Второе пространство. Орфей и Эвридика - Милош Ч.

Автор: Милош Ч.

Теги: литература литературоведение художественная литература поэзия

ISBN: 978-5-389-01372-8

Год: 2011

Похожие

Расширение пространства борьбы

Путешествие рабов божьих к месту возврата

Теория пространства, времени и тяготения

Шухов. Покоритель пространства

Текст

Чеслав Милош
Czeslaw
Milosz
Czeslaw Milosz
A
АЗБУКА
Sankt Petersburg
2011
Чеслав Милош
А
АЗБУКА
Санкт-Петербург
2011
УДК 82/89
ББК 84.4П+84.7США
М60
Czeslaw Milosz
Druga Przestrzen. Orfeusz i Eurydyka
Druga Przestrzen © 2002 by The Czeslaw Milosz Estate
Orfeusz i Eurydyka © 2002 by The Czeslaw Milosz Estate
Foreword copyright © 2010 by Tomas Venclova
All rights reserved
Издание осуществлено при поддержке
Отдела культуры Генерального консульства Республики Польша
в Санкт-Петербурге,
Г77 ОТтТПЬПРЫ ГЕ1ЕРАЛШШ
Т К0НС¥ПЬПВАРЕСПГБЛЙК11 ПОЛЬША
А САНШ-ПНЕРбУРГ
а также при содействии Института книги в Кракове.
нипмицШ

©POLAND
Перевод с польского Анатолия Ройтмана
Оформление обложки Ильи Кучмы
ISBN 978-5-389-01372-8
© А. Ройтман, перевод, 2010
© ООО «Издательская Группа
,,Азбука-Аттикус“», 2011
Издательство АЗБУКА®
Druga przestrzen
Второе
пространство

DRUGA PRZESTRZEN
Jakie przestronne niebianskie pokoje!
WstQpowanie do nich po stopniach z powietrza.
Nad obtokami rajskie wisz^ce ogrody.
Dusza odrywa siQ od ciafa i szybuje,
PamiQta, ze jest wysokosc
I jest niskosc.
Czy naprawdQ zgubilismy wiarQ w drug^ przestrzeri?
I znikto, przepadto i Niebo, i Piekto?
Bez l^k pozaziemskich jak spotkac Zbawienie?
Gdzie znajdzie sobie siedzibQ zwi^zek potQpionych?
Ptaczmy, lamentujmy po wielkiej utracie.
Porysujmy w^glem twarze, rozpuszczajmy wtosy.
Blagajmy, niech nam b^dzie wrocona
Druga przestrzeri.
8
ВТОРОЕ ПРОСТРАНСТВО
Как же просторно в небесных покоях!
Восхождение к ним по ступеням из воздуха.
Над облаками райские висячие сады.
Душа, отрываясь от тела, парит,
Помнит, что есть высокое
И есть низкое.
Вправду ли мы утратили веру во второе пространство?
И исчезли, пропали и Небо, и Ад?
Без лугов неземных как встретить Спасение?
Где отыщет место себе союз осужденных?
В жалобах возрыдаем по великой утрате.
Разрисуем лица углем, распустим власы.
Мольбы вознесем, пусть нам будет возвращено
Второе пространство.
9
POZNA DOJRZALOSC
Niepr^dko, bo dopiero pod dziewi^cdziesi^tk^, otworzyly siQ
drzwi we mnie i wszedtem w klarownosc poranka.
Czutem, jak oddalaj^ siQ ode mnie, jeden po drugim,
niby okrQty, moje wczesniejsze zywoty razem z ich udr^k^.
Ukazywaly siQ, przyznane mojemu rylcowi, kraje, miasta,
ogrody, morskie zatoki, dla opisania ich lepiej niz dawniej.
Nie bytem oddzielony od ludzi, zal i litosc nas pol^czyly
i mowitem: zapomnielismy, ze jestesmy wszyscy dziecmi
Krola.
Bo przychodzimy stamt^d, gdzie nie ma jeszcze podziahi
па Так i Nie, ani podziahi na jest, b^dzie i byte.
Jestesmy nieszczQsni, bo robimy uzytek z mniej niz setnej
czQsci darn, ktory otrzymalismy na nasz^ dhig^ podroz.
Chwile z wczoraj i sprzed wiekow: cios miecza, malowanie tzqs
przed lustrem z wygtedzonego metalu, smiertelny strzal
10
ПОЗДНЯЯ ЗРЕЛОСТЬ
Нескоро, ведь только под девяносто, отворились двери
во мне и вошел я в ясность раннего утра.
Я чувствовал, как удаляются от меня, одна за другой,
как корабли, мои предыдущие жизни вместе с их мукой.
Появлялись, предназначенные моему резцу, страны,
сады, города, морские заливы, чтобы я их описал лучше,
чем прежде.
Отделен от людей я не был, жалость и милосердие нас
связали, и говорил я: мы позабыли, что все мы остаемся
детьми Короля.
Ибо приходим оттуда, где нет еще разделенья
на Да и Нет, разделенья на есть, будет и было.
Мы несчастны, ибо используем менее сотой доли
дара, что нами получен для нашего долгого странствия.
Мгновенья вчерашнего дня и минувших веков: удар меча,
подкрашиванье ресниц перед зеркалом из шлифованного
11
z muszkietu, zderzenie karaweli z raf^ mieszkaj^ w nas i czekaj^
na dopebienie.
Zawsze wiedziatem, ze b^dQ robotnikiem w winnicy, tak samo
jak wszyscy ludzie zyj^cy rownoczesnie ze тпд, swiadomi tego
czy nieswiadomi.
12
металла, смертельный выстрел из мушкета, столкновение
каравеллы с рифом пребывают в нас, ожидая воплощенья.
Знал я всегда, что буду работником в винограднике,
как и все люди, живущие в одно время со мной,
сознающие или не сознающие это.
13
JEZELI NIE MA
Jezeli Boga nie ma,
to nie wszystko cztowiekowi wolno.
Jest strozem brata swego
i nie wolno mu brata swego zasmucac,
opowiadaj^c, ze Boga nie ma.
14
ЕЖЕЛИ НЕТ
Ежели Бога нет,
то не все человеку дозволено.
Он сторож брату своему,
и нельзя ему брата своего огорчать,
утверждая, что Бога нет.
15
W KRAKOWIE
Na granicy swiata i zaswiatow, w Krakowie.
Tup tup po wytartych flizach kosciolow,
Pokolenie za pokoleniem. Tutaj cos zrozumiatem
Z obyczaju moich siostr i braci.
Nagosc kobiety spotyka siQ z nagosci^ mQzczyzny
I dopehiia siebie swoj^ drug^ potow^
Cielesn^ albo i bosk^,
Co pewnie stanowi jedno,
Jak nam wyjawia Piesri nad piesniami.
I czyz kazde z nich nie musi wtulac siQ w Wiecznie Zyj^cego,
W jego zapach jabtek, szafranu, cynamonu, gozdzikow,
kadzidfa,
W Niego, ktory jest i ktory przychodzi
Z jasnosci^ jarz^cych siQ woskowych swiec?
I On, podzielny, dla kazdego osobny,
Przyjmuje w ophtku jego i j^ do wnQtrza, w ich wfesny
ptomien.
Przesfaniaj^ blask tkanin^ swoich mszystomglistych strojow,
Nosz^ maski z jedwabiu, porcelany, mosi^dzu i srebra,
Zeby nie mylily twarze, pospolite.
Krzyzyki na marmurze b$d^ ozdabiac ich groby.
16
В КРАКОВЕ
В Кракове, на границе этого и потустороннего мира.
Топ-топ по истертым плитам костелов,
Поколение за поколением. Здесь что-то я понял
Из традиций моих сестер и братьев.
Нагота женщины встречается с наготой мужчины
И себя дополняет своей второй половиной,
Телесной или даже божественной,
Что, видно, одно и то же,
Как явствует из Песни Песней.
И разве каждый из них не должен вжиматься
в Живущего Вечно,
В его запах ладана, яблок, шафрана, корицы, гвоздики,
В Него, который есть и который приходит
С сиянием ярко горящих свечей восковых?
И Он, делимый, для каждого отдельный,
Принимает в облатке его и ее внутрь, в их собственный
пламень.
Заслоняют сияние тканью своих пушисто-туманных
одежд,
Носят маски из шелка, фарфора, серебра и латуни,
Чтоб не сбивали с толку лица, обыкновенные.
Крестики будут на мраморе украшать их могилы.
17
OPRAWA
La Pologne est un pays marecageux,
ou habitent les Juifs.
Polska jest to kraj bagnisty, w kto-
rym mieszkaj^ Zydzi1.
Tragedii, Patrice, przystoi oprawa
Skat potrzaskanych, piorunowych przepasci.
A ja opisywatem piaszczyst^ rowninQ,
G^si na miedzy, szarosc i nijakosc
Kraju, о ktorym niewiele wiadomo,
Bo jego smutek nie ma щк ni twarzy.
Musiatem pisac, Patrice. Wezwany
Nakazem albo wyrzutem sumienia,
Staratem siQ, jak moglem, w gniewie i niemocy,
Bez wiary, ze to komus na swiecie potrzebne.
Ту wiesz, jak mocno dziataj^ przyczyny
Inne niz mitosc pi^kna. Styl
Nawet zyskuje na takim odstQpstwie
Od zalecen moderny, kiedy rz^dzi pasja.
Lekkomyslnosc — z пщ miatem jednak cos wspolnego.
Blyskotki przesfanialy takze moj^ n^dzQ.
1 Geografia Europy wedhig Francuzow (rok 1939).
18
ОПРАВА
La Pologne est un pays marecageux,
ou habitent les Juifs.
Польша — это болотистый край,
где живут евреи1.
Трагедии, Патрис, подобает оправа
Расколотых скал, пропастей гремящих,
А я описывал песчаную равнину,
Гусей на меже, серость и невзрачность
Страны, о которой известно немного,
Ведь ее печаль без рук, без обличья.
Писать я был должен, Патрис. Велением
Призванный, совести ли угрызеньем,
Я старался, как мог, в бессилье и гневе,
Не веря, что кому-то в мире это нужно.
Ты знаешь, как сильно влияют причины
Иные, чем просто любовь к красоте. Стиль
Выигрывает даже при таком отступленьи
От канонов модерна, когда страсть верховодит.
Легкомыслие — с ним у нас общее было.
И мою нищету прикрывали блестки.
1 География Европы согласно французам (год 1939-й).
19
Zle znositem zliszajone sciany, brud, smietniska,
BrzydotQ, ktora jakby woh о nieszczQscie.
Ale to byto dane. Zadna woda
Nie zmylaby ze mnie stygmatow pami^ci.
I trzeba byto cos z tym zrobic. Cos zrobic.
20
Грязи я не терпел, облезлых стен, свалок,
Безобразия, будто вопиющего о несчастье.
Но так было дано. Никакие воды
Стигмы памяти смыть с меня не могли бы.
И с этим нужно было что-то сделать. Сделать.
21
WERKI
Rozek, b^ben i viola, muzykowanie
W domu na gorze, mi^dzy lasami, jesieni^.
Widok stamt^d szeroki na zakola rzeki.
Ci^gle jeszcze chciaftym poprawiac ten swiat.
Ale myslQ glownie о nich, a wszyscy umarli.
I о ich nieznajomej krainie.
Jej geografia, mowi Swedenborg, nie da siQ przeniesc
na тару,
Poniewaz tam kazdy jaki byb tak i widzi.
A nawet zdarzaj^ siQ pomylki, na przyktad w^drujesz
I nie wiesz, ze juz jestes po drugiej stronie.
Так i ja, moze tylko sniQ te rudoztote lasy,
Biysk rzeki, w ktorej plywafem za mtodu,
Pazdziernik moich wierszy z powietrzem jak wino.
KsiQza nauczali о zbawieniu i potQpieniu,
Mnie nic о tym teraz nie jest wiadomo.
Czutem na ramieniu г$к$ mego Przewodnika,
Ale on nie wspominal о karze, nie obiecywat nagrody.
Werki pod Wilnem, pazdziernik 2000
22
ВЕРКИ
Бубен, рожок и виола, музыка в том
Доме на взгорье, осенью, средь лесов.
Вид оттуда широкий на излуки реки.
Я все еще бы хотел улучшать этот мир.
Но в основном размышляю о них, а умерли все.
И об их незнакомой стране.
Ее географию, говорит Сведенборг, на карты
не перенести,
Поскольку там каждый, каким он был — так и видит.
И даже ошибки случаются, путешествуешь, например,
И не знаешь, что ты уже на другой стороне.
Так и я, может, мне только снится это рыжее золото леса,
Блеск реки, в ней я в юности плавал,
Октябрь моих стихов с воздухом, как вино.
Ксендзы напоминали о спасении и осуждении,
Мне ничего не известно об этом сейчас.
Руку Вожатого чувствовал я на своем плече,
Но не вспоминал он о каре, награды не обещал.
Верки под Вильно, октябрь 2000
23
PRZEWAGA
Nietrudno miec nad nimi przewagQ, bo nie zyj^.
SiedzQ z nimi przy stole, jest lato, przed wojn^,
Caly pensjonat. MogQ z nimi zrobic
Co zechcQ, nawet upamiQtnic.
Jaka przewrotna gra szesnastolatka,
Aroganta, z obrzydtej niesmiatosci,
Ktory tylko milczy, usmiecha siQ gtopio,
Bo nie dla nich rozmowa о Schopenhauerze.
On chyba nienormalny? Trafne podejrzenie.
W tym zwykle maj^ racjQ, skoro „znaj^ zycie“,
Czyli strefQ podfaw^ pod grzecznym szczebiotem.
WiQc teraz wtadam wami, nieszczQsnicy.
Rzec mozna, jestem kapelanem cieni.
Ani tu plotek, ni dotkni^c mitosnych,
Kiedy stochacie mojej gorzkiej mowy.
Co by warn przyszto z mego wyjawienia?
I mnie co by przyszto? Stawka: jak siQ ptaci.
Nieraz warn zazdroscitem. Nino, Edku,
Gdybyscie mogli zgadn^c cos z moich przeznaczen,
Lzej by warn moze byto zniesc wasz^ przeciQtnosc.
Jestem tutaj z рапн$сщ wielkiego ztodzenia.
Nie dumny. Nizszy od waszego kr^gu
24
ПРЕВОСХОДСТВО
Нетрудно иметь превосходство над ними, ведь нет их в живых.
С ними сижу за столом, лето, еще до войны,
Весь пансионат. Я могу с ними сделать,
Что захочу, даже увековечить.
Как фальшива игра человека шестнадцати лет,
Наглого, от отвратительной робости,
Который только молчит, улыбается глупо,
Ведь не для них беседа о Шопенгауэре.
Пожалуй, он ненормальный? Верное подозренье.
В этом они обычно правы, коль «знают жизнь»,
То есть область подленькую под покровом вежливого
щебетанья.
Итак, несчастные, вы сейчас в моей власти,
Можно сказать, что я священнослужитель теней.
Здесь нет ни сплетен, ни любовных касаний,
Когда вы слушаете мою горькую речь.
Что вам за польза от моих откровений?
И мне что за польза? Ставка: как платят.
Не раз я завидовал вам. Нина, Эдик,
Если б вы знали о моем предназначеньи,
Может, легче снесли бы вашу заурядность.
Здесь я. Со мною память великой иллюзии.
Не гордый. И ниже вашего круга
25
Smiertelnych monad, holdownikow ciata.
I co mi z tego, ze nie caly zginQ?
Ze pozostawiQ dzieto, jezeli rachunek
Niepewny. Nie wiem, moze byto warto.
Ale naprawdQ nie tego ja chciatem.
26
Смертельных монад, почитателей тела.
И что мне с того, что не весь исчезну?
Что труд свой оставлю, коль ненадежен
Счет. Не знаю, может, и стоило.
Но, по правде, не этого я хотел.
27
MISTRZ MEGO RZEMIOSLA
Pamigci Jaroslawa Iwaszkiewicza
Czy w jego wierszach uwodzily mnie czyste kolory
czy tez jego zakochanie w smierci?
Bo niew^tpliwie byl zakochany w smierci.
Ona byta prawd^ i tresci^ istnieniowej uhidy.
Ona zabiera
rozowozhte wieze,
bladozielone marmury,
fioletowe niebiosa,
czerwone pasaze fletow.
Ona ucisza na zawsze krzyk mitosny:
»W mgtach liliowych pogorzelisk,
Posxod sciemisk i szarosci,
Jak plama pomaranczowa
Ognisty krzak twej nagosci".
* * *
Teraz myslQ, ze w dionizyjskiej stodyczy umierania jest cos
nieskromnego.
28
МАСТЕР МОЕГО РЕМЕСЛА
Памяти Ярослава Ивашкевича
Что обольщало меня в его стихах — чистые краски
или его влюбленность в смерть?
Ведь, без сомнения, он был влюблен в смерть.
Она была истиной, сутью иллюзии существованья.
Она отнимает
золотисто-розовые башни,
бледно-зеленый мрамор,
фиолетовые небеса,
красные пассажи флейт.
Она навсегда заставляет умолкнуть любовный крик:
«Во мгле лиловых пепелищ,
Среди жнивья и темноты,
Как апельсиновое пятно,
Огненный куст твоей наготы».
* * *
Сейчас я думаю, что в дионисийской сладости умирания
есть нечто нескромное.
29
Przemijanie ludzi i rzeczy nie jest jedyn^ tajemnic^ czasu.
Ktory wzywa, zeby zwyci^zac pokusQ naszego poddanstwa.
I na samym brzegu otchtani ustawic stol, na nim szklankQ,
dzban i dwa jabtka,
Zeby uswietnialy niedosi^zne Teraz.
30
Бренность людей и вещей — не единственная тайна времени.
Призывающего преодолеть соблазн нашего подданства.
И на самом краю бездны поставить стол, на нем стакан,
кувшин и два яблока,
Чтоб придавали блеск недостижимому Сейчас.
31
POBYT
Pobyt w tamtym miescie by} podobny do snu,
A sen trwal duzo lat.
Mnie tak naprawdQ nic nie obchodzito,
Jak dhigo styszatem gios, ktory dyktowal wiersze.
Taki wynalaztem sposob na zycie,
I tak spelniato siQ moje przeznaczenie.
Niektorym wydawato siQ, ze jestem z nimi,
Dawali wi^c wiarQ moim przebraniom.
Wyrzucatem to sobie, bo chciatem bye inny:
Prawdomowny, dzielny, szlachetny.
Potem juz tylko mowitem: za wysokie progi,
Jestem i b$dQ krzywy, co komu do tego?
32
ПРЕБЫВАНИЕ
Пребывание в том городе было похоже на сон,
И сон длился много лет.
Меня, если честно, не волновало ничто,
Пока слышал я голос, диктовавший стихи.
Такой изобрел я образ жизни,
И так исполнялось мое предназначение.
Некоторым казалось, что я с ними,
Потому они верили моему притворству.
Я упрекал себя в этом, ибо хотел быть другим:
Благородным, смелым, правдивым.
Потом уже лишь говорил я: высоки слишком пороги,
Был я и буду кривым, кому что до того?
33
EMIGROWAC
W snach powracaj^ do mnie lata na obczyznie.
I tylko wtedy wiem, ile cierpiatem.
Nasze minione zycie jest zakryte,
Albo zamurowane, jak to гоЬщ pszczoly,
Zalepiaj^c woskiem miejsca uszkodzone.
Kto potrafilby istniec, zachowuj^c pami^c
Wszystkich ponizen naszej wyniostej ambicji,
I poblazliwych spojrzen na biedaka,
Ktory mysli, ze, tak jak w domu, jest tutaj cos wart?
Gdybym dla mtodych uktadat swiadectwo,
Nie wspomniaftym ni slowem о sukcesie.
Ktory owszem, bywa, i jest gorzki.
34
ЭМИГРИРОВАТЬ
В снах ко мне возвращаются годы мои на чужбине.
Только тогда понимаю я, сколько страдал.
Наша минувшая жизнь укрыта и даже
Замурована, как это делают пчелы,
Залепляя воском поврежденные места.
Кто сумел бы существовать, сохраняя память
Всех унижений нашей высокой амбиции
И снисходительных взглядов на бедолагу,
Который мнит, что, как дома, стоит чего-то он здесь?
Если б для молодых я составлял свидетельство,
Я бы ни словом не упомянул об успехе.
Который, конечно, бывает, и горек.
35
О STARYCH KOBIETACH
Niewidzialny, ubrany w za duze dla mnie suknie,
spacerujQ udaj^c oderwany umysk
Jaki to kraj? Zatobnych wi^zanek, l^ku przed pamiQtaniem
jak to byto, krzyzow zastogi trac^cych wartosc.
MyslQ о was, stare kobiety, ktore milcz^c przebieracie
dni swego zycia jak paciorki rozanca.
Trzeba byto wytrwac, wycierpiec, poradzic sobie,
czekac nie czekac, trzeba byto.
ZanoszQ modly о was do Najwyzszego, wspomagany
waszymi twarzami na fotografiach.
Oby dzieri waszej smierci nie byl dniem beznadziei,
ale ufnosci w przezieraj^ce spoza form ziemskich swiatto.
36
О СТАРЫХ ЖЕНЩИНАХ
Невидимый, в слишком большие для меня платья одетый,
прогуливаюсь, изображая отвлеченный разум.
Что это за страна? Траурных венков, страха
перед воспоминанием, как это было,
крестов заслуги, теряющих ценность.
Думаю о вас, старые женщины, молча перебирающие
дни своей жизни, как бусинки четок.
Было необходимо выстоять, вытерпеть, справиться,
ждать не ждать, необходимо было.
Мольбы о вас возношу Всевышнему с помощью ваших
лиц на фотографиях.
Пусть день вашей смерти будет не днем безнадежности,
но исполненным веры в проглядывающий из-за земных
форм свет.
37
KOLEZANKA
Szedtem do niej i niostem nierozwit^ rozQ.
Jechatem, bo to byly cate podroze
Labiryntami wind, od sztolni do sztolni,
W towarzystwie jakichs dam z fantasmagorii.
Lez^ca na dywanie, przyjmowata gosci,
Jej szyja jak lelija pierwszej biatosci.
Niech pan tutaj, powiedziate, przy mnie ukl^knie,
B^dziemy rozmawiali о dobru i pi^knie.
Bardzo zdolna, pisywata wiersze grafomanskie.
Byte to w innym wieku i w przepadlym panstwie.
Nosita czapkQ studenck^ z wilczymi ktami,
Herbem naszej uczelni wszywanym w aksamit.
Na pewno wyszta za m^z, miala trojkQ dzieci,
A zreszt^ kto tam takie szczegoly wysledzi.
Czy ten sen tyle znaczy, ze jej poz^datem?
Czy prowadzi mnie litosc nad jej byJym ciatem?
38
ОДНОКАШНИЦА
Шел я к ней, а в руках — роза, еще в бутоне.
Помню поездки — шипы кололи ладони —
Лабиринтами лифтов, от штольни до штольни,
В обществе неких дам из фантасмагории.
Лежа гостей принимала, на ковре, в позе странной,
Шея ее — лилея белизны первозданной.
Здесь — говорила — рядом, встаньте на колени,
Поговорим о добре, красоте, вдохновеньи.
Способна весьма, отдала дань графоманству.
То был иной век, пропавшее государство.
В шапочке студенческой с волчьими клыками,
Гербом нашей альма-матер, вшитым в орнамент.
Замуж вышла, наверно, троих детей воспитали,
Впрочем, кто уследит там такие детали?
Значит ли этот сон, что ее вожделел я?
Или жалость во мне к ее бывшему телу?
39
Ze zliczam rozsypane jej suche kosteczki,
Ostatni z naszej mtodzi, jakby filareckiej?
Jakies dantejskie w ciemne doty zstQpowanie
Gdzies pod Archangielskiem albo w Kazachstanie?
Wiasciwe dla niej miejsce na cmentarzu Rossa,
Ale pewnie zia dola z miasta я uwiozia.
Dlaczego wtasnie ona, tego nie rozumiem.
Nawet nie wiem, czy poznatbym w miejskim ttumie.
I zapytujQ, czemu tak przewrotnie bywa:
Zycie mato wyrazne, tylko smierc prawdziwa.
Zegnaj, Piorewiczowna, niez^dany cieniu
О zapomnianym na zawsze pierwszym imieniu.
40
Сухие ее косточки сличаю с мечтой детской,
Последний из нашей поросли, как бы филаретской?
Дантов какой-то спуск в темные ямы, а не
Где-то под Архангельском или в Казахстане?
Ей надлежащее место — на кладбище Росса,
Но злая судьба увезла, ей не задашь вопроса.
Почему она именно — не понимаю.
Узнал бы ее я в толпе — даже не знаю.
Но спрошу, почему так бывает: фальшива,
Невыразительна жизнь, и лишь смерть правдива.
Прощай, панна Пюревич, нежеланной тени
Отголосок, с именем, канувшим в забвенье.
41
LOKATOR
Dzialo siQ to w miescie Wilnie, w jakis czas po czerwcu 1940,
kiedy miasto zostalo zajQte przez armiQ wschodniego s^siada.
Pewna starsza pani, w trudnosciach finansowych, bo panstwo,
ktore wyplacalo jej dotychczas emeryturQ, upadlo, odnaj^a
pokoj oficerowi, w randze, zdaje siQ, kapitana.
Byl to duzy Rosjanin, bardzo grzeczny, ale najzupelniej
malomowny.
Nie sprawial klopotu, bo nie przyjmowal zadnych gosci,
ani kobiet, ani mQzczyzn, rano wychodzil na shizbQ, wracal
wieczorem.
Albo zapalal swiatlo i czytal, albo lezal na lozku nieruchomo
w ciemnosci.
Nie wiadomo, na czym polegala jego shizba, bye moze byla z tych,
о ktorych nie opowiada siQ nikomu.
Nieznane nam pozostanie jego nazwisko i nigdy nie dowiemy siQ,
co myslal.
42
КВАРТИРАНТ
Происходило это в городе Вильно, какое-то время спустя
после июня 1940, когда город был занят армией
восточного соседа.
Некая дама в летах, ввиду финансовых тягот — ведь
государство, платившее ей пенсию до сих пор, пало —
сдала внаем комнату офицеру, в чине, кажется, капитана.
Был это русский, крупный, очень вежливый, но
совершенно неразговорчивый.
Хлопот он не доставлял, так как не принимал никаких
гостей, ни мужчин, ни женщин, по утрам уходил на службу,
вечером возвращался.
Либо свет зажигал и читал, либо лежал неподвижно
в темноте на кровати.
Неизвестно, в чем состояла его служба, быть может, была
из тех, о которых не рассказывают никому.
Неизвестным останется нам его имя, и мы никогда не
узнаем, о чем он думал.
43
Mozemy jedynie odgadywac, ze zmagat siQ z nieznanym mu
dotychczas przezyciem, a byto nim spotkanie z cywilizacj^
zupelnie тпд niz ta, w jakiej go wychowano.
Nauczony, ze nie ma Boga ani diabla, zdumiewal siQ widokiem
thimow modl^cych siQ w kosciolach.
Wynikalo z tego gorzkie poczucie daremnosci ludzkich wierzen
i prosb zanoszonych przed oblicze Nieobecnego.
Jest prawdopodobne, ze rozpamiQtywal zlo, to znaczy cierpienie
zadawane ludziom przez ludzi.
Jak tez zlo, za ktore jest siQ wspolodpowiedzialnym, i jaki jest
wtedy obowi^zek cztowieka, skoro wie, ze taki, nie inny, jest
porz^dek swiata.
Jezeli powiedziec ,,nie“, znaczy to samo, co przekl^c dzieri swego
narodzenia.
Zastrzelii siQ ktorejs nocy i NKWD opieczQtowafo jego osobiste
rzeczy, jego pistolet nagan i ksi^zki.
Nieprzyzwoitosci^ bytoby powiedziec, ze spotkaly go anielskie
chory, choc czytalismy w Ewangelii: „BJogostawieni, ktorzy
Ькпд sprawiedliwosci“.
Stosowniej b^dzie zamilczec о religii, jezeli znikn^t bez sladu
w milleniach planety Ziemi, razem z bezgraniczn^ liczb^ innych,
ktorzy nie dost^pili pocieszenia.
44
Мы можем только догадываться, что боролся он с прежде
ему незнакомым переживанием, а была это встреча с
цивилизацией, совершенно отличной от той, в которой
он был воспитан.
Наученного тому, что нет ни Бога, ни черта, его поражало
зрелище молящихся толп в костелах.
Следствием этого было горькое чувство тщетности людских
верований и просьб, обращенных к лику Отсутствующего.
Вполне вероятно, что он восстанавливал в памяти зло,
то есть страдание, причиненное людям людьми.
Как и зло, за которое разделяют ответственность, и каков
тогда долг человека, если знает он, что таков, не иной,
миропорядок.
Если сказать «нет» означает то же, что и проклясть день
своего рождения.
Он застрелился однажды ночью, и НКВД опечатало его
личные вещи, его пистолет наган и книги.
Неуместно было б сказать, что он встречен был ангельским
хором, хотя мы читали в Евангелии: «Блаженны жаждущие
справедливости».
Уместнее будет смолчать о религии, если он исчез без
следа в тысячелетьях планеты Земли, вместе с несметным
числом других, не удостоенных утешенья.
45
ANIOL STROZ
Moj aniol stroz przybiera we snie ksztalt kobiety.
Nie zawsze tej samej. Wie, ze ja, cielesny,
PotrzebujQ mitosnego dotyku.
Nie l^czymy naszych cztonkow,
Ale jest bliskosc i dobre porozumienie.
Nie wierzytem w obecnosc aniolow, ale sny siQ odmiendy.
I kiedy niedawno znalaztem podziemn^ grotQ ze skarbami,
Razem przesuwalismy worki, a ja prositem
О jeszcze chwilQ snu daj^cego spokoj.
46
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Мой ангел-хранитель во сне принимает облик женщины.
Не всегда той же самой. Он знает, что я, телесный,
Нуждаюсь в любовном касании.
Мы наших членов не соединяем,
Но есть близость и взаимное понимание.
Я не верил в присутствие ангелов, но сны изменились.
И когда я недавно нашел грот подземный, полный
сокровищ,
Передвигали мы вместе мешки, и я умолял
Еще о мгновении сна, дающего покой.
47
PI^KNA NIEZNAJOMA
Przed lustrem, naga, podobaj^ca siQ sobie,
Bylas naprawdQ sliczna, niechby trwal ten moment.
Rozowobrunatne tarcze twoich piersi,
Brzuch z сгагпд к$рд, dopiero co wyrosJq.
A zaraz ubierali ciebie w powloczyste
Koszule, halki, wiotkie suknie z trenem.
Nosilas gorset lila, kolor modny,
I na udach podwi^zki jak rzemienie zbroi.
Zawieszali na tobie pasma smiesznych szmat,
Zebys brala udzial w ich teatrze
Udanych szalow, sprosnych niedomowien.
Taka na fotografii zostajesz, niewolna,
Przycmiona emulsj^ i kolorem czasu.
Czy buntowalas siQ? Так, to mozliwe.
Wiedziec dla siebie, nie mowic nikomu
I od nicosci ich wierzen, ich slow
Uchronic m^drosc przesmiewczego ciala.
A ja, czy j estem teraz wyzwolony
Z obrzQdow, maszkar, reflektorow balu?
Czy urwalem siQ prawu, ktore wci^ga mnie
W zastygle mody, sniQte obyczaje?
48
ПРЕКРАСНАЯ НЕЗНАКОМКА
Перед зеркалом, нагая, нравящаяся себе,
Была ты и впрямь прекрасна, пусть бы длился тот миг.
Смугло-розовые щиты твоих грудей,
Живот с черным пушком, выросшим лишь недавно.
И тотчас тебя наряжали в ниспадающие до пят
Рубахи, сорочки, упругие платья со шлейфом.
Ты носила лиловый корсет, цвет был модный,
И на бедрах подвязки, как ремни доспехов.
Ряды тряпок смешных навешивали на тебя,
Чтобы ты приняла участие в их театре
Притворных безумств, непристойных намеков.
Такой остаешься на снимке ты, несвободна,
Затемнена цветом времени и эмульсией.
Бунтовала ли ты? Да, такое возможно.
Знать для себя, не говорить никому
И от ничтожности их верований, их слов
Уберечь мудрость насмешливого тела.
А я, свободен ли я теперь
От ритуалов, масок, прожекторов бала?
Увильнул от закона, что вовлекает меня
В застывшие моды, уснувшие нравы?
49
ChcQ ciebie uratowac, pi^kna nieznajoma.
Razem na wieczne l^ki odchodzimy.
Znow jestes naga i piQtnastoletnia,
Trzymam ciebie za г$к$, twoj przyobiecany.
Pomysl, ze nic siQ z tego nie odb^dzie,
Co odbyc siQ miato, ze mozesz bye inna,
Swoja, nie zatrzymana dokfadnosci^ losu.
50
Хочу я тебя спасти, прекрасная незнакомка.
Вместе с тобой уходим на вечные луга.
Ты вновь нагая и пятнадцатилетняя,
Я держу тебя за руку, суженый твой.
Подумай, что ничего из этого не случится,
Что должно было случиться, что можешь быть другой,
Собой, не остановленной подробностью судьбы.
51
WBREW NATURZE
Wiele nieszczQSc wynikto z mojej wiary w Boga,
Ktora byta czQSci^ moich wyobrazen о wspaniafosci
cztowieka.
Cztowiek, nie Ьасгцс na swoj^ zwierzQcosc,
powinien byt miec bogate zycie duchowe,
Kierowac siQ w postQpowaniu pobudkami zaliczanymi
do wznioslych i szlachetnych.
Zashigiwat na szacunek, staj^c si$ niemal aniotem.
Taki jego wizerunek znalaztem na Stronach literatury
romantycznej,
Wspieranej zywotami swiQtych mQczennikow.
A ja? Czy miatem bye gorszy? Czy musiatem patrzec na
siebie jak na istotQ podrz^dn^?
Niestety, znajdowatem w sobie tylko apetyty
dominuj^cego samca, energieznego plemnika.
52
ВОПРЕКИ ПРИРОДЕ
Много несчастий повлекла за собой моя вера в Бога,
Была она частью моих представлений о великолепии
человека.
Человек, невзирая на свою звериность,
был обязан иметь богатую духовную жизнь,
В поведении должен был следовать побужденьям,
причисляемым к возвышенным и благородным.
Он заслуживал уважения, становясь чуть ли не ангелом.
Такой его образ я нашел на страницах романтической
литературы,
Как и в житиях святых мучеников.
А я? Должен ли был быть хуже? Должен ли был смотреть
на себя как на существо второсортное?
Увы, находил я в себе лишь аппетиты
доминирующего самца, энергичного сперматозоида.
53
Так naprawdQ to chciatem sily i stawy, i kobiet.
WiQC zacz^tem fabrykowac w sobie uczucia mitosci i
poswiQcenia.
Tutaj przyda siQ mah powiastka о Jasiu i Matgosi.
Jas pragn^l Matgosi, poniewaz mieszkala w patacu
trudno dla niego, chudopacholka, dostQpnym.
Albo dlatego, ze wydala mu siQ pi^knosci^ nadziemsk^,
za wysok^ dla niego, brudasa.
Matgosia pragn^ta Jasia, bo wydal siQ jej swietniejszy
od innych zalotnikow.
A wtasciwie dlatego, ze znata swoje defekty
i pochlebiato jej dumie, ze j^ wybrak
Nast^pito tedy malzenstwo i mitosc, ktora w istocie
byte dwiema samotnosciami, przyczynita im obojgu m^ki,
az doszto wreszcie do rozwodu.
Так bye mogto, albo nie.
W kazdym razie w sam raz dla mnie
bylaby filozofia sceptyczna.
Nie przypisuj^ca zadnych wyzszych zalet cztowiekowi
54
Если вправду, то я желал силы, и славы, и женщин.
И потому стал в себе культивировать чувства любви и
самозабвения.
Здесь будет уместна короткая притча о Ясе и Малгосе.
Ясь стремился к Малгосе, потому что она жила во дворце,
для него, простолюдина, труднодоступном.
Или поскольку казалась ему красавицей неземной,
для него, приземленного, слишком возвышенной.
Малгося стремилась к Ясю, потому что, казалось ей, он
был прекрасней других кавалеров.
А особенно потому, что знала свои изъяны,
и ее самолюбию льстило, что он выбрал ее.
Итак, наступило супружество, и любовь, что, по сути, была
двумя одиночествами, причинила им обоим страданья,
и дошло наконец до развода.
Так могло быть или нет.
В любом случае впору, по мне,
была бы скептическая философия.
Никаких высших достоинств не приписывающая человеку.
55
Ani stworzonemu przez ludzkosc Bogu.
Wtedy byftym w zgodzie z moj^ nature
A ja powtarzam: „WierzQ w Boga“ i wiem,
ze nie ma na to zadnych usprawiedliwien.
56
Ни сотворенному человечеством Богу.
Тогда бы я был в согласии со своей природой.
А я повторяю: «Верю в Бога» — и знаю,
что для этого нет никаких оправданий.
57
POWINIENEM TERAZ
Powinienem teraz bye m^drzejszy, niz bytem.
Ale nie wiem, czy m^drzejszy jestem.
PamiQC uktada historic wstydow i zachwycen.
Wstydy zamkn^tem w sobie, ale chwila zachwytu
pr^g^ storica na scianie, trelem wilgi, twarz^, irysem,
tomikiem wierszy, cztowiekiem trwa i powraca w blasku.
Ta chwila mnie podnosi nad moj^ utomnosc.
Wy, w ktorych siQ kochatem, zblizcie siQ, przebaczcie mi
moje winy z uwagi na moje olsnienie wasz^ pi^knosci^.
Nie bylyscie doskonate, ale dla mnie ten wykroj brwi,
to pochylenie gtowy, ta mowa zalotna a wstrzemi^zliwa
mogly nalezec tylko do istot doskonalych.
Przysi^gatem kochac was wieeznie, ale potem
sfabto postanowienie.
Z migotliwych spojrzen utkana jest moja tkanina,
nie starczytoby jej na owini^cie monumentu.
58
Я ОБЯЗАН ТЕПЕРЬ
Я обязан теперь быть мудрее, чем был.
Но не знаю, мудрее ли я.
Память выстраивает историю стыда и восхищений.
Стыд я запер в себе, но мгновение восхищенья
на стене солнечным бликом, трелью иволги, ирисом, ликом,
томом стихов, человеком длится и возвращается в блеске.
Этот миг возвышает меня над моим несовершенством.
Вы, в кого был я влюблен, приблизьтесь и мне простите
вины мои, учтя мое ослепление вашею красотой.
Совершенны вы не были, но для меня эта форма бровей,
этот наклон головы, эта речь, сдержанная и игривая,
принадлежать могли лишь существам совершенным.
Я клялся любить вас вечно, но позже
решимость ослабевала.
Из мерцающих взглядов соткана моя ткань,
не хватило б ее, чтобы обвить монумент.
59
Zostatem z nie napisanymi odami na chwal^ wielu
kobiet i mQZCzyzn.
Ich nieporownana dzielnosc, ofiarnosc, oddanie
przeminofy razem z nimi, i nikt о nich nie wie.
Nikt nie wie na са!д wiecznosc.
Kiedy о tym myslQ, potrzebujQ niesmiertelnego Swiadka,
zeby on jeden wiedziat i pamiQtah
60
Остался я с ненаписанными одами во славу многих
мужчин и женщин.
Их несравненная жертвенность, преданность, стойкость
минули вместе с ними, и никто не знает о них.
Не знает никто во всю вечность.
Когда думаю я об этом, мне нужен бессмертный Свидетель,
чтоб он один знал и помнил.
61
WYSOKIE TARASY
Wysokie tarasy nad jasnosci^ morza.
Pierwsi w hotelu zeszlismy na ranne sniadanie.
Daleko, wzdhiz linii horyzontu, manewruj^ okrQty.
W gimnazjum Zygmunta Augusta dzieri zaczynalismy piesni^
Kiedy ranne wstajq zorze.
Ledwie oczy przetrzec zdolam,
Wnet do Pana mego wolam,
Do mego Boga na niebie,
I szukam Go kolo siebie.
Cate zycie probowatem odpowiedziec na pytanie: sk^d zto?
Niemozliwe, zeby ludzie tak cierpieli, kiedy Bog jest na niebie
i kolo mnie.
62
ВЫСОКИЕ ТЕРРАСЫ
Высокие террасы над блистанием моря.
Первыми в отеле спустились мы к раннему завтраку.
Вдали, вдоль линии горизонта, маневрируют корабли.
В гимназии Сигизмунда Августа день начинали мы песней
Когда утром встанут зори.
Лишь глаза я открываю —
К Богу своему взываю,
К Богу, что в небе со мною,
И ищу Его рядом с собою.
Всю жизнь я пытался ответить на вопрос: откуда зло?
Невозможно, чтоб люди так страдали, когда Бог в небе
и рядом со мной.
63
NIEPRZYSTOSOWANIE
Nie nadawatem si$ do zycia gdzie indziej niz w Raju.
Po prostu takie byto moje genetyczne nieprzystosowanie.
Na ziemi uktocie siQ kolcem rozy zmieniato siQ w ranQ, za
kazdym razem kiedy za obtok chowato siQ storice, czutem
smutek.
Udawatem, ze jak inni pracujQ od rana do wieczora, ale nieobecny,
powierzony niewidzialnym krajom.
Dla pociechy uciekatem do miejskich parkow, zeby patrzec
i wiernie malowac kwiaty i drzewa, ale te z rzeczywistych
zmienialy siQ w rosliny rajskiego ogrodu.
Nie pokochatem kobiety moimi pi^cioma zmystami, chciatem
w niej widziec jedynie siostrQ sprzed naszego wygnania.
ReligiQ cenitem za to, ze na tej ziemi bolu
byto piesni^ zatobn^ i proszaln^.
64
НЕПРИСПОСОБЛЕННОСТЬ
Я не годился для жизни нигде, кроме как в Раю.
Просто такой была моя генетическая неприспособленность.
На земле укол шипом розы превращался в рану, всякий
раз, когда солнце скрывалось за тучу, я испытывал грусть.
Я делал вид, что, как другие, тружусь с утра и до вечера,
но отсутствующий, невидимым вверенный странам.
Для утешения я убегал в городские парки, чтобы
смотреть и верно изображать цветы и деревья, но они из
действительных превращались в растения райского сада.
Женщину не полюбил я моими пятью чувствами, хотел
я в ней видеть только сестру времен до нашего изгнания.
Религию ценил я за то, что на этой земле боли
была она скорбной и умоляющей песнью.
65
WYSLUCHAJ
Wyshichaj mnie, Panie, bo jestem grzesznikiem, a to znaczy,
ze nie mam nic procz modlitwy.
Uchrori mnie od dnia oschtosci i niemocy.
Kiedy ani lot jaskolki, ani piwonie, zonkile i irysy na rynku
kwiatowym nie b$d^ dla mnie znakiem Twojej chwaly.
Kiedy otocz^ mnie szydercy, a ja przeciw ich argumentom
nie potrafiQ przypomniec sobie zadnego Twego cudu.
Kiedy wydam siQ sobie oszustem i szalbierzem, poniewaz
biorQ udziat w religijnych obrz^dach.
Kiedy Ciebie oskarzQ о ustanowienie powszechnego prawa
smierci.
Kiedy juz gotow b$dQ poktonic siQ przed nicosci^ i zycie na
ziemi nazwac diabelskim wodewilem.
66
ВЫСЛУШАЙ
Выслушай меня, Господи, ибо я грешен, а это
значит, что нет у меня ничего, кроме молитвы.
Избавь меня от дня иссушения и бессилья.
Когда ни полет ласточки, ни пионы, нарциссы и ирисы
на цветочном базаре не будут для меня знаком Твоей славы.
Когда обступят меня насмешники, а я, вопреки их
аргументам, не сумею припомнить ни одного Твоего чуда.
Когда себе покажусь обманщиком и шарлатаном,
так как участвую в религиозных обрядах.
Когда Тебя обвиню в установленьи всеобщего закона
смерти.
Когда уже буду готов склониться пред небытием и жизнь
на земле назвать дьявольским водевилем.
67
UCZENI
Pi^kno przyrody jest podejrzane.
No tak, przepych kwiatow.
Nauka dba о pozbawianie nas iluzji.
Nawet nie wiadomo, czemu jej tak na tym zalezy.
Walki genow, cechy zapewniaj^ce sukces, zysk i strata.
Jakim j^zykiem, na Boga, przemawiaj^ ci ludzie
W bialych kitlach? Karol Darwin
Czul przynajmniej wyrzuty sumienia
Oglaszaj^c swoj^ teoriQ, jak mowil, diabelsk^.
A oni co? Ich to przecie pomysk
Posegregowac szczury w osobnych klatkach,
Posegregowac ludzi, niektore ich gatunki
Odpisac na genetyczne straty oraz wytruc.
„Pycha pawia jest chwalq Boga“ ,— pisat William Blake.
Kiedys cieszyto nam oczy
Bezinteresowne pi^kno, z samego nadmiaru.
A co nam zostawili? Tylko rachunkowosc
Kapitalistycznego przedsi^biorstwa.
68
УЧЕНЫЕ
Подозрительна красота природы.
Ну да, великолепье цветов.
Наука заботится о лишении нас иллюзии.
Не известно даже, почему ей это так важно.
Борьба генов, признаки, обеспечивающие успех,
прибыль и убыль.
Боже мой, каким языком говорят эти люди
В белых халатах? Чарльз Дарвин
Хотя бы испытывал угрызения совести,
Оглашая свою теорию, дьявольскую, как он говорил.
А они что? Ведь это их замысел:
Разместить крыс в отдельных клетках,
Выстроить в ряд людей, некоторые их виды
Списать на генетические потери и вытравить.
«Гордость павлина — похвала Бога», — писал Уильям Блейк.
Когда-то нам тешила глаз
Бескорыстная красота, от одного лишь избытка.
А они что нам оставили? Лишь бухгалтерию
Капиталистического предприятия.
69
PRZEKUPNIE
W miejscowosci gdzie zdarzyl siQ cud, przekupnie ustawiaj^
swoje stragany, jeden przy drugim wzdhiz ulicy, ktor^ ci^gn^
pielgrzymi.
Rozktadaj^ swoje to wary, dziwi^c siQ ludzkiej ghipocie, ktora
nakazuje kupowac medaliki, krzyzyki, rozance.
Nawet plastikowe butelki w ksztafcie Matki Boskiej, do
trzymania w nich uzdrawiaj^cej wody.
Chorzy na swoich noszach, paralitycy w swoich fotelach
Utwierdzaj^ przekupniow w ich wzgardliwej pewnosci, ze
religia jest samoukojeniem, z tatwo zrozumiatej potrzeby
ratunku.
Zacieraj^ r^ce, licz^, uzupelniaj^ swoj detal nowymi zapasami
krucyfiksikow czy tez niklowych kr^zkow z wizerunkami
papiezy.
A pielgrzymi, patrz^c na ich twarze, w ktorych czai siQ ledwo
zauwazalny usmieszek, сгищ siQ w swojej wierze zagrozeni, niby
dzieci przez doroslych, posiadaczy niejasno odgadywanego
sekretu.
70
ТОРГОВЦЫ
В местности, где случилось чудо, торговцы ставят свои
лотки, один рядом с другим, вдоль улицы, по которой
тянутся пилигримы.
Раскладывают свой товар, дивясь человеческой глупости,
что велит покупать медальончики, крестики, четки.
Даже пластиковые бутылки в форме Матери Божьей,
для хранения в них целебной воды.
Хворые на своих носилках, паралитики в своих креслах
Укрепляют торговцев в презрительной их уверенности, что
религия — самоутешение из вполне понятной потребности
в спасении.
Потирают руки, подсчитывают, пополняют ассортимент
новыми запасами распятий или никелированных кружков
с изображеньями пап.
А пилигримы, глядя в их лица, в которых таится едва
заметная усмешка, в вере своей ощущают себя под
угрозой, словно дети перед взрослыми, обладателями
неясно угадываемого секрета.
71
KUFER
Moze swiat zostai przez Pana Boga po to stworzony, zeby
odbijal siQ w nieskonczonej liczbie oczu istot zywych, albo,
co bardziej prawdopodobne, w nieskonczonej liczbie ludzkich
swiadomosci.
Takze ludzkich fantazji, takich jak moje romantyczne
wyobrazenie lasu w Raudonce, albo moje wyobrazenie piersi
panny Poli, kiedy bytem w niej zakochany.
Gdzie Pan Bog chowa te odbicia? Czy ma taki bardzo duzy
kufer, w ktorym przechowuje wszystkie swoje skarby?
Czy tez jest ogromnym komputerem, w ktorym zmiesci siQ
ich bezgraniczna mnogosc?
Moze zajmuje siQ ich przegl^daniem, porownuj^c odbicia z
tym, jak naprawdQ byto?
Podsmiewaj^c siQ w brodQ z mQdrkow, ktorzy utrzymywali,
ze s^ tylko te odbicia i nic wi^cej.
72
СУНДУК
Может, мир Господом Богом был сотворен затем, чтоб
отражаться в бесконечном числе глаз живых существ
или, что более вероятно, в бесконечном числе людских
сознаний.
И людских фантазий, таких как мое романтическое
представление о лесе в Раудонке или мое представление
о груди панны Поли, когда я в нее был влюблен.
Куда Господь Бог прячет эти отражения? Есть ли у него
такой огромный сундук, в котором Он хранит все свои
сокровища?
Или Он — огромный компьютер, в котором поместится
их бесконечное множество?
Может, Он занимается их просмотром, сравнивая
отражения с тем, как было на самом деле?
В бороду посмеиваясь над умниками, утверждавшими,
что существуют лишь эти отражения, и ничего больше.
73
,,JA“
Przedziwne, siebie kochaj^ce Ja, mQzczyzn i kobiet, adoruj^ce
siebie w lustrze.
He kremow, farbek, pomadek, krochmalu koszul, zeby wydato
siQ sobie znakomite i zajasniato.
Ale tuz za nim krz^taj^ siQ niewidzialne kosmetyczki Czasu,
ktad^ cienie zmarszczek w k^tach oczu, dorysowuj^ ustom
wyraz goryczy.
Posypuj^ popiotem wtosy, zmieniaj^ co wlasne w bezimienn^
maskQ.
Lustro dogasa, oczy ledwo widz^, jak trudno uwierzyc, ze dla
aniolow mozemy bye jednorazowym zdarzeniem, nie cyfr^
w wypelnieniu powszechnego prawa.
* * *
Najniew^tpliwiej tamtych dwoje w Raju byto
jednorazowym zdarzeniem.
Pomyslcie tylko! Nie podlegac zadnemu prawn
przemijania!
74
«я»
Странное, влюбленное в себя, Я мужчин и женщин,
обожающее себя в зеркале.
Сколько крема, краски, помады, крахмала рубах, чтобы
себе показаться прекрасным и просиять.
Но уже рядом с ним хлопочут невидимые визажистки
Времени, кладут тени морщин в углах глаз, дорисовывают
у рта выражение горечи.
Посыпают волосы пеплом, превращают исконно свое
в безымянную маску.
Зеркало гаснет, глаза едва видят, как трудно поверить,
что для ангелов мы можем быть однократным событьем,
не цифрой во исполненье всеобщего закона.
* * *
Несомненней всего, те двое в Раю однократным были
событьем.
Подумайте только! Не подчиняться никакому закону
бренности!
75
Ani prawu przyczyny i skutku.
Ani prawu niezgody mi^dzy wol^ i ciatem.
Nie byto Ja. Byto zapatrzenie.
Ziemia dopiero co wydobyta z odmQtu.
Trawa jaskrawozielona. Brzeg rzeki, tajemniczy.
I niebo, na ktorym storice znaczy mitosc.
76
Ни закону причины и следствия.
Ни закону несоответствия между волей и телом.
Не было Я. Было созерцание.
Земля, только что извлеченная из пучины.
Трава ярко-зеленая. Берег реки, таинственный.
И небо. И солнце на нем означает любовь.
77
DEGRADACJA
Wysokie wyobrazenia о sobie zostaj^ ponizone
spojrzeniem w lustro,
niemoc^ starosci,
wstrzymywaniem oddechu w nadziei, ze bol
nie powroci.
Niewyczerpana mnogosc ludzi ponizonych,
jak tez innych istot smiertelnych,
ktore to znosz^ jakby z wi^ksz^ рокогд:
sokol, ktorego lot juz nie jest dose szybki, zeby dogonic
gol^bia,
kulej^cy bocian wygnany wyrokiem odlatuj^cego stada.
Obrot sezonow, zstQpowanie w ziemiQ.
Co na to niebieskie moce?
Przechadzaj^ siQ, patrz^.
Tu my, a tam tak zwane krolestwo Natury.
Co gorsze? Swiadomosc czy brak swiadomosci?
No tak, zadnego lustra nie mielismy w Raju.
78
ДЕГРАДАЦИЯ
Высокие представления о себе понижаются
взглядом в зеркало,
немощью старости,
задержкой дыханья в надежде, что боль
не вернется.
Неисчерпаемо множество людей униженных,
как и других смертных существ,
переносящих это как бы с большим смирением:
сокол, полет которого уже недостаточно быстр, чтобы
догнать голубя,
хромающий аист, изгнанный приговором улетающей стаи.
Круговорот времен года, сошествие в землю.
Что на это небесные силы?
Прохаживаются, смотрят.
Здесь мы, а там так называемое царство Природы.
Что хуже? Сознание или его отсутствие?
Ну да, никакого зеркала мы не имели в Раю.
79
WIEK NOWY
Ciato nie chce shichac moich rozkazow.
Przewraca siQ na rownej drodze, trudno mu wejsc na schody.
Mam do niego stosunek satyryczny. Wysmiewam
Sflaczalosc mi^sni, powidczenie nogami, slepotQ,
Wszystkie parametry gi^bokiej starosci.
Na szczQscie dalej w nocy ufcbdam wiersze.
Choc kiedy zapiszQ rano, nie mogQ pozniej odczytac.
Wspomagaj^ mnie powi^kszone litery komputera.
Ktorego doczekatem, co juz jest zalet^.
80
НОВЫЙ ВЕК
Тело не хочет слушаться моих приказов.
Спотыкается на ровном месте, ему трудно взойти
на ступеньки.
Мое отношенье к нему — сатирическое. Высмеиваю
Дряблость мышц, шарканье ног, слепоту,
Все параметры глубокой старости.
К счастью, по-прежнему ночью слагаю стихи.
Хотя, записав их утром, не могу позднее прочесть.
Помогают мне увеличенные буквы компьютера.
Которого я дождался, что уже хорошо.
81
OCZY
Szanowne moje oczy, nie najlepiej z wami.
DostajQ od was rysunek nieostry,
A jezeli kolor, to przymglony.
A bylyscie wy sfor^ krolewskich ogarow,
Z ktorymi wyruszatem niegdys о poranku.
Chwytliwe moje oczy, duzoscie widzialy
Krajow i miast, wysp i oceanow.
Razem witalismy ogromne wschody storica,
Kiedy szeroki oddech przyzywal do biegu
Po sciezkach, na ktorych podsychata rosa.
Teraz coscie widzialy, schowane jest we mnie
I przemienione w parni^c albo sny.
Oddalam siQ powoli od jarmarku swiata
I zauwazam w sobie jakby niech^c
Do malpowatych strojow, wrzaskow, bicia w b^bny.
Co za ulga. Sam na sam, z moim rozmyslaniem
О zasadniczym podobienstwie ludzi
I о drobnym ziamie ich niepodobienstwa.
Bez oczu, zapatrzony w jeden jasny punkt,
Ktory rozszerza siQ i mnie ogamia.
22.VIL2001
82
ГЛАЗА
Уважаемые глаза мои, беда мне с вами.
Получаю от вас рисунок нерезкий,
А если цвет, то слегка туманный.
А были вы сворой королевских гончих,
С кем отправлялся на рассвете когда-то.
Глаза мои цепкие, вы много видали
Стран и городов, островов и океанов.
Мы вместе встречали восходы огромные солнца,
Когда дыханье широкое призывало к бегу
По тропинкам, где подсыхала роса.
Теперь то, что вы видели, скрыто во мне
И превратилось в сны или память.
Не спеша удаляюсь от ярмарки мира.
И в себе замечаю как бы неприязнь
К обезьяньим нарядам, крикам, барабанному бою.
Облегченье какое. Один на один, с моим размышленьем
О принципиальном подобье людей
И о мелком зерне их несходства.
Без глаз, уставившийся в одну светлую точку,
Которая расширяется и охватывает меня.
22.VIL2001
83
NOTATNIK
* * *
Co mozna wyrazic? Nic nie mozna wyrazic.
Ogieri pod fajerkami. Nastka smazy bliny.
Grudzien. Przed switem. W wiosce koto Jaszun.
* * *
Powinienem juz umrzec, a ci^gle nie skonczona praca.
* * *
Od ludzkiej mowy do niemych wierszy jak daleko!
* * *
Rozposciera si$ dolina, znaki, swiatto.
* * *
Nie bytem silny, Panie,
Zadnego we mnie mQStwa.
Wiodtes mnie nad otchtanie
I nad niepodobienstwa.
Na zawsze niedojrzaly,
Tylko ja wiem jak smieszny...
84
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
* * *
Что можно выразить? Ничего нельзя выразить.
Огонь под конфорками. Настя печет блины.
Декабрь. Перед рассветом. В деревне возле Яшун.
* * *
Я должен уже умереть, а труд все еще не окончен.
* * *
От человеческой речи до немых стихов как далеко!
* * *
Простирается долина, знаки, свет.
* * *
Сильным я не был, Боже,
И мужества нет во мне.
Над безднами, над невозможным
Вел меня Ты в вышине.
И, навсегда незрелый,
Знаю лишь сам, как смешон...
85
* * *
Ciepfa dolina zyj^cych wiecznie.
Przechadzaj^ siQ nad zielonymi wodami.
Mnie rysuj^ na piersi czerwonym tuszem
Serce i znaki laskawego przyjQcia.
* * *
Pochwalac. To chyba tylko zostato
PamiQtaj^cemu, ktory powoli rozwaza
NieszczQScie za nieszczQSciem i sk^d uderzylo.
* * *
Ci ludzie obok nie wiedz^, jak trudno udawac, ze nigdy nic,
normalnosc.
* * *
Kochatem Pana Boga ze wszystkich sit swoich
na piaszczystych drogach przez lasy.
* * *
Gdzie jest pami^c dni, ktore byty twoimi dniami na ziemi,
I sprawialy radosc i bol, i byly tobie wszechswiatem?
* * *
Nisko, pod spodem, w czelusci,
Stot, a na nim gruba ksi^ga,
I wpisuj^ca w пщ r^ka...
* * *
U bramy Piekta stafa obnazona
86
* * *
Теплая долина живущих вечно.
Прохаживаются над зелеными водами.
У меня на груди красной тушью рисуют
Сердце и знаки благосклонного приема.
* * *
Восхвалять. Только это, пожалуй, осталось
Помнящему, который неспешно обдумывает
Несчастье за несчастьем и откуда ударило.
* * *
Эти люди рядом не знают, как трудно делать вид,
что все ничего, нормально.
* * *
Я любил Господа Бога изо всех моих сил
на песчаных лесных дорогах.
* * *
Где память дней, что были на земле днями твоими,
И доставляли радость и боль, и были тебе вселенной.
* * *
Внизу, ниже низа, в бездне,
Стол, на нем толстая книга,
И вписывающая в нее рука...
* * *
У ворот Ада стояла обнаженная
87
* * *
Chciatem swiat opisac jak u Lukrecjusza,
Ale wszystko siQ zanadto pokomplikowato,
I wyrazow w stowniku bytoby za mate,
WiQc tylko wykrzykiwatem: A jednak siQ rusza!
* * *
Zdejmuje majtki Polixena.
* * *
Mowitem do niej: zawsze Ciebie jedynie kochatem, i teraz
wiem, sk^d bierze siQ utrata.
* * *
Moja mitosc we snie, wiewiorka w leszczynie.
* * *
Miasta! Nie zostatyscie opisane.
* * *
Przodem szli dorosli, w swoich ghipawych rozmowach.
* * *
Plynie rzeka Wilia obojQtna.
* * *
Litosci^ i odraz^ porazony.
88
* * *
Мир я хотел описать, как у Лукреция,
Но что-то слишком все усложненным стало,
И в словаре выражений было бы слишком мало,
Потому я лишь восклицал: «А все-таки она вертится!»
* * *
Снимает трусики Поликсена.
* * *
Я говорил ей: всегда только Тебя я любил, — и знаю
теперь, откуда берется утрата.
* * *
Моя любовь во сне, белка в лещине.
* * *
Города! Неописанными вы остались.
* * *
Впереди шли взрослые, в глуповатых своих разговорах...
* * *
Течет река Вилия, равнодушна.
* * *
Жалостью и отвращением пораженный.
89
CZLOWIEK WIELOPIljTROWY
Kiedy wschodzi stance,
oswietla ghipoty i winy
schowane w k^tach pami^ci
i niewidoczne w dzieri.
Idzie cztowiek wielopiQtrowy,
na gomych pi^trach rzeskosc poranka,
a tam nisko
ciemne pokoje,
do ktorych strach wchodzic.
Mowi: przepraszam
duchom nieobecnych,
ktore cwierkaj^ w dole
przy stolikach kawiarn pogrzebanyh.
Co robi cztowiek?
Boi siQ s^du,
na przyktad teraz
albo po smierci.
90
ЧЕЛОВЕК МНОГОЭТАЖНЫЙ
Солнце, когда восходит,
освещает глупость и вины,
скрытые в углах памяти
и невидимые днем.
Человек идет многоэтажный,
на верхних этажах свежесть утра,
а там, внизу,
темные комнаты,
в которые страшно входить.
Он говорит: простите,
духам отсутствующих,
чирикающим внизу
у столиков погребенных кафе.
Что делает человек?
Боится суда,
например сейчас
или после смерти.
91

1. KAWKI NA WIEZY
Kawki siadaj^ na wiezy pod moim oknem.
Obrocit siQ rok i nic z moich postanowien.
Miasta coraz bardziej ludne w jaskrawosciach zachodu.
Oczekiwanie konca jak wtedy w Antiochii, Rzymie
i Aleksandrii.
Obietnica nam dana, ale to juz dwa tysi^ce lat temu.
I nie wrocites, Wybawco, Nauczycielu.
Polozono na mnie twoj znak i postano, zebym shizyt
Poznalem ci^zar liturgicznych szat
I maski w dobrotliwym usmiechu.
Przychodz^ do mnie i kaz^ dotykac ich ran,
Ich strachu smierci i n^dzy mijaj^cego czasu.
I czyz osmieliftym siQ im wyznac, ze j estem kapfan bez wiary
Ze modlQ siQ co dzien о taskQ zrozumienia,
Choc jest we mnie tylko nadzieja nadziei?
S3 dni, kiedy ludzie jak bal marionetek
Wydaj^ siQ tanczyc na skraju nicosci.
I m^ka Syna Cztowieczego na krzyzu,
Zeby swiat mog! okazac swoj^ obojQtnosc.
94
1. ГАЛКИ НА БАШНЕ
Галки садятся на башню под моим окном.
Год миновал, и ничего из моих постановлений.
Города все более людны в ярких красках заката.
Ожиданье конца, как тогда в Антиохии, Риме
и Александрии.
Обещание нам дано, но тому уж две тысячи лет.
И Ты не вернулся, Спаситель, Учитель.
На меня был возложен Твой знак, я был послан служить.
Тяжесть познал я литургических одеяний
И маски добродушной улыбки.
Приходят ко мне и велят касаться их ран,
Их страха смерти и нищеты преходящего времени.
И разве решился бы я им признаться, что я проповедник
без веры,
Что молюсь ежедневно о милости пониманья,
Хотя во мне есть лишь надежда надежды?
Есть дни, когда люди как бал марионеток,
Кажется, будто пляшут на краю небытия.
И страдание Сына Человеческого на кресте,
Чтобы мир мог проявить свое равнодушье.
95
2. TEOFIL
Nieuleczalna choroba Teofila.
Jego poboznosc, zanadto gorliwa.
W jego modlitwach odnawia siQ co dzieri
Boska taskawosc, opieka i mitosc.
Ja, kiedy patrzQ na to okrucienstwo
Losu, czy odwiecznego przeznaczenia,
CierpiQ, z wyboru j estem ЫрокгуЦ,
Bo jego chcQ uchronic od niewiary.
I wszyscy tacy jak on. Z litosci nad nimi
Spiewajmy psalmy i grajmy Jehowie,
Niech z naszych glosow wznosi siQ potQzna
Sciana fortecy dla wierz^cych sere.
Nie mogQ poj^c, dlaczego, sk^d we mnie
Ta jednosc z nimi, nie wiem, moze boska?
96
2. ТЕОФИЛ
Неизлечима болезнь Теофила.
Его благочестие слишком усердно.
В молитвах его обновляется ежедневно
Божественная милость, любовь и забота.
Я, когда вижу эту жестокость судьбы
Или извечного предназначенья,
Страдаю, сознательно я — лицемер,
Ибо хочу уберечь его от неверья.
И все такие, как он. Из сострадания к ним
Петь будем псалмы и играть Иегове,
Да воздвигнется голосов наших стена
Крепостью мощной для верующих сердец.
Не пойму, почему, откуда во мне
Это единство с ними, не знаю, может, божественное?
97
3. KASIA
Nie rozumiem, dlaczego tak bye musiato,
Zeby syn Boga umierat na krzyzu?
Nie odpowiedziat nikt na to pytanie.
Jakze to mogQ wythimaczyc Kasi?
Gdzies wyczytata, ze Majestat Stworcy
Doznat zniewagi, ktora z^da krwi.
Jak to? W ztocistych szatach i koronie
Spoza obtoku przygl^dat siQ kazni?
MowiQ jej: Tajemnica Odkupienia.
A Kasia, ze nie zyczy sobie bye zbawiona
Za cenQ tortur cztowieka niewinnego.
Ojciec Kasi w kosciele kl^ka co niedziela,
Bo co wprowadzic na miejsee religii?
Chyba ghipawe partyjne obrz^dy,
Albo burdami konczone igrzyska?
Pallas Athene byta nasz^ рапщ.
Stalismy poslow do wyroezni w Delfach.
Procesj^ szlismy do Diany w Efezie.
Так bye powinno. I filozofowie
Nie odj^li bostwom naleznej im chwaly.
PodnoszQ nad oltarzem chleb i wino.
Pokorny, bo moj rozum nie zgadnie dlaczego.
98
3. КАСЯ
Не пойму, почему так должно было быть,
Чтобы сын Бога умирал на кресте?
Не ответил никто на этот вопрос.
Как же могу объяснить это Касе?
Где-то она прочитала: Величье Творца
Было оскорблено, это требует крови.
Как? В золотистых одеждах, в короне
Из-за облака молча смотрел Он на казнь?
Говорю ей: Тайна Искупления.
А она: не желаю быть спасена
Ценой мук невинного человека.
Отец Каси в костеле по воскресеньям
На коленях, ведь чем заменить религию?
Разве что глупым партийным обрядом
Или играми с бесчинством в финале?
Афина Паллада была нашей дамой.
Мы слали послов к оракулу в Дельфах.
Процессией шли к Диане в Эфесе.
Так должно быть. И философы не отняли
У божеств причитающейся им славы.
Поднимаю над алтарем хлеб и вино.
Покорный. Уму моему не понять почему.
99
4. JAK MOGLES
Nie pojmujQ, jak mogles stworzyc taki swiat,
Obey ludzkiemu sercu, bezlitosny.
W ktorym kopuluj^ monstra i smierc
Jest niemym straznikiem czasu.
Nie potrafiQ uwierzyc, ze Ту tego chciates.
To musiafa bye jakas przed-kosmiezna katastrofa,
ZwyciQstwo inereji silniejszej niz Twoja wola.
W^drowny rabbi, ktory nazwal Ciebie ojeem naszym,
Bezbronny cztowiek przeciw prawom i bestiom tej ziemi,
Pohanbiony, rozpaczaj^cy,
Niech mnie wspomaga
W moich modlitwach do Ciebie.
100
4. КАК ТЫ МОГ
Не пойму, как Ты мог сотворить такой мир,
Безжалостный, чуждый людскому сердцу,
Где копулируют монстры и смерть —
Немой страж времени.
Не могу поверить, что этого Ты хотел.
Должно быть, была какая-то до-космическая катастрофа,
Победа инерции более сильной, чем воля Твоя.
Странствующий ребе, назвавший Тебя отче наш,
Человек беззащитный, бросивший вызов законам
и хищникам этой земли,
Опозоренный, отчаявшийся,
Мне да поможет
В моих молитвах, обращенных к Тебе.
101
5. KARAWELE
Zeby cztowieka krv/щ brocz^cego z ran
Ogtosic Bogiem i wtadc^ wszechswiata,
Trzeba byto szalenstwa — dostateczny dowod,
Ze nasz gatunek siQga po niemozliwe.
Так postawic cztowieka w centrum kosmosu!
I zaraz wysytac karawele zbrojne w zagle ze znakiem krzyza
Na objQcie w posiadanie l^dow i morz.
Oporz^dzac mi^dzygwiezdne okrQty i ruszac nimi na ocean
przestrzeni i czasu.
Ale cztowiek z miasteczka Nazaret, sprawca tego wszystkiego,
nie byl duchem.
Jego ciato rozpiQte na drzewie hariby naprawdQ cierpiato
mQczarnie,
О czym my co dzieri probujemy zapomniec.
102
5. КАРАВЕЛЛЫ
Чтоб человека, кровью истекающего из ран,
Объявить Богом и властелином вселенной,
Требовалось безрассудство — очевидное доказательство
Того, что наш род стремится достичь невозможного.
Так поместить человека в центр космоса!
И посылать каравеллы, оснащенные парусами со знаком
креста,
Чтобы принять во владенье моря и континенты.
Снаряжать межзвездные корабли и отправляться на них
в океан пространства и времени.
Но человек из городка Назарет, виновник всего этого,
не был духом.
Его тело, распятое на древе позора, и вправду
терпело муки,
О чем мы ежедневно пытаемся забыть.
юз
6. OBECNOSC
Panie, Twoja obecnosc, tak bardzo prawdziwa, wiQcej wazy
niz jakikolwiek argument.
Na moim karku i plecach poczutem Twoj cieply oddech.
Wymawiam slowa Twojej ksi^gi, ludzkie, tak jak ludzkie
Twoje milosci i gniewy.
Sam nas przecie stworzytes na swoj obraz i podobienstwo.
ChcQ zapomniec о mistemych palacach, ktore wzniesli
teologowie.
Ту nie uprawiasz metafizyki.
Wybaw mnie od obrazow bolu, ktore zebratem w^druj^c po
swiecie, zaprowadz tarn, gdzie mieszka Twoje tylko swiatlo.
104
6. ПРИСУТСТВИЕ
Боже, Твое присутствие, столь правдивое, весит больше,
чем какой-либо аргумент.
На моих плечах ощутил я тепло Твоего дыхания.
Произношу слова Твоей книги, человечные, как человечны
Твои гнев и любовь.
Сам ведь Ты нас сотворил по образу и подобию своему.
Хочу позабыть об искусных дворцах, что возвели
богословы.
Метафизикой не занимаешься Ты.
Избавь меня от картин боли, которые я собрал, странствуя
по свету, уведи туда, где обитает только Твой свет.
105
7. DZIECKO
Moje szaty, kaplana i spowiednika,
S3 po to, zeby ukryc moj strach i niepewnosc.
Jestesmy ludzie odJ^czeni.
Ttomowi zazdroscitom znajomosci swiata.
Czutem siQ dzieckiem, ktore poucza doroslych.
I daje rady, co S3 jak papierowe tamy na gwaitownym
potoku.
Bytem im potrzebny tylko w nieszczQSciu,
Do zaklinania niebieskich mocy.
Zeby przybyly i uratowaly
Od guza w ptocach albo wirusowej infekcji.
Oto legion nas, posrednikow mi^dzy tym, co wysoko i tym,
co tutaj nisko.
Kropimy, poswiQcamy, mamroczemy.
Coraz to buntuj^ siQ przeciwko nam,
Bo chcieliby rozmawiac z samym Gospodarzem
bez posrednikow.
Ale czyz nie jestesmy Jego gtosem, ktory jest jak gios cztowieka?
106
7. РЕБЕНОК
Мои одеяния проповедника и духовника —
Лишь для того, чтобы скрыть мой страх и тревогу.
Мы — отчужденные люди.
Толпе завидовал я, ее знанию мира.
Ощущал я себя ребенком, поучающим взрослых.
И дающим советы, что вроде бумажных плотин
на бурлящем потоке.
Я им нужен был только в несчастьи,
Для заклинанья небесных сил.
Чтобы пришли и спасли
От опухоли в легких или вирусной инфекции.
Вот легион нас, посредников, между тем, что высоко,
и тем, что здесь низко.
Мы кропим, освящаем, бормочем.
Всякий раз восстают против нас,
Ведь хотели б вести разговор с Хозяином
без посредников, сами.
А разве мы — не Его голос, такой же как у человека?
107
8. LEONIA
Czy mogQ im powiedziec: nie ma piekla,
Kiedy czym jest piekto, poznaj^ na ziemi?
W konfesjonale slyszQ od Leonii,
Ze boi siQ potQpienia, ale tak tylko bytoby sprawiedliwie.
Jezeli nie odcierpisz, powiada, za zycia,
B^dziesz musiat, cztowieku, odcierpiec po smierci.
Idzie Leonia. Buchaj^ ptomienie
Siarkowych jezior tuz za Ьгатд Piekta.
108
8. ЛЕОНИЯ
Могу ли сказать им: нет ада,
Когда, что такое ад, они узнают на земле?
В исповедальне от Леонии слышу,
Что осужденья боится, но так было бы лишь справедливо.
Ежели, говорит, не отстрадаешь при жизни,
Будешь вынужден, человек, отстрадать после смерти.
Идет Леония. Вырываются языки пламени
Из серных озер, тут же, рядом, за воротами Ада.
109
9. A JEZELI
A jezeli to wszystko jest tylko snem
Ludzkosci о sobie? I my, chrzescijanie,
Snimy swoj sen wewn^trz snu?
I jezeli nikt nie jest odpowiedzialny za nasze zhidzenie,
Z ktorym schodzimy pod ziemiQ,
Oczekuj^c, ze nas podniesie Wieczna Sprawiedliwosc?
no
9. А ЕСЛИ
А если все это только сон
Человечества о себе? И нам, христианам,
Снится свой сон внутри сна?
И если никто не ответствен за нашу иллюзию,
С которой мы сходим в землю,
Ожидая, что нас возвысит Вечная Справедливость?
111
10. PRZERAZENIE
Так naprawdQ to trochQ wierz^, a trochQ nie wierz^.
Chodz^ do kosciola, zeby kto nie pomyslat, ze bezbozni.
Podczas kazania mysl^ о piersiach Julki, о stoniu, о cenie
masta i о Nowej Gwinei.
Odwazyt siQ myslec, ze tacy kiedys b$d^
W tQ noc, kiedy kl^czat w Oliwnym Ogrodzie
I czut na plecach zimny pot przerazenia.
112
10. УЖАС
Если вправду — немного верят, а немного не верят.
Ходят в костел, чтоб никто не подумал о них, что безбожны.
Слушая проповедь, думают о груди Юльки, слоне, цене
масла и Новой Гвинее.
Он отважился думать, что когда-нибудь будут такими,
В ту ночь, когда на коленях стоял в Масличном Саду
И чувствовал на спине ужаса пот холодный.
из
11. CESARZ KONSTANTYN
Moglbym zyc w czasach Konstantyna.
Trzysta lat po smierci Zbawiciela,
О ktorym tyle byte wiadomo, ze zmartwychwstai,
Niby stoneczny Mitra rzymskich legionow.
Bylbym tam swiadkiem sporu pomi^dzy
homoousios i homoiousios,
О to, czy Chrystus ma nature bosk^ czy boskiej podobn^.
Pewnie opowiedziaftym siQ przeciwko trynitarianom,
Bo kto moze odgadn^c nature Stworcy?
Konstantyn, Imperator Catego Swiata, pyszatek i morderca,
Przechylit szalQ na soborze nicejskim,
Zebysmy, jDokolenie za pokoleniem, rozmyslali
о Trojcy SwiQtej, tajemnicy tajemnic,
Bez ktorej krew cztowieka bytaby obca krwi wszechswiata
I daremne bytoby wylanie wtasnej krwi przez cierpi^cego
Boga,
Ktory ztozyt z siebie ofiarQ, juz kiedy stwarzal swiat.
WiQC Konstantyn byl jedynie niegodnym narz^dziem,
Nieswiadomym, co czyni dla ludzi dalekich czasow?
A my, czy wiemy, do czego jestesmy przeznaczeni?
114
11. ИМПЕРАТОР КОНСТАНТИН
Я бы мог жить во времена Константина.
Спустя триста лет после смерти Спасителя,
О котором было известно лишь то, что он воскрес,
Словно солнечный Митра римских легионов.
Я бы там был свидетелем спора между
homoousios и homoiousios.
Божественна ли природа Христа или подобна божественной.
Вероятно, я б выступил против тринитариев,
Ибо кто отгадает природу Творца?
Константин, Император Всего Мира, спесивец, убийца,
Склонил чашу весов на Никейском соборе,
Чтобы мы, поколение за поколением, размышляли
о Святой Троице, тайне тайн,
Без которой кровь человека была бы чужда крови вселенной
И напрасно бы было пролитие собственной крови
страдающим Богом,
Который принес себя в жертву, уже когда мир создавал.
Значит, был Константин всего лишь негодным орудьем,
Не сознающим, что делает он для людей далеких времен?
А мы разве знаем, для чего предназначены мы?
115

Ill
1. TAKIEGO TRAKTATU
Takiego traktatu mtody cztowiek nie napisze.
Nie myslQ jednak, ze dyktuje go strach smierci.
Jest to, po wielu probach, po prostu dzi^kczynienie,
a takze pozegnanie dekadencji,
w jak^ popadt poetycki j^zyk mego wieku.
Dlaczego teologia? Bo pierwsze ma bye pierwsze.
A tym jest pojQcie prawdy. I wtasnie poezja
swoim zachowaniem przerazonego ptaka
thik^cego siQ о przezroezyst^ szybQ, poswiadeza,
ze nie umiemy zyc w fantasmagorii.
Oby do naszej mowy wrocika rzeczywistosc.
To znaczy sens, niemozliwy bez absolutnego punktu odniesienia.
118
1. ТАКОГО ТРАКТАТА
Такого трактата молодой человек не напишет.
Однако не думаю, что его диктует страх смерти.
Это, после многих попыток, просто благодарение,
а также прощание с декадансом,
в который впал поэтический язык моего века.
Почему теология? Ибо первое должно быть первым.
А это — понятие истины. И именно поэзия
своим поведеньем испуганной птицы,
бьющейся о прозрачное стекло, свидетельствует,
что мы не умеем жить в фантасмагории.
Пусть в нашу речь вернется реальность.
То есть смысл, невозможный без абсолютной точки отсчета.
119
2. POETA, KTOREGO OCHRZCZONO
Poeta, ktorego ochrzczono
w wiejskim kosciele katolickiej parafii,
natrafil na trudnosci
z powodu swoich wspohvyznawcow.
Na prozno staral siQ zgadn^c, co dzieje siQ w ich gtowach.
Podejrzewal tam zastarzaly uraz ponizenia
i kompensacyjne mity plemienne.
A przecie kazde z nich, dzieci, nosito swoj wtasny los.
Przeciwstawienie ja—oni byto niemoralne,
Bo dowodzito, ze sam uwaza siQ za cos lepszego od nich.
Latwiej byto powtarzac z innymi modlitwy po angielsku
w kosciele SwiQtej Magdaleny w Berkeley.
Raz, wjezdzaj^c na obwodnicQ, sk^d jedno pasmo
prowadzi do San Francisco, drugie do Sacramento,
Pomyslat, ze kiedys musi napisac traktat
teologiczny, zeby okupic swoj grzech
samolubnej pychy.
120
2. ПОЭТ, КОТОРОГО КРЕСТИЛИ
Поэт, которого крестили
в деревенском костеле католического прихода,
натолкнулся на трудности
из-за своих единоверцев.
Тщетно старался он отгадать, что творится в их головах.
Подозревал он там застарелый комплекс неполноценности
и компенсирующие племенные мифы.
А ведь каждый из них, детей, нес свой собственный жребий.
Противопоставление «я»—«они» было аморально,
Ибо доказывало, что он сам считает себя чем-то лучшим,
чем они.
Легче было с другими повторять по-английски
молитвы в церкви Святой Магдалины в Беркли.
Однажды, въезжая на окружную дорогу, одной полосой
ведущую в Сан-Франциско, другой — в Сакраменто,
Он подумал, что должен когда-нибудь написать
теологический трактат, чтоб искупить свой грех
самолюбивой гордыни.
121
3. NIE JESTEM
Nie jestem i nie chcQ bye posiadaczem prawdy.
W sam raz dla mnie w^drowanie po obrzezach herezji.
Zeby unikn^c tego, co nazywaj^ spokojem wiary,
a co jest po prostu samozadowoleniem.
Moi polscy wspohvyznawcy lubili slowa koscielnego obrz^du,
ale nie lubili teologii.
Moze bytem jak mnich w srodlesnym klasztorze,
ktory patrz^c przez okno na rozlewiska rzeki
pisat swoj traktat po facinie, w j^zyku niezrozumialym
dla wiesniakow w baranich kozuchach.
I co za komizm mi^dzy krzywymi ptotami miasteezka,
gdzie kury grzebi^ na srodku pylnej ulicy,
deliberowac о estetyce Baudelaire’a!
Przyzwyczajony zwracac siQ о pomoc do Matki Boskiej,
z trudem tylko j^ rozpoznawatem
w Bostwie wyniesionym na ztoto oltarzy.
122
3. НЕ ЯВЛЯЮСЬ
He являюсь и быть не хочу обладателем истины.
В самый раз для меня путешествия по окраинам ереси.
Чтоб избежать того, что зовется спокойствием веры
и что является просто самодовольством.
Мои польские единоверцы любили слова церковного ритуала,
но теологии не любили.
Может, я был как монах лесного монастыря,
который, глядя в окно на разливы реки,
писал свой трактат по-латыни, на языке, непонятном
для крестьян в овчинных тулупах.
И что за комизм, меж кривых заборов местечка,
где куры копаются посреди улицы пыльной,
рассуждать об эстетике Бодлера!
Обращаться привыкший за помощью к Матери Божьей,
лишь с трудом я ее узнавал
в Божестве, вознесенном на золото алтарей.
123
4. PRZEPRASZAM
Przepraszam, wielebni teologowie, za ton nie licuj^cy
z fioletem waszej togi.
Miotam siQ i przewracam w tozu mojego stylu,
szukaj^c kiedy b^dzie mi wygodnie,
ani za swiQtobliwie, ani zanadto swiecko.
Musi bye miejsee srodkowe, mi^dzy abstrakcj^
i zdziecinnieniem, zeby mozna byto rozmawiac
powaznie о rzeczach naprawdQ powaznych.
Katolickie dogmaty jakby о parQ centymetrow
za wysoko, wspinamy siQ na palce i wtedy
przez mgnienie wydaje siQ nam, ze widzimy.
Ale tajemnica Trojcy SwiQtej, tajemnica Grzechu
Pierworodnego i tajemnica Odkupienia
opancerzone przeciw rozumowi.
Ktory na prozno probuje dowiedziec siQ о dziejach
Boga przed stworzeniem swiata, i о tym, kiedy
w Jego Krolestwie dokonal siQ rozlam na dobro i zto.
124
4. ПРОЩЕНЬЯ ПРОШУ
Прощенья прошу, преподобные богословы, за тон, не
подобающий фиолетовой вашей тоге.
Мечусь и ворочаюсь на ложе моего стиля,
ищу, когда мне будет удобно,
чтоб и не слишком набожно, и не чересчур светски.
Должно быть нечто среднее между абстракцией
и впадением в детство, чтобы можно было всерьез
говорить о вещах и вправду серьезных.
Словно слишком, на несколько сантиметров,
высоки католические догматы, мы привстаем на цыпочки,
и тогда на мгновение кажется нам, что мы видим.
Но тайна Святой Троицы, тайна Греха Первородного
и тайна Искупления
бронею сокрыты от разума.
Который тщетно стремится узнать об истории Бога
до сотворения мира и о том, когда в Его Царстве
совершился раскол на добро и зло.
125
I co z tego mog^ zrozumiec biato ubrane dziewczynki
przystQpuj^ce do pierwszej komunii?
Choc i dla siwych teologow to trochQ za duzo,
wiQc zamykaj^ ksi^gQ, powohij^c siQ
na niewystarczalnosc ludzkiego jQzyka.
Nie jest to jednak dostateczny powod,
zeby szczebiotac о stodkim dzieci^tku Jezus na sianku.
126
И что из этого могут понять одетые в белое девочки,
приступающие к первому причастию?
Хоть и для седых богословов этого многовато,
и потому они закрывают книгу, ссылаясь
на недостаточность человеческого языка.
Это, однако, недостаточный повод,
чтоб щебетать о сладком младенце Иисусе на сене.
127
5. OBCIAZENIE
Ten Mickiewicz, po co nim siQ zajmowac, jezeli i tak jest
wygodny.
Zmieniony w rekwizyt patriotyzmu dla pouczenia mtodziezy.
W puszkQ konserw, ktora po otwarciu miga scenami kreskowki
о dawnych Polakach.
I katolicyzm, czyz nie lepiej zostawic go w spokoju?
Zeby zachowany byl rytual kropienia swi^con^ wod^
i obchodzenia swi^t, i odprowadzania umartych
na szanowane cmentarze.
Zawsze znajd^ siQ tacy, ktorzy b$d^ go traktowac
powaznie, to znaczy politycznie.
Nigdy jednak nie sprzymierzatem siQ z tymi wrogami
Oswiecenia, ktorzy sJysz^ diabla przemawiaj^cego
jQzykiem liberalizmu i tolerancji dla wszelkich innowiercow.
Niestety stosowato siQ do mnie amerykanskie porzekadto,
zreszt^ utozone w nieprzyjaznej intencji:
„Raz katolik, na zawsze katolik“.
128
5. БРЕМЯ
Этот Мицкевич, к чему заниматься им, если и так он
удобен.
Превращен в реквизит патриотизма в назидание молодежи.
В консервную банку, в которой после ее открытия
мелькают сцены мультфильма о поляках минувших лет.
И католицизм, не лучше ль оставить его в покое?
Чтобы был сохранен ритуал окропленья святою водой
и проведения праздников и провожанья усопших
на почитаемые кладбища.
Всегда найдутся такие, которые будут его трактовать
серьезно, то бишь политически.
Никогда я, однако, не был в союзе с теми врагами
Просвещения, которые слышат дьявола, говорящего.
языком либерализма и терпимости ко всем иноверцам.
Увы, и ко мне относилась американская поговорка,
сложенная, впрочем, с недружелюбными намереньями:
«Раз католик, католик навсегда».
129
6. NA PROZNO
Bogowie albo wszechmocni, ale s^dz^c po swiecie,
jaki stworzyli, nie dobrzy, albo dobrzy, ale swiat
wymkn^t im siQ z гцк, wi^c nie wszechmocni.
Szkola Epikura
Szescioletni, czutem grozQ w kamiennym porz^dku swiata.
Na prozno pozniej szukatem schronienia
w kolorowych atlasach ptakow, pucutowaty kustosz
Kola Mitosnikow Przyrody.
Karol Darwin, niedoszly duchowny, z zalem ogtosit
swoj^ teoriQ doboru naturalnego, przewiduj^c,
ze b^dzie stozyta teologii diabelskiej.
Poniewaz gtosi ona triumf silnych i przegran^ slabych,
co jest doktadnie programem diabla,
ktorego nazywaj^ dlatego Ksi^ciem Tego Swiata.
Wszystko co biega, pelza, lata i umiera, jest argumentem
przeciwko boskosci cztowieka.
Zwrocitem siQ do przeciw-Natury, czyli do sztuki,
zeby z innymi budowac nasz dom z dzwi^kow muzyki,
barw na ptotnie i rytmow mowy.
130
6. ТЩЕТНО
Боги либо всесильны, но, судя по миру, какой они
создали, не добры, либо добры, но мир выскольз-
нул из их рук, значит, они не всесильны.
Школа Эпикура
Шестилетним я чувствовал ужас в каменном строе мира.
Тщетно позднее искал я убежища
в разноцветных атласах птиц, толстощекий хранитель
Кружка любителей природы.
Чарльз Дарвин, так и не ставший священником,
с сожалением огласил свою теорию естественного отбора,
предвидя, что будет служить она дьявольской теологии.
Ибо провозглашает торжество сильных и поражение слабых,
что в точности совпадает с программой дьявола,
которого потому называют Князем Мира Сего.
Все, что бегает, ползает, летает и умирает,
является аргументом против божественности человека.
Я обратился к анти-Природе, то есть к искусству,
чтобы с другими строить наш дом из звуков музыки,
красок холста и ритмов речи.
131
Zagrozeni w kazdej chwili, znaczylismy nasze dni
na kamiennym albo papierowym kalendarzu.
Przygotowani na to, ze dzwignie siQ z otchlani zimna r^ka,
zeby nas wci^gn^c razem z naszym
niedokonczonym budowaniem.
Ale wierz^c, ze niektorzy z nas otrzymaj^ dar, taskQ
wbrew sile ci^zenia.
132
Находясь под угрозой в любую минуту, отмечали мы
наши дни на каменном или бумажном календаре.
Готовые к тому, что из бездны взметнется холодная рука,
чтобы втянуть нас вместе с нашим незавершенным
сооруженьем.
Но веря, что некоторые из нас обретут дар, милость,
вопреки силе тяжести.
133
7. MNIE ZAWSZE PODOBAL 8Щ
Mnie zawsze podobat sip Mickiewicz, ale nie wiedziatem dlaczego.
Az zrozumiatem, ze pisal szyfrem i ze taka jest zasada poezji,
dystans mi^dzy tym, co siQ wie
i tym, co siQ wyjawia.
Czyli tresc jest wazna, niby ziamo w hipinie, a jak bpd^ bawic sip
hipinami, nie ma wipkszego znaczenia.
Blpdy i dziecinne pomysly poszukiwaczy tajemnicy
powinny bye wybaczane.
Mnie wysmiewali za Swedenborgi i inne ambaje,
poniewaz wykraczatem poza przepisy
literackiej mody.
Wykrzywione w szyderczym grymasie gpby
matpoludow rozprawiaj^cych о moich zabobonach
poboznego dziecka.
Ktore nie chce przyj^c jedynej dostppnej nam wiedzy,
о wzajemnym stwarzaniu siQ ludzi
i wspolnym stwarzaniu tego, co nazywaj^ prawd^.
Podczas gdy ja chciatem wierzyc w Adama i Ewq,
Upadek i nadziejQ przywrocenia.
134
7. ВСЕГДА НРАВИЛСЯ МНЕ
Всегда нравился мне Мицкевич, но я не знал почему.
Пока я не понял, что он писал шифром и что таков
принцип поэзии, дистанция между тем, что известно,
и тем, что открывается.
То есть сущность важна, словно зерно в оболочке, а как
будут играть оболочкой, не имеет большого значенья.
Заблужденья и детские замыслы искателей тайны
заслуживают прощенья.
Надо мной насмехались из-за Сведенборгов и другие химеры,
ибо я нарушал предписания
литературной моды.
Искривленные злобной гримасой рожи
человекообезьян, разглагольствующих о моих суеверьях
набожного ребенка.
Который не хочет принять единственно нам доступного
знания,
о взаимном сотворении людей
и совместном создании того, что называют истиной.
В то время как я хотел верить в Адама и Еву,
Падение и надежду возврата.
135
8. ALEZ ТАК, РАМЩТАМ
Alez tak, pamiQtam podworze w domu Romerow,
gdzie miafa swoj^ siedzibQ loza „Gorliwy Litwin“.
I w starosci statem na moim uniwersyteckim dziedzincu
pod arkadami, przed wejsciem do kosciob SwiQtego Jana.
Co za dal, ale mogfbym slyszec, jak furman strzela z bicza
i wjezdzamy са!ц gromad^ z Tuhanowicz przed ganek dworu
w Szczorsach Chreptowiczow.
Zeby czytac w najwiQkszej bibliotece na Litwie ksiQgi
ozdobione wizerunkiem cztowieka kosmicznego.
Jezeli pisz^c о mnie pomyl^ stulecia,
sam potwierdzQ, ze bytem tarn w 1820 roku,
pochylony nad Uaurore naissante Jakuba Bohme,
francuskie wydanie, 1802.
136
8. ВЕДЬ И ПРАВДА, Я ПОМНЮ
Ведь и правда, я помню двор в усадьбе Ромеров,
где имела свое помещение ложа «Усердный Литвин».
И в старости я стоял на моем университетском
дворе под аркадами, перед входом в костел Святого Иоанна.
Что за даль, но я мог бы услышать, как щелкает кнут возницы
и всем скопом из Туханович мы подъезжаем к крыльцу
усадьбы Хрептовичей в Щорсах.
Чтоб читать в самой крупной в Литве библиотеке книги,
украшенные изображением космического человека.
Если станут писать обо мне, перепутав столетья,
сам смогу подтвердить, что я был там в 1820 году,
склоненный над L’aurore naissante Якуба Бёме,
французское издание, 1802.
137
9. NIE Z FRYWOLNOSCI
Nie z frywolnosci, dostojni teologowie,
zajmowatem siQ wiedz^ tajemn^ wielu stuleci —
ale z bolu serdecznego, patrz^c na okropnosc swiata.
Jezeli Bog jest wszechmocny, moze na to pozwalac,
tylko jezeli zatozymy, ze dobry nie jest.
Sk^d granice jego pot^gi, dlaczego taki a nie inny
jest porz^dek stworzenia — na to starali siQ odpowiedziec
hermetycy, kabalisci, alchemicy, ryqerze Rozanego Krzyza.
Dzisiaj dopiero znalezliby potwierdzenie swoich przeczuc
w twierdzeniu astrofizykow, ze przestrzeri i czas
nie s^ niczym wiecznym, ale miaty swoj pocz^tek.
W jednym niewyobrazalnym blysku, od ktorego zacz^y siQ
liczyc minuty, godziny i stulecia stuleci.
A oni wfesnie zajmowali siQ tym, co zaszfo w tonie Bostwa
przed tym Hyskiem, czyli jak pojawilo siQ Так i Nie, dobro i zlo.
Jakub Bohme wierzyl, ze swiat widzialny powstal
wskutek katastrofy, jako akt mitosierdzia Boga,
ktory chcial zapobiec rozszerzaniu siQ czystego zta.
138
9. НЕ ПО ЛЕГКОМЫСЛИЮ
Не по легкомыслию, досточтимые богословы,
занимался я тайным знанием многих столетий —
но от боли сердечной, глядя на ужас мира.
Если Бог всемогущ, то Он может такое позволить,
только если предположить, что Он недобр.
Откуда границы Его могущества, почему не иной, а таков
порядок творенья — на это старались ответить
герменевтики, каббалисты, алхимики, рыцари Розы и Креста.
Только в наши дни нашли бы они подтвержденье своим
предчувствиям в утверждении астрофизиков, что
пространство и время вовсе не вечны, но имели свое начало.
В какой-то невообразимой вспышке, от которой начали
свой отсчет минуты, часы и столетья столетий.
А они занимались именно тем, что случилось в лоне Божества
до этой вспышки или как появилось Да и Нет, добро и зло.
Якуб Бёме верил, что видимый мир возник
вследствие катастрофы как акт милосердия Бога,
который хотел предотвратить расползание чистого зла.
139
Kiedy uskarzamy siQ na ziemiQ jako przedsionek piekta,
pomyslmy, ze moglaby bye piektem zupetnym,
bez jednego promienia pi^kna i dobroci.
140
Когда сетуем мы, что земля — это преддверие ада,
подумаем, что могла бы она быть адом кромешным,
без единого проблеска красоты и доброты.
141
10. CZYTALISMY W KATECHIZMIE
Czytalismy w katechizmie о buncie aniofow —
co zaktadatoby jak^s dziatalnosc w przed-swiecie,
zanim kosmos widzialny zostal stworzony:
tak tylko umiemy myslec, poshiguj^c siQ kategoriami ,,przed“
i ,,po“.
Nawet gdyby w przed-swiecie istniafy cate zastQpy
niewidzialnych aniolow, tylko jeden z nich,
manifestly дс swoj^ woln^ woIq, zbuntowal siQ
i stal siQ hetmanem rebelii.
Nie wiadomo doktadnie, czy byl to pierwszy i najdoskonalszy
z bytow powolanych do istnienia,
czy tez ciemna strona samego Bostwa
zwana przez Jakuba Bohme Gniewem Bozym.
Так czy inaczej, aniof wielkiej pi^knosci i sily zwrocil siQ przeciwko
niepojQtej Jednosci, poniewaz powiedzial ,Ja“,
co oznaczato odf^czenie.
Luciferos, nosiciel ciemnego swiatta, zwany tez przeciwnikiem,
Szatanem, w Ksi^dze Hioba jest oskarzycielem z urz^du
w gospodarstwie Stworcy.
142
10. В КАТЕХИЗИСЕ МЫ ЧИТАЛИ
В катехизисе мы читали о бунте ангелов — что
предполагало бы некое действие, происходившее в до-мире,
прежде, чем был сотворен видимый космос,
лишь так мы умеем мыслить, в категориях «до» и «после».
Даже если б в до-мире существовали целые сонмы
невидимых ангелов, только один из них,
проявляя свою свободную волю, взбунтовался
и стал предводителем мятежа.
В точности неизвестно, было ли это первое и самое
совершенное бытие из призванных к существованью
или же темная сторона самого Божества,
Якубом Бёме именуемая Гневом Господним.
Так или иначе, ангел великой красоты и силы
обратился против непонятного Единства, сказав «Я»,
что означало отъединение.
Люцифер, носитель темного света, именуемый также
противником, Сатаной, в Книге Иова — обвинитель по
должности в хозяйстве Творца.
143
Nie ma wipkszej skazy na dziele гдк Boga, ktory powiedziat ,,Tak“,
niz smierc, czyli ,,Nie“, cieri rzucony
przez woIq oddzielnego istnienia.
Ten bunt jest manifestacj^ wfesnego ,ja“ i nazywa sip poz^daniem,
concupiscientia, a zostal z kolei powtorzony na ziemi
przez naszych pierwszych rodzicow. Drzewo wiadomosci
dobrego i ztego mogloby, jak to odkryli Adam i Ewa,
nazywac sip drzewem smierci.
Grzech swiata mogtbyc zmazany jedynie przez nowego Adama,
ktorego wojna z Ksi^ciem Tego Swiata
jest wojn^ przeciw smierci.
144
Большего нет изъяна на творении рук Бога, сказавшего «Да»,
чем смерть, то есть «Нет», тень, брошенная
волей к отдельному существованью.
Этот бунт — проявление собственного «я» — и называется
вожделением, concupisdentia, он в свою очередь был
повторен на земле нашими прародителями. Древо познания
добра и зла могло бы, как обнаружили это Адам и Ева,
называться древом смерти.
Грех мира мог быть искуплен только новым Адамом,
война которого с Князем Мира Сего —
это война против смерти.
145
11. WEDLUG MICKIEWICZA
Wedhig Mickiewicza i Jakuba Bohme Adam byb
jak Adam Kadmon z Kabaly, kosmicznym cztowiekiem
w tonie Bostwa.
Zjawil siQ wsrod stworzonej Natury, ale byl anielski,
obdarzony niewidzialnym ciatem.
Byl kuszony przez sily Natury, ktore do niego
(jak podyktowal Mickiewicz Armandowi Levy)
wolaly: „Oto jestesmy tutaj, oczywistosci, ksztaJty, rzeczy,
domagaj^ce siQ jedynie podlegac tobie, shizyc tobie. Widzisz nas,
dotykasz nas, mozesz narni kierowac spojrzeniem, skinieniem.
Czys widzial kiedys istotQ wyzsz^ od siebie, boga, ktory by mial
spojrzenie, skinienie, ktory by rozkazywal zywiotom? Wierzaj
nam, ty jestes prawdziwym bogiem dla nas, ty jestes prawdziwym
panem stworzenia. Zjednocz siQ z narni, starimy siQ tym samym
ciatem, Ц sam^ nature, skojarzmy siQ“.
Adam ulegl pokusie, a wtedy Bog zesfal na niego gl^boki sen.
Kiedy siQ obudzit, state przed nim Ewa.
146
11. СОГЛАСНО МИЦКЕВИЧУ
Согласно Мицкевичу и Якубу Бёме, Адам был,
как Адам Кадмон из Каббалы, космическим человеком
в лоне Божества.
Он появился среди сотворенной Природы, но был
ангельским, одаренным невидимым телом.
Его искушали силы Природы, которые
(как продиктовал Мицкевич Арманду Леви)
взывали к нему: «Вот мы здесь, очевидности, формы и вещи,
стремимся лишь подчиниться тебе, служить тебе. Видишь нас,
нас касаешься, можешь нами управлять взглядом, кивком.
Видел ли ты когда-нибудь существо выше себя, бога, который
бы обладал взглядом, кивком, который бы повелевал стихиям?
Верь нам, ты истинный бог для нас, ты — истинный властелин
творенья. С нами объединись, станем одним телом,
одной сущностью, соединимся в одно».
Поддался Адам искушению, и тогда наслал на него Бог
глубокий сон.
Когда он проснулся, пред ним стояла Ева.
147
12. ТАК WI^C EWA
Так wiQc Ewa okazata siQ delegatk^ Natury
i sci^gnota Adama w monotonne koto narodzin i zgonow.
Jak gdyby Wielka Matka Ziemia paleolitu, rodz^ca
i przechowuj^ca prochy.
Stod bye moze l$k m^zczyzny przed obietnic^ mitosci,
ktora nie jest inna niz obietnica smierci.
Ziemskosc Ewy w tej opowiesci nie uzyska zgody naszych siostr,
ale znajdujemy u Jakuba Bohme rowniez obraz Ewy innej,
tej, ktora otrzymala i przyj^a wezwanie,
aby stac siQ matk^ Boga.
Nie zapominajmy jednak, ze Bohme mowi о swiecie archetypow
ogl^danych przez Boga, a wi^c tarn,
gdzie nie istnieje zadne przedtem ni potem,
czyli Ewa druga nie jest nastQpczyni^ pierwszej,
ale stoj^ obok siebie w spojrzeniu Stworcy.
Przeplywaj^c jedna w drug^, krewne, wi^cej niz siostry.
148
12. ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЕВА
Таким образом, Ева оказалась представительницей Природы
и втянула Адама в однообразный круг рождений и кончин.
Словно Великая Мать-Земля палеолита, рождающая
и хранящая останки.
Отсюда, быть может, страх мужчины пред обещаньем
любви, которое есть не что иное, как обещание смерти.
Приземленность Евы в этом рассказе не находит согласия
наших сестер, но у Якуба Бёме мы также находим образ
Евы другой, той, которая получила и приняла призыв
стать матерью Бога.
Не забудем, однако, что Бёме говорил о мире архетипов,
рассматриваемых Богом, а значит, там,
где не существует ни до, ни после,
то есть Ева вторая — не наследница первой,
а стоят они рядом друг с другом во взгляде Творца.
Перетекая одна в другую, родственны, больше чем сестры.
149
Zdumiewaj^cy Hymn na zwiastowanie N. M. Раппу mtodego
antyklerykafa Mickiewicza powstai tuz przed hymnem
masonskim znanym jako Oda do miodosci i wystawia MariQ
stowami proroka, czyli Jakuba Bohme.
150
Поразительный «Гимн на предвозвещенье Пресвятой Девы
Марии» молодого антиклерикала Мицкевича появился
непосредственно перед масонским гимном, известным как
«Ода к молодости», и славит Марию словами пророка, или
Якуба Бёме.
151
13. NIE MOZNA SI]} DZIWIC
Nie mozna siQ dziwic tym spekulacjom,
bo Grzech Pierworodny jest niezrozumialy,
i trochQ rozjasnia siQ, kiedy przyjmiemy,
ze Adamowi pochlebiato zostac wtadc^
wszelkiego widzialnego stworzenia, a to stworzenie,
pragn^c aby z nim si$ zl^czyl, miate nadziejQ,
ze uchroni je od smierci.
Так siQ nie state, i sam utracil niesmiertelnosc.
Wygl^da na to, ze Grzech Pierworodny
to prometejskie marzenie о cztowieku,
istocie tak uzdolnionej, ze siJq swego umyshi
stworzy cywilizacjQ i wynajdzie lekarstwo przeciw smierci.
I ze nowy Adam, Chrystus, przybral ciato i umarl,
zeby nas oswobodzic od prometejskiej pychy.
Z ktor^, co prawda, Mickiewiczowi uporac siQ byte
najtrudniej.
152
13. УДИВЛЯТЬСЯ НЕ стоит
Удивляться не стоит таким рассужденьям,
ведь Первородный Грех непонятен
и слегка проясняется, если принять,
что Адаму льстило стать властелином
всякого зримого существа, а это существо,
желая, чтоб он с ним сроднился, питало надежду,
что убережет он его от смерти.
Так не случилось, и сам он утратил бессмертье.
Похоже, что Первородный Грех —
это мечта Прометеева о человеке,
существе столь одаренном, что силою своего разума
создаст цивилизацию и отыщет лекарство от смерти.
И что новый Адам, Христос, обрел тело и умер,
чтобы избавить нас от Прометеевой гордыни.
С которой, впрочем, Мицкевичу справиться было труднее
всего.
153
14. COS 8Щ NARODZIL
Cos siQ narodzil tej nocy
Bys nas wyrwal z czarta mocy.
Kolqda
Ktokolwiek uwaza za normalny porz^dek rzeczy,
w ktorym silni triumfuj^, stabi gin^, a zycie koriczy siQ smierci д,
godzi siQ na diabelskie panowanie.
Chrzescijanstwo niech nie udaje, ze jest przyjazne swiatu,
skoro widzi w nim grzech poz^dania, czyli uniwersalnej Woli,
jak to nazwal wielki filozof pesymizmu, Schopenhauer,
ktory w chrzescijanstwie i buddyzmie znajdowal rys wspolny,
wspolczucie dla mieszkancow ziemi, padohi fez.
Kto poldada ufhosc w Jezusie Chrystusie, oczekuje Jego przyjscia
i korica swiata, kiedy pierwsze niebo i pierwsza ziemia
przemin^ i smierci juz nie b^dzie.
154
14. КТО РОДИЛСЯ
Кто родился нынче в нощи,
Нас спаси от черта мощи.
Коляда
Кто считает нормальным порядок вещей, при котором
сильные торжествуют, слабые гибнут, а жизнь кончается
смертью, соглашается на господство дьявола.
Пусть христианство не делает вид, что оно дружелюбно миру,
если видит в нем грех вожделения или универсальной Воли,
как это назвал великий философ пессимизма, Шопенгауэр,
в христианстве и буддизме находивший общую черту,
сочувствие к жителям земли, юдоли слез.
Кто возлагает надежды на Иисуса Христа, ожидает Его
пришествия и конца света, когда минут первое небо и
первая земля и смерти уже не будет.
155
15. RELIGII} BIERZEMY
ReligiQ bierzemy z naszego litowania siQ nad ludzmi.
za sfabi, zeby zyc bez boskiej opieki.
Za slabi, zeby shichac zgrzytliwego obrotu piekielnych kok
Kto z nas pogodzi siQ z wszechswiatem bez jednego glosu
Wspotezucia, litosci, zrozumienia?
Cztowieczeristwo oznacza zupetn^ obcosc posrod galaktyk.
Dostateczny powdd, zeby wspdlnie z innymi wznosic swi^tynie
niewyobrazalnego mitosierdzia.
156
15. РЕЛИГИЮ МЫ ПРИНИМАЕМ
Религию мы принимаем из сострадания к людям.
Слишком слабы они, чтобы жить без божественной опеки.
Слишком слабы, чтобы слушать скрежещущий поворот
адских колес.
Кто из нас смирится с вселенной без единого голоса
Сочувствия, жалости, пониманья?
Человечность означает полную отчужденность среди
галактик.
Достаточный повод, чтоб вместе с другими воздвигать
храмы немыслимого милосердия.
157
16. ТАК NAPRAWD^
Так naprawdQ nic nie rozumiem, jest tylko
ekstatyczny nasz taniec, drobin wielkiej catosci.
Rodz^ siQ i umieraj^, taniec nie ustaje, zakrywam oczy,
Ьгопщс siQ od nattoku biegn^cych do mnie obrazow.
Bye moze tylko udajQ gesty i slowa, i czyny,
zatrzymany w wyznaczonym dla mnie zagonie czasu.
Homo ritualis, tego swiadomy, spelniam
co przepisane jednodniowemu mistrzowi.
158
16. А В СУЩНОСТИ
А в сущности, я ничего не понимаю, есть только
наш экстатический танец, частичек великого целого.
Рождаются и умирают, не прекращается танец, закрываю
глаза, защищаясь от натиска мчащихся ко мне образов.
Может, я лишь имитирую жесты, слова и поступки,
заключенный в назначенном мне загоне времени.
Homo ritualis, сознающий это, исполняю то,
что предписано мастеру-однодневке.
159
17. DLACZEGO NIE PRZYZNAC
Dlaczego nie przyznac, ze nie post^pitem w mojej religijnosci
poza Ksi^gQ Hioba?
Z Ц roznic^, ze Hiob uwazal siebie za niewinnego,
ja natomiast obarczytem win^ moje geny.
Nie bytem niewinny, chciatem bye niewinny, ale nie mogtom.
Zestane na mnie nieszczQScie znositem nie ztorzecz^c Bogu,
skoro nauczytem siQ nie ztorzeczyc Bogu za to,
ze stworzyl mnie takim cztowiekiem, nie innym.
NieszczQScie byto wedtog mnie кагд za moje istnienie.
Dzieri i noc zwracatem do Boga pytanie: Dlaczego?
Do korica niepewny, czy rozumiem
Jego niejasn^ odpowiedz.
160
17. ОТЧЕГО НЕ ПРИЗНАТЬ
Отчего не признать, что в моей религиозности я не вышел
за пределы Книги Иова?
С тем различьем, что Иов считал себя невиновным,
я же обременил виной мои гены.
Невиновным я не был, хотел быть невиновным, но не мог.
Мне ниспосланные несчастья переносил, не хуля Бога,
раз я научился Его не хулить за то,
что Он создал меня таким, а не иным человеком.
Несчастье, по-моему, было наказанием за мое существованье.
Денно и нощно я обращал к Богу вопрос: Почему?
До конца не уверенный, понимаю ли я
неясный Его ответ.
161
18. GDYBYM NIE POSIADL
Gdybym nie posiadt obszemej wiedzy о tym,
co nazywa siQ dum^, русЬд albo proznosci^,
Mogftym brac powaznie widowisko koncz^ce siQ nie tyle
opadniQciem kurtyny, ile gromem z jasnego nieba.
Ale komizm tego widowiska jest tak niezrownany,
ze smierc wydaje siQ niestosown^ кащ dla nieszczQsnych lalek,
za ich gry samochwalstwa i wiarolomne sukcesy.
MyslQ о tym ze smutkiem, siebie widz^c
posrod uczestnikow zabawy.
I wtedy, przyznajQ, trudno mi wierzyc w duszQ niesmierteln^.
162
18. ЕСЛИ БЫ НЕ ПРИОБРЕЛ
Если бы не приобрел я обширных познаний о том,
что называют гордыней, кичливостью, высокомерьем,
Я бы мог воспринять всерьез зрелище, оканчивающееся не
столько падением занавеса, сколько громом средь ясного
неба.
Но комизм этого зрелища столь несравненен,
что смерть представляется несообразным наказанием для
несчастных кукол за их хвастливые игры и вероломные
удачи.
Думаю с грустью об этом, видя себя
среди участников игры.
И тогда, признаюсь, трудно мне верить в бессмертную душу.
163
19. NO ТАК, TRZEBA UMIERAC
No tak, trzeba umierac.
Smierc jest ogromna i niezrozumiata.
Na prozno w Dzieri Zaduszny chcemy uslyszec gtosy
z ciemnych podziemnych krain, Szeolu, Hadesu.
Jestesmy igraj^ce kroliczki, nieswiadome, ze pojd^ pod noz.
Kiedy zatrzyma siQ serce, nastQpuje nic,
mowi^ moi wspotezesni wzruszaj^c ramionami.
Chrzescijanie stracili wiarQ w surowego S^dziego,
ktory skazuje grzesznikow na kody z wrz^c^ smoJ^.
Ja odniostem korzysci z czytania Swedenborga,
U ktorego zaden wyrok nie spada z wysoka,
I dusze umartych ci^gnie jak magnes do dusz podobnych
Ich karma, jak u buddy stow.
Czujq w sobie tyle niewyjawionego zta,
ze nie wykluczam mego pojscia do Piekta.
Bytoby to zapewne Piekto artystow,
164
19. НУ ДА, НАДО УМИРАТЬ
Ну да, надо умирать.
Смерть огромна и непостижима.
Напрасно хотим мы в День поминовения услышать голоса
из темных подземных краев, Шеола, Аида.
Мы — играющие кролики, не ведающие, что пойдут под нож.
Когда остановится сердце, наступает ничто,
говорят мои современники, пожимая плечами.
Христиане утратили веру в сурового Судию,
который грешников обрекает на котлы с кипящей смолою.
Я извлек пользу из чтения Сведенборга,
У которого ни один приговор не выносится свыше
И души умерших тянет магнитом к душам подобных
Их карма, как у буддистов.
Чувствую столько в себе невыявленного зла,
что не исключаю моего отправления в Ад.
Наверняка это был бы Ад художников,
165
To znaczy ludzi, ktorzy doskonatosc dziela
Stawiali wyzej niz swoje obowi^zki malzonkow, ojcow,
braci i wspofobywateli.
166
То есть людей, которые совершенство произведения
Ставили выше своих обязанностей супругов, отцов,
братьев, сограждан.
167
20. GRANICA
Snil mi siQ sen о trudnej do przekroczenia granicy,
a przekroczytem ich sporo, na przekor straznikom
paristw i imperiow.
Ten sen nie mial sensu, bo wtasciwie byl о tym,
ze wszystko dobrze, dopoki do przekroczenia granicy
nie jestesmy zmuszeni.
Po tej stronie zielony puszysty dywan,
a to s^ wierzcholki drzew tropikalnego lasu,
szybujemy nad nimi my, ptaki.
Po tamtej stronie zadnej rzeczy, ktor^ moglibysmy
zobaczyc, dotkn^c, uslyszec, posmakowac.
Wybieramy siQ tarn, oci^gaj^c siQ, niby emigranci
nie oczekuj^cy szczQScia w dalekich krajach wygnania.
168
20. ГРАНИЦА
Снился мне сон о труднопреодолимой границе,
а пересек я их множество, вопреки
стражникам государств и империй.
Смысла сон этот не имел, так как, собственно, был он о том,
что все хорошо, пока нас не принуждают
к пересеченью границы.
По эту сторону зеленый пушистый ковер,
а вот верхушки деревьев тропического леса,
над ними парим мы, птицы.
По ту сторону ни одной вещи, которую мы
могли бы увидеть, потрогать, услышать, отведать на вкус.
Мы туда собираемся, медля, как эмигранты,
не ждущие счастья в далеких странах изгнания.
169
21. ZEBY WRESZCIE
Zeby wreszcie przedstawic siebie jako spadkobiercQ loz
mistycznych, a takze jako cztowieka innego niz w legendzie.
Rzekomo dziecko szczQScia, ktoremu siQ wszystko udaje,
zbieratem honory w dhigim i pracowitym zyciu.
NaprawdQ to odbywato siQ zupelnie inaczej,
ale z dumy i wstydu powstrzymywatem siQ od wyznari.
W latach szkolnych, w brutalnosci boiska, uznatem siQ
za niezdolnego do walki i wczesnie zacz^tem ukladac
zastQpcze powolanie.
Pozniej zaznatem prawdziwych, nie urojonych, tragedii,
tym trudniejszych do znoszenia, ze nie czutem siQ niewinny.
Nauczytem siQ znosic nieszczQscie, jak siQ znosi kalectwo,
ale moi czytelnicy rzadko mogli z moich pism to odgadn^c.
Jedynie ciemna tonacja i sktonnosc do szczegolnej,
niemal manichejskiej, odmiany chrzescijanstwa,
mogfy naprowadzic na wtasciwy slad.
170
21. ЕСЛИ Б ПРЕДСТАВИТЬ
Если б представить себя, наконец, как наследника
мистических лож, а также как человека иного, чем в легенде.
Мнимый счастливчик, которому все удается,
собирал я почести в долгой и трудолюбивой жизни.
На деле происходило все совершенно иначе,
но из гордости и стыда я удерживался от признаний.
В школьные годы, среди грубости на площадке, счел я себя
неспособным к борьбе и заранее стал составлять
заместительное призвание.
Позднее познал я подлинные, не выдуманные трагедии,
тем труднее было их вынести, что невинным себя не
считал я.
Я научился несчастье переносить как увечье, но мои
читатели редко могли по моим сочиненьям догадаться об
этом.
Только сумрачный тон и склонность
к особой, почти манихейской, разновидности христианства
могли навести на истинный след.
171
Dodac trzeba uwildanie tego indywiduum w historic
dwudziestego wieku, absurdalnosc jego postQpkow
i serie cudownych ocaleri.
Jakby zastQpcze powolanie byto potwierdzone
i Pan Bog z^dat ode mnie dopelnienia dziela.
Trudzitem siQ i szukatem wielkosci, jej niedosi^ganie
thimacz^c czasem marnym.
Znajduj^c j^ u innych, niekiedy u siebie,
wdziQczny bytem za dar uczestnictwa
w niezwyklym boskim zamysle dla smiertelnych.
172
Надо добавить вовлеченность этого индивида
в историю двадцатого века, абсурдность его поступков
и ряд чудесных спасений.
Будто было подтверждено заместительное призвание
и Господь Бог требовал от меня исполненья труда.
Я трудился, ища величия, недостижимость его
объясняя суетным временем.
Находя его у других, порой у себя,
я был благодарен за дар участия
в необычайном божественном замысле для смертных.
173
22. MIEJCIE ZROZUMIENIE
Miejcie zrozumienie dla ludzi stabej wiary.
J a tez jednego dnia wierzQ, drugiego nie wierzQ.
Ale jest mi dobrze w modl^cym siQ thimie.
Poniewaz oni wierz^, pomagaj^ mi wierzyc
w ich wfasne istnienie, istot niepojQtych.
PamiQtam, ze zostali stworzeni niewiele nizszymi
od niebieskich mocy.
Pod swoj^ brzydot^, piQtnem ich praktycznosci,
czysci, w ich gardlach, kiedy spiewaj^,
pulsuje tQtno zachwytu.
A najbardziej przed pos^zkiem Matki Boskiej,
tak uformowanej, jak ukazata siQ dziecku w Lourdes.
Naturalnie, jestem sceptyczny, ale razem spiewam,
pokonuj^c w ten sposob przeciwienstwo
pomi^dzy prywatn^ religi^ i religi^ obrz^du.
174
22. СНИСХОДИТЕЛЬНЫ БУДЬТЕ
Снисходительны будьте к людям слабой веры.
Я тоже — сегодня верю, завтра не верю.
Но мне хорошо в толпе молящихся.
Ибо верят они и мне помогают верить
в их собственное существованье, существ непостижимых.
Я помню, что созданы они были ненамного более низкими,
чем небесные силы.
За уродством своим, клеймом их практичности,
они чисты, в их поющих глотках
бьется пульс восхищения.
И больше всего пред изваянием Матери Божьей,
изображенной так, как Она предстала ребенку в Лурде.
Разумеется, я скептичен, но вместе с ними пою,
преодолевая так противоречие
между личной религией и религией ритуала.
175
23. PI^KNA PANI
Pi^kna Pani, Ту, ktora dzieciom ukazafas siQ w Lourdes
i Fatima.
Najbardziej wtedy, jak mowi^ dzieci, zdumiafa je
Twoja niewystowiona slicznosc.
Jakbys chciafa przypomniec, ze pi^kno jest
jednym z komponentow swiata.
Co mogQ potwierdzic, bo bytem w Lourdes
pielgrzymem u groty, kiedy szumi rzeka
i na czystym niebie nad gorami widac гдЬек ksi^zyca.
Stafas, mowfa dzieci, nad nieduzym drzewkiem,
ale Twoje stopy unosily siQ na okolo dziesi^c centymetrow
nad jego liscmi.
Miafas ciato nie zjawy, ale z niematerialnej materii,
i mozna byte rozroznic guziki Twojej sukni.
Prositem Ciebie о cud, ale bytem tez swiadomy,
Ze przychodzQ z kraju, gdzie Twoje sanktuaria shi;fa
umacnianiu narodowej uhidy i uciekaniu siQ
176
23. ПРЕКРАСНАЯ ДАМА
Прекрасная Дама, Ты, которая детям предстала в Лурде
и Фатиме.
Больше всего их тогда поразила, как говорят дети,
Твоя несказанная прелесть.
Ты как будто хотела напомнить, что красота —
составная часть мира.
Что могу подтвердить, ибо в Лурде
я был пилигримом у грота, где шумит река
и на чистом небе виден лунный краешек над горами.
Ты стояла, говорят дети, над небольшим деревцем,
но стопы Твои возвышались сантиметров на десять
над его листвой.
Было тело Твое не призрачно, но из нематерьяльной материи,
и различить можно было пуговки Твоего платья.
Молил я Тебя о чуде, отдавая отчет себе в том,
Что прихожу из страны, где Твои святилища служат
укрепленью национальной иллюзии и бегству
177
pod Twoj^ obronQ, poganskiej bogini,
przed naj azdem nieprzyjaciela.
Moja obecnosc tutaj byfe zam^cona
Obowi^zkiem poety, ktory nie powinien schlebiac
ludowym wyobrazeniom.
Ale pragnie pozostac wierny Twojej niedocieczonej intencji
Ukazywania siQ dzieciom w Lourdes i Fatima.
178
под Твою, языческой богини, защиту
от нашествия неприятеля.
Мое присутствие здесь было замутнено
Обязанностью поэта, который не должен льстить
народным представлениям.
Но желает остаться верным Твоему непостижимому замыслу
Явления детям в Лурде и Фатиме.
179

IV
I
Miqdzy trawnikami Marienbadu
Przechadza siq mtody cztowiek.
Chudzielec, lekko przygarbiony, ciemnowtosy,
Wywija laseczkq, ale widac, ze jest smutny.
Nie podoba mu siq La Belle Epoque,
Z trudem znosi swoich przyjaciot poetow
Z Closerie des Lilas i baru Kalissaya.
Chciatoy urodzic siq wczesniej, wtedy kiedy Byron,
Ktorego wiele strof umie na pamiqc.
Albo chociazby wtedy kiedy jego dziadkowie:
Bohaterski Artur i sliczna Natalia Tassistro,
Corka starego genuenskiego rodu.
Nie dla niego taki ojciec:
Ositek, gwakownik i Don Juan.
Przed zbyt natrqtnq troskliwosciq matki, Miriam Rosenthal,
Chowat siq w gqszczach na wpot zdziczatogo parku w Czerei.
Biografia tego cztowieka jest, moim zdaniem, tak wazna,
Jak zyciorysy swiqtych i prorokow,
Bo wykracza poza tak zwane zjawiska literackie.
Sam zresztq dhigo nie znal swego powolania.
Czytatem swiadectwa i ksiqzki о nim,
Zwiedzajqc w wyobrazni tamte obszary
Schytkowych dziesiqcioleci rosyj skiego cesarstwa.
182
I
Между газонами Мариенбада
Прогуливается молодой человек.
Худощавый, сутуловатый, темноволосый.
Тросточкой машет, но видно, что он печален.
Не нравится ему La Belle Epoque,
С трудом он терпит своих друзей-поэтов
Из Closerie des Lilas и бара Kalissaya.
Он хотел бы родиться раньше, тогда, когда Байрон,
Много строф которого знает он наизусть.
Или хотя бы тогда, когда его дед и бабушка:
Героический Артур и прелестная Наталья Тассистро,
Дочь старинного генуэзского рода.
Не для него такой отец:
Силач, буян, Дон Жуан.
От слишком докучной опеки матери, Мириам Розенталь,
Он прятался в гуще одичалого парка в Черее.
Биография этого человека, по-моему, так важна,
Как жития святых и пророков,
Ибо выходит за рамки так называемых литературных явлений.
Сам, впрочем, долго не знал он своего призвания.
Я читал документы и книги о нем,
Посещая в воображении те пространства
Упадочных десятилетий Российской империи.
183
Kraina ghiszca, tosia i niedzwiedzia.
Panowie рцд, poluj^, graj^ w karty,
A obok biatoruscy chtopi о zapadniQtych twarzach,
Z uciekaj^cym, nienawistnym spojrzeniem,
I Zydzi, zdegenerowani n^dz^,
Ich kobiety о oczach czarownic,
PokrQcone, owiniQte we wszawe chustki,
Spustoszone przez zwierzQce porody.
Syn Miriam cierpial, jak cierpi rzadko ktore ludzkie serce.
„А obi^d i chtod bl^dzily bez celu po domu“.
Z wdziQcznosci^ zawsze wspominal swoj^ piastunkQ,
Dobr^ Marie Weld z Alzacji,
Ktor^ potrzeba zarobku zagnala w te puszcze.
Co do guwernera, to pan Doboszynski
Ponosi odpowiedzialnosc za s^zniste poematy ucznia
О bitwie pod Kircholmem, о krolu Sobieskim.
Byto chyba aktem okrucienstwa
Zostawic go samego w Paryzu w liceum.
Wyrosl na francuskiego poetQ z piQtnem dilettante,
Bo zarazem dziedziczyl bajeczn^ fortune
Masztowych sosen. To zte poJ^czenie.
Pierwszego stycznia 1901 roku,
Na samo otwarcie dwudziestego wieku,
Nonszalancko, z przylepionym do wargi papierosem,
Strzelil sobie w serce i lekarze nie robili nadziei.
Zostatoym bez podziwianego nauczyciela.
Zostalibysmy, bo stanowimy juz maty zakon
Poszukiwaczy Storica Pami^ci,
Czytelnikow jego traktatu Ars Magna.
184
Край глухаря, край лося и медведя.
Пьянствуют господа, охотятся, режутся в карты,
А рядом белорусские мужики с ввалившимися щеками,
С бегающим, ненавидящим взглядом,
И евреи, вырождающиеся от нищеты,
Их женщины с глазами колдуний,
Скрюченные, замотанные в завшивевшие платки,
Опустошенные звериными родами.
Сын Мириам страдал, как страдает редкое сердце людское.
«А безумие и безразличье без цели бродили по дому».
Всегда с благодарностью он вспоминал свою няню,
Добрую Марию Вельд из Эльзаса,
Нужда заработать ее загнала в эти пущи.
Что касается гувернера, то пан Добошиньски
Разделяет ответственность за длиннущие поэмы ученика
О битве под Кирхгольмом, о короле Собеском.
Актом жестокости было, пожалуй,
Оставить его одного в Париже, в лицее.
Он вырос и стал французским поэтом с клеймом dilettante,
Ибо вместе с тем унаследовал сказочное богатство
Мачтовых сосен. Это скверное сочетанье.
Первого января 1901 года,
В самом начале двадцатого века,
Небрежно, с приклеенной к губе папиросой,
Он выстрелил в сердце себе, и врачи не питали надежды.
Я остался бы без учителя, вызывавшего восхищенье.
Мы бы остались, ведь мы составляем уже малый орден
Искателей Солнца Памяти,
Читателей его трактата Ars Magna.
185
II
MyslQ o Wenecji powracaj^cej jak muzyczny motyw
Od pierwszej mojej tam wizyty przed wojn^,
Kiedy zobaczytem na plazy w Lido
Niemieck^ dziewczynQ podobn^ do bogini Diany,
Po ostatni^, kiedy pogrzebawszy Josifa Brodskiego,
Ucztowalismy w palazzo Mocenigo, akurat tym samym,
W ktorym niegdys mieszkal byl Lord Byron.
A oto Piazza San Marco i krzesfe jego kawiarn.
I to tu Oskar Milosz, samotny w^drowiec,
Musial spotkac w 1909 swoj wyrok:
Mitosc swego zycia, Emmy Heine-Geldern,
Ktor^ do smierci mial nazywac swoj^ ukochan^ zon^,
A ktora poslubita barona Leo Salvotti von
Eichenkraft und Bindenburg
I umarta w Wiedniu w drugiej polowie stulecia.
Ten hymn na chwalQ Boga i cztowieka,
Jakim jest Miguel Manara,
Wprowadza postac zony Don Miguela,
Mtodziutkiej Girolamy, z ktorej powodu
Juliusz Osterwa nie wystawil tego misterium w ,,Reducie“
Bo na prozno szukal aktorki godnej, zeby zagrac tQ toIq.
186
II
Думаю о Венеции, возвращающейся как музыкальный мотив
С первого моего приезда туда еще до войны,
Когда я увидел на пляже в Лидо
Немецкую девушку, похожую на богиню Диану,
До последнего, когда, похоронив Иосифа Бродского,
Мы справляли поминки в палаццо Моцениго, как раз том
самом,
В котором некогда жил лорд Байрон.
А вот Пьяцца Сан-Марко и стулья ее кафе.
Именно здесь Оскар Милош, одинокий странник,
Должен был встретить в 1909-м свой приговор:
Любовь своей жизни, Эмми Гейне-Гельдерн,
Которую он до смерти называл своей возлюбленной женой
И которая вышла замуж за барона Лео Сальвотти фон
Айхенкрафт и Бинденбург
И умерла в Вене во второй половине столетья.
Этот гимн во славу Бога и человека,
Каким является Miguel Мапага,
Вводит образ жены Дона Мигеля,
Молоденькой Джироламы, из-за которой
Юлиуш Остерва не поставил эту мистерию в «Редуте»,
Так как тщетно искал актрису, достойную этой роли.
187
Przeczytatem Manors w przektadzie Bronistawy Ostrowskiej
Maj 3c czternascie lat. Bo tak bye miato.
Urzeczenie pi^knem Girolamy wyrz^dzito mi szkodQ,
Utwierdzaj^c mnie w szukaniu mitosci doskonatej,
Romantycznego pokrewienstwa dusz,
Co na ogol mate komu wychodzi na zdrowie.
W jego absolutyzowaniu mitosci
OdgadujQ rys myzoginizmu,
Przeciwstawienie kobiety idealnej kobiecie prawdziwej.
Wenecja odplywa jak wielki okrQt smierci,
Z roj^cym siQ na jego poktadzie ttomem zmienionym w тагу.
Pozegnatem j^ na San Michele przy grobach Josifa
i Ezry Pounda,
Gotow^ na przyjQcie ludzi nienarodzonych,
Dla ktorych b^dziemy jedynie enigmatyczn^ legend^.
188
Я прочитал Manafy в переводе Брониславы Островской
В четырнадцать лет. И так должно было статься.
Очарование красотой Джироламы причинило мне вред,
Укрепив меня в поисках совершенной любви,
Романтического родства душ,
Что вообще-то мало кому бывает полезно.
В его абсолютизации любви
Я угадываю черту мизогинизма,
Противопоставление идеальной женщины женщине реальной.
Венеция отплывает, как огромный корабль смерти,
Где толпа роится на палубе, превращаясь в виденья.
Я простился с ней на Сан-Микеле у могил Иосифа
и Эзры Паунда,
Готовой принять людей еще не рожденных,
Для которых мы будем всего лишь загадочною легендой.
189
Ill
Uwierzytem, ze to, co mowi, jest prawd^.
Bytem cztowiekiem adoruj^cym,
Przekonanym, ze mozna rozpoznac wielkosc
I ze nalezy dochowac sekretu.
Wiedziatem, ze jest staby i winien grzechu rozpaczy,
Lituj^c siQ nad nim, mniej litowatem siQ nad sob^.
Ate to on otrzymat sakrQ z wysoka
I jego duma byte dum^ krola.
Nagroda Nobla jest w sam raz dla mniejszych.
Nie daliby jej komus, kto przekazuje dar niezrozumialy,
I zapowiada planetarne zwyci^stwo rzymskiego Kosciola.
Nam poruczono przechowanie daru
I uchronienie go od zgielku mass mediow.
190
Ill
Я уверовал: то, что он говорит, — истина.
Человеком я был боготворящим,
Убежденным, что можно величие распознать
И что следует сохранить тайну.
Знал я, что он слаб и повинен в грехе отчаянья,
Жалея его, я меньше жалел себя.
Но это он получил посвящение свыше,
И гордость его была гордостью короля.
Нобелевская премия — как раз для меньших.
Не дали б ее кому-то, завещавшему дар непонятный
И предвещавшему планетарную победу Римской церкви.
Нам поручено сохранение дара
И защита его от крикливости массмедиа.
191
IV
W liscie do Christiana Gaussa opisuje swoj sezon w Czerei:
Latem konne przejazdzki po lasach, zim^ lektury.
Pykaj^c fajkQ, pod 1атрд z zielonym szklanym abazurem,
Odczytywal na nowo Schopenhauera, Kanta i Platona,
Podrozowal, jak powiada, z Don Kichotem do Hiszpanii,
do Italii z Heinem.
To wtedy do swoich j^zykow,
polskiego, francuskiego, niemieckiego i angielskiego dodal
rosyjski,
I ogl^dal rewolucjQ 1905 roku,
Co przyczynito siQ do jego pozniejszej opinii о komunizmie:
„Zbyt krwawe przedsiQwziQcie jak na skromny spoleczny
postQp“.
Wiele lat pozniej zdarzyto mi siQ nocowac we wzorowym
kolchozie Labunava,
Ukrywaj^c usmiech, bo pamiQtatem о jego mitologii rodzinnej,
Wywodz^cej nasz rod z dobr Labunowo vel Hanusewicze vel
Serbiny.
Nie czutem jednak zwi^zku, chyba troche z cmentarzem
w W^dziagole.
192
IV
В письме к Христиану Гауссу он опишет сезон в Черее:
Летом — поездки конные по лесам, зимой — чтенье книг.
Трубкой попыхивая, у лампы с зеленым стеклом абажура,
Он перечитывал заново Шопенгауэра, Канта, Платона,
Путешествовал, как говорит он, по Испании с Дон Кихотом,
по Италии с Гейне.
Тогда он к своим языкам —
польский, французский, немецкий, английский — добавил
и русский
И наблюдал революцию 1905 года,
Что повлияло поздней на его мнение о коммунизме:
«Слишком кровавое предприятие для столь скромного
общественного прогресса».
Много лет спустя мне довелось ночевать в образцовом
колхозе Labunava,
Скрывая улыбку, ведь я не забыл о семейной его мифологии,
Выводящей наш род из имений Лабуново или Ханусевичи
или Сербины.
Связи, однако, не чувствовал я, разве что лишь немного
с кладбищем в Вендзяголе.
193
V
Bytem bardzo mtody, kiedy przygn^biata mnie wiecznie
trwaj^ca materia
I czas rozci^gaj^cy siQ wstecz i w przod nieskonczenie,
Co sprzeciwiate siQ obrazowi Boga Stworcy,
Bo co by robil w odwiecznym wszechswiecie?
List do Storge przeczytatem jak objawienie,
Dowiaduj^c siQ, ze czas i przestrzeri maj^ swoj pocz^tek,
Ze pojawity siQ w jednym blysku, razem z tak zwan^ materi^,
Doktadnie jak zgadywali sredniowieczni szkolarze z Chartres
i Oxfordu,
Przez transmutatio boskiego swiatta w swiatto fizykalne.
Jakze zmienito to moje wiersze, oddane kontemplacji czasu,
Zza ktorego odt^d przezierata wiecznosc,
Choc martwito mnie moje pisanie prowizoryczne,
To znaczy takie, ze co najwazniejsze pozostaje ukryte.
194
V
В ранней молодости меня угнетала вечно длящаяся
материя
И время, вспять и вперед простирающееся бесконечно,
Что противоречило образу Бога Творца,
Ведь что бы он делал в извечной вселенной?
«Письмо к Сторге» прочел я как откровение,
Узнав, что пространство и время имеют свое начало,
Что возникли они в одной вспышке, вместе с так
называемой материей,
Точь-в-точь как угадывали средневековые схоласты из
Шартра и Оксфорда,
Путем transmutatio божественного света в физический свет.
Как же это мои изменило стихи, посвященные
созерцанию времени,
Из-за которого с той поры стала проглядывать вечность,
Хотя меня огорчало несовершенство моих писаний,
Где самое важное оставалось скрытым.
195
Zdarzyto mi siQ, rzecz jasna, wiele wariactw i przewinien,
Wymawiam imiQ kobiety i wydaje siQ, ze stoi koto mnie.
Ale dalej nie umiaftym zdobyc siQ na spowiedz z catego zycia,
Bo zto i dobro byjy wpl^tane w egoistyczne dzieto.
196
Случались мне, ясное дело, проступки и сумасбродства,
Имя женщины произношу, и, кажется, — рядом стоит.
Но я не мог бы решиться на исповедь всей моей жизни,
Ведь зло и добро вплетались в эгоистичное творчество.
197
VI
Przez wiele popotadni w bibliotece Sorbony
SlQczatem nad doktorsk^ dysertacj^
О mistycyzmie Mitosza.
Jej autor, Amerykanin Stanley Guise,
Wzgardzil naukow^ karier^ w Paryzu,
Wrocil do Ameryki i zostaf tam ogrodnikiem.
Praca zawiera kopiQ not na marginesach
Angielskiego wydania dziet Swedenborga,
Robionych przez Oskara po francusku, angielsku
i, w emocji, po polsku.
Na przyklad kiedy znalazl opis swojej inicjacji,
Wykrzykuje po polsku: ,,W imiQ Ojca i Syna, i Ducha
SwiQtego. Amen. Noc z 14 na 15 grudnia 1914“.
Podobnie po polsku komentuje duchowe stance
Swedenborga:
„Moje stance przesuwata siQ od czota do wierzcholka czaszki
a zatem byto prawdopodobnie aniol Jehowy“.
Goethego mianowal swoim przewodnikiem duchowym,
Swedenborga przewodnikiem niebianskim,
198
VI
Много часов послеполуденных в библиотеке Сорбонны
Я корпел над докторской диссертацией
О мистицизме Милоша.
Ее автор, американец Стэнли Гуиз,
Пренебрег научной карьерой в Париже
И, вернувшись в Америку, стал там садовником.
Работа содержит копии заметок на полях
Английского издания трудов Сведенборга,
Сделанных Оскаром на французском, английском
и, в минуты волненья, на польском.
Например, найдя описанье своей инициации,
Он восклицает по-польски: «Во имя Отца, и Сына, и Святого
Духа. Аминь. Ночь с 14 на 15 декабря 1914».
Так же по-польски комментирует он духовное солнце
Сведенборга:
«Мое солнце перемещалось от лба к макушке черепа,
а значит, было, похоже, ангелом Иеговы».
Гёте он называл своим духовным вожатым,
Сведенборга — вожатым небесным,
199
Z humorem jednak przyjmowal opisy Nieba i Piekta:
,,M6j Boze, pisal (po francusku), zeslij mnie, gdzie Ci siQ
podoba,
Tylko nie do raju Anglikow
(Albo piekta Rosjan),
Zrob mnie pucybutem u pruskich aniolow,
Byle nie w angielskim raju!
Byle nie w angielskim raju!“
Niespodziewanie, wlasnie u Swedenborga,
Ktory zarzucal katolikom, ze maj^ trzech bogow,
Znalazl (jak przed nim William Blake) potwierdzenie
Czfowieczosci Boga Starego Testamentu,
Nasz^ ziemiQ wybieraj^cego sposrod niezliczonych swiatow:
„Chrystus jest Jehow^ dostQpnym
czfowiekowi, wcielonym: jedynie przez Syna
zblizamy si$ do Ojca, a Syn i Duch stanowi^ jedno
z Ojcem, i s^ tylko atrybutami Ojca —
oto cafe doktryna Swedenborga".
Nie czytal mistykow przed ow^ grudniow^ посд 1914 roku.
Chyba od Swedenborga wzi^l symbolizm Adama i Ewy,
I upadku, po ktorym cafa Natura Pierwsza
zmienifa siQ w Nature Drug^, bolej^c^.
Nie jest to dla mnie jasne, bo Swedenborg
Mowi о cywilizacji preadamitow i adamitow,
WiQC czy w Raju tych ludow
NaprawdQ lew lezal obok baranka?
200
Но с юмором воспринимал описания Неба и Ада:
«Боже мой, он писал (по-французски), сошли меня, куда
хочешь,
Только не в рай англичан
(Или ад россиян),
Сделай меня чистильщиком обуви прусских ангелов,
Но не в английском раю!
Но не в английском раю!»
Неожиданно, именно у Сведенборга,
Который католиков упрекал в наличии трех богов,
Он нашел (как раньше Уильям Блейк) подтверждение
Человечности Бога Ветхого Завета,
Выбирающего нашу землю среди неисчислимых миров.
«Христос — Иегова, доступный
человеку, воплощенный; и лишь через Сына
приближаемся мы к Отцу, а Сын и Дух составляют одно
с Отцом и являются лишь атрибутами Отца —
вот вся доктрина Сведенборга».
Мистиков он не читал до этой декабрьской ночи 1914 года.
Пожалуй, у Сведенборга он взял символизм Адама и Евы
И падения, после которого вся Природа Первая
превратилась в Природу Вторую, страдающую.
Мне это непонятно, ведь Сведенборг
Говорит о цивилизации преадамитов и адамитов,
Значит, в Раю этих народов
Лев и вправду лежал рядом с барашком?
201
Cztowiek ma zblizac siQ z szacunkiem i drzeniem
Do najglQbszego arcanum, mitosnego zwi^zku m^zczyzny
i kobiety,
W nim jest zawarta rowniez niepojQtosc
Mitosci Stworcy do stworzenia.
NieszczQSciem ludzi dwudziestego wieku jest niepami^c:
Zmienili swiQtosc Piesni nad piesniami w seksualn^ zabawQ.
Mitosz odrzucat duchow^ przestrzen Swedenborga
Rownolegl^ do naszej ziemskiej przestrzeni,
Czcit go jednak jako posfannika,
Przynosz^cego wazne dla chrzescijanina wiesci.
202
Человек приближаться должен с уваженьем и дрожью
К глубочайшему arcanum, любовному союзу мужчины
и женщины,
В нем заключается также непостижимость
Любви Творца к творению.
Беспамятство — вот несчастье людей двадцатого века:
Святость Песни Песней превратили в сексуальную забаву.
Милош отвергал духовное пространство Сведенборга,
Параллельное нашему земному пространству,
Однако его почитал как посланца,
Приносящего важные для христианина вести.
203
VII
Noty dyplomatyczne pisane wykwintn^ francuszczyzn^.
Przemowienia w Lidze Narodow.
Traktaty о przyszlych Zjednoczonych Stanach Europy.
Ostrzezenie, ze oto zbliza siQ wojna Konia Gniadego
Apokalipsy, ktora zacznie siQ od Gdanska i Gdyni.
Wszystko to poeta symbolizmu
Spelnial jako obowi^zek wobec ludzi,
Akt skruchy za rojenia indywidualisty.
Wybral LitwQ, maty kraj pracowitych i statecznych
chfopow,
Z czutosci^ pochylat siQ nad mQzczyzn^, коЫеЦ
i dzieckiem.
Poniewaz tak bye powinno, zebysmy spelniali zycie
w drobnej krz^taninie,
Staraj^c siQ bye w zgodzie z nasz^ Ипщ losu.
204
VII
Дипломатические ноты, написанные на изысканном
французском.
Выступления в Лиге Наций.
Трактаты о будущих Соединенных Штатах Европы.
Предупреждение о приближении войны Гнедого Коня
Апокалипсиса, которая начнется с Гданьска и Гдыни.
Все это поэт символизма
Исполнял как долг перед людьми,
Акт раскаяния за грезы индивидуалиста.
Он выбрал Литву, небольшую страну трудолюбивых
и степенных крестьян,
С нежностью наклонялся над мужчиной, женщиной
и ребенком.
Ибо так должно быть, чтобы мы жизнь исполняли
в мелочной суете,
Стремясь быть в согласии с линией нашей судьбы.
205
VIII
Religia przestafa bye dla mnie narodowym obrz^dem.
Pozostato mi rozpamiQtywanie dwoch milleniow
chrzescijanstwa, jego ludow i krajow.
Jego doktryn, Hazeristw i zbrodni popeJnianych
w jego imiQ.
Ale takze dziatania nastQpuj^cych po sobie duchow potQznych,
SwiQtych i heretykow zrownanych ze swiQtymi.
Nie odwazyfbym siQ wyznaczac sobie funkeji kapfanskiej,
Bo bytem tylko czeladnikiem u mistrza alchemii,
Na przyktad we Florencji okoto roku 1500,
Kiedy humanisci czytali Zohar i inne ksi^gi Kabaly,
Albo w Lyonie, kiedy damy shichaly Mozarta w salonie lozy
wywodz^cej siQ od templariuszy.
206
VIII
Религия для меня перестала быть национальным
обрядом.
Мне осталось обдумывать, вспоминая, два миллениума
христианства, народов его и стран.
Его доктрин, шутовства и преступлений, совершаемых
во имя него.
Но и деяний следующих друг за другом духов могучих,
Святых и еретиков, уравненных со святыми.
Я б не решился себе присвоить функций жреца,
Ведь был я лишь учеником у магистра алхимии,
Например, во Флоренции, приблизительно в 1500 году,
Когда гуманисты читали Зохар и другие книги Каббалы,
Или в Лионе, когда дамы слушали Моцарта в салоне ложи,
ведущей свое начало от тамплиеров.
207
Miejsca i czasy trwaJy dla mnie rownoczesnie,
L^czyly siQ w labirynt miQdzygwiezdnego ruchu.
Dotykatem wachlarzy, slyszatem szumi^ce spodnice,
Wkladatem maski, odmieniatem stroje.
Ztowrogie wydawato siQ mojemu sercu urz^dzenie swiata,
Jak albigensi tQsknitem do wyzwolenia.
Ale Storge, mitosc opiekuncza, instruowala mnie,
I nauczytem siQ wdziQcznosci.
208
Времена и места для меня существовали одновременно,
Соединясь в лабиринт межзвездного движения.
Вееров я касался, слышал шуршащие юбки,
Маски я надевал, наряды менял.
Враждебным казалось моему сердцу устройство мира,
Как альбигойцы, я тосковал по освобожденью.
Но Сторге, любовь-покровительница, наставляла меня,
И научился я благодарности.
209
IX
Dhigo szukatem, jakie dla mnie przygotowano zadanie,
Byle nie za trudne na moje skromne sily.
Zachowuj^c tonacjQ i styl mojej epoki,
Dziatac wbrew niej w poezji mego jQzyka,
To znaczy nie pozwolic, zeby w tym jQzyku zagubil siQ zmysl
hierarchii.
Hierarchia dla mnie znaczyla to samo, co dla dziecka:
Jeden hold, zamiast wielu idoli, ktore pojawiaj^ siQ i znikaj^,
jeden po drugim.
Co wysokie, nie ma po swojej stronie stawy ani pieni^dzy.
Trwa i odnawia siQ w kazdym pokoleniu,
Poniewaz rodz^ siQ wspaniale mysl^cy.
Najwazniejsze, zebysmy umieli powtarzac za Goethem:
„Respect! Respect! Respect!"
210
IX
Долго искал я, какое уготовано мне задание,
Лишь бы не слишком трудное для моих скромных сил.
Сохраняя тональность и стиль моей эпохи,
Действовать ей вопреки в поэзии моего языка —
Это значит не допустить, чтобы было утрачено чувство
иерархии в языке.
Иерархия для меня означала то же самое, что для ребенка:
Поклонение одному, вместо многих идолов, тех, что, один
за другим, появляются и исчезают.
Высокое со своей стороны не имеет ни славы, ни денег.
Существует и обновляется в каждом поколении,
Ибо рождаются мыслящие великолепно.
Самое главное, чтобы мы могли повторять вслед за Гёте:
«Respect! Respect! Respect!»
211
КОММЕНТАРИИ ЧЕСЛАВА МИЛОША
К ПОЭМЕ «УЧЕНИК МАСТЕРА»
I
С. 181. Заглавие. — Героем этой поэмы является чело-
век, которому я присваиваю звание мастера, мне же подобает
звание ученика. Речь, следовательно, идет об отношении друг
к другу двух лиц, не об ученичестве в цехе или какой-нибудь
другой организации.
С. 183. Мариенбад. — До Первой мировой войны —
местность в Чехии, известная тем, что международное светское
общество ездило туда «на воды». Мать Оскара Милоша после
продажи имения Черея в 1906 году переехала в свой город, то
есть Варшаву, и с сыном, жившим в Париже, иногда встреча-
лась в Мариенбаде, например в 1911 году.
Closerie des Lilas, Kalissaya. — Это были париж-
ские кафе, которые посещали поэты позднего символизма.
В Калиссайя, «первом американском баре в Париже», бывали,
в частности, Жан Мореа и старый Оскар Уайльд. О. Милош
часто вращался в англоязычном обществе, о чем свидетельст-
вует его дружба с американцем Христианом Гауссом и амери-
канкой Натали Клиффорд Барни. Эта и поныне знаменитая в
нравственном плане фигура, вызывающе смелая лесбиянка, ве-
ла снобистский литературный салон. О. Милош был введен ту-
да в 1913 году, и Барни стала его сердечной платонической
подругой и доверенным лицом.
Его дед и бабушка. — В бумагах из архива литовского
посольства в Париже он описывает их так:
Артур, «офицер полка уланов польско-литовской армии,
в возрасте девятнадцати лет участвовал в кампании 1831 года
212
против русских. Левую ногу ему оторвало пушечным ядром
под Остроленкой. Он женился на итальянской певице, очень
красивой и талантливой, дочери дирижера миланской Ла Ска-
ла, из старинного, хотя и обедневшего, генуэзского рода. У ме-
ня есть письма моего деда, свидетельствующие о его большом
сердце и основательном образовании. Он считал свою жену
образцом прелести и всяческих добродетелей. Мои бабушка и
дедушка представляли собой исключительно красивую и бла-
городную пару. Все мое чувство, которое в норме я питал бы
к моей матери и отцу, вследствие довольно странного стечения
обстоятельств и психологических осложнений было направле-
но на моих дедушку и бабушку. Любовь к ним нашла свое
отражение в моем лице: за исключением красоты, я являюсь
своего рода физической и моральной амальгамой Артура Ми-
лоша и Наталии Тассистро».
Не для него такой отец. — Владислав Милош, сын
Артура и Наталии, родился в Вильно в 1838 году. Личность,
благодаря своей экзотической красоте, силе, авантюризму и лю-
бовным приключениям имеющая свою легенду в светских хро-
никах девятнадцатого века. Он увез в Черею случайно встречен-
ную бедную еврейскую девушку, Мириам Розенталь, которая
стала матерью Оскара. Родившаяся в Станишове в 1858 году,
она была моложе обольстителя на двадцать лет.
По свидетельству сына: «Я никогда не мог дать выход моей
сердечности по отношению к родителям. Мой отец был чело-
веком вспыльчивым и больным. Материалистическая и безо-
глядная заботливость матери так мучила меня, что я рано при-
обрел привычку прятаться в наиболее недоступных местах пар-
ков и садов, чтобы избавиться от чувств, какие пробуждало ее
присутствие».
Отметим, что крещение и одновременно с этим первое при-
частие сына, который родился в 1877, состоялось лишь в 1886 го-
ду, в костеле Святого Александра в Варшаве.
213
С. 185. Край глухаря. — К богатствам Черен принадле-
жали почти нетронутые топором леса. Путеводитель по Литве
и Белой Руси Наполеона Руби, Вильно, 1909, сообщает такую
информацию: «Черея, местечко и имение в Сьеннском уезде
Могилевской губернии, расположенное над озером, на высоте
38 метров над Сьенной. Некогда огромное графство Сапьехов.
Население местечка составляет свыше 3 тыс. человек. Местеч-
ко с довольно развитой торговлей, ближайшая железнодорож-
ная станция Крупка Московско-Брестской ж/д. Пиломатериа-
лы и деревянные изделия — основной предмет сбыта. Камен-
ный приходский костел с чудесным образом святого апостола
Михаила, управление гмины, небольшая школа, аптека, акциз-
ное управление. В настоящее время основная земельная собст-
венность, площадью около 6 тыс. десятин, является собствен-
ностью семьи Милошей. Земли глинистые, урожайные».
В поэме описание жителей является парафразой текста Ос-
кара Милоша. См. мою книгу Поиски отчизны.
Длиннущие поэмы ученика. — Ученик уже в детстве
выучил французский и немецкий, и ему предстояло стать фран-
цузским поэтом. Однако он не пренебрегал и польским. Дока-
зательством этого был великолепный перевод на французский
баллады Мицкевича Лилии и том стихотворений на польском,
набранный в варшавском издательстве в 1904 году, который, од-
нако, бесследно пропал.
Актом жестокости было, пожалуй...— В 1889 го-
ду родители привезли его в Париж и оставили в лицее Жансон
де Сайи в качестве interne, то есть воспитанника школьного
интерната. Позднее он воспитывался в доме известного педа-
гога Мориса Пети.
Богатство мачтовых сосен. — Богатством Череи яв-
лялись огромные леса. О. М. до Первой мировой войны считал-
ся в Париже очень богатым дилетантом, имеющим свое хобби,
поэзию. Это приводило к досадным недоразумениям, например,
214
когда он был вынужден отказать в финансовой поддержке ка-
кого-то театрального представления Андре Жиду. Тот поклялся
отомстить и клятву сдержал, так как в течение многих десяти-
летий фамилия Милоша входила в черный список в крупней-
шем парижском издательстве «Галлимар».
Первого января 1901 года. — Описание самоубий-
ства взято из письма Христиану Гауссу от 12 февраля 1901 го-
да. Стрелявшему было тогда двадцать три года.
Искатели Солнца Памяти.—Тайна бытия заключа-
ется в самом движении нашей крови, но человек утратил зна-
ние об этом. О. М. писал в поэме Меморияг. «Но это именно то,
мой сын, что люди, которые сотворили Бога и вселенную, на-
зывают инстинктом и инстинктом самосохранения и что мы,
в единственно локализованном Месте, называем Солнцем Па-
мяти».
Читателей его трактата Ars Magna. — Эта книга,
название которой отсылает к названию, когда-то обозначавшему
алхимию, увидела свет в Париже в 1924 году. Она состоит из
пяти поэм — метафизических трактатов: I. «Письмо к Сторге»,
II. «Мемория», III. «Числа», IV. «Турба Магна», V. «Люмен».
«Письмо к Сторге» появилось в 1916. «Сторге» — это гре-
ческое слово для обозначения той разновидности любви, кото-
рая является чуткой заботой о детях, о близких людях. С такой
заботой автор «Письма к Сторге» обращается к грядущим по-
колениям.
Я перевел Ars Magna с французского на английский для тома
The Nobel Traveller, О. V. de L. Milosz, изданного в Америке Крис-
тофером Бамфордом, Линдисфарн Пресс, 1984, вместе с другим
трактатом — поэмой Les Arcanes. Мой перевод Ars Magna на поль-
ский входит в состав тома под названием «Сторге», Издательство
«Знак», Краков, 1993.
«Письмо к Сторге» содержит изложение космологии, в точ-
ности соответствующее теории относительности Эйнштейна,
215
хотя автор не знал тогда об эйнштейновском открытии. Оно
означает отказ от вечного пространства и вечного времени, то
есть космологии Ньютона.
II
С. 187. Когда я увидел на пляже в Лидо. — Пре-
красная немецкая девушка выступает в моих «Шести лекциях
в стихах», 1987.
Похоронив Иосифа Бродского. — Останки Иоси-
фа Бродского, скончавшегося в Нью-Йорке в 1996 году, были,
согласно его желанию, перевезены в Венецию и захоронены на
кладбище Сан-Микеле 21 июня 1997 года. Парадоксально, его
могила соседствует с могилой Эзры Паунда.
Мы справляли поминки в палаццо Моцениго.—
Лорд Байрон жил там в 1818 году и в начале 1819 года. Там он
начал писать Дон Жуана.
Эмми Гейне-Гельдерн. — Младшая дочь барона Гус-
тава Гейне-Гельдерна и Регины, родственницы поэта Генриха
Гейне; родилась в 1890 году в Вене, умерла в Вене в шестиде-
сятых годах двадцатого века. О. М. называл Эмми своей незем-
ной женой. До супружества с ней не дошло, как свидетельст-
вуют некоторые его высказывания, из-за интриг матери, хотя
мы не знаем причин ее неприязни. Когда Эмми выходила за-
муж в 1910 году, О. М. было 33 года, поэтому трудно заподо-
зрить его в подчинении воле матери.
Miguel Manar а. — Драма-мистерия под этим названием
была написана Оскаром Милошем в конце 1911 года и опубли-
кована в 1912-м в La Nouvelle Revue Frangaise. Прототипом фи-
гуры Мигеля был исторический Дон Жуан, Мигель Маньяра
Винсентело де Леца, родившийся в 1629 году в Севилье, закон-
чивший свою жизнь как раскаявшийся грешник и богобоязнен-
ный монах. Папа Иоанн Павел II присвоил ему в 1986 году
216
звание «слуги Божьего», что является первым этапом на пути
к беатификации (причислению к лику блаженных).
Джиролама.— Переводчица «Мигеля Маньяры» на поль-
ский, Бронислава Островская, и ее муж, скульптор Станислав
Островский, входили в 1912 году в Сообщество польских ху-
дожников в Париже, на рю Денфеер-Рошеро, одним из учреди-
телей-основателей которого был Оскар Милош. Начало Первой
мировой войны сделало невозможным появление перевода, ко-
торый вместе со стихами Милоша в ее переводе вошел в состав
«Поэзий», выпущенных издательством «Здруй», 1919. «Манья-
ра» в переводе Островской принадлежит к истории польского
театра. Им восхищались Вилям Хожица, Леон Шиллер, Юли-
уш Остерва, Тадеуш Бырский и создатели «Рапсодического те-
атра»: Мечислав Котлярчик и Кароль Войтыла. Остерва счи-
тал, что роль Джироламы требует от актрисы чуть ли не свя-
тости, и оттягивал постановку «Маньяры». Работавший в театре
«Редута» Тадеуш Бырский поставил «Маньяру» в «Радиотеатре
Воображения» в 1935 году. Остерва устроил представление, ко-
торое исполнялось в Варшаве в 1937 и 1938 годах, — последнее
из них транслировалось по радио благодаря стараниям Бырско-
го. Польской прапремьерой можно считать профессиональное
представление в варшавском PIST в 1937 году. Премьера состо-
ялась лишь в 1991-м: Театр Вспулчесны в Щецине, режиссер
Веслав Гурский.
Перевод Островской и две другие мистерии Оскара Мило-
ша — Mephiboseth и Paul de Tarse, обе в переводе Ирены Сла-
виньской, составили книгу: Оскар Милош, Мистерия, редакция
издательства Католического университета в Люблине, 1999.
III
С. 191. Нобелевская премия — как раз для мень-
ших. — В 1980 году при известии, что Нобелевскую премию
217
получил какой-то польский Милош, французские газеты писали,
что ее должен был получить Милош французский.
IV
С. 193. В письме к Христиану Гауссу. — Описание
пребывания в Черее в письме к Христиану Гауссу от января
1904 года.
В образцовом колхозе Labunava. — Я ночевал там
в 1992 году, во время моей первой, спустя долгие годы, поездки
по Литве, поскольку в Кейданах не было никакой гостиницы.
Скрывая улыбку, ведь я не забыл о семейной
его мифологии. — О. М. писал (из литовских архивов): «Не-
смотря на то что миновало около полутора столетия с момента,
когда разделились эти две ветви семьи, литовская и белорусская,
сердечные отношения между ними никогда не ослабевали, и мой
отец с моих ранних лет прививал мне преданность и уважение,
с каким наша белорусская ветвь семьи относилась к старинному
роду ковенских Милошей».
Лабуново или Ханусевичи или Сербины.—
О Лабунове, по-литовски Лабунава, так говорит «Путеводи-
тель по Литве и Белой Руси» Наполеона Руби:
«Лабуново, селение и усадьба над рекой Невяжа, при устье
реки Берупия, расположенные в Ковенском уезде и губернии.
Красивая, живописная окрестность. Деревянный приходский
костел, построенный на средства Забелло. Поместье площадью
около 4 тыс. десятин очень плодородной земли, собственность
графов Забелло. Прекрасный каменный дворец с парком над
Невяжей. Паром на Невяже».
Соседствующие с Лабуново Сербины были родовым име-
нием Милошей, им же некоторое время принадлежали Хану-
севичи. В то же время неизвестно, было ли когда-либо в их
владении Лабуново.
218
Кладбище в Вендзяголе. — В нескольких километрах
от Лабунова и Сербин, Вендзягола, по-литовски Vandziogala, была
некогда «околицей» мелких поместий захолустной шляхты, кото-
рые даже пытались образовать в 1918 году «вендзягольскую рес-
публику». До относительно недавнего времени сохранились моги-
лы Милошей семнадцатого и восемнадцатого веков. Там находит-
ся также могила моего дедушки — Артура Милоша, которому,
быть может, это имя дали в честь кузена из «белорусской линии».
V
С. 195. «Письмо к Сторге» прочел я как откро-
вение. — Эта поэма содержит гипотезу возникновения Вселен-
ной через невообразимую «вспышку», с которой начинаются
время, пространство и материя. То же самое, много десятилетий
спустя, объявила теория Большого взрыва.
Точь-в-точь как угадывали средневековые
схоласты. — Схоласты из Шартра и Оксфорда утверждали,
что до сотворения мира существовал свет нефизический, боже-
ственный. Акт сотворения свершился путем трансмутации не-
физического света в физический, через fiat lux Бога.
С. 197. Ведь зло и добро вплетались в эгоис-
тичное творчество. — Создание произведений искусства,
а следовательно — поэм, живописных произведений, музыкаль-
ных композиций, содержит в себе удивительную двойствен-
ность. С одной стороны, это занятие совершенно бескорыстное
и даже альтруистичное, заключающееся в отрыве от себя, с
другой стороны, это насыщение эгоистичной амбиции. Когда
творчество вторгается в личную жизнь и ставит свои требо-
вания, очень трудно провести добросовестный анализ грехов
и ошибок. Творчество не оправдывает всех грехов и ошибок.
И все же оно не является абсолютно «эгоистичным», хотя при-
водит к значительным осложнениям в семейной жизни.
219
VI
С. 199. Английское издание трудов Сведен-
борг а. — Большинство пометок было сделано на полях про-
изведения Vera Christiana Religio, произведения, разделенного
на пронумерованные параграфы. Некоторые пометки сделаны
на полях Conjugial Love. Несмотря на то что Оскар Милош
считал Сведенборга своим небесным вожатым, он несколько
критически относился к его описаниям Неба и Ада, видя в них
попытку выйти за пределы нашего пространства, которое разум
делит и множит без конца. Иногда он восклицал: «Не люблю,
когда кто-то говорит, будто еженедельно бывал у Господа Бога
на завтраке». Однако он признавал за Сведенборгом дар виде-
ния вещей, которые сам испытал.
Ночь с 14 на 15 декабря 1914. — Мистический
опыт, описанный в «Письме к Сторге».
С. 201. Человечность Б о г а. — Сведенборг критиковал
догмат Святой Троицы потому, что он совершенно непонятен
и принуждает разум к верованию в трех богов. Вместо этого
он писал: «Христос является Иеговой, доступным человеку».
Различие между его концепцией и католической концепцией
требовало бы долгого богословского диспута.
Символизм Адама и Евы. — Сведенборг расширял
время цивилизации вспять на многие тысячелетия, видя там
следование друг за другом различных «церквей», или очеред-
ных цивилизаций. Адам является у него фигурой, символизи-
рующей первобытное человечество «адамитов».
И падения, после которого вся Природа Пер-
вая. — Оскар Милош глубоко верил (в соответствии с католи-
ческим катехизисом), что в Раю Природа была совершенной и
не знала смерти. Грехопадение (prevarication) Адама изменило
не только ситуацию человека, делая его смертным, но также
ввело смерть и страдание во всю Природу. С тех пор Природа
220
Вторая испытывает боль и жаждет вернуться к утраченному
счастью Природы Первой. Это может вновь произойти только
благодаря человеку, что nota bene указывает на крайний антро-
поцентризм библейской религии.
С. 203. К глубочайшему arcanum.— Любовный союз
мужчины и женщины занимает центральное место в систе-
ме Сведенборга, можно сказать, высоко эротичной. Похоже у
Оскара Милоша — см., в частности, главу Memoria в Ars Magna.
В Библии самой важной в этом отношении книгой является
Песнь Песней, в которой телесная любовь является в то же вре-
мя метафорой любви Творца к творению.
Милош отвергал духовное пространство Све-
денборга.— Иными словами, описания загробного мира были
для него тем же, что и описания Ада, Чистилища и Рая у Дан-
те. Они отвечали фундаментальной человеческой потребности
в «локализации», или в определении всяким нашим представ-
лениям места в пространстве.
VII
С. 205. Дипломатические ноты, написанные на
изысканном французском. — Оскар Милош в 1918 го-
ду высказался в пользу независимой Литвы и в определенном
смысле стал спасительной фигурой для литовской делегации
на Версальском конгрессе. Французов приводил в изумление
изысканный язык нот, поступавших от литовской делегации.
Для Оскара Милоша проблема Литвы и завоевания для нее
дипломатического признания со стороны Франции была осу-
ществлением его мечтаний о служении людям, как можно за-
ключить из его поэм, написанных после «мистической ночи»
1914 года, например в Nihumim. Первый представитель Литвы
в Париже, деятель в Лиге Наций (в вопросе о Вильно его про-
тивником был профессор Шимон Аскенази, дискутировали они
221
по-польски) теперь исполнял свою жизнь не только словом, но
и делом. В своих политических произведениях он был сто-
ронником Соединенных Штатов Европы и предупреждал о
лишь внешне демократической Германии. За десять лет до со-
бытий 1939 года он предвидел начало войны за польский ко-
ридор.
VIII
С.207. Религия для меня перестала быть на-
циональным обрядом. — Мой религиозный кризис в шко-
ле лишил меня безопасности веры «поляков-католиков» и скло-
нил к поискам, то есть к рефлексии над двумя тысячелетиями
христианства. В этих поисках влияние Оскара Милоша было
значительным, но не исключительным.
Ведь был я лишь учеником у магистра алхи-
мии. — Я считал его наследником алхимиков и рыцарей Розы
и Креста, как сам он об этом писал. Это не было лишено связи
с моей потребностью в тайне. А ведь тайну он считал важным
ингредиентом поэзии.
Например, во Флоренции, приблизительно в
1500 году. — Там можно поместить начало теологических и
теософских спекуляций, идущих параллельно с успехами науки
эпохи Ренессанса. Неоплатоники этого времени с пристрастием
читали Каббалу, находя в ней много сходства с собственными
предчувствиями и христианизируя Каббалу. Изгнание евреев из
Испании в 1492 году облегчало контакты с религиозной мыс-
лью иудаизма. Как бы дальнейшим продолжением этих спеку-
ляций будет алхимическая мысль шестнадцатого—семнадцатого
веков, а значит, Якуба Бёме и Парацельса.
Или в Лионе, когда дамы слушали Моцарта.—
Восемнадцатый век знал «мистические ложи», или центры ма-
сонства, не удовлетворяющиеся рационализмом и склонные
222
к поискам эзотерического толкования христианства. Главными
фигурами этих лож были Мартинез де Паскуалли и Клод де
Сен-Мартен, который так сильно повлиял на Мицкевича. Ма-
сонские ложи восемнадцатого века охотно считали себя наслед-
никами и мстителями за тамплиеров.
С. 209. Как альбигойцы, я тосковал по осво-
божденью. — Поскольку альбигойцы, или катары, считали,
что мир материи заключает в себе неизлечимое зло, в чем они
были последователями ереси манихейцев, они допускали само-
убийство путем изнурения голодом.
223

V
I zoke z zielonego d^bu s^czyty siQ miody.
Owidiusz
Mityczne miody pitem,
GIowq w laury stroitem,
Byle nie pamiQtac.
W^drowatem niewinny,
Czuly i dobroczynny
Az po klepsydrQ i cmentarz.
Ale przed ТоЬд, Panie,
Na nic moje staranie
О imiQ sprawiedliwego.
Natura moja czarna,
Swiadomosc piekta warta,
I urazliwe ego.
Takiego mnie Ту chciates,
Do Twoich prac wezwates,
NieszczQsnika.
226
И желтые с дуба зеленого сочились меды.
О&идий
Мед мифический пил я,
В лавры себя рядил я,
Лишь бы не помнить. Много
Странствовал я, невинный,
Чуткий и благочинный,
До кладбища и некролога.
Но пред Тобою, Боже,
Старанья мои негожи
Справедливым слыть человеком.
Натура моя черновата,
Сознанье достойно ада,
И обидчиво эго.
Такого меня хотел Ты,
Ставя эксперименты
Над несчастным, Ты знаешь.
227
I tak siQ niedorzeczny
Zywot i w sobie sprzeczny
Zamyka.
228
И жизнь, противоречий
Полную и увечий,
Замыкаешь.
229

Orfeusz i Eurydyka
Орфей и Эвридика
In memoriam Carol
Stoj^c na ply tach chodnika przy wejsciu do Hadesu
Orfeusz kulil siQ w porywistym wietrze,
Ktory targal jego plaszczem, toczyl kl^by mgly,
Miotal siQ w lisciach drzew. Swiatla aut
Za kazdym naplywem mgly przygasaly.
Zatrzymal siQ przed oszklonymi drzwiami, niepewny,
Czy starczy mu sil w tej ostatniej probie.
PamiQtal jej slowa: Jestes dobrym czlowiekiem“.
Nie bardzo w to wierzyl. Liryczni poeci
Maj^ zwykle, jak wiedzial, zimne serca.
To niemal warunek. Doskonalosc sztuki
Otrzymuje siQ w zamian za takie kalectwo.
Tylko jej milosc ogrzewala go, uczlowieczala.
Kiedy byl z пщ, inaczej tez myslal о sobie.
Nie mogl jej zawiesc teraz, kiedy umarla.
Pchn^l drzwi. Szedl labiryntem korytarzy, wind.
Sine swiatlo nie bylo swiatlem, ale ziemskim mrokiem.
Elektroniczne psy mijaly go bez szelestu.
232
In memoriam Carol
Стоя на плитах тротуара у входа в Аид,
Орфей ежился под порывистым ветром,
Который рвал его плащ, накатывал клубы мглы,
Метался в листьях деревьев. Огни автомобилей
С каждым наплывом мглы тускнели.
У застекленной двери задержался. Был не уверен,
Хватит ли сил ему для последнего испытанья.
Помнил ее слова: «Ты человек добрый».
Верил в это не слишком. Лирические поэты,
Знал он, имеют обычно ледяные сердца.
Это почти условие. Совершенство искусства
Получают взамен такого увечья.
Лишь ее любовь согревала, очеловечивала его.
Когда с нею был, он думал и о себе иначе.
Не мог ее подвести теперь, когда умерла.
Он толкнул дверь. Лабиринтом коридоров и лифтов
Шел. Синий свет был не светом, но мраком земным.
Электронные псы проносились без шелеста мимо.
233
Zjezdzat piQtro po piQtrze, sto, trzysta, w dot.
Marzt. Miat swiadomosc, ze znalazt siQ w Nigdzie.
Pod tysi^cami zastygfych stuleci,
Na prochowisku zetlalych pokolen,
To krolestwo zdawato siQ nie miec dna ni kresu.
Otaczafy go twarze ttocz^cych siQ cieni.
Niektore rozpoznawat. Czut rytm swojej krwi.
Czut mocno swoje zycie razem z jego win^
I bat siQ spotkac tych, ktorym wyrz^dzit zto.
Ale oni stracili zdolnosc pami^tania.
Patrzyli jakby obok, na tamto obojQtni.
Na swoj^ obronQ miat lirQ dziewi^ciostrunn^.
Niost w niej muzykQ ziemi przeciw otchtani
Zasypuj^cej wszelkie dawi^ki cisz^.
Muzyka nim wiadata. Byt wtedy bezwolny.
Poddawat siQ dyktowanej piesni, zastuchany.
Jak jego lira, byt tylko instrumentem.
Az zaszedt do patacu rz^dcow tej krainy.
Persefona, w swoim ogrodzie uschniQtych grusz i jabtoni,
Czarnym od nagich konarow i gruztowatych gat^zek,
A tron jej zatobny ametyst, shichala.
Spiewal о jasnosci porankow, о rzekach w zieleni.
О dymi^cej wodzie rozanego brzasku.
О koiorach: cynobru, karminu,
sieny palonej, bt^kitu,
О rozkoszy plywania w morzu koto marmurowych skat.
234
Съезжал он, этаж за этажом, сто, триста, вниз.
Мерз. Сознавал, что оказался Нигде.
Под тысячами застывших столетий,
Где прах поколений истлевших,
Это царство, казалось, без дна и без края.
Тени толпились. Их лица его окружали.
Некоторые узнавал. Чувствовал ритм своей крови.
Жизнь свою ощущал вместе с ее виною
И встретить боялся тех, которым зло причинил.
Но они утратили, видно, способность помнить.
Как бы глядели мимо, равнодушные ко всему.
Защитой ему была девятиструнная лира.
В ней музыку нес земли против бездны,
Заваливающей тишиной звуки любые.
Музыка им владела. Тогда он лишался воли.
Подчинялся, заслушавшись, диктуемой песне.
Как его лира, он был лишь инструментом.
И он дошел до дворца властителей этой страны.
Персефона, в своем саду груш засохших и яблонь,
Черном от голых стволов и узловатых веток,
Трон ее — траурный аметист, ему внимала.
Пел он о ясности раннего утра, о реках среди зелени.
О дымной воде розоватых рассветов.
О красках: кармине, киновари,
жженой охре, лазури,
О наслаждении плаванья в море у мраморных скал.
235
О ucztowaniu na tarasie nad zgielkiem rybackiego portu.
О smaku wina, soli, oliwy, gorczycy, migdatow.
О locie jaskolki, locie sokola, dostojnym locie stada
pelikanow nad zatok^.
О zapachu nar^czy bzu w letnim deszczu.
О tym, ze swoje sfowa ukladal przeciw smierci
I zadnym swoim rymem nie stawi-t nicosci.
Nie wiem, rzekta bogini, czy kochates,
Ale przybyles az tu, zeby ocalic.
B^dzie tobie wrocona. Jest jednak warunek.
Nie wolno ci z шц mowic. I w powrotnej drodze
Ogl^dac siQ, zeby sprawdzic, czy idzie za tob^.
I Hermes przyprowadzit Eurydyk^.
Twarz jej nie ta, zupelnie szara,
Powieki opuszczone, pod nimi cieri rzQs.
Posuwata siQ sztywno, kierowana г$кд
Jej przewodnika. Wymowic jej imiQ
Так bardzo chciat, zbudzic j^ z tego snu.
Ale wstrzymai siQ, wiedz^c, ze przyj^l warunek.
Ruszyli. Najpierw on, a za nim, ale nie zaraz,
Stukanie jego sandalow i drobny tupot
Jej nog spQtanych sukni^ jak cahinem.
Stroma sciezka pod gorQ fosforyzowata
W ciemnosci, ktora byta jak sciany tunelu.
Stawal i nashichiwat Ale wtedy oni
Zatrzymywali siQ rowniez, nikto echo.
Kiedy zaczynat isc, odzywal siQ ich dwutakt,
236
О пиршестве на террасе под шум рыбацкого порта.
О вкусе вина, миндаля, соли, оливок, горчицы.
О полете ласточки, сокола, о летящей с достоинством стае
пеликанов над заливом.
О запахе охапки сирени под летним дождем,
О том, что свои слова он слагал против смерти
И ни единой рифмой не славил небытие.
Не знаю, сказала богиня, так ли ее любил ты,
Но прибыл даже сюда, чтобы ее спасти.
Ее тебе возвратят. Есть, однако, условье.
Нельзя тебе с ней говорить. И на обратном пути
Оглянуться, чтобы проверить, идет ли она за тобой.
И Гермес привел Эвридику.
Лица не узнать. Серое
Совершенно. Веки опущены, под ними тень ресниц.
Одеревенело движется, поводыря рукою
Ведома. Произнести ее имя желал он
Так сильно, ее пробудить от этого сна.
Но удержался, помня, что принял условье.
Двинулись. Он сперва, а за ним, но не сразу,
Стук сандалий его и дробный топот ее
Ног, словно саваном, стянутых платьем.
Вверх крутая тропа фосфорическим светом светилась
В темноте, обступившей ее, словно стены туннеля.
Остановившись, вслушивался, но и они тоже
Останавливались тогда, и исчезало эхо.
Когда начинал идти, звучал их двухтактный отклик,
237
Raz, zdawato mu siQ, blizej, to znow dalej.
Pod jego wiar^ urosto zw^tpienie
I oplatato go jak chtodny powoj.
Nie umiej^cy ptakac, ptakal nad utrat^
Ludzkich nadziei na z martwych powstanie,
Bo teraz byt jak kazdy smiertelny,
Jego lira milczata i snil bez obrony.
Wiedzial, ze musi wierzyc i nie umial wierzyc.
I dtogo miata trwac niepewna jawa
Wtasnych krokow liczonych w odrQtwieniu.
Dniato. UkazaJy siQ zatomy skat
Pod swietlistym okiem wyjscia z podziemi.
I stato siQ jak przeczuk Kiedy odwrocil gtowQ,
Za nim na sciezce nie byto nikogo.
Storice. I niebo, a na nim obtoki.
Teraz dopiero krzyczato w nim: Eurydyko!
Jak b$dQ zyc bez ciebie, pocieszycielko!
Ale pachnialy ziota, trwat nisko brz^k pszczot.
I zasn^l, z policzkiem na rozgrzanej ziemi.
238
То ближе, казалось ему, то снова дальше.
Сквозь веру его прорастало сомнение
И обвивало его, как холодный вьюнок.
Не умеющий плакать, он рыдал над утратой
Людских надежд восстать из мертвых,
Ведь был он теперь как любой смертный,
Лира его молчала, и грезил он беззащитно.
Знал он, что нужно верить, и не умел верить.
И долго должна была длиться неверная явь
Своих же шагов, отсчитываемых безотчетно.
Рассвело. Под сияющим оком выхода из подземелья
Показались обломки скал. И произошло,
Как предчувствовал он. Когда повернул голову,
На тропинке за ним не было никого.
Солнце. И небо, а на нем облака.
Лишь теперь в нем кричало все: Эвридика!
Как буду жить, утешительница, без тебя!
Но пахли травы, длилось низкое пчел жужжание.
И заснул он, щекой на разогретой земле.
239
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Пространство, граница, двойственность — важнейшие ка-
тегории поэтического мира Чеслава Милоша (1911—2004).
Он родился в самом центре Литвы, но в польской семье, а
вырос в Вильне, или Вильнюсе, городе, где пересекались и
до сих пор пересекаются культурные традиции — не только
польская и литовская, но и многие другие. Родная местность
всегда была для него существенной точкой отсчета: он под-
черкивал, что именно крестьянская (но и дворянская, шля-
хетская) Литва учила его сопротивляться нигилизму, эти-
ческому релятивизму, верить в разум, но глубоко уважать
природу и ее ритмы, относиться к языку как к поэтическому
феномену, который обеспечивает национальную и личную
самотождественность. Словом, Литва дала Милошу, как ска-
зал бы Мандельштам, «ценностей незыблемую скалу». Позд-
нее, в пятидесятые годы, он пересек границу тогдашнего
Востока и Запада — стал политическим эмигрантом. Эми-
грация оказалась не бедой, а судьбой и задачей. Милош не
перестал писать стихи (впрочем, опыт Мицкевича, Норвида,
Цветаевой, Бродского показывает, что это скорее правило,
чем исключение); более того, превратился в одного из круп-
нейших, а то и крупнейшего американского поэта, продол-
жая писать на родном языке и пробиваясь к англоязычному
читателю только в переводах. Наконец, после крушения то-
талитаризма, он вернулся на родину — впрочем, не в Виль-
240
нюс, а в польский Краков; но много раз посетил родные
края, в том числе село Шатейняй, или Шетейне, в котором
провел раннее детство и где сейчас основан его музей. Уко-
рененность в генеалогии, религии, языке, пейзаже всегда со-
четалась в нем с готовностью преодолевать рубежи, как гео-
графические, так и культурные. Впрочем, границы преодо-
левались и во времени. Завидно долгая и плодотворная
жизнь дала Милошу возможность увидеть весь «настоящий
двадцатый век»: войны, восстания, рождение и гибель госу-
дарств, погружение Восточной Европы в рабство и ее осво-
бождение, в которое он внес неоценимый вклад.
До глубокой старости Милош сохранял энергию и упор-
ство, оставался поразительно трудолюбивым и плодовитым
поэтом. Главную его черту можно назвать аппетитом к жиз-
ни, с которым сочеталась горькая мудрость, чувство дистан-
ции, понимание иерархии явлений. Как Гоголь и Достоев-
ский, он ощущал, что мир лежит во зле и полон страдания;
но, как Мицкевич в «Пане Тадеуше», умел видеть и пере-
давать бесконечную привлекательность бытия. Сущностью
поэзии для него было осмысление слова «есть» (единствен-
ного слова, которое определяет Бога). Зрелого и позднего
Милоша не без оснований сопоставляли с Гёте. В этом
убеждают его последние поэтические книги — «Второе про-
странство» (2002) и «Орфей и Эвридика» (2003), которые
сейчас становятся доступны русскому читателю в точном и
мастерском переводе Анатолия Ройтмана.
«Такого трактата молодой человек не напишет», — гово-
рит автор о своей поэме «Теологический трактат», включен-
ной во «Второе пространство», и это можно сказать о всем
его позднем творчестве — сумме многолетних размышлений
на тему «Бог и человек». Хотелось бы подчеркнуть: эти кни-
ги решают задачу, которая поэзии, в общем, не по силам.
241
Они суть попытка — и при этом удачная попытка — отве-
тить на некоторые окончательные вопросы, принадлежащие
области религии. Ответить так, как это может сделать че-
ловек, проживший долгую и полную жизнь, охватывающую
девять десятых труднейшего из столетий.
И в последних книгах, и в других своих сочинениях Ми-
лош упоминает Сведенборга, Якова Бёме, других христиан-
ских и не только христианских мистиков. К ним он мог бы
добавить св. Августина, ибо предсмертные сборники Мило-
ша — исповедь. Как свойственно всему его творчеству, это
автобиографические книги, где с судьбой автора сплетаются
другие проникновенно описанные людские судьбы. Это кни-
ги о бедах и грехах, ошибках и сомнениях, исподволь пере-
ходящие в размышления о структуре мира, о его начале и
конце, ставящие вечный богословский вопрос unde malum
(откуда берется зло, если Бог добр и всесилен).
Полнота зрелости равносильна полноте, которой человек
обладает в детстве. На этих крайних точках жизни человек
ближе всего ко «второму пространству», обретающему уже
не географический или культурный, но метафизический
смысл. В него заглядывают ненароком: «И даже ошибки
случаются, путешествуешь, например, / И не знаешь, что
ты уже на другой стороне». Все же это пространство можно
описывать привычными категориями «высокого» и «низко-
го» (метафизическое значение этих категорий, вероятно,
первично, а каждодневное значение вторично). Там нет и
времени, «разделенья / на Да и Нет, разделенья на есть,
будет и было». Все же об этом втором пространстве дают
какое-то понятие стихи, сияние «ярко горящих свечей вос-
ковых», «рыжее золото леса», октябрь «с воздухом как ви-
но». Поэзия и красота земного мира предвещают вневре-
менное бытие, хотя сами они временны. Всего важнее то,
242
в чем мы полностью отдаем себе отчет только в зрелые го-
ды: второе пространство — это страна, куда ушли многие
друзья и еще больше незнакомцев. Их судьба, бренность
человека подвигают к сомнениям и поиску.
В одном интервью Милош признавался, что считает себя
наполовину атеистом, наполовину верующим (то же самое
говорил о себе его друг Иосиф Бродский). Это естественно,
и не только для человека нашего времени, ибо вера внутрен-
не противоречива, как и сама человеческая жизнь. Вне этой
противоречивости нельзя ощутить и понять трансцендент-
ное начало, которое не вмещается в наш опыт и в наш язык
(даже в «язык ангельский» — поэзию или музыку). Это на-
чало ускользает от слов да и нет, от всякой однозначности,
от понятий существования и несуществования, быть может,
даже бытия и небытия. Допустимо сказать, что Бог — «чис-
тое противоречие, ничей сон», как Рильке назвал розу. На
некоторые вопросы нет ответа — точнее, прямой и однознач-
ный ответ свидетельствовал бы о недостатке смирения (или,
может быть, о недостатке дистанции, иронии, внутренней
свободы). С другой стороны, веру может искажать история.
В Восточной Европе с верой часто срастаются «компенси-
рующие племенные мифы», национальные иллюзии и на-
циональная гордыня. Это нередко случалось в Польше и
Литве, а впрочем, сколько угодно случалось и в России. Хан-
жи и фундаменталисты в этих краях нередко находили и все
еще находят общий язык с тоталитарными — или авторитар-
ными — режимами.
По этим — и, вероятно, по другим — причинам Милош
выбирает «путешествия по окраинам ереси», сомнение, а
если веру, то трудную, беспокойную, полную борения с са-
мим собой. Он пытается говорить «и не слишком набожно,
и не чересчур светски». Поэтика «Второго пространства»
243
близка к поэтике Псалтыри, Книги Иова, Екклезиаста, но
также и к поэтике Книги Притч Соломоновых, которая не
чуждается сатирического оттенка. На «Второе пространст-
во» отбрасывает тень и буддизм (он, как и христианство,
пробует решить проблему людского страдания, хотя и пред-
лагает для этого несколько иной путь).
Следует еще сказать, что поэтика Милоша здесь более,
чем когда-либо, начинает напоминать его литовского земля-
ка Адама Мицкевича, с которым автор «Второго простран-
ства» почти отождествляется, превращаясь в «священнослу-
жителя теней» родом из «Дзядов» — мистерии Мицкевича,
действие которой происходит в Вильнюсе и окрестных бе-
лорусских селах. Кстати, великий Адам у Милоша явно
сближается с библейским Адамом, а также с каббалистичес-
ким и гностическим Адамом Кадмоном.
Ядро «Второго пространства» составляют три поэмы —
«Ксендз Северин», «Теологический трактат» и «Ученик мас-
тера» (пожалуй, два последних названия можно бы так-
же перевести как «Богословский трактат» и «Подмастерье»).
Первая поэма изображает сомневающегося пастыря, кото-
рый ищет Бога, принимая сторону страдающих людей; вто-
рая — в согласии с древней традицией — исследует пробле-
мы падения, греха и благодати; третья рассказывает необыч-
ную биографию Оскара Милоша, которая, по словам автора,
«так важна, / Как жития святых и пророков». Оскар Милош
происходил из того же рода, что и Чеслав, стал известным —
вначале декадентским, позднее мистическим — французским
поэтом, принял сторону Литвы в споре с Польшей и в меж-
военные годы был советником литовского посольства в Па-
риже (что вызвало негодование тогдашних польских властей
и общества). Но быть может, наиболее проникновенная
часть книги — некоторые короткие стихи, говорящие о дру-
244
гих человеческих судьбах: например, почти евангельская
притча о советском капитане-самоубийце или стихотворение
о панне Пюревич, имя которой автор навсегда забыл.
К книге Милоша примыкает еще одна короткая поэма —
«Орфей и Эвридика», которую, в сущности, можно считать
ее частью. Античный миф о певце, которому не удалось вы-
зволить свою возлюбленную из царства теней, много раз
служил темой для композиторов и поэтов (в русской тради-
ции им воспользовались и Цветаева, и Ахматова). Для Ми-
лоша эта тема оказалась глубоко личной. За два года до
собственной смерти он потерял жену — американку Кэрол
Тигпен, историка по профессии, помощника и друга по вы-
бору. Гибель ее была неожиданной и нелепой: Кэрол, еще
молодая женщина — значительно моложе своего мужа, — за-
болела раком, который диагностировали за несколько дней
до смерти. Милош успел прилететь из Кракова в Америку
только затем, чтобы в последние минуты с ней попрощаться.
Трагическое прощание превратилось в стихи.
И «Второе пространство», и «Орфей и Эвридика» гово-
рят об одном: земная жизнь и любовь есть преддверие смер-
ти. Но земля — не ад: отчаяние в ней срастается с восхище-
нием. Бог — это, в сущности, наша потребность, чтобы вос-
хищение не проходило и любовь продолжалась. Сострадание
и чувство связи со всеми страдающими можно назвать абсо-
лютной точкой отсчета — Тем, Кого, по известному афориз-
му, «надо выдумать», дабы мир не стал жестоким хаосом, а
буквы бредом. Но выдумывать нет необходимости, ибо со-
страдание, любовь и восхищение человеку даны.
Томас Венцлова
СОДЕРЖАНИЕ
DRUGA PRZESTRZEN
ВТОРОЕ ПРОСТРАНСТВО......................... 5
I
DRUGA PRZESTRZEN............................ 8
ВТОРОЕ ПРОСТРАНСТВО......................... 9
POZNA DOJRZALOSC.............................10
ПОЗДНЯЯ ЗРЕЛОСТЬ.............................И
JEZELI NIE МА................................14
ЕЖЕЛИ НЕТ....................................15
W KRAKOWIE ..................................16
В КРАКОВЕ....................................17
OPRAWA ......................................18
ОПРАВА.......................................19
WERKI........................................22
ВЕРКИ........................................23
PRZEWAGA.....................................24
ПРЕВОСХОДСТВО................................25
MISTRZ MEGO RZEMIOSLA .......................28
МАСТЕР МОЕГО РЕМЕСЛА.........................29
POBYT........................................32
ПРЕБЫВАНИЕ..................................33
EMIGROWAC....................................34
ЭМИГРИРОВАТЬ ................................35
О STARYCH KOBIETACH.........................36
О СТАРЫХ ЖЕНЩИНАХ............................37
KOLEZANKA ...................................38
ОДНОКАШНИЦА .................................39
246
LOKATOR.....................................42
КВАРТИРАНТ .................................43
ANIOL STROZ ................................46
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ.............................47
PlgKNA NIEZNAJOMA...........................48
ПРЕКРАСНАЯ НЕЗНАКОМКА.......................49
WBREW NATURZE...............................52
ВОПРЕКИ ПРИРОДЕ.............................53
POWINIENEM TERAZ............................58
Я ОБЯЗАН ТЕПЕРЬ.............................59
WYSOKIE TARASY..............................62
ВЫСОКИЕ ТЕРРАСЫ.............................63
NIEPRZYSTOSOWANIE ..........................64
НЕПРИСПОСОБЛЕННОСТЬ.........................65
WYSLUCHAI ..................................66
ВЫСЛУШАЙ....................................67
UCZENI .....................................68
УЧЕНЫЕ .....................................69
PRZEKUPNIE..................................70
ТОРГОВЦЫ....................................71
KUFER.......................................72
СУНДУК .....................................73
,JA“........................................74
«Я».........................................75
DEGRADACJA..................................78
ДЕГРАДАЦИЯ .................................79
WIEKNOWY....................................80
НОВЫЙ ВЕК...................................81
OCZY .......................................82
ГЛАЗА.......................................83
NOTATNIK ...................................84
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА.............................85
CZLOWIEK WIELOPIETROWY......................90
ЧЕЛОВЕК МНОГОЭТАЖНЫЙ........................91
247
II
Ksiqdz Seweryn
Ксендз Северин
1. KAWKI NA WIEZY .............................94
1. ГАЛКИ НА БАШНЕ..............................95
2. TEOFIL......................................96
2. ТЕОФИЛ......................................97
3. KASIA.......................................98
3. КАСЯ........................................99
4. JAK MOGLES.................................100
4. КАК ТЫ МОГ ................................101
5. KARAWELE ..................................102
5. КАРАВЕЛЛЫ..................................103
6. OBECNOSC...................................104
6. ПРИСУТСТВИЕ................................105
7. DZIECKO....................................106
7. РЕБЕНОК....................................107
8. LEONIA.....................................108
8. ЛЕОНИЯ.....................................109
9. A JEZELI ..................................110
9. А ЕСЛИ.....................................Ill
10. PRZERAZENIE ..............................112
10. УЖАС......................................113
11. CESARZ KONSTANTYN ........................114
И. ИМПЕРАТОР КОНСТАНТИН ......................115
III
Traktat teologiczny
Теологический трактат
1. TAKIEGO TRAKTATU...........................118
1. ТАКОГО ТРАКТАТА ...........................119
2. POETA, KTOREGO OCHRZCZONO..................120
2. ПОЭТ, КОТОРОГО КРЕСТИЛИ....................121
3. NIE JESTEM ................................122
3. HE ЯВЛЯЮСЬ.................................123
248
4. PRZEPRASZAM ............................124
4. ПРОЩЕНЬЯ ПРОШУ..........................125
5. OBCIAZENIE..............................128
5. БРЕМЯ...................................129
6. NA PROZNO ..............................130
6. ТЩЕТНО..................................131
7. MNIE ZAWSZE PODOBAL 5Щ..................134
7. ВСЕГДА НРАВИЛСЯ МНЕ.....................135
8. ALEZ ТАК, РАМЩТАМ.......................136
8. ВЕДЬ И ПРАВДА, Я ПОМНЮ..................137
9. NIE Z FRYWOLNOSCI ......................138
9. НЕ ПО ЛЕГКОМЫСЛИЮ ......................139
10. CZYTALISMY W KATECHIZMIE...............142
10. В КАТЕХИЗИСЕ МЫ ЧИТАЛИ ................143
11. WEDLUG MICKIEWICZA.....................146
И. СОГЛАСНО МИЦКЕВИЧУ......................147
12. ТАК WI5C EWA...........................148
12. ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЕВА ....................149
13. NIE MOZNA SI5 DZIWIC...................152
13. УДИВЛЯТЬСЯ НЕ СТОИТ....................153
14. COS Sig NARODZIL.......................154
14. КТО РОДИЛСЯ............................155
15. RELIGIE BIERZEMY.......................156
15. РЕЛИГИЮ МЫ ПРИНИМАЕМ...................157
16. ТАК NAPRAWDg...........................158
16. А В СУЩНОСТИ...........................159
17. DLACZEGO NIE PRZYZNAC .................160
17. ОТЧЕГО НЕ ПРИЗНАТЬ ....................161
18. GDYBYM NIE POSIADL.....................162
18. ЕСЛИ БЫ НЕ ПРИОБРЕЛ ...................163
19. NO ТАК, TRZEBA UMIERAC.................164
19. НУ ДА, НАДО УМИРАТЬ....................165
20. GRANICA ...............................168
20. ГРАНИЦА................................169
249
21. ZEBY WRESZCIE..............................170
21. ЕСЛИ Б ПРЕДСТАВИТЬ ........................171
22. MIEJCIE ZROZUMIENIE........................174
22. СНИСХОДИТЕЛЬНЫ БУДЬТЕ......................175
23. PlgKNA PANI................................176
23. ПРЕКРАСНАЯ ДАМА............................177
IV
Czeladnik
Ученик мастера ................................181
Комментарии Чеслава Милоша к поэме «Ученик мастера» . . . .212
V
Metamorfozy
Метаморфозы....................................225
ORFEUSZ I EURYDYKA
ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА ..............................231
Послесловие. Т. Венцлова.......................240
Милош Ч.
М 60 Второе пространство. Орфей и Эвридика: Поэмы,
стихотворения. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус,
2011.- 256 с.
ISBN 978-5-389-01372-8
Чеслав Милош считается сегодня одним из величайших поль-
ских поэтов; по мнению Иосифа Бродского, дружившего с Мило-
шем, это, может быть, самый великий поэт XX века. В 1980 году
Милошу, «который с бесстрашным ясновидением показал незащи-
щенность человека в мире, раздираемом конфликтами», присудили
Нобелевскую премию.
До конца жизни Чеслав Милош сохранял энергию и упорство,
оставался поразительно трудолюбивым и плодовитым поэтом.
В статье к настоящему изданию литовский поэт, литературовед,
эссеист Томас Венцлова главной чертой Милоша называет «аппетит
к жизни, с которым сочеталась горькая мудрость, чувство дистан-
ции, понимание иерархии явлений. Как Гоголь и Достоевский, —
пишет Венцлова, — он ощущал, что мир лежит во зле и полон
страдания; но, как Мицкевич в „Пане Тадеуше^, умел видеть и
передавать бесконечную привлекательность бытия. Сущностью поэ-
зии для него было осмысление слова „есть" (единственного
слова, которое определяет Бога). Зрелого и позднего Милоша не
без оснований сопоставляют с Гёте». Представленные в настоящем
издании последние поэтические книги Милоша — «Второе про-
странство» (2002) и «Орфей и Эвридика» (2003), перевод которых
выполнен Анатолием Ройтманом, служат тому самым ярким дока-
зательством.
УДК 82/89
ББК 84.4П+84.7США
Литературно-художественное издание
ЧЕСЛАВ МИЛОШ
ВТОРОЕ ПРОСТРАНСТВО
ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА
Редактор Ирина Тарасенко
Художественный редактор Илья Кучма
Технический редактор Татьяна Тихомирова
Корректоры Ольга Крылова, Людмила Ни,
Станислава Кучепатова
Верстка Алексея Положенцева
Руководитель проекта Максим Крютченко
Подписано в печать 11.10.2010.
Формат издания 70 х 108 V32. Печать офсетная.
Гарнитура «Петербург». Тираж 3000 экз.
Усл. печ. л. 11,2. Заказ № 24136.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус"» —
обладатель товарного знака АЗБУКА®
119991, г. Москва, 5-й Донской проезд, д. 15, стр. 4
Филиал ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус"»
в Санкт-Петербурге
196105, г. Санкт-Петербург, ул. Решетникова, д. 15
ЧП «Издательство „Махаон-Украина"»
04073, г. Киев, Московский пр., д. 6 (2-й этаж)
Отпечатано по технологии CtP
в ОАО «Печатный двор» им. А. М. Горького
197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15.
IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIII
KAVS500001R
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА «АЗБУКА-АТТИКУС» ПРЕДСТАВЛЯЕТ
Войцех Пучок
«Как сон»
«„Как сон"—современный роман о людях, которые
постепенно погружаются в своего рода летаргию
чувств. Только Кучок с его несравненным даром иронии
и сарказма способен заставить нас остановиться
и задуматься, не происходит ли то же самое и с нами.
На мой взгляд, каждая минута, потраченная
на чтение книги Кучока, окупается сторицей...»
Януш Вишневский
Войцех Кучок — польский писатель, сценарист,
кинокритик, самый молодой лауреат главной польской
литературной премии «Ника» (2004).
За пронзительную откровенность, эмоциональность
и чувственность произведения писателя нередко
сравнивают с книгами его соотечественника,
знаменитого Януша Вишневского. Герои последнего
романа Кучока — доктор, писатель, актриса —
поначалу живут словно во сне, живут и не живут,
приучая себя обходиться без радости, без любви.
Но для каждого из них настает момент пробуждения,
момент долгожданного освобождения всех чувств,
желаний и творческих сил - именно на этом этапе
судьбы героев неожиданно пересекаются.
По мнению многих авторитетных критиков,
роман «Как сон» — лучшая вещь Войцеха Кучока.
Информацию о приобретении книг по почте
или через Интернет читайте на сайте www.azbooka.ru
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА «АЗБУКА-АТТИКУС» ПРЕДСТАВЛЯЕТ
Майкл Ондатже
«Английский пациент»
Майкл Ондатже —
лауреат Букеровской премии
и Премии генерал-губернатора (Канада)!
«Английский пациент» — тонкая и поэтичная история
любви, удивительный бестселлер, покоривший
читателей всех континентов и удостоенный как Премии
генерал-губернатора (высшая литературная награда
Канады), так и самой престижной в англоязычном мире
Букеровской премии; по этому знаменитому роману
Энтони Мингелла поставил не менее знаменитый кинофильм,
получивший девять «Оскаров» (главные роли исполнили
Ральф Файнс, Джульетт Бинош, Уиллем Дэфо).
Прихотливые дорожки судьбы сводят на заброшенной
итальянской вилле под занавес Второй мировой войны
четырех человек: перевербованный разведкой
благородный вор, разминирующий живописную
Тоскану сапер-сикх, юная канадская медсестра
и ее подопечный — безымянный и обгоревший
до неузнаваемости. Получив страшные ожоги
при авиакатастрофе в пустыне Сахара, «английский
пациент» воскрешает в памяти свой страстный
роман с замужней женщиной, сметенный ураганом
войны и геополитическими интригами...
Информацию о приобретении книг по почте
или через Интернет читайте на сайте www.azbooka.ru
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА «АЗБУКА-АТТИКУС» ПРЕДСТАВЛЯЕТ
Ричард Йейтс
«Дыхание судьбы»
Впервые на русском — самый исповедальный,
психологически проникновенныйзэоман
американского классика Ричарда Йейтса,
«одного из величайших американских
писателей двадцатого века» (Sunday Telegraph),
автора «Влюбленных лжецов» и «Пасхального
парада», «Холодной гавани» и прославленной
«Дороги перемен» — романа, который
послужил основой недавно прогремевшего
фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо
и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые
вместе после «Титаника»!). Действие
«Дыхания судьбы» охватывает десяток лет
и два континента; юный Бобби Прентис
пытается найти себя на полях сражений
Второй мировой войны и стать настоящим
мужчиной, избавиться наконец от удушающей,
тиранической материнской опеки,—
а его мать, сражаясь с собственными демонами,
ищет признания как модный скульптор...
Информацию о приобретении книг по почте
или через Интернет читайте на сайте www.azbooka.ru
ПО ВОПРОСАМ ПРИОБРЕТЕНИЯ
КНИГ ОБРАЩАЙТЕСЬ:
В Москве:
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус"»
тел.: (495) 933-76-00, факс: (495) 933-76-19
E-mail: sales@atticus-group.ru;
info@azbooka-m.ru
В Санкт-Петербурге:
Филиал ООО «Издательская Группа
„Азбука-Аттикус" в г. Санкт-Петербурге»
Тел.: (812) 324-61-49,388-94-38,
327-04-56, 321-66-58
факс: (812) 321-66-60
E-mail: trade@azbooka.spb.ru;
atticus@azbooka.spb.ru
В Киеве:
ЧП «Издательство „Махаон-Украина"»
тел ./факс:
(044) 490-99-01
E-mail: sale@machaon.kiev.ua
Информация о новинках и планах,
а также условия сотрудничества
на сайтах
www.azbooka.ru
www.atticus-group.ru
Чеслав Милош считается сегодня одним из величайших польских по-
этов; по мнению Иосифа Бродского, дружившего с Милошем, это, мо-
»жет быть, самый великий поэт XX века. В1980 году Милошу, «который
с бесстрашным ясновидением показал незащищенность человека в ми-
ре, раздираемом конфликтами», присудили Нобелевскую премию. До
конца жизни Чеслав Милош сохранял энергию и упорство, оставался
поразительно трудолюбивым и плодовитым поэтом. В статье к настоя-
щему изданию литовский поэт, литературовед, эссеист Томас Венцлова
главной чертой Милоша называет «аппетит к жизни, с которым сочета-
. лась горькая мудрость, чувство дистанции, понимание иерархии явле-
ний. Как Гоголь и Достоевский, - пишет Венцлова, - он ощущал, что
мир лежит во зле и полон страдания; но, как Мицкевич в „Пане Таде-
уше", умел видеть и передавать бесконечную привлекательность бы-
тия. Сущностью поэзии для него было осмысление слова „есть" (един-
ственного слова, которое определяет Бога). Зрелого и позднего Мило-
ша не без оснований сопоставляют с Гёте». Представленные в настоя-
щем издании последние поэтические книги Милоша - «Второе про-
странство» (2002) и «Орфей и Эвридика» (2003), перевод которых вы-
полнен Анатолием Ройтманом, служат тому самым ярким доказатель-
ством.
Огромная сила поэзии Чеслава Милоша заключается в том, что он по-
нял необходимость трагической интонации, трагедия же века в том, что
• он снабдил поэта необходимым опытом для ее выражения.
Иосиф Бродский
Г
В оформлении обложки
использована картина
Люка-Оливье Мерсо