II. И. КАЛ АБУХОВ
i©@!niom
Н. И. КАЛАБУХОВ
ЖИЗНЬ
зоолога
(Полвека изучения
млекопитающих
и других животных)
ИЗДАТЕЛЬСТВО
московского
УНИВЕРСИТЕТА
1978
УДК 59(092)
МОСКОВСКОЕ ОБЩЕСТВО ИСПЫТАТЕЛЕЙ ПРИРОДЫ
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Московского университета
Ответственный редактор Т. Н. Дунаева
Рецензенты:
академик Е. М. Крепе,
академик |С. G Шварц|,
член-корреспондент АН СССР|Г. В. Никольский)
Калабухов Н. И.
Жизнь зоолога. (Полвека изучения млекопитающих и других
животных). М., Изд-во Моск, ун-та, 1978 г.
183 с. с ил.
Автор книги — один из очень известных зоологов Советского Союза.
С его именем связано становление и развитие в нашей стране физиологической
экологии. В книге «Жизнь зоолога» автор в живой и увлекательной форме рас-
сказывает о своем детстве и юности, о людях, которые учили и воспитывали его,
помогали в работе. За полвека исследовательской деятельности, начатой еще в
школьные годы в кружке юных биологов Московского зоопарка, Н. И. Ка-
лабухов изучал явления спячки и анабиоза, причины подъема численности гры-
зунов, их роль в распространении болезней человека и другие вопросы. Он за-
ложил основы эспериментального изучения биологических особенностей близких
видов животных и содействовал развитию этого направления в советской зооло-
гии. Идеи, выдвинутые Н. И. Калабуховым, впоследствии были развиты и
применены при решении теоретических и практических задач многими зооло-
гами, которые в настоящее время сами уже стали руководителями оригиналь-
ных школ и направлений. Книга богато иллюстрирована.
21008—132
077(02)78
Б. 3. 25—29—1976
© Издательство Московского университета, 1978 г.
Родным и учителям,
друзьям и сотрудникам,
помощникам и ученикам
эту книгу посвящает
автор
П редисловие
Намерение написать эту книгу возникло у меня более десяти-
летия тому назад — тогда, когда мои два сына были еще малень-
кими: первый — только начал ходить в школу, а второй был в том
хорошем возрасте, когда дети задают непрерывно вопросы «за-
чем» и «почему». И именно потому, что я очень хотел показать
им, растущим в прекрасных условиях, не испытывающим ни в чем
нужды, как росло, развивалось и мужало наше поколение, пере-
жившее первую мировую войну, периоды Февральской и Октябрь-
ской революций, гражданской войны, разруху и голод, затем
"трудное время созидания социалистического государства и, нако-
нец, тяжкие годы Великой Отечественной войны.
Мысль писать книгу воспоминаний поддерживалась и тем,
что, несмотря на трудные годы детства, юности и зрелости, я,
живя в Стране Советов, получил полную возможность стать, кем
хотел,—ученым-биологом. Но, несомненно, не меньшая удача-—
иметь возможность практически осуществить итоги своих мыслей
и трудов. Поэтому же в книге есть описание некоторых теорети-
ческих и практических проблем биологической науки, связанных
с вкладом ряда отечественных ученых в экологию и экологиче-
скую физиологию млекопитающих и в учение о природной очаго-
вости чумы и профилактику этой опасной болезни. Мальчишка-
школьник, студент биологического отделения Московского госу-
дарственного университета, зоолог чумного отделения Ростов-
ского противочумного института, научный сотрудник Института
зоологии Московского университета, доцент кафедры зоологии
позвоночных Ленинградского университета, заместитель директо-
ра по научной части Московского зоопарка, ополченец-рядовой
875 стрелкового полка на 'рубеже обороны под Москвой и на Ка-
лининском фронте, капитан медицинской службы—уполномочен-
ный Главного санитарного управления Советской Армии по орга-
низации противотуляремийных мероприятий на Воронежском,
Западном и Калининском фронтах, сотрудник Московского фили-
ала Военно-медицинской академии, профессор Харьковского госу-
дарственного университета и заведующий лабораторией Всесоюз-
ного противочумного института «Микроб» — вот этапы моей
жизни.
7
За это время я побывал и работал в различных краях и
областях нашей великой Родины: в лесах Подмосковья и Смолен-
щины, Донских и Приволжских степях и в лесостепной Украине»
в горах Алтая и Кавказа, в дельте Волги, в песчаных и глини-
стых пустынях Казахстана и Туркмении и среди раскаленных
скал в долине Аракса. В течение полувека (с 1924 и по 1975 г.)
я наблюдал млекопитающих в природных условиях и ставил с
ними опыты в лаборатории, приобретая знания и навыки исследо-
вательской и прикладной работы благодаря указаниям и советам»
помощи и содействию многих людей — ученых и практиков. По-
этому я глубоко признателен моим сотрудникам и помощникам»
руководителям учреждений, где я работал, и десяткам других
лиц, содействовавших мне в течение долгой жизни. О всех этих
хороших людях я пишу в разных местах книги.
Наконец, я надеюсь, что эти страницы помогут моим сверст-
никам вспомнить все то, что мы пережили, а молодым людям
узнать о том, как складывалась жизнь старшего поколения.
Особенно хочется подчеркнуть, что всякий человек, если он
чем-либо увлечен всерьез, может добиться исполнения своих же-
ланий, ибо от его стремлений и усилий зависит успех начатого
дела. Именно поэтому надо, чтобы он вкладывал в любимое дело
все свои силы. Этот принцип, видимо, и определил успехи в моей
долгой жизни, о которой я попытаюсь рассказать на последую-
щих страницах.
Глава 1
ДЕТСТВО
Чем я обязан моим «предкам»
Я преднамеренно включил в заголовок этой главы книги,
последнее слово — неправильное по смыслу (поскольку предки —
люди, жившие задолго до тех, которых сейчас так называют) и
ироническое по оттенку. В наше время подростки и более зрелая
молодежь нередко называют так своих родителей, бабушек и де-
душек. На своем примере я хочу показать молодым читателям,
как многое из того, что они приписывают своему «я», на самом
деле получено от их матерей и отцов, бабок и дедов.
Мать моя, Елена Дмитриевна, — дочь рязанского крестьянина
и донской казачки — была учительницей начальной школы, в пер-
вую мировую войну работала в канцелярии военно-медицинского
учреждения, а затем снова вернулась к педагогической работе,
которой занималась до последних лет своей жизни. То, что она
воспитала и дала образование не одной тысяче детей и подрост-
ков, имело большое значение и для моего развития.
Быть сыном учительницы для мальчишки-—трудное дело!
Всегда вспоминаю, как в школьные годы мои летние каникулы
омрачались тем, что мама не реже двух раз в неделю заставляла
меня писать сочинения и диктанты, а также решать задачи, стре-
мясь к тому, чтобы ее сын учился не хуже других. И вот, теперь
я глубоко ей благодарен за привитые мне навыки непрерывно
повышать уровень моих знаний. Особенно важно то, что мама
приучила к чтению книг, умело подбирая мне интересные и полез-
ные.
Но не только эта «учебная практика» играла важную роль в
моей жизни. Ведь с четырех-пяти лет я жил только с мамой, так
как мой отец, актер, а затем режиссер драматического театра,
путешествовал по разным городам России. Поэтому очень рано я
оказался в положении единственного «мужчины» в семье.
В это трудное время, когда мы жили с мамой в Москве, с
1913 по 1917 г., и в деревне под Рязанью, с 1918 по 1921 г., нуж-
9
по было делать многое, о чем не заботятся современные мальчики
и девочки, например пилить и колоть дрова, носить ведрами воду
и многое другое. Моя повседневная помощь маме была крайне
полезной для формирования трудовых навыков, для умения вы-
полнять любую «черную» работу. В характере мамы была особая
черта, которая, видно, по наследству передалась и мне: настой-
чивость к достижению поставленных целей, связанную даже со
значительной долей упорства и упрямства.
Наконец, для нее, как и для всех матерей, судьба сына была
главным делом жизни. Живя в
Елена Дмитриевна Калабу.хова
(1946 г.)
дореволюционный период на не-
большой заработок учительницы
или канцелярской служащей, в
тяжелое время гражданской вой-
ны и разрухи, и в период моей
школьной учебы и занятий сту-
дентом в Московском универси-
тете, она отдавала все лучшее
своему сыну. И даже тогда, ког-
да я, став самостоятельным, ра-
ботал в Ростове, Москве и Ле-
нинграде научным сотрудником и
доцентом университета, мне часто
приходилось убеждать маму не
беспокоиться обо мне.
В годы Великой Отечествен-
ной войны мама находясь все
время в Москве, сохранила объе-
мистую папку записей опытов и
наблюдений, выполненных мной
в 1937—1941 гг., которые и легли
в основу моей докторской диссер-
тации. Каждый раз, когда по ра-
дио объявляли воздушную трево-
гу, она уносила этот тяжелый
сверток с собой в бомбоубежище
и вручила его мне, когда я веп-
нулся с фронта. Защитив свою
диссертацию в 1946 г., когда ма-
ма еще была жива, но опублико-
вав ее только в 1950 г., год
спустя после ее смерти, я посвятил эту книгу памяти дорогой
матери.
Отец мой, Иван Григорьевич, прожил долгую жизнь. Сын
военного врача, генерал-майора медицинской службы, начальника
медицинских частей Войска Донского, он не пожелал идти по
пути, указанному ему отцом, которым безропотно следовали два
старших его брата: Николай, погибший в Маньчжурии в русско-
японскую войну, и Григорий, кадровый офицер-артиллерист ар-
10
мии, перешедший в 1917 г. на службу Советам, воевавший против
Колчака в Сибири и умерший в 1932 г., будучи начальником
Высших артиллерийских курсов Красной Армии в Ленинграде.
Ваня, младший сын генерала Калабухова, убежал из кадетского
корпуса, когда в Новочеркасск приехала драматическая труппа,
сначала служил там рабочим, потом начал играть на сцене и
затем учился в театральном училище в Москве. Всю свою жизнь
он посвятил сценическому искусству. Он был не только актером,
но и режиссером в театре и кино, вел занятия с начинающими
актерами. У него учились
С. Я- Лемешев, режиссер теат-
ра «Красный факел» в Ново-
сибирске, а ныне художествен-
ный руководитель Белорусско-
го драматического театра в
Минске В. П. Редлих, артист
театра Советской Армии
С. П. Осипов, заслуженная
артистка Туркменской ССР
Л. С. Любина, заслуженный
артист РСФСР М. И. Мощен-
ский и многие другие.
Как я уже говорил, только
5 лет после моего рождения
отец, Иван Григорьевич, жил
вместе с семьей: сначала в
г. Каменске Донской области,
где я и родился в 1908 г., аза-
тем в Москве. В 1913 г. он
ушел из нашей семьи, и снова
с ним я встретился лишь во-
семь лет спустя.
Я жил с ним в Костроме
и Иванове, где он руководил
«Театром студийных постано-
вок», и в Москве, где отец ра-
ботал режиссером в клубе Все-
российского центрального исполнительного комитета Советов.
Несколько лет моей жизни с отцом в театральной среде,
близкое знакомство с русской и зарубежной драматургией, види-
мо, помогли мне развить представление о многообразии явлений
и событий. Эта широта кругозора, стремление к анализу и синте-
зу иногда противоречивых фактов, уверенность в том, что твое
собственное «я» — лишь одна из множества песчинок, составляю-
щих человеческое общество, проявились очень хорошо у моего
отца. Возможно, поэтому в научной работе я не ограничивался
каким-либо одним направлением исследований, а довольно часто
переходил к проблемам, иногда весьма отдаленным от тех, кото-
Иван Григорьевич Калабухов
(1962 г.)
11
рыми я занимался ранее. Поэтому же я старался понимать точку
зрения других людей, даже если она и противоречила моим
взглядам.
Весьма важную роль в жизни детей и подростков всегда
играют также родители их родителей. Бабушка, Ольга Ивановна,,
была для меня не меньшим авторитетом, чем мать. Ведя хозяйст-
во, она находила время и для чтения, читая мне не только дет-
ские книги. Она читала мне, когда я еще не умел делать это сам,
и «Дубровского» Пушкина, и «Тараса Бульбу» Гоголя, от нее же
я услышал отрывки из «Овода» Э. Войнич. А когда подрос, я
стал помогать ей по хозяйству и многому научился от своей ба-
бушки, что потом так пригодилось в жизни.
Дедушка мой, Дмитрий Петрович, в молодости уехал из род-
ного села на Оке в Донскую область, занимался портняжным
делом. После моего рождения и переезда нашей семьи в Москву,
дедушка вернулся в родные Сельцы. Здесь я не только бывал
летом, но провел почти непрерывно четыре года (1918—1921 гг.),
ощущая всю прелесть жизни деревенского мальчишки, повседнев-
но встречающегося с богатством и красотой русской природы.
Строгий и неразговорчивый дедушка хотя и не имел достаточ-
но времени, чтобы заниматься со мной, но своим трудолю-
бием и настойчивостью также служил для меня превосходным
примером.
В Москве, перед первой мировой войной, в ее годы и
в дни Февральской и Октябрьской революций
Я провел первые годы своей жизни в станице Каменской на
берегу Донца. Воспоминаний об этом раннем периоде моего дет-
ства не сохранилось. Но с момента приезда в Москву в 1913 г. я
уже помню некоторые события из жизни нашей семьи. Жили мы
в Малом Козихинском переулке, между Малой Бронной и Твер-
ской, ныне улицей Горького, недалеко от сквера с прудом. Про-
гулки с бабушкой по берегу пруда, посещения артистов, прихо-
дивших к отцу и маме, всегда оживленных и говорливых, наши
визиты к московским друзьям родителей — все это хотя и отры-
вочно, но яркими картинами сохранилось до сих пор в моей па-
мяти.
Особое впечатление на меня, пятилетнего мальчишку, произ-
вело первое посещение спектакля с участием моего отца. Это
было в Калуге, куда Иван Григорьевич выехал со своей труппой
на зимний сезон 1913/14 г. С ним вместе уехал и дедушка, рабо-
тавший в театре контролером. Меня повели на драму Алексея
Константиновича Толстого «Дмитрий Самозванец и Василий
Шуйский». Мой отец играл Лжедмитрия, и я, затаив дыхание,
смотрел на сцену, изображавшую Красную площадь, как туда
вместе с входившими воинами выехал на коне мой отец, одетый в
12
яркие одежды, с мечом в руке. Спокойный конь терпеливо стоял
среди толпы москвичей, казаков и поляков, а я робко поглядывал
на своего папу, думал о том, чем же все это кончится. Когда в
следующем акте Гришка Отрепьев выпрыгнул из окна царского
терема, и один из стрельцов ударил его бердышом в грудь, отку-
да потекла ярко-красная жидкость, я громко заплакал, и бабуш-
ка торопливо вывела меня из зрительного зала. 'Я продолжал
реветь, и ей пришлось при помощи дедушки провести меня за
кулисы. Там я увидел живого и невредимого отца, который, улы-
баясь, разговаривал с польским воеводой и курил папиросу. Тогда
я ; успокоился и даже потрогал пальцем алое пятно на белой ру-
башке, под которой оказался бычий пузырь с красными черни-
лами.
Этим же летом моя мама стала работать делопроизводителем
в центральном складе Красного Креста, корпуса которого были
только что отстроены в Лефортове. Годы, которые я прожил здесь
с мамой, пришлись на тревожное и тяжелое время первой миро-
вой войны. С первых дней войны в нескольких корпусах складов
были развернуты госпитали для раненых солдат. На смену соста-
вам вагонов, вывозившим на фронт медикаменты, к высоким плат-
формам стали подходить санитарные поезда. Выводя под. руки
легкораненых и перенося на носилках других, санитары-солдаты
и сестры милосердия, в косынках с красными крестами, размеща-
ли их по палатам. Запах карболовой кислоты и йодоформа от
ворохов сжигаемых на кострах окровавленных повязок распро-
странялся по двору, а стоны и крики, доносившиеся во двор из
окон госпиталя, напоминали нам о том, что происходит на фрон-
тах. И когда зимой 1915/16 г. к нам зашел приехавший на не-
сколько дней в Москву старший брат отца дядя Гриша, офицер-
артиллерист, привезя мне в подарок казачью шашку и «трофей-
ную» немецкую железную каску, я уже достаточно понимал, что
такое война.
Осенью 1916 г. я начал учиться в подготовительном классе
гимназии. Но зимой 1916/17 г. в нашей жизни опять произошла
перемена. Маме предложили место учительницы в недавно орга-
низованной в Сокольниках «Школе на открытом воздухе», кото-
рую устроила какая-то московская благотворительная организа-
ция, и мама охотно перешла туда, получив там и казенную ком-
нату. Перевела она в эту школу и меня.
Сюда, в засыпанный снегом двор школы, в конце февраля
1917 г. вошел почтальон, принеся нам номер московской газеты,
где на первой странице крупными буквами было напечатано со-
общение об отречении царя Николая II от престола.
Я помню Первомайскую демонстрацию 1917 г. у Сокольниче-
ского круга, куда пришли впервые с красными флажками и мы,
школьники, со своими преподавателями. На дощатых трибунах
в разных уголках Сокольнического парка выступали десятки ора-
торов. Хотя я не понимал, о чем они говорили, но ясно было
13
одно, что вся Москва и вся страна ликуют потому, что впервые
в этот весенний день можно свободно идти колоннами с алым:
стягами и петь «Марсельезу» и «Интернационал», не опасаясь,
что из-за угла вылетит взвод казаков с саблями наголо или с
крыш домов городовые начнут обстреливать демонстрантов.
В это время маме предложили преподавать на только что
организованных курсах для инвалидов войны, где их одновремен-
но с обучением разным специальностям учили читать, писать и
считать.
Тревожно было в Москве осенью 1917 г. Шли разговоры о
наступлении немецких войск на ряде участков фронта и о походе
генерала Корнилова на Петроград.
Жизнь в Москве становилась все труднее и труднее, и дедуш-
ка предложил маме со мной переехать в Сельцы.
В рязанском селе
В большое село Сельцы, расположенное в пойме Оки за две
сотни километров от Москвы, я впервые попал тем жарким ле-
том, в конце которого началась первая мировая война. Мы с
бабушкой сошли с поезда на станции Дивово и на подводе доб-
рались до Селец. Около часа мы ехали до берега Оки по дороге,
проходящей по полям колосящейся ржи, лишь в двух местах
перемежавшимся березовыми рощицами, и шестилетний маль-
чишка впервые получил представление о просторах русской рав-
нины. Перебравшись через широкую гладь Оки на пароме на
левый берег реки и проехав еще четверть часа по заливным лу-
гам с озерами и старицами, мы увидели перед собой песчаные
холмы, окаймлявшие пойму, на которых темнел сосновый лес,
переходивший далее в дремучие боры Муромщины.
Летом 1923 г., когда я последний раз был в Сельцах, то ре-
шил на память о месте, где провел мальчишеские годы, сделать
зарисовки вида села от дома, в котором тогда жили дедушка и
бабушка. Мои акварельные рисунки, несмотря на их несовершен-
ство,— единственное отражение этих воспоминаний, и я показы-
ваю их читателю, превращенные в черно-белые гравюры худож-
ником Александром Сергеевичем Марковым.
В первое лето по приезде в Сельцы я с рвением новичка-
горожанина принялся обследовать окрестные села. Вместе с
соседскими мальчишками я бродил по лесу в поисках ягод и гри-
бов, купался в «Большом» озере, расположенном у подножия
холмов, на которых рос сосновый лес. Пологий песчаный берег
позволял взрослым безбоязненно отпускать туда ребятишек.
Я также катался на лодках и ловил рыбу всеми способами — от
удочек и ивовых вентерей до бредней, которые ребята постарше
волокли по дну, заходя прямо в штанах и рубашках по грудь в
воду.
14
Виды села Селец (рисунки художника А. С. Маркова — по акварельным
эскизам автора, 1923 г.)
Именно тогда я почувствовал всю прелесть пребывания в
лесу, не пугающем человека, который входит в него с добрым
намерением, а, наоборот, приветливо встречающем его, защища-
ющем от ветра и палящих лучей солнца, оставляющем во время
сильного дождя под кроной деревьев кружок сухой земли, предо-
ставляющем усталому путнику мягкую подстилку из мхов и
16
сухих листьев и опавшей хвои и даже подкрепляющем его разной
образными по вкусу ягодами: земляникой и малиной, черникой й
голубикой. Недаром, родившийся и живший в молодые годы р
селе Константинове, расположенном на другом берегу Оки, пр$/-
мо напротив Селец, Сергей Есенин, так ярко и тепло описывал в
своих звучных стихах природу этого края:
Вяжут кружево над лесом
в желтой пене облака,
В тихой дреме под навесом
слышу шопот сосняка.
(1914)
В Сельцах мы узнали о начале войны с Германией и Австро-
Венгрией. Я видел, как собирались для отправки «в волость»,—
в районное село, призванные в армию молодые парни и пожилые
мужчины, уже воевавшие с японцами десять лет тому назад, как
плакали их жены и матери, идя за подводами, выезжавшими, из
села.
А когда я приехал снова сюда летом 1916 г., то узнал, что
уже многие из этих знакомых сельчан погибли в лесах Восточной
Пруссии и долинах Карпат, брошенные в сражения царскими
генералами, не позаботившимися о вооружении своих солдат и не
подготовившими их к встрече с сильным и умелым врагом.
Я провел в Сельцах летние месяцы 1916 и 1917 гг. В это
время я узнал лучше окрестные леса, услышал рассказы о том,
что кое-где в них встречаются лоси и медведи, и сам видел белок
и лисиц, ежей и зайцев, куропаток и рябчиков. Тогда же я в
первый раз был на сенокосе сельчан —этом осколке древнего
общинного строя русской деревни. Сенокосные угодья на залив-
ном лугу были «ничейными», т. е. принадлежали всему селу.
Сено косили, убирали и сушили сообща, а затем уже делили
копны по числу «душ» жителей села. Так как дедушка и бабушка
имели корову, то и на их долю выпадал «пай» работы и убран-
ного сена. Когда мужчины косили сено, я не ходил на сенокос, но
в дни сушки и уборки в копны сопровождал бабушку и граблями
помогал сгребать сено и складывать его в копны.
Лето 1917 г. было полно важных событий. Хотя свержение
самодержавия и правление Временного правительства не привело
к переменам в жизни села, но вернувшиеся с фронта солдаты-
инвалиды говорили о передаче селу помещичьих земель, о Совете
крестьянских депутатов и о выборах в Учредительное собрание.
Когда я уезжал с мамой в конце августа в Москву, к началу
занятий в гимназии, никто еще не знал, что через два месяца в
России произойдет пролетарская революция.
В январе 1918 г. мама со мной переселилась в Сельцы, решив
это трудное время жить в деревне. Стояла суровая зима, и сель-
чане шили скроенные в Москве и привезенные сюда солдатские
шинели, шаровары и гимнастерки. Читая нерегулярно доставляе-
мые газеты, они с нетерпением ждали заключения мирного дого-
16
вора с Германией и возвращения с фронта своих сыновей и му-
жей. На село надвигался голод, быстрее и безудержнее, чем на
деревни противоположного берега Оки, где население занималось
сельским хозяйством. В продуктовой лавке в Сельцах уже давно
lie было муки, и жители этой «портновской фабрики на дому»
ездили за зерном и мукой в другие села и в Р'язань. Начались
поездки за хлебом и подальше, в южные и восточные губернии,
еще не захваченные тогда армиями белых генералов и бандами
кулацких атаманов.
। Нашу семью выручал картофель, посаженный дедушкой на
огЬроде весной в последний год войны, да корова. Весной на под-
могу подоспел росший на заливных лугах щавель, который про-
пускали через мясорубку и смешивали с мукой. Лепешки и хлеб
из '.этого теста хотя и имели зеленоватый цвет, но были вкусны-
ми] В это время дедушка получил предложение от знакомых,
уезкавших всей семьей в Царицынскую губернию на «хлебные
места», поселиться в их доме до возвращения хозяев. Эта бес-
платная квартира позволила деду продать свою хату и поехать за
хлебом в Донскую область к родным бабушки. Хотя добраться
ему туда не удалось, поскольку власть на Дону захватили ка-
зачьи генералы, но в Воронежской губернии он вместе с другими
односельчанами закупил десяток мешков ржи. Этот хлеб и под-
держивал нас в течение нескольких месяцев. Именно тогда я
понял, что такое чистый ржаной хлеб. Кусок свежего черного
хлеба или горячая ржаная лепешка, только что вынутая из пе-
чи— лучшее лакомство!
Мама, работая в школе учительницей, получала хотя и скуд-
ный, но постоянный паек. Особенно радовался я, когда, принося
сумку с мукой и пшеном, солью, пачками морковного чая и спич-
ками, она иногда вынимала оттуда бутылочку с растительным
маслом, и в течение целой недели мы ели горячий картофель с
этой вкусной и ароматной приправой!
В это время в нашей семье появился новый человек — Оля,
дочка одного из праятелей деда, Семена Васильевича Голе-
нева. Она приходила помогать бабушке по хозяйству. Когда их
большая семья решила уехать из голодных Селец в «хлебные ме-
ста», в Царицынскую губернию, Оля попросила родителей оста-
вить ее у нас. Сейчас Ольга Семеновна живет в Москве со своим
супругом, бывшим железнодорожником, Алексеем Николаевичем
Любимовым, работая уже много лет воспитательницей в детском
саду фабрики «Большевик». Мы все очень дружны уже более
пяти десятилетий.
Моя мама организовала театральный кружок для взрослых.
В самом большом классе нашей школы была сделана сцена, и
«зал» во время спектаклей наполнялся многочисленными зрите-
лями— взрослыми и школьниками. Вначале были инсценированы
рассказы Чехова «Хирургия» и «Хамелеон», затем поставили его
’ же маленькие пьесы «Медведь» и «Предложение», позднее «На
17
бойком месте» А. Н. Островского и «Власть тьмы» Льва Толстого.
Так началось в Сельцах то, что сейчас называют «художествен-
ной самодеятельностью».
Длинными зимними вечерами я много читал, пользуясь бибг
лиотекой школы, куда были переданы книги и журналы из усадь-
бы помещика. Зима в Сельцах приносила мальчишкам и девчон-
кам еще одно занимательное занятие — катание с гор.
Весной 1919 г. мама получила письмо от дяди Гриши, слу-
жившего в рядах Красной Армии с первых дней ее формирования.
В письме он советовал маме перебираться в те края, где продо-
вольственные затруднения не давали о себе так знать, как у нас
в Сельцах.
. Мама вместе с двумя другими учительницами и одним учите-
лем поехала в Симбирск за хлебрм, надеясь одновременно узнать,,
стоит ли переезжать туда из Селец.
Через две недели мама вернулась из Симбирска, а уже месяц
спустя мы с ней собрались к переезду в «хлебные места», в Уфу»
где одна из маминых знакомых предложила ей работать в дет-
ском доме. В товарных вагонах-теплушках с деревянными нарами
мы добрались за несколько дней до красивого города на реке
Белой и поселились в расположенном в большом саду двухэтаж-
ном доме одного из уфимских мукомолов, заселенном теперь сот-
ней ребят и их воспитателями. Этой зимой 1919/20 г. я и мама,
как и все воспитанники и сотрудники детского дома, переболели
сыпным тифом.
Прожив год в Уфе, мама все же решила, что нам лучше
вернуться в Сельцы, к родным и знакомым. В жарком августе
1920 г. мы снова вернулись в родные места. На этот раз маме
предложили место работы в большом селе Рыбном, в 25 километ-
рах от Селец, причем школа была железнодорожной. Это имело
ряд преимуществ: нам дали и казенную квартиру, и паек, кото-
рый был лучше, чем «деревенский», в Сельцах. Здесь мы и жили
эту зиму вдвоем, да иногда к нам приезжали из Селец родные
и Оля Голенева.
Я учился в школе и нашел здесь новых друзей. Каникуляр-
ные же недели я проводил в Сельцах, со своими друзьями по се-
лу. В это время я очень дружил с Сергеем Дуриновым, также
любившим чтение. Прочтя книгу Сетона-Томпсона «Маленькие
дикари», мы с Сергеем соорудили на краю леса, над озером,,
землянку, накрытую сверху ветками сосен, и прожили там не-
сколько дней, воображая что мы где-либо в необитаемых краях.
Правда, основу нашей пищи в эти дни составляли захваченные
из дому картофель, пшено, хлеб и яйца, но вместе с наловленной
нами рыбой все это готовилось на костре и съедалось с большим
аппетитом.
В это время наша семья увеличилась еще на одного челове-
ка. Из Донской области приехала младшая сестра бабушки, Фео-
досия Ивановна, учительница, как и мама, умная и отзывчивая»
18
начитанная и общительная, немолодая женщина. Она была очень
дружна с моей мамой еще со времен их детства, так как разница
в годах у них была небольшая. Ей я обязан полезными советами
при выборе книг и рассказами о ее трудной, но интересной жизни
в । годы войны и революции. Феодосия Ивановна до последних
дней своей жизни была лучшим другом для нас.
 Весна 1921 г. принесла перемену в моей жизни. Мой отец,
бывший эти годы режиссером театра в Томске, перебрался в
Кострому и в письме к маме предложил с осени этого года, с
начала занятий в школе, забрать меня к себе. И мама с бабуш-
кой и дедом согласились на мой отъезд к отцу, полагая, что уче-
ба и жизнь в городе для меня будут полезными.
Осенью 1922 г. бабушка умерла, и мама с дедушкой решили
вернуться в Москву.
Глава 2
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ
Жизнь в театральной семье
В Кострому я выехал в августе 1921 г. На железных дорогах
еще не было регулярного пассажирского сообщения, поэтому до-
брался со станции Рыбное до Москвы без билета и в товарном
вагоне. Но из Москвы я ехал до Иванова в пассажирском поезде,-
Оттуда через Кинешму впервые в жизни плыл по Волге на паро-
ходе, не предполагая, что мне придется потом долго работать и
жить в низовьях этой великой русской реки.
Отец был вторым режиссером «Театра студийных постано-
вок», организованного в Костроме Алексеем Дмитриевичем По-
повым, затем народным артистом СССР и режиссером театра
Советской Армии в Москве.
Отец разошелся с моей мамой в начале войны и встречал
меня со своей женой, актрисой Маргаритой Брониславовной.
Здесь же я увидел свою сестренку, Ниночку, которой только ис-
полнилось пять месяцев, и младшего брата отца Алешу, поселив-
шегося с ним после смерти деда.
Окончив в 1947 г. Томский медицинский институт, Нина стала
санитарным врачом, долгие годы руководила санитарно-эпиде-
миологической станцией в Долинске, на Сахалине, а сейчас живет
и работает в Николаеве.
«Тетя Маргарита», как я называл мачеху, неутомимо заботи-
лась о нас, несмотря на ежедневные репетиции в первой половине
дня и частые спектакли с ее участием вечером. Приходя с репети-
ции, тетя Маргарита кормила меня обедом, и я шел в школу, рас-
положенную на той же площади, у пристани.
В первый год жизни с отцом я, тринадцатилетний мальчик,
познакомился со своеобразием театральной среды. Наблюдая
ежедневно актеров и актрис в быту, я оценил их необыкновенные
перевоплощения на сцене. Я не пропускал ни одного нового
спектакля.
20
। Иногда отец включал и меня в число статистов — актеров в
(массовых сценах. Вбегая с факелом в сад замка графа Альмави-
ры, в последнем акте «Свадьба Фигаро», или унося портшез с
похищаемой молодой героиней пьесы «Романтики», я был доволен
возможностью не только заработать небольшие деньги на мальчи-
шеские расходы, но чувствовать себя подростком, живущим две
сотни лет назад близ Севильи или Парижа. Но надежды отца
увлечь меня своим ремеслом всерьез не оправдывались. Зато я
на всю жизнь запомнил, насколько же всемогущ талант людей,
которые, выходя на сцену, заставляли плакать и смеяться, него-
довать и радоваться сотни зрителей, увидавших их впервые.
Я видел, как Алексей Дмитриевич Попов, выдержанный и благо-
душный в жизни человек, превращался на сцене во взбалмошного
и властолюбивого графа Альмавива в «Свадьбе Фигаро», в умно-
го интригана лорда Болингброка в пьесе Скриба «Стакан воды»
или в скромного и доброго деревенского пастора в инсценировке
романа Уэлса «Чудесное посещение». Эмилия Леонидовна Ши-
ловская—талантливая актриса и замечательный человек, с кото-
рой я был дружен долгие годы, становилась на сцене то энергич-
ной и веселой молодой испанкой — Сюзанной, невестой Фигаро,
то хитрой и злопамятной герцогиней Мальборо, то доброй и от-
зывчивой актрисой Кручининой, потерявшей и снова нашедшей
своего сына, в прекрасной пьесе Островского «Без вины винова-
тые».
Не стану перечислять имена актеров и актрис, с которыми
я познакомился в Костроме. Но не могу не вспомнить еще одной
своей жизненной удачи — быть свидетелем того, как зарождается
это артистическое дарование. Две комнаты, в которых жила наша
семья, были соединены третьей с квартирой Поповых. Несмотря
на разницу в возрасте, я подружился с Поповым-младшим, Ан-
дреем, который тогда еще не ходил в школу. Вечером в свободное
время мы часто затевали в этой «нейтральной зоне», чтобы не
мешать старшим, разные игры. И не один раз я видел, как Андрей
Попов, горячо увлеченный игрой, переживал всерьез эти события.
Однажды мы с Андреем восседали на «корабле», составленном из
двух старых кресел и'стула, над которым торчала ручка половой
щетки с парусом из полотенца, и ожидали «шторма». Раскачав
наш корабль, я крикнул: «Смотри, вон идет огромный вал!» — и
резким толчком развалил кресла в сторону. И когда мы оба
упали на пол, Андрюша схватился обеими руками за голову и,
прижимаясь ко мне, закричал на всю квартиру: «Мамочка! Я то-
ну!» Вбежавшая на этот крик Анна Александровна сурово отчита-
ла меня за эту «постановку», а Андрюша еще долго судорожно
глотал слезы, пока, наконец, понял, что вокруг нас нет ни мор-
ских волн, ни бездонных глубин.
Три десятилетия спустя, я из темного зрительного зала кино-
театра напряженно смотрел, как высокий и гибкий Яго водит по
берегу моря, между развешенных на просушку рыбацких сетей,
21
мавра-полководца Отелло, как бы запутывая в них его простую
душу и вкрадчиво внушая ему ужасную мысль о неверности
Дездемоны. А еще десятилетием позднее, видя на экране «Седь-
мой спутник», по замечательной повести Каверина, я с волнением
переживал судьбу одинокого и старого русского генерала Адамо-
ва, которого играл артист Андрей Попов.
В Костроме я сделал первый шаг по пути к занятиям био-
логией. В школе я познакомился с Колей Умновым, который был
на два года старше меня. Показав однажды свои коллекции
бабочек и жуков, он увлек меня сбором насекомых и терпеливо
обучал приемам этой кропотливой работы. Перед отъездом в
Сельцы он помог мне собрать весь необходимый «инвентарь»
и научил меня расправлять бабочек, высушивать крупных
насекомых, набивая их брюшки ватой, и сохранять их в короб-
ках, на вате или булавках. В это же время один из друзей отца,
узнав о моих намерениях собирать насекомых, подарил куплен-
ный им в букинистическом магазине «Определитель насекомых
Европы». Колю Умнова, вернее, уже Николая Николаевича, сту-
дента Института прикладной зоологии и фитопатологии в Ленин-
граде, я видел затем в Москве, а в 1929 г. встретился с ним во
Фрунзе, где он был энтомологом Киргизской станции защиты
растений от вредителей.
Весна 1922 г. принесла большие перемены в жизни «Театра
студийных постановок». Алексей Дмитриевич Попов, воспитанник
Московского Художественного театра, уехал с частью актеров
сначала в Ярославль, а оттуда в столицу, чтобы руководить од-
ной из студий. Мой отец перебрался с остальными артистами на
летний сезон в Иваново-Вознесенск. Осень и зима в Иванове,
большом городе русских ткачей, принесли мне много новых впе-
чатлений.
Зимой 1922/23 г. отца пригласили на работу художественным
руководителем в клуб Всероссийского Центрального исполнитель-
ного комитета в Москве.
Школьные годы в Москве
В марте 1923 г. отец со мной приехал в столицу. Мы получи-
ли комнату в доме № 2 по Малой Молчановке. Примечательно,
что в XIX в. он принадлежал помещице Елизавете Алексеевне
Арсеньевой — бабушке Михаила Юрьевича Лермонтова. Буду-
щий поэт еще мальчиком жил здесь с 1830 по 1832 г. В 50-х го-
дах на домике появилась мраморная памятная доска.
Москва в 20-х года еще не покрывалась асфальтом, и  на
Малой Молчановке была мостовая из серого булыжника, а улич-
ный фонарь напротив дома освещался газом. Каждый вечер к не-
му подходил фонарщик с легкой лесенкой и, взобравшись по ней,
зажигал газовый рожок под сетчатым колпачком, как это делали
фонарщики в сказках Ганса-Христиана Андерсена или в «Малень-
22
ком принце» Сент-Экзюпери. Наша дворничиха, пожилая и суро-
вая женщина тетя Надя, появлялась на улице еще до рассвета и
тщательно подметала тротуар и мостовую перед домами, сердито
ворча на тех, кто оставлял после себя разбросанные бумажки,
окурки или шелуху подсолнухов. Особенно доставалось нам,
мальчишкам, если тетя Надя замечала поломанные ветки кустов
бузины и сирени в садике во дворе дома. .
Весной 1923 г. я закончил обучение в 7-м классе, в 3-й опыт-
но-показательной школе Московского отдела народного образова-
ния. Руководил школой известный психолог, профессор Александр
Петрович Нечаев, и преподаватели в ней были опытными и лю-
бящими свое дело педагогами.
Эти годы были трудные и для учителей и для учащихся,
потому что в учебные программы часто вносились не всегда про-
думанные и обоснованные «новшества». Таким был знаменитый
«Дальтон-план» -— комплексное изучение одного и того же вопро-
са на разных уроках. Об этом этапе перестройки школьной учебы
в иронической форме превосходно написал в «Двух капитанах»
В. Каверин. Корову изучали не только как млекопитающее на
уроке зоологии, но знакомились с распространением зоны разве-
дения. рогатого скота на уроке географии, определяли жирность
молока на уроке химии (вспомните разбитый Саней лактометр) и
даже читали стихи Есенина о корове, проходя родную литературу
(«Старая, выпали зубы, свиток годов на рогах...»).
Поиски новых путей, сопровождаясь иногда неудачами, про-
ходили все же с большой пользой и для педагогов и для школь-
ников, так как и те и другие стремились улучшить процесс учебы,
облегчить восприятие обширного учебного материала и помочь
прочному закреплению знаний.
Год спустя, когда я весной 1925 г. переходил из восьмого
класса в девятый, — тогда последний класс средней школы, — было
введено другое новшество в обучении. Учащихся 8-х и 9-х классов
стали специализировать по определенному «уклону», чтобы под-
готовить нужных для страны специалистов. В одних школах это
был «библиотечный», в других — «торгово-кооперативный» уклон
и т. д. Я же поступил в школу, где был землемерно-таксаторский
уклон. Предполагалось, что за два года (а нашему выпуску — за
один год) школьники научатся делать глазомерную и инструмен-
тальную съемки и чертить планы, чтобы в дальнейшем идти на
работу топографами-землеустроителями, в которых тогда очень
нуждалась наша страна. И здесь-то и выяснилось, что хотя я
успешно справлялся с довольно трудным делом съемки планов,
их вычерчиванием тушью и окраской акварельными красками, но
мой неразборчивый почерк, несмотря на специальные уроки кал-
лиграфического письма, не становился четким и красивым. Наш
преподаватель топографии и черчения, сотрудник старейшего Мос-
ковского землеустроительного института Казимир Аниолович,
просматривая выполненные мной задания, всегда сокрушенно
23
вздыхая, говорил: «Эх, Калабухов, не выйдет из тебя чертежник,
не умеешь ты красиво писать!».
Пророчество этого опытного преподавателя оправдалось. Я не
только не научился красиво писать, но всегда торопясь, пишу так
неразборчиво, что даже мои родные и давние знакомые с боль-
шим трудом разбирают мои письма и записки.
В этой школе преподавали также другие опытные педагоги,
пользовавшиеся любовью и уважением учащихся. Географию пре-
подавал Иван Александрович Витвер — спокойный и строгий сот-
рудник одной из кафедр географического факультета МГУ, затем
профессор университета и автор учебников по экономической гео-
графий. Родную литературу мы изучали с Борисом Юльевичем
Эйхенвальдом, сыном известного литератора Юлия Эйхенвальда.
Наибольшей любовью учащихся пользовалась наша классная ру-
ководительница — преподаватель биологии Александра Зосимов-
на Карпова, невысокая худощавая женщина, живо и интересно
проводившая уроки и часто отправлявшаяся с нами на экскурсии
по Подмосковью.
В нашем доме я подружился с Левой Виноградовым, белоку-
рым и голубоглазым мальчиком, на год моложе меня. Он был
членом школьного кружка юных натуралистов, которым руково-
дил преподаватель биологии Вадим Григорьевич Дормидонтов.
Летом 1924 г. Лева Виноградов, я и многие другие ребята
участвовали в организации кружка юных биологов зоопарка
(КЮБЗ).
В последние годы обучения в 3-й школе я, шестнадцатилет-
ний подросток, влюбился в одну из девчонок-одноклассниц Олю
Барсову. Десять лет спустя я женился на своей школьной подру-
ге, и с 1935 по 1950-й г., в Москве, Ленинграде, снова в Москве
и Харькове, мы с ней дружно шли вместе по жизненному пути,
воспитывая родившуюся в 1939 г. нашу дочку Таню. В школьные
годы Таня интересовалась, чем занимается ее отец у себя в лабо-
ратории кафедры Харьковского университета и бывала на экскур-
сиях со мной на Змиевской биологической станции, на Донце, в
знаменитом зоопарке в степи «Аскании-Нова» и бродила по лесам
горного Крыма. Татьяна Калабухова, закончив биологический
факультет Московского университета, стала биофизиком и рабо-
тает в Институте биофизики Академии наук СССР.
21 января 1924 г. произошло событие, потрясшее всю нашу
страну и опечалившее сердца миллионов людей на всех конти-
нентах земного шара — скончался Владимир Ильич Ленин.
22 января в комнату экскурсионного бюро, где мы согрева-
лись после того, как провели в этот морозный день экскурсии с
посетителями по Зоопарку, вбежал бледный сотрудник, дежурив-
ший в этот день в конторе. «Умер Ленин!» — только и сказал он
и быстро вышел, чтобы сообщить об этой скорбной вести и дру-
гим. Когда я вечером шел домой по площади Восстания и улице
Воровского, у ворот домов уже развешивали флаги с траурной
24
каймой. А следующим утром перед школой нас построили в ряды,,
и мы в молчании двинулись по Арбату и Садовому кольцу к Па-
велецкому вокзалу встречать траурный поезд. Площадь перед
вокзалом была заполнена москвичами, и наша колонна стояла да-
леко от выхода из вокзала. Но голос из репродуктора сообщил
всем, когда к перрону подошел поезд и когда гроб с телом
Владимира Ильича вынесли на площадь и установили на автома-
шину-катафалк. Два дня спустя поздно вечером наша колонна
школьников прошла по улицам Москвы к Дому Союзов. Обходя
вокруг постамента, где возвышался открытый гроб, мы прощались
с человеком, отдавшим свою жизнь за счастье человечества.
Несколько дней спустя, когда одновременно с Ленинским
призывом в ряды Коммунистической партии, многие из нас также
подали заявление о приеме в ряды комсомола, в числе принятых
был и я.
Эти годы наша страна и вместе с ней наша столица пережи-
ли много событий, привлекавших внимание всех, от мала до вели-
ка,—и нас, школьников, в том числе. Ультиматум министра,
иностранных дел Великобритании Остина Чемберлена, предъяв-
ленный Советскому правительству, и приход в Англии к власти
первого «рабочего» правительства во главе с Рамсеем Макдо-
нальдом, помощь советских военных специалистов правительству
Народного Китая во время похода гоминдановских армий против
северных милитаристов и захват власти генералом Чан Кай-ши
и его расправа с рабочими в Шанхае отражали сложные и проти-
воречивые течения в международной жизни. Уже стал диктатором
в Риме бывший «социалист» Бенито Муссолини, и хотя попытка
реакционного переворота в Баварии, возглавленная генералом
Людендорфом и ефрейтором Гитлером, была неудачной, но над.
Европой возникала угроза фашизма.
И тогда-то, исходя прежде всего из своей выгоды, капитали-
стические страны стали одна за другой признавать Страну
Советов. На улице Воровского, названной так после злодейского
убийства нашего замечательного дипломата, рядом с афганским
посольством, открытым сразу же после заключения договора с
этой дружественной страной в 1921 г., появилась Торговая мис-
сия Великобритании, затем превращенная в посольство. Вскоре
признала Советский Союз и Франция, а за ней и многие другие
страны, и Маяковский написал свое ироническое стихотворение,,
заканчивающееся ответом Наркома по иностранным делам Чиче-
рина:
По Эсесэсэрски говорят Вам,
— прием признаваемых,
— по вторникам и средам!
Страна восстанавливала свое хозяйство, неутомимо внедряя
современные формы производства и развивая новые отрасли про-
мышленности. Осенью 1923 г. миллионы посетителей осматривали
25.
первую Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, размещен-
ную на берегу Москвы-реки, рядом с Нескучным садом, там, где
теперь находится Центральный парк культуры и отдыха. От бе-
рега, на территории выставки, каждые полчаса взлетал дюралю-
миниевый гидросамолет, катавший желающих над Москвой за
червонец, как тогда называли выпущенные Госбанком банкноты
в 10 рублей — первую твердую валюту Советской страны.
Бурно входила в жизнь современная техника связи, и мы,
мальчишки, добывая всеми правдами и неправдами микрофоны
от телефонных трубок, под руководством нашего любимого учите-
ля физики Дмитрия Александровича собирали кустарные детек-
торные приемники и, изучив азбуку Морзе, разбирались в хаосе
звуков, наполнявших эфир.
К этому же периоду относится мое знакомство с природой
замечательного края нашей страны — Алтаем. Весной 1924 г. отец
получил предложение от объединения «Сибгоскино» поставить
кинофильм, посвященный борьбе партизан с Колчаком. Сначала
съемки шли в Новосибирске и на Оби, а затем все мы на пасса-
жирском пароходе поплыли вверх по Оби до места слияния двух
образующих ее рек Бии и Катуни, около города Бийска. В эту
поездку с нами поехал краевед, директор Новосибирского музея
Максимилиан Алексеевич Кравков. Ему я обязан тем, что за две
недели пребывания на Алтае мне стали знакомы встреченные
здесь растения и животные, а также география и история этого
замечательного уголка нашей родины.
На ямщицких лошадях мы двинулись от Бийска на юг и че-
рез три дня после быстрой смены степных просторов предгорными
лесами поднялись к подножию Катунских «белков» — величест-
венных вершин, покрытых вечным снегом и ледниками, и остано-
вились в деревне Зыряновке на берегу Чарыша. Здесь я освоил и
новый способ передвижения — верхом на лошадй. Яркие впечат-
ления оставила у меня природа Алтая, окончательно закрепив
намерение стать биологом.
В кружке юных биологов Московского зоопарка
В 1924 г. в Московском зоопарке был создан кружок юных
биологов (КЮБЗ), куда стали записываться мальчишки и дев-
чонки из разных школ Москвы. В те дни это был старый Зоосад,
расположенный в треугольнике, образованном началом двух
улиц — Красной Пресни и Большой Грузинской, поскольку не
было отстроенной в 1926—1929 гг. замечательной новой террито-
рии— между Большой Грузинской и Садово-Кудринской. Дирек-
тор, профессор Московского государственного университета, Ми-
хаил Михайлович Завадовский, восстанавливая Зоосад после
годов войны и разрухи, пополняя его новыми животными, в тоже
время разрабатывал проект строительства новой территории. Ру-
ководя одновременно научными исследованиями сотрудников соз-
.26
данной им лаборатории экспериментальной биологии, он также
стремился привлечь к работе в Зоосаде и молодежь—школьни-
ков.
Непосредственным организатором кружка был «дядя Петя»,,
как ласково называли мальчики и девочки — члены КЮБЗа —
Петра Александровича Мантейфеля — пытливого натуралиста и
превосходного педагога, впоследствии профессора кафедры био-
техники Института пушного звероводства, руководившего также
в кружке секцией по изучению птиц — орнитологической, самой
многочисленной и активной. Заведующим кружком был Петр
Константинович Вощинин, биолог, преподаватель средней школы.
Им помогали знакомить членов кружка с различными группами:
животных энтомолог Владимир Владимирович Карпов -— ассис-
тент Тимирязевской сельскохозяйственной академии; заведующий
аквариумом Семен Александрович Сидоров; руководитель секции
земноводных и пресмыкающихся Павел Викторович Терентьев —
впоследствии профессор зоологии Ленинградского университета, и
паразитолог Зоосада Мефодий Павлович Любимов.
В первый год организации КЮБЗа в него вступили и те, кого
уже теперь нет с нами: Володя Стаханов, орнитолог, участник
экспедиции на ледоколе «Челюскин», Лева Виноградов, затем
профессор Всесоюзного института рыбного хозяйства и океано-
графии, Дима Раевский и Лева Капланов, пытливо изучавшие
млекопитающих нашей страны, и превосходные зоологи, погибшие
на полях боев в Великую Отечественную войну,— Юра Болдов-
ский и Юра Салмин, братья Володя и Юра Гринберги. Тогда же
в кружок вступили и те, кто и сейчас трудится на пользу советп
ской науки: Борис Мантейфель, ныне профессор — гидробиолог’
сотрудник Института морфологии и экологии животных АН
СССР; Сергей Фолитарек и Гордей Бромлей — профессора Ин-
ститутов биологии Сибирского и Дальневосточного отделений
Академии наук СССР; Игорь Сосновский, директор Московского’
зоопарка; Эдмунд Шерешевский — известный специалист по слу-
жебному собаководству; Елена Ильина — профессор Ветеринар-
ной академии; Вера Чаплина — знаменитая своими книгами о-
животных и многие другие.
Об этом периоде работы кружка юных биологов хорошо и
подробно написано в книге писателя Николая Шкляра «Повесть
о Зоопарке», изданной в 1935 и 1938 гг., и в очерке Александра
Рюмина «Кружок юных биологов» в книге «Московский зоопарк»,
изданной в 1949 г. В книгах Шкляра и очерке Рюмина показано,
какое глубокое влияние оказывал на всех нас талантливый и:
разносторонний, пытливый и настойчивый дядя Петя. Превосход-
но зная природу и животный мир нашей страны, он не только
знакомил нас с обитателями Зоопарка, но и своими рассказами?
увлекал в далекие путешествия по интересным местам нашей
Родины. Советами он помогал нам при организации поездок, а по
возвращении заставлял обрабатывать и докладывать, писать и
27
печатать полученные данные. У Петра Александровича было одно
из тех качеств, которое не всегда сопутствует профессиональным
ученым. Необыкновенная широта кругозора, и связанная с этим
интуиция, наводившая часто его, а вместе с ним и тех, кем он
руководил, на наиболее верное,
хотя иногда и неожиданное ре-
шение вопроса.
Дядя Петя, даже внешний
вид которого, с небольшой боро-
дой, в коротком полупальто и са-
погах, напоминал охотника из
сибирской тайги, был энтузиа-
стом, вдохновлявшим большин-
ство начинаний всего кружка
юных биологов Московского зоо-
парка, и непосредственным руко-
водителем тех, кто выполнил в
дальнейшем ряд глубоких и важ-
ных исследований по промысло-
вым зверям и птицам.
Приобщение мальчишек и
девчонок, членов кружка, к зна-
ниям по иным отраслям зоологии
осуществляли и другие чудесные
люди. Петр Петрович Смолин,
невысокий и подвижный брюнет
с искрящимися черными глазами,
знаток и любитель птиц, некото-
Петр Александрович Мантейфель Рое вРемя РУ™В°ДИЛ ^«ей ор-
(1932 г.)	* нитологии КЮЬЗа — до тех пор,
пока не ушел на работу на био-
станцию юных натуралистов в Сокольниках. Когда Петру Петро-
вичу исполнилось 75 лет и его тепло приветствовали в Большой
зоологической аудитории старого здания Московского университе-
та, то среди сотен людей, заполнивших все свободные места, мож-
но было видеть и его учеников, начинавших свою работу в Зоо-
парке. Владимир Владимирович Карпов, невысокий и подвижный
человек, с обаятельным, добрым лицом, не только научил членов
секции энтомологии наблюдать разнообразных насекомых, соби-
рать их коллекции и определять, к какому виду они относятся,
но помогал многим из нас исследовать остатки этих членистоно-
гих в желудках и помете зверей и птиц—-для изучения их питания
в природе. Петр Константинович Вощинин знакомил нас в секции
геологии со сменой условий жизни на земле и с постепенным раз-
витием растительных и животных организмов.
Большую роль в развитии зоологического кругозора членов
кружка сыграл заведующий террариумом Зоопарка, тогда еще
студент последнего курса биологического отделения МГУ, Павел
28
Викторович Терентьев. Руководя секцией сравнительной анато-
мии, он знакомил нас с основами изменчивости животных и мето-
дикой изучения их морфологических признаков: измерением тела
и его частей и статистической обработкой данных. Особен-
но важным было то, что Павел Викторович и Владимир
Владимирович научили нас тщательно записывать на карточках
сведения о всех интересных для нас печатных научных работах,
чтобы в дальнейшем легко их находить среди тысяч журналов и
книг в библиотеках.
В лаборатории экспериментальной биологии Зоопарка, которой
руководил Михаил Михайлович Завадовский, также происходила
«специализация» некоторых членов нашего кружка. Здесь Ни-
колай Александрович Ильин, ставший затем профессором, заве-
дующим кафедрой общей биологии Московского медицинского ин-
ститута, руководил секцией генетики, где ее члены получали зна-
ния, превратившие их в дальнейшем в пытливых исследователей
изменчивости и наследственности животных. Паразитолог лабора-
тории, ветеринарный врач Мефодий Павлович Любимов обучал
нас исследовать животных, ’паразитирующих в организме разных
обитателей Зоопарка.
Так росла и развивалась эта «зоологическая академия», как ее
в шутку называли москвичи. Непрерывно расширялся объем дея-
тельности кружка вместе с ростом Зоопарка, «осваивавшего» но-
вую территорию — замечательное сочетание прудов и искусствен-
ных скал, обширных, покрытых травой и заросших деревьями заго-
нов и железобетонных островов, больших вольер и гигантских
террариумов. В те же годы, сначала в Подмосковье и в северных
лесах, в южных степях и на берегах Волги, а затем на Кавказе и
в Сибири, на Алтае и в Каракумах, на Саянах и Сихотэ-Алине, а
также на берегах Ледовитого и Тихого океанов стали появляться
одиночками и группами члены кружка, наблюдая и добывая зве-
рей и птиц, пресмыкающихся и земноводных, изучая интересные
вопросы, а иногда совершенно новые загадки, которые ставила
перед нами природа.
Год за годом кружок юных биологов Зоопарка, отметивший в
1974 г. свое 50-летие, давал в Московский университет и в другие
высшие учебные заведения столицы новое пополнение студентов.
Я перечислю сейчас лишь часть тех, кто, успешно изучив раз-
ные отрасли биологии, ныне трудится в научных, учебных и прак-
тических учреждениях на необъятных просторах нашей Родины.
Профессор Юрий Исаков заведует отделом биогеографии Институ-
та географии Академии наук СССР, а профессор Валент Куче-
рук — отделом природноочаговых заболеваний Института эпиде-
миологии и микробиологии Академии медицинских наук, являясь
также членом Комитетов экспертов по чуме и грызунам Всемир-
ной организации здравоохранения. Профессор Владимир Родионов
руководит лабораторией биохимии клетки в Институте биологиче-
ской химии Академии медицинских наук СССР, а доктор биологи-
29
ческих наук Елена Погосянц изучает наследственность заболева-
ния раком. Доктора биологических наук Татьяна Дунаева и Евге-
ния Карасева, работая в Институте эпидемиологии и микробио-
логии Академии медицинских наук СССР, изучали грызунов —
источник болезней, опасных для человека. Профессора Александр
Кузякин и Андрей Банников заведуют кафедрами Московского
педагогического института и Ветеринарной академии. Кандидат
биологических наук Александр Рюмин в пустынях Средней Азии
не только изучает поведение опасных для человека ядовитых змей,
но и добывает этих животных для производства сыворотки, защи-
щающей от их смертельного укуса. Директором зверосовхоза под
Москвой много лет работает Кирилл Вахрамеев, выводя новые
ценные породы пушных зверей, а Леонид Цецевинский долго вел
научные исследования в Ильменском заповеднике на Южном Ура-
ле, лишь недавно уйдя на заслуженный отдых.
Именно то, что я оказался одним из счастливцев, попавших
в КЮБЗ, имело решающее значение для моей дальнейшей судь-
бы. Именно здесь мое внимание было привлечено к изучению
млекопитающих животных — этого замечательного класса позво-
ночных. По предложению Петра Александровича я уже с осени
1924 г. начал изучать спячку сусликов — удивительное явление
оцепенения. С того же времени я посещал в КЮБЗе секцию по
изучению млекопитающих, которой руководила недавно окончив-
шая биологическое отделение Московского университета Наталья
Марковна Дукельская, ученица известного зоолога Сергея Ива-
новича Огнева. Этот ученый ныне известен всем как автор мно-
готомного труда «Звери СССР», за который он был удостоен зва-
ния лауреата Государственной премии.
Наталья Марковна стремилась сделать из нас зоологов, знаю-
щих зверей не только нашей страны, но и всего мира. Поэтому
неделя за неделей каждый из членов секции выступал с докладом.,
К докладу готовились очень тщательно, рассказывая на основе
литературных данных о видовом составе, распространении и обра-
зе жизни какой-либо группы млекопитающих. Занятия сопровож-
дались экскурсиями в Зоологический музей МГУ, где мы знакоми-
лись с видами, которых не было в «живых коллекциях» Зоопарка.
Выезжали мы также и за город обучаться расстановке ловушек-
давилок, или маленьких капканов, ловя зверьков в лесах, на лугах
и полях Подмосковья, а также на берегах многочисленных речек.
Наталья Марковна также обучала нас аккуратно снимать со зверь-
ков шкурки и, набивая их ватой и паклей, изготовлять тушки для
коллекции, очищать и вываривать черепа для изучения зубной
системы, по которой легко отличать разные группы и определять
виды млекопитающих.
На занятиях этой секции я и подружился с Димой Раевским,
с которым мы затем вместе работали в Донецких и Предкавказ-
ских степях в течение десяти лет, и с Левой Капл.ановым. Он вме-
сте с Димой много сделал для изучения фауны млекопитающих
30
Лесная соня (рис. А. Н. Формозова)
Сергей Иванович Огнев (1945 г.)
Подмосковья, а, перебравшись затем на Дальний Восток, посвятил
себя изучению самого крупного хищного зверя нашей страны —
уссурийского тигра. Здесь он трагически погиб в мае 1943 г. от
пули бандита-браконьера.
Для наблюдений над спячкой малых сусликов надо было
наловить этих грызунов, и я поехал к родственникам, жившим на
хуторе в Ростовской области.
Июньским утром, сойдя с поез-
да на станции Тарасовка, я
вскоре же увидел сусликов, бе-
гавших по степи или стоявших
столбиком у входа в норы.
Их отлов я оставил на послед-
ние дни перед отъездом в Мо-
скву, а сам занялся поисками
и добыванием зверьков других
видов.
И вот уже неделю спустя после моего приезда я увидел, что в
книжке «Млекопитающие Донской области» известного зоолога
Е. В. Зверезомб-Зубовского, которую я привез с собой, нет сведе-
ний о нескольких видах, оби-
тающих здесь. Так, я поймал
в дупле старой груши, в од-
ном из оврагов, целый выво-
док чудесных зверьков — лес-
ных сонь, светло-коричневого
цвета, размером с крупную
мышь, но с пушистым хвостом,
как у маленькой белочки.
У этих грызунов были краси-
вые блестящие черные глаза,
окаймленные черной полоской
волос, идущих от кончика но-
са к уху.
Вместе с приехавшим мне
на подмогу Димой мы по ве-
черам ставили ловушки в сте-
пи и на посевах, в оврагах сре-
ди дубков и диких груш, в са-
дах и огородах, среди камышей
по берегам речки Глубокой, а
утром с рассветом собирали
свой улов. Приехав в Москву,
мы отважились показать свою
коллекцию С. И. Огневу. Уче-
ный внимательно выслушал нас и осмотрел несколько де-
сятков зверьков, привезенных нами. Он похвалил двух школь-
ников за хорошо приготовленные тушки, подарил по экземпляру
31
своей книги «Млекопитающие Северного Кавказа». Но сразу же
очень деликатно, чтобы не обидеть нас, указал на одну грубую
ошибку в определении зверьков, связанную с излишней самона-
деянностью. Мы не могли воспользоваться каким-либо определите-
лем млекопитающих, ибо в то время их не было, поэтому опреде-
ляли зверьков по разным книгам. Поймав на полях и в степи
несколько штук крупных, как сони, но темно-серых и короткохво-
стых большеухих зверьков, мы решили, что это полевки, хотя и не
очистили еще черепа зверьков и не могли по зубам установить это.
Но Сергей Иванович, вынув из коробки, в которой мы принесли
свою коллекцию, одного из этих зверьков, сказал своим высоким
голосом: «А вот это, молодые люди — грубая ошибка! Какие же
это полевки, когда это серые хомячки!». Мы остолбенели. Мы пре-
восходно знали, что в книге Зверезомб-Зубовского было указано,
что эти грызуны обитают в тех местах, где мы собирали зверьков,
но прочли описание этих зверьков лишь в книге известного укра-
инского зоолога А. А. Браунера «Сельскохозяйственная зоология»,
где он упоминал об окраске южноукраинских и крымских хомяч-
ков, которые, обитая на песчаных почвах, имеют мех серовато-бу-
рого цвета. Но наши зверьки точно такие же, как грызуны этого
вида с востока Украины и из Воронежской области, живущие на
черноземе, были черновато-серого цвета. С тех пор я видел светло-
песчаных хомячков, отловленных среди барханов Заволжья и пус-
тынь Туркмении, и голубовато-лиловых зверьков, добытых среди
скал того же цвета в долине Аракса, и понял, что у этого вида
превосходно выражено явление покровительственной окраски, свя-
занное с тем, что хищные птицы легче всего находят и нападают
на тех животных, цвет шерсти которых отличен от окраски почвы,
на которой они живут. Но тогда в кабинете Сергея Ивановича я
получил весьма полезный урок: прежде чем решать, что за зверек
попал к тебе в руки, надо очистить его череп и посмотреть, какой
формы у него зубы.
Глава 3
СТУДЕНТ БИОЛОГИЧЕСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ
МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
Когда я летом 1926 г. подал заявление о приеме на биологи-
ческое отделение МГУ, оно входило в состав физико-математиче-
ского, или, как его называли, естественного факультета. Написав
сочинение по родному языку, мы стали знакомиться друг с другом.
Я встретил здесь и четырех друзей — членов КЮБЗа — Володю
Стаханова, Гордея Бромлея, Володю Гринберга и Сергея Фолита-
река. Были здесь и другие, с которыми я не только хорошо позна-
комился за годы пребывания в университете, но и остался дружен
на всю жизнь. Таким был Юра Никольский, высокий, черноволо-
сый юноша, отличавшийся не только необычным ростом, но и об-
щительным характером. Его увлечение наукой о рыбах—ихтиоло-
гией — привело в дальнейшем к тому, что он стал одним из веду-
«» щих ученых этой отрасли зоологии в Советском Союзе и, успешно
3 защитив в возрасте 29 лет диссертацию на соискание ученой сте-
пени доктора биологических наук, возглавил кафедру ихтиологии
!;• МГУ. Затем профессор Георгий Васильевич Никольский был из-
Т бран членом-корреспондентом Академии наук СССР и стал пред-
С седателем ихтиологической комиссии академии. Несколько лет он
t занимал пост заместителя председателя Международного совета
по изучению морей и океанов, регулирующего нормы морского
| рыбного промысла для разных стран. 2 февраля 1977 г. Г. В. Ни-
У Кольского не стало.
Моим другом стал и Павел Вундер, который долго не мог
отвыкнуть от украинского языка и иногда на студенческих собра-
ниях начинал свои выступления с обращения «Громадяне!»
(«Граждане»), Работа в лаборатории Московского зоопарка под
руководством Михаила Михайловича Завадовского сблизила нас.
Коля Гладков пришел учиться в университет, уже работая
препаратором Биологической станции старейшего научного обще-
ства нашей страны — Московского общества испытателей природы.
Изучая птиц со студенческой скамьи, он прошел затем с честью
трудный путь войны — от московского ополчения до побега из
лагеря военнопленных и участия во французском Сопротивлении.
До последних дней своих Николай Алексеевич — автор многочис-
2
Н. И. Калабухов
33
ленных работ по орнитологии, лауреат Государственной премии —
был профессором кафедры биогеографии Московского универси-
тета.
Другие юноши и девушки, поступавшие с нами в МГУ осеньк>
1926 г., ныне также известные биологи.
Время, когда мы пришли в МГУ, было замечательным прежде
всего потому, что тогда в университете работали и преподавали,
увлекая за собой молодежь, многие знаменитые отечественные био-
логи. И поэтому почти каждая лекция для всех нас была не толь-
ко откровением в той или иной отрасли науки, но мы видели и то,
как наши лекторы относятся к этому ответственному делу — пере-
даче своих обширных знаний вчерашним мальчишкам и девчонкам.
Эти увлекательные повествования о явлениях и процессах, проис-
ходящих в живых организмах, шаг за шагом освещали также тер-
нистый путь познания замечательных закономерностей живой при-
роды, который был пройден в течение многих столетий.
Это прежде всего известный биолог, директор Института
экспериментальной биологии профессор Николай Константинович
Кольцов, читавший для студентов физико-математического и геоло-
гического факультетов курс общей биологии. Когда Николай Кон-
стантинович подходил к столу в Большой зоологической аудитории,,
мы все вооружались не только обычным карандашом или ручка-
ми, но и приготовляли несколько цветных карандашей. И после
первых же слов вступления к лекции Николай Константинович,
беря в обе руки по мелку разного цвета, быстрыми и четкими дви-
жениями наносил на черную поверхность доски яркие схемы, кото-
рые запомнились нам на всю жизнь. Мы наблюдали, как делится
ядро икринки лягушки при развитии зародыша этого животного,
как расходятся его половинки в протоплазме клетки и как затем
перешнуровывается вся икринка и возникают две, рядом лежащие,
одинаковые клетки. Затем Николай Константинович быстро рисо-
вал дальнейшие стадии развития, и не проходило несколько ми-
нут, как перед нами на черной доске возникало тело головастика
со всеми его органами. Мы иногда не успевали сменять цветные
карандаши, но зато на всю жизнь запомнили, как из яйцеклетки
возникает сложный организм.
А когда к концу курса Николай Константинович стал излагать
нам основы учения о наследственности и ядро клетки превраща-
лось на наших глазах в сложный комплекс хромосом — этих ги-
гантских нитей хроматина, — когда мы видели, как вслед за пере-
крестом хромосом (кроссинговер) происходил обмен наследствен-
ного вещества, или когда на черной доске расцветали красные и
белые цветы гороха из опытов Грегора Менделя (келью его и садик
с клумбами и грядками, где он вел эти наблюдения, я увидел в
1960 г. в бывшем монастыре в чехословацком городе Брно), я на
всю жизнь запомнил эти основы основ становления и развития
живых организмов. И мудрое изречение: «Лучше один раз увидеть,
чем десять раз услышать», — оправдало себя и на этот раз. Все,
34
что я видел на лекциях Николая Константиновича полвека тому
назад, прочно улеглось в моей памяти.
Григорий Александрович Кожевников, знакомивший нас с об-
щей зоологией, читал лекции не столь образно и захватывающе,
как Николай Константинович, но, сопровождая обширный обзор
всех представителей животных многочисленными таблицами, диа-
позитивами, экспонатами и практическими занятиями, он познако-
мил* нас с разнообразием животного мира — от одноклеточных
простейших до человекоподобных обезьян.
Два ботанических курса: общей ботаники — профессора Ми-
хаила Ильича Голенкина—и анатомии растений — профессора
•Федора Николаевича Крашенинникова — раскрыли перед нами
много нового в мире растений. На практических занятиях мы, про-
сматривая под микроскопом препараты, поясняющие то, о чем
рассказывал профессор, превосходно закрепляли полученные све-
дения.
Анатомию человека нам читал профессор Петр Иванович Ка-
рузин, руководство которого по пластической анатомии служит не
одному поколению скульпторов и художников.
Не меньшее внимание уделялось нашему образованию в об-
ласти математики, физики, химии и других наук. Всех нас увлекал
чтением курса общей физики профессор Александр Болеславович
Млодзеевский. Этот невысокий и подвижный, всегда улыбающийся
профессор быстро передвигался с мелом в руке вдоль огромной
черной доски в Большой физической аудитории и засыпал нас чет-
кими и ясными схемами и графиками. А надпись огромными латин-
скими буквами над доской — текст законов Ньютона — венчала
эти замечательные лекции, на которые стекались студенты трех
факультетов университета.
Общую химию читал профессор Александр Николаевич Ре-
форматский, спокойный, с седой бородой, невозмутимо показывав-
ший нам опыты, сопровождавшиеся иногда громкими взрывами.
Курс органической химии мы слушали из уст академика Николая
Дмитриевича Зелинского. Ему принадлежит замечательное изре-
чение, которое я запомнил на всю жизнь. Рассказывая различные
гипотезы о причинах образования подземных запасов нефти на
нашей планете, Николай Дмитриевич подвел итог фразой: «За-
номните, что самая современная, наиболее обоснованная гипотеза
или теория — лишь самый острый из тупых ножей!»
Курс лекций по политической экономии нам читал доцент
Выгодский, неторопливый с курчавыми волосами брюнет, терпе-
ливо освещавший перед аудиторией биологов сложную систему
отношений производительных сил и средств производства, истори-
ческих сдвигов производственных отношений в процессе развития
•человечества и теорию прибавочной стоимости Карла Маркса.
Со второго курса мы стали слушать ряд специальных зооло-
гических курсов. Это был прежде всего большой курс зоологии
беспозвоночных, который читал нам Григорий Алесандрович Ко-
2*
35
жевников. На третьем курсе мы слушали зоологию позвоночных
у профессора Бориса Михайловича Житкова. Этот худощавый се-
дой со всегда смеющимися глазами известный зоолог был в даль-
нейшем руководителем нашей группы студентов, специализировав-
шихся по позвоночным животным. Чтение курса Борисом Михай-
Борис Михайлович Житков
(1930 г.)
Борис Степанович Матвеев
(1933 г.)
ловичем было не просто последовательным изложением особенно-
стей различных классов позвоночных животных, начиная от рыб
и кончая млекопитающими, но освещало многие интересные теоре-
тические и практические проблемы. В частности, именно Борис Ми-
хайлович был одним из тех профессоров, который уделял большое
внимание практическому значению различных позвоночных, убе-
дительно показывая нам, каков удельный вес промысла и заготов-
ки рыбы, птиц и зверей в экономике нашей страны, и вредным
видам позвоночных, в том числе млекопитающим — вредителям
сельского хозяйства и животноводства. Лекции по млекопитающим
были продолжены тогда еще доцентом Сергеем Ивановичем Ог-
невым, автором учебника «Зоология позвоночных», которым поль-
зовались многие поколения студентов. Особое внимание он уделял
вопросам систематики зверей. На ряде примеров, в основном соб-
ственных исследований, Сергей Иванович показал нам, как иногда
бывает трудно правильно оценить систематическое положение той
или иной новой формы животных до тех пор, пока не будет изучен
большой материал по этому виду из различных мест области его
распространения.
36
Сравнительную анатомию в Московском университете читали
двумя параллельными курсами. Одни студенты слушали лекцци
академика Алексея Николаевича Северцова — знаменитого иссле-
дователя проблем эволюции животного мира. Другие посещали
курс академика Михаила Александровича Мензбира — известного
орнитолога и зоогеографа нашей страны. Вокруг этих ученых груп-
пировались тогда еще молодые, но уже опытные исследователи и
преподаватели. Доценты Борис Степанович Матвеев, Сергей Гри-
горьевич Крыжановский, Александр Александрович Машковцев,
Александр Николаевич Дружинин и Сергей Алексеевич Северцов
не только читали ряд специальных курсов по зоологии позвоноч-
ных и сравнительной анатомии, но и руководили студенческими
дипломными работами.
Особенно любили студенты Бориса Степановича Матвеева,
подвижного светловолосого доцента с приветливым лицом, всегда
оживленного и доброжелательного. Когда он читал лекции по не-
которым разделам сравнительной анатомии и эмбриологии живот-
ных, он настолько воодушевлялся стремлением сообщить студен-
там сложные морфологические явления, что нередко, кроме таблиц
и рисования схем на доске, прибегал к демонстрации каких-либо
деталей на самом себе. Так, рассказывая о расположении жабер-
ных щелей у различных рыб и затем упоминая об их наличии на
определенных стадиях развития и у млекопитающих, Борис Степа-
нович распахивал полы своего пиджака и, проводя пальцами спра-
ва и слева ниже воротничка рубашки, показывал нам, где же
расположены эти дыхательные отверстия.
Михаилу Александровичу Мензбиру помогали в обучении сту-
дентов и приобщении их к научной работе Галина Сергеевна Ше-
стакова, Вячеслав Аверкиевич Дейнега и Ангелина Михайловна
Судиловская. Практические занятия проводил Евгений Михайло-
вич Птушенко, превосходный натуралист и замечательный пре-
паратор.
Наши представления о строении организма животных, полу-
ченные на лекциях и практикумах по зоологии и сравнительной
анатомии, закреплялись на практических занятиях по гистологии,
которые проводили ассистенты Константин Сергеевич Богоявлен-
ский и Евгений Матвеевич Вермель. Наконец, лекции по эмбрио-
логии нам читал доцент Георгий Георгиевич Щеголев.
На лекциях по экспериментальной зоологии я впервые услы-
шал интересное и глубокое изложение основ этого комплекса био-
логических наук, который нам читал профессор Михаил Михайло-
вич Завадовский. Высокий и сильный, красивый и выразительный
лектор Михаил Михайлович показал, что как ни заманчивы пред-
положения и выводы ученых, сделанные на основании их наблю-
дений в природе, до тех пор, пока не будут поставлены специаль-
ные опыты, в которых проверят, какие же из условий необходимы
для осуществления того или иного явления или процесса, наука
будет беспомощной. И в замечательном изложении опытов по
37
проверке предположения о самозарождении жизни, проведенных
учеными и натуралистами, начиная от итальянцев Реди и Спаллан-
цани и кончая французом Пастером, и на других примерах, ка-
сающихся иных областей биологии, Михаил Михайлович показал
нам необходимость экспериментальных исследований. Основы его
лекций были в это время опубликованы в книге «Внешние и внут-
ренние факторы развития». Каким
гордым был студент второго курса
Калабухов, когда, увидев его сведи
твоих слушателей, Михаил Михай-
лович, вспомнив об опытах этого
члена кружка юных биологов Зоо-
парка по спячке сусликов, на следу-
ющей лекции подарил юноше свой
труд с авторской надписью!
Еще одна важная черта истин-,
кого ученого проявлялась у профес-
сора Завадовского. Говоря в своих
яекциях, докладах или выступлени-
ях в лаборатории о разнообразных
фактах из различных отраслей эм-
бриологии, физиологии, эндокрино-
логии и генетики, Михаил Михайло-
вич всегда подчеркивал, что сам он
лично ведет исследования лишь в
определенной области этого инте-
ресного комплекса разделов биоло-
гии. И когда мы после лекции обра-
Михаил Михайлович	шались к нему с вопросами по ка-
Завадовский (1935 г.)	кои-либо частной проблеме, иногда
профессор говорил, что он недоста-
точно знаком с деталями этих исследований, и советовал побесе-
довать с доцентами — сотрудниками его кафедры.
Из других лекторов, раскрывавших перед нами тайны биоло-
гии, не могу не назвать профессора Казанского университета
Александра Филипповича Самойлова. Этот ученик Ивана Петро-
вича Павлова читал лекции по физиологии животных у нас на
биологическом факультете, приезжая в Москву несколько раз в
год. Лекции Александра Филипповича, постепенно, шаг за шагом
рассказывающего, как от первичных, чисто анатомических наблю-
дений Уильяма Гарвея медики и биологи ныне достигли глубокого
познания механизма автономной деятельности сердца, как от оши-
бочных средневековых представлений о флогистоне физиологи за-
тем подошли к пониманию сложных закономерностей легочного и
тканевого дыхания, сыграли неоценимую роль в моем познании
науки о жизни. Специальные разделы физиологии нам читали пре-
восходные лекторы, доценты Василий Васильевич Ефимов и Иосиф
Львович Кан. Биохимии нас учил известный биохимик, профессор
38
Сергей Евгеньевич Северин, Курс сравнительной физиологии жи-
вотных тогда на биофаке читал доцент Дмитрий Васильевич Не-
нюков. Позднее это интересное направление возглавил профессор
и член-корреспондент Академии наук СССР Хачатур Сергеевич
Коштоянц, затем долгие годы руководивший кафедрой физиоло-
гии животных.
Весьма важную роль в нашем образовании играли также раз-
личные практикумы. Мы прорабатывали большой практикум по
физике и практикумы по химии — качественный и количественный
анализы в таком объеме, что до сих пор я могу пользоваться эти-
ми навыками при различных экспериментах с животными, когда
приходится применять сложную аппаратуру или вести кропотли-
вые биохимические анализы. И особенно большое значение имели
для меня практикумы по зоологии и физиологии животных.
Каждый год студенты после сдачи экзаменов выезжали в
разные уголки страны на производственную практику — в науч-
ные или практические учреждения различных ведомств. Наша
группа студентов специализировалась при кафедре зоологии по-
звоночных, возглавляемой профессором Б. М. Житковым, который
еще в двадцатых годах обратил внимание руководителей Госторга
и Союзпушнины на то, что кроме широко известных издавна цен-
ных пушных зверей совершенно не тронуты запасы мелких видов,
дающих дешевую пушнину, вполне пригодную не только для из-
готовления теплой одежды и меховых головных уборов для насе-
ления страны, но и для экспорта. Ученики профессора Житкова
делали крайне важное и полезное дело, выясняя запасы и рас-
пространение видов зверей этого «второстепенного пушного сырья»:
зайцев, сурков, водяных крыс, хомяков, сусликов и кротов. В вы-
полнении одного из таких заданий приняли участие Юра Ни-
кольский, Володя Гринберг и я.
Борис Михайлович поручил нам провести обследование совре-
менного состояния численности и распространения желтого сус-
лика в степях Северного Казахстана, где значительно уменьшились
заготовки шкурок этого зверька. Проведя эти исследования, мы
могли сберечь часть денег еще и на поездку в Восточный Казах-
стан, для ознакомления с фауной этих мест. Получив деньги на
казахстанскую экспедицию, мы закупили палатку с необходимым
к ней оборудованием, боеприпасы и некоторые продукты, и уже
в начале марта вдвоем с Юрой выехали поездом до станции Чел-
кар — между Актюбинским и Аральским морем. Наш груз был
в багажном вагоне, а в кармане моего пиджака хранился аккре-
дитив на сумму, оставшуюся после расходов в Москве, которую
нужно было распределить и на поездку в Северный Казахстан и
на реку Чу. По приезде в Челкар мы погрузили свои пожитки на
деревянную телегу, запряженную верблюдом. Хозяин этой подводы
невысокий и худощавый старый казах, Дошан Кармаксанов, со-
гласился нас везти на расстояние около трехсот километров на
северо-восток от Челкара.
39
1
Желтый (1) и тонкопалый (2) суслики
(рис. В. М. Смирина)
В конце марта здесь шел массовый перелет птиц на север:
уток, гусей, лебедей и степных птиц — стрепетов и дроф-дудаков.
И тогда я снова, как в голодные 1919—1921 гг., оценил значение
хлеба в пище человека. В эти годы вся страна получала хлеб по
карточкам — по 400 г в день, и мы, получив паек за вторую поло-
вину месяца в Москве му-
кой, не рассчитали свой
юношеский аппетит и до-
вольно быстро «прикончи-
ли» запас хлеба, испечен-
ный в Челкаре. Добывая по
нескольку килограммов в
день превосходного птичьего
мяса и поедая его почти без
хлеба, мы быстро чувствова-
ли себя снова голодными.
В городке Иргизе, зате-
рянном среди барханов, мы
встретились с железнодо-
рожником Кузнецовым, на-
шедшим в барханах один из
каучуконосов — хондриллу,
о чем я написал в очерке
«Золото на песках» во «Все-
мирном следопыте» в 1930 г.
Здесь мы получили удосто-
верение от районного испол-
кома Советов депутатов тру-
дящихся, написанное на ка-
захском языке, чтобы
«власть на местах» оказы-
вала	содействие двум	парням,	занимающимся необычным для
населения	делом.	Получив	паек муки на апрель и закупив дру-
гие продукты, мы двинулись в район, где ранее добывалось боль-
ше всего самых крупных желтых сусликов, и разбили свою палат-
ку на берегу небольшого степного озера. В этом районе мы про-
вели более месяца, обследуя распространение сусликов и выясняя
причины уменьшения их численности. Вскоре нам стало ясно, что
зверьков здесь просто «перепромышляли», т. е. добывали так ин-
тенсивно, что на следующие годы не происходило восстановление
их численности. И в отчете, направленном в Заготпушнину, мы
предложили установить в данной местности запрет на добычу сус-
ликов не менее чем на два года, рассчитав, что при их плодови-
тости, которую мы выяснили, подсчитав число зародышей и ново-
рожденных зверьков, эта мера позволит снова обеспечить их про-
мысел.
Вернувшись в Челкар, мы сели в поезд, шедший во Фрунзе,
где должны были встретиться с Володей Гринбергом. Там мы
40
купили две лодки-плоскодонки, пополнили запасы продуктов и
боеприпасов и начали спускаться по Чу вниз по течению. Юре
из-за его высокого роста была выделена отдельная лодка, где он
мог свободно вытягивать ноги, а Володя и я плыли во второй. Под-
нимались мы на рассвете; после сбора ловушек и капканов, а так-
же завтрака складывали палатку и имущество, а затем плыли до
обеда дальше. Рулевым веслом нашей лодки управлял Володя,
а я вскрывал зверьков и делал из них тушки для коллекции.
Во время дневного привала Юра е кем-либо из нас облав-
ливал маленьким бреднем прилежащий участок реки. После
измерения и взвешивания рыб и взятия чешуи для определения
возраста и темпа ее роста по годовым кольцам на чешуйках Юра
фиксировал наиболее интересные экземпляры в спирте или фор-
малине, а весь остальной улов шел на обед — вместе с подстре-
ленными по пути птицами, шкурки с которых в это время снимал
Володя. После обеда мы плыли дальше до заката и здесь, пока
Юра и Володя устанавливали палатку и облавливали новый уча-
сток реки, я расставлял капканы и ловушки. После ужина двое
ложились спать, третий караулил палатку и лодки до полуночи.
В полночь он будил одного из спящих, а сам ложился спать, тот
же, кто дежурил до утра, одновременно готовил лепешки на целый
день и утренний чай.
Наше путешествие подходило к той части Чу, которая только
год назад была пересечена полотном Туркестано-Сибирской же-
лезной дороги. В 1929 г. еще не было регулярного движения пас-
сажирских поездов. Здесь-то и произошла с нами крупная авария.
Впереди на правом берегу реки был устроен забой для отвода
воды в арык, орошающий поля. Несколько десятков кольев, пере-
плетенных ивовыми ветками и засыпанных камнями и грунтом,
значительно сузили русло реки и вода здесь текла очень бурно.
Мы с Володей спустили свою лодку на буксире и стали ждать
плывшего за нами Юру. Он решил, что сумеет проплыть здесь
сам, и храбро начал управлять веслами, так, чтобы лодка шла
носом в это суженное русло. Но поток воды, разделявшийся у
забоя, прижал лодку к плетням и повалил ее на бок. Спрыгнув
в воду, Юра пытался удержать войлок, закрывавший уложенное
в лодке имущество, но тут же на поверхности воды показались
вещи из багажа. Мы стали вылавливать те из них, которые пла-
вали и, ныряя, поднимать со дна реки затонувшие. Так мы достали
мешок с мукой, ящичек с запасом дроби и бидон с рыбами в фор-
малине. Но часть продуктов и боеприпасов исчезла бесследно.
После сушки намокшего имущества двинулись далее к станции Чу,
надеясь там пополнить запасы, сняв с аккредитива остаток денег.
Но оправдалась старая пословица: «Беда не приходит одна!».
Явившись как «казначей» экспедиции в сберкассу, я узнал, что
в Челкаре нам не поставили в аккредитиве номера контрольного
листа, который в те времена не был напечатан, как сейчас, а впи-
сывался сотрудниками сберкассы. На последние деньги мы дали
41
телеграмму в Челкар, прося подтвердить выдачу аккредитива и
контрольного листа и сообщить его номер. Ответа не было, и наша
экспедиция голодала, питаясь, из-за отсутствия дичи в окрестно-
стях шумной железнодорожной станции, только пшенными су-
пами, сваренными из мяса... ушастых ежей, изобиловавших здесь.
Пришлось мне ехать в Челкар, где я получил деньги и перевел их
по телеграфу Юре и Володе, взяв себе немного на путь до Моск-
вы. Юра и Володя благополучно завершили это интересное путе-
шествие до самого «разлива» Чу в песках и затем опубликовали
статьи о проведенных работах.
Глава 4
ЗООЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
В СТЕПЯХ ПРЕДКАВКАЗЬЯ
Переселения степных грызунов
Решающее значение в определении моего жизненного пути
оказала летняя практика, которую я проходил на Северо-Кавказ-
ской станции защиты растений от вредителей. Ее директор,
П. А. Свириденко, узнав, что в КЮБЗе я занимался наблюдениями
за грызунами, послал меня в ста-
ницу Атаманскую, Сальского окру-
га. Там я должен был помогать
врачам противочумной станции в
определении видов зверьков и в
проверке качества работ по истреб-
лению сусликов. Кроме того, Павел
Алексеевич поручил мне выяснить
опытным путем, могут ли суслики
переплывать небольшие степные реч-
ки. Такое задание преследовало две
цели: во-первых, установить, мож-
но ли пользоваться естественными
водными преградами для истребле-
ния сусликов на больших площа-
дях, ведя затравку грызунов пооче-
редно до этих водных границ в раз-
ные годы, а во-вторых, выяснить,
как же расселялись суслики и пас-
пространялась среди них чума
в Предкавказских степях.
Отношение Павла Алексеевича
Павел Алексеевич Свириденко
(1930 г.)
ко мне было удивительным приме-
ром внимания и доверия ученого и
43
руководителя к студенту-практиканту. Он не только давал мне
самостоятельные задания, но и в дальнейшем содействовал опуб-
ликованию в «Известиях станции защиты растений» моих первых
научных статей. И не случайно именно на станции защиты расте-
ний в Ростове начали работать многие зоологи, впоследствии из-
вестные в области борь-
Малый суслик (рис. А. Н. Формозова)
Плавающий малый суслик (рис. автора,
1927 г.)
бы с грызунами — вреди-
телями сельского хозяй-
ства и по их участию в
разработке мероприятий
по оздоровлению природ-
ных очагов чумы: Н. Б.
Бируля, С. Н. Варшав-
ский, Л. Д. Губарев,
К. Т. Крылова, И. Б. Лит-
винов, М. А. Тимофеев и
другие.
Получив эти указа-
ния, в один из майских
дней 1927 г. девятнадца-
тилетний студент с рюк-
заком за плечами и охот-
ничьим ружьем вышел из
поезда на железнодорож-
ной станции Ремонтная,
чтобы добраться до ста-
ницы Атаманской. Наб-
людая бегавших по степи
сусликов, охотящихся на
них орлов, разглядывая
новые для меня виды рас-
тений, искупавшись в
жаркий полдень в про-
хладной воде речки Сал
и пообедав в одном из ху-
торов, я добрался к вече-
ру до хутора Андреев-
ского, пройдя в этот день
55 км. Лишь в полдень
следующего дня я очутился в противочумной лаборатории в Ата-
манской. Здесь я познакомился с заведующей — микробиологом
Клавдией Васильевной Заварзиной, врачом-бактериологом и па-
разитологом Владимиром Ильичем Кузенковым и лаборантом
Сашей Калмыковым. Эти хорошие люди были моими первыми на-
ставниками в противочумной работе.
Наряду с другими работами, я начал вести опыты, целью ко-
торых было узнать, переплывают ли суслики такие речки, как Сал.
Наблюдения за пущенными в воду сусликами показали, что речки
44
шириной до 50 м — не преграда для этих степных зверьков, ко-
торые могут держаться на воде до 12—18 мин и за это время спо-
собны преодолеть расстояние более ста метров.
Весьма важно было выяснить и другую сторону передвижений
сусликов в степях природного очага чумы: на какие расстояния
и за какой срок могут они переселяться при отсутствии всяких
преград. Именно этот вопрос — скорость передвижения сусликов
на разных участках степей Предкавказья — изучали мы с Димой
Раевским в 1930—1932 гг., когда уже были сотрудниками чумного
•отделения Ростовского микробиологического института. К этому
времени в Западной Сибири известный зоолог, превосходный ху-
дожник и писатель Максим Дмитриевич Зверев применил для
'	сибирских видов сусликов методи-
u	ку	их мечения путем вдевания
<	в	маленькую ушную ракови-
|!	ну	алюминиевых колец, изготов-
.ленных для кольцевания птиц.
М. Д. Зверев обнаружил неодина-
I	ковую способность к переселению
|	разных видов западносибирских
г	сусликов. В то время как длин-
V	нохвостые суслики ведут себя,
как белки, переплывающие во
|	время миграций даже широкие
г: реки, и уходят с места их мече-
I	ния за год-два на расстояние
f до 180—250 км, другой вид —
j краснощекий суслик перекочевы-
вает только на несколько кило-
' метров.
t В четырех точках природно-
s' го очага чумы: на левом берегу
.Дона, близ села Красный Яр,
на берегах Сала у хутора Ше- Поимка окольцованного суслика
J балина, на склонах Ергеней в
Калмыцких степях и на берегу речки Калаус, в Ставрополье,
мы с Димой Раевским с помощью лаборантов противочумных
лабораторий Саши Калмыкова и Миши Зенкевича начали с вес-
ны 1930 г. метить сотни сусликов. Рабочие с подводами, на ко-
". торых были бочки с водой, "двигаясь по степи и замечая забе-
гавших в норы или стоящих около них столбиком сусликов,
заливали в норы от одного до нескольких ведер воды, чтобы на-
мокший зверек вылез наружу. Грызунов помещали в железные
клетки, обсушивали и, прорезая узким скальпелем хрящ и кожу
ушной раковины, вводили туда кольцо с номером и зажимали его.
Затем грызунов выпускали здесь же, отметив на карте место вы-
пуска, и даже проводили плугом борозду — границы участка, где
был выпущен зверек. На следующий год на разных расстояниях
45
от места выпуска грызунов снова вылавливали сотни и тысячи
сусликов. За три сезона, поймав 113 сусликов, из 4849 окольцован-
ных, мы увидели, что 64 зверька оставались на месте их мечения,
29 сусликов удалились на расстояние до 250 м, 16 — до километра
и только 4 — убежали от своих нор на 1—5 км. Так было уста-
новлено, что передвижения сусликов'в природном очаге чумы про-
исходят на незначительное расстояние.
Летом и осенью 1932 г. в Предкавказье из-за обилия дождей
и урожая степных трав началось массовое размножение многих
видов мышевидных грызунов. На плодородных полях Ставрополь-
щины на зиму оставалось много скирд и копен соломы и мякины,
содержащих еще достаточное количество пищи для мышей. Число
их в скирдах и копнах доходило до нескольких сотен. Но как по-
ведут себя мыши в скирдах? Не двинутся ли они после того, как
съедят все запасы остатков зерна, к селам и хуторам? И вот в де-
кабре—феврале 1932/33 г. зоологам пришлось срочно давать ответ'
на этот вопрос. Несколько рабочих перебирали солому и мякину
в четырех скирдах, расположенных на разном расстоянии один
от другого. Мы с Димой вставляли алюминиевые кольца в уши до-
мовых мышей, затем их выпускали в те же скирды и через каждые
10 дней снова производили переброску соломы и мякины и опять
учитывали меченых грызунов. Пометив в четырех скирдах 928
зверьков, мы обнаружили потом 189 из них. Все эти мыши были
найдены снова только в тех скирдах и копнах, где их метили.
Некоторых мышей мы ловили здесь по три раза, вплоть до нача<-
ла февраля. Наблюдения по следам и опыты с выпуском мышей на
снег показали нам, что в зимних условиях, при морозе и ветре, эти
теплолюбивые зверьки не могут уходить далеко и, оставшись с
осени в скирдах и копнах на полях, погибают здесь от голода и
болезней.
Помогали в это время человеку истреблять мышей пернатые и
наземные хищники. Во время работы мы все время находили во-
круг «подопытных» скирд помет хорьков и лисиц и погадки хищ-
ных птиц — отрыгиваемые совами, коршунами и орлами непере-
варенные кости, шерсть и перья поедаемых животных. В погадках
мы часто обнаруживали и метки — алюминиевые колечки мышей,,
видимо, пытавшихся выйти из скирды, но становившихся сразу
же добычей хищников.
В те же годы массовое размножение мышевидных грызунов-
наблюдал, тогда еще лаборант Северо-Кавказской станции защи-
ты растений, а сейчас доктор биологических наук профессор Сер-
гей Николаевич Варшавский. Изучая передвижения обыкновен-
ных полевок по их следам на снегу, он обнаружил, что лишь еди-
ничные зверьки успевали перейти с одного берега Дона на другой,,
так как совы, соколы, хорьки и лисы преследовали бегущих по-
снегу и льду грызунов и ловили их.
Тогда же массовое мечение алюминиевыми колечками песча-
нок — пустынных грызунов в Волжско-Уральских песках прово-
46
дили зоологи Борис Константинович Фенюк и Марк Павлович
Демяшев. Именно здесь, на территории природного очага чумы
в междуречье Волги и Урала, среди сыпучих и закрепленных пес-
ков и участков засоленных глинистых почв, где не было никаких
преград к расселению зверьков, было убедительно показано, что
и песчанки не передвигаются на далекие расстояния, а совершают
лишь незначительные сезонные миграции с участков, где выгорает
растительность на вершинах барханов, в более кормные места в
понижениях рельефа. Таким образом, и здесь, в другом природном
очаге чумы, был установлен важный факт привязанности грызу-
нов к своим местообитаниям.	——'
Двадцать лет спустя перед сотрудниками Астраханской стан-
ции возникла задача — изучить передвижение гребенщиковых пес-
чанок — грызунов, заселяющих не только коренные берега Волги
в ее нижнем течении, но и острова в дельте. Встал вопрос, не могут
ли песчанки в зимнее время по льду переходить с левого берега
Волги, где и поныне среди грызунов протекают интенсивные чум-
ные эпизоотии, через острова на правый берег реки, где непре-
рывная борьба с сусликами привела к оздоровлению природного
очага чумы. Я помогал зоологам Михаилу Ивановичу Крючкову,
Сергею Степановичу Малышеву, Исхаку Абдрахмановичу Бахтиго-
зину и Галине Александровне Шиблевой провести эти опыты на
бэровских буграх среди волжских ильменей, южнее Астрахани, и
на островах в Волго-Ахтубинской пойме, близ села Харабали.
Оба эти места интересовали нас потому, что именно здесь были
обнаружены больные чумой песчанки и заразившиеся от них до-
мовые мыши. Но теперь мы уже применяли новый, простой и
удобный прием мечения зверьков, отрезая у них в известном по-
рядке пальцы на передних и задних лапах.
После двух лет упорной работы этих зоологов, пометивших
более тысячи песчанок, было установлено, что хотя зверьки и
передвигаются зимой по поверхности льда через неширокие про-
токи дельты Волги и Волго-Ахтубинской поймы, но они обычно
не переходят через главное русло реки, шириной в несколько
сотен метров, разделяющее природный очаг чумы в Волжско-
Уральских песках и свободные от нее степи Северо-Западного
Прикаспия.
Переселение по льду степных и пустынных рек, очевидно, воз-
можно и для других видов грызунов. Большая песчанка — зверек,
заселяющий пустыни на Восток от нижнего течения р. Урал, ши-
роко распространенный в Казахстане, Узбекистане, в Туркмении,
на севере Ирана, западе Китая и в Монголии. Это теплолюбивый
вид, малоактивный в холодное время года, питающийся в этот пе-
риод обильными запасами сухой травы и семян в своих подземных
убежищах. Поэтому вероятность переселения через замерзшие реки
для больших песчанок весьма мала. Но весной 1970 г., когда лед
на р. Урале еще не успел растаять, а погода благоприятствовала
активности больших песчанок, эти грызуны переправились с азиат-
47
ского берега реки в Европу и, принеся здесь приплод, заселили
значительную площадь, где затем их пришлось истреблять.
Чума у сусликов по временам года
Так назвал известный советский ученый-микробиолог Нико-
лай Акимович Гайский свой доклад на 5-м противочумном сове-
щании в Саратове, в 1926 г., рассказав о неодинаковой восприим-
чивости сусликов к чумному микробу в разные сезоны.
Чума — это страшное заболевание, эпидемии которой еще не-
давно опустошали города и целые страны в Азии и Европе, — На
самом деле болезнь грызунов. От них и заражается человек, потом
сам становясь источником заболеваний для здоровых людей. В
конце XIX в. факт заражения людей от крыс был установлен в
Гонконге бактериологом Иерсеном, открывшим микроб чумы. За-
тем русский ученый Даниил Кириллович Заболотный в 1911 г.
вместе с тогда еще студентом-медиком, а затем профессором Лео-
нидом Михайловичем Исаевым, обнаружили больного чумой сур-
ка-тарбагана в степях Забайкалья, где ежегодно умирали от чумы
десятки охотников на этих пушных зверьков. А в 1912 г. в При-
волжской степи, в селе Рахинке, на левом берегу Волги, врач
Ипполит Александрович Деминский нашел больных чумой сусли-
ков и во время их исследования заразился и умер.
В книге писателя А. Шарова «Жизнь побеждает» (1953) ин-
тересно и правдиво описаны многие из последующих этапов изуче-
ния очагов чумы и осуществления мер борьбы с ней в нашей стра-
не. Но я хочу на этих страницах описать некоторые детали дея-
тельности советских ученых.
Суслики, и в частности малый, — именно тот вид, который
был причиной гибели И. А. Деминского и изучался Н. А. Гай-
ским, — широко распространены в Советском Союзе. Они засе-
ляют степи от Днепра и до Алтая и от лесостепной зоны с севера
до гор Кавказа и пустынь Средней Азии на юге. Вслед за откры-
тиями Д. К- Заболотного и Н. А. Гайского было установлено, что
обширная зона Предкавказских степей, от берегов Дона до ниж-
него течения Волги и северного побережья Каспия, степи между
Волгой и рекой Уралом — место, где среди малых сусликов еже-
годно протекают интенсивные чумные эпизоотии. Блохи сусликов,,
напившись крови больных грызунов, передают чуму новым гры-
зунам при укусе.
Эпизоотии среди сусликов развиваются только в весенне-лет-
ний сезон, так как уже в июле—августе зверьки уходят в подзем-
ные норы и впадают в спячку, продолжающуюся до марта—ап-
реля. В течение же зимы чума сохранялась в норах сусликов или
в организме хозяев, которые в состоянии оцепенения могли болеть
хронической формой этой болезни, как это установил Н. А. Гай-
ский, или в желудке зимующих в норах блох. Явление длительно-
го, более года, сохранения чумы в организме блох при низкой
48
температуре было описано в исследованиях И. Г. Иоффа — та-
лантливого советского ученого, посвятившего свою жизнь изуче-
нию этих переносчиков.
В годичном цикле чумной эпизоотии был один неясный мо-
мент. Хотя суслики пробуждались от спячки сразу после стаива-
ния снега, в марте — апреле, но эпизоотии среди них удавалось
обнаружить обычно на полтора-два месяца позднее, в мае—июне.
Работники противочумной лаборатории в станице Атаманской не-
могли разъяснить причину отставания начала эпизоотии от срока
пробуждения сусликов из спячки. Бродя целыми днями по степи
и наблюдая малых сусликов, я обратил внимание на то, что врачи
лаборатории стали выделять культуры чумного микроба из гры-
зунов только тогда, когда началось расселение молодых зверьков-
из нор, где они родились.
Спаривание сусликов происходит сразу же после их пробуж-
1 дения, и детеныши появляются на свет через 23—25 дней. Ново-
рожденные зверьки, 1<ак у большинства грызунов, — слепые и
'к беспомощные, и проходит еще около двух-трех недель, пока они
начинают выходить на поверхность земли, не отходя далеко от
норы. Наконец, проходит еще неделя—десять дней до того мо-
мента, как из норы уходит истощенная кормлением своих дете-
нышей мать, и малыши, оставшиеся одни, начинают вести само-
	стоятельную жизнь. И именно в это время они начинают рассе-
;	ляться, забегая в находящиеся вблизи пустые норы и приспосаб-
j	ливая их для жилья. Я неоднократно видел, как суслята вытаски-
V	вают на поверхность земли из «ремонтируемых» нор подстилку
*	старых гнезд, а иногда и остатки костей их прежних «хозяев». Вот
именно в период этого расселения и вспыхнула здесь эпизоотия
|	чумы среди зверьков, очевидно, потому, что грызуны могли засе-
{	лять такие норы, где с прошлого года сохранились блохи, насо-
Й	савшиеся крови чумных сусликов, которые сами погибли. Это на-
блюдение, объяснявшее отставание начала эпизоотии почти на два
месяца от периода пробуждения сусликов из спячки, надо было
дополнить более вескими данными.
|	Весной 1928 года я опять приехал в те же места. Из-за
К поздней весны пробуждение сусликов произошло почти не месяц
позднее, и на столько же времени сдвинулся период расселения и
начала чумной эпизоотии. Затем я узнал от врача противочумной
лаборатории в селе Заветном, Иосифа Самсоновича Тинкера, ра-
ботавшего здесь же в 1925 и 1926 гг., время пробуждения сус-
I ликов и начала эпизоотий в эти годы и увидел, что и тогда про-
являлась эта закономерность.
Так была заложена основа для первой моей статьи по эпизоо-
тологии чумы «Расселение сусликов как причина чумной эпизоо-
тии», опубликованной в феврале 1929 г. в журнале «Гигиена и эпи-
, демиология». Затем в опытах, проведенных в лаборатории в
j:	1931 г., был установлен еще один существенный факт, объясняв-
ший быстроту распространения эпизоотий именно среди молодых
49
.зверьков: они оказались высокочувствительными к заражению чум-
<ным микробом, когда же они подрастают и перед впадением в
•спячку их чувствительность к чуме резко понижается.
Зависимость времени начала чумой эпизоотии среди малых
сусликов в Сальских степях от срока пробуждения из
спячки и периодов расселения молодых зверьков. Черные
кружки — находки первого чумного суслика
Выяснив, будучи студентом, одну из сторон эпизоотологии
чумы на сусликах, я уже и сам «заболел» этой проблемой. В кон-
це 1929 г. И. Г. Иофф предложил мне переехать на постоянную
работу в Ростовский микробиологический институт и заняться изу-
чением эпизоотологии чумы сусликов. Мои друзья в университе-
те — студенты и преподаватели, члены комсомольской организа-
ции, а также мои домашние всячески отговаривали меня уезжать
на работу, не завершив образования. Но я был настолько захва-
чен интересной перспективой начать исследования особенностей
жизни грызунов в природном очаге чумы, что уехал в Ростов в
январе 1930 г., взяв академический отпуск на год.
50
Еще во время изучения передвижений меченых сусликов я об-
ратил внимание на неодинаковые темпы развития эпизоотий &
разных. поселениях сусликов. И летом 1931 г. на бричке, запря-
женной двумя лошадьми, с конюхом-колхозником я предпринял
интересное путешествие, двигаясь из зоны интенсивных чумных
эпизоотий в Сальских и Ставропольских степях по направлению-
на запад от очага, где чумных грызунов не обнаруживали. Пере-
езжая от одного населенного пункта к другому и определяя чис-
ленность сусликов, я обнаружил, что во всех местах, где среди
сусликов протекали чумные эпизоотии, плотность их поселений
была выше 10—12 на 1 га. И наоборот, в западной, благополуч-
ной по чуме зоне, плотность сусликов резко падала, не превышая
единичных (от 3 до 8) на 1 га. Так было выяснено, что интенсив-
ность чумных эпизоотий среди сусликов определяется плотностью-
их поселений, так как при высокой плотности чаще происходят
встречи здоровых зверьков с больными и заражение их через;
блох.
Это обстоятельство играет также роль в развитии интенсив-
ных эпизоотий после расселения молодых сусликов, когда плот-
ность зверьков возрастает в 2—3 раза. Стало очевидным, что
когда на площади 1 га обитают лишь единичные зверьки, то кон-
такты между сусликами совсем нарушаются, и эпизоотия не мо-
жет распространяться в таких поселениях. Блохи не могут пере-
двигаться далеко на поверхности земли, быстро погибая в сухом;
и жарком воздухе, поэтому заражение грызунов при укусах осу-
ществляется, когда зверьки забегают в чужие норы, где находятся
блохи. Этот вывод о прекращении чумных эпизоотий при низкой
плотности поселений сусликов имел существенное значение для
организации практических мероприятий по оздоровлению природ-
ного очага чумы в степях Предкавказья.
Если ранее специалисты по борьбе с чумой и грызунами, не
имея возможности полностью истребить сусликов из-за неизбеж-
ных технических дефектов при массовых «отработках» на обшир-
ных территориях, сомневались в эффективности этих мер для оздо-
ровления очагов, то теперь стало очевидным, что разрежение плот-
ности грызунов до единичных зверьков на 1 га уже будет давать
желаемые результаты. Практика этих работ на миллионах гекта-
ров степей между Доном, Волгой, Каспийским морем и предгорь-
ями Кавказа подтвердила справедливость этого предположения.
Эпизоотии чумы среди сусликов под неусыпным надзором
Всего год спустя после Великого Октября, в ноябре 1918 г.,
несмотря на гражданскую войну и интервенцию, голод и разруху,
Советское правительство сочло необходимым создать в Саратове
Институт микробиологии и эпидемиологии юго-востока РСФСР —
«Микроб», как его называют с тех пор не только у нас в стране,
но и на всем земном шаре, где борются с чумой или ее изучают.
51
Одной из основных задач нового института была организация про-
тивочумных мероприятий. Возглавивший институт ученый-эпиде-
миолог и опытный организатор профессор Сергей Михайлович Ни-
каноров заложил прочную основу для плодотворной деятельности
«Микроба», и в дни 50-летия института в ноябре 1968 г. институт
(был награжден Советским правительством орденом Трудового
Красного Знамени. Сергей Михайлович привлек к работе в ин-
ституте и в противочумных лабораториях, разбросанных по степям
л пустыням юго-востока, многих тогда еще молодых, только на-
чавших свою практическую и научную деятельность медиков и
(биологов, позднее видных ученых — докторов наук и профессоров,
.лауреатов Государственных премий и заслуженных деятелей
науки.
Изучение природных очагов чумы и разработка мероприятий
то предотвращению развития эпизоотий на грызунах и их опас-
ных последствий для человека были развернуты тогда в самых
различных уголках нашей страны. Но Предкавказские степи, меж-
.ду нижними течениями рек Волги и Дона, где впервые еще в
1913—1916 гг. под руководством Д. К. Заболотного изучались
эпизоотии чумы на сусликах, обследовались лишь в северной их
части, где в то время уже существовала сеть противочумных ла-
бораторий. Обнаружение летом 1925 г. эпизоотий чумы среди сус-
ликов южнее этой зоны, в Сальских и Калмыцких степях, а в
1929 г. и за Манычскими озерами, в Ставропольском крае, поста-
вило вопрос о необходимости постоянного надзора над этим
очагом и углубленного его изучения.
В 20-х годах здесь организуется новая сеть противочумных
лабораторий. Кроме организованной профессором Д. К. Заболот-
ным в 1912 г. в селе Заветном лаборатории создаются в станице
.Атаманской, в верхнем течении реки Сал, в селах Ремонтном и
Дивном, Петровском и Благодарном и в поселке Элиста — буду-
щей столице Калмыкии. Здесь начинали работать десятки врачей,
«биологов и лаборантов, вошедшие впоследствии в состав основных
кадров противочумной сети. В саманных и деревянных домиках
размещалось все необходимое для обнаружения эпизоотий среди
грызунов и практических мероприятий по борьбе с ними. Первым
важным шагом было изучение путей возникновения и распро-
странения чумных эпизоотий среди сусликов как во времени, так
и в пространстве.
Большой заслугой тогда еще молодых исследователей, Магда-
.лины Петровны Покровской и Ильи Григорьевича Поффа, было
то, что они впервые предложили применять наиболее удобный и
доступный способ обнаружения эпизоотий чумы на просторах сте-
пей Предкавказья. Магдалина Петровна, еще в годы работы ее
врачом в одной из противочумных лабораторий, сама неутомимо
посещала эпизоотические участки не только на подводе, но и вер-
хом на лошади, и пришла к выводу, что более вероятно получение
сведений о заболевании сусликов путем сбора павших зверьков.
52
Небольшая группа — три-четыре рабочих, — возглавляемая тех-
ником, проходя цепью с интервалом между ними в несколько
метров, могла за рабочий день такого обследования обойти зна-
чительную территорию. Илья Григорьевич, снабжая этих рабочих
пробирками и пинцетами и поручая им собирать блох у выходов
из нор и с трупов грызунов, добавил весьма нужную сторону в
Иосиф Самсонович Тинкер (1955 г.)
Вадим Вадимович Раевский наб-
людает сусликов на опытном
участке (1930 г.)
этом обследовании. А уже после находок трупов грызунов и блох,
зараженных чумой, здесь начинали отлов живых грызунов и де-
тально обследовали границы эпизоотии такими же обходами.
И. С. Тинкер, начавший изучение чумных эпизоотий у сусликов
еще в 1925 г., уже в 1929 г. выяснил, что новые точки обнаруже-
ния больных чумой грызунов или зараженных блох распространя-
лись вокруг первой находки постепенно, подобно масляному пятну
на бумаге.
Зимой 1929/30 г. было решено обследовать такой опытный уча-
сток близ Федосеевки с момента пробуждения сусликов, чтобы за-
хватить первых же зверьков, заразившихся чумой от блох или
•от больных грызунов, павших весной в норах. Для этого весь уча-
сток эпизоотии разбили на площадки по 1 га, которые были
занумерованы, а несколько участков были отделены от других
узкими канавами с вертикальными стенками, глубиной 40—50 см,
откуда попавшие суслики уже не могли убежать за пределы
53
участка. Вместе с Димой Раевским мы приехали в Федосеевку
в начале марта.
Прежде всего группа рабочих произвела ограждение канава-
ми участков, а в центре было сооружено укрытие из досок, из-за
которого в утренние и послеобеденные часы наибольшей активно-
сти сусликов мы с Димой поочередно, с биноклем в руках, наблю-
дали за их поведением, учитывая число зверьков на каждом участ-
ке и надеясь заметить среди них и больных. Кроме того, еже-
дневно в утренние часы, после восхода солнца, и вечером, перед
закатом, вместе с тремя рабочими мы тщательно обходили всю
территорию участка в надежде найти трупы сусликов и собирали
блох у входов в норы грызунов.
Наблюдения в течение четырех месяцев — с момента пробуж-
дения сусликов до впадения их в спячку в июле — принесли нам„
врачам и биологам полное разочарование. Год спустя после ин-
тенсивной эпизоотии 1929 г. ни на самом участке, где она проте-
кала, ни в зоне радиусом 4-—5 км не удалось найти грызунов или
блох, зараженных чумой.
Заветненская лаборатория каждый год вела обследование и
вокруг других населенных пунктов. И вот в окрестностях хутора
Шебалина, на расстоянии почти 60 км от Федосеевки, в мае 1930 г.
была обнаружена эпизоотия чумы среди сусликов, в степи на бе-
регу р. Сала. Но весной следующего года, несмотря на самое
тщательное обследование, здесь также не удалось найти больных
зверьков или зараженных блох. Эпизоотия была обнаружена
опять на новом месте — всего в 2 км от села Заветного.
Наблюдения за этой эпизоотией установили сохранение чум-
ного микроба в гнездах грызунов: И. С. Тинкер обнаружил ин-
фицированных блох не только осенью и в начале зимы, через
2—3 месяца после окончания эпизоотии, но и в конце февраля
перед самым пробуждением сусликов из спячки. А среди сусли-
ков, отловленных на площадке вскоре после пробуждения, врач-
бактериолог В. С. Грикуров обнаружил больного зверька. Эти
данные подтвердили мнение И. Г. Иоффа о сохранении чумного
микроба в поселениях сусликов в период их зимней спячки. На-
блюдения в окрестностях Федосеевки, Шебалина и Заветного на-
ряду с такими же данными, собранными другими исследователями
о чумных эпизоотиях среди сусликов и других грызунов, привели
к представлению о так называемой «кочующей чуме», т. е. о не-
прерывном передвижении в пространстве волны эпизоотии среди
грызунов. Чума как бы вынуждена уходить из мест, где уже про-
шла интенсивная эпизоотия, потому что там не осталось «горю-
чего материала» — чувствительных к заражению чумой молодых
сусликов.
Исследования эпизоотологии чумы сусликов и обоснование
мероприятий по оздоровлению природного очага в степях Пред-
кавказья были высоко оценены. В 1952 г. врачам И. Г. Иоффу,
П. Н. Ступницкому, И. С. Тинкеру, К. С. Карпузиди, А. К- Шиш-
54
кину и биологам О. Н. Бочарникову, Н. И. Калабухову,
И. 3. Климченко и А. М. Конновой была присуждена Государ-
ственная премия.
Массовое размножение и гибель домовых мышей
К концу 1932 г. интенсивная и напряженная работа сотрудни-
ков противочумных лабораторий и Ростовского микробиологиче-
ского института привела к выяснению основных закономерностей
течения чумных эпизоотий среди сусликов весной и летом и со-
хранения чумного микроба в организме спящих зверьков и оце-
пеневших блох в глубоких норах в межэпизоотический период —
•осенью и зимой. Но как это бывает всегда, успехи и достижения
делают людей самоуверенными! Так и все мы—врачи-микробиоло-
ги, паразитологи и биологи — считали, что все ясно в природном
очаге чумы Предкавказья, потому и практическую работу стали
строить по принципу ее сезонности, проводя обследование эпизоо-
тий и профилактические мероприятия только весной и летом, в
период активности сусликов. И когда в начале ноября в Ростов-
ском микробиологическом институте собралось совещание, подво-
дившее итоги работы противочумных учреждений в Предкавказье
в 1932 г., большинство выступавших, в том числе и я, планировало
начало нового тура оперативной работы лишь с весны 1933 г. Но
И. Г. Пофф — этот талантливый и вдумчивый ученый — после
наших выступлений напомнил, что лето и осень 1932 г. весьма не-
обычные. Впервые за много лет в этом году в Предкавказье вы-
пало много дождей, и наряду с обильным урожаем на полях, ко-
торый даже не всюду был убран полностью, буйная раститель-
ность покрывала просторы целинных степей и залежных земель.
В конце лета было обнаружено, что число мышевидных грызу-
нов во многих районах Предкавказья резко возрастает.
Уже в июле—августе под копнами и скирдами половы и со-
ломы на полях находили не единичные семьи домовых мышей, вы-
селяющихся туда на лето, а целые колонии этих «дачников». С
наступлением холодов зверьки начали перекочевывать в поселки,
появляясь сначала в садах и огородах, а затем в амбарах и до-
мах, где в течение одной ночи стало возможным наловить до не-
скольких десятков мышей. Илья Григорьевич напомнил нам, что
именно в сходных условиях, во время массовых размножений мы-
шевидных грызунов в 1912—1913 и 1922—1923 гг., на юго-востоке
СССР среди домовых мышей протекали интенсивные чумные эпи-
зоотии. Зверьки, заразившиеся от степных грызунов, вслед за этим
вызывали и заболевания людей в поселках и станицах. Илья
Григорьевич, разносторонний исследователь и превосходный эпи-
демиолог-практик, призвал всех присутствующих не забывать о
страшной опасности, которую может представить для населения
Предкавказья вовлечение домовых мышей в эпизоотии чумы.
И только мы все разъехались с совещания, как поступили
первые сигналы о том, что на равнинах Предкавказья уже обна-
55
ружены домовые мыши, больные чумой! Более того, благодаря
своей способности совершать перекочевки в теплое время года
с места на место, мыши за эту осень резко сдвинули границу чум-
ного очага на юг — на сотню с лишним километров, почти до
Минеральных Вод, — по сравнению с южной границей очага на
сусликах летом 1932 г.
Я вернулся в Московский государственный университет осенью
1932 г. и начал работать научным сотрудником в Институте зоо-
логии. Поэтому и на совещание, о котором рассказано в начале
этой главы, я приезжал из Москвы. Но неделю спустя поздно ве-
чером мне домой принесли телеграмму от заведующего эпиде-’
миологическим отделом Ростовского крайздрава: «Срочно выез-
жайте Благодарное». Я понял, что случилось что-то крайне важ-
ное, и утром сразу же явился с телеграммой в ректорат универ-
ситета к заведующему сектором научных институтов. Тот пожал
плечами и сказал, что не может разрешить мне ехать в Пред-
кавказье по вызову другого учреждения. Но только я успел дойти
от старого здания по Моховой улице, где находился ректорат, до
корпуса Зоологического музея, где помещалась экологическая ла-
боратория, как тот же самый профессор позвонил мне по теле-
фону и приказал немедленно возвращаться в ректорат. Когда я
вошел в его кабинет, он молча протянул мне только что приве-
зенное курьером распоряжение о немедленной командировке
научного сотрудника Н. И. Калабухова в распоряжение уполно-
моченного Северо-Кавказского крайздрава в село Благодарное
Ставропольского края.
Первый раз многим из нас пришлось участвовать в этой край-
не важной работе — защите населения степных сел и хуторов от
чумы, которая проникла в населенные пункты вместе с полчищами
домовых мышей. Зараженность домовых мышей чумой выявляли
наши бактериологи — профессор М. П. Покровская и . врачи
Е. Н. Алешина, Т. В. Федорова, Н. Т. Быков, Изет-Ханум Ашурова
и Ю. Н. Марьина. В лабораториях в селах Алексеевка и Благо-
дарном, где мне пришлось работать этот период, с ноября по
март, до 10—15% всех отловленных живых зверьков оказались,
больными чумой, а трупы мышей, павших от чумы, можно бы-
ло найти каждый день, выходя из дома, где мы жили, на пути
в лабораторию или столовую. Также и блохщ снятые с мышей в
степи или собранные в домах, часто оказывались зараженными
чумой.
Первыми сюда прибыли еще в начале ноября не только со-
трудники противочумных лабораторий, находившихся в Ростов-
ских и Ставропольских степях, и руководящие работники Северо-
Кавказского райздрава — опытный врач-эпидемиолог Александр-
Моисеевич Еланчик, а также энергичный и настойчивый санитар-
ный инспектор Николай Александрович Мордвинов, но и дирек-
тор института «Микроб» профессор Владимир Всеволодович Сук-
нев — пытливый ученый и практик-эпидемиолог, прошедший шко-
56
лу борьбы с чумой в Забайкалье, из Москвы — сотрудник отдела
особоопасных инфекций Наркомата здравоохранения РСФСР
Иосиф Соломонович Блох. И для них стало ясным, что только
организация чрезвычайных мер (массового истребления мышей и
их блох, проведение ряда других противоэпидемических меро-
приятий) позволит оградить население Предкавказья от вспышки
«черной смерти»!
Первой мерой, которая защищала жителей тех населенных
пунктов, где наблюдались чумные эпизоотии среди мышей, было
сплошное истребление грызунов и их блох в домах. Для этого на-
селение переводили на несколько дней в дома, уже освобожденные
от мышей и их эктопаразитов, а в покинутых зданиях расклады-
вали отравленную приманку и производили газацию помещений.
Затем двое суток помещение проветривалось. Так в течение
нескольких недель была сведена на нет страшная угроза зара-
жения чумой населения в селах и хуторах эпизоотической зоны!
В это время мы, зоологи, выполняли одну срочную работу —
обследовали, какие же грызуны распространены за пределами
населенных пунктов, какие виды там живут, какова их числен-
ность и не грозит ли опасность их переселения в села и хутора?
В течение 10—12 дней мы с В. В. Раевским на выделенной для
этой цели легковой автомашине объехали многие районы Став-
ропольского края, собирая сведения о видовом составе и чис-
ленности грызунов при помощи... хищных птиц. Совы и сокола,
коршуны и луни, налетевшие сюда в большом числе из-за
«мышиной напасти», обеспечили нам материал, на использование
которого впервые указал украинский зоолог, впоследствии про-
фессор и действительный член Академии наук УССР Иван Гри-
горьевич Пидопличко. Мы собирали погадки хищных птиц под
телеграфными столбами вдоль дорог и под одиночными деревьями
в степи. Собрав за одни-двое суток на маршруте в несколько сотен
километров много погадок, мы за один вечер, обработав их пред-
варительно дезинфицирующим раствором, устанавливали не толь-
ко видовой состав и соотношение числа грызунов различных видов
в разных местах наших маршрутов, но даже видели по количест-
ву остатков молодых зверьков, идет ли их размножение.
Оказалось, что в степи кроме домовых мышей весьма много-
численна степная пеструшка — полевка, заселяющая целинные
участки и залежи, а поэтому живущая бок о бок с сусликами.
Видимо, именно пеструшки и заразились чумой от сусликов еще
в летний период, а затем от них чуму получили через блох и до-
мовые мыши. К нашему счастью, в морозные и ветреные дни ко-
чевки мышей в населенные пункты прекратились. Проводя учеты
численности грызунов, мы убедились в том, что благодаря соче-
танию интенсивных мероприятий по истреблению грызунов в на-
селенных пунктах и вокруг них, отлову зверьков многочисленными
пернатыми и наземными хищниками, вымиранию мышей от раз-
личных заболеваний, и в том числе от чумы, и, наконец, гибель-
57
ному влиянию на них чередующихся оттепелей и морозов эта
«мышиная напасть» шла на убыль.
Но до того момента, когда все вздохнули с облегчением, при-
шлось пережить немало трудных дней. И, в частности, нам, зоо-
логам, приходилось иногда давать ответы на те вопросы, которые
задавал обычно Александр Васильевич Суворов своим подчинен-
ным, извещавшим его об обнаружении войск неприятеля: «Где,
когда и сколько?», и которые мы часто слышали от своих «гене-
ралов» — руководителей штаба по борьбе с чумой.
Иногда возникали, хотя и мелкие, но не менее сложные вопро-
сы, пример одного из которых я хочу привести здесь.
В декабре 1932 г. меня, только вернувшегося из поездки по
степи, вызвали в штаб по борьбе с чумой и спросили, можно ли
отправить со станции Благодарное в Ставрополь железнодорож-
ный состав с открытыми платформами, загруженными глыбами
известняка, добытого в карьерах в каменистой степи, где много
мышей, среди которых течет чумная эпизоотия. Стояли сильные
морозы, ветер нес снежную пыль целыми днями, и зная как гу-
бительна низкая температура для мышей и их блох, я был уверен,
что ни одна мышь и ни одна блоха не смогут выжить на этих
платформах. Поэтому я с легким сердцем подписал разрешение, и
через несколько часов груз камня ушел со станции.
Трудная зима 1932/33 г. имела весьма важные последствия для
противочумной службы Советского Союза. Исходя из грозной
опасности, возникшей в природном очаге чумы степей Предкав-
казья из-за массового размножения домовых мышей, было выне-
сено постановление об оздоровлении этого края путем проведения
обширных и повторных истребительных работ против сусликов.
Именно в эту зиму к организации исследований в области борьбы
с грызунами и к разработке систем этих мероприятий впервые
были привлечены известные зоологи С. И. Оболенский, Б. К- Фе-
нюк, затем доктор биологических наук и профессор, заслуженный
деятель наук РСФСР и лауреат Государственной премии; О. Н. Бо-
чарников, кандидат биологических наук, лауреат Государствен-
ной премии; С. Н. Варшавский, доктор биологических наук и про-
фессор, а также десятки других лиц, участвовавших многие годы
в осуществлении этой трудной задачи. Для меня эта зима была
самым важным уроком в научной и практической деятельности.
Я не только на долгие годы запомнил эти яркие картины массо-
вого размножения мышевидных грызунов с его последствиями,
но сделал еще один важный вывод. Никогда исследователь или
практический работник не должен забывать о том, что наряду с
обычными, регулярно повторяющимися в природе явлениями из-
редка возникают такие необычные сочетания обстоятельств, кото-
рые ставят нас перед неожиданностями.
Глава 5
БИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ БОРЬБЫ С ЧУМОЙ
Во имя победы над чумой
Всякий успех окрыляет, делает людей уверенными в том, что
•они могут совершить любое дело. То же произошло и с теми, кто
осуществлял в нашей стране в начале тридцатых годов борьбу с
чумной опасностью. Обнадежили эти достижения и тех, кто руко-
водил противочумной системой. В конце 1934 г. был создан союз-
ный Народный комиссариат здравоохранения, и первым наркомом
стал Григорий Наумович Каминский — врач-большевик, с большим
опытом политической и военной работы. Он и его помощники,
ознакомившись с мероприятиями по оздоровлению природного
очага чумы в степях Предкавказья, поставили перед работниками
противочумной системы вопрос, можно ли таким путем предотвра-
тить угрозу чумы во всем Советском Союзе. По этому вопросу в
1935 г. в Москве было созвано совещание. Хотя в этот период я
работал в Московском государственном университете, и мне при-
шлось участвовать в этих заседаниях. Перед нами был поставлен
вопрос, можно ли в течение ближайших пяти лет, проводя такие
же мероприятия по борьбе с грызунами, какие три года успешно
осуществлялись в Предкавказье, окончательно ликвидировать
чумную угрозу в пределах Советского Союза.
Таких очагов, где ежегодно среди разных видов грызунов воз-
никали чумные эпизоотии, было известно несколько, но точных
границ этой «чумной зоны» мы тогда еще не знали. В Забайкалье,
где впервые в 1911 г. был найден чумной сурок, эта борьба велась
уже достаточно планомерно, но лишь недавно были обнаружены
эпизоотии чумы среди горных сурков на Тянь-Шане, и границы
этого высокогорного очага чумы тогда не были еще известны. Зо-
на чумных эпизоотий среди грызунов в песках и степях Западного
Казахстана также была еще плохо изучена. Достаточно сказать,
что Николай Акимович Гайский и некоторые другие полагали, что
здесь основной хранитель чумного микроба — тот же зимоспящий
59
грызун — малый суслик, который был «хозяином» чумного очага в
степях Предкавказья, в то время как еще молодая тогда врач-
бактериолог Мария Михайловна Тихомирова обнаружила эпизоо-
тии чумы в данном районе среди полуденных песчанок — зверьков,
активных в течение всего года. Наконец, на обширных простран-
ствах среднеазиатских пустынь, начиная от берегов Каспия и до
предгорий Тянь-Шаня и Джунгарского Алатау, то там, то здесь
находили больных чумой больших песчанок, но точных пределов
чумного очага у этого вида зверьков никто не знал.
Имелись указания на проявления чумы в горах и на равнинах
Закавказья, но не было данных о том, какие же грызуны здесь ее
хозяева. И все мы, слушая выступление Григория Наумовича, обе-
щавшего для проведения этих мероприятий поддержку и практи-
ческую помощь ЦК ВКП(б) и Советского правительства, переби-
рали в уме все то, что было известно тогда о чумных очагах, и
думали о том, как же надо ответить на этот вопрос. Помня, как
труден был путь познания закономерностей природной очаговости
чумы в пределах небольшого очага чумы в Предкавказье и какие
трудности возникали при мероприятиях по его оздоровлению, мы
понимали, что еще необходимо изучать территорию этих очагов
чумы, надо точно установить их границы, сказать, на каких же
грызунах здесь течет чумная эпизоотия, где чума «переживает»
долгие месяцы, а иногда и годы, не проявляя своего присутствия,
и, наконец, испытать здесь наиболее эффективные, доступные и
дешевые средства борьбы.
Первой высказала свое мнение М. П. Покровская. Она под-
черкнула, насколько плохо мы знаем территории, где грызуны
болели чумой, насколько неясна для нас география «чумной зо-
ны», которую мы должны оздоровить. Затем я, рассказав о недав-
них событиях, когда границы природного очага на сусликах не-
ожиданно для всех нас расширились из-за заражения домовых
мышей, подчеркнул преждевременность выводов о том, с каким
именно грызуном надо вести борьбу. И, наконец, Б. К. Фенюк,
знавший хорошо не только «суслиный» очаг чумы, но и работав-
ший в течение нескольких лет по изучению передвижений песчанок
в Волжско-Уральских песках, напомнил, насколько ошибочным
оказалось предположение о том, что хозяином очага там является
малый суслик. При изучении очага оказалось, что эпизоотии здесь
текут на полуденных и гребенщиковых песчанках, с которыми в те
времена мы даже не умели бороться. По выражению лица нарко-
ма можно было видеть, что он не доволен нашими выступлениями,
и «особое мнение» трех участников совещания так и не нашло
поддержки у других выступавших.
С тех пор прошло три с половиной десятилетия. Не разрешив
тогда этот вопрос, ныне работники противочумной системы Совет-
ского Союза с гордостью сознают, что теперь выяснены основные
закономерности, определяющие возникновение и существование
различных природных очагов чумы в степях, пустынях и горах
60
Советского Союза. Более того, советские медики и биологи зало-
жили прочные основы для изучения чумных очагов на всех конти-
нентах земного шара. Неоднократно из разных стран Азии, Афри-
ки и Латинской Америки на специальный, «передвижной» семинар-
по чуме ВОЗ в нашу страну приезжали десятки медицинских ра-
ботников, чтобы ознакомиться с постановкой научных исследова-
ний и практических мероприятий по борьбе с чумой.
Предпосылкой к этому успеху было соединение двух источни-
ков научной мысли советских ученых. Изучая болезни человека и-
животных, переносимые клещами и кровососущими насекомыми —
комарами, москитами и слепнями, — медицинские зоологи и пара-
зитологи во главе с академиком Евгением Никаноровичем Пав-
ловским заложили основы учения о природной очаговости заболе-
ваний, вызываемых простейшими, бактериями и вирусами. Они-
показали, что особенности распространения, а также активности
р; определенных видов хранителей и переносчиков этих болезней и
I обусловливают возможность заболевания ими человека и живот-
ных в лесу, тайге, степи и пустыне. Изучения эпизоотий чумы сре-
ди разных видов грызунов, особенностей образа жизни этих хозяев-
I. чумного микроба и его переносчиков—блох осветили специфиче-
ские условия сохранения и распространения чумы в тех природных,
очагах нашей страны, о которых мы знали очень мало в 1935 г.
Особый вклад в изучение эпизоотологии чумы и обоснование
системы мероприятий по оздоровлению ее природных очагов внес-
ли четыре советских ученых: врачи И. Г. Иофф и В. Н. Федоров,
и два зоолога Б. К. Фенюк и Ю. М. Ралль. Начав свою деятель-
I, ность в стенах Противочумного института «Микроб» в Саратове, в
дальнейшем они работали и в других противочумных учреждени-
ях, но где бы они не находились, их всегда считали признанными-
руководителями научных и практических мероприятий противочум-
>. ной системы.
И. Г. Иофф, перебравшийся в 1928 г. из Саратова в Ростов, а
затем в 1934 г. в Ставрополь, всюду, где он работал, возглавлял
I десятки и сотни паразитологов — сотрудников противочумных ла-
бораторий и институтов, изучавших видовой состав и образ жизни-
I	блох — основного звена в передаче чумы от грызуна к грызуну и-
,	от больных грызунов к человеку. Именно Илья Григорьевич обес-
печил изучение видового состава распространения и экологии блох
грызунов в степях, пустынях, горах и лесах нашей страны, что
позволило медикам и биологам точно узнать, какие же именно
виды этих кровососущих насекомых играют основную роль в рас-
пространении чумы в разных очагах.
В исследованиях, выполненных Ильей Григорьевичем вместе с
его сотрудниками и учениками, и в том числе с В. Е. Тифловым,
были изучены условия, необходимые для длительного сохранения
чумного микроба в организме блох в норах зимоспящих грызу-
нов— сусликов и сурков, — возможные пути распространения чумы
t. блохами во время их миграции из нор, зависимость вероятности
61<
заражения грызунов и человека от поведения блох во время крово-
•сосания и от степени размножения микробов чумы в желудке этих
насекомых, а также предложены удобные приемы сбора блох из
•выходов нор грызунов для изучения их зараженности чумой. Эти-
ми исследованиями было установлено, что в блохах сусликов и
•сурков чумной микроб может сохраняться весь осенне-зимний пе-
Илья Григорьевич Иофф (1946 г.)
Владимир Николаевич Федоров
(1950 г.)
риод и вызывать новые эпизоотии в следующем году. В 1941 г.
И. Г. Иофф опубликовал свою книгу «Некоторые вопросы эколо-
гии блох в связи с их эпидемиологическим значением», явившуюся
неоценимым пособием и руководством не только для сотрудников
противочумных учреждений, ио для всех паразитологов и эпиде-
миологов.
Если профессор И. Г. Иофф стремился познать все возможные
пути распространения чумного микроба блохами, то практик-эпи-
демиолог В. Н. Федоров прежде всего исходил из того, что эпизо-
отии чумы должны быть обнаружены для того, чтобы избежать
.заражения людей. Поэтому Владимир Николаевич горячо призы-
вал сотрудников сосредоточить внимание на поисках острых эпи-
зоотий путем сбора трупов зверьков и их блох как с самих грызу-
нов, так и у выходов из нор. Этот подход к определению вероятно-
сти обнаружения возбудителя чумы в природных очагах привел
В. Н. Федорова к разработке обширного комплекса глубоко обос-
>62
нованных принципов защиты людей от заражения чумой. Учтя все-
особенности проявления чумы в разнообразных условиях степных,
пустынных и горных очагов, возможности проникновения грызунов,
и их блох в населенные пункты, В. Н. Федоров разработал строй-
ную систему профилактических мероприятий. Написанная им в-
соавторстве с И. И. Рогозиным и Б. К. Фенюком книга «Профи-
лактика чумы» стала справочни-
ком не только для медицинских
работников нашей страны, но и
для зарубежных эпидемиологов.
Руководя практической и научной
работой многочисленных своих
учеников — сотрудников противо-
чумных учреждений во всех угол-
ках нашей страны, — Владимир
Николаевич, уйдя от нас, оставил
после себя надежную смену —
большой отряд эпидемиологов,
неоднократно оправдывавших до-
верие своего учителя.
Не меньшую роль в успешном
развитий основ эпизоотологии чу-
мы в нашей стране сыграли и два
биолога, также воспитанники
превосходной школы противочум-
ных работников в Институте
«Микроб»: Б. К. Фенюк и
Ю. М. Ралль. Борис Константи-
нович начал свою деятельность на
равнинах Предкавказья еще сту-
дентом, обследуя в середине 20-х
Борис Константинович Фенюк
(1950 г.)
годов, вместе с зоологом, затем
профессором Ерменингильдом Ивановичем Орловым видовой со-
став и распространение млекопитающих Калмыцких степей. Став
доцентом Саратовского университета, Борис Константинович вме-
сте с зоологом Уральской противочумной станции Марком Павло-
вичем Демяшевым вели опыты по мечению песчанок в Волжско-
Уральских песках с целью изучения их передвижений. Участвуя в
проведении противочумных мероприятий во время «мышиной напа-
сти» зимой 1932/33 г. в степях Предкавказья, этот талантливый
зоолог сразу же оценил значение происшедшего тогда перехода
эпизоотии от сусликов на домовых мышей.
Несколько лет спустя, зимой 1937/38 г., он снова был свидете-
лем чумной эпизоотии среди домовых мышей, на этот раз в ни-
зовьях Волги, причем в этом случае источником их заражения
были уже не суслики, а песчанки. И вот впервые в 1939 г. на
Первом всесоюзном паразитологическом совещании в Москве, соз-
ванном при Академии наук СССР под руководством Е. Н. Павлов-
ского, в своем докладе Б. К. Фенюк сформулировал положение о
63)
«первостепенных» и «второстепенных», или «основных» и «вторич-
ных», хозяевах чумного микроба. Эти две группы грызунов нерав-
ноценны для существования природного очага, ибо второстепенные
носители чумы заболевают ею лишь в редкие периоды их массо-
вого размножения, хотя в это время они играют большую роль и в
.расширении границ очагов в пространстве, вызывая угрозу заболе-
Б. К- Фенюк с сотрудниками зоологической лаборатории института «Мик-
роб» (1957 г.)
вания от них человека. Основные же хранители чумных микробов,
гв поселениях которых постоянно гнездилась чума должны быть
под неусыпным надзором, всюду и всегда. Исходя из этих важных
положений Б. К. Фенюка сложились взгляды об основных типах
противочумной борьбы с грызунами. Три этапа таких мероприятий
определялись условиями и задачами их проведения. Первый — ис-
требление грызунов, проводимое срочно после обнаружения теку-
щих среди них чумных эпизоотий, особенно если эти участки рас-
положены вблизи населенных пунктов, животноводческих ферм,
аэропортов, трасс шоссейных и линий железных дорог и водных
магистралей. Это так называемая экстренная профилактика. Вто-
рой тип мероприятий, — когда на основе данных о распростране-
нии грызунов и учета численности зверьков и их блох, а также
сведений о месте обнаружения эпизоотий среди них в предыдущие
годы, возникает опасение, что здесь могут снова возникнуть забо-
.левания грызунов чумой; там проводится так называемая заблаго-
временная борьба с грызунами и их эктопаразитами. Такого рода
истребление проводится регулярно во многих природных очагах
64
нашей страны. И, наконец, третий тип мероприятий,— подобно
осуществлявшимся ежегодно, начиная с 1933 г. в степях Предкав-
казья, т. е. массовые и последовательные обработки территории
природного очага с целью его полного оздоровления.
С тех пор в течение тридцати лет, до его преждевременной
смерти в июле 1969 г., Борис Константинович всегда появлялся
там, где возникали эпизоотии чумы среди грызунов и где были
неясны пути сохранения и рас-
пространения чумных микробов в
поселениях грызунов. В пустынях
Северо-Восточного Прикаспия,
Приаралья и Туркмении, в горах
Тянь-Шаня и чумных очагах За-
падного и Восточного Китая по-
бывал этот талантливый и неуто-
мимый ученый, оставив после се-
бя обширное наследство опубли-
кованных трудов, мыслей и идей,
глубоко запавших в умы иссле-
дователей и практиков, слышав-
ших его доклады и выступления.
Но как бы пи были интерес-
ными и разносторонними исследо-
вания трех перечисленных выше
ученых и практиков противочум-
ной системы советского здравоох-
ранения, но без Ю. М. Ралля на-
ши представления о путях сохра-
нения и распространения чумно-
Юрий Михайлович Ралль (1946 г.)
го микроба среди грызунов и
принципах построения системы
мероприятий по предотвращению -
угрозы чумы не были бы достаточно полными. Именно он, тяжело
больной туберкулезом, у которого не было одного легкого, и сла-
бый по внешнему виду человек, обладал необыкновенной работо-
способностью. Начав свою деятельность в Волжско-Уральских пе-
сках, Юрий Михайлович сразу же обратил внимание на основной
источник чумы в этом очаге — полуденных песчанок. Результаты
этих исследований были обобщены в труде «Введение в экологию
полуденных песчанок», где изложены все особенности распростра-
нения, смертности и передвижений, определяющие динамику чис-
ленности песчанок, их связь с другими видами грызунов и их экто-
паразитами в Волго-Уральском природном очаге чумы.
Юрий Михайлович был первым из зоологов противочумной
системы, защитившим в 1944 г. диссертацию на соискание ученой
степени доктора биологических наук. Но еще ранее его подорван-
ное здоровье сыграло для него самого и для нас всех великую
службу. Врачи заставили его в 1940 г. переселиться из пыльного
3
Н. И. Калабухов
65
Саратова в горы, где только и возможно было в те годы, когда
еще не было эффективных лекарств против туберкулеза, помочь-
борьбе его организма с этой тяжелой болезнью. Поселившись &
Пржевальске, на берегу оз. Иссык-Куль, Ю. М. Ралль ознакомил-
ся с новым для него типом природного очага чумы, на горных
сурках. Увидев много своеобразного в распространении среди этих
грызунов чумных эпизоотий, он задумался над сравнением общих
и несходных сторон разных очагов чумы. К этому времени уже
были известны основные закономерности существования природной
очаговости чумы в трех очагах: в Забайкалье —на сурках-тарба-
ганах, степях Предкавказья — на малых сусликах и, наконец, в
Волжско-Уральских песках — на песчанках. В 1944 г. он выступил
на конференции в Саратове, посвященной 25-летию со дня основа-
ния института «Микроб», с докладом «Эпидемиология чумы как
экологическая проблема», и тогда же этот доклад был опублико-
ван в «Зоологическом журнале». Это был первый опыт освещения,
основных закономерностей существования природных очагов чумы..
Экологический подход к этой проблеме стал знаменем для Юрия<
Михайловича в последующие годы его деятельности. Им написаны
три превосходные книги, капитальные руководства не только для;
советских медиков и биологов, но и широко известные за рубежом:
«Лекции по эпизоотологии чумы» (1958), «Грызуны и природные-
очаги чумы» (1960), «Природная очаговость чумы» (1965). В этих,
книгах тяжело больной, но упорно работавший днями и ночами-
ученый описал не только все то, что было известно о природ-
ных очагах чумы в Советском Союзе, но и дал сводку литера-
турных данных по эпизоотологии чумы на всех континентах зем-
ного шара.
Он подробно и горячо обсуждал в своих книгах спорные и не-
достаточно изученные вопросы, приводя данные различных иссле-
дователей и при этом подвергая резкой критике те, с которыми он
не может согласиться, и, наоборот, одобряя те, которые, по его-
мнению, были обоснованы. Мне как одному из объектов «напа-
док» Юрия Михайловича и, в свою очередь, его оппоненту особен-
но очевидно это стремление автора трех книг дать полную картину
фактических данных и мнений разных авторов по вопросам, кото-
рые он обсуждает. Но именно все эти спорные вопросы эпизоото-
логии чумы, все эти неразрешимые, на первый взгляд, противоре-
чия и особенности различных сторон природной чумы в разных,
условиях и способствовали интенсивному изучению очагов этой
болезни.
Данные исследований зоологов Н. П. Миронова, Н. П. Наумова^
В. В. Кучерука, Д. И. Бибикова, Н. В. Некипелова, А. А. Лавров-
ского, С. Н. Варшавского, В. С. Петрова и других позволили не
только осветить основные закономерности существования природ-
ных очагов чумы, но и ответить на вопрос о планировании системы
мероприятии в природных очагах чумы, которые навсегда избавили
нашу страну от угрозы чумной опасности.
66
Жак сохраняется и распространяется микроб чумы в природных
очагах
Как всегда, достижение определенных результатов ставит но-
®ые, иногда весьма трудные задачи. Так было и на этот раз. Одним
из таких, доныне неизученных и в то же время крайне важных
вопросов оказались длительные перерывы эпизоотической активно-
сти природных очагов чумы. Многочисленные факты говорят о том,
•что распространение чумных эпизоотий в природных очагах или их
отдельных участках может прерываться на длительный период —
•от нескольких лет до нескольких десятилетий. Напомним, что
•основным путем распространения чумы в популяциях грызунов
служит цепочка грызун — блоха — грызун. Рассмотрим прежде
всего наиболее простые случаи этой передачи чумы во времени,
типичные для различных очагов чумы. Один из них характерен
для грызунов, не впадающих в спячку, в том числе крыс и песча-
нок. Блоха, получившая чумных микробов при кровососании на
•больном грызуне, попадает на здорового зверька и заражает его.
Питаясь на нем, чумой заражаются другие блохи и от них новые
трызуны. Эта классическая схема распространения чумы в популя-
циях грызунов претерпевает существенные изменения в очагах, где
хранителями чумного микроба служат зимоспящие грызуны — сус-
лики-и сурки, активные всего лишь несколько месяцев в году.
Эпизоотии чумы среди них приурочены лишь к весенне-летнему
периоду их активной жизни.
Во время спячки грызунов — хозяев инфекции — чумные бак-
терии сохраняются в организме блох. Замечательные исследования
И. Г. Поффа, В. Е. Тифлова и других паразитологов показали, что
-блохи, содержащие в своем организме микробы чумы, могут вы-
живать в нежилых норах зверьков до двух лет. Возможно пережи-
вание микроба и в организме самих зимоспящих грызунов, у кото-
рых после весеннего пробуждения развивается генерализованная
инфекция, ведущая к новым заражениям блох и зверьков.
Интенсивность проявления эпизоотий чумы зависит от плотно-
сти поселений грызунов, частоты их контактов с другими особями
и видами, обилия блох и величины обмена блохами у зверьков.
.Даже при высокой плотности грызунов исследователям удается
выделить возбудителя от сравнительно небольшого числа особей.
Зараженность обычно составляет несколько процентов, при низкой
•численности падает до долей процента, а в некоторые годы зара-
женные зверьки не обнаруживаются совсем. Известны примеры,
•когда больных грызунов и их блох не находили в местности в те-
чение ряда лет, а затем здесь снова возникали эпизоотии чумы.
По предположению многих исследователей, и во время этих дли-
тельных перерывов в выявлении чумных эпизоотий передача мик-
роба по цепочке грызун — блоха — грызун также осуществляется
•непрерывно, но эпизоотия течет крайне вяло и, возможно, лишь на
ъесьма ограниченных участках «микроочагов», как их назвал
.3*	67
Н. П. Наумов. Вероятность обнаружения таких вялых эпизоотий
незначительна, отсюда следует, что перерыва в проявлении чумы
на самом деле нет.
Но известны случаи, когда с этим объяснением трудно согла-
ситься. Например, в одном из участков природного очага чумы в
Северо-Западном Прикаспии после эпизоотии чумы среди сусли-
ков, наблюдавшейся в 1946—1948 гг., ежегодные поиски не обна-
руживали инфекции до 1951 г., когда чума была найдена у гре-
бенщиковой песчанки, а в 1954 г. — у тушканчика. В последующие
годы автор этих строк совместно с врачами, зоологами и парази-
тологами Приволжской и Астраханской противочумных станций
проводил массовое и детальное обследование грызунов и блох на
обширной территории вокруг мест обнаружения этих больных
зверьков. Исследования тысяч грызунов и десятков тысяч блох,,
проведенные здесь с 1951 по 1960 г., были безрезультатными. Есть
территория, на которой поиски чумы были безуспешны на протя-
жении более сорока лет (1939—1971), — это склоны возвышенно-
сти Ергени в Калмыцкой АССР, а затем здесь обнаружены интен-
сивные эпизоотии. В Волжско-Уральских песках, несмотря на тща-
тельное обследование, эпизоотий не обнаруживали на протяжении
десяти лет (1952—1961), за исключением находки одной больной
песчанки в 1959 г. А в 1962 г. здесь обнаружена интенсивная эпи-
зоотия среди полуденных песчанок!
Французские микробиологи, члены Международного комитета
экспертов по чуме при ВОЗе, профессора Марсель Бальтазар и
Анри Молляре предложили новое объяснение этим длительным
перерывам эпизоотической активности очагов чумы. Проделав со-
ответствующие опыты, они показали, что чумной микроб может
после смерти зверьков длительно, до двух лет, сохраняться в поч-
ве нор и гнезд грызунов. Забежавшие в эти норы зверьки, расчи-
щая норы и ремонтируя гнезда, могут заразиться при этом чумой
и дать начало новым эпизоотиям. Но сроки сохранения чумных
бактерий в почве никогда не достигают длительности периода
перерывов эпизоотической активности в очагах. Мнение о непре-
рывности чумной эпизоотии или предположение о сохранении чум-
ного микроба в почве, не доказанное до сих пор с достаточной
достоверностью, не исключает не менее справедливого предполо-
жения о затухании эпизоотического процесса в некоторых очагах.
Естественно, это предположение влечет за собой и представление
о том, что появление здесь снова эпизоотий — результат заноса
сюда чумы из смежных эпизоотических районов.
Этот занос могут осуществлять перелетные птицы. Более
30 лет назад молодой московский зоолог, бывший член КЮБЗа,
А. М. Сергеев опубликовал данные о переносе блох грызунов пти-
цами, гнездящимися в норах, в Волжско-Уральских песках. Затем
орнитолог В. М. Гусев и один из старейших работников противо-
чумной системы врач В. Н. Тер-Вартанов привели ряд интересных
фактов о переносе блох грызунов, в том числе и зараженных чу-
68
мой, через водные преграды и горы в Предкавказье и Закавказье
В частности, одна из культур чумы, выделенных в Дагестане в
1952 г., была получена от блох, снятых с хищной птицы (черного
коршуна).
Доктор биологических наук Д. И. Бибиков и зоолог В. Л. Шев-
ченко полагают, что причина периодического оживления эпизоо-
тической активности Волжско-Уральского очага — перенос птица-
ми, обитающими в норах грызунов, каменками-плясуньями, птичьих
блох, которые питаются кровью грызунов так же охотно, как и
кровью хозяев.
Анри Молляре, Марсель Балтазар и переводчица Мари-Жозе Эредиа во дворе
института Пастера в Париже (1970 г.)
На значение птиц как «транспортного средства» для распро-
странения опасных заболеваний человека и животных давно обра-
тили внимание вирусологи. Некоторые вирусные заболевания, как
сейчас твердо установлено, переносятся на далекие расстояния
клещами, насосавшимися крови больных животных, а затем по-
павшими на перелетных птиц.
С больных чумой грызунов блохи могут переходить на хищ-
ных млекопитающих, а те способны растаскивать их на значитель-
ные расстояния. Известны случаи выделения культур чумного
69
микроба из блох, снятых с хорька и волка. Зараженных блох мо-
гут переносить на расстояние домашние собаки, сопровождающие
отары овец.
Мы видим, что по такому важному вопросу имеются три со-
вершенно различные точки зрения. Первая — чумные эпизоотии
никогда не прерываются и даже в периоды затухания активности
очагов текут очень медленно, охватывая лишь небольшое число
грызунов в микроочагах, а поэтому их не обнаруживают даже при
самом тщательном обследовании. Вторая — утверждает, что мик-
робы чумы могут переживать долгое время в почве нор и гнезд
грызунов. И, наконец, третья — о возможности периодического
заноса из одного очага в другой чумных микробов с блохами или
клещами на перелетных птицах или на диких и домашних хищных
млекопитающих.
Надо отметить, что две последние точки зрения объединены
уверенностью в том, что отсутствие чумных эпизоотий в течение
длительного срока—-это действительное прекращение чумных за-
болеваний среди грызунов, разрыв цепочки грызун — блоха — гры-
зун, обоснованный массовыми и тщательными исследованиями
грызунов и их эктопаразитов. Все три возможных объяснения дли-
тельного затухания и внезапного оживления природных очагов
чумы признаны Комитетом экспертов по чуме ВОЗа.
Когда в июне 1970 г. я посетил в Париже знаменитый Инсти-
тут Пастера и беседовал с Бальтазаром и Молляре, с которыми я
был знаком как по переписке, так и по работе в семинаре ВОЗа
по чуме в 1967 г., я увидел только вышедший из печати отчет
Комитета экспертов. Бальтдзар, остроумный, как все французы,
показав выводы о возможности сохранения чумы в почве, заняв-
шие четверть страницы книжечки, в то время как точка зрения,
которую поддерживаю я, — о возможности заноса чумных микро-
бов перелетными птицами и хищными млекопитающими — занима-
ла всего четыре строчки, утешил меня тем, что «заносная» гипоте-
за идет второй по порядку, сразу же после «классической», — о
непрерывном течении эпизоотий. Я улыбнулся и сказал, что буду
рад, если выяснится, что микробы чумы не могут заноситься с
одной территории на другую, и можно быть уверенным, что затух-
шие естественным путем природные очаги чумы или оздоровлен-
ные в результате деятельности человека уже не будут представ-
лять угрозы.
Когда я прощался в этот июньский день в Лувре с профессо-
ром Бальтазаром, куда он меня доставил на своей маленькой
автомашине и откуда после осмотра музея мы — туристы — верну-
лись в Гавр, я не знал, что вижу этого неутомимого исследователя
природных очагов чумы в последний раз. 15 месяцев спустя, 1 сен-
тября 1971 г., он скончался.
Глава 6
В ЛАБОРАТОРИИ ЭКОЛОГИИ МОСКОВСКОГО
УНИВЕРСИТЕТА
Спячка сусликов и анабиоз летучих мышей
Удачное совпадение некоторых случайных обстоятельств часто
было причиной интересных событий в моей жизни. Так было и
осенью 1924 г., когда, будучи еще школьником, членом КЮБЗа, я
занялся изучением одного замечательного явления в жизни живот-
ных — зимней спячки, которое затем исследовал в течение многих
лет. Даже в последние годы в некоторых опытах я выяснял пути
возникновения этого приспособления организма к переживанию
холодного и голодного времени года.
В августе 1924 г. во время поездки на Алтай с моим отцом
в нагорной степи на берегу р. Чарыша я впервые увидел крупных,
размером больше белки, длиннохвостых сибирских сусликов. Они
бегали по выпасу для скота, возле деревни, и громко стрекотали,
предупреждая друг друга о моем приближении, прячась в послед-
нюю минуту в свои норы. Но, вооруженный «бикс-флинтом»,я все
же подкараулил одну «емуранку», как сусликов называли местные
жители, и привез в Москву шкурку зверька, набитую ватой и пак-
лей с привязанным к ней черепом. А через месяц на заседании
КЮБЗа я уже докладывал о своих зоологических наблюдениях на
Алтае. П. А. Мантейфель предложил мне заняться изучением спяч-
ки у сусликов. И на следующее утро я, зайдя с Петром Алексан-
дровичем в здание зимнего домика для страусов, увидел в одной
из вольер несколько небольших клеток-ящиков, в которых находи-
лось два десятка крапчатых сусликов.
Я в первый раз имел дело со зверьками, которые впадают в
зимнюю спячку —в глубокое оцепенение при резком замедлении
всех жизненных процессов. У них не только замедляется кровооб-
ращение и дыхание, но и температура тела понижается до темпе-
ратуры воздуха в норе или в помещении, где они находятся. В зи-
мовочных норах сусликов, хотя и расположенных на большой
глубине, температура может понижаться до 0°. Запасы жира, на-
71
копленные грызунами с осени, обеспечивают медленно текущие во
время спячки жизненные процессы, и даже весной проснувшиеся
зверьки имеют еще некоторый слой жира.
Раз в неделю я взвешивал сусликов и измерял им температуру
их тела, вводя стеклянный термометр в прямую кишку. Уже в
ноябре зверьки впали в спячку, температура тела их понизилась
до 4—9° вместо 36—38° в активном состоянии. Спячка не была
достаточно глубокой и суслики заметно худели, а в конце января
Длиннохвостый суслик (рис. Н. Н. Тро-; Крапчатый суслик (рис Т Е. Еро-
пина, по картине В. В. Ватагина) , .	, шенко)
многие из них проснулись, температура их тела повысилась и
зверьки стали активно поедать корм и прибавлять в весе. По пред-
ложению М. М. Завадовского, я подготовил свою первую научную
статью, робко изложив в ней краткие -выводы из наблюдений за
спящими сусликами. Эта статья вышла из печати в январе 1926 г.
в 1-м томе «Трудов лаборатории экспериментальной биологии
Московского зоопарка», когда я учился в последнем классе сред-
ней школы, и поступая на биологическое отделение Московского
университета летом того же года, я приложил к метрике и атте-
стату об окончании школы и этот научный труд.
В последующие годы, привозя живых малых сусликов, отлов-
ленных во время летней практики, я опять наблюдал, как они
осенью впадают в оцепенение и снова оживают весной. В это вре-
мя я узнал о замечательном явлении летней спячки, описанной
известным ученым Д. Н. Кашкаровым. Изучая животный мир
пустынь Средней Азии, оп обнаружил, что обитающий там вид
суслика залегает в спячку уже в конце мая, когда высыхают зеле-
ные части растений и зверьки лишаются единственного источника
влаги. Прячась в свои глубокие норы и забивая изнутри входы в
них, грызуны проводят там в оцепенении от 8 до 9 месяцев, так
72
как эта летняя спячка с наступлением холодов переходит в зим?
нюю.
Во время поездок в Донецкий округ я обнаружил, что у ма-
лых сусликов иногда наблюдается летняя спячка. Летом 1925 г.,
когда здесь периодически выпадали дожди и Донецкая степь бы-
ла зеленой до поздней осени, суслики были активными до сентяб-
ря, но в засушливом 1926 г. зверьки впали в спячку уже в июне.
Летнюю спячку у крапчатых сусликов в засушливые годы обнару-
жили в Приволжских степях казанские зоологи В. И. Тихвинский
и Е. Ф. Соснина. Привезя осенью 1926 г. в Москву несколько де-
сятков малых сусликов, я хотел выяснить, нельзя ли у них полу-
чить летнюю спячку, кормя их сухой пищей в неволе. Я стал
содержать сусликов в клетках при разной температуре: 16—22° и
22—28° и давать половине из них сухое зерно, а другой половине
зверьков — влажный корм.
В эти же дни на одном из заседаний МОИП приехавший из
Ташкента Д. Н. Кашкаров выступал с докладом о своей экспеди-
ции на оз. Сары-Чилек; я познакомился с ним и рассказал о своих
опытах по получению летней спячки у малых сусликов. И этот
известный ученый, очень занятой человек, зная, что я всего-навсе-
го студент-первокурсник, не только приветливо беседовал со мной,
но и обещал помочь исследовать и желтых сусликов. Через некото-
рое время я получил от него с оказией двух превосходных сусли-
ков, громко свистевших в бидонах для молока, в которых они
совершили путешествие из Средней Азии.
Ведя эту работу, я впервые понял, как сложны процессы, про-
исходящие в организме животных под влиянием условий внешней
среды. Исходя из того, что летняя спячка наблюдается и у жел-
тых, и у малых сусликов в летнее время года, я содержал их при
двух температурах: .16—22 и 22—28°. И сразу же оказалось, что
зверьки, получавшие сухой корм при 22—28°, не впадали в спячку,
хотя это безводное кормление тянулось по 20—30 дней. Наоборот,
в условиях, близких к микроклимату глубоких нор грызунов, в ко-
торых даже летом воздух не прогревается и температура в гнезде
не превышает 18—20°, суслики впадали в спячку через несколько
дней после начала их кормления высушенным зерном. При этом у
них не только резко замедлялось дыхание и кровообращение, но и
понижалась температура тела, хотя, разумеется, лишь до пределов
температуры воздуха, т. с. до 16—22°. Поэтому жизненные процес-
сы в их организме замедлялись в меньшей степени, чем в период
зимней спячки, и грызуны быстрее теряли запасы жира.
Эта работа была для меня первым серьезным эксперименталь-
ным исследованием, и так как в это время я уже был знаком с
литературными данными о спячке, то и статья была написана до-
статочно полно и с обоснованными выводами. Но после того как с
выхода ее в свет минуло три с половиной десятилетия, в 1964 г.
мне пришлось напечатать еще одну статью о причинах летней
спячки у сусликов, в которой я писал о том, что наблюдения
73
Д. Н. Кашкарова и Л. В. Лейн-Соколовой, а также мои первые
опыты не учитывали еще одного важного обстоятельства. Ведь
высыхание зеленой растительности — это не только лишение сусли-
ков и других животных, поедающих сочные части растений, источ-
ника воды, но и других разнообразных пищевых веществ. В те
годы мы не знали, что в зеленых частях растений очень много
аскорбиновой кислоты — витамина С, который играет важную роль
в стимуляции обмена веществ у животных. В высыхающих частях
растений под влиянием палящего солнца аскорбиновая кислота
разрушается, а ее недостаток подавляет интенсивность обмена
веществ в организме не в меньшей степени, чем недостаток влаги.
Сейчас стало ясным, что сочетание недостатка влаги и отсутствия
аскорбиновой кислоты во время летней засухи и есть причина лет-
ней спячки сусликов и некоторых других зеленоядных животных,
например пустынной сони, живущей в безводной пустыне Бетпак-
Дала и степных черепах Средней Азии и Закавказья.
Интерес к явлению спячки животных не оставлял меня и в
последующие годы. В лаборатории экологии института зоологии
МГУ, которой заведовал профессор В. В. Алпатов, я снова стал
изучать оцепенение животных при температуре ниже 0°. Впервые
это явление было описано русским ученым Порфирием Иванови-
чем Бахметьевым в статье «Как я нашел анабиоз у млекопитаю-
щих». Напомню, что этот замечательный ученый-физик, переселив-
шийся в Болгарию в конце XIX в., чтобы помочь этой братской
стране, одновременно был любителем-энтомологом. Собирая и изу-
чая различных насекомых, и особенно бабочек, он именно у них
впервые открыл явление анабиоза, т; е. оживания после остановки
жизненных процессов при охлаждении ниже 0°. Анабиоз — явле-
иие, само название которого происходит от двух греческих слов:
«ана» — после и «биос» — жизнь, — уже давно был известен для
микроскопических животных: червей — коловраток и нематод, а
также своеобразных членистоногих — тихоходок.
Обнаружив возможность оживания после замораживания та-
ких организмов, как- насекомые, П. И. Бахметьев совершил вы-
дающееся открытие, навсегда закрепившее его имя, как пионера
этих исследований. Но когда он опубликовал свое сообщение об
опытах с летучими мышами, ученые встретили эту необычайную
новость с недоверием. Порфирий Иванович сообщил, что ему уда-
лось наблюдать у летучих мышей как явление переохлаждения их
организма, когда температура их тела понижается до 5—7°, но лед
не образуется в организме, так и замерзание жидкостей, после
которого тем не менее животные оживают. Вернувшись в это вре-
мя уже в Москву и начав вести свои опыты по анабиозу в лабора-
тории при университете Шанявского, Бахметьев не успел развер-
нуть эти исследования, внезапно скончавшись 27 октября 1913 г.
И вот В. В. Алпатов, сам изучавший в основном вопросы эко-
логии насекомых и других беспозвоночных, учитывая мой интерес
к проблеме оцепенения млекопитающих при их охлаждении, пред-
74
института пушного и
Кривая температурного «скачка» при
переохлаждении и замораживании
организма (по Бахметьеву, 1898).
71 — температура замерзания после
переохлаждения; Т2 — температура
промерзания
Это необходимость
дожил мне повторить также и опыты П. И. Бахметьева с летучими
мышами и тем самым подтвердить и углубить интересные исследо-
вания замечательного русского ученого. Эта работа никогда не
была бы выполнена, если бы мне не помог один из членов КЮБЗа,
тогда еще студент Московского
хозяйства Шура Кузякин, уже
в то время страстный «люби-
тель» летучих мышеи, знав-
ший все укромные уголки в
Подмосковье, где можно до-
быть этих замечательных руко-
крылых зверьков. Теперь
А. П. Кузякина, доктора био-
логических наук и профессора
зоологии, знают ученые всего
мира как известного специали-
ста по летучим мышам, опуб-
ликовавшего кроме десятков
отдельных статей в 1950 г.
превосходную книгу «Летучие
мыши СССР», и одного из трех
авторов «Определителя млеко-
питающих СССР».
Была еще одна трудность
в опытах с летучими мышами,
нии температуры их тела отказаться от применения обычных,
стеклянных термометров из-за маленьких размеров зверьков.
А самое главное, обычные термометры не могли из-за их тепло-
вой инерционности, т. е. длительности срока нагрева и охлажде-
ния жидкости, давать показаний так называемого температур-
ного скачка, когда жидкости в теле животных замерзают и тем-
пература тела быстро повышается за счет выделения скрытой
теплоты плавления. Напомним, что когда лед тает, то на разрыв
кристалликов льда и их превращение в жидкость требуется за-
трата некоторого количества тепла, вот почему в это время тем-
пература воды не повышается. Во время обратного процесса пре-
вращения воды в лед эта скрытая теплота плавления, наоборот,
выделяется, и температура замерзающей жидкости, пока ее пере-
охлаждают, резко повышается.
П. И. Бахметьев, будучи превосходным физиком, легко прео-
долел- эти затруднения, применив так называемые термоэлектриче-
ские термометры. Это был спай двух металлов, из проволочек
любой толщины, изменяемой в зависимости от размеров животно-
го, соединявшийся с чувствительным прибором гальванометром.
Пока температура двух элементов термопары была одинакова,
прибор не давал показаний, но как только один из элементов ока-
зывался в условиях температуры, которая была выше или ниже,
чем температура другого, между ними возникал ток, и прибор
75
показывал эту разницу. Помещая: один- из элементов термопары в г
термос, где налита смесь снега или льда.с водой, которая имеет
температуру 0°, можно было точно регистрировать процессы пере-	I
охлаждения, замораживания и оттаивания жидкостей в теле жи-	>
вотных.
Можно себе представить, с какой тревогой я начинал первые
опыты с летучими мышами! Зверьков,. уже впавших в глубокую
спячку, так как их содержали перед этим в комнатном холодиль-
нике, завернутых в тонкий слой ваты, помещали в металлическую
трубку. В прямую кишку вводили иглу термометра, покрытую тон-
ким слоем лака. Затем этот «контейнер» осторожно помещали во з
вторую железную банку, погруженную в большой жестяной бак со j
смесью снега или льда с поваренной солью, температура которой
была около —22°. Второй конец электротермометра погружали в
термос со льдом или со снегом с водой, где температура была
равна 0°.
Первые опыты принесли мне большое огорчение. При быстром
охлаждении летучие мыши начинали сразу же замерзать, как
только температура их тела понижалась до —0,5—1°. Образовы-
вавшийся при этом лед все время выделял скрытую температуру
плавления, и только после промерзания значительной части жид-
кости начиналось длительное охлаждение зверька. Но промерзшие
при этом зверьки уже не оживали. Острые кристаллы льда и рас-
ширение замерзшей воды, по сравнению.с ее объемом в жидком
состоянии, приводили к повреждению нежной структуры тканей и
клеток летучих мышей.
Но удача способствовала мне , и на этот раз! Шура Кузякин
ловил для меня зверьков обычно в весенне-летний период года,
когда летучих мышей можно было добывать в большом количест-
ве, в то время как зимой их в наших краях нет, поскольку они
улетают на юг и запад, в более теплые страны Европы, Азии и
Африки. Впервые явление сезонных перелетов летучих мышей в
нашей стране обнаружил замечательный натуралист профессор
Александр Николаевич Формозов. В отличие от-всех прочих зве-
рей летучие мыши даже во время ночных полетов за насекомыми
носят на себе слепых и не имеющих шерсти детенышей. Шура Ку-
зякин доставлял мне часто мамаш с прицепившимися к их телу j
малышами. Совершенно не задумываясь над тем, что могут дать
эти опыты, я стал охлаждать и этих маленьких зверьков. Какова
же была радость уже сомневавшегося в успехе экспериментатора,
когда эти детеныши летучих мышей показали мне классическую
кривую переохлаждения жидкости их тела до —5—7° и последую-
щий температурный скачок до 0,5—1°, как и в опытах Бах-
метьева.
Я нашел сразу простое объяснение этого явления. Известно,
что жидкости тем легче переохлаждаются, т. е. их температура
падает ниже 0° без образования кристаллов льда, чем меньше взят
объем охлажденной воды или какого-либо раствора. Так, напри-
76
мер, в простой химической пробирке при медленном ее охлажде-
нии легко наблюдать понижение температуры жидкости до —5—
—7°, без образования льда. Но стоит только встряхнуть переохлаж-
денную жидкость, как в ней сразу образуется лед, и скрытая теп-
лота плавления повысит температуру смеси до —1—2°. Если же
взять для переохлаждения большой объем жидкости, то быстрое
Вечерница рыжая — новорожденная (1) и взрослая (2) (по С. И. Огневу)
охлаждение воды у стенок сосуда вызывает ее движение вниз, за-
мещение этих слоев более теплыми из средней части сосуда, а это
перемешивание воды сразу приводит к кристаллизации льда.
Взрослая летучая мышь весом в несколько десятков граммов,
покрытая мехом, плохо проводящим тепло, также остывает нерав-
номерно, если ее содержать при —22°, и жидкости в организме
замерзают. Новорожденный зверек, весящий всего несколько грам-
мов и лишенный шерстного покрова, равномерно теряя тепло, лег-
ко переохлаждается и дает кривую температурного скачка. Тогда
я изменил методику переохлаждения взрослых зверьков, повысив
температуру смеси добавлением к снегу или льду уже не поварен-
ной соли, а хлористого кальция, который понижает температуру
до —5—6°. При таком медленном охлаждении взрослые летучие
мыши стали повторять кривую Бахметьева. Поддерживая подоб-
ную температуру среды более суток, я выдерживал зверьков в со-
стоянии переохлаждения весь этот срок, затем они оживали снова.
При этом запись числа сердцебиений показала, что у переохлаж-
денной летучей мыши при температуре тела —4,3° сердце сокра-
щается всего 8 раз в минуту. У летучих мышей в местах зимовок,
например, в подземных карьерах близ Саблина, под Ленинградом,
77
в пещерах побережья Крыма и Кавказа, в Копетдаге и странах
Западной Европы, где понижение температуры воздуха зимой идет
постоянно, очевидно, наблюдается это замечательное явление ана-
биоза при переохлаждении.
Вспоминая об исследованиях по спячке и анабиозу летучих
мышей, осуществленных в Институте зоологии МГУ, я не могу не
отметить, что моя работа там встречала всегда поддержку не толь-
ко В. В. Алпатова, но и других сотрудников. Так, например, вместе с
протозоологом и специалистом по микроскопической технике ис-
следований доцентом кафедры гистологии биофака МГУ Леоном
Бенеционовичем Левинсоном я провел интересную работу по изу-
чению влияния охлаждения на паразитических животных или бак-
терий, обитающих в организме зимоспящих зверьков. Мы заразили
летучих мышей трипанозомой — возбудителем болезни лошадей,
неопасной для человека. Эти кровепаразиты быстро размножились
в организме летучих мышей, и тогда мы половину зверьков поме-
стили в примитивный холодильник — шкафчик, стенки которого
обкладывали льдом. Уже через час летучие мыши впали в оцепе-
нение, так как температура воздуха в шкафчике была около 5°.
Когда на следующее утро мы, войдя в лабораторию и увидев пав-
ших контрольных животных, содержавшихся в тепле, с трепетом
открыли холодильник, то оказалось, что там наши вечерницы (так
назывался этот вид летучих мышеи) живы, хотя и находятся в
оцепенении. Леон Бенеционович просидел несколько часов над.
микроскопом, беря у «оживших» зверьков кровь из разных частей
тела. И ни у одной из летучих мышей не оказалось трипанозом.
Эти паразиты, приспособленные к жизни в организме теплокров-
ных млекопитающих, не выдержали даже одних суток пребывания
своих хозяев в спячке. Наша статья, опубликованная в «Докладах;
Академии наук СССР» в 1935 г., а также и в английском научном
журнале («Nature»), до сих пор напоминает мне об этом жизнера-
достном, активном, талантливом ученом и отзывчивом человеке.
В годы работы по анабиозу я не знал, что в Болгарии живет
дочь профессора Бахметьева — Бахметьева-Златева, с любовью и
настойчивостью собирающая все материалы, касающиеся дальней-
шего развития идей ее отца. Когда же в 1946 г. было опубликова-
но второе издание моей книги «Спячка животных», в издательство'
«Наука» в Москве принесли письмо от В. П. Бахметьевой с прось-
бой сообщить мой адрес. С тех пор началась наша оживленная
переписка, а в 1961 г., во время туристической поездки по Дунаю,
я посетил в Софии Веру Порфирьевну и долго рассматривал соб-
ранные ею работы Порфирия Ивановича. В 1964 г. Вера Пор-
фирьевна приехала в Советский Союз по приглашению Московско-
го общества испытателей природы и сделала на его заседании
доклад о работах своего отца.
Дальнейшее изучение возможности переохлаждения и замора-
живания млекопитающих показало, что далеко не все они облада-
ют этой способностью. Так, хотя суслики превосходно переносят
78
длительное оцепенение при температуре, близкой к 0°, но по на-
блюдениям, проведенным в 1935—1936 гг. астраханским биологом
И. И. Мурыгиным, при переохлаждении до —1,5—2° они уже не
оживают. В 1956 г. сотрудник Национального института медицин-
ских исследований в Лондоне Одри Смит опубликовала статью, в
•которой излагала данные о своих неудачных попытках оживить
после замораживания золотистых хомячков — зверьков, также
впадающих в спячку. Ей не удалось наблюдать у них явление пе-
реохлаждения, что было понятным, так как вес этих грызунов
больше 100 г и они покрыты густым мехом. Хотя Смит в своей
статье и ссылалась на мои работы по летучим мышам, опублико-
ванные в 1933—1935 гг., но она не учла приведенных данных о
необходимости медленного охлаждения зверьков для переохлажде-
ния жидкостей в организме животных. Я написал ей об этом в
письме.
Посетив Национальный институт медицинских исследований в
Лондоне в июне 1970 г., я был в лаборатории Одри Смит. Она
познакомила меня со своими сотрудниками: биологами и биофизи-
ками, биохимиками и гистологами, изучающими изменения, проис-
ходящие в органах и тканях, сохраняющихся долгий срок в раз-
личных растворах и при низкой температуре, чтобы установить
предел деятельности такой их консервации для замены повреж-
денных при несчастных случаях или хирургических операциях
участков тела. На столе у Смит лежала ее новая книга «Консер-
вация органов и тканей», изданная в 1969 г. Такое направление
исследований, широко развиваемое и в нашей стране,— также
•один из примеров практического применения идей П. И. Бахметь-
ева. В статье «Практические последствия открытия анабиоза у
млекопитающих», опубликованной более полувека тому назад
(1913), он предлагал сохранять живые организмы и их ткани при
•низкой температуре.
Эти годы исследований по спячке и анабиозу млекопитающих
привели меня к знакомству с некоторыми зарубежными учеными.
Наиболее длительной была моя переписка с югославским физио-
логом, доцентом, а затем профессором Белградского университета
Стефаном Антоновичем Джелинео, с которым мы стали друзьями
на долгие годы, хотя мы и встречались с ним всего один раз в
Новосибирске, где в ноябре 1970 г. состоялся симпозиум по влия-
нию внешних условий на организм.
В 1934 г. я увидел в библиотеке университета новый выпуск
«Известий Сербской Королевской Академии наук» — небольшую
книжечку в серой обложке. В этом выпуске был напечатан боль-
шой труд Стефана Джелинео: «Приспособление теплообразова-
ния к температуре среды». Автор содержал белых крыс при высо-
кой и низкой температуре среды и обнаружил, что у этих, не впа-
дающих в спячку грызунов, можно вызвать изменение интенсивно-
сти дыхания и уровня теплообразования соответственно условиям
температуры среды. Тем самым Джелинео впервые показал, что
79
сезонные сдвиги внешних условий могут резко изменять физиоло-
гическое состояние млекопитающих, не впадающих в спячку. За-
тем он выполнил такое же исследование и на птицах, получив
сходные результаты. Между мной и Стефаном Антоновичем завя-
залась оживленная переписка.
Какое радостное письмо прислал мне Стефан Антонович в
весенние дни в 1941 г., когда перед угрозой вторжения гитлеров-
ских полчищ правительство Югославии решило заключить договор
о взаимопомощи с Советским Союзом. Но как тяжело было не-
сколько дней спустя узнать, что немецкие дивизии оккупировали
эту страну. Годы оккупации Югославии гитлеровскими полчищами
Стефан Джелпнео вместе со многими другими патриотами провел
в тюрьмах и концлагерях и вышел оттуда лишь после освобожде-
ния Советской Армией его родины от захватчиков. И тогда-то его
разыскал один из московских биологов — лейтенант медицинской
службы В. В. Черномордиков. В свободной Югославии профессор
Джелинео работал на кафедре физиологии Белградского универси-
тета и вел также интересные исследования по физиологии морских
животных.
Хотя в последние годы я не вел исследований по спячке жи-
вотных, но проводимое мной изучение физиологии терморегуляции
и влияния внешних условий на млекопитающих оказалось полез-
ным для освещения причин этого явления. Моя связь с зарубеж-
ными зоологами и физиологами, изучающими спячку и терморегу-
ляцию млекопитающих, продолжается до сих пор. Особенно ожив-
ленна моя переписка с американским физиологом профессором
Питером Моррисоном, затем директором Института арктической
биологии в г. Фербенксе на Аляске. Ученик известного физиолога
Артура Редфильда, занимавшийся в начале своей научной дея-
тельности исследованиями приспособления млекопитающих к гор-
ному климату, сейчас Моррисон проводит обширные исследования
по терморегуляции этих животных.
Возможен ли анабиоз у пчел, рыб, земноводных и
пресмыкающихся?
Осенью 1931 г. я познакомился с В. В. Алпатовым, тогда уже
известным своими исследованиями по изменчивости пород медо-
носной пчелы. В Московском университете он читал лекции сту-
дентам биологического факультета по общей экологии и биомет-
рии, т. е. по методике математической и статистической обработки
биологических данных, и руководил организованной им в 1930 г.
лабораторией экологии Научно-исследовательского института зо-
ологии МГУ.
В лаборатории велись интересные исследования. Владимир
Владимирович вместе с превосходным знатоком медоносных пчел
Петром Митрофановичем Комаровым и двумя биохимиками —
Натальей Петровной Козьминой и Михаилом Сергеевичем Резни-
80
ченко — изучал вопросы физиологии и биохимии пчел. Затем здесь
работал и аспирант-пчеловод Фаддей Афанасьевич Лаврехин, в-
будущем доцент Московского университета. Помогала им в работе-
опытный лаборант Раиса Ивановна Лаврентьева.
Только что закончивший обучение в университете биолог Ге-
оргий Францевич Гаузе исследовал закономерности колебаний
численности животных, приме-
нив для этой цели замечатель-
ную экспериментальную модель.
Он пользовался чистыми куль-
турами различных видов одно-
клеточных животных — инфу-
зорий, которые размножаются
в питательных жидкостях. Ему
помогали обладавшие большим
опытом в изучении этих микро-
скопических существ сотрудни-
ки—Ольга Константиновна Нас-
тюкова-Россолимо и Нина Пав-
ловна Смарагдова. Сравнивая
виды инфузорий, потреблявших
различную пищу, или выпуская
в один сосуд инфузорий, питаю-
щихся микроскопическими водо-
рослями, и хищных, пожираю-
щих этих «мирных» простейших,
ставя затем опыты с раститель-
ноядными и хищными видами
клещей, обитающих в муке,
Георгий Францевич выполнил Владимир Владимирович Алпатов,
замечательные исследования.	(1928 г-)
Экспериментальное изучение
борьбы за существование среди животных—одной из основных
причин процесса эволюции организмов—послужило материалом
для многочисленных статей, опубликованных Гаузе в научных жур-
налах и двух книгах, изданных в 1934 и 1935 гг. в США и Франции..
Владимир Владимирович предложил мне работать в лабора-
тории экологии, чтобы изучить вопрос, интересовавший тогда пче-
ловодов-практиков: возможно ли впадение медоносных пчел зимой
в состояние оцепенения — спячку и анабиоз? Даже в самые суро-
вые морозы в улье, где живет многотысячная семья пчел, темпера-
тура воздуха высока, и насекомые должны питаться для поддер-
жания своего существования. Запасы меда на зиму для пчел,
составляют в улье не менее десятка килограммов, и тем самым
доход от «заготовки» меда пчелами уменьшается.
С осени 1931 г. я начал знакомиться с новым для себя объек-
том — медоносной пчелой. Пчел содержали в двух ульях на бал-
коне второго этажа здания института — прямо над входом в Зо-
8й
«логический музей, на углу улицы Герцена. Отсюда они летали за
цветочным нектаром и пыльцой всю весну, лето и осень в Алек-
сандровский сад.
Температуру тела пчел измеряли посредством термоэлектри-
ческого термометра. Приходилось также определять запасы меда в
организме пчел в зобике, желудке, кишечнике и в тканях тела
насекомых, а также содержание жира. В этой работе с совершен-
но новым для меня объектом мне всегда помогали «пчелово-
ды» лаборатории, т. е. и В. В. Алпатов и П. М. Комаров, а
также биохимик Михаил Сергеевич Резниченко. Неопытному в
обращении с пчелами, мне, естественно, иногда доставалось от
них. Один раз мне пришлось испытать на себе силу пчелиного яда.
Если обычно укол жала пчелы в различные части тела, которыми
меня неоднократно награждали мои подопытные животные, завер-
шался просто резкой болью и последующим опуханием этого места
на несколько дней, то одной пчеле удалось впустить мне яд в
кровеносный сосуд под кожей лба, прямо над бровью. И, видимо,
эта порция яда сразу же попала в мозг, так как находившиеся в
этот момент в лаборатории сотрудники увидели, как я побледнел и
медленно опустился на пол, а бросившись ко мне, они не могли
прощупать пульса, кроме того, у меня остановилось дыхание.
Но чудесная система кровообращения организма, так внезапно
принесшая яд к клеткам мозга, также быстро «развела» его в
крови при дальнейшем передвижении по сосудам, и пока по теле-
фону вызывали «Скорую помощь», а санитарная машина мчалась
в институт, я уже сам «ожил». Смотря на встревоженное лицо
Владимира Владимировича, я сказал, что теперь на себе знаю, что
же такое «анабиоз», т. е. оживание после остановки жизненных
процессов. Это не было просто шуткой, ибо известны случаи, ког-
да одна порция пчелиного яда, если пчела ужалит в богатый кро
веносными сосудами язык, убивает человека.
Проведенные в течение осени и зимы 1931/32 г. опыты дали
весьма неутешительные результаты. Оказалось, что у пчел, в от-
личие от других насекомых, способных впадать в спячку, запасы
жировой ткани в организме ничтожны и составляют всего 1—2%
от веса их тела или 5—10% от веса сухого вещества. У разных же
видов насекомых, впадающих в зимнее оцепенение, и в том числе
у близких к пчелам ос и шмелей, те же показатели составляют
соответственно 10—18 и 25—50%. Запасы меда в зобике и желуд-
ке пчел были также недостаточны для того, чтобы они выживали
без пищи дольше нескольких дней. Содержание пчел при темпера-
туре ниже 0° подтвердило также заключение П. И. Бахметьева,
что вслед за кратковременным состоянием переохлаждения жид-
костей организма у них происходит температурный скачок, после
которого кристаллизация льда во всех тканях организма влечет за
собой быструю гибель.
Выяснив особенности организма медоносных пчел, позволяю-
щие им, впадая в оцепенение при охлаждении, подобно и другим
В2
насекомым, переживать в этом состоянии лишь короткое время
из-за отсутствия жировых запасов, я пришел к выводу о невозмож-
ности содержать их зимой без запасов меда или сахара.
Тогда же возник вопрос о возможности длительного сохране-
ния в живом состоянии переохлажденных рыб. Вместе с Г. В. Ни-
кольским мы выполнили это исследование и показали, что сохра-
нение живых рыб в состоянии
переохлаждения возможно толь-
ко для мелких рыбешек. Круп-
ные рыбы погибают, так как пе-
реохлаждение большой массы
жидкости в их организме со-
провождается образованием кри-
сталлов льда. Много лет спустя
ленинградский ихтиолог Е. И. Ве-
селов и астраханские биологи
И. И. Мурыгин и Ю. И. Анохина
опубликовали данные о возмож-
ности сохранения живой рыбы
без воды при низкой температуре
во влажном воздухе. В то же вре-
мя было установлено, что у ам-
фибий—лягушек, жаб и трито-
нов — охлаждение при темпера-
туре ниже 0° всегда сопровожда-
ется образованием льда в их теле
и вызывает гибель животных.
Завершив свои опыты по
анабиозу, я не думал, что когда-
либо вернусь к этой теме. Но
полтора десятилетия спустя в
Харьковском университете я по-
знакомился с Марией Павлов-
ной Божко. Оказалось, что
она — единственная из биологов
Георгий Васильевич Никольский
(1960 г)
в Советском Союзе, которая
изучала тихоходок, — микроскопических беспозвоночных. Эти
существа живут в водоемах или во влажной среде, во
мхах и лишайниках, и с давних пор вызывают удивление биологов
своей способностью высыхать и снова оживать после длительного-
пребывания в высушенном состоянии. Впервые их увидел в свой
первый в мире микроскоп Антон Левенгук. Спустя столетие италь-
янец Лазаро Спаланцани установил, что тихоходки могут быть
высушены и превратиться в бесформенные, сморщенные комочки.
Но стоит их смочить, как это, на первый взгляд мертвое существо,
принимает обычную форму и начинает двигаться и поедать дру-
гих, меньших по размеру, обитателей капли воды. Затем швейцар-
ский ученый Поль Беккерель установил, что высушенные тихоход-
83-
хи могут сохраняться при охлаждении в жидких газах, т. е. при
температуре много ниже 0° (—78° — углекислота, —183° — кисло-
род, —273° — гелий), и затем снова оживать. Такие результаты
позволяли считать оживание тихоходок настоящим анабиозом, т. е.
•оживлением после длительного прекращения жизненных процессов.
И вот, я решил попытаться выяснить, происходит ли у них
•остановка жизненных процессов при высушивании и сохранении в
таком состоянии долгий срок. На поставленный вопрос можно по-
лучить ответ, только ^применив новый прием исследования жизнен-
ных процессор. Я выбрал для этой цели способ прижизненной окрас-
ки тихоходок безвредными для организма красками. Под руковод-
•ством М. П. Божко одна из наших студенток, Надя Лабунец,
применила для окраски жировых включений в теле тихоходок ней-
тральрот — краску, окрашивающую отдельные участки в розовый
цвет. Подсушивая тихоходок на кусочках фильтровальной бумаги
в эксикаторе и «оживляя» их снова через разные сроки, мы смогли
убедиться в том, что жировые резервные клетки уменьшаются в
размерах и числе. Опыты с тихоходками подтвердили то, что было
установлено для насекомых, содержащихся в состоянии переох-
лаждения, при температуре ниже 0°. Высыхание организма также,
как и переохлаждение, после которого организм «оживает», на
•самом деле не прекращает в нем жизненные процессы, хотя ско-
рость их резко понижается.
Возрастные превращения красных кровяных телец
Недаром кровь и ее свойства с давних пор привлекали внима-
ние знахарей и врачей, алхимиков и ученых. И сейчас ежегодно в
научных журналах появляются сотни статей, в которых освещают-
ся новые важные особенности состава и жизнедеятельности алой
жидкости, текущей в сосудах человека и других млекопитающих,
птиц, пресмыкающихся, земноводных и рыб, а также некоторых
«беспозвоночных животных. И из трех составных частей крови —
красных и белых кровяных клеток и плазмы — жидкости, в кото-
рой они плавают, — именно красные кровяные тельца — эритроци-
ты — обеспечивают организм самым необходимым для его суще-
ствования — кислородом.
Изучение красных кровяных телец и их дыхательной основы —
гемоглобина всегда привлекало и ныне привлекает биологов,
физиологов и биохимиков. Знаменитый английский физиолог, про-
фессор Кембриджского университета Джозеф Баркрофт задумал
написать трилогию «Дыхательная функция крови». Но ему уда-
лось опубликовать лишь два ее тома «Эритроциты» и «Гемогло-
бин». Сложным процессом этого способа обеспечения организма
кислородом уделяли внимание в своих исследованиях и советские
физиологи и биохимики: академик Е. М. Крепе, действительный
член Академии медицинских наук С. Е. Северин, московский фи-
<84
зиолог П. А. Коржуев и ленинградский биохимик Е. К. Жуков.
Когда я проводил исследования физиологических особенностей
разных видов грызунов, то и мне также пришлось уделить внима-
ние этому вопросу.
Впервые весной 1930 г. при исследовании сезонных изменений
в организме сусликов в Предкавказье я убедился в том, что крас-
ные кровяные тельца — замечательные клетки организма. Через
10—15 дней после пробуждения сусликов я стал брать у них про-
бы крови, чтобы определить, какие изменения происходят в их
организме после спячки. Затем я исследовал кровь в начале лета,
во время распространения чумы среди грызунов и, наконец, перед
впадением грызунов в оцепенение, когда эпизоотия прекращается.
Я подсчитывал число эритроцитов и количество в них гемоглоби-
на, определял содержание лейкоцитов и соотношение различных их
форм. Оказалось, что содержание гемоглобина в крови у молодых
весьма высокое в момент рождения (выше, чем у их матерей),
резко падало в течение первых 10—12 дней их развития, почти в
два раза, и только месяц спустя после появления на свет начина-
ло медленно возрастать. Два-три месяца спустя этот показатель
достигал высокого уровня, характерного для взрослых грызунов, но
все же был ниже, чем после их рождения. Подсчет числа эритро-
цитов суслят дал не менее интересные данные. В момент рождения
суслят число эритроцитов у них в два раза меньше, чем у взрос-
лых, однако размеры их в два раза больше, чем у родителей. Эта
особенность и приводит к тому, что количество гемоглобина у
новорожденных даже несколько выше, чем у взрослых сусликов.
А наблюдавшееся затем резкое уменьшение количества гемоглоби-
на объясняется тем, что в крови появляются «нормальные», мел-
кие эритроциты, число которых постепенно возрастает, достигая
нормы к залеганию молодняка в спячку.
Два года спустя вместе с членом КЮБЗа Володей Родионо-
вым мы обнаружили это же явление у белых мышей. У них содер-
жание гемоглобина в крови падало в течение первых 30—50 дней
их жизни, хотя число эритроцитов и возрастало также в два раза,
поскольку в два же раза уменьшался размер красных кровяных
телец. Ознакомившись в это время с данными, опубликованными
по крови других млекопитающих и человека, я убедился в том, что
и у них наблюдается эта закономерность. Одновременно с исследо-
ванием белых мышей мы изучили возрастные изменения в крови у
Воробьев и чаек. Оказалось, что в противоположность тому, что
’Наблюдалось у млекопитающих, у птенцов содержание гемоглоби-
на после выхода из яйца неуклонно растет одновременно с увели-
чением числа эритроцитов, хотя размеры их, так же как и у гры-
.зунов, с возрастом уменьшаются.
Внимательно сопоставив данные о неодинаковых возрастных
изменениях содержания гемоглобина в крови у млекопитающих
и птиц, следовало прийти к выводу, что у первых уменьшение ге-
моглобина происходит из-за отсутствия в материнском молоке же-
85
леза, необходимого для образования гемоглобина, в то время как
этот химический элемент поступает с разнообразной пищей птен-
цов с первого же дня их жизни. Именно поэтому у грызунов (и
у наших детей) количество гемоглобина в крови начинает воз-
растать только тогда, когда они кроме молока матери получают
и другую пищу. После сопоставления наших данных с литератур-
ными сведениями мы написали статью «Изменения в крови гры-
зунов и птиц в период роста», напечатанную в 1934 и 1935 гг.
в «Ученых записках МГУ» и в международном журнале «Фолиа
гематологика» («Труды по изучению крови»). И сразу же мы
с Володей, который тогда еще не закончил школу, получили много
запросов от советских и зарубежных биологов и медиков, изучав-
ших причины анемии у новорожденных. Так, сопоставление осо-
бенностей возрастных изменений в крови млекопитающих и птиц
помогло осветить вопрос, волнующий тех, кто наблюдает и лечит
детей.
О том, как во второй раз изменение числа эритроцитов и со-
держания гемоглобина в крови привлекли мое внимание при изу-
чении высокогорных животных, читатель прочтет в следующей
главе. Сейчас же я хочу рассказать о вопросе, изучение которого
снова вернуло меня к замечательным красным кровяным клеткам.
Оболочка эритроцитов полупроницаема, т. е. она пропускает
внутрь эритроцита кислород, а из него наружу углекислый газ,
воду и вещества, растворенные в крови. Эта особенность опреде-
ляет еще одно важное свойство красных кровяных телец — сте-
пень стойкости их оболочки к изменению концентрации веществ,
растворенных в крови. Так, если выпустить каплю крови в про-
бирку с чистой водой, не содержащей никаких солевых примесей
или сахара, вода, проникая внутрь клетки, начнет растягивать
тонкую оболочку эритроцитов и разорвет ее, а гемоглобин выте-
чет наружу и окрасит воду в красный цвет. Но если в пробирку
налит физиологический раствор, близкий по составу к плазме
крови, например 0,85%-ный хлористый натрий, то эритроциты
останутся неповрежденными. Именно такие растворы используют
в опытах для определения числа эритроцитов в крови. Наконец,
если раствор содержит больше солей, чем плазма крови, вода бу-
дет выходить из клеток в пробирку, и они сморщатся. Так, поме-
щая кровь в смесители, в которых налиты растворы, содержащие
меньше соли, чем физиологический, например 0,8, 0,7 и 0,6%-ный
растворы хлористого натрия, можно определять степень стойкости
оболочек эритроцитов путем подсчета числа клеток, оставшихся
в смеси через одно и то же время.
Недавно в эколого-физиологической лаборатории института
«Микроб», в Астрахани, воспользовались этой особенностью крас-
ных кровяных клеток, изучая чувствительность грызунов к возбу-
дителям некоторых заболеваний. Определение стойкости оболочек
эритроцитов для оценки степени проницаемости клеток организма
выполнили на грызунах кандидат биологических наук Д. Л. Теп-
86
лый, врач Ф. X. Ибрагимов, лаборант Е. И. Гук. Было обнаруже-
но, что витамин Е, или токоферол, влияет на этот показатель. Жи-
вотные, получающие его с пищей, обладают более прочными эри-
троцитами и более стойки к заражению различными микробами.
Звери путешествуют в горы и спускаются на равнины...
на лошадях и в барокамерах
Впервые я попал в горы мальчишкой шестнадцати лет в ав-
густе 1924 г. вместе с киноэкспедицией, когда мой отец руководил
съемками фильма. Из Бийска на подводах, запряженных быстры-
ми ямщицкими конями, мы доехали до дер. Зыряновки на берегу
р. Чарыша, и здесь почти месяц я знакомился с Алтаем.
Замечательная смена картин природы по мере подъема в го-
ры — от степных просторов на месте слияния вод мутной Бии
и прозрачной Катуни к холмистым склонам предгорий и скалам,
покрытым лесными зарослями, по которым проложил свое изви-
листое русло Чарыш, — навсегда оставила в моей памяти неиз-
гладимый след. А когда мы стали подниматься на окружавшие
Зыряновку горные вершины и я увидел вслед за густыми зарос-
лями хвойных деревьев карликовые березы и ивы и кустики кед-
рового стланца на кромке альпийских лугов и пересек большой
«снежник», над которым высился блестящий склон одного из ка-
тунских ледников, я на всю жизнь запомнил, что только в горах
человек может в кратчайший срок познать все величие и разно-
образие природы. Последующие дни, проведенные здесь, встречи
<с оленями-маралами, кедровками и белыми куропатками, следы
пребывания медведей и стрекотанье бурундуков и длиннохвостых
сусликов, «виражи» летучих мышей над лесной поляной в вечер-
ние часы и порханье крупных бабочек в теплое время дня окон-
чательно покорили меня.
Эти впечатления о смене условий жизни для животных в го-
рах, видимо, отразились в дальнейшем и на моей научной работе.
И десять лет спустя после моей поездки на Алтай, летом 1934 г.,
я снова ехал в горы, но на этот раз на Главный Кавказский хре-
'бет.
Известно, что происходящее при подъеме в горы понижение
атмосферного давления и в связи с этим уменьшение количества
кислорода в воздухе вызывает у человека и животных горную бо-
лезнь. Организхм начинает бороться с нехваткой кислорода разны-
ми способами. Вначале при подъеме в горы учащается дыхание
и кровообращение, и за счет ускорения движения воздуха в лег-
ких и крови в сосудах организм получает нужное количество
кислорода. Но уже через несколько дней после пребывания на
высоте в крови появляется больше эритроцитов и вместе с ними —
гемоглобина. Увеличение содержания в крови гемоглобина делает
излишним учащение дыхания и ускорение кровообращения — не-
выгодные для организма из-за затраты на них дополнительной
87
энергии. Поэтому-то у домашних животных и людей, издавна жи
вущих высоко в горах или переселяющихся во время кочевок на
пастбища в горы, обычно больще эритроцитов и гемоглобина, чем
у обитателей равнины.
В 1934 г. мне пришлось выяснять один чисто биологический
вопрос: существует ли эта закономерность у диких животных, по-
стоянно живущих в горах, по сравнению с представителями того-
же вида, обитающими на равнине. Маленькие грызуны — лесные-
мыши, широко распростра-
ненные в нашей стране от
южных степей до северной
границы лесной зоны и под-
нимающиеся в горы на не-
сколько километров, были вы-
браны для этой работы. С
двумя десятками ловушек-кле-
точек, микроскопом, смесите-
лями для подсчета числа кро-
вяных телец и колориметром,
с помощью которого можно
было определить количество
гемоглобина, я приехал в аул
Учкулан, стоящий на месте
слияния речек Уллу-Кама,
стекающей с Эльбруса, и Гон-
дорая, вода которой течет со
склона горы Гвандра. Но так
Лесная (1) и желтогорлая (2) мыши как Этот поселок был на вы-
(рис. Т. А. Ерошенко)	соте всего 1200 М, я со своим
оборудованием отправился
дальше в горы и остановился на берегу Гондора я в туристичес-
ком лагере Московского Дома ученых. По вечерам я ставил ло-
вушки на лесистых склонах ущелья над лагерем и иногда ноче-
вал здесь же, где-либо в расселине скалы, захватив с собой одея-
ло и непромокаемый спальный мешок, а утром приносил в лагерь
свой улов — по нескольку штук лесных мышей. На деревянном
столе, сбитом из ящиков, я брал у грызунов из кончика хвоста кап-
ли крови для подсчета числа кровяных телец и определения ко-
личества гемоглобина, а затем мышей рассаживал в клетки, в ко-
торых они и жили до отъезда в Москву.
За месяц я собрал данные о составе крови нескольких десят-
ков лесных мышей, постоянно живущих на высоте 2200—2500 м
над ур. м. Кроме того, П. А. Свириденко сделал мне замечатель-
ный подарок, передав два десятка живых сусликов, отловленных
на альпийских лугах у подножия Эльбруса на высоте 2,5—3 км
над ур. м. Исследовав кровь и у сусликов, а также повторив свои
определения у мышей перед отъездом в Москву, я привез мышей и
сусликов в экологическую лабораторию института. Там сразу же
88
было начато определение количества гемоглобина и подсчет числа
эритроцитов у равнинных мышей того же вида, отловленных в
Подмосковье. Оказалось, что в крови горных грызунов содержание
гемоглобина и число эритроцитов на 10—12% выше, чем у рав-
нинных. Определяя эти показатели периодически, через 2—3 ме-
сяца, я увидел, что разница в дыха-
тельной емкости крови у них не сгла-
живается со временем. Кавказские
мыши сохранили высокие показате-
ли числа эритроцитов и количества
гемоглобина в течение года.
Одновременно же был установ-
лен еще более удивительный и на
первый взгляд совершенно непонят-
ный факт: у горных малых сусли-
ков, которых я привез из Учкулана,
содержание гемоглобина и число
эритроцитов оказалось ниже, чем у
равнинных сусликов того же вида
из Предкавказских степей, исследо-
ванных мной в 1930 1932 гг. Про-
шло несколько лет, прежде чем был
выяснен третий путь приспособле-
ния организма к недостатку кисло-
рода- понижение уровня дыхания у
животных, издавна живущих в го-
рах, связанное с уменьшением энер-
гетических затрат, благодаря разви-
тию у них теплого и густого мехово-
го покрова и более крупным размерам тела.
Впервые ленинградский ученый, известный физиолог профес-
сор А. Г. Гинеципский и тогда еще молодой научный работник
3. И. Барбашова обнаружили эту особенность у горных пород
среднеазиатских овец. Затем на горных малых сусликах из окрест-
ностей Учкулана и равнинных — из Калмыцких степей такая разни-
ца в интенсивности дыхания была установлена Ю. Д. Чугуновым
и Н. И. Кудяшовой. Но в 1934—1935 гг. этого еще никто не знал, и
летом я продолжил опыты, решив сравнить не московских и гор-
ных лесных мышей, так как они живут за две тысячи километров
друг от друга, а равнинных зверьков из районов, наиболее близ-
кого к Кавказскому хребту.
Для этого я поехал в станицу Невинномысскую, на берега
Кубани, где и ловил тех же мышей в лесах, в пойме реки и иссле-
довал у них кровь. А в начале июля я повез их в горы, в пос. Ар-
хыз, на берегу речки того же названия, в нескольких десятках
километров западнее Учкулана, где я работал в 1934 г. На этот
раз со мной в горы ехал и превосходный помощник Володя Ро-
дионов. Он начал работать в нашей лаборатории еще два года
Владимир Михайлович Родионов
(1939 г.)
89
назад и превосходно брал кровь из кончика хвоста у живых зверь-
ков и считал у них число кровяных клеток. Проведя в Архызе поч- 
ти месяц, исследовав здесь кровь грызунов, привезенных из Не-
винномысской, 15—17 дней спустя после их переселения в горы,
подсчитав число эритроцитов и определив количество гемоглобина
у местных горных мышей, мы с Володей на подводе, запряженной
парой коней, поехали снова к станции железной дороги Зеленчук.
А сутки спустя зверьки вместе с нами ехали в Москву.
Опыты показали, что у равнинных лесных мышей после 15—
17 дней пребывания в горах изучаемые показатели возрастали на
9—10%> а затем в равнинных условиях у них снова происходило
понижение дыхательной емкости крови до прежнего уровня. Со-
держание в равнинных условиях горных грызунов не понижало,
высоких показателей их крови. Тогда в статье, написанной с Во-
лодей Родионовым и опубликованной в 1936 г. в «Бюллетене
МОИП», и в другой, напечатанной в 1937 г. в английском «Жур-
нале экологии животных», был сделан вывод о том, что всякое
приспособление организма — вынужденный процесс, т. е. про-
исходит только тогда, когда человек или животное испытывает
в чем-то недостаток, который необходимо преодолеть. Если же
изменения, происходящие во внешней среде, благоприятны, то i'
приспособления к этому «избытку» не происходят. Так, например,
если животное попадает в условия недостатка обычной для него
пищи, то оно вынуждено не только питаться другими видами кор-
ма, которых оно не ест в обычное время, но и затрачивать больше
времени в течение суток на поиски необходимой пищи, а это и
вызывает соответствующие приспособительные изменения в его
организме. Но если грызун, птица или рыба попадает в такие
места, где обычная их пища находится в изобилии, то они просто
затрачивают меньше времени на ее поиски и никаких «вынуж-
денных» приспособлений у них не происходит. Поэтому-то у рав-
нинных животных, а также и у человека при подъеме в горы обя-
зательно изменяются физиологические функции для обеспечения
организма необходимым количеством кислорода, в то время как i
перемещение горных животных на равнину, где содержание кис- '
лорода в воздухе больше, чем на высоте, не сопровождается ни-
какими приспособлениями. Как всегда, первые выводы потребо-
вали проведения новых опытов, и прежде всего изучения способ-
ности разных видов грызунов увеличивать число эритроцитов и
содержание гемоглобина в крови. Но нельзя же было всех их во-
зить в горы, за тысячи километров от Москвы. Надо было для этих
опытов воспользоваться камерой, где можно было изменить ат-
мосферное давление, а вместе с ним и содержание кислорода в
воздухе, т. е. барокамерой. В Москве таких камер, сооружаемых
из стальных плит, с мощным электрическим насосом и сложной
аппаратурой, было очень мало в те годы. В них вели разнообраз-
ные исследования по приспособлению человека к горным услови-
ям и высотным полетам.
90
Пришлось мне самому в нашей лаборатории соорудить кус-
тарные, но весьма удобные барокамеры — из стеклянных бутылей
емкостью 10—20 л. Я рискнул применить эти стеклянные камеры,
так как разрежение атмосферы для создания «горных» условий,
соответствующих высоте 5—6 км над ур. м., было не столь значи-
тельным. Сделал также из стеклянных трубок длиной около 80 см
ртутные барометры, показывавшие «высоту над уровнем моря»
во время откачивания воздуха из бутыли водоструйным насосом,
прикреплявшимся к водопроводному крану. В узкое горлышко бу-
тыли насыпали сухой песок, помещали корм, клали подстилку и,
наконец, вводили стеклянные трубки с защитной сеткой, в кото-
рых лежала вата, смоченная едкой щелочью, поглощавшей угле-
Черный (1) и белый (2) хорьки
(рис. В. Н. Комарова)
внимание к изучению физиоло-
кислый газ, выдыхаемый грызу-
нами. Затем в бутыль впускали
зверьков и ее горло плотно за-
крывали резиновой пробкой с
двумя отверстиями в ней. Через
одно входила трубка, идущая к
насосу, а через второе — соеди-
нявшая камеру с ртутным «ма-
нометром». Через 20—30 мин пос-
ле включения насоса грызуны
«поднимались» на высоту 3—
5 км, их содержали в этих усло-
виях в течение двух-трех суток,
после чего животных «опускали»
и у них исследовали особенности
состава крови. Эти данные срав-
нивали с цифрами, полученными
для этих же зверьков до опыта.
Было установлено, что дале-
ко не все виды равнинных грызу-
нов способны приспособляться
к недостатку кислорода.
Нельзя не отметить, что мое
гичсскнх особенностей близких форм животных привлек В. В. Ал-
патов. В 1934 г. он выступил на V Всесоюзном съезде физиологов
с сообщением об изменчивости морфо-физиологических особенно-
стей разных пород пчел и подчеркнул необходимость такого изу-
чения физиологических особенностей близких форм животных. Мои
исследования горных и равнинных зверьков были первым шагом
в этом направлении.
Мои «горные путешествия» не ограничивались опытами только
с грызунами. Я сравнил степень приспособления к понижению ат-
мосферного давления у двух видов хищных зверьков: черного хорь-
ка, обитающего только на равнине, в лесной зоне Европы, и бе-
лого хорька, широко заселяющего степные и горные края Европы
и Азии. Возникал вопрос, не связана ли эта способность белого
91
хоря обитать в горах с особенностями его реакции на недостаток
кислорода? Но таких крупных зверьков уже нельзя было поме-
щать в наши узкогорлые бутыли, и я получил разрешение прово-
дить непродолжительные, по 2—3 ч в день, опыты с хорьками в
стальной барокамере Центрального института усовершенствования
врачей, находящегося на площади Восстания.
Научный сотрудник Московского университета Е. Г. Свирен-
ко, имевшая большой опыт исследования крови разных видов жи-
вотных и человека, помогла мне в этой работе, беря кровь у хорь-
ков перед опытами и после «подъемов» в барокамере. Результаты
исследований показали, что у черных хорьков не происходит уве-
личение числа эритроцитов и количества гемоглобина в крови ни
после пяти, ни после десяти «подъемов», в то время как у белых
хорей содержание гемоглобина в крови после пяти подъемов воз-
растало на 6,5%, а после десяти — на 16,8%. Причинами этого по-
вышения дыхательной емкости крови, как и у других животных,
было соответствующее увеличение числа эритроцитов.
Так, среди, разных исследований, выполненных за долгую
жизнь, мне удалось ответить на один интересный вопрос, связан-
ный с физиологическими особенностями диких животных, живу-
щих на равнине и в горах.
Глава 7
О «МЫШИНЫХ НАПАСТЯХ» И КОЛЕБАНИЯХ
ЧИСЛЕННОСТИ животных
Появление множества мышевидных грызунов в степях юго-
востока нашей страны в 1932 г. и последовавшие за ним событиям
привлекли внимание многих биологов к изучению причин и усло-
вий, которые способствуют или, наобррот, препятствуют массовому
размножению мышевидных грызунов.
В годы, когда молодое Советское государство переживало»
трудный период восстановления народного хозяйства, разрушен-
ного империалистической и гражданской войнами и интервенцией,,
число биологических научных учреждений, и в частности тех, где-
зоологи изучали грызунов, было незначительным. Лишь в учреж-
дениях по защите растений от вредителей проводилось постоянное-
изучение распространения, численности и образа жизни грызунов-
и разрабатывались и испытывались различные приемы борьбы с
ними. На этих станциях защиты растений, возглавляемых Всесо-
юзным институтом защиты растений в Ленинграде, успешно ра-
ботал ряд известных зоологов. Им приходилось уделять внимание-
не только грызунам, но и другим вредным животным, борьба с
которыми была не менее важной для сохранения урожая. Так,,
многие насекомые, и в том числе саранча, залетавшая в нашу
страну из граничащих с ней на юге государств, иногда приносили1
огромный вред посевам зерновых и технических культур, садам и?
огородам. Поэтому специалисты по защите растений были «ответ-
ственными» за предупреждение размножения и борьбу со всеми1
видами животных — вредителей в зоне их деятельности.
Так, П. А. Свириденко изучал распространение сусликов на
Северном Кавказе, одновременно организовывая мероприятия по*
защите этой важной сельскохозяйственной зоны от налетов саран-
чи. Он впервые применил авиационный способ борьбы с саранчой
в плавнях рек, где она размножалась. 3. С. Родионов, будучи
энтомологом, опубликовал первую сводку по биологии обществен-
ной полевки и мерах борьбы с ней. Е. В. Зверезомб-Зубовский,
выполнивший интересную работу на млекопитающих Донской об-
ласти, был также специалистом по насекомым. Другой энтомолог,.
9S4
Иван Григорьевич Пидопличко
(1955 г.)
жо начинающим ученым, но и
Е. В. Яцентковский, изучил особенности распространения и образа
жизни крапчатого суслика в лесной зоне Белоруссии. События
1932—1933 гг. застали врасплох немногочисленных специалистов
службы защиты растений, не имевших возможности обследовать
•состояние численности грызунов на большой территории и дать
своевременные прогнозы.
Большое внимание изучению причин колебаний численности
животных уделяли в то время немногие зоологи. Один из них —
украинский зоолог, сотрудник Киевской станции защиты растений
от вредителей И. Г. Пидопличко,
который широко применял для
изучения распространения и чис-
ленности мелких грызунов не-
обычайный в то время прием —
сбор и исследование погадок хищ-
ных птиц. В 1930 г. он опубли-
ковал книгу «Вредные грызуны
правобережной лесостепи Украи-
ны и значение некоторых их
групп для сельского хозяйства».
В ней он, первый из советских
биологов, высказался ясно и оп-
ределенно о причинах явления
массового размножения мыше-
видных грызунов. Собирая не-
сколько лет подряд в одних и тех
же местах различных областей
Украины обширный материал по
питанию хищных птиц, И. Г. Пид-
опличко обнаружил, что из-за не-
одинаковых условий погоды и
разного состояния растительного
покрова, особенно посевов, даже
в смежных районах численность
грызунов бывает различной. Сын
украинского хлебороба Иван Гри-
горьевич был в те годы не толь-
превосходным знатоком сельского
хозяйства, поэтому и осветил практическую сторону обнаружен-
ных им фактов.
В это время за рубежом уже были опубликованы первые
статьи по проблеме массовых размножений грызунов. Одно из
наиболее важных исследований опубликовал в 1924 г. Чарльз
Элтон, английский зоолог, посвятивший в дальнейшем всю свою
жизнь изучению колебаний численности животных. Собрав раз-
бросанные в различных литературных и архивных источниках дан-
ные о колебаниях численности мышевидных грызунов, а также
^воспользовавшись многолетними статистическими сведениями из-
«94
вестной англо-канадской пушной фирмы «Компания Гудзонова'
залива» о заготовке мехов пушных грызунов, а также хищных зве-
рей, питающихся грызунами, Элтон сделал вывод, что колебания
численности многих видов животных, и прежде всего грызунов,.,
происходят с определенной периодичностью. Оказалось, что при-
мерно раз в 10—11 лет складываются условия, в результате кото-
рых происходит размножение зайцев, мышей и полевок, в том чис-
ле тундровых — леммингов. Вслед за этим резким увеличением
запаса пищи для хищных животных с запозданием примерно на
один год возрастает и их поголовье.
Рассмотрев данные по колебаниям климатических условий
тех районах, где наблюдались массовые размножения животных,,
и прежде всего чередование влажных и засушливых лет, Элтон-,
обнаружил, что эти 10—11-летние циклы связаны с периодическим'
изменением интенсивности солнечной радиации. Уже тогда было
отмечено, а сейчас хорошо известно, что возрастание или умень-
шение числа «солнечных пятен», т. е. бурных извержений на-
поверхности гигантского источника тепла для нашей планеты и»
всей солнечной системы, приводят к существенным климатическим»
сдвигам на Земле.
В 20-е годы с обширными и разносторонними обобщениями о-
влиянии периодической деятельности солнца на биосферу и раз-
личные физические и жизненные процессы выступил советский уче-
ный А. Л. Чижевский. Но в своих исследованиях он не касался-'
вопроса о колебаниях численности животных. В то время не было»
наблюдений и статистических материалов, которые позволили бы-
выяснить закономерности этих изменений. Статья Чарльза Элтона-
«Периодические колебания численности животных, их причины и>
последствия», опубликованная в английском «Журнале экспери-
ментальной биологии» в 1924 г., была первым из выдающихся*
исследований по этой важной и необычайно трудной проблеме и сра-
зу же привлекла к себе внимание биологов. Элтон не ограничился,
только изложением своих предположений. В течение многих лет
он возглавлял организованный при Оксфордском университете
«Бюро популяций животных». Здесь, в окрестностях знаменитого»
старинного университета, в лесу Бэгли-Вуд, Элтон вместе со свои-
ми учениками и сотрудниками — Бэкером и Рэнсоном, Читти и»
Саутерном и приезжавшими к нему из разных стран биологами-
внимательно изучал колебания численности многочисленных там*
лесных мышей и рыжих полевок. Деннис Читти вел такие же ис-
следования по серым полевкам на горных лугах Шотландии. В-
1931—1932 гг. было опубликовано несколько интересных работ
этих биологов, освещавших явления периодических колебаний чис-
ленности грызунов.
Но когда И. Г. Пидопличко подготавливал к печати свою»
книгу, вышедшую в 1930 г., и делал в ней весьма важный вывод о
несовпадении периодичности колебаний численности грызунов в-
разных районах, ему не были известны эти новые данные «Бюро
95
«популяций животных». Молодой ученый, знакомый лишь с первой
статьей Элтона, опубликованной в 1924 г., со свойственной украин-
скому характеру горячностью решительно обрушился на предпо-
ложение Элтона, утверждая, что причиной массовых размножений
грызунов является не то, что происходит на Солнце, а местные
.земные условия, складывающиеся на полях и в садах, например
•случаи плохой обработки почвы, обилие сорняков, неубранные с
«поля остатки урожая, неполадки в его хранении в скирдах и зер-
нохранилищах.
Этот вывод И. Г. Пидопличко, который не учитывал космичес-
ких влияний на климат Земли, был в те годы очень важен для
«сельского хозяйства и борьбы с грызунами. Условия агротехники,
полная и своевременная уборка урожая могут свести на нет на-
чинающийся подъем численности мышевидных грызунов даже в
тоды, благоприятные для их размножения. Когда более сорока лет
тому назад, в августе 1930 г., Иван Григорьевич издал свою ин-
тересную книгу, и я впервые после нескольких лет оживленной
«переписки увидел его в Сальских степях, он горячо и убежденно
говорил об этом выводе. Прощаясь с Иваном Григорьевичем, я
«не предполагал, что два года спустя, в период мышиной напасти
1932—1933 гг„ именно его способ учета грызунов путем сбора
гпогадок поможет мне и В. В. Раевскому в кратчайший срок обсле-
довать распространение и численность этих зверьков на обширной
территории — от берегов Манычских озер и до предгорий Кав-
каза.
В те же годы зоолог А. Н. Формозов, внимательно и вдумчиво
наблюдавший животный мир в самых различных уголках нашей
•страны — от непроходимых лесов междуречья Волги и Камы до
гор Кавказа и степей Казахстана, и проведший несколько меся-
.цев в засушливых степях Монголии, сделал важный шаг в изуче-
нии причин колебаний численности млекопитающих и птиц. Со-
поставляя данные о численности белки в Сибири и на Дальнем Во-
штоке за длительный период, он не только обнаружил явную пе-
риодичность колебаний этого показателя с интервалом 3—4 года,
но установил, что это явление происходит в связи с периодическим
изменением плодоношения кедра, орехи которого — основная пи-
ща белки в лесах Азии. Анализируя данные о залетах далеко
за пределы области ее распространения другой любительницы кед-
ровых орешков — кедровки, Александр Николаевич показал в
•статье, опубликованной в 1933 г. в «Журнале экологии животных»,
издаваемом Чарльзом Элтоном, каково значение колебаний запа-
сов пищи для существования животных.
Когда зимой 1932/33 г. массовое размножение мышевидных
грызунов на юго-востоке нашей страны привлекло всеобщее вни-
мание к этому явлению, С. С. Оболенской и мы с В. В. Раевским
•обработали свои наблюдения и опубликовали статьи «Массовые
размножения мышевидных грызунов» и «Методика изучения неко-
•торых вопросов экологии мышевидных грызунов». Но эти две статьи
•96
лекие передвижения хищных птиц и зверей в пространстве во вре-
мя периодов массового размножения грызунов, вызываемые отле-
том или уходом их из мест, где пищи мало, и, наоборот, скопле-
ние там, где она в изобилии.
Тогда же была опубликована и моя статья «Закономерность
массового размножения мышевидных грызунов», в которой я отве-
тил экспериментальные данные
исследования физиологического
механизма действия температуры,
света и пищи на размножение
грызунов, полученные как в нашей
стране, так и за рубежом. В
статье был дан также обзор дан-
ных о влиянии неблагоприятных
внешних условий, эпизоотий и
хищников на численность зверьков.
Массовое появление мелких
грызунов в 1932—1934 гг. в раз-
ных районах нашей страны при-
влекло внимание многих исследо-
вателей. Б. К. Фенюк изучал это
явление в степях Волгоградской
области, а студенты, члены
КЮБЗа, В. Кучерук, А. Кротов,
А. Рюмин и М. Соколов опубли-
ковали интересные данные об
обыкновенных полевках в Подмос-
ковье. В 1936 г. изучавший ранее
колебания численности промысло-
вых животных московский зоолог
Н. П. Наумов опубликовал статью
по размножению и смертности по-
Николай Павлович Наумов
(1965 г.)
левок. Ведя эти исследования в течение ряда лет в Подмосковье
и Тульской области, в степях Украины и Казахстана, он сравнил,
как проходит изменение численности различных видов грызунов,
обитающих в одних и тех же местах, тем самым определяя связь
между динамикой численности животных и их видовыми особен-
ностями. Этот сравнительный подход к изучаемой проблеме дал
интересные результаты уже в первых наблюдениях Николая Пав-
ловича и его помощников в засушливой степи на побережье Азов-
ского моря, близ Бердянска. Сравнивая в течение нескольких лет
распространение, численность и особенности образа жизни трёх
встречавшихся здесь видов полевок — обыкновенной, обществен-
ной и степной пеструшки, — Николай Павлович показал, как при-
способительные особенности этих видов накладывают глубокий
отпечаток на степень их зависимости от колебаний температуры
и обилия осадков, недостатка или обилия растительной пищи и
зависимость их смертности от деятельности хищников.
4‘А*
99
В эти же годы, изучая колебания численности промысловых
видов птиц и копытных млекопитающих, профессор С. А. Север-
цов, обосновывая зависимость изменения их поголовья от факто-
ров, влияющих на размножение и смертность, тем самым сделал
важный шаг для понимания закономерностей этих процессов и у
других животных, в том числе у грызунов. Изучение этих законо-
мерностей имело не только большой теоретический интерес, но бы-
ло важно и в практическом отношении. А. Н. Формозов подго-
товил книгу «Очерки экологии мышевидных грызунов — носите-
лей туляремии». Эта книга, опубликованная в 1947 г., и теперь,
через 30 лет, служит настольным руководством для биологов, изу-
чающих эпизоотологию туляремии. С присущим Александру Нико-
лаевичу талантом тонкого наблюдателя в книге описан образ жиз-
ни основных носителей туляремии — водяной крысы, обыкновенной
полевки, домовой мыши и проанализированы особенности, опре-
деляющие их эпизоотологическое и эпидемиологическое значение
в очагах разного типа.
Не прекращались исследования этого вопроса и за рубежом.
В 1942 г. вышла книга Чарльза Элтона: «Полевки, мыши и лем-
минги», в которой автор дал подробный обзор колебаний числен-
ности грызунов за многие годы в различных странах мира, вклю-
чая и данные советских зоологов. Подтвердив свой вывод о перио-
дичности массовых размножений, высказанный еще в 1924 г., он
подчеркнул и то, на что особо обратили внимание советские уче-
ные: значение местных—климатических, почвенных, кормовых и
агротехнических — условий для проявления этой закономерности.
Такой полный синтез фактов, кажущихся иногда противоречивы-
ми, отражая естественное многообразие причин и условий, вызы-
вающих любое природное явление, показывает всю глубину науч-
ного творчества Чарльза Элтона. В Англии в 1958 г. вышла его
вторая книга «Экология нашествий животных и растений», опуб-
ликованная на русском языке в 1960 г. В ней он показал, как
или постепенно, из года в год, или внезапными бросками на дале-
кие расстояния, причем иногда не без помощи завозящего их с
собой человека, различные виды животных и растений появляются
за пределами области своего распространения и, размножившись
там, затем приносят огромный ущерб природе и народному хо-
зяйству этого края. Залеты саранчи, завоз непарного шелкопряда,
уничтожение кроликами растений в засушливых степях Австралии
и повреждения каналов и плотин в Европе ондатрой — таковы
примеры последствий таких нашествий.
После почти сорока лет оживленной переписки я встретил
впервые в Лондоне в июне 1970 г. этого худощавого и подвиж-
ного англичанина. Когда в библиотеке Королевского общества —
старейшего научного учреждения Англии, основанного еще в
1661 г., соответствующего нашей Академии наук, мы вместе с биб-
лиотекарем осторожно листали большую книгу с подписями всех
членов общества, начиная с его первого президента, короля Иако-
100
ва II, я узнал о еще одном качестве Чарльза Элтона. Рассматри-
вая лист за листом, на каждом из которых наверху написан год,
этот список, я увидел после крупных и мелких, четких и нераз-
борчивых подписей физика Ньютона и ботаника Гука, химика
Пристли и геолога Ляйеля, биолога Дарвина и путешественника
Ливингстона, хирурга Листера и микробиолога Флеминга на листе
за 1962 г. четкую подпись мелкими буквами «Чарльз Элтон», хо-
рошо известную мне за долгие годы переписки с ним. И тогда я
понял, что мой друг не только знаменитый и талантливый ученый,
но и скромный человек, никогда не ставивший после своей фами-
лии три буквы «F. R. S.» (Член Королевского Общества).
Чарльз Элтон и автор на улице Лондона (1970 г.)
В послевоенные годы много новых исследований по динамике
численности мышевидных грызунов выполнили советские ученые.
Несколько книг и статей написал по этой проблеме П. А. Свири-
денко, избранный в 1945 г. членом-корреспондентом, а затем в
1948 г. действительным членом Академии наук УССР, где он руко-
водил отделом экологии Зоологического института. Особенно мно-
4
Н. И. Калабухов
101
го внимания он уделял изучению грызунов в лесонасаждениях, и
в частности в полезащитных полосах, и разрабатывал эффектив-
ные способы защиты от них семян и сеянцев древесных пород. За
эти годы он не только опубликовал много интересных исследова-
ний, но и настойчиво обучал молодежь до самых последних дней
своей жизни.
Появились в послевоенные годы и новые энергичные и талант-
ливые исследователи. Таков сотрудник Всесоюзного института за-
щиты растений в Ленинграде И. Я. Поляков. Вместе со своими пи-
томцами он изучал грызунов — вредителей черноземной и засуш-
ливой зоны сельского хозяйства и разрабатывал современные при-
емы борьбы с ними. В начале своей научной деятельности Илья
Яковлевич, как и молодой Пидопличко, критиковал всех тех зоо-
логов, которые считали, что периодические изменения климатичес-
ких условий имеют значение для колебаний численности грызунов
и других животных. Но затем, по мере накопления обширных дан-
ных о глубокой зависимости жизненных явлений на земле от кос-
мических явлений, ныне доктор сельскохозяйственных наук и про-
фессор И. Я- Поляков, руководя сектором прогнозов численности
вредителей Всесоюзного института защиты растений, применяет
при составлении прогнозов о возможных изменениях числа грызу-
нов и насекомых данные о закономерностях периодического изме-
нения климатических условий на земле.
Только такой углубленный подход, учитывающий все многооб-
разие условий и причин массового размножения животных, в том
числе и грызунов, должен лежать в основе многих практических
мероприятий по предупреждению грозных последствий этого яв-
ления,
Ь
-
Глава 8
У ИСТОКОВ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ЭКОЛОГИИ
Биологический институт во дворце на берегу
«Маркизовой лужи»
Даниил Николаевич Кашкаров
(1934 г.)
В конце 1936 г. профессор
Даниил Николаевич Кашкаров
предложил мне работать на ка-
федре зоологии позвоночных Ле-
нинградского университета, кото-
рой он заведовал. Иметь своим
руководителем ученого, справед-
ливо считавшегося вождем эколо-
гического направления в отечест-
венной зоологии, было для меня
большой радостью. Поручив мне
чтение курса экспериментальной
экологии животных студентам и
руководство дипломными работа-
ми некоторых из них, Даниил Ни-
колаевич предложил также орга-
низовать в Биологическом инсти-
туте университета лабораторию
экологии животных. Там со мной
должен был работать аспирант
кафедры А. И. Щеглова и
К. П. Мальчевская — научный
сотрудник лаборатории, а также
студенты-дипломники.
Биологический институт Ле-
нинградского университета нахо-
дился во дворце в Старом Петергофе. Двухэтажный дворец стоял
на берегу пролива, называемого «Маркизовой лужой». Название
это связывают с именем маркиза де Траверсе, бывшего адмиралом
4*
ЮЗ
в 1811—1828 гг. и из осторожности не выводившего эскадру далее
Кронштадта. Дворец был окружен густым лесом и превосходными
искусственными лесонасаждениями типа «английских» парков. Бо-
лотистая почва изобиловала ручьями и речками, а несколько пру-
дов .и сама «Маркизова лужа» были также постоянным местом
исследований биологов.
Петергофский биологический институт
Ленинградского государственного университета
В Ленинграде Даниил Николаевич подобрал себе хороших и
надежных помощников. Это известный зоолог П. В. Терентьев;
превосходный знаток птиц, автор учебника «Орнитология»
Л. М. Шульпин, безвременно погибший на Ленинградском фрон-
те, и А. М. Андрушко — ученица Даниила Николаевича еще по
Ташкентскому университету. Они вели занятия со студентами и
аспирантами, многие из которых затем также стали известными
учеными: академик С. С. Шварц — директор Института экологии
животных и растений Академии наук СССР; профессора Ленин-
градского университета Г. А. Новиков и А. С. Мальчевский;
И. М. Громов, профессор, сотрудник Зоологического института
Академии наук СССР и А. М. Алекперов, профессор, заведующий
кафедрой зоологии Азербайджанского государственного универси-
тета и другие.
Во время войны Биологический институт был разрушен, а ла-
боратория превращена в руины. После войны Ленинградский уни-
верситет принял все меры к восстановлению и расширению этой
104
превосходной базы для исследований и отстроил новые корпуса
для лекций и практических занятий.
В Биологическом институте я изучал близкие виды млекопи-
тающих или формы одного вида, обитающие в разных географи-
ческих зонах. Для исследований мной были выбраны два вида
сусликов, весьма близких по внешним признакам, — крапчатый
А. И. Щеглова у термостата
и малый, но отличавшихся образом жизни, и прежде всего рас-
пространением. Первый из них заселяет зону северных степей,
между Волгой и Днепром, и заходит по лугам и пашням в лесо-
степь, а также в южную часть лесной полосы Европы. Второй вид,
малый суслик, весьма широко распространен на степных просто-
рах, к югу от области обитания крапчатого суслика между Днеп-
ром и Волгой, и идет далеко на восток вплоть до засушливых сте-
пей и полупустынь Средней Азии. Точно так же желтогорлые и
лесные мыши подходили для этих исследований потому, что об-
ласть распространения первой из них была ограничена широко-
лиственными лесами, в которых зверьки находили изобилие
пищи — семена ореха, бука и дуба, в то время как лесные мыши бы-
ли широко распространены и в лесостепной зоне на юг, и в лес-
ной— севернее и восточнее пределов распространения желтогор-
лой мыши. У этих двух пар близких видов было изучено их отно-
шение к влиянию двух наиболее существенных условий внешней
среды: воздействию света и температуры.
Влияние света изучалось двумя путями. Первый — запись су-
точного распределения активности грызунов. Запись производи-
лась простым способом. Клеточку делили на две части вертикаль-
105
ной перегородкой с небольшим отверстием, через которое мышь
или суслик могли переходить из одной части в другую. При этом
меньшая по размерам гнездовая камера была затемнена со всех
сторон. Прогулочную часть клеточки обтягивали сеткой и в ней
был сделан подвижной пол, подвешенный на тонкой проволоке к
пружине. Колебания пола передавались на барабаны самописца,
вращавшегося в течение 24 ч. Таким образом, на закопченной лен-
те, обернутой вокруг барабана, отмечались все выходы зверька из
гнездовой камеры на прогулку и кормежку. Для определения пред-
почитаемой зверьками освещенности служил фотоградиент — при-
бор, представляющий собой узкую длинную клеточку, сверху по-
крытую стеклянными пластинками разной прозрачности — от со-
вершенно светлой на одном конце и до покрытой черным лаком
на другом.
Изучение влияния температуры среды на зверьков также про-
водилось двумя способами. Вслед за немецким зоологом Конра-
дом Гертером я стал применять для определения предпочитаемой
температуры животных так называемый термоградиент-прибор,
дно которого, сделанное из толстой пластины алюминия, составля-
ло главную рабочую часть. Один конец этой пластины, загнутый
вниз, погружали в бак со смесью льда или снега с солью, а вто-
рой — подогревали на электрической плитке. Благодаря этому тем-
пература металлического пола прибора изменялась от одного
конца к другому примерно от +5 до +50°. В алюминиевое дно
на равном расстоянии один от другого было вставлено несколько
термометров. Помещая в прибор грызуна на 1 ч и проводя наблю-
дения через 2 мин, мы получали показатель предпочитаемой тем-
пературы для этих животных.
Наиболее точным способом оценки влияния температуры сре-
ды на организм животных было определение интенсивности по-
требления ими кислорода. Понижение температуры воздуха вы-
зывает у животных с постоянной температурой тела ускорение ды-
хания и тем самым окислительных процессов в организме и обра-
зование тепла. У пресмыкающихся и рыб или у млекопитающих,
впадающих в спячку, охлаждение сопровождается понижением
уровня потребления ими кислорода и понижением температуры
тела.
Проведение этих исследований было довольно трудным, так
как самому приходилось изготовлять респирационные камеры. Это
были стеклянные эксикаторы с крышками, плотно притираемыми
к краям, смазанные слоем вазелина или солидола. Они соединя-
лись резиновой трубкой со стеклянными бутылями, наполненными
кислородом, в свою очередь соединенными с бюретками, из кото-
рых можно было выпускать воду, чтобы восполнить расход кис-
лорода, потребленного животным.
Сравнение особенностей реакции на свет и температуру двух
видов лесных мышей и двух видов сусликов дало интересные ре-
зультаты. Малый суслик был исключительно светолюбив и никог-
106
да не выходил из гнездовой камеры в ночные часы, крапчатый
суслик оказался не столь строго дневным видом. Кроме того, крап-
чатый суслик более холодолюбив, чем малый. Еще более резкие
отличия обнаружены у лесных и желтогорлых мышей. Оказалось,
что обитающая в широколиственных лесах желтогорлая мышь
бывает активной и в дневные часы, а в градиент-приборе не из-
бегает и светлых участков камеры. Лесная мышь ведет строго
ночной образ жизни, что и позволяет ей, избегая нападения днев-
ных пернатых хищников, заселять и лишенные древесной расти-
тельности пространства степных и горных районов Евразии. Точ-
но так же этот зверек, живущий в высокогорных и более северных
районах, резко повышает потребление кислорода при охлаждении,
тогда как теплолюбивая желтогорлая мышь обладает менее со-
вершенной химической терморегуляцией.
П. К. Смирнов и Ф. Е. Законова у респирационного прибора
(1965 г.)
В этих исследованиях я подошел к проблеме расхождения фи-
зиологических особенностей у близких видов животных, и они со-
ставили основу дальнейших исследований. В экологической лабо-
ратории института были выполнены исследования по влиянию тем-
пературы среды на разные виды грызунов.
Это направление исследований успешно развивается и ныне.
Ученики Даниила Николаевича—профессор Г. А. Новиков и доцент
107
П. К. Смирнов, оба сражавшиеся на фронтах Великой Отечест-
венной войны, вернувшись в университет, приложили много уси-
лий и энергии, чтобы восстановить экологическую лабораторию.
Павел Константинович выполнил здесь интереснее исследования
по физиологическим особенностям некоторых видов грызунов и
влиянию условий среды на их размножение.
Уехал я из института в январе 1940 г., получив заманчивое
предложение организовать экологическую лабораторию в Москов-
ском зоопарке. С тех пор прошло три десятилетия. Но эти три года
работы в Петергофском Биологическом институте были одним из
важных этапов в моей научной жизни. Особенно дорого то, что я
близко познакомился с Даниилом Николаевичем, который служит
для меня примером выдающегося ученого, перед авторитетом ко-
торого преклонялись не только мы, молодые биологи, но которого
глубоко уважало и старшее поколение ученых.
Экологическая лаборатория в Московском зоопарке
Получив приглашение от дирекции Московского зоопарка
взять на себя обязанности заместителя директора по научной части
и организовать экологическую лабораторию, я был рад тому, что
смогу вести исследования на разнообразных животных Зоопарка.
В феврале 1940 г. я приступил к этой работе, одновременно читая
лекции по экспериментальной экологии животных на биологичес-
ком факультете МГУ. На втором этаже помещения для тропи-
ческих птиц, на новой территории Зоопарка, я начал собирать обо-
рудование для изучения особенностей поведения млекопитающих:
актографы и термоградиент-прибор, подобные тем, что я применял
в Биологическом институте в Петергофе, для грызунов, но учи-
тывая размеры и особенности содержания зверей, исследуемых в
Зоопарке.
Сразу же были начаты исследования по экологии млекопи-
тающих, которые выполняли несколько сотрудников. Один из них
А. Л. Пономарев, бывший член КЮБЗа, окончивший биологичес-
кий факультет МГУ. В школьные и студенческие годы он был
увлечен изучением образа жизни пушных зверей, затем наблюдал
бобров, работая в Лапландском заповеднике, и теперь в зоопарке
был прикреплен к соболям и куницам — ценным пушным видам,
которых в это время начали разводить на зверофермах. Андрей
Леонидович соорудил актографы для соболей и куниц, автоматиче-
ски записывающие время пребывания зверей в домиках-гнездах и
выходы их в вольеру. Анализ этих записей показал, что у боль-
шинства зверьков ритмика суточной активности определяется влия-
нием внешнего фактора — временем кормления животных. За 1—
2 часа до утренней и вечерней кормежки звери принимались бегать
по вольерам, так как у них начинали действовать «физиологиче-
ские часы». Но небольшая часть изученных зверьков упорно со-
храняла строго ночной образ жизни, появляясь из своих домиков,
108

только когда затихал Зоопарк и окружающие его московские ули-
цы. Это были очень боязливые и в тоже время злобные зверьки,
которые или не брали в светлое время дня совсем пищу, или, вы-
скакивая на момент, утаскивали ее в деревянный домик, где и
поедали. Они свирепо огрызались на ухаживающих за ними со-
трудников и нападали на подсаженных к ним других зверьков
того же вида. Это различие в
значительной степени определяет
и дальнейшую судьбу не только
данного животного, но, переда-
ваясь по наследству, влияет и на
ход естественного или искусствен-
ного отбора.
После выводов А. Л. Поно-
марева стало очевидным, что раз-
личия в поведении не только со-
болей и куниц, но и других пуш-
ных зверей, содержащихся в не-
воле, очень важны для их успеш-
ного разведения. Такие дикие, не
приспособляющиеся к новым ус-
ловиям существования особи ока-
зываются «некачественными» и по
другим, практически важным
признакам, ибо у них нарушается
и уровень питания, и процессы
регуляции роста и линьки мехо-
вого покрова. Это превосходно
показали впоследствии обширные
исследования советского генети-
ка, директора Института цитоло-
гии и генетики Сибирского отде-
ления Академии наук, академика
Д. К. Беляева, выполненные на
ценном пушном виде — серебристо-черной лисице.
Андрей Леонидович, давший звероводам очень удобный и про-
стой прием оценки степени приспособленности пушных зверей к
условиям неволи по степени пластичности их ритма поведения, не
увидел напечатанным свое интересное исследование, опубликован-
ное только в 1949 г. в «Трудах Московского зоопарка». Солдат
Пономарев ушел осенью 1942 г. на фронт сражаться за Родину и
погиб в декабре на поле боя под Ржевом.
Два вида хорьков — черный, заселяющий лесную полосу рав-
нины европейской части СССР, и степной, распространенный не
только в степях нашей страны, но и в горах Кавказа, Сибири и
Средней Азии, — привлекли мое внимание как пример очевидного
различия в приспособлении к условиям существования близких
видов зверей. Я уже писал, что степные хорьки в барокамере, где
109
Андрей Леонидович Пономарев
(1941 г.)
давление атмосферы понижалось до давления на высоте 5000 м
над ур. м., оказались более приспособленными к недостатку кис-
лорода, в то время как у черных не наблюдалось возрастания чис-
ла эритроцитов в крови, компенсирующего эту нехватку. Кроме
того, оказалось, что два вида хорьков резко отличаются по пот-
реблению пищи и чувствительности к колебаниям температуры
воздуха. Черные хорьки выбирали зону от 25 до 30°, степные — от
17 до 24°.
Установка актографа
Черные хорьки также не могли ускорять темп дыхания при
повышении температуры среды, что служило у степных очень
полезным приспособлением: усиление испарения воды с поверхно-
сти легких защищало организм от перегрева. Кроме того, было
установлено, что черный хорь более темнолюбивый вид и активен
в основном в ночные часы, в то время как у степного хорька поч-
ти половина периода активности приходится на светлое время
суток. Различия окраски этих двух видов хорьков связаны глав-
ным образом с воздействием климатических факторов. Высокая
влажность и сравнительно низкая температура воздуха в период
линьки определяют более темную окраску черного вида. Обитате-
ли теплых и сухих южных областей имеют светлую окраску. Все
эти особенности связаны тем или иным образом с приуроченно-
стью черного хорька к лесной зоне и с более широким распро-
странением степного хоря.
НО
Сравнение эколого-физиологических особенностей трех видов
лисиц: арктического вида — песца; широко распространенной в ле-
сах, степях и горах обыкновенной лисицы и живущего лишь в
засушливых степях и пустынях юго-востока европейской части
СССР и Средней Азии мелкого вида — лисы-корсака — показало,
что они различно относятся к воздействию температуры среды и
другим условиям существования. Надо отметить, что в работе с
лисами мне очень помогли члены кружка юных биологов зоопарка.
Вместе с сотрудниками мы провели еще одно интересное
исследование, стремясь оценить степень приспособленности к ко-
лебаниям температуры среды разных видов млекопитающих. Было
очевидно, что ряд южных животных, например львы или некото-
рые виды антилоп, могут переносить значительное охлаждение, в
то время как другие очень чувствительны к влиянию низкой тем-
пературы. Взяв в качестве показателя крайне важный физиологи-
ческий признак — частоту дыхания, отражающую интенсивность
обмена веществ, мы с помощью школьников, о которых я упоми-
нал выше, проследили, как изменяется темп дыхания у различных
видов млекопитающих при разной температуре воздуха. Наблю-
дения велись в разные сезоны и дали очень интересные результа-
ты. Оказалось, что различные виды млекопитающих в зависимости
от условий их существования в природе совершенно по-разному
реагируют изменением частоты их дыхания на колебания темпе-
ратур среды. Эти наблюдения показали сложность приспособле-
ний северных и южных зверей, позволяющих им переносить рез-
кие сезонные изменения температуры в необычном климате.
Р. И. Афонская не только участвовала в выполнении этой
работы, но и вела интересные исследования по сезонной смене
окраски меха у млекопитающих. Биологов издавна привлекало
замечательное явление изменения по сезонам цвета меха у мле-
копитающих и оперения у некоторых видов птиц. Зимой, когда
выпадает снег, горностаи и ласки, песцы и зайцы — особенно бе-
ляки, и некоторые виды копытных, например сайгаки, становятся
совершенно белыми, хотя летом окраска их меха коричневая,
серая, бурая и желтая. Факторы, вызывающие изменение окраски
шерстного покрова, не были еще установлены, и впервые Раиса
Ивановна начала в 1940 г. опыты, доказавшие возможность уп-
равления сезонной сменой цвета меха у зверей. Это исследование
имело двоякую цель. Во-первых, показать, что сезонные измене-
ния окраски мехового покрова зависят от изменения условий
освещения, а не только от влияния температуры среды, что пред-
полагали некоторые исследователи. Во-вторых, показать в зоопар-
ке экскурсиям школьников и студентов, изучающих биологию,
одновременно животных в зимнем и летнем меху. Вначале опыты
вели с мелким видом грызунов, также белеющим на зиму, — джун-
гарскими хомячками, темно-серыми летом и снежно-белыми зи-
мой, за исключением черной полосы на спине. Но особый интерес
представили опыты с зайцами-беляками.
111
Лисица обыкновенная (1), песец (2) и корсак (3) (рис. В. М. Сми-
рина)
Охотники и натуралисты хорошо знают, как трудно обнару-
жить залегшего в снегу зайца-беляка, только кончики ушей и нос
которого черного цвета. И вот в открытых вольерах, где беляки
жили в Зоопарке при естественных колебаниях температуры сре-
ды, Раиса Ивановна проводила свои интересные и в то же время
простые опыты. Сетку вольеры закрывали листами фанеры, а щели
между ними заклеивали черной, плотной бумагой. Так содержа-
лись «темные» беляки, а два других зайца жили в вольерах, в
которых с момента наступления темноты зажигали электрические
лампочки. Условия температуры во всех вольерах, размещенных
снаружи одного из зданий Зоопарка, были такие же, как и на
улице. Начав эти опыты в конце весны, когда у беляков мех был
летним, Раиса Ивановна получила первый успех с «затемнением»
зайцев, надевших в июле зимний мех. А зимой 1940/41 г. в волье-
ре, где ночью горела электролампочка, появился беляк в летнем
меху.
Весной 1940 г. научным сотрудником террариума стал
В. В. Черномордиков, только что окончивший биологический фа-
культет МГУ. Еще во время учебы в университете он изучал
поведение ящериц и змей, и его исследования послужили основой
для успешного содержания пресмыкающихся в неволе. До него
этих животных содержали при постоянно высокой температуре
воздуха, нагревая все помещения террариума трубами и батарея-
ми водяного отопления до 33—37°. Несмотря на этот «южный»
климат, большинство привезенных пресмыкающихся сначала от-
казывались принимать пищу, а затем погибали от истощения.
И большой заслугой Виктора Венециановича было то, что он,
изучая суточный ритм поведения различных видов пресмыкаю-
щихся, видоизменяя для этой цели актографы, которые применя-
лись нами для млекопитающих, обнаружил, что для ящериц и
змей вовсе не всегда нужно тепло. Оказалось, что лучше всего
они чувствуют себя, если их содержать при 16—20°, но давать
возможность выбора уголков с разными условиями температуры.
В одной из частей каждого террариума Виктор Венецианович
укреплял под потолком камеры электрическую лампочку, давав-
шую и свет и тепло, а в противоположном углу клетки устраивал
маленький водоем, влага из которого, просачиваясь на прилежа-
щий слой песка, охлаждала его. В разное время года выбор не-
одинаковой температуры был выражен еще резче, так как многие
виды пресмыкающихся осенью, впадая в оцепенение, прятались в
самые прохладные части своих террариумов.
При таком свободном выборе температуры среды ящерицы,
змеи и черепахи хорошо едят предложенную им пищу. В осенне-
зимний период они впадают в оцепенение. Более того, при таком
образе жизни они долго выживали в неволе и размножались. Эти
изменения температурного режима содержания пресмыкающихся
обеспечили сохранение ценных животных террариума в годы вой-
ны, когда Виктор Венецианович, до ухода на фронт, применил
113
результаты своих опытов на практике, значительно уменьшив
расходы на отопление помещений.
Во время войны Виктор Венециановпч был направлен зооло-
гом в санитарно-эпидемиологическую лабораторию Воронежского
фронта и вместе с зоологами К. Н. Благосклоновым и Л. Г. Ди-
несманом успешно проводил организацию противотуляремийных
мероприятий при наступлении наших войск на юго-востоке
РСФСР и на Украине и завершил свою военную службу, дойдя
до Белграда и Вены. По возвращении в 1945 г. в Москву В. В. Чер-
номордиков снова начал работать в террариуме зоопарка, осуще-
ствив здесь полную реконструкцию помещений для пресмыкаю-
щихся в соответствии с установленными им особенностями их
поведения.
Занимательные затруднения заместителя директора
Повседневное руководство и наблюдения за содержанием и
разведением обитателей зоопарка вели опытные специалисты по
разным группам животных. Многие из них — М. Крумина, братья
Ю. и В. Гринберги, А. Пономарев, В. Чаплина, Г. Богданович,
Ю. Сосновский были воспитанниками КЮБЗа. Ухаживали за
животными служители, по многу лет работавшие в зоопарке, лю-
бящие своих питомцев и хорошо знающие их характер, повадки
и привычки. Тем не менее иногда обитатели зоопарка и особенно
новые, впервые доставленные к нам, ставили в тупик всех этих
опытных и любящих свое дело сотрудников.
Расскажу о двух таких случаях. В начале лета 1940 г. в Зо-
опарк привезли несколько экземпляров замечательного оленя,
обитающего в горных лесах Сибири и Дальнего Востока. Это ка-
барга— мелкий, размером с козу, олень с несколько укороченны-
ми передними ногами, благодаря чему его походка кажется слег-
ка неуклюжей. Данный вид отличается также от многих видов
оленей тем, что не имеет на голове рогов, а самцы обладают дву-
мя клыками в верхней челюсти. Привезенные звери сразу же
поставили перед нами проблему: чем их кормить? Ни корнепло-
ды, ни свежая трава, ни сено, ни веточный корм, т. е. ветки де-
ревьев с листвой, — любимое лакомство других видов оленей, не
привлекали маленьких оленьков, и уже две кабарги, вскрытые в
ветеринарной лаборатории после падежа, оказались погибшими от
голода.
Из литературных данных мы знали, что, по наблюдениям
охотников и натуралистов, этот зверь, обитая во влажных, зава-
ленных буреломом лесах, на склонах сибирских гор, питается по-
крывающими стволы деревьев мхами и лишайниками. И вот в
один жаркий летний день сотрудники зоопарка поехали на север
от Москвы, туда, где были заболоченные леса и много повален-
ных ветром деревьев. За день мы собрали три рюкзака различных
видов мха, лишайников и явились усталые, но довольные в Зо-
114
опарк. Мы надеялись, что из 6—8 собранных видов какой-либо из
них понравится нашим кабаргам. Выяснив таким образом вкусы
наших питомцев, лишайники стали собирать на московских дровя-
ных складах.
Не столь удачна была судьба еще одного прихотливого ново-
села. Это была морская черепаха — ложная каретта, выловленная
рыбаками в заливе Петра Великого, около Владивостока. Длина
панциря ее составляла более метра. В террариуме зоопарка ей
предлагали различный корм: рыбу, мясо, раков и моллюсков, но
она так и не стала есть эту пищу и погибла через две недели.
В Зоопарке я встречал-
ся с интересными людьми и
иногда при самых неожи-
данных обстоятельствах.
Так, устраивая выставку
«Чарльз Дарвин и его уче-
ние», мы показывали на ней
различные виды диких жи-
вотных, демонстрируя разно-
образие приспособлений их
к условиям обитания. На
выставке были представле-
ны также и живые примеры
искусственного отбора — не-
которые породы домашних
животных, выведенные чело-
веком. Здесь была хорошая
коллекция голубей и разные
породы собак — от огром-
ных сенбернаров, водолазов
и волкодавов, до мелких
комнатных собачек. Нехва-
Кабарга (рис. Г. Ф. Бромлея)
тало китайских болонок. Пришлось дважды поместить объявле-
ние в газете «Вечерняя Москва». В майский день в кабинет ко мне
пришла пожилая дама. Она спросила, нельзя ли оставить в Зоо-
парке пару болонок на время отъезда на юг. Я с радостью согла-
сился на это предложение, и через день две маленькие белые со-
бачки пополнили нашу выставку.
Иногда нам доставляли совершенно неожиданные сюрпризы.
Так, однажды в мой кабинет вошел сотрудник какой-то организа-
ции, ведавшей импортом из-за границы пищевых продуктов. Он,
вытирая пот со лба, тяжело опустился на кресло, стоявшее на-
против стола, и спросил меня, не опасна ли находка двух огром-
ных насекомых в контейнере с бананами? Затем он, достав из
кармана пиджака железную банку из-под какао, с опаской пере-
дал ее мне. Осторожно открыв крышку, я увидел в банке двух
крупных, сантиметров по 12—15 длиной, богомолов — прямокры-
лых насекомых, похожих на кузнечиков, но питающихся не расти-
115
тельной пищей, а мелкими насекомыми. У них на двух передних
ногах есть серповидные суставы, которыми они захватывают до-
бычу. Я хорошо знал обычные виды богомолов с нашего юга, но
таких огромных красавцев — один светло-зеленого цвета, а дру-
гой коричневого цвета — мне не приходилось видеть никогда.
И я с радостью забрал этих «зверей», разрешив осторожному
импортеру кормить бананами всех кого он пожелает.
Если получение новых животных вызывало радость и у сот-
рудников, и у посетителей, то редкие случаи бегства обитателей
зоопарка могли носить и трагический характер. Так, однажды
утром, в воскресный день 1940 г., за полчаса до открытия Зоопар-
ка, когда сюда хлынули бы сотни взрослых и детишек, из наруж-
ной клетки здания львятника в узенький и низкий, до пояса
человеку, коридор отжима, отделявшего посетителя от клеток,
спрыгнула огромная кошка, гибрид тигра и льва — Аполло. Про-
изошло это из-за недосмотра технического работника, который,
закончив чистку наружной клетки, вышел из нее, но не закрыл за
собой опускавшуюся сверху массивную решетку, а затем, зайдя
внутрь здания, открыл промежуточную дверь и выпустил хищни-
ка наружу.
Но, к счастью, директор зоопарка Л. В. Островский и заве-
довавший секцией хищных С. Ю. Канцлер, обходя в это время
Зоопарк, увидели гигантскую кошку за отжимом. И эти два без-
оружных человека бросились к ней с двух сторон и стали на нее
громко кричать. Или привычка слушаться окриков персонала, или
просто страх перед неожиданным наступлением двух людей, кото-
рых этот хищник и раньше часто видел у своей клетки, дали
нужный результат. Он впрыгнул в клетку, а Семен Юльевич
быстро сорвал щеколду, задерживавшую подъемную дверь, с ляз-
гом закрывшую отверстие.
Однажды, зайдя во время обхода Зоопарка в террариум, я
увидел, что сотрудники в полной панике. Полчаса тому назад
обнаружили, что старая кобра, одна из самых ядовитых змей
Азии, прожившая в Московском зоопарке более 15 лет, вне-
запно исчезла из своего террариума, видимо, найдя широкую
ячею в плетеной сетке, закрывавшей одну из боковых стенок. Это
было летом, и в жаркие дни и ночи пресмыкающееся могло упол-
зти далеко и наделать беды. Зная, что кобра — ночное животное,
а еще утром ее видели в клетке, мы решили, что она не могла
уйти из помещения, а прячется где-то в темном уголке в этой же
комнате. Отодвинули письменный стол с двумя массивными тум-
бами, затем большой шкаф-инкубатор для яиц пресмыкающихся,
но ничего не нашли. Но когда, сняв верхние две части книжного
шкафа, мы осторожно подняли нижнюю третью, из-за нее, разду-
вая свой клобук, с характерным свистом, стоя на хвосте, выполз-
ла наша беглянка. Виктор Венецианович ловким движением на-
кинул на шею ей кожаное лассо на длинной палочке и торжест-
венно посадил кобру в террариум.
116
В другой воскресный день, обходя Зоопарк, я увидел, что
около клетки белых медведей Снегурки и Ермака собралась
огромная толпа посетителей. Ускорив шаг, я увидел что произо-
шла беда. Сотрудница ухаживавшая за зверями, стояла около
самой решетки, а ладонь ее руки была зажата в пасти медведи-
цы. Это произошло в тот момент, когда Стеша, «угощая» зверя, как
она это иногда делала, мороженым, неосторожно просунула паль-
цы, державшие палочку эскимо, за решетку. Схватить шланг, для
мытья клетки, лежавший рядом, и открыть кран — было делом не-
скольких секунд, и медведь испуганно бросился от тонкой, но силь-
ной струи воды в дальний угол клетки.
Глава 9
В ГОДЫ ВОЙНЫ
Зоопарк летом и осенью первого года войны
22 июня 1941 г. в полдень по радио весь Советский Союз
услышал обращение правительства к народу по поводу веролом-
ного нападения фашистской Германии на нашу страну. С этого
часа все помыслы каждого из нас были обращены на то, чтобы
помочь Родине своим участием в разгроме врага. Так как я ранее
не призывался в Красную Армию, пользуясь вначале отсрочкой
как студент, а затем как сотрудник противочумного учреждения
Московского и Ленинградского университетов, то в военкомате,
когда я явился, мне сказали, что таких «рядовых, необученных»,
как было написано в моем военном билете, выполняющих ка-
кую-то ответственную работу, пока не призывают в ряды Красной
Армии. И в тот же день директор и секретарь партийной органи-
зации Зоопарка сказали, что именно сейчас, мне надо участвовать
в срочных мероприятиях, предстоящих Зоопарку в связи с нача-
лом войны.
В течение одного-двух дней вместе с работниками секций
зоопарка мы срочно составили списки опасных животных, кото-
рых необходимо уничтожить, ценных, которых следовало вывезти
из Москвы. Необходимо было вывезти слонов, которые, испуган-
ные пожаром и взрывами, могли бы причинить большую беду. Об
этом мы уже получили предупреждения от директора Лондонско-
го зоопарка, зоолога Виверса, который уже имел опыт в этом
деле после бомбежек Лондона. Поэтому-то пришлось планировать
вывоз слонов из Москвы, ибо их уничтожение было бы слишком
дорогой жертвой. Также следовало вывезти несколько зубров и
бизонов и помесей между ними — зубробизонов, поскольку эти
крупные быки опасны для человека даже в спокойном состоянии.
Бенгальского тигра — опасного хищника, тоже необходимо было
вывезти, так как он очень дорого стоил.
118
И вот мы стали готовить эвакуацию. Первыми на трех товар-
ных платформах уехали в Кавказский заповедник зубры и зубро-
бизоны. Их везли в специальных деревянных прочных транспорт-
ных клетках, которые устанавливали на платформы по четыре на
каждой. Но самым трудным оказалось загнать упрямых копытных
в эти темные западни. Потребовалось несколько дней и ночей,
пока опытные сотрудники зоопарка, дежуря у клеток с подняты-
ми дверцами, сумели закрыть там всех зубров и зубробизонов.
Второй партией были отправлены, также железной дорогой, цен-
ные звери в Свердловск. Это — африканская слониха, бенгальский
тигр и носорог. Тигра и носорога везли по городу на Казанский
вокзал в клетках, но слониху вели по городу. Эта спокойная и
ручная слониха без всяких приключений прошла по Садовому
кольцу под присмотром четырех сотрудников зоопарка, в числе
которых пришлось быть и мне, и двух милиционеров, на всякий
случай вооруженных винтовками с разрывными пулями. На Ка-
занском вокзале слониха спокойно вошла по сбитым для нее
специальным подмосткам в вагон.
Третья и последняя партия зверей была отправлена уже тог-
да, когда месяц спустя после начала войны, с 22 июля, немцы
начали делать налеты на Москву и усиленно пытались бомбить
столицу. Первая бомбежка Москвы была большим уроком для
нас, работников Зоопарка. Старая территория Зоопарка была
•обсыпана зажигательными бомбами, более тысячи которых уда-
лось потушить сотрудникам Зоопарка, самоотверженно боровших-
ся с возникающими пожарами в эту ужасную ночь. Но все же
сгорело несколько зданий, и в их числе жилой дом сотрудников,
так как они в это время защищали от пожара здания, где были
животные, и дом дирекции Зоопарка. Дежуривший в эту ночь
А. Л. Пономарев, не побоявшись за свою жизнь, вбежал на верх-
ний этаж пылающего, как костер, дома дирекции и успел вынуть
из шкафа и снести вниз несколько папок с рукописями очередно-
го выпуска научных работ сотрудников Зоопарка. Когда в 1949 г.
•сборник этих работ был опубликован, Андрея Леонидовича уже
не было в живых.
После отправки животных я работал в Зоопарке в течение
осени, вместе с оставшимися сотрудниками размещая на зимовку
южных зверей, птиц и неядовитых пресмыкающихся, так, чтобы
меньше тратить топлива на обогрев помещений, и обдумывая,
какими доступными кормами можно заменить их пищу, которой
•теперь не хватало и для населения столицы. Благодаря знаниям и
инициативе небольшого числа опытных и преданных делу работ-
ников, на плечи которых теперь легла вся тяжесть заботы о со-
хранении его ценных обитателей, эти задачи были выполнены.
Способствовало этому также и то, что осенью 1941 г. директором
Зоопарка стал молодой ветеринарный врач, научный работник
Т Е. Бурделов, успешно справившийся с этим «беспокойным хо-
зяйством» в трудные годы войны.
119
Ополченцы на рубеже обороны и в наступлении
В грозные дни немецкого наступления на Москву, в октябре
1941 г., по призыву Московского городского комитета ВКП(б) и
Московского Совета депутатов трудящихся из жителей столицы,
еще не ушедших на фронт, были сформированы 12 дивизий на-
родного ополчения. 13 октября записался в ополчение и я. На
следующий день бойцы нашего батальона знакомились с матери-
альной частью винтовки и пулемета, учились обращаться с этим
оружием, бросать гранаты и проходили строевые занятия.
17 октября наш батальон ушел на новые квартиры — в один
из корпусов Тимирязевской сельскохозяйственной академии, неда-
леко от начала Волоколамского шоссе, где в это время укрепля-
лись рубежи обороны, — заслон против немецких войск, рвавших-
ся к Москве. 24 октября положение на рубежах обороны улучши-
лось, и наш батальон, состоящий из новичков, вернули в свой
район. Снова начались дни напряженной учебы, позволившей
рабочим и инженерам, кинорежиссерам и портным, юристам и
бухгалтерам стать настоящими солдатами.
С наступлением вечера мы дежурили на крышах и во дворе
здания школы, тушили зажигательные бомбы, а иногда по трево-
ге шли на помощь — тушить пожары и спасать людей из-под
разрушенных зданий. Вечером 6 ноября под грохот канонады
зенитных батарей, отгонявших гитлеровские самолеты, мы по ра-
дио слушали передачу торжественного заседания, посвященного
24-й годовщине Октября, происходившего в вестибюле подземной
станции метрополитена «Маяковская». А 7 ноября вместе с ты-
сячами москвичей наш батальон прошел по Красной площади
мимо Мавзолея Ленина, где на трибуне стояли, приветствуя ко-
лонны демонстрантов, Сталин, Ворошилов, Калинин и другие
руководители партии и правительства.
За эти недели я познакомился в своем батальоне со многими
интересными людьми.
11 ноября я и еще несколько бойцов из нашего батальона
были переведены в 5-ю Московскую (позднее 158) стрелковую
дивизию. Теперь нас из добровольцев-ополченцев перевели в
строевую часть, и мы получили красноармейские книжки. В тот
же вечер два десятка бойцов — «истребителей танков» — двину-
лись в расположение своей части, на Старую Калужскую дорогу.
Мы шли через Москворечье, по Большой Калужской улице (ныне
Ленинский проспект) мимо тогда одиноко возвышающегося вы-
сокого здания Всесоюзного Центрального Совета Профессиональ-
ных Союзов, через село Семеновское в дер. Беляево, в располо-
жение нашей роты. Это был четвертый рубеж обороны на том
направлении.
Теперь этих мест не узнать: огромные корпуса десяти- и один-
надцатиэтажных домов совершенно изменили пейзаж, и только по
парку и санаторию Академии наук «Узкое», мимо которого про-
120
Ополченец Калабухов
(декабрь 1941 г.)
ходил наш рубеж обороны, я недавно нашел тот участок шоссе,
где днем и ночью мы ожидали подхода немецких танков.
В это время мы уже были одеты в солдатскую форму: корот-
кие, но теплые бушлаты дополняли стеганные ватные брюки,
обмотки и прочные ботинки. Наряды в противотанковых точках и
в пулеметных гнездах в эту суровую военную зиму, когда прихо-
дилось находиться в течение 3—
4 часов на морозе, достигавшем
—25—28°, не были трудными для
меня, привыкшего к зимним по-
ходам в лесу и по степи.
В нашей роте опять оказа-
лось много интересных людей.
Рабочий московского завода Соф-
ронов, уже отслуживший действи-
тельную, был нашим командиром
отделения, калужский колхозник
Савельев, деревня которого еще
в сентябре была сожжена немца-
ми, так и дошел с нами до Кали-
нинского фронта, где мы оба бы-
ли ранены в одном и том же бою.
Политруком батальона был толь-
ко что окончивший аспирантуру в
Институте философии Академии
наук СССР молодой ученый Хас-
хачих, погибший во время нашего
наступления. Его книга «Мате-
рия и сознание» была издана
уже в 1952 г. Старшиной роты
был Блехман — заместитель ди-
ректора по хозяйственной части
Московского завода резиновой
обуви «Богатырь», неутомимо сле-
дивший за внешним видом и выправкой бойцов и обеспечением их
•сытной пищей.
Пробежали тревожные декабрьские дни, когда фашистские
полчища были ближе всего к Москве, и началось великое наступ-
ление Красной Армии. Наш последний рубеж обороны уже по-
терял свое значение, и нас стали срочно готовить к наступатель-
ным операциям. В этот период определилась моя «специальность»
в отделении: подносчик дисков с патронами к ручному чехосло-
вацкому пулемету «Шкода», который мы высоко ценили, сравни-
вая со старым, тяжелым «Максимом», освоенным нами на рубеже
•обороны. Кроме того, меня привлекли к преподавательской работе
в части: ведение занятий с бойцами батальона по химической
подготовке, а также чтение лекции «Расовая теория германского
фашизма». Единственно, что меня несколько смущало, — это чте-
-5 Н. И. Калабухов
121
ние лекций для командиров наших частей, когда я, рядовой, стоя
у столика, где лежали таблицы и записи, видел сидящих в зале
пожилых и опытных в военном деле офицеров, которые внима-
тельно слушали мой рассказ.
В январе в отделение к нам пришел новый командир, ефрей-
тор Горбейко. Паренек, только что окончивший трехмесячную
школу младших командиров, веселый и подвижный, сразу же
завоевал любовь всех нас, старших по возрасту и жизненному
опыту. И никто не предполагал, что именно он погибнет одним из
первых в дни наступления.
В феврале 1942 г. наш 875-й полк погрузили в вагоны воен-
ного поезда, который повез нас на север, к Ленинграду. Впервые
мы увидели вдоль полотна железной дороги следы прошедших
здесь ожесточенных боев: разбитые танки и орудия, сбитый само-
лет с черными крестами на фюзеляже, разрушенные дома и взор-
ванные мосты. На станции Лихославль наш состав свернул на
запад. Несколько дней спустя на станции Брылево нас спешно
выгрузили из вагонов, чтобы отвести часть в лес, а поезд отпра-
вить обратно, опасаясь появления немецких бомбардировщиков.
Мы двинулись по лесным дорогам на юг, по направлению к
Ржеву, вокруг которого немцы создали обширный укрепленный
район. В первую же ночь мы поняли, что же такое «зона пусты-
ни», когда, придя на ночлег в село, обозначенное на карте, обна-
ружили, что из нескольких десятков домов там оказалось целыми
только два на окраине, у лесной опушки, куда бегущие немцы не
успели добраться для поджога. Все же прочие здания можно было
узнать только по сохранившимся после пожарища русским печам
с высокими трубами. Несколько стариков и женщин и десятка
два ребятишек, ютившиеся в этих двух уцелевших домиках, как
ни тесно было в их комнатах, увидев, что мы расположились на
отдых прямо на снегу или на обгоревших бревнах стен домов,
звали солдат к себе погреться. И мы, строго соблюдая очередь,
заходили несколько раз в течение долгой зимней ночи, чтобы со-
греться немного и посмотреть на чадящее пламя фитилей в плош-
ках с соляркой, заменявших жителям светильники.
На рассвете мы двинулись дальше. В этот день около неболь-
шой деревушки мы перешли через Волгу. Здесь, у истоков ее
ширина была всего несколько метров, и хотя имелся деревянный
мостик, я с разрешения командира отделения вышел из строя и,
спустившись на берег, перешел Волгу по прозрачному льду.
Наше обходное движение по направлению к Ржеву шло без
препятствий. Следующую ночь мы провели, разместившись на
ночлег в небольшом селе, где были целы почти все дома, и насе-
ление радушно угощало нас вареной картошкой. Но дальше мы
опять шли через сожженные селения и видели по обочинам дорог
исковерканные танки и орудия, немецкий самолет с трупом пило-
та, опрокинутые грузовики с разбитыми ящиками с минами и
снарядами. Над всем этим сияло зимнее яркое солнце, под нога-
122
ми хрустел подмерзший за ночь снег, и мы двигались вперед
радуясь тому, что уже несколько дней, в поезде и на марше, дви-
гаемся по земле, освобожденной от врага.
19 февраля мы оказались в дер. Машутино, к югу от которой,
всего в 6—7 км, в группе селений был укрепленный район немец-
ких войск. Наша задача была наступать на него с севера, а с
другой стороны гитлеровцев окружал другой полк нашей диви-
зии. Проведя ночь на этот раз в теплых избах, но затаиваясь при
выходе на улицу, не -зажигая спичек и строго соблюдая запрет
курить во дворе, мы в последний раз проверили свою несложную
боевую технику, почистили винтовки и пулеметы и осмотрели
гранаты, а затем, оставив часовых, заснули на полу на разостлан-
ных бушлатах и шинелях. Немцы почью обстреливали из орудий
и минометов позиции соседнего полка, а к нам послали лишь один
снаряд, разорвавшийся за домами деревни.
Наступление началось на следующий день перед закатом,
когда наш батальон, идя во втором эшелоне, двинулся на дер. Ва-
сильково и вступил туда в полночь, после того как авангард
выбил немцев. Здесь мы поменялись местами и начали наступать
впереди других частей на дер. Сазоново. Наше пулеметное звено
двигалось по твердому насту, я нес пулеметные диски, а два дру-
гих бойца и Горбейко шли с пулеметами впереди. Трассирующие
пули начали лететь со стороны Сазонова, чиркая по снегу, и одна
из них ранила в руку Савельева. Наспех завязав рану, он здоро-
вой рукой помогал тащить пулемет. Справа от нас показался
взвод истребителей танков с их длинными и тяжелыми ружьями.
Когда до Сазонова осталось не более километра, немцы стали
стрелять из минометов и пулеметов, и тогда нас подняли в атаку.
Отстреляв последние патроны в диске, выбросив его и заложив
взятый у меня новый, Горбейко поднялся во весь рост, чтобы
бежать вперед, и в этот момент осколок разорвавшийся рядом
мины прорвал его бушлат ниже поясного ремня, и он упал нав-
зничь. Савельев пытался поднять раненого, но тот вздрогнул и
вытянулся на снегу.
В этот момент я почувствовал, что меня сильно стукнуло в
коленку левой ноги, и упал на снег. Это пуля разорвала мышцы
и связки ниже колена. Я поднялся и снова пошел, прихрамывая,
с дисками к третьему бойцу, тащившему пулемет. Савельев тоже
присоединился к нам. Увидев торчавшую из сугробов русскую
печь одного из сожженных домов окраины села, мы, укрывшись
за этой кирпичной защитой, стали обстреливать из пулемета и
винтовок минометную точку немцев, расположенную в двух-трех
сотнях метров. С другой стороны по этому дзоту бил миномет
наших соседей. Немецкий миномет затих, и скоро мы оказались
в первом селении, взятом в бою.
Осмотрев рану и перевязав ее, военврач батальона покачал
j головой и, приказав мне сдать винтовку, написал в красноармей-
, ской книжке: «К эвакуации в медсанбат». Несколько часов спу-
5*	123
стя на санях меня и одного тяжелораненого повезли обратно,
по тому пути, которым мы недавно наступали. Когда сани подни-
мались в горку на окраине села, из-за облаков вынырнули два
немецких штурмовых бомбардировщика. Один из них с воем
сбросил свой груз где-то на дороге, идущей из деревни на север,
а второй пикировал прямо над нами. Возница подхлестнул ло-
шадь, и сани понеслись к стоявшему невдалеке амбару. Солдат,
соскочив с саней, схватил лошадь за сбрую и прижал ее к стене
амбара, а я сполз с другой стороны под широкое крыло саней,
спрятав голову около полозьев. Мина, специально применяемая
немцами для живых целей, — из какой-то стекловидной, зеленой
массы, разрывавшаяся неровными кусками, разлетелась с грохо-
том на снегу между стеной амбара и санями. Когда я, превозмо-
гая боль в ноге, выполз из-под саней, то увидел, что подводчик и
второй раненый мертвы, а лошадь рухнула на снег и из ее горла
хлещет кровь. Солдат, вышедший из-за амбара с автоматом, при-
стрелил ее, и помог мне взобраться в проходивший мимо попут-
ный грузовик с ранеными.
Туляремия среди мышевидных грызунов
В начале марта 1942 г. я в санитарном поезде прибыл в Са-
ратов. Скоро в госпиталь меня пришли наведать знакомые
саратовцы и среди них Б. К- Фенюк, работавший в противочум-
ном институте «Микроб». От него я узнал, что уже с осени 1941 г.
из-за неубранного урожая зерновых на полях на огромном про-
странстве фронтовой полосы, начиная от Ростовской области и
кончая лесами и болотами Прибалтики и Карелии, началась «мы-
шиная напасть», и среди грызунов распространились эпизоотии
туляремии.
Эта болезнь грызунов передается также и человеку. Зара-
зиться может охотник, снявший шкурку с больного зайца или с
пойманной капканом водяной крысы, колхозник, складывающий
солому из скирда или клеверное сено из стога, хозяйка, готовя-
щая пищу из овощей, загрязненных полевками, живущими в ово-
щехранилище, или грудной ребенок, которого в люльке укусил
комар, прилетевший в поселок за сотни метров с берегов речки,
где он насосался крови больного грызуна. У заболевших повы-
шается температура, опухают лимфатические узлы той части те-
ла, через кожу которой проник микроб. Туляремия не вызывает
смертельного исхода и не передается от человека к человеку, не-
нужно не менее полумесяца, чтобы больной стал снова трудоспо-
собным. Большая зараженность полевок и домовых мышей, иду-
щих на зимовку в населенные пункты, долгое сохранение микро-
ба туляремии на загрязненной больными грызунами пище, в воде
и в фураже и, наконец, перенос микробов кровососущими насеко-
124
мыми, комарами и слепнями, могли сделать вспышки туляремии
массовым явлением *.
Зимой 1941/42 г. на некоторых участках фронта и в прифрон-
товой полосе появились отдельные заболевания туляремией. Про-
тивоэпидемическая служба советского здравоохранения сразу же
приняла большое участие в организации противотуляремийных
мероприятий. В Главном санитарном управлении Красной Ар-
мии и в санитарной службе многих фронтов, надев военную фор-
му, самоотверженно боролись с туляремией врачи, имевшие опыт
противочумной и противотуляремийной работы в мирное время.
На западном фронте эту работу возглавлял профессор Г. П. Руд-
нев, действительный член Академии медицинских наук, в воен-
ных лабораториях служили профессор М. П. Покровская и
Н. М. Соколова и многие другие сотрудники противочумных уч-
реждений. В состав фронтовых санитарно-эпидемиологических ла-
бораторий стали вводить и зоологов — специалистов по борьбе с
грызунами.
Узнав, что я служил рядовым в стрелковой части, мои друзья
из института «Микроб», сообщили об этом в Главное санитарное
управление Красной Армии. В мае 1942 г. я после выписки из
госпиталя, приехав в Москву, встал на учет в военно-пересыль-
ный пункт, где формировались воинские части.
Здесь, пока оформлялся вопрос о моем переводе из строевых
частей в медицинский состав, я вел регистрацию поступавших в
военно-пересыльный пункт солдат и офицеров, и во время этой
несложной работы внезапно вспомнил о биологии. На второй день
моей «канцелярской» деятельности в комнату, где велась регист-
рация, вошел высокий молодой солдат в черной шинели десант-
ных войск. Выложив на стол новый регистрационный листок, я
спросил его как обычно: «Фамилия?» и услышал: «Дарвин».
Я растерянно взглянул на невозмутимое лицо парня и спросил
его: «Да знаешь ли ты, что за фамилию ты носишь?» Он совер-
шенно спокойно и слегка говоря на «о» ответил мне: «Ну конечно,
ведь я окончил школу и знаю, кто был Чарльз Дарвин. А в Ива-
новской области в нашей деревне половина семей — Дарвины».
Надеюсь, что этот молодой человек не погиб в дни войны и вер-
нулся к своим родным, в деревню с такой знаменитой фами-
лией.
Вскоре я был направлен в Санитарный институт Красной
Армии. В эпидемиологическом отделе этого института работали в
то время Н. И. Александров и А. Л. Сироко. Возглавлял отдел
эпидемиолог, профессор, генерал-майор медицинской службы
К- А. Акинфиев. Мы срочно стали готовиться к разработке наи-
более простых и эффективных средств борьбы с грызунами в
1 В годы Великой Отечественной войны была разработана и применена
вакцина против туляремии. Плановые профилактические прививки, введенные с
1946 г., снизили заболеваемость людей, проживающих в природных очагах ту-
ляремии до единичных случаев (Олсуфьев, 1970). — Прим. ред.
125
условиях фронтовой полосы. Для приманки мы применяли ржа-
ной хлеб, а в качестве ядов — углекислый барий, очень удобный
тем, что не растворялся в воде, а поэтому смесь мякиша хлеба с
ним могла лежать несколько дней во влажной почве, не теряя
своей ядовитости. Вскоре я подготовил для Главного санитарного
управления инструкцию по борьбе с мышевидными грызунами
посредством баритовых галет и различных ловушек. .
Осенью 1942 г. я принял участие в борьбе с туляремией на
одном из участков фронта — на Воронежском. Я сошел с поезда
на одной из станций Юго-Восточной железной дороги. По дороге
к с. Садовое, где размещалось Санитарное управление Воронеж-
ского фронта, я увидел снова, как десять лет тому назад в Став-
ропольском крае, бегающих средь белого дня по обочинам дорог
полевок и пеструшек. А сутки позднее я ехал в автомашине туда,
где все ночи шла массовая переброска наших войск на Сталин-
градском плацдарме. Группа военфельдшеров и санинструкторов
из разных воинских частей в селе Нижняя Гнилуша, в нескольких
километрах от берега Дона, начала осваивать простые, но эффек-
тивные меры борьбы с туляремией. Во-первых, было запрещено
пользоваться в качестве подстилки для дневного отдыха сеном
или соломой из скирдов или стогов. Также было приказано сле-
дить за чистотой на складах продуктов, оберегать от попадания
грызунов запасы питьевой воды и обязательно хлорировать ко-
лодцы.
В декабре 1942 г. эпидемиолог Санитарного управления ге-
нерал-майор медицинской службы В. Д. Бершадский увез меня с
собой на Брянский фронт. Мне с группой медицинских работников
армии было поручено провести меры по борьбе с грызунами на
одном из рубежей обороны, результаты которой были успешны.
Вскоре я отправился на Калининский фронт —туда, где год
назад я воевал и был ранен. После двух дней инструктажа мед-
персонала при санитарном отделе армии, наладив там производ-
ство баритовых галет из мякиша ржаного хлеба, я направился
«на практику» в одну, из частей той самой дивизии, где год назад
был рядовым. Следующей ночью, двигаясь по ходам сообщения,
над которыми свистели пули немецких снайперов, мы добрались
до одного из блиндажей — большого бревенчатого дома, врытого
в землю по самую крышу еще немцами, до их отступления, и
организовали там свою «лабораторию», высушивая галеты в рус-
ской печи. Затем, тоже под покровом ночи, шли по землянкам и
блиндажам по рубежам обороны и раскладывали приманку, про-
веряли, уничтожена ли соломенная подстилка, как хранят продук-
ты бойцы и как защищены запасы воды от попадания туда мы-
шей.
На этом участке фронта о соломе и сене как источнике
заражения туляремией именно от грызунов знали мало. В одном
батальоне я обнаружил, что в землянках бойцы по-прежнему спят
на охапках соломы. Военфельдшер батальона на мой вопрос, по-
126
чему не выполнен приказ об уничтожении этого источника зара-
жения, спокойно ответил, что все грязное сено и солома сожжены,
а это «чистая» солома, принесенная из скирдов. И только когда я
заставил снова выбросить всю подстилку из землянок и заменить
ее ветками хвойных деревьев, елей и сосен, среди которых прохо-
дил рубеж обороны, мои «студенты» наконец поняли, что дело
не в заражении соломы от больных людей, а в ее заражении
мышами.
Интересным в этой поездке было и то, что я попал в свою
дивизию и в свой полк. В санитарных частях полков и прямо в
блиндажах и землянках я показывал медицинским работникам
Начало
меппппиятии
/? Г 1	1 । । 11_____i__।—I—f
J б 9 12 15 18 21 29 2730
Декабрь 1992
Заболеваемость туляремией в во-
инской части на рубеже обороны
(по Калабухову, 1955)
простые приемы защиты продуктов
и воды от грызунов, учил их гото-
вить баритовое «печенье». Благодаря
сильным морозам зимой с успехом
можно было применять защиту ко-
лодцев и землянок от попадания
туда мышей, сооружая из снега вы-
сокие стены, огораживающие отвер-
стия колодцев. Поливая эти стены
водой, их делали недоступными для
грызунов, а бойцы, идя за водой,
переступали через эти барьеры.
Вернувшись в Москву, я уви-
дел уже вышедшую из печати «Ин-
струкцию по борьбе с мышевидными
грызунами», изданную тиражом в
сотни тысяч экземпляров и разо-
сланную во все воинские части на-
ших фронтов.
В это же время в санитарные
эпидемиологические лаборатории фронтов были направлены и на-
чали организовывать противотуляремийные мероприятия многие
из служивших до тех пор, как и я, в различных родах войск или
только выписавшиеся из госпиталей, биологи К. Н. Благосклонов,
В. Б. Дубинин, В. В. Черномордицов и другие, а также прежние
сотрудники противочумных лабораторий.
После демобилизации мне поручили написать для многотом-
ного труда «Опыт советской медицины в Великой Отечественной
войне» в раздел «Туляремия» две главы: «Эпизоотология туляре-
мии» и «Мероприятия по борьбе с грызунами в очагах туляремии
в период Великой Отечественной войны». Увидев эту книгу, вы-
шедшей из печати в 1955 г., я с благодарностью вспомнил тех,
кто, обнаружив солдата-ополченца в госпитале в Саратове, при-
нял меры, чтобы направить его на службу в Военно-санитарный
институт Красной Армии и применить его опыт и знания для
медицинской службы Красной Армии в годы Великой Отечествен-.
ной войны.
127
Заканчивая эту главу, я не могу не рассказать об интересном
случае ложной тревоги по поводу предполагаемого заболевания
туляремией бойцов одной воинской части в последние месяцы
войны. В начале марта 1945 г., когда советские войска громили
фашистские армии уже на территории Германии, меня вызвали
в Военно-санитарное управление Красной Армии и приказали
срочно выехать в Полоцк, откуда
была получена телеграмма о за-
болеваниях туляремией в форми-
ровавшемся там полку. Я должен
был принять участие в эпидемио-
логическом обследовании этой
вспышки и вместе с работниками
санитарной службы Белорусского
военного округа установить при-
чину заболеваний и организовать
меры по уничтожению грызунов,
которые могли быть источни-
ком заражения бойцов туляре-
мией.
На следующий день я выехал
в Минск, где в санитарно-эпиде-
миологической лаборатории Бе-
лорусского военного округа ко
мне присоединились военврач-
бактериолог, лаборант и санинст-
руктор. Забрав с собой все необ-
ходимое для обследования боль-
ных и исследования зараженных
Артор — сотрудник Военпо-медицин- грызунов, МЫ сразу же двину-
ского института (1944 г.) лись дальше и уже к вечеру сле-
дующего дня сошли на перроне
разрушенного вокзала в Полоцке. Полоцк — старинный город —
жестоко пострадал во время Великой Отечественной войны. От-
ступавшие фашисты взорвали и сожгли в городе и его окрестно-
стях почти все строения, не успев уничтожить лишь несколько
зданий, и в их числе госпиталь, где и находились сейчас больные.
Это были парни, прожившие мальчишками в оккупированной зо-
не целых три года и призванные на военную службу после осво-
бождения Белоруссии и Литвы всего несколько месяцев тому
назад.
Картина их заболевания — опухание лимфатических желез
за ушами и под челюстью — напоминала туляремию в тех случаях,
когда ее возбудитель проникает в организм через рот — с загряз-
ненной грызунами пищей или водой. Но поиски грызунов в зда-
нии, где размещалась воинская часть, тщательный осмотр пище-
вых блоков и складов, ночной отлов зверьков ловушками, кото-
рые расставляли два солдата, показали, что ни мышей, ни других
128
грызунов здесь нет. Военврач-бактериолог, поставив всем боль-
ным кожную пробу с тулярином — экстрактом из убитых микро-
бов туляремии, заявила сразу, что это не туляремия. И, наконец,
пожилой и опытный врач-инфекционист госпиталя подтвердил на-
ше заключение, заявив, что, по его мнению, это просто очень ред-
кий случай заболевания взрослых людей свинкой — воспалением
околоушных и шейных лимфатических узлов!
А
Поиски вируса клещевого энцефалита и лептоспир
В годы войны мне пришлось участвовать в мероприятиях по
борьбе не только с туляремией, но и с другими заболеваниями,
которые могут передаваться человеку от грызунов или их эктопа-
разитов. Нахождение войсковых частей в природе — в лесу, зем-
лянках, окопах — усиливало контакт людей с природными очагами
некоторых инфекций, поддерживающихся различными видами
животных, в основном грызунами. Одно из таких природно-очаго-
вых заболеваний — клещевой энцефалит был выявлен в 30-х го-
дах в тайге Дальнего Востока советскими учеными во главе с
академиком Е. Н. Павловским и академиком АМН СССР
Л. А. Зильбером.
Напряженный труд ученых и врачей по установлению слож-
ных путей распространения этого вируса и разработка успешных
приемов предупреждения заболеваний человека освещены в книге
М. Поповского «Вдохновенные искатели», и я не буду касаться
этой эпопеи исследований по клещевому энцефалиту на Дальнем
Востоке. Оказалось, что клещевой энцефалит встречается также в
лесных районах Сибири, Приуралья и Средней Азии, где клещи,
заражаясь от диких животных, могут играть роковую роль, напа-
дая в лесу на пастухов и лесников, сборщиков грибов и ягод,
охотников и туристов.
Когда фронты Великой Отечественной войны дошли до Вели-
колукской, Калининской и Ленинградской областей, летом 1942 г.,
случаи заболеваний клещевым энцефалитом возникли среди бой-
цов на рубежах обороны в лесных участках, где эта болезнь
ранее никогда не обнаруживалась средн местного населения. На-
ши войска в начале 1943 г. двинулись на запад. В это время
кафедре эпидемиологии Московского филиала Военно-медицин-
ской академии, в которой тогда служил я, было поручено выяс-
нить, представляет ли эта местность опасность для живущего
здесь населения.
Летом 1943 г. зоолог санитарно-эпидемиологической лабора-
тории Калининского фронта И. М. Олигер собрал здесь клещей,
из которых был выделен вирус клещевого энцефалита. И вот с
января 1944 г. и до января 1945 г. я приезжал сюда на несколько
дней в различные сезоны, отлавливал в заброшенных землянках
и блиндажах, в зарослях кустарников и под сваленными деревь-
ями грызунов и других мелких млекопитающих. Кроме сборов из
129
этого очага я добывал такой же материал в Московской области,
где никогда не наблюдалось заболеваний клещевым энцефалитом.
Это обследование «контрольного» участка около дер. Авдотьино
сразу же дало интересные результаты. Оказалось, что и здесь в
природе есть клещевой энцефалит. Вирус был выделен из мозга
лесных мышей. Находка вируса в лесах под Москвой была новым
доказательством справедливого мнения Е. Н. Павловского, что
этот вирус скрывается в природных условиях в организме диких
животных, а человек заражается тогда, когда проникает в очаг.
Зоолого-эпизоотологические исследования приходилось прово-
дить при самых различных обстоятельствах, помогая врачам-эпи-
демиологам установить правильный диагноз заболеваний. Когда
наши войска на рубежах обороны готовились к освобождению
Белоруссии от оккупантов, среди солдат и офицеров, живших в
землянках и блиндажах в топких болотах в лесах этого края, на-
чались заболевания желтухой. Было необходимо проверить, не
заразились ли бойцы желтухой от грызунов, которые иногда слу-
жат причиной тяжелого заболевания, так как выделяют с мочой
микробов-лептоспир, заражают воду и пищевые продукты. Я вые-
хал поездом с Белорусского вокзала до станции Сухиничи, близ
которой размещалось Санитарное управление Белорусского фрон-
та. Здесь я встретил прибывшего туда же московского бактерио-
лога И. И. Николаева из Центрального института эпидемиологии
Минздрава СССР, который организовал походную лабораторию в
автомашине. Вместе с начальником санитарно-эпидемиологиче-
ской лаборатории фронта, тоже москвичом, бактериологом майо-
ром Я. Е. Тименом, верхом мы выехали в деревню, где распола-
галась армейская дезинфекционная рота.
В этой санитарной части я встретил сразу двух своих знако-
мых биологов: капитанов П. Б. Гофмана, учившегося вместе со
мной на биологическом факультете МГУ, и В. П. Эфроимсона, с
которым я встречался на семинарах в лаборатории эксперимен-
тальной биологии Московского зоопарка и в университете. Оба
эти питомца МГУ, прошедшие дороги войны в напряженной борь-
бе за обеспечение здоровья бойцов Красной Армии, предупреж-
дая различные заболевания, показали себя умелыми и решитель-
ными командирами и организаторами противоэпидемических ме-
роприятий. Подвижный и неутомимый, Владимир Павлович,,
превосходно знавший немецкий язык, не ограничивался своими
прямыми обязанностями офицера санитарной службы. Очень час-
то он вместе с разведкой боевых частей ходил на передний край
обороны и неоднократно, возвращаясь в часть после захвата ими
языка, выступал в роли переводчика. После войны Владимир
Павлович занимался проблемами наследственности, и две его кни-
ги «Медицинская генетика» и «Иммуногенетика» хорошо извест-
ны медикам и биологам.
Я получил в помощники одного из прежних сотрудников Ас-
траханской противочумной станции, старшего сержанта И. А. Бай-
130
бекова — лаборанта санитарно-эпидемиологического отряда. Вме-
сте с ним, добравшись ночью на автомашине, чтобы избежать
обстрела, до рубежей обороны, в заболоченном лесу мы начали
отлов грызунов для бактериологического исследования. Оказа-
лось, что хотя у местных грызунов и были обнаружены лептоспи-
ры, но заболевание, которое вызьшает этот вид, протекает срав-
нительно легко и не сопровождается желтухой. Таким образом,
было установлено, что заболевания бойцов здесь не были лепто-
спирозом.
Завершение нашего обследования совпало с началом июнь-
ского мощного удара армий Белорусского фронта на Запад. Обой-
дя рано утром землянки и блиндажи, окрестные заросли кустар-
ников и лесов, где была расположена воинская часть, мы уже не
застали там хозяев, ушедших ночью в стремительное наступле-
ние. Собрав последний улов грызунов, наша автолаборатория
догнала свою санитарную часть, только проехав более сотни ки-
лометров. Мы двигались через перерубленную колючую проволоку
заграждений, справа и слева от дороги торчали концы проводов
с черными флажками, на которых были изображены белой крас-
кой череп и скрещенные кости, — признак размещения закопан-
ных немцами мин, а по сторонам виднелись сожженные дотла
и разрушенные деревни. И навстречу двигавшимся сплошным
потоком войскам из лесов и болот выходили спасавшиеся там
от произвола оккупантов изможденные и бледные, одетые
в рваную и грязную одежду старики, женщины и дети, пережив-
шие эти страшные три года в непроходимых чащах белорус-
ской земли.
*
*
В начале июня 1946 г., участвуя в обследовании окрестностей
Оренбурга, мне предстояло выяснить, какие природноочаговые
инфекции, опасные для людей, распространены среди грызунов в
этой местности.
И вот уже через сутки, учитывая, что зона, подлежащая об-
следованию, должна захватить часть Волжско-Уральских песков,
т. е. активный природный очаг чумы на полуденных и гребенщи-
ковых песчанках, я выехал на машине в Уральск, где на противо-
чумной станции можно было получить данные по интересующему
вопросу. Несмотря на проливной дождь и слякоть на солончако-
вых почвах прибрежных дорог, наш юркий «Виллис» добрался
благополучно до Уральска. Здесь с помощью врачей и зоологов
была получена карта распространения эпизоотий чумы в Волж-
ско-Уральском междуречье.
Неделю спустя наша «команда» перелетела в Астрахань. Мы
целыми днями странствовали на автомашинах, поездах и самоле-
тах по степям, пустыням и полосе поймы на берегах Волги. Я по-
131
пал сюда также вовремя. Считавшийся уже оздоровленным чум-
ной очаг Северо-Западного Прикаспия проявил себя снова. На
юго-западе Астраханской области врачи Астраханской противо-
чумной станции выделили из сусликов и их блох культуры мик-
роба чумы. И уже день спустя я бродил с зоологом противочум-
ного эпидотряда по песчаной степи, осматривая места находок.
В конце июня мы оказались в Грозном. Побывав в противо-
чумных лабораториях в совхозе «Улан-Хеечи» (ныне «Чернозе-
мельский»), на северном берегу Манычских озер, в степных селах
Арзгире и Прикумске, в прикаспийском поселке Лагань, я узнал,
что врачи, исследовавшие здесь в 1945—1946 гг. тысячи грызунов
и их блох, обоснованно считали, что пока эпизоотия не распростра-
нилась далеко от Нарын-Худука. Ознакомившись с этими данны-
ми, я решил помочь противочумным работникам в определении
границы эпизоотии. Летая на самолете в села — районные центры
юго-востока Ставропольского края, — я получал у заготовителей
сведения о количестве шкурок сусликов, отловленных здесь в те-
чение весны и лета 1946 г. И цифры миллионов шкурок, заготов-
ленных здесь, успокоили меня. Если бы среди сусликов возникла
чумная эпизоотия, то тогда неминуемо во время такого интенсив-
ного промысла происходило бы и заражение людей.
На совещании по результатам обследования я смог предста-
вить полные данные об эпизоотическом состоянии территории,
указав, что там, где грызуны болеют чумой, люди должны быть
под непрерывным медицинским наблюдением, а вокруг места их
работы надо вести обширные и многолетние работы по истребле-
нию песчанок и сусликов. Но ведь такими же последствиями гро-
зит и эпизоотия в Нарын-Худуке! Приведя данные о высоких
плотностях сусликов на севере, юге и востоке от мест, где недав-
но выделили культуры чумного микроба, я напомнил что в 1927—
1933 гг. чумная эпизоотия на сусликах распространялась иногда
на сотни километров за один сезон и что имеется опасность рас-
пространения эпизоотии из Нарын-Худука по направлению к Те-
реку, отстоящему от места обнаруженной эпизоотии примерно в
двухстах километрах.
С тех пор минуло четверть века. Но я до сих пор вспоминаю
эту неожиданную командировку, когда еще раз можно было убе-
диться в том, что изучение грызунов — распространителей болез-
ней весьма нужное дело.
Глава 10
ПУТИ приспособления животных
к УСЛОВИЯМ СРЕДЫ
Энергетический баланс организма животных и их приспособле-
ние к окружающей среде
Когда человек напряженно выполняет повседневную работу,
то у него не остается времени для каких-либо отвлеченных раз-
мышлений. Поэтому и научные работники, пока они ведут свои
наблюдения или ставят опыты, иногда не могут полностью оценить
результатов выполненных ими исследований. Так было и со мной
в те годы, когда в Ленинграде и Москве я перед войной закан-
чивал сбор разнообразных материалов о путях возникновения при-
способлений у близких форм млекопитающих. Я конструировал
различные приборы для экспериментов с животными, добывал гры-
зунов в лесах Ленинградской области и Украины, Придонецких
степях и в каменистой пустыне долины Аракса, ставил опыты
с этими зверьками.
Четыре года напряженной и тревожной жизни во время вой-
ны, когда все мои силы и знания, как и у десятков миллионов
других советских людей, были обращены на выполнение своего
долга перед Родиной, именно потому, что тогда я был оторван
от мирной жизни и любимой работы, сыграли, несомненно, очень
важную роль. Как путешественник, бродя по улицам незнакомого
для него города, отвлеченный интересными и красивыми его угол-
ками, не может составить общее впечатление об этой громаде,
пока не подымется на какую-либо возвышенность или на верхний
этаж высокого здания, так и я, будучи насыщен разнообразными
выводами из отдельных опытов и наблюдений, не мог охватить все
то, что я сделал за несколько предвоенных лет. Но за четыре года
войны в долгие часы боевых нарядов в противотанковых точках
вдоль Калужского шоссе и в пулеметных гнездах около дер. Бе-
.ляево, во время многокилометровых переходов по лесам Валдай-
133
ской возвышенности, в бессонные ночи в госпитале в Саратове,
когда ныла долго не заживающая рана, во время борьбы с гры-
зунами на разных участках фронта, я снова и снова мысленно
возвращался к результатам своих исследований. Когда война была
завершена, в моей голове уже «отстоялась» одна интересная и
оказавшаяся затем плодотворной мысль: каков же основной путь
возникновения разнообразных приспособлений к условиям внешней
среды у млекопитающих и, по-видимому, у всех животных?
В сентябре 1945 г. мне был предоставлен первый отпуск, и
в одном из подмосковных санаториев я набросал черновик завер-
шающей части диссертации. В начале зимы я выступил с этим
докладом на научной конференции кафедры дарвинизма Москов-
ского университета, которой заведовал известный биолог академик
И. И. Шмальгаузен — автор многочисленных исследований по
сравнительной анатомии, морфологии и эволюции позвоночных
животных и фундаментальной книги «Проблемы дарвинизма».
Мысль эта была лишь этапом развития основного принципа
биологии, указывающего, что все особенности организмов живот-
ных и растений возникают вследствие их непрерывного приспособ-
ления к условиям окружающей среды. Эту идею выразил
Д. Н. Кашкаров, опубликовав в 1939 г. в «Зоологическом журна-
ле» свою замечательную статью «Адаптивна ли эволюция, и что
такое видовые признаки». Вопреки мнению многих ученых, счи-
тавших, что признаки видов, по которым мы их отличаем, не име-
ют приспособительного значения, Даниил Николаевич, рассмотрев
видовые особенности некоторых животных, показал, что они тесно
связаны с другими свойствами организма, которые имеют приспо-
собительное значение. На примере различий в окраске двух видов
среднеазиатских ящерок, один из которых — обитатель песчаных
пустынь, а другой — высокогорных лесов, и нескольких видов
грызунов — бурундуков, заселяющих горные и равнинные леса
Америки, Д. Н. Кашкаров убедительно показал, что эти живот-
ные, существующие в разных условиях среды, обладают и некото-
рыми, несомненно, адаптивными отличиями.
Мое предположение сводилось к простой мысли, что не сами
по себе разнообразные особенности строения организма, физиоло-
гические отличия и черты образа жизни отдельных видов жи-
вотных определяют возможность их существования: выживание
при неблагоприятных условиях, резкое увеличение их численности
и широкое расселение в пространстве, когда внешние факторы спо-
собствуют их процветанию. Решающую роль играет результат со-
четания их разнообразных особенностей, обеспечивающих им под-
держание соответствия между затратой энергии и средствами к
восстановлению затраченных энергетических ресурсов. Энергия
расходуется зверьками на поддержание температуры тела, пере-
движения в поисках пищи, спасение от врагов, на постройку убе-
жищ, развитие зародышей и рост молодых животных и на другие
формы жизнедеятельности. Восстановление этих потерь происхо-
134
дит за счет поглощения пищи и запасения ее в убежищах или в
собственном организме в виде резервов жира и гликогена. Ис-
пользование различных убежищ, защищающих от неблагоприят-
ных климатических условий и нападения врагов, и другие особен-
ности поведения зверьков способствуют этому обеспечению энер-
гией животного организма.
Приведу два примера, поясняющие обоснованность такого
вывода. В течение ряда лет я изучал особенности двух видов мы-
шей — лесной, мелкого зверька, широко распространенного не
только в лесной зоне средней полосы Европы, но и в северных и
восточных лесах, а также в степных районах и горах юга нашей
страны, и крупной желтогорлой, тесно привязанной к зоне широ-
колиственных лесов. И вот вместо того, чтобы проводить расчеты
интенсивности потери ими энергии, по потреблению кислорода,
отражающему интенсивность окислительных процессов в организ-
ме, на единицу веса их тела, например на 1 г, и получать таким
образом цифры, говорящие о том, что мелкие грызуны, безусловно,
потребляют больше кислорода и затрачивают больше энергии, чем
крупные, я сделал необычные для той поры расчеты, определив,
сколько же потребляет кислорода одна лесная и одна желтогор-
лая мышь.
Оказалось, что, несмотря на высокую интенсивность дыхания
мелких зверьков, по сравнению с крупными, разница в их размерах
приводит к тому, что потребление кислорода на особь у желто-
горлой мыши почти в два раза выше, чем у лесной. Отсюда сле-
дует, что для поддержания своего энергетического баланса жел-
тогорлым мышам надо потреблять пищи примерно в два раза
больше, чем лесным. И понятно, почему лесная мышь проникает
и в северные леса, и в засушливые степи, и в высокогорные райо-
ны, где питается разнообразными мелкими семенами, а желтогор-
лая мышь распространена только в лесах Средней и Южной Ев-
ропы, где есть древесные породы с крупными семенами, как дуб,
бук, орешник, каштан и различные фруктовые деревья, обеспечи-
вающие грызуну быстрое пополнение его энергетических затрат.
Приведу другой пример, показывающий, как же осуществляет-
ся этот принцип в совершенно других условиях существования
зверьков — в пустынях Средней Азии. Два вида сусликов — жел-
тый и тонкопалый — заселяют здесь почти одну и ту же терри-
торию, песчаных и глинистых пустынь, тянущихся от берегов
р. Или до Каспийского моря. О первом я уже писал в одной из
предыдущих глав, как о замечательном «эфемере пустыни», наз-
ванном так Д. Н. Кашкаровым. Пробуждаясь в конце февраля
или в начале марта и питаясь в основном зеленой сочной расти-
тельностью, а также семенами и плодами разных трав, эти зверьки
обеспечивают продолжение существования вида размножением и
развитием молодых грызунов в сжатые сроки, а затем, накопив
большие жировые резервы, залегают в спячку. Почти девять ме-
сяцев они пребывают в состоянии глубокого оцепенения. А второй
13$
вид, тонкопалый суслик, остается активным всю зиму, бегает на
своих длинных ногах, снабженных жесткими волосяными щетками
«песчаных лыж», по песчаным барханам и раскапывает сильными
резцами и длинными, саблеобразными когтями тонкий мерзлый
слой песка, разыскивая пищу: корни, клубеньки, стебли растений.
Температура тела тонкопалого суслика зимой остается высокой,
как и у других млекопитающих, не впадающих в спячку (осенью
у него отрастает густой и длинный теплый мех взамен короткой
и редкой летней шерсти).
Это яркий пример различных путей сохранения энергетическо-
го баланса у двух видов сусликов. Желтый суслик способен к рез-
кому подавлению своей жизнедеятельности в период бескормицы—
летних засух и зимних холодов, существуя это время за счет мед-
ленно расходуемых, накопленных весной жировых запасов. Вто-
рой же, наоборот, неутомимой деятельностью обеспечивает себя
пищей и в период засухи и суровой зимой.
Позволю себе сравнить понятие энергетического баланса, под-
держание которого определяет, будет ли возможно существование
той или иной формы животных, с одним техническим поняти-
ем, хорошо известным инженерам и машиностроителям. Поддер-
жание энергетического баланса является основным экзаменом для
отбора организмов в результате сложного и длительного процесса
эволюции, — как показателем пригодности машины и целесооб-
разностью ее серийного выпуска служит коэффициент полезного
действия — КПД.
И если машина не удовлетворяет нормам КПД и затрачивает
на свою работу больше энергии, чем она должна давать, эта кон-
струкция не принимается к производству, — так же погибают жи-
вотные, неспособные «сводить концы с концами», — свой энерге-
тический баланс. А ведь еще большее значение имеет эта зависи-
мость не только для выживания животных, но и для возможности
их размножения, т. е. для обеспечения продолжения вида и засе-
ления их новых областей распространения. Поэтому-то лучше вы-
живают в неблагоприятные годы и чаще дают вспышки массового
размножения относительно многоядные виды животных, напри-
мер грызуны, питающиеся грубыми, широко распространенными
видами растительной пищи. Именно поэтому травоядные виды
грызунов широко распространены в умеренной и влажной зоне,
где редко бывают засухи, и, наоборот, в условиях пустыни, где
недостаток влаги резко ограничивает период развития и роста зе-
леной растительности, легче существовать зверькам, питающимся
семенами, клубеньками и корнями растений ксерофитов. Разу-
меется, не только особенности питания, но и интенсивность пере-
движений по поверхности почвы, деятельность по сооружению убе-
жищ, густота и длина шерстного покрова, обилие жировых запа-
сов в организме и запасов пищи в кладовых на осенне-зимний пе-
риод — все это вносит свою долю в определение энергетического
баланса организма.
136
С тех пор, как была опубликована первая статья о значении
энергетического баланса организма для приспособления животных
к окружающей среде, прошло тридцать лет. Эта идея, показав-
шаяся вначале недостаточно обоснованной, особенно потому, что
я отверг привычный способ расчета потребления кислорода
привлекает сейчас все больше
нли энергии на единицу веса тела,
исследователей. Первым на нее
обратил внимание С. С. Шварц.
Станислав Семенович не только
на обширном материале собствен-
ных исследований и исследова-
ний своих сотрудников подтвер-
дил справедливость этого пред-
положения, но и пришел к весьма
важным выводам, ставящим но-
вые задачи для исследователей.
Он показал, что пути поддержа-
ния энергетического баланса у
различных форм в пределах од-
ного вида идут в основном по ко-
личественным различиям сравни-
ваемых животных, в то время
как у разных видов эту роль иг-
рают их качественные особенно-
сти. Тем самым он углубил и раз-
вил основное положение дарви-
низма, — о скачкообразном воз-
Станислав Семенович Шварц
(1950 г.)
никновении новых видов.
Исполнилось уже десять лет, как молодой украинский зоолог
В. А. Межжерин, изучая распространение насекомоядных зверь-
ков — землероек, установил, что в самых холодных местах мате-
рика Евразия живут самые маленькие виды этих млекопитающих
и, наоборот, в более теплой зоне — крупные виды землероек.
Определяя объем потребляемого зверьками кислорода и количе-
ство поедаемой ими пищи у разных видов землероек, В. А. Меж-
жерин показал, что мелким видам надо значительно меньше пи-
щи, чем крупным животным.
Проблема энергетических потребностей разных видов живот-
ных ныне оказалась в центре внимания научных работников и
практиков в нашей стране и за рубежом в связи с определением
кормовой емкости их местообитаний. Действительно, рассчитав
количество пищи, нужное одному животному данного вида и од-
новременно учтя их число на единицу площади, можно подсчитать,
сколько же грызунов или копытных в состоянии жить и размно-
жаться на данной территории. Сходные же расчеты можно сде-
лать и для насекомоядных птиц или хищных млекопитающих, ведя
учет численности и тех животных, которыми они питаются: насе-
комых, пресмыкающихся, мелких зверьков и птиц. Проблема
137
энергетических показателей для разных видов животных включе-
на в план исследований по Международной биологической про-
грамме, выполняемой в разных странах по решению ЮНЕСКО.
Она не только дает возможность оценки вреда, приносимого раз-
ными животными тем или иным угодьям, а также определение их
кормовой емкости для домашних или акклиматизируемых здесь
видов, но связана с важной и трудной задачей — выяснением пу-
тей развития животного и растительного мира нашей планеты и
проблемы обеспечения пищей миллиардов людей.
Степная (1) и желтая (2) пеструшки
(рис. А. Н. Формозова и Н. Ф. Лабунец)
Двадцать лет спустя после выхода из печати первой статьи
об энергетическом балансе организма, счастливый случай снова
направил мое внимание на этот вопрос. Осенью 1966 г. я был
в Алма-Ате, проездом в Восточный Казахстан, в старинный город
Джаркент, ныне переименованный в Панфилов. В Зоологическом
институте Академии наук Казахстана заведующий отделом позво-
ночных животных, доктор биологических наук, чЛен-корреспондент
Академии наук Казахстана, профессор А. А. Слудскпй показал
мне в питомнике зверьков, которых я никогда не видел живыми.
Это были желтые пеструшки — полевки, ранее широко распро-
страненные по всей степной зоне Евразии, остатки костей которой
находят в почвах Украины и степях Восточной Европы. Но счи-
талось, что уже с конца XIX в. желтая пеструшка исчезла из на-
шей страны и встречается ныне только в Монголии. И вдруг в
степи близ оз. Нор-Зайсан, в уголке между горами севера Мон-
голии, Алтаем и степями Казахстана, наши зоологи нашли этого
«вымершего» грызуна в большом количестве. Биологов давно ин-
тересовало, почему желтая пеструшка исчезла в европейской части
СССР и в степях Казахстана, хотя здесь же живет и благоден-
ствует меньший вид этого рода — степная пеструшка, отличаясь
138
от желтой серовато-золотистым цветом и черной полоской, идущей
по спине.
И я решил также, сравнив некоторые физиологические особен-
ности этих двух видов зверьков, попытаться ответить на этот во-
прос.
Я получил для этих наблюдений двух зверьков — самца и
самку. В нашей лаборатории в Астрахани эта пара дала приплод
и от них было получено семнадцать зверьков. Наловив еще десят-
ка два степных пеструшек, обитающих в степях вблизи Астрахани,
я исследовал уровень потребления кислорода в разные сезоны и
при разной температуре воздуха и определил количество потреб-
ляемого ими зерна и корнеплодов. Эти исследования показали, что
мелкий вид — степная пеструшка расходует меньше энергии и по-
требляет значительно меньше корма, чем желтая. Видимо, именно
потому и сохранилась она ныне в засушливых степях европейской
и азиатской части СССР, а желтая пеструшка — «не экономич-
ный вид», живет сейчас только там, где есть целинные степи и
большое разнообразие и обилие растительной пищи.
Кафедра экспериментальной экологии животных
в Харьковском государственном университете
В конце 1945 г. объем работы биологов в противоэпидемиче-
ской службе Красной Армии в связи с окончанием войны и с Гер-
манией, и с Японией резко сократился. И в первые же месяцы
мирного времени я все свободное время посвящал подготовке док-
торской диссертации, материалы которой в объемистом портфеле
так бережно хранила моя мама в годы войны, унося их с собой
в бомбоубежище во время налетов гитлеровской авиации на Мо-
скву. Завершив зимой 1945/46 г. подготовку этой рукописи, 29 мая
1946 г. я.защитил диссертацию на Ученом совете биофака МГУ.
Мне предложили руководить кафедрой экспериментальной
экологии животных Харьковского государственного университета.
Я подал в ректорат ХГУ свое заявление и на очередном заседании
Ученого совета был избран. Мое ходатайство о демобилизации
было удовлетворено, и в конце декабря 1946 г., т. е. пять лет
спустя после- начала моей военной службы, я снова стал штат-
ским.
В январе 1947 г. моя семья переехала в Харьков. В этом на-
половину разрушенном немцами городе условия и для работы и
для жизни тогда были еще трудными. Но ректор университета —
известный биохимик, действительный член Академии наук УССР,
профессор И. Н. Буланкин, его заместитель по науке и заведую-
щий кафедрой физиологии, директор Научно-исследовательского
института биологии ХГУ, профессор А. В. Нагорный, физиолог,
профессор В. Н. Никитин, а также многие сотрудники универси-
тета сделали все от них зависящее, чтобы помочь в организации
кафедры экспериментальной экологии. На кафедре начали ра-
139
ботать Н. М. Ладыгина и Т. И. Шилова, а также студенты-дип-
ломники. Я читал три курса лекций: «Общая экология живот-
ных» — для всех студентов-биологов, «Териология» — для студен-
тов, специализирующихся по зоологии позвоночных, и «Экспери-
ментальная экология» — для студентов нашей кафедры. Вместе с
М. А. Бескровным мы вели практикумы по экологии животных,
на которых студенты изучали влияние внешних условий на про-
стейших, моллюсков, насекомых, земноводных (лягушек) и млеко-
питающих (грызунов). Тогда-то были усовершенствованы приборы
для изучения влияния температуры и света, влажности и почвы,
а также атмосферного давления на животных и приведены в
•стройную систему все приемы экспериментальных исследований
в этом направлении. Многообразная практика позволила нам под-
готовить к печати мою книгу «Методика экспериментальных иссле-
дований по экологии наземных позвоночных» и книгу М. А. Бес-
кровного «Практикум по экологии животных».
В послевоенные месяцы работы в Москве, подводя итоги пре-,
дыдущих исследований, я понял, что одним из наименее изучен-
ных вопросов в экологии грызунов, не только впадающих в спяч-
ку, но и тех многочисленных видов, которые активны в течение
всего года, остается их зависимость от сезонных сдвигов условий
среды. Как могут мелкие и крупные, обитающие в глубоких под-
земных убежищах или прячущиеся на ночь в дуплах деревьев, в
зарослях травы и между скал и камней, существующие в выжжен-
ных солнцем пустынях и в промерзшей каменистой арктической
тундре звери приспособляться к резким сезонным изменениям во
внешней среде? Как они поддерживают энергетический баланс
организма?
Изучение сезонных сдвигов в организме разных видов грызу-
нов было основной темой научных исследований нашей кафедры.
Эта тема имела большое практическое значение, ибо была тесно
связана с вопросом о том, что же определяет сезонные изменения
в распространении эпизоотий среди грызунов. Возможно, что мик-
робы чумы и туляремии, лептоспиры и вирусы не только потому
неодинаково распространяются в поселениях грызунов в разные
сезоны, что резко меняется численность этих хозяев природного
очага и переносчиков микробов—насекомых и клещей, но и пото-
му, что физиологические особенности и защитные реакции орга-
низма грызунов неодинаковы летом и зимой, весной и осенью. Эту
тему начали выполнять уже с весны 1947 г. на обычных в окрест-
ностях Харькова желтогорлых мышах, изучая у них сезонные из-
менения интенсивности дыхания, предпочитаемой температуры и
активности. Н. М. Ладыгина, Т. И. Шилова, Г. И. Волчанецкая
изучали обыкновенных и лесных полевок, домовых мышей, выяс-
няя, как сезонные изменения их организма влияют на чувствитель-
ность этих видов к свойственным им инфекциям.
М. А. Бескровный выяснил роль сочетания температуры и ус-
ловий освещения в подготовке крапчатых сусликов к спячке. Он
140
' содержал их в течение летне-осеннего периода при разных услови-
ях температуры среды и изменял условия дневного освещения, со-
? кращая летом этот период до короткого «зимнего» дня и, наобо-
рот, поддерживая в огромном «гастрономическом» холодильнике
длинный «летний» период освещения — 16—18 ч.
Дипломную работу по спячке сусликов защитил Гриша Гера-
сименко. Этот «пожилой» студент, начавший учиться в универ-
ситете еще до войны, а затем прошедший пятилетний трудный
путь солдата Красной Армии, обладая навыком мастера точной
' механики, усовершенствовал приборы для записи активности гры-
зунов, которыми я пользовался когда-то в Петергофском Биоло-
гическом институте и в Московском зоопарке. И при помощи этих
«автоматов», которые он соорудил своими руками, Гриша изучил
влияние света на активность крапчатых сусликов, содержавшихся
при коротком «зимнем» дне и, наоборот, при условиях длинного
, «летнего» периода дневного освещения.
Студентка Марина Фридман изучила накопление витамина Е
’ в жировой ткани грызунов, поступающего туда из растительной
пищи сусликов в период их весенне-летней жизнедеятельности, и
влияние этих запасов на подготовку зверьков к размножению.
‘ Олег Мовчан изучал особенности влияния температуры среды на
дыхание малых сусликов из северных и южных районов области
их распространения: на Украине, в Крыму и в степях Предкав-
казья. Вова Сивков вместе с Ингой Талановой и Ирой Паллер
изучил особенности образа жизни, и в частности сезонного изме-
нения активности, интенсивности дыхания и температуры тела у
двух близких видов сусликов — крапчатого и малого — на грани-
це соприкосновения области их распространения, недалеко от Харь-
кова. Две дипломницы, Шура Дмитренко и Валя Маркова, срав-
; «или особенности реакции на колебания температуры среды и
|. понижение атмосферного давления у двух близких видов мышей:
; лесной и желтогорлой, а Маша Медведева вместе с Н. М. Лады-
гиной изучали особенности домашней и «дикой», обитающей на
полях, домовой мыши.
Научная работа кафедры не была ограничена исследованиями
только одних грызунов. Придя на специализацию к нам в 1947 г.,
студент Валерий Шахбазов, еще с мальчишеских лет собиравший
и выводивший у себя дома различные виды бабочек, выполнил
дипломную работу, целью которой было изучение влияния света
L1 и температуры среды на цикл развития дубового шелкопряда —
бабочки, из шелковых нитей коконов которой изготовляется пре-
восходная золотисто-белая ткань — чесуча. После защиты дип-
ломной работы, в которой он сравнил дикого, уссурийского, и
культурного, китайского, дубовых шелкопрядов, и окончания уни-
верситета в 1949 г. Валерий был зачислен научным сотрудни-
ком Биологического института университета и вместе со сту-
дентами продолжал вести эти исследования по дубовым шел-
копрядам.
141
В эти годы мне пришлось быть оппонентом на защитах дис-
сертаций по темам, близким по предыдущей работе. Такой была
защита кандидатской диссертации Н. П. Миронова в 1947 г. Этого
Студент В. Г. Шахбазов и автор у прибора для изучения дыха-
ния гусениц дубового шелкопряда (1948 г.)
зоолога я впервые увидел студентом в Ленинграде в начале
1938 г., читая лекции по эпизоотологии чумы для выпускников
биологического факультета Педагогического института имени Гер-
цена. Тогда двенадцать окончивших пединститут студентов срочно
готовились к работе в противочумных учреждениях нашей страны.
142
Вместе с А. И. Аргиропуло — научным сотрудником Зоологиче-
ского института Академии наук СССР, превосходным знатоком
не только грызунов, но и их паразитов — блох — мы за два ме-
сяца ознакомили этих молодых людей с видовым составом и об-
разом жизни хранителей и переносчиков чумы, закономерностями
развития чумных эпизоотий и способами борьбы с грызунами и
блохами.
После завершения учебы Николай Прокофьевич в течение трех
лет работал в Калмыцких степях, изучая очаг чумы на сусликах,
а в годы Великой Отечественной войны защищал с оружием в ру-
ках нашу Родину. Он был тяжело ранен в марте 1943 г. под
Харьковом и лишился правой ру-
ки. Вернувшись на работу зооло-
гом в Элистинскую противочум-
ную станцию, он снова в трудные
военные годы изучал оздоров-
ленный к тому времени природ-
ный очаг чумы Северо-Западно-
го Прикаспия. Николай Проко-
фьевич сделал крайне важный
вывод, обнаружив, что в одной из
восточные частей очага, на Чер-
ных Землях, названных так по-
тому, что зимой здесь почти не
бывает снега, распределение и
образ жизни грызунов способст-
вуют сохранению возбудителя
чумы именно там. Его доклад на
конференции в институте «Мик-
роб» в Саратове весной 1944 г.
не вызвал одобрения. Ведь мно-
гие из нас считали, что чума уже
уничтожена на просторах степей
между Волгой и Доном.
А в июне 1946 г. в окрестно-
стях Нарын-Худука, в самом цен-
тре Черных Земель, была обна-
Николай Прокофьевич Миронов
(1960 г.)
ружена эпизоотия среди сусликов и было выделено 19 культур
чумного микроба! Поэтому, когда Н. П. Миронов привез в 1947 г.
в Харьков рукопись, содержащую подробное и обоснованное изло-
жение всех данных, собранных им до войны и за последние годы
по этому вопросу, в виде диссертации на соискание ученой сте-
пени кандидата биологических наук, то профессор И. Б. Волча-
нецкий, когда-то руководитель первых зоологических отрядов
института «Микроб» в Волжско-Уральских песках, и я, хорошо
знавший природный очаг чумы Предкавказских степей, охотно со-
гласились быть у него оппонентами. Ученый совет биологического
факультета Харьковского государственного университета едино-
143
гласно счел Николая Прокофьевича — исследователя, который
осуществил научный прогноз эпизоотического процесса, вполне до-
стойным присуждения ему ученой степени кандидата биологиче-
ских наук.
В течение последующего десятилетия, когда в степях Пред-
кавказья снова протекали чумные эпизоотии среди сусликов и
других грызунов и проводилась упорная борьба с ними в целях
оздоровления этого природного очага чумы, Николай Прокофьевич
руководил зоологическим отделом Ростовского противочумного ин-
ститута и зоологами противочумных станций, расположенных в.
этой зоне. Расширяя и углубляя свои исследования, он подготовил
в это время обширный труд о становлении и развитии природного
очага чумы Северо-Западного Прикаспия и обосновал принципы
и методику дальнейших мероприятий по поддержанию достигну-
того благополучия в этом краю нашей Родины.
Вспоминая пять лет работы в Харьковском государственном*
университете, я считаю, что этот этап в моей жизни был очень
интересным и плодотворным. Но не только потому, что я начал
исследование сезонных изменений в организме грызунов, которо-
му затем посвятил более двух десятилетий, но и потому, что в на-
учную работу были вовлечены молодые исследователи. Не будет
преувеличением также сказать, что для всех нас очень большое
значение имело то, что организация новой кафедры осуществля-
лась в трудные послевоенные годы. Наши студенты, мальчишки
и девчонки, пережили тяжелые годы фашистской' оккупации в се-
лах и городах Украины. Поэтому-то все горячо стремились к вос-
становлению мирной жизни. И возникавшие трудности лишь объе-
диняли нас всех для их преодоления.
Со мной и Михаилом Алексеевичем студенты сооружали де-
фицитные приборы, которых тогда еще не готовила наша про-
мышленность, и с радостью потом читали опубликованные статьи
с описанием этих «изобретений». Так вошли в научно-методичес-
кую литературу горизонтальный микрореспирометр Шахбазова^
«фагограф» для записи пищевой активности насекомых, описан-
ный Шахбазовым и Сиротенко, и актограф для зверьков, собран-
ный Герасименко, так же как и «замкнутый» термоградиент-при-
бор моей конструкции. Две книги по методике экологических ис-
следований, о которых я упоминал выше, тоже едва ли были бы
сданы в печать, если бы Михаил Алексеевич и я эти пять лет не
вели практические занятия с нашими студентами, которые непре-
рывно «обучали» и нас, обращая внимание на трудные и неудач-
ные приемы, предлагаемые вначале нами, и одобряя простые и
удобные методики.
В 1951 г. мне предложили вести научные исследования на
противочумной станции в пос. Приволжском — окраине Астраха-
ни. Здесь, на степных просторах и в песчаных барханах, по бере-
гам реки и соединенных с ней ильменей, жили в изобилии степ-
ные, пустынные и влаголюбивые виды грызунов. И я решил вер-
144
яуться к исследованиям, с которых начиналась моя научная дея-
тельность.
В этом же году произошло еще одно важное событие в моей
жизни. На Черных Землях, в Калмыцких степях, я встретил моло-
дую женщину, Нину Савенкову, ставшую моей женой. Дочь астра-
ханских колхозников, она в годы Отечественной войны строила
железную дорогу из Астрахани на Кавказ и затем работала на
ней. Когда отец их большой семьи защищал Родину против немец-
ких полчищ, Нина, как самая старшая из восьми детей, вместе
с матерью Клавдией Гавриловной была опорой семьи, получая
скудный паек и скромный заработок железнодорожника. С тех
пор прошло четверть века, и совместная жизнь, закрепленная
рождением двух сыновей: Пети в 1952 году и Коли в 1957 году, по-
казала, что встреча с Ниной была большой удачей в моей жизни!
Глава 11
СНОВА ИССЛЕДОВАНИЯ
В ПРИРОДНЫХ ОЧАГАХ ЧУМЫ
Что такое хорошая приманка для грызунов,
и как трудно ее приготовить
Борьба с разными видами грызунов осуществляется всевоз-
можными способами. Одних затравливают в норах газообразными
и парообразными веществами, другим предлагают приманки с
ядом, третьих вылавливают различными капканами и ловушками.
При уничтожении грызунов на обширных пространствах самый
удобный прием — разбрасывание отравленных приманок, которые
не только раскладывают у нор вручную, но и рассеивают с авто-
машин и самолетов, тем самым резко увеличивая производитель-
ность обработок и удешевляя их стоимость.
В течение нескольких лет я также участвовал в разрешении
этой трудной, но нужной задачи, ведя опытные исследования и ис-
пытание в практических условиях новых видов отравленных при-
манок.
В годы войны изучением способов истребления грызунов за-
нимались исследователи многих стран мира. В 1943 г. я получил
ценные сведения от моего друга английского ученого, эколога
Чарльза Элтона, который руководил исследованиями «Бюро по-
пуляций животных» при Оксфордском университете. Ему с сотруд-
никами, лишь небольшая часть которых не ушла на фронт, уда-
лось подобрать наиболее доступные и эффективные средства борь-
бы с крысами, мышами и полевками, а также предложить ряд но-
вых приемов их истребления. Одним из таких явилась установка в
жилых зданиях и складах долговременных точек отравления, т. е.
деревянных ящиков, пустых консервных банок, керамической по-
суды и т. д., в которую вначале раскладывается неотравленная
приманка, а затем, после того как грызуны привыкнут к этой кор-
мушке, туда насыпается приманка с ядом. В нашей стране пред-
варительный прикорм грызунов на ненасторожениых капканах для
успешного истребления крыс применил в эти годы А. П. Кузякин.
146
Профессор Элтон прислал мне еще не опубликованные отче-
ты своих сотрудников по разработке наиболее удобных средств
борьбы с грызунами, и в том числе данные о применении фосфида
цинка в борьбе с крысами и мышами и все литературные сведе-
ния о его применении. Когда-то этот яд был предложен для
борьбы с грызунами немецкими химиками в виде патентованных
препаратов: «лепит-порошка», который добавлялся к различным
приманкам, и «лепит-зерна», на которых яд был закреплен при
помощи лака или клея. Английские биологи обнаружили два за-
мечательных свойства этого яда. Во-первых, в отличие от многих
других ядов, вкус или запах которых отпугивает зверьков, при-
манка с порошком фосфида цинка охотно поедается грызунами,
ибо слабый запах выделяющегося фосфористого водорода их при-
влекает. Во-вторых, во влажной среде, например в подвалах и
складских помещениях, где накопляется углекислый газ, этот яд
разлагается через некоторое время, а поэтому становится не опа-
сен для других животных, и в частности для домашних, которые
могли бы случайно поедать приманку. А самое главное, это веще-
ство оказалось одним из обычных отходов производства химиче-
ской промышленности.
Я ознакомил с отчетом английских ученых П. А. Свириден-
ко, который в это время руководил отделом по борьбе с грызу-
нами Центрального дезинфекционного института. В последующие
годы сотрудники Министерства здравоохранения СССР, института
«Микроб» и Астраханской и Гурьевской противочумных станций
разработали методику и тактику широкого применения этого яда в
борьбе с песчанками в природном очаге чумы в Волжско-Ураль-
ских песках, и некоторые из них были удостоены в 1951 г. высо-
кого звания лауреатов Государственной премии.
В 1949 г. возникла необходимость истребления малых сусли-
ков на площади в несколько сотен тысяч гектаров в Юго-Восточ-
ном Предкавказье, и мне предложили помочь в разработке прима-
ночного способа борьбы с этим вредителем. В марте 1949 г. четы-
ре студента биологического* факультета Харьковского университета
и я приехали в пос. Улан-Хеечи на юге Калмыцких степей. Мы
должны были выяснить пригодность для борьбы с сусликами раз-
личных ядов — фосфида цинка, альфа-нафтил-тиомочевины, из-
вестного теперь всем под названием «крысид», сульфата таллия и
мышьяковистокислого натрия. С ними вместе работали сотрудни-
ки Ростовского противочумного института.
Первым этапом этой работы был срочный выбор приманки.
Надо было узнать, какая же из зерновых приманок наиболее
охотно поедается малыми сусликами. Для этого мы применили са-
мую простую, но в то же время весьма точную методику. Рано
утром на площадках 100X100 м, где было достаточно сусликов,
у каждой из нор, идя от одного края площадки к другому, раскла-
дывали по 5 зерен ржи, ячменя, пшеницы, овса, перловой крупы
и кукурузы. Затем в течение дня площадки снова обходили, осмат-
147
ривая разложенные зерна: один раз около полудня, после первого
периода активности сусликов, и второй раз перед заходом солнца.
На основе этих наблюдений было выяснено, что'зерна овса, этой
совсем необычной для степей Предкавказья зерновой культуры, наи-
более охотно поедаются сусликами. Покрытые кожистыми пленками
зерна овса похожи на клубеньки излюбленного корма сусликов —
одного из основных видов их растительной пищи в весенний пери-
од—злака мятлика живородящего, также защищенные плотными
чешуйками.
Большая песчанка (рис. А. Н. Формозова)
Разработка приманочного метода борьбы с сусликами велась
широким фронтом. В ней участвовали также сотрудники института
«Микроб». Результаты работ были успешными. На обработанных
территориях сохранились лишь единичные зверьки, не представляв-
шие уже угрозы для распространения среди них чумы.
Последующие годы я занимался изучением чувствительности
различных грызунов к чуме и не думал, что когда-либо вернусь
к испытаниям отравленных приманок. Но в марте 1965 г. на Все-
союзном совещании противочумных учреждений в Алма-Ате я
услышал, что применение отравленных зерновых приманок часто
не дает нужных результатов для борьбы с большой песчанкой, так
как зверьки плохо ее поедают. А большая песчанка — основной
хозяин в природном очаге чумы, занимающем пространство от бе-
регов р. Урала и восточного побережья Каспия до юга Туркмении,
предгорий Памира, Тянь-Шаня и Алатау. Сокращение ее числен-
ности на территории очага — очень важное дело.
Эти грызуны, резко отличаясь по своим пищевым привычкам
от других видов песчанок, питаются в основном зелеными частями
растений, а' не их семенами. Но если песчанки не берут зерновую
приманку, то это не значит, что нельзя найти другие возможности
подачи грызунам яда. Большие песчанки, заселяя песчаные и гли-
нистые пустыни, строят гнезда не только из травянистых расте-
ний, но и из веток, сучьев колючих кустарников и деревьев, раз-
грызая их на куски и щепочки. А что если этот строительный ма- •
териал обработать ядом, может быть, песчанки, расщепляя палоч-
148
ки, получат какую-то часть яда и погибнут? И вот зимой 1969/70 г.
у нас в лаборатории начались опыты, совершенно непонятные не
только для неискушенных людей, но даже и для некоторых зооло-
гов. Мы изучали поедание песчанками палочек из дерева разных
пород. Песчанки были рассажены поодиночке в клетки, меньшая
часть которых была затемнена, как гнездовая камера, имея лишь
маленький вход, а большая, обтянутая сеткой, представляла про-
гулочное помещение для грызуна.
В гнездовой камере помещали кусок серой ваты для под-
стилки, а в прогулочной — зверькам давали в избытке корм и вы-
кладывали одновременно по пять кусочков дерева каждой из ис-
пытываемых пород. Хотя грызуны все время имели корм в из-
бытке, они за несколько часов успевали разгрызать и затащить
к себе в гнездо почти все палочки, причем наиболее охотно они
брали осину, очевидно, из-за мягкости ее древесины. Но если гры-
зуны берут палочки без добавления ядов, то было еще не извест-
но, как они отнесутся к той же приманке, обработанной черным
порошком фосфида цинка. Оказалось, что и такие палочки пес-
чанки затаскивают в гнездо и расщепляют также охотно.
Но будут ли песчанки брать приманку в условиях пустыни?'
И вот в начале мая 1970 г. на восточном берегу Каспийского моря
мы вместе с зоологами Гурьевской и Астраханской противочум-
ных станций В. С. Пирамидиным и А. В. Ласкиной провели пер-
вые опыты и убедились, что песчанки заносят в норы палочки,
обработанные фосфидом цинка. Особенно усердно трудились при
этом беременные и кормящие самки, используя наши палочки для
приготовления гнездовой подстилки.
Весной 1972 г. в глинистых пустынях северо-восточного пббе-
режья Каспия на двадцати участках, по 100 га каждый, нами были
проведены уже производственные опыты. На части участков мы
рассыпали у нор две зерновые приманки, широко применяемые
ныне для борьбы с большими песчанками: зерна кукурузы и пше-
ницы. Хотя эти опыты подтвердили относительное равнодушие
больших песчанок к любым предлагаемым им отравленным пред-
метам, но они показали, что наша «деревянная» приманка дает
результаты не хуже, чем стандартная рекомендуемая в «Инструк-
ции о борьбе с большой песчанкой» кукуруза с маслом.
Особое место в этих исследованиях занимают наши попытки
повысить привлекательность зерновых и непищевых приманок для
больших песчанок, обрабатывая их некоторыми вкусовыми и па-
хучими веществами. Еще А. В. Попов заметил, что зерно, смочен-
ное перед опытом в клейстере с добавлением соли и сахара, по-
едается большими песчанками охотнее, чем чистое, — без добавок.
Эта особенность поведения песчанок может быть объяснена тем,,
что, обитая в глинистой пустыне, на участках засоленных почв, эти
грызуны поедают не только сладковатые стебли, листья и плоды
обычных растений, но и так называемые солянки — растения, в
тканях которых накопляются минеральные соли, поступающие ту-
149'
да с водой из почвы. Зоологи неоднократно обращали внимание
на эту особенность питания больших песчанок. Так, сотрудники
Гурьевской противочумной станции В. Ф. Кондрашов и К. Рахим-
жанов установили, что песчанки погибают, затаскивая в свои но-
ры стебли одного из вида солянок — итсигека, обработанные фос-
фидом цинка с растительным маслом.
В наших опытах также были подтверждены наблюдения зоо-
логов, что большие песчанки охотно погрызают тоненькие, сочные
веточки пустынного древовидного кустарника белого саксаула. Но
заготовить такую растительную приманку надо свежей, сразу же
перед затравкой грызунов, иначе после высыхания этих веточек
и стебельков песчанки берут их менее охотно, что затрудняло их
практическое применение. Мы нашли способ сохранить привлека-
тельность приманки из стеблей итсигека, пропуская тонкие веточки
через мясорубку и смешивая этот фарш с тестом из густого клей-
стера и фосфида цинка. Зверьки охотно брали эту приманку, и
на опытном участке гибель их достигала 87%.
Приведенный пример очень поучителен потому, что показы-
вает, как изучение особенностей животных, на первый взгляд не
имеющих значения для каких-либо практических мероприятий, по-
могает разрешать трудности, возникающие при их осуществлении.
Последний этап испытания возможности применения зерновых
и непищевых приманок в борьбе с большими песчанками был вы-
полнен нами при участии сотрудника Центральной противочумной
станции В. М. Фомушкина. Зоолог Фомушкин был не только
опытным наблюдателем. Оказалось, что Василий Михайлович об-
разно излагает свои мысли в стихах. И в завершение этой главы
я привожу отрывок из веселого стихотворения нашего «контролера
по качеству», отражающий историю разработки приманочного спо-
соба борьбы с большими песчанками.
Узрев кукурузы избыток,
Учтя ее кормность и сласть,
Давно появилась в пустыне
Зоологов опытных рать!
Синтетики, клейстер и лаки
Все было запущено в ход,
И в яростной этой атаке
Смерть жертвы свои соберет!
Но небо хранило песчанок,
Ни спички, ни трубки, ни лак,
На конкурсе этих приманок
Не подняли первенства флаг!
Лишь горькая ветка полыни,
Дитя солонцовых степей,
Да стебли солянок пустыни,
Манят к себе наших зверей.
Так дважды, за срок немногим более 20 лет, с 1949 по 1972 г.,
было с очевидностью показано, что успех приманочной борьбы
с грызунами зависит от вдумчивой оценки эколого-физиологичес-
ких особенностей каждого вида животного.
150
К...	Песчанки — обитатели Прикаспийских пустынь
К) Необыкновенно разнообразие форм на нашей планете! Даже
К в пределах одной группы животных приспособление к условиям
р существования приводит к возникновению разнообразных особен-
г. ностей, делающих их совсем непохожими друг на друга. Тысячи
t. различных видов грызунов, хотя и делятся на ряд больших групп
h по сходным признакам, но между собой весьма различны. Так,
К например, к семейству беличьих относятся и лесные грызуны —
и. дневной, ведущий древесный образ жизни вид — белка, и замеча-
I тельный ночной зверек летяга, обладающая способностью «пор-
L хать» с дерева на дерево благодаря кожаной перепонке между
Г' передними и задними лапами, и полосатый житель тайги — бу-
| рундук, одинаково хорошо прыгающий по веткам деревьев и рою-
I щий норы под их корнями, и настоящие норники — суслики и сур-
I ки, обитающие в степях и пустынях.
| В пределах этих групп — семейств и подсемейств, как их
называют биологи, различные роды и виды зверьков также весьма
Г несходны. В пустынях Азии и Африки и на востоке европейской
части Советского Союза обитают различные виды песчанок. В
I песчаных и глинистых пустынях и полупустынях, между западным
[ берегом Каспийского моря и р. Уралом, а также грядой Возвышен-
S' ности Ергеней и Кавказским хребтом, распространены два вида
г песчанок — гребенщиковая и полуденная. Их внешний вид сразу
L же говорит об обитании на буровато-желтых песчаных и глини-
Г стых почвах, откуда и произошло их название. Такая покровитель-
[ ственная окраска позволяет грызунам, передвигаясь по лишенным
Г растительности пространствам, избегать нападения пернатых и за-
Г таиваться от наземных хищников. Характерна для песчанок их
[ способность к быстрому бегу, прыжкам и умение быстро копать
I глубокие норы, в которых они спасаются от врагов.
f Они имеют и некоторые физиологические особенности, позво-
г ляющие существовать при резких колебаниях температуры среды
| и недостатке влаги в растительной пище, особенно в период летних
I засухЛ Питаются песчанки растениями, содержащими значитель-
F ные количества солей. Все эти особенности в зависимости от ус-
। ловий их существования выражены у разного вида песчанок не в
г одинаковой степени. Так, два вида песчанок, гребенщиковые и no-
li луденные, хотя распространены в одной и той же обширной зоне
| пустынь и полупустынь, но выбирают несходные местообитания.
| Гребенщиковые песчанки более влаголюбивы и охотно заселяют
I: берега рек, озер и даже острова среди этих водоемов. Полуденные
I же не заходят в поймы и выбирают при своем расселении сухие
|" почвы. Эта особенность двух видов песчанок связана и с другими
К физиологическими их отличиями. Гребенщиковые песчанки в три-
 четыре раза крупнее, чем полуденные, и меньше теряют тепла с
г поверхности своего тела, а потому не столь чувствительны к
К охлаждению. Теплолюбивость полуденных песчанок выражается
151
не только в том, что они роют норы в сухой почве, но и в том,
что они живут в своих норах по нескольку зверьков вместе, в то
время как гребенщиковые ведут одиночный образ жизни.
Состав растительной пищи гребенщиковых песчанок также от-
личен от корма, предпочитаемого полуденными. Первая поедает
больше стеблей и корней влаголюбивых растений, в то время как
полуденная — в основном семеноядный зверек.
Полуденная (1) и гребенщиковая (2)
песчанки (рис. В. М. Смирина)
Отличны по своим особен-
ностям и другие обитающие
совместно виды песчанок, на-
пример широко распространен-
ные в Средней Азии большая
и краснохвостая или виды за-
кавказских песчанок.
Осенью 1951 г. в лабора-
тории Приволжской противо-
чумной станции я начал изу-
чать особенности гребенщико-
вых и полуденных песчанок —
этих хозяев природного очага
чумы в Волжско-Уральских
песках, стремясь понять, как
различия между этими видами
влияют на их роль в распро-
странении чумных эпизоотий.
Каждый сезон года мы ис-
следовали у этих видов песча-
нок интенсивность потребления
кислорода, показатели состава
крови, учитывая при этом се-
зонные изменения температуры среды. В этой работе мне помогал
В. А. Пряхин, только что окончивший Астраханскую фельдшер-
скую школу, а ныне — преподаватель физики в одной из средних
школ Астрахани. Он быстро освоил методику окраски мазков и
подсчета различных форм кровяных телец и был незаменимым по-
мощником во всех других мелких и больших заботах, возникавших
в нашей лаборатории. Он сам делал деревянные и металлические
части респирационных приборов, паял и склеивал их стеклянные
детали, обрабатывал цифры, чертил таблицы и графики.
В совместной работе с Василием Афанасьевичем мы выясни-
ли, что гребенщиковые и полуденные песчанки имеют разный уро-
вень обмена веществ и неодинаковую способность к терморегуля-
ции. У меньших по размеру полуденных песчанок потеря тепла с
поверхности тела и потребление кислорода резко возрастают при
охлаждении, а у крупных гребенщиковых песчанок эти изменения
не столь значительны.
В дальнейшем я предполагал заняться изучением сезонной из-
менчивости к чуме у обоих видов. Еще в 1938 г. В. Н. Федоров и
•152
В. Н. Лобанов отмечали неодинаковые результаты заражения чу-
мой полуденных песчанок из Волжско-Уральских песков в разные
сезоны года. Опыты по заражению чумой можно проводить только
в специально оборудованной лаборатории. У нас не было необхо-
димых для этого условий, и я попросил профессора М. П. Покров-
скую выяснить этот вопрос в лаборатории Научно-исследователь-
ского противочумного института в Ставрополе.
Эти исследования провела Л. С. Бирюкова. И ее опыты по
заражению гребенщиковых и полуденных песчанок чумой неожи-
данно установили, что оба вида песчанок одинаково высокочув-
ствительны к заражению чумой и погибают от минимальных доз
во все сезоны года. Это противоречило результатам опытов по за-
ражению полуденных песчанок, которые были проведены ранее
М. М. Тихомировой, — старейшим сотрудником противочумной
службы, А. А. Рожковым, А. И. Штельманом, Л. С. Малафеевой.
В их опытах полуденные песчанки были мало чувствительны к
чуме и погибали только при заражении большими дозами. Но
ошибки ни в тех, ни в других опытах не было. Л. С. Бирюкова
заражала песчанок, живущих на правом берегу Волги, а другие
исследователи изучали отношение к чуме у песчанок того же вида
с левого берега Волги. Так, опыты врача Бирюковой впервые об-
ратили внимание на резкое различие в чувствительности к чуме у
полуденных песчанок, обитающих на разных берегах этой реки.
Осенью 1957 г. вместе с А. И. Штельманом мы поставили пер-
вый опыт одновременного заражения чумой право- и левобереж-
ных полуденных песчанок и подтвердили резкие различия их отно-
шения к инфекции. В дальнейшем изучением этого вопроса занял-
ся М. И. Леви с сотрудниками, и их опыты дали те же резуль-
таты. А вот гребенщиковые песчанки с правого и левого берега
Волги не отличались по своей чувствительности к чуме и погибали
при заражении единичными микробами.
Перед зоологами и микробиологами возник интересный, но
трудный вопрос: почему же появились эти отличия у полуденных
песчанок и их не оказалось у другого вида песчанок — гребенщи-
ковых? Различия предкавказских и заволжских полуденных песча-
нок впервые привлекли к себе внимание тогда еще молодого зоо-
лога, а позднее известного специалиста по млекопитающим, про-
фессора Московского университета В. Г. Гептнера. Еще в 1927 г.
он, сравнивая морфологические особенности этих двух форм по-
луденок, уверенно выделил предкавказских крупных зверьков в
особый ногайский подвид, по названию степей между Тереком
и Кумой.
Изучая вместе с биологом А. Д. Бондаренко, врачом Г. П. Ши-
роковой и лаборантами А. И. Лукьяновой и Г. С. Булычевой фи-
зиологические особенности у право- и левобережных полуденных
песчанок, мы обнаружили у них ряд отличий. Прежде всего бро-
силось в глаза то, что правобережные песчанки в два раза круп-
нее, чем левобережные. Было очевидным, что такое различие в
6 Н. И. Калабухов
153
размерах тела неминуемо связано и с уровнем обмена веществ,
и с особенностями терморегуляции.
Великий русский физиолог Иван Петрович Павлов обратил
внимание на разницу в температуре внутренних тканей и органов,
подкожных тканей у человека и жи-
вотных. Известно, что у мелких жи-
вотных охлаждение тела происхо-
дит легче, а поэтому и разница ме-
жду температурой внутренних по-
лостей тела и ее поверхности более
выражена. Измеряя температуру
тела в прямой кишке и на поверх-
ности кожи, я обнаружил, что у ле-
вобережных песчанок она на 4° ни-
же, чем у правобережных. Нужно
помнить об исследовании англий-
ского микробиолога Ричарда Бер-
роуза, установившего, что чумной
микроб только при 35—38° образу-
ет вокруг своей клетки капсулу, за-
щищающую его от переваривания
лейкоцитами. При температуре же
25—28° эта капсула не образуется.
Наконец, исследования тогда еще
молодого ученого, ныне академика,
В. Е. Соколова показали, что раз-
личия температуры тела двух форм
полуденок связаны и с неодинако-
вой толщиной их кожи: у правобе-
режных песчанок она значительно
тоньше.
а также поверхности кожи и
Владимир Георгиевич Гептнер
(1935 г.)
Оказалось также, что у левобережных песчанок лейкоциты
крови более активно захватывают частицы туши, введенной зверь-
кам под кожу. Возможно, что скорость проявления защитной ре-
акции нападения на чужеродные тела связана с различиями фи-
зиологических особенностей этих двух форм *.
Представления о значительных различиях право- и левобе-
режных полуденных песчанок, сложившиеся в течение полувека,
со времени выделения ногайского подвида В. Г. Гептнером, полу-
чили подтверждение. С. И. Раджабли и К. В. Коробицина, сотруд-
ники Института цитологии и генетики Сибирского отделения
1 Механизмы, определяющие видовую восприимчивость и чувствительность
животных к инфекциям, до сих пор не выяснены с достаточной полнотой. Основ-
ное значение в развитии инфекции имеют не морфо-физиологические особенности
животных, а свойственная виду способность (или неспособность) к проявлению
защитных иммунологических реакций — фагоцитоза, выработке специфических
антител и др. — Прим. ред.
154
АН СССР, установили, что правобережные песчаники имеют рез-
кие отличия в строении хромосом — носителей наследственности.
Полуденные песчанки — обитатели засушливых степей Пра-
вобережья Волги и песчаных пустынь Заволжья и Средней Азии,
разделенных широкими пространствами поймы Волги, где эти су-
холюбивые зверьки не могут существовать. Географическая изо-
ляция и обитание в разных условиях и привели к ряду наслед-
ственно закрепленных подвидовых особенностей у этих форм. Гре-
бенщиковые же песчанки охотно заселяют кустарниковые заросли
не только в пустынных участках, но также и вблизи водоемов, в
том числе и широкую пойму Волги. В зимнее время может про-
исходить обмен особями из поселений правого и левого берегов,
что и определяет отсутствие у этого вида существенных отличий,
в том числе и чувствительности к чуме.
Почему пожиратели микробов — белые кровяные тельца —
не всегда выполняют свои обязанности?
Со времени исследований русского ученого Ильи Ильича Меч-
никова очевидно, что исход заражения организма человека или
животных тем или иным возбудителем заболевания зависит от то-
го, уничтожат ли этих «врагов» белые кровяные тельца, облада-
ющие замечательной способностью захватывать и переваривать
микроорганизмы. Поэтому исследования сезонных изменений в ор-
ганизме мышевидных грызунов сопровождались изучением крови
этих зверьков. Т. И. Шилова начала изучать сезонные изменения
числа лейкоцитов у домовых мышей и обитающих в лесах жел-
тогорлых.
Первое же сравнение показало, что хотя и у желтогорлой и
домовой мышей общее число лейкоцитов, а в связи с этим и раз-
личных их форм, резко колеблется по сезонам, возрастая в холод-
ное время года и понижаясь в летние месяцы, но всегда у желто-
горлых мышей количество лейкоцитов почти в два раза больше,
чем у домовых мышей, а количество нейтрофилов — этих основных
пожирателей микробов — даже в 3—4 раза больше, чем у по-
следнего вида. Можно было предполагать, что именно разница в
числе нейтрофилов, защищающих организм от размножения в нем
микробов, и определяет различия в чувствительности этих зверь-
ков к заболеваниям.
Позднее в лаборатории Приволжской противочумной станции
мы изучали физиологические особенности полуденных и гребенщи-
ковых песчанок. Совместно с В. А. Пряхиным было выяснено, что
у малочувствительных к чуме левобережных полуденных песчанок
общее количество лейкоцитов меньше, чем у высокочувствитель-
ных гребенщиковых песчанок. В то же время еще Д. К. Заболот-
ный обнаружил, что не всегда фагоциты «справляются со своими
обязанностями». Чумные бактерии, разрушенные лейкоцитами, вы-
деляют в плазму лейкоцитов чумной яд — токсин, который и вы-
155
зывает смертельное поражение организма человека и животных.
Воздействие чумного токсина парализует переваривающую спо-
собность лейкоцитов, и микробы в них продолжают размножать-
ся. Д. К- Заболотный, назвав это явление незавершенным фаго-
цитозом, указал, что именно такие фагоциты, «нафаршированные»
чумными бактериями, разносятся током крови и, оседая во внут-
ренних органах, создают новые очаги размножения микробов.
Способностью к завершенному фагоцитозу чумных бактерий
обладают некоторые виды животных, например левобережные
полуденные песчанки, с которыми мы экспериментировали. Спо-
собность зверьков сопротивляться развитию инфекции связана с
различными защитными механизмами, из которых фагоцитоз —
один из самых важных. Как и все живое в природе, это свойство
может изменяться под влиянием различных факторов. Большое
значение имеет полноценное питание и насыщенность организма
некоторыми витаминами. Мы убедились в этом, добавляя в пищу
левобережных полуденных песчанок и таких же устойчивых к
чуме больших песчанок витамины С и Е, т. е. аскорбиновую кис-
лоту и токоферол. Оказалось, что у зверьков, получавших эти
витамины, увеличивалось количество лейкоцитов и их фагоцитар-
ная активность. И это усиление защитных свойств отдаляло сро-
ки гибели зверьков, зараженных чумой. В опытах с большими
песчанками контрольные особи погибали на 4—15-й день после
заражения, а опытные жили 30—60 дней. Сходные же данные
получил, изучая влияние аскорбиновой кислоты на течение чумы
у сусликов, В. П. Козакевич.
Следовало предполагать, что завершение фагоцитоза чумных
микробов возможно лишь в том случае, если лейкоциты имеют
какие-то биохимические свойства, способствующие не только пе-
ревариванию микробов, но и разрушению их токсина. Поэтому в
нашей лаборатории изучали содержание в плазме лейкоцитов
таких веществ, как аксорбиновая кислота, способствующая пере-
вариванию микробов и разрушению токсинов, и гликоген — источ-
ник энергии для деятельности клеток. Применяя специальные
приемы, например окрашивая кристаллы аскорбиновой кислоты
раствором азотнокислого серебра или погружая мазки для обна-
ружения гликогена в растворы солей йода, мы ставили опыты с
песчанками, а В. П. Козакевич провел такие же исследования на
малых и желтых сусликах.
Недавно предположения о значении биохимических особенно-
стей лейкоцитов для разрушения микробов были подтверждены
для микобактерий лепры (проказы). Для английских ученых,
Гогас и Уортон, установили, что микробы, вызывающие это забо-
левание, оболочка которых, как известно, может растворяться
только в жирах и жироподобных веществах, захватываются лишь
теми макрофагами, в плазме которых можно обнаружить липиды.
Затем сотрудники нашей лаборатории в Астрахани уста-
новили, что у песчанок, в течение месяца получавших различ-
156
дую пищу, по-разному изменяется количество нейтрофилов.
У зверьков, получавших пищу с добавлением витамина Е или его
же в сочетании с аскорбиновой кислотой, число нейтрофилов воз-
росло на 12,7%, а у зверьков, получавших только аскорбиновую
кислоту, — лишь на 5,7%. Осенью, когда в организме песчанок,
питавшихся в степи семенами растений, богатыми витамином Е,
уже были накоплены значительные запасы токоферола, эта раз-
ница оказалась еще более выраженной. У песчанок, не получав-
ших совсем витаминов С и Е, число нейтрофилов понизилось на
13%, а у получавших корм с добавлением только аксорбиновой
кислоты — на 15%, в то время как у грызунов, которым добавля-
ли в корм витамин Е, это понижение составляло всего 3,5%. Пос-
ле заражения этих зверьков микробами чумы оказалось, что у
песчанок, получавших витамин Е, наблюдались затяжные, хрони-
ческие формы заболевания чумой, и некоторые из них погибли
один-два месяца спустя после их заражения, в то время как кон-
трольные особи погибали в течение 4—15 дней. Сходные же дан-
ные получил, изучая влияние аскорбиновой кислоты на лейкоци-
ты сусликов, и В. П. Козакевич.
Сотрудники противочумных институтов в Алма-Ате и Иркут-
ске — А. Ф. Лаврентьев, В. Е. Тарасова, Т. И. Иннокентьева,
Л. А. Пейсахис, Н. В. Олькова и другие, изучая реакции крови
различных грызунов, пришли к выводу, что именно степень завер-
шенности фагоцитоза определяет их неодинаковую чувствитель-
ность к чумной инфекции.
Об одном неправильно названном витамине
и его замечательных свойствах
Изучая в последние годы причины, изменяющие чувствитель-
ность организма грызунов к чуме и другим инфекционным
заболеваниям, сейчас я еще больше уверен, что успеху этих ис-
следований способствовало то, что, когда-то еще студентом
Московского университета, я услышал в лаборатории профессора
М. М. Завадовского в Московском зоопарке о витамине Е. Это
было тогда, когда молодой аспирант лаборатории, ныне доктор
биологических наук и профессор, заведующий кафедрой физиоло-
гии Московского университета Б. А. Кудряшов получил от
М. М. Завадовского в качестве темы своей диссертации трудную
задачу — изучить механизм действия этого витамина, открытого в
начале 20-х годов американским биологом Ивенсом. Этот ученый
обнаружил, что в зернах некоторых растений, и особенно в их
зародышевой части, содержится растворимое в растительных мас-
лах и животных жирах вещество, необходимое для размножения
животных. Это было установлено в простых опытах: белые кры-
сы, не получавшие витамина Е, не размножались, так как у сам-
цов не развивались сперматозоиды, а у беременных самок эмбри-
оны погибали. И как это было принято, витамин получил два
157
Борис Александрович Кудряшов
(1960 г.)
названия: одно буквенное, по порядку латинского алфавита, Е,
поскольку до него уже были обнаружены еще четыре витамина —
А, В, С и Д, и второе — по его свойству — токоферол, от грече-
ских слов «токос» — размножение и «феро» — носить.
Но уже при длительном исследовании первых четырех вита-
минов оказалось, что они ответственны не только за одно ка-
кое-либо явление в организме животных. Так, витамин А, назван-
ный аксерофтолом из-за того, что
его отсутствие вызывало ксеро-
фтальмию (сухость оболочки глаз),
сопровождаемую и ослаблением зре-
ния человека ночью, затем оказался
важным фактором роста живот-
ных. Витамин С, аскорбиновая кис-
лота, отсутствие которой вызывало
заболевание цингой — скорбутом,
также имеет большое значение для
регуляции многих процессов в ор-
ганизме, и в частности повышает
активность белых кровяных телец,
пожирающих микробы.
Но в годы, когда я, будучи
студентом, изучал в лаборатории
Московского зоопарка летнюю спя-
чку грызунов, и М. М. Завадовский
и Б. А. Кудряшов, все сотрудники
и студенты думали, что токофе-
рол—именно фактор размножения
животных. Поэтому большая за-
слуга Б. А. Кудряшова состоит в
выяснении механизма действия это-
го витамина на зачатковые клетки
и эмбрионы животных. Его опыты—
кормление одних крыс обычной пи-
щей, не содержащей витамин Е, других—с добавлением токоферо-
ла и, наконец, третьих — с прогорклым свиным жиром, который,
по наблюдениям биохимиков, является антагонистом витамина Е,.
дали ясный ответ на этот вопрос. Витамин Е припятствует окис-
лению жиров в организме животных и этим самым способствует
тому, что состоящие из жироподобных веществ, липоидов, оболоч-
ки сперматозоидов и эмбрионов могут получить необходимые для
них питательные вещества, и в то же время избавляет их от вред-
ного влияния перекисей—ненасыщенных жирных кислот, содержа-
щихся в прогорклом жире. Если учесть, что в это время в нашей
стране не было производства препаратов витамина Е и Борис
Александрович сам извлекал его из семян пшеницы, посредством
эфира, то понятно, какую трудоемкую работу пришлось ему вести.
Сейчас мы берем ампулу витамина Е, в которой содержится его
158
‘JOO мг, т. е. 20—25 «крысиных» дневных доз этого витамина, а
раньше для того, чтобы иметь это количество, надо было перегнать
около двух литров серного эфира, настоенного на зернах пше-
ницы.
Когда работы Б. А. Кудряшова, за которые он получил уче-
ную степень доктора биологических наук, были опубликованы, я
занимался изучением явления массового размножения грызунов
и при этом, естественно, неоднократно ссылался на данные о роли
токоферола в сезонных и годичных колебаниях интенсивности
размножения этих зверьков. Во время работы в Харьковском уни-
верситете я занялся выяснением значения витамина Е для зимо-
-спящих зверьков, у которых подготовка к размножению происхо-
дила именно тогда, когда они совсем не получают пищи — во
время зимней спячки. Суслики и сурки, тушканчики и сони зале-
гают в спячку в сентябре, половые железы самцов в этот- момент
недоразвиты, а во время спячки у них происходит образование
•сперматозоидов, и сразу после пробуждения происходит спарива-
ние грызунов.
Поэтому два десятилетия спустя после работы в лаборатории
М. М. Завадовского я решил выяснить, не поступает ли жирорас-
творимый витамин Е в организм сусликов перед спячкой из пищи
и не содержится ли он в их жировой ткани, резервы которой
•осенью достигают того же веса, как вес тела грызуна, но без
жира. Одна из студенток, специализировавшаяся при нашей ка-
федре, выполнила эту работу в качестве дипломной. В конце лета
было отловлено два десятка сусликов — самцов, у которых запа-
сы жира были весьма различными. Зверьков взвесили и помести-
ли в холодильник, чтобы они впали в спячку. А в марте, перед
пробуждением грызунов из оцепенения, сусликов взвесили снова,
умертвили хлороформом и определили количество жира, оставше-
гося в полости тела и под кожей, а также сопоставили эти дан-
ные с состоянием органов размножения. Оказалось, что только у
-самых упитанных грызунов в семенниках развились и созрели
•сперматозоиды. Суслики, накопившие с осени мало жира, отста-
вали в подготовке к размножению, и, наконец, у наиболее исто-
щенных зверьков сперматозоидов не было обнаружено.
В это же время научный сотрудник Ленинградского педаго-
тического института А. Ф. Орлова обнаружила, что в естествен-
ных условиях у сусликов, питающихся летом на полях пшеницы,
в зерне которой содержится много витамина Е, весной размно-
жение более интенсивно, чем у обитающих на участках, бедных
растительностью.
Так было установлено, что, накапливаясь в жировой ткани
грызунов в период подготовки к спячке, токоферол затем перехо-
дит в другие ткани и именно тогда играет свою важную роль —
витамина размножения.
В то же время новые исследования биохимиков не только
лодтвердили данные Б. А. Кудряшова о влиянии токоферола на
159
жировой обмен клеток и тканей, но и показали, что эта антиокис-
лительная роль витамина Е связана с его глубоким влиянием на
основной жизненный процесс — интенсивность дыхания. Токофе-
рол изменяет характер дыхательного процесса, подавляя интен-
сивность окисления, т. е. потребления кислорода в организме.
Естественно, возникла мысль о том, что его накопление с осени в
жировой ткани зимоспящих грызунов может вызывать впадение
сусликов в оцепенение. В опытах установлено, что суслики, полу-
чающие витамин Е с пищей в течение 20—30 дней, впадают в
спячку в более короткий срок не только при их охлаждении, но
становятся вялыми и при более высокой температуре воздуха.
Понижение уровня дыхания и температуры тела под влиянием
кормления пищей, содержащей витамин Е, происходит и у гры-
зунов, не впадающих в спячку, например у песчанок.
Тогда-то стало ясно, что названные свойства токоферола не
могут не иметь значения для чувствительности грызунов к зара-
жению чумными микробами. Были начаты опыты по кормлению,
грызунов витамином Е и эксперименты по изучению жирового
обмена этих зверьков. Прошло всего десять лет, результаты ис-
следований в этом направлении оказались очень интересными и
полезными. Проведенные в разных лабораториях опыты по зара-
жению чумой многих видов зверьков — песчанок, сусликов и туш-
канчиков, полевок и мышей подтвердили наблюдения о том, что,
добавление в пищу токоферола усиливает их сопротивляемость к
заболеванию.
Когда врачи-фтизиаторы, т. е. специалисты по лечению тубер-
кулеза легких у людей, узнали о том, что добавление токоферола
к пище позволяет «затормозить» течение такого острого заболе-
вания, как чума у грызунов, ко мне в лабораторию пришли про-
ректор по научной части Астраханского медицинского института,,
профессор Б. В. Савинич и специалист по туберкулезу, профессор-
Л. А. Винник. Они предложили мне руководить аспирантской
работой одного из врачей-фтизиаторов — В. Д. Пушкаревой, кото-
рая должна была выяснить, нельзя ли применять витамин Е и
при лечении туберкулеза легких. И вот в дополнение к сотням
грызунов в нашей лаборатории появились десятки морских сви-
нок, которых В. Д. Пушкарева ежедневно подкармливала токо-
феролом, вводя его в пищевод через специальную иглу шприца
(конец ее был утолщен в виде шарика, чтобы не повредить рот и
глотку зверькам). Другая часть свинок получала тот же корм, но
без токоферола. После месячного содержания на разной диете и
тех и других свинок заразили одинаковым количеством микробов
туберкулеза и оказалось, что получавшие витамин стали заболе-
вать почти на месяц позднее, чем контрольные, и болезнь у них
развивалась медленно. Во второй серии опытов зараженных гры-
зунов начали лечить, вводя лекарство, применяемое сейчас при
туберкулезе, тубазид, и опять оказалось, что в то время, как зна-
чительная часть опытных свинок выздоровела, применение только-
160
.лекарства не спасло контрольных животных. Лечебный эффект
добавления токоферола в пищу людей, больных туберкулезом лег-
ких, завершил это исследование В. Д. Пушкаревой.
Каждый год приносит все новые и новые данные о необыкно-
венно глубоком влиянии витамина Е на организм человека и жи-
вотных. Недавно профессор Б. Н. Тарусов, известный советский
биофизик, заведующий кафедрой биофизики биологического фа-
культета Московского университета, и группа его сотрудников
выступили на заседании Московского общества испытателей при-
роды с интересным докладом. Оказалось, что введение токоферо-
ла белым крысам, которым привита раковая опухоль, препятству-
ет ее развитию. Не менее важную роль играет токоферол в изме-
нении уровня потребления кислорода, проницаемости оболочек
клеток и тканей организма, и в том числе эритроцитов и капил-
лярных кровеносных сосудов. По этой причине витамин Е. приме-
няют как лекарство при атеро- и кардиосклерозе, коронарной
недостаточности и эндоартрите.
Наконец, исследованиями ряда ученых и в том числе совет-
ских биофизиков — Б. Н. Тарусова и Ю. Б. Кудряшова — пока-
зано, что токоферол, препятствуя образованию перекисей жирных
кислот, играет существенную роль в защите организма от пора-
жения радиоактивным излучением.
Глава 12
О ТОМ, ЧТО НЕ ИМЕЛО НИ НАУЧНОГО,
НИ ПРАКТИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ
Звери и другие животные у нас дома
Одно из основных качеств трудолюбивого человека, в том
числе и биолога, — постоянство интереса к объекту его повсе-
дневной работы. Поэтому и мы, зоологи, обычно неравнодушны к
животным и очень часто стараемся держать какую-либо живность
у себя дома. В. В. Алпатов как-то высказал мудрую, хотя и не-
сколько обидную для нас мысль: «Все зоологи — инфантильны.
Именно поэтому-то, как маленькие дети, они так любят живых
животных». Я тоже не исключение из этого правила, и не только
наблюдал зверьков в степях, лесах, горах и пустынях и ставил с
ними различные опыты в лабораториях, но и держал их у себя
дома.
Со времени начала работы в кружке юных биологов зоопарка
и особенно после поездки в Донецкие степи в 1925 г. я стал дер-
жать в неволе различное зверье. Осенью 1925 г. я привез в Моск-
ву ящик с живыми сусликами для опытов по спячке и несколько-
лесных сонь. Четыре зверька были посажены между рамами окна
в нашей квартире. В светлое время суток они спали в деревянном
домике-гнезде с теплой подстилкой из ваты и с запасом корма:
подсолнухов, зерен овса, кусочков хлеба, свеклы и моркови. Но
стоило стемнеть, как зверьки начинали бегать по сухим веткам,
расположенным между оконными рамами. Иногда они затевали
драки и оказывались весьма агрессивными зверьками. Однажды я
подобрал прыгавшего по тротуару воробья с подбитым крылом и
впустил птицу между рамами окна, где жили сони. Когда же стем-
нело, вылезшие из гнезда сони, заметив «гостя», с ожесточением
напали на воробья, и я поспешил убрать его.
Летом 1927 г., попав впервые в степи между Волгой и Доном,
на берега речек Сал и Джурак, я встретился там с новыми для
162
меня видами грызунов. Здесь я впервые увидал замечательного
зверька-землероя — слепушонку. У этой полевки — огромная го-
лова с большими выдающимися вперед резцами, позволяющими
ей копать, как настоящий землекопный снаряд, свои подземные
ходы. Обитание под землей привело к тому, что глаза у слепу-
шонки очень малы, хотя и не закрыты совсем сросшейся кожей,
как у другого, более крупного, подземного грызуна — слепыша.
Увидев кучки почвы, выброшенной из ходов слепушонки на по-
верхность, я пытался при помощи охотничьего ножа выкопать
зверька живьем. Но слепу-
шонка двигалась так быстро,
что я не сумел этого сделать.
Раздраженный своей неуда-
чей я поднялся с колен и уви-
дел пастушонка — мальчика,
который с интересом следил
за моими действиями. Я спро-
сил его, сможет ли он пой-
мать мне такого грызуна? Па-
ренек поправил казачью фу-
ражку с красным околышем,
которую наверно носил рань-
ше его отец или дед, шмыг-
Слепушопка (рис. А. Н. Формозова)
нул носом и сказал: «Ну, запроста». На следующий день, перед
закатом солнца, когда станичное стадо, поднимая пыль по улице,
возвращалось с пастбища, пастушок, увидев меня и подойдя к
плетню двора, молча протянул веревочку, на которой за задние
лапки было привязано восемнадцать живых слепушонок!
Здесь же я впервые увидел в степи и привез затем в Москву
одну редкую птицу — стрепета. Это обитатель целинных степей,
ранее широко распространенный до степей Южной Европы, сох-
ранился сейчас лишь в азиатской части Советского Союза. Но и в
те годы, когда я студентом попал в Сальские степи, стрепета еще
были там обычными. Я подстрелил эту самку стрепета в Калмыц-
ких степях, недалеко от Маныча, и так как рана, причиненная
дробинкой, попавшей в крыло, быстро закрылась, стрепет жил в
неволе у меня в селе Ремонтном три месяца. Я затянул проволоч-
ной сеткой одну сторону фанерного ящика, а другой стороной
прикрепил ящик снаружи к подоконнику большого окна коридора
нашей квартиры.
Сначала я не знал, чем кормить этого «степняка», но видя,
что в траве есть очень много прямокрылых насекомых: кобылок,
кузнечиков, богомолов и цикад, решил испытать, будет ли эта
пища по душе стрепету. Сделав марлевый сачок, я быстро «нако-
сил» в него несколько сотен насекомых, прыгавших и стрекотав-
ших в сачке, который я, зажав рукой, нес домой. Отодвинув
фанерную крышку сбоку клетки стрепета, я выпустил туда весь
этот запас корма. Стрепет сразу же стал с молниеносной быстро-
163
той хватать клювом кобылок и кузнечиков и глотать эту, видимо,,
излюбленную пищу. И каждое утро, идя из степи, где я находил
расставленные с вечера ловушки, я кроме рюкзака с орудиями
лова и мешочков с грызунами нес с собой и сачок с кормом для
стрепета, собранным по пути. То же самое я повторял во время
расстановки давилок вечером.
Все шло хорошо до. моего отъезда в Москву. Но уже в доро-
ге, за два дня пути поездки, стрепет съел весь запас прямокры-
лых, который я вез в картонной коробке. И как ни старалась
А. С. Свешникова, старейший работник орнитологической секции
зоопарка, выкармливавшая самых редких и капризных птиц, при-
учить нашего степняка есть мучных червей, хотя они ползали под
ногами голодающей птицы, она равнодушно смотрела на них и
погибла через несколько дней от истощения.
Весьма занятным обитателем нашей квартиры оказался жи-
тель песчаных пустынь Средней Азии — тонкопалый суслик.
Аспирант ЛГУ В. А. Стальмакова привезла из Туркмении»
мне замечательный подарок — живого тонкопалого суслика! Это
было в конце 1937 г. Наступила сырая и холодная ленинградская
зима, и зверек чувствовал себя неуютно в нашей квартире, так
как старинная круглая печь плохо нагревала помещение. В вечер-
ние часы, когда я сидел у письменного стола, суслик вылезал из-
ящика с теплой подстилкой, где он спал около печки, по моим
ногам взбирался на колени и затихал, прижавшись ко мне. Един-
ственным недостатком нашего любимца было то, что он грыз
потихоньку всевозможные предметы, мебель. Эта привычка по-
служила причиной гибели зверька, когда он однажды, найдя за
печкой кусочек приманки для мышей, сгрыз ее.
В 1939 г. я впервые поехал в Закавказье, где занимался
отловом песчанок. Возвратившись из Джульфы обратно, я вез
длинный, около полутора метра, ящик-клетку с перегородками,
где сидело десятка два песчанок. Их доставка в Ленинград, при
пересадке в Баку, чуть-чуть не сорвалась. В Джульфе, откуда
формировался поезд до Баку, эту длинную клетку внес в вагон
препаратор противочумной лаборатории Али, хорошо знакомый с
проводником вагона, и за этот груз я заплатил стоимость провоза
по весу. Но пересадка в Баку была столь быстрой, что я не успел
оформить оплату ящика. Когда с билетом в мягкий вагон я подо-
шел вместе с носильщиком, тащившим вслед за мной этот длин-
ный ящик к вагону, проводник категорически отказался меня туда
пустить. Времени, чтобы дойти до багажной кассы и оформить
оплату, было мало, и я в смущении стоял рядом с вагоном у
своей клетки, а носильщик, с которым я расплатился, ушел под-
носить вещи другого пассажира. Но вдруг ко мне подошел окон-
чивший три года тому назад биофак МГУ Степа Алгульян, рабо-
тавший в это время в заповеднике в Хачмасе. Он ехал этим же
поездом и, узнав, что произошло, быстро принял мудрое решение.
«Николай Иванович, — спросил он меня, — есть у вас одеяло или
164
простыня?». Одеяла и простыни у меня не было, но был широкий
и длинный брезентовый плащ. Степа, оттащив мою клетку со
зверьками в сторону, быстро обернул ее плащом, затем какими-то
шнурками закрепил этот чехол, и мы с ним снова двинулись к
вагону.
К счастью, на ступеньках стоял другой проводник. Он тоже
недоброжелательно взглянул на огромный сверток. Но Степа,
подтянувшись к уху высокого азербайджанца, громко прошеп-
тал ему: «Слушай, этот ленинградский профессор (я тогда был
доцентом) везет иранский ковер. Сам понимаешь какая цен-
ность,-— ведь нельзя в багаж сдать!». Суровое лицо хозяина ваго-
на смягчилось, и он пропустил нас со свертком в вагон!
Мой переезд в Астрахань в 1951 г., когда я поселился в при-
городном поселке Приволжском в отдельном домике с превосход-
ным двором, где росли тенистые акации, позволил содержать в
неволе разных зверей. Так, весной 1952 г. мне принесли сайгачон-
ка, еще плохо стоявшего на ногах. Я не был уверен, что этот
маленький степняк будет хорошо расти в неволе. Но мои опасе-
ния не оправдались. Наш Мишка быстро научился пить молоко
из детской бутылочки с соской, а когда жене было некогда во-
зиться с сайгачонком, она просто закрепляла бутылочку с теплым
молоком в отверстие ивового плетня во дворе, и Мишка теребил
соску, пока не опорожнял весь флакон. Он превосходно различал
своих и чужих, и стоило войти во двор чужому человеку, как он
забивался в угол своего сарайчика. Уже в конце лета он охотно
ел траву и корнеплоды, но особенно любил листья акаций. Когда
наступила зима, Мишка надел великолепный густой и теп-
лый белый мех и бродил по выпавшему в эту зиму снегу. К весне
у него уже выросли маленькие рожки. Но весна принесла всем
нам большое огорчение. Сайгак периодически «танцевал», кру-
жась вокруг, как бы вальсируя. И ветеринарный врач сказал, что,
очевидно, у него вертячка — поражение головного мозга парази-
тическими червями. И чтобы прекратить мучения, нашего любим-
ца пришлось забить.
Если этот воспитанник радовал моих домашних, то в этом же
домике произошел случай, который смертельно напугал Нину.
Я привез домой в матерчатом мешочке узорчатого полоза, не
ядовитую, но крупных размеров змею, которых много в зарослях
кустарников по берегам степных ильменей придельтового района
Волги. Это пресмыкающееся, длиной до полутора метров, всегда
вызывает страх у встречающихся с ними, и зная, что моя жена
тоже боится змей, я повесил мешочек в углу сарая, но забыл о
нем сказать. А день спустя, когда я был на работе, полоз, найдя
отверстие в сумочке, выполз из сарая и устремился на ступеньки
крыльца дома, где и улегся, греясь на солнце. Ничего не подо-
зревавшая Нина, выходя из дома, чуть-чуть не наступила на этого
«гостя» и отчаянно закричала. Соседи, услыхав крик, перемахнули
через забор и лопатами зарубили змею.
165
Но постепенно Нина привыкла к моим питомцам, и когда мы
уезжали в Саратов, то везли с собой несколько десятков яще-
риц — песчаных круглоголовок.
Мои поездки из Саратова для изучения грызунов в Туркме-
нию, Западный Казахстан и в Закавказье давали возможность
пополнять наш домашний зверинец. Я привозил и маленьких
степных черепах, которые были занятны в теплое время года, но
становились сначала вялыми, а затем и неподвижными с наступ-
лением холодов, круглоголо-
вок и песчаных удавчиков, ма-
леньких «копий» тропических
удавов, душивших свою добы-
чу, как и эти гиганты, сжимая
кольца тела вокруг своей жер-
твы, а также ушастых ежей.
Но наибольшее впечатление на
моего сына, Петю, произвел
один из видов птиц — фла-
минго.
В марте 1954 г., работая
в противочумной лаборато-
рии в Красноводске, на восточ-
ном берегу Каспийского моря,
я оказался свидетелем ред-
чайшего явления—суровой зи-
мы в Туркмении, необычной
для этих теплых краев. Стоя-
ли сильные морозы, выпал
большой снег и не только
Красноводская бухта, но и
все прибрежные, мелководные
части моря покрылись льдом.
И фламинго—эти красивые,
розового цвета птицы, с длин-
ной шеей и изогнутым клю-
вом, зимующие южнее, в за-
Фламинго (рис. А. Н. Комарова) поведнике Гассан-Кули, не мо-
гли добывать себе пищу, как
обычно, собирая клювом ил на мелководье и прополаскивая его в
воде. Разлетевшись с мест своих зимовок, сотни фламинго оказа-
лись и в Красноводском заливе. Но здесь, на севере, море было
тоже сковано прочным льдом, и птицы ходили по нему, безуспешно
пытаясь добыть какую-либо пищу. Птицы гибли от голода.
Находящийся здесь в экспедиции студент биологического фа-
культета Московского государственного университета Валентин
Сильверстов, ныне зоолог Московской противочумной станции,
найдя на льду двух замерзших фламинго, принес их мне. Сняв
с птиц шкурки, что было не так просто из-за их тонкой и длинной
166
шеи, освободив их черепа от мозга и засолив эти «полуфабрикаты»
чучел, мы поделили свою добычу.
Привезя шкурку фламинго в Саратов, я отдал сделать из нее
чучело опытному препаратору музея. Я принес домой большой,
длиной в полтора метра, фанерный ящик в отсутствие Пети, кото-
рый гулял в это время. Только я установил эту высокую и краси-
вую птицу, как в комнату вошел мой двухлетний сын. Увидев
нового «жильца», стоящего во весь рост и поблескивающего стек-
лянными глазами, Петя решил, что лучше быть с ним вежливым
и, подойдя к чучелу, тихим, заискивающим голосом сказал:
«Здравствуйте». Фламинго и сейчас стоит в моей астраханской
квартире, напоминая мне о суровой зиме в Туркмении.
Однажды я привез домой пару занятных ночных хищных
птиц — сычей. Выпущенные из клетки сычики летали по комнате,
бесшумно махая мягкими крыльями, или сидели на шкафу, книж-
ных полках, карнизах оконных штор и дверях, вызывая быстрыми
движениями головы с большими желтыми глазами удовольствие
всех домашних. Получая в пищу только сырое мясо, а не целых
животных с косточками, наши сычи, видимо, не могли развивать-
ся нормально и стали плохо есть. Через две недели погибла одна
из птиц, более слабая, еще через несколько дней — вторая.
Зато у нас прожил долгий срок принесенный из инкубатора
еще пуховым птенцом цыпленок. Он быстро приручился и бегал
за Ниной, Петей и появившимся уже в это время младшим сыном
Колей, который только что научился ходить. И все очень любили
этого беленького и подвижного птенца.
Одним из интереснейших жильцов нашего домашнего зверин-
ца в Саратове оказался кузнечик. Сначала его посадили в стек-
лянную литровую банку, завязанную сверху марлей, и туда маль-
чишки бросали ему траву. Но однажды утром я обнаружил, что
наш кузнечик, прогрызя марлю, закрывавшую банку, и гуляя по
столу, добрался до случайно оставленного на столе блюдечка с
клейстером и охотно его поедал. Беглеца снова возворили в бан-
jjy, закрыли ее теперь уже двойным слоем марли, поместив туда
столовую ложку густого клейстера. И этот корм давали ему два
или три дня вместе с обычной травой. Но через несколько дней
кузнечик снова исчез. Прошло дней десять — двенадцать с тех пор.
И мы уже забыли об этом любителе клейстера. Но однажды
утром я нашел его сидящим на письменном столе, видимо, в по-
исках лакомства, которое ему так понравилось. Тогда мы решили
выпустить пленника на свободу.
У нас жила и пользовалась всеобщей любовью молодая мор-
ская свинка. В фанерном ящике ей стало скоро тесно, и она часто
бегала по нашей комнате, а потом во дворе, где дети играли с
ней. Скоро она стала слишком беспокойной и ее отдали родствен-
никам, живущим в селе.
Наконец, в Астрахани, в доме на окраине города, построен-
ном на месте, где еще за несколько лет до появления этих зданий
167
был ильмень и где и сейчас каждое лето вырастают заросли
тростников, и во дворе нашего дома, где выросло много деревьев,
живет достаточное число разных «диких» животных. Вечерами мы
встречали здесь ушастых ежей, азартно охотящихся под столба-
ми, на которых висят лампочки, освещающие двор, за падающи-
ми вниз после удара о горячую поверхность стекла насекомыми.
Тогда же начинают прыгать зеленые жабы, издающие свой про-
тяжный, мелодичный крик и в дневные часы, когда они прячутся
в лужах среди зарослей тростников.
Об их привязанности к этому месту можно судить по тому,
что, обнаружив одну упрямую жабу, которая забиралась к нам в
кухню через какое-то отверстие в полу или через приоткрытую в
душные летние вечера входную дверь, я решил ее пометить. Крас-
ная шелковая ниточка, обвязанная вокруг сустава задней лапки
жабы, показала мне, что в какой бы уголок нашего сада я не
заносил ее утром, после очередной находки в квартире, она снова
через несколько дней приходила к нам. Но когда я занес живот-
ное на расстояние около двухсот метров от дома, она уже больше
у нас не появилась.
Переход на работу во Владивосток привел к появлению в
нашей квартире замечательного зверька. В виварии института,
где содержались десятки бурундуков, одна мамаша почему-то
перестала кормить молодого зверька. Малыш был уже зрячим, и
мой сын, Николай, покормив его несколько дней молоком из
глазной пипетки, приучил бурундука пить молоко из блюдечка.
Неделю спустя зверек начал грызть хлеб и яблоки, а затем, очи-
щая шелуху с семян подсолнечника, грызть и эту пищу. К концу
лета Шурка, как мы назвали бурундучка, стал заниматься «заго-
товками». Очищая семечки подсолнуха около кормушки, он наби-
вал по нескольку штук в защечные мешки, а затем бежал искать
укромного места, чтобы их спрятать. Мы находили кучки очищен-
ных подсолнухов под подушкой на диване, в щелях между лино-
леумом пола и плинтусом стен, в цветочных горшках на подокон-
нике и даже в карманах брюк и пиджаков, если те висели на
стульях хотя бы несколько часов. Один раз в коробочке для пуго-
виц, что стояла на окне, оказалось штук двадцать пять семян.
Я стал прикармливать также зверька семечками абрикосов. Шур-
ка не мог сам разгрызать твердые косточки, и я их раскалывал,
а зверек в это время подбегал ко мне и иногда даже пытался
выхватить семечки прямо из моих рук.
Наступила осень, и хотя в клетке с вращающимся колесом
стоял деревянный домик с ватной подстилкой, бурундук перестал
ночевать там, а уходил вечером и прятался в кухне под электри-
ческой плитой. Его стремление запасать корм все более и более
возрастало. Забираясь в нашу спальню, он особенно часто прятал
очищенные семечки подсолнухов под одеялами и подушками на
кроватях, добавляя к ним иногда зерна абрикосов и гречневую
крупу, найденную в кухне. Я же, радуясь и поражаясь проявле-
168
нию такой врожденной мудрости у бурундучка, не ожидал ника-
ких неприятных последствий этой привычки. Но однажды было
сделано открытие, после которого моя жена раз и навсегда пере-
стала пускать зверька в спальню.
Коля уехал на полмесяца, и я долго не трогал его постель.
Но за день до возвращения сына я, решив постелить на кровать
чистое белье, снял одеяло и обомлел. Сначала я обрадовался,
видя десятка полтора маленьких кучек семян подсолнечника и
.абрикосов в разных местах на верхней простыне под тканевым
одеялом. Но, приглядевшись внимательно, я обнаружил, что у
некоторых из этих кучек Шурка сделал «выход напрямик», про-
грызая в простыне круглые дырки. Такие дырки были не только в
простыне, но и в моих брюках, висевших несколько дней на спин-
ке стула, в карманах которых зверек собрал десятка три зерен
подсолнечника. Пострадал и пуховый шарф жены, который она
повесила на спинку другого стула, так как Шурик устроил под
этим теплым покровом один из своих «складов».
Тридцать лет охоты за мышевидными хомячками
Интересна и увлекательна работа биолога. Изучает ли он
растения и животных в природе, работает ли в лаборатории —
всюду перед ним открывается широкое поле для исследований,
возникает много новых, подчас неожиданных вопросов.
Летом 1939 г. мне пришлось быть в Закавказье, на южной
границе Советского Союза, в окрестностях города Джульфы. Что-
бы попасть в Джульфу, нужно было проехать пять союзных со-
ветских республик — РСФСР, Украину, Азербайджан, Грузию и
Армению. Поезд останавливался в столицах четырех из них —в
живущей кипучей жизнью Москве, окруженном нефтяными выш-
ками Баку, в залитом солнцем и утопающем в зелени Тбилиси и в
Ереване, раскинувшемся у подножия увенчанного вечными снега-
ми Арарата. После Еревана поезд пошел по левому берегу
р. Аракса и, наконец, остановился в маленьком городке с глино-
битными домиками, на плоских крышах которых спят ночью.
Здесь железная дорога переходит через мост на другой берег
Аракса. Вот из этого городка я и начал выезжать в близлежащие
селения, чтобы в полях, в каменистой степи и горных ущельях,
склоны которых завалены глыбами красновато-коричневых кам-
ней, ловить песчанок.
Ловля зверьков — одно из наиболее увлекательных занятий.
Расставив вечером в разных укромных уголках 30—40 ловушек,
утром с нетерпением обходишь их, чтобы узнать, что же в них
попалось. И однажды меня ждала большая неожиданность. Рас-
ставив ловушки между камнями на склоне горы, недалеко от
затерянного среди скал селения Парадашт, утром в одной из них
я нашел зверька, которого сначала принял за молодую песчанку.
Это был маленький, размером с мышь, грызун с хвостом, покры-
169
тым длинными жесткими волосками, с большими ушами и мягким
густым мехом серо-песчаного цвета. Не видев никогда молодых
песчанок, я все ждал, что детеныш песчанки будет расти. Но про-
шло десять дней, а размеры зверька не изменялись, и он проявлял
все повадки взрослого животного. У меня возникло сомнение, не
другой ли это вид грызуна?
Мне приходилось изучать грызунов и в лесной полосе нашей
страны, и в полях и степях Украины и Предкавказья, и в высо-
когорных районах Кавказа и Алтая, и в пустынях Казахстана.
Работы других зоологов по грызунам, встречающимся в Советском
Мышевидный хомячок (рис. Н. Н. Кондакова)
Союзе, и в частности в Закавказье, ознакомили меня также с теми
видами этих зверьков, которых я сам не встречал. На основе этих
сведений я пришел к твердому убеждению, что странный зверек
является видом, которого до сих пор еще не находили на Кавказе.
Я вспомнил об интересном виде, обнаруженном в Туркменистане,
в горных хребтах Копетдага и Большого Балхана, — о мышевид-
ном хомячке. У меня был определитель грызунов, встречающихся
в Советском Союзе, но, к сожалению, я не мог им воспользоваться,
поскольку разные виды грызунов сильно отличаются строением
коренных зубов, а увидеть их у живого зверька почти невозмож-
но, так как они сидят глубоко в ротовой полости. Но по другим,
внешним, признакам это, без сомнения, был закаспийский мыше-
видный хомячок.
Зверек целый день сидел, свернувшись клубочком, в вате
между камнями, положенными в его клетку, а ночью без устали
бегал и прыгал по клетке, забираясь даже на обтянутый сеткой
потолок. О его активности в течение суток можно было также
судить по автоматической записи в актографе, из которой стало
ясно, что хомячок ведет строго ночной образ жизни. Поедая
фрукты, зверек удивительно искусно выгрызал их косточки, чтобы
достать вкусное зерно. Месяц спустя вблизи селения, где я
впервые добыл хомячка, препаратором противочумной лаборатории
Али и студенткой биофака Ленинградского университета Мириам
Майзелис было поймано еще два живых зверька и один, — убитый
170
дверцей ловушки. Всех этих зверьков я привез в Ленинград.
Тушка зверька с привязанными к ней черепом и этикеткой затем
была передана в Зоологический музей Московского университета.
Так удалось установить, что этот маленький зверек обитает в
Советском Союзе не только на восточном побережье Каспийского
моря, но и на Кавказе. Поимка таких редких зверьков не могла
не возбудить у меня интерес к их биологическим особенностям.
Прежде всего следовало узнать, почему же они встречаются только
на южной окраине нашей страны — в Закавказье и Туркмении?
М. Р. Майзелис, тогда еще студентка, затем научный работник —
физиолог, выполнила свою дипломную работу именно на этом
зверьке, взяв для сравнения также нескольких отловленных тогда
же в Джульфе серых хомячков — представителей вида, весьма
широко распространенного в степной полосе — от берегов Черного
моря на юго-западе до Тульской, Рязанской и Челябинской облас-
тей на севере и Западной Сибири на востоке. Она провела летом
(июль 1939 г.) и зимой (январь 1940 г.) исследование некоторых
физиологических особенностей двух видов хомячков. Прежде всего
ею было установлено, что колебания веса тела, отражающие
степень упитанности — накопления зверьками жировых резервов,
выражены у серых хомячков, вес которых возрастает к зиме
примерно на ’/5 от летнего, в то время как у мышевидного хо-
мячка этого не происходит. При понижении температуры воздуха
от 30 до 0° у теплолюбивого мышевидного хомячка резко возраста-
ет потребление кислорода, у серого же хомячка повышение уровня
обмена менее значительно. Наконец, в термоградиент-приборе,
на одном конце которого температура была приблизительно +50°,
а на другом +5°, мышевидные хомячки выбирали теплую зону
от 31,2 до 31,9°; у серых хомячков предпочитаемая температура
была ниже—от 28,9 до 31,1°. В то время как зимой у серого хо-
мячка уровень потребления кислорода при всех температурах
понижался, по сравнению с летними показателями, у мышевидного
хомячка, наоборот, этот показатель возрастал.
Видимо, именно накопление жировых резервов под кожей
у серого хомячка способствовало уменьшению интенсивности
дыхания и образования тепла, у мышевидного же хомячка, сохра-
нившего свой вес неизменным, теплопотери к зиме, очевидно, воз-
растали. Эти опыты объяснили нам, почему мышевидный хомячок
не заходит на север так далеко, как серый.
Прошло почти двадцать лет, и судьба меня снова столкнула
с этими зверьками. В 1954—1957 гг. я бывал в Западной Туркме-
нии, изучая некоторые особенности двух видов песчанок — большой
и краснохвостой. Зная, что рядом, в горах Копетдага, обитают
мышевидные хомячки, я, естественно, захотел взглянуть на них
и в этих местах, на восточном берегу Каспия. В один из июньских
дней 1956 г. вместе с зоологом А. А. Глотовым мы расставили
90 ловушек в ущелье речки Ай-Дере, где были обычны мыше-
видные хомячки. Я пошел вдоль самого обрыва ущелья, караб-
171
каясь по каменным осыпям и залезая в горы и расселины между
скал. Здесь я нашел явные признаки пребывания хомячков:
сухой и свежий помет и выгрызенные косточки абрикосов.
А. А. Глотов шел по дорожке, извивавшейся посредине узкого
ущелья, вдоль берега речки. И на утро я торжествовал: мною
было поймано три хомячка и одна лесная мышь, а у Саши
только четыре мыши и один хомячок. Это еще раз подтвердило, что
мышевидные хомячки—обитатели скалистых обрывов и осыпей.
Спустя 29 лет я опять оказался в Джульфе, в горах к северу
от долины Аракса. На этот раз на альпийских лугах Малого
Кавказа вместе с сотрудниками Азербайджанской противочумной
станции я изучал живущих здесь обыкновенных полевок, которые
болеют чумой в этих своеобразных условиях нагорного очага.
Поработав две недели в горах, я все же постарался побывать и в
тех местах, где в 1939 г. нашел мышевидных хомячков. Вместе
с шофером автомашины и умелым ловцом грызунов Мифитом я
приехал на берег Аракса. Около часу мы лазили во нагромождени-
ям камней и щебня, расставляя живоловки в укромных местах.
На следующее утро в одной из ловушек оказался молодой хомя-
чок, несколько больше размером, чем домовая мышь.
Я привез зверька в Астрахань, и он прожил у меня более
месяца в большой стеклянной банке, забившись в вату днем и
неутомимо прыгая и грызя подсолнухи, овес и косточки абрико-
сов по ночам. И вот однажды вечером, забыв о том, как эти
зверьки прыгают, я открыл крышку банки, и хомячок стрелой
выскочил вверх и мгновенно удрал под стеллаж с книгами.
Несколько дней у меня в кабинете стояли ловушки-живоловки,
но беглец в них не попадал, хотя иногда днем выдавал свое при-
сутствие шорохом за книгами.
На моей душе будет явный грех, если когда-нибудь в буду-
щем на месте нашего дома произведут раскопки и, собрав кос-
точки домовых мышей, какой-либо палеонтолог поразится,
обнаружив среди них и остатки мышевидного хомячка, а затем
немедленно опубликует сообщение, что этот вид грызунов обитал
и на северном побережье Каспийского моря!
Наконец, ровно тридцать лет спустя после моего «открытия»,
благодаря П. Ф. Емельянову — сотруднику Противочумного ин-
ститута Кавказа и Закавказья, я оказался обладателем семи жи-
вых мышевидных хомячков, добытых там же, в долине Аракса.
Ночью 14 февраля 1970 г. по пути из Баку в Ереван в поезде,
останавливающемся на станции Джульфа всего 7 мин, я получил
клеточку с ними!
Об иностранных языках, переводах и переводчиках
Именно сейчас, когда Советский Союз имеет обширные эко-
номические, научные и культурные связи со всеми странами мира,
необходимость изучения иностранных языков очевидна для всех
172
читателей этой книги. И я очень признателен тем, кто еще в
детстве привил мне интерес к изучению иностранных языков, —
не только для того, чтобы получить удовлетворительные отметки
в конце учебной четверти или года, но чтобы иметь возможность
читать книги и журналы и разговаривать.
Раньше всего я начал учиться немецкому языку. Это было
в 1919 г. в Сельцах, где в школе не преподавали тогда иностран-
ный язык. Но в одном доме с нами жили жена и дочь умершего
недавно местного лесничего, немца по национальности, Ангелина
Андреевна и Елена Вейцлер. Обе они хорошо знали свой язык,
и моя мама договорилась с ними о занятиях со мной.
Переезд в 1921 г. в Кострому, а затем в Иваново и Москву
позволил мне не только продолжить занятия в школе немецким
языком, но и начать изучение французского. Обучала нас этому
красивому и звучному языку мадемуазель Рейде. Она так живо-
и интересно вела с нами уроки, что я с тех пор знаю французский
язык даже лучше немецкого и стараюсь непрерывно пополнять
запас слов, читая специальную биологическую литературу, жур-
налы и газету «Юманите». Английский язык я начал изучать
только в университете.
Это знание языков играло полезную роль не только для меня.
Когда в начале сентября 1960 г. я возвращался с Международного-
симпозиума по млекопитающим, созванного Чехословацкой Ака-
демией наук в городе Брно, наш поезд стоял около часа на погра-
ничной станции Чоп. В соседнем купе ехали две семьи с детьми.
Дети остались одни, так как их родители вышли на вокзал. И
вдруг в это время к вагонам подошел паровоз и начал медленно
переводить состав на другой путь. Дети выскочили в панике в
коридор и стали звать в окно родителей. Тогда я постарался
припомнить все подходящие французские слова и, видимо, впол-
не понятно объяснил перепутанным детям, что поезд делает ма-
невры, а их мамы и папы благополучно вернутся к ним.
В мае 1970 г. я возвращался из Копенгагена на пристань,,
где стоял наш туристский теплоход «Шота Руставели». Подни-
мавшаяся от пристани семья индийцев, остановилась около меня,
и, видимо, приняв меня за местного жителя, решила узнать у меня,
где же знаменитая статуя «Маленькой русалочки» из сказки
Андерсена, сидящая на камне у входа в гавань. В ответ на безу-
пречный английский вопрос индийца, я ответил ему, как будто
действительно всю жизнь прожил здесь, что им надо повернуть
налево за большой дуб, растущий на краю пристани, чтобы
увидеть эту бронзовую статую.
Но особенно важно во время поездок за рубеж не только
обладать большим запасом слов, т. е. знать специальные термины
и набор разговорных фраз, но знать и историю, географию, быт
населения этой страны. Так, в июне 1970 г. в величественном зда-
нии Вестминстерского собора, где покоится прах королей и зна-
менитых людей Англии, я вынужден был сам переводить
173-
советским туристам надпись на одной каменной плите, вделанной
в пол церкви, прямо под стульями, где сидят молящиеся. Гид-
англичанин быстро провел нас мимо этой плиты, что меня очень
удивило. Прочтя надпись, я понял, почему он не рискнул позна-
комить нас с этой достопримечательностью. Под плитой был
похоронен английский моряк Томас Парр, умерший в Лондоне
Tho’.Parr of y County of Sallor borne
ina:h&3.He lived in ^reicnes ofTen
fuinces viz:K.Edw.4.K.Ed.5.K.Rich.3.
K.Hen.7 К Hen.8.K£dw.6.Q. Ma.Q.Elu
KJa.$ K.Charlesaged yeare^.
6 WAS BURYED HERE NOVEMBJJ"./61JT
Надпись на могиле Томаса Парра в Вестминстерском соборе
(фотография любезно представлена администрацией Вестминстера)
при дворе короля Карла I в возрасте 152 лет! Я видел во время
другой туристической поездки в 1961 г. в Венской Национальной
галерее портрет Парра, написанный по приказу короля знаменитым
художником ван Дейком. Это было лицо краснощекого с бугрис-
той и морщинистой кожей здоровяка, которому по внешнему
виду нельзя было дать более 60—70 лет. А на плите было напи-
сано, что Томас Парр «жил в царствование королей: Эдуарда IV,
Эдуарда V, Ричарда III, Генриха VII, Генриха VIII, Эдуарда VI,
Марии, Елизаветы, Иакова и Карла». То есть матрос-бедняк пе-
режил десять английских королей и королев, сменявших друг
друга в среднем через 15 лет из-за войн, заговоров и убийств!
Ошибочные переводы связаны с неумением переводчиков
понять смысл специального термина. Так, во время Международ-
ного семинара по чуме Всемирной организации здравоохранения
летом 1967 г. в Москве в русском тексте лекции одного советского
ученого было написано, что «микробы чумы, выделяемые из гры-
зунов в одном из природных очагов, убивают белых мышей, но не
вызывают гибели морских свинок». Автор, сокращая текст своей
лекции, вычеркнул слово «морских», а переводчица, ассистент
кафедры французского языка одного из московских институтов,
открыв русско-французский медицинский словарь, нашла против
«слова «свинка» французское «oreillon», т. е. «свинка» —- «зауш-
ница»— заболевание околоушных лимфатических узлов у детей,
а иногда и взрослых людей. Не задумываясь над сутью дела, не
оюискав в словаре строкой ниже для расшифровки других зна-
•174
чений слово «морская», против которого написано «соЬауе»,.
переводчица внесла в перевод невероятный факт, что для проверки*
культуры чумы ее вводили или белым мышам, или больным*
свинкой людям! К счастью, автор знал, как называется морская
свинка по-французски, и, заметив эту странность перевода, обра-
тился ко мне за советом. Мы быстро внесли нужные исправления
в текст раньше, чем перевод стал известен трем десяткам слуша-
телей — медиков из стран Европы, Азии и Африки.
Тогда же и я понял, что недостаточно знаю французский
язык. В Алма-Ате после занятий в Среднеазиатском противочум-
ном институте, нас всех — и лекторов, и слушателей — в воскре-
сенье повезли в горы, в район Медео. Я, гуляя по каменистой
площадке над обрывом с двумя южноамериканцами, — бразиль-
цем Де-Фрейтас и перуанцем Вейсс-Борда, обратил их внимание
на расположенный недалеко туберкулезный санаторий и рассказал,
что наряду с лечением антибиотиками здесь широко применяет-
ся еще лечение кумысом — напитком из конского молока. Раз-
говаривая по-французски, я забыл, что на этом языке, как и на
русском, есть два слова: «cheval» — «конь» и «jument» — «кобы-
ла» и, сказав «lait de cheval», т. е. «конское молоко», вызвал
недоумение на лицах моих собеседников. Только, когда Де-Фрей-
тас осторожно меня спросил: «Probablement, le lait de la jument?»
т. e. «Возможно, кобылье молоко?», я понял, что сделал грубую
ошибку, и смущенно сказал: «Oui, oui, le lait de la jument!»—«Да,
да, кобылье молоко!»
Обычны в переводах ошибки в названиях животных. Так,
в югославском цветном фильме «Сыновья Большой Медведицы»
и в другом — «След сокола», поставленном киноработниками ГДР
в содружестве с грузинскими кинематографистами, при показе
идущего стада и павших американских бизонов, слово «buffalo»
переведено как буйвол, хотя это копытное водится лишь в Африке
и Азии. Эта ошибка также ведет за собой и дальнейший курьез.
В изданной в 1964 г. книге Андерсона «Черная Пантера из Шива-
никали» (издательство «Наука») переводчик уже индийских
буйволов назвал бизонами.
Английское название сусликов «земляные белки» («ground-
squirrels») так и переводится, вместо применения всем известного
русского слова. А название одного из видов американских сусли-
ков «луговые собачки» («prairie dogs») в «Реферативном биоло-
гическом журнале» было превращено в «степные собаки». В
научных и литературных книгах, переводимых с английского
языка, слово «комары» переводят как «москиты», ибо по-англий-
ски «комары» — «mosquito». На русском же языке «москиты» —
это «мошкара», что соответствует английскому слову «gnats».
Мой друг по КЮБЗу и сосед по квартире Лева Виноградов,
когда мы были еще школьниками, изучая только английский
язык, не знал немецкого. И вот увлеченный исследованием образа
жизни и распространения в Московской области такого своеоб-
175-
разного животного, как речной рак, пришел однажды ко мне в
комнату с таинственным видом. «Коля, — сказал он, — я сегодня
'был в библиотеке университета, в журнальном зале. И знаешь,
что я там увидел на полке среди новых номеров?» Я вопроситель-
но взглянул на него. Лева улыбнулся и, встряхнув своими вьющи-
мися белокурыми волосами, протяжно произнес: «Немецкий
журнал «Архив для изучения раков». Мое знание немецкого языка
не только по словарю, где слово «Krebs» переводится по-русски
однозначно, как «рак», выручило и здесь: я с сожалением объяснил
своему другу, что хотя в Германии и издают «Архив для изуче-
ния рака» (но не раков), но этот медицинский журнал — для изу-
чающих тяжелое заболевание человека, а не членистоногих, кото-
рых изучает Лева!
Несколько значений для одного и того же русского слова
ставят в тупик иногда и иностранцев. Мой английский друг, про-
фессор Оксфордского университета Чарльз Элтон, однажды
оказался жертвой «подстрочного» перевода. Подготавливая к
печати свою большую книгу «Полевки, мыши и лемминги», по-
•священную массовым размножениям мышевидных грызунов —
вредителей сельского и лесного хозяйства и распространителей
заразных болезней, он в 1939 г. прислал мне письмо с интересным
вопросом. Он спрашивал о том, какой же гигантский вид рыб
обитает в Ледовитом океане около наших берегов, что полярная
лиса — песец может делать под плавниками этих рыб (Элтон,
видимо, подразумевал погибших, трупы которых выброшены на
берег) свои норы? Он прочитал статью советского зоолога Сдоб-
никова, где тот писал, что «песцы роют свои норы на морском
побережье под плавником». Элтон знал, что слово «плавник»
•относится только к части тела рыб, но не знал, что так называют
стволы и ветви деревьев, которые плавают на воде и наносятся
волнами на пологий берег. Я разъяснил ему его недоумение.
Но, наверно, самым удивительным примером нелепости бук-
вального перевода был случай, с которым я встретился в 1940 г.,
будучи заместителем директора по научной части Московского
зоопарка. Чтобы сотрудники Зоопарка могли следить за новинка-
ми зарубежной литературы по их специальности, библиотека
выписывала немецкий журнал «Зоологический сад» («Zoologische
•Garten»), которые переводил не специалист по биологии. Однажды
он явился в сопровождении Т. А. Адольф, наблюдавшей за ростом
и развитием медвежат, и принес сделанный по ее просьбе перевод
статьи из «Зоологического сада» об эмбриональном развитии и
росте медвежат. Зная уже по предыдущим случаям, что наш
переводчик не очень хорошо знает биологические термины, я хо-
тел бегло просмотреть этот текст и сразу же схватился за голову!
Перевод статьи, называвшейся «К вопросу об эмбриональном
развитии бурого медведя», начинался так: «Когда медведь на Ко-
ролевской горе занимался изучением развития млекопитающих...»
и т. д.
176
Переводчик, конечно, не мог знать, что русский ученый ака-
демик Бэр изучал развитие млекопитающих, будучи профессором
Кенигсбергского университета. Но ему все же следовало бы
сообразить, что никакой «медведь» — слово на немецком языке,
не отличимое от фамилии ученого (Baer), не мог заниматься
научными исследованиями! Он также должен был знать, что
есть город Кенигсберг (Konigsberg), название которого хотя и
значит «Королевская гора», но так никогда не переводится.
Весьма обычной ошибкой переводчиков является также
русское произношение фамилий авторов на том языке, на котором
написана та или иная статья или книга. Так, первые книги извест-
ного ученого — микробиолога и популяризатора, канадца по
происхождению, с французской фамилией Поля де Крюи («Охот-
ники за микробами», «Стоит ли им жить», «Борьба с голодом»,
«Борьба с безумием»), имели правильную транскрипцию его фа-
милии. Но в статьях по микробиологии, где цитируют специаль-
ные работы этого ученого, их авторы, видимо, не знающие, что
это одно и то же лицо, пишут его фамилию «Пол де Крайф», т. е.
произнося по-английски. Наибольший курьез в этом смысле про-
изошел со мной и профессором В. В. Алпатовым в августе 1935 г.,
когда мы встречали в лаборатории экологии Института зоологии
Московского университета нескольких иностранцев, приехавших
в Москву на XV Международный конгресс по физиологии. В
разговоре с одним молодым американским биофизиком мы спро-
сили, как же правильно следует произносить его фамилию. Она
писалась в статьях, уже опубликованных им в некоторых журналах,
как «Мация» (Mazia). Мы спросили молодого человека, так ли
мы произносим, считая, что по происхождению он испанец, или
надо все же произносить по-английски «Мэзиа». Он улыбнулся
и сказал: «Говорите «Мазя», — мой дед был украинцем с Пол-
тавщины!» Тем не менее и сейчас в некоторых переводах статей
этого, ныне известного биолога упорно пишут по-английски
«Мэзиа».
/ Однажды мое неправильное английское произношение чуть-
чуть не свело на нет результат почти часового разговора с англий-
ским зоологом Деннисом Читти. Мы вели оживленный разговор
о причинах массовых размножений грызунов. Мой английский
язык был, видимо, вполне понятен для Читти. Но, рассказывая
о своих опытах с витамином Е, который не только регулирует
интенсивность размножения животных, но и изменяет их чув-
ствительность к заболеванию чумой, я заметил на лице Читти
явное недоумение. Наконец, он меня спросил, а что же это за но-
вый витамин Е? И только в этот момент я понял, какую грубую
ошибку я повторял в течение нескольких минут, произнося бук-
венное название витамина по-русски «е», в то время, как надо
было произносить по-английски «и»!
177
Послесловие
Исполнилось семь лет с того дня, как я начал писать эту
книгу. Предисловие, датированное мартом 1970 г., заканчивалось
выводом о том, что успех всякого дела зависит прежде всего от
настойчивого стремления человека выполнить то, что он наметил!
И эта мысль не покидала меня в течение всего периода работы
над книгой. В свободные от работы часы или во время отпуска
я вспоминал пережитое и заносил эти воспоминания на бумагу.
Я писал захватившую мое внимание книгу в вечерние и ночные
часы, когда мои домашние мирно спали. Первые варианты своих
воспоминаний я набрасывал наспех, неразборчивым почерком, во
время командировок, в комнатах общежитий противочумных лабо-
раторий—среди барханов Волжско-Уральских песков, в безводных
солончаковых пустынях северного побережья Каспия, на склонах
гор Малого Кавказа, в номерах гостиниц в Баку, Ставрополе,
Ленинграде и Новосибирске.
Знакомя своих друзей и родных с отдельными главами буду-
щей книги, я получил ряд нужных и ценных советов и, что самое
главное, услышал от них мнение о целесообразности издания
книги.
По инициативе зоологической секции Московского общества
испытателей природы, это старейшее научное общество нашей
страны включило издание книги в свой план.
В феврале 1973 г. произошло весьма важное событие в моей
жизни. Как бы подведя на страницах этой книги черту под всем
тем, что я делал в течение полувека, я расстался со своей лабора-
торией в Астрахани, где работал двадцать два года и переселился
во Владивосток.
В конце 1972 г. я в первый раз в жизни побывал на Дальнем
Востоке — в этом замечательном крае нашей обширной страны.
Прилетев туда на гигантском воздушном лайнере ИЛ-62 за девять
часов, я осмотрел Владивосток—красивый город и морской порт,
с его живописными кварталами, разбросанными по склонам бухты
«Золотой Рог», где на якоре стоял «Феликс Дзержинский», в ка-
юте которого, как в гостинице, я и прожил десять дней. Я озна-
комился в краевом музее с историей города и посетил кладбище,
где я видел могилы моряков героического крейсера «Варяг», а
также памятник исследователю Уссурийского края Владимиру
178
Клавдиевичу Арсеньеву. На проспекте Столетия и окраинах горо-
да я увидел новые кварталы высотных жилых домов, школ и за-
водов, а среди них живописный Академический городок, располо-
женный на покрытой дубовым лесом сопке, на берегу Амурского
залива.
Бродя по берегу бухт северной части Уссурийского залива
и собирая выброшенные волнами голубые морские звезды, невзрач-
ные скелеты морских ежей и раковины моллюсков, а затем пройдя
Тигр, найденный павшим в долине речки Комаровки Уссурийского района
утром по свежему следу тигра на снегу на дороге около домов
Государственного заповедника имени Комарова—-всего в сотне ки-
лометров от Владивостока, подкармливая хлебом бродивших около
домов, где мы ночевали, пятнистых оленей, и рассматривая ветви
и стволы неизвестных мне видов деревьев, я был ошеломлен заме-
чательными богатствами природы этого края!
И именно здесь-то я решил проводить исследования, которые
меня так увлекли последние годы, пользуясь разнообразием ви-
дового состава и многочисленностью некоторых видов грызунов.
И ровно три года спустя после того, как я начал писать свою
книгу, в марте 1973 г. я прилетел вторично во Владивосток,
начав там работать в Биолого-почвенном институте Дальневос-
точного центра Академии наук СССР, заведуя лабораторией
экспериментальной экологии.
179
И сразу же я вернулся к проблеме подбора хороших прима-
шок для грызунов, о которой уже упоминал в одной из глав своей
книги. Чтобы добыть себе для опытов бурундуков — этих замеча-
тельных грызунов, я вместе со своими помощниками безуспешно
насаживал на крючки живоловок различную приманку—от кед-
ровых орехов до кусочков сухих и свежих фруктов. Я понял, что
и здесь мне придется поломать голову, чтобы обмануть этих
хитрых зверьков.
Но зато мне повезло с другим полосатым зверем — «хозяином
тайги». В декабре я видел лишь свежие следы тигра, проходив-
шего через дорогу в заповеднике, в конце апреля я удачно приехал
туда же, в день, когда этот павший зверь был найден геодезиста-
ми. Сравнив размеры пятки на передней и задней лапах зверя
и мои зарисовки зимних следов, известный «тигровед» А. Г. Юда-
ков сказал, что это был тот же самый зверь.
И в этом краю полосатых зверей — бурундука и тигра, поле-
вой мыши и молодых кабанят, моих старых знакомых длиннохвос-
тых сусликов, с которыми я встретился на Алтае полсотни лет
тому назад, и подземных грызунов-цокоров, и летучих белок-
летяг — мне стало сразу легко работать, прежде всего потому,
что и здесь мне помогли хорошие люди. Директор Биолого-поч-
венного института профессор Н. Н. Воронцов был инициатором
моего приглашения во Владивосток вначале для ознакомления
с Биолого-почвенным институтом, а затем и для работы в нем.
Мой старый друг по кружку юных биологов Московского
зоопарка и по учебе в Московском университете доктор биологи-
ческих наук, профессор Гордей Федорович Бромлей, ведущий спе-
циалист по млекопитающим Дальнего Востока, долгие годы
заведующий лабораторией зоологии позвоночных в Биолого-поч-
венном институте, терпеливо помогал мне в ознакомлении с
богатством местной териофауны.
Так и получилось, что эта книга идет в печать тогда, когда
ее автор начинает новый этап своей научной деятельности, наде-
ясь, если не разрешить, то хотя бы осветить некоторые из тех
вопросов, которые его волнуют последние годы, на большом и
разнообразном материале животных Дальнего Востока. Удалось
мне применить здесь также свой опыт исследований по медицин-
ской зоологии. Сотрудники Биолого-почвенного института вместе
с медиками из Владивостокского института эпидемиологии и мик-
робиологии ведут с 1975 года обследование тайги на берегах
р. Селемджи, в Амурской области, на участке строительства
БАМа.
И когда читатель будет закрывать последнюю страницу этой
книги, я хочу, чтобы и он пожелал беспокойному старому зоологу
успешно работать с пользой для науки оставшиеся годы
его жизни!
16 июля 1975 г.
Оглавление
Предисловие ...	................................7
Глава 1. Детство
Чем я обязан своим «предкам». В Москве, перед первой мировой
войной, в ее годы и в дни Февральской и Октябрьской револю-
ций. В Рязанском селе .	.	.	.	.............. 9
Главе 2. Школьные годы
Жизнь в театральной семье. Школьные годы в Москве. В круж-
ке юных биологов Московского зоопарка................20
Глава 3. Студент биологического отделения Мос-
ковского государственного университета .	.	33
Глава 4. Зоологические исследования в степях
Предкавказья
Переселения степных грызунов. Чума у сусликов по временам
года. Эпизоотии чумы среди сусликов под неусыпным надзором.
Массовое размножение и гибель домовых мышеи .	...	43
Глава 5. Биологические основы борьбы с чумой
Во имя победы над чумой. Как сохраняется и распространяет-
ся микроб чумы в природных очагах....................59
Глава 6. В лаборатории экологии Московского уни-
верситета
Спячка сусликов и анабиоз летучих мышей. Возможен ли ана-
биоз у пчел, рыб, земноводных и пресмыкающихся? Возраст-
ные превращения красных кровяных телец. Звери путешествуют
в горы и спускаются на равнины... на лошадях и в барокамерах 71
Г лав а 7. О «мышиных напастях» и колебания ч и елей-
ности животных .	.	.	..................S3
Глава 8. У истоков экспериментальной экологии
Биологический институт во дворце на берегу «Маркизовой лужи».
Экологическая лаборатория в Московском зоопарке. Занима-
тельные затруднения заместителя директора .	...	103
Глава 9. В годы войны
Зоопарк летом и осенью первого года войны. Ополченцы на
181
рубеже обороны и в наступлении. Туляремия среди мышевидных
грызунов. Поиски вируса клещевого энцефалита и лептоспир. 118
Глава 10. Пути приспособления животных к усло-
виям среды
Энергетический баланс организма животных и их приспособле-
ние к оружающей среде. Кафедра экспериментальной экологии
животных в Харьковском государственном университете .	.	.	133
Глава //.Снова исследования в природных очагах
чумы.
Что такое хорошая приманка для грызунов, и как трудно ее
приготовить. Песчанки — обитатели Прикаспийских пустынь. По-
чему пожиратели микробов — белые кровяные тельца — не все-
гда выполняют своих обязанностей? Об одном неправильно наз-
ванном витамине и его замечательных свойствах.........146
Глава 12. О том, что не имело ни научного, ни
практического значения
Звери и другие животные у нас дома. Тридцать лет охоты за
мышевидными хомячками. Об иностранных языках, переводах
и переводчиках ...................................... 162
Послесловие..................................................178
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ КАЛАБУХОВ
ЖИЗНЬ ЗООЛОГА
Б.З. 25—29—1976
И.Б. № 207
Зав. редакцией Н. М. Глазкова
Редактор Г. М. Полехова
Художественный редактор М. В. Евстафиева
•Обложка художника В. А. Шорца
Технический редактор Н. А. Лебедева
Корректоры
С. С. Мазурская, А. А. Алексеева
Сдано в набор 31/1 1977 г.
Подписано к печати 5/1 1978 г.
.«Л-78154 Формат 60X90*/16
Бумага тип. Ns 1 Физ. печ. л. 11,5
Уч.-изд. л. 11,84 Изд. № 2724
.Зак. 59. Тираж 25 000 экз.
Цена 55 коп.
Издательство
Московского университета.
Москва, К-9, ул. Герцена, 5/7.
Типография Изд-ва МГУ.
Москва, Ленинские горы