Автор: Мухин Ю.И
Теги: период второй мировой войны (1939 -1945 гг) военная литература
ISBN: 5-699-14186-3
Год: 2005
Текст
^кадровые солдаты
еликой Отечественной
ВОИНА и МЫ
ВОЕННОЕ ДЕЛО ГЛАЗАМИ ГРАЖДАНИНА
Юрий Мухин
ПО ПОВЕСТКЕ
И ПО ПРИЗЫВУ
га*
Daaaa*a* Ou^sa'a^aa.- •-!.
Военное дело
просто и вполне
доступно здравому
уму человека.
Но воевать сложно.
К. Клаузевиц
МОСКВА
«ЯУЗА»
«ЭКСМО»
2005
ББК 63.3(0)62
М 92
Оформление серии художника П. Волкова
Мухин Ю.И.
М 92 По повестке и по призыву. Некадровые солдаты
ВОВ. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. — 352 с. — (Война и
мы).
ISBN 5-699-14186-3
Говорят, Наполеон утверждал, что страна, которая не хо¬
чет кормить свою армию, будет кормить чужую. Как будто
бы это утверждение правильно. Но разве советский народ
плохо кормил армию СССР? И где теперь Советский Союз?
Разве перед Великой Отечественной войной советское пра¬
вительство плохо содержало кадровое офицерство Красной
армии? Тогда почему же немцы дошли до Волги и до Кавка¬
за? Почему советскому народу пришлось самому изгонять
захватчиков?
В своей новой книге Юрий Мухин объединил взгляды на
войну тех, кто до войны кормил Красную армию, надеясь на
защиту, а в результате сам был вынужден надеть шинели,
чтобы освободить свою Родину.
ББК 63.3(0)62
ISBN 5-699-14186-3
© Мухин Ю.И., 2005
© ООО «Издательство «Яуза», 2005
© ООО «Издательство «Эксмо», 2005
Не в коня корм
Вне критики
С год назад я написал книгу «Отцы-командиры» в со¬
авторстве с Александром Захаровичем Лебединцевым,
полковником в отставке и по жизни очень активным чело¬
веком, дай бог ему здоровья и энергии. Он, работая над
описанием боевого пути своей 38-й стрелковой дивизии,
достаточно много времени провел в архивах и обратил
мое внимание на характерный принцип засекречивания
советской истории, введенный хрущевцами, - из любых
боевых документов Великой Отечественной войны, тогда
40-50-летней давности, можно было выписывать все, кро¬
ме негативных поступков офицеров и генералов. Сложи¬
лась интересная ситуация: прошла тяжелейшая, с огром¬
ными потерями война, которую провели офицеры и гене¬
ралы, но историки обязаны были представлять их советс¬
кому народу исключительно как умных и храбрых героев,
среди которых не было ни трусов, ни подонков, ни преда¬
телей. Офицерам и генералам, естественно, очень нрави¬
лось это положение жены Цезаря, которая, как известно,
всегда вне подозрений, но возникал вопрос, а кто же тог¬
да виноват в наших огромных потерях той войны? У хру-
щевцев ответ был готов - Сталин. Это он не поднял по тре¬
воге наших умных и храбрых офицеров и генералов, это он
не обеспечил их «современным» оружием, это он провел
все неудачные операции Красной Армии, а наши храбрые
5
Не в коня корм
и умные офицеры и генералы, соответственно, провели
все удачные операции вопреки Сталину.
С перестройкой добавился еще один виноватый - со¬
ветский народ. Это он, оказывается, был ленивым, тупым
и трусливым, а посему храбрые и умные цивилизованные
немцы били Красную Армию как хотели - пачками. Вот,
скажем, советский ас А.И. Покрышкин воевал с 22 июня
1941 года и сбил всего 59 немецких самолетов, а немец
Эрих Хартманн воевал с 1943 года, но сбил аж 352 само¬
лета. В результате «демократическая общественность»,
захлебываясь соплями от восторга, уже насчитала, что
«цивилизованные» немцы убили в боях 30 млн. советских
солдат, а сами потеряли чуть больше 3 млн.
В книге «Отцы-командиры» я комментировал воспо¬
минания самого А.З. Лебединцева и постарался показать,
что наши огромные потери в той войне в очень большой
степени определились низкими профессиональными и,
что обидно, моральными качествами тех, кого Родина кор¬
мила для своей защиты, - кадровых военных Красной Ар¬
мии. Однако у меня сложилось впечатление, что мой соав¬
тор меня либо не понял, либо со мной не согласен, по¬
скольку продолжает в своих статьях в «Дуэли» или «Неза¬
висимой газете» отстаивать позицию, что наши значитель¬
ные потери в той войне определили высокая «цивилиза¬
ция» немцев и наша «бедность» и «малограмотность». По¬
лучается, что А.З. Лебединцева не убедили в моей точке
зрения даже его собственные воспоминания, а поскольку
не он один такой, то я счел полезным даже не написать, а
подготовить данную книгу с откровенными воспоминани¬
ями тех, кто не должен был воевать, но кому пришлось это
делать.
Но сначала мне хотелось бы обсудить последний ма¬
териал А.З. Лебединцева, который он на момент написа¬
ния этих строк принес в газету. Александр Захарович выс¬
казал следующие соображения о причинах наших потерь.
«Один к полутора - не в нашу пользу»
«НВО» в № 36 (29 апреля - 12 мая 2005 г) в своем празд¬
ничном выпуске опубликовало очерк В.И. Ломакина-Румянце¬
ва «Великая Победа - одна на всех, и правда в ней одна» -
6
ВОЙНА и МЫ
инвалида войны, в 1944 г. - младшего лейтенанта, заместите¬
ля командира батареи САУ «СУ-76» 1001-го полка самоход¬
ной артиллерии 1 -го гвардейского Донского танкового корпу¬
са, заместителя директора Центра социальных и культурных
программ и технологий Российского института культуроло¬
гии, заслуженного работника культуры России, почётного члена
Всероссийского общества инвалидов.
Эта статья, размером на три четверти 4-й полосы, в но¬
мере помещена под рубрикой «Великая Отечественная». Под¬
заголовок пояснял, что «Накануне юбилея активизировались
попытки судить победителей и принизить их роль в мировой
истории». Вставка в тексте в виде «форточки-девиза» гласит:
«Впечатление такое, что мы справляем не 60-летие Побе¬
ды, а 60 лет штрафбатов и заградительных отрядов». По¬
пытаемся разобраться в некоторых утверждениях автора и
высказать свои соображения по затронутым вопросам.
Прежде обратимся к русскому классику, создателю все¬
мирно известного романа «Война и мир» Л.Н. Толстому, кото¬
рый написал такие слова в год празднования столетия побе¬
ды над Наполеоном: «Мне стыдно было писать о нашем тор¬
жестве в борьбе с бонапартистской Францией, не описав на¬
ших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого,
но неприятного чувства застенчивости и недоверия при чте¬
нии патриотических сочинений о 12-м годе». Как видите, даже
этот гений считал за великий стыд и бахвальство приукраши¬
вание и вранье, даже в победе над Наполеоном. Неужели прав¬
да о цене нашей победы над поверженной Германией должна
созреть только к вековому юбилею? Я надеюсь на это, хотя
никто из нас, участников, не доживет до тех торжеств. Лев Ни¬
колаевич понял это, видимо, из собственного опыта работы
над «Севастопольскими рассказами». И написал о том, что
видел своими глазами.
В названную статью включен снимок наших двоих пехотин¬
цев, атакующих с русскими трехлинейками, и поддерживающим
их расчётом ручного пулемета, второй номер которого тоже
ведет огонь из самозарядной винтовки системы «СВТ-40». Эти
винтовки системы Токарева, образца 1940 года, в 1942 году
были скоропостижно заменены у фронтовиков на прежние трех¬
линейки. Это наводит на мысль, что снимок был сделан не в
боевой обстановке, а в тылу на занятии. Ботинки с обмотками
тоже подтверждают то, что это были не кадровые вояки, кото¬
7
Не в коня корм
рые до войны ходили хоть и в кирзовых, но - сапогах. Я не верю
в военное происхождение многих наших снимков, которые вы¬
даются ныне за фронтовые - хотя бы потому, что всем извест¬
ная фотография старшего лейтенанта с пистолетом «ТТ» в руке,
ведущего в атаку батальон, тоже «липа». Снимок именовался
«Комбат». Это чистая фальшивка, отснятая эффектно, но на
занятии. Почему? Да потому, что уже в первый день войны все
строевые командиры и начальники, тем более идущие в атаку
при боевых портупеях и в повседневных знаках различия, ста¬
новились самой престижной целью для немцев, имевших в каж¬
дом отделении снайпера. А выводились из строя прежде всего
командиры. Это - закон войны во всех армиях.
Мы были слишком бедны в те годы, чтобы разводить та¬
кое «баловство», как фотохроника, фотожурналистика и фо¬
тодокументалистика. У нас на всю дивизию имелся один фо¬
тограф для производства снимков только для партбилетов.
А ведь тогдашняя фотокамера «ФЭД» была не зажигалка для
прикуривания. Но даже и её производство не было налажено
до самого конца войны. Наши солдаты часто пользовались,
как в каменном веке, «катюшей» - огнивом, что даже нашло
отражение в нашем окопном плакате под таким названием.
Вспомните, ветераны, наши стираные перевязочные бинты,
стеклянные фляги с 1943 года. Отсутствие на фронте не толь¬
ко карманных фонарей, но и стеариновых плошек для осве¬
щения в землянках-блиндажах, было не исключением из пра¬
вил, а самым обыденным явлением. Даже «Красноармейскую
книжку» изготавливали из газетной бумаги, которая вскоре
распадалась от потливости бойца. Ведь об этом все знали.
А командирские удостоверения личности вообще не выдавали
всю войну, полагаясь, видимо, на их партийные билеты. Все
командиры были тогда сынами большевистской партии.
Сразу оговорюсь и скажу честно, что по сравнению с нем¬
цами и к их зависти, мы в морозы имели валенки, шапки-
ушанки, полушубки или телогрейки и ватные брюки. А «фри¬
цев» и «Гансов» зимы заставали в пилотках, тонких «демисе¬
зонных» шинелях и сапогах с шипами. Но зато они всегда
имели пакетик дуста*, для борьбы с вшивостью! А мы полу¬
* Простонародное название ДДТ, 4,4-дихлордифенилтрихлорметил-
метана, инсектицидные свойства которого были открыты в 1939 году
швейцарским химиком Мюллером.
8
ВОЙНА и МЫ
чали это средство от них только после войны, в счет репара¬
ций, и покончили в 1947 году с извечной вшивостью в нашей
деревне, принудительно проводя в селах эту санобработку
на людях и домашних животных. На фронте мы вели борьбу с
насекомыми с помощью «бучила», но оно было мало эффек¬
тивно. Напомнил об этом потому, что не встречал об этом
описаний в нашей исторической и художественной литера¬
туре. Так из нашей истории мог выпасть целый жизненный
«пласт» ее тогдашнего быта. Хотя благодаря нашей медико-
санитарной службе нам удалось избежать тифозной эпиде¬
мии, как было в годы Гражданской войны. Это тоже положи¬
тельный факт истории.
С одной стороны, мы выстояли в Курской битве и погна¬
ли врага до самого Днепра, одержав впервые победу в лет¬
нюю пору. Мы с большой помпой отметили 60-летний юбилей
этого сражения танков и пехоты. А с другой - военные исто¬
рики нашли массу новых обстоятельств этих боёв. Имея на¬
кануне вражеского наступления двойное наше превосходство
в живой силе, артиллерии, танках и авиации и обороняясь, а
не наступая, мы потеряли в людях в четыре раза больше, чем
наступающие немцы, и понесли вдвое больше потери в тан¬
ках, авиации и артиллерии. Об этом писалось неоднократно,
со ссылками на архивные документы.
Это показалось странным даже самому Верховному глав¬
нокомандующему, и он послал комиссию ЦК во главе с Ма¬
ленковым для расследования этого факта. А так как выводы
той комиссии до сих пор не рассекречены, то нынешние учё¬
ные историки только строят догадки. Да постепенно и сам
Верховный забыл об этом случае, так как наши войска всё же
начали развивать стремительное наступление, и с ходу зах¬
ватили несколько плацдармов на Днепре - самой крупной
водной преграде. Это для нашего Верховного командования
было большой неожиданностью.
Про огромные потери на Курской дуге забыли. Но ведь
там не было осуществлено немцами окружение. А вместе с
тем 23 тысячи наших воинов оказалось в плену, а немцев в
нашем плену - только 68 человек. Почему так получилось,
кто в этом виноват? Ни Ватутин, ни Конев на этот вопрос уже
ответить не смогут, а акт комиссии до сих пор не рассекре¬
чен. А может, и в нём нет на него ответа. Только некоторые
командиры дивизий и полков могли бы рассказать, но и их
9
Не в коня корм
уже нет в живых. А если и найдутся очевидцы, то они уже мало
что помнят. Да они и тогда не знали, как это получилось.
Я не могу дать характеристику укомплектованности тех
стрелковых дивизий, которые оборонялись на южном фасе дуги
Воронежского фронта. Думаю, что они имели к тому времени
нормальную численность по штатам военного времени, в ос¬
новном уже хорошо обстрелянных воинов и более-менее опыт¬
ных командиров. Что же касается стрелковых дивизий Степ¬
ного фронта, то здесь следует сделать пояснения на примере
нашей 38-й стрелковой дивизии третьего формирования, всту¬
пившей в бои на заключительном этапе этого сражения.
Обратимся к архивным цифрам по нашей 38-й стрелко¬
вой дивизии. Штаб 40-й мотострелковой бригады прибыл с
кавказских перевалов, имея только офицерский состав. Чис¬
ленность бригады была значительно меньше, чем в дивизии.
Одновременно с пополнением личного состава поступало
много младших лейтенантов с ускоренных трехмесячных кур-
Сведения по национальностям личного состава
38 сд в 1943/44 годах
(Фонд 38 сд, опись 1, дело 1)
Наименование
На
1.7.43 г.
На
1.1.44 г
На
1.7.44 г.
Русские
4114-52%
1959-40%
2796-30%
Украинцы
663-8%
2265-46%
5784-63%
Белорусы
88-0,1%
145-3%
95
Армяне
164-2%
45-0,1%
57
Грузины
174-2%
35
44
Азербайджанцы
338-4%
17
26
Узбеки
726-9%
62
46
Таджики
820-10%
47
9
Казахи
198-2,5%
47
59
Киргизы
84
14
11
Евреи
85
33
54
Марийцы
37
6
17
Татары
52
21
15
Башкиры
46
15
20
Осетины
51
43
9
Другие
национальности
335
138
137
Итого:
7975
4892
9179
10
ВОЙНА и МЫ
сов, которых назначали на взводы. Вчерашние взводные ста¬
новились командирами рот. Комбатами назначались бывшие
заместители командиров батальонов, капитаны и даже стар¬
шие лейтенанты. В архивных делах приведена ведомость уком¬
плектованности дивизии по национальному составу, которая
представлялась через полгода на 1 января и 1 июля в выше¬
стоящие штабы. Вот как это выглядело в числовых величинах.
На формировке, во время развода рот на занятия часто
приезжал командир дивизии полковник Скляров, который об¬
ращался к строю: «Здравствуйте бойцы!» Отвечали только
офицеры и сержанты. А рядовые - «не бельме». А ведь Гене¬
ральный штаб и разные там нижестоящие штабы и полити¬
ческие органы считали боеспособность по едокам, комплек¬
там обмундирования и сутодачам продовольствия. Было «бла¬
гополучно» (?).
Тем более у нас никогда не задумывались и не соотноси¬
ли нашу пехоту с немецкой. А это была первоклассная, совре¬
менная и обученная армейская пехота, все воины которой
имели дело с техникой с самого детства, давно пользовались
машинами, электричеством, радио, телефоном. А наши сель¬
ские воины, кроме конской упряжи и плуга, не видели даже
«лампочки Ильича», многие впервые увидели железную доро¬
гу, когда их в «телячьих» вагонах призывали на службу. Только
с вступлением в пределы Западной Европы наши воины смог¬
ли убедиться в огромной разнице их и нашего быта, энергово¬
оружённости и технической оснащённости. Мне приходилось
слышать, когда их пулемётчики - бывшие телеграфисты - оче¬
редями из пулемётов «переговаривались» по азбуке Морзе.
Видел, как фельдфебель выводил роту на переднем крае на
физзарядку, веря в неустрашимость. Бывало и такое. Наша
сторона даже не всегда открывала огонь. А когда я скомандо¬
вал залповый огонь по нахалам, то они потом сутки мстили
нам шквальным огнём артиллерии и миномётов, за что я про¬
слыл нарушителем спокойствия от всей своей пехоты в зиму
1941/42 гг. Этого никто не учитывал. Впрочем, французы име¬
ли примерно одинаковый уровень развития с немцами, непло¬
хое вооружение, технику, и то капитулировали на сороковой
день войны.
Слишком много слагаемых на войне, которые нужно при¬
нимать во внимание. Но бесспорно и то, что главную роль иг¬
рал их командный состав на всех уровнях, даже при условии,
11
Не в коня корм
что у них в пехотной роте командовали взводами по штату -
унтер-офицеры. В высших инстанциях даже допускалось ко¬
мандование армией генерал-фельдмаршалом. У нас марша¬
лы были только в Верховном командовании, да на заключи¬
тельном этапе войны командовали войсками фронтов. У них
фельдмаршалы и высший генералитет происходили из юнкер¬
ских, профессиональных, военных семей. У Клейста в роду
было три фельдмаршала, 31 человек были награждены орде¬
ном «За заслуги» в генеральских чинах. А у нас, даже с учётом
и послевоенного присвоения маршальского звания, из 41 че¬
ловека, получивших это высшее звание, 26 человек были из
крестьянского сословия, 5 из рабочих, 3 из служащих, 2 не
указали, 2 из семей священнослужителей, и по одному из
дворян и торговцев. Я не думаю, что кто-то из читателей заин¬
тересуется тем, сколько было из 19 генерал-фельдмаршалов
Германии крестьянского происхождения.
Обратите внимание, что после понесенных потерь нашей
пехоты, как зло шутили тогда - в «наркомзем» и «нарком-
здрав», таджики, узбеки и азербайджанцы даже не возвраща¬
лись больше из лечебных учреждений. Знал ли Конев, какие
он ведет в очередное сражение стрелковые дивизии? Видимо,
знал. Узнал позднее и наш Верховный ГК, т. к. не отстранил от
командования ни Ватутина, ни Конева за такие огромные по¬
тери убитыми, ранеными и, особенно, сдавшимися в плен.
Ведь это лето мы не бежали и не допустили вражеского окру¬
жения. Ни Ватутин, ни Конев так и не поняли тогда, в чём была
причина начала вражеского отступления с Курской дуги. Хотя,
отступая, немцы наносили нам на каждом выгодном рубеже
тяжёлые потери в живой силе, танках и артиллерии до самого
Днепра. Они были искусны и в обороне, заранее готовя выгод¬
ные рубежи. А мы по-прежнему панически боялись оставить
иногда совсем невыгодный к обороне рубеж, под преслову¬
тым приказом: «Ни шагу назад». Хотя и после этого знамени¬
того приказа драпали до Волги и Эльбруса.
Только командующий группой армий генерал-фельдмар¬
шал Манштейн, первый и единственный понял причину их не¬
удачи, которая заключалась в том, что немецкий вермахт ут¬
ратил свою мобильность резервов. Их армия потеряла очень
много автотранспорта, собранного со всей Европы, и теперь
ничем не могла его восполнить. Когда на северном фасе дуги
Рокоссовский после обороны перешёл в наступление, то у
12
ВОЙНА и МЫ
Манштейна не на чем было перебросить туда резервы. По¬
этому он, как командующий группой армий, признал пораже¬
ние в стратегическом летнем наступлении 1943 года. Но это
только одна причина.
Второй фактор заключался в том, что мы вступили на
территорию Украины, [де почти в каждом сельском дворе был
потенциальный солдат, из тех, что миллионами оставались в
окружении летом 1941 года и весной 1942 года были окружены
под Харьковом, да за два года подросли и новые призывники
1923 и 1924 годов рождения. Обратитесь ко второй строке
таблицы, и вам станет ясно, как увеличивался процент укомп¬
лектования военнообязанными украинской национальности
только в одной нашей дивизии - с 8% на формировке до 63%
уже в 1944 году. А их было четыре Украинских фронта и сотни
дивизий в них. Конечно, этих военнообязанных нельзя было
сравнить по боеспособности с безграмотными, необученны¬
ми и даже ни слова не знавшими по русски с таджиками, узбе¬
ками и азербайджанцами. Неужели это было не ясно тогдаш¬
ним крупным военачальникам и нынешним нашим военным
историкам?
Исследуя причины наших поражений, надо изучать и выс¬
казывания противной стороны. Особенно если они принадле¬
жат таким именам, как генерал-фельдмаршал Манштейн, о
котором Гитлер, давая характеристику своему генералитету,
выразился так: «Возможно, что Манштейн - это лучшие мозги,
какие только произвёл на свет корпус Генерального штаба».
Наши командиры радовались более понятливому попол¬
нению, которое регулярно стало поступать взамен выбывав¬
ших безвозвратных и по ранению военнослужащих. Теперь
пехота становилась более боеспособной и выносливой в зим¬
них условиях. Однако сдача в плен, как неизбежное зло, име¬
ло место даже в боях при освобождении стран Европы, когда
исход войны был предрешён. Как и членовредительство тоже.
Многим не хотелось погибать.
На боеспособность наших войск имело большое влияние
и более регулярное снабжение боеприпасами, появление в
войсках высокопроходимого на наших дорогах американско¬
го транспорта в качестве тягачей орудий и для перевозки лич¬
ного состава в механизированных частях. Наши союзники сво¬
ими «звёздными налётами» на промышленные центры Герма¬
нии выводили из строя крупнейшие авиационные заводы, пред¬
13
Не в коня корм
приятия по производству боеприпасов, танков. Да, Германия
гораздо больше понесла потерь в живой силе от тех бом¬
бёжек, чем мы смогли нанести им боевых потерь на по¬
лях сражений. Но и нам не следует раздувать эту версию,
когда из 26,6 миллиона безвозвратных потерь мы имеем
18 миллионов гражданского населения и только 8,6 мил¬
лиона военных. Вот и рассчитали наши историки, что в этой
самой кровопролитной войне соотношение наших боевых по¬
терь «Один к полутора - не в нашу пользу». Чему не пове¬
рит ни один даже школьник начальных классов. Это кощун¬
ственно перед прахом всех наших павших воинов! А.З. ЛЕ-
БЕДИНЦЕВ
Вшивая Европа
Меня и раньше раздражало какое-то болезненное низ¬
копоклонство моего соавтора Александра Захаровича
Лебединцева перед немцами и Западом, которое ему са¬
мому кажется «правдой о войне». Но это не правда, Алек¬
сандр Захарович, это низкопоклонство, и этим низкопок¬
лонством Вы правду о войне скрываете. Я бы об этом про¬
молчал, но Вы, сами этого не понимая, уже не просто
низкопоклонствуете, Вы уже начали оскорблять моего
отца. Но об этом ниже, а сейчас о Вашей любимой «циви¬
лизованной» Европе.
Начнем, пожалуй, со вшей. Вот Вы из работы в рабо¬
ту стонете о том, что у Вас на фронте не было дуста, чтобы
бороться со вшами, а у цивилизованных немцев он был.
А я вспоминаю такой случай. Где-то после, пожалуй, вто¬
рого класса родители отправили меня на лето к дяде в
село Златоустовка Криворожского района. У дяди Фео¬
досия огород плавно сходил в низинку, в которой был
длинный и мелкий ставок (пруд), за ставком местность
поднималась, и по хребту возвышенности шла дорога.
Теперь я понимаю, что это была идеальная местность для
занятия немцами обороны «за обратным скатом». Меж¬
ду огородом и ставком в земле была видна уже заросшая
кольцевая выемка, дядя Феодосий пояснил, что это не¬
мецкий окоп под пулемет, а окопы стрелков были чуть
выше - немцы их выкопали поперек огорода дяди, и ког¬
да их выбили, то дядя стрелковую траншею зарыл. И со¬
14
ВОЙНА и МЫ
зрела у меня мысль, что дядя мог в траншее не досмот¬
реть что-нибудь интересное, например, пистолет, несли
я откопаю эту траншею, то смогу найти что-нибудь по¬
лезное. Дядя понял мои намерения, когда я начал про¬
сить его указать мне точно, где были окопы, и уверил, что
он из окопов все забрал и закопал только дуст. Что такое
дуст, я знал, поскольку отец смешивал его с медным ку¬
поросом, когда опрыскивал деревья, для меня дуст инте¬
реса не представлял, и я отказался от идеи перекопать
дяде картошку. Вы, Александр Захарович, пишете, что
благодаря дусту - этому подарку «цивилизованных нем¬
цев», мы, русские, «покончили в 1947 году с извечной
вшивостью в нашей деревне», а мой дядя, который в без¬
лесной части Украины использовал: кабину немецкого
грузовика под туалет, стволы винтовок и колючую прово¬
локу под ограду, немецкие каски под голубиные гнезда,
гильзы артвыстрелов для оформления входа в погреб, -
Ваш любимый дуст закопал, как только похоронил уби¬
тых немцев с их вшами.
Не знаю, может быть, в той деревне, в которой жили
Вы, Александр Захаровач, была «извечнаявшивость», но
я помимо упомянутого села подолгу жил в селе Новони-
колаевка Новомосковского района и в селе Гуппаловка на
границе с Полтавской областью и до отъезда в Казахстан
всю жизнь прожил в частном доме без удобств, постро¬
енном отцом в 1948 году. Так вот, в «нашей деревне» я ни
разу не видел не только вшей, не только клопов, но я не
смог увидеть даже таракана, о котором читал в стишке
Чуковского. Первого таракана в своей жизни я увидел на
24-м году своей жизни в общежитии в Казахстане, там
же, переселившись в комнату, из которой выселился ал¬
каш, увидел и клопов. Потом, много лет спустя, кто-то из
моих детей лежал в больнице и принес оттуда вшей. Я
перепугался и предложил жене остричь их наголо, жена
покрутила пальцем у виска и несколько вечеров старатель¬
но мыла детям голову, вычесывая вшей и давя гнид. И на
этом все окончилось.
Возможно Вы Александр Захарович, сильно уди¬
витесь, но от вшей, клопов и тараканов очень хорошо
помогает не дуст, а чистота. А с этим делом у русских
было так.
15
Не в коня корм
Еще по хроникам XVI века быт русских крестьян был
таким. В субботу женщины обязаны были выстирать бе¬
лье, вымыть избу, причем полы, лавки и столы отдраить
дресвой - аналогом наждачной шкурки. В воскресенье все
шли в баню, а в русской бане температура около 100°, а
белок, из которого состоит тело вши и ее яиц-гнид, сво¬
рачивается при 70°, посему в бане у вшей нет шансов вы¬
жить. (А дуст гнид не берет.) В безлесной Украине бани
тоже были (в Новониколаевке была общая), но при их пол¬
ном отсутствии еженедельно мылись в корыте, а парились
в русской печи - топили ее, выгребали жар, стлали на под
соломку и залезали внутрь. Да, в печи париться неудобно,
но что поделать, если на баню денег нет, а мыться - это
наш русский варварский обычай? Вот в выпущенной в 1915
году издательством И.Д. Сытина «Географии России» даже
о Московском промышленном районе, не безлесном, пи¬
шется : «Избы в селениях стоят правильной улицей в один
или два «порядка», напротив изб или на задах идут амба¬
ры, свиные сараи, кладовые, овины; бань мало, больше
моются в печах».
Это Вам с немцами, Александр Захарович, «цивили¬
зованным», дуст нужен. А русским-то он зачем? Они же
варвары некультурные - они мыться привыкли.
У меня есть панегирик немецкой пехотной дивизии,
выпущенный издательством «Tornado», в нем о немецкой
пехоте написано все: и сколько чего, и кто чем, и кто за
что, и откуда куда. Ну, скажем, помимо хлебопекарной
роты, в каждой немецкой дивизии был механизированный
передвижной мясокомбинате коптильным цехом и маши¬
нами по механизированному изготовлению сосисок. Но в
немецкой дивизии и намека нет на то, что обязательно
было с советской дивизии, - там и намека нет на какой-
либо банно-прачечный отряд или отрядик. А зачем он им?
Они же цивилизованные. Зачем им тратить время на мы¬
тье и стирку, если они дустом себя посыпали - и готово!
Вы с завистью пишете о том, что «только с вступлени¬
ем в пределы Западной Европы наши воины смогли убе¬
диться в огромной разнице их и нашего быта». Это так. Но
только увидели разницу все по-разному. Мне приходилось
читать воспоминания девушки, вывезенной немцами в Гер¬
манию и работавшей у немецкого культурного крестьяни¬
16
ВОЙНА и МЫ
на служанкой. Приехал с фронта в отпуск сын хозяев, ут¬
ром на кухне мать готовит завтрак, служанка чистит кар¬
тошку, проснувшийся сын входит на кухню, вынимает член
и мочится в кухонную раковину. Девушку возмущало, что
он делал это при женщинах, пусть даже одна из них его
мать, а Вам, Александр Захарович, наверное, нужно вос¬
хититься - какая цивилизация! Русский бы варвар одевал
полушубок, обувал бы валенки, шел бы куда-то на скотный
двор в нужник, а у цивилизованного немца таких проблем
нет - отодвинул в раковине посуду и помочился. Кстати, о
нужниках - это же тоже русское варварское изобретение.
Один мой товарищ был в Лувре - бывшем дворце ко¬
ролей Франции - и там в зале гобеленов обратил внима¬
ние, что гобелены как-то странно, как бы это помягче ска¬
зать, пахнут. А гид объяснил, что у французов много веков
нужников не было: днем Его Величество и двор оправля¬
лись под окнами дворца, вечерами - по темным уголкам
залов, в утром слуги все это добро из дворца убирали.
Вот гобелены и пропитались многовековым запахом ци¬
вилизации. Русские изобретали нужники на улице, а они -
ночные горшки. Как удобно! Слезе кровати, сделал дело,
горшок под кровать и снова спи. Цивилизация! А что каса¬
ется вони, то французы изобрели для этого парфюмерию.
Не нравится эта вонь, побрызгайся духами и будешь во¬
нять по-другому.
Как-то читал описание летописцем переезда киев¬
ского князя в Новгород, и, чтобы подчеркнуть богатство
князя, летописец упомянул, что на несколько дней впере¬
ди свиты князя ехали плотники, которые на месте будущей
ночевки князя рубили новую баню, т.е. в уже готовых банях
такому богатому князю вроде и срамно было париться.
Варвар! А вот французские короли хвастались, что они
мылись два раза в жизни: их обмывали сразу после родов
и перед тем, как в гроб класть. Это же сколько времени
варварские русские князья тратили на то, чтобы раздеть¬
ся, помыться, одеться, а французский король кружева на¬
цепил, одеколоном спрыснулся - и порядок! Цивилиза¬
ция-d Некоторым нашим русским очень завидно...
А каков итог? Вот Лебединцев как о недоразумении
упоминает, что, несмотря на нашу русскую бедность и ту¬
пость, несмотря на отсутствие вожделенного дуста, в Крас¬
17
Не в коня корм
ной Армии не было эпидемий. Получается у него прямо по
формуле «дуракам везет». А как обстояло дело с немца¬
ми - со счастливыми обладателями дуста?
Уместно вспомнить эпизод из воспоминаний самого
Александра Захаровича, касающийся их труднейшего по¬
хода по Украине в зиму 1943/44 годов. «Отогревшись,
пленный начал время от времени судорожно дергать пле¬
чами, чувствовалось, что у него в белье, какиунас, нема¬
ло вшей. Собрав все свои познания в немецком, я спро¬
сил: «Вас махен зи?» Пленный вскочил и доложил: «Парти-
занен!» Немецкая шутка, давшая вшам название «парти¬
заны», понравилась всем». У советских солдат дуста не
было, и наличие у них вшей после длительного похода
понятно, но ведь, к зависти Лебединцева, у немцев дуст
был, откуда же и у них «партизаны»?
Авотуже профессиональный историк, исследующий
фронтовой быт, пишет в альманахе «Военно-историчес¬
кий архив», № 8: «Что касается Великой Отечественной
войны, то для нее было характерно особое внимание к
санитарно-гигиеническому обеспечению в действую¬
щей армии, в чем проявился учет жестокого опыта Пер¬
вой мировой и особенно Гоажданской войн. Так, 2 фев¬
раля 1942г. Гэсударственный Комитет Обороны принял
специальное постановление «О мероприятиях по пре¬
дупреждению эпидемических заболеваний в стране и
Красной Армии». В целях профилактики в тылу и на фрон¬
те регулярно осуществлялись мероприятия по санитар¬
ной обработке и дезинфекции, в армии активно действо¬
вала разветвленная военная противоэпидемическая
служба. Причем на разных этапах Великой Отечествен¬
ной перед ней стояли различные задачи: в начале войны
- не допустить проникновения инфекционных заболева¬
ний из тыла в армию, а затем, после перехода наших
войск в наступление и контактов с жителями освобож¬
денных от оккупации районов, где свирепствовали эпи¬
демии сыпного тифа и других опасных болезней, - от
проникновения заразы с фронта в тыл и распростране¬
ния ее среди гражданского населения. И хотя случаи за¬
болеваний в наступавших советских войсках, безуслов¬
но, имели место, эпидемий благодаря усилиям меди¬
ков, удалось избежать.
18
ВОЙНА и МЫ
В то же время немецкая армия в течение всей войны
была огромным «резервуаром» сыпного тифа и других
инфекций. Так, в одном из секретных приказов по 9-й ар¬
мии (группы армий «Центр») от 15 декабря 1942 года кон¬
статировалось: «В последнее время в районе армии ко¬
личество заболевших сыпным тифом почти достигло ко¬
личества раненых». И это не случайно: основными пере¬
носчиками сыпняка являются вши, а жилые помещения
противника буквально кишели этими паразитами, о чем
оставлено немало свидетельств. «Во время наступатель¬
ного марша мы изредка в ночные часы использовали не¬
мецкие блиндажи, - вспоминал С.В. Засухин. - Надо ска¬
зать, немцы строили хорошие блиндажи. Стенки обкла¬
дывали березой. Красиво внутри было, как дома. На нары
стелили солому. В этих-то блиндажах, на нашу беду, мы и
заразились вшами. Видимо, блиндажный климат созда¬
вал благоприятные условия для размножения насекомых.
Буквально в несколько дней каждый из нас ощутил на себе
весь ужас наличия бесчисленных тварей на теле. В ночное
время, когда представлялась возможность, разводили в
40-градусный мороз костры, снимали с себя буквально
все и над огнем пытались стряхнуть вшей. Но через день-
два насекомые снова размножались в том же количестве.
Мучились так почти два месяца. Уже когда подошли к го¬
роду Белому, нам подвезли новую смену белья, мы пол¬
ностью сожгли все вшивое обмундирование, выпарились
в еще уцелевших крестьянских банях и потом вспомина¬
ли пережитое, как страшный сон». А этот страшный для
русских сон и есть «европейская цивилизация».
Лебединцев забыл упомянуть в этой статье, что кроме
пакетика с дустом немецкие солдаты носили и запасец пре¬
зервативов. Но если бы они ими пользовались! А то ведь,
насилуя наших женщин и девушек, они забывали их надевать
и в результате заразили сифилисом и гонореей все оккупи¬
рованные ими области, заразили до такой степени, что это
стало проблемой и для наших войск при освобождении этих
территорий. В1943 году ГКО был вынужден отвлечь от обо¬
роны дефицитнейший каучук для резкого увеличения про¬
изводства презервативов, теперь уже и для Красной Армии.
А уж как в самой Германии немецкие женщины своим
бактериологическим оружием отомстили нашим бойцам
19
Не в коня корм
за взятие Берлина! Бывший советский военнопленный
Ф.Я. Черон, сбежавший после войны в американскую зону
оккупации, издал в Париже воспоминания, в которых опи¬
сывает советское варварство по отношению к венеричес¬
ким больным в Германии в 1945 году: «Не помню точно
месяца, мне кажется, что это было уже в конце июня, -
был отдан приказ: никого с венерической болезнью на
родину не пускать. Это касалось в первую очередь воен¬
ных, как солдат, так и офицеров. Но скоро этот приказ
был распространен на всех, включая остовцев и воен¬
нопленных. Для лечения этих болезней созданы были
специальные лагеря, потому что речь шла о тысячах лю¬
дей. .. Один из таких лагерей находился недалеко от Ризы
в лесу В этом лагере все перемешалось. Там были пол¬
ковники, и младшие офицеры, и солдаты, и остовцы, и
военнопленные».
Между тем во Франции гонорею называют всего-на¬
всего «мужским насморком», в англо-русском словаре как-
то наткнулся, что английское слово «chordee» на жаргоне
означает «воспаленный эрегированный пенис, изгибаю¬
щийся вниз в результате гонореи». Смешно! Бездна циви¬
лизованного юмора. А у нас, бедных и необразованных
варваров, Сталин больных гонореей на родину из вшивой
Европы не впускал, пока не вылечатся, - воттиран!
Народ и Сталин
Но, собственно говоря, оскорбился я не поэтому, ведь
нашему народу сидящая у него на шее интеллигенция уже
пару веков вдалбливает в голову, что мы - варвары, а Ев¬
ропа цивилизованна, так что за подобные вещи уже как-то
и обижаться не приходиться. Обидно другое. Вы, Алек¬
сандр Захарович, все время пишете от имени всех - «мы».
«Мы» не имели дуста, стеариновых плошек, алюминиевых
фляг, хорошей бумаги, кроме этого, «мы» были безгра¬
мотны, «мы» не имели солдат, которым Вы могли бы дать
команду на знакомом Вам языке, и.т. д. и т. п. И только в
этом причина наших больших потерь. Но одновременно
Вы навязчиво всех информируете, что «с младых ногтей»
пошли на службу в армию и служили в ней до пенсии, то
есть Вы кадровый офицер.
20
ВОЙНА и МЫ
В своих воспоминаниях Вы, на стр.77, пишете, что на
вопрос родителей, почему Вы поступили в военное учи¬
лище и решили стать кадровым военным, ответили так: «Я
пояснил, что курсантом буду получать в училище 40 руб¬
лей в месяц, а по выпуску самый минимальный первона¬
чальный оклад будет 600 рублей. Даже эти деньги каза¬
лись огромными, так как учителя в старших классах полу¬
чали не более 400-500рублей при полной нагрузке с ин¬
ститутским дипломом». И, наверное, не Вы один, а и сотни
тысяч Ваших коллег становились кадровыми офицерами
только для того, чтобы получать эти «огромные деньги».
Но ведь кадровые офицеры не делают дуст, не делают
стеарин, не делают бумагу, они не преподают в школах рус¬
ский язык. Соответственно получается, что Вы-то, профес¬
сиональный, кадровый военный, - хороший и не имеете
ни малейшего отношения к большим потерям той войны.
Тогда кто в этих потерях виновен, если вы, кадровые воен¬
ные, невиновны? Методом исключения получается, что ви¬
новны Сталин и мой отец с матерью. Поясню.
В1937 году мой отец окончил срочную службу старши¬
ной (какой же хохол без лычки?). Но в связи с этим его еще
раз призвали в 1939 году и направили в Школу красных стар¬
шин в г. Янове Киевской области, и после этой школы он в
числе трех курсантов получил звание не «младший лейте¬
нант», а сразу «лейтенант». Он, Александр Захарович, не ду¬
рак и тоже прекрасно знал, что командир взвода получает
вдвое больше, чем учитель, но ему почему-то получать та¬
кие деньги не захотелось, он отказался от кадровой службы
и вернулся на Днепропетровский завод
им. Артема, к своей работе мастера котельно-кузнечного
цеха. Между прочим, этот завод строил бумагоделатель¬
ные машины, следовательно, в том, что у Вас на фронте не
было отличной бумаги, виноват мой отец. А кто же еще?
А моя мать была учительницей, а казахов и узбеков не выу¬
чили говорить по-русски учителя, следовательно, моя мать
виновата в том, что Вам под команду дали солдат, с кото¬
рыми Вы не умели объясниться. А кто же еще виноват? Вы
же, кадровые военные, на себя за это вину не примете, но
раз у вас чего-то не было, то кто-то же в этом виноват!
Вот поэтому я и вынужден оправдаться перед Вами
за свою покойную мать и за своего престарелого отца,
21
Не в коня корм
которые, как Вы настаиваете, и явились виновниками тех
страшных потерь.
Конечно, Александр Захарович, мой отец мог бы
сделать для Вас, кадровых военных, алюминиевые фля¬
ги (да он их и сделал), а моя мать смогла бы выучить
таджиков говорить по-русски, но ведь вы, кадровые во¬
енные, с 22 июня 1941 года начали в массе своей уди¬
рать от немцев, как Вы нам объясняете, потому, что у
вас не было дуста и презервативов, а остальное вам,
кадровым военным, как выяснялось, было не нужно. И
вы, кадровые военные, бросили немцам как ненужную
чепуху то, что мой отец (давайте считать его символом
работников промышленности) вам, кадровым военным,
перед войной сделал. Возьмем, к примеру, только ар¬
тиллерию и только кое-что из нее: только в 1941 году вы
бросили немцам 11 704 батальонные 45-мм пушки из
14 621 поставленной вам перед войной, вы бросили
немцам 7450 полковых 76-мм пушек из 6960, постав¬
ленных перед войной. Не удивляйтесь такой разнице,
мой отец их вам поставлял и после начала войны, а вы,
кадровые военные, все равно бросали их немцам. Вы,
кадровые военные, бросили им 23 434 батальонных 82-
мм миномета из 14 450 поставленных вам перед вой¬
ной, вы бросили немцам 6833 полковых 120-мм мино¬
мета из 3983. Ну как же было вас, кадровых военных,
снабдить, чтобы вы были довольны?
Мало этого, вы, кадровые военные, бросили на оккупи¬
рованной территории мою мать, бросили завод моего отца,
так на чем же ему было делать для вас зажигалки? Вот Вам,
бедному, и приходилось пользоваться кресалом. Более того,
150 тысяч командиров Красной Армии, в основном кадро¬
вых, сдалось немцам в плен в 1941 году с наглой увереннос¬
тью, что они войну пересидят в плену, а уж мой отец как-
нибудь немцев разобьет. Ну и что же, Александр Захарович,
оставалось делать моему отцу, чтобы освободить от нем¬
цев свою беременную жену? Правильно! После того как он
перед войной снабдил вас, кадровых военных, всем необхо¬
димым, ему теперь пришлось идти и воевать самому. Так
когда же ему было делать для Вас стеариновые плошки?
У моего отца и у солдат Красной Армии был Верхов¬
ный главнокомандующий - И .В. Сталин. В конце июля 1942
22
ВОЙНА и МЫ
года он в приказе 227 открыто сообщил вам, кадровым
военным: «Территория СССР, которую захватил и стремит¬
ся захватить враг, — это хлеб и другие продукты для ар¬
мии и тыла, металл и топливо для промышленности, фаб¬
рики, заводы, снабжающие армию вооружением и бое¬
припасами, железные дороги. После потери Украины, Бе¬
лоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас
стало намного меньше территории, стало быть, стало на¬
много меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик.
Мы потеряли более 70 миллионов населения, более
800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов
тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания
над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба.
Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вме¬
сте с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной
нами территории будет всемерно усиливать врага и все¬
мерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину».
Более того, он пытался призвать вас, кадровых воен¬
ных, к вашей совести: «Население нашей страны, с любо¬
вью и уважением относящееся к Красной Армии, начина¬
ет разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию,
а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она
отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама
бежит на восток».
Ну и как вы, кадровые военные, отреагировали на этот
приказ Сталина? Вы, Александр Захарович, об этом пи¬
шете честно - в этом Вам не откажешь - вы, кадровые во¬
енные, «. ..и после этого знаменитого приказа «драпа¬
ли» до Волги и Эльбруса». Вот это Вы о кадровых воен¬
ных очень правдиво написали. Интересно, что народ - сол¬
даты - хорошо видел, кем вы, кадровые военные, являе¬
тесь. Вот строки из донесения начальника политуправле¬
ния Волховского фронта в Москву 6 августа 1942 года (вы¬
делено мною): «Докладываю о ходе выполнения приказа
№ 227по состоянию на 7.00 6 августа...
... При разъяснении приказа в отдельных частях были
допущены грубые ошибки. Например, в 1246-м полку
374 сд 59-й армии был такой случай. Комиссар полка ба¬
тальонный комиссар Мухалев и начальник отделения аги¬
тации и пропаганды подива ст. батальонный комиссар
Джероян проводили беседу. Некоторые красноармейцы
23
Не в коня корм
заявили, что такой приказ надо было издать раньше,
это предупредило бы отступление на Южном фронте.
Мухалев иДжероян, не сказав ничего о приказе Став¬
ки, невразумительно ответили: «Раз приказ подписан Ста¬
линым — значит, правильно».
.. В 228 сд4-й армии 3 августа во время беседы бес¬
партийный красноармеец Черкасов сказал: «Зря для бой¬
цов вводят такие суровые меры. Бойцы не виноваты, все
зависит от командиров». В подразделении ограничи¬
лись разъяснением приказа Черкасову. Мною (предложе¬
но) начпоарму и уполномоченному особого отдела взять
Черкасова под наблюдение...»
Солдаты и офицеры
Вот Вы ставите в пример нашим маршалам немецко¬
го фельдмаршала Манштейна, потомственного вояку, и
свято верите всему, что он написал. Это опрометчиво.
Манштейн действительно прекрасно чувствует военное
дело, его анализ военного дела очень интересен, ноунего
есть дефект - его побил мой отец под руководством
Сталина. Посему, когда, касается итогов операций с уча¬
стием Манштейна, эта битая собака брешет как сивый ме¬
рин. АВы, кадровый военный, к его брехне добавляете свою,
причем такую, на которую и Манштейн не решился.
Вот Вы написали: «Про огромные потери на Курской
дуге забыли. Но ведь там не было осуществлено немца¬
ми окружение. А вместе с тем 23 тысячи наших воинов
оказались в плену, а немцев в нашем плену только 68 че¬
ловек».
Как ни странно, в число «23 тысячи наших воинов» я
поверил, читая Вас. Ну в самом деле, что стоило немцам
нахватать 23 тысячи пленных из тех, кто «драпал до Волги
и Эльбруса»? Но вот в число «68 человек» немецких плен¬
ных не верю, поскольку не только вы, кадровые военные,
были на Курской дуге. Там был, к примеру, инженер
120-го стрелкового полка 69-й стрелковой дивизии 65-й
армии старший лейтенант Мухин Игнат Федорович, и он,
«неграмотный», заложил радиоуправляемое минное поле
перед фронтом полка и взорвал его под немецкой атакой
на глазах командарма П.И. Батова. А через несколько не-
24
ВОЙНА и МЫ
дель в атаках на город Севск мой отец был тяжело ранен,
но Манштейну Курская дуга досталась ой как недешево!
Манштейн наступал на Курск с юга с 5 по 24 июля. Так вот,
в своих мемуарах, на стр. 545, он сообщает состав своих
сил: «Поданным на 17 июля 1943 года, 29 пехотным и 13
танковым и мотодивизиям группы...» - то есть у него было
в сумме 42 дивизии. А на стр. 546 он сетует: «Кконцуавгу-
ста только наша группа потеряла семь командиров диви¬
зий, тридцать восемь командиров полков и двести пять¬
десят два командира батальонов!»
Александр Захарович! Что должно было остаться от
немецких пехотинцев и танкистов, если в боях на Курской
дуге выбыл из строя каждый шестой немецкий генерал и
почти половина комбатов? Вы ведь в мемуарах, перечис¬
ляя огромные солдатские потери своей 38-й дивизии, ни
разу не упомянули о потерях командиров дивизии. Они в
тех боях, кровавых для советских солдат, оставались целе¬
хонькими!
Немецкие генералы сообщали Гитлеру заниженные
(«оперативные») данные о потерях своих войск, а потом
«уточняли» их для генштаба. До 24 июля немецкая группа
армий «Юг» только наступала, поэтому все поля боев ос¬
тавались у немцев и подсчитать потери им ничего не ме¬
шало. Тем не менее 20 июля Манштейн сообщил Гитлеру,
что у него в группе с 5 июля общие потери около 35 тысяч
человек, из которых 1203 человека «без вести пропали».
А это значит, что большую часть из этих 1203 немцев наши
солдаты угнали с собой в плен, отступая! А что же тогда
было, когда они начали наступать? А сколько немецких
пленных было у Рокоссовского, который на северном флан¬
ге Курской дуги громил войска генерала Моделя? У какого
урода Вы взяли «68 человек» пленных?
Повторю, Мантшейн брехун, когда речь идет о его зас¬
лугах, но он точен в своих военных размышлениях. Вы, Алек¬
сандр Захарович, пропустили его размышления о том, что
является основой силы армии, а напрасно. Вы считаете, что
когда Вашу дивизию укомплектовали таджиками и узбека¬
ми, то это были очень плохие солдаты. Тут два аспекта.
Первое. Вам, кадровым офицерам, бросившим под
немцами 70 миллионов советского населения, нужно ноги
целовать этим, тогда братским, народам, вставшим меж¬
25
Не в коня корм
ду вами, кадровыми офицерами, и немцами, и освобо¬
дившим Украину.
Второе. Это были в основном крестьяне. А как солда¬
ты, крестьяне всегда были сильнее горожан. В послевоен¬
ном СССР москвичей, к примеру, не посылали служить в те
гарнизоны, в которых служба была особенно тяжела, -
с ума сойдут от трудностей, болезные.
Манштейн, к примеру, обсуждая причины слабости
румынской армии, тем не менее написал: «Правда, румын¬
ский солдат, в большинстве происходящий из крестьян,
сам по себе непритязателен, вынослив и смел». Возника¬
ет вопрос, почему же вы, кадровые офицеры Красной Ар¬
мии, не использовали то, что Манштейн считал достоин¬
ством, - то, что советские солдаты - русские, украинцы,
белорусы, казахи, таджики, узбеки и т.д. - тоже происхо¬
дили из крестьян, более того, из таких крестьян, которые,
благодаря советской власти, по грамотности намного
превосходили тех же румын?
Обратите внимание, Александр Захарович, что Вы,
объясняя причины наших больших потерь крестьянским
происхождением солдат Красной Армии, объявляете не¬
достатком то, что Манштейн считал достоинством лю¬
бой армии. Только вот почему-то в Ваших руках - в руках
кадрового офицерства Красной Армии - это достоин¬
ство не сработало. Почему? Может, причина больших
потерь кроется не в качестве солдатской массы, а в вас -
в кадровых офицерах, соблазнившихся службой в армии
только потому, что там уже первая должность давала зар¬
плату, вдвое превышающую зарплату на гражданке? Ведь
это очень важный вопрос - для чего кадровое офицер¬
ство шло в Красную Армию - Родину защищать или боль¬
шую зарплату и пенсию получать? Это вопрос кардиналь¬
ный, поскольку если офицерство шло в армию деньжат
зашибить, то где же ему тогда было с немцами воевать?
Тогда конечно, тогда понятно, почему кадровое офицер¬
ство, невзирая на приказ Сталина «Ни шагу назад», «дра¬
пало до Волги и Эльбруса». Ведь если немцы убьют, то
как же тогда пенсию получить?
Давайте рассмотрим такой пример. В ходе той вой¬
ны на советско-германском фронте немецкие армии триж¬
ды попали в окружение советских войск: под Демянском
26
ВОЙНА и МЫ
около 100 тысяч немцев попали в окружение в январе
1942 года и больше года (до февраля 1943 года) сража¬
лись в окружении или полуокружении, пока не прорвались
из кольца; в ноябре 1942 года 6-я немецкая армия попа¬
ла в окружение под Сталинградом и больше двух месяцев
сражалась как единое целое; под Корсунь-Шевченков-
ским в январе 1944 года были окружены около 90 тысяч
немцев, которые три недели сражались как единое целое,
а затем пошли на прорыв и частично прорвались.
Немцы окружали армии Красной Армии по моему сче¬
ту восемь раз: под Минском, под Смоленском, под Ума-
нью, под Киевом, под Вязьмой в 1941 году; 33-ю армию в
ходе Ржевско-Вяземской операции, войска Южного и Юго-
Западного фронтов под Харьковом, и 2-ю ударную под
Ленинградом в 1942 году.
И только 33-я армия генерала Ефремова сражалась в
окружении 3 месяца и 2-я ударная три недели. Во всех ос¬
тальных случаях как только немцы окружали наши войска,
кадровое офицерство практически немедленно прекраща¬
ло управление ими, бросало солдат и сдавалось в плен
либо пыталось удрать из окружения самостоятельно - без
войск. Такие исключения из этого правила, как генерал
Ефремов, отказавшийся бросить армию и вылететь из
окружения, как генерал Сандалов, комиссар Поппель и
другие, не бросившие своих солдат и продолжавшие с
ними сражаться и в окружении, только подчеркивают пра¬
вило.
А немецкие офицеры своих солдат не бросали ни
при каких обстоятельствах! Вот Пауль Карелл описыва¬
ет отступление немецких войск после Сталинградской бит¬
вы . «Они уже не являлись подвижными войсками, хорошо
оснащенными моторизованными частями, это были лишь
ослабленные маленькие танковые части 13-й танковой
дивизии, а в основном - пехотные, стрелковые части, гор¬
ные подразделения и артиллерия на конной тяге, кото¬
рые за четыре недели прошли расстояние в 400 кило¬
метров без машин, располагая только вьючными живот¬
ными и лошадями, чтобы тащить орудия и снабженческие
подводы. На большей части пути им приходилось вести
бои. С ледяных склонов Эльбруса, Клухора и Санчара, из
топей долины Гунайки они спустились в Кубанскую степь и
27
Не в коня корм
повернули на северо-запад к «Гэлубойлинии», последне¬
му бастиону перед Кубанским плацдармом.
Это отступление тоже представляет собой подвиг,
практически не имеющий аналогов в военной истории.
Этот период войны отмечен геройством, верностью дол¬
гу и готовностью к самопожертвованию со стороны офи¬
церов и рядовых, и не только с оружием в руках, но и с
лопатой, рядом с лошадьми и мулами.
Здесь больше, чем когда-либо немецкий Вермахт
пожинал плоды своей прогрессивной, современной
структуры, отсутствия социальных барьеров и классовых
предрассудков. Германская армия была единственной
армией в мире, в которой офицеры и рядовые ели оди¬
наковую еду. Офицер был не только командиром в сра¬
жении, но также и «бригадиром», «солдатом в погонах»,
который, не колеблясь, брал на плечи груз или вытаски¬
вал застрявшие машины, подавая пример, помогающий
превозмогать усталость. Никаким другим образом ус¬
пешно осуществить это великое отступление было бы
невозможно».
Вязьма
А теперь давайте с этой немецкой точки зрения на ко¬
мандиров рассмотрим окружение немецкими войсками
советских армий под Вязьмой в описании участников это¬
го события генерал-полковника А.Г. Стученко, тогда пол¬
ковника, командира 45-й кавалерийской дивизии, и гене¬
рал-лейтенанта И. А. Толконюка, вто время капитана, слу¬
жившего в оперативном отделе штаба 19-й армии. Думаю,
что Толконюк первый, кто обратил внимание на позорней¬
шее поведении командиров Красной Армии.
Итак, 7 октября 1941 года немцы замкнули кольцо
окружения четырех советских армий (19-й и 20-й Запад¬
ного фронта и 24-й и 32-й Резервного фронта). Через
5 дней Ставка дает приказ командарму -19 генералу Луки¬
ну возглавить все четыре армии и прорываться с ними к
Москве. Но сначала дадим вспомнить о поведении гене¬
рала Лукина командиру 45-й кавалерийской.
«8 октября мы получили приказ командующего
фронтом пробиваться из окружения. Войска сделали не¬
сколько попыток — ничего не получилось. 45-й кавале¬
28
ВОЙНА и МЫ
рийской дивизии приказано находиться в резерве ко¬
мандующего армией. Разместили нас в кустарнике к се¬
веру от Шутово. Расположив там дивизию, я утром 9 ок¬
тября прибыл на хутор у Шутово. В крайней просторной
избе за столом сидели генералы Лукин, Вишневский,
Болдин и группа штабных командиров. Выслушав мой
доклад, генерал Лукин приказал быть при нем. Сев на
скамью и вслушавшись в разговор, я понял, что идет
выработка решения на выход из окружения. Командар¬
мы решили в 18.00 после артиллерийской подготовки
поднять дивизии в атаку. Прорываться будем на северо-
запад на участке 56-го моторизованного корпуса. Наша
45-я кавалерийская дивизия будет замыкать и прикры¬
вать войска с тыла.
Вечером после короткой артиллерийской подготов¬
ки над перелесками прозвучало мощное «ура», но про¬
двинуться наши части не смогли. Повторили попытку на
следующий день —результат тот же. Люди были измота¬
ны, боеприпасы подходили к концу.
Автомашины, тягачи и танки остались без горючего.
Чтобы боевая техника не досталась врагу, много машин и
орудий пришлось уничтожить. Подрывая их, бойцы не
могли удержать слез.
В 19-й армии полностью сохранила свою боеспособ¬
ность, пожалуй, только одна 45-я кавалерийская дивизия.
Я убедительно просил командарма Лукина разрешить мне
атаковать противника и этим пробить путь для всей ар¬
мии. Но он не согласился:
— Твоя дивизия — последняя наша надежда. Без нее
мы погибли. Я знаю, ты прорвешься, но мы не успеем
пройти за тобой — немцы снова замкнут кольцо.
Этот довод, возможно, и был справедлив, но нам с
ним трудно было согласиться. Мы, кавалеристы, считали,
что можно было организовать движение всей армии за
конницей. А в крайнем случае, даже если бы это не уда¬
лось, то сохранилась бы боеспособная дивизия для за¬
щиты Москвы».
Давайте оценим действия генерала Лукина. Немецкие
дивизии, окружившие четыре наших армии под Вязьмой,
сами стали на грань окружения и разгрома, если бы эти
наши армии не ставили себе целью убежать от немцев, а
29
Не в коня корм
ударили под основание немецких клиньев. Но у Лукина и
мыслей таких нет, узнав, что он в окружении, у него одна
цель - удрать! Но и это он делает странно.
Для того чтобы «выйти из окружения», нужно было
пробить еще не организованный фронт немецкого коль¬
ца. А для прорыва любого еще не организованного фрон¬
та всегда используются наиболее подвижные войска, нем¬
цы для этого использовали танковые и мотопехотные ди¬
визии. Смысл в том, что если в месте прорыва противник
окажется готов к обороне и неожиданно силен, то быстро
переместиться в другое место - быстро найти такой учас¬
ток, где противник слаб, с тем чтобы прорвать фронт с
минимумом потерь, ввести в прорыв свою пехоту и по¬
ставить противника перед необходимостью самому ата¬
ковать эту пехоту, чтобы закрыть прорыв. Это главная опе¬
ративно-тактическая идея немецкого «блицкрига». Причем
немцы позаимствовали эту идею у Буденного, изучив его
опыт войны с Польшей в 1920 году, но Буденный делал
полякам «блицкриг» кавалерией!
Вот и объясните, зачем Лукин самое подвижное со¬
единение своей армии назначил в арьергард, т. е. поста¬
вил ему задачу, которую всегда ставили только пехоте как
наиболее устойчивому в обороне роду войск.
Вот и объясните, почему Лукин считал, что если 45-я
кавдивизия прорвет немецкое кольцо, то это плохо, так
как 19-я армия может не успеть удрать из кольца в этот
прорыв, а если не делать прорыва, то тогда будет лучше.
Чем лучше? Для кого лучше?
Стученко над этими вопросами не задумывается, но
дальше вспоминает следующее.
«Мысль о спасении дивизии не давала мне покоя. На
свой страх и риск решил действовать самостоятельно.
Так как северо-восточное направление уже было скомп¬
рометировано неудачными атаками армии, было наме¬
чено другое — на Жебрики, почти на запад. К рассвету,
расположившись вдоль опушки леса возле Горнова, ди¬
визия была готова к атаке. Впереди конных полков сто¬
яли артиллерия и пулеметные тачанки. План был прости
рассчитан на внезапность: по сигналу на трубе «В карь¬
ер» пушки и пулеметные тачанки должны были галопом
выйти на гребень высоты, прикрывавшей нас отпротив-
30
ВОЙНА и МЫ
ника, и открыть огонь прямой наводкой. Под прикрыти¬
ем этого огня сабельные эскадроны налетят на врага и
пробьют дорогу. Штаб дивизии, командиры, политработ¬
ники разъезжали по полкам, проверяли их готовность,
беседовали с бойцами, поднимая их боевой дух. Нужно
было в каждого вселить твердую решимость прорваться
или умереть — только в этом случае можно было наде¬
яться на успех. Объехав строй дивизии, я обратился к
конникам:
— Товарищи! Через несколько минут мы ринемся на
врага. Нет смысла скрывать от вас, что не все мы про¬
бьемся, кое-кто погибнет в этом бою, но остальные выр¬
вутся из кольца и смогут сражаться за нашу родную Моск¬
ву. Это лучше, чем погибнуть всем здесь, не принеся
пользы Родине. Итак, вперед, и только вперед! Вихрем
ударим по врагу!
По лицам всадников было видно, что они понимают
меня, что они пойдут на все. Подан сигнал «Пушкам и пу¬
леметам к бою». Они взяли с места галопом и помчались
вперед на огневую позицию. После первых же их залпов у
врага началось смятение. В бинокль можно было наблю¬
дать, как отдельные небольшие группы противника побе¬
жали назад к лесу. По команде, сверкая клинками, диви¬
зия перешла в атаку. До наших пушек осталось всего мет¬
ров двести, когда мы увидели, что наперерез нам скачут
наконяхМ. Ф. Лукин с адъютантом. Командарм что-то кри¬
чал и грозил кулаком. Я придержал коня. Полки, начавшие
переходить уже в галоп, тоже придержали коней. Лукин
подскакал ко мне:
— Стой! Именем революции, именем Военного со¬
вета приказываю остановить дивизию!
Чувство дисциплины побороло. Я не мог ослушаться
командарма. А он боялся лишиться последней своей на¬
дежды и данной ему властью хотел удержать дивизию, ко¬
торая армии уже не поможет, ибо армии уже нет... С тя¬
желым сердцем приказываю трубачу играть сигнал «Кру¬
гом». А немцы оправились от первого испуга и открыли
огонь по нашим батареям и пулеметам, которые все еще
стояли на открытой позиции и стреляли по врагу. От пер¬
вых же снарядов и мин врага мы потеряли несколько ору¬
дий и тачанок. Снаряды и мины обрушились и на эскадро¬
31
Не в коня корм
ны, выполнявшие команду «Кругом». Десятки всадников
падали убитыми и искалеченными.
Я с раздражением посмотрел на командарма и стал
себя клясть, что выполнил его приказ. Не останови он ди¬
визию, таких страшных потерь мы не понесли бы, и, бе¬
зусловно, прорвали бы вражеское кольцо. От близкого
взрыва нас обсыпало землей и осколками, кони в испуге
шарахнулись в сторону, а лошадь моего адъютанта пова¬
лилась с перебитыми ногами.
Полки на рысях уходили в лес, за ними тронулись и мы
с командармом. М. Ф. Лукин продолжал доказывать мне,
что так надо было, что он не мог лишиться нашей ди¬
визии.
Подбираем раненых, хороним убитых. Надо скорее
покидать этот лес, по которому уже пристрелялся про¬
тивник. Дивизия «под конвоем» командарма Лукина и его
штаба перешла на старое место — к хутору у Шутово. Ве¬
чером на командном пункте Лукина собрались работники
штаба, политотдела, трибунала, прокуратуры, тыла 19-й
армии и штабов других армий. Здесь же были командарм
Вишневский* ** и Болдин* *. Командный пункт, по существу,
уже ничем не управлял. Связи с частями не было, хотя
переносные радиостанции действовали в некоторых час¬
тях ( мощные радиостанции пришлось уничтожить)».
А теперь прервем Стученко и прочтем воспоминания
тогда капитана Толконюка. Напомню, что в этот день,
12 октября 1941 года, Ставка приказала генералу Лукину
возглавить все четыре советские армии, попавшие в ок¬
ружение. И.А. Толконюк пишет (выделено мною):
«... Генерал-лейтенант М.Ф. Лукин, получив указание,
что на него возлагается руководство выводом всех четы¬
рех армий из окружения, собрал совещание командую¬
щих армиями, с которыми не было никакой технической
связи, и прибыли не все для обсуждения положения и
выработки решения. На этом совещании, проходившем в
условиях строгой секретности и сильно затянувшемся,
присутствовал и генерал-лейтенант И. В. Болдин. В ре¬
* Генерал-майор С.В. Вишневский командовал 32-й армией.
** Генерал-лейтенант И.В. Болдин - заместитель командующего
Западным фронтом.
32
ВОЙНА и МЫ
зультате родился приказ, исполнителем которого был на¬
чальник оперативного отдела полковник А. Г. Маслов. Пос¬
ле неоднократных и мучительных переделок и поправок,
вызывавших нервозность, приказ был подписан коман¬
дармом и начальником штаба. Этот последний, отданный
в окружении приказ имел важное значение, ибо он опре¬
делил дальнейшую судьбу окруженных армий. Кстати ска¬
зать, решение, выраженное в приказе, не было сооб¬
щено в Ставку. Думается, что это случилось потому, что
руководство окруженными войсками не ожидало его
одобрения. Следует к тому же заметить, что на после¬
дние запросы Ставки командование почему-то вооб¬
ще не находило нужным отвечать.
В приказе давался краткий и довольно мрачный ана¬
лиз сложившейся обстановки и делалась ссылка на тре¬
бование выходить из окружения во что бы то ни стало.
Войскам приказывалось сжечь автомашины, взорвать ма¬
териальную часть артиллерии и оставшиеся неизрасхо¬
дованными снаряды, уничтожить материальные запасы и
каждой дивизии выходить из окружения самостоятельно.
В этот день я был оперативным дежурным, и приказ,
размноженный в нескольких экземплярах для 19-й армии,
попал ко мне для рассылки в дивизии. Передавая его мне,
полковникА.Г. Маслов был крайне расстроен: он, стара¬
ясь не глядеть никому в глаза, молча передал документ,
неопределенно махнул рукой и ушел. Чувствовалось, что
полковник не был согласен с таким концом армии. Через
некоторое время он сказал мне по секрету: «Из всех воз¬
можных решений выбрано самое худшее, и армия погиб¬
ла, не будучи побежденной противником. Правильно го¬
ворится, что армия не может быть побежденной, пока ее
командование не признает свое поражение. В нашем слу¬
чае командование признало себя побежденным преждев¬
ременно и распустило армию, предоставив ее непобеж¬
денным бойцам самим заботиться о своей участи».
... Приказ был незамедлительно доставлен в дивизии
нарочными офицерами. А когда его содержание довели
до личного состава, произошло то, что должно было про¬
изойти. Нельзя было не заметить, что задача понята
своеобразно: спасайся кто как может. Офицеры шта¬
ба, проверявшие на местах, как доведен и понят приказ,
2 - 2324 Мухин
33
Не в коня корм
наблюдали неприглядную картину, поправить которую уже
возможности не было, да никто и не пытался что-либо из¬
менить. Всякая связь штаба армии с дивизиями прекра¬
тилась, вступили в свои права неразбериха и самотек.
К вечеру 12 октября командование и штаб армии сложи¬
ли с себя обязанность управлять подчиненными войска¬
ми. Командиры дивизии поступили так же. Командиры
многих частей и подразделений выстраивали подчинен¬
ных на лесных полянах, прощались с ними и распускали.
На местах построения можно было видеть брошенные пу¬
леметы, легкие минометы, противогазы и другое воен¬
ное снаряжение. Солдаты и офицеры объединялись в
группы различной численности и уходили большей час¬
тью в неизвестность. В некоторых соединениях личный
состав с легким ручным оружием начал поход в составе
частей и подразделений, но с течением времени, встре¬
тившись с трудностями, эти части и подразделения также
распадались на мелкие группы.
... Это невольно способствовало тому, что из 28 не¬
мецких дивизий, первоначально окруживших наши вой¬
ска, к началу второй декады октября было оставлено
здесь только 14, а 14 дивизий смогли продолжить путь к
Москве. Расчет нашего командования на то, что окру¬
женные армии организованно прорвутся из окружения
и будут использованы для непосредственной защиты
столицы, не оправдался. Эти войска вынуждены были
оставить в окружении всю материальную часть, все тя¬
желое оружие и остававшиеся боеприпасы и выходили
из окружения лишь с легким ручным оружием, а то и без
него. В итоге всего сказанного и многого не сказанно¬
го, группировка из четырех, хотя и обескровленных ар¬
мий, насчитывавшая сотни тысяч человек, с массой ар¬
тиллерии, танков и других боевых средств, окруженная
противником к 7 октября, уже 12 октября прекратила
организованное сопротивление, не будучи разгром¬
ленной, и разошлась кто куда. Она, следовательно, вела
бои в окружении всего каких-то 5-6 дней. Это кажется
невероятным, этому трудно поверить. И тем не мене это
так.
...В продовольствии нужды не ощущалось, потому что
в окруженном районе продовольствие могло быть полу¬
34
ВОЙНА и МЫ
чено из местных ресурсов: местность была запружена уг¬
нанным из западных районов советскими людьми скотом,
и созревший урожай, при определенной организации,
мог обеспечить питание личного состава длительное вре¬
мя. К тому же не были полностью использованы и продо¬
вольственные запасы, находившиеся на складах и в же¬
лезнодорожных эшелонах, которыми были переполнены
железнодорожные станции. В общем, у нас не было край¬
ней нужды в продовольствии. В боеприпасах ощущалась
некоторая нужда, но и их мы полностью не израсходова¬
ли, вплоть до прекращения организованного сопротив¬
ления. Нужда ощущалась в горючем для машин, а глав¬
ное — в эвакуации раненых. Так что не в материальном
обеспечении в первую очередь нуждались окруженные
войска. Они нуждались прежде всего в квалифицирован¬
ном, твердом и авторитетном руководстве, чего, по
существу, не было».
Ну и о том, как в тот же день, 12 октября, высокопро¬
фессионально и талантливо распорядился Лукин 45-й ка¬
валерийской дивизией, вспоминает Стученко.
«Лукин не отпускал меня от себя ни на шаг. Собрали
скудные свои запасы, принялись за ужин. В это время в
хату с шумом ворвался какой-то подполковник и доложил,
что стрелковый полк, прикрывавший район Шутово с за¬
пада, атакован немцами. Все вскочили. Лукин приказал
мне остановить немцев, не допустить их продвижения к
командному пункту.
Вскочив на коня, я помчался к дивизии. Эскадроны
сели на коней и на ходу стали развертываться для атаки.
Став перед 58-м кавалерийским полком (он был в
центре), я подал команду «Шашки к бою!» и, не видя еще
противника, повел дивизию рысью, выбросив вперед
разъезды. Километра через два мы встретились с наши¬
ми отходящими стрелковыми подразделениями. Прика¬
зываю командиру резервного 52-го полка разомкнуть
один эскадрон в одну шеренгу, остановить и собрать пе¬
хотинцев. В полукилометре от нас горел хутор. Особенно
ярко пылал сарай, по-видимому, с сеном. Высокий столб
пламени зловеще озарял окрестность. И тут мы увидели
немцев. Шли они беспорядочной толпой, горланили что-
то и не целясь палили из автоматов.
35
Не в коня корм
При виде наглого, самоуверенного врага, поганяще¬
го нашу землю, убивающего наших людей, знакомое уже
чувство страшной ненависти охватило нас. Командую
полкам: «В атаку!» Конники ринулись навстречу фашис¬
там. Те увидели нас, но было уже поздно. Мы врезались в
их толпу; удар был настолько неожидан, что гитлеровцы
и не отстреливались, кинулись к лесу, начинавшемуся за
догоравшим хутором. Немногим посчастливилось спа¬
стись, и то потому, что уже стемнело и гоняться за от¬
дельными солдатами в темноте, да тем более в лесу, не
имело смысла.
Надо было как можно быстрее организовать оборону.
Сигналами «Стой» и «Сбор» приостанавливаю атаку. Ко¬
мандир резервного полка доложил, что собралось около
200 человек пехотинцев. Мы покормили их из запасов пу¬
леметчиков (у них в тачанках всегда кое-что припрятано
«на черный день») и помогли закрепиться у хутора.
В 23.00дивизия получила приказ командующего ар¬
мией: держать фронт до четырех часов утра, после чего
отходить на юг, прикрывая войска, которые будут с рас¬
светом пробиваться в район Стогово (южнее Вязьмы)
на соединение с 20-й армией генерал-лейтенанта Ер-
шакова.
Штабом посланы разъезды, чтобы связаться с сосе¬
дями на флангах. Они вернулись с тревожной вестью: ни
справа, ни слева наших частей нет, и противник обходит
нас на обоих флангах. В ночной темноте не стихает треск
немецких автоматов; спереди, справа, слева, сзади взви¬
ваются осветительные ракеты. Пытаюсь связаться со шта¬
бом армии, но разъезды теряют людей, а пробиться не
могут.
Подходя к делу формально, мы могли бы спокойно
просидеть на месте до четырех часов утра. Но нас мучила
мысль: что с командным пунктом армии? Может, коман¬
дарму и штабу нужна наша помощь ?
А разъезды все возвращаются ни с чем. — Дай я по¬
пробую, — сказал комиссар дивизииА.Г.Полегин.
Обмотав копыта лошадей тряпками, Полегин и его
товарищи скрылись в темноте. Я провел немало тревож¬
ных минут. Наконец послышался приглушенный топот и по¬
казались силуэты всадников. Комиссар все-таки пробился
36
ВОЙНА и МЫ
на хутор, где размещался штаб армии. Там уже никого не
было. Удалось выяснить, что еще в полночь оба коман¬
дарма и Болдин, собрав своих штабных работников и ско¬
лотив отряд, насчитывающий человек шестьсот, взяли ра-
диостанцию и ушли в неизвестном направлении. Итак, мы
уже около четырех часов сидим здесь неизвестно для
чего, неизвестно кого прикрывая.
В пятом часу утра полки по моему приказу бесшумно
снялись с места. Держа коней в поводу, конники начали
движение на юг, как приказал нам еще вечером коман¬
дарм.
На рассвете 13 октября дивизия подошла к деревне
Жипино. Разъезды, высланные нами, были встречены ог¬
нем: в деревне враг. Чтобы избежать ненужных потерь, я
решил обойти ее с северо-запада и на рысях повел диви¬
зии через лес на деревню Буханово. Но до нее мы недош¬
ли. У узкого ручья головной эскадрон попал под ураган¬
ный автоматно-пулеметный огонь».
Добавлю, что доблестный генерал Лукин сдался нем¬
цам, будучи раненым, и прямо им не служил - его заслуги
перед немцами уже были достаточны. А его начальник шта¬
ба генерал В.Ф. Малышкин уже в ночь на 13 октября пере¬
бежал к немцам и служил им, надо думать, лучше, чем вы¬
кормившему его советскому народу.
Но все же...
Так вот, фельдмаршал Манштейн, высоко оценив вы¬
носливость и смелость румынского солдата, причины сла¬
бости румынской армии (помимо подготовки и оснаще¬
ния) видел в том, что (выделено мною): «значительная часть
офицеров, в особенности высшего и среднего звена, не
соответствовала требованиям к военным этого уровня.
Прежде всего не было тесной связи между офицером и
солдатом, которая у нас была само собой разумеющим¬
ся делом. Что касается заботы офицеров о солдатах, то
здесь явно недоставало «прусской школы». А что имел в
виду Манштейн под «прусской школой», давайте рассмот¬
рим на вот каких двух примерах.
А.В. Невский был участником приема капитуляции не¬
мецких войск в Кенигсберге. Немцы шли сдаваться нашим
37
Не в коня корм
генералам колоннами в составе своих частей и подразде¬
лений. «Когда немецкие офицеры получили приказ
М.И. Перевозчикова построиться отдельной колонной, на¬
чалось прощание немецких офицеров со своими солда¬
тами. Все они целовались и плакали», - вспоминает
А.В. Невский.
А как прощались со своими солдатами кадровые
офицеры Красной Армии, можно узнать из докладов ра¬
ботников НКВД о положении на оккупированной терри¬
тории Московской области: «7. 1 -2 ноября вышедшие
из окружения красноармейцы заявили, что в окружении
в районе г. Вязьмы они были предоставлены сами себе.
Находившиеся с ними командиры буквально приказы¬
вали, ругаясь матом, оставить их, командиров, одних и
с ними не идти, предлагая им пробираться самостоя¬
тельно».
Да, вырастил советский народ кадровое офицерство
на славу. Атеперь это офицерство старательно нас уверя¬
ет, что немцев победили они - кадровые, а большие поте¬
ри советского народа произошли потому, что: кадровы¬
ми офицерами командовал плохой главнокомандующий
И.В. Сталин и вообще начальники были плохие; у них, у
кадровых офицеров, были плохие солдаты из крестьян; у
них, у кадровых офицеров, был плохой советский народ,
который не обеспечил их во время войны тем, чем им хо¬
телось.
Все это, конечно, в среднем. И среди немцев было
достаточно офицеров и генералов (и сам Манштейн в том
числе), которые не так хороши, как Манштейну хочется их
нам представить. И среди советских генералов и офице¬
ров были герои, добросовестно и беззаветно исполняв¬
шие свой долг. Но все же...
* * *
В этой книге я даю опубликованные в газете «Дуэль»
воспоминания тех, кто не получал от Родины деньги
под обещание защитить ее, если придется, но кто ее
защитил, когда пришлось. Оцените их взгляд на войну и,
в том числе, оцените то, что они пишут о кадровом офи¬
церстве.
38
ВОЙНА и МЫ
Я давно обещал эту книгу Зое Кузьминичне Кетько, но
не смог вовремя исполнить обещанное. Приношу ей свои
извинения, если она их примет. Ее воспоминания литера¬
турно обработал ее сын Сергей Михайлович Кетько. Алек¬
сандр Васильевич Невский умер в 1981 году, его воспо¬
минания переслал в газету его сын, а литературно обрабо¬
тал их М.В. Виноградов. Воспоминания Н.И. Близнюка
обработал я сам и в конце книги исполняю свою сынов¬
нюю обязанность - даю воспоминания о собственном
отце.
Мой ослепительный миг
З.К. Некрутова-Кетько
Мой ослепительный миг
Предисловие сына
Тепло дома и самой бабушки Федоры, мудрость де¬
дов Ивана Пантелеевича и Никиты Федоровича, тетечки
Катечки, всей родни незабываемы. Счастье, охватившее
меня по приезде в Челябинск, когда наша семья стала жить
вместе, когда мой родной отец стал рядом, оставалось в
душе долго. Волнение возникает вновь, стоит только зае¬
хать в Волчиху или появиться наАМЗ. И пусть эти ощуще¬
ния не будут непонятными или обидными для тех, кто их не
испытал. Поверьте, если это так, то мне больно за вас, и
больнее, чем вам, тем, кто этого недополучил, именно
потому, что этих переживаний у вас нет.
Мама рассказывала мне, сестре, моим двоюродным
братьям и сестре Вере о предках, об истории, о войне,
о труде и подвигах товарищей. О себе говорила меньше
и то, что она воевала за брата и за Родину, и то, что делала,
это за них, а не для геройства...
Апрель 2003 года. Я помогаю принимать экзамен по
Истории Отечества у курсантов военного института.
- Какой у вас вопрос?
- Послевоенное время.
- Какой войны, кто воевал, когда закончилась?
- Второй мировой. Закончилась в 1904 году, а воева¬
ли японцы...
- А когда была Великая Отечественная война?
- В девятнадцатом... сфранцузами...
40
ВОЙНА и МЫ
- Хорошо, а когда
родилась Ваша мама?
- Где-то в 1964 или
1965 году...
Больше вопросов у
меня к этому мальчику не
было.
Жизнь моей мамы,
конечно, неординарна.
Война, подвиги - это по¬
казательно и замечатель¬
но. Но я бы хотел, чтобы в
ее судьбе читатели, осо¬
бенно юные, увидели
жизньженщины, матери,
бабушки и уже праба¬
бушки, которая жила,
училась, трудилась, вое¬
вала во имя жизни... Что¬
бы и они в своих отцах и матерях увидели то, что видно в
каждом деятельном человеке - вечность, бессмертие, про¬
должающееся в потомках. Другого бессмертия нет, как в
связи поколений. Если плохо помнят о тебе-это Ад. Если
не помнят вообще - Забвение, Смерть. Понимание этого
важнее всего!.. Сергей КЕТЬКО
Учительница
Детство мое прошло в деревне Волчиха Алтайского
края, на берегу моря. Да, моря, но древнего и ушедшего
миллион лет назад. Остались пески, речка, солончаки и
красивые ленточные боры. Деревня большая и при Совет¬
ской власти стала рабочим поселком и районным цент¬
ром. Построена она давно, еще в позапрошлом веке.
Мама моя, Федора Марковна, девичья фамилия -
Морозова, была необыкновенная оптимистка, веселая,
смелая. Она много рассказывала о себе, и я восхища¬
лась ею.
Через дорогу от нашего дома было кладбище, где
прошел страшный бой наших партизан - красных мамон-
товцев с колчаковцами. Мама ночью выносила на себе
41
Мой ослепительный миг
раненых к себе домой в подпол, отварами трав промы¬
вала раны и перевязывала. Один из них был партизан Чуев
Григорий - муж маминой сестры. Спина и лицо его были
изрублены шашками. Мама прилепила, как смогла, раз¬
рубленный нос, наложила листья подорожника и забин¬
товала. А кактолько беляки ушли, позвала единственного
на всю округу медика, фельдшера Мочалова, который всех
лечил, мог и зуб удалить, и роды принять. Он долго ра¬
ботал не только в Волчихе, он пользовался авторитетом
во всей округе и умер уже после Отечественной войны,
оставив о себе добрую память. Но нос у дяди Григория
прирос, так как прилепила его моя мама, криво, и он по¬
тешался над ней, мол, что же ты, Марковна, испортила
всю мою красоту, прощаю лишь по случаю, что уже женат
на твоей сестре.
До революции дядя Григорий был на золотых приис¬
ках в Златоусте, Челябинского уезда, где подружился с
моим будущим отцом Некрутовым Кузьмой Филиппови¬
чем. Он был челябинцем, городским человеком, не при¬
способленным к сельскому труду. И когда он приехал с
дядей Григорием, то посватался к моей маме, женился,
но все решения по хозяйству пришлось брать на себя моей
маме. Родилось у них семь детей, трое из них умерло. Ос¬
тались, дожив до зрелого возраста, только старшая сест¬
ра Екатерина, брат Алексей, сестра Мария и я - Зоя, млад¬
шая. Отец умер от брюшного тифа, когда мне был один
годик. Мама волевая, трудолюбивая, в голодный год про¬
меняла золотые серьги и обручальное кольцо на продукты
питания, и мы все выжили. Через год в нашу семью при¬
шел человек на 20 лет старше ее, оставив свою бездетную
жену («старушку», как мы ее звали), но он не оставил ее без
заботы, и я ходила к ней в гости как к родне. Он же, Иван
Пантелеевич, стал мне родным человеком, и я верила, до
получения документов по окончанию семилетки, что он мне
родной отец. Я была очень огорчена, что я не Гриднева, а
Некрутова. Опечален был и отец, Иван Пантелеевич, пла¬
кал, все его успокаивали. Он же для меня был и остался
идеалом, ведь воспитывал меня и учил всему хорошему.
Он почти не ругался. Сердился, когда поминали черта, са¬
мыми резкими выражениями были: «яхни тебя», «якорь
тебя», «ясное небо», и все.
42
ВОЙНА и МЫ
Вот что рассказал однажды про свою молодость отец.
«Жил я в Усть-Волчихе, делал для людей балалайки и
другие музыкальные инструменты, молод был, все ходили
до свадьбы без штанов, в длинных холщовых рубахах, и
вот пришли в мастерскую мать с отцом, увели меня в дом,
надели штаны, подпоясали и повели сватать к девушке,
которую я не видел никогда. Так мы и прожили не по любви
и не родили детей».
Мастер на все руки, он построил нам хороший дом
(пятистенок), который простоял до конца двадцатого века,
мебель, сделал мне коньки, гитару, с которой я ходила в
школьный струнный оркестр. Корове сделал ярмо, и мы
ездили с ним на сенокос и на рыбалку. Лодку для рыбалки
он сделал тоже сам, сплел сети. Знал, где брать грибы и
ягоды в лесу, другие съедобные и лечебные растения. Учил
ориентироваться на местности, искать воду, разводить
костры, доить корову, варить кашу прямо в лесу. С тех пор
я люблю лес.
Со всей округи везли ему муку-крупчатку даже из Се¬
мипалатинска, Славгорода, других мест Алтая и Казах¬
стана, и он, умелый хлебопек, делал крендели и сушки, в
печи. А около нее он сделал все удобства: яму, чтобы не
наклоняться, полки для полуфабрикатов и готовых изде¬
лий. По времени договора приезжали заказчики и заби¬
рали товар. Потом его пригласили, и он работал в обще¬
ственной пекарне. Выделывал он овчины, красил их, кро¬
ил и шил шубы. Трудно представить дело, которое бы он
не мог бы делать или освоить. Я была всегда с ним рядом
и все запоминала, как и что делается. Это великая истина
- ребенка воспитывать своим примером через обучение
труду с самого раннего детства. Никогда не надо оттал¬
кивать ребенка от себя, когда он интересуется тем, что
выделаете.
Старшая сестра Катя, 1908 года рождения, работала
в колхозе «Новый путь» няней в яслях, потом она окончила
курсы материнства и младенчества в г. Новосибирске. По
их окончании работала заведующей дошкольными учреж¬
дениями всю свою жизнь, только во время войны с 1941
по 1945 год работала инструктором в райкоме ВКП (б).
Мой брат Алексей, 1910 года рождения, никакие хотел
учиться, окончил только 4 класса, но страстно любил лоша¬
43
Мой ослепительный миг
дей. Как рассказывала мама, пойдет он в школу, а сам уйдет
в нашу конюшню, сядет неприметный в уголок и глядит на
нашу лошадь, а когда образовались колхозы, стал конюхом,
чтобы быть рядом с любимицей. А когда нашу лошадь по
возрасту передали из колхоза в школу, он ушел конюхом в
школу. В 1935 году он женился, в 1936 году родился у него
сын Виталий, в 1938-м - Владимир, в 1940-м - дочь Вера.
Воевал в Финскую войну. Когда он вернулся с нее, много рас¬
сказывал, а больше всего меня поразило, и чему я не пове¬
рила, это то, что ему приходилось спать на снегу, только ког¬
да сама научилась этому и многому другому солдатскому
делу, только тогда и поверила. Он добровольно, с благосло¬
вения мамы, пошел в 1941 году на фронт и пропал без вести,
мама с папашей взяли на себя всю тяжесть заботы о его се¬
мье. Жена его, Шура, работала уборщицей и не смогла бы
осилить прокормить, одеть и обуть троих детей. Помогала в
этом и моя сестра Катя. Семья была дружной, воспитанной.
Кто тогда говорил о гуманизме и правах человека? Наверно,
не говорили, потому что гуманизм реально жил в душах лю¬
дей, общинных по своему устройству. Говорят всегда о том,
чего у самого не хватает. И права тогда брали себе те, что
соответствовали своим обязательствам.
Сестра Мария, 1916 года рождения, окончив в Вол¬
чихе школу крестьянской молодежи, по направлению кол¬
хоза поступила в медицинский институт в г. Омске. Затем
там же вышла замуж за лезгина Муратханова, которого
мы звали не иначе как Женя, не окончив института. Это был
очень порядочный человек. Она уехала с мужем в Алма-
Ату. А потом они переехали в Кисловодск к его матери, где
она и прожила до августа 2002 года.
Я же в семье была самой маленькой, все меня так или
иначе баловали. Росла я своенравной девчонкой. Малень¬
кую меня баловал особенно брат, который каждый вечер
со мной занимался физкультурой (если это можно назвать
так). Изгибал меня всячески, я лежа могла загнуть ноги за
голову, делать мостик, стоять на руках, и в школе, когда
делали пирамиды, на моем животе стояли другие дети с
флажками. Это оказалось в моей жизни не лишним. Нам
ничего не стоило бегать по зимним улицам босиком, и
вроде не болели. Характер был настойчивый, всегда до¬
бивались своего.
44
ВОЙНА и МЫ
Моя мама Федора Марковна с внуками Аней и Сережей.
Мой отец Иван Пантелеевич Гриднев
с внуком Сергеем
45
Мой ослепительный миг
Вспоминается один случай. Родители на корове по¬
ехали в другое село в гости к дяде, которого я очень люби¬
ла, а родители меня не взяли, поехали без меня, а я вслед
бегу и реву, со зла вслед кричу: «черти!», «черти!». Ну а это
в нашей семье не только не позволялось, но и строго нака¬
зывалось за слово «черт». Мама за это сказала: «Снимай
новое платье, будешь ходить голой». Конечно, платье-то
было новое, жалко было снимать, но я его сняла, бросила
на дорогу и голая бежала за ними и ревела до заикания.
А было мне всего 4- 5 лет. Родители остановились, подня¬
ли платье, а я даже разговаривать не могла, но радости не
было конца - ведь взяли! Добилась! Вот я тогда и поняла
(ребенок!), что если захочешь, то всего можно добиться.
Зато какая радость, по приезде к дяде меня ждал сюр¬
приз. Дядя Гриша меня взял на руки и понес в сарай, а
когда мы вошли, на его плечо сел филин, но небольшой,
его дядя подобрал с больной ножкой и вылечил. Я была в
восторге. А про себя думала: вот не взяли бы - я и не уви¬
дела бы филина. С этим я вошла в сознательную жизнь. В
эти же годы или чуть старше я умудрилась сходить в школу
с инспекцией успеваемости моей сестры Марии. Так и
было, зашла в класс, учитель спрашивает:
- Что девочка тебе? Учиться пришла?
- Нет, - отвечаю, - я пришла спросить о том, как наша
Манька учится.
Жили не так, как сейчас. Керосин привозили, не все¬
гда давали всем, только членам потребкооперации понем¬
ногу. Чаще мой брат щипал лучину, и под этот свет мама
пряла пряжу. Потом уже стали давать электрический свет
на 2 - 3 часа по вечерам. Потом добавили еще час, еще
час.... Затем и радио провели. Вот тут народ воспрянул,
даже тот, кто не верил Советской власти, убедился, что эта
власть-для людей. Но были люди, которые по своему ха¬
рактеру или по своему интересу вредили хорошим делам.
Репрессированный в те годы - сейчас герой. И он, и его
дети получают больше привилегий, чем дети моего бра¬
та, погибшего в войну.
А они дети и внуки тех кулаков и подкулачников, что
явно мешали строительству социализма, подъему каче¬
ства жизни и культуры народа. А ведь и так они получили
образование, жили как все, а кое-кто, как началась война,
46
ВОЙНА и МЫ
Изотова П.А. (первая справа во втором ряду)
с Луначарским А. В. и Крупской Н.К.
47
Я в 1940 г. - учительница
с подругой Лелей
Мой ослепительный миг
перебегали к немцам, пользуясь прошлым дедов и отцов.
Я это доподлинно знаю.
Вот один пример.
В соседях у нас жили Лопины. Отец был председателем
колхоза «Новый путь», считался партизаном Гражданской
войны. А моя мама говорила, что он не воевал, а, пользуясь
своим положением, растащил добро купца Чернова, кото¬
рый держал большой магазин (здание и сейчас цело), скла¬
ды кирпичные. Итак, Лопин был председатель, Чупахин -
заместитель, а Кощин, наш сват, был счетоводом. Они вели
двойную бухгалтерию. Так, они не все трудодни засчитыва¬
ли при выдаче. Моя сестра Мария тогда работала в колхозе,
а учитывали лишь 50% трудодней. Вот эту тройку и осудили
как врагов народа, репрессировали. Мне было тогдалет 14-
15, а Зоя Лопина была мне подружкой (и сейчас осталась).
Зимойяпришлакней.она сидела на печи, и я залезла к ней.
Она мне рассказала, что ночью приходили энкавэдэшники,
описали все и скоро должны приехать забирать. А в горни¬
це сложены посуда-хрусталь, синяя посуда (потом узнала,
что это «кобальт»), шубы дорогие, шапки, овчинные шубы,
большие рулоны ткани и т. д. Приехало много подвод, роз¬
вальни, и из завозни стали грузить мешки с мукой и еще с
чем-то, не знаю, квадратные куски мороженого мяса, сала,
пакеты масла и т. д. Вот так они жили, а люди недополучали
по трудодням, да и от государства они прятали. А сейчас
такие и их дети с пеной у рта кричат о ГУЛАГе.
Да если бы не очистили перед войной страну от этих
подонков, мы бы не только не победили, а просто бы пе¬
ремерли. А страна уже тогда бы престала быть великой
державой, а стала бы как сейчас, распроданной и расчле¬
ненной усилиями бухариных, Зиновьевых, блюхеров, пред¬
ков Горбачевых, ельцйных, Шапошниковых и иже с ними
Хакамад.
Спасибо тов. Сталину!
И я продолжала расти, развиваться, понимать «что
такое хорошо и что такое плохо».
О духовности. Сейчас говорят, что революция 17-го
года уничтожала и закрывала церкви. Неправда! У нас была
хорошая церковь, и я маленькой, и потом, став побольше,
ходила в нее, мне нравилось смотреть на вышивки и окла¬
ды вокруг икон. Выпрашивала у родителей нитки и стара¬
48
ВОЙНА и МЫ
лась воспроизвести всю эту красоту. Я очень рано выши¬
вала, рисовала и вязала. Мне отец сделал маленькую прял¬
ку, и я была в восторге, стараясь вместе с мамой прясть,
не всегда получалось, но я старалась. Мама посещала цер¬
ковь, и я с ней. А отец был против попов. Говорил маме:
«Бог везде, молись, исполняй добрые дела, он все зачтет,
но деньги, которые я потом зарабатывал, носить долго¬
гривому пьянице-попу не смей!» Сам он верил в бога, мо¬
лился дома до обеда и после. Меня учил «Отче наш...»,
«Сею, сею, просеваю, с новым годом поздравляю!» При¬
ход в церкви стал уменьшаться, поп бросил церковь. Зда¬
ние было просторное, и сделали в нем столовую. Духов¬
ность- в добрых деяниях.
К этому времени я училась в 9-м классе. С первого
класса мы вместе учились и дружили с Раей Русаковой.
В конце учебного года приезжают из Рубцовска агитато¬
ры и приглашают туда на курсы учителей и медсестер. На
учителя начальных классов нужно было учиться 3 месяца,
на медсестру дольше. Я записалась на курсы учительниц,
Рая - медсестер. Я закончила их и стала учить людей, даже
старше себя, грамоте в начальных классах.
Война
В начале летних каникул 1941 года мы с мамой поехали
в город Алма-Ату к моей сестре Марии. Летом всякий город
красив, но Алма-Ата-особенно. В любую жару там прохла¬
да от арыков, фруктовых деревьев, цветы необыкновенной
красоты благоухают. Прекрасный город и много русских, впе¬
чатление такое, что это город русский (прежде Алма-Ата -
русская крепость Верный, аванпост России против англий¬
ской колонизации Средней Азии), а казахи, как друзья - доб¬
рые гости в нем, да и народ казахи дружелюбный.
22 июня 1941 года утром моя сестра пригласила меня
в центральный городской парк поразвлекаться, а мама в
это время приболела и лежала в больнице. Мы поехали
трамваем. Приехали в этот чудесный уголок города. Все
для меня было необыкновенным, я впервые в жизни виде¬
ла обилие цветов, причудливые деревья, необыкновенных
животных и птиц. И вот заметили, что музыка, не тепереш¬
няя какофония, а мелодичная, очень гармонировавшая с
49
Мой ослепительный миг
Фротновая подруга
Клава Кряжева (Шиляева)
Фронтовой друг
Владислав Михайлов
(теперь профессор)
Тамара Несина (Удот) с дочкой Таней
50
ВОЙНА и МЫ
природным благолепием, стихла, мы прошли по аллее и
увидели толпу людей у столба с репродуктором. Стали
слушать... «Война!» И люди, ранее выглядевшие счастли¬
выми, веселыми, стали строгими, посерели и толпой по¬
шли к выходу. Мы тоже пошли за толпой молча, только
ишаки, нарушив всеобщую тишину, вдруг заревели в один
голос «И-a, и-a!», было 16 часов, их время...
Пошли к маме, и ей мы не хотели говорить о войне, но
она уже знала. Стала она проситься домой в Волчиху, где был
ее сын и его трое малых детей. А она знала, что отсиживаться
в тылу он не будет, хоть и повоевал уже в Финскую кампанию.
Через неделю мы с мамой поехали в Волчиху, а Алеша уже
ушел на фронт добровольцем в первые дни. Потом из-под
Москвы написал маме письмо, врезались в память слова
«мама, береги моих детей». Было ему 31 год, детям 5,3 и 1
год. Родители и старшая сестра взяли на себя весь груз, по¬
могал воспитывать детей и сын старшей сестры Кощин Вася,
1928 года, катал их на санках в ясли и обратно.
По приезде из Алма-Аты меня взяли на работу в РайОНО
инспектором политпросветработы. Здание находилось
рядом с домом культуры.
Пришла весна 1942 года. Ко мне зашла секретарь рай¬
кома комсомола Завгородняя Матрена Емельяновна, и мы
вместе пошли в клуб, а в клубе заседала комиссия военко¬
мата, шел набор девушек в армию. Одна из девушек не
хотела идти на фронт и плакала. Я попросила военкома
взять меня вместо нее, а он мне:
- Ты же не окончила курсы сандружины.
- Я смогу, - говорю, - перевязать, вытащить с поля
боя раненого, да и подруга моя здесь, Рая Русакова, она
мне поможет, умоляю, возьмите.
- Пиши, - сказал военком, - заявление, а секретарь
райкома пусть заверит.
Итак, меня зачислили, и завтра утром сбор у военко¬
мата. Я на крыльях вылетела из клуба, мне встретилась моя
сестра Катя, я ей сообщила новость.
- Ты с ума сошла! - услышала от сестры.
- Ты коммунист и не имеешь права так говорить, весь
народ сходит с ума и рвется защищать свою Родину, - та¬
кой был мой ответ.
- А как же мама? - говорит она.
51
Мой ослепительный миг
- Я ей скажу, что еду на военный завод.
Так и заключили договор-заговор и уговорили маму.
В этот вечер у Раи Русаковой была истоплена баня, и
мы мылись, и с нами мылись двое девушек, которые шли
уже вторично, после ранения, и рассказывали фронтовые
страсти, а у меня в глубине зародилось и окрепло: «Вы же
живые остались, не всех же убивают, и мы выживем».
Солдат есть солдат
Вот уже утро, 12 апреля, днем уже хорошо подтаива¬
ло, а с утра подморозило, мы явились. Собрались и род¬
ные, меня провожали мама и сестра. Собрались все. Во¬
енком сказал нам напутственное слово, пожелал возвра¬
щения с победой, моя мама здесь поняла, на какой я за¬
вод еду, на фронт. Но все равно благословила.
Подъехал на розвальнях дядя Федя, детдомовский
конюх, сложили мы свои пожитки в сани и пошли за по¬
возкой, лошадка одна, а нас много: Рая Русакова, Ира
Мирзунова, Надя Лог, Лиза Земенкина и другие со мной.
Путь лежал на станцию Кулунда через Ключи (районное
село). Идти было тяжело, а поэтому по очереди все же
садились и на сани. Так добрались до Ключей, сани поме¬
няли на телегу, к нам присоединились Зоя Немцова, Тама¬
ра Несина и еще несколько девушек. Забыла фамилии.
Добрались до Кулунды. Здесь на вокзале нас распредели¬
ли прямо по полкам, стоявшим на разных станциях, а не¬
которых в Славгород, там был штаб нашей теперь,
312 стрелковой сибирской дивизии и санитарный баталь¬
он. Мы с Раей, Тамарой, Ирой, Лизой, Надей и другими
девушками попали в 1083-й стрелковый полк. Прибыли на
станцию Бурла, где находился этот полк, поселили в ка¬
кой-то избе, мы поспали, на второй день переодели и от¬
правили наши вещи домой. К нам присоединились еще
девочки Валя Быкова, Маша Саблина, Клава Кряжева.
Пришел комиссар полка Носенко Емельян Иванович.
Душа полка, так звали его солдаты, и он стал нашим совет¬
чиком и заступником. Вначале построил, познакомился,
объяснил ситуацию и предназначение санинструктора
роты, батальона, где расположены они по отношению к
врагу. Прямо было сказано, что будем участвовать в боях,
52
ВОЙНА и МЫ
а поэтому: «Прошу вас, - сказал он, - сначала подумайте и
сделайте шаг вперед, кто хочет в роту?» Я сорвалась пер¬
вой, за мной Рая, Ира, Тамара и все остальные, никто не
струсил. Отобрали для роты, остальных распределили в
батальоны. С Раей мы были разлучены, отправлены в раз¬
ные роты, но часто виделись. Я солдат, она - сержант, как
медсестра. Солдатам платили, как помню, 10 рублей (на
базаре столько стоило одно яйцо), ей, наверно, намного
больше, так как она все время деньгами делилась, а ку¬
шать все время хотелось.
Закончили формирование в июне, погрузились в эше¬
лоны и поехали в село Данилово Ярославской области, посе¬
лили в какой-то дом. К нам приехал комиссар Носенко Е. на
красивом белом коне, ая с детствалюблюлошадей, отбрата
это. И осмелилась попросить прокатиться на нем, и он раз¬
решил. Я, затаив дыхание, каталась на этом красавце, да за
деревню, атам галопом, высота блаженства... И потом, как
только приезжал он к нам, хитро улыбался мне и говорил:
«Что, еще покататься?» Я молча, утвердительно качаю голо¬
вой. И опять несколько минут на коне, это было что-то...
А однажды у меня распух палец на ноге, его разреза¬
ли, перебинтовали, нашли какую-то галошу, и я так и сиде¬
ла, старшина же назначает меня дневальной. Ходить я не
могу, а девчонки собрались к уже знакомым парням. Они
меня уговорили отпустить их на свидание, сказав места,
где будут сидеть, чтобы я могла их предупредить, если
проверка... И вот сижу я на крылечке, дневалю со своей
больной ногой, не дневалю, а прямо дремлю-ночую, и над
ухом дежурный как заорет:
-Дневальный где?!
-Я-дневальный!
- Какой ты, мать твою, дневальный! Где личный со¬
став?
Девчонки были недалеко и быстро начали сбегаться,
он их построил и давай ругать таки-и-и-ими словами.
А меня - на гауптвахту. Гауптвахта - комната при штабе.
И вот через дверь я слышу, как комиссар отчитывает этого
дежурного за его всякие нехорошие слова:
- Да как вы могли девочкам говорить такие слова?! Они
ведь только что от маминой сиськи, они таких слов, что вы
наговорили, и не понимают еще. Не могу приказать вам
53
Мой ослепительный миг
извиниться, но ваша совесть должна это сделать. А дне-
вальную сам отпусти. Мне не положено, я не арестовывал.
Так я побывала на гауптвахте. Что ж, солдат есть сол¬
дат.
Затем мы прибыли на окраину города Солнечногорс¬
ка. Меня удивило, что вокруг Москвы деревни с банями,
которые топятся по-черному, и есть дома вообще без бань,
и парятся, и моются прямо в русской печке (село Данило-
во). Крыльцо дома под навесом вместе с коровником, и
сами жители с крыльца оправлялись. Для нас, сибиряков,
было дико и неприятно. У нас баньки беленькие, скобле¬
ные, а туалеты, хоть и на улице, да в отдалении от жилья,
как и коровники. А мы-то думали, раз Москва, то... Не ду¬
мали, что может здесь быть беднота.
Затем нас отправили на Калининский фронт, в бой не
вступили, отправили на смоленское направление, благо
ноги ходили. А были такие марши, что идем почти сутки,
да в основном ночью, спать охота, невмоготу. И научились
спать даже на ходу, правда, для этого нужно, чтобы один
спал, а другой его держал, а то иногда идем и смотрим -
выходит солдат из строя и пошел в сторону, и в поле,
в никуда. Это значит, он уснул, и никто этого не заметил.
Я шла все время с Клавой Кряжевой, она старше меня была
на 4 года и все время меня опекала. Марши были тяжелые,
не по асфальту, по 40-50 км с полной выкладкой. Шли дож¬
ди, только днем на привалах жгли костры и подогревали
мокрую одежду, высыхать она не успевала, ну мы у костра и
не сушились, а спали. Просыпаешься оттого, что горячо и
нога сжата сапогом, который съежился от тепла, да и ши¬
нель прожжена. А тут подъем, снова идем, идем, вот сол¬
нышко вышло, деревня, нам разрешили побывать в избах,
обсушиться и поспать: рай, все с себя развесили на забо¬
ре, а хозяйка одела нас в свою одежду. Мыс Клавой залез¬
ли на русскую печь и утонули в блаженстве, в сухом и теп¬
лом месте, и выспались. Опять подъем, опять в поход, и
ночью где-то идем по болоту, и нам объявили привал. При¬
вал среди кочек. Мыс Клавой стянули до земли несколько
мелких березок за верхушки, на них одну шинель, под себя,
с головой сверху - другую, надышали и уснули, а березки
наши прогнулись, подломились, и мы оказались в воде.
Опять мы мокрые, ночь, холодно, отжали то, что называ¬
54
ВОЙНА и МЫ
лось шинелями, оделись, и как раз приказ «шагом марш».
Вышли из болота на рассвете, идем по лесной дороге и
выходим лесом к городу и железнодорожной станции Кар-
маново, Смоленской области.
Первый бой
Первое боевое крещение я получила, как и весь полк и
дивизия, 20 августа 1942 года в наступлении на немцев,
располагавшихся на опушке леса. До этого еще боя по¬
гибла моя лучшая подруга детства Рая Русакова. Ее рота
попала в засаду и была обстреляна немецкими автомат¬
чиками, прямо с деревьев, их и называли «кукушки». Сей¬
час фильм «романтический» сочинили про таких. Рая сра¬
зу же приступила к своим обязанностям и перевязывала
раненых прямо под обстрелом. Немец, которого сейчас
призывают простить, прошил очередью из автомата ее и
раненого, которому она оказывала помощь. Посмертно
она награждена орденом Отечественной войны I степени.
Фронтовой поэт написал в газете:
Встало утро раннее
Над простором боя.
Кто склонился, раненый,
Нежно над тобою?
У виска пружинится
Завиток шелковый,
Над тобой дружинница -
Рая Русакова.
Перевязка сделана.
Жизнь, боец, с тобою -
Патриотка смелая
Вынесет из боя.
Раненых носила,
Вновь в огонь ходила,
Где ты только, Рая,
Силы находила.
Враг свинцом щетинится.
Чует: в землю ляжет.
Обожгло дружинницу
Подлой пулей вражьей.
55
Мой ослепительный миг
Посмотрела Рая
В небо голубое:
«Я и умирая
Не уйду из боя».
Нам же предстоял еще страшный бой. Бомбовые уда¬
ры пикирующих бомбардировщиков, по 30 - 50 самолетов
за налет, следовали один за другим. Несмотря на это, к ис¬
ходу 21 августа 1942 года мы очистили лес от немцев и
вышли на южную опушку леса у станции Карманово. Мы,
ротные сандружинницы, вылазили с опушки на открытое
место, искали раненых, привязывали к лямкам и тащили в
лес, а там другие эвакуировали их дальше, пули свистели
рядом, рвались снаряды, но крики раненых указывали долг
Иногда подсунешься под убитого, послушаешь стоны, куда
ползти, и лезешь, лезешь за очередным. Стояла жара, воз¬
дух пропитался испарениями крови, лившейся рекой.
В горле от этого запаха першило. Долго это ощущение не
покидало меня, и не хотелось, чтобы кто-то еще испытал
такое. Курить тогда стала, чтобы отбить восприятие этого
тошнотворного запаха, а не как сейчас курят от развратной
моды. Страшный,страстный, страдный,страда,труд-все
эти слова русские однопонятные. Страх - не трусость.
Со значительными потерями дивизия освободила
город Карманово от немцев.
23 августа поступает приказ наступать на Гусаки-Суб-
ботино. Сильное сопротивление противника, огневые на¬
леты артиллерии и атаки танков принесли дополнитель¬
ные потери в людях и технике, вынудили остановиться и
прекратить атаки. Начальник политотдела Горемыкин Ми¬
хаил Григорьевич, находясь в боевых порядках батальо¬
на 1079-го полка, личным примером поднял в атаку крас¬
ноармейцев: «Коммунисты, за мной». Приказ о взятии
Гусаки-Субботино был выполнен. Наш полковой комис¬
сар Носенко Е. И. был тяжело ранен, я его вытаскивала и
так ревела, думая, кто же теперь будет нас, девчонок, за¬
щищать?
Когда шли решительные бои, коммунисты и их вожа¬
ки, как наши начальник политотдела дивизии и комиссар
полка Носенко Емельян Иванович, а особенно политруки,
такие, как наш ротный политрук Малошик, батальонный ко-
56
/
ВОЙНА и МЫ
миссар Заболотный, всегда шли вперед и вели за собой
бойцов, призывая: «Вперед, за Родину! За Сталина!»
После боя за Гусаки-Субботино мы с Верой Бердни¬
ковой подали, как и многие бойцы, заявление о приеме
нас в ряды ВКП(б). Написали, как и все: «Если погибну,
прошу меня считать коммунистом». В феврале 1943 года
нас приняли в члены партии.
★ * *
Я часто думаю о том неизвестном солдате, останки
которого лежат у Кремля, у Вечного огня. Я уверена, что он
тоже писал такое заявление. И когда к его могиле подхо¬
дят и подносят венки подонки, которые предали и пору¬
шили его мечты, у меня до боли сжимается сердце. Ведь
мы, дети многих народов СССР, этот солдат, его команди¬
ры и комиссары, комсомольцы и беспартийные защища¬
ли в боях и труде нашу великую Родину, единственную в
мире, где строили и состоялся социализм. Мы воевали,
проливали кровь, в тылу отдавали пот и последние сбере¬
жения за справедливость, свободное и счастливое обще¬
ство во всем мире, за социализм против агрессии капи¬
тализма. Люди при капитализме звереют, за прибыль, за
один доллар убивают враг врага внутри страны, а уж тем
более капиталистические страны не могут жить без войн.
Общий их враг СССР сдерживал их агрессивность. Но вот
пришли оттепель Хрущева, мягкость застоя, либерализм
Горбачева. Сначала одурманили нас Чумак и Кашпиров¬
ский, создав из телевизора гипнотическое средство для
недоумков. План ЦРУ, директива Даллеса выполнены, они
оклеветали и уничтожили порядочных руководителей, на¬
шли в нашей стране подонков среди высшего руководства,
таких как слизняка Горбачева и пропойцу Ельцина, гото¬
вых за 30 зелененьких для своих отпрысков продать все.
Эта группка, которую мы допустили к власти, расчленила
дружный и великий Союз, а великая тяга к мелкому сно¬
бизму суверенитета породила президентиков, которые
стали жить-поживать, народное добро проживать. Люди,
ждавшие свободы и процентов от МММ, как та старуха,
оказались у разбитого корыта. Горько нам, ветеранам, ви¬
деть, слышать и осознавать это все происходящее.
57
Мой ослепительный миг
Я, парторг М. Заболотный и комсорг батальона
В. Васин в день моего вступления в партию большевиков.
* * *
6 сентября 1942 года немцы окопались, и мы заняли
оборону на рубеже Емельянов - Субботино. Потери были
такие, что на охранение не хватало людей. Ставили всех,
кто остался жив. И вот я стою на посту... и чувство такое,
сердце замирает: впереди враг, а позади Москва, вся Рос¬
сия и в Кремле товарищ Сталин. Все, наверно, спят... Пусть
спят, я их защищу, у меня ведь пулемет, противотанковое
ружье, автомат, гранаты, я же до зубов вооружена. Смеш¬
ная девчонка, немец-то тоже стоит в сотнях метров от
тебя, также один на 2 километра фронта и до зубов воо¬
ружен.
Снайпер
Стало прибывать пополнение, уже стало спокойнее.
Мы не дергаемся, и немецстоит. Хорошо, видно, пощипа¬
ли друг друга. Командование полка решило проверить
стрелковую подготовку бойцов. И когда закончилась про¬
верка, меня вызвал командир полка Борис Исаевич Галь¬
перин. Он объявил, что я самый лучший стрелок в полку, и
вручил мне снайперскую винтовку и поставил мне новую
58
ВОЙНА и МЫ
задачу. Я ответила: «Служу Советскому Союзу», и так я ста¬
ла снайпером.
Сначала я охотилась из траншеи. И вот однажды шла в
свою роту, а между стыками рот увидела, что на нейтраль¬
ной полосе к подбитому танку гуськом, один за другим,
пробираются немцы. Я вскинула на бруствер винтовку и
стала брать их на мушку. Первый выстрел был удачный и
вызвал у них замешательство и тревогу. Немцы залегли и
по-пластунски потащили своего товарища. Затишье. Сле¬
дующий немец броском попытался приблизиться к танку,
я на лету его сразила, и он с вытянутой, вооруженной авто¬
матом рукой, распластался на земле. Его тоже утащили.
Опять затишье. Вижу, повернули все назад. Но нашелся
еще смельчак. Сначала дал очередь по брустверу моей
траншеи, но в меня не попал, ринулся ктанку, но не дотя¬
нулся, я его срезала. Жду, села на корточки на дно тран¬
шеи, как обычно мы сидели. Вижу, ко мне подбегает капи¬
тан, адъютант командира дивизии Моисеевского Алексан¬
дра Гавриловича.
- Это ты стреляла? - спросил он.
- Ну я, а что? - ответила.
-Да ничего, это комдив наблюдает за тобой в бинокль,
и меня послал узнать, кто стрелял, и просил привести тебя.
- Да уж пока не могу, может, еще пойдут.
- Ну что ж, я тоже подожду - ответил он.
Подождали, движение у немцев затихло пока, и мы
пошли. Прихожу в землянку, где находился комдив, я док¬
ладываю о себе.
- Ну, садись рядом - и вытаскивает папиросы Казбек,
- Куришь? - спрашивает.
- Курю-ю-ю, - врастяжку и стыдливо отвечаю ему.
- Вот губы бы тебе оборвать - строго сказал он, - да
ладно, заслужила, на, бери мой Казбек. Я вот прошел по
траншеям и спрашивал постовых: «Стреляете?» А они мне
отвечают: «Да вот Зоя у нас идет по траншеям и стреляет
со всех видов оружия». Так вот кто у нас главный стрелок,
молодец.
А уж потом за все эти деяния получила я медаль «За
отвагу».
С командиром дивизии меня не раз сводила судьба.
После командира полка Гальперина Б.И. пришел Тонконо¬
59
Мой ослепительный миг
гов, я и не запомнила даже его инициалы. И стал свои по¬
рядки устанавливать. Прежде он стал вызывать поодиноч¬
ке девочек и стал их склонять к сожительству. Меня выз¬
вал, а я ему нахамила. Он отобрал у меня снайперскую вин¬
товку и выгнал, но одну нашел, Шатохину Наталью. Я была
разгневана тем, что винтовку он у меня отобрал. Написала
комдиву письмо: «Пишу не как солдат, а как девушка, за¬
щищая честь и права свои и своих подруг, и т. д.» Отправи¬
ла с нарочным. Это было зимой. Вызывают меня в штаб
полка, а около него стоят сани-розвальни, мне сказали са¬
диться и тулуп раскрыли, чтобы на дорогу укрыть. Я села,
рядом в другом тулупе сидел командир полка Тонконогов.
Едем молча. Морозец. Куда, зачем везут, не знаю... извоз¬
чик везет. Приехали к командиру дивизии. Его адъютант,
мы с ним уже знакомы по траншее, провел меня в кабинет
комдива. Это очень большая землянка - блиндаж. Ухожен¬
ная, с большим, длинным столом. Командир дивизии дру¬
желюбно встретил, усадил и стал расспрашивать обо всем.
Я все рассказала.
- А может, тебя перевести в другой полк? - спро¬
сил он.
- Нет, не могу уйти от боевых друзей, мы вместе при¬
няли боевое крещение, а это как кровная клятва.
- Да, ты молодец, командиры могут меняться, а сол¬
даты - монолит нашей части, боевой дружбы. Хорошо,
пройдите к моей жене на кухню, она вас ждет.
Я захожу на кухню, меня встретила высокая, красивая
женщина в форме капитана и в фартучке. На столе супчик,
котлеты, компот. Вот такого я не ожидала. А котлеты-то я и
дома не ела, все пельмени стряпали. А когда я уходила,
она положила мне в карман три плитки шоколада. Коман¬
дир дивизии, пока я угощалась, разговаривал на повы¬
шенных тонах с Тонконоговым. Потом распрощались и
поехали в свое расположение.
Приехала, разбудила в землянке девчонок, разделила
шоколад, сидим едим. Прибегает связной, сообщает, что
меня вызывает командир полка. Я прибыла, он сидит за
столом, на столе пистолет, сам пьян, ну, думаю, труба. Что
можно взять с пьяного дурака? А мне так хочется жить.
Лучше погибнуть в бою, а не перед этим подонком. Конеч¬
но, здесь я струсила.
60
ВОЙНА и МЫ
- Кто здесь командир, ты или я?! - закричал он.
-Вы... - мямлюя.
- Ты что себе позволяешь? Жаловаться на меня? Да я
тебя одним хлопком... ты, букашка, сотру с лица земли, а
потом жалуйся!
Это происходило в его землянке.
Слева от меня было окно, продолговатое как во всех
землянках, не высокочишь. Он соскочил с табурета, глаза
каку бешеной собаки, схватил пистолет и заревел:
-Встать!!!
Итут заскочил в землянку Заболотный М.В., парторг
батальона. Выхватил у него пистолет, позвал часового,
стоявшего у двери. Связали командира и уложили в по¬
стель. Меня же перед этим выгнали из землянки. А Забо¬
лотный М.В. рассказал мне потом, что батальон подавал
два раза на награду меня медалью «За отвагу», а коман¬
дир полка переписывал представления на Шатохину Н.,
которая ранее дала согласие жить с ним. Меня награды не
волновали, взволновала несправедливость.
На второй день меня, Тамару Несину, Клаву Кряжеву
отправили в армейскую прачечную стирать белье. Нас
было по три девочки с каждого полка. Старшей назначили
меня, ефрейтора. Расположились в доме в деревне, не
помню названия. В отдельном помещении стояло два боль¬
ших чана, топка, котел и другие средства для стирки. Сти¬
рали на стиральных досках. Привезут грязное белье, в кро¬
ви, мы его в чанах замачивали, а потом, слоем в несколько
сантиметров, всплывали вши, мы их собирали ковшом и в
топку. Затем стираем, потом долго кипятим, сушим, про¬
глаживаем. Белье, постиранное нашим отрядом, счита¬
лось в армии лучшим. О нас написали в армейской газете,
обо мне как о старшей группы.
Командир дивизии прочел заметку и послал адъютан¬
та, узнай, дескать, не наш ли там снайпер так хорошо сти¬
рает белье. Конечно, адъютант приехал и спросил меня,
за что ты здесь находишься, а я ему - «за непочтение, ро¬
дителям». На другой день приехали за нами и забрали в
полк. Но на следующий день нас отправили в тыл дивизии
чинить мешки. Ну, мешки так мешки. Хоть вшей нет. Итак,
штопаем мешки второй день, к концу дня прибегает сол¬
дат, и меня с Тамарой вызывают к тыловому начальству.
61
Мой ослепительный миг
Снайпер Некрутова З.К.
сфотографирована
для фронтовой газеты
Ветеран Великой
Отечественной войны,
директор кинотеатра
«Авиатор» Кетько З.К.
ВОЙНА и МЫ
Мы являемся в землянку, сидят два подполковника, стол
накрыт по-царски, бутылки и всякая изысканная снедь. Они
галантно приглашают нас за стол. Конечно, сразу подозри¬
тельно все это было, можно было сразу развернуться и уйти.
Но... какой соблазн, мы такого не только не едали, но и не
видали. Кормили нас в пехоте незаслуженно плохо. Помнит¬
ся, как-то по ошибке на походе нас покормили в столовой
по летной норме, вот это была еда... да. Сейчас я понимаю,
что так и нужно было кормить летный состав, а тогда немно¬
го зло взяло. Нас-то кормили несколько иначе. Подморо¬
женную картошку, к примеру, чистить не надо, положи в воду,
чуть отогреется, разморозится, нажмешь на нее, и она выс¬
какивает из кожуры, как пуля из гильзы. А вареную картошку
с пшенкой заправляли лярдом, такой вонючий американс¬
кий комбинированный жир, пусть бы они его сами жрали.
А вот тыловые чины себе позволяли такую не всегда
заслуженную роскошь. Ну что ж, пора бы и нам попробо-
вать-то, чем питаются наши «кормильцы». Сели, поели, пить
отказались, встали, сказали спасибо и направились к выхо¬
ду. Я первая, Тамару за руку, нам преградили дорогу: «Так не
пойдет, надо расплатиться». Какой стыд!! Я говорю, что не¬
чем нам расплачиваться, кроме своей чести, и плохо то,
что вы свою офицерскую честь теряете, и я сейчас буду так
кричать, что все часовые сбегутся. Нам открыли дверь и
чуть не вышвырнули. А на следующий день, к нашей радос¬
ти, нас выгнали в полк. А главное, в полку вернули мою снай¬
перскую винтовку. Это был для меня праздник.
В течение всего описанного периода моих небоевых
приключений наша дивизия вела бои и понемногу продви¬
галась на запад. По прибытии из тылового обеспечения мы
сразу вступили в бои, шедшие с переменным успехом.
Однажды, наверно в марте, движемся, преследуя нем¬
цев, авангардом: разведчики и я с ними. Подходим по
лощине к одной деревне, а из нее бежит нам навстречу
мальчишка, подросток, и кричит: «Немцы! Немцы!» И упал,
сраженный вражеской пулеметной очередью. Спас нас. Мы
отошли в лощину, ребята пошли справа, а мне сказали
остаться на месте и ждать команды. Слышу, шум необыч¬
ного мотора, оборачиваюсь, а это аэросани комдива, и
направляются к немцам. Я вскочила и наперерез, машу,
кричу, немец начал минометный обстрел меня и аэроса¬
63
Мой ослепительный миг
ней, они разворачиваются, аж на месте закрутились, и ко
мне. Вышел из аэросаней командир дивизии приказал
водителю заехать в лощину и спросил меня: «В чем дело?»
Я ответила, что в деревне немцы. А рядом была копенка
соломы, сели на нее, он поблагодарил, угостил «Казбе¬
ком» и начал расспрашивать, как я занималась стиркой и
почему туда попала. Я ему все рассказала, что Тонконогов
меня туда отправил, после нашего с вами разговора, за
то, что я на него нажаловалась. Он молча встал, и пошел.
Подтянулась пехота, и мы пошли в наступление на эту
деревню. На краю деревни, у большака, начал стрелять пу¬
лемет. Пришлось и мне по-пластунски подползти и унич¬
тожить эту огневую точку. Немца выбили, это было немец¬
кое прикрытие отхода их основных сил.
Иногда деревни были пустые, без немцев. Так, однаж¬
ды вошли мы в деревню, где уцелела одна банька, вошли в
нее, открываем дверь, а на полке спят два друга-немца,
уснули, бедолаги, и проспали отход своих войск, нечаян¬
но или специально, чтобы сдаться в плен, не знаю...
Обычным делом, когда шли ночью, впереди вдали сия¬
ли огни как бы большого города. А оказывалось, что это
совсем недалеко светились угольки домов спаленной нем¬
цами деревни. И все это на Смоленщине после войны было
восстановлено, поэтому там и в Белоруссии и сейчас ценят
советскую власть и патриоты еще не все перевелись.
К исходу дня 19 марта 1943 года все части дивизии
выходят на рубеж реки Осьма. На противоположном берегу
занял оборону противник. На этом рубеже 24 марта дивизия
заняла оборону. Находясь в обороне, части и подразделе¬
ния учились боевому мастерству, задача была одна - под¬
готовиться к освобождению Дорогобужа и Смоленска. При
штабе дивизии нас, снайперов, собрали научения. В диви¬
зии я снайпер-девушка была единственная. Командовал
сборами капитан Кащенко, очень строгий и справедливый
командир. Учил до седьмого пота стрелять по движущим¬
ся, светящимся, по сверкающим целям, по щелям танков, в
поворотные места их башен. Сверкающие цели - это опти¬
ка либо командиров и наблюдателей или снайперов. Од¬
нажды к нам на сборы приехал комдив, а у меня левый глаз
забинтован, получила «ранение» при пришивании подво¬
ротничка. Подходи он ко мне и говорит с улыбкой:
64
ВОЙНА и МЫ
- Наверно, все мимо и мимо с завязанным глазом?
- Нет, товарищ комдив, - вступился Кащенко, - у нас их
двое, которые мимо не стреляют: Некрутова и Лупарев.
- Ну, так проверим, - сказал комдив, пошел и поставил
свой портсигар на бруствер траншеи движущихся целей.
Я, конечно, волновалась, но мишень была хорошей,
яркой и я ее прострелила в верхний правый угол. Он сам
пошел, принес портсигар и подает мне:
- Эх, зачем ты испортила вещь, хочется и мне ее взять
на память, но я его отдам тебе. Зачем он мне с дыркой, а
ты ведь все еще куришь?
И отдал его мне. Я его берегла и считала наградой. Ком¬
див ушел, а мы продолжали стрелять, у нас шел экзамен, и
мы с Гришей Лупаревым лидируем, двое отличников. От¬
стрелялись, построились, пошли в расположения своих ча¬
стей. Погода хорошая, настроение прекрасное, и вдруг, от¬
куда ни возьмись - тучка, а с ней - шквал и ливень, промокли
до нитки, а идем с песней. Входим в расположение части и
слышим из рупора передвижного радиоузла: «По заказу для
отличников-снайперов Зои Некрутовой и Гриши Лупарева
исполняется песня «Синий платочек». Были как мокрые ку¬
рицы, а приятно было слышать песню в свою честь.
Прибыв в расположение своего подразделения, Кон¬
стантин Кащенко вошел в мое неординарное положение и
помог мне. Вынес из своей землянки и вручил мне свой
свитер и брюки, я пошла в землянку, переоделась. Отжала
свое обмундирование, развесила его сушить, благо, опять
выглянуло солнышко, я взяла газету, села на скамеечку,
сижу, читаю. Кто-то подходит, я специально не поднимаю
головы, а боковым зрением вижу хромовые сапоги. По
натуре я ежик, и мне противны всякие приставания. Слышу
командный голос: «Встать!» Ну, думаю я, это уж слишком.
Я же не по форме, без погон, вне строя, и ко мне не может
быть претензий. Я выдавливаю реплику: «Пошел отсюда!»
И он пошел. Пошел к моему командиру, капитану Кащенко.
Затем подходит ко мне командир:
- Ты знаешь, кто к тебе подходил?
-Нет.
- Это был полковник Мармитко, заместитель комди¬
ва по строевой части. Объявил тебе взыскание: десять су¬
ток строгого ареста. Я попытался ему объяснить ситуа¬
3 - 2324 Мухин
65
Мой ослепительный миг
цию, что идут экзамены и что ты и Гриша - отличники, тог¬
да он велел передать в полк его приказ, чтобы по прибы¬
тии в свой полк тебя посадили.
Что делать? Заслужила - получи.
К этому времени командиром полка стал майор Ко-
ростылев А.Н.. Я и прибыла к нему по его приказанию.
Доложила командиру, что прибыла по его приказанию.
А погода... зелень, красота, солнышко, а мне светит «губа».
Этого командира я видела впервые, но показался он мне
пожилым и добрым.
- Вот что. Пока немного сделаем отступление от при¬
казания вышестоящего командования. Вас ждут коррес¬
понденты, займитесь с ними, потом ко мне вернетесь.
На сборах нас с Гришей Лупаревым уже фотографиро¬
вали, вместе. Сказали, что для истории дивизии. Здесь
меня начали фотографировать лежа с винтовкой, для газе¬
ты. Сфотографировали и уехали. Я прибыла к командиру в
землянку. Его ординарец снял с меня погоны, ремень, вин¬
товку и гранату. (Лимонка была всегда со мной.) А я думаю,
куда же меня посадят здесь, в лесу? Нашли все-таки, же¬
лезный квадратный ящик, примерно два на два метра, очень
массивный, и сверху круглое отверстие. Приподняли этот
ящик, и я влезла под него внутрь. Через отверстие мне по¬
дали кружку воды и сухарь, такой, какой давали перед боем.
Я улеглась на травку и стала обдумывать происходящее...
Обидно до слез, но что сделаешь с таким моим характе¬
ром, наверное, еще горя не раз хлебнешь. Старшиной са¬
нитарной роты был Идрисыч, маленький, черненький и
добрый человек. Каждый день он подходил к моей гаупт¬
вахте, приносил воды и сухари, иногда кусок мяса и даже,
однажды, котлетку. В общем - курорт. Вот только днем этот
проклятый ящик накаляется, а ночью остывает, и холодно.
Сижу уже третьи сутки, приходит Идрисыч и в мое окно
подал газету:
- Читай, Зоя, чтобы не было скучно.
Смотрю я, в газете наша с Гришей фотография: сто¬
им бодрые, счастливые, отличники. Немного погодя меня
освобождают из-под ящика и ведут к командиру полка. Он
мне показывает газету, я не выдаю, конечно, Идрисыча,
его газета у меня в кармане. Читаю ту, что дал командир.
Командир говорит:
66
ВОЙНА и МЫ
- Возьми себе, и вот что, мы договоримся с тобой,
если Мармитко или кто еще спросит еще о твоей отсидке,
говори, что отсидела все десять суток, некогда сидеть,
немцы нагло бродят по траншеям и даже садятся на бру¬
ствер и зовут наших солдат выпить шнапс, пора их про¬
учить. Ты теперь командир отделения снайперов, и твоему
отделению пора выходить на охоту.
Я надела погоны, ремень, стала обуваться, а у сапог
подошва оторвана, привязана проволокой. Командир уви¬
дел это безобразие и велел вызвать старшину. И говорит:
- Не стыдно вам, старшина?! Не можете найти бойцу,
отличнику, да еще и единственной девушке-снайперу в ди¬
визии, порядочные сапоги?.
Старшина принес сапоги, и я пошла в свой второй
батальон. Пришла, и пока я сидела в ящике, мне построи¬
ли отдельную маленькую землянку, рядом с землянкой моих
снайперов. Захожу в свою землянку, чисто, пахнеттравой,
которую разбросали по полу, вместо ковра, а на столике
из березового чурбака в вазе, сделанной из гильзы соро-
капятки лесные цветы. Это мальчики меня ждали, и я была
тронута их вниманием.
Итак, стали мы снова ходить на охоту. Рано утром, до
рассвета, вылазили на нейтральную полосу, а поздно вылази¬
ли обратно. Целый день мы лежали на нейтральной полосе,
меняли позиции, нас ведь тоже засекали, но было лето, теп¬
ло, не то что зимой, в снегу целый день, иногда и присты¬
нешь, еле отдерешься, если часто не меняешь позиции. А уж
панораму немецкой передовой настолько изучишь, каждый
бугорок, каждую веточку запоминаешь. Разведчики всегда к
нам обращались за информацией об обстановке на ближай¬
шей части обороны противника, и я им по памяти рисовала.
Однажды прихожу с охоты, а мне часовой говорит:
- Зоя, ты вотходишь, выслеживаешь немца, а ктебе в
землянку сам немец пришел.
Я захожу в землянку, правда, сидит немец с нашим
солдатом, потом я узнала, что его возят по подразделе¬
ниям, и он через усилитель агитирует своих немцев сло¬
жить оружие и сдаться. Сопровождающий его солдат
знал немецкий, и мы познакомились. Его звать Вилли,
он показал фото с женой и с сыном, что до войны рабо¬
тал пекарем и очень переживает, сказал что его агитация
67
Мой ослепительный миг
отразится на семье. Его увезли, а я и задумалась, сколь¬
ко же их, солдат, может, и невинных, под пятой Гитлера
погибает, и я в этом тоже участвую. Нет, подумала, я буду
их просто выводить из строя, бить в плечо, в живот и так
далее.
Меня однажды вызвали на партбюро, задали вопрос:
почему не указываешь количество убитых? Я ответила, что
не указывала и не буду указывать, я же не знаю, убила я
его, или он отлежался и удрал. Ато ведь еще в конце 1942
года к нам прибыло отделение армейских снайперов, я их
водила на охоту. Все в орденах и медалях, звали меня с
собой: «У нас Героем Советского Союза будешь». А я от¬
ветила, что я со своим батальоном приняла боевое кре¬
щение и, если нужно, погибну со своими боевыми друзь¬
ями. А награды не нужны, не за ними поехала на фронт,
особенно такие, как у вас. Ведь вы за три дня поубивали
столько, что наша пехота может встать и идти вперед, не
сгибаясь, ведь по количеству заявленных вами убитых там
нет немцев. Обескураженные, они отправились восвояси,
а мы продолжали исполнять свои обязанности.
Жить я все равно буду!
Опять, прихожу я с охоты, а ко мне прибыл коррес¬
пондент и писатель Ноздрин Александр Сергеевич. До
войны он написал роман «Ольга Белокурова», о метро¬
строевцах, и стихи. Высокий, интересный, на вид 30 - 35
лет. Познакомились. Его интересовало все о моей жизни.
Задал вопрос:
- Когда-нибудь дома стреляли?
Да, однажды, в выходной день девчата и ребята,
школьники, пошли в бор, так называли мы свой лес, за
подснежниками. Ребята прихватили с собой ружье. Вася
Бражников предложил мне выстрелить и бросил вверх
фуражку, в надежде, что я промахнусь. А оказалось, что от
фуражки осталось решето. Он взял фуражку, сел на землю
и заплакал. Ведь дома его ждала порка.
Далее он поинтересовался моей охотой. И я ему пред¬
ложила пойти со мной и самому ощутить близость к нем¬
цам. Он согласился. Утром, до рассвета, мы отправились.
Я же всегда ходила по стыку между ротами, а там часовых
68
ВОЙНА и МЫ
не было, но заминировано. Я же все местечки знала и хо¬
дила туда потому, что там были кусты с черной смороди¬
ной. Я наедалась и приносила с собой - витаминов-то не
хватало. Я предложила пойти по этому месту и наступать
там, где я наступаю, иначе обоим будет худо. Он не стру¬
сил, пошли, подошли к смородине, она крупная, черная,
он вынул из кармана кусочки сахара, но я отказалась, я
привыкла есть без сахара. И вот он легким движением руки
обнял мою талию. Я отвела его руку и сказала, что еще
одно такое движение, и я вас оставляю, уйду и выбирай¬
тесь как хотите. Он попросил прощения. Я простила.
Я ходила на передний край, на нейтральную полосу в
маскхалате, а мой новый «напарник» в форме офицера,
без халата. Рисковать его жизнью я не могла и приняла
решение пройти по траншее. Немного пришлось немец¬
ким снайперам погоняться. И когда солнышко обнаружи¬
ло оптику немецкого снайпера, я выстрелила, игра пре¬
кратилась. Нам повезло, что солнышко нам подыграло.
Итак, вечереет, мы вернулись в расположение, пришли,
распрощались, он взял мой домашний адрес, сказал, что
после войны, если будем живы, будет писать обо мне. Ког¬
да я прибыла на Родину после ранения, он писал мне пись¬
ма. И в одном письме написал небольшой стих.
Вы не хотели поцелуя,
За ту смородину, ну что ж,
За ту смородину пишу я
Стихи, цена которым грош.
Бывает так, бывает всяко,
Белеет камушек, а с ним
Сверкает жемчуг, и, однако,
Поднимешь камушек один...
Дальше не помню, и письма многие не сохранились.
Ноздрин уехал, а жизнь наша продолжалась своим
чередом. Стоим на опушке большого леса. Охоту пока
прекратили. Явно готовились к большому наступлению.
Подтянули артиллерию всяких калибров, замаскировали,
стоит тишина в лесу, погода солнечная. Я пошла с котел¬
ком на кухню. Повар был Коля-грузин, все мы его так зва¬
69
Мой ослепительный миг
ли. Полный, рыжий, добрый и смешной. Мне всегда много
галушек и мяса накладывал в котелок. Вот я пришла к нему
за обедом, а он мне вручил хромовые сапожки, сказал,
что ребята-разведчики взяли где-то заготовку и попроси¬
ли сшить для меня сапожки. На гражданке он был сапож¬
ником и сшил мне сапоги. Я надела, такая счастливая: что
солнышко, птички поют и меня наши мальчики любят, так
все прекрасно, и пошла по тропинки восвояси. Иду, и вот
сидит на краю тропинки солдат и перематывает обмотки.
Глянул на меня, вскочил и сказал:
- Пуляка! Ты откуда?
Это был Саша Суколин, учились вместе в школе, и он
прозвал меня «пулякой», когда играли в волейбол, и я, не
помню причины, пригрозила «как пульну». Встреча была
радостной. Мы оба как будто в Волчихе, дома, побывали.
Это было 6 августа 1943 года. А седьмого, утром, мы по¬
шли в наступление. Снайперы и разведчики были в зем¬
лянке командования, ждали особых заданий. Началась
артподготовка, над нами снаряды пролетали, и такой гул
шел от них, что нам пришлось широко открыть рты, ощу¬
щение такое, что вот-вот лопнут перепонки. И тишина. Гря¬
нул Интернационал. У меня, дай, наверно, не только у меня,
мурашки по телу. Мы все вышли по команде по рупору:
«Вперед!» И мы пошли почти без сопротивления километ¬
ра два-три. Задача была прорвать сильно укрепленную по¬
лосу обороны противника в районе Секарева, с выходом
на реку Осьма, а затем овладеть городом Дорогобуж.
8 августа мы вклинились в оборону противника, а вот вро¬
де и небольшая горка, но оттуда пулемет не давал поднять
головы нашей пехоте. Меня позвали к телефону, приполз¬
ла, слышу голос командира полка Коростелева:
- Доченька, бери своего напарника и надо пулемет¬
ную точку подавить.
И мы с Гришей отправились то по-пластунски, то пе¬
ребежками, пробираемся вперед. Обстреливают. Мы взя¬
ли вправо, решили по одному. Гриша решил пробежать
перебежкой, десяток шагов сделал - и «бах!», снаряд
мелкокалиберный прямо в Гришу, вижу, разлетелись ос¬
колки винтовки. Я в шоке. Во-первых, жалко Гришу, а по¬
том, мне одной трудно выполнить приказание. Ноделать
нечего, надо выполнять приказание и идти вперед. Про¬
70
ВОЙНА и МЫ
ползла немного, и вот, видно, на мое счастье, пробежка¬
ми догнали меня офицер и три солдата. Офицеру я объяс¬
нила ситуацию, он приказал держаться их. Солдаты про¬
бежали и залегли, ждали нас, офицер перебежал, залег и
махнул мне рукой. Я только приподнялась и сразу почув¬
ствовала, что через меня что-то прошло и сзади, с левого
боку, полилась кровь в сапог. И я повалилась. Моя оптика
меня подвела. Пока я ползала, чехольчик сполз с оптики,
оптика сверкнула, день был солнечный, и немецкий снай¬
пер целился в оптику, промахнулся сантиметров на пять.
Пуля, пробив кишечник, пробила тазовую кость и разор¬
валась. Офицер по-пластунски ко мне приполз. Раскинул
свою плащ-накидку, положил рядом со мной винтовку, я
взялась руками за накидку, и он меня потащил. Дотащил
меня до связиста и приказал, чтобы немедленно вызвали
санитаров с носилками.
Прибежали две мои подруги, Валя Быкова и Маша Саб¬
лина. Эти добрые девочки, которыеухаживализамной, ког¬
да стояли в обороне. Обстирывали меня. Маша была харак¬
тером добрая, хохотушечка с черными веснушками на носу.
Валя, наоборот, прямая противоположность ей. Но обе дру¬
жили между собой и со мной. Прибежали, ревут, положили
меня на носилки и понесли, и тут нас встретила лошадь, зап¬
ряженная втелегу, меня переложили в телегу и повезли. Уча¬
сток дороги был устлан бревнами, место болотистое. До¬
везли до медсанбата. На столе мне обработали рану на бед¬
ре, где вышла пуля, а где вошла, там была только точка с
горошину. Сделали укол противостолбнячный, врач гово¬
рит: « Снимите, девочки, с нее сапожки, все равно она жить
не будет». Она думала, что я потеряла сознание и ничего не
слышу, на нее стали ругаться, а я-то слышу и говорю:
- Снимите, девочки, сапожки, там ведь крови много,
а жить-то я все равно буду.
Меня вынесли и положили в кузов полуторки, Валя
положила на свои колени мою голову, подбежала к маши¬
не Галя Шевель, это подруга моей сестры Марии, они учи¬
лись в Омске в мединституте вместе. Сказала, что получи¬
ла от Марии письмо, и фотокарточку показывает, я гляжу,
а фото расплывается, расплывается, и я потеряла созна¬
ние. По дороге, немного позже, я очнулась, увидела небо,
макушки высоких деревьев, гляжу на небо, потом макушки
71
Мой ослепительный миг
сходятся, сходятся, и я опять потеряла сознание. Только
чувствую, что Валины слезы капают мне налицо.
Очнулась я на операционном столе. Гляжу, весь живот
намазан крепким раствором йода. Ну, думаю, стало быть,
еще жива, спрашиваю:
- Кто мне будет делать операцию?
Хирург моет руки в перчатках:
- Я, - говорит, подходя ко мне.
А я ему:
- На совесть сделаешь, позову на свадьбу.
Одна из ассистенток, из нашего полка врач, сказала:
- Вот такая она и есть.
Мне дали подышать маску и велели считать, я досчита¬
ла до девяти и уснула. Больше я ничего не знала. Потом нас
в палатке было 9 человек животников: восемь мужчин и я.
После операции было вот что: бои были страшные, раненых
было много, умерших уносили в отдельную палатку. И меня
без пульса после операции понесли туда. Маша и Валя при¬
бежали узнать, как я, жива ли? Им и сказали, что я умерла.
А они принесли в кружке сметаны. Они вышли в лесок, сели
на пенек и съели сметану, помянули меня. А потом написали
моим родным: «Мы отомстим за Зою и т. д.». Похоронное
отделение, когда стало выносить покойников для погребе¬
ния, заметило, что я оказалась не окоченевшая, и сообщило
врачам. Меня принесли обратно и стали отхаживать.
Нас, «животников», ничем не кормили привычным, а
только шоколадка и немного водички. Выше колена была
вставлена игла, и через нее вливали прямо в кровь больше
литра чего-то. Нам сказали, что как только «по-большо¬
му» сходите, так считайте, что жить еще будете. Вот ведь,
надежда какая, ею и стали мы жить. Рядом со мной лежал
парень, москвич. У него осколком распороло живот, и весь
кишечник вывалился на землю, он его подобрал в гимнас¬
терку и сам пришел к санитарам. Вот такой жизнелюби¬
вый человечище этот Витя (фамилию не помню сейчас).
Вот просыпаемся, и первый его вопрос:
- Зоя, ты не сходила еще по-большому?
Потом он начал шутить:
- Вот, Зоя, встретимся мы с тобой на танцах, и я тебя
приглашу и сразу вопрос задам: «ты по-большому сходи¬
ла? - Все смеялись, оживали.
72
ВОЙНА и МЫ
Стали нас выносить на воздух, прямо на носилках ле¬
жим среди деревьев и кустов, птички поют...
Была у нас сестричка Верочка, миленькая, беленькая
девочка. Я ее попросила рассказать, что со мной на опе¬
рационном столе делали. Она рассказала, что разрезали
весь живот, вынули в тазик кишечник, промыли, заштопа¬
ли его в шести местах, промыли полость живота, сложили
кишечнике полость живота, зашили, оставив дырочку, в
которую вставили фитиль, скрученную марлю длиной с
метр. По этому фитилю выходил гной. Я попросила ее на¬
писать мне домой, что я ранена в пятку (я свои большие
пятки ненавидела всю жизнь). Дома, конечно же не пове¬
рили. Во-первых, они уже получили письмо от девочек,
что я уже погибла, а во-вторых, письмо-то второе тоже не
я писала, сестричка писала.
Хирург, который мне делал операцию, Павловский Па¬
вел Петрович, сам из города Новосибирска, аучился тоже
в Омске, вместе с моей сестрой Марией и Галей Шевель,
был старше меня, у него уже был сын 5 лет. На обходе зака¬
тывает одеяло, а я его обратно, он и говорит, улыбаясь:
- Ну, вот, краснеешь, стало быть, жить будешь.
В тыловом госпитале
Прошло некоторое время, нас отправляют в тыл. При¬
шел автобус с подвешенными носилками, нас разложили
на них, и мы поехали. Прибыли на станцию, вдоль поезда
стоит множество носилок с ранеными. Легкораненых по¬
местили в теплушки, а тяжелораненых - в пассажирские,
меня - аж в купе определили. Едем, и на какой-то останов¬
ке заходит ко мне в купе солдат-грузин, одна рука в гипсе,
а в другой - букет полевых цветов. От сестер узнал, что в
купе едет раненая девушка, и он решил навестить. Смеш¬
ной, давай ругать и доказывать:
- Зачем, девушка, тебе надо было на фронт идти, за¬
чем мы тогда, мужики, нужны? Нам же стыд-позор делае¬
те, вы унижаете нас! - Звали его Рустам.
Эх, Рустам, знал бы ты, какие сейчас мужики-парни...
Скоро российская армия сплошь будет из женщин. Моло¬
дые парни отмазываются от армии, матери же их грудью
защищают, от Родины, призывающей к долгу. И у многих
73
Мой ослепительный миг
из них сейчас на этой груди, по моде, крестики с Иисусом,
которого мать его, Мария, отдала в жертву за людские гре¬
хи. Грешницы, не о детях думают, а о своем спокойствии.
А вот моя мать единственного сына от трех детей благо¬
словила на войну и мне не препятствовала. Понимала, что
такое Родина и что такое мать. Рустам на каждой останов¬
ке бегал и приносил мне что-нибудь.
На какой-то станции меня высадили в операционную
и стали вынимать фитиль. Это было не только больно, но
просто ужасно, будто все кишки вытягивают. А я, упертая,
молчала. Принесли в палату, и я была в ней с девушкой,
Сашей Задорожной. Тело ее было все в бинтах, поражено
множеством мелких осколков. Потом мы с ней ехали в од¬
ном купе до города Иваново. На станции Иваново объяви¬
ли, чтобы легкораненые выходили к вокзалу, а тяжелора¬
неные ждите, вас вынесут. Я же сама себе скомандовала
идти, отменив прежний приказ лежать. И вот я, в нижнем
мужском белье, скрючившись, швы-то не сняты, подалась
по перрону, а в вагоне меня потеряли, затем догнали с
одеялом-конвертом. На вокзале много женщин, пришед¬
ших угощать раненых чем-либо. И мне дали пирожок с кар¬
тошкой. Я только откусила, и подбегает сестра:
- Нельзя ей этого кушать!
- Почему? - спрашивает женщина.
- Потому что у нее кишечник зашит, - отвечает сестра.
А так хотелось мне этого пирожка от этой доброй тети.
И унесли меня. Развезли по госпиталям. Мы с Сашей в
одной палате, еще мы подружились с Женей Осиной и ли¬
товкой Данной, она была пулеметчицей, и у правой руки
оторваны пальцы, кроме мизинца и безымянного.
Сняли с меня швы, но вставать не разрешили, немно¬
го температурила. Но я решила все-таки встать. Встала,
дошла до стола и упала в обморок. Очнулась уже на крова¬
ти. Но я ведь по натуре непоседа и стала пока сидеть по¬
дольше, потом ходить понемногу. И так пошла. А из швов
на животе выходили лигатуры, нитки, и я их наловчилась
сама вытаскивать, за что мне попадало.
Женя Осина, подружка моя по госпиталю, была мне еще
землячкой, она была из Барнаула, у нее было легкое ранение,
и мы были с ней огорчены, когда ее выписали снова на фронт,
я же еще оставалась в палате. Она мне написала стихи:
74
ВОЙНА и МЫ
Я сегодня вновь на запад еду,
В дальние, суровые края,
Где грохочет бой, не умолкая,
Выйдь, родная, проводи меня,
Ты туда навряд ли вновь вернешься,
Путь лежит твой на восток, в Сибирь.
На Алтае, в старом городишке,
К моей маме в домик загляни.
Потом уже, после войны, когда работала в крайкоме
комсомола, я посетила дом на привокзальной площади,
но ее мамы там не оказалось, дом она продала и уехала.
Палатным врачом была у нас Мария Николаевна, та¬
кая добрая, тепленькая, и она мне напоминала чем-то
маму. Другим давали сырую капусту, и мне ее так хотелось,
и я все ее просила, но...
И вот на одном обходе Мария Николаевна говорит мне:
- Сегодня я видела во сне тебя, Зоя, ты так плакала,
просила капусту, что ж, я прописываю ее тебе.
Уж я рада была.
Как-то мы, девчонки, скопили хлебушка, дернули че¬
рез забор госпиталя на базар и обменяли хлеб на морковь
и репу. Съела я морковку, и через 2-3 часа стало мне пло¬
хо с кишечником. Девочки заметили неладное, вызвали
дежурного врача, им оказалась Мария Николаевна. Я же
ей не призналась, что мне плохо. Не знала, чем может это
обернуться, и вот я не пошла на ужин, вот все спать легли.
А мне все хуже и хуже. Скрутило живот так, что не могла
даже встать. Скатилась с кровати на пол, ползком дополз¬
ла до перевязочной, где была Мария Николаевна. Она выз¬
вала хирурга по телефону, профессора Елену Ивановну. Она
быстро приехала, а я на полу, и лежу, скрюченная, пошеве¬
литься невозможно, так больно. Она, не раздеваясь, по¬
трогала живот:
- В операционную, срочно!
Шесть часов она со мной мучилась, распутывала клубок
кишечника. После операции мне было кошмарно плохо, все
время рвало, нечем было, а все рвало и рвало. Мария Нико¬
лаевна не уходила с дежурства, все сидела около меня. Нам
приносили талоны на питание, ноя, как услышу «талоны», так
у меня приступ рвоты. Мария Николаевна держала мои руки
75
Мой ослепительный миг
и плакала. Девочки рассказывали, что у меня тогда синели
ногти и давали что-то дышать и делали какие-то уколы.
Выхожу из забытья, а передо мной Мария Николаев¬
на и я ей тихо: «хочу киселя». Она чуть не бегом к старой
диетсестре, та поехала домой, у нее была сушеная смо¬
родина, сварила кисель и привезла. Налили кисель в ста¬
кан, и я его с жадностью выпила. Я ощутила его как живи¬
тельный напиток, мне стало легче: снова живу, и освобо¬
дила Марию Николаевну от дежурства около меня. (Цар¬
ствие ей небесное.) Но опять мне нельзя вставать.
Но я уже была ученая, старалась потихоньку сначала
сидеть, потом вставать и стоять, затем медленно ходить.
А у нас внизу была комната, вроде клуба, там показывали
кино, небольшие концерты и даже танцы. Стала потихонь¬
ку посещать кино, но сидеть было тяжело, согнувшись: швы
не сняты. И однажды пошла, посмотреть на танцы, стою у
дверей, наблюдаю. Вдруг бегут с носилками санитары:
- Елена Ивановна приказала унести тебя в палату. При¬
ехала, шла мимо, увидела тебя и сказала именно так - «при¬
нести».
Я мимо них рванула к себе на второй этаж и в кабинет
врача. Здесь то мне и стало очень стыдно. Елена Ивановна
встретила меня словами:
- Зоя, я шесть часов обливалась потом, старалась
сохранить тебе жизнь, а ты? Как ты назовешь свой посту¬
пок?
- Простите, Елена Ивановна, я называю свой просту¬
пок неблагодарностью. Я просто стояла у косяка двери,
смотрела танцы и слушала музыку. Простите, пожалуйста,
такого больше не будет... - так вот ответила.
- Надеюсь. Двигаться надо, но в меру, иди отдыхай, -
смягченно сказала она.
Пошла, легла и долго не спала, обдумывала свои по¬
ступки, стыдно мне было и перед Марией Николаевной, и
перед всеми врачами и медсестрами. Что же это я, они
вкладывают большой труд для нашего спасенья и здоро¬
вья, а мы думаем только о сиюминутном своем желании.
Вот ведь неблагодарные...
А еще стало стыдно пред Владиславом.
Где-то в ноябре 1942 года прибыл к нам начальник
химической службы лейтенант Михайлов Владислав. Хо¬
76
ВОЙНА и МЫ
дил по траншеям, знакомился с обстановкой, я же была
в траншее, и мы познакомились. Он меня расспросил,
где и как я охочусь, а имя мое ему было известно и рань¬
ше. Я ему рассказала, что вылазить приходится затем¬
но на нейтральную полосу. Он удивился, я подумала, что
ему меня жалко стало. Потом я узнала, что воспитывал¬
ся он в интеллигентной семье: отец - хирург, мать - врач,
а сам был студентом Тимирязевской академии, а на
фронт пошел добровольцем. Характером он был мяг¬
кий, добрый. Он просто предложил мне свои услуги в
проводах на нейтральную полосу. А стояли мы на берегу
реки Гжать. Наша землянка на восемь девчонок стояла
ближе к передовой, чем другие. Дневальная затемно
будит меня:
- Вставай Зоя, Слава пришел, твой провожатый.
И так он провожал меня, боялся, что меня там немцы
зацапают. Вот такой был парень. А я ведь ему и письма не
написала. На второй день я села и написала ему письмо.
Получила ответ, такой хороший. В нем он и наконец-то
объяснился, что влюблен в меня. И еще он написал адрес
младшего лейтенанта Ивана Иващенко, которого мне при¬
шлось перевязывать, перетянуть жгутом оторванную ногу
и тащить с передовой, а здоровенный и тяжеленный же
был. Оказывается, он тоже в Иваново. Я выбрала момент
после обеда и прямо в халате рванула к Ивану.
Иду, ищу госпиталь, сколько же вокруг боеспособ¬
ных мужиков... И вспомнила письмо политрука Малоши-
ка, из госпиталя, которое он прислал нам, из Москвы.
В нем были такие слова: «Милые девочки, сколько же еще
в тылу мужского пола, которые ногтя вашего не стоят.
Дорогие мои, как бы я хотел, чтобы вы все остались
живы». Вспомнила, как мы на походе накапывали картош¬
ку, варили и ели до отвала, а он после этого подбадри¬
вал нас в строю: «Девочки, идем быстрее, впереди нас
ждет еще более крупная картошка!»
И еще помню, как он всегда напевал свою любимую
песню «Эх как бы дожить бы, до свадьбы, женитьбы и об¬
нять любимую свою...»
Нашла госпиталь Ивана, вошла, назвалась его сест¬
рой, иду по коридору, он выходит из палаты, бросил кос¬
тыли и рванул вприпрыжку на одной ноге ко мне. Потом
77
Мой ослепительный миг
вошли в палату, сели на его кровать. На его тумбочке стоит
фото хорошенькой девушки. Это, говорит, моя девушка из
здешних, навещает меня, а остался ли кто жив из моей
родни, я и не знаю, остались они на Украине.
Посидели, поговорили, и он достает из тумбочки пач¬
ку денег, не помню сколько, и отдает их все мне и говорит:
- Бери, мне ни к чему и некому их отдавать, меня завалива¬
ют местные подарками и угощениями. А ты, когда поедешь
домой, тебе пригодятся. Я же наверно остаюсь в Иваново.
Да... Город невест.
Итак, мы попрощались, и я вернулась в свой госпиталь.
Витя
Примерно через неделю в наш госпиталь поступил
мальчик, года 3-4, без ножки, и был он помещен в нашу
палату. Мы с ним очень подружились, он от меня никуда.
Сделали ему костылики, я его учила ходить, рассказывала
сказки, да и сама сочиняла. Звали его Витя, а спросим его
фамилию, он отвечает акая: «Калининский я». Вот и пой¬
ми, то ли фамилия такая, то ли родом из Калинина. Спать
любил со мной, только просил меня:
- Закрой одеяло, а то кишками пахнет.
У меня из шва в нескольких местах выходили нитки-
лигатуры.
Как только меня вызывают в перевязочную, он идет со
мной. Атам специальными ножницами, вводя их в рану,
цепляют лигатуры и вытаскивают, больно, я постанываю и
кусаю свои кулаки. Витя же сидит на полу у перевязочной и
плачет. Всех от себя отгоняет. Выхожу я, и мы с ним идем
на кровать, он меня целует, обнимает:
- Я тебя ни за что не пущу туда больше.
- Но ведь ты сам говорил, что кишками пахнет. Теперь
будет меньше пахнуть.
После этого не стал этого говорить, а сам незаметно
натягивает плотно одеяло под подбородок.
В палате стану на четвереньки, он сядет на меня и кричит:
- Битый небитого везет.
Зашла медсестра, увидела, говорит ему:
- Ну вот, Витя, теперь точно кишки из нее вылезут, если
будешь на ней ездить.
78
ВОЙНА и МЫ
Все, больше он не садился на меня.
А иногда говорил мне:
- Знаешь, а у меня пальчики шевелятся, значит, выра¬
стут?
Как больно было это подтверждать.
И вот настало расставание. Три месяца я провела в гос¬
питале. Вызвали меня прежде всего Елена Ивановна и Ма¬
рия Николаевна, вручили мне мою историю болезни с зак¬
лючением, что я - инвалид войны, справку из госпиталя
№ 3820. Сказали напутственные слова. В частности, Елена
Ивановна меня похвалила, что благодаря моему живому ха¬
рактеру я помогла себе, но и поругала, что чуть себя не погу¬
била бесшабашностью, но пей сок морковный и береги себя.
Я же стала настоятельно просить, чтобы мне разре¬
шили взять Витю с собой. Нет и нет, сказали мне. Зачем
тебе, девочка, он, строй свою жизнь, а усыновление ответ¬
ственное и долгое дело. Но будь спокойна, все у него бу¬
дет хорошо. Как я к нему привязалась! Это я, а он?
И вот я уже одета, стою в вестибюле, а он на костыли-
ках скачет ко мне с ревом, ухватился за меня, не пускает,
упал, катается. Я в слезах, рыдаю, и меня тоже силком вы¬
пихивают из госпиталя. Пошла я на вокзал.
Билетов нет. Ночь. Возвращаюсь в госпиталь, иду в
свою палату, а Витя лежит на моей кровати, уснул, и еще
всхлипывает изредка. Я потихоньку подлезла под одеяло,
он машинально меня обнял и мы уснули. Я просыпаюсь, он
сидит и смотрит на меня:
- Ты не уедешь? Ты меня не бросишь?
- Нет, - соврала я с комом в горле, - не брошу.
Витя, где ты? Что с тобой, какой ты?
Я дома...
Итак, я в поезде. Вагон битком набит, и все раненые.
Я решила заехать в Алма-Ату к сестре. А потом уж двигать¬
ся дальше на Алтай, до станции Рубцовск, а оттуда в Вол¬
чиху. Но южной дорогой по моим проездным ехать нельзя
было, но я рискнула, и благодаря защите попутчиков, ра¬
неных солдат, я доехала. Они, когда приходили ревизоры,
просили их меня не тревожить, дескать, это - контужен¬
ный и его мы только что успокоили, и он уснул. Выглядела
79
Мой ослепительный миг
я как парень, и все обошлось. Доехала так я в Алма-Ату, до
своей сестрички.
Она меня обстирала, помыла, только вот в брюках
билет мой проездной постирала, но мы его высушили,
выгладили, привели в норму. Она уговаривала остаться
меня жить с ней, но мне не понравилась жизнь в этом уже
неузнаваемом городе. Спекуляция, блатные эвакуирован¬
ные и т. д. Нет, подумала я, поеду к себе в деревню, там
люди совсем другие.
Провожала меня сестра. Я в каком-то магазинчике при¬
вокзальном получила по аттестату продукты на дорогу: хле¬
ба, тушенки, 3 кг колбасы, масло, сахар. Из этих продуктов
половину отд ала сестре. Сестра ушла, а я осталась ждать по¬
езд на Новосибирск, который шел через Рубцовск. Прилегла
на лавку и уснула. Объявили посадку. Взяла вещмешок, суну¬
ла руку в карман, а портсигар, который мне подарил ком¬
див, исчез. Выпал, наверное, а кто-то подобрал. Лучше бы
взяли продукты, подумала я. Память-то какая пропала.
Доехала до Рубцовска и пришла к своей подружке Зое
Лопиной, отца которой посадили. На второй день сходи¬
ла к хирургу, так как в Волчихе в то время хирурга не было.
Там мне очистили раны, повытаскивали нитки-лигатуры.
День я полежала. На второй день Зоя сходила на почту,
договорилась с почтальоном, женщина возила на санях
почту. Другого транспорта не было. Зима, я же в бушлате
и сапогах. Тетя Катя Лопина дала мне старенькие валенки,
какую-то тряпку прикрыться. Но что эта тряпка в дороге, и
моя почтальонша укрыла меня тулупом. 20 километров
полем-степью да 70 км лесом проехали на лошадке. Вижу
мою родную деревню Волчиху и не верю своим глазам,
думала же, что никогда ее больше не увижу.
Вечерело, подхожу к дому. Милые наборные ворота
со щеколдой, родное крыльцо, захожу в хату, стою у поро¬
га, стоит мама, глядит на меня, завернув руки в фартук, и
не может вымолвить слова. Сняла я шапку, сбросила буш¬
лат, она кинулась ко мне, обнялись, поплакали. Она меня
усадила за стол, налила щей, поставила самовар. Сижу за
столом, кушаю, заходит отец и ко мне:
- Здорово, служивенький!
Я к нему бросилась, целую его в обледеневшую боро¬
ду, он и заплакал....
80
ВОЙНА и МЫ
Потом племянник Вася, сын моей сестры Кати, при¬
вез из садика на санках троих детей моего брата Алеши,
погибшего под Москвой. Дети сразу давай показывать
все, чему их учили в садике. Милые детки, они веселят меня,
а меня душат слезы, нет моего братика, остались только
вот его частицы, три человечка, продолжение его.
И пока живу, отдыхаю. Каждое утро, просыпаясь, вижу,
что около меня сидит мама. Ей все не верится, что я верну¬
лась. Опять целуемся.
Прошло несколько дней, пошла в собес, оформила
пенсию, 15 рублей. Зашла в райком партии, встала на учет.
Собрались все знакомые, здесь же секретарь райкома
комсомола, всетаже Матрена Емельяновна Завгородняя,
с ней Изотова Прасковья Алексеевна, заведующая отде¬
лом пропаганды и агитации райкома ВКП(б). Она парти¬
занила еще с мамой, а в 1927 году она была делегатом
1 -го Всесоюзного съезда работниц и крестьянок, она по¬
дарила мне фотокарточку, где она снята с Н.К. Крупской и
А. В. Луначарским.
Потом собрался райком комсомола, и меня решили
избрать вторым секретарем райкома комсомола.
Одежды, кроме военной формы, у меня не было. Сши¬
ли юбку из шерстяного платка, и к ней моя гимнастерка,
такая вот привилегия партийная. Но молодежь и взрос¬
лые встречали меня как героя войны. Моя сестра Катя все,
что я высылала о себе с фронта: вырезки из газет, фото,
боевые листки и т. п., уносила в райком. Поэтому когда я
заболела, то приезжали проведать меня с гостинцами
совсем незнакомые люди из дальних деревень. Когда я
приезжала в какую-либо деревню и призывала вступать в
комсомол, вступали все, кто слушал. А слушать мои рас¬
сказы о фронте и геройстве моих товарищей любили все,
собирались в клубе и стар и млад. В тылу, в нашей деревне
люди трудились так же героически, как и фронтовики, толь¬
ко что не было стрельбы.
Раньше я не была знакома с секретарем райкома
ВКП(б) Кетько Никитой Федоровичем, до этого он был
директором Заготзерна. Когда я стала секретарем райко¬
ма комсомола, наши кабинеты оказались рядом. Однаж¬
ды нас вызвали вместе в Барнаул, на какое-то совещание,
мы ехали сначала на лошади, а затем поездом вместе, туда
81
Мой ослепительный миг
и обратно. Он рассказал мне, что у него на фронте три сына,
а дочь заканчивает школу. Так я узнала о нем, о его жизни,
а он обо мне знал все, как положено партийному секрета¬
рю раньше. По дороге он угощал меня самосадом. И по¬
том частенько приглашал к себе в кабинет покурить и по¬
говорить о делах в райкоме и о положении на фронтах.
У него в кабинете висела большая карта с флажками,
обозначавшими линию фронта. Фронт двигался на запад,
сбылось то, о чем мы мечтали, и с удовольствием, слушая
сводку Информбюро, переставляли флажки. Сердце за¬
мирало от обиды, что меня там нет. И все чаще и чаще
одолевало меня желание вернуться на фронт и участво¬
вать в штурме Берлина.
Хочу брать Берлин
Я все-таки не выдержала и написала письмо команду¬
ющему Сибирским военным округом, мол, я, сержант Не-
крутова 3. К., хочу снова на фронт, но не указала, что я инва¬
лид.
И ответ пришел. Вызывает военком и показывает мне
телеграмму: «Сержанта НекрутовуЗ.К. отправить в г. Но¬
восибирск, в Воронежскую школу радистов».
- Ну, что будем делать? - говорит военком. —Ты же
инвалид, и мы не можем тебя отправить.
- А я и сама уеду и все, - отвечаю я.
- Так не пойдет, сейчас вызовем председателя ВТЭК,
если она разрешит и снимет с тебя инвалидность, тогда -
другое дело.
Председателем ВТЭК была детский врач Анна Михай¬
ловна, она дружила с моей старшей сестрой Катей. Узнав,
в чем дело, она начала отговаривать. Доводом было то,
что по шву были еще свищи и они сочились.
- Милая и хорошая Анна Михайловна, да отпустите же
меня, я все равно уеду, снимите эту инвалидность, я же
только в радиошколу.
В общем, всячески подлизалась, она здесь же напи¬
сала заключение на бланке и сказала, что попадет ей от
Екатерины Кузьминичны.
В апреле 1944 года уехала я в Новосибирск. Стала
учиться и посещать медсанчасть на обработку ранок. Ко-
82
ВОЙНА и МЫ
нечно, я в жизни такая, что не могла не быть первой и здесь,
учась, я стала отличницей. В этой школе я была единствен¬
ной девушкой, побывавшей на фронте, да еще с награда¬
ми, да с желтой полоской тяжелого ранения, да еще и в
звании сержанта. Учиться мне нравилось, и я старалась.
Изучали азбуку Морзе, работали ключом, в классе прини¬
мали шифры, в поле работали на радиостанциях6-ПК (пор¬
тативная, коротковолновая). Их мы звали «шесть пэка трет
бока», так как носили ее, как рюкзак, тяжелая, хоть и порта¬
тивная. Проучились мы шесть месяцев, и отправили нас,
кого куда. Меня и еще несколько отличников отправили в
город Мытищи, в школу старшин. Я не захотела дальше
учиться и возмутилась:
- Не буду больше учиться, ведь так и война кончится
без меня.
Всячески старалась нарушать дисциплину и, наконец,
добилась своего. Отправили в распределительную часть,
там немного поработали в поле, копали морковь и соби¬
рали капусту. А потом нас отправили в 303-й особый бата¬
льон связи, при 6-м артиллерийском корпусе прорыва ре¬
зерва Главнокомандования.
Нашим корпусом распоряжался ПК. Жуков и Член Во¬
енного Совета Казаков В.М. Корпусом командовал гене¬
рал-лейтенант Рожанович Петр Михайлович. Корпус фор¬
мировался на окраине Минска. Радиостанции пока
были опечатаны, и мы, радисты, тренировались на зумме¬
рах.
Собрали нас, ознакомили с обстановкой и зачитали
приказ о назначении по радиостанциям. Меня назначили
начальником радиоузла, то есть в моем распоряжении
были радиостанция с питанием, расположенная на авто¬
машине (полуторке), шофер, техник и радист.
На следующий день установили на машине радиостан¬
цию РСБ (Радиостанция самолетная, бомбардировщика).
Укрепили, а потом решили натаскать всяких (из заборов)
досок и сделали будку, то есть накрыли кузов с трех сто¬
рон. Все это хорошо укрепили. Машин с рациями было
пять.
По приказу отправились по маршруту на Запад. По¬
ступил приказ включить радиостанции, и в дороге мы вели
связь, принимали и передавали шифровки.
83
Мой ослепительный миг
К новому году мы вошли в Польшу. На реке Висла
мы его и встретили. Я дежурила на радиостанции, ко
мне прибежали мои два друга и подарили мне ручные
часы. Мы дружили втроем и себя называли так: брат
Ванюшка, брат Андрюшка и сестренка Зоя. Эта дружба
была хорошей, чистой и до конца войны. В январе вош¬
ли в Познань, и все машины были оборудованы крыты¬
ми кузовами с дверьми. В одном из отделов будки мы
хранили кадочку с салом.
В одном из населенных пунктов разрешили нам
расположиться на отдых на квартирах у польского на¬
селения. Я поселилась у одной пожилой полячки. Она
приняла меня добродушно, а когда узнала, что я из
Сибири, то удивленно поглядывала на мою голову. И
пальцами изображая на голове рога, вопросительно
смотрела на меня и говорила о том, как немцы убеж¬
дали их, что сибиряки придут с рогами и нужно бе¬
жать от них.
Затем вошли в Варшаву. На протяжении всего пути
на остановках приходили на нашу радиостанцию
ПК. Жуков, Казаков В.М., Говоров Л.А. и наш командир
Рожанович П.М., я соединяла их с абонентами, в том
числе и со Ставкой Верховного Главнокомандующего,
а сама выходила. Все были хмурые, озабоченные, иног¬
да и спасибо забывали сказать. Только Казаков В.М.,
член Военного совета, и спасибо не забудет, и мило
пошутит, забавный седенький старикашка.
И вот мы в Берлине. Идет страшный бой. Такие
страшные канонады, такие взрывы, что доходили до нас.
Получила приказ, чтобы с радистом взяла радиостан¬
цию 6-ПК и на мотоцикле стали пробираться к Рейхста¬
гу. Напротив Рейхстага стоял собор. Ехать прямо было
невозможно из-за разрушенных до мелких камней зда¬
ний. Мы взяли радиостанцию за плечи, и нас мотоцик¬
лист повел пешком по развалинам. Пока шли, стрельба
шла из всех видов оружия. И по пути мы потеряли ра¬
диста, погиб мой товарищ. Но идти надо, и немедлен¬
но, там ждут связь, для корректировки огня. Дошли до
собора, влезли наверх, и там артиллеристы ждали нас,
я настроила рацию, отправила позывные, и капитан-
артиллерист стал корректировать огонь.
84
ВОЙНА и МЫ
Слезы радости и победы
В окно вижу Рейхстаг, а сама думаю, как же я долго
шла к тебе и пешком с боями, и на машине, а сколько мы в
окопах в пехоте мечтали об этом дне и сколько моих под¬
руг и друзей недошли. Все это и многое другое прокрути¬
лось в голове как кинолента. И радость, и горечь охватили
меня. Прибыли мы к собору первого мая, а потом ночь,
зуммер работает, и мы начеку, я уже проголодалась, а с
собой ничего не взяла поесть. Капитан, который коррек¬
тировал огонь, дал мне сала и сухарь. Я перекусила, по¬
здравили друг друга с праздником 1-го Мая. Земля со¬
дрогалась от взрывов, затем на некоторое время наступи¬
ло затишье. А 2-го мая снова шквал огня и снова затишье.
Без конца шныряют снизу вверх и обратно пехотинцы. При¬
несли раненых, пришлось и медсестрой побыть. Слышим
громкоговорители, предлагают немцам сдаться. Это пред¬
ложение повторяли несколько раз. Мы же в полной бое¬
вой готовности, все позывные отвечают, значит, у нас пол¬
ный порядок. Затем меня позвали посмотреть в окно, ког¬
да стало выходить и сдаваться немецкое командование.
Мы все ждали, когда пойдет Гитлер, но его так и не увиде¬
ли. Всякая болтовня была о нем: кто говорил, что он ушел,
переодевшись в женщину, кто говорил, что он отравился,
всякое плели. Когда пленных увели, мы спустились вниз.
На стенах Рейхстага солдаты пишут кто что хочет. Я же да¬
вай их ругать:
- Привыкли на заборах писать, бескультурье-то пока¬
зывать не надо.
Мне неприятна была эта акция. Зашли мы внутрь, но
кое-куда нас не пустили. И мы пошли обратно, да и неког¬
да нам было глазеть, нужно было идти в часть и продол¬
жать свою работу. Обратно нес рацию мотоциклист, толь¬
ко он знал дорогу. Пришли в расположение, и нам прика¬
зали быть на своих местах, отвечать на позывные и выпол¬
нять указания, какие будут.
Сидим, тихо, забегал командир роты, поздравил с По¬
бедой и подарил отрез на платье. Я осталась и написала на
родину в райком партии своему старшему другу, с которым
мы переписывались, Кетько Н.Ф., о Победе и насыпала в
85
Мой ослепительный миг
конверт табаку. Приписала: «Теперь с вами перекурим, по¬
беда ведь». Тогда я и подумать не могла, что он станет моим
свекром. Вот так бывает. Потом приняла распоряжение о
консервации радиостанций, опечатать машину.
Все, мы свободны. Вот и исполнилась моя мечта, По¬
беда, и я участвовала во взятии Берлина. Чему свидетель¬
ство - медаль «За взятие Берлина». Единственная обязан¬
ность осталась: охранять технику и самих себя. И по всем
частям корпуса начались банкеты. Для нас, радистов и те¬
лефонистов, тоже организовали на улице длинный стол с
всякими закусками и по сто грамм выпивки.
В эти же дни меня и Машу Ветрову вызвали и объяс¬
нили, что мы будем помогать повару, и что он скажет, то и
нужно исполнять. Повар нам сказал, что готовится банкет
для высокого начальства. Ну что ж, мы взялись за работу,
чистили картошку еще два бойца, а мы деликатную работу
выполняли, накрывали на стол. Для меня было внове, что
все должно иметь свое место, я с интересом узнавала, где
должна быть вилка, где ложка, нож, что для многих вещей
должны быть подставочки серебренные, похожие на коз¬
лы наши, на которых пилят дрова. Салфеточки разложить
нужно правильно, салаты не просто сделать, а поставить
на особое место. На нас надел и передники, и мы без конца
мельтешили, торопиться надо, но мы все мотали себе на
ус, пригодится в мирной жизни.
Началось застолье, на нем присутствовали ПК. Жуков,
В.И. Кузнецов и многие другие начальники. Первое, второе
носили ребята, нам доверили подать десерт. Разносим, в
зале легкая музыка, явно хмельное оживление, женские вос¬
торженно-кокетливые голоса... Тут раздается голос Жукова:
- Сержант! Подойдите сюда.
Я подошла.
- Снимите фартук. Это Ваш сегодня праздник, это они
должны Вам подносить, - и указал на хохочущих за столом
женщин, - а не Вы, боевой сержант, да еще и отважный.
(Заметил под фартуком медаль «За отвагу») Садитесь ря¬
дом.
Он говорил, а у меня слезинки сами выскакивали из
глаз. Взял он мой фартук из моих рук:
- Вытри слезы, будем считать их слезами радости и
победы.
86
ВОЙНА и МЫ
Заставил меня немного выпить и покушать. Потом
заказал вальс «В прифронтовом лесу», и мы пошли с ним
танцевать, потом меня пригласил Василий Иванович Куз¬
нецов, потом танцевали с командиром корпуса, с Петром
Михайловичем. Я этот вальс до сих пор люблю. Вот так
пришлось Победу отпраздновать.
Мой генерал
Праздник прошел, и мы продолжали исполнять свои
обязанности мирной службы. А вечерами иногда около
казармы, иногда на улице устраивали под баян танцы пе¬
ред отбоем.
Приехал как-то раз наш генерал-лейтенант, Петр Ми¬
хайлович, приглашает меня танцевать, и мы танцуем. Я
сразу подумала, что генерал наш что-то осмелел ко мне,
после того банкета, когда я танцевала с Жуковым. Зачас¬
тил он к нам, стал уделять мне все больше внимания, заво¬
дил беседу, встретив где-нибудь на улице.
Однажды, как-то к вечеру дело было, подъехал к ка¬
зарме на машине его адъютант, капитан Чкония, вызывает
меня, пригласил сесть в машину и говорит:
- Генерал меня послал к тебе на переговоры, что если
ты согласна с ним поужинать, то мы сейчас поедем, если
нет, то пойдешь спать.
Да... как сейчас говорят, вопрос, конечно, интерес¬
ный... Я сижу думаю... думаю, а он говорит:
- Хватить думать, заводить машину?
- Не знаю.
-Поехали?.. Ну?
-Поехали.
И приехали. Стол накрыт на двоих. Сердце где-то мое
в сапогах, и даже в пятках. Не могу его ощутить, что со
мной, где я? Что я делаю? Себя не узнаю. Сели, стали ку¬
шать, какое-то вино (для меня все это мрак). Я ведь дере¬
венская девчонка, все это для меня впервые, как вести себя,
что говорить, все в тумане. Потом он завел музыку, мы
стали танцевать, он прекрасно танцевал. Потом вышли на
балкон, и там он меня поцеловал, и я не сопротивлялась.
Он мне явно нравился. А потом случилось то, что должно
было случиться. И он меня взял на руки, и носил, и приго-
87
Мой ослепительный миг
Я в 1945 году,
Германия, г. Гера
Дядя Леня Кетько,
брат Миши
в 1945-1946 гг. служил
в г. Гера
88
ВОЙНА и МЫ
варивал «Никому, никогда я тебя не отдам». Итак, я стала у
него жить. Петру Михайловичу было 44 года. Первая жена,
Зоя, ушла от него к другому, пока он учился в академии, и
забрала сына. Он назло, спонтанно женился на той, что не
любил. Детей не было, она жила в Москве, и он ее к себе не
брал. Были у него повар, денщик, адъютант и 2 шофера,
хотя он сам отлично водил машину. Была у него маленькая
собачка, и он ее звал Кабысдох. Нас приглашали на банке¬
ты как супругов. Чкония, адъютант, повозил меня по ате¬
лье, и меня красиво одели. Везде, даже на футбол, он не
ездил без меня. Жили мы на даче Геринга. Неописуемой
красоты шикарный розарий. Утром рано Петр Михайло¬
вич приносил мне розу с капелькой росы. Веранда осве¬
щалась через пол, сделанный из толстого стекла. Метров
в пятнадцати от здания - мостик, водоем, карпы кишели в
нем, одна забава, наберу хлеба и кормлю их. Купаешься, а
они вместе с тобой купаются. Дорога лесная, но асфаль¬
тированная, и едем с ветерком. Вдруг он резко поворачи¬
вает руль в сторону леса и туту же тормозит. Но мы уже
врезались в дерево, фары вдребезги, бампер помят. Петр
порывисто меня обнял, бледный, шепчет:
- Прости, прости, моя милая, я хотел с тобой вместе
погибнуть, я подлец, не имел я права отнять у тебя твою
жизнь, которая такой ценой у тебя сохранилась. Прости,
прости!
Везде стал брать меня с собой, кроме штабной рабо¬
ты, и оттуда обязательно позвонит. Но с этого момента во
мне что-то перевернулось. Я верила ему, что он меня лю¬
бит, но не до такой же степени, чтобы разбиться вместе и
глупо на машине.
В июле переехали в Геру, ее брали американцы, а по¬
том по договору она перешла к нам. Мы прибыли и удиви¬
лись, что город чистенький, не разрушенный, трамваи хо¬
дят. Воттак немцы сдавались американцам, которые счи¬
тают теперь, что это они завоевали Германию. Как нечест¬
но, мы воевали, а они к нам в пай вошли.
Мы стали жить в особняке сбежавшего на Запад фабри¬
канта, у которого было девять фабрик. В особняке два этажа,
много комнат. На первом этаже кабинетхозяина с охотничьи¬
ми трофеями. В стене вроде как беседка, в виде грота, стены,
потолок выложены красивыми камнями, и растения свисали
89
Мой ослепительный миг
по стене змейкой. Течет-журчит вода в маленьких озерцах, и
там рыбки плавали. Нажатием кнопки менялась вода. Посре¬
ди грота столик и два кресла из берез, не выделанных. Боль¬
шая библиотека. Все это оставлено нетронутым.
Ездили мы по городу, знакомились с другими коман¬
дирами, иногда заезжали в гаштет, пили пиво. Заехали
сфотографировались вместе, по отдельности. И свое фото
он подписал: «Зоиньке, самой лучшей девушке во всем
мире» и подпись. Мы часто фотографировались и на ста¬
ром месте: в розарии, на веранде вдвоем, на лужайке сво¬
ей «семьей»: адъютант, повар, шофера, ординарец....
Я все чаще стала думать о доме. Сказала, что я очень
скучаю по маме.
- Я вижу, что тебе скучно, - говорит он, - и даже хо¬
тел предложить работу в политотделе, а затем и звание
повышать. Но давай договоримся о твоей поездке до¬
мой с условием, что ты вернешься. Во всем корпусе я
всегда найду человека из Волчихи и отправлю с ним тебе
документы и деньги. А я встречу тебя, только скажи мне
хоть раз «ты».
Нет, и сейчас я не смогла бы назвать его на «ты», никак
не могла нарушить субординацию возраста и воинского
звания. Он сердился и даже начал называть на «вы». Но я
не могла переломить себя. Наступило расставание. Он сам
поехал до Вюнсдорфа, провожать меня. Сидим мы с ним
на заднем сиденье, он обнял меня и говорит:
- Хочешь, мы повернем назад.
-Нет.
А сама плачу, наверно, чувствовала, что не увижу его.
Адъютант Чкония сопровождал меня до Москвы, чтобы там
посадить на поезд. А в Москве уж сказал:
- Я тебе секрет скажу. Генерал меня с доверенностью
послал к жене на развод с ней, пока ты ездишь, он будет
холостой.
Да... но получилось все не так. А прожила я с ним как в
сказке. Может, поэтому, прошу у него прощения.
Мир, дом, семья
Приехала я в свою деревеньку, и такая она родная, теп¬
лая мне показалась, и все немецкие города с дворцами и
90
ВОЙНА и МЫ
деревни с садами, ухоженные, ничто против моей дере¬
веньки. Прежде всего узнала я новость, что моя сестра Катя
вышла замуж за Кетько Никиту Федоровича. Я была рада
этому браку так как он был мне друг и вообще хороший
человек. Жена у него умерла в начале войны, а у нее муж
погиб на фронте. Я немедленно решила посетить его. При¬
хожу в его кабинет, встретились. Он открывает ящик стола,
достает табак, что я выслала, и говорит:
- Вот, давай перекурим за победу, хотя я и бросил
курить.
А я тоже бросила курить, мой генерал не курил и мне не
давал. Но что не сделаешь ради победы. И мы закурили.
Потом дома мы отметили встречу. Живу месяц, и из
Барнаула, из крайкома комсомола, мне приходит теле¬
грамма, просят прибыть. Я поехала, оказывается, бывший
секретарь мамонтовского райкома комсомола узнал, что
я вернулась, и в крайкоме решили вызвать и поговорить
со мной. Вызвали, я приехала, стали предлагать мне ра¬
боту инструктором общего отдела. Дали подумать ночь.
А в Барнауле жили мои фронтовые подруги Клава Кря¬
жева и Валя Быкова, которая выносила меня раненую. Я
знала, что Клава живет на улице, на которой и Анатолий.
Улица оказалась очень длинной. А номера дома я не знала.
И шла я, и через дом все спрашивала, где живет она, назы¬
вая фамилию. И, о боже, уже почти на конце города вхожу
в дом ее брата, и он повел меня к ней, а у нее горе: в гробу
лежит ее отец. Дом большой, свой, и меня приютили.
На второй день я явилась в крайком и дала согласие
работать. Ночь, конечно, не спала, все думала. Что меня
склонило расстаться с моим генералом? Его такой непред¬
сказуемый характер это одно, а второе - большая разни¬
ца в возрасте, со временем он еще больше будет меня
ревновать, и кто его знает, что у него будет на уме. Все!
Решила.
Меня отпустили на две недели за вещами домой. Я с
Клавиной мамой договорилась, чтобы пожить у них. При¬
ехала домой, вижу, молодой человек сидит у нас. А это
оказался сын Никиты Федоровича, Миша. Ну и пока я жила
дома, готовилась к отъезду, мы с Мишей бегали в кино,
дома играли в карты (в подкидного дурака), много смея¬
лись, еще с нами была его сестренка Люба, и мы втроем
91
Мой ослепительный миг
дурили. Я с ними почувствовала себя какой-то свободной.
Большая фотография моего генерала стояла в рамке.
Миша как-то спросил:
- Кто это?
- Мой будущий муж.
- Он ведь стар для тебя.
- Зато мудр.
Миша, Люба и я бегали в клуб, к друзьям. Я все хотела
познакомить его со своей подругой Ниной, но он всячес¬
ки увиливал. Проводили мы Любу в институт учиться. По¬
том договорился Никита Федорович с попутной маши¬
ной, чтобы доехать мне до Барнаула. Напекли пирогов,
картошки мешок погрузили, мама напарила тыкву. Я очень
люблю это блюдо до сих пор.
Я села в кузов. Миша провожал. Был вечер, уже темно,
но он мне сунул в руку письмо. До Барнаула ехать 300 км,
дорога грунтовая, всякая, уснуть невозможно. Разве что
подремать. И эти 300 км мне показались вечностью. Мне
очень хотелось прочесть это письмо. Я догадывалась, что в
нем что-то личное, интимное, но почему? Ведь мы себя вели
как дети или хорошие друзья, но нам было так весело от
наших шалостей. Приехали ночью, выгрузили меня, и ма¬
шина уехала. Мы с Клавой на кухню, шептаться. Я прочла
письмо. Конечно, о любви. Он пишет, что ему еще не было
ни с кем так хорошо и просто общаться, что он влюблен и
«не отвергай меня, если я навещу тебя» и многое другое....
Мой муж - Миша
Миша был кадровый военный, старший лейтенант, слу¬
жил в Новосибирске. Окончил Саратовское танковое учи¬
лище, а потом еще год доучивался на специалиста горю¬
че-смазочных материалов и выпустился из училища в июне
1941 года. Старший брат Саша служил на флоте, а млад¬
ший, шофер, воевал и еще не демобилизовался.
И вот я на работе... Девчонки как-то кричат мне:
- Зоя, иди, тебя вызывает какой-то красивый офице¬
рик!
Я выхожу, на лестнице стоит Миша, и в мешочке при¬
вез тыкву от мамы. Ехал в Новосибирск и сделал остановку
передать тыкву. Ох уж эта тыква! Что она с нами сделала.
92
ВОЙНА и МЫ
Я пригласила его к себе в гости. Родственник ведь...
Клаве и ее маме он понравился. Клава за него. Вечером в
темноте, когда уже улеглись все, а мы сидели с ним на кух¬
не, разговаривали, вдруг мы поцеловались. Зачем я это
сделала? Сама не знаю. И тогда ему рассказала:
- Знаешь, Мишенька, когда я была в пехоте, у меня была
подружка Вера Бердникова, мы очень дружили, и вот она
мне как-то говорит: «Зоя, давай попробуем с парнем ка¬
ким-нибудь, а то нас убьет, а мы и не будем знать, что это
такое», - а я ей в ответ: «Если убьет, то нам ведь будет все
равно, мы же и знать ничего не будем, а если останемся
жить? Какими глазами смотреть в глаза мужу?» Вера согла¬
силась. Мы с ней вместе в партию вступили, а потом ее
тяжело ранило, осколком пробило партбилет, я ее вынесла
из боя, ревела и думала, вот ведь что она мне говорила,
чувствовала, должно быть. Так вот, Мишенька, скажу я тебе,
наверное, я берегла себя для Петра Михайловича, а если
откровенно, то и не для него, а просто так вот получилось.
Он же мне ответил:
- Нет и нет, меня совсем не интересует твое прошлое,
ты мне нужна такая, какой я тебя полюбил.
Мы просидели всю ночь, день прогуляли по городу,
сходили в кино, а вечером я проводила его в Новосибирск.
Он уехал, а я уже не находила себе места, мне его не хвата¬
ло, и я почувствовала, что это, наверно, и есть настоящая
любовь.
Он стал приезжать ко мне на свидания, вечером в суб¬
боту приезжает, а в воскресенье уезжает.
Однажды приехал его отец, Никита Федорович, в ко¬
мандировку в Барнаул. А в субботу явился Миша. Отец,
конечно, догадался, почему он приехал. И Миша попро¬
сил разрешения жениться. Отец ответил, что он понима¬
ет, что нас смущает в нашем браке. Что мы вроде сводные
родственники, но ведь мы в недалеком прошлом ими не
были. Я человек современный, продолжал он, Зою ува¬
жаю, она давно мне как дочка. Как говорится, я вас благо¬
словляю. Мы его расцеловали. Попили чаю и на том и
порешили.
На Новый год Миша ко мне приехал, а в крайкоме -
елка, стол накрыт, танцы, песни, потом Миша встал и ска¬
зал, что мы женимся. Восторги, крики и т. д. Пригласили
93
Мой ослепительный миг
Мой муж
Миша Кетько
Свадебная фоторгафия Валя Быкова,
ее друг и мы с Мишей
94
ВОЙНА и МЫ
мы всех на свадьбу. А какая там свадьба. Все, кто хотел,
вырезали свои талоны на спиртное, на закуску: красная
рыба, хлеб, а картошка и свекла была из дома. Наделала я
винегрету. Собрались у нас, а мы уже жили на частной квар¬
тире со своей фронтовой подругой Валей Быковой, кото¬
рая меня, раненую, выносила. Собрались крайкомовские
девчата, второй секретарь крайкома, сестра Мишина,
Люба, было тесновато, но весело, и ничего, справили
свадьбу.
А Миша продолжал меня навещать по выходным. Зво¬
нит отец, и потребовал, чтобы мы жили вместе. Я подала
заявление на увольнение, меня уговаривает секретарь Го¬
лубков не бросать работу, мол, мы тебя запланировали на
учебу в Москву в ЦКШ, да и офицеры, дескать, ненадежные
люди и т. д. Конечно, перспектива в работе была, но лю-
бовь-то сильнее, да еще то, что я беременная.
Миша приехал и увез меня в Новосибирск. В малень¬
кую комнату, где он жил с другим офицером, с Сашей, ко¬
торый уступил мне свое место. Жили по-холостяцки, все
казенное, под соломенным матрасом - газеты на полу.
Масло почему-то между газет.
Поехали они с Сашей, получили багаж, правда, не ахти
какой. Нотам был матрас ватный, одеяло и даже две по¬
душки. Стали мы жить-поживать да добра наживать.
В первую получку я пошла на базар, и мне понравился цве¬
ток в горшке, высотой с метр. Я его еле дотащила, а мне
соседка и говорит:
- Что ж, больше ничего на базаре не продавали?
Что ж, думаю, пусть это глупо, зато красиво.
Воинская часть, где мы жили, была в Чкаловском рай¬
оне. Это далеко и в лесу, транспорт не ходил. Когда я вста¬
вала на учет в РК ВКП(б), мне предложили должность инст¬
руктора, но я поблагодарила и отказалась, сославшись на
то, что я беременна и ходить далеко. В части мне нашли
должность замполита ВОХР, плюс заведующей клубом.
Клуб небольшой, но кино демонстрировали регулярно.
Была и самодеятельность.
А животик мой рос. Вот уже шесть месяцев. Миша как-
то ушел на день рождения к другу, а я плохо чувствовала
себя и отказалась. Ночью мне стало плохо, да так, что я
порвала на себе рубашку, простынь на кровати, каталась
95
Мой ослепительный миг
по полу. Еле дождалась Мишу, он пришел, побежал за ма¬
шиной, надели на меня полушубок, валенки большие - и в
кабину полуторки. Привезли в «Скорую помощь», а там не
знают, что со мной делать, а во флигеле жил профессор-
гинеколог, его вызвали, он и сам не встречался с таким
случаем. Дал команду готовить операцию и сказал, что
будутудалять ребенка. Я уцепилась за кушетку руками: «не
дам!».
- Вы же умрете, это же непроходимость.
- Пусть умру с ним и смерти я не боюсь, я уже умира¬
ла, недам!
- Да что это за мамаша, хотите ребенка, возьмите
малышку в детдоме.
- Нет! Хочу своего родного ребенка.
Сделали укол, и я крепко уснула здесь же на кушетке.
Просыпаюсь, Миша все стоит у косяка двери, я потрогала
живот, на месте. Вижу на вешалке полушубок, стоят вален¬
ки. Я ноги в валенки, Миша полушубок мне на плечи. Я ему:
- «Миша, увези меня отсюда поскорее, пока никого
нет».
Увез.
Через полтора месяца у меня опять приступ, но легче,
чем прежде. Миша меня опять отправил в «Скорую», там
мне дали направление в роддом. И оставили в нем под
наблюдением.
Миша рассказывал, что шофер, когда отвозили меня
в роддом, нашел шапку и сказал, что по примете должен
родиться сын. Я пролежала под наблюдением две недели,
была диета, легкий массаж и т. д.
И вот 26 января родился сын. Четыре килограмма,
такой бутуз, когда привозили кормить, я его сразу узнава¬
ла и не могла нарадоваться, какое прекрасное чувство ма¬
теринства. Пока он сосал грудь, я ему самые сладенькие
слова говорила. Был он такой обжорка, все соски оборвал,
так что мне было больно. Ночью Миша его держит, сын
сосет, а я плачу, слезы градом. Но потом все подлечили, и
сосал он целый год. Чтобы мне помочь, как неопытной
мамаше, приехала мама. Она помогала мне купать и кор¬
мить сына.
Зато он оправдал все мои муки, он самый добрый и
любящий сын, Сереженька.
96
ВОЙНА и МЫ
Мужа назначили к новому месту службы в Барнаул.
Опять мы устроились на частной квартире. Хозяева баба
Зина и дед Паша. Они добрые были, жили с ними дружно,
пили чай, играли в карты, а сыну бабушка Зина доверяла
свою шкатулку с пуговицами и другими мелочами. Однаж¬
ды залез под кровать, забрался руками в банку с моченой
брусникой, наелся, вылез весь в бруснике. Дружил с де¬
дом Пашей, как проснется, кричит:
-Деда-а!
А дед ему:
-Серьга-а!
Я им помогала и по уборке, и дом обмазывала. А они
с сыном иногда сидели, отпускали нас в кино. Так и жили.
Потом нам дали квартиру, мы переехали, к нам приезжали
мама и отец.
Мише присвоили звание капитана. К этому времени
отменили карточки. Полки ломились в магазинах от вся¬
кой всячины. Икра самая разная, рыба, колбаса, мне нра¬
вились поросята заливные в баночках, буженина. Часто
брала уток и запекала их с гречкой. Шли как-то по улице с
Мишей, и я нашла 3 рубля, врезалось в память: на эти
деньги можно было прожить неделю на.молоке и хлебе.
Младший офицер тогда получал что-то около 900 руб¬
лей.
Помнится, жили мы тогда в оптимизме. Отмена
карточек, понижение цен и реально достаток и каче¬
ство жизни у населения, а значит, и у нас, рос год от
года. И я решилась родить второго ребенка. Забере¬
менела, а у нас как раз гостила сестра Катя. Она меня
стала уговаривать избавиться от беременности. Абор¬
ты тогда были запрещены, но мне врачи разрешили эту
процедуру.
Миша пришел на обед, сели втроем и стали решать
судьбу ребенка. Катя, конечно, боялась за мою жизнь, ведь
и первая моя беременность была риском. Миша тоже ко¬
лебался. А я, как сидела, вот так и потекли слезы, очень
хотела дочку, а Мишина нерешительность меня раздража¬
ла, да и я еще раньше сходила в больницу и взяла направ¬
ление. Оно лежало на столе. И произошло невероятное.
Мой Миша, видя мои слезы, подходит к столу и рвет на¬
правление.
4 - 2324 Мухин
97
Мой ослепительный миг
Я его сразу обняла и стала целовать, он совершил по¬
ступок, дал жизнь нашей дочке! Она стала расти у меня в
животе...
И вот-вот мне рожать, а Миша приходит со службы и
заявляет, что надо собираться. Он уезжает в Германию, а
семью пока брать туда нельзя. Завтра придет машина, мы
погрузимся, и он нас отвезет к родителям в Волчиху.
Погрузились, меня завезли в аэропорт, посадили в
самолет, и я быстро долетела. А муж поехал машиной с
сыном. Всю дорогу меня рвало, прилетели, вышла, легла
на полянку и уснула. Потом знакомая девушка довела меня
до дому. Это было шестого июня, машина с Мишей и с
сыном приехала поздно вечером. Седьмого Миша уехал,
а восьмого я родила доченьку, красавицу. В роддоме была
знакомая акушерка, приняла роды, обработала ребенка и
положила ее со мной. Такая маленькая, черненькая, 3,700,
поэтому беременность прошла хорошо. Это чудо - ро¬
жать детей, если бы не ранение, я бы много их нарожала.
Сейчас женщины говорят, мол, время плохое, поэто¬
му не рожают. А в войну или после войны легче было?
Боитесь, что на тряпки или на жвачки в цветной обертке
не хватит. А мы вот не ленились, шили-перешивали, оде¬
вались сами и одевали детей неплохо, со вкусом и, ко¬
нечно, не баловали их. Зато дети выросли настоящими
людьми.
Итак, моя куколка росла, сын сначала приревновал,
как это, она сосет мамину сисю. Но потом ему внушили,
что он старший, два с половиной года, и он должен лю¬
бить ее и беречь.
Живем у мамы, мама помогает во всем.
Около дома хороший чистый песок, вся Волчиха на¬
ходится на песчанике. По деревне одноименная река. Ря¬
дом бор, в нем грибы и ягоды всяческие. Если поднимет¬
ся ветер, то песок бьет в глаза, по ногам, а бывали часто
вихри разрушительные. В том горячем песке мы малень¬
кими играли и мои дети играли. Хорошие были бахчи.
Арбузы мы покупали машинами, уплатишь на базаре, он
напротив дома, через дорогу был, завезут, мы арбузы сло¬
жим в сарае. А они тонкостенные, не очень крупные. Быва¬
ли красные и желтые-сахарные. Воду (она там жесткая) тог¬
да, когда поспевали арбузы, не пили, а ели арбузы. Выпу-
98
ВОЙНА и МЫ
щусына за ворота, он, голенький, играет за воротами, ва¬
ляется в песке с соседскими детьми, прибежит, поест ар¬
буза и снова в песок. Потеки по животу черные, грязный к
вечеру. Перед сном же покупаю его, утром чистенький, а
потом все то же самое.
Райком партии меня пригласил на работу редактором
местного радиовещания. Мама всегда была за то, чтобы я
работала. Всю заботу о детях брала на себя. Я проработа-
латам немного, потом предложили стать заведующей рай¬
онной библиотекой.
Как-то в воскресенье я выехала в наш парк со своей
библиотекой, пропагандировать литературу. Была тради¬
ция у нас в деревне, в воскресенье устраивать гуляния в
местном борке. Продавали там угощения, промышленные
товары, устраивали самодеятельность, танцы, я раскла¬
дывала переносную библиотеку. И вот подходит ко мне
секретарь крайкома комсомола Голубков и давай расспра¬
шивать, как я живу. Замужем ли еще? Не бросил ли меня
мой офицерик? Не жалею, что ушла с комсомольской и
партийной работы? Я отвечаю, что не жалею, показываю
на сына, дескать, как видите, живем нормально и еще дочь
есть, а муж служит в Германии.
- Значит, бросил? - спрашивает.
- Нет, не бросил, - отвечаю.
Брат Миши, Алексей, зашел как-то в библиотеку, и у
нас с ним зашел разговор, а до этого как-то я не догада¬
лась поговорить. Я задала вопрос:
- Леня, я давно тебя хотела спросить, почему у тебя
адрес места службы в Германии такой же, как был у меня?
Где и у кого ты служил?
- Знаешь, Зоя, я давно тебе хотел все рассказать, да
не хотелось тебя тревожить. У тебя детки, семья.
- А все-таки расскажи.
- Меня взял к себе шофером генерал...
- Я чувствовала это, поэтому задала тебе этот воп¬
рос.
- Да что уж, все это в прошлом, я тебе все расскажу.
Адъютант его, Чкония, мне рассказал, что генерал взял
меня к себе, потому что я из Волчихи, куда уехала его де¬
вушка, на которой он собрался жениться, а меня хочет по¬
слать с документами к ней. А Чкония ездил еще раньше в
99
Мой ослепительный миг
Москву и оформил окончательно его развод с женой. Я и
не знал, что за девушка.
Однажды получаю от вас с Мишей письмо, сижу в ма¬
шине, жду генерала. Распечатал письмо, в нем была ваша
с Мишей фотография, посмотрел на нее и положил на его
сиденье, а сам начал читать письмо. Генерал пришел, взял
фото и спрашивает: «Кто это?» Я отвечаю, что это мой
брат, Михаил, со своей женой, они только что поженились.
Он отдал фотокарточку, мы поехали. Вечером ординарец
вызывает меня к нему. Я захожу, он ужинает и приглашает
меня за стол. Я сел, он наливает вина себе и мне. Я не пил
тогда, но он мне говорит:
- Выпьем, так надо. Выпьем за счастье твоего брата.
Выпили.
- Так вот, молодой человек, я тебя взял к себе для дела
(о котором я знал от Чкония). Передай своему брату, что
ему с женой очень повезло, пусть он ее очень бережет. Они
молоды, и я им желаю счастья.
А на другой день он отправил меня от штаба к черту на
кулички. В такое кошмарное место, что я на тебя страшно
был обижен. А когда уволился из армии, увидел тебя, де¬
тей твоих и все прошло. А он, говорят, разбился на маши¬
не. Да ты спроси у Анатолия, заведующего книжным мага¬
зином, он служил там позже меня, он расскажет подроб¬
нее.
Рассказ Алексея меня потряс. До сих пор я считаю себя
виновной в том, что генерал погиб. Как я жестоко обо¬
шлась с ним, с первым, кто любил меня. Что это было?
Эгоизм, легкомыслие? Боже...
Анатолий добавил немногое, что генерал вел машину
сам и съехал с дороги и врезался в дерево. Был нетрезв.
Да... Я понимаю его трагедию. Первая жена оставила, ушла
с ребенком. Вторую не любил и развелся с ней, в надежде,
что я вернусь. Стали мне кошмары сниться, я вроде бы
ищу егоине могу найти, иду пешком, по лесам и болотам,
прихожу в Геру, в дом, где мы жили, ищу по комнатам, а его
нет. Совесть не давала мне покоя.
И только когда приехал из Германии Миша, я успоко¬
илась, поняла, что люблю его. Три года он служил в Герма¬
нии без семьи, но всем офицерам давали два раза в году
по два месяца отпуск.
100
ВОЙНА и МЫ
АМЗ
Потом нас направили служить в Челябинск. Приехал
забирать семью. Я сдала библиотеку, и мы отправились
сразу на квартиру в поселке Автоматно-механического
завода, который был эвакуирован из Ленинграда. Воинс¬
кая часть, где служил муж, была далековато, приехала моя
мама и потребовала, чтобы я работала. Я сначала была
заведующей клубом в части, а потом ушла на завод, заве¬
дующей библиотекой.
Начала с перестройки. Убрали печь, не положено, что¬
бы она была среди книг. Книги вынесли в большой читаль¬
ный зал, выбили их от пыли, сделали ремонт, бухгалтерия
с большим удовольствием оплатила все счета. Ведь в со¬
ветское время на общественные нужды, что запросишь,
запланируешь, все выделяли, только обязательно нужно
освоить деньги, иначе на следующий год не запланируют.
Я накупила люстр, скатерти из зеленого сукна, новых книг.
Врезался в память день смерти Иосифа Виссарионо¬
вича Сталина. Скорбь была истинная, никого так не прово¬
жали за мою память из руководителей партии и прави¬
тельства. Он был олицетворением нашей дружной страны,
победившей и только отстроившей мирную жизнь. Он был
примером самоотвержения и служения делу.
Среднюю школу в Волчихе я не окончила, так как уехала
в Рубцовск на учительские курсы, и здесь, в Челябинске, по¬
ступила и сдала экзамен за девятый класс и стала учиться в
десятом. Мама помогала. Требовала, чтобы я старалась
учиться, а то как смотреть детям в глаза. Провожая меня в
школу, всегда говорила, ну, с богом, и чтоб пятерку принес¬
ла, а то ведь мы с детьми тебя в угол можем поставить. Сын
пошел тогда в первый класс. Жили с нами в двух комнатах и
мои племянники. Сначала Вася Кощин. Он отслужил в авиа¬
ции бортмехаником и приехал к нам, учился в вечерней шко¬
ле и работал на заводе учеником токаря. Человек он весе¬
лый, артистичный, с юмором. Его уважали и сожалели, ког¬
да он, женившись на Лене Бухариной, уехал в Волчиху. Тогда
мы взяли к себе жить Витю, сына моего погибшего брата.
Он тоже учился в вечерней школе, успешно играл в футбол и
в хоккей. Работал он учеником слесаря.
101
Мой ослепительный миг
На работе дела шли хорошо. Вышла из печати книга
В. Кочетова «Журбины». Книга о заводской жизни. Я ре¬
шила провести читательскую конференцию по этой книге.
Мне выписали постоянный пропуск на завод. Читатели -
заводские рабочие, раздала им темы, знакомила с содер¬
жанием книги. Готовилась капитально. На конференцию
пришли не только мои читатели, был полный зал. Пришел
и директор завода, секретарь парткома и председатель
завкома профсоюза, само собой.
Выступающих было много, не только запланирован¬
ных мною. У одного читателя, токаря по профессии, тема
выступления была «Роль партийной организации на заво¬
де». А в книге есть такой момент, когда секретарю партбю¬
ро предложили квартиру, то он сказал, что капитан с ко¬
рабля уходит последним, а секретарь парткома квартиру
получает последним, когда все нуждающиеся получат квар¬
тиры, тогда, дескать, и я получу. И читатель мой такую раз¬
вел критику реальной жизни, увязывая ее с книгой, что кон¬
ференция превратилась в собрание. Он прямо сказал в
присутствии секретаря парткома:
- А наш секретарь получил трехкомнатную квартиру
на двоих с женой и собакой...
Шумная получилась наша конференция. Такая, что на
следующий день радио Челябинска рассказало о ней. Во¬
обще с читателями завода контакты были отличными. Но
опять переезд.
Мишу перевели в город Свердловск. Он поехал пока
один, не было где жить. Я понимала, что скоро надо ехать,
но как не хотелось бросить начатое дело, прекрасных за¬
водских людей. Я их очень уважала. Очень добрые и интел¬
лигентные, в хорошем понимании этого слова, люди, они
откликались на любые инициативы. Я с удовольствием шла
к ним в цеха и беседовала в перерывах, прямо на рабочих
местах. И сосед наш Глебов, по профессии механик, потом
старший механик, был разносторонне развитым человеком.
Играл в духовом оркестре. Часто собирались семьями,
приходили к нам и другие работники завода, проводили
выходные, общались, играя в лото. Ездили в городской
парк. Муж ходил с сыном на рыбалку на реку Миасс.
И вот наступил день отъезда. Миша приехал, получил
контейнер, загрузили его, отправили, упаковали чемода¬
102
ВОЙНА и МЫ
ны, сидим ждем машину из воинской части. И тут нагряну¬
ли мои читатели, человек двадцать, а может, и больше, с
шипучкой, которую только что привезли в магазин. Я была
тронута до слез. Проработал a-то всего на заводе полтора
года, правда, много было сделано. Куда посадить доро¬
гих гостей? Ничего, отвечают, мы и на полу посидим. Дей¬
ствительно, расселись. Соседи принесли стаканы. Выпи¬
ли шипучки, попели песни. Приехала машина. Все погру¬
зились в нее и до самого вокзала пели песни.
Вот такие люди с АМЗ, ленинградцы.
Я впервые пожалела, что вышла замуж за военного.
Не моталась бы по городам, а работала бы на одном мес¬
те с полной отдачей, а энергии у меня было хоть отбавляй.
Меня и звали «комок энергии». И на работе, и в компан. и
я была в центре внимания из-за моего неуемного характе¬
ра. Этот характер, наверно, и продлевает мне жизнь.
Свердловск-Кольцово
Уезжали как раз в день моего рождения. Едем в Свер¬
дловск, Миша вышел из купе, вернулся и преподнес мне
коробку с набором духов «Ленинград».*
Квартиры казенной пока не было, и Миша снял част¬
ную квартиру в Малом Истоке. Он бегал на работу через
лес. Я ходила в школу, а мама оставалась с детьми. Витя
тоже жил с нами, и мы вместе сдавали экзамен за десятый
класс. Он любил моих детей, и они его, он брал часто мое¬
го сына на свои тренировки. После окончания школы его
призвали в армию, и он служил в десантных войсках. Окон¬
чила я школу, и мне захотелось поступить в юридический
институт, но сын возражал, он уже учился во втором клас¬
се, говорит, не надо судить людей. И я сдала экзамены в
Московский, им. Молотова, библиотечный институт, на
заочное отделение.
Работать стала в партийной библиотеке при политот¬
деле Уральского управления гражданской авиации. Авиа¬
торы отличались от рабочих завода, но по-своему с ними
было интересно.
Сын учился уже в третьем классе, дочка пошла в пер¬
вый класс, когда мы получили первую благоустроенную
квартиру в доме, в котором и сейчас живем. Жили очень
103
Мой ослепительный миг
дружно. В основном на все праздники офицерские семьи
собирались у нас. Совсем немного выпивали, но веселья
было много. Все делали вместе: и уборку территории, и
самодеятельность с участием детей, и строили большу¬
щие ледяные горки, с которых катались и взрослые. И ого¬
роды и картошку разводили все вместе. А квартиры не за¬
пирались на замки, даже когда уезжали надолго, клали
ключ под коврик.
Вера, дочка моего погибшего брата, окончила 8 клас¬
сов, и ее мать хотела отдать работать на кирпичный завод,
больше некуда. Когда мы были в отпуске в Волчихе, мы
попросили отдать нам племянницу Веру, чтобы устроить
ей жизнь. На том и порешили.
Веру забрали. Устроили ее в вечернюю школу и теле¬
фонисткой на коммутатор при нашей части. Она окончила
школу и вышла замуж за сержанта нашей части Шукшина
Виктора. У них родилась двойня девочек. Устроила я ее на
курсы телетайписток при аэропорте, она их закончила и
немного проработала в аэропорту. А затем ее мужа пере¬
вели во вновь создаваемую часть в Бишкиль, Чебаркуль-
ского района, Челябинской области. Девочки выросли,
вышли замуж, одна из них уже сама бабушка. А Верочка в
прошлом году умерла от рака.
Германская Демократическая
Миша служит, я работаю, дети учатся, и неплохо, са¬
мостоятельно, без нашей помощи. Дочка училась в шес¬
том классе, сын переходил в девятый, когда Мише пред¬
ложили перевод к новому месту службы. Предложили Гер¬
манию. Теперь можно и с семьей. Только не с сыном, нет
там десятилетки. Мы подумали и решили попросить Ми¬
шиного отца приехать пожить с Сережей, а дочь мы взя¬
ли с собой. Ей там можно учиться в интернате в городе
Лейпциге. Никита Федорович согласился, приехал, они с
сыном остались, а мы с дочкой поехали в Германию.
Аня стала учиться в школе и жить в Лейпциге. В суб¬
боту ее привозили домой, а в воскресенье - обратно. И
так она проучилась два года. Мишу назначили замести¬
телем командира по технической части. И мы с женщина¬
ми обращались к нему, чтобы он выделил нам машину
104
ВОЙНА и МЫ
поездить по городам, по достопримечательностям, по
магазинам.
О сыне я страшно скучала. Однажды, будучи в Вюнс-
дорфе, дозвонилась домой и поговорила с ним. Это была
отдушина в разлуке с ним. Ждали летних каникул, чтобы
съездить за сыном и хоть на каникулы привезти его к нам.
Ехать за ним пришлось мне. Я приехала в Свердловск, и
вот встречает меня у вагона и берет меня на руки высокий
молодой человек, сын. Он так сильно вырос, был малень¬
кий год назад, а тут легко взял свою маму и снял со ступе¬
нек вагона.
Побывала я дома, у друзей и подруги. Оформили сыну
документы, собрались и поехали в Германию. Приехали, и
нас на вокзале в городе Галле встретил отец на машине.
А когда мы ехали в поезде, на какой-то станции подходит
старушка и пытается на ступеньку поднять ногу, а напро¬
тив нас сидели два молодых человека, они увидели ста¬
рушку, выскочили, взяли ее под руки и почти занесли ее.
Я подумала, что мой сын так же бы поступил.
А пока я ездила за сыном, моя дочка оставалась хо¬
зяйкой, отец ее похвалил, что она его вкусно кормила, даже
варениками с вишней. Такая хозяюшка оказалась, в тум¬
бочке список покупок, деньги все аккуратно уложены.
У командира части дети оказались одного возраста с на¬
шими детьми. И они вместе проводили все лето. Наша
часть стояла в красивом лесу, неподалеку от нашего дома
рос граб. Это высоченные деревья, и когда идешь по это¬
му лесу, то жуть берет от сумеречного света.
Командир части, майор Чага, предложил мне заме¬
нить продавца, пока та будет в декретном отпуске. Я сна¬
чала сопротивлялась, так как эта работа мне была совсем
не знакома. Но все-таки они меня сумели уговорить. И вот
я приняла магазин. И заведующая, и продавец в одном
лице. Магазин небольшой, товары разнообразные, и про¬
довольственные, и промышленные, и гражданского, и во¬
енного пользования. Это был военторговский, солдатс¬
кий магазин, но которым пользовались все. Ездила за то¬
варами на базу военторга и на немецкие базы за молоком,
овощами, фруктами. В школе хоть изучала немецкий язык,
а объясняться приходилось и на пальцах. Но мы понима¬
ли друг друга. Приезжаю, а все ждут: солдаты, женщины с
105
Мой ослепительный миг
детьми. Я не успеваю быстро всех обслужить, а у всех вре¬
мя ограничено, потом придумала. Солдаты в основном
приходили за водой, вафли, печенье, конфеты их интере¬
совали. Вот я сделала для них отдельный столик, на него
расставила товары, интересующие их, и коробочку под
деньги. Это очень облегчило работу и сэкономило их вре¬
мя. Подсчитывала выручку, и всегда оказывается больше,
чем по расчетам. Я записывала это. Потом за эти излиш¬
ки я отсчитывала бутылки Сельтерской воды и просила сол¬
дат в их банный день отнести в помещение бани. И вот
солдаты-ребята спрашивают:
- Зоя Кузьминична, почему вы нам поверили?
- Да потому, - отвечаю, - что мой сын скоро пойдет в
армию и будет солдатом, а он парень честный и вы такие
же мальчики.
А «дедовщины» тогда не было. Отношения происхо¬
дят от людей, какие люди, такие отношения.
Так я и работаю, до прибытия Лили, продавца. Сдала
ей магазин, а солдаты написали рапорта и командиру ча¬
сти, и начальнику военторга, чтобы оставили меня завма¬
гом. Лиля молодая и была грубовата с ними. Я отказа¬
лась. Тогда мне предложили работу заведующей клубом и
библиотекой. Это моя стихия. Мы с ребятами развернули
такую самодеятельность и концерты, и небольшие пьесы.
Ездили в соседние части, нас везде хорошо принимали.
А в праздники я им устраивала лотереи. Однажды с акти¬
вистами мы придумали и танцы. Собравшимся в зале пе¬
ред кино ребятам я объявляю:
- Ребята, я для вас пригласила несколько девушек по¬
танцевать, их немного, но вы будьте вежливы и потан¬
цуйте по очереди.
А у меня в библиотеке переоделись несколько солдат
в женские костюмы для самодеятельности, выходят они в
зал и... гомерический хохот. Но танцы состоялись. Анаши
дети обязательно участвовали в самодеятельности. На
день рождения моей дочки приезжали немецкие девочки
из Кверфурта, завалили ее цветами. Вообще отношения с
местным населением были вполне нормальные, хорошие.
Активность людей была тогда очень высокая, в этом от¬
ношении партийные организации и политотделы в армии
работали здорово. Кроме самодеятельности бывали куль¬
106
ВОЙНА и МЫ
турные выезды в Дрезденскую картинную галерею, в Лейп¬
циг, в Бухенвальд и к месту рождения и жизни Гете, ездили
часто и семьи офицеров, и возили солдат. Проводились со¬
ревнования по футболу, другим видам спорта. Состоялись
как-то соревнования по стрельбе в Группе войск в Герма¬
нии. Нужно было выставить двух солдат и женщину от каж¬
дой части. Наша команда, в составе которой я была, заняла
второе место.
Когда мы ехали со стрельб, был вечер и стемнело.
Заехали попить в один гаштет. Там было много народа,
немцы справляли праздник урожая. Среди них был один
болгарин, он говорил немного по-русски. Нас восторжен¬
но встретили. И вот всех болгарин и переводил, они гово¬
рили, что они счастливы, их кооператив богат, хороший
урожай получил, многие получили премии, в том числе и
ценные подарки: Машины, мотоциклы, велосипеды и дру¬
гое. Сидят, нас угощают, говорят что-то доброе.
Я им верила, немцы умеют трудиться, у них внутрен¬
няя дисциплина, собранность. Все дороги усажены фрук¬
товыми деревьями, но никто не снимает урожай, а покупа¬
ют в магазине. Мы же часто не покупали, а пойдем и на¬
рвем, недалеко был заброшенный сад. .
В ближайшей деревне, в Гаттерштете, часто проводи¬
ли ярмарки. На этих ярмарках были тиры и много хороших
сувениров и я часто стреляла, и женщины просили меня
пострелять, покупали мне пульки, и я им по их желанию
отстреливала призы. Немец, удивленный, недовольный,
говорил восхищенно:
-О, ой... фрау!!
Женщины ему в ответ:
- Терпи, она в войну много ваших побила...
Он же не понимает, и в ответ:
-О...Я.. Я!, - то есть «Да, да».
Довелось нам побывать и на международной ярмарке
в Лейптциге. Это было что-то. Наш отдел детской одеж¬
ды. .. Я никогда дома не видела такого, такие шикарные шуб¬
ки, одежда, обувь, все качественное. Можем ведь делать.
А в немецком выставочном зале смотреть было нечего, что
в магазине можно купить, то и там было выставлено. Но
немцы любили покупать некоторые наши продукты, конфе¬
ты, папиросы, обувь и говорили, что это хороший товар.
107
Мой ослепительный миг
Относились они к нам очень дружелюбно, на 40-летие
Советской власти они привезли машину подарков для на¬
ших солдат. Не забыли и офицеров с семьями. Мужу пода¬
рили спиннинг, мне сумочку. И пригласили на банкет. Мы
пришли, нас приглашают за стол, а столы пусты. Уселись.
Подают супчик: вода и цветная капуста, кусочек хлеба. За¬
тем унесли тарелки, приносят спиртное. Потом второе и
по кусочку хлеба. Потом вино, десерт, танцы и т. д. Но все
равно очень приветливо и дружелюбно. И встречи так и
назывались -«Дружба», «Фройндшафт».
А когда мы их пригласили, столы ломились и подано
было практически все сразу. Даже в этом большая разни¬
ца, мы расточительны, они экономны. Наверно, поэтому
так и живем. Мы широко и щедро, они размеренно и эко¬
номно. Но за нашим столом они ели и пили не меньше
наших. Могут.
Осенью 1964 года я с детьми собралась домой, а
Миша решил демобилизоваться, остался оформляться.
Дома
Мы приехали домой, и радость, что дома. Хорошо там
жили, в достатке, но... Я никогда бы не стала там жить вооб¬
ще. Мы ведь разные, мы привыкли к одному, к своему, и это
нам родное, а они - к своему. Этим и интересна жизнь, раз¬
нообразием. Ато сейчас тянуться стали к «цивилизации», к
американскому, европейскому, «пустите Дуньку в Европу!»,
а умно ли это? Вряд ли. Каждый народ должен жить своим
умом и своим трудом. Вот молодежь тянется всеми сила¬
ми уехать за границу, это, наверно, мы виноваты, что не
дали им ума и культуры любить Родину. И случилось это в
80-е годы. Мало мы, фронтовики, выступали, скромнича¬
ли, хотя были востребованы, а наше место занимали дру¬
гие.... Сын рассказал однажды, потрясенный, что курсант-
первокурсник не только не знает о войне, но не помнит точ¬
но, когда его мама родилась: «Где-то в 60-х годах».
Часто ходили с детьми за грибами и ягодами, идем
рано, часав4утра, и, чтобы скрасить длинный путь, я де¬
тям рассказывала о фронте и вообще о жизни, они меня
слушали раскрыв рот и просили продолжить рассказ.
А сейчас школы забыли о нас, историю дети совсем не
108
ВОЙНА и МЫ
знают, учат ее по американской указке. По телевидению,
по радио, в книгах, учебниках искажают правду о войне,
труде, о Родине моей, великом Советском Союзе. Воспи¬
тывают не патриотизм и трудолюбие, а потребительство,
продажность, стремление к удаче, надежду на мошенни¬
чество или удачное преступление. Самое страшное, что
воспитывается чувство неполноценности, что мы такие
никчемные, как там хорошо и как здесь плохо. Да, у нас
трудно, климат суровый, история не баловала, но ведь есть
чем гордиться вдвойне из-за этого. Мы же в таких услови¬
ях вывели Россию из нищеты, защитили себя и весь мир в
войне, подняли человечество в космос, показали пример
того, что можно общество делать лучше... А вранье про
ГУЛАГ? Он сейчас больше, вся страна.
Много на эту тему можно говорить и нужно. Но я от¬
влеклась от темы.
Прибыли, ребятишки стали в школу ходить. Сын в один¬
надцатый класс, как раз попал в струю политехнического
обучения, получил профессию авиамеханика. Дочка по¬
шла в девятый класс. Отец Миши пока жил с нами. Через
два месяца приехал Миша, уже уволенным в запас. Я сно¬
ва пошла работать в свою библиотеку. Дети учатся, я ра¬
ботаю, таскаю на себе продукты, кормлю, обстирываю, а
мои мужики сидят целыми днями вот уже второй месяц в
креслах, благо их два, и запоем читают то книги, то газе¬
ты. Я не выдержала, выхватила как-то книгу из рук Михаила
и сказала, что его пенсии только на него хватит, а ты все
взвалил на меня, а детям еще много надо дать. Он понял
все сразу. Мы как жили в воинской части, так и остались в
ней. Он сначала устроился в ней помпохозом, но ему что-
то не понравилось в этой работе, и он ушел в аэропорт
работать сначала комендантом аэропорта, а потом дис¬
петчером по центровке, по-простому - следить за пра¬
вильной загрузкой самолетов. Потом его там избрали сек¬
ретарем парторганизации.
Сергей наш школу закончил хорошо, учился еще в
аэроклубе, и в военкомате ему предложили поступить в
Челябинское высшее авиационное Краснознаменное учи¬
лище штурманов. Поехал. Сдал экзамены без подготовки,
прошел почти всю комиссию и приехал домой, сэконо¬
мив неделю. Побыл неделю и уехал.
109
Мой ослепительный миг
При прохождении кардиограммы у него что-то на¬
шли, и когда я прилетела его проведать, он лежал на об¬
следовании, привезла кое-что вкусненькое, он мне тут и
заявил:
- Мама, а я хочу домой, я не уверен, что это мое, и
нам сказали, что до присяги мы можем изменить свое
решение. Ты всегда хотела, чтобы я стал хирургом. Я и
туда поступлю.
- Нет, мой сын, будь мужчиной, если ты решил, дол¬
жен добиваться цели. Не проявляй слабости. Не хочу, что¬
бы сын был слюнтяем. Разве мне, девчонке, было легко в
пехоте? Только армия может воспитать в мальчике на¬
стоящего мужчину, защитника.
Он меня обнял и поблагодарил за поддержку. Про¬
водил до железнодорожной станции Шагол. Я села, ехать
всю ночь, у меня была вторая полка, я взяла постель, утк¬
нулась в подушку и проплакала всю ночь. Таким образом
я боролась со своей слабостью. Жаль было расставаться
с сыном. Сын же успокоился, стал учиться, мы стали по¬
лучать от командиров благодарственные письма. Был ак¬
тивистом комсомола, играл в народном театре. На тре¬
тьем курсе в день моего рождения он звонит домой, по¬
здравляет меня с днем рождения и говорит:
- Мама, я тебе подарок приготовил, вступил в
партию.
Мы с отцом его поздравили, очень были рады этому
событию, так как наша семья коммунистов пополнилась.
Аннушка наша также училась хорошо. Она очень пе¬
реживала за каждую оценку. Окончила 10 классов, и встал
вопрос, куда идти. Она выбрала исторический факультет
Уральского госуниверситета. Конкурс был там 12 чело¬
век на место. Она сдала экзамены, но ее оставили лишь
кандидатом, девять кандидатов на два места. Она не про¬
шла, так переживала, что у нее поднялась температура.
И со второго семестра пришлось решать, что делать.
В другой вуз она отказалась поступать наотрез. Устрои¬
лась она пока в диспетчерскую службу аэропорта. Взрос¬
лые диспетчеры относились к ней как к ребенку. Я спра¬
шиваю, что делаешь на работе. Она мне отвечает, что дяди
дали бумаги, карандаши и предложили рисовать и слу¬
шать то, что они говорят, и смотреть, что они делают.
110
ВОЙНА и МЫ
Потом она набралась опыта, быстро вошла в курс дела,
и диспетчеры стали ее хвалить.
Райком партии предложил мне работать директором
только что построенного кинотеатра «Авиатор». Сначала я
не соглашалась, потом уже потребовали моего согласия,
и я согласилась. Кинотеатр по тем временам современ¬
ный, широкоэкранный на 600 мест. Зарплата работников
кинотеатров зависела от посещаемости. Два раза в ме¬
сяц я ездила на просмотры кинофильмов, поступающих в
прокат. Планировала их на месяц, печатала в газете рас¬
писание фильмов, и разносили по службам аэропорта. Это
помогало увеличивать посещаемость. Дочка стала летать
стюардессой. Я сначала была против. Она уже была на хо¬
рошем счету, стала комсомольской активисткой, даже
отмечена была часами. Отвечала она за культурно-массо¬
вую работу. Однажды ей поручили встречать самодеятель¬
ность из Перми. После смотра самодеятельности ее дол¬
го не было, уже поздно, стемнело. А это она встретила сво¬
его будущего мужа. Мыс Мишей пошли искать ее, обычно
она в 23 часа была дома, а уже - полпервого. Миша осо¬
бенно волновался. «Идем, мать, искать дочь». Пошли. Идем
по парку и видим, сидит парочка на скамейке. Дочь с мо¬
лодым человеком. Конечно, для нас это было внове. Миша
рванул к ним и:
- Немедленно марш домой.
Я потихоньку одернула его, дочке-то неудобно от та¬
кой сцены. Говорю:
- Давайте мы пойдем вперед, а вы за нами.
Мы пошли, они не сразу, но пошли, исполнили наше
желание. Молодого человека звали Юра Шерстнев, он ле¬
тал на «Ан-2» в Пермском отряде. Они познакомились, и
он стал, повторяя нашу судьбу с Мишей, приезжать и при¬
летать в Свердловск.
Рыбалка, Черемшанка
Работа у Миши была посменная, и он в свободное от
работы время ездил на рыбалку. Я была не против его по¬
ездок, хотя и приезжал он чаще без рыбы. У меня - стан¬
дартное хобби. Я свои выходные проводила в хлопотах по
хозяйству. Иногда ходила за ягодами и грибами. А так,
111
Мой ослепительный миг
стирка, уборка, огород, шитье. Я когда-то окончила курсы
кройки и шитья, и это помогало одеваться со вкусом, да и
когда материально было трудно, подрабатывала этим,
спрос на мое шитье был.
В одном из полетов во время пролета грозовых обла¬
ков сорвался контейнер на кухне в самолете «Ил-18» и сло¬
мал дочке ногу. Я прихожу с работы, а она - в гипсе. А тут
на каникулы приехал сын. Миша его пристрастил к рыбал¬
ке с раннего детства. И они собирались на рыбалку, и нам
захотелось не отставать от них. Сын придумал, как сде¬
лать. Нанял такси, и мы поехали в Заречный, на водохра¬
нилище Белоярской АЭС. Приехали, взяли лодки, и отец с
сыном поплыли на рыбалку, а мы с дочкой остались на бе¬
регу. Сын поймал одного окуня. Но все равно сварил уху, и
было вкусно. Посидели у костра, хороший вечер был. На
второй день опять не клевало, да и дождь пошел. Решили
уехать. Муж с сыном ездили еще, понемногу привозили.
Закончился у сына отпуск. А у нас с Мишей осталось
несколько дней отпуска, и он пригласил меня поехать с
ним на рыбалку, я согласилась, мне хоть куда, лишь бы на
природу.
Приехали, взяли лодку напрокат и поплыли на Черем-
шанку. Так называется речушка, втекающая в реку Пышму,
которая была перегорожена в начале шестидесятых годов
плотиной, и от этого образовалось большое и красивое
водохранилище для обеспечения водой и холодом Бело¬
ярской АЭС. Приплыли, встали, опустили в воду грузы,
закрепились. Миша поймал на «малинку» (мотыль) трех
небольших подлещиков и говорит мне, что чебак иногда
клюет на муравья.
Я попросилась высадить меня на берег, набрала я му¬
равьев в полиэтиленовый мешок, приплыли на свое мес¬
то. Дал мне Миша летнюю удочку, а до этого ловили на
зимние удочки, с борта лодки. Сидим. А как их, муравьев,
насаживать на крючок, они такие маленькие? Стала наса¬
живать по два муравья. В самый раз.
Закинула я удочку в воду, только поплавок встал, тут
же стремительно начал погружаться в воду. Подсекла, вы¬
тащила крупного чебака. И стала я их таскать без переры¬
ва. В жизни не ощущала более восторженного удоволь¬
ствия. Я поймала 62 чебака. Красивые, серебристые рыб¬
112
ВОЙНА и МЫ
ки, я просто задыхалась от счастья. Хотя и страшно не хо¬
телось покидать водоем, надо сматываться, иначе опоз¬
даем на автобус. Едем в автобусе, а мне хотелось кричать
всем, сколько я поймала чебаков.
А напротив меня в автобусе сидит дама, красивая,
одета модно, на выход, вся в кольцах, а лицо бледное, но
накрашенное. И мне хотелось ей сказать, что я намного
счастливее тебя, хотя и не ношу таких колец и одежды.
Оставался еще отпуск, и уже теперь я прошу Мишу
поехать на рыбалку. Дома у нас большая и разнообразная
библиотека, помню, что есть книги о рыбалке и охоте. Ра¬
зыскала книги о рыбалке, муж их все раньше читал. Осо¬
бенное внимание уделила книге Сабанеева. Решила под¬
готовиться к рыбалке основательно, теоретически подко¬
ваться. Особенно понравился раздел о лещах и рыбаках-
лещатниках.
Закончились наши отпуска, Миша мог в свободные от
смены, а я только в выходные дни ездить на рыбалку. Я
изменила свой режим работы. Работала и в воскресенье,
чтобы ездить на рыбалку с мужем. Готовиться стали капи¬
тально. В мелкую сетку кусок жмыха, каши, камешек для
веса, все на леску и подлодку на дно. Привязываю за уклю¬
чину весла. Через некоторое время приподнимаю сеточ¬
ку, тряхну ее, и лещи идут на запах к мешочку, а на пути
другая, более существенная еда, но на крючке. И если лещ
берет ее, то поплавок у летней удочки ложится, а кивок у
донной удочки поднимается. Подгадываешь момент, не
раньше и не позже, подсекаешь. И тут самое главное не
упустить. Идет сначала вроде легко, но тут он уходит под
лодку и рвет леску, а здоровый же (под водой, пока тя¬
нешь, он кажется раза в два больше, чем на воздухе), жал¬
ко, что ушел. Но вот одного подвела к борту, а он сорвался
с крючка уже почти в лодке и ушел. Нужен подсачик, да
правильно подводить его. Егерь Коля научил меня, что
подсачик надо подводить... да не с хвоста, а с морды, ибо
заднего хода у леща, как и у самолета, нет. И стала я ловить
большущих лещей.
Я вообще люблю природу. Всегда бегала за ягодами
и грибами, брала с собой детей. И тут мне попала эта за¬
раза рыбалки. Завидовала всегда тем, кто живет у воды.
А тут наступает зима и Миша мне говорит:
113
Мой ослепительный миг
- А как насчет зимней рыбалки?
Я не готова сразу ответить, но решимости полна, а
что? Муж одел меня по-рыбацки, меховые штаны, меховая
куртка, шапка-ушанка, ящик, естественно, шабалка (шумов¬
ка такая, шугу из лунки убирать) и прочее....
Зашли на лед, мне жутко интересно, здесь летом мы
плыли на лодке, и я сейчас иду по этому месту. Но про
это я забыла при первой же поклевке. Так здорово, ки¬
вок подрагивает, а если поплавочек нацепишь малень¬
кий на леску, то он при поклевке походит, походит, а по¬
том как выскочит, знай, подсекай, только знай, когда.
Перестало клевать, перейди и просверлись в другом
месте. В первое время у меня при поклевках в одну сто¬
рону летит шабалка, в другую удочка, а где варежки, по¬
том и найти не можешь, забываешь о них даже в мороз.
Даже лунку разгребаешь от ледяной шуги голыми рука¬
ми, такой азарт. Однажды так приморозила руки, что
сижу на следующей рыбалке, а с пальцев свисает кожа.
Подходит рыбак:
-Что с руками?
- На прошлой рыбалке обморозила.
- Ну и ну. Даты, оказывается, женщина. Впервые такое
самоотвержение рыбацкое вижу, да еще от женщины.
Начитавшись Сабанеева, решила порыбачить леща
зимой ночью.
Приехали с Мишей в поселок Заречный, прошли во¬
семь километров пешком на Черемшанку, два до водоема
и шесть по водоему, просверлили лунки, подкормили,
посидели, поймали понемногу, потом пошли на базу, по¬
ужинали. Миша стал собираться отходить ко сну, он с ноч¬
ной смены, а я решила попробовать именно сегодня ноч¬
ную рыбалку. Взяла термос с чаем, коловорот через пле¬
чо, ящик на веревочку и пошла. Мороз крепче стал, под
сорок градусов. Лунки наши на середине водоема, обо¬
значены двумя шестами. Не могу найти. Поставила ящик,
и пошла, искать шесты. Нашла, около них мои лунки, а где
ящик? Засверлила около лунок коловорот, пошла искать
ящик. Не могу найти, отчаялась, села на ледяной бугорок у
лунок, налила чай, сижу. Удочки-то в ящике. Слышу хруст:
ближе, ближе. Подходят четверо рыбаков и ко мне обра¬
щаются:
114
ВОЙНА и МЫ
-Ты что, парень, сидишь, чай пьешь на водоеме, вид¬
но, Дунька тебя из постели выгнала? - И другие слова, но
незлобливые...
Да... вот ситуация. Ну нет, теперь не буду выдавать
себя, что я женщина. Не посрамлю женский род. Положи¬
ла в рот сухарь и, изображая охрипший голос, говорю:
- Я ящик потерял, и сижу, хотел порыбачить ночью и
вот...
- Слушайте, я видел, что-то чернелось у нас на пути. -
Побежал один и принес мой ящик. - Ну, парень, теперь
рыбачь, а мы посмотрим. Если будет клевать, мы тебя об-
сверлим.
Я размотала удочку, насадила малинку, оголив жало,
чтобы не клевало, а то ведь точно обсверлят, да и сидеть
рядом с мужиками всю ночь не резон по ряду причин.
А они сидят, да травят смешные истории. Пересказать их
не хватит денег на издание. А смеяться мне нельзя, выдам
себя. Надоело им ждать:
- Ты, брат, зря затеял эту бодягу, сидишь не спишь, а
рыбу не ловишь, иди спать, и мы пойдем.
Пошли они. Для меня тоже эта рыбалка потеряла
смысл. Посмотрела им вслед, идут по направлению к моей
базе. Подождала, пока хруста не стало слышно, смоталась
и тоже пошла. Пришла на базу и рассказала егерю Коле, и
долго он потешался над этой историей.
Прошло время, скоро егеря Колю сменили люди не
плохие и не хорошие, погорельцы, но к рыбацкому делу
равнодушные. А я загорелась приехать и устроиться заве¬
дующей этой базой рыбака и охотника Косулинского аб¬
разивного завода. Когда этим погорельцам завод дал
жилье и они стали собираться с базы, поехала я на завод в
партком и в завком и предложила свои услуги. Меня и при¬
няли. Муж мой удивился, и хоть и не очень одобрил, но
согласился. Я убедила его, ведь он - рыбак.
Уволилась с работы, хотя мое начальство было против и
переубеждало меня. Страсть к рыбалке была превыше всего.
Я уехала на базу, а Миша еще не уволился, только про¬
водил меня на водоем. Навели мы с ним порядок в комна¬
те, где собирались жить. Миша поехал увольняться. Моей
радости не было предела. Бегаю на рыбалку, ловлю рыбу и
раздаю ее кому попало.
115
Мой ослепительный миг
Дом, где жили, деревянный, сборный. В нашу комнату
вход отдельный, с другой стороны вход для рыбаков. Там
одна большущая комната, посередине большой стол, печь-
плита, всего семнадцать спальных мест. Здесь готовятся к
рыбалке и готовят еду, кушают, играют в карты, а кто-то
уже лег спать. Освещение - керосиновой лампой. Такой
отдых для рабочих завода по мне непозволителен.
В октябре я на отчетно-выборном партийном собра¬
нии высказала свое мнение, а зимой тракторами по водо¬
ему прочистили дорогу, и пошли самосвалы со строитель¬
ными материалами. Завезли блоки. А летом начали рабо¬
ты, но завезти другие материалы невозможно, нет доро¬
ги, лес густой, корабельные сосны. И вот заехал к нам лес¬
ник на велосипеде. Я остановила его и спросила, может
ли он заклеймить деревья, чтобы свалить их для проклад¬
ки дороги. Он и отвечает:
- Сто грамм - и все будет.
Смех, ли, шутка, но раз так, была у меня «четушка»,
подаю ее. Взял.
И действительно, в этот же день отстукал Иван-лесник
нужные деревья, тут же выпил, лег на травку и проспал весь
оставшийся день. Приехали рабочие с завода, свалили раз¬
решенные для вырубки деревья и за лето проделали дорогу.
Заложили два дома: на десять и на три комнаты, а так¬
же котельную. А ближе к водоему поставили новый дом
для нас из четырех комнат, с хорошей верандой, с которой
весь берег был виден. Все это сделано было за два года.
В старом доме мы прожили семь лет без света, да еще
забрали к себе внучку Анюту, а потом Юрочку, дали воз¬
можность дочке работать. Но зимой и летом детям на све¬
жем воздухе было привольно, и они не болели. А уж когда
переехали в новый дом, совсем стало хорошо. В нем по
моей просьбе сложили русскую печку. Я сама пекла в ней
хлеб, а на печи внуки играли. А когда приезжали дети Се¬
режи, совсем было весело.
Совместно с соседней базой УрВО был проложен ка¬
бель, и появилось электричество. Поставили телевизор,
холодильник. Цивилизация. Построили баню. Сын даже до
нее тротуар деревянный сделал. Сделали спортплощадки,
детские аттракционы. Проложил и дорожки. И стала база
рыбака и охотника базой отдыха. Построили пирс.
116
ВОЙНА и МЫ
Миша каждый год делал мостки в водоем далеко, на
глубину больше полутора метров. И внуки с них ловили
рыбу, да и мы довольно удачно рыбачили, место прикор¬
мленное.
Дети приезжали сами, и с друзьями, отдыхать, рыба¬
чить, нам помочь, приезжали к нам и наши друзья, и род¬
ственники. Кроме ловли рыбы, собирали грибы, ягоды. А
сын одно время катался на водных лыжах. Он построил для
детей на берегу корабль из старой лодки. Зимой делал
упряжь для нашего пса Пирата, и тот катал внуков Мишу и
Юру. Всегда при завершении отпуска сына устраивали
прощальный костер. Жгли костер, пели песни, жарили
шашлык, коптили рыбу. Наряжались и разыгрывали сцен¬
ки, в которых участвовали все, то актерами, то зрителями.
Завершалось, если было тепло, купанием.
Был одно время у нас злющий петух, клюнул он как-то
внука Мишу прямо в затылок, а им как раз уезжать. И дед
Миша с отцом Сережей решили казнить петуха, изжарить
в глине и съесть. Где они узнали о методе - печь дичь в
глине и в перьях? Только наутро оказался он полусъеден-
ным и кроваво-сырым. До сих пор это вспоминаем с улыб¬
кой.
Заводские приезжали по путевкам отдыхать, а в вы¬
ходные приезжали цехами, и не только пировали, но уст¬
раивали игры и соревнования. Финансировал это все за¬
вод. Своим работникам - все бесплатно, а с гостей брали
рубль за все: за место - рубль, за лодку - рубль. И, что
удивительно было для завкома, в сезон рыбалки наша база
приносила доход.
До сих пор вспоминаем эти времена и ездим на базу,
которую я назвала, и она осталась с этим названием «Че-
ремшанка». Нас там привечает и новый егерь, Женя, с же¬
ной Наташей, и новая дирекция.
И здесь я должна сказать доброе слово о нашем
директоре Смородинникове Владимире Петровиче. Вос¬
питанник комсомола, коммунист, он всего себя отдавал
своему заводу. Он любил дело для людей и людей дела.
И это был умный человек, который вел себя в соответ¬
ствии с ситуацией и качествами людей, которые его ок¬
ружали. Его за это ценили. Когда началась дурная пере¬
стройка, с ее так называемой демократией, то нашлись
117
Мой ослепительный миг
на заводе люди, захотевшие захватить власть и соб¬
ственность. Он выступил против того, чтобы распродать
завод, а приложил все усилия для его сохранения. И на
общем собрании при выборе Генерального директора
Владимира Петровича поддержало 92% работников. Вот
какой он человек.
На своем рабочем месте твердый, жесткий и реши¬
тельный директор, ответственный за свои решения и обя¬
зательный в делах. А когда приезжал на базу, всегда при¬
знавал, что здесь я директор, а неон. Более того, не счи¬
тал зазорным наносить себе в баню воду, а он любил попа¬
риться, помочь моему сыну косить траву на сено для коро¬
вы. Он очень не хотел, чтобы я ушла с базы. А когда я напо¬
минала о своем возрасте и что мне уже тяжело, то гово¬
рил, шутя, что завод будет еще больше помогать, и здесь
тебя, Кузьмовна, похороним на берегу, и памятник поста¬
вим от завода. Я горжусь всеми моими друзьями, а его
считаю не последним из них. Его жена тоже подружилась
со мной, да и дети его до сих пор заезжают ко мне. Имен¬
но он раскрыл нам глаза на личность Ельцина, когда нам
захотелось альтернативы бесхребетному Горбачеву. Да
мало таких, как он, оказалось в партии, чтобы противо¬
стоять процессу разложения.
До сих пор я и вся моя семья вспоминаем то время.
А сейчас люди заводские редко приезжают на базу отды¬
ха. За все нужно платить. Нужны деньги на ремонт. Полы в
большом доме провалились, в малом доме мест мало, да
и не для всех. Цель ведь не люди, их развитие и благо, а
прибыль. Правда, дух русский остался у людей и некото¬
рая инерция у руководства на нашем заводе осталась, и
люди стараются оставаться людьми.
Однополчане
Однажды на рыбалке слушаю радио. В новостях упо¬
минается наша дивизия. 312-я Смоленская, орденов Су¬
ворова и Кутузова сибирская дивизия и наш 1083-й стрел¬
ковый полк. Я написала об этом сыну в Москву. Он учился в
это время в Военно-политической академии им. В.И. Ле¬
нина. Он через Батова, Центральный совет ветеранов ра¬
зыскал совет ветеранов нашей дивизии, даже подружился
118
ВОЙНА и МЫ
с председателем совета Замкиным и секретарем Кнобе-
лем и прислал мне их адрес. Я стала с ними переписы¬
ваться. И до перестройки каждый год мы встречались в
Москве. Со всего Советского Союза собирались. Диви¬
зия формировалась в Сибири, а служили и бились с вра¬
гом в ней все народы СССР. А когда я первый раз приехала
на встречу, назвала себя, стали говорить, что как же так,
ведь Зоя Некрутова погибла, умерла в госпитале. Но вот
подбегает ко мне Тамара Несина, сейчас у нее фамилия
Удот, мы с ней расцеловались, и все разъяснилось. Все
меня давай распрашивать, я их, стали все вспоминать, как
мы в прачечной воевали. А потом и Дуся Колесова, Паша
Рева, Катя Крикун, те, кто остался жив, вспомнили о по¬
гибших. Рассказали, как с улыбкой в траншее погибла
Маша Саблина от попадания пули немецкого снайпера
прямо в лоб.
Стали мы переписываться. К каждому празднику по¬
лучала я по двадцать писем и открыток. Совет ветеранов
дивизии сделал альбом с нашими фотографиями. И ког¬
да я его получила, то увидела в нем фотокарточку Саши
Ноздрина. Ведь когда я ушла на фронт второй раз, мы по¬
терялись. Я узнала его адрес, написала ему, и он ответил.
«Дорогая, дорогая Зоя Некрутова!
Так обрадовался Вашему письму!.. Ведь я уже похо¬
ронил Вас в своей памяти. Но как же я мог забыть Вас?!
Конечно же нет!
Поздравляю Вас и всю Вашу коммуну с Новым годом
и самым крепким здоровьем на многие годы. Спасибо за
поздравление, опричь спасибо за весточку о себе. Как
прекрасно, что Вы выжили.
Конечно же, я все помню, и этот лес на Осьме, и наше
хождение, какие-то разговоры... Что-то доброе такое и
мечтательное. Наверное, о жизни говорили, а не о смер¬
ти. Я так всегда боялся за Вас...
Дорогая Зоя! Я даже было использовал все в рома¬
не, который должен выйти в 1983 году, Вы, конечно, под
вымышленным именем - Вари Народиной. Конечно, кое-
что ввел романическое, ибо образ литературный - это не
копия с прообраза, а персонаж собирательный. Но вот
какая напасть, издательство потребовало сократить ру¬
119
Мой ослепительный миг
копись до 20 печатных листов, печатный лист 25 страниц,
вот и выпали главы о снайпере и ее истории. Но не пропа¬
ли: написал особую маленькую повесть, которая должна
войти в сборник повестей и рассказов.
А роман посвящен войне. Как выйдет, непременно
пришлю Вам. А что за альбом? Издан в типографии или от
руки, самодельный?
Я не получал. Но как же Вас не было на сборах в
30-тилетие освобождения Смоленщины в г. Смоленске?
Мы там многие были. Теперь, наверное, соберемся в
1993году. Думаю, что живы будем. И Вам непременно надо
приехать. Спишитесь с Музеем боевой славы 312 стр. Смо¬
ленской дивизии. Адрес: Смоленск, ул. Неверовского, 11,
2-я средняя школа. В школе и находится этот музей, там
мы и собирались. А к сорокалетию освобождения Смолен¬
щины выйдет и роман «Вечевой колокол».
Бесконечно рад, что Вы все же уцелели и объяви¬
лись. Мы довоевали до Эльбы! Правда, весной 1944 года,
после госпиталя, я уже попал в 370-ю стрелковую диви¬
зию, не по ранению лежал - сильно простудился, а ране¬
ние было перед Смоленском, легкое, отходили в мед¬
санбате. После войны почти еще год работал в Гэрмании
по репатриации наших граждан, угнанных фашистами в
Германию.
Потом уже пошла писательская работа, издал не¬
сколько повестей, печатал рассказы, очерки и даже сти¬
хи, представьте, ибо во время оное и начинал со стихов.
А теперь вот увяз в романах. И не хотел, а увяз. Даже
о войне не думал писать, и только спустя почти 30 лет
после войны вдруг что-то взыграло во мне, и написал ро¬
ман.
А жизнь идет /бытовая/, наверное, как и у Вас: и дети
большие, и внуки вот-вот женятся. Древнее круговраще¬
ние - это и есть вечный двигатель, о коем так печется
человечество, что-то изобретая техническое.
Теперь уж не будем терять друг друга из вида. Мой
наказ Вашему супругу Михаилу: поберечь Вас. Мы ведь
скоро станем музейными экспонатами, коль дотянем до
двухтысячного года. Давайте дотянем, дорогая Зоя!
Обнимаю Вас и целую. С Новым годом!
Сердечно Ваш Александр Ноздрин».
120
ВОЙНА и МЫ
«Дорогая, дорогая Зоя!
Письмо Ваше - как прекрасная поэма о человечес¬
кой воле. Да благословенно мужество Ваше! Оказывает¬
ся, есть чудеса на белом свете - мы живы. Ноя-толадно,
но Вы - вот это действительно чудо! Может быть, и суще¬
ствовала среди нас, фронтовиков, после войны «спячка»,
как Вы сказали. Вряд ли... Вот Вы вышли замуж, народили
детей, есть внуки - продолжили род свой...
Какая же это спячка?! Просто всех нас житье-бытье
взяло в «оборот», иногда мы барахтались, как утопающие,
выплывали и вновь брались за работу.
И смешливые стихи мои запомнили. А у меня на фрон¬
те все сгорело в землянке уже на Висле, никаких старых
записей не осталось. Просто храню в памяти, что вреза¬
лось.
И, конечно, помню, как Вы мне «пригрозили». Но не
понимаю: зачем? Вы мне ей, богу нравились, очень. И хо¬
тел поцеловать Вас, но не ради какой-то благодарности...
Видите, каюсь, каку священника под епитрахильей. Ну и
ладно, бросили бы меня среди мин. Неправда, вывели
бы... Вам в отместку в повести я представил все наобо¬
рот, - так и знайте!
Хорошо, что у Вас муж великолепный, иной бы не по¬
верил нам. Вот я не могу похвастаться женой - Вам на
ушко по секрету. Отсюда и затруднения мои в отношении
знакомства моей Анны Ивановны с вашей сестрой. Что ж,
приходится нести крест сей. Поулыбайтесь.
По русскому обычаю - мой глубокий поклон Михаилу.
Весьма трудно добраться к Вам. За приглашение бла -
годарю. Надо бы вырваться и к сестре в Пермь вот бы и
объединил.
Но ужасно завяз в большущей рукописи, даже сомне¬
ваюсь: закончу ли удобочитаемый вариант. 1200страниц.
Осталось дописать финал, эпилог романа. И вырваться из
его плена не могу. А с февраля-марта начнем с редакто¬
ром редактировать военный роман «Вечевой колокол».
Тоже большой. Редактором у меня милейшая дочь Буден¬
ного. Думаю, что поладим, ссориться не станем.
Не знал я, что однополчане собирались в Москве: меня
не известили. А может быть, сообщали, да меня не было.
Летом я нахожусь на Орловщине, на родине. Без этого не
121
Мой ослепительный миг
могу работать над тем самым большим романом: почти
все действие происходит там, прообразы моих персона¬
жей жили или живуттам. Милая Зоя, литературная работа -
это кандалы, закован в них до гробовой доски и тянешь их
с удовольствием. Сплошной гипноз.
Всего написать и не сообразишь, а вот поговорили
бы, все всплывало бы чередом. Но я надеюсь на встречу.
Пишите непременно. На днях мне прислал письмо милый
человек из работников нашей фронтовой редакции, од¬
новременно с этим письмом посылаю и ему в Одессу.
Иногда прихожу к мысли: а ведь ничего, кроме рабо¬
ты, не осталось, и потому отрадна она.
Обнимаю, целую, дорогая Зоя.
Ваш Саша.
26. XII. 1981»
Так мы стали переписываться. А когда вышел из печа¬
ти его роман «Вечевой колокол», посвященный живым и
павшим однополчанам 312-й Смоленской Краснознамен¬
ной, орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии,
то на ее титульном листе Саша написал: «Дорогой одно-
полчанке Зое Кетько на память о встрече и боях на речке
Осьме». 8 ноября 1984 года А. Ноздрин написал коротень¬
кое письмо, что болен, собирается ехать в санаторий.
И после этого, сколько я писем ни писала, ответа не было.
На одной из встреч нас нашел Слава Михайлов, это
мой воздыхатель, который меня провожал рано утром на
«охоту». Пришел с гвоздиками и, вручая их мне, при всех
сказал:
- Я дарю их своей девушке, которую провожал и встре¬
чал не в театр или в кино, а на передний край, на нейтраль¬
ную полосу, поближе к немцам, а потом думал, придется
ли мне ее встретить.
Говорил он, а мои девчата-бабушки плакали.
А Слава после войны закончил свою Тимирязевскую
академию, стал ученым в сельском хозяйстве и замести¬
телем директора научно-исследовательского института. На
встрече я была с внучкой Анютой, и он сказал:
- А ее глазки твои, я их помню. Скажи все-таки, для
кого же я тебя берег?
-Секрет, -ответилая.
122
ВОЙНА и МЫ
На одной из встреч были в Кремле, во Дворце съез¬
дов. Бродили, смотрели все и разговаривали втроем: Та¬
мара Несина, командир нашего полка Гальперин Борис
Исаевич и я. Командир старенький, седенький жил в Ле¬
нинграде с детьми. Бродили и вспоминали бои, а он рас¬
спрашивал нас о нашей теперешней жизни, и мы вспом¬
нили, как звали его «Голова полка», а его комиссара Но¬
сенко Е.И. «Душа полка». Потом мы смотрели оперу «Цар¬
ская невеста». Я сидела вместе с Зинченко, Дусей и Воло¬
дей. Они поженились на фронте. Он стал начальником хи¬
мической службы, дослужился до подполковника. Оперу
мы почти не слушали, Дуся все рассказывала, как они с
Володей поженились и какие у нее прекрасные сыновья.
Когда Володя однажды приехал к сыну Юре в Свердловск,
то они с сыном посетили меня, и Юра заснял на видео¬
пленку нашу встречу. А Дуся болела и не смогла приехать.
Юра потом уже погиб в авиакатастрофе в Иркутске.
Поехала я как-то на родину в Волчиху. А Тамара Несина
жила в Ключах, соседнее районное село, менее ста кило¬
метров от нас. У нее хозяйство: овцы, поросята, коровы.
Она тогда еще бодренькая была. Дала она мне шерсти, и я
спряла шерсть, связала теплые носки и отправила коман¬
диру Гальперину Б.И. в Ленинград в подарок. Он ответил
мне благодарным письмом:
- Спасибо тебе, доченька Зоинька, за твой теплый по¬
дарочек»
После перестройки наш совет ветеранов распался.
Замкинумер, Кнобель удрал в Америку, Маша Недельцина
умерла. Потом уже меня нашла Валя Быкова, она жила в
Смоленске, и мы недолго переписывались. Теперь только
сТамарой Несиной переписываемся.
Большая семья
Все это позже. А до этого и в процессе его произош¬
ли важнейшие события. В мае 1970 года Аня с Юрой пода¬
ли заявление в ЗАГС. Это было как помолвка, и мы ее от¬
праздновали на Черемшанке, на рыбалке. Юра ведь вырос
на Урале и был охотником. А в августе была свадьба. На
■ней я познакомилась со сватами. Юрина мама, Нина Ива¬
новна, была учительницей, а отец Павел рабочий. Более
123
Мой ослепительный миг
того, оказалось, что он воевал со мной в одной дивизии,
вот ведь как судьба сводит. На свадьбу приехало много и
нашей с Мишей родни. Прилетел и ее брат, мой сын Сер¬
гей.
Юра увез Аню в Пермь, квартиры не было, и они жили
у Юриного друга. И оба летал и. По беременности Аня при¬
ехала к нам домой. Родилась внучка. Звонит Юра из Пер¬
ми, я ему сообщаю, что дочка родилась. Он мне:
- Теперь у меня три Аннушки: самолет, жена и дочка.
Итак, родилась внучка Анютка, забирали мы их из род¬
дома вместе со сватьей Ниной, нарадоваться не могли.
Говорят ведь, что первый внучонок как последний ребе¬
нок.
И я решилась, и пошла к начальнику отдела кадров
Уральского управления ГВФ, и оказалось, что для Юры
есть место на переучивание. Он был не на плохом счету.
Его вызвали и послали на переучивание, закончив его, он
стал летать в Кольцово на «Як-40». Потом он переучился
на «Ту-154» и летал на нем уже до 2003 года. Он стал са¬
мым опытным и уважаемым пилотом отряда.
Сережа, окончив в 1969 году училище, получил на¬
значение на Черноморский флот в морскую ракетонос¬
ную авиацию, под Симферополь, в Гвардейское (Сара-
буз). Летал там штурманом-оператором крылатых ракет.
Потом стал штурманом корабля. А в 1971 году летом
объявил, что в сентябре женится. Регистрация была на¬
значена на 24 сентября. Мы прилетели раньше, Сергей
снял уже комнату для семьи, но мы поселились во вре¬
мянку его друга, так как комната не совсем была готова.
Мы особо не могли помочь в организации свадьбы, так
как год назад вышла замуж дочь, и только что родилась
внучка Анютка. Но что делать, пришлось ехать. Приеха¬
ли, увидели невестку, и сразу она нам понравилась. Ре¬
гистрировались они в Симферополе. Сын приехал на
регистрацию на своем мотоцикле за несколько минут до
регистрации, так как был на службе, его полк готовился к
серьезным учениям. А на свадьбу поехали на родину не¬
вестки Валюши, в Новотроицкое Херсонской области.
Свадьба была на улице, под навесом. Народу было мно¬
го, песни, танцы, веселье, шутки свадебные. К примеру,
на следующий день нас с мужем катали на тележке по
124
ВОЙНА и МЫ
селу. Валю мы забрали с собой, а Сережа, отлетав на уче¬
ниях, прилетел в Свердловск через неделю со сватьей
Верой, и мы сыграли свадьбу и в Кольцово. Наша невес¬
тка, теперь уже дочка, училась в то время в Крымском
медицинском институте. Вот ведь времена тогда были.
Сватья моя, Вера Матвеевна Порицкая, одна вырастила,
воспитала и дала высшее образование двум детям, сей¬
час такое сделать трудно. Теперь Валя врач-терапевт.
И где бы сын не служил, везде и в гражданских больни¬
цах, и в воинских частях она была на хорошем счету, по¬
лучала благодарности и от командующего Тихоокеанс¬
кого флота, и от Главнокомандующего ВВС.
А у Ани в 1973 году родился сын, и Аня в ответ мужу
назвала его Юрой. Потом уже родили еще дочку, назва¬
ли ее, скомбинировав, Ульяной. Такая получилась у доч¬
ки большая хорошая семья.
Анютка закончила училище и стала зубным техником.
Вышла замуж за выпускника Челябинского училища штур¬
манов Ершова Олега. Прекрасный парень, добрый и вни¬
мательный, я его считаю еще одним своим внуком. Осо¬
бенно я их ценю за то, что они подарили мне двух пре¬
красных правнуков: правнучку Сашеньку и правнука Вла¬
дика. Саша уже во втором классе, а Владик уже в садик
ходит.
Анин сын Юра пошел по стопам отца, закончил в Че¬
лябинске аэроклуб, затем училище ГВФ и стал пилотом.
Летал на «Ан-24». Окончил ленинградскую академию
гражданской авиации и сейчас переучился на «Ту-154».
Женился на девушке Оксане, и я надеюсь вскоре полу¬
чить в подарок от них еще правнука, да не одного.
Ульяна учится на третьем курсе государственного
университета, на историческом факультете. Осуществ¬
ляет то, что не осуществила ее мать.
Аня, моя дочка, так и посвятила свою жизнь авиа¬
ции. Летала до 45 лет, а когда ушла на пенсию, стала ра¬
ботать на земле в службе «Уральские авиалинии». Юра,
ее муж, тоже теперь не летает, но работает также на зем¬
ле в авиаотряде.
Сын продолжал служить в Гвардейском до 1974
года. Получил перевод в Саки, на сверхзвуковой само¬
лет-разведчик. Семья же его, пока только Валя, остава¬
125
Мой ослепительный миг
лась в военном поселке Гвардейский. Она оканчивала
институт в 1975 году. И вот в день получения диплома в
июне 1975 года она родила нам внука. Сразу родился с
высшим образованием, поэтому, наверное, учился все¬
гда на «отлично». Назвали его в честь деда - Мишей. Он с
отличием закончил Свердловский институт народного
хозяйства. Сначала служил начальником финансовой
службы в воинских частях в Кольцово, в том числе и в
части, где служил его дед, а сейчас работает в Интер¬
факсе. Женился он студентом на однокурснице Гале, ро¬
дом с севера Тюменской области, и они родили мне прав¬
нука Никиточку. Ему в этом году исполнилось пять лет.
В год поступления моего сына в академию у него ро¬
дилась дочь Оля. Она закончила географический факуль¬
тет педагогического университета, проработала, и хо¬
рошо, два года учительницей. Но ее тоже увлекла авиа¬
ция, она приехала ко мне в Кольцово, окончила курсы и
стала летать стюардессой.
Сын после службы в Крыму учился в академии, жили
в Москве на квартире. Дети их в садик и в ясли ходили.
А Валя работала врачом. Сергей, окончив академию, по¬
лучил распределение на Тихоокеанский флот, замести¬
телем командира ракетоносного полка по политической
части. Потом он получил язвенное заболевание и пере¬
ехали они в Челябинск. Он стал преподавать в родном
училище (учил и Олега Ершова), сначала политическую
экономию, а затем культурологию, психологию и педа¬
гогику. Защитил диссертацию, получил звание доцента.
Два друга
Уехали мы с Черемшанки. Прожили там 13 прекрас¬
ных лет. Наверно, жизнь там продлила наши с Мишей
годы. Когда мы с Мишей вернулись в наш дом в части,
он стал часто болеть. У него с фронта простуженные,
слабые легкие. А тут начал задыхаться, как рыба на бе¬
регу. Стал часто лежать в госпитале. Сначала раз в году,
затем 2-3 раза. А потом и вообще без конца вызывали
«Скорую помощь».
Потом его положили в госпиталь, сделали пункцию,
отнялась нижняя часть тела, обездвижили его. Приехал сын
126
ВОЙНА и МЫ
в отпуск и был с ним в госпитале почти все время, возил к
нему меня. Дочка привозила ему гостинцы, уху варила. День
рождения у него 21 сентября 1921 года. Мы все в 1999
году приехали к нему в госпиталь, дети, внуки, сын его пе¬
реодел, приподнял на кровати, выглядел он празднично.
Поздравили его все, в том числе и работники госпиталя,
выпил он немного коньячку. Он все время просился до¬
мой. А без капельницы он уже жить не мог. Оборудовали
мы с сыном дома ему место и для капельницы устройство.
29 сентября должен был вернуться внук Миша с Никитой с
Севера, от сватов. И мы решили забрать деда из госпита¬
ля. Сын поехал забирать его. Привезли на госпитальной
машине, дали солдат, привезли, положили. А он уже и раз¬
говаривать почти не мог. Только обрадовался рисунку
Саши, который она нарисовала ему на день рождения и
повесила на стенку. Ждал он правнука Никиту, названного
в честь его отца, но не дождался четыре часа. Умер через
два часа, после того как привезли его домой. Приехал Ни¬
кита, ему было полтора годика тогда, а его родители на¬
учили называть свою фамилию «Кетько», он так четко ее
говорил, а прадеда порадовать не успел.
Похоронили Мишу со всеми воинскими почестями,
рядом с моей мамой. Осталась я одна. Хотя остались
мои и Мишины друзья Соколовы.
О них и о нашей дружбе следует рассказать особо. Мы
жили и служили бок о бок. Семьи у нас одинаковые. Дети
их, Борис и Неля, росли с нашими детьми, как братья с
сестрами. Сергей и Борис одно время даже вместе ходи¬
ли в музыкальную школу учиться играть на аккордеоне, тас¬
кая инструменты через железную дорогу. Девочки учились
на фортепиано, играли в четыре руки. Сергей с Борисом
еще играли в футбол и занимались другими мальчишес¬
кими делами. Петр Васильевич был тоже рыбак. И часто
ездили на рыбалку, но рыбачили втроем: Миша, Петя и я.
Галя, когда ездила с нами, готовила нам ужин, кормила,
убирала посуду, а мы играли в карты и беседовали. А вот
теперь и Петра Васильевича не стало, тоже в госпитале
умер, а мы ведь только что отметили ему и мне наши вось¬
мидесятилетия.
Потеряла я двух своих друзей. Нет больше таких со¬
ратников для рыбалки, как они.
127
Мой ослепительный миг
Молодые друзья
В молодости меня больше тянуло к зрелым людям. Со
старшим поколением всегда мне было интересно. А те¬
перь тянет к молодым. Все дочкины подружки - Людочка
Повалишина, Галя Стремоусова, Света Исаева - они все
мои подружки. Они приходят, мы играем в карты, много
смеемся, шутим. Это мой допинг для жизни. Я им благо¬
дарна, что они продолжают мою жизнь.
В военном городке живу 50 лет. Здесь прослужил
10 лет мой муж Миша, он участвовал в его строительстве.
Здесь выросли мои дети. Несколько лет прослужил в нем
и мой внук Миша, уволился капитаном, создав в нем бух¬
галтерскую службу.
В дни Победы меня приглашают к солдатам. Я им рас¬
сказываю о себе, об истории нашей Родины, о войне, как
трудно было в пехоте носить на себе вещмешок, скатку
шинели, медицинскую сумку, лямку для вытаскивания ра¬
неных, а на голове каска, под всем этим и человечка-то не
видно. В первом же бою я побросала все, кроме санитар¬
ной сумки и лямки. Бросила котелок, фляжку, ложку, дума¬
ла, все равно убьют, Раю ведь убили, так что же мучиться,
таскать все это. А после боя прошу Клаву Кряжеву полу¬
чить на меня мою долю каши в ее котелок, поспать тоже к
ней прошусь под ее шинельку. Она старше меня, повор¬
чит, поворчит, но ни в чем не откажет. Рассказала я это ре¬
бятам, а они подарили мне котелок и фляжку. Дорог мне
этот солдатский подарок.
К нам прибыл новый командир части Евгений Ивано¬
вич Милованов. Узнав, что на войне я была снайпером,
предложил поехать на стрельбище, пострелять из снай¬
перской винтовки, с оптикой. Я не только согласилась, а
обрадовалась. И вот звонит Евгений Иванович, что назав¬
тра назначены плановые стрельбы личного состава и за
мной заедет машина. Я же ночь почти не спала, столько
лет оптическую винтовку не брала в руки. Хорошее такое
волнение. А мне уже не двадцать, а восемьдесят лет. И гла¬
за, и руки не те.
Первый выстрел в десятку. Радость, а потом такое вол¬
нение охватило, что я ничего не вижу и не ощущаю, палю
128
ВОЙНА и МЫ
куда попало. Отошла в сторону, села, успокаиваюсь. Евге¬
ний Иванович пристрелял винтовку, повесил новую ми¬
шень. Теперь из десяти выстрелов я попала: в десятку -
два раза, в девятку - семь, в восьмерку - один раз. 91 из
100. Эту мишень мне подарили. Евгений Иванович напи¬
сал на ней «отлично» и расписался.
Его замы, два Володи - Винниченко и Еремеев, тоже
мои друзья, приходят, помогают во многом, на праздни¬
ки дарят цветы. Как я им благодарна, что они скрашивают
мою старость. Есть еще молодежь, которая помнит нашу
историю, уважает нашу жизнь и наши идеалы, на кого мож¬
но положиться.
Каждый живущий должен дорожить своим мигом, но
не только своим, но и мигом других.
В заключение хочу сказать, что я не зря прожила свою
жизнь и что я счастлива ею.
Счастье мое заключается в том, что я осталась жива,
вопреки всем смертям, которые сопровождали меня на
фронте и после. Я потеряла в боях много боевых друзей и
подруг - таких, как Раю Русакову и Машу Саблину. Они не
познали радости материнства. Вечная память им.
Спасибо и низкий поклон тому незнакомому челове¬
ку, что вынес меня, раненую, с поля боя.
Счастье мое, что наша советская медицина во время
войны творила чудеса.
Счастье мое в том, что на протяжении всей моей жиз¬
ни встречались добрые, прекрасные люди.
Но самое большое мое счастье в том, что вопреки
моему тяжелому ранению я смогла продлить род челове¬
ческий и родила двоих детей. Ныне у меня пять внуков, три
правнука, и еще от трех внуков жду пополнения. Атам бу¬
дут и праправнуки.
Вот для кого я боролась за жизнь, им и оставляю свою
исповедь.
А вот каков мой наказ им:
Дорогие мои! Будьте добрыми к людям, справедли¬
выми, не забывайте нашу Великую Историю, любите Ро¬
дину, как любили ее мы.
Мои дела военные
А.В. Невский
Мои дела военные
Служба
22 октября 1925 г. я был призван на действительную
военную службу. Началась моя военная биография. Однако
это было уже не первое знакомство с армейской жизнью.
Почти за два года до этого меня призвали на тридца¬
тидневный сбор допризывников и направили в Архан¬
гельск, в казармы «Восстания», где располагался 29-й
стрелковый полк 10-й стрелковой дивизии. Сама дивизия
дислоцировалась в Вологде, два батальона 29-го стрел¬
кового полка находились в Архангельске, а еще один бата¬
льон - на родине Михаила Ломоносова, в селе Холмого¬
ры, что в 80 км от Архангельска.
По прибытии на место назначения свои продоволь¬
ственные карточки мы сдали на общее котловое доволь¬
ствие. Следует заметить, что в котел закладывалось го¬
раздо больше, чем получали бы мы по карточкам. Обмун¬
дирование допризывникам тогда не выдавалось.
Занятия с нами проводили военнослужащие полка по
специальной программе, а завершались сборы боевыми
стрельбами на полигоне. Правда, нам выдали всего потри
патрона на человека, так что практическое значение стрель¬
бы вполне соответствовало шутливой фразе местных ост¬
рословов: «Понюхать пороха и услышать гром выстрелов!».
К моменту призыва в РККА мне исполнился 21 год.
Меня зачислили в полковую школу, курсантом во взвод
связи. Вспоминая те дни, хотелось бы сказать несколько
слов о моих первых командирах, которые приняли меня в
полковой школе. Командиром взвода у нас был участник
130
ВОЙНА и МЫ
Гражданской войны старшина
Панафидин. Во время Отече¬
ственной войны он был уже в
звании майора, заведовал скла¬
дом связи в 4-й армии под Ле¬
нинградом. Командир отделе¬
ния - Носков, из вятской губер¬
нии, служака неплохой, но, к со¬
жалению, малограмотный. На¬
чальник полковой школы - Охо-
тов Н.Н., деятельный, образо¬
ванный, заботливый, избывших
офицеров. Комиссар школы
тов. Киселев пользовался боль¬
шим уважением у подчиненных,
культурный человек. Старшиной
школы был Григорий Бочков.
Первые три месяца мы находились на карантине, нас
даже за ворота части не выпускали. Да, откровенно гово¬
ря, нам и самим было бы стыдно выходить в город. Выгля¬
дели мы тогда весьма непрезентабельно: старое вылиняв¬
шее обмундирование было заштопано во многих местах и
покрыто разного цвета заплатками, на ногах ношеные бо¬
тинки и обмотки в три цвета каждая.
По окончании карантина, в январе 1926 г., мы получи¬
ли новые винтовки, новое обмундирование, яловые сапо¬
ги. Значительно улучшилось питание. Нас перевели в во¬
енный городок в Архангельске. Начались полнокровные
армейские будни.
В нашей полковой школе числилось 250 курсантов.
60 их них были совершенно неграмотны. По вечерам я за¬
нимался с ними как с учениками первого класса, благо у
меня был преподавательский опыт. В 1920-1921 гг. я окон¬
чил 1 -е Советские учительские курсы (годичные) и успел
поработать учителем в деревне Подборье.
Кроме того, я был членом редколлегии стенной газе¬
ты. Последняя выпускалась форматом метр на два, тексты
писались жирными печатными буквами, так как далеко не
все курсанты имели за плечами хотя бы по 3 класса школы.
Боевая подготовка мной усваиваюсь легко. В полко¬
вой школе я был одним из лучших стрелков из винтовки и
А. В. Невский
131
Мои дела военные
впоследствии всегда проводил пристрелку оружия. При¬
стрелка проходила следующим образом: сначала я делал
4 выстрела из винтовки по мишени, а потом на основании
результатов стрельбы составлял карточки точного боя.
Поскольку уровень грамотности курсантов был невы¬
сок, это создавало проблемы для проведения политзаня¬
тий. В связи с этим мне было поручено проводить полит¬
занятия с комсомольцами, как с наиболее грамотными
людьми. Я очень серьезно относился к этому поручению:
заранее консультировался с комиссаром Киселевым, под¬
бирал в библиотеке материал. И вот однажды ко мне в класс
явились командир и комиссар полка в сопровождении
начальника и комиссара школы. После занятий комиссар
полка сказал: «Если бы все мои политруки так умели пре¬
подавать, я был бы на высоте». Для меня эти слова были
очень высокой наградой.
После годичного обучения в полковой школе все мы
были выпущены командирами отделения и получили зна¬
ки различия, по два треугольника на петлицу. Потом со¬
стоялся торжественный вечер, был зачитан приказ об окон¬
чании школы и объявлено назначение. В числе 23 коман¬
диров отделения я был направлен в Холмогоры.
По прибытии в Холмогоры я получил назначение в
батальон, командиром которого был Кулагин, а комисса¬
ром - Власов, оба весьма тактичные и скромные люди.
Принял отделение связи, в котором числилось 50 чело¬
век, что было сверх всякой нормы по уставу.
Практически на следующий же день меня временно
назначили начальником штаба батальона. Понятно, что на
этой должности после полковой школы делать было нече¬
го, однако это «временно» затянулось на целый год. Прав¬
да, летом был перерыв на три месяца, когда проводился
территориальный сбор, на который собирались все лица
призывного возраста, проживающие в районе и не прохо¬
дившие действительную военную службу.
В феврале 1926 г. наш батальон получил первую ра¬
диостанцию. По тем временам это было весьма громозд¬
кое хозяйство, к нам в подразделение ее доставили на пяти
подводах. Никто из нас еще не слышал собственными уша¬
ми радио, потому интерес был огромный. Вдвоем с ко¬
миссаром Власовым мы приняли оборудование и распа¬
132
ВОЙНА и МЫ
ковали его. Для монтажа антенн нам понадобилась прово¬
лока, которой в нашем хозяйстве не оказалось. Я решил
съездить в Архангельск: вспомнил, что на чердаке казарм
«Восстания» лежит колючая проволока. Привез три бухты
для оттяжек к столбам. После установки репродукторов -
два в казармах и один в Холмогорском клубе - и зарядки
множества аккумуляторов радиостанция начала работать.
Казалось, что все устроилось лучше некуда, однако в
скором времени эта история получила неожиданное про¬
должение. Как-то в марте сижу я в штабе один. Вдруг захо¬
дит незнакомый мне гражданин в совике*, спрашивает
комбата. Я отвечаю, что комбат еще не приходил, неизве¬
стный подходит к коммутатору и берет телефонную труб¬
ку. «Не трогай, гражданин», - кричу я ему, но он и слушать
меня не желает. Тогда я беру его за шиворот и выбрасываю
в коридор. Человек стремительно освобождается от со¬
вика, и я вижу шинель, а потом две шпалы. Оказалось, что
это был заместитель командира полка по административ¬
но-хозяйственной части.
Пришел комбат, и недоразумение уладили. А часа че¬
рез два мне была объявлена благодарность за бдитель¬
ность. Прошел еще час, и фортуна повернулась ко мне спи¬
ной. Наши командиры пошли осматривать хозяйство ба¬
тальона. При виде колючей проволоки, которую мы исполь¬
зовали для оттяжек антенны, замкомполка заорал на меня
благим матом. В выражениях он не стеснялся, а его кулак
постоянно торчал перед моим носом. Только тогда нам
стала понятна причина внезапного приезда высокого на¬
чальства. Все остатки колючки были срочно собраны и от¬
правлены обратно в Архангельск. А мне на прощанье было
сказано: «За воровство накажу». Однако никаких послед¬
ствий эта угроза не имела.
Зимой 1927 г. у нас прошли полковые соревнования
по лыжам. Это было серьезное испытание на выносли¬
вость, ведь пройти нам предстояло 80 км. Я занял тогда
второе место.
Силами военнослужащих и жен комсостава мы поста¬
вили спектакль «Красные дьяволята». Премьера прошла
* Совик - традиционная верхняя оленья шуба у саамов себУра Рос¬
сии. - Прим. ред.
133
Мои дела военные
успешно. С этим спектаклем связано еще одно воспоми¬
нание. В тот вечер я поздно возвращался в казармы и вдруг
услышал выстрелы часового у склада с боеприпасами.
Заскочил в расположение части, объявил тревогу, а сам
побежал к складу. Горела двухэтажная конюшня, которая
одной стеной вплотную примыкала к складу. На 2-м этаже
конюшни находился сеновал, видимо, он и стал причиной
пожара. Положение складывалось угрожающее, так как от
конюшни стал заниматься и наш склад, а никого из коман¬
дования рядом не оказалось. Пришлось в нарушение ус¬
тава самому отдать приказ, подоспевшие по тревоге крас¬
ноармейцы взломали замки и стали выносить боеприпа¬
сы к реке. Взрыв склада мы предотвратили.
В конце 1927 г. моя срочная служба подошла к концу.
Совместно с писарем штаба Гусевым И.Ф. мы приняли
участие в процессе увольнения военнослужащих в запас.
Подготовили всем документы, выдали денежное доволь¬
ствие и остались вдвоем. До армии мы жили в Архангель¬
ске, служили тоже в Архангельске, ничего другого в своей
жизни не видели, вот и решили куда-нибудь поехать. Раз¬
ложили на столе карту СССР, бросили хлебный шарик, он и
указал нам путь на Омск.
До Омска добрались нормально. Денег нам выдали по
18 р. 50 коп. на брата, да своиху меня было 25 руб. Деньги,
принадлежащие Гусеву, я тоже взял себе, так как Иван в свои
23 года был уже неисправимым пьянчужкой. Однако в Омс¬
ке возникли проблемы. Дело в том, что в те годы везде была
безработица, и мы долго не могли нигде устроиться. Про¬
ели почти все деньги, пока, наконец, нам не предложили
поехать в Саргатский район Омской области. Я был принят
на должность налогового инспектора, а Гусев - статисти¬
ком, оклады по 30 руб. в месяц. Приступили к работе.
В сентябре 1928 г. по Омской области была объяв¬
лена всеобщая чрезвычайная мобилизация. По прибы¬
тии в районный центр Саргатку мне дали 800 человек,
множество подвод с лошадьми и приказали доставить
людей в Омск. Родственники провожали своих мужчин
со слезами на глазах, как на войну. До Омска мы добра¬
лись в срок и без потерь, была утрачена лишь одна дуга.
Мне была объявлена благодарность, а «мобилизован¬
ным» приказали немедленно возвращаться домой. Я их
134
ВОЙНА и МЫ
уже не сопровождал, решил вернуться на родину, в Ар¬
хангельск.
В первой половине мая 1932 г. Октябрьский райвоен¬
комат г. Архангельска направляет меня в «Ельник». Это ос¬
тров на реке Северная Двина, напротив деревни Верхняя
Кайдокурья Холмогорского района, в 55 км от Архангель¬
ска. Вблизи этого острова предполагалось соорудить ла¬
герь для проведения территориальных военных сборов.
Колхозы выделили мне плотников для строительства шта¬
ба, деревянного дома, склада и кухни-столовой. В соот¬
ветствии с планом все это было сделано за две недели, мы
даже успели разметить места для палаток. Лагерный сбор
продолжался три месяца: июнь, июль и август. В начале
августа 1932 г. меня отозвали в Архангельск и назначили
на должность начальника снабжения в тресте Севягод-
зверьпром.
Позднее я почти каждый год привлекался для прохож¬
дения лагерных сборов. В 1933 г. вновь был в «Ельнике».
В 1934 и 1935 гг. - в дивизионных лагерях «Кучуба» в Во¬
логодской области. В 1938 г. был оборудован новый ла¬
герь в трех километрах от железнодорожной станции Иса-
когорка, на Черной речке. Лето 1939 г. я провел в нем же.
Во время прохождения лагерных сборов мне совер¬
шенно неожиданно стали поручать работу военного до¬
знавателя, в дополнение к своим основным обязанностям
я вел расследования по совершенным воинским преступ¬
лениям.
В 1938 г. мне было присвоено воинское звание лейте¬
нант.
Финская кампания
30 августа 1939 г. закончился лагерный сбор, а уже
через неделю, 7 сентября, я был призван на Финскую вой¬
ну. В поселке Лахта (Черная речка) формировался 758-й
стрелковый полк. Командиром полка был назначен пол¬
ковник Щербатенко, комиссаром - Захватов, эти два че¬
ловека болели душой за свой полк.
В сентябре мы были доставлены пароходом в г. Онегу
и заняли оборону от Малошуйки до Летнего НавЬлока.
31 декабря полк вышел из Онеги на станцию Обозерская,
135
Мои дела военные
там мы погрузились в вагоны и поехали в Архангельск.
Новый 1940 год встретили на марше. Как раз в это время
установились морозы в 47-50° С. В Архангельске наш полк
был погружен на пароход «Сухона». Поскольку Белое море
замерзло, то продвигались мы очень медленно и высади¬
лись на лед в 20 км от г. Кемь.
Первоначально я был назначен заместителем коман¬
дира роты связи по стрелковой части, но пробыл в этой
должности недолго. Выяснилось, что командир взвода
1 -го батальона лейтенант Корнилов вел с красноармейца¬
ми паникерские разговоры: мол, зря едем, все равно всех
убьют. Корнилов был отстранен, а тов. Щербатенко и Зах¬
ватов предложили мне принять взвод. Об отказе с моей
стороны не могло быть и речи. Так что в Кемь я прибыл уже
командиром взвода. Оттуда полк перебросили в Канда¬
лакшу, а затем в Куолаярви, в район боевых действий.
На этом участке фронта наступательных операций не
велось. Мы усиленно тренировались в ходьбе на лыжах,
занимались физподготовкой по 14-16 часов в сутки. Наш
батальон обеспечивал охрану аэродрома. Были случаи,
когда вражеские разведчики глубоко проникали в наш тыл,
и тогда нам приходилось вступать с ними в боевое сопри¬
косновение. Но досаднее всего было то, что какая-то фин¬
ская диверсантка умудрялась скрытно выйти в наше рас¬
положение, обстрелять нас и удрать, а мы со своими лы¬
жами на веревках не успевали даже организовать пресле¬
дование. Кроме того, сказывалось отсутствие у нас авто¬
матов.
На нашем участке фронта, где не было активных бое¬
вых действий, финны применяли тактику диверсионной
войны. Они очень любили устраивать засады на деревьях,
обстреливая нас сверху. Таких стрелков наши называли «ку¬
кушками». Оставляя свои селения, финны сжигали все,
даже сараи.
Настроение у всего личного состава полка и дивизии
было наступательное, мы знали, что 15 марта пойдем в
наступление на г. Кемь с задачей перерезать железную
дорогу, и готовились к этому.
11 марта я был вызван в штаб дивизии и в ночь на
13 марта остался в батальоне связи, где служили многие
знакомые мне связисты, в том числе и мои ученики. Утром
136
ВОЙНА и МЫ
старшина штабной роты вошел в землянку и объявил, что
с финнами заключен мир. Его сочли за провокатора и чуть
не расстреляли, насилу мы с комбатом удержали людей от
самосуда.
Батальон связи был построен перед штабом дивизии.
Начальник штаба зачитал приказ о прекращении военных
действий, по поясному времени война на нашем участке
прекращалась в 14-00 13 марта 1940 г. У большинства
красноармейцев навернулись слезы на глазах от обиды,
что не пришлось повоевать.
Зато наша артиллерия и авиация до 14 часов обстре¬
ливала и бомбила тылы финнов, наш 1 -й батальон помо¬
гал подвешивать бомбы к самолетам, работали чертовс¬
ки дружно, с азартом, об отдыхе никто не думал.
Полк был переброшен на автомашинах в г. Онегу. Ос¬
новная масса бойцов разместилась на лесозаводе № 32.
Специалисты из красноармейцев работали на заводе, ос¬
тальные - на переборке досок. За эту работу полк получил
доски для строительства лагеря на окраине г. Онеги.
В июне ко мне приехала семья из Архангельска, я уст¬
роил ее на частной квартире. Старшему сыну Юре тогда было
6 лет, младшему Славе не было еще и трех. Я получал до¬
вольствие сухим пайком и до самого отъезда из Онеги сто¬
ловался дома. 3 октября закончилась моя служба в 758-м
стрелковом полку 88-й стрелковой дивизии.
По прибытии из Онеги в Архангельск меня назначили
заместителем командира роты по строевой части в 611 -м
стрелковом полку 88-й стрелковой дивизии. Командиром
роты был старшина, а я тогда уже имел звание лейтенанта.
Но это еще не все, по сравнению с моим прежним местом
службы дисциплина в 611 -м полку была явно не на высоте.
Такое положение меня сначала просто удивляло, но потом
я стал просить командование уволить меня в запас. Сде¬
лать это оказалось не так просто, однако 22 ноября 1940 г.
с помощью начальника штаба полка Ксенофонтова я уво¬
лился из армии.
(
Начало
Моя военная судьба оказалась тесно связанной с 2-й
стрелковой Мазурской ордена Кутузова дивизией. Я был
137
Мои дела военные
зачислен в нее 10 декабря 1941 г. во время формирова¬
ния дивизии в Архангельске, а выбыл из дивизии 31 янва¬
ря 1946 г. в г. Нежине Киевской области во время расфор¬
мирования. Вспоминать события военных лет мне помо¬
гал частично сохранившийся у меня черновик «Истории
192-го отдельного ордена Красной Звезды батальона свя¬
зи», входившего в состав 2-й стрелковой Мазурской ор¬
дена Кутузова дивизии. История писалась в 1945 г. и была
сдана в архив Вооруженных Сил СССР в г. Подольске Мос¬
ковской области.
К 22 июня 1941 г. мне уже исполнилось 38 лет и 6 ме¬
сяцев, работал я тогда управляющим конторы «Главнеф-
теснаб», которая отгружала лес и пиломатериалы настрой¬
ки Министерства нефтяной промышленности. Весь аппа¬
рат конторы состоял из управляющего, бухгалтера и четы¬
рех агентов, все - военнообязанные.
О войне я узнал в 12 часов дня, когда проходил с млад¬
шим сыном мимо детского парка. Мы поспешили домой,
где и застали плачущих женщин. Первым делом я пошел
на почту вызвать с линии железной дороги своих аген¬
тов, но телеграф был занят военными, и мне удалось толь¬
ко вызвать бухгалтера составлять ликвидационный ба¬
ланс. К 22 часам баланс был закончен, прибыли агенты, и
все получили полный расчет. Посылочный отдел не рабо¬
тал, поэтому свой баланс пришлось оставить жене Нине
Ивановне, она его отправила по назначению только че¬
рез полтора месяца. Повестку из военкомата получил
23 июня в 2 часа ночи, она была краткой: «Явиться с ве¬
щами к 9-00».
Военкомат направил меня во 2-й БАО (батальон аэро¬
дромного обслуживания) на должность заместителя ко¬
мандира роты связи по строевой части. Воинское звание
у меня тогда было лейтенант. Наш аэродром находился в
двух километрах от Архангельска, в поселке Кегостров.
Комиссар БАО, - фамилии его я не помню, - установил
чрезвычайно жесткий и не всегда оправданный режим на
объекте. Военнослужащим не давали увольнительных даже
на самое короткое время, а если приезжали родные, не
разрешали свиданий. Мнительность у комиссара была на
самом высоком уровне, иногда мы даже задавались воп¬
росом, а верит ли он самому себе?
138
ВОЙНА и МЫ
Через 10 дней мне была поручена работа военного до¬
знавателя. Будучи внештатным следователем, военный до¬
знаватель подчинялся только командиру и комиссару час¬
ти, а также прокурору Архангельского военного округа.
Первоначально я имел дело только с лицами, побы¬
вавшими в самовольной отлучке. По законам военного
времени самовольная отлучка из части считается дезер¬
тирством и относится к компетенции военного трибунала,
за нее могут приговорить к расстрелу. Рассматривая та¬
кие дела, я учитывал, что по итогам моего расследования
виновный мог предстать перед трибуналом. В то же вре¬
мя проступка могло и не быть, если бы не навязчивые стра¬
хи комиссара и его неразумная дисциплинарная полити¬
ка. Поэтому для очистки совести в своих заключениях я
писал: «Не подлежит преданию суду военного трибунала...
взыскание - на усмотрение командира части», а командир
2-го БАО выносил свое решение: «5 суток гауптвахты».
Благодаря такой политике люди из нашего батальона
не выбывали, что имело место в других частях. Дело в том,
что лица, приговоренные к расстрелу, направлялись на
фронт в штрафные подразделения*, а пополнение на их
место не поступало. В результате «за применение правиль¬
ной дисциплинарной политики» Военным Советом Архан¬
гельского военного округа мне было вынесено четыре бла¬
годарности за шесть месяцев моей работы дознавателем.
Но все это касалось лишь незначительных воинских
проступков. Преступления, имевшие корыстный и уголов¬
ный характер, требовали самого сурового наказания.
В сентябре со склада БАО пропала 200-литровая боч¬
ка со спиртом. Я начал следствие, допросил многих лиц,
исписал гору бумаги, а результаты не вырисовывались. По
долгу службы каждую неделю мне приходилось бывать в
военной прокуратуре Архангельского военного округа. Во
время одной из таких поездок на пароходе, отходящем от
* В 1941 г. в структуре Красной Армии еще не было штрафных рот и
батальонов. Они появились только летом 1942 г. после знаменитого
приказа № 227 «Ни шагу назад». Однако война вносила свои коррек¬
тивы в армейскую жизнь, поэтому уже летом 1941 г. командующие
фронтами и армиями стали явочным порядком создавать штраф¬
ные подразделения. Видимо, о них и идет речь. - Прим. ред.
139
Мои дела военные
пристани Кегострова, я заметил командира роты аэро¬
дромного обслуживания и начальника службы материаль¬
но-технического снабжения БАО. В Архангельске я случай¬
но заскочил в буфет-столовую и увидел этих командиров,
которые сидели за столиком и разводили спирт водой.
По возвращении в БАО я вызвал обоих офицеров и доп¬
росил их, однако допрос не дал мне должных результатов.
У нас в БАО был свой представитель особого отдела
(военная контрразведка) в звании капитана. Онвсегда дер¬
жался несколько особняком, и только со мной поддержи¬
вал служебные контакты. Я ему полностью доверял, так как
видел в нем опытного следователя. Капитан оказывал мне
большую помощь, давал советы по работе, по составлен¬
ным мною документам, делал замечания и указывал на не¬
достатки . Вот этот особист по моей просьбе и навел справ¬
ки о нашем кладовщике. Оказалось, что кладовщик имел
за плечами 40 судимостей и был отпетым бандитом, не¬
однократно совершавшим побеги из мест заключения. Ка¬
питан порекомендовал мне заняться только кладовщиком,
хотя я и допрашивал его около десяти раз.
По его совету я решил применить тактику измора, то
есть беспрерывно вести допрос за допросом, хоть сутки,
хоть двое, одним словом, сколько надо. Допросы продол¬
жались 2,5 суток, больше бандит не выдержал, сдался,
выдал всех соучастников. Среди них оказались начальник
штаба БАО и тот самый командир роты, которого я заме¬
тил на пароходе. Всего 11 человек. Военный трибунал при¬
говорил всех к расстрелу с заменой высшей меры отправ¬
кой на фронт в штрафные подразделения. Нашлась и боч¬
ка со спиртом, все это время она находилась в соседней
деревне у одной крестьянки.
Новый кладовщик БАО тоже оказался большим специа¬
листом по кражам. В первых числах декабря батальон полу¬
чил новое обмундирование. При его перевозке с вокзала про¬
пало двадцать комплектов. Началось следствие. Подозре¬
ние сразу же пало на кладовщика. Прокурор выдал мне два
ордера: один на обыск, а второй наарестжены кладовщика,
если обмундирование будет обнаружено у нее на квартире.
Я взял двух солдат, и мы отправились на ул. Суворова,
где проживала жена кладовщика. Пригласили уполномо¬
ченного по дому, но осмотр квартиры ничего не дал. Тогда
140
ВОЙНА и МЫ
пошли в дровяник, и там, в поленницах дров, было обна¬
ружено все имущество. Чем закончилось это дело, я не
знаю, так как 22 декабря получил новое назначение, сдал
дела и выехал в Лахту, в распоряжение командования 2-й
стрелковой дивизии.
2-я стрелковая дивизия
Решение о формировании 2-й стрелковой дивизии
было принято 10 декабря 1941 г, с этого момента она и
ведет свою историю. Формировалась дивизия в районе
Архангельска, штаб разместился вблизи железнодорож¬
ной станции Исакогорка. 13-й и 200-й стрелковые полки и
164-й артполк дислоцировались в военных лагерях «Лах-
та», оборудование которых началось еще в 1938 г. 261 -й
стрелковый полк располагался на Архбумкомбинате.
Командиром дивизии был назначен Лукьянов, впослед¬
ствии он стал генерал-майором, командовал дивизией до
7 апреля 1944 г, но был снят с должности. Начальником
штаба дивизии до 13 мая 1942 г. был Дикий, затем его сме¬
нил Крицын. Начальником связи с момента формирования
идо 10 сентября 1942 г. был майор Малафеев С. А.
Дивизии был придан 43-й отдельный батальон связи
(комбат Бабаев Г. П., комиссар Скворцов Н. М.), обязан¬
ности адъютанта старшего батальона (начальника штаба)
с 1 апреля 1942 г. исполнял я. Батальон был полностью
укомплектован людьми (186 человек) и средствами свя¬
зи. Кадровых военных не было, все пришли из запаса. Тех¬
нику нам дали исправную, но уже побывавшую в употреб¬
лении, не хватало только катушек для кабеля. Катушки ста¬
ли изготавливать своими силами. Лучшие образцы были
изготовлены красноармейцем Истоминым из 200-го пол¬
ка, позднее они послужили эталоном для всей дивизии.
По прибытии в Лахту меня поставили на довольствие
и поинтересовались, не из местных ли я, а получив утвер¬
дительный ответ, сразу направили в Архангельск изыски¬
вать бумагу. Я достал около 40 кг бумаги и был отправлен
за керосином. Доставил бочку керосина. Пока я доставал
бумагу и керосин, прошла неделя, формирование шло
полным ходом, и личный состав прибывал большими
партиями. Поступавшее пополнение процентов на 90 со¬
141
Мои дела военные
стояло из бывших заключенных, в том числе и пригово¬
ренных к высшей мере наказания, командный состав также
в своем большинстве был из числа бывших заключенных.
Штаб дивизии направил меня в 200-й стрелковый полк
на должность заместителя командира роты связи по стро¬
евой части. Командир роты в тот момент еще не был на¬
значен, так что комплектовать роту пришлось мне. Из чис¬
ла прибывшего в полк контингента я отбирал наиболее
физически крепких и грамотных людей. Организовал обу¬
чение личного состава. Поставить дело должным образом
мне помог большой опыт организационной работы и опыт
участника Финской войны. К тому же я не упускал из виду и
средства наглядной агитации, предусмотренная уставом
документация вывешивалась для всеобщего обозрения на
листе фанеры.
В конце марта в роту с проверкой прибыл начальник
связи дивизии Малафеев С. А. Он познакомился с наши¬
ми делами и выразил свое удовлетворение подготовкой
связистов, уровнем дисциплины и налаженной штабной
работой.
Тем временем в роту прибыл новый командир. Это был
абсолютно гражданский и малограмотный во всех отно¬
шениях человек. Он окончил трехмесячные командирские
курсы, но был совершенно не готов командовать ротой.
Новый комроты начал с укрепления дисциплины, но делал
это довольно своеобразно: кричал, матерился, в гневе
срывал с себя шапку и топтал ее. Бойцы недоумевали, я
старался урезонивать его, но лишь слышал в ответ: «Я -
шахтер!» Мне было до слез жалко людей, попадающих в
лапы к этому бестолковому типу.
Забегая вперед, скажу, что в первом же бою этот само¬
дур вообразил себя каким-то партизаном, отказался да¬
вать связь от штаба полка в батальоны под предлогом того,
что «мы приехали защищать Родину, а не проволоку распу¬
тывать», построил роту и бросился в атаку. В результате от
роты осталось три человека, спасшихся каким-то чудом.
Все остальные погибли. А какие это были люди! Золото!
26 марта началась погрузка 200-го стрелкового пол¬
ка в вагоны. В тот же день вышел приказ о моем назначе¬
нии начальником штаба 43-го отдельного батальона свя¬
зи. На фронт я ехал со своим полком, на ходу сдавая дела
142
ВОЙНА и МЫ
командиру роты. Полк следовал по маршруту Архангельск
_ Ярославль - Рыбинск - Белоюс - Малая Вишера. От Ма¬
лой Вишеры походным маршем к реке Волхов, в район
селений Ямно и Арефино.
Штабы 2-й стрелковой дивизии и 43-го отдельного
батальона связи прибыли на место назначения 2 апреля.
Штаб дивизии разместился в землянках, а батальон свя¬
зи - в шалашах на болоте. Было еще довольно холодно,
особенно по ночам, однако днем снег уже таял. Передо¬
вая находилась в 7-9 км от нас. Саперы приступили к
строительству бани, но помыться в ней нам так и не уда¬
лось.
Экипировка личного состава дивизии была пестрая,
одни ходили в полушубках и валенках, другие - в шине¬
лях и кожаной обуви. По сравнению с временами фор¬
мирования заметно улучшилось питание, на фронте кор¬
мили по 1 -й норме, в то время как в Архангельске, види¬
мо, по 3-й.
Распрощавшись с 200-м стрелковым полком, я отпра¬
вился на поиски своего батальона связи. Вечерело, а мне
еще нужно было занести в штаб дивизии кое-какие сведе¬
ния. В штабе задержали, вышел из землянки, когда совсем
стемнело. Ориентиров никаких, личный состав батальона
связи в лицо меня не знал, если и спрашивал, где батальон
связи, мне отвечали: «Не знаем». Режим секретности под¬
держивался на должном уровне. Стрельба на переднем
крае являлась единственным надежным ориентиром, но
он мало помогал мне. Так я и проблуждал всю ночь, разыс¬
кивая свой батальон. Той же ночью из батальона связи
дезертировал повар, к счастью, эта потеря не отразилась
на нашей боеспособности, в резерве у нас были еще два
замечательных повара.
2-я стрелковая дивизия вошла в состав 59-й армии
(командующий тов. Коровников И. Т), Волховского фрон¬
та (командующий тов. Мерецков К. А.). В частях и подраз¬
делениях дивизии усиленно проводились занятия по бое¬
вой и политической подготовке.
28 апреля стрелковые полки занимают передний край,
сменяя уходящую на отдых дивизию. Распутица в полном
разгаре. По этой причине наш 164-й артполк к переднему
краю подойти не смог и в первом бою не участвовал.
143
Мои дела военные
Первый бой
29 апреля дивизия принимает боевое крещение в рай¬
оне села Спасская Полнеть. Дивизии была поставлена за¬
дача: прорвать долговременную и сильно укрепленную
оборону противника с целью помочь отдельным частям
(около 30 тысяч человек) 2-й ударной армии генерала Вла¬
сова выйти из окружения.
Операция проходила в условиях весенней распутицы
и полнейшего бездорожья в болотисто-лесистой мест¬
ности. Шоссейная дорога Селищи - Спасская Полнеть
просматривалась противником. Наша дивизия не распо¬
лагала приданными авиацией, танками и артиллерией.
Предшественники оставили нам лишь одну артиллерийс¬
кую батарею почти без снарядов и одну установку реак¬
тивной артиллерии («катюша») с запасом снарядов на два
залпа. Боеприпасы для них носили артиллеристы 164-го
артполка, со снарядом на плече они проходили в один
конец более 9 км. Собственная, как полковая, так и диви¬
зионная, артиллерия из-за сплошного бездорожья не
смогла занять боевые позиции на линии фронта. Лошади
буквально тонули в грязи, были видны лишь их головы и
спины.
Экипировка личного состава также оставляла желать
лучшего, многие были одеты в полушубки и валенки, хотя
весеннее солнце уже растопило весь снег. Продукты до¬
ставляли верхом на лошадях, на лошадь навьючивали по
два мешка с крупой. Рацион питания личного состава был
ничтожным: одна кружка пшенной каши, иногда только раз
в сутки. И так продолжалось все 13 суток операции.
Расчет командования основывался на внезапности и
распутице. Полагали, что немцы завязнут в грязи, но это
была ошибка. Исходя из предположения, что мы будем
продвигаться чуть ли не маршем, выстраивалась и кон¬
цепция проводной связи, которую предложил начальник
штаба дивизии подполковник Дикий. Во все полки про¬
кладывалась лишь одна линия, даже коммутатор не был
установлен. Понятно, что при такой схеме оперативная
работа штаба дивизии обеспечивалась слабо. Все або¬
ненты слышали друг друга, режим секретности полностью
144
ВОЙНА и МЫ
нарушался, такие сообщения, как «прибыло 30 станковых
пулеметов», передавались открыто.
Только благодаря внезапности нашего удара, быст¬
рому продвижению вперед противник не смог перехва¬
тить наших переговоров. За первые шесть дней дивизия
продвинулась вперед на 6-8 км. Это был поистине массо¬
вый героизм всей дивизии.
Все время операции наши войска находилось под
постоянным воздействием авиации и артиллерии немцев.
Вражеская авиация буквально висела над нами, бросая в
бой до 30 бомбардировщиков. Мне и самому пришлось
познакомиться с очередной новинкой противника. На вто¬
рой день боев мы с красноармейцем пересекали откры¬
тое пространство, как вдруг из-за леса появился фашист¬
ский самолет. Мы бросились в грязь между кочек и затаи¬
лись. Немцы, видимо, нас заметили, но не знали точно,
где мы залегли, поэтому решили поиграть на нервах, и
сбросили кусок железнодорожного рельса. Падая, рельс
кувыркался и страшно выл, только выдержка и спасла нас.
В результате тринадцатидневных наступательных боев
в сложных условиях наша дивизия понесла большие поте¬
ри и была обескровлена. 14 мая по приказу командования
наступление было прекращено, хотя мы и не достигли по¬
ставленных целей. Командующий 59-й армией Коровни¬
ков И.Т. санкционировал отход на исходные позиции.
Ко всему сказанному необходимо добавить еще не¬
сколько слов о том, что мне было известно лично из на¬
блюдений и услышанных разговоров.
Отход ли это был в действительности? Об этом было
много разговоров, но так как командир дивизии Лукьянов
был человек необщительный, и, видимо, во многом был
сам виноват, он на эту тему особо не распространялся, а
мы еще плохо знали друг друга, чтобы откровенно обсуж¬
дать любые вопросы. Разговоры вскоре прекратились.
Однако поражает то, что 2-я стрелковая дивизия была
брошена в бой с одними винтовками, хотя уже тогда было
ясно, что при наступлении решающую роль играет обес¬
печение войск огневыми средствами и исключительное
значение имеет артподготовка. В нашем же случае артил¬
лерия, минометы и станковые пулеметы остались на скла¬
дах, в силу чего дивизия была небоеспособна.
145
Мои дела военные
Как планировалась и разрабатывалась эта операция?
Кто был вдохновителем самой идеи прорыва? Нет ответа.
Как нет ответа и на вопрос, почему никто не ответил за
гибель почти всей дивизии. Почему командующий 59-й
армией генерал Коровников И.Т. и командир дивизии Лу¬
кьянов остались на своих должностях? Куда девался на¬
чальник штаба 2-й стрелковой дивизии Дикий, который
говорил по-русски чуть ли не с немецким акцентом?
В связи с бесследным исчезновением начальника
штаба Дикого ходили самые разные разговоры. Одни ут¬
верждали, что на 10-й день боев начштаба Дикий вместе
с ординарцем покинули расположение штаба, и оба про¬
пали. Другие говорили, что начштаба перешел линию
фронта, сдался фашистам и досконально обрисовал им
наше исключительно тяжелое положение. Немцы восполь¬
зовались полученной информацией и как бы случайно
оставили в полосе наступления наших частей много не¬
больших складов с хлебом, консервами и большим коли¬
чеством спиртного. Расчет был на то, что голодные люди
набросятся на еду и вино, утратят боевой порыв и потеря¬
ют бдительность. Меня самого связисты угощали немец¬
ким хлебом, изготовленным в 1936 г. Несмотря на столь
солидный возраст, серый пшеничный хлеб в батонах оста¬
вался мягким и приятным на вкус. После этого фашисты
рассчитывали ударить по флангам дивизии и зажать нас
в клещи.
Однако реализовать свой план полностью немцам не
удалось. Они смогли обойти с фланга и окружить 13-й
стрелковый полк, но уничтожить его не сумели. С больши¬
ми потерями полк вырвался из окружения. Когда немцы
стали оказывать сильное давление на наши фланги, нахо¬
дящиеся в полках связисты 43-го батальона связи сержан¬
ты Паникаровский С. И. и Зернов К. В. (впоследствии он
погиб) предупредили командование о наступлении нем¬
цев. В это время я как раз был дежурным по связи штаба
дивизии и принял эти сообщения. Едва успел доложить
об этом командиру дивизии Лукьянову, который находил¬
ся в 30-40 шагах от меня, как невдалеке от него разорвал¬
ся снаряд. Осколком комдива ранило в ногу, ординарец
стянул с него сапог, но прежде чем он успел сделать пере¬
вязку, Лукьянов подбежал к телефону, переговорил с ко¬
146
ВОЙНА и МЫ
мандирами полков и тут же доложил обстановку команду¬
ющему 59-й армией. После этого из штаба армии посту¬
пил приказ об отходе.
Неудавшаяся операция стоила дивизии больших по¬
терь в живой силе и технике. Батальон связи потерял
65 человек (35% личного состава), в том числе четырех
ординарцев и двух командиров рот. Выбывших офицеров
заменили командиры отделений коммунисты Паникаров-
ский С.И., Зернов К.В. и Беликов И.И. Они с честью спра¬
вились с возложенными на них обязанностями, и одними
из первых в дивизии были удостоены государственных
наград.
Такова была реальность первых лет войны, и можно ли
обвинять командование 2-й стрелковой дивизии и 59-й
армии в гибели дивизии? К сожалению, такие факты тогда
были не единичны. Маршал Рокоссовский К.К. вспоминал,
что 58-я танковая дивизия прибыла в его распоряжение
почти совсем без боевой техники. А командующий Вол¬
ховским фронтом маршал Мерецков К.А. писал о 59-й ар¬
мии, что ее артиллерия не имела оптических приборов,
средств связи, а в некоторых батареях отсутствовали даже
орудийные передки, ...командиры и штабы не умели осу¬
ществлять управление частями и организовывать взаимо¬
действие между ними,.. .наша пехота из-за отсутствия тан¬
ковой и авиационной поддержки вынуждена была ломать
оборону противника штыком и гранатой, неся при этом
большие потери, ...новая техника сразу же поступала в
подразделения, части и соединения.
У меня до сих пор нет ясности, кто командовал 59-й
армией в период с 25 апреля по 15 мая 1942 г, т.е. в то
время, когда 2-я стрелковая дивизия пыталась деблоки¬
ровать часть сил 2-й ударной армии. Был ли это генерал-
майор Галанин И.В. или генерал Коровников И.Т. Как пи¬
шет Мерецков, к 25 апреля 59-я армия была упразднена и
переподчинена в качестве группы войск Ленинградскому
фронту.
Командующим группой войск бывшего Волховского
фронта был утвержден бывший командующий Ленинград¬
ским фронтом Хозин М.С. Мерецков отбыл в ставку, но
впоследствии Волховский фронт был восстановлен, и его
командующим снова назначили Мерецкова К.А.
147
Мои дела военные
Передышка
Несколько слов хотелось бы сказать о радиосвязи в
войсках на начальном этапе войны. Как в первом, так и во
втором бою дивизии радиосвязь была скорее условной.
Командиры полков радиосвязью пользоваться не умели,
боялись одного вида радиостанций, так как были убеждены,
что при работе рации противник их обязательно запеленгу¬
ет. Так их учили в мирное время. Только после нескольких ме¬
сяцев боев стало ясно, что по фронту работал и десятки тысяч
радиостанций, и был издан строгий приказ Верховного ко¬
мандования об использовании радио в боевой обстановке.
Со временем радиосвязь вошла в обиход как неотъемле¬
мая и необходимая часть в управлении войсками.
Радистов было ничтожно мало, пришлось их готовить
на месте. Учеба шла кропотливая. Условий для учебы по¬
чти не было, но все же через несколько месяцев мы сумели
подготовить собственные кадры радистов, которые отлич¬
но справлялись с работой. В этом деле большую роль сыг¬
рал заместитель начальника связи 2-й стрелковой диви¬
зии, сам радист, капитан Левченко. Благодаря его опыту и
его усилиям мы получили подготовленных специалистов
по радиосвязи. В части технической оснащенности радио¬
станциями мы в то время считали себя чуть ли не счаст¬
ливцами, имели рации всевозможных марок: РБ, 5-АК,
6-ПК, М-8, РЛ-6, РЛ-7, РП-8, РП-12и РСБ. В 1945 г. все они
были заменены, также были заменены и телефонные аппа¬
раты.
В апреле 1942 г. я заболел дизентерией. Я отчаянно
страдал, в медсанбате было только одно средство от этой
болезни - бактериофаг. «Уничтожил» много этого лекар¬
ства, но улучшения не было. Неделю сидел на одних суха¬
рях, неделю на рисовом отваре, - все без толку. Наконец,
помощник командира конного взвода, сержант Петухов И.Е.
предложил умопомрачительное лечение. «У нас в деревне
Калгачихе врачей век не бывало, - заявил он мне. - Мы и
не слыхали о них, лечились сами, и я знаю, чем вас выле¬
чить». Собравшись с духом, я решился на это отчаянное
средство. Под вечер отошли мы в сторону от лагеря, на
болото, нашли сосновый борок. Люди тут не ходили, сер-
148
ВОЙНА и МЫ
^ант вырыл ямку около болота, она стала заполняться мут¬
ной водой. Посидели, я выпил кружку этой воды и пошел
спать. Пока пил, казалось, что пью мелко битое стекло,
таково было ощущение. Утром Петухов принес еще кружку
этой целебной воды и на этом закончил курс лечения. Бо¬
лезнь как рукой сняло. Начальник медсанбата потом
объяснил причину выздоровления, по его словам, в той
воде был болотный пенициллин.
10 мая в батальоне связи произошло ЧП. Посыльный
конного взвода (фамилии не помню) доставил из штаба
дивизии в один из полков пакет. Возвращаясь обратно, в
густом еловом лесу из карабина прострелил себе бедро
левой ноги. Преступление было сразу же раскрыто. Воен¬
ный трибунал отправил самострела в штрафную роту.
Больше ЧП за всю войну в батальоне связи не было.
После завершения неудачной операции прорыва ди¬
визия получила двухнедельную передышку, во время ко¬
торой ни мы, ни противник не вели активных боевых дей¬
ствий. Командование приказало организовать баню. Надо
сказать, что на фронте было заведено по прибытии на но¬
вое место строить жилье и баню. Сколько за эти годы было
перевернуто земли, построено блиндажей, землянок, ша¬
лашей и бань, теперь уже не узнает никто, ведь строитель¬
ством войска занимались постоянно. А после выхода из
боя было принято мыть личный состав в бане. На этот раз
баню устроили в ивняке по соседству с огромной лужей.
Когда баня топилась, дым от нее был виден за несколько
километров. Немцы, конечно, заметили его, но никак не
отреагировали. А когда мы пошли в баню мыться, они об¬
стреляли ее из пушек и минометов. Попортили крышу, один
красноармеец был ранен, а остальные в чем мать родила
разбежались по кустам. Там и сидели, пока фрицы не пре¬
кратили обстрел.
За время двухнедельного «отдыха» дивизия пополни¬
лась небольшим количеством личного состава и получи¬
ла новую задачу. На этот раз нам предстояло наступать
навстречу прорывающимся из окружения частям 2-й удар¬
ной армии в районе деревни Мясной Бор.
31 мая меня вызвал начальник штаба 2-й стрелковой
дивизии полковник Крицын и поставил задачу организо¬
вать в районе деревни Мясной Бор узел связи штаба ди¬
149
Мои дела военные
визии. До места назначения по прямой было около 8 км,
но полки дивизии и обозы должны были следовать туда
кружным путем, что составляло около 30-40 км.
Болотные солдаты
Я взял с собой 15 человек связистов, несколько те¬
лефонных аппаратов, кабели, и мы двинулись напрямик.
Пошли через лес, никакой дороги не было, кустарник,
кочки в рост человека, между кочками выше колена ржа¬
вая вода, заросшая тиной. Сначала мы пытались прыгать
с кочки на кочку, потом, выбившись из сил, побрели по
грязи. Расстояние в 8 км, которое я предполагал пройти
за два часа, в итоге мы с большим трудом преодолели за
восемь. Когда мы наконец подошли к месту назначения,
вся наша одежда, оружие и техника были коричневыми от
грязи. Вышли на открытую поляну, по которой протекал
ручей, рядом ельник, - прекрасное место для отдыха.
Приказал людям привести себя в порядок, почистить
оружие и технику. Вскоре белье и обмундирование было
выстирано и развешано на елках, оружие и техника вымы¬
ты и смазаны. С чувством исполненного долга мы распо¬
ложились на отдых.
И вдруг на поляне раздался взрыв, следом второй,
уже значительно ближе к нам. Приказываю спасать ору¬
жие и технику, мои связисты успевают прихватить сапоги
и голыми, но с оружием бегут в сторону леса. А фашисты
открывают беглый огонь по нашему белью, развешанному
на елках. Оказалось, что немецкий корректировщик засек
нас по этому белью и передал координаты артиллерис¬
там. Остались мы в чем мать родила, и в таком виде, в
сапогах, при оружии, но совершенно голым, предстал я
перед начальником штаба. Полковника Крицына обуял го¬
мерический хохот, а нам было не до смеха, тем более что
новое обмундирование было доставлено только к полуно¬
чи. Но дело не ждет, и ночью связисты работали почти го¬
лыми, развертывая узел связи дивизии и обеспечивая
линиями связи полки.
В тот же день дивизия вступила в бой. Бои были край¬
не напряженными и кровопролитными. Вся операция дли¬
лась с 31 мая по 17 июня 1942 г. Ценой больших потерь
150
ВОЙНА и МЫ
нам удалось выполнить задачу и деблокировать до 30 ты¬
сяч бойцов 2-й ударной армии. Вышедшие из окружения
красноармейцы были изнурены до последней степени,
много дней они голодали или питались травой. Чтобы хоть
как-то поддержать товарищей, мы делили между ними
свой суточный рацион хлеба.
Во время этой наступательной операции дивизия по¬
полнялась личным составом через маршевые роты. Они
прибывали к нам часто даже без списков личного состава
и сразу же шли в бой. Свободные от дежурства офицеры
записывали, сколько могли, но всех переписать не успе¬
вали. Не в этом ли кроется одна из причин значительного
количества без вести пропавших солдат? Или был такой
случай, какой-то солдат из госпиталя дошел до нас, но
дальше идти не смог, не хватило сил. Я доложил об этом
командиру дивизии Лукьянову, и он приказал немедленно
доставить его в медсанбат. Как знать, не оказался ли в чис¬
ле пропавших без вести и этот солдат? Ведь из госпиталя
он убыл, а в свою часть не прибыл.
12 июня произошел случай, забыть о котором невоз¬
можно, как о каком-то чуде из чудес. Наш повар Шеметен-
ко В.Н. доставил на передовую походную кухню с обедом.
Пока он ослаблял подпругу, рядом с ним разорвался сна¬
ряд. Лошадь убило, кухня вдребезги, а на поваре ни цара¬
пины. Воздушной волной его перебросило через лошадь
и даже не контузило. В рубашке родился одессит Шеме-
тенко.
После жарких боев 2-я стрелковая дивизия, как и вся
59-я армия, перешла к жесткой обороне и стала укреплять
оборонительную линию. По большей части все наши ук¬
репления проходили через болота, где не выкопаешь око¬
пов, поэтому делали из ивняка двойные заборы в рост че¬
ловека на расстоянии 1-1,5 метра друг от друга, и про¬
странство между ними засыпали торфом. Противник тоже
проводил эти работы, в иных местах мы с ним сходились
на 80-100 метров, отчетливо была слышна чужая речь.
Землянки строились на поверхности болота. Находясь в
обороне, все войска, занимались боевой и политической
подготовкой. Разведчики добывали «языков».
Лето 1942 г. выдалось дождливое, к тому же болотная
сырость очень быстро выводила из строя нашу обувь и кон¬
151
Мои дела военные
скую сбрую, а смазка из тыла не поступала. Вот «мой ле¬
карь» Петухов и предложил гнать деготь. Для этой цели мы
использовали 200-литровую железную бочку. Дело пошло,
но долго быть монополистами в этом производстве нам не
удалось. Когда наши связисты появились на КП штаба ди¬
визии, исходящий от них запах дегтя сразу выдал нашу «тай¬
ну». И к нам в батальон потянулись люди, сначала из полков
дивизии, а затем и из других дивизий стали прибывать «кур¬
санты» учиться гнать деготь у Петухова.
В июле в батальон для прохождения службы прибыли
два офицера-кавказца. Один из них, лейтенант Дзыба А.К.,
коммунист и абазинец по национальности, проявил себя
исключительно трудолюбивым, отлично знающим свое дело
специалистом. Впоследствии он стал начальником штаба
192-го ОБС. Вторым был лейтенант Гутиев Х.Т., тоже комму¬
нист, осетин по национальности. До войны он работал учи¬
телем, но, когда понадобилось, хорошо освоил новую для
себя профессию связиста и стал отличным специалистом.
18 августа отмечался День авиации, который ознаме¬
новался неприятным инцидентом. Накануне праздника из
дивизионного обменного пункта (ДОП)* сообщили, что
нам будет выдано по 100 граммов водки. Сейчас уже не¬
возможно установить, чем руководствовались начальник
связи дивизии майор Малафеев С.А. и командир 43-го
отдельного батальона связи капитан Бабаев Г.П., но факт,
как говорится, имел место. Верхом на лошадях эти коман¬
диры поехали встречать подводу со спиртным. Встретили
ее вне расположения части, остановили. Сначала выпили
понемногу, а потом, видно, разохотились. Одним словом,
водка до нас не доехала.
Офицеры батальона связи решили смыть с себя это
позорное пятно. Были собраны деньги, и лейтенант Цыга¬
нов, уроженец города Боровичи, направился на полутор¬
ке за водкой, достал ее и привез в часть. Все остались
довольны, однако комиссар Скворцов Н. М. дал делу ход.
В результате после разбирательства Малафеев С. А. и Ба¬
баев Г. П. были сняты со своих должностей и переведены в
другие дивизии.
* Дивизионный обменный пункт (ДОП) в штатной структуре дивизии
выполнял функции склада. - Прим. ред.
152
ВОЙНАи МЫ
10 сентября прибыл вновь назначенный начальник свя¬
зи 2-й стрелковой дивизии майор Куликов М. С. Куликов
был кадровым офицером, но так и остался майором до
конца войны. Был он жаден, завистлив, подозрителен и
труслив. Авторитетом ни в штабе дивизии, ни в полках, ни
в батальоне связи не пользовался. Не зря в дивизии к нему
прилипло прозвище «гнусавый».
Как-то раз Куликов зашел в продуктовый склад и взял у
кладовщика Никитина банку консервов. Когда Никитин до¬
ложил мне об этом, я отправился на поиски майора. Одна¬
ко вернуть консервы мне не удалось, к моменту моего появ¬
ления Кули ков уже доедал их. Пришлось объявить ему без
обиняков, что если я его еще раз застану на складе - при¬
стрелю. Через некоторое время Куликов отправил на склад
своего заместителя капитана Левченко, чтобы тот добыл
для начальника харчей. Но и этот поход потерпел фиаско,
узнав, зачем Левченко явился на склад, я вытащил наган и
выпроводил гостя. Вот как мне иногда приходилось раз¬
говаривать со своим начальством.
Завистливый от природы Куликов полагал, что наш по¬
вар готовит для меня разносолы, и поэтому питался с кухни
батальона связи. Я же всю войну ел с солдатами из одного
котла. Бывали дни, когда в дивизии из продуктов была толь¬
ко американская соевая мука. В таких случаях повар Шеме-
тенко приходил ко мне и жаловался, мол, обед вышел нику¬
дышный, ругать его будут. Делать нечего, иду на кухню сни¬
мать пробу. Красноармейцы стоят в очереди за обедом, ждут.
Шеметенко наливает мне супа, ем с показным удовольстви¬
ем и нахваливаю: «Хорошо наелся!» Солдаты хохочут, но уже
не ругаются. Что делать, раз на раз не приходится.
Однажды Куликов собрал начальников связи 13-го,
200-го, 261 -го стрелковых полков, 164-го артполка и меня
и объявил, что пока он не получит звания подполковника,
никто из нас не станет майором. Не будет нам и наград.
И действительно, всеми возможными способами он тор¬
мозил наградные листы и представления на своих подчи¬
ненных. После войны его, кадрового офицера, уволили из
рядов вооруженных сил. Видимо, и начальство было не
слишком высокого мнения о нем.
Проводные линии связи, как правило, прокладывают
вдоль дорог. Эта схема прокладки действовала и во время
153
Мои дела военные
войны. Однако в ходе боевых действий противник часто
обстреливал дороги и нарушал телефонную связь. Все это
создавало серьезные проблемы, связанные с постоянным
ремонтом линий и расходом телефонного кабеля. В целях
сбережения кабеля в нашей дивизии был проведен экспе¬
римент: телефонный кабель стали заменять обычной про¬
волокой, иногда даже колючей проволокой, а вместо изо¬
ляторов использовали резину. Кроме того, телефонные
линии стали прокладывать в стороне от дорог. Эксперимент
дал положительные результаты, слышимость на линии была
хорошей, артобстрелы и бомбежки больше не прерывали
связи, сократились и потери личного состава у связистов.
В прокладке новых линий связи отличились подчиненные
лейтенанта Дзыбы А. К. и старшего сержанта Коротаева А.Ф.
Работа по прокладке линий связи способствовала сплоче¬
нию личного состава кабельной роты, благодаря новым
линиям значительно улучшилось и качество связи.
20 октября 43-й отдельный батальон связи был реорга¬
низован в 773-ю отдельную роту связи. Упразднили институт
комиссаров, из роты выбыл Скворцов. Одновременно сокра¬
тили объем задач и обязанностей, возложенных на роту.
Помимо своих прямых обязанностей батальону (роте)
связи иногда приходилось нести дополнительную нагруз¬
ку. На денежном, вещевом и продуктовом довольствии
связистов часто стоял штаб дивизии, хотя столовая у него
всегда была своя. Иногда к связистам прикрепляли разве¬
дывательную роту, а однажды в течение 7-8 месяцев на их
довольствии стояла даже женская снайперская рота. По¬
нятно, что все это ложилось дополнительным бременем
на плечи командира роты связи.
20 ноября 1944 г. 773-я отдельная рота связи была
вновь реорганизована в 192-й отдельный батальон связи.
У командира батальона появился заместитель по полит¬
части, присланный из штаба 50-й армии. Им стал алма¬
атинец Абишев.
Быт
Зима 1942/43 г. была тяжелой, землянки постоянно
подтоплялись, каждый день мы вычерпывали по 500-800
ведер воды. В таком же положении находился и против¬
154
ВОЙНА и МЫ
ник. Но активных боевых действий на фронте в это время
не велось. В силу этого между нашими и немецкими сол¬
датами завязывались своеобразные отношения. Если
наши солдаты начинали петь, немцы кричали им: «Хоро¬
шо, пойте еще, стрелять не будем!» Когда же противник
открывал беспрерывный беспокоящий огонь из пулеме¬
тов, уже наши кричали: «Что вы стреляете, спать не дае¬
те!». Наша артиллерия сильно досаждала немцам, особен¬
но в часы завтрака и обеда по воскресеньям, после чего
обозленные немцы кричали нам: «Русские, вы воюете не
по правилам!»
Ночью немцы воевать не любили, но опасались выла¬
зок с нашей стороны, поэтому беспрерывно запускали
осветительные ракеты на парашютиках, и кричали нам с
издевкой: «Рус, плати за свет!» Чаще всего мы не реагиро¬
вали на такие выпады, но иногда и «платили»... из миноме¬
тов. Для нас такая подсветка была весьма удобной, нас не
видно, а у противника все как на ладони. По этой же причи¬
не они не ходили в разведку в ночное время. Как и многие
горожане, они не понимали и боялись леса, кроме того, с
нашей стороны в любое время суток успешно действова¬
ли снайперы. Один из снайперов, монгол по националь¬
ности, в 13-м стрелковом полку получил звание Героя Со¬
ветского Союза.
В нашем ближнем тылу, километрах в 7-9 от передо¬
вой, протекал Волхов. Немцы давили на психику и часто кри¬
чали нам, что, мол, скоро будет вам буль-буль в реке, но это
пожелание противника так и осталось неисполненным.
Лето 1942 г. выдалось сложным для сельского хозяй¬
ства, да и с организацией полевых работ были большие
проблемы, поэтому в зимний период 1942/43 г. овощами
и картофелем мы почти не питались. Командование учло
этот печальный опыт, и весной 1943 г. в войска была заве¬
зена рассада капусты и семенной картофель. Службы тыла
дивизии и армии организовали выращивание овощей в
25-километровой зоне, прилегающей к линии фронта, от¬
куда население было временно выселено. Для этого ис¬
пользовались все свободные и пригодные для сельского
хозяйства участки земли. Урожай картофеля и капусты на
этих участках был отменным. Летом мы усиленно заготов¬
ляли сено.
155
Мои дела военные
До созревания овощей употребляли в пищу молодой
клевер, люди с охотой ели этот продукт, так как организм
требовал витаминов. Разработанная рецептура блюд из
клевера была достаточно разнообразной. Мне могут за¬
метить, что я слишком много пишу о питании, но этот воп¬
рос не праздный, особенно если учесть, что, когда люди
находятся в длительной обороне, то изучение винтовки и
телефонного аппарата может быстро набить оскомину, и
людей потянет на «подвиги», тогда ЧП не избежать. Одно¬
образная обстановка - болото и лес, однообразная жизнь
для молодых и сильных людей были испытанием весьма
трудным. Если еще ухудшить питание - жди беды.
Наша дивизия держала оборону в полосе 25-27 км.
Это очень много, так как людей хронически не хватало. Раза
3 или 4 нам меняли участок обороны, то есть две дивизии
менялись местами. На какое-то время для всех находи¬
лось занятие, связанное с передислокацией и обустрой¬
ством на новом месте, но это было ненадолго, а потом
опять начинались нудные однообразные будни стояния в
обороне. Условий и сил для наступления в то время не
было ни у нас, ни у немцев.
В апреле 1943 г. в дивизию прибыл новый замести¬
тель командира по политчасти Кустов К.А. Он заменил сня¬
того за проступки Педана. На юге шли напряженные бои,
Красная Армия вышибала фашистов с Кавказа и Дона.
У нас же даже расход снарядов строго лимитировался,
чтобы выпустить снаряд по противнику, требовалось раз¬
решение свыше. Все боеприпасы шли на юг страны.
Время и обстановка на фронте позволяли до тонко¬
стей освоить все премудрости организации связи. Теперь
и штабы стали предъявлять повышенные требования к свя¬
зи, почувствовали, что связь с частями необходима им
как воздух. Наши связисты были великолепно подготов¬
лены, четко знали свое дело и могли выполнять свои обя¬
занности с завязанными глазами. Рота связи отличалась
сплоченностью и дисциплиной. На 80% она состояла из
коммунистов и комсомольцев, 82% личного состава име¬
ли среднее или высшее образование. С 7-классным обра¬
зованием у нас были только ездовые, из них только один
Меньшиков М.Н. из Оренбурга в свои 53 года имел за пле¬
чами всего 4 класса.
156
ВОЙНА и МЫ
Для обеспечения фельдъегерской связи со штабом
армии, который находился на расстоянии 40 км от штаба
дивизии, и доставки туда важной корреспонденции и по¬
чты в составе роты имелся взвод кавалеристов. В один из
весенних дней конники доложили, что в близлежащих де¬
ревнях в полевых работах участвуют одни женщины. Муж¬
чины на фронте, лошадей нет, вот они и впрягаются в плуг
по несколько человек. Колхозницы просили оказать им
содействие.
Наша рота располагала в то время конским составом
в 40 голов, но лошади практически простаивали без ра¬
боты. Поэтому, учитывая спокойную обстановку на участке
всей 59-й армии, я решил выделять по 10-15 солдат и
сержантов при восьми лошадях и подводах в помощь ме¬
стному населению. «Командировка» на сельхозработы сро¬
ком на семь дней вводилась как поощрение для личного
состава, о чем было объявлено перед строем. Офицеры в
колхоз не направлялись. Это мероприятие продолжалось
все лето. В качестве благодарности за помощь крестьяне
очень часто присылали нам простоквашу, так что мы мог¬
ли дополнительно обеспечить личный состав кружкой про¬
стокваши в день. По окончании семидневного срока люди
возвращались в часть в чистом обмундировании и весь¬
ма довольные выездом в колхоз. И всегда стремились
попасть на полевые работы еще раз.
Чисто одетые связисты радовали глаз командования
дивизии. Комдив генерал-майор Лукьянов часто ставил
их в пример офицерам штаба. Штабникам было неприят¬
но получать такие замечания, но об участии роты связи в
сельхозработах так никто никогда и не узнал. Не знал этого
даже сам командир дивизии, наши связисты умели дер¬
жать язык за зубами.
Люди
В роте сложились доверительные отношения между
командованием и рядовым составом, которые способство¬
вали поддержаниюдисциплины на должном уровне. Сол¬
даты и сержанты, совершившие какой-либо проступок, не
дожидались, когда об этом мне доложит их непосредствен¬
ный начальник, а приходили и сами сообщали обо всем.
157
Мои дела военные
Чаще всего для разрешения проблемы хватало беседы с
провинившимся. Он давал честное слово не допускать по¬
добных срывов впредь и держал его. Личный состав роты
по достоинству оценил такую дисциплинарную практику,
поэтому серьезных нарушений дисциплины у нас не было.
В 1943 г. в дивизию по призыву стали поступать де¬
вушки 1920-1922 годов рождения. Все они имели сред¬
нее образование и смогли заменить мужчин на коммута¬
торе, телеграфе, пункте сбора донесений. Кроме того, ра¬
ботали в прачечной и на кухне. Высвобожденные мужчины
пошли на пополнение кабельной роты. Единственное, что
мы так и не смогли сделать, это подобрать хорошего по¬
вара. Как ни странно, девушки плохо готовили, и солдаты
скоро начинали роптать. Приходилось передавать несос¬
тоявшихся поваров в распоряжение 3-го отдела штаба ди¬
визии (отдел кадров рядового и сержантского состава) и
водворять обратно незаменимого Шеметенко В.Н.
Шеметенко был поваром от бога. В полевых условиях
он умудрялся готовить биточки и другие кулинарные сюр¬
призы. Сожалел, что нет сметаны или еще каких-то столь
нужных ему продуктов, которые, к сожалению, не положе¬
ны по штату. Строго следил за чистотой и гигиеной, с гряз¬
ным котелком к кухне лучше не подходи, забросит котелок
в кусты. Но этим таланты Шеметенко не ограничивались.
Был он незаурядным плотником, сам сделал сначала на¬
вес, а потом и помещение для кухни. Кроме того, брил и
подстригал весь батальон, шил фуражки, переделывал
гимнастерки и шинели, тачал сапоги. Одним словом, Ше¬
метенко был мастером на все руки.
В дивизии остро стоял вопрос с лужением котлов.
Служба тыла была крайне обеспокоена этим обстоятель¬
ством, мастерских поблизости не было, а санитарный кон¬
троль запретил готовить пищу в нелуженых котлах. И опять
на помощь пришли связисты. За лужение котлов взялся
старший сержант коммунист Сыпков Д.В. Будучи масте¬
ром по ремонту и обслуживанию телефонной и радиоап¬
паратуры, он смог организовать дело наилучшим обра¬
зом и вылудил все котлы дивизии. Казалось, что этот
скромный немногословный человек умеет делать все.
На вооружении роты связи стояли три автомашины.
Трехтонный грузовик был приписан к мастерской по ре-
158
ВОЙНА и МЫ
монту телефонов и радиостанций, где находилось все ре¬
зервное имущество дивизии. Начальник мастерской - Пет¬
ров, мастера -СыпковД.В. и Донцов А.Г.
Вторая автомашина, полуторка, была закреплена за
хозяйственным взводом. Ее шофер Скибицкий Леонид из
Вельского района Архангельской области был одним из
лучших водителей дивизии. При сдаче автомашины в го¬
роде Нежине председатели колхозов, знающие толк в тех¬
нике, наперебой предлагали Лене работу, сулили рай зем¬
ной. Однако Леонид вернулся на Север.
Третья автомашина возила радиостанцию РСБ. Ее
шофером и автомехаником был Пономарев М.Я. До вой¬
ны он работал в управлении внутренних дел в Архангельс¬
ке. Замечательный мастер. Однажды во время наступле¬
ния РСБ пошла за нашими танками и умудрилась подо¬
рваться на вражеской мине. Передние колеса отлетели,
стекла выбиты, но через два часа автомашина опять была
в строю. Вокруг стояло много разбитой техники, и наши
механики сумели подобрали все, что было нужно для ре¬
монта. Не уступали своему автомеханику и радисты. На¬
чальник РСБ старший сержант Бакланов Михаил и радист
1 -го класса Фрезеновский были великолепными мастера¬
ми своего дела.
Очень хорошо показали себя в деле девушки-связис¬
тки Пономарева Сима, Васева Маруся, Таксис Галина Алек¬
сандровна, Куютова Мария и многие другие, которые за
годы войны стали большими мастерами своего дела.
Вспоминается один курьезный случай, связанный с наши¬
ми девушками. Как-то раз за серьезную провинность ко¬
мандир дивизии Лукьянов приказал посадить на гаупт¬
вахту Куютову Марию, назначив ей 5 суток наказания. Га¬
уптвахта располагалась около штаба дивизии, этим и вос¬
пользовалась наша Маруся. Она учинила такой рев и вой,
который продолжался больше суток, что комдив не вы¬
держал и на вторые сутки приказал «выгнать ее к черту с
гауптвахты».
В двадцатых числах августа наша дивизия была отведе¬
на за р. Волхов на отдых. Расположились мы около неболь¬
шой речки в сухом лесу. Здесь в полной мере проявились
организаторские способности командир взвода штабной
роты старшины Ковальчука Г.П. Он создал хоровой ансамбль,
159
Мои дела военные
который выступал с концертами во всех подразделениях
дивизии и в котором довелось принять участие и мне.
Женская рота
3 сентября наш отдых закончился, и дивизия стала
выдвигаться в направлении дороги Селищи - Спасская
Полнеть, где должна была сменить выводившуюся в ре¬
зерв 65-ю стрелковую дивизию. Неожиданно противник,
который внимательно отслеживал все наши перемещения,
перешел в наступление, преодолел первую линию оборо¬
ны и захватил 16 дотов. Сложилось угрожающее положе¬
ние, фашисты теснили нас к реке Волхов.
По приказу командующего 59-й армией Коровнико-
ва И .Т. к месту прорыва были переброшены два полка ар¬
тиллерии РГК (резерва главного командования), на мар¬
ше находились еще две резервные стрелковые дивизии,
но они были еще далеко, в 40 км от линии фронта. Генерал
Коровников лично прибыл в район сражения. Положение
осложнялось тем, что артиллерия оказалась бесполезной,
наши и вражеские силы были перемешаны, и сражение
разворачивалось в окопах. В этих условиях командова¬
ние бросило в бой все силы 2-й и 65-й стрелковых диви¬
зий. За оружие взялись повара, кладовщики и писари,
однако противник продолжал наращивать давление на
наши позиции. В резерве нашей дивизии была снайперс¬
кая рота в составе 99 человек, но в пылу боя комдив, види¬
мо, просто забыл о ней.
В любом бою душой успеха должен являться началь¬
ник штаба части или соединения, однако в нашем случае
получилось наоборот. Бывший начальник штаба дивизии
полковник Крицын накануне выбыл в академию Генераль¬
ного штаба. Вновь назначенный полковник, фамилии ко¬
торого, к сожалению, не помню, оказался человеком с го¬
нором, но не соответствовал должности начальника шта¬
ба дивизии. Позднее он был снят с должности за трусость.
Командир дивизии генерал-майор Лукьянов покрывал его.
Когда немцы перешли в наступление, Лукьянов вызывал
меня в штаб и поставил задачу: «Ты здесь, на КП дивизии,
остаешься старшим, должен все предусмотреть». По¬
скольку приказание комдива явно нарушало субордина¬
160
ВОЙНА и МЫ
цию, я сказал, что здесь присутствует начальник штаба и
много майоров, а я - капитан, но Лукьянов отрезал: «Вы¬
полняй!» А потом добавил: «Твои люди хорошо знают свое
дело — справятся».
Однако прежде всего я проверил организацию связи.
Все оказались на своих местах, и связь работала отлично.
Ну, а потом - делать нечего, раз оставлен за старшего, -
переговорил с командирами и начальниками штаба пол¬
ков, с ДОПом и медсанбатом. Картина складывалась тре¬
вожная, фашисты теснили наши части. Вызвал обоз штаба
дивизии и приказал подготовить все для погрузки штаб¬
ных документов. Отдал команду подготовить верховых ло¬
шадей для командования. Затем прошел по штабным зем¬
лянкам, приказал уложить все бумаги в сундуки и быть го¬
товыми к эвакуации за Волхов, но самовольно штаб не
покидать.
И вдруг получаю вызов от начальника штаба дивизии.
Бегу и думаю, наверное, только что вернулся, проводил
где-нибудь проверку, а возможно, был в штабе армии. За¬
хожу в блиндаж и не верю своим глазам. Этот мерзавец
сидит голый, в чем мать родила, пьяный в стельку и требу¬
ет от меня выдать ему аттестат. Он-де получил 5 литров
водки в ДОПе, и ему нужно отчитаться. Не подумал, него¬
дяй, что я по его милости могу попасть под суд военного
трибунала. О фашистском наступлении он даже не вспом¬
нил. Увидев меня, ординарец полковника заявил, что те¬
перь он свободен и идет в бой. Взял свою ви нтовку и ушел...
Жаль, что забыл его фамилию. Настоящий солдат! Так вот
почему комдив оставил меня за старшего, прикрывал сво¬
его начальника штаба.
Командир дивизии и оперативный отдел наконец- го
вспомнили о женской снайперской роте. Собственно, из
99 человек личного состава роты лишь трое были зрелы¬
ми женщинами: командир, политрук и старшина, осталь¬
ные - зеленые девчонки. Но эти девчонки представляли
собой отлично сколоченную боевую единицу. Они облада¬
ли исключительной выдержкой, хладнокровием, муже¬
ством, великолепно владели оружием, были прекрасно фи¬
зически подготовлены и хорошо обучены снайперскому
Делу. Роту выдвинули на участок, за который командова¬
ние дивизии боялось больше всего. Этот участок благо¬
6 - 2324 Мухин
161
Мои дела военные
приятствовал наступлению фашистов, но и для нас имел
огромное значение, так как был весьма удобен для разви¬
тия успеха.
Девушки скрытно заняли линию обороны, так что фа¬
шисты не заметили выдвижения роты. Едва снайперы ус¬
пели замаскироваться в складках местности, как немцы
бросили против них в психическую атаку батальон пьяных
головорезов. С диким воем и криком, с гиканьем и беспо¬
рядочной стрельбой лавина фашистов неслась на наших
маленьких женщин. Со стороны казалось, что этот смерч
сметет все на своем пути. Но наши девчата не дрогнули и
достойно встретили врага. Они подпустили фашистов на
50-100 метров и открыли огонь. Девушки расстреливали
в упор зарвавшихся врагов, ни одна пуля не пропала да¬
ром. Наступающий батальон был остановлен и обращен в
бегство. Девчата бросились в контратаку, уничтожая нахо¬
дившихся во втором эшелоне минометчиков и пулемет¬
чиков, и на плечах фашистов ворвались в их окопы.
Этот успех дал возможность нашим бойцам перело¬
мить ход боя в свою пользу. Враг дрогнул и, боясь окруже¬
ния, начал оставлять захваченные позиции, а в итоге от¬
ступил даже из своих окопов. Было взято много пленных и
трофеев. Женская снайперская рота в этом бою не поте¬
ряла убитыми ни одного человека, четыре девушки были
легко ранены. Командующий армией генерал-лейтенант
Коровников И.Т. наградил всю роту в полном составе ор¬
денами Красной Звезды.
Командиры
Как уже отмечалось, потери дивизии после первого
боя были весьма значительны. Выбывших офицеров за¬
менили сержанты. Они хорошо справлялись с возложен¬
ными на них обязанностями, умели поддерживать в своих
подразделениях твердую дисциплину.
Около года дивизия не пополнялась офицерскими
кадрами. И вот, наконец, появляется первое пополнение
из резерва 59-й армии. Нам присылают майора на долж¬
ность заместителя командира по строевой части. Но че¬
рез две недели его пришлось откомандировать обратно,
майор проявил себя классическим лентяем. Занятия с лич-
162
ВОЙНА и МЫ
ньім составом он считал никчемным делом, зато любил
поболтать о выпивке не только с офицерами, но и с солда¬
тами. Одним словом, разлагал дисциплину.
Затем нам прислали старшего лейтенанта и двух лей¬
тенантов, которые находились в резерве больше полуго¬
да и всячески увиливали от направления в часть. Мы уст¬
роили им экзамен. Эта тройка не смогла толком расска¬
зать об устройстве телефонного аппарата, а об организа¬
ции службы связи вообще понятия не имела. В итоге они
были отправлены в штаб дивизии.
Взамен погибшего командира штабного взвода Ко¬
вальчука Г.П. из госпиталя прибыл лейтенант. По первому
впечатлению уже было видно, что он малограмотный, но
начальник связи дивизии Куликов настоял на его зачисле¬
нии в штат роты связи. И что же оказалось? Образование -
7 классов, а расписывался как совершенно неграмотный,
пропускал по две-три буквы в собственной фамилии. Но
этот самозванец обладал хорошей памятью и был очень
хитер. Вызывал к себе кого-нибудь из своих подчиненных
якобы с целью проверки, хорошо подготовленный связист
из рядового состава отвечал на его вопросы, так лейте¬
нант и учился и в конце концов кое-что усвоил. Правда, он
умел поддерживать дисциплину в подразделении. По окон¬
чании войны он был демобилизован одним из первых, хотя
и пытался остаться в армии.
На должность командира кабельной роты прибыл ка¬
питан Зайцев П.М. Он хорошо знал дело и толково справ¬
лялся со своими служебными обязанностями, но первое
время ругался как сапожник. После нескольких бесед взял
себя в руки. Во время штурма Кенигсберга капитан Зай¬
цев был сильно изранен. Город был уже взят, и артиллерия
давно прекратила огонь, но какой-то немец выстрелил на¬
последок из миномета. 14 осколков получил Зайцев П.М.,
одним из них перебило сухожилие под коленом. После вой¬
ны он долго лечился, потом проживал в Донбассе.
Осенью 1943 г. в расположении роты связи вдруг по¬
явились начальник связи 59-й армии, полковник, фами¬
лии которого я не помню, и начальник связи дивизии Ку¬
ликов. Армейское руководство проверяло работу подраз¬
делений связи нашей дивизии. Они уже побывали в двух
стрелковых полках и напоследок решили устроить реви¬
163
Мои дела военные
зию дивизионной службе связи. По прибытии к нам пол¬
ковник отпустил Куликова, и мы остались одни. Ревизор
был строг. Тут неладно, там не так, однако проверял лишь
служебные документы. Сижу и думаю: «Лучше бы ты людей
в деле посмотрел, и что это штабники так бумаге верят!»
Но все же готовился принять выговор или замечание.
Вдруг открывается дверь, и входит повар Шеметенко.
В руках поднос, мол, обед принес. Признаться, я удивился,
ведь он никогда для меня такого не делал. А Шеметенко
накрыл стол и незаметно поставил около меня еще и литр
водки. Одним словом, пообедали отлично. Полковник пос¬
ле этого проспал четыре часа, а потом один ходил по зем¬
лянкам связистов. Вернулся после обхода в добром распо¬
ложении духа, ну, значит, молодцы ребята, не подвели.
А пока полковник ходил по землянкам, я сбегал на
склад, к Никитину, и спросил, зачем он дал повару водку.
«Пришел Шеметенко, - ответил мне Никитин, - и говорит,
что комбат приказал выдать литр водки, а ему, Шеметен¬
ко, налить 200 граммов». Все стало понятно, это шельмец
Шеметенко захотел выпить за мой счет. Он ведь знал, что
свою личную водку я хранил у Никитина. Выдавали нам по
100 граммов, а я не любил пачкать губы и втягиваться в
алкоголизм, поэтому у меня всегда был НЗ.
Через неделю командующий 59-й армией вынес мне
благодарность за отличную боевую и политическую под¬
готовку связистов. После этого полковник приезжал ко мне
еще раз шесть, но при этом не показывался в штабе диви¬
зии. После третьего визита начальника связи армии вы¬
зывает меня командир дивизии генерал-майор Лукьянов.
Вхожу, сидят еще начальник политотдела Кустов К.А. и на¬
чальник штаба. Комдив задает мне вопрос: «Кто здесь
старше, я или комбат связи?» Стою в замешательстве и не
понимаю смысла вопроса, тогда Лукьянов подсказал, что
армейское начальство игнорирует штаб дивизии своим
посещением, а прямо едет к связистам. И тут же похвалил
меня за то, что умею поддержать честь дивизии.
Хозяйство
Где-то в середине 1943 г. до меня стали доходить слу¬
хи, что связисты выражают недовольство чрезмерной ка¬
164
ВОЙНА и МЫ
раульной службой. У нас в подразделении было четыре
поста: у штаба, у склада, на конном дворе и в расположе¬
нии личного состава. Предварительно мы обсудили поло¬
жение с офицерским составом, а потом я собрал баталь¬
он и задал вопрос: «Собственно говоря, от кого мы охра¬
няем склад? Не от самих ли себя?» После обсуждения мы
изменили схему караульной службы, оставив пост на кон¬
ном дворе и у штаба, так, чтобы в поле зрения часового
находился пищеблок и землянки личного состава.
В особо сложном положении находился личный со¬
став кабельно-шестовой роты (линейщики). Они были раз¬
бросаны по всей дивизии и почти все время находились
вне пределов подразделения. Часть людей несла службу
при штабе полков, другая часть - на промежуточных стан¬
циях, по 2-3 человека на каждой. Поскольку полки находи¬
лись на расстоянии 7-9 км один от другого, а промежу¬
точные станции на расстоянии 2-3 км, доставлять всем
горячее питание не представлялось возможным. Связис¬
ты получали сухой паек по норме, сами готовили себе зав¬
траки, обеды и ужины. Сырой картофель они пропускали
через терки, получали крахмал и готовили из ягод кисели.
Научились разводить костры так, что не было дыма, умели
подбирать дрова. На каждой станции была железная печь,
топор, пила, лопаты. Одним словом, связисты научились
вести хозяйство даже в этих суровых условиях, все у них
было: и книги, и лампы.
Работы у связистов было много, поэтому командова¬
нию следовало уделять значительное внимание их отдыху
и бытовым условиям. На разных должностях в батальоне
служило восемь старшин. Этим старшинам вменялось в
обязанность строго следить за чистоплотностью людей.
Баня и стирка белья для моего заместителя по админист¬
ративно-хозяйственной части были вопросом №1. Посте¬
лью нашим связистам служили либо хвойные ветки, либо
сено, накрытые плащ-палатками. Баня устраивалась ров¬
но через десять дней, вне зависимости ни от каких усло¬
вий. Банные сроки не нарушались даже в период насту¬
пательных действий, организатором этого благодатного
дела был старшина Паникаровский С. И. В ночное время в
комнате ставилось несколько железных печек, воду грели
на улице.
165
Мои дела военные
В один из таких дней, при наступлении на Прусит, я
шел из бани в 3 часа утра. Навстречу командир дивизии
Перевозников М. И. Спросил, откуда я иду. Узнав, что из
бани, сильно удивился. Дело в том, что начальник АХЧ шта¬
ба дивизии, старший лейтенант Белоусенко, не смог орга¬
низовать баню в походных условиях. Батальон связи про¬
явил гостеприимство, и командир дивизии отлично вы¬
мылся.
На юге нашей Родины шли упорные бои, фашисты по¬
всеместно отступали. Мы ощущали в себе какой-то нео¬
быкновенный душевный подъем и чувствовали, что скоро
и на нашей улице будет праздник. Будем и мы гнать нена¬
вистных врагов. Во всех частях велась усиленная полит¬
учеба, личный состав готовили к условиям наступательно¬
го боя. Осенью 1943 г. мы собрали хороший урожай кар¬
тофеля и капусты, заготовили много сена. Это обстоятель¬
ство также сыграло в будущем немаловажную роль.
Наступательные операции
от р. Волхов
Командир дивизии генерал-майор Лукьянов вызвал
меня к себе и поставил задачу: «Сегодня, 13 января 1944
года, дивизия оставляет свой участок обороны, не снимая
при этом прикрытия. Ваша задача осмотреть все землян¬
ки переднего края, выяснить, не остались ли в какой-ни¬
будь из них люди и оружие. В помощь вам оставляю отде¬
ление разведчиков. После осмотра всех землянок вас бу¬
дет ожидать автомашина в условленном месте. При про¬
хождении всего участка линии нашей обороны вы должны
подбрасывать в костры заготовленные дрова. Срок испол¬
нения к 6-00 14 января 1944 года».
Мне это показалось очень странным, но приказ есть
приказ, его не обсуждают. Осмотреть весь участок оборо¬
ны протяженностью 18-20 км мы не смогли, но точно в
6-00 вышли в условленное место, где нас ждала машина.
Дорога шла вдоль правого берега Волхова и вся была за¬
метена снегом, так что в расположение дивизии мы при¬
были только к 8 утра 14января.
Едва я успел доложить генералу о выполнении прика¬
за, как началась артиллерийская подготовка, загремел «бог
166
ВОЙНА и МЫ
войны». Такой музыки мы никогда не слышали, длилась арт¬
подготовка 1 час 50 минут. За огневым валом пошла пехо¬
та, связисты потянули провода. Пробираться приходилось
в буквальном смысле по выжженной земле. Наша артилле¬
рия перепахала всю немецкую оборону как по фронту, так и
в глубину на 6 км. В этой полосе не осталось даже следа от
проволочных заграждений, дотов, дзотов или окопов. По¬
нятно, что не увидели мы и ни одного немца.
За первый день наступления дивизия продвинулась
вперед на 32 км. Был занят сильно укрепленный узел со¬
противления в деревне Подберезье. От самой деревни
остался лишь лес печных труб, она была полностью со¬
жжена фашистами.
Так началось общее наступление Волховского и J. >-
нинградского фронтов. 2-я стрелковая дивизия была сня¬
та со своего участка обороны и переброшена южнее на
30 км, в сторону города Новгорода. Нам поставили зада¬
чу взять деревню Оссия и продвигаться на запад.
20 января был освобожден г. Новгород. Однако про¬
тивник продолжал оказывать упорное сопротивление.
В ходе ожесточенных боев 23 января дивизия заняла де¬
ревню Оссия.
Во время этих боев был ранен начальник политотдела
дивизии подполковник Кустов К. А., погиб снайпер 13-го
стрелкового полка, монгол по национальности и Герой
Советского Союза, фамилии которого я, к великому сожа¬
лению, не запомнил.
После потери деревни Подберезье фашисты решили
вернуть утраченные позиции и бросили в наступление тан¬
ки. Два года стояния в обороне и отсутствие навыка борь¬
бы с бронетехникой сказались на работе кабельной роты.
Связисты растерялись, и проводная связь была парали¬
зована. Однако им понадобилось всего несколько дней,
чтобы освоиться в новых для них условиях боя, с 15 января
связь работала в нормальном режиме.
Со взятием деревни Оссия наступил перелом, про¬
тивник побежал. Дивизия преследовала бегущих фашис¬
тов, проходя в день до 30 км. Ночью мы не наступали, но
даже такой темп наступления был страшно труден для ли¬
нейщиков. При каждом перемещении им нужно было раз¬
мотать 30 км кабеля за движущимся полком, а затем смо¬
167
Мои дела военные
тать его на катушки и на следующий день вновь разматы¬
вать. Связистам совсем не оставалось времени на отдых.
Личный состав дивизии с самого начала наступления
столкнулся с фактами массовых зверств, учиненных фаши¬
стами. Отступая, фашисты сжигали все наши деревни, гра¬
били, убивали,насиловали.
Одну небольшую деревушку немцы подожгли прямо
на наших глазах. Мы видели, как, сделав свое черное дело,
факельщик и его помощник уносили ноги с места преступ¬
ления. К сожалению, им удалось удрать. На околице де¬
ревни стояла избушка с заколоченными окнами, в кото¬
рой были заперты попавшие в плен наши раненые воины.
Этотдомиктоже горел. Превозмогая сильную боль, ране¬
ные выломали доски в окне и стали выбрасываться на ули¬
цу, ища спасения в снегу. Одежда на них горела. Однако
спаслись немногие, большинство из них скончались в ужас¬
ных мучениях. В этой же деревне было обнаружено много
трупов наших солдат с колотыми ранами. Даже убегая,
фашисты глумились над пленными.
В 4-5 км от деревни был обнаружен труп женщины, на
которой не было ни лоскутка материи. Живот вспорот, внут¬
ренности извлечены, а вместо них набита солома. Эти сце¬
ны потрясли наших воинов, каждый дал клятву уничтожать
фашистских извергов без пощады.
Все время моей службы под началом командира 2-й
стрелковой дивизии генерала Лукьянова я чувствовал на
себе какое-то особое внимание с его стороны. Однажды
Лукьянов поручил мне съездить в ДОП и привезти четыре
пол-литровых бутылки водки, хотя у него были адъютант и
ординарец. 3 сентября 1943 г. в нарушение субординации
назначил меня старшим по штабу дивизии, а 13 января
1944 г. доверил осмотреть весь передний край обороны.
Эти поручения выходили за рамки моих служебных
обязанностей и не всегда соответствовали моему званию
и статусу в дивизии. Что стояло за этим вниманием к моей
персоне, так и осталось для меня тайной, но, чтобы не обо¬
стрять отношений, я выполнял все эти странные распоря¬
жения.
Похожий случай произошел и осенью 1942 г. В тот
день был получен приказ Ставки Верховного главнокоман¬
дования, предписывающий расстреливать всех лиц, со¬
168
ВОЙНА и МЫ
вершивших кражу продуктов питания. В этом же приказе
было сказано, что кормление с котла посторонних лиц без
аттестата также должно расцениваться как кража продук¬
тов питания. Утром этот приказ был зачитан во всех час¬
тях, а вечером того же дня к командиру дивизии Лукьянову
прибыл генерал-лейтенант, начальник штаба 59-й армии.
Он попросил его накормить. Поскольку на всех видах до¬
вольствия штаб дивизии стоял в батальоне связи, началь¬
ник штаба, полковник Крицын, обратился ко мне. В ответ я
напомнил ему о сегодняшнем приказе Ставки. Сложилась
просто-таки трагикомическая ситуация, генералы возму¬
щаются, чихвостят нас с Крицыным в хвост и в гриву, но
сделать ничего не могут. Лишь в 2 часа ночи, когда был
составлен акт на списание продуктов, мы накормили гене¬
ралов. До войны Крицын так же как и я был главным бухгал¬
тером.
Трусость начальника штаба
7 февраля 2-я стрелковая дивизия вышла к дороге
Ленинград - Псков, по которой противник в спешном по¬
рядке перебрасывал свои войска и технику. Фашисты боя¬
лись попасть в окружение, поэтому цеплялись за дорогу
из последних сил. Наша дивизия наступала широким фрон¬
том и не смогла с ходу преодолеть этот участок. Оседлать
упомянутую выше дорогу мы не смогли, и в итоге наступ¬
ление приостановилось.
169
Мои дела военные
Опасаясь сильно отстать от своих войск, все три неде¬
ли наступления штаб дивизии держался в непосредствен¬
ной близости от передовых частей. Поэтому, когда продви¬
жение затормозилось, штаб оказался всего в 3-4 км от пе¬
реднего края. Такая картина сложилась к исходу 7 февра¬
ля, на ночевку расположились в сосновом лесу.
Противник вел систематический огонь из тяжелых
орудий по опушке леса, находящегося позади штаба 2-й
стрелковой дивизии. При точном попадании немецкого
снаряда под сосну дерево вырывало с корнем и поднима¬
ло на воздух. Измени немцы немного прицел, и они накры¬
ли бы нас. Собственно, так и случилось позднее, но к тому
времени мы уже ушли из леса и передислоцировались в
другое место. Когда через несколько дней дивизия вновь
перешла в наступление и мы проходили через этот район,
то видели несколько глубоких воронок как раз на том мес¬
те, где находились штаб и узел связи.
Немцы методично обстреливали наши позиции, де¬
лая регулярные 15-минутные перерывы. Удивляло одно
обстоятельство, день был пасмурный, нелетный, значит,
авиация не могла корректировать огонь своей артилле¬
рии, но она упорно клала снаряд за снарядом вблизи мес¬
торасположения штаба дивизии. В то же время на дорогу,
идущую севернее соснового леса, не упало ни одного сна¬
ряда. Из предосторожности мы не пересекали поляну во
время обстрела, пользовались 15-минутным перерывом.
Именно тогда и отправляли в тыл подводы с ранеными, а к
линии фронта везли боеприпасы.
9 февраля обед батальону связи был доставлен как обыч¬
но, к 14-00, а штаб дивизии по непонятным причинам так и не
получил питания. Батальонная кухня уже собралась в обрат¬
ный путь, но тут к ней подошел начальник штаба дивизии,
полковник, и попросил меня накормить его. Повар налил ему
миску супа. Полковник поинтересовался, нет ли у меня согре¬
вающего, и, хотя водка у меня была, я на всякий случай, памя¬
туя о прошлых инцидентах, ответил отрицательно.
Как раз в это время по дороге мимо кухни проходили
два легкораненых солдата. Они шли без всякой опаски,
разговаривая друг с другом, видимо, делились впечатле¬
ниями боя. Один из них и говорит другому: «Пули так здо¬
рово свистят!» Полковник услышал эти слова и насторо¬
170
ВОЙНА и МЫ
жился. Он переспросил бойцов, действительно ли свис¬
тят пули. Солдаты, не поняв вопроса, но, видя перед со¬
бой полковника, ответили утвердительно.
Дальше случилось нечто необъяснимое: полковник
отбросил в сторону миску и побежал к штабу, на бегу от¬
давая приказание скорее переходить через поляну к ови¬
нам. Начальник 1-го отдела майор Оборин попытался
было объяснить ему пагубность передислокации штаба
дивизии без приказа. Я тоже подбежал к полковнику и
заявил, что перемещать командный пункт штаба диви¬
зии, тем более в тыл, нельзя. Тогда полковник выхватил
пистолет и направил его на своего заместителя майора
Оборина, который в резких тонах выражал свое несогла¬
сие с отходом без согласования с командиром дивизии
и со штабом армии. Я выбил пистолет из рук полковни¬
ка, и тут он, видимо, очухался. Но было уже поздно: вы¬
полняя приказ начальника, штабные офицеры уже пере¬
секли поляну.
Генерал-майор Лукьянов в это время находился в 164-м
артполку. Я сразу же позвонил в полк, но оттуда мне сооб¬
щили, что комдив убыл в штаб дивизии.
Понимая необходимость обеспечения штаба связью
и не получив разрешения свыше, так как начальник связи
дивизии Куликов в это время находился в штабе армии, я
самостоятельно отдал приказ организовать узел связи на
новом месте. В это время штаб дивизии уже отошел в тыл
на шесть километров и расположился около овинов.
В полках сразу же узнали от связистов, что штаб ди¬
визии снялся и отошел назад. В спешке штаб дивизии не
предупредил о своем перемещении штабы полков, кото¬
рые засыпали запросами узел связи. Так что ввиду отсут¬
ствия офицеров штаба мне пришлось лично вести пере¬
говоры с командирами 200-го и 261 -го стрелковых пол¬
ков. Последних я успокоил, сообщив им, что никаких из¬
менений в обстановке не произошло, и если начальник
штаба дивизии самовольно отвел штаб в тыл, то, по всей
вероятности, получит за это строгое взыскание.
Пока я вел переговоры с 200-м и 261 -м стрелковыми
полками, командир 13-го стрелкового полка подполков¬
ник Коженков Ф.Ф. самовольно отвел свой полк назад,
заняв более выгодный рубеж обороны в 2,5 километрах
171
Мои дела военные
отлинии фронта. Находясь на правом фланге дивизии и
не чувствуя локтя соседа справа, так как в тот момент у
нас не было сплошной линии фронта, Коженков решил,
что на новом рубеже ему будет удобнее держать оборо¬
ну. Я был в очень хороших отношениях с Коженковым и
прямо сказал ему, что, если он не вернет полк на прежние
позиции, его расстреляют за трусость и самовольство.
После некоторого раздумья до подполковника, как гово¬
рится, дошло, и он вернул свой полк на передовую. При¬
ходится лишь удивляться, что в дневное время фашисты
не заметили перемещений полка и не воспользовались
этим благоприятным моментом. Возможно, у них про¬
сто не хватало сил или удержание дороги имело для них
большее значение, чем наступление.
Наконец прибыл из 164-го артполка командир диви¬
зии. К его удивлению, штаба дивизии на месте не оказа¬
лось. На прежнем месте Лукьянов застал лишь узел связи
в большой палатке, лошадь с ездовым и меня. В ответ на
вопрос генерала, куда подевался штаб, я подробно рас¬
сказал ему, что произошло. Сообщил о решении началь¬
ника штаба, его конфликте с майором Обориным. Умол¬
чал только о перемещениях 13-го стрелкового полка. Мой
рассказ сильно поразил Лукьянова, он густо покраснел и
задумался. Потом спросил, что мне известно о полках, я
ответил, что положение не изменилось. Затем я доложил
комдиву о готовности узла связи на новом месте и по¬
просил разрешения снять теперь уже не нужный дублиру¬
ющий узел связи. Получив от него согласие, приступил к
его свертыванию, а командир дивизии в сопровождении
ординарца верхом уехал к овинам, где теперь находился
штаб 2-й стрелковой дивизии.
Подъезжая к овинам, я увидел несколько «Вилли¬
сов». Значит, штаб армии был встревожен, и для разбо¬
ра ситуации оттуда прибыло несколько генералов во гла¬
ве с членом Военного Совета. Меня срочно вызвали в
один из овинов, где заседала комиссия штаба армии.
Разговор был кратким, - видимо, все уже были допро¬
шены, -и после него армейское начальство уехало. Вме¬
сте с ним убыли начальник штаба и командир дивизии
генерал-майор Лукьянов. Больше в дивизии они уже не
появились.
172
ВОЙНА и МЫ
Кадровое офицерство
11 февраля прибыл назначенный на должность коман¬
дира 2-й стрелковой дивизии полковник от артиллерии
Перевозников М. И. Он произвел на всех нас весьма бла¬
гоприятное впечатление. Впоследствии показал себя энер¬
гичным, храбрым, общительным офицером. Отлично знал
военное дело, окончил до войны две академии. Солдатам
и офицерам он пришелся по душе, и его все понимали с
полуслова. После войны Перевозников работал старшим
преподавателем академии Генерального штаба, вышел в
отставку генерал-майором.
В тот же день, под вечер, прибыл новый начальник
штаба полковник Алексеев В. А. Уже с первой минуты по¬
явления в штабе он повел себя по-хамски, обозвав многих
офицеров лодырями и бездельниками. Досталось на оре¬
хи и мне, Алексеев, не вылезая из саней, заявил, что связь
бездействует, и матерно выругал всех нас. По всей вероят¬
ности, до назначения в дивизию он сидел на тепленьком
местечке в штабе армии, а тут ведь работать придется,
вот новый начштаба и метал громы и молнии.
На следующий день Алексеев вызвал меня к себе.
Я полагал, что будет повторен вчерашний разгон, но, к
моему удивлению, был принят весьма предупредитель¬
но, вежливо и даже любезно. К чему бы это, думаю. В
ходе беседы и знакомства со строевой запиской вдруг
выяснилось, что военфельдшер, лейтенант ВераТвердо-
хлебова, для батальона связи непригодна, и ее следует
перевести в один из полков. На мои возражения, что эта
девушка пользуется большим уважением среди личного
состава батальона, очень заботлива, ведет большую про¬
филактическую работу, скромна и т. д., я получил распо¬
ряжение по штабу откомандировать в полк В. Твердо-
хлебову и телефонистку М. Васеву. Пришлось идти к ко¬
мандиру дивизии Перевозникову, однако последний ска¬
зал, что батальон связи находится в подчинении началь¬
ника штаба и он ничем не может мне помочь. Взамен
выбывших были присланы новая военфельдшер П. и са¬
нитар, который даже не значился в штатном расписании
батальона. Новая фельдшер, злая особа и бездельница,
173
Мои дела военные
держала себя вызывающе, так как являлась «ПэПэЖэ» (по¬
ходно-полевой женой) начальника штаба дивизии, а са¬
нитар был глазами и ушами полковника (проще говоря,
соглядатаем).
15 апреля мой заместитель по тылу старший лейте¬
нант Волошин В.К. вернулся из дивизионного обменного
пункта (ДОП) без продуктов. Оказалось, что месячная нор¬
ма мяса (консервы) и сахара батальона связи, а также пять
буханок хлеба получены начальником штаба полковником
Алексеевым В.А. Все мое существо возмутилось этим гра¬
бежом, но голос разума подсказывал, возьми себя в руки,
спокойствие и спокойствие.
После раздумий решил отправить Алексееву наклад¬
ную на продукты, чтобы он расписался в их получении.
Старший лейтенант Волошин для этой миссии не подхо¬
дил, был он бестактен, груб и заносчив. Решил послать
отличного строевика, старшину Паникаровского. Через
15 минут старшина вернулся взмыленный, полковник при¬
грозил пристрелить его за бестактность. Оказалось, что
батальон связи еще и виноват перед вором.
Пришлось мне самому позвонить Алексееву, и он выз¬
вал меня к себе. Разговаривал со мной начштаба как удав
с кроликом. Он сразу заявил, что идет война, имеются
потери, и я должен списать продукты на них. Намой воп¬
рос, а чем же я буду кормить людей в течение месяца,
полковНик-хапуга ничего не ответил.
Когда я вышел от полковника, уже смеркалось. Я был
сильно расстроен и, проходя мимо землянки прокурора
майора Жукова А.И., решил заглянуть к нему. Мы с ним
часто беседовали, захотелось и в этот раз поделиться.
Приоткрыл дверь, но у майора кто-то был, так что я решил
не мешать им и хотел уйти. Однако Жуков выскочил из
землянки и зазвал меня к себе, мол, тут все свои. Я начал
рассказывать про свои беды и горести, как вдруг гость
Жукова приказал ему зажечь свет. Оказалось, что это про¬
курор армии. Он расспросил меня про этот возмутитель¬
ный случай и ушел к себе. Ну, думаю, и начальство у нас.
Сначала обкрадут, а потом еще и под суд военного трибу¬
нала подведут. Выходит, верить им нужно с оглядкой.
Утром следующего дня раздался звонок из штаба ар¬
мии. Вызывали командира дивизии. Я взял запасную труб-
174
ВОЙНА и МЫ
«у* и услышал голос командующего 8-й армией Ленинград¬
ского фронта. Ругал он комдива Перевозникова на чем свет
стоит, обвинял в воровстве. Мол, в батальоне связи все ук¬
рал, у меня даже рубаха прилипла ктелу. Побушевав, коман¬
дующий успокоился, объяснил, в чем дело, и приказал Пе-
ревозникову вместе с Алексеевым прибыть в штаб армии.
После этого комдив вызвал меня к себе и спокойно,
дипломатично завел разговор о батальоне связи. Когда
речь зашла о вопросах питания, я сказал, что слышал весь
его разговор с командующим. Перевозников был крайне
удивлен, как это командующий узнал о ЧП раньше него.
Мне пришлось рассказать о разговоре с Жуковым. Выз¬
вали Жукова. На вопрос, почему он не доложил о ЧП ему,
Перевозникову, Жуков ответил, что его день для докладов
среда, а в тот день было воскресенье. Комдив развел ру¬
ками и отпустил нас.
Через некоторое время оба полковника уехали. К ве¬
черу я получил остатки консервов и сахара. Алексеев ус¬
пел израсходовать 1 килограмм сахара и 5 банок консер¬
вов. Я записал ему в книжку о денежном довольствии
10 000 рублей, а потом выгнал его ППЖ и санитара. Таким
образом, четвертый по счету начальник штаба 2-й стрел¬
ковой дивизии полковник Алексеев находился в должнос¬
ти всего 2 месяца и 20 дней.
Вновь назначенный начальник штаба полковник Тур-
тян И. М. рассказал, что стал невольным свидетелем мор¬
добоя, который Алексеев учинил над своим ординарцем.
Этот факт, возможно, во всей Советской Армии был един¬
ственным.
К Нарве
Впрочем, мы немного отвлеклись, вернемся к собы¬
тиям середины февраля 1944 г. 11 февраля дивизии нако¬
нец, удалось оседлать дорогу, и мы продвинулись вперед.
12 февраля нашими войсками был с боем взят г. Луга.
* По инструкции связист после соединения абонентов обязан был
слушать их разговор для обеспечения режима секретности перего¬
воров и следить за тем, чтобы говорящие придерживались установ¬
ленных для телефонных разговоров кодов. - Прим. ред.
175
Мои дела военные
В том бою ранило начальника связи 13-го стрелкового
полка Стяжкина М.Н. Распрощавшись со Стяжкиным, я
побежал догонять своих. Ночь, темень, метет снег, пере¬
ходя по льду реку, я провалился в прорубь. Из нее меня
вытащили какие-то солдаты. По счастью, неподалеку на¬
ходилась подвода батальона связи, а в ней оказалась пара
чистого сухого белья и сапоги. Тут же, на берегу, я был
переодет в сухое белье. Гимнастерку, брюки и шинель от¬
жали, но через несколько минут шинель стала топорщить¬
ся, как еловая кора. Кое-как добежали до ближайшего до¬
мика, где жили старик со старухой. Я забрался на русскую
печь, а мое обмундирование старики сложили в печь, к
утру все высохло.
Следует отметить, что стиль руководства дивизией у
Перевозникова был совсем другой, чем у его предшествен¬
ника. Если раньше командные пункты перемещались вслед
за войсками без всякой рекогносцировки и подготовки,
что объяснялось слабой подготовкой офицерского соста¬
ва штаба 2-й стрелковой дивизии, то теперь таким пере¬
ходам стали уделять большое внимание, и результаты не
замедлили сказаться. Изменился и характер работы свя¬
зистов. Перевозников обращал особое внимание на ра¬
боту связи и без радиостанции не делал и шагу.
На четвертый день своего пребывания в дивизии пол¬
ковник Перевозников лично проверил работу головного
взвода связи лейтенанта Дзыбы А.К. Побеседовал с бой¬
цами, выявил действительное положение вещей, а по ре¬
зультатам проверки принял решение прекратить наводку
линий на марше и высоко оценил боевую работу головно¬
го взвода. Весь личный состав взвода был представлен к
правительственным наградам.
16 февраля дивизия вошла в состав 112-го корпуса
8-й армии Ленинградского фронта. Бои чередовались с
маршами. Противник, боясь окружения, часто не прини¬
мал боя и спешно отходил на ранее подготовленные пози¬
ции. В итоге, не выдерживая натиска наших войск, сдавал
одну позицию задругой. Отступая, фашисты сжигали все
населенные пункты, поэтому узлы связи приходилось обо¬
рудовать в башнях, амбарах, конюшнях и погребах.
В ходе этого наступления у нас случилось трагическое
происшествие. Командир взвода лейтенант Моисеев с
176
ВОЙНА и МЫ
двумя солдатами наводил связь в полку тяжелых орудий
РГК. Под утро он звонит мне и просит, чтобы ему прислали
смену, так как все его люди заболели. Меня это встрево¬
жило, уж больно подозрительно показалось, что три че¬
ловека заболели в одночасье. Выделив новых людей и под¬
воду, сам я верхом направился в расположение этого пол¬
ка. Въезжая в деревню, обратил внимание на то, что около
орудий не было охраны. Разыскал Моисеева, выяснилось,
что артиллеристы нашли две бочки спирта и угостили свя¬
зистов, выделив им от широкой души два котелка спирта
на троих. На беду, спирт оказался метиловым. Один из на¬
ших солдат по фамилии Мокроусов ушел в медсанбат, где
и скончался. А Моисеева и второго солдата выходила во¬
енфельдшер Вера Твердохлебова, по счастью, у нее ока¬
залось сливочное масло. Массовое отравление случилось
до прибытия в батальон нового военфельдшера, весь лич¬
ный состав артполка погиб.
На обратном пути заехал в медсанбат соседней диви¬
зии, куда свезли отравившихся солдат. Медсанбат распо¬
ложился в крестьянских избах; на полу, на соломе вповал¬
ку лежали мертвые и живые артиллеристы. Живые проси¬
ли написать семьям погибших. Собрал около трех десят¬
ков адресов и отправил по ним письма, не указав причины
смерти. После этого подошел к братским могилам. Похо¬
ронная команда свозила к ним трупы и сразу же хоронила
их. Обнаружилось, что по чьей-то халатности награды и
документы умерших остались у них в карманах и могли
пропасть бесследно. Я арестовал начальника похоронной
команды, лейтенанта, и доставил его в штаб дивизии, а
команде приказал приостановить захоронение. Штаб ди¬
визии навел порядок, но ведь по недосмотру медсанбата
и похоронной команды у нас опять могли появиться без
вести пропавшие.
Размещаясь в освобожденных населенных пунктах, я
настойчиво рекомендовал своим подчиненным выбирать
для постоя самые невзрачные дома, бани и погреба, так
как все более или менее приличные дома немцы, уходя,
минировали. Как оказалось, эта предосторожность была
не напрасной. В конце февраля штаб дивизии распола¬
гался на ночлег в одной из занятых накануне деревень.
Штабники разместились на окраине в невзрачных доми¬
177
Мои дела военные
ках, батальон связи с радиостанцией РСБ тоже подыскал
себе соответствующие помещения. А шестеро радистов,
прибывшие на грузовике чуть позже, решили шикануть и,
пренебрегая опасностью, поехали к зданию школы. Не
доезжая до школы, машина подорвалась на мине. К счас¬
тью, люди отделались легким испугом и царапинами, а
вот автомобиль разнесло вдребезги.
Я бросился к месту происшествия, как вдруг услышал
криксаперов: «Стой на месте!» Глянул себе под ноги и обо¬
млел, стою я на противотанковой мине, а вокруг меня из
снега торчат колпачки взрывателей мин. Несмотря на мо¬
роз, мне сразу стало жарко. Спасибо саперам, они быст¬
ро разобрались с минами, хотя работы у них было много.
А зайди мы в школу раньше, вряд ли бы кто уцелел. Зато
после этого случая осмотрительность у моих связистов
была на высоте.
3 марта 2-я стрелковая дивизия вышла на берег Чуд¬
ского озера, к истоку реки Нарва, мы вступали в пределы
Эстонской ССР. Дивизии был дан кратковременный отдых,
войска расположились на склоне в лесу.
На перекрестке дорог рос ельник, в этом месте реши¬
ли организовать пункт сбора донесений (ПСД). Рядовые
Андрей Потахов и Таксис Г. А. начали валить лес, чтобы
сделать сруб в три ряда, а затем поставить палатку. Сам я
направился в штаб дивизии.
Когда возвращался из штаба, фашисты начали артоб¬
стрел ельника. Первый снаряд разорвался метрах в 400 от
178
ВОЙНА и МЫ
ПСД, второй - в 200 метрах. Я приказал своим людям ук¬
рыться, а сам бросился в сторону, заметил в снегу какую
то выемку, в нее и упал. В небе кружил корректировщик,
поэтому огонь вражеской артиллерии был очень точен.
Снаряды рвалисьтесным кольцом вокруг меня, комья мер¬
злой земли били по спине. Я еще успел подумать, что,
если на меня упадет елка, то ее сучья пронзят меня на¬
сквозь. Но в этот момент одна из глыб крепко ударила по
голове, и я потерял сознание.
Когда противник прекратил огонь, связисты броси¬
лись искать наши трупы, они были уверены, что под таким
огнем в живых не остался никто. Первого нашли меня, от¬
копали. Я пришел в себя, все тело ныло от ударов комья¬
ми мерзлой земли. Поиски Потахова и Таксис были более
продолжительными, так как весь ельник был перекопан
снарядами. По счастью, они тоже остались живы и даже
почти не пострадали. Когда начался артналет, эта пара, не
мудрствуя лукаво, просто легла вдоль сруба, это их и спас¬
ло. Падающие елки заживо похоронили бойцов, но в то же
время прикрыли их от ударов комьями земли, а сруб пре¬
дохранил от осколков. Связисты извлекли их из-под елок
целыми и невредимыми, а счастливые улыбки на их лицах
успокоили всех, кто собирался нас хоронить.
Бои за Нарву
На занятом противником берегу Нарвы, в районе ее
истока из Чудского озера, выделялся большой холм, по¬
крытый лесом, ниже по течению реки местность была рав¬
нинная. Немцы заранее создали здесь мощную систему
обороны, подступы к реке были сплошь заминированы.
Нашей дивизии поставили задачу: по льду озера выйти в
тыл противника на противоположный берег Нарвы. Для
выполнения этой задачи были выделены два батальона
200-го стрелкового полка на лыжах и в белых масхалатах.
Ночью разыгралась метель, ветер дул от противника, так что
обстановка складывалась в пользу нашего предприятия.
Батальон связи выделил четырех радистов с двумя
радиостанциями. В самую последнюю минуту начальник
связи дивизии майор Куликов приказал командиру радио¬
взвода лейтенанту Выборнову сопровождать радистов.
179
Мои дела военные
Я пытался протестовать, не видя смысла во включении в
состав группы командира взвода, однако начштаба диви¬
зии полковник Алексеев, к которому я обратился, заявил,
что начальнику связи виднее. Операция не увенчалась ус¬
пехом, более того, из двух батальонов почти никто не вер¬
нулся обратно. Все радисты во главе с командиром взво¬
да Выборновым погибли.
После этой неудачной операции дивизия получила
другую задачу: частью сил 261-го стрелкового полка сме¬
нить на своем правом фланге подразделения 43-й стрел¬
ковой дивизии и добиться очищения истока Нарвы от про¬
тивника. Силами 13-го, 200-го и 261 -го стрелковых полков
при поддержке артиллерии удалось на значительном учас¬
тке форсировать Нарву и захватить на вражеском берегу
плацдарм. Однако очистить полностью исток Нарвы мы не
смогли, фашисты продолжали удерживать в своих руках
господствующую высоту. Захваченный нами плацдарм пред¬
ставлял собой участок размером 400 на 2000 м, но подсту¬
пы к нему просматривались и простреливались противни¬
ком. Непосредственно к реке прилегал участок твердой по¬
верхности, однако дальше шло болото, так что ни мы, ни
противник не могли применить бронетехнику.
Первое время КП дивизии, батальон связи, саперный
батальон и разведрота размещались в лесу на восточном
берегу Нарвы. Противник каждую ночь, ровно в 24-00, бом¬
бил заброшенный дом лесника, находящийся недалеко от
батальона связи. Не знаю уж, что там казалось ему подо¬
зрительным, только свои бомбы немцы расходовали впу¬
стую, наши строения стояли на болотистой почве и дро¬
жали целый час, пока шла бомбежка с воздуха. Линии свя¬
зи первоначально были проложены по льду. С наступлени¬
ем распутицы возникла проблема, как обеспечить беспе¬
ребойную проводную связь.
Применение радио было запрещено, так как мы сто¬
яли в обороне, поэтому начальник связи дивизии майор
Куликов принял решение построить четыре воздушные
линии и одну проложить по дну реки. Для проводки под¬
водной линии связи за неимением бронированного был
применен обычный кабель, новый, без сростков, хорошо
пропитанный озокеритом. Работы проводились ночью, так
какднем противник держал реку под обстрелом. Лед про¬
180
ВОЙНА и МЫ
пиливали на всю ширину Нарвы (300 м), камни-грузила
прикреплялись часто, так как течение было сильным, учи¬
тывался и весенний паводок. Кабель, проложенный по дну
реки, оказался недоступен воздействию противника и про¬
служил три месяца. Слышимость все время была отлич¬
ной, но, когда его вынули из реки, к дальнейшему употреб¬
лению он был непригоден.
Наводка воздушных линий на 12-метровых столбах не
оправдала затраченного на них труда. Противник сразу же
обнаружил столбы и артиллерийским огнем вывел из
строя три линии. 4-я линия не была обнаружена немцами и
служила все время до нашего перехода в наступление.
К 21 апреля на левом берегу Нарвы был оборудован
наблюдательный пункт командира дивизии. В тот же день
в дивизию прибыл новый начальник штаба полковник Тур-
тян И.М.
Туртян оказался человеком уравновешенным, спокой¬
ным и непьющим. Он отлично знал свое дело. В ходе лик¬
видации блокады Ленинграда Туртяну довелось подписать
документ исторической важности. Это был акт о снятии
блокады, составленный командованием 43-й и 189-й
стрелковых дивизий в момент соединения Ленинградско¬
го и Волховского фронтов. Это событие нашло отражение
в 6-томной «Истории Великой Отечественной войны».
Через 25 лет мне удалось разыскать Туртяна, я вел с
ним переписку и побудил его написать воспоминания о
2-й стрелковой дивизии. В декабре 1970 г. Туртян сдал
свои мемуары в партархив Архангельского обкома КПСС.
26 апреля полковник Туртян перебазировал штаб ди¬
визии на плацдарм, на левый берег Нарвы, туда же пере¬
ехали батальон связи, разведрота и саперный батальон.
Узел связи на плацдарме имел наружную и внутреннюю
стены, собранные из целых бревен. Промежуток между
ними шириной в метр был засыпан землей, потолок в три
наката тоже был сделан из бревен и накрыт полуметровой
толщей земли.
Противник вел бешеный огонь по нашему плацдарму.
В один из таких моментов фашисты сделали попытку вкли¬
ниться в нашу оборону, но она не увенчалась успехом. По¬
скольку рации были выключены, вся нагрузка легла на про¬
водную связь, а линии часто повреждались огнем артилле¬
181
Мои дела военные
рии. Во время устранения очередного такого повреждения,
которых в тот день было восемь, погиб наш связист ефрей¬
тор Шайтанов М.П. Он попал под обстрел, возвращаясь
после устранения последнего разрыва линии. Погиб, но долг
свой выполнил до конца. Шайтанов М.П. посмертно был
награжден орденом Отечественной войны II степени.
В целях сохранения телефонных линий на плацдарме
по приказу начальника связи дивизии майора Куликова
все они были уложены в канавы глубиной 20-30 см. Если
линия связи была слишком длинной, то для ее обслужива¬
ния между оконечными станциями устраивались проме¬
жуточные контрольные станции. В зависимости от длины
линии на таких контрольных станциях находилось 2-3 че¬
ловека. Запомнился один занятный случай, который по¬
зволил нам несколько разнообразить свой рацион пита¬
ния. Дело было весной, и на одной из контрольных стан¬
ций, расположенной на берегу реки, солдаты заметили
массовый подход к берегу щуки. Они не растерялись и на¬
стреляли две хороших подводы рыбы. Такая вот «рыбал¬
ка» получилась.
И еще один случай запомнился мне. Где-то в конце
июля, рано утром, над нами летал немецкий самолет-раз¬
ведчик «фокке-вульф», мы называли его «рамой». То ли он
заблудился, толи получил повреждения, но летчик запра¬
шивал своих, где бы он мог приземлиться. Наши радисты
перехватили разговоры немцев и оперативно связались
со своим аэродромом. Атам подняли в воздух три истре¬
бителя, которые показали фрицу место посадки и прину¬
дили его приземлиться на нашей территории.
Бои под городом Нарвой
26 июля наши войска освободили г. Нарву. Атремя дня¬
ми позже 2-я стрелковая дивизия сдала свой участок обо¬
роны женскому пушечно-пулеметному полку и передисло¬
цировалась в район деревни Ляли, к западу от г. Нарвы.
Шли ожесточенные бои в труднейших условиях, жара
стояла до 30 градусов. НП командира дивизии располо¬
жился в 800 м от переднего края, а сама дивизия находи¬
лась как бы на языке шириной 100-150 м, окруженном с
трех сторон болотами.
182
ВОЙНА и МЫ
Широкое болото в тылу нашей дивизии, хоть и было
ничейным, потребовало присмотра. Между нами и про¬
тивником тоже лежало болото шириной до 100 м и дли¬
ной около 1,5 км. Вот это болото и стало ареной тяжелых
боев. Его атаковала то одна, то другая сторона, трупы не
убирались. Смрад стоял такой, что ощущался даже на рас¬
стоянии 3-4 км, а в непосредственной близости все ходи¬
ли в противогазах.
Как-то в начале августа я отправился с передовой в
тыл пообедать. Только приступил к еде, слышу приближа¬
ющийся гул самолетов. Налет авиации противника! Как
позднее выяснилось, мы подверглись удару 27 бомбар¬
дировщиков. Даю команду: «Всем по щелям!» Но нашему
солдату ведь все знать нужно. И вместо того, чтобы спря¬
таться, те, кто находился в землянках, устремляются на¬
верх, хоть одним глазом увидеть, что там делается. Фа¬
шистские самолеты делают заход и сбрасывают бомбы.
Кричу во всю силу легких: «По щелям!» - и падаю сверху на
тех, кто уже успел спуститься в укрытие. Никто не жалуется
на столь грубое десантирование прямо в гущу людей. Сбро¬
сив несколько кассет прыгающих гранат-лягушек, по
100 штук в каждой, немецкие самолеты улетели.
Вылезаю из щели - пыль, стоны раненых, ржание ло¬
шадей. У связистов 13 раненых, к счастью, убитых нет.
Убито 6 лошадей, 3 животных ранено. Пострадал и мой
лекарь Петухов, у него вырвало ягодицу. Это он первым
вышел из землянки считать самолеты. А всего в резуль¬
183
Мои дела военные
тате налета дивизия потеряла 86 человек убитыми и ра¬
неными.
11 августа дивизию вывели из боя и направили в
г. Кингисепп для погрузки в эшелон и отправки в Латвию.
По железной дороге прибыли в Пыталово, что на гра¬
нице РСФСР и Латвийской ССР. 2-я стрелковая дивизия
здесь вошла в состав 110-го стрелкового корпуса 2-го
Прибалтийского фронта. Вступив на территорию Латвий¬
ской ССР, дивизия вышла из бесконечных болот и лесов,
теперь воевать предстояло в холмистой местности с не¬
значительными лесными массивами.
Орден
17 сентября дивизия встретила упорное сопротив¬
ление гитлеровцев на реке Огре, в районе селения Ивани-
Спильва. Фашисты успели подготовить здесь мощную
линию обороны, в их руках находилась господствующая
высота 199.9, которая тоже была сильно укреплена. Эта
высота несколько раз переходила из рук в руки.
Для быстрейшей ликвидации этого опорного пункта
дивизии были переданы 2 полка гвардейских минометов,
артиллерия РГК и танки. Командир химической роты Шу-
рутов Г.Н. предложил использовать дымовую завесу, под
прикрытием которой после сильного артналета наши ча¬
сти ворвались в укрепрайон фашистов. За всю войну это
было единственное применение дымовой завесы во вре¬
мя боя.
С юга на селение Ивани-Спильва наступал 13-й стрел¬
ковый полк. Разведка полка обнаружила, что фашисты
село оставили. Командир полка подполковник Коженков
по радио доложил командиру дивизии Перевозникову о
взятии селения и о невозможности дальнейшего наступ¬
ления из-за полного расхода кабеля. Без телефонной свя¬
зи он, вроде бы, не решался двигаться дальше.
Как и следовало ожидать, командир дивизии прика¬
зал мне обеспечить прямую телефонную связь с этим на¬
селенным пунктом.
Надо сказать, что перенос командных пунктов требо¬
вал иногда развертывания трех одновременно действую¬
щих узлов связи. Нам катастрофически не хватало комму¬
184
ВОЙНА и МЫ
таторов. К счастью, в дивизии нашелся мастер-умелец
старший сержант Донцов А.Г., который изготовил комму¬
татор ФИН-20, что дало возможность лучше обслуживать
управление войсками.
Не хватало не только средств связи, но и людей. Как
я уже говорил, нам были приданы 2 полка гвардейских
минометов, полк РГК и танковая часть, и ко всем этим
частям батальон связи протянул телефонные линии. На
прокладке линий связи были задействованы все писари
и кладовщики. Свободным оставался один лишь повар.
Я доложил командиру дивизии, что если он разрешит
использовать хотя бы одного человека из комендантс¬
кого взвода (штаба дивизии), то лично я, впрягшись в
это дело, смогу обеспечить 13-й стрелковый полк свя¬
зью.
Получив разрешение, я взял четыре катушки кабеля и
телефонный аппарат. Начали прокладывать линию связи.
Размотав две катушки, мы неожиданно напоролись на
фашистов - около 800 солдат расположились на отдых на
краю поля. Хорошо, что между нами и немцами рос гус¬
той высокий можжевельник, враг нас не заметил. Поража¬
ла беспечность командира части, который даже не выста¬
вил боевого охранения. Открывшаяся нашим глазам кар¬
тина удивляла своей иррациональностью - какая-то мир¬
ная идиллия на переднем крае. Многие солдаты сняли с
себя обмундирование, сушили белье и загорали.
185
Мои дела военные
Уточнив по карте свое местоположение и положение
противника, я подключил телефон, связался с команди¬
ром дивизии и вызвал огонь на себя. Иного решения я не
видел, фашисты находились не более чем в 100 метрах от
нас, правда, они как бы прижимались к лесу, так что какое-
то свободное пространство между нами все-таки остава¬
лось.
Комдив сначала не поверил мне, он считал, что фаши¬
стов поблизости вообще нет, а оказалось, что они под са¬
мым носом и их довольно много. С целью проверки ин¬
формации Перевозников направил к нам своего замести¬
теля по строевой части полковника Логвиненко. Логвинен¬
ко оценил обстановку и подтвердил принятое мной реше¬
ние: «Огонь на себя!»
Как раз в это время из-за кустов на дорогу стали выхо¬
дить первые подразделения 13-го стрелкового полка. Они
тоже двигались без охранения. В колонне шум и чувство
полнейшей безопасности. Я бросился к командиру полка
Коженкову: «На склоне холма - фашисты, развернуть полк
для атаки, наша артиллерия сейчас откроет огонь!» Так как
я с Коженковым был хорошо знаком, он тут же, без лишних
вопросов, подал команду: «К бою!» Едва только батальо¬
ны успели развернуться в боевые порядки, как раздались
первые залпы. Наша артиллерия стреляла выше всяких
похвал, снаряды ложились в самой гуще вражеского ста¬
на. Через несколько минут все было кончено, враг понес
огромные потери убитыми и ранеными, мы взяли много
пленных. Спастись удалось лишь единицам. 13-й полк по¬
терь не имел, а сунься он на поле на виду противника, до¬
рого бы обошлось нам взятие деревеньки Ивани-Спиль-
ва. Фактически деревня была взята, лишь когда полк во¬
шел в нее после этой передряги.
За этот боевой эпизод мне была вручена первая на¬
града, орден Красной Звезды.
Не во всякой освобожденной латышской деревне нас
встречали восторженно. Бывало, что даже отказывались
продавать молоко. Обычно такие «бедняки», имеющие по
8-10 коров, отговаривались, мол, идите на соседний ху¬
тор к такому-то, у него коров больше. Кулаки сильно пере¬
живали из-за того, что их благодетели, фашисты, бежали,
оставив их Советской власти.
186
ВОЙНА и МЫ
В богатых поместьях, если рядом не было реки, воду
брали из колодцев. В тех случаях, когда хозяева открыто
демонстрировали свою неприязнь к нам, приходилось
заставлять их пробовать воду из колодца, ведь вода мог¬
ла быть отравленной.
Но были и другие латыши. Они предупреждали нас,
чтобы мы вели себя осторожнее и избегали контактов с
местными дамами известного поведения. Оказывается,
фашисты, «приобщая латышей к цивилизации», награди¬
ли некоторых женщин венерическими болезнями.
Сломив упорное сопротивление противника у Ивани-
Спильва, мы быстро пошли вперед. Встречая незначитель¬
ное сопротивление, дивизия стремительно продвигалась
к Риге. Не доходя 20 км до столицы Латвии (она была ос¬
вобождена 15 октября без нашего участия) дивизия по¬
вернула в направлении г. Тукумс. Здесь мы встретили упор¬
ное сопротивление врага, который занимал выгодные по¬
зиции для обороны. Фашисты оборудовали оборонитель¬
ный рубеж по гребню гор, покрытых лесом, подходы к го¬
рам прикрывало болото шириной до 4 км. Условий для
наступления не было. Забегая вперед, скажу, что рубеж
Тукумс - Л ибава немцы удерживали в тылу наших войск до
дня капитуляции фашистской Германии.
6 ноября нашу дивизию сняли с переднего края и от¬
вели в тыл. По приказу командующего 42-й армией нача¬
лось ее переформирование. Связано оно было с тем, что
2-я стрелковая дивизия изымалась из состава армии. Соб¬
ственно, это было даже не переформирование, а формен¬
ное раздевание - в полках и батальонах оставили лишь
штабы, а личный состав, до командиров рот включитель¬
но, передавался в другие части армии. Из специализиро¬
ванных подразделений: связисты, саперы и разведчики -
изымалось 60% рядового и сержантского состава.
Раздевание дивизии было самым удручающим мо¬
ментом за все время ее существования. Командиры рот и
взводов просили меня лично назначать людей на отчисле¬
ние, но я не мог этого сделать по той простой причине,
что командир взвода лучше меня знал личные и боевые
качества каждого бойца. В то же время для самих коман¬
диров отдавать своих людей было все равно что резать по
живому.
187
Мои дела военные
Начальник штаба 192-го батальона связи Дзыба А.К.
купил у латыша барана и устроил прощание со своим быв¬
шим взводом. А командир дивизии Перевозников М.И.
при прощании с разведчиками прослезился.
В таком общипанном виде 2-ю стрелковую дивизию
перебросили в Польшу. Новое командование обратило
внимание на этот возмутительный факт. Из Москвы при¬
была комиссия для его расследования, однако результаты
этого расследования мне неизвестны.
Польша
В начале декабря 1944 г. 2-я стрелковая дивизия
прибыла в Польшу и была сосредоточена в районе г. Бело¬
сток. Как выяснилось позже, в этом районе Польши про¬
живало много бывших белогвардейских офицеров, бежав¬
ших из России в 1918-1920 гг.
Дивизия вошла в состав 81-го стрелкового корпуса
(командующий генерал-лейтенант Захаров), 50-й армии
(командующий генерал-лейтенант Озеров Ф. П.), 2-го Бе¬
лорусского фронта под командованием маршала Рокос¬
совского К. К. Кроме нашей дивизии в состав корпуса вхо¬
дили 307-я и 343-я стрелковые дивизии.
Началось комплектование дивизии личным составом,
оружием и техникой. Личный состав пополнялся в основ¬
ном 17-летними призывниками, эти молодые необстре¬
лянные юнцы в военной форме вызывали жалость. Частич¬
но поступили молдаване, ранее служившие в румынской
армии. Сразу же начались занятия по боевой и полити¬
ческой подготовке.
Из поступившей техники новинкой были телефон¬
ные аппараты ТАИ-43. Они были гораздо лучше по слы¬
шимости, чем американские в кожаных футлярах и не¬
мецкие в пластмассовых футлярах, но сильно проигры¬
вали внешне. Наши аппараты поступали в еловых ящи¬
ках, слегка окрашенных в зеленый цвет. Война, ничего
не скажешь.
Батальон связи разместился в небольшой польской
деревеньке, жителей которой пришлось временно уплот¬
нить. Однако никакой неприязни или недоброжелательства
со стороны жителей не было. Очень много сделал для нас
188
ВОЙНА и МЫ
солтус (старшина или председатель сельсовета), вотжаль,
забылась его фамилия.
По прибытии в деревню первой нашей заботой стало
сооружение бани. В деревне бань не было, местное насе¬
ление мылось дома в больших деревянных лоханях. Нам
такое мытье не подходило, поэтому пришлось для бани
рубить сосновый лес, росший недалеко от деревни. Узнав
о наших планах, поляки забеспокоились. Оказывается, то
был панский лес и, если пан вернется, то он взыщет с нас
его стоимость. Но мы не нуждались в согласии пана, а жи¬
телям было сказано, что этот лес теперь не панский, а кре¬
стьянский, и пана здесь больше не будет. Эти заявления
встречались благосклонно, но все же вера во всемогуще¬
ство пана не могла так быстро уйти, ведь веками сидели на
шее крестьян эти паны.
Лес рубился, и строилась баня. Через три дня она была
готова. После помывки личного состава батальона я пред¬
ложил солтусу перемыть всех жителей деревни. Выделил
для этой цели мыло, отличное хозяйственное мыло, не чета
немецкому пескообразному. Поляки, которые за годы вой¬
ны успели позабыть цвет и качество настоящего мыла, сер¬
дечно благодарили нас за эту роскошь. *
Деревня, в которой располагался батальон, стояла не¬
сколько в стороне от большой дороги, однако время было
военное, и в деревню вполне могли попасть случайные про¬
хожие или нежелательные элементы. Поэтому, считая себя
начальником гарнизона, я принял решение закрыть сво¬
бодный доступ в деревню и выставил постоянные посты с
обоих концов поселка. Жители постепенно приучились
получать пропуска для въезда в деревню. Никто не спра¬
шивал их, куда и по каким делам они отлучаются из дерев¬
ни. Это мероприятие в скором времени полякам понра¬
вилось, так как в отличие от других мест в нашей деревне
никаких ЧП не было. К сожалению, в тех местах, где дисло¬
цировались стрелковые полки, ЧП были не редкостью, слу¬
чались и эксцессы в отношении местного населения. По¬
ляки, выезжающие к родственникам в другие поселки, хо¬
рошо знали об этом.
Мы провели соответствующую разъяснительную ра¬
боту с личным составом батальона, запретили ему брать
что-либо без спроса у хозяев, брать в долг или покупать
189
Мои дела военные
на советскую валюту. Эта мера оправдала себя и позволи¬
ла сохранить нормальные взаимоотношения с местным
населением.
29 декабря хозяин дома, в котором я находился на
постое, сообщил, что на улице меня ждут жители деревни.
Я предложил им зайти в дом, но хозяин сказал, что они
этого сделать не могут. Выхожу на крыльцо, перед домом
стоят восемь человек поляков во главе с солтусом. Увидев
меня, они сняли шапки и поклонились мне в пояс. Чего-
чего, но такого номера я никак не ожидал! Меня аж в жар
бросило, повеяло такой допотопной древностью, что в
душе все перевернулось. Но я быстро сообразил, что эти
люди просто привыкли ломать шапку перед начальством,
ведь Польша - буржуазное государство, и простонародье
всегда находилось под властью пресловутых панов-поме-
щиков.
Солтус объявил цель визита: в связи с приближаю¬
щимся новым 1945 годом жители деревни решили в
знак уважения к Советской Армии, за тактичность со¬
ветских солдат и отсутствие ЧП с благодарностью пре¬
поднести им свой скромный подарок. Подарок лежал
рядом: две свиных туши, десятка три куриных тушек и
несколько посудин с самогоном. Сердечно поблагода¬
рив за внимание и подарок, я в категорической форме
отказался от него, но солтус и поляки были непреклон¬
ны, пришлось уступить и принять подарок на склад ба¬
тальона.
В свою очередь спросил солтуса, может ли он для
встречи Нового года выделить в своем доме две комнаты.
Ответ солтуса был потрясающим: «Я, моя семья и весь
дом в вашем полном распоряжении!» После такого душев¬
ного жеста попросил всех присутствующих мужчин при¬
нять совместно с нами участие во встрече Нового года.
Потом дал задание солтусу подобрать для участия в празд¬
нике на его усмотрение гостей, особенно молодых жен¬
щин и девушек. Следует отметить, в деревне совсем не
было молодых мужчин и мальчиков-подростков, все они
были угнаны в Германию.
К вечеру того же дня прибыла автолавка военторга, в
которой был спирт-ректификат. Офицеры батальона, уз¬
нав о подарке поляков и моей договоренности с солту-
190
ВОЙНА и МЫ
сом, взялись обеспечить праздничное торжество всем
необходимым.
На встречу нового 1945 года мы пригласили все ко¬
мандование дивизии. Комдив Перевозников выделил нам
начальника штаба полковника Турьяна и начальника связи
майора Куликова, а сам, сердечно поблагодарив, отказал¬
ся. Сказал, что нельзя никого обижать, и что вместе с Кус¬
товым и другими работниками штаба они встретят Новый
год в других частях дивизии.
Гостей я рассадил вперемешку с таким расчетом, что¬
бы мои офицеры, сержанты и солдаты-отличники сидели
между поляками и женщинами. Тем самым была создана
непринужденная уютная обстановка, исчезла скованность.
Ровно в полночь полковник Турьян произнес корот¬
кую речь, поздравил всех присутствующих от имени ко¬
мандования 2-й стрелковой дивизии с новым 1945 годом
и пожелал им всего самого хорошего в жизни.
После первого тоста встал весьма древний старик и
обратился к присутствующим с такими словами: «Я про¬
жил долгую жизнь, исколесил в молодости в поисках за¬
работка чуть ли не всю Россию и всю жизнь терпел униже¬
ния. Царские офицеры нас не замечали, офицеры Пилсуд-
ского сравнивали нас со скотом, а немецкие офицеры счи¬
тали нас, поляков, даже хуже, чем скот. Просто не верится,
что сегодня мы, поляки, сидим в кругу советских офице¬
ров и солдат и встречаем Новый год как задушевные дру¬
зья. Пан полковник пожелал нам счастья, а я, не скрывая
слез радости, пью за скорую Победу, за ваше счастье!».
Полковник Турьян спиртного не употреблял и в ско¬
ром времени отбыл, захватив с собой и майора Куликова.
На третий тост поднялся еще один старик и сказал со
слезами на глазах: «Тридцать рокив я не пил этого драго¬
ценного напитка, желаю всему русскому народу счастья!»
К тому времени молодежь уже танцевала, старший
сержант Алексей Каратаев поднимал всем настроение иг¬
рой на своем баяне, старички тихонько беседовали и тяну¬
ли горилку. Вечер удался на славу, все остались весьма
довольны.
Дивизия получила приказ: в ночь на 18 января начать
выдвижение на рубеж реки Нарев. Нам предписывалось
скрытно оставить польские деревни. Можно тайно передис-
191
Мои дела военные
лоцировать отделение или взвод. А целый полк? Если поки¬
даешь насиженное место со всем своим обозом, очень труд¬
но сохранить тайну. А когда связисты начинают снимать ли¬
нии связи, тут уж яснее ясного всякому, что войска уходят.
Накануне нашего перебазирования пришел ко мне
солтус. «Жаль, что вы уходите, - сказал он, - мы опять бу¬
дем подвергаться опасностям, хотя и в тылу ваших войск».
Захотелось его успокоить: «Вы напрасно волнуетесь, нем¬
цы сюда больше не придут, да и ваш пан, пожалуй, тоже не
сунется». Все же я заметил, во всех домах, где жили поля¬
ки, затопились печи в избах.
В Восточную Пруссию!
Мы выступали в 2 часа ночи 18 января. Провожать
советских солдат вышла вся деревня. Каждому солдату и
офицеру был вручен кулек с домашним печеньем. Поляки
сопровождали нас далеко за деревню, провожали как род¬
ных, прощались задушевно, сердечно, с поцелуями, с по¬
желаниями скорой победы и возвращения домой.
2-я стрелковая дивизия заняла исходное положение
на отлогом берегу р. Нарев, в кустах имелись выемки-ямы,
где мы и разместились. Всякое движение днем было зап¬
рещено, костров не разводили, пища доставлялась один
раз в сутки ночью. Вот тут-то и пригодились польские ку¬
лечки. А на противоположном обрывистом берегу, усеян¬
ном огневыми точками, сидели фашисты. Берег казался
нам неприступной крепостью, стена стеной.
24 января наша артиллерия начала «перепахивать»
передний край противника. Артподготовка продолжалась
в течение нескольких часов. Не выдержав такого ураган¬
ного огня, фашисты отошли, так и не сделав по нам ни
одного выстрела. Наши пехотинцы с большим трудом ка¬
рабкались в гору, обозы и артиллерия были затянуты на
высокий берег с помощью трактора и длинного стально¬
го троса.
Наконец-то мы вошли в пределы Восточной Пруссии,
откуда пришла к нам война, принесшая столько страда¬
ний нашему народу!
На горе стоял небольшой городок Визна, жители ос¬
тавили его до нашего прихода, несколько домов горело.
192
ВОЙНА и МЫ
Часть батальона связи была впереди вместе с полками.
Солдаты поймали оставленную немцами корову, забили
ее, стали готовить обед. Один из солдат подоил другую
корову, молоко, которого не видели несколько лет, всем
очень понравилось. Кто-то в подвале обнаружил разное
варенье, все лакомились, я выбрал себе земляничное. Во
многих домах, в кладовках, стояли мешки с белой мукой, с
рисом и сахаром, нашлись ящики с мясными консервами.
Следует сказать, что консервы были американскими,
на банках-«Нью-Йорк», «Чикаго». Эти торгаши, видимо,
снабжали не только нас, своих союзников, но и врагов. Мы
знали, что в Западной Германии население голодает, а
почему же в Пруссии изобилие продуктов? На этот воп¬
рос никто не смог ответить, лишь слышались хлесткие оп¬
ределения, вроде «продажные души», и прочие эпитеты в
адрес союзников.
Вечерело, после обеда и небольшого отдыха наш обоз
двинулся дальше. Мой заместитель по политической час¬
ти капитан Абишев попросил разрешения ехать на полу¬
торке, шофер Леня Скибицкий взял его с собой. Мы рас¬
стались, как оказалось, почти на целый месяц.
Сильный ветер, метель, дорогу замело, но в темноте
мы ее и так потеряли и двигались по азимуту. Люди не
спали больше трех суток, валились с ног от усталости, ло¬
шади отказывались идти. Мы шли вдоль провода, протя¬
нутого батальоном, изредка включались в линию. Во вре¬
мя одного из таких включений узнали, что город Иоганис-
бург занят нашей дивизией и полки располагаются на ноч¬
лег. Но до города еще 8-10 км, а люди окончательно выби¬
лись из сил.
В темноте обозначились очертания каких-то строе¬
ний, необходимо разведать. Беру с собой командира
взвода лейтенанта ГутиеваХ. Т, осетина по националь¬
ности и отчаянной смелости человека, и еще одного креп¬
кого солдата. Оказалось, мы наткнулись на лесопильный
заводик. Со всеми предосторожностями зашли в дом.
Контора из 2 комнат, еще 3 жилых комнаты, видимо, хо¬
зяин или управляющий жили здесь, и, самое главное,
большой крытый двор. Вернулись обратно к обозу, люди
и лошади лежали на снегу, даже часовые спали. Вклю¬
чившись в линию, попросил разрешения переночевать
7 - 2324 Мухин
193
Мои дела военные
на заводе. Разрешение получено. Войдя в помещение,
случайно задел выключатель, загорелся свет! Оказыва¬
ется, немецкие электрики в Иоганисбурге продолжали
работать, теперь уже для нас.
К 8 утра мы были в Иоганисбурге, заканчивался завт¬
рак. А через час дивизия уже выступила из города, но здесь
была совершена непростительная ошибка. После ухода
советских войск весь город занялся огнем. Подожгли его
наши бойцы, мстя фашистам за кровь и слезы своих род¬
ных и близких. В тот момент они не отдавали себе отчета,
что наши тылы, госпитали, штабы армий остаются в чис¬
том поле без укрытия. Жажда мести поглотила все. Эта
вакханалия продолжалась четыре дня, оставляя населен¬
ный пункт, солдаты сжигали все дома. Понадобился стро¬
жайший приказ Ставки Верховного главнокомандования,
который позволил навести должный порядок.
В связи с этими событиями следует сказать пару слов
о солдате нашего конного взвода Андрее Потахове. Через
2-3 дня после ознакомления всего личного состава с при¬
казом о поджогах, является ко мне Потахов и просит раз¬
решения сжечь 2-этажный дом, стоящий несколько в сто¬
роне от поселка. Разъясняю Потахову смысл приказа - за
поджог расстрел на месте - и отправляю его обратно.
Чтобы правильно понять маниакальное стремление
солдата сжечь хотя бы один немецкий дом, надо знать,
что вся оказавшаяся в оккупации семья Потахова: отец,
мать, два брата и сестра была расстреляна фашистами.
Потахов служил у нас посыльным и возил в штаб дивизии
и обратно совершенно секретную почту. Он настойчиво
требовал перевести его в полк, чтобы лично уничтожать
фашистов, однако интересы дела не позволяли мне отпус¬
тить его в пехоту.
А тот дом все же сгорел. После штурма Кенигсберга
сияющий и довольный Потахов признался, что вопреки
приказу дом он все-таки спалил. Можно ли осудить его за
это?
После взятия Иоганисбурга 2-я стрелковая дивизия
наступала в направлении Мазурских озер и болот. Бои
были жестокие, приходилось преодолевать много укреп¬
ленных районов, огневых точек, водных преград, по сути
дела, все хутора являлись крепостями.
194
ВОЙНА и МЫ
Мазурские болота
Фашисты рассчитывали, что Восточная Пруссия ста¬
нет для Третьего рейха тем рубежом, который не сможет
преодолеть ни один советский солдат. Особо они уповали
на сложнейшую систему укрепрайона Мазурских озер.
Немцы были уверены, что здесь они смогут отсидеться, а
когда Советская Армия будет обескровлена, они снова
перейдут в наступление. Следует напомнить, что в районе
Мазурских озер находится небольшой городок Растенбург
(ныне Кентин - Польша), а вблизи этого Растенбурга была
расположена ставка Гитлера. Фашисты называли ее «Воль-
фшанце» (волчье логово). Чтобы не допустить ее захвата
советскими войсками, немцы сами взорвали это соору¬
жение.
В ночь на 27 января, день начала наступления, погода
нам благоприятствовала. Мела жуткая метель, и дул ура¬
ганной силы ветер. Северянам такая погода не в диковин¬
ку, а вот фашистам приходилось туго.
Командующий 81-м стрелковым корпусом генерал-
лейтенант Захаров в 22-00 позвонил командиру 2-й стрел¬
ковой дивизии полковнику Перевозникову: «Если сегодня
ночью ваша дивизия захватит лежащий перед вами рай¬
он, считайте, что дневная задача завтрашнего дня будет
вами выполнена».
Получив приказ о наступлении, комдив Перевозников,
начальник штаба Турьян и начальник политотдела Кустов
приняли решение поставить на острие удара 13-й стрел¬
ковый полк под командованием Коженкова Ф. Ф. (началь¬
ник штаба Абросимов В. Ф.). Этот полк неоднократно де¬
монстрировал хорошую подготовку и боевую выучку в
сложнейших условиях, а оба офицера отличались отвагой
и храбростью.
Решили отказаться от артподготовки, так как артил¬
лерийская канонада в ночное время могла лишь насторо¬
жить противника и обнаружить наши намерения. Да и ви¬
димости не было никакой, поэтому в той операции 164-й
артполк под командованием полковника Скучарова В. А.
участия не принимал, в боевых порядках пехоты находи¬
лись только корректировщики-артиллеристы.
195
Мои дела военные
Вперед пошла наша разведка, одетая в белые халаты.
Разведчики действовали смело и решительно, засекали
все действия противника и информировали свою пехоту и
командование. Данные разведки (командир разведроты
Филиппов) через разведотдел дивизии (начальник раз¬
ведки майор Горбатенко) немедленно докладывались в
штаб 81 -го стрелкового корпуса.
Расчет делался на внезапность и точные данные раз¬
ведки. После краткого партийно-комсомольского собра¬
ния и ознакомления с боевой задачей личный состав
13-го полка, воспользовавшись темнотой и ураганным
ветром, незамеченный противником подобрался к пере¬
дней линии обороны врага. Фашисты были захвачены врас¬
плох. Наша пехота действует мелкими группами, передви¬
гаясь ползком по глубокому снегу, она блокирует бункеры,
указываемые разведчиками, прорывает первую линию
обороны и быстро проникает между дотами в тыл против¬
ника. За 13-м стрелковым полком в бой введены 200-й и
261-й полки. Развивая успех, командующий 81-м стрел¬
ковым корпусом бросает в прорыв 307-ю и 343-ю стрел¬
ковые дивизии.
Расчет нашего командования полностью оправдался.
Наши воины тепло одеты: ватные костюмы, полушубки,
валенки, а у фашистских вояк - тонкие шинельки, как гово¬
рится, на рыбьем меху. На адском ветру они не спасали
гитлеровцев. Фашисты не выдерживали и, предполагая,
что и русские в такую погоду наступать не будут, попрята¬
лись в бункерах. Выскакивали на минутку наверх и, не об¬
наружив ничего подозрительного, вновь лезли в тепло.
Воспользовавшись благоприятной ситуацией, наши
воины решительно захватывали один за другим важные
объекты большого укрепрайона противника. Гитлеровцы
только к концу операции поняли, что происходит, и попы¬
тались организовать сопротивление, но оно было быстро
подавлено.
Вся артиллерия гитлеровцев, не сделавшая ни едино¬
го выстрела, досталась нам в качестве трофея, а еще вче¬
ра самоуверенные и наглые сверхчеловеки трусливо выхо¬
дили из бункеров на мороз с поднятыми руками.
За эту блестящую победу 2-й стрелковой дивизии
было присвоено почетное наименование Мазурской, и она
196
ВОЙНА и МЫ
стала официально называться 2-я стрелковая Мазурская
дивизия.
После разгрома группировки противника в районе
Мазурских озер наши войска устремились к заливу Фри-
шес-Хафф. Во время этого марша были взяты населенные
пункты: Рудшаны, Пуйен, Бабинтен, Коленган, Кобультен,
Бишьфебург, Ротфлие, Зебург, Фронтенбург, Ройхенбург,
Ливенбург, франсдорф, Лихтенау, Лотерфельд, Петерс -
вальде, Лихтенфельд, форсирована река Алле. К 22 фев¬
раля мы овладели Хоенфьюрстом, севернее Мельзака, и
вышли к побережью Балтийского моря в районе залива
Фришес-Хафф.
А на северо-востоке все еще сопротивлялся блокиро¬
ванный нашими войсками город-крепость Кенигсберг,
последний оплот гитлеровцев в Восточной Пруссии.
31 января был занят город Зеебург. Здесь во время на¬
лета вражеской авиации батальон связи понес тяжелые по¬
тери. Погибли 6 человек, в том числе 18-летний Саша Фо¬
мин, он скончался у меня на руках, повторяя перед смертью
одно лишь слово «мама». Было ранено 7 человек, убито 8
лошадей и разбито 4 повозки с имуществом связи.
Комдив Перевозников
Вся оборона немцев в Восточной Пруссии строилась
лицом на восток, учитывая это обстоятельство, наши ар¬
мии наступали на север и северо-запад. Фашисты стре¬
мились отвести свои войска на запад, опасаясь оказаться
в окружении, попасть в «котел». Отступая, они выводили
свое гражданское население и, как ни странно, гнали с со¬
бой и наших женщин. Однажды мы перехватили большую
группу таких остарбайтеров, свыше 800 человек. Приго¬
товленный для нас обед был роздан этим женщинам.
Был в моей военной судьбе и такой прискорбный факт.
Два наших полка окружили селение, сопротивление гар¬
низона было исключительно упорным, враг не сдавался, и
только когда артиллеристы вывели орудия на прямую на¬
водку, ввиду неизбежной гибели, противнику пришлось
капитулировать. Стали собирать пленных, и вдруг часть
из них, человек около 30, потребовали, чтобы их отвели к
более высокому начальству. Это были власовцы. Когда их
197
Мои дела военные
привели к командиру дивизии, то один из них обратился к
полковнику Перевозникову со словами: «Товарищ коман¬
дир, разрешите нам теперь защищать Родину». От такой
наглости комдив просто опешил и тут же приказал вывес¬
ти предателей в расход. Эти ублюдки были расстреляны
на месте. Солдаты встретили такое решение с понимани¬
ем и удовлетворением, никто не пожалел шкурников.
В 20-х числах февраля дивизия вела бои в районе
г. Мельзак. Местное население в этом регионе брало пить¬
евую воду из колодцев. Судя по всему, для привычных лю¬
дей вода была вполне приемлемой, но для нас оказалась
абсолютно противопоказанной. Все, кто пил эту воду, по¬
лучили расстройство желудка (понос). К сожалению, и я
попал в их число. Обычные методы лечения не помогали.
У меня имелся флакон с опием, и я решил произвести экс¬
перимент на себе. Помогло, лекарство оказалось чудесным.
После этого я вылечил всех людей своего батальона, давая
каждому по три капли. Земля слухом полнится, и вскоре в
штабе дивизии и в полках узнали о «народном целителе».
Началось паломничество в батальон связи, я помогал, кому
мог, но флакон - не ведро и хватило его ненадолго. О моих
медицинских достижениях узнали даже в корпусе, понаеха¬
ло большое начальство. Я рассказал о своем чудесном ле¬
карстве, но в скором времени сопротивление врага было
сломлено, мы опять перешли в наступление и покинули эко¬
логически неблагополучный район.
В небольшом населенном пункте Венклитте-Мюлле про¬
изошел занятный инцидент. Дивизия ушла вперед, а наш узел
связи продолжал работать. Задержал меня и телефониста
командир 81-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант
Захаров, который вел переговоры с командирами дивизий.
Когда я наконец получил разрешение снять узел и распро¬
щался с генералом, встал вопрос, где искать своих. Мне было
известно, что слева находился 13-й, а справа 261-й стрел¬
ковый полк, но связи с ними я уже не имел.
Двинулись по азимуту и по следам. Перейдя железно¬
дорожную линию, углубились в лес. Через некоторое время
услышали шум воды. Что это? Мельница или электростан¬
ция? На карте не было ни того ни другого, и только перейдя
по плотине реку, мы поняли, что оказались на мельнице.
Осторожно осмотрели большое двухэтажное здание и под¬
198
ВОЙНА и МЫ
вал. Никого. Поднялись на 2-й этаж, много выстиранного
белья на стеллажах и в шкафах, и тоже ни души. Вдруг выхо¬
дит девица-украинка. Как оказалось, она спряталась на мель¬
нице, чтобы не уходить с немцами и очень просила взять ее
с собой. Но куда ее денешь? Спустились вниз, вышли на
улицу и столкнулись с разведкой 261-го полка. Перегово¬
рили с разведчиками и пошли дальше. В конце концов вышли
в тыл 13-го стрелкового полка.
Неподалеку находился и штаб дивизии. Вечерело,
комдив высказал сожаление, что придется ночевать в лесу
у костра. Тут я ему рассказал о мельнице. Перевозников
принял решение идти туда. Штаб дивизии, батальон свя¬
зи и разведрота расположились на ночлег в подвале. Свя¬
зисты с узлом связи разместились в большом отсеке, где
хранился картофель, здесь было тепло и уютно. Саперный
батальон и 261 -й полк расположились в здании мельни¬
цы, всем места не хватило, и часть людей устроилась под
крышей, среди жерновов и на жерновах.
Большинство уже спали, когда какой-то любитель тех¬
ники, а, может быть, и специалист своего дела, решил про¬
верить, как работает мельница. Пустил воду на лопасти
колес, и жернова закрутились. Спящие на них люди, не
понимая в чем дело, дико озирались и спрыгивали с жес¬
ткого ложа, ихтоварищи хохотали от души. Насмеявшись,
мельницу остановили, и утомленные люди быстро уснули.
Около 10 вечера командир дивизии Перевозников
решил сходить до ветру. Он вышел из подвала и сразу же
напоролся на фашистов. Выхватив винтовку из рук задре¬
мавшего 17-летнего часового, полковник крикнул
«Подъем!» и стал действовать штыком, как на уроке руко¬
пашного боя. Поднятый по тревоге полк в считаные мину¬
ты уничтожил около 150 фашистов, а Перевозников запи¬
сал на свой личный счет 11 гитлеровцев. Было взято мно¬
го пленных, которые на допросе рассказали, что их группа
численностью до 400 человек выходила из окружения и
надеялась пробиться к своим.
Отдых был прерван, началось преследование оторвав¬
шейся группы противника. Этот ночной поиск дал хоро¬
шие результаты; 261-й полк взял несколько населенных
пунктов, пленив массу сонных фашистов, и почти без по¬
терь продвинулся вперед на 22 км.
199
Мои дела военные
Командир дивизии Перевозников во время боев в
Восточной Пруссии все время находился в боевых поряд¬
ках пехоты, своими глазами видел, как сражаются его сол¬
даты и офицеры. Личная смелость комдива поощряла и
его подчиненных действовать энергичнее. Воюя на немец¬
кой территории, личный состав дивизии чувствовал при¬
ближение конца войны и стремился побыстрее разделать¬
ся с ненавистным врагом.
Подвиг без награды
Командование 81-го стрелкового корпуса приняло
решение перегруппировать войска, то есть поменять ди¬
визии местами, для этого нашей 2-й стрелковой дивизии
пришлось совершить марш в 50 км. Дивизия построи¬
лась в походную колонну. Первым выступал один из пол¬
ков, за ним следовал батальон связи. Так как вся дивизия
была на конной тяге, то скорость движения колонны была
невысокой, всего около 2-2,5 км в час.
Такое медленное движение утомляло моих связистов.
Народ в батальоне подобрался молодой и здоровый, при¬
выкший таскать на себе не только оружие, но и катушки с
кабелем, и с таким грузом, превышающим вес снаряжения
пехотинца в 2-3 раза, передвигаться бегом. Топографичес¬
кие карты имелись у каждого командира взвода, подавляю¬
щее большинство связистов имело среднее или высшее
образование, картой и компасом владел любой солдат. Люди
рвались вперед. Обстановка в общих чертах была нам изве¬
стна, знали мы и о том, где должен был разместиться штаб
дивизии и полки. До места назначения оставалось еще при¬
мерно 25 км, и я принял решение оставить обоз в походной
колонне, а самому с группой связистов в 50 человек идти
вперед. Оставив колонну, мы пошли быстрее, подгонять
людей не приходилось, все и так стремились побыстрее за¬
кончить марш и как следует отдохнуть на месте.
Примерно через 15 км показался населенный пункт.
Я выслал вперед разведку, а наша группа тем временем про¬
должала скрытно продвигаться вперед. Через некоторое
время разведка донесла, что в деревне немцы грузят на три
автомашины какой-то груз, охрана не замечена. Решаю ата¬
ковать деревню стрех сторон. Незамеченные противником
200
ВОЙНА и МЫ
мы вошли в поселок и открыли огонь. Бой был коротким, в
итоге - два офицера убиты, 10 пленных, автомашины и
груз достались нам в качестве трофеев. Мы торжествова¬
ли, ведь это была первая по-настоящему боевая задача,
которую мы выполнили самостоятельно. Пленных повели
в тыл, навстречу дивизии, под конвоем четырех человек, а
остальные продолжили движение к намеченной цели.
В пути соображал, кому и какие следует дать награды.
Прибыв на место, выставили охрану и провели реког¬
носцировку. Определили место для каждого отдела штаба
дивизии. Затем приступили к наводке линии связи, а пос¬
ле окончания работы расположились на отдых.
Внезапно на автомашинах нагрянуло наше дивизион¬
ное начальство, мечет громы и молнии, бушует и неистов¬
ствует, как ураган. В присутствии подчиненных мне было
объявлено, что буду отдан под суд Военного трибунала за
самоуправство, за превышение власти, за самовольство
и т. д. Приказали срочно представить строевую записку и
список личного состава. Лишь после проверки, когда ко¬
миссия убедилась, что все мои люди налицо, а оружие в
сохранности, командование дивизии успокоилось.
Я понимал правоту своих командиров и терпеливо
сносил все попреки. Дело в том, что даже рядовые воен¬
нослужащие батальона связи знали о дислокации частей
дивизии, корпуса и отчасти армии куда больше, чем офи¬
церы, включая командиров стрелковых частей и подраз¬
делений. Исчезновение связиста батальона связи, тем
более его попадание в плен, стало бы чрезвычайным про¬
исшествием огромного масштаба и могло повлечь за со¬
бой переброску дивизии на новое место. Так что причина
гнева начальства была вполне понятна и оправданна. Мои
подчиненные были крайне удручены. Под суд меня не от¬
дали, но и в награждении нам было отказано.
Мой батальон
К началу 1945 г. наши связисты довели свои професси¬
ональные навыки почти до автоматизма, люди работали с
полной отдачей сил и знаний, с высокой ответственностью
за порученное дело, обеспечивая командованию беспере¬
бойную связь под сильнейшим огнем противника.
201
Мои дела военные
Головной болью для связистов была линия связи на глав¬
ном направлении, на оси движения от НП командира диви¬
зии к полкам. При оборудовании нового НП она являлась
как бы указателем, куда перешел командир дивизии. По этой
линии сначала перемещался штаб дивизии, потом повозки
с боеприпасами, медсанбат и т. д. То есть прошел связист,
не напоролся на мины, а за ним уже уверенно и спокойно
двигались все остальные. Ктомуже провод-то наш, навер¬
няка с пути не собьешься. В конце концов эта пешеходная
тропа связиста становилась настоящей дорогой, ктомуже
проверенной и безопасной, по которой уже смело шла ар¬
тиллерия, танки и автотранспорт. Для всех линия связи была
благодатью, а связистам лишняя работа, приходилось без
конца устранять повреждения, что снижало наш балл.
К концу войны 192-й отдельный ордена Красной Звез¬
ды батальон связи сложился в крепкий спаянный коллек¬
тив. Его бойцов отличали исключительное трудолюбие,
взаимопомощь, фронтовая дружба и отличное знание сво¬
его дела. Хотелось бы вспомнить каждого поименно, но,
увы, это невозможно. Вот лишь несколько человек, кото¬
рых можно отнести к числу лучших.
Старший сержант Мартынов А. В. В феврале 1945 г. в
районе Гедау при наводке линии связи был обстрелян фа¬
шистским снайпером. Пуля попала в ягодицу, перевязав
себе рану, Мартынов продолжил работу. Отказался остать¬
ся в медсанбате, хотя врачи так и не извлекли пулю. Отме¬
чен четырьмя государственными наградами.
Коротаев А. Ф. всегда работал четко и быстро, полно¬
стью обеспечивал командованию 13-го стрелкового пол¬
ка бесперебойное управление войсками. Имеет четыре
государственные награды.
Старший сержант Полозков. Энергичен, требователен
к себе, неутомимый работник. Награжден четыре раза.
Ефрейтор Кокурин Н. И. Будучи ранен, остался в
строю. Награжден трижды.
Этот список можно продолжить и каждого оценить
только с положительной стороны.
Наряду с телефонной связью батальон прокладывал и
телеграфные линии. По штату у нас должно было быть пять
телеграфистов, однако всю работу выполняли всего два
человека: сержант Цивин А.И. и ефрейтор Бурмакин А.
202
ВОЙНА и МЫ
Активное участие в развертывании узлов связи при¬
нимал начальник центральной телефонной станции (ЦТС)
старший сержант Волков Д.П. Это был большой мастер
своего дела, развернувший за годы войны десятки узлов
связи.
20 февраля мне, Волкову и еще одному телефонисту
пришлось оборудовать узел связи в кирпичном здании.
Мы с Волковым уже начали монтировать на стене комму¬
татор, как вдруг послышался удар, и страшная сила опро¬
кинула нас на пол. Первое время я ничего не видел, глаза
засыпало кирпичной пылью. Когда немного пришли в себя,
подползли к двери и промыли глаза водой из грязной
лужи. Вроде все живы и даже невредимы, но с ног до голо¬
вы покрыты красной пылью, как будто выкрашены в крас¬
ный цвет. Но это все пустяки, главное, что целы. Когда осе¬
ла пыль, мы огляделись и поняли, что произошло. Оказы¬
вается, немецкий танкист заметил, как мы входили в зда¬
ние, и выстрелил снарядом-болванкой. Болванка проши¬
ла две стены и застряла в третьей. Дыра от нее оказалась в
10 сантиметрах выше коммутатора. Фашистский танкист
взял слишком высоко, это нас и спасло.
Пруссия
А теперь несколько слов о том, какой я увидел Вос¬
точную Пруссию. В этом регионе Германии было много
хуторов. Стояли они обособленно от населенных пунктов,
строились государством, а затем продавались хозяевам
в рассрочку. Эти хутора играли важную роль в планах не¬
мецкого командования и даже на картах отмечались по-
особенному. Подвалы зданий строились так, что их без
переделок можно было превратить в пулеметные гнезда.
Такой с виду мирный хуторок являлся настоящим осиным
гнездом.
Каждый хутор принадлежал богатому владельцу и
включал в себя каменный жилой дом, капитальное одно¬
этажное или двухэтажное строение с непременным под¬
валом, в котором хранились овощи, топливо и другие
вещи. Кроме того, имелись отличные помещения для ско¬
та, садик и ветряная мельница, которая служила для по¬
дачи воды скоту и заряжала аккумуляторы. Скот содер¬
203
Мои дела военные
жался в образцовой чистоте, в хороших помещениях.
У каждой курочки на крыле были бирки с номером, для
учета снесенных яиц.
На кухне - полный набор кухонного инвентаря, для каж¬
дого продукта предназначен особый ящичек с этикеткой.
Обязательной принадлежностью всякого немецкого дома
являлся гроссбух, толстая книга-тетрадь, где отражались
доходы и расходы семьи.
Обращало на себя внимание отсутствие рваной или
сильно поношенной одежды и запасов тряпья, все это сда¬
валось на утилизационные заводы-фабрики для перера¬
ботки. Удивляло нас и другое, такая вроде бы грамотная
страна - Германия, а книг в домах было до крайности мало,
в некоторых домах не было вовсе. Зато в каждом доме, в
рамке под стеклом, фотографии охотничьих трофеев -
убитый олень со следами от пуль.
Ухоженные асфальтированные дороги, с обеих сторон
обсаженные деревьями. Значительные площади занима¬
ли лесопосадки.
Вот эти крепкие хозяйства и давали германской ар¬
мии офицеров, носителей прусского духа. Считается, что
именно этот дух, а также традиционная склонность немцев
к дисциплине и уважение к армии составили основу гер¬
манского вермахта. Даже оказавшись у нас в плену, не¬
мецкий солдат не утрачивал чувства субординации и дис¬
циплины. Увидев перед собой пленного немецкого офи¬
цера, рядовой тянулся перед ним в струнку, «ел глазами»
начальство и в такие момент совсем не обращал внима¬
ния на нас, своих победителей.
В ходе сражений в Восточной Пруссии наши полки
совсем не получали пополнения, с людскими резервами
было так плохо, что при других обстоятельствах такую часть
просто не пустили бы в бой. Кадровый вопрос был тогда
вопросом №1 для всех командиров. Недостаток людей
вызвал к жизни изменение тактики. При наступлении в бо¬
евых порядках пехоты шла артиллерия, стрелявшая по вра¬
гу прямой наводкой. Подойдя к хутору или населенному
пункту и обнаружив там вооруженных людей, пехота вызы¬
вала артиллерию. И только подавив артиллерийским ог¬
нем сопротивление немцев, пехотинцы занимали строе¬
ния. Артиллерия расчищала путь пехоте.
204
ВОЙНА и МЫ
Наступая на север, наши войска достигли побережья
Балтийского моря и отрезали немецкую группировку в
Восточной Пруссии от основных сил. Путь отхода на запад
немцам был закрыт. 22 февраля нашу 50-ю армию сняли с
этого участка фронта и отправили походным маршем к
Кенигсбергу. Преодолевая по 60-70 км вдень, мы двига¬
лись по тылам наших войск в район Кведнау (севернее Ке¬
нигсберга), куда прибыли в первых числах марта.
Штурм Кенигсберга
Мы прибы ли в район севернее Кенигсберга в первых
числах марта, расположились в хорошем сосновом лесу в
районе Кведнау (ныне пос. Северная гора, г. Калининград),
началась усиленная подготовка к штурму.
Нам разъяснили, что представляет собой Кенигсберг,
в чем заключаются трудности и как мыслится их преодо¬
леть. Кроме того, нам пояснили, что где-то у нас под нога¬
ми, глубоко под землей, работают заводы: артиллерийс¬
кий, патронный, пороховой и нефтеперегонный, одним
словом, там таились гигантские арсеналы.
Когда нам сказали, что на пути продвижения диви¬
зии имеются форты, наше воображение нарисовало вы¬
сокие 4-5-этажные крепости из голого камня, но на са¬
мом деле со стороны форты выглядели красивыми хол¬
мами, на которых росли могучие вековые деревья. В чре¬
ве этих холмов и были скрыты мощные железобетонные
сооружения в три этажа с множеством пушек и пулеме¬
тов. Каждый такой форт представлял собой хорошо обо¬
рудованную крепость: огромный шестиугольник разме¬
ром 360 на 200 метров, окруженный 20-метровым про¬
тивотанковым рвом 7-метровой глубины, который был
наполнен водой. Все подступы к форту простреливались
многослойным артиллерийским и пулеметным огнем.
Пространство между фортами было заполнено железо¬
бетонными дотами и бункерами. Завершали картину про¬
волочные заграждения, минные поля, фугасы, противо¬
танковые ежи, ловушки и т. д.
Гарнизон форта - усиленный батальон численностью
до 1000 человек, укрывающийся под трехметровым сло¬
ем кирпича и железобетона, накрытого сверху еще трех¬
205
Мои дела военные
четырехметровым слоем земли. Оборудованный водопро¬
водом, канализацией, столовой и другими удобствами
форт мог выдержать длительную осаду.
Гарнизон всего Кенигсберга (с фортами) насчитывал
свыше 130 тысяч солдат и офицеров, набранных из числа
коренных жителей Восточной Пруссии и Кенигсберга. Это
были отборные фашисты-фанатики, они так и говорили:
«Будем драться с фанатическим бешенством!»
В крепости Кенигсберге было сосредоточено около
4000 орудий и минометов, более ста танков и бесчислен¬
ное множество пулеметов. Все здания в городе были ук¬
реплены и подготовлены к обороне, улицы города пере¬
крыты железобетонными многоамбразурными огневыми
точками, замаскированными танками, одним словом, каж¬
дый дом был превращен в крепость.
Но как бы хорошо фашисты не были вооружены, они
находились в сплошном кольце окружения и были обрече¬
ны на полное уничтожение. Однако они верили заверени¬
ям Гитлера и Геббельса о якобы почти готовом сверхмощ¬
ном оружии и потому оказывали упорное сопротивление.
Стремясь избежать бессмысленных жертв, маршал
Советского Союза Василевский А. М. обратился к окружен¬
ным фашистам с предложением сложить оружие, но фа¬
шисты отказались. Они готовы были сопротивляться с от¬
чаянием обреченных.
Необходимо отметить, что в августе - сентябре 1944 г.
англо-американская авиация совершила два налета на Ке¬
нигсберг. В каждом налете участвовало по несколько со¬
тен бомбардировщиков. Однако вместо оказания реаль¬
ной помощи Советской Армии они бомбили жилые квар¬
талы в центре города, где не было военных объектов. Фор¬
ты и другие укрепления бомбежке не подвергались.
Как писал в мемуарах маршал Василевский, к началу
штурма города у нас имелось 5000 орудий и минометов,
причем 47% из них составляли тяжелые орудия большой
мощности калибром 203 и 305 мм; пять морских и железно¬
дорожных батарей, которые располагали одиннадцатью
130-миллиметровыми и четырьмя 180-миллиметровыми ору¬
диями. В операции было задействовано 2500 самолетов.
6 апреля в 10 часов утра заговорила артиллерия. Зем¬
ля дрожала от залпов тысяч орудий. Мне со своим узлом
206
ВОЙНА и МЫ
связи удалось забраться в какой-то глухой без окон под¬
вал, но и там мы объяснялись при помощи записок, гро¬
хот стоял такой, что никто ничего не слышал.
Советские войска начали прогрызать фашистский
орешек. Город горел. В этом горящем пекле, в дыму и в
пыли, в раскаленной духоте наши бойцы захватывали дом
за домом, квартал за кварталом. В течение первого дня,
как пишет маршал Василевский, советские войска про¬
двинулись на 3-4 км.
Наша 2-я стрелковая дивизия захватила несколько
фортов, Северный вокзал, мясокомбинат и госпиталь.
Воздействие нашей артиллерии было столь сильным, что
многих фашистов обуяло безумие. Некоторые сходили с
ума в буквальном смысле. Выходящие из подвалов немцы
дрожали, у многих из носа и ушей текла кровь, мы только
им указывали в сторону нашего тыла, мол, убирайтесь и не
мешайте, и бывшие белокурые бестии толпой и без кон¬
воя бежали в плен.
Натретий день штурма мы едва не погибли. Узел свя¬
зи расположился в подвале 4-этажного дома. Старое кир¬
пичное здание не выдержало интенсивного артобстрела и
рухнуло от разрыва мины. Мы оказались замурованными
в подвале, хорошо еще, что перекрытие не обвалилось.
Быстро организовали работу по разборке завала, раста¬
щили кирпич и выползли наружу.
Во время штурма города-крепости Кенигсберга осо¬
бо отличился 13-й стрелковый полк. Действия полка были
умелыми и энергичными, бойцы и командиры быстро на¬
ходили слабые места в обороне противника, проникали в
сильно укрепленные здания и уничтожали врагов в боль¬
шом количестве.
Командир полка подполковник Коженков, отчаянной
смелости человек, свой НП держал практически в боевых
порядках пехоты. По свидетельству комдива Перевозни-
кова, не отставал от своего командира и начальник штаба
полка майор Абросимов, которого Перевозников назвал
бесстрашным боевым командиром и лучшим начальни¬
ком штаба полка.
НП командира полка находился настолько близко от
неприятеля, что однажды к нему прорвалась группа фа¬
шистов. Началась ожесточенная рукопашная схватка с вра¬
207
Мои дела военные
гом. Много лет спустя архангельские журналисты описали
обстоятельства этого боя в статье «На штурм Кенигсбер¬
га», которая была опубликована в газете «Правда Севера»
25 апреля 1970 г.
За штурм Кенигсберга 13-й стрелковый полк получил
почетное наименование «Кенигсбергский».
Наш 192-й батальон связи за обеспечение четкой бес¬
перебойной связи командования дивизии с полками, ар¬
тиллерией, авиацией и соседом слева был награжден ор¬
деном Красной Звезды и стал именоваться 192-й отдель¬
ный ордена Красной Звезды батальон связи.
2-я стрелковая Мазурская дивизия была награждена
орденом Кутузова II степени и стала именоваться 2-я стрел¬
ковая Мазурская ордена Кутузова дивизия.
Капитуляция Кенигсберга
Наступил вечер 9 апреля 1945 г. Я находился на своем
узле связи, чертовски хотелось спать, ведь мы совсем не
спали в ночь с 5 на 6 апреля, да и все предыдущие дни и
ночи находились в беспрерывном сражении. Раздается
очередной звонок от командира дивизии, который потре¬
бовал соединить его с командующим 50-й армией генерал-
лейтенантом Озеровым. Беру запасную трубку и слышу, как
Перевозников докладывает командарму, что немцы присла¬
ли парламентеров, двух офицеров в сопровождении сол¬
дат и радиста, чтобы договориться о прекращении огня и
условиях капитуляции. Поняв, о чем идет речь, я боялся
пропустить не то что слово, а даже звук. Когда комдив Пе¬
ревозников доложил о парламентерах, Озеров сказал: «По¬
дождите одну минуту, переговорю с членами Военного со¬
вета». Через некоторое время последовал приказ: «Немед¬
ленно прекратить огонь с обеих сторон!» Судя по опера¬
тивности ответа, на НП 50-й армии находился маршал Со¬
ветского Союза Василевский. Немцы по рации продубли¬
ровали этот приказ для своих, завершив передачу следу¬
ющими словами: «... разминировать все здания, снять
минные поля, составить их подробную карту и 10 апреля
1945 г. к 6 часам утра сосредоточиться в квадрате ... (в
каком не помню, но это было рядом с казармами) для при¬
ема в плен гарнизона крепости».
208
ВОЙНА и МЫ
Через несколько минут артиллерийский огонь был
прекращен. Наступила гнетущая тишина, лишь отдельные
выстрелы и автоматные очереди говорили, что мир еще
не наступил. Сонливость сняло как рукой, и я побежал со¬
общить эту радостную новость личному составу своего
батальона. Ближе всего ко мне находился обоз кабельной
роты, заскочил туда. Личный состав роты встретил мое
сообщение восторженными криками «ура». Пробыв у свя¬
зистов около получаса, решил вернуться на узел связи.
Однако едва я успел завернуть за угол дома, как в распо¬
ложении роты раздался сильный взрыв. Метнулся обрат¬
но и увидел страшную картину: тринадцать человек ране¬
но, в том числе командир роты капитан Зайцев П.М., уби¬
то шесть лошадей.
Все это произошло после согласованного прекраще¬
ния артогня. Видимо, какой-то психически неуравнове¬
шенный немец в нарушение приказа выпустил последнюю
мину, которая попала в край крыши. Все раненые были не¬
медленно госпитализированы, через некоторое время
десять человек из них вернулись в строй, а судьба двоих
осталась мне неизвестна, так как они были отправлены в
тыловые госпитали. Капитан Зайцев получил четырнадцать
ран и в конце концов был комиссован, так как один из ос¬
колков перебил ему сухожилие ноги.
6 часов утра 10 апреля 1945 г Немцы молчат, нет сигна¬
ла о готовности к сдаче. Наши войска вновь получили при¬
каз о подготовке к продолжению штурма, но в 6.30 сигнал
принят. Как выяснилось позднее, у гитлеровцев все управ¬
ление войсками было нарушено, связь между частями от¬
сутствовала, поэтому им потребовалось дополнительное
время для разминирования и подготовки к капитуляции.
Командир дивизии Перевозников приказал мне обес¬
печить проводной и радиосвязью группу, назначенную к
приему в плен противника, и предложил мне войти в со¬
став этой группы. В состав группы вошли: командир 2-й
стрелковой дивизии Перевозников М.И., я, комбат связи
Невский А.В., шесть человек связистов, шесть саперов и
разведрота в полном составе во главе с командиром роты
лейтенантом Филипповым.
В обусловленном месте нас ждал немецкий генерал,
но поскольку он не представился, оставалось только дога¬
209
Мои дела военные
дываться, кто это такой. Как следовало из информации
командующего 11 -й гвардейской армией генерала армии
Галицкого К. Н., комендант крепости Кенигсберг генерал
Ляш был доставлен в расположение 11 -й армии еще в
2 часа ночи 10 апреля 1945 г. Кроме него представлять
кенигсбергский гарнизон могли: командир дивизии гене¬
рал-майор Хенле, командующий войсками 4-й армии ге¬
нерал Мюллер, инспектор всех оборонительных работ в
Восточной Пруссии генерал-лейтенант Микош.
Вот и догадайся, кто из них производил сдачу гарнизо¬
на в плен. При встрече советский полковник и немецкий ге¬
нерал взяли под козырек, после чего немец передал Пере-
возникову карту. Перевозников спросил, где находятся от¬
равленные участки. Немецкий генерал ответил на хорошем
русском языке: «Поверьте честному слову немца, а не гене¬
рала, что отравленных водоемов в городе не имеется».
Видимо, у этого фашистского генерала все же где-то
в глубине души еще таились остатки офицерской чести, в
свое время проданной Гитлеру за тарелку чечевичной по¬
хлебки. Но вспомнил генерал об офицерской чести, лишь
когда очутился перед лицом строгих судей в образе со¬
ветских воинов, нанесших сокрушительный удар по такой
твердыне, каковой являлся Кенигсберг.
Во время разговора Перевозникова с генералом к нам
приблизилась немецкая колонна. Немецкая дивизия шла
сдаваться в плен под музыку, как на параде. Командир этой
группы подбежал к своему начальнику, отрапортовал и
передал ему строевую записку. Эта строевая записка была
тут же передана Перевозникову. Комдив Перевозников
приказал офицерам немецкой дивизии построиться от¬
дельной от солдат колонной, указал место, куда склады¬
вать оружие, а командиру разведроты лейтенанту Филип¬
пову приказал выделить усиленный конвой для сопровож¬
дения офицеров. Последний выделил четырех разведчи¬
ков на группу офицеров в несколько сот человек.
Следом подошла вторая колонна немцев, и вся про¬
цедура повторилась.
А дальше произошло то, что произвело на нас, совет¬
ских воинов, сильное впечатление. Когда немецкие офи¬
церы получили приказ Перевозникова построиться отдель¬
ной колонной, началось их прощание со своими солдата¬
210
ВОЙНА и МЫ
ми. Они целовались и плакали, не стыдясь своих слез. Сле¬
зы лили хваленые прусские офицеры, бывшие чванливые
господа, несостоявшиеся завоеватели России и всего
мира. Прозрение пришло к ним слишком поздно, и на их
головы пал позор разгрома гитлеровской Германии.
Прибыли члены Военного совета армии, задали не¬
сколько вопросов комдиву Перевозникову, забрали карту
и предложили трем немецким генералам проследовать с
ними в штаб армии. Немецкие генералы уселись каждый в
свою автомашину, с ординарцами, при орденах и при ору¬
жии, что нас тоже крайне удивило.
11 апреля 2-я стрелковая дивизия была выведена из
Кенигсберга. Там уже работала военная комендатура, по
распоряжению которой оставшееся население города
(около 16 тысяч человек) приступило к расчистке улиц от
хлама. Тогда в городе на расчистке работало немало быв¬
ших господ во фраках и котелках. До войны в Кенигсберге
проживало 450 тысяч человек, однако еще до штурма боль¬
шая часть населения была эвакуирована фашистскими вла¬
стями в глубь страны.
Маршал Советского Союза Баграмян И.Х. писал пос¬
ле войны, что во время штурма Кенигсберга советскими
войсками было уничтожено 42 тысячи солдат и офицеров,
взято в плен 92 тысячи солдат и офицеров (из них 1800
офицеров), захвачено свыше 3500 орудий, 128 самоле¬
тов, 89 танков, свыше 1700 автомашин, тягачей и тракто¬
ров, огромное количество снарядов.
Конец войне!
2-я стрелковая дивизия расположилась в 22 км к вос¬
току от Кенигсберга. Батальону связи выделили часть ка¬
кого-то имения, с одной стороны - скотный двор, а с дру¬
гой - навес, под которым хранилась солома. Само име¬
ние и другую сторону двора занимали два автобата, ко¬
мандиром одного был подполковник, а другого - майор.
Мы были очень рады своей территории, так как смог¬
ли разместить лошадей в хороших условиях и под кры¬
шей, алюди получили для ночлега давно желаемую соло¬
му. Все были крайне переутомлены, и личному составу ба¬
тальона дали отдохнуть. Кроме дежурства на радиостан¬
211
Мои дела военные
ции РСБ и на коммутаторе, другой работы в дни отдыха не
было.
Через три дня поступил приказ: засеять яровыми и
засадить картофелем всю свободную площадь земельных
участков. Мне было разрешено нанимать на полевые ра¬
боты местное население и оплачивать натурой. За каждый
трудодень работники получали два килограмма зерна и
четыре килограмма картофеля. Работали по 10 часов в
день с большим усердием. Желающих работать у меня
было так много, что к 6 часам утра собиралась масса лю¬
дей, с нетерпением ожидающих начала трудового дня.
Семена для посева и посадки были местные.
Следует отметить, что хранение картофеля у немцев
было поставлено образцово. В погребах хранят картофель
только городские жители, а селяне на том же поле, где со¬
бирали урожай, роют яму глубиной около 1 метра, засти¬
лают ее соломой, укладывают картофель, сверху еще слой
соломы и все присыпают землей. Такая технология хране¬
ния при минимальных затратах труда позволяла сохранить
клубни в прекрасном состоянии до начала весенних поле¬
вых работ.
После окончания полевых работ 81 -й стрелковый кор¬
пус в полном составе, а возможно, что и вся 50-я армия,
были привлечены к операции по выселению немецкого
населения из Восточной Пруссии. Все немецкое населе¬
ние было выявлено, зарегистрировано и в организован¬
ном порядке вывезено в Германию. После этого на терри¬
тории Восточной Пруссии немцев не осталось.
Весна. Впервые в жизни я увидел, как цветут яблони,
груши, слива и вишня. У каждого хутора имелся неболь¬
шой сад. Для меня, выходца с Русского Севера, это было в
диковинку. Ведь у нас в Архангельске фрукты не растут.
Красота неописуемая!
2 мая 1945 г. был взят Берлин, победители стреляли в
воздух из всех видов оружия. В тот момент никто не заду¬
мывался, что по закону всемирного тяготения пули и сна¬
ряды не улетали в никуда, они непременно проливались на
землю свинцовым дождем и иногда даже калечили людей.
Мы имели сведения о несчастных случаях, радость омра¬
чалась печалью. Одно было ясно, как бы ни была велика
радость, стрелять нельзя.
212
ВОЙНА и МЫ
При отводе наших войск из Кенигсберга был обнару¬
жен склад со спиртными напитками. Спиртное распреде¬
ляли по частям, и в батальон связи прислали три автома¬
шины с коньяком в бочках. По случаю взятия Берлина ко¬
мандование распорядилось выдать по 300 граммов конь¬
яка на каждого. Коньяк был прекрасного качества, и мы
отметили падение столицы фашистского рейха.
С этим коньяком связан один курьезный случай. Был в
батальоне связи кузнец Занин, видимо, большой любитель
выпить. Он нашел бидон, в котором у нас возят молоко,
наполнил его коньяком, атак как в его ведении находилась
лошадь с подводой, то накрепко прикрутил проволокой этот
бидон к телеге и всюду возил его с собой. На марше из
Кенигсберга я ехал верхом и время от времени проверял
движение колонны батальона. Как-то остановил коня, что¬
бы пропустить колонну вперед, и обратил внимание на то,
что около замыкающего Занина и его подводы толпится
много разведчиков. Виду них был подозрительно возбуж¬
денный, лица красные. В чем дело? Мой взгляд остановил¬
ся на бидоне, такой посудины у нас не было. Слезаю с коня
на телегу, открываю бидон, и все становится понятным без
слов. Отвязать бидон я не смог, Занин хорошо постарался,
прикручивая его проволокой к телеге. Тогда соскакиваю на
землю и бросаю в коньяк две пригоршни свежего конского
навоза. Ну, ужтеперь-то наверняка не станут пить! Прибы¬
ваем на место, Занин сильно пьян. Заглядываю в бидон - на
дне гуща от конского навоза, а... коньяк весь выпит.
7 мая собрал всех своих офицеров, поделился с ними
информацией о стрельбе 2 мая и ее результатах. Мы при¬
шли к единодушному мнению, вдень Победы не стрелять.
Все с нетерпением ожидаем дня окончания войны.
В ночь на 9 мая не спится, хожу, проверяю посты, мои люди
спят. Около полуночи начальник радиостанции РСБ стар¬
ший сержант Бакланов М. попросил меня зайти. По боль¬
шому секрету он рассказал мне, что сегодня ночью будет
объявлено о заключении мира. Победа! День Победы! На¬
конец-то кончилась война! Ура! Какой уж тут сон, хожу по
территории поместья, часовые сменяются и, видимо, ду¬
мают, чего это комбату не спится.
В обусловленный час зашел на радиостанцию, радис¬
ты настроились на московскую волну. И мы услышали го¬
213
Мои дела военные
лос, которого ждали много лет. Сразу же позвонил началь¬
нику штаба дивизии Турьяну, поздравил его с днем Побе¬
ды. Он в свою очередь поздравил меня и сказал, что пере¬
дает трубку начальнику штаба 50-й армии. Начштаба ар¬
мии предложил поднять людей, поздравить их с Победой
и предупредил, чтобы никакой стрельбы не было. Затем я
позвонил командиру дивизии, поздравил его с днем По¬
беды.
Вышел на улицу, вызвал дежурного по части и прика¬
зал поднять людей по тревоге. Мои связисты в недоуме¬
нии выскакивали во двор с заспанными лицами. Но когда
поздравил всех с Победой, у многих навернулись на глаза
слезы радости. Стали поднимать оружие для салюта, но
эту затею мы быстро сняли с повестки дня, объяснив лю¬
дям причину. Кладовщику Никитину приказал выдать ко¬
ньяк, котелок на двоих. Повару дали задание приготовить
праздничный обед.
Наши соседи, автобатовцы, тоже подняли людей, на¬
чалась у них пальба. На мои протесты подполковник и май¬
ор не обращали внимания, ведь я капитан, а права у всех
одинаковые. Прибегает начальник штаба 50-й армии, ге¬
нерал-лейтенант, и с ходу бьет прямо в челюсть подпол¬
ковника, который в тот момент как раз стрелял из автома¬
та. Только после этого стрельба прекратилась.
В тот день в батальоне связи трезвыми были: я - коман¬
дир, начальник штаба Дзыба и девушки-телеграфистки.
Война с гитлеровцами была окончена, но в тылу наших
войск, омрачая Победу, стала проявлять активность вся¬
кая мразь. В Августовских лесах в Польше скопились бан¬
ды дезертиров, власовцев, враждебно настроенных поля¬
ков и прочий сброд, они терроризировали местное насе¬
ление, нападали на небольшие отряды советских войск.
У этой нечисти была даже артиллерия и танки. Руководили
действиями этих банд из Лондона, где находилось эмиг¬
рантское правительство Польши. А наши «союзники» анг¬
личане делали вид, что ничего не знают.
Для уничтожения этих банд были привлечены 50-я ар¬
мия и другие войска. Августовские леса окружили. В боль¬
шинстве случаев бои носили скоротечный характер, одна¬
ко потерь избежать не удалось, с нашей стороны были уби¬
тые и раненые. Мучительно трудно было осознавать, что
214
ВОЙНА и МЫ
война кончилась, а мы все еще продолжали воевать и не¬
сти потери.
В одной из польских деревень я встал на постой к ста¬
рушке. Разговорились, и полька заявила мне, что, мол, вы
уйдете, а их снова будут терроризировать эти бандиты.
Как же так, ведьмы всех ликвидировали? Тут под большим
секретом она и поведала мне, что мы все-таки пропустили
большой бункер в поле, указала точные приметы, расска¬
зала, как его найти. Я немедленно доложил обо всем в штаб
дивизии. Вскоре и вправду была обнаружена база банди¬
тов, захвачено 137 головорезов.
Операция по очистке Августовских лесов продолжа¬
лась до середины августа. По ее окончании все воинские
части были нацелены на уборку урожая, жали, косили, мо¬
лотили и мололи муку на мельнице. Один мешок белой
муки из этого урожая я после демобилизации привез в
Архангельск.
Длительное время мы стояли в городе Сувалки
(Польша), здесь начали писать историю 2-й стрелковой
Мазурской ордена Кутузова дивизии. Хронология боевых
действий составлялась в каждом полку и во всех подраз¬
делениях.
Осенью 1945 г. дивизию перебросили на Украину.
1 октября мы прибыли в г. Нежин, расположенный в 120 км
восточнее Киева. Личный состав дивизии был сразу же
направлен на уборку картофеля. После этого оборудовали
военный городок, ремонтировали помещения и готови¬
лись к зиме. Нежин был сильно разрушен, и существовав¬
шие здесь прежде казармы не были пригодны для жилья.
В январе 1946 г. из Венгрии в Нежин прибыла еще одна
стрелковая дивизия. Благодаря этому обстоятельству
наша дивизия была расформирована, я добился скорей¬
шей демобилизации и в самом начале февраля вернулся в
Архангельск. Встреча с семьей после стольких лет разлуки
была очень радостной. Дети Юра и Слава сильно подрос¬
ли за 4 года. Юра учился в 4-м классе 6-й мужской школы,
а Слава в 1 -м классе.
Вот и итог моего повествования.
Это вам не 41-й!
Н.И. Близнюк
Это вам не 41-й!
Обращаюсь к Вам от имени моего дяди Н. И. Близню¬
ка, т. к. он по причине своей природной скромности вряд
ли когда-либо сделает это сам, а ведь ему уже пошел де¬
вятый десяток. Природу не остановишь, время уходит, а
вместе с ним уходят и люди, являющиеся бесценными но¬
сителями информации о Великой Отечественной войне,
и не только носителями, но и непосредственными участ¬
никами тех, уже далеких, исторических событий.
Н.И. Близнюк является мужем сестры моего отца
Ф.И. Печеника. Я впервые с ним познакомился в 1955году,
будучи десятилетним пацаном. Все мальчики тогда жили
героизмом прошедшей войны, участники военных детс¬
ких игр делились на «наших» и «немцев», но только в нача¬
ле 60-х годов, когда мой интерес к войне стал все больше
познавательным, я стал обращать внимание на рассказы
дяди о войне как о ежедневной, тяжеленной и, скажем
так, очень грязной работе. Встречались мы нечасто, шло
время, однако в воспоминаниях эпизодов войны дядя ни¬
когда ничего не добавлял и не убавлял, как будто это про¬
исходило с ним буквально вчера, и до меня постепенно
доходило, что все это является истинной картиной войны,
расходящейся с историей, написанной генералами, и
официальной версией партноменклатуры.
Я сам являюсь давним читателем Вашей газеты, в
меру сил и возможностей — пропагандистом идей АВН и,
216
ВОЙНА и МЫ
что самое главное, по существу этого письма, целиком и
полностью поддерживаю идею написать историю Вели¬
кой войны, основываясь на материале ее непосредствен¬
ных участников («один бой»), а не завравшихся бездарных
генералов-полководцев.
Именно поэтому я и убедил дядю написать свои вос¬
поминания о войне, и все остальное сделать самому. За¬
писи свои он делал долго, в течение года, а когда закон¬
чил и мы с ним встретились, то он попросил меня оста¬
вить подлинники ему. По этой причине я высылаю ксеро¬
копии его тетрадей. Таким образом, материал у Вас есть,
и Вам решать, как его использовать. В рубрике «Один бой»
можно на выбор поместить несколько эпизодов. Пусть Вас
не удивляет, что с воспоминаниями Н.И. Близнюка я об¬
ращаюсь непосредственно к главному редактору. Я знаю
Ваш интерес к войне, к использованию техники и воору¬
жения, к тактическим действиям воюющих сторон. Кроме
того, заслуживает внимания проблема дезертирства в
армии: отставание от отступающей армии в селах со вдо¬
вами, самострелы, самообморожения.
Если у Вас или Ваших помощников найдется время
прочитать присланный материал, то Вы можете найти в
нем много интересного. Например: военные действия на¬
ших войск в Иране, подготовка и боевые действия горно¬
вьючной артиллерии, боевое применение пушки
«ЗИС-З», совместные тактические действия танков и са¬
моходных артиллерийских установок (С АУ), боевая рабо¬
та ремонтников танков и САУ. А.Ф. ПЕЧЕНИК
Что ни делается, все к лучшему
В верности этой пословицы я убедился лично, а дело
было так. В 1938 году, будучи студентом Нежинского тех¬
никума механизации сельского хозяйства, решил стать
летчиком, прошел медкомиссию, подал заявление в авиа¬
ционное училище, пришел вызов, и я поехал к родителям
рассказать, что буду учиться на летчика. Отцу я и раньше
об этом говорил, на что получил ответ: кончишьтехникум,
получишь документы, а после — хоть к черту в зубы.
Поезд приходил ночью, идти до дома 10 км. Я не стал
дожидаться рассвета, пошел один. В деревню входил, когда
217
Это вам не 41-й!
ранние хозяйки уже доили
коров, в избах горели ка¬
ганцы. Наш дом был на про¬
тивоположной части де¬
ревни, и мне еще предсто¬
яло пройти пару километ¬
ров. Подхожу к дому, в ок¬
нах огонек, дверь не запер¬
та, в избе удручающая ат¬
мосфера; дед ходит по хате
в сапогах, бабушка сидит на
припечке, плачет, мать вся
в слезаху колыбельки доче¬
ри. Спрашиваю, что случи¬
лось? Мать сквозь слезы -
отца забрали. Тогда многих
брали. Для меня был страш¬
нейший удар: что будет с
отцом, дадут ли окончить
техникум и, конечно, это конец моей летной карьере - ман¬
датная комиссия в училище не пропустит.
В училище не поехал, из техникума не выгнали, отца
продержали в тюрьме 11 месяцев и весной 1939 года
выпустили. Никому о том, что случилось с отцом, я не
говорил. Боялся. Закончил третий курс техникума. Меня
вызывают в военкомат, и военком чуть ли не в приказном
порядке говорит: поедешь в Харьковское бронетанко¬
вое училище. Я ему говорю: «Мой отец арестован, я, как
сын врага народа, в офицеры не гожусь». - «Мы знаем,
он реабилитирован, и ты поедешь», - в ответ. «А было
постановление правительства, чтобы с последнего кур¬
са не брать в армию», - настаиваю я.
После еще раза два вызывали в военкомат, угрожали,
уговаривали, но я отказался, и тогда военком сказал:
«Смотри, ты еще об этом пожалеешь, загоню тебя туда,
где Макар телят не пасет». И загнал. После окончания в
1940 году техникума всем выпускникам было предписано:
15 сентября быть дома по месту жительства. Все мы разъе¬
хались механиками по МТС, поработали по 2-3 месяца,
но 15 сентября я был дома. За сентябрь-октябрь призыв
окончился, а я один на все село сижу без дела.
218
ВОЙНА и МЫ
В конце октября повестка: прибыть в Нежинский рай¬
военкомат 1 ноября. Приехал, людей немного, все незна¬
комые, с техникума никого. Назавтра - в вагоны и поеха¬
ли, везли нас семь дней, высадились в г. Нахичевани.
И правда, телят я там не видел и пастуха Макара тоже. Так
я стал солдатом 80-го горно-вьючного артполка 304-й
горно-стрелковой дивизии*. В полку было два дивизио¬
на, я попал во второй, а во втором дивизионе была 4-я
учебная батарея. Моя должность «средний унос»**, в под¬
чинении две лошади: конь Писарь и кобыла Поза. Муштра
в нашей учебной была особая. Мы за два года службы дол¬
жны были выйти лейтенантами запаса, все были со сред¬
ним и незаконченным высшим образованием. Из всех
родов войск тяжелее горно-вьючной артиллерии я не
знаю: щетки и скребницы из рук не выпускаешь, мало того,
после каждого выезда лошадь моешь с мылом - не дай
бог, командир в гриве или хвосте увидит перхоть, наряд
или губа обеспечены. Выучка доходила до автоматизма -
едем галопом с пушками, команда: «На вьюки!» За 4 ми¬
нуты 20 секунд мы уже идем колонной, пушки уже разоб¬
* В «Дуэли» № 32 2003 г. стали публиковаться воспоминания участни¬
ка Великой Отечественной войны Н.И. Близнюка под названием «Са¬
моходчик». Память, видимо, подвела ветерана, так как 80-й горно¬
вьючный артиллерийский полк (командир майор В.Г. Сухоруков) в то
время входил в состав 76-й горно-стрелковой дивизии (а не 75-й,
как в «Дуэли» № 33) Закавказского военного округа. В рядах этой
дивизии начал службу, участвовал в Иранском походе, а затем и
принял боевое крещение в сентябре 1941 г. Н.И. Близнюк.
В 1942 году части 76-й стрелковой дивизии по железной дороге
перебрасывались к Сталинграду. В районе станции Клетская, куда
должна была прибыть 76-я, находился хорошо укомплектованный
817-й артиллерийский полк. Обстановка не позволяла переместить
его к городу Серафимовичу, где сосредотачивалась 304-я стрелко¬
вая дивизия. Поэтому командование 21-й армии и решило прибег¬
нуть к обмену артполками.
Так, лишь в 1942 году 80-й артиллерийский полк вошел в состав
(той самой) 304-й дивизии. Позднее 304-я стала 67-й гвардейской
стрелковой дивизией, а 80-й артиллерийский полк стал 138-м гвар¬
дейским арт. полком. Алексей Ванеев.
** Артиллерийское орудие тащили 3-4 пары лошадей (в зависимо¬
сти от тяжести пушки), каждая пара называлась «уносом», на спинах
левых лошадей сидели солдаты, управлявшие ими, их должность
тоже называлась «уносом».
219
Это вам не 41-й!
раны и на спинах лошадей. Для каждой части пушки спе¬
циальные седла. У всего расчета по лошади, у ездового -
по две. Еще быстрей собирали пушки по команде: «С вью¬
ков!» Пушки калибра 76 мм, но короче ствол. Намного
меньше «ЗИС-З», полевой пушки.
В наряд ходили чуть лине через день. Не любили хо¬
дить на кухню и дежурным на каптерку. Любимый наряд
был на «бильярд» - дневальным по конюшне. Там вместо
кия - метла, а из начальства - дежурный по части, кото¬
рый не так часто наведывается на конюшню. Три раза в
день покормишь, попоишь, почистишь и остается немно¬
го времени на отдых. Дисциплина в то время была стро¬
жайшая - маршал Тимошенко сказал, все будем делать,
как делается на войне. Из Нахичевани после принятия
присяги нас перевели в кишлак Хок у подножья гор. Жили
в дощатых неотапливаемых домиках по 10 человек: 5 на¬
верху и 5 внизу. Зимой порою сапоги примерзали к полу,
летом жара. В столовую, как бы мы ни уставали, строем и
с песнями. Перед столовой у дверей стоял кто-нибудь из
медицины и буквально впихивал каждому в рот таблетку
акрихина. Кормили хорошо, но летом не съедали все и
худели, зимой не хватало еды и поправлялись. Обмунди¬
рование давали на 8 месяцев, но уже на 5-6-й месяц у
гимнастерок отпадал воротничок, у брюк поясок отгни¬
вал, и старшина не успевал выдавать иголки, нитки, тряп¬
ки с остатков прежнего обмундирования, и мы скрепля¬
ли части обмундирования сами. С занятий приезжаем,
спины у солдат белые - это высохшая соль от пота. Кино
и радио у нас отсутствовали, привозили запоздавшие
газеты, и их в свободное время зачитывали до дыр. Где-
то в начале июня обратили внимание на опровержение
ТАСС, где иностранная пресса предрекала скорую войну
СССР с Германией. Наше правительство все это отверга¬
ло и объясняло перемещение наших войск переводом в
летние лагеря. Произошел спор: одни говорили, что ни¬
какой войны не будет, мол, мы так сильны, что и в песнях
поем: «Мы войны не хотим и врага разобьем на его же
земле одним ударом». Другая, меньшая часть, с которой
был и я, верили в скорую войну, судя по небольшим за¬
меткам в нашей прессе о том, что и немцы скопили мно¬
го техники и войск на нашей границе.
220
ВОЙНА и МЫ
Каждый вечер старшина строил батарею и раздавал
наряды. 21 июня в субботу на вечерней поверке ждем «по¬
дарков» от старшины, и каждый хочет, чтобы его пронесло
от наряда, ведь в воскресенье хоть немного отдохнешь, а
если в наряд, то только не в каптерку или столовую. Чем-то
я старшине не угодил, и 21 июня мне и еще одному другу
досталась каптерка.
Каптерка представляла собой глинобитное полупод¬
вальное помещение, состоящее из двух отделений: в од¬
ной части было имущество старшины, в другой, с двумя
маленькими окошечками, стояли кровать и столик - это
был рабочий кабинет и спальня старшины. Крыта каптер¬
ка, как и все строения, глиной на плоской крыше.
Дневальные весь день на глазах у грозного старшины:
чтобы он дал хоть минуту свободы, такого не бывает - у
него много уздечек, стремян, шпор. Дает тебе тряпку, что-
нибудь из этих ржавых изделий - сиди, бери песок в тряп¬
ку и чисть до блеска. И так без конца. Утром после подъе¬
ма мы помчались в каптерку, старшина дал нам задание, а
сам куда-то ушел. Мой напарник пошел с нашей батареей
на завтрак, я - после его возвращения. На обед он тоже
пошел первым, вскоре возвращается и говорит: «ВОЙНА!»
Когда я подошел к столовой, то увидел непривычную кар¬
тину. Солдаты и офицеры стоят кучками, как-то напряже¬
ны, и разговоры идут, конечно, о войне. Захожу в столо¬
вую, там та же картина - мало кто за столом, большинство
стоит в проходах и говорит о войне.
Я все это слушаю, но сел за стол, там уже стоят полу-
остывшие бачки с первым и вторым блюдами, помню, что
на второе была каша с колбасой. Колбаса у нас в меню
была часто. Я сколько хотел, столько и съел второго и,
переходя от одной группы к другой, выслушал все, что было
известно нам на то время, а все известия пришли в пол¬
день из штаба дивизии.
Наперед скажу, в чем права та пословица: все выпуск¬
ники техникума, кроме меня, служили в войсках возле за¬
падной границы, там их и застала война, часть из них по¬
гибла сразу, часть попала в плен, а я в наказание служил на
иранской границе, попал на западный фронт спустя три
месяца, когда наши войска уже, как говорится, немного
очухались и потери на фронте стали меньшими.
221
Это вам не 41-й!
Призыв
На второй день многие, в том числе и я, подали ра¬
порт в штаб полка, чтобы нас отправили на фронт. Нас выс¬
лушали, сказали - не торопитесь, всему свое время. Про¬
шло еще 2-3 дня, и вдруг меня вызывают в штаб. Радости
было много - думаю, и я хоть немного повоюю. А вышло
вот что - меня назначили адъютантом неизвестного мне
старшего лейтенанта, ему дали большие полномочия, и
мы поехали в г. Микоянабад на мобилизацию. Микояна-
бад - небольшой городишко высоко в горах. Нас подбро¬
сили в Наришенью - это железнодорожная станция и боль¬
шой населенный пункт, там старший лейтенант мобилизо¬
вал машину-кинопередвижку, меня посадили в будку, лей¬
тенант сел в кабину и поехали. Ехали долго по серпантину,
все вверх и вверх, по бокам скалы, временами приближа¬
лись к глубокому обрыву, там шумит река Арпа-Чай, а сза¬
ди на западе все время видна гора-красавец Арарат, ле¬
вей - большой иранский Арарат, справа что-то невзрач¬
ное - турецкий Арарат. Иранский Арарат всегда в белой
шапке, которая к зиме все увеличивается, опускаясь по
плечи, и вечно над вершиной Арарата, как нимб, висит бе¬
лое облачко. В Микоянабад приехали под вечер, я остался
на улице около военкомата, старший лейтенант, собрав всю
власть города, проводил мобилизацию. Туда прибывали
и представители других родов войск. Городок был встре¬
вожен, ведь решалась судьба многих людей.
Хоть я там и пешка самая маленькая, но меня окружили
жители, стали расспрашивать, что и как, в том числе - в
каких войсках служишь? Гордо ответил: в артиллерии, это
самый безопасный род войск, мол, пушка стоит далеко в
тылу и громит врага. Сам рассказываю, а есть хочется, вот
тут один армянин и спрашивает: «Ты, солдат кушать хочешь?
Вон напротив ресторан». Но мой карман давно забыл, что
такое деньги, я замялся, а мне уже гуртом говорят: «Ты не
волнуйся, пойдем, покушаешь». Мне неловко, но пошел,
накормили досыта, до отвала, спасибо им. Переночевал я в
какой-то гостинице, утром меня опять накормили, вызыва¬
ет лейтенант и говорит: «Вот твоя команда - столько-то
людей, повозок, лошадей - бери, веди их в полк».
222
ВОЙНА и МЫ
Я ехал впереди своей команды на одной из повозок,
а по дороге шло много других команд. Узнав, что я ар¬
тиллерист, ко мне приставали все новые люди, и оказа¬
лось, что в полк со мной прибыло вдвое больше и людей,
и лошадей, и повозок. В основном это были азербайд¬
жанцы и армяне, большинство из них по-русски не разго¬
варивали.
В нашу батарею попало 20-25 азербайджанцев и че¬
ловек 5-7 армян. Азербайджанец Касимов хорошо гово¬
рил по-русски, работал в торговле каким-то начальни¬
ком, хорошо запомнился армянин Акопян, тоже знавший
русский язык.
Жизнь солдатская продолжалась, занимались тем,
что нам прикажут, а вести, хоть и с опозданием, приходи¬
ли все тревожней и тревожней, да и с иранской границы
тоже не было радости - ходили слухи, что немец хочет
войти в Иран и через него на наш Кавказ, захватить Баку и
лишить страну нефти.
Где-то в конце июля дивизия ночью по тревоге сни¬
мается с насиженного места и выезжает к границе - к реке
Араке, благо это недалеко. Разместились в ущельях, что¬
бы не было видно нас с той стороны. Правда, лошадей-то
у нас сотни и поить их где-то надо. Поступила команда
замаскироваться: полотенцем, как чалмой, обмотать го¬
лову, снять гимнастерку и — на водопой в Араке - это все
равно что страус голову в песке прячет. Постояли здесь
недельки две-три.
Если помните, тогда комиссар был главней команди¬
ра. В один из вечеров меня вызывают к комиссару бата¬
реи. Явился, доложил, команда - седлай лошадей, по¬
едем. Едем: он впереди, я следом, подъезжаем к боль¬
шой землянке, рядом коновязи и много нас, адъютантов.
Оказалось, это штаб дивизии. Наше дело солдатское:
курим козью ножку, обмениваемся мнением, ждем даль¬
нейшей команды. Где-то уже к полуночи выходят комис¬
сары и командиры, садимся на коней, комиссар мой впе¬
реди, я следом. Он все время поворачивается, вижу -
что-то хочет сказать, но не решается. Потом позвал меня,
а когда я поравнялся, он шепотом и говорит: «Завтра ут¬
ром открываем огонь и переходим границу, только смот¬
ри - это секрет, никому ни гу-гу».
223
Это вам не 41-й!
Приехали на батарею, я привязал лошадей и лег
вздремнуть, но прежде своему ближайшему другу по сек¬
рету величайшему сообщил то, что услышал. Стало легче
на душе, и я уснул.
Где-то в 5 утра меня толкает ездовой с хозблока и го¬
ворит: «Спишь и не знаешь, ну я тебе по секрету скажу,
только ты никому не говори...» - и сообщил то, что я ска¬
зал своему другу час тому назад.
Иран
В шесть утра, как решило командование, должен был
пролететь самолет в сторону Ирана, и мы должны открыть
огонь, но уже семь, восемь, лежат протертые снаряды,
расчеты волнуются у пушек, а команды «огонь» нет. Пообе¬
дали, поступила команда «отбой», идем в Иран, а он вон
там - за рекой. Переходили вброд, река неглубокая, быст¬
рая, одну пушку вода перевернула, брюки поснимали, так
что на том берегу очутились полусухими. Отдохнули, ос¬
воились немного, прошли в глубь территории, а тут и ночь.
На второй день, после завтрака, пушки на вьюки, и черт
нас потащил в горы - пошли искать приключений, - а хоз¬
взвод и все тыловые поехали себе спокойно по дороге.
В горах было очень трудно, нам дали сухой паек на 2 дня,
мы же еле одолели переход за три. Внизу нас ждала кухня с
горячим обедом. Этот поход записали в историю полка.
Там было сказано: «Где не бывала нога иранского солдата,
прошел 80-й артполк с матчастью». Ради этого потеряли
две лошади с вьюками.
Дальше шли походным маршем по сравнительно ров¬
ной местности. У местного населения покупали виноград
и всякую снедь диковинную - кто за деньги, кто за невыб¬
рошенный, уже сыгравший впустую лотерейный билет. На
пути нашем встретился городок Мандора. Стали табором
и мы, одежда наша у всех солдат латана-перелатана, од¬
ним словом, лохмотья на нас. Пару дней постояли, ждали,
когда подвезут новое обмундирование. Оделись с иголоч¬
ки и стройными колоннами прошагали по главной улице.
Слух был: идем в Тегеран, но, дойдя до города Тавриз,
остановились. Другие части пошли дальше, а наша диви¬
зия остановилась табором в военном городке иранцев.
224
ВОЙНА и МЫ
Их солдат мы не видели, а иранские казармы - это беско¬
нечные ряды глиняных, с плоскими крышами мазанок, их
вооружение, принадлежности - это что-то архаическое,
дикое для наших глаз. Там я заболел тропической маляри¬
ей, температура поднялась до 41 °С, а мне холодно, весь
дрожу. Недалеко от нашей батареи в одной из мазанок был
наш госпиталь, скорее санчасть, туда меня и определили.
Проглочу таблетку хины или акрихина - легче, если нет-то
ровно через 48 часов начинается приступ.
Через несколько дней прибегает товарищ и говорит:
«Завтра утром мы уходим в Россию». Больных не выпуска¬
ют, но я - через окошко и в батарею, примостился на ла¬
фет и поехал домой. Домой ехали другой дорогой, уже
через Джульфу, где был мост через Араке.
На сутки заехали в то место, где мы переправлялись в
Иран и были свидетелями расстрела двоих дезертиров-
азербайджанцев. Был приказ - отсутствие 24 часа в части
считается дезертирством. До 1935 года граница между
Ираном и СССР была открыта, здесь Нахичеванская АССР,
по ту сторону реки - Иранский Азербайджан. Когда грани¬
цу закрыли, то по разные стороны остались брат, сестра и
т. д., и когда мы вошли в Иран, многие отлучались к своим.
Вот двоих, для примера, и расстреляли. На следующий
день мы уже были у своих домиков в кишлаке Хок.
Первый бой
Через несколько дней приказ - ехать своим ходом в
Нахичевань. Там сами погрузились в «телятники», пушки
- на платформу, лошади и мы в вагоны - и покатили на
северо-восток, чтобы попасть на запад. На третьи сутки
сгрузились на окраине Сталино, нынче Донецк, привели
малость себя в порядок, выбросили горно-вьючные при¬
способления, командование определило, куда нас кинуть,
опять вагоны, опять в путь, и уже около Харькова попали
под первую бомбежку, неудачную для немцев - обошлось
без жертв и повреждений. Ехали ночью, выгрузились на
какой-то маленькой станции и пошли своим ходом. Толь¬
ко начало светать, вошли в село в лощине: болотистая ре¬
чушка, мы переходим мостик, на нем стоит командир пол¬
ка, бьет себя по сапогам плеткой и говорит: «Ну, орлы, не
8 - 2324 Мухин
225
Это вам не 41-й!
подкачайте, бейте фашистов насмерть!» Поднимаемся на
взгорок, побатарейно, повзводно, пехота идет плотными
кубиками. Солнце начало всходить, светло стало, а мы
идем, ничего не ведая, где немец, сколько его? Комбат
командует: «Равняйсь, крепче шаг, левой, левой!» Тут по¬
является какой-то воющий звук и разрыв, потом чаще,
гуще. Строй рассыпался, орудия разъехались кто куда, я
с напарником и с пулеметом, как пешие, идем по инерции
вперед, падаем при каждом вое снаряда. У меня было две
коробки с дисками, при падениях поранил руки, чем-то
поцарапал бровь, но, на мое счастье, около меня при оче¬
редном падении оказался командир дивизиона капитан
Ставицкий. Очень суровый и справедливый командир.
Почти всех солдат своего дивизиона знал в лицо, а нас, с
4-й учетной батареи, тем более. Он говорит мне: «Чего
падаешь и кланяешься каждому снаряду. Слушай, как он
гудит, и определяй, где он упадет. Если впереди и недале¬
ко - это опасно, поскольку осколки в основном летят впе¬
ред и по бокам, тогда ложись. Если позади, то это не так
опасно». Короче, за те несколько минут он мне преподал
такой урок, что в дальнейшем благодаря ему я остался жив.
«А теперь, - говорит, - идите вперед, вот там ваш коман¬
дир батареи Савицкий, вы ему будете нужны». Вскоре мы,
ободренные, догнали своего комбата и оказались на ско¬
шенном пшеничном поле среди копен... Моего напарника
комбат отправил в тыл искать батарею и навести с ней связь,
а я, комбат и связист Карпов остались на НП. Немца я не
видел, нас он, видать, видел хорошо и посылал нам мину
за миной. Одна разорвалась в нескольких метрах от меня,
образовала хорошую воронку (земля была сырая), а ко¬
мандир дивизиона еще сказал, что практически в ту же са¬
мую точку другой снаряд никогда не попадет. Я немедля
воспользовался этой теорией и свалился в эту, еще пахну¬
щую дымом воронку. Комбат стоял на коленях за полукип-
ком, смотрел в бинокль и все спрашивал, где связь? А
мины буквально вспахали землю вокруг нас. Я пригласил
к себе Карпова, и он перебрался ко мне, а уже вдвоем не
так страшно. Завоют мины, мы втиснемся в землю, чуть
затишье - осматриваемся. После очередного налета я за¬
метил, что комбат уже не смотрит в бинокль, а наклонился
вперед и уперся головой в полукипок.
226
ВОЙНА и МЫ
Я подполз к нему, чуть тронул, он свалился набок, кровь
хлестала из шеи и с правой лопатки. Стал перевязывать,
свой и его бинты быстро кончились, говорю Карпову: «Дай
исвой». «Не дам!»-отвечает, ияеле уговорил его. По пути
с Нахичевани до Сталино был такой случай. На остановке
вышли с вагонов, Карпов как умывался, так и вышел в на¬
тельной рубашке, комбат сделал ему замечание, Карпов
что-то не так ответил, и комбат ударил его плеткой по спи¬
не, да так хорошо, что рубец остался надолго. Вот тогда
Карпов и пообещал, что первая пуля будет комбату. Я рас¬
стелил комбатову плащ-палатку, перекатил его на нее и с
трудом по-пластунски потянули раненого в лощинку, что
была сзади нас. На наше счастье, там стояла двуколка, и
мы с санитарами погрузили в нее раненого, и они уехали.
Дальнейшая судьба комбата мне неизвестна.
Постепенно батарея, да и весь полк, стали приходить в
себя, и я свою батарею нашел в подсолнечниковом поле в
балочке, где и был оставлен со своим пулеметом. До начала
войны я был средним уносом, у меня был конь Писарь и кобы¬
ла Поза, когда началась война, при батарее по штату военно¬
го времени требовалось два пулемета - один при батарее,
другой на НП, а так как я пулемет изучил еще в техникуме,
меня и назначили пулеметчиком. Была у нас на два пулемета
одна лошадка, мобилизована в Микоянабаде, и был коман¬
дир пулеметного отделения Терский (еврей).
Эти события первого дня моих боев были 25 сентяб¬
ря 1941 года. Когда мы встретились с немцем, там линии
фронта не было, не было наших войск, были немцы, шли
они на восток, сколько смогли пройти, им никто не мешал.
Местом событий была земля совхоза им. Артема, в 40 км
от Полтавы, так нас информировало наше командование.
За вечер и ночь мы малость освоились, каждый на¬
шел свое место. Мой окопчик и пулемет были в 20-30
метрах слева и впереди нашей батареи. Я проснулся от
необычной тишины и разговоров наших солдат и спра¬
шиваю, а наши пушки не стреляли? Смеются: «Аты что,
мертвый был?» Мне что-то помнится, во сне слыхал огонь
наших пушек, но не проснулся. Настолько мы были тре¬
нированы, что даже выстрел пушки не мог нас разбудить,
а скажи тихонько: «Тревога», - и мы на ногах. Второй и
третий день нашей войны прошел в обстрелах: они -
227
Это вам не 41-й!
наши, мы - их позиции. Я со своим пулеметом бездей¬
ствовал.
На 4-й день боев немец подтянул танки, добавил жи¬
вой силы, но самолетов все еще не было. Утром 29 сен¬
тября немец пошел в атаку, появились на флангах танки,
прошел слух, что нам грозит окружение. Некоторое вре¬
мя отстреливались, а затем начали отступать. Я со своим
пулеметом и напарником идем вслед за батареей, и уже в
конце подсолнечного поля поступил приказ: связи с 5-й
батареей нет, передайте - сниматься с позиции и идти
туда-то.
5-я батарея стояла левей и сзади нас, мы с напар¬
ником все по тому же подсолнечниковому полю идем к
батарее, стоящей в низине свекловичного поля. Я с ка¬
рабином на плече и пулеметом в руке шел впереди, за
мной мой напарник, который вдруг ойкнул, оказалось,
пуля попала в кисть правой руки. Перевязали как смог¬
ли, повесил на его плечо пулемет, он забрал диски и
ушел вслед уехавшей батарее, а я один пошел выпол¬
нять задание, пригибаясь в подсолнухах. На краю поля
в низине кто-то накосил сена и оставил копну на грани¬
це подсолнечника и свеклы. Остановился и вижу - по
свекловичному полю идет цепь немецких автоматчиков
и строчит во все стороны для профилактики. Я подо¬
шел к копне, лег и с карабина, с упором, как учили в
мирное время, взял на мушку двоих ближайших мне
фрицев. Выстрел - и один упал всерьез, а второй хоть и
был «под мухой», больше не поднялся, затаился. Нем¬
цы уже подходили к 5-й батарее, смотрю - последняя
пушка уезжает влево, а сзади от меня по ней стреляет
немецкий танк, который был на свекловичном поле.
Я возвращаюсь и на выходе со своего поля вижу карти¬
ну: три пары лошадей тянут пушку с зарядным ящиком,
у передней лошади осколком снаряда отбито полмор¬
ды, она фыркает кровью, ездовой спросил: «Куда
ехать?» Я указал рукою, и они ускакали.
Вышел на скошенное поле пшеницы, невдалеке стояла
скирда, знаю, что там стояла наша батарея. Подхожу, около
скирды одиноко стоит наша пушка, под скирдой сидит наш
солдат Акопян, перебираеткишки, стараясьзаправитьихв
живот, разорванный осколком снаряда, и просит: «Нико¬
228
ВОЙНА и МЫ
лай, застрели меня!» Уговорив его потерпеть, я пообещал,
что пришлю за ним транспорт, подошел к пушке - три увез¬
ли, а одну бросили! Рядом лежат снаряды, видно, готови¬
лись к бою. Нас предупреждали не оставлять оружие врагу:
если невмоготу — вынь замок. В этой пушке замок был на
месте, я его вынул и пошел искать свою батарею. По дороге
вскоре подобрал раненого в ногу пехотинца, он еле пере¬
двигался, опираясь на свою винтовку, помог ему, он, обхва¬
тив меня за плечо, ковылял рядом.
Вскоре навстречу нам мчится с зарядным ящиком пу¬
шечная упряжка во главе с нашим помкомвзводом, оста¬
новился около нас и спрашивает: «Там немцы?» Отвечаю:
«Возьми замок от пушки, забери пушку и раненого Акопя¬
на». Они уехали, а мы с пехотинцем пошли к своим. Вскоре
они уже с пушкой, но без Акопяна обгоняют нас, попро¬
сил: «Возьмите на лафет раненого». Да куда там, умчались,
бросив нас. До места расположения нашей батареи уже в
полном составе было недалеко, кое-как дошли. Спраши¬
ваю старшину: куда девать раненого? Вон там внизу село,
отведи туда, там и сдашь в санчасть. Спустились вниз,
идем по крайней улице, а навстречу едет санитарная дву¬
колка с ранеными, на козлах сидит ездовой и грузинка-
медсестра. На мою просьбу взять и этого раненого отве¬
чает: «Некуда брать». Еле уговорил, медсестра слезла с
козел, усадили на ее место раненого, а сестра пошла пеш¬
ком следом за двуколкой.
Время уже за полдень, я не завтракал, не обедал, за¬
шел в первый попавшийся дом, никого нет, в печке еще
угли горячие, там сковородка — наелся, запил молоком и
пошел к своим. Жители где-то попрятались от войны.
Война и вдовы
Назавтра, это было 29 сентября, мы начали отступать,
командиры сказали, что нам уготовлено окружение. Четыре
дня мы наравне воевали с немцами, и они прозвали нашу
75-ю дивизию «дикой». Шли, не помню ни одного населен¬
ного пункта, но вскоре очутились на окраине Харькова. По¬
мню, как два солдата несли на плащ-палатке много пече¬
нья, пряников, конфет (где-то недалеко была кондитерская
фабрика), скупые были солдаты и не угостили нас, а с про¬
229
Это вам не 41-й!
довольствием становилось все трудней и трудней, и мно¬
гие переходили на «бабкин аттестат». Я был стеснительным
и к бабкам не обращался, питался тем, что попадется: то
свои склады народ растаскивал, и мне что-то перепадет, то
магазины опустошали — ведь был приказ все, что оставля¬
ем, надо уничтожать, чтобы врагу не досталось. Немец но¬
чью спал, отдыхал, а мы ни днем, ни ночью не успевали от¬
дохнуть, я часто в скирде ночевал, благо, лошадка у меня
была хорошая: седло сниму, ее пущу - тут же она и пасется.
Лошадка моя та, что я мобилизовал в городке Микояно-
бад, что высоко в горах на речке Арпа-Чай.
Из Харьковской области вошли в Курскую, и там со
мной произошел такой случай. Как я уже говорил, многие
перешли на «бабкин аттестат», а я так и не смог, и вот на¬
стал такой момент, что есть совсем стало нечего. Был я
тогда во взводе управления разведчиком-наблюдателем,
а Свистков, Улановский, Карпов (все призыва 40-го года,
учились в Тульском институте, и их взяли со второго кур¬
са) - связисты с того же взвода. Ребята городские, сме¬
лые, быстро перешли на «бабкин аттестат». Однажды я и
спросил: «А как вы питаетесь, где ночуете?» Отвечают: «Ты
же знаешь, немцы, едва солнце на закате, заходят в дерев¬
ню и останавливаются в западной ее части. А мы на выходе
в восточной части облюбуем домик, попросимся, хозяй¬
ка не откажет, накормит и на ночлег оставит, и всегда спра¬
шивает, когда будет немец и какой он. Отвечаем, что мы
рано утром уйдем, а он через час-два придет, воттогда вы
и увидите, какой он, мы сами его близко не видели. Про¬
сим пораньше приготовить нам завтрак, а если проспим
подъем, разбудить нас».
Была поздняя осень, шлидожди, шинелькадопоясав
грязи, сапоги каши просят, и вот в одно утро я и мои това¬
рищи разом вышли, но и они тоже на сей раз не позавтра¬
кали. Вошли в лес, там дорога еще хуже - сверху роса об¬
ливает, внизу грязи море, а тут еще и голодные. Туляки и
говорят: «Войдем в первую деревню, смотри, где идет
дымок из трубы и пахнет съестным, заходи и будешь сыт».
Вскоре лес кончился, дорога идет прямо, как выяснилось,
к мосту через Донец, а слева улица самая крайняя, дальше
улицы лес, справа дома, и со всех дымарей идет такой
знакомый и приятный дымок.
230
ВОЙНА и МЫ
Доходим до первой избы, один из туляков шасть и в
калитку, я за ним, другой меня за рукав - нельзя: один зай¬
дешь - хорошо накормят, два - хуже, а четыре - совсем
голодными выйдем. Вон домов много, иди и выбирай.
Пошли дальше, зашел второй туляк, потом третий, а я
дошел до конца улицы и никак не решался зайти. Возвра¬
щаюсь обратно, иду, понурив голову, и вдруг слышу при¬
ятный женский голос: «Солдат, здравствуй!» «Здравствуй¬
те», - отвечаю. «Ты (сразу разговор свела на ты), может,
кушать хочешь?» «Хочу», - отвечаю несмело. «Тогда захо¬
ди!» Тут я уже осмелел, она калитку открыла, зашел. Двор
небольшой, но аккуратный, летом, видать, цвели цветы,
дальше хозпостройки, слева в конце дома дверь, заходим
в сени, слева опять дверь. Кухня и столовая вместе. В с >-
нях темно, а в избе светло - 2 окна, справа печь и кочерги
в углу, прямо - просторный стол. Слева стоит скамейка,
справа - табуретка, чуть дальше на стене между окон боль¬
шое зеркало и умывальник с тазом. Девица и говорит:
«Ставь свою лушню (карабин у меня на плечах назвала «луш-
ней»!) в кочерги и глянь в зеркало, какой ты грязный и не¬
бритый». Мне не надо было смотреться, я и так знал. «Раз¬
девайся, умойся, побреешься, а тем временем мама при¬
готовит завтрак. Мама! Вода горячая есть?» Та кивнула го¬
ловой. Молодуха налила теплой воды в умывальник, я умыл¬
ся, принесла бритву, побрился, а она все время рассказы¬
вает: «Сразу после свадьбы мужа забрали в армию, слу¬
жил на границе, и не так давно пришла похоронка, прокля¬
тая эта война всю жизнь исковеркала! Он ростом, как и ты,
да вы чем-то и похожи. Это его бритва, осталось три кос¬
тюма - шерстяной, шевиотовый и бостоновый - можно
примерить - как раз на тебя». Тут подоспел и завтрак, мама
ухватом вынула большую сковороду, на которой шипело и
шкворчало сало, колбасы домашние, рядом поставила
тарелку с горой оладьев - аромат пошел по кухне, что аж
голова закружилась! Молодуха сбегала в комнату, что вы¬
ходила на улицу, и принесла чекушку с зеленой наклейкой
«Московская водка». Я сел на скамейку, молодуха напро¬
тив на табуретке, распечатала чекушку, себе наливает рюм¬
ку, мне остальное в стакан, чокнулись, она сказала: «За
встречу!» Я: «Угу». Во время нашей беседы она говорит, я
молчу или «угу».
231
Это вам не 41-й!
Как я ел, верней, закусывал, было бы интересно понаб¬
людать со стороны - голоден, выпил, да и еда (теперь такой
нет), как говорил Райкин: «Вкус специфический». Она ест
мало, а все рассказывает, несколько раз повторила о костю¬
мах, сообщила, что у них с мамой есть корова, ножная швей¬
ная машинка, свинья с поросятами и кабан, к рождеству ре¬
зать будут. Видит, с меня толку нет, опять сбегала в другую
комнату, опять принесла такую же чекушку, опять так же раз¬
лила, опять выпили. Я уже голод уморил (наелся, видать).
Она на матерь: «Мама, выкиньте лушню в колодец». Мама
быстренько за карабин и к двери, я ее за руку - не надо! - и
поставил на место. Молодуха уже напрямую: вонуТаси жи¬
вет уже сколько дней, у Веры, у... и начала перечислять,
с олько вдов снова стали не вдовами. Я вижу, что уже заси¬
делся и надо торопиться, встал, надел шинельку, фуражку,
набрался храбрости и заявил: «Спасибо вам большое, ос¬
таться не могу, на обратном пути зайду». Маминого голоса
за все время так и не слыхал, стоит у печи, работает рогача¬
ми, исполняет просьбы дочери, а дочь на прощание еще
спросила: «А откуда ты родом?» Я ответил: «С Черниговщи¬
ны». «Так куда же ты идешь, что ищешь, оставайся, скоро
война кончится, мы съездим к твоим». Вышел, никто меня
не провожал. Идти тем же путем обратно далеко, чего доб¬
рого и с немцем встретишься, а напрямик через огород -
вон он рядом мост. Решил напрямик, вышел за сарай, а там
через огороды глубокий противотанковый ров, влезешь - не
вылезешь: грязь! Между собой жители общаются, и должна
быть кладка, но где она? Из соседнего двора из сарая вышел
«дед»: усы, бородка. Спрашиваю: «Дед, а где здесь кладка
через ров?» - «Аты, солдат, ищи не кладку, а молодицу». «Нет,
- говорю, - мне нужна кладка через ров». - «Ну, раз ты такой
дурак, то вон за сараем, что сзади тебя, и кладка будет».
Через кладку, по огородам быстро спустился к мосту,
а его уже собираются расстреливать, чтобы немца задер¬
жать: поставили гаубицу, а снарядов нет, но я, когда спус¬
кался, видел, что из леса выезжает зарядный ящик. Пере¬
шел я, подвезли снаряды, и мост расстреляли. И так выш¬
ли мы из Харьковской области где-то северней в Курскую
и опять вернулись в Харьковскую, в Волчанск. А деревня,
где меня «сватали», называется Старицы. (Теперь это Бел¬
городская область.)
232
ВОЙНА и МЫ
Первая зима
Не знаю, почему, но в Волчанске мы не задержались,
хотя уже наступили стужа, морозы, снег, грязь кончилась,
казалось бы - держись тепла, не выходя на холод, так нет,
толи инерция сказалась, толи немец уговорил, но мы дви¬
нулись на восток. Пробежали километров 30-40 до дерев¬
ни Захаровка, остановились, огляделись, а сзади ни одно¬
го немца не видать. В колхозном саду, что рядом с дерев¬
ней, на южном склоне, разместили батарею, окопались, ус¬
тановили пушки, вырыли себе окопчики и сидим, ждем день,
два, неделю, другую, а холод, неудобства, и вдруг кому-то
приходит мысль, а не вырыть ли нам для батареи землянку?
Мысль понравилась, и закипела работа: кто долбит мерз¬
лую землю, кто с колхозных построек лаг заготавливает, а
мне кактехнику-механику по тракторам, автомобилям и сель¬
хозмашинам поручено было изготовить отопление. В пус¬
той бочке вырубил одно дно, прорубил окно для дров, дру¬
гое — пониже и поменьше - для поддувала, между ними
сиденье, которое снял из жатки-сноповязалки, и получи¬
лось прекрасное место для огня, трубытоже на мехдворе
нашлись. К вечеру землянка готова. Печка стоит в конце
прохода, ходим во весь рост; справа ложе для спанья, ка¬
питально вымощенное соломой, потолок - поверх досок
солома и земля. Затопили... какая благодать! - тепло, про¬
сторно, удобств хоть отбавляй, на печке-бочке поджарива¬
ем мерзлые куски хлеба - какая вкуснятина!!! Ей-ей, такое не
всем доводилось вкушать. Печка красная, ближайшие от
нее уже отодвигаются и просят меньше топить. Все по-
разделись до нижнего белья - за сколько-то месяцев! Если
и есть рай, то он был в той землянке. И вот, когда уже кто
уснул, кто не успел, вбегает посыльный из штаба: отбой,
идем на Волчанск! Расставание с той землянкой, поверь¬
те, было больней, чем с родным домом.
За сутки-двое мы в Волчанске. Каким мы его остави¬
ли, таким он нас и встретил: тихий, мирный, сонный — боев
мы не вели, там все было спокойно. Как позже выясни¬
лось, какая-то пехотная рота, как и мы, прозябала в окопах
и решили погреться в городе. А ночью вошли немцы и хо¬
рошо их поколотили, кто уцелел, убежал за Донец, и мы
233
Это вам не 41-й!
пришли в подкрепление. Наша батарея расположилась на
восточной окраине, а мы - кто дежурил, был или у пушек
или на НП, а свободные - на квартирах. Я был на постое в
доме у деда с бабкой. Освоились, стали проведывать друг
друга, я уже знал фамилию своих хозяев - Сивожелезовы.
Как-то меня спрашивают соседи, а у кого ты, солдат, про¬
живаешь? Отвечаю - у Сивожелезовых. У Волкодавши? -
переспрашивают. Нет - у Сивожелезовых! Они смеются и
рассказывают.
Тогда их дом еще был самым крайним, хорошим за¬
бором огорожен двор, у них была и живность, и сено для
коровки. Вот в один из вечеров дед и говорит бабке: «Ты
сходи, надергай клюшкой сена и дай коровке, я не успел».
Бабка вышла, взяла клюшку и к скирде, а там собака здо¬
ровенная оскалилась, бабка на нее клюшкой, собака на
бабку, бабка попала клюшкой в пасть, а выдернуть не мо¬
жет, и таскают друг друга по двору. Дед ждал-ждал - нет
бабки, выходит, а она на клюшке волка держит. Дел добил
волка и сказал, что это не собака, а волк, вот тогда бабка и
испугалась. С тех пор, по-уличному, ее и называют Волко-
давша.
Зимовали мы в Волчанске, можно сказать, с фрицами
по-мирному, вздумалось было нам Старицу взять, а они
нам не дали.
Рассказывали пехотинцы. Вошли в деревню тихо но¬
чью, заходим в один дом - никого, в другом спрашиваем
хозяев: «Немцы есть?». «Нет», - отвечают, - а из-под кро¬
вати автоматная очередь. Забросали гранатами, и все, а
вот в деревне, что чуть в тылу у нас, в лесу, - там мы многих
немцев тепленькими взяли. Жители помогали: были слу¬
чаи, что немцев прятали в подвалы, закрывали, а потом
нам сообщали. Там немец зверствовал, обирал, казнил, а
в Старице, как в прифронтовом селе, он жителей не при¬
теснял.
Не вышел у нас номер со Старицами, батарея немно¬
го переместилась ниже по течению, там было село Огур-
цово. Выше села на склоне лес, ниже Донец. Мы - напро¬
тив, опять в окопах, блиндажах.
Был случай, быть может, один-единственный в исто¬
рии войн. Зима, лес лиственный, листья опали, да еще
склон, нам все видно. Что-то там на самой кромке леса
234
ВОЙНА и МЫ
вверху немцы задумали сделать. Собралось их человек 15,
развели костер, мы сообщили командиру батареи. Пер¬
вый комбат был тяжело ранен в первом бою, а этого мы
называли «приблудный». Он капитан, нам его прислали во
время отступления. Сибиряк, фамилия - Пипкин. Бывало,
на привале разведем костер, соберемся вокруг. Греемся,
а он нет - не сядет, ходит, носит дрова, размахивает на¬
крест руками и бьет себя по лопаткам, говорит: «Вот вы
согреетесь, а чуть от костра отойдете, вам еще холодней
станет, а вы двигайтесь, как я, и не простудитесь, и не за¬
мерзнете».
Так вот, подходит комбат к буссоли, посмотрел и пе¬
редает по телефону на батарею пятой пушке - гаубице -
приготовиться к стрельбе. Эта пушка не наша, бог весть,
как она попала в нашу батарею, у нас горно-вьючные ору¬
дия 76-мм, а это гаубица 122-мм. Батарея пристреляна,
он по карте уточнил данные и передал их гаубице, скоман¬
довал: «Огонь!» Батарея стояла сзади нас, выстрел слы¬
шим над головами; полетел, шавкая, снаряд, вдруг немцы
там в лесу забегали, залегли, а костер взмыл в воздух! Надо
же, снаряд угодил прямо в костер! Просим комбата: «По¬
вторите!» - отвечает: «Такое не повторяется, это бывает
раз в жизни и далеко не со всеми». Когда стало смеркать¬
ся, мы видели, как пришли немцы с носилками и вынесли
9трупов. После этого немцы рассердились, начали по нам
постреливать, но мы в земле, и нас так просто не возьмешь.
Нам обидно - они в деревне, а мы опять на голом ме¬
сте! И опять же находчивость помогла: а давай-ка мы сож¬
жем им деревню! Начали стрелять по домам трассирую¬
щими, сколько успели—до вечера сожгли, остальное, ду¬
маем, допалим завтра. Наутро смотрим, все дома голые,
только лаги белеют на крышах - немцы солому за ночь с
крыш сняли.
Долго мы простояли у Волчанска, но где-то в январе-
феврале 42-го пошли брать Белгород. Помню, перед этим
недели две простояли в деревне, в которой всего две фа¬
милии. Мы познакомились с жителями. Нас жалели жен¬
щины и девушки, и вот как-то возвращаюсь с НП, которое
было километрах в 5 от села, встречает девушка, дочь хо¬
зяйки, у которой я жил, и со слезами на глазах говорит:
«Куда же вы уезжаете, завтра пойдете в бой!» «Откуда ты
235
Это вам не 41-й!
взяла?» - спрашиваю. «Ваш комиссар по секрету сооб¬
щил». Кончилось тем, что комиссара батареи разжалова¬
ли, и он попал в мое подчинение старшим разведчиком-
наблюдателем. Был комиссаром недотрогой, а, став ря¬
довым, оказался хорошим парнем, мы с ним подружились.
Ну, это к слову, а по правде комиссар девчонкам не на¬
врал. Через сутки в ночь мы тронулись в путь. Не помню,
где шли, но остановились в одной деревне, которую окку¬
пировали немцы. Их оттуда выбили, дома разбиты, мороз
неимоверный, и наш взвод занял на время привала один
из домов, в котором ни окон, ни дверей. Внесли соломы,
на нее легли отдыхать, скука-тоска неведения: не знаем,
где мы, куда идем, что нас ждет?
И вдруг три туляка заговорили, а потом и запели. Сна¬
чала пальцами по губам — вроде настраивают инструмент,
потом... до сих пор помню некоторые куплеты той песни,
которую до них и после них не слыхал. А слова такие: «Вот
селедку принесли, хвосту ней на славу, но попробуй раз¬
делить на таку ораву. Нашей дочери меньшой как не дать
кусок большой...» Да еще с интонацией, с прибаутками.
Все бойцы нашей батареи зашевелились, лица проясни¬
лись, дальние повставали со своих нагретых мест, окружи¬
ли поющих. Тут команда: «Подъем!» - где и сила взялась
построиться и двинуться дальше. К утру пришли в село
Крутой Лог, откуда уже выдворили гитлеровцев. Из 603
дворов осталось три дома, остальные сожжены, жителей
нет. Наш взвод управления расположился в хорошем под¬
вале на бугорке. Дом сожжен, кой-какой скарб хозяева
прятали в подвале, но где они - не знаем. Белгород, мело¬
вые горы с возвышенности видать, нам была поставлена
задача найти место для НП, чтобы были видны позиции
немцев, а к городу местность все ниже и ниже, и цели не
видать.
Дважды похороненный
С лейтенантом пошли в разведку, выдвинулись впере¬
ди пехоты, но нас засекли немцы, обстреляли, мы отдела¬
лись легким испугом, залегли, а наши посчитали, что нас
убило, и обед наш съели. Приходим в подвал (погреб),
спускаемся по лестнице, там тепло, тлеют угли. Мне пред¬
236
ВОЙНА и МЫ
лагают: вот твой котелок, в нем остатки обеда (синяя вода
и та холодная). Дай, думаю, подогрею, хоть теплого по¬
хлебаю, а угли уже потемнели. Смотрю - что бы сжечь?
В углу стоит дощечка, на ней вырезано распятие Иисуса
Христа, я снимаю с пояса немецкий штык (он в виде ножа)
и колю ее на щепки, кладу на угли и дую, чтобы загорелись.
Помкомвзвода выхватывает эти щепки и прячет: «Ты ду¬
маешь, что бога нет, но как раз он и есть!» А в это время
немцы начали обстрел из 105-мм гаубиц, снаряды рвутся
недалеко, земля дрожит.
Комбат Пипкин и командир дивизиона Ставицкий
были хорошими воинами и крепко дружили. Часто Ста¬
вицкий меня использовал вместо своего денщика - он
меня знал еще по мирному времени. Поблажек мне не
было, но и не обижал. Однажды Ставицкого, он уже был
командиром полка, вызвали в штаб армии, который нахо¬
дился в тылу, в небольшом селе. Вместо своего адъютанта
он взял меня, говорит-так надежней. Добрались до шта¬
ба (большая изба, часовые), в передней комнате на крова¬
ти лежал-отдыхал лейтенант, Ставицкий его поднял и гово¬
рит: «Пока будет совещание, пусть солдат отдохнет». Ка¬
кое счастье лечь в постель, хотя и не раздевшись — только
без сапог.
Видать, на том совещании вырабатывался план взя¬
тия Белгорода, и вскоре меня, опять же с лейтенантом
взвода разведки, посылают впереди пехоты корректи¬
ровать огонь. Нам выдали белоснежные халаты, на шап¬
ках - белые капюшоны, чтобы враг не заметил. Но заме¬
тил, проклятый, мы уже были там, где нас и немец ви¬
дит, и наши видят, и он начал бить из пушки по нам дво¬
им. И он применил по нам бризантные снаряды. Это
снаряды, в которых взрыв на долю секунды отстает от
удара, а зима, земля мерзлая, снаряд от нее рикошетит
и на высоте 20-30 м взрывается, так что и в окопе не
спрячешься.
При первом же обстреле лейтенанта тяжело ранило
осколком в ногу, а у меня только шинель пробило. Зима,
холодина, я лежу рядом с лейтенантом, как смог поверх
одежды перевязал ему ногу и говорю: «Давай я буду тебе
помогать и поползем к своим». Только зашевелились —
как опять артналет и пуще прежнего. Лейтенант мне при¬
237
Это вам не 41-й!
казал - не двигайся, лежим до темноты, иначе нам не жить!
Так и сделали, мне-то ничего, цел, но тоже замерз, а ему,
обескровленному, куда тяжелей!
Пехота видела все, поняли нашу тактику и вечерком
пришли на помощь; его отправили в санчасть, а я ушел на
свое НП. Прихожу голодный, холодный, а обеда опять нет,
нет и 100 граммов, которые в тот день привозили, выпили
друзья за мой упокой. Кое-что друзья насобирали, но что
осталось в котелке - замерзло. Я звеню пустой ложкой по
замерзшей воде, а по ходу сообщения с НП Ставицкого
приходит адъютант: «Тебя вызывает Ставицкий». С сожа¬
лением оставляю с трудом собранный обед-ужин и иду по
вызову. Захожу, докладываю, а он говорит: «Ты садись, я
знаю, тебя опять хоронили, так давай мы с тобой тебя и
еще раз помянем». Достает бутылку водки, на керогазе
разогревает борщ и зажаренную курицу. Налил по полно¬
му, чокнулись, выпили, закусили, и я, малость осмелев,
охмелев, сказал: «Мне такие поминки нравятся!» Он серь¬
езно добавил: «Ходит молва - кого три раза хоронят, того
никакая война не убьет».
Остаток зимы и весна прошли спокойно, мы переме¬
щались вдоль линии фронта, обменивались артобстрела¬
ми без наступлений и отступлений. Весной 1942 года, где-
то в мае, наши войска предприняли наступление с целью
овладеть городом Харьков. Мы были далеко восточнее
Харькова, но тоже принимали участие в этом наступлении.
Чем оно закончилось, всем известно - сами попали в ок¬
ружение и потеряли много войск.
Наша задача была взять большое село Муром, что на¬
ходилось в низине, посреди села возвышалась церковь с
колокольней. С ходу не взяли, а подавить артогнем огне¬
вые точки немцев не удается: немец нас видит, а мы его нет.
По приказу я и лейтенант выдвинулись ночью вперед пехо¬
ты, отыскали освободившийся немецкий окопчик, прове¬
ли телефон и с помощью перископа длиной сантиметров
50-70 корректировали огонь полка. Немцам это очень не
понравилось, но они никак не могли нас обнаружить и вели
огонь по квадратам. Однажды я, идя ночью за водой и пай¬
ком, попал в такой «квадрат». Снаряды ложились густо и
много, укрытия там никакого не было, я врос в землю, пе¬
реждал и пошел своим маршрутом. Один осколок попал в
238
ВОЙНА и МЫ
противогаз (разбил коробку). Просидели мы там около
недели, потом пехота пошла в атаку, но атака захлебнулась.
За эти бои лейтенанту дали орден Красной Звезды, мне -
медаль «За отвагу», номер чуть больше 53000.
Со «своей колокольни» мы, солдаты, замечали, что
что-то надвигается.
Большое отступление
Было 1 июня, мы теперь потихоньку отступали, уже
лето, поля зеленеют, а одно поле - большое и желтое -
зацвело сурепкой; справа и сзади нас село Ямы. Пушки
наши стоят на боевой позиции, а снарядов остался один
комплект, подвоза нет. К желтому полю подходят колонна¬
ми машины, с них высаживаются немецкие солдаты и цепь
за цепью идут на нас. Желтое поле стало серым, батарея
открыла огонь, и не один десяток фрицев был уничтожен, а
были бы снаряды, мы хорошо удобрили бы это поле.
Позже, подходя к Осколу, на одном из разъездов же¬
лезной дороги увидели, что в лесочке штабелями лежали
снаряды, в том числе и к нашим пушкам, а почему их у нас
не было? На путях стоял длинный состав, запомнились
платформы, а на них «сигары» -то ли торпеды, то ли авиа¬
бомбы. Место опасное, я погнал свою лошадку и объехал
состав метров за 500, и сразу же налетели немецкие са¬
молеты, сбросили бомбы и прогремел страшный взрыв.
От эшелона отделилось огненное облако, думал, что и бом¬
бардировщик в нем сгорит.
Однажды, уже без снарядов, остановились в какой-то
курской деревне, один солдат был курянин из соседней
деревни, уговорили лейтенанта съездить с ним к его ро¬
дителям повидаться. Сели на лошадей и поехали, утром
приехал один лейтенант. Курянина больше не видели.
Хоть и без снарядов, но каждый день окапываем пуш¬
ки, роем окопы, обустраиваем НП. Я сидел на стогомета¬
теле около прошлогодней скирды соломы и наблюдал за
немцем, вижу-танки и пехота движутся на нас, доклады¬
ваю командиру, и тот дает команду телефонисту: «Бата¬
рея, сниматься с огневой позиции», - а мы сматываем про¬
вод, катушек не хватает, и мотаем, кто во что горазд (я
мотал на руку). Сел на лошадь и еду к батарее. Когда подъе¬
239
Это вам не 41-й!
хал, упряжки с пушками выезжали навстречу, так как мос¬
тик через единственную переправу разбомбили самолеты
и на батарее решили вброд по болоту переправляться на
тот, высокий, берег. Все пушки застряли, повынимали зам¬
ки, обрезали постромки, и кто как смог перебирались на
другой берег Провод мой распустился с руки, я его вы¬
бросил в болото, мои обмотки размотались, лошадь на¬
ступила и сама уже по брюхо в жиже болотной, я обрезал
обмотки, лошадь вел в поводу - еле вылезли на сухое. Надо
же было такому случиться - перед этим сдал старшине
прохудившиеся сапоги, он взамен дал на время починки
ботинки. До этого и после больше ботинок с обмотками у
меня не было. По штату в каждой батарее был ветфельд¬
шер, у нас - мой земляк с Черниговщины. В один год мы
кончили техникум: я - механизации, он - ветеринарный.
Так вот, он ехал на лошади, лошадь под ним убило, он сам
низенький, видит (после рассказывал) - идут по ржи нем¬
цы и строчат из автоматов. Он бежал впереди них, глядь -
немецкий танк догоняет, он цепляется сзади и залезает на
двигатель, а сам оглядывается на автоматчиков. При
подъезде к селу танк остановился и начал стрелять. «Я, -
говорит, - обернулся, а из люка торчит фриц, а танк бьет
по нашим. Спрыгнул в рожь, полуползком выбрался и бла¬
гополучно догнал вас». Погиб бедняга в Каратаях на пере¬
праве через Дон.
Когда мы остались без пушек, то оказались и не ар¬
тиллеристами, и не кавалерией, хотя почти каждый был на
лошади, и не отступали уже, а драпали во всю прыть. Сна¬
чала кучкой по подразделениям, командование ставило
указатели, какая часть куда идет, то было терялся свой полк
или дивизион, а то доходило до того, что и дивизии своей
не находили. Питались все подножным кормом: то пове¬
зет - жаришь и живешь, то совсем ничего нет. Так было со
мной в Осколе (забыл, старом или новом). В центре горо¬
да смотрю, народ идет, груженный крупой, сахаром, мас¬
лом (вещевой «рынок» меня не интересовал, задача-до¬
быть пропитание). В одном дворе какого-то магазина или
склада толпа окружила деревянную бочку и разбирает мас¬
ло. У меня было два котелка, один круглый, большой, дру¬
гой овальный с крышкой-сковородкой. Я слез с лошади,
взял круглый котелок и зачерпнул прямо из бочки масла,
240
ВОЙНА и МЫ
благо была жара, и оно легко бралось. Уселся на лошадь,
радость-то какая - масла море, а хлеба ни крошки. Выехал
на улицу, смотрю - и гражданские, и военные на больших
скоростях движутся: гражданские по домам, а военные
вдоль улицы. А паника вызвана налетом большого количе¬
ства немецких самолетов.
По опыту знаю, бомбить будут, где больше народа, и я
увидел улицу вправо от магистрали, туда никто не бежал, а
я свернул и поехал по ней. Вскоре кончаются дома, улица
превращается в греблю*, по обе стороны растут густые
деревья. И я поехал, куда выведет. Смотрю, впереди греб¬
лю закрыл самолет-истребитель (как мне показалось).
Куда его тащили, какой оказался на гребле? Но для меня
это было некстати - мой конек заартачился и дальше не
идет. Слез с него, взял под уздцы, и со мной он пошел по
склону насыпи. Сел, дальше еду, гребля заканчивается,
слева попыхивает паровоз, оказывается, выехал я к какой-
то станции и именно туда хлынули немецкие самолеты.
Бомбы рвались огромные, и было их много, при взрывах
вспыхивал красно-фиолетовый огонь. Я лошадку прути¬
ком - давай быстрей, а то вдруг летчик-растяпа попадет
не в вокзал, а ударит по мне. Но лошадка моя и раньше
никогда не бегала, а теперь тем более. Проехав немного,
вижу, стоит полуторка, на ней спаренный зенитный пуле¬
мет и никого нет, а вокруг пулемета лежат буханки хлеба.
Пару буханок кладу в вещмешок и дальше, вижу, в кювете в
кустах прячутся зенитчики, я их отругал и поехал. Выехал в
поле, а военных, гражданских, пеших и с повозками, со
стадами скота - очень много! Спрашиваю, куда идем-то?
За Дон - отвечают. Одни говорят, хороша переправа у Ка-
ратаяка, другие - в Лисках. Я двинул на Каратаяк - куда и
большинство.
Своих не то что с батареи, из полка и дивизии никого
не встретил.
Повечерело, выбрал себе ночлег, чтобы и лошадь по¬
паслась, развел костер, нажарил с маслом гренок и наелся
до отвала. Вместо подушки у меня было седло, лошадка тем
и хороша была, что от меня далеко не уйдет. Видать, я ма¬
лость проспал, смотрю - никого нет, все куда-то уехали. Еду,
* Гребля (укр.) - земляная плотина, насыпь.
241
Это вам не 41-й!
долго еду по степной дороге один, где-то среди дня попа¬
дается мне группа пеших военных, спрашиваю: «Куда иде¬
те?» - «На переправу в Лиски». - «А в Каратаяк?» - «Мы отту¬
да, там немцы из людей сделали месиво, переправу раз¬
бомбили, кто вплавь, кто ко дну, мы обратно».
Присоединился к ним и я. Сколько мы добирались до
Лисок, не помню, но чем дальше, тем больше военных и
гражданских, техники. Что делалось на переправе, пере¬
сказать трудно, это надо видеть. Еще на подступах к ней
задние напирают на передних, командиры собирают свои
части, отстраняют гражданских, ругань, драки, все хотят
за Дон. Я, как отдельная часть, со своей лошадкой пере¬
правился успешно: только отбили атаку самолетов, наве¬
ли переправу - и я тут как тут. Переправа сборная, самоле¬
ты налетели - плоты разобрали, улетели - соединили и
переправляйся.
За Доном как-то стало легче, и я принялся искать сво¬
их и вскоре нашел. Наш полк отводили куда-то вглубь, на
переформирование. На наше счастье, начфин содрал с
древка полковое знамя, положил в портфель и нас нашел,
а какой-то другой артполк потерял знамя, хотя матчасть
всю вывел за Дон. Их расформировали, начальство в
штрафную, номера их полка не стало, взяли пушку безно¬
мерного полка, а наш полк как был 80-й, таким и остался,
только пушки уже не горно-вьючные, а полевые «ЗИС-З»,
такие же 76-мм, но более мощные, не такие прыгучие при
стрельбе, как наши. И дальность стрельбы намного боль¬
шая, и возили их не лошадьми, а машинами. Ко всем этим
переменам нам было отведено место и немного времени
для освоения.
На одном из участков немец наши войска, стоявшие на
правом берегу, стал теснить, шли сильные бои, и наш полк
погнали на выручку. У нас было 4 пушки, и каждую возил
свой автомобиль. В это время я уже был наводчиком, у нас
был «ЗИС-5», а у остальных американцы: «Форд», «Шевро¬
ле», «Студебеккер». С горючим было трудно: давали для
«ЗИСа» три ведра керосина и ведро бензина, из которого
шофер себе отливал в бутылку. «Американцам» - наоборот:
три бензина и ведро керосина. Если требуется завести ма¬
шину, да еще утром, то наш «ЗИС» из этой бутылочки хлеб¬
нет, сам заведется и других заведет с буксира.
242
ВОЙНА и МЫ
Так было и в то утро, когда потребовалась помощь
нашим войскам на правом берегу. Пока наш «ЗИС» заво¬
дил «американцев», они уехали, а мы загрузились снаря¬
дами, подцепили свою пушку, но когда приехали, те три
пушки уже почти окопались. Расположилась батарея на
опушке лесного пятачка, команда: пушка от пушки 40 мет¬
ров. Так вышло, что командир батареи ушел в лесок, что
впереди нас, к 5-й нашей батарее (кстати, ею командовал
немец по национальности) согласовывать действия, а я
был и наводчиком, и командиром орудия. Посмотрел на
высокий правый берег Дона, на лесок, где стоит 5-я бата¬
рея, на то место, на котором стоит наша пушка, и вижу:
если враг подойдет близко, то наши снаряды будут заде¬
вать верхушки деревьев, поэтому я самовольно отодви¬
нул место для пушки еще метров на 80.
Поставили пушку, окапываемся, машина ушла в укры¬
тие, приходит комбат и спрашивает у лейтенанта, пришла
ли четвертая? Пришла. «Да нет ее тут», - возмущается ком¬
бат. Лейтенант отвечает: «Она немного дальше». Прибегает
к нам разъяренный комбат и кричит: «Что за самовольство,
кто позволил нарушать правила?!» Я начал оправдываться,
да где тут - получай 5 суток гауптвахты. Это первая и после¬
дняя в моей жизни «губа». В лесочке на свежем воздухе при¬
ставили ко мне часового, нашего же солдата, и мы начали
обустраивать мою «губу». Вырыли ямки по колено, сами
сели, опустили в ямки ноги, закурили. В это время связисты
дали связь со взводом управления и поступила команда:
«Огонь!» Начали три пушки стрелять, слышу - прицел с каж¬
дым выстрелом уменьшается, немец все ближе к Дону, он в
мертвой зоне для наших орудий и тем более для 5-й бата¬
реи - она ближе нас к берегу. Тут бегут с 5-й и кричат: «Не
стреляйте, ваши снаряды рвутся у нас над головами». Все
стихло, не стреляет наша батарея, не стреляет 5-я батарея, а
я кричу: «А наша пушка может стрелять!» Комбат: «Стреляй!»
Так я на губе, без снятия с наказания начал стрелять. Комбат
5-й взял на НП в свои руки командование, и мы одной пуш¬
кой начали палить: израсходовали свой боезапас, своей
батареи и начали носить снаряды с 5-й.
Поначалу я вскакивал со станины при выстреле, отры¬
вался от панорамы, а затем прыгал вместе с пушкой. Теле¬
фонист передавал данные и благодарности от комбата 5-й.
243
Это вам не 41-й!
Ствол раскалился, из откатников вытекала тормозная жид¬
кость и кипела, а я угорел. На мой счет записали несколь¬
ко пулеметов врага, четыре миномета и много фрицев.
После боя (атаку мы отбили) с того берега возвратились
наши разведчик-наблюдатель Карпов и связисты Свист¬
ков и Улановский. Как рассказали позже, на середине Дона
лодку обстреляли из пулемета, и Улановскому пуля попа¬
ла в грудь, он только и успел сказать: «Передайте маме,
что я честно погиб за Родину». На нашем берегу его и по¬
хоронили.
Большое наступление
Потом нас перебрасывали то в одно, то в другое мес¬
то - поддерживали свои войска на правом берегу. Вскоре
очутились мы в районе Клецкой - Мелоклецкой.
Освоились, наступила осень, немец дошел до Сталин¬
града, шли жесточайшие бои, наша дивизия и полк дер¬
жали оборону на Дону в районе Клецкой - Мелоклецкой. В
ноябре выпал снежок, хорошо подморозило, нас одели в
зимнюю форму: солдатам ватные брюки, бушлаты, офи¬
церам полушубки.
Устроили баню. В небольшом сосновом лесочке по¬
ставили машину с котлом и трубами с дырочками, по ко¬
торым текла теплая вода, и «душегубку» - так называли
машину для прожарки белья и верхней одежды. Мылись
прямо поддеревьями на снежку, одевались в еще горячее
из «душегубки» белье.
Чем ближе к концу ноябрь, тем больше к нам прибы¬
вало техники, солдат, орудий, «катюш»* и «андрюш»**. Ста¬
ло ясно - что-то будет. 18-го вечером объявили полную
готовность - идем в наступление. В каждой батарее были
свои пристрелянные цели, был не один боекомплект сна¬
рядов. Рано на рассвете 19 ноября все вокруг на разные
голоса загрохотало, и тысячи снарядов обрушились на
позиции фашистов. Часа через два через реку по льду
* «Катюша» - 82- и 130-мм реактивные минометы (установки залпо¬
вого огня).
** «Андрюша» - 310-мм реактивные снаряды, у которых ящики слу¬
жили и направляющими.
244
ВОЙНА и МЫ
прошла пехота, тронулись вслед и мы. Со стороны немцев
никакого сопротивления - кто если и остался жив, то убе¬
жал без оглядки.
Задень прошли около 20 км, вошли в первую станицу,
запомнилось большое кладбище с дощатыми невысоки¬
ми крестами и касками на них. Жители говорили, что в
могиле под крестом лежит не один, а несколько убитых
немецких солдат.
Гляжу - повар с походной кухни залез на немецкий танк
и пилит «ствол» пушки на дрова! Дошло до того, что для
придания грозного вида танку без пушки немцы пошли на
установку муляжей - поставили вместо ствола пушки брев¬
но - создали видимость силы*. О том, что мы, советские
солдаты, чувствовали, надеюсь, говорить не надо - радо¬
сти не было предела!
Наступление продолжалось и днем, и ночью, мы шли на
юг к городу Калач-на-Дону. С юга с Котельничевской днем
позже начала наступать другая группировка, они шли на се¬
вер на тот же Калач. На четвертые сутки соединились и та¬
ким образом окружили армию Паулюса под Сталинградом.
Зима была очень холодная, населенных пунктов не ви¬
дели , окоп вырыть в мерзлой земле - проблема, а хотя бы
и вырыл - нечем укрыть, грелись - жгли колеса автомоби¬
лей, брошенных немцами, но когда фронт стабилизиро¬
вался, все понемногу устроилось. На нашем участке фрон¬
та против нас стояли румыны под охраной немцев. Солда¬
ты да и офицеры выглядели комично-трагически: обмота¬
ны тряпьем, отобранным у жителей, на ногах какие-то чу¬
валы, набитые чем попало, на головах платки, одеяла и
вообще кто что смог напялить.
Рассказывал пехотный командир, что на участке его
роты ночью появился румынский офицер, сначала поду¬
мали, что это разведчик, но он убедил: «Я пришел догово¬
риться сдаться в плен, мы больше воевать не будем,
возьмите нас в плен». Договорились, когда и где будут
* Ошибка автора. Немцы выпускали специальные командирские тан¬
ки, внутри которых из-за дополнительных радиостанций и связис¬
тов не было места для пушки. Но чтобы этот танк на поле боя не
отличался от остальных, ему вставляли в бойницу маски пушки брев¬
нышко.
245
Это вам не 41-й!
проходить, приготовились на всякий случай (а вдруг об¬
ман), но в назначенный час весь остаток батальона при¬
шел и сдался с оружием. После, когда меня везли в госпи¬
таль, видел много румын с лопатами на расчистке дорог
от снежных заносов.
Видел в хуторе Вертягом, где немцы расстреливали и
пытали наших пленных, на что зверье было способно -
вырезали на лбу звезды, распарывали животы и т. д. и т. п.
В одном населенном пункте было 2-этажное кирпичное зда¬
ние дореволюционной постройки, что в нем было до нем¬
цев, не знаю, но вокруг здания вековые деревья, аллеи,
огромный парк. Я шел к зданию по небольшой аллее и
метрах в 20 от входа в здание поддеревом на снегу заме¬
тил что-то блестящее, круглое. Остановился, наклонился,
взял и потихоньку поднимаю - вижу, тянется еле заметный
проводок. Положил вещицу на место, а сам жду помощи.
На мое счастье, выходит из здания солдат-сапер. Я его
позвал и сказал, что вот что-то нашел интересное подде¬
ревом, но оно привязано. Он осмотрел, сказал: «Отойди
малость!» - быстро обезвредил фугас и сказал: «На,
возьми, это твоя смерть, будь ты чуть пожадней». Это «что-
то» было ножничками для маникюра, они складываются в
колечко, в середине кольца находится режущая часть. Все
полгода в госпитале и оставшуюся войну они были у меня
любимой вещью, привез домой в 45-м, и «девочки-под¬
ружки наши» вынудили меня подарить им, верней, пода¬
рил дальней родственнице с моего же села. Меня удивля¬
ет, почему сейчас их не делают, уверен, на полках такие бы
ножницы не залежались.
В декабре на Сталинградский фронт приехал маршал
Воронов, бог богов, как мы его звали; артиллерия была
богом войны, а он командовал всей артиллерией.
Были посланы парламентеры к немцам с предложе¬
нием сдаться, но они отказались, и мы начали сжимать
кольцо. Не помню, как называлась станица, но недалеко в
степи был курган, назывался Казачий курган, вот мы его и
заняли - он был очень важен и для немцев, и для нас, так
как господствовал на местности и с него был хороший
обзор. На его вершине был оборудован немцами блин¬
даж, не знаю в сколько накатов, но глубокий, внутри стояли
диван, кресла, стены обиты блестящим металлическим
246
ВОЙНА и МЫ
листом, печка - в общем, все удобства и для пребывания
там, и для войны. На этом кургане разместился НП полка и
нашей батареи. Командиром полка был Ставицкий, уже не
помню, в каком звании.
Ранение
На курган у нас была одна дорога - по овражку, которая
насквозь простреливалась немцами; они несколько раз
пытались взять курган обратно, но мы атаки отбивали. Об¬
стрел велся круглосуточно, особо было красиво ночью - со
всех сторон на курган летели трассирующие пули разных
колеров. Дежурили поочередно; задача дежурившего -
охрана и наколоть дровишек для печки. Подошла моя оче¬
редь, не хочется вылезать из уютного и теплого блинда¬
жа, но надо. Осмотрелся, сходил к соседнему блиндажу,
перебросился парой слов с часовым, взял топор, на пле¬
че карабин, подошел к дровам, благо немцы были запас¬
ливы и нам дрова от них остались, как вдруг кто-то силь¬
но ударил меня в правое плечо. Боли особой не почув¬
ствовал, но топор выронил. Оглянулся и понял - ранен.
Спускаюсь в блиндаж, открываю одеяло (вместо двери
проем завешен одеялом), мне говорят - рано, твое вре¬
мя не вышло. Но увидев, что из рукава бушлата льется
кровь, все поняли.
Раздели меня, как смогли перевязали, командир пол¬
ка Ставицкий позвонил на батарею и вызвал медсестру.
Пришла сестра, командир приказал отвести в медсанбат.
Попрощались, и с порога я услышал фразу комполка:
«Жаль, уходят от нас старые кадры». Старые, потому что
вместе служили 8 месяцев до войны. Идем к батарее, сес¬
тра все оглядывается - чего отстаешь, что мнешься, - а
мне припекло отлить. Просить о помощи стесняюсь, а сам
одет по-зимнему, ватные брюки, кальсоны, правая рука не
работает. Она все поняла и говорит: «Не стесняйся, я по¬
могу». Отлив, зашагали быстрей. Заглянули на батарею,
попрощался с друзьями, и она меня повела в медсанбат,
который находился недалеко в деревне.
Зашли в избу, там находился врач, на столе еда, в углу
зеленый бачок для воды и зеленая эмалированная кружка.
Поздоровались, врач попрекает: «Добавляешь мне к Ново¬
247
Это вам не 41-й!
му году работы? Ну ладно, показывай (это на меня), с чем
прибыл?» Осмотрев рану, врач покивал головой и сказал:
«Долго будешь по госпиталям валяться, а сейчас давай про¬
моем рану, повытаскиваем какие можно косточки, но обез¬
боливающего у нас нет». Берет кружку, зачерпывает из бач¬
ка полную водки и говорит: «Пей, это и обезболивающее
будет, и встреча Нового 1943 года». Налил себе, сестре по
рюмке, и так я встретил Новый год. Наутро полуторкой по¬
везли меня в Камышин. Там таких, как я, много, даже очень
много, быстро проходим медосмотр, каждому дают клочок
бумажки, на которой написано кому как: кому АТ, комуФТ, на
моей ГТ. Один, уже бывалый солдат подходит и говорит:
«Давай меняться, я тебе дам АТ, аты мне свою». Оказывает¬
ся, АТ - армейский тыл, ФТ - фронтовой, ГТ - глубокий.
С ранеными обращались вежливо, участливо, а вот с
обмороженными грубо и со злобой. Много было обморо¬
женных солдат из среднеазиатских республик - они отли¬
вали «лишки воды» в брюки, намокала обувь, отморажи¬
вали ноги. Над ними издевались, приравнивали к само¬
стрелам.
Были и самострелы, их называли «голосующие». Си¬
дит такой в окопе, высунет руку поверх бруствера и ждет,
когда его ранит. Однажды шел я со своего НП на батарею,
уже сумерки были, когда меня останавливает офицер: «Сол¬
дат, заходи сюда». А там уже стояла группа человек 5-6, из
них двое раненых в руку. В группе был и врач. Еще зазвали
несколько таких, как я, и говорят: «О том, что вы сейчас
увидите, расскажите в своих подразделениях, эти - пока¬
зывает на раненых - самострелы и сейчас будут расстре¬
ляны». Что и было сделано. Такое же почти отношение было
и к обмороженным.
Из Камышина я вскоре попал в Саратов, госпиталь
был во Дворце пионеров. Раненых было полно, лежали в
коридорах, на лестницах, а я, как медалист, попал в какой-
то кабинет, где было всего 4 койки. Рука моя висела пле¬
тью: ни пальцы, ни кисть, ни в локте не шевелилась. Мне
сделали перевязку, надели гипсовую майку, с помощью
реек прибинтовали руку, солдаты это называли «самолет».
Очень даже неудобно: спать только на спине или левом
боку, укрыться с головой нельзя, а окно рядом. И хоть уют¬
ный кабинет, но все равно холодно.
248
ВОЙНА и МЫ
Сказали: носить будешь 1,5-2 месяца. На плече в гип¬
се было окошко, и на ране меняли повязку. Прошло дней
20, прошу - снимите, - ни в какую! Старики, кто уже побы¬
вали в госпиталях, посоветовали: «Найди вошь, покажи
врачам и скажи: завелось их там, спасу нет». Проблемы не
было, вошь я занял у другого, пришел к врачу, показал, он
покрутил головой и дал команду снять гипс. Когда «майку»
разрезали, сняли самолет, рука не опускается, так и тор¬
чит, сестра и говорит: «Я сейчас принесу подушечку, под¬
вяжем и будешь с ней ходить». Только она вышла, я левой
рукой прихлопнул правую к боку, правда, в глазах от боли
потемнело. Сестра вошла с подушечкой, увидела все, по¬
ругала для порядка и сделала перевязку.
Рука была безжизненна, висела плетью, кто-то мне
посоветовал: «Стань к стенке, чтобы пальцы руки были на
1 -2 см от стенки, и мысленно и физически старайся до¬
тронуться, преодолеть эти 1-2 см». Тренировался днями
до изнеможения, массировал постоянно, и сначала нача¬
ли пальцы шевелиться, затем в локте появилась сила и в
плече. Рана вроде бы начала заживать, однако, был свищ и
с него вечно сочился гной. Но как-то ночью меня подняли,
дали команду: «Собирайся, эвакуируем-вас в Ташкент».
Собралось нас много, все уехали, а я остался - затерялась
моя история болезни.
Прошел еще месяц-полтора, опять: «Собирайтесь!» -
на этот раз и я уехал на Урал в город Кушву. Там было не¬
сколько отделений, я попал в 5-е, в помещение 5-й школы.
Так закончилась моя первая половина войны и госпиталя.
Хочется отметить несколько запомнившихся эпи¬
зодов.
О коне Лужном. В нашем взводе все лошади были гне¬
дые, в первом - вороные. Название лошади указывало год
ее рождения. Например, название на букву «л» значило
29-й, на буку «п» - 33-й и т. д. У меня, например, коня звали
Писарь, кобылу Поза, я был средний унос, самый низко¬
оплачиваемый в царской армии, а коренной - самый вы¬
сокооплачиваемый, передний унос - средина по оплате.
В нашем взводе был конь Лужный, ходил в коренной
паре с кобылой Пробкой, и управлял ими Клейнер, еврей
из г. Чернигова. Он говорил, что отец его хотел, чтобы он
не шел в армию (отец работал каким-то чином в торгпред¬
249
Это вам не 41-й!
стве, и была возможность, чтобы Клейнер не служил). Го¬
ворит, дошло до ругани, он пошел в военкомат, и его на¬
правили сюда, в горно-вьючную артиллерию. При «разде¬
ле портфелей» уже в части попросил помкомвзвода стар¬
шего сержанта Братуса, чтобы ему дали самых неудобных
лошадей. Емуидали Лужного и Пробку. (Скажу наперед-
Пробка ему выбила передние зубы, которые в госпитале
заменили на железные.) Но главное - конь Лужный. Если
он оторвался от коновязи или вырвался из рук - всем пол¬
ком лови — не поймаешь, набегается — сам придет на
свое место. У него был собственный недоуздок, сшитый
из двух обыкновенных, и чамбур (цепь) потолще. Когда
привяжут к коновязи (рельс), пару раздернет головой, не
оторвался - больше не пытается.
У нас были очень часто учебные тревоги - тогда со¬
скакивали со своих постелей, натягивали сапоги, пор¬
тянки в карманы, галопом на конюшню, берешь одну ло¬
шадь, затем другую, подводишь к хомутам (они висят на
штырях), при этом у коновязи снимаешь недоуздок, на¬
деваешь уздечку, потом уже к хомутам — и едешь к пуш¬
ке, зацепляешь постромки и только тогда наматываешь
портянки. У Клейнера намного проще: подбегает к Луж-
ному, сбрасывает недоуздок, и конь сам подбегает к сво¬
ему хомуту и вытягивает голову. Стоит столкнуть хомут -
и он уже на шее, конь рысью бежит к своей пушке и стоит
там, где ему надлежит быть. С одной лошадью справить¬
ся легко. Клейнер всегда был первым. Но так себя вел
конь тогда, когда подан трубой знак тревоги, во всех про¬
чих случаях такой услуги конь себе не позволял. И вот на
фронте, где мы при отступлении заняли позиции, лоша¬
дей поставили в укрытие. Немец сделал артналет, и коню
Лужному перебило переднюю ногу. В таких случаях по¬
ложено пристрелить, Клейнер наотрез отказался стре¬
лять, все, кто приходил посмотреть на раненую лошадь,
уходили с мокрыми глазами, как сейчас вижу - конь ле¬
жит на животе, смотрит тебе в глаза и плачет. Никто не
хотел стрелять, и только с трудом согласился ветфельд¬
шер Терещенко. Жаль, когда убивают, ранят человека.
А тут как-то особенно жаль...
Как было при отступлении. При отступлении по Укра¬
ине от Полтавы до Харьковской области во многих селах
250
ВОЙНА и МЫ
жители спрашивали: «Вы уходите, а мы? Что нам делать,
куда деваться?» Умоляли - не покидайте, делились с нами
последним куском. Было муторно на душе, было стыдно,
что мы бежим. Жить не хотелось. При отступлении по дон¬
ским степям запомнился эпизод. Жара, зной, идет ране¬
ный солдат с перевязанной рукой, стучит в калитку, а забо¬
ры были темные, высокие. Выходит хозяйка. Он просит —
дайте водички попить, а она хлопнула калиткой и ушла. Он
дал очередь по калитке и тоже ушел своей дорогой.
Когда мы уже наступали и освобождали эти же стани¬
цы, была совсем иная картина: нас радушно встречали,
обнимали, называли освободителями. Вы знаете, в душе
злорадствовал - что, поумнели? Немец же повыгонял их
из домов, что было лучшее - позабрал, и они ютились в
оврагах: вырыли себе норы и там жили до нашего прихо¬
да. Но вернемся в госпиталь.
Здание школы, в котором находилось 5-е отделение
госпиталя, по сравнению с саратовским Дворцом пионе¬
ров было как небо и земля, - отапливалось хорошо, не
было той скученности, всего 2 этажа, медперсонал хоро¬
ший, вежливый, жалели нас и кормили намного лучше.
Я лежал на 1 -м этаже, в палате было 7 человек раненых, и
мне как русскоязычному и ходячему больному досталась
должность старосты палаты. Часто к нам ходили шефы,
одна старушка подарила мне полотенце, ею вышитое, на
котором на веточке сидят две птички и поют, встречая зарю:
«С добрым утром». Моя обязанность была следить за по¬
рядком, кому плохо — позвать врача и т. д.
Прошло время, ознакомился, несколько раз был в го¬
роде, ходил в кино, мне выдали новую солдатскую форму,
как медалисту, относил в архив госпиталя то документы,
то препараты.
Один наш больной, тоже ходячий, познакомился с
девкой, ночевал у нее и вот однажды пришел уже утром и к
обходу попал, но во хмелю. Лег и спит. Проснулся еще за¬
светло и спрашивает: «Почему не включаете свет?» Мы уди¬
вились - да еще светло! «А почему я ничего не вижу?» Схо¬
дил я за врачом, тот пришел, а больному уже совсем худо,
отвели его в реанимацию, что ни делали - не спасли, но¬
чью умер. Врач позвала меня: солдату вскрыли черепную
коробку, вынули мозг, заспиртовали, и эту банку на второй
251
Это вам не 41 -й!
день я относил в госпитальный музей. Отравился солдат
древесным спиртом.
Был в палате один узбек, по-русски говорил, но плохо.
Однажды простудился, был сильный насморк, на обходе
жалуется врачу: «Дайте лекарство, у меня сильный понос».
Врач сестре: «Принесите ему касторки». О касторке он уже
знал и сказал: «Да у меня понос в носу!» Всех развеселил.
Моя рука работает, стрелять можно, хотя гранату ки¬
нуть не могу, пошел к врачу, говорю - выписывайте, вое¬
вать надо. Нет, отвечает, вам будет сделана еще операция,
свищ-то не закрывается.
Операцию делали под местным наркозом, не больно,
а вот когда, как говорила врач, удаляли ненужные хрящи,
было больно. Сам, в сопровождении сестер, спустился со
второго этажа, лег на свою кровать, дремота охватила, а
мне говорят: «Вы потеряли много крови, необходимо
влить донорскую». Когда влили, меня начало так трясти,
что не хватило сестер, помогали держать больные: кто сел
на ноги, кто держал руки, голову. Перетрясло, и я уснул. Не
знаю, сколько прошло времени, но рана зажила, свищза-
крылся, и я опять - выписывайте! Нет, говорят, выпишем,
если в течение трех недель не откроется свищ. Настоял,
выписали раньше и направили в Свердловск на пересыль¬
ный пункт.
На фронт
Там нас собралось несколько сот: кто из госпиталей,
кто из тюрьмы, кто по возрасту подошел. Выстроили в две
шеренги на плацу, и, начиная с правого фланга, идут трое
офицеров с блокнотами, как оказалось, «покупатели». Один
записывает много, другой меньше, а третий совсем мало.
Спрашивают меня:
- С госпиталя?
-Да.
- В каких войсках служил?
-Артиллерия.
Один: «Это мой, второй дивизион». А третий, с пус¬
тым блокнотом, спрашивает: «Гражданская специаль¬
ность?» Отвечаю: «Техник-механик по тракторам и авто¬
мобилям». Второй вычеркивает, а третий: «Это мой, в пер¬
252
ВОЙНА и МЫ
вый дивизион!» Первый дивизион - это механики-водите¬
ли САУ, второй - наводчики, третий - заряжающие. От¬
дельный учебный САП (самоходно-артиллерийский полк)
находился на окраине Свердловска: слева полк за забо¬
ром, справа - лес сосновый. Курсы были ускоренные, и мы
за месяц - танкисты. Группы шли потоком: одни идут на
фронт, другие вслед за ними. И так конвейером. За не¬
дельку до окончания ночью тревога, зашли в казарму
офицеры, срочно сформировали 25 экипажей, утром на
самолет и на Белгород - на Курскую дугу.
Вскоре и наш поток созрел, погрузили на машины и
на Уралмашзавод получать самоходки. Когда мы начали
учебу, с конвейера шли «СУ-122», а как началась орловско¬
курская битва, как появились «Тигры», завод моментально
перестроился на «СУ-85», на нее поставили зенитную пуш¬
ку с прямым выстрелом 1200 метров. Снаряды были в ос¬
новном бронебойными и по 4 штуки давали подкалибер-
ных. Правда, на фронте в них не было необходимости - и
бронебойные прошивали «Тигра» легко, а подкалиберные
портят пушку.
Прямо с завода - на вокзал: там уже стоял длинный
состав с платформами и несколько теплушек. Туда мы, еще
салаги, с трудом доехали сами, а грузили уже водители-
асы, заводские.
В один эшелон поместили два полка - 1446-й и 1445-й,
- в основном мы были уже знакомы по учебе. Едем, куда - не
знаем, думали, на фронт. Нет-под Москву, в Пушкино. Там
выгрузили, и опять ждем свою судьбу. Оба полка попали в
5-ю танковую армию РГК под командованием Ротмистро¬
ва. 5-я танковая участвовала в боях под Прохоровкой, были
потери, и вот ей сразу дали два полка. В полку
16 самоходок - четыре батареи по четыре самоходки.
Пробыли мы под Москвой недельку-другую, опять
погрузка и — через Полтаву в Тростянец, где нас и выгру¬
зили. От Тростянца своим ходом до Запорожья, там шли
бои за этот город. Уже была осень, ехали только ночью
без огней. Был строгий приказ по армии: если полома¬
лась машина по вине экипажа - расстрел на месте, если
по вине механика-водителя - расстрел водителя и коман¬
дира. В нашем экипаже я был самым старшим, т. к. уже был
в боях, остальным это только предстояло.
253
Это вам не 41-й!
Близость фронта заметна по всполохам орудийных
выстрелов, гулу канонады, может быть, завтра нам в бой.
В последние часы моя «сука» (так звали «СУ-85») что-то
стала барахлить, добавляю газ, а она отстает - мотор не
тянет. Доложил командиру, он - езжай! Я настоял на сво¬
ем, свернул в лесополосу, заглушил мотор, а уже прошли
последние машины полка. Хочу найти причину болезни мо¬
тора. Экипаж обычно едет наверху, кому холодно - ложит¬
ся на жалюзи, там вентилятор гонит теплый воздух. С жа-
люзей поднимается заряжающий и говорит: «Что это у меня
одежда скользкая?» Подходит к фаре, просит включить ее
малость. Я включил на секунду, и разразился хохот. Заря¬
жающий был похож на черта, весь черный, лицо, руки тоже,
весь в отработке*. «Командир, ты чего хохочешь, нас рас¬
стреляют, а ты ржешь!» Пусть хоть расстреляют, но все рав¬
но смешно. На «Виллисе» вскоре подъехал помпотех пол¬
ка, а я уже установил причину. Посмотрел на выхлопные
трубы: одна сухая, другая мокрая, значит, не работала эта
половина двигателя.
- Чего стоите?
- Товарищ майор, докладываю: поломка в двигателе.
- Стоять здесь, никуда не отлучаться, завтра разбе¬
ремся, виноваты - расстреляем.
Он уехал, а мы остались с невеселыми думами, а там,
впереди, куда ушли самоходки, явно слышна война. Рас¬
свело, осмотрелись - мы стоим у кромки оврага, а за ов¬
рагом село, дымки идут с дымарей, а у нас и покушать
нечего. Говорю командиру - поехали через овраг, остано¬
вимся у какой-нибудь бабки, она нас покормит. «Ты что,
приказ слышал, стоять и никуда ни шагу!» Все же я его уго¬
ворил, потихоньку на одной секции доехали до села, зае¬
хали во двор, стали поддеревом, а бой уже гремит невда¬
леке. Вскоре мимо нас начали везти раненых, был один и
наш, рассказывает: такой-то экипаж на фугасе подорвал¬
ся - все погибли, другую самоходку «Тигр» сжег, взорва¬
лись свои боеприпасы, весь экипаж погиб. Так было дур¬
но на душе - я согласен был быть на месте тех экипажей,
что погибли! Выходит, я нарочно угробил свою самоход-
* Отработка - отработанное смазочное масло, обычно становящее¬
ся чёрным.
254
ВОЙНА и МЫ
ку? Обращаюсь к самоходке: «Отчего ты, окаянная, меня
подвела, позором меня наградила?»
Мыуже позавтракали, едетпомпотех: «Почему уехали с
того места?» Командир всю вину сложил на меня, а я еще
добавил: «Сниму броню, открою левую крышку клапанов, там
причина!» Не дав мне объяснять дальше, помпотех опять
пригрозил уже мне расстрелом и уехал. Я все же открыл
крышку клапанов, а там оборвались болты стоек клапанов.
Насос горючее подает, оно не сгорает, часть уходит в вых¬
лопную трубу, больше - в картер. Масляный насос подает
его в масляный бак, с бака через пробку наднище самоход¬
ки, а мотор с днища выдул масло на заряжающего. Еще раз
заехал помпотех, все же осмотрел двигатель и сказал, что
пришлет тягач и нас отбуксируют в село Желтое. Там СПАМ
(сборный пункт аварийных машин), и нам заменят мотор.
Тягач - это такой же танк, списанный, без башни и пуш¬
ки - подъехал, прицепили мы мою «суку» и двинулись. На
СПАМе подошла бригада ремонтников, быстро раздели
броню, открутили мотор, кран его вытащил, привезли но¬
вый мотор. Ну, осталось каких-то 2-3 часа работы, и мы на
своей машине поедем в бой. Не тут-то было! Приходит
командир полка:
- Чего стоите?! Немедленно в бой, немец фронт про¬
рвал!
- Скоро исправят и пойдем.
-Там стоит исправная самоходка, садитесь и вслед за
колонной!
Приказ есть приказ, пересели, завел ту, вторая ско¬
рость ничего, третью включил, сзади грохот, четвертую и
пятую включить не могу. Уже смеркалось, ехали вдоль по¬
садки, я свернул вправо и остановился. Командир маши¬
ны: «Ну, теперь нас точно расстреляют!» Вскоре и помпо¬
тех у нас: «Что еще?!» Я доложил. «Ну, тебя, умник, навер¬
ное расстреляют!» Спасло то, что я еще во дворе СПАМа
заявил о неисправности. Приехала бригада мастеров с
новой коробкой передач, стали ее менять, а нас возврати¬
ли к уже готовой нашей «суке».
То ли от волнений, то ли от переживаний заболел наш
заряжающий, отправили в медсанбат, в каком-то экипаже
не хватало командира, остались мы вдвоем - я и наводчик
Новоселицкий Геннадий.
255
Это вам не 41-й!
Экипажи часто менялись - кого-то ранило, кто-то по¬
гиб, так получилось и у нас. Командира прислали букваль¬
но на второй день, хуже было с заряжающим, были иногда
свободные пехотинцы, но их калачом в танк не заманишь.
Однажды сидим на бревне, рядом проходит такой малень¬
кий замызганный пехотинец (наши войска немножко от¬
ступали), мы безо всякой надежды, шутки ради спрашива¬
ем: «Солдат, а солдат, давай-ка к нам заряжающим!» Со¬
гласился, окреп, возмужал, вскоре стал наводчиком, а при
встрече в 80-х годах его звали уже не Ваня-Ванек, а Иван
Николаевич Кузнецов, гвардии подполковник; был в Си¬
рии, учил сирийцев воевать, дружил с их министром обо¬
роны. Рассказывал, что его переход к нам дорого обошел¬
ся матери: в части, откуда он ушел, посчитали, что он де¬
зертировал, приходили из органов к матери - где ваш сын?
Она испугалась, а когда получила письмо с новым обрат¬
ным адресом, все утряслось.
Итак, наш экипаж в полном составе.
«Любо, братцы, любо, любо,
братцы, жить: в танковой бригаде
не приходится тужить...»
Мы, самоходчики, придавались 25-й танковой брига¬
де 29-го корпуса. Два танка и самоходка - это была группа
прорыва, в которой у нашей самоходки ставилась задача -
«Тигры». Был такой эпизод: идем в атаку, танки впереди,
самоходки на 200-300 м позади, атака захлебнулась, тан¬
ки повернули на 180° и промчались мимо нас, а мы стоим,
не знаем, что делать? Из командования с нами случайно
оказался помпотех, спрашиваем его, что делать? Дипло¬
матично ответил: вперед за танками! Мы правильно поня¬
ли и тоже драпанули.
В том же месте, а уже была не зима и не осень, на нас
налетели два самолета и так обнаглели, что чуть ли не коле¬
сами задевают: бросают бомбы, стреляют из пушек и пуле¬
метов. Когда они пикируют, мы прячемся по другую сторону
самоходки. Израсходовав весь боеприпас и не повредив
нас, они улетели, а мы обнаружили слева в лощине «Тигра».
Недалеко была скирда соломы, я поставил машину так, что-
256
ВОЙНА и МЫ
бы наводчик видел в прицел «Тигра», стрельнули, перебили
ему гусеницу. Смотрим, «Тигр» хобот (ствол) поворачивает
на нас. Дело дрянь, ас пушкой заминка: Генка-наводчик тя¬
нет меня за воротник - давай назад, за скирду! А мне надо
податься вперед, чтобы включить заднюю скорость, я еле
вырвался, включил скорость, а в это время снаряд ударил в
правый угол боевого отделения и выбил неплохую дыру. За¬
держись я на какую-то сотую долю секунды, нам бы несдоб¬
ровать. Такс дырой и воевали.
Постепенно продвигались к Кировограду, Знаменке,
враг упорно сопротивлялся. Нам надо было овладеть боль¬
шой деревней. Пехота, артиллерия уже заняли свои пози¬
ции, окопались, танки пошли на прорыв. Впереди наших
позиций глубокая лощина, противоположный склон более
крутой, там немцы. Сходу мы вошли в лощину, правда, два
наших танка сожгли «Тигры», которые окопались на высо¬
ком скате. В этой балке мы ждали темноты, чтобы ночью
взять деревню. Днем нас, скопившихся в балке, утюжили
самолеты, но без особого успеха. Ночью мы, несколько
машин, ворвались в эту деревню, но что нам делать без «ца¬
рицы полей»? Холод, вроде тихо, я продрог окончательно,
вылез из боевого отделения, залез к товарищам под бре¬
зент на жалюзях, тут что-то как ударит по хребту: оказалось,
фриц бросил гранату, она попала мне в спину, скатилась и
взорвалась. Мы все быстро: «По местам!» Через некоторое
время несколько офицеров собрались на совет. Ни в одном
танке, ни в самоходках рации не работали, а требуется связь
со штабом. Пока они совещались, десантники привели плен¬
ного немца, а куда его - сами не определились. Решили
расстрелять, поставили к стенке сарая, он умоляет не уби¬
вать, но решение было твердое, один офицер из пистолета
пару раз клацнул - осечка, у второго тоже. Автоматчик хо¬
тел застрелить его из автомата, и та же осечка. Все сильно
смазали оружие летней смазкой. Немец ждал, ждал, да, не
будь дурак, рванул за угол сарая и был таков.
Кого же послать с донесением? Надо найти опытного
водителя. Остановились на мне. Куда ехать? Ориентиром
был третий подбитый танк, который пытался выскочить из
балки (он еще догорал). Поехали. Перед балкой передовая
немцев, какой-то их храбрец выскочил и давай палить из
автомата по нам. Добил раненого у нас на броне, я напра-
9 - 2324 Мухин
257
Это вам не 41-й!
вил машину на него, он - в окоп и вряд ли пострадал. Едем
дальше, опять окопы, проскочили без происшествий. Да,
со мной еще послали и танк «Т-34» на всякий случай: один
не дойдет - второй должен дойти. Он следовал вплотную за
мной. Впереди показалась пушка, и часовой ходит вокруг.
Почему-то лейтенант посчитал, что это немцы, и приказал:
«Дави!» Я проскочил мимо, отъехал метров 50, стал и заг¬
лушил мотор, вдруг сильный удар сзади - это танк не успел
затормозить и врезался в нас. Командир: «Что ты наделал,
сейчас нас немцы расстреляют!» Но слышим сзади мат -
какого черта вас туг носит, отдохнуть не даете!! Я завел, дви¬
гатель работает, а в танке что-то нарушилось, и пришлось
его до штаба тащить на буксире. Донесение понес в штаб
лейтенант, а мы - под брезент на жалюзи и уснули. Что там
решили, нам не докладывали.
Наутро заняли и мы оборону: наша «СУ-85» стояла на¬
против подбитого танка, он не сгорел, экипаж цел. На нашу
беду, хотел прогреть мотор - стартер не работает. Когда
чуть стемнело, мы с Генкой взяли ключи - и в танк. Открыли
люк, освободили от хомута стартер, Генка его на плечо (а
весит он более 60 кг) и домой .Свой стартер выбросили, а
этотустановили.
С боями продвигались к Кировоградской области
долго - не давался нам железнодорожный узел Знаменка.
Уже подморозило, выпал снег. Как в атаку, так немец жжет
наши танки: несем большие потери, а успеха нет. И вот
командование нашей армии решило провести атаку но¬
чью. Разбили нас на тройки - 2 танка и самоходка - дана
команда и вперед! Впереди нас шел «Т-34» 25-й бригады,
второй где-то сбоку, и так по всему фронту тройками. Ночь
была отличная и лунная, на снегу четко были видны следы.
Еду я, еду, лейтенант спрашивает: «Ты хоть след видишь?»
Отвечаю: «Нет». «Так куда же ты едешь?» «Вперед», - гово¬
рю. «Останови!» Я встал, заглушил мотор, тишина кругом:
ни выстрела, ни гула танков не слыхать.
«Что будем делать?» - спрашивает меня. А откуда мне
знать - ты командир! Стоим. Сначала лейтенант, за ним
заряжающий и наводчик спустились на землю, хлопают
сами себя по плечам руками, греются.
Вдруг хлопок, вроде удар чем-то. И «Ой!». Залезаю в
машину, помогаю лейтенанту. Спустил он брюки, говорит:
258
ВОЙНА и МЫ
«Здесь болит», - показывает на четверть выше колена. Кро¬
ви нет, но в полушубке дырка, посмотрели с тыльной части
ноги, там, как клавиш баяна, оттопырена кожа. Пуля вошла
спереди, прошла через всю ткань ноги и не хватило силы
вылететь, только натянула кожу. Где пуля входит, она толь¬
ко треугольником разрывает кожу, а где выходит, там боль¬
шая рана. Так было и у меня.
Спрашиваю, что будем делать? Двигает плечами -
давай чуть подождем. Постояли некоторое время - тиши¬
на. Вскоре слышим шум мотора сзади. Оказывается, ата¬
ка не состоялась, все машины возвратились, кроме нашей
«СУ-85», вот по следу и направили искать нашу самоходку.
Вылезает командир приехавшей «СУ-85», залезает к нам и
спрашивает: «Где вы стоите, в чем дело, приказали разуз¬
нать и доложить». Где мы - не знаем, только вот на этом
месте ранен наш лейтенант. Быстро сообразив, сказал: «Я
его забираю». - «А нам что?» - «Стойте!» Забрал нашего
командира и укатил обратно, а мы остались стоять.
Сколько стояли, не помню, позамерзали. Я, как стар¬
ший, сказал: «Малость проедем вперед, и мотор прогреет¬
ся, и, может, обстановка прояснится». Так и сделал, про¬
ехал, как мне показалось, с полкилометра; не больше, смот¬
рю - виднеются силуэты хат, деревьев. Как оказалось, это
была самая окраина Знаменки - одна улица и по бокам не¬
сколько домов, впереди нас стоят немецкие пушки, людей
нет, и я на всякий случая проехался по ним. Тут начали выбе¬
гать из домов немцы. И в этот момент по нашим следам
подошли несколько танков и самоходок с десантниками.
Завязался бой, верней, расстрел удирающих врагов. (Один
здоровенный рыжий детина выскочил из дома, что рядом,
и через садок пытался удрать, я по нему выстрелил из пис¬
толета, он упал в вишенках в снег. Утром я решил проведать
свою цель: немец лежал на боку, рука торчала, а на ней боль¬
шое золотое кольцо. Тело остыло, и кольцо легко снялось.
Возил с собой до конца войны. Когда приехал, отмечал свой
день возвращенья, угостил товарищей - и как-то так полу¬
чилось, что за пирушкой ушло и кольцо, и пара часов. Ос¬
тались у меня только отцовские, которые отца не дожда¬
лись, и некоторое время я ими пользовался.)
К утру почти вся Знаменка была освобождена, наеха¬
ло много наших войск и рядом с немецкой батареей раз¬
259
Это вам не 41-й!
местились наши зенитчики со своими, как мы звали, «кому-
кому» - 37-мм пушками.
Ждем завтрака, стоим там же. Зенитчики вдруг: «По
местам!» - и палят прямо в зенит. Присмотрелся, а между
облаков летят два «Ю-88», у одного появился огонек, даль¬
ше - больше, и он рухнул где-то в поле.
Ко мне подбегают зенитчики: «Видел?» - «Да».-«Тог¬
да акт подпиши». Говорю: «С пребольшим удовольствием -
побольше бы так». Не успел позавтракать, как зенитчики
опять: «По местам!» И смотрю - стволы зениток чуть не на
земле. Ну, думаю, танки! Тут нарастает гул, зенитки зади¬
рают хоботы и бьют по второму «Ю-88», он, видать, решил
отомстить за своего сбитого товарища, выследил место¬
нахождение, развернулся и на бреющем полете палил со
всех пушек и пулеметов. Но молодцы зенитчики - сбили и
этого. Тут же я им подписал и второй акт.
Вскоре командование, предвидя, что немцы попыта¬
ются отбить Знаменку, расставило нас по опасным направ¬
лениям. Нашу самоходку и танк поставили на железнодо¬
рожной ветке у домика путевого обходчика. Людей в нем
не было. Мы нашли картофель и решили обед сварганить.
Впереди нас была большая скирда, там наши пушкари
поставили противотанковую пушку. За скирдой низина и
еле виднелось село.
Ребята увлеклись охотой на кроликов, я пошел к само¬
ходке за солью. Глядь на скирду, а артиллеристы бегут во
весь дух к нам - знать, что-то неладно! Крикнул: «Тревога!
По местам!» Из-за скирды выскакивает бронетранспор¬
тер, за ним штук 10 танков. Первым выстрелом зажгли
транспортер, затем еще 7 танков, по нам они и выстре¬
лить не успели, так все было внезапно. Бой был короткий,
и вскоре к нам подошли пушкари, поблагодарили, а мы их
пригласили отведать жареных кролей. Были бои и в дру¬
гих частях города, но, схлопотав под завязку, немец боль¬
ше не атаковал.
Мы еще немного прошли с боями, но сказались поте¬
ри и в селе Головковка остановились на пополнение. Моя
«СУ-85» с дыркой на углу, пожалуй, была единственная, ко¬
торая давно израсходовала свой ресурс, и была отправ¬
лена в местечко Александрия (я ее и отгонял). И, знаете,
как-то жалко было с ней расставаться. Одно утешало, что
260
ВОЙНА и МЫ
теперь в последующих выпусках конструкторы усовершен¬
ствовали спусковой механизм пушки, чтобы Генка мог
сколько угодно смотреть в прицел и держать руку на спус¬
ке. Ато опоздай я на долю секунды, не угол бы нам отвали¬
ло, а лбы наши.
Жили мы у хозяйки в хате, семья - она и ее дочь лет
17-18. Во дворе был склад всего корпуса: в железных боч¬
ках водка, в кладовой - мерзлые тушки баранов от пола до
потолка. Мы умудрились и тушку умыкнуть, и водки по по¬
требности налить, благо, охраняли склад солдаты из хоз¬
взвода, такой напьется сам и кричит: «Стой, кто идет?
С ведром идешь - наливать буду, без ведра - стрелять
буду». И стрелял. Правда, в воздух. Как-то ужинаем, захо¬
дит солдат, низенький такой, раненый, и спрашивает:
«Можно переночевать?» Я, на правах старшего, отвечаю:
«Солдат, иди в другой дом, свободных много, а здесь и так
тесно». Из другой комнаты выскакивает хозяйка, дочь, пла¬
чут, целуют, обнимают. Оказывается, это хозяин сего дома.
Как только освободили село, всех отсидевших от войны
мужиков брали в армию. Тех, что до прихода немцев еще
годами не вышли, обмундировали, а дезертиров в своей
одежке и зачастую без винтовок гнали вбой - оружие до¬
будешь там. Таким был и наш хозяин. Недалеко он и до¬
шел, на Корсунь-Шевченковском направлении был ранен
и пришел домой лечиться.
Настал конец и нашему блаженству - машинами нас
перебросили на родину Шевченко, в район Смилы, туда
начала поступать и техника. Сформировались, отдохнув¬
шие. С новой силой и техникой пошли на запад и дошли до
села Поповка. Оно находится в низине, западнее - болоти¬
стая речка, за ней высокий берег, а на нем передовая - ли¬
ния окопов немцев, которую мы готовились прорывать.
В одно утро комполка капитан Лунев сел в нашу самоходку и
приказал ехать вперед, на окопы, а сам высунул голову из
люка и начал строчить из автомата. Немцы открыли по нему
огонь, и одна пуля пробила ему шею навылет - он осел, его
уложили на днище, после доехали до штаба, и там коман¬
дир полка умер. В это время начальник штаба майор Шев¬
ченко, узнав, что случилось с Луневым, разволновался, вы¬
шел в садок, туда залетела минометная мина и разорвала
начштаба на куски (стягивали части тела с деревьев). А вол¬
261
Это вам не 41-й!
новался не зря, он знал, что Лунев позавтракал с «подли¬
вой» и в пьяном виде ушел «громить немцев».
Похоронили их на перекрестке улиц в этом же селе.
Командиром стал выскочка, заместитель командира пол¬
ка майор Лыков Иван Семенович. И третий заместитель
командира полка был тоже майором. С Лыковым начался
особый период нашей жизни.
«Тигры»
Подтянулись наши тылы. Мы собрали мощный кулак и
легко смяли врага. Немец начал свой драп-марш «нах ос-
тен». Ауже весна, распутица, болото раскисло, при подъез¬
де к переправе мой командир вышел посмотреть, выдер¬
жат или не выдержат танк уложенные на болоте бревна? Тут
залетела шальная мина и его ранило в ногу.
Отвезли в санчасть, а нам дали нового командира,
старшего лейтенанта Рукосуева Терентия Анисимовича.
Сам он был преподавателем танкового училища, и его с
несколькими офицерами направили на фронт на стажи¬
ровку. В тот же день мы двинулись на запад без боев, но по
бездорожью. Танки ползли по брюхо в грязи. Наш новоис¬
печенный комполка ехал на самоходке и все нас подгонял.
Доподгонялся, что у одних муфты погорели, у других вода
выкипела, а я жалел машину, поотстал на сотню-другую
метров, подъезжаю, он ко мне с вельможным негодовани¬
ем: «Что ползешь, как вошь по грязному белью?» Я ему:
«Вон видишь - за бугорком «Тигры», атвои машины мерт¬
вы. У самоходки башни нет, угол горизонтальной наводки
малый - тридцать градусов вправо, тридцать влево, надо
доворачивать корпусом, а моторы-то перегреты, не ра¬
ботают!» Он побледнел и спрашивает: «[де ты «Тигры» ви¬
дел?» Это была первая маленькая стычкас дураком-коман-
диром.
Постояли, поостыли, долили воду в моторы, завели и
тихонько поехали. Шли без боев - немец бежал. Заезжаем
в большой населенный пункт, жители нас, как было обыч¬
но, не встречают, а выглядывают из-за углов. Потом, ра¬
зобравшись, что это мы, освободители, облепили наши
машины, приветствуют всеми способами, как правило, и
самогонкой тоже. Перед этим в какой-то деревне немец
262
ВОЙНА и МЫ
оставил все награбленное, и мы на броню положили два
больших ящика, набитых стружками, в которых лежали
яйца. Один ящик уже открыли, варили, жарили яйца, по
пути попросился пехотинец подвезти. Садись! И он сел в
начатый ящик на опилки. Пока доехали до большого насе¬
ленного пункта, а это был Гайворон, на Южном Буге, весь
его «тыл» был в яичной желтой жиже. Смеху было много: и
мы, и жители хохотали до упада и увели его отмываться.
Нам сообщили, что тут только что были власовцы и
уехали туда-то. Моя самоходка и танк с десантниками пом¬
чались вслед, и вскоре мы увидели, как власовцы въезжа¬
ли в село. Десантники, да и часть экипажа, пошли их ис¬
кать. Нашли, привели, они не успели и свою мышиную фор¬
му сбросить, стоят, трясутся. Чего не ушли от немце ?
Знать, верно служили фрицам! Тут же всех и расстреляли.
Сами возвратились в Гайворон.
Командира полка не видели неделями - он был занят
девочками и пьянкой. В Гайвороне познакомились с жите¬
лями, в основном женского рода, начали обустраиваться,
но комбригады (мы были приданы 25-й бригаде, я уже гово¬
рил, а наш комполка в бригаде был 5-е колесо в телеге)
расставил машины на всякий случай по принципу круго¬
вой обороны. Моя самоходка была метрах в 500 от окраи¬
ны, у мыловаренного цеха. Все солдаты были в городке, а
я специально ушел один к машине душить «внутренних вра¬
гов» - вшей. Для этого была припасена пара ведер бензи¬
на. Налил ведерко, разделся донага, всю одежду в ведро -
и жду. Прошло некоторое время, вынул одежду, отжал,
стряхнул и повесил на пушку сохнуть. Сам оделся в ши¬
нель, но она кавалерийская - разрез выше пояса. А девоч¬
ки приготовили нам трапезу, решили и меня пригласить.
И идут гурьбой, человек 5. Как быть? Спереди захлестну
полы, сзади щель получается, а они уже на полпути. На
мое счастье, налетели немецкие самолеты. Девочки толь¬
ко пятками засверкали, умчались по домам.
После Гайворона обстановка потребовала освободить
Умань, и мы туда. К Умани с востока подошла наша 40-я
армия, но сил было маловато, и немец отбросил ее на во¬
сток, а мы подошли к Умани с юго-запада. Удар был для
врага внезапным, и там мы ему устроили свой «Сталинг¬
рад». Он, видимо, собирался «выравнивать» свой фронт¬
263
Это вам не 41-й!
многокилометровая колонна машин и другой техники сто¬
яла наготове, начиная с центра города, а голова ее была
далеко за городом. Подошли танки, самоходки, ударили
из пушек по голове, потом в нескольких местах по середи¬
не колонны - и у немца полная паника. Трофеи были очень
большие. Тяжелое было положение и у нас - тылы отстали,
а боеприпасов, горючего мы не возили. Несколько дней
стояли на окраине города, ждали дальнейших указаний.
Я очень любил читать, и мои трофеи - это книги. На¬
водчик (уже не Гена) любил выпить, заряжающий Разма-
нов (ему тогда было 47 лет) много рассказывал о своей
довоенной жизни, был антрепренером при какой-то певи¬
це и сам пел неплохо.
Немного возвращусь назад. При походе на Умань не¬
мец попытался нас остановить, и были несколько дней тя¬
желых танковых боев. Шли к Умани без боев, а тут останов¬
ка, наш 29-й корпус был на правом фланге, левей наш
18-й корпус. Впереди танки, чуть позади самоходки. Тан¬
ки прошли, а правей нас по дороге шли немецкие маши¬
ны, по всей видимости, штабные. Мы развернулись и да¬
вай их расстреливать. Покончив со штабом, двинулись впе¬
ред и вскоре догнали свою 25-ю танковую бригаду.
Навстречу бежит комбриг: «Что вы там с машинами
возитесь, вон стоят два «Тигра» - их бейте!» Командир
«сучки» на меня - выезжай на бугорчик, будем жечь «Тиг¬
ров»! А я при подъезде к своим заметил - слева идет бой
нашего 18-го танкового корпуса с танками немцев, и это-
то нам и помогло - немцы все внимание обратили на них,
а нас упустили. Командир новый, я в экипаже самый ста¬
рый, и он во всем положился на меня. Отъехали по балке
несколько в сторону, я машину направил на куст сухого
прошлогоднего бурьяна, наводчик смотрит в прицел и,
только появились в нем «Тигры», нажал ногой на мою го¬
лову, я остановился. Где-то километрах в 2-2,5 стоят два
«Тигра» и ведут огонь по 18-му корпусу нашей армии.
К нам они стояли левыми бортами. Наводчик был асом,
мастером своего дела - с первого выстрела передний
«Тигр» загорелся и своим дымом скрыл заднего, что того
и спасло. Комбриг сказал: «Молодцы, самоходчики, так
держать!» - и танки, и мы чуть позади двинулись вперед.
До следующей деревни было 3-4 км, а недалеко от де¬
264
ВОЙНА и МЫ
ревни был курган, около него стоял «Виллис» и несколько
человек офицеров. Главным был наш командир корпуса
генерал Кириченко. Все его знали и боялись: пистолета
он не носил, а палка всегда была при нем.
Нас остановили, и Кириченко дает задание-вон слева
«Тигр» и его надо сжечь! Я выехал на противоположную сто¬
рону кургана и стал вроде на фоне кургана, чтобы немцы не
заметили. Да нет, не успели выстрелить, как немец послал
нам трассирующий снаряд. Я закрыл лицо руками и жду, но
снаряд упал впереди под днище, самоходка задрожала от
колебания земли, но снаряд не разорвался - почва слиш¬
ком мягкая. Я, не дожидаясь команды, дал полный газ и
задней скоростью по памяти заехал обратно за курган, зак¬
рыл люк, чтобы Кириченко палкой не достал, мотор заглу¬
шил и слышу: «Молодцы, самоходчики, что спаслись!»
Уехал Кириченко, промчался запоздалый танк, следом
мы, и уже почти у самого села вижу: у танка полетел впра¬
во опорный каток - выбило болванкой из «Тигра». Я доба¬
вил газу и вскоре был на улице села - здесь, за хатами, мы
были в безопасности. Подъехали к своим, остановились.
Терентий Анисимович, командир, пошел искать комбри¬
га, наводчик - самогонку, заряжающий - закуску, все тут,
неподалеку. Улица была крайняя, и я пошел в садик по¬
смотреть, чем же занимаются немцы?
Слева находилось другое село, от нас километрах в
3-4, и на его окраине с нашей стороны стояло 4 «Тигра»,
а между селами была прошлогодняя скирда соломы. Вы¬
езжать на 4 «Тигров» опасно, выбрал на местности пози¬
цию, чтобы напротив 2 «Тигров». Об увиденном доложил
командиру «СУ-85», он: «Сейчас найду комбрига, спро¬
шу разрешения». Я в ответ: «С каких это пор надо брать
разрешения бить врага?» Тут подвернулся комбриг, Те¬
рентий Анисимович ему обо всем доложил. Комбриг:
«Где, как, немедленно выезжайте!» Я быстро завел и вые¬
хал на облюбованную позицию, комбриг с биноклем раз¬
местился неподалеку. Первый выстрел - перелет, второй
- в точку. «Тигр» запылал, и дымом заволокло заднего.
Так в один день дважды не с того «Тигра» начинали! Ком¬
бриг поблагодарил, обозвал нас молодцами и обещал
наградить орденами - как-никак, а два «Тигра» - это уже
кое-что!
265
Это вам не 41-й!
Бой 18-го корпуса стих, немцы пошли наутек, один
«Тигр» завалился на плотине, шесть других завязли в бо¬
лоте и достались нам легкими трофеями. Мы спустя не¬
сколько минут пообедали с «подливой», которую принес в
бутыли наводчик, а заряжающий принес закуску.
Вернулись в Умань. Сижу в самоходке, читаю книжные
трофеи, на нашем фронте затишье. Наводчик, как обычно,
ищет самогонку или что-то покрепче и оставляет мне свой
пистолет на хранение до вытрезвления. Слышу ругань -
наводчик ругается с Лыковым, командиром полка. Залез
на машину, опустил в люк руку и говорит: «Николай, дай
пистолет, я этого гада пристрелю (т. е. командира полка),
а тот достает из кобуры свой пистолет и тоже говорит на¬
водчику: «Я тебя пристрелю!» Вижу - дело серьезное, вы¬
совываю в люк свой пистолет, прицелился в Лыкова и тре¬
бую - спрячь свой сучок и чеши с миром, не то будет хуже!
Конечно, моя позиция была удобней, а Лыков был боль¬
шим трусом и подхалимом. Лыков отошел подальше, по¬
хлопал по планшетке и сказал: «Вот ваши ордена». Заряжа¬
ющий и командир получили ордена, а мы с наводчиком -
нет. Вскоре наводчика куда-то отправили: приехал к нам в
полк с медалью «За отвагу», а уехал с медалью «За боевые
заслуги». Хотя на счету этого наводчика была половина
успехов нашего полка. Он 8 раз горел, выходил обгоре¬
лым, но целым. И в бою, и на стрельбищах учебных равных
ему не было.
Днестр
Распутица, бездорожье, отстали тылы, а ждать нельзя,
надо развивать успех, и нашей армии дана команда - впе¬
ред на Днестр! Горючее добывали у немцев: три ведра ке¬
росина, ведро масла - вот и дизтопливо: дымит, но едет.
Наш Кириченко сказал: «Кто первый выйдет на Днестр -
Герой будет». И мы пошли, конечно, не ради звезд, а ради
Победы. По пути догоняли немцев - они показывали клю¬
чи от зажигания и говорили: «Я шофер, мой машина
Умань». Шли без боев, однажды уже недалеко от Днестра
встречаем повозку, на ней гора ящиков, упаковок и воссе¬
дает немец - вез подарки и посылки от родных и своего
фюрера, но они достались нам. А нас уже было 2 машины -
266
ВОЙНА и МЫ
танк и самоходка - большинство остальных машин поло¬
мались, позастряли на бездорожье.
И вот он, Днестр. Справа от дороги первый дом - на
самом на бугре, вместо забора живая изгородь из желтой
акации, встречают нас женщины и старик с графином крас¬
ного вина. Спрашиваем - немцы в селе есть? «Было не¬
сколько, - отвечают, — но куда-то поубегали, все они вон
там, - на той стороне реки в Сороках». Сороки - это мес¬
течко бессарабское, а мы въехали в село Цекиновка Ям¬
польского района Винницкой области. Десантники пошли
искать немцев, и несколько человек поймали вместе с по¬
лицейскими, поместили их в вагончике для курей и поста¬
вили часового. Вагончики эти перевозились по полям, и
куры уничтожали вредителя сахарной свеклы - долгоно¬
сика. К вечеру еще несколько танков подошли и по прика¬
зу комбрига заняли круговую оборону. Нашей самоходке
досталось кладбище на самом бугре, там мы и ночевали.
На нашей самоходке была крепко привязана проволокой
300-литровая бочка керосина, осталось найти масло и
можно заправляться горючим.
■ Нас не забывали жители, пригласили умыться и по¬
завтракать, что и было с удовольствием сделано. На воп¬
рос: «А где бы найти автол», - ответили, что в центре села
есть пристань, там, говорят, было много бочек. Спусти¬
лись вниз к реке, остановились у сельсовета - на нем уже
полыхал красный стяг. Самоходку остановили поддере¬
вом, замаскировали ветками, а сами ушли на разведку.
Хозяйка дома, около которого остановились, говорит: «Я
вам быстро приготовлю завтрак, а сама побегу в степь в
окопы, а то село немец будет бомбить». Сели за второй
завтрак, хозяйка поставила графин вина. Мы уже налили в
стаканы, как вдруг самолет пикирует и строчит из пулеме¬
тов по нашей «суке», одна пуля попала в бочку с кероси¬
ном, он выливается и горит, льется прямо в жалюзи транс¬
миссии. Нам уже не до завтрака, выскочили, давай сбра¬
сывать бочку, да не тут-то было - крепко привязана, а огонь
уже внутри самоходки. Я влезаю в свой люк, завожу мотор
и думаю на ходу как-то умудриться сбросить бочку. Поехал
по дувалам (из ракушечника и глины заборы от улицы), по
садам. А самолеты, как осы, пикируют и обстреливают
меня, пробили заднюю броню и бак, теперь и остатки сво¬
267
Это вам не 41-й!
его горючего вытекают и горят, но благодаря работающе¬
му мотору и открытым жалюзи столб пламени над маши¬
ной, а в машине огня нет, что и спасло «СУ-85». Ездил я
долго, бочка вылилась и выгорела, кормовые баки пустые
и пробиты. Остановился в каком-то дворе, недалеко от реч¬
ки. Вылез, осмотрелся: машина дымит, парует, но огня нет,
самолеты улетели на заправку.
Откуда ни возьмись молодой человек с автоматом и
на шапке красный бант. «Я, - говорит, - все время бегал за
вами, чтобы помочь, что будем делать?» «Давай, - гово¬
рю, - все-таки сбросим ненужную теперь бочку». Переби¬
ли мы проволоку и сбросили ее. «СУ-85» укрыли соломой
- рядом была скирдочка, замаскировали. Теперь давай
отдохнем малость, перекурим. Только закурили - летят 2
«Ю-88» мы отошли от машины подальше, но один само¬
лет пикирует на нас, мы за сарайчик, немец сбросил бом¬
бу - упала по другую сторону сарая, развалила его. Мой
помощник посмотрел на «СУ-85» и кричит - она горит, а я
уже и сам увидел. Возвращаюсь к машине, на ней загоре¬
лась солома, я в свой люк, завел и опять езжу по селу, а
самолеты бомбы сбросили и теперь обстреливают меня
из пушек и пулеметов. Что-то меня ударило, оглянулся -
огонек горит между снарядами (а мы ветошь там всегда
прятали). Голову высунул в люк, думаю - рванет, то хоть
голова целая будет. У самолетов боезапас кончился, и они
улетели, а я остановился, вылез в люк, с верхнего дымит,
но не рвется, а тут и партизан прибегает. Я говорю: «Тас¬
кай землю - будем засыпать огонь в боевом отделении».
Насыпали много и зря - ветошь истлела и никакой беды.
А ударило меня нашей же гранатой - там в углу, сзади
места командира, у нас приварено место для четырех руч¬
ных гранат, вот в это место и попал снаряд из самолета и
одна из гранат, отрикошетив, попала мне по спине. Парти¬
зан и говорит - надо спрятаться так, чтобы немецкие ради¬
сты-авианаводчики из г. Сороки не видели, где стоит маши¬
на, иначе они ее сожгут. Он сел со мной и указал овраг, в
котором мы и укрылись. Самолеты налетели, бомбили ов¬
раг, но мы были им невидимы. Через некоторое время при¬
шел и мой экипаж, я уже заслуженно отдыхал, а они вычища¬
ли боевое отделение от земли. При осмотре машины обна¬
ружили: на броне все, что можно было сбить пулями и сна¬
268
ВОЙНА и МЫ
рядами, было сбито, в том числе кронштейны бачков. На
броне было 8 попаданий снарядов, два из них над люком
водителя, в щель залетело множество микроосколков, ло-
бовина и левое ухо танкошлема на мне были иссечены, но
только один микроосколок на брови сделал царапину.
Я вытирал кровь, думал, что пот. Не считал, но говорили,
что в Цекиновке немцы самолетами сожгли 8 танков.
Когда наша машина была очищена, приведена в куль¬
турный вид, мы пошли искать хозяйку ближайшего от овра¬
га дома. Сразу за поворотом оврага стоял небольшой, но
аккуратный домик с ухоженным двором и цветником, но
дверь была закрыта, а мы уже знали, что жители днем пря¬
чутся в окопах за селом, боятся самолетов. Стало темнеть,
пришла хозяйка, она нас приветливо встретила, накормила
и говорит: «Завтра встанем пораньше, я сварю завтрак и
опять уйду в поле, в свой окопчик, так что прошу долго не
задерживаться». Ребята остались в хате, я пошел, осмотрел
самоходку, заглянул во двор, атам копна стеблей из кукуру¬
зы переместилась и имеет лохматый вид. Подхожу ближе, а
это ночью подъехали танкисты и, зная, что сильно бомбят,
укрыли танк стеблями прошлогодней кукурузы. Люк водите¬
ля был открыт, там сидит, как оказалось, Мой коллега и зем¬
ляк с Полтавской области и прикладывается к бочонку.
- Ты что пьешь?
- На, попробуй, - передает в люк красивый бочонок
литров на 10-15.
Попробовал - что-то сладкое, приятное и хмельное.
Передал ему, он приложился и передал мне, я ему, он мне,
и так продолжалось, что уже хмельной вспомнил про зав¬
трак. Пока дошел до хаты, совсем опьянел и скорей зава¬
лился спать на припечку между печью и стенкой. Уснул
мгновенно, сколько спал, не помню, проснулся от жажды и
чувствую: какой-то на мне мусор. Слышу голоса товари¬
щей. Попросил: «Дайте воды». Они обрадовались и гово¬
рят: «Такой живой!» - и принесли мне воды, я выпил круж¬
ку и тут же снова уснул. Проснулся только назавтра утром,
как раз к завтраку. Осмотрелся - в доме крыши уже нет,
кукуруза во дворе вместе с танком сгорела, а я был тут и
ничего не видел! Оказывается, немецкие авианаводчики
из г. Сороки танк обнаружили и навели на него самолеты, а
так как дом был недалеко оттанка, то и ему досталось.
269
Это вам не 41-й!
(В 80-х годах были встречи однополчан, вспомина¬
лись эпизоды из военного времени, были в Знаменке, ко¬
торую я «нечаянно освободил», написал письмо в Цеки-
новку. Старики этот эпизод хорошо помнят, школа и сель¬
совет приглашали приехать, но было некогда, там встреча
однополчан не намечалась, и я не поехал.)
Стояли там в 1944 году несколько дней, войск было
много, и вином уже особо не потчевали. Но при разгово¬
ре с хозяевами заходила речь об «огненном танке» (так на¬
зывали мою самоходку жители). Я из скромности помалки¬
вал, но кто-нибудь из экипажа указывал на меня: «Так ведь
это он на нем ездил», - и вот после этого нас всегда угоща¬
ли вином. Жители называли меня героем, танкисты - дура¬
ком: то бы какое-то время еще протянул, отдохнул без са¬
моходки, а так вскоре поедешь смерть искать. И прав-да -
подтянулись резервы, собравшись с силами, мы вскоре
двинулись вдоль Днестра на юг.
В Румынии, Польше и Пруссии
Шли в основном без боев километров 100, если не
больше, а у Рыбницы, верней, напротив нее на крутом из¬
гибе реки, был бой. Название деревни не помню - она ра¬
стянулась в 2 улицы вдоль реки. Что-то мы замешкались,
чего-то ждали, а немец начал подтягивать силы. С горы,
что справа и спереди нас, начали спускаться немцы - пе¬
хота, и собираются у сарая под горой, мы выстрелили из
пушки осколочным й без колпачка*, снаряд разорвался,
не долетев до сарая. Стали бить с колпачком. Снаряды
рвутся в сарае. (Как после нам говорили жители, в сарае
было убито более 90 немцев.) Но и немцы не зевали и где-
то справа из пушки ударили по нам. Один их снаряд сде¬
лал вмятину в стволе нашей пушки, второй пробил правый
борт и бак с горючим. Горючего было мало, но хватило,
чтобы нас осмолить. Выскакиваю с огнем и дымом через
верхний люк. Наводчик без бровей и ресниц остался, за¬
ряжающий тоже, больше всего досталось командиру - ему
* С установкой взрывателя на мгновенное действие. С колпачком
взрыватель срабатывает, когда снаряд немного проникает в глубь
цели.
270
ВОЙНА и МЫ
выбило правый глаз, все лицо мелкими осколками иссе¬
чено в кровяное месиво, и он сильно обгорел. Я не пост¬
радал - защитила от осколков и огня своя пушка и снаря¬
ды. Немцы от нас были через дорогу метрах в 20-25, но,
как и мы, боялись поднять голову.
Отошли на нижнюю улицу - ведем раненого команди¬
ра, а я все смотрю на свою «СУ-85»: сначала горела с пла¬
менем, затем шел один дым, но взрыва снарядов не пос¬
ледовало. Танк, который от нас находился в сотне метров,
был тоже подбит, экипаж спрятался в доме, но немцы под¬
ползли и забросали его гранатами.
Меня не покидала мысль, а как же наша «СУ-85»? После
небольшого боя наши войска заняли это село, я с пехотой
иду к своей машине, она стоит там, где и стояла, я быстрень¬
ко взобрался на машину, хотел залезть внутрь, а житель го¬
ворит: «Не лезь, туда что-то немцы закладывали!» Подож¬
дал, когда подошли саперы, и сообщил им, что «СУ-85» за¬
минирована. Под сиденьем водителя немцы заложили
фугас. После разминирования сапер и говорит: «Молись
этому деду - он тебе жизнь спас». Наш танк немцы отре¬
монтировали (заменили несколько траков в гусенице) и
уехали на нем, а с «СУ-85» что ни делали, завести не суме¬
ли и заминировали. Мы ее быстро исправили, но т. к. пуш¬
ка была повреждена, из «СУ-85» сделали «жучку» - мощ¬
ный тягач. Выбрали большое дерево, в развилку загнали
пушку, привязали ствол к дереву, открутили болты маски,
сдали самоходкой назад - и «жучка» готова!
С тех пор я был «безлошадный», меня перевели в рем-
взвод и с «жучкой» вступил в Румынию - шли без боев,
сначала Хырлеу, затем город Ботошани. Недалеко от это¬
го города есть (было) поместье - большой парк, двух¬
этажный особняк и много служебных построек. Все имение
обнесено темным забором, внутри имения - наш полк -
самоходка, несколько танков и пехота. Так вышло, что ник¬
то не ожидал немцев, а они окружили имение и начали бой.
На «СУ-85» наводчиком был Гена, а заряжающим Розма-
нов. Самоходка стояла внутри имения, а «Тигр» подошел
снаружи, стоял около забора и бил по нашим танкам. Гена
увидел в щель «Тигра», подвернули самоходку и в упор рас¬
стреляли его, но их подожгли другие «Тигры». Много было
жертв, наши солдаты отступили в здание и там обороня¬
271
Это вам не 41-й!
лись. В здании в подвале оказалось 28 человек (в том чис¬
ле четыре раненых наших бойца, среди них наш Гена и ко¬
мандир пехотного полка). Четверо суток 28 бойцов обо¬
ронялись, не было еды, и, главное, воды. Но ночью шел
дождь — и Гена набрал дождевой воды. Кончались боеп¬
рипасы — Гена ночью пополз к убитым немцам и забрал их
оружие.
На четвертые сутки решили прорываться, разбились
на четверки и вперед! Командир полка взял с собой Гену
как самого храброго. Когда переходили передовую, то
немцы решили, что с их тыла могут идти только свои, и
подпустили близко. Гена прикладом убил одного, коман¬
дир полка - другого немца, оказалось, напоролись на пу¬
леметное гнездо. Сложней было перейти свою передовую,
еле доказали, что свои. Перед уходом Гена зарыл в подва¬
ле комсомольский билет, другие - партбилеты, и когда
освободили имение, забрали свои документы. Лыков на
все уговоры пехотного командира полка представить Гену
к званию Героя Советского Союза, не представил, даже
никакой награды не дал, мотивируя, что он не Герой, а
трус - зачем герою прятать свой комсомольский билет?
Это вам не 41 -й!
Вскоре при строжайшей тайне грузимся в вагоны и
едем, никто не знает куда. Выгрузились под Смоленском.
Обустроились в лесу и стали ждать танки, самоходки и
прочую матчасть. Меня с ремвзвода перевели на летучку:
у настрехдиферный «Студебеккер», кое-какое оборудова¬
ние и нас с шофером 6 человек. Командовал летучкой лей¬
тенант Межевский.
Летом 44-го началась операция «Багратион» - это ос¬
вобождение Белоруссии, Прибалтики и Пруссии частич¬
но. В боях мы непосредственно не участвовали, но иногда
приходилось, главная же работа у нас была спасать, вос¬
станавливать боевую технику. Вот один эпизод. Когда мы
крепко потрепали немцев в Белоруссии, то целые роты и
полки фрицев крутились по лесам и иногда создавали нам
много неприятностей. В одной маленькой деревушке у
нашего «СУ-85» полетела.коробка передач, и наша летуч¬
ка занялась ее заменой. Уже вот-вот «СУ» будет готова, как
272
ВОЙНА и МЫ
из леса вышел батальон фрицев и пошел на деревушку. На
наше счастье, подошла «Матильда» (плохой американс¬
кий танк), а с другой стороны в лесу остановилась пехот¬
ная часть наших войск, и мы схлестнулись с немцами на
небольшом поле между деревней и лесом. Я с карабином
шел за «Матильдой» со своими ремонтниками, пехота це¬
пью пошла во фланг немцев, и от батальона немцев мало
что осталось. Запомнилось: нами раненный немецкий
офицер сидя отстреливался из пистолета до последнего
патрона. Когда мы подошли к нему, у него уже не было ни
одного патрона в «парабеллуме» и он пялил на нас глаза
со зверским выражением на лице, да все впустую. На од¬
ной ноге у него был сапог, на второй ботинок. Это им не
41-й год!
Приходилось часто ползком добираться до подби¬
той или подорвавшейся на мине «СУ-85» и под обстрелом
ее чинить, а потом и уводить к своим. Такая у нас была
работа. Машины нашего полка были разбросаны по всей
Прибалтике и Белоруссии, и мы часто неделями не быва¬
ли в полку, исправляя их. Запчасти добывали с обгорелых,
крепко поврежденных танков и самоходок. Бывало, зале¬
зешь в сгоревший танк что-то отвинтить, а там зола, кости
обугленные или обгоревший ботинок, а в нем стопа води¬
теля.
Помню, уже в Литве наши силы иссякли, танки и само¬
ходки были почти все выведены из строя, и мы частью на
платформах, частью своим ходом отправились на фор¬
мирование в лес за 40 км к северо-западу от Варшавы.
Это было последнее военное формирование.
Есть в Белоруссии р. Березина и на ней город Бори¬
сов. Мосты на реке немцы взорвали, и войска переправ¬
лялись по понтону, а он узкий, хлипкий и, чтобы переехать
по нему, требовалась сноровка водителя. Когда мы подъе¬
хали «студером» к мосту, нас встретил помпотех полка
Яценко и приказал мне, как опытному водителю, перегнать
«СУ-85» на правый берег, поскольку ее водитель, салага,
сжег главный фракцион, что еще более усложняло пере¬
езд через реку. Я сел за рычаги, помпотех сел в свой «Вил¬
лис», и поехали. Мне, чтобы включить скорость, пришлось
выжимать оба фракциона. По мосту едем на 1 -й скорости,
переехали, «Виллис» добавил скорость, я за ним, он еще
273
Это вам не 41-й!
добавил — я не отстаю, и когда помпотех остановился и
указал место стоянки «СУ-85» для ремонта, то не удержался
и спросил: «А как ты без главного фракциона переключил
скорость?» А очень просто - с помощью акселератора: то
газ добавишь, то убавишь, и скорости легко переключают¬
ся. Помпотех уехал, и мы приступили к ремонту «СУ-85».
Прежде всего ознакомились с обстановкой, машину
поставили поддеревом на улице, рядом большой двор, в
глубине двора богатый дом под железной крышей, рядом с
домом стоит зенитка (немцы «забыли») сокопчиками, сна¬
рядами к ней, слева двор ограничивает другой домик, по¬
скромней, около него вырыто укрытие с перекрытием и по¬
логим входом. В том домике жили мать и дочка годиков так
15-16, а в доме, что с пушкой, никого нет, а в зале стоял
рояль. Все осмотрев, выяснив, попросили хозяйку состря¬
пать нам ужин. Мы приступили к ремонту. В нашем «студе-
ре» кроме инструментов и запчастей всегда имелись про¬
довольственные трофеи, коими мы и снабдили хозяйку.
Вскоре стемнело, хозяйка позвала ужинать, покушали, по¬
сидели возле самоходки, поговорили, посмеялись, хозяй¬
ка забрала дочь, и они ушли спать, Мы поняли: набольшее
ты не рассчитывай! Легли и мы спать - кто под самоходкой,
кто на самоходке, как вдруг (я еще не успел уснуть) гул само¬
летов, что в общем-то не в диковинку. А кругом на небе го¬
рят «фонари» - осветительные авиабомбы - и видно, как
днем. Потом начались взрывы: сначала где-то в районе вок¬
зала, потом ближе к нам, ребята бросили самоходку и ушли
в убежище. Я завозился - понял, что там места мало, и ушел
кзенитке в окопчики. А взрывы все сильней, все ближе, сижу
один. Самолетов не видно (они за «фонарями»), не так
страшно, как жутко. Все же вылез из окопчика и подошел к
убежищу, а там народу полно, залез опять в окопчик - спуск
в это убежище - присел, как вдруг что-то мягкое, теплое,
голое охватило мою шею и прижимает к земле. Ничего -
терпел бы, да тут еще что-то тяжеленное свалилось на мою
наездницу, и совсем носом пригвоздило ко дну окопчика.
Еле вырвался, думаю: бомба не убьет, так дамы задавят!
Включил задний ход, вылез и думаю, куда податься? И что-
то мне не понравилась зенитка с ее окопчиком, пошел я к
самоходке, благо под ней мы вырыли яму для ремонта. Тут
завыли бомбы, взрывы все ближе и ближе, и последний
274
ВОЙНА и МЫ
взрыв рявкнул прямо рядом, а после взрыва в голове ка¬
кие-то струны гудят. Как выяснилось утром - бомба попала
в немецкую зенитку, отвалила угол дома, и поэтому загуде¬
ли струны рояля.
С ремонтом у нас не получилось - диски главного фрак-
циона сварились в единое целое, и по приказу помпотеха
полка ее оставили для рембазовцев, а мы отправились
следом за своими войсками в Литву, Латвию, потом был
лес вблизи Варшавы, где наш полк пополнялся матчас¬
тью, людьми, а подбитые машины, которые можно было
восстанавливать, ремонтировал полевой ремзавод. Это
был конец декабря 1944 года. Зима, снег, наш «студер»
попал в окоп, занесенный снегом, и изувечил задний мост.
Это была Польша. В самом конце года перешли границу
Пруссии. Накануне вечером был митинг, выступил комис¬
сар и сказал: «Нам первым выпала честь пересечь границу
Германии - фашистского логова. Вопросы есть?» Был один
- а если мы там что-то не так сделаем? Ответ - прокурату¬
ра будет в отпуске. Три дня она «отпускалась», но потом ее
отозвали - мы творили дела не хуже фашистов. Пару при¬
меров: едем, навстречу наши солдаты ведут старика, он
твердит: «Я поляк, поляк». Второй солдат: «Он фа¬
шист» - и очередь. По пути увидели картину: лежат убитые
женщины, дети, лошади, побиты повозки, некоторым жен¬
щинам воткнуты в половые органы желто-черные с желез¬
ным наконечником метки для обозначения зараженной
зоны. И третье запомнилось: идут наш офицер, два сол¬
дата по бокам, а посередке девушка-немка. Ее охраняли
от наших солдат, а она искала свою мать. Нам пришлось
ночевать в ее имении - большой двухэтажный дом. Абыло
так: еще до нашего наступления разведчики проникли в
немецкий тыл и там напоролись на фашистов, с перестрел¬
кой оторвались от преследующих немцев и забежали к этой
немке, она их спрятала в подвал, а вход завалила старой
мебелью. Спасло ее и наших разведчиков то, что шел снег
и заметал следы. На вопрос: были ли здесь русские - от¬
ветила: были; куда пошли - вон туда! Она их кормила и
поила три дня до подхода наших войск. Мама ее была где-
то в другом месте, но ходить искать ей без охраны было
нельзя. Прокуратура наша вскоре вернулась из отпуска, и
появился приказ о расстреле наших мародеров.
275
Это вам не 41-й!
Судьба Генки-наводчика
В начале января 1945 года наши части вышли на бе¬
рег моря, и я для приличия помыл в нем руки. Были бои,
было много жертв, наш полк, да и танковая бригада 29-го
корпуса обосновались в городе Преймш-Холанд, а танки
и самоходки продвинулись к морю. В лесном поселке стол¬
кнулась наша пехота с немцами, что там было, не знаю, но
трупы лежали сплошь - наши вперемешку с фашистами.
Мы пытались взять Кенигсберг с ходу, но без успеха,
нас отвели, и мы проделали Данцигский коридор, остано¬
вились у города [дыня, ездили через Сопот в Данциг -
большой порт - за трофеями. Тылы остались в лесу около
Гдыни, а мы, ремонтники, ездили на сотни километров вок¬
руг и восстанавливали наши «СУ-85».
За месяц-полтора до Победы был суд над моим пер¬
вым наводчиком Геной Новоселовым, мы уже с ним давно
расстались — он ушел во взвод разведчиков, был необык¬
новенно храбр, приводил языками высших офицерских
чинов Германии. Последним его трофеем был штаб воин¬
ской части во главе с командиром. Он уже имел орден Крас¬
ного Знамени за Румынию, третьей и второй степени ор¬
дена Славы, был представлен к ордену Славы первой сте¬
пени. Судили его, как я узнал позже, за убийство по пьянке
капитана-отпускника из какой-то части. По показаниям
свидетелей, виновником был капитан-алкаш. Суд прохо¬
дил в частном доме какого-то бауэра, нас в зал не пустили,
мы сидели под окном и слушали. Приговор таков: 7 лет
тюрьмы, все награды сняты, Славу первой степени ты уже
не получишь, ваше последнее слово. Генка сказал: «Прошу
меня отправить на передовую, я искуплю вину своей кро¬
вью в бою». Судья ответил: «Теперь обойдемся и без вас,
война вот-вот кончится». Дальнейшая судьба Генки мне
неизвестна, но в 80-е годы наш однополчанин киевлянин
Ляпин Вадим Трофимович нашел сестру Генки. Она живет
в Крыму, прислала мне письмо и фото Генки и написала,
что последняя весточка от брата была в августе 1945 го¬
да - письмо, брошенное с поезда. Она говорит, что, на¬
верное, его часть шла на Восток для войны с Японией. Она
не знала, что Генка был осужден. Кроме перечисленных на¬
276
ВОЙНА и МЫ
град ему, как я уже говорил, по требованию пехотного ко¬
мандира полка должны были присвоить звание Героя Со¬
ветского Союза, но Лыков был против, а дальнейшие на¬
грады он получил в отсутствие нашего командира полка
Лыкова, который по пьянке наконец поломал ребра и уехал
лечиться в Москву.
Об авторе: Близнюк Николай Иванович, родился
24 февраля 1920 г., село Дроздовка, Черниговской гу¬
бернии. 1940 г. - окончил Нежинский техникум механиза¬
ции сельского хозяйства. 1940 г. - призван в РККА, 79-я
горно-артиллерийская дивизия, 80-й арт. полк. Участник
Великой Отечественной войны, с 29.09.1941 г. по
09.05.1945 г. провел на передовой за вычетом ранения.
До ранения - артиллерист, после ранения - механик-во¬
дитель самоходно-артиллерийской установки «СУ-85».
1951 г.- окончил Киевский сельскохозяйственный инсти¬
тут, агроном плодоовощевод с уклоном агролесомелио¬
рация (Сталинский план преобразования природы). До
1953 г. работал в Средней Азии мелиоратором. В 1953 г.
Сталинский план ликвидировали, экспедиция расформи¬
рована. С 1953 г. работал агрономом в винсовхозе «Тро¬
на» Измальского района Киевской области. С1958 г. вер¬
нулся на родину и работал агрономом в колхозе. С 1961 г.
работал агрономом в колхозе «Октябрь», Калининский
район Краснодарского края. С 1970 г. агроном Брюховец¬
кой коноплесеменной станции Краснодарского края.
С 1987 г. - пенсионер.
Отец
Ю.И. Мухин
Отец
Я хочу написать о своем отце. Почему? По трем сооб¬
ражениям. Во-первых, я полностью разделяю мысль Ярос¬
лава Гашека в предисловии к его «Похождениям бравого
солдата Швейка», где он о причинах написания романа о
столь незначительном герое поясняет: «...Он не поджег
храма богини в Эфесе, как это сделал глупец Герострат
для того, чтобы попасть в газеты и школьные хрестома¬
тии. И этого уже достаточно».
И мой отец не поджигал свою страну и не предавал
свой народ - он ее строил и его защищал. И этого уже
достаточно. Об остальных причинах написания повести я
скажу в конце.
* * *
Хотя я и прожил с отцом безвыездно 24 года, а потом
каждый отпуск проводил дома, но, к сожалению и стыду,
очень мало знаю его биографию. Как-то очень мало в се¬
мье приняты отвлеченные разговоры, не имеющие отно¬
шения к тем вопросам и проблемам, что решались семь¬
ей в это время. Не то что в семье были какие-то строгости
или чрезмерный официоз, как, скажем, в семье князей
Болконских в романе «Война и мир», нет. Более того, я,
например, в отличие от детей многих украинских семей,
обращался к отцу и матери, дедушке и бабушке на «ты»,
хотя сам отец обращался к своим родителям, как требуют
украинские обычаи, только на «вы».
Просто дух семьи был таков, что рассматривать отца
в качестве попа, которому нужно исповедоваться, можно
278
ВОЙНА и МЫ
поплакаться в жилетку, не приходилось. Не принято это.
И отца тоже было непросто вызвать на какие-либо воспо¬
минания или откровения, хотя я и старался. Как-то, когда я
уже имел своих детей, пытался уговорить отца написать
воспоминания для внуков, но не смог. Не охотник отец пи¬
сать, и даже в совсем недавнее время, когда он был квар¬
тальным и ему нужно было заполнять на жителей своего
квартала многочисленные списки на водку, масло и про¬
чее, выписывать справки и делать записи в домовых кни¬
гах, он привлекал в помощь маму, которая и на пенсии про¬
должала исполнять должность секретаря.
Одно время я решил использовать технику - купить
магнитофон или диктофон и попросить отца надиктовать
воспоминания. Не получилось. Мало того, что это по-пре¬
жнему не вызвало у него энтузиазма, но и годы, к сожале¬
нию, уже взяли свое.
Спрашиваю:
- Папа, расскажи, как жилось до войны?
-Да, в общем, тяжело.
- А продукты сколько стоили?
-Дешево... Пойдешь на базаре 15 рублями, полную
сумку принесешь и мяса, и овощей.
- А получал ты сколько?
- ...Наверное, рублей700.
- А, скажем, костюм, сколько стоил?
- Рублей 200-300.
- Значит, ты мог каждый месяц покупать по костюму?
-... Получается - мог.
- А сколько у тебя их было?
-Один.
- Так на что ты деньги тратил?
- ...Наверное, проедали...
Раньше, конечно, мне надо было за это дело взяться, про¬
явить больше энергии при расспросах. Ато ведь все, что знаю
об отце, поступало как-то случайно. Помню, отец подметал
улицу перед домом, остановился с соседом переговорить, а
мы, детвора, устроили тугже, на обочине дороги, соревнова¬
ния по прыжкам в длину. Отец, глядя на нас, вдруг рассказал
соседу, что в сорок первом немцы сбили их с высотки и, уста¬
новив на ней пулеметы, открыли огонь по убегающим нашим.
«Мы бежали, - вспоминал отец - с одним лейтенантом. Ему
279
Отец
пуля оторвала подошву
сапога, и он был ранен в
пятку, но заметил это толь¬
ко тогда, когда мы отбежа¬
ли от немцев километра на
два. А внизу была речка,
неширокая, но все же как
до того забора». Отец по¬
казал на забор противо¬
положной стороны улицы,
отмерив этим взмахом
метров 7-8: «А я плавать
не умею. Что делать?! При¬
шлось ее перепрыгнуть.
Откуда силы брались?»
Смешно сказать,
но даже о довольно ин-
Отец, июнь 1941 тересных (по меньшей
мере, для меня) подробностях своего рождения я
узнал случайно, на четвертом десятке жизни за рюм¬
кой водки от старшего брата, который, кстати, тоже
поразился моему незнанию этого факта.
Дело в том, что я действительно смутно помню детс¬
кий эпизод. Мне лет 5, блестящая черная машина, на руле
круг, разбитый на четыре белых и голубых сектора. (Сей¬
час я знаю - это «БМВ».) Мы с папой и мамой едем к ее
родственникам. Веселый водитель с фамилией Кизимов.
Он гладит меня по голове и смеется: «Ох и шустрый ты
парень! Тебя в роддом везти надо, а ты как выскочишь, как
побежишь! Еле-еле я тебя догнал!» При этом отец добро¬
душно усмехается.
Оказывается, как рассказал десятки лет спустя стар¬
ший брат Гена, схватки у мамы начались внезапно и резко.
Мать послала Гену (ему шел восьмой год) за отцом на за¬
вод. Брат побежал вдоль дороги, так как время рабочее
уже окончилось, а отец с работы обычно возвращался по
этой дороге. Отец ехал вместе с другими работниками на
заводском автобусе и, увидев бегущего навстречу сына,
попридержал его водителя. На счастье, сразу за автобу¬
сом, на персональном «БМВ», ехал директор его завода с
водителем Кизимовым.
280
ВОЙНА и МЫ
Отец остановил и эту
машину, директор пересел
в автобус, а отец с Генкой
помчался домой везти
маму в роддом. Посадили
маму, но отъехать успели
метров 200. Я уже не хотел
ждать. Кизимов остановил
машину, а так как отцы в
таких случаях обычно бес¬
помощны, то он закатал
рукава и принял роды пря¬
мо на улице. Доставил он
нас в роддом уже гото¬
веньких.
Я не могу считать эту
повесть образцом реализ¬
ма, многие эпизоды био¬
графии отца основаны на
впечатлениях от его рассказов «по случаю», специально
не выяснялись и не уточнялись. Эта повесть - скорее всего
импрессионизм в ранней стадии.
* * *
Отец и мать дали мне хорошую породу. И отец и мать -
дети украинских крестьян. Правда, одно время я думал,
что отец несколько изменил фамилию, так как дедушку в
селе звали (в переводе на русский) «дед Федор Муха». Но
оказалось, что нет, что это кличка, которую, кстати, и нам с
братом в детстве пришлось носить; Мухин - это подлин¬
ная фамилия. Отец моего деда - Остап (Евстафий), а вот
его отец Архип был курским крестьянином, пришедшим в
прошлом веке на заработки в село Николаевку Новомос¬
ковского уезда Екатеринославской губернии, где его и
женили и где он своей русской фамилией вклинился в чис¬
то украинских Шкуропатов, Пупов и прочих. Впрочем, что
значит «чисто украинский»?
По Украине столько веков бегали взад-вперед то та¬
тары, то литовцы, то поляки, то шведы, потом пошли пе¬
реселенцы от евреев до немцев. И всяк норовил местному
дед Мухин
281
Отец
населению породу улучшить и улучшал. Да и свои казачки
запорожские, разбойничая от Стамбула до Варшавы, не
прочь были разнообразить на своих хуторах женские лица.
Поэтому я думаю, что русский как дворняга - чем больше
в нем кровей намешано, тем он породистее. Между про¬
чим, даже в русских аристократах это сидело. Генералис¬
симус Суворов, воинской славы - по горло, куда уж боль¬
ше, так нет, фамилию свою выводил не от украинского сло¬
ва «суворый», т. е. - «суровый» (чем плохо?), а от какого-то
варяга Сувора в дружине Рюрика. А славный русский писа¬
тель Куприн? Гордился не своей литературной известнос¬
тью, а тем, что он - русский офицер и что в жилах у него
течет и кровь татарских князей. Так чего уж нам, крестья¬
нам, гнушаться своей курской и еще бог знает какой кро¬
ви? Так что с точки зрения генетики, у меня все в порядке,
в лучших русских традициях. С сословной точки зрения,
происхождение из крестьян - тоже отличное. Лучше толь¬
ко из солдат. Но и этого - навалом. Украинцы все-таки,
хотя профессиональных военных в семье никогда не было.
Князь Голицын, споря в печати с петлюровцами, дока¬
зывал, что украинцы - это русские, и не из худших, так как
украинцы всегда были лучшими солдатами русской армии.
В русской армии были и бесстрашные татары, но украин¬
цы, благодаря своей выносливости и упрямству, прошу
прощения - упорству, это ее лучшая часть. Да и в Совет¬
ской Армии вам бы каждый сказал, что «хохол без лычки,
что справка без печати». Очень редкое явление. Действи¬
тельно, все мои товарищи по юношеским, порой хулиган¬
ским, годам, вернулись со срочной службы как минимум
сержантами, сосед старшиной, а заводила Виктор с со¬
вершенно украинской фамилией Сало, так тот вообще в
мирное время за 3 срочных года дослужился до младше¬
го лейтенанта.
На моем столе под стеклом - репродукция со старой
изломанной фотографии. На ней, судя подлинным шине¬
лям, 3 кавалериста Первой мировой войны, судя по все¬
му-3 драгуна. Унтер-офицерские лычки, на груди по два
креста с бантами, медали. В центре Михаил Белокур - мой
дед по матери. Этот дед умер, когда я еще не родился, а
когда мне было 9 лет, погибла моя мать. Родня по мате¬
ринской линии жила достаточно далеко и, главное,неудоб-
282
ВОЙНА и МЫ
Дед Белокур в центре
но по транспорту. Отец вскоре привел в дом вторую мать
и сводного брата Валерия, и, видимо, это тоже как-то от¬
далило материнских родственников. Кроме того, они до¬
вольно быстро, порой нелепо, умирали. Остались фото¬
графии, и когда я был уже подростком, мне очень захоте¬
лось подержать в руке Георгиевский крест. Судя по фото¬
графии, у деда по матери он был. Но... не было этого деда.
И я решил, что если кресты были у одного деда, то
почему их не должно быть у второго? И при первой же
поездке в село к деду я пристал к нему с расспросами:
283
Отец
- Дедушка, а у тебя кресты есть?
- Какие кресты?
- Ну, военные, как вроде сейчас ордена.
- Нету, - безразлично ответил дед.
- А медали? - Все еще теплилась маленькая надежда.
- И медалей нет.
- Так ты что - не воевал?
- Как это не воевал? - удивился дед и задрал верхнюю
и нижнюю рубахи, которые он всегда носил навыпуск.
На по-крестьянски молочно-белом, плоском животе
деда, правее пупка ясно виднелся вертикальный шрам сан¬
тиметра 4 в высоту.
- Видишь, - сказал дед - австрияка штыком излов¬
чился. Спасибо землячку с Полтавщины, пособил в этом
деле. Австрийца успокоил и меня на себе вытащил.
Такие вот оказались у деда кресты и медали.
* * *
Когда дед Федор вернулся с фронта, умерла мать мое¬
го отца, бабушка Ганна (Анна), при очередных родах. Дед
женился на вдове с дочерью. У меня осталось впечатление,
что в детстве у отца и его братьев Ивана, Трофима и Илла¬
риона отношения с мачехой были не вполне. Как-то я по ду¬
рости упрекал в чем-то отца, и тот с большой обидой ска¬
зал, что я не знаю, что такое по-настоящему строгий отец.
Он рассказал, что вскоре после второй женитьбы дед
построил новую хату, и сада возле нее еще не было. А чай
пили, заваривая вишневые веточки. Бабушка Горпина (Аг¬
риппина) - мачеха отца - послала его наломать веточек в
саду у соседа. Но сосед весь день был на улице, отец не
смог незаметно подойти к его вишням. Вернулся с поля
замерзший дед и попросил чаю. Бабушка демонстратив¬
но налила ему в кружку кипятка. Дед удивился, и бабушка
ему сказала, что, дескать, Гнатне захотел принести вето-
чек. Дед взял вожжи и выпорол отца так, что тот плашмя
лежал, не вставая несколько дней. Когда отец, наверное,
не менее чем через 60 лет вспоминал это, мне казалось,
что та обида в нем не утихла.
Интересно, что и я подобного не минул, но не с таким
итогом. Мне было лет 7, когда я впервые попробовал ры¬
284
ВОЙНА и МЫ
бачить. Старший брат, естественно, был мне нянькой, а
8 лет разницы в возрасте не делали для брата эту службу
привлекательной. Поэтому Гена охотно отозвался на мою
просьбу сделать удочку. Быстро срезал кленовую ветку,
нацепил леску, привязал крючок, грузило и показал, где
искать червей. Сам же отправился по своим делам.
До Днепра было не очень далеко, но дело в том, что
там с берега рыба не ловилась на такую видную снасть.
(Брат честно хотел сначала сделать на удочку и поплавок,
но не нашел подходящей пробки.) Поэтому друзья увлек¬
ли меня в парк на канаву, в место, где меня за дальностью
никто не догадался искать. А на канаве ужасно ловились
ерши. Только где-то в двенадцатом часу ночи, счастливый,
с куканом ершей до земли, я вернулся домой. Сейчас уже
и не вспомнишь, что было с братом за мою увольнитель¬
ную из дома, но кукан с ершами моментально оказался на
самой вершине груши, где они и засохли.
Отец привез с фронта трофеи, но почти все они ушли
на материалы для строительства дома. В памяти остался
ковер метра 3 на 4 (из японского посольства в Берлине) и
пустая кобура. Были 2 пистолета, и, наверное, отец бы
пострелял из них со мною жаб на болоте-, как это он делал
с моим старшим братом, но шустрый сводный брат быст¬
ро отыскивал те места, где отец прятал пистолеты, и в ре¬
зультате папа выбросил их в выгребную яму уборной. Мне
досталась только кобура. Была у отца еще и опасная брит¬
ва «Золинген», правил он ее на широком офицерском рем¬
не с латунной прорезной пряжкой.
Забросив ершей на грушу, отец тут же показал мне,
для чего, кроме правки бритвы, может применяться этот
ремень. Наверное, я был смышленый, а может, несправед¬
ливых наказаний никогда не было, но я больше не помню
их. Наверное, они были, но память их не удержала, да и
это, по-моему мнению, нужное мне наказание помню, ве¬
роятно, только потому, что память связывает его именно
с первой рыбалкой.
Кстати, в средние века прибалтийские бароны, когда
делили между собой земли и устанавливали границы, на
ключевых пунктах границ пороли маленьких сыновей сво¬
их крепостных, чтобы те запомнили до старости границы
земли своего барона. Так вот, я и сегодня могу безоши¬
285
Отец
бочно указать то место в парке на канаве, где поймал пер¬
вых ершей. Не глупо поступали бароны.
* * *
Но вернемся к отцу и его семье. Отец родился 17 де¬
кабря 1911 г, но крестили его 1 января 1912 г. стем, что¬
бы попозже наступил его призывной срок военной служ¬
бы. О том, что детство его было нелегким, видимо, бес¬
смысленно писать - кто это сегодня поймет? Как нам, счи¬
тавшим голодом нерегулярные поставки колбасы в мага¬
зин, понять людей, действительно голодавших? Пережив¬
ших 27-й год, 33-й год, 47-й год? Да отец никогда об этом
и не говорил.
Но все-таки время от времени к какому-нибудь слу¬
чаю что-нибудь да вспоминалось. Например, к вареной
картошке мама подает тюльку, и отец вспоминает, что в
годы его детства дедушка тоже как-то купил тюльку, и вся
огромная семья села ее есть. Хитрая невестка вместо того,
чтобы брать по одной рыбке, захватывала сразу несколь¬
ко, одну клала в рот, а остальные сбрасывала в подол. Ба¬
бушка заметила и спросила, что она туда бросает. Та отве¬
тила, что это головки. «Ничего, - сказала бабушка - ложи
головки на стол, мы и головки съедим».
Или, например, по мнению отца, мама скупо полила
салат подсолнечным маслом, и он ее подначивает таким
«советом». Дескать, бабушка в годы его детства делала
так. Открывала на виду у всех бутылку с маслом, опроки¬
дывала ее горлышком вниз над блюдом, которое требова¬
лось помаслить, но при этом успевала большим пальцем
руки, которой держала бутылку, закрыть горлышко. Дела¬
ла вид, что помаслила, и снова закрывала бутылку.
Но думаю, что в то время другие жили и хуже, потому
что дедушка все-таки был крепким хозяином. Даже в мое
время на Украине у многих хаты были крыты соломой или
камышом. А у дедушки и сама хата, и служебное строение,
в котором были его мастерская, склад топлива и хлев, были
крыты железом.
Только летняя кухня и конюшня были под соломой. Ко¬
нюшня - это, конечно, осталось от старого, лошадей я не
застал. Впрочем, в раннем детстве в ней стояла корова, ко-
286
ВОЙНА и МЫ
торую в те времена дедушка держал пополам с другим хозя¬
ином. Мой дядя Илларион - дядя Ларик - как-то рассказал,
что при организации колхозов дедушка боялся попасть под
раскулачивание, так как у него было штук 6 лошадей и столько
же коров. Но поскольку батраков у него не было, а за стол
порой садилось до 19 человек, то его сия чаша миновала.
Видимо, здорово помогало дедушке и то, что он имел
работу на зиму - период, когда у крестьян работы мало.
Он был Стельмахом, т.е. столяром, специализирующимся
на изготовлении телег, подвод, бричек и т. д. «Весной, -
вспоминал дядя Ларик, - дедушка запрягал в подводу пару
коней, а к подводе привязывал еще штук двадцать под¬
вод, и мы ехали в Новомосковск на базар их продавать.
Однажды удачно продали, и твой дедушка купил мне вело¬
сипед!» Да, в те годы велосипед - это, пожалуй, как верто¬
лет сегодня. То-то шиковал перед девчатами дядя Ларик!
Судя по этому эпизоду, жил дедушка неплохо, но, видимо,
все-таки недостаточно, чтобы удержать семью в голодный
27-й год. В этом году мой отец, 15 лет от роду, ушел в Днеп¬
ропетровск искать лучшей доли. Без ничего. Правда, когда
у меня «хватило ума» повторить эти слова при бабушке,
она страшно возмущалась: «Как без ничего?! А подушка и
одеяло, которое я ему в город передала?!» Еще и отец за
мои необдуманные слова от бабушки втык получил.
В Новомосковске отец быстро кончил курсы камен¬
щиков и, видно, был каменщиком добросовестным и ста¬
рательным, так как ему доверяли класть углы мартенов¬
ских печей на заводе им. Карла Либкнехта уже в Днепро¬
петровске. Нотам же и обсчитали в расчете, и он перешел
на завод имени Артема. На этом заводе он, если включить
в счет армию и фронт, проработал 47 лет. Начинал с того,
что толкал железнодорожные вагоны по подъездным пу¬
тям завода, затем кузнецом, котельщиком, учился в ве¬
чернем техникуме, но документов об его окончании я ни¬
когда не видел. С завода был призван на срочную службу.
Разумеется, что на срочной службе он окончил полко¬
вую школу и быстро дослужился до старшины. Вернулся
на завод, стал работать диспетчером завода, был избран
его комсоргом. Сведений о его жизни в это время мне
известно мало, знаю только, что в это время он увлекался
фотографией. Но надвигалась война, и в 1939 г. отца на¬
287
Отец
правляют в Школу Крас¬
ных Старшин в городе
Янове Киевской области.
В январе 1941 г. он, разу¬
меется, окончил эту шко¬
лу не младшим лейтенан¬
том, а лейтенантом. Наш
род служба никогда не
пугала, хотя на нее и ник¬
то специально не нары¬
вался. Но раз уж попал
служить, то служить надо
хорошо.
В это время случи¬
лось важное для меня со¬
бытие. Отец как-то при¬
ехал на выходной в род¬
ное село, там вечером
познакомился с моло¬
до, ^ „ денькой учительницей, а
1937 г. Курсант полковой школы J
утром они поженились.
Видимо, отец уже был на заводе достаточно уважаем, по¬
скольку молодоженам была дана комната в заводском мно¬
гоэтажном доме, совсем рядом с заводом. Были и го¬
рести.
Отец с беременной матерью возвращались из села
пригородным поездом. Была страшная давка, маму силь¬
но помяли, и наша старшая сестра Люба, названная, как
мама, в младенчестве умерла.
Отца призвали 23 июня. Надо сказать, что с участием
отца в войне связана семейная история, красивая, как ле¬
генда. Немцы с началом войны по ночам стали бомбить
Днепропетровск. Вновь беременная мать боялась ноче¬
вать одна в пустой квартире и на ночь пошла ночевать к
подруге. Утром им донесли тревожную новость: «Артем»
бомбили». Весть о том, что Днепропетровск уже бомбят,
дошла и до дедушки. Он немедленно снарядил подводу и
послал старшего брата отца, не подлежащего мобилиза¬
ции дядю Ивана, в город забирать невестку. Дядя Иван
ехал всю ночь 60 км до города и только к утру подъехал к
дому моих родителей.
288
ВОЙНА и МЫ
1939 г. «Счастливый
портрет отца»
Сюда же прибежала
от подруги и моя мать.
В дом попала бомба,
часть дома обвалилась.
Мать рассказывала, что
она вошла в уцелевший
подъезд и стала подни¬
маться по лестнице к
своей квартире. Дверь
квартиры была выбита
взрывом, на пороге сто¬
ял дядя Иван с кнутом в
руках и отрешенно смот¬
рел в провал под своими
ногами. Естественно, все
в квартире было разбито
и погребено под облом¬
ками, но... на уцелевшей
части стены абсолютно
нетронутым висел фото¬
графический портрет
отца. И мать сказала: «Он вернется живым».
У половины моих дядьев такой счастливой приметы
не было.
У моего дедушки по отцу - Федора - детей было много,
но часть из них умерла в детстве (при родах умерла и его
первая жена - Анна). Выжило четверо сыновей от бабушки
Анны и сын от второй жены - бабушки Горпины. Всего, значит,
по мужской линии у меня должно было быть четверо дядьев:
Иван, Трофим, Илларион, Николай. Дядя Иван не подлежал
призыву и умер в голод 1947 г., остальные ушли на фронт.
По маме у меня было двое дядьев: Иван и Федосей.
В Федосея в детстве попала молния, и у него была парали¬
зована одна сторона тела. А Иван Белокур был военным
летчиком.
Сгорел в своем самолете дядя Иван Белокур, убит был
пехотинец дядя Трофим Мухин, пропал без вести дядя
Николай Мухин. Николай был единственным совместным
сыном бабушки и дедушки, и его долго ждали, до середи¬
ны 60-х не верили, что убит, надеялись, что жив, что в пле¬
ну, думали, что вот-вот отзовется. Не отозвался...
ІО - 2324 Мѵхин
289
Отец
Из б дядьев трое убиты на фронте, половину старше¬
го поколения мужчин моей семьи унесла война.
Из четверых мобилизованных дядьев вернулся толь¬
ко один - артиллерист дядя Илларион (разумеется, стар¬
шиной), хитроватый, веселый, с врожденным подначли-
вым хохлацким юмором.
Но это было потом.
* * *
Дядя Иван отвез мою мать в село к свекру и свекрухе.
А 22 августа, уже в оккупации, мама родила моего старше¬
го брата Гену, и хотя это имя не совсем идентично имени от¬
ца - Игнат, но все-таки назван так был брат в его честь. Сама
она в оккупации работала в этом же селе учительницей на¬
чальных классов до тех пор, пока во двор не вбежала мало¬
летняя дочь старосты села и не крикнула: «Дед Федор, отец
послал сказать, что немцы село окружают, молодых в Гер¬
манию будут гнать! Прячьте тетю Любу!» Но куда?
Дедушка схватил ручную тележку, бабушка в нее что-
то бросила, мать схватила Генку, и они огородами выбе¬
жали в степь, где дед махнул рукой: «Там Губиниха, а отту¬
да дорогой пробуй добраться до своих».
Хотя маме тогда было не больше 23, дорога ей далась
очень тяжело: надо было прятаться от немцев и полиции,
перебраться по наведенному немцами понтонному мосту
через Днепр. Пройти надо было почти 300 км. Ее рассказ
об этом я смутно помню с детства, причем с упоминани¬
ем, что брат вел себя непослушно, не хотел сидеть в те¬
лежке, цеплялся ручками за ее колеса.
Тележка сломалась, но, к счастью, мать нашла на до¬
роге утерянные кем-то очки, и ей попался подслеповатый
кузнец, который за эти очки отремонтировал тележку.
В конце концов она пришла в свою родную Златоус -
товку под Кривым Рогом и до освобождения жила со сво¬
ими родителями.
Как-то мы с отцом несли домой по 2 ведра абрико¬
сов, дорога была длинная, мы говорили о том, о сем, и
как-то вспомнилось это бегство мамы из Николаевки. Но
оказывается, в Златоустовке к маме приставал какой-то
полицейский. Как приставал - отец не уточнил.
290
ВОЙНА и МЫ
(Вообще-то, когда я пацаном летом жил удяди Федосея
в этой Златоустовке, то помню, как дядя рассказывал, что
когда наши вернулись, то они всех предателей перевешали.
Но этот полицейский был, видно, какой-то невредный.)
Тем не менее, когда эту часть Украины освободили и
отца отпустили с фронта в отпуск повидаться с семьей,
отец специально занялся розыском этого невредного по¬
лицейского. Но тот, узнав об этом, сбежал из села. И судя
по тону и выражению лица у отца, когда он об этом вспо¬
минал, мне этого полицейского надо благодарить - изба¬
вил он своим бегством отца от штрафного батальона.
* * *
Но продолжу биографию отца. Мы подошли к периоду,
для меня достаточно насыщенному эпизодами, но и доста¬
точно смутному. Конечно, рассказы отца о войне были мне
страшно интересны, но... они были неинтересны ему.
Я знаю десятки фронтовиков, которых хлебом не кор¬
ми, а дай поговорить о войне. Такие обычно сильно врут и
приукрашивают, но ведь хоть что-то от них узнаешь инте¬
ресное. А тут родной отец, а начинаешьвспоминать, таки
получается, что почти все, что узнал о нем, узнал как-то
случайно.
Сидят, скажем, как-то у дедушки, наверное, на Пасху
(на Пасху мы всегда ездили к дедушке), наша семья, дяди
Лари и дяди Гриши - мужа сводной сестры отца - тети
Марии. Дядя Гриша - алкаш, ему много не надо. Поддал и
почему-то вспомнил, как жил у бауэра в Германии, куда
его подростком угнали немцы. Как ему там было голодно,
так голодно, что даже какой-то мох начал расти нателе. Но
говорил это таким тоном, что вроде он один на войне по¬
страдал, а все во время войны на курорте отдыхали. Удяди
Гриши, судя по моим воспоминаниям, особой любви к
отцу не было, и когда папа заметил ему, что и они с Илла¬
рионом во время войны не без дела были, дядя Гриша стал
оскорблять отца, - дескать, ты всю войну в тылу просидел.
Отец вспылил:
- Я 11 раз ходил в атаку!
- Брешешь, - кричал дядя Гриша, - если бы ты 11 раз
ходил в атаку, тебя бы убили!
291
Отец
Скандал погасили, а
я таким образом узнал,
что отец 11 раз ходил в
атаку. И дело не в том, что
отец меланхолик или
флегматик, нет. Он скорее
сангвиник, но ни он, ни
дядя Ларя, похоже, как-то
не видели ничего осо¬
бенного, ничего сверхор¬
динарного в своем учас¬
тии в войне, не видели
ничего, чем стоит хвас¬
таться. Дядя Ларик мог
похвастаться, какую пару
кабанчиков он сумел от¬
кормить и довольно под¬
робно рассказать, какой
их кормил.
Но то, что у него ор¬
денов столько же, сколь¬
ко и у отца, среди которых и орден Славы да еще и медаль
«За отвагу» есть, я узнал совершенно случайно, когда мои
кузины при мне искали какие-то документы и вытащили
коробку с ними.
1951 г. Дядя Илларион с тетей
Марусей и моей кузиной Лидой
* * *
- Папа, - спрашиваю я, - а ты немцев убивал на войне?
-Убивал.
- Много?
- ...Много...
-Лично убивал?
-Бывало и лично.
- А как?
-Да по-разному.
-А как все-таки?
- Не помню, отстань.
Но хотя я и подросток, но тактик, и начинаю делать
обходной маневр, понимая, что и отец понимает, что он не
может не помнить, как убил первого.
292
ВОЙНА и МЫ
- А как ты убил первого?
Отец без энтузиазма начинает рассказывать...
* * *
Но лучше все-таки рассказать, как отец встретил вой¬
ну, поскольку тогда для него все было первым: и первая
атака, и первый убитый враг, и первый военно-полевой суд.
Отец - сапер, и мне, например, совершенно непонят¬
но, почему его, не имеющего опыта лейтенанта, призван¬
ного в армию с началом войны, назначили на должность
начальника штаба (адъютанта старшего батальона) УРовс-
кого батальона*. Дело в том, что УРы - укрепленные райо¬
ны на старой границе - должны бы были, по моему разуме¬
нию, защищать стрелковые, а не инженерные войска. Дей¬
ствительно, потом отец служил по специальности - коман¬
диром саперной роты, саперного батальона, инженером
стрелкового полка. Но начал он войну в такой своеобраз¬
ной пехоте.
Кроме того, этот батальон был отдельным, т. е. он
имел ранг полка, имел свое знамя и, кстати, по словам
отца, действительно был очень мощным. Отец утверждал,
что у них было в батальоне более 70 пулеметов - это раза
в 4 больше, чем в обычном стрелковом батальоне, а еще
минометы на грузовых автомобилях, счетверенные зенит¬
ные пулеметные установки, тоже на автомобилях. Види¬
мо, страшным был некомплект командиров, если лейте¬
нанту доверили штаб такой мощной подвижной части.
Правда, и комбат был только старшим лейтенантом.
Встретил этот батальон войну в Бессарабии, а отец в
первом бою участвовал уже через 5 дней после мобили¬
зации - 28 июня - под городом Комрат. С началом войны
к отцу прикрепили ординарца, и отец дал тому очистить
от смазки только что полученный наган. Ординарец, не
зная, как наган устроен, сумел его разобрать, но не сумел
собрать и, видимо, боясь нагоняя, сунул его разобран¬
ным отцу в кобуру. Отец говорит, что этот придурок не вста¬
вил ось барабана. Правда, и отец не проверил оружие...
Тоже хорош.
* 32-й отдельный штурмовой батальон 9-й армии.
293
Отец
Против батальона действовали румыны; батальон за¬
нял оборону, начал окапываться, и отец пошел осматри¬
вать окопы. На участке одной из рот перед ее фронтом не
успели скосить кукурузу, и румыны, пользуясь тем, что они
в кукурузе плохо видны, пошли в атаку. Командир роты,
где как раз и находился отец, поднял роту в контратаку.
Отец не говорил, из каких соображений, но он тоже побе¬
жал с этой ротой в контратаку - совершенно не начшта-
бовская работа.
У отца не было другого оружия, кроме нагана, и когда
отец его выхватил из кобуры, барабан выпал, отец этого
не заметил и бежал со всеми, но безоружным. Выскочив
из кукурузы, он наткнулся на румына с винтовкой напере¬
вес. Отец вскинул наган и начал щелкать курком. Выстре¬
ла, естественно, не было. Отец, какой говорит, с перепугу,
закричал на румына:« Ложись, а то убью!» Видимо, не ме¬
нее перепуганный румын бросил винтовку и поднял руки
вверх. Отец его взял в плен, но потом, как он говорил, ни¬
когда больше не притрагивался к нагану, личным оружием
у него был только пистолет ТТ.
* * *
Теперь из соображений хронологии лучше рассказать
про военно-полевой суд. Это был последний бой, который
32-й штурмовой батальон провел более-менее организо¬
ванно. Батальон занял позицию на краю обширного коноп¬
ляного поля, имея его перед собой. Отец расположил штаб
в тылу батальона в кукурузном поле, дальше в тылу было пу¬
стое пространство, речка с мостом, и за ней большое село
(название я забыл). Фланги батальона упирались в балки и
лесополосы. Поздним вечером перед фронтом батальона
появилась какая-то кавалерия. Отец пошел выяснять, что за
войска. Это оказалась казачья часть.
Казаки были уже средних лет, т. е. настоящие мужчины,
возможно, и с опытом империалистической. Через грудь у
них были надеты красные ленты с надписью: «Дон - Бер¬
лин». (Эта надпись мне долго не нравилась, мне казалось,
что отец здесь или фантазирует, или что-то путает. Но по¬
том, читая мемуары других авторов, я нашел подтвержде¬
ние этим воспоминаниям отца.) Начальник штаба казаков,
294
ВОЙНА и МЫ
майор, договорился с отцом о плане завтрашнего боя. План
был таков. Казаки скроются в балках и за лесопосадками на
флангах батальона. Когда утром немцы пойдут в атаку, ба¬
тальон должен был своим огнем заставить немцев залечь и
накопиться за насыпью, проходившей через конопляники.
«И тогда в дело вступим мы», - закончил майор.
Утренний бой прошел по плану. Когда немцы под пу¬
леметным огнем батальона сосредоточились за насыпью,
две лавы казаков с флангов обрушили на них сабельную
атаку. Казаки вырубили всех, причем страшно: отец гово¬
рил, что некоторые немцы были разрублены от плеча до
пояса. Но время уже было не для таких атак, казаки и сами
понесли большие потери. После боя начштаба казаков
подарил отцу боевого коня своего убитого адъютанте и
предупредил, что их меняют, и что сменит их обычная ка¬
валерия. Эта кавалерия действительно подошла, но стала
в глубоком тылу батальона и даже не выслала представи¬
телей для обсуждения взаимодействия. А когда немцы
сделали по ней несколько артиллерийских выстрелов, то
она развернулась и ускакала в неизвестном направлении.
Обозленные первой неудачей немцы обрушили на ба¬
тальон удар огромной силы. Наши солдаты стали бросать
окопы и убегать, комбат побежал их останавливать, отец
тоже пытался остановить бегущих, пока не услышал в куку¬
рузе команды на немецком языке. Он бросился к коню, и,
как заметил отец, конь действительно оказался «боевым»,
он бросился от немцев таким аллюром, что его хвост стлал¬
ся параллельно земле и, кстати, ноги отца были парал¬
лельны хвосту, так как конь не оставил отцу времени сесть
в седло, отец только и успел за него зацепиться. Эта джи¬
гитовка закончилась тем, что конь вынес отца на улицу села
прямо в руки заградительного отряда.
Отца разоружили и отвели в хату, где заседал военно-
полевой трибунал, который не стал его слушать и за само¬
вольное оставление боевых позиций приговорил к рас¬
стрелу. До начала церемонии его закрыли в сарае, где уже
сидели другие приговоренные. На счастье, заградотряд
вскоре задержал и командира отца - старшего лейтенан¬
та. Но тот вошел в село с группой солдат батальона и с
полуторкой, на которой был установлен счетверенный зе¬
нитный пулемет.
295
Отец
Группа остановилась возле хаты, а комбата завели
внутрь к трибуналу, и вскоре и он тоже получил расстрел. Но
когда его вывели, он скомандовал своим солдатам: «К бою,
наводи пулеметы на хату!» Конвой растерялся, комбат пе¬
ребежал к своим, затем разоружил трибунал, арестовал его
и отправил в штаб армии. Отца и других освободил.
Как я понял, с этого момента батальон стал фактичес¬
ки группой выходящих из окружения солдат и команди¬
ров. Но отец по своей должности отвечал за сохранность
тылов части, и когда он накануне боя увидел, как удирает
от немцев наша кавалерия, то сразу приказал обозу бата¬
льона тоже перейти мост и расположиться в селе. Этим он
спас знамя батальона и его документы; имея знамя, бата¬
льон фактически продолжал существовать. Эта группа,
пока в составе своей дивизии, начала выходить из окру¬
жения, пытаясь соединиться с Приморской армией.
Немцы нещадно бомбили дивизию с воздуха, в при¬
черноморских степях негде было от них укрыться, нача¬
лись повальные дезертирства и сдачи в плен, отец гово¬
рил, что вдоль тех дорог, по которым он шел, как лес тор¬
чали воткнутые штыком в землю наши винтовки. В это вре¬
мя отцу и встретился тот первый немец, которого ему при¬
шлось убить лично. Было это так.
Отца с товарищем послали разведать пути отступле¬
ния. Они ехали на «бедке» - двухколесной конной повозке.
Ночь уже опустилась на землю, когда они въехали в балку,
там было совсем темно, но при выезде из нее они вдруг на
более светлом фоне неба увидели двух немцев, неосторож¬
но пытавшихся рассмотреть, кто едет. Отец и его товарищ
соскочили с «бедки» и выстрелили первыми: отец - из пис¬
толета, а его товарищ - из автомата. Одного убили, а вто¬
рого ранили. Раненого захватили и привезли к своим.
• После допроса отец отвел пленного от штаба и выст¬
релом из пистолета в голову убил. Формально отец со¬
вершил преступление: по Уголовному кодексу пленных
убивать запрещено. Но отец воевал с немцами не фор¬
мально, а по-настоящему. Сдать пленного было некуда,
сами были в окружении. Было два пути - или отпустить,
или убить. Отец убил. Война для него футболом не была.
Забегу вперед. В конце войны в Германии отец на мар¬
ше командовал боевым разведдозором дивизии. Наткну¬
296
ВОЙНА и МЫ
лись на колонну немецких беженцев, которые спасались
от наших войск. (И правильно делали, в Германию входи¬
ли солдаты, уже увидевшие свою страну сожженной и из¬
насилованной.) Понимая, что будет, когда эту колонну до¬
гонят войска дивизии, отец скомандовал немцам бежать
и прятаться в ближайший лес. Переждать, пока дивизия
пройдет.
В это время подъехал начальник политотдела, еврей,
если это имеет значение. Бросился к немцам, выхватил
из толпы старика и выстрелил в него. Вернее - пытался
выстрелить. Пистолет дал осечку. Но второй раз ему выс¬
трелить отец не дал и потребовал, чтобы тот убрался, а
когда начальник политотдела попытался надавить на отца
должностью и званием, отец пообещал его пристрелить.
Оскорбленный начальник политотдела уехал. Останови¬
лись на ночевку, и отец с тревогой ждал, когда за ним при¬
дут. Действительно, пришли. Пришел адъютант команди¬
ра дивизии и под роспись ознакомил с приказом Жуко¬
ва, из которого следовало, что «...заубийство цивильно¬
го немца - расстрел, за поджог дома - расстрел, за ма¬
родерство - расстрел». Фактически отец спас от расстре¬
ла своего начальника политотдела, но; похоже, тот этого
не оценил.
* * *
Вернемся в 1941 г. Наступил день, когда отступаю¬
щие и окруженные остатки дивизии, состоявшие уже в
основном из командиров, коммунистов и евреев в ко¬
личестве 1100 человек, уперлись в последний заслон
немцев. Поступил приказ: ночью всем вместе прорвать¬
ся, а затем, рассеявшись по степи, добираться до Одес¬
сы поодиночке. Прорвались. Из батальона отца прорва¬
лись 3 командира и подвода с лошадью. В подводе было
знамя батальона и железный ящик с документами. По¬
ставили подводу на дорогу в Одессу, посадили самого
лихого - командира разведчиков - и, нахлестав лошадь,
наказали ему гнать без остановок до самого города.
А сам отец с еще одним лейтенантом пошли пешком.
Шли по тылам немцев несколько суток, ночами, голод¬
ные. По дороге их чуть не убили румынские мародеры,
297
Отец
шедшие в тылах своих войск грабить Одессу. Наши по
ошибке их приняли за мирных граждан.
Дошли ночью до последнего перед Одессой села, там
их задержали председатель и парторг колхоза, оставши¬
еся партизанить: проверив документы и наличие петлиц и
звездочек, покормили, но приказали немедленно убирать¬
ся из села, так как немцев ждали с минуты на минуту. Отец
с товарищем вышли из села, но идти не было сил, и они
заснули в стогу. Утром их разбудил топот сапог идущего
из Одессы в село отряда моряков во главе с подполков¬
ником, Героем Советского Союза. (Потом, особенно вни¬
мательно читая мемуары об обороне Одессы, я встречал
упоминание и об этой бригаде морской пехоты, и о ее
командире.) Отец доложился ему, и они с товарищем сно¬
ва пошли в Одессу, на сборный пункт своей дивизии. Уви¬
дели сзади попутную подводу, решили попроситься
подъехать и, к удивлению, узнали свою подводу со зна¬
менем. Оказывается, лихой разведчик быстро ехал толь¬
ко до этого села, а там как заночевал у молодки, так ноче¬
вал, ночевал и ночевал. Можно представить себе ярость
отца!? Ярость оттого, что он пешком обогнал свое знамя,
которое отправил на лошади. Ведь выйди он без знаме¬
ни, его бы ждал трибунал с известным приговором. Полу¬
чалось бы, что он - начальник штаба - бросил свой бата¬
льон. Кстати, его дивизия потеряла знамя, была вычерк¬
нута из списков дивизий Красной Армии, и даже службу в
ней отцу не хотели учитывать.
Итак, остатки батальона отца в количестве трех чело¬
век при знамени и под его командой прибыли в Одессу на
сборный пункт дивизии. Собралась там ровно десятая
часть прорвавшихся - 110 человек.
Я спрашивал его, какую награду он получил за спасе¬
ние знамени части.
Отец только усмехнулся. За все эти бои его отметили
только немцы, сбросив в конце обороны Одессы бомбу
недалеко от отца, от осколка которой он получил тяжелое
ранение в голову, настолько тяжелое, что очнулся от него
только в Новороссийске. Правда, он говорил, что вроде
помнит, как его везли на пароходе из Одессы, и как какая-
то женщина не отходила от него, поддерживая ему голо¬
ву, страдающую от качки.
298
ВОЙНА и МЫ
* * *
Кстати, о знаменах. В художественной литературе о
войне спасение знамени части - довольно любимая тема,
и если герой не погиб, то его обязательно награждают.
А в жизни нет. Как-то я ехал в поезде и мне попался
попутчик - симпатичный старичок. Мне он был еще более
симпатичен, потому что немногочисленные орденские
планки на его пиджаке начинались медалью «За отвагу».
Оказался главным бухгалтером колхоза и довольно сло¬
воохотливым.
Он начал службу писарем зенитной части в Белорус¬
сии. Начало войны для него было таким же беспорядоч¬
ным, как и у отца. Их часть тоже отступала, в Березине
они утопили свои орудия, в беспорядке отступления
штабная машина, в которой они ехали и в которой нахо¬
дилось знамя, отбилась от своих, кончился бензин. Он и
другой писарь подожгли машину, взяли знамя и пешком,
через много дней вышли к своим, причем нашли свой
штаб. «И за это вы получили медаль «За отвагу»?» - по¬
интересовался я. (Ведь если они вышли к штабу, то было
кому заполнить представление к награде.) «Что вы, - за¬
протестовал главбух, приятно удивившись, что я разоб¬
рался в его наградах, - в машине сгорели хромовые са¬
поги комиссара, так он еще и попрекал, что мы вместе со
знаменем не вынесли их».
* * *
А медаль стариячок получил так. Его назначили ко¬
мандиром расчета 37-мм зенитного орудия, и он всю вой¬
ну простоял с ним на охране какого-то важного моста.
Кстати, интересен подход разных родов войск к од¬
ним и тем же опасностям. Пехота считает, что артиллери¬
стам легче, так как они у нее в тылу. Артиллеристы гово¬
рят: «Хорошо в пехоте, сходил раз в атаку, и если не уби¬
ли, то отдыхай полгода в госпитале. А тут таскай, таскай
на себе эту пушку, пока тебя бомбой не накроет». Пехота
приспосабливается к обычному для нее артиллерийско¬
му обстрелу, различает по звуку летящего снаряда сте¬
299
Отец
пень опасности, понимает, что такое артиллерийская «вил¬
ка». Но пехота не любит авиационной бомбежки, которая
была для нее в ту войну все-таки не очень частой, посколь¬
ку передний край как цель для авиации не слишком выго¬
ден. А мой собеседник был зенитчик, его-то как раз и бом¬
били чаще всего. Он утверждал, что снаряд страшнее -
снаряда не видно. А бомба в полете хорошо видна. Мож¬
но присмотреться, куда она летит. И даже если летит пря¬
мо на тебя - тоже ничего страшного. Надо всегда помнить,
откуда ветер дует, побежать навстречу ветру и залечь.
Бомбу ветром отнесет, и ты отбежал - уже взрывная волна
не сильно ударит, а осколки через тебя перенесет. Так учил
меня воинским хитростям колхозный главный бухгалтер.
Так вот, о его медали.
В очередную бомбежку часть немецких самолетов
бомбила не мост, а собственно зенитчиков. На орудие,
которым командовал мой собеседник, спикировал само¬
лет. А в это время у заряжающего заклинило в приемнике
кассету со снарядами. Пушка не стреляла. Мой рассказ¬
чик прыгнул на лафет, оттолкнул заряжающего и ударил
обеими руками по кассете. Кассета вошла в приемник,
пушка выплюнула очередь снарядов навстречу самолету.
В это время рассказчик увидел, что от самолета отдели¬
лись две бомбы. Скомандовал «в укрытие». Все спрыгну¬
ли в окоп. Раздался первый взрыв, и заряжающий, кото¬
рый, видимо, чувствовал себя виноватым, без команды
«к орудию» метнулся из окопа. «Но ведь бомб было две! -
все еще переживал случившееся старый зенитчик. - Я ус¬
пел схватить его за сапог и дернуть, но было поздно. Взор¬
валась вторая бомба, и он упал на меня уже без головы». А
самолет между тем был сбит, и батарея, разобрав этот
случай, отнесла победу расчету орудия моего собеседни¬
ка. Всех наградили медалями. Кроме татарина-заряжаю-
щего, которому не повезло, которого похоронили.
* * *
Я пишу эти строки, чтобы напомнить, как трудно дос¬
тавались награды солдатам, честным солдатам, тянувшим
на себе лямку той войны. Слишком много должно было
совпасть обстоятельств, чтобы их боевую работу замети¬
300
ВОЙНА и МЫ
ли, написали представление, чтобы оно прошло по инстан¬
циям, чтобы за это время их не ранили, не убили, не пере¬
вели в другую часть.
Я пишу об отце как о настоящем коммунисте, поэтому
не могу все-таки обойти и примазавшихся к коммунистам
мерзавцев.
Возьмем, к примеру, последнего «идеолога» КПСС -
А. Яковлева. Можно ничего не знать о его партийной и го¬
сударственной «деятельности». Нужно только посмотреть,
как этот «герой» наваливал себе на грудь ордена, и понят¬
но, что это за подонок. Он был призван, попал на фронт и
сразу же был тяжело ранен в задницу, что само по себе не
имеет значения, но на фронт он больше не вернулся, око¬
павшись в партийных органах. Награждать его тогда ник¬
то не стал. Но вот в 1947 г. он отхлопотал себе орден Крас¬
ной Звезды. За что? Мой тесть, попав на фронт, тоже вое¬
вал не много, был сразу тяжело ранен, стал инвалидом и
до смерти ходил хромая, с палочкой. После войны он, ди¬
ректор сельской школы, выучил три поколения своих сель¬
чан, что никак не повлияло на количество его наград. Ког¬
да село его хоронило, на подушечке перед гробом несли
две юбилейные медали; даже обычной для всех фронто¬
виков медали «За победу над Германией» у него не было.
За что же Яковлеву этот орден? За то, что не сбежал от
призыва?
Этот тип - вещественное подтверждение ироничной
сентенции Гинденбургаотом, что ордена дают не там, где
их заслуживают, а там, где их дают. Аппетиты Яковлева ра¬
стут. Ему дают еще один орден - Отечественной войны. Но
этому политику с интеллигентным лицом хищного хорька
и этого мало. Дойдя в своей карьере до членства в Полит¬
бюро, он теряет контроль над собственной наглостью и
возлагает на грудь орден Красного Знамени - самую по¬
четную армейскую награду, если не считать звание Героя.
Дело в том, что хотя орден Ленина и старше ордена
Красного Знамени, но в армии второй почитается боль¬
ше, поскольку первый «и дояркам дают». А орден Красно¬
го Знамени дают только за воинские заслуги и ни за что
больше.
И если вы видите на груди человека этот орден, или
его орденские планки начинаются красно-белой ленточ¬
301
Отец
кой, и если этот человек не Яковлев, то, значит, перед вами
воин, совершивший как минимум какой-то сверхординар¬
ный поступок, либо очень заслуженный.
Яковлев украл эти ордена. Украл у того колхозного
бухгалтера орден Красного Знамени, который по праву
полагался ему за спасение знамени части. Украл у него же
и орден Отечественной войны, которым надо было награ¬
дить командира расчета зенитного орудия за умелое унич¬
тожение им вражеского самолета с минимальными поте¬
рями. А орден Красной Звезды надо было отослать семье
того татарина-заряжающего за то, что, в отличие от Яков¬
лева, имел совесть. Ведь это совесть выбросила его из
окопа под осколки. Для них Монетный двор лил серебро и
клал эмаль на эти орденские знаки.
* * *
Но вернемся к службе моего отца и его первой награ¬
де. С наградами отцу долго не везло, два года он воевал, а
ничем не отмеченный, да и немудрено - пехота! А при по¬
ражениях и другим родам войск награды дают скупо, а
тогда вся Красная Армия никак не могла разорвать цепь
сплошных неудач. Отец побывал во многих битвах той вой¬
ны. Когда он вышел из госпиталя после первого ранения,
его направили во вновь формируемую дивизию. Эту ди¬
визию бросили на оборону Тулы, таким образом, отец -
участник битвы под Москвой. Но каково было это участие...
Ночью дивизия отца разгрузилась в Туле и заняла оборону
где-то в парке, а на следующую ночь то, что осталось от
дивизии, около 200 человек, были выведены из города и
уехали на переформирование. Но Тулу немцы не взяли.
Потом в книге «Битва под Москвой» в справочной таб¬
лице я нашел 69-ю стрелковую дивизию, в которой отец
после первого ранения начал служить командиром отдель¬
ной саперной роты. Но в тексте упоминаний об этой диви¬
зии нет. Видимо, очень уж кратковременным было ее учас¬
тие. Был отец и под Сталинградом, не в самом городе, а
на северном фланге этой битвы. Вы понимаете, что отец
уже побывал в мясорубках, но Сталинградская поразила и
его. Каждую ночь на передовую шло и шло пополнение, а
обратно никто не возвращался.
302
ВОЙНА и МЫ
Участвовал отец и в Курской битве, и здесь, наконец,
сошлись вместе все составляющие, необходимые для по¬
лучения награды. Вопреки утверждению Гинденбурга, ор¬
дена оказались в том месте, где их заслуживают.
Накануне наступления немцев на курско-орловский
выступ саперы отца - инженера 120-го стрелкового пол¬
ка - перед фронтом установили огромное минное поле
дистанционно-управляемых фугасов. Немцы пошли в атаку
на дивизию очень мощными силами: при поддержке тан¬
ков на наши позиции решительно накатывалось несколь¬
ко волн пехоты. Отец находился на командном пункте ко¬
мандира дивизии и держал руку на ключе подрыва минно¬
го поля. Рядом наблюдал за боем командующий 65-й ар¬
мией П.И. Батов. Нервы у комдива стали сдавать, возмож¬
но, он сомневался, что это минное поле удастся подо¬
рвать. Он стал приказывать отцу взрывать. Но отец хоро¬
шо знал границы поля, он видел, что не все атакующие на
него зашли, и стал возражать комдиву. Батов молчал...
Наша артиллерия и огонь стрелков немцев не оста¬
навливали. Наша пехота стала отступать на вторую линию
обороны. «Взрывай!» - требовал комдив. «Рано!» - отве¬
чал отец. Командующий армией молчал. Но вот немецкие
танки стали подходить к ориентирам внутренней границы
поля, и отец его взорвал. Все получилось. Когда осела
поднятая взрывом земля, на поле горели разбитые немец¬
кие танки и не было видно ни одной живой души. Батов
запустил руку в карман своего галифе, вынул коробочку с
орденом Красной Звезды, сунул его в руку отцу, буркнул
адъютанту: «Оформи документы», - и уехал на другой уча¬
сток фронта.
И немцы не забыли об отце. При освобождении от нем¬
цев города Севска, 14 августа 1943 г, он получил тяжелое
ранение осколком в ногу. Помню, пацаном без содрогания
не мог смотреть на зловещий шрам на внутренней стороне
бедра, длинный, тянущийся от колена почти до самого паха.
Отца спасло то, что он не сразу потерял сознание, успел
снять ремень, наложить им жгут, частично остановив хлес¬
тавшую из раны кровь. А 27августа Севскбыл освобожден,
и 69-я дивизия получила почетное наименование «Севская».
Отец никогда этого не говорил, но чувствовалось, что
он очень гордится этим орденом. (Да и то - два года вое¬
303
Отец
вать без награды - любому будет обидно). У него есть фо¬
тография, снятая в госпитале в Ленинакане в Армении.
В центре группы раненых стоит отец. На белом больнич¬
ном халате привинчен орден...
И этот орден у отца хотели отобрать. Против него дол¬
го интриговал один генерал, легковую машину которого
саперы по команде отца сбросили в воду с наведенной
ими переправы. Машина заглохла и остановила движение
войск на переправе, срывался график, отец не мог ждать,
пока шофер починит двигатель.
Вообще-то интересно отношение отца к орденам.
Я никогда их на нем не видел, а в детстве мне этого очень
хотелось. Я гордился им (и сейчас горжусь), и мне так хо¬
телось, чтобы все видели, какой он у меня, короче, мне
хотелось хвастаться своим отцом. Я не понимал, что вот
этот элемент хвастовства в ношении орденов не устраива¬
ет гордого отца. Он долго отказывался надевать ордена,
мотивируя это тем, что не хочет портить костюм дырками
от них. Тогда я сделал рацпредложение: без его ведома на
лацкан его парадного пиджака подшил петельки, вдел в
них ордена, приколол медали. Отец поулыбался и даже
сидел в этом пиджаке дома на каком-то торжестве. Но
потом все снял. Такое же отношение к орденам и у дяди, да
и многих других. Можно их понять: они не хотят, чтобы
другие подумали, что они этими наградами хвастаются.
Но я и сейчас считаю, что это неправильно. Надо носить.
Им можно.
Уже студентом я обнаружил в городе мастерскую, ко¬
торая делала орденские планки, и заказал их для отца и
для дяди. Планки отец принял и стал носить, а дядя, кажет¬
ся, был даже польщен, что племянник помнит не просто о
нем, адажеоб этой стороне его жизни. Но... планки отецс
пиджака на пиджак не пересаживал. Пиджак из выходного
становился повседневным, а планки оставались на нем, а
потом с этими планками отец работал в поле на пасеке, а
на новом, выходном пиджаке-ничего. Как у тыловика.
* * *
Послелечения в госпитале в Армении, отец был инже¬
нером 241-го гв. стрелкового полка 75-й гв. стрелковой
304
ВОЙНА и МЫ
дивизии. Это я знаю. Но
стыдно сказать, я даже не
знаю, за что отца награ¬
дили одним из орденов
Отечественной войны,
при каких обстоятель¬
ствах он получил оско¬
лочное ранение в лицо и
в каком бою ему простре¬
лили навылет руку.
И чтобы закончить с
орденами, расскажу
еще об одном ордене
отца, тем более что ин¬
тересно сравнить отца в
начале войны с отцом в
конце ее.
Он вместе с десят¬
ком саперов на рассвете
вел разведку дороги, по
которой должен был идти его полк. Наткнулись на немец¬
кие противотанковые мины, саперы начали их снимать и
тут заметили немецкую засаду, которая состояла из двух
танков, тщательно замаскированных в саду придорожно¬
го хутора. Танкисты, судя по всему, спали в тепле на хуто¬
ре, а немецкого часового саперы обнаружили у дороги.
Эта засада, конечно, не дело саперов, но и отец уже был
не тот, что в 1941 -м. Он приказал двум саперам, зайдя с
тыла, заложить под гусеницы танков немецкие же мины и
замаскировать их.
Затем расположил саперов со стороны, с которой
танки прикрывали строения хутора, и приказал открыть
огонь по часовому и по окнам хутора из карабинов. Нем¬
цы вскочили по тревоге, и их танкисты бросились к тан¬
кам , а так как из танков не было видно атакующих, то они
попытались вывести машины из сада. Оба танка подо¬
рвались на минах, немцы, бросив машины, отошли. Отец
таким образом ликвидировал засаду и захватил два тан¬
ка. Он и саперы были награждены. Да, это уже не бег в
атаку с наганом без барабана. Тут уже и хладнокровие, и
расчет.
305
Отец
* * *
Я честно пытался расспросить отца о войне поболь¬
ше, и не моя вина, что отцу больше вспоминалось о каких-
то нелепых случаях, трагических в своей нелепости. На¬
верное, из этих случаев и состоит война, где сама жизнь -
это счастливый случай.
У отца в батальоне был товарищ, офицер-земляк. Этот
товарищ нарушил инструкцию по установке минного поля,
которую все нарушали. Но... нагромождение нелепиц, и
погибли несколько солдат. Товарища судили, а поскольку
штрафного батальона в их армии не было, то его отпра¬
вили рядовым на передовую. Отец начал его оттуда вы¬
таскивать. Для этого он, мотивируя свои просьбы отсут¬
ствием офицеров-саперов, выпрашивал его с передовой
для производства важных саперных работ, за исполнение
которых товарищ получал благодарности от командова¬
ния. После нескольких благодарностей с товарища отца
сняли судимость и восстановили ему звание.
Обрадованные приятели вечером укрылись в камен¬
ном доме и отпраздновали возвращение. В комнате была
одна кровать, и хотя отец был старшим по званию и долж¬
ности, но, учитывая окопную жизнь своего друга, он по¬
ложил его спать на кровать, а сам лег спать на полу под
стенкою. Ночью в эту стену ударил снаряд. Стена выдер¬
жала, но с внутренней стороны от нее откололся кирпич,
пролетел над спящим отцом и размозжил голову его при¬
ятелю, спящему на кровати. Судьба...
Или вот как отец получил неожиданный однодневный
отпуск. Готовилось наступление, и отец получил приказ пост¬
роить дивизионный командный пункт поближе к противнику.
Саперы за ночь построили его на ничейной земле, замаски¬
ровали со стороны немцев. Утром отец доложил о готовнос¬
ти комдиву, тот пообещал через час прийти и лично осмот¬
реть свое будущее рабочее место. Опережая его, отец до¬
брался до КП и обнаружил, что саперы его не подвели, пункт
построен добротно, они даже поставили на входе прочную
дверь. Но на КП толпилось много народу, кроме офицеров
там же прятались от редкого обстрела немцев ординарцы и
связные. Отец всех лишних выгнал на улицу в отрытые щели.
306
ВОЙНА и МЫ
Раздался взрыв, отец потерял сознание, а когда очнулся,
то обнаружил, что он чем-то придавлен и зажат, но руки и
ноги у него целы. Он стал звать на помощь, прибежали
ординарцы и освободили его - единственно живого, - все
остальные офицеры на командном пункте были убиты.
Оказалось, что утром наш артиллерийский наблюда¬
тель засек на нейтралке новую точку и решил, что это нем¬
цы что-то построили. Решил на всякий случай пристре¬
ляться, дал команду на гаубичную батарею, и первый же
снаряд упал перед порогом КП. Сорванная взрывом дверь
зажала отца в углу, но и прикрыла его от взрывной волны,
чем спасла жизнь.
Он с ординарцем побежал докладывать о случившем¬
ся комдиву. Но теперь их заметил немецкий наблюдатель.
Сзади их взорвалась мина, и отец с ординарцем залегли
за стенкой разрушенного сарая. Следующая мина разор¬
валась впереди. Отец понял, что они в «вилке», что сей¬
час немецкий минометчик уменьшает прицел на полови¬
ну разницы с прицелом первого выстрела. Надо было
бежать, но ординарец стал упрашивать его остаться под
стенкой, ведь вторая мина разорвалась именно там, куда
им надо было бежать. Отец рванул из-под стенки один и
через несколько секунд, услышав вой падающей мины,
упал. Мина взорвалась на том месте, где он только что
лежал. Ординарец был убит. Отец забежал в блиндаж ко¬
мандира дивизии, а блиндаж для комдива его саперы
строили очень прочно - в шесть накатов бревен. Не успел
он начать доклад, как точно на блиндаж упал немецкий
снаряд очень крупного калибра. Пять накатов взрывом
снесло. Когда присутствующие в блиндаже поднялись с
пола и стряхнули землю, отец попытался продолжить
рапорт, но комдив махнул рукой: «За тобой сегодня, Му¬
хин, смерть охотится, иди в тыл и на передовой сегодня
не появляйся».
Прошу отца рассказать что-нибудь о штурме Берли¬
на. Он подумал, но опять рассказал о солдатской судьбе.
Перед штурмом их дивизия была построена, и перед ней
выступил командующий их армией. Генерал сказал про¬
чувствованную речь о последнем бое в этой войне, о неиз¬
бежности жертв, о том, что Родина не забудет ни погиб¬
ших, ни их семьи. Спросил, есть ли вопросы. Вопросов
307
Отец
1945 г. Отец сидит слева
вроде не должно было быть после такой речи, но стоящий
на левом фланге плюгавый солдатик вдруг спросил:
- Товарищ генерал, почему нам говорят, что водки
полагается 100 грамм, а начинает старшина делить, так и
по 50 не выходит?
Генерал подумал и ответил:
- Представь, что на правом фланге солдату дали в руки
сосульку и сказали передать тебе через других солдат. Пока
она к тебе дойдет, что от нее останется?
308
ВОЙНА и МЫ
Водка приходит на фронт. Там она никому не полага¬
ется, но все в тылу фронта ее пьют. Из фронта она посту¬
пает в армию. В армии водка тоже никому не положена,
но и там ее все пьют. Из армии водку везут в дивизию, и
здесь ее все пьют, хотя она никому не положена. Так что
же, по-твоему, от нее должно остаться, когда она поступа¬
ет в полк к твоему старшине? - повернулся к офицерам
дивизии: - Кто зам по тылу?
Из строя офицеров шагнул майор и взял под козы¬
рек:
- Майор Измаил.
Генерал подошел, сорвал один погон и сказал:
- Пойдете в бой рядовым. После боя рассмотрим воп¬
рос о вашем звании.
Рассматривать вопрос не пришлось. Майор Измаил
был убит в этом бою. Давайте битвой за Берлин и закон¬
чим в этой повести фронтовую часть биографии отца.
* * *
В1946 г. майора Мухина демобилизовали, он вернулся
в Днепропетровск и, разумеется, поступил на родной за¬
вод. Я думаю, что в это время он работал начальником цеха.
Такое сочетание - ветеран завода, фронтовик, орденоно¬
сец и начальник цеха - давали ему весомые шансы получить
квартиру в ближайшем построенном заводом доме. Но по¬
жив немного в бараке, отец продал все, что мог, и начал
строиться, по-видимому, готовясь принять меня уже в бо¬
лее комфортные условия. Он купил шлакоблоки, привез пес¬
ку, затворил в яме известь. Дедушка Федор и двоюродный
дед Пахом сделали всю столярку к дому, табуретки и про¬
чее. К моему рождению дом был построен. Я не знаю, нани¬
мал ли отец людей, строя первоначальный, малый вариант
дома, но потом, когда он его достраивал, пристраивал ве¬
ранду, перекрывал крышу шифером, строил летнюю кухню
и сарай, он все делал только сам. Более того, он и мне
передал не очень удобную черту характера - ни он, ни я не
умеем работать с помощником. По нашему мнению, по¬
мощники всегда все делают не так и не то. И отец во время
работы с большим трудом терпел даже разумные советы.
Тем не менее наш дом в нашем в основном рабочем
поселке был не хуже прочих.
309
Отец
С начала пятидесятых начинается период, когда я уже
начинаю помнить отца, помнить его поведение, его по¬
ступки и достаточно уверенно могу описать его.
Самая главная черта его характера, вызывающая за¬
висть у нас, детей, это его трудоспособность. Я даже не
могу назвать это трудолюбием. Думаю, что отец и не
объяснил бы смысл этого слова. Ведь слово «дыханиелю-
бие» - глупость, а отец всю жизнь работает, как дышит.
Естественно.
Для него нет работы, которую бы ему зазорно было де¬
лать, - лишь бы она была кому-то нужна. Никто никогда не чис¬
тил нам уборную, никого мы не нанимали ни для каких работ по
двору и дому. На работу его звать не надо - он придет сам.
У меня это вызывает крайнюю зависть. Все-таки мне
порой хочется отдохнуть, хочется поваляться с книжкой на
диване. Отец тоже любит читать, но, по-моему, где-то внут¬
ри у него зиждется мысль, что отдых - это просто потерян¬
ное для работы время. По нашему- братьев - единодушно¬
му мнению, нам, тогда 40-50-летним мужчинам, практи¬
чески невозможно было соревноваться в физической ра¬
боте с отцом, который старше нас на 30 лет. Ему тяжело, он
сереет лицом, начинает задыхаться, у него замедляются
движения, но если эту работу нужно сделать сегодня, то
она сегодня и будет сделана, даже если мы видим массу
причин, почему ее нужно перенести на завтра.
* * *
Вот я приехал в отпуск, и мы решили попилить засох¬
шие яблони и груши на дрова. От монотонного движения
двуручной пилы через час начинает ныть рука, начинаешь
чередовать руки, через полтора часа отваливаются пле¬
чи, начинаешь просить перекура.
- Кури, кури, - соглашается отец и берется за топор
колотьчурбаки.
- Па, ну что же ты меня позоришь! Ну посиди отдохни,
я потом все переколю.
- Да я так отдыхаю. Пилой горизонтально двигаешь, а
топором вертикально, вот и отдыхаешь. (И еще подначива¬
ет. Когда я от усталости начинаю тянуть пилу не на всю дли¬
ну, говорит: «Ты до конца тяни, я же деньги за всю пилу пла¬
310
ВОЙНА и МЫ
тил, а не только за ее середину».) Когда у нас с женой вдали
от дома, в Казахстане, родился сын, мы попали в трудное
положение. И я, и она - самые младшие в своих семьях.
У нас не было даже минимального опыта обращения с ма¬
ленькими детьми. А тут настала осень, на только что взятом
под дачу участке земли уродился богатый урожай ово¬
щей, - голова кругом шла. И я попросил родителей, тогда
уже пенсионеров, приехать помочь. Конечно, из экономии
они сели на поезд и через 4 дня пути были у нас. Мы за
несколько месяцев смогли с женой хоть в кино сходить. Отец
упрекнул меня в отсутствии туалета на моем садовом учас¬
тке, а в степи - это первое строение, которое строится на
даче. И, конечно, взялся его немедленно выкопать. Земля
же на даче была целинная: под 20 см очень твердого черно¬
зема лежал плотный, как камень, слой глины. Мы договори¬
лись назавтра копать вдвоем, а поскольку я работал, то ве¬
чером. Но как же-станет отец меня ждать! В обед позвони¬
ла жена и сказала, что отец, оббегав утром весь город и
сделав необходимые покупки, ходил, ходил по квартире, а
потом, не выдержав, уехал на дачу. Дача у меня в 20 минутах
хода от работы, и когда я прямо с завода побежал туда, уже
было поздно. Отец копошился на дне глубочайшей, метра
три, ямы строгой прямоугольной формы.
- Па, ты что, нефть ищешь или бомбоубежище стро¬
ишь? Ведь если я даже всех дачников буду сюда пригла¬
шать оправляться, то она и через 10 лет не заполнится!
- Я узнал, что у вас глубина промерзания 2 метра, а
подвала у тебя нет и картошку тебе хранить негде. Так мы
часть картошки сюда сложим, все равно тебе зимой туа¬
лет здесь не нужен, а весной ты ее откопаешь и яму потом
используешь уже по назначению.
В последнее время мы с братьями уже побаивались в
присутствии отца упоминать о какой-либо работе, по¬
скольку, узнав о наличии работы, он немедленно обдума¬
ет, как ее сделать самым дешевым (а следовательно, - са¬
мым тяжелым для себя) путем и тут же за нее примется.
* * *
Наше поколение бредит отдыхом, в этом деле мы уже
перешли грань маразма, получается, что вся цель нашей жиз¬
311
Отец
ни - отдохнуть. Хотя ведь если задуматься - то от чего отды¬
хать? Что такое отдых? Как-то на каникулах я был в студенчес¬
ком стройотряде и, заработав немного лишних денег, мы с
ребятами махнули в Крым и там дней Юпозагорали. После
Крыма я поехал в село к бабушке и дедушке. Поужинали,
старики с нетерпением ждут от меня любых новостей - что
делал, где был и т. д. Говорю, что строил дома под Новомос¬
ковском, что чертов прораб нас обманул при расчете и про¬
чее. Это старики понимают, это обычное дело. Потом рас¬
сказываю, отдыхал в Крыму. Что такое «отдыхал» им, в об¬
щем, понятно, но почему в Крыму и как именно? Ну, как отды¬
хают - лежал в плавках на горячем песке под солнцем, заго¬
рал. И вижу в глазах стариков жалость ко мне, как к придурку.
Начинаю понимать, в чем дело. Представьте себя на
их месте - все лето в поле под ярчайшим солнцем и на
жаре. Все всегда одеты, а у женщин даже лица закутаны
белыми платками - чтобы не обгореть. Представьте, что
вы им предложите после работы в поле «отдохнуть» таким
образом - лечь голым на земле под солнцем. Что они о
вас подумают?
Так вот об отце. Мой отец за всю свою жизнь не только
никогда не был в санатории или пансионате, но и пока он
не вышел на пенсию, он никогда в жизни не был в отпуске.
Пока было можно, он брал за отпуск компенсацию, а по¬
том, когда это уже запрещалось, то получал отпускные и
уходил в отпуск, а на второй день его отзывали из отпуска
по его просьбе. Если читающий эти строки вдруг подума¬
ет, что мой отец был несчастным, то пусть сразу же пожа¬
леет и себя-дебила. Больше оснований. Поскольку мой
отец брал от жизни самое дорогое и лакомое блюдо - удо¬
вольствие от своей полезности людям.
Когда стало подходить время его пенсии, выясни¬
лось, что его 140 руб. оклада старшего мастера обеспе¬
чивают пенсию чуть выше минимума. А ведь ветеран за¬
вода почти с 50-летним стажем, фронтовик, орденоно¬
сец. Казалось бы, мог бы походить по инстанциям, по¬
трясти медалями, чего-нибудь добиться. Нет. В 58 лет он
переходит работать слесарем-сборщиком и работает
еще 4 года, следя, чтобы его заработок не падал ниже
240 руб., обеспечивавших тогда максимум пенсии для
нормальных людей. Двух лет хватало, но я думаю, он ра¬
312
ВОЙНА и МЫ
ботал и после 60 лет потому, что не знал, что на пенсии
делать. Но тут кстати помог сват, заядлый пчеловод.
И отец занялся пчелами, довольно хлопотливым, хотя ин¬
тересным и, по тем временам, прибыльным делом. Есте¬
ственно, что практически все он делал сам, и было вре¬
мя, когда его успехи были отличными. Лет 15 он их дер¬
жал, пока болезнь пчел - варратоз, - свирепствовавшая
по всему Союзу, не доконала и его.
После того, как несколько лет подряд пчелы не выхо¬
дили из зимовки, сдался и он. Но пчелы - это в основном,
летом. А зимой он обычно нанимался сторожем на авто¬
стоянки. Я как-то высказал по этому поводу свое недоуме¬
ние маме: неужели денег в обрез? Но она успокоила: «Чего
ему, мужчине, целыми днями возле моей юбки сидеть. Там
он с мужичками где поговорит, где немного выпьет - все
проветрится».
* * *
Отец никогда на услуги к людям не напрашивается, но
когда такая потребность возникает, то он воспринимает
ее как долг, не задумываясь.
Ну, скажем, к нам неожиданно приезжает майор, пе¬
реведенный из Германии в Днепропетровск, с запиской.
В этой записке брат Гена, который служил в это время в
ГДР, нетвердой рукой просит отца помочь майору найти
временную квартиру. Совершенно очевидно, что записка
написана братом на проводах этого майора в веселом со¬
стоянии от щедрот душевных. Наш отец никогда и никако¬
го отношения не имел к квартирам, можно было бы без
ущерба чести отказаться. Но нет! Отец начинает метаться
по знакомым, узнавать, выпрашивать, пока не заселяет
майора. Потом майор получает свою квартиру. Казалось
бы - все, но опять нет! Прихожу из института, какие-то свои
дела есть, а отец дает команду брать инструмент и ехать к
черту на кулички вставлять замок во входную дверь квар¬
тиры этого майора. То, что майор мог бы и сам уметь вы¬
полнить эту пустячную операцию, отца не волнует, попро¬
сил человек - надо помочь.
Или, скажем, соседу-попу разбили окно. Он жалует¬
ся отцу. Ну что здесь такого, разбили - пусть купит стекло
313
Отец
и вставит. Нет! Отец моментально вспоминает, что у нас
на чердаке есть запасные стекла, есть стеклорез, а я умею
им пользоваться. Моментально команда - и я иду к отцу
Анатолию, который не намного старше меня, стеклить
окно.
Просьбы людей к нему о помощи отец воспринимает
автоматически, и они ему уже не дают покоя, а он часто не
дает покоя и нам, сыновьям. За что мы ему благодарны,
хотя и ворчим, и огрызаемся. Правда, он и сам, бывает,
ругается и брюзжит на просящих, но дело делает, и они
это знают. Может быть, и поэтому он совсем еще недавно
был председателем квартального комитета. Мы посмеи¬
ваемся - ну неужели в поселке не нашлось пацана помоло¬
же, ну хотя бы лет 70? Есть, конечно, но такого, чтобы нес
бесплатную общественную нагрузку и не ныл, такого, мо¬
жет, и нет.
То, что отец вывесил на заборе объявление, что он
принимает посетителей только в четверг, людей мало тро¬
гает. Они идут, когда им надо, отец ругается, но не отказы¬
вает. Это его жизнь.
* * *
Из тех черт, которые у отца не бросаются в глаза, но
являются его органическим свойством, я бы назвал гор¬
дость. Мой отец очень гордый человек.
Но это не гордость аристократа крови, это гордость
аристократа духа. Может быть, со мною не согласятся, что
человек, легко идущий на помощь другим, в любой рабо¬
те, может считаться гордецом. Но это так. Это гордость
абсолютно взрослого, без малейшей инфантильности че¬
ловека, способного все необходимое сделать самому и
без малейшего ущерба для самолюбия отказаться оттого,
что он считает излишеством или мало необходимым. Это
очень чувствуется людьми.
Наверное, я знаю не более десятка человек, которые
обращались, либо обращаются к отцу на «ты». Его сват
(тесть брата Валеры) - его сверстник, научивший отца пче¬
ловодству и лет 15 вместе с ним проводивший каждое лето
на пасеке, на «ты» его не называл. Но, правда, на его «Иг¬
нат Федорович» следовало такое же «Дмитрий Архипо¬
314
ВОЙНА и МЫ
вич» и, естественно, «вы». При всей открытости отца люди
чувствуют в нем что-то такое, что не допускает расхлябан¬
ности или панибратства в отношениях.
При этом он никогда и никому в отношении себя не
сделает замечания, и дело даже не в том, что в этом не
бывает необходимости. Сделать замечание ему гордость
не позволит.
Вот интересный пример, как отец бросил курить. Он
курил всю войну, и курил, как я сейчас, - много. Когда он
еще не построил дом, то жил с семьей в бараке. В то вре¬
мя папиросы были дефицитом, нужно было покупать та¬
бак, покупать папиросные гильзы, специальную машинку
и самому набивать папиросы. У отца все это было, и он
все это делал. А у его соседа по бараку - нет. Наглый сосед
повадился ходить к отцу через 15 минут просить закурить.
На Западе такого типа можно послать подальше, но в Рос¬
сии отказать человеку закурить невозможно. Когда нахал
в очередной раз приперся к отцу, отец сложил в коробку
табак, гильзы и папиросы и на глазах наглеца все это бро¬
сил в печку. Нахалу все стало ясно, а отец бросил курить.
(У меня, к сожалению, такого соседа до сих пор нет. А мо¬
жет, нет характера отца.) Заметьте - отец не унизился до
того, чтобы стыдить соседа.
Я думаю, что люди всегда чувствовали это в отце.
В доме у нас была только вода, баньки не было. Летом
спасал душ, но в холодное время с мытьем были труд¬
ности. Когда я вырос из корыта, встал вопрос, где мыть¬
ся. До бани было и далеко, и неудобно добираться, хотя
студентом пришлось перейти на баню. А школьниками
мы по субботам через забор бегали в душевое отделе¬
ние стоящей рядом лакокрасочной фабрики. Кроме это¬
го, иногда, когда это было удобно, отец проводил меня
на завод, в душевое отделение своего цеха. Отец в это
время работал старшим мастером. Однажды, когда я
стоял под душем, ввалилось несколько рабочих. Моясь
и не зная, кто с ними моется рядом, они ругали отца,
который, надо думать, заставил их делать то, что им не
очень хотелось. При этом они употребляли запомнив¬
шееся автору словосочетание «ё... офицер». Но отец снял
погоны лет за 25 до этого и, как я писал, на этот момент
не носил даже орденских планок.
315
Отец
Следовательно, есть в нем что-то такое, что воспри¬
нимается людьми как право командовать, как безуслов¬
ное старшинство.
* * *
Кстати, о своих производственных проблемах отец
никогда не рассказывал. Я уверен, что он был начальником
цеха, но я не помню, когда и как его понизили в должности,
это не было чем-то таким, что им, а значит, и семьей, дол¬
жно было восприняться как крупная неприятность. Вот ког¬
да он потерял свинью, он переживал это сильно; все-таки
по своей вине нанес сильный ущерб семье. Мама его ус¬
покаивала.
Дело в том, что в те годы довольно часто к Новому
году отец или сам, если мы могли, или пополам с кем-то,
покупал живую свинью. Живую потому, что покупались
свиньи там, где дешевле, где-то под Полтавой, а время их
убоя подгадывалось под более-менее установившиеся
морозы. И вот в году 52-53-м, когда он вез домой на гру¬
зовой машине свинью, подлая развязалась и где-то по
пути сбежала. Правда, отец заявил в милицию, и милиция
через пару дней свинью отыскала. Но сам факт своей ха¬
латности отец сильно переживал.
(Кстати, интересный штрих к тому, какая была мили¬
ция при Берия. Стала бы сегодня милиция двух областей
искать и возвращать хозяину сбежавшую свинью?)
А неприятности личной карьеры остались незамечен¬
ными. Я думаю, они сложились из нескольких обстоя¬
тельств. Во-первых, отец был чистый практик без намека
на какое-либо законченное техническое образование. Его
умение ставить минные поля и взрывать мосты на заводе
точного машиностроения уже было без необходимости.
Во-вторых, одно время на заводе был директор «новая
метла», при котором все кадры были поставлены с ног на
голову.
Кстати, мой троюродный брат в это время за 3 года
сделал бешеную карьеру - из токаря в заместители ди¬
ректора завода. Правда, с той должности он уволился и
стал работать плотником. А отец в моей памяти все вре¬
мя был старшим мастером. Это такие цеховые рабочие
316
ВОЙНА и МЫ
лошадки, на которых держится производственный про¬
цесс.
★ * *
Также независимо отец держится со всеми и, строго
говоря, это фамильная черта. Вспоминаю, как-то поздней
осенью мы с отцом поехали на грузовой машине в Никола¬
евку навестить бабушку с дедушкой. (Завод отца помимо
бумагоделательных машин выпускал для армии спецавто¬
мобили. Шасси для этих автомобилей приходили с авто¬
заводов, а спецкузова делали в номерном цехе завода. Эти
автомобили перед поставкой в армию должны были прой¬
ти обкатку 600 км, поэтому проблем с выпиской автомо¬
биля на нашем заводе не было. Шоферы-гонщики и так дол¬
жны были проехать по дорогам эти 600 км.)
Приехали вечером. Бабушка начала жарить яичницу с
салом, а мы с дедушкой пошли осматривать, что и как во
дворе. В сарае молча обратил и внимание, что уголь есть, но
дров, при помощи которых разжигается уголь, нет. Дедуш¬
ка, между прочим, посетовал, что его обманули - обещали
привезти дров, но не привезли. Никаких комментариев со
стороны отца не последовало, и вопрос в этот день больше
не поднимался. Через пару дней вечером отец подъехал к
нашему дому на грузовой машине, кузов которой доверху
был завален обрезками леса модельного цеха завода. Отец
забежал предупредить маму, что везет дрова дедушке, а я
уже сделал уроки и напросился с ним. Подъехали ко двору
дедушки вечером, никого дома не оказалось, мы сброси¬
ли дрова, завалив ими весь двор. Подошел дядя Гриша,
живший по соседству, и заметил, что дров для стариков
слишком много и что, пожалуй, он заберету них половину.
Отец ему высказал, что он, любимый зять, мог бы сам обес¬
печить стариков дровами, а не уполовинивать их. Но, ко¬
нечно, мы знали, что дядя Гриша дрова все-таки уполови¬
нит. Подошли дедушка с бабушкой, открыли хату, пригла¬
сили в дом. Бабушка занялась яичницей с салом, было вид¬
но, что старики довольны, но ни слова о дровах не после¬
довало. Старшие выпили, закусили, надо было ехать об¬
ратно. Дедушка вроде невзначай спросил, сколько стоят
дрова. Отец лаконично ответил, что нисколько.
317
Отец
Встали из-за стола, стали прощаться, бабушка побла¬
годарила отца и шофера за дрова, а дедушка вынул затер¬
тое кожаное портмоне, извлек из него две синенькие пя¬
терки и дал мне на подарок. (А это было очень много для
подарка. Я купил потом на них фотоаппарат.) Отец смол¬
чал - не мог же он запретить своему отцу делать богатые
подарки внукам. Мне нравилось их внутреннее достоин¬
ство и гордость: дед не просил сына везти дрова, но на¬
верняка знал, что, увидев пустой сарай, тот купит и приве¬
зет. Сын не взял денег у родителей за жизненно важную
помощь. А деду гордость не позволила принять помощь в
деле, которое, по его мнению, он должен сделать сам. Он
предпочел отдать деньги кому угодно, но не ронять свое
достоинство и даже не перед людьми, а в своих глазах.
В связи с тем бредом, который сейчас овладел нашей
прессой, с искажением всего смысла служения Родине,
мне вспомнилась реакция отца на вроде естественный се¬
годня вопрос. Пацаном я прочел книжку о немецких конц¬
лагерях, о наших пленных там, о подпольных организаци¬
ях, об их сопротивлении немцам.
По книге эти пленные были героями, и мне подума¬
лось, дурачку, - а вдруг и мой отец был в плену и был таким
же героем. Я спросил его об этом, и до сих пор помню его
реакцию: «Никогда!» При этом было явно видно, что отец
обижен и оскорблен самой мыслью о том, что он мог сдать¬
ся в плен. Да, у наших отцов сдача в плен подвигом не
считалась...
Я уверен, что отец доволен своей жизнью - жизнью
мужественного настоящего человека. Но надо сказать, что
уж его-то жизнь показала ему себя во всем цвете, показа¬
ла ему все. И все, что жизнь ему ни преподносила, он вос¬
принимал, как мужчина, без малейшей паники.
★ * *
В конце пятидесятых мама заболела раком легких. Ей
вырезали одно легкое, она лежала в больнице. Отец и стар¬
ший брат, который уже работал на нашем заводе токарем,
крутились по дому, ездили к маме в больницу. Наверное, у
меня все-таки было что-то, чего я не понимаю, но что вра¬
чи называют нервным потрясением, потому что у меня все
318
ВОИНА и МЫ
1952 г. Мама, Гена, я и папа
нижеописываемые события в мальчишеском мозгу свя¬
зываются с первой полученной двойкой. Я помню, что шел
домой, не представляя, как я скажу отцу об этой двойке, и
мне очень хотелось заболеть, чтобы отец стал волновать¬
ся, чтобы он забыл спросить об оценках. И я заболел. Мо¬
жет, я уже до этого был простужен, но факт есть факт - я
заболел.
Придя с работы и увидев меня больным, отец, конеч¬
но, не спросил про оценки. На другой день, когда старшие
были на работе, я лежал у окна и мне была видна калитка в
наш двор. Совершенно неожиданно она открылась и во
двор вошла мама. Была осень, холодно, а она была в шле¬
панцах и в больничном халате. Она зашла в дом, плакала и
целовала меня, говоря, что ее отпустили из больницы
проведать меня. Потом вышла из дома и заперла на за¬
мок дверь за собой. Но... со двора она не вышла. Я метал¬
ся от двери к окну и ничего не мог понять. Когда отец при¬
шел в свой обеденный перерыв кормить меня, я сразу же
сказал ему, что мама пришла и где-то во дворе.
Отец выскочил из дома, через минуту - со двора...
Прибежали соседи, приехала «Скорая», во дворе ходили
какие-то люди, меня оторвали от окна, поили какой-то ос¬
тропахнущей жидкостью, появилась моя школьная учи-
319
Отец
тельница, а с ней мужчина с петлицами на пиджаке, они
меня расспрашивали, мужчина записывал мои ответы, во
дворе и в доме по-прежнему было много людей, но мне
никто ничего не объяснял, я ничего не мог понять...
(Услышав от меня, что его больная раком жена неожи¬
данно пришла из больницы и сейчас где-то во дворе, отец,
конечно, все понял. Заскочив в сарай, он подвернувшим¬
ся под руку топором рубанул по потолочной балке, кото¬
рую обвила наша такая красивая, с синими прядями, бе¬
льевая веревка. Снял петлю с маминой шеи, но изменить
уже ничего не мог.)
Мама оставила записку, но следователь прокурату¬
ры - а это он опрашивал меня в присутствии учительни¬
цы - забрал ее с собой.
Потом были похороны, последний поцелуй над моги¬
лой холодных и твердых, как лед, маминых губ.
Похороны запомнились огромным количеством де¬
тей - ведь мама была учительницей, а в то время учите¬
ля не выпрашивали себе уважения. Надо сказать, что
очень долго я оставался в глазах людей скорее всего
маминым сыном, и именно потому, что она была учи¬
тельницей. И десяток лет спустя люди, мне незнакомые,
оказывали помощь, как только узнавали, что я сын Лю¬
бови Михайловны.
Такой был забавный случай. В соседнем, соперни¬
чающем с нашим, районе я подростком нечаянно на¬
ткнулся на группу ребят, выявивших явное желание на¬
бить мне физиономию. Они уже было приступили к за¬
баве, но вдруг их вожак, достаточно взрослый парень,
присмотревшись ко мне, спросил о том, чей я сын.
А убедившись, что догадался правильно, он укротил
компанию, не дал ей поиздеваться над сыном своей
бывшей учительницы.
Интересный случай рассказала Света - жена моего
брата. Она заведовала здравпунктом на фабрике, и к ним
явилась с проверкой высокая медицинская комиссия.
И вдруг профессор мединститута, член комиссии, спро¬
сил ее - не родственница ли она Мухиной Любови Михай¬
ловны? Света ответила, что она жена ее старшего сына.
Профессор оказался учеником мамы и рассказал ис¬
торию, буквально совпадающую со сценарием фильма
320
ВОЙНА и МЫ
«Уроки французского». Мама преподавала биологию и
географию, время было послевоенное, в классах сплошь
сироты, голодные. И выбрав пару особенно изможденных,
мама начинала придираться к ним и ставила двойки. А за¬
тем требовала, чтобы они ждали ее и шли к нам домой на
дополнительные занятия. Дома начинали с того, что мама
садилась обедать и их сажала с собой. (В фильме мальчик
красиво и гордо отказывается, но жизнь не такая краси¬
вая, как в кино. Дети ели.) После чего проводила с ними
короткое занятие и отпускала.
* * *
То, как круто мама закончила счеты с жизнью, не захо¬
тев умирать медленно, по-видимому, сильно потрясло
меня. Тогда я этого не заметил и лишь десятки лет спустя
обратил внимание, что я абсолютно не помню маму. Абсо¬
лютно. Она как бы стерлась в памяти. Я помню тысячи мель¬
чайших подробностей детской жизни, эпизоды из дет¬
ского садика, из различных поездок, я сейчас без фото¬
графии помню лицо первой учительницы. А маму - нет. То
есть я знаю, как она выглядела, у нас есть фотографии.
Фотографии я помню, а ее саму в жизни - нет. Вспоминаю
эпизоды из жизни, массу подробностей, отца, родствен¬
ников, знакомых. Где-то здесь в воспоминаниях должна
быть и мама, но ее нет. Гладкий шелк ее платья и... все.
Я помню ее учительский портфель, две защелки на нем,
коричневую кожу и блестящую стальную планочку, удержи¬
вающую изнутри потертую ручку.
Портфель помню, но маму с портфелем в руках - нет.
По мне, пацану, заготовке человеческой, это событие так
прошлось. А каково же было отцу?
Какое-то время мы жили втроем, хотя я почему-то сла¬
бо помню в этот период брата. Помню, что отец, бывало,
приходил поздно, разыскивал меня у соседей по улице.
(После смерти мамы я боялся оставаться один в пустом
доме и убегал к соседям.) Сказать, что мне тогда было как-
то особенно тяжело, что я был очень несчастен, не могу.
Да, по-видимому, и период этот был невелик.
Вскоре отец привел мне новую маму и брата, а себе
жену и нового сына Валеру, который был старше меня на
11 - 2324 Мухин
321
Отец
4 года. Моя новая мама была вдовой, отец Валеры, тоже
фронтовик, довольно скоро после войны умер.
Рассказывать об отце, не упоминая о его и моей жиз¬
ни с этой мамой, невозможно. Они живут вместе более
40 лет и истинно составляют одно целое. Достаточно ска¬
зать, что за это время никто и никогда не слышал не только
об их спорах, но даже о размолвках. Я не помню, чтобы в
разговорах друг с другом они повысили голос хотя бы на
полтона, хотя, повторяю, что мой отец далеко не флегматик.
Придя к нам в дом, мама (по-другому называть ее у
меня язык не поворачивается) сразу же оставила свою
работу секретаря-машинистки. Оставила ради меня. Что¬
бы не возвращаться мне со школы в холодный дом. Если
говорить, что мой отец может и умеет сделать любую муж¬
скую работу (да и женскую тоже), то мама, безусловно,
знает всю женскую, благодаря ей кое-что из этой области
знаю и я.
В нашем доме всегда чисто и аккуратно, в этом смыс¬
ле мама педант, и это незаметно вошло в меня.
Я не терплю ничего валяющегося на полу, даже если
кто-то утверждает, что это не валяется, а лежит. Мне непе¬
реносимо видеть, когда на постели лежат в одежде. Я твер¬
до знаю, что вещь, взятая в одном месте, должна быть в то
же место положена. И знаю, что это не придурь - потеря
времени на поиск этой вещи во много раз перекрывает
его потерю на восстановление порядка.
До тех пор, пока я не уехал из дома 24 лет, я никогда в
жизни не видел таракана, клопа или вши. Это при том, что
у нас не было в доме ни ванны, ни горячей воды.
То, что мама несколько лет не работала, было суще¬
ственной потерей для бюджета семьи, но до тех пор, пока
я не стал достаточно взрослым, чтобы, придя со школы,
самому нарубить дров, наколоть угля, затопить плиту и
разогреть себе еду, мама сидела со мной дома. Потом
она вернулась на прежнее место работы, внося в семей¬
ный доход и свои 68 руб.
Мама - министр финансов семьи, она несет на себе
ответственность за трату денег. Можно сказать, что отец
никогда денег не имел, все они были у мамы, и поскольку
Валера все-таки ее родной сын, то это порой приводило к
различным обидам, в том числе и моим. Мне надо было
322
ВОЙНА и МЫ
начать самому зарабатывать, жениться, заиметь детей,
чтобы понять, насколько мой отец был прав, передав день¬
ги маме. Я утверждаю, что если денег в семье не хватает (а
у кого их хватает?), то тратить деньги гораздо тяжелее,
чем их зарабатывать. У нас в семье их тратила мама. Прав¬
да, все же большинство их проходило через руки отца.
Дело в том, что было общепризнано, что папа более уме¬
ло делает покупки. Поэтому, когда их надо было делать,
мама, не считая денег, вручала папе кошелек и говорила,
какие вещи или продукты она хотела бы видеть, а отец шел
их покупать.
Возвращаясь, он отдавал маме продукты, как прави¬
ло, без замечаний с ее стороны, и кошелек, который мама
прятала без ревизии. Крупные покупки они, конечно, де¬
лали сообща и советуясь. Но деньги были в распоряжении
у мамы, и надо сказать, что пользуется она ими сверхра¬
зумно.
* ★ *
Доход семьи был невелик. Отец имел оклад 140 руб.,
вместе с мамиными деньгами всего набегало около 210.
Гена служил, и на четверых (родители да мы с Валерой) и
даже на троих - после призыва и Валеры на службу - это
было немного. Достаточно сказать, что когда я поступил в
институт, мне потребовалась справка о душевом доходе,
так как превышение его свыше 110 рублей лишало права
на стипендию. Стипендия мне полагалась. После, правда,
я стал отличником и доход уже не имел значения, но важен
факт того, что доход ниже 110 рублей на человека обус¬
ловливал такую помощь государства.
Тем не менее телевизор в нашем доме появился очень
рано, раньше, чем у большинства соседей, холодильник-
тоже. Я долго упрашивал, пока, наконец, склонил маму на
покупку радиолы, а потом обижался, что она не дает денег
на пластинки. Не было у нас автомобиля, но никто из нас
по этому поводу не страдал.
Карманными деньгами нас с Валерой не баловали, на
обед 10, а потом 15 коп. - и все. Редко на что-то другое,
да когда Валера стал взрослым, то рубль по субботам - на
танцы. Мы с Валерой как-то пытались уличить маму в ску¬
323
Отец
пости и долго пересчитывали варианты использования
семейного бюджета, но все время оказывались в таких
диких убытках, что переставали понимать, откуда мама
вообще берет деньги. Умножение обычных цен на продук¬
ты на скромный их расход давало сумму, почти равную за¬
работкам родителей. А одежда?
Только потом я догадался, в чем дело. В семье не
было никаких лишних расходов, вся одежда всегда што¬
палась, подправлялась. А что касается еды, то мама здесь
виртуоз.
* * *
Мне приходилось писать, что я был во многих стра¬
нах, но не туристом, а по делу. И в тех странах (как и у нас),
как только торговый партнер сходит на землю в аэропор¬
ту, в принимающей тебя фирме включается счетчик пред¬
ставительских расходов, списываемых на себестоимость.
За любое посещение ресторана платит принимающая
фирма. Неопытные, мы сначала этого не понимали и ду¬
мали, что фирмачи угощают нас от щедрот душевных. И,
естественно, пытались из своих жалких командировоч¬
ных устроить им ответное посещение ресторана. Но од¬
нажды мы оплатили посещение ресторана, а фирмачи за¬
метили, что мы не взяли счет, и один из них, не стесняясь,
вернулся, забрал его у официанта и положил себе в кар¬
ман. До нас дошло, что стоимость ужина он истребует у
своей фирмы себе лично, хотя заплатили за него мы, т. е.
мы занимаемся глупостями. У крупной фирмы предста¬
вительские расходы велики и ей в принципе все равно, в
дорогом вы были ресторане или дешевом. Представил
сотрудник счет и объяснение, что ужин был с партнера¬
ми - и порядок.
Поэтому наш приезд дает возможность фирмачам
посетить такие дорогие заведения, которые без нас никто
из них посетить не в состоянии - зарплаты не хватит. Ду¬
маю, что все эти рестораны и существуют в основном за
счет таких представительских ужинов.
Я не считаю, что у наших людей в еде плебейские вку¬
сы, как это думают многие, что низка наша культура еды, -
это наша еда и наша культура. Они другие - и только. И с
324
ВОЙНА и МЫ
точки зрения наших привычек к еде, например, в Герма¬
нии, нас больше всего устраивала бы, скажем, тушеная
кислая капуста с сосисками и кровяными колбасками или
вареная картошечка с селедкой. Все это есть в Германии,
и очень хорошего качества. Но на нашу беду - это пища
очень дешевых ресторанов и пивных. И тут мы попадаем в
двойственную ситуацию. Конечно, если мы настоим, то
фирмачи поведут нас и на сосиски в пивную, но как им
потом отчитаться перед начальством в случае неуспеха
или недостаточного успеха коммерческих переговоров,
как им объяснить, почему они нас кормили в забегалов¬
ках? С другой стороны, эти люди, может быть, полгода
ждали нашего приезда, чтобы пойти с нами в самый до¬
рогой ресторан и потом рассказывать друзьям, какой вкус
имел королевский лангуст в самом фешенебельном заве¬
дении города. И, конечно, не сбросишь со счетов и нор¬
мальное радушие хозяев.
В результате получилось, что автор ел пищу, возмож¬
но, лучших поваров мира, порой в обстановке, когда толь¬
ко тебе прислуживают два официанта сразу, чтобы тебя,
упаси Господь, ничто не отвлекло от смакования супа, ко¬
торым ты должен восхищаться, но который тем не менее
видом, а может, и вкусом очень смахивает на супы нашего
детского питания. Короче говоря, я думаю, что ел, конеч¬
но, не все, недостаточно много из того, что в мире счита¬
ется очень вкусным, и готовилось это поварами, искусст¬
во которых своими автографами подтверждали извест¬
ные писатели и президенты - бывшие посетители этих ре¬
сторанов.
Должен сказать, что из всего, что пробовал, в памяти
не осталось ничего, что можно было бы искренне похва¬
лить. Или очень и очень мало, скажем, некоторые салаты,
итальянские макароны или устрицы. Да и то, если бы мне
вдруг за этой пищей пришлось стоять 10 минут в очере¬
ди, я бы не стал спрашивать, кто крайний.
Я сделал это отступление только потому, чтобы чита¬
тель понял, что в вопросах еды, ее качества и вкуса автору
есть что вспомнить, есть что перебрать в памяти. Тем не
менее вкуснее, чем у мамы, я не ел. Она готовила и готовит
просто великолепно, даже если сравнивать ее с женщина¬
ми ее поколения.
325
Отец
* * *
Потом, когда мне пришлось питаться в столовых, я
всегда с содроганием удивлялся, как люди могут съесть
полную тарелку пойла, которое по дикому недоразумению
называется борщом. И как они могут есть это непонятно
жареное или вареное, что кличут в зависимости от фанта¬
зии повара то котлетой, то бифштексом. И, кстати, ска¬
зать, что наши рестораны в этом плане далеко ушли от
столовых, нельзя; есть, конечно, разница, но для меня она
несущественна.
Я думаю, что, несмотря на то, что борщ - самое рас¬
пространенное первое блюдо, вероятно, подавляющего
числа граждан СССР, процент тех, кто знает действитель¬
но его вкус, незначителен.
Мало вбросить в самый качественный бульон овощи в
определенной последовательности. Возле кастрюли долж¬
на еще стоять женщина с талантом и трудолюбием пова¬
ра. Даже на Украине, где женщин не упрекнешь в том, что
они не знают, что такое борщ, искусницы в этом деле в
толпе не теряются.
Такой пример. Умер мой тесть, Кулиш Владимир Ве-
ремеевич, директор сельской школы, учивший три поко¬
ления села. Умер сравнительно нестарым, едва разменяв
седьмой десяток.
Само собой, что для пришедших на похороны и по¬
минки сельчан это событие было по крайней мере огор¬
чительным. Какая, казалось бы, разница в том, которая
из соседок сварит борщ на поминках вдовца? Но нет -
для такого неординарного случая не каждая решится ва¬
рить борщ, да еще и для людей, которые знают, что это
такое. С другого конца обширного села пришла женщи¬
на, поставила на огонь четырехведерную кастрюлю и ска¬
зала: «Веремеич любил, чтобы капуста в борще была твер-
денькая». И как задумала, так и сделала. Я опоздал на
сутки на похороны и первые поминки, но потом еще не¬
сколько дней доедал этот борщ и должен сказать - она
борщ варить умеет.
Моя мама умеет варить не только борщ, на кухне она
умеет все, и ей не надо специально откармливать моло¬
326
ВОЙНА и МЫ
ком поросенка или пивом бычка, чтобы мясо получилось
вкусным. У нее любое мясо будет вкусным. Возможно, ка¬
чество этого мяса не даст ресторанному повару пригото¬
вить стейк или шашлык, но вкусное блюдо у моей мамы
все равно будет.
Смешно сказать, но пока я не женился и не стал заку¬
пать мясо для дома, то думал, что коровье вымя стоит
гораздо дороже, чем мясо. Я поразился, когда увидел,
что его цена всего 40 коп. Мама так его тушит, что мне
казалось, что оно должно быть из числа деликатесных про¬
дуктов. Я, конечно, с удовольствием купил много этого
продукта, и когда мы с женой в первый раз самостоятель¬
но его приготовили, то понял, почему люди говорят, что у
вымени очень неприятный запах. Что да, то да! Но дело в
том, что когда мама готовит вымя, запах-то совершенно
другой, приятный!
Вот с таким министром финансов у семейного руля
папе были не страшны никакие штормы все возрастаю¬
щей расходной части бюджета, вызванные взрослеющи¬
ми сыновьями. Концы с концами сводились всегда, и мама
уверенно держала корабль семьи на ровном киле.
(Правда, дядя Илларион считал, что расходы на сыно¬
вей существенно ниже. «Твоему отцу хорошо, - как-то шут¬
ливо сетовал он, - у него всего-то два сына (Гена уже жил
самостоятельно), а отцу моих дочерей тяжело - у него це¬
лых две дочери!»)
* * *
Несмотря на жесткий экономический курс мамы, я не
могу сказать о своем каком-то личном, подростковом без¬
денежье, не могу сказать, что у меня не было чего-то, что
мне очень хотелось бы. Даже потом, когда ценность денег
стала осознаваться и связываться с возможностью владе¬
ния теми или иными вещами, кое-какая мелочишка в кар¬
манах все-таки водилась постоянно. Правда, это были не
только мамины субсидии. Хотя в те годы детский труд был
категорически запрещен и для нас было просто немысли¬
мо выбегать на перекресток, чтобы помыть стекла в ма¬
шинах и тем более перепродавать сигареты на базаре, кое-
какие возможности заработать свежую копейку были. Для
327
Отец
меня такой возможностью долгие годы был сбор утиля и
пустых бутылок. Конечно, выручка от утиля уходила в ос¬
новном на резину для рогаток, но бутылки давали непло¬
хой доход, особенно после праздников и получек. По край¬
ней мере, денег сначала хватало на дополнительные сла¬
дости, а потом на фотопленку и бумагу и часто - на книги.
Хотя я и был записан сразу в трех библиотеках, но в покуп¬
ке книг есть особое удовольствие, и, может быть, для меня
оно связано с тем, что первую такую покупку я сделал очень
удачно - это был «Петр Первый» А. Толстого.
Конечно, мама - это мама, но думаю, что крепость
семьи определялась все-таки отцом. Он практически не
имел (если исключить пчел - это скорее заработок) увле¬
чений. Он не охотник и не рыбак, как брат Гена. Его не увле¬
кают никакие виды спорта, ни шахматы, ни карты, он даже
на футбол не пойдет, хотя, возможно, посмотрит его по
телевизору. Работа и семья-это два его увлечения. Иесли
в это вдуматься - то очень достойные увлечения.
Сказать, что он пьет мало, будет неправильно. Он в
принципе пьет столько, сколько требует данное застолье.
Но у него никогда не было потребности пить. Многие де¬
сятки лет он пешком возвращался с работы, проходя мимо
двух пивных. Он никогда в них не заглядывал, он никогда не
организует компанию и не будет в ней участвовать, если
она организуется с целью выпить. У него такой цели и ни¬
когда не было.
И если отец вдруг приходит домой с работы поздно
и выпивши, то это означает, что что-то случилось. Ска¬
жем, поздно вечером он входит и по глазам видно, что
он «принял». Мама удивленно поднимает брови, а отец
без слов вытаскивает из кармана кусок полотна, на кото¬
ром опускают гроб в могилу и которое потом режут уча¬
стникам похорон. «Кто?» - спрашивает мама, и отец на¬
зывает имя товарища, с похорон которого он вернулся.
Но услышать от него, что он засиделся с друзьями пото¬
му, что ему захотелось выпить - это было бы невероят¬
ным, так как этого никогда не было. При этом он не трез¬
венник и не ханжа.
Необходимо отметить отношение отца к родственни¬
кам. У нас много болтают о любви, в том числе к детям, к
родителям и близким. К сожалению, в русском языке это
328
ВОЙНА и МЫ
понятие слишком универсально, него применяюттам, где
оно не применимо. Не применимо, так как имеет альтер¬
нативу - не любить.
Это понятие вполне подходит к женщине или другу. Да,
я люблю эту женщину, и слово «любовь» здесь точно описы¬
вает ситуацию. Что-то случилось, что-то в ней разонрави¬
лось, и я уже не люблю. И это понятно, и это точно. Не лю¬
бишь - и духовной связи уже нет места, она оборвалась.
Но что значит «не любить» отца или мать? Они что -
после этого перестают быть родителями? Ты что - свобо¬
ден от связи с ними только потому, что тебе в них что-то
разонравилось? По-моему, у отца в отношениях с род¬
ственниками на первом месте было и есть чувство, кото¬
рое описывается не словом «любовь», а словом «долг».
Нет, конечно, как и все, он о нас - детях - или других
близких скажет, что он нас любит. Но я считаю, что на са¬
мом деле главное здесь чувство долга, которое освобож¬
дает от пустопорожних умствований на тему «любишь - не
любишь».
Поэтому у нас в семье были некоторые особенности.
Скажем, за всю свою жизнь я лишь один раз был в пионер¬
ском лагере (мои дети - ни разу). Хотядумаю, что лагеря
полезны и это нормальное провождение времени детьми.
Но у нас в семье считалось, что раз наступили каникулы, то
я обязан съездить и пожить у дедушки и бабушки. (Мои
дети тоже делали это каждое лето, как ни велики были рас¬
стояния.)
Не могу сказать, что тогда лично мне это доставляло
много радости. Пацаном я был уверен, что самое разум¬
ное препровождение времени на каникулах - это быть
дома. В полукилометре Днепр, передним песчаные кучу-
гуры, рядом огромный деревянный мост через Днепр,
построенный за два месяца саперами в 1944 г.ик тому
времени уже не действовавший, но служивший великолеп¬
ным местом для различных детских забав - от ловли оку¬
ней до пряток или прыжков в воду с любой высоты. Своя
компания ребят, неистощимых на поиск развлечений и
приключений, которые были, что правда, то правда, не
всегда благовидными и одобряемыми взрослыми. Уез¬
жать из дома очень не хотелось. Но... отец считал, что с
родственниками необходимо общаться.
329
Отец
Когда была еще жива родная мама, то меня отвозили
в Златоустовку под Кривым Рогом, к дяде и тете со сторо¬
ны мамы. Вообще-то там было интересно. Хотя это было
чисто степное село, с недостатком водоемов, но зато в
войну прямо через него проходила линия фронта, и это
бросалось в глаза везде. Ограды дворов, выполненные
колючей проволокой, натянутой порой на ржавые винто¬
вочные стволы, кабины сгоревших автомобилей вместо
привычной будки уборной, вход в погреб, оформленный
артиллерийскими гильзами, в хлеву подвешенные к по¬
толку каски, выполнявшие роль гнезд для голубей. И ог¬
ромное количество пуль, гильз и целых патронов под но¬
гами, в заросших окопах и траншеях, пулеметных гнездах.
Пацану тут было очень интересно.
Потом, когда отец снова женился, мы с Валерой не¬
сколько раз ездили к его бабушке, в Гупполовку на грани¬
це с Полтавской областью. Эта бабушка жила одиноко, ско¬
рее не в селе, а на хуторе из нескольких хат. В то время там
даже не было еще электричества. Но зато рядом была ма¬
ленькая, вся в камышах, кристально-чистая речка. Там я,
кстати, и научился плавать, причем самостоятельно, в иг¬
рах на воде. Здесь было интересно и по другим причинам.
Этой бабушке нужна была и помощь в многочисленных
сельских работах, и я гордился тем, что делаю настоящее
дело, а не играюсь.
Скажем, заготовка топлива. У этой бабушки две ком¬
наты хаты отапливались двумя русскими печками. Углем
их не протопишь, а дров на Украине мало. Топились они
кизяком. И я его заготавливал.
Делалось это так. После завтрака я брал ведро, наби¬
вал его мелкой соломой и бежал на речку. В своем месте
солому высыпал, а ведро использовал для ловли вьюнов и
другой мелкой рыбешки. К обеду на луг перед речкой пас¬
тух подгонял стадо, чтобы хозяйки могли его подоить.
Время от времени коровы выгибали хвост и шлепали на
траву лепешку. Я был тут как тут, так как нужно было опере¬
дить конкурентов, и руками собирал эту лепешку в ведро.
Полное ведро тащил к своему месту, к соломе, перемеши¬
вал навоз с ней, лепил густые шары и бросал их на траву.
Теперь это уже был сырой кизяк. Через пару дней, когда он
подсыхал, я на тележке увозил его во двор, где он сох окон¬
330
ВОЙНА и МЫ
чательно. Там же я впервые вязал снопы пшеницы, впер¬
вые пробовал молотить, резал сахарную свеклу и следил
за производством самогона из нее. Но, к сожалению, эта
бабушка скоро умерла.
* * *
Самой неинтересной была жизнь в Николаевке у ро¬
дителей отца. Это очень большбе и чисто степное село.
До прудов очень далеко, да и они были нечищенные, в ил
можно было провалиться по пояс.
Сверстников на улице почти не было, бывало откровенно
скучно. Правда, дедушка тогда был школьным плотником, иу
нас почти постоянно квартировали сельские учителя. Поэто¬
му можно было терпеть, пока прочтешь все их книжки, вклю¬
чая и бабушкины - «Учебник Закона Божьего», изданный до
революции, и обрывок какого-то писания на церковносла¬
вянском, написанный, как бабушка говорила, «с титлами».
Бабушка объясняла, как его читать и что это за буквы.
Обычно папа подгадывал послать меня ко времени
поспевания вишен. Дедушка в саду завел, так сказать, мо¬
нокультуру. Яблоня была одна, зато вишневых деревьев
штук 120. Кстати, он почему-то все деревья называл виш¬
нями, а вишню - ягодой. Деревья эти были невысокими,
метра 2, не более, но давали по ведру-полтора вишен. Вот
мне и приходилось несколько дней их рвать. Никто особо
не заставлял, но и лежать-то ведь не будешь, когда видишь,
что бабушка взяла скамеечку, ведра и пошла в сад. Вот и
приходилось дергать ягоды, проклиная эту голубиную ра¬
боту, крайне неинтересную для мальчишки. Бабушка виш¬
ню сушила и сдавала в коопторг, а мне приходилось еще
ведра два везти домой, где под руководством мамы
шпилькой выковыривать из них косточки. Правда, в дру¬
гие сезоны дедушка учил меня и молотить, и косить, но в
целом жизнь в Николаевке не вызывала восторга.
Не думаю, что отец надеялся, что я всерьез освою ка¬
кую-либо сельскую работу или сильно помогу старикам.
Но, вероятно, он, может, инстинктивно, понимал необхо¬
димость связи поколений, пользы ребенку от общения со
стариками, с истинной, а не книжной, мудростью. И я, кста¬
ти, думаю, что моему сыну от общения с моим отцом, а
331
Отец
дочери - с матерью, будет больше пользы, чем от обще¬
ния с пионервожатой.
* * *
Поскольку воспитывают детей отцы, то следовало бы
остановиться и на этом вопросе. В те времена Соломону Со¬
ловейчику еще не предоставили союзную трибуну для вне¬
дрения в умы родителей боганого яда околопедагогическо-
го сюсюканья, благодаря которому последующие поколения
все больше и больше становились моральными уродами.
Воспитывали нас отцы так. Взрослые были взрослы¬
ми и поступали так, как считали необходимым, безотно¬
сительно к тому, что об этом думают дети. Желание ребен¬
ка учитывалось только тогда, когда оно не противоречило
планам взрослого.
Дети вели себя так, как от них требовали взрослые.
Если дети вели себя не так, то их поправляли, если требо¬
валось, то и ремнем.
Надо сказать, что у нас были и преимущества перед
нынешними детьми - многие из нас жили не в многоэтаж¬
ных домах, а на земле. С раннего детства мы не только
видели, как все сажается и растет, но и сами в этом уча¬
ствовали. Вокруг нас бегали собаки и кошки не для красо¬
ты и престижа, а для охраны дома и ловли мышей и крыс.
Как правило, у нас в поселке у каждого во дворе, хоть
они были и маленькие, была и какая-нибудь другая жив¬
ность. У нас, к примеру, если отец мог купить недорого
пшеницы или кукурузы, бывали куры или утки. Уткам я со¬
бирал на болоте ряску, а когда мне захотелось кроликов,
то отец их купил именно мне. Я обязан был обеспечивать
их кормом, а это ведь требовало новых знаний, хотя бы о
видах травы. А когда завел голубей, то это уже было только
мое - от реконструкции чердака до добычи корма. (Тут,
правда, мне было легче - я ездил в село к дедушке, и тот,
конечно, не отпускал меня без ведра проса или конопли.)
Мы автоматически привыкали держать в руках самый
разнообразный инструмент. Начиналось с ножа, без кото¬
рого не сделаешь рогатки. А что это за пацан, который не
может сделать рогатку? Игрушек было маловато, и мы сами
делали себе игрушечные винтовки и автоматы для игры в
332
ВОЙНА и МЫ
войну, луки, стрелы, самострелы, самопалы. (Последние,
конечно, следовало делать, когда родители не видят и тща¬
тельно от них прятать.) Мой брат сам делал сложные пти¬
чьи клетки с западками для ловли птиц, мы плели сети, и
никому в голову не пришло бы покупать хоть какую рыбо¬
ловную снасть - все это делалось своими руками: шлифо¬
вались кусочки латуни, заливались свинцом, точились
крючки и полировались блесны.
Отец, износив подошвы и головки своих офицерских
хромовых сапог, припрятал их на чердаке, полагая в буду¬
щем отремонтировать. Однако Гена порезал голенища и
сшил из них покрышку к футбольному мячу. Это, конечно,
одобрения не вызвало, но в целом наши отцы всегда по¬
ощряли любую нашу деятельность, требующую мозгов и
рук, если она, конечно, не вредила нам и людям.
Мы, пацаны, были любознательны: если взрослые де¬
лал и что-то, мы были тут как тут, даже если нас и не звали
помогать. В результате наше поколение умственно было в
десятки раз более развито, чем последующие. И дело даже
не в том, что мы владеем инструментом, а вид инструмен¬
та в руках нынешнего поколения чаще всего вызывает и
смех, и страх за эти руки - того и гляди покалечатся.
Дело в другом. Для нас почти все в нашей многообраз¬
ной жизни имеет конкретное, осязаемое значение. А для
нынешнего поколения это только слова, абстракции. И ког¬
да нынешние академики, наши вонючие гайдаренки, начи¬
нают с отсутствующим взглядом вещать про экономику, про
производство и себестоимость хлеба и мяса, то что они об
этом знают, кроме слов? Наше поколение знало об этом
много - оттого, как идет окот, до того, как идет забой.
Наши отцы, воспитывая нас, одновременно стреми¬
лись нас и развить. А что дают нынешнему поколению эти
компьютерные игры или мультики? Убитое время для раз¬
вития, убитое время для жизни. Одетые, обутые, ухожен¬
ные тупые дебилы - «20 м кишок и немного секса», как ска¬
зал один из них.
* * *
Я полагаю, что надо бы к чертам характера отца еще
раз упомянуть о том, что это храбрый человек, человек,
333
Отец
способный пренебречь опасностью для собственной
жизни в случаях, когда этого требует долг. Строго гово¬
ря, я ни разу не видел его в такой ситуации, пока жил
дома. Этим ситуациям при размеренном, спокойном и
правильном образе жизни отца неоткуда было взяться.
Но уже после моего отъезда случились два эпизода, ког¬
да мой отец, скажем прямо - уже старый человек, мо¬
ментально приводил себя в боевую ярость и действовал
крайне решительно.
В один из моих приездов в отпуск мама рассказала
такую историю. Они зимою, уже после смерти дедушки,
поехали в Николаевку навестить бабушку. Сидели в хате,
расспрашивали о том, о сем, и вдруг отец заметил на руке
бабушки большой синяк. Он спросил ее, в чем дело, и ба¬
бушка заплакала: «Гришка».
Тут дело вот в чем. Бабушка с дедушкой, а тем более
одна бабушка всегда, конечно, нуждались в помощи се¬
лян: привезти силос, скосить ячмень, обмолотить и про¬
чее. Моральные нормы русского человека, а тем более
истинно русского - крестьянина, не позволяют брать за
такую помощь деньги. Но ведь и старикам принимать эту
помощь просто так тоже не позволяли те же моральные
нормы. Поэтому бабушка всегда варила самогон для уго¬
щений. Отец на заводе сделал ей великолепный аппарат
из нержавеющей стали. А поскольку колхоз был свекло¬
водческим и сахар на трудодни выдавался центнерами, то
проблем с варкой напитка у бабушки не было. Но пробле-
мавдругом. ЗятьГриша все больше и больше спивался, и
бабушка это сильно переживала, тем более что в чисто
мухинском роду никто не имел пристрастия к спиртному.
Дядя Гриша все чаще и чаще стал околачиваться воз¬
ле бабушкиной кладовой. Пока был жив дедушка, дядя Гри¬
ша не заходил дальше униженных просьб к теще. Но после
его смерти защитить бабушку стало некому. И синяк на ее
руке прямо на это указал отцу.
Отец вскочил и бросился на улицу, даже не одевшись.
Мама бросилась за ним, пытаясь успокоить.
Но до хаты дяди Гриши расстояние было слишком не¬
большим, чтобы у отца было время обратить внимание на
слова мамы. Он ворвался в дом к дяде Грише. Тот стоял меж¬
ду входом и топящейся плитой. Отец, не говоря ни слова,
334
ВОЙНА и МЫ
подхватил его за пояс и бросил на плиту, а затем захватил
шею зятя и начал душить. Мама и тетя Мария схватили отца
за руки, пытаясь их развести, так как дядя Гриша начал уже
хрипеть и синеть. Добавлю, что дядя Гриша и сидел неудоб¬
но - на раскаленной плите, правда, его зад спасли ватные
штаны. Наконец руки разжали и вытолкали отца на улицу.
У отца были сведены челюсти, и только на выходе он сумел
пообещать дяде Грише: «Тронешь мать - убью!»
Когда люди говорят мало, словам больше веры. Дядя
Гриша поверил, да и трудно было не поверить.
А теперь скажу, что дядя Гриша был лет на 20 младше
отца, сухой, очень жилистый крестьянин, и мой отец, не¬
высокого роста, едва доставал головой ему до плеча. Но
для отца это не имело в тот момент никакого значения.
А через год я сам стал свидетелем решительности и
храбрости отца. У нас был сосед, лет 50, который также
злоупотреблял выпивкой. Когда я уехал из дому, ему нако¬
нец дали квартиру, и он переехал. Но при этом стал
предъявлять к нам дикие претензии. Трезвый, он все-таки
не решался к отцу подходить, но несколько раз до этого
пытался запугать маму. Я приехал в отпуск, и мы с папой
сидели во дворе и разговаривали. Калитка нам не была
видна, и мы даже не услышали, как во двор ввалился пья¬
ный Петр. Он возник перед нами крайне неожиданно. У ско¬
та в каждой руке было по самодельному кухонному ножу.
Кто видел, что собой представляют самодельные ножи,
тот поймет, о чем речь.
Я просто растерялся, но отец моментально вскочил,
подхватил стоящую у сарая штыковую лопату и, держа ее,
как винтовку, бросился к Петру, целясь лезвием лопаты ему
в лицо. Тот заметался, но тут и я вспомнил, кто такой и
зачем нужен. Мы отобрали ножи почти без потерь, я лишь
слегка порезался, но бить лежащего Петра отец не дал,
хотя адреналин у меня в крови настойчиво искал выхода.
Слегка поврежденного Петра забрала у нас его жена, кото¬
рая каким-то образом тоже оказалась тут. Видимо, на Пет¬
ра очень повлияло то, что он увидел отца совсем не таким,
каким предполагал увидеть. В любом случае больше на
нашей улице его не видели.
Та мерзость, которая сейчас властвует в прессе и на
телевидении, заплевала все наше прошлое. Расхожим до
335
Отец
тошноты стало издевательство над популярным в свое
время высказыванием: «Спасибо товарищу Сталину за
наше счастливое детство». Но надо вспомнить детство и
посмотреть на сегодняшний день, чтобы тошнить пере¬
стало, чтобы понять смысл этого изречения. Да, спасибо!
И товарищу Сталину тоже. Но в основном моему отцу, у
которого товарищ Сталин работал вождем. Вспоминая
свое детство и юность, я пытаюсь найти то, что тогда мне
очень было нужно, но чего у меня не было. И не нахожу
ничего такого, чего не было, и о чем можно было бы хоть
чуть-чуть пожалеть.
Чего мы не получили от своих отцов? Образования?
Нет! Что-что, а образование у нас было лучшим в мире. Не
только всем доступным, но и лучшим. И, кстати, гораздо
лучше нынешнего. Как-то мы с женой по телевизору слу¬
чайно посмотрели кусочек молодежной передачи с каким-
то очередным гениальным шоуменом. Он задал вопрос
девочке-подростку о стихосложении, и она ему дала пра¬
вильный ответ: «Амфибрахий». Бедный шоумен даже заку¬
дахтал от удивления - такая маленькая, а такое умное сло¬
во знает! Мы с женой только переглянулись: «Придурок!
Ведь этому же в школе учат». Жена кончала сельскую укра¬
инскую школу, я - русскую городскую, бог знает когда. Мы
технари, мы уже не помним точно, что такое амфибрахий,
анапест или дактиль, но помним, что эти слова относятся
к размерам стихотворной стопы. Чему же удивляться, что
это слово помнит школьница? Что же у тебя, придурка, за
образование? Неужели уже западное? В то время в школе
нас учили. Над нами не делали экспериментов, у нас были
учебники, написанные еще для царских гимназий, нас про¬
сто учили. И за это наши учителя пользовались у всех глу¬
боким уважением. И по праву.
У нас тогда действительно было всеобщее среднее
образование (и высшее - тоже), а не раздача аттестатов
зрелости всем лентяям и придуркам, достигшим 17 лет.
До 7-го класса в каждом классе у нас было 3-4 второ¬
годника - за красивые глаза или для отчета никого в оче¬
редной класс не переводили - в этом вопросе учителя были
независимы. Желающих учителя учили очень хорошо, учи¬
ли и в классе, и вне класса. (Мои школьные учителя, кста¬
ти, в подавляющем числе были евреи по национальности,
336
ВОЙНА и МЫ
на что мы не обращали внимания.) Неспособных или лени¬
вых доводили только до 7-го класса, а то и раньше пере¬
водили в ПТУ (тогда - ФЗУ). С 8-го по 10-й класс второ¬
годников не было, таких просто отчисляли из школы. По¬
этому окончившие 10 классов действительно знали и по¬
нимали то, что им полагалось знать по программе. Учите¬
ля не любили тех, кто зубрил, учили думать.
Дисциплина тоже была высокой, хотя учителя нас и
пальцем не трогали - этим занимались родители, кото¬
рые тогда понимали, зачем они нужны детям. Надо ска¬
зать, что четверка по поведению за неделю была хуже, чем
двойка за диктант или сочинение. Процесс получения зна¬
ний уважали и дети, и учителя, и родители.
Чтобы закончить с темой воспитания, подчеркну, что
и родители, и школа, и общество, и даже, если уж на то
пошло, улица тренировали подростка в одном - сначала
делать то, что надо, а уж потом то, что хочется. Это прин¬
цип воспитания, и этот принцип понимался большин¬
ством. Но вернемся к обучению.
Как-то в составе маленькой делегации я попал в ЮАР
в числе, может быть, первых чисто советских людей - не
эмигрантов, не предателей. Перед отъездом вице-прези¬
дент принимающей нас фирмы давал нам ужин, но при¬
ехал на него слегка поддатый с другого мероприятия. Из¬
винился, но тем не менее еще поддал и стал откровенным,
как может быть откровенным западный человек, когда пе¬
репьет и забудет, что ему надо показывать себя счастли¬
вым и улыбаться на 32 зуба.
Оказалось, что всю поездку мы находились под своеоб¬
разным «колпаком». Где бы и по какому случаю мы ни встре¬
чались с южноафриканцами - на переговорах ли, за обедом
ли, - те люди, что были с нами на этих мероприятиях, на спе¬
циальных собраниях своих фирм делали подробнейший док¬
лад о том, о чем мы говорили. «Даже все твои застольные
анекдоты, Юра, пересказывались. Но поразил нас уровень
вашего образования. Мы не догадывались, что оно может
быть таким!» - сказал осоловевший и озадаченный бур.
Дело в том, что западное образование - это образо¬
вание убогого бедного общества. У них нет денег развить
кругозор человека. Если студент собирается, например,
работать в области экологии, то его 4 года в университете
337
Отец
учаттолько химии, и одной только химии. Скажем, на ис¬
торию, на физику или механику денег уже не хватает. В ре¬
зультате вне сферы деятельности западного человека с ним
оченьтрудно общаться. Уберите секс, деньги и политику-
и с ним больше не о чем говорить. Бывало не по себе,
когда в национальном историческом музее Японии в То¬
кио, в 19-миллионном городе, ты ходил по безлюдным
залам, а твой советский переводчик, самоучкой учивший
японский, рассказывал сопровождающему фирмачу-япон-
цу, что тот видит на витринах - какой эпохи, в правление
какого императора. И японец слушал, открыв рот.
Нас учили всему, и мы имеем понятие обо всем. Нас
учили щедро, не жалея денег, хоть и было их немного.
В результате, если это требуется, мы можем достаточно
быстро разобраться почти в любом вопросе или по край¬
ней мере знаем, где самостоятельно найти на него ответы.
Южноафриканцам это было в диковинку. У них не уклады¬
валось в голове, как коммерсант-ферросплавщик, специ¬
алист очень узкой области черной металлургии, на одной
фирме, предлагающей ему цех по производству сыра,
вдруг с ходу начинает задавать вопросы о качестве моло¬
ка и о качестве травы, которую должна есть корова, чтобы
получился нужный сорт сыра. А на другой, где по «страшно
секретной» (для южноафриканцев) технологии из угля
производят бензин, берет за пуговицу главного инженера
и не отпускает, пока не уточнит состав синтез-газа, катали¬
заторов и еще многого, чего, по их представлениям, фер¬
росплавщик и слышать никогда не мог.
* * *
И это образование обеспечил мне мой отец, и оно
было доступно любому, кто хотел и способен был его по¬
лучить.
Но образование сейчас мало кого волнует, все хотят
развлекаться и отдыхать. И здесь я не могу своих стариков
или Сталина ни в чем упрекнуть. И отдых, и развлечения
были чрезвычайно доступны в том виде, в котором их во¬
обще можно было дать в то время.
Из раннего детства (может быть, это были 53-56-й
годы) мне запомнились летние воскресные вечера. Отец
338
ВОЙНА и МЫ
чистит белые парусиновые туфли зубным порошком, мама
надевает какое-то красивое платье. Меня уже отмыли, и я в
матросском костюмчике. Мы идем в парк, который тогда но¬
сил название «им. Кирова». Центральная аллея усыпана ро¬
зоватыми морскими ракушками, вдоль нее лавочки, за ними
гипсовые скульптуры футболистов, дискоболов и девушек с
веслом. Родители то и дело останавливаются, заговарива¬
ют с многочисленными знакомыми. Наконец мы добираем¬
ся до мороженщицы. Мне вручается вафельный стаканчик, и
теперь мое внимание сосредоточивается на нем.
Мы идем дальше. Слева от нас остается круглый от¬
крытый пивбар, от него несутся гул голосов и кислый за¬
пах пива, потом проходим танцплощадку. Слышны звуки
настраиваемых тромбонов и саксофонов. Наконец мы вы¬
ходим на берег Днепра, на трибуну водного стадиона.
Справа от нас вдоль берега тянутся башенки водных стан¬
ций крупных заводов. Под нами, на воде, одни соревнова¬
ния сменяют другие. Проскочили байдарочники, упира¬
ются веслом в воду каноисты, прыгают в воду пловцы или
перебрасывают мяч ватерполисты. Вечереет. Мы уходим
с трибун. Со стороны танцплощадки уже слышен джаз и
смех, но мы сворачиваем к летнему кинотеатру. Папа поку¬
пает билеты, и мы с друзьями родителей размещаемся на
лавочках. Я сижу гордый, многим мальчишкам приходит¬
ся проникать в зал через высокий забор, и их пытается
гонять изнутри билетер, а снаружи свистит длинный то¬
щий милиционер в фуражке с белым чехлом. Неудачников
выводят из зала, но большинство уже спряталось среди
зрителей и за экраном на сцене. Кончается фильм, и мы
снова идем на берег смотреть последнее развлечение вос¬
кресного дня - фейерверк.
Чем плох или недостаточен был такой отдых воскрес¬
ного дня? Чем уступал он отдыху людей в «цивилизован¬
ных» странах? Тутже, в парке, был биллиард и обязатель¬
ный читальный зал. Меня даже сейчас поражает, что это
было едва ли спустя 10 лет после войны, а моя родная 43-я
школа, по которой еще в 1941 г. отбомбились немцы, еще
лежала в развалинах до 60-х годов, и мы учились, уплотнив
третьей сменой 35-ю школу и 7-е отделение милиции.
Депорт? Ведь тогда он действительно был массовым,
это уже потом он стал черт знает чем. А тогда каждое пред¬
339
Отец
приятие имело по меньшей мере футбольную команду,
действовала масса стадионов и площадок. Недавно я про¬
чел, что парусный спорт - самый дорогой спорт, спорт
миллионеров. Но мой брат Гена именно этим спортом и
занимался. Он ходил на яхте «Финн», а поскольку был моей
нянькой, то и у меня в памяти всплывают свист ветра в
парусах и романтические слова типа «оверштаг». Получа¬
ется, что мы с Геной жили в семье миллионеров. Только в
отличие от миллионеров развлечение под парусами нам
ничего не стоило.
* * *
Сейчас понимаешь, что и праздники организовыва¬
лись не менее великолепно, пока демонстрации не приоб¬
рели дико-глупую, заорганизованную форму. Я же помню
демонстрации в студенчестве. И тогда комсорги следили
за явкой на них, и тогда были ребята, уклоняющиеся от
этого мероприятия, но у нас в группе большинство руко¬
водствовалось принципом: «Если тебя насилуют и нет воз¬
можности сопротивляться, то расслабься и постарайся
получить удовольствие». Тем более что его легко было
получить. И мы это удовольствие получали.
Для меня и сейчас праздник без демонстрации, как
говорится в одном популярном фильме, все равно что
брачная ночь без невесты.
Движение праздничных колонн по городу было на¬
столько отработано, что мы чуть ли не до минут знали, у
какого гастронома мы остановимся и сколько будем сто¬
ять. Ханжества не было, мы быстро заправлялись спирт¬
ным и дальше двигались легко и с песнями. Огромное ко¬
личество знакомых и незнакомых, трезвых и поддатых, но
неизменно веселых и дружелюбных людей создавало уни¬
кальную атмосферу действительно народного праздника,
которую просто другими условиями невозможно полу¬
чить. Суть была не в прохождении у трибун, суть была в
самом 2-3 часовом движении к ним. А для самих трибун у
нас была заготовлена шутка, которая в то пуританское вре¬
мя была достаточно соленой.
Дело в том, что четкая организация движения колонн
приводила к тому, что на проспекте Маркса ежегодно и
340
ВОЙНА и МЫ
регулярно колонна металлургического института выходи¬
ла к трибуне параллельно колонне медицинского учили¬
ща, и рядом с уже расшалившимися ребятами оказыва¬
лись симпатичные девушки в белых халатах. То ли на три¬
бунах часто менялись люди, то ли не могли оторваться от
бумажки, но трибуна регулярно попадалась на одну и ту же
удочку. После здравиц в честь металлургов и медиков, в
ответ на наше радостное «Ура!» оратор упорно провозгла¬
шал здравицу в честь наших советских женщин, что в дос¬
ловном переводе с украинского звучит: «Пусть живет со¬
ветская женщина!» Идущие впереди деканы разворачива¬
лись и от пояса грозили кулаками, но не помогало. Колон¬
на металлургов вместо «Ура!» тут же рявкала: «С кем хо¬
чет!» - и под общий хохот колонны сходили с площади.
Память держит встречу Нового года в институте, ког¬
да за накрытыми в спортзале столами одновременно со¬
бирались 400-500 студентов и преподавателей, встречу,
где я впервые обратил внимание на девушку, ставшую по¬
том моей женой. Гремело несколько оркестров, в одном
зале танцы, в другом всю ночь мультфильмы, в третьем
аукционы и концерты, а на ковры борцовского зала дру¬
жинники бережно укладывали отдохнуть перенедопивших
студентов - тех, кто выпил больше чем мог, но меньше чем
хотел. Нет, мы умели веселиться с людьми, а не в наркоти¬
ческом кайфе.
Кстати, о наркотиках мы не слышали, и духу их не было.
Я помню за всю ту жизнь лишь одного блатного, о кото¬
ром говорили, что он курит план. И даже у самих блатных к
нему было отношение, как к неполноценному. Об игле во¬
обще не упоминалось. Помнящему это просто омерзитель¬
ны нынешние болтуны, утверждающие, что в то время жили
в какой-то тоталитарной нецивилизованной стране, где все
боялись, что вот тебя сейчас схватят полицейские - и в
тюрьму. Если в то время боялись курить наркотики, боя¬
лись послать дочерей заниматься проституцией - так и
слава богу. Но милиция в наше время даже в патрулях час¬
то ходила без оружия, точнее, без пистолетов. О наличии
у нее автоматов мы могли только догадываться, а о щитах,
шлемах, бронежилетах и дубинках просто не слышали.
(Году в 1967 пошел слух, что милицию вооружают дубин¬
ками, но тогда они так и не стали ее оружием, по сути, их
341
Отец
никто и не видел - слишком дорого обходилось это даже
милиционеру - ударить советского человека.)
* * *
Не так давно промелькнуло сообщение, что в Люксем¬
бурге одна семья весь свой отпуск просидела в подвале
собственного дома. Ей было стыдно перед соседями, что
из-за отсутствия денег она не в состоянии была уехать на
юг, к морю. Мы в свое время могли иметь какой угодно
отдых, причем практически все.
Мы как-то обсуждали этутему со своими приятелями,
семьей врачей. Да, соглашались мы, с выездом за грани¬
цу были трудности, но парадокс в том, что эта семья хоте¬
ла отдыхать за границей, любила отдых, связанный с путе¬
шествиями и теперь, сама себе удивляясь, начала под¬
считывать, сколько и где она была. Оказалось, что даже в
свой первый отпуск в начале 70-х, когда они получали не
более 130 руб. в месяц, им попалась горящая путевка в
Румынию. Затем был круиз по Средиземному морю, в ходе
которого они познакомились в Италии с семьей врачей и
завели переписку. Кстати, много лет спустя они снова от¬
дыхали в Италии и снова встречались с этими приятеля¬
ми. Отдыхали в Болгарии на Золотых песках, не говоря
уже об отечественных Домбаях и прочих известных местах
отдыха.
В нашей семье были другие взгляды на отдых. Отец,
как я писал, в отпуска вообще не ходил. У мамы были не в
порядке внутренние органы, и она была несколько раз на
водах и на юге, но чаще в Трускавце. Я же довольно часто
бывал в Крыму-у жены там живут родные дядя с тетей. Но
я был в Крыму и холостым, в студенчестве. И никакого со¬
бытия такая поездка не составляла. Наверное, не грех бу¬
дет напомнить тем, кто забыл, и рассказать тем, кто уже не
знает, как это делалось и сколько это стоило.
* * *
Сейчас все обычные студенты просто нищие, поэтому
я обязан сказать об основах своего финансового состоя¬
ния в годы студенчества, хотя бы потому, что у меня, как ни
342
ВОЙНА и МЫ
странно, были более привилегированные условия, чем у
других.
Дело в том, что я, младший сын в семье, по сути, ос¬
тался единственным, кому отец мог дать высшее образо¬
вание. Дать его Гене не получилось. Он прошел медкомис¬
сию и сдал экзамены в высшее военно-воздушное учили¬
ще. Но не прошло и месяца, как он вернулся домой. Оказа¬
лось, что у него есть недостаток, который не был вскрыт
медкомиссией военкомата, но который начисто лишал его
возможности летать. Почти сразу он был призван и слу¬
жил в Германии. В конце службы он подал заявление в мо¬
реходное училище, но вызова не было, и он решил «погу¬
лять» немного за границей и подал рапорт на два года
сверхсрочной службы. Вызов из мореходки пришел, ког¬
да он уже был оформлен, как тогда говорили, «макароном».
Погулять ему особо не пришлось, так как с самого начала
он повел борьбу с соперниками за фельдшерицу армейс¬
кого госпиталя и уже через год на ней женился. И, есте¬
ственно, навалились денежные дела, потребовалась квар¬
тира, родилась дочь и все такое, что задержало его воз¬
вращение со службы еще на 8 лет.
Что-то похожее было и с Валерой. Онс 1945 г. - года
с еще очень низкой рождаемостью. До службы он едва ус¬
пел окончить техникум, и его призвали. А вернувшись со
службы, он сообщил, что в Ярославле у него невеста, и
если он на ней не женится, то вообще ни на ком не женится.
Пошел работать и женился. Потом почти сразу развелся,
причем в его адрес и плохое слово сказать трудно, на его
месте развелся бы каждый и немедленно. Тем не менее у
него родился сын, пошли алименты, и ему особо стало не
до учебы.
Так что я стал единственным, в кого отец мог вложить
свою мечту об образовании. Думаю, поэтому, когда я по¬
ступил в институт, родители вдруг объявили, что стипен¬
дию они оставляют в моем распоряжении. Это было край¬
не неожиданно, потому что, когда я после школы пошел
работать и с первой зарплаты купил торт и что-то еще,
папа мне внятно намекнул, что все это хорошо, но деньги
надо отдавать маме. Все.
А тут фактически на карманные расходы 35, а потом
повышенная стипендия - 42 руб. Я ведь жил и ел дома,
343
Отец
родители по-прежнему покупали мне вещи, требующие
достаточно больших затрат - костюмы, пальто и прочее.
Среди ребят, которые были вынуждены жить в общежитии
и питаться на стипендию, я со своими 42 в месяц был уже
богатеньким Буратино. Но этого мало. Когда я почувство¬
вал вкус к исследованиям, меня охотно приняли на пол¬
ставки лаборанта на кафедру. И хотя этот заработок зави¬
сел от вакансий на хоздоговорных темах, но тем не менее
рублей 30 в расчете на среднегодовой месяц еще можно
добавить. Сама же работа много времени не занимала и
часто представляла собой счетную работу или работу с
литературой. Затем, каждое лето хоть месяц, но я где-ни¬
будь работал. А это еще рублей 150.
Мне хватало денег не только на книги и застольные
компании, но и на покупки обуви, рубашек и прочего. В то
время, скажем, летние туфли, даже модные тогда «мока¬
сины», не стоили больше 10 руб., повседневные до 17 руб.,
а если задумал себе индийские или английские парадно-
выходные-то это уже до 30 руб. Впрочем, индийские выг¬
лядели хорошо, а носились паршиво. Но это были уже ужас¬
но дорогие туфли. Очень хорошие рубашки стоили 8-10
руб., трусы, майки-копейки. Правда, это было время, ког¬
да из одежды культа не делали, хотя, конечно, никто не
прочь был помодничать. Шутили, что начиная от третьего
курса студенту полагается носить костюмчик «стран народ¬
ной демократии», т. е. немецкий, чешский, польский или,
на худой конец, румынский или болгарский, ценой обычно
от 60 до 80 руб.
Но вернемся к отдыху. Хотя в моей семье на отдых смот¬
рели без вожделения, тем не менее и мне захотелось уз¬
нать, что такое пляж на море. И мы со студенческими при¬
ятелями ездили два раза в Крым. Во что это обошлось?
Шикуя, мы вчетвером покупали купе до Симферопо¬
ля. Это стоило около 7 руб. на брата; вместе с проездом
на троллейбусе до Ялты все транспортные расходы в оба
конца были не более 15 руб. Крым был весь забит отдыха¬
ющими, поэтому о гостиницах, санаториях даже разгово¬
ра не было. Не те мы были персоны, не шахтеры.
Поэтому нам квартира стоила дороже, чем по путевке.
Мы снимали комнату на четверых, и стоило это нам рубль в
сутки. На 10 суток - это еще 10 рублей. Приезжали мы обыч¬
344
ВОЙНА и МЫ
но с тяжелой работы или на заводе, или в стройотряде, по¬
этому свой отдых мы организовывали самым неправильным,
самым противопоказанным способом. Мы не ходили в похо¬
ды и на экскурсии. Утром мы шли на пляж, завтракая по пути.
Это обычно была чебуречная. Четыре свежих больших чебу¬
река и два стакана кофе с молоком стоили 56 копеек.
Но иногда мы шли в шашлычную. Это нам ничего не
стоило. Утром там разгружали машины, и мы, освободив
«ЗИЛ» от бочек с вином, имели по миске шашлыков и литр
сухого вина. На дальнейшем пути на пляж мы покупали
5-7 кг фруктов. Самыми дорогими были персики, они сто¬
или максимум 50 коп. лучшие. Кстати, в автоматах прода¬
валось сухое вино «Рислинг» по 20 коп. за стакан.
Следовательно, завтрак и обед нам обходились в
рубль. На пляже купались, играли в преферанс, флиртова¬
ли до 17-18 часов. После этого шли в столовую и основа¬
тельно ели. В то время даже на курорте в столовой трудно
было оставить больше рубля. На пути домой мы прикупа¬
ли булочек, колбасу или копченую рыбу на случай, если за¬
хочется есть ночью. Немного, копеек на 50 в расчете на
брата. Дома спали и часам к 9 вечера, принарядившись,
уже были в парке. Там, в киоске у мороженщицы, в темной
аллейке мы за 5 руб. покупали 2 бутылки лимонной водки.
Так как пустые бутылки мы отдавали мороженщице, то име¬
ли сервис - водка разливалась в 4 стакана с добавлением
4 кусочков маринованного огурца. Выпив залпом, мы шли
на танцы (копеек 30). Итого с сигаретами ординарных
дневных расходов у нас было едва на 4 рубля. Пусть 5 с
мороженым. В расчете на 10 дней вместе с транспортом
75 руб. хватало, чтобы обгореть в Крыму до черноты. Мы
брали обычно по 100 рублей, и этих денег хватало, чтобы
еще сводить своих девушек пару раз в ресторан или варь¬
ете, если удавалось туда попасть в этом столпотворении
народа. Но что такое 100 руб. тогда? Месячный заработок
женщины, для мужчины этого было уже маловато.
Загрузить вагон мукой в мешках стоило 60 руб. Вчет¬
вером мы справлялись с вагоном за 2 часа, а были ребя¬
та, которые вдвоем грузили 2 вагона за ночь. Но я не лю¬
бил эту работу за чрезмерный надрыв, который надо было
проявлять, чтобы не отстать от более опытныхтоварищей.
Да и не сильно в ней нуждался.
345
Отец
Папа и мама, 1985 г.
Так что денег на отдых в свой отпуск даже дикарем
хватало у каждого гражданина, а отпуск по путевке стоил
вдвое дешевле. Прятаться в подвале от соседей у советс¬
ких людей не было необходимости. В цивилизованной
стране жили, не в Люксембурге.
Меня упрекают, да я и сам это знаю, что взявшись
разобрать какой-то вопрос, я редко иду к нему прямой
дорогой, то и дело отвлекаясь на сопутствующие момен¬
ты. Но прямо идти почти невозможно.
Сегодня слишком многое извращено, слишком мно¬
гое поставлено с ног на голову.
* * *
Тешу себя надеждой, что читатели еще не забыли, что
эта повесть - о моем отце. Сведем его портрет в более
короткую характеристику. Работоспособен, работа -
смысл жизни. Предан Родине, предан людям и семье. Му¬
жественен и в мужестве испытан. Храбр. Горд без тени кич¬
ливости. Бескорыстен. Рад, когда полезен людям.
346
ВОЙНА и МЫ
С таким мужчиной спокойна любая женщина. С таким
гражданином спокойна Родина. И она была с ним спокой¬
на, пока он не постарел: он ее защитил, он ее обогрел, он
ее обустроил.
В начале повести я упомянул о первой причине, по
которой я написал эту повесть. Теперь о следующих.
Как это ни странно, но я не испытываю особых симпа¬
тий и поклонения к официально объявленным героям.
Я знаю, что они герои, я знаю, что их полезно прославлять
и надо прославлять, но... Может быть, я догадываюсь, что
я не такой, и инстинктивно не испытываю к ним доверия?
Как-то В. Бушин вполне доброжелательно назвал меня
плебеем. Наверное, Бушин прав, я, безусловно, отношусь
к классу людей, результаты деятельности которых всегда
должны заканчиваться чем-то конкретным, а не болтовней
и славословием. К классу людей, которых не прославляют
даже те, кто нас ценит.
Вот, скажем, И. Сталин 24 мая 1945 г. пригласил гене¬
ралов на банкет в честь командующих войсками Красной
Армии и поднял тост за русский народ. Все правильно -
Верховный выпил с частью своих генералов за народ-по¬
бедитель в войне. Но ведь у Верховного были не только
свои генералы, но и свои офицеры, свои солдаты. Можно
было организовать еще два банкета и выпить с частью своих
офицеров, скажем, с Героями Советского Союза, и с час¬
тью своих солдат, скажем, с кавалерами ордена Славы?
Конечно, можно, и Сталину это, безусловно, было не в тя¬
гость. Но все дело в том, что когда дело заканчивается и
начинается прославление героев, то в этой радостной су¬
матохе о плебеях как-то чаще всего забывается. Героев-
аристократов появляется так много, что становится не до
плебеев - им, как правило, адресуется общий привет.
И, видимо, у меня инстинктивное плебейское недове¬
рие к прославляемым героям: ты в самом деле совершил
подвиг, исходя из внутренней моральной потребности, или
тебе нужна была слава со всей ее словоблудной атрибути¬
кой? Тебя действительно вела по жизни твоя честь и совесть
или тебе очень хотелось попасть в школьные хрестоматии?
Думаю, что это действительно инстинктивно-пле¬
бейское чувство. Вот, скажем, в школе учительница ли¬
тературы дважды просила меня не выпендриваться (учи¬
347
/
Отец
теля ко мне в память о матери относились вниматель-
но). Дело в том, что дважды в каких-то важных сочине¬
ниях я хотел выбрать не того героя.
В сочинении по «Поднятой целине» я хотел назвать
любимым героем не официального героя Давыдова, а
малозаметного Разметнова. Давыдов, исключая слабинку
по женской части, уж больно правильный, все, что ни де¬
лает - все так и все правильно.
А Разметнов больше похож на человека: была война -
рубил врагов безжалостно, а наступил мир - и вот он уже
кулаков жалеет. Понятно, что с кулаками надо было обхо¬
диться круто, но безжалостно-то зачем? Кроме этого он -
голубятник, и я в юности держал голубей, - уже не чужой
человек.
Думаю, что и Шолохову он был симпатичен, и, может
быть, тоже инстинктивно. Ведь когда Шолохов в конце ро¬
мана бросил троицу героев романа на пулемет, то в живых
оставил все же Разметнова. На развод, так сказать.
Еще в романе «Война и мир» я любимым героем на¬
звал не князя Андрея и не пришибленного Безухова - офи¬
циальных героев, а Николая Ростова, чем вызвал прежний
ужас учительницы: «Как! Крепостника?!»
Почему крепостника? Николай - нормальный русский
парень, а затем - мужчина. По молодости творил глупос¬
ти, в первом бою ему было страшно. Ну и что? Зато войну
1812 г. вытянул от звонка до звонка, и, если пользой на
войне считать урон, нанесенный врагу, то от Николая
пользы было поболее, чем от князя Андрея и Пьера Безу¬
хова, вместе взятых. А то, что он после войны растил хлеб
и детей, а не подался в революционеры, как Пьер, - так
ведь надо же кому-то и кормить этих революционеров.
Спору нет - я определенно плебей и сын плебея. Раз¬
ве что я настолько гордый плебей, что не имею комплекса
неполноценности по отношению к аристократам.
И в-третьих. Я задавал себе вопрос - на кого я хочу
быть похожим? Вот, скажем, Сталин. Объемом решенных
для СССР дел он вызывает трепетный ужас и пропорцио¬
нальное ужасу восхищение.
Уникальный человек!
Но мне, не знаю почему, не хочется быть похожим имен¬
но на него. И вот, перебирая в памяти всех героев, я прихожу
348
ВОЙНА и МЫ
к мысли, что мне больше всего хочется быть похожим на
своего отца. В жизни это не получилось, но желание оста¬
лось. Думаю, это немалая причина написать об отце.
Как я уже неоднократно говорил, я не был членом
КПСС. Но это ничего не значит. Напомню, что просто с пер¬
вых же шагов на инженерной работе вполне доброжела¬
тельные люди стали мне советовать вступить в партию.
Так как, дескать, без партии карьеры не сделаешь. Меня
это сильно коробило.
Ну что я, недоносок какой-то, что ли? Ну почему, что¬
бы я в своей работе не потерялся среди своих, мне надо в
партию? Я изучал и историю партии, и философию, и на¬
учный коммунизм и понимал, что партия - она совершен¬
но для других целей. При чем здесь они и моя карьера?
Как будут на меня смотреть люди? Небось будут говорить:
«Еще одна сволочь в партию полезла карьеру делать!»
Мой отец вступил в партию на фронте, и когда меня спра¬
шивали: «А что это ты - начальник цеха, а не в партии?» - то я
отвечал, что вступлю в нее сразу же, как начнется война.
Но на моем веку войны в СССР не было, и не было ее имен¬
но благодаря моему отцу-коммунисту. Вот он - действи¬
тельно коммунист, и это еще повод написать о нем.
Вы скажете - а при чем здесь коммунист? Ведь то, что
я описал - это чисто гражданские и человеческие свойства.
Притом, что в том году и в том месте, когда и где отец всту¬
пал в партию, - а он подал заявление осенью 1942 г. под
Сталинградом, - мразь в партию не вступала. Эта мразь
вступала в КПСС в основном после войны. Вступала в боль¬
шом количестве не для работы на благо Родине, а для того,
чтобы коричневой вошью впиться в ее тело. И эта вошь тут
же отреклась от коммунизма, как только появилась возмож¬
ность еще больше пососать с нашей Родины, как только
прошла угроза сталинского дуста. Торжественно сожгла
перед телекамерами партийные билеты и стала называть
моего отца и его товарищей красно-коричневыми.
Им ли привыкать? Та фашистская сволочь, что граби¬
ла Родину в 1941 -1945 гг., называла его и его товарищей
просто большевиками, а та фашистская сволочь, что гра¬
бит Родину сейчас - красно-коричневыми. Но ведь они
были и остались одними и теми же, значит, и сволочь по
сути своей та же. И это действительно так.
349
Отец
В 4 часа утра 22 июня 1941 г. посол фашистской Гер¬
мании Шуленбург вручил Молотову ноту о начале войны.
Она заканчивалась словами:«. ..Ненависть большевистс¬
кой Москвы к национал-социализму оказалась сильнее
политического разума. Большевизм - смертельный враг
национал-социализма. Большевистская Москва готова
нанести удар в спину национал-социалистической Герма -
нии, ведущей борьбу за существование.
Правительство Германии не может безучастно отно¬
ситься к серьезной угрозе на восточной границе.
Поэтому фюрер отдал приказ германским вооружен¬
ным силам всеми силами и средствами отвести эту угро¬
зу. Немецкий народ осознает, что в предстоящей борьбе
он призван не только защищать Родину, но и спасти миро¬
вую цивилизацию от смертельной опасности большевиз¬
ма и расчистить дорогу к подлинному расцвету в Европе.
(Берлин 21 июня 1941г.)»
Кто мог подумать, что через 50 лет опять появятся
спасители «мировой цивилизации от смертельной опас¬
ности большевизма»? Которые будут бить большевиков
дубинками, расстреливать их из танков, и не просто так, а
исключительно для того, чтобы «расчистить дорогу к под¬
линному расцвету в Европе».
Ладно. Есть мой отец-коммунист, есть его товарищи
и есть фашистская сволочь. С ними все ясно.
Ну а мы, те, кто в 1993 г. в Москве на соседних улицах
жевали сникерсы, когда фашистская сволочь избивала и
убивала большевиков, мы-то кто?
Оглавление
Не в коня корм 5
З.К. Некрутова-Кетько
Мой ослепительный миг. 40
А.В. Невский
Мои дела военные 130
Н.И. Близнюк
Этовамне41-й! 216
Отец 278
Юрий Мухин
ПО ПОВЕСТКЕ И ПО ПРИЗЫВУ
НЕКАДРОВЫЕ СОЛДАТЫ ВОВ
Издано в авторской редакции
Художественный редактор П. Волков
Компьютерная верстка И. Мухин
Корректор Е. Быструхина
ЛР № 065715 от 05.03.1998. ООО «Издательство «Яуза»
109507, Москва, Самаркандский б-р, 15
Для корреспонденции: 127299, Москва, ул. Клары Цеткин, 18, к. 5.
Тел.: (095) 745-58-23
ООО «Издательство «Эксмо»
127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел.: 411-68-86, 956-39-21.
Home раде: www.eksmo.ru E-mail: info® eksmo.ru
Оптовая торговля книгами «Эксмо» и товарами «Эксмо-канц»:
ООО «ТД «Эксмо». 142700, Московская обл., Ленинский р-н, г. Видное,
Белокаменное ш., д. 1, многоканальный тел. 411 -50-74.
E-mail: reception@eksmo-sale.ru
Полный ассортимент книг издательства «Эксмо» для оптовых покупателей:
В Санкт-Петербурге: ООО СЗКО, пр-т Обуховской Обороны, д. 84Е.
Тел. отдела реализации (812) 265-44-80/81/82.
В Нижнем Новгороде: ООО ТД «Эксмо НН», ул. Маршала Воронова, д. 3.
Тел. (8312)72-36-70.
В Казани: ООО «НКП Казань», ул. Фрезерная, д. 5. Тел. (8435) 70-40-45/46.
В Самаре: ООО «РДЦ-Самара», пр-т Кирова, д. 75/1, литера «Е». Тел. (846) 269-66-70.
В Екатеринбурге: ООО «РДЦ-Екатеринбург», ул. Прибалтийская, д. 24а.
Тел.(343)378-49-45.
В Киеве: ООО ДЦ «Эксмо-Украина», ул. Луговая, д. 9. Тел./факс: (044) 537-35-52.
Во Львове: Торговое Представительство ООО ДЦ «Эксмо-Украина»,
ул. Бузкова, д. 2. Тел./факс: (032) 245-00-19.
Мелкооптовая торговля книгами «Эксмо» и товарами «Эксмо-канц»:
117192, Москва, Мичуринский пр-т, д. 12/1. Тел./факс: (095) 411-50-76.
127254, Москва, ул. Добролюбова, д. 2. Тел.: (095) 745-89-15, 780-58-34.
Полный ассортимент продукции издательства «Эксмо»:
В Москве в сети магазинов «Новый книжный»:
Центральный магазин — Москва, Сухаревская пл., 12 . Тел.: 937-85-81,780-58-81.
В Санкт-Петербурге в сети магазинов «Буквоед»:
«Магазин на Невском», д. 13. Тел. (812) 310-22-44.
Подписано в печать с готовых диапозитивов 28.11.2005.
Формат 84x108 1/32. Гарнитура «Прагматика». Печать офсетная.
Бум. тип. Уел. печ. л. 18,48. Тираж 7 000 экз.
Заказ N° 2324.
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов в ОАО "Тульская типография”.
300600, г. Тула, пр. Ленина, 109 .
ВОЙНА И МЫ
л
Говорят, Наполеон утверждал, что
страна, которая не хочет кормить свою
армию, будет кормить чужую. Как будто
бы это утверждение правильно. Но
разве советский народ плохо кормил
армию СССР? И где теперь Советский
Союз? Разве перед Великой Отече¬
ственной войной советское правитель¬
ство плохо содержало кадровое офи¬
церство Красной Армии? Тогда почему
же немцы дошли до Волги и до Кавказа?
Почему советскому народу пришлось
самому изгонять захватчиков?
В своей новой книге Юрий Мухин объ¬
единил взгляды на войну тех, кто до
войны кормил Красную Армию, надеясь
на защиту, а в результате сам был
вынужден надеть шинели, чтобы осво¬
бодить свою Родину.