нашего,  совсем  запутан¬
ного,  ни  с  чем  не  сообразованного,  стихийно,  бессистемно  вспухшего
бюджета»  велось  как  в  высших  кругах  партии  при  участии  Ленина,
Е.  А.  Преображенского,  зам.  наркома  финансов  А.  О.  Альского  и  дру¬
гих,130  так  и  затем  в  Наркомфине  и  его  филиалах.  В  сентябре  -  ноябре
1921  г.  в  «Известиях  Наркомфина»  появляется  ряд  тезисов  и  статей,
связанных  с  работой  III  Всероссийского  съезда  финотделов  и  IV  сессии
ВЦИК,  подписанных  видными  работниками  Наркомфина:  О.  Шмидтом,
Е.  А.  Преображенским,  наркомом  Н.  Н.  Крестинским.131  В  этих  мате¬
риалах  ставятся  вопросы  о  необходимости  резкого  изменения  задач  этого
комиссариата  в  условиях  нэпа.  Из  «центральной  бухгалтерии  проле¬
тарского  государства,  имевшей  целью  осуществлять  сметный  принцип
для  всего  государства,  а  также  «установление  безденежных  расчетов  для
уничтожения  денежной  системы  в  целом»,  каким  он  был  в  годы  «военного

218
 Глава  V
 коммунизма»,  этот  орган  должен  был  с  допущением  вольного  рынка,
переводом  на  хозрасчет  предприятий  взять  курс  на  стабилизацию  ва¬
люты,  создание  устойчивой  денежной  системы,  необходимой  «как  для
нужд  товарооборота  в  мелком  хозяйстве,  так  и  для  учета  хозяйственных
результатов  в  крупной  социалистической  промышленности»,  а  также  на
разработку  «всего  нашего  материального  бюджета  в  целом  в  золотом
исчислении  по  ценам  мирового  рынка».132  Почти  сразу  же  после  введения
нэпа,  в  апреле  1921  г.,  возник  вопрос  и  о  создании  Госбанка  РСФСР.  Он
был  учрежден  постановлением  IV  сессии  ВЦИК  от  7  октября  1921  г.,  а
положение  о  нем  принято  на  этой  же  сессии  13  октября  1921  г.  Задачей
Госбанка  было  «способствовать  кредитам  и  прочим  банковским  опера¬
циям  и  развитию  промышленности,  сельского  хозяйства  и  товарооборо¬
та»,  а  также  концентрация  «денежных  оборотов  и  проведение  других  мер,
направленных  к  установлению  правильного  денежного  обращения».133
Председателем  правления  Госбанка  стал  член  коллегии  Наркомфина
А.  Л.  Шейнман,  в  правление  вошли  видные  финансисты,  государствен¬
ные  и  общественные  деятели  дореволюционной  России:  проф.  3.  С.  Ка-
ценеленбаум,  А.  Г.  Хрущев  и  Н.  Н.  Кутлер.
 Следует  особо  отметить,  что  денежная  реформа  и  финансовое  оздо¬
ровление  России  было  осуществлено  под  руководством  выдающихся  и
образованнейших  специалистов  в  области  экономики  и  финансов.  Нар¬
ком  финансов  Г.  Я.  Сокольников  (Бриллиант),  хотя  и  не  может  быть
отнесен  к  категории  профессиональных  финансистов,  тем  не  менее  по
своей  общей  и  специальной  научной  подготовке  вряд  ли  уступал  бывшим
светилам  высшего  разряда  царского  министерства  финансов.  Г.  Я.  Со¬
кольников  (1889-1937  гг.)  относился  к  той  плеяде  русских  револю¬
ционеров,  которые,  вынужденные  покинуть  родину,  длительное  время
провели  в  заграничной  революционной  эмиграции  и  прилежно  пости¬
гали  не  только  научный  социализм,  но  и  многие  области  знания.  Наибо¬
лее  яркими  фигурами  такого  типа  были  впоследствии  наркомы  СССР
Л.  Б.  Красин,  Г.  В.  Чичерин.  Так,  Сокольников  окончил  юридический
факультет  в  Сорбонне  и  там  же  докторат  экономических  и  социальных
наук.  До  назначения  наркомом  финансов  РСФСР  прошел  неплохую  прак¬
тическую  школу:  участвовал  в  переговорах  в  Брест-Литовске,  разра¬
батывал  декрет  о  национализации  частных  банков,  руководил  их  слия¬
нием,  принимал  участие  в  «овладении»  большевиками  Госбанком  России
и  его  реорганизации.  На  1  всероссийском  съезде  совнархозов  выступил  с
докладом  об  основах  финансовой  политики  в  переходный  период,  воз¬
ражая  против  курса  на  аннулирование  денег.  Те  же  принципы  защищал
в  ряде  печатных  работ,  участвовал  в  кампании  по  заключению  допол¬
нительных  экономических  и  правовых  соглашений  к  Брест-Литовскому
договору  с  Германией  (август  1918  г.).  Участвовал  в  гражданской  войне
на  разных  фронтах.  После  тяжелой  болезни  в  ноябре  1921  г.  вернулся  к
финансовой  работе,  был  назначен  членом  коллегии  Наркомфина,  затем
замнаркома  финансов.  В  связи  с  назначением  наркома  Н.  Н.  Крестин-
ского  на  пост  полпреда  РСФСР  в  Берлине,  с  осени  1922  г.  исполнял
обязанности,  а  затем  был  утвержден  наркомом  финансов  РСФСР.134

«Здоровая  правительственная  политика»
 219
 Наиболее  активными  его  помощниками  в  квалифицированном  осу¬
ществлении  денежной  реформы,  по  признанию  деловых  кругов  всего  ми¬
ра,  были  крупнейшие  финанансисты  старой  и  новой  формации.  «Дирижи¬
ровать  установлением  стабильной  валюты,  -  по  словам  Н.  Валентинова
(Н.  Вольского),  -  был  приглашен  буржуа,  бывший  член  конституционно¬
демократической  партии  Н.  Н.  Кутлер,  и,  следуя  его  советам,  была  по
всем  правилам  „буржуазной44  финансовой  науки  создана  крепкая  монета-
червонец,  покрытая  на  25%  золотом  и  иностранной  устойчивой  валютой,
а  на  остальные  75%  краткосрочными  векселями,  краткосрочными  обяза¬
тельствами  и  легко  реализуемыми  товарами».  Когда  червонец  «еще  то¬
нул  в  квадриллионах  денежных  знаков»,  Н.  Н.  Кутлер  уверял  (и  он  ока¬
зался  прав),  что  через  полгода  червонец,  как  твердая  и  солидная  монета,
будет  играть  решающую  роль  в  денежном  обращении  страны.135  Кутлер,
имевший  громадный  опыт  финансовой,  хозяйственной,  общественной  и
политической  работы  (член  кадетской  партии,  депутат  Госдумы,  дирек¬
тор  департамента  окладных  сборов,  а  позже  некоторое  время  министр
земледелия  и  землеустройства  в  кабинете  С.  Ю.  Витте),  несомненно,  был
ключевой,  движущей  фигурой  разворачивавшейся  реформы.  Ему  активно
помогали  крупнейшие  специалисты  в  области  финансово-налоговой
системы  дореволюционной  школы,  уже  упоминавшиеся  3.  С.  Кацене-
ленбаум,  С.  Я.  Гинзбург,  А.  Г.  Хрущев,  Н.  Д.  Кондратьев,  Г.  Г.  Рейнман,
Н.  Г.  Шлейфер,  выходцы  из  партийно-политической  среды,  имевшие
хорошее  образование  или  навыки  финансово-банковской  работы:
А.  Л.  Шейнман,  М.  К.  Виноградов,  Н.  Г.  Туманов,  А.  Д.  Швецов  и  др.136
 Именно  их  усилиями  и  была  блестяще  проведена  финансовая  реформа
1922-1924  гг.,  которая  вывела  финансы  из  хаоса  и  безбрежного  моря
обесцененных  советских  дензнаков  (к  январю  1922  г.  их  масса  превысила
17  триллионов  бумажных  рублей  -  цифра  с  12  нулями,  еще  через  год  -
1  квадриллион  800  триллионов,  в  то  время  как  ее  реальная  стоимость  в
золотых  рублях  составляла  в  оба  эти  года  всего  по  100  млн.  довоенных
золотых  рублей).137
 Для  ликвидации  огромного  числа  бумажных  денег,  находившихся  в
обращении,  декретом  СНК  от  3  ноября  1921  г.  было  принято  решение  «о
выпуске  в  обращение  новых  денежных  знаков  образца  1922  г.».  Декрет
гласил,  что  ввиду  перехода  к  нэпу  вытекает  необходимость  реорганизации
системы  денежного  обращения  для  предоставления  населению  и  торгово-
промышленному  обороту  более  правильных  основ  хозяйственного  учета
и  упрощения  денежных  расчетов.  В  этих  же  целях  декрет  объявлял  выпуск
денежных  знаков  образца  1922  г.  на  основе  деноминации.  1  рубль  новых
денег  равнялся  10  тыс.  рублям  денежных  знаков  прошлых  выпусков  и  имел
право  хождения  наряду  со  старым.138  Стоимость  нового  бумажного  рубля
сводилась  к  1/50  000»  1/60  000  стоимости  довоенного  рубля.  Кроме  того,
по  словам  Е.  Преображенского,  СНК  постановил  ограничить  выпуск
бумажных  денег  на  1922  г.  строго  определенной  суммой,  исчисленной
на  золото,  сверх  которой  эмиссия  запрещалась.  Это  сразу  же  обеспечивало
путь  постепенного  улучшения  курса  рубля.139
 Денежная  реформа  была  проведена  в  рекордно  короткий  срок  -  при¬
мерно  в  полтора  года.  По  мере  появления  новых  дензнаков,  обеспеченных

220
 Глава  V
 золотом,  валютой,  драгоценным  металлом  и  быстро  реализуемыми  това¬
рами,  получившими  название  червонец  и  выпускавшимися  исключитель¬
но  Госбанком,  осуществлялась  постепенная  замена  ими  старых  обесце¬
ненных  дензнаков.  Этот  обмен  был  завершен  в  течение  февраля-марта
1924  г.,  причем  решающий  шаг  был  сделан  в  1923  г.,  когда  банкноты
Госбанка  (червонцы)  составили  уже  почти  70%  всей  массы  обращения,
совзнаки-лишь  19,1%,  обязательства  центрокассы-  11,1  %.140  В  сущности
уже  доклад  наркома  финансов  на  II  Всесоюзном  съезде  советов  и
резолюция  по  этому  докладу  констатировали  почти  полное  «оздо¬
ровление  системы  денежного  обращения»,  приобретенное  червонцем
положение  «основной  валюты»  страны,  его  твердый  курс  и  устойчивость
«в  течение  всего  времени  существования  нашей  банковской  эмиссии».
Затем  была  решена  вторая  задача  завершающего  этана  реформ  -  взамен
качающегося  денежного  знака  были  введены  в  обращение  устойчи¬
вые  казначейские  билеты  более  мелкого  достоинства  для  упрощения
расчетов  по  обычным  торговым  операциям.  15  феврали  1924  г.  был
окончательно  прекращен  выпуск  совзнаков,  а  с  11  февраля  начали  выпуск
казначейских  билетов  разного  достоинства,141  с  1  июля  1924  г.  было,
полностью  прекращено  использование  старых  совзнаков  как  единицы
обращения.
 В  дальнейшем  новая  советская  денежная  единица  продолжала  креп¬
нуть.  Согласно  данным  статьи  Г.  Я.  Сокольникова  «Пройденный  путь:
итоги  денежной  реформы  и  новые  задачи»,  успехи  реформ  были  поистине
впечатляющи.  Если  весной  общая  масса  бумажных  денег,  находившихся
в  стране,  оценивалась  в  золоте  всего  в  50  млн.  рублей,  то  в  начале  января
она  выросла  уже  до  300  млн.  рублей,  а  к  осени  1925  г.  составила  1  млрд.
200  млн.  рублей,  т.  е.  увеличение  стоимости  денег  выросло  в  20  раз,  а  после
января  1924  г.  (когда  в  основном  была  завершена  реформа)  -  в  4  раза.
 Ход  денежной  реформы  и  восстановление  финансового  хозяйства
находились  под  постоянным  вниманием  партии.  На  XI  съезде  РКП(б)
(март  1922  г.)  один  из  видных  партийных  экономистов  В.  П.  Милютин
констатировал  наличие  в  стране  глубокого  «финансового  кризиса,  чтобы
не  сказать  больше»,142  а  заместитель  наркома  финансов  Г.  Я.  Сокольни¬
ков  выступил  с  большим  докладом  о  финансовой  политике,  в  котором
впервые  столь  подробно  остановился  на  состоянии  и  задачах  оздоров¬
ления  финансового  хозяйства.  Он  отметил  бесперспективность  политики
«военного  коммунизма»,  направленной  в  течение  ряда  лет  на  уничто¬
жение  денежной  системы  и  денег  как  орудия  обмена.  В  его  докладе  все
проблемы  финансового  хозяйства  (кризис  и  денежная  эмиссия,  состояние
сельского  хозяйства,  экономическое  восстановление,  развитие  внешней
торговли)  были  связаны  воедино  с  необходимостью  проведения  денежной
или  финансовой  реформы,  с  использованием  частичного  золотого  обеспе¬
чения  новой  валюты,  резкого  сокращения  эмиссии,  установления  пра¬
вильной  биржевой  политики  (системы  доходов  и  расходов,  возвращение
денег  путем  налогов,  расходование  по  средствам,  производительное  рас¬
пределение  средств  между  центром  и  местными  органами  власти,  восста¬
новление  платности  за  услуги,  рентабельность  промышленности  и  дохо¬
дов  от  нее,  экономия  средств,  использование  хозрасчета  и  самоокупаемо-

«Здоровая  правительственная  политика»
 221
 сти,  использование  категории  прибыли  и  рыночных  отношений,  доходов
от  внешней  торговли  и  т.  д.).  Иными  словами,  финансовое  оздоровление
ставилось  в  прямую  связь  с  развитием  социальной  и  экономической  сфе¬
ры  на  основе  нэпа.143  После  содоклада  Е.  А.  Преображенского  и  активной
дискуссии,  в  ходе  которых  были  рассмотрены  все  направления,  детали  и
аспекты  финансовой  политики  как  составной  части  реформ  нэпа,144
XI  съезд  РКП(б)  принял  специальную  резолюцию  «О  финансовой  поли¬
тике»,  где  в  сжатой  форме  были  намечены  главные  задачи,  в  том  числе
восстановление  нормального  денежного  обращения  и  золотого  обеспече¬
ния,  а  также  все  линии  развития  финансовой  политики  применительно  к
тем  процессам  экономического  и  социального  развития,  которые  вызыва¬
лись  переходом  к  нэпу.145
 В  дальнейшем  финансовая  политика  специально  не  рассматривалась
на  съездах  партии:  слишком  велико  было  удовлетворение  партийной
верхушки  успешно  начавшейся  и  успешно  завершенной  денежной  рефор¬
мой.  Об  этапах  этой  работы  вскользь  упоминал  Г.  Е.  Зиновьев  в  полити¬
ческом  докладе  XIII  съезду  РКП(б),  указавший,  что  проверка  выполнена,
результат  положителен,  но  трудности  еще  будут.146  Однако  успехи  ре¬
формы  «есть  симптом  оздоровления  всего  хозяйства».  Один  из  делегатов
предложил  даже  «поставить  памятник  Сокольникову  и  Центральному
комитету,  который  руководил  этим  делом»147  (забыв,  конечно,  о  «спецах»,
которые  в  значительной  мере  «делали  это  дело»).  Результаты  денежной
реформы  высоко  оценил  в  своем  докладе  о  внутренней  торговле  и  коопе¬
рации  Л.  Б.  Каменев.148  В  общей  резолюции  XIII  съезда  РКП(б)  по  отчету
ЦК  все  лавры  достались  самому  ЦК:  «...съезд  констатирует,  что  ЦК
партии  своевременно  провел  широко  задуманную  денежную  реформу,
имевшую  громадное  значение  для  всего  хозяйственного  строительства
социалистического  пролетариата».149  В  этой  резолюции,  разумеется,  Со¬
кольникову  уже  пришлось  отодвинуться  в  сторону  (не  говоря  о  Н.  Н.  Кут¬
лере  и  др.),  и  весь  памятник  реформе  остался  одному  ЦК.
 В  целом  финансово-экономическая  реформа  1922-1924  гг.  была  про¬
ведена  быстрым  темпом  и  завершилась  блестящим  результатом.  Она  по¬
могла  не  только  собственно  восстановить  и  упорядочить  денежное  обра¬
щение,  ликвидировала  хаос  в  финансовом  хозяйстве,  но  и  способствовала
окончанию  эмиссии,  обеспечила  условия  для  разработки  с  1923/24  г.
нормального  и  посильного  бюджета,150  возобновила  и  упорядочила  нало¬
гообложение,  способствовала  перестройке  механизма  действия  на  основе
нэпа  всех  основных  отраслей  народного  хозяйства  страны  (крупная
промышленность,  транспорт,  банковско-кредитная  система).  Наконец,
она  способствовала  пусть  на  время  появлению  и  развитию  тех  элементов
некапиталистического  механизма,  которые  хотя  и  непоследовательно,
но  способствовали  оживлению  коммерческой  жизни  многих  отраслей
экономики.  Естественно,  что  специалисты  отмечают  отдельные  такти¬
ческие  недостатки  и  промахи,  допущенные  при  проведении  финансово-
экономической  реформы,  связанные  с  параллельным  развитием  двух
валют,  темпом  их  эмиссии,  соотношением  банковской  и  казначейской
эмиссий  и  т.  д.  Однако  в  целом  опыт  проведения  этой  финансово-денеж¬
ной  реформы  оценивается  ими  очень  высоко.151

222
 Глава  V
 В  заключение  следует  остановиться  еще  на  одном  очень  важном  во¬
просе,  который  во  многом,  как  нам  представляется,  связан  с  общей  тен¬
денцией  постепенного  свертывания  нэпа  и  стремления  Сталина  и  его
окружения  реализовать  свою  концепцию  «социализм  в  одной  стране»,  в
том  числе  и  путем  ограничения  связей  России  с  внешним  миром  в  финан¬
совой  области.  Речь  идет  о  проблеме  иностранного  кредитования  и  коти¬
ровке  достаточно  прочных  (после  финансово-денежной  реформы  1922—
1924  гг.)  советских  денег  на  иностранных  валютных  биржах.  Каково  же
было  отношение  партийно-государственных  кругов  России  (СССР)  к
этим  проблемам  финансового  взаимодействия  с  капиталистическим  ми¬
ром?  Советская  кредитная  политика  исследуемого  периода  характеризо¬
валась  несколькими  чертами,  или  особенностями.
 Во-первых,  при  планировании  или  прогнозировании  хозяйственного
развития  страны  советские  организации  всецело  исходили  из  собственных
средств  и  ресурсов,  учитывая  возможные  иностранные  (как  правило,
краткосрочные  или  среднесрочные)  кредиты  лишь  как  дополнительный,
вспомогательный  и  условный  фактор  финансового  порядка.  Так,  напри¬
мер,  определяя  программу  капитального  строительства  в  промышлен¬
ности  на  1925/26  г.,  советское  правительство  основывалось  на  средствах
бюджетного  ассигнования,  собственных  средствах  промышленности  и
иностранной  валюте,  которую  предполагалось  получить  за  экспортные
товары.  «Остальная  часть  расходов  по  капитальному  строительству,-
отмечалось  в  отчете  правительства  за  этот  год,  -  должна  была  иметь
своим  источником  покрытия  использование  иностранного  кредита  на
оборудование.  В  том  случае,  если  бы  не  было  достигнуто  соглашение  на
получение  иностранного  кредита,  вся  программа  капитального  строи¬
тельства  на  1925/26  г.  устанавливалась  в  размере  754,6  млн.  р.  с  затратой
в  отчетном  году  630,5  млн.  р.  и  40,1  млн.  р.  в  иностранной  валюте».152
Иначе  говоря,  во  втором  случае  средства  от  иностранного  кредитования
уже  не  принимались  во  внимание,  и  программа  капитального  строитель¬
ства  должна  была  осуществляться  при  небольшом  сокращении  исключи¬
тельно  на  базе  внутреннего  финансирования.
 Во-вторых,  иностранные  кредиты  не  только  по  необходимости,  но  и
принципиально  считалось  недопустимым  делать  основой  финансирова¬
ния  восстановления  и  реконструкции  народного  хозяйства  России.  Внеш¬
ние  ресурсы  могли  лишь  в  какой-то  мере  дополнять  собственно  внутрен¬
ние  капиталовложения.  В  противном  случае,  как  полагали,  стране-заем-
щику  угрожало  бы  экономическое  и  политическое  подчинение  интересам
капиталистических  стран,  превращение  в  хозяйственный  придаток  миро¬
вой  капиталистической  системы.
 В  органе  Наркомфина  при  оценке  кредитных  отношений  с  капитали¬
стическими  странами  отмечалось,  что  «нашу  политику  заграничного  кре¬
дита  необходимо  строить  под  углом  зрения  очень  трезвой  и  осторожной
оценки  того,  что  могут  дать  займы  у  иностранных  ростовщиков».  При¬
бегая  к  кредитам  на  Западе,  говорилось  далее,  мы  «не  намерены  делать
на  этом  основную  ставку»,  как  было  в  царской  России.  В  статье  приводи¬
лись  данные  о  внешних  кредитных  операциях  последнейс  1894  по  1913  г.,
которые  дали  4,1  млрд,  рублей  по  номиналу  при  платежах  за  это  же  время

«Здоровая  правительственная  политика»
 223
 (проценты  и  погашение  задолженности)  4  млрд.  160  млн.  рублей.  Из  этих
данных  делали  вывод,  что,  хотя  в  отдельные  периоды  в  Россию  посту¬
пало  больше  средств,  чем  уходило  из  нее,  такая  кредитная  политика  вела
бы  к  огромным  переплатам  и  тяжелым  бременем  ложилась  на  страну.153
 В  газете  «Экономическая  жизнь»  приводился  сравнительный  подсчет
соотношения  между  государственным  долгом  и  национальным  доходом
России  и  Советского  Союза.  Государственный  долг  царской  России,
основанный,  главным  образом,  на  внешних  займах,  на  1  января  1914  г.,
согласно  приводимым  газетой  данным,  составлял  8858  млн.  рублей,  или
35%  всего  ее  национального  дохода  за  1913  г.  Государственный  долг
СССР  (почти  исключительно  по  внутренним  займам  и  платежным  обяза¬
тельствам  Наркомфина)  на  1  января  1926  г.  был  равен  0,5  млрд,  рублей,
что  составляло  всего  3,6%  к  национальному  доходу  за  1924/25  г.  Это  озна¬
чало,  делали  вывод  авторы  подсчетов,  что  внешние  займы  с  процентами
съедали  в  царской  России  значительную  часть  национального  дохода.  В
то  время  как  на  душу  населения  в  ней  в  1913  г.  приходилось  73  рубля
государственного  долга,  в  СССР  в  1923  г.  -  всего  90  копеек.154
 В-третьих,  при  осуществлении  кредитных  операций  не  упускалась  из
виду  необходимость  развития  собственной  золотопромышленности,  хотя
в  исследуемый  период  добыча  золота  составляла  еще  50-60%  довоенного
уровня.  Стимулируя  развитие  этой  отрасли  экономики,  советское  прави¬
тельство  стремилось  пополнить  государственный  золотой  запас  в  двух
целях:  использовать  его  часть,  находящуюся  за  границей,  в  качестве  кас¬
сового  резерва  для  бесперебойного  расчета  по  текущим  обязательствам;
обеспечить  необходимый  импорт  при  относительно  замедленном  росте
экспортных  операций.155
 В-четвертых,  советская  кредитная  политика  на  всех  этапах  своего
развития  отличалась  платежеспособностью,  точным  и  аккуратным  вы¬
полнением  всех  принимаемых  финансовыми,  внешнеторговыми  и  хозяй¬
ственными  органами  обязательств.  В  исследуемый  период  с  целью  поста¬
вить  под  сомнение  это  свойство  советской  кредитной  политики  и  тем
самым  удержать  торгово-промышленные  и  банковские  круги  капитали¬
стических  стран  от  вступления  в  кредитные  соглашения  с  СССР  правящие
круги  разных  государств  Запада  нередко  пытались  дезинформировать
общественность.  Одним  из  примеров  такой  дезинформации  было  выступ¬
ление  министра  финансов  Великобритании  У.  Черчилля  в  июне  1926  г.  в
Лондоне.  Если  коммерсанты,  заявил  он,  «одолжат  деньги  и  потеряют
их,  им  придется  в  этом  винить  только  себя.  Казначейство  не  примет  ника¬
ких  претензий  по  их  убыткам».  28  июня  в  палате  общин  О.  Чемберлен
подтвердил,  что  заявление  Черчилля  было  сделано  с  его  ведома  и  он  берет
на  себя  за  него  полную  ответственность.156  Ответ  на  это  был  дан  в  заявле¬
нии  Наркоминдела  СССР  от  27  июня  1926  г.,  в  котором  указывалось,
что  «Советское  правительство  протестует  самым  решительным  образом
против  утверждения,  что  якобы  оно  не  всегда  выполняет  свои  коммер¬
ческие  обязательства».  Далее  в  заявлении  говорилось:  «Никогда  ни  одно
обязательство  советских  торговых  организаций  не  было  нарушено,  и  все,
кто  с  ними  имел  дело,  не  могут  не  подтвердить,  что  они  всегда  самым
тщательным  образом  все  свои  обязательства  выполняли.  Заявление  Чер¬

224
 Глава  V
 чилля,  внушающее  слушателям  мысль,  что  полученные  советским  пра¬
вительством  кредиты  могут  оказаться  неоплаченными,  самым  резким
образом  противоречит  действительности  и  едва  ли  может  кого-либо
ввести  в  заблуждение».157  Аналогичное  опровержение  сделал  2  июля
1926  г.  в  интервью  представителям  советской  печати  председатель  ВСНХ
Ф.  Э.  Дзержинский,  категорически  заявив,  что  «нет  и  не  было  ни  одного
случая,  когда  по  советскому  векселю  в  Англии,  либо  в  другой  стране  не
было  бы  уплачено  полностью».158
 Пунктуальность  и  точность  расчетов  советских  организаций  по  кре¬
дитным  соглашениям  и  обязательствам  неоднократно  отмечались  и  на
Западе.  5  апреля  1925  г.  посольство  Чехословакии  в  Берлине  сообщало  в
свой  МИД,  по  данным  из  финансовых  и  торговых  кругов  Германии:  «Рос¬
сия  точно  выдерживает  условия  платежей»  по  сделкам  в  кредит.159  Это
же  постоянно  была  вынуждена  подчеркивать  и  буржуазная  печать.160
Именно  эта  черта  советской  кредитной  политики  являлась  основной
причиной  расширения  иностранного  кредита  советским  организациям
в  течение  исследуемого  периода.  Другой  предпосылкой  развития  фи¬
нансово-кредитных  отношений  с  капиталистическими  странами  было
уже  упомянутое  создание  в  октябре  1921  г.  Госбанка  РСФСР.  Уже  с
середины  1923  г.,  когда  выявились  первые  успехи  денежной  реформы  и
особенно  в  связи  с  ее  завершением  в  1924  г.,  торгово-промышленные  и
финансовые  органы  различных  капиталистических  стран  стали  про¬
являть  интерес  к  ее  результатам.  Буржуазная  печать  вынуждена  была
констатировать,  что  Советский  Союз  решительно  встал  «на  путь  оздоров¬
ления  своей  валюты»,  что  финансовая  стабилизация  оказывает  благо¬
творное  влияние  на  развитие  его  экономики.  Отмечалось  солидное  обес¬
печение  новой  советской  валюты  -  червонца  -  золотом  и  другими  дра¬
гоценными  металлами,  впервые  печатались  данные  о  его  котировке  по
отношению  к  западным  валютам  на  московской  бирже,  выражалось
живое  внимание  к  расширяющейся  международной  деятельности  Госбан-
ка  СССР.161  Параллельно  с  осуществлением  денежной  реформы  усилива¬
лись  и  позиции  Госбанка  СССР,  расширялась  его  деятельность  по  разви¬
тию  связей  с  иностранными  кредитными  учреждениями  и  международ¬
ным  денежным  рынком.  Отражением  укрепления  положения  Госбанка
как  главного  финансового  учреждения  страны  был  рост  его  основного
капитала.  Приступив  к  операциям  в  ноябре  1921  г.  с  основным  капиталом
в  14  млн.  рублей  золотом,  Госбанк  согласно  постановлениям  правитель¬
ства  увеличил  его  к  октябрю  1922  г.  до  50  млн.  рублей  и  к  январю  1925  г.  -
до  100  млн.  рублей.162  Это  содействовало  повышению  доверия  к  кредито¬
способности  Госбанка  за  границей.
 Его  взаимоотношения  с  иностранными  банками  и  кредитными  уч¬
реждениями  поначалу  были  нелегкими.  Они  состояли  в  значительной
мере  в  борьбе  за  «признание»  со  стороны  финансовых  кругов  Запада.
Госбанк  медленно  добивался  установления  корреспондентских  отно¬
шений  с  иностранными  банками,  завязывал  депозитные  связи  на  односто¬
ронней  основе,  налаживал  операции  по  переводам,  аккредитивам  и  так
далее,  но  финансировал  советские  экспортно-импортные  операции  пре¬
имущественно  при  помощи  советских  средств.163

«Здоровая  правительственная  политика»
 225
 Если  в  начале  1922  г.  Госбанк  находился  в  корреспондентских  отно¬
шениях  всего  с  13  иностранными  банками,  то  к  концу  этого  года  -  с  26,  а  к
началу  1924г.-ужесо  100  крупнейшими  кредитными  учреждениями  всего
мира.164  Так  же  постепенно  развивались  его  переводные  операции.  Боль¬
шим  достижением  было  заключение  соглашения  о  нью-йоркским  «Гаранти
Грает  К°»  об  оплате  Госбанком  его  чеков  в  пределах  СССР.165  К  1924  г.
признание  Госбанка  как  солидного  финансового  партнера  по  коррес¬
пондентским,  переводным  и  другим  отношениям  было  в  основном  заверше¬
но.  В  течение  1923  г.  Госбанком  было  исполнено  125  тыс.  переводов  из-за
границы  на  сумму  в  103  млн.  рублей  золотом  и  принято  17  тыс.  переводов
за  границу  на  50  млн.  рублей.166
 После  упрочения  международных  связей  Госбанка  начались  укрепле¬
ние  его  позиций  как  основного  органа  осуществления  государственной
валютной  монополии  и  рост  его  кредитных  взаимоотношений  с  банков¬
скими  учреждениями  других  стран.  С  созданием  Госбанка  постепенно
все  валютные  средства,  поступающие  в  СССР,  стали  сосредоточиваться
на  его  счетах  и  отчасти  в  работавшем  под  его  контролем  Банке  для  внеш¬
ней  торговли  (Внешторгбанке).  В  эти  учреждения  с  течением  времени
переносились  и  все  международные  расчеты  страны,  на  них  же  были  воз¬
ложены  и  функции  краткосрочного  кредитования.
 Первоначально  по  мере  успешного  проведения  денежной  реформы  с
целью  поддержания  на  должном  уровне  интервалютного  курса  червонца,
ознакомления  с  новой  валютой  делового  мира  капиталистических  стран
и  упрощения  порядка  расчетов  во  внешней  торговой  практике  допускался
вывоз  советских  денег  за  границу.  Расчеты  с  иностранными  клиентами
производились  почти  исключительно  в  иностранной  валюте,  но  не  запре¬
щалось  использование  для  них  и  советских  денежных  знаков.167  Предста¬
вители  Наркомфина  вели  переговоры  с  правительственными  ведомства¬
ми  ряда  государств  о  разрешении  ввоза  советской  валюты  и  ее  котировке
на  денежных  биржах  (Германия,  Франция).168  Официальная  котировка
червонца  была  введена  в  1924-1925  гг.  в  Латвии,  Эстонии,  Италии,  Ав¬
стрии,  полуофициальная  -  в  Германии.169
 Однако  становящиеся  все  более  заметными  во  второй  половине
1920-х  гг.  опасения,  что  существование  в  СССР  частного  рынка  и  даже
страх  перед  возможным  ростом  в  стране  частного  капитала  при  одно¬
временной  тревоге  за  якобы  недостаточную  степень  обобществления  со¬
ветского  хозяйства,  особенно  с  учетом  огромного  числа  мелких  крестьян¬
ских  дворов,  не  покидали  партийно-государственное  руководство  СССР.
Им  казалось,  что  проведение  всех  основных  расчетов  с  капиталисти¬
ческими  странами  в  иностранной  валюте  создает  надежный  заслон  и
плотно  «закрывает»  советский  денежный  рынок  от  возможной  валютной
интервенции  извне.  Появление  же  червонцев  в  распоряжении  иностран¬
цев,  как  представлялось,  создавало  угрозу  усилению  контрабандного
ввоза  товаров,  продаваемых  за  советские  деньги,  и  инспирирования  раз¬
личных  «империалистических»  акций  по  подрыву  советской  валюты  со
стороны  западного  окружения  и  контрреволюционной  эмиграции.170  Все
это,  по  нашему  мнению,  и  побудило  правящую  власть  принять  меры  для
свертывания  открытого  валютного  обмена  с  заграницей.  Постановле-
 8  В.  А.  Шишкин

226
 Глава  V
 ниямиЦИКиСНКСССРот9июля  1926  г.  и  21  марта  1928  г.  были  запре¬
щены  ввоз  и  пересылка  за  границу,  а  также  ввоз  и  пересылка  из-за  гра¬
ницы  в  СССР  советской  валюты  (билетов  Госбанка,  государственных
казначейских  билетов)  и  т.  д.т
 К  этому  следует  добавить,  что  постановлением  Президиума  ЦИК  от
16  января  1926  г.  нарком  финансов  Г.  Я.  Сокольников  -  яркая  и  независи¬
мая  личность,  сторонник  оппозиции,  был  освобожден  от  своего  поста,  а
обязанности  наркома  стал  исполнять  бесцветный  и  послушный  сталин¬
ский  последователь  Н.  П.  Брюханов,  к  тому  же  лишенный  всякой  профес¬
сиональной  самостоятельности  и  инициативы.172
 Таким  образом,  с  этого  времени  советские  деньги  перестали  обра¬
щаться  за  границей  и  все  расчеты  СССР  с  другими  странами  стали  про¬
изводиться  исключительно  в  иностранной  валюте.  Естественно,  что  про¬
пали  даром  и  все  усилия  руководства  Госбанка  и  Наркомфина  установить
постоянную  котировку  советской  валюты  на  иностранных  денежных
биржах.
 Как  представляется,  отмеченные  процессы  в  области  финансовых  свя¬
зей  и  финансового  обмена  между  СССР  и  капиталистическими  странами
укладывались  в  общую  схему  свертывания  нэпа  и  ограничения  самостоя¬
тельности  его  коммерческой  стороны.  Партийно-государственное  руко¬
водство  с  этого  времени  все  более  решительно  и  по  различным  направле¬
ниям  стремилось  взять  под  контроль,  «социализировать»  все  хозяйствен¬
ные  процессы  внутри  страны  и  перекрыть  все,  по  его  мнению,  опасные
прорывы  за  ее  пределы,  которые  исходили  или  могли  исходить  от  эко¬
номических,  финансовых  и  прочих  ведомств.  В  основе  всех  этих  тревог  и
опасений  лежали  все  тот  же  страх  усиления  позиций  внутреннего  частного
капитала  и  его  возможной  «смычки»  с  международным.  Синхронность
действий  власти  во  всех  этих  областях,  как  будет  показано,  лишь  под¬
тверждает  правомерность  таких  предположений.

Глава  VI
 НЭП  И  ОБОСТРЕНИЕ  ПРОТИВОРЕЧИЙ
В  БОЛЬШЕВИСТСКОМ  РУКОВОДСТВЕ
 Борьба  за  власть  в  годы  нэпа
 Всякое  реформаторское  движение,  в  особенности  такое  резкое  и  во
многом  неожиданное  с  точки  зрения  перемены  политических  и  тактиче¬
ских  установок,  каким  был  нэп  для  новой  партийно-государственной
власти  по  сравнению  с  «военным  коммунизмом»,  требовало  единства  и
сплоченности  ее  руководящих  верхов.  Между  тем  изменения  в  экономике,
как  мы  видели,  охватили  почти  все  звенья  народного  хозяйства:  земле¬
делие,  промышленность,  торговлю,  финансово-экономическую  систему.
Допущение  многоукладное™  и  определение  места  каждого  из  этих  укла¬
дов  в  социально-экономическом  развитии  страны  проходило  в  обстанов-
ке'острой  борьбы  за  власть  между  несколькими  группировками  в  партии.
Эта  борьба  за  овладение  руководящим  положением  в  ВКП(б)  и  государ¬
стве  обострилась  в  связи  с  близящейся,  а  затем  наступившей  смертью
Ленина.  Но  ее  побочным  результатом  было  использование  личных  амби¬
ций  лидеров  правящей  верхушки,  их  старых  и  новых  разногласий  в  пони¬
мании  того,  каков  должен  быть  путь  к  социализму,  насколько  правящая
группировка  в  партии  могла  быть  авторитетным  штабом,  чтобы  опре¬
делять  социально-экономические  процессы  развития  государства.  Еще
в  большей  степени  в  борьбе  партийно-государственных  лидеров  имело
место  сведение  личных  счетов,  тактическое  маневрирование  с  целью
создания  главенствующих  групп,  которые  якобы  были  «истинными  выра¬
зителями  ленинского  наследия»  и  могли  наиболее  точно  отражать  мнение
широких  партийных  масс.
 Между  тем  прошло  уже  более  года  со  времени  начала  нэпа,  и  перед
всеми  претендующими  на  власть  в  партии  и  государстве  группировками
встал  вопрос  о  том,  кто  же  именно  должен  руководить  страной,  прово¬
дить  ли  провозглашенный  Лениным  курс  на  новую  экономическую  поли¬
тику,  вносить  ли  в  него  серьезные  коррективы.  Поэтому  остановимся  на
борьбе  за  власть  в  1923-1927  гг.,  которая  в  конце  концов  завершилась
победой  сталинской  группировки.  Именно  она,  сталинская  авторитарная
команда,  в  борьбе  с  правой  оппозицией,  добившись  ее  поражения,  к  1928-
1929  гг.  овладела  всеми  высотами  партийно-государственного  руковод¬
ства  и  вела  откровенно  антинэповскую  линию.

228
 Глава  VI
 Итак,  каков  же  был  путь  к  власти  Сталина  и  его  ближайших  сорат¬
ников,  ставших,  как  мы  увидим  в  последующих  главах,  фактически  мо¬
гильщиками  нэпа,  политики,  которая,  определенное  время  учитывала
интересы  довольно  широких  слоев  народа,  различных  классов  и  общест¬
венных  групп?
 (  Как  известно,  в  течение  1923-1924  гг.,  когда  В.  И.  Ленин  был  сначала
{тяжело  и  неизлечимо  болен,  а  затем  после  его  смерти  руководство  страной
фактически  перешло  в  руки  партийно-государственного  «триумвирата»,
в  который  входили  члены  Политбюро  Г.  Е.  Зиновьев,  Л.  Б.  Каменев  и
И.  В.  Сталин^Первый  из  них  являлся  председателем  крупнейшего  в  стране
Петроградского  (затем  Ленинградского)  совета  и  председателем  испол¬
кома  Коминтерна.  Второй  был  заместителем  главы  Совнаркома  и  играл
первостепенную  роль  в  Политбюро,  где  заседания  во  время  болезни  Ле¬
нина  проходили  под  его  председательством.  Наконец,  третий,  последний
член  «триумвирата»  -  И.  В.  Сталин  с  1922  г.  уже  находился  на  посту
генерального  секретаря  ЦК  РКП(б)  (затем  ВКП(б)).
 Что  же  сплачивало  таких  очень  мало  схожих  друг  с  другом  людей
(помимо  разве  лишь  того,  что  все  трое  были  «старыми  большевиками»,
многие  годы  являвшимися  профессиональными  революционерами),  какая
причина  побудила  их  соединиться,  дабы  заменить  или  попытаться  заменить
В.  И.  Ленина,  занимавшего  непререкаемое  в  силу  своего  личного  авторитета
руководящее  положение  в  партии  и  государстве?  Главной  из  этих  причин,
несомненно,  было  намерение,  устранив  Троцкого,  включиться  в  борьбу  за
личную  власть  в  партии  и  государстве,  создав  спаянные  группировки.  Как
полагали  все  трое,  каждый  из  них  мог  рассчитывать  и  имел  все  основания
занять  высший  пост  в  партии  и  государстве.  К  тому  же  двое  из  них  -  Зиновьев
и  Каменев  -  завуалированно  занимали  левые  позиции  по  многим  вопросам
нэпа  (негативное  отношение  к  крестьянству,  частной  торговле,  госкапи¬
тализму  и  т.  д.).  Сталин  же,  учитывая  настроения  еще  живого  Ленина,  из
осторожности  придерживался  центристской  линии  в  отношении  нэпа,  что
не  помешало  ему  впоследствии  балансировать  и  вправо  в  1924-1925  гг.,  и
перейти  в  конце  концов  на  экстремистски  левую  позицию,  заимствовав
многое  из  троцкистских  взглядов  на  путь  строительства  социализма.
 Именно  в  Политбюро  после  января  1924  г.  началась  борьба  за  руко¬
водящую  роль,  за  унаследование  места  Ленина.  В  качестве  претендентов
выступали  Троцкий,  Зиновьев,  Каменев  и  Сталин.  Вскоре,  однако,  стало
ясно,  что  никто  из  них  друг  другу  не  уступит,  и  возникли  два  враждебных
лагеря:  Троцкий  и  «триумвират»  -  Зиновьев,  Каменев,  Сталин.  Борьба
за  лидерство  завершилась  поражением  так  называемой  троцкистской
оппозиции.  Последняя  же  во  главе  со  своим  вождем  в  еще  большей  сте¬
пени  была  сторонницей  «левого  курса»,  т.  е.  форсированного  строитель¬
ства  социализма  с  опорой  на  тяжелую  промышленность  и  готовностью
ускорить  ее  развитие  за  счет  непомерного  налогообложения  широких
слоев  крестьянства.
 Борьба  назревала  долго,  и  Троцкий  оказался  определенно  в  невыгод¬
ном  положении  благодаря  тому,  что  дал  возможность  своим  противникам
основательно  подготовить  кампанию  против  себя,  задействовать  все
организации  в  СССР  и  за  границей,  заставив  их  принять  резолюции  про-

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 229
 гив  Троцкого  и  путем  репрессий  устрашить  почти  всех  его  сторонников.
Задача  триумвиров  была  облегчена  тем,  что,  как  отмечалось,  они  рабо¬
тали  непосредственно  в  партийных  органах,  в  то  время  как  Троцкий  имел
возможность  действовать  как  высокопоставленный  функционер  только
в  кругах  не  имевшей  серьезного  значения  широкой  общественности.  Это
и  привело  к  поражению  последнего.  Из  выдающихся  деятелей  РКП  за
него  имели  мужество  выступить  только  крайние  радикалы  в  РКП(б)  -
Раковский  и  Пятаков,  Рыков  же  от  поддержки  воздержался.  Троцкий
упрекал  своих  противников  за  непротивление  и  «уклон  вправо»,  т.  е.  за
скрытое  пособничество  крестьянам  на  основе  нэпа,  но  при  этом  совершил
основную  свою  тактическую  ошибку,  заключавшуюся  в  том,  что  дал  воз¬
можность  триумвирам  подготовиться.  Они  же  ею  всецело  воспользова¬
лись:  еще  перед  решающим  столкновением  сами  начали  выступать  против
либерализма  «партийной  демократии»,  использовали  различные  жесткие
меры  и  к  моменту  решительного  сражения  оказались  еще  более  «левы¬
ми»,  чем  Троцкий,  тем  самым  выбив  из  его  рук  главное  оружие.  Троц¬
кий  временно  пошел  на  уступки  и  покаяние,  что,  однако,  не  свидетель¬
ствовало  о  том,  что  от  дальнейшей  борьбы  он  отказывается.  Последствия
поражения  для  него  были  достаточно  мирными:  он  был  освобожден
руководящей  верхушкой  партии  от  работы  в  комиссариате  по  военным
и  морским  делам  и  от  поста  председателя  Реввоенсовета,  из  Политбюро
ЦК  РКП  исключен  не  был  -  лишь  выслан  в  Сухуми  «для  лечения».
 К  этому  времени  после  XIV  съезда  ВКП(б),  на  котором  Сталин  со
своими  сторонниками  с  позиций  централизма  и  при  опоре  на  широкий
слой  партийных  функционеров  расправился  с  двумя  своими  бывшими
партнерами  по  «триумвирату»  -  Зиновьевым  и  Каменевым,  Троцкий,
оказавшись  в  изоляции,  стал  обдумывать  план  создания  антисталинской
«объединенной  левой  оппозиции».  Для  этого  ему  пришлось  решить  во¬
прос  о  возможности  привлечения  в  нее  Каменева  и  Зиновьева,  а  также
тщательно  обдумать  истинные  причины,  побудившие  двух  последних
вступить  в  антитроцкистский  блок  со  Сталиным,  создав  в  1923-1924  гг.
пресловутый  «триумвират».  Осенью  1926  г.  Троцкий  встретился  с  не¬
сколькими  членами  ленинградской  «новой  оппозиции»,  выступавшей
против  Сталина  на  стороне  Зиновьева  и  Каменева  на  XIV  съезде  ВКП(б),
вступил  в  переписку  с  другими  своими  возможными  сторонниками.
 Наряду  с  другими  встречами  того  времени  он  вспоминает  о  совещании
членов  объединенной  оппозиции  в  Москве  в  октябре  1926  г.,  когда  при¬
ехавшие  «ленинградские  товарищи  из  новой  оппозиции»  в  недоумении
стали  выяснять,  «почему  так  резко  переменилась  позиция  в  вопросе  о
троцкизме  и  создается  блок  с  ним?»  Далее  Троцкий  приводит  высказыва¬
ние  на  этом  совещании  М.  М.  Лашевича  (видный  участник  троцкистской
зиновьевской  оппозиции.  -  В.  Я/.),  набросившегося  «на  двух  ленинград¬
цев»:  «Да  что  вы  валите  с  больной  головы  на  здоровую?  Ведь  мы  же...
сами  выдумали  этот  „троцкизм44  во  время  борьбы  против  Троцкого.  Как
же  вы  этого  не  хотите  понять  и  только  помогаете  Сталину?»  Зиновьев
тогда  же  сказал:  «Ведь  надо  же  понять  то,  что  было.  А  была  борьба  за
власть.  Все  искусство  состояло  в  том,  чтобы  связать  старые  разногласия
с  новыми  вопросами.  Для  этого  и  был  выдвинут  „троцкизм44».

230
 Глава  VI
 Не  удовлетворившись  этими  собственными  воспоминаниями,  Л.  Д.  Троц¬
кий  затем  пишет,  что  накануне  своей  ссылки  в  Алма-Ату  (г.  Верный)  он
«обратился  к  ряду  товарищей  с  письмом  от  21  ноября  1927  г.».  В  письме
Л.  Д.  Троцкий  задавал  им  вопрос:  «я  прошу  вас  вспомнить,  принимали  ли  вы
участие  в  этой  или  других  проходивших  тогда  беседах  и  что  именно  вы
помните?»
 Приводимые  выдержки  из  ответных  писем  Троцкому  ряда  виднейших
оппозиционеров  не  оставляют  сомнения  в  том,  что  так  и  было:  «триумви¬
рат»  вступил  в  отчаянную  схватку  с  «троцкизмом»  в  1923-1924  гг.,  борясь
прежде  всего  за  власть  и  используя  теоретические  и  политические  разно¬
гласия  лишь  для  прикрытия  этой  цели.  Главными  из  них  было  скрытое
несогласие  с  политикой  нэпа,  к  которой  Троцкий  относился  по  меньшей
мере  как  к  вынужденному  и  досадному  этапу  в  развитии  партии.  \
 В  ответах  Троцкому  его  корреспонденты  сообщали  о  том,  как  был
создан  антитроцкистский  блок  триумвиров.  Письмо  Е.  А.  Преображен¬
ского  от  29  декабря  1927  г.:  «Подтверждаю  все  изложенное  в  настоя¬
щем  документе...  относительно  всего  плана  борьбы  с  „неотроцкизмом44.
Собрание  происходило  у  Каменева  близко  к  дате  16  октября  1926  г.,  до
или  после,  не  помню».
 Г.  Л.  Пятаков  в  письме  от  2  января  1928  г.  относительно  выступлений
Лашевича  и  Зиновьева  «на  квартире  Каменева,  когда  происходил  раз¬
говор  о  „троцкизме44  с  приехавшими  из  Ленинграда  товарищами»,  сооб¬
щил  следующее:  «Я  не  помню  текста  речей.  Смысл  же  помню  хорошо:
троцкизм  был  выдуман  для  того,  чтобы  подменить  действительные  раз¬
ногласия  мнимыми,  взятыми  из  прошлого...,  искусственно  гальванизиро¬
ванными  в  вышеуказанных  целях».
 Из  письма  К.  Б.  Радека  от  25  декабря  1927  г.:  «При  первом  разговоре
я  не  присутствовал...  Но  присутствовал  при  разговоре  с  Каменевым  о
том,  что  Л.  Б.  расскажет  на  пленуме  ЦК,  как  они  (то  есть  Каменев  и  Зи¬
новьев)  совместно  со  Сталиным  решили  использовать  старые  разногла¬
сия  Л.  Д.  (Троцкого)  с  Лениным,  чтобы  не  допустить  после  смерти  Ленина
т.  Троцкого  к  руководству  партией.  Кроме  того,  много  раз  слышал  из
уст  и  Зиновьева  и  Каменева  о  том,  как  они  „изобретали44  троцкизм,  как
актуальный  лозунг».
 X.  Г.  Раковский  в  письме  от  28  декабря  1927  г.  свидетельствовал,  что
в  собраниях  не  участвовал,  так  как  находился  в  Париже,  но  «полностью
осведомлен,  что  аргументе  „троцкизмом44  и  „перманентной  революцией44
был  притянут  за  волосы  исключительно  с  целью  дискредитировать  оппо¬
зицию  1923  г.».1
 Добившись  победы  над  Троцким  с  помощью  Г.  Е.  Зиновьева  и  Л.  Б.  Ка¬
менева,  И.  В.  Сталин  посредством  искусного  политического  маневри¬
рования  стал  устранять  от  руководства  обоих  своих  соратников  по  борьбе
с  «троцкизмом».  Следует  отметить,  что  в  советской  историографии  вполне
резонно  отмечается  в  качестве  причин  успеха  И.  В.  Сталина  недооценка
его  бывшими  союзниками  личных  амбиций  в  борьбе  за  власть  уступа¬
вшего  им  по  интеллекту,  заурядного,  как  им  казалось,  функционера  и  его
потрясающих  способностей  к  интриге  и  использованию  для  этого  любых
средств.  Так,  Л.  Б.  Каменев  в  1926  г.  в  частной  беседе  с  Троцким  прене¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 231
 брежительно  назвал  Сталина  «вождем  уездного  масштаба»,  а  Г.  Е.  Зи¬
новьев  в  узком  кругу  говорил  в  начале  1920-х  гг.:  «Сталин  -  хороший
исполнитель,  но  им  всегда  нужно  и  можно  управлять.  У  самого  Сталина
этих  способностей  к  самоуправлению  нет».2  Чехословацкий  дипломат
Й.  Гирса  в  своих  донесениях  сообщает,  напротив,  что  Сталин  использо¬
вал  все  свои  громадные  способности  к  интриге,  чтобы  дискредитировать
обоих  своих  соратников  по  «триумвирату».  Сначала  он  сошелся  с  Зино¬
вьевым  с  целью  отлучить  Каменева  «за  бытовое  разложение»  от  власти.
Предлогом  послужило  то,  что,  дескать,  Каменев  не  ведет  коммунисти¬
ческого  образа  жизни,  имея  при  этом  в  виду  его  расстроенные  семейные
отношения  (его  связь  с  балериной;  связь  его  жены  -  сестры  Троцкого  -  с
актером  Разумным,  который  позднее  был  сослан  в  Сибирь).3
 Остались  Зиновьев  и  Сталин.  Однако  вскоре  и  между  ними  начались
противоречия,  единственной,  главной  и  логически  объяснимой  причиной
которых  является  борьба  за  руководящую  роль  в  партии.  Но  борьба  дол¬
жна  была  приобрести  иной  характер  -  подспудный,  проводимый  секрет¬
но,  втайне.  Сталин  ощущал  за  собою  силу  РКП,  а  Зиновьев  рассчитывал
на  свое  положение  руководителя  Коминтерна  и  первостепенную  роль  в
Ленинграде.  Далее,  как  свидетельствует  Й.  Гирса,  Зиновьев  получил  силь¬
ную  поддержку  от  большой  группы  коммунистов-евреев,  которые  после
поражения  Троцкого  перешли  на  его  сторону.  Однако  и  Сталин  собирал
силы:  позаботился  о  реабилитации  и  возвращении  Троцкого  и  этим  спо¬
собом  привлек  на  свою  сторону  всех  троцкистов,  и  среди  них  таких,  как
Рыков,  Пятаков,  Раковский,  а  также  всю  группу  евреев,  которые  было
перешли  ранее  на  сторону  Зиновьева.4
 При  этом  следует  отметить,  что  Сталин  был  весьма  изобретателен
по  части  тактики  борьбы,  особенно  против  Зиновьева  и  Троцкого,  неред¬
ко  используя  свои  двурушнические  приемы  и  средства  сперва  против
одного,  затем  -  против  другого.  Так,  поначалу  он  попытался  устранить
Л.  Б.  Каменева  из  «триумвирата»  теми  же  самыми  методами  (обвинение
в  отступлении  от  ленинских  установок),  которые  уже  были  «отработаны»
для  дискредитации  Троцкого.  В  этом  случае  Сталин  использовал  «об¬
молвку»  Каменева,  применившего  термин  «диктатура  партии»  как  сино¬
ним  понятия  «диктатура  пролетариата».5  При  этом  генсек,  по  мнению
одного  из  его  биографов,  «стал  критиковать  лишь  Каменева»,  поскольку
«ему  совсем  ни  к  чему  было  „воевать4*  с  многими.  Главное  -  постепен¬
ность,  поочередность»6.  Но  на  этот  раз  испытанный  прием  не  сработал,
поскольку  тем  же  термином  грешил  в  свое  время  и  В.  И.  Ленин,  а  в  январе
1924  г.  и  Н.  И.  Бухарин.7
 Особо  следует  остановиться  на  маневрах  Сталина  против  Г.  Е.  Зи¬
новьева,  связанных  с  фигурой  Л.  Д.  Троцкого.  В  1923-1924  гг.  все  его
помыслы  и  действия  были  направлены  прежде  всего  на  то,  чтобы  устра¬
нить  Троцкого  от  власти,  не  дать  ему  возможности  стать  преемником
Ленина  в  партии  и  государстве.  С  помощью  двух  других  членов  «триум¬
вирата»  этот  главный  конкурент  и  враг  был  повержен,  и  было  логично
не  акцентировать  внимания  на  старых  теоретических  и  организационных
«грехах»  Троцкого,  связанных  с  «ревизией  ленинизма»  за  четверть  века
его  революционной  и  политической  работы.  Сталин  так  и  поступил,  огра¬

232
 Глава  VI
 ничившись  довольно  умеренными  «оргвыводами».  Как  уже  отмечалось,
Троцкому  было  лишь  сделано  «самое  категорическое  предупреждение»
относительно  «подчинения  партдисциплине»,  признавалась  «невозмож¬
ной  дальнейшая  работа  т.  Троцкого  в  РВС  СССР»,  вопрос  же  об  остав¬
лении  его  в  ЦК  и  Политбюро  фактически  был  решен  положительно.  Далее
лишь  указывалось,  что  «в  случае  новой  попытки  со  стороны  т.  Троцкого
нарушения  или  неисполнения  партийных  решений»  вопрос  о  его  устране¬
нии  от  работы  в  ЦК  и  в  составе  Политбюро  будет  рассмотрен  на  очеред¬
ном  партсъезде  или  даже  «не  дожидаясь  съезда»,  на  объединенном  заседа¬
нии  ЦК  и  ЦКК.8  Более  того,  если  Л.  Б.  Каменев  был  переведен  на  этом
самом  «очередном»  (XIV)  партсъезде  из  членов  в  кандидаты  в  члены  По¬
литбюро,  Зиновьев,  избранный  на  нем  членом  Политбюро,  находился  в
его  составе  только  до  июля  1926  г.,  то  Л.  Д.  Троцкий  был  оставлен  чле¬
ном  Политбюро  на  XIV  съезде  партии  и  продержался  в  нем  дольше:  был
выведен  из  его  состава  значительно  позже  Зиновьева,  в  октябре  1926  г.
 Вернемся,  однако,  к  ситуации,  сложившейся  накануне  и  во  время  XIV
съезда  РКП(б),  в  которой  нетрудно  разглядеть  тактику  использования
Сталиным  Троцкого  и  троцкистов  для  разгрома  «новой  оппозиции»,  ско¬
лоченной  Зиновьевым  и  Каменевым  и  имевшей  скрыто  антинэповскую
направленность,  а  также  антисталинские  устремления.  Лишь  после  этого
Сталину  удалось  окончательно  устранить  от  руководства  партией  и  своих
вчерашних  союзников  Каменева  и  Зиновьева  и  того,  против  кого  «триум¬
вират»  поначалу  выступал  в  борьбе  за  власть  единым  фронтом  -
Л.  Д.  Троцкого.  Стенографический  отчет  XIV  съезда  ВКП(б),  состоя¬
вшегося  в  декабре  1925  г.,  всецело  свидетельствует  если  не  о  привлечении
Сталиным  Троцкого  на  свою  сторону,  то  во  всяком  случае  о  нейтрали¬
зации  Троцкого,  его  сторонников  и  многих  видных  членов  партии,  под¬
держивавших  ранее  Зиновьева.  В  самом  деле,  в  своей  речи  А.  И.  Рыков
не  только  отмежевался  от  платформы  «новой  оппозиции»,  возглавля¬
вшейся  Л.  Б.  Каменевым  и  Г.  Е.  Зиновьевым,  но  и  активно  выступил
против  нее  на  съезде.9  Избранные  на  съезд  с  правом  совещательного  го¬
лоса  Л.  Д.  Троцкий,  Г.  Л.  Пятаков,  X.  Г.  Раковский  и  другие  троцкисты
отмолчались  и  в  прениях  не  участвовали.10  Кроме  самого  Г.  Е.  Зиновьева,
выступившего  по  требованию  членов  ленинградской  делег  ации  с  содо¬
кладом  к  докладу  ЦК,  Л.  Б.  Каменева,  Н.  К.  Крупской,  М.  М.  Лашевича,
Г.  Я.  Сокольникова,  членов  «новой  оппозиции»  из  Ленинграда,  двое  бы¬
вших  триумвиров  не  получили  сколько-нибудь  серьезной  поддержки  от
участников  съезда,  и  оппозиция  была  разгромлена.  При  этом  следует
отметить,  что  активное  участие  в  шельмовании  платформы  ее  лидеров,
в  личных  оскорблениях  и  выпадах  против  них  приняли  не  только  прямые
сторонники  Сталина  из  ЦК,  партийного  аппарата,  органов  областного
уровня,  но  и  будущие  лидеры  «правых»  -  завтрашние  нэписты  -  наиболее
авторитетные  деятели  партии,  профсоюзов  и  государства:  Н.  И.  Бухарин,
А.  И.  Рыков,  М.  П.  Томский,  Я.  Э.  Рудзутак,  Н.  А.  Угланов  и  др.
 Отчаянная  борьба  на  XIV  съезде  ВКП(б)  развернулась  именно  в  связи
с  попытками  оппозиции  выступить  против  сталинских  методов  руковод¬
ства  партией.  Многие  из  обвинений  представителей  оппозиции  были
безусловно  верными,  хотя  их  подоплекой  и  являлось  стремление  сменить

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 233
 Сталина  и  его  окружение  у  руля  ВКП(б).  Наиболее  яркими  и  показа¬
тельными  в  смысле  правомерности  обвинения  Сталина  в  диктаторских
приемах  управления  партией,  «зажима»  демократии  в  ней  и  так  далее
были  выступления  на  съезде  Л.  Б.  Каменева  и  Г.  Я.  Сокольникова.11
 В  связи  с  этими  речами  видных  представителей  оппозиции  на  XIV
съезде  ВКП(б)  заслуживает  внимания  донесение  Й.  Гирсы  (от  19  января
1926  г.),  в  котором  содержится  объяснение  причин  провала  этого  первого
открытого  и  публичного  выступления  в  партии  против  Сталина  и  сталин¬
ских  методов  руководства.  «Оппозиция  некоторых  коммунистических
лидеров  на  XIV  съезде  ВКП  закончилась  поражением  Зиновьева,  Каме¬
нева  и  Сокольникова,  -  пишет  дипломат.  -  Каждый  из  оппонентов  вы¬
ступал  сам  по  себе,  с  собственными  взглядами,  с  собственной  оценкой
положения.  То  главное,  что  связывало  оппозицию,  была  общая  ненависть
к  Сталину  и  его  группе.  Разрозненность  и  отсутствие  единства  действий
оппозиции  привели  к  ее  поражению».12
 Представляется,  однако,  что  такое  объяснение  причин  поражения
этой  первой  организованной  антисталинской  фронды  в  рядах  партии,
будучи  отчасти  правильным,  выглядит  все  же  явно  недостаточным.  Для
успешной  борьбы  и  достижения  конкретного  результата  мало  было  од¬
ной  согласованности  действий  (по-видимому,  закулисная  договоренность
лидеров  оппозиции  относительно  удара  по  Сталину,  как  нам  пред¬
ставляется,  все  же  была).  Главная  причина  неудачи  оппозиции  в  попытке
подорвать  или  существенно  ослабить  позиции  Сталина  состояла  в  том,
что  ситуация  и  в  партии,  и  тем  более  на  съезде  явно  не  созрела  для  этого.
Никто  иной,  как  лидеры  «новой  оппозиции»,  незадолго  до  съезда  употре¬
били  громадные  усилия  для  того,  чтобы  нейтрализовать  воздействие  на
партию  известного  либерального  «завещания»  В.  И.  Ленина,  в  котором
предлагалось  освободить  Сталина  от  обязанностей  генерального  секре¬
таря  ЦК  РКП(б).  Кроме  того,  последний,  согласно  их  же  прежним  заяв¬
лениям,  сыграл  выдающуюся  роль  в  борьбе  с  Троцким  и  троцкизмом.
Поэтому  выступление  против  сталинского  руководства  на  XIV  съезде
ВКП(б)  было  обречено  на  поражение  не  только  ввиду  явного  численного
превосходства  его  сторонников,  но  и  в  силу  столь  же  явной  неготовности
основной  партийной  массы  совершить  столь  крутую  смену  оценки  дея¬
тельности  Сталина  да  еще  в  пользу  не  вполне  «правоверных»  с  позиций
ортодоксального  ленинизма  Каменева  и  Зиновьева.
 Еще  одно  обстоятельство,  связанное  с  этапом  борьбы  за  власть  в  «вер¬
хах»  партии  в  период  «триумвирата»  и  до  разгрома  «новой  оппозиции»,
побуждает  тщательнее  изучить  сталинскую  тактику  выбора  момента  для
нанесения  главного  удара  и  разгрома  своих  политических  противников.
Хотя  Зиновьев  и  Каменев  действительно  вели  подготовку  среди  членов
партийного  аппарата  в  Ленинграде  и  были  не  прочь  дать  решительный
бой  сталинцам  на  XIV  съезде  ВКП(б),  события  с  самого  начала  стали
развиваться  не  по  их  сценарию,  а  выглядели  заранее  подготовленной  про¬
вокацией  со  стороны  Сталина  и  его  окружения.
 По  нашему  мнению,  хотя  борьба  несомненно  готовилась  с  обеих  сто¬
рон,  и  время  схватки,  и  соотношение  сил  между  сталинским  окружением
и  группой  Зиновьева  обеспечивало  победу  первого  и  поражение  второй.

234
 Глава  VI
 О  том,  что  разгром  «новой  оппозиции»  был  заранее  предопределен  и  в
известной  мере  ее  выступление  было  спровоцировано  ЦК,  свидетель¬
ствует  стенографический  отчет  XIV  съезда,  который  отражает  картину
блестящей  режиссуры  по  созданию  ударной  группы  ораторов  из  автори¬
тетных  партийных  лидеров,  входивших  в  сталинское  окружение,  и  орга¬
низации  клаки  из  рядовых  делегатов  («голоса  с  места»),  выкрикивавших
реплики  и  оскорбления,  среди  которых  выделялся  К.  В.  Моисеенко  из
парторганизации  г.  Сталино,  позднее  обвиненный  в  коррупции,  злоупо¬
треблении  служебным  положением  и  исключенный  из  партии.  Под  та¬
ким  градом  выкриков  и  реплик  М.  М.  Лашевич  в  своей  речи  на  съезде
вынужден  был  констатировать,  что  оппозицию  побудили  к  выступлению
в  явно  невыгодных  для  нее  условиях.  «Можно  только  сказать,  -  заявил
он,  -  что  все  было  подготовлено  чрезвычайно  искусно,  -  это  мы  должны
признать,  -  и  нас  заставили  принять  бой  тогда,  когда  соотношение  сил
такое,  что  бой  принять  не  следует.  Поэтому,  товарищи,  лицемерием  яв¬
ляется  заявление,  что  первыми  начали  мы,  что  Зиновьев  фактом  содокла¬
да  создал  какое-то  новое,  небывалое  положение  в  партии  и  на  съезде.
Неверно  все  это.  Тут  говорили:  вы  полтора  года  подготавливались,  и
потом  спрашивали  -  кто  это  -  мы?  Если  говорите  вы,  это  значит  -  кто-то
подготовлялся.  На  самом  деле  полтора  года  подготовлялись  вы».13
 Таким  образом,  первые  же  годы  реформы  нэпа  сопровождались  и  во
многом  определялись  рядом  весьма  острых  и  сложных  явлений,  проис¬
ходивших  в  политическом  руководстве  России  в  критический  период  ее
истории,  который  в  целом  характеризовался  борьбой  за  власть  в  связи  с
болезнью,  а  затем  смертью  В.  И.  Ленина  и  рецидивом  антинэповских
настроений  оппозиции.  Дальнейшее  обострение  внутрипартийной  борь¬
бы  вряд  ли  могло  способствовать  стабилизации  власти  и  более  или  менее
эволюционному  развитию  экономики,  предпринятому  незадолго  до  этого
на  рельсах  нэпа.
 Подавление  «новой  оппозиции»  во  время  работы  и  в  первые  несколь¬
ко  месяцев  после  XIV  съезда  ВКП(б)  пока  не  означало  еще  полной  победы
сталинского  руководства.  Членами  Политбюро,  как  отмечалось,  еще
оставались  Л.  Д.  Троцкий,  Г.  Е.  Зиновьев,  кандидатами  -  Л.  Б.  Каменев,
Г.  Е.  Евдокимов  (до  апреля  1926  г.).  Однако  секретариат  после  устранения
в  апреле  1926  г.  Г.  Е.  Евдокимова  был  целиком  в  руках  генсека:  И.  В.  Ста¬
лин,  В.  М.  Молотов,  Н.  А.  Угланов,  С.  В.  Косиор.  Вместе  с  тем  многое  в
расстановке  противоборствующих  сил  зависело  от  позиции  Л.  Д.  Троц¬
кого,  на  время  отошедшего  от  активной  политической  работы  и  откро¬
венно  созерцавшего  стычки  на  XIV  съезде  партии  между  Сталиным  и
двумя  своими  бывшими  противниками.  «Троцкий  молчит  и  держится
нейтрально»,  -  несколько  поспешно  сообщал  30  июля  1926  г.  чехо¬
словацкий  дипломат  телеграммой  в  свой  МИД.14  Поспешно,  ибо  как
раз  в  июле  и  произошло  новое  столкновение  между  начавшей  склады¬
ваться  «объединенной  левой  оппозицией»  с  участием  Г.  Е.  Зиновьева,
Л.  Б.  Каменева  и  Л.  Д  Троцкого.
 Следует  хотя  бы  коротко  остановиться  в  предыстории  складывания
«объединенной  левой  оппозиции»  на  вопросе  о  том,  кто  же  был  иници¬
атором  форсирования  этого  очередного  этапа  внутрипартийной  борьбы.

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 235
 Биографы  Л.  Д.  Троцкого  отмечают,  что  после  разгрома  «новой  оппо¬
зиции»  на  XIV  съезде  ВКП(б)  он  постепенно  к  началу  1926  г.  пришел  к
существенному  для  себя  выводу.  Этот  вывод  был  сформулирован  им  сле¬
дующим  образом:  «Позиция,  занятая  ленинградскими  верхами,  является
бюрократическим  извращенным  выражением  политической  тревоги  наи¬
более  передовой  части  пролетариата  за  судьбы  нашего  хозяйственно¬
го  развития  в  целом  и  за  диктатуру  пролетариата»15  (т.  е.  выявившегося
недовольства  политикой  нэпа  и  сталинскими  методами  руководства  пар¬
тией.  -  В.  Ш.).  Такой  вывод  давал  Троцкому  идейное  или  моральное
оправдание  для  постепенного  принятия  решения  весной  -  летом  1926  г.
о  единстве  действий  с  Каменевым  и  Зиновьевым  против  сталинского
руководства,  которое  даже  и  «извращенно-бюрократически»  не  отражало
интересов  «передовой  части  пролетариата».
 Касаясь  истории  складывания  «объединенной  левой  оппозиции»  и
соглашения  на  этот  счет  между  Троцким  и  бывшими  членами  «триумви¬
рата»  Каменевым  и  Зиновьевым,  следует  заметить,  что  более  честной  и
порядочной  была  позиция  первого.  Двое  других  опять  маневрировали,
занимались  политиканством  ради  достижения  власти.  Весьма  убедитель¬
ным  выглядит  свидетельство  X.  Г.  Ваковского,  которое  содержится  в  его
известном  письме  от  2-6  августа  1928  г.  из  астраханской  ссылки,  адре¬
сованном  Г.  Б.  Валентинову.
 Касаясь  позиции  Каменева  и  Зиновьева  в  это  время,  Ваковский  писал:
«Они  перешли  в  оппозицию,  рассчитывая  захватить  власть  в  короткий
период.  Для  этой  цели  объединились  с  оппозицией  1923  г.  (троцкистами.  -
В.  Ш.)  Когда  кто-то  упрекал  Зиновьева  и  Каменева,  что  они  бросили  своего
союзника  Троцкого,  Каменев  ответил:  „Троцкий  нам  нужен  был  для  пра¬
вительства,  а  для  возвращения  в  партию  он  балласт“».16  Наконец,  важно
отметить,  что  пока  «объединенная  левая  оппозиция»  еще  только  находилась
в  процессе  становления  и  выработки  единой  платформы,  Сталин  со  свой¬
ственными  ему  коварством,  проницательностью,  организационными  спо¬
собностями,  опираясь  на  реальную  власть  партийного  аппарата,  стал
готовиться  к  новому  этапу  столкновения  с  нею  и  разработал  сценарий,  по
которому  и  разыгрались  события  на  пленуме  ЦК  и  ЦКК  в  июле  1926  г.
 Они  и  разворачивались  в  соответствии  со  сталинским  планом:  нанести
главный  удар  по  зиновьевцам,  прежде  всего  по  М.  М.  Лашевичу  как  его
наиболее  преданному  стороннику,  который  явно  отрицательно  относился
к  нэпу  и  вел  активную  работу  среди  рабочих-транспортников.  В  донесении
от  21  июля  1926  г.  Й.  Гирса  сообщает  в  свой  МИД,  что  «ход  заседания
пленума  сохраняется  в  глубокой  тайне»,  в  печати  появляются  лишь  отдель¬
ные  резолюции.  Главным  моментом  работы,  по  мнению  дипломата,  яв¬
ляется  вопрос  об  оппозиции.  Отзвуками  этого  уже  стали  постановление
президиума  ВЦИК  о  замене  М.  М.  Лашевича  на  посту  представителя
наркома  по  военным  и  морским  делам  при  Совнаркоме  РСФСР  А.  С.  Буб¬
новым,  слухи  о  предстоящем  освобождении  Л.  Б.  Каменева  от  обязанностей
наркома  торговли.  Далее  в  донесении  говорится,  что  «общее  настроение
советов  нервозное»,  по  достоверным  источникам,  «коммунистам  не  раз¬
решают  отпуска»,  «в  коммунистической  партии  все  чаще  дело  доходит  до
столкновений  оппозиционеров  со  сторонниками  твердых  мер  властей  по

236
 Глава  VI
 обеспечению  существующего  внутреннего  положения.  Многие  члены  партии
не  могут  приспособиться  к  новым  порядкам,  требующим  зачастую  отступ¬
лений  от  коммунистических  принципов  (имелись  в  виду  реформы  нэпа.  -
В.  Ш.)  и  на  этой  основе  возникают  разногласия  и  конфликты  в  ВКП».17
 Другие  донесения  отражают  ту  «игру»  с  Троцким,  которую  наметил
Сталин  и  которую,  пока  он  оставался  за  сценой,  проводили  его  сторон¬
ники  в  ЦК  и  Политбюро,  пользуясь  внешней  нейтральностью  в  то  время
линии  действия  Троцкого.  «Не  вполне  ясной  была  позиция  Троцкого:  во
время  XIV  съезда  и  его  борьбы  с  оппозицией  он  оставался  подчеркнуто  в
стороне.  Ведь  совсем  недавно  сам  был  в  оппозиции,  к  его  поражению  тогда
в  значительной  мере  приложили  руки  Зиновьев  и  Каменев,  и  его  молчание
могло  быть  и  было  понято  либо  как  благородный  жест  джентльмена,  ко¬
торый  не  хочет  мстить,  хотя  для  него  и  появилась  такая  возможность,  либо
как  скрытое  удовлетворение  и  злорадство  в  связи  с  затруднениями  боль¬
шинства,  либо,  наконец,  и  как  молчание  человека,  которому  „стало  лучше“,
и  он  хочет  снова  достичь  высокого  положения  в  органах  власти.  Кажется,
однако,  что  его  молчание  (если  он  еще  сохраняет  его)  правящей  кликой
рассматривается  как  злоумышленное».
 Отмечая  дальше,  что  хотя  официальная  резолюция  объединенного
пленума  ЦК  и  ЦКК  о  Троцком  даже  не  упоминала  (как  это  и  предусмат¬
ривал  Сталин!  -  В.  Ш.),  ряд  материалов  республиканской  и  московской
печати  старается  «присоединить»  его  к  «делу»  Зиновьева,  Лашевича  и
других.  В  частности,  приводится  выдержка  из  резолюции  собрания  акти¬
ва  одной  из  крупнейших  в  стране  бакинской  партийной  организации  от
28  июля  по  докладу  кандидата  в  члены  Политбюро  С.  Орджоникидзе,
где  говорилось,  что  к  оппозиции  примкнул  и  Троцкий,  а  сама  она  «воз¬
главляется  товарищем  Зиновьевым  и  товарищем  Троцким»  и  что  «това¬
рищи  Зиновьев  и  Каменев  перешли  на  позиции  троцкизма  1923  года».  В
целом  же  объединенная  оппозиция  характеризуется  в  резолюции  как  «ор¬
ганизация  блока  для  совместной  борьбы  против  ЦК,  который  отстаивает
подлинные  ленинские  принципы».18
 Еще  более  показательна  речь  А.  И.  Рыкова  на  собрании  партактива
Московской  организации  26  июля  1926  г.,  когда  он  как  бы  выводил  Троц¬
кого,  согласно  сталинскому  плану,  из  рядов  оппозиции.  «...У  партии  разно¬
гласия  с  т.  Троцким  гораздо  крупнее,  нежели  с  тт.  Каменевым  и  Зиновье¬
вым,  -  говорил  Рыков.  -  Кроме  того,  он  раньше  других  выставил  по¬
литическую  платформу,  отвергнутую  партией.  С  тт.  Зиновьевым  и
Каменевым  партия  вместе  шла  гораздо  дольше,  чем  с  тов.  Троцким.  Но
так  как  тов.  Троцкий  не  предпринимал  такого  рода  раскольничьих  шагов,
то  несмотря  на  то,  что  с  т.  Троцким  разногласия  у  партии  значительнее,  к
нему  не  была  применена  та  мера,  которая  принята  последним  пленумом
по  отношению  к  тов.  Зиновьеву».  Далее  примечательно  предостережение
Троцкому  «на  будущее»,  выраженное  в  благородной,  «объективной»
форме  принципиальной  позиции  партии.  «Если  в  тот  период,  который
мы  переживаем,  у  партии  не  найдется  сил,  мужества,  решимости  свое¬
временно  остановить  раскольнические  шаги  каждого  из  вождей,  будет  ли
это  Зиновьев,  будет  ли  это  Рыков,  будет  ли  это  Троцкий  и  т.  д.,  то  это
будет  означать,  что  ВКП(б)  не  доросла  еще  до  диктатуры  пролетариата».19

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 237
 Пленум  ЦК  в  июле  1926  г.  стал  очень  важным  и  с  точки  зрения  борьбы
сталинской  группы  с  оппозицией,  укрепления  жестокого  сталинского
режима  во  внутрипартийной  работе,  а  также  во  внутренней  экономиче¬
ской  политике,  которая  все  более  характеризовалась  отходом  от  либе¬
ральных  поначалу  методов  нэпа.  Из  разных  источников,  в  том  числе  из
донесений  чехословацкой  миссии  из  Москвы,  можно  получить  представ¬
ление  о  значении  пленума  в  жизни  советского  государства  и  о  реакции
части  общества,  в  том  числе  некоторых  слоев  партийцев  и  рабочих,  на
это  событие.  Отмечая  «возбужденное  настроение  широкой  обществен¬
ности»,  один  из  авторов  далее  пишет:
 «Противники  советов  радуются  и  ожидают  начала  открытой  борьбы  в
коммунистической  партии.  Сами  коммунисты  все  более  явно  разделяются
на  две  части  -  „за“  и  „против44  оппозиции,  и  хотя  большая  часть  коммуни¬
стов  не  согласна  с  левой,  „антинэповской44  программой  оппозиции,  несмотря
на  это  симпатизирует  ей  за  обещание  изменения  существующего  режима  и
появление  надежды  на  какое-нибудь  улучшение  общего  положения.
 До  какой  степени  возросла  борьба  внутри  ВКП(б),  можно  видеть  из
того,  что  публикуются  компрометирующие  партию  подробности  столк¬
новений  между  отдельными  группировками  и  личностями  (как  Дзержин¬
ский,  Каменев,  Троцкий  и  др.),  в  печати  открыто  обнажается  отчаянное
экономическое  положение,  безразличие  и  умышленная  бездеятельность,
говорится  об  увольнении  рабочих  с  производства  и  т.  д.  Аресты  лиц,
находящихся  в  стороне  от  политического  движения  (так,  в  последние  две
недели  будто  бы  было  арестовано  и  сослано  много  выдающихся  священ¬
ников  православной  церкви),  и  слухи  о  предстоящих  арестах  видных  ком¬
мунистических  лидеров  вызывают  среди  общественности  впечатление,
что  Москва  накануне  каких-то  решающих  событий.  Поскольку  же
общественность  убеждена,  что  хуже  быть  не  может,  повсюду  она  желает
этих  „решающих  событий44.  Больше  всего  надеются  на  выступление  Троц¬
кого,  и  если  бы  это  произошло,  вероятно,  он  заручился  бы  достаточной
симпатией  как  простых  людей,  так  и  интеллигенции.  С  другой  стороны,
однако,  является  примечательным,  как  плохо  общественность  информи¬
рована  и  как  хаотично  подготовлена  к  некоему  „движению44:  настроение
в  широких  слоях,  как  мы  уже  ранее  писали,  -  если  иметь  в  виду  большин¬
ство,  -  антисемитское,  но  при  этом  эта  антисемитская  общественность
симпатизирует  оппозиции,  которая  по  составу  является  еврейской  и  ведет
борьбу  с  противниками-антисемитами.
 Со  всех  сторон  подтверждается,  что  рабочие  собрания,  создаваемые
для  информации  о  последних  событиях,  проходят  далеко  не  спокойно  и
что  рабочие  часто  не  дают  говорить  даже  представителям  высшей  власти.
Так,  большими  волнениями  якобы  сопровождалась  речь  Бухарина  во
время  такой  информации  на  собрании  в  Ленинграде».20
 Полностью  подтвердились  прогнозы  донесений  и  по  поводу  произо¬
шедших  и  предстоящих  «оргвыводов»  в  отношении  тех  лиц,  которые
были  намечены  для  нанесения  первого  удара  сталинского  руководства
по  объединенной  оппозиции.  М.  М.  Лашевич  был  освобожден  от  обязан¬
ностей  замнаркома  по  военным  и  морским  делам  и  представителя  РВС  в
СТО  и  при  СНК  РСФСР.21  После  соответствующей  подготовки  было

238
 Глава  VI
 «решено  дело»  с  постом  наркома,  который  занимал  Л.  Б.  Каменев.  3  ав¬
густа  1926  г.  И.  В.  Сталин  писал  В.  М.  Молотову,  что  под  его  нажимом
Каменев  подал  в  отставку  до  рассмотрения  в  ПБ  вопроса  об  экспортно¬
импортном  плане,  предложив  заменить  его  Микояном.  ПБ  рассмотрело
вопрос  об  экспортно-импортном  плане  и  признало  дело  «неблагополуч¬
ным»,  создав  комиссию  Рудзутака  по  улучшению  дела  в  НКТ.22
 Вслед  за  тем  постановлением  ЦИК  СССР  от  14  августа  1926  г.
Л.  Б.  Каменев  был  снят  с  поста  наркома  внешней  и  внутренней  торговли
СССР,  уступив  его  А.  И.  Микояну,  а  несколько  дней  спустя  СНК  СССР
освободил  его  и  от  обязанностей  члена  СТО  СССР,  органа,  который  еще
полгода  назад  сам  Каменев  и  возглавлял.  Никаких  мотивировок  в  этих
постановлениях,  естественно,  не  содержалось.23  Зиновьев,  как  отмечалось,
выводился  из  членов  Политбюро,  и  предрешалось  его  снятие  с  поста  пред¬
седателя  ИККИ,  Троцкий  -  в  соответствии  со  сталинским  сценарием  -
пока  сохранял  свое  место  в  Политбюро,  но,  по  сообщению  Й.  Тирсы  от
2  сентября  1926  г.,  дни  его  пребывания  на  посту  председателя  Главкома
вооруженных  сил,  а  Пятакова  зампредседателя  ВСНХ  были  сочтены.24
 Так  закончился  первый  тур  борьбы  «монолитного»  сталинского  боль¬
шинства  с  «объединенной  левой  оппозицией».  Однако  борьба  не  была
закончена  и  наступило  лишь  некоторое  затишье,  связанное  для  обеих
сторон,  кроме  необходимости  обдумать  ситуацию  и  перегруппировать
силы,  также  и  с  летними  отпусками.
 С  начала  октября  1926  г.,  когда  все  члены  противоборствующих  груп¬
пировок  отдохнули  преимущественно  на  юге,  в  Крыму,  начался  очеред¬
ной,  последний  тур  борьбы  между  «монолитным»  сталинским  большин¬
ством  и  «объединенной  левой  оппозицией».25  Эта  стадия  завершилась
очередным  временным  затишьем  к  концу  1926  г.,  когда  стало  очевидно,
что  Сталин  сделал  еще  один  крупный  и  успешный  шаг  на  пути  к  оконча¬
тельному  разгрому  троцкистско-зиновьевско-каменевского  блока.
 Оппозиционеры  Троцкий  и  Зиновьев,  которые  вернулись  из  Крыма
29  сентября  вместе  с  Радеком,  Сапроновым,  Смилгой  и  Пятаковым,
«предприняли  тотчас  же  в  пятницу  по  своем  прибытии  острую  кампанию
против  группы  Сталина,  созвавшего  с  этой  целью  несколько  собраний
на  фабриках  и  заводах  в  окрестностях  Москвы».
 Что  касается  попыток  объединенной  оппозиции  выступить  перед  ра¬
бочими  ряда  предприятий  Москвы  и  ее  пригородов,  то  информация  на
этот  счет  достаточно  показательна.  1  октября  на  собрании  ячейки  завода
«Авиаприбор»  выступили  с  резкой  критикой  сталинского  руководства
и  его  линии  Троцкий,  Зиновьев,  Пятаков  и  Радек.  Накануне,  30  сентября
1926  г.,  состоялись  выступления  Л.  Д.  Троцкого  и  Т.  В.  Сапронова  на
ячейке  членов  партии  Рязано-Уральской  железной  дороги.26  В  ответ  ста¬
линское  руководство  развернуло  контрвыступления  своих  приверженцев
в  партийных  организациях  столицы.  4  октября  лидеры  объединенной
оппозиции,  по-видимому,  желая  закрепить  то  немногое,  что  им  удалось
достигнуть  этими  выступлениями  и  зафиксировать  наличие  двух  «равно¬
правных»  течений  в  партии,  обратились  в  ЦК  ВКП(б)  с  заявлением  о
необходимости  налаживания  «совместной  дружной  работы»  и  «ликви¬
дации  тяжелейшего  периода  внутрипартийной  распри».27  Судя  по  всему,

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 239
 серьезность  ситуации  в  это  время  осознавалась  и  сталинским  руковод¬
ством,  не  вполне  уверенным  еще  в  своих  силах.  Оно  некоторое  время
маневрировало,  выставив  7  октября  в  ответ  на  указанное  заявление  оппо¬
зиции,  подписанное  Троцким,  Каменевым,  Зиновьевым,  Сокольниковым,
11ятаковым,  Евдокимовым,  «ряд  условий,  необходимых  для  достижения
единства».28  В  то  же  время  «монолитное»  большинство  на  заседании  По¬
литбюро  4  октября  сочло  «особенно  вопиющим»  со  стороны  лидеров
оппозиции  выступление  на  «Авиаприборе»  и  приняло  решение  обратить¬
ся  в  ЦКК  «с  просьбой  рассмотреть  все  факты  нарушения  партдисциплины
и  постановило  перенести  этот  вопрос  на  объединенное  заседание  ЦК  и
I  (КК».29  Параллельно  сталинским  руководством  была  развернута  моби¬
лизация  партийных  организаций  Москвы,  Ленинграда  и  других  городов
страны,  в  армии  и  на  флоте,  чтобы  дать  «беспощадный  и  сокрушительный
отпор»  оппозиции.30
 Однако  продолжала  свои  арьергардные  бои  и  оппозиция.  7  октября
события  переместились  в  Ленинград,  где  на  двухтысячном  собрании  кол¬
лектива  «Красного  путиловца»  в  присутствии  С.  М.  Кирова  неожиданно
выступил  приехавший  из  Москвы  Г.  Е.  Зиновьев.  Собрание  проходило
бурно  и  длилось  5  часов.  Позднее  туда  же  приехали  Г.  Е.  Евдокимов,
К.  Николаева,  А.  С.  Куклин,  С.  С.  Зорин.  Пресса  не  сообщала  особых
подробностей  и  деталей,  отмечая  лишь  «свист»,  «шиканье»  по  адресу
Зиновьева  и  в  целом  «сокрушительный  большевистский  отпор  зарва¬
вшейся  оппозиции»  как  итог  собрания.31  В  тот  же  день  в  Ленинграде
были  сделаны  попытки  выступить  на  собраниях  коммунистов  на  заводах
«Красный  треугольник»  (Г.  Е.  Евдокимов  и  К.  Николаева),  им.  Козицкого
(И.  П.  Бакаев),  в  главных  железнодорожных  мастерских  (С.  С.  Зорин),
на  «Северной  верфи»  (Гессен).  В  Москве  на  собрании  коммунистов
Краснопресненского  района  такой  же  «большевистский  отпор»  оппо¬
зиции  организовал  секретарь  райкома  М.  Н.  Рютин,32  который  по  иронии
судьбы  вскоре  стал  одним  из  активнейших  борцов  против  сталинизма  и
одной  из  первых  его  жертв.
 Вслед  за  этим  тотчас  же  последовало  еще  одно  решение  Политбюро
от  8  октября  1926  г.,  которое  оценило  действия  Зиновьева  как  «расколь¬
нические»,  «дискредитирующие  партию»,  «особо  злостное  непризнание»
ее  решений  и  постановило  рассмотреть  вопрос  о  «соответствующих  пар¬
тийных  взысканиях»  на  предстоящем  пленуме  ЦК  и  ЦКК  ВКП(б).33  Далее
была  продолжена  ежедневная  публикация  в  печати  итогов  борьбы  с
оппозицией  в  партийных  организациях  по  всей  стране,  причем  число  ее
сторонников  исчислялось  всего  несколькими  десятыми  долями  про¬
цента.34
 Вероятно,  официальная  информация  на  этот  счет  была  не  вполне  до¬
стоверной  или  сталинское  большинство  хорошо  знало  ее  истинную  цену,
иначе  трудно  объяснить  его  согласие  пойти  пусть  на  сугубо  тактический
и  промежуточный,  кратковременный  (сроком  на  неделю),  но  компромисс
с  оппозицией.
 Компромисс  этот  был  весьма  непродолжительным,  сталинская  груп¬
пировка  уверенно  укрепляла  свои  позиции,  готовясь  к  окончательному
разгрому  «объединенной  левой  оппозиции».  Речь  идет  об  объединенном

240
 Глава  VI
 пленуме  ЦК  и  ЦИК  ВКП(б),  который  состоялся  23  и  26  октября  192бЬ  и
принял  во  второй  день  своего  заседания  постановление  «О  внутрипартий¬
ном  положении  в  связи  с  фракционной  работой  и  нарушении  партийной
дисциплины  ряда  членов  ЦК».  В  нем  делалось  предупреждение  и  стави¬
лась  на  вид  недопустимость  «нарушения  партдисциплины»  членам  ЦК
Троцкому,  Зиновьеву,  Каменеву,  Лашевичу,  Евдокимову,  Смилге,  Со¬
кольникову  и  кандидату  в  члены  ЦК  Николаевой.  Кроме  того,  Г.  Е.  Зи¬
новьев,  как  отмечалось,  освобождался  от  работы  в  Коминтерне,  а  «ввиду
руководящей  фракционной  деятельности»  Троцкий  -  от  обязанностей
члена  Политбюро  и  Каменев  -  кандидата  в  члены  Политбюро.35
 Затем  последовало  в  конце  1926  г.  снятие  Г.  Е.  Зиновьева  с  поста
председателя  Исполкома  Коминтерна  и  переход  его  на  работу  в  Госплан
РСФСР.36
 Начало  третьего  и  последнего  этапа  борьбы  между  «монолитным»
большинством  и  «объединенной  левой  оппозицией»  относится  к  маю
1927  г.  9  мая  1927  г.  на  собрании,  посвященном  15-летнему  юбилею  газеты
«Правда»,  где  присутствовали  «и  не  коммунисты»,  среди  других  ораторов
выступил  и  Г.  Е.  Зиновьев.  «Содержание  его  речи,  -  писал  чехословацкий
дипломат  Й.  Гирса,  -  не  было  нигде  опубликовано,  но  13  мая  в  газетах
начали  появляться  сводки  резолюций,  писем  и  т.  д.,  принятых  или  огла¬
шенных  на  собраниях  коммунистических  ячеек,  завкомов  и  др.,  которые
единогласно  оценивают  выступление  Зиновьева  „перед  непартийными
массами44  как  „неслыханное,  недопустимое,  нарушающее  обещание,
данное  оппозицией...  как  антикоммунистическое,  как  шаг  к  расколу
партии  и  т.  д.,  требуют  немедленной  передачи  этого  дела  в  ЦКК  и  надле¬
жащего  наказания  непослушного  оппозиционера  и  всей  оппозиции44».37
Прежде  всего,  следует  установить,  на  самом  ли  деле  Г.  Е.  Зиновьев
выступал  на  каком-то  «некоммунистическом»  собрании  полулегального
характера  «переднепартийными  массами»  и  какова  была  первоначальная
реакция  официальной  советской  прессы  на  это  выступление.  10  мая  1927  г.
газеты  абсолютно  спокойно  информировали  общественность,  что  9  мая
в  Колонном  зале  Дома  Союзов  состоялось  торжественное  заседание,  по¬
священное  дню  печати  и  15-летию  «Правды».  Открыл  его  секретарь  МК
ВКП(б)  Н.  А.  Угланов.  С  докладом  о  задачах  печати  выступили  зав.
отделом  печати  ЦК  ВКП(б)  С.  И.  Гусев  (Драбкин),  затем  М.  И.  Ульянова,
«которой  собрание  устроило  бурную  овацию»,  видные  литераторы  и
журналисты  М.  А.  Савельев,  В.  П.  Полонский,  потом  Г.  Е.  Зиновьев.
«Вслед  за  этим  выступил  тов.  Бухарин,  речь  которого  прерывалась  неод¬
нократными  аплодисментами».  Собрание  приняло  вполне  благопри¬
стойную  и  приличествующую  случаю  резолюцию,  которая  заканчива¬
лась  здравицами  в  адрес  газеты  «Правда»,  большевистской  печати,
ленинизма  и  ЦК  ВКП(б).38  До  13  мая  в  советской  печати  никаких  оценок
и  тем  более  изложения  речи  Зиновьева  не  приводилось,  и  «непартий¬
ным»  вполне  официальное  партийное  мероприятие  в  Доме  Союзов  ни
одна  информация  в  прессе  не  называла.  Далее  события  развивались
весьма  бурно.
 13  мая  газеты  «Правда»  и  «Известия»,  не  приводя  хотя  бы  в  извлече¬
ниях  содержание  выступления  Зиновьева,  обрушивают  на  обществен¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 241
 ность  поток  обвинений  по  его  адресу  и  в  отношении  оппозиции  в  целом.
Вначале  приводится  постановление  ЦК  ВКП(б)  от  12  мая  1927  г.  «О
дезорганизаторском  выступлении  тов.  Зиновьева»,  которое  впервые  опе¬
рирует  понятием  «непартийное  собрание»  применительно  к  ординарному
партийному  мероприятию  в  Колонном  зале  Дома  Союзов,  а  речь  Зи¬
новьева  характеризует  без  единого  факта  как  «нападение  на  ЦК  ВКП(б),
его  решения  (а  также  на  „Правду44^,  неслыханное  в  рядах  ВКП(б)»,  и  т.  п.,
как  это  уже  отмечено  в  донесении  И.  Гирсы.  В  этих  же  номерах  «Правды»
и  «Известий»  печатается  постановление  бюро  МК  ВКП(б)  от  10  мая
1927  г.,  которое  также  констатирует:  «тов.  Зиновьев,  будучи  осведомлен,
что  собрание  беспартийное,  несмотря  на  это,  свою  речь  посвятил  изло¬
жению  своих  и  других  оппозиционных  взглядов  и  доказывал  неправиль¬
ность  политики  Коминтерна  и  ЦК  нашей  партии.  Бюро  МК,  -  говорилось
далее,  -  считает  выступление  т.  Зиновьева  дезорганизаторским  и  опа¬
сным,  направленным  к  подрыву  доверия  в  пролетарских  массах  к  руко¬
водству  партии,  к  ЦК  партии  и  редакции  „Правды44».  Постановление
заканчивалось  требованием  «призвать  тов.  Зиновьева  к  ответствен¬
ности».  Аналогичные  пассажи  содержались  в  постановлении  бюро  Ле¬
нинградского  обкома  ВКП(б)  от  11  мая,  резолюции  VI  Московской
губернской  партконференции  военных  ячеек.39  С  14  мая  в  газетах  уже
появляется  постоянная  рубрика  «против  антипартийного  выступления
тов.  Зиновьева»,  «против  нарушения  единства  партии»,  в  которой  одна
за  другою  печатаются  резолюции  против  оппозиции.40
 Следующие  полгода  фактически  разгромленные,  обезглавленные
и  направленные  на  второстепенные  посты  в  экономических  ведомствах
члены  «объединенной  левой  оппозиции»  по  существу  прекратили  от¬
крытые  выступления  против  сталинцев.  Последним  актом  их  отчаян¬
ной  попытки  выступить  публично  и  заявить  о  себе  было  празднование
10-летия  Октябрьской  революции.  Попытка  видных  членов  оппозиции
апеллировать  непосредственно  к  рабочим  массам  во  время  празд¬
ничных  демонстраций  7  ноября  1927  г.  главным  образом  в  Москве  и
Ленинграде  лишь  ускорила  окончательный  разгром  ее  сил  сначала
на  XIV  Московской  губпартконференции,  а  затем  на  XV  съезде
ВКП(б),  который  стал  кульминационным  пунктом  окончательного  ее
поражения  и  исключения  из  рядов  партии  всех  ее  наиболее  видных  и
активных  деятелей.  Сопротивление  сталинскому  большинству  ЦК,  по
свидетельству  Й.  Гирсы,  тем  самым  было  окончательно  сломлено,  и
последнее  торжествовало  полную  победу.41  В  результате  был  завершен
важнейший  этап  на  пути  утверждения  сталинизма  как  партийно¬
государственного  строя  в  России.  Последующее  развитие  событий,
связанное  с  разгромом  полностью  деморализованного  и  запятнанного
контактами  с  «объединенной  левой  оппозицией»  «правого  уклона»  в
партии  было  уже  делом  ближайшего  будущего  и  не  представляло
большого  труда  для  овладевшего  всеми  тайнами  политического  мане¬
врирования  И.  В.  Сталина.  К  концу  1927  г.  И.  В.  Сталин  предпринял
решающие  шаги  на  пути  к  установлению  авторитарного  правления  в
партии  и  стране.-

242
 Глава  VI
 I
 «Конец  отступления»
 Пока  при  жизни  Ленина,  а  потом  после  его  смерти  в  верхах  партии  и
государства  шла  отчаянная  борьба  за  власть,  осложнились  и  некоторые
другие  проблемы  внутреннего  и  международного  положения  страны,  что
не  могло  не  сказаться  на  реформах,  связанных  с  проведением  новой  эко¬
номической  политики.  Продолжало  оставаться  напряженным  военное
положение:  хотя  гражданская  война  по  крайней  мере  на  европейской
части  страны  уже  закончилась,  «человек  с  ружьем»,  «милитаризация
промышленности»  во  многом  еще  определяли  облик  городов,  сел,  про¬
мышленных  заводских  районов.  Назревали  дипломатические  схватки
(особенно  после  приглашения  советского  правительства  принять  участие
в  международной  Генуэзской  конференции),  что  сулило  напряженней¬
шую  борьбу  вокруг  бывших  царских  и  частных  иностранных  займов,
возможности  договориться  каким-либо  способом  об  инвестициях  в  рус¬
скую  экономику,  прийти  к  соглашению  о  концессиях,  поскольку  вопрос
о  допустимости  концессионной  политики  России  был  уже  принципиально
решен.
 Между  тем,  как  отмечалось,  никаких  существенных  результатов  ни  в
области  иностранных  займов,  концессий,  инвестиций,  развития  частной
арендной  промышленности,  смешанных  обществ,  подлинного  укрепле¬
ния  «смычки»  крестьянского  хозяйства  и  городской  промышленности,
способного  осуществлять  правильный,  взаимовыгодный  и  эквивалент¬
ный  обмен  товарами  и  изделиями  между  деревней  и  городом  достигнуто
не  было.  Можно  вместе  с  тем  отметить,  что  первые  шаги  нэпа  принесли
и  значительные  положительные  результаты,  но  они  характеризовали
лишь  его  раннюю  стадию.  Поначалу  довольно  пышным  цветом  расцвела
торговля  с  весьма  сильным  удельным  весом  частного  капитала,  особенно
в  розничной  ее  части.  Как  отмечалось,  начало  нэпа  благоприятно  сказа¬
лось  на  восстановлении  особенно  мелкой,  текстильной  и  отчасти  средней
промышленности,  появились  «островки»  так  называемого  госкапитализ¬
ма  в  виде  концессий,  арендной  частной  промышленности,  смешанных
обществ.  Освобожденный  от  разверстки  крестьянин  зажил  лучше,  зна¬
чительно  улучшилось  положение  и  рабочих,  а  также  городских  слоев
населения.  Вместе  с  тем  это  были  только  первые  шаги  нэпа;  промышлен¬
ность,  в  особенности  тяжелая,  только  еще  проявляла  первые  признаки
«оживления».  Кое-где  еще  гремели  выстрелы  последних  стычек  кресть¬
янских  восстаний  и  партизанских  групп,  еще  боровшихся  за  отмену  прод¬
отрядов  и  полное  восстановление  свободной  рыночной  торговли.  Следо¬
вательно,  нужна  была  еще  длительная  работа,  чтобы  пока  еще  «эскиз¬
ный»  ранний  рыночный  нэп  стал  приносить  свои  полновесные  плоды  и
новая  экономическая  политика  превратилась  в  реальный  и  глубокий
родник  оживления  всего  российского  народного  хозяйства.
 Тем  более  удивительным  и  преждевременным  выглядел  лозунг,  вы¬
двинутый  Лениным  через  год  после  начала  нэпа  в  речи  на  заседании  ком-
фракции  всероссийского  съезда  металлистов  6  марта  1922  г.  и  спустя  три
недели,  в  политическом  отчете  ЦК  РКП(б)  27  марта  1922  г.  на  XI  съезде

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 243
 РКП(б).  Оба  выступления  состоялись  накануне  международной  конфе¬
ренции  в  Генуе,  в  апреле  1922  г.  Причем  контекст  обоих  выступлений
поражал  необычным  для  Ленина  отсутствием  элементарной  логики.
Оставляя  в  стороне  тему  самой  Генуи  и  развитие  ленинской  идеи  о  том,
что  «коммунистам  нужно  научиться  торговать»,  остановимся  лишь  на
двух  затронутых  в  выступлениях  тезисах.
 Один  из  них  многократно  повторялся,  как  рефрен:  «...отступление
(на  рельсах  нэпа.  -  В.  Ш.),  которое  мы  начали,  мы  уже  можем  при¬
остановить  и  приостанавливаем.  Достаточно...»;  «...мы  можем  теперь  ска¬
зать,  что  это  отступление  в  смысле  того,  какие  уступки  мы  крестьянам
делаем,  закончено»;  «мы  свое  экономическое  отступление  заканчиваем»;
«я  надеюсь,  что  съезд  также  подтвердит,  что  дальше  мы  не  отступаем.
Отступление  кончилось,  а  в  связи  с  этим  изменяется  и  наша  работа»;  «на¬
ше  экономическое  отступление  мы  теперь  можем  остановить.  Достаточ¬
но.  Дальше  назад  мы  не  пойдем,  а  займемся  тем,  чтобы  правильно  раз¬
вернуть  и  группировать  силы»,  и  т.  д.42  То  же  самое  многократное  повто¬
рение  почти  в  одних  и  тех  же  выражениях  об  окончании  отступления
было  изложено  Лениным  и  в  специальном  разделе  политического  отчета
ЦК  РКП(б)  27  марта  1922  г.  на  XI  съезде  партии.43  При  этом  всепо¬
беждающем  мотиве  «отступление  окончено!»  Ленин  много  и  долго  гово¬
рил  о  том,  что  «коммунисты  не  научились  торговать»,  что  страна  пережи¬
вает  «неслыханные»,  «дьявольские»  экономические  трудности,  голод,
финансовый  кризис,  громадную  эмиссию,  стоит  на  пороге  труднейшей
Генуэзской  конференции,  где  предстоят  жесткие  дебаты  об  урегулиро¬
вании  международной  обстановки,  смычка  с  крестьянской  экономикой
еще  не  достигнута,  отношения  с  крестьянством  достаточно  сложны,  жизнь
простых  людей  тяжела,  в  России  много  обездоленных,  разоренных,
мучительно  голодающих  крестьян,  кредит  партии  у  народа  почти  ис¬
черпан,  государственные  органы  работают  плохо,  торговля  в  состоянии
хаоса,  ни  одно  из  начинаний  госкапитализма  пока  еще  не  проявило  себя
и  т.  п.44
 Эти  заявления  об  окончании  отступления,  которые  последовали  всего
спустя  год  после  перехода  к  нэпу,  вызвали  оживленные  толки  поли¬
тических  противников  большевиков.  Меньшевистские  журналисты  по¬
святили  ряд  статей  ленинским  выступлениям,  в  которых  задавались
вопросом:  чем  вызваны  эти  пассажи?  То  ли  появилась  необходимость
«запросить»  побольше  у  капиталистов  перед  Генуэзской  конференцией,
заявив,  что  в  России  «все  в  порядке»,  отступление  окончено,  начинаем
новый  рывок  вперед  («запрос  с  позиции  силы»),  то  ли  сказался  очередной
рецидив  «военного  коммунизма»,  ибо  нэп  сам  по  себе  заключает  неиз¬
бежность  колебаний,  шатаний,  зигзагов,  прыжков  к  капитализму  и  новых
поворотов  к  «чистому  коммунизму»,  поисков  соглашения  с  капита¬
лизмом  и  в  то  же  время  боевых  непримиримых  нот  по  отношению  к  нему.
Обращалось  внимание  и  на  то,  что  в  партии  по-прежнему  сильна  оппо¬
зиция  со  стороны  «левых  коммунистов»,  которые  не  прочь  повернуть
колесо  истории  назад  в  царство  «истинного»  коммунизма.  Со  стороны
Ленина,  как  говорилось  в  этих  статьях,  не  была  исключена  подачка  или
словесная  уступка  то  той,  то  другой  группе.  Кроме  того,  авторов  материа¬

244
 Глава  VI
 лов  поражало  несоответствие  выбора  момента  для  объявления  «конца
отступления»  тому  истинному  положению  дел  в  народном  хозяйстве
России,  когда  ни  один  элемент  нэпа,  связанный  с  допущением  капита¬
листических  форм  в  промышленность,  торговлю,  ни  один  тип  госкапи¬
тализма  (концессии,  аренда,  смешанные  общества),  ни  один  из  принципов
функционирования  капиталистического  производства  (самоокупаемость,
хозрасчет,  калькуляция,  баланс,  налаживание  снабжения  и  сбыта,  более
или  менее  развитая  кредитная  политика,  находящаяся  в  самом  зача¬
точном  виде,  бюджетная,  налоговая  и  финансовая  политика)  по  существу
еще  не  дали  каких-либо  серьезных  результатов.45
 На  наш  взгляд,  выбор  момента  объявления  конца  отступления  был
вызван  рядом  причин,  тесно  связанных  одна  с  другою,  но  главной  все  же
была  мощная  оппозиция  открытых  и  явных  или  же  скрытых  левоком¬
мунистических  течений  и  фракций,  которые  после  года  действия  нэпа
все  более  и  более  выражали  сомнение  в  правильности  избранного  пути  и
в  душе  сохраняли  верность  идеалам  «военного  коммунизма».
 При  этом  важно  отметить,  что  и  канун  Генуи,  и  ход  дискуссии,  развер¬
нувшейся  на  XI  съезде  РКП(б),  отразили  мощный  всплеск  левокомму¬
нистических  настроений  в  различных  слоях  партии,  так  или  иначе  высту¬
павших  против  компромисса  с  буржуазией  как  на  международной  арене,
так  и  внутри  страны.  Не  затрагивая  вопроса  о  характере  и  ожесточен¬
ности  споров  и  жарких  дебатов  о  принципе  пролетарского  интернациона¬
лизма  как  основе  советской  внешней  политики  на  международной  арене,
и  в  частности  на  Генуэзской  конференции,  и  оценках  компромиссов  с
буржуазией  как  измене  делу  революции,  ставших  предметом  столк¬
новений  на  XI  съезде  партии,  сошлемся  лишь  на  одну  из  наших  работ,  из
которой  видно,  что  расстановка  сил  далеко  еще  не  была  полностью  в
пользу  той  линии,  которую  принято  называть  «нэп  во  внешней  поли¬
тике».46  С  позиций  пролетарского  интернационализма  и  левокоммуни¬
стической  платформы  выступали  накануне  и  во  время  съезда  многие
видные  партийные  работники:  А.  А.  Иоффе,  И.  Н.  Стуков,  Я.  Э.  Рудзутак,
Ю.  Ларин,  В.  А.  Антонов-Овсеенко,  А.  Г.  Шляпников,  Д.  Б.  Рязанов,
Г.  Я.  Сокольников,  Л.  Д.  Троцкий  и  другие,  иные  заняли  половинчатую
позицию.  Специальное  изучение  вопроса  о  степени  поддержки  Ленина
среди  партийных  работников  по  отношению  к  нэпу  как  наиболее  перспек¬
тивному  и  отвечающему  интересам  и  целям  партии  внутреннему  курсу,
проделал  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский).  На  основании  серьезных  матери¬
алов  он  пришел  к  весьма  доказательному  выводу  о  довольно  сильном
противодействии  Ленину  и  взятому  им  направлению  реформирования
народного  хозяйства  на  основе  новой  экономической  политики  в  самых
широких  слоях  партии:  от  низших  и  средних  ее  эшелонов  до  высших  ру¬
ководящих  кругов.
 Прежде  всего  Н.  Валентинов  поставил  под  сомнение  известный  и
часто  повторяемый  Лениным  при  переходе  к  нэпу  тезис  о  полном,  даже
«чрезвычайном  единодушии»,  с  каким  было  принято  решение  на  X  съезде
РКП(б)  о  «необходимости  нового  подхода  к  социалистической  политике»
и  о  том,  что  «никаких  колебаний  в  партии  по  вопросу  о  том,  что  новая
экономическая  политика  неизбежна,  не  было».47  В  разделе  о  решениях

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 245
 )того  съезда  о  замене  продразверстки  продналогом  мы  уже  упоминали  о
колебаниях  многих  видных  «болыпевиков-продовольственников»  отно¬
сительно  того,  что  продналог  не  сможет  обеспечить  города  и  армию  необ¬
ходимым  количеством  продуктов  и  что  лучше  не  спешить  с  полной  ликви¬
дацией  продразверстки.  Более  того,  ленинское  заявление  об  окончании
отступления  на  XI  съезде  РКП(б)  вызвало  одобрение  ряда  крупных  пар¬
тийных  работников.  Речь  видного  экономиста  большевика  Е.  А.  Преоб¬
раженского,  где  не  употреблялись  слова  об  окончании  отступления,  отра¬
жала  мысль  о  лучшей  подготовке  сил,  их  перегруппировке,  кадровой
перестройке  для  организации  созидательной  наступательной  работы
против  нэпа.48
 Примерно  то  же  самое  говорил  и  Н.  Осинский,  полагавший,  что  от¬
ступление  совершено  дисциплинированно,  оно  окончено,  но  стоит  не  ме¬
нее  трудная  задача:  «надо  перейти  от  милитарной  дисциплины  к  строгой,
но  действительно  партийной  дисциплине,  ибо  нам  теперь  партию  нужно
духовно  мобилизовать».49  Вместе  с  тем  он  считал,  что  новое  наступление
не  должно  основываться  на  старых  принципах:  нужна  инициатива  каж¬
дого  члена  партии,  их  раскрепощенность.  При  этом  он  критиковал  Лени¬
на,  который,  видимо,  желая  своим  лозунгом  «конец  отступления!»  вся¬
чески  примириться  со  сторонниками  «военно-коммунистического  толка»,
говорил,  что  «нужно  бить,  расстреливать,  подтягивать  и  т.  п.»  ради
поддержания  железной  дисциплины  при  новой  фазе  наступления.50
 Многие,  как  В.  П.  Милютин,  соглашаясь  с  Лениным,  что  мы  «кладем
предел  нашему  отступлению»,  предостерегали,  что  в  отдельных  случаях
в  определенной  мере  мы  должны  по-прежнему  допускать  капитализм.51
Вместе  с  тем  в  его  позиции  ощущается  отголосок  идеологии  «военного
коммунизма»,  ибо  он  считал,  что  была  проявлена  чрезмерная  поспеш¬
ность  при  переводе  промышленности  на  хозрасчет,  «заскакивание  впе¬
ред»,  слишком  рано  отказались  от  принципа  планового  хозяйства,  ибо
противопоставление  хозрасчета  последнему  «нелепо  и  бессмысленно».
Из  этого  Милютин  делал  вывод  о  необходимости  возвращаться  к  неко¬
торым  методам  «военного  коммунизма»:  «крупную  промышленность
снова  перевести  на  госснабжение»,  на  «плановое  хозяйство»,  наладить
дело  кредитов,  чтобы  они  попадали  в  крупную  промышленность,  а  не  «в
руки  мошенников  и  паразитов».52
 И.  Н.  Стуков  и  А.  Г.  Шляпников  выступали  с  крайних  левокоммуни¬
стических  позиций  и  остались  противниками  нэпа  со  времени  «военного
коммунизма».53  В  высказывании  Ю.  Ларина  содержалась  развернутая
система  защиты  военно-коммунистической  идеологии,  прекращение
отступления  на  время  съезда,  предлагаемое  Лениным,  он  трактовал  таким
образом,  что  оно  «может  считаться  отступлением  после  съезда».  Ларин
всячески  предостерегал  против  таких  «недоговоренностей».  Далее  он
подвергал  критике  все  основные  элементы  политики  нэпа  и  предложил
вернуться  ко  многому  из  практики  прошлого:  сокращение  планового
хозяйства  принесло  только  отрицательные  результаты,  которые  неиз¬
бежно  приведут  к  экономическому  кризису;  торговля  между  госорганами
и  смычка  с  крестьянством  не  удались,  вместо  этого  развернулась  широкая
нерегулируемая  торговля  и  т.  д.54  Критика  нэпа  и  особенно  трестифика-

246
 Глава  VI
 ции,  учет  интересов  государства  в  первую  очередь,  а  не  этих  островков
«капитализма»,  содержались  в  речи  А.  Ломова.  Признание  того,  что
«отступление  закончено»  своевременно  и  что  далее  необходимо  «перейти
к  более  правильному  учету  того,  что  мы  можем  организовать»,  составило
суть  речи  Л.  Д.  Троцкого.  «Отступление  -  это  маневр.  Отменяет  ли  он
программу?  -  говорил  Троцкий.  -  Не  отменяет.  Вносит  он  изменения  в
методы?  Да,  глубочайшие  изменения  вносит».55  Таким  образом,  ни  одно¬
го  голоса  на  съезде  не  прозвучало  в  пользу  того,  что  «окончание  отступ¬
ления»  было  объявлено  преждевременно,  напротив,  у  ораторов  скорее
наблюдался  уклон  в  частичную  или  полную  реабилитацию  «военно¬
коммунистических»  методов  руководства.  Пафос  заключительного  слова
Ленина  состоял,  как  ни  странно,  не  в  защите  провозглашенного  им  ло¬
зунга  о  «конце  отступления»,  а  в  поддержке  развития  тех  направлений,
которые  способствовали  продолжению  нэпа  и  его  совершенствованию.
«Капитализм,  который  мы  допустили,  -  говорил  он,  -  необходимо  было
допустить.  Если  он  уродлив  и  плох,  мы  можем  это  исправить,  потому
что  власть  у  нас  в  руках,  и  нам  бояться  нечего...  В  тысячу  раз  труднее
положение,  когда  приходится  иметь  дело  с  неприятелем»,  но  обязательно,
чтобы  он  не  выходил  из  «рамок  и  условий,  определенных  ему  проле¬
тариатом,  из  условий,  которые  выгодны  пролетариату».56
 Любопытно  также  отметить,  что  указанные  документы  отразили  из¬
вестную  ленинскую  неуверенность  в  том,  что  именно  весной  1922  г.  было
нужно  и  пора  провозгласить  лозунг  «конец  отступления!».  Она  выявилась
особенно  после  обнаружившегося  серьезного  столкновения  мнений,  где
присутствовали  все  оттенки:  от  полного  возврата  к  «военному  комму¬
низму»  или  «корректировке»  курса  нэпа  в  сторону  усиления  плановых
начал  руководства,  в  особенности  тяжелой  промышленности,  критики
«трестификации»  и  до  «дисциплинарной  экономики»  будущего  в  соот¬
ветствии  с  единым  хозяйственным  планом.
 Видимо,  поэтому  год  спустя  в  политическом  отчете  ЦК  РКП(б)  XII
съезду  Зиновьев  применил  ту  же  формулу  или  тот  же  лозунг,  что  и  Ленин:
«отступление  закончено»,  но  значительно  заострил  смысл  своей  речи
«влево».  Фразеология  зиновьевской  оценки  «конца  отступления»  была
гораздо  более  жесткой  и  определенной.  «Владимир  Ильич,  -  говорил  он,  -
заявил  от  имени  всей  нашей  партии  на  предыдущем  съезде,  что  отступ¬
ление  заканчивается  и  что  новых  отступлений  в  связи  с  нэпом  не  будет»
(подобного  Ленин  как  раз  и  не  говорил.  -  В.  Ш.).  Далее  Зиновьев  до¬
статочно  буквально  интерпретировал  ленинский  лозунг,  полагая,  что
отступление  должно  быть  закончено  фронтально,  едва  ли  не  во  всех
областях  нэпа  (?)  и  сопровождаться  в  некоторых  из  них  подготовкой
наступления.  Более  того,  он  расширил  понятие  «конца  отступления»  не
только  для  внутренней,  но  и  для  международной  политики,  причем  в
последней,  по  его  словам,  «оно  выполнено  до  конца»,  и  больше  отступ¬
ления  не  будет.  Помимо  этого  само  существование  нэпа  и  конец  всякого
отступления  приобрели  у  него  «самобытнический  характер»:  оно  не  дол¬
жно  ставиться  в  связь  с  политикой  и  делами  международного  капитала:
«мы  идем  своей  дорогой».57

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 247
 Иными  словами,  закрепленный  партией  на  XII  съезде  РКП(б)  «конец
отступления»  выглядел  уже  почти  как  начало  демонтажа  всей  системы
нэпа,  хотя,  как  уже  отмечалось,  в  ряде  областей  нэп  и  к  весне  1923  г.
делал  только  первые  шаги,  и  возможности  применения  нового  курса
экономической  политики  были  еще  весьма  далеки  от  сколько-нибудь
ощутимых  результатов.
 По  нашему  мнению,  весь  смысл  двух  выступлений  Ленина  в  марте
1922  г.  состоял  не  в  провозглашении  «конца  отступления»,  а  в  попытке,
удовлетворив  словесными  уступками  многочисленных  сторонников
«военного  коммунизма»,  вновь  побудить  партийные  круги  всерьез  про¬
должать  перестройку  экономики  страны  на  рельсах  нэпа.  «Конец»  же
отступления  был  ничем  иным,  как  символом  или  заклинанием  для  твердо¬
каменных  большевиков:  «вот  предел  отступления  достигнут,  начинается
новое  наступление».  Это  больше  соответствовало  идеологии  и  практике
«военного  коммунизма»  по  духу  и  стилю,  выработанному  в  годы  граж¬
данской  войны,  но  по  своему  содержанию  отражало  потребности  того
социально-экономического  развития  страны,  которые  отвечали  рефор¬
мам  нэпа.
 Насколько  сильны  были  те  слои  в  правящей  партии,  которые  уверо¬
вали  в  «военный  коммунизм»  как  наиболее  приемлемый  путь  строитель¬
ства  социализма?  Уже  приведенная  выше  дискуссия  на  XI  съезде  РКП(б)
и  материалы  главы  V  показали,  что  при  самых  ничтожных  успехах  нэпа
(мизерная  арендная  частная  промышленность,  ничтожное  количество
концессий  и  смешанных  обществ,  весьма  спорные  достижения  смычки
города  и  деревни  и,  может  быть,  единственный  явный  результат  нэпа  -
более  болезненный  нарыв  на  коммунистическом  организме  -  рост
частной  розничной  торговли)  говорить  о  «прекращении  отступления»
было  явно  рано.
 Несомненно,  ленинский  лозунг  был  выдвинут  прежде  всего  из  праг¬
матических  и  тактических  соображений.  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский)
показывает  это  весьма  убедительно.  Возвращаясь  к  известному  заявле¬
нию  Ленина  о  единодушии,  с  которым  якобы  был  принят  партией  пово¬
рот  к  нэпу,  Вольский  приводит  взгляды  коммунистов  из  различных  слоев
политической  иерархии  и  приходит  к  выводу,  что  «Ленин  по  разным
соображениям  сказал  неправду:  никакого  единодушия  в  принятии  нэп  в
партии  не  было».  Вольский  ссылается  на  мнение  «партийца-середняка»
П.  Н.  Муравьева,  о  котором  уже  упоминалось  выше,  что  многие  его
товарищи  восприняли  нэп  как  «измену  коммунизму,  явное  и  открытое
отступление  от  всего  того,  за  что  боролась  Октябрьская  революция».58
К  той  же  группе  он  относит  людей  «калибра  Милютина»  -  видного  боль-
шевика-экономиста.59  По  высказываниям  автора,  Ленин  сам  неодно¬
кратно  признавал,  что  в  связи  с  нэпом  в  партийных  кругах  проявляются
«настроения  уныния  и  упадка».  «Настроение  весьма  кислое,  почти  пани¬
ческое»,  «настроение  подавленное».  Ленин,  борясь  с  такими  взглядами,
выдвинул  свой  знаменитый  тезис,  что  нэп  -  это  политика,  «подлежащая
проведению  всерьез  и  надолго».60  Вместе  с  тем  он  встречался  с  откры¬
тым  сопротивлением  самых  видных  партийных  деятелей  и  публицистов
(Ю.  М.  Стеклова,  А.  И.  Свидерского,  под  огромным  личным  нажимом

248
 Глава  VI
 превратил  в  сторонника  нэпа  Н.  И.  Бухарина).  «Дело  дошло  до  того,
что  на  одном  из  партийных  совещаний  Ленин,  угрожая  ультиматумом  и
отставкой  с  поста  председателя  ВЦИКа  и  Пленума  ЦК  РКП(б),  а  также
главы  Совнаркома,  члена  Политбюро,  буквально  вынудил  большинство
руководящих  партийных  деятелей  согласиться  с  переходом  к  нэпу,  ибо
пригрозил  немедленным  разрывом  с  крестьянством».61  По  словам  Буха¬
рина,  он  сломил  сопротивление  партии  по  вопросу  о  нэпе  «всей  силой
своего  бешеного  темперамента».62
 Н.  Валентинов  (Н.  Вольский)  пишет,  что  «полностью  согласны  с  ним
(Лениным)  по  вопросу  о  нэпе,  может  быть,  были  только  Красин  и  Цю¬
рупа;  все  другие  или  молчат  или  упираются».63  Следует  отметить,  что  не
составляли  исключение  и  представители  «триумвирата»,  а  затем  «объеди¬
ненной  левой  оппозиции»,  особенно  в  той  части  нэпа,  которая  касалась
крестьянского  вопроса,  опасности  наступления  капитала  в  деревне,  ку¬
лачества,  торговли.
 Мы  уже  затрагивали  отчасти  позицию  Каменева  (который  «сболт¬
нул»,  что  мы-де  «так  сильны,  что  если  бы  захотели,  могли  бы  вернуться
и  к  „военному  коммунизму44,  и  ни  одно  стеклышко  не  разбилось  бы»).64
Отчасти  касались  мы  и  антинэповских  настроений  Зиновьева,  выражен¬
ных  в  его  политическом  отчете  ЦК  XII  съезду  РКП(б),  а  также  в  ряде
выступлений  на  этом  же  съезде.  Немногим  отличалась  от  их  взглядов  и
позиция  Л.  Д.  Троцкого,  который  в  принципе  не  терпел  нэп,  признавая
его  допустимость  лишь  из  тактических  соображений.  Достаточно  пока¬
зательны  патологическая  ненависть  и  опасение  Троцкого  относительно
возможности  усиления  при  нэпе  рыночных  отношений  во  всех  их  прояв¬
лениях,  которые  составят  угрозу  социалистическому  пути  развития.  «У
нас  рыночные  отношения  должны  в  первую  голову  регулировать  отноше¬
ния  между  городом  и  деревней,  -  говорил  он  на  XII  съезде  РКП(б).  -  Вот
специфический  характер  нашего  российского  или  нынешнего  „союзного44
нэпа.  И  нам  надо  себя  спросить:  за  эти  два  года  новой  экономической
политики  разрешили  ли,  приблизились  ли  мы  к  разрешению  тех  задач,
во  имя  которых  мы  рыночного  дьявола  вызвали  на  свет?  Да  или  нет?»65
Более  того,  страх  перед  нэпом  у  Троцкого  был  так  велик,  что  он  без  тени
иронии  вопрошал:  «Не  придется  ли  нам  в  ближайшие  годы  каждую  пядь
нашей  социалистической  территории,  т.  е.  каждую  частицу  государ¬
ственного  хозяйства  под  нашими  ногами,  отстаивать  зубами,  когтями
против  центробежных  тенденций  и  частнокапиталистических  сил».66
Этим  вряд  ли  исчерпывается  перечень  оппонентов  Ленина  из  лагеря
противников  нэпа.  Одним  из  самых  активных  и  влиятельных,  к  тому  же
занимавший  пост  заместителя  председателя  ВСНХ,  был  Г.  Л.  Пятаков,  о
котором  пойдет  речь  ниже  и  который  во  многом  способствовал  возник¬
новению  кризиса  сбыта  («ножниц»),  в  известной  мере  спровоцировавшего
отрицательное  отношение  к  нэпу  и  вызвавшего  обострение  противоречий
между  сельским  хозяйством  и  промышленностью.  Что  касается  высшего
эшелона  власти,  то  В.  М.  Молотов  хотя  и  сознавал,  что  политика  нэпа
«не  вполне  понята  и  правильно  оценена»,  он  видел,  что  значительная
часть  коммунистической  партии  осталась  на  позициях  «военного  ком¬
мунизма»,  сопротивлялась  нэпу  и  в  общем  ориентировалась  на  Сталина,

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 249
 который  маневрировал  до  последнего  момента,  учитывая  свое  отношение
то  к  Ленину,  то  в  расстановке  сил  внутри  «триумвирата»,  то  из-за
необходимости  использовать  Н.  И.  Бухарина  во  внутриполитической
борьбе,  тем  не  менее  по  особенности  своего  характера,  темперамента  и
гак  далее  рано  или  поздно  перешел  на  позиции,  близкие  «военному  ком¬
мунизму»,  и  в  конце  концов  сделался  ключевой  властной  фигурой,
навсегда  покончившей  с  нэпом.
 Следовательно,  лозунг  Ленина  «конец  отступления!»  оказался  лишь
фазой  в  борьбе  против  нэпа,  где  преимущество  было  на  стороне  его
противников,  который  в  конце  концов  привел  последних  к  победе  и  пора¬
жению  сторонников  Ленина  как  одной  из  возможных  линий  социально-
экономического  развития  страны,  взявшейся  за  построение  социалисти¬
ческого  общества.
 Нэп:  политика  и  экономика
 Как  часть  экономической  политики  страны,  нэп  становился  все  более
уязвимым  по  мере  того,  как  все  более  привлекательным  стало  стремление
партийно-государственной  верхушки  перейти  к  ограничению  и  вытес¬
нению  и  так  крайне  урезанных  капиталистических  элементов  в  сфере
промышленности,  «госкапитализма»,  торговли,  сельского  хозяйства,  не
говоря  уже  об  их  позициях  в  политической  и  правовой  области.  Как
отмечалось,  и  сам  поворот  к  нэпу  от  «военного  коммунизма»  в  сущности
оказался  лишь  вынужденным  экономическим  компромиссом,  переход  к
новой  экономической  политике  не  дал  ни  одного  примера  политического
«отступления».  Напротив,  лилась  кровь  на  полях  Украины  во  время  по¬
давления  «махновщины»,  в  Воронежской  и  Тамбовской  губерниях  «ком¬
промисс»  с  крестьянством  сопровождался  массовыми  расстрелами  и
уничтожением  «антоновцев»,  то  же  было  и  в  степях  под  Тюменью,  а
гремевшие  под  Кронштадтом  пушки  VII  Красной  армии  Тухачевского
быстро  и  безжалостно  добивали  «политические  свободы»,  «власть  со¬
ветов,  а  не  партий».  Более  или  менее  успешно  начавшая  развиваться  на
основе  экономического  компромисса  новая  экономическая  политика
ровным  счетом  ничего  не  изменила  в  политическом  и  правовом  поло¬
жении  народа.  Более  того,  реформы  нэпа  в  значительной  степени  стали
бесплодными  и  кратковременными,  ибо  всякий  шаг  по  пути  их  развития
неизбежно  упирался  в  политические  тупики.  Вот  уж  поистине  вопреки
Ленину  не  политика  стала  концентрированным  выражением  экономики.
Однако  в  более  практическом  законном  и  подзаконном  выражении  в
годы  нэпа  именно  политика  создавала  все  новые  и  новые  ловушки  и
завалы  для  развития  экономики,  политика  стала  не  концентрированным
выражением  последней,  а  той  доминантой,  которая  постепенно,  но  не¬
уклонно  двигала  чисто  экономические  проблемы  по  руслу  экстремальной
политизации.
 Не  имея  возможности  подробно  рассмотреть  проблему  соотношения
экономической  стороны  развития  страны  при  нэпе  и  тех  политических
условий,  которые  формировали  характер  хозяйственного  движения

250
 Глава  VI
 в  сложившейся  обстановке,  остановимся  по  возможности  кратко  и  лишь
на  основных  политических  процессах,  которые  имели  несомненное
влияние  на  реформы  нэпа  и  в  большинстве  своем  тормозили  их  развитие
в  первоначально  задуманном  виде.
 Начнем  с  общих  положений,  которые  показывают,  что  именно  поли¬
тический  режим  явился  тем  тормозом  развития  нэпа,  который  в  конечном
итоге  привел  к  его  общему  кризису,  с  его  альтернативой:  или  демокра¬
тизировать  политический  строй  и  дать  определенные  гарантии  развития
народного  хозяйства  с  учетом  возможностей,  которые  предоставляла  ры¬
ночная  экономика,  или  же  оставить  его  в  первозданной  коммунистиче¬
ской  и  военно-коммунистической  чистоте,  заранее  обрекая  экономику
на  роль  служанки  большей  частью  непродуманной  и  служащей  только
утопической  идее  полной  социализации  хозяйственных  процессов.  При¬
ближение  к  кризису  нэпа  помимо  все  более  выявлявшейся  несостоятель¬
ности  сосуществования  системы  чисто  социалистического  уклада  и  до¬
пущенного  временно  и  условно  мелкотоварного  и  капиталистического
хозяйства  было  вызвано  целым  рядом  и  частных,  второстепенных
обстоятельств.
 Во-первых,  очень  скоро  выявилось,  что  политический  режим  при  нэпе
губит  и  душит  его  инородные  звенья  экономики,  что  система  власти  и
всеобщей  бюрократической  (если  не  военизированной)  опеки,  доста¬
вшаяся  нэпу  в  наследство  от  классического  «военного  коммунизма»,  не
дает  развиваться  тем  сторонам  (или  секторам)  экономики,  ради  которых
власть  пошла  на  компромиссы,  провозгласив  нэп.
 Во-вторых,  всякая  диктатура  является  стеснением  для  экономического
развития  -  и  военная,  и  монархическая,  и  большевистская.  Но  если  в
последнем  случае  к  этому  присоединяется  еще  и  утопически-демаго-
гические  методы  и  цели  политики,  действующей  как  бы  в  шорах  раз  опре¬
деленной  идеи  и  программы,  то  такая  диктатура  еще  больше  ограничи¬
вает  возможность  экономического  возрождения  очень  узкими  рамками.
Она  имеет  главную  цель  и  не  желает  сколько-нибудь  далеко  от  нее  укло¬
няться.  В  этом  случае  политика  убивает  экономику,  разумеется,  ту,  ко¬
торая  была  очерчена  как  вынужденная  и  компромиссная  ради  удержания
власти.  В  то  же  время  нараставший  кризис  нэпа  означал,  что  и  эта
усеченная,  «смешанная»  экономика  в  свою  очередь  убивает  его  политику,
политический  режим,  который  с  самого  начала  нэпа  не  подлежал  никаким
изменениям  и  который  надеялись  сохранить  в  первозданном  виде.
 В-третьих,  чтобы  его  удержать,  власть  должна  была  испытывать  все
больше  затруднений;  сохранение  диктатуры  требовало  огромных  уси¬
лий  -  и  внешнеэкономических,  и  внутриполитических,  и,  наконец,  вну¬
трипартийных.
 В-четвертых,  ориентированность  партийно-государственного  аппа¬
рата  на  осуществление  хозяйственных  мероприятий  с  необходимой  долей
«классовой  выдержанности»,  в  свою  очередь,  полностью  обособили  его
от  возможностей  каких-либо  либеральных  или  просто  разумных  вариан¬
тов  решения  политических  вопросов  и  допустить  хотя  бы  в  ограниченных
размерах  политическую  самодеятельность  различных  слоев  общества.
Как  никогда  ранее  экономика  уперлась  в  политику,  и  политические

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 251
 задачи  с  каждым  годом  нэпа  приобретали  доминирующее  значение  над
экономическими,  определялись  заботой  не  столько  о  его  сбалансирован¬
ном,  сколько  об  одностороннем  идеологическом  развитии.
 В-пятых,  все  большее  число  осведомленных  и  мыслящих  наблюдате¬
лей  стали  приходить  к  выводу,  что  развернувшийся  кризис  нэпа  неизбеж¬
но  приведет  к  краху  попытки  строить  хозяйственную  политику  на  поляр¬
ных  целях  и  слишком  разнородных  экономических  основах.  «Комму¬
нистическая  диктатура,  -  говорил  Ф.  Дан,  -  при  новой  экономической
политике,  т.  е.  попросту  говоря  при  укреплении  буржуазного  уклада,  -
это  такая  историческая  нелепость,  такая  вопиющая  бессмыслица,  которая
хоть  и  с  разных  сторон  непереносима  и  для  новой  буржуазии  всех  ка¬
либров,  и  для  пролетариата,  и  для  искушенных  коммунистов  в  самой
правящей  партии,  и  для  тех  „поумневших44  в  ее  рядах,  которые  уразумели,
„где  раки  зимуют...44  Либо  в  ту,  либо  в  другую  сторону:  либо  к  диктатуре,
но  уже  откровенно...  выбрасывают  за  борт  все  громкие  комфразы  и  с
циничной  беспощадностью  осуществляют  восстановление  хозяйства
России  на  костях  русского  пролетариата,  либо  к  демократии,  трезво
считающейся  с  непреложными  законами  исторического  развития...  Либо
гуда,  либо  сюда.  Стоять  на  месте  современный  режим  уже  не  может».67
Партийно-государственное  руководство  даже  в  условиях  смягчения
общественно-политической  и  экономической  ситуации  в  стране  после
введения  нэпа  безоговорочно  избрало  первый  путь:  укрепление  больше¬
вистского  режима,  усиление  политической  власти  по  всем  направлениям,
разработка  и  применение  юридических  норм,  сводящих  к  минимуму
права  и  свободы  граждан,  их  организаций,  новых  собственников-нэпма-
нов.  Оно  было  озабочено  введением  все  новых  и  новых  репрессивно¬
карательных  мер  и  акций,  которые  были  направлены  против  сохранения
кое-каких  экономических  возможностей  для  деятельности  в  хозяйствен¬
но-рыночной  и  собственнической  сферах,  но  начисто  отрицали  для  но¬
сителей  нэпа,  а  в  некоторые  периоды  и  для  крестьян  возможность  поль¬
зоваться  политическими  свободами  и  гражданскими  правами.
 Будучи  не  в  состоянии  подробно  рассмотреть  все  политические  дейст¬
вия  партийно-государственного  руководства  в  разгар  нэпа  и  его  посте¬
пенного  «выталкивания»  из  социально-экономической  системы  совет¬
ской  России,  перечислим  основные  направления  политики  новой  власти,
которая  либо  заведомо  была  направлена  против  нэпа,  либо  сводила  на
нет  возможности  ее  более  или  менее  эволюционного  развития.  Если
касаться  какой-либо  области  уступок  международному  капиталу,  напри¬
мер,  с  точки  зрения  предоставления  льгот  и  привилегий  для  инвестиций
или  политических  уступок  на  территории  России  с  определенными  огра¬
ничениями  прав  ее  суверенитета  и  тем  более  социалистического  законо¬
дательства,  то  позиция  большевистского  руководства  была  достаточно
определенной  и  категоричной.
 Когда  член  Политбюро  Г.  В.  Чичерин  в  письмах  от  20  и  22  января
1922  г.  поставил  перед  Лениным  вопрос,  не  следует  ли  за  приличную
компенсацию  согласиться  на  маленькие  изменения  нашей  конституции,
именно  «представительство  паразитических  элементов  в  Советах»,  Ленин
сразу  же  это  предложение  оценил  как  высказывание  больного  и  заявил,

252
 Глава  VI
 что  это  будет  величайшей  угрозой  для  переговоров.68  Иначе  говоря,
уступки  или  компромиссы  в  политической  области,  да  еще  затрагива¬
вшие  классовые  позиции  трудового  населения  советской  России,  рас¬
сматривались  Лениным  как  принципиально  недопустимые.
 С  точки  зрения  внутриполитической  ситуации  следует  остановиться
на  вопросе,  мыслился  ли  и  в  какой  форме  политический  компромисс
между  партийно-государственной  властью  и  теми  классовыми  и  общест¬
венными  слоями,  которые  составили  социальную  структуру  и  основу  нэпа
в  1921-1922  гг.  Как  известно,  главной  задачей  нэпа  было  достижение
экономического  компромисса,  и  прежде  всего  с  многомиллионными
крестьянами,  находившимися  на  грани  взрыва  и  переходившими  эту
грань  из-за  недовольства  продразверсткой  к  открытой  вооруженной
борьбе  против  «большевистских  Советов».
 Ряд  указаний  В.  И.  Ленина,  настроения  различных  слоев  партийцев
дают  основание  утверждать,  что  с  самого  начала  ни  о  каком  политиче¬
ском  компромиссе  ни  с  крестьянством,  ни  тем  более  с  различными  слоями
буржуазии  (преимущественно  мелкой  -  нэпманами  в  городе  и  торговой)
новая  власть  даже  не  помышляла.  Уже  на  XI  съезде  РКП(б)  позиция
Ленина  была  выражена  довольно  четко:  с  крестьянами  компромисс  по
линии  только  экономической  -  они  получают  свою  свободную  торговлю,
«но  это  не  значит,  что  мы  разрешим  торговать  политической  литера¬
турой,  которая  называется  эсеровской  и  меньшевистской».  Никакой
эсеровской  и  меньшевистской  пропаганды  не  допускается,  хотя  «капита¬
лизм  мы  допускаем,  но  в  тех  пределах,  которые  необходимы  крестьян¬
ству».  «Наши  суды  должны  все  это  понимать.  Когда  мы  переходим  от
ВЧК  к  государственно-политическим  судам...  мы  не  признаем  судов  вне¬
классовых.  У  нас  должны  быть  суды  выборные,  пролетарские,  и  суды
должны  знать,  что  мы  допускаем».69  В  речи  на  IV  сессии  ВЦИКIX  созыва
31  октября  1922  г.  В.  И.  Ленин,  касаясь  начал  советского  судоустройства,
говорил  о  трудности  провести  грань  между  «законным  удовлетворением
любого  гражданина»  и  тем,  «что  представляет  злоупотребления  нэпом»,
которые  «во  всех  государствах  легальны  и  которые  мы  легализировать
не  хотим».70  Иначе  говоря,  по  Ленину,  всем,  что  будет  оцениваться  про¬
летарским  государством  как  злоупотребление,  в  том  числе  на  основе  нэпа,
мы  себе  связывать  руки  не  будем,  «мы  сейчас  же  внесем  нужные  исправ¬
ления».  Следовательно,  вопрос  решался  просто:  если  с  классовой  точки
зрения  любое  коммерческое  действие  выглядит  как  злоупотребление
нэпом,  оно  будет  квалифицировано  как  преступное  и  незаконное.
 Наконец,  следует  отметить  еще  два  пережитка  военно-коммунисти¬
ческой  идеологии,  которые  прозвучали  еще  на  X  съезде  РКП(б)  и  не  могли
не  сказаться  впоследствии  на  политике  большевистского  государствен¬
ного  руководства  по  отношению  к  нэпу.  Прежде  всего  важно  отметить,
что  при  подготовке  плана  доклада  о  замене  разверстки  налогом  В.  И.  Ле¬
нин  очень  четко  разрешил  вопрос  о  возможности  экономических  уступок
крестьянству  и  «общеполитической  постановке»  крестьянской  проблемы.
Если  в  первом  случае  содержалась  вполне  осознанная  необходимость
«экономического.удовлетворения  крестьянства»  и  намечены  меры  для
этого  (свобода  торговли,  свобода  оборота  =  свобода  капитализма,

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 253
 достать  товары  для  этого  и  т.  п.),  то  «общеполитическое  значение»  кресть¬
янского  вопроса  не  предусматривало  никаких  гражданских,  полити¬
ческих  прав,  прав  организаций  и  союзов  для  этого  крупнейшего  трудово¬
го  класса  России.  Более  того,  в  тезисах  Ленина  вопрос  о  крестьянстве
характеризовался  как  «вопрос  о  крестьянской  (мелкобуржуазной)  контр¬
революции».  А  характер  политических  отношений  с  этим  классом  ста¬
вился  еще  более  жестко:  «Такая  контрреволюция  стоит  уже  против  нас».71
 Политическая  линяя  по  отношению  к  буржуазии  и  мелкобуржуазным
слоям  населения  России  была  выражена  в  выступлениях  ряда  делегатов
на  X  съезде  РКП(б)  в  тех  же  жестких  выражениях,  которые  никак  не
предусматривали  ни  компромисса,  ни  линии  на  более  или  менее  лояльное
отношение  к  ним  новой  власти.  В  качестве  примера  можно  привести  вы¬
ступление  на  X  съезде  РКП(б)  депутата  К.  Г.  Завьяловой  (Феодосийская
организация).  Продналог,  говорила  она,  это  действительно  необходимая
уступка.  Но  все  уступки  политического  характера  -  «это  уступки,  ко¬
торые  нарушают  самую,  так  сказать,  суть  принципов  Коммунистической
партии.  Таких  уступок  и  не  должно  делать.  Здесь  Коммунистическая
партия  должна  быть  тем,  что  она  есть,  и  только  оставаясь  на  этой  почве,
она  будет  сильна».72  Аналогично  ставил  вопрос  и  видный  большевик
Г.  Е.  Смилга,  который  отрицал  возможность  каких-либо  партий  и  те¬
чений,  отличных  от  большевизма,  и  их  право  действовать  на  территории
советской  России.  Особенно  это  касалось  любых  партий  меньшевист¬
ского  и  социал-демократического  оттенков.  «Социал-демократизм  в
нашей  стране  есть  борьба  за  Учредительное  собрание,  за  стачки,  дезор¬
ганизацию  советской  государственности».73
 Естественно,  что  при  такой  общей  принципиальной  постановке  во¬
проса  и  все  конкретные  и  общие  политические  решения  партийно-госу¬
дарственной  власти  в  отношении  прав  и  свобод  населения,  свободы
политических  организаций  и  собраний,  деятельности  и  личности,  об¬
ществ  и  групп  собственников,  к  печати  и  различным  некоммунистическим
изданиям,  проблемам  центра  и  допустимости  свободного  выражения
мнений  и,  наконец,  области  применения  и  толкования  юридических  норм
правосудия  по  отношению  к  гражданам  и  их  организациям  и  так  далее
граничили  либо  с  прямым  произволом,  либо  определялись  классовой
«революционной  целесообразностью».
 В  годы  нэпа  в  этой  связи  складывалась  парадоксальная  картина:
внешне  как  будто  бы  государство  обретало  вполне  пристойные  поли¬
тические  и  юридические  атрибуты,  позволявшие  судить  о  нем  как  об  опре¬
деленной  форме  демократического  общества,  да  еще  основанного  на
иной,  чем  прежде,  социально-экономической  системе,  где  более  заметную
роль  играли  элементы  товарно-денежных  отношений.  В  самом  деле,  по¬
явились  законы  по  облегчению  свобод  и  прав  граждан,  создавались
кодексы,  в  том  числе  гражданский,  трудовой,  уголовный,  расширялись
избирательные  права  (или  применительно  к  отдельным  категориям  граж¬
дан,  или  же  в  связи  с  либерализацией  в  отношении  некоторых  групп  «ли¬
шенцев»),  допускалась  хотя  бы  отчасти  свобода  печати  (частные  изда¬
тельства  и  издания),  непартийные  журналы,  проводились  судебные

254
 Глава  VI
 реформы,  формировалась  прокуратура  и  адвокатура.  Конституция
1924  г.  придала  Верховному  суду  право  конституционного  надзора.
 Однако  все  эти  декларируемые  как  демократические  изменения  и
улучшения  политической  системы  общества  по  большей  части  были  при¬
званы  перекрасить  фасад.  Большинство  положений,  содержавшихся  в
них,  отражали  все  тот  же  классовый  и  партийный  принцип  и  ровным
счетом  ничего  не  меняли  в  политическом  положении  основных  классов
и  слоев  населения  России,  не  говоря  уже  о  тех,  кто  принадлежал  к  разряду
«носителей  нэпа»,  «лишенцев»  и  т.  д.  Таков  был  например,  УК  РСФСР,
введенный  в  действие  1  июня  1922  г.74  Перечислим  кратко  все  основные
акции  новой  власти  периода  становления  нэпа  (1922-1924  гг.),  которые
так  или  иначе  сказались  на  политических  правах  и  свободах  тех  слоев
общества,  которые  не  относились  по  своему  социальному  положению  к
классу-гегемону  (пролетариату),  беднейшему  крестьянству  или  же  вы¬
глядели  в  глазах  новой  власти  прямыми  ее  идейными  противниками  (нэп¬
маны,  «буржуазная»  интеллигенция,  зажиточные  (кулацкие)  элементы
деревни  и  т.  д.).  Весьма  остроумные  меньшевистские  публицисты  описы¬
вали  одну  из  первых  акций  косметического  облагораживания  политиче¬
ского  характера,  связанного  с  преобразованием  ВЧК  в  ОГПУ:  «перед
Генуей  все  же  пришлось  сходить  в  баню  и  побриться.  Нет  более  чека!»
Незадолго  до  этого  Ленин  и  Троцкий  почтили  своим  присутствием  юби¬
лейное  торжество  ЧК,  как  вдруг  через  ВЦИК  прислали  решение  о  ее
ликвидации  и  создании  ОГПУ.75  Характерно,  что  это  переименование
было  связано  с  «неудобством»  ВЧК  в  условиях  нэпа.  И  хотя  коллегия
ВЧК  протестовала  против  передачи  в  различные  органы  розыска  и
следствия,  считала  «преждевременным  отделять  друг  от  друга  дела  по¬
литические  и  дела  по  крупным  хищениям»,  1  декабря  Ленин  внес  в  Полит¬
бюро  ЦК  предложение  преобразовать  ВЧК,  сузив  круг  ее  деятельности.76
Вообще  уже  при  рассмотрении  вопроса  о  реорганизации  ВЧК  в  ОГПУ
становилось  все  более  ясно,  что  функции  нового  учреждения  остаются
теми  же,  что  в  старой  ВЧК.  В  письме  И.  С.  Уншлихту  Ленин  указывал  на
необходимость  усиления  репрессий  против  меньшевиков.  В  конце  января
1922  г.  он  писал  также,  что  гласность  ревтрибуналов  нужна  не  всегда,
состав  их  надо  усилить  «вашими  людьми»  (ВЧК),  усилить  их  связь  (вся¬
ческую)  с  ВЧК,  усилить  быстроту  и  силу  их  репрессий,  усилить  внимание
ЦК  к  этому.  Таким  образом,  речь  шла  об  оставлении  за  ВЧК  карательных
функций.  Ленин  же  предлагает  усилить  «быстроту  репрессий»  и  через
новый  орган.  2  февраля  1922  г.  Политбюро  утвердило  проект  положения
об  упразднении  ВЧК  и  поручило  Уншлихту  представить  на  утверждение
Политбюро  Положение  о  Государственном  политическом  управлении
(ГПУ).  6  февраля  Президиум  ВЦИК  принял  постановление  по  этому
вопросу.77  В  результате  появляется  декрет  ВЦИК  от  6  февраля  1922  г.,
упразднивший  ВЧК  и  его  местные  органы  и  возложивший  на  НКВД
наряду  с  другими  обязанностями  те  функции,  которые  фактически  выпол¬
няла  прежде  ВЧК  с  ее  системой  внесудебных  репрессий:
 подавление  открытых  контрреволюционных  движений,  в  т.  ч.  банди¬
тизма;

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 255
 принятие  мер  охраны  борьбы  со  шпионажем,  охрана  путей  сообще¬
ния,  границ,  борьба  с  контрабандой,  «выполнение  поручений  Президиу¬
ма  ВЦИК  или  СНК  по  охране  общественного  порядка».
 Для  решения  этих  задач  при  НКВД  создавалось  Главное  политическое
управление  (ГПУ)  под  личным  председательством  Наркома  внутренних
дел,  а  на  местах  -  политические  отделы  при  исполкомах.78
 Преобразование  ВЧК  в  ОГПУ  -  еще  один  яркий  пример  заимствова¬
ния  структур  политической  полиции,  свойственной  русской  истории,  и
смены  вывески  в  косметических  целях.
 Два  века  за  исключением  февраля  -  октября  1917  г.  политическая
полиция  в  России  была  стержнем  государственной  машины.  Но  названия
ее  менялись.  В  1880  г.  Лорис-Меликов  провозгласил  «диктатуру  сердца»,
что  было  первым  актом  либеральной  политики  отмены  полновластного
III  Отделения  «собственной  его  величества  канцелярии».  Обыватель
тогда  радостно  вздохнул,  но  полномочия  III  Отделения  были  целиком
переданы  «департаменту  полиции  государственной»,  и  весь  его  штат  пе¬
решел  в  новый  департамент,  где  благополучно  «кнутобойствовал»  в
России  до  февраля  1917  г.
 Таким  образом,  большевики  были  лишь  вынуждены  «сходить  в  баню
перед  Генуей  и  побриться»,  ничего,  впрочем,  не  изменив  и  попытавшись
лишь  «откупиться»  простым  переименованием  «срамного»  учреждения,
оставив  за  ним  «все  прежние  инквизиторские  функции  по  политическим
делам».  Все  старые  палачи  перешли  в  другое  управление  «во  главе  с  тупым
и  жестоким  Менжинским».  Это,  естественно,  ни  на  йоту  не  увеличило  в
стране  политические  свободы:  «Чека  умерла,  да  здравствует  чека!»79
 То  же  касалось  и  реформ  в  области  суда  и  прокуратуры.  Примером
может  служить  положение  о  реформе  прокурорского  надзора  («о  двойном
подчинении  и  законности»),  внесенное  на  III  сессии  ВЦИК  в  мае  1922  г.
и  окончательное  утвержденное  сессией  ВЦИК  в  июле,  а  введенное  в
действие  с  1  августа  1922  г.  Обсуждение  проекта  положения  вызвало  серь¬
езные  разногласия,  ибо  одни  видные  политические  работники  (А.  И.  Ры¬
ков,  Л.  Б.  Каменев)  высказывались  за  т.  н.  «двойное  подчинение»  (т.  е.
прокуроры  на  местах  должны  были  подчиняться  и  центру,  и  местным
губисполкомам).  Ленин  решительно  требовал  отвергнуть  этот  принцип,
выступая  за  строжайшую  централизацию  прокурорской  службы,  ее  под¬
чинения  исключительно  центру  в  лице  генерал-прокурора.  Вмешатель¬
ство  местных  властей  и  их  влияние  на  определение  законности  тех  или
иных  решений  он  считал  возможной  основой  для  создания  «местниче¬
ства»  в  прокурорской  работе.  После  многократных  обсуждений  и  даже
после  того,  как  коммунистическая  фракция  ВЦИК  повторно  выступила
«за  двойное  подчинение»,  Политбюро  ЦК  все  же  настояло  на  своем.
Соответствующая  статья  положения  о  прокурорском  надзоре  отвергала
двойное  подчинение,  и  все  решение  оставалось  за  центром.80  Более  того,
центральная  прокурорская  служба  должна  была  формироваться  не  толь¬
ко  за  счет  собственно  органов  прокурорского  надзора,  но  и  привлекать
к  их  работе  высшие  партийные  и  прокурорские  инстанции,  ибо,  по  мне¬
нию  Ленина,  лишь  они  были  способны  правильно  судить  и  толковать
вопросы  законности  в  пределах  всего  государства.  По  схеме  Ленина  для

256
 Глава  VI
 принятия  решений  о  законности  и  «борьбе  с  местным  влиянием»  скла¬
дывалась  коллегия  от  10  до  100  членов  партии  из  состава  Оргбюро  +
Политбюро  +  ЦКК  +  Центра  прокуратуры  =  Генеральный  прокурор  +
Верховный  Трибунал  +  НКЮст.  В  этой  схеме  роль  местных  органов
власти  и  вообще  местного  влияния  сводилась  к  нулю.81  По  мнению
«Социалистического  вестника»,  реанимировалась  идея  старой  бюрокра¬
тической  централизованной  конструкции  государства,  разрушенной
революцией,  с  обновленным  персоналом.  «Независимые  прокуроры»  (по
Крыленко)  «мчатся  как  цепные  псы,  которых  держит  на  привязи  доезжа¬
чий  в  Москве,  и  спускают  с  цепи  там  и  тогда,  где  и  когда  центральному
правительству  покажется  нужным».  «„Независимые  прокуроры44  -  значит
прокуроры,  зависимые  только  от  центра,  но  от  него  зависящие  полно¬
стью».  «По  этой  реформе  последовало  упразднение  местных  органов
юстиции.  Иерархическое  подчинение  местных  трибуналов  верховному
уже  было  реальностью.  Советский  строй  отмирает,  но  заменяется  не  стро¬
ем  демократического  самоуправления...  а  бюрократической  системой».82
Следующими  образчиками  допущения  «политических  прав»  и  свобод
для  различных  групп,  объединений  граждан  и  категорий  отдельных  лиц,
принятыми  уже  в  1922  г.,  были  целый  ряд  законов  и  положений,  не  только
ограничивших  эти  права,  но  и  противоречащих  конституции.  К  их  числу
относился  декрет  ВЦИК  от  12  августа  1922  г.  «Об  обществах  и  союзах»  -
крайне  реакционный  закон.  Он  предусматривал  разрешительный  поря¬
док  открытия  обществ  (лишь  по  выдаче  справки  НКВД),  последний  же
контролировал  деятельность  обществ,  имел  право  ревизии  их  денежных
операций,  закрытия  обществ  (а  не  судебным  порядком)  в  случае,  по  его
мнению,  «противозаконного  характера  их  деятельности»  или  «уклонения
от  их  уставов».  Основанием  для  закрытия  общества  считалось,  «если  оно
по  своим  целям  или  методам  деятельности  противоречит  конституции
или  законам  советской  республики».  Далее  закон  противоречил  и  самой
конституции,  ибо  она  если  не  всем  гражданам,  то  «трудящимся»  гаранти¬
ровала  свободу  союзов.  Закон  же  ограничивал  эту  свободу  такими  рамка¬
ми  полицейского  разрешения,  которые  едва  ли  имели  место  в  какой-либо
иной  стране.  Созывы  съездов  могли  происходить  только  по  инициативе
разрешающего  органа,  т.  е.  опять-таки  с  санкции  НКВД.  Более  того,
новый  декрет  требовал  регистрации  даже  уже  существующих  обществ,
что  позволяло  покончить  со  всякой  легальностью  оппозиционных  групп
и  партий.83
 Еще  один  декрет,  принятый  в  июне  1922  г.,  был  назван  заграничными
меньшевиками  «декларацией  прав  имущих»  и  таким  образом  прямо  от¬
носился  к  положению  и  правам  «носителей  нэпа».  Авторы  обзора,  ка¬
саясь  этого  декрета  («Об  основных  частных  имущественных  правах»),
появившегося  после  знаменитого  лозунга  «грабь  награбленное»,  в  то  же
время  отмечали  его  положительную  сторону:  собственность  после  «пере¬
распределения  1917-1922  гг.»  уже  не  подлежала  возврату  бывшим  вла¬
дельцам.  Каждый  начинал  с  нуля.  «На  большевистскую  мерку»  сессия
ВЦИК  (июньская)  и  этот  декрет  кое-что  сделали  в  направлении  капитала
в  производство,  создания  правовой  базы  для  этого.  Появился  ряд  осново¬
полагающих  законов  (уголовное  Уложение,  Уголовно-процессуальный

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 257
 кодекс,  Положение  о  прокуратуре  и  адвокатуре).  Но  из  всех  этих  актов
следует,  что  все  они  держались  только  в  рамках  попыток  организовать
судебную  охрану  собственности.  Зато  в  них  не  было  и  намека  на  стрем¬
ление  пробить  хоть  маленькую  брешь  в  политическом  бесправии  народа.
Не  было  дано  также  никаких  политических  гарантий  для  какого-либо
класса  населения,  хотя  бы  для  тех  же  самых  собственников,  которых  так
усердно  привлекают  «к  строительству».  Напротив,  всякий  намек  на  воз¬
можность  политического  использования  судебных  гарантий  вызывал  на¬
стоящую  панику.  Естественно,  как  полагали  меньшевистские  аналитики,
что  и  эти  законы  и  эти  акты  не  могли  дать  практического  результата
(хотя  бы  привлечение  капиталов  в  производство),  «пока  режим  полити¬
ческой  диктатуры»  не  сменился  бы  «строем  политической  демократии».84
 Целый  ряд  законодательных  актов  более  мелкого  калибра  также  был
направлен  на  всемерное  ограничение  политических  прав  и  свобод  в  об¬
ществе  во  время  действия  новой  экономической  политики.  Появились  пер¬
вые  установления  о  «невозвращенцах»  (циркуляр  Г.  В.  Чичерина  №  4215
от  11  мая  1922  г.),  разосланный  в  учреждения  НКИД.  Он  писал,  что  ввиду
повторяющихся  случаев  «самовольного  ухода»  служащих  из  заграничных
органов  НКИД  и  выхода  их  без  разрешения  из  российского  гражданства,
разъяснить  им,  что  эти  «нарушения  лояльности»  по  отношению  к  РСФСР
вызовут  репрессии  по  отношению  к  их  семьям  и  ближайшим  родствен¬
никам,  находящимся  на  территории  РСФСР.  Циркуляр  проводился  в
жизнь,  и  со  служащих  была  взята  расписка  об  объявлении  им  этого  цир¬
куляра.85  Самые  жесткие  меры  были  приняты  в  отношении  печати.
 Декретом  СНК  от  6  июня  1922  г.  было  принято  «Положение  о  Глав¬
ном  управлении  по  делам  литературы  и  издательства»  (Главлит).  Соглас¬
но  этому  декрету  вводилась  цензура  всех  печатных  изданий,  учреждалось
Главное  управление  по  делам  литературы  и  издательства  при  Нарком-
просе  и  его  местных  органах.  На  них  возлагались  задачи  предваритель¬
ного  просмотра  всех  предназначенных  к  печати  произведений,  рукописей,
периодических  и  непериодических  изданий,  снимков,  рисунков,  карт  и
т.  п.;  выдача  разрешений  на  право  изданий  и  периодики,  составление
списков  печатных  изданий,  запрещенных  к  продаже  и  распространению,
издание  правил,  распоряжений,  инструкций  и  так  далее.  Главлит  и  его
органы  запрещали  издание  и  распространение  произведений,  содержа¬
щих  агитацию  против  советской  власти,  разглашающих  государственную
и  военную  тайны,  возбуждающих  общественное  мнение  путем  ложных
сведений,  носящих  националистический  и  религиозный  характер,  грани¬
чащий  с  фанатизмом,  и  порнографический  характер.
 Любопытно,  что  до  поры  до  времени  вне  этого  контроля  оставались
издания  Коминтерна,  ЦК  РКП(б)  и  вообще  партийная  и  комсомольская
печать,  издания  Госиздата  и  Главполитпросвета,  «Известия  ВЦИК»,
научные  труды  АН,  освобожденные  от  цензуры.  Зато  меньшевистские
издания,  организации  и  политические  деятели  подвергались  ожесточен¬
ным  преследованиям  и  травле.86  О  политической  направленности  и  атмо¬
сфере  в  послереволюционной  России  (если  взять  только  начальный  пе¬
риод  нэпа),  -  а  в  дальнейшем,  во  второй  половине  1920-х  гг.,  атмосфера
сгущалась  еще  больше,  антинародные  законы  и  репрессивные  акции
 9  В.  А.  Шишкин

258
 Глава  VI
 множились  год  от  года,  -  можно  судить  и  по  ряду  других  мер,  приме¬
ненных  властями.  К  их  числу  можно  отнести  шумный  процесс  над  руково¬
дителями  партии  эсеров,  начавшийся  в  марте  1922  г.  и  продолжавшийся
до  лета  того  же  года,  процесс  против  11  московских  православных  свя¬
щенников,  суд  над  6  священниками,  приговоренными  к  высшей  мере
наказания  (позднее  помилованными),  процесс  над  петербургским  митро¬
политом  Вениамином  в  связи  с  изъятием  церковных  ценностей  в  пользу
голодающих,  приговоренного  к  смерти,  высылка  до  двухсот  виднейших
представителей  русской  интеллигенции,  чьи  взгляды  не  соответствовали
позиции  новой  власти,  за  границу  (пароходом  «Штеттин»)  и  в  различные
края  России,  и  участие  Ленина,  Зиновьева  и  других  в  этом  позорном
акте.  Эта  акция  отчасти  была  направлена  и  против  нэпа,  ибо  высылке
были  подвержены  не  только  чистые  гуманитарии,  но  и  многие  представи¬
тели  профессий,  необходимых  народному  хозяйству:  агрономы,  статис¬
тики,  землемеры,  юристы,  потребность  в  которых  все  острее  ощущалась
на  фабриках  и  заводах,  экономисты,  бухгалтеры  и  т.  д.  Высылка  произ¬
водилась,  по  словам  Троцкого,  в  благородном  «порядке  превентивной
войны»,  «если  не  выслать  -  завтра  придется  расстрелять  за  антисовет¬
скую  деятельность».  Преследования  по  политическим  мотивам  выража¬
лись  в  многочисленных  мерах  властей:  принятие  законодательства  об
административной  высылке  инакомыслящих  на  различные  сроки,  ис¬
пользование  права  выселения  с  занимаемой  жилищной  площади,  вве¬
дение  режима  для  организации  «дисциплины  труда»,  большие  и  малые
репрессии  против  явных  и  тайных  противников  советской  власти.  Прак¬
тиковались  также  введение  правил  особого  хранения  секретной  печати,
борьба  с  действительными  и  мнимыми  шпионами,  введение  института
«примирительных  камер»  при  трудовых  коллективах,  введение  правил
для  ограничения  службы  различным  категориям  лиц  в  государственных
учреждениях  и  предприятиях,  дополнительные  положения  1923  г.  об
административной  высылке.  Был  предпринят  Декрет  ВЦИК  и  СНК  от
8  марта  1923  г.  «Положения  о  чрезвычайных  мерах  охраны  революци¬
онного  порядка»  в  тех  случаях,  когда  контрреволюционеры  посягают
на  рабоче-крестьянскую  власть,  и  т.  д.87
 Острая  непримиримость  ко  всякому  инакомыслию,  к  попыткам  идти
вразрез  с  политикой  правящей  партийной  группировки  нашла  проявле¬
ние  и  в  преследованиях  тех  вчерашних  товарищей  и  соратников,  которые
с  переходом  к  нэпу  начинали  осознавать  пагубность  однолинейной  и
однопартийной  политики,  опасность  отрыва  партии  от  широких  слоев
рабочих,  крестьян,  интеллигенции,  стремления  шаблонизировать  мышле¬
ние  и  добиться  единства  мнений  лишь  путем  навязывания  всей  партии  и
всему  народу  единой,  общей  схемы  социального  и  экономического  разви¬
тия  общества.  С  переходом  к  нэпу  наиболее  ярко  это  проявилось  в  пози¬
циях  двух  большевистских  групп,  которые  нашли  в  себе  силы  выступить
против  сплоченной  еще  годами  «военного  коммунизма»  идеологии
неприятия  каких-либо  точек  зрения  и  мыслей,  которые  не  вписывались
в  рамки  доктрины  правящей  партии.
 В  этом  плане  характерна  история  группы  Г.  И.  Мясникова  и  В.  Л.  Вар-
дина  (Мгеладзе).  В  февральском  номере  «Социалистического  вестника»

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 259
 за  1922  г.  под  рубрикой  «„Дискуссионный  стол“  (тезисы  тов.  Мяснико¬
ва  Г.  И.,  письмо  тов.  Ленина,  ответ  ему,  постановление  Оргбюро  ЦК  и
резолюция  Лысьевского  комитета  партии  (Урал).  Только  для  членов
партии.  М.  Отпечатано  в  количестве  500  экз.)»  появилась  брошюра.  В
ней  содержались  статья  и  докладная  записка  члена  РКП(б)  Г.  И.  Мясни¬
кова  в  ЦК  РКП(б)  от  мая  и  июля  1921  г.  Не  берясь  перечислять  многих
вопросов,  затронутых  в  материалах  Мясникова,  отметим  основные:  бю¬
рократизация  режима  в  партии  и  отрыв  ее  от  рабочих  масс,  выдвижение
требования  оживления  советов,  создание  добровольных  крестьянских
сходов,  их  участие  в  контроле  за  продналогом,  ценами  на  хлеб  и  продукты
городской  промышленности,  отмена  смертной  казни,  провозглашение
«свободы  слова  и  печати,  которую  не  видел  в  мире  еще  никто,  от  мо¬
нархистов  до  анархистов  включительно».  Мясников  в  своем  документе
сперва  пишет,  что  поначалу  не  выдвигал  этих  пунктов,  чувствуя,  что  они
«будут  встречены  враждой»,  но  «убедился  теперь,  что  молчать  нельзя».
Однако  после  возражений  Ленина  он  внес  поправки  в  свое  радикальное
требование  свободы  печати  («сохранение  типографий  в  руках  пролетар¬
ского  государства,  но  создать  одну  из  авторитетных  дискуссионных  газет
нсех  направлений»).88
 Ответ  Ленина  (письмо  Мясникову  от  8  августа  1921  г.)  мы  не  можем
цитировать  пространно.  Лишь  2  пункта  следует  отметить  как  принци¬
пиальное  несогласие  с  письмом  рядового  рабочего-коммуниста:  1)  согла¬
шаясь  с  требованиями  об  «оживлении  советов»,  Ленин  резко  обрушивает¬
ся  на  требование  свободы  печати,  считая  ее  орудием  контрреволюцион¬
ной  буржуазии  и  ее  верноподданнических  сил  -  меньшевиков  и  эсеров;
2)  лечить  надо  не  свободой  печати  (для  буржуазии),  а  «мерами  пролетар¬
скими  и  партийными».89  Ленинские  документы  свидетельствуют  также
о  том,  что  «агитация  Мясникова»  встревожила  вождя,  предлагавшего
«усилить  к  ней  внимание  и  докладывать  два  раза  в  месяц  в  Политбюро».90
В  сущности  письмо  Г.  И.  Мясникова  и  его  полемика  с  Лениным  представ¬
ляли  собой  самостоятельное  осознание  рабочим  нэпа,  выявление  всех
искривлений  и  недостатков  однопартийного  режима,  который  начинал
отрицательно  сказываться  и  на  самостоятельности  крестьян,  ценообра¬
зовании  в  сельском  хозяйстве  и  промышленности,  свободе  выражения
позиций,  допущении  многопартийности  как  способе  развития  демокра¬
тии  в  обществе  и,  наконец,  на  постепенно  улавливаемом  наиболее  со¬
знательным  пролетариатом  закостенении  режима,  превращении  его  в
однопартийный  и  единообразный  (по  мыслям  и  образу  действий)  строй.
Высказывания  Мясникова  тем  примечательнее,  что  они  сделаны  в  период
перестройки  управления  народным  хозяйством  на  рельсах  нэпа  и  в
условиях,  когда  еще  идеология  и  психология  «военного  коммунизма»
занимали  господствующее  положение  в  партийной  среде.  Смелое
сотрясание  основ  Мясниковым  ортодоксальных  установок  РКП(б)  лишь
свидетельствовало  о  том,  что,  во-первых,  сам  нэп  еще  не  стал  преобла¬
дающей  концепцией  социально-демократического  развития  России  на
переломе  1920-х  гг.,  а,  во-вторых,  в  оценке  путей  продвижения  общества
этого  времени  было  достаточно  спорного  и  противоречивого.  Более  того,
сам  Ленин  в  начале  1920-х  гг.  был  еще  далек  от  мысли,  чтобы  осознать

260
 Глава  VI
 необходимость  известного  баланса  между  политикой  и  экономикой,  по¬
нять,  что  лишь  политическими  методами,  заимствованными  из  опыта
революционной  борьбы  прошлого,  вряд  ли  можно  достигнуть  положи¬
тельного  результата  в  гармоничном  развитии  народного  хозяйства,  при
котором  сельскохозяйственная  и  промышленная  его  сферы  могли  бы
принести  наибольший  эффекте  восстановлении,реконструкции  и  модер¬
низации  отсталой  российской  экономики.
 Дело  Г.  И.  Мясникова  было  закончено  вполне  традиционно  и  в  духе
того  времени.  Оргбюро  ЦК  РКП(б),  обсудив  29  июля  1921  г.  его  вы¬
ступления,  в  том  числе  в  Пермской  партийной  организации,  статью  и
докладную  записку,  признало  их  антипартийными,  создало  комиссию
(Н.  И.  Бухарин,  П.  А.  Залуцкий,  А.  А.  Сольц  (ЦКК)).  На  основании  их
рекомендаций  Оргбюро  ЦК  РКП(6)  22  августа  1921  г.  признало  тезисы
Мясникова  несовместимыми  с  интересами  партии,  потребовало  от  него
не  выступать  более  публично  на  официальных  партийных  собраниях,
отозвало  его  из  Пермской  партийной  организации  в  распоряжение  МК,
а  несколько  позже  комиссия  ЦК  РКП(б)  предложила  исключить  его  из
партии  за  нарушение  партийной  дисциплины,  организацию  вопреки
решениям  X  съезда  РКП(б)  особой  группировки  для  борьбы  с  партией.
23  февраля  1922  г.  решение  об  исключении  Мясникова  из  партии  было
утверждено  Политбюро  ЦК  РКП(б).91  Так  круто  партия  расправлялась
со  своими  идеологическими  противниками  уже  в  самом  начале  перехода
к  новой  экономической  политике.
 Почти  в  это  же  время  было  направлено  и  письмо  Ленину  одного  из
бывших  лидеров  оппозиционной  группы  «демократического  централиз¬
ма»  Т.  В.  Сапронова  от  2  декабря  1921  г.,  где  в  своеобразной  форме  также
ставился  вопрос  об  экономических  уступках  крестьянству,  которые  со
временем  могли  привести  и  к  требованиям  с  их  стороны  более  широких
политических  прав  и  свобод.  Но  это  письмо  -  лишь  выражение  все  той
же  крайней  точки  зрения  на  сохранение  незыблемости  партийно-полити¬
ческого  руководства  и  на  отказ  от  всяких  уступок  в  условиях  нэпа  в
политической  области.92  Зато  докладная  записка  В.  Л.  Вардина  в  Полит¬
бюро  созвучна  настроениям  Мясникова  и  выступает  за  предоставление
свободы  слова  и  выборов  меньшевикам,  анархистам,  эсерам;  предостав¬
ление  им  права  вести  легальную  политическую  деятельность,  участвовать
на  выборах  в  советы.  Однако  это  были  лишь  слабые  попытки  пересмотра
сложившейся  однопартийной  системы,  партийно-государственная  ма¬
шина  по-прежнему  господствовала  в  годы  нэпа,  а  со  временем,  со  второй
половины  1920-х  гг.,  приобретала  все  более  жесткий  характер  непрере¬
каемого  политического  режима,  который,  как  тисками,  сдавливал  все
поры  общественной  жизни.
 Косвенным  отражением  ужесточения  политического  режима  по  мере
развития  нэпа,  проявлением  того,  что  политические  уступки,  раз  уж  они
оказались  невозможными  с  самого  начала  перехода  к  новому  курсу,  вряд
ли  могли  появиться  по  мере  нарастания  социально-классовых  и  эконо¬
мических  противоречий,  было  увеличение  числа  арестов  и  рост  числа
заключенных  в  тюрьмах  и  иных  местах  «трудового  воспитания».  Хотя
статистика  не  дает  возможности  разграничивать  «политзаключенных»

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 261
 и  выделять  их  из  общей  массы  арестантов,  отправленных  в  тюрьмы  и  на
поселение,  она  все  же  впечатляет,  хотя  бы  показывая  абсолютный  непре¬
рывный  рост  обитателей  мест  заключения  в  советской  России  по  мере
развития  государства  и  общества  на  рельсах  нэпа.
 Динамика  наличного  состава  заключенных  на  1  января  1923-1927  гг.,  по  данным  всех
мест  заключения  союзных  и  автономных  республик  (в  тыс.  чел.)93
 Республики
и  районы
 Годы
 1923
 1924
 1925
 1926
 1927
 СССР
 66,4
 86,5
 141,4
 148,8
 185,0
 РСФСР
 66,4
 84,9
 101,1
 108,4
 128,5
 Таким  образом,  за  пять  лет  нэпа  число  заключенных  по  СССР  факти¬
чески  увеличилось  более  чем  в  2,5  раза  и  непрерывно  росло  с  66,4  тыс.
чел.  до  185  тыс.  чел.  А  всякий  рост  преступности  является  проявлением
неблагополучия  жизни  государства  и  общества.
 В  1990-е  гг.,  когда  возрос  интерес  к  истории  политических  репрессий
в  СССР,  в  том  числе  и  в  1920-е  гг.,  были  опубликованы  данные  «ком¬
петентных  ведомств»  о  числе  политзаключенных.  Согласно  одной  из
новейших  публикаций,  в  1924  г.  органами  ОГПУ  было  осуждено  по  поли¬
тическим  делам  1245  чел.,  в  1926-  17  804,  в  1927-26  036,  в  1928-33  757.94
На  учете  же  Секретного  отдела  ОГПУ  к  концу  1920-х  гг.  находилось  не
менее  300  тыс.  чел.  По  подсчетам  В.  С.  Измозика,  политическим  репрес¬
сиям  (предположительно)  подверглось  в  середине  1920-х  гг.  -  до  4%  лиц,
находившихся  в  сфере  внимания  политического  сыска.95  Трудно  сказать,
насколько  ведомственные  цифры  политзаключенных  соответствовали
действительности,  однако  в  общем  они  во  всяком  случае  не  противоречат
общей  официальной  статистике  заключенных  в  СССР  в  эти  годы.
 Заканчивая  рассмотрение  вопроса  о  соотношении  экономики  и  поли¬
тики  в  разгар  нэпа,  можно  еще  раз  подчеркнуть,  что  отказ  партийно¬
государственной  власти  от  какого-либо  самого  минимального  желания
пойти  на  политические  уступки  общественности  и  ограничение  нэпа  лишь
формой  вынужденного  экономического  компромисса,  на  наш  взгляд,
постепенно  ухудшал  социальный  климат  общества  и  государства  и
неуклонно  вел  к  кризису  и  саму  новую  экономическую  политику.  В
условиях  нэпа  политические  ограничения,  по-видимому,  сказались  на
социально-экономическом  развитии  государства  в  неменьшей  степени,
чем  те  экономические  стеснения  власти  развитию  буржуазных  элементов,
которые  со  временем  стали  постоянными  спутниками  развития  соци¬
ально-экономических  процессов  этого  сложного  и  противоречивого
времени.

262
 Глава  VI
 Судьбы  нэпа  после  «ухода»  Ленина
 Болезнь  и  смерть  В.  И.  Ленина  сразу  же  круто  поставили  вопрос  о
судьбе  нэпа.  Со  всей  очевидностью  перед  партийно-государственным  ру¬
ководством  вставала  дилемма:  либо  считаться  с  непрочными  законами
нэповского  экономического  развития,  к  тому  же  все  время  подстеги¬
ваемыми  политической  вольтижировкой  партийно-государственного
руководства  всех  уровней,  или  же  действовать  беспощадными  методами,
восстанавливая  народное  хозяйство  России  ценой  громадного  напря¬
жения  всех  сил  и  средств  народа,  не  останавливаясь  перед  самыми  край¬
ними  тяготами  и  лишениями  и,  следовательно,  пренебрегая  «правилами
игры  нэпа».  Стоять  на  прежней  позиции  большевистский  режим  уже
не  мог.
 До  «ухода»  Ленина  продолжали  еще  действовать  инерция  его  пяти¬
летнего  «царствования»  и  «вера»  в  вождя,  помогавшие  преодолевать
сомнения  и  колебания,  накопившиеся  в  разных  слоях  партийцев,  где  на¬
зревали  противоречия  в  правильности  избранного  курса.  Одни  наиболее
ортодоксальные  и  радикально  мыслящие,  неспособные  к  каким-либо
серьезным  изменениям  позиции  в  связи  с  менявшейся  обстановкой,  были
склонны  все  больше  жить  прошлым  и  видеть  спасение  революции  лишь
в  «военном  коммунизме»  со  всеми  его  крайностями,  решительными  воен¬
ными  мерами  и  чисто  революционной,  коммунистической  психологией.
Другие  продолжали  слепо  следовать  вслед  за  Лениным  и  все  более
уверовали  в  его  трактовку  нэпа  второй  половины  1921  -  первой  по¬
ловины  1922  г.  Наконец,  третьи,  особенно  с  ростом  противоречий  в
социальной  и  экономической  политике  нэпа,  постепенно  утрачивали
надежду  на  возможность  такого  сбалансированного  пути.  Они  были
уже  далеки  от  прямолинейных  воззрений  «военного  коммунизма»,  но  с
каждым  усложнением  внутриполитической  и  международной  обста¬
новки,  сталкиваясь  с  элементарными  трудностями  несовместимости
гармоничного  развития  многоукладного  (и  в  том  числе  капиталистиче¬
ского)  хозяйства  с  никогда  не  оставляемой  линией  на  социалистический
путь  развития  промышленности,  все  чаще  при  очередных  компромиссах
и  осложнениях  стали  искать  выход  именно  в  экстремальной  социалисти¬
ческой  политике  с  ее  жесткой  дисциплиной,  организованностью,  опорой
на  рабочий  класс,  которые,  по  их  мнению,  и  были  способны  полностью
повернуть  от  призрачного,  как  многим  казалось,  нэпа  к  цельной  и
целеустремленной  классовой  политике,  формировавшей  продвижение
страны  в  сторону  ее  быстрой  модернизации  на  социалистических  на¬
чалах.
 Сразу  же  после  «ухода»  Ленина  обострилась  внутренняя  борьба  в
партии  относительно  нового  понимания,  или  прочтения,  нэпа.  Ключевая
фигура  вождя  за  5  лет  его  правления  претерпела  весьма  серьезные  изме¬
нения.  К  1922  г.  это  был  уже  не  тот  Ленин  -  фанатик,  большевик,  каким
считали  его  в  1917-1920  гг.  многие  политические  противники.  С  началом
нэпа  благодаря  его  неподражаемому  политическому  реализму,  силе,
разуму,  вере  в  необходимость  перемен  страна  во  многом  преобразилась.
С  нее  были  сняты  сковывающие  обручи  «военного  коммунизма»,  шел

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 263
 постоянный  поиск  улучшения  положения  крестьянства,  рабочего  класса,
намечались  и  проводились  поиски  реорганизации  экономической  жизни.
Ленин  уже  в  1921-1922  гг.  не  был  тем  подпольным  революционером  и
демагогом  или  агитатором,  склонным  к  самым  крайним  и  радикальным
призывам,  он  уже  был  государственным  деятелем,  тактиком  и  мысли¬
телем,  который  шаг  за  шагом  прокладывал  пути  и  выдвигал  методы
развития  экономики,  сельского  хозяйства,  промышленности,  торговли,
пытался  экономическими  мерами  ускорить  восстановление  народного
хозяйства  страны.  Его  мысль  занимали  тогда  организация  денежной
системы,  введение  хозрасчета,  уход  от  натурализации  почти  всех  сфер
жизни  общества,  привлечение  буржуазных  специалистов  и  использование
их  для  наиболее  эффективной  работы  производства.  Столь  же  напря¬
женно  работала  его  мысль  в  области  привлечения  иностранного  капитала
(концессии,  смешанные  общества),  возвращения  к  некоторым  методам
капиталистического  хозяйствования,  чтобы  с  их  помощью  на  условиях
аренды  возродить  отечественную  промышленность.  От  крайнего  ради¬
кализма  социализации  всего  и  вся  его  творческие  помыслы  были  на¬
правлены  на  создание  какого-то  смешанного  типа  экономики,  где  мощ¬
ный  социалистический  сектор  мог  бы  уживаться  (не  мешая  друг  другу)  с
мелкокрестьянским  хозяйством,  частной  малой  и  средней  промыш¬
ленностью,  частной  торговлей  прежде  всего  розничного  типа.  Не  следует
думать,  что  все  ленинские  идеи  созрели  и  были  выражены  в  более  или
менее  законченной  форме.  Старый  подпольщик  и  фанатик  отнюдь  не
разом  преодолевал  свои  прежние  леворадикальные  взгляды,  и  его  подход
к  той  стадии  нового  курса,  которая  могла  бы  постепенно  превратить
страну  «из  России  нэповской,  в  Россию  социалистическую»,  менялся
постепенно,  но  эволюция  ленинских  представлений  об  указанной  возмож¬
ности  была  несомненной,  хотя  и  не  до  конца  ясной  ему  самому.
 Со  смертью  Ленина  резко  обострились  все  личные  напряженные  от¬
ношения  внутри  партийно-государственной  верхушки,  и  появились  явные
притязания  на  власть  некоторых  бюрократов  из  верхнего  слоя  ЦК
ВКП(б),  Политбюро  и  секретариата.
 В  интересных  воспоминаниях  Н.  Валентинова  (Н.  Вольского)  неод¬
нократно  приводятся  слова  видного  советского  государственного  дея¬
теля,  замнаркома  финансов  М.  К.  Владимирова  (декабрь  1924  г.),  о  том,
что  среди  маленькой  группы  руководителей  РКП(б)  «было  лицо,  которое
тогда  уже,  уже  с  1922  года,  решило,  „что  Ленину  капут“,  и  этим  челове¬
ком  был  И.  В.  Сталин,  имевший  специальное  поручение  ЦК  РКП(б)  нахо¬
диться  при  больном  Ильиче  в  последние  месяцы  его  жизни».96  По-види¬
мому,  понимание,  что  Ленину  скоро  будет  «капут»,  владело  не  только
Сталиным.  Поэтому  уже  XII  съезд  РКП(б)  при  живом,  но  бездеятельном
Ленине  выявил  целую  гамму  оттенков  и  оценок  нэпа,  как  он  понимался
теперь  уже  другими  видными  иерархами  партии,  не  связанными  в  своих
оценках  железной  точкой  зрения  Ленина,  считавшейся  если  не  единствен¬
но  правильной,  то  во  всяком  случае  канонической  и  обязательной.  В  этой
связи  чрезвычайно  любопытно  рассмотреть  оценки  нэпа  различными
высшими  политическими  руководителями  партии  и  государства  на  XII
съезде  РКП(б)  (канун  смерти  Ленина).

264
 Глава  VI
 Мы  уже  касались  ряда  положений  политического  доклада  Зиновьева
на  этом  съезде,  поэтому  лишь  суммируем  его  основные  посылки,  которые
с  очень  большой  натяжкой  можно  отнести  к  ленинским  (периода  1922  -
начала  1923  гг.).
 Прежде  всего  важно  отметить,  что  Зиновьев,  видимо,  хорошо  зна¬
вший,  что  «Ленину  капут»,  выдвинул  идею  «коллективного  руковод¬
ства»,  которая  не  раз  еще  затем  появлялась  в  истории  коммунистической
партии.  «Нам  придется  заменить  указания  Владимира  Ильича,  -  говорил
он,  -  коллективной  работой,  более  осторожно  вникать  во  все  детали  про¬
деланной  за  год  работы...  постараться  возместить  то,  что  мы  получали
до  сих  пор  в  готовом  виде  (от  Ленина.  -  В.  Ш.)»91.  Далее  Зиновьев  пред¬
ложил  уже  свою  трактовку  ленинского  термина  о  том,  «что  отступление
заканчивается».  «...Новых  отступлений  в  связи  с  нэпом  не  будет»,  -  за¬
явил  он.  Зная  осторожность  и  тактическую  изворотливость  Ленина,  ясно,
что  это  уже  «новация»  самого  Зиновьева.  «Отступлений  в  связи  с  нэпом
не  будет»  -  это  означало  сознательное  ограничение  для  необходимых
маневров  партии,  «конец  нэпа»  в  том  виде,  как  он  сложился  в  начале
1920-х  гг.  Столь  же  односторонне  было  истолковано  ленинское  поло¬
жение  о  возможностях  компромисса  на  международной  арене.  Хотя  и
при  жизни  Ленина  и  после  его  смерти  компромисс  на  международной
арене  был  постоянным  средством  тактики  партии,  Зиновьев  и  здесь
абсолютно  категоричен.  Отступлений  не  будет  в  области  международной
политики,  на  вопрос  об  уступках  отвечаем:  «нет»,  «в  эпоху  нэпа  суще¬
ствует  революционная  власть,  которая  на  нападение  отвечает  ударами
и  которая  не  остановится  перед  тройными  ударами,  если  они  будут
необходимы»;  «мы  допустить  не  можем  и  не  должны»  «нэп  в  междуна¬
родной  политике».98
 Словесно  оценивая  суть  нэпа  как  «смычку  с  крестьянином»,  а  не  с
нэпманом  и  называя  это  здоровым  «крестьянским  уклоном»,  Зиновьев
вместе  с  тем  пускается  в  терминологическую  путаницу,  которая  почти
ничего  рационального  не  оставляет  от  ленинского  понимания  нэпа.  Он
противопоставляет  нэп  как  социально-экономическую  политику  со  всеми
уже  известными  нам  атрибутами  (включая  и  государственный  и  другие
частнокапиталистические  уклады)  «нэпману»  «с  его  неприятными  чер¬
тами».  В  результате  вся  эта  политика,  где  одно  было  приятно  больше¬
вистскому  руководству  (тяжелая  промышленность,  национализирован¬
ная  земля,  недра  и  т.  д.),  другое  нет  (нэпман-хозяйчик  с  его  мелкими
предприятиями  и  торговыми  заведениями,  лавками),  выглядит  как  очень
противоречивая,  элементы  которой  были  связаны  один  с  другим.  Отсюда
Зиновьев  первый  раз  употребляет  термин  «победа  над  нэпом»,  и  хотя
делает  он  это  шутливо,  на  самом  деле  в  его  докладе  впервые  вырисо¬
вывается  линия  на  форсированное  усиление  социалистических  элементов
единой  политики  нэпа  над  капиталистическими  и  завуалированно,  со
ссылкой  на  X.  Г.  Раковского,  ставится  (и  это  в  1922  г.!)  задача  «победы
над  нэпом».99
 Еще  один  отход  Зиновьева  от  Ленина,  и  отход  явно  влево  (крестьян¬
ский  уклон),  -  это  признание  закономерности  взимания  повышенных
налогов  с  крестьянина,  завышения  цен  на  изделия  городской  промыш¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 265
 ленности.  В  этом  вся  «левизна»  Зиновьева  да  и  многих  представителей
тогдашнего  «триумвирата»,  а  затем  «объединенной  левой  оппозиции».
Зиновьев  прямо  признает:  «В  момент,  который  переживает  наш  кресть¬
янин,  разоренный  после  войны...  мы  гоним  с  него  налог  за  налогом,  как
это  было  до  сих  пор.  А  мы  должны  брать  большой  налог,  иначе  не
поднять  промышленности».100  Он  вынужден  согласиться,  что  переход  к
продналогу  -  это  не  переход  к  коммунизму,  а  лишь  маленькое  «облег¬
чение  крестьянину».  Нормальные  отношения  дело  не  скорое,  а  только
при  эквивалентном  обмене  изделий  промышленности  на  продукты
сельского  хозяйства.  Наконец,  Зиновьев  говорит,  что  и  продналог  с
крестьянина  взимается  в  размере  гораздо  большем,  чем  полагается  по
закону  о  замене  разверстки  налогом  -  240  млн.  пудов  налога.101
 Уже  отмечался  панический  страх  послеленинских  руководителей,  и  в
том  числе  Зиновьева,  перед  частной  торговлей,  в  которой  им  грезилась
победа  частного  капитала  над  социализмом.  А  раз  так  -  все  силы  надо
бросить  для  победы  над  нэпом!102
 Таким  образом,  нэп  под  пером  первого  же  после  Ленина  члена  «три¬
умвирата»  и  автора  политического  отчета  ЦК  начинает  все  более  обре¬
тать  знакомые  черты  буржуазной  «контры»,  и  задача  партии  постепенно
смещается  не  в  сторону  налаживания  правильного  функционирования
этой  своеобразной  новой  экономической  политики,  а  в  сторону  отыска¬
ния  в  ней  опасных  для  социализма  черт  и  особенностей  и  по  возможности
подготовки  всех  политико-экономических  средств  государства  сначала
для  борьбы,  затем  для  «победы  над  нэпом».
 Не  имея  возможности  останавливаться  далее  на  докладе  Зиновьева,
приведем  еще  ряд  послеленинских  оценок  нэпа  на  XII  съезде  партии,
чтобы  показать,  как  очень  быстро  стали  изменяться  ориентиры  партийно¬
правительственной  политики.  В  данной  главе  приходится  оставить  в
стороне  один  из  кардинальнейших  вопросов  нэпа:  проблема  иностранных
займов,  внешних  инвестиций,  монополии  внешней  торговли,  поскольку
отчасти  мы  затрагивали  его  в  другом  разделе.  Однако  следует  коротко
коснуться  того,  что  было  упущено  и  что  скорее  соответствовало  общей
концепции  нэпа  с  его  госкапитализмом,  чем  с  прямолинейной  критикой
нэпа  как  «нэпманства»  и  якобы  полным  отказом  Ленина  от  любых  воз¬
можностей  получения  иностранных  займов.  На  XII  съезде  РКП(б)  именно
с  таких  позиций  на  Л.  Б.  Красина  обрушились  Зиновьев,  Каменев,  Буха¬
рин,  Троцкий,  Сосновский  и  др.  Между  тем  не  лишне  заметить,  что  имен¬
но  Ленин  проделал  громадную  работу,  пытаясь  найти  пути  согласования
получения  иностранных  займов  в  Генуе  с  возможной  компенсацией
бывших  владельцев  иностранных  займов,  ценных  бумаг,  акционерной
собственности  в  России  путем  предоставления  им  выгодных  концессий.103
 Далее,  с  санкции  Ленина  велись  переговоры  (а  об  этом  предпочитают
умалчивать)  и  были  заключены  договоры  между  британским  бизнесме¬
ном  Л.  Уркартом  и  Л.  Б.  Красиным,  даже  было  подписано  и  окончатель¬
ное  соглашение  о  концессии,  однако  ее  условия  показались  Ленину  и
большинству  явно  «левокоммунистических»  руководителей  РКП(б)  и
Совнаркома  (и  не  исключено,  что  под  их  давлением)  неприемлемыми,  и
договор  о  концессии  не  был  ратифицирован.

266
 Глава  VI
 Наконец,  делегаты  XII  съезда  чуть  было  не  пошли  на  ликвидацию
закона  о  государственной  монополии  внешней  торговли,  которая  якобы
была  призвана  сокрушить  слабую  отечественную  промышленность  и
служила  троянским  конем,  с  помощью  которого,  используя  нэп,  западный
капитал  сумел  бы  без  помех  расправиться  с  русской  государственной
промышленностью.  Но  ни  в  одном  выступлении  не  было  сказано,  что
именно  Л.  Б.  Красин  был  инициатором  самой  решительной  борьбы  за
сохранение  монополии  внешней  торговли,  что  Наркомвнешторг  стал
штабом  этой  борьбы,  что  Красин  едва  ли  не  ежедневно  ходил  к  Ленину
и  требовал  отказа  даже  от  поползновений  разрушить  монополию  внеш¬
ней  торговли.  Истинными  же  сторонниками  и  «героями»  этого  «расшири¬
тельного»  истолкования  нэпа  в  связи  с  проблемой  внешней  торговли
были  отнюдь  не  Красин,  а  как  раз  Г.  Е.  Зиновьев,  И.  В.  Сталин,  Г.  Л.  Пята¬
ков,  Н.  И.  Бухарин,  Л.  Б.  Каменев  и  другие,104  которые  предлагали
заменить  систему  монополии  внешней  торговли  системой  торговых  кон¬
цессий.  Поэтому  во  многом  именно  Красин  в  1922  г.  спас  и  нэп,  и  моно¬
полию  внешней  торговли,  которая  была  стержнем,  опорой  развития
отечественной  промышленности,  без  чего  иностранный  капитал  легко
смог  бы  разрушить  ее.  Кроме  того,  следует  напомнить,  что  Сталин  и  во
второй  раз  -  в  1927  г.  -  выступил  в  качестве  одного  из  апологетов  ликви¬
дации  монополии  внешней  торговли,  и  эта  его  идея  достигла  уже  стадии
советско-германских  переговоров.
 Необходимо  отметить  еще  несколько  оценок  нэпа  в  послеленинский
период,  когда  выявилась  полная  или  половинчатая  тенденция  поставить
под  сомнение  целесообразность  его  дальнейшего  развития  или  возникали
гораздо  более  угрожающие  мотивы  «победы  над  нэпом».  При  этом  если
чисто  левацкие  взгляды  были  отчетливо  видны  и  не  требовали  особого
осмысления,  то  тщательно  законспирированные  позиции  сторонников
«триумвирата»  или  других  политических  деятелей  рассматривали  нэп
настолько  двойственно  или  двусмысленно,  что  от  его  ленинской  интер¬
претации  мало  что  и  оставалось.  В  качестве  примера  отметим  ряд  приве¬
денных  Лариным  на  XII  съезде  РКП(б)  высказываний  Каменева  в  Полит¬
бюро,  который  критиковал  нэп  как  подлежащий  полной  ликвидации  и
был  его  противником  почти  по  всем  направлениям.  При  этом  ссылки
делались  Лариным  и  на  многих  членов  Политбюро,  придерживавшихся
сходных  точек  зрения.
 По  словам  Ларина:
 1. 	Политбюро  ЦК  РКП(б)  вынуждено  было  отклонить  предложение
Каменева  о  продаже  за  долги  нерентабельных  государственных  пред¬
приятий,  фабрик,  заводов,  горных  промыслов,  что  «открывало  дорогу
для  самой  хаотичной  денационализации  государственной  промышлен¬
ности».
 2. 	Политбюро  не  соглашалось  также  с  Каменевым  об  установлении
зарплаты  лишь  по  результатам  хозяйственной  деятельности  рабочих  и
на  ее  повышение  в  отстающих  отраслях  производства  до  уровня  лучших,
а  также  на  приостановку  ее  роста  в  отраслях,  ушедших  вперед.
 3. 	Каменев  был  за  сохранение  монополии  внешней  торговли.

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 267
 4. 	Отклонение  договора  с  Уркартом  также  выдавалось  в  качестве
одного  из  достижений  Каменева.105
 Таким  образом,  Каменев  в  такой  интерпретации  явно  незаслуженно
выглядел  едва  ли  не  главным  защитником  нэпа  (заслуга  сохранения  моно¬
полии  внешней  торговли  принадлежала,  однако,  Красину,  а  спорное  ре¬
шение  об  отклонении  договора  с  Уркартом  скорее  было  выпадом  против
политики  нэпа,  чем  предложением  о  его  расширительном  применении).
Закрытие  же  «нерентабельных  предприятий»,  как  мы  увидим,  позже  стало
игрой  в  «радикализм  нэпа»  многих  лидеров  партии  (Рыков,  Троцкий,
Сталин,  Каменев  и  др.)  и  тоже  вряд  ли  может  рассматриваться  как  под¬
держка  нэпа.  Вопросы  же  о  зарплате  отражали  скорее  уравнительные
тенденции  эпохи  «военного  коммунизма»  и  не  столько  соответствовали
потребностям  нэпа,  сколько  отдавали  дань  демагогии,  связанной  с  оцен¬
кой  пролетариата  как  гегемона  и  необходимости  его  всемерной  полити¬
ческой  и  материальной  поддержки.
 Что  касается  позиции  самого  Каменева,  то,  если  судить  по  его  соб¬
ственным  заявлениям,  на  самом  деле  он  всячески  отгораживался  от  любых
упреков  в  пронэповских  настроениях.  Так,  Каменев  полагал,  что  нэп  «есть
пена  на  новой  экономической  политике»,  что  он  даже  не  «частица  ком¬
мунизма»,  а  лишь  маневр,  «только  одно  из  орудий,  одно  из  обходных
движений  коммунизма».
 Позиция  Каменева  была  ниспровержением  новой  экономической
политики  с  ленинского  уровня  ее  понимания  до  восприятия  как  чисто
тактического  хода.  Его  критика  нэпа  не  оставляла  сомнений  в  том,  что
он  склонялся  к  полному  отрицанию  этой  политики,  не  способной,  по  его
мнению,  привести  к  успеху,  к  социализму.  Кроме  того,  в  выступлениях
Каменева  одновременно  звучала  свойственная  политиканам  сталинской
тройки  резко  антинэповская  критика  позиции  Красина,  который  сильно
«задел»  «чистых  политиков»  и  «публицистов»  (Сталин,  Зиновьев,  Каме¬
нев  и  др.),  заявив,  что  они  берутся  за  решение  тех  государственных  дел,
которые  требуют  специальных  знаний,  компетенции,  а  не  только  бойких
перьев  и  пропагандистских  навыков  времен  «военного  коммунизма».106
Особое  раздражение,  естественно,  вызвало  у  них  полное  сходство  пози¬
ции  Ленина  и  Красина  в  вопросе  о  монополии  внешней  торговли,  против
сохранения  которой  столь  дружно  выступили  почти  все  лидеры  РКП(б).
 В  выступлении  Н.  И.  Бухарина  было  мало  что  сказано  о  собственно
нэпе,  и  весь  пафос  его  речи  сводился  к  критике  Красина,  к  его  идее  «гипер¬
трофированного  разделения  труда  между  партийными  организациями
и  советским  аппаратом».107  Выступивший  вторично,  после  отчетного  до¬
клада,  Г.  Е.  Зиновьев  искажал  вопрос  о  монополии  внешней  торговли,
не  только  не  отмечал  выдающуюся  роль  Красина  в  ее  защите,  но  и  заве¬
домо  лгал,  говоря,  что  «в  ЦК  не  было  ни  малейших  споров  насчет  незыб¬
лемости  монополии  внешней  торговли».108  Далее  вопреки  правде  он  гово¬
рил  о  незыблемости  на  девяносто  девять  из  ста  процентов  всех  решений
по  вопросам  международной  политики.109  Затем  следовали  «дежурная
критика»  Л.  Б.  Красина,  «доказательства»,  что  вообще  ни  о  каком  займе
за  границей  невозможно  и  думать.  Каменев,  как  и  Зиновьев,  резко  крити¬
ковал  красинский  тезис  («нэп  во  внешней  политике»),  хотя  какие-то

268
 Глава  VI
 возможности  получения  на  этой  основе  займов  и  кредитов  были,  и  эти
кредиты  в  свое  время  были  получены.  Каменев  выражал  большое  сомне¬
ние  в  возможности  получения  концессий  (типа  Л.  Уркарта),110  Зиновьев,
защищая  Каменева,  отстаивал  примерно  те  же  позиции.111
 В  докладе  Л.  Д.  Троцкого  о  промышленности,  помимо  упоминавшей¬
ся  политической  опасности  со  стороны  частного  капитала,  который  мо¬
жет  поглотить  социалистический  сектор  экономики,  содержалась  весьма
любопытная  и  современная  (послеленинская)  оценка  и  характеристика
нэпа.  Это  была  попытка  показать  несостоятельность  нэпа  за  два  с  лишним
года  его  развития.  «И  мы  себе  должны  сказать,  что  за  первый  период
нэпа  наша  промышленность  работала  в  убыток.  И  тут  еще  нет  ничего
страшного  или  угрожающего,  -  это  неизбежный  этап,  но  мы  должны  себе
все-таки  сказать  всю  правду  целиком;  мы  за  этот  год  работали  в  убыток...
государственная  промышленность  работала  в  убыток.  Это  значит,  что
если  взять  ту  сумму  материальных  ценностей,  которые  имелись  у  го¬
сударства  в  области  промышленности  год  назад  и  сегодня,  то  мы  сегодня
беднее,  чем  год  назад.  В  этом  нужно  отдать  себе  ясный  отчет».  Кроме
того  он  считал,  что  основная  черта  развития  за  это  время  -  потреби¬
тельский  характер  товарообмена,  при  резком  отставании  тяжелой  про¬
мышленности  -  основы  социализма.112
 Еще  более  разительно,  что  на  XII  съезде  РКП(б)  впервые  прозвучали
призывы  «победить  новую  экономическую  политику»,  возвращаясь  к
старой  («военного  коммунизма»)  или  слегка  модернизируя  ее.  Так,  вы¬
ступление  делегата  М.  С.  Богуславского  (Московская  область)  содержало
настоящую  филиппику  против  нэпа.  Ссылаясь  на  высказывания  X.  Г.  Ва¬
ковского  об  успехах  сахарной  промышленности,  которая  является  ус¬
пехом  на  почве  нэпа  и  есть  в  то  же  время  «удар  по  нэпу»,  Богуславский
продолжал:  «новая  экономическая  политика  нами  установлена  всерьез
и  надолго,  но  не  навсегда».  «Новую  политику  мы  завели  для  того,  чтобы
на  ее  основе  и  в  значительной  мере  ее  же  методами  победить  ее.  Как?
Умело  пользуясь  действием  законов  рынка,  опираясь  на  эти  законы,  вводя
в  их  аппарат  начало  государственного  производства,  систематически  рас¬
ширяя  плановое  начало.  В  конечном  счете  это  плановое  начало  мы  рас¬
пространим  на  весь  рынок,  тем  самым  поглотив  и  уничтожив  его.  Дру¬
гими  словами,  наши  успехи  на  основе  новой  экономической  политики
автоматически  приближают  ее  ликвидацию,  ее  замену  новейшей  экономи¬
ческой  политикой,  которая  будет  социалистической  политикой».113
 Конечно,  высказанная  точка  зрения  не  была  единичной  или  одно¬
значной,  если  рассматривать  ее  как  преобладание  односторонней  пози¬
ции  на  XII  съезде.  М.  К.  Владимиров,  напротив,  выступал  против  попы¬
ток  содержать  государственный  аппарат,  фабрики  и  заводы  на  бюджет¬
ных  ассигнованиях.  Промышленность  сама  должна  зарабатывать  деньги,
а  не  черпать  их  постоянно  из  одного  и  того  же  бюджета  слабейшего
народного  хозяйства,  из  налогов.114  Кредит  и  финансирование  возможны,
но  они  потребуют  в  последующем  отдачи.
 Весьма  интересной  была  оценка  нэпа  X.  Г.  Раковским.  Он  отметил,
что  с  ликвидацией  «военно-коммунистического»  главкизма  и  с  переходом
к  нэпу  старая  рутина  в  виде  централизованного  руководства  продолжала

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 269
 сохраняться,  областное  руководство  не  сложилось.  Это  относится  в  осо¬
бенности  к  отраслям  промышленности  союзного  подчинения.  Что  касает¬
ся  нэпа,  то  наблюдается  раздвоение  точек  зрения:  одни  тоскуют  по  поли¬
тике  «военного  коммунизма»  (первый  уклон)  и  считают  нэп  злом.  «Вто¬
рой  уклон»  ожидает  мировой  революции,  событий  с  Запада  и  лишь  до
того  не  против  развивать  доморощенный  нэп.1,5  Далее  Раковский  доволь¬
но  сбалансированно  оценивает  нэп  как  совокупность  и  государственного
социализма,  и  госкапитализма.  Иными  словами,  это  две  сосуществующие
экономические  структуры,  причем  одна  рассматривается  «как  удар  по
нэпу»,  поскольку  через  государственный  капитализм  путь  проклады¬
вается  «к  социалистическому  производству».116
 Однако  после  смерти  Ленина  выявились  еще  более  жесткие  точки  зре¬
ния.  Одна  из  них  принадлежала  Е.  А.  Преображенскому,  который  счел
анализ  нэпа  Зиновьевым  за  2  года  неудовлетворительным:  за  это  время
партия  почти  не  имеет  ни  основательной  программы,  ни  одной  принци¬
пиальной  резолюции  по  вопросу  о  нэпе,  не  разработаны  вопросы  об
опасностях  при  нэпе:  наше  государственное  хозяйство  базируется  на
основе  мелкобуржуазного  производства,  превосходящего  в  5  раз  госу¬
дарственное,  частная  торговля  вытесняет  нас  с  рынка,  крупное  производ¬
ство  не  в  состоянии  в  зародыше  задушить  частный  капитал.  Государ¬
ственное  хозяйство  еще  не  в  состоянии  конкурировать  с  частным  хозяй¬
ством.  Важно,  чтобы  экономические  руководители  были  действительно
компетентными  людьми.117
 Имели  место  и  еще  более  крайние  «антинэповские»  точки  зрения,
например,  Лядова,  который  считал,  что  нэп  фактически  ликвидировал
плановое  хозяйство,  подорвал  развитие  тяжелой  индустрии,  а  перевод
на  самоокупаемость  и  хозрасчет  на  деле  оказались  основой  для  их  развала
и  подрыва.  «Вся  наша  тяжелая  индустрия,  которая  создает  основной
капитал,  должна  остаться  на  государственном  снабжении».118  Вопросы
прибыли,  дохода,  самоокупаемости  не  должны  определять  развитие  тя¬
желой  индустрии,  она  не  может  быть  прибыльной,  ибо  является  основой
государства  и  рабочего  класса,  поэтому  здесь  нельзя  «жалеть  никаких
затрат».119  Эта  промышленность  имеет  государственное  и  классовое  зна¬
чение,  поэтому  мерка  нэпа  совершенно  неприложима  к  ней.  Подобные
же  взгляды  высказывал  Чубарь,  для  которого  не  «дешевая  цена  и  хоз¬
расчет»,  а  стратегические  цели  развития  промышленности  и  экономики
в  целом  играют  главную  роль.  Возврат  к  «военному  коммунизму»  (цен¬
трализация,  плановость,  дисциплина  труда,  забота  о  крупной  промыш¬
ленности,  пренебрежение  «капиталистическими»  элементами  производ¬
ства  и  рынка:  прибылью,  выгодой,  хозрасчетом,  самоокупаемостью  и
т.  д.)  для  него  был  в  тысячу  раз  важнее  противоречивых  экономических
основ  нэпа.120
 Задача  «победы  над  нэпом»  как  конечная  цель  новой  экономической
политики,  хотя  и  не  так  категорически  и  жестко,  ставилась  также  в  вы¬
ступлениях  Смигли,  Хинчука,  Рухимовича.121
 «Что  такое  победа  над  нэпом?  -  спрашивал  Смилга.  -  Победа  над
нэпом  есть  победа  над  государственным  капитализмом,  переход  снова  к
высшей  и  распределительной  форме  общества.  Вот  что  такое  победа  над

270
 Глава  VI
 нэпом.  А  сейчас  мы  изживаем  еще  в  значительной  степени  наследие  «воен¬
ного  коммунизма».  По  его  мнению,  ленинский  план  нэпа  -  это  «архи-
медленное  движение  (XI  съезд),  учитывая  каждый  наш  шаг,  закрепляя
каждую  нашу  позицию».122
 Если  суммировать  постановку  вопроса  о  нэпе  после  «ухода»  Ленина,
складывается  впечатление,  что  постепенно  его  концепция  соревнования
социализма  и  госкапитализма  и  наличия  мелкокрестьянского  хозяйства
с  последующим  постепенным  преобладанием  социалистических  элемен¬
тов  явно  уступала  место  более  прямолинейной  сталинской  тенденции
резкого  сворачивания  буржуазных  структур  нэпа,  восстановления  на
старой  основе  или  воссоздания  на  новой  всех  главных  элементов  пла¬
нового  хозяйства,  отказа  от  капиталистических  способов  производства,
переноса  резкого  акцента  на  преобладание  социалистического  хозяйства
над  капиталистическим  во  всех  сферах  народной  экономики.  Примером
такой  прямолинейной  оценки  дальнейшего  пути  развития  нэпа  после
«ухода»  Ленина  были  довольно  жесткие  и  мало  похожие  на  гибкую
ленинскую  линию  нэпа  взгляды  И.  В.  Сталина.123  Вообще  следует  от¬
метить,  что  из  всех  крупнейших  руководителей  РКП(б)  Сталин  был
наиболее  изворотливым  и  время  от  времени  менял  свои  политические
взгляды  даже  по  кардинальным  политико-экономическим  вопросам  в
зависимости  от  тактических  соображений  и  политической  конъюнктуры.
 Ряд  статей  Сталина  посвящен  как  подготовке  партийных  кадров
нового  типа,  годных  для  условий  нэпа  (вместо  военных  комиссаров
периода  гражданской  войны),  комиссаров-хозяйственников.  Однако  нэп
для  Сталина  не  означал  свертывания  борьбы,  и  классовой  в  том  числе.
Для  него  нэп  -  это  капиталистическое  окружение,  огромный  слой  мелко¬
крестьянской  массы  и  нэпманы  городов.  Поэтому  борьба  с  капитали¬
стическими  элементами  должна  продолжаться  с  неослабевающей  силой
и  в  условиях  нэпа.124  По  мнению  Сталина,  обстановка  нэпа  ничуть  не
изменила  и  международное  положение  России  и  опасности  для  нее:  «мы
окружены  врагами  -  это  ясно  всем.  Волки  империализма,  нас  окружаю¬
щие,  не  дремлют».125  Да  и  сам  нэп  для  Сталина,  пожалуй,  остается,  как  и
прежде,  таким  же  чуждым.  Его  надо  не  использовать,  как  полагал  Ленин,
в  целях  восстановления  экономики  и  строительства  социализма,  а  рас¬
сматривать  как  классово  инородную  среду,  с  которой  нужно  бороться.
«...Возрождается  буржуазия,  растет  и  нэп,  растет  национализм...  Борьба
с  этим  врагом  в  республиках  и  областях  представляет  ту  стадию,  которую
должны  пройти  наши  организации...»126
 В  работе  «О  задачах  партии»  (декабрь  1923  г.)  нэп  ставится  Сталиным
на  одну  доску  с  войной,  ибо  он  способствовал  допущению  капитализма,
возрождению  буржуазии,  именно  после  нэпа  партия  должна  удвоить
бдительность,  затруднить  путь  в  партию  непролетарским  элементам,  су¬
зить  демократию,  ввести  ограничительные  меры.127  Любимым  пунктом
рассуждения  Сталина  с  этого  времени  в  связи  с  нэпом  становится  огра¬
ничение  демократии,  борьба  с  ее  фетишизацией,  очерчивание  ее  в  рамках
X,  XI,  XII  съездов  РКП(б),  которые  как  раз  и  характеризовались  вве¬
дением  наиболее  жесткого  внутрипартийного  режима  и  внутрипартийной
демократии.128  Тогда  же  вслед  за  Зиновьевым  Сталин  подменяет  ленин¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 271
 ские  слова  (Россия  «нэповская»)  Россией  «нэпмановской»,  чтобы  еще
больше  напугать  общественность  опасностью  роста  капиталистических
элементов  города  и  деревни.
 «Уход»  Ленина,  начало  дискуссий  по  поводу  сути  нэпа  в  1922-1923  гг.
совпал  по  времени  и  с  первым  серьезным  экономическим  кризисом  нэпа.
Назревание  и  развитие  кризиса  с  еще  большей  остротой  поставили  вопрос
о  судьбах  нэпа,  о  его  месте  в  социально-экономическом  развитии  стра¬
ны,  о  возможности  сочетания  социалистической  перспективы  с  мелко¬
товарным  крестьянским  и  городским  хозяйством.
 «Условный  нэп»  или  «рыночный  социализм»?
 «Уход»  Ленина  поставил  еще  один  кардинальный  вопрос  для  соци¬
ально-экономического  развития  России  во  второй  половине  1920-х  гг.  Нэп
так  или  иначе  был  ориентирован  на  сосуществование  социалистических  и
капиталистических  элементов,  на  неизбежную  борьбу  между  ними,  чтобы
выявить  окончательный  вопрос:  «кто  кого»?  В  западной  историографии,
на  наш  взгляд,  в  общем  абстрактно,  удовлетворяя  лишь  теоретический
интерес,  но  без  учета  реальностей  и  порою  без  должного  осмысления  и
оценки  возможностей  различных  секторов  экономики,  без  серьезного
анализа  исторической  роли  государственной  власти  как  главного
регулятора  социально-экономических  отношений  в  России  ставится  вопрос
о  реальной  модели  «рыночного  социализма»  в  СССР.  Нередко  авторы
приходят  к  спорному  выводу  о  возможности  существования  особой  разно¬
видности  такого  «рыночного  социализма»  в  годы  новой  экономической
политики.  Такие  концепции  и  построения  особенно  модно  выглядели  и
«объективно»  обосновывались  во  время  «югославского  эксперимента»  или
«чешского  варианта»,  когда  по  форме  казалось  возможным  построение
общества  социалистического  типа,  но  с  преобладающей  рыночной  эко¬
номикой.  Ознакомление  с  историей  советского  нэпа,  выявление  действи¬
тельного  положения  в  социально-экономической  сфере  каждого  из  элемен¬
тов  новой  экономической  политики  (мощный  государственный  сектор  с
его  тяжелой  промышленностью,  национализированные  земля  и  недра,
национализированный  транспорт  и  т.  д.,  слабая  частная  арендная  промыш¬
ленность,  другие  неразвитые  элементы  госкапитализма  -  концессии,  сме¬
шанные  общества,  наконец,  огромное  мелкокрестьянское  и  мелкотоварное
хозяйство,  преимущественно  частная  розничная  торговля)  не  дает  никакой
возможности  даже  сопоставить  нэп,  быстрее  или  медленнее,  но  делавшего
шаги  к  полной  социализации,  с  тем,  что  можно  было  бы  назвать  «рыноч¬
ным  социализмом».  Рассмотрение  этих  вопросов  убедительно  свидетель¬
ствует,  что  «рыночный  социализм»  во  всяком  случае  в  России,  хотя  и  имел
первоначально  какие-то  зыбкие  позиции,  был  обречен  с  самого  начала  и
не  имел  никакого  будущего.  Его  полное  поражение  и  уступка  поля  боя
произошли  уже  в  1924-1926  гг.,  когда  нэп,  по  нашему  мнению,  был  даже
еще  не  полноправным,  а  так  называемым  «условным  нэпом»,  не  имевшим
уже  тогда  мощного  потенциала  для  перевода  по  крайней  мере  городской
экономики  на  социалистические  начала.

272
 Глава  VI
 На  XIII  съезде  РКП(б)  прозвучала  задиристая  новация  -  «условный
нэп»  -  термин,  предложенный  Ю.  Лариным,  который  и  всегда-то  отличал¬
ся  остротой  и  парадоксальностью  мышления.  Однако  на  этот  раз  за  оче¬
редным  терминологическим  эпатажем  Ларина,  за  лихим  определением
нэпа,  которое  он  впервые  выдвинул  в  серьезных  партийных  собраниях,
скрывался  глубокий  смысл,  таилась  суть  нэпа  как  экономического  и  поли¬
тического  явления,  особенно  в  его  зрелой  стадии  (примерно  1923-1925  гг.),
и  одновременно  не  имевшего  перспективы  развития.  Самое  удивительное,
что  критики  нового  восприятия  нэпа  Лариным  (прежде  всего  Г.  Е.  Зи¬
новьев  и  Л.  Б.  Каменев)  были  согласны  с  ним  и  даже  развили  его  взгляды,
выразив  несогласие  разве  что  с  фривольной  формой,  которая,  по  их  мне¬
нию,  вероятно,  несколько  шокировала  и  искажала  каноническую  ленин¬
скую  аббревиатуру,  еще  привычно  оцениваемую  как  отражение  поли¬
тики,  принятой  «всерьез  и  надолго».
 Чем  же  возмутил  спокойствие  съезда  Ю.  Ларин  и  что  смогли  возра¬
зить  ему  признанные  первые  лица  в  РКП(б)?
 На  четвертом  заседании  XIII  съезда  партии  26  мая  1924  г.  при  обсуж¬
дении  всех  основных  общих  докладов  ЦК  Ларин  довольно  быстро  уловил
изменения  в  настроениях  правящих  кругов  партии  по  отношению  к  нэпу.
Он  привел  слова  Зиновьева  «об  условно-торговой  политике»,  «об  услов¬
но-новой  кооперативной  политике»  и  т.  д.,  которые  стал  применять  пар¬
тийно-государственный  аппарат,  что,  как  мы  видели  из  материалов
главы  V,  было  началом  нажима  на  частный  торговый  капитал.  Если  вер¬
нуться  к  политическому  отчету  ЦК  на  этом  съезде,  с  которым  выступил
Зиновьев,  мы  обнаружим  там  еще  больше  «условностей»  для  привычно
понимаемого  до  того  времени  нэпа.  Зиновьев  говорил,  что  «вопрос  о
концессиях  есть  вопрос  о  пределах  нэпа»,  а  стало  быть,  «подпускать
концессионеров  к  себе,  это  значит  -  увеличить  удельный  вес  новой  бур¬
жуазии»;  далее  он  предлагал  «ввести  частную  торговлю  в  должное  русло»
(поменяв  местами  ее  удельный  вес  с  государственной  и  кооперативной  и
сопровождая  эту  меру  «высылкой  нэпманов  из  Москвы,  строгим  регла¬
ментированием  государственной  торговли,  облечением  ГПУ  новыми
правами»),  говорил  об  опасности  «перехлестывания  за  пределы  допусти¬
мого  в  деле  восстановления  собственнических  отношений»,  о  необходи¬
мости  чуть  ли  не  раз  в  полгода  рассматривать  пройденный  путь  с  точки
зрения  соотношения  социалистических  и  капиталистических  элементов
и  «принимать  меры,  вытекающие  из  всей  обстановки»,  и  т.  п.129
 Левацки  настроенный  и  никогда  в  душе  не  расстававшийся  с  психо¬
логией  «военного  коммунизма»,  Ларин  тотчас  же  пришел  к  выводу,  что
наступила  пора  для  нового  понимания  нэпа.  «...Можно  при  желании
обобщить  это  формулировкой,  -  заявил  он  на  указанном  заседании,  -
что  мы  от  старого  привычного  нэпа,  с  бывшими  в  нем  размерами  допу¬
щения  буржуазии,  -  мы  переходим  теперь  к  „условному  нэпу“  с  растущим
ограничением  ее  допущения.  Смысл  того,  что  у  нас  будет  теперь,  заклю¬
чается  в  том,  что  у  нас  не  принципы  переменились,  а  с  ростом  хозяйства
увеличилась  возможность  осуществить  ту  линию,  которую  мы  слабее
проводили  при  хозяйстве  более  слабом».130  Для  ортодоксальных  Каме¬
нева  и  Зиновьева  термин  «условный  нэп»  оказался  политически  и  такти¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 273
 чески  менее  приемлемым.  Каменев  возражал  против  введения  новой  ка¬
тегории  более  жестко.  Он  сказал,  что  «предложение  об  условном  нэпе»
может  быть  понято  безусловно  как  шутка,  ибо  само  собой  разумеется,
что  нет  нужды  говорить  о  какой-то  его  условности,  поскольку  «нэп  огра¬
ничен  нашими  пролетарскими  законами,  ограничен  налогами...  огра¬
ничен,  наконец,  нашей  администрацией».  «Что  же  нужно  еще  более  услов¬
ного?  -  спрашивал  Каменев.  -  Нет,  товарищи,  здесь  никаких  дальнейших
условий  нам  не  нужно».  «Надо  уметь  пользоваться  теми  условиями  и
законами,  теми  правами  и  властью,  которые  мы  имеем,  -  говорил  он.  -
А  мы  мало  ими  пользуемся,  особенно  нашей  политической  властью».
Тем  не  менее  он  сурово  отчитал  Ларина  за  само  участие  в  дискуссии,
которое,  как  он  полагал,  было  на  руку  троцкистской  оппозиции.131
Зиновьев  же  лишь  отметил  излишнюю  строгость  Каменева  к  этой  «дет¬
ской  шалости»  Ларина:  ведь  тот  не  подрывал  основы  программы  партии,
и  все  это  было  лишь  увлечением  терминологией.  Свою  позицию  Зиновьев
трактовал  «по-ленински»:  нужно  выработать  правильную  стратегию  и
тактику  наступления.  Если  линия  отступления  нам  была  не  совсем  ясна,
то  нельзя  сказать,  что  современный  нэп  «есть  что-то  условное;  наоборот,
здесь  налицо  элементы  безусловного,  международного,  коренного,
обозначающего,  как  будет  развиваться  международная  революция».132
 Таким  образом,  в  понятие  «условный  нэп»  все  участники  дискуссии
вкладывали  одно  и  то  же:  по  возможности  постепенное  усиление  мер
ограничения  и  вытеснения  тех  элементов  новой  экономической  политики,
которые  были  введены  как  фрагменты  капиталистической  системы,  гос¬
капитализма  для  временного  использования  их  в  интересах  подъема  на¬
родного  хозяйства  и  которые  должны  были  впоследствии  уступить  место
всеобщей  социализации  экономики.  Уже  дискуссия  об  «условном  нэпе»
и  продолжавшиеся  дебаты  на  XIII  съезде  РКП(б)  показали,  что  после
смерти  Ленина  никаких  перспектив  длительного,  эволюционного  разви¬
тия  у  нэпа  в  СССР  нет,  как  тем  более  нет  и  никаких  возможностей  или
оснований  для  построения  модели  «рыночного  социализма».  Каждый
этап  развития  социально-экономической  политики,  все  еще  называ¬
вшейся  нэпом,  начиная  с  осени  1923  г.  и  чем  дальше,  тем  больше,  сви¬
детельствовал  о  постепенном  переходе  в  наступление  социалистических
элементов  народного  хозяйства  против  капиталистических  и  о  все  боль¬
шей  уверенности  партийных  рядов  всех  уровней  и  профессиональных
блоков  в  необходимости  всячески  стимулировать  и  форсировать  «победу
над  нэпом».  И  хотя,  разумеется,  нэп  все  еще  оставался  «здоровой  прави¬
тельственной  политикой»  и  был  партийно-государственным  лозунгом
развития  страны  в  течение  по  крайней  мере  трех-четырех  лет,  его  истори¬
ческий  потенциал  понижался  с  каждым  годом,  а  усиление  социали¬
стических  элементов  в  сравнении  с  капиталистическими  становилось
столь  явным,  что  говорить  о  возможности  построения  модели  какого-
либо  «рыночного  социализма»  становилось  все  более  бессмысленным.
 Рассмотрим  некоторые  моменты  отношения  к  нэпу  в  целом  на  XIII
съезде  РКП(б)  и  ряд  социально-экономических  процессов  этого  времени
(особенно  конца  1-923  -  середины  1924  г.),  чтобы  убедиться,  что  и  сама
первоначально  выдвинутая  новая  экономическая  политика  и  тем  более

274
 Глава  VI
 идея  на  ее  основе  эволюционного  преобразования  СССР  в  какой-то  тип
государства  с  преобладающей  рыночной  экономикой  и  частным
капиталом  как  значительной  базы  хозяйственного  развития  или  эконо¬
мики  в  целом  становились  все  менее  перспективными.  Прежде  всего  сле¬
дует  отметить,  что  за  годы  нэпа,  по  словам  Троцкого,  трижды  перестра¬
ивались  идеологические  установки  партии  и  переоценивался  смысл  ее
недавнего  исторического  прошлого.  Первая  фаза  (после  болезни  и  смерти
Ленина)  связывалась  им  с  господством  «старой  гвардии»  во  главе  с  Зи¬
новьевым  (1923-1926  гг.),  ядро  которой  составляли  помимо  него  Каменев,
Сталин,  Рыков,  Томский,  Бухарин,  Куйбышев.  История  же  этого  време¬
ни  переписывалась  наиболее  бойким  на  перо  Зиновьевым.  Последую¬
щие  историки  для  удобства  употребления  свели  это  ядро  «старой
гвардии»  к  понятию  «триумвират»:  Зиновьев,  Каменев,  Сталин.  В  конце
1925  -  начале  1926  г.  на  арену  вышла  «новая  оппозиция»:  Зиновьев,  Ка¬
менев  и  другие  члены  «гвардии»  (Н.  К.  Крупская,  Г.  Я.  Сокольников),
составившие  «группу  сопровождения».  История  прошлого  стала  пере¬
писываться  блоком  Сталина  -  Бухарина,  чтобы  с  разгромом  «троцкизма»
размежеваться  задним  числом  и  с  частью  «старой  гвардии»  во  главе  с
Зиновьевым  и  Каменевым  и  возвеличить  другую  ее  часть  (Сталин  -
Бухарин).  Теоретиком  второго  периода  стал  Бухарин,  историографом  -
Ем.  Ярославский.  С  1929  г.  после  разрыва  сталинцев  с  «правыми»
история  и  теория  пересматриваются  в  третий  раз,  и  на  авансцену  окон¬
чательно  выходят  сталинская  группа  и  его  новые,  более  молодые
приспешники.133
 Рассматриваемый  нами  период  относится  к  первой  фазе  нэпа,  и  Зи¬
новьев,  а  затем  уже  Каменев  и  Сталин  являлись  в  нем  ведущими  полити¬
ческими  фигурами.  На  XIII  съезде  РКП(б),  который  был  ключевым  в
это  время  и  оценивал  проводимую  политику,  как  отмечалось,  в  качестве
«условного  нэпа»,  был  высказан  еще  целый  ряд  положений,  направ¬
ленных  на  всемерное  оттеснение  капиталистических  элементов  народного
хозяйства  и  всемерное  усиление  социалистических.  Целую  программу  в
этом  направлении  провозгласил  Ю.  Ларин:  «курс  на  вытеснение  буржу¬
азии  из  торговли»  (вплоть  до  бойкота);  «поворот  от  регулирования  хозяй¬
ством  к  его  организации»,  «превращение  обороняющейся  стороны  в
наступающую,  с  переходом  от  регулирования  хозяйственных  процессов
по  всем  пунктам  к  их  организации»,  «государство  наше  стало  выползать
из  той  нищеты,  которая  была  после  войны  три  года  назад,  и  поэтому
увеличилась  возможность  применения  нами  наших  принципов  более
твердо».  Окончательный  вывод,  который  делал  Ларин  из  очерченной
им  стратегии  перехода  во  фронтальное  наступление  против  капитали¬
стических  элементов,  сводился  к  тому,  что  на  дворе  конец  мая  1924  г.
(лишь  первые  успехи  в  борьбе  с  кризисом  сбыта  -  «ножницы»),  «когда
мы  пережили  громадный  шаг  вперед  в  смысле  и  осознания  партией  наших
хозяйственных  возможностей,  и  перехода  к  более  твердому  их  исполь¬
зованию».134
 С  учетом  отмеченного  выше  из  выступлений  Зиновьева  и  Каменева
ясно,  что  они  также  стояли  на  позиции  перехода  к  более  жесткому,  фрон¬
тальному  и  непримиримому  наступлению  на  капиталистические  элемен¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 275
 ты  (от  концессионных  предприятий  до  частной  розничной  торговли).
Подобно  Каменеву  и  Зиновьеву,  многие  руководители  большевистского
ядра  партии,  не  высказываясь  прямо  в  пользу  «победы  над  нэпом»  и  даже
делая  оговорки,  что  партия  ведет  линию  на  постепенное  ограничение  и
вытеснение  капиталистических  элементов  из  системы  народного  хозяй¬
ства,  самим  характером  своих  выступлений  именно  подталкивали  к  орга¬
низации  фронтального  наступления  на  чуждые  социализму  структуры
нэпа.
 В  качестве  примера  можно  привести  доклад  председателя  ЦКК
РКП(б)  В.  В.  Куйбышева.  «У  многих  создалось  впечатление,  -  говорил
он,  -  что  ЦКК,  выступая  по  вопросу  о  торговле,  занимает  позицию  чуть
ли  не  ликвидации  нэпа.  Наше  предложение  о  борьбе  с  частным  капиталом
часто  трактуется  и  изображается  как  попытка  задушения  частного
капитала  или  же  немедленного  перехода  к  такому  задушению  в
ближайший  срок».135  Далее  он  говорил,  что  это  означало  «встать  на  путь
ликвидации  нэпа  и  возврата  к  военному  коммунизму».  О  чем  же  идет
речь?  -  спрашивал  Куйбышев.  «Речь  идет  не  об  изничтожении  частного
капитала,  речь  идет  об  уменьшении  его  влияния  и  об  усилении  роли  влия¬
ния  государственной  и  кооперативной  торговли  в  стране».136
 Вывод  же,  который  делает  Куйбышев,  весьма  сходен  с  выводом
Ларина  и  отчасти  Каменева  и  Зиновьева:  «Об  этом  соотношении  борю¬
щихся  сил  социалистических,  с  одной  стороны,  и  частнокапиталисти¬
ческих  -  с  другой,  только  и  идет  речь.  Это  соотношение  должно  быть  во
что  бы  то  ни  стало  изменено  в  пользу  роста  влияния  в  торговом  обороте
государственного  и  кооперативного  капитала.  Только  об  этом  и  идет
речь,  и  только  так  вопрос  и  ставится».137
 Еще  в  одном  месте  он  повторяет  то  же  самое,  только  другими  словами:
«партию  ожидают  большие  успехи  и  большие  победы»,  суть  их  не  в  ли¬
квидации  нэпа,  не  в  административном  зажиме  частного  капитала,  не  в
его  ликвидации,  а  просто-напросто  в  том,  что  в  структуре  народного
хозяйства  и  кооперация,  и  социалистические  предприятия  будут  иметь
гораздо  большую  долю,  по  сравнению  с  частнокапиталистическим  на¬
чалом.138
 Если  все  сказанное  не  «победа  над  нэпом»,  не  достижение  возобла¬
дания  социалистических  элементов  в  экономике,  то  что  же  это  такое?
Иными  словами,  можно  лишь  выразиться  так:  нэп  мы  сокрушим,  нэп
будет  побежден,  но  не  в  одночасье;  социалистические  элементы  одержат
верх,  и  социализм  станет  в  конце  концов  доминантой  народного  хозяй¬
ства,  но  не  завтра,  а  послезавтра.  С  нэпом,  как  с  символом,  имеет  смысл
еще  немного  поиграть  и  потешиться.  Между  тем  далеко  не  все  крупные
партийные  работники,  подобно  Ларину  и  в  какой-то  степени  Каменеву,
Зиновьеву  или  Куйбышеву,  призывали  спешить  с  организацией  послед¬
него  мощного  удара  по  нэпу  и  покончить  с  ним,  окончательно  утвердив
торжество  социалистических  начал  и  социалистического  хозяйства  в
городе  и  деревне.  В  этом  отношении  весьма  отчетливо  прозвучала  речь
председателя  Совнаркома  А.  И.  Рыкова  29  мая  1924  г.
 Рыков  ставил  вопрос  о  «победе  над  нэпом»  гораздо  шире,  чем  пределы
вытеснения  частной  торговли  или  частного  капитала  в  городе.  «Перейдем

276
 Глава  VI
 ли  мы  к  коммунистическому  обществу,  ликвидируем  ли  нэп,  удержится
ли  советская  власть,  -  это  в  значительной  степени  зависит  от  положения
дел  в  деревне.  Между  тем  до  сих  пор  по  отношению  к  стомиллионному
крестьянству  нет  внимательной  и  четкой  работы,  не  все  знают,  как
обстоит  дело  с  подъемом  индивидуального  хозяйства,  с  расслоением
крестьянства,  подъемом  культуры,  организацией  обществ  кулаков  и
бедняков».  Далее  Рыков  поставил  вопрос,  что  кулацкое  хозяйство  ком¬
мерчески,  с  точки  зрения  производства  товарного  хлеба,  несомненно,
больше  производит,  а  стало  быть,  больше  покупает  и  в  городе  увели¬
чивает  товарооборот.  Правда,  в  «лице  кулачества  растет  свежий  буржуаз¬
ный  слой»,  слой  собственников,  но  и  категория  кулака  до  сих  пор  неясна,
и  очень  часто  его  смешивают  со  средним,  а  то  и  бедным  культурным
крестьянином.  Кроме  того,  комитеты  взаимопомощи  в  деревне  тоже  до
сих  пор  не  ориентированы  на  организацию  сил  среднего  и  бедного
крестьянина.  Их  нужно  организовать  так,  чтобы  они  не  попали  в  руки
кулакам.
 Еще  более  важной  была  постановка  проблемы  о  судьбах  нэпа  и  о
«борьбе  с  нэпом»,  которая,  как  мы  видели,  стала  интерпретироваться  во
многом  как  необходимость  все  более  мощного  нажима  всех  партийно¬
советских  сил  для  скорейшей  ликвидации  мелкой  буржуазии  города  и
деревни  и  тех  «инструментов»,  которые  они  привносят  в  хозяйственную
жизнь,  прежде  всего  среднеоптовую  и  розничную  торговлю.  Рыков
говорил,  что  для  него  сельский  округ  с  частным  торговцем  и  лавочником
лучше,  чем  район,  где  нет  ни  государственной,  ни  кооперативной  торгов¬
ли  и  где  она  только  еще  собирается  организовываться.
 «За  последние  дни  много  статей  в  газетах  были  посвящены  вопросу  о
том,  что  нужно  частного  торговца  бить  при  том  условии,  что  не  прои¬
зойдет  сжатия  товарного  рынка.  Я  думаю,  этого  мало.  Частного  торговца
надо  бить  при  условии,  что  не  произойдет  расширение  товарного  рынка,
ибо  без  расширения  товарного  рынка  всей  товарности  в  крестьянском
хозяйстве  некуда  будет  деться.  Если  бы  такое  произошло  (не  было  рас¬
ширения  товарного  рынка),  оказалось  бы  немыслимо  ни  расширение  про¬
мышленности,  ни  увеличение  рабочего  класса,  но  если  бы  мы  произвели
замену  частного  торгового  капитала  капиталом  государственным,  ценою
сужения  товарного  рынка,  это  было  бы  величайшей  ошибкой,  вредом
для  партии  и  отдалением  момента  перехода  к  социалистическому  общест¬
ву».139  «Я  недавно  просил  подобрать  себе  газеты  по  этому  вопросу.  К
моему  величайшему  изумлению,  в  газетах  печатают  статьи  на  тему  „конец
нэпа“.  Это  же  глупость».140
 Далее  А.  И.  Рыков  наглядно  показал,  что  сельский  частный  торговец
пока  еще  снабжает  деревню,  без  него  учитель  умрет  с  голоду,  больше
половины  деревень  не  имеют  лавки.  «При  таком  положении  писать  о
конце  нэпа  -  это  значит  не  понимать  решительно  ничего.  Ведь  нэп  кон¬
чится  тогда,  когда  мы  достигнем  высшей  стадии  развития  хозяйства.  А
когда  мы  еще  не  достигли  с  вами  еще  и  довоенной  стадии,  кончать  нэп  -
это  значит  сделать  огромную  ошибку.  Конец  нэпа  будет  тогда,  когда  мы
превзойдем  и  по  количеству  рабочих,  и  по  количеству  товарных  связей  с
деревней  то,  что  было  до  войны».141

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 277
 Как  и  дискуссия  на  XIII  съезде  РКП  (б),  так  и  резолюция  по  отчету
ЦК  в  конечном  счете  отразили  ту  двойственность,  которая  владела
участниками  съезда:  или  «победить  нэп»,  сократив  до  минимума  сроки
и  возможности  получения  частным  капиталом  города  и  деревни  каких-
либо  серьезных  позиций  в  народном  хозяйстве  страны,  или  подождать  с
«победой»,  выдерживая  прежнюю  линию  на  ограничение  и  вытеснение
капиталистических  элементов  нэпа,  правда,  с  заметным  акцентом  на
форсирование  этих  процессов.
 В  резолюции,  с  одной  стороны,  говорится  о  хозяйственном  подъеме
на  базе  нэпа  и  о  том,  что  «партия  не  видит  никаких  оснований  для
пересмотра  нэпа»,  а  с  другой  -  считает  очередной  задачей...  система¬
тическую  работу  над  усилением  социалистических  элементов  в  общена¬
родном  хозяйстве».  Точно  так  же  констатируется,  что  «ЦК  ясно  видит
неизбежный  в  эпоху  нэпа  рост  новой  буржуазии  и  проводит  все  соответ¬
ствующие  экономические  и  политические  мероприятия,  вытекающие  из
этого  факта».142
 Как  уже  отмечалось,  историческое  развитие  в  России  на  пути  нэпа  по¬
ставило  кардинальную  проблему  возможности  или  невозможности  пере¬
вода  экономики  на  рельсы  рыночных  отношений.  Кризис  осени  1923  -
начала  1924  г.  дал,  как  представляется,  исчерпывающий  ответ  на  этот
вопрос:  может  ли  (не  по  сложившемуся  положению,  а  по  своим  потенци¬
альным  возможностям  и  всемерной  поддержке  со  стороны  государства
или  власти-регулятора,  от  которой  зависело  распределение  средств,
кредитов,  помощь  той  или  иной  отрасли)  или  не  может  продолжаться  дол¬
гое  сосуществование  между  мелкотоварным  разрозненным  крестьянским
хозяйством,  за  которым  стоял  более  или  -  чаще  -  менее  состоятельный
мужик,  и  крупным  государственным  производством,  к  тому  же  подкреп¬
ленным  национализированными  ресурсами,  землей,  транспортом  и  т.  д.
Вопрос  этот  с  осени  1923  г.  перевалил  в  область  чистой  практики  и  хотя
характеризовался,  как  казалось,  временным  (примерно  полгода)  кризисом
сбыта,  или,  по  блестящей  формуле  Л.  Д.  Троцкого,  -  «ножницами»,  в
дальнейшем  так  и  не  снимался  с  повестки  дня,  приобретая  то  большую,  то
меньшую  остроту.
 Суть  кризиса  сбыта,  и  его  количественная  характеристика  по-разному
оценивались  большевистской  партийной  печатью  и  эмигрантскими  мень¬
шевистскими  изданиями.  Последние,  как  представляется,  дают  хотя  и
более  мрачную,  но  зато  реальную  картину.  Кризис  сбыта  выражался  в
резком  расхождении  цен  на  изделия  промышленности,  которые  были
очень  высоки  и  продолжали  подниматься,  и  ценами  на  хлеб  и  сель¬
скохозяйственные  товары,  которые,  напротив,  были  крайне  низки,  и
раствор  «ножниц»  угрожающе  нарастал  на  протяжении  осени  1923  -
весны  1924  г.
 Если  взять  статью  видного  меньшевистского  экономиста  А.  Югова
«Кризис  сбыта»,  то  он  приводит  следующие  данные:  по  сравнению  с  до¬
военным  временем,  хлеб  подешевел  в  3-5  раз,  а  изделия  промышленности
подорожали  в  среднем  в  3,2  раза.143  Каковы,  по  его  мнению,  были  тому
причины?  Главным  покупателем  (монополистом)  на  хлебном  рынке  вы¬
ступает  государство,  и  оно  имеет  полную  возможность  уменьшить  цены

278
 Глава  VI
 на  хлеб.  Кроме  того,  снижая  цены  на  крестьянский  хлеб,  только  оно,
неумело  и  дорого  его  экспортирующее,  в  состоянии  продать  его  на  загра¬
ничных  рынках.  Советская  печать  сама  признает,  что  органы  «Экспорт-
хлеба»  заставляют  крестьянина  понижать  цену  при  продаже  государству
до  20-25%  за  пуд.  Дальше  вырисовывается  картина  полного  «обирания»
крестьянства  за  счет  механизма  цен  (разница  между  высокой  стоимостью
изделий  городской  промышленности,  и  низкими  на  хлебные  и  сельско¬
хозяйственные  товары).
 В  1923  г.  крестьянин  платил  за  плуг  36  пудов  ржи  (до  войны  -  10
пудов),  за  аршин  ситца  -  1  пуд  хлеба  (до  войны  всего  5  фунтов),  за  пуд
соли  -  3  пуда  хлеба  (до  войны  -  4  фунта),  за  сапоги  -  2500  пудов  (до
войны  -  10  пудов)  и  т.  д.  При  этом  даже  если  товары  промышленного
производства  были  в  избытке  (соль,  керосин),  цена  на  них  тоже  постоянно
росла.  Главная  причина  возникшего  кризиса  сбыта  уже  называлась  выше:
поскольку  промышленность,  транспорт,  оптовая  торговля  находились
в  руках  государства,  фактически  отсутствовал  и  свободный  рынок,  не
было  регулирования  через  свободную  конкуренцию,  через  закон  спроса
и  предложения.  Кроме  того,  производители-промышленники  при  фик¬
тивном  хозрасчете  относились  как  к  отвлеченным  понятиям  к  рентабель¬
ности,  балансу,  прибыли.  Продаются  ли  изделия,  тоже  неважно,  полагали
они,  ибо  их  убытки  покрывали  внеэкономическим  способом  субсидии
НКФ  и  Госбанка,  а  также  свободно  предоставляемый  кредит  (но  только
для  государственных  предприятий).  Поэтому  при  кризисе  сбыта  тем  не
менее  высокие  цены  продолжали  держаться,  росла  недогрузка  пред¬
приятий  и  т.  д.
 Если  же  ознакомиться  с  официальной  партийной  статистикой,  объяс¬
няющей  причины  кризиса  сбыта,  она  вроде  бы  выглядит  понятнее,  но  не
становится  от  этого  вразумительнее.  В  политическом  докладе  Г.  Е.  Зи¬
новьева  также  во  многих  местах  фигурируют  «ножницы».  Здесь  все
вызвано  тем,  считал  он,  что  «допущен  недосмотр»,  были  объективные
трудности.  Каменев  оценивает  причины  кризиса  сбыта  чисто  марксист¬
ски:  «осенний  кризис  был  ярким  выявлением  несоответствия  между  тем¬
пом  хода  и  типом  развития  национализированной  социалистической
промышленности  и  хозяйством  мелкобуржуазного  уклада».144  А  вывод
докладчика  достаточно  прямолинеен:  раз  ситуация  такова,  а  иного  пути
для  стабилизации,  как  приспособление  социалистической  промышлен¬
ности  к  крестьянскому  хозяйству,  нет,  то  и  все  это  приспособление,
уничтожение  несоответствия  «будет  заключать  весь  процесс  дальнейшего
улучшения  социалистических  элементов  в  нашем  хозяйстве».  Поэтому
мы  должны  предвидеть,  что  «это  приспособление  будет  идти  через  ряд
кризисов».  Таким  образом,  считал  Каменев,  первый  урок:  приспособить
темп  развития  промышленности  к  мощи  нашего  крестьянского  хозяйства
(то  есть  увеличить  ее  темпы  за  счет  средств  деревни).145  Второй  урок:
искать  крестьянского  потребителя  и  найти  его,  базируясь  на  широком
крестьянском  спросе:  усиленным  темпом  развивать  нашу  промышлен¬
ность.146  Уроки  эти  вроде  бы  ясны,  но  они  так  и  не  ответили  на  вопрос:
возможно  ли,  в  принципе,  развитие  народного  хозяйства  на  двух  столь
разнородных  структурах,  или  укладах,  при  явном  благоволении  государст¬

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 279
 венной  власти  именно  к  социалистической  промышленности,  при  заботе
о  ее  развитии.  И  здесь  выход  из  кризиса  был  осуществлен  только  на  основе
достаточно  ограниченных  паллиативов  и  силовых  мер:  постановление
СТО  от  29  февраля  1924  г.  о  снижении  розничных  цен,  меры  по  вытес¬
нению  частной  торговли,  по  расширению  кредитования  товаропрово¬
дящей  сети,  ускорению  перехода  к  устойчивой  твердой  валюте.  Это
способствовало  постепенному  преодолению  «ножниц»,  сближению  их
раствора,  снижению  цен  на  изделия  городской  промышленности,  но  проб¬
лемы  в  целом  не  решало.147
 Кроме  того,  кризис  сбыта  был  тесно  связан  с  теорией  так  называемого
первоначального  социалистического  накопления,  которая  хотя  и  была
сформулирована  Е.  А.  Преображенским  в  1924  г.,  в  общем  отражала
линию  партии.  Еще  на  XII  съезде  РКП(б)  Г.  Е.  Зиновьев  по-своему  сфор¬
мулировал  этот  «закон»,  говоря,  что  налогов  с  крестьянина  надо  бы  брать
поменьше,  но,  поразмыслив,  решили,  что  уже  продналог  1922  г.  нужно
собрать  «много  больше»,  а  цены  на  хлеб  вынуждены  были  установить
«необычайно  низкие».148  Каменев  на  том  же  XII  съезде  вынужден  был
согласиться  вслед  за  Фрунзе,  что  с  крестьянина  берется  непосильное  для
него  количество  хлеба:  «Очевидно,  нами  перейдена  та  грань  экономики,
которая  допустима  политически».  Каменев,  признавая  неправомерность
высокого  обложения  крестьянства  хлебом,  говорил:  «нам  надо  пере¬
смотреть  тот  договор,  который  есть  у  нас  с  крестьянством,  его  улучшить,
надо  политически  крестьянством  заняться.  Правда,  тут  возникает  вопрос:
в  какой  мере?  Можем  ли  мы  значительно  облегчить  положение  кресть¬
янства  тем,  чтобы  снизить  долю  его  расходов,  которую  он  несет  по  под¬
держанию  всего  государственного  здания?»149  Единственно,  что  было
придумано  тогда  для  «облегчения  крестьянства»,  -  ввести  единый  сель¬
скохозяйственный  налог,150  но  и  эта  мера  не  меняла  общей  стратегии
обеспечения  роста  городской  социалистической  промышленности  за  счет
эксплуатации  значительной  части  крестьянского  труда  путем  взимания
прямых  и  косвенных  налогов.
 Вопрос  о  первоначальном  социалистическом  накоплении  постоянно
фигурировал  в  материалах  партии  как  средство  поднятия  и  развития
тяжелой  промышленности  за  счет  крестьянского  хозяйства  (таково  пря¬
мое  назначение  первоначального  социалистического  накопления  или
того,  что  под  ним  подразумевалось).  На  XII  съезде  РКП(б)  Л.  Д.  Троцкий
говорил:  «нашей  партии  нужна  в  высокой  степени  концентрированная
воля,  направленная  на  что?  -  На  обогащение  нашей  страны.  Мы  поста¬
раемся  проходить  через  стадию  первоначального  социалистического
накопления.  Это  меткое  выражение  было  впервые  употреблено,  кажется,
т.  В.  С.  Смирновым,  работником  Госплана:  первоначальное  социалисти¬
ческое  накопление!»  «Хотя  первоначальное  капиталистическое  накоп¬
ление  у  Маркса  выглядит  крайне  непристойно,  для  нас  нет  иного  выхода».
«Нам  нужно  браться  с  такой  же  страстью,  но  за  пятак  советский,  социа¬
листический,  который  имеет  право  на  весь  героизм  пролетариата  и  на
всю  признательность,  энергию,  волю  нашей  партии».151  Развернутую
теорию  первоначального  социалистического  накопления  изложил  на  том
же  съезде  и  Г.  Я.  Сокольников.152

280
 Глава  VI
 Наиболее  тесно  теория  первоначального  социалистического  накоп¬
ления  связана  с  высказываниями  Е.  А.  Преображенского  и  его  полемикой
с  Бухариным  в  1924-1926  гг.  Суть  основного  закона,  сформулированного
Преображенским,  предельно  ясна:  выкачивание  средств  из  сельского  хо¬
зяйства,  из  мелкокрестьянских  хозяйств  страны  для  поддержки  и  всемер¬
ного  развития  крупной  социалистической  промышленности.  Повторим,
что  точка  зрения  эта  была  не  нова,  но  она  как  нельзя  лучше  решала
проблему  ликвидации  многоукладной  экономики  и  превращения  тяжелой
промышленности  в  основу  развития  народного  хозяйства  страны.153
 «Первоначальным  социалистическим  накоплением,  -  говорил  Пре¬
ображенский,  -  мы  называем  накопление  в  руках  государства  материаль¬
ных  ресурсов  главным  образом  из  источников,  лежащих  вне  комплекса
государственного  хозяйства.  Однако,  во-первых,  это  накопление  также
носит  характер  предварительного  накопления  средств  для  подлинно  со¬
циалистического  хозяйства  и  этой  цели  подчинено.  А  во-вторых,  накопле¬
ние  первым  способом,  т.  е.  за  счет  негосударственного  круга,  явно  пре¬
обладает  в  этот  период».154
 В  яростную  полемику  с  Е.  А.  Преображенским  вступил  Н.  И.  Бухарин,
полагавший,  что  форсированный  рост  социалистической  промышлен¬
ности  за  счет  чрезмерного  налогообложения  крестьянства  приведет  к
новому  обострению  отношений  между  городом  и  деревней.  Однако,  по-
видимому,  иного  пути,  чем  использовать  в  качестве  источников  накопле¬
ния  внегосударственные  ресурсы,  и  прежде  всего  крестьянское  хозяйство,
тогда  не  было.  Об  этом  же  свидетельствовали  из  года  в  год  повторя¬
вшийся  кризис  сбыта  и  меры  государства  с  помощью  главным  образом
экспортно-импортных  операций  и  по  большей  части  малорезультатив¬
ных  шагов  по  снижению  розничных  цен  на  промтовары  снять  остроту
воздействия  этих  кризисов  прежде  всего  на  крестьянское  хозяйство.155
Наконец,  проблема  кризиса  сбыта,  как  и  в  целом  вопрос  о  возможности
сожительства  рыночной  экономики  и  мощного  государственного  сектора
народного  хозяйства,  упиралась  в  деятельность  тех  властных  структур,
которые  в  силу  усвоенной  с  прежних  революционных  лет  идеологии  явно
покровительствовали  развитию  тяжелой  промышленности,  не  обращая
серьезного  внимания  на  те  последствия,  которые  несли  такие  действия
другим  секторам  народного  хозяйства.
 Самым  ярким  примером,  имевшим  прямое  отношение  к  возникно¬
вению  кризиса  сбыта,  была  деятельность  замнаркома  ВСНХ  РСФСР
Г.  Л.  Пятакова.  Именно  его  непродуманные  и  быстрые  меры,  вызван¬
ные  одной  лишь  поспешной  целью  увеличить  капитал  и  усилить  госу¬
дарственный  сектор  промышленности,  во  многом  и  спровоцировали
кризис  сбыта  и  подорвали  в  дальнейшем  доверие  крестьян  к  советской
власти,  вызвали  самое  настороженное  отношение  к  любым  ее  мерам  в
деревне.
 Тяжелая  промышленность,  как  известно,  очень  долго  находилась  в
крайне  трудном  материальном  положении,  хозрасчет  и  другие  капита¬
листические  новации  почти  не  давали  эффекта,  многие  фабрики,  заво¬
ды  и  тресты  жили  'за  счет  проедания  оборотного  капитала.  Чтобы  выве¬
сти  промышленность  из  этого  состояния,  Пятаков,  влиятельная  фигура

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 281
 в  ВСНХ,  стремясь  прекратить  проедание  трестами  оборотного  капитала
и  снабдить  их  крупными  средствами  в  целях  ускоренного  развития,  дал
свой  знаменитый  приказ  по  ВСНХ  от  16  июля  1923  г.  Этим  приказом
тресты  и  синдикаты  были  уполномочены  продавать  товары  по  ценам,
обеспечивающим  самую  высокую  прибыль.  «Общим  руководящим  нача¬
лом  деятельности  как  предприятий,  так  и  ВСНХ  на  ближайший  период
является  прибыль,  как  задача,  и  баланс,  как  метод».156  Тресты,  вдох¬
новленные  указаниями  Пятакова  и  поощренные  им,  ринулись  в  погоню
за  прибылью,  подняв  цену  на  такую  высоту,  которая  делала  ее  непосиль¬
ной  для  покупательского  спроса  деревни.  Возникло  абсурдное  явление:
в  стране  наблюдались  и  нарастали  явный  товарный  голод  и  одновре¬
менный  кризис  перепроизводства,  ощущалась  нехватка  самых  заурядных
товаров,  а  в  то  же  время  разразился  кризис  сбыта,  росли  цены  на  многие
товары,  увеличивались  прибыли  ряда  промышленных  предприятий.  Ни
рабочим,  ни  крестьянам  цены  доступными  не  оказались.
 Вот  почему,  говоря  о  совместимости  «рыночного  социализма»  и  го¬
сударственного  социалистического  сектора,  необходимо  решить  вопрос
о  том,  насколько  новая  экономическая  политика  была  подготовлена  к
такому  сожительству  и  была  ли  подготовлена  вообще.  Наконец,  полити¬
ческий  фактор  находился  в  явном  противоречии  с  возможностями  много¬
укладной  экономики  периода  нэпа.  На  этот  раз  в  противодействие  нор¬
мальному  эволюционному  развитию  новой  экономической  политики  все
отчетливее  выступали  государственные  интересы,  которые  и  идеологи¬
чески,  и  политически  были  тесно  связаны  с  состоянием  тяжелой  промыш¬
ленности,  рабочего  класса.  Для  «рыночного  социализма»  было  безраз¬
лично,  например,  что  базой  развития  социалистического  государства
будут  хозяйственные  отношения  пусть  и  со  значительными  элементами
«госкапитализма»  или  капиталистическими  методами  производства,  при¬
менявшимися  в  государственной  и  частной  промышленности.  Для  эконо¬
мики  же  нэпа,  нацеленной  на  преодоление  капиталистических  элементов
социалистическими,  это  было  главным  и  коренным  вопросом  будущего
развития  государства,  которое  мыслилось  как  государство  и  общество
чисто  социалистического  типа.  Вот  почему  любой,  казалось  бы,  техни¬
ческий,  технологический,  экономический  или  коммерческий  вопрос
неизбежно  упирался  в  вопрос  политический.  И  решение  его  было  полити¬
ческим  решением,  а  если  на  ум  приходило  какое-нибудь  чисто  экономи¬
ческое  или  нейтральное  -  это  грозило  острыми  внутрипартийными
противоречиями,  катаклизмами  и,  наконец,  постановкой  извечных  для
1920-х  гг.  вопросов:  «что  мы  строим?»,  «для  чего  мы  строим?»  и  «куда
идем?»  Один  маленький,  но  яркий  пример  говорит  об  этом  больше,  чем
любая  самая  пространная  диссертация  о  возможностях  соединения  «ры¬
ночного  социализма»  с  «социалистической  моделью».  Приведем  этот
пример.  Как  известно  людям  моего  поколения  из  школьных  учебников,
Л.  Д.  Троцкий  якобы  еще  в  начале  1923  г.  внес  в  Политбюро  в  качестве
предложения  вопрос  о  закрытии  Путиловского  завода  в  Петрограде.
Имелось  в  виду  закрытие  еще  ряда  крупных  промышленных  объектов  -
Луганского  паровозостроительного  и  др.  «Информация»  об  этой  троц¬
кистской  «выходке»  исходила  от  А.  И.  Рыкова  (тезисы  от  октября  1927  г.)

282
 Глава  VI
 спустя  4  года  после  возникновения  самого  вопроса.  Вообще  в  постановке
вопросов  о  закрытии  ряда  крупных  заводов  тогда  ничего  особенного  не
было:  шел  процесс  концентрации  промышленности,  наиболее  сильные
предприятия  оставались  в  действии,  менее  эффективно  и  прибыльно  рабо¬
тающие  консервировались.
 Однако  в  случае  с  Путиловским  заводом  политика  сыграла  свою  злую
шутку  с  экономикой.  Как  свидетельствует  сам  Л.  Д.  Троцкий,  предло¬
жение  о  закрытии  Путиловского  завода  было  внесено  не  им,  а  самим
членом  Политбюро  А.  И.  Рыковым  в  начале  1923  г.  Рыков  доказывал,
что  Путиловский  завод  не  понадобится  в  течение  ближайших  десяти  лет
и  искусственное  его  поддержание  отрицательно  отразится  на  других  заво¬
дах.  Политбюро  приняло  это  предложение  за  чистую  монету  и  за  него
по  предложению  Рыкова  голосовали:  Троцкий,  Сталин,  Зиновьев  был  в
отпуску,  но  протестовал.  В  результате  позднее  вопрос  был  пересмотрен
и  перерешен.157  Однако  дело  не  в  самом  этом  факте  и  не  в  том,  кто  в
самом  деле  голосовал  за  закрытие  Путиловского  завода.  Дело  в  большей
мере  заключалось  в  политическом  факторе,  который  как  раз  и  выступает
как  показатель  явной  непригодности  понятия  «рыночный  социализм»
для  государства  с  мощной  социалистической  базой  и  со  столь  же  сильной
политической  властью,  ориентированного  на  чистый  государственный
социализм  и  просто  не  способного  функционировать  в  разнородных  или
разноукладных  хозяйственных  системах.  Рано  или  поздно  в  таких  госу¬
дарствах  политика  упрется  в  экономику,  и  гармоничное  развитие  поли¬
тики  и  экономики  на  подобной  основе  попросту  окажется  невозможным.
 В  этом  нас  уже  убеждает  одно  из  положений  резолюции  XIII  конфе¬
ренции  РКП(б),  посвященной  проблемам  государственной  промышлен¬
ности  в  годы  нэпа.  В  резолюции  как  раз  и  шла  речь  о  предприятиях,
которые  испытывали  постоянные  экономические  трудности,  подлежали
консервации  и  т.  д.
 Выводы  конференции  полностью  противоречат  каким-либо  экономи¬
ческим  соображениям  и  достижению  эффективности,  прибыльности  ра¬
боты  предприятий  и  т.  д.  «Партия  не  может  забывать  ни  на  один  момент,
что  здесь  больше,  чем  в  какой  бы  то  ни  было  другой  области,  коммер¬
ческие  и  бюджетные  соображения  должны  контролироваться  соображе¬
ниями  политическими,  т.  е.  в  данных  условиях  соображениями  об  охране
политической  мощи  рабочего  класса.  Там,  где  закрытие  заводов  обозна¬
чало  бы  удар  по  политической  силе  пролетариата,  подрывало  бы  его
основные  кадры  и  вело  к  их  распылению,  -  там  проведение  жесткой  кон¬
куренции  было  бы  недопустимой  политической  ошибкой».158
 В  заключение  этого  раздела  покажем,  что  и  теория  «рыночного  социа¬
лизма»,  разрабатывавшаяся  рядом  западных  специалистов,  никоим
образом  не  подходила  ни  для  «условного  нэпа»  с  его  стремлением
постепенно  преодолеть  любые  чуждые  ему  структуры  и  уклоны,  ни  тем
более  для  нэпа  более  позднего  времени,  когда  год  от  году  набирал  силу
и  становился  преобладающим  и  единственным  социалистический  уклад,
поддерживаемый  и  руководимый  мощной  партийно-государственной
властью.  Приведем  лишь  несколько  таких  концепций  «рыночного  со¬
циализма»,  прообразом  которого  якобы  был  нэп,  и  проанализируем,

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 283
 насколько  обоснованны  суждения  их  авторов  о  том,  что  предложенная
ими  модель  могла  или  сможет  оказаться  жизненной  системой  государ¬
ственно-экономического  развития.
 В  наиболее  полном  и  отчетливом  виде  концепция  «рыночного  социа¬
лизма»  применительно  к  оценке  экономической  «модели»  начального
периода  нэпа  представлена  в  работах  американского  экономиста  В.  Бан-
деры,  который  опубликовал  две  большие  статьи,  специально  посвящен¬
ные  этому  вопросу.  Первая  из  них  под  названием  «Новая  экономическая
политика  (нэп)  как  экономическая  система»  появилась  в  1963  г.,  вторая  -
«Рыночная  ориентация  государственных  предприятий  в  годы  нэпа»  -  в
1970-м.
 Бандера  в  этих  статьях  выражает  несогласие  с  теми  авторами,  которые
считают,  что  нэп  -  это  возврат  к  капитализму  или,  как  утверждает
английский  экономист-марксист  М.  Добб,  прелюдия  социализма.159  Бан¬
дера  полагает,  что  это  хорошо  сбалансированная,  устойчивая  экономи¬
ческая  система  со  своими  законами.  Он  пишет,  что  нэп  «был  не  переход¬
ной  политикой,  а  четко  определенной,  функциональной  системой»,
давшей  путь  «новому  экономическому  режиму».160  Иными  словами,
В.  Бандера  подводит  читателя  к  мысли,  что  не  нужно  было  что-либо  ме¬
нять  в  этой  «системе»,  переходить  к  индустриализации  и  коллективиза¬
ции,  следовало  остановиться  на  этой  стадии,  заняться  ее  совершенство¬
ванием.
 Считая  нэп  «советским  экспериментом  рыночного  социализма»,161
В.  Бандера  видит  в  нем  «модель»  для  настоящего  социализма,  при  кото¬
ром  все  отношения  должны  строиться  на  рыночной  конъюнктуре,  без
планирования  и  централизации.  Такое  понимание  нэпа  необходимо  ав¬
тору  для  того,  чтобы  протянуть  мостик  к  современности.  Он  утверждает,
например,  что  экономические  реформы  1970-х  гг.  заставляют  вернуться
к  практике  нэпа,  отказаться  от  централизации,  планирования  и  т.  д.  Це¬
лый  раздел  своей  статьи  автор  посвящает  советским  трестам  -  прото¬
типам  нынешних  фирм,  «рыночно-ориентированным»,  «независимым,
решающим  объединениям».
 Хотя  В.  Бандера  признает  известное  вмешательство  партии  и  госу¬
дарства  в  экономику,  определяющим  в  положении  трестов  -  основных
механизмов  нэпа  -  он  все  же  считает  то  обстоятельство,  что  «рынок
служил  главным  координирующим  механизмом  между  предприятиями».
Он  противопоставляет  нэп  последующей  экономической  политике,  ко¬
торую  он  называет  «волюнтаристским  прямым  контролем»,  «команд¬
ной  экономикой»  и  т.  д.  Подводя  итоги  своим  изысканиям,  В.  Бандера
отмечает,  что  советская  экономическая  политика,  которой  уступил  место
нэп,  представляет  собой  «эксплуатацию  масс  социалистической  супер¬
монополией»  вместо  прежних  капиталистических  монополий  империа¬
лизма.162
 Истолкование  нэпа  как  «рыночного  социализма»  и  противопостав¬
ление  его  последующей  так  называемой  «командной  экономике»  периода
пятилеток  не  имеют  ничего  общего  с  действительным  положением  дел.
Попытки  представить  экономику  нэпа  брошенной  на  произвол  «рыноч¬
ной  игры»  противоречат  действительным  фактам.  Хотя  с  переходом  к

284
 Глава  VI
 нэпу  государственная  трестированная  промышленность  была  переведена
на  хозрасчет,  это,  как  мы  видели,  не  означало,  что  рыночная  стихия  опре¬
деляла  развитие  экономики.  В.  Бандера  не  желает  замечать  тех  элементов
«командной  экономики»,  которые  действовали  в  годы  нэпа  и  стали
основой  последующего  экономического  развития  страны.
 Речь  идет  прежде  всего  о  наличии  регулируемых  государством  пла¬
новых  начал  в  этот  период.  «Новая  экономическая  политика,  -  писал
В.  И.  Ленин,  -  не  меняет  единого  государственного  хозяйственного  плана
и  не  выходит  из  его  рамок,  а  меняет  подход  к  его  осуществлению».163  В
самом  деле,  можно  ли  говорить  о  «рыночной  игре»  как  «главном  коорди¬
нирующем  механизме»  народного  хозяйства,  игнорируя,  в  частности,
постоянный  пресс  ВСНХ  на  тресты,  не  говоря  уже  об  осуществлении
плана  ГОЭЛРО  в  этот  период,  создании  в  1921  г.  Госплана,  фиктивном
во  многом  характере  влияния  рынка  на  работу  предприятий?
 В  первые  годы  после  нэпа  в  связи  с  Генуэзской  конференцией  был
разработан  и  первый  набросок  советского  перспективного  плана  раз¬
вития  промышленности.164  В  концепцию  же  «рыночного  социализма»,
развиваемую  В.  Бандерой,  никак  не  укладываются  даже  и  такие  элементы
оперативного  планирования,  как  последовательное  вмешательство  го¬
сударства  и  партии,  приведшие  к  сжатию  раствора  «ножниц»  -  цен  на
продукцию  государственной  промышленности  и  сельскохозяйственные
товары.  Эти  данные  свидетельствуют  о  несостоятельности  концепции
«рыночного  социализма»  применительно  к  нэпу  1920-х  гг.,  сторонники
которой  игнорируют  наличие  целого  ряда  плановых  принципов  эконо¬
мического  развития  СССР  эпохи  нэпа.  Еще  отчетливее,  как  мы  видели,
несостоятельность  устойчивой  системы  «рыночного  социализма»  выявля¬
лась  на  всем  протяжении  нэпа  в  связи  с  приоритетом,  который  получила
государственная  промышленность  в  развитии  народного  хозяйства,  и
огромным  регулирующим  воздействием  власти  на  направление  развития
экономики.
 Точка  зрения  В.  Бандеры  не  стоит  особняком  в  современной  западной
исторической  и  экономической  литературе.  Гораздо  более  фундаменталь¬
ная  разработка  этой  концепции  содержится  в  работе  крупного  англий¬
ского  экономиста  А.  Ноува,  известного  весьма  серьезной  интерпретацией
экономической  истории  советского  общества.  В  основе  его  концепции
лежит  ленинский  тезис  о  так  называемой  смешанной  экономике,  который
созвучен  той  же  апологии  «рыночного  социализма»,  свойственной  ра¬
ботам  В.  Бандеры.
 Взгляды  Ленина  на  сущность  нэпа  А.  Ноув  во  многом  противопо¬
ставляет  последующей  политике  партии  в  области  экономики  (центра¬
лизация  управления  экономикой,  социалистическое  планирование  и
т.  п.).  По  его  схеме,  Ленин  хотя  и  не  создал  общей  теории  экономического
развития  страны,  так  как  все  больше  и  больше  погружался  в  каждоднев¬
ную  политику,  тем  не  менее  якобы  стоял  на  точке  зрения  консервации
или  сохранения  в  течение  длительного  времени  смешанной  децентрали¬
зованной  экономики.  Далее  Ноув  пишет:  «Критерий,  предложенный  Ле¬
ниным  для  оценки  управления,  был  рыночный  критерий.  Доказано,  что
Ленин  никогда  не  ввел  бы...  модель  ультрацентрализации».165  На  наш

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 285
 взгляд,  это  не  более  чем  предположение.  Вряд  ли  использование  рыноч¬
ных  отношений  Ленин  стремился  противопоставить  централизованному
управлению  экономикой  и  социалистическому  планированию,  ибо  ни¬
каких  серьезных  доводов  в  пользу  такой  точки  зрения  нет.  Из  ленинского
понимания  сущности  нэпа  А.  Ноув  произвольно  исключает  положение
об  использовании  рыночных  отношений  в  переходный  период  и  отбрасы¬
вает  весь  план  строительства  социализма  на  рельсах  нэпа  (развитие  социа¬
листической  тяжелой  индустрии,  кооперирование  сельского  хозяйства
и  т.  д.).  166
 Пересмотр  ленинского  учения  о  нэпе,  идеализация  его  позиции,  по¬
пытки  представить  В.  И.  Ленина  сторонником  чистого  «рыночного  со¬
циализма»  продолжаются  и  другими  современными  западными  исследо¬
вателями.  Так,  американский  советолог  Б.  Вольф  в  статье,  опубликован¬
ной  в  сборнике  «50  лет  коммунизма  в  Советской  России»,  рассматривая
содержание  ленинской  работы  «О  кооперации»,  утверждает,  что  будто
бы  В.  И.  Ленин  к  концу  своей  жизни  пришел  к  твердому  убеждению  о
необходимости  консервации  нэпа  в  том  виде,  в  каком  эта  политика  сло¬
жилась  в  первые  два  года  после  ее  введения.167  По  его  мнению,  лишь
Бухарин  со  своим  стремлением  опереться  на  хозяйственного  мужичка  в
развитии  сельского  хозяйства  с  теорией  врастания  такого  хозяйчика  в
социализм  твердо  стоял  на  позиции  В.  И.  Ленина.  Партия  же  в  целом
якобы  действовала  вопреки  ленинскому  плану  построения  социализма.168
К  этому  мнению  присоединяется  и  английский  советолог  В.  Клэтт.169
 Попытки  представить  В.  И.  Ленина  чуть  ли  не  противником  строи¬
тельства  социализма  путем  индустриализации  и  кооперирования  сель¬
ского  хозяйства,  изобразить  его  защитником  лишь  «рыночного  социализ¬
ма»  и  сторонником  консервации  методов  хозяйствования  начальной
стадии  новой  экономической  политики  полностью  опровергаются  по¬
следними  выступлениями,  статьями  и  письмами  В.  И.  Ленина,  в  которых
изложен  план  построения  социализма  в  СССР.
 20  ноября  1922  г.  в  своей  последней  публичной  речи  на  пленуме
Моссовета  В.  И.  Ленин  говорил  о  том,  что  социализм  уже  не  есть  теперь
вопрос  отдаленного  будущего,  что  он  уже  входит  в  повседневную  жизнь,
и  закончил  свою  речь  словами:  «из  России  нэповской  будет  Россия  соци¬
алистическая».170  Утверждения  о  том,  что  В.  И.  Ленин  якобы  сам  стоял
на  точке  зрения  сохранения  на  длительное  время  в  первозданной  чистоте
методов  и  модели  «рыночного  социализма»,  не  выдерживают  никакой
критики.  Для  В.  И.  Ленина  нэп  был  не  «специфически  социалистической
системой»,  которую  надлежало  сохранить  и  совершенствовать  как
особую  модель  «рыночного  социализма»,  а  системой  переходных  мер,  в
которых  применялись  и  капиталистические  методы,  способом  подгото¬
вить  переход  от  многоукладной  экономики  к  подлинно  социалистиче¬
скому  способу  производства,171  формой  классовой  борьбы.  Другое  дело,
что  он  отнюдь  не  был  сторонником  безудержного  форсирования  роста
социалистических  элементов  экономики  и  осторожно  согласовывал  поли¬
тические  и  экономические  стороны  процесса  развития.
 Далее,  первые  годы  нэпа,  как  известно,  характеризовались  прежде
всего  восстановлением  сельского  хозяйства  и  подъемом  легкой  про¬

286
 Глава  VI
 мышленности.  Действительно  ли  В.  И.  Ленин  был  склонен  задержать  на
этой  фазе  экономическое  развитие,  выступая  сторонником  консервации
экономической  политики  начала  1920-х  гг.,  как  утверждают  некоторые
буржуазные  авторы?  Разделял  ли  он  точку  зрения  Н.  И.  Бухарина  о  «врас¬
тании  хозяйственного  мужичка»  в  социализм  и  об  индустриализации
«черепашьими  темпами»,  как  пишет  кое-кто  из  них?  Отнюдь  нет.  Все  по¬
мыслы  В.  И.  Ленина  в  конце  жизни  были  направлены  на  укрепление  со¬
циалистического  уклада,  на  развитие  тяжелой  индустрии,  в  которой  он
видел  главное  средство  строительства  социализма.
 «Спасением  для  России,  -  говорил  он  на  IV  конгрессе  Коминтерна,  -
является  не  только  хороший  урожай  в  крестьянском  хозяйстве,  -  этого
еще  мало,  -  и  не  только  хорошее  состояние  легкой  промышленности,
поставляющей  крестьянству  предметы  потребления,  -  этого  тоже  еще
мало,  -  нам  необходима  также  тяжелая  индустрия».172  Он  ставил  задачу
уже  в  1922  г.  накопить  необходимые  средства  и  направить  их  на  развитие
тяжелой  промышленности,  чтобы  пересадить  страну  «на  лошадь  крупной
машинной  индустрии,  электрификации,  Волховстроя  и  т.  д.»173  В  статье
«О  кооперации»  В.  И.  Ленин  намечал  план  постепенного  перевода  кресть¬
янского  хозяйства  на  коллективные  социалистические  рельсы.  В  статье
«О  придании  законодательных  функций  Госплану»  он  обосновал  необхо¬
димость  повышения  руководящей  роли  планирования  в  развитии  эконо¬
мики  уже  в  годы  нэпа.
 Было  бы  неверным  считать,  что  вся  западная  историография  рассма¬
тривает  данный  вопрос  только  с  таких  позиций.  Для  нее  характерен
известный  разнобой  в  определении  соотношения  между  экономической
политикой  «военного  коммунизма»,  с  одной  стороны,  и  так  называемой
«командной  экономикой»  пятилеток  -  с  другой.  Например,  известный
своими  в  целом  реакционными  взглядами  в  оценке  начального  этапа
истории  советского  государства  Г.  Наттер,  касаясь  вопроса  об  элементах
плановости  и  централизации  при  нэпе,  называет  эти  годы  «предпла¬
новыми»  и  считает,  что  «нэп  означал  больше,  чем  интерлюдия»  к  после¬
дующим  годам.174  Говоря  о  появлении  плановых  начал  при  нэпе  в  доста¬
точно  сильном  национализированном  секторе,  Г.  Наттер,  таким  образом,
противопоставляет  свою  концепцию  взглядам  В.  Бандеры  и  А.  Ноува,
вольно  или  невольно  отрывающих  первые  годы  нэпа  от  последующего
экономического  курса  периода  коллективизации  и  индустриализации.
 Представители  буржуазно-либерального  направления  современной
буржуазной  историографии,  несмотря  на  многие  ошибочные  положения
о  сущности  нэпа,  высказывают  в  то  же  время  ряд  правильных  мыслей
относительно  сложившейся  после  X  съезда  РКП(б)  экономической
политики  и  ее  места  в  истории  хозяйственного  развития  СССР  на  пути  к
социализму.  Так,  Дж.  Коул  в  противоположность  А.  Ноуву,  Б.  Вольфу  и
другим  не  считает,  что  В.  И.  Ленин  рассматривал  экономическую  модель
этого  времени  как  устойчивую  систему,  которую  надлежало  сохранить
в  качестве  «рыночного  социализма»  на  длительное  время.  Он  пишет,  что
«Ленин  явно  рассчитывал  завершить  период  нэпа  в  течение  нескольких
лет».175

Нэп  и  обострение  противоречий  в  большевистском  руководстве
 287
 Еще  более  подробное  и  аргументированное  изложение  всей  этой
проблемы  содержится  в  работах  Э.  Карра,  в  которых  достаточно  объ¬
ективно  освещаются  многие  из  затронутых  выше  вопросов.  В  отличие
от  представителей  западной  историографии,  сторонников  «рыночного
социализма»,  Э.  Карр  особо  подчеркивает  значение  централизации,  роли
тяжелой  промышленности,  которая,  как  он  пишет,  «была  условием  стро¬
ительства  социалистического  порядка».176  Кроме  того,  Э.  Карр,  осно¬
вываясь  на  статье  В.  И.  Ленина  «О  придании  законодательных  функций
Госплану»,  убедительно  подчеркивает  роль  планирования  в  самом  начале
нэпа.177  В  работе  Э.  Карра  «1917:  до  и  после»  еще  отчетливее  выражается
его  точка  зрения  на  экономику  периода  нэпа  как  на  переходную  к  соци¬
ализму,  в  которой  заключены  многие  элементы  плановой  экономической
политики  последующих  лет  индустриализации.  Автор,  опираясь  на  вы¬
сказывания  В.  И.  Ленина,  утверждает,  что  нэп  -  не  устойчивая  эконо¬
мическая  система,  а  соревнование  между  социализмом  и  капитализмом
по  принципу:  «кто  кого».178

Глава  VII
 АГОНИЯ  НЭПА  В  ГОРОДЕ
 Свертывание  нэпа  в  промышленности  и  торговле
Конец  госкапитализма.  Трюки  с  «народным  финансированием»
 Некоторые  современные  историки  полагают,  хотя  и  с  большой  долей
сомнения,  что  критической  точкой  для  поворота  к  свертыванию  нэпа
был  1925  г.  -  «время  упущенных  возможностей»,  когда  будто  бы  еще
существовали  условия  для  гармоничного  развития  индустриализации,
которая  опиралась  бы  на  масштабное  развертывание  сельскохозяйствен¬
ной  производственной  кооперации  по  крайней  мере  в  зерновом  хозяйстве
страны.  «Этого  не  произошло,  -  пишут  они.  -  В  результате  был  упущен
реальный  шанс  „более  плавной44  трансформации  нэпа,  перевода  его  в
более  высокую  кооперативную  форму».1
 Однако,  как  мы  увидим,  большевистское  руководство  в  это  время
даже  и  не  ставило  сколько-нибудь  серьезной  задачи  развития  экономики
на  базе  производственного  добровольного  кооперирования  деревни,
чтобы  сделать  его  опорой  промышленного  развития  страны.
 Вряд  ли  такая  программа  была  реальной  даже  и  год-два  спустя,  в  1927  г.,
при  относительно  развитой  системе  сельскохозяйственной  кооперации,
объединявшей  до  трети  крестьянских  хозяйств.  Вместе  с  потребительской
кооперацией  и  растущей  кустарно-промысловой  она  охватывала  до  двух
третей  товарооборота  между  городом  и  деревней.2  Указанных  факто¬
ров  все  же  было  явно  недостаточно  и  для  создания  «мощного  сектора
коллективного  земледелия»,  и  для  подъема  экономики  страны  в  целом,
включая  ее  промышленность.  Дело  в  том,  что  развитие  кооперации  в
деревне  еще  не  достигло  к  1927  г.  уровня  широкой  и  прочной  произ¬
водственной  интеграции  хотя  бы  в  какой-нибудь  одной  крупной  отрасли
сельскохозяйственного  производства.  В  то  же  время  и  государствен¬
ная  промышленность,  действовавшая  на  основе  нэпа,  не  была  способна
ритмично  и  без  противоречий  с  крестьянским  хозяйством  сделать  серь¬
езный  шаг  на  пути  индустриализации  и  в  свою  очередь  стать  базой  для
крупного  коллективного  современного  сектора  советской  деревни.
Промышленность  хотя  и  начала  путь  своей  модернизации,  но  общий
уровень  ее  развития  был  еще  далек  и  от  современной  ей  индустрии
западных  страной  от  какой-либо  серьезной  возможности,  во-первых,
освободить  деревню  от  «первоначального  социалистического  накопле-

Агония  нэпа  в  городе
 289
 ния»,  «поборов»,  «дани»  и,  во-вторых,  стать  для  нее  основой  перехода  к
крупному  коллективному  машинному  земледелию.
 Кроме  того,  важно  отметить,  что  быстрое  развитие  госпромышлен-
ности  и  во  второй  половине  нэпа  продолжало  рассматриваться  как  при¬
оритетная  задача  большинством  в  партийном  руководстве,  не  говоря
уже  о  его  среднем  и  низшем  уровнях,  которым  была  гораздо  более  близка
и  понятна  ленинская  установка  1917  г.:  «социализм  есть  ничто  иное,  как
государственная  капиталистическая  монополия,  обращенная  на  пользу
всего  народа...»3  (иначе  говоря,  нейтралистское  государство  при  гла¬
венстве  крупной  промышленности,  организованной  по  командно-адми¬
нистративному  принципу),  чем  довольно  туманное  поздненэповское
высказывание  Ленина,  до  сих  пор  находящее  своих  интерпретаторов:  «мы
вынуждены  признать  коренную  перемену  всей  точки  зрения  нашей  на
социализм».4  Учитывая  полную  поддержку  первой  концепции  всей
«объединенной  левой  оппозицией»,  в  значительной  мере  двусмысленную
и  продиктованную  маневром  ради  блока  с  Бухариным  позицию  центра  -
Сталина  и  послушных  ему  партийных  функционеров  (Молотова,  Куйбы¬
шева,  Рудзутака,  Орджоникидзе  и  др.),  процесс  развития  государственной
промышленности  со  второй  половины  1926  г.  пошел  лишь  в  одном
направлении:  постепенное  вытеснение  (или  превращение  в  свою  про¬
тивоположность)  госкапиталистических  методов  управления  промыш¬
ленностью.
 К  этому  следует  добавить,  что  и  буржуазные  оппоненты  большевист¬
ского  руководства,  -  как  это  ни  странно  и,  разумеется,  не  веря  в  победу
мировой  революции,-равным  образом  отрицали  возможность  сколько-
нибудь  прочных  хозяйственных  связей  между  государственной  промыш¬
ленностью  и  сельским  хозяйством  и  структурного  преобразования  по¬
следнего  в  их  гармоничном  сочетании  друг  с  другом.  Такие  экономисты,
как  С.  Прокопович,  Л.  Пумпянский,  Б.  Бруцкус,  предсказывали  провал
экономической  системы  СССР,  которая,  по  их  мнению,  немедленно  будет
взорвана  «мелкобуржуазной  стихией,  если  удовлетворять  ее  органиче¬
скому  требованию  свободного  обмена».5Кстати  сказать,  противостоящая
им  концепция  Бухарина  вскоре  выявила  свою  слабость  и  нереалистич-
ность,  а  именно:  расхождение  интересов  крестьянской  массы  и  государ¬
ственной  промышленности.  Целью  первой  была  большая  хозяйственная
свобода  и  самообеспечение,  второй  -  производство,  продажа  или
передача  полностью  продукции  государственным  распределительным
органам.  Отсюда  уже  два  последующих  года  привели  «экономическую
смычку»  между  городом  и  деревней  к  острейшему  кризису  хлебозаго¬
товок  начала  1928  г.,  на  котором  мы  еще  остановимся.
 Между  тем,  количественно  и  отчасти  структурно  осваивая  новое
производство  и  вводя  новую  технологию  (электромашиностроение,
нефтяная  промышленность,  радиотехника,  тракторостроение  и  т.  д.),  в
первые  месяцы  1927  г.  крупная  государственная  промышленность  в  целом
перешагнула  довоенный  уровень.6
 Важно  также  отметить,  что  задача  «кто  кого»  в  сущности  уже  была
решена  в  области  промышленности  к  1927/28  хозяйственному  году.
Удельный  вес  производства  государственных  и  кооперативных  форм
 10  В.  А  Шишкин

290
 Глава  VII
 промышленности  с  1923/24  по  1927/28  гг.,  т.  е.  за  весь  период  «действо¬
вавшего  нэпа»,  к  концу  этого  времени  по  отношению  к  частному  повы¬
сился  с  94,8  до  97,3%,  частный  же,  соответственно,  понизился  с  5,2  до
2,7%.  И  все  же  государственная  промышленность  к  концу  1928  г.  нс
достигла  уровня  1913  г.  по  производству  чугуна,  стали,  цветных  металлов,
проката,  строительных  материалов,  а  земледелие  -  размерам  посевных
площадей  под  зерновые,  валовому  сбору  зерновых.7  Такие  результаты,
с  одной  стороны,  воодушевляли  и  вызывали  у  ряда  крупных  деятелей
желание  усилить  хозяйственную  работу,  в  том  числе  связанную  с  произ¬
водством  простейших  сельскохозяйственных  орудий  и  предметов  широ¬
кого  потребления  для  крестьянских  нужд,  понимая,  что  от  вклада  деревни
в  индустриализацию  зависит  весьма  многое.
 Одним  из  таких  крупных  партийных  и  государственных  руководи¬
телей  несомненно  был  Ф.  Э.  Дзержинский,  тогдашний  председатель
ВСНХ  СССР,  который  импонировал  своим  доброжелательным  отноше¬
нием  инженерам  и  специалистам,  возражал  против  домыслов  оппозиции
о  громадном  развитии  частного  капитала  в  промышленности  и  угрозе
со  стороны  его  делу  «социализма»  (потом  к  этой  точке  зрения  присоеди¬
нились  Сталин  и  его  окружение),  выступал  за  использование  частного
капитала  в  торговле,  а  не  за  его  уничтожение,  ибо  частный  торговец
полезен  для  обеспечения  снабжения  самых  отдаленных  районов  страны
и  деревень  всем  самым  необходимым  в  условиях,  когда  госторговля  и
кооперативная  торговля  еще  крайне  плохо  работают  и  только  становятся
на  ноги.  Он  много  делал  для  организации  производства  самых  необхо¬
димых  деревне  товаров,  вплоть  до  гвоздей,  простейших  инструментов,
посуды  и  т.  д.  По  мнению  Н.  Валентинова  (Н.  Вольского),  «Дзержинский,
шеф  ВЧК-ГПУ,  неоспоримо  „правый44,  и  даже  самый  правый  комму¬
нист...  Проживи  он  еще  десяток  лет  и,  подобно  Бухарину,  Рыкову,  -  и
вероятно,  даже  раньше  их,  -  кончил  жизнь  с  пулей  в  затылке  в  подвалах
Лубянки».8
 Вместе  с  тем,  несмотря  на  несомненные  успехи  государственной  про¬
мышленности,  большинство  большевистского  руководства  со  Сталиным
во  главе  все  больше  воодушевлялось  идеей  форсированной  индустриа¬
лизации,  неизбежно  связанной  с  крутой  ломкой  мелкокрестьянского  хо¬
зяйства,  явно  еще  не  готового  для  обеспечения  потребностей  и  затрат
для  грандиозного  индустриального  скачка.  Мысль  о  последнем  уже  все
более  овладевала  Сталиным  и  его  сподвижниками,  быстро  «схвати¬
вшими»  все  идеи  левой  оппозиции,  как  только  основной  угрозой  стано¬
вилась  «правая».  Тот  же  Вольский  вспоминает  об  указании,  которое
Куйбышев  давал  одному  из  крупных  руководителей  ВСНХ  Штерну  в
1928  г.  «Нам  необходима  настоящая  индустриализация,  как  того  и  хочет
XV  съезд  партии,  а  не  карикатура  на  нее  с  плюгавенькими  темпами,  вы¬
думанными  в  1926  г.  (Речь  идет  о  «пятилетке  ВСНХ»,  а  выражение  «плю¬
гавенькие  темпы»  принадлежит  Сталину.)  Позорную  ублюдочную  пяти¬
летку,  появившуюся  под  вывеской  ВСНХ,  нужно  скорее  забыть.  В  ней
нет  даже  тени  революционного  духа.  В  ней  потухающая  кривая  с  зало¬
женным  в  нее  контрреволюционным  убеждением,  что  мы  лопнем,  наши

Агония  нэпа  в  городе
 291
 силы  иссякнут  и  при  всем  нашем  желании  все  равно  далеко  уйти  не
можем».9
 После  этих  общих  положений  следует  остановиться  на  отношении
И.  В.  Сталина  к  ряду  проблем  государственной  промышленности,  на
трактовке  тех  элементов  «госкапитализма»,  которые  внедрялись  в  ее
работу  с  введением  нэпа:  деятельность  трестов,  понятия  «прибыль»,  «хоз¬
расчет»  и  замена  их  административно-бюрократическими  методами
управления.  В  беседе  с  первой  американской  рабочей  делегацией  9  сентября
1927  г.  Сталин  отвергает  понятие  прибыли  как  один  из  важных  факторов
развития  советской  государственной  промышленности.  «...Извлечение
прибыли,  -  говорит  он,  -  не  является  ни  целью,  ни  двигателем  нашей
социалистической  промышленности».10  Вместо  этой  некапиталистиче¬
ской  категории  развития  промышленности  Сталин  выводит  целый  букет
словоблудия,  в  котором  не  было  выдвинуто  ни  одного  эффективного
метода  развития  производства,  не  заботясь  об  этих  «капиталистических
понятиях»  (трудящиеся  работают  на  свое  государство,  рассматривают
фабрики  или  заводы  как  «свои»,  доходы  идут  пролетарскому  государ¬
ству,  плановое  ведение  дела  и  т.  п.).11
 В  одной  из  статей  1931  г.  Сталин  фактически  констатирует  полный
провал  хозрасчета  и  всех  его  составляющих  в  государственной  промыш¬
ленности:  режим  экономии,  рационализация  производства,  сокращение
непроизводственных  расходов,  снижение  себестоимости.  «...Благодаря
бесхозяйственному  ведению  дела,  -  отмечает  он,  -  принципы  хозрасчета
оказались  совершенно  подорванными  в  целом  ряде  наших  предприятий
и  хозяйственных  организаций.  Это  факт,  что  в  ряде  предприятий  и  хозяй¬
ственных  организаций  давно  уже  перестали  считать,  калькулировать,
составлять  обоснованные  балансы  доходов  и  расходов...  Они  рассчи¬
тывают  на  то,  что  Госбанк  „все  равно  нам  выдаст  необходимые  суммы44...
себестоимость  на  целом  ряде  предприятий  стала  повышаться».  А  какой
же  выход?  Выход  в  устранении  этих  недостатков,  говорит  Сталин.12  Далее
он  специально  останавливается  на  работе  трестов,  отмечает  их  «разбуха¬
ние»  до  100-200  предприятий,  чрезмерную  централизацию  управления  и
необходимость  перехода  к  директорскому  единоначалию.13  Если  вни¬
мательно  ознакомиться  с  партийными  документами,  в  которых  отражена
работа  государственной  промышленности  на  заключительной  стадии
нэпа,  картина  выглядит  еще  более  удручающей.  Выступавшие  на  XV
партконференции  и  XV  съезде  ВКП(б)  крупные  государственные  и  хозяй¬
ственные  работники  А.  И.  Рыков,  Р.  И.  Эйхе,  Г.  С.  Рухимович,  Л.  И.  Гинз-
бург,  В.  В.  Куйбышев,  Б.  А.  Ройзенман,  А.  Г.  Караев  и  другие  резко  ста¬
вили  вопрос  о  фактическом  провале  попытки  ввести  элементы  госкапита¬
лизма  в  работу  государственной  промышленности.  В  один  голос  они
утверждали,  что  если  в  начале  нэпа  госпромышленность  еще  «как-то  была
приспособлена  к  торговому  обороту»,  то  теперь  покоится  «на  такой  цент¬
рализации,  которая  исходит  из  недоверия  к  каждому  нижестоящему  зве¬
ну»,  «промышленность  держится»  на  «заимствованиях  из  других  отраслей
хозяйства».  Практикой  стали  многочисленные  согласования,  хождения
по  инстанциям,  бюрократизация  аппарата  управления.  Ими  фиксировал¬
ся  фактически  провал  хозрасчета.  Были,  однако,  и  сторонники  возврата

292
 Глава  VII
 к  командно-административному,  строго  централизаторскому  принципу
руководства.  Однако  подавляющее  большинство  высказывали  мнение  о
полном  провале  работы  трестов,  о  бумажном  «хозрасчете»,  бюрократи¬
зации  структуры  трестов,  их  товаропроизводственном  раздувании,
множестве  «разрешительных  инстанций»  и  т.  д.  Отмечалось  также,  что
новый  декрет  о  трестах  фактически  сам  подрывал  хозрасчет,  переводя,  в
частности,  все  сахарные  заводы  на  госбюджет.14
 Весьма  примечательная  картина  состояния  и  развития  государствен¬
ной  промышленности  России,  которая  может  дать  представление  о  том,
что  уже  в  середине  действия  нэпа  был  взят  старт  постепенного  движения
если  не  к  принципам  «военного  коммунизма»,  то  к  некоему  подобию
командно-административной  системы,  при  которой  все  основные  элемен¬
ты  введенного  в  1922  г.  госкапитализма  во  многом  утрачивали  свою  роль
и  свое  значение,  была  дана  в  «Социалистическом  вестнике».  В  статье
«Подъем,  урожай  и  политический  кризис»  видный  деятель  заграничной
меньшевистской  организации  Д.  Далин  сухо  и  деловито  описывает
основные  факты,  свидетельствующие  о  постепенном,  но  неуклонном
отходе  от  взятой  поначалу  линии  нэпа.  Он  пишет,  что  экономическое
улучшение  в  стране  несомненно,  хотя  и  далеко  до  довоенного  уровня.
Этому  способствует  хороший  урожай  1925  г.  и  растущий  спрос  деревни.
Однако  главная  забота  большевиков  -  госпромышленность  -  остается
дефицитной.  Далин  приводил  главные  черты  ее  развития  и  главные
причины  провала  нэпа:
 1. 	Допускаются  постоянные  субсидии  из  госбюджета  отдельным  от¬
раслям  торговли  и  промышленности  (что  сводит  на  нет  хозрасчет).
 2. 	Предприятия  постоянно  субсидируются  и  из  местного  бюджета.
 3. 	Имеют  место  экстраординарные  внебюджетные  ассигнования,  до¬
тации  и  субсидии.
 4. 	Практикуются  кредиты  всех  видов  и  источников.  При  этом  креди¬
ты  советских  банков,  «открываемые»  в  пользу  государственных  промыш¬
ленных  органов,  почти  все  без  исключения  являются  скрытой  формой
субсидий.  Их  источником  является  не  прибыль  других  промышленных
единиц,  а  по  большей  части  новая  валюта,  создаваемая  усилиями  НКФ.
Вклады  третьих  лиц  играют  ничтожную  роль  в  банковских  пассивах.
 5. 	В  связи  с  такими  кредитами  -  низкий  уровень  процентов  для  гос-
промьшленности  и  торговли,  которые,  в  свою  очередь,  представляют  хотя
и  скрытую,  но  очень  крупную  субсидию  той  же  казенной  индустрии.
 6. 	Уровень  цен  на  промышленные  изделия  на  розничном  рынке  зна¬
чительно  опережает  среднее  общее  вздорожание  товаров.  Другими  сло¬
вами,  «политика  цен»  является  новым  орудием  взимания  средств  в  поль¬
зу  государственного  хозяйства.
 7. 	Сохранение  «ножниц»  между  ценами  на  промышленные  изделия  и
сельхозпродукты.
 8. 	Налоговые  недоимки  с  государственных  органов,  которые  почти
не  удается  получить  впоследствии.
 9. 	Общая  налоговая  политика,  направленная  на  все  то  же  субсиди¬
рование  государственной  промышленности.

Агония  нэпа  в  городе
 293
 10. 	Еще  ряд  моментов:  опротестование  векселя  предприятия  госпро-
мышленности  и  торговли;  списание  долгов  с  них,  убыли  оборотного
капитала,  трудно  поддающиеся  учету;  краткосрочные  кредиты;  рас¬
траты  и  т.  д.
 Автор  статьи  приходил  к  выводу  о  громадной  убыточности  государ¬
ственной  промышленности  и  всего  государственного  хозяйства  совет¬
ской  России,  а  ее  «бурный  рост»  рассматривает  как  результат  привле¬
чения  «посторонних  средств».  Русская  дореволюционная  промышлен¬
ность,  замечает  он,  по  покрытии  всех  своих  издержек,  давала  еще  и  доход
в  10—15%  на  капитал.  Пока  этого  нет  в  советской  промышленности,
«смешно  и  вредно  называть  социализмом  самую  нерациональную  систе¬
му  хозяйства,  какое  существует  сейчас  в  мире».15
 Юридически  предрешенность  неудачи  использования  госкапитализма
в  государственной  промышленности  советской  России  была  зафикси¬
рована  в  новом  законе  о  трестах  -  «Положении  о  государственных
промышленных  трестах»,  принятом  декретом  ВЦИК  и  СНК  29  июня
1927  г.  Декрет  исключал  понятие  прибыли  как  главную  цель  деятельности
трестов,  фиксировал  иерархическое  подчинение  треста,  как  только
«состоящего  в  ведении  одного,  указанного  в  уставе,  государственного
учреждения».  Довольно  курьезно  в  связи  с  этим  централизованным
принципом  руководства  трестами  выглядел  и  пункт  о  хозрасчете,  когда-
то  в  начале  нэпа  казавшийся  смелым  шагом  на  пути  применения  капита¬
листических  способов  в  организации  деятельности  советской  государ¬
ственной  промышленности.  По  новому  закону  эта  «самостоятельная
хозяйственная  единица»  с  «правами  юридического  лица»  действовала
«на  началах  хозрасчета  в  соответствии  с  плановыми  заданиями».  Иными
словами,  первичным  был  не  принцип  хозрасчета  (т.  е.  стремление  к  сни¬
жению  себестоимости  продукции  и  повышению  эффективности  производ¬
ства),  а  достижение  экономической  цели,  поставленной  вышестоящей
государственной  инстанцией.  А  следовательно,  прибыль  и  благополучие
предприятий  были  поставлены  в  зависимость  от  их  значения  в  отрасли
для  начавшего  складываться  как  исключительно  жестко  плановое  народ¬
ного  хозяйства  страны.  Закон  вместе  с  тем  содержал  в  своем  15  пункте
целый  перечень  из  тринадцати  положений,  декларировавших  все  те
«утверждения»  и  «разрешения»,  явившиеся  правомочием  государст¬
венного  учреждения,  в  чьем  ведении  находился  трест,  без  которых  послед¬
ний  не  мог  и  шагу  ступить  самостоятельно.  Вся  деятельность  треста  от
промфинплана,  оперативных  решений  в  хозяйственной  деятельности,
назначения  и  увольнения  работников  и  так  далее  могла  производиться
только  путем  утверждения  и  разрешения  вышестоящего  «компетентного
учреждения».16  Таким  образом,  новый  закон  как  бы  санкционировал
введенные  новые  положения,  входившие  в  полное  противоречие  с  сутью
нэпа  и  хозрасчета:  ценообразование  на  основе  волевого  принципа  в
интересах  тяжелой  промышленности,  усиление  роли  планирования  и
подмена  им  всех  других  экономических  принципов  хозяйственной  де¬
ятельности  (прибыль,  себестоимость,  калькуляция,  баланс  и  т.  д.).  Если
учесть,  что  еще  раньше,  в  1923/24  г.,  около  90%  всего  промышленного
фонда,  отпущенного  государством  промышленности  в  виде  дотаций,

294
 Глава  VII
 было  передано  главным  образом  бездоходным  и  убыточным  предприя¬
тиям  союзного  значения,17  то  ясно,  что  изложенная  выше  экономическая
статья  Д.  Далина  суммировала  те  методы  «самой  нерациональной  систе¬
мы  хозяйства»,  которые  полгода  спустя  были  узаконены  «Положением  о
государственных  и  промышленных  трестах»,  принятым  ЦИК  и  СНК
СССР.
 В  целом  свертывание  нэпа  в  государственной  промышленности  отра¬
жало  уже  не  поиски  наиболее  целесообразной  системы  управления  про¬
изводством  с  использованием  начал  госкапитализма,  а  наметившуюся  и
набиравшую  силу  тенденцию  возврата  к  централизованной  системе  руко¬
водства  промышленностью  и  хозяйства  в  целом.18  Эта  тенденция  с  течением
времени  привела  и  к  полному  прекращению  тех  начал  нэпа,  с  которыми
связывалось  более  свободное  и  рациональное  развитие  государственной
промышленности,  и  к  постепенному  переходу  в  1930-е  гг.  к  командно-
административной  системе  управления,  которая  если  не  по  содержанию,
то  по  форме,  духу  и  стилю  управления  напоминала  еще  не  всеми  забытые
годы  «военного  коммунизма».
 Еще  более  быстро  теряли  какую-либо  роль  в  экономическом  развитии
страны  те  островки  «госкапитализма»,  которые  относились  к  капита¬
листическому  укладу  в  народном  хозяйстве  СССР.  Уже  отмечалось,  что
аренда  частным  капиталом  даже  самых  мелких  промышленных  пред¬
приятий  не  получила  сколько-нибудь  заметного  применения.  Неустой¬
чивость  политического  положения  в  стране,  помехи  со  стороны  государ¬
ственных  органов  (отказ  или  неприемлемые  условия  кредитования,  вся¬
ческие  выступления  и  выпады  профсоюзов,  инспирируемые  нередко
властями),  а  главное  -  неуверенность  в  завтрашнем  дне  и  большой  риск
капиталовложений  в  государстве,  где  нэпманы  рассматривались  как
классовые  враги  или  в  лучшем  случае  чуждые  новому  строю,  политически
неравноправные  изгои  общества,  привели  к  тому,  что  взятие  в  аренду
предприятий  частным  капиталом  стало  сокращаться  уже  с  1924-1925  гг.
В  дальнейшем  наблюдались  тенденция  их  медленного  увядания,  закрытие
предприятий,  утрата  первоначального  интереса  к  «делу»  у  части  нэпма¬
нов,  искренне  поверивших  в  серьезность  этой  сферы  развития  нэпа.  Кроме
того,  сокращение  арендованных  частных  предприятий  происходило  и
благодаря  осознанию  многими,  что  выгоднее  быстро  «сделать  деньги»
и  отойти  в  сторону,  чем  вкладывать  капитал  в  производство  с  неизвест¬
ными  последствиями  и  большой  опасностью  его  утраты.  Поэтому  совет¬
ский  нэпман  1920-х  гг.  в  городе  предпочитал  розничную,  полуоптовую
торговлю,  посредническую  торговую  деятельность,  ставшие  возможными
с  появлением  на  рынке  частных,  государственных  и  кооперативных
продавцов  и  покупателей.  Постановлением  СНК  СССР  от  15  мая  1928  г.
сдача  государственных  предприятий  в  аренду  была  прекращена,  а  в
1930  г.  эта  форма  хозяйственной  деятельности  была  и  вовсе  исключен^
из  экономической  жизни.  Как  ни  минимальны  были  позиции  нэпмана,
особенно  в  сфере  арендованной  промышленности,  как  ни  ограничивался
частный  капитал  в  торговле,  партийно-государственное  руководство

Агония  нэпа  в  городе
 295
 бдительно  следило  за  всеми  этапами  их  развития,  добиваясь,  чтобы  «нэп
стал  системой  производства  без  гарантий  воспроизводства»,19  а  торговцы
и  посредники  резко  ограничивались  в  своей  деятельности  и  по  «поли¬
тическим  соображениям»  (кризис  сбыта)  сотнями  высылались  из  Москвы.
Не  все  представители  партийно-государственной  верхушки  столь  прямо¬
линейно  подходили  к  вопросу  о  ликвидации  частного  капитала  в  про¬
мышленности  и  торговле.  «Оппозиция,  -  писал  Н.  Валентинов  (Н.  Воль¬
ский),  -  мечтая  об  уничтожении  нэпа,  хотела  выкорчевать  во  всех  облас¬
тях,  прежде  всего  в  торговле,  частный  капитал.  Дзержинский  был  против
этого.  Вся  система  его  убеждений  выразилась  в  речи,  произнесенной  на
пленуме  ЦК  20  июля  1926  г.,  целиком  направленной  против  представи¬
телей  оппозиции  в  лице  Пятакова  и  Каменева.  Это  была  лебединая  песня
Дзержинского.  Три  часа  спустя  его  уже  не  стало».20  Дзержинский  катего¬
рически  отвергал  доводы,  что  частный  капитал  так  велик,  что  в  торговле
и  экономике  создает  опасность  бытию  советского  хозяйства.  Особенно
его  возмущала  позиция  Пятакова  на  пленуме,  который  в  своем  вы¬
ступлении  отмечал,  что  «деревня  богатеет,  деревня  нас  обгоняет,  про¬
мышленность  от  нее  отстает»,  и  что  в  этом  угроза.  «Вот  несчастье!  -
говорил  Дзержинский.  -  Наши  государственные  деятели  боятся  благо¬
состояния  деревни.  Но  ведь  нельзя  индустриализовать  страну,  если  со
страхом  говорить  о  благосостоянии  деревни».21  Гонения  на  частных
торговцев  привели  Дзержинского  к  мысли,  что  государство  еще  не  в
состоянии  обойтись  без  них,  регулировать  торговый  оборот.  «Надо  кон¬
статировать,  -  писал  он,  -  что  в  области  планирования  цен  мы  сидим  на
мели.  Это  -  факт,  факт  совершенно  определенный  и  совершенно  ясный,
что  наши  розничные  цены  до  сих  пор  не  поддаются  никакому  регули¬
рованию».  Между  тем  высокие  розничные  цены  на  промтовары  тормозят
поступление  крестьянского  хлеба  и  срывают  экспорт,  угрожают  устой¬
чивости  валюты,  снижают  уровень  реальной  зарплаты  рабочих.  «В
тщетной  борьбе  с  ростом  цен  советская  власть  воскрешает...  методы
„военного  коммунизма44,  -  заключал  Дзержинский.  -  Для  обеспечения
снабжения  местного  рынка  „недостаточные44  товары  „завозятся44  по
районам  по  особому  плану.  За  короткий  срок  проведения  в  жизнь  этого
плана  он  показал  свою  полную  негодность».22
 В  целом  Дзержинский  делал  совершенно  определенный  вывод  о
никчемности  и  даже  вредности  спешить  с  ликвидацией  частного  торго¬
вого  капитала,  когда  государственно-кооперативная  торговая  сеть  не  в
состоянии  обеспечить  нормальное  снабжение  народа.  В  речи  1  апреля
1925  г.  он  говорил:  «...наша  задача  -  полное  использование  частного
капитала,  отнюдь  не  ставка  на  его  уничтожение,  о  чем  многие  думают.
Я  против  частного  капитала  в  большом  и  даже  в  среднем  опте,  но  считаю,
что  без  низового  частного  торговца  нам  никак  сейчас  обойтись  нельзя.
Без  хорошо  поставленной  торговли  нет  удовлетворения  потребностей
населения,  а  наладить  это  дело  с  помощью  кооперации  и  государственной
торговли  я  не  вижу  возможности...  Но  чтобы  частный  торговец,  в  особен¬
ности  в  деревне,  не  грабил,  не  спекулировал,  -  его  нужно  поставить  в
здоровые  условия5  взять  под  защиту  от  местных  администраторов,  веду¬
щих,  вопреки  постановлению  партии,  политику  удушения  частного

296
 Глава  VII
 торговца».23  В  ряде  своих  высказываний  Дзержинский  негодовал  про¬
тив  использования  налогов  и  административных  мер  против  частного
торговца  только  бы  удушить  его  деятельность,  отмечал  «работу»  провин¬
циальных  ГПУ,  которые  «арестовывали,  высылали,  сажали  в  тюрьму,
давили  и  шантажировали  частных  торговцев»  (между  тем  как  последние
были  готовы  были  работать  по  14-16  часов  в  сутки).24  Так  же  действо¬
вали  и  различные  комиссии  по  «чистке»,  работавшие  по  проверке  торго¬
во-финансового  аппарата.25
 В  результате  в  области  арендной  промышленности  и  торговли  сло¬
жился  отчетливый  курс  именно  правящей  партийно-государственной  вер¬
хушки  во  главе  со  Сталиным  на  форсированное  вытеснение  всеми  сред¬
ствами  частного  предпринимателя  из  арендованной  промышленности  и
частного  торговца  из  всех  сфер  торгового  оборота.  При  этом  картина
нередко  искажалась,  представлялась  как  эволюционный  процесс  коли¬
чественного  преобладания  государственно-социалистических  форм  над
частными  и  в  связи  с  этим  последние,  якобы  не  выдерживая  честной  эко¬
номической  конкуренции,  вынуждены  были  прекращать  свою  деятель¬
ность.
 Образчиком  такого  искажения  действительного  процесса  «выталки¬
вания»  частного  капитала  из  промышленности  и  торговли  был  один  из
разделов  политического  отчета  ЦК  XV  съезду  ВКП(б)  (декабрь  1927  г.),
с  которым  выступил  И.  В.  Сталин.  Говоря  о  различных  классах  и  слоях
населения,  Сталин  коснулся  положения  новой  буржуазии  и  интелли¬
генции,  отмечая,  что  они  «не  имеют  оснований  быть  довольными  совет¬
ской  властью»,  и  это  недовольство  не  случайно.  «Я  говорил  вам  о  росте
нашего  народного  хозяйства,  я  говорил  о  росте  нашей  промышлен¬
ности,  -  выражал  свою  мысль  генсек,  -  о  росте  социалистических  эле¬
ментов  народного  хозяйства,  о  падении  удельного  веса  частника,  о
вытеснении  мелких  торговцев.  Но  что  это  значит?  Это  значит,  что  если
наша  промышленность  и  наши  торговые  отношения  растут,  то  десятки
тысяч  мелких  и  средних  капиталистов  разоряются.  Сколько  лавок  мелких
и  средних  закрыто  за  эти  годы?  Тысячи.  А  сколько  мелких  промыш¬
ленников  пролетаризировалось?  Тысячи.  А  сколько  служилого  элемента
освобождено  при  сокращении  штатов  нашего  государственного  аппа¬
рата?  Сотни  и  тысячи...  Задача  партии  состоит  в  том,  чтобы  продолжать
линию  на  изоляцию  новой  буржуазии».26
 И  наряду  с  этой  картиной  массового  уничтожения  слоя  мелких  част¬
ных  капиталистов  и  торговцев  Сталин  (вероятно,  в  угоду  левой  оппози¬
ции)  всячески  преувеличивает  опасность  нэпмана  и  выдвигает  агрессив¬
ные  лозунги  его  полного  уничтожения,  что  никак  не  вяжется  с  либераль¬
ным  эволюционным  процессом  победы  социалистических  элементов  над
капиталистическими.  «Мы  имеем  такой  факт,  -  говорил  он  в  том  же  до¬
кладе,-как  сравнительно  немалое  количество  капиталистов  как  в  облас¬
ти  промышленности,  так  и  в  области  торговли.  Удельный  вес  этих  эле¬
ментов  не  так  уж  мал,  как  это  изображают  у  нас  некоторые  товарищи.
Это  -  тоже  минус  в  балансе  нашего  хозяйства».  Далее  следует  упрек,
фактически  равный  партийному  указанию:  «...все  ли  делается  для  того,

Агония  нэпа  в  городе
 297
 чтобы  ограничить,  сократить  и  выжить,  наконец,  из  сферы  народного
хозяйства  капиталистические  элементы.  Я  думаю,  что  не  все».27
 Таким  образом,  это  была  ясная  установка  на  скорейшее  свертывание
городского  нэпа  в  области  промышленности  и  торговли  независимо  от
того,  способствуют  ли  эти  мелкие  капиталисты  и  лавочники  лучшему
обеспечению  товарами  широкого  спроса  население  городов  и  особенно
сотен  глухих  деревень,  когда  государственная  и  кооперативная  торговля
не  были  еще  способны  в  полной  мере  обеспечить  необходимыми  товарами
и  продуктами  даже  Москву  и  Ленинград.
 Что  же  представлял  собой  госкапитализм  в  виде  арендной  промыш¬
ленности  и  торговли  к  концу  нэпа,  накануне  его  полного  свертывания?
Выше  уже  были  показаны  ничтожные  данные  в  арендной  промышлен¬
ности  в  1927/1928  г.  (2,7%  всего  промышленного  производства  СССР).
Таково  же  было  и  соотношение  рабочих  в  государственной  и  частной
промышленности.  Удельный  вес  рабочих  на  частных  предприятиях  со¬
ставлял  даже  во  время  благополучного  нэпа  в  1924/25  г.  всего  2,1%  от
числа  всех  рабочих  страны,  а  к  периоду  начавшегося  его  свертывания  в
1926/27  г.  -  1,7%.28  Полная  ликвидация  частника  в  промышленности  была
делом  короткого  времени.  Что  касается  частной  розничной  торговли  (из
оптовой  и  оптово-розничной  частный  капитал  был  «вышиблен»  уже  в
начале  нэпа),  то,  поначалу  достигая  75-80%  всего  розничного  оборота,
к  1928  г.  она  была  «вытеснена»,  занимая  уже  24%,  а  к  концу  десятилетия
фактически  сведена  на  нет.29
 Поэтому  Сталин  с  полным  основанием  ежегодно  фиксировал  «побе¬
ду»  социалистического  сектора  в  области  овладения  розничной  торгов¬
лей:  в  июне  1928  г.  он  говорил,  что  «мы  вытесняем  из  торговли  тысячи  и
тысячи  мелких  и  средних  торговцев»;30  в  апреле  1929  г.  делал  открытие,
что  нэп  не  означает  свободы  частной  торговли,  а  главное  в  нем  -  «обеспе¬
чение  регулирующей  роли  государства»,31  причем  эта  сторона  для  боль¬
шевиков  гораздо  важнее;  наконец,  подводя  итоги  первой  пятилетки,
Сталин  провозглашает  полную  победу  над  бывшими  нэпманами:  «...ока¬
зались  вышибленными  из  колеи  последние  остатки  умирающих  классов:
частные  промышленники  и  их  челядь,  частные  торговцы  и  их  челядь,
частные  торговцы  и  их  приспешники».32
 Постепенным  свертыванием,  а  затем  и  ликвидацией  характеризова¬
лось  развитие  во  второй  половине  1920-х  гг.  и  других,  в  том  числе  наи¬
более  «чистых»  форм  госкапитализма,  вызванных  к  жизни  нэпом.  К  их
числу,  как  отмечалось,  Ленин  прежде  всего  относил  концессии  и  отчасти
смешанные  общества,  о  сущности  и  первых  результатах  деятельности
которых  говорилось  в  главе  V.  В  дальнейшем  развитие  концессий  и  сме¬
шанных  обществ  не  принесло  ощутимых  результатов  народному  хо¬
зяйству  страны.  Перечисленные  выше  причины  слабого  применения  и
ничтожных  результатов  деятельности  концессионных  и  смешанных  об¬
ществ  оставались  в  силе  и  во  второй  половине  1920-х  г.,  а  также  усугу¬
бились  некоторыми  причинами  к  концу  десятилетия,  о  которых  мы  упо¬
мянем  несколько  позже.

298
 Глава  VII
 Сначала,  однако,  отметим  позицию  руководящих  партийных  кругов
в  отношении  использования  иностранных  концессий  в  России.  Мы  уже
приводили  более  чем  презрительное  высказывание  Сталина  о  полной
«бесперспективности»  концессий  в  СССР  и  о  величине  их  производства
пока  еще  «ничтожной»,  но  имеющей  тенденцию  превратиться  в  «нуле¬
вую»  (1925  г.).33  Столь  же  примечательная  оценка  концессий  содержалась
в  политическом  отчете  ЦК  РКП(б)  на  XIII  съезде  партии,  с  которым
выступил  Г.  Е.  Зиновьев.  При  этом  его  точка  зрения  отражала  мнение
будущей  левой  оппозиции  и  по  поводу  концессий,  и  возможных  пределов
нэпа  в  целом,  а  потому  еще  более  характерна  как  показатель,  что
свертывание  нэпа  во  многом  было  предрешено  уже  в  1924  г.,  после
смерти  Ленина.  В  политическом  отчете  ЦК  Зиновьев  фактически  отвергал
«неумеренные»  восторги  Ленина  по  поводу  возможной  выгоды  от  кон¬
цессий.  «Сейчас  ясно,  -  говорил  он,  -  что  вопрос  о  концессиях  есть  вопрос
о  пределах  нэпа.  Если  подпускать  концессионеров  к  себе,  это  значит
увеличить  удельный  вес  новой  буржуазии  в  нашей  стране».34  Единствен¬
ным,  пожалуй,  сторонником  более  широкого  и  серьезного  использования
концессий  для  развития  экономики  страны,  особенно  с  постепенным
завершением  восстановления  народного  хозяйства  и  переходом  к  бо¬
лее  целенаправленному  индустриальному  развитию,  среди  членов  ЦК
ВКП(б),  правда,  не  имеющий  сколько-нибудь  сильного  организацион¬
ного  и  политического  положения  в  партийно-государственном  аппарате,
был  Л.  Б.  Красин.  В  одном  из  своих  докладов  в  НКИД  в  мае  1925  г.  он
выражал  свое  несогласие  с  характером  внешнеэкономической  политики
России,  начиная  с  октября  1922  г.  (отклонение  концессионного  договора
с  Уркартом).  Он  отмечал,  что  даже  первые  три  смешанные  производ¬
ственные  общества  в  области  лесной  промышленности  сыграли  положи¬
тельную  роль  и  дали  стране  некоторые  материальные  и  производствен¬
ные  выгоды.  Современную  же  ему  концессионную  политику  советской
власти  середины  1920-х  гг.  он  характеризовал  следующим  образом:  «Это
не  концессионная  политика,  а  концессионный  саботаж»,  и  предлагал
собрать  компетентную  комиссию  политбюро  «для  выработки  мер  по
изменению  внешней  экономической  политики».35
 10  июня  1925  г.  на  7  (последнем)  заседании  созданной  при  политбюро
комиссии  по  концессиям  была  принята  общая  резолюция  по  концессион¬
ной  политике,  которая  вскрыла  и  причины  ее  слабого  развития,  во  мно¬
гом  предопределившие  свертывание  этой  наиболее  «чистой»  формы
госкапитализма,  появившейся  как  элемент  политики  нэпа.  В  работе
комиссии  приняли  участие  виднейшие  партийные  и  государственные
руководители  того  времени:  Рыков,  Томский,  Фрунзе,  Сокольников,  Чи¬
черин,  Троцкий,  Минкин,  Дзержинский,  Стомоняков,  Пятаков,  Литви¬
нов,  Лежава,  Уншлихт  и  другие.  Заседания  проходили  с  февраля  по  июнь
1925  г.  Общая  резолюция  по  концессионной  политике  от  10  июня  1925  г.
сводилась  к  следующему:  концессионная  политика  поначалу  сыграла
«значительную  положительную  роль»  в  «наших  международных  отно¬
шениях».  «Концессионная  практика,  однако,  не  дала  сколько-нибудь
значительных  результатов».  В  отдельных  отраслях  промышленности

Агония  нэпа  в  городе
 299
 концессии  сыграли  все  же  известную  положительную  роль  (лесная,  ша¬
рикоподшипники  и  т.  д.).
 Причины  были  оценены  довольно  объективно:  1)  со  стороны  запад¬
ных  предпринимателей  существовали  опасения.брать  концессии  в  поли¬
тически  нестабильной  стране  и  сильная  конкуренция  местной  советской
промышленности;  необоснованность  требований  иностранных  концесси¬
онеров  в  начале  производственной  деятельности,  что  ведет  к  их  нерента¬
бельности  для  советской  экономики;  2)  с  советской  стороны  существовало
недоверчивое,  предвзятое,  иногда  враждебное  отношение  местных  орга¬
нов  (партийных  и  советских)  к  концессиям;  другие  преувеличенные  требо¬
вания  к  ним:  завышенная  зарплата  по  колдоговорам,  затяжка,  волокита
в  переговорах  и  т.  д.36  И  хотя  далее  выражалось  пожелание  перейти  к
более  активной  концессионной  политике,  привлечению  иностранного
капитала  в  форме  концессий  особенно  в  горной,  обрабатывающей  и
лесной  промышленности,  высказанные  выше  соображения  партийного
руководства,  ставившего  вопрос  о  концессиях  наряду  с  проблемой  «пре¬
делов  нэпа»,  расширение  которых  рассматривалось  как  нежелательное  с
точки  зрения  увеличения  доли  капиталистических  элементов  экономики
по  отношению  к  социалистическим  и  тем  более  возможного  их  преобла¬
дания  в  народном  хозяйстве  СССР,  отчетливо  свидетельствовали  об
отсутствии  действительных  перспектив  развития  концессий  в  стране.
 И  в  самом  деле  результаты  их  деятельности  были  более  чем  скром¬
ными.  Общий  и  самый  крупный  объем  инвестиций  во  все  концессионные
предприятия  за  все  время  нэпа  составил  лишь  60  млн.  руб.  (на  1  окт.
1928  г.).  Эти  капиталовложения  не  шли  ни  в  какое  сравнение  со  сред¬
ствами  от  доходов  за  экспорт  за  этот  же  период  (3  млрд,  руб.),  от  кратко¬
срочных  и  среднесрочных  иностранных  кредитов  (банковские,  экспорт¬
ные,  импортные)  -  1  млрд,  руб.37  Доходы  от  концессий  также  были
ничтожны:  в  1923/24  г.  -  14  млн.  руб.,  в  1925/26  г.  -  15  млн.,  в  1926/27  г.  -
7  млн.,  в  1927/28  г.  -  6,6  млн.,  в  1928/29  г.  -  10  млн.  Они  не  выдержива¬
ли  никакого  сравнения  с  объемом  общего  народного  дохода,  который  в
1928  г.  составлял,  например,  25  млрд,  руб.38
 Число  действующих  концессий  почти  не  показывало  стабильного
увеличения:  с  55  в  1924  г.  до  59  в  1928/29  г.,  некоторый  рост  наблюдался
только  до  1925/26  г.,  а  затем  последовало  их  быстрое  сокращение.  Наме¬
тившаяся  в  этот  период  тенденция  нашла  свое  завершение  в  годы  первых
пятилеток,  когда  количество  концессий  и  их  роль  в  народном  хозяйстве
страны  постепенно  свелись  к  нулю.  Что  касается  удельного  веса  концес¬
сий  в  производстве  валовой  продукции  промышленности  страны,  то  с
1924/25  г.  он  несколько  поднялся,  правда,  характеризуясь  ничтожными
цифрами  от  0,2  и  0,4%  всего  производства  до  1925/26  г.  и  от  0,5  до  0,6%
производства  в  1926/27  -  1928/29  г.  К  1930  г.  удельный  вес  концессий  в
промышленном  производстве  страны  практически  свелся  к  нулю.39
 Что  касается  причин  провала  концессионной  политики  и  практики,
совпавшего  по  времени  со  свертыванием  нэпа  в  целом,  то  они  были  в
основном  те  же,  о  которых  говорилось  выше:  опасения  крупного  ино¬
странного  капитала  инвестировать  средства  в  нестабильную  политиче¬
скую  и  экономическую  систему  страны;  особенности  «социалистической»

300
 Глава  VII
 экономики,  фактически  закрывавшей  доступ  для  широкого  внедрения
капиталистических  элементов  в  народное  хозяйство  страны  и  все  более
ощутимое  проявление  тенденций  к  экономической  автаркии,  связанной
с  быстрым  ростом  народного  хозяйства  СССР  в  годы  первых  пятилеток.
Заканчивая  рассмотрение  результатов  концессионной  политики  в  усло¬
виях  нэпа,  следует  упомянуть  достаточно  загадочную  историю  неожидан¬
ного  выдвижения  от  имени  СНК  СССР  24  июля  1928  г.  и  подхваченного
ВСНХ  и  партийно-политической  пропагандой  лозунга  «активизации
концессионной  политики»  с  определением  новых  объектов  концессий  в
ряде  районов  СССР,  прокламированием  льгот,  изданием  в  печати  обшир¬
ного  материала:  «Объекты  концессий  в  СССР.  Ориентировочный  план
концессий  в  горном  деле,  обрабатывающей  промышленности,  сельском
хозяйстве  и  мелиорации,  строительстве  и  жилищном  деле».40  Однако
проявленная  готовность  активизировать  концессионную  политику  без
изменения  условий  внутреннего  политического  и  экономического  поло¬
жения  для  их  развития,  на  наш  взгляд,  была  очередным  мыльным  пузы¬
рем.  Не  исключено,  что  тяжелая  внутриполитическая  и  внутриэкономи-
ческая  обстановка,  сложившаяся  как  раз  к  началу  1928  г.,  и  обострение
внутрипартийной  борьбы  «с  правыми»  вызвали  к  жизни  этот  чисто  поли¬
тический  маневр  как  способ  показать  стремление  большевистского
руководства  улучшить  жизнь  народа  и  облегчить  о  помощью  «послаб¬
ления»  иностранному  капиталу  бремя  тяжелейших  финансовых,  физи¬
ческих  и  материальных  затрат,  которые  все  большим  грузом  ложились
на  трудовое  крестьянство  и  промышленных  рабочих.
 Что  же  касается  последнего  элемента  госкапитализма,  допущенного  в
годы  нэпа,  смешанных  обществ,  то  и  они  не  получили  значительного  разви¬
тия,  и  их  деятельность  постепенно  ликвидировалась.  Смешанные  общества
продолжали  еще  существовать  некоторое  время  лишь  в  области  внешней
торговли,  но  даже  в  пору  своего  наивысшего  развития,  в  1923/24  г.,  сме¬
шанные  общества  с  учетом  иностранного  капитала  в  этой  сфере  составляли
лишь  4,3%  стоимости  всего  советского  экспорта  и  4,5%  импорта.  При  этом
в  их  ввозе  и  вывозе  преобладали  наиболее  доходные  статьи,  дающие  воз¬
можность  быстрого  обогащения  иностранным  участникам  обществ  (экс¬
порт  пушнины  составлял  62%  всего  их  вывоза,  импорт  сельхозмашин  -
63%  ввоза).41  После  прекращения  деятельности  наиболее  крупных  торговых
смешанных  обществ  к  1925/26  г.  -  Русгерторг,  Аламерика,  Расо,  Дава-
Бритополь,  снимавших  сливки  с  советской  внешней  торговли,  значение
остальных  смешанных  торговых  обществ  сократилось  до  минимума.
Данные  о  деятельности  пяти  таких  обществ  с  участием  западного  капитала
(Совпольторг,  Ратао,  Русавсторг,  Востоваг,  Эгеэкспорт)  за  1923/24  -
1926/27  гг.  свидетельствует,  что  их  ежегодные  обороты  лишь  несколько
превышали  1%  оборотов  внешней  торговли  страны  за  все  эти  годы.42  В
дальнейшем  и  этот  элемент  госкапитализма  «выпал»  из  системы  советского
народного  хозяйства.
 Свертывание-нэпа  в  экономике  России  связано  и  с  проблемой  ино¬
странных  и  внутренних  займов,  которые  наряду  с  прямыми  бюджетными

Агония  нэпа  в  городе
 301
 поступлениями  от  налогов  во  многом  сформировали  тот  тип  народно¬
хозяйственного  развития  страны,  который,  с  одной  стороны,  отражал
неудачу  и  провал  нэпа,  первоначально  рассчитанного  в  том  числе  и  на
привлечение  иностранного  капитала,  а  с  другой  -  попытался  найти  и
нашел  дополнительный  источник  финансирования  (в  особенности  инду¬
стриализации),  используя  драконовские  методы  дополнительного  извле¬
чения  средств  из  скудных  кошельков  трудящихся.  Нет  нужды  в  рамках
данной  работы  повторять  о  полной  неудаче  получения  иностранных
крупных  займов  во  время  Генуэзской  и  Гаагской  конференций  и  перего¬
воров  с  правительствами  Англии  в  1924  г.  и  Франции  в  1925-1927  гг.
Этих  сюжетов  мы  неоднократно  касались  в  своих  работах,  и  причина
отказа  во  внешних  иностранных  займах  для  СССР  заключалась  в  позиции
большевиков,  которые  отрицали  всякую  возможность  компромисса  по
долговым  (в  особенности  военного  времени)  обязательствам  царского  и
Временного  правительств.
 Таким  образом,  практика  отношений  с  капиталистическими  государ¬
ствами  показывала,  что  получение  от  них  займов  и  долгосрочных  креди¬
тов  в  целях  ускорения  хозяйственного  развития  страны  делается  все  более
проблематичным  и  нереальным.  Конечно,  советское  государство  полу¬
чило  возможность  довольно  широко  использовать  краткосрочные  (по¬
рою  и  довольно  продолжительные  -  на  3-5  лет)  достаточно  крупные
промышленные  и  торговые  кредиты,  иногда  частично  гарантированные
правительствами  или  административными  территориями  капиталистиче¬
ских  стран  (Германия,  1926  г.;  Австрия,  1927  г.;  Норвегия,  1923-1928  гг.).43
Наиболее  значительный  из  них,  германский,  учитывался  даже  при  состав¬
лении  контрольных  цифр  плана  развития  народного  хозяйства  СССР
на  1925/26  г.44  Однако  краткосрочное  кредитование  тех  лет,  имевшее  к
тому  же  ряд  существенных  недостатков  (высокие  проценты,  не  денежный,
а  фирменный  товарный  характер),  не  могло  заменить  крупных  государ¬
ственных  займов.  В  заявлении  Л.  Б.  Красина  представителям  английской
печати  1  октября  1926  г.  специально  указывалось,  что,  хотя  «вопрос  о
краткосрочных  кредитах  сейчас  более  или  менее  урегулирован»,  их  усло¬
вия  не  вполне  соответствуют  грандиозным  задачам  политики  индустриа¬
лизации,  которую  осуществляет  Советский  Союз.  Лишь  длительные  зай¬
мы  на  15-20  лет  позволили  бы  построить  новые  фабрики  и  заводы,
освоить  производство  и  извлечь  необходимую  прибыль,  делающую  воз¬
можным  полный  возврат  средств,  полученных  извне,  и  процентов  по  ним.
Кредит  же  даже  на  5  лет  потребует  уплаты  по  нему  уже  в  этот  срок,  и
поэтому  его  использование  затруднительно,  ограничено  недостаточными
производственными  возможностями  страны.  Л.  Б.  Красин  приходил  к
выводу,  что  Советский  Союз  «является  единственным  примером,  когда
большая  страна  восстанавливает  свое  хозяйство  абсолютно  без  какой-
либо  помощи  извне».45
 По  мере  того  как  это  становилось  все  более  очевидным,  советское
правительство  и  его  финансово-экономические  ведомства  оценивали
складывающуюся  ситуацию  и  принимали  меры  для  обеспечения  посту¬
пательного  роста-  внутреннего  государственного  кредитования  народ¬
ного  хозяйства  за  счет  населения  страны.  В  большевистском  руководстве

302
 Глава  VII
 все  больше  зрела  полная  уверенность  в  возможности  перевода  промыш¬
ленности  и  сельского  хозяйства  на  новую  техническую  основу  без  под¬
держки  иностранного  капитала,  без  внешних  займов.  Она  была  выска¬
зана,  например,  в  отчетном  докладе  Совнаркома  и  выступлении  председа¬
теля  ВСНХ  Ф.  Э.  Дзержинского  на  III  съезде  Советов  в  мае  1925  г.46
Наиболее  подробно  проблема  иностранных  займов  в  связи  с  задачами
нового  строительства  рассматривалась  в  отчетном  докладе  Наркомфина
III  съезду  Советов.  Указывая,  что  привлечение  иностранного  капитала
в  форме  займов  или  долгосрочных  кредитов  имело  бы  существенное  зна¬
чение  для  ускорения  развития  народного  хозяйства,  в  докладе  в  то  же
время  отмечалось,  что  СССР  экономически  «крепко  стоит  на  своих  соб¬
ственных  ногах».  Вместе  с  тем  еще  раз  подтверждалась  принципиальная
позиция  советского  правительства  в  вопросе  об  иностранных  займах:
«Разве  мы  отказываемся  от  заключения  соглашений  по  вопросам  довоен¬
ных  долгов?  -  говорилось  в  докладе.  -  Мы  от  таких  соглашений  не  отка¬
зывались  и  не  отказываемся...  От  уступок,  которые  совместимы  с  инте¬
ресами  нашего  Союза,  которые  обеспечивают  нам  достаточную  выгоду,
мы  не  зарекаемся;  мы  не  отказываемся  от  таких  соглашений,  которые
обеспечивали  бы  в  достаточной  степени  возможность  подъема  нашего
хозяйства.  Речь  никоим  образом  не  идет  о  том,  что  задачу  подъема
хозяйства  мы  можем  решать  только  с  помощью  иностранных  кредитов.
Мы  решим  ее  самостоятельно,  но  иностранные  кредиты  для  нас  имеют
значение  постольку,  поскольку  они  дают  выигрыш  времени».47
 С  середины  1920-х  гг.  финансово-кредитная  блокада  страны,  если
иметь  в  виду  явный  отказ  капиталистических  держав  от  предоставления
займов  и  долгосрочных  кредитов  советскому  государству,  стала  реаль¬
ностью.  Поэтому  в  советской  печати  с  лета  1925  г.  появляется  ряд  мате¬
риалов  под  рубрикой  «Против  финансовой  блокады  -  финансовая  само¬
оборона»,  публикуются  выступления  работников  финансовых  и  экономи¬
ческих  ведомств,  в  которых  оценивается  сложившаяся  обстановка,  наме¬
чаются  меры  по  дальнейшему  развитию  народного  хозяйства.48  Именно
в  это  время  определилась  линия  на  использование  всех  возможностей
внутреннего  кредитования  экономики.  Председатель  правления  Госбанка
СССР  Н.  Г.  Туманов  писал:  «Мы  серьезно  взялись  за  организацию  фи¬
нансовой  самообороны...  При  отсутствии  иностранных  кредитов  и  при
наличии  внутри  страны  твердой  валюты  и  бездефицитного  бюджета  весь
вопрос  заостряется  на  развитии  внутреннего  кредита».49
 Следует  отметить,  что  внутренние  государственные  займы  различ¬
ного  характера,  в  основном  краткосрочные,  которые  быстро  погашались
и  заменялись  новыми,  выпускаемыми  сначала  даже  в  натуральной,  а  за¬
тем  исключительно  в  денежной  форме,  стали  практиковаться  уже  с  1922  г.
Однако  и  способ  их  распространения  (состоятельные  группы  населения
или  государственные  хозяйственные  органы),  и  сроки  выплаты,  и  стои¬
мость  кредита  были  не  вполне  удовлетворительными  для  власти.  С  усиле¬
нием  развития  народного  хозяйства  и  некоторым  улучшением  материаль¬
ного  положения  трудящихся  увеличиваются  суммы  и  сроки  государст¬
венного  кредита,  а  его  опорой  становятся  широкие  массы.  Переломными
в  этом  отношении  были  выпуски  1927  г.  I  займа  индустриализации

Агония  нэпа  в  городе
 303
 (200  млн.  руб.)  и  Займа  укрепления  крестьянского  хозяйства  (135  млн.  руб.),
оба  сроком  на  10  лет;  в  1928  г.  -  II  единого  займа  индустриализации  в
500  млн.  руб.,  рассчитанного  на  размещение  как  среди  городского,  так  и
сельского  населения,  тоже  сроком  на  10  лет.50
 В  связи  с  объявлением  подписки  на  I  заем  индустриализации  Г.  В.  Чи¬
черин  высоко  оценил  роль  внутреннего  кредитования  для  развития
народного  хозяйства  страны  и  в  то  же  время  указал,  что  оно  не  исключает
использования  иностранных  займов  на  взаимовыгодных  условиях.  «За
ходом  наших  внутренних  кредитных  операций,  -  писал  он  в  „Извести¬
ях44,  -пристально  следят  за  границей.  Наше  хозяйственное  строительство
будет  успешнее  продвигаться  вперед  в  случае  притока  новых  капиталов;
мы  не  перестаем  вести  переговоры  с  западноевропейскими  государствами
и  отдельными  капиталистами  о  получении  их  из-за  границы...  Та  актив¬
ность  и  интерес  к  займам,  которые  проявляли  уже  сейчас  трудящиеся
Союза  и  которые  являются  залогом  успеха  этой  кредитной  операции,
будут  иметь  отклики  за  границей.  Они  лишний  раз  покажут  прави¬
тельствам  буржуазных  стран,  как  безнадежны  их  мечтания  о  том,  чтобы
сломить  Советский  Союз  или  хотя  бы  помешать  нашему  хозяйственному
росту».51
 Год  от  года  росли  средства,  которые  советское  государство  стало
получать  на  основе  внутренних  займов.  Начавшись  с  небольших  цифр,
они  становились  все  более  существенной  поддержкой  бюджету  в  деле
финансирования  нового  промышленного  строительства,52  и  позднее
значительно  превосходили  все  даже  самые  крупные  краткосрочные
иностранные  кредиты,  полученные  СССР  в  1925-1928  гг.  На  1  октября
 1925 	г.  сумма  государственного  долга  в  результате  проведения  внутрен¬
них  кредитных  операций  составляла  367,3  млн.  рублей,  на  1  октября
 1926 	г.  -  417,7  млн.  рублей,  на  1  октября  1927  г.  -  742,7  млн.  рублей,  и,
наконец,  к  1  октября  1928  г.  значительно  превышала  1  млрд.,  достигнув
1298,8  млн.  рублей.  При  этом  число  держателей  облигаций  увеличилось
с  нескольких  сот  тысяч  в  1925  г.  до  10  млн.  в  1928  г.53  В  финансирование
хозяйственного  строительства  были  втянуты  широкие  трудящиеся  массы.
В  1927/28  г.  внутренние  государственные  займы  дали  почти  10%  всей
доходной  части  бюджета  СССР.54
 Конечно,  большевистская  пропаганда  оказывала  сильный  нажим  на
население  для  получения  средств  по  внутренним  займам.  Прямо  об  этом
не  говорилось,  но  периодическая  печать  свидетельствует  о  мощном  идео¬
логическом  воздействии,  в  результате  которого  только  и  могли  быть
получены  такие  крупные  суммы  у  народа.
 В  докладе  А.  И.  Рыкова  от  имени  Совнаркома  на  II  сессии  ЦИК  СССР
12  апреля  1926  г.  отмечалось,  что  страна  не  прибегает  к  иностранным
займам  и  тем  не  менее  в  условиях  существующего  второй  год  подряд
острого  товарного  голода  из-за  отставания  промышленности  рост  пла¬
тежеспособности  и  спроса  населения,  прежде  всего  сельскохозяйствен¬
ного,  обеспечивает  подъем  экономики  внутренними  силами.55  По  данным
наркома  финансов  Н.  П.  Брюханова,  большевистское  правительство
сумело  за  пять  с  лишним  лет  в  чрезвычайно  неблагоприятных  условиях
провести  19  кредитных  операций  на  сумму  2  млрд.  220  млн.  рублей  путем

304
 Глава  VII
 «мобилизации  необходимых  денежных  средств  внутри  страны,  у  насе¬
ления».  При  этом  он  же  отмечал,  что  основой  добровольно-принудитель¬
ных  держателей  облигаций  займов  были  именно  широкие  массы  трудя¬
щихся.  По  его  подсчетам,  из  10  млн.  человек,  которые  подписались  на
внутренние  государственные  займы,  8  млн.  составляли  рабочие  и  служа¬
щие.  Как  отмечалось,  выпускались  и  специальные  крестьянские  займы,56
на  которых  мы  остановимся  особо.  По  многочисленным  информациям
Н.  П.  Брюханова,  2  млрд,  рублей,  которые  дали  внутренние  кредитные
операции,  были  лишь  дополнением  к  тем  доходам  и  поступлениям  в  казну
по  бюджету  (прежде  всего  от  крестьянства,  затем  от  других  прямых  и
косвенных  налогов).
 Сам  И.  В.  Сталин  в  беседе  с  иностранными  рабочими  делегациями
5  ноября  1927  г.  особо  подчеркивал  внутренние  источники  накопления,
и,  по-видимому,  прежде  всего  внутренние  кредитные  операции,  когда
говорил,  «что  за  последние  2  года  нам  удалось  вложить  в  индустрию
свыше  двух  миллиардов  рублей  из  своих  собственных  накоплений,  без
помощи  извне,  без  всяких  каких  бы  то  ни  было  займов  извне».57
 Наконец,  чрезвычайно  характерной  и  показательной,  с  точки  зрения
возможности  пополнения  непосредственных  доходов  от  роста  народного
хозяйства  в  годы  нэпа  путем  мобилизации  внутренних  денежных  средств
населения,  была  постановка  одним  из  видных  профессиональных  работ¬
ников  И.  И.  Лепсе  и  в  ЦКК  вопроса:  «может  ли  коммунист  иметь  трудо¬
вые  сбережения?»  По  его  мнению,  коммунисты  должны  и  обязаны  забо¬
титься  о  мелких  сбережениях,  сдавать  их  в  сберкассы,  «прийти  на  помощь
государству,  чтобы  этих  средств  изыскать  как  можно  больше»  на  нужды
промышленности,  индустриализации  страны.58  Изложенный  материал
показал,  таким  образом,  что  к  1928-1929  гг.  все  основные  направления
развития  нэпа  в  промышленности  и  торговле  были  свернуты,  помощь
иностранного  капитала  была  сведена  к  ничтожным  торговым  кредитам,
источники  средств  в  значительной  степени  были  переориентированы  на
внутренние  займы  (помимо  налогов).
 Ужесточение  политического  режима
 Свертывание  новой  экономической  политики  в  области  промышлен¬
ности  и  торговли  сопровождалось  и  отчасти  само  инициировалось  сме¬
ной  политического  курса  партийного  руководства.  Многие  вниматель¬
ные  наблюдатели  отмечают  в  это  время  начавшийся  поворот  Сталина  и
его  ближайших  приспешников  к  переходу  «на  левые  позиции»  в  истолко¬
вании  проблемы  развития  страны  к  социализму,  отход  от  нэпа,  вы¬
движение  новых  интерпретаций  этой  в  свое  время  спасительной  для
партии  и  государства  политики,  сначала  интуитивно  понятой,  а  затем
все  более  глубоко  разрабатывавшейся  Лениным.  Вместе  с  дезавуиро¬
ванием  этой  ленинской  политики  почти  одновременно  меняется  и  руко¬
водящее  ядро  сталинской  группы,  так  или  иначе  связанное  с  осущест¬
влением  главных-направлений  государственной  деятельности  и  темпов
роста.  Неоднократно  упоминавшийся  участник  и  глубокий  специалист

Агония  нэпа  в  городе
 305
 истории  развития  России  в  1920-е  гг.  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский)  пишет,
что  рабочая  масса,  ставшая  жить  лучше  после  революции,  пользова¬
вшаяся  рядом  привилегий,  шла  за  правительством  во  главе  со  Сталиным,
не  обнаруживая  стремления  к  борьбе  за  подлинно  революционный  курс.
«Экстраординарность  положения  в  том  и  заключалась,  -  отмечает  Н.  Ва¬
лентинов,  -  что,  превратив  в  ничто,  разбив  в  пух  и  прах  оппозицию,  По¬
литбюро  или  точнее  сказать  Сталин  и  примкнувшая  к  нему  самая  бездар¬
ная  часть  Политбюро  -  Калинин,  Ворошилов,  Куйбышев,  Молотов  -
переписывают  основные  лозунги  разбитой  оппозиции,  начинают,  по
словам  Троцкого,  жить  „обломками  и  осколками  идей  этой  оппози-
ции‘к».59
 В  самом  деле,  достаточно  посредственный  и  хитрый  Калинин,  много,
однако,  понимающий  в  неправильности  того  резкого  поворота  в  соци¬
альной  жизни  деревни,  о  котором  еще  будет  сказано,  остался  «прези¬
дентом»  «громадной  страны,  но  действующим  по  указке  Сталина  даже
вопреки  своим  порою  отличным  от  него  взглядам;  Молотов  становится
вторым  лицом  в  партии,  «альтер  эго»  Сталина  и  безоглядно  выполняет
все  его  распоряжения,  специализируется  на  разгроме  старой  деревни;
умершего  или  убитого  при  операции  М.  В.  Фрунзе  заменяют  не  только
бездарным,  но  и  открытым  приспособленцем,  «другом  Сталина»  Воро¬
шиловым,  связанным  с  генсеком  множеством  полукриминальных  и
жестоких  акций  периода  гражданской  войны;  умершего  и  явно  «самого
правого»  смелого  и  авторитетного  Дзержинского  на  посту  председателя
ВСНХ  сменяет  партийный  сталинский  функционер  и  эпигон  В.  В.  Куй¬
бышев.  На  этом  перестановки  начала  второй  половины  1920-х  гг.  не
кончаются,  сменяются  виднейшие  хозяйственные  и  государственные
деятели  времени  реформ  нэпа:  нарком  финансов  Г.  Я.  Сокольников  -
бесцветным  и  бесхребетным  Н.  П.  Брюхановым,  Л.  Б.  Каменев  устра¬
няется  с  должности  фактического  руководителя  СТО,  а  наркомом  торгов¬
ли  вместо  него  становится  сталинский  прихвостень  А.  И.  Микоян.  Место
Дзержинского  на  посту  председателя  ОГПУ  занимает  жестокий  и  огра¬
ниченный  В.  В.  Менжинский  и  под  стать  ему  подбираются  будущие
подручные-опричники:  Г.  Л.  Трилиссер,  Г.  Г.  Ягода.  К  несчастью,  глу¬
бокой  осенью  1926  г.  умирает  крупнейший  хозяйственный  работник
«двухсотпроцентный»  нэпист  Л.  Б.  Красин.  Свертывание  нэпа,  уничтоже¬
ние  частного  капитала,  кулаков,  организация  колхозов,  ускоренный  темп
индустриализации  во  многом  воспринимаются  от  левой  оппозиции.  В
мозг  Сталина  и  К°  входят  в  крайней  (как  потом  обнаруживается),  в  чудо¬
вищной  форме  идеи  Е.  А.  Преображенского  о  строительстве  социализма
на  базе  «первоначального  социалистического  накопления».  Из  всех  этих
элементов  и  начинает  слагаться  сталинизм...  Велико  же  было  смятение
интеллигенции,  когда  в  конце  1926  г.  и  еще  сильнее  и  очевиднее-в  1927  г.
обнаружилось,  что  политика  главенствующей  части  Политбюро  ведет
страну  к  чему-то  довольно  похожему  на  возвращение  к  эпохе  «военного
коммунизма».  Об  этом  Н.  Валентинов  имел  ряд  откровенных  бесед  с
А.  И.  Рыковым,  воспоминания  о  которых,  к  сожалению,  так  и  не  дошли
до  читателя.60

306
 Глава  VII
 Не  имея  возможности  в  силу  характера  данной  работы  сколько-ни¬
будь  подробно  рассказывать  о  политической  истории  нэпа,  относящейся
к  процессам  развития  промышленности,  торговли,  положении  специа¬
листов  различных  отраслей  экономики  -  бывших  дореволюционных  ин¬
женеров,  ученых,  управленцев,  с  энтузиазмом  воспринявших  нэп,  попы¬
таемся  лишь  несколькими  чертами  обрисовать  начавшееся  во  второй
половине  1920-х  гг.  и  продолжавшееся  вплоть  до  их  конца  ужесточение
политического  режима,  в  первую  очередь  применительно  к  экономиче¬
скому  развитию  городской  России.
 Прежде  всего  следует  отметить,  что  в  связи  с  указанным  переходом
Сталина  и  его  сообщников  на  платформу  «левых»  еще  более  кардинально
изменились  их  взгляды  на  сущность  нэпа,  которые  и  всегда-то  баланси¬
ровали  от  положения  «центра»  в  нужную  сторону  в  зависимости  от
состояния  внутрипартийной  борьбы  то  с  «новой»  и  «объединенной  левой
оппозицией»  (1925-1927  гг.),  то  с  «правой»  (1928-1930  гг.).
 Приведем  несколько  оценок  нэпа,  исходящих  от  Сталина,  начиная  с
весны  1929  г.,  которые  свидетельствуют,  что  его  понимание  и  трактовка
нэпа  как  социально-экономической  политики,  направленной  на  стро¬
ительство  социализма  умеренными,  «либеральными»  методами,  предло¬
женными  Лениным,  совершенно  изменились.  Акцент  в  его  высказываниях
делается  уже  не  на  нэп  как  допущение  «полной  свободы  частной  торгов¬
ли»,  использование  рыночного  механизма  для  развития  промышлен¬
ности,  а  только  как  разрешение  «свободы  частной  торговли  в  известных
пределах,  в  известных  рамках,  при  обеспечении  регулирующей  роли
государства  на  рынке».61  Это,  по  его  мнению,  и  является  самой  важной
стороной  понимания  нэпа,  т.  е.  всестороннее  вмешательство  и  контроль
партийно-государственной  власти  в  ценообразование,  определение  цены
на  хлеб,  на  промтовары.  Поэтому,  полагает  Сталин,  «пока  есть  нэп»  (а
это  для  него  временное  явление),  важнейшей  для  государства  остается
«его  вторая  сторона»,  направленная  против  свободы  товарно-денежных
отношений  и  обеспечивающая  «регулирующую  роль  государства  на
рынке».  И  именно  в  «раскрепощении  рынка»,  уменьшении  «регулирую¬
щей  роли  государства»  Сталин  видит  «опасность  срыва  нэпа  справа».62
Иначе  говоря,  новое  прочтение  политики  нэпа  Сталиным  в  конце
1920-х  гг.  означает  фактическую  ликвидацию  всех  элементов  «старого
нэпа»  и  переход  к  чему-то  похожему  на  строго  регулируемую,  командно-
административную  систему  развития  экономики.  Этот  период  нэпа  (при¬
мерно  с  1927  г.)  оценивается  Сталиным  уже  как  новый  отказ  от  всех  видов
отступления,  характерных  для  первых  стадий  проведения  нового  курса,
и  как  задача  «организовать  перелом  и  повести  успешное  наступление  на
капиталистические  элементы»63  (хотя  это  наступление  уже  фактически
было  завершено  в  промышленности  и  торговле  города,  а  «год  великого
перелома»  оставалось  лишь  довести  до  конца  в  деревне).  Более  того,
Сталин  уже  не  скрывает,  что  нэп  не  нужен  для  строительства  социализма,
разве  что  использование  его  как  лозунга,  не  исчерпавшего  еще  себя,
допустимо  лишь  для  окончания  полного  переустройства  в  деревне.  «Если
мы  придерживаемся  [политики]  нэпа,  -  говорит  он,  -  то  потому,  что  она
служит  делу  социализма.  А  когда  она  перестанет  служить  делу  соци¬

Агония  нэпа  в  городе
 307
 ализма,  мы  ее  отбросим  к  черту.  Ленин  говорил,  что  нэп  введен  всерьез  и
надолго.  Но  он  никогда  не  говорил,  что  нэп  введен  навсегда».64
 Таким  образом,  к  концу  1920-х  гг.  большевистское  руководство
пришло  к  выводу,  что  новая  экономическая  политика  изжила  себя  и
должна  быть  заменена  элементами  планового  хозяйства,  жесткого
государственного  регулирования  и  командно-административной  систе¬
мой.  Оно  ставило  целью  ликвидировать  методы  госкапитализма  в  разви¬
тии  государственной  промышленности,  и  тем  более  госкапитализма  как
одного  из  укладов  хозяйственной  жизни  страны  (частная  арендная  про¬
мышленность,  частная  торговля,  концессии,  смешанные  общества  и  т.  д.).
Как  мы  видим,  все  эти  формы  действительно  были  свернуты  к  концу
1920-х  гг.  Что  же  касается  политики  и  общественной  атмосферы  нэпа  в
городской  жизни,  которая  поначалу  характеризовалась  относительной
терпимостью,  то  со  второй  половины  1920-х  гг.  идет  наступление  на  все
те  относительно  ограниченные  свободы,  которые  еще  существовали
несколько  лет  в  связи  с  введением  нэпа.
 Активно  пересматривается  УК  РСФСР  в  сторону  расширения  трак¬
товки  понятий  политического  преступления  против  существующего  ре¬
жима  (со  II  сессии  ВЦИК,  октябрь  1925  г.).  К  политическому  преступле¬
нию  стало  приравниваться  не  только  само  антисоветское  действие,  но
даже  его  возможность  (подготовка,  замысел,  принадлежность  возмож¬
ного  злоумышления  к  какой-либо  деятельности  в  прошлом,  рассматри¬
ваемой  ныне  как  контрреволюционная).  Словом,  осуждение  грозило  не
за  само  преступление,  а  за  предполагаемую  вину  подозреваемого.  Наказу¬
емость  стала  носить  «факультативный  характер»  (приготовление  к  пре¬
ступлению),  а  само  преступление  как  термин  стало  заменяться  более
расплывчатым  положением  -  «общественно-опасное  действие».  Осно¬
ванием  для  применения  уголовной  ответственности,  таким  образом,  ста¬
новилась  не  сама  доказанная  вина,  а  социальная  опасность  того  преступ¬
ления  «по  аналогии»,  которое  может  иметь  реальный  характер.  Понятие
же  «опасное  состояние»,  относящееся  к  судопроизводству  времен  «воен¬
ного  коммунизма»,  замененное  термином  «общественно-опасное  дейст¬
вие»,  даже  и  не  совершенное  в  реальности,  открывало  возможность  уго¬
ловного  наказания,  тюремного  заключения,  ссылок  и  приговоров  для
самого  широкого  круга  лиц,  вина  которых  не  была  доказана,  а  опреде¬
лялась  с  позиций  «классового  подхода»  и  «возможности»  контррево¬
люционных  проявлений  со  стороны  лиц,  относящихся  к  «враждебным»
слоям  населения.65  Позднее  уголовное  законодательство  относительно
контрреволюционных  преступлений  было  еще  более  ужесточено  путем
изъятия  их  из  ведения  республиканских  судебных  органов.  Постановле¬
ние  III  сессии  ЦИК  от  25  февраля  1927  г.  «Об  изменении  основных  начал
уголовного  законодательства  Союза  ССР  и  союзных  республик»  своей
ст.  3  гласило,  что  «отдельные  виды  преступлений  и  порядок  применения
к  ним  мер  социальной  защиты  определяются  уголовными  законами
союзных  республик,  причем  разделы  о  преступлениях  государственных
(контрреволюционных)  и  особо  для  Союза  ССР  опасных  преступлениях
против  порядка  управления  и  воинских  подлежат  включению  в  уго¬
ловные  кодексы  союзных  республик  в  тексте  положений,  издаваемых

308
 Глава  VII
 ЦИК  СССР.  Президиуму  ЦИК  СССР  предоставлялось  право  в  необхо¬
димых  случаях  указывать  союзным  республикам  роды  и  виды  преступ¬
лений,  по  которым  Союз  ССР  считает  необходимым  проведение  опреде¬
ленной  линии  единой  судебной  политики  со  внесением  на  утверждение
Сессии  ЦИК  СССР».66
 Иными  словами,  была  введена  жесткая  централизация  определения
государственных  (контрреволюционных)  преступлений,  которые  теперь
могли  квалифицироваться  как  таковые  только  высшими  инстанциями,
устраняя  от  определения  степени  и  характера  преступления  судебные
органы  союзных  республик.  Характерной  чертой  этого  времени  стало  и
забытое  со  времени  «военного  коммунизма»  вольное  трактование  так
называемой  революционной  законности.  В  этом  отношении  весьма  ха¬
рактерна  полемика  на  XV  съезде  ВКП(б)  между  генеральным  прокурором
РСФСР  Н.  В.  Крыленко  и  председателем  ЦКК-РКИ  М.  Ф.  Шкирятовым.
Первый,  хотя  и  полагал,  что  законы  -  суть  выражение  воли  партии,  все
же  говорил,  что  судить  нужно  по  этим  советским  законам.  Второй  же
считал,  что  «нужно  руководствоваться  не  только  буквой  закона,  а  нужно
подходить  к  этому  закону  своим  пролетарским  чутьем»,  которое  «должно
быть  при  разборе  любого  дела».67  Иначе  говоря,  уже  в  это  время  созда¬
вался  и  получил  поддержку  многих  делегатов  съезда  тезис  о  беззакон¬
ности,  основанный  на  классовом  подходе,  который  через  несколько
месяцев  стал  широчайшим  образом  проявляться  на  практике  при  хлебо¬
заготовках  в  январе  1928  г.
 Особо  следует  остановиться  на  общественно-политической  атмосфере
в  России,  которая  стала  приобретать  все  более  жесткие  черты  со  второй
половины  1920-х  гг.,  что  соответствовало  переходу  к  свертыванию  нэпа.
Иностранные  наблюдатели  уже  с  весны  1926  г.  начинают  обращать  вни¬
мание  на  те  особенности  общественной  жизни  в  советской  России  и
связанное  с  ними  поведение  граждан,  которые  делали  эту  страну  и  ее
народ  совершенно  отличными  от  строя  жизни  любого  из  европейских
государств.  Жизнь  советского  гражданина  казалась  им  совершенно  свое¬
образной,  нетерпимой  и  мало  похожей  на  бытие  любого  англичанина,
немца,  чеха,  француза  и  т.  д.  Причиной,  по  мнению  некоторых  из  таких
наблюдателей,  был  страх,  сковывающий  людей  примерно  с  марта  1926  г.,
после  того,  как  первые  благие  намерения  нэпа  несколько  раскрепостили
не  только  экономическую  жизнь  России,  но  и  дали  больше  возможностей
пользоваться  некоторыми  правами  и  свободами.  С  весны  1926  г.  общест¬
венная  атмосфера,  однако,  представлялась  иностранным  наблюдателям
совершенно  иной.  Она,  а  также  положение  и  поведение  различных  слоев
общества  хорошо  переданы  в  составленном  в  чехословацкой  диплома¬
тической  миссии  в  Москве  и  переданном  в  МИД  в  Прагу  донесении
(авторство,  по-видимому,  члена  миссии  Инж.  Шрома).  Это  донесение  от
26  марта  1926  г.  озаглавлено  «Страх  в  СССР»  и  представляет  собою
большой  интерес  как,  пожалуй,  одно  из  первых  и,  вероятно,  немногих,
если  не  единственных,  свидетельств  о  состоянии  внутренней  атмосферы
в  стране  в  начале  спада  тех  экономических  и  политических  импульсов,
которые  были  вызваны  нэпом.  Ввиду  большого  интереса  и  важности  этой

Агония  нэпа  в  городе
 309
 информации  процитируем  ее  с  наибольшей  полнотой  (разумеется,  при¬
водя  самые  существенные  части  текста).
 «Все  современные  подданные  СССР,  -  говорится  в  донесении,  -  все  жители
СССР  вообще,  все  трудящиеся,  всех  возрастов,  имеющие  привилегии  или  нет,
высшие  чиновники,  торговцы,  врачи,  военные,  рабочие,  безработные  и  т.  д.,  пока
еще  психически  вполне  нормальные,  но  не  имеющие  дипломатических  прав,  живут
в  постоянном  страхе.  Страх  -  постоянный  спутник  каждого  их  шага.  Страх
окрашивает,  руководит  и  ограничивает  каждый  их  поступок.  Страх  способствует
тому,  что  жизнь  за  границей  представляется  им  сказкой.  Страх  учит  их  лжи,
лицемерию  и  неискренности.  Страх  является  причиной  всеобщей  неуверенности,
глушит  всякую  инициативу.  Этот  страх  есть  одна  из  причин  всеобщего  экономи¬
ческого  бездействия  советского  государства.  И  этот  страх  так  прижился,  стал  таким
естественным,  что  гораздо  легче  остается  без  внимания  даже  и  у  искушенного
наблюдателя  отношений  и  жизни  в  нынешней  России.
 Выше  говорилось,  что  в  СССР  чего-то  боятся  все  нормальные  граждане.
Казалось  бы,  что  привилегированный  класс  -  коммунисты  не  имеют  оснований
для  страха.  Однако  боятся  и  они,  у  одного  страх  перед  другим,  а  также  опасение
внезапной  смерти,  тюремного  заключения,  „самоубийства*4,  ссылки,  увольнения
со  службы,  изгнания  из  страны.  Все  это  стало  для  людей  настолько  постоянными
предупреждающими  примерами,  что  они  должны  мучительно  отваживаться  на  каж¬
дое  свое  действие,  каждый  свой  замысел,  свое  желание  и  дело.
 Рабочие  в  государстве  рабочих  и  крестьян  живут  под  постоянным  страхом
быть  при  малейшей  возможности  уволенными  с  работы,  и  пометка  в  трудовой
книжке,  что  был  уволен  со  службы,  закрывает  для  него  двери  любого  госу¬
дарственного  предприятия  в  СССР,  а  частное  лицо  такого  рабочего  на  работу  не
возьмет  из  страха  перед  возможными  последствиями.
 Крестьянин  живет  в  постоянной  неопределенности,  является  ли  обра¬
батываемая  им  земля  его  собственностью  и  не  будет  ли  у  него  отнята,  какие  поступят
новые  дани,  налоги  и  репрессии  за  их  несвоевременную  выплату.  Солдаты  и
офицеры  также  служат  не  „за  совесть44,  а  „за  страх44,  потому  что  убеждены,  что  за
каждым  их  шагом  следят  люди,  которые  сами  из  чувства  страха  не  будут  защищать
от  доноса  и  приятеля  и  тем  более  готовы  оболгать  недруга.
 Люди  искусства,  актеры,  писатели  творят  под  влиянием  того  же  страха,  и  в
произведениях  крупнейших  художников  можно  обнаружить  присоединенную  к  ним
подчас  совершенно  неестественную  часть,  которую  сотворил  страх,  как  гарантию
перед  возможной  опасностью.  Таким  дополнением  „со  страху44  художник  вынужден
часто  существенно  ухудшать  образ,  скульптуру,  театральный  акт,  литературное
произведение  или  музыкальную  композицию,  и  многие  из  художников  хотели  бы
оставить  творчество  вообще,  не  желая  смириться  с  подобным  насилием  над  своей
творческой  свободой.
 Кондуктор  в  трамвае,  милиционер  на  уличном  углу,  продавец  газет,  разносчик,
инженер,  извозчик,  спортсмен,  врач,  профессор  -  все  эти  люди,  если  вы  с  ними
встретитесь  впервые  и  до  тех  пор,  пока  вас  не  узнают  как  надежного  человека,
говорят,  действуют,  смеются,  острят,  но  вы  чувствуете,  что  они  чего-то  опасаются,
чего-то  боятся,  чтобы  неосторожное  слово  не  имело  для  них  роковых  последствий.
О  классах  преследуемых,  бывших  офицерах,  людей  духовного  звания,  бывших
богатых  и  т.  д.  вовсе  не  следует  говорить.  Страх  охватил  и  детей,  которым  грозит

310
 Глава  VII
 опасность  быть  исключенными  из  школы  или  не  быть  туда  принятыми,  если  они
почему-то  станут  подозреваемыми.
 Исключение  составляют  люди  ненормальные:  интересно  наблюдать  испуган¬
ные  и  при  том  спокойные  лица  людей,  которые  слушают  „отважные"  выкрики
пьяного  человека,  коего  алкоголь  избавил  на  время  от  страха  и  позволяет  говорить
правду,  которую  рады  были  бы  сказать  все,  что  стоят  вокруг  него,  но  боятся
отвечать  на  его  вопросы.
 Чего  же  боятся  все  эти  граждане  новой  России?  Если  бы  вы  их  спросили,
большинство  из  них,  оглядываясь  по  сторонам,  осторожно,  дабы  никто  не  слышал,
ответили  бы  вам:  ГПУ.  Но  эти  три  буквы  являются  лишь  общей  дефиницией  и
воплощением  этого  страха,  который  охватил  и  стал  частью  советского  гражданина,
без  которого  он  не  сумел  бы  уже  жить,  и  полагает,  что  если  бы  ГПУ  исчезло,  и  в
этом  смысле  могло  бы  настать  некоторое  улучшение,  то  это  совершенно  немыслимо.
Остается,  однако,  вопрос,  можно  ли,  чтобы  и  в  будущем  пришлось  так  же  жить
постоянно;  поскольку  этот  страх  препятствует  давать  хорошие  советы  при  орга¬
низации  народнохозяйственной  жизни,  укреплять  государство  и  работать  в  пользу
улучшения  всеобщего  благополучия,  а  он  не  может  исчезнуть,  пока  в  России  у
руля  остается  нынешний  режим.
 Приведенный  очерк  есть  фрагмент  характеристики  жизни  в  советской  империи,
о  которой  во  всем  мире  известно  очень  мало  правды,  ибо  страх  перед  последствиями
затыкает  рты  тем,  которые  хотели  бы  рассказать  миру,  как  в  действительности
живется  в  СССР.  Информатором  о  современной  России  является  собственно  лишь
сама  советская  власть  и  Коминтерн,  и  оба,  однако,  дают  только  благоприятные
для  советского  режима  сведения.  Прибывают  теперь  в  СССР  иностранцы,  при¬
езжают  целые  делегации,  но  они  „не  видели  этого  страха",  потому  что  были  очень
короткое  время  гостями  советского  государства  и  были  информированы  только
его  представителями  или  агентами  правительства.  И  наконец,  имеются  наблю¬
датели,  проживающие  за  границами  СССР  и  не  имеющие  причин  для  опасений,
которые  знают  много,  возможно,  и  все  о  „советском  страхе",  но,  несмотря  на  это,
молчат  о  нем.  В  этом  случае  препятствуют  правде  очень  часто  политические
интересы,  а  нередко,  к  сожалению,  и  личные».68
 В  предыдущей  главе  отчасти  уже  затрагивались  вопросы,  связанные
с  состоянием  печати  в  советской  России.  Со  второй  половины  1920-х  гг.
большевистское  руководство  обращает  все  большее  внимание  на  перио¬
дику  как  на  мощное  средство  пропаганды  в  СССР  и  за  его  пределами.  К
этому  времени  вся  советская  периодическая  печать  четко  подразделяется
на  два  вида:  официальная  проправительственная  и  коммунистическая.
Никакие  другие  политические  газеты  и  журналы  уже  не  выходили.
Некоторое  исключение,  возможно,  составляли  ведомственные  научные
журналы  (технические,  медицинские  и  др.)  и  сугубо  профессиональные,
любительские,  например,  охотничьи,  по  вопросам  промышленности,  тор¬
говли  и  т.  п.,  но  и  в  них,  в  общих  и  передовых  статьях,  прилагаемых
материалах  проводилась  официальная  идеология  и  подвергалось  на¬
падкам  все  то,  что  не  совпадало  с  нею.  Свою  печать  партийно-государ¬
ственное  руководство  стремилось  распространять  и  за  границей,  посылая
газеты  и  журналы  во  многие  страны.

Агония  нэпа  в  городе
 311
 Следует  отметить  и  «особое»  положение  с  иностранной  информацией
в  СССР,  сложившееся  к  середине  1920-х  гг.  Газеты  общественно-полити¬
ческого  характера  из-за  границы  вообще  не  попадали  в  страну  (исклю¬
чение  составляли  высшие  партийно-политические  ведомства  СССР  -
Наркоминдел,  ЦК  ВКП(б)  и  т.  д.).  Ознакомление  советских  граждан  с
иностранной  периодикой  фактически  было  заблокировано  соответствую¬
щим  параграфом  специального  закона  «О  связи  с  заграницей»,  в  силу
которого  органы  ОГПУ  могли  привлечь  их  к  ответственности  за  прочте¬
ние  антисоветской  статьи  в  иностранной  газете,  которая  привлекла  бы
недремлющее  око  государственной  цензуры.  И  это  было  главной  при¬
чиной  того,  что  иностранные  газеты  и  журналы  практически  в  страну  не
поступали.  Другая  причина  заключалась  в  том,  что  широкие  слои  даже
грамотных  людей  (окончивших  школы,  вузы)  не  владели  иностранными
языками.  Что  касается  довольно  большого  числа  выдержек  из  западных
газет  и  журналов,  приводившихся  в  советской  периодике,  то  они  строго
отбирались,  фильтровались  и  на  страницах  печати  появлялись  лишь
благожелательные  к  Советам  материалы  или  корреспонденции,  на¬
правленные  против  положения  в  капиталистических  государствах  или
политики  их  правительств.  Таким  образом,  при  административных  и
цензурных  порядках,  царивших  в  СССР,  распространение  иностранной
периодики  и  ознакомление  граждан  с  ее  материалами  практически  было
невозможным.69
 Резко  ухудшились  с  1926-1927  гг.  возможности  экономической  перио¬
дической  печати  («Экономическая  газета»,  «Торгово-промышленная  га¬
зета»  и  др.)  в  правдивом  отражении  происходивших  в  стране  хозяйствен¬
ных  процессов,  в  привлечении  в  качестве  авторов  материалов  широкого
круга  беспартийных  инженеров,  специалистов,  экономистов,  ученых,
выдвигавших  блестящие  идеи  усовершенствования  различных  технологи¬
ческих  процессов,  улучшения  работы  промышленности,  торговли  и  т.  д.
 Работавший  в  течение  нескольких  лет  заместителем  главного  редак¬
тора  «Торгово-промышленной  газеты»  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский)  раз¬
граничивает  два  периода  в  деятельности  этой  крупнейшей  экономической
союзной  газеты.  Он  пишет,  что  хотя  к  «Торгово-промышленной  газете»
в  соответствии  с  правилами  того  времени  с  1923  г.  был  приставлен  цензор
из  Главлита,  что  периодически  задерживало  выпуск  газеты  иногда  до
следующего  дня,  этот  орган  ВСНХ  освещал  все  важнейшие  экономи¬
ческие  проблемы  страны.  Он  печатал  материалы,  обнаруживавшие  специ¬
альные  знания  по  организации  производства  ряда  отраслей  промышлен¬
ности,  давал  рекомендации  по  составлению  правильных  калькуляций
себестоимости  продукции  и  годовых  балансов  хозяйственных  предприя¬
тий,  снижению  цен,  установлению  амортизационных  фондов,  повыше¬
нию  производительности  труда,  борьбе  за  режим  экономии,  увеличению
основного  и  оборотного  капитала,  организации  снабжения  предприятий
энергоресурсами,  сбыту  продукции,  обучению  рабочей  силы,  созданию
инженерно-технических  кадров,  отношению  между  звеньями  управления
(трест  -  завод  -  рабочий  персонал).
 Для  этого  «либерального»  этапа  нэпа  был  характерен  массовый  энту¬
зиазм  беспартийных  специалистов,  предлагавших  ценные  идеи  организа¬

312
 Глава  VII
 ции  хозяйственной  жизни.  «В  1924-1926  гг.,  в  годы  правления  Дзержин¬
ского,  -  писал  Н.  Валентинов,  -  в  газету  поступало  ежемесячно  „со  сто¬
роны44  не  менее  трехсот  статей,  причем  беспартийные  экономисты,  спе¬
циалисты-инженеры  не  боялись  выступать  с  предложениями  и  мыслями,
которые  не  совпадали  с  тем,  что  в  данное  время  возглашало  начальство
ВСНХ.  В  этом  смысле  в  правление  „грозного44  шефа  ГПУ  -  Дзержин¬
ского  существовала  несомненно  какая-то  свобода  мысли  и  высказы¬
вания».  И  тот  же  Валентинов  блестяще  показывает,  как  радикально
переменилось  положение  с  середины  1926-1927  гг.,  когда  началось
форсированное  свертывание  всех  атрибутов  нэпа,  а  стало  быть,  и  ли¬
квидация  той  творческой  атмосферы  созидательной  работы  десятков  и
сотен  беспартийных  энтузиастов,  искренне  поверивших  в  тот  нэп,  кото¬
рый  провозглашен  «всерьез  и  надолго»  и  действительно  служит  интере¬
сам  модернизации  экономики  России,  ее  быстрого  восстановления  и
превращения  в  передовую  индустриальную  державу  мира.
 «После  смерти  Дзержинского  и  приходом  на  его  место  Куйбышева  в
воздухе  почувствовалась  перемена,  -  пишет  Н.  Вольский,  -  выражавшаяся
иным  отношением  к  беспартийным  работникам:  их  стали  меньше  ценить,
к  ним  меньше  прислушиваться,  а  потом  и  меньше  доверять.  В  прямой
связи  с  этим  падает  число  статей,  поступающих  в  газету  от  беспартийных
специалистов.  В  середине  1927  г.  бывали  дни,  когда  в  газету  не  приходила
уже  ни  одна  статья.  Люди  избегают  высказываться.  А  после  разгрома  в
конце  1927  г.  троцкистской  оппозиции,  ссылки  многих  оппозиционеров,
особенно  после  шахтинского  процесса  (март-июнь  1928  г.),  не  только
беспартийных,  но  и  коммунистов  охватывает  страх:  лучше  молчать,  чем
рисковать  своим  положением  за  какую-нибудь  не  понравившуюся  на¬
чальству  статью.  Мысли  прячутся,  рот  закрывается  -  надвигается  эпоха
сталинизма  и  сталинских  пятилетних  планов».70
 Со  временем  «свободомыслие»  в  печати  и  вовсе  стало  предметом
преследования  высших  партийных  функционеров.  В  этом  отношении
показательна  резкая  оценка  в  организационном  докладе  XVI  съезду
ВКП(б)  Л.  М.  Кагановича  сочинений  «философа-мракобеса»  А.  Ф.  Лосе¬
ва,  в  книге  которого  «Диалектика  мифа»  (кстати,  разрешенной  Главли¬
том,  но  не  увидевшей  света)  и  других  секретарь  ЦК  увидел  нападки  на
коммунизм,  теорию  «победы  социализма  в  одной  стране»,  проповедь
неравенства  (под  прикрытием  допущения  «гениальности»,  принадле¬
жавшей  деятелям  искусства)  и  т.  д.  «Весь  вопрос  заключается  в  том,-
говорил  Каганович,  -  что  у  нас  в  советской  стране  пролетарской  диктату¬
ры  на  частном  авторе  должна  быть  узда  пролетарской  диктатуры.  А  тут
узды  не  оказалось.  Очень  жаль».71  Эта  сентенция  Кагановича  вызвала
всеобщее  одобрение  делегатов  (голоса  с  мест:  «правильно!»).
 Между  тем  из  уст  генсека  начиная  с  1927  г.  стали  постоянно  звучать
многочисленные  «теоретические»  положения,  которые  отрицали  право¬
мерность  «борьбы  мнений»  в  рядах  партии.  «Борьба  мнений»  при  моно-
польности  компартии  была  возможна,  по  Сталину,  лишь  при  обсуждении
практических  вопросов  об  улучшении  работы  и  исправлении  ошибок,  а
не  по  принципиальным  вопросам.72  Сталин  отвергает  «теорию  равно¬
весия»,  т.  е.  фактически  признанное  при  нэпе  социально-экономическое

Агония  нэпа  в  городе
 313
 развитие  на  основе  сосуществования  и  мирного  бытия  капиталистиче¬
ского  (в  допущенных  формах)  и  социалистического  укладов.73  Тогда  же,
в  1927  г.,  Сталин  снова  и  снова  возвращается  к  вопросу  о  правомерности
и  даже  необходимости  репрессий  в  отношении  различных  течений
инакомыслящих  в  рядах  самой  ВКП(б),  заявляя,  что  «в  арсенале  нашей
партии  репрессия  никогда  не  считалась  исключенной».74  Он  считает  еще
более  оправданной  монополию  лишь  одной  коммунистической  партии
на  легальность  и,  стало  быть,  полное  пресечение  политической  деятель¬
ности  всех  организаций  других  слоев  населения:  кулаков,  нэпманов,
остатков  старых  разбитых  эксплуататорских  классов,  полное  лишение
их  представителей  всяких  политических  прав,  отвергает  даже  самую
мысль  о  будущем  возвращении  им  гражданских  прав  и  свобод.  По  его
мнению,  монополия  коммунистической  партии  на  власть  и  политическую
деятельность  «выросла  из  жизни,  сложилась  исторически»,  поэтому  нет
никаких  оснований  для  разрешения  политической  деятельности  других
партий  и  организаций.75  Столь  же  безапелляционно  Сталин  отрицал
«законность»  отсутствия  свободы  печати  для  представителей  всех  слоев
общества,  кроме  представляющих  основу  диктатуры  пролетариата:  то
есть  меньшевиков,  эсеров,  лиц,  относящихся  к  непролетарским  слоям
населения.  Поэтому,  по  его  мнению,  задача  подавления  буржуазных  эле¬
ментов  в  СССР  включает  в  себя  и  задачу  подавления  всей  непартийной
и  несоветской  печати.76
 Постепенно  формируется  и  сталинская  концепция  необходимости
арестов,  заключения  в  тюрьмы  и  лагеря  всех  явных  и  даже  условных  про¬
тивников  «диктатуры  пролетариата»,  включая  (помимо  фракционеров
в  ВКП(б))  бывших  деятелей  других  рабочих  и  демократических  партий,
особенно  меньшевиков  и  эсеров.77  Сталин  в  беседе  с  иностранными
рабочими  делегациями  5  ноября  1927  г.  впервые  откровенно  характери¬
зует  ГПУ  как  учреждение,  наделенное  теми  же  правами,  что  и  прежняя
ЧК,  и  определяет  его  как  «военно-политический  трибунал,  созданный
для  ограждения  интересов  революции  от  покушений  со  стороны  контр¬
революционных  буржуа  и  иных  агентов».  «ГПУ  нужен  революции,  и  ГПУ
будет  жить  у  нас  на  страх  врагам  пролетариата».78  Наконец,  свертывание
нэпа  в  городе  и  деревне  связывается  Сталиным  с  первым,  еще  недоста¬
точно  четким,  но  по  содержанию  вполне  определенным  формулирова¬
нием  теории  обострения  классовой  борьбы  по  мере  усиления  социалисти¬
ческих  элементов  в  городе  и  деревне.  Носителями  и  организаторами  клас¬
совой  борьбы  против  советской  власти  Сталин  называет  практически
всех  представителей  частнокапиталистического  сектора  города  и  де¬
ревни:  частные  торговцы,  нэпманы-промышленники,  кулаки,  капита¬
листы,  спекулянты,  саботажники-крестьяне,  не  сдающие  хлеб,  бывшие
дворяне,  купцы,  попы,  офицеры  и  урядники,  интеллигенция,  в  том  числе
«какие-то  профессора,  которые  в  своем  вредительском  порыве  доходят
до  того,  что  прививают  скотине  в  колхозах  и  совхозах  чуму,  сибирскую
язву,  способствуют  распространению  менингита  среди  лошадей  и  т.  д.».79
 Все  это  приписывалось  им  чуждому  «классовому  инстинкту»  вреди¬
телей,  их  стремлению  напакостить  советской  власти,  расшатать  ее  об¬
щественную  собственность,  а  потому  на  это  обострение  классовой  борьбы

314
 Глава  VII
 чуждыми  элементами  нужно  было,  по  его  мнению,  отвечать  строжайшим
применением  методов  «революционной  законности»,  направленной  ис¬
ключительно  против  контрреволюционной  деятельности  «остатков
враждебных  классов»  и  «вышибания»  их  из  производственных  позиций
города  и  деревни.  Хотя  к  концу  I  пятилетки  многое  уже  сделано,  заклю¬
чает  Сталин,  но  классовая  борьба  обостряется,  и  задача  состоит  в  том,
«чтобы  вышибить  этих  бывших  людей  из  наших  же  собственных  пред¬
приятий  и  учреждений  и  окончательно  их  обезвредить».80
 Такая  программа  означала  параллельно  со  свертыванием  нэпа  и
переходом  к  «великому  перелому»  в  сельском  хозяйстве  явное  ужесто¬
чение  политического  режима  в  стране.  Выше  уже  отмечались  такие
факторы  этого  явления  во  второй  половине  1920-х  гг.,  как  начало  пере¬
смотра  уголовного  кодекса  в  сторону  увеличения  бесправия  «контрре¬
волюционных  элементов»  и  натиск  на  участие  в  печати  беспартийных
специалистов,  рассматривавшихся  в  качестве  явных  или  потенциальных
вредителей.  Однако  свертывание  нэпа  сопровождалось  уже  до  начала
1930-х  гг.  целой  серией  политических  процессов,  арестов,  актов,  свиде¬
тельствующих  о  «подготовке»  разрывающего  с  нэпом  режима  перехода
к  началу  новой  фазы  своего  развития.  В  своем  основании  он  имел  репрес¬
сивную  политику  в  отношении  широкого  круга  лиц,  в  том  числе  и  техни¬
ческих  специалистов,  немало  сделавших  для  восстановления  и  развития
экономики  в  целом,  городской  промышленности  и  торговли  -  в  особен¬
ности.  Прежде  всего  следует  отметить  явное  нагнетание  проблемы
повышения  внесудебных  прав  и  прерогатив  ОГПУ,  что  в  общем  проти¬
воречило  рассмотренному  выше  постановлению  ВЦИК  и  СНК  о  реорга¬
низации  ВЧК  в  ОГПУ  1922  г.  Целый  ряд  материалов  был  помещен  в
центральной  печати  в  связи  со  смертью  Ф.  Э.  Дзержинского,  в  том  числе
приказ  по  войскам  и  органам  ОГПУ,  где  последнее  рассматривалось  как
«боевой  орган  пролетарской  революции»,  который  неустанно  будет
обеспечивать  дело  революционного  порядка  в  стране.81  Зам.  председателя
ОГПУ  Г.  Л.  Трилиссер  публично  клялся,  что  ОГПУ  будет  «беспощадно
бороться  со  всеми  многочисленными  врагами  нашего  Октября  и  нашей
партии».82  Давалось  понять,  что  ОГПУ  столько  же  государственный
орган,  сколько  и  карательное  оружие  партии  в  борьбе  с  внутренними
врагами.83  Постановлением  Президиума  ВЦИК  от  30  июля  1926  г.  пред¬
седателем  ОГПУ  был  назначен  В.  В.  Менжинский.84
 Новый  глава  ОГПУ  сформулировал  цели  и  задачи  этого  каратель¬
ного  органа  как  партийно-государственного  инструмента  подавления
всякого  свободомыслия  без  суда  и  следствия,  исходящего  как  от  членов
партии,  так  и  «контрреволюционеров»  разных  слоев  общества.  В  статье
Менжинского  «О  Дзержинском»  ОГПУ  приравнивались  к  бывшей  ЧК  и
характеризовались  «как  орган  осуществления  воли  партии».  От  ОГПУ,
как  и  от  ВЧК,  по  его  словам,  требовались  «гибкость  неслыханная  и  абсо¬
лютная,  беспрекословная  преданность  и  законопослушность  партии».
ОГПУ,  как  и  ЧК,  «должен  быть  органом  Центрального  Комитета,  иначе
оно  вредно...  выродится  в  охранку  как  орган  контрреволюции».85  Еще
более  характерен  появившийся  на  склоне  нэпа  приказ  ОГПУ  от  17  де¬
кабря  1927  г.  к  10-летию  ВЧК.  ОГПУ  в  этом  приказе  полностью  прирав¬

Агония  нэпа  в  городе
 315
 ниваются  к  ЧК  как  орган  борьбы  с  врагами  советской  власти  «и  во  время
гражданской  войны,  и  в  условиях  нэпа».  При  этом  к  противникам  совет¬
ской  власти  относили  всех,  кто  бы  ни  стоял  на  пути  пролетарской  дикта¬
туры  -  спекулянт,  саботажник,  бандит,  белогвардеец,  шпион,  наконец,
вчерашний  товарищ,  сегодня  -  злейший  предатель  и  враг.  Методы  ОГПУ,
отмечалось  в  статье,  должны  были  применяться  разные:  от  террора  до
«силы  коммунистической  идеи».
 В  передовой  статье  «Десятилетний  путь»  залогом  успешной  работы
ОГПУ  называлась  «авторитетная  поддержка  ВЧК-ОГПУ  нашей  парти¬
ей».86  При  свертывании  нэпа  и  уже  явном  признании,  что  создание  ОГПУ
не  есть  отказ  от  методов  работы  прежней  ВЧК,  и  начались  первые  волны
репрессий  против  различных  слоев  общества,  свидетельствующие  о
начале  ужесточения  режима  и  трансформации  прежнего  духа  и  отно¬
сительной  либеральности  политики  первой  половины  1920-х  гг.  к  разжи¬
ганию  «классовой  борьбы»  против  всех  элементов  общества,  некоторое
время  развивавшихся  довольно  гармонично  и  при  мирном  сосущество¬
вании  различных  экономических  укладов.
 Уже  с  середины  1925  г.  появляются  различные  случаи  «спецеедства»,
т.  е.  преследования  специалистов  на  фабриках,  заводах,  в  медицинских
учреждениях,  издевательство  над  ними  и  хулиганство  по  отношению  к
ним  как  к  классово  чуждым  слоям  общества.87
 Как  известно,  будучи  председателем  ВСНХ,  Ф.  Э.  Дзержинский
высоко  ценил  вклад  научно-технической  интеллигенции  в  развитие  про¬
мышленности,  всячески  отстаивал  ее  интересы,  противостоял  какому-
либо  шельмованию  специалистов.  Дзержинский  решительно  выступал
и  против  попыток  арестов  специалистов  в  промышленности  вплоть  до
самой  своей  смерти,  до  лета  1926  г.  С  приходом  на  его  место  В.  В.  Куй¬
бышева  положение  резко  изменилось,  «спецеедство»  стало  приобретать
все  более  широкий  размах,  начались  удары  по  интеллигенции  в  промыш¬
ленности.88
 В  августе  1926  г.  появилась  и  первая  статья,  свидетельствующая  о
том,  что  борьба  против  специалистов  в  промышленности  стала  приобре¬
тать  все  более  систематический  характер.  В  статье  «Спецеедство  на  ленин¬
градских  заводах»  приводились  примеры  гонения  против  инженеров  со
стороны  «красного  директора»  Чекалова,  председателя  треста,  уволивше¬
го  с  завода  «Красный  химик»  этого  треста  инженера  Гордина  во  время
его  отпуска.  На  заводе  «Красный  выборжец»  инженер  Воейков  предло¬
жил  изобретение,  но  по  необоснованной  заметке  рабкора  завода  правле¬
ние  оштрафовало  изобретателя  на  1  тыс.  рублей  «за  недостаточный  вы¬
ход  окиси  цинка».  Специальная  комиссия  установила,  что  никакого  упу¬
щения  Воейковым  допущено  не  было  и  дело  было  раздуто  на  почве  склоки.89
 С  1927  г.  после  убийства  советского  полпреда  в  Польше  П.  Л.  Войкова
была  возобновлена  практика  «красного  террора»,  не  применявшегося
со  времен  гражданской  войны  и  эпохи  «военного  коммунизма».  Кампа¬
ния  «красного  террора»  этого  времени  развивалась  и  в  обстановке  воен¬
ной  истерии,  вызванной  произошедшим  по  времени  почти  одновременно
с  убийством  Войкова  разрывом  англо-советских  отношений,  широким
распространением,  в  том  числе  и  среди  высшего  партийного  и  советского

316
 Глава  VII
 руководства,  слухов  и  домыслов  об  опасности  скорого  нападения  Велико¬
британии  на  СССР,  развертыванием  серии  «оборонных  мероприятий»,
мощной  шумихой  в  печати.  Эти  действительные  события  сопровождались
пропагандой  сомнительных  явных  или  инспирированных  фактов  о  на¬
падении  на  коммерческий  клуб  в  Ленинграде  (Мойка,  59)  и  использова¬
нии  неизвестными  бомб,  брошенных  внутрь  здания,  аварии  дрезины  в
Белоруссии,  о  массовых  митингах  трудящихся  фабрик  и  заводов  против
этих  вылазок  контрреволюции.90
 10  июня  в  «Правде»  появляется  первая  заметка  «От  коллегии  ОГПУ»,
свидетельствующая  о  начале  новой  фазы  «красного  террора»  против
некоей  монархической  контрреволюционной  организации,  20  представи¬
телей  которой  были  присуждены  к  высшей  мере  наказания.  Возглавлял
список  бывший  князь  Долгоруков,  а  арестованным  инкриминировались
фантастические  обвинения:  участие  в  заговорах  и  контрреволюционных
тайных  операциях,  разработка  покушения  на  Чичерина  во  время  Генуэз-
ской  конференции,  убийство  В.  В.  Воровского,  попытки  совершения
террористических  актов  против  Бухарина,  Рыкова  и  Сталина.  Приговор
был  без  суда  и  следствия  приведен  в  исполнение  9  июня  1927  г.91
 Протесты  британских  лейбористов  Ленсбери,  Макстона,  Броквая,  их
требования  «прекращения  казней  без  суда»  получили  отповедь  совет¬
ского  правительства  и  были  «оставлены  без  внимания».92
 Группа  «террористов-белогвардейцев»  была  окружена  и  расстреляна
в  начале  июля  1927  г.;  несколько  позднее  разгромлена  «шпионская
организация»  бывших  офицеров  во  главе  с  «английским  разведчиком»  в
Ленинграде,93  в  сентябре-октябре  1927  г.  было  закончено  дело  монар-
хистов-террористов,  к  тому  же  уличенных  в  связях  с  английской  и  латвий¬
ской  разведками.94  В  феврале  1928  г.  был  арестован  в  Москве,  лишен
звания  кандидата  в  члены  ЦИК  бывший  председатель  Крымского  ЦИК
Вали  Ибрагимов,  ложно  обвиненный  в  уголовном  преступлении,  а  на
самом  деле  один  из  наиболее  открытых  и  смелых  противников  Сталина
в  дискуссиях  по  национальному  вопросу.95
 Венцом  репрессивной  деятельности  ОГПУ,  поддержанной  ЦК  ВКП(б)
и  самим  Сталиным,  был  инспирированный  шахтинский  процесс,  нача¬
вшийся  в  марте  1928  г.  против  большой  группы  инженеров  Донбасса,
якобы  поставивших  себе  целью  дезорганизацию  и  разрушение  каменно¬
угольной  промышленности  этого  района.  К  сфабрикованному  ОГПУ
«делу»  были  привлечены  десятки  инженеров  и  специалистов,  активных
участников  возрождения  угольной  промышленности  Донбасса,  принес¬
ших  немало  пользы  развитию  народного  хозяйства  страны  в  эпоху  нэпа.
Не  вдаваясь  подробно  в  детали  этого  сфальсифицированного  процесса,
острие  которого  было  явно  направлено  против  дореволюционных
специалистов  и  тех  крупных  советских  хозяйственных  работников,  кото¬
рые,  подобно  Дзержинскому,  вначале  поддерживали  их  деятельность  в
промышленности  страны,  приведем  лишь  несколько  свидетельств  об  этом
процессе.  Одно  -  современника  -  иностранного  дипломата  Й.  Гирсы,
который  вскрывает  причины  этого  позорного  судилища,  другое  -  то¬
гдашних  советских  интерпретаторов  -  борцов  с  «вредительством»  этого
времени.  Третье  -  документированное  исследование,  основанное  в  том

Агония  нэпа  в  городе
 317
 числе  на  советских  материалах  ЦК  и  ОГПУ,  германского  историка
М.  Реймана,  эмигрировавшего  из  Чехословакии  после  1968  г.  и  написа¬
вшего  на  основе  советских  документов  из  архива  МИД  Германии  исследо¬
вание  «Рождение  сталинизма.  СССР  накануне  Второй  революции».  Все
эти  выдержки  свидетельствуют  лишь  о  смене  курса  по  отношению  к  нэпу
и  о  переходе  сталинских  функционеров  к  травле  «классовых  против¬
ников»,  остатков  носителей  «нэпа,  которые  давно  уже  рассматривались
как  препятствие  полной  победы  социалистических  элементов»  народного
хозяйства  над  капиталистическими.  Сталин  и  его  окружение  явно  торопи¬
лись  решить  вопрос  «кто  кого»  в  экономике  города  и  добывающей
промышленности,  с  тем  чтобы  начать  «год  великого  перелома»  в  сель¬
ском  хозяйстве.  Вторая  причина  -  списать  все  экономические  трудности
1927-1928  гг.  на  мнимых  «вредителей»,  выгородив  бездарное  руковод¬
ство  сталинских  функционеров  экономикой  СССР.
 После  первых  же  известий  об  аресте  шахтинцев  (около  60  инженеров
и  техников,  и  среди  них  6  германских  специалистов,  приглашенных  на
работу  в  шахтинское  строительство  Донбасса)  чехословацкий  дипломат
И.  Гирса  докладывает  в  свой  МИД:  «Какие  же  в  действительности  при¬
чины  вызвали  эту  аферу?»  Он  отмечает,  что  работавшие  на  шахтах
крестьяне,  выходцы  из  деревни,  принесли  с  собой  беспокойство  и  недо¬
вольство  условиями  жизни,  низкой  зарплатой,  тяжелой  работой  и  услови¬
ями  быта,  назревала  забастовка,  которая  могла  нарушить  ритмичность
подвоза  угля  и  создать  для  правительства  новые  трудности.  На  шахтах
преобладал  нерациональный  экстенсивный  труд.  «Утаивать  и  дальше
упадок  советского  хозяйства  было  уже  невозможно,  свалить  вину  на
отсталость,  унаследованную  от  прошлых  лет,  последствия  войны  и  ин¬
тервенции  было  бы  уже  затупленным  оружием,  признать  же,  что  причины
упадка  промышленности  и  недовольства  рабочих  связаны  преимущест¬
венно  с  негодной  экономической  системой  означало  бы  дальнейшее  паде¬
ние  престижа  руководства.  Поэтому  нужно  было  найти  виновников  среди
так  называемых  «классовых  врагов»,  обвинить  технических  специалистов
в  тяжкой  злоумышленной  контрреволюции  и  организованном  заговоре
против  советского  строя  и  как  побочную  возможность  выдвинуть  еще  и
вопрос  о  бывших  собственниках-иностранцах  в  России.  Общественное
же  мнение  сейчас  воспитано  в  духе  недоверия  к  интеллигенции  и  подозре¬
ния  к  ней».  Сам  автор  дипломатического  донесения  делает  четкий  и  опре¬
деленный  вывод:  «нельзя  даже  говорить  ни  о  каком  организованном  за¬
говоре,  существующем  несколько  лет».  Все  это,  по  его  мнению,  плод
указанных  целей  и  самого  беспардонного  вымысла.96
 Противоположную  интерпретацию  «классовой  борьбы»  в  промыш¬
ленности  дает  сталинская  пропаганда.  Вот  лишь  один  из  примеров  -  вы¬
держки  из  книг,  специально  предназначенных  для  дискредитации  всех
инженерно-технических  сил  старой  дореволюционной  школы,  работа¬
вших  в  экономике  России  во  второй  половине  1920-х  гг.,  в  период  насиль¬
ственного  свертывания  нэпа.
 Шахтинское  дело  -  это  сознательная  акция  вредителей  режиму,  ин¬
теллигенции,  создавшей  организацию  и  свой  руководящий  центр  с  целью
«разрушить  и  дезорганизовать  каменноугольную  промышленность  Дон¬

318
 Глава  VII
 басса».  «Эта  организация  ставила  своей  задачей  не  только  экономическое
вредительство,  но  и  прямое  оказание  помощи  неприятелю  в  момент  гряду¬
щей  подготовляемой  капиталистическим  миром  интервенции».  Кроме
шахтинского  дела,  к  той  же  категории  вредителей  относились  другие
технические  и  хозяйственные  «преступления»,  сфабрикованные  ОГПУ  в
период  ликвидации  нэпа:  процесс  промпартии,  меньшевиков,  идеологов
крестьянской  контрреволюции;  Кондратьев-Юровский,  плановое  вреди¬
тельство  в  Наркомфине  и  т.  д.97
 Последнее  свидетельство  относительно  достоверности  «вредитель¬
ства»  в  Донбассе  -  упомянутая  книга  М.  Реймана.  Михаил  Рейман  сле¬
дующим  образом  описывает  «шахтинское  дело».  Сфабриковать  его  было
нелегко,  ибо  принятая  еще  при  Ленине  политика  использования  «бур¬
жуазных»  специалистов  для  помощи  социалистическому  строительству
разделялась  большинством  руководства  партии  и  правительства.  Между
тем  экономическая  обстановка  в  стране  и  в  Донбассе  характеризовались
такими  же  трудностями,  как  почти  в  годы  гражданской  войны:  техниче¬
ская  отсталость,  нехватка  оборудования  и  капиталовложений,  закрытие
многих  шахт,  безработица,  нерадивое  отношение  к  делу  многих  рабочих,
начало  забастовочного  движения,  недовольство  против  администрации,
инженеров  и  техников,  единая  линия  профсоюзов  с  руководством,  обра¬
щение  рабочих  в  местные  органы  ОГПУ.  Первые  известия  о  контррево¬
люционной  деятельности  «спецов»  в  Шахтах  относились  еще  к  концу
1927  г.  Весной  1928  г.  некоторые  жалобы  на  инженеров  и  техников  были
рассмотрены  в  органах  ОГПУ.  По-видимому,  «материал»  был  неудовлет¬
ворительным,  но  поскольку  касался  «классово-чуждых  элементов»,  посте¬
пенно  стали  выявлять  их  «контрреволюционные  намерения».  Однако
дело  не  было  сразу  двинуто,  ибо  действия  следователей  расходились  бы
с  указанной  политикой  правительства  и  партийного  руководства.  Кроме
того,  проблема  осложнилась  тем,  что  на  шахтах  работало  по  контрактам
для  установки  оборудования  6  германских  инженеров,  что  могло  вызвать
негативную  реакцию  в  Германии  и  за  рубежом.  Далее,  однако,  руководи¬
тель  ОГПУ  на  Северном  Кавказе  Е.  Евдокимов,  после  неудачи  получить
поддержку  в  организации  процесса  у  Менжинского,  обратился  непосред¬
ственно  к  Сталину.  «В  любом  случае  нет  никаких  сомнений  в  том,  -  пи¬
шет  автор,  -  что  Сталин  был  именно  тем  человеком,  который  санкциони¬
ровал  аресты».  Он  при  этом  пытался  использовать  возможность  умень¬
шить  социальную  напряженность  в  Донбассе  и  видел,  что  можно  создать
крупный  повод,  использовать  так  называемую  «вредительскую  актив¬
ность»  для  создания  атмосферы  чрезвычайных  мер,  которые  должны,  с
одной  стороны,  оправдать  экономический  кризис,  с  другой  -  показать
активность  борьбы  в  его  преодолении.  Решение  было  принято  Сталиным
единолично,  и  лишь  5  марта  собралось  Политбюро  ЦК  ВКП(б),  проин¬
формированное  об  уже  состоявшихся  арестах.  При  обсуждении  вопроса
свои  сомнения  против  всего  этого  выразил  А.  И.  Рыков,  который  был
поддержан  Калининым,  Чичериным  и,  очевидно,  Куйбышевым.  Менжин¬
ский  решил  поддержать  информацию  Северо-Кавказской  агентуры
ОГПУ.  Политбюро  приняло  решение  провести  большой  судебный  про¬
цесс,  чтобы  узаконить  аресты  и  следствие  в  глазах  иностранной  общест¬

Агония  нэпа  в  городе
 319
 венности.  Сталин  хитроумно  предложил  сделать  информацию  общест¬
венности  9  марта  в  Моссовете  А.  И.  Рыкову.  Интересно  отметить,  что
даже  союзная  Прокуратура,  обследовав  материал  местного  ОГПУ,  вы¬
несла  заключение,  что  он  не  выдерживает  никакой  критики.  Несмотря
на  дальнейшие  возражения  Рыкова,  Чичерина  и  других,  все  попытки
предотвратить  процесс  встретили  сопротивление  Сталина,  который  вовсе
не  хотел  спускать  дело  «на  тормозах»,  что  свидетельствовало  бы  о  при¬
знании  им  своей  политической  ошибки.98  И  Сталин  настоял  на  трактовке
«шахтинского  дела»  и  подобных  дальнейших  «дел»  и  «процессов»  как
на  основных  причинах  экономических  трудностей  в  СССР,  сумев  при¬
влечь  на  свою  сторону  большую  часть  низового  и  среднего  звена  пар¬
тийно-государственного  аппарата,  которым  было  легче  и  свои  промахи
объяснять  «вредительством».  Кроме  того,  он  «накрепко»  связал  «вреди¬
тельство»  с  подготовкой  новой  «интервенции»  против  СССР.99  В  после¬
дующем  повальные  аресты  инженерно-технических  работников  («вреди¬
телей»)  прошли  в  1928-1929  гг.  на  железных  дорогах  (в  числе  20  рас¬
стрелянных  оказался  и  уже  упоминавшийся  убежденный  «нэповец»
крупный  инженер  Н.  К.  фон  Мекк),  на  крупных  ленинградских  корабле¬
строительных  заводах  («дело  Судотреста»)  и  Брянском  заводе  «Красный
профинтерн»,  в  золотодобывающей  промышленности,  среди  «вреди-
телей-снабженцев»  (чтобы  «объяснить»  продовольственные  трудности
1928-1929  гг.),  наконец,  известное  «дело  Промпартии»  и  т.  д.
 Общественно-политическая  атмосфера,  царившая  в  стране  в  связи  со
свертыванием  нэпа,  рецидивы  «красного  террора»,  обрушившегося  пона¬
чалу  на  научно-техническую  интеллигенцию,  отчасти  на  бывших  предста¬
вителей  правящих  классов,  оставшиеся  небольшие  группы  меньшевиков,
привели  к  еще  одному  явлению  политической  жизни  страны  в  период
свертывания  нэпа.  Речь  идет  о  начале  процесса  политической  эмиграции
из  СССР,  которая  не  приобрела  еще  широкого  размаха,  но  затронула
прежде  всего  ряд  видных  интеллигентов,  представителей  различных
областей  знания.  Это  движение  и  эти  люди  получили  тогда  название
«невозвращенцы».  Выше  уже  упоминались  первые  акты  борьбы  с  «невоз¬
вращенцами»  -  работниками  полпредств  и  торгпредств  советской  Рос¬
сии,  по  поводу  которых  был  принят  специальный  циркуляр  Г.  В.  Чиче¬
рина,  зачитанный  во  всех  заграничных  представительствах  и  грозивший
карами  самим  «невозвращенцам»  и  членам  их  семей,  остававшимся  в
СССР.
 Что  касается  «невозвращенцев»,  то  за  границей  оставались  или
сотрудники  ряда  полпредств  и  торгпредств,  или  крупные  хозяйственные
работники,  командируемые  в  различные  страны  и  остававшиеся  там,  или,
наконец,  работники  аппарата  ЦК  ВКП(б)  и  даже  некоторые  агенты
ОГПУ.  Более  редким  явлением  после  1922  г.  (оставшегося  в  истории  в
связи  с  массовой  высылкой  ученых  и  интеллигентов)  стал  выезд  за
границу  и  невозвращение  в  СССР  нескольких  выдающихся  ученых.  Во
всех  этих  случаях  причиной  было  нежелание  жить  в  душной  атмосфере
политического  режима,  складывавшегося  ко  времени  свертывания  нэпа
и  тем  более  в  обстановке  сталинской  диктатуры,  постепенно  возникавшей
в  те  же  годы  и  безмерно  укрепившейся  в  конце  1920  -  начале  1930-х  гг.

320
 Глава  VII
 Одним  из  первых  невозвращенцев  (1926  г.)  был  помощник  Сталина
по  ЦК  ВКП(б),  его  секретарь  Бажанов.  26  декабря  1928  г.  глава  чехосло¬
вацкой  миссии  в  советской  России  Й.  Гирса  запрашивает  свой  МИД  о
подробностях  совершенно  замалчиваемого  в  официальных  кругах  бег¬
ства  на  Запад  и  деятельности  Бажанова.  «Прошу  о  высылке  тех  номеров
эмигрантского  журнала  «Возрождение»,  которые  содержат  статьи  Бажа¬
нова.  Узнал,  что  Бажанов  был  до  1926  г.  личным  секретарем  Сталина  и
пользовался  его  неограниченным  доверием.  Позднее  бежал  якобы  из  Рос¬
сии  через  Персию  и  Турцию  во  Францию  и  пишет  ныне  в  эмигрантских
журналах.  Статьи  якобы  очень  хорошо  написаны  и  метко  характеризуют
отношения  в  ВКП(б)».100  Бажанов  остался  за  границей  и  позднее  стал
известен  как  автор  интересных  и  пространных  мемуаров  о  партийной
верхушке  и  Сталине.
 Появились  и  первые  в  истории  страны  «невозвращенцы»-«перелетчи-
ки»  из  СССР  -  командир  авиаотряда  Клим  Казимирович  Мартынович
и  моторист  Тимощук.  Согласно  постановлению  ЦИК  от  9  февраля  1927  г.,
они  «совершили  предательскую  измену»,  выразившуюся  в  факте  умыш¬
ленного  перелета  ими  на  советском  самолете  за  пределы  Союза  ССР.  Оба
были  объявлены  «вне  закона»,  как  «враги  трудящихся  и  предатели  ра¬
боче-крестьянского  государства»,  хотя  позднее,  в  полпредстве  СССР  в
Варшаве,  куда  вылетели  «невозвращенцы»,  моторист  Тимощук  сознался,
что  ничего  не  знал  о  планах  своего  командира,  раскаялся,  и  постановле¬
ние  в  отношении  него  было  отменено.101  Далее  в  течение  1927-1929  гг.
длилась  одиссея  председателя  Госбанка  СССР  А.  Л.  Шейнмана,  который
получил  длительную  заграничную  командировку  и  вместе  с  семьей  вы¬
ехал  во  Францию,  Германию,  США  и  т.  д.  Через  некоторое  время  выясни¬
лось,  что  А.  Л.  Шейнман  отказался  вернуться  на  родину,  и  постановлением
ЦИК  СССР  от  19  апреля  1929  г.  он  был  освобожден  от  обязанностей  предсе¬
дателя  правления  Госбанка  СССР  и  от  обязанностей  члена  Совета  Труда
и  Обороны.102  Несколько  позднее  покинул  полпредство  СССР  во  Фран¬
ции  и  попросил  политического  убежища  советник  полпредства  Г.  3.  Бе-
седовский,  обвиненный,  правда,  задним  числом,  в  хищении  крупной  сум¬
мы  денег.  Получив  предписание  выехать  в  Москву  для  дачи  показаний,
Беседовский  не  подчинился  этому  распоряжению  и  остался  во  Франции
на  положении  политического  эмигранта,103  опубликовав  ряд  антисовет¬
ских  статей  во  французских  газетах,  книгу  «На  путях  к  термидору.  Из
воспоминаний  бывшего  советского  дипломата»  (Париж,  1930);  в  начале
1930-х  гг.  издавал  эмигрантский  политический  журнал  во  Франции.
Позднее  советский  суд  приговорил  Беседовского  к  лишению  свободы
заочно  на  10  лет  с  конфискацией  имущества  и  поражением  в  правах.  В
число  «невозвращенцев»  едва  не  угодил  Г.  В.  Чичерин,  тогдашний  нарком
иностранных  дел  СССР,  более  полутора  лет  лечившийся  на  курортах
Германии.  Несогласный  с  курсом  сталинского  руководства  во  внутренней
и  внешней  политике,  он,  будучи  к  тому  же  тяжело  больным,  всячески
затягивал  свой  отъезд  на  родину,  по-видимому,  решившись  остаться  в
эмиграции.  Однако  под  жестким  нажимом  Сталина,  направившего  к  нему
специального  эмиссара  -  замнаркома  иностранных  дел  Л.  М.  Карахана,
пригрозившего  Чичерину  репрессиями  по  отношению  к  нему  и  членам

Агония  нэпа  в  городе
 321
 его  семьи,  больной  Чичерин  6  января  1930  г.  вернулся  в  Москву.  Состоя¬
ние  его  было  настолько  неудовлетворительным,  что  «из  вагона  до  авто¬
мобиля  его  вынуждены  были  почти  перенести  на  руках»,  а  на  вокзале
его  давно  уже  ждал  санитарный  автомобиль.  Через  полгода  постановле¬
нием  Президиума  ЦИК  СССР  от  21  июля  1930  г.  Г.  В.  Чичерин  был  осво¬
божден  от  должности  наркома  по  его  просьбе,  а  его  преемником  стал
М.  М.  Литвинов.104
 За  дипломатами  бежали  из  России  даже  некоторые  видные  сотруд¬
ники  ОГПУ.
 В  начале  1930  г.  произошел  форменный  казус  -  первый  случай  невоз¬
вращения  сотрудника  ОГПУ.  Известный  в  прошлом  левый  эсер-терро¬
рист,  убивший  в  1918  г.  германского  посла  в  России  Мирбаха,Я.Г.  Блюм¬
кин  впоследствии  стал  видным  советским  чекистом,  резидентом  службы
ОГПУ  в  Константинополе.  Без  согласования  с  начальством  он  встретился
там  с  Л.  Д.  Троцким,  чтобы  узнать  из  первых  рук  о  намерениях  и  действи¬
тельной  платформе  «объединенной  левой  оппозиции».  Поговорив  с
Троцким,  он  вернулся  в  Москву  и  без  утайки  доложил  начальству  о  своей
беседе  и  впечатлениях  от  нее.  Свои  впечатления  он  изложил  в  письме
как  доказательство  подлинных  настроений  и  намерений  оппозиции,  от¬
правив  его  своим  единомышленникам.  Позднее  было  получено  сообще¬
ние,  что  Блюмкин  арестован,  его  письмо  попало  в  руки  Сталина,  и  по
приказу  последнего  бывший  террорист  был  расстрелян  за  связи  с  троц¬
кистской  оппозицией.105
 Курьез,  однако,  состоял  не  в  этом.  На  место  резидента  в  Констан¬
тинополе  после  Блюмкина  летом  1930  г.  был  направлен  другой  крупный
агент  ОГПУ  Г.  С.  Агабеков,  до  этого  прошедший  серию  бесед  и  допросов
и  рассматривавшийся  в  партии  и  ОГПУ  «как  непреклонный  сторонник
генеральной  линии».  Его  посвятили  во  всю  обстановку  и  по  линии  «специ¬
альной  работы»,  и  по  «линии  троцкизма»;  инструктаж  проводили  сам
В.  В.  Менжинский,  Г.  Г.  Ягода,  Г.  Л.  Трилиссер.  Не  было  обнаружено  в
политическом  облике  Г.  С.  Агабекова  ни  одного  пятнышка  или  изъяна.
И  вот  немедленно  по  приезде  в  Константинополь  агент  стал  писать  книгу-
досье  для  иностранных  разведок  о  секретной  работе  ОГПУ  и  Коминтерна
на  Востоке.  Закончив  книгу,  он  отправился  с  нею  в  Париж  и  немедленно
поступил  на  службу  во  Французскую  секретную  полицию,  возглавляемую
Тардье!  Состоялся  еще  один  «невозвращенец»  из  рядов  ОГПУ.
 Полной  неожиданностью  для  партийных  и  советских  органов  была
также  политическая  эмиграция  из  России  виднейшего  советского  ученого,
руководителя  ряда  научно-технических  учреждений  СССР,  химика,  ака¬
демика  В.  Н.  Ипатьева,  сделавшего  до  и  после  отъезда  ряд  выдающихся
научных  открытий  мирового  класса.  Ипатьев  эмигрировал  в  1927  г.  в
Европу,  а  с  1930  г.  жил  и  работал  в  США.  Сделал  выдающиеся  исследо¬
вания  в  области  каталитических  реакций  при  высоких  температурах  и
давлениях.
 Развитие  «невозвращенства»  не  столько  пугало  партийно-советское
руководство  потерей  многих  крупных  и  даже  выдающихся  инженерно-
технических  работников  и  ученых,  сколько  вызывало  известную  оза¬
боченность  той  репутацией,  которое  подобное  явление  могло  принести
 11  В.  А.  Шишкин

322
 Глава  VII
 и  приносило  правящему  режиму,  провозглашавшему  в  то  же  самое  время
лозунги  смягчения  напряженности  с  капиталистическим  миром,  «активи¬
зации  концессионной  политики»,  даже  смягчения  монополии  внешней
торговли.  Однако  изменить  ситуацию  большевистское  руководство  было
приучено  только  одним  способом  -  употребить  силу,  сделать  угрозу
инструментом  повиновения  и  тем  самым  добиться  лояльности  и  пресечь
любые  формы  выражения  недовольства  «непролетарских  слоев»,  хотя
бы  и  в  таком  «мягком»  проявлении,  как  «невозвращенство».
 Поэтому  21  ноября  1929  г.  было  принято  специальное  постановление
ЦИК  СССР  об  объявлении  вне  закона  должностных  лиц  -  граждан
СССР  за  границей,  перебежавших  в  лагерь  врагов  рабочего  класса  и
крестьянства  и  отказывающихся  вернуться  в  СССР.  По  этому  закону
отказ  такого  гражданина  вернуться  на  родину  по  предложению  органов
государственной  власти  рассматривался  как  переход  в  лагерь  врагов
рабочего  класса  и  крестьянства  и  квалифицировался  как  измена;  данные
лица  объявлялись  вне  закона;  это  влекло  за  собой  конфискацию  всего
имущества,  расстрел  через  24  часа  после  установления  его  личности;
рассмотрение  всех  подобных  дел  Верховным  судом  СССР;  об  имене
объявленных  вне  закона  надлежало  сообщать  всем  исполкомам  советов
и  органам  ОГПУ.106
 Другой  стороной  этого  процесса  расправы  с  недовольными  было
выталкивание  видных  деятелей  партии  и  государства  (прежде  всего
оппозиционеров)  в  заграничную  дипломатическую  ссылку.  Туда  попа¬
дали  на  длительное  время  или  на  относительно  короткие  сроки  во  второй
половине  1920-х  гг.  или  до  смерти  такие  выдающиеся  партийно-полити¬
ческие  работники,  как  Л.  Д.  Троцкий,  Л.  Б.  Каменев,  Г.  Я.  Сокольников,
М.  М.  Лашевич,  Н.  П.  Глебов-Авилов,  А.  А.  Иоффе,  Э.  М.  Склянский,
В.  А.  Антонов-Овсеенко,  А.  М.  Коллонтай  и  др.  Не  останавливаясь  на
этих  частных  вопросах  («невозвращенцы»,  дипломатические  ссылки),
подчеркнем  лишь,  что  они  были  отдельными  проявлениями  общей  раз¬
рушительной  политики  «красного  террора»  второй  половины  1920-х  гг.,
направленной  против  огромного  числа  инженерно-технических  работ¬
ников,  специалистов,  инженеров,  ученых.  Эта  политика  представляла
собою  часть  общей  линии  ликвидации  нэпа  в  советской  экономике,  и
прежде  всего  в  промышленности,  торговле,  государственном  аппарате.
 Раздел  об  ужесточении  политического  режима  в  1927-1929  гг.
целесообразно  закончить  описанием  личной  трагедии  одного  из  видных
ученых  и  искренних  участников  «социалистического  строительства»  в
годы  нэпа.  Речь  идет  о  крупнейшем  русском  специалисте-металлурге,
члене  русского  металлургического  общества,  основателе  и  председателе
его  Московского  отделения,  председателе  НТС  черных  металлов  ВСНХ
профессоре  В.  Е.  Грум-Гржимайло,  члене-корреспонденте  РАН.  Это  был
один  из  выдающихся  русских  инженеров,  он  родился  в  1864  г.,  окончил
Горный  институт,  служил  на  Нижне-Тагильском  заводе,  затем  -  в  долж¬
ности  управляющего  Алапаевским  горным  округом  до  1907  г.  Затем  про¬
фессор  Петербургского  политехнического  института,  декан  металлурги¬
ческого  отделения.  В  1910  г.  -  один  из  главных  инициаторов  создания
русского  научного  металлургического  общества.  В  1918-1919  гг.  работал

Агония  нэпа  в  городе
 323
 на  заводах  Урала  и  Сибири,  читал  лекции  в  Томском  технологическом
институте,  затем  (в  1920-1924  гг.)  профессор  Уральского  университета.
Грум-Гржимайло  работал  далее  в  Москве:  МВТУ,  Горной  академии,
организовал  бюро  по  проектированию  металлургических  печей  (крупное
научное  учреждение).  После  создания  НТС  черных  металлов  был  его
первым  председателем.  В  1925  г.  сделал  блестящий  доклад  в  Париже  на
международном  конгрессе  по  прикладной  химии,  представил  доклад  на
международной  конференции  в  Лондоне.107
 Прошла  гражданская  война  с  ее  «военным  коммунизмом»,  Грум-
Гржимайло  без  колебаний  пошел  служить  новой  власти;  «военный  ком¬
мунизм»  сменился  нэпом,  а  затем  пришло  время  и  свертывания  нэпа.  В
октябре  1928  г.  Грум-Гржимайло  направил  в  качестве  председателя
Научно-технического  совета  ВСНХ  черных  металлов  письмо  предсе¬
дателю  ВСНХ  В.  В.  Куйбышеву.  Это  письмо  -  ярчайший  показатель  того,
как  новое  руководство  ВСНХ,  после  смерти  Дзержинского,  выполняя
сталинские  указания,  перешло  к  откровенной  травле  крупных  и  даже
выдающихся  советских  инженерно-технических  специалистов,  отдава¬
вших  все  силы  восстановлению  и  развитию  советской  промышленности
в  годы  нэпа.  О  своих  политических  настроениях  Грум-Гржимайло  пишет
Куйбышеву  прямо  и  откровенно:  «идеология  моя  была  и  осталась:  факт
бесспорного  перехода  власти  в  какие-либо  руки  делает  все  правительство
законным.  На  это  правительство  ложится  обязанность  защиты  интересов
русского  народа  среди  других,  и  моя  задача  как  мирного  гражданина
помогать  ему  в  этом».  В.  Е.  Грум-Гржимайло  по-своему  оценил  планы
большевиков  по  созданию  крупного  национального  государства  на
основе  новой  экономической  политики.  На  приглашение  большевиками
интеллигенции  работать  на  благо  такого  государства,  пишет  он,  «я  ни
одной  минуты  не  сомневался,  не  задумался  принять  это  предложение,
хотя  совершенно  убежден,  что  учение  Маркса  есть  отсталое  учение».
Прогресс  науки  и  техники,  полагал  он,  дает  людям  такое  обилие  гигант¬
ских  ресурсов,  «что  в  классовой  борьбе  не  будет  смысла».  Путь  капи¬
тализма  гораздо  перспективнее.  С  другой  стороны,  он  не  отвергает  и
большевистский  опыт,  считая,  что  подавление  им  личного  предприни¬
мательства  и  торговой  инициативы,  «бюрократизация  промышленности
и  всей  жизни»  сделает  русских  нацией  инициативы,  излечит  от  беспеч¬
ности  и  расточительности.  За  это  стоит  заплатить.  Но  вступая  на  путь
сотрудничества  с  советским  правительством  в  развитии  русской  госу¬
дарственности  на  основе  нэпа,  Грум-Гржимайло  полагает,  что  обе
стороны  должны  вести  себя  честно.  «Не-большевики  -  работать  не  за
страх,  а  за  совесть.  Большевики  -  честно  учитывать  результаты  опыта  и
иметь  мужество  видеть  свои  неудачи,  а  не  валить  с  больной  головы  на
здоровую».
 Но  каков  же,  по  его  мнению,  оказался  результат  этого  сотрудничест¬
ва,  как  повели  себя  большевики  в  современных  условиях?  Он  абсолютно
убежден,  что  «настоящее  подлинное  вредительство  (якобы  отразившееся
в  шахтинском  деле)  есть  легенда,  а  здесь  имеет  место  только  шулерство».
Что  в  сложившейся  на  исходе  нэпа  обстановке  предприняли  больше¬
вики?  -  спрашивает  автор  письма.  «...Они  раздули  шахтинское  дело,

324
 Глава  VII
 сделали  из  него  мнимую  угрозу  срыва  всей  промышленности,  взяли  под
подозрение  всю  интеллигенцию,  арестовали  множество  инженеров,  воз¬
буждают  серию  дел».  Каков,  по  его  мнению,  главный  мотив  таких  акций
большевистского  руководства?  Грум-Гржимайло  честно  и  открыто
отвечает  на  это  высшему  партийно-хозяйственному  бюрократу  страны
В.  В.  Куйбышеву:  причина  в  «несомненном  поражении  по  промышлен¬
ному  фронту,  испытанному  большевиками»,  которое  «не  признается  ими
как  поражение  принятой  системы  управления  промышленностью.  Для
этого  у  них  не  хватает  еще  мужества,  и  они  ухватились  за  шахтинский
процесс,  как  за  возможное  оправдание  в  своих  неудачах.  Не  признавая
своей  вины  в  том,  что  цены  на  товар  не  понижаются,  производительность
труда  не  растет,  нация  не  богатеет,  даже  хлеба  не  стало  (так  как  экс¬
портный  в  500-600  млн.  пудов  избыток  хлеба  растаял),  большевики  стали
искать  виновных  в  своих  поражениях...  Они  объявили  виновными  за
поражение  на  фронте  промышленности  вредительство  всей  интелли¬
генции.  Официально  это  было  опровергнуто,  но  факты  показывают
другое».  Такая  практика  «поведет  к  окончательной  гибели  промышлен¬
ности  и  катастрофам».  «Доказать  это  нетрудно.  Раз  всякое  деяние  спе¬
циалиста  рассматривать  с  точки  зрения  прокурора  и  все  техники  и  специа¬
листы  находятся  под  надзором,  то  паралич  административной  машины
неизбежен».  В  результате  он  приходит  к  выводу,  что  для  специалиста
остается  лишь  один  путь:  из  соображений  личной  безопасности  не  прини¬
мать  никаких  решений,  что,  конечно,  приведет  к  развалу  промышлен¬
ности.  Сам  он,  как  честный  человек,  прямо  заявляет,  что  «свободы  слова
нет,  свободы  печати  нет».  Большевики  уничтожили  все  прежние  классы,
ликвидировали  и  право  иметь  свободное  мнение.  «Сейчас  в  России,  -
пишет  он,  -  независимых  людей  вовсе  нет.  Все  интеллигенты  сделались
людьми  20-го  числа  (день  зарплаты),  голодом  приговоренные  молчать,
быть  послушными  рабами.  Поэтому  все  молчат».
 Как  честный  человек,  Грум-Гржимайло  заявляет,  что  в  такой  атмо¬
сфере  он  не  может  служить  председателем  НТС,  где  сотрудники  вместо
работы  будут  «все  время  думать,  чтобы  не  дать  прокурору  возможность
обвинить  говорящего  во  вредительстве».  По  этим  убеждениям  он  не  мо¬
жет  выполнять  свои  руководящие  обязанности,  подает  в  отставку  и  готов
лишь  продолжать  рядовую  работу  эксперта  в  бюро  теплотехнических
конструкций.108
 Письмо  Грум-Гржимайло  Куйбышеву  -  яркий  документ  честного  и
смелого  русского  человека,  блестящего  специалиста,  как  в  капле  воды,
отражает  всю  ту  удушливую  атмосферу  позднего  нэпа  в  промышлен¬
ности,  которая  не  соответствовала  стремлениям  каждого  порядочного  и
энергичного  человека  оказать  помощь  своему  государству  в  экономи¬
ческом  развитии.  В.  Е.  Грум-Гржимайло  не  прожил  и  месяца  со  времени
написания  этого  письма  В.  В.  Куйбышеву.  Обострившаяся  болезнь  (рак
печени),  тяжелые  переживания,  связанные  с  теми  нравами,  которые  стали
насаждаться  в  развитии  советской  экономики  в  1927-1928  гг.  и  которые,
как  видел  Грум-Гржимайло,  были  только  способами  покончить  с  тем
здоровым  и  прогрессивным,  что  принес  нэп,  окончательно  подорвали
его  силы.  31  октября  1928  г.  газеты  сообщили  о  смерти  В.  Е.  Грум-

Агония  нэпа  в  городе
 325
 Гржимайло  в  7  часов  30  минут  вечера.109  Смерть  во  всяком  случае  избави¬
ла  его  от  доли  нового  «вредителя»  на  почве  насаждавшихся  Куйбышевым
установок,  которыми  руководствовались  различные  звенья  научно-
технического  и  промышленного  производства  почти  всех  отраслей  эконо¬
мики,  рушившейся  под  напором  партийно-государственного  режима
некогда  приветствуемого  и  одобряемого  нэпа.  Вместе  со  свертыванием
нэпа  рушилась  и  вера  многих  дореволюционных  инженерно-технических
работников  в  возможность  плодотворной  деятельности  на  его  основе.
Страна  и  ее  народное  хозяйство  все  явственнее  вступали  в  стадию
командно-административной  системы,  возвращались  к  ряду  силовых
методов  прошлого,  свойственных  «военному  коммунизму».  С  нэпом  в
промышленности  и  торговле  было  покончено.  Очередь  была  за  сельским
хозяйством  и  русским  крестьянином.  Ужесточение  политического  режима
в  деревне  сопровождалось,  однако,  социально-экономическими  процес¬
сами,  которые  еще  с  большей  силой  били  по  непролетарским  слоям,  пред¬
ставленным  русским  мужиком,  который  упорно  и  трудолюбиво  вел  свое
индивидуальное  хозяйство.

Глава  VIII
 ЗАКАТ  НЭПА  В  ДЕРЕВНЕ
 Новая  экономическая  политика  не  проводилась  сколько-нибудь  рав¬
номерно  и  последовательно  в  различных  отраслях  народного  хозяйства
страны.  Как  нетрудно  заметить,  ее  темп  был  замедленным  в  развитии
частной  промышленности  и  госкапитализма  в  целом,  переживал  «вы¬
прямление»  курса  в  торговле  в  сторону  ограничения  сферы  деятельности
частника.  «Ножницы»  и  кризис  сбыта  на  рубеже  1923-1924  г.  выявили  и
первые  глубинные  противоречия  в  отношениях  между  государственной
промышленностью  и  крестьянским  хозяйством.  Указанными  различиями
не  исчерпывались,  однако,  изломы  общей  линии  нового  курса  партийно¬
государственного  руководства  в  области  экономики.
 В  середине  1920-х  гг.  вдруг  стали  нарастать  кризисные  элементы  в
политике  по  отношению  к  деревне,  которые  вновь  как  бы  поставили  во¬
прос  об  «отступлении»  или  по  крайней  мере  о  некотором  «повторном»
нэпе  для  многомиллионного  русского  крестьянства,  ибо  «первый»,  или
«истинный»,  по-прежнему  вызывал  его  недовольство.
 Распри  в  большевистском  руководстве  и  неонэп
 Внимательное  изучение  политики  партии  и  государства  в  сельском
хозяйстве  страны  убедительно  свидетельствует,  что  в  развитии  нэпа  явно
выделяется  небольшой,  но  чрезвычайно  сложный  и  важный  отрезок
времени,  связанный  с  изменением  политики  в  отношении  к  деревне.  В
отечественной  исторической  литературе  он  по  существу  обходился  мол¬
чанием,  но  в  политических  выступлениях  деятелей  разной  партийной
принадлежности,  и  в  первую  очередь  лидеров  ВКП(б),  и  воспоминаниях
об  этом  времени  ему  отводилось  заметное  место.  Он  датируется,  разу¬
меется,  весьма  приблизительно,  концом  1924  г.,  1925  г.  и  несколькими
месяцами  1926  г.  Атмосфера  этого  периода  наиболее  удачно  описана
в  мемуарах  непосредственного  участника  событий  Н.  Валентинова
(Н.  Вольского),  считавшего  это  время  и  особенно  1925  г.  этапом  «макси¬
мального  расширения  нэпа».  Вольский  описывает  его  как  «год  надежд  и
оптимизма»  у  части  интеллигенции,  рассчитывавшей  на  эволюцию  совет¬
ской  власти.  «Мьц  -  пишет  он  о  людях  своего  круга,  -  в  особенности  в
1925  году  были  до  слепоты  оптимистами.  Были  полны  иллюзиями:  все

Закат  нэпа  в  деревне
 327
 идет  прекрасно,  страна  медленно,  не  без  больших  противоречий,  но  все-
таки  катится  по  рельсам  эволюции».  У  интеллигенции,  примкнувшей  к
советскому  строю  и  принявшей  участие  в  социалистическом  строитель¬
стве,  возникли  надежды,  что  скоро  «появятся  какие-то  пусть  небольшие
ростки  свободы».  Они  виделись  им  в  ряде  литературных  произведений,
например  Б.  Пильняка,  поскольку  «в  эпоху  нэпа  художественная  лите¬
ратура  пользовалась  относительной  свободой».  Однако  этот  «разлив
радостных  иллюзий»,  «наивных  мечтаний»,  по  словам  Сосновского  на
процессе  меньшевиков  в  1931  г.,  и  появление  веры,  что  эволюция  приведет
к  строю,  «когда  можно  будет  жить  всем  классам  общества»,  оказались
недолгими.  Они  резко  и  решительно  были  прерваны  поворотом  значи¬
тельной  части  большевистского  руководства  уже  в  1926  г.,  и  особенно  в
1927  г.,  «к  чему-то  действительно  похожему  на  возвращение  к  эпохе
„военного  коммунизма44».1  И  меньшевистские  оппоненты  нового  режима,
и  в  неменьшей  степени  представители  различных  группировок  как  пра¬
вящей,  так  и  оппозиционной  части  большевистской  партии  стали  все
чаще  применять  название  неонэп,  или  «новый  нэп»,  к  той  экономической
политике,  которая  стала  отчетливо  проявляться  в  указанное  время.  В
конце  концов  стараниями  не  только  сталинской  группировки  в  полит¬
бюро,  но  в  немалой  степени  и  виднейших  представителей  левой  оппози¬
ции  (Троцкого,  Пятакова,  Преображенского,  Смилги,  Сокольникова),  а
также  бывших  соратников  Сталина  по  «триумвирату»  Зиновьева  и  Ка¬
менева  история  России  опять  круто  повернула  по  другому  направлению,
отбросила  неонэп  как  досадную  и  временную  помеху  и  двинулась  по  пути
«сталинской  революции»  в  городе  и  деревне.
 Какие  же  причины  привели  к  очередному  повороту  большевистской
политики,  на  этот  раз  исключительно  в  области  сельского  хозяйства,  и
какой  была  расстановка  сил  в  верхах  ВКП(б)  по  вопросу  о  нэпе  в  деревне?
Прежде  всего  следует  отметить,  что  В.  И.  Ленин  предвидел  или  предчув¬
ствовал  возможность  нового  политического  конфликта  власти  больше¬
виков  именно  с  основной  массой  крестьянства,  хорошо  сознавая,  что  и
«первый  нэп»  был  вызван  именно  его  недовольством,  и  заставил  тогда
руководство  сменить  курс  экономической  политики,  не  допуская,  однако,
никаких  уступок  деревне  в  социальной  и  общественной  жизни.  Возмож¬
ность  осложнений  с  крестьянством  особенно  беспокоила  Ленина  нака¬
нуне  смерти.  В  самом  конце  ноября  1922  г.  в  продолжительной  беседе  с
зам.  председателя  ВСНХ  М.  К.  Владимировым  Ленин  изложил  наиболее
тревожащие  его  политические  и  экономические  проблемы  нэпа  в  форме,
которую  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский),  дословно  услышавший  их  в  пере¬
даче  Владимирова  в  ноябре  1924  г.,  удачно  оценил  как  «напутствие»
умирающего  лидера  партии.
 Одним  из  главных  положений  этого  «напутствия»  был  крестьянский
вопрос.  Ленин  говорил,  что  без  уменья  торговать  прежде  всего  для  смыч¬
ки  с  деревней,  с  крестьянством,  может  рухнуть  вся  советская  партийно¬
государственная  система.  «Без  этого,  -  говорил  он,  -  может  наступить
день,  когда  крестьянство  нас  пошлет  к  чертовой  матери.  Крестьянину  в
сущности  говоря  наплевать:  кто,  какое  начальство  сидит  в  городе,  кто
там  правит  в  Кремле.  Для  него  важно:  что  от  города  получается,  что  из

328
 Глава  VIII
 Кремля  ему  дают.  Этим  оселком  он  будет  пробовать  -  лучше  ли  ему  стало
жить  в  сравнении  с  царским  временем  или  хуже.  Если  увидит,  что  за  свои
продукты  он  будет  получать  больше,  чем  прежде,  ситца,  сахара,  обуви,
посуды,  сельскохозяйственных  орудий,  если  к  тому  же  он  увидит,  что
налоги  меньше,  что  больше  нет  в  деревне  ненавистных  ему  урядников  и
становых,  мужик  будет  вполне  доволен  новым  строем.  А  если  не  будет
доволен,  справиться  со  стомиллионным  крестьянством  трудно,  невозмож¬
но.  Кронштадтское  восстание,  антоновщина,  бунты  в  Тамбовской  и  дру¬
гих  губерниях  -  для  нас  грозное  предупреждение.  Нужно  все  сделать,
чтобы  жить  в  постоянном  мире,  в  дружбе  с  середняком».2
 Насколько  же  улучшилось  положение  крестьянина  во  взаимоотноше¬
ниях  с  партийно-государственной  властью  к  середине  1920-х  гг.?
 «Ножницы»  и  кризис  сбыта  1923-1924  гг.  показали,  что  государство
не  было  озабочено  положением  деревни:  промышленность  вздувала  цены
на  свои  изделия,  сельскохозяйственные  продукты  деревня  сдавала  госу-
дарству-монополисту  по  минимальным  ценам.  Меры  государства  по
регулированию  ценообразования  и  некоторому  понижению  цен  на  про¬
мышленные  товары,  использованию  внешней  торговли  для  поднятия  це¬
ны  крестьянского  хлеба  носили  в  общем  хаотический  и  бессистемный
характер,  и  «первоначальное  социалистическое  накопление»,  несмотря
на  его  критику  из  центра  и  справа,  продолжало  определять  характер
«смычки»  между  городом  и  деревней  в  экономическом  отношении.  «Нож¬
ницы»,  хотя  и  не  достигали  в  дальнейшем  такого  раствора,  как  на  рубеже
1923-1924  г.,  стали  постоянным  спутником  экономической  «смычки»
между  городом  и  деревней,  а  попытки  крестьянства  переместить  центр
тяжести  сельскохозяйственного  производства  (уменьшить  посевы  хлебов
и  увеличить  рост  поголовья  скота)  тут  же  сталкивались  с  ответной  ме¬
рой  государства:  понижение  закупочных  цен  на  крупный  и  средний  ро¬
гатый  скот.3
 Не  ставя  своей  целью  подробно  рассмотреть  характер  и  особенности
экономической  «смычки»  города  и  деревни,  тем  более  что  ряд  наиболее
«острых»  шагов  партийно-государственная  власть  стала  делать  несколь¬
ко  позднее,  в  1927-1928  гг.,  отметим  лишь  самую  общую  тенденцию
правительственной  политики  в  этой  области.  Данные  о  доходах  в  единый
государственный  бюджет  СССР  за  1922/23-  1924/25  гг.  свидетельствуют,
что  единый  сельскохозяйственный  налог  был  самым  крупным  среди  всех
прочих  прямых  налогов  и,  следовательно,  наибольшей  тяжестью  ложился
на  крестьянство.  Он  непрерывно  возрастал,  составляя  порою  более  50%
всех  поступлений  от  прямых  налогов,  При  общей  сумме  доходов  от  пря¬
мых  налогов  в  эти  три  года  (281,410  и  595  млн.  рублей)  на  единый  сельско¬
хозяйственный  приходилось,  соответственно,  176,231  и  326  млн.  рублей.
Столь  же  мощно  возраставшие  в  те  годы  косвенные  налоги  (170,  308  и
609  млн.  рублей),  среди  которых  преобладали  акцизы,  как  свидетель¬
ствует  литература  того  времени,  также  приходились  в  своей  подавляющей
части  на  трудящееся  население,  и  прежде  всего  крестьянство.4
 Все  эти  экономические  причины  вызвали  всеобщее  недовольство
крестьянства,  подобное  тому,  какое  наблюдалось  в  годы  «военного
коммунизма»  в  связи  с  взиманием  продразверстки.  Обстановка  в  деревне

Закат  нэпа  в  деревне
 329
 осложнялась  также  и  тем  обстоятельством,  которое  предвидел  Ленин:
деревня  не  избавилась  при  нэпе  от  ненавистных  крестьянину  «урядников
и  становых».  Их  место  заняли  местные  коммунисты,  имевшие  большин¬
ство  в  советах  (сельских  и  волостных),  а  также  все  увеличившиеся  и
становившиеся  все  более  бесцеремонными  и  агрессивными  по  отношению
к  крестьянству  комсомольские  ячейки,  имеющие  полную  поддержку
новой  власти  в  городе  и  на  местах.
 Такой  характер  развития  нэпа  в  деревне  вызвал,  как  и  представлял
Ленин,  самые  острые  проявления  недовольства  крестьянства  против  мест¬
ных  властей  различного  уровня  и  ранга.  Не  все  эти  факты  проникали  в
советскую  печать,  но  часть  официальных  партийных  изданий  вынуждены
были  приводить  многочисленные  сведения  о  росте  крестьянского  сопро¬
тивления,  порою  принимавшего  крайние  формы  вооруженных  высту¬
плений  и  террористических  актов.
 Общую  ретроспективную  картину  положения  в  деревне  накануне
перехода  к  неонэпу  дал  Н.  И.  Бухарин  в  докладе  на  Московской  го¬
родской  партийной  конференции  в  ноябре  1927  г.  Он  говорил  о  периоде
конца  1924  г.  -  начала  1925  г.:  «...мы  в  основном  вопросе  нашей  внутрен¬
ней  политики...  имели  известную  размычку  (или  начало  размычки)  между
рабочим  классом  и  основной  массой  крестьянства,  т.  е.  между  проле¬
тариатом  и  середняком.  Нелишним  будет  вам  напомнить,  что  эта  размыч¬
ка  нашла  свое  выражение  в  целом  ряде  довольно  острых  фактов  полити¬
ческой  борьбы  в  деревне.  Мы  имели  убийства  селькоров  и  рабкоров,
волну  всевозможных  террористических  актов  против  представителей
низших  ячеек  советской  власти  и  даже  нашей  партии.  Раньше  этого  мы
имели  так  называемое  грузинское  восстание...  Мы  имеем  весьма  острую
постановку  вопроса  о  крестьянском  союзе».5
 Сам  Сталин  неоднократно  связывал  причины  пересмотра  политики
нэпа  в  деревне  в  1925  г.  именно  с  крестьянским  восстанием  в  Грузии,
вспыхнувшим  28  августа  1924  г.  и  подавленным  в  сентябре.  Вопрос  этот
обсуждался  на  октябрьском  (1924  г.)  пленуме  ЦК  РКП(б).  Сталин  прямо
указал,  что  восстание  в  Грузии  «безусловно  имело  массовый  характер»,
отражало  экономическое  (цены  на  сельскохозяйственную  продукцию  и
изделия  промышленности,  налогообложение)  и  политическое  (проявле¬
ние  роста  классового  самосознания,  выступление  против  советских  за¬
готовительных  и  иных  органов,  создание  чисто  крестьянских  союзов  и
организаций)  недовольство  крестьян.6  Кроме  того,  он  рассматривал
грузинское  восстание  в  общем  контексте  проявления  недовольства
крестьян  политикой  партии  и  государства  в  советской  деревне  в  целом.
Будучи  блестящим  эпигоном  Ленина,  Сталин  почти  слово  в  слово  повто¬
рял  его  мысли  из  «напутствия»  относительно  возможности  повторения
Тамбова  и  Кронштадта,  если  большевистское  руководство  не  сумеет
организовать  правильной  экономической  «смычки»  города  и  деревни.
«Вы  имейте  в  виду,  -  говорил  он  на  заседании  оргбюро  ЦК  РКП(б)  в
январе  1925  г.,  -  что  на  основе  новых  условий,  при  нэпе,  новый  Тамбов
или  новый  Кронштадт  вовсе  не  исключены.  Большое  предостережение
дало  закавказское,  грузинское  восстание».7  Более  того,  он  предостерегал
от  опасений,  что  крестьянское  недовольство  вызовет  в  партии  настроения

330
 Глава  VIII
 в  пользу  «политического  нэпа»  и  требовал  решительной  борьбы  против
самой  возможности  политических  уступок  крестьянству,8  но  вместе  с
тем  резко  критиковал  и  тех,  кто  недооценивал  новое  положение  в  деревне
и  роста  антисоветских  настроений  среди  крестьянства.9
 Грузинское  восстание  отнюдь  не  было  единственным  проявлением
недовольства  крестьян  политикой  нэпа  середины  1920-х  гг.,  хотя  чаще
всего  стало  фигурировать  в  аргументации  большевистских  лидеров.  Так,
Г.  Е.  Зиновьев,  являясь  еще  союзником  Сталина,  в  январе  1925  г.,  критикуя
Троцкого  за  недооценку  настроений  крестьянства,  выразительно  пока¬
зывал  и  недостатки  твердокаменных  большевистских  лидеров,  которые
переходили  к  реформам  только  под  угрозой  вооруженных  выступлений
и  утраты  политической  власти.  Большевики  «поняли  всю  возможность
разрешения  этого  вопроса  в  1921  г.  -  лишь  после  того,  как  загрохотали
кронштадтские  пушки,  в  1924-25  гг.  -  как  почва  заколебалась  у  них  под
ногами,  а  само  крестьянство  начало  внушительно  напоминать  о  себе
натиском  на  низовую  советскую  организацию,  с  одной  стороны,  массо¬
вым  истреблением  правительственных  агентов  -  с  другой».10
 Справедливости  ради  следует,  однако,  отметить,  что,  по-видимому,
именно  Сталин  после  восстания  в  Грузии  первым  пришел  к  выводу  о
необходимости  некоторой  модернизации  нэпа  в  деревне.  Это,  в  частнос¬
ти,  признают  постоянные  оппоненты  большевистского  режима  из  среды
берлинских  меньшевиков-эмигрантов.  В  письме  из  Москвы  от  11  июня
1925  г.  один  из  информаторов  «Социалистического  вестника»  рассмат¬
ривал  политическое  положение  и  роль  каждого  из  членов  распадавшегося
«триумвирата»  и,  ссылаясь  на  мнение  московских  «коммунистических
кругов»,  писал,  что  Каменев  отошел  на  второе  или  даже  на  третье  место,
«явно  меркнет  звезда  Зиновьева»:  «Сталин  уже  объявлен  единственным
настоящим  учеником  Ленина.  Ленин,  говорят  эти  поклонники  Сталина,
необходимость  нэпа  понял  после  Кронштадта,  а  Сталин  необходимость
теперешнего  нового  нэпа  понял,  не  дожидаясь  повторения  кронштадт¬
ских  дней...  Укрепление  и  расширение  нового  нэпа  на  ближайшие  по
крайней  мере  месяцы  надо  считать  обеспеченным».11
 Вместе  с  тем  к  новому  повороту  политики  в  деревне,  на  наш  взгляд,
подводила  не  только  и  не  столько  прозорливость  Сталина,  сколько  осо¬
знание  многими,  в  том  числе  крупными  партийными  работниками,  все
новых  и  новых  фактов  недовольства  крестьянства  и  необходимости
выработки  более  тонкой  и  хитроумной  линии  действий  в  отношении  к
нему.  О  положении  в  русской  деревне  заговорили  с  осени  1924  г.,  и
крестьянский  вопрос  стал  обсуждаться  примерно  с  этого  же  времени,  а
новые  данные  из  разных  источников  постоянно  будоражили  большевист¬
ское  руководство,  лихорадочно  искавшее  ответа  на  вопросы:  «Что
делать?»  и  «Как  делать?»
 В  партийных  организациях  поздней  осенью  1924  г.  проводились
собрания  по  вопросу  об  отношениях  с  крестьянством.  На  одном  из  них
выступил  А  .  И.  Рыков,  где  поделился  впечатлениями  о  поездке  по  волж¬
ским  губерниям.  Он  отметил,  что  в  советы  и  другие  органы  власти  вы¬
боры  фактически  не  проводятся,  начальство  назначается  из  приезжих
людей,  оно  озабочено  прежде  всего  получением  квартиры,  обзаведением

Закат  нэпа  в  дерете
 331
 хозяйством  и  скотом,  живет  обособленно  от  крестьян,  на  службе  плохо
доступно  для  них.  Далее  Рыков  делал  вывод:  «бедность  так  и  прет  из
всех  щелей»,  отношение  населения  к  советской  власти  недружелюбное.
«Когда  мы  здесь  читаем  в  газетах,  -  продолжал  он,  -  что  к  сроку  посту¬
пило  столько-то  сельхозналога,  то  я  теперь  знаю,  как  этот  аккуратный
взнос  отражается  в  крестьянском  хозяйстве.  Это  значит,  что  столько-то
коров,  лошадей  и  проч.  продано.  В  деревне  настроение  плохое:  вот  в
Грузии  из  недовольства  крестьян  возникло  восстание».12  В  статье  Г.  Оси¬
пова  о  процессах  в  деревне  сообщается,  что  движение  ходоков  в  деревне
во  многом  превратилось  в  поездки  в  губернские  города  и  центр  «искате¬
лей  правды».  Поэтому  советская  власть  стремится  «взять  ходяческое
движение  и  движение  селькоров  в  свои  руки».13
 Советская  печать  конца  1924  -  начала  1925  г.  была  полна  материалами
о  крестьянской  политике:  авторы  констатируют,  что  если  каждого
работящего  крестьянина  «объявить  кулаком»,  то  откуда  брать  хлеб  для
экспорта,  бюджета,  содержания  рабочих,  многочисленного  чинов¬
ничества;  появились  первые  комплименты  в  адрес  «хозяйственного  му¬
жичка»,  которого  еще  вчера  оценивали  как  кулака,  достойного  лишь
всяческого  презрения.  «Есть  мужик  и  мужик:  коль  мужик  не  пропьет  уро¬
жаю,  я  того  мужика  уважаю»,  -  наставлял  аудиторию  М.  И.  Калинин.
Новым  политическим  явлением  деревни  стали  выступления  за  овладение
низовым  аппаратом  сельских  советов.14
 В  статье  меньшевистского  публициста  П.  Гарви  «Правопорядок  и
диктатура»  отмечалось,  что  причина  всех  предложений  об  «оживлении
советов»  и  «внедрении  законности»  -  это  результат  кризиса  нэпа  и  «раз¬
мычки  с  крестьянством»,  о  которой  Сталин  говорил  как  о  величайшей
угрозе  господства  компартии.  «Недовольство  деревни,  рост  политиче¬
ской  активности  крестьянства,  ориентация  партии  на  борьбу  против  за¬
житочных  крестьян  потребовали  ремонта...  Однако,  -  заключал  он,  -  об
оживлении  советов  при  сохранении  диктатуры  можно  говорить  с  таким
же  основанием,  как  об  оживлении  утопленника,  продолжая  держать  его
под  водой».15
 Еще  одной  характерной  чертой,  в  которой  проявилось  недовольство
крестьян  политикой  советской  власти  в  деревне,  был  рост  крестьянских
писем,  обращений  и  жалоб  в  центральные  правоохранительные  органы.
Со  времени  организации  прокуратуры  в  1922  г.  до  1  января  1924  г.  в
органы  прокурорского  надзора  было  подано  около  193  тыс.  крестьянских
жалоб,  за  1924  г.  -  почти  245  тыс.,  в  первое  полугодие  1926  г.  -  167  тыс.16
Это  усиление  активности  крестьян  в  отстаивании  своих  прав  также  вы¬
нуждало  большевиков  идти  хотя  бы  на  декларативные  уступки  им  в
политической  области  (уже  описанная  кампания  «оживления  советов»).
 Эти  первые  грозные  симптомы  обострения  обстановки  в  деревне
побудили  партию  созвать  пленум  ЦК  РКП(б)  25-27  октября  1924  г.,
который,  отметив  рост  политической  активности  крестьянства  и  борьбы
его  за  свои  права,  ограничился,  однако,  лишь  декларированием  ряда
положений,  которые  вряд  ли  можно  рассматривать  как  сколько-нибудь
серьезные  экономические  и  политические  уступки  деревне.  Так,  предла¬
галось  усилить  руководство  работой  сельских  партийных  ячеек,  обратив

332
 Глава  VIII
 особое  внимание  на  работу  сельских  советов,  шире  освещать  в  «Правде»
и  других  изданиях  вопросы  сельского  хозяйства,  организовать  «пере¬
движку»  коммунистов  в  деревню  и  т.  п.  Главное  внимание  было  обращено
на  «оживление  работы  Советов»,  имелось  в  виду  соблюдение  «револю¬
ционной  законности»,  борьба  «против  всех  видов  административного
произвола»,  усиление  внимания  к  подбору  и  выдвижению  депутатов  в
Советы,  в  том  числе  и  беспартийных  крестьян,  которые  «могут  быть  по¬
лезными  работниками  в  советах,  исполкомах».  В  остальном  резолюция
пленума  содержала  обтекаемые  положения  о  помощи  деревне,  недо¬
пустимости  резких  административных  и  антирелигиозных  действий  со
стороны  органов  власти,  партийных  и  комсомольских  организаций.17
 Между  тем  на  страницах  печати  продолжалось  обсуждение  наиболее
сложных  проблем  жизни  советской  деревни,  в  том  числе  отношения  к
«хозяйственному  мужичку»,  или  кулачеству.  Один  из  виднейших  деятелей
оппозиции  Н.  Осинский  в  январе  1925  г.  на  страницах  газеты  «Правда»
высказывал  для  того  времени  «крамольные»  мысли  об  отношении  к
зажиточному  крестьянину.  Он  писал,  что  при  нынешней  политике  партии
крестьянство  не  заинтересовано  в  расширении  своего  хозяйства,  посевов,
разведении  скота,  и  полагал,  что  нужно  предоставить  крестьянину  те
условия,  которые  «вытекают  из  его  социальной  природы».  Осинский
считал  возможным  благословить  даже  «местного  капиталиста»  (имелись
в  виду  крестьяне  с  большим  наделом  земли  в  десятки  десятин,  с  большим
числом  лошадей,  с  собственными  сельхозмашинами  и  наемными  рабо¬
чими),  поскольку  этого  требует  «подъем  производительных  сил  в  дерев¬
не».18  Однако  в  выступлениях  других,  «левых»,  отстаивались  старые,
антикрестьянские  позиции.  Ю.  Ларин,  например,  утверждал,  что  пред¬
стоящий  «поворот  к  деревне»  есть  поворот  к  «буржуазным  предпринима¬
телям,  ее  элементам,  ведущим  достаточно  крупное  хозяйство».  А  попытка
изменить  в  этом  духе  политику  в  деревне,  говорил  он,  и  «блудливые  раз¬
глагольствования  о  ставке  на  середняка»  не  могут  скрыть  факта,  что
«внутри  страны  собираются  делать  ставку  на  буржуазию».19
 Какова  же  была  расстановка  сил  в  верхнем  слое  партийных  работ¬
ников,  от  которых  зависело  принятие  решений  в  области  сельского  хозяй¬
ства  и  мера  уступок  крестьянству  в  соответствии  с  политикой  неонэпа.
Охарактеризуем  позицию  сторон  очень  коротко,  ибо  вопрос  о  фиктивном
«оживлении»  советов  и  более  широком  доступе  крестьян  к  управлению
хотя  бы  в  сельском  хозяйстве  был  рассмотрен  нами  в  связи  с  оценкой
советов  в  главе  I.  Общая  же  проблема  отношения  к  нэпу  и  расширение
нэпа  в  деревне  до  неонэпа  схематически  и  сжато  может  быть  очерчена
следующим  образом.
 Наиболее  убежденным  и  горячим  сторонником  расширения  прав
крестьянства,  прежде  всего  экономических  и  отчасти  политических,  был
Н.  И.  Бухарин.  Его  позиция,  весьма  детально  проанализированная  С.  Ко¬
эном,  состояла  из  нескольких  основных  положений.
 Как  мы  уже  видели,  Бухарин  был  приверженцем  эволюционного,
мирного  развития  общества,  под  которым  подразумевалось  и  максималь-'
но  доброжелательное  отношение  к  крестьянству.  Его  позиция  в  кресть¬
янском  вопросе  питалась  идеями  «затухания»,  а  не  разжигания  классовой

Закат  нэпа  в  деревне
 333
 борьбы  при  диктатуре  пролетариата,  медленного  эволюционного  «вра¬
стания»  крестьянской  кооперации  и  даже  зажиточного  крестьянина  (кула¬
ка)  в  развивающиеся  в  социалистическом  направлении  общественные  и
государственные  структуры.  Он  выступал  за  поддержку  хозяйственных
целей  и  зажиточного  мужика,  полагая,  что  его  труд  полезен  обществу,
увеличивает  товарность  крестьянского  хозяйства  и  рост  экономики  стра¬
ны  в  целом.  Результатом  этого  подхода  был  и  неосторожный  бухаринский
лозунг,  высказанный  17  апреля  1925  г.  на  собрании  актива  Московской
организации  РКП(б):  «Крестьянам,  всем  крестьянам  надо  сказать:  обо¬
гащайтесь,  развивайте  свое  хозяйство  и  не  беспокойтесь,  что  вас  при¬
жмут».
 Наконец,  по  мнению  С.  Коэна  -  одного  из  видных  специалистов  и
биографов  Н.  И.  Бухарина,  позиция  последнего  во  многом  основывалась
на  морально-нравственном  отношении  к  этому  классу  тружеников,  на
который  накладывалось  все  более  тяжелое  бремя  оплаты  дорогостоящих
программ  большевистской  индустриализации  и  содержания  огромного
аппарата.20
 Вместе  с  тем  его  позиция  имела  и  определенные  слабости:  предусмат¬
риваемый  им  медленный  темп  индустриального  роста  не  мог  обеспечить
быстрого  увеличения  товарного  хлеба  пусть  и  путем  поддержки  зажи¬
точного  крестьянского  хозяйства.  В  своем  подходе  к  экономике  Бухарин
недостаточно  учитывал  необходимость  вмешательства  государственной
власти  как  в  промышленное,  так  и  в  сельскохозяйственное  производство.
Бухарин  в  известной  мере  рассчитывал  на  стихийное  «сотрудничество»
мелких  крестьян  и  в  то  время  почти  ничего  не  говорил  о  необходимости
создания  дополнительного  коллективного  сектора  зернового  хозяйства.
Умалчивал  он  и  об  источниках  накопления  для  развития  промышлен¬
ности,  ориентируясь  исключительно  на  снижение  издержек  производства
и  лишь  подчеркивая  возможности  рыночного  механизма.  Бухарина  ак¬
тивно  поддерживали  «нэписты  на  150%»  (по  выражению  Пятакова)  -
Рыков,  Томский,  в  известной  мере  Дзержинский,  а  также  «по  службе»
наиболее  авторитетные  чиновники  из  аппарата  Сталина:  Молотов,  Кали¬
нин,  Ворошилов  и  др.
 Отношение  к  возможному  расширению  нэпа  сторонников  генсека  по
«триумвирату»  было  довольно  сложным  и  противоречивым.  Не  порвав
еще  окончательно  с  группировкой  Сталина,  они  высказывались  более
осторожно:  как  ведущие  члены  Политбюро  и  ЦК,  они  вынуждены  были
отстаивать  политику  нэпа  в  целом,  но  делали  ряд  оговорок,  связанных  с
переменой  политики  по  отношенную  к  крестьянину.
 Зиновьев,  например,  в  содокладе  «От  „новой  оппозиции44»  на  XIV
съезде  ВКП(б)  возражал  против  «толков»  в  партии,  что  он  и  его  сторон¬
ники  питают  какие-то  «сомнения  насчет  самого  нэпа»,  что  они  идут  той
же  дорогой  «не  иначе  как  через  нэп».21  Вместе  с  тем  он  высказывался
против  «идеализации  нэпа»,  остро  полемизировал,  особенно  с  Буха¬
риным,  по  поводу  «подсахаривания»  нэпа,  недооценки  возрождения
капитализма  из  индивидуального  крестьянского  хозяйства,  роста  капи¬
талистических  элементов,  опасности  со  стороны  кулачества.  Зиновьев
категорически  протестовал  против  лозунга  «расширения  нэпа  в  деревне»,

334
 Глава  VIII
 бухаринского  лозунга  по  отношению  ко  всему  крестьянству  -  «обогащай¬
тесь»  и  т.  д.22  Иными  словами,  его  позиция  оставалась  почти  той  же,  что
и  на  XII  и  XIII  съездах  партии  и  по  существу  отражала  его  отрицание
необходимости  каких-либо  перемен  в  виде  хотя  бы  неонэпа  в  деревне,  в
которых  он  усматривал  лишь  очередное  «отступление»  и  сдачу  позиций
капиталистическим  элементам.23
 Если  платформа  Зиновьева  была  высказана  уже  в  конце  1925  г.,  то
точка  зрения  Л.  Б.  Каменева  появилась  в  разгар  дискуссии  о  политике  в
деревне.  В  речи  на  пленуме  Моссовета  10  марта  1925  г.  Каменев  говорил
о  появлении  в  партии  настроений,  свидетельствующих  о  «перепуге»  и
«панике»  в  отношении  крестьянства.  Его  позиция  выглядела  жесткой  и
непреклонной,  он  почти  не  касался  недостатков  или  возможных  исправ¬
лений  политики  партии  в  деревне,  а  решительно  отметал  вопрос  о  «поли¬
тическом  нэпе»  (то  есть  уступках  крестьянству  в  политической  области),
объявлял  сумасшедшими  тех,  кто  ставит  вопрос  об  «изменении  политики
власти  в  стране»  и  грозил  методами  принуждения  в  отношении  комму¬
нистов,  которые  ставят  так  вопрос.24
 Позиция  Сталина  выглядела  гораздо  более  сложной.  Поддерживая
политику  Бухарина  и  других,  он  в  то  же  время  маневрировал,  создавая
впечатление,  что  занимает  положение  центра.  Это  позволяло  ему,  с  одной
стороны,  поддерживать  в  тактических  целях  изменение  политики  в  отно¬
шении  крестьянства  вплоть  до  уступок  в  рамках  неонэпа,  а  с  другой  -
резервировать  за  собой  какую-то  часть  и  «левой»  платформы.  Так,  в
докладе  об  итогах  работы  XIV  партконференции  9  мая  1925  г.  он  почти
дословно  повторял  доводы  сторонников  неонэпа,  предлагая  выбор  более
длительного  и  менее  болезненного  пути  для  строительства  социализма
вместе  с  крестьянством,  ликвидировать  пережитки  «военного  комму¬
низма»  в  деревне,  путем  новых  методов  работы  и  отказа  от  админи¬
стрирования  направить  политическую  активность  крестьянства  в  нужное
русло,  организовать  перевыборы  советов,  мотивируя  их  не  необхо¬
димостью  расширения  политических  прав  крестьянства,  а  тем,  что  в  «ряде
районов  нашей  страны  середняк  оказался  на  стороне  кулака  против
бедняка».25  «Оживление»  же  советов  мыслилось  им  как  «линия  на  на¬
саждение  в  деревне  начал  демократии»,26  а  вся  политика  неонэпа  сво¬
дилась  к  задаче  «завоевать  вновь  крестьянство»  на  сторону  партии.27
 Вместе  с  тем  в  косвенной  форме  (не  открыто  против  Бухарина,  а  про¬
тив  его  молодых  коллег  -  Стецкого  и  др.)  Сталин  выявил  и  достаточно
«левизны»,  чтобы  при  нужде  опереться  именно  на  этот  политический
фланг.  Он  мягко  и  осторожно,  даже  похваливая  нэп,  который  «допускает
частное  накопление»,  в  то  же  время  заявил,  что  «вопрос  о  лозунге  „обо-
гащайтесь“  является  спорным  и  статьи  в  пользу  такого  лозунга  должны
печататься  в  дискуссионном  порядке».28  В  другом  месте  он  был  еще  более
категоричен:  «лозунг  этот  не  наш,  он  неправилен,  он  вызывает  ряд
сомнений  и  недоразумений,  и  ему  не  должно  быть  места  в  руководящей
статье  в  „Комсомольской  правде“.  Наш  лозунг  -  социалистическое  на¬
копление»,  и  нэп  только  переходная  ступень  к  его  реализации.29
 Позднее,  в  1934  г.,  когда  Сталин  чувствовал  себя  победителем  «по
всему  фронту»,  его  критика  лозунга  «обогащайтесь»  приобрела  уже

Закат  нэпа  в  деревне
 335
 непререкаемо-жесткий  характер  грубого  разноса,  а  основой  для  этого
послужила  позиция,  зарезервированная  еще  в  мае  1925  г.30  Кстати  сказать,
первыми  подвергли  резкой  критике  этот  лозунг  (о  чем  говорил  Г.  Я.  Со¬
кольников)  сами  представители  левой  оппозиции,  Бухарин  вынужден  был
от  него  отказаться.31  Что  же  касается  общей  и  наиболее  разработанной
позиции  в  отношении  уступок  крестьянству,  то  ее  высказал  Л.  Д.  Троцкий
в  период  начавшегося  формирования  «объединенной  левой  оппозиции».
Он  считал,  что  «непрестанные  крики  о  недооценке  крестьянства,  требо¬
вание  повернуться  „лицом  к  деревне"  являются  таким  уклоном  в  партии,
который  „может  подготовить  и  облегчить  медленное  сползание  на  му¬
жицкий  термидор"».32
 Любопытно,  что  положение  «центра»,  которое  занял  Сталин,  и  его
поддержка  группы  Бухарина  в  тактических  целях  борьбы  с  левыми,  про¬
извели  впечатление  и  сумели  ввести  в  заблуждение  даже  его  постоянных
политических  противников.  «Всем  нам,  бывшим  меньшевикам...  Сталин
был  уже  давно  глубоко  противен.  Мы  считали  его  хамом,  лжецом,  челове¬
ком  некультурным,  обтесанным  топором  самого  примитивного  марксиз¬
ма,  -  писал  Н.  Виноградов.  -  Но  когда  в  1925  г.  он  произносил  свои  речи
против  разжигания  классовой  борьбы,  за  ее  смягчение,  за  устранение
классовых  столкновений  методом...  взаимных  уступок,  соглашений,  мы
в  этом  пункте,  в  этом  вопросе,  были  целиком  на  его  стороне,  согласными
с  ним,  а  не  с  теми,  кто  призвал  к  разжиганию  классовой  борьбы».33
 В  результате  пленум  ЦК  ВКП(б),  состоявшийся  в  апреле  1925  г.,  и
параллельно  с  ним  проходившая  XIV  партконференция  приняли  ряд
резолюций,  которые  привели  к  некоторым  изменениям  политики  в  де¬
ревне,  но  касались  они  прежде  всего  создания  новых  экономических
возможностей  для  крестьянства.  Весьма  примечателен  прогноз  «Соци¬
алистического  вестника»  в  отношении  мер,  которые  партия  собиралась
предпринять  для  умиротворения  деревни,  и  конечных  результатов,  или
целей,  преследуемых  ею.  Прогноз  меньшевистского  заграничного  органа
тем  более  интересен,  что  сделан  в  январе  1925  г.  еще  задолго  до  партий¬
ных,  а  затем  государственных  решений,  получивших  название  неонэп.
 «Задача,  которую  ставит  себе  политбюро,  -  писал  автор  передовой
статьи  номера  от  31  января  1925  г.  „Крестьянство  и  кризис  диктатуры",  -
в  том  и  заключается,  чтобы  это  крестьянское  движение  „по-ленински"
использовать  в  интересах  спасения  диктатуры.  Иначе  говоря:  в  том,  что¬
бы  вместо  честного  соглашения  с  крестьянством,  как  классом,  -  согла¬
шения,  при  котором  насущнейшие  интересы  пролетариата  требовали  бы
возможно  более  полного  господства  демократии,  -  попытаться,  говоря
вульгарно,  попросту  „околпачить"  крестьянство,  политически  его  одура¬
чить.  В  условиях  нэпа  и  укрепления  позиций  „зажиточного  мужика"
политическое  одурачивание  возможно  только  при  превращении  самой
„особо  ленинской"  диктатуры  в  откровенно  бонапартистскую».34
 Мы  уже  показали,  как  политически  было  «одурачено»  крестьянство
в  связи  с  кампанией  «оживления»  советов,  когда  более  или  менее  либе¬
ральные  инструкции  1925  г.  по  выборам  в  советы,  расширившие  контин¬
гент  избирателей  и  несколько  демократизировавшие  сами  выборы,  так
напугали  власть,  что  уже  в  июле  1926  г.  решением  объединенного  пленума

336
 Глава  VIII
 ЦК  и  ЦКК  дарованные  «свободы»  были  отняты,  и  «советская  власть»
получила  указание  срочно  изменить  избирательные  законы  СССР  и
РСФСР.  В  результате  все  последующие  выборы  проходили  строго  «по
порядку»  и  при  резко  возросшем  числе  «лишенцев»  в  деревне  и  в  городе,
которые  не  вносились  в  списки  имевших  право  голоса.  Весьма  приме¬
чательно  было  выступление  делегата  XIV  партконференции  от  Кубани
Б.  Позерна,  которое  было  выхолощено  редакцией  газеты  «Правда»,  но
стало  известно  благодаря  публикации  речи  Ларина,  где  он  воспроизвел
это  выступление.  По  словам  Позерна,  крестьяне  его  края  выгнали  ком¬
мунистов  из  своих  сельских  советов,  «лишь  только  им  дали  право  наме¬
чать  на  выборах  собственных  кандидатов»;  доля  комсомольцев  сразу  же
упала  в  сельских  советах  до  1%,  рабочих  понизилась  с  20  до  7%.35
 Какие  же  меры  были  намечены  в  указанных  партийных  решениях
(апрельские  пленум  и  партконференция)?
 Коротко  они  сводились  к  следующим:  главной  задачей  является  вос¬
становление  крестьянских  хозяйств,  находящихся  в  бедственном  поло¬
жении,  что  дополняется  «перенаселением  деревни»  (т.  н.  «деревенская
безработица»).  Поэтому  для  подъема  сельского  хозяйства,  увеличения
товарности  крестьянских  хозяйств  следует  устранить  пережитки  «воен¬
ного  коммунизма»  (борьба  с  администрированием,  с  мерами  против  иных
законных  экономических  норм).  Далее  говорилось  о  необходимости  раз¬
вития  и  поддержки  деревенской  кооперации,  колхозного  движения,
регулирования  цен,  способствующего  выравниванию  их  уровня  на  сель¬
скохозяйственные  и  промышленные  товары,  облегчения  налогового
бремени  деревни  и  т.  д.  Наиболее  важными  пунктами  указанных  решений
было:  «дать  по  советской  (и,  соответственно,  по  партийной)  линии  твер¬
дые  указания...  о  допущении  на  основе  Земельного  кодекса  более  широ¬
кого  использования  права  сдачи  земли  в  аренду  крестьянами  на  время
до  двух  севооборотов  при  многополье,  а  при  трех-четырехполье-  на  срок
не  свыше  12  лет,  причем  установить  на  арендуемые  земли  те  же  условия
применения  наемного  труда,  кои,  согласно  закону,  действуют  относи¬
тельно  надельных  земель».  Вторым  важным  экономическим  пунктом
было:  «Одобрить  решение  политбюро  ЦК  от  16  апреля  1925  г.  по  вопросу
о  применении  наемного  труда  в  крестьянских  хозяйствах»,  третьим  -
снижение  сельскохозяйственного  налога  в  текущем  году  по  отношению
ко  всем  группам  крестьянских  хозяйств.36  Естественно,  предлагались  меры
и  по  укреплению  партийных  организаций  в  деревне,  привлечению  в  них
бедняцких  слоев  деревни  и  батрачества,  усилению  кредитования  и  по¬
мощи  основной  массе  крестьянства  и  кооперативным  объединениям,  со¬
действию  их  развитию.  Кроме  того,  предлагалось  устранить  возможность
неправильного  налогообложения  и  привести  размер  налога  в  полное
соответствие  с  мощностью  хозяйств,  а  также  снизить  величину  единого
сельскохозяйственного  налога  и  запретить  практику  административных
взысканий,  не  предусмотренных  законом.37
 Вслед  за  этими  партийными  решениями  и  отчасти  одновременно  с
ними  были  приняты  два  государственных  акта,  которые  устанавлива¬
ли  экономические  пределы  расширения  нэпа  в  сельском  хозяйстве,
или  границы  неонэпа.  Первый  за  подписью  председателя  СНК  СССР

Закат  нэпа  в  деревне
 337
 А.  И.  Рыкова  от  18  апреля  1925  г.  именовался  «Временные  правила  об
условиях  применения  подсобного  наемного  труда  в  крестьянских  хозяй¬
ствах»  и  устанавливал  нормы  и  формы  найма  батраков  и  батрачек  (на
основе  письменных  соглашений,  регистрируемых  в  сельских  советах).
Допускался  наем  подсобных  рабочих  не  моложе  14  лет,  продолжитель¬
ность  рабочего  дня  устанавливалась  соглашением  сторон  в  зависимости
от  характера  труда,  разрешался  один  выходной  день  в  неделю,  далее
оговаривались  размер  оплаты  труда,  выплаты  в  связи  с  болезнью  работ¬
ника.  Судя  по  «правилам»,  число  последних  не  ограничивалось  или  во
всяком  случае  могло  быть  не  менее  трех  человек.38
 6  июня  1925  г.  было  принято  постановление  III  съезда  советов  СССР
по  докладу  Л.  Б.  Каменева  о  мероприятиях  по  поднятию  и  укреплению
сельского  хозяйства.  В  нем  отмечалась  нецелесообразность  применения
каких-либо  административных  мер  против  вырастающей  на  почве  сво¬
бодной  торговли  буржуазной  (кулацкой)  «верхушки  деревни»,  много
говорилось  о  поддержке  трудового  и  бедняцко-середняцкого  слоя  крес¬
тьянства,  об  оказании  им  всемерной  помощи,  равно  как  и  совхозам  и
кооперативам.
 Главным  же,  помимо  отмеченной  выше  декларации  о  кулацкой  вер¬
хушке  деревни,  были  пункты  об  «устранении  препятствий  к  более  широ¬
кому  использованию  права  крестьян  сдавать  землю  в  аренду»  на  указы¬
ваемые  в  правилах  сроки,  и  одобрении  «Временных  правил  от  18  апреля
1925  г.  об  условиях  применения  подсобного  наемного  труда  в  сельском
хозяйстве».39  Таким  образом,  законодательство  времени  неонэпа  хотя
бы  по  букве  отразило  партийные  дебаты  и  решения,  связанные  с  необхо¬
димостью  экономически  удовлетворить  «зажиточного  мужичка»  (серед¬
няк  и  кулак),  создав  ему  более  приемлемые  условия  для  ведения  хозяйства
и  производства  товарной  продукции.  Он  освобождался  от  администра¬
тивного  нажима,  имел  возможность  отложить  некоторое  количество  хле¬
ба  на  «черный  день»,  то  есть  возобновить  свои  традиционные  запасы,
которые  исчезли  у  него  со  времени  продразверстки,  мог  продавать  другие
сельскохозяйственные  продукты,  придерживая  хлеб.  Ввиду  того,  что
промышленных  изделий  крестьянского  потребления  на  рынке  было  по-
прежнему  крайне  недостаточно,  а  цены  на  них  высоки,  экспорт  хлеба
нестабилен,  крестьяне,  естественно,  в  1926  г.  значительно  подняли  цены
на  хлеб.40
 Действия  политического  руководства  вызвали  ожесточенную  критику
со  стороны  «объединенной  левой  оппозиции».  Сталин  и  его  окружение
обвинялись,  по  словам  С.  М.  Кирова,  «в  расширении  политики  нэпа,  в
переходе  на  рельсы  неонэпа,  а  отсюда,  конечно,  два  шага  до  расширения
политических  прав  нэпмана».41  Конкретно  же  упреки  и  критика  раздава¬
лись  по  поводу  «забвения  середняка»,  «измены  пролетарской  револю¬
ции»,  «кулацкого  уклона».  Сталинцы  в  свою  очередь  обвиняли  оппози¬
цию  в  «воскрешении  идеологии  „военного  коммунизма44»,  ведущей  к  от¬
рыву  партии  от  деревни,  разрушению  сельскохозяйственного  фундамента
индустриализации.  Однако,  по-видимому,  критика  подействовала  угне¬
тающе  на  Сталина,  и  оппозиции  была  брошена  кость  в  виде  резолю¬
ции  Оргбюро  ЦК  ВКП(б)  «О  работе  среди  бедноты»  от  24  мая  1926  г.,

338
 Глава  VIII
 в  которой  всячески  подчеркивалась  приверженность  сталинского  руко¬
водства  принципам  пролетарской  революции  и  опоре  в  деревне  исключи¬
тельно  на  ее  бедняцкие,  «классово  родственные»  пролетариату  слои.42
 Тем  не  менее  меньшевистские  публицисты,  по  свидетельству  Н.  Воль¬
ского,  отлично  осведомленные  о  положении  дел  в  партии  и  стране,  ока¬
зались  правы  как  в  разгадке  общего  замысла  сталинского  руководства  в
связи  с  неонэпом,  так  и  в  оценке  хода  развития  событий,  которые  посте¬
пенно  вели  не  только  к  его  ликвидации,  но  и  к  «чему-то  похожему»  на
возврат  «к  методам  „военного  коммунизма"».  Поначалу  политика  нео¬
нэпа  привела  к  некоторому  смягчению  режима  политической  диктатуры
в  деревне:  примерно  в  течение  второй  половины  1925  г.  и  в  начале  1926  г.
были  сделаны  указанные  уступки  в  области  аренды  и  найма  подсобной
рабочей  силы,  расширена  сфера  частной  торговли  в  деревне,  увеличен
круг  частных  промышленных  предприятий,  допускаемых  в  городе,  облег¬
чено  получение  кредита  частным  лицам.  Возникали  даже  какие-то  эле¬
менты  уступок  в  политической  области.  Так,  на  публичных  собраниях  в
Москве  и  Харькове  (официальная  печать  дала  подробные  отчеты  о  них)
прозвучали  выступления  представителей  частного  капитала  со  своими
основными  требованиями.  Коммунистическая  печать  признала  «обосно¬
ванность  этих  претензий,  и  была  обещана  охрана  прав  и  законности»,  а
лозунг  «обогащайтесь»  переходил  из  уст  в  уста.43  Вместе  с  тем  нам  пред¬
ставляется,  что  Сталин,  довольно  активно  поддержав  «нэпистов
на  150%»,  не  вполне  осознавал  еще  тогда,  что  эта  позиция  не  выражает
определяющих  настроений  широких  партийных  кругов,  которые  вовсе
не  были  готовы  к  «расширению  нэпа»,  а,  напротив,  во  многом  разделяли
взгляды  левой  оппозиции.  В  советской  и  партийной  печати  вскоре  после
публикации  письма  Ленина  о  законности  23  апреля  1925  г.  (написано
20  мая  1922  г.)  и  доклада  А.  А.  Сольца  на  XIV  партконференции  о  рево¬
люционной  законности  по  отношению  к  крестьянству  зазвучали  «другие
песни».
 «Известия»  выступили  осенью  1926  г.  с  лозунгом:  «Диктатура  проле¬
тариата,  как  и  всякая  диктатура,  есть  власть,  не  связанная  законом!»44
На  практике  множились  факты  нарушения  «революционной  законности»
в  отношении  крестьян.  Осенью  1926  г.  сведения  об  этом  стали  приводить¬
ся  в  статьях  Н.  Скрыпника  «Революционная  законность  и  работа  про¬
куратуры»,  В.  Яхонтова  «О  революционной  законности»  и  др.45  В  них
нередко  содержались  признания,  что  «низовой  аппарат  (деревни.  -  В.  Ш.)
ведет  работу  методами  „военного  коммунизма",  выносятся  постановле¬
ния  и  налагаются  взыскания,  противоречащие  духу  и  принципам  револю¬
ционной  законности,  чем  в  корне  подрывается  авторитет  советской
власти  среди  трудящегося  крестьянства».46
 Глубокой  осенью  1926  г.  в  «Социалистическом  вестнике»  появились
две  статьи  виднейших  меньшевистских  заграничных  публицистов.  В  пер¬
вой  из  них,  озаглавленной  «Под  гору»,  Р.  Абрамович  после  описания
методов  борьбы  Сталина  с  «объединенной  левой  оппозицией»,  кампании
коммунистов  в  пользу  повышения  заработной  платы  рабочим  рассмат¬
ривает  важнейшее,  с  его  точки  зрения,  событие,  свидетельствующее  о
начале  переориентации  сталинской  группировки  на  новые  политические

Закат  нэпа  в  деревне
 339
 установки  и  об  окончании  политики  неонэпа.  Он  приводит  постанов¬
ление  СНК  и  СТО,  поставившее  задачу  резкого  ускорения  темпа  инду¬
стриализации  и  содержавшее  острую  критику  Госплана,  не  учитывавшего
необходимость  увеличить  ассигнования  для  капитального  строительства
в  промышленности.47  Таким  образом,  это  решение  фактически  намечало
ускорение  темпа  индустриализации,  превосходящее  финансовые  возмож¬
ности  страны,  при  прежнем  уровне  развития  нэпа  и  неонэпа  в  сельском
хозяйстве.  В  связи  с  этим  Абрамович  делал  вывод  о  переходе  сталинского
большинства  в  руководстве  партии  и  страной  на  позиции  левых.  «Кто
знаком  с  программой  оппозиции  (Преображенский),48  тот  знает,  что
постановление  СНК  и  СТО  идет  по  пути,  указанному  оппозицией.  Нако¬
нец,  в  „Известиях44  от  1  октября,  -  продолжал  Абрамович,  -  опублико¬
вана  новая  „Инструкция  о  выборах  в  советы44.  Вновь  лишаются  избира¬
тельных  прав  те  категории  деревенской,  городской  и  мелкой  буржуазии,
которые  прошлым  летом,  в  период  „поворота  лицом  к  деревне'4,  эти  права
получили.  Нетрудно  видеть,  что  и  эта  мера  целиком  заимствована  из
арсенала  оппозиции,  требовавшей  недавнего  введения  в  рамки  „зарва¬
вшегося  кулачества44.  Этими  мерами  сталинское  большинство  известным
образом  подрывает  влияние  оппозиции  в  коммунистических  массах,  сни¬
мая,  так  сказать,  ветер  с  парусов  оппозиционного  корабля».49
 С  переходом  на  позиции  ускоренной  индустриализации  перед  больше¬
вистским  руководством,  естественно,  выдвигался  на  первый  план  вопрос
об  источниках  накопления  и  финансирования  промышленности.  В  1926  г.
цены  на  промышленные  изделия  стали  неуклонно  расти,  а  на  продукцию
сельского  хозяйства  -  вновь  сильно  понижаться.  Опять  раствор  «нож¬
ниц»,  по  информации  В.  Громана  в  Госплане,  угрожающе  расширился
к  1  октября  1926  г.  Особенно  неблагоприятно  для  крестьянства  стало
соотношение  цен,  если  учитывать  не  отпускные  и  оптовые,  по  которым
и  исчислялись  «ножницы»,  а  те  реальные,  по  которым  крестьянин  прода¬
вал  свои  продукты  и  покупал  промтовары  (то  есть  розничные  цены).  Их
соотношение  к  концу  1926  г.  вновь  стало  угрожающим.  Хлебный  рубль
подешевел.
 Стоимость  различных  промтоваров,  хлебный  эквивалент
 Вид  изделия
 Годы
 ф.  ржаной  муки
 1923
 авг.  1925
 авг.  1926
 Сапоги
 226,0
 373,0
 449,0
 Ситец
 7,6
 12,2
 14,0
 Сукно
 133,0
 172,0
 220,0
 Табак
 51,4
 47,3
 72,150

340
 Глава  VIII
 Экономисты  «Социалистического  вестника»  усматривали  причины
новых  «ножниц»  1926-1927  гг.  в  огромных  расходах  на  бюрократический
аппарат,  неспособности  промышленности  к  снижению  себестоимости
продукции,  больших  торговых  накидках,  вновь  начавшемся  гонении  на
«частного  заготовителя»  (торговца),  лишении  состоятельных  слоев  горо¬
да  и  деревни  кредитов,  наконец,  в  «непосильных  размерах  национальной
(государственной)  промышленности»,  слабости  госторговли  и  коопера¬
ции,  монополии  внешней  торговли,  отсутствии  иностранных  капиталов.51
Все  это  вместе  взятое  создало  реальную  угрозу  сокращения  хлебоза¬
готовок,  уменьшения  посевов,  приведших  уже  в  конце  1927  -  начале  1928  г.
к  переходу  сталинского  большевистского  руководства  к  методам  получе¬
ния  из  деревни  продовольствия  «чем-то  похожим  на  методы  „военного
коммунизма44».  Таким  образом,  эти  главные  причины  и  ряд  мер  принуди¬
тельного  «законного»  характера  в  отношении  крестьянина,  на  которых
мы  остановимся  в  последнем  параграфе,  а  также  аннулирование  либераль¬
ных  инструкций  1925  г.  о  советах  привели  к  фактической  ликвидации
неонэпа  уже  на  рубеже  1926-1927  г.
 Рецидив  «военного  коммунизма»:  крестьянский  антинэп
 Во  второй  половине  1926  г.  и  в  1927  г.,  хотя  неонэп,  как  обновленная
концепция  развития  деревни,  предусматривавшая  «либерализацию»  отно¬
шения  партийно-государственного  руководства  к  «зажиточному  мужичку»
и  «оживление»  советов,  вроде  бы  формально  не  отменялся,  начался  явный
пересмотр  политики  в  крестьянском  вопросе.  В  эти  полтора  года  вни¬
мательный  анализ  позволяет  выявить  сначала  наличие  определенного
симбиоза  идей  1925-начала  1926  г.,  а  затем  все  усиливавшихся  тенденций
перехода  сталинского  руководства  на  позиции  «левых»  в  отношении
усиления  нажима  на  крестьянский  -  этот  наиболее  «капиталистический»
сектор  народного  хозяйства  страны.  В  конце  концов  оказалось,  что  кру¬
тая  и  безжалостная  ломка  нэпа  в  сельском  хозяйстве,  идеологически
готовившаяся  в  эти  полтора  года,  но  формально  даже  еще  не  объявленная
на  XV  съезде  ВКП(б)  (декабрь  1927  г.),  началась  уже  с  января  1928  г.  го¬
раздо  более  мощно  и  всеохватывающе,  чем  проходившее  параллельно,  уже
рассмотренное  выше  свертывание  нэпа  в  области  промышленности,
торговли,  госкапитализма.  Примечательно,  что  «воздух  1925  г.»  и  большая
осторожность  в  отношении  развития  нэпа  в  сельском  хозяйстве  проявились
поначалу,  хотя  и  в  различной  степени,  и  у  «150%-ного  нэписта»  М.  К.  Вла¬
димирова,  и  до  1927  г.  у  решительного  генсека  И.  В.  Сталина.
 Первый  в  беседе  с  Н.  Валентиновым  (Н.  Вольским)  после  смерти
Ленина  на  вопрос  о  его  прогнозе  в  отношении  «нашего  будущего»  в
сельском  хозяйстве  сказал,  что  он  не  может  предсказать,  как  гадалка,
что  у  нас  будет  через  25,  30  или  40  лет.  Что  касается  перспективы  или
программы  развития  сельского  хозяйства  на  ближайшие  10  лет,  то,  если
следовать  «завету  Ленина  в  его  предсмертной  статье  о  кооперации»,
«сельское  хозяйство...  превзойдет  довоенный  уровень  и  в  отличие  от
довоенного  положения  наша  деревня  будет  покрыта  густой  сетью  всех

Закат  нэпа  в  деревне
 341
 видов  кооперации  -  кредитной,  сельскохозяйственной,  потребитель¬
ской».  Однако  Владимиров  особо  подчеркивал  необходимость  помнить
указание  Ленина,  что  крестьянство  можно  «заставить  не  силою,  а  умной
деловой  пропагандой  и  всяческой  помощью...  и  не  пассивно,  а  активно
участвовать  в  кооперативных  операциях.  Когда  я  говорю  о  кооперации,  -
добавлял  он,  -  совсем  не  имею  в  виду  колхозы  -  коллективные  производ¬
ственные  объединения.  Конечно,  они  появятся  у  нас,  но  отнюдь  не  в  бли¬
жайшие  годы.  Сейчас  они  чужды  крестьянству,  и  Ильич  нам  строго
наказал  -  не  насиловать  крестьян».52  Следовательно,  это  был  путь  медлен¬
ного  развития  сельского  хозяйства  с  внедрением  всех  форм  кооперации
на  добровольных  началах  при  возрастающей  технической  помощи  госу¬
дарства  и  без  нажима  в  отношении  внедрения  высших  форм  производ¬
ственной  кооперации,  до  которых  деревня,  по  мнению  Ленина,  повторен¬
ного  Владимировым,  далеко  еще  не  дозрела.
 Любопытно  остановиться  на  точке  зрения  Сталина  по  этому  вопросу
на  исходе  1927  г.  В  беседе  с  иностранными  рабочими  делегациями  5  но¬
ября  1927  г.  на  вопрос,  «как  вы  думаете  осуществлять  коллективизм  в
крестьянском  вопросе»,  Сталин  еще  высказал  немало  здравых  умеренных
суждений,  которые  никак  не  соответствовали  той  жесткой  силовой  по¬
литике,  которую  по  его  указаниям  партийное  руководство  стало  про¬
водить  спустя  всего  два  месяца.  Он  говорил  о  намерении  осуществлять
коллективизм  деревни  «постепенно,  мерами  экономического,  финансо¬
вого  и  культурно-политического  порядка».  Основная  линия  для  большин¬
ства  индивидуальных  крестьянских  хозяйств  намечалась  им  в  виде
создания  кооперативных  объединений  различного  типа,  организация  же
производственных  товариществ  мыслилась  только  для  «крестьянских
хозяйств,  главным  образом  бедняцкого  типа»,  планирующая  и  регули¬
рующая  роль  государства  должна  была  проявляться  преимущественно  в
области  сбыта  крестьянской  продукции  и  снабжения  деревни  промыш¬
ленными  изделиями.  В  то  же  время  в  его,  в  общем,  умеренных  рассужде¬
ниях,  которые,  казалось  бы,  были  созвучны  «ленинским  заветам»,  уже
стали  проявляться  угрожающие  нотки:  через  систему  государственной  и
кооперативной  торговли  следует,  по  его  мнению,  не  слишком  мешкать  с
созданием  условий  «для  ликвидации  капиталистических  элементов,  для
дальнейшего  ограничения  и  вытеснения  кулачества,  для  организации  тру¬
довых  крестьянских  хозяйств  в  производственные  товарищества»  при
их  финансовой  поддержке  со  стороны  государства.  Несмотря  на  видимую
противоречивость  рассуждений  о  возможности  «всеохватывающей  кол¬
лективизации»,  с  одной  стороны,  для  нее,  по  его  словам,  нет  технических
и  финансовых  условий,  а  с  другой:  «я  думаю,  что  мы  уже  вступаем  в  ту
полосу  развития  сельского  хозяйства,  когда  государство  начинает  полу¬
чать  возможность  усиленно  финансировать  новый  социальный,  коллек¬
тивный  строй».  Весь  ход  мыслей  Сталина  обращен  к  явно  несостоятель¬
ной  и  не  соответствующей  действительности  посылке  о  якобы  имеющейся
материальной  готовности  государства  обеспечивать  изменение  социаль¬
ного  строя  в  деревне.53
 На  наш  взгляд,  необходимо  внимательнее  остановиться  на  позиции
многих  представителей  высшего  и  среднего  звена  большевистского

342
 Глава  VIII
 руководства  в  их  отношении  к  процессам  переустройства  сельского  хозяй¬
ства.  Хотя  эти  позиции  представляли  собою  переплетение  противоре¬
чивых  суждений  о  степени  необходимости  и  готовности  к  резкой  ломке
социально-экономического  уклада  в  сельском  хозяйстве,  несомненно,  что
советская  историография  явно  преувеличивала  умеренность  подхода  XV
съезда  ВКП(б)  к  этим  проблемам  (имелось  в  виду  стремление  его  к  посте¬
пенной  перестройке  деревни  главным  образом  на  том  основании,  что
съезд  решил  поначалу,  на  первом  этапе  коллективизировать  в  производ¬
ственном  отношении  примерно  пятую  часть  крестьянских  дворов).  Лишь
в  последние  годы  историки  и  публицисты  обратились  к  серьезному  и
глубокому  изучению  предыстории  резкого  перелома  аграрной  политики,
начавшегося  в  связи  с  хлебозаготовками  января  1928  г.54
 Остановимся  подробнее  на  взглядах  и  суждениях  ряда  авторитетных
партийных  и  государственных  работников  второй  половины  1926—
1927  гг.,  которые,  по  нашему  мнению,  с  одной  стороны,  отражают  ста¬
рую  умеренную  линию  политики  времени  неонэпа,  а  с  другой  -  уже
проявляют  мощный  потенциал  «революционного  нетерпения»,  идеоло¬
гически  подкрепляя  последующий  резкий  перелом  в  политике  боль¬
шевистского  руководства  в  крестьянском  вопросе  и  его  переход  на
позиции  антинэпа.
 XV  партконференция  (октябрь  -  ноябрь  1926  г.),  посвященная  от¬
части  вопросу  о  хозяйственном  положении  страны,  на  которой  с  докла¬
дом  выступил  А.  И.  Рыков,  еще  во  многом  отражала  взгляды  сторонников
неонэпа.  Сам  Предсовнаркома  подчеркнул  две  крайние  точки  зрения  в
области  сельскохозяйственной  политики  и  по  отношению  к  кресть¬
янину,  закрепившиеся  на  апрельском  пленуме  ЦК  ВКП(б)  1926  г.  Одна
исходила  из  необходимости  наибольшей  поддержки  сельского  хозяйства,
вложения  туда  необходимых  средств,  чтобы  затем  сделать  его  опорой
индустрии.  Другая  настолько  заостряла  вопрос  индустриализации,  что
превращала  сельское  хозяйство  исключительно  в  роль  придатка  и  источ¬
ника  получения  средств  для  ее  форсирования.
 Сам  Рыков  отвергал  оба  крайних  подхода,  считая  необходимым  со¬
четать  развитие  и  земледелия,  и  индустрии  в  таких  пропорциях,  чтобы
одна  отрасль  создавала  условия  и  предпосылки  достаточно  успешного  и
быстрого  развития  другой.  Он  доказывал  это  как  заинтересованностью
крестьянина  в  развитии  промышленности  (не  только  в  качестве  покупа¬
теля  потребительских  товаров,  но  и  сельскохозяйственных  машин  и  ору¬
дий),  так  и  интересами  промышленности  в  росте  покупательного  спроса
деревни  (отсюда  сбыт  промышленных  изделий,  возможность  получения
из  нее  сырья  и  продовольствия).  Рыков  всячески  возражал  против  любых
планов  сверхиндустриализации,  исходивших  тогда  от  левой  оппозиции,
чрезмерного  дополнительного  увеличения  налогообложения  деревни,
которая,  по  его  мнению,  и  так  несет  непосильное  бремя  (особенно  зажи¬
точная,  верхушечная  часть  крестьянских  дворов),  высоких  цен  на  промто¬
вары  для  деревни,  различных  видов  самообложения  и  т.  д.  Рыков  прихо¬
дил  к  выводу,  что  перегибы  в  сторону  использования  «первоначального
социалистического  накопления»  для  обеспечения  сверхиндустриализации
в  основном  за  счет  деревни,  такое  непродуманное  «перераспределение

Закат  нэпа  в  деревне
 343
 средств  в  целях  индустриализации»  «обеспечит  разрыв  союза  рабочих  и
крестьян».55
 Рыков  решительно  выступал  против  продолжавшегося  применения
практики  «заимствования»  средств  для  нужд  индустриализации  путем
непомерного  увеличения  раствора  «ножниц»  между  ценами  на  изделия
промышленности  и  продукцию  сельского  хозяйства,  резко  критиковал
теорию  и  практику  «первоначального  социалистического  накопления»,
рассматривавшую  сельское  хозяйство  и  крестьянство  как  «колонию»
для  получения  подавляющей  части  капитала  на  нужды  сверхиндустриа¬
лизации.56  Вообще  между  формальным  декларированием  борьбы  с
«ножницами»,  то  есть  планированием  и  афишированием  снижения
розничных  цен  на  товары  промышленного  производства,  и  реальными
результатами  была  «дистанция  огромного  размера»  даже  в  либераль¬
ные  годы  неонэпа.  Так,  с  1925  г.  ВКП(б)  громогласно  объявила  о  борьбе
за  снижение  розничных  цен  в  промышленности  на  10%,  дабы  сократить
раствор  «ножниц»  с  ценами  на  сельхозпродукцию.  На  деле  вся  эта
кампания  дала  ничтожный  результат  и  выглядела  как  фикция.  Цены  в
промышленности  удалось  снизить  лишь  на  1%,  тогда  как  и  без  того
низкие  заготовительные  цены  на  хлеб  были  снижены  на  12-14%.  Это
стимулировало  сохранение  «ножниц»  и  во  второй  половине  1920-х  гг.,
когда,  по  данным  современных  этим  процессам  экономистов,  кресть¬
янин,  продавая  в  июле  1926  г.  пуд  пшеницы,  мог  купить  за  вырученные
деньги  промышленных  изделий  и  ширпотреба  в  2-3  раза  меньше,  чем  в
1913г.  Низкие  заготовительные  цены  на  лен  и  рожь  побуждали  его  резко
сократить  посевы  этих  культур.57  Против  сохранения  «ножниц»,  превра¬
щения  «первоначального  социалистического  накопления»  «в  норму,  в
идеал»,  в  некое  благо  для  быстрого  роста  промышленности  выступал
Яковлев,  критикуя  позицию  Сокольникова,  Преображенского  и  отме¬
чая,  что,  конечно,  изъятие  части  средств  из  сельского  хозяйства  для
промышленности  в  определенных  пределах  необходимо,  и  спору  об  этом
нет.  Но  весь  вопрос  о  мере:  сколько  можно  взять  из  сельского  хозяйства,
чтобы  не  допустить  задержки  его  развития,  что  в  конечном  итоге  ска¬
жется  и  на  задержке  развития  самой  промышленности.58  В  поддержку
этой  точки  зрения  с  различных  сторон  проблемы  выступили  П.  А.  Бог¬
данов,  Любимов.  Как  и  прежде,  идеи  неонэпа  в  отношении  крестьянства
отстаивал  Н.  И.  Бухарин.59  Зато  активно  высказался  «за  передвижку
средств»  из  капиталистического  сектора  (деревня)  в  «сектор  государст¬
венной  промышленности  с  позиций  необходимости  усиления  „клас¬
совой  борьбы44»  Л.  Б.  Каменев,  требовавший  также  усиления  нажима
на  кулака  и  усиления  налогообложения  деревни  ради  интересов  социа¬
лизма  и  форсирования  индустрии.60
 В  речи  Л.  Д.  Троцкого  доказывалась  недостаточность  темпов  ин¬
дустриализации  и  необходимость  ради  их  повышения  «более  гибкой  на¬
логовой  политики  в  деревне»,  «более  энергичного  нажима  на  кулака»,  с
гордостью  отмечалось,  что  оппозиция  «била  тревогу  по  поводу  знаме¬
нитых  инструкций,  расширявших  избирательные  права  мелких  буржуа».
Троцкий  доказывал,  что  нэп  -  это  целиком  тактика,  «нэп  означает  только
изменение  форм  и  методов  социалистического  строительства»,  которые

344
 Глава  VIII
 можно  применять,  исходя  из  практической  целесообразности  и  классовых
интересов.  Главное  -  не  хозяйственная  конкуренция  на  основе  рынка,  а
использование  инструментов  государственной  власти  в  интересах  со¬
циализации,  говорил  он.61  В  это  же  время  (по-видимому,  с  начала  1927  г.),
во  всяком  случае  еще  до  резкого  перехода  к  крутой  ломке  нэпа  в  городе
и  деревне,  полностью  оправдывал  «ножницы»  как  инструмент  ускорения
развития  промышленности,  приносящий,  естественно,  «некоторый  ущерб
для  крестьянского  хозяйства»,  и  И.  В.  Сталин.  Решение  задачи  сжатия
«ножниц»  он  видел  не  в  изменении  политики  в  отношении  деревни,  не  в
устранении  заранее  признаваемой  диспропорции  в  распределении  средств
между  нею  и  промышленностью,  а  лишь  в  демагогическом  и  нереальном
проведении  политики  снижения  цен,  которая  не  дала  никаких  серьезных
результатов.62  В  целом  эта  линия,  в  1926-1927  гг.  особенно  активно
поддерживавшаяся  «объединенной  левой  оппозицией»,  нашла  наиболее
яркое  выражение  в  позиции  Г.  Л.  Пятакова.  «Боясь  мелкобуржуазной
„кулацкой44  деревни,  -  писал  Н.  Вольский,  -  якобы  развивающейся  и
укрепляющей  свое  благосостояние  больше  и  скорее,  чем  „пролетарский
город44,  оппозиция  хотела  ее  „перегнать44  максимальным  развертыванием
гегемона»,  то  есть  промышленности.  Для  этого  Пятаков,  по  выражению
Дзержинского,  требовал  «со  всей  присущей  ему  энергией  все  средства,
откуда  бы  они  ни  шли,  гнать  в  основной  капитал  индустрии.  „Загоняе¬
мые44  в  основной  капитал  средства  должны,  по  Пятакову,  получаться,  в
частности,  от  большого  повышения  оптовых  цен  промышленности».63
Идеологической  прелюдией  рецидива  «военного  коммунизма»  в  сельском
хозяйстве,  который  наступил  в  связи  с  порочной  практикой  хлебо¬
заготовок,  ставшей  применяться  в  январе  1928  г.,  были  дебаты  на  XV
съезде  ВКП(б)  (декабрь  1927  г.).  На  этом  съезде  ряд  видных  деятелей
партии  и  государства  еще  сохраняли  прежние  умеренные  позиции,
характерные  для  периода  неонэпа.  Однако  гораздо  сильнее  выявились
резкие  высказывания  многих  партийных  и  советских  работников  в  пользу
нажима  на  деревенскую  буржуазию  и  форсирование  ломки  социальных
отношений  в  деревне.  Именно  XV  съезд  ВКП(б)  впервые  в  «чистом  виде»
дал  представление  о  новом  соотношении  сил  в  партийно-государствен¬
ном  руководстве,  ибо  «объединенная  левая  оппозиция»  (главный
сторонник  крутых  мер  в  отношении  крестьянства)  была  организационно
разгромлена  еще  к  началу  съезда,  а  на  самом  съезде  все  еще  сколько-
нибудь  видные  сторонники  исключенных  ранее  из  партии  Троцкого  и
Зиновьева  были  также  поставлены  вне  ее  рядов  (75  активных  участников
оппозиционного  блока  Троцкого-Зиновьева  и  23  члена  группы  Сапро¬
нова).
 В  политическом  отчете  ЦК,  с  которым  выступил  И.  В.  Сталин,  темп
развития  сельского  хозяйства  был  признан  неудовлетворительным,  глав¬
ной  причиной  этого  генсек  считал  его  распыленность.  Выход  из  этого
положения  виделся  ему  не  в  замедлении  темпа  развития  промышленности
(«реакционная  и  антипролетарская  утопия»),  а,  напротив,  в  ее  развитии
«ускоренным  темпом»,  ибо  только  это  составляет  «гармоничное  продви¬
жение  к  социализму».  Выход  же  для  крестьянства  предлагался  только
один  -  создание  «объединенных  хозяйств  на  основе  общественной  обра¬

Закат  нэпа  в  деревне
 345
 ботки  земли,  переход  на  коллективную  обработку  земли  на  базе  новой,
высшей  техники».  И  хотя  Сталин  повторял  обильные  (обязательные)  для
того  времени  слова  о  переустройстве  деревни  в  этом  направлении  «посте¬
пенно,  но  неуклонно,  не  в  порядке  нажима,  а  в  порядке  наказа  и  убежде¬
ния»,  он  в  действительности  провозгласил,  что  все  прежние  меры  -
вовлечение  крестьян  в  кооперацию,  ограничение  и  вытеснение  капита¬
листических  элементов,  плановое  воздействие  государства  в  области
снабжения,  сбыта,  организации  производства  -  в  основном  уже  изжили
себя.  Эти  мероприятия,  заявил  он,  являются  «все  же  подготовительными
и  для  перевода  сельского  хозяйства  на  рельсы  коллективизма».  Сталин
резко  критиковал  за  «неумелый  подход  к  делу»,  «консерватизм»  партий¬
ных  и  советских  работников,  которые,  по  его  мнению,  мало  преуспели  в
организации  колхозов  и  совхозов,  и  поставил  очередную  практическую
задачу,  смысл  которой,  несмотря  на  слова  о  постепенном  переводе  распы¬
ленных  крестьянских  хозяйств  «на  рельсы  объединенных,  крупных»,  все
же  содержал  явную  установку  на  форсированное  изменение  социальных
отношений  в  деревне,  усиление  темпов  производственной  коллективи¬
зации  крестьянства.64
 С  разных  сторон  идею  форсированной  ломки  социальных  отношений
в  деревне  и  ускорения  коллективизации  сельского  хозяйства  высказывали
другие  ораторы.  В  разделе  о  работе  в  деревне  организационного  отчета
ЦК  ВКП(б),  с  которым  выступил  С.  В.  Косиор,  главное  внимание  было
уделено  «организации»  социальной  базы  для  последующего  изменения
сложившихся  классовых  и  производственных  отношений  в  сельском  хо¬
зяйстве.  Оратор  всячески  поддерживал  и  положительно  оценивал  «нашу
последнюю  избирательную  инструкцию»,  которая  увеличила  в  деревне
число  лишенных  избирательных  прав;  усиление  партийного  и  комсо¬
мольского  влияния  в  сельских  советах  всех  уровней,  и  особенно  среди  их
председателей;  рост  доли  сельских  партийных  и  советских  функционе¬
ров,  освобожденных  от  налогов  (в  2  раза  по  сравнению  с  1925/26  г.);
увеличение  процента  бедноты  и  батрачества  в  составе  советов;  усиление
руководящей  роли  этих  коммунистически  и  социально  отфильтрованных
советов  по  отношению  к  земельным  обществам.  Последние  были  влия¬
тельными  беспартийными  крестьянскими  организациями,  обсуждавши¬
ми,  по  словам  Косиора,  60-70%  вопросов  местной  общественной  жизни,
тогда  как  сельские  советы  рассматривали  всего  10-20%  таких  важных
для  деревни  проблем.  Под  усилением  руководящей  роли  советов  по
отношению  к  земельным  обществам  понималось,  среди  прочего,  недо¬
пущение  к  их  деятельности  крестьян-лишенцев  периода  всех  выборных
кампаний.  Наконец,  С.  В.  Косиор  подверг  критике  работу  в  отношении
так  называемых  кресткомов,  групп  бедноты,  батрачества,  явно  давая
установку  на  превращение  этих  комитетов  крестьянской  взаимопомощи
(кресткомы)  и  других  организованных  групп  бедняцких  слоев  деревни  в
действенную  социальную  прослойку,  которая  смогла  бы  оказать  помощь
советам  и  партийным  организациям  в  переустройстве  всей  деревенской
жизни.  Оратор  также  с  удовлетворением  отмечал,  что  известная  растерян¬
ность  деревенских  коммунистов  и  их  организаций,  связанная  с  политикой
неонэпа  и  «оживления»  советов,  уже  преодолена,  и  партийное  руковод¬

346
 Глава  VIII
 ство  в  деревне  получило  мощный  актив  для  обеспечения  всех  основных
задач,  которые  будет  необходимо  решать  в  связи  с  переустройством
деревни.65  В  выступлениях  ряда  делегатов  съезда  уже  витал  дух  последую¬
щей  политики  «ликвидации  кулачества  как  класса»,  ибо  содержались
призывы  к  «началу  более  интенсивного,  настойчивого...  наступления  на
частнокапиталистический  сектор  нашего  хозяйства»  (удар  по  кулаку  и
частнику,  в  том  числе  и  административными  мерами,  «вооружить  бедняка
против  кулацкой  эксплуатации»,  всю  работу  повернуть  под  углом  ди¬
ректив,  даваемых  вновь  партийным  съездом»).66
 Радостно  воспринял  новые  веяния  Л.  Б.  Каменев,  заявивший,  что
оппозиция  всегда  говорила,  что  политика  в  деревне  отличалась  «необос¬
нованным  оптимизмом»,  «приукрашиванием  нэпа»,  «недооценкой  капи¬
талистических  элементов  в  деревне»,  а  от  этого  теперь  «зависит  и  на¬
правление  огня».67  Выступление  В.  В.  Куйбышева  делало  акцент  на
необходимости  ускорения  развития  не  только  промышленности,  но  и
форсированного  роста  сельского  хозяйства  и  было  проникнуто  общей
идеей  «победы  над  нэпом»,  т.  е.  «обеспечения  систематического  повыше¬
ния  удельного  веса  социалистического  сектора  по  сравнению  с  частно¬
капиталистическим».68  Особо  следует  отметить  содержание  и  тональность
доклада  В.  М.  Молотова,  посвященного  вопросу  о  работе  в  деревне.  Он
обрушился  с  критикой  на  авторов  статистического  сборника  ЦСУ,  кото¬
рые  якобы  «просмотрели»  состояние  классовой  дифференциации  в  де¬
ревне,  резкое  увеличение  зажиточной  части  крестьянства,  а  стало  быть,
и  возможный  рост  классовой  борьбы  и  активизации  кулачества  против
советской  власти.  Основной  смысл  его  доклада  в  его  фактической  части  -
необоснованное  преувеличение  удельного  веса  кулачества,  а  значит,  и
роста  буржуазных  элементов  в  сельском  хозяйстве,  представляющих
якобы  опасность  для  социализма.  Задача  партии  в  связи  с  этим  состоит
в  укреплении  позиций  социализма  в  деревне.  Заявляя  о  приверженности
нэпу,  с  точки  зрения  линии  на  уступки  мелкому  собственнику,  мелкому
крестьянскому  хозяйству,  Молотов  в  то  же  время  провозглашает,  что
пролетарская  революция  в  ближайшие  годы  должна  обеспечить  могучий
подъем  всего  народного  хозяйства,  «в  том  числе  его  сельскохозяй¬
ственной  части».  Далее  оратор,  ссылаясь  на  ленинские  высказывания  о
вредности  всякой  торопливости  в  решении  крестьянского  вопроса,
говорит  прямо  противоположное:  «Теперь  важно  понять  уже  другое,  а
именно,  что  мы  отстали  от  жизни,  что  мы  не  поспеваем  за  тем  новым,
социалистическим,  что  теперь  развивается  в  нашей  деревне».  Отсюда  на¬
бор  задач,  в  которых  легко  просматриваются  все  будущие  меры  форсиро¬
ванной  ломки  прежних  социальных  отношений  в  деревне:  ликвидация
кулачества,  полное  уничтожение  капиталистических  элементов  в  произ¬
водстве  и  торговле,  чрезвычайные  меры  и  революционная  нетерпели¬
вость,  использование  всех  средств  усиления  налогообложения  деревни
по  классовому  признаку,  поощрение  всех  мер,  направленных  на  ускорение
коллективизации,  и  т.  д.69
 Весьма  пророчески  прозвучали  некоторые  места  из  выступления
А.  И.  Микояна,  посвященного  вопросу  о  трудностях  хлебозаготови¬
тельной  кампании  осенью  -  зимой  1927  г.  «Мы  не  можем  все  свалить  на

Закат  нэпа  в  деревне
 347
 объективные  трудности,  -  говорил  нарком  торговли.  -  Наша  партия
настолько  сильна,  что  даже  при  объективных  трудностях  может  своевре¬
менно  повернуть  так,  чтобы  наиболее  безболезненно  выйти  из  полосы
неизбежных  затруднений».  Еще  более  зловеще  воспринимается  его  до¬
вольно  путаное  по  изложению,  но  достаточно  понятное  в  связи  с  после¬
дующим  восхвалением  централизаторского  подхода  и  всеохватывающего
государственного  регулирования  рассуждение:  «...Мы  можем  кое-чему
научиться  у  нашего  прошлого.  Некоторые  задачи  хозяйственной  поли¬
тики,  которые  стояли  перед  нами  в  период  „военного  коммунизма1',  не
осуществлялись  и  не  могли  осуществиться  на  путях,  методами  и  в  обста¬
новке  „военного  коммунизма".  Между  тем  многие  из  этих  задач,  на  новой
более  высокой  ступени  развития  нэпа,  при  применении  новых  методов,
становятся  выполнимыми».70
 Лишь  выступления  С.  И.  Сырцова  и  А.  И.  Рыкова,  будущих  «правых»,
содержали  серьезные  опасения  в  связи  с  явным  оживлением  в  партии
тенденции  к  прямолинейному  и  форсированному  решению  крестьянского
вопроса  на  пути  ускорения  коллективизации,  ломки  социальных  отно¬
шений  в  деревне,  применения  «забытых»  методов  при  развязке  сложных
вопросов,  возникших  в  связи  с  хлебозаготовительной  кампанией.  В  до¬
кладе  А.  И.  Рыкова  критиковались  идеи  и  подходы  тотального  завыше¬
ния  налогообложения  частнокапиталистического  сектора  деревни  ради
осуществления  индустриализации,  ибо,  по  его  мнению,  позиции  и  роль
частного  капитала  в  народном  хозяйстве  страны  неуклонно  падали,  и
его  никак  нельзя  рассматривать  в  качестве  «неиссякаемого  и  все  время
возрастающего  источника  для  обложений».  Далее  Рыков  решительно
выступал  против  концепции  «первоначального  социалистического  на¬
копления»  за  счет  крестьянства,  ибо  подавляющая  его  часть  не  в  состоя¬
нии  вынести  этого  бремени,  ввиду  преобладания  в  деревне  бедняцких  и
середняцких  хозяйств.  В  отношении  же  кулачества  следует  проводить
оправдавшую  себя  умеренную  политику  ограничения  его  эксплуататор¬
ских  стремлений.
 Кроме  того,  он  подробно  охарактеризовал  объективные  причины
затруднений  с  хлебозаготовками  и  вынужденного  желания  крестьянства
«придержать  хлеб»:  плохая  организация  закупок  продовольствия,  недо¬
статок  промышленных  товаров  для  предложения  их  деревне,  отставание
от  довоенного  уровня  размеров  посевной  площади  под  наиболее  важные
сельскохозяйственные  культуры,  и  прежде  всего  хлеб.71  Сырцов  же,  осно¬
вываясь  на  данных  огромного  сельскохозяйственного  района  страны  -
Сибири,  убедительно  показал,  что  в  деревне  не  было  «засилия  кулака».
Происходил,  по  его  словам,  не  рост  кулачества,  а  напротив,  приоста¬
новка  и  замедление  его  развития,  а  также  некоторое  ослабление  экономи¬
ческих  позиций.  К  тому  же  политически  кулаки  были  изолированы.
Поэтому,  полагал  он,  нужна  осторожная  политика  регулирования  во¬
просов  аренды  земли  и  найма  подсобной  рабочей  силы.  И  все  эти  меры
должны  проводиться  осмотрительно,  «без  опасения,  что  они  могут  быть
восприняты  середняком,  как  меры  враждебные,  как  меры,  направленные
против  них».72  Поистине  это  было  пророческое  предостережение,  ибо
через  месяц  политика  и  меры  сталинского  руководства,  начатые  как  раз

348
 Глава  VIII
 в  Сибири,  приобрели  прямо  противоположный  именно  к  советам  Сыр-
цова  характер.  Как  мы  увидим  ниже,  паровой  каток  хлебозаготови¬
тельной  кампании  уже  в  январе  1928  г.  прошелся  по  сибирским,  а  затем
и  другим  российским  деревням,  давя  и  сокрушая  на  своем  пути  всех  реаль¬
ных,  а  в  большой  степени  мнимых  «кулаков»,  в  разряд  которых  попали
в  значительной  части  середняки  и  вообще  все  те,  у  кого  можно  было  силой
отнять  хлеб.  Не  миновал  этого  катка  позднее  и  сам  Сырцов,  некоторое
время  бывший  председателем  Совнаркома  РСФСР  и,  естественно,  разде¬
лявший  взгляды  «правой»  оппозиции.
 Поворот  от  неонэпа  к  новой  линии  партийно-государственного
руководства  в  отношении  к  крестьянству  находил  проявление  и  в  раз¬
витии  ряда  методов  дополнительного  нажима  на  деревню  (помимо  пере¬
распределения  средств  в  пользу  промышленности  с  помощью  системы
налогообложения  и  «ножниц»).  Покажем  это  на  примере  двух  явлений,
ставших  в  1926-1928  гг.  способами  добавочного  выкачивания  крестьян¬
ских  накоплений  и  носивших  по  форме  «добровольный»  характер.  Одним
из  них  было  так  называемое  крестьянское  «самообложение»,  получившее
широкое  развитие  и  все  более  превращавшееся  во  внеэкономическое
отчуждение  части  крестьянской  собственности  в  пользу  государства.
 Первоначально  «самообложение»  мотивировалось  скудостью  сель¬
ских  бюджетов  и  починами  самих  крестьян.  В  сообщении  печати  о  «само¬
обложении»,  проведенном  в  одной  из  деревень  (дер.  Долбилово,  Полосов-
ская  волость,  Орловской  губернии)  отмечалось,  что  самообложение,  то
есть  взносы  крестьянских  дворов  на  «добровольных  началах»,  приме¬
нялось  для  удовлетворения  каких-либо  общественных  нужд:  постройка
моста,  ремонт  школы  и  т.  д.  По  закону  сельсоветы  не  имели  тогда  права
сами  производить  самообложение,  и  даже  волисполкомы  не  санкциони¬
ровали  тех  протоколов,  где  упоминались  решения  сельских  советов  о
самообложении.  Поэтому  самообложение  поначалу  принимало  «кустар¬
ные,  уродливые  формы»,  то  есть  было  в  значительной  мере  проявлением
самодеятельности  крестьян.73
 По  мере  изменения  политики  в  деревне  самообложение  становится
все  более  сильным  средством  дополнительного  налогообложения  кресть¬
янства  и  все  более  утрачивает  черты  добровольности.  При  этом  наме¬
чается  и  ориентация  на  использование  его  в  качестве  метода  оценки
классовой  лояльности  крестьянства  по  отношению  к  местным  властям.
 В  конце  1926  г.  НК  РКП  по  поручению  Совнаркома  провел  изучение
практики  самообложения  в  России.  В  отчете  об  итогах  проверки  сообща¬
лось,  что,  несмотря  на  истечение  двух  лет  со  времени  издания  закона  о
самообложении  (29  августа  1924  г.),  никакого  учета  и  контроля  порядка
его  проведения  со  стороны  Наркомфина  не  проводилось.  Вместе  с  тем
отмечалось,  что  «в  общей  системе  платежей  крестьянства  самообложение
занимает  видное  место»,  носит  «массовый  и  самый  разнообразный
характер»,  а  общая  сумма  поступлений  от  него  по  РСФСР  составила  в
1925/26  г.  около  100  млн.  рублей.
 Самообложение,  подчеркивалось  далее,  проводилось  с  грубым  нару¬
шением  правил  и  закона,  часто  по  инициативе  и  под  давлением  сельсове¬
тов;  инструкции  и  циркуляры  Наркомфина  о  соблюдении  абсолютной

Закат  нэпа  в  деревне
 349
 добровольности  сборов  по  самообложению  игнорировались;  собрания
крестьян,  где  принимались  решения  о  самообложении,  нередко  про¬
водились  в  отсутствие  кворума  (менее  половины  дворов  деревни).  Вместе
с  тем  указывалось,  что  группа  зажиточных  крестьян  отказывалась  от
уплаты  взносов,  срывая  тем  самым  самообложение.74  К  осени  1927  г.  са¬
мообложение  по  инициативе  ЦИК  и  СНК  приобрело  уже  иной  харак¬
тер.  Если  прежде  оно  рассматривалось  как  добровольное  (хотя  и  про¬
водилось  при  явном  нажиме),  то  по  закону  этих  высших  органов  власти
стало  трактоваться  иначе.  «Новый  закон  подходит  к  самообложению,  -
сообщалось  в  передовой  газеты  „Известия44  „Сельсовет  и  самообло¬
жение44,  -  не  как  к  частному  делу,  поставленному  исключительно  на
добровольных  началах,  -  он  признает  возможным  ввести  обязательные
моменты  в  это  самообложение»  для  удовлетворения  местных  культурных
и  хозяйственных  нужд.  Иначе  говоря,  «самообложение»  выступает  уже
как  форма  обязательного  налога,  которая  позволяла  дополнительно
направлять  средства  из  тощего  сельского  бюджета  на  нужды  государства,
заменяя  их  полученными  благодаря  применению  этого  добровольно¬
принудительного  метода.  О  степени  «добровольности»  новый  закон
свидетельствовал  также  достаточно  красноречиво.  Отмечалось,  что  если
решение  о  самообложении  принято  большинством  схода  (с  числом  не
менее  50%  граждан  села,  имеющих  право  голоса),  то  оно  обязательно
для  всех  крестьян.  Если  кто  и  голосовал  против,  все  равно  подлежит
обложению.  Кроме  того,  была  совершенно  изменена  роль  сельских  и
районных  советов:  именно  они  становились  «активными  участниками
и  даже  центрами»,  которые  выступали  в  качестве  инициаторов  само¬
обложения.75
 Наконец,  7  января  1928  г.  было  принято  еще  более  жесткое  постанов¬
ление  ЦИК  РСФСР  и  СНК  «О  порядке  самообложения  населения».  В
нем  самообложение  рассматривалось  как  «обязательное  для  всех  граж¬
дан»  по  решению  общего  собрания  (схода),  должно  было  осуществляться
в  денежной,  натуральной  и  трудовой  форме,  инициатива  принадлежала
советам,  а  решения  считались  принятыми  при  половине  участников;  если
эта  половина  не  собиралась,  то  по  распоряжению  сельсовета,  «а  в  надле¬
жащих  случаях  волостного  или  районного  исполкомов  могло  быть
созвано  повторное  собрание  (сход),  решения  которых  считались  действи¬
тельными  при  любом  числе  собравшихся».76  Общая  оценка  практики
самообложения,  получившей  широкое  развитие  и  достигшей  своего  пика
в  1928  г.,  дана  в  опубликованных  материалах  НК  РКИ  РСФСР.  Хотя,
как  мы  увидим,  в  них  прямо  не  говорится  о  том,  что  самообложение
явилось  одной  из  форм  антикрестьянской  политики,  по  духу  свойствен¬
ной  морали  «военного  коммунизма»,  но  приводимые  данные  и  выводы
позволяют  прийти  именно  к  такому  заключению  без  каких-либо  натяжек.
 В  указанном  документе  отмечается,  что  на  1  июля  1928  г.  самообло¬
жение  по  «решению»  сходов  оформлено  на  сумму  73  млн.  рублей.  Как
правило,  оно  превышало  35%  суммы  единого  сельхозналога.  Такой  боль¬
шой  процент  самообложения,  отмечалось  далее,  «в  значительной  степени
объясняется  тем,  что  кампания  шла  не  снизу,  как  это  должно  было  бы
быть,  а  сверху».  Повсюду  она  проходила  по  инициативе  вышестоящих

350
 Глава  VIII
 исполкомов,  которые  разверстывали  задания  по  деревням.  Широкое
распространение  получила  практика  повторных  собраний,  где  решение
принималось  при  любом  количестве  собравшихся.  «В  результате  таких
методов  проведения  самообложения,  -  заключал  отчет  НК  РКИ,  -  на
местах  наблюдалось  недовольство  части  середняцких  слоев  крестьянства,
отождествлявших  самообложение  с  налогом  и  возражавших  против  того
исключительно  широкого  толкования  закона»,  которое  допускалось
сельсоветами.77  Заканчивая  рассмотрение  вопроса  о  роли  так  называе¬
мого  «самообложения»  в  политике  партийно-государственного  руко¬
водства  по  отношению  к  крестьянству  в  1926-1928  гг.,  следует  отметить,
что  если  А.  И.  Рыков  еще  в  1926  г.  отрицательно  относился  к  нему,
рассматривая  его  как  «прибавку»  к  и  без  того  непомерному  налого¬
обложению  деревни,78  то  И.  В.  Сталин  относил  самообложение  в  феврале
1928  г.  к  системе  чрезвычайных  мер,  мало  чем  отличавшихся  от  продраз¬
верстки  эпохи  «военного  коммунизма»:  «Надо  было...,  -  говорил  он,-
выкачать  из  деревни  денежные  излишки,  используя  для  этого  законы  о
самообложении,  крестьянском  займе  и  борьбе  с  самогоном».79
 Выше  в  связи  с  оценкой  свертывания  нэпа  в  городе  уже  говорилось  о
таком  внеэкономическом  источнике  накопления  для  нужд  государства,
как  внутренние  займы.  В  деревне,  как  видно  из  только  что  приведенных
слов  Сталина,  «крестьянские  займы»  рассматривались  также  как  метод
выкачивания  средств  из  деревни.  При  этом  следует  отметить,  что  подпис¬
ка  на  «крестьянские  займы»  и  получение  государством  денег  по  ним
носили  еще  более  принудительный  характер,  ибо  подписка  в  городе
проходила  в  идеологической  атмосфере  и  под  давлением  значительного
числа  партийцев,  в  деревне  же  крестьяне  не  были  окружены  столь  ши¬
роким  слоем  коммунистическо-комсомольского  актива.  Тем  не  менее  и
здесь  система  советских  органов,  партийных  и  комсомольских  организа¬
ций,  групп  бедноты  и  так  далее  добивалась  проведения  подписки  на
займы  широкими  слоями  крестьянства.
 В  1927-1928  гг.  были  один  за  другим  выпущены  два  займа:  один  «чисто
крестьянский»  (Заем  укрепления  крестьянского  хозяйства  на  135  млн.
рублей),  другой  -  2-й  единый  заем  индустриализации  на  500  млн.  рублей
(подписка  среди  рабочих,  служащих,  крестьян).80
 Первый  крестьянский  заем  был  выпущен  по  постановлению  ЦИК  30
декабря  1927  г.  Его  цель  не  скрывалась  наркомом  финансов  Н.  П.  Брю¬
хановым  -  оказать  благоприятное  воздействие  на  ход  хлебозаготовок.
Закон  был  рассчитан  на  то,  что  распространение  займа  «мобилизует  хлеб
из  крестьянских  закромов  и  усилит  государственные  хлебные  резервы,
смягчит  несоответствие  между  платежеспособным  крестьянским  спросом
на  промтовары  и  наличностью  их  у  госорганов  и  кооперации».  (Иначе
говоря,  вместо  товаров  крестьянин,  как  и  в  годы  «военного  коммунизма»
и  продразверстки,  получал  бумажку  госзайма,  что  было  весьма  хитро¬
умным  способом  решения  проблемы  «ножниц».)  Государство  же  полу¬
чало  взамен  для  индустриализации  «праздно  лежащие  крестьянские
сбережения».  По  закону  намечалась  целая  система  организационных  мер,
привлечение  всех  партийно-советско-комсомольских  и  середняцко¬

Закат  нэпа  в  деревне
 351
 батрацких  сил  деревни  для  проведения  подписки  на  заем  «как  широкой
общеполитической  ударной  кампании».81
 Уже  в  марте  1928  г.  в  речи  на  пленуме  Моссовета  А.  И.  Рыков  среди
прочих  «военно-коммунистических  мер»,  вновь  возродившихся  в  поли¬
тике  по  отношению  к  крестьянству,  назвал  «принудительное  размещение
крестьянского  займа».82  Через  некоторое  время  он  выступил  с  письмом,
опубликованным  в  печати,  которое  было  адресовано  председателям
совнаркомов  союзных  и  автономных  республик,  краевых,  областных  и
губернских  советов,  основанном  на  многочисленных  жалобах  крестьян.
Письмо  называлось  «Принудительное  размещение  займа  укрепления
крестьянского  хозяйства  недопустимо».  Он  писал,  что  передал  жалобы
в  органы  прокурорского  надзора  и  обращался  к  председателям  испол¬
комов  «принять  срочные  и  энергичные  меры»  для  ликвидации  порочной
практики  и  отказа  от  системы  «заданий  по  размещению  займа».83
 Аналогичной  позиции  придерживался  Н.  И.  Бухарин,  который  в  до¬
кладе  на  собрании  актива  Ленинградской  партийной  организации  13  ап¬
реля  1928  г.  отнес  «принудительное  размещение  займа»  к  числу  перегибов,
которые  «могут  подорвать  самые  основы  нашего  хозяйственного  разви¬
тия»,  и  заявил,  что  они  противоречат  политике  нэпа,  которая  «никакой
отмене  не  подлежит».84
 На  III  сессии  ЦИК  17  апреля  1928  г.  М.  И.  Калинин  в  числе  «грубых
ошибок»  назвал  администрирование  в  проведении  самообложения  и
реализации  крестьянского  займа.85  Оценка  же  Сталиным  размещения
крестьянского  займа,  сделанная  еще  в  письме  «Ко  всем  организациям
ВКП(б)»,  посвященном  итогам  заготовительной  кампании  и  задачам
партии  (февраль  1928  г.),  была  сугубо  положительной  и  в  числе  других
чрезвычайных  мер  оправдывалась  целью  «выкачать  из  деревни  денежные
излишки».86  Насколько  мы  пытались  установить,  генсек  не  возвращался
к  вопросам  об  отмене  самообложения  и  распространения  крестьянского
займа.  Он  лишь  несколько  смягчил  свою  точку  зрения,  учитывая  резкую
критику  этих  мер  в  партии,  предложив  использовать  только  «приемлемые
методы  реализации».87
 Все  отмеченные  добровольно-принудительные  меры  не  были  случай¬
ными.  Они  развивались  уже  в  обстановке  нараставшего  кризиса  эконо¬
мических  взаимоотношений  между  городом  и  деревней,  выражавшегося
в  сокращении  поступления  продовольствия,  и  прежде  всего  хлеба,  необхо¬
димого  для  обеспечения  государственных  нужд;  развитии  промышлен¬
ности  и  повороте  ее  ко  все  более  форсированному  росту;  увеличении
потребления  продовольствия  в  связи  с  этим  городским  населением;
стремлении  активизировать  экспорт  хлеба  для  получения  валюты  и  т.  д.
Между  тем  ряд  объективных  условий  уже  с  весны  1927  г.  все  более
стимулировал  снижение  поставок  продовольствия  из  деревни  и  стрем¬
ление  крестьянства  «придержать»  не  слишком  большие  запасы  хлеба,
которыми  располагала  не  очень  значительная  часть  деревенских  жителей.
Главные  объективные  причины  начавшегося  спада  объема  хлебозаго¬
товок  и  резкого  уменьшения  экспорта  хлеба,  вплоть  до  отмечавшегося
выше  его  почти  полного  «выпадения»  в  1927/28  г.  как  основной  статьи
экспорта,  заключались  в  следующем.

352
 Глава  VIII
 Уже  весной  1927  г.  ряд  экономистов  отмечал  такие  объективные  явле¬
ния  снижения  заготовок  хлеба  и  продовольствия  для  нужд  городов  и  для
экспорта,  как  слабая  товарность  основных  сельскохозяйственных  куль¬
тур,  товарный  голод  в  стране,  то  есть  недостаток  промышленных  изделий
широкого  потребления,  которые  город  мог  предложить  деревне,  высокие
цены  на  промтовары,  освобождение  от  единого  сельхозналога  из  дема¬
гогических  соображений,  связанных  с  «достойной  встречей»  10-летия
Октября  (Манифест  ЦИК  СССР  освобождал  от  него  дополнительно  10%
крестьянских  бедняцких  хозяйств  и  снимал  задолженность  крестьян  и
недоимки  по  семссудам  по  случаю  неурожая  1924-1925  гг.).88  До  этого
решения  уже  около  25%  крестьянских  бедняцких  дворов  были  осво¬
бождены  совершенно  от  налога,  зато  15%  зажиточной  части  крестьянства
уплачивало  47%  налога,  что,  естественно,  подрывало  его  стимулы  к
расширению  производства  сельхозпродукции.89  Далее  крестьянство  «при¬
держивало»  хлеб  отчасти  также  вследствие  увеличения  собственного
внутреннего  потребления.  К  этому  же  времени  уже  вполне  определились
в  качестве  постоянных  и  причины  субъективного  характера:  недостатки
закупочной  политики  (ее  организация,  низкие  цены,  предлагаемые  за
хлеб),  высокие  накладные  расходы  при  осуществлении  заготовительной
работы,  ставшие  регулярными  «ножницы»,  также  побуждавшие  крестья¬
нина  придерживать  хлеб,  и  т.  д.
 До  поры  до  времени  хозяйственные  затруднения,  возникавшие  сна¬
чала  в  связи  с  «ножницами»  1923/24  г.,  а  затем  в  начале  1925/26  г.,  не
перерастали  в  серьезный  кризис.  Государство  использовало  тогда  многие
экономические  меры  регулирования:  некоторое  снижение  розничных  цен
на  промтовары,  увеличение  массы  товаров  широкого  потребления,  полу¬
чаемых  благодаря  значительному  импорту  мануфактуры  и  других  необ¬
ходимых  деревне  товаров,  временное  повышение  закупочных  цен  на  хлеб,
снижение  его  экспорта  в  неблагоприятные  периоды  и  т.  д.  Однако  уже  с
середины  1920-х  гг.  стала  выявляться  и  тревожная  тенденция  государ¬
ственного  регулирования  лишь  применительно  к  деятельности  частного
торгового  капитала  исключительно  в  интересах  завоевания  государством
оптового  торгового  оборота,  о  которой  говорилось  в  главе  V.  Но  в
противовес  позиции  «левых»,  например,  диспропорции  цен  1925/26  г.  еще
устранялись  в  основном  благодаря  решению  центральных  плановых
органов  о  некотором  сокращении  вложений  в  крупную  государственную
промышленность,  были  снижены  оптовые  цены  и  на  промышленную  про¬
дукцию,  что  в  свою  очередь  привело  к  ряду  мероприятий  по  снижению  и
розничных  цен  на  нее.  Благодаря  этому  до  весны  1927  г.  удавалось  поддер¬
живать  определенное  рыночное  равновесие.90
 Однако  осенью  1927  г.  произошло  резкое  сокращение  сельскохо¬
зяйственных  закупок,  падение  спроса  крестьян  на  дорогие  изделия  про¬
мышленности,  усилился  товарный  голод.  Кроме  отмеченных  выше  общих
экономических  причин,  которые  периодически  приводили  к  трудностям
в  реализации  государством  его  растущих  планов  получения  продоволь¬
ствия  из  деревни,  падение  уровня  закупок  и  стремление  крестьян  «придер¬
жать  хлеб»  вызывалось  растущей  истерией  в  стране  в  связи  со  слухами  о
возросшей  опасности  войны,  развитию  которых  способствовало  само

Закат  нэпа  в  деревне
 353
 партийно-государственное  руководство  многочисленными  высказыва¬
ниями  своих  лидеров  о  ее  неизбежности  или  близости,  особенно  после
разрыва  Англией  отношений  с  СССР  в  конце  мая  1927  г.91
 Вместе  с  тем  с  осени  1927  г.  государство  уже  почти  не  предпринимало
экономических  мер  (и  отчасти  не  имело  для  этого  возможностей  и  умения)
в  целях  устранения  падения  хлебозаготовок  и  повышения  товарности
крестьянских  хозяйств.  Напротив,  Госплан  рекомендовал  правительству
для  установления  рыночного  равновесия  снизить  заготовительные  цены
на  хлеб  «с  их  теперешнего  уровня  до  среднегодовой  нормы  текущего
года».  Еще  большее  сокращение  цен  предлагалось  на  продукцию  живот¬
новодства,  фураж,  овощи.  Ученый-экономист  этого  времени  А.  Л.  Вайн¬
штейн  весьма  прозорливо  писал,  что  в  сложившихся  условиях  власть
могла  остановиться  лишь  на  крайних,  экстремистских  методах  обеспе¬
чения  нужного  уровня  заготовок  сельхозпродукции:  «Попытка  преодо¬
леть  рыночную  неувязку  товарно-денежного  хозяйства  внеэкономиче¬
скими  методами  в  своем  логическом  развитии  должна  была  привести  к
методу  хозяйствования  периода  „военного  коммунизма"  со  всеми  его
характерными  чертами».92
 Между  тем  хлебозаготовки  после  сбора  урожая  поздней  осенью
1927  г.  и  в  самом  начале  1928  г.  развивались  крайне  медленно  и  явно
неудовлетворительно,  с  точки  зрения  партийно-государственного  руко¬
водства.  Приближение  хозяйственного,  политического  и  продовольствен¬
ного  кризиса  вызвало  немедленную  реакцию  внимательных  иностранных
наблюдателей.  Чехословацкий  представитель  в  Москве  Й.  Гирса  уже  в
донесении  от  6  января  1928  г.  докладывал  в  свой  МИД:  «Хлебная  кампа¬
ния  доставляет  множество  забот.  Закупки  зерна  проводятся  по  очень
низким  ценам  и  в  условиях  дороговизны  и  недостатка  промышленных
товаров  очень  медленно.  Государственные  органы  не  могут  собрать
столько  зерна,  сколько  это  необходимо  было  бы  по  плану  госбюджета».93
Забили  тревогу  и  в  руководстве  партии.  ЦК  ВКП(б)  14  и  24  декабря
1927  г.  направил  партийным  организациям  хлебозаготовительных  райо¬
нов  две  директивы  в  связи  с  резким  сокращением  хлебозаготовок  в
октябре-ноябре,  что  поставило  под  угрозу  выполнение  экспортного
плана,  образование  хлебного  фонда  и  снабжение  основных  промыш¬
ленных  районов  страны.  Для  обеспечения  потребностей  только  населения
и  промышленности,  по  данным  архивных  документов,  на  основе  кото¬
рых  здесь  и  далее  приводится  картина  развития  событий  в  конце  1927  -
начале  1928  г.,  в  то  время  нужно  было  500  млн.  пудов  зерна  ежегодно,
между  тем  к  концу  1927  г.  было  заготовлено  лишь  300  млн.  пудов.94
Назревал  полный  провал  заготовительной  кампании.  6  января  1928  г.  за
подписью  Сталина  была  послана  новая  директива  о  хлебозаготовках,
намечавшая  самые  жесткие  меры  по  выполнению  плана  кампании.  В  ней
подвергались  разносу  за  «вопиющие  упущения»  местные  партийные  и
советские  работники  хлебных  районов  и  намечались  методы  «работы»,
типичные  для  эпохи  «военного  коммунизма»:  «жесткие  кары»  и  «репрес¬
сивные  меры»  при  взимании  недоимок  по  всем  видам  платежей,  особенно
в  отношении  «кулаков  и  спекулянтов,  срывающих  сельскохозяйственные
цены».
 12  В.  А.  Шишкин

354
 Глава  VIII
 В  этой  сталинской  депеше  были  сформулированы  почти  все  будущие
«чрезвычайные  меры»,  которые  стали  применяться  на  местах  под  руко¬
водством  партии  и  на  первых  порах  (для  примера)  при  непосредственном
участии  самого  И.  В.  Сталина:  выполнить  «все  прежние  указания  ЦК»
об  «изъятии  денежных  накоплений  из  деревни»;  установить  ускоренные
сроки  всех  крестьянских  платежей  казне  по  налогам,  страхованию,  семссу-
дам;  не  допускать  отсрочек  по  кредитам;  организовать  «сбор  авансов»
под  «поступающие  промтовары»  и  сельхозмашины;  «добиваться  досроч¬
ных  взносов  всех  платежей»;  развернуть  кампанию  «по  распространению
крестьянского  займа»;  срочно  установить  дополнительные  местные  сбо¬
ры  (самообложение).  Как  отмечалось  выше,  предлагалось  применять  для
этого  «кары»  и  «репрессии»,  мобилизовать  все  силы  партийных  и  со¬
ветских  органов,  применять  оргвыводы  в  отношении  нерадивых  работни¬
ков.  Сталин  требовал  «в  недельный  срок»  добиться  «решительного  пере¬
лома  в  хлебозаготовках»  под  угрозой  снятия  с  работы  и  «замены  нынеш¬
них  руководителей  парторганизаций».95
 14  января  1928  г.  ЦК  ВКП(б)  отправляет  еще  одну  телеграмму  вид¬
нейшим  партийным  функционерам,  отчасти  уже  командированным  на
организацию  хлебозаготовок  или  работавшим  на  местах:  в  Харьков  (Ка¬
гановичу  и  Медведеву),  в  Свердловск  (Молотову,  Швернику),  в  Новоси¬
бирск  (Догадову,  Сырцову),  в  Ростов-на-Дону  (Микояну,  Андрееву),  в
Казахстан  (Голощекину,  Кубяку).  Она  предлагала  «зверски  нажать  на
наши  парторганизации»  для  усиления  их  работы  по  хлебозаготовкам,
применять  крайние  меры,  вплоть  до  ареста,  как  по  отношению  к  спеку¬
лянтам,  так  и  к  кулаку,  не  боясь  «отпугнуть  и  середняка»,  «произвести
отчаянный  нажим».  Конечная  фраза  телеграммы  носила  чисто  военно¬
фронтовую  окраску:  «хлебозаготовки  представляют...  крепость,  которую
мы  должны  взять  во  что  бы  то  ни  стало.  И  мы  возьмем  ее  наверняка,
если  поведем  работу  по-большевистски,  с  большевистским  нажимом».96
 Последующие  приводимые  в  публикации  архивные  документы  рас¬
крывают  роль  Сталина  в  организации  хлебозаготовок  в  Сибири;  решение
применять  к  крестьянам,  не  сдающим  хлеба,  статью  107  УК  РСФСР
(злостная  спекуляция,  лишение  свободы  до  3-х  лет  с  конфискацией  иму¬
щества);  ведение  кампании,  «не  связанной  с  формальностями»  (произ¬
вольные  аресты,  обыски,  приговоры,  лишение  свободы).  Ряд  документов
свидетельствует  о  протестах  некоторых  крупных  работников  (С.  С.  За¬
гуменный,  председатель  правления  Сибкрайсельбанка)  против  наруше¬
ния  социалистической  законности  фактически  в  отношении  к  середняку,
против  карательных  мер,  которые  незаконны  даже  по  отношению  к  ку¬
лаку  и  не  применялись  «еще  ни  разу  за  все  время  нэпа»,  об  опасности
всего  этого  курса  для  «политических  последствий»  во  «взаимоотноше¬
ниях  с  крестьянством»,  ибо  оно  воспринимает  чрезвычайные  меры  «не
иначе  как  возврат  в  той  или  иной  форме  к  временам  военного  коммуниз¬
ма,  периоду  продразверстки»,  как  «не  соответствующие  духу  новой
экономической  политики»  и  т.  д.97
 Из  телеграмм  же  Сталина,  возглавившего  хлебозаготовки  в  Сибири,
в  ЦК  ВКП(б)  С.  В.  Косиору  и  В.  М.  Молотову  от  19  января  1928  г.  видно,
что  он  действовал  «при  зверском  нажиме»,  заставляя  местных  работников

Закат  нэпа  в  деревне
 355
 «разбиться  в  лепешку»,  применять  все  статьи  УК  РСФСР,  изменить  поло¬
жения  о  налоге  и  самообложении  и  с  удовлетворением  отмечал,  что  ему
удалось  добиться,  что  они  «взялись  за  дело  с  большим  рвением».98
 В  результате  чрезвычайных  мер  хлебозаготовительная  кампания
зимой  -  в  начале  весны  1928  г.  привела  к  выполнению  и  даже,  по  оценкам
Сталина,  перевыполнению  плана.  К  числу  этих  мер,  которые  решили
исход  хлебозаготовок  в  пользу  государства,  если  суммировать  данные
различных  источников  и  высказывания  лидеров  партийно-советского
руководства,  были:  насильственный  захват  и  вывоз  хлеба  у  крестьян  всех
категорий;  применение  упомянутой  статьи  107  УК  РСФСР,  которая  трак¬
товалась  настолько  расширительно,  что  применялась  не  только  и  не
столько  к  кулакам,  сколько  ко  всем  категориям  крестьян,  имевшим  любые
запасы  хлеба,  часто  оставленного  на  семена;  использование  арестов,  угроз
применения  оружия,  судебные  приговоры,  конфискации  имущества  и
высылки  крестьян  с  мест  проживания;  принудительное  самообложение
и  запись  на  крестьянский  заем  по  разверстке;  установление  заградотрядов
для  пресечения  вывоза  крестьянами  хлеба  из  своих  закромов  для  его  спа¬
сения  в  схронах  или  соседних  деревнях;  закрытие  и  запрещение  торговли
на  рынках  и  базарах  и  т.  д.
 К  этому  добавился  пересмотр  законодательства  о  едином  сельско¬
хозяйственном  налоге.  Коллегия  Наркомзема  во  главе  с  новым  наркомом
земледелия  секретарем  ЦК  ВКП(б)  и  членом  Оргбюро  ЦК  Н.  А.  Кубяком
1  марта  1928  г.  приняла  новые  принципы  начисления  налога:  вместо  преж¬
него  исчисления,  соответствовавшего  количеству  едоков,  налог  пред¬
лагалось  взимать  исключительно  в  зависимости  от  доходности  кресть¬
янского  хозяйства.  Предлагалось  также  особо  принимать  во  внимание
индивидуальную  степень  доходности  в  отношении  хозяйств  «деревенской
верхушки».  При  этом  с  учетом  очередных  льгот,  предусматриваемых
образовывавшимся  колхозам,  совхозам,  переселенцам,  по  новому  закону
предполагалось,  что  «после  более  полного  учета  доходности  хозяйств
верхушки  деревни  общая  сумма  сельхозналога  повысится  на  30-35%».
Во  время  дискуссии  на  коллегии  НКЗ  некоторые  из  выступавших  выра¬
жали  опасение,  что  увеличение  общей  суммы  налога  на  30-35%  станет
обременительным  для  деревни.  На  это  Кубяк  ответил,  что  это  увеличение
падет  прежде  всего  на  кулацкие  и  зажиточные  хозяйства,  интересы  же
середняка  «будут  достаточно  учитываться  и  в  нынешнем  году»(?).  Одна¬
ко,  добавил  он,  «это  не  противоречит  тому,  что  по  мере  роста  середняц¬
кого  хозяйства  будет  увеличиваться  и  сумма  взимаемого  с  него  налога».99
 Иными  словами,  во-первых,  новый  налог  исключал  количество  чле¬
нов  семьи  крестьянского  двора  из  расчетов  размера  обложения,  что
приводило  к  явному  ущемлению  многодетных  семей,  где  рост  дохода
вызывался  и  необходимостью  прокормить  значительно  большее  число
людей,  а  во-вторых,  не  принимал  во  внимание,  что  большая  семья  озна¬
чала  большее  число  работников,  естественно  увеличивавших  доход  при
рачительном  отношении  к  крестьянскому  труду.  Тем  самым  подрывался
стимул  к  росту  сельскохозяйственного  производства  вообще,  особенно,
если,  согласно  закону  (и  разъяснениям  Кубяка),  середняк  предупреждал¬
ся:  будешь  лучше  работать,  повысишь  доход  -  попадешь  в  категорию

356
 Глава  VIII
 «верхушки  деревни»  с  обложением  налогом  на  30-35%  выше  нормы.
Отрицательные  последствия  нового  налогообложения  крестьянства  были
признаны  М.  И.  Калининым  на  XVI  партконференции,  где  он  выступил
с  докладом  «Пути  подъема  сельского  хозяйства  и  налоговое  обложение
середняка».  Калинин  был  вынужден  признать,  что  так  называемое  «инди¬
видуальное»  добавочное  налогообложение  «верхушки  деревни»  охваты¬
вало  огромное  число  хозяйств  (только  по  14  районам  центральной  Рос¬
сии  -  70,4  тыс.  дворов)  и  составляло  в  большинстве  случаев  100%  к  налогу,
установленному  законом.  Оратор  делал  вывод,  что  новый  закон  о
сельхозналоге  «несомненно...  вызвал  переобременение  середняка»,  а
также  добавил,  что  «сельхозналог  прошлого  года  (1928)  ударил  по  много-
едоцким  хозяйствам».  В  целом  делался  вывод,  что  надбавка  к  налогу
для  «верхушки  деревни»  и  «индивидуальное  обложение»  на  практике
выглядели  как  «извращение  и  той  и  другой  меры».100
 Против  антикрестьянских  мер  решительно  выступил  М.  И.  Фрумкин,
в  то  время  заместитель  наркома  финансов  РСФСР,  который  говорил  о
противоречии  характера  хлебозаготовок  и  налогообложения  политике
нэпа,  решениям  XIV  съезда  ВКП(б),  а  также  об  их  несоответствии  реаль¬
ному  положению  «верхушки  деревни».  Фрумкин  считал  новую  политику,
в  том  числе  недооценивавшую  задачу  развития  мелкого  крестьянского
хозяйства  и  призывавшую  без  надлежащих  условий  к  массовой  форсиро¬
ванной  организации  колхозов  и  совхозов,  осуществлением  на  практике
антикрестьянской  позиции  в  целом  и  необоснованной  линии  в  отношении
кулачества.  Его  выступление  встретило  яростный  отпор  не  только  со
стороны  явного  и  постоянного  «левака»  Ю.  Ларина,  но  и  подверглось
бездоказательному  и  грубому  разносу  самого  Сталина,  оценившего  точку
зрения  Фрумкина,  изложенную  в  двух  его  письмах  в  ЦК  ВКП(б),  как
ревизию  большевистской  политики  в  деревне.101
 Следовательно,  в  1928  г.  нэп  в  деревне  практически  был  ликвиди¬
рован,  его  сменила  политика,  выражаясь  словами  Бухарина,  «военно¬
феодальной  эксплуатации  крестьянства»,  взимания  с  него  «дани»  и  т.  д.102
 Интересно  отметить,  что  в  работах  и  выступлениях  самого  Сталина,
относящихся  к  проведению  чрезвычайных  мер  1928  г.,  высказано  немало
идей,  которые  показывают,  что  многие  элементы  последующей  «социали¬
зации»  деревни,  отождествляемые  с  годом  «великого»  перелома,  ликвида¬
цией  кулачества  как  класса,  массовой  принудительной  коллективизацией,
организацией  колхозов  и  совхозов  в  целях  повышения  товарности  сель¬
ского  хозяйства,  и  антикрестьянским  курсом  в  целом  (уход  с  политиче¬
ской  сцены  последнего  непролетарского  класса  -  «ликвидация...  класса
крестьян»)  зародились  или  были  связаны  с  этим  временем.  Тогда  же  была
отброшена  его  отмеченная  выше  первоначальная  установка  (ноябрь
1927  г.)  о  том,  что  колхозы  или  производственные  коллективы  крестьян
должны  создаваться  постепенно  и  первоначально  из  бедняцких  слоев
деревни,  и  высказаны  ряд  новых  оценок  нэпа,  сводившихся  главным
образом  к  той  его  стороне,  которая  касалась  форсирования  победы
социалистического  уклада  экономики  над  капиталистическим.103
 Таким  образом,  применение  чрезвычайных  мер  в  деревне  начиная
с  1928  г.  и  обоснование  на  их  базе  необходимости  крутого  перелома

Закат  нэпа  в  деревне
 357
 в  отношении  крестьянства  означали  начало  нового  курса  в  деревне.  Разго¬
ревшаяся  вскоре  борьба  сталинской  группы  с  «правыми»  (Бухарин,  Ры¬
ков,  Томский,  Фрумкин  и  др.)  во  многом  заслонили  от  современников
этих  событий,  живших  в  России,  зловещий  смысл  начавшегося  крутого
поворота  и  его  правильную  оценку.  Однако  быстро  и  довольно  объектив¬
но  новый  курс  был  воспринят  некоторыми  иностранными  наблюдате¬
лями,  заграничными  организациями  меньшевиков  и  троцкистов,  а  также
эмигрантами  из  России  разных  лет.
 Глава  чехословацкой  миссии  в  СССР  Й.  Гирса  в  ряде  донесений  в
свой  МИД  отмечал,  что  Сталин  для  упрочения  своего  положения  начал
проводить  «левую  программу»,  многие  мероприятия  которой  «напо¬
минают  эру  „военного  коммунизма**»  и  «уже  теперь  являются  причиной
серьезных  экономических  неудач  и  провалов  в  народном  хозяйстве».104
 Меньшевистский  «Социалистический  вестник»  6  марта  1928  г.  от¬
кликнулся  на  смену  большевистского  курса  в  сельском  хозяйстве  пе¬
редовой  статьей  «Антинэп».  В  ней  говорилось:  «Практика  последних
недель  представляет  сплошную  антикрестьянскую  реакцию  русского
коммунизма,  -  реакцию,  которую  многие  считали  совершенно  невоз¬
можной  после  семи  лет  нэпа.  Конфискация  запасов,  аресты  состоятельных
крестьян,  массовые  судебные  процессы,  многолетние  тюремные  заклю¬
чения,  выселение  из  своих  районов  -  на  все  это  не  решался  и  не  мог  ре¬
шиться  вновь  коммунизм  с  того  самого  дня,  как  Ленин  провозгласил
свободу  торговли...»  И  развитие  пошло,  деревня  ожила,  но  процесс  не
мог  проходить  равномерно,  появились  трудности:  инфляция,  сокращение
хлебозаготовок.  «Но  вместо  понимания  этих  довольно  элементарных
экономических  процессов  в  движение  приводится  вся  машина  полиции
и  юстиции  <...>  со  всей  их  вакханалией  антинэпа».105
 В  письме  из  Барнаула  Л.  С.  Сосновского  Л.  Д.  Троцкому  от  июля-
августа  1928  г.  после  описания  событий  хлебозаготовительной  кампании,
о  «доблестной  командировке»  Сталина  в  Сибирь,  осуществленной  «с  ве¬
личайшей,  почти  мистической  таинственностью»,  до  перечня  каратель¬
ных  мер  в  деревне,  автор  замечает,  что  подобное  не  снилось  даже  левой
оппозиции.  «Упразднение  нэпа  в  деревне,  -  писал  он,  -  кому  из  нас  могло
прийти  это  в  голову  даже  в  горячке  дискуссии?  А  ЦК  все  это  осуществил.
Пусть  не  играют  комедии  с  обвинениями  в  перегибе.  Достаточно  офи¬
циальных  документов  имеется,  чтобы  изобличить  руководство  в  отмене
на  практике  нэпа».106  В  другой  публикации  журнала,  статье  Л.  Д.  Троц¬
кого  «Успехи  социализма  и  опасности  авантюризма»,  говорилось  о
ликвидации  нэпа  в  целом:  «На  деле  хозяйственный  поворот  в  сторону
коллективизации  и  индустриализации  совершился  под  кнутом  админи¬
стративной  политики.  Она  господствует  и  сейчас».107  Чрезвычайно  пока¬
зательны  и  воспоминания  Л.  Г.  Дейча,  который  по  предсмертной  просьбе
Плеханова  в  1928  г.  вместе  с  его  женой  посетил  деревню  Гудаловка  близ
Липецка,  где  Плеханов  провел  в  имении  отца  детство  и  юность.  Дейч,
как  свидетельствует  Н.  Валентинов  (Н.  Вольский),  рассказывал  об  этой
поездке:  «Мы  с  Розалией  Марковной  видали,  как  сотни  телег,  растя¬
нувшись  на  километры,  везут  реквизированное  зерно  в  приемные  пункты.
Около  телег  с  мрачными  лицами  шагают  крестьяне.  Сзади  этого  кортежа

358
 Глава  VIII
 отряд  ГПУ,  а  на  последней  телеге  громадное  красное  знамя  и  плакат:
„Красные  обозы  везут  хлеб  нашему  дорогому  социалистическому  пра¬
вительству44.  Мы  с  Розалией  Марковной  в  Липецке  добивались  узнать:
откуда  идет  распоряжение  реквизировать  хлеб  и  организовывать  эти
насильственные  обозы.  Ведь  нэп  не  отменен,  почему  же  снова  воскре¬
шаются  приемы  военного  коммунизма?  Нам  по  секрету  объяснили,  что
распоряжение  идет  не  по  „советской  линии44,  а  по  „линии  партийной44  за
подписью  Сталина».108
 Так  воцарялся  в  деревне  антинэп.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 Как  представляется,  развернутых  выводов,  вытекающих  из  данной
работы,  не  требуется.  В  самой  книге  последовательно  и  достаточно
подробно  изложена  концепция,  которой  придерживается  автор,  оценивая
характер,  состояние  и  эволюцию  власти  на  протяжении  более  чем  десяти¬
летия  послеоктябрьской  России.  В  ней  также  развита  и  концепция  воспри¬
ятия  им  той  системы  реформ,  которую  ее  партийно-государственное  руко¬
водство  было  вынуждено  проводить,  как  только  выявился  экономический
и  политический  кризис  начала  1920-х  гг.  порожденный  политикой,  явно
не  адекватной  настроениям  основных  слоев  общества  и  решению  задач
социально-экономического  развития  государства.  Поэтому  здесь  ограни¬
чимся  лишь  несколькими  самыми  общими  замечаниями  и  суждениями.
 Материалы,  изученные  при  подготовке  данного  исследования,  сви¬
детельствуют  о  значительной  роли  русской  государственной  традиции,
которая  оказывала  свое  не  всегда  прямое  влияние  и  на  политику  нового
российского  партийно-государственного  режима  и  течение  всего  периода
его  становления,  в  том  числе  и  в  области  экономики,  направленности
реформ  нэпа,  управления  обществом  и  страной.
 По  мере  удаления  от  времени  Октябрьской  революции  тенденция
восприятия  традиций  русской  государственности,  усиленная  большевист¬
ской  установкой  на  приоритет  политических  решений  и  действий  в  соци¬
ально-экономическом  развитии  страны  и  создание  новой  «социалисти¬
ческой  цивилизации»,  стала  все  определеннее  проявляться  во  всеохваты¬
вающем  огосударствлении  экономики.  В  силу  этого  и  нэп,  казалось  бы,
провозгласивший  общую  политику  «смягчения»  линии  на  крайнюю  «со¬
циализацию»  всего  народного  хозяйства,  господствовавшую  в  эпоху
«военного  коммунизма»,  был  обречен  почти  с  первых  лет  и  шагов  своего
развития.  Г  од  от  года  он  отступал  под  натиском  целенаправленной  поли¬
тики  партийно-государственного  режима,  ориентированной  на  ту  же  са¬
мую  «социализацию»  экономики,  а  в  политической  области  на  создание
единого  централизованного  многонационального  государства,  внедре¬
ние  единой  унифицированной  идеологии,  по  сути,  религиозного  толка.
 В  неменьшей  степени  на  формирование  политики  нового  руководства
России,  а  затем  СССР  воздействовали  и  социалистические  взгляды,
проявляясь  в  том  виде  и  в  тех  практических  последствиях,  как  они  ин¬
терпретировались  большевистскими  лидерами  порою  независимо  от  при¬
надлежности  к  той  или  иной  группировке  внутри  партии  и  степени
радикализма  в  понимании  теории  и  необходимых  практических  мер,

360
 Заключение
 предлагаемых  для  ее  реализации.  Именно  это  и  определило  то  обстоя¬
тельство,  что  довольно  часто  возникало  единое  понимание  правильности
политических  действий  (например,  необходимость  в  чрезвычайных  мерах
при  осуществлении  хлебозаготовок  начала  1928  г.)  или  наблюдалась  пере¬
мена  политического  фланга  различными  большевистскими  руководите¬
лями  (принятие  Сталиным  и  его  окружением  «осколков»  программы  ле¬
вой  оппозиции,  временная  поддержка  многими  будущими  «левыми»  и
«правыми»  сталинского  «центризма»,  несмотря  на  явное  несогласие  с
многими  крайними  тенденциями  его  позиции).
 Особенно  мощно  идеологические  установки  правящего  режима  и
их  практическое  воплощение  сказались  на  постепенном  формировании
авторитарной  по  своему  характеру  власти,  мощного  государственного
сектора  экономики,  отторгавшего  фактически  все  элементы  провозгла¬
шенного  нэпом  госкапитализма  и  ряда  капиталистических  методов
функционирования  социалистической  промышленности;  складывании
федеративного  по  форме,  но  сверхцентрализованного,  унитарного  госу¬
дарственного  многонационального  образования  (союза),  развивавшего
русскую  национальную  имперскую  традицию.
 Марксизм,  а  затем  ленинизм,  провозглашенные  в  качестве  официаль¬
ной  идеологии  партийно-государственным  режимом,  после  смерти  Ле¬
нина  все  более  превращался,  по  словам  одного  из  видных  идеологических
работников  партии  Ю.  М.  Стеклова,  в  форму  сталинского  «бандитского
понимания  марксизма».  Последнее  представляло  собой  грубую  и  прямо¬
линейную  интерпретацию  теории,  продиктованную  лишь  «практической
целесообразностью»,  которая  заключалась  в  необходимости  всеми  сред¬
ствами  удержать  власть  и  построить  утопическое  «социалистическое  об¬
щество»,  не  останавливаясь  ради  этого  перед  подавлением  или  уничто¬
жением  не  только  чуждых  классовых  элементов,  но  и  всех  проявлений
оппозиционности  в  рядах  самой  правящей  партии.
 При  этом  следует  отметить,  что  обе  разновидности  социалистической
идеологии  -  и  исповедуемая  Лениным,  обладавшим  колоссальным  лич¬
ным  авторитетом  и  гениальным  политическим  даром,  и  применявшаяся
Сталиным,  который  добился  всей  полноты  власти  в  стране  благодаря
манипулированию  верхушкой,  а  также  средними  и  низовыми  слоями
партийного  аппарата  -  одинаково  сходились  на  необходимости  подав¬
ления  всех  проявлений  инакомыслия  и  широкой  внутрипартийной  демо¬
кратии  в  правящей  партии,  государстве  и  обществе.  В  конечном  итоге
все  это  и  привело  к  созданию  особого  типа  идеократического  автори¬
тарного  режима.
 Экономическая  политика  новой  власти  и  ее  реформы  на  всем  про¬
тяжении  послеоктябрьского  десятилетия,  хотя  и  трансформировались  от
«военного  коммунизма»  к  нэпу,  выглядели  достаточно  целостными  и
последовательными.  Все  их  стадии  отражали  определенное  внутреннее
единство,  и  каждая  продолжала  и  развивала  курс  на  строительство  социа¬
лизма,  но  лишь  разными  методами  и  темпами.  Основными  элементами
этой  единой  политики  были:  централизм  управления  народным  хозяй¬
ством;  недопущение  сколько-нибудь  резких  отклонений  от  линии  на
«социализацию»  экономики;  преодоление  этих  «уклонов»  не  только

Заключение
 361
 собственно  методами  ее  «регулирования»,  но  и  принуждения  в  сфере  на¬
циональных  отношений,  социально-политического  развития  всех  классов
и  слоев  общества;  явный  приоритет  часто  «крайних»  радикальных  поли¬
тических  решений  над  естественными,  постепенными  и  эволюционными
процессами  роста  и  модернизации  страны,  решений,  главенство  которых
оставалось  неизменным  на  протяжении  ее  истории  от  Октябрьской  рево¬
люции  1917  г.  до  «второй»  «сталинской»  революции  конца  1920-х  гг.
 Важнейшим  элементом  нэпа,  как  отмечается  в  книге,  была  политика
в  области  промышленности  и  торговли,  касающаяся  преимущественно
экономических  центров  страны  и  высших  управленческих  структур,  мето¬
дов  организации  производства  и  распределения.
 Если  попытаться  оценить  воздействие  нэпа  на  промышленность  в
целом  с  учетом  развития  и  взаимодействия  всех  основных  укладов  народ¬
ного  хозяйства  (государственный  сектор,  частный,  мелкотоварный,  гос¬
капитализм),  то  можно  сделать  вывод,  что  реформа  в  этой  области  эко¬
номики  почти  с  самого  начала  была  парализована  скрытыми  противо¬
действиями  со  стороны  параллельно  развивавшихся  «контрреформ».  К
тому  же  задачи  власти,  вроде  бы  поначалу  склонной  к  переналадке
промышленного  производства  на  рельсы  рыночного  механизма,  ослож¬
нялись  тем,  что  ориентация  на  восстановление  крупной  промышленности
осуществлялась  при  отсутствии  широкого  внутреннего  рынка  потреб¬
ления  ее  продукции  и  при  явном  недостатке  соответствующих  масштабам
государственного  сектора  промышленности  источников  накопления.
Исключение  составляли  разве  что  «первоначальное  социалистическое
накопление»  или  «дань»  на  крестьянство  в  интересах  получения  средств
для  развития  промышленности.  Нормальное  же  накопление,  связанное  с
обычными  источниками  (в  том  числе  доходы  от  самой  национализи¬
рованной  промышленности,  транспорта,  эксплуатации  обобществлен¬
ных  недр,  лесов  и  т.  п.),  сводилось  на  нет  ввиду  отсутствия  налаженной
системы  прямого  налогообложения,  необходимости  крупных  непроиз¬
водственных  статей  расходов  в  госбюджете  (прежде  всего  на  армию),
сложившейся  практики  постоянного,  не  связанного  с  доходами,  «субси¬
дирования»  государственной  «социалистической»  промышленности  за
счет  работы  печатного  станка  и  ее  безвозвратного  кредитования.  Все
это,  как  отмечается  в  книге,  приводило  к  извращенным  методам  цено¬
образования  в  государственном  секторе.  Это  последнее  делало  хозяй¬
ственный  расчет  фиктивным,  вело  к  процветанию  черного  рынка,  разру¬
шению  экономической  «смычки»  с  деревней,  и  в  результате  все  попытки
властей  найти  какое-то  равновесие  между  различными  секторами  эко¬
номики  в  лучшем  случае  только  сглаживали  кризисные  ситуации.
 Постоянное  вмешательство  в  процессы  ценообразования  в  государ¬
ственном  секторе  экономики  стало  на  практике  тем  элементом  в  политике
государства,  который  подрывал  нормальное  функционирование  денеж¬
ного  хозяйства  и  делал  успех  финансовых  преобразований  кратковремен¬
ным.  Произвольное  завышение  цен  на  промтовары,  кроме  того,  являлось
источником  расстройства  производства  и  инфляционных  процессов,
растраты  производительных  сил,  нарушения  пропорций  производства
и  распределения.  Именно  поэтому  подавляющее  число  руководящих

362
 Заключение
 партийных  и  советских  работников  испытывало  сомнения  в  нэпе  и  счи¬
тало  необходимым  введение  иных,  чем  хозрасчет  и  рынок,  методов  орга¬
низации  хозяйства,  а  именно:  централизованной  плановой  организации
производства  и  управления  им.  Не  удивительно,  что  постоянной  практи¬
кой  на  местах  с  самого  начала  нэпа  стало  административное  вмешатель¬
ство  в  деятельность  любых,  в  том  числе  и  частных,  предприятий.  Система
безналичных  расчетов  по  оптовой  цене  промышленности,  значительно
оторванная  от  стоимостной  основы,  внутрипромышленное  обращение
и  потребление  производимой  продукции,  поддерживаемые  крупными
дотациями  из  государственного  бюджета,  создали  своего  рода  замкну¬
тый,  обособленный  от  рынка  круг  производства.  Во  многом  своеобра¬
зие  нэпа  в  том  и  заключалось,  что  борьба  «кто  кого»  в  политэкономиче-
ском  смысле  была  борьбой  против  закономерностей  рынка  и  цен.
 Именно  поэтому  вне  зависимости  от  того,  взгляды  какой  группировки
в  рядах  партии  победили  бы,  судьба  нэпа  была  предрешена.  В  принципе
это  оказалось  признанным  Лениным  еще  в  1922  г.,  когда  он  (хотя,  как
отмечалось,  в  тактических  целях)  заявил,  что  отступление  уже  закончено.
Далее  государственного  регулирования  капитализма  и  торговли  в  обста¬
новке,  когда  практически  исчезла  угроза  потери  политической  власти,
партия  идти  не  собиралась.  Как  известно,  многоукладность  экономики
создает  относительную  самостоятельность  надстройки.  Однако  в  совет¬
ской  Россия  сложилась,  и  притом  весьма  быстро,  такая  гибридная  со¬
циально-экономическая  структура,  которая  в  значительной  степени  огра¬
ничила  возможности  власти  в  выборе  методов  воздействия  на  саму  себя.
Практически  существовали  две  возможности:  либо  закрыть  глаза  на
действие  «несоциалистических  экономических  законов»,  дав  им  полную
свободу  и  тем  самым  отказаться  от  программных  установок,  расписаться
в  собственном  утопизме  и  сойти  с  исторической  сцены,  либо,  если  не
разом,  то  постепенно  затягивать  петлю  на  саморазвивающихся  рыночном
механизме  и  частном  секторе.  Последний  способ  оказался,  естественно,
более  приемлемым.
 В  целом  реформы  нэпа,  не  став  моделью  «рыночного  социализма»,
вместе  с  тем  показали  историческую  возможность  существования  и  раз¬
вития  государства  и  общества  с  многоукладной  экономикой  и  наличием  -
пусть  временного  -  известного  политического  плюрализма.  В  этом,  по-
видимому,  и  заключается  главная  ценность  приобретенного  опыта  и
главный  урок  недолгого  развития  России,  связанного  с  попытками  ре¬
формирования  ее  экономической  системы  в  советское  время.
 Однако  эта  попытка  в  годы  нэпа  привела  к  тому,  что  экономика
пришла  в  столкновение  с  политикой.  Именно  последняя  в  конечном  счете
стала  определять  и  диктовать  не  только  методы  хозяйствования,  но  и
характер,  темпы  и  политические  средства  и  пути  регулирования  и  раз¬
вития  основных  социально-экономических  процессов^Так,  например,
правильная  сама  по  себе  идея  преимущества  крупных  высокопродук¬
тивных  и  высокотоварных  структур  в  земледелии  над  мелкими,  индиви¬
дуальными,  с  низкой  производительностью  крестьянскими  хозяйствами,
как  отмечалось,  «выросла»  как  практическая  и  неотложная  задача  из
политики  «чрезвычайных  мер»  1928  г.  и  была  реализована  с  их  же

Заключение
 363
 применением  во  время  коллективизации  и  ликвидации  кулачества  как
класса.
 Эти  и  подобные  им  меры  обеспечения  победы  социалистических  эле¬
ментов  над  капиталистическими  в  других  областях  народного  хозяйства
и  привели  к  ликвидации  и  всего  того  положительного,  что  принесли  в
жизнь  России  реформы  нэпа  этого  времени.

ПРИМЕЧАНИЯ
 Примечания  к  главе  I
 1 	Бухарин  Н.  И.  Избранные  произведения.
М.,  1988.  С.  11,  17.
 2 	Он  же.  Избранные  произведения:  Путь  к
социализму.  Новосибирск,  1990.  С.  73-76.
 3 	Протоколы  заседания  ВЦИК  4  созыва.
М„  1920.  С.  4,  72-73.
 4 	Тезисы  И.  В.  Сталина  см.  в  кн.:  Гур-
вич  Г.  С.  История  советской  конституции.
М.,  1923.  С.  33,  146-147.
 5 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  4.  С.  79.
 6 	Конституции  и  конституционные  акты
РСФСР  (1918-1937).  М.,  1940.  С.  22-23,
29.
 7 	См.:  Карр  Э.  История  Советской  России.
Т.  1.  Кн.  1.  М.,  1990.  С.  115.
 8 	Троцкий  Л.  Д.  К  истории  русской  рево¬
люции.  М.,  1990.  С.  221-222.
 9 	Конституции  и  конституционные  акты
РСФСР...  С.  24.
 10 	КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съездов,
конференций  и  пленумов  ЦК.  9  изд.  М.,
1983.  Т.  2.  С.  76-77.
 11 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  172—
 173.
 12 	Бухарин  Н.  И.  Путь  к  социализму.  С.  86.
 13 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1963.  С.  220-222.
 14 	См.:  КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  84-85,
107.
 15 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  42.  С.  253.
 16 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая  эко¬
номическая  политика  и  кризис  партии
после  смерти  Ленина;  Годы  работы  в
ВСНХ  во  время  нэп:  Воспоминания.  М.,
 1991. 	С.  50.
 17 	Бухарин  Н.  И.  Некоторые  вопросы  эко¬
номической  политики:  Сб.  статей.  М.,
 1925. 	С.  77;  он  же.  За  ленинизм:  Сб.
статей.  М.;  Л.,  1932.  С.  306-310;  Бухарин
Н.  И.,  Рыков  А.  И.  Партия  и  оппозици¬
онный  блок.  2  изд.  М.;  Л.,  1926.  С.  57-58;
Бухарин  Н.  И.  Избранные  произведения:
Путь  к  социализму.  Новосибирск.  1990.
С.12-13.
 18 	Струмилин  С.  Г.  Производительность
труда  в  СССР//Советская  социалисти¬
ческая  экономика.  1917-1957.  М.,  1957.
С.  122;  Матюгин  А.  А.  Рабочий  класс
СССР  в  годы  восстановления  народ¬
ного  хозяйства  (1921-1925).  М.,  1962.
С.  67-72;  Изменение  социальной  струк¬
туры  советского  общества.  1921  -  сере¬
дина  1930-х  годов.  М.,  1979.  С.  23-25.
 19 	Сагг  Е.  Н.  8оааН$т  т  опе  соигЛгу.  1924—
 1926. 	Уо1.  1.  Е,  1958.  Р.  104,  134.
 20 	Мет.  1917:  ВеГоге  апс!  аПег.  Ь.,  1963.
Р.  90-91.
 21 	Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  170.
 22 	Там  же.  Т.  39.  С.  134.
 23 	Там  же.  Т.  40.  С.  140.
 24 	Там  же.  Т.  41.  С.  24,  102-103.
 25 	Там  же.  Т.  43.  С.  42.
 26 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  575.
 27 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.;  Пг.,  1919.  С.  31.
 28 	Десятый  съезд  РКП  (б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  350-351.
 29 	Девятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1920.  С.  22.

Примечания
 365
 30 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  152.
 31 	См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  М.,  1922.  С.  342,
351-353,  356-357.
 32 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  500-501.
 33 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1923.  С.  40-42,  47.
 34 	Там  же.  С.  207-208.
 35 	Там  же.  С.  145,319-320,  381.
 36 	Там  же.  С.  319.
 37 	Там  же.  С.  49-62;  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.
С.  197-222.
 38 	См.  там  же.  С.  210-214.
 39 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  53.
 40 	Цит.  по:  ВолкогоновД.  А.  Триумф  и  тра¬
гедия:  Политический  портрет  И.  В.  Ста¬
лина.  М.,  1989.  Кн.  I.  Ч.  1.С.  197.
 41 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  156.
 42 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1963.  С.  110-120,  236,
245-246.
 43 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  6.  С.  258.
 44 	Пути  мировой  революции.  Седьмой  рас¬
ширенный  пленум  ИККИ.  22  ноября  -  16
декабря  1926  г.  Т.  2.  М.,  1927.  С.  81.
 45 	Волкогонов  Д.  А.  Указ.  соч.  С.  197.
 46 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  7.  С.  343-344.
 47 	Там  же.  Т.  6.  С.  257-258.
 48 	См.:  XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1926.  С.  455.
 49 	Там  же.  С.  454-455;  XV  Конференция
ВКП(б):  Стенографический  отчет.  М.;  Л.,
 1927. 	С.  523,  666,  668;  Пути  мировой
революции.  С.  80-81,  203;  Троцкий  Л.  Д.
Сталинская  школа  фальсификации:  По¬
правки  и  дополнения  к  литературе  эпи¬
гонов.  М.,  1990.  С.  144-145.
 50 	Архив  Троцкого:  Коммунистическая
оппозиция  в  СССР.  1923-1927.  Т.  1.  М.,
1990.  С.  237.
 51 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  35,  36.
 52 	Ревкомы  действовали  на  протяжении
почти  всей  гражданской  войны,  а  в  ряде
районов  в  силу  особых  условий,  напри¬
 мер  в  Сибири,  просуществовали  до  сере¬
дины  1920-х  гг.
 53 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  161-164,  262-265.
 54См.  там  же.  С.  170,  172,  174-175-выступ¬
ления  Е.  Н.  Игнатова,  В.  А.  Антонова-
Овсеенко,  Т.  В  Сапронова,  В.  Л.  Вардина
(Мгеладзе).
 55 	Там  же.  С.  164-165,  265,  268-269.
 56 	Там  же.  С.  241,  243,  250-251.
 57КПСС  в  резолюциях...  М.,  1983.  Т.  2.
С.  107.
 58  Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  165,  268.
 59См.:  Ироишиков  М.  П.  Председатель
Совета  Народных  Комиссаров  В.  Улья¬
нов  (Ленин):  Очерки  государственной
деятельности  в  1917-1918  гг.  Л.,  1974.
С.  248-249.
 60 	Свердлов  Я.  М.  Избранные  произведения.
М.,  1959.  Т.  2.  С.  161.
 61 	См.:  Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  178-179.
 62 	Там  же.  С.  275.
 63 	Там  же.  С.  139.
 64См.:  КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  107.
 65 	Социалистический  вестник.  1921.  №  2.
С.  7.
 66 	Там  же.  С.  8.
 67 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  115.
 68 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  77-78.
 69См.:  Социалистический  вестник.  1922.
№  8(30).  С.  9;  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.
Т.  45.  С.  88-89,  120.
 70 	Социалистический  вестник.  1923.  №  2(48).
С.  2-3.
 71 	См.:  Девятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  43-44,  101-114,  119-122,
155-161.
 72 	Там  же.  С.  106-107.
 73 	Там  же.  С.  116-117.
 74Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  40.  С.  272.
 75 	Девятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  143-144.
 76 	Там  же.  С.  168-169.

366
 Примечания
 77 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  90-92,  244-246,  287.
 78 	Там  же.  С.  227-230.
 79 	Бухарин  Н.  И.  Избранные  произведения:
Путь  к  социализму.  Новосибирск,  1990.
С.  74-75.
 80 	См.,  например:  Гимпелъсон  Е.  Г.  Советы
в  годы  иностранной  интервенции  и  граж¬
данской  войны.  М.,  1968.
 8,СУ.  1921.  №  11.
 82 	Там  же.  №72.
 83 	Там  же.  1924.  №18;  Известия.  1928.6  янв.,
16,  17  авг.
 84 	Итоги  десятилетия  Советской  власти  в
цифрах:  1917-1927.  М.,  1927.  С.  8-9.
 85 	Известия.  1927.  26  июня,  3  июля.
 86 	СУ.  1921.  №  11.
 87См.:  СУ.  1925.  №35.
 88 	Там  же.
 89 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №  106,  13  III;
№  138,  6  IV.
 90См.:  Известия.  1927.  6-10,  20,  25  марта.
 91 	См.:  Выборы  в  Советы  РСФСР  в  1925—
1926  гг.  М.,  1926.  С.  3-4;  Правда.  1926.
8  июля.
 92 	См.  там  же;  Известия.  1926.  10  апр.
 93См.:  СУ.  1926.  №  66,  78;  Правда.  1926.
2  окт.
 94КПСС  в  резолюциях...  Т.  4.  М.,  1984.
С.  36-48.
 95 	Известия.  1927.  6  фев.,  4,  10  марта.
 96 	См.  там  же.  26  июня,  3  июля.
 97 	Там  же.  26  июня.
 98 	Там  же.  3  июля.
 "Там  же.  27  нояб.,  1  дек.;  1928.  6  янв.
 100См.  там  же.  1928.  16,  17  авг.
 101 	Там  же.  1929.  2  марта.
 102 	Там  же.  20  марта.
 103 	Там  же.  26  марта.
 ,04Там  же.  5,  26  марта.
 105См.:  Гимпелъсон  Е.  Г.  Указ.  соч.  С.  37-
38,  76-77,  199-200,  206-207.
 106 	Итоги  десятилетия  Советской  власти  в
цифрах.  С.  6.
 107 	Социалистический  вестник.  1921.  №  7.
 С.  12.  В  целом  же  по  России  было  произ¬
ведено  2  тыс.  арестов  меньшевиков  в
течение  нескольких  недель  февраля  -
марта  1921  г.,  и  в  их  числе  всех  членов
ЦК  РСДРП.  Десяти  членам  ЦК  было
разрешено  выехать  за  границу,  где  уже
находился  Л.  Мартов,  остальные  -  сосла¬
ны  в  Сибирь  (см.:  Верт  Н.  История
Советского  государства.  1900-1991.  М.,
 1992. 	С.  129).
 108 	Социалистический  вестник.  1921.  №  7.
С.  3-4.
 109 	Там  же.  №21.  С.  12;  №22.  С.  13.
 110 	Там  же.  1922.  №  2  (24).  С.  8.
 1.1 	Там  же.  №  18(40).  С.  3.
 1.2 	Итоги  десятилетия  Советской  власти  в
цифрах.  С.  14-15.
 1.3 	См.  там  же.
 1.4 	Четырнадцатый  съезд  ВКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  66.  См.  также:
КПСС  в  резолюциях...  Т.  4.  С.  41-42.
 115  См.:  Ирошников  М.  П.  Указ.  соч.  С.  71-
72,  106-108.
 1,6  Подробно  см.:  Гоголевский  А.  В.  Петро¬
градский  совет  в  годы  гражданской  вой¬
ны.  Л.,  1982.  С.  79-85.
 117 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  108.
 118 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  145,  165-167,  270,  278.
 1,9  Там  же.  С.  191,250.
 120 	См.:  Девятый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  25-26.
 121 	Там  же.  С.  116.
 122 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  43.
С.  62,  70,  72.
 123 	Известия  ЦК  РКП(б).  1921.  №  29.  7  мар¬
та.
 124 	См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  47-52,  75-76,107,  109,
111.
 125 	См.  там  же.  С.  251.
 126 	См.  там  же.  С.  92-93,  108.
 127 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  113—
 114.
 128 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  44.
 129 	Там  же.  С.  119.

Примечания
 367
 130 	Там  же.  С.  112.
 131 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  51-52.
 132 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  41-42.
 133 	Там  же.  С.  144-145,  170,  175-176,  436.
 134 	См.  там  же.  С.  105-106,  113-122.
 135 	Там  же.  С.  207-208.
 136 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  52-53.
 137 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  103.
 138 	См.:  КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  154;
Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  210.
 139 	XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  67,  75.
 140 	XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  М.,  1961.  2  изд.  С.  115.
 141 	См.  там  же.  С.  119;  Известия  ЦК  ВКП(б).
1926.  №  15.  19  апр.  С.  5-6.
 142 	XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  М.;  Л.,  1930.  С.  90.
 143 	Там  же.  С.  351.
 144 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  393.
387.
 145 	См.:  Троцкий  Л.  Д.  Сталинская  школа
фальсификации.  С.  83-85;  Валентинов  Н.
(Вольский  Н.)  Указ.  соч.  С.  300-301.
 146 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  95.
 147 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  221-226;  Тринадца¬
тый  съезд  РКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  263-280;  XIV  съезд  ВКП(б):
Стенографический  отчет.  С.  525-632;  XV
съезд  ВКП(б):  Стенографический  отчет.
С.  433,  438,  474-475,  540-545,  552-
553,1411-1412,  1470.
 148 	XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  613.
 149 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  86.
 150 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  206-208.
 151 	Одиннадцатый  съезд  РКП  (б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  74-75.  Кстати,  В.  И.  Ле¬
нин  выступил  с  защитой  Сталина,  дока¬
зывая  его  «незаменимость»  и  на  посту
 наркомнаца,  и  в  должности  наркома  РКИ
(там  же,  С.  118).
 152 	Правда.  1923.  24  марта.  Дискуссионный
листок  №  2.
 153 	Троцкий  Л.  Д.  Сталинская  школа  фальси¬
фикации.  С.  40.
 154 	Правда.  1923.  4  апр..
 155 	Правда.  1923.  15  апр..
 156 	См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  42-43,  97,  99,  108,
113-119,  124-125,  137-138,  140-145,
174-175,  176-177,  189-192.
 157 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  52-53.
 158 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  212.
 159 	РЦХИДНИ,  ф.  17,  оп.  267,  д.  10/1,  л.  26.
 160 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  75.
 161 	См.  там  же.  С.  115.
 162 	Известия  ЦК  РКП(б).  1924.  №  5.  С.  11.
 163 	См..Дробижев  В.  3.  Главный  штаб  соци¬
алистической  промышленности:  (Очер¬
ки  истории  ВСНХ.  1917-1932  гг.).  М.,
1966.  С.  234-235.
 164 	См.,  например:  XIV  съезд  ВКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  72  (Отчет  ЦК
по  организационной  работе  В.  М.  Мо¬
лотова);  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  105  (Отчет  ЦК  по  орга¬
низационной  работе  С.  В.  Косиора);
XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  М.;  Л.,  1929.  С.  219  (Доклад
Я.  А.  Яковлева  об  итогах  и  задачах
борьбы  с  бюрократизмом);  XVI  кон¬
ференция  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  79-80  (Отчет  ЦК  по  организа¬
ционной  работеЛ.  М.  Кагановича),  и  др.
 165 	См.:  XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  93-94.
 166 	См.  там  же.  С.  315-316,  319,  365-366;  XVI
конференция  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  219,  235-237,  238-239,  253.
 167 	XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  410-411.
 168 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  325-327.
 169 	КПСС  в  резолюциях...  М.,  1984.  Т.  4.
С.  142.

368
 Примечания
 Примечания  к  главе  II
 *См.:  Фонотов  А.  Г.  Россия  от  мобили¬
зационного  общества  к  инновационному.
М.,  1993.
 2См.:  Сагг  Е.  Н.  БоЫаИзт  т  Опе  СоиШгу.
 1924-1926.,  1958.  Уо1.  1.  Р.  4-22.
 31Ыс1ет.  Р.  4,  5,  21.
 4ПэнЗет.  Р.  21-22.
 5 	Фонотов  А.  Г.  Указ.  соч.  С.  88,  97.
 6Там  же.  С.  109.
 7 	Социалистический  вестник  (Берлин).  1921.
№  19.  С.  3.
 8 	Социалистический  вестник.  1921.  №  1.
С.  I.  Подсчеты  эти  достоверны,  ибо  те  же
данные  приводились  Лениным  по  Москве
(См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  250).  В  Петрограде  же  при  такой  чис¬
ленности  служащих  количество  населения
к  этому  времени  сократилось  с  2,4  млн.
в  1916  г.  всего  до  770  тыс.  в  1921  г.
(Статистический  сборник  по  Петрограду
и  Петроградской  губернии.  1922  г.  Пг.,
1922.  С.  2).
 9 	Социалистический  вестник.  1921.  №  1.
С.  2.
 10 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.;  Пг.,  1919.  С.  162.
 11 	Девятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1920.  С.  44.
 ,2Ленинский  сборник.  XXXVI.  С.  186;
 Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  43.  С.  54.
 13 	Социалистический  вестник.  1922.  №  4(26).
С.  1-2.
 14Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  250-251.
 15 	Там  же.  С.  308.
 16 	Там  же.  С.  383,  385.
 17 	Там  же.  С.  390.
 18 	См.  там  же.  С.  383-401.
 19 	Троцкий  Л.  Д.  Сталинская  школа  фаль¬
сификации:  Поправки  и  дополнения  к
литературе  эпигонов.  М.,  1990.  С.  85.
 20См.:  Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  М.,  1963.  С.  496-497.
21  Цит  по:  Валентинов  Ц.  (Вольский  Н.)  Но¬
вая  экономическая  политика  и  кризис
 партии  после  смерти  Ленина.  (Годы  рабо¬
ты  в  ВСНХ  во  время  нэп):  Воспоминания.
М.,  1991.  С.  315.
 22См.:  Коэн  С.  Бухарин:  Политическая
биография.  1888-1938.  М.,  1988.  С.  381-
387.
 23  Бухарин  Н.  И.  Путь  к  социализму.  Ново¬
сибирск,  1990.  С.  366.
 24Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  170.
 25 	См.  там  же.
 26 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  172.
 21  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  41.
 28 	Там  же.  Т.  45.  С.  308.
 29 	См  ..Дробижев  В.  3.  Главный  штаб  социа¬
листической  промышленности:  (Очерки
истории  ВСНХ.  1917-1932  гг.).  М.,  1966.
С.  26-27,  224,  227-228.
 30 	Там  же.  С.  229-230.
 31 	Ирошников  М.  П.  Председатель  Совета
Народных  Комиссаров  Вл.  Ульянов  (Ле¬
нин):  Очерки  государственной  деятель¬
ности  в  1917-1918  гг.  М.,  1974.  С.  415-430.
 32 	Там  же.  С.  432.
 33 	См.:  Петров  Ю.  П.  Строительство  по¬
литорганов,  партийных  и  комсомольских
организаций  армии  и  флота.  М.,  1968.
С.  36.
 34См.:  Верт  Н.  История  Советского  го¬
сударства.  1900-1991.  М.,  1992.  С.  134.
 35См.:  АпсЗегвоп  ТН.  К.изз1ап  РоПИса!
ТЬоибЬг  ап  ЫгобисИоп.  Ы.У.,  1967.
Р.  361-373.
 36 	См.:  1Уа11ег  М.  Оешосгабс  СепЦ-аИзт:  Ап
Н1з1опса1  СоттеШагу.  МапсЬез1ег  13т  V.
Ргезз,  1981.  Р.  30-47.
 37См.:  Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  35.
С.  203;  Т.  36.  С.  218,  392.
 38 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1923.  С.  429-430.
 39 	XVI  конференция  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.;  Л.,  1929.  С.  12.
 40См.:  Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  45.
 С.  378-382.

Примечания
 369
 41  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  34.  С.  193.
 42Там  же.  С.  307;  см.  также  с.  302-303,
311-312.
 43  См.:  Осинский  Н.  (Оболенский  В.  В.)  Стро¬
ительство  социализма.  Общие  задачи.
Организация  производства.  М.,  1918.
С.  6,21.
 44Преображенский  Е.  А.  Основной  закон
социалистического  накопления  //  Пути
развития:  дискуссии  20-х  годов.  Е.  А.  Пре¬
ображенский,  Н.  И.  Бухарин.  Л.,  1990.
С.  79.
 45 	См.:  Шацилло  К.  Ф.  Государство  и  моно¬
полии  в  военной  промышленности  Рос¬
сии.  Конец  XIX  в-1914  г.  М.,  1992.  С.  4,
7,  57.
 46 	См.,  например:  Венедиктов  А.  В.  Органи¬
зация  государственной  промышленности
в  СССР.  Т.  1.  Л.,  1957.  С.  256.,  278-279,
297-301,  429;  Дробижев  В.  3.  Указ.  соч.
С.  78-79;  Коваленко  Д.  В.  Ленин  и  со¬
циалистические  преобразования  в  про¬
мышленности  Советской  России.  1917-
1920  гг.  М.,  1976.  С.  107-108  и  др.
 47 	См.:  Ларин  Ю.  Преобразование  русских
трестов  в  концерны  //  Народное  хозяй¬
ство.  1922.  №  9-10.  С.  40;  Голутвин  А.  В.
Промышленность  при  военном  комму¬
низме  и  при  нэпе.  М.;  Л.,  1926.  С.  23-24;
Цыперович  Г.  Главкизм.  М.,  1924;  С.  18;
Святицкий  Н.  В.  Организация  промыш¬
ленности.  М.,  1924;  Савельев  М.  А.  Орга¬
низация  крупной  промышленности  //  На¬
родное  хозяйство.  1921.  №  6-7.  С.  11-17.
 48 	Шацилло  К  Ф.  Указ.  соч.  С.  27-28.
 49 	Там  же.  С.  7.
 50 	Преображенский  Е.  А.  Указ.  соч.  С.  89.
 51 	Там  же.  С.  73.
 52Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  36.  С.  392.
 53Цит.  по:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)
Новая  экономическая  политика.  С.  62-63.
 54См.,  например:  Знаменский  О.  Н.  Всерос¬
сийское  Учредительное  собрание.  Исто¬
рия  созыва  и  политического  крушения.
Л.,  1976.
 55См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  36.
 С.  58,  64;  Седьмой  экстренный  съезд
РКП(б):  Стенографический  отчет.  М.,
1962.  С.  159.
 56 	Подробнее  см..  Знаменский  О.  Н.,  Шиш¬
кин  В.  А.  Ленин,  революционное  движе¬
ние  и  парламентаризм...  Л.,  1977.  С.  119-
138.
 57 	См.:  йатеЬК.  V.  Яиззга.  ЫешЛегзеу,  1964.
Р.  97.
 58 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  83-84.
 59 	Социалистический  вестник.  1922.  №  6(28).
С  5.  (Под  «пятеркой»  подразумевалось
Политбюро  ЦК  РКП(б).  -  В.  Ш.)
 60 	Там  же.  №  13-14(35-36).  С.  3-4.
 61 	Там  же.
 62 	Там  же.  1924.  №  2(72).  С.  1-2.
 63 	Там  же.  1925.  №  6(100).  С.  30.
 64 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  8,  6  I.
 65 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927.  №  37.  21  I.
 66 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1929,  №  157,  1  VII.
 67 	См.:  Мете  Е.  (е<1).  ТоЫкапзт  Кесопзк!-
егес!.  N.  У.,  1981.  Р.  15,  33.
 68 	См.:  Е1егоп  Т.З.  5оу1е1  Агеа  ЗШсИез  апс!
5оаа1  Баепсез:  Боте  Ме(Ьодо1о§1са1
РгоЫетз  т  Соттитз!  БШсИез  //  5оу1е1
Б1исНе$.  1968.  Уо1.  19.  №  3.  Р.  314-315,  339.
 69См.,  например:  Игрицкий  Ю.  И.  Снова  о
тоталитаризме  //  Отечественная  история.
 1993. 	№  1;  Гимпелъсон  Е.  Г.  Политическая
система  и  нэп:  неадекватность  реформ  //
Отечественная  история.  1993.  №  2.
 70 	Коэн  С.  Бухарин:  Политическая  биогра¬
фия.  С.  331-337.
 71 	Андерсон  Р.  Д.  Тоталитаризм,  концепт
или  идеология?  //  Полис.  Политические
исследования.  М.,  1993.  №  3.  С.  97-107.
 72См.:  Вгомп  У.  К  11551а  Ехр1огес1.  Ь.,  1959.
Р.  91;  Соодтап  К  Р.  ТЬе  5оу1е1  Оез1^п  Гог
а  ^ог1с!  51а1е.  N.  V.,  1960.  Р.  159,  161,  163;
Апдегзоп  Т.  Маз1егз  оГ  Яиз81ап  Магх1зш.
N.  V.,  1963.  Р.  215;  ИагШетсг  О.  Магх1зш
ап<1  К.еаШу  оГ  Ро\уег.  1919-1980.  Ь.,  1981.
Р.  317-321.
 73См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  35.
С.  244-245,  392.
 13  В.  А.  Шишкин

370
 Примечания
 74Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  В.  И.  Ле¬
нин  и  внешнеэкономическая  политика
 (  Советского  государства  (1917-1923  гг  ).
Л.,  1977.  С.  220-255;  он  же.  Цена  призна¬
ния:  СССР  и  страны  Запада  в  поисках
компромисса  (1924-1929  гг.).  Л.,  1991.
С.  244-245.
 75 	Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  Л.  Б.  Кра¬
син  и  экономические  отношения  между
Россией  и  Западом  в  1920-е  годы  //  Россия
во  внешнеэкономических  отношениях:
Уроки  истории  и  современность.  М.,
1993.  С.  89-104.
 76 	Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  «Полоса
признаний»  и  внешнеэкономическая
политика  СССР.  1924-1928.  Л.,  1983;
он  же.  Цена  признания.  СССР  и  стра¬
ны  Запада  в  поисках  компромисса...,  и
др.
 11  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  31.  С.  300.
 78 	Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  «Полоса
 признаний»  и  внешнеэкономическая  по¬
литика  СССР...  С.  297-299.
 79См.:  Оау  К.  Ьеоп  Тго1$ку  ап<1  1Ье  ро1Шс$
оГ  есопоппс  1$о1абоп.  СашЬп<1§е  (Мазз.),
1973.  Р.  4,  14,  132-136,  161.
 80 	Сталин  И.  О  Ленине  и  ленинизме.  М.,
1924.  С.  40-41.
 81 	Он  же.  Соч.  Т.  6.  С.  106-107.
 82 	Там  же.  С.  372-380.
 83 	Бухарин  Н.  И.  Текущий  момент  и  основы
нашей  политики.  М.,  1925.  С.  4-6,  9-12.
 мКоэн  С.  Указ.  соч.  С.  224.
 85 	См.  там  же.  С.  225;  КПСС  в  резолюциях...
Т.  3.  М.,  1984.  С.  388-392.
 86 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  8.  С.  60-90.
 %1  Коэн  С.  Указ.  соч.  С.  225-226.
 88См.:  Пути  мировой  революции.  VII  рас¬
ширенный  пленум  ИККИ:  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1926.  Т.  2.  С.  10-21,
72-74,  99-103,  197-200,  237-239,  323-325.
 Примечания  к  главе  III
 1 	КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съездов,
конференций  и  пленумов  ЦК.  9  изд.  М.,
1983.  Т.  1.С.  62.
 2 	Там  же.  С.  447,  503.
 3 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  48.  С.  234-
235.
 4 	Седьмая  (Апрельская)  Всероссийская  кон¬
ференция  РСДРП(б):  Стенографический
отчет.  М.,  1958.  С.  212,  282-283.
 5 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  1.  С.  31-32.
 6 	См.:  Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.;  Пг.,  1919.  С.  40-41,95-96.
 7 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  156-
162.
 8 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  45-48,  87-91.
 9 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая  эконо¬
мическая  политика  и  кризис  партии  пос¬
ле  смерти  Ленина  (Годы  работы  ВСНХ
во  время  нэп):  Воспоминания.  М.,  1991.
С.  158.
 10 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  67-70.
 1!  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  183.
 ,2См.:  КПСС  в  резолюциях...  М.,  1983.
Т.  2.  С.  79.
 13 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  15-29.
 14 	Правда.  1921.6,  8,  9  марта.
 15 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1963.  С.  186-187;  Ста¬
лин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  54-55.
 16 	Десятый  съеъзд  РКП  (б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  184,  187.
 17 	См.  там  же.  С.  598-607.
 18Там  же.  С.  202,  204-205,  206,  704  (вы¬
ступления  В.  П.  Затонского,  А.  И.  Ми¬
кояна,  поправки  Г.  И.  Сафарова).
 19 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  242.
 20 	Там  же.  С.  265.
 21 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1923.  С.  169.
 22XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  М.,  1930.  С.  56.
 23  Там  же.  С.  243.
 24СУ.  1917-1918.  №64.
 25  См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  51.
 С.  193,  237-240,  248,  250,  252-254,  260,  264,

Примечания
 371
 266;  Троцкий  Л.  Д.  Еще  раз:  воспитание
молодежи  и  национальный  вопрос  //
Правда.  1923.  1  мая.
 26СУ.  1917.  №  11;  Декреты  Советской
власти.  Т.  1.М.,  1957.  С.  250.
 27 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  4.  С.  3-4,  22-24.
 28 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  51.
С.  69,  80.
 29 	Социалистический  вестник.  1923.  №  13(59).
С.  2.
 30См.:  Такер  Р.  Сталин.  Путь  к  власти,
1879-1929:  История  и  личность.  М.,  1991.
С.  205-207.
 31 	Социалистический  вестник.  1922.  №  19(41).
С.  11-12.
 32 	Цит.  по:  Социалистический  вестник.  1922.
№  12(34).  С.  15.
 33Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  52.  С.  153;
Т.  54.  С.  148,  607.
 34 	Троцкий  Л.  Д.  Между  империализмом  и
революцией.  Основные  вопросы  револю¬
ции  на  частном  примере  Грузии.  Берлин,
1922.  С.  3-18.
 35 	Он  же.  Еще  раз:  воспитание  молодежи  и
национальный  вопрос  //  Правда.  1923.
 1  мая.
 36 	См.  подробно:  Жвания  Г.  К.  В.  И.  Ленин,
ЦК  партии  и  большевики  Закавказья.
Тбилиси,  1969;  он  же.  Большевики  и
победа  Советской  власти  в  Грузии.
Тбилиси,  1981;  Хармандарян  С.  В.  Ленин
и  становление  Закавказской  федерации.
1921-1923.  Ереван,  1969.  С.  35-71.
 37 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  42.
С.  367;  Т.  51.  С.  163-164,  178,  191,  195,
226-227,  322;  Т.  52.  С.  9,  14-15,  66,  71,  92,
118-119,  153-154,  172.
 38 	Социалистический  вестник.  1921.  №4,  5,
7,  17;  1922.  №12(34),  19(41);  1923.  №1(47);
Отечественная  история.  1992.  №  4.  С.  89.
 39 	Подробнее  см.:  Хармандарян  С.  В.  Указ,
соч.  С.  161-193.
 40 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  24.  С.  143.
 41 	См.  там  же.  Т.  35.  С.  221,  287-288;  Т.  36.
С.  71,  73,  151.
 42 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  4.  С.  66-73.
 43Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  151.
 “Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  58.
 45  Там  же.  С.  67-70.
 “Там  же.  С.  71.
 47 	Там  же.  С.  75.
 48 	Там  же.  С.  82-83.
 49См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.
С.  183.
 50 	См.:  Ненароков  А.  П.  Семьдесят  лет  назад:
национальный  вопрос  на  XII  съезде
РКП(б)  //  Отечественная  история.  1993.
№  6.  С.  112;  Диалог.  М.,  1990.  №  9.
 51 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  79.
 52См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  39.
 53 	См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  602-603,  701.
 54 	Там  же.  С.  209.
 55 	Там  же.  С.  201-206,  210.
 56 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1922.  С.  64-66.
 57 	Там  же.  С.  102.
 58 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  44.
С.  255;  Т.  45.  С.  211-212,  213,  356-362,
459,  462,  476-481,  483,  485-486,  556-557,
595-598,  603,  606-608;  Т.  52.  С.  136,  153;
Т.  54.  С.  51,  66,  148,  299-300,  329-330,
573-574,  607,  673-675;  Сталин  И.  В.  Соч.
Т.  5.  С.  88-100,  113-116,  138-144,  145-
159,  181-194,  227-235,  236-278,  279-280,
293-342;  Архив  Троцкого:  Коммуни¬
стическая  оппозиция  в  СССР.  1923-1927.
Т.  1.  М.,  1990.  С.  34-35,  51-55,  70-71;
Известия  ЦК  КПСС.  1989.  №  9.  С.  191-
218;  Диалог.  М.,  1990;  Отечественная
история.  1992.  №  4.  С.  89-116;  Две¬
надцатый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  442-443,  459,  460-461,473-
475,  524-525,  528-534,  536,  552-557,  561-
565,565-568,  596-599;  Социалистический
вестник.  1923.  №  2(48),  13(59);  1924.
№  18(88).
 59См.:  Ненароков  А.  П.  Крах  попыток  про¬
гностического  анализа  межнациональ¬
ных  отношений  //  Отечественная  история.
1992.  №  2.  С.  3-23;  он  же.  Семьдесят  лет
назад//  Там  же.  С.  111-123;  1994.  N°  1.
С.  118-119.

372
 Примечания
 60 	Хармандарян  С.  В.  Ленин  и  становление
закавказской  федерации  1921-1923.  Ере¬
ван,  1969.
 61 	См.:  Десятый  Всероссийский  съезд  Советов:
Стенографический  отчет.  М.,  1923.  С.  2-4,
184-198;  1  съезд  Советов  СССР:  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1922.  С.  3-11,  19.
 62Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  356-
362.
 63  Социалистический  вестник.  1923.  №  2(48).
С.  4.
 64Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  211-
213,  214.
 65  См.:  На  пути  к  «социалистическому  уни¬
таризму»  (Из  новых  документов  1922  г.
по  истории  образования  СССР)  //  Оте¬
чественная  история.  1992.  №  4.  С.  99.
 66См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  442-443,  459,
460-461,  473-475,  524-525,  526,  528-534,
536,  552-557,  561-565.  565-568,  596-599.
 67 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  85.
 68 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  529-530,  531.
 69 	Там  же.  С.  533-534.
 70 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1963.  С.  42-43,  241-242.
 71 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  212.
 72 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  454.
 73 	Там  же.  С.  529.
 74 	См.  там  же.  С.  520.
 75Подробнее  см.:  Ненароков  А.  П.  Семь¬
десят  лет  назад.  С.  112-113.
 76Цит.  по:  Мельниченко  В.  Е.  Раковский
против  Сталина.  М.,  1991.  С.  4.
 77 	Троцкий  Л.  Портреты  революционеров  /
Сост.  Ю.  Фельштинский.  [СЬаНдге  РиЬН-
сабопз],  1988.  Р.  331-332.
 78Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  38.  С.  183.
 79 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  246-247.
 80 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  105.
 81 	См.:  Девятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1920.  С.  50,  77,  181;
Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  51.  С.  167,
417-418.
 82См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  96-97,  867-868.
 83 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  117.
 84 	Итоги  десятилетия  Советской  власти  в
цифрах:  1917-1927.  М.,  1927.  С.  26-27.
 85 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  526.
 86 	Там  же.  С.  562.
 87 	Известия  ЦК  РКП(б).  1924.  №  5.  С.  15.
 88ХУ  съезд  ВКП(б).  Декабрь  1927  г.:
 Стенографический  отчет.  I,  И.  М.,  1961-
1962.  С.  442-444.
 89См.:  Отечественная  история.  1993.  №  6.
С.  113.  Оппозиционную  русскую  профес-
суру,  как  известно,  к  тому  времени  уже
выдворили  за  границу.
 90 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  547.
 91 	См.:  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  716-719,  722.  781-784,  821-822.
 92См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  8.  С.  149-154.
 93См.:  Известия,  1927,  8  июля;  Правда,
1927,  8  июля;  АРМ2У,  Р2  Мозкуа.  1926,
№264,  6.  VII;  1927,  №  218,  20  VI;  1927,
№245,  7.  VII;  1929,  №71.  16  III.
 94См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  606-607;  Трина¬
дцатый  съезд  РКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  508-509;  XIV  съезд  ВКП(б):
Стенографический  отчет.  С.  866.
 95См.:  Известия.  1920.  18  мая.
 96  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  201,  707.
 97См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  53.
 98  Там  же.  С.  383.
 "Там  же.  С.  523.
 |00Там  же.  С.  547-548.
 101 	Итоги  десятилетия  Советской  власти  в
цифрах.  С.  79.
 102 	Там  же.  С.  74.
 ,03См.  там  же.  С.  79;  XV  съезд  ВКП(б):
Стенографический  отчет.  С.  441-442.
 ,04См.:  Социалистический  вестник.  1924.
№18(28).  С.  1-5.

Примечания
 373
 105 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1929,  №71,16  III.
 106 	Ненароков  А.  П.  Семьдесят  лет  назад...
С.  111.
 ,07См.:  Правда.  1920.  12сент.
 108 	См.:  Карр  Э.  История  Советской  России.
Т.  1.  Кн.  1.М.,  1990.  С.  294.
 109 	Социалистический  вестник.  1921.  №  21.
С.  3-4;  см.  также:  1924.  №  18(88).  С.  4.
 110См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  185,  192-193,  703,  704,
708.
 111 	Цит.  по:  Ненароков  А.  П.  Семьдесят  лет
назад...  С.  118.
 112 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  203-204.
 113 	См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  64-66.
 1|4См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  214,  356-362.
 115 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  244.
 116 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  553.
 1,7  См.  там  же.  С.  460,  525,  532,  536.
 тЛенин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  558.
 119См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  561-565.  И  в  по¬
следующем  Бухарин  не  менял  своих
взглядов,  разве  что  вынужден  был,  состоя
в  сталинской  группе,  сделать  большой
акцент  в  критике  «местного
национализма».  См.:  Бухарин  Н.  И.
Путь  к  социализму.  Новосибирск,  1990.
С.  188-189,  303-305  (работы  1927-
1928  гг.).
 120См.:  Четвертое  совещание  ЦК  РКП(б)  с
ответственными  работниками  нацио¬
нальных  республик  и  областей  в  Москве
4—12  июня  1923  г.:  Стенографический
отчет.  М.,  1923;  Известия  ЦК  РКП(б).
1924.  №  5.  С.  13;  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.
С.  203-341;  Ненароков  А.  П.  Крах  по¬
пыток  прогностического  анализа  меж¬
национальных  отношений  //  Отечествен¬
ная  история.  1922.  №  2.  С.  3-23.
 121  Ненароков  А.  П.  Крах  попыток  прог¬
ностического  анализа...  С.  5.
 122См.:  Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  42-44,  121,  242;
Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  6.  С.  209.
 123См.:  XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  616.
 124ХУ  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  167,  169.
 125Там  же.  С.  251.
 126См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  9.  С.  65-66.
 127 	Там  же.  Т.  12.  С.  362-371.
 128 	Там  же.  Т.  13.  С.  347.
 129 	Такер  Р.  Сталин:  Путь  к  власти.  С.  177.
 130 	XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  165,  221-222.
 131 	Там  же.  С.  108-^109,  140-141,  243-244,
268-269,  337-338,  369.
 ,32Там  же.  С.  109,  140-141,  243.
 133См.  там  же.  С.  109,  140-141,  337-338.
 134См.  там  же.  С.  243.
 135 	См.  там  же.
 136 	См.  там  же.  С.  108-109.
 137 	См.  там  же.  С.  219,  241,  266-267.
 138См.:  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  563-564,  934-935,  1000—
1001,  1015,  1081,  1142-1143,  1151-1153.
 139  См.  там  же.  С.  205;  XVI  съезд  ВКП(б):
Стенографический  отчет.  С.  241.
 ,40ХУ  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  1246.
 141XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  243.
 141Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  38.
С.  242.
 ,43Там  же.
 144Там  же.  Т.  8.  С.  72-75.
 145См.:  КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  368-
369;  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  606,  709.
 146См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  213-214.
 147См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  49.
 148  Он  же.  Соч.  Т.  10.  С.  324.
 149См.:  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  443;  Правда.  1927.  11  дек.;
Известия.  1927.  11  дек.

374
 Примечания
 150 	XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  444.
 151 	См.:  Известия.  1926.  11  июля,  26  нояб¬
ря;  XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  672;  Луначарский  А.  В.
Об  антисемитизме.  М.;  Л.,  1929;  Буха¬
рин  Н.  И.  Путь  к  социализму.  С.  190-
192,  305-306;  Коэн  С.  Бухарин:  Поли¬
тическая  биография.  1888-1938.  С.  282,
329.
 152 	См.:  Краткая  еврейская  энциклопедия.
Т.  3.  Иерусалим,  1986.  Стб.  298,  311,317.
 153 	Там  же.  Стб.  320.
 154 	Там  же.  Стб.  319.
 155 	Известия.  1930.  27  февр.
 156 	См.:  Измозик  В.  «Еврейский  вопрос»  в
частной  переписке  советских  граждан
середины  1920-х  гг.  (По  материалам
перлюстрации)  //  Вестник  еврейского
университета  в  Москве  (М.;  Иерусалим).
1994.  №  3(7).  С.  172-173;  Мет.  5оу1е1
)е>угу  аз  К.еЛес1ес!  т  1е11егз  т1егсер1ес!  Ьу
1Ье  Ьетп^гас!  ОСР11,  1924-1925  //  Зешз  т
Еаз1ет  Еигоре  Цегизакт).  1994.  №  1(26).
Р.  41.
 157 	Он  же.  «Еврейский  вопрос»  в  частной
переписке  советских  граждан  середины
1920-х  гг.  С.  166.
 158 	Подробнее  см.:  Локшин  А.  Формиро¬
вание  политики  (Царская  администра¬
ция  и  сионизм  в  России  в  конце  XIX  -
начале  XX  в.)  //  Вестник  Еврейского
университета  в  Москве.  1992.  №  1.  С.  42-
55.
 159 	См.:  Краткая  еврейская  энциклопедия.
Т.  3.  Стб.  317-319.
 160 	Измозик  В.  Переписка  через  ГПУ...  //
Родина.  1994.  №  9.  С.  82.
 161 	Цит.  по:  Измозик  В.  С.  Глаза  и  уши
режима.  Государственный  политиче¬
ский  контроль  за  населением  советской
России  в  1918-1928  гг.  СПб.,  1995.
С.  150-152.
 162 	Веиег  М.  апс!  Нтоххк  V.  02егЫпзкй‘з
аИйийе  1о\уагй  2юшзт  //  Зеи^з  т  Еаз1егп
Еигоре.  1994.  №  1(23).  Р.  68.
 163 	Краткая  еврейская  энциклопедия.  Т.  3.
Стб.  320.
 164 	Луначарский  А..  В.  Об  антисемитизме.
С.  41-42.
 165 	См.:  Краткая  еврейская  энциклопедия.
Т.  3.  Стб.  315;  Известия.  1926.  25  ноября.
 166 	См.:  Известия.  1931.  21  янв.
 167 	См.:  Луначарский  А.  В.  Указ.  соч.  С.  40,
41,  42,  43;  Краткая  еврейская  энцикло¬
педия.  Т.  3.  Стб.  319.
 168 	Луначарский  А.  В.  Указ.  соч.  С.  343.
 169 	Краткая  еврейская  энциклопедия.  Т.  3.
Стб.  319.
 170 	Краткая  еврейская  энциклопедия.  Т.  1.
Стб.  150.
 171 	См.:  Ахнезер  [А.]  Антисемитизм  в  Рос¬
сии:  взгляд  культуролога  //  Вестник  ев¬
рейского  университета  в  Москве.  1992.
№  1.С.  102.
 172 	Терц  А.  Литературный  процесс  в  Рос¬
сии  //  Континент  (Лондон).  1974.  №  1.  С.
 183- 	188.
 173 	См.:  Монархия  погибла,  а  антисемитизм
остался  (Документы  Информационного
отдела  ОГПУ  1920-х  гг.)  //  Неизвестная
Россия.  XX  век.  III.  М.,  1993.  С.  324-358.
 174 	Известия.  1926.  11  июля.
 175 	См.  там  же.  16  нояб.
 176 	Там  же.  7  дек.
 177 	Известия.  1927.  16  янв.
 178 	См.,  например:  Известия.  1926.  25  нояб.;
Правда.  1927.2февр.;  1928.  29апр.;  1929.
21  апр.
 179 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  325,
4  VIII.
 180 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №415,  11  X.
 181 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №  218,  20  VI.
 182 	Маяковский  В.  В.  Поли.  собр.  соч.:
В13-тит.  Т.  7.  М.,  1958.  С.  244.
 183 	Цит.  по:  Луначарский  А.  В.  Указ.  соч.
С.  9-10.
 184 	См.:  Такер  Р.  Указ.  соч.  С.  151,  153,
 184- 	185.
 185 	Краткая  еврейская  энциклопедия.  Т.  1.
Стб.  150.
 186 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  18,  13  I.
 187 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  443,  1  XI.

Примечания
 375
 188 	Коэн  С.  Указ.  соч.  С.  282.
 189 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  485,  22  XI.
 190 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №  218,  20  VI.
 191 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №280,  12  VIII.
 192 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №  338,  1  XI.
191АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928,  №  48,  25  III.
 194 	XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  397-398.
 195 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928,  №  258,  26  XI.
 196 	См.:  Известия.  1928.  5  мая,  23  окт.
 197 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928,  №  258,  26  XI.
 198 	См.:  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографиче-
ский  отчет.  С.  397.
 Примечания  к  главе  IV
 1 	См.:  Бордюгов  Г.  А.,  Козлов  В.  А.  Ис¬
торическая  развилка  весны  1918  г.  //  Во¬
просы  истории.  1990,  №  8;  они  же.  Фено¬
мен  «военного  комунизма»  //  Коммунист.
1990.  №  12;  Берхин  И.  Б.  Что  такое  «воен¬
ный  комунизм»  //  История  СССР.  1990.
№  3;  Булдаков  В.  П.,  Кабаков  В.  В.  «Воен¬
ный  коммунизм»:  идеология  и  общест¬
венное  развитие  //  Вопросы  истории.  1990.
№  3;  Дмитренко  В.  П.  «Военный  ком¬
мунизм»:  проблемы  и  опыт  //  Вопросы
истории  КПСС.  1990.  №  2;  «Военный
коммунизм»:  как  это  было  (по  материа¬
лам  «круглого  стола»).  М.,  1991;  Тру-
кан  Г.  А.  Путь  к  тоталитаризму.  1917-
1929.  М.,  1994.  С.  49-76  и  др.
 2 	Маркс  К  и  Энгельс  Ф.  Соч.  2  изд.  Т.  19.
С.  18-20.
 3 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  35.  С.  192.
 4 	Маркс  К  и  Энгельс  Ф.  Соч.  Т.  19.  С.  18;
Т.  22.  С.  18;  Т.  23.  С.  10;  Т.  25.  4.2.  С.  150.
 5 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  34.  С.  373;
Т.  35.  С.  192;  Т.  37.  С.  19.
 6 	См.:  Там  же.  Т.  38.  С.  386;  Т.  39.
С.  271-273;  Т.  40.  С.  271-274;  Т.  41.  С.  27;
Т.  42.  С.  138;  Подробнее  см.:  Генкина  Э.  Б.
Государственная  деятельность  В.  И.  Ле¬
нина  1921-1923.  М.,  1969.  С.  29-33.
 7 	КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съездов,
конференций  и  пленумов  ЦК.  9  изд.  Т.  2.
М.,  1983.  С.  89.
 8 	См.  там  же.
 9 	См.:  Китанина  Т.  М.  Война,  хлеб  и  рево¬
люция.  Л.,  1985.  С.  130,  175,  205,  254-264,
290,  305,  318,  319,  352,  353,  361-362;
Кондратьев  Н.  Д.  Рынок  хлебов  и  его  ре¬
гулирование  во  время  войны  и  револю¬
ции.  М.,  1922.  С.  ЮГ  108.
 10Ленин  В.И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  43.  С.  381.
 11 	Подробнее  см.:  Рупасов  А.  И.  К  истории
торговли  и  распределения  в  Петрограде
(1917-1920)  //  Некоторые  вопросы  оте¬
чественной  истории:  События  и  судьбы.
СПб.,  1994.  С.  57-77.
 12 	В  1919  г.  национализированные  пред¬
приятия  составляли  64%,  а  в  1920  г.  уже
88-90%  всех  фабрик  и  заводов  страны
(см.:  МатюгинА.  А.  Рабочий  класс  в  годы
восстановления  народного  хозяйства
(1921-1925).  М.,  1962.  С.  21.
 13 	Карр  Э.  X.  История  Советской  России.
Большевистская  революция  1917-1923.
Т.  1.  Кн.  1.  М.,  1990.  С.  471.
 14 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1922.  С.  114-115.
 15Там  же.  С.  240;  Двенадцатый  съезд
РКП(б):  Стенографический  отчет.  М.,
1923.  С.  306.
 16 	Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  Советское
государство  и  страны  Запада:  Очерки
истории  становления  экономических
отношений.  Л.,  1969.  С.  54.
 ,7Девятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1920.  С.  63;  см.  также:
Гимпелъсон  Е.  Г.  Военный  коммунизм:
политика,  практика,  идеология.  М.,  1973.
С.  80.
 18См.:  Шишкин  В.  А.  В.  И.  Ленин  и  раз¬
работка  советской  концессионной  поли¬
тики  (1918-1921)  //  Вопросы  истории
КПСС.  1968.  №  6;  он  же.  Протоколы
СНК  РСФСР  1918-1920  гг.  как  источник
по  истории  советской  концессионной
политики  //  Ист.  записки.  1977.  №  88;  и
др.

376
 Примечания
 19 	XV  конференция  ВКП(б).  26  октября  -
3  ноября  1926  г.:  Стенографический
отчет.  М.;  Лм  1927.  С.  170.
 20См.:  Дмитрепко  В.  П.  «Военный  ком¬
мунизм»:  проблемы  и  опыт  //  Вопросы
истории  КПСС.  1990,  №  2;  он  же.  Четыре
измерения  нэпа  //  Нэп:  приобретения  и
потери.  М.,  1994.  С.  27-42.
 21 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.;  Пг.,  1919.  С.  77,  50.
 22 	См.  там  же.  С.  84.
 23 	См.  там  же.  С.  84-85.
 24См.  там  же.  С.  319-355,  37,  334,  333,  335.
 25 	См.  там  же.  С.  30-39.
 26 	Там  же.  С.  62.
 27 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  240-241.
 28См..  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  М.,  1923.  С.  306-308.
 29См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  41.
С.  95.
 30См.:  Девятый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  205-206.
 31 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  43.
С.  9-10.
 32 	См.  там  же.  С.  29.
 33См.:  Социалистический  вестник.  1923.
№2(48).  17янв.
 34  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  359-360,  361.
 35Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1921.  С.  434-435.
 36 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  44.
С.  101-102;  Т.  45.  С.  95,417,418.
 37 	См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  240.
 38 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  306-307.
 39Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  10.
 40Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  416,  422,  424,  432,
428,  431,  433,  434-435.
 41 	См.  там  же.  С.  625-626,  608-609.
 42 	СУ.  1921.  №  44,  47,  369;  Десятый  съезд
РКП(б):  Стенографический  отчет.  С.  416—
435;  Ленин  В.  Я.  Поли.  собр.  соч.
Т.  44.  С.  226-227;  Одиннадцатый  съезд
 РКП(б):  Стенографический  отчет.  С.  35-
36.
 43 	См.:  АЬгатоукН  К.  ТЬе  5оУ1е1  геуо1и1юп.
1917-1939.  N.  V.,  1962.  Р.  219;  ЗНарко  Г
ТЬе  ОП&Ш  оГ  1Ье  соттитз!  аиюкгасу.  Ь.,
1965.  Р.  199;  НВу  Уеаг$  оГ  соттитзт  т
Яи$ыа  /  Еб.  Ьу  М.  ЭгасЬкоУюЬ.  Ь.,  1968.
Р.  54;  Спирин  Л.  М.  Классы  и  партии  в
гражданской  войне  в  России  (1917-1920).
М.,  1968.  С.  307-308.
 44См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  35.
С.  68-69;  Советское  крестьянство:  Крат¬
кий  очерк  истории  (1917-1970).  2изд.  М.,
1973.  С.  36,  44,  45,  116-117;  История
Коммунистической  партии  Советского
Союза.  Т.  4.  Кн.  1.  М.,  1974.  С.  46-47;
Генкина  Э.  Б.  Государственная  деятель¬
ность  В.  И.  Ленина.  1921-1923  гг.  С.  33-
93.
 45См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  349-350;  Один¬
надцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  241;  Троцкий  Л.  Д.
Сталинская  школа  фальсификации:
Поправки  и  дополнения  к  литературе  эпи¬
гонов.  М.,  1990.  С.  42;  Социалистический
вестник.  1922.  №  23-24  (45-46).  С.  4,  12;
1923.  №  1(47).  С.  6.
 46 	См.:  Восьмой  всероссийский  съезд  со¬
ветов.  М.,  1921.  С.  42;  Карр  Э.  X.  Указ,
соч.  С.  537-539.
 47 	Три  года  борьбы  с  голодом.  М.,  1920.
С.  1.
 48 	Статистический  сборник  по  Петрограду
и  Петроградской  губернии.  Пг.,  1922.
С.  151.
 49 	См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  35;  Двенадцатый  съезд
РКП(б):  Стенографический  отчет.  С.  38.
 50 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  224.
 51 	См.  там  же.  С.  625,  404-405.
 518т%1еЮп  8.  ТЬе  ТатЪоу  геУоЬ  (1920—
 1921)  //  5Ьма  Кеу»е\у.  1966.  Уо1.  25.  №  3.
Р.  497-512.
 53 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  430.
 54Сеп1ег  /.  1/Ерореа  сИ  Кгопз^аск  1917—
 1921.  Топпо,  1983.  Р.  239,  246.  Подробнее

Примечания
 377
 см.:  Шишкина  И.  М.  Буржуазная  исто¬
риография  кронштадтского  мятежа  //
Вопросы  истории.  1974.  №  3.  С.  85-97.
 55Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  43.  С.  24.
 56 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  224-225.
 57 	Бруцкус  Б.  Д.  Проблемы  народного  хо¬
зяйства  при  социалистическом  строе  //
Экономист.  Вести.  XI  отдела  Русско¬
го  Технического  общества.  1922.  №  3.
С.  172-173.
 58Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  43.
С.  18-19.
 59 	См.:  Сап  Е.  Н.  ТЬе  ВокЬеуйс  КеУоЫюп.
1917-1923.  Уо1.  II.  Ь.,  1963.  Р.  277-279.
 60 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  6.  С.  37.
 61 	Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  41.  С.  329.
 62 	Там  же.
 63 	См.:  там  же.  С.  329
 64 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  69.
 65Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  44.
С.  221-229.
 66 	Там  же.  С.  221-222,  228.
 67 	Там  же.  С.  222.
 68 	Там  же.  С.  227-229.
 69 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  6.  С.  166-168.
 70См.:  Ленинизм  и  строительный  период
пролетарской  революции  //  Бухарин  Н.  И.
Избранные  произведения:  Путь  к  социа¬
лизму.  Новосибирск,  1990.  С.  156-163.
 71  Там  же.  С.  161-162.
 72См.:  Десятый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  402-445.
 Примечания  к  главе  V
 1 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая  эко¬
номическая  политика  и  кризис  партии
после  смерти  Ленина:  Годы  работы  в
ВСНХ  во  время  нэп:  Воспоминания.  М.,
1991.  С.  136.
 2 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  М.,  1963.  С.  406.
 3 	См.:  Генкина  Э.  Б.  Государственная  дея¬
тельность  В.  И.  Ленина:  1921-1923  гг.  М.,
1969.
 4 	См.,  например:  Бокарев  Ю.  П.  Социа¬
листическая  промышленность  и  мелкое
крестьянское  хозяйство  СССР.  М.,  1989;
Урок  дает  история.  М.,  1989;  Нэп  и  /
хозрасчет.  М.,  1991;  Нэп.  Приобретения'
и  потери  /  Под  ред.  В.  П.  Дмитренко.  М.,
1994,  и  др.
 5 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая
экономическая  политика  и  кризис  партии
после  смерти  Ленина.  С.  56.
 6 	СУ.  1921.  №19.
 7 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  438.
 8 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографический
отчет.  М.,  1963.  С.  258.
 9 	Социалистический  вестник.  1925.  №  22.
30  нояб.  Аппарат,  созданный  для  взима¬
ния  этих  видов  натуральных  продуктов,
поглощал  до  40%  взимаемого:  оплата
труда,  организационные  расходы,  пита¬
ние  и  т.  д.  Кроме  того,  сохранялись  такие
виды  натурального  потребления  соб¬
ственности  крестьян,  как  трудовая  и
подводная  повинность.
 10 	Социалистический  вестник.  1921.  №16.  16
сент.
 11 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  4-6,  77.
 12 	Там  же.  С.  500-501.
 13См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  75-76,  77,  85-86,  112;  Двенадцатый
съезд  РКП(б):  Стенографический  отчет.
С.  23-25,  26.
 14  Архив  Троцкого.  Коммунистическая  оп¬
позиция  в  СССР.  1923-1927.  Т.  1.М.,  1990.
С.  35-36.
 15См.,  например,  резолюцию  XI  съезда
РКП(б)  «О  работе  в  деревне»  //  КПСС  в
резолюциях  и  решениях  съездов,  кон¬
ференций  и  пленумов  ЦК.  9  изд.  Т.  2.  М.,
1983.  С.  439.

378
 Примечания
 16 	См.  там  же.  Т.  3.  С.  52,  120-125.
 17 	См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено-
графический  отчет.  С.  25;  Тринадцатый
съезд  РКП(б):  Стенографический  отчет.
С.  75-76.
 18См.:  Отчет  председателя  СНК  СССР
А.  И.  Рыкова  IV  съезду  советов  19  апреля
1927  г.  //  Известия.  1927.  23  апр.;  СССР.
Г  од  работы  правительства  (Материалы  к
отчету  за  1927/28  бюджетный  год).
М.,  1929.  С.  57,  149;  XVI  конференция
ВКП(б).  Апрель  1929  г.:  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1962.  С.  18-22.
 19 	Бюллетень  Второго  всесоюзного  сове¬
щания  уполномоченных  НКВТ.  1924.
№2.  С.  3.
 20 	Там  же.  С.  2.
 21 	Внешняя  торговля  Союза  ССР  за  X  лет.
М.,  1928.  С.  63-64;  СССР  за  15  лет:  Стат.
материалы  по  народному  хозяйству.  М.,
1932.  С.  280.
 22 	См.:  Итоги  десятилетия  советской  власти
в  цифрах:  1917-1927.  М.,  1927.  С.  118-119.
 23 	Середняцкий  слой  за  10  лет  советской
власти  вырос  почти  втрое  и  составлял  по
СССР  61  -63%  всего  сельского  населения.
Осереднячивание  интенсивно  продолжа¬
лось  и  в  середине  1920-х  гг.,  добавив  в
1924-1926  гг.  около  1  млн.  дворов  из  со¬
става  бывших  бедняцких  хозяйств.  См.:
Нэп:  Приобретения  и  потери.  М.,  1994.  С.
141.
 24 	Рогалина  II.  Л.  Новая  экономическая
политика  и  крестьянство  //  Нэп:  Приоб¬
ретения  и  потери.  С.  141.
 25См.:  Брин  И.  Д.  Государственный  капи¬
тализм  в  СССР  в  переходный  период  от
капитализма  к  социализму.  Иркутск,
1959;  Касъянепко  В.  И.,  Морозов  Л.  Ф.,
Шкарепков  Л.  К.  Из  истории  концес¬
сионной  политики  Советского  государ¬
ства  //  История  СССР.  1959.  №  4;  Саид-
Гусейнов  А.  Г.  Государственный  капита¬
лизм  в  переходный  период  от  капи¬
тализма  к  социализму.  М., 	1960;
 Левин  А.  Я.  Социально-экономические
уклады  в  СССР  в  период  перехода  от
капитализма  к  социализму.  М.,  1969;
Юферева  Е.  В.  Ленинское  учение  о
 госкапитализме  в  переходный  период  к
социализму.  М.,  1969;  Захарова  М.  В.
Использование  переходных  экономиче¬
ских  форм  в  строительстве  социализма.
Л.,  1971;  Коссой  А.  И.  Государственный
капитализм  в  условиях  строительства
социализма.  М.,  1975,  и  др.
 26См.:  Шишкин  В.  А.  1)  В.  И.  Ленин  и
разработка  советской  концессионной
политики  (1918-1921  гг.)  //  Вопросы  исто¬
рии  КПСС.  1968.  №  6;  2)  Советское  госу¬
дарство  и  страны  Запада  в  1917-1923  гг.:
Очерки  истории  становления  экономи¬
ческих  отношений.  Л.,  1969.  С.  97-104,
229-240,  412-421;  3)  Протоколы  СНК
РСФСР  1918-1920  гг.  как  источник  по
истории  советской  концессионной  по¬
литики  //  Ист.  записки.  1971.  №  88.  С.  336-
361;  4)  В.  И.  Ленин  и  внешнеэкономиче¬
ская  политика  Советского  государства
(1917-1923  гг.).  Л.,  1977.  С.  302-328;
5)  «Полоса  признаний»  и  внешнеэконо¬
мическая  политика  СССР  (1924-1928  гг.).
Л.,  1983.  С.  247-273,  и  др.
 27 	СУ.  1921.  №59,  63.
 28 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  42.
С.  258,  453.
 29Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  54.
С.150-151.
 30 	Там  же.  С.  159-160.
 31 	См.:  СУ.  1921.  №48,  72.
 32Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  44.  С.  229.
 33 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  282,  286.
 34 	Архив  Троцкого.  Коммунистическая
оппозиция  в  СССР.  Т.  1.  С.  16.  См.  также
С.  36.
 35 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  306.
 36См.:  Неретина  Л.  А.  Реорганизация
государственной  промышленности  в
1921-1925  гг.:  принципы  и  тенденции
развития//  Нэп:  Приобретения  и  потери.
С.  79.  Аналогичные  данные,  но  уже  с
поправкой  на  более  позднее  время  (весна
1923  г.),  приведены  в  отчетном  докладе
ЦК  XII  съезду  РКП(б),  с  которым  высту¬
пил  Г.  Е.  Зиновьев.  Трестов  к  этому  вре¬

Примечания
 379
 мени  насчитывалось  484,  входивших  в
них  предприятий  -  4482,  рабочие  состав¬
ляли  825  тыс.  чел.  Кроме  того,  тресты
создали  17  торговых  синдикатов  для  ра¬
боты  на  рынке  (588  тыс.  чел.).  Основной
капитал  трестов  составлял  2,5  млн.
золотых  рублей,  оборотный  -  1075
(Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  29).
 37 	См.:  СУ.  1923.  №  29;  СЗ  и  Р  РКП.  1927.
№39.
 38 	НеретинаЛ.  А.  Указ.  соч.  С.  84-88.
 39См.:  Социалистический  вестник.  1921.
№  16.  16  сент.
 40 	См.:  Долин  Д.  Кризис  нэпа//Социалисти¬
ческий  вестник.  1922.  №  15(37).  15  авг.
 41 	Валентинов  Н.  (Вольский  И.)  Указ.  соч.
С.  152.
 42См.:  Наша  трестированная  промыш¬
ленность.  М.,  1922  (На  правах  рукописи).
С.  I,  III,  VII,  1,  8,  17,  20,  23-25,  27,  29,  43,
47,  54,  57,  58;  Михайлов  Л.  За  китайской
стеной  советской  государственной  про¬
мышленности.  Письма  из  Москвы  //  Со¬
циалистический  вестник.  1922.  №  21(43).
2  нояб.;  №  22(44).  3  дек.
 43См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  289-322.
 44 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  180.
 45 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  283,  284.
 46 	Там  же.  С.  289.
 47 	Там  же.  С.  290.
 48 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  182.
 49 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  286-287.
 50См.:  Струмилин  С.  Г.  Заработная  плата
и  производительность  труда  в  русской
промышленности  за  1913-1922  гг.  М.,
1923.  С.  28.
 51  См.:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ,
соч.  С.  57-58.
 ^Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  25-27.
 53КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  М.,  1983.
С.  490.
 54 	Подробно  см.:  Бюллетень  XVII  конферен¬
ции  Петроградской  губернской  органи¬
зации  РКП.  1921.  №  I.  С.  4-13;  №  3.  С.  34;
№  4.  С.  50;  Хозяйственный  обзор  Северо-
Западной  области  за  1921-1922  гг.  Пг.,
1923.  С.  279-284.
 55 	См.:  Двенадцатый  съезд  РКП  (б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  40-45.
 56 	См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  209-211.
 57 	См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  622-639.
 58См.:  СУ.  1921.  №  367.
 59,См,:  Нэп:  Приобретения  и  потери.  С.  68.
 60См.:  Промышленность  и  торговля.  М.,
1922.  С.  54.
 61 	См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  225-226.
 62 	См.  там  же.  С.  226;  Промышленность  и
торговля.  С.  54-55.
 63 	Промышленность  и  торговля.  С.  57.
 64См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  227.
 65 	Нэп:  Приобретения  и  потери.  С.  68.
 66 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  227-228.
 67См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  23.
 68Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  95.
 69 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  286.
 70 	Архив  Троцкого.  Коммунистическая  оп¬
позиция  в  СССР.  Т.  1.  С.  154-155.
 71 	Социалистический  вестник.  1921.  №  16.  16
сент.;  см.  также  1923.  №  5-6  (51-52),
7  марта.
 72См.:  Нэп:  Разработка  и  осуществление.
М.,  1982.  С.  112-113;  Нэп:  Приобретения
и  потери.  С.  69.
 73  См.:  Шишкин  В.  А.  «Полоса  признаний»  и
внешнеэкономическая  политика  СССР...
С.  263.
 1АЛенин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  54.
С.  135-136.
 15  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  65.
 76  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  203.

380
 Примечания
 77См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Сте¬
нографический  отчет.  С.  228.
 78  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  70.
 79Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  297.
 80 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  7.  С.  240.
 81 	Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  Полоса
признаний  и  внешнеэкономическая  по¬
литика  СССР...  С.  247-364.
 82 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  168.
 83Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  42.  С.  78;
см.  также  с.  81,  82.
 84 	Там  же.  С.  90.
 85 	См.:  Лесной  экспорт.  Итоги,  задачи,  нуж¬
ды.  Доклады  и  материалы  совещания
советских  лесозаготовительных  орга¬
низаций  (6-10  января  1925  г.).  Кн.  3.  М.,
1925.  С.  124-126;  СССР.  Год  работы
правительства.  Материалы  к  отчету  за
1925/26  бюджетный  год.  М.,  1927.  С.  911.
 86 	См.:  Шишкин  В.  А.  Советское  государство
и  страны  Запада  в  1917-1923  гг.  С.  417.
 87 	Декрет  СНК  от  19  июля  1921  г.  «О  по¬
рядке  производства  всякой  торговли»
был  введен  в  действие  29  сентября  1921  г.
(СУ.  1921.  №57).
 88 	Нэп:  Разработка  и  осуществление.  С.  115.
 89 	Итоги  десятилетия  советской  власти  в
цифрах.  С.  366.
 90См.:  Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  416.
 91 	XV  конференция  ВКП(б).  26  октября  -
3  ноября  1926  г.:  Стенографический  отчет
М.;  Л.,  1927.  С.  129;  см.  также  доклад
И.  В.  Сталина  //  XIV  Всесоюзный  съезд
ВКП(б):  Стенографический  отчет.  С.  98.
 92 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  30.
 93 	Там  же.
 94Там  же.  С.  31.
 95Там  же.  С.  131.
 96 	См.  там  же.  С.  286*.
 97 	Там  же.  С.  331-332.
 98 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  475.
 "Там  же.  С.  476.
 100  Социалистический  вестник.  1922.  №  8(33).
7  мая.
 101  См.  там  же.  1922.  №  23-24  (45-^6).  9  дек.
102Там  же.  №  5-6  (51-52).  9  марта.
 103  См.  там  же.  №  21-22  (67-68).  27  нояб.
 104Экономическая  жизнь.  1923.  12сент.
 105  Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  174.
 ,06КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  167-177.
107  Социалистический  вестник.  1924.  №  10(80).
10  мая.
 108См.:  там  же.
 ,09Там  же.  №11(81).  28  мая.
 1.0 	Экономическая  жизнь.  1924.  30  мая.
 1.1 	См.:  Торгово-промышленная  газ.  1924.
14  мая.
 112См.  там  же.  23  авг.
 113  См.  там  же.
 И4См.:  Социалистический  вестник.  1924.
№  12-13(82-83).  27  мая.
 115 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  174-182.
 116 	Там  же.  С.  83.
 117 	Там  же.  С.  189,  190.
 ,,8См.  там  же.  С.  211,  365-366.
 119См.  там  же.  С.  383-387.
 120 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  230-232.
 121 	См.:  Социалистический  вестник.  1924.
№  17(87).  1  сент.
 122См.:  Экономическая  жизнь.  1924.  9  авг.
123  Социалистический  вестник.  1924.  №  17(87).
 1 	сент.
 ,24См.:  Советское  народное  хозяйство  в
1921-1925  гг.  М.,  1960.  С.  438;  Народное
хозяйство  СССР:  1922-1972.  М.,  1972.
С.  388.
 125См.:  Ваксер  А.  3.  Программа  500  дней
образца...  1922  года  //  С.-Петербургские
ведомости.  1994.  14  мая.
 126 	Цит  по:  Финансовая  газ.  1924.  25  янв.
 127 	Восьмой  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  58,  85,  334,  353.
 128 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  426-428.
 129См.  там  же.  С.  446,  609.
 130См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  53.
С.  321-322,  275-276,  291,  445-446.

Примечания
 381
 131 	См.:  Известия  НКФ.  1921.  №  12.  1  сент.;
№  13.  14  сент.;  №  16.  1  нояб.;  №  18.
15  нояб.,  и  др.
 132 	Известия  НКФ.  1921.  №  12.  1  сент.
|33Там  же.  1921.  №  16.  1  июля.
 134  Деятели  СССР  и  революционного  дви¬
жения  России:  Энцикл.  словарь  Гранат.
М.,  1989.  С.  73-88.
 135Валентинов  Н.  (Вольский  И.)  Указ.  соч.
С.  47.
 136  См.:  СимоновН.  С.  Из  опыта  финансово-
экономической  реформы  1922-1924  гг.  //
Нэп:  Приобретения  и  потери.  С.  99-113.
137См.:  Вестник  финансов.  1923.  №  2(47).
Доклад  наркомфина  Г.  Я.  Сокольникова
на  X  Всероссийском  съезде  советов.
 138  Известия  НКФ.  1921.  №20.  15  дек.
 139См.  там  же.
 140См.:  Вестник  финансов.  1923.  №  1(46);
№  2(47);  №  4  (49);  №  5  (50);  №  46(96);
№  47(97).
 141 	Вестник  финансов.  1924.  №  1  (98);
№  2(99).
 142 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  81.
 143 	Там  же.  С.  264-284.
 144 	См.  там  же.  С.  281-310,  314-328.
 145 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  2.  С.  411.
 146 	См.:  Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  47,  99.
 147 	Там  же.  С.  169.
 148 	См.  там  же.  С.  366-368.
 149 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  207.
 150 	См.:  Итоги  десятилетия  советской  власти
в  цифрах:  1917-1927.  М.,  1927.  С.  467-471
(Единый  государственный  бюджет  Сою¬
за  ССР.  1922/23  -  1926/27  гг.).
 151 	См.:  Симонов  Н.  С.  Из  опыта  финансово-
экономической  реформы  1922-1924  гг.
С.  111-112.
 152 	СССР.  Г  од  работы  правительства  (Мате¬
риалы  к  отчету  за  1925/26  бюджетный
год).  М.,  1927.  С.  62,  75,  112.
 153См.:  Вестник  финансов.  1925.  №  10.
С.  18-19.
 154См.:  Экономическая  жизнь.  1926.  26февр.
155См.:  Вестник  финансов.  1925.  №  11-12.
С.  11;  Торгово-промышленная  газ.  1926.
17  июля;  Экономическая  жизнь.  1926.
 24 	окт.
 156  ДВП.  Т.  IX.  1926.  М.,  1964.  С.  326-329,
730;  Тнпе$.  1926.  20.VI;  РагНатеШагу
ОеЬа1ез.  Ноизе  оГ  Соштопз.  ОГПс1а1
Керог*$.  Уо1.  197.  Со1.  803.
 ,57ДВП.Т.  IX.  С.  328.
 158Дзержинский  Ф.  Э.  Избр.  произведения.
 Т.  2.  М.,  1977.  С.  474.
 159 	АРМ2У,  Р2  ВегНп  1925,  №  18,  5  IX.
 160См.,  например:  Розз15сНе  2е1(ип§.  1926.
21  II.
 161  См.:  ЭеШзсЬе  А11§етете  2екип§.  1923.
 26 	VI;  ЕсопоппзГ  1923.  21  УН,  1  IX;
Ртапс1а1  Тйпез.  1923.  19  VIII;  Ь.
1пГогтаИоп.  1923.  26  VIII;  ВегПпег
ТаёеЫаП.  1923.  30  VIII.
 162См.:  Финансовая  газ.  1925.  10,  13  янв.
 163  См.  там  же.  13  янв.
 ,64См.:  Известия  НКФ.  1922.  №  1.  С.  43;
№  2-3.  С.  53;  Вестник  финансов.  1922.
№  4.  С.  13;  №  41.  С.  41;  ГАРФ,  ф.  391,
оп.  2,  д.  69,  л.  80  (сообщение  РОСТА).
 165См.:  Торгово-промышленная  газ.  1923.
 25 	окт.
 ,66См.:  ГАРФ,  ф.  391,  оп.  2,  д.  69,  л.  80;
 Известия.  1924.  15февр.
 167См.:  Финансовая  газ.  1924.  6  янв.;  1925.
 27 	июля;  Финансирование  внешней
торговли.  М.;  Л.,  1935.  С.  235-237,  239;
Международная  торговля  и  внешняя
торговля  СССР.  М.,  1938.  С.  442-443.
 168См.:  Э251А,  Ке1сЬ\У1г15сЬаЛ$1шт$1епит,
№  19625,  ВЬ.  42-44,  81-87;  АРМ2У,  Р2
ВегНп  1923,  №  91,  22  IX;  Известия.  1924.
24  янв.;  Финансовая  газ.  1924.  8  янв.
 169 	Финансовая  газ.  1924.  8  мая;  1925.23  апр.,
15  окт.;  Известия.  1925.  10  нояб.
 170 	См.:  Финансирование  внешней  торговли.
С.  243;  Международная  торговля  и  внеш¬
няя  торговля  СССР.  С.  443.
 171 	См.:  Финансы  СССР  за  XXX  лет.  М.,
1947.  С.  340.
 ,72См.:  Известия.  1926.  17  янв.,  30  янв.

382
 Примечания
 Примечания  к  главе  VI
 1 	Бюллетень  оппозиции  (большевиков-ле-
нинцев)  (далее  -  Бюллетень  оппозиции).
1930.  №  9.  Февраль-март.  С.  31-34.
 2 	Цит.  по:  Тго1зку  $(а1ш:  Ап  Аррга1за1  оГ
Мап  апа  Шз  1пПиепсе.  N.  V.,  1967.  Р.  393;
Волкогонов  Д.  А.  Триумф  и  трагедия:
Политический  портрет  И.  В.  Сталина.  Мм
 1989. 	Кн.  1,ч.  1.С.  178.
 3 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  2,  3  I.
 4 	1Ыаеш.
 5 	См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  7.  С.  390.
 6 	Волкогонов  Д.  А.  Указ.  соч.  С.  197.
 7 	См.  там  же.
 8 	См.:  КПСС  в  резолюциях  и  решениях
съездов,  конференций  и  пленумов  ЦК.
Т.  3.  1922-1925.  М.,  1984.  С.  322-331.
 9 	См.:  XIV  съезд  Всесоюзной  коммунисти¬
ческой  партиии  (Б).  18-31  декабря  1925  г.:
Стенографический  отчет.  М.;  Л.,  1926.
С.  405-420.
 10 	См.  там  же.  С.  1017-1029.
 11 	См.:  XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  274-275,  335-336.
 12 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  28,  19  I.
 13 	XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  410-437.
 14 	АРМ2У,  Р2  РгаЬа  1926,  №  155,  30  VII.
 ^Коммунистическая  оппозиция  в  СССР:
 1923-1927.  Из  архива  Льва  Троцкого:  В
4-х  т.  Бэнсон,  1988.  Т.  1.  С.  154;  Подробнее
см.:  Панцов  А.  В.  Лев  Давидович  Троц¬
кий  //  Вопросы  истории.  1990.  №  5.  С.  83-84.
 16 	Бюллетень  оппозиции.  1929.  №  6.  С.  19.
 17 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  296,  21  VII.
 18 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №313,  1  VIII.
 19 	Правда.  1926.  1  авг.
 20 	Н.  И.  Бухарин  выступал  с  докладом  на
собрании  актива  Ленинградской  орга¬
низации  ВКП(б)  28  июля  1926  г.  и  в  соот¬
ветствии  со  сталинским  планом  также
использовал  при  оценке  результатов
пленума  «троцкистскую  карту».  Однако
печать  ни  словом  не  обмолвилась  о  каких-
либо  проявлениях  недовольства  со
 стороны  рабочих  и  партийцев  Ленин¬
града  (см.:  Правда.  1926.  Завг.;  Известия.
1926.  3  авг.).
 21 	Известия.  1926.  30  июля;  3  сент.
 22 	Известия  ЦК  КПСС.  1991.  №  7.  С.  123-124.
 23 	Там  же.  С.  126-127.
 24 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  363,  2  IX.
 25 	АРМР2  Мозкуа  1926,  №  409,  4  X.
 26 	Правда.  1926.  5,  7  окт.
 27 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  4.  М.,  1984.  С.  64.
 28 	Там  же.
 29 	Правда.  1926.  9  окт.
 30См.:  Правда.  1926.  5,  6,  7  окт.;  Известия.
1926.  5,  6,  7  окт.
 31 	Правда.  1926.  8  окт.;  Известия.  1926.
8  окт.
 32 	Там  же.
 33 	Правда.  1926.  9  окт.
 34 	Правда.  1926.  10,  12-17,  20,  22-23  окт.;
Известия.  1926.  10,  12-17,  20,  22-23  окт.
См.  также:  КПСС  в  резолюциях...  Т.  4.  С.
66.
 35 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  4.  С.  67-68.
 36 	См.:  Пути  мировой  революции.  VII  рас¬
ширенный  пленум  ИККИ.  22  ноября-
16  декабря  1926  г.:  Стенографический
отчет.  Т.  2.  М.;  Л.,  1927.  С.  447-457.
 37 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №  178,  16  V.
 38 	Известия.  1927.  10  мая.
 39См.:  Правда.  1927.  13  мая;  Известия.  1927.
13  мая.
 40 	См.:  Правда.  1927.  14,  15,  18  мая,  и  др.
 41 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927,  №  339,  10  XI;
№363,  30XI;  №382,  13  XII;  №394,  21  XII.
 42Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.  С.  8,
 10,  11.
 43 	Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  18-21,  23-46.
 44 	Там  же.  С.  10-21.
 45См.:  Социалистический  вестник.  1922.
 №  7(29).  3  апр.;  №  8(30).  8  мая.
^Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  Ленин  и
внешнеэкономическая  политика  Совет¬

Примечания
 383
 ского  государства  (1917-1923  гг.).  Л.,
1977.  С.  220-267.
 47 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  73,  74.
 48 	См.:  Одиннадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  72-76.
 49 	Там  же.  С.  76-79.
 50 	См.  там  же.  С.  79.
 51 	См.  там  же.  С.  80.
 52 	Там  же.  С.  82-83.
 53 	См.  там  же.  С.  87-97.
 54См.  там  же.  С.  100-102.
 55 	Там  же.  С.  118.
 56Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.117-119.
 57 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  6-7,  9,  11,  15-16.
 58 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая  эко¬
номическая  политика  и  кризис  партии
после  смерти  Ленина.  Годы  работы  в
ВСНХ  во  время  нэп:  Воспоминания.  М.,
1991.  С.  65.
 59 	См.  там  же.
 60 	Там  же.  С.  66.
 61 	Там  же.  С.  66-68.
 62 	Там  же.  С.  68.
 63 	Там  же.
 64 	Социалистический  вестник.  1923.  №  2(48).
17  янв.
 65 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  283.
 66 	Там  же.  С.  321.
 67Дан  Ф.  Болезнь  режима  //  Социалисти¬
ческий  вестник.  1922.  №  13-14  (35-36).
20  июля.
 68См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  54.
С.  174-186.
 69 	Там  же.  Т.  45.  С.  248.
 70 	Там  же.
 71 	Десятый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  625-626.
 72 	Там  же.  С.  269.
 73 	Там  же.  С.  310,311.
 14Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  189-191,  549;  СУ.‘  1922.  №  15.
 75См.:  Социалистический  вестник.  1922.
№  4(26).  23  февр.
 76 	См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  54.
С.  569.
 77 	См.  там  же.  Т.  45.  С.  39.  144,  149,  568,  569,
608.
 78См.:  СУ.  1922.  №  14.
 79 	Социалистический  вестник.  1922.  №  4(26).
23  февр.
 80См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  198-201,  550-551.
 81 	См.  там  же.  С.  427-428.
 82 	Социалистический  вестник.  1922.  №  4(26).
23  февр.
 83 	См.  там  же.  №  17(39).  15  авг.;  СУ.  1922.
№40.
 84 	Социалистический  вестник.  1922.  №6(28).
21  марта.
 85 	Там  же.  №  12(34).  18  июня.
 86См.:  СУ.  1922.  №  40.;  См.  также:  Ле¬
нин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  54.  С.  131,
148-149,  155-156.  Для  обычаев  того
времени  очень  характерен  резкий  разнос,
который  В.  И.  Ленин  учинил  Наркомзему
и  Госиздату  за  публикацию  «насквозь
буржуазной  пакостной  книжки»
эсеровского  политолога  С.  Маслова
«Крестьянское  хозяйство»  (М.,  1921).
(См.:  Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  53.
С.  104).
 87См.:  СУ.  1923.  №21.
 88 	Социалистический  вестник.  1922.  №  4{26).
23  дек.
 89Ленин  В.  И.  Поли.  собр.  соч.  Т.  44.  С.  78-
83.
 90 	Там  же.  Т.  54.  С.  59.
 91 	См.  там  же.  Т.  44.  С.  540.
 92См.:  Гимпелъсон  Е.  Г.  Политическая
система  и  нэп:  неадекватность  реформ  //
Отечественная  история.  1993.  №  2.  С.  29-
30.
 93 	Итоги  десятилетия  советской  власти  в
цифрах.  1917-1927.  М.,  1927.  С.  116.
 94 	См.:  Попов  В.  /7.  Государственный  террор
в  Советской  России  в  1928-1953  гг.
Источники  и  интерпретация  //  Отечест¬
венные  архивы.  1992.  №  2.  С.  28.

384
 Примечания
 95 	См.:  Измозик  В.  С.  Глаза  и  уши  режима:
Государственный  политический  конт¬
роль  за  населением  Советской  России  в
1918-1928  гг.  Спб.,  1995.  С.  120.
 96 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая
экономическая  политика.  С.  76-77.
 97 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  6.
 98 	Там  же.  С.  9,  15,  16,  17,  22.
 99 	Там  же.  С.  36.
 100 	Там  же.  С.  37.
 101 	См.  там  же.  С.  38.
 102 	См.  там  же.  С.  30-31.
 103 	Там  же.  С.  143-145,  167-168,  170-174,
189-207,  283  и  др.
 104 	См.:  Шишкин  В.  А.  Советское  государ¬
ство  и  страны  Запада...  С.  397.
 105 	См.:  Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стено¬
графический  отчет.  С.  103-104.
 106 	См.  там  же.  С.  145.
 107 	Там  же.  С.  175.
 108 	Там  же.  С.  188.
 109 	См.  там  же.  С.  188-190.
 1.0 	См.  там  же.  С.  189-197.
 1.1 	См.  там  же.  С.  287.
 112  См.  там  же.  С.  288,  290.
 1.3 	Там  же.  С.  313.
 1.4 	Там  же.  С.  348.
 115  Там  же.  С.  349-350.
 1.6 	Там  же.  С.  350-351.
 1.7 	Там  же.  С.  129-133.
 118 	Там  же.  С.  359-360.
 119 	Там  же.  С.  360.
 120 	См.:  там  же.  С.  340-344.
 121 	См.  там  же.  С.  326-328,  330-338.
 122 	Там  же.  С.  327.
 123 	Там  же.  С.  340-344.
 124 	См.:  Сталин  Я.  В.  Соч.  Т.  5.  С.  89-91.
 125 	Там  же.  С.  224.
 126 	Там  же.  С.  309.
 127 	Там  же.  С.  368-369.
 128 	Там  же.  Т.  6.  С.  7,  8,  11.
 129 	См.:  Тринадцатый  съезд  РКП(б):  май
1924  года:  Стенографический  отчет.  М.,
1963.  С.  63,  89-90,  105.
 130 	Там  же.  С.  177.
 131 	См.  там  же.  С.  211.
 132 	Там  же.  С.  243-244.
 133 	См.:  Троцкий  Л.  Д.  Сталинская  шко-
ла  фальсификации:  Поправки  и  допол¬
нения  к  литературе  эпигонов.  М.,  1990.
С.  8-9.
 134 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  172-179.
 135 	Там  же.  С.  292.
 136 	Там  же.  С.  293.
 137 	Там  же.
 138 	Там  же.  С.  294.
 139 	Там  же.  С.  472-475.
 140 	Там  же.  С.  475.
 141 	Там  же.  С.  475-476.
 142 	КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  206,  207.
 143 	См.:  Югов  А.  Кризис  сбыта  //  Социали-
стический  вестник.  1923.  №  21-22  (67-68).
27  нояб.  Несколько  иные,  заниженные
показатели  соотношения  цен  приведены
в  справке  к  докладу  Г.  Е.  Зиновьева  на
XIII  съезде  РКП(б)  //Тринадцатый  съезд
РКП(б):  Стенографический  отчет.  С.  827.
 144 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  365.
 145 	См.  там  же.
 146 	См.  там  же.  С.  361.
 147 	Правда.  1924.  1  марта.;  См.:  Трина¬
дцатый  съезд  РКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  827  (примеч.).
 148 	Двенадцатый  съезд  РКП(б):  Стеногра¬
фический  отчет.  С.  38.
 149 	Там  же.  С.  399.
 150 	См.  там  же.  С.  405.
 151 	Там  же.  С.  321.
 152 	См.  там  же.  С.  419-428.
 153 	См.:  Преображенский  Е.  А.,  Бухарин  Н.  И.
Пути  развития:  дискуссии  20-х  годов.  Л.,
 1990. 	С.  61.
 154 	Там  же.

Примечания
 385
 155См.:  РГАЭ,  ф.  413,  оп.  17,  д.  382,  л.  1;
ф.  5240,  оп.  9,  д.  7,  л.  1;  Г  АРФ,  7636,
оп.  4,  д.  69,  л.  1-2;  Известия.  1925.  4  окт.;
Известия.  1926.  29  июля.
 156Цит.  по:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)
Новая  экономическая  политика.  С.  159;
Нэп:  Приобретения  и  потери.  С.  80.
 157См.:  Троцкий  Л.  Д.  Сталинская  школа
фальсификации.  С.  65-66.
 158  КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  165-166.
159См.:  БоЬЬ  М.  ЗоУ1е!есопопнс  с!еуе1ортеп1
зтсе  1917.  N.  У.,  1966.  Р.  147.
 160 	ВапАега  V.  N.  Магке!  опеп(айоп  оГ  $1а1е
еп!егрп$е$  с1ипп§  ИЕР  //  5оУ1е1  зСисНез.
1970.  Уо1.  22.  №  1Ци1у).  Р.  110;  Мет.  ТЬе
пе^у  есопогтис  роИсу  (МЕР)  а8  ап  есопопнс
5у81ет  //  ТЬе  )оита1  оГ  ро1Шса1  есопоту.
1963.  Уо1.  71.  №3.  Р.  265.
 161 	Мет.  Магке!  опепШюп  оГ81а1е  еп1егрп8е8
(1игш§  МЕР.  Р.  110,  113-119.
 1621Ы(1ет.  Р.  120.
 163Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  54.
С.101.
 164См.:  Кржижановский  Г.  М.  Избранное.
 M. 	,  1957.  С.  424.
 165Ио\е  А.  Ьепт  а8  есопопш!  //  Ьешп:  1Ье
тап,  1Ье  (Ьеол8(,1Ье  1еас1ег.  А  геаррга18а1.
 N. 	У.,  1967.  Р.  198,209.
 166Подробнее  см.:  Олегина  И.  Н.  Инду¬
стриализация  СССР  в  английской  и
американской  историографии.  Л.,  1971.
С.  200-220.
 167  НГ1у  уеагз  оГ  соттшшт  т  Ки881а  /  Ес1.
 Ьу  М.  ОгасЬкоуЙсЬ.  Ь.,  1968.  Р.  39.
 1681Ыс1ет.  Р.  39-40.
 169См.:  Зигуеу.  1967.  №  65.  Ос1оЬег.
Р.  84-85.
 тЛенин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  45.
С.  309.
 171  См.  там  же.  С.  51-60,  95.
 172Тамже.  С.  288.
 173Там  же.  С.  405.
 174См.:  БиПег  О.  IV.  ТЬе  ^гоиЧЬ  оГ  тс1и$1па1
ргос1ис1юп  иг  1Ье  ЗоУЁе!  ТГшоп.  Рппсе1оп,
1962.  Р.  95;  Мет.  ТЬе  ЗоУ1е!  есопоту  ге1-
гозрес!  ап(1  ргозрес!  //  РШу  уеагз  оГ  сот-
тигизт  т  Ки$51а.  Р.  84.
 175 	Со1е  3.  Соттит$т  апс!  8оаа1  с!етосгасу.
1914-1931.  Уо1.1У.Ь.,  1958.  Р.  561.
 176 	Сагг  Е.  Я.  ТЬе  Ъо1$Ьеу1к  геУо1и1юп,  1917—
1923.  Уо1.  II.  Ь.,  1963.  Р.  272.
 1771Ыс1ет.
 178  Сагг  Е.  Н.  1917:  ЬеГоге  апд  аПег.  Ь.,  1969.
Р.  99.
 Примечания  к  главе  УН
 1 	См.:  Бордюгов  Г.,  Козлов  В.  Время
трудных  вопросов  (история  20-30-х  годов
и  современная  общественная  мысль)  И
Урок  дает  история.  М.,  1989.  С.  251,  265.
 2 	Данилов  В.,  Ильина  А.,  Тенцов  Н.  Коллек¬
тивизация:  как  это  было  //Там  же.  С.  141.
 3 	Ленин  В.  И.  Полн.  собр.  соч.  Т.  34.  С.  192.
 4 	Там  же.
 5 	Бруцкус  Б.  Д.  Социалистическое  хозяй¬
ство  //Новый  мир.  1990.  №  8.  С.  208.  Несо¬
стоятельность  «нэповской  альтернативы»
для  развития  экономики  страны  пока¬
зана,  в  случае  ее  победы,  подсчетами
Г.  И.  Ханина  (Почему  и  когда  погиб  нэп.
Размышления  экономиста  //  Экономиче¬
ское  обучение.  М.,  1989.  С.  77-78).
 6 	Экономическая  жизнь.  1927.  24  февр.,
27  марта,  27  апр.
 7 	См.:  СССР.  Год  работы  правительства
(Материалы  к  отчету  за  1927/28  бюджет¬
ный  год).М.,  1929.  С.  57;  XVI  конференция
ВКП(б).  Апрель  1929  г.:  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1962.  С.  18-22;  КПСС  в
резолюциях  и  решениях  съездов,  конфе¬
ренций  и  пленумов  ЦК.  Т.  4.  М.,  1984.
С.  132;  Известия.  1927.  Юнояб.
 8 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая  эко¬
номическая  политика  и  кризис  партии
после  смерти  В.  И.  Ленина:  Годы  работы
в  ВСНХ  во  время  НЭП:  Воспоминания.
М.,  1991.  С.  165-168,  170.
 9 	Там  же.  С.  213.

386
 Примечания
 10 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  119-122.  См.
также:  XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1930.  С.  278.
 11 	См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  13.  С.  73-76.
 12 	См.  там  же.
 13 	См.  там  же.  С.  78-79.
 14XV  конференция  ВКП(б):  26  октября  -
3  ноября  1926  г.:  Стенографический  от¬
чет.  М.;Л.,  1926.  С.  12,  111,  117,  120,  125,
146-147,  194-195,  235-238,  245;  XV  съезд
ВКП(б).  Декабрь  1927  г.:  Стенографиче¬
ский  отчет.  М.,  1961.  С.  506,  564,568,  953,
1039-1040.
 ^Социалистический  вестник.  1925.  №  17-
18  (111-112).  28  сенг.
 16 	См.:  СЗ  и  Р  РКП.  1927.  №  39.
 17 	Нэп:  Приобретения  и  потери.  М.,  1994.  С.
84-85.
 18XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  391.
 19  Социалистический  вестник.  1922.№  15(37).
15  авг.
 20Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.167.
 21Цит.  по:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)
Указ.  соч.  С.  168.
 22Торгово-промышленная  газ.  1925.  7  окт.
 23Цит.  по:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)
Указ.  соч.  С.  170.
 24Там  же.  С.  171,  173.
 25ХУ1  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  372-373.
 26 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  317,  319.
 27 	Там  же.  С.  310-311.
 28 	Васъкина  И.  Л.  Рабочий  класс  СССР
накануне  социалистической  индустриа¬
лизации  (численность,  состав,  разме¬
щение).  М.,  1981.  С.  20.
 29См.:  Новая  экономическая  политика:
Разработка  и  осуществление.  М.,  1982.
С.222.
 30 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  11.  С.  170.
 31 	Там  же.  Т.  12.  С.  43.
 32Там  же.  Т.  13.  С.  207.
 33Там  же.  Т.  7.  С.  240.
 34 	Тринадцатый  съезд  РКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1963.  С.  63.
 35РГАЭ,  ф.  413,  оп.  17,  д.  716,  л.  188-189.
 36 	Там  же.  д.  561,  л.  24,  48-50.
 37 	См.:  Шишкин  В.  А.  «Полоса  признаний»
и  внешнеэкономическая  политика  СССР
(1924-1928  гг.).  Л.,  1983.  С.  261.
 38Там  же.  С.  262-263.
 39Там  же.  С.  257,263.
 40См.:  Экономическая  жизнь.  1928.  И  окт.;
Торгово-промышленная  газ.  1928.  12,
13  окт.
 41 	Итоги  внешней  торговли  СССР  за  1923—
1924.  М.,  1925.  С.  135,  138.
 42 	Подсчитано  по  данным  источников:  Внеш¬
няя  торговля  Союза  ССР  за  X  лет:  Сб.
материалов.  М.,  1928.  С.  188-189;  Соци¬
алистическое  строительство  СССР:  Стат.
ежегодник.  М.,  1936.  С.  679.
 43По  нашим  подсчетам,  за  четырехлетие
1923/24  -  1926/27  гг.  иностранное  кре¬
дитование  -  банковское,  фирменные  кре¬
диты  по  экспорту  и  импорту  составило
около  I  млрд,  рублей,  что  позволило  на
время  повысить  возможности  импорта  и
ускорять  темпы  хозяйственного  строи¬
тельства  (см.:  Шишкин  В.  А.  «Полоса
признаний»  и  внешнеэкономическая  по¬
литика  СССР...  С.  240-241).
 44См.:  СССР.  Год  работы  правительства
(Материалы  к  отчету  за  1925/26  бюджета,
год).  М.,  1927.  С.  62.
 45ДВП.  Т.  IX.  М.,  1964.  С.  466-469.
 46См.:  Известия.  1925.  16,  17  мая.
 47Известия.  1925.  21  мая.
 48Там  же.  7,  14  июля;  30  окт.
 49 	Там  же.  7  июля.
 50См.:  СССР.  Год  работы  правительства
(Материалы  к  отчету  за  1927/28  г.).  М.,
 1929. 	С.  116-119;  СССР.  Год  работы
правительства  (Материалы  к  отчету  за
1928/29  г.  -  первый  год  пятилетки).  М.,
 1930. 	С.  106.
 51 	Известия.  1927.  5  окт.
 52 	В  1924/25  г.  внутренние  государственные
займы  составили  4,2%  доходной  части

Примечания
 387
 бюджета,  в  1925/26  г.  -  3,4%  (Финансы
СССР  за  XXX  лет.  1917-1947.  М.,  1947.
С.  148).
 53 	СССР.  Год  работы  правительства  (Ма¬
териалы  к  отчету  за  1927/28  г.)  С.  115;
Экономическая  жизнь.  1928.  6  апр.
 54 	Построение  фундамента  социалистиче¬
ской  экономики  в  СССР.  1926-1932  гг.
М.,  1960.  С.  504.
 55См.:  Известия.  1926.  15  апр.
 56 	См.:  Экономическая  жизнь.  1928.  6  апр.;
Известия.  1928.  25  марта.
 57 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  227.
 58XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  1084-1085.
 59 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  329.
 60 	Там  же.  С.  329-330.
 61 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  12.  С.  43.
 62 	Там  же.  С.  43-44.
 63 	Там  же.  С.  118.
 64 	Там  же.  С.  171.
 65См.:  Строгович  М.  Реформа  уголовного
кодекса  //  Советское  право.  1926.  №  I.
С.  52-58;  Исаев  М.  Понятие  социальной
опасности  в  основных  началах  уголов¬
ного  законодательства  Союза  и  союзных
республик  //  Там  же.  1925.  №  4;  АРМ2У,
Р2  Мозкуа  1925,  24  X.
 66 	Известия.  1927.  27  фсвр.
 67 	XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  578,  592-593.
 68 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №  112,  18111.
 69 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1926,  №90,  1  111.
 70 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  334,  339,  343.
 71 	XVI  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  75.
 72См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  117-118.
73Там  же.  Т.  12.  С.  143-146.
 74 	Там  же.  Т.  10.  С.  83.
 75 	См.  там  же.  С.  114.
 76 	См.  там  же.  С.  209-210.
 77 	См.  там  же.  С.  211-212.
 78 	Там  же.  С.  234-237.  "
 79Там  же.  Т.  13.  С.  203-208.
 80 	Там  же.  С.  210-211.
 81 	См.:  Известия.  1926.  21  июля.
 82 	Правда.  1926.  23  июля.
 83См.:  Правда.  1921.  24  июля.
 84 	Известия.  1926.  1  авг.
 85 	Правда.  1926.  20  июля;  Известия.  1926.
20  июля.
 86 	Правда.  1927.  18  дек.;  Известия.  1927.
 18 	дек.
 87См.:  Известия.  1926.  13  мая;  19сент.;  XV
конференция  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  315.
 88См.:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ,
соч.  С.  184-185,  191-192,  195,  200-202,
212.
 89 	Известия.  1926.  20  авг.
 90 	Известия.  1927.  7-10  июня.
 91 	Правда.  1927.  10  июня.
 92 	Известия.  1927.  29  июня.
 93 	Правда.  1927.  10  июля.
 94 	Правда.  1927.  23  сент.;  25  окт.
 95 	Известия.  1928.  4  февр.
 96См.:  АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928,  №  60,
 19 	III;  №  96,  11  V;  №  100,  12  V;  №  119,
28  У;№  133,  И  VI.
 97См.:  Экономическая  контрреволюция  в
Донбассе.  М.,  1929.  С.  1-104;  Шклов¬
ский  Г.  Вредительство  как  метод  клас¬
совой  борьбы  (К  вопросу  изучения
вредительства  в  условиях  переходной
экономики).  М.,  1931.  С.  176.
 98См.:  Кеипап  М.  ТЬе  В1г1Ь  оГ  ЗЫЫзт.  ТЬе
1135К.  оп  1Ье  Еуе  оГ  1Ье  «Зесопс!  Р.еУо1и-
Иоп».  В1оошт§1оп;  1псйапаро113,  1987.
Р.  60-65.
 99См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  11.  С.  53-63;
Т.  13.  С.  69-72.
 100 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928,  №  281,  26  XII.
 101 	Известия.  1927.  10  февр.;  Правда.  1927.
10  февр.
 102См.:  Известия.  1929.  21  апр.
 103См.:  Известия.  1929.  8  окт.
 104Подробнее  см.:  Шишкин  В.  А.  Цена  при¬
знания:  СССР  и  страны  Запада  в  поисках
компромисса...  С.  22-23.

388
 Примечания  .
 105 	См.:  Бюллетень  оппозиции.  1930.  №  9. 	107  См.:  Известия.  1928.  31  окт.;  2  нояб.
 Февраль-март.  С.  8-9. 	108  АРМ2У,  Р2  МозЬа  1928,  №  272,  13  XII.
 106 	Известия.  1929.  22  нояб. 	109  Известия.  1928.  31  окт.
 Примечания  к  главе  VIII
 1Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Новая
экономическая  политика  и  кризис  партии
после  смерти  Ленина:  Годы  работы  в
ВСНХ  во  время  нэп.  Воспоминания.  М.,
 1991. 	С.  25-26,  283,  329.
 1  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  273-274.
 3См.:  Социалистический  вестник.  1925.
№  6(100).  4  апр.;  1926.  №  22(140).  22  нояб.
 4 	Итоги  десятилетия  советской  власти  в
цифрах.  1917-1927.  М.,  1927.  С.  467.
 5 	Бухарин  Н.  И.  Избранные  произведения:
Путь  к  социализму.  Новосибирск,  1990.
С.  211.
 6См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  6.  С.  314-318.
 7 	Там  же.  Т.  7.  С.  22,31.
 8 	См.  там  же.  С.  25.
 9 	См.  там  же.  С.  28-32.
 10 	Социалистический  вестник.  1925.  №  2(96).
31  янв.
 11 	Там  же.  №  13(107).  10  июля.
 12 	Там  же.  1924.  №  24(94).  14  нояб.
 13 	Там  же.  №  22-23(93-94).  12  дек.
 14 	См.  там  же.
 ,5Там  же.  №21(91).  10  нояб.
 16Там  же.  1926.  №  19(137).  2  окт.
 17 	КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съездов,
конференций  и  пленумов  ЦК.  Т.  3.  М.,
1983.  С.  299-304.
 18 	Правда.  1925.  16  янв.
 19 	Там  же.  8  апр.
 20См.:  Бухарин  Н.  И.  Избранные  произ¬
ведения:  Путь  к  социализму.  С.  33,  34,  36,
42,  45,  46,  48,  52-53,  56,  211-214;  Коэн  С.
Бухарин:  Политическая  биография.  С.
158,  180-189,  204-208,  212,  216,  234-238,
241-244,  248,  249,  250-253.
 21XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  98.
 22Там  же.  С.  101-123.
 23  Там  же.  С.  120-125.
 24См.:  Правда.  1925.  17  марта.
 25 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  7.  С.  123.
 26 	Там  же.  С.  125.
 27 	Там  же.  С.  213.
 28 	Там  же.  С.  153-154.
 29 	Там  же.  С.  153;  см.  также  с.  382-384.
 30 	Там  же.  Т.  13.  С.  158-159.
 31 	XIV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  328-329.
 32Архив  Троцкого:  Коммунистическая
оппозиция  в  СССР.  1923-1927.  Т.  1.  М.,
1990.  С.  164-165.
 33Цит.  по:  Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)
Указ.  соч.  С.  308-310.
 34 	Социалистический  вестник.  1925.  №  2(96).
31  янв.
 35 	Там  же.  №91(103).  14  мая.
 36 	См.:  КПСС  в  резолюциях...  Т.  3.  С.  340-345.
 37 	Там  же.  С.  363-383.
 38 	СЗ  и  Р  РКП  СССР.  1925.  №  26.
 39 	Там  же.  №  36.
 40См.:  Социалистический  вестник.  1926.
№4(122).  27  февр.
 41  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  М.,  1961.  С.  264.
 42См.:  Социалистический  вестник.  1926.
№  14(132).  26  июля;  КПСС  в  резолюциях...
Т.  4.  М.,  1984.  С.  24-27.
 43См.:  Социалистический  вестник.  1925.
 №  11-12(105-106).  20  июня.
 ^Известия.  1926.  7  сент.
 45См.:  Вестник  советской  юстиции.  1926.
№  8-9.  С.  14-15;  Советское  строительство.
(Сб.)  IV-V.  1926.  С.  87-89.
 46 	Цит.  по:  Социалистический  вестник.  1926.
№  19(137).  2  окт.
 47 	См.:  Торгово-промышленная  газ.  1926.
29  сент.

Примечания
 389
 48 	Е.  А.  Преображенский  -  главный  по¬
борник  теории  «первоначального  социа¬
листического  накопления»  за  счет  де¬
ревни.
 49 	Социалистический  вестник.  1926.  №  20(  138).
16  окт.
 50 	Там  же.  №  22(140).  20  нояб.
 51 	Там  же.  1927.  №  12(134).  20  июня.
 52 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  281-282.
 53 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  221-226.
 54См.:  Бордюгов  Г.,  Козлов  В.  Урок  дает  ис¬
тория.  М.,  1989.  С.  232-267;  Голанд  Ю.  М.
Как  свернули  нэп  //  Знамя.  1988.  №  10;  он
же.  Что  предшествовало  «великому  пере¬
лому»  1929  года  //  Полит,  самообразова¬
ние.  1989.  №  8;  он  же.  Эффективность
чрезвычайных  мер:  Кризисы  1925—
1928  гг.  //ЭКО.  1990.  №  2;  Розалина  Н.  Л.
Новая  экономическая  политика  и  крес¬
тьянство  //  Нэп:  Приобретения  и  потери.
С.  148-149.
 55 	XV  конференция  ВКП(б).  26  октября-
3  ноября  1926  г.:  Стенографический
отчет.  М.,  Л.,  1927.  С.  121-123,  126-127.
См.  также  с.  107-108,  109,  122-123,  134.
 56 	Там  же.  С.  132-134.
 57 	См.:  Рагольский  М.  Почему  и  как  мы  сни¬
жаем  цены.  О  нашей  политике  цен.  М.;  Л.,
1927.  С.  31.
 58 	XV  конференция  ВКП(б):  Стенографиче¬
ский  отчет.  С.  199-203,  224-229.
 59 	Там  же.  С.  601-602.
 60 	Там  же.  С.  485-486.
 61 	Там  же.  С.  505-511.
 62 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  9.  С.  195-196;  Т.  10.
С.  228-230.
 63 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.  168.
 64 	См.:  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  10.  С.  303-308.
 65 	См.:  XV  съезд  ВКП(б):  Стенографический
отчет.  С.  99-104,  1624-1625.
 66 	Там  же.  С.  201-202.
 67 	Там  же.  С.  282.
 68 	Там  же.  С.  941-942,  945-946.
 69См.  там  же.  С.  1174^1218.
 70 	Там  же.  С.  1094-1095,  1097-1098.
 71 	Там  же.  С.  858-864,  867-870.
 72 	Там  же.  С.  276-277.
 73 	Известия.  1926.  28  авг.
 74 	Там  же.  1927.  6  янв.
 75 	См.  там  же.  11  окт.
 76Правда.  1927.  14  янв.;  Известия.  1927.
14  янв.
 77 	Известия.  1928.  31  июля.
 78 	XV  конференция  ВКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  127.
 19  Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  11.  С.  14,  18-19;
Т.  12.  С.  88-89.
 80 	Год  работы  правительства.  1928/1929.  М.,
1929.  С.  106.
 81 	Правда.  1928.  8  янв.
 82Правда.  1928.  11  марта;  Известия.  1928.
11  марта.
 83 	Известия.  1928.  1  апр.;  Правда.  1928.
1  апр.
 84 	Известия.  1928.  19  апр.;  Правда.  1928.  19
апр.
 85Известия.  1928.  20  апр.;  Правда.  1928.
20  апр.
 86 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  11.  С.  14.
 87 	Там  же.  С.  18-19.
 88 	Известия.  1927.  16  окт.
 89 	XV  конференция  ВКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  С.  127.
 90 	Вайнштейн  А.  Л.  Итоги  и  основные  эко¬
номические  процессы  народного  хо¬
зяйства  СССР  в  1926/27  хозяйственном
году//Экон.  бюллетень  Конъюнктурного
института.  1927.  К?  11-12.  С.  13-15;  Гро-
ман  В.  Народное  хозяйство  Союза  за
1926/27  хоз.  год//Экономии,  обозрение.
1927.  №  9.  С.  8;  Носова  Н.  П.  Нэп:  При¬
обретения  и  потери.  С.  157.
 91 	Известия,  Правда.  1927.  24,  31  мая;  1,2,  4,
10,  11,  17  июня;  29  июля;  11,  14  авг.;
7  сент.  и  др.;  АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1927.
№  50,  60,  61,  64,  109,  212,  218,  258,  274,
309.
 92Цит.  по:  Носова  Н.  П.  Указ.  соч.  С.  157—
158.
 93 	АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928.  №  6.  6  I.

390
 Примечания
 94 	Известия  ЦК  КПСС.  1991.  №  5.  С.  194.
Из  истории  коллективизации.  Архивные
документы  1928  г.
 95 	Там  же.  С.  193-195.
 "Там  же.  С.  195-196.
 97 	Там  же.  С.  199-201.
 98 	Там  же.  С.  201-202.
 "Известия.  1928.  3  марта;  Правда.  1928.
3  марта.
 100 	XVI  Конференция  ВКП(б):  Стенографи¬
ческий  отчет.  М.,  1929.  С.  137.
 101 	Известия.  1928.  25  февр.,  5  апр.;  Правда.
1928.  25  февр.,  5  апр.;  Сталин  И.  В.  Соч.
Т.  II.  С.  116-126,  259-263.
 102 	Сталин  И.  В.  Соч.  Т.  12.  С.  49-56.
 ,03См.  там  же.  Т.  11.  С.  3-9,  15-16,  38-52,
84-88,  162-163,  166-167,  Т.  12.  С.  32,  39-
40,  43—44.  118,  131.
 ,04АРМ2У,  Р2  Мозкуа  1928,  №  48.  28  II;
№  57.  15  III;  №  73.  10  IV;  №  79.  28  IV;
№  87,  1  V  и  др.
 105 	Социалистический  вестник.  1928.  №5(171).
С.  1-3.
 106 	Бюллетень  оппозиции  большевиков-
ленинцев.  1929.  №  3-4.  С.  27-28.
 107 	Там  же.  1930.  №17-18.  С.  3.
 108 	Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  Указ.  соч.
С.359-360.

Указатель  имен
 Абрамович  Р.  36,  168,  208,  338-339
Аванесов  В.  А.  23
Агабеков  Г.  С.  321
Агранов  Я.  С.  137
Аллилуева  Светлана  146
Альский  А.  О.  217
Андерсон  Р.  Д.  79-80
Андерсон  Т.  62
Андреев  А.  А.  137,  354
Антонов-Овсеенко  В.  А.  60,  173,  244,  322,
365
 Ахнезер  А.  140,374
 Бажанов  320
 Бакаев  И.  П.  239
 Бандера  В.  283,  286
 БерхинИ.Б.  178,375
 Беседовский  Г.  3.  320
 Блюмкин  Я.  Г.  321
 Богданов  П.  А.  192,  203,  207,  343
 Боголепов  Д.  П.  215
 Богуславский  М.  С.  268
 Бокарев  Ю.  П.  377
 Бордюгов  Г.  А.  375,  385,  389
 Браун  Д.  81
 Брежнев  Л.  И.  150
 Брин  И.  Д  378
 Броквай  316
 Брусилов  А.  А.  122
 Бруцкус  Б.Д.  171,  289,  377
 Брюханов  Н.  П.  226,  303-305,  350
 Бубнов  А.  С.  235
 Булдаков  В.  П.  375
 Бурнашев  X.  X.  103
 Бухарин  Н.  И.  6,  8,  10,  13,  16,  18-20,  27-28,
39,  42,  45,  48,  59,  69-70,  85-86,  90-91,
94,  108,  ПО,  115,  117,  122-123,  126,  135,
144-148,  161-163,  169-170,  175-176,
 Курсивом  выделены  имена  исследователей.
 231-232,  237,  240,  248-249,  260,  265-
267,  274,  280,  285-286,  289-290,  316,
329,  332-335,  343,  351,  356-357,  364,
366,  368-370,  373-374,  382,  384,  388
 Вайнштейн  А.  Л.  353,  389
Ваксер  А.  3.  380
Валентинов  Г.  Б.  235
Валентинов  Н.  (Вольский  Н.)  9,  70,  72,  178,
180,  192,  196,  203,  219,  244,  247-248,  263,
290,  295,  305,  311-312,  326-327,  338,
340,  344,  357,  364,  367-370,  377,  379-380,
383-390
 Вандерлип  202
 Вардин  (Мгеладзе)  В.  Л.  258,  260,  365
 Васькина  И.  Л.  386
 Венедиктов  А.  В.  369
 Верт  Н.  62,  366,  368
 Вильсон  Томас  Вудро  92
 Винниченко  В.  К.  96
 Виноградов  Н.  219,  335
 Вирт  Й.  202
 Витте  С.  Ю.  219
 Владимир  Киевский,  кн.  62
 Владимиров  М.  К.  263,  268,  327,  340-341
 Воейков  315
 ВойковП.  Л.  315
 Волкогонов  Д.  А.  18,  365,  382
 Вольф  Б.  285-286
 Воровский  В.  В.  316
 Ворошилов  К.  Е.  147-148,  150,  305,  333
 Врангель  П.  Н.  97,  99-100,  122,  124
 Гарви  П.  214,331
Гарриман  Д.  202
Генкин  138
 Генкина  Э.  Б.  178,  375-377
Г  ерцель  Т.  136
Гессен  239

392
 Указатель  имен
 Гимпельсон  Е.  Г.  4,  366,  369,  375,  383
Гинзбург  Л.  И.  291
Гинзбург  С.  Я.  219
 Гирса  Й.  31,  74-75,  77-78,  117,  143,  146-
150,  231,  233,  235,  238,  240-241,  316-317,
320,  353,  357
 Глебов-Авилов  Н.  П.  322
Гоголевский  А.  В.  366
Голанд  Ю.  М.  389
Голощекин  354
Голутвин  А.  В. 	369
 Г  ордин  315
 Гринько  Г.  Ф.  108-109,  126-127
 Громам  В.  339,  389
 Грум-Гржимайло  В.  Е.  322-325
 Гудмэн  Р.  81
 Гуковский  Э.  И.  215-216
 Гурвич  Г.  С.  364
 Гусев  (Драбкин)  С.  И.  240
 Далин  Д.  23,  212,  292,  294
Дан  Ф.  И.  24,  72-73,  169,  251,  383
Данилов  В.  385
Дейч  Л.  Г.  357
 Деникин  А.  И.  97,  99-100,  124,  155
Дерибас  Т.  Д.  137-138
Джилас  М.  146
 Дзержинский  Ф.  Э.  107,  125,  137-138,
192,  196.  224,  237,  290,  295-296,  298,
302,  305,  312,  314-316,  323,  333,  344,
381
 Дмитренко  В.  П.  178,  375-377
Добб  М.  283
Догадов  354
Долгоруков,  кн.  316
Дробижев  В.  3.  60,  367-369
Дутов  А.  И.  97
Дыбенко  П.  Е.  150
Дымшиц  В.  Э.  150
Дэниелс  Р.  369
 Евдокимов  Г.  Е.  234,  239-240
ЕвдокимовЕ.  318
Ежов  С.  24
 ЕнукидзеА.  С.  26,  107,  132
 Жвания  Г.  К.  371
Жордания  Н.  98-99
 Завьялова  К.  Г.  253
 Загуменный  С.  С.  354
 Залуцкий  П.  А.  260
 Заславский  Д.  145
 Затонский  В.  П.  104,  108,  123-124,  370
 Захарова  М.  В.  378
 Зиновьев  Г.  Е.  14-20,  22-23,  38,  42-43,  48-
49,  74,  85-86,  108-109,  111,  113,  125-127,
131,  146-148,  169,  183,  197,  200,  206-207,
210,  213,  221,228-236,  238-241,  246,  248,
258,  264-270,  272-275,  278-279,  282,  298,
327,  330,  333-334,  344,  378,  384
Знаменский  О.  Н.  369
Зорин  С  С.  239
 Ибрагимов  Вали  316
 Иван  IV  Грозный  88
 Игнатов  Е.  Н.  365
 Игрицкий  Ю.  И.  369
 Измозик  В.  С.  136,  141,  144,  261,  374,  384
 ИкрамовА.  И.  127
 Ильина  А.  385
 Иоффе  А.  А.  82,244,322
 Ипатьев  В.  Н.  321
 Ирошников  М.  П.  60-61,  365-366,  368
Исаев  М.  387
 Кабаков  В.  В.  375
 Каганович  Л.  М.  19,  45,  151,  312,  354,  367
Калинин  М.  И.  26,  30,  33,  45,  122,  135,
142,  144,  147-148,  182,  304-305,  318,
331,  333,  351,  356
 Каменев  Л.  Б.  13-15,  17-20,  24,  28,  42-^3,
45,  48,  51,  74,  76,  85-86,  108,  126,  131,
146-148,  164,  197,  206,  210,  213,  221,  228-
240,  248,  255,  265-268,  272-275,  278-279,
295,  305,  322,  327,  330,  334,  337,  343,  346
Каменев  С.  С.  122
Караев  А.  Г.  291
КараханЛ.  М.  320
 Карр  Э  Х.  7,  11,  52-53,  122,  156,  171,  287,
364,  373,  375-376,  385
Касьяненко  В.  И.  378
Каутский  К.  133
Каценеленбаум  3.  С.  218-219
КировС.  М.  99,108,239,337
Китанина  Т.  М.  375
Клэтт  В.  285
Ключевский  В.  О.  53

Указатель  имен
 393
 Ключников  Ю.  В.  124,  142
Коваленко  Д.  В.  369
Козлов  В.  А.  152,  385,  389
Коллонтай  А.  М.  322
Колчак  А.  В.  97,155
Кондратьев  Н.  Д.  219,  375
Кондратьев-Юровский  318
Косиор  В.  41
 Косиор  С.  В.  234,  345,  354,  367
Коссой  А.  И.  378
КоулДж.  286
 Коэн  С.  78,  85,  147,  332-333,  368-370,  375,
388
 Красин  Л.  Б.  47-48,  82-83,  184-185,  197,
202-203,  218,  248,  265-267,  298,  301,  305
Крестинский  Н.  Н.  13,  38,  40,  108,  217-218
Кржижановский  Г.  М.  178,  206,  385
Крумин  А.  213-214
Крупп  Ф.  202
 Крупская  Н.  К.  45,  147,  232,  274
Крыленко  Н.  В.  45,  161,  256,  308
КубякН.  А.  354-355
Куйбышев  В.  В.  45-46,  51,  108,  126,  197,
274-275,  289-291,305,  312,  315,  318,  323-
325,  346
 Куклин  А.  С.  239
 Кутлер  Н.  Н.  209,  218-219,  221
 Ларин  Ю.  43,  68,  117,  139,  142,  158,  178,
199-200,  203,  210,  213,  244-245,  266,  272-
275,  332,  336,  356,  369
Лашевич  М.  М.  147-148,229-230,  232,  234-
237,  240,  322
Левин  А.  Я.  378
Лежава  А.  М.  214,  298
Ленин  В.  И.  7-9,  11-14,  17-18,  20-21,  23-
26,  28,  39-43,  45-48,  57-450,  63-67,  70-
75,  81-84,  89-93,  96,  98-99,  101-103,
105-109,  112-113,  121-125,  130,  133,
152-155,  162-167,  169-171,  173-176,
183,  185-189,  196,  200,  202-205,  208,
215-217,  227-228,  230-231,  233-234,
241-247,  249,  251-255,  258-259,  262-
266,  270,  284-287,  297,  304,  306-307,
318,  327,  329-330,  338,  340-341,  357,
360,  362,  364,  366-373,  375-377,  379-
380,  382-383,  385
Ленсбери  Дж.  316
Лепсе  И.  И.  304
Литвинов  М.  М.  82,  298,  321
Локшин  А.  374
 Ломов  А.,  см.  Ломов  Г.  И.  (Оппоков)
Ломов  Г.  И.  (Оппоков)  91,  102,  216,  246
Лорис-Меликов  М.  Т.  255
Лосев  А.  Ф.  312
Лукашин  М.  107
 Луначарский  А.  В.  23,  37,  135,  139-140,
144-145,  374
 Лутовинов  Ю.  X.  24,  42
Любимов  343
Лядов  269
 Макстон  316
 Мануилъский  Д.  3.  104,107-108,126
Маркс  К.  72,  133,  153-154,  165,  279,  323,
375
 Мартов  Л.  366
Мартынов  А.  48
Мартынович  К.  К.  320
Маслов  С.  383
Матюгин  А.  А.  375
МахарадзеФ.  Н.  98,  108,  126-127
Махно  Н.  169
 Маяковский  В.  В.  142,  145,  374
Мдивани  П.  Г.  108-110,112
Медведев  354
фон  Мекк  Н.  К.  70,319
Мельниченко  В.  Е.  372
Менжинский  В.  В.  137-138,  255,  305,  314,
318,  321
 Мещерский  158,201
Микоян  А.  И.  51,  148,  238,  305,  346,  354,
370
 Милюков  П.  Н.  53,  173
Милютин  В.  П.  165,220,245,247
Минин  С.  К.  40
Минкин  298
Мирбах  В.  321
Михайлов  Л.  192,379
Моисеенко  К.  В.  234
Молотов  В.  М.  19,  37,  41,  44-45,  59,  77,
108,  118,  126,  147,  234,  238,  248,  289,  305,
333,  346,  354,  367
Морозов  Л.  Н.  178
Морозов  Л.  Ф.  378
Москвичев  143
Муравьев  П.  Н.  203,247
Мясников  Г.  И.  258-260
 Наркевич  О.  81
Наттер  Г.  286

394
 Указатель  имен
 НенароковА.  И  105,  121,  126-127,  371-373
Неретина  Л.  А.  378-379
Нечаев  С.  80
 Николаева  К.  И.  46,  239-240
Николай  I  130
Ногин  В.  П.  38
Носова  Н.И  389
НоувА.  284-286
 Овчинников  В.  142
Олегина  И.  Н.  385
 Орджоникидзе  Г.  К.  46,  99,  106-107,  116,
124,  126,  134,  148,  236,  289
Орджоникидзе  С.,  см.  Орджоникидзе  Г.  К.
Орехалашвили  М.  107
Осинский  Н.  Н.  (Оболенский  В.  В.)  20—21,
25,  27-28,  38-39,  42,  57,  59,  67,  91,  182,
192,  245,  332,  369
Осипов  Г.  331
 Панцов  А.  В.  382
Петлюра  С.  В.  96,  100
Петр  1  83
Петров  Ю.  П.  368
Пилсудский  Ю.  118
Пильняк  Б.  А.  327
Плеве  Н.  В.  136
Плеханов  Г.  В.  357
Позерн  Б.  336
Покровский  М.  Н.  6
Поливанов  А.  А.  122
Полидоров  С.  И.  158
Полонский  В.  П.  240
Поляков  Ю.  А.  178
Попов  В.  П.  383
Постышев  П.  П.  131
 Преображенский  Е.  А.  47,  67,  69,  182-183,
207,  213,  217,  219-220,  230,  245,  269,  279-
280,  305,  327,  339,  343,  369,  384,  389
Прищепов  131
Прокопович  С.  289
Пумпянский  Л.  289
 Пятаков  Г.  Л.  89,  91,  102,  108,  192,  229-
232,  238-239,  248,  266,  280,  295,  298,
327,  333,  344
 РавичС.  Н.  37
Рагольский  М.  389
Радек  К.  Б.  16,  230,  238
 Разумный  231
 Раковский  X.  Г.  108-113,  126-127,  229-
232,  235,  264,  268-269
Рафаил  Р.  Б.  114
Рафалович  А.  180
Рейман  М.  317-318
Рейнман  Г.  Г.  219
Риттих  А.  А.  155
Рогалина  Н.  Л.  378,  389
Ройзенман  Б.  А.  291
Рубин  И.  24
 Рудзутак  Я.  Э.  232,  238,  244,  289
Ру  пасов  А.  И.  375
Рухимович  Г.  С.  269,  291
Рыков  А.  И.  27,42,45,  63-64,  86,  91,  102,  147-
148,  160,  195,  207-208,  213,  216,  229,  231-
232,  236,  255,  267,  274-276,  281-282,  290-
291,  298,  303,  305,  316.  318-319,  330-331,
333,  337,  342-343,  347,  350-351,  357,  378
Рюрик  62
Рютин  М.  Н.  239
Рязанов  Д  Б.  91,244
 Сабанин  124
Савельев  203
Савельев  М.  А.  240,  369
Саид-Галиев  С.  Г.  112
Саид-Гусейнов  А.  Г.  378
Сапронов  Т.  В.  24,  27,  57,  108,  238,  260,
344,  365
 Сафаров  Г.  И.  118,123,370
Сахаров  А.  Н.  4
Сванидзе  А.  108
Свердлов  Я.  М.  6,  22,  146,  365
Свидерский  А.  И.  247
Святицкий  Н.  В.  369
Симонов  Н.  С.  381
Синявский  А.  141
Склянский  Э.  М.  322
Скоропадский  П.  П.  96,  100
СкрыпникН.  А.  94,  104,  108-109,  115,  117-
119,  124-127,  132,  338
Смилга  Г.  Е.  238,  240,  253,  269,  327
СмилгаИ.  Г.  24,164
Смирнов  В.  С.  279
 Сокольников  (Бриллиант)  Г.  Я.  147-148,
188,  218,  220-221,  226,  232-233,  239-
240,  244,  274,  279,  298,  305,  322,  327,
335,  343,  381
Соловьев  С.  М.  53
Сольц  А.  А.  260,  338

Указатель  имен
 395
 Сосновский  Л.  С.  48,  265,  327,  357
Спирин  Л.  М.  376
 Сталин  И.  В.  6,  14-19,  27,  40,  42-43,  4^47,
49,  51,  58,  70,  74,  76-78,  84-86,  90-95,  99,
101,103-110,112,115,118-119,123-128,130,
133-134,146-150,164-165,172,174-175,181,
198,  204,  210,  213,  222,  228-236,  238,  241,
248,  263,  266-267,  270,  274,  282,  289-291,
296-298,  304-306,  312-314,  316-320,  327,
329-330,  333-335,  337-338,  340-341,  344-
345,  350-351,  353-358,  360,  364-365,  367,
370-373,  376-377,  379-380,  382,  386-390
Стасова  Е.  Д.  37,  135
Стеклов  Ю.  М.  6,  24,  118,  247,  360
Стецкий  А.  И.  334
Столыпин  П.  А.  55
Стомоняков  298
Строгович  М.  387
Струмилин  С.  Г.  178,  364,  379
Стуков  И.  Н.  244-245
Султан-Галиев  М.  С.  126
СумскийС.  122
Суница  102
Суханов  Н.  66
 Сырцов  С.  И.  128,  347-348,  354
 Такер  Р.  128,371,373-374
Тардье  321
Тенцов  И.  385
Тимощук  320
 Томский  М.  П.  91,  102,  274,  333,  357
Терц  А.  374
 Томский  М.  П.  203,  232,  298
Трилиссер  Г.  Л.  305,314,321
Троцкий  Л.  Д.  7,  13,  15-16,  18-20,  27-28,
41,  43,  45,  48,  59,  69,  85-86,  96,  98-99,
105,  108,  113,  119,  122-123,  126,  131,  146-
148,  156-157,  161-162,  165,  168,  183,  189-
190,  194-195,  200,  206-207,  209,  228,
235-240,  244,  246,  248,  254,  258,  265,
267-268,  274,  277,  279,  281-282,  298,
305,  321-322,  327,  330,  335,  343-344,
357,  364,  367-368,  371-372,  384-385
Тру  кап  Г.  А.  375
Тумановы.  Г.  219,302
Тухачевский  М.  Н.  150,  249
 Угланов  Н.  А.  232,  234,  240
Ульянова  М.  И.  240.
Уншлихт  И.  С.  254,  298
 Уоллер  М.  63
 Уркарт  Л.  83,  202,  265,  267-268,  298
Устрялов  124,  173
 Фелыитинский  Ю.  372
Флерон  Т.  78
Фонотов  А.  Г.  52-53,  368
Фредерикс  72
 Фрумкин  М.  И.  166-167,  356-357
Фрунзе  М.  В.  108,  113,  150,  279,  298,  305
 Хаммер  А.  202
ХанинГ.И.  385
Хармандарян  С.  В.  105,  371-372
Хатаевич  М.  М.  128-129
Хинчук  269
Хомутов  194
Хрущев  А.  Г.  218-219
Хрущев  Н.  С.  150
 Церетели  И.  Г.  98
Цинцадзе  К.  М.  108,  126
Цыперович  Г.  369
Цюрупа  А.  Д.  166-167,  248
 Чекалов  315
Чемберлен  Остин  223
Черчилль  Уинстон  Леонард  Спенсер  223
Чичерин  Г.  В.  82,  92-93,  96,  100,  108,  218,
251,  257,  298,  303,  316,  318-321
Чубарь  269
Чхеидзе  Н.С.  98
 Шапочников  Б.  М.  150
Шаумян  С.  Г.  89
Шацилло  К\  Ф.  68,  369
Шверник  Н.  М.  354
Швецов  А.  Д.  219
Шевцов  145
 Шейнман  А.  Л.  218-219,320
Шингарев  А.  И.  375
 Шишкин  В.  А.  369-370,  375,  378-380,  382,
384,  386-387
Шишкина  И.  М.  377
Шкаренков  Л.  К.  378
Шкирятов  М.  Ф.  46,  308
Шкловский  Г.  387

396
 Указатель  имен
 Шлейфер  Н.  Г.  219
Шляпников  А.  Г.  244-245
Шмидт  О.  Ю.  217
Шром  Инж.  308
Штерн  290
ШумскийО.  Я.  117
 Щербаков  146
 Эйхе  Р.  И.  291
Элиава  Ш.  107
Энгельс  Ф.  153-154,375
Эренбург  И.  146
 Югов  А.  24,209,277,384
Юденич  Н.  Н.  96,  155,
Юдин  И.  24
Юферева  Е.  В.  378
 Ягода  Г.  Г.  137,305,321
Яковлев  Я.  А.  116,  119,  343,  367
Ярославский  Е.  117,  131,  149-150,  274
Яхонтов  В.  338
 АЬгатоукН  В.  376
АгиЗегзоп  ТИ.  368-369
 ЪапЛега  V.  N.  385
Вепег  М.  374
Вгомп  У.  369
 Со1е  У.  385
 ОапШзК.  V.  369
ЭауК.  370
йоЬЬМ.  385
 йгасНкоукН  М.,  ге<1  376,  385
 Пегоп  Т.  У.  369
 (моойтап  К.  Р.  369
СеШег  У.  376
 1гтопк  V.  374
 Мете  Е.  369
 Магкетсг  О.  369
А.  385
 АЫиегС.  IV.  385
 Вешан  М.  387
 Зкаргго  Ь.  376
8т%1еЮп  8.  376
 Тго1зку  Е.  382
 Сагг  Е.  Н.  364,  368,  377
 \Уа11ег  М.  63,368

СПИСОК  СОКРАЩЕНИЙ
 вснх
 ГАРФ
 ДВП
 ЕКРП  ПЦ
 Комзет
 РГАЭ
 РОСТА
 РЦХИДНИ
 СПЗ  и  Р  РКП
 СУ
 ЦГАИПД
Цектран
ЦПА  ИМЛ
 ЦУГПРОМ
 АРМ2У,  Р2
 0251А
 Ь.
 N.  V.
 - 	Высший  совет  народного  хозяйства
 - 	Государственный  архив  Российской  Федерации
 - 	Документы  внешней  политики  СССР
 - 	Еврейская  коммунистическая  рабочая  партия  (Политический  центр)
Комитет  по  земельному  устройству  трудящихся  евреев
Российский  государственный  архив  экономики
 Российское  телеграфное  агентство
 Российский  центр  хранения  и  изучения  документов  новейшей  истории
(быв.  ЦПА  ИМЛ)
 Собрание  постановлений,  законов  и  распоряжений  Рабоче-крестьян¬
ского  правительства  Союза  ССР
 Собрание  узаконений  рабочего  и  крестьянского  правительства  РСФСР
Центральный  государственный  архив  историко-политических  доку¬
ментов  (С.-Петербург)
 Центральный  комитет  объединенного  профсоюза  работников  железно¬
дорожного  и  водного  транспорта
 Центральный  партийный  архив  Института  марксизма-ленинизма  при
ЦК  КПСС
 Центральное  управление  государственной  промышленностью
 АгсЫу  Ре<1ега1пГЬо  тт151ег5*уа  гаЬгатбшсЬ  уёс1,  РоНбскё  2ргёуу  (РгаЬа)
Оеи($сЬе§  2еп1га1е$  31аа15агсЫу  (РоЫат)
 Лондон
 Нью-Йорк

ОГЛАВЛЕНИЕ
 От  автора 	3
 Глава  I.  ВЛАСТЬ  ПОСЛЕ  ОКТЯБРЯ  1917  г.  ИЗМЕНЕНИЯ 	5
 Диктатура  пролетариата  или  диктатура  партии  и? 	5
 Советская  власть 	19
 Партия  и  государство 	35
 Глава  II.  ВЛАСТЬ  ПОСЛЕ  ОКТЯБРЯ  1917  г.  ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ 	52
 Новый  режим  и  бюрократия 	54
 Централизация  управления  государством  и  экономикой 	62
 Авторитарная  традиция  и  «новая  религия»  или  тоталитаризм? 	71
 Идеология  развития:  от  революционного  «западничества»  к  «самобыт¬
ности»  	80
 Глава  III.  НАЦИОНАЛЬНАЯ  ПОЛИТИКА.  СОЕДИНЕНИЕ  («РУССКАЯ  ГОСУ¬
ДАРСТВЕННАЯ  ИДЕЯ  В  СОВЕТСКОЙ  ФОРМЕ») 	88
 Самоопределение  наций 	89
 На  пути  к  федеративному  союзу 	 101
 Устои  советского  федерализма 	 ПО
 Становление  и  трансформация  «национал-большевизма» 	 121
 «Еврейский  вопрос» 	133
 Глава  IV.  ПОВОРОТ  К  НЭПУ:  «ВОЕННЫЙ  КОММУНИЗМ»,  ПРИЧИНЫ
«ОТСТУПЛЕНИЯ»  И  ОСОБЕННОСТИ  БОЛЬШЕВИСТСКОГО  РЕ¬
ФОРМИЗМА 	152
 «Военный  коммунизм»:  магистральный  путь  или  маневры  на  сортировоч¬
ной  станции? 	 153
 Программа,  образ  действий  или  стиль  руководства? 	 160
 От  «военного  коммунизма»  к  социалистическому  «реформаторству» 	 167
 Глава  V.  «ЗДОРОВАЯ  ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ  ПОЛИТИКА»  И  ПЕРВЫЕ
 СИМПТОМЫ  ЕЕ  ЭРОЗИИ 	178
 Начало  нэпа  в  сельском  хозяйстве 	 181
 Первые  шаги  нэпа  в  государственной  промышленности 	186
 Госкапитализм  на  практике:  аренда,  концессии,  смешанные  общества....  198

Оглавление 	399
 Частная  торговля 	205
 Финансово-экономическая  реформа 	215
 Глава  VI  НЭП  И  ОБОСТРЕНИЕ  ПРОТИВОРЕЧИЙ  В  БОЛЬШЕВИСТСКОМ
 РУКОВОДСТВЕ 	227
 Борьба  за  власть  в  годы  нэпа 	227
 «Конец  отступления» 	242
 Нэп:  политика  и  экономика 	249
 Судьбы  нэпа  после  «ухода»  Ленина 	262
 «Условный  нэп»  или  «рыночный  социализм»? 	271
 Глава  VII.  АГОНИЯ  НЭПА  В  ГОРОДЕ 	288
 Свертывание  нэпа  в  промышленности  и  торговле.  Конец  госкапитализма.
 Трюки  с  «народным  финансированием» 	288
 Ужесточение  политического  режима 	304
 Глава  VIII.  ЗАКАТ  НЭПА  В  ДЕРЕВНЕ 	326
 Распри  в  большевистском  руководстве  и  неонэп 	326
 Рецидив  «военного  коммунизма»:  крестьянский  антинэп 	340
 Заключение 	359
 Примечания 	364
 Указатель  имен 	391
 Список  сокращений 	397

Валерий  Александрович  Шишкин
 ВЛАСТЬ.  ПОЛИТИКА.  ЭКОНОМИКА
 ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННАЯ  РОССИЯ
(1917-1928  гг.)
 Утверждено  к  печати
С.  -Петербургским  филиалом
Института  российской  истории
Российской  Академии  наук
 Редактор  издательства  С.  А.  Батюто
Художник  Р.  П.  Костылев
Технический  редактор  Я.  Ф.  Соколова
Корректоры  С.  А.  Батюто,  К.  Д.  Буланина
 Компьютерный  набор  и  верстка
Д.  А.  Тимофеев
 ЛР№  061824  от  23.11.92  г.
 Сдано  в  набор  10.01.97.  Подписано  к  печати  05.05.97
Формат  60x90  '/и.  Гарнитура  Таймс.
 Бумага  офсетная.  Печ.  л.  25.  Уч.-изд.л.  25,5.
Тираж  1100.  Заказ  3135.
 Издательство  «Дмитрий  Буланин»
 Санкт-Петербургская  типография  №  1  РАН
199034,  Санкт-Петербург,  9  линия,  12