Деятельность и психология личности - Абульханова-Славская К.А.

Глава первая. Марксистская категория субъекта деятельности
Глава вторая. Методологическое значение социально-философских категорий для психологии
Глава третья. Личность в жизнедеятельности, деятельности и общении
Глава четвертая. Общественная задача и ее роль для определения активности личности и деятельности
Глава пятая. Развитие личности в деятельности
Глава шестая. Регулятивный аспект психической деятельности. Принцип единства сознания, личности и деятельности
Автор: Абульханова-Славская К.А.
Теги: психология
Год: 1980
Похожие
Нарциссизм и трансформация личности. Психология нарциссических расстройств личности
Становление личности
Личность в психологии
Психология личности
Текст
                    К. А. АБУЛЬХАНОВА- СЛАВСКАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ*
и
ПСИХОЛОГИЯ
личности
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ПСИХОЛОГИИ
К. А. АБУЛЬХАНОВА-СЛАВСКАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
и
ПСИХОЛОГИЯ
личности
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА 1980

В монографии рассматриваются некоторые
принципиальные методологические проблемы изучения личности
как субъекта деятельности. Показано значение задачи как
момента, включающего личность в деятельность: выделены
принцип динамического подхода к деятельности, уровни ее
регуляции и особо — роль саморегуляции. Сделан
принципиальный вывод о необходимости диалектического
сочетания личностного принципа и принципа единства сознания
и деятельности.
Работа рассчитана на психологов, философов, педагогов,
а также специалистов, занимающихся проблемами
организации и управления деятельностью человека.
Ответственный редактор:
доктор философских наук
В. А. ЛЕКТОРСКИЙ
——199.79.0304000000. О Издательство «Наука», 1980 г.
042(02)-80 v *

Глава первая
МАРКСИСТСКАЯ КАТЕГОРИЯ
СУБЪЕКТА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ*
В самом акте воспроизводства изменяются не только
объективные условия. . ., но изменяются и сами
производители, вырабатывая в себе новые качества, развивая
и преобразовывая самих себя благодаря производству.
К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС »
Марксистская категория деятельности принадлежит
к числу категорий, сущность которых может быть
определена лишь на основе метода восхождения от абстрактного
к конкретному, открытого классиками марксизма как
метод познания общественных явлений. Поэтому, хотя на
первый взгляд категория деятельности, будучи
общефилософской, требует абстрактного определения своей
сущности, на самом деле такое определение невозможно
без анализа пути, который проделал К. Маркс, исследуя
движение категорий «труд», «производство» и т. д.
Системный характер марксистской методологии не
позволяет ограничиться одним из определений деятельности
без обращения к системе ее социальных характеристик,
выработанных историческим материализмом. К числу
простых абстрактных определений относятся определения
деятельности как целеполагающей и как предметной.
На первый взгляд именно в категории целеполагания
заключена сущность человеческого образа действия,
того, что деятельность совершается человеком. Именно
здесь открывается выход к субъектным
характеристикам деятельности. Наличие цели определяет
сознательный образ действия в отличие от животной
активности. Целеполагающий характер деятельности
позволяет не только раскрыть связь с субъектом, ставящим
цели, но и увязать особенности гносеологического под-
* Глава написана совместно с Р. Ф. Абульхановым.
1 Маркс #., Энгельс Ф. Соч. 2-изд., т. 46, ч. I, с. 483.
3

хода к деятельности с тем, который разрабатывается
в историческом материализме.
Не случайно К. Маркс счел нужным выделить и
обозначить данную особенность человеческой деятельности как
целесообразность (в известном примере о пчеле и
архитекторе) и предварил этим весь свой последующий анализ.
Однако, по-видимому, также не случайно и то, что он
нигде — ни в более ранних, ни в более поздних работах —
па этой особенности сколько-нибудь подробно не
останавливался. «Процесс труда, — отмечал К. Маркс, — как
мы изобразили его в простых и абстрактных его моментах,
есть целесообразная деятельность для созидания
потребительных стоимостей, присвоение данного природой
для человеческих потребностей, всеобщее условие обмена
веществ между человеком и природой, вечное естественное
условие человеческой жизни, и потому он не зависим
от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив,
одинаково общ всем ее общественным формам» 2.
Отвечающий сознательной цели труд необходим для обмена
веществ между человеком и природой, но в этом качестве,
как пишет К. Маркс, процесс труда рассматривался
абстрактно, независимо от его исторических форм, как
процесс между человеком и природой.
На пути восхождения от абстрактного к конкретному,
по которому идет мысль исследователя социальных
явлений, феномен целеполагания остается на одной из
первоначальных ступеней. О таких категориях К. Маркс писал:
«Есть определения, общие всем ступеням производства,
которые фиксируются мышлением как всеобщие; однако
так называемые всеобщие условия всякого производства
суть не что иное, как эти абстрактные моменты, с помощью
которых нельзя понять ни одной действительной
исторической ступени производства» 3.
Универсальность категории целеполагания, ее
применимость к человеческому образу действия в целом на
протяжении всей истории человечества накладывает
ограничения на ее методологические возможности. Понимание
целесообразного характера деятельности еще не объясняет
исторического развития деятельностной способности
человека, исторической изменчивости деятельности, смеш
2 Маркс /Т., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 195.
3 Маркс Я., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 24.
4

ее конкретно-исторических особенностей. При разработке
категории целеполагания акцент рассмотрения
перемещается на действия по логике предмета. И чем детальнее
изучается процесс целесообразной деятельности, тем
отдаленнее становится для исследователя ее связь с
субъектом. Сначала субъект учитывается лишь постольку,
поскольку он представлен своей целью, а затем и вовсе
выпадает, так как в логике предметности действия ему
вообще не оказывается места.
Между тем деятельность не является чем-то
самодовлеющим, каким-то самостоятельным образованием, ее
сущность производна от сущности деятеля. Указанное
обстоятельство в современных представлениях так или
иначе отражается. Теперь уже не могут приниматься
всерьез умозрительные построения, в которых
деятельность ставится рядом или даже над человеком. Однако
и в тех случаях, когда она характеризуется в связи с
человеком, отнюдь не всегда выявляется именно
сущностная связь.
В этом смысле концепция целеполагания мало чем
отличается от другой распространенной концепции, в
которой деятельность определяется как предметная.
При всей популярности этого определения почти никто
не обращает внимания на то, что категория предметной
деятельности введена не классиками марксизма: известно,
что она играла большую роль в философской системе
Гегеля. Нужно отметить, что в этой системе выявлен
важный аспект связи субъекта и деятельности,
отраженный в категориях опредмечивания и распредмечивания.
Однако и эта сторона связи сама по себе не имеет
сущностного характера. Дело в том, что процессы опредмечивания
и распредмечивания происходят на всех исторических
ступенях. Изменение же их содержания связано с
изменением субъекта, что в свою очередь зависит от
общественных отношений 4. Следовательно, сущностная связь
субъекта и деятельности выявляется тогда, когда ведущей
в анализе выступает категория субъекта. Если же акцент
переносится на сами процессы опредмечивания и
распредмечивания (или тем более только опредмечивания), то
сущностная связь субъекта и его деятельности рассмат-
4 См. об этом: Абульханова К. А, О субъекте психической
деятельности. М.: Наука, 1973.
5

ривается лишь косвенно. В популярных вариациях
концепций предметной деятельности наметился отход даже
от таких категорий, как опредмечивание и
распредмечивание, и сосредоточено внимание на том, что
деятельность совершается по «логике предмета». Данный тезис
сам по себе не вызывает возражений. Но если его
превращают в основной принцип исследования деятельности,
то это приводит, во-первых, к представлениям о
подчиненности субъекта предмету его деятельности и, во-вторых,
к тому, что абстрактные характеристики деятельности
вытесняют конкретно-исторические. Ведь действия по
логике предмета опять-таки характерны для деятельности
вообще, имеют место во всех ее исторических формах,
а потому не характеризуют ее исторического развития.
Кроме несомненного факта, что деятельность связана
с «логикой предметов», необходимо показать, как она
изменяется, а еще важнее, как развивается на
протяжении истории, и как развивается ее субъект. Между тем
в этом смысле характеристики деятельности как целепо-
лагающей и как предметной в равной мере вскрывают
раз и навсегда возникшую с началом человеческой
истории особенность человеческого образа действия. Но
простая констатация того факта, что предметная форма
служит исторической преемственности поколений в их
деятельности, что в ней заключена связь процессуальных
и константных моментов деятельности, еще не указывает
на ее подлинно исторические характеристики, не подводит
к пониманию историчности способа связи деятельности
и ее субъекта.
Признаки предметности и целесообразности наиболее
правомерны в гносеологической теории идеального,
которая разрабатывалась на протяжении ряда лет в
советской философии Э. В. Ильенковым. Идеальное,
согласно его точке зрения, создается предметной
деятельностью и существует только в ней. В такой трактовке
вскрывается особый способ бытия действительности не
в непосредственно данном качестве, а в соответствующей
целям человека «предметной логике». «Идеальное
определялось как форма деятельности человека или как форма
вещи в виде формы деятельности» Б.
Ильенков Э. В. Идеальное. — Филос. энциклопедия. М.: Сов.
энциклопедия, 1962, т. 2, с. 226.
6

Не ставя специальной задачи проанализировать
огромное число философских трудов, специально посвященных
анализу деятельности, мы хотели бы опереться на те,
которые связывают проблему деятельности с
философской проблемой человека, привлекают внимание к
характеристикам деятельности через диалектику
субъект-объектных и субъект-субъектных отношений. Так в работах
Ю. Н. Давыдова подчеркивается социальный, т. е.
конкретно-исторически меняющийся характер соотношения
человека с предметным миром, а не самая-форма
предметности; в трудах В. А. Лекторского предметность выступает
моментом в диалектике субъекта и объекта, носящей
исторический характер, а потому ведущей к пониманию
исторического развития субъекта; в книгах С. Л. Рубинштейна
и в философском и в психологическом плане
подчеркивается творческая активность субъекта, а не только
предметные характеристики его деятельности. Э. С. Маркарян
привлекает внимание к изменчивости человеческой
деятельности.
На уровне философского анализа предметность
человеческой деятельности неразрывно связана с
диалектикой субъекта и объекта, а также историческим
пониманием этой диалектики, историческим подходом к проблеме
субъекта. Однако при переходе от философского к
конкретному — в нашем случае психологическому —
знанию иногда происходит произвольное сокращение
важнейших звеньев философского анализа и в «пользование»
психологии пускается формула «предметности»
деятельности. «Предмет» вытесняет субъекта, выступает как
единственное условие его развития, а принцип его
развития через общественные отношения, составляющий
сердцевину исторического материализма, вообще выпадает.
Соотношение цели и средств ее достижения, программы
и способов ее реализации как бы отделяется от субъекта.
Проблема процедур деятельности вытесняет проблему
развития субъекта в этом процессе. Цель, вначале
связанная с субъектом, оказывается превращенной в
самостоятельную форму целеполагания, анализ деятельности
замыкается исследованием соотношений между ее
отдельными моментами, а субъект остается за пределами этого
анализа. Связь с субъектом деятельности, прежде всего
в форме противоречия, отрицания отрицания, при
рассматриваемом подходе не учитывается, что уводит от
7

изучения процессов развития субъекта и форм его
активности.
В. И. Ленин, конспектируя книгу Гегеля «Наука
логики», отмечает, что «противоречие же есть корень вся-*
кого движения и жизненности; лишь поскольку
нечто имеет в себе самом противоречие, оно движется,
обладает импульсом и деятельностью».
Комментируя этот раздел, В. И. Ленин пишет следующее:
«Движение и «самодвижение» (это NB!
самопроизвольное (самостоятельное), спонтанейное,
внутренне-необходимое движение), «изменение», «движение и жизненность»,
«принцип всякого самодвижения», «импульс» (Trieb) к
«движению» и к «деятельности» — противоположность
«мертвому бытию»—кто поверит, что это суть «гегелев-
щины», абстрактной и abstrusen (тяжелой, нелепой?) ге-
гельянщины?? Эту суть надо было открыть, понять, hinü-
berretten, вылущить, очистить, что и сделали Маркс и
Энгельс.
Идея универсального движения и изменения (1813,
Логика) угадана до ее применения к жизни и к
обществу» в.
Из этого конспекта видно, насколько высоко В. И.
Ленин оценивал принцип противоречия как импульс к
движению, который К. Маркс и Ф. Энгельс применили к
обществу, а значит, и к деятельности. В той же работе уже
в собственно ленинском положении отчетливо
просматривается идея связи деятельности с человеком, ее
субъектом, в «стремлении реализовать себя» в деятельности.
«Понятие (= человек), — пишет В. И. Ленин, — как
субъективное снова предполагает само-в-себе сущее инобытие
(=независимую от человека природу). Это понятие
(=человек) есть стремление реализовать себя, дать себе через
себя самого объективность в объективном мире и
осуществить (выполнить) себя» 7.
Наконец, выделяя гегелевское положение о том, что
отрицательное отношение к себе есть «внутренний
источник всякой деятельности», и называя его «солью
диалектики», В. И. Ленин так подытоживает связь этих двух
положений: «Здесь важно: 1) характеристика
диалектики: самодвижение, источник деятельности, движение
6 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 125—127.
1 Там же, с. 194.
8

жизни и духа; совпадение понятий субъекта (человека)
с реальностью...» 8. Иными словами, В. И. Ленин
рассматривает противоречие как внутренний импульс
движения, деятельности, с одной стороны, и прослеживает
зависимость между деятельностью и субъектом — с
другой.
Из приведенных положений видно, что связь
деятельности с ее субъектом значительно сложнее, многостороннее,
что она теснее связана с развитием качеств самого
субъекта, чем это следует из концепции целеполагания и
предметности. С этой позиции обнаруживаются достаточно
значительные противоречия, чтобы их можно было
преодолеть посредством частичных корректив.
Здесь уместно спросить, достаточно ли привлечения
категорий целеполагания и предметности для отображения
сущности человеческого образа действия как проявления
активности в социальной сфере. Для понимания этой
сущности, по-видимому, необходимо учитывать еще одно
обстоятельство — общественную природу человеческой
деятельности, ее общественную форму. Дело не только
в том, что люди создают идеальные и материальные
продукты, не только воздействуют на предмет труда,
преобразуя его вначале идеально, а затем реально, но и в том,
что они работают совместно друг с другом. Именно это
обстоятельство оказывается решающим.
Связи между участниками общественного процесса
производства в каждую историческую эпоху строятся на
разных основаниях. Соответственно общественные
свойства деятельности меняют свое конкретно-историческое
содержание. Это превращает их в чрезвычайно
пластичный показатель общественного развития, но в то же время
в высшей степени затрудняет логические операции с
категориями, соответствующими таким свойствам, прежде
всего с категорией общественной формы труда.
Предметные свойства производственной деятельности более
наглядны и могут быть привязаны к осязаемым
результатами труда. Гораздо труднее получить представление
об общественных свойствах деятельности, о том, что
связывает непосредственного производителя уже не с
предметами, а с другими участниками процесса производства.
8 Там же, с. 210.
9

Известно, что неотъемлемым свойством именно
человеческой активности является разделение труда, обмен
деятельностями. Это в известной степени учитывается
в концепции предметной деятельности, но опять-таки
в форме различия предметов деятельности как
эквивалента разделения труда. Между тем общественный
характер деятельности, то, что она осуществляется не
обособленными индивидами, а людьми, находящимися в
определенных отношениях друг к другу, подводит нас к
пониманию сущностной связи деятельности с ее субъектом.
Правда, этот путь не приводит к простым концептуальным
схемам и соответствующим «глобальным» решениям. Но
он в то же время освобождает от ограничений,
накладываемых такими схемами, и открывает возможность
постижения реальной сложности и диалектики сущего.
«Раз люди так или иначе работают друг на друга, их
труд получает тем самым общественную форму»9, — пишет
К. Маркс. Он не дает развернутых общих определений
общественной формы труда, сосредоточивая внимание
на ее конкретно-исторических проявлениях в различных
формациях. Причем эти проявления анализируются
преимущественно в специальных экономических понятиях.
Однако у него есть и такие положения, которые носят
общесоциальный методологический характер. Вот одно
из них: «В производстве люди вступают в отношение
не только к природе. Они не могут производить, не
соединяясь известным образом для совместной деятельности
и для взаимного обмена своей деятельностью. Чтобы
производить, люди вступают в определенные связи и
отношения, и только в рамках этих общественных связей
и отношений существует их отношение к природе, имеет
место производство» 10.
Приведенное положение, сформулированное К.
Марксом в 1847 г., было дополнено в издании 1891 г. под
редакцией Ф. Энгельса, который внес некоторые изменения
в первоначальный текст с целью привести изложение в
соответствие с дальнейшим развитием учения К. Маркса.
Причем это дополнение весьма существенно в свете
обсуждаемой нами проблемы субъекта. Вместо слов
«вступают в отношение не только к природе» в издании 1891 г.
9 Маркс К.у Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 81.
0 Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 6, с. 441.
10

напечатано: «воздействуют не только на природу, но и друг
на друга» п. Ив данного положения К. Маркса с
очевидностью следует, что отношение к природе как предмету
производственной деятельности невозможно без
установления отношений между людьми как участниками
общественного производства. В новой редакции Ф. Энгельса
подчеркивается, что эти вторые (а по значению первые)
отношения состоят в воздействии участников производства
друг на друга.
Эта особая сфера человеческой деятельности до сих
пор не привлекала к себе большого внимания
исследователей. Между тем именно в ней кроется разгадка
сущностной связи деятельности и ее субъекта, равно как и
исторической изменчивости этой связи и
конкретно-исторической противоречивости как причины последней.
Основное содержание указанной сферы может быть
в общем виде определено следующим образом.
Специфика человеческого образа действия, причем в качестве
важнейшей характеристики, определяется особыми
связями и отношениями участников процесса деятельности.
В рамках этих отношений и происходит воздействие
людей друг на друга, что составляет необходимую
предпосылку их деятельностного отношения к природе как
совокупному предмету деятельности.
Связи и отношения участников служат не только
предварительным условием воздействия на предмет, но и
входят, что особенно примечательно, в состав результатов
деятельности, образуют ее своеобразный «непредметный»
продукт. Этот вывод, полученный К. Марксом при
исследовании общественной формы труда, имеет
фундаментальное методологическое значение для диалектико-ма-
териалистического анализа проблем деятельности.
К. Маркс отмечал, что общественный процесс
производства «есть одновременно и процесс производства
материальных условий существования человеческой жизни,
и протекающий в специфических историко-экономических
отношениях производства процесс производства и
воспроизводства самих производственных отношений, а тем
самым, и носителей этого процесса, материальных условий
их существования и взаимных их отношений, т. е.
11 Маркс К.% Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 6, стр. 441.
11

определенной общественно-экономической формы
последних» 1а.
Следовательно, даже в материальном производстве,
где деятельность сугубо предметна, «вещественна»,
содержание процесса отнюдь не сводится к движению
предметов труда. Оно сверх того, есть движение носителей,
участников процесса и воспроизводит их в определенных
отношениях друг к другу. Как отмечал К. Маркс,
конечное присвоение со стороны индивидов, имеющее место
в процессе потребления, воспроизводит их в тех
первоначальных отношениях, в которых они находятся к процессу
производства и друг к другу 13.
Поскольку этот «продукт» одновременно служит и
предпосылкой процесса в целом, то, по-видимому, именно и
прежде всего в нем проявляется сущностная связь
деятельности с ее субъектом, именно в нем скрыт сокровенный
смысл человеческого образа действия как социального.
Наличие связей и отношений, изменение связей людей
друг с другом придают естественно существующей
общности людей такое качество, которого не знает природа
на любых самых высоких уровнях естественной
организации, — качество субъекта деятельности. Это качество
как характеристика социального образа действия
проявляется по крайней мере на двух уровнях. Первый из них
связан с той особой формой организации человеческой
активности, которая получила название кооперации.
Если отвлечься от конкретно-исторических признаков
кооперации, то ее можно охарактеризовать как форму
труда, при которой много лиц планомерно работают
рядом и во взаимодействии друг с другом в одном и том же
процессе производства или в разных, но связанных между
собой процессах производства 14. Кооперация работников
создает «их единство как производительного совокупного
организма» 15. Следовательно, признаком данного
явления служит организация некоторой общности из
конгломерата индивидов. Определяя смысл такой организации,
К. Маркс писал: «. . .кооперация представляет собой
всеобщую форму, которая лежит в основе всех обществен-
12 Маркс К.j Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. II, с. 385.
13 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 226.
14 См.: Маркс К.у Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 337.
16 Там же, с. 343.
12

ных устройств, направленных на увеличение
производительности общественного труда» 1в.
В результате объединения индивидов, согласования
их активности возникает особый эффект. Он выражается
прежде всего в том, что общественная сила превышает
простую сумму индивидуальных сил. Здесь возникает
сила, которой отдельный человек не обладает
изолированно и которая появляется только тогда, когда он
действует одновременно с другими 17.
На первый взгляд речь идет просто о количественном
выигрыше, создаваемом кооперацией. На самом же деле
эффект общественной организации гораздо сильнее. В
общем виде К. Маркс обозначил следствия кооперации так:
«В планомерном сотрудничестве с другими рабочий
преодолевает индивидуальные границы и развивает свои
родовые потенции» 18.
Взаимодействие индивидов на основе общественной
организации их деятельности создает качественно иного
субъекта. Это очевидно для тех простых случаев, когда
требуемый результат может быть достигнут только
объединенными усилиями нескольких или многих людей.
Так, большое количество одновременно действующих
работников обусловило возможность создания
циклопических сооружений древнего мира. Здесь при слабом
развитии орудий труда лишь кооперация обеспечивала
выход за рамки индивидуальных границ и овладение
такими видами деятельности, такими ее предметами,
которые изолированным индивидам были недоступны.
Еще больший эффект в развитии родовых потенций,
в развитии деятельной способности человека дало другое
«общественное устройство», другая форма общественной
организации деятельности — разделение труда. По
проблеме разделения труда существует обширная литература.
Мы не собираемся сколько-нибудь глубоко вторгаться
в эту специфическую область социально-экономического
знания. Наша задача ограничивается напоминанием о
тех характеристиках данного явления, которые, на наш
взгляд, приобретают методологическое значение для
психологической теории деятельности.
1в Марке К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 47, с. 285.
17 См.: Там же, с. 288.
18 Марке #., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 341.
13

Капиталистический способ производства привнес в
разделение труда свою специфику, при которой
первоначальные свойства этой присущей равным эпохам формы
организации труда оказались «оттесненными»,
нивелированными. Эта специфика определяется разделением
трудовых операций, вызванным обслуживанием системы
машин. В основе такого разделения лежит подчиненность
непосредственных производителей орудиям труда. Однако
так было не всегда.
Разделение труда на его ранних ступенях
основывалось не на подчиненности орудиям труда, а на личных
качествах непосредственного производителя.
«Первоначально оно существует в семье, где оно стихийно
возникает из физиологических — половых и возрастных —
различий. Разнообразие индивидуальных организаций,
физических и умственных задатков становится новым
источником разделения занятий» 19. Вот это в высшей
степени примечательное «разнообразие индивидуальных
организаций», по-видимому, и является фундаментальным
основанием разделения труда.
«Для удовлетворения различных потребностей внутри
общины требуются различные виды деятельности:
различные задатки предрасполагают различные человеческие
натуры скорее к этой, чем к той деятельности. Отсюда —
разделение труда и соответствующие этому разделению
различные сословия» 20. В другом месте К. Маркс,
развивая ту же мысль, пишет, что разделение и распределение
самих операций происходят с учетом природных и
приобретенных способностей рабочего. Это не разложение
процесса производства на его механические элементы,
а разложение его с учетом того, что эти отдельные
операции должны выполняться как функции человеческой
рабочей силы 21.
Выявленная основа разделения труда не объясняет
его конкретно-исторических особенностей, а подводит
к некоторым общечеловеческим предпосылкам
организации общественного, комбинированного субъекта
деятельности, к свойствам индивидуальных ее участников,
образующих этот субъект. С этой стороны разделение труда
19 Маркс К„ Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 47, с. 326.
*° Там же, с. 317.
11 См.: Там же, о. 335.
14

есть кооперация индивидов с разными способностями,
и не просто разными, а дополняющими друг друга и тем
самым подтверждающими «их единство как
производительного совокупного организма».
Указанное обстоятельство придает связи между
участниками процесса характер взаимозависимости. «Поскольку
яри разделении труда, — писал К. Маркс, — какая-либо
одна сторона природной индивидуальности рабочего
получает, как природная основа, свое дальнейшее развитие,
она ставится на место его производительной силы р. долом
и превращается в некое особое качество, которое для
своего подтверждения на деле нуждается во
взаимодействии со всей фабрикой в качестве ее особой функции» 2Î.
Наличие такой взаимозависимости приводит к тому,
что общественная организация труда, применение
различных «общественных устройств» не только повышают
эффективность деятельности, но и оказывают глубокое
влияние на индивидов — участников процесса. При этом
создается некоторая целостность субъекта из
отличающихся друг от друга индивидов. Ее формирование
предполагает индивидуальные различия между ними и, что
особенно важно, способствует количественному и
качественному их умножению и индивидуальному развитию.
Однако отсюда не следует, что любые конкретно-
исторические формы организации труда, или, что то же,
организации его субъекта, предполагают личностное
развитие индивидов. Отнюдь нет. И здесь мы вплотную
подошли ко второму уровню общественной
организации.
До сих пор речь шла об организации труда
сравнительно ограниченных общностей индивидов, связи которых
между собой устанавливаются при осуществлении
относительно локальных процессов деятельности. А в
масштабах общества процессы кооперации и разделения труда
выходят за рамки рассмотренных принципов. Однако
дело не в этих количественных параметрах (хотя и они
играют свою роль), а в том, что рассмотренная выше
связь индивидов (организация труда) является
несамостоятельной, производной от другой. Этот второй уровень
в отличие от предыдущего может быть назван
организацией производства. Именно в рамках такой организации
м Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 47, с. 325.
П

устанавливается конкретно-исторический, меняющийся от
формации к формации способ связи между участниками
процесса деятельности, т. е. способ формирования
субъекта.
В каждом конкретно-историческом способе
формирования субъекта по-своему применяются абстрактные,
общечеловеческие предпосылки организации труда, в
том числе индивидуальные различия природных
задатков и приобретенных способностей участников процесса.
Использование этой предпосылки в рамках
капиталистического способа (его мануфактурного периода) К. Маркс
характеризует следующим образом: «Специфическим для
мануфактурного периода механизмом остается сам
совокупный рабочий, составленный из многих частичных
рабочих. Различные операции, попеременно совершаемые
производителем товара и сливающиеся в одно целое в
процессе его труда, предъявляют к нему разные требования.
В одном случае он должен развивать больше силы, в другом
случае — больше ловкости, в третьем — больше
внимательности и т. д., но один и тот же индивидуум не обладает
всеми этими качествами в равной мере. После разделения,
обособления и изолирования различных операций
рабочие делятся, классифицируются и группируются сообразно
их преобладающим способностям. Если, таким образом,
природные особенности рабочих образуют ту почву, на
которой произрастает разделение труда, то, с другой
стороны, мануфактура, коль скоро она введена, развивает
рабочие силы, по самой природе своей пригодные лишь
к односторонним специфическим функциям. Совокупный
рабочий обладает теперь всеми производственными
качествами в одинаковой степени виртуозности и в то же
время тратит их самым экономным образом, так как
каждый свой орган, индивидуализированный в особом
рабочем или особой группе рабочих, он применяет
исключительно для отправления его специфической функции.
Односторонность и даже неполноценность частичного
рабочего становится его достоинством, коль скоро он
выступает как орган совокупного рабочего. Привычка к
односторонней функции превращает его в орган, действующий
с инстинктивной уверенностью. . . Если, с одной стороны,
индивидуальный рабочий приспособляется к той
односторонней функции, с которой он связан всю свою жизнь, то,
с другой стороны, различные трудовые операции в такой
16

же мере приспособляются к этой иерархии
естественных и приобретенных способностей» м.
Следовательно, при капиталистической организации
производства достигается значительное развитие качеств
совокупного комбинированного субъекта
производственной деятельности. Но оно достигается посредством
персонификации односторонней способности, т. е. при такой
форме организации труда каждый индивидуальный
участник процесса превращен в исполнителя узко
специализированной функции и выступает как определенным обра-
8ом выдрессированная сила природым.
Такие отчужденные формы развития субъекта присущи
не только первоначальным, но и всем последующим
стадиям капиталистической организации производства.
«Машина, — пишет К. Маркс, — ни в каком отношении
не выступает как средство труда отдельного рабочего.
Ее differentia specifica заключается вовсе не в том, чтобы,
как это имеет место у средства труда отдельного рабочего,
опосредствовать деятельность рабочего, направленную на
объект; наоборот, деятельность рабочего определена таким
образом, что она уже только опосредствует работу машины,
ее воздействие на сырой материал — наблюдает за
машиной и предохраняет ее от помех в ее работе. Здесь дело
обстоит не так, как в отношении орудия, которое рабочий
превращает в орган своего тела, одушевляя его своим
собственным мастерством и своей собственной
деятельностью, и умение владеть которым зависит поэтому от
виртуозности рабочего. . . Деятельность рабочего,
сводящаяся к простой абстракции деятельности, всесторонне
определяется и регулируется движением машин, а не
наоборот» 2б.
Отчужденные формы развития родовых потенций
человечества присущи, как известно, всем эксплуататорским
способам производства. При капитализме они получают
крайнее выражение. Здесь предельно обострено,
доведено до антагонизма противоречие между интенсивным
развитием совокупного субъекта деятельности и
формированием частичного, ограниченного по своим способно-
*8 Маркс #., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 361—362.
и Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 110.
8» Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 203—204.
17

стям непосредственного производителя — индивида м.
В капиталистическом обществе при любых его
модификациях сам способ организации совокупного субъекта
деятельности, способ включения индивидов в эту
организацию опирается на эксплуатацию природных и
приобретенных способностей людей. Ведущей тенденцией является
повышение эффективности этой эксплуатации. Поэтому
в рамках данной конкретно-исторической формы развитие
осуществляется преимущественно в сфере самой
деятельности, совершенствования ее процессов и институций
в противопоставлении процессам индивидуального
развития непосредственных производителей.
Указанная особенность капиталистического общества
выдвигает на первый план организацию общественного
процесса деятельности, образование и развитие ее
совокупного субъекта, социальные механизмы его кон-
ституирования из реальных индивидов. И действительно,
в диалектико-материалистическом анализе
капиталистического производства как производства определенного
конкретно-исторического типа отношений между
индивидами главное место приобретает проблематика
организации взаимодействия участников материального и
духовного производств, а также работников сферы услуг,
т. е. всех основных областей социальной активности,
всех видов социальной деятельности. Мы не можем
углубляться в эту специальную область политэкономической
и общесоциологической теории, однако, главные выводы
К. Маркса, сформулированные в «Капитале» и других
работах — «Критика политической экономии», имеют
методологическое значение, причем не только для общей
теории деятельности, но и для ее психологического
аспекта. Поэтому необходимо воспроизвести эти выводы.
Как известно, никакое общество не может
существовать, если имеющаяся в его распоряжении рабочая сила не
На современном уровне развития производительных сил, в
условиях научно-технической революции, когда
перестраиваются основы соотношения «человек—машина», складывается
некоторая прослойка высококвалифицированных
рабочих-универсалов. Но это отклонение от «классического» для данной
формации типа непосредственного производителя не может изменить
основных принципов капиталистической организации
общественного процесса производства и соответствующего ему
субъекта.
18

будет приведена в действие, если эта сила не превращена
в созидательное движение, если, говоря словами
К. Маркса, не загорелось пламя труда. Природная форма
существования этой силы — индивидуальные организмы,
а человеческий способ ее применения и вместе с тем
социальная форма ее существования — соединение
индивидуальных энергий, потенций для непосредственно
совместной или опосредованно общественной деятельности.
Следовательно, уже в самой форме существования рабочей
силы заложена изначальная двойственность —
природного и социального, индивидного и общественного.
А в любой двойственности есть зародыш некоторого
противоречия«
Заметим, что рабочая сила 27 — это еще не
деятельность, понимаемая как осуществленная человеческая
активность, а лишь ее предпосылка. Значит, чреватая
противоречиями двойственность возникает еще до того,
как произошло превращение способности действовать
в саму деятельность. Отсюда следует, что, во-первых,
анализ деятельности методологически ошибочно начинать
с нее самой, т. е. рассматривать ее как некоторую
данность, некоторую простую нерасчлененную целостность.
При таком подходе неизбежны упрощение, огрубление,
схематизация данного явления, на самом деле весьма
сложного по способу своего конституирования. Для
понимания этой действительной сложности в высшей
степени важно не пропускать, не «проскакивать» этап
превращения способности действовать в осуществляемую
деятельность.
Во-вторых, из двойственной формы существования
рабочей силы следует, что приводится в действие не просто
единичная индивидуальная способность к труду, а
некоторая интегрированная способность, возникающая лишь
тогда, когда индивиды образуют во взаимодействии друг
с другом совокупный субъект труда.
%7 Понятие «рабочая сила» является, как известно,
соотносительным к понятию «труд», т. е. особенному проявлению
человеческой активности в сфере материального производства. Мы
применяем понятие «рабочая сила» в более расширительном смысло
за неимением другого общеупотребительного понятия для
обозначения человеческой способности действовать в составе субъекта
социальной деятельности.
19

Как уже было отмечено, общественный процесс
производства представляет собой, с одной стороны, создание
«материальных условий существования человеческой
жизни», с другой стороны, производство и
воспроизводство «самих производственных отношений, а тем самым,
и носителей этого процесса», т. е. индивидов. Причем,
и это для нас сейчас самое важное, индивиды
воспроизводятся не вообще, не как некоторые абстрактные
человеческие существа, а именно как участники общественного
процесса производства. Последнее обстоятельство
указывает не только на профессиональные, но и на социальные
различия между ними.
Рассматриваемые с этой новой стороны индивиды
группируются, организуются в масштабе общества по
качественно иному основанию, чем в процессах
профессионального разделения трудовых операций. Таким новым
основанием служат социальные функции, важнейшей из которых
с точки зрения общества становится функция приведения
в действие рабочей силы. В категориях производственных
отношений данная функция определяется отношениями
собственности на средства производства.
Исторические изменения форм собственности от
первобытнообщинной до новейшей социалистической есть вместе
с тем изменения общественной формы труда. В рамках
эксплуататорского общества он принимает
последовательно форму рабского, крепостного и наемного труда.
Этому соответствует превращение носителей рабочей силы
в классы рабов, крепостных крестьян и ремесленников,
промышленных и сельскохозяйственных рабочих и т. д.
Одновременно формируются противостоящие названным
классам классы собственников средств производства,
которые и осуществляют социальную функцию
приведения в действие рабочей силы путем прямого насилия над
работниками или экономического принуждения их
к труду.
Организация производства в антагонистическом
классовом обществе приводит к отчуждению от
непосредственных производителей власти над их рабочей силой и
передаче ее другой части общества — господствующему
классу. У непосредственных производителей отнимается
способность формировать из самих себя совокупного
субъекта производственной деятельности. Господствующий
класс на основе своей собственности на средства производ-
20

ства определяет комбинации индивидуальных носителей
рабочей силы, начиная с кооперации их на отдельных
производственных участках и кончая распределением
всей используемой рабочей силы по отраслям и сферам
общественного производства в целом. Вот это последнее
и составляет вторую (после приведения в действие
рабочей силы) социальную функцию организации
производства.
Методологически очень важно учитывать данную
функцию в теории деятельности, ибо в непосредственной связи
с этой функцией оказываются особенности обмена
деятельностями внутри материального производства, которые
одновременно являются особенностями социальной
организации субъекта труда. Историческая тенденция
проявляется в последовательно нарастающей
интенсификации обмена между отраслями и сферами общественного
производства, в том числе между городом и деревней,
между различными областями страны и целыми
регионами. Вместе с тем усиление этой тенденции при
капиталистическом способе производства выявляет и усугубляет
противоречия, характерные для
классово-антагонистической организации производства вообще.
О товарном производстве К. Маркс писал, что
общественный характер деятельности, как и общественная
форма продукта, как и участие индивида в производстве,
выступает здесь как нечто чуждое индивидам, как нечто
вещное; не как отношение индивидов друг к другу, а как
их подчинение отношениям, существующим независимо
от них и возникающим из столкновения безразличных
индивидов друг с другом. Всеобщий обмен деятельностями
и продуктами, ставший жизненным условием для каждого
отдельного индивида, их взаимная связь представляются
им самим как нечто чуждое, от них независимое, как
некая вещь 28.
Таким образом, в процессе развития общественного
характера деятельности интенсифицируются связи и
отношения между индивидами, обменивающимися своими
деятельностями и способностями. Однако это умножение
личных и безличных, опосредствованных контактов не
сближает людей, а, напротив, отчуждает их друг от друга;
растет обезличенность человеческих отношений. При этом
2* См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 100.
21

обостряется противоречие между индивидуальной формой
существования рабочей силы и общественным характером
ее использования. Социальные противоречия, как будет
показано ниже, переходят, проникают во внутренний
мир индивида, порождают глубокие возмущения в его
личностной организации.
Повышение производительности труда зависит от
совершенствования организации труда.
«Капиталистическое производство, — отмечает К. Маркс, — а стало быть,
регламентированное разделение труда внутри фабрики,
непосредственно увеличивает свободное разделение труда
внутри общества (совершенно независимо от
обусловленного массовым производством расширения сферы обмена,
мирового рынка), — тем, что оно делает труд
определенного числа рабочих более эффективным, следовательно,
постоянно высвобождает некоторую часть рабочей силы
для новых видов труда и тем самым одновременно
развивает дотоле скрытые или не существовавшие
потребности и виды труда для удовлетворения этих
потребностей» а*.
Стало быть, кроме названных выше функций —
приведения в действие рабочей силы и распределения ее по
сферам деятельности, — обнаруживается еще одна
функция организации производства. Она опять-таки наиболее
наглядно выступает при капиталистическом способе
производства, но вместе с тем свойственна всем
историческим эпохам. Сущность этой области организации
производства раскрывается в связи с еще одной
характеристикой деятельности — со временем.
«Деятельность измеряется временем, которое поэтому
становится также и мерой объективированного труда» 30.
В другом месте К. Маркс пишет: «Чем меньше времени
требуется обществу на производство пшеницы, скота
и т. д., тем больше времени оно выигрывает для другого
производства, материального или духовного. Как для
отдельного индивида, так и для общества всесторонность
его развития, его потребления и его деятельности зависит
от сбережения времени. Всякая экономия в конечном
счете сводится к экономии времени. Точно так же
общество должно целесообразно распределять свое время,
9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 47, с. 346.
0 Маркс А\, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 112.
22

чтобы достичь производства, соответствующего его
совокупным потребностям, подобно тому как отдельное лицо
должно правильно распределять свое время, чтобы
приобрести знания в надлежащих соотношениях или чтобы
удовлетворять различным требованиям, предъявляемым
к его деятельности» 31.
Сопоставление приведенных высказываний К. Маркса
позволяет обозначить содержание третьей функции
организации производства. Оно заключается в
последовательном сокращении времени, нужного для удовлетворения
существующих потребностей, и высвобождении части
рабочей силы для формирования новых потребностей и
соответствующих им видов деятельности.
Важнейшим историческим результатом развития
организации производства, наиболее непосредственно
связанным с его третьей функцией, является выход
деятельности за границы сферы необходимости, за границы
труда в отраслях материального производства.
Организация производства в классовом обществе
приводит к созданию из индивидов только противоречивой
целостности общественного субъекта, только на основе
деления этого субъекта на противостоящие друг другу
части общества. Одна из этих частей —
непосредственные производители, занятые в сфере материального
производства, — своим прибавочным трудом создает
материальное обеспечение для деятельности в сфере свободы,
для «не-труда», по выражению К. Маркса, которым
занята другая часть общества. «.Созидание. . . большого
количества свободного времени для общества вообще и для
каждого члена общества (т. е. созидание простора для
развития всей полноты производительных сил отдельного
человека, а потому также и общества), — это созидание
не-рабочего времени как стадии капитала, как и на всех
более ранних ступенях, выступает как не-рабочее время, как
свободное время для немногих»32. Полученное таким
образом свободное время служит развитию общественного
субъекта, которым становится общество в целом,
обогащению его «деятельных способностей».
К. Маркс отмечает, что «культивирование всех свойств
общественного человека и производство его как чело-
31 Маркс #., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 117.
83 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 216—217.
23

века с возможно более богатыми свойствами и связями,
а потому и потребностями, — производство человека как
возможно более целостного и универсального продукта
общества. . . тоже являются условиями производства,
основанного на капитале. Это создание новых отраслей
производства, т. е. качественно нового прибавочного
времени, представляет собой не только разделение труда,
но и отталкивание от самого себя определенного
производства в виде труда, имеющего новую потребительную
стоимость; представляет собой развитие постоянно
расширяющейся и все более всеобъемлющей системы видов
труда, видов производства, которым соответствует
постоянно расширяющаяся и все более богатая система
потребностей» 33.
Хотя все сказанное относится именно к совокупному
общественному субъекту, однако, как будет показано
ниже, выявленные здесь принципы формирования этого
субъекта имеют непосредственное методологическое
значение для исследования индивида как субъекта в
психологии. Даже краткая характеристика социальной
организации выявляет коренную особенность деятельности
как человеческой формы активности: то, что ее субъектом
всегда бывает некоторая совокупность непосредственно
кооперированных или опосредствованно связанных
общественными отношениями индивидов. Вне этих связей
любая активность единичного индивида деятельностью не
становится. Отсюда вытекает несколько методологических
положений, на которые следует опираться в
психологическом изучении деятельности.
Необходимыми предпосылками формирования субъекта
деятельности являются сами люди и объединяющая их
система организации. Очевидно, что последняя не дана
природой и возникает лишь как особый продукт
общественной жизни, как результат осуществления общественных
отношений. Общественные отношения создают из
конгломерата индивидов социальную общность, которая и
становится объединенным субъектом деятельности. Однако,
ограничиваясь только представлением о таком
макросубъекте, нельзя понять того, как он возникает из многих
индивидов, обособленных по природной форме своего
существования. Между природной обособленностью инди-
Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4С, ч. I, с. 386.
24

видов и их рабочей силой, с одной стороны, и общественным
характером деятельности — с другой, существует
противоречие, которое и разрешается при формировании
субъекта. Причем оно разрешается не раз и навсегда
данным способом, а по-разному в различные исторические
эпохи. В этом состоит первое из методологических
следствий для понимания деятельности в психологии.
Марксистско-ленинская теория раскрыла
сокровенный (классовый) смысл деятельности больших
социальных общностей — субъектов исторического процесса.
В конкретно-социологических исследованиях изучаются
общности меньших масштабов, являющихся субъектами
более локальных процессов деятельности.
К. Маркс раскрыл сложный путь формирования из
индивидов общественных субъектов деятельности. Причем
это относится не только к субъектам исторического
процесса, к большим общностям, но и к участникам
сравнительно ограниченных во времени и пространстве
процессов деятельности. Как было показано выше на
примерах из области организации труда, даже в небольших
объединениях людей возникают свойства коллективного
субъекта, отсутствующие у разрозненных индивидов.
Из этого вытекает второе методологическое следствие,
которое заключается в том, что процессы формирования
общественных субъектов деятельности могут быть поняты
лишь на основе применения диалектико-материалисти-
ческого принципа соотношения индивидуального и
общественного 34.
Однако и по сей день существуют старые
представления о логике перехода от индивида к обществу и от
общества к индивиду. Вместо разработки звеньев, которые
опосредуют этот переход в марксистском понимании
индивидуального и общественного, таких, как общественные
отношения и т. д., в психологии часто пользуются
простыми аналогиями общества и индивида. Подобные
попытки не дали конструктивных*5 решений вопроса о
соотношении индивидуального и общественного, а вместе
с тем не дали и методологических оснований для исследо-
Содержание этого принципа было подробно проанализировано
в наших работах: «О субъекте психической деятельности» (М.:
Наука, 1973) и «Диалектика человеческой жизни» (М.: Мысль»
1977).
25

вания деятельности на уровне индивидов (в том числе
в психологии). Деятельность индивида не может быть
простым аналогом деятельности общественного субъекта.
Искомое основание мы получаем в диалектико-мате-
риалистической теории личности, у самых истоков
которой, как свидетельствуют «Тезисы о Фейербахе»,
находятся деятельностный принцип и принцип
общественных отношений. Социологическое представление о личности
как о конкретно-историческом опосредовании системы
общественных отношений на уровне индивида дает
необходимое логическое звено на пути движения анализа
от общества к индивиду, для выявления перехода от
закономерностей общественной деятельности и конституи-
рования субъекта к индивиду. Нужно сказать, что
существует и обратный переход — от индивида к обществу.
Следует заметить, что и переход от общества к индивиду
и обратный переход представляют собой логическую
процедуру анализа соотношения индивидуального и
общественного. Если рассматривать этот переход с точки
зрения индивидных механизмов включения в
общественный процесс, то объясняется природа психического вообще
и процесс формирования индивида как субъекта и затем
его деятельности.
Общественные отношения задают характерный для
данной конкретно-исторической эпохи тип личности,
определяют совокупность ее общественно значимых позиций,
возможных и необходимых при данных общественных
отношениях, очерчивают характер ее общественной
активности в зависимости от классовой принадлежности.
Именно здесь возникают процессы, которые называются
социализацией личности и выражают направление анализа
от общества к индивиду. На индивидуальном уровне
общественные отношения выступают скорее как процесс,
некоторая цепочка общественных задач, которую решает
человек при осуществлении этих отношений в ответ на
требования общества. Другое направление анализа —
от индивида к обществу — выражает необходимость
исследовать встречный характер активности индивида,
который возникает в процессе соизмерения им
существующего типа, эталона личности со своими реальными
индивидуальными возможностями, особенностями и т. д.
Причем встречная активность личности не сводится к простой
адаптации. В движении анализа от индивида к обществу
26

вскрывается прежде всего процесс становления индивида
активно действующим членом данного общества, а потому
сюда относится не только занятие им 'общественно
значимых позиций, применение общественных норм, но и
их общественно значимое осуществление, их отстаивание
данным индивидом в его социальной жизни. Члены
общества могут быть дифференцированы на активных и
пассивных, а среди первых выделяются те, которые
проявляют максимальную общественную активность. Могут быть
выделены разные уровни общественной активности
соответственно иерархии социально значимых позиций,
а не простая совокупность социальных «ролей».
Конкретно-исторический тип личности не сводится
к эталону, к которому приравниваются реальные живые
индивиды (как это нередко понимают). Тип личности
характеризует самый процесс становления реального
индивида активным членом общества с точки зрения
существенных общественных критериев и уровней
активности. Этот процесс в действительности оказывается более
или менее противоречивым, он осуществляется более
индивидуальным или коллективным образом, он
осуществляется индивидом более или менее активно. Иными
словами, конкретно-исторический тип личности
определяет пространство, границы и характер реального
становления индивида членом общества.
Процесс этого становления имеет ряд характерных
этапов — достижение индивидом социальной зрелости,
занятие определенного места в обществе (и в смысле
профессиональной деятельности, и в смысле места в реальных
группах, общностях и коллективах). Эти этапы в целом
составляют характеристику способа жизни данного
индивида в данном обществе и образуют своеобразную
«онтогенетическую» линию социализации. В этом качестве они
должны стать предметом изучения социальной психологии.
Для общей психологии в ее понимании общественной
сущности личности методологически важно иное.
Процесс становления индивида активным членом общества не
есть одновременно процесс становления личностью в
психологическом смысле. Психология личности не есть
субъективная сторона объективного процесса социализации
индивида, а индивидуальный способ соизмерения
социально требуемого, социально необходимого, социально
желательного и т. д. с реальным «индивидным материалом»,
27

который складывается из природных, психических
возможностей и данных индивида, и реальным конкретным
процессом жизнедеятельности, в котором происходит это
соизмерение. Индивид начинает воспроизводить в
реальной жизни, в своих действиях, в своем сознании, в своих
чувствах найденный им индивидуальный способ
общественной активности. Психология раскрывает реальные
механизмы и причины, в силу которых в личности каждого
человека общие черты идеальной личности данного
общества выступают особенным образом. Психология не
ограничивается констатацией различий людей, а должна
раскрыть конкретные причины, конкретную обстановку
жизни, породившую ту или иную личность. Это не значит,
что психология уходит от идеальной модели, общего типа
личности, она раскрывает различия личностей и их
активности, связывая их с общими чертами, общим типом личности.
На пути к предмету психологии личности возникла
необходимость выделить категорию общественного
индивида. Даже из вышеизложенных предварительных
замечаний нетрудно заметить, что с этой категорией надо
связывать иное содержание по сравнению с тем, которое
подчас подразумевается.
В психологической литературе понятие индивида
интерпретируется преимущественно в связи с природными
и биологическими качествами человека в отличие от
понятия личности, характеризующейся социальными
качествами (Б. Г. Ананьев, А. Н. Леонтьев и др.). В
философской литературе (в целом уделяющей мало внимания
вопросу об индивиде) можно встретить точку зрения,
отводящую индивиду место единичного в триаде общего,
особенного и единичного. Иными словами, здесь индивид
рассматривается как единичное проявление, единичная
вариация всеобщего, общественной сущности человека
(В. П. Тугаринов и др.).
В отличие от этих точек зрения мы предположили, что
понятие индивида охватывает существенные
характеристики общественного бытия человека (а не только природ-
но-биологические) и им может быть обозначен особый
уровень общественной организации, который, однако, не
находится в ранге единичного. Это разработанное нами
понятие уже вошло в современные
теоретико-методологические исследования по психологии, что, по-видимому,
подтверждает его корректность.
.28

Индивидуальный уровень общественного бытия
служит особенной формой проявления социальных
закономерностей высшего уровня; через диалектику индивидуального
и общественного раскрывается, как индивидуальный и
общественный уровни взаимодействуют друг с другом.
На высшем уровне общественной организации и
общественного развития выявляются в качестве определяющих
конкретно-исторические закономерности: смены
формаций, типов общественного материального и духовного
производств; здесь существенны такие крупномасштабные
зависимости, как связь базиса и надстройки, типы
противоречий между производительными силами и
производственными отношениями и т. д. Каждому
конкретно-историческому типу общественной организации соответствует
расчлененная сеть достаточно специфических отношений,
системным образом связанных между собой.
Меняющиеся конкретно-исторические способы организации
характеризуются ведущими типами общественных
отношений, которые и проявляются в отношениях собственности,
производственных и других отношениях.
В этом системном подходе получает свое определение
и общественный индивид. Анализ трудов - К. Маркса
показывает все те существенные параметры и системы
отношений (производства, отношений собственности), в
которых и через которые он определяет общественную
сущность индивида. На основе этого анализа
открывается возможность воссоздать целостную интегральную
характеристику специфики индивидуального бытия. Это
в свою очередь дает право говорить об индивидуальном
уровне (или форме) общественного бытия, не сводя его
только к проявлению высшего уровня, но прослеживая по
всем основаниям взаимосвязь этого уровня с высшим
уровнем — крупномасштабных общественных
исторических закономерностей.
Таким образом преодолевается ограниченность
понятия «индивид» в его значении природного или единичного
существа и намечается задача вскрыть специфику
общественной организации индивидуальной формы бытия.
Связь ее с общественной формой оказывается многоплановой.
Ряд характеристик общественного индивида
непосредственно связан с соответствующими функциями
общественной организации, вытекает непосредственно из их
анализа. Например, индивид в качестве непосредственного
29

производителя в одних конкретно-исторических условиях
выступает лишь как рабочая сила, а в других (при
развитом социализме и коммунизме) — как субъект труда.
В историческом материализме существует целая
совокупность конкретно-исторических характеристик
общественного индивида (личность при социализме, личность при
капитализме, роль личности в истории и т. д.). Эти
характеристики, так же как конкретные исследования личности
в разных сферах социальной жизни (в семье, в сфере
досуга и т. д.), разрабатываются в рамках социального
подхода к индивиду и социологией личности. В самом
общем виде они характеризуют роль и место индивида
в общественной организации с точки зрения
закономерностей этой организации. Некоторые аспекты общественной
организации производства и жизнедеятельности
позволяют выделить регуляционные механизмы, адресованные
индивидуальному уровню общественного бытия.
Социальный подход к проблеме общественного индивида имеет ряд
характеристик, определяющих качество и способы
включения последнего в сложную структуру общественно-
исторического субъекта.
Кроме того, существуют социально-философские
характеристики, которые раскрывают индивидуальную
форму общественного бытия как специфическую и
относительно самостоятельную. Здесь выступают свои
^профилирующие» отношения. Например,
конкретно-историческим типам общественных отношений на уровне
производства, распределения, обмена и т. д. на
индивидуальном уровне соответствуют специальные формы
общения, особые коммуникативные способности, В
зависимости от типов общественных отношений последние носят
более коллективистический или индивидуалистический
характер, однако имеют и специфическую структуру,
поскольку эта общность объединяет реальных индивидов.
На этом уровне бытия человека выступают и
особенные формы деятельности, пропорциональные масштабам
активности реального индивида, а не только масштабам
общественного производства. Говоря о формах и
масштабах этой активности и деятельности, нельзя,
рассматривая индивида, отождествлять его деятельность
с деятельными возможностями совокупного
общественного субъекта, общества в целом. Такое отождествление
снимает главный вопрос об активных механизмах вклю-
30

чения индивида в состав коллективного субъекта. Эта
активность, разумеется, также имеет тот или иной
конкретно-исторический характер, поскольку отношение
реального индивида к труду меняется
конкретно-историческим образом, превращаясь из принуждения в
самодеятельность.
Нужно учесть своеобразие — возможности и
ограниченность индивидуального способа осуществления
общественной деятельности. Однако дело не только в том, что
деятельность индивида в обществе носит
пропорциональный его природным (физическим и т. д.) возможностям
характер, а в том, что она приобретает общественный
характер только через закономерности включения
индивида в состав совокупного субъекта деятельности. А этим
в свою очередь ставится важнейший вопрос о реальных
«движущих силах» общественного индивида, о формах
его побуждения, о масштабах его деяний. Переход от
деятельности совокупного субъекта к индивидуальному
субъекту опосредован целой системой отношений: его
местом в системе общественных отношений, местом в
системе общественного производства и т. д., учет которых
необходим, чтобы дать социальную характеристику его
деятельности.
Психологическое исследование ориентируется не на
фиксацию социальных условий вообще, а на выявление
социальных механизмов, действующих на уровне
индивида. Социальная детерминация рассматривается тем
самым в ее индивидуально-конкретном выражении, с точки
зрения механизмов общественной регуляции,
действующих именно на этом уровне, а не только на уровне и
в масштабах общества в целом.
• Это в свою очередь дает нам право говорить об
индивидуальной жизнедеятельности как особом процессе,
присущем данному уровню способе общественной
организации, характере воспроизводства жизни. «Какова
жизнедеятельность индивидов, — писал К. Маркс, — таковы
и они сами» Зб. Марксистская категория
жизнедеятельности является одной из самых конкретных, богатых
и сложных категорий. Не давая определения и даже не
перечисляя всех ее аспектов (что является специальной
задачей), можно отметить, что основное для нашего
зв Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 19.
31

анализа Марксово понятие жизнедеятельности включает
ее характеристики как закономерного объективного
общественного процесса.
Марксистский подход к анализу индивидуальной
жизнедеятельности не имеет ничего общего с
экзистенциалистским описанием некоторых внешних или частных
особенностей человеческой жизни. Марксистский подход
исключает понимание жизнедеятельности как
случайного, неповторимого процесса, так же как он отрицает
неповторимость, случайность, единичность индивида.
Рассмотрение индивида в единстве с процессом его
жизнедеятельности дает возможность выявить и типизировать
способы его взаимодействия с условиями и
«обстоятельствами» жизнедеятельности, с общим ее ходом. Тем самым
индивид перестает рассматриваться субстанционально,
а включается в качестве субъекта в процесс
жизнедеятельности, носящий объективный общественный характер.
На этой основе открывается возможность закономерно
дифференцировать те типы детерминации, которые
определяют индивида помимо него, от тех, которые
изменяются, регулируются, организуются и даже создаются
им самим. Индивид включается в закономерную
общественную связь причин и следствий своего способа жизни.
Общественный индивид не может быть определен как
абстрактно взятый вне того процесса, в который он
включен, от которого зависит и который в свою очередь
зависит от него. Выявить, какие же отношения и
зависимости и в каких формах определяет он сам, а какие не
зависят от него, — это и есть важнейшая социально-
философская задача. В нашей работе «Диалектика
человеческой жизни» была предпринята, попытка такого
анализа, который имел целью раскрыть специфические
формы организации индивидуальной жизнедеятельности
и процесс становления индивида социально зрелым
субъектом.
Определение индивида невозможно вне учета
общественного процесса производства и воспроизводства этого
индивида как социального и природного существа. Здесь
мы исходим из социально-философских положений,
разработанных С. Л. Рубинштейном, который, критикуя
экзистенциалистское понимание человеческой
(индивидуальной) жизни, развивает марксистское понятие
жизнедеятельности. Развивая тезис К. Маркса о том, что человек,
32

будучи продуктом обстоятельств социальной жизни, в
зависимости от конкретного хода истории сам начинает
изменять эти обстоятельства в исторически
желательном направлении, С. Л. Рубинштейн использует
понятие способа осуществления, принципиально отличное от
экзистенциалистского способа существования.
Опираясь на понятие «способ осуществления», можно
рассматривать индивида как субъекта особого рода,
специфика которого состоит в реализации своей
общественной сущности. Применяя к общественному индивиду,
который находится в процессе жизнедеятельности,
понятие субъекта, мы, с одной стороны, преодолеваем
ограниченность точки зрения, которая отрицает за ним право
на активность, самостоятельность, способность
саморегуляции. С другой — мы при этом исходим не из обычного
его значения как источника активности, носящего
произвольный характер, а имеем в виду определенный
уровень общественной организации — индивидуальный
уровень.
Постановка вопроса о человеке как «субъекте жизни»
на марксистской основе также принадлежит С. Л.
Рубинштейну. Он рассматривает жизнь как особый процесс,
включающий в себя человека, отношениями и действиями
которого он определяется, изменяется, направляется.
Специфика жизненного процесса связана с тем, как его
осуществляет субъект. Такая постановка вопроса, однако,
не отрицает объективной детерминации и вместе с тем
не позволяет понять этой детерминации вне человека
как субъекта.
Опираясь на эти положения, надо исследовать
объективную общественную организацию индивидуальной
жизнедеятельности, которая исходно представляет собой
специфическую интеграцию природных и общественных
процессов. Это тот исходный уровень, на котором выступает
диалектика природного и общественного и не зависящие
об субъекта способы организации. Общественная
организация индивидуальной жизнедеятельности раскрывается
через другой принцип — диалектику индивидуального и
общественного. Общественная организация субъекта
приводит к возникновению психического, субъективного как
той способности индивида к взаимодействию, без которой
невозможна совокупная деятельность субъекта. Психика
как «орган» общественной жизни индивида является.
33

таким образом, производной не от деятельности, а от
способа организации общественного субъекта из
индивидов. Однако это есть в известном смысле абстрактное
определение психики. Свое конкретное определение и
существование она получает только как свойство уже не
индивида, а личности. Личность же определяется через
конкретно-исторический способ организации субъекта в
социальных науках и через способ организации
жизнедеятельности в психологии. Поэтому психика как качество
и свойство личности также включается в отношения
жизнедеятельности. Возникновение психики на основе
решения противоречий индивидуальной жизнедеятельности
рассмотрено в нашей книге «О субъекте психической
деятельности».
Возникновение психики, субъективного в широком
смысле слова, в свою очередь приводит к усложнению
организации индивидуальной жизнедеятельности.
Вводится в действие новый тип противоречий — между
объективным и субъективным. Совокупность всех
противоречий — между природным и общественным,
индивидуальным и общественным, объективным и
субъективным — приводит к возникновению личности как системы
этих противоречий и как нового способа их решения.
При постановке проблемы индивида как субъекта
жизнедеятельности закономерно встает вопрос об
организации последней. Индивид вырабатывает
специфические, характерные именно для него способы решения
противоречий, отношений к обстоятельствам жизни, которые
и образуют психологию личности. Субъект, обладающий
психикой, благодаря своим специфическим качествам
включается в структуру организации жизнедеятельности,
усложняя ее, придавая ей более произвольный,
регулируемый и т. п. характер. Однако психика как низший
уровень качественно отличается от уровня психологии
личности по тем задачам, которые решаются объективно
каждым из этих уровней, каждой из форм активности.
На индивидуальном уровне бытия, таким образом,
появляются и свои «профилирующие» отношения, которые
оказываются связанными с отношениями высшего уровня
двояко: одни выступают как специфические формы
проявления социальных отношений высшего уровня,
другие — как специальные законы, по которым личность
включается в общественные формы жизни и деятельности.
34

Общественный индивид живет в условиях, присущих
данному обществу форм организации, и вместе с тем,
включаясь в них тем или иным образом, он развивается
и как член общества, и как его особенный участник, и
как активный общественный субъект. Каждое из этих
его общественных качеств в свою очередь должно быть
определено через совокупность отношений
индивидуальной жизнедеятельности.
Жизнедеятельность индивида определяется основными
типами общественных отношений, характером
общественной жизнедеятельности. Однако эта детерминация
проявляется на индивидуальном уровне общественного
бытия специфически. Например, ведущий тип
общественных отношений на индивидуальном уровне преломляется
через специфику места индивида в системе общественных
отношений. Принадлежность индивидов к
господствующему классу (при капитализме) или классу пролетариев
исходно определяет характер их жизнедеятельности. Для
первых это максимум свободного времени, доступность
любых, в том числе духовных, видов деятельности,
а отсюда определенный образ жизни (свобода выбора
занятий, возможность получения любого образования
и т. д.). Для вторых это максимум времени, отданного
общественно необходимой деятельности, невозможность
развить свои способности за пределами
профессиональной деятельности в силу ограниченности общей
культуры.
Эти характеристики жизнедеятельности, образа жизни
носят социальный характер. Однако психология,
исходящая из детерминации индивида социальными условиями,
не может их не учитывать. Нельзя говорить о
профессиональной деятельности, об образовании, о воспитании
вообще, не учитывая системного характера основных
составляющих жизни индивида, ключом к пониманию
которого служит принцип общественных отношений.
Поскольку отношения индивидуальной
жизнедеятельности выделяются по разным основаниям: по принципу
иерархии — как низшего уровня по отношению к уровню
общественного субъекта (регулируемого последним); по
принципу включения в состав общественного субъекта и,
пакопец, по принципу закономерностей общественного
развития и активности индивида — постольку в этих
случаях можно говорить о разных отношениях, которые
35

характеризуют индивида. В зависимости от
полученной системы оказываются и способы связи со всеобщими
формами, и его специфические отношения.
Индивидуальная жизнедеятельность есть конкретная
система общественных отношений, но взятая не в
масштабе всей конкретно-исторической организации
общества, а в масштабе индивида, соответствующем уровню
и формам его жизни. Исследуя принципы действия
общественных отношений в жизни конкретного человека, мы
подходим к этой жизни не эмпирически и описательно,
а с точки зрения внутренних закономерностей
индивидуального способа ее осуществления. Поэтому разпая
мера становления индивида общественным субъектом
(по всем основаниям) закопомерно определяется типом
общественных отношений. Индивид, с одной стороны,
включен в социальные формы жизнедеятельности —
исторические события, правовые, институциональные и
другие не зависящие от пего отношения, которые диктует
социальная организация. С другой — он в то же время
является действующим лицом (если не автором) событий
своей собственной жизни, ее ситуаций и дел, периодов
жизни, общения с людьми, организуя их определенным
образом, планируя, вмешиваясь в их ход. Первое есть
форма детерминации всех индивидов общественно
необходимыми условиями — необходимость труда и его
длительность, необходимость соблюдения правил общежития
и т. д., второе — детерминация общественным индивидом
условий и обстоятельств собственной жизни.
В отличие от понятий жизненного пути, судьбы,
биографии и других (мы не имеем возможности их здесь
подробно анализировать) категория жизнедеятельности
охватывает не один, а множество аспектов. Она
раскрывает не только особенности жизни человека, не только
характеристики ее как личной (частной) жизни или как
онтогенетического процесса — от рождения до старости
и смерти. По-видимому, категория индивидуальной
жизнедеятельности включает в себя, как некоторая более
конкретная и богатая, все эти понятия, все эти аспекты.
Но их включение в свою очередь требует раскрыть
разнообразные формы взаимодействия общественного индивида
(как активного, осознающего и изменяющего) с этой
действительностью в ее конкретных социальных формах.
Активность индивида — это не абстрактное проявление
36

его общественной сущности, а развернутое в
общественном времени, воплощенное в особые формы его общения
с людьми, участие в общественно необходимой
деятельности и т. д.
Здесь индивид является не только субъектом но
определению, но выступает как действительный субъект,
осуществляющий жизнедеятельность реально. Принципиалыю
различение отношений, через которые субъект
определяется как присущий индивидуальному уровню «способ
организации», от тех отношений, которые он реализует
в жизни (практически устанавливает с людьми реально
в трудовой деятельности и т. д.). В одном случае индивид
выступает как субъект по определению, методологически
задающему параметры анализа его бытия, в другом —
это субъект реального процесса жизнедеятельности,
осуществляемого во времени и пространстве, который он
воспроизводит ежедневно. В воспроизводство этого
процесса оказываются втянутыми конкретные обстоятельства
жизни данного индивида в их соотнесенности с ним как
субъектом (в их случайной или существенной роли).
Первое определение обще для всех ипдивидов, поскольку
оно составляет существенную характеристику данной
формы бытия человека. Второе — дает возможность
выявить различие людей в мере становления субъектом
жизнедеятельности, разный общественный способ ее
реального осуществления, разную меру активности личности.
Личность выступает здесь в процессе осуществления
жизни, характеризуется через устоявшийся типичный
способ жизни в его постоянно воспроизводящихся
качествах и отношениях. Согласно точке зрения,
сложившейся в психологии, формами активности индивида
являются познание, деятельность, общение. Однако
любая из этих форм индивидуальной активности не
проявляется в «чистом виде» общения, как такового,
познания, как такового, и т. д., а в контексте событий,
жизненных задач, занятий, дел, поступков, на которые реально
членится жизнедеятельность. Личность выступает как
система, относительно которой происходит
своеобразное членение жизни на определенные фрагменты, и как
своеобразный центр их связывания между собой (событий,
ситуаций, общений, дел и т. д.).
Марксизм дает основу для научного подхода к
индивидуализации, к индивидуальным качествам жизни че-
37

ловска: марксистский принцип индивидуального и
общественного позволяет охватить анализом разные способы
осуществления индивидами своей общественной сущности.
Индивид реализует общественную сущность в формах
своей жизни и деятельности, пропорциональных его
социальным и природным возможностям, в
индивидуальных формах. Вместе с тем в зависимости от
складывающихся жизненных социальных обстоятельств он
осуществляет ее типичным именно для него образом. Для
данной конкретной совокупности условий вырабатывается
типичный индивидуальный способ их связывания,
разрешения противоречий, что составляет основу
определения психологии личности. Такой подход к
индивидуальному осуществлению жизни, не сводя ее к неповторимым
обстоятельствам, позволяет попять типичность данной
личности соотносительно именно с ее жизнью, а это
отношение рассматривать как закономерное. Для личности
характерна особенная координация событий, дел,
занятий, поступков в жизни, особенное соотнесение их по
важности, значимости, своеобразное распределение их
последовательности, периодичности, темпов и т. д. Здесь
выступают и способы осуществления общественной
сущности самим индивидом, т. е. его качества как субъекта.
Мера зависимости индивида от обстоятельств его жизни
и мера его способности изменять, отодвигать, отменять
действие этих обстоятельств, т. е. направлять свою жизнь,
формировать свой способ жизни, определяются на основе
его общественной позиции. Т. е. его общественная
сущность определяет способы отношения к лЗДям и способы
включения в общественно необходимую деятельность,
пронизывает все формы активности человека, все его
глубоко индивидуальные проявления; оп «в своем
индивиду альпейшем бытии, является вместе с тем
общественным существом» зв.
Надо дифференцировать задачи, которые затрагивают
индивидуальные судьбы, но решаются не
индивидуальным путем, а только средствами общества (путем
организации производства), от тех задач, которые может
решать только индивид. Тогда можно выявить и поле его
общественной активности, определенное объективно по
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Госполитиз-
дат, 1956, с. 587.
38

разным основаниям, и специфику его индивидуальных
возможностей, решений, специфику его активности.
«Место» индивида в жизнедеятельности,
определяемое общественными отношениями, характерная для него
общественная позиция, общественный способ связи
индивида с его жизнью служат основой определения личности
и основой выявления ее активности. Общественная
активность личности в свою очередь проявляется в ее
отношении к деятельности. Если личпость характеризуется
по ее деятельности, которая в свою очередь определяется
как соотношение цели, орудий и результата, то
закрывается возможность проследить разные отношения и
способы включения личности в деятельность. Соответственно
при таком подходе выпадает различие личностей в
осуществлении деятельности (формальное выполнение
деятельности или творчество, отдача всех сил) и, главное,
разные последствия этой деятельности для развития
личности. (Простое исполнение деятельности не развивает
и даже не обогащает личность.)
Личность определяется не через абстрактную
структуру деятельности, а через конкретную систему связей
и отношений жизнедеятельности, в которых индивид
занимает общественно определенное место п определенное
место занимает его деятельность. Последняя составляет
сущностную характеристику жизнедеятельности, по
отношение личности к деятельности складывается самым
различным образом, по разным, но закономерным
основаниям, поэтому не сводится к исполнению последней.
Активность личности состоит также в способности
выдвигать новые общественные задачи и дела, брать на себя
ответственность за их решение и т. д.
Деятельность личности выступает в ее реальной
жизнедеятельности в разных формах: это прежде всего
общественно необходимая деятельность — труд, это такие формы
деятельности, как овладение культурой — образование,
воспитание (себя и других людей) и т. д. Кроме того, к
формам деятельности личности относятся и ее поведение,
поступки по отношению к другим людям, а также
социальная деятельность, которая направлена на
изменение социальной действительности, решение общественных
задач, участие в жизни коллектива и т. д. Активность
личпости реализуется в конкретном отпошепип к
общественно необходимой деятельности. Одним из главных
39

показателей этого отпошения является качество
осуществления деятельности. Совершенствование в отличие от
простого исполнения деятельности в свою очередь
обогащает личность, приводит к ее развитию, тогда как
несовпадение активности личности и деятельности
порождает поиски вне деятельности лежащих «подкреплений».
Только определив личность как субъект
жизнедеятельности, можно вообще рассматривать отношение «личность—
деятельность» в психологии. Как показано выше, личпость
определяется через систему отношений
жизнедеятельности, в число которых, конечно, входит и деятельность.
По, только выявив и место личности в системе отношений
жизнедеятельности, и место в них общественно необходимой
деятельности, мо^жно говорить о том, каково отношение
личности к общественно необходимой деятельности.
Только идя этим путем —путем выявления объективных
задач и требований, диктуемых жизнью, отношениями
между людьми, необходимой деятельностью,
обстоятельствами и ситуациями, можно выявить конкретно, что
могла сделать личность в данных условиях (требованиях,
обстоятельствах, ситуациях, отношениях) и что она
реально сделала и, главное, как она это сделала. Здесь
появляется возможность охарактеризовать личность через
способ реализации основных жизненных отношений. «Мне
кажется, однако, — писал Ф. Энгельс, — что личность
характеризуется не только тем, что она делает, но и тем,
как она это делает»37.
Подход к личности через ее жизнедеятельность
предполагает преодоление эмпирического ситуативного
понимания активности личности. Последнее проявляется
в объяснении активности через отдельные акты, поступки,
действия, возникающие в отдельных ситуациях.
Активность личности, выявленная в масштабах всей
жизнедеятельности, позволяет понять все субъективные — и
сознательные, и деятельные — формы активности,
обобщения своей жизни; личность устанавливает смысловые
связи между отдельными задачами, делами, ситуациями.
Создаваемая личностью, достигшей зрелости, программа
всей жизни, включающая жизненные цели, планы,
перспективы, жизненное мировоззрение, есть открытие
8? Маркс /Г., Энгельс Ф. Об искусстве: В 2-х т. М.: Искусство, 1957,
т.1, с. 29.
40

смысла жизни. Это — достижение и завоевание личности
на определенном этапе жизни. Способность ставить
разумные, реальные, достижимые данной личностью при
дайной совокупности обстоятельств цели, способность
личности проводить в жизнь свою программу через цепь
внешне не связанных задач, обстоятельств, ситуаций,
которые могут препятствовать, мешать и т. д. достижению
этих целей, — все это проявления активности личности.
Активность личности выражается в том процессе
организации своей жизни, в котором личность отодвигает одни,
приближает другие ситуации, преодолевает препятствия,
проводя свою жизненную линию. Придание единого
осмысленного характера всему, что в ней происходит
и что она совершает в жизни, есть особая интегративная
способность личности.
В психологии эта способность отмечается как одна
из характеристик личности наряду с ее направленностью.
Однако вне объективного общественного процесса
жизнедеятельности интегративная способность личности
получает лишь абстрактное, умозрительное объяснение.
Только учитывая структуру общественной
жизнедеятельности индивида, такие ее формы, как события, задачи,
ситуации и т. д., их фрагментарность, можно понять
ту интегрирующую и направляющую способность личности
к организации своей жизни, которая составляет ее особую
активность. Личность не просто устанавливает
последовательность и связь событий, занятий, дел. Она не просто
учитывает их общественную детерминированность, их
объективный характер, но и их изменяемость,
динамичность, важность и т. д. Последпие должны быть учтены
адекватно, чтобы личность могла определять и
распределять меру и формы своего участия, вмешательства,
усилий. В каких-то случаях объективный общественный
характер событий требует определения точного момента
вмешательства в их ход, своевременности участия
личности в их осуществлении. В каких-то случаях речь идет
о необходимости максимального субъективного
напряжения сил для разрешения объективной общественной
ситуации. Когда-то существенно предвидение возможного хода
событий любого личного или общественного плана для
определения того, какие именно поступки, меры и т. д.
могут быть предприняты в настоящем. Иными словами,
личность и в своей личной жизни, и в общественной
41

жизни так или иначе включается в цепь объективно
связанных или, напротив, обособленных общественных
процессов, ситуаций, событий. Она изменяет способы их связи,
последовательность, включаясь в цепь причин и
следствий. Она сама становится началом и причиной новых
связей и цепи событий и т. д. Все перечисленное и есть
те специфические формы активности общественного
индивида, которые в данном аспекте выступают как
психология личности.
Построение и организация личной жизни — выбор
профессии, спутника жизни, завязывание характерного
только для данного человека узла значимых отношений,
событий и дел есть проявление, итог и одновременно
предпосылка дальнейшей активности личности, есть
ее объективное выражение. Определение своего места
и участия в общественной жизни, в жизни коллектива,
выработка общественного жизненного мировоззрения,
определение основных ценностей и готовность провести
их в жизнь и есть формы той активности, которая
называется психологией личности. Эта активность
проявляется и в выборе альтернатив, и в принятии решений,
и в определении верного жизненного пути, и в умении
соразмерять свои личные (природные, психические,
личные возможности) с масштабами решаемых задач, за
которые человек борется, — все это сферы и формы
активности личности. Только исследуя закономерные
соотношения личности с жизнедеятельностью, можно выявить
и научно определить те особые способности, которые до сих
пор мало попадали в поле зрения психологии, являющиеся
коренными проявлениями активности личности.
Это — умение мобилизовать свои возможности,
концентрировать свои природные и психологические силы;
это — умение вырабатывать социально зрелое,
реалистическое понимание хода жизни, общественных событий,
соотнести его со своими возможностями; это — умение
не только приспособиться к окружению, но найти или
изменить свое место в жизни, начиная от выбора
профессиональной деятельности, включая свою общественную
роль, кончая последовательным отстаиванием своей
жизненной позиции, линии вопреки трудностям,
случайностям и т. д. Здесь сплавляется в единое целое и
способность личности трезво оценивать объективный ход
событий, свое в них участие, последствия для других людей,
42

и способность идти на трудности, разрешать противоречия,
мобилизовать себя и других и т. д. Характер жизни
разных людей в этом смысле достаточно различен. Одним
приходится подниматься на такие вершины напряжения,
активности, ответственности очень редко, другим — почти
постоянно. Однако дело не в этом различии, а как раз
в том, что здесь просматривается особенная целостная
способность личности.
Объективный ход личпой жизни человека не всегда
и не во всем носит закономерный характер: здесь
включается роль случайности (встреч, событий, ситуаций).
Однако участие личности придает жизпи в целом
типичный именно для данной личности характер. Особенпые
проявления общественных закономерностей на
индивидуальном уровне почти не изучены. Они трудны для
изучения в силу того, что особенно велика здесь роль
субъективного фактора. Но недостаточно указать на роль этого
фактора, даже на то, что личность включена своей
активностью в связи причин и следствий, общественных и
личных процессов, событий, ситуаций. Надо попытаться
отделить закопомерные последствия активности личности
от случайных, существенные —- от второстепенных. Это
можно сделать тогда, когда выяснится, какие
закономерности общественной и личной жизни практически не
ускоряются и не нарушаются вмешательством отдельного
человека, какие закономерности требуют этого
вмешательства, причем именно на определенном этапе и в
определенных формах. Индивидуальный уровень
общественного бытия связан с особым качеством — личного
осуществления общественных процессов в отличие от их безличного
протекания. Если же, как это иногда делают психологи,
расчленить личность на отдельные субъективные качества
и свойства — сознание, волю, чувства, то даже путем
их скрупулезного анализа невозможно понять
закономерные способы связи сознания и действия, воли и чувства,
которые раскрываются только на основе закономерного
соотношения активности личности и хода ее жизни,
нельзя понять ее общественные движущие силы.
Выше мы указали на некоторые качества личности,
ее интегральные способности, которые просматриваются
только в связи с жизнедеятельностью, во-первых. Эта связь
оказывается социальпо типичной, во-вторых. Активность
личности раскрывается в связи с жизнедеятельностью
43

как целостпым процессом, в-третьпх. Наконец,
жизнедеятельность имеет типичную для индивидуального уровня
структуру, подразделяется на пекоторые фрагменты —
профессиональных занятий, общественных задач,
общений и т. д. Каждое из этих качеств жизнедеятельности
должно стать специальным основанием исследования
личности. Это и даст некоторую специализацию определений:
социально-психологического* аспекта личности в связи
и отличии от общепсихологического аспекта, затем
личности в труде, а также мпогих других.
Мы здесь намечаем лишь общеметодологические подходы
к проблеме личпости с точки зрения принципа
жизнедеятельности, а тем самым весьма предварительно
выделяем аспекты будущего исследования. Важно еще раз
подчеркнуть, что категория жизнедеятельности в силу
своей конкретности, с одной стороны, требует
расчленения аспектов исследования, но с другой — и это сейчас
главное — составляет системное качество, отвечающее
принципу общественных отношений. Поэтому, когда
предметом специального анализа становится отношение
личности к деятельности, надо иметь в виду и социально
обусловленное место профессиональной деятельности
в жизни личности (определенное через систему
общественных отношений), и место личности в этой деятельности
(определенное через систему производственных, а также
коллективистских отношений), а также место личности
в ее жизнедеятельности, которые раскроют нам основную
общественную направленность, социальную активность
личности. Вне такой сущностной системы координат
истинные движущие силы личности в деятельности останутся
нераскрытыми.
Иначе говоря, если вернуться к вопросу о соотношении
понятий, то понятие личности в психологии отличается
от общего социально-философского понятия
общественного индивида, однако понятие общественного индивида,
включенного в специфический для него процесс
жизнедеятельности, лежит в основе любого из специальных
понятий личпости (в социологии, этике, психологии).
Попятив общественного индивида раскрывает диалектику
общественной активности индивида и его конкретпо-исто-
рической зависимости от условий жизнедеятельности, опо
раскрывает типичные способы включения обществеппого
индивида в состав общественного субъекта, в процесс
44

общественного производства, в собственную
жизнедеятельность. В книге «Диалектика человеческой жизни»
подчеркивается, что даже .собственная личная жизнь
индивида является отчужденной от него или, напротив,
он выступает ее субъектом в зависимости от характера
общественных отношений.
Сказанное в свою очередь означает, что
распространенное в психологии представление о социальной
детерминации как внешней неправомерно. Все основные параметры
индивидуальной жизнедеятельности сущностно
определены типом общественных отношений, все механизмы
и способы включения индивида в общество, его связи
с другими людьми, его потребности и побуждения
общественно обусловлены. Причем эта детерминация и на
индивидуальном уровне носит сущностный характер,
т. е. представляет основные социальные причины,
движущие силы жизни и поведения людей.
Такой сущностной детерминацией проникнуто и
марксистское понятие субъекта, примененное к
индивидуальному уровню бытия человека. Понятие субъекта никак
не может применяться как эпитет по отношению к
категориям деятельности, сознания, активности, как оно,
к сожалению, нередко употребляется. Понятие субъекта
не просто обозначает того, кто действует, сознает,
относится и т. д. Оно исходно характеризует то, как субъект
осуществляет действие, как осознает мир в зависимости
от его социальной позиции, от социальных определений
его общественной сущности. Поэтому через понятие
субъекта передается и мера его активности, и
направленность, и социальная сущность сознания, действия,
отношений. Поэтому в свою очередь понятие субъекта
индивидуальной жизнедеятельности исходно включает
общественную обусловленность. Процесс и мера
становления субъектом жизнедеятельности определяются
характером общественных отношений, что, в частности,
проявляется в факте принадлежности или отчужденности от
индивида его личной жизни, его общения с другими и т. д.
Однако далее именно на этой основе и в этом качестве
мы используем понятие субъекта жизнедеятельности в
методологических целях для анализа форм и способов,
пределов активности личности (на индивидуальном
уровне). Попятив субъекта методологически дает
возможность выделить разные формы, уровни психической и со-
45

знательной, личностной активности, которые были
упомянуты выше.
Индивидуальный уровень общественного бытия
характеризуется тем, что общественные процессы, отношения
и противоречия осуществляются и разрешаются
субъектом, а не носят безличного характера. Задача состоит
в том, чтобы выявить те способы решения противоречий
жизнедеятельности, которые аккумулируются в развитии
ее субъекта. Через конкретно-исторические противоречия
жизнедеятельность характеризуется как
реально-общественный, конкретно-социальный процесс. Кроме них,
существуют противоречия природного и общественного,
индивидуального и общественного, объективного и
субъективного, которые приводят к «возникновению» личности.
Однако, кроме всех этих противоречий, задающих
позицию индивида по всем основаниям, возникает другая
группа противоречий, связанная со способами включения
в этот процесс самого субъекта (например, противоречия
могут создаваться характером действий субъекта — их
неадекватностью, несвоевременностью и т. д.).
Способ решения противоречий есть специфическое
качество индивида как субъекта. Каждый индивид
вырабатывает свод способ, свою логику организации
жизнедеятельности или в смысле ухода от этих противоречий, их
сглаживания, или, напротив, заострения. Нельзя сказать,
что индивид «решает» противоречия своей жизни тем, что
их снимает и устраняет, но можно сказать, что и его
жизнедеятельность, и он сам как субъект осуществляются через
постоянное возникновение, развертывание и разрешение
различного рода противоречий. Индивид является
субъектом, повторяем, не потому, что он устраняет
противоречивость своей жизни, а потому, что он постоянно (вольно или
невольно) участвует в их развитии, заострении или
ослаблении, что само развитие противоречий связано со
способами включения субъекта в жизнедеятельность.
Независимо от того, решит ли он их в конечном итоге, он их
постоянно решает. Типы противоречий характеризуют
закономерный и случайный ход жизнедеятельности, ее
прогрессивный или регрессивный характер. Одни противоречия,
будучи противоречиями его собственной жизни, и
возникают, и решаются без его участия. Другие возникают
помимо него, но могут быть решены только им самим,
третьи и вызваны, и разрешаются субъектом. Некоторые
46

противоречия вообще не могут быть сняты, представляя
характеристику развития индивидуальной
жизнедеятельности в ее качественной определенности.
Некоторые противоречия выступают как субъективное
проявление неразрешимости объективных общественных
противоречий. Агрессия, которую буржуазные социальные
психологи приписывают природе человека, его
изначальным свойствам, является конкретным
социально-психологическим проявлением противоречий капиталистического
общества — противоречия природного развития
способности личности и ее социального принуждения. При социа •
лизме, напротив, способность личности выступает как
полностью раскрытое и общественным образом развитое
природное, а личность сама включается в деятельность
в соответствии со своими особенными природными
возможностями, становится субъектом их развития.
Точпо так же в «обход» личности используются при
капитализме в общественном производстве ее способности
и в другом смысле: распределение индивидов по сферам
деятельности осуществляется не по их индивидуальным
способностям, а в связи с задачами совокупного субъекта,
отвечает его потребностям. Здесь на индивидуальном
уровне и возникает противоречие между стремлением
индивида развить свои особенные задатки, превратив
их в способности, и теми способностями, которых требует
от него необходимый труд. Этому принудительному
характеру развития способностей человека при капитализме
К. Маркс противопоставляет принцип коммунизма:
развитие богатства человеческой природы как самоцель 38.
Противоречия капитализма находят свое выражение
на индивидуальном уровне и по линии интенсификации
человеческой деятельности — ее субъективной
напряженности, которая диктуется и техническим прогрессом,
и требованием производства прибавочного продукта.
Интенсификация деятельности индивида на основе
социального принуждения к труду также порождает противоречие
с естественным способом активизации индивидом
деятельности, соответствующим его природным возможностям,
естественным силам.
У индивида как участника общественно необходимой
деятельности возпикают особые способности, которые
88 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 476.
47

можно обозначить как способности к коммуникации,
самоорганизации, к актуализации человеческого способа и
образа действия. Наличие этих способностей как
психических качеств, развившихся в определенных пределах,
требует возможности для индивида соотнести и связать
их особым для него образом. Но именно это качество
отрицается общественным способом принуждения к труду
при капитализме. Потребность и готовность индивида
стать субъектом деятельности отрицаются припудитель^
ным характером труда при капитализме. С одной стороны,
общественно необходимая деятельность порождает
психические «силы» и способности, требующие самодеятельности
для индивида, с другой — тип общественных отношений
отрицает возможность подобного их использования. Далее,
развитие способности к односторонней (частичной в смысле
разделения труда) деятельности и невозможность
осуществить ее целостньш образом на одном полюсе порождают
на другом отсутствие субъективной потребности в труде,
отрицательное отношение к труду. Потребность в труде
сохраняется в другом своем качестве — только как
потребность в поддержании своего существования, своей жизни.
Только при социалистических общественных отношениях
труд превращается из необходимости в потребность как
личностную потребность, а не средство поддержания жизни.
Итак, противоречия в способах организации
совокупного субъекта проявляются и на уровне общественного
индивида в его психике и личности. Так, в
антагонистическом обществе само развитие индивида осуществляется
таким образом, что, совершенствуя одну какую-то
способность в единстве с развитием техники, оно идет в обход
его развития как личности. Это порождает специфические
противоречия в сфере субъективного, которые являются
специфическим выражением объективных противоречий.
И психика, и психология личности как субъективные
формы активности не существуют вне сферы объективных
отношений, вне социальных механизмов приведения в
действие индивидов, вне их социальных способов связи
между собой, вне общественных способов присвоения ими
«родовой» сущности. Важно подчеркнуть, что здесь
субъективные качества есть способы разрешения личностью
противоречий между индивидуальной активностью и
общественным характером ее использования, между
стремлением к целостности и общественной «частичностью» лично-
48

стп, между стремлением 'к саморегуляцип и
невозможностью ее осуществления. Психика, психология личности
возникают как «органы» общественной жизни на
индивидуальном уровне, опи есть «органы» индивида, однако
от самого этого факта он не становится их субъектом,
поскольку не оп приводит их в действие. Но психология
личности воплощает в себе однобокие или многосторонние
общественные способы использования ее активности,
а также порожденные ими черты психики и личности.
Ход к пониманию социальной обусловленности
психологии личности идет от ее общественной позиции, которая
может быть различной для разных людей в одном и том же
конкретно-историческом обществе. Отношения и
противоречия жизнедеятельности личности закономерно
обусловлены ее местом в обществе, среди людей, в коллективе.
Реально по отношению к каждой личности может быть
найдена целая совокупность таких «мест», взятых по
разным основаниям. Здесь напрашивается аналогия с
организацией общественного субъекта. Подобно
общественному «организму», по выражению К.Маркса, который
закономерным образом связывает все сферы, стороны своей
жизнедеятельности, согласует ее сложные и расчлененные
моменты, личность осуществляет синтез всех своих
позиций в жизни, способностей и «органов» общественной жизни.
Позиция личности в общественных отношениях,
определяющая ее возможности, с одной стороны, и
способность ее в качестве общественного субъекта производить
изменения в общественной действительности как мера
реализации этих возможностей — с другой, — таковы две
стороны объективного подхода к анализу любых форм
активности личности: ее общественных чувств, сознания,
воли и действий. Оценка субъективных возможностей
и их реализации в действиях личности не может быть
осуществлена абстрактно, безотносительно к объективным
условиям, в которых она находится. Только тогда можно
говорить, что сделал данный человек, если известно, что
в данном положении, в данной позиции он в принципе
мог сделать. Позиция ипдивида в общественных
отношениях является именно этим критерием. (Конечно, иногда
бывает, что он сделал нечто и сверх того, что он мог
сделать в данной общественной позиции). Без такого
методологического подхода определение активности (начиная
от сознания и кончая действием), в том числе и действен-
49

ностн самой личности остается беспочвенным и
абстрактным. Личность всегда сознает, относится, действует —
это модус ее способа существования, однако к способу
и мере проявления активности должно подойти
объективно, т. е. с точки зрения общественных критериев.
Последние лежат не в сфере абстрактных предметов,
а в сфере (более или менее) активных способов включения
личности в общественные отношения. Соответственно
именно в этой сфере и нужно искать критерии
объективного подхода и к сознанию, и к деятельности личности.
Позиция личности в общественных отношениях
меняется не ею самой, а объективным общественным образом,
следовательно, ее субъективность, выражающая и
реализующая эту позицию, детерминируется объективно.
Иногда активность субъекта проявляется в объективных
общественных изменениях, где он также объективно
реализует свою субъективность. Это иная общественная
детерминация и соответственно особая роль личности —
историческая роль, которая, как таковая, выходит за пределы
нашего исследования. Однако методологически она
означает необходимость не только исследовать общественную
активность личности в заданных общественных пределах,
но и учитывать то качество личности, ее «высший» предел,
когда она выступает субъектом исторического творчества.
Однако и «позиция» личности в общественных
отношениях, и «позиция» ее в составе коллективного
общественного субъекта (нуждающаяся в специальном
исследовании) есть лишь два «предела», которые представляют
обширное поле общественной активности индивида. Эти
характеристики, являясь как бы границами возможной
активности личности в общественном отношении,
становятся основаниями, по которым она рассматривается
и определяется в психологии. Должна быть, по-видимому,
определена целая иерархия типов противоречий,
свойственных развитию личности при разных типах
общественных отношений, чем соответственно дается простор
или ограничиваются возможности развития личности.
Такое «снятие» противоречий может осуществляться самой
личностью, но приводит все к большему углублению ее
противоречия с общественной действительностью. Возможны
способы решения противоречий, которые приводят к внутреннему
расколу самой личности. Такова возможная типология
личностных противоречий только в рамках антагонистиче-
50

ского соотношения личпости и общества, в буржуазных
общественных отношениях. Однако в развитии
буржуазного общества от его зарождения до стадии загнивания,
разумеется, изменялась типология противоречий
индивидуального и общественного, поскольку менялась
общественная возможность свободы и развития
индивидуальности для личности. Буржуазная личность прошла все
атапы своего развития — от расцвета индивидуализма
до превращения личности в мариопетку. Она всегда
платила назначенную обществом цену за это свое развитие,
была ли той ценой внутренняя трагедия раздвоения
личности, потеря ею собственного «лица», или открытый
конфликт с обществом.
Другая типология развития личности через
противоречия в социалистическом и коммунистическом обществе:
здесь иное соотношение индивидуального и общественного.
Соответственно должна быть прослежена нарастающая
тенденция к гармоническому разрешению самого
противоречия индивидуального и общественного.
Проблему соотношения желаний, намерений
общественных субъектов и меру их реализации в зависимости
от объективной общественной необходимости обсуждают
в своих письмах К. Маркс и Ф. Энгельс. К. Маркс пишет
Ф. Лассалю: «Зикипген и Гуттен (герои драмы Лассаля. —
К. А.) должны были погибнуть, потому что они в своем
воображении были революционерами . . . стали, с одной
стороны, проводниками современных идей, а с другой
стороны, на деле представляли интересы реакционного
класса» 39. Ф. Энгельс пишет о тех же героях Лассалю:
«Тут и получается то трагическое противоречие, что оба
они стояли между дворянством. . . с одной стороны,
и крестьянами — с другой. В этом и заключалась, по-
моему, трагическая коллизия между исторически
необходимым требованием и практической невозможностью
его осуществления» 40.
И К. Маркс, и Ф. Энгельс соотносят объективную
необходимость как историческую возможность (в данном
случае невозможность) действия и субъективные цели
(намерения, воображение и желания) героев Лассаля, которые
приводят к противоречию «между исторически необхо-
99 Марке Ä"., Энгельс Ф. Об искусстве, т. 1, с. 25.
40 Там же, с. 31—32.
51

димым требованием и практической невозможностью его
осуществления». Этот подход подводит к пониманию
противоречия между субъективными исторически
обусловленными намерениями (отношениями, целями,
желаниями) личности и объективной возможностью их
реализации. Но это в свою очередь означает, что никак
нельзя оценивать личпость только по ее сознанию, ее
целям и намерениям.
Проведенный анализ показывает, что в трудах
классиков марксизма-ленинизма нет единственного понятия
предметности деятельности. В предметной концепции
деятельности, получившей распространение в психологии,
деятельность рассматривается абстрактно, в отрыве
от субъекта. Классики марксизма-ленинизма дают
системный анализ деятельности, выявляют разные качества
деятельности: как труда, производства, практики.
Важнейшей задачей психологии является актуализация
марксистского понимания деятельности как неотторжимой
от субъекта (в смысле общественных форм ее
организации) и субъект-субъектных отношений.
Задача, которую мы решали в главе.I, — вскрыть
социальный аспект марксистского понимания деятельности,
ее общественную форму, — выросла из требований
психологической науки. Общение становится специальным в
отличие от деятельности разделом психологической науки и
ее методологическим принципом. Последний в свою очередь
требует актуализации соответствующего аспекта
марксистской категории деятельности, а именно в ее связи с
субъектом, с общественными отношениями, т. е. ее общественной
формы. Если отрицается связь субъекта и деятельности,
то отрицается и объяснение деятельности через
общественные отношения. Через принцип общественных отношений
вскрывается одновременно связь субъекта с деятельностью
и отношения субъекта с другими субъектами.
Следующая задача — спуститься от уровня общественно-
исторического к индивидуальному, от уровня
философского исследования к конкретно-научному — потребовала
раскрытия специфики индивидуального способа
общественного бытия, специфики индивидуального субъекта.
Теперь мы переходим к его исследованию, основываясь
уже на методологических принципах и категориях
психологии.

Глава вторая
МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИХ КАТЕГОРИЙ
ДЛЯ ПСИХОЛОГИИ
Человек же делает самое свою жизнь предметом своей
воли и своего сознания.
И. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС '
Способ перехода от социально-философских категорий
деятельности и ее субъекта к построению предмета
психологии, к ее методологии задается характером философского
анализа деятельности: сводится ли он к анализу ее
предметных и целеполагающих характеристик, или же
понятие деятельности рассматривается как сложная,
многоплановая категория. От философского подхода зависит
одноплановость, однолинейность или многоплановость
и многогранность предмета исследования психологии,
строй и количество категорий, посредством которых
определяется предмет психологии.
Вопрос в самых общих чертах сводится к следующему:
возможно ли построение психологической науки на основе
одной категории, одного «корня», на котором произрастает
все «дерево» психологии, или ее категориальная структура
является сложной? На первый взгляд второй ответ
является единственно возможным, поскольку психология
опирается на ряд важнейших методологических принципов:
рефлекторная теория, теория отражения, принцип
социальной детерминации психики, принцип единства
сознания и деятельности, принцип личности.
Если обратиться к истории, то известно, что решающую
роль в развитии советской психологии сыграл принцип
единства сознания и деятельности, выдвинутый С. Л.
Рубинштейном в 1934 г. Посредством этого принципа был
решен ряд задач, возникших в результате кризиса
буржуазной психологии, в частности преодолен разрыв
поведения (деятельности) и сознания. Этот принцип явился
на многиегоды методологической и теоретической основой
1 Маркс К.у Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Политиздат,
1956, с. 565.
53

психологии. На основе принципа единства сознания и
деятельности психологическая наука была представлена
С. Л. Рубинштейном как единая система. В оригинальном
направлении проблемы активности и деятельности
развивались Д. Н. Узнадзе. Своеобразная интерпретация
сознания была предложена Л. С. Выготским.
Однако за последние десятилетия в советской
психологической науке произошли изменения как теоретического,
так и практического порядка, которые требуют
осмысления этого принципа па новом этапе. Коренным образом
изменилось соотношение психологии и общественной
практики. Если раньше прикладными областями психологии
были эксперимент и некоторые отрасли —
педагогическая, медицинская и психология труда, то на сегодняшний
день можно считать осуществленным превращение всей
психологической науки в практически значимую
дисциплину 2. Поэтому и деятельность включается в предмет
психологии уже совсем в другом качестве: не только
как принцип объяснения природы психического,
сознания, но и как реальный объект исследования.
Психология интенсивно изучает различные виды реальной
деятельности — операторскую, управленческую и др.
Широкий круг психологических проблем возникает
при совершенствовании творческой активности человека,
научном обосновании организации труда людей, при
создании трудовых коллективов, согласовании техники
с психофизиологическими и психофизическими
характеристиками человека, изменении соотношения физического
и умственного труда, усложнении человеческой
деятельности в процессе производства и управления им. Рост
отраслей психологии, столь характерный для современной
психологической науки, изменил соотношение*между
отдельными отраслями и психологической теорией в целом.
Возросла самостоятельность таких отраслей, как
инженерная психология, социальная психология; их
взаимодействие с общей психологией осуществляется теперь
по линии кардинальных методологических проблем.
Многочисленные факты, получаемые в экспериментальных
исследованиях, обогащают общую теорию. Однако,
поскольку эти факты относятся к разным уровням и разным
* Ломов Б. Ф. О состоянии и перспективах развития
психологической науки в СССР. — Вопр. психол., 1977, № 5.
54

областям психологии, их освоение и обобщение требуют
обращения к методологическим проблемам. Бурно
происходящая дифференциация отраслей психологической
науки в тоже время требует интеграции, систематизации
психологического знания в целом. Именно эта задача
как задача разработки системной теории психологии
и была выдвинута Б. Ф. Ломовым как основная.
Для ее решения необходимо ответить на вопрос:
является ли категория деятельности единственным основанием
системы психологического знания, или же психология
строится на основе ряда философских категорий —
деятельности, общественных отношений, субъекта и т. д.
Этот вопрос не является умозрительным. Категория
деятельности в психологии стала использоваться многими
психологами исключительно для объяснения сущности
психического, сознания. Но такое положение противоречит
тому, что в предмет психологии реально включается
и личность в ее активности, и реальная практическая
деятельность.
К числу изменений теоретического порядка относится
выдвижение на первый план проблемы личности.
Концентрация внимания вокруг этой проблемы характерна для
всей мировой психологической науки, в том числе для
психологии социалистических стран (Т. Ярошевский,
Я. Рейковский, К. Обуховский, А. Коссаковский и др.).
60-е и 70-е годы в советской психологии характеризуются
все более углубляющейся разработкой этой проблемы.
Ей посвящен последний труд С. Л. Рубинштейна «Человек
и мир» (1973), последнее исследование Б. Г. Ананьева
«Человек как предмет познания» (1968), последняя книга
А. Н. Леонтьева «Деятельность. Сознание. Личность»
(1975). В работе С. Л. Рубинштейна рассматривается
принцип субъекта и его жизнедеятельности,
специфика детерминации личности. С. Л. Рубинштейн,
Б. Г. Ананьев разработали процессуальный подход
к анализу личности в отличие от ее оригинального
понимания как системы отношений В. Н. Мясищевым.
В труде Б. Г. Ананьева проблема человека берется в науко-
ведческом аспекте, а проблема личности — с точки
зрения истории ее жизни и деятельности — жизненного пути.
В работе А. Н. Леонтьева в соответствии с теорией
интериоризации личность и сознание выводятся из
структуры деятельности. Оригинальные концепции, подходы
55

к личности, ее структуре и механизмам формирования
развиваются такими психологами, как В. С. Мерлин,
А. С. Прангишвили, Л. И. Божович, К. К. Платонов,
П. М. Якобсон и др.
На специальном симпозиуме проблема личности была^
рассмотрена как комплексная проблема психологической4
науки, наметились основные направления ее разработки,
различие точек зрения на личность, определения понятия
личности соотносительно с понятиями человека, субъекта,
индивида, индивидуальности3. Проблема человека
оказалась в центре внимания на одном из крупнейших
совещаний по проблеме соотношения биологического и
социального 4. Интересы психологической науки
сосредоточились не столько на выяснении природы психики
в ее связи с мозгом, сознания, сколько на исследовании
личности, человека в многообразных связях с миром,
на диалектике внешнего и внутреннего в его
жизнедеятельности.
Принципиально важным было введение Б. Ф.
Ломовым в советскую психологию в качестве
методологического принципа общения. Формулирование этого
принципа явилось результатом обобщения ряда конкретных
исследований по восприятию человека человеком,
коммуникации, общению и т. д.5 Принцип единства сознания
и деятельности перестал быть универсальным; внимание
психологов переходит на принцип общения,
объединяющий общую и социальную психологию и дающий
возможность раскрыть новые качества, ракурсы личности.
Введение принципа общения в психологию привело к новому
пониманию деятельности. Если до сих пор предметом
исследования были преимущественно индивидуальные
формы деятельности, то теперь внимание привлечено
к ее коллективным формам (А. В. Петровский и др.).
8 См.: Проблемы личности. Материалы симпозиума. М.:
Всесоюзное научное медицинское об-во невропатологов и психиатров.
Ип-тфилос. АН СССР, 1969, т. 1. Ротапринт. Личность: Материалы
обсуждения проблем личности на симпозиуме. М.: Всесоюзное
научное медицинское об-во певропатологов и психиатров. Ин-т
филос. АН СССР, 1971, т. 2. Ротапринт.
4 См.: Соотношение биологического и социального в человеке. М.:
Наука, 1975; Биологическое и социальное в развитии человека.
М.: Наука, 1977, 697 с.
6 Ломов Б. Ф. Общение как проблема общей психологии. — В кн.:
Методологические проблемы социальной психологии. М.: Наука,
1975.
56

Однако перечень методологических категорий и
принципов еще не отвечает по существу на поставленный
вопрос: как строится при их посредстве предмет
психологического исследования — путем «выведения» психического
из одной категории или из разных, в соответствии с теми
связями и отношениями, в которых находится и которые
отражает каждая из них? Ответ именно на этот вопрос
и обнаруживает разность позиций советских психологов,
хотя все они, как известно, единодушно признают
значение философской категории деятельности, которое было
раскрыто еще в 30-х годах С. Л. Рубинштейном.
Реальная разность позиций обнаруживается при
сравнении подходов к анализу психического С. Л.
Рубинштейна и Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева.
Различие этих двух подходов — это больше, чем различия
между разными школами: принципы, на которых они
основаны, представляют возможность разного способа
построения предмета психологии, что имеет решающее
методологическое значение.
С. Л. Рубинштейном в работе «Бытие и сознание» дан
анализ психического посредством рассмотрения разных
его качеств, взятых в различных системах связей и
отношений. Он выступает против абсолютизации какой-либо
одной характеристики психического, раскрывая его много-
качественность.
При подходе Выготского и Леонтьева за основу
психического берется одно качество, выведенное из
принципа деятельности, один «корень», а тем самым все
здание психологической науки опирается на одно острие.
При этом — получившем в последнее время название дея-
тельностного — подходе также имеет место признание
отражательной природы психического, его рефлекторной
основы, однако внутренним, системообразующим
принципом в нем оказывается одна категория деятельности.
Подход А. Н. Леонтьева в известном смысле может
быть назван системным, поскольку деятельность
является в нем системообразующим основанием. Она задает
систему, в которой выстраиваются определения и
психики, и сознания, и личности. Концепция Леонтьева
построена по иерархическому принципу, который
является несомненным признаком системности. Однако из-за
того, что вся система строится па одном основании —
деятельности, из которой выводятся все психологические
57

понятия, все уровни и качества психического, — много-
качественность психического объясняется лишь как
функция целого — деятельности.
Из сказанного следуют по крайней мере следующие
выводы. Понимание системности и способ построения
психологии как системы могут быть различными, так что
ни состав, ни число психологических категорий,
употребляемых в русле того или иного подхода, не говорят о его
особенпостях. Эти особенности раскрываются способом
«движения» психологических категорий, который в свою
очередь задается единственным или множественным
исходным основанием. Таким образом, мы снова
возвращаемся к философским истокам методологии психологии,
и вопрос об одномерности или многомерности
философского понимания деятельности приобретает решающее
значение. На почве всеобщего одномерного понимания
деятельности возникает специфическая система
психологии, возведенная над единственным основанием,
правомерная и получающая определения относительно
единственного «корня» и точки отсчета — деятельности.
Исходный пункт и результат здесь в известном смысле
сходятся. Чтобы развернуть систему понятий,
получающих свое функциональное определение в психологии
относительно деятельности, необходимо ее одномерное
философское понимание. А мпожество своих качеств
и определений она получит уже в психологии, где одна
и та же деятельность, одни и те же заданные ей
отношения будут тем пространством, в котором формируются
и мотив, и цель, и психика, и сознание, и личность.
Способ построения предмета психологии, разработанный
А. Н. Леонтьевым, получил название деятельностного
подхода и является сегодня наиболее распространенным
и популярным в советской психологии.
Первый подход, разрабатывавшийся в советской
психологии С. Л. Рубинштейном, опирается не на одномерную
категорию деятельности, а на представление о сложном
способе связи деятельности и ее субъекта. На первый
взгляд представляется, что путь построения
методологических категорий психологии и сопряженного с ним
философского анализа и исторически, и логически у С. Л.
Рубинштейна также начинается категорией деятельности
и лишь закапчивается постаповкой проблемы человека,
субъекта (причем в общефилософском плане). На самом же
58

деле это не так. Этот путь и исторически, и логически
открывается проблемой субъекта деятельности,
поставленной еще в 1922 г. в работе «Принцип творческой
самодеятельности» 6, т. е. более чем за 10 лет до появления
первой известной статьи на эту тему — «Проблемы
психологии в трудах К. Маркса» 7.
Рассматривая проблему субъекта деятельности в
широком философском контексте, С. Л. Рубинштейн выступает
против обособления субъекта от его деятельности, против
понимания их взаимосвязи как чисто внешней. «Согласно
этому представлению, которое Кант закрепил, — пишет
он, — субъект мыслится как виновник или источник
своих деяний, в которых он обнаруживается и
проявляется. Направляясь па объект, который они определяют
и создают, деяния исходят от субъекта. Но если субъект
лишь проявляется в своих деяниях, а не ими также сам
создается, то этим предполагается, что субъект есть нечто
готовое, данное до и вне своих деяний и, значит,
независимо от них 8. Эта мысль, высказанпая тогда в общей
форме, получает развитие в статье 1934 г.
«Итак, деятельность человека не реакция на внешний
раздражитель, она также не делание как внешняя
операция субъекта над объектом, — она «переход субъекта
в объект». Но тем самым смыкается связь не только между
субъектом и его деятельностью, но и связь между
деятельностью и ее продуктами. . . Но за сомкнувшейся таким
образом связью, идущей от субъекта к объекту, в
деятельности человека сейчас же раскрывается другая
фундаментальная зависимость, идущая от объекта к субъекту. . .
В объективировании, в процессе перехода в объект,
формируется сам субъект» 9.
Таким образом, С. Л. Рубинштейн на первый план
выдвигает не просто факт преобразования объекта
субъектом посредством деятельности, не просто факт имплициро-
ванности субъекта и предмета в деятельности, а связь
между субъектом и его деятельностью, понятую как
условие формирования, развития субъекта. Субъект не только
в Рубинштейн С. Л. Принцип творческой самодеятельности. —
Учен. зап. высшей школы г. Одессы. 1922, т. 2.
7 См.: Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М.:
Педагогика, 1973.
8 Рубинштейн С. Л. Принцип творческой самодеятельности, с. 153.
9 Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии, с. 25.
59

действует, преобразуя предмет в соответствии со своей
целью, но и выступает в разном качестве в процессе
и в результате ее осуществления. Иными словами,
деятельность раскрывается С. Л. Рубинштейном через
диалектику субъекта и объекта. В результате деятельности
изменяется не только объект, но и сам субъект.
Ленинская мысль, сформулированная при анализе
«Науки логики» Гегеля, о противоречии как источнике
деятельности конкретизируется С. Л. Рубинштейном
в представлении о восходящей и возводящей субъекта
на качественно новый уровень деятельности. Принцип
развития субъекта через деятельность в свою очередь
конкретизируется С. Л. Рубинштейном применительно
к тому субъекту, который изучает психология, т. е. к
личности. Через понятие способа, существования и
происходит переход от понятия субъекта деятельности к понятию
субъекта общественного способа бытия (общественного
бытия). Переформулируя понятийное содержание
введенного им в психологию принципа единства сознания
и деятельности, С. Л. Рубинштейн не случайно называет
свою книгу «Бытие и сознание», а не «Деятельность и
сознание».
Именно этот переход имеет решающее
методологическое значение в определении пути построения предмета
психологии. Именно здесь заключена основа понимания
способа перехода от философского уровня исследования
к конкретно-научному. Когда С. Л. Рубинштейн
исследует в бытии иерархию разных «способов существования»,
начиная от неживой материи и кончая общественной
формой жизни, он подводит к пониманию того, что
сама психическая деятельность как форма активности
должна быть подчинена специфическим закономерностям
«способа существования», лежащего в ее основе. Но это
означает, что способы связи философских категорий и их
содержание не прямо переносятся «на почву» психологии,
а выступают методологическим и теоретическим средством
«организации» «пространства» психологической науки,
организуя движение психологических понятий в целях
выявления специфики психического.
В своем содержательном выражении это означает, что
психическое (в том числе психология личности) должно
быть определено в своем специфическом качестве, исходя
из объективной общественной потребности, которая вы-
60

звала к жизни такую специфическую способность, как
психика.
Такая постановка вопроса является ключом для
понимания как способа перехода от философских категорий
к предмету психологии, так и любых других способов
«объяснения» психического, которые вошли в историю
психологии. Натуралистическому пониманию психики, при
котором психические явления рассматриваются как данность
и ставится задача их описания или какая-либо другая
(вариантов этих задач достаточно в истории психологии),
Леонтьев противопоставляет альтернативу — построить
психику из внешне заданных предметных характеристик
деятельности. Однако в этом случае специфика
психической деятельности попросту зачеркивается априори
заданными характеристиками предметности. Более того,
благодаря произвольно выбранным характеристикам
деятельности утрачивается и сама специфика психического,
поскольку нет основания для выработки критерия этих
характеристик. По-видимому, путь к пониманию
специфики психического лежит, по словам Рубинштейна, через
анализ «онтологии индивидуальной жизнедеятельности».
Это такой способ существования, такая форма бытия
человека, которая обнаруживает свою общественную
сущность в специфической форме. Этот путь привел к
постановке двух взаимосвязанных, но все же различных задач:
раскрыть специфику индивидуальной формы в отношении
ко всеобщей форме субъекта и исторической деятельности
и раскрыть, в каком качестве и как эта форма выступает
основанием специфического типа человеческой
активности — психической деятельности.
Прямой перенос на психику характеристик
общественно-исторической деятельности, «практики», по
терминологии Леонтьева, представляется необоснованным,
поскольку тем самым игнорируется специфика психического.
Все его многообразие и многогранность при таком переносе
сводятся к одному отношению, поглощающему и
унифицирующему множество его качеств, как природных, так и
общественных, связанных с общением людей, с отражением
действительности, с регуляцией деятельности. Необходимо
найти специфическое основание психического, которым,
по нашему предположению, является общественное бытие
индивида. Именно в нем возникает необходимость и
потребность в подобной «функции», подобном типе активности.
61

Общественный индивид, выступая субъектом
психической деятельности, является в то же время субъектом
специфического процесса жизнедеятельности и, наконец, при
определенных условиях и определенным общественным
образом он становится субъектом общественно необходимой
деятельности, включается в нее. В свою очередь психическая
деятельность, которая является специфической функцией
общественного бытия индивида, включается в
осуществление любого типа деятельности (в том числе и общественно
необходимой) в качестве регулятора. В одном из этих
своих качеств индивид выступает как личность в
собственно психологическом смысле слова. Для этого также
должна быть найдена система образующих это качество
объективных отношений.
В книге «О субъекте психической деятельности» в самом
общем виде была выделена взаимосвязь задач —
выявления специфики индивидуального бытия человека как
индивидуального способа существования и раскрытия тех его
качеств, с которыми связана психическая деятельность.
В этой работе был поставлен вопрос о происхождении
психического из индивидуальной формы общественного
бытия и его функциях регуляции деятельности.
В «Диалектике человеческой жизни» мы выделили
в качестве предмета исследования другую совокупность
проблем: каким образом общественная форма
индивидуального бытия выступает в качестве общего основания
специфических понятий личности, которые разрабатываются
в ряде наук и областей знания, в которых индивид
является предметом исследования. Соответственно
индивидуальная форма общественного бытия человека в той и в
другой работе рассматривалась методологически под разными
углами зрения: в первом случае — как основание
психической деятельности, во втором — как основание ряда
понятий или аспектов личности, разрабатывающихся в
разных науках, в том числе и в психология. Если сравнивать
только собственно психологические задачи, поставленные
в этих работах, то в первом исследовании из
индивидуальной формы общественного бытия выводились особенности
психической деятельности, во второй — особенности
психологии личности. Только сведя их теперь вместе, можно
поставить вопрос о качественном различии уровней
психического (психики и сознания личности) и их взаимосвязи,
через принцип жизнедеятельности.
62

Сравнивая применяющиеся в психологии подходы, мож-
[о прийти к выводу, что многие советские психологи
используют в том или ином качестве (как
социально-философскую категорию или как социологическое понятие)
понятие субъекта. Однако содержание этого понятия весьма
различно: для С. Л. Рубинштейна оно носит социально-
философский характер, приводя к пониманию связи
субъекта с деятельностью и развития субъекта через
деятельность, для Д. Н. Узнадзе оно раскрывает характер
объективации субъекта, который дает представление о
собственно человеческом качестве психической активности.
Наконец, у Б. Г. Ананьева понятие субъекта деятельности
рассматривается на уровне личности.
Ананьев рассматривает проблему человека в связи с
вопросом о месте психологии в системе других наук (и чело-
векознания в целом). Поэтому собственно философская
постановка проблемы субъекта и переход от нее к конкретно-
научному уровню в его работах не разрабатываются
специально. Понятие субъекта деятельности, которое он
отличает от понятий личности, индивида и индивидуальности,
методологически им не обосновывается. «Совпадение
личности и субъекта, — пишет Ананьев, — относительно
даже при максимальном сближении их свойств, так как
субъект характеризуется совокупностью деятельностей и
мерой их продуктивности, а личность — совокупностью
общественных отношений (экономических, политических,
правовых, нравственных и т. д.), определяющих
положение человека в обществе, в структуре определенной
общественно-исторической формации» 10.
Под деятельностью он в свою очередь имеет в виду труд,
общение и познание, игру и учение, спорт и
самодеятельность разных видов п. Поэтому индивидуальная
деятельность в известной мере отождествляется им с деятельностью
общества в целом, поскольку и та и другая носит
общественный характер. Но тем самым понятие субъекта в масштабах
общественной организации и субъекта индивидуального
уровня никак не различаются, хотя важно, что Ананьев
учитывает сам принцип субъекта деятельности. Ананьев
в отличие от Леонтьева не сводит личность к деятельности
10 Ананьев Б. Г. Человек как предмет познапия. Л.: Изд-во ЛГУ
1968, с. 294.
11 Там же.
63

и не выводит личность из деятельности. Он выделяет два
источника психологических категорий — общественные
отношения, через которые определяется личность, и виды
деятельности, через которые определяется субъект деятельности.
Общность методологического подхода Д. Н. Узнадзе
и С. Л. Рубинштейна заключалась в постановке проблемы
субъекта, состояла в утверждении принципиальной
невозможности анализа психического, исходя
непосредственно из него самого, в указании на необходимость
определения психического, опираясь на более общие
объективные отношения. Именно эти два крупнейших советских
психолога начали свою борьбу в психологии против
«постулата непосредственности». Однако исходным для
них обоих было не абстрактное понимание деятельности,
а принцип субъекта. Понятие субъекта в концепции
Узнадзе носит общеметодологический характер.
Конкретно это проявляется в принципе объективации
как фундаментальном моменте теории установки.
Подробнее мы остановимся на всех аспектах понятия
«объективация» ниже. Здесь можно отметить его собственно
методологический аспект. Становление субъекта через
объективацию есть абстрагирование от господства личных
потребностей, которые выражают связь установки с
ситуацией и переход к такому типу детерминации, при котором
исходными оказываются интересы и потребности других
людей 12. Хотя Узнадзе не употребляет понятия «субъект-
субъектные отношения», однако констатирует зависимость
между ними, что само по себе методологически
принципиально. Понимание установки как качества личности
в отличие от понимания установки как собственно
психической активности возникает только на основе
объективации как абстракции от потребностей, перевода
детерминации в объективный план.
Об этом же писал в свое время С. Л. Рубинштейн:
«Личность определяется своими отношениями к
окружающему миру, общественному окружению, к другим людям.
Эти отношения реализуются в деятельности людей, в той
реальной деятельности, посредством которой люди
познают мир (природу и общество) и изменяют его»13. Иными
13 Узнадзе Д. Н. Экспериментальные основы психологии установки.
Тбилиси: АН ГССР, 1961, с. 190-192.
13 Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М.:
Изд-во АН СССР, 1959, с. 121.
64
х

словами, если в концепции интериоризации фактически
реальная деятельность выступает только в качестве
формулы по отношению к психической деятельности, лишь
как структура последней, то в концепции С. Л.
Рубинштейна утверждается реальная общественная
практическая деятельность индивида, через которую и
осуществляется диалектика внешнего и внутреннего. Принцип же
интериоризации логически приводит к замыканию
деятельности внутри психического, к отождествлению внешней и
внутренней деятельности, уходу внешней деятельности
внутрь замкнутой психической сферы и затем к ее
саморазвертыванию.
В постановке и решении этого круга вопросов и
заключен центральный и исходный методологический
проблемный узел, определяющий то или иное понимание
деятельности в психологии. Нам представляется, что ее интересуют
прежде всего связь деятельности с субъектом, ее
осуществление и динамика. Вместе с тем стремление раскрыть
инвариантную структуру (или систему) деятельности
приводит к тому, что сам ее субъект из анализа деятельности
исключается, он представлен лишь своей целью. При этом
изменение претерпевает лишь эта цель, а не позиция
субъекта в целом. Такое абстрагирование от субъекта
приводит к абсолютизации предметных характеристик
деятельности.
Попытка раскрыть специфику психологического
подхода к деятельности через ее структуру предполагает ее
неизменность, поскольку она оказывается лишь
классификацией, распределением функции между операцией,
действием и т. д. Главное же уязвимое звено такого
подхода в том, что «именно предмет деятельности и придает ей
определенную направленность», а отнюдь не субъект, так
или иначе формирующий цель. При этом каким-то
непонятным образом предметное, т. е. объективное, отождествляется
с мотивом, т. е. субъективным («предмет деятельности
есть ее действительный мотив»), за которым в свою очередь
«всегда стоит потребность», по словам А. Н. Леонтьева.
Целеполагание по логике такого подхода оказывается
некоторой направленностью, интенциональностью или
представлением о результате, который должен быть достигнут.
Следует отметить, что Леонтьев неоднократно
пользуется понятием «осуществление». Однако'4' содержание
этого понятия не раскрывается, а сразу ставится вопрос
65

о способе осуществления, который для него зависит опять-
таки не столько от субъекта, сколько от условий, в которых
достигается цель. Понятие осуществления он относит
только к действиям, которые имеют свои способы
осуществления, соотносительные условиям. Таким
образом, в самом начале исчезает субъект, который соб-
стлепно и осуществляет деятельность, и остается одна
цель, которая сразу берется как уже поставленная,
наличествующая в сознании, без которой ие может сложиться
структура деятельности. Правда, Леонтьев отмечает, что
субъективное выделение цели представляет собой особый,
почти не изученный процесс, однако в его определении
цели не поставлено никакой проблемы, подлежащей
возможному изучению. Цель для него есть «осознание
ближайшего результата», достижение которого осуществляет
данную деятельность, способную удовлетворить
потребность, опредмеченную в ее мотиве»14.
Изменение условий неизбежно влечет за собой
изменение «операционного состава действия», т. е.
рассматривается как независимое от субъекта. Учитывается не само
изменение, которое произошло в результате преобразования
условий под воздействием субъекта или выявления новых,
а только факт этого изменения. Можно было бы говорить
об осуществлении деятельности, если бы этот процесс
рассматривался как исходящий от субъекта, если бы
каждое проявление активности субъекта, будь то
физическая или психическая активность, изменяли
реальное положение дел — условия, ситуацию и т. д.
Однако деятельность оказывается в факторной
зависимости, в которой не учитывается зависимость от субъекта.
Поэтому употребление понятия субъекта, присутствуя
терминологически, мало что добавляет по существу. В книге
Леонтьева в главе о личности и ее связи с деятельностью
говорится о субъекте, который реализует в деятельности
свои отношения. Возникает вопрос: где же в изложенной
формальной структуре связей мотива с деятельностью,
цели — с действиями, действий — с операциями, а
операций — с условиями имеют место отношения субъекта?
В указанной схеме нет таких звеньев, которые имели бы
единую субъектную детерминацию. Правда, при этом
признается, что цель может изменяться, а мотив сохраняться,
1* Леонтьев А. П. Дсятельпость. Созпапие. Личность. М.:
Политиздат, 1976, с. 105.
66

и наоборот, что изменяются (неизвестно от чего) и условия
и способы и т. д., но внутри этих изменений не
просматривается единой, детерминирующей деятельность
линии, связанной с субъектом. В этой схеме нет
развертывания хода деятельности, а есть лишь описание ее
структурных звеньев, которые не могут сообщить ей движения.
Влияет ли вообще, а если влияет, то как, мотив на
постановку цели и ее «представленность» в сознании, которые
берутся уже как феноменологическая данность? Как
опредмечивается потребность в мотиве, если она сама толкает
к предмету его потребности?
Тот факт, что деятельность связана с мотивом, что она
имеет цель и т. д., известен в психологии давно, однако,
какое качество, какую сторону деятельности представляет
собой мотив, какую цель, как последняя регулирует
действия, всегда ли для постановки цели достаточно наличия
мотива, какую роль играет наличие потребности для
возникновения мотива и т. д. — весь этот ряд психологических
вопросов не только остается без ответа, но отсутствует даже
их постановка, которая могла бы вести к решению.
Однако в этой схеме деятельности отсутствует не только
субъект, но и какое бы то ни было представление о его связи
с другими субъектами, об общественном характере
деятельности. Общественная характеристика деятельности
сводится к понятию операции как общественного способа
действия. Поэтому понятие целеполагания в свою очередь
выражает раз и навсегда заданную форму деятельности.
Как же здесь учтена изменяющаяся, каждый раз
действующая в новых условиях общественная детерминация?
Она фактически сведена к константным неизменным
способам действия, выражающим лишь ее технологическую
сторону. Даже признание того, что способы действия
выработаны людьми совместно, еще не раскрывает того, как они
согласуют свои усилия по ходу деятельности.
Наконец, если исходить из понимания деятельности
как социальной, а не только определять ее гносеологически
как целеполагание и как идеальное, то надо учитывать и
общественные (а не технические, не операциональные)
способы включения в нее индивида. Поэтому условия
деятельности для общественного индивида — это
необходимость для него устанавливать все новые связи с людьми
в условиях изменяющихся общественных отношений,
отвечать на новые требования совместной деятельности.
67

Иными словами, нельзя, во-первых, ограничиться
гносеологическими и антропогенетическими характеристиками
труда, а надо учесть его социальные,
конкретно-исторические характеристики, его общественную форму. Во-вторых,
нельзя абстрагироваться от социальных способов
включения индивида в труд при данных общественных
отношениях. Таким образом, надо идти не от деятельности как
целеполагания к личности, а от общественных отношений
к необходимой деятельности и через личность к ее
целеполатанию. Включение личности в деятельность объясняется
социологически на основе двух характеристик — типа
общественных отношений и места, занимаемого данной
личностью р системе общественных отношений и
общественном производстве, т. е. является объективным отношением.
При исследовании деятельности и раскрытии
методологического значения и содержания категории
«деятельность» в психологии, как утверждает Б. Ф. Ломов, в центре
исследования и методологического понимания не должна
быть только индивидуальная деятельность. Исследование
коллективных форм деятельности при таком подходе
приведет не только к постановке новой актуальной проблемы,
но и станет ключом к пониманию индивидуальной
деятельности. На сегодняшний день очевидно не только то, что
общение не может исследоваться по формуле,
разработанной в психологии на основе принципа деятельности, и не
только то, что оно представляет самостоятельную
специфическую область исследования, новую фундаментальную
проблему, но и то, что оно выступает в качестве нового
принципа, который не может не учитываться и при
исследовании деятельности 1б.
Однако именно решение вопроса об индивидуальной
деятельности определяет принципиальное
методологическое расхождение позиций советских психологов.
Ломов, утверждая ведущую роль категории общения в
психологии, во-первых, привлекает к ней внимание и вводит
в предмет психологического исследования формы
коллективной деятельности, а во-вторых, требует рассмотрения
индивидуальной деятельности с позиций принципа
общения. Здесь общественные отношения и деятельность
неразрывно связаны между собой. Сведение же человече-
16 Ломов Б. Ф. Общение и социальная регуляция поведения
индивида. — В кн.: Психологические проблемы социальной
регуляции поведения. М.: Наука, 1976.
68

ской деятельности к абстрактной универсальной
целостности, к целеполаганию, к идеальному, неизбежно означает
отрицание реальной деятельности, осуществляемой людьми
по историческим законам. Последнее мы видим в
концепции Г. П. Щедровицкого, утверждающего безличный
характер человеческой деятельности, которая сама
«захватывает» индивидов и заставляет «вести» себя определенным
образом. Индивиды выступают в его концепции как
«включенные в нее (деятельность.— К, А.) либо в качестве
материала, либо в качестве элементов наряду с машинами,
знаками, социальными организациями»16.
Никогда в марксистской концепции признание
исторической необходимости не сопровождалось утверждением
безличного характера деятельности: историческая
необходимость всегда связывалась с принципом развития
форм общественных отношений, смена и развитие которых
ведут в конечном итоге к развитию и реальных индивидов.
Исключение принципа развития из понимания
деятельности, сведение ее к абстракции целеполагания неизбежно
ведут к игнорированию ее субъекта, его развития, к
дегуманизации деятельности.
Между тем гуманизация человеческой деятельности
становится важнейшей общественной проблемой. Вопросы
о способностях и развитии субъекта, о возможности
реализации в деятельности своей общественной сущности и т. д.
остаются вне концепции целеполагания. Выпадение
проблемы развития личности через деятельность из
анализируемой концепции обусловлено рассмотрением
деятельности исключительно как идеального, целеполагания.
А в этом случае она всегда, при всех условиях
является таковой и никакого подхода к исследованию
проблемы развития в таком понимании не содержится.
В понимании Леонтьева развитие личности
представляет собой иерархизацию деятельностей. Однако при таком
представлении также возникает принципиальный
методологический вопрос, можно ли определить личность,
субъекта только через априорно построенную структуру
деятельности. На наш взгляд, деятельность в ее
психологическом понимании не может быть определена без раскрытия
18 Щедровицкий Г. П. К характеристике категориальных
определений деятельности. — В кн.: Проблема деятельности в
советской психологии: Тезисы докладов к 5-му Всесоюзному съезду
психологов. М.: 1977, с. 88. Ротапринт.
69

ее субъекта, а последний по может быть объяснен иначе
как через совокупность определяющих его отношений.
Поэтому вопрос о том, как » определить субъекта
деятельности и тем самым саму деятельность, есть вопрос о том,
через какие отношения должен быть определен субъект.
Не каждая деятельность охватывает существенные
отношения субъекта — личности, не всякая деятельность
изменяет эти отношения и отвечает им.
В концепции деятельности А. Н. Леонтьева
абсолютизируется целеполагание и исключается субъект
деятельности, а это ведет к обезличиванию самой деятельности.
Процессуальный подход к деятельности здесь связан
исключительно с отношениями внутри ее структуры. В этой
концепции отсутствует представление о том, как человек
относится к своей деятельности, а потому исключены и
представления о разном качестве ее осуществления субъектом.
Проблема повышения качества труда, его
производительности является наиболее актуальной общественной
проблемой. Психологическая практика дает рекомендации
для ее решения; психологическая теория не может их не
осмыслить. Повышение производительности труда
достигается на основе научного учета двух теоретически важных
моментов: во-первых, отношения субъекта к деятельности
как общественного отношения, во-вторых, психологически
различного способа осуществления деятельности и разного
уровня ее регуляции, что приводит к ее разной
эффективности.
Первый момент, выходя в сферу социальной психологии,
с одной стороны, и в сферу воспитания личности — с
другой, определяет проблему воспитания отношения личности
к труду как относящуюся к сфере
социально-психологической и общепсихологической практики. Это в некотором
смысле проблема управления, но управления не
деятельностью, а воспитанием личности, которое происходит
прежде всего в коллективе. Исходя из проведенного выше
различения деятельности и отношений личности, это
уточнение носит принципиальный характер. Воспитание у
личности социалистического отношения к труду посредством
организации соответствующих условий трудовой
деятельности есть важнейшая социально-психологическая задача,
вытекающая из принципиально иного, чем в концепции
Леонтьева, понимания проблемы деятельности и ее места
в психологии.
70

В концепции Леонтьева с очевидностью выступают
методологические последствия отождествления или
недостаточно проведенного различения психической
деятельности, деятельности индивида как реальной конкретной
деятельности, личностной активности, т. е. психологии
личности, и, наконец, общественно необходимой
деятельности, труда. Здесь происходит отождествление всех
этих уровней, имеющих на самом деле свою качественно
специфическую детерминацию, поскольку все они
раскрываются им через один признак предметности. Предметны и
психика, и деятельность, и сознание, и личность.
Отождествление этих по-разному детерминированных и
вступающих в разные связи уровней активности произошло,
по-видимому, в силу выпадения понятия и принципа
субъекта, хотя слово «субъект» в тексте книги Леонтьева
присутствует 17.
Сказанное не означает, что необходимо ограничиться
одним каким-то значением понятия «субъект», однако его
качество как понятия предполагает систему требований
к способу его употребления и раскрытию той системы
действительных отношений, в которой выступает субъект, для
обозначения качества его активности или уровня в системе
организации. Ни одному из этих требований употребление
17- Что же обозначается этим словом? Если проследить по тексту
книги, то это и «тслеспый, материальный субъект» (Леонтьев А. //.
Деятельность. Сознание. Личпость, с. 81), и «субъект мышлепия»
(Там же, с. 46), и тот субъект, который относит свой образ к миру
(с. 60), и субъект человеческой практики (Там же, с. 65), и т. д.
В пятой главе книги разнообразие еще большее. Вначале
понятие субъекта рассматривается как «проявление жизпи
материального субъекта» (Там же, с. 173), т. е. совпадает с понятием ипди-
вида, выражающим для А. Н. Леонтьева сугубо биологическую
единицу. Затем опо отождествляется с понятием лпчпости
(Там же, с. 175), которое определяется через «целостность
субъекта жизни» (хотя понятие субъекта выше приписано
биологическому субъекту). Далее понятие субъекта отождествляется
с «внутренним»: «Следует с самого начала оберпуть исходный
тезис: впутрепнее (субъект) действует через впешнее и этим само
себя изменяет» (Там же, с. 181). Наконец, в разделе о
формировании личпости мы находим: «. . . процесс развертывания
общественной сущности субъекта». Во всей полпотс это развертывапие
представляет перспективу исторического процесса (Там же,
с. 213) и в то же время «его классовую принадлежность»,
которая делает его сначала «лишь объектом, если можно так
выразиться, своего класса, социальной группы. Дальнейший же
перепорот состоит в том, что он становится их субъектом» (Там же,
с. 215).
71

этого понятия А. Н. Леонтьевым не отвечает 18. Главное же
заключается в том, что место субъекта у него занимает
деятельность, благодаря чему унифицируются и снимаются
различия качеств психического, а затем и общественные
качества самой деятельности. Деятельность в этой
концепции оказывается то сущностью отражения, то структурой
сознания, то структурой личности. В последовательности
изложения можно найти некоторые формальные признаки
движения этих понятий, однако их соотнесение с
действительностью, с разными качествами субъекта, с системой его
отношений совершенно отсутствует. Особенно это
бросается в глаза там, где речь идет о «выведении» личности из
«особого внутреннего движения сознания» как движения
«по вертикали», как «иерархизированности» деятельно-
стей 19.
На основе понимания категории субъекта деятельности
в трудах классиков марксизма-ленинизма нужно найти
психологические «эквиваленты», сделать выводы
методологического порядка для построения предмета исследования
в психологии, вытекающие из представления о совместном
характере человеческой деятельности. Это означает, что те
механизмы, которые выступают как способы организации
коллективного субъекта на уровне его
социально-философского анализа, должны быть рассмотрены здесь «со стороны»
индивида как участника этой деятельности, как
последствия совместного способа человеческой деятельности.
В книге «О субъекте психической деятельности», желая
подчеркнуть специфику индивидуального участия в
общественно необходимой деятельности, мы употребляли
понятие «место» индивида в системе общественных отношений,
которое дало возможность обратить внимание на
особенности его участия в составе коллективного субъекта.
Поскольку теперь нашей задачей является раскрытие
активности индивида, его отношения к общественно
необходимой деятельности, представления о нем как о составляющей
совокупного субъекта уже недостаточно. Нужно раскрыть
типы отношений с другими^ участниками деятельности,
зависящие от общественной организации последней.
18 То же самоо относится к терминам «общественные отношения»
и «общение», которые употребляются в ряде мест (с. 82, 103,
104 и др.), однако никак не входят в способ выведения психики,
в концептуальный строй со обоснования и анализа.
19 Леонтьев А. П. Деятельность. Сознание. Личность, с. 212 и др.
72

Общественный индивид не может рассматриваться
только как элемент целого, функция которого (элемента)
предусмотрена способом организации совместной с другими
людьми деятельности для непосредственного воздействия
на предмет и деятельности, связанной только с ним.
Согласование взаимных действий людей действительно
происходит сначала по поводу этого предмета, однако, как мы
видели, в силу того, что они действуют сообща, для индивидов
открывается возможность взаимообогащения (за счет
выбора лучших способов проявления активности на основе
коллективного образа действия). Расширяющееся в
результате этого поле взаимодействия с предметом «на
стороне» индивида выступает как присвоение качеств других
индивидов, расширение индивидуальных возможностей.
Если на первом этапе деятельности индивидуальные
различия, помноженные на коллективный образ действия,
открывают новые возможности действия с предметом для
коллективного субъекта, то на втором этапе происходит
возвращение этих умноженных коллективных способностей
(которые складывались из отбора лучших индивидуальных)
к отдельным индивидам.
В свою очередь более совершенные коллективные
способности, присвоенные индивидом, в соответствии с
задачами организации его деятельности используются
специфическим образом. Проследим последствия этого «на
стороне» индивида. Кроме совершенствования и
расширения индивидуальных возможностей участия в
коллективной деятельности, происходит развитие и других
способностей, также связанных с совместным характером
человеческой деятельности, а именно всего спектра
индивидуальных качеству от которых зависит согласованность
действий людей. К ним относятся взаимопонимание, обмен
информацией и то, что сейчас получило название
совместимости, а также выработка специальных средств
воздействия друг на друга. К спектру этих качеств относится и
индивидуальный эквивалент речевого общения —
способность понимать и передавать информацию и способность
к формированию общественного и индивидуального мнений,
оценок, а на их основе — регулирование своих действий.
Иными словами, здесь возникают коммуникативные
способности, которые предполагают выявление всего
спектра модальностей, начиная от понимания и кончая
поступком. Первые, связанные с совершенствованием обще-
73

ствепных способов деятельности, могут быть условно
обозначены как профессиональные, хотя за ними реально
стоят не общественно нормированные навыки деятельности,
а способность индивида воспринимать результаты
коллективных действий и через это качественно улучшать свой
индивидуальный способ участия в ней. Вторые способности
условно можно назвать коммуникативными.
Кроме профессионального совершенствования
индивидов как участников коллективной деятельности в
результате совершенствования совместного способа действия,
последний имеет для них и другие последствия. В
процессе совместной деятельности происходит преодоление
границ индивидуальных возможностей. Так, например,
соревнование придает людям новые силы, порождает
внутренние импульсы активности, возникновение которых
возможно только в процессе взаимодействия индивидов.
Если выразить. эту мысль более обобщенно, индивид
научается вступать в совместную деятельность наилучшим
образом с точки зрения мобилизации своих возможностей
и ресурсов. Именно в совместной деятельности он научается
не только воздействовать, не только общаться с другими,
но и развивает способность самоорганизации.
Таким образом, процессы, связанные с деятельностью
совокупного субъекта, имеют две стороны: коллективную,
которая заключается в развитии новых, лучших способов
организации (как отбор лучших индивидуальных способов
действия, как обогащение индивидов родовыми
способностями, как более совершенная расстановка сил и т. д.),
и индивидуальную, которая выходит за рамки
совершенствования межличностных способов деятельности и
рассматривается как способность самоорганизации,
индивидуальный эквивалент организации. Самоорганизация в
общем виде представляет собой способность, которую
развивает в себе индивид, чтобы стать участником
общественной организации. Эта способность не возникает вне
общественной организации. Общественной организации
деятельности соответствует индивидуальная способность
самоорганизации. Из этих двух сторон складывается
целостный процесс общественной организации и
совершенствования деятельности.
В целом сфере деятельности по организации индивидов
в ассоциированного субъекта соответствует «на стороне»
индивидуального участника спектр специфических обще^
74

ственных способностей. Это, с одной стороны,
коммуникативные способности, с другой — способности
воздействовать на самого себя, актуализировать свои природные
качества и индивидуальные возможности, индивидуальным
образом воспроизводить опыт других, наилучшим
образом включаться в коллективную деятельность. Таким
образом, происходит развитие ряда способностей индивида —
участника ассоциированного способа деятельности, в том
числе способности к самоорганизации, саморегуляции
по всем вышеназванным параметрам.
Таким образом, специализация участников совместной
деятельности происходит не только по функциональному
принципу — частичность каждого по отношению к целому
как сумме, но и по принципу совершенствования
коллективных межличностных способов деятельности,
организации и развития способностей индивидов как ее участников.
В реальной действительности процесс происходит не
в чистом виде, а усложняется действием системы
производственных отношений. Включение индивида в общественную
организацию предполагает некоторый минимум
специальных способностей, которые необходимы для осуществления
производственной деятельности. Специальные
способности — это не только профессиональные, — это качества
рабочей силы, на основе которых осуществляется
определенный способ производства, т. е. специализированная
способность к труду. Только обладание ею делает индивида
участником общественного производства. Однако она
существует у индивида не изолированно, а наряду со всеми
проанализированными выше способностями —
коммуникативными, способностью к самоорганизации, к
максимальному использованию своих природных и
индивидуальных возможностей.
Наличие нескольких способностей создает возможность
их различного сочетания, различного способа объединения,
интеграции. Это логически может быть представлено
как превращение индивида в личность. Последняя
логически задается двумя моментами: с одной стороны,
возможностью различного сочетания, а потому самоорганизации
своих способностей, с другой — необходимостью их
превращения из индивидуальных, личных в
профессиональные. Таким образом, в простои схеме, согласно которой
только обладапие специальной и профессиональной
способностью делает индивида участником общественного про-
75

изводства, появляется сложное опосредование. Возникает
новое качество — личность. Простая схема опосредуется
личностью, складывающейся из ряда способностей и
возникающей на их основе возможности саморегуляции.
Личность решает задачу профессионального включения
в деятельность на основе такого или иного удобного и
возможного именно для нее сочетания своих способностей.
Теперь речь идет уже не о «дрессированной силе природы»
(по словам К. Маркса), а о личности, которая
представляет новое качество по отношению к общественному
индивиду. Важно понять, что рассмотренные здесь только в
пределах общественного образа действия способности,
во-первых, эквивалентны не предметному характеру действия,
а совместному способу его осуществления. Во-вторых,
что совместность человеческого образа действия порождает
отнюдь не «частичность» его участников (в духе узко
понятой идеи разделения труда), а развивает в них спектр
разноплановых способностей, каждая из которых является
качественно различной функцией совместного характера
деятельности. В-третьих, способности индивида,
возникнув как производные (функции) совместного образа
действия, требуют в свою очередь их централизации на основе
определенного способа связи и превращения в общественно
необходимую способность усилиями самого индивида, что
позволяет говорить уже о его личности. Таким образом,
взаимодействие индивидов внутри ассоциированного
субъекта теперь выступает как опосредствованное личностями,
обладающими способностями к самоорганизации, к
воздействию на других участников процесса, самого себя
и т. д., к активизации, организации этих качеств для
процесса взаимодействия, а также профессиональными
(специализированными) способностями, зависящими'от
характера производства.
Эти положения представляют для психологии
методологические следствия учета Принципа совокупного субъекта
деятельности, который был проанализирован в первой
главе. Череп подход, при котором все особенности
человеческой ^деятельности сводятся только к ее предметпым
характеристикам, нет возможности подойти к тому
множеству эквивалентов, которые возпикают у индивида как
следствие совместного образа действия.
В свете этого становится яспо, что другая важнейшая
проблема — соотношения форм коллективной и индиви-
76

дуальной общественной деятельности — оказывается
обойденной в концепции предметности. Между тем специфика
этих форм, способы взаимосвязи, реальная диалектика
их сочетания могут быть раскрыты только на основе
принципа субъекта деятельности. Если исходить в ее
решении из совместного характера деятельности, то
необходимо ставить вопрос об индивидах как объединяющихся
в деятельности; можно уяснить вопрос о способах их
включения, которые продиктованы общественной
организацией деятельности и ее индивидуальной самоорганизацией.
Признание совместного характера деятельности членов
совокупного субъекта порождает вопрос об их функциях
и качестве по отношению к нему как целому, с одной
стороны, и об их функциях по отношению друг к другу,
способах связи — с другой. Но это предполагает специфику
индивидуальных субъектов, которая возникает не из их
самостоятельности, обособленности, а из того, что способы
общественной организации обращены к индивидам, и потому
имеют свои эквиваленты на индивидуальном уровне.
Специфика индивидуальных субъектов задается рядом
отношений, главное из которых — их участие в
общественной организации, а производное — их отношение друг
к другу. Только выявив эти отношения, можно понять
различия и взаимосвязь между индивидуальной и
коллективной формами деятельности. Между тем в концепции
предметности осуществляется прямой перенос предметных форм
деятельности, точнее формулы предметности, на психику
непосредственно, минуя реальную общественно
необходимую конкретную деятельность индивида, а главное, минуя
его личность 20.
Марксистский принцип индивидуального и
общественного как методологический принцип психологии позволяет
понять специфику общественного способа бытия индивида,
специализированные, специфические способности
индивида. А последнее в свою очередь дает возможность
подойти к раскрытию специфических "форм
'жизнедеятельности, в том числе индивидуальной деятельности. Для
этого необходимо исследовать качественную специфику
отношений на уровне общественного субъекта,
определяющих общественно-исторические 'характеристики его
20 Критику концепции предметной деятельности по этому
основанию см.: Абулъханова К. А. О субъекте психической
деятельности. М.: Наука, 1973.
77

деятельности и специфику отношений, которые определяют
индивидуального субъекта. Только после этого можно
говорить о нем как о субъекте определенного типа
активности, способа организации и т. д.
Между тем в советской психологии распространены
суждения, в которых понятие субъекта употребляется
произвольно. Субъектом называют и испытуемого в
эксперименте, и личность. Об индивиде говорят как о субъекте,
фактически приписывая ему способность к преобразованию
природы, общества* что свойственно только историческому
субъекту. Индивид соотносится с природой только через
общественное производство как его участник. Поэтому
природа как предмет производства никогда не выступает
предметом отдельного индивида, а он соответственно
никогда не выступает субъектом по отпогаению к ней. Это
неразличение специфики индивидуального и общественного
субъектов имеет место и у Б. Г. Ананьева, который говорит
о субъекте деятельности вообще, различая лишь виды
деятельности. Подобное неразличение он обосновывает
правильным в принципе аргументом, что индивидуальная
деятельность тоже является общественной. Однако одного
этого аргумента недостаточно, чтобы ликвидировать
специфику ее индивидуальной формы и, главное, специфику
индивидуального субъекта.
Проблема индивидуальной деятельности стала в
известном смысле тупиковой. Понимание деятельности индивида
в истории философии было наивно-натуралистическим.
К. Маркс высмеивал многочисленные концепции
политэкономистов прошлого, которые считали источником
богатства трудолюбие. Этому наивному натуралистическому
взгляду на труд он противопоставлял
общественно-историческое понимание деятельности (как общественного
производства и т. д.).
Однако и в современной психологической литературе
до сих пор встречаются реминисценции такого наивно-
натуралистического понимания. Индивида считают
субъектом труда — преобразователем природы и общества,
полагают, что чем больше трудится человек, тем больше он
развивается. Пытаясь учесть марксистские положения о роли
труда в происхождении и развитии человека, психологи
свободпо переносят их из антропогенетического в
онтогенетический план, применяя их к индивиду. Отсюда и
получается трактовка развития индивида в духе теории трудо-
78

любия: якобы индивид развивается в труде всегда
независимо от социального характера последнего, независимо
от конкретно-исторического способа включения индивида
в деятельность. В таких рассуждениях оказывается
обойденным важнейший марксистский принцип
общественных отношений, который позволяет понять разную меру
развития индивида не в зависимости от его трудолюбия,
а в зависимости от конкретно-исторического способа
включения индивида в труд (принудительного в одни и
«самодеятельного», свободного — в другие эпохи).
Точка зрения этих психологов на индивидуальную
деятельность вызывает возражения другой группы
психологов; они правомерно протестуют против
натуралистичности первой точки зрения. Однако причину зла они ищут
в самой индивидуальной форме деятельности, в обращении
к деятельности, а не в ее неадекватной интерпретации.
Поэтому они выбрасывают саму индивидуальную
деятельность, забывая о том, что марксизм давно преодолел
натурализм именно в ее интерпретации. Они
противопоставляют индивидуальным всеобщие формы деятельности,
считая, что только обращение ко всеобщим формам
деятельности, практике и т. д. обеспечит марксистский подход
в психологии. Тем самым из концепции деятельности
выбрасывается научный подход к индивидуальным формам
деятельности и общественному индивиду, который
разработан К. Марксом. Сторонники последней точки зрения
переносят принцип предметности деятельности, к которому
они сводят все содержание марксистской концепции
деятельности, прямо на психику, минуя специфику
общественного бытия индивида. Но тем самым его психика
строится из урезанных всеобщих (предметных) форм
деятельности, а связь с индивидуальными формами, которые
она, па самом деле возникнув, обслуживает, регулирует,
выпадает. Главное же в том, что необходимость
психической деятельности никак не связывается с индивидуальной
формой общественного бытия, на основе которой она на
самом деле и возникает.
Наиболее ярко эта позиция представлена в работах
Г. П. Щедровицкого. Он пишет: «По традиции, поскольку
само понятие деятельности формировалось из понятия
«поведение», деятельность как таковую рассматривали как
атрибут отдельного человека, как то, что она производится,
создается и осуществляется, а сам он в соответствии с этим
79

выступал как «деятель». И до сих пор большинство
исследователей — психологов, логиков и даже социологов,
не говоря уже о физиках, химиках, биологах, думает
точно так же. Само предположение, что вопрос может
ставиться как-то иначе, например, что деятельность носит
безличный характер, кажется им диким и несуразным» 21.
Этой точке зрения он противопоставляет свой взгляд,
согласно которому деятельность «овладевает» человеком
как ее винтиком и элементом.
В марксистском социально-философском подходе к
деятельности давно преодолено, как мы отметили выше, то
наивно-натуралистическое понимание индивида как
деятеля, против которого все еще борется Щедровицкий.
Однако это преодоление отнюдь не связано с отрицанием
субъекта деятельности, с утверждением ее якобы
безличного характера. На основе марксистского подхода к
деятельности открывается новое, отвечающее
диалектическому, а не метафизическому пониманию индивидуальной
формы бытия человека понимание и индивидуальной
деятельности. Только учитывая взаимосвязи и
взаимопереходы всеобщей и индивидуальной форм деятельности,
раскрываемые на основе единой общественной сущности
субъекта, можно понять социальную детерминацию
психики и психологию личности.
Трактовка психологами деятельности как «безличной»
(по выражению Щедровицкого) центрирует их внимание
вокруг ее предметных характеристик, которые в свою
очередь напрямую связываются с характеристиками
психической деятельности. Следствием этого подхода
является исключение из числа базовых категорий
психологии социально-философской категории «личность».
Личность появляется в теоретических построениях сразу
как психология личности. Естественно, что при таком
ходе мысли ни из чего другого как из психических деятель-
ностей, эмотивных компонентов и т. д., она построена
быть и не может. Но при отказе от
социально-философского подхода как исходного для понимания психологии
личности обрезаются все нити, связывающие личность
с действительностью, с другими людьми, наконец, с
деятельностью, все множество объективных отношений, через
21 Щедровицкий Г. П. К характеристике категориальных
определений деятельности. — В кн.: Проблема деятельности в советской
психологии, с. 88.
80

которые осуществляется ее жизнедеятельность. Но тем
самым исчезает или отметается основание и для раскрытия
ее психологии.
Проследим, к каким последствиям приводит такой
подход на примере концепции А. Н. Леонтьева. Предметная
деятельность, или практика, у него «свертывается»,
превращаясь из реальной деятельности в формулу и в таком
«свернутом» виде рассматривается как структура
психической деятельности. О субъекте в
социально-философском смысле у него и речи нет. Да его при таком ходе
мысли и нельзя было бы назвать субъектом, поскольку
индивид не является субъектом практики. Но дело
не только в этом. Как представить себе, что сложнейшие
механизмы регуляции деятельности людей,
закономерности общественного производства и т. д. — все
составляющее содержание марксистского понятия «практика» может
превратиться в структуру психики, вместиться в сознание?
Между тем у Леонтьева практика, перемещенная в
психику, превращенная в нее, начинает действовать по
принципу пелеполагания. Психическая активность в этом
случае оказывается подчиненной только одному закону —
целеобразования. Все остальные общественные
закономерности практической деятельности людей выносятся
за скобки, опускаются.
(Следует заметить, что сами по себе исследования
целеобразования в мыслительной деятельности, которые
проводятся рядом психологов, весьма плодотворны и
.интересны. Но в них целеобразование выступает как
дифференцирующий признак, отличающий мыслительную
деятельность от всех других форм психической активности. В
данной же концепции получается наоборот: психика
объясняется через принцип целеобразования, а подтверждением
этого служит целесообразный характер мыслительной
деятельности.)
Этому же закону целеполагания оказывается
подчиненной психология личности в целом. Попутно утверждается,
что внутреннее объективируется, опосредствуется
внешним, из чего можно заключить, что признается (в какой-то
мере) и реальная деятельность индивида. Но тогда
напрашивается вывод, что реальная деятельность индивида
регулируется теми же законами целеполагания, которые
определяют психологию личности, чего на самом деле
не происходит. Труд как реальная общественно необходи-
81

мая деятельность индивида подчиняется
конкретно-историческим закономерностям (которые, заметим попутно,
меняются от формации к формации, а потому в понятии
«свернутая практика» Леонтьева не учитываются).
Бели же довести до логического конца рассуждения
сторонников теории предметности, то в итоге получается,
что общественно необходимая деятельность определяется
свободными целями личности. А тогда оказывается, что
труд в капиталистическом обществе как принудительная
деятельность отвечает личным целям и потребностям
людей! Тем самым сторонники целеполагапия и предметности
парадоксальным образом оказываются в одном лагере
со своими противниками. Одни из них утверждают, что
личность всегда развивается в труде,-другие, что ее труд
всегда отвечает свободно поставленным ею целям. Разными
путями, критикуя друг друга, они приходят к единым
следствиям — отрицанию социальной
детерминированности общественно необходимой деятельности индивида.
Таковы результаты игнорирования диалектики
индивидуального и общественного в понимании общественно-
исторической деятельности.
Таким образом, представители обоих лагерей и другие
психологи, не участвующие в этих спорах, подходят
к индивидуальной деятельности эмпирически.
Эмпирическое истолкование отражает некоторую наблюдаемую
реальность: индивиду соответствует определенная,
соразмерная ему форма деятельности, которая и называется
индивидуальной. Тогда в эту формулу на место
индивидуальной деятельности можно подставить и движения
индивида, и его игру, и его труд.
Как же быть с индивидуальной деятельностью и
реальными трудностями в анализе проблемы деятельности
в психологии в целом? Ответ на этот вопрос вытекает
из самой сути марксистского социально-философского и
социально-экономического подхода к деятельности.
Содержание этого понятия раскрывается в марксизме через
совокупность категорий «труд», «производство»,
«практика», каждая из которых содержит в себе целую систему
качественно-определенных отношений, что не позволяет
произвольно отождествлять одну с другой. Кроме того,
более конкретное понятие труда выступает в разных
значениях, скажем, при анализе общественного
производства.
82

У К. Маркса абстрактное понятие труда, включающее
отношение к природе и другому человеку, сменяется
категорией производства, вводящей, кроме этих двух видов
отношений, и другие. Но в то же время рассмотренный
в процессе производства труд сам начинает выступать
в разных качествах, уже через дифференцированную
систему производственных отношений, которая
раскрывается при анализе производства. Широко известны
понятия «абстрактный труд», «конкретный труд», «труд как
затрата рабочей силы» и многочисленный ряд других.
Следует отметить, что все эти моменты марксистского анализа
производства и труда глубоко проанализированы в
современной политэкономии, причем не только на основе
ранних, но и поздних трудов К. Маркса и развиты
применительно к современному этапу общественного производства.
Во всех тонкостях и сложности они прекрасно известны
экономистам.
Однако согласно сложившейся традиции в
общефилософском подходе к деятельности эти понятия относят
исключительно к водепию политэкономии, считая их
«экономическими». Философское понятие деятельности при
этом оказывается весьма абстрактным. По-видимому, оно
должно быть насыщено содержанием конкретных
категорий, которые реально стоят за категорией деятельности
в марксизме. Однако эти проблемы не являются предметом
нашего анализа.
Из сказанного вытекает только тот общий вывод, что
употребление этих попятий в психологии не может носить
произвольного характера. Поэтому, например, индивид
никогда не является субъектом труда вообще, поскольку
само это понятие имеет смысл только через систему
отношений общественного производства при определенных
конкретно-исторических условиях, т. е. включает и
отношения собственности и отношения (например, при
капитализме) принуждения к труду и т. д. Общественный
(конкретно-исторический) характер отношения индивида
к труду принципиально различен в разные конкретно-
исторические эпохи: в одни из них индивид оказывается
придатком к своему труду, в других — труд выступает
и средством его всестороннего развития.
Именно поэтому К. Маркс принципиально различает
понятия труда и самодеятельности. «Только современные
пролетарии, — пишет он, — совершенно оторванные от са-
83

модеятельности, в состоянии добиться своей полной, уже
не ограниченной самодеятельности, которая заключается
в присвоении совокупности производительных сил и в
вытекающем отсюда развитии совокупности способностей. . .
Присвоение обусловлено, далее, тем способом, каким оно
должно быть осуществлено. . . Только на этой ступени
самодеятельность совпадает с материальной жизнью, что
соответствует развитию индивидов в целостных индивидов
и устранению всякой стихийности. Точно так же
соответствуют друг другу превращение труда в самодеятельность
и превращение прежнего вынужденного общения в
такое общение, в котором участвуют индивиды как
таковые» 22.
Из приведенного положения с очевидностью вытекает,
что нельзя, скажем, говорить о развитии способностей
индивида в труде вообще. Можно говорить конкретно
о развитии способностей человека в условиях того
или иного способа производства, о частичном или
целостном его развитии и, следовательно, о роли труда
(труд как принудительный или самодеятельность)
для понимания общественного характера пределов
и т. д. развития способностей (оторванного от развития
самого индивида, или совпадающего с ним и т. д.).
Главное же состоит в том, что изменение
конкретно-исторического характера труда в принципе меняет общественный
способ включения индивида в его труд. Если при
капитализме индивид выступает придатком к своему труду,
который в свою очередь является лишь средством
поддержания жизни, то при социализме и коммунизме труд
становится потребностью и условием развития человека.
Сказанное не означает, что психология должна
перенести на свою почву всю совокупность значений понятий
труда, общественного производства, практики. Но она
не может не учитывать методологического принципа
системности анализа этих понятий в марксизме23. Поэтому
нельзя употреблять в психологии применительно к
индивиду понятие «субъект труда», которое в системе
производственных отношений, раскрываемой историческим
материализмом, может быть понято только соотносительно с по-
22 Маркс К.у Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 68.
23 Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии
К. Маркса. М.: Наука, 1976, с. 78.
84

нятием «субъект собственности», и т. д. Иными словами,
психология не только не должна, но не имеет права
переносить на свою почву отдельные понятия, отрывая их от
других, взятых в определенной системе, поскольку тем самым
снимается их собственно научное содержание. А это
значит, что она должна следовать в марксистском анализе
принципу системности. Последнее означает, что от системы
категорий и понятий социально-философского уровня
должна разрабатываться переходная система к
специфическим системам отношений психологии. Поэтому из
признания принципа системности в марксистском подходе
к «деятельности», который сегодня ни у кого не вызывает
сомнений, вытекает необходимость системности
исследования в самой психологии, прежде всего на уровне
методологии.
В этой связи могут быть сформулированы задачи
методологического исследования. Учитывая все богатство и
конкретность содержания категорий и принципов,
разработанных для марксистского социально-философского
исследования общественных закономерностей, необходимо
«перевести» их, не нарушая существенных взаимосвязей
между ними, на почву психологии, учитывая ее масштабы
и специфический уровень конкретности социальных
детерминаций. Переход от общефилософского к конкретно-
научному уровню исследования связан не с
отбрасыванием «деталей» социально-философской теории, а с
прослеживанием социальных зависимостей на индивидуальном
уровне, как более конкретном и сложном.
В решении этих задач не может быть переоценено
значение начатой Б. Ф. Ломовым разработки системного
подхода в психологии. Только целостное, системное видение
всего здания психологической науки может уберечь
психологию от абсолютизации одной какой-либо ее части
(категории), предотвратить попытки превратить часть в целое.
Именно это происходит сейчас с так называемым деятель-
ностным подходом, который при всей важности принципа
деятельности не может один составить фундамента
психологической науки.
Важнейшим моментом системного подхода в плане
методологическом является то, как выбирают основание
системного анализа (по выражению Б. Ф. Ломова), а именно:
является ли таким основанием деятельность в ее предельно
абстрактном понимании, из которой затем выводится все,
85

вплоть до человека, или же им является, скажем, человек
в деятельности, человек в обществе. Методологически
решающим является то, выступает ли в качестве объекта
исследования человек вообще или же личность как
индивидуальная форма общественного бытия человека.
От этого выбора зависит построение всей системы связей
психологического предмета исследования: окажется ли
личность включенной в систему общества с присущей
индивидуальному уровню бытия многокачественностью
отношений, или, наоборот, система общественных
закономерностей, совокупность общественных механизмов
окажется «у'резанной» до деятельности с предметами.
От этого выбора зависит и методологическая роль
принципа деятельности в психологии: явится ли он
единственным ключом ко всем «дверям» психологического знания,
или же психология должна выявить множество
разнокачественных и разноплановых зависимостей и взаимосвязей
личности и в труде, и в производстве, и в практике.
Последние в свою очередь дадут понимание того, почему
в одних случаях человек положительно относится к труду,
в других — отрицательно, в каких пределах
совершенствование его способностей связано с совершенствованием
техники, а в каких — с изменением психической
регуляции и т. д.
Обратимся еще раз в качестве примера к тому
методологическому способу употребления категорий, который
имеет место в концепции А. Н. Леонтьева. Мы упомянули
о том, что он рассматривает психические процессы как
свернутую практику, тем самым стирая различия между
мышлением, восприятием и действием, имеющими свою
психологическую специфику, которая и должна интересовать
психологию. Но это одна сторона дела. Другая
заключается в том, что понятие практики, выработанное на
основании многочисленных исследований в марксистской
литературе, связанных с эпохой социализма, включает
в отличие от понятия производства специально аспект
социальной регуляции деятельности, т. е. отражает
соотношение общественных отношений и общественной
жизнедеятельности. Употребляя понятие практики как
синонима предметности и свертывая его до психической
деятельности, Леонтьев тем самым исключает и этот
важнейший аспект, дифференцирующий понятие «практика» от
понятия «труд», «производство» и т. д. Но тем самым данное
86

понятие лишается своего социального содержания и
превращается в свободную метафору. Это понятие можно пере*
нести в методологию психологии, только доказав в
предварительном исследовании, применимо ли понятие практики
к понятию личности, или же оно используется только
в масштабах общественной регуляции деятельности.
Итак, можно сказать, что способ перехода от
философского анализа деятельности к психологическому
методологически задается тем, понимается ли деятельность как
целеполагающая, имеющая предметные (глобальные,
абстрактные) характеристики, или же ее содержание
раскрывается на основе социально-философского и
социально-экономического анализа, проведенного К.
Марксом, т. е. как сложная, чрезвычайно расчлененная и
многоплановая категория. Принцип субъекта дает возможность
раскрыть общественную форму деятельности и тем самым
содержит выход к субъектным характеристикам
деятельности, с которыми имеет дело психология,
проявляющимся во взаимоотношениях людей в процессе
деятельности.
Этому принципу, на наш взгляд, методологически
отвечает то особое отношение, которое было раскрыто
и обозначено Б. Ф. Ломовым как отношение субъект-
субъект 24. По-видимому, при переходе от социально-
философского уровня постановки проблемы субъекта надо
ставить вопрос о том, изменяется ли отношение субъект—
объект на конкретно-научном уровне. Это и есть — только
в ином выражении — вопрос о том, правомерно ли
опираться в психологии на отношение «субъект—объект» (или
«субъект—предмет»), существенное для философского
подхода, или же предмет психологии задается какой-то иной
системой отношений. В первой главе мы установили, что
и на философском уровне анализа исследуется не только
предметная направленность деятельности, но и ее
общественная форма, позволяющая понять связи людей друг
с другом в совместной деятельности. Формула,
предложенная Ломовым, что в основе общения лежат специфические
субъект-субъектные отношения, позволяет сделать по
крайней мере три методологических вывода.
Ломов Б. Ф. Общение как проблема общей психологии. — В кн.:
Методологические проблемы социальной психологии. М.: Наука,
1975, с. 126.
87

Во-первых, тот, что отношения субъект—субъект
раскрывают систему отношений, характерную именно для
индивидуального уровня бытия, рассматриваемую с
учетом принципа действия общественных отношений и
общественной формы деятельности. Иными словами, раскрытие
общественной формы деятельности позволяет понять,
что отношение субъект—предмет, субъект—объект, не
является единственным отношением, характерным для
социально-философского исследования. Отношение
субъект—субъект как типичное для конкретного уровня
анализа раскрывает специфические для данного уровня
общественного бытия отношения. Во-вторых, эти
отношения задают своеобразное раздвоение предмета психологии,
кладут начало его расчленению и конкретизации.
Отношения субъект—субъект на данном уровне оказываются
исходными и для исследования особой проблемы —
общения, с одной стороны, и для раскрытия особенностей и
качеств деятельности, с другой. На месте нерасчлененной
деятельности оказываются два конкретных предмета
исследования — общение и субъективные (точнее, субъект-
субъектные качества) параметры деятельности. Это дает
возможность рассматривать разные соотношения между
ними: когда деятельность является условием общения,
когда общение выступает условием деятельности и т. д.26
На пересечении этих двух предметов исследования
возникает третий — совместная деятельность, отличная
от индивидуальной.
В-третьих, принцип субъект-субъектных отношений
открывает перспективу для раскрытия и дифференциации
самих этих отношений 26. Как отмечает Ломов, они
охватывают отношения и по вертикали — между совокупным
субъектом и индивидами — и по горизонтали. Если
рассматривать иерархию субъектов, то число отношений
субъект—субъект умножается. В качестве субъекта может
выступать не только общество в целом, но и общественные
группы (классы) с присущими им типами отношений,
конкретные коллективы со специфическими отношениями,
наконец, малые группы (в том числе диады и триады)
со своими типами отношений. Каждый из типов внутри-
субъектных отношений связан с отношениями к вышестоя-
26 Там же, с. 131.
16 Ломов Б, Ф. Психические процессы и общение, с. 152.
88

щему субъекту и своим образующим. Мы изложили эти
зависимости очень схематично и упрощенно, поскольку
здесь важно показать самый факт возможности дробления
и конкретизации типов отношений в зависимости от уровня
субъектов и их соподчинения с другими уровнями.
Исходя из такого понимания, основным предметом
исследования психологии оказывается личность, взятая
в системах множественных, разнопорядковых субъект-
субъектных отношений. Но тогда, возвращаясь к проблеме
деятельности, следует, что, если личность рассматривается
в системе отношений «высшего ранга» — общественных
отношений, характеризующих уровень . общественного
субъекта, она будет находиться в системе, заданной
характеристиками общественно необходимой деятельности
(личность будет рассматриваться в системе труда).
Относительно же системы субъектных отношений более «низкого
ранга» личность выступает в системе отношений, заданных
характеристиками активности коллективного субъекта.
На уровне индивидуальных субъектов активность ее
выступит в новом качестве. Это описание также весьма
схематично. Наша задача — показать только самый принцип
множественности деятелъностных соотношений, которые
могут быть заданы, во-первых, рангом субъектов,
во-вторых, уровнем анализа их связей по горизонтали и по
вертикали.
Со всей методологической остротой эти вопросы
поставлены в работах Б. Ф. Ломова. Он выступает против
неоправданной универсализации принципа деятельности
на том основании, что общение составляет не менее важную
сторону социального бытия человека: «Реальный образ
жизни человека, определяющий его психический склад,
не исчерпывается его предметно-практической
деятельностью. Она составляет лишь одну сторону образа жизни,
поведения человека в широком смысле слова. Другой
стороной является общение как специфическая форма
взаимодействия человека с другими людьми» 27. «В своем
индивидуальном развитии, — отмечает Ломов, — человек
овладевает тем, что накопило человечество не только в
процессе деятельности, но и в процессе общения, в котором
Ломов Б. Ф. О состоянии и перспективах развития
психологической науки и ССС1*. — Вопр. психол., 1977, № 5, с. 18.
89

формируется, развивается и проявляется система
отношений „субъект—субъект"» 28. Как важнейший момент
понимания деятельности в психологии Ломов отмечает, «что
вся динамика процессов, включенных в деятельность
индивида, рассматривается как „разыгрывающаяся" в рамках
отношения „субъект—объект". Взаимодействие индивида
с другими индивидами, выполняющими данную
деятельность, выносится за скобки. . . В психологическом
анализе индивидуальной деятельности исследователи
абстрагируются от связей ее субъекта с другими людьми» 29.
Приведенные положения Ломова свидетельствуют
о том, что речь идет не просто о введении новой
проблемы — общения — в число общепсихологических
проблем. Речь идет о введении нового методологического
принципа в советскую психологию. На основе этого принципа
должны быть, во-первых, по-новому соотнесены
применяющиеся в психологии другие методологические
принципы. Во-вторых, должна быть иначе, чем на сегодняшний
день, построена вся система собственно психологических
категорий и понятий психологии, а также введены новые
объекты и сформулированы новые проблемы изучения.
В числе последних Ломов называет задачу исследования
совместной деятельности в отличие от исследований
индивидуальной деятельности, которые преобладали в
советской психологии.
При исследовании соотношения принципов
общественных отношений и общения встает множество специальных
проблем. Среди них проблема соотношения типов
общественных отношений, типов общения, которая, на наш
взгляд, не совсем правильно формулируется как
соотношение сущности и явления. Эта проблема может быть
поставлена и как соотношение общения и деятельности.
Среди аналогичных специальных проблем находится и
проблема типов субъект-субъектных отношений, их
субординации и связанных с ними форм общения, проблема
разных типов общностей и связанных с ними типов общения
и т. д. Этот перечень может быть продолжен, важно только
показать, что принцип общения задает значительно рас-
28 Ломов Б. Ф. Общение как проблема общей психологии, с. 126.
29 Ломов Б. Ф. Общение и социальная регуляция поведения
люден. — В кн.: Психологические проблемы социальной
регуляции поведения. М.: Наука, 197G, с. и'4.
90

члененную систему, в которой просматриваются разные
направления исследований нового «измерения», новой
плоскости психических явлений и личности. Однако
именно введение в число методологических принципов
нового принципа — общения, а в состав психологического
знания — новой проблемы наглядно демонстрирует, что
система психологической науки строится на основе не
одной категории, даже такой важной, как деятельность,
а ряда категорий и принципов, образующих свою систему.
Поэтому системный принцип построения предмета
психологической науки методологически выступает как задача
выявления способа связи и соотнесения различных систем,
которые соответствуют разным качествам и параметрам
психического.
Теория системного подхода в советской психологии
намечена Ломовым 30. Особенно важным, на наш взгляд,
представляется входящий в эту теорию принцип
требований, который формулируется на основе установления
зависимостей одной системы по отношению к другой.
Психические способы организации отвечают требованиям,
которые возникают в исходной системе соотношений человека
с социальной системой, где «он рассматривается как
элемент социальной системы, как член общества. Вся
совокупность его свойств, включая психические,
рассматривается в контексте жизни в обществе» 31. Место личности
в общественной системе определяет требования не только
к качеству психики, но и к способу ее организации, что
в свою очередь предъявляет требования к способу
организации нейрофизиологических процессов, а не только к их
отдельным свойствам. В ряду этих уровней —
психического, нейрофизиологического — находится и тот, который
представляет собой «личностный способ организации».
Последний и обозначает качество активности личности
или — что то же — психологию личности.
Другим важнейшим моментом системного подхода
является представление о смене системных оснований,
30 Ломов Б. Ф. Проблема социального и биологического в
психологии. — В кн.: Биологическое и социальное в развитии человека.
М.: Наука, 1977. Он же. О путях развития психологии. — Вопр.
психол., 1978, № 5.
81 Ломов Б. Ф. О путях развития психологии. — Вопр. психол.,
1978, № 5, с. 39.
91

во-первых, в зависимости от уровня систем, во-вторых,
от хода развития. «Системный подход требует
рассматривать психические явления в их динамике, в их развитии.
При этом процесс развития является многосторонним;
в ходе развития, по-видимому, происходит изменение его
детерминант, смена системных оснований» 32.
Для нашего анализа важно на основе системного
подхода понять особое качество, которое представляет собой
психология личности. Большинство советских авторов
согласны с тем, что личность как общественный индивид
не есть отдельная (саморегулирующаяся) система, по
формулировке Б. Г. Ананьева. Это, безусловно, правильно
с позиций социально-философского подхода, при котором
личность рассматривается в отношении к общественной
системе (или системе коллективного субъекта, группы).
Однако, если ограничиться признанием только этого
положения, невозможно понять и особое качество
активности, которое Леонтьев называет деятельностью. В одних
случаях личность выступает, как мы отметили выше, в
системе общественно необходимой деятельности (труда),
в других — в системе деятельностных отношений в
коллективе, где вступают в силу другие способы и ставятся
другие задачи организации деятельности. Кроме того,
личность может выступать в системе отношений, заданной
способом ее жизнедеятельности. В этом случае можно
говорить об объективированной деятельности,
пропорциональной усилиям и возможностям личности (т. е.
соответствующей этому уровню отношений и изменений).
Деятельность личности выступает здесь не в функции изменения
природы, а лишь в форме поступков, в форме
вмешательства в ход своей и чужой жизни, в социальную
действительность в пределах, заданных возможностями
личностной активности.
Идя, таким образом, по все сужающемуся «кругу»
психической деятельности, понять ее реальные функции
можно, только рассматривая личность как
самоорганизующуюся и саморегулирующуюся систему в соотношении
с другими личностями. Эта схема также приблизительна,
но на основе ее в самом общем виде можно утверждать,
что качество и личности и ее деятельности меняется в
зависимости от рассматриваемой системы отношений, в которую
32 Там жо, с. 38.
92

эта личность включается. В одном случае она выступает
в соотношении с процессом производства, в другом —
в системе социальных отношений труда, в третьем —
в системе отношений с другими членами совокупного
субъекта. Это дает возможность понять, что
несамостоятельность личности в большой системе, на «большой
орбите», которая задает ее траекторию движения в
обществе, не исключает некоторого нового регуляционного
центра, который организует ее включение в соотношение
с миром и определяет ее психическую организацию.
Если мы пытаемся обособленно рассмотреть
внутреннюю организацию личности, ее саморегуляцию
безотносительно к требованиям, предъявляемым характером
«общественной траектории», то ее качеств выявить не удастся,
они будут абстрактными, как это и было в истории
психологии и есть на современном этапе буржуазной
психологии. Если же придерживаться системного принципа
анализа, то можно приблизиться к пониманию разных
способов активности, разных «способов существования» в их
сложной соподчиненности.
Принцип совмещенности в анализе систем
сформулировал С. Л. Рубинштейн в одной из своих оставшихся
неопубликованными формул детерминации. Приводим ее
полностью. «Мы исходим из общего положения, согласно
которому внешние воздействия (причины) действуют через
внутренние условия. Это общее положение принимает
различные конкретные формы в зависимости от того, что
представляет собой то целое, о внешних условиях развития
или функционирования которого идет речь. Во всех
случаях приходится иметь дело с единством или взаимосвязью
внешних и внутренних условий, но роль как внутренних,
так соответственно и внешних условий может быть
различной: в одном случае действующие причины лежат вовне;
внутренние свойства явления или тела, на которое они
воздействуют, образуют лишь условия, опосредствующие
воздействие внешних причин и модифицирующих эффект
их воздействия в пределах, допускаемых этими внешними
причинами. В других случаях, наоборот, внешние причины
являются лишь условиями происходящих изменений,
а действующими причинами являются внутренние
условия, выражающие основание въех изменений,
происходящих в силу внутренних противоречий, заключенных в
самих изменяющихся вещах или явлениях. Охватывая на-
93

шей общей формулой оба случая (между которыми
существует ряд промежуточных случаев, приближающихся
к одному из вышеуказанных случаев как к своему
пределу), мы остановились в связи с особенностью нашей
проблематики на втором. Ни один из них нельзя
абсолютизировать. Все зависит от объективного характера того
целого, которое подлежит рассмотрению. Если это целое
охватывает относительно самостоятельную сферу
взаимодействия, включающую все существенные для входящих
в него членов связи и отношения, то вся сфера в целом
развивается по своим внутренним законам и при ее
изучении надо исходить из внутренних свойств данной системы
и ее внутренних противоречий. (Так, например, при
изучении изменений, происходящих в какой-либо стране,
надо исходить не из влияний, воздействий, которые на нее
оказываются извне, а из закономерного хода ее
собственного развития; все влияния — это причины второго
порядка; сама возможность тех или иных влияний зависит
от внутренних условий.)
Но в тех случаях, когда изучению подлежат
изменения, совершающиеся в одном из членов какой-либо сферы
взаимодействия, на передний план закономерно выступает
зависимость его изменения от воздействий, внешних
по отношению к нему, хотя и входящих в единую систему
взаимодействия, по отношению к которой их
взаимоотношения являются внутренними взаимоотношениями.
(Так, поскольку условия жизни входят в самое
определение организма, как подчеркивал И. М. Сеченов, организм
и условия его жизни образуют единую систему, но, когда
перед исследователем встает задача изучить
функционирование организма, он должен исходить из его
зависимости от внешних условий, воздействий и даже
утверждать, как это делал Сеченов, что источник его действий
надо искать вовне.)» за.
Суть принципа детерминизма, разработанного
С. Л. Рубинштейном применительно к исследованию
специфики психических явлений, заключается в преломлении
внешнего через внутреннее. Принципиально важным и
новым в его формулировке было фиксирование объективных
внутрисистемных и межсистемных отношений, а следова-
88 Цит. по: Абульханова-Славская К. А. Из научного наследия
С. Л. Рубинштейна. — Вопр. психол., 1979, N° 5.
94

тельно, — различной постановки задачи их исследования.
Это реально выражается в определении ведущих и
вторичных причин указанных явлений, которые меняются
местами в зависимости от изменения системных оснований,
по терминологии Ломова, от угла зрения исследователя.
Другим важнейшим момептом в понимапии детерминации
является введение С. Л. Рубинштейном принципа
внутренних противоречий.
Хотя диалсктико-материалистический принцип
противоречия лежит в основе понимания всякого движения,
самодвижения и развития, однако в советской психологии
применительно к анализу психического он не
разрабатывался. В книге «О субъекте психической деятельности»,
мы выдвинули гипотезу о том, что психика в своем
специфическом способе существования может быть определена
на основе противоречий индивидуального и
общественного, биологического и социального, объективного и
субъективного. Ниже мы подробно рассмотрим эту
проблему, здесь же отметим общий методологический
принцип ее анализа. Подойти к определению внутренних,
по выражению С. Л. Рубинштейна, закономерностей
психического можно, только поняв многоосновность
психических явлений. Особенности индивидуальной формы
бытия человека, которая, по нашему мнению, является
непосредственным основанием психического, связаны с тем,
что сама эта форма не является самостоятельной системой.
Ее качества определяются диалектическим сочетанием
индивидуального и общественного в ней (индивид
рассматривается прежде всего как член общественной
системы), природного и общественного, объективного и
субъективного. Указанные диалектические противоречия
преодолеваются качественно специфическим образом,
через индивидуальный способ существования, с каковым и
связана психика.
Тот же принцип многоосновности применим и к
анализу противоречий в психологии личности. Если
рассматривать личность только как составляющую часть
общественного (или коллективного) целого, то ее развитие
осуществляется согласно внутренним закономерностям этого
противоречивого целого. Однако при таком подходе нет
никакого перехода к анализу психологических качеств
и свойств личности, а тем более — ее психологических
структур (К. К. Платонов). Личностные противоречия воз-
95

никают в силу того, что объективно личность принадлежит
к множеству различных систем отношений, а субъективно
воссоздает через них свою целостность, вырабатывает свой
способ их организации. Объективная необходимость в
целостности возникает в силу относительности ее
обособления, а затем особенности включения в общественное
«целое».
Этим накладываются важные ограничения на изучение
личности в психологии. Представляются неправомерными
попытки рассматривать личность как некоторый
микросоциум, на который переносятся закономерности
социальной детерминации, действующие только в масштабах
общественной организации. Именно такая модель стоит
за пониманием личности как субъекта преобразования
природы и общества. Понимание личности как члена
общественной системы дает возможность понять природу
некоторых форм ее активности, связанных с общественной
организацией, иначе она получает чисто
натуралистическое объяснение. В то же время личность как член социума
обнаруживает некоторые особенные свойства и качества,
которые развиваются в условиях общества и которыми не
обладает общественная система в целом. Относительность
обособления личности связана с развитием тех качеств
и типов активности, которые требуются особенным
способом ее включения в общественное целое, однако не
произвольным, а по общим принципам его организации. Эту
диалектику оснований личности мы и попытаемся проследить.
Развитие психологии на современном этапе
естественным образом создало предпосылки системного принципа
анализа как на теоретическом, так и на методологическом
уровнях. Так, требованиями практики выдвигается
совокупность задач, связанпых со специфическим местом
человека в системе «человек—машина», которая характеризует
особенность современного этапа развития производства.
Особенность социалистических общественных отношений
связана с изучением личности в системе коллективных
отношений. Относительно самостоятельную систему по-
прежнему представляет собой проблема «личность и труд»
как предмет специальной отрасли психологии труда.
Включаясь в каждую из этих систем, личность выступает
в некотором специфическом качестве. Однако иногда
в отдельных прикладных отраслях психологии этим ее
специфическим качеством и ограничиваются, пе ставя
96

задачи выявления связи между этим качеством и общим
способом организации личности. Из способа организации
личности в ее включенности в общественную систему
вытекает необходимость постановки двух
исследовательских задач. Только двигаясь в этих двух встречных
направлениях — от типов организации личности к
требованиям социальной действительности и " наоборот, можно
раскрыть сложнейшее соотношение личности и
деятельности в психологии.
Однако это в свою очередь подтверждает
принципиальное различие в понимапии принципа системности Ломовым
и Леонтьевым. («Деятельность — это система, — пишет
Леонтьев, — имеющая строение, свои впутреннпе
переходы и превращения, свое развитие».)34 Это различие
заключается в том, что Ломов через принцип системности
раскрывает множество оспованпй, а потому и возможность
множества переходов от одного соотношения личности
и деятельности к другому. У Леонтьева же понимание
деятельности задает жесткую, линейную логику, не
отражающую всего богатства и сложности соотношений
личности и деятельности. Именно этот момепт, который
является принципиальным с точки зрения обществедной
объективной детерминации личностной активности, в
концепции Леонтьева оказывается неразрешимо запутанным.
С одной сторопы, он говорит, что всякая деятельность
имеет кольпевую структуру 35, а с другой — что «переходы
субъект -* деятельность -> предмет образуют как бы
круговое движение. . . Одпако это вовсе не движение в
заколдованном круге. Круг этот размыкается и
размыкается именно в самой чувственно-практической
деятельности» зб. «Именно во внешней деятельности происходит
размыкание круга внутренних психических процессов
как бы навстречу объективному предметному миру,
властно врывающемуся в этот круг» 37. Хотя двумя
строками ниже речь идет о полагании субъекта, остается
непонятпым, во-первых, каким образом деятельность
носит одновременно и непрерывно-кольцевой, т. е.
замкнутый, и разомкнутый характер. Во-вторых, неясно,
34 Леонтьев А. Н. Деятельпость. Сознание. Личность, с. 82.
36 Там жо, с. 86.
зв Там же, с. 128.
37 Там же, с. 92.
97

размыкает ли этот круг субъект или же «чувственно-
практическая» деятельность.
Это же противоречие, хотя и в других терминах,
выступает в его теории при анализе соотношения мотива,
предмета и потребности, которое в копечном итоге должно
показать, как же «размыкается» деятельность. Желая
учесть общественное содержание в понятии побуждения
деятельности, Леонтьев в своей работе «Проблемы
развития психики» вводит различение понятий потребности,
мотива и предмета деятельности. «То, на что направлены
данные процессы его деятельности, следовательно, не
совпадает с тем, что их побуждает, т. е. не совпадает
с мотивом его деятельности: то и другое здесь разделено
между собой» 3*.
Казалось бы, здесь, судя по контексту, в котором
проводится мысль о роли разделения труда (если не в
социально-философском, то во всяком случае в конкретно-
ситуационном значении), речь идет о роли общепия,
общественных отношений в понимании личности и ее
побуждения к деятельности. Однако в последней работе то же
разделение труда Леонтьев рассматривает уже совсем
в другом качестве — как обоснование целенаправленного
характера человеческой деятельности, а введенное выше
различение им снимается. «По предложенной мной
терминологии, — пишет он, — предмет деятельности есть ее
действительный мотив» 89. Но в таком случае замыкается
«кольцо» и исключается возможность управления
деятельностью со стороны субъекта, поскольку, во-первых,
предметы одпозначно задают мотивы, во-вторых, мотив
оказывается совпадающим с целью. Но в таком случае встает
вопрос, где же «размыкается» замкнутый круг
отождествляемых понятий? И через какое из пих объясняется
общественная детерминация деятельности индивида?
Глубокая критика концепции предметности
деятельности в психологии была дана Н. И. Непомнящей, которая
отметила неправомерность отождествления двух
«объектов» — психики и деятельности, что неизбежно приводит
к разрыву между субъектом и внешним миром. Кроме того,
она отмечает важный методологический просчет, когда
88 Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во Акад.
пед. паук РСФСР, 1959, с. 210.
39 Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознапие. Личность, с. 102—103,
93

вместо сложного предмета психологии, включающего
такие элементы, как социальная деятельность, культура,
обучение, развитие личности, рассматривается простой
двучлен «внешняя деятельность — психическая
деятельность». Наконец, она пишет: «. . . выделение
психологических механизмов деятельности и их изучение не может
быть осуществлено вне изучения структуры личности и ее
функционирования и построения некоторого целостного
предмета исследования, включающего взаимосвязь
«личностных» параметров — сознания и деятельности» 40.
Важнейшим для психологического понимания личности
является марксистская философская концепция человека.
Критикуя буржуазную философию за антропологизм и
абстрактность в понимании человека, С. Л. Рубинштейн
раскрывает богатство и многообразие связей человека
с миром, с социальной действительностью. Это сразу
дает возможность увидеть не абстрактно взятую
структуру психики и тем более личности, а понять последнюю
в качественно различных связях и проявлениях: в труде —
одних, в общении — других, в познании — третьих.
Философски в исследование личности вводится новый Т1редмет—
соотношение личности с жизнью, понимается ли эта жизнь
как жизненный путь, как образ жизни, как
совокупность общественных задач, обстоятельств, условий. Этот
методологический подход совпадает с основной идеей
Б. Г. Ананьева о необходимости понять личность (человека)
в ее природных, социальных связях, которые в свою
очередь прослеживаются и изменяются в развитии, в
реальных жизненных циклах.
В соответствии с этим подходом на симпозиуме 1970 г.
проблема личности ставится как комплексная проблема
современной науки (это положение выдвигается в докладе
Е. В. Шороховой). Это прямо вытекает из предложенного
С. Л. Рубинштейном принципа анализа человека в
разных качествах в зависимости от той системы связей и
отношений, в которой он рассматривается.
Видя человека во всем богатстве его связей с миром,
С. Л. Рубинштейн раскрывает связь личности с
жизнедеятельностью. Здесь выступает двоякая зависимость:
Непомнящая Н. И. Деятельность, сознание, личность и предмет
психологии. — В кн.: Проблема деятельности в советской
психологии, ч. I, с. 73.
99

исходпа зависимость Личности от общественных
отношений, от конкретных условий ее жизни, в которые она
включена, но эта зависимость опосредствуется личностью,
а также ее историей, ее жизненным путем. В закономер-
пую связь причин и следствий вводится и внутренний мир
личности — ее отношение к миру, людям, ее мотивация,
чувства, сознание. Затем она выступает в особом качестве
субъекта жизни, определяя ее характер, выбирая то или
иное направление па переломных этапах жизни.
В работе «Человек и мир» С. Л. Рубинштейн делает
попытку наметить типологию личности через разный
способ соотношения человека с жизнью, через разную меру
превращения его в субъекта. В работе «Человек и мир»
С. Л. Рубинштейн в отличие от суясенной трактовки
деятельности, которая определяется только через изменения,
впосимые в предмет, рассматривает разные формы и
последствия человеческой активности, разные масштабы
изменений, не только изменения предмета, но и изменение
расстановки сил в жизни человека, победу добра над злом,
изменение другого человека, наконец, изменение самого
себя. Вопрос переносится из сферы анализа структуры
деятельности — ее целей, операций и действий — в сферу
обсуждения вопроса о позиции личности в жизни — более
активной, деятельной пли более страдательной, зависимой,
пассивной и т. д. Отсюда встает проблема не просто
отдельных мотивов, отдельных побуждений вне форм
активности личности, а целостной ответственности личности
за тот или иной способ жизни, за других людей, за тот
или иной жизненный путь. Именно здесь надо искать
психологические определения личности — в целостном типе
соотношения личности с жизнью. С. Л. Рубинштейн уже
в своих работах 30-х годов отмечал как чрезвычайно
существенную для психологии связь общественных отношений
и деятельности.
Однако в 40-х годах в психологии получила
распространение формула, согласно которой психика советского
человека принципиально отличается от психики человека
капиталистического общества. Признавая принципиальное
различие психологии людей в различных формациях,
С. Л. Рубинштейн возражал против того, что вся
психическая деятельность (ощущение, восприятие, память и т. д.)
человека совершенно меняется от одной формации к
другой. Он аргументировал это тем, что психология каждой
100

личности включает в себя и природные предпосылки, я
качества и черты, характерные именпо для людей данной
эпохи, однако последние получают свое индивидуальное
выражение, преломляясь через историю и обстоятельства
жизни каждого человека.
Из этих дискуссий возникает важнейшая
методологическая задача: проследить действие общественных
отношений на уровне личности. Учитывая их действие на уровне
личности, мы и приходим к формуле о позиции, месте
каждого индивида в системе общественных отношений,
т. е. дифференцированному подходу к социальной
детерминации. Относительно общей модели личности данного
общества, которая определяется социологически (т. е.
через соотношение с данной конкретно-исторической
формацией), психология раскрывает реальные причины,
в силу которых в личности каждого человека общие черты
этой модели выступают особенным образом. Но это не
значит, что тем самым психология уходит от идеального
типа личности. Она не просто констатирует различия
людей, но может раскрыть конкретные причины,
обстановку жизни, породившую такое или иное социальное
лицо человека, те или иные его отношения к миру и людям,
его психологию. Раскрывая конкретные причины, скажем,
негативного или пассивного отношения человека к труду,
отрицательного — к людям и т. д., психология указывает
и на механизмы, посредством которых это отношение
может быть перевоспитано, т. е. изменено в соотношении
с идеалом.
Таким образом, психология не
созерцательно-описательная наука, которая только констатирует, хорош или
плох, активен или пассивен данный человек, хотя теория
воспитания личности многие годы оставалась белым
пятном на карте психологии. Знание причин и конкретных
путей воспитания и перевоспитания людей — вот что
должна дать психология социалистическому обществу.
Связь теории личности с учением о ее воспитании
раскрывается в концепции С. Л. Рубинштейна, что делает ее
в высшей степени современной. Им была предложена
такая теоретическая формула личности через диалектику
внешних и внутренних условий, которая максимально
близко подошла к раскрытию движущих сил развития
механизмов активности человека, его избирательного
отношения к миру. Она явилась закономерным основанием
101

Для понимания социальных различий людей
применительно к психологии личности.
Для психолога важно не только составить
психологически точный портрет личности, взяв за основу ее
социальное лицо. Важно создать теорию воспитания
взрослого человека, которая дифференцирует воспитательную
направленность жизненных воздействий и
опосредованный личностью их внутренний психологический эффект.
Новым общественным отношениям соответствует новый
тип личности социалистического общества. Однако
диалектика общественной жизни состоит в том, что
общественные отношения не сами по себе, без всяких
дополнительных усилий, влекут за собой совершенствование человека.
И при социализме существуют люди с более
пассивным и более активным отношением к труду, с разным
мировоззрением (иногда потребительским). Но
воспитание и перевоспитание человека осуществляются только
в процессе его собственного активного включения в
социальную жизнь, в соответствующие ситуации. Здесь
человек выступает не только как продукт воздействий
среды и обстоятельств, по отношению к которым он
кажется только объектом, он является субъектом, который,
включаясь в жизнь, направляя свою активность на ее
совершенствование, совершенствуется и сам. Даже
человек с тяжелым прошлым, с отрицательным отношением
к жизни может измениться при поддержке других людей,
определенных обстоятельств жизни, вызывающих его
активность, если будут найдены его сильные и хорошие
стороны, открыт путь к его внутреннему миру. Таким
образом, теория воспитания личности должна быть
связана с пониманием механизма действия общественных
отношений на уровне личности. Диалектика внешних
и внутренних условий, конкретно складывающаяся
в жизни каждого человека, открывает пути к его
изменению.
Положение С. Л. Рубинштейна о диалектике внешнего
и внутреннего в понимании личности открывает и новое
понимание традиционной формулы о развитии личности
в деятельности. На этой основе возникает
ограничительное положепие, согласно которому не всякая
деятельность является условием развития личности в
психологическом смысле слова (а не только в социальном, о чем выше
шла речь). (Например, монотонный труд или формальное
102

исполнение дела не ведут к развитию личности.) На этой
основе начинаются поиски того качества деятельности и
того способа включения в нее личности (отношения к труду,
делу), которое только и дает эффект развития личности.
Между тем реально так называемый деятельностный
подход утратил свой научный смысл для психологии,
поскольку приобрел совершенно глобальный характер.
В нем отождествились психика и практика, деятельность
и активность, стали совмещаться и разные
методологические принципы и разные уровни научного исследования.
Понимание деятельности в историческом и антропогенети-
ческом аспектах перестало отличаться от ее понимания
в онтогенетическом исследовании, а последпее стало
отождествляться с апализом психики взрослой личности
в социальной связи с деятельностью.
Между тем согласно вышеприведенной формулировке
принципа детерминизма в зависимости от аспекта и уровня
исследования соотношение причин и следствий может
вообще меняться. То, что выступает, скажем, в виде
причин онтогенетического развития психики и личности
ребепка, уже не может и не должно быть причиной
включения в общественно необходимую деятельность взрослой
личности. То же самое относится к разным уровням
исследования. Между тем деятельность стала универсальным
ключом ко всем проблемам психологического знания,
что привело к неразличению этих проблем.
Вопрос о происхождении психики должен ставиться
с учетом аптропогенетических причин, связываться с
вопросом о роли труда в происхождении человека и т. д.
Однако понимание роли деятельности в историческом
происхождении психики нельзя отождествлять с
определением психики как предмета психологии, с раскрытием
ее особой активности. Для решения последнего вопроса
уже недостаточно такого понимания роли труда, а
необходимо раскрытие копкретно-исторически изменяющегося
характера.
Соответственно различаются и последовательность
понятий психики и личности, и способы их связи, а тем
более характер связи с деятельностью. Исторически
психика предшествует личности, логически (в движении
предмета, теории) личность предшествует психике.
Соответственно и деятельность в одних случаях может
выступать лишь логическим инструментом анализа психики,
103

в других — реальным объектом; в одних случаях надо
учитывать общие для всей истории характеристики
деятельности, в других — диалектику индивидуального
и общественного, складывающуюся
конкретно-исторически. В одних случаях можно в известных пределах
отвлекаться от конкретно-исторических характеристик
деятельности, труда, производства, в других — подобное
отвлечение ведет не только к социально-философским
просчетам, но и к потере реальных связей в предмете
исследования психологии. Между тем о деятельности в
психологии, по очень меткому замечанию В. Н. Пушкина,
стали говорить как о чем-то само собой разумеющемся.
Наша задача не сводится к анализу всех
существующих значений понятия деятельности, фигурирующих
в психологии реально под общим названием деятель-
постного подхода. Наша задача — показать, в каких
различных системах заключены узловые для
психологии связи психики и личности с деятельностью, взятой
в разном качестве. Этот логический анализ должен
быть дополнен и историческим, чтобы понять, скажем,
роль категории деятельности в борьбе советской
психологии с эпифеномепализмом в понимании психики и в
решении ряда других задач. Это даст возможность ответить
на поставленный Ломовым вопрос, в каком качестве
изучает деятельность психология, и только психология.
Такая постановка вопроса уже задает пространство для
его обсуждения. Ведь деятельность может быть предметом
не только психологии, но и других наук, а потому может
выступать объектом совместного исследования.
«Является ли деятельность только своеобразной схемой
объяснения психического, или же она включается в психологию
и как реальпый объект исследования?» — так
формулирует Ломов основной вопрос психологии, вставший се-
годпя.
Такая его постановка, выводящая за пределы чисто
теоретических и методологических проблем, связана
с особым, сложившимся в последнее время
соотношением психологической науки и общественной практики.
Это современное соотношение неоднократно
анализировалось в трудах Ломова 41. Сегодня речь идет уже не только
41 Ломов Б. Ф. О состоянии и перспективах развития
психологической науки в СССР ,
104

о «внутренних» интересах психологии при ^построении ее
предмета, а о »ее способности и готовности ответить на
практические требования, обращенные к ней. Теперь
задача заключается не только в изучении самих качеств
и свойств психики и личности (в их субординации и
связях), но и в реальных изменениях качества деятельности.
Однако практическое применение психологии не сводится
к использованию результатов, полученных в таких
областях, как инженерная психология, изучение систем
«человек—машина», систем АСУ, различных видов
деятельности операторов.
С практическим применением психологии открылась
вообще новая плоскость анализа — соотношение предмета
психологии и ее реального объекта. Это не есть
соотношение предмета и объекта в обычном гносеологическом
познавательном плане, а в особом, практическом. Речь
идет уже не только об адекватности предмета объекту
исследования, но и об эффективности теории (предмета)
для реального совершенствования, изменения объекта.
Б. Ф. Ломов особо выделяет задачу изучения
человеческого фактора, которая заключается в исследовании
различных свойств, «которыми обладают люди и которые так
или иначе проявляются в их конкретной деятельности,
оказывая влияние на эффективность и качество этой
деятельности» 42. Такой постановкой проблемы открывается
совершенно новая плоскость исследования, которая не
может не стать предметом специального теоретического
осмысления. В этом случае рассматриваются не столько
структура, логика, сколько психический потенциал
личности (по удачному выражению Ломова), резервы,
возможности совершенствования. Решение так поставленной
задачи и составляет главную исследовательскую часть
данной работы.
Припцип деятельности использовался в психологии
для объяснения психики и сознания в разных планах: как
логический инструмент, при помощи которого выводились
особенности психического, как основа построения
психики извне, как то, чем она «задавалась». И, как это ни
парадоксально, при таких способах ее объяснения она
сама оказывалась лишенной активности. Когда она
строилась как заданная извне деятельность, то тем самым ей
42 Там же, с. 32.
105

отказывалось в свойстве активности. Практическое
применение психологии привело к снятию теоретических и
методологических разногласий в этой науке по поводу
того, «задавать» ли психику извне. Реальная личность,
включенная в систему действительных человеческих
отношений, в процессе своей деятельности повышает ее
эффективность не только в результате совершенствования
техники, самих отношений в коллективе, но и за счет
активизации собственных психологических
возможностей, выявления новых резервов, раскрытия своего
психического потенциала.
Казалось бы, технические, производственные системы
создают ситуацию, воспроизведенную в некоторых
теоретических и методологических моделях психологии, —
ситуацию заданности извне, жестко определенными
внешними условиями (в данном случае различными режимами
скоростей и т. д.). Однако практика показывает, что
психика именно в этих жестких условиях обнаруживает
свою «пез а данность», способность к бесконечным
перестройкам, самоорганизации, совершенствованию. Она
оказалась наиболее гибким, пластичным и творческим
элементом системы «человек—машина».
Современные общественные условия поставили перед
человеком задачу совершенствования качества
исполнения деятельности независимо от ее вида. В то же время
принцип гуманизма, на котором основана
социалистическая система организации труда, выразился в психологии
в постановке целей оптимизации деятельности. Перед
психологией была поставлена задача не только обеспечить
(на основе знания психологических закономерностей)
надежность человеческого фактора в системе производства,
но и выявить границы и пределы, которых не должны
превышать технические требования к человеку. В решении
этой диалектической задачи — повысить эффективность
человеческой активности, не превышая при этом
возможностей человека, — выяснилось, что человеческий фактор
не только не является ограничивающим в сравнении с
возможностями техники, но оказывается далеко не
полностью использованным потенциалом технического
прогресса.
Но самое парадоксальное заключается з том, что,
будучи поставлен в систему технических требований,
т. е. в условия заданности, индивид выступил в своем
106

творческом качестве. Практика обнаружила
парадоксальное противоречие как с концепциями заданности
человеческой активности, так и с теми, в которых его деятельная
сущность оцепивалась как безграничная способность к
изменению природы и общества. Оказалось, что индивид
не ведет себя заданным образом в жестко заданных
(технически) условиях и не решает задач, превышающих
объективно его возможности. Пропорциональные его
возможностям задачи он решает непредзаданным образом.
Проблема повышения производительности труда,
совершенствования качества и эффективности деятельности
является проблемой, практически решаемой в психологии.
Однако психологическая теория, а вместе с ней и
методология психологии не могут отказаться от осмысления
достижений практики, поскольку они открывают новый
ракурс предмета науки. На основе такого осмысления
могут быть выработаны новые пути решения
практических задач. Попытку некоторого теоретического и
методологического осмысления этого нового угла зрения и
представляет данная работа. Включение психологии в решение
практических задач свело ее в известном смысле с
теоретического «Олимпа», вывело из сферы умозрительных
споров и приблизило к реальным условиям человеческой
деятельности, требования которой четко и даже жестко
заданы. Вместе с тем оно же поставило ее перед новыми
теоретическими вопросами, которые не стояли прежде.
В самом общем виде можно сказать, что практическое
применение психологии сфокусировало ее внимание на
моменте «сопряжения» деятельности в ее объективных
(технически, производственно) заданных характеристиках
и действующего индивида. Последний должен
оптимальным и для себя (своих особенностей), и для качества
деятельности способом осуществить ее. Поэтому моменты
сопряжения, согласования объективных требований
деятельности и осуществляющего ее деятеля, моменты
включения личности в деятельность составляют основной предмет
нашего исследования. В предмет исследования
психологии вводится совершенно новая сфера — сфера
переходов от системы требований, предъявляемых человеку
объективными характеристиками деятельности, к
субъективно выбираемым человеком способам их удовлетворения,
к превращению им своих потенциальных способностей
в реальные действия. Тем самым на первый план выдви-
107

гается та самая проблема субъекта деятельности, которая
анализировалась в первой главе.
Проблема субъекта деятельности, личности с ее
способностью к деятельности и активностью охватывает ее
участие не только в процессе производства, труда, но и
в общественной жизни в целом. Соответственно этому
в центре внимания оказывается не проблема природы
психического, сознания (и его отражательных свойств)
в связи с мозгом, а проблема личности в ее связи с миром.
С. Л. Рубинштейн разработал марксистский философский
подход к проблеме человека, раскрыл его
методологическое значение для психологии, теории личности 43.
Критикуя буржуазную постановку проблемы человека за ее
абстрактность, он выявляет конкретность и многообразие
его связей с миром, с общественной жизнедеятельностью.
Он дает такую систематизацию методологических
принципов и философских проблем психологии, на основе
которой принцип единства индивидуального и общественного,
проблема личности становятся для психологии
центральными.
С. Л. Рубинштейн, а вслед за ним Б. Г. Ананьев
разработали динамический принцип исследования личности,
учитывая диалектику внешних и внутренних условий ее
развития, ее историю и жизненный путь. При системном
способе построения предмета исследования в психологии,
предложенном Ананьевым, на основе анализа места
психологии в системе других наук проблема личности
оказалась центральной. Она также определяется через
многочисленные природные связи и отношения, которые
прослеживаются в ее развитии, в реальных жизненных циклах.
Ананьев дифференцировал понятия личности и
индивида, субъекта деятельности и индивидуальности 44.
В русле идей Д. Н. Узнадзе разработка проблем
личности осуществляется А. С. Прангишвили и другими
психологами 45. Оригинальные концепции личности, подходы
к ее структуре и механизмам разрабатываются в работах
Л. И. Божович, А. Г. Ковалева, В. С. Мерлина, К. К.
Платонова, П. М. Якобсона и др. Продолжает осмысляться и
43 Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии.
44 Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л.: Изд-во ЛГУ,
1968.
46 Прангишвили А. С. Психологические очерки. Тбилиси: Мециие-
реба, 1975.
108

привлекать внимание психологов интересная концепция
личности, определяемой через отношения, предложенная
В. Н. Мясищевым4в.
Динамический, процессуальный подход к личности,
намеченный С. Л. Рубинштейном, реализуется рядом
психологов, теоретически разрабатывающих проблемы
личности, ее развития47. Концентрация внимания на
проблеме личности, человека характерна и для всей
мировой психологической науки 48. Однако советскую
психологию отличает от буржуазных концепций
гуманистический подход к этой проблеме 49. Специфика советской
социальной психологии реализуется в конкретном
изучении личности советского человека, включенного в
отношения нового типа — социалистические общественные
отношения б0. Рассматриваются проблемы социальной
регуляции поведения в психологическом аспекте, личность
как объект социальной психологииб1.
Как уже было сказано, принцип общения, введенный
Ломовым в качестве методологического принципа
психологии, объединяет общую и социальную психологию на
новой основе и раскрывает новый ракурс личности.
В центре оказываются не только проблемы развития
личности в деятельности, поставленные С. Л. Рубинштейном
46 Мяеищев В. Н. Осповные проблемы и современное состояние
психологии отношений человека. — В кн.: Психологическая паука
в СССР: В 2-х т. М.: Изд-во Акад. пед. наук .РСФСР, 1960, т. 2.
4? См.: Методологические и теоретические проблемы психологии.
М.: Наука, 1969; Теоретические проблемы психологии личности.
М.: Наука, 1974; Принцип развития в психологии. М.: Наука,
1978.
48 Hall С. 5., Lindzey G. Theories of Personality. New York; London;
Sydney; Toronto, 1970.
49 Анциферова Л. И. Некоторые теоретические проблемы
психологии личности. — Вопр. психол., 1978, № 1.
60 Парыгин Б. Д. Современное состояние и проблемы социальной
психологии. М.: Мысль, 1973; Кузьмин Е. С. Основы
социальной психологии. Л.: Изд-во ЛГУ, 1967; Петровский А. В. Опыт
построения социально-психологической концепции групповой
активности. — Вопр. психол., 1973, № 5; Ковалев А. Г. Курс
лекций по социальной психологии. М.: Педагогика, 1972;
Смирнов Г. Л. Советский человек. М.: Политиздат, 1973; и др.
61 См.: Психологические проблемы социальной регуляции
поведения. М.: Наука, 1976; Методологические цроблемы социальной
психологии. М.: Наука, 1975.
109

еще в 30-40-х годах б2, но и проблемы активности личности
в общении, ее развития в коллективе б3, связи человека
с другим человеком б4.
Все это позволяет, во-первых, расчленить предмет
исследования психологии, введя в нее категорию личности.
При этом «личность» выступает как важнейшая
психологическая категория, а не как простое понятие, потому что
в ней синтезируются разные системы связей и отношений,
разные уровни психологического анализа. Личность
специфическим образом включается и в общественную
жизнедеятельность: одним способом — в систему общественно
необходимой деятельности, другим — в систему общения.
Но ее особенности определяются не только спецификой
включения в эти системы, но и особыми закономерностями
развития через участие в этих системах. Личность
представляет собой высший специфический уровень в иерархии
типов психической организации (психика, сознание,
личность). Такой иерархический подход дает возможность
рассматривать личность не изолированно, а заставляет
обратиться к исследованию ее регулятивной функции по
отношению к нижележащим уровням, исключает
возможность рассматривать последние вне личностной регуляции.
Личность выступает как регулятор своих психических
возможностей, состояний, процессов, качества личности
определяют особенности ее сознания.
Личность соразмеряет (и на этой основе регулирует)
свои состояния, возможности, способности, качества
с теми системами отношений, в которые она вступает
в действительности (будь то труд, другой человек,
коллектив), и поэтому не может быть рассмотрена отдельно от
них. Не обладание формами субъективного — психикой,
сознанием, чувствами и т. д. — делает индивида
личностью, а объективно общественно обусловленное и вместе
с тем"самостоятельное использование своих субъективных
возможностей 'и способностей превращает его в субъекта
и Рубинштейн С. Л. Основы психологии. М.: Государствеппое
учебпо-педагогическое изд-во, 1935; Он же. Осповы общей
психологии. М.: Государственное учебно-педагогическое изд-во,
1946.
и См. работы Зотовой 0.~И., Левкович^В. /7., Журавлева А, Л.,
Журавлева Г. Е. и др.
64 См.: Бодалев А. А. Восприятие человека человеком. Л.: Изд-во
ЛГУ, 1969.
ПО

определенного отношения, действия и способов связи
с социальной действительностью.
Вот почему специальным предметом психологического
исследования должны стать активность личности, разные
ее уровни и качества. Когда мы говорим об активности
личности, то часто не различаем ее интегративпых,
порожденных жизнедеятельностью качеств от активности (в
отличие от пассивности) как общественной позиции в
обществе и, наконец, от активности как способности к
саморегуляции своих способностей, свойств, состояний в связи
с решаемыми задачами (общения, поведения,
деятельности) и т. д.
Следовательно, перед психологами возникает задача
не только дифференцировать разные качества, уровни и т. п.
активности личности в зависимости от системы отношений,
в которой они возникают, но и соотнести их друг с другом,
что и составляет задачу разработки категории личности.
Не предлагая и не претендуя на ее решение, мы хотели бы
только очертить основные направления ее анализа,
установить их субординацию. Все дело в том, что не существует
абстрактной, раз и навсегда заданной структуры
соотношений личности с обществом, нет единого способа
соотношения личности с жизнедеятельностью, поскольку эти
соотношения конкретно-исторически изменяются. Но это
означает, что понимание изменяющейся активности
личности должно строиться на принципе сравнения разных
конкретно-исторических эпох, определяющих меру
активности, разных способов связи ее со своей
жизнедеятельностью, при каждом из которых личность в разной мере
является ее субъектом.
Изменчивость активности личности прослеживается
и при онтогенетическом подходе (история и биография
личности), а также при сравнении разных способов ее
включения в системы общения (в первую очередь
коллективного), в систему труда, жизни и т. д. Уровень
активности личности находится в определенном соотношении
с ее развитием, качеством, характером, с изменением
личности на протяжении ее жизни, с воспитанием и
самовоспитанием, ее совершенствованием. Все эти разные
направления аналяза активности должны разрабатываться
в связи друг с другом.
Только в этом случае, выявив характер активности
в требуемых и ограничиваемых пределах, мы сможем по-
111

нять активность личности как ее психологический
потенциал. Можно будет понЯть, какие способы включения
личности в общение или труд неадекватны ее
особенностям, какие способы регуляции снижают ее активность,
а какие, напротив, способствуют возрастанию,
проявлению, совершенствованию ее активности.
Понять соотношение личности и деятельности можно,
только исходно дифференцировав активность личности
и деятельность, чтобы затем проследить их
многочисленные типы и способы связен в зависимости от того, какой
аспект активности личности и какой аспект деятельности
имеется в виду. Способы их связи зависят и от того, как
понимается деятельность, в каком качестве она включается
в психологию. Как мы уже установили, сегодня
деятельность учитывается не только как принцип анализа
природы психического, сознания (и даже личности), но и как
реальный объект исследования. Но и для такого ее
включения в психологию невозможно ее безеубъектное
глобальное и однозначное понимание.
Однако реализация принципа субъекта деятельности
не означает, что можно и нужно сразу говорить о личности
как субъекте деятельности, т. е. подставить к
индивидуальной деятельности слово «субъект» и тем самым считать
проблему решенной.
Путь к пониманию активности личности, ее
психологии, на наш взгляд, методологически должен начаться
с анализа жизнедеятельных отношений личности, которые
мы наметили в первом приближении в этой главе. В этих
отношениях общение, труд, познание занимают свои особые
места. В конкретно-научном исследовании необходимо их
обособленное рассмотрение, в методологическом,
наоборот, — связанное воедино с характером
жизнедеятельности, чтобы «не потерять» тех многочисленных
зависимостей, которые лежат в основе активности и разных
уровней ее проявления в разных областях общественной
жизни.

Глава третья
ЛИЧНОСТЬ В ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ,
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОБЩЕНИИ
Жизнь — тем более жизнь, чем теснее се связи с жизнью
других, с общей жизнью.-л
Л. Н. ТОЛСТОЙ
Жизнь человека в обществе вырабатывает у него не
только адаптивные формы по отношению к общественной
необходимости, но и формы активного его участия в
общественных процессах, что приводит к его развитию.
Развивающаяся личность выступает не как замкнутая
структура, а как включенная в общественную
жизнедеятельность. В характеристике способа развития выступает ее
общественная сущность. Социальное представляет, таким
образом, не сторону самой личности и не ее среду, а
сущностную характеристику развития, типичную для данных
конкретно-исторических условий. Именно эта
характеристика определяет возможности, пределы, формы
развития, а также типы противоречий, через которые оно
осуществляется.
Сравнение разных конкретно-исторических эпох
показывает, что каждой из них соответствует свой тип
личности. В системах антагонистических общественных
отношений закономерно развитие одной личрости и неразвитие
(деградация) многих других. Только при
коммунистических отношениях развитие «каждого становится
условием развития всех».
Целью социалистического общества на сегодняшнем
этапе является всестороннее развитие личности, для чего
создаются определенные общественные возможности.
Эти возможности каждый человек должен сам превратить
в действительность. Такой характер развития
противоположен тому, который ,à имеет место в буржуазном
обществе и был раскрыт К. Марксом. Развитие индивидов
в пределах капиталистического способа производства
осуществляется как развитие отдельных способностей,
а одностороннее развитие приводит к отсутствию всякого
развития, «Развивая до виртуозности одностороннюю спе-
113

Циальность за счет способности к труду вообще, она
превращает в особую специальность отсутствие всякого
развития» *, — так характеризует К. Маркс эту
диалектику. Совершенство в исполнении одного вида труда не
только не сопровождается возрастанием активности и
совершенствованием личности в целом, по и покупается
ценой ее деградации. В то же время в антагонистическом
обществе развитие отдельных личностей связано с
деградацией других (классовый характер развития).
«Более высокое развитие индивидуальности покупается
только ценой такого исторического процесса, в ходе
которого индивиды приносятся в жертву» 2. Иными словами,
нельзя говорить о том, что в отдельные эпохи вообще не
происходит развития личности: оно совершается в
определенных пределах, в узких, связанных, скажем, с
совершенствованием производства формах, противоречивым
способом и т. д. Поэтому можно говорить об
общественной «цене» развития личности: развития одних людей за
счет деградации массы других, развития одной
способности личности за счет ее общей деградации, развития
ее в одной форме деятельности — труде за счет снижения
всех других жизненных форм ее активности. В
буржуазном обществе личность платит определенную
общественную цену за свое развитие, что приводит к ее трагической
односторонности.
Именно в этом смысле, на наш взгляд, надо понимать
известное положение К. Маркса, что «общественная
история людей есть всегда лишь история их
индивидуального развития, сознают они это или нет» 3. Оно выражает
не просто тот факт, что на протяжении всей истории
непрерывно осуществляется развитие индивидов, а то, что
оно носит конкретно-исторический характер. Поэтому
одно дело — формирование личности в эпохи, которые
предоставляют возможность ее развития, и другое —
развитие личности вопреки общественным условиям. В
последнем случае требование всесторонности развития
приходит в противоречие с его однобокими формами,
требование всесторонности жизнедеятельности — в противоречие
с одной главной потребностью — сохранения, поддержа-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 363.
* Маркс Я., Энгельс Ф, Соч. 2-е изд., т. 26, ч. II, с. 123.
* Маркс K.t Энгельс Ф* Соч., 2-е изд., т. 27, с. 402—403.
114

ния жизни. Способность личности как ее неотторжимое,
казалось бы, свойство развивается в отчужденных, не
регулируемых ею формах. Поэтому, например, человек
занимает определенное место в обществе только как
носитель своей способности, частичной деятельности. Этим
объясняется эксплуатация, продажа личностью своего
таланта как условие сохранения определенного места
в обществе и т. д., что в свою очередь приводит к
внутренним противоречиям, деградации самой личности.
Непосредственным условием общественного развития
индивида является свободное время. К. Маркс следующим
образом определяет эту зависимость: «Свободное время —
представляющее собой как досуг, так и время для более
возвышенной деятельности — разумеется,превращает того,
кто им обладает, в иного субъекта, и в качестве этого иного
субъекта он и вступает затем в непосредственный процесс
производства» 4. В качестве субъекта труда индивид
экономит общественно необходимое для производства
продукта время, которое при социализме возвращается ему
обществом в виде свободного времени. Однако затем
личность сама должна превратить это время в качество
своего развития. Характер использования свободного
времени определяет реальное развитие личности и
/одновременно характер организации личностью своей
жизнедеятельности — ее наполненность общественно полезными
делами и т. д., что требует развития определенных
потребностей (познавательных, эстетических и т. д.).
Существуют определенные взаимосвязи между
личностью (богатством ее потребностей, их уровнем
развития) и характеристиками ее жизнедеятельности —
полнотой и богатством деятельности и отношений. Речь идет
не просто об использовании отдельного отрезка времени,
обособленного от других (который в социологии
обозначается как досуг). Речь идет об определенном
соподчинении различных видов деятельности личностью, их
личностном наполнении, что происходит в целостном
процессе жизнедеятельности. Так-, например, свободное время
может использоваться для развития другого человека
(воспитание детей), в котором происходит и развитие самой
личности, для общения, познания.
4 Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 221.
115

Таким образом, способ потребления свободного
времени определяет не только развитие способностей, но и
развитие личности в целом, причем взятой в ее
жизнедеятельности. Индивид осознает социальные требования
и свои природные возможности, ограничения, начинает
связывать, регулировать их во времени. На более высоком
уровне он не просто стихийно прилаживается к заданным
общественной сущностью и природной формой своего
бытия временно-пространственным особенностям жизни, но
и вырабатывает общее ценностно-временное отношение
к жизни. Этот уровень активности совпадает с его
качеством как субъекта собственной жизни. Своей
активностью, которая носит характер и осознания (предвидения
и т. д.) и реального действия, он регулирует, организует,
упорядочивает время собственной жизни. Осознанием
причин и следствий событий жизни, структуры
отношений людей, ценности тех или иных запятий, дел и т. д.
субъект начинает своими действиями ускорять, уплотнять
время своей жизни, а тем самым придавать определенную
направленность всему ходу жизни. Он получает
возможность в известных пределах связывать или разрывать
цепь событий, поступков, дел.
Эту активность субъект осуществляет в условиях
действия объективной временной детерминации
(необходимое и свободное общественное время, с одной стороны,
длительность времени жизни, трудоспособности в
природном смысле — с другой). Необходимо учесть при
анализе жизнедеятельности весь спектр организации
личностью времени: напряжение своих физических сил,
интенсификацию нервных и психических усилий для ускорения
трудовой деятельности (или пустую растрату свободного
времени) и сознательную экономию времени посредством
его разумной регуляции. Личность вырабатывает
способность творческого отношения к свободному времени своей
жизни, развивая*себя как"общественного субъекта.
Говоря об'общественном характере развития личности,
нужно различать и специально анализировать уровень
развития личности, который определяется ее
«причастностью» к данному обществу, действием механизмов
общественных отношений^ целом, от уровня развития,
который достигается специально направленными на ее
развитие общественными воздействиями (воспитание,
образование). Наконец, надо учитывать зависимость развития
116

личности от конкретных социальных условий, в которые
она «вписана», от той «обстановки», говоря словами
В."И. Ленина, в которой она оказалась. Специальную
проблему представляет развитие личности в составе
коллективного субъекта. Иными словами, развитие личности
общественно детерминировано по ряду оснований,
которые должны различаться относительно способов и
механизмов развития.
Говоря об общественных условиях развития личности,
следует дифференцировать социальные условия, которые
определяют развитие ее общественной сущности (что
фактически совпадает с характеристикой данного типа
общественных отношений), от тех условий, организация
которых имеет своей непосредственной целью развитие
личности — ее приобщение к культуре, воспитание,
образование. Наконец, надо выделять конкретные
обстоятельства жизни данной личности, которые могут
способствовать или препятствовать развитию личности.
Однако методологический анализ развития личности
заключается, не столько в том, чтобы вычленить
социальные условия, дифференцировав их разное воздействие на
развитие личности, сколько в том, чтобы выявить
механизм или способ (или «персонификацию») воздействия
этих условий на личность. Например, одной из
конкретных форм, в которых проявляется характеристика
общественных отношений, переведенная на «язык» развития
личности, является время. Время конденсирует
возможности развития личности в данную эпоху. Мы должны
проследить превращение времени в качество развития
личности, общественного времени — в «пространство
человеческого развития», по словам К. Маркса. Но тем
самым надо ответить на вопрос: в чем же проявляется
качество развития личности — в мере ее активности, в темпе
развития, в оптимизации личностных возможностей или
в чем-нибудь другом?
Исследуя реальный процесс формирования личности,
психология должна рассматривать его с точки зрения
обеспеченной обществом возможности развития личности.
Категория общественных условий в этом случае менее
всего обозначает среду,^окружение личности-: она
выражает общественную сущность личности» с точки зрения
возможностей ее развития, гарантированных обществом.
Превращение же этих возможностей в действительность —
117

дело самой личности. Но оно в свою очередь зависит от
того, в какой мере личность является общественным
субъектом.
В принципе то же самое относится и к характеристике
остальных условий. Говоря об образовании, обучении
и т. д. как конкретных способах социализации личности/
способах ее социального развития и приобщения к
культуре, забывают о том, что механизм социализации, будучи
специально направлен на личность, тем не менее
опосредствуется ею самой. Говоря об адаптации, подразумевают
при этом исключительно процесс, обратный
индивидуализации, самоопределению личности, но необходимо иметь
в виду, что адаптируется не психика, а целостная
личность, приспособление которой к общественным условиям
осуществляется соответственно ее направленности,
интересам или, напротив, вразрез с ними.
Рассматривая конкретную обстановку развития
личности, ее место в системе общественных отношений, в
коллективе, нельзя делать это изолированно от других
условий. Необходимо учитывать возможности,
предоставляемые личности обществом, занять адекватное место в
общественной жизнедеятельности, общественных отношениях
и реальный воспитательный и образовательный
общественный потенциал.
Однако, говоря о различии условий развития личностей
и об их опосредствовании каждым индивидом, нельзя
забывать, что воздействие этих условий осуществляется
по социальным, социально-психологическим и личностным
каналам. Влияние общественного бытия и общественных
отношений на личность осуществляется через
общественное сознание, идеологию и т. д. Однако воздействие общест-
ственного сознания на индивидуальное осуществляется
не прямо, а опосредствованно.
Необходимо выделить целый ряд таких
опосредствовании. Первое — это принадлежность индивида к
определенному "'классу, которая определяет реальную
восприимчивость к идеям, ценностям и идеалам,
составляющим в совокупности общественное сознание. Второе —
это место человека в определенной группе или коллективе,
общественная деятельность и задачи которого делают его
более или менее восприимчивым к влиянию
общественного сознания. В отношении этих двух моментов мсжно
говорить не только об условиях его причастности, но и
118

о соотношении, скажем, идеалов, воплощенных в
общественном сознании в целом, с классовым сознанием,
а затем с установками, традициями и т. д. данной группы
или коллектива. Причастность личности, например, к
отмирающим, уходящим со сцены классам или к группам,
реализующим антиобщественные цели, дает эффект барьер-
ности, неподверженности установок классового сознания
влиянию передового общественного сознания.
Не ставя своей целью провести специальный анализ
общественного развития личности, мы исходим из того,
что оно начинается с момента, когда личность выступает
в составе коллективного субъекта. Этот момент является
не преходящим, а длительным условием ее развития.
Исходные, базисные отношения в своей
жизнедеятельности человек реализует только в составе коллективного
субъекта. Индивид воспроизводится в своих потребностях
и даже в своих способностях общественным образом, хотя
и в индивидуальной форме. Иными словами, способ связи
между отдельными образующими, индивидуальными
«органами» (по выражению К. Маркса) жизни, определяющими
ее материальное воспроизводство, не устанавливается
самим индивидом, но «завязывается» общественным
образом «внутри него».
Индивид исходно выступает как непосредственно
коллективный субъект. Лишь по видимости его природное
бытие осуществляется в HeKojopofi обособленной,
самостоятельной форме, воспроизводство же его
жизнедеятельности осуществляется внутри единого «общественного
организма»5. «Человек обособляется как индивид лишь
в результате исторического процесса. Первоначально
он выступает как родовое существо, племенное существо,
стадное животное. . .»б
Из этой общей логической схемы вытекает следующее:
так как психика — это, образно говоря, «живущий»
в каждом индивиде «орган» социальной жизни, то она
как общий «орган» присуща всем индивидам и, так же
как язык, выражает специфику их общественного
способа существования. Здесь скрыт ключ для ответа на
вопрос об общем в психике всех людей. Законы
организации совокупного субъекта, в том числе законы воздей-
6 Марке К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. II, с. 214.
• Маркс Я., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 486.
119

ствия целого на свои части и их взаимодействия друг с
другом постольку, поскольку они отвечают человеческому
образу действия, определяют закономерности психики.
Общество, диктующее свои законы, становится для
индивида своего рода природой, т. е. естественной
необходимостью. В этом качестве психика выступает как проводник
социальных воздействий, как общественная способность,
из которой «вычитается» способность индивидуальной
«реакции». В этом качестве психика должна, надо думать,
изучаться социальной психологией.
Если рассмотреть эту функцию психики в
историческом аспекте, то она оказывается соответствующей
«безличностной» форме общественной жизни. Не вдаваясь
в спор, ведущийся советскими философами, о том, были ли
ранние этапы общественной жизни «безличностными»
и в каком смысле, отметим лишь общее и в этом смысле
бесспорное положение 7. На ранних этапах общественной
жизни формы организации совокупного субъекта
выступают как менее развитые по типу общественных
отношений. Они были более непосредственно коллективными
формами, о чем свидетельствует Марксов анализ форм,
предшествовавших капиталистическому производству.
В этом анализе раскрыты основпые исторические
этапы становления личности: сначала непосредственное
тождество ее с коллективным субъектом, затем
вычленение из него и разделение социальных функций,
обособление, которое затем приводит к специфическому
включению в общность. Включение это рассматривается
уже по разным основаниям или как независимое от
индивида общественное принуждение к труду, или как участие
индивида в различных формах коллективной
деятельности, т. е. участие в его прямом значении.
Существуют непосредственные, т. е. не
опосредствованные личностью, развивающиеся до ее возникновения,
формы участия человека в общественной
жизнедеятельности, которые исторически приводят к появлению
специальной формы личности, вступающей затем в
общественные отношения опосредствованным этой личностью
образом. Общественные отношения личности выступают
9 См.: Демин М. В. Проблемы теории личности. М.: Наука,
1977.
120

в сфере необходимого труда; в формы общественной
действительности она включается опосредствованно через свою
жизнь. Сначала индивид не выступает как общественно
обособленный и даже общественно «особенный», по
выражению К. Маркса, индивид, а лишь как часть
коллективного субъекта. Только затем формируется его
социальная особенность и «появляется различие между жизнью
каждого индивида, поскольку она является личной, и его
жизнью, поскольку она подчинена той пли другой
отрасли труда и связанным с ней условиям» 8. Таким
образом, исторически изменяется мера личпости, начиная
от состояния поглощенности общностью, затем переходя
к более сложным способам вхождения в состав
коллективного субъекта, превращающим индивида в «лицо»,
а затем — в «личность».
Соответственно и в сфере своей личной, постепенно
обособляющейся по форме жизни (формы семьи, личного
общения, личной инициативы и т. д.) индивид выступает
сначала как исполнитель своей роли, затем —
действующее лицо, затем — главпое действующее лицо и т. д.
Для нас здесь важно то. что для
жизнедеятельности индивида, входящего в состав
коллективного субъекта, вырабатываются определенные ппдиви-
дуальные «органы», происходит развитие особых
индивидуальных «функций», реализующих жизнедеятельность
в этом качестве. Затем на основе преобладающей
коллективности некоторая отделенность индивида порождает
его новые функции. Обособление, требующее своей
противоположности — включения, в свою очередь порождает
специальные механизмы психики, обеспечивающие это
включение. Существование этих механизмов,
соответствующих разным стадиям обособления и включения
личности в состав коллективного субъекта, подтверждают
многочисленные социально-психологические
исследования 9. Напомпим, что на принцип сопричастности как на
нерасчлененность индивидуального и общественного, невы-
деленность единичного человека обращал внимание Леви-
Брюль 10.
8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 3, с. 77.
9 Здесь необходимо прежде всего указать па работы Порш-
нева Б. Ф., Петровского А. В. и др.
10 См.: Самсонов Р. М. Социальная психика и идеология. Ереван:
Айастан, 1970,
121

Многие из механизмов, которые были вскрыты в
социально-психологических исследованиях, —
отождествления (идентификации), сопричастности, подражания,
внушения и т. д. — должны быть проанализированы
методологически, а для этого необходимо, во-первых, рассмотреть
их как исторические формы психической
деятельности, связанные с соответствующими формами
общественной жизни, во-вторых, рассмотреть их и как более
древние «слои» психики современного человека. Так,
у психики как «органа» общественной жизни имеются по
крайней мере две фупкции — «проводника» воздействий
совокупного субъекта на индивида и «органа» участия
в нем последнего на уровне себе подобных. Кроме того,
по мере обособления индивида возникает еще функция
психики, которая соответствует ее превращению в
средство, используемое самим индивидом.
Из вышеизложенного следует, что нельзя ограничиться
в объяснении психики каким-либо одним механизмом,
например только интериоризации или только механизмом
подражания. Рассматривать любой из них как
универсальный и единственный механизм приобщения индивида
к социальности, как это пытался сделать Л. С.
Выготский, означает, во-первых, отрицание других функций
психики, во-вторых, игнорирование особых форм
психической активности, которые связаны с личностью как
особой формой общественного бытия.
Функциональное многообразие психики вызывается
объективными процессами па общественном и
индивидуальном уровнях. На уровне общественном способы
организации совокупного субъекта становятся из более
непосредственных более опосредствованными, из
непосредственно коллективных при некоторых социальных
условиях — все более 01чуждепными. Однако, это не означает,
что индивидуальное общение исключается из способов
общественной организации, оно сохраняется как низший
уровепь в становящейся все более иерархической
структуре общественного субъекта. На индивидуальном уровне
как взаимосвязанная с первой появляется вторая «липия»
общественного развития — из непосредственно
общественного индивида возникает личность, которая в свою
очередь «обособляется», а затем уже как личность
включается в усложняющиеся формы общественной
организации. Усложняются и расчленяются объективные отпо-
123

шения, связи индивида с общественным субъектом, с себе
подобными, с формами личной жизни, а тем самым
появляются разные функции регуляции этих разнообразных
связей.
Пока мы совершенно абстрагируемся от уточнения
того, каким из этих связей соответствуют какие уровни
ц механизмы психического. Важно опровергнуть
сложившийся в буржуазной методологии способ их анализа.
Главное не то, что подражание есть некоторый социально-
психологический механизм поведения, а то, что оно
соответствует более ранней, ограниченной форме и способу
общественных связей, которая вызвала к жизни именно
такую форму адаптации. При таком подходе можно
определить ее место среди других, более активных, т. е.
используемых самим индивидом, а затем личностью, форм
социальной жизни. Тогда отпадает поставленный
буржуазными методологами вопрос о его социальной функции
в социальной системе, но встает другой: каким формам
общественной жизни эквивалентны те или иные функции
или «слои» психики.
Марксистский методологический принцип состоит в
выявлении реальных общественных оснований — типов
отношений в общественном бытии, форм общественной
жизни, которым эквивалентны формы психики. По своей
принадлежности они всегда индивидны, по функциям —
более универсальны или более индивидуализированы,
а по степени сложности — соответствуют исторически
дифференцирующимся формам общественной жизни.
Общественные механизмы, которые обеспечивали на ранних
этапах развития личности тождество индивидуального
и общественного субъектов, сохранились как некоторые
уровни субъективности и у современного индивида. Та
историческая последовательность в смене форм
субъективности, которую мы обнаружили, является логическим
основанием для анализа «слоев» или уровней психологии
личности. Можно предположить, что механизмы
отождествления, сопричастности и т. д. являются исходными
(в онтогенетическом плане), по отношению к которым,
надстраиваясь над ними, развиваются механизмы
индивидуализации — индивидуального сознания,
индивидуальной регуляции деятельности.
Представляется наиболее вероятным, что
первоначально развиваются общественные чувства, основанные
123

на принципе тождества, сопричастности ипдивида
коллективному субъекту, а затем уже возникает определение
отношений жизнедеятельности. Выявление самой
личностью путей, способов включения в социальную
действительность приводит к формированию ее сознания, т. е.
нового качества индивидуальной субъективности.
Становление индивидуального созпания происходит
по отношению к исходным общественным формам
субъективности, чувствам, установкам, вере. Однако это
становление происходит не «внутри» субъективности, а
опосредствовано реальным жизнедеятельным обособлением
и включением индивида в жизнедеятельность.
Опосредствованное индивидуальным сознанием общественное
становление личности приводит к возникновению у нее
развитых форм индивидуального сознания. Основой
формирования индивидуальных форм субъективности являются
реальные жизненные отношения личности, а не их
внутренний генезис.
Другой канал опосредствования дается характером
жизнедеятельности личности, соотношением этапов
жизнедеятельности с формирующими личность условиями,
людьми, обстоятельствами. Например, если познание
общественных ценностей и идеалов в жизни личности не
смыкается со своевременным трудовым воспитанием, ее
практикой, оно может остаться чисто формальным.
Нравственные пормы становятся подлинно действенными, когда
их усвоение совпадает с решением личностью собственных
моральных проблем, с активным построением своего
нравственного поведения. А это означает, что «встречная»
активность личности должна проявляться не только в связи
с воздействием на нее общественного сознания, передовых
идей, идеологии, нравственных форм, но и в других
направлениях^ в труде, общении и т. д.
Иными словами, восприимчивость личности даже к
специально направленным на ее развитие, совершенствование
общественным воздействиям (идеологическим,
воспитательным-, образовательным и т. д.) зависит не только от
ее активности, но и от адекватности этих воздействий
жизни личности, их своевременности, от того, в каком,
соотношении находятся собственно воспитание и практика
личной жизни.
Восприимчивость личности к воздействию
развивающих ее условий зависит и от общей направленности, и
124

соответственно от избирательности активности личности.
В равной мере маловосприимчива к воспитательным
воздействиям, скажем, со стороны коллектива личность
пассивная, которая слабо связана с ним, и личность
активная, но негативно относящаяся к коллективу. И
наоборот, на основе включения индивида в решение
практических задач задается готовность его к восприятию,
например, моральных норм, духовных ценностей. В этом
случае он может в равной мере легко воспринять их
независимо от того, окажется ли наставником «значимый» человек,
коллектив или художественная литература, хорошая книга.
Препятствием к усвоению культуры личностью может
оказаться как социально-психологическая
невосприимчивость (установки, традиции мышления и т. д.), так
и «расстановка сил» в ее жизни, расхождение между
обращенным к ней словом и ее реальным делом (во времени
или по существу). Другими причинами могут стать
несовпадение образования и развития, сознания и жизненной
практики, наконец, общественная пассивность личности,
ее неспособность найти свое место в жизни и
развивающийся на этой почве негативизм. Учет этих причин и
опосредствовании необходим для того, чтобы общественные
условия и специальные воздействия на личность
действительно достигали цели.
Раскрытие закономерностей общественного развития
личности предполагает характеристики не только ее
«самодвижения», но и изменений с точки зрения
общественных критериев. Недостаточно говорить только о
культурном развитии, всестороннем развитии или же просто
выделять периоды и формы социализации индивида.
Уровень, качество развития личности само есть условие
ее участия в жизни общества. Поэтому надо исследовать
личность как члена общества, определять условия
достижения ею уровня, необходимого, чтобы стать
полноправным его членом. Поэтому ее развитие должно быть
прослежено как «движение» в общественной
жизнедеятельности, которое имеет свои, специфические для каждого
индивида этапы. Так, присвоение им культуры,
распредмечивание общественной сущности, духовных богатств,
несомненно, приводят к повышению уровня развития.
Однако оно получает истинную общественную
характеристику лишь тогда, когда выступает как условие
дальнейшего общественного «движения» личности.
125

Присвоение индивидом культуры выступает «на стороне»
личности как процесс ее внутреннего самоопределения,
формирования собственных способностей. Но этот сугубо
внутренний процесс оказывается в свою очередь условием
участия человека в общественном производстве.
Посредством самоопределения человек входит в общение с
другими людьми (коллективом), что дает ему возможность
объективирования, опредмечивания своей общественной
сущности.
Становление индивида участником общественного труда
имеет разные стороны — профессиональную и
общественную. Общественная активность ставит его на особое
место в реальных общественных отношениях, а это дает
ему большие (или меньшие) возможности
объективирования. Развитие личности выступает в виде ее
объективированных способностей, перспективы, логики и темпа
ее «движения», в виде самоопределения. Ее самобытность
здесь совпадает с индивидуальностью. Иными словами,
участие и причастность личности к общественной
жизнедеятельности есть ее закономерное «движение» в ней,
которое складывается из ряда этапов; развитие личности
на каждом из них представляет ее новое качество, что дает
ей новые возможности дальнейшего движения, выход
на новый уровень, участие в новых формах общественной
жизни.
С точки зрения общественной сущности («сущностных
сил», по выражению К. Маркса) критерием развития
личности является возможность ее участия в развитии
этой сущности. В этих условиях личность выступает
в качестве творца, созидающего новый для общества
продукт. Высший объективный общественный критерий ее
развития — это, когда обществом признается
индивидуальный вклад личности в развитие общественной
сущности. Однако в современную эпоху, когда созидание
нового становится делом подлинно коллективного
творчества, критерием развития личности является не только
ее способность выступить индивидуальным «автором»,
субъектом развития общественной сущности, но и
общественная активность, делающая ее творческим участником
коллектива. В этом случае критерием развития личности
выступают ее способности изменять организационные
формы коллективной деятельности (и общественной
жизнедеятельности), которые признаются как общест-
126

венно значимые. Возрастание активности личности (и мера
ее развития) проявляется в создании условий для
коллективного творчества. Творчество выступает здесь
в сфере не профессиональной, а общественной
деятельности.
Например, рационализаторское предложение ценно не
только тем, что па его основе создается повый продукт,
сокращается время его производства и т. д., по и тем, что
оно является условием оптимизации коллективной
деятельности в целом и приводит к совершенствованию
общественного производства (его темпов и т. д.). Аналогично
социалистическое соревнование есть не только повышение
производительности труда, но и творчество новых
продуктивных форм совместной деятельности.
Таким образом, развитие личности происходит под
влиянием как общественных изменений, так и
коллективных форм организации жизни и деятельности и при этом
приобретает самостоятельную «орбиту» «движения» и
развития. Это «движение» проявляется как общая способность
личности целостным образом связывать, направлять и
регулировать свои изменения, способности и способы
совершенствования .
*" Социальные критерии развития личности исследуются
социальными пауками, однако психология, признающая
социальную детерминацию в качестве определяющей, не
может пе учитывать припципа, заключенного в этих
критериях. Иными словами, психология, исследуя внутренние
механизмы развития личности, этапы ее становления,
должна иметь в виду общественную цель ее развития —
превращение человека в активного члена общества,
учитывать условия этого становления — взаимодействие
его со всем, что делает его человеком (с другими людьми,
культурой и т. д.).
Общественные условия, формирующие общественную
сущность личности, пе являются внешними условиями.
Они, как показал К. Маркс, определяют основные
характеристики личности, способ жизнедеятельности,
возможности и пути развития в пределах того или иного способа,
ее способности и общественпый способ их применения.
Здесь-то и заложен ключ к пониманию развития личности.
Личпость включается в общество специфическим для
последнего системным образом. Соответственно она и
развивается в зависимости от требований этой системы. В то же
127

время она приобретает определенные возможности
самоопределения, а тем самым индивидуальной централизации,
интеграции, регуляции и т. д. и своих способностей, и себя
в целом. Таким образом, формируется индивидуальное,
происходит развитие личности, которое задается также
обществом, по которое реализует сама личность. Поэтому
оно необязательно совпадает с типичными параметрами
общественного развития, а это приводит к
противоречивому «движению» личности.
В понимании этого момента различаются две точки
зрения. Согласно одной из них личность несамостоятельна
и включена в систему «среда—личность» (В. Г. Афанасьев
и др.) пли в систему «общество—личпость» (Б. Г. Ананьев
и др.); согласно другой — личность фактически
признается самостоятельной, саморегулятивной системой,
стремящейся к целостности, иптегративности,
индивидуализации и т. д. Обе точки зрения имеют свои основания
и правомерны, но в узких пределах. Они перестают быть
альтернативными, когда мы включаем личность в
отношения жизнедеятельности. Только тогда открывается
возможность разрешить этот в известном смысле
метафизический спор, показав, какие качества жизнедеятельности
(а тем самым и личности) не зависят от нее (и здесь личность—
лишь составляющая общественной системы), а какие
(и притом одновременно с первыми) личность сама
систематизирует (соподчиняет по значепию, распределяет
во времени и т.д.). Поэтому личность с ее способностью
к систематизации (саморегуляции, самоорганизации и т. д.)
всегда «движется» в общественной системе через
разрешение противоречий. Их решение есть совмещение
параметров и требовапий общественной системы и той
системообразующей и саморегулятивиой способпости, какой
является психология личности.
' Включаясь в действительность, приобретая в ней
специфически детерминированное «движение»,
сталкиваясь с определенными задачами, которые ставит
социальная действительность, личность в то же самое время
решает внутренние противоречия, порожденные
несовпадением индивидуальных возможностей, критериев и т. д.
с требованиями общества. Здесь и выявляется, пасколько
личность оказывается субъектом своей жизнедеятельности,
насколько зависят от нее ее собственные действия.
Общественная характеристика индивида определяет характер
138

его личностного развития: его противоречивость или
гармоничность, частичность или всесторонность.
Мера активности личпости, мера ее свободы,
возможности изменить своими действиями обстоятельства жизни
определены общественным образом. Как мы отмечали,
общественная детерминация выступает прежде всего в
типах противоречий, через которые происходит развитие
личпости. Способ их разрешения открывает перспективу,
ускоряет поступательное «движение» личпости или,
наоборот, является в то же время индикатором ее развития-
Разрешение противоречий приводит либо к расширению
возможностей (расширенное воспроизводство), либо к
повторению все тех же противоречий. Общественные
условия создают возможности развития личности, а личность
превращает их в реальность, обеспечивая новые условия
своего развития.
Важнейшей задачей исследования является разработка
гипотезы Б. Ф. Ломова, что «в ходе развития, по-видимому,
происходит изменение его детерминант, смена системных
оснований» п. Это выражается в том, что на разных
стадиях развития человека формируются разные системы
психологических качеств. Только при таком подходе
могут быть содержательно раскрыты определепия
личности как открытой системы, интегральной системы,
иерархической системы. Решение поставлеппой задачи,
на наш взгляд, возможно через дифференциацию процессов
изменения личности и ее развития, а также через
дифференциацию совершенствования психической деятельности
(и качеств) от развития самой личности. Последнее
различение дает возможность проследить, где процессы
развития осуществляются внутри системы, а где они приводят
к смене системпых оспований.
Это означает установление пределов изменяемости
личности, выявление условий ее стабильности и
изменчивости. Иными словами, само развитие приводит к
определению границ пределов и внутренних условий
изменчивости (или неизменности). По отношению к способу
развития для каждого индивида может быть определен
предел изменений, при котором можно говорить о его новом
качестве. Развитие личности ставит разпые пределы ее
Ломов В. Ф. О путях развития психологии. — Вопр. психол.,
1978, № 5, с. 38.
129

изменчивости в течение жизпи и ее изменчивости под
влиянием общественных обстоятельств, под воздействием
условий.
Таким образом, само развитие человека является
существенной детерминантой внутренних условий этого
развития, структуры личности, принципов саморегуляции.
Последние не могут быть поняты вне общего «движения»
личности, в котором она «выстраивает» обстоятельства
своей жизпи в соответствии с жизненной линией, купируя
(начиная от внутреннего безразличия и кончая активным
сопротивлением) воздействие тех, которые не отвечают ей.
В единой жизненной линии каждый этап паходится в ппом
соотношении к последующему и предыдущему, чем
предыдущий к своему последующему и предыдущему.
Разные темпы развития имеют, по-видимому, и разные типы
регуляции и саморегуляции. Внутренними условиями
развития оказываются те, которые изменяются и
развиваются целостным, т. е. системным, образом. Они
характеризуют, с одной стороны, определенность личности
(особенность), ее самостоятельность и т. д., а с другой —
типы внутренних противоречий, которые составляют основу
ее развития. Именно они дают системный эффект.
Частичные же изменения в индивиде связаны с его
«периферией» и не затрагивают систему в целом. Хотя отношения
личности с миром не всегда определяются ею самой, тем
не менее она их систематизирует присущим именно ей
образом, не говоря о внутренних отношениях.
То, что личность не составляет обособленной системы,
выражается в противоречивости ее «движения». Способ
включения ее как саморегулятивной системы в систему
действительности носит характер не соподчинения разных
систем, а динамического противоречия. Способ включения
индивида в систему действительности определяет
способ регуляции им внешних требований и внутренних
условий.
Исходным для разработки системного подхода в
психологии является положение Ломова, что требования
социальной действительности удовлетворяются
личностным способом регуляции и организации, который в свою
очередь определяет мобилизацию психических способов
организации, а последние предъявляют определенные
требования к способам организации нейродинамических
процессов.
130

Осуществляя специфически детерминированное
«движение» в социальной действительности, которая ставит
перед ней определенные, требующие своего решения
задачи, личность в то же время выступает как
саморегулятивная, но не обособленная система. Регуляция ее
отношений с миром и внутренних отношений носит
системный характер, а сама она выступает «центром»
психической регуляции, организации и мобилизации
психических процессов, состояний, а также поступков,
.отношений.
Попытки субстанционального подхода к определению
личности, статические методы ее познания сегодня все
более обнаруживают свою неудовлетворительность.
Основной вопрос, на который в этом случае не дается ответа,
как раз и есть вопрос о развитии личности. Какие бы
структуры личности ни имелись в виду, какие бы их
варианты и комбинации ни предполагались, она неизбежно
выступает как совокупность факторов, сторон, уровней
и т. д., из которых невыводимо ее «движение», а тем более
развитие, совершенствование.
В порядке преодоления статического подхода
родилась идея процессуального, динамического подхода
к исследованию проблемы развития личности.
Процессуальный подход к определению личности был намечен
С. Л. Рубинштейном. Представляется необходимым
использовать его для дифференциации изменения личности
от ее развития. Необходимость раскрыть специфику
развития личности в отличие от ее изменения
предполагает анализ ее «движения». Жизнедеятельность и есть то
пространство и тот масштаб анализа «движения» личности,
в котором улавливается ее развитие. Одновременно она
характеризуется и временем, в котором осуществляются
ее изменения, происходит деление на настоящее, прошлое
и будущее.
Основная гипотеза заключается в том, что процесс
«движения» личности специфически детерминирован,
зависимость предшествующего и последующего этапов в ходе
жизни опосредствуется личностью. Поэтому изменения,
происходящие в личности, фиксируются не по отношению
к предыдущему этапу (как это имеет место, скажем, при
сравнении возрастов), а по отношению к способу
опосредствования ею своего прошлого и будущего настоящим.
Формула С. Л. Рубинштейна о диалектике внутреннего
131

и внешнего, о преломлении внешнего через внутреннее
применительно к личности находит свое новое выражение.
Каждый шаг жизни оказывается в ином соотношении
с предшествующим, чем предшествующий с предыдущим,
поскольку их соотношение определяется личностью, а не
характером соотношения будущего, настоящего и
прошлого. Настоящее, прошлое и будущее соотносятся между
собой не как таковые, а применительно к изменениям,
сохранению или развитию сущности личности. При этом
сущность личности выступает не абстрактно, а как
способность движения, его ускорения, его перспективы и т. д.
Основным методом исследования является синтез
определений личности через типичные для нее жизненные
отношения и исследования динамики противоречий этих
отношений на протяжении жизнедеятельности. Поэтому
в центре внимания оказывается, с одной стороны, проблема
сохранности и изменчивости основных отношений
личности, через которые ее можпо охарактеризовать как
некоторую определенность, а с другой — характер ее
«движения» из прошлого в настоящее и будущее. Важно
подчеркнуть при этом, что само «движение» однонаправ-
ленно; развитие личности в настоящем все больше придает
определенность, направление и логику ее развитию в
будущем.
Несомненно, что среди существующих методов
исследования личности группа генетических, онтогенетических
и других позволяет вскрыть ее возрастные,
онтогенетические изменения. К этой довольно разнообразной группе
могут быть отнесены методы исследования личности
ребенка, предложенные Л. И. Божович, А. В. Запорожцем
и другими, методы психолого-педагогических
исследований (В. В. Давыдова), а также методы анализа взрослой
личности. К последним относится возрастной,
биографический и другие способы исследований, проводившихся
под руководством Б. Г. Ананьева, специально
направленные на выявление изменений личности, ее развития.
Надежную методическую основу дает постановка проблемы
сензитивпости, т. е. периодически и возрастно
изменяющейся чувствительности, восприимчивости, готовности
к тем или иным внешним детерминантам (работы Н. С. Лей-
теса и др.).
Все эти многочисленные и разноплановые методы
исследований могут быть объединены понятием динами-
132

ческого подхода и в известной мере противостоят
статическому. Однако и для так понятого динамического
подхода характерна некоторая статичность и односторонность,
которая приводит к ускользанию самой сути развития
личности. Если говорить об этих недостатках на
методологическом уровне, то можно отметить следующее.
Исследователи, которые прекрасно анализируют развитие
личности ребенка (и подростка), часто останавливаются...
на пороге развития взрослой личности. Возникает
впечатление, что развитие — это только превращение ребенка
во взрослого, но не развитие взрослой личности.
При возрастном подходе внимание психологов
сосредоточивается в основном па сравнении возрастов,
а разный способ жизни личности «внутри» каждого возраста
во внимание не принимается. Однако зрелой личность
может стать и в юном возрасте, а незрелой остаться и до
старости. Возрастной и даже биографический методы не
«схватывают» такого качества развития, как
совершенствование или деградация личности. Учет биографии как
истории данной личности, ее особой «траектории», по
удачному выражению Л. Сэва, ее особой логики
развития 12 на первый взгляд кажется полностью
удовлетворяющим принципам динамического подхода. Здесь,
несомненно, учитывается принцип соотносительности личности
с ее историей, т. е. индивидуализированное попимание
развития, динамика обстоятельств, детерминирующих
личность (событийность), и ряд других существенных
моментов. Однако и биографический метод при всей его
привлекательности, располагая события по «оси» личности, деля
их на внешние и внутренние, оказывается не в силах
вскрыть особое качество личности как субъекта,
определенным образом организующего (а иногда и создающего)
эти события, предвидящего, отодвигающего,
относящегося к ним определенным образом и т. д.
Биографический подход (метод) может быть
использован в динамическом исследовании лнчпости, если его
понимать через ее жизнедеятельность, субъектом которой
она становится. Жизнедеятельность и есть тот процесс,
специфика которого задается участием, способом
организации, активностью личности, и то понятие, тот масштаб
анализа личности, при котором улавливается ее развитие.
Cas Л. Марксизм и теория личности. М.: Прогресс, 1972, с. 502.
133

Тем самым от индивидуализированных биографий как
историй жизни мы переходим к определению сущности
этих историй. При этом на первом плане оказывается
пе их различие (выраженное в понятии «судьба»), а мера
зависимости истории жизни от ее субъекта — личности
или, наоборот, личности от своей истории.
Способ построения и реализации личностью себя в
действительности, определение своего места в коллективе,
в жизни в целом есть выявление основных жизненных
отношений, через которые происходит ее «движение» и
развитие как личности в отличие от проявления ее в каждой
из своих деятельностей в отдельности. На первый взгляд
кажется, что отношения личности могут быть сведены к ее
потребностям. Однако, если последние брать в их
современном понимании, это окажется не так: отношения
личности охватывают не только ее субъективные мотивы, цели,
стремления и т. д., но и способ ее включения в общий ход
жизни, учет его объективной логики и своих уже
объективированных, примененных возможностей.
Последнее предполагает объективную оценку
личностью ее реального проявления в деле. Она выступает не
только в своих субъективных отношениях и оценках
действительности, но и объективирует себя в
действительности как определенный общественный субъект,
проявляется в сфере общественных изменений, объективно
реализуя свою субъективность. Поскольку происходит
определенное обособление личности от своего продукта,
постольку любое дело, любая задача, решаемая личностью,
сложным образом включается в сеть общественных задач
в системе данного вида деятельности. Например, действия
человека, выступающего против класса угнетателей,
могут быть объективно оценены только с учетом общего хода
революции, да и то чаще всего по прошествии
времени. Такова же судьба оценки многих научных
открытий.
Таким образом, отношения личности — те «мосты»,
которые она строит в жизни, без которых невозможно ее
дальнейшее «движение», сама жизнь, есть некоторые
ценностно-смысловые и вместе с тем жизненно-практические
обобщения, некоторые основные направления, по которым
развертывается активность личности. Они проявляются
в постановке задач, которые решает личность, в
избирательности к предлагаемым ей задачам, в разной мере актив-
134

ности, настойчивости и последовательности, которые она
проявляет при их решении. Она не только доводит до
конца решение этих задач при всех возможных
трудностях, она отстаивает право на свое решение, она
добивается его внедрения в жизнь.
Эти обобщения не составляют отдельно сферу сознания,
отдельно сферу потребностей или сферу ее целей, мотивов
и желаний, а способы связи сознания и действий, харак-
• терные для данной личности, «ее» притязаний и
возможностей, намерений, и меры по их реализации. Эти
обобщения или отношения пронизывают и сознание, и
мировоззрение, и дееспособность личности. Во внешнем выражении
отношения личности — это логика организации и
управления ею своей жизнью с учетом объективной
детерминации последней, точнее, способ учета этой детерминации.
Своими основными жизненными отношениями она
завязывает в определенный узел всю совокупность событий,
дел и поступков.
Основные жизненные отношения наиболее отчетливо
проступают именно в течение жизнедеятельности, в
способе ее организации личностью. Они проявляются не
столько в том, на что она направляет свою активность,
сколько в том, как она соотносит себя с
действительностью. Качество жизненных обобщений реально
проявляется в том «пространстве», той перспективе, которая
открывается на их основе, в последовательности или
хаотичности личностных побуждений, в их соподчиненности
или изолированности. Именно эти отношения определяют
и внутренний душевный и духовный потенциал личности,
ее силы и возможности, созерцательность или
действенность личности, ее непоследовательность или верность
себе, легкость или глубину ее жизни. Для психологии,
по-видимому, значимы и такие параметры, как полнота и
интенсивность жизни.
Анализ отношений, которые составляют особенную
«траекторию движения» личности в жизнедеятельности, —
сложная задача. Ограничившись их некоторым общим
описанием, мы выделили лишь ту часть задачи, которая
связана с развитием личности.
* * m
Дифференциация изменения и развития личности
улавливается во временной развертке жизнедеятельности, в ее
135

временном срезе. Во временном срезе сама личность
выступает как относительно устойчивая, во всяком случае
определенная, система характерных для нее отношений.
Становление личности — это и есть становление ее
основных отношений. Мера их сформированности и есть мера
зрелости личности, которая не «прикреплена» жестко и
однозначно к возрастному делению времени жизни.
Сохранность основных жизненных отношений соотносится
с изменчивостью личности во времени жизни. Так,
возрастное изменение личности не является причиной и пе
увязывается однозначно с динамикой основных
жизненных отношений, она имеет относительно
самостоятельную логику движения. Итак, первый ряд зависимостей
состоит в том, что собственно развитие личности связано
с основными жизненными отношениями.
Эти отношения определяют некоторую стабильность
личности в сравнении с ее внешними, случайными (в том
числе возрастными) изменениями, ее ядро. Второй ряд
зависимостей характеризуется стабильностью жизненных
отношений в сравнении с частными изменениями личности.
Сущностные отношения также подлежат изменению,
аккумулируя развитие личности. Однако существенное
различие первых и вторых изменений заключается в том, что
первые частичны, парциальны, вторые системны, т. е.
имеют свою логику развития. Как может быть выявлена
логика развития основных отношений? Лонгитюдиальный
метод должен быть модифицирован с учетом общественного
подхода к развитию личности и направлен не на выявление
возрастных, биографических изменений, а на анализ
развития основных отношений личности. В «поперечном срезе»
выступают существенные для характеристики личности
отношения и характерные для этих отношений способы
связи с обстоятельствами жизни, решения ее задач.
Возможность делать «срезы» на разных этапах временной
протяженности жизни дает картину динамики основных
типичных и жизненных отношений в отличие от
частичных, случайных изменений личности.
Основные отношения определяют объективную
«расстановку сил» в ее жизни, а не просто круг занятий,
совокупность обстоятельств, сферу семьи, работы и т. д.
Характеристика последних мало дает для понимания
того, как осуществляет личность себя и свои отношения
с миром, является ли опа сама субъектом жизнедеятель-
136

ности в полном смысле слова, или пассивно плывет,
увлекается «движением» жизненных обстоятельств.
Методологическим принципом, который дает
возможность вскрыть специфику «движения» личности во времени
жизнедеятельности, является принцип воспроизводства,
разработанный К. Марксом и примененный нами к
исследованию индивидуальной жизнедеятельности. Он дает
возможность различить ту активность индивида, которая
постоянно вызывается к жизни для решения отдельных
задач, но «погашается» в процессе их решения, с тем чтобы
в следующем «круге» возникла новая потребность в
активности, деятельности, новых решениях и т. д. от той
активности, которая носит не прерывный, ситуационный,
а последовательный и совершенствующийся характер.
Каждое из личностных отношений в зависимости от их
места в целостности приобретает свой период
воспроизводства. На протяжении всего периода это отношение
является личностно наполненным, т. е. действующим,
активным, значимым для индивида. Его «питают» духовные
и душевные силы человека, а не просто частная мотивация.
Эти отношения сами могут быть поняты только через
принцип воспроизводства, через диалектику
объективирования и субъективирования: личность объективирует
себя определенным образом, творит свои отношения с
миром, а затем «узнает» саму себя в новом качестве в своем
объективном проявлении. Так, тип отношений к людям
(безразлично, происходит ли это в семье, в труде и т. д.) —
эгоистический или альтруистический — приводит не
просто к возникновению круга друзей или врагов, «значимых»
людей и т. д., а «возвращается» к личности в виде
встречного равнодушного или заботливого отношения к себе,
в виде содержательно нового «пространства», в котором
оказывается личность, в качестве ее нового измерения.
От типа отношений личности к людям зависит и то,
будет ли новое «пространство» пространством ее
гуманистического развития или пространством борьбы или
недостойного человеческой сущности падения.
То же самое касается объективирования других
отношений человека: он не просто трудится, а так или иначе,
творчески или потребительски «живет» в своей профессии,
и способ отношения, способ жизни, который он избирает,
затем «возвращается» к нему, либо сторицей окупая его
труды, принося удовлетворение и давая силы на его
137

продолжение, либо отсекая многие возможности,
принося чувство скуки, обедняя личность и снижая ее
активность.
Основные отношения личности строятся иерархически:
они выражают и «расстановку сил», т. е. место личности, и
ее «движение» в общественной и личной жизни; они
воплощаются и в более идеальных — духовных, душевных —
образованиях и отношениях. Поэтому характерные типы
связей охватывают как связи внутри данного уровня, так
и между уровнями. Разумеется, «движение» и развитие
каждого уровня отношений, возникнув, приобретает
в известных пределах самостоятельность и специфическую
регуляцию, например развитие духовного мира личности.
Однако основным в характеристике личности остается
характеристика связи между этими уровнями: если
общественное «движение» личности не сопровождается ее
развитием, то в конце концов наступает деградация
личности, так же как в том случае, когда все «движение»
ограничивается внутренней жизнью и сопровождается уходом
от реальности.
Принцип воспроизводства позволяет понять развитие
основных жизненных отношений в специфическом
личностном времени. Проблема личностного времени
нуждается в специальном исследовании, однако предварительно
можно отметить, что совокупность основных отношений
личности в своем особом выражении есть специфическая
ее временная организация, а их развитие есть
качественные временные изменения. В наиболее простом и общем
выражении это означает, что взаимодействие личности
с миром, которое происходит в объективном времени,
детерминируется и структурой ее личностного времени:
если воздействие того или иного события, происходящее
в объективном времени, приходится на период
личностной активности, то не только это событие оказывает на
нее то или иное влияние, но она сама, включаясь в его
осуществление, влияет на него.
Внешние события также имеют свою временную
длительность, временную протяженность, которая обычно не
учитывается. Между тем длительность событий
характеризуется не только их сохранностью во времени, но
и их изменчивостью. Обстоятельства, события, условия
жизни человека меняются объективно, независимо от
него, хотя и являются условиями его жизни. Понимание
138

личности как детерминируемой личностным временем
позволяет понять, почему иногда изменение событий никак
не влияет на нее, происходит параллельно, не
взаимодействуя с нею, а иногда, напротив, человек как бы
«приостанавливает» объективное время, вбирая события в свой
внутренний значимый мир в неизменном виде, несмотря
на их реальные изменения.
Сложные соотношения вскрываются, если учитывать,
с одной стороны, воздействие личности на условия,
события и обстоятельства (здесь изменение событий будет
происходить не по логике их «движения» во времени, а под
влиянием действий личности, которые ускоряют,
отодвигают или вообще предупреждают и не дают
осуществиться тем или иным событиям), а с другой — воздействие
событий, обстоятельств на личность. Личности не удается
изменять события и обстоятельства, если она не
улавливает их исторической логики развития, даже если она
проявляет значительную активность. Точно так же
воздействие событий на личность может не затронуть ее
сущности, не привести ни к каким существенным изменениям,
если эти воздействия не проникнут в сферу личностно
значимого.
Иногда отсутствие реальных изменений и в субъекте, и
в событиях объективной действительности обусловлено
тем, что их взаимная направленность, сталкиваясь,
погашает эффект их воздействия друг на друга. Попытки
изменения событий, совершаемые не в соответствии с
логикой объективного времени, погашают эффект активности
личности, даже если она значительна. И наоборот,
пассивность личности, позиция «сидеть сложа руки»,
приводит к непоправимым изменениям и в событиях ее жизни,
и в ней самой; если человек упускает единственно
возможный момент, он упускает множество возможностей и тем
самым закрывает путь к развитию многих личностных
отношений. Бывает и так, что активность личности,
направленная на изменение событий или человека, дает эффект
бумеранга: не производя значительных изменений
в окружающем, человек меняется сам; желая изменить
близких, мы незаметно для себя меняемся сами.
Иными словами, во взаимодействии личности с
действительностью имеет место множество
взаимонаправленных, однонаправленных, одновременных и
разновременных взаимодействий. В них трудно что-либо понять, если
139

рассматривать их парциально, локально, вне логики
личностного и объективного общественного времени, вне
объективной логики развития событий. Здесь действует
не принцип их совпадения во времени, как таковой, а
принцип соответствия хода событий логике времени личности
и принцип своевременности активности личности логике
развертывания объективного времени. Именно поэтому
в жизнедеятельности такое принципиальное значение имеет
своевременность не как случайность совмещения и
совпадения во времени, а как закономерность объективного
развития событий, связанная с закономерностью
личностного времени. Личность может выбирать наиболее
подходящий момент своего вмешательства в ход событий и
предпринимать адекватные для его ускорения,
замедления, отмены и т. д. действия. Тогда естественным образом
логика ее общественного «движения», ее активности
оказывается закономерно соответствующей логике
обстоятельств.
На основе такого анализа можно более отчетливо
дифференцировать изменения личности от ее развития. У
некоторых личностей развитие приходится на краткий
период жизни, вся остальная жизнь оказывается только
изменением, только существованием 13. У других постепенно
Подобный тип развития блестяще анализирует С. Цвейг в романе
«Мария Стюарт». «Этой необычайной уплотненностью всей
внутренней жизни, сведенной к единому взрывчатому мгновению,
предуказаны форма и ритм всякого жизнеописания Марии
Стюарт. . . Л потому да не сочтут произволом, что таким обширным
временным протяжениям, как первые двадцать три года в жизни
Марии Стюарт, а также последующим без малого двадпатн
годам ее заточения, отдано здесь столько же места, сколько двум
годам ее трагической страсти. В жизни человека внешнее п
внутреннее время лишь условпо совпадают; единственно полпота
переживаний служит мерилом душе; по-своему, не как
равнодушный календарь, отсчитывает она изнутри чреду уходящих
часов. . . Она может в кратчайший срок узнать жизнь во всей
полноте, чтобы потом во всей отрешенности от страсти снова впасть
в пустоту бесконечных лет, скользящих теней, глухого Ничто»
{Цвейг С. Мария Стюарт. М.: Иностр. лит., 1960, с. 22).
Л. Н. Толстой в романе «Анна Каренина» дает анализ
сложной диалектики основных жизненных отногаепий и реального
осуществления жизни, прослеживая се во времспи. «Но он (Каре-
нип. — К. А.) не осознавал того, что он сам выдумывал себе
в пынетпем году дела, что это было одно из средств по
открывать того ящика, где лежали его чувства к жене и семьо и мысли
о ппх, которые делались тем страшпее, чем дольше они там ле-
140

накапливающееся изменения совпадают с постепенно
происходящим развитием. Между развитием и изменением
также могут существовать сложные соотношения:
развитие может ставить предел изменению (чем более зрелой
является личность, тем меньше она изменчива —
подвержена влиянию воздействия и времени); некоторые
изменения, напротив, ставят предел развитию (такова роль
критических, «поворотных» событий в жизни личности,
которые исчерпывают ее душевный потенциал, подрывают
ее основы так, что ее развитие становится невозможным).
В основном же закономерность, по-видимому, такова, что
ведущие отношения личности, определяющие характер
и тип ее развития, определяют границы, сферы и т. д. ее
изменчивости и даже в некоторых случаях наиболее
типичные направления ее эволюции.
Итак, в движении личности возможны два русла ее
изменений — собственно эволюция, изменения, не
затрагивающие ее «ядра» (в том числе возрастные), и
изменения и развитие ее основных отношений с миром.
Во втором случае также нужно дифференцировать
изменение и развитие. Изменению ведущих отношений
личности соответствует дифференциация времени ее жизни
на прошлое, настоящее и будущее. Периоды времени,
которые относятся личностью к настоящему, прошлому или
будущему, в абсолютном выражении могут быть
совершенно различны. Изменяются основные способы связи
личности с действительностью, т. е. ее основные жизненные
отношения.
Правда, эти изменения наталкиваются на некоторую
инерцию: бывает так, что основные жизненные отношения,
сам способ'"жизни человека коренным образом
изменились, а он все еще пытается жить по-прежнему. Именно
эта инерция обнаруживает, как трудна порой перестройка
основных отношений личности. Факт изменчивости
отношений фиксирует, что прежде они были другими; когда
человек осознает, что прежняя жизнь уже отошла в
прошлое, он начинает относиться к ней как к прошлому.
Развитие отношений личности в отличие от их изменения —
это пе просто переход из одного качества в другое,
из качества прошлого — в настоящее, а затем — в буду-
жали» (Толстой Л. Anna Каренина. М.; Л.: Худож. лит. 1950,
с. 200).
141

щее, а непрерывное их совершенствование (или в
противном случае деградация). Любая остановка в этой
непрерывности может быть чревата застоем и деградацией
личности. Развитие отношений в отличие от изменения —
это не просто движение во времени жизни, вдоль
жизни, а подъем к новому качеству ее
осуществления.
Поскольку развитие личности, ее основных отношений,
способов жизни неотделимо от сущностного соотношения
ее с общественными условиями, дающими простор или
препятствующими этому «движению», постольку оно
осуществляется через разрешение противоречий. Признаком,
который позволяет принципиально дифференцировать
изменение основных личностных отношений от их развития,
есть разрешение противоречий. Изменение личности (ее
«ядра») происходит под воздействием обстоятельств и
событий, приводящих к изменению способа жизни, а ее
развитие есть становление субъектом собственной
жизнедеятельности, что связано с возможностью индивида
определить и удержать особенную траекторию жизненного
«движения».
Поэтому, с одной стороны, развитие связано с
определением и самоопределением личности, а с другой —
с типом и способом решения противоречий между
личностью и социальной действительностью, собственной
жизнью, окружающими людьми.
Исходным уровнем организации жизни и качества
личности является как бы ее невыделенность из хода жизни.
В этом случае организация жизни происходит в единстве
с ее осуществлением. На следующем уровне личность
начинает определяться как таковая, здесь ее изменчивость
в зависимости от хода событий уменьшается или
прекращается — она выступает уже как более стабильная,
определенная. На высшем уровне личность самоопределяется не
только по отношению к событиям (и к собственным
поступкам, желаниям и т. д.), но и по отношению к ходу
жизни в целом. Она начинает все более последовательно
проводить свою линию в жизни. Эта линия необязательно
ведет к успеху или удовлетворению, но это ее собственная
линия, имеющая свою логику. Над ней все меньшую силу
имеют обстоятельства и не потому, что их действие во
времепи оказывается незначимым для человека, а потому,
что он вступает с ними в противодействие и нейтрализует
142

их своим противостоянием, протестом и т. д. Личность все
более выстраивает и организует обстоятельства и события
в соответствии со своей жизненной линией, купируя
воздействие тех, которые не отвечают этой линии,
внутренним безразличием или активным сопротивлением. Она
выстраивает в последовательную линию совокупность
своих поступков, решаемых жизненных задач. Важнейшей
характеристикой личности как субъекта
жизнедеятельности является знание, чего она хочет, своих
возможностей, а главное — что она может и как далеко пойдет ради
своих жизненных принципов. (Здесь выявляется и та
«цена», которую она платит за свое развитие в общественно
неблагоприятных условиях.)
Условия, определяющие общественную сущность
личности, по мере ее становления и самоопределения все более
преломляются через внутренние условия. Становление
личности — это и есть разделение на внешнее и
внутреннее относительно данной личности. Однако ее становление
как субъекта жизнедеятельности, все большее
возрастание роли внутреннего опосредствования —
организации, регуляции и т. д. внешних событий — отнюдь не
означают замыкания индивида в своем внутреннем мире,
обособления от действительности. Становление есть,
напротив, совершенствование способов ее включения в
общественную и личную жизнь, способность реализовать
себя в достойном деле, готовность идти на отрицательные
последствия ради общего блага и т. д.
Однако в реальной действительности в пределах
конкретно-исторической эпохи типы личностных
противоречий могут складываться различным образом. Так, в
условиях капитализма ведущим часто становится
противоречие между самой личностью и социальной
действительностью, борьбе с которой и изменению которой она себя
отдает. Для другой личности центральными, ведущими
становятся внутренние противоречия рефлексивного
порядка. Человек уходит в себя, отдаляется от реальных
проблем жизни, находится в мучительном и неразрешимом
конфликте с самим собой. Для личности такого типа
события реальной жизни становятся чисто внешними,
поскольку она концентрируется на внутренних событиях,
в то время как личность первого типа, напротив, видит
свою основную задачу в организации внешних событий и
изменении обстоятельств.
143

Возможен и такой тип противоречий, когда
противоречия с социальной действительностью и невозможность
полного развития при данных исторических условиях
сосредоточиваются в сфере (положительных или
отрицательных) отношений с другим человеком. В ином случае
противоречивым оказывается весь ход жизни человека:
он продолжает жить, хотя жизнь для него уже не имеет
смысла. Таким образом, в общественных условиях, в
принципе противоречащих развитию людей, развитие
осуществляется за счет отказа от самого себя, ценой
односторонности, ухода от жизни, от общения и т. д. Массовым
явлением для капитализма является внутренний душевный
застой, деградация, неподлинность жизни, раздвоение
личности. Напротив, в условиях социализма и
коммунизма, представляющих широкие возможности развитию
людей, это развитие (и разрешение противоречий)
приобретает гармонический характер.
Тип противоречий и способ их разрешения
непосредственно связаны с общей активностью личности: она может
в одном случае идти на существенные уступки, поступиться
своим «я», своими ценностями, совестью, проявить
слабость и пассивность; в другом же, напротив, идет в борьбе
до конца и может отдать жизнь, лишь бы не поступиться
собой; в третьем случае все силы могут быть отданы на
борьбу с собой или отстаивание своего «я», своей
индивидуальности, даже без перспективы ее развития. О
последнем случае прекрасно писал А. Грин, что воля, хотя и
бессознательно, может быть всецело направлена на
охранение своей индивидуальности. Если противоречия
разрешимы, то это означает возможность открытия нового
уровня способностей личности. При этом речь идет о
двоякого рода возможностях: во-первых, о тех, которые
открываются при включении личности в жизненные
отношения более высокого уровня (например, приобщение
к культуре). Во-вторых, развитие личности приводит
к возрастанию числа субъективных свобод, более
дальней становится перспектива развития.
При сравнении взрослой, зрелой и только еще
становящейся личности на первый взгляд представляется, что
у юного больше дорог, шире выбор. Однако это не так.
Юному человеку будущее принадлежит как чистое поле
желаний, еще не измеренное собственными действиями,
не освоенное, не подготовленное настоящей жизнью.
144

А у зрелого человека будущее измерено его
возможностями. (Зрелая личность может соотноситься с желаемой
действительностью, «измеренной» отдельными ее
действиями и поступками, или с действительностью, «измеренной»
всей ее жизнью.)
Возможности могут быть самыми различными по
своему содержанию: приобщения к культуре, к творчеству,
принадлежности к коллективу, к определенному классу
и т. д. Однако, говоря о развитии личности в целом, мы
берем за основу общественное значение личности, ее
соотношение с социальной действительностью, ее
общественную позицию. Поэтому личностные противоречия, через
которые происходит ее развитие, выражающие ее
сущностную детерминацию, в то же время соотнесены
определенным образом с конкретно-исторической действительностью,
общественной жизнедеятельностью. Одни люди своими
«личными» противоречиями выступают выразителями
противоречий лишь своей эпохи, другие, говоря словами
М. Горького, «выламывались» из своего класса или эпохи,
третьи воплощали историческое будущее. В этом смысле
по отношению к своей эпохе личность может выступать
как случайная, не соответствующая своему времени.
Но она не может быть случайной по отношению к
собственной жизнедеятельности. Развитие личности как
закономерность ее соотношения с собственной
жизнедеятельностью есть в идеале совпадение, соответствие
личности и ее жизни. Однако это не есть совпадение со
«счастливыми» обстоятельствами, которые (в отдельных случаях
они играют свою роль) соответствуют развитию
данной личности, а приведение личностью всего хода жизни
в соответствие и со своими возможностями.
Часто отсутствие развития списывают за счет
неблагоприятных условий. Однако, во-первых, соотношение
личности с общественно-исторической действительностью,
благоприятствующей или тормозящей развитие людей,
нельзя понимать как прямое, непосредственное.
Во-вторых, и это главное, какие бы возможности развития ни
предоставлялись человеку, реализует их все же он сам.
Можно рассмотреть и еще один аспект, через который
открывается перспектива развития: личность не просто
связывает в единую линию отдельные свои поступки,
события, дела, она не просто выстраивает единую
последовательность целей. Эти цели реально обеспечиваются ее
145

возможностями, более того, она сама берет на себя задачу
этого обеспечения. По той же логике субъективно
желаемое может отвергаться в силу несоответствия внутренним
требованиям личности к себе, ее человеческим и
жизненным принципам. По той же причине могут удовлетворяться
не все потребности и реализовываться не все способности.
Проведение единой жизненной линии заключается не
просто в отделении значимого от незначимого (к чему
психологи часто сводят всю проблему), а в определении меры
и масштаба значимости, соответствующего пониманию
личностью своего достоинства. Человек почти всегда
знает, на что он готов и на что не пойдет никогда, как бы
ни сложились жизненные обстоятельства. Он регулирует
(оценивает, выбирает, анализирует) мотивы своих
поступков не просто по их возможным последствиям,
а трезво оценивая их роль и значение в жизни, в изменении
действительности. Именно поэтому личность способна
регулировать диссонанс между своими большими
ожиданиями чего-либо и неудачами в достижении этого,
снимать эмоциональные следствия неудач, если они не
связаны с генеральной ценностной линией. Здесь речь идет
уже о психологическом обеспечении личностью своего
соотношения с действительностью.
Так, легкость жизни может обеспечиваться не только
легкостью характера, легкостью отношения к ней, но и
ценой значительных личностных уступок. Напротив,
трудность характера возникает необязательно из
психологических особенностей личности, а и из позиции нежелания
поступаться своими жизненными принципами. Таким
образом, легкость или трудность характера могут выступать
синонимами принципиальности или беспринципности
способа жизни, т. е. ценностным способом разрешения
противоречий.
Что же дает человеку силу разрешать жизненные
противоречия принципиальным образом, проводить единую
линию в жизни? Имеется несколько разных видов
личностного «подкрепления». У одного это своеобразная
престижность, основанная на самолюбии, которая может легко
(при удачной жизни) перейти в самодовольство, у
другого — чувство удовлетворения, основанное не на
высокой оценке своих личных качеств, а на сознании того,
что он верно жил и сделал все, что мог. В этом случае
основой удовлетворения оказывается не только следование
146

жизненным принципам, но и подъем на новый уровень
жизни, определение ее глубины, чувство самоотдачи.
В одном случае силу решать противоречия дает желание
сохранить себя и приумножить жизненные блага, в
другом — сохранить свои ценности, чис*ую совесть, даже
ценой полной самоотдачи.
Резюмируя сказанное, можно утверждать, что не все
противоречия связаны с развитием основных отношений
личности, но способы их решения выражают качество
развития личности. Основой для создания типологии
противоречий и способов их решения должен явиться Марксов
принцип воспроизводства. Посредством него
обнаруживается простая повторяемость противоречий (даже в
условиях активного участия личности в их разрешении) или
их принципиальное преобразование в противоречия
другого масштаба. Через оценку противоречий возможна и
оценка соотношения личности с жизнью в целом.
Этот ценностный аспект соотношения человека с
жизнью был разработан С. Л. Рубинштейном в его книге
«Человек и мир». Обобщение человеком жизни,
выражающее его отношение к ней, было названо им
«мировоззренческим чувством». Юмор, ирония, трагическое выступают
как отношения человека к жизни, основанные на
понимании его собственной роли и жизненной позиции14.
Что же такое психологический, личностный эквивалент
жизненного мировоззрения, обобщения жизни на основе
оптимизма, юмора или цинизма, убежденности или
негативизма? Негативизм — ироническое отношение — это не
только абсолютизация сил зла и убеждение в
неспособности его изменить, но и психологический способ
самооправдания своей пассивности, это способ жизни в
состоянии раздвоенности. Оптимизм же — это вера в
будущее, основанная либо на сознании своей способности
отстоять его, как бы ни сложились обстоятельства, либо
на вере в будущее уже не для себя, а для других, за
пределами собственной жизни, в которой идет борьба за него
в настоящем (оптимистическая трагедия).
И в том, и в другом случаях личность решает
противоречие жизненно-мировоззренческого масштаба. Когда
имеет место ироническое, негативное, циничное отноше-
Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика,
1973, с. 352 и далее.
!<)•
147

ние к жизни, отрицание осуществляется ради сохранения
себя. Имеет ли место протест, борьба — важно выявить то
позитивное, ради которого они осуществляются. На эту
диалектику указывал С. Л. Рубинштейн. Для нас важен
ценностно-смысловой аспект этого противоречия и его
связь с основными психическими (душевными, духовными)
силами личности, ее «производительными» жизненными
силами. Ценностно-смысловой характер основных
жизненных противоречий не означает того, что они
принадлежат только сфере сознания личности: это жизненно-
практические противоречия, практическая философия
жизни. Для психологии важно вскрыть те психологические
силы, которые позволяют личности выстоять в трудных
условиях, источник этого противостояния. Нет
необходимости доказывать, что утверждение позитивного,
активность в сфере свободы порождают огромные душевные
силы, которые Гегель назвал «пафосом» как высшей
мерой активности.
Типизация жизненных противоречий, через которые
происходит развитие личности, должна строиться на
основе диалектического понимания свободы и необходимости.
Эта проблема приобретает более сложное и глубокое
содержание в новых общественных условиях. В обществе,
где развитие человека впервые становится главной
общественной целью, сама необходимость относительно
личности выступает в ином качестве, чем в капиталистическом
обществе, где необходимости противостоит только личная
свобода, только свобода в пределах личной жизни или
только внутренняя свобода. Диалектика индивидуальной
и общественной жизни в социалистических условиях
складывается совершенно иначе, поэтому иное и соотношение
личности и общественной необходимости, на почве
которого стала возможна и осуществима личная свобода.
Свобода здесь выступает как синоним развития личности
(личная перспектива), синоним творчества.
Соответственно меняются и общественные формы
реализации необходимости. Если в капиталистическом
обществе необходимость есть синоним принуждения,
"насилия над личностью, то в социалистическом^обществе
необходимость предполагает сознательное участие
людей в ее реализации, что объективно ставит их в
гармоническое соотношение с необходимостью. За личностью
здесь признается право на личную жизпь, на индивидуаль-
148

нов направление ее развития. Общественная
необходимость в условиях социализма предполагает
индивидуализированный способ участия личности в общественной
жизни, подкрепляемый общественным признанием.
Поэтому и понятие свободы в ее личностной реализации
приобретает совершенно иное содержание (основывается на
иных личностных, психологических механизмах).
Свобода здесь выступает не как борьба за свою независимость
от общества, не как способность абстрагироваться от
давящего воздействия действительности, а как
способность творчества, принятия решений, как ответственность
за превращение свободного времени в качество развития,
как развитие в направлении дальнейшей
индивидуализации, как участие в коллективных формах творчества.
Критерии социального развития личности, как уже
говорилось, разрабатываются социальными науками, но
психология, учитывая соотношение личности с
действительностью и общественную сущность развития, должна
дифференцировать общественные формы развития. Это формы,
через которые достигается причастность личности к-об-
ществу в целом и которые реализуются через систему
общественных отношений. Это формы, в которых
совершенствование личности осуществляется в единстве с развитием
коллектива, но при этом индивидуальным образом.
Среди условий этого развития необходимо выделить
общие для всех эпох: это, например, уровень культуры.
Особыми для каждой исторической эпохи условиями
являются такие, как свободное время. Однако объективное
существование культуры, высвобождение свободного
времени еще не приводят автоматически к развитию
индивидов. Должно произойти еще «соединение» человека с
культурой, превращение свободного времени в свое новое
качество и т. д.
Если развитие личности происходит в составе
коллективного субъекта, то должны быть найдены переходы от
коллективных форм развития к индивидуальным, найдены
способы «движения» личности в жизнедеятельности. Надо,
по-видимому, специально выделить общественные
условия, которые направлены непосредственно на развитие
личности, адресованы именно ей, — воспитание,
образование. Однако даже специально направлеппые па личность
воспитательные и другие воздействия могут быть
эффективными, только если они опосредствуются самой лич-
149

ностью. Причем опосредствование должно быть не
простым пониманием, формальным принятием, скажем,
нравственных норм и этических ценностей, а выражаться во
встречной активности личности. В свою очередь
активизация сознания содействует восприятию общественного
сознания (будь то идеология, научное знание), что
приводит к изменению жизненной позиции, общественного
положения человека.
Восприимчивость личности к передовым идеалам,
общественным ценностям определяется ее причастностью
к определенному классу. Ее принадлежность к уходящим
со сцены истории классам или отсталым группам создает
эффект барьерности (невосприимчивость к новым идеалам
и взглядам показана А. Толстым в романе «Хождение по
мукам»). Мера встречной активности личности
определяется ее местом в данной социальной группе. Даже
находясь в передовом коллективе, личность может занимать
в нем негативную позицию, что также делает ее
невосприимчивой к воспитательным воздействиям.
Маловосприимчивы к воспитательным воздействиям пассивные люди
и даже активные, но слабо связанные с коллективом
и его делами или негативно настроенные по отношению
к нему.
«Сензитивпой» к восприятию передовых идеалов,
этических ценностей, культуры делает индивида его
жизненная практика, реальные задачи, которые он решает,
трудности, которые преодолевает.
Восприимчивость личности к специально адресованным
ей воспитательным воздействиям зависит не только от ее
активности, жизненной позиции, но и от формы
воспитания, ее своевременности, адекватности ходу жизни.
Трудовое воспитание дает свой результат, если на ребенка
возлагается определенная ответственность в семье, на
подростка — в производственном коллективе и т. д. Трудовое
воспитание — это одновременно целостное воспитание.
Как показывает сама жизнь, должны быть найдены (и
реально вырабатываются) адекватные каждому периоду
жизни и становлению личности формы общения —
значимый человек (родители, наставник, учитель, герой
романа и т. д.) или значимая группа, которые опосредствуют
воспитательные воздействия общества, берут на себя
задачи воспитания и сознательно (или бессознательно)
выполняют их.
150

Иными словами, необходимо адекватное, соразмерное
соединение «движения» личности в ее собственной
жизнедеятельности с ее внутренним «движением»,
самовоспитания с воспитанием общественным образом. Из сказанного
следует общее методологическое положение. Личность не
есть только объект педагогических воздействий, она
субъект общественного воспитания, субъект
жизнедеятельности, активности, деятельности — профессиональной и
общественной. В зависимости от характерных для нее
как субъекта отношений с миром определяется система
конкретных задач и форм воспитания, его более частных
и более общих этапов, его стратегия и тактика
(соотношение словесных, поведенческих форм и т. д.). Поэтому
важнейшим моментом воспитания является
дифференциация личностей как субъектов тех или иных форм
активности.
Жизнедеятельность реально складывается в конечном
итоге из познания, общения и труда. Однако для
изучения личности существенны не только наличие и
характеристики самих по себе этих сфер жизни, но и
индивидуальная реализация, индивидуальный способ связи этих
параметров жизни человека — отношения личности к труду,
людям, познанию. Понимание изложенного важно как
для ее направленного формирования обществом, так и
для ее самовоспитания. Для психологии в целом и
особенно социальной психологии существенно то, что
отношение личности к труду выступает не как абстрактное,
изолированное (целевое) отношение, а находится в ряде
других отношений: к людям, к общественным ценностям
и идеалам, к жизни в целом. Поэтому и формирование
коммунистического отношения к труду необходимо
осуществлять по линии всех отношений человека.
Например, негативное отношение человека к труду
может быть вызвано рядом или некоторыми
специфическими его отношениями, которые выявляются в его
жизнедеятельности, — несоответствием его способностей
характеру труда, отсутствием престижности данной формы
труда, антиобщественной мотивацией, отношениями в
коллективе.
Целостный подход дает возможность понять, что для
изменения отношения человека к труду можно
воздействовать не только на причины негативизма (иногда
на них вообще невозможно воздействовать), а на личность
151

в целом, т. е. на совокупность ее отпошспий к миру.
Огромные возможности для формирования правильного
отношения к труду заложены в системе организации
отношений в коллективе (соревнование, доверие).
* * *
Понимание общения как существенной характери- •
стики индивидуального уровня бытия человека
превращает его из относительно специфической и обособленной
сферы проявления активности людей во внутренне
связанную с другими формами активности характеристику
способа жизни личности. Б. Ф. Ломов рассматривает
специфику лежащих в основе данного процесса субъект-
субъектных отношений. Общение как особая форма
активности индивида оказывается связанным,
во-первых, с типом отношений, отличных по своему характеру
от отношения субъекта к предметам, объектам. Во-вторых,
принцип субъект-субъектных отношений позволяет
понять иерархию и разное качество этих отношений в
социальной действительности.
Нет оснований сразу сводить отношения субъект—
субъект к отношениям личность—личность,
рассматривая их только как процессы общения. Необходимо
учитывать включенность индивида и в состав совокупного
общественного субъекта, и в разные типы общностей.
Только тогда субъект-субъектные отношения
предстанут как реальные многомерные зависимости.
Такой подход позволяет преодолеть эмпирическое
толкование общения и учитывать, что личность включена
общественно необходимым образом в различные
общественные отношения. В этом многообразии, которое
раскрывается через типологию субъект-субъектных отношений,
могут более содержательно рассматриваться и
разнообразные личностные соотношения с социальной
действительностью, и способ построения отношений между людьми.
Общественные отношения социалистического типа
приводят к возникновению нового типа общпос!ей, к
постановке новых задач, решаемых этими общностями,
определяют развитие и самих общностей, и входящих в них
индивидов. Общественные отношения нового типа
проявляются в совпадении основных интересов
социалистического общества, интересов разных классов, различия
152

между которыми все более стираются, и интересов
личностей.
Подход к проблеме общения с позиций принципа
субъект-субъектных отношений позволяет понять, что
каждый уровень организации, построение связей и по
«горизонтали», и по «вертикали» подчиняются принципу
общественных отношепий, вскрывают сложную картину
их действия. Общение и общественные отношения
находятся в исторически изменчивом отношении друг к другу,
а не являются заданными раз и навсегда. Общение
полифункционально, поскольку охватывает взаимоотношения
людей, вытекающие из функций субъекта более высокого
уровня (скажем, общества в целом), и взаимоотношения,
заданные типом организации локального субъекта
(скажем, группы), и т. д. Общественные отношения
социалистического типа открывают возможность планомерной
регуляции совместной деятельности людей в соответствии
с общественными целями и определяют тип субординации
субъектов разного уровня. Они же определяют задачи
каждого уровня субъекта.
Осуществление общения порождает особую сферу
социальной деятельности, которая направлена не на
предметы и даже не па индивидов, как таковых, а имеет
объектом их отношения. Здесь решаются другие задачи,
чем в непосредственной производственной или любой
другой «профессиональной» деятельности. Различие отчетливо
выступает на примере политической деятельности,
деятельности управления и т. д. В широком смысле
деятельность в данной сфере направлена на регуляцию
отношепий людей в разных сферах и областях социальной
действительности.
Сказанное позволяет понять, что общественное
становление личности происходит в зависимости от сложной
системы отношений, в рамках которых она начинает
строить собственное общение. Принцип
субъект-субъектных отношений позволяет понять п то, что и на уровне
индивидуального бытия действуют зависимости, которые
определяют общественные Задачи и способы организации
субъектов высшего уровня. При этом необходимо
учитывать включенность индивида и в человечество в целом,
и в конкретную общпость (группу или коллектив).
Каждое такое опосредствование личностью определяется
соответствующими данному уровню отношениями систем-
153

ного порядка, в которые включен индивид общественно
необходимым образом.
На понимании этих соотношений строится
исследование общения как реализации личностью общественно
необходимых отношений, с одной стороны, и построения
ею своих личных отношений — с другой. Здесь принцип
личности выступает связующим моментом между
исследованием общения в социальной психологии и его
исследованием в общей психологии.
Самоопределение личности в составе коллективного
субъекта связано с системой ее отношений. От того, как
они складываются, зависит самоопределение и
общественная активность личности. В этом комплексе различаются
отношения по крайней мере трех типов: к коллективному
субъекту (его задачам и целям и способу организации),
к своему месту в коллективе и к другим членам
коллектива. Два первых типа отношепий находятся в
различной связи, что и составляет социально-психологическую
характеристику личности, с одной стороны, и задает
способ, которым она включается в отношения с людьми
на своем уровне — с другой.
Например, личпость может рассматривать задачи
коллектива как не связанные с ее задачами, вытекающими
из ее места в коллективе. В этом случае она выступает
как исполнитель, отвечающий только за свой участок,
но не соотносит свои обязанности с общим делом и общими
целями. Обычным для этого типа личности является
отношение к другим, как к таким же исполнителям. Этим
задается в свою очередь и тип общения, в сферу которого
может входить и сочувствие, и симпатия, и даже
взаимопонимание, по не содействие и не взаимопомощь. Социально-
психологическим эталоном в этом случав обычно
выступают лозунги: «не хуже других», «как все» и т. д.
Противоположный, коллективистский способ связи первых двух
типов отношений заключается в принятии целей
коллектива как своих личных и отношение к членам коллектива
на основе взаимопомощи.
Многоуровневость субъект-субъектных отношений
находит определенное отражение в иерархии личностных
значимостей. «Причастность» личности к коллективному
субъекту реализуется не только в ее включенности в
контактную группу. Она начинается сформирования ее
сознания, общественных чувств, установок, мотивации, ко-
154

торыс имеют общсствсшю-цсипостпуго орпсптацшо. Эти
общественные по существу и индивидуальные по
конкретному проявлению отношения образуют систему
координат, внутри и относительно которой происходит
формирование индивидуальной позиции, а затем — общественное
самоопределение личности. С учетом этой системы коор-
дипат происходит двуединый процесс обособления и
включения общественного индивида в социальные общности,
выбор значимого окружения. Поэтому, на наш взгляд,
нельзя отрывать изучение межличностных отношенпи от
общения личности.
Определение человеком своей позиции в социальной
действительности составляет необходимое звено
общественного становления личности, исходпую «семантическую»
единицу ее общения и развития как личности (и в
психологическом, и в социально-психологическом смысле).
Процесс этого определения, как мы установили, имеет ряд
этапов и составляющих. Он складывается из
субъективных оценочных отношений к действительности, которые
имеют единую природу, хотя почему-то их разделяют
на общепсихологические и социально-психологические.
Позиция личности формирует мотивацию ее общения.
Осознание этой позиции и есть самоопределение,
проведение своей личностной линии в многообразных ситуациях
общения. И здесь снова вступает в силу то личностное
основание, от которого, казалось бы, абстрагируется
типизация общения по функциям. Оказываясь в той или
иной типичной ситуации общения, личность вынуждена
занять определенную позицию, так или иначе
самоопределиться, выбирать средства и принимать решения.
Типичность ситуаций общения на первый взгляд ограничивает
спектр поведения, средств и целей. На самом же деле
личность, действуя в рамках тех или иных типов общения
(семейного, служебного, возрастного и т. д.), сама
типизирует те или иные средства по отношению к своему
личностному основанию.
Рассмотрим, как осуществляется процесс перемены
«системного основания» (Б. Ф. Ломов) с
социально-психологического на личностное. Отношения с людьми
определяются целостной системой основных жизненных
отношений личности. Поэтому последовательность и перемена
типов общения соотносятся, во-первых, с периодами
жизненного пути личности. Во-вторых, значимость и
155

место общения в целом (тех или ипых его форм и типов)
зависят от системы основных жизненных ценностей
личности, ее основного способа и образа жизни.
Так, в различные возрастные периоды и особенно
в процессе становления зрелой личности типы общения
по-разному соотносятся с личностным основанием.
Задачи «системы» «мать—дитя» сначала определяются
формированием психики ребенка, а затем — его личности.
Отношения общения, которые лежат в основе
формирования личности подростка, должны типизироваться уже
иначе, с учетом нового этапа. Значимость семейных
отношений (характер которых также меняется внутри
данной формы общения) меняется, возрастает значимость
коллектива или контактной группы. Для этого возраста
характерна «идеализация» общения, т. е. предъявление
высоких требований к реальному общению, связанных
с выбором личностных и общественных идеалов, типичен
негативизм к стереотипизации общения и т. д.
Однако для взрослой личности особенности возрастной
типизации общения сводятся на нет. Это значит, что
зрелая личность начинает обобщать отношения к людям
и на этом основании сама типизирует и выстраивает
иерархию способов общения, отводит каждому из них
то или иное место в жизни. В то же время на этом уровне
развития личности возрастная типизация общения
замещается индивидуальной, оказывается подчиненной ее
образу жизни. В зависимости от того, как
систематизирует человек свои основные жизпенные отношения, в
какую ценностную иерархию их выстраивает, его общение
с людьми осуществляется типичным для него способом,
поскольку он реализует в отношениях с людьми свои
жизненные ценности. Индивид начинает последовательно
проводить свою личностную линию в решении всех своих
жизненных задач. В этом случае оказывается уже не
столь принципиальным, относится ли общение к сфере
деловой или личной, а важны те общие
мировоззренческие, этические и личностные принципы, на основе
которых данная личность осуществляет любые виды и типы
общения.
Личностные принципы пронизывают не только
ситуации общения, но прежде всего способы и средства общения.
Зрелый человек, с одной стороны, активно ищет
общения, отвечающего его жизненным ценностям, а с дру-
156

гой — избегает общения, идущего с ними вразрез.
Тем самым задается основание для реализации этических
принципов. Но если для этики главное — это моральная
позиция этического субъекта с точки зрения эгоизма
или альтруизма, то для психологии важно не только
это, по и то возрастающее число «степеней свободы»
и уровень активности в общении, который создается
альтруистической, скажем точпео, гуманистической
позицией.
С одной стороны, этически-нравственное лицо и
способ жизни личности формируются в личной жизпи,
через личностные отношения, но с другой — личность
вступает в общение с другими людьми как
«представитель» той или иной этической позиции. Говоря точнее,
ее этическое самоопределение опосредствовано
характером ее отношений с людьми, а вхождение в коллектив
происходит па основе этого этического самоопределения:
либо эгоистического отношения к людям и делу, либо
личной заинтересованности в общем деле, что и есть — только
в ином выражении — способ и образ личной жизни. Такая
точка зрения на личность позволяет внутренне
совместить, соотнести психологическое и социальпо-психоло-
гическое ее видение и в результате понять принцип
развития личности.
Этический, ценностный подход дает возможность
выяснить место проблемы развития личности в пределах
предмета социальной психологии, определить
соотношения ее самоуправления, саморегуляции и управления ее
развитием «другими» (по выражению В. С. Мерлина),
т. е. ее воспитания другими людьми. Этический подход
к личности продуктивен именно на почве социальной
психологии, потому что он выявляет, с одной стороны,
принципиальную ненормированность управления
личностью своим нравственным поведением (построение
морального поведения вне зависимости от санкций,
порицаний и мнений), а с другой — чрезвычайную значимость
для человека общественного мнения, особенно мнения
коллектива, контактной группы.
Одпако это последнее нельзя сводить к простой «иптс-
риоризации» норм, команд и т. д., так как
осуществляется выработка личностью такого отношения к
коллективу, при котором мнение и норма последнего становятся
личностно значимыми. Общественные нормы и ценности,
157

существуя объективно, не просто принимаются
личностью, а опосредствуются ее глубоко личным отношением
к коллективу, людям, обществу и его нормам, т. е.
отношением, выработанным самой личностью.
«Строительство» личностью своих отношений и в
морально-этическом, и в более широком социальном плане
обнаруживает специфику ее активности, возможность
расширения сферы и роста «степеней свободы».
Отсутствие внутренних противоречий не всегда есть признак
гармонического развития личности. К сложному вопросу
о движущих ее развитцем противоречиях подойдем
несколько с иной стороны. Основные отношения личности
к действительности не должны быть противоречивы —
к такому заключению подводят нас исследователи
личности несовершеннолетних правонарушителей и лиц с
отклоняющимся поведением (Э. И. Дранищева). Они
обращают внимание на такие черты личности, как ригидность,
конформность, которые, не являясь причиной
антисоциального поведения, «участвуют в формировании
способов его осуществления» (Э. П. Замуруева и др.), на
ситуативность как свойство личности, девальвацию
ценностей (Г. X. Ефремова, Л. Р. Ратинов). Иными словами,
по их мнению, личность оказывается во власти случая
и чужого влияния именно тогда, когда не построено ее
устойчивое и непротиворечивое отношение к
действительности, к нравственным и социальным ценностям. Как
субъект, активно определяющий сам линию своего
поведения, она выступает только тогда, когда, не колеблясь,
принимает моральные решения и утверждает их своими
действиями, поступками. Это означает неприемлемость
по отношению к этой сфере концепции, рассматривающей
образование цели и выбор способов действия всегда
в зависимости от условий и ситуаций или мнений
случайных людей.
По отношению к ситуациям и задачам личность «строит»
свою мотивацию, определяя ее из коренных отношений.
Несформированность этих отношений означает
неспособность выработки собственных мотивов и приводит
к поведению по типу ситуативного или подчинению
чужому приказу и примеру.
С этих же позиций можно рассмотреть выбор
индивидом той группы, мнению которой он готов подчиняться
(«значимых других»). Как показывает практика, осво-
158

бождепные из колопии ребята сами ищут и находят
группу, цепности которой они готовы принять, даже
если эту группу им приходится искать в другом городе.
Значепие ценностей для личности определяет не
контактность группы, а характер жизиепных отношений
личности, который разделяется (или не разделяется) этой
группой. Например, груз противоречивости отношений
личности может сниматься группой. Все это объясняет,
почему личность с четкой системой отношений и
ценностных ориентации, не совпадающих с соответствующей
системой отношений в контактной группе, способна
противопоставить свое мнение мпенпю группы и отстаивать
его вопреки препятствиям. Таким образом, можно
говорить о случайности определенных форм общения или
их органичпости по отношепию к данному человеку.
Особенно четко делается выбор значимых людей и
форм общения, отвечающих потребностям данной
личности. Одип человек, ища похвалы и лести, общается
в основпом с теми, кто дает возможность проявить по
отношению к ним превосходство своей силы, ума; другой
стремится к тем, кто может помочь забыться, третий —
к тем, кому надо помочь. В каждом из этих случаев
функции общения соотпесепы с личностью, ее потребностями
(хотя это и пе озпачает, что существует зависимость
только указапного вида).
Сказанное относится и к формам, и к способам
общения. В этой связи интересны воспоминания А. Блока
о Леониде Андрееве. «Работали ли мы вместе над чем-
нибудь? — Никогда. Часто мы встречались? — Нет, очень
редко. Были у нас значительные разговоры? — Был одип,
но этот разговор очень мало касался обоих нас. . .
Любил я Леонида Николаевича? — Не знаю. Был я
горячим поклонником его таланта? — Нет, без оговорок
утверждать этого не могу. Несмотря на все это, я
чувствую, что у меня есть одно, длинное и важное
воспоминание об умершем. . . важпое — потому что оно связано
с источниками, которые питали его жизнь и мою жизнь.
И однако, если бы сейчас оказался в живых Л. Н. и мы
бы с пим встретились опять, мы бы также не нашли
никаких общих тем для разговора. . . Мы встречались
и перекликались независимо от личного знакомства. . .
Леонид Андреев, который жил в писателе Леониде
Николаевиче, был бесконечно одинок, не признап и всегда
159

обращен лицом в провал черного окпа, которое выходит
в сторону островов в Финляпдии, в сырую ночь, в
осенний ливень, которые мы с пим любили одпой любовью» 15.
tr Опираясь па исследования А. А. Бодалева по
восприятию человека человеком, мы предположили, что
социальная обусловленность психики реализуется через
соотношение не только с миром вещей и
общественных предметов, но прожде всего с миром людей и
другим человеком. Психика связывает нас с
другим человеком, с созданным людьми миром. Еще
более это касается личпости, которая творит свои
разновидности общепия и их причудливые формы, превращая
общение с другим в целый мир. Живя в мире идеальных
образов других людей, она способна перевернуть
реальную жизпь ради идеала. Мир общения — душевного и
духовного —- еще надолго останется сокровенным миром,
который вдумчиво и осторожно приоткрывают для пас
лишь большие художпики слова. Однако уже самый
факт того, что каждый знает о его существовании,
позволяет понять, что и формы, и мера того, что вбирается
личностью в общепие с другим человеком — будь то
весь мир или так и не найденное слово, — зависит только
от нее самой. Поэтому она выступает субъектом общепия
в подлиппом зпачении этого слова.
Обращаясь к жизни Л. Н. Толстого, мы узнаем, сколь
мало он доверял своему непосредственному чувству
к женщине, как он стремился построить отпошения на
разумной основе, согласно высоким моральным
требованиям и идеалам. Однако, хотя он предъявлял эти
строгие требования не только к другим, но и к самому себе,
ставя задачу постоянного морального совершенствования, он
не достиг ни прочности отношений, ни человеческого
удовлетворения на своем трудном и сложном духовном пути.
Можно только предполагать, что известный ригоризм,
рассудочпость, и строгость лишили его общепие той
непосредственности, открытости и доверчивости по
отношению к другим, без которых невозможна любовь как
человеческое отношепие, а не только человеческое
чувство. Именно в сфере душевного и духовного общения
необходимо то творчество, которое, пе объективируясь
15 Блок А. Соч.: В 2-х т. М.: Худож. лит., 1955, т. 2, с. 328, 334.
160

ни в каком продукте, испытывает личность па ее
подлинность.
Нужно сказать, что выводить все общение из
психологии личности было бы так же неверно, как и «вычитать»
личность из этого общения, типизируя его безотносительно
к личностному основанию. На наш взгляд, психология
общения вычленяет свой предмет, рассматривая, как люди,
вступая в общение, создают отношения между собой
как субъектами общения. И отношение между людьми,
будучи результатом уступок со стороны одного,
конвенциональным соглашением в определенных заданных и
обусловленных обоими пределах или сердечным взаимным
согласием, тем не менее при всем различии этих
конкретных соотношений есть некоторый идеальный продукт,
который является итогом их взаимных усилий. Это
«третье», что они создают иногда сложным и долгим
путем, имеет право на изучение, поскольку всегда может
быть определен его характер через позиции участников.
Возникнув, это отношение детерминирует в свою
очередь другие акты общения, стратегии и тактики и
субъективные отношения к людям. Так, папример, уступка
одного человека в раз и навсегда определившихся
отношениях затем может вызывать постоянное глухое или
открытое раздражепие в адрес другого. Однако эдесь
можно говорить уже о детерминации этого чувства не
самим по себе поведением или субъективным отношением
другого, а именно положением подчиненности, зависимости
и т. д. Точно так же иногда в семье вопреки стереотипу
отношений старших к младшим складывается так, что
кто-то из детей после смерти отца-кормильца начинает
выполнять роль старшего и по отношению к'младшим,
'и по отношению к матери.
В каждом акте общения, в конкретных ситуациях
воспроизводится тип установленного прежде отношения
с теми или иными вариациями, которые несущественпы
сами по себе. Однако существенно то, что динамика и
характер частных актов и ситуаций общения могут быть
поняты уже не соотносительно с личностями,
участвующими в общении, а соотносительно с логикой их общего,
совместно созданного отношения. Оно лишь
подтверждается конкретными актами общения, но не изменяется
ими. Каждый из участников общения в своем реальном
поведении либо «стиснут» рамками сложившихся от-
11 К. А. Абулманова-Славская
161

ношений, либо, напротив, каждый раз поднимается до
их уровня, хотя они и складывались не без его участия.
Такое предположение об отношении людей как о
некотором идеальном продукте, некотором «мосте»,
связывающем их, позволяет подойти к анализу разных типов
отношений. Одни из них выступают как простая
кооперация, в рамках которой происходит своеобразное
«разделение труда», взаимодополнение способностей одного
способностями и особенностями другого. При этом личности
совместно образуют то, что богаче и полнее каждой из
них в отдельности. В другом типе отношений союз может
носить в известном смысле паразитический характер,
хотя при этом позиции внутри него могут быть различны.
Эти отношения не являются в строгом смысле взаимными:
живет ли один за счет другого, представляя более
слабого в этом союзе, он не вносит ничего (или почти пичего)
своего, или один живет за счет другого, но как более
сильный также мало что дает другому. Этот перечень
отношений может быть продолжен. Однако обращает
на себя внимание, что при всем богатстве и, казалось бы,
неповторимости отношений людей они все-таки в
принципе поддаются типизации.
Для нашего анализа существен другой аспект
научной типизации отношений общения.
Социально-психологический анализ позволил выделить, например, такой
тип отношений, когда один из общающихся относится
к другому как к средству для достижения личных целей.
Сравнительно с этим типом отчетливее выступает такой,
когда один человек относится к другому как к личности,
и соответственно этому строится их отношение. Такое
отношение означает, что этот другой признается первым
во всей совокупности своих человеческих качеств и «прав»,
в том числе и в праве быть непохожим на первого,
поступать в соответствии со своими интересами, в праве на
собственный жизненный путь. Такое признание в
значительной мере определяет характер осуществляемого ими
отношения. Будет ли оно строиться на чувстве или на
деловой основе, при всех условиях оно дает простор для
взаимного проявления личностей и свободы их общения.
Такое отношение не регламентирует совокупность
способностей, проявлений и черт, которые включены в него,
поэтому оно является перспективным. т Не «принуждая»
к общению определенным образом, оно оставляет за ними
\\)2

право общаться любым удобным для этих людей способом.
Наиболее точно этот тип отношения определил С. Л.
Рубинштейн в книге «Человек и мир», рассматривая
этический характер человеческих отношений как
«утверждение самого существования другого человека» 16. Важным
с этой точки зрения является не то, как данный человек
отнесется ко мне, что он захочет включить и что войдет
в сферу наших отношений, а сама безотносительная
ко мне, моим потребностям и интересам объективная
ценность его личности.
Как правило, такой тип отношения не только
является совместным способом существования личностей, но
и открывает перспективу для их развития. Через такое
отношение общение с другим человеком не просто
удовлетворяет отдельную специальную потребность
партнера (в помощи, понимании, самовыражении и т. д.),
а отвечает зрелому отношению к людям в целом.
Соответствующая личностная «установка» может реализоваться
и в общении с близкими, и в общении с «дальними», она
исходит из признания ценности самого существования
человеческой личности безотносительно к ее отношению
ко мне. При создании таких отношений личность как бы
«выносит себя за скобки», исключает свое личностное
основание, и тем не менее это изменение точки отсчета
при построении отношений оказывается, как правило,
наиболее плодотворно для обоих. В создаваемое
отношение обе личности в оптимальном случае включают все
богатство своих отношений к миру, поскольку такое отношение
не связывает, не обязывает, не ограничивает, а дает
простор их развитию и свободе общения.
Психологически при этом личность не просто
удовлетворяет свою потребность в дружбе, помощи и т. д., а
развивает свою способность утверждать в другом человека,
исходить из другого, а тем самым развивает и
удовлетворяет свою самую высшую потребность — в человечности.
Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии, с. 375. «Полюби
нас черненькими, беленькими всякий нас полюбит», — пишет
С. Л. Рубинштейн. — Подлинный смысл этого положения о том,
чтобы любить человека не за тот или иной его поступок,
встретивший одобрение или порицание других людей, который может
быть случайным, а за него самого, за его подлинную сущность,
а не за его заслуги» (Там же).
11*
163

Следующий тип отношений заключается в возможности
проявления индивидуальности личности. Если
утверждение существования другого как личности предполагает
признание его права на самоопределение, свободу, в том
числе непохожесть на меня, на разность интересов, то
при общении этого типа общее отношение должно
основываться на принципе различия индивидуальностей и
праве на выбор формы общения в соответствии с ним.
Безусловно, каждая личность в той или иной мере есть
индивидуальность. Однако кооперация
индивидуальностей может быть очень разной по своему характеру.
Простая кооперация, как мы установили выше, состоит
в соединении отдельных усилий, отдельных способностей,
отдельных ценностей и т. д. Союз индивидуальностей же
должен быть таким, чтобы в нем открывался простор
развитию каждого состоящего в нем прежде всего как
индивидуальности. В жизни, правда, редко встречаются
подобные союзы ярких индивидуальностей, больших
талантов.
С примерами подобных союзов мы сталкиваемся, читая
воспоминания о дружбе А. М. Горького и А. П. Чехова,
Л. Н. Толстого и А. П. Чехова. В более личных союзах
больших талантов мы часто находим признаки
трагичности судьбы одного из них 17. Это происходит в силу
трудности создания таких просторных отношений, при
которых возможен был бы в рамках союза расцвет
каждой из индивидуальностей. Эти трудности усугубляются
1? Личные отношения А. М. Горького и талантливой актрисы
М. Ф. Андреевой сложились так, что она бросила театр,
добровольно пожертвовала жизнью артистки, успехом, славой,
сосредоточив свои душевные и жизненные силы на помощи
Горькому, заботе о нем и поддержке. Но, как известно, несмотря на
это, их отношения были прерваны по инициативе М. Горького.
Отношения А. П. Чехова и О. Л. Книппер-Чеховой (актрисы
того же Художественного театра) прямо противоположны по
«расстановке сил». Они принимают решение, согласно которолгу
Книппер-Чехова продолжает играть в театре, а Антон Павлович
вынужден жить по состоянию здоровья почти круглый год в Ялте.
Здесь, казалось бы, найдено оптимальное решение, при котором
каждый продолжает жить той жизнью, которая определяется его
дарованием. Однако письма Чехова к жене трагичны: в них
в максимально скрытой юмором форме выступает трагичпость
его одиночества. Он погибает духовно и физически, не может
писать. См.: Чехов А. П. Поли. собр. соч.: В 20-ти т. М.: Худож.
лит., 1959, т. 19.
164

и жизненными обстоятельствами, трудность
преодоления которых иногда едва ли не больше, чем трудность
построения самих отношений.
Наконец, высшим типом человеческого союза по этой
типологии является утверждение в другом человечности.
Если в первом случае речь шла об утверждении другого
человека, его существования, во втором — об
утверждении «другого» в человеке, т. е. его права на особенное
существование, то здесь речь идет об утверждении в
другом человеке его человечности. Этот тип отношения как
предмет изучения непосредственно объединяет
психологию и этику.
Этикой охватываются не только проблемы идеального
существования этических ценностей, нравственные
законы личностной регуляции, законы нравственной жизни,
но прежде всего отношения людей и психологические
способы их отношений. Не входя более подробно в эту
сложную проблему, можно отметить лишь следующее.
Этичность личности определяется не только ее
следованием нравственным нормам, выработкой механизмов
нравственной регуляции и саморегуляции, но прежде всего
ее способностью видеть человеческое в другом человеке.
«Из характера этого отношения, — пишет К. Маркс, —
явствует также, в какой мере потребность человека стала
человеческой потребностью, т. е. в какой мере другой
человек в качестве человека стал для него потребностью,
в какой мере он сам в своем индивидуальнейшем бытии
является вместе с тем общественным 'существом» 18.
Признавая всю условность и схематичность нашей
типизации, можно, однако, указать на вытекающую из
нее необходимость выявить то качество, в котором
соотносятся субъекты в общении, а также зависимость от
этого качества характера создаваемого ими отношения.
На первый взгляд анализ типов общения и отношений,
который мы провели применительно к личностному
основанию, резко отграничил сферу общей психологии от
социальной. Однако как раз на основе приведенной
типологии можно соотнести социально-необходимое и
сугубо личное общение. Личность, рассмотренная в разном
качестве и «достоинстве», в котором она вступает в обще-
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Госполитиз-
дат, 1956, с. 587.
165

нив, позволяет сомкнуть сферу общей и социальной
психологии. Утверждение личности в другом человеке
происходит в сферах общественно необходимого, собственно
социального и личного общений. Уважение к товарищам
есть отношение такого типа, при котором в другом
утверждается личность. Отношения в коллективе, как и
отношения близких людей, должны строиться на самых
высоких принципах нравственности, этики. Через
развитие того качества, в котором включаются в общение
субъекты, происходит сближение между личным и
общественным, между ближними и дальними. При этом
иерархия ценностных отношений личности предстает уже
совсем в другом качестве — совокупности ее жизненных
отношений — к людям, к делу, к жизни в целом. Место
и характер общения в жизни каждой личности выступают
пробным камнем ее самой. Если человек способен на
подлинное уважение к другому, на признание в нем личности,
индивидуальности, человека только в сфере интимно-
личной жизни, то это служит характеристикой его
самого. Независимо от того, выступает ли другой человек
в качестве другого «я», близкого «ты», или в качестве
неопределенного «он», личность, абстрагируясь от меры
этой близости, должна обнаружить свою способность
строить отношение к нему как субъекту, а не как к объекту.
Как мы отметили выше, это происходит не просто при
следовании нормам и ценностям, как таковым, а при
утверждении ценности другого человека посредством
построения соответствующего этой ценности отношения
с ним. Через психологию личности происходит смыкание
не только общей и социальной психологии, но и этики,
и социальной психологии.
Типология качеств личностей, вступающих в
отношения, не может быть оторвана от типологии отношений
как того третьего, что они совместно создают.
Соответственно одни отношения подобны качающемуся над
пропастью мостику, которые иногда плетут в горах, другие —
ухабистой проселочной дороге, третьи — эстетически
прекрасным сооружениям из стекла и бетона. Одни из них
действительно дают простор для всестороннего
проявления' и развития качеств личностей, другие затягивают
душевные и жизненные силы в трясину бесперспективных,
изнуряющих выяснений отношений, которые от этого
не становятся ни свободнее, ни лучше. Узость, бедность
166

и непрочность отношений ставят их в зависимость от
одного коммуникативного акта, одного поступка: один
неверный шаг, и отношения разрушены. Боязнь этого
шага сковывает и ограничивает людей, лишает их
чувства уверенности в себе, возможности разнообразного
проявления, активности. Прочные отношения
выдерживают несовпадение и мнений, и настроений, и состояний,
выдерживают и ссору. Они не подвластны ни ходу времени,
ни событиям, ни обстоятельствам, ни самому изменению
личности.
Просторные отношения допускают и перемену ролей —
более сильный в одном выступает в качестве более
слабого, ведомого в другом, более сильный и мужественный
в один период жизни может позволить себе слабость
в другую пору и т. д. Для двух людей в разное время само
созданное ими отношение имеет разную ценность. Уме-
ние сохранить отношение вопреки несовпадению позиций
каждого из его участников и есть особая способность
личности к общению. Она присуща зрелой личности, которая
не просто так или иначе относится к людям, но, умея
ценить в других людей, умеет ценить и сохранять
отношения с ними. Это не просто качество общительности
или необщительности, а высокая способность отстаивать
отношения вопреки движению жизни — изменению
времени, позиций, положений и обстоятельств.
Вместе с тем способность личности сохранять
отношения не означает растворения в них, это, напротив,
умение непротиворечивым образом найти им место в
целостности жизни, сочетать эти отношения со способностью
включаться в серьезные жизненные дела и задачи.
Отношение оказывается просторным, если оно органически
соединено с другими жизненными и общественными
потребностями личности, не приходит с ними в противоречие.
Функциональные отношения, при которых другой
выступает в качестве объекта, а не равноправного
первому субъекта, обладают высшей степенью непрочности.
Поскольку они строятся на целях, которые лежат за
пределами собственно человеческих личностных качеств
общающихся, постольку качества, которыми люди реально
обладают, не «вмещаются» в эти отношения и
несообразным образом «торчат» из них, как уши волка из маски
зайца. Такие отношения требуют, что очень существенно,
как правило, изощренных тактик и хитроумных стра-
167

тегий. Это происходит потому, что использование
человека в целях, не совпадающих с его интересами, внушение
ему, что его цели совпадают с моими, наконец, временное
совпадение интересов в функциональном союзе требуют
особых усилий и забот. Со всех сторон такому союзу
грозит опасность разрушения — и извне, и изнутри.
Поэтому, как правило, здесь необходимы
дополнительные средства для его упрочения, набор которых
свидетельствует о качестве отношений и нравственности его
инициатора. Используются и лесть, и обман, и другие
«слабости» объекта. Судьба таких отношений различна. В
некоторых случаях следствием являются раздвоение
личности, моральные издержки, которые закрывают
возможность ее общественного развития.
На этом негативном примере становится ясно,
насколько важна для личности возможность сохранить
и утвердить в общении свою психологическую личностную
целостность, включиться в общение личностно
непротиворечивым образом: не создать разрыва между мотивами
общения и ценностями. Утрата принципов в угоду
ситуативным мотивам общения, выгоде временного союза на
определенном уровне ведет к распаду ценностно-мотива-
ционной сферы личности; достигая критического предела,
признание ценностей становится формальным, и они
разрушаются. Цинизм в его психологическом выражении
и есть оправдание такого разрыва. Он же порождает и
выбор средств общения и форм поведения. Здесь
происходит расхождение между словом и делом,
преобладание слов в ущерб делу, словесное внушение
«выгодности» целей и союза для обоих.
В разрешении противоречий между (своими и чужими)
интересами и с точки зрения этики, и с точки зрения
психологии решающую роль играет позиция правды,
занимаемая личностью. Она есть не что иное, как этический
эквивалент признания 'личности в другом, его права
на другой путь, другие решения и т. д., а потому
исключает необходимость лжи и притворства, что позиции
абсолютно совпадают. Позиция правды предполагает доверие
и веру в другого у что является исходным условием
человеческого общения.
Эта позиция предполагает готовность разрешить
противоречия и мужество идти на них. Двойственность,
неподлинность личности приводят ко лжи или замазыванию
168

противоречий, стремлению выдать свою позицию ва
общую, маскированию истинных целей и намерений и
неизбежно связанной с этим сложности и двойственности
поведения. Такой способ установления и сохранения
отношений при их внешней непротиворечивости
оборачивается моральными издержками, раздвоением или
деградацией личности. Поэтому отстаивание открытых,
правдивых отношений есть утверждение личностью этического
в жизни, в способе общения с людьми. Здесь речь идет
не об отстаивании каких-то особых этических идеалов
в поведении, а об элементарно нравственных отношениях.
Известная стабильность в отношениях сохраняется
на протяжении жизненного пути человека: некоторые
из них становятся привычными; общение, кажется, уже
не требует душевных усилий. Однако одновременно с этим
они часто теряют свою личностную актуальность.
Становясь привычными, они перестают насыщаться живым
чувством, становятся пустыми и пересыхают как старое
русло. Развитие личности, ее человеческих потребностей
перемещается в сферу других отношений, требует новых
общений, встреч, усилий, тревог. Другие отношения,
напротив, обрастая в ходе жизни совокупностью
обратимых и необратимых обстоятельств, превращаются в
своеобразные пласты жизни. Смерть близкого человека уносит
целый такой пласт, а не только его самого. Какие-то
отношения в этой иерархии заменимы, восстановимы. Но
другие, воплощая самые высшие жизненные ценности, бывают
равны самой жизни, смыслу жизни.
Хотя мы образно сравнивали отношения людей с
возводимым ими мостом, реально развитие и личностей через
отношение, и самих отношений связано и осуществляется
только в порядке разрешения противоречий. Наличие
разного типа отношений не отменяет этого правила.
За редким исключением, само исходное субъективное
отношение одного человека к другому является
противоречивым, а раз так, то и создаваемое ими отношение
становится через противоречие.
Причины противоречивости отношений часто лежат
в самом жизненном контексте, в системе обстоятельств,
в которых они строятся. До сих пор мы анализировали
отношения, абстрагируясь от этого контекста. Между
тем именно в нем возникают причины противоречий.
Способность человека их разрешать и является мерилом
169

личностной зрелости, мужества, стойкости и
принципиальности. За спектром человеческих чувств, с которыми
связаны и через которые осуществляются отношения, скрыт
их человеческий, общественный характер. Но именно
он дает возможность укреплять отношения людей друг
к другу через разрешение противоречий. При этом
отношения людей выступают как некая идеализированная
действительность, что дает возможность отнестись к ней,
выверить способ построения отношений, разрешить
противоречие. Другой человек и отношение к нему создают
совершенно особого рода «субъективное пространство»,
в котором не ситуативно, не под влиянием одномоментного
чувства разрешаются противоречия обоих, каждого в
отдельности и их жизненных обстоятельств.
Но все эти отношения строятся не на «необитаемом
острове», а в сети других субъективных и объективных
отношений. Так, отстаивание права на дружбу, любовь,
на выбор этого, а не другого человека сплошь и рядом
осуществляется через противодействие мнению
окружающих. Характер отношений двух людей иногда
оказывается не соответствующим традициям, принятым
правилам и т. д.
Среди таких препятствий и противоречий внешнего
плана наиболее трудноразрешимым является то, когда
противоречивыми оказываются отношения с данным
и с другим (тоже близким) человеком. Таковыми для
мужчины (или женщины) часто оказываются отношения к
матери и жене (матери и мужу). Причина их противоречивого
характера не в самом человеке, а в позициях близости,
т. е. во взаимных притязаниях на близость к одному двух
других людей, когда они противопоставляются друг другу.
Только мудрость, бесконечное терпение, доброта и сила
воли позволяют человеку, который невольно становится
«ответчиком» за взаимоотношения всех, разрешить их с
позиций доброй воли. Общение (встречи, разговоры,
поступки и т. д.) часто имеет два плана, т. е.
демонстрируется то или иное отношение, за которым на самом деле
постепенно аккумулируются чувства неудовольствия,
приобретающие страшную взрывчатую силу.
На приведенном примере отношений наглядно
проявляется диалектика позиций людей и их отношений.
Исходно отношения как будто бы заданы определенной
расстановкой сил (позиции детей и родителей, мужа
170

и жены и т. д.). На самом же деле субъекты общения,
строя свои отношения при заданных позициях и не
меняя их, наполняют свои отношения различным
человеческим содержанием. Здесь и выступает их особое качество
субъектов общения в отличие от ролевых предписаний,
задаваемых теми или иными позициями.
Такой взгляд открывает возможность оценить
формально-логический подход к проблеме общения как
неадекватную методологию его исследования.
Позитивистская методология, на которой базируются различные
психологические направления, описывает общение как
непосредственно данное эмпирическое явление,
интерпретируя его посредством динамических, математических
понятий и принципов, т. е. определенным образом
формализуя его. Эту тенденцию наглядно выражает самый факт
использования теории игр (А. Раппопорт) для изучения
общения, его ситуаций, взятых безотносительно к
психологическим характеристикам его участников.
Нет необходимости доказывать, что описание
отношений к типу «платежей», распределения «выигрышей»
между участниками и ряд других — эти различные
попытки математического моделирования общения,
во-первых, основаны на его понимании как эмпирического
явления, вырванного из социальных и психологических
детерминаций. Во-вторых, его реальную сложность, многоуровпе-
вость, противоречивость исследователи, стоящие на таких
позициях, пытаются представить и свести к одному
общению.
Так, принципы соответствия или несоответствия,
отсутствия или наличия баланса у разных представителей
когнитивистского направления, используемые для
объяснения общения, по существу мало чем отличаются от
принципов притяжения и отталкивания, взятых в системе
силовых отношений в бихевиористских описаниях,
основанных на теории поля К. Левина. Динамика, а тем более
противоречивость отношений, имея свои достаточно
типичные причины, никак не выводима из формально
установленных принципов, она восходит к своим истинным
«авторам» — субъектам общения, создающим взаимные
отношения, которые в свою очередь осуществляются
через реальные коммуникации, поведение, поступки.
Ни при "общении как построении отношений, ни при
общении как их сохранении субъекты не уравниваются.
171

(Поэтому тут невозможна никакая формализация.)
Принцип уравнивания субъектов общения не объясняет того
факта, что созданное ими отношение в дальнейшем
по-разному детерминирует каждого из них. Отношение
и строится, и сохраняется разной ценой для каждого
из субъектов, хотя они строят его совместно. Способ
сохранения и построения отношений вопреки ситуациям,
вопреки внешним обстоятельствам, наконец, вопреки
субъективному настрою другого, как мы видели,
обнаруживает особую способность личности, которая
проявляется у нее только как у субъекта общения, — ее
моральное и человеческое мужество. Но именно исходя
из этого, мы не считаем правомерным применение
принципа «обратимости отношений» ни в психологии, нив этике.
Этот принцип был в свое время сформулирован И.
Кантом, который считал, что человек должен поступать по
отношению к другим так, как он хочет, чтобы поступали
по отношению к нему. Этот принцип, хотя и неявно,
предполагает известное взаимосогласование (балансирование)
этических позиций в отношениях людей. Из этого может
быть сделан такой вывод: поступай с людьми хорошо
в той мере, в какой они хорошо относятся к тебе. Этот
принцип этической «договорности» подрывает, на наш
взгляд, самую суть морали как высшего регулятора
человеческих отношений. Принцип взаимосогласования
и соизмерения этических позиций, по нашему мнению,
ограничивает этический идеал и способность следовать
ему безоговорочно попыткой соизмерить этот идеал с
практикой непосредственного поведения, общения, поставить
его в зависимость от конкретных актов общения. Так
и возникает формула «ты—мне, я—тебе». Это и приводит
к положению, когда люди перестают вести себя согласно
моральному идеалу, согласно нравственным принципам,
поскольку другие ведут себя по отношению к ним иначе.
Отвлечение от ситуации, от практики непосредственно
сложившегося общения и есть реальная психологическая
способность личности разрешить противоречие между
тем, как поступают другие, и этическим идеалом и
последовать ему. Это и есть способность субъекта общения
поступить на благо другого человека вопреки своему
благу (своим настроениям, устремлениям и т. д.). Именно
эта способность, абстрагируясь в общении с другим и от
ситуации, и от психологического состояния, и от субъектив-
172

ного отношения другого человека, поступать в
соответствии с этическим идеалом, вскрывает подлинную
этичность человека и сложность разрешаемых им
психологических противоречий. Здесь-то и открывается способность
подняться на высший этический уровень и выйти из
«замкнутого круга», который образуют и общение, и поведение
людей. Абстрагирование от обстоятельств, от
непосредственной ситуации, от субъективного отношения другого
и является проявлением истинной свободы в общении,
способности людей к творческому построению своих
отношений.
Понятие творчества, на наш взгляд, применимо не
только к сфере создания материальных продуктов и
произведений искусства, но и к сфере создания человеческих
отношений и утверждения их человечности. Психология
должна донести до людей ту простую истину, согласно
которой способность идти навстречу трудностям и
противоречиям и достойно разрешать их не только ничего не
отнимает у человека, но, напротив, развивает в нем самые
высокие человеческие качества — человеческое
достоинство, душевную свободу и мужество. Здесь понятие
свободы (в аспекте общения), активности и развития
совпадают.
Высший уровень построения отношений в
соответствии с этическими принципами и идеалами
психологически может реализоваться в общении весьма различным
образом. В одних случаях это утверждение общественно
значимого, в других — преодоление своей эгоистически-
утилитарной позиции, в третьих — противопоставление
ценности полезности. Этический уровень может
проявляться и в способности принять подлинно этическое
решение, и в отдельных поступках, и в отношении к одному
человеку, и ко многим людям. В одном случае личность
сама становится подлинно этичной в процессе построения
отношений с другим человеком, в другом — она
выступает как результат творчества другого, в третьем —
отношения с человеком выступают как опыт построения
всей жизни. Иногда отношения двух людей выступают
своеобразным идеалом для других (например, отношения
К. Маркса и Ф. Энгельса).
Как мы уже отмечали, характер отношений дает
пространство для развития личности, а само их построение
есть реальный процесс ее развития, хотя очевидно, что
173

оно происходит не просто в общении с людьми, а в
совместной с ними деятельности. Личности различаются в
зависимости от того, в какой сфере жизни происходит
их развитие — интимно-личной или сфере общественной
жизни. Однако, на наш взгляд, неправомерно
противопоставление самих по себе этих сфер. Любую сферу
общения нельзя свести только к проявлению чувств, симпатий,
антипатий, чисто субъективного отношения. Общение
и построение отношений как некоторая объективированная
форма есть то, что организует, отбирает, исключает и
воспитывает человеческие чувства, с одной стороны, с
другой — регулирует дела, поведение, поступки.
Построение отношений и есть в своем другом выражении
соразмерность чувства и дела, их выверенность, их адекватность,
соединяющаяся с искренностью и верой в другого
человека. Поэтому противопоставление личной и
общественной сфер — одной как чисто субъективного, другой как
объективного проявления личности — неправомерно.
Чувства могут не вмещаться в сферу личных
отношений, могут противоречить и мешать их развитию. В то же
время и в сфере общественной чувства организуются
характером устанавливаемых отношений. Личная сфера
требует не только любви и симпатии, но и их
действенного проявления — заботы, помощи, поддержки. (Между
тем одной из важнейших причин распада семейных
отношений или неумения их вообще создать является иллюзия,
что чувства не требуют никаких реальных доказательств,
необязательно должны подкрепляться делом). Тем более
в деловой сфере неправомерна абсолютизация положения,
привнесенного в нашу психологию из зарубежной
социальной психологии, о решающей роли симпатий и
антипатий между людьми.
Личность на то и личность, что она не сведена к своему
чувству, потребности, способности. Понятие «личность»
включает в себя представление о личностном уровне
управления, саморегуляции, регуляции своих способностей,
потребностей, чувств. Поэтому сведение, с одной стороны,
личности к ее субъективным отношениям (симпатии,
антипатии), с другой — отношений общения, носящих в группе
объективный характер, только к субъективным
проявлениям — это двойная методологическая ошибка. Конечно,
в некоторых видах общения (дружба, любовь) для
установления и построения отношений определенную роль играет
174

принцип притягательности другого человека, его
обаяние. Однако даже здесь при построепии прочных
отношений должна проявиться способность к абстракции от
наличных качеств человека (плох он или хорош сейчас,
добр или зол), от его прошлых проявлений и
субъективных отношений. Здесь нужна и способность абстракции
от собственного чувства любви (подсказывающей иногда
ложные пути и мнимые ценности) для понимания того,
что нужно не мне, а любимому человеку.
Тем самым человек подчас вступает в спор с самим
собой, преодолевая способ общения по первому
побуждению, по первому порыву чувств и заменяя его более
разумным, адекватным. Ни общение, ни построение отношений,
регулирующих поведение и коммуникации людей, не
могут быть объяснены только чувствами привлекательности,
притягательности (симпатией или антипатией). Тем более
не могут быть объяснены ими общественные отношения
людей в коллективе. В способе построения отношений
в коллективе выступает не только личностное основание,
но и общественная детерминация.
Даже когда речь идет об анализе роли и места в
коллективе особенной личности — руководителя,
необходимо учитывать связанную с этой общественной
детерминацией его личную способность. Проявляется она в широком
спектре действий и общений, отношений с людьми, в
способности принимать решения, связанные с их судьбами,
с воспитательным воздействием на них, с их расстановкой
по деловым принципам. Это есть присущая личности
общественная способность абстракции от личных симпатий,
сложившихся ситуаций и стереотипов общения, устойчи-
вос1и к личным неудовольствиям и противодействиям
людей. Эта абстракция возможна только тогда, когда
она подкрепляется деловыми общественными принципами,
в соответствии с которыми и организуется сложная сеть
отношений и коммуникаций.
Хотя отношения руководства на первый взгляд
предполагают обращение с людьми как объектами, на самом
деле это далеко не так. В отличие от принципа
манипулирования людьми в буржуазном обществе любые
отношения в социалистическом обществе должны строиться
людьми как общественными субъектами и исходя из их
объективной общественной ценности, полезности,
общественных возможностей, вопреки или в соответствии с лич-
175

ным к ним отношением. Для руководителя это
означает видеть перспективу общественного роста людей,
а не только совокупность их качеств, проявляющихся
на сегодняшний день. Но такой подход требует
определенной общественной зрелости руководителя, его
способности оценивать тенденции общественного развития
(особенно развития коллектива), динамику социальных
ситуаций и их человеческого обеспечения, адекватность оценки
перспективы коллектива и роста людей в их взаимной
соотнесенности.
Все эти сложные способности стоят за простой
партийной формулой «заботливо выращивать кадры». Конкретика
личных контактов может выступать даже в конфликтной
форме, которая со временем и по ходу дела устраняется,
если решения принимаются на основе принципов
общественной ценности, полезности людей, их соответствия
общественным задачам.
Даже не вдаваясь в специальный анализ проблемы
доверительного и конфликтного общения, ясно, что само
это деление, проведенное эмпирическим путем, без учета
его общественной основы, неправомерно. Оно имеет право
на существование только соотносительно с общественными
качествами субъектов общения в способе их связи друг
с другом, в решении общественных задач. Во-первых, нет
общения, состоящего только из согласия, сочувствия,
симпатии и доверия, поскольку каждое из человеческих
отношений в процессе построения проходит испытание
через противоречия: ссору, конфликт и т. д. Во-вторых,
особенно в плане социально-психологическом, на первый
план выступает общественная основа того и другого.
При построении коллективных отношений особенно важно
наполнение высших этических принципов современным
общественным содержанием. Абстрактные понятия добра
и зла конкретизируются в понятиях общественной
значимости, ценности человека, его развития, в принципах
социального равенства, уважения достоинства человека.
Социально-психологический анализ отношений, к
которому мы вернулись через личность руководителя,
является более конкретным уровнем анализа ценностных
отношений, поскольку наша социальная действительность
и есть та, в которой реально осуществляются принципы
гуманизма, высшие этические принципы.
Социально-психологический аспект личности раскрывается только
176

в системе отношений коллектива, ее отношений к
коллективу, себе и другим. Социально-психологический ана
лиз позволяет увидеть особенные способности или
общественные «органы» личности — чувство долга и
ответственности и общественную инициативу. Личность выступает
в этих условиях как субъект, определенным образом
относящийся к общественным делам и задачам и
осуществляющий необходимость лично заинтересованным образом.
Общественные связи с людьми здесь также в известном
смысле идеализируются: задача решается не потому, что
ее решение контролируется другими людьми, а потому,
что само ее решение становится престижным для личности,
делом ее чести. Общественные связи с людьми
представлены здесь не в контактном общении, а идеально, как
общественная значимость выполняемого дела.
«Общественный реализм» личности проявляется как
адекватное представление о способе решения задачи
в данных конкретных условиях. «Общественная воля»
личности также проявляется своеобразно: человек берет
на себя решение задачи, как бы ни сложились
обстоятельства, вопреки неблагоприятным условиям,
сопротивлению отдельных людей, необеспеченности некоторых
звеньев решения. Внешние требования коллектива к
личности превращаются во внутренне значимые требования,
которые приобретают большую психологическую силу
побуждения, чем, скажем, удовлетворение личных
интересов, решение чисто личных задач. Ответственность
выступает как регулируемое самой личностью соотношение
необходимости и свободы. Иногда личность берет на себя
ответственность за то, что с нее непосредственно никто
не спрашивает.
Действие личностного механизма ответственности,
который выявляет качества личности как общественного
субъекта, соотносится с действием соответствующего ему
механизма организации межличностных коллективных
отношений. Развитие ответственности как общественной
черты личности предполагает доверие со стороны людей,
снятие мелочного контроля, психологического нажима,
создание атмосферы не волевого, а ценностного отношения
людей. Представление об отношениях как некотором
объективированном выражении общения позволяет
подойти к проблеме личность—коллектив именно в таком
плане. Нужно ставить вопрос не только о том, какие ка-
12 К. А. Айульханонл-Слпвская
177

чества необходимы личности для включения ее в
коллектив, но и наоборот: каким должен быть преобладающий
тип отношений в нем, чтобы он мог сформировать
соответствующие качества людей.
К анализу структуры коллективных отношений можно
подойти не только с точки зрения наличия в ней
микрогрупп, микроотношений, но и с точки зрения
общественной ценности отношений для создания соответствующего
климата в коллективе. Перспектива роста коллектива
может наметиться при наличии отношений высокой
общественной ценности, которые посредством усилий
руководителя и всего коллектива могут превратиться в
преобладающий тип отношений в коллективе. Таким образом,
в коллективе для развития личности важна не сама по себе
формальная сетка межличностных отношений, а такой
их тип, который представляет систему принципиально
деловых и ценностных отношений, систему расстановки
сил с учетом роста личностей, при которой требования
к людям соотнесены с их возможностями. Такой тип
отношений не только предъявляет требования к
поведению людей, но и задает им эталон общения, создает
простор для разрешения противоречий деловым образом.
Проведенный анализ обнаруживает многоуровневость
проблемы общения. Каждый из уровней выступает как
абстрактный, но тем не менее дает представление о типах
регуляции общения. Непосредственно наблюдаемые акты
коммуникаций, средства общения, формы поведения
регулируются не только личностями, как таковыми, но и
системой создаваемых ими совместно отношений. Отношения
различаются по типу и уровню, достоинству и качеству.
Качество отношений дает простор или ограничивает
развитие субъектов общения. Высшим уровнем и качеством
отношений является соответствие их этическим,
нравственным ценностям.
Типология субъект-субъектных отношений позволяет
подойти к пониманию более чем сложных связей общения
и деятельности. Раскрытию этих связей в их разных
качествах и диалектике посвящен ряд работ психологов.
Через раскрытие этих связей обнаруживаются новые
проблемы и объекты психологического исследования —
совместная деятельность людей, поведение и др.19 Эти
19 Психологические проблемы социальной регуляции поведения,
М.: Наука, 1976.
178

проблемы выходят за пределы нашего исследования,
однако важно отметить, что при обсуждении нельзя,
по-видимому, рассматривать их изолированно, вне связи
с принципами жизнедеятельности, общественных
отношений и другими, которые намечены выше.
Так, например, анализ поведения становится
плодотворным, если учитывается опосредованная личностью
связь ее общения и деятельности, которая в свою очередь
рассматривается в контексте жизнедеятельности.
Поведение выступает как направленная на другого человека
(не на объект, а на субъекта) активность личности,
особая форма индивидуальной деятельности, связанная с
взаимоотношениями людей. Она и должна стать предметом
специального исследования в общей и социальной
психологии.
Рассматривая ценностный, нормативный аспект
поведения, важно учитывать, что не само по себе правильное
поведение является мерилом нравственного развития
и уровня личности. Поведение выступает средством
установления отношений между людьми и характеризуется
этическим человеческим уровнем этих отношений.
Активная или пассивная нравственная позиция личности в свою
очередь вскрывается не столько через меру реализации
в ее поведении норм и ценностей, сколько через ее
способность выступать активным борцом за создание отношений
между людьми, отвечающих этим ценностям.
С. Л. Рубинштейн рассматривал проблемы этики,
воспитания, нравственного поведения, включая их в жизнь.
Он утверждал, что взаимоотношения людей и их поступки,
реализующие эти взаимоотношения, не имеют
специальной педагогической направленности, но оказывают
воспитательное воздействие на других людей, отражаются
в их сознании и душах, заставляя становиться лучше.
«Все поступки человека выступают как реальное
изменение условий жизни других людей, — писал он, —
отсюда ответственность человека за всех других людей
и за свои поступки по отношению к ним. Как
воспитывать — это значит, прежде всего, самому жить
настоящей жизнью и включать в нее тех, кого воспитывают,
приобщая их к самой этой жизни» 20. Ответственность
за все содеянное и все упущенное — такова одна из ос-
Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии, с. 372.
12*
179

новных жизненных и вместе с тем философских
категорий, которая лежит в основе подхода С. Л. Рубинштейна
к личности. Она задает в свою очередь критерий оценки
не наличного, данного поведения, а возможного с точки
зрения этичности отношения людей. Нужно не просто
констатировать, что каждый наш поступок мог бы
представлять моральную ценность для другого человека
(скажем, помочь ему, сделать его лучше и т. д.). Нужно
отвечать за все то, что делается и не делается нами по
отношению к людям.
Характерным для этики любой эпохи был вопрос о
предвидении последствий совершенных поступков и об
ответственности за это предвидение, о возможности учета
и предупреждения последствий. Вопрос об ответственности
за то, что не сделано, что упущено в общении, — это
воистину вопрос этики нашего времени. Это вопрос,
который мог возникнуть только с позиций новых социальных
требований к активности человека, вопрос, побуждающий
его думать, что он мог бы сделать лучше, чего он еще
не сделал. При его постановке раскрывается и механизм
нравственной активности личности в психологии.
Личность не просто следует правилам и нормам, а, предъявляя
все более высокие нравственные требования к себе,
достигает общественных идеалов. Психология при этом
соизмеряет не столько намерения и степень их
реализации, не столько должное и желаемое, сколько те силы,
которые были отданы личностью ее борьбе за достойные
человеческие отношения.
* * *
Подводя некоторые итоги, нужно ответить на вопрос,
поставленный выше, как же обстоит дело с деятельностью
индивидуального субъекта, правомерно ли говорить об
индивидуальной деятельности. В начале работы
обсуждалась роль категории субъекта деятельности для
происхождения активности индивидуального субъекта из
совместного характера деятельности. Однако социальный генезис
индивидуальной активности нужно отличать от процесса
ее реального функционирования в конкретной социальной
деятельности личности. Психологию личности нельзя
вывести из деятельности, состоящей из определенных
видов или операций, с одной стороны, и в такой же мере
180

нельзя отождествить активность личности с
осуществляемой ею деятельностью — с другой.
Далее, происхождение активности личности из
совместного характера деятельности, из особенностей
совокупного субъекта — это методологическое следствие
философской категории субъекта. Когда же речь идет о
деятельности личности, об исследовании деятельности на
индивидуальном уровне, то она понимается уже не в ее
методологическом значении, а как реальная сфера
жизнедеятельности человека. Деятельность личности в
собственном смысле слова начинается тогда, когда последняя
включается в такие сферы социальной жизни, как
общественно необходимый труд, социально-политическая
деятельность и т. д. Если в социально-философском анализе
активность личности выступила как обусловленная
способом организации деятельности совокупного субъекта,
то для анализа реальной деятельности личности нужно
различать ее активность и ту деятельность, которую затем
она будет осуществлять уже в составе конкретной
общности (коллектива, группы и т. д.). Только проведя это
различение, можно затем исследовать, как же личность
«соединяется» с деятельностью, т. е. становится ее
субъектом.
Личность как субъект деятельности — это понятие
совершенно иного порядка, чем общеметодологическая
категория субъекта. Однако, так же как при
методологическом анализе совокупного субъекта, мы обращались
к принципам его организации, его структуры. Отвечая
на вопрос, как личность становится субъектом
деятельности, нужно выявить принципы ее организации на
индивидуальном уровне. Исходно личность выступает
целостным образом, является организатором, формирующим
свою способность к деятельности, свою активность.
Поэтому если в составе совокупного субъекта выступает
ее особенность, частичность, то в процессе становления
ее субъектом деятельности, напротив, выступает ее
самостоятельность, целостность и самоорганизация.
Саму проблему активности мы не рассматриваем
специально, она нуждается в особом исследовании. Однако
в интересующем нас плане возникает вопрос об
индивидном синтезе природных и общественных форм бытия
человека, об индивидном способе их организации.
Активность индивида и личности — это разные уровни актив-
181

ности, характеристика которых также нуждается в
специальной разработке. Активность личности — это уже
самоорганизация, саморегуляция, формирование
личностью себя как субъекта деятельности. Индивидом —
этой в известном смысле обособленной по форме бытия
организацией — осуществляется синтез природных и
общественных способностей, формируется активность.
Личность направляет, регулирует и т. д. свою активность,
превращая ее в реальную социальную деятельность.
Активность личности — что существенно для нашего
анализа — связана с характеристикой ее жизнедеятельности,
с тем, что личность выступает в совокупности своих
отношений к миру, людям и т. д. Поэтому, говоря о личности,
мы вначале исследуем ее в жизнедеятельности, а затем,
определив на этом основании ее активность, приступаем
к ее анализу как субъекта деятельности.
Какую бы из реальных сфер жизнедеятельности
мы ни избрали в дальнейшем для анализа того, как
личность становится субъектом деятельности, нужно
выявить процесс ее становления этим субъектом. В
зависимости от того, исследуем ли мы личность в движении
производства, в жизни коллектива, в профессии, это
становление каждый раз выступает в своем конкретном
облике. Этому соответствует специализация психологического
исследования на области инженерной психологии,
психологии труда, профессиональной подготовки (профотбора) и т. д.
Психология может расширить перечень этих сфер,
включив в них общественную деятельность и поведение,
связанные с субъект-субъектными отношениями. Сейчас
важно отметить другое.
Возражая против отождествления
общественно-исторического и индивидуального субъектов, мы подчеркивали
особенность и известную частичность индивидуального
субъекта по отношению к совокупному субъекту и
взаимодополняемость их по отношению друг к другу.
Исследуя процесс становления личности субъектом
деятельности (труда, профессиональной деятельности и т. д.),
мы, напротив, исходим из целостности, системности
личности и ее активности по отношению к известной
частичности (специализации) ее общественно необходимой
профессиональной деятельности. Поэтому определить личность
как субъекта деятельности отнюдь не означает связать
ее с данным видом профессиональной деятельности, с дан-
182

ным видом деятельности операторов и т. д. Конечно,
включаясь в определенную сферу деятельности —
производства, управления, индивид оказывается включенным
в систему отношений, характерных для этой деятельности
(систему «человек—машина» и т. д.), согласно которым
он должен действовать заданным образом. Однако
проблема определения состава объективно требуемых от
индивида данным видом деятельности операций, необходимых
навыков и умений, не должна затемнить другую, более
важную для психологии проблему.
Человек включается в деятельность как личность,
в совокупности сложившихся или становящихся ее
отношений к миру, людям, событиям, задачам, жизни в
целом и к самой себе. Кроме того, для психологии личность
обладает и определенными индивидуальными
способностями, интересами, склонностями, чертами характера,
что не может не проявиться в основном жизненном
занятии человека, основном деле жизни — труде. Поэтому
становление субъектом деятельности должно исследоваться
общей психологией (й такими ее отраслями, как
инженерная, и др.) прежде всего как процесс всестороннего
проявления личности в труде, жизни, в профессии,
индивидуального отношения к ней. Становление субъектом
деятельности предполагает общественную (социальную,
профессиональную и т. д.) регуляцию деятельности индивида,
управление ею путем организации условий деятельности,
создания климата в коллективе и т. д., с одной стороны.
С другой — личность в качестве субъекта деятельности
не только развивает свое профессиональное мастерство,
но и обнаруживает личностную способность организации
деятельности и саморегуляции. В оптимальном случае
она оказывается субъектом, обладающим неисчерпаемым
творческим потенциалом, регулирующим,
совершенствующим качество деятельности и развивающимся в ней.
Особенности личностного вхождения в профессиональную
деятельность, ее способность к саморегуляции и
самопрограммированию трудовой деятельности глубоко
раскрываются в работах О. А. Конопкина, В. Д. Шадрикова,
Г. Е. Журавлева и других психологов. Методологически
осмысляя эти исследования, можно сказать следующее.
Общефилософское положение об изменении субъектом
объекта в процессе деятельности применительно к
индивидуальному субъекту получает свою конкретизацию.
183

Обращаясь "к деятельности индивидов и ставя вопрос
о соразмерности изменений действительности масштабам
активности индивидуального субъекта, мы устанавливаем,
что индивид лишь в составе совокупного субъекта
изменяет природу и общество, поэтому говорить об индивиде
как субъекте изменений таких объектов неправомерно.
Но как тогда измерить, оценить результаты активности
субъекта? Понятие «изменение объекта»
конкретизируется и по другому основанию.
Опираясь на принцип воспроизводства,
разработанный К. Марксом применительно к общественному
производству, мы установили, что воспроизводство индивида как
рабочей силы есть лишь условие дальнейшего
осуществления производства 21. Индивид соотносится с предметом
своей активности только в составе совокупной рабочей
силы, хотя каждый раз совершает определенные трудовые
действия. Его индивидуальные усилия в известном смысле
нивелируются в общественном продукте. Поэтому в
психологии применительно к индивиду в строгом смысле
неточно говорить о непосредственном соотношении
субъекта с объектом. Какие же изменения тогда
производит индивидуальный субъект?
По-видимому, в психологии точнее говорить не столько
об изменении предмета, сколько о динамике самой
деятельности и позиции ее субъекта. На индивидуальном
уровне динамика деятельности также должна быть
раскрыта в пропорциональных активности индивидуального
субъекта масштабах. Здесь неправомерно говорить о
динамике производства в целом или больших технических
систем и т. д. И вместе с тем динамический характер
деятельности на индивидуальном уровне не может быть понят
вне движения, динамики общественно необходимой
деятельности. Мы предлагаем решение этой проблемы, вводя
понятие задачи как динамического фрагмента общественно
необходимой деятельности, с одной стороны, и способа
проявления активности личности в деятельности — с
другой. Через понятие задачи мы подходим и к решению
проблемы, как измерить результаты деятельности
индивидуального субъекта.
Абулъханова-Славская К. А. Диалектика человеческой жизни.
М.: Мысль, 1977.
181

На уровне совокупного субъекта деятельности
общество в качестве целостного «общественного организма»
соотносит, организует сферы своей жизнедеятельности,
согласует ее различные моменты. Личность также
выступает не только как некоторый индивидуальный синтез
и своих природных способностей, и «органов»
общественной жизни, а как централизация, упорядочивание и
регулирование всех «моментов» своей жизнедеятельности.
Психология личности субъективно воспроизводит
целостность всех моментов жизнедеятельности и объективно
ее регулирует. Исходно эта интегративная способность
личности обусловлена ее позицией в общественных
отношениях. Для психологии это методологическая точка
отсчета в анализе личности. Социальная психология
учитывает эту позицию весьма конкретно. Социальные психологи
связывают деятельность личности с позицией в
коллективе, исследуя соотношение стабильных,
установочных и динамических ее характеристик (концепция
диспозиции личности В. А. Ядова), проявляющихся в
деятельности, или, напротив, зависящих от деятельности
(А. В. Петровский и др.).
Какую же позицию следует иметь в виду, обращаясь
к проблеме личности как субъекта деятельности? К
исчерпывающему ответу на этот вопрос можно прийти в конце
исследования, но проведенный анализ позволил
выявить и позиции личности в жизнедеятельности, и позиции
личности в общении. Эти позиции также должны быть
учтены при обращении к анализу личности в деятельности,
к исследованию движения субъекта в процессе
деятельности. Выше они раскрывались через диалектику
стабильности и изменчивости личности в жизни, в ее отношениях
с людьми.
3 Представляется важным проанализировать роль
общей жизненной позиции личности для выявления ею своей
позиции в деятельности и коллективе через понятие
общественной задачи.

Глава четвертая
ОБЩЕСТВЕННАЯ ЗАДАЧА И ЕЕ РОЛЬ
ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ АКТИВНОСТИ
ЛИЧНОСТИ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Раскрытие . . . отношения человека к миру возможно
через объективную характеристику человеческого способа
существования в мире как сознательного и действующего
существа и в созерцании, в познании, в любви способного
отнестись к миру и другому человеку в соответствии с его
сущностью и тем адекватнее соответственно его сущности
изменить и преобразовать его своими действиями.
Отсюда — человеческая ответственность за все содеянное
и упущенное.
С. Л. РУБИНШТЕЙН*
Объективная оценка качества процесса деятельности
и ее результатов — изменений действительности —
невозможна без учета общественного времени и пространства,
вне тех исторических и конкретных условий, в которых она
совершается. Однако в историческом масштабе измеряется
только роль личности, что составляет специальную
задачу исторического материализма. Им выявляется,
отвечают ли действия отдельного человека общественным
закономерностям, объективной изменяемости социальной
действительности и т. д. Ставя вопрос о пропорциональных
масштабам активности личности фрагментах
действительности, мы приходим к понятию задачи. На основе
ленинского анализа различного рода революционных, классовых
и т. п. ситуаций и конкретной, привязанной к ним
стратегии и тактики, анализа идеологических, политических,
производственных и ряда других задач, которые
организуют, направляют, стимулируют и т. д. деятельность
масс, мы предполагаем, что конкретная форма
специфического включения индивида в действительность есть
общественная задача. Эта — форма организации, ограничения
и одновременно актуализации его активности, форма ее
определения и возобновления.
Задача является той формой включения личности в
социальную деятельность, которую исследует именно
* Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М.:
Педагогика/1973, с. 383.
186

психология. С одной стороны, содержание задачи включает
социально типичные условия и требования общественно
необходимой деятельности, адресованные именно личности,
с другой — личность так или иначе относится к задаче,
и именно это отношение определяет способ ее включения
в решение задачи, а затем способ осуществления и
регуляции деятельности. Категория отношения дает возможность
проследить диалектику стабильности и изменчивости
позиции субъекта по ходу осуществления им самой
деятельности. Понятие общественной задачи является той
методологической платформой и объективным основанием, где
стыкуются собственно психологический подход к личности
и управленческий, организационный аспект регуляции ее
деятельности общественным образом.
Хотя индивидуальная деятельность имеет
специфический индивидуализированный механизм, а общественная
регуляция типизирована, они согласуются друг с другом
в решении задачи, которое производит конкретная
личность. Именно в процессе ее решения объективно
выявляется цена, которой достигается решение, т. с. конкретное
качество осуществления личностью деятельности.
Правильное определение роли личности в решении общественных
задач с учетом ее возможностей при сохранении единства
системы оценок и требований — таково объективное
основание воспитания правильного отношения личности к
общественным задачам.
В нашей социологической литературе производились
попытки определить личность через совокупность
характерных для нее отношений, которые обозначаются понятием
роли (И. С. Кон и др.)» т- е- через совокупность ролей.
Позитивная сторона такого определения состоит,
во-первых, в стремлении конкретизировать масштаб измерения
отношений применительно к индивидуальному уровню.
Во-вторых, в этом определении содержится стремление
исследовать деятельность личности через отношения.
Однако характеристика ролей как отношений носит
слишком статичный характер, а сама личность растворяется
в наборе ролей. Эту статичность, конечно, можно
преодолеть уточнением, что личность исполняет то одни, то
другие роли, однако динамику развития ролей таким
образом исследовать нельзя. Поэтому ролевая теория, будучи
пригодна для собственно функционального
социологического описания, не может претендовать на объяснение ди-
187

алектики отношений и деятельности, а тем более развития
личности через отношения.
Понятие задачи, на наш взгляд, является переходным от
определения индивида через общественную сущность
(общественные отношения) к определению его через способ
осуществления им своей сущности. Это понятие дает
возможность вскрыть диалектику изменчивости и стабильности
общественных связей на индивидуальном уровне. Речь
идет не о времени решения задачи, а о том, что способом
ее решения индивид определяется в своей общественно
необходимой и постоянной связи с обществом, которая
изменяется в своем конкретном качестве.
Принцип задачи дает возможность понять общественные
связи и отношения человека, с одной стороны, не как
статические, раз навсегда данные, а как постоянно
возобновляемые ясные требования, определяемые этими
общественными связями, причем на языке, обращенном именно к нему,
а с другой — понять каждый раз заново даваемый ответ
на эти требования в форме активности, превращаемой
в деятельность личностью.
В целом отношение, содержащееся в задаче, объективно
(это связь между условиями и требованиями), но оно дано
индивиду имплицитно, и, только будучи найдено
индивидом, становится эксплицитным и должно быть им
осуществлено. Именно в масштабе задачи выступает, с одной
стороны, принцип конкретности (неповторимой или просто
особенной совокупности) обстоятельств и способа
включенности в них субъекта, а с другой — реализация отношений
в самой деятельности субъекта. Необходимость трудиться
выступает как общий и основной принцип
социалистического общества, равно обязательный для всех его членов.
Эту необходимость каждый из индивидов реализует в
конкретной форме, решая каждый раз новые задачи в своей
трудовой деятельности, которые ставит перед ним
данный коллектив, данная профессия и т. д. Эти задачи каждый
раз заново и конкретно определяют направление его
деятельности, уровень требований к ней в данной
совокупности обстоятельств.
Общественное значение труда, выступающее для
индивида как абстрактная необходимость трудиться, конкретно
проявляется по-разному, в зависимости от того, как он
включен коллективом (обществом) в решение конкретных
задач и как он реализует это решение. Например, труд,
188

кроме удовлетворения материальных потребностей, при
соответствующих способах его общественной организации
становится формой развития различных способностей
индивида (не только тех способностей и в тех пределах,
которых требует технический уровень данного производства),
а также потребностей, в частности, потребности в труде,
сферой развития у человека чувства полезности обществу.
Если сравнить общественную жизнь взрослого и
ребенка, то мы найдем здесь ту же диалектику требований,
ограничений и возможностей. Неумелая постановка перед
ребенком задач в процессе его воспитания приводит либо
к ограничению его активности, формированию вялой,
безынициативной личности, либо к вседозволенности,
неумению сконцентрироваться на обозримом и посильном
пространстве, что порождает серьезные дефекты личности
(волевые и т. д.).
Ленинское требование постоянного контроля и проверки
исполнения поставленных задач есть одно из выражений
определенности требований задачи. Проведение их
последовательно от начала до конца вводит активность людей
в точные, общественно фиксируемые рамки и пределы.
В какой бы конкретно форме ни выступали эти
требования — общественного мнения или мнения данной группы,
в форме ли порицания, наказания или любой другой форме
отрицательной санкции, — в данном случае несущественно.
Форма требований, исходящих от общества и обращенных
к индивиду, порождена исходно тем, что индивидуальное
воспроизводство жизни происходит общественным
образом, т. е. удовлетворение потребностей индивида
осуществляется обществом. Поэтому индивид включается в
решение этих задач не по своей только воле и желанию,
а в силу общественной необходимости жизнедеятельности.
Для общественного образа жизни в конкретную эпоху
характерна одна совокупность объективных типичных
общественных задач в разных областях общественной жизни, для
других — другая. Поэтому сами задачи носят типичный
общественный характер, но вместе с тем их конкретное
воплощение на индивидуальном уровне оказывается различным,
поэтому выдвижение и осуществление общественных
требований составляют специальную общественную деятельность.
Выше мы отмечали, что социальная характеристика
деятельности является основной, и показали взаимосвязь
между деятельностью и общественными отношениями, ко-
189

торые и составляют эту социальную характеристику.
Однако общественные отношения осуществляются людьми.
Это порождает сферу социальной деятельности, направленной
на субъекта, т. е. на другого человека (политической
деятельности, деятельности управления и т. д.). Социальная сущность
этой деятельности на индивидуальном уровне проявляется
в том, что общественные задачи всегда так или иначе
доводятся до индивида при участии людей, а их решение
осуществляется совместно с ними.
Принцип общественных отношений (их реализация как
задач перед индивидом) предполагает понимание
требований общественной необходимости к индивидуальной
деятельности как реальных требований людей друг к другу.
Будут ли они выдвигаться общественными организациями
(партийными, профсоюзными и т. п.) или людьми по
отношению друг к другу на основе общественной
необходимости, все-таки в конечном итоге именно формы
общественных отношений определяют включение индивида в решение
задач и его деятельность по их решению. Форма задачи
предполагает конкретность проявления принципа
общественных отношений и социальной характеристики
деятельности на индивидуальном уровне.
Это происходит даже тогда, когда речь идет о такой
задаче, в которой требования предъявляются не
непосредственно людьми, а люди выступают только как условия,
как данные, как те обстоятельства, которыми человек
руководствуется в своем решении, в своей деятельности
(примеры других людей, поощрение с их стороны и т. д.).
Именно в этом отношении нам представляется
методологически важным положение, выдвинутое Б. Ф. Ломовым,
что принцип общения должен выступить в качестве
определяющего принципа исследования деятельности. Это
положение требует переосмысления сложившегося в
психологии абстрактного понимания предметности деятельности,
которое в конечном итоге охватывает на психологическом
уровне лишь деятельность с вещами, но не с людьми,
деятельность с точки зрения способов действия
(технических операций), но не общественных отношений.
Условия общественных задач также различны по типам
и уровням. Они выступают по отношению к индивиду как
возможности и одновременно свойственные данному
общественно-историческому этапу ограничения; тип и уровень
образования, возможность доступа к духовным ценностям,
190

уровень удовлетворения материальных и духовных
потребностей — все это реальные общественные условия решения
индивидом жизненных задач. Среди них находятся и так
называемые общественные условности, обычаи, традиции
и т. д. Общественные задачи не всегда четко формулируются
людьми: условия задачи могут выступать как нормы,
принципы (моральные, политические и т. п.). Эти условия
могут быть очерчены в правовом (а не юридическом)
сознании, т. е. существовать как идеальные, но вместе с тем
могут носить очень конкретный, привязанный к данной
задаче характер.
Жизнедеятельность реально осуществляется в
условиях предъявленности индивиду общественных требований
в разных формах, в частности в форме общественной
организации его деятельности. Принцип конкретности
общественной оценки активности личности, соотношения ее
возможностей и их реализации привязан к задаче. Через
общественные задачи конкретизируются общественные
требования к личности и условия, в которых они должны
быть реализованы, наконец, возможности и реальная
активность личности. Хотя понятие задачи в сознании
психологов прочно связалось с узкой сферой психологии
мышления, однако, кроме этого содержания, оно имеет еще
и социально-философский аспект, который связан с
общественной деятельностью.
Осмысляя и обобщая свою практическую деятельность,
наиболее передовые руководители предприятий, фабрик
и заводов сами выдвигают психологические определения
личности через понятие общественной задачи. Так, В. Я.
Семенов пишет: «Под творческим потенциалом человека
понимается совокупность его творческих возможностей
и способностей, реализация которых и означает развитие
его личности. Это такое качество личности, которое
характеризует меру ее возможностей ставить и решать в
повседневной трудовой деятельности новые творческие задачи,
имеющие общественное значение» *.
Задача есть своеобразная общественная форма
обращенности к ипдивиду, адресованности к нему,
требовательности. Не столько сама личность ставит цели, сколько
общество, но оно выдвигает эти цели в связи с конкретными,
соотнесенными с целью условиями, способами как объек-
1 Семенов В. Я. Программно-целевое управление техническим
прогрессом на предприятии. М.: Экономика, 1978, с. 14.
191

тивными возможностями их достижения, с одной стороны,
и совокупностью ограничений, условностей и требований —
с другой.
Задача выступает как особая форма соотнесенности
социальной позиции индивида в общественных отношениях
в его общественно необходимой деятельностью, с одной
стороны, и деятельностью, которая требуется от него
общественной жизнью по другим основаниям — с
другой. Поэтому через принцип задачи в
методологическом плане осуществляется переход от позиций,
ролей и отношений как предмета социологии, к
возможностям, условиям и результатам конкретной деятельности
индивида. Этот последний ряд отношений составляет сферу
социальной и общей психологии. Диалектика сущности и ее
проявления вскрываются через форму задачи. В ней имеет
место переход от исходного субъективного соотношения
сил — требований, данных, условий, возможностей и т. д. —
к конечному, т. е. опосредствованному решением субъекта.
В «пространстве» между начальным и конечным
соотношением сил и выявляется характер активности личности,
но не вообще, а в данной обстановке, при данной
расстановке сил и требований, условий и возможностей.
Общество не предлагает людям абстрактных задач;
в форме его требований общественным образом увязаны,
с одной стороны, общественная необходимость (идет ли
речь о развитии производства или задачах данного
предприятия), с другой — объективные возможности их
решения. Однако сама задача — одновременно и форма
побуждения к деятельности, и форма ее общественного
ограничения, организации. Вместе с тем общественная задача
предполагает определенное пространство для проявления
этой активности индивида, для его практической или
теоретической деятельности.
Формулирование общественных задач в их
категоричности, определенности осуществляется обществом исходя
из общественной необходимости в единстве ее объективных
и субъективных моментов (скажем, соотношение
технических возможностей и людских резервов). Однако
объективность не исключает того, что их решение осуществляется
людьми в актуальной реальной деятельности. Личность
всегда шире решаемых ею задач, поскольку последствия
их решения особым образом обобщаются ею и
трансформируются в ее собственную жизненную линию. Последняя
192

порождает выходящую за пределы отдельных задач
активность личности. Именно эта активность проявляется в
постановке самой личностью новых задач, в выдвижении
перспективных жизненных целей, связанных с решением
конкретной совокупности задач. Главное же заключается
в том, что эти обобщения, которые расширяют горизонт
личности, определяют и ее отношение к предлагаемым
жизнью задачам, способ «вхождения» в них.
Только категория «отношения к задаче» дает
возможность выявить затем и отношение личности к деятельности,
посредством которой она решает данную задачу, и
определить, как это отношение сказывается на формировании
цели ее деятельности. Как было отмечено, самым глубоким
заблуждением является представление о цели как о чем-то
изначально данном, с чего начинается деятельность.
Цель — эпицентр деятельности, а не ее начало, а поиски
цели не имманентно определены личностью, а задаются
ее отношением к объективно представленной ей задаче.
Личность сама ставит цель, которая, с ее точки зрения,
так организует деятельность, что последняя послужит
решением именно этой задачи. В настоящее время понимание
условий настолько аморфно, что не связывается с
постановкой, выработкой цели, а выступает лишь выражением
технических условий реализации поставленной цели.
Принцип конкретности учтен и в использующемся,
например, экзистенциалистами понятии ситуации. «У Сартра
она (ситуация) задана, предложена изначально как рамка
всему, что должно произойти. Заключенные в ней
пространство и отрезок времени — самый стык личности и
окружающего мира. Понятно, что атмосфера вокруг нее
предельно сгущена, раскалена до критической точки и
чревата катастрофическим взрывом. Но, чем она острее и
опаснее, чем ближе к «пограничной» — ставящей героя
перед угрозой гибели, — тем строже, честнее измерена его
ценность, тем подлиннее он проявляет себя»2. Здесь
вскрыта диалектика конечности, ограниченности и
бесконечности выхода личности за пределы ситуации, ее
однозначной определенности, даже жесткой, связанности и
свободы 3.
2 Великовский С. И. Путь Сартра-драматурга. — В кн.: Жап Поль
Сартр. Пьесы. М.: Худож. лит., 1967, с. 592.
3 «Чаще же всего его ситуация не закупоренная колба, а фокус,
к которому сходятся и от которого исходят многочисленные лучи,
13 К. А. Абульханова-Славская
193

Однако эта столь ярко обозначенная диалектика
остается абстрактной, поскольку она, ставя сартровского
героя перед угрозой гибели, не может объяснить, почему он
идет на гибель. Не сама по себе «пограничность» ситуации
содержит возможность выхода за ее пределы, а только
содержание человеческого к пей отношения способно
объяснить, почему в своей гибели человек выходит «за пределы
самого себя». Такое объяснение мы паходим только на почве
общественного объяснения человека, которому был чужд
Сартр. Любая абстрактная добродетель пасует перед
лицом конкретного зла, если отсутствует общественное
основание борьбы со злом или гибели ради добра.
Мы видим принципиальное различие между попятием
ситуации и задачи в том, что возможности для решения
■адачи находятся не вне нее, как утверждает Сартр в
отношении ситуации, а внутри задачи. Кроме того, в отличив
от Сартра мы считаем, что «выход» есть решение задачи,
ответ именно на нее, а не уход за пределы ситуации. Понятие
вадачи в этом смысле носит характер гораздо большей
определенности, т. е. заключает возможность исследовать
активность, деятельность именно как направленную на
данную вадачу. И возможности должны реализовываться в
деятельности по ее решению, что и определяет качество
активности субъекта.
Здесь наглядно выявляется совершенно различное
понимание свободы и необходимости в экзистенциалистской
ж марксистской концепциях. Свобода в экзистенциализме —
это выход за пределы необходимости, она находится вне
ограничений, противоположна им. Согласно же марксизму,
утверждая необходимость своим решением, придавая ему
черты особенности своим действием, индивид может
утверждать свободу и на почве необходимости. Поэтому
задача это не столько ограниченное поле, отторженное
от вечности и бесконечности, а общественный «вызов»
индивиду, который должен суметь доказать свою вечность
и бесконечность, т. е. человечность, именно здесь, на этом
маленьком «поле».
Экзистенциализм, на первый взгляд правильно вводя
в понятие ситуации принцип конкретности, не
распространяет его на самого субъекта. Между тем основной во-
прпзма, повернутая так, чтобы через нее просматривалось нечто
гораздо большее» (Там же).
194

прос заключается как раз в том, соответствуют ли
требования возможностям данного субъекта и может ли он
реализовать их. Между тем возможен вариант, когда
требования могут быть выполнены в данной обстановке,
при данном соотношении сил, при данных обстоятельствах,
но только не данным субъектом. Последний же
оказывается несостоятельным перед лицом конкретной задачи, она
ему не по плечу. Поэтому понятие задачи в смысле
общественном и философском должно быть всегда сопряжено
с качеством решающего ее субъекта, а его активность
определена и как соизмерение его возможностей с
требованиями этой задачи.
Характеристика данных задач обычно весьма
расплывчата. По-видимому, эти данные включают и объективные
предпосылки и субъективные возможности ее решения
в равной мере. Таким образом, задача создает для субъекта
измеримое и обозримое пространство деятельности и вместе
с тем сохраняет для него достаточно неопределенности,
чтобы ему было где двигаться, действовать и решать.
Поэтому, вводя один предел относительно бесконечности, она
не создает предела относительно субъекта, давая ему
возможность быть активным.
Общественная действительность определяет для нас
задачи в личной или безличной форме, предлагая и их
формулировки, и круг требований, условий и возможности
решения. Однако сам субъект самоопределяется по
отношению к задаче до того, как он оказался втянут в ее
пространство. Он обладает способностью самоопределения в смысле
включения, вхождения в нее, отношения к ней, более или
менее активного, заинтересованного и т. д. Поэтому
субъект не есть такой же структурный элемент задачи, как
требования, условия и т. д. Пространство, очерченное задачей,
объективно может быть уже или шире его субъективного
пространства, которое соизмеряется с его способностями.
Поэтому возникает диалектическое несовпадение
ограничений, создаваемых задачей, и того безграничного
горизонта, который может открываться субъекту на основе
его субъективного отношения к задаче, его способностей.
Соответственно возникают по меньшей мере два порядка
соизмерений субъекта с задачей.
Одно соизмерение «внутри» задачи, в условиях, когда
возможности субъекта намного превосходят
предъявляемые к нему требования или, напротив, когда требования
13«
195

превышают его возможности, когда субъект не может
реализовать даже объективно предоставленные ему
возможности. В других условиях субъект соизмеряет
предъявленную ему задачу (которой он не может не решать) с теми,
которые он ставит сам, со своими субъективными и
объективными горизонтами. Иногда эти горизонты много уже
пространства общественной задачи, иногда шире и т. д.
На основании этого «масштаба» соизмерения определяется
его «вхождение» в задачу, принятие ее, отношение к ней.
Он преобразует ее (в допустимых ею самой пределах),
ставит внутри нее свои задачи, подразделяя и организуя
предоставленное ему пространство.
Таким образом, одной из важных процедур оказывается
соизмерение субъекта и задачи. Происходит ли оно внутри
самой задачи (так сказать, на «месте действия») или вне
ее (абстрактно), происходит ли в момент ее решения или
предварительно, основной категорией при определении
активности субъекта оказывается соизмерение,
определение меры соответствия, пропорциональности своих
возможностей и требований задач. Однако организация
пространства деятельности субъектом связана не только с
наличием требований, не только с соизмерением требований
и возможностей субъекта. Один субъект принимает ту
пропорцию возможностей, данных и требований, которую
предоставляет ему задача, другой — отвергает, третий —
пытается преобразовать пространство своей активности.
Сам субъект определяет место предъявленных ему задач
в своей жизнедеятельности, меру своего соответствия им,
уровень своей активности соотносительно с пространством
вне этой задачи, которое определяет он сам. Он
перекраивает, осваивает пространство задачи. Соизмерение
осуществляется и между условиями и требованиями внутри
задачи, между возможностями и требованиями вне ее,
между субъективными и объективными возможностями,
между объективными возможностями и субъективными
желаниями (требованиями) и т. д.
Этим соизмерением определяется в конечном итоге и
степень трудности, важности (принятие, отношение),
адекватность субъекта задаче и субъекту задач. При этом
возникает процедура оценивания, соизмерения и сама
категория «ценность», которая также оказывается связанной
с характеристикой личности. Личность должна
рассматриваться соотносительно со своим пространством в
общественно

ном и индивидуальном, в объективном и субъективном
способах его организации.
Через соотношение общественных и индивидуальных
задач очерчивается круг притязаний личности, который
не всегда совмещается с пространством объективно
предложенных ей задач. Притязания могут быть шире или уже
предъявляемых к ней требований, однако они определяют
притягательность для нее тех или иных моментов и внутри
и вне поставленных перед нею задач. Важнейшим
методологическим моментом является то, что индивиду в его
деятельности предлагаются не предметы, а именно задачи
как особая форма его включения в деятельность.
Задачи в их конкретном общественном содержании,
поставленные перед человеком, всегда решаются совместно
с другими людьми. Задача есть форма, посредством которой
определяется его место в коллективе. Объективность
отношений с людьми задается характером задач и
соответственно деятельности, направленной на их решение, что
приводит к установлению контактных связей с людьми.
Мы предполагаем, что на индивидуальном уровне
совместная деятельность может быть охарактеризована именно
через участие человека в решении общественных задач.
При определенных условиях, требованиях и данных задачи
отношения общения являются условием ее решения,
активности и деятельности людей, И наоборот, при других
условиях деятельность создает не только объективные
продукты, но и важные условия для общения (сплочения
и т. д.) людей. Естественно, при разном масштабе задач
результаты активности индивида различны и сказываются
соответственно на отношениях с современниками, данным
коллективом или только с его «близкими». Форма задачи
дает возможность установить изменчивость общения людей
в зависимости от их деятельности и обратно.
Подход к деятельности как к решению задач позволяет
понять прежде всего такую сложную форму личностного
предвосхищения результата, отношения индивида к
решению задачи, как ответственность. Эта категория должна
быть исходно введена в число общественных оснований,
составить своеобразную «онтологию» индивидуальной
деятельности. Ответственность появляется в момент
принятия задачи. Она определяет постановку цели и выбор
решения, а главное, является регулятором хода
деятельности. Личностная регуляция деятельности охватывает
197

не только процесс преобразования, определение
перспективы деятельности, но и ее соотношение с объективным
содержанием задачи. Здесь необходимо выделить волевую
регуляцию, связанную с представлениями об общественной
значимости. Последняя определяется соотношением
актуальной деятельности с задачей. Если текущая
деятельность не отвечает общественному характеру задачи, то
индивид применяет дополнительные волевые усилия.
Качество деятельности, способ ее осуществления до
полнительно регулируются личными и общественными
требованиями к этому качеству. Последнее определяется,
с одной стороны, способом постановки задачи, с другой —
принятием личностью на себя ответственности за решение,
задачи в целом. Отсюда результатом оказывается не просто
продукт деятельности, а соотношение субъекта с решением
задачи в целом. Воля выражается не в конкретной
постановке цели и даже не в ее достижении, а в соотнесении
актуальной деятельности с задачей, т. е. в степени
ответственности субъекта за время и за качество ее решения.
Через понятие задачи выявляется соизмеримость
личности и задачи, а тем самым психологическая «цена»
процесса решения. Возможен тип задач, к решению которых
личность еще не готова, тогда мы говорим, что задача
выше ее возможностей. В то же время другие задачи могут
быть ей по плечу, а третьи"— ниже ее возможностей.
В одних случаях личность решает задачу на пределе своих
возможностей, в других — чисто функционально, не
затрачивая больших усилий. Иными словами, структура
задачи предполагает не только соотносительность ее
условий и требований, но и задачи в целом и возможностей
решающего ее субъекта. Соизмерение субъекта с задачей
носит дифференцированный характер: мы констатируем не
только трудность или легкость решения задачи данным
субъектом, но и то, что он мог бы выполнить
предъявляемые ему требования, но при других условиях.
Для психологического анализа важно и исходное
отношение личности к задаче (которое может строиться как
на основе других коренных отношений личности, так и
ситуативно, в силу необходимости), и последующая
динамика активности, ее уровень в ходе решения. Личность
берет на себя регуляцию меры активности в соответствии
с периодом решения, резервирует силы на возможные
трудности, а также на «выход» из деятельности.
198

Качественно высшим типом регуляции является тот,
когда личность берет на себя ответственность за
обеспечение соответствия своей деятельности решению задачи в
целом: в этом случае она регулирует и меру, и направление,
и характер активности. Здесь выявляются такие
личностные характеристики, как уверенность, хотя задача может
быть достаточно трудной. Таким образом, качество
активности оказывается соотнесенным не только с трудностью
задачи, но и с характером личностной регуляции. В случае
подлинного интереса личность может купировать разрыв,
несоответствие в объективной структуре задачи — ее
условий и требований.
Например, когда на производстве возникает
несоответствие между требованием выполнить план и
необеспеченностью его выполнения техническими условиями, личность
может взять на себя организацию этого обеспечения с целью
ликвидации несоответствия, что свидетельствует об
общественном характере ее деятельности. В других случаях
активность, напротив, может носить формальный характер,
если личность уклоняется от решения, ссылаясь на
несоответствие условий и требований. В случае такого
разрыва выявляется реалистичность личности — ее умение
оценить соответствие условий и требований задачи, во-
первых; во-вторых, характер активности личности через
способ соотнесения задачи в целом со своими
возможностями. Речь тогда идет не просто о наличии способностей
у личности, но об их мобилизации, о желании личности
сделать все возможное. Притязания человека в свою очередь
могут быть выше или ниже предлагаемых ему задач, однако
важно не само по себе это соотношение, а его способность
в одних случаях ликвидировать этот диссонанс, отвлечься
от престижных притязаний, проявить
дисциплинированность и т. д. Иногда, напротив, человеку необходимо
отказываться от чрезмерно легких задач и требовать постановки
других, имеющих высокую общественную значимость.
Эти соотношения позволяют не просто констатировать
активность личности, но' раскрыть характер проявления
личности в решаемых ею жизненных общественных
задачах. Обнаруживается действенность или пассивпость
личности, ее готовность жить и действовать на высшем или
низшем пределе своих возможностей, искать и ставить
новые задачи, преодолевая трудности, или же
довольствоваться решением наличных. Таким образом, вскрываются
199

достойные или недостойные способы осуществления
деятельности, т. е. возникают моральные критерии для оценки
личностью своей активности.
Динамический подход к деятельности и изменчивость
позиции субъекта в ходе ее осуществления также наиболее
явственно проявляются в решепии задачи. В ходе решения
задачи выявляется не столько умение, сколько
психологическая стратегия и тактика субъекта применять
стандартные способы действия. Субъект характеризуется уровнем
стратегии и тактики, широтой способов действия,
оригинальностью и неожиданностью решений. Исследования
последних десяти лет показали, что личностная регуляция,
как и психическая, может носить и гибкий и жесткий
характер. Гибкая саморегуляция основана на осознании
и выявлении субъектом своих психических и личностных
возможностей по отношению к задаче. Это позволяет
наметить точный момент и способ действия, стратегию и
тактику решения задач.
Стержневым моментом решения задачи является связь
динамики деятельности и изменчивости позиций ее
субъекта. Психологически и цель, и мотивация, и условия
деятельности в ходе решения задачи меняются. На эту
динамику приближения к цели указывают и зарубежпые и
советские психологи, например Миллер, Браун, Брушлинский,
Тихомиров. Однако даже, когда последними учитывается
изменяющееся соотношение притяжения и отталкивания,
эмоциональной напряженности и т. д., сам субъект
учитывается или только со стороны своей цели (деление общей
цели на частные), или только со стороны мотивации, или
только в эмоциональном качестве. Между тем главное
состоит в том, что, поскольку в ходе приближения к цели
меняются все психологические характеристики активности,
все ее модальности, личность выступает как
интегрирующий центр их регуляции, как ее решающая инстанция.
Оценки текущих психофизиологических, эмоциональных
и других состояний: измепение мотивации, отражение
объективного положения дел — все это сводится воедино
личностью. Человек определяет последовательность
осуществления деятельности на всем протяжении решения
задачи. Кроме интеграции показателей всех уровней и всех
модальностей, индивидом устанавливается значимость
своей активности. Это помогает купировать трудности,
преодолевать неуверенность, принимать решения.
200

Он соотносит задачу не только со своими
возможностями и желаниями, вырабатывая конкретную
мотивацию, но и со своими состояниями. Личность обеспечивает
последовательность в осуществлении деятельности на
всем ее протяжении независимо от состояний на том или
ином этапе, в том или ином направлении купируя их.
Личность регулирует и свои состояния, и мотивацию,
и чувства, последовательно реализуя значимую для
нее линию деятельности. Проведение этой линии связано
с волевой способностью в преодолении состояний
неуверенности, неопределенности, трудности. При этом
человек обнаруживает системное качество активности,
способность к сохранению и поддержанию равновесия целого
и вместе с тем способность к перестройке и контролю
за ритмом активности, мобилизации резервов, выявлению
новых возможностей.
При анализе деятельности обычно задаются вопросом:
почему субъект начинает действовать? Мы же отвечаем
на вопрос, почему он продолжает действовать.
Выраженный в более общем виде, этот ответ формулируется так:
субъект регулирует деятельность по ходу ее
осуществления в зависимости от самого процесса, от его характера.
Если на каком-либо этапе принято одно решение, то
регуляция будет осуществляться одним путем, если другое,
то соответственно — другим.
Итак, форма задачи дает возможность выявить'более
дифференцированные стороны активности и одновременно
ее целостные механизмы сравнительно с подходом к
деятельности, подразделяющим последнюю на мотив, цель
и способ действия. Понятие задачи вводит более
расчлененные параметры анализа деятельности, дает
возможность дифференцировать целый ряд оснований, по
которым она может исследоваться в психологии.
Главное же в рассмотрении деятельности — принцип ее связи
с субъектом. Саморегуляция как один из таких
механизмов связывает воедино относительно к своему субъекту:
1) индивидуальные возможности (включая способности,
отношения и состояния); 2) индивидуально
интерпретированные (значимые) условия и требования задачи в их
неповторимом сочетании; 3) оба названных выше момента
с динамикой деятельности и изменением позиции субъекта
по ходу ее в зависимости от его стратегии и тактики.
201

Индивид связывает предыдущий и последующий ходы
деятельности, опосредует их связь.
При таком подходе выявляется собственно
психологическая сторона решения задачи, объективную структуру
которой мы наметили выше. Мы не можем согласиться
с принципом деления задач на внешние и внутренние.
Столь же мало конструктивно для психологии деление
событий на внешние и внутренние. Это деление правомерно
лишь при исследовании причин возникновения задач,
когда мы выясняем, ставит ли их сам субъект, или они
предлагаются ему другими людьми, жизнью, обществом.
Задача для психологии — это принятая задача, в решение
которой включился субъект. Вопрос, интересующий
психологов, в основном сводится к тому, как он включился
в ее решение. Обычно отмечают, что субъект сам ставит
перед собой цели деятельности, и выдают этот признак
за единственную психологическую характеристику
последней.
Между тем не менее важно и то, как субъект превращает
цели, которые ставит перед ним общество, в свои личные.
Нельзя согласиться с характеристикой их (в отличие от
внутренних, собственных целей) как навязапных извне.
Нас интересует, как одни индивиды превращают эти
общественные цели и задачи в глубоко личные, а другие
(при прочих равных условиях) воспринимают формально.
Задача является прекрасным индикатором различия
в характере активности личности — будет ли это
деятельность, опирающаяся на эгоистическую, иногда даже
антиобщественную, мотивацию или на социально значимую,
совпадать с общественной активностью. Однако это
различие не ограничивается мотивацией, а сказывается на всей
совокупности качественных характеристик деятельности
(в том числе эмоциональных, волевых и т. д.). Сугубо
личная мотивация не меняет исходной позиции человека
по ходу решения задачи и не влияет на его решение
последующих. Его активность строится по принципу
необходимого и достаточного. При общественной мотивации
индивид, напротив, выходит за пределы текущих задач,
стремясь создать более оптимальные условия для решения
завтрашних. Поэтому при психологическом подходе к
деятельности важен не сам по себе факт решения задачи,
а динамика позиции субъекта в процессе ее решения и
динамика его позиции при решении ряда задач.
202

Личность может осуществлять саморегуляцию только
в пределах данной задачи, руководствуясь текущим
моментом, опираясь на мотив скорее ее решить. Однако
формирование коммунистического отношения к труду
связано с выходом за пределы решения отдельных задач
и возрастанием требовательности к себе, выработкой
профессионального почерка деятельности, развитием
общественного сознания, чувством предвидения. При этом
вырабатывается не ряд отдельных мотивов и даже не их
иерархия, а система общественного отношения к труду,
к общественным целям и задачам.
Задача не только индикатор активности личности, но
и открытый фрагмент деятельности. Путем вовлечения
людей в решение посильных задач, правильной и
справедливой оценки результатов их активности можно начать
перестраивать даже их негативное отношение к труду,
отрицательную мотивацию. Психологи должны видеть
личность в целом, а ее отношение к труду — в ряду других
ее отношений: к общественным идеалам, к людям, к жизни,
к самому себе. Формирование коммунистического
отношения личности к труду необходимо осуществлять по линии
всех отношений личности. Разное отношение к труду
возникает в силу разных причин, которые связаны с
совокупностью отношепий данной личности к действительности.
В качестве причин перадивого отношения может выступать
и несоответствие ее способностей выполняемой работе,
степень трудности задач, а также сам характер труда --
его монотонность — и антиобщественная или сугубо
эгоистическая мотивация, неудовлетворенность коллективом,
плохие отношения с начальством.
Но само по себе активное отношение к делу еще не
есть коммунистическое. Такие черты личности, как
добросовестность, трудолюбие, могут иметь место и у
рабочего капиталистического производства. Воспитание этих
качеств в трудовой активности может осуществляться
безотносительно к общему развитию работника, может
опираться даже на морально вредные механизмы.
Такова, например, фигура снабженца-доставалы,
который активен, но не всегда честен, он обеспечивает свой
участок, но чаще всего за счет других; фигура мастера,
который добивается высоких показателей волевыми методами.
Важным способом изменения отрицательного
отношения человека к труду, формирования подлинно коммуни-
203

стического отношения к нему является индивидуальный
подход. Он предполагает воздействие мастера, наставника,
парторга и т. д. непосредственно на причины негативного
отношения, их устранение, индивидуальный подбор задач
и заданий. В индивидуальном подходе к людям с
положительным отношением к труду может осуществляться учет
особенностей их активности (страсть к рационализации
или наличие просто «технической жилки», трудолюбия
и т. д.). Опираясь на эти особенности, на даже небольшой,
иногда случайный, интерес, мастер, паставник
«вытягивает» всю личность правильной постановкой задач,
продуманной их последовательностью.
Другим способом является пробуждение общей
активности человека без специальных воздействий на
индивидуальные причины негативного отношения. Более того,
не все причины негативного отношения или
неудовлетворенности могут быть устранены (например, недовольство
данным начальником и т. д.). Эти причины иногда
сохраняются. Социальные воздействия должны побуждать
людей к активности даже вопреки их негативным
отношениям, превращать случайные мотивы активности в
устойчивую потребность. К числу таких основных воздействий
относятся социалистическое соревнование, создание
оптимального климата в коллективе и т. д.
Цели общественной деятельности, задачи коллектива
завода, цеха не всегда принимаются личностью.
Работающие на производстве знают, что формальное выдвижение
лозунгов не доходит до людей, оставляет их
равнодушными. Социалистическое соревнование превращает
общественные цели в конкретные задачи, которые служат
опосредствующим звеном в приближении общих целей
к конкретному человеку. Социалистические
обязательства как один из важнейших этапов социалистического
соревнования есть развитие способности личности видеть
и совмещать цели и задачи всего коллектива со своими
собственными, соподчинять их. Превращение целей
завода, цеха в задачи соревнования возможно через
расчленение их на конкретные задачи с учетом технических,
производственных и личных условий их осуществления.
Четкая постановка конкретных задач есть первое условие
их решения; важно, чтобы требования задачи были
соотнесены с условиями их выполнения. Если эти
требования не обеспечены техническими средствами их достиже-
204

иия, люди плохо включаются в решение задач, что
порождает формализм.
Задача рассчитана на определенное время решения,
что развивает способность человека мобилизовать себя
на обозримое во времени дело (поэтому так важно
установление сроков выполнения социалистических обязательств).
В проведении соревнования важно учитывать
своевременность постановки заданий и то, чтобы не было
дублирования при их выполнении, чтобы они не были формальными,
так как все это порождает формальное к ним отношение.
Вовлекая людей в решение посильных и интересных для
них задач, можно преодолеть и негативное отношепие
личности к труду. Это последнее чаще всего стремятся
изменить отрицательной общественной оценкой, строго
осуждая за лень, халатность и т. д. Между тем надо уметь
развязать и собственную инициативу, активность личности,
что возможно только при правильной постановке задачи
и правильном включении индивида в ее решение.
Таким образом, задача как конкретный расчлененный
и динамический фрагмент деятельности при правильной
его социально-психологической организации изменяет
само отношение личности к деятельности, а не только
динамику решения. Задача и есть та копкретная форма,
через которую и в социальной, и в общей психологии
может быть рассмотрена общественно необходимая
деятельность, труд, и при этом не в его отдельно взятых
социальных и экономических характеристиках, а связанпых
с личностью. Это дает возможность ставить вопрос не
только о формировании социалистического отношения
личности к труду, но и о развитии ее как личности.
Задача является не только фрагментом деятельности,
пропорциональным активности личности, но и
фрагментом, подлежащим более адекватному осознанию, оценке
и т. д. Этот аспект нуждается в специальной разработке,
но мы отметим лишь некоторые моменты. В решении
конкретных повторяющихся задач человек научается оцепи-
вать свои возможности соотносительно с задачами и себя
по характеру их решения, по своим реальным достижениям
и неудачам. Здесь мы видим, что понятие деятельности
включается в психологию не только как средство
объяснения структуры психики и сознания, но и как отношение
к реальной общественно необходимой деятельности,
расчлененной на задачи, как целостное, ценностное личност-
205

нов отношение. Для психологии начиная с определенного
уровня при определенном характере отношения к
деятельности личность выступает субъектом, совершенствующим
свою деятельность па сознательной основе.
Это связано с механизмами самооценки, оценки своих
реальных достижений и неудач. Структура задачи
облегчает работу оценочных механизмов и тем самым
порождает дополнительную мотивацию: сделать лучше, чем
прежде, не хуже или^лучше, чем другие. Оценочный
механизм — регулятор качества деятельности
относительно данной личности. Идеальное «я», включающее весь
комплекс притязаний личности и к форме, и к качеству
деятельности, легко проецируется на задачу как
реальный временно-пространственный общественный фрагмент.
Желания личности и требования к себе совмещаются
теперь так, как этого требует структура задачи. Здесь-то
личность и может обнаружить несоответствие своих
желаний своим возможностям, соотнести реальное и
идеальное «я».
Взаимосвязь задач (как и всех других фрагментов
жизни человека — занятий, дел, событий и т. д.)
осуществляется- не как гладкая логическая процедура, а через
разрешение противоречий. Неудовлетворенность собой
в оценке решения данной задачи при правильном
соотнесении с перспективой личности порождает дополнительную
мобилизацию активности. Индивид сам определяет с точки
зрения своего ценностного отношения к жизни
последовательность задач, соотносит меру их трудпости, связывает
частные и общие задачи. Ценностная и волевая
направленность проявляется не только в проведении единой линии
в решении задачи (вопреки препятствиям, противоречиям,
отрицательным состояниям), не и в постановке
долговременных задач, задач будущего. Именно с такой точки
зрения, а не с позиций абстрактно понятого идеального «я»
и происходит оценка настоящего, формирование
адекватного к нему отношения, определение меры активности и ее
характера. Решая общественно необходимые и социально
значимые задачи, личность и выявляет свое реальное
место в социальной действительности, своп реальные
возможности как общественно активного субъекта.
Все отношения личности к действительности носят
ценностный характер, но специальный оценочный
механизм сознания, по-видимому, связан с ее интегральной
206

позицией. Личность оценивает себя с точки зрения причин
и следствий в социальных процессах и фрагментах
действительности, одновременно выявляя и реализуя свою
позицию в ней. Ее умение найти формы своего участия
в общественных процессах, реалистически соотнести себя
с ними есть основа оценочных суждений. Они стронюя на
основе не простого сравнения себя с другими людьми при
решении аналогичных задач, а на основе своей
интегральной жизненной позиции, определяющей спектр ее
притязаний. Исходным является обобщенное представление
личности о себе, о достойном и недостойном себя, чем и
опосредствуется это сравнение. Сравнивая себя с другими,
мы всегда вольно или невольно вводим этот коэффициент.
Однако, констатируя, что мне труднее, чем другому,
решить данную задачу, мы получаем
социально-конкретный эталон сравнения себя с другими и тем самым
дополнительный критерий оценки своих способностей.
В затрагиваемых нами проблемах оценок, сравнений
и т. д. важна не столько сама по себе способность личности
к оценкам и сравнению, а ее способность к активации
деятельности. На первый взгляд кажется парадоксальным
тот факт, что нашу активность повышает как недовольство,
так и удовлетворенность собой. Разрешение этого
парадокса в выявлении того, с каких позиций осуществляется
самооценка. Тип личности, склонной в целом к
самодовольству, характеризуется не просто умением,
абстрагироваться от неудач, а неспособностью к адекватной
реалистической самооценке (оценка «удач» также имеет
тенденцию к завышению). Однако для нас важна не сама по себе
эта особенность, а тот факт, что активность такой личности
не носит нарастающего характера, она имеет тенденцию
к застою: соизмерение активности с решаемыми задачами
носит иллюзорный характер. Это всегда чревато
неудачами, от которых человек абстрагируется. Иными словами,
здесь преобладает субъективизм в интерпретации
решаемых задач и оценках.
Другой крайний тип — неуверенная в себе личность,
склонная к субъективизму и неадекватности самооценок,
с тенденцией к болезненной фиксации на неудачах. Это
порождает соответствующие установки по отношению
ко всему спектру предлагаемых задач. Регуляция
активности по ходу решения задачи подменяется
фиксированным комплексом неполноценности «я», что фактически
207

подавляет активность, направленную на решение задач.
Однако психотерапия такой личности, по-видимому, не
должна идти путем привития ей идеализированного
представления о всемогущем «я», а путем концентрации
внимания на реальных звеньях решения конкретных задач,
своевременной оценке как успехов, так и неудач. Для
такого человека важно раскрыть зримые формы причинно-
следственных зависимостей его активности и успеха.
Тип инфантильной, психологически незрелой личности
при полном отличии личностных характеристик от
вышеописанных также может иметь застойную активность.
Такая личность может быть чрезмерно ситуативна, не
умея выделить общую жизненную перспективу, основную
линию жизненных ценностей и увидеть их связь с
сегодняшними задачами и делами. Решая круг обыденных
задач, такой индивид видит их связь лишь в утомительной
повторяемости, монотонности, он чувствует себя
угнетенным их неотложным характером. Его не радуют успехи,
не огорчают неудачи, поскольку нет личностно
перспективной основы самого механизма оценки. Он может
смещать свое идеальное «я» в мир прошлого, воспоминаний
или в мир будущего, но само это смещение мало о чем
говорит — оно носит компенсаторно-иллюзорный
характер. Женщина утешает себя тем, что когда-то она была
красивой, молодой и т. д.; подросток — что он еще будет
взрослым, сильным и т. д. Чаще всего пробуждение
активности такой личности возможно лишь путем сильных
потрясений, резко ломающих привычный ход жизни
переломных событий, критических переживаний.
На этих негативных примерах личность и характер ее
активности разведены лишь на первый взгляд. При более
углубленном анализе видно, что эта связь сложна и
нуждается в специальном исследовании. Однако такое
исследование станет в принципе возможным, если
отказаться от упрощенного выведения личности из структуры
деятельности, к тому же понятой только в ее застывших
формах.
Раскрытие личностных потенциалов активности,
мобилизация внутренних резервов и душевных сил имеют
сложный механизм, не зависящий от простого желания
личпости. Здесь вступают в силу типологические
личностные особенности, типы личностных противоречий,
внутренние барьеры активности, неадекватность, иллюзорпость
208

самооценок, а не только объективные трудности решаемых
задач. Однако найти ход к снятию основного барьера
между активностью человека и его общественно
необходимой деятельностью можно только через анализ личностно
дифференцированных и психологически сложных форм его
активности, с одной стороны, и причин иллюзорности
этих оценок, их нереалистичности, несвоевременности —
с другой. Низкой активности личности нельзя понять вне
интегрального видения личности в ее соотношении с
общественно необходимой деятельностью.
Таким образом, анализ задачи как пропорционального
активности личности фрагмента деятельности дает
возможность провести четкое различение активности и
общественно необходимой, деятельности и понять, как через
личность с системой ее сложных отношений
устанавливается их связь. Проделанный анализ позволяет считать
неоправданным приписывание категории «деятельность»
универсального характера и проследить конкретные формы
деятельности и активности индивидуального субъекта.
Такой подход дает возможность не просто констатировать
структурное соответствие личности и деятельности, а
исследовать диалектику их многоплановых соотношений,
опираясь на психологию личности и вместе с тем не
пренебрегая формами ее общественной обусловленности.
14 К. А. Абульханопп-Сллвская

Глава пятая
РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ
В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Бывают люди, внесшие значительный вклад в науку
или какую-либо другую область духовного-творчества,
в жизни которых их произведения были высочайшими
вершинами, на которые они сами поднимались лишь
в редкие минуты напряжения всех своих творческих
сил ... В свое произведение они вложили все, что было
в них значительного; подходя к ним сразу, чувствуешь,
что в них творение исчерпало творца. Но встречаются
и другие — люди, в которых всегда чувствуется не
сполна еще реализовавшаяся возможность, какая-то
сила, которая не исчерпала себя в действии и которой
и« намеришь произведенной ей работой.
С. Л. РУБИНШТЕЙН '
Методологической и теоретической платформой
советской психологии начиная с 30-х годов был принцип
единства сознания и деятельности. И, несмотря на
некоторые расхождения в его понимании, именно ou
направил в единое русло многочисленные конкретные
исследования, придав теоретическое единство всей советской
психологической науке. Другой — личностный —
принцип занимает в советской психологии, может быть, менее
заметное, но более значительное место, поскольку именно
он, на наш взгляд, определяет внутреннее содержание
принципа единства сознания и деятельности.
Личностный принцип был выдвинут С. Л.
Рубинштейном в статье «Проблемы психологии в трудах К. Маркса».
Характеризуя кризис методологии в буржуазной
психологической науке, С. Л. Рубинштейн и в этой, и в
последующих своих работах подчеркивал, что его эпицентром был
разрыв, обособление и противопоставление сознания и
деятельности. Естественно, что задача методологии
советской психологии заключалась в ликвидации этого разрыва,
в раскрытии и на философском, и на теоретическом, и на
конкретно-экспериментальном уровне взаимосвязей к
1 Рубинштейн С. Л. Проблемы психологии в трудах К. Маркса. —
В кн.: Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.
210

взаимообусловленности сознания и деятельности. Однако
внутреннюю философскую «мотивацию» для понимания
более чем сложных соотношений сознания и деятельности
составлял марксистский подход к проблеме человека,
а тем самым — личностный принцип.
На разных этапах своей научной деятельности
С. Л. Рубинштейн связывает анализ и подход к личности
с разными методологическими принципами: более ранний
этап связан с принципом единства сознания и
деятельности, следующий — с принципом детерминизма, наконец,
последний — с философским анализом проблемы
человека. На первом этапе в качестве основной стояла задача
преодоления идеалистического понимания личности.
Критическое понимание личностного принципа было
направлено против функционализма — «раздробления» человека
на отдельные психические функции, против
позитивистского отрыва личности от деятельности и сведения
последней к совокупности реакций 2, против сведения личности
к ее сознанию — таков неполный перечень критических
задач, которые решались личностным принципом,
выдвинутым С. Л. Рубинштейном.
Связь личности с деятельностью противопоставлялась
поведенческому подходу к ней: «Деятельность человека,
понятая как совокупность внешних реакций па внешние
раздражители среды, была отвлечена от действующего
субъекта как конкретной, сознательной, исторической
личности» 3. Наконец, понятие личности было сформули-
ровапо в контексте соотношения индивидуального
сознания и идеологии, культуры, которое извращалось в ряде
идеалистических культурологических и психологических
концепций. Речь идет здесь о смысловом и цепностном
аспекте сознания, выступающем в его связи с культурой,
который рассматривался феноменологически (в философии
гуссерлевского и риккертовского толка). Р1ндивпдуалыюе
созпание соотносилось с культурой и идеологией
непосредственно, вне опосредствования личностью, ее
общественным бытием и деятельностью.
Уже из этого краткого перечня методологических
задач борьбы с буржуазными антиличностными концеп-
2 Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика,
1973, с. 21.
3 Рубинштейн С. Л. Проблемы психологии в трудах К. Маркса,
с. 22.
44*
211

циями, с одной стороны, п с идеалистическими ее
интерпретациями (концепции Бюлера, Штерна и др.) — с
другой, видно, сколь многочисленные и различные аспекты и
взаимосвязи содержались в выдвипутом С. Л.
Рубинштейном личностном принципе4. Он отстаивает
целостность и специфичность личности в противоположность ее
раздроблению на функции: раскрывает внутреннюю связь
личности и деятельности в противоположность
позитивистскому их отрыву и раздроблению; преодолевает
тенденцию сведения личности к ее идеалистически
понятому сознанию.
Наряду с критическими решаются позитивные задачи,
выявляются следующие зависимости: зависимость
личности и ее деятельности от общественных отношений и
конкртеных условий ее общественного бытия, зависимость
ее сознания от ее деятельности. Если на первом этапе
своей научной деятельности С. Л. Рубинштейн видит свою
основную задачу в том, чтобы найти объективный подход
к личности (и ее сознанию) в основном через проявление
в деятельности, то на втором этапе он ищет возможность
объективного подхода уже к собственно внутренним
личностным механизмам, которые он включает в качестве
опосредующего звена в деятельную связь личности
с миром.
В марксистском понимании личности, развитом
Рубинштейном, содержались те позитивные
социально-философские потенции, которые п дали, собственно,
возможность обнаружить осповные точки кризиса буржуазной
науки в ее понимании личности. Поэтому в своем
определении личностного принципа С. Л. Рубинштейн исходил
из сложившейся в психологической науке ситуации, но
сам анализ этой ситуации он смог дать лишь на основе
общего марксистского философского подхода к проблеме
человека и его деятельности, о котором мы уже говорили.
Во-первых, он исходил из учета системы общественных
отношепий, в которые включена личность Б; во-вторых,
из понимания личпости как конкретно связанной с
реальными условиями своей жизни: «Личность в самом
своем существе оказывается обусловленной, опосред-
4 Будилова Е. А., Славская К. А. Проблема личности в трудах
С. Л. Рубинштейна. — Вопр. психол., 1969, № 5.
5 Рубинштейн С. Л. Проблемы психологии в трудах К. Маркса. —
Сов. психотехпика, 1934, № 1, с. 18.
212

ствованной теми конкретными общественно-историческими
условиями, в которых она формируется. . .» в. В
противоположность концепциям, в которых абсолютизируется
влияние на психику таких форм социальности, как
сознание (идеология в том числе), культура в широком смысле,
марксизм, как известно, рассматривает в качестве
определяющего развитие сознания общественное бытие,
реальную жизнь. Марксистская социальпо-философская
позиция в понимании соотношения общественного бытия
и общественного сознания С. Л. Рубинштейном
применяется к личности. Такой подход позволяет вскрыть ряд
взаимосвязей: зависимость личности от общественного
бытия, ее деятельности — от общественных отношепий и
конкретных условий, в которые она включена, и, наконец,
ее сознания — от ее деятельности. Поэтому личность и ее
реальная деятельность опосредствуют связь ее сознания
с идеологией и культурой.
В понимании Рубинштейном личностного принципа
все больше раскрывается специфика психологии
личности. Это является следствием важнейшего
методологического положения, что исходно деятельность личности
понимается не как психическая (или тождественная
психической, что одно и то же), а как реальная, практическая
общественная деятельность конкретной личности. Такое
понимание деятельности ведет к объяснению личности
исходя из ее конкретного общественного бытия. Именно
бытие через общественную деятельность определяет связи
личности с миром культуры, особенности ее сознания
и т. д. Отсюда основной акцент в личностном принципе
приходится на связь личности с деятельностью, на роль
деятельности в развитии личности. В отличие от других
интерпретаций деятельности как социальной структуры,
которая проецируется на психику, отождествляется с
психической деятельностью, интериоризируется, в
концепции С. Л. Рубинштейна речь идет о практической,
реальной деятельности данного индивида 7.
Все последующее развитие психологии на основе
принципа единства сознания и деятельности и самого
личностного принципа вело к раскрытию регуляторной роли
• Там же, с. 21.
7 Рубинштейн С Л. Припципы и пути развития психологии. М.:
Изд-во АН СССР, 1959, с. 116.
213

сознания по отношению к деятельности. Специфика
психологического подхода связана преимущественно с этой
регуляторной ролью. Однако исходным в определении и
личности, и ее сознания с точки зрения философской
всегда оставалась их детерминация бытием через
реальную деятельность. С. Л. Рубинштейн рассматривает не
абстрактную деятельность, не ее идеальную структуру,
а реальную, конкретную деятельность индивида,
осуществляющуюся в определенных исторических условиях.
«В деятельности человека, в его делах /!/, практических
и теоретических, психическое, духовное развитие человека
не только проявляется, но и совершается» 8.
Если в концепции Л. С. Выготского структура
общественно-исторической деятельности тождественна
структуре психической деятельности и сознания, а эта
последняя — структуре личности, то С. Л. Рубинштейном через
деятельность устанавливаются реальные связи личности
с общественным бытием, другими людьми и утверждается
«открытость» личности и ее деятельности. Таков корень
дальнейших расхождений в интерпретации деятельности
в психологии и принципиальное отличие позиций
Рубинштейна и Выготского.
Однако само раскрытие психологических (и
сознательных в том числе) механизмов регуляции деятельности
стало возможным только на почве конкретного
общественного подхода к деятельности как реальной, а не
абстрактной и исходно определяемой общественным
бытием, а не психикой. Только при таком понимании
личность не будет сведена к своим целям, оторвана от ее
общественного бытия и пе будет представлена марионеткой,
использующей только готовьте способы действия. Если
па первом этапе своей научной деятельпости С. Л.
Рубинштейн преимущественно отмечает проявление и развитие
личности в ее деятельности, то на втором — говорит об
активности личности, о деятельной личности. На первом
этапе акцент приходится на роль деятельности в развитии
личности, во втором — на роль самой личности,ее
активности. Последний подход вырисовывается через
диалектику внешних и внутренних . условий, через введение
в закономерную связь причин и следствий внутреннего
Рубинштейн С. Л. Основы общей испхологии. М.: Изд-no Мин.
проев. РСФСР, 1946, с. 683.
214

мира личности — ее отношений, мотивации, чувств,
сознания.
Одно из основных завоеваний диалектико-материали-
стического метода исследования в психологии — это,
несомненно, положение о развитии личности. Личность
и ее психические свойства — одновременно и
предпосылка, и результат ее практической деятельности —
такова глубочайшая диалектика, не сводящая личность
только к исполнительской функции.
Проявляясь в разных направлениях, в разных
качествах, особенностях и свойствах, личность всегда
сохраняет ссбя как целостное единство, не сводящееся ни к своим
отдельным психическим и сознательным проявлениям
(в том числе и своим способностям), ни к осуществляемой
ею по разным основаниям и направлениям деятельности.
Личность развивается и оказывается шире любой своей
конкретной деятельности.
Принцип развития личности в деятельности не означает
сведения деятельности к чисто ситуативной, а самой
личности — к действиям по решению отдельных ситуаций:
она руководствуется общими отношениями, лежащими
за пределами отдельных частных ситуаций. Поэтому
С. Л. Рубинштейна занимает превращение ситуативных
действий в «категориальные, являющиеся результатом и
предпосылкой более совершенных форм человеческой
деятельности» 9. Следовательно, не только осуществление
себя в деятельности, но и становление и развитие через
деятельность — таков путь формирования личности.
Конкретно разрабатывая принцип развития
применительно к личности, С. Л. Рубинштейн раскрывает его
в анализе способностей. Он считает недостаточным
выявление односторонней зависимости людей и их
способностей от созданных ими продуктов, полагая, что при
взаимодействии человека с миром имеет место не только процесс
усвоения, но и творчество, созидание нового. Принцип
развития обогащается здесь новой мыслью: человек не
просто развивается через общественную деятельность,
а осуществляет ее творчески или исполнительски,
по-разному относится к ней, а потому исчерпывает себя своим
деянием или выходит за его пределы, сохраняя в себе
9 Рубинштейн С. Л. Проблемы психологин в трудах К. Маркса,
с. 35.
215

творческие способности для свершения все новых и
новых 10.
Рассматривая вопрос о том, как проявляются,
сказываются действия человека не на результатах этих действий,
а на нем самом, С. Л. Рубинштейн рассматривает
превращение действий, поступков в черту характера. Не только
его способности как некоторые «сгустки
совершенствования» его деятельности, но и сам характер, т. е. сердцевина
личностной определенности, формируется в деятельности.
Выражающееся в мотивах отношение человека к
окружающему, проявляясь в действии, в его делах и поступках,
через них закрепляется и, становясь привычным,
переходит в относительно устойчивые черты и свойства
характера, утверждал С. Л. Рубинштейн.
Отсюда вытекает его основной вывод: активность
личности и деятельность различаются. Эта позиция
противоположна позиции А. Н. Леонтьева, который
выводит личность из деятельности, не видит в ней ничего
другого, кроме структуры деятельности. Из центрального
методологического принципа С. Л. Рубинштейна следует
ряд конкретных выводов: активность разных личностей
по-разному соотносится с их деятельностью. Разные
личности в неодинаковой мере осуществляют себя в
деятельности. Общественно необходимая деятельность имеет
разные характеристики в плане развития личности
(например, монотонный, однообразный труд, состоящий из
примитивных операций, не ведет к развитию личности).
В предыдущей главе мы установили, что активность
личности есть некоторое качество организации (в том
числе регуляции, централизации, направления) личностью
своей жизнедеятельности. Характер активности, как и
общественная детерминация психологии личности в целом,
исходно определен типом общественных отношений,
способом связи личности со своей жизнью, ее местом в жизни,
общественных отношениях и т. д. Это в свою очередь
порождает определенное отношение личности к
общественно необходимой деятельности, которое вытекает не
из отношения к труду вообще, не из отношения к его
необходимости, а из социальной объективной сущности
Дискуссия по пониманию способностей в психологии, их источ-
иика и диалектики их развития разверпулась на страницах
журнала '(Вопросы психологии» в 1959—1960 гг.
216

этого отношения в его реализации данной личностью.
Иными словами, активность личности выступает в ряду
других отношений и в виде отношения к труду, к
деятельности. Активность личности, которая непосредственно
проявляется в ее трудовой профессиональной
деятельности, определяется, далее, целостным системным
характером самой личности. Нахождение всех связей,
смысловых звеньев в своей жизнедеятельности (ее задач, событий
и т. д.), воспроизводство всех ее отношений (в том числе
и прежде всего с людьми) — таков источник активности
личности, которая интересует психолога. Свое
непосредственное выражение эта активность находит в мотивах
деятельности. Но, анализируя отдельные мотивы, никак
нельзя восстановить самую деятельную, активную
сущность личности. Поэтому отношение к деятельности, труду
опосредствовано всей жизненной философией личности —
ее мировоззрением, ценностями, жизненными
установками, позициями, избранным личностью способом жизни.
Развитие в высшем смысле означает превращение
необходимого отношения к труду в свободное отношение, что
в своем психологическом выражении означает превращение
труда в первую личностную потребность.
Из этого возникает расчлененное представление о
регуляции отношения личности к труду. Независимо от
отношения к труду разных людей (начиная от общественной
активности и кончая негативным отношением) этот труд
должен осуществляться. Поэтому социальные психологи
в союзе с социологами и экономистами разрабатывают
типовые методы стимуляции труда, изучают общие
механизмы мотивации. Психологи же могут дать такие
принципы индивидуального подхода, на основе которых
проблемы регуляции отношения к труду смогут решаться и
самой личностью. Личность, имея определенное
отношение к труду, сможет на основе саморегуляции изменять
его. Этот аспект соотношения личности и деятельности
позволяет понять личность как открытую систему в
отличие от понимания деятельности как открытой для
развития личности системы. Начиная с 1922 г. С. Л.
Рубинштейн подчеркивал характер деятельности как
самодеятельности, творчества, с одной стороны. С другой —
и в этом диалектика его подхода — он указывал на
общественно необходимый, социально детерминированный ее
характер. Личность шире каждой конкретной осуществляе-
217

мой ею деятельности и по-разному (творчески или
функционально) проявляет себя в ней в зависимости от своего
к ней отношения.
Методологическую проблему, в которой
конкретизируется это соотношение личности и деятельности, сводя
воедино два понимания последней, Л. И. Анцыферова
формулирует следующим образом: «Положение о том, что
личность развивается в деятельности, не может быть
истолковано в том смысле, что всякая деятельность
является условием развития личности» и. В этом положении
содержится принципиальное ограничение тезиса о
деятельности как открытой для развития личности системы.
«Определенная часть деятельности человека носит
реактивный характер в том смысле, что она воспринимается
как навязанная извне, далекая от его стремлений, целей,
интересов. Реактивной обычно оказывается и та
деятельность, которая оказывается значительно ниже
возможностей человека» 12. Это методологическое положение
сузило для психологов круг поисков более конкретного
соотношения личности и деятельности, которое только и
дает эффект развития личности.
Принцип «подкрепления» деятельности, отвечающей
определенного рода потребности, развивается коллективом
сектора философских проблем психологии как
важнейший принцип потребности в деятельности. Этот принцип
рассматривается в работах Л. И. Анцыферовой, В. Г.
Асеева и Г. С. Тарасова. Речь идет о том, что формируется
специальная потребность личности в деятельности,
благодаря которой само осуществление деятельности выступает
как ее подкрепление. «Смысл жизни человека состоит не
только в удовлетворении потребностей, достижении
некоторых результатов, а в самой деятельности, в самом
функционировании его как человека», — пишет В. Г. Асеев 13,
опираясь на положения С. Л. Рубинштейна, А. Н.
Леонтьева и В. Н. Мясищева.
С точки зрения С. Л. Рубинштейна, в качестве мотива
деятельности выступает стремление «испытать и выявить
11 Анцыферова Л. И. Личность и деятельность: Проблемы развития
личности. — Материалы симпозиума. М., 1969, с. 437.
12 Там же.
13 Асеев В. Г. Мотивация поведения и формирование'личности. М.:
Мысль, 1976, с. 83.
218

свои силы и способности» i4, т. е. он выявляет личностной
основание потребности в деятельности. В. Н. Мясищев
указывает на склонность как
«избирательно-положительное отношение к деятельности, более-менее стойкую
потребность в определенном виде деятельности» 1б.
Если В. Г. Асеев тонко выявляет
динамически-энергетическую сторону этой потребности, то Г. С. Тарасов,
на наш взгляд, показывает, во-первых, отличие этой общей
потребности в деятельности от специализированных,
направленных на определенный предмет, а тем самым
связанных с определенным видом деятельности, во-вторых,
он раскрывает ее природу не как состояние нужды
в чем-то, а как утверждение субъектом себя в
деятельности, с одной стороны, и как построяемость самой
деятельности — с другой 1в. Эти конкретные исследования
(в том числе исследование И. А. Джидарьян становления
эстетической потребности) сужают круг поисков
развивающего качества человеческой деятельности 17. Они
показывают, что на уровне личности дифференциация
отношения и деятельности начинает выступать как
возможность для дифференциации тех видов деятельности,
которые никак не затрагивают личность, от тех, которые ее
развивают.
Диалектика отношения и деятельности позволяет
понять, что в своем развивающем качестве выступает та
деятельность, которая отвечает определенному отношению
личности. Конкретно это отношение выступает в виде
потребности. Определение личности через отношение и
разведение понятий отношения и деятельности всегда
проводилось в советской психологии В. Н. Мясищевым.
Не касаясь самой классификации отношений, оставшейся,
на наш взгляд, недостаточно отработанной, в концепции
В. Н. Мясищев а нужно отметить принципиальный
диалектический момент. В. Н. Мясищев указывает на различие,
несовпадение предметов деятельности и отношений,
говоря, что «предметом отношений могут являться самые
различные виды деятельности человека» 18. Это означает,
14 Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии, с. 603.
16 Мясищев В. Н. Личность и неврозы. Л.: Учпедгиз, I960, с. 224.
10 Тарасов Г. С. Проблема духовной потребности. М.: Наука, 1979.
17 Джидарьян И. А. Эстетическая потребность. М.: Наука, 1976.
18 Мясищев В. Н. Осповные проблемы и современное состояпие
психологии отношений человека. — В кн.: Психологическая наука
в СССР. М.: Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1960, т. 2, с. 117.
219

что сама деятельность, с точки зрения включенной и
осуществляющей ее личности, имеет сложную систему
связей: личность ищет и «строит» в ней свой предмет,
который отвечает ее отношению к данной деятельности,
добавим, и содержанию той задачи, которую она решает.
Таким образом, как отметил С. Л. Рубинштейн,
осуществляя практическую деятельность, изменяющую мир,
человек одновременно реализует свое отношение к этому
миру. Задача (или «предмет», по терминологии В. Н. Мя-
сищева и других психологов) конституирует качество
деятельности по отношению к выполняемому личностью
реальному заданию, а регулируемый и находимый самой
личностью способ ее осуществления отвечает отношению
личности, т. е. ее потребности. Именно этот момент
осуществления и служит подкреплением деятельности, не
совпадающим с ее объективным результатом, и является
конкретным условием развития личности через деятельность.
Представляется также чрезвычайно методологически
важным различение В. Н. Мясищевым способа
деятельности и «способа осуществления отношения». Не
анализируя его специально, он тем не менее терминологически
и фактически говорит о «способе осуществления
отношения» личности19. Таким образом, говоря философским
языком, происходит раздвоение единого: одна и та же
реальная деятельность, отвечая решению конкретной
задачи (в терминологии В. Н. Мясищева и других,
направленная на определенный «предмет»), осуществляется
личностью по-разному в зависимости от того, отвечает ли
она общей потребности в самой деятельности, во-первых;
во-вторых, находит ли личность в ней свой «предмет»,
отвечающий ее потребности, отношению; удается ли ей
построить этот «предмет», в-третьих. Это раздвоение
единого «тела» деятельности, одной и той же в своем
реальном осуществлении, обнаруживает принципиально
различающееся отношение к ней личности (по способу
реализации в ней своего отношения, как сказал бы В. Н. Мяси-
щев).
Имея некоторое исходное (и в этом смысле
определенное) отношение, личность не просто проявляет его
в данном виде деятельности, а осуществляет себя в этом
отношении, строя конкретную деятельность согласно соб-
19 Там же, с. 118.
220

ственной потребности и общественной сущности. Именно
это и есть творческая сторона, которая может иметь,
а может и не иметь места в конкретной деятельности
в зависимости от отношения к ней личности, в зависимости
от ее потребности.
Теперь подойдем к проблеме потребности в
деятельности с иной стороны. Она может выступать как потреб-
ность в активности вообще или даже потребность в
простом физиологически-энергетическом функционировании,
как отмечает В. Г. Асеев, а может выступать более
определенно, как личностная потребность, т. е. в русле одного
из конкретных отношений личности.
Мы показали выше важность проводимого С. Л.
Рубинштейном различения активности и деятельности. Однако
наряду с их различением теперь необходимо поставить
вопрос об их внутренней связи — выявить момент и
причины превращения активности в деятельность. Но как
только вопрос переводится в такую плоскость, то для нас
сразу возникает необходимость различения разных
уровней активности — психической (которую в основном имеет
в виду В. Г. Асеев, говоря о динамически-энергетических
побуждениях) и собственно личностной (которую имеет
в виду Г. С. Тарасов, подразумевая весь душевный
внутренний мир личности). Перевод стихийной динамической
психической активности в деятельность — это скорее
адаптация человека к структурам, рамкам и формам
социальной деятельности. Перевод же личностной
активности в формы деятельности (общественно необходимой или
свободного личностного проявления) — это скорее
процесс адаптации деятельности к личности, построение
индивидуального «предмета» потребности, процесс,
содержание которого раскрывается Г. С. Тарасовым.
В реальной деятельности оба эти уровня, конечно,
связаны, но в целях теоретического анализа их можно
и нужно дифференцировать. Путь от «безликой»
активности к личностной определенности в деятельности, а от
нее — к отстаиванию человеком своего права в жизни
именно на эту деятельность, превратившуюся в его
личное дело, — таков путь развития личности. Путь от
решения предложенных личности задач к нахождению ею
самой внутренне значимых связей между ними, т. е.
объединению их в единой потребности, — такова логика этого
процесса. Тем самым обеспечивается переход от деятель-
221

ности ситуативной к деятельности по решению задач,
поставленных самой личностью.
Деятельность личности не прямо и однозначно
отвечает ее потребности, поскольку, как мы установили выше,
между потребностью и ее удовлетворением стоит все
общество, вся его разветвленная система
жизнедеятельности, предлагающая индивиду лишь ряд конкретных,
ограниченных, четких задач, с одной стороны. G другой —
сам индивид удовлетворяет не все свои потребности, не
всегда находит формы своего объективного проявления
в деятельности. Таковы, например, многие формы
компенсаторной деятельности. В этом смысле потребность и
деятельность в известных пределах можно анализировать
отдельно. Однако важно другое: момент их соединения,
«встречи» может стать плодотворным для личности
синтезом, умножая ее творческий потенциал. Деятельность
индивида лишь в абстракции можно разделить на виды;
конкретно она осуществляется как средство решения
определенной задачи, требующей комплекса,
совокупности разных видов деятельности (например, умственной
и практической). Поэтому определенной потребности не
соответствует один вид деятельности. Личность, обладая
некоторой совокупностью потребностей, вступает в
активное взаимодействие с социальной действительностью,
которая не подгоняет свои задачи под соответствующие
потребности человека. Задача в ее предъявленности
индивиду обществом есть некоторый комплекс
требований, возможностей, условий и т. д. Поэтому-то у
личности возникает необходимость выявить к ней свое
отношение, т. е. отнести к своей системе потребностей.
Включение личности в решение практических
жизненных задач требует выработки каждый раз заново
отношения к новой задаче. Конечно, этот принцип не
абсолютен (в действительности существуют типичные,
повторяющиеся задачи, не требующие активного, всякий
раз заново осуществляемого самоопределения), но в плане
теоретическом он означает, что система типичных для
личности отношений к действительности (представленных
ее потребностями, от характеристики которых мы пока
отвлеклись) не совпадает с характером членения жизни
на задачи. Отсюда необходимость для личности
переформулировать, определить свои потребности применительно
к данной задаче, выяснить свое к ней отношение. Это озна-
222

чает необходимость отделить, что в данной задаче отвечает
ее потребностям, в чем ее особый к ней интерес, а в чем она
выходит за пределы этих интересов, но тем не менее
требует проявления активности.
С этого момента и начинается определение личностью
значимости задачи как формулирование конкретного
(подчас сложнопротиворечивого, иногда и притягательного,
и отталкивающего одновременно) отношения. Определение
значимости начинается с выяснения личностью для себя
подчас сложного вопроса (хотя этот вопрос чаще всего
выясняется бессознательно, т. е. по ходу дела): в чем
задача отвечает, а в чем противоречит потребностям и
отношениям личности? Отпошение к задаче — некоторый
сложный интеграл собственных устремлений личности (ее
отношений к действительности, потребностей и т. д.) и
требований данной задачи, ее условий, возможностей
и т. д. Можно, папример, выполнить содержащееся в
задаче требование, если оно отвечает устремлениям и
интересам личности, но не на тех условиях, которые даны
в задаче. Можно, скажем, выполнить требования, но не
при тех возможнос1ях, которые имеются в распоряжении
индивида, или не при тех возможностях, которые даны
объективно. Можно «всей душой» принять требование
задачи, но не видеть реальных путей его выполнения, что
создаст особое отношение к ней. Отсюда намечается
выход к диалектике свободы и необходимости в побуждениях
личности, в формировании ее волевой регуляции.
Задача всегда — сложный комплекс условий,
требований и возможностей, что требует особой деятельности для
установления «соотношения сил»: своих возможностей,
желаний, состояний и необходимых требований. Но
решение задачи, как говорилось выше, и есть конкретная форма
деятельности. Поэтому, когда есть требование даже
категорического порядка, то, как надо его выполнить,
должно быть определено самой личностью исходя из
условий, обстоятельств и своих потребностей. Поэтому
деятельность соразмеряется, соотносится с условиями именно
данной задачи.
В нашу задачу не входит анализ проблемы
мотивации, значительный вклад в разработку которой внесен
В. Г. Асеевым.20 Он наметил основные звенья системного
80 Асеев В. Г. Мотивация поведения и формирование личности. М.:
Мысль, 1976.
2Э8

подхода к мотивации. Исходя из этого, мы можем, далее,
говорить не просто о мотивационной сфере, но и о ее
личностных параметрах, ее индивидуальных особенностях.
Сфера мотивации, система характерных для личности
мотивов связана с системой типичных для личности
отношений (к людям, труду, жизни в целом в их конкретном
соотношении). Эти отношения, как уже говорилось, есть
обобщенные, типичные для данной личности способы
взаимодействия с основными обстоятельствами ее
жизнедеятельности, а не просто субъективные к ним отношения.
Жизненные отношения личности не совпадают однозначно
ни с совокупностью ее потребностей, ни даже с
совокупностью жизненно важных целей: они выражают не только
направленность субъекта жизнедеятельности, но и уже
избранный им способ осуществления жизни (как в
ценностном, так и в собственно психологическом отношении).
Это способ жизни в профессии, типичный с точки зрения
творческих, общественных и других характеристик
личности, ее способ общения с людьми и т. д. Эти
сложившиеся отношения вновь воспроизводятся личностью в
каждый момент актуальной жизнедеятельности в виде
конкретных мотивов.
Таким образом разрешается спор, определяются ли
мотивы системой потребностей или объективными
требованиями, обращенными к личности. Мотивация
складывается из выработанного субъектом ценностного и
психологического способа реализации своих потребностей при
данных требованиях и обстоятельствах, которые типичны
для его жизни. Поэтому можно говорить не только о
типичности образа жизни и образа мысли того или инрго
субъекта, но и о типичности его образа действия и
мотивации, в известной независимости от ситуации жизни.
Конкретная мотивация строится соотносительно не
с теми или иными потребностями личности или
требованиями ситуаций, а с характерным для нее способом жизни,
при котором она исходит только из себя или же из
интересов общественного дела, других людей и т. д. При
личностном подходе к мотивации на первый план выступает
способность личности управлять своими мотивами,
соотносить их с перспективными целями, определенность
мотивации. Ценностная характеристика способа жизни
проявляется и в способе формирования мотива с точки
зрения его связи с действием: «короткий» мотив прямо
224

связан с реализующим его действием, «длительный» —
это скорее принцип действия, чем оно само. Поэтому
способы связи с действием могут быть разнообразными
(отставленными во времени и т. д.).
Таким образом особенности тех или иных мотивов,
того или иного способа их формирования должны
рассматриваться прежде всего исходя из системы типичных
жизненных отношений личности. Тогда те или иные мотивы
выступят как случайные или характерные для данной
личности по содержанию (это существенно не только для
психологии, но и права), как типичные или нет по
способу формирования.
Личностный подход не исключает психологического
анализа динамики мотивов (таковой проделан В. Г.
Асеевым). Однако и соотношение динамического и
содержательного в мотивации, и типы формирования мотивов
становятся понятнее соотносительно с личностным
основанием. Особенно существенным здесь является соотнесение
личностью мотивации с жизненными ценностями,
регуляция на основе последних мотивов, отказ от своих
побуждений и т. д. Про каждую зрелую личность можно
сказать, как она не поступит ни при каких условиях.
Компенсаторные механизмы ликвидации возможного
разрыва мотивов и ценностей также характеризуют личность.
Одни люди «повышают» уровень мотивации до
сознательных ценностей, другие, напротив, легко мирятся с
существующим разрывом, третьи маскируют истинные мотивы
под общепринятые ценности.
Дискутируя с концепцией мотивов А. Н. Леонтьева,
который исходит из тождества мотива и предмета,21
а тем самым рассматривает мотив как нечто данное и тем
самым в известном смысле внеличностное, мы хотели бы
привлечь внимание к моменту формируемости мотивации.
Сложные мотивы выступают как результат действия
множества противоречивых тенденций, однако кроме их
борьбы, важен характер принимаемого субъектом
решения. Эти мотивы принципиально отличаются от мотивов
повторяющихся действий и поступков, оформление
которых не представляет сколько-нибудь сложной
личностной задачи.
Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Липпость.
15 К. А. Абулманова-Славская 225

Включение личности в общественно-необходимую
деятельность, состоящую из конкретных задач, происходит
через становление ее отношения к этой задаче, через
общее отношение к деятельности, через превращение
личности в субъекта деятельности. Определяют этот процесс
прежде всего социальные условия. Мера
самостоятельности субъекта зависит от характера организации и
уровня развития коллектива. Это задает социальные
параметры мотивации. Для психолога мотивация личности
выступает как выработка субъектом своей позиции,
отношения к задаче, возможных путей ее решения на основе
коренных отношений личности. Борьба мотивов в данном
случае выражает не противоречивость личностных
устремлений, а сложность соотношений субъекта со структурой
задачи. Соотнесение желательного и нежелательного,
данного и возможного (как следствий определенного способа
действий), изменяемого и неизменного, требований и
личностных возможностей их реализации — такова та
«работа» личности, связанная с определением ее отношения
к задаче.
Отношение, к задаче в отличие от общего отношения
к труду, общественному делу более конкретно. Оно
соотнесено и с общим отношением, и с требованиями и
условиями задачи, и с возможностями и желаниями субъекта
выполнить эти требования. Мотив есть итог
самоопределения субъекта в сложной структуре задачи.
Определенность мотива не есть его однозначность. Способ выработки
мотивации, а не ее наличие характеризуют личность.
Однако последнее утверждение не относится к каждому
мотиву. Даже устремленный человек, не терзаемый
внутренней неуверенностью и противоречиями, часто с
трудом и через противоречия определяет свое отношение
к какой-то одной задаче.
Однако выработка отношения, мотива, «принятие
решения» тем труднее, чем дальше отстоит данная задача от
совокупности задач общественного и личностного порядка.
Содержат?::: ные противоречия, разрешаемые в данном
случае личностью — это противоречия иного плана,
чем те, которые составляют сам психологический
механизм выработки мотива. Если для психологического
уровня характерны противоречия (в основном
раскрытые В. Г. Асеевым), которые вводят активность в опре-
еляемые требованиями и условиями задачи пределы,
226

формы, придают ей направление и т. д., то для личностного
уровня характерны иные противоречия. Личность
ограничивает, «снимает» одну свою мотивацию, дает ход
другой, соотнося вырабатываемое решение со'всей мотива-
ционной сферой. В то же время, выступая как
общественный субъект, она учитывает общественную значимость,
важность задач и находит свое место в их решении. Если
общественно-значимое превращается в личностно-значи-
мое, то она выступает в качестве общественного субъекта
более высокого уровня общественной активности. Это
качество* (или уровень) не выводимо непосредственно из
контактных отношений с другими людьми. К. Левин и
Г. Олпорт обратили особое внимание на происхождение
мотивации в связи с реальным или воображаемым
присутствием других людей. Представляется, что отношение
к другим людям составляет не только содержание
конкретных мотивов (например, действия человека, желающего
кому-то доказать свою правоту и т. д.), но и общий
механизм формирования мотивов, который должен стать
предметом дальнейшего исследования. Отношение к труду
и реальные мотивы, формирующиеся на основе того или
иного отношения, прежде всего связано с отношением
коллектива к личности и наоборот и более конкретными
отношениями общения.
Исходя из этого, можно поставить проблему мотивации
в социально-психологическом аспекте. Если в условиях
принуждения к труду человек приводится в действие
социально-психологическими механизмами,
соответствующими принципам эксплуатации, то в условиях социализма
личность побуждается к труду на основе отношения к ней
как к субъекту труда. Экономисты и социологи
раскрывают свои аспекты понятия «субъект труда»; для
социальных психологов немаловажным является понимание
общественного отношения к личности как субъекту труда,
которое лежит в основе ее мотивации. Для всех
трудящихся широко открыта возможность рационализации,
изобретательства, творчества. Творческое,
заинтересованное отношение к делу высоко оценивается
социалистическим обществом, поощряется коллективом, что
порождает новые механизмы формирования мотивов у людей.
Личность не просто является субъектом труда, но й
осознает себя таковой на основе соответствующего
общественного отношения.
10*
227

Последнее конкретизируется в способе организации
общественных задач и постановки их перед людьми. Если
нет последовательности в постановке задач, если сегодня
требуется одно, а завтра достигнутое оказывается
ненужным, если реальные задачи решаются путем
штурмовщины, то высокая общественная мотивация у людей
разрушается. И наоборот, как уже говорилось, задача
является таким открытым фрагментом деятельности,
правильная организация которого может привести к изменению
отрицательного отношения к труду у личности на основе
формирования мотивов, пробуждения интереса. В этом
смысле мотивы могут оказаться своеобразными
революционизирующими элементами по отношению ко всей
сложившейся у личности системе мотивации. Важно понять,"
что способы организации коллектива могут различаться
именно с точки зрения более широких или узких
возможностей для изменения, развития формирования мотивов
у каждой личности. Иными словами, формирование
высоких общественных мотивов осуществляется под влиянием
и отдельных людей, и психологического климата в
коллективе, и типа отношений людей, и характера
организации общественных задач.
Социальная психология констатирует, что отдельные
личности осуществляют общественно-необходимую
деятельность даже при отсутствии высокой мотивации.
Однако важно понять, что мотивация, которая служит
мобилизации человека в процессе деятельности, не находя
подкрепления в этой деятельности, неизбежно приводит
к личностным противоречиям, которые приобретают
застойный характер и приводят к снижению его
активности.
В индивидуальном плане возможность таких глубоко
личностных диссонансов, противоречий разносторонне
проанализирована К. Обуховским. Он показал
возможность несовпадений и противоречий между мотивом, целью
и программой деятельности, неадекватность отражения
мотивов в сознании. Им была раскрыта неадекватность,
иногда даже явное противоречие, мотивов практике
жизни у некоторых личностей, которое сопровождается
превращением мотива в барьер, приобретением им ре-
гидного характера. При этом обнаруживается не только
то, что система мотивов характеризует личность, но и то,
что подчас психически здоровые люди «цепляются» за
228

старую мотивацию перед лицом новых требований и тем
самым оказываются в противоречии с действительностью,
ее логикой 22.
Кризисы мотивации, о которых пишет Асеев, могут
быть связаны не только с внутренними противоречиями
личности, но и с отсутствием «динамического потенциала»
ее деятельности. Хорошо, если деятельность выступает
как воплощение бьющей через край энергии. А если дело,
втянув человека, потребовало от него всех энергетических,
динамических и прочих потенциалов и исчерпало их, если
нет физических сил, если возникают внутренние
противоречия, которые отнимают душевные силы, если
«опускаются руки»? Мы привели этот пример не потому, что
таковым оказывается решение каждой задачи, а потому,
что очень уж примитивна и однозначна трактовка
деятельности, отвечающей готовой потребности, которая
порождает высокую активность. Этот вывод характерен еще
и для случая, когда человек, исчерпав физические, а
подчас и душевные, силы, обретает «второе дыхание» и
продолжает начатое дело.
Уровень или этап личностной мотивации с учетом его
определяющего общественного содержания можно
охарактеризовать как ответственность за то, за что берется
человек. Высший личностный уровень мотивации связан
с формой ответственности как общественного отношения
к деятельности. Ответственность как уровень регуляции
деятельности связана не столько с возможными
последствиями и результатами начинаемого дела, сколько с
«отрицательным» предвосхищением: это — обязательство
закончить начатое дело, даже при возможных,
непредвиденных трудностях довести его до конца. Не раскрывая
полностью этой сложной проблемы, которую ставит
перед нами общественная жизнь, можно в порядке
обсуждения сказать, что второй, более конкретный уровень
мотивации — это как бы разделенная ответственность
(понятие, также выдвинутое самой социальной
действительностью), поскольку подкреплением индивидуальной
мотивации являются отношения людей, возникающие при
решении задачи.
Обуховский К. Психология влечений человека. М.: Прогресс,
1972.
229

Как показывают исследования Б. Ф. Ломова и
некоторые исследования сектора социальной психологии,
например по проблеме организации соревнования (О. И.
Зотовой, А. Л. Журавлева и др.)» особенная общественная
мотивация возникает в условиях коллективной
деятельности, при решении задач, требующих участия
«контактного» коллектива. Однако и при индивидуальном решении
задач деятельность человека имеет объективное
общественное значение. Поэтому в процессе деятельности возникает
дополнительная общественная мотивация, связанная с
конкретными условиями и данными задачи, которая сплошь
и рядом резко изменяет исходную мотивацию. Начав
некоторое дело принудительно, человек в процессе его
выполнения, получая одобрение, окруженный вниманием,
начинает понимать его важное общественное значение.
Он может интерпретировать это внимание как свою
общественную значимость, возможность власти и т. д., что
приводит часто к изменению исходной мотивации.
Посредством такого подхода акцентируется динамика
деятельности. Однако эта динамика, ее истоки лежат, на наш
взгляд, не в формальной структуре деятельности, а в ее
общественной, динамически меняющейся на личностном
уровне детерминации.
Из этого анализа взаимосвязи личности и деятельности,
становления и динамики мотивации при решении задач
вытекает принципиальный методологический вывод. В
известном смысле до сих пор сама деятельность
рассматривалась как неизменная в отличие от изменения объекта,
которое при этом происходит. Между тем в деятельности
изменяется не только сам объект, но и позиция (отношение)
субъекта к объекту. Это означает, что сама деятельность
носит динамический характер: т. е. жизненные позиции
субъекта (отношения, мотивации и т. д.) к объекту
меняются в соответствии с ходом деятельности.
В этом смысле деятельность является открытой
системой для формирования личности. Даже в тех случаях,
когда общественная мотивация исходно не сформирована,
когда личность, приступая к делу, имеет общественное
отношение невысокого уровня, в процессе ее
осуществления возможно изменение мотивации — воспитание
личности. Как достигается это изменение, какими
общественными средствами — проблема социальной психологии.
Оно может осуществляться и через воздействия одного че-
230

ловека (воспитателя, наставника, друга), и через
воздействия коллектива. Могут быть выработаны такие формы
организации деятельности, при которых изменение
достигается самой постановкой задач, при этом оказываются
ненужными ни обсуждения, ни отрицательные санкции.
Мы здесь отвлекаемся от чрезвычайно важного и
интересного круга более конкретных проблем, подчеркивая
одно: общественные условия и требования в структуре
социальной задачи в своем правильно найденном
соотношении и являются наиболее революционизирующим
элементом развития, изменения мотивации деятельности
личности. Конечно, перестройка мотивации осуществляется
и на уровне исходного отношения личности к
общественным задачам. Общество ставит своей задачей
формирование коммунистического отношения к труду как исходного
отношения. Однако развитие и подкрепление этой
мотивации происходят в конкретной деятельности по
решению общественной задачи и зависят от ее организации.
Прослеживая процесс формирования личности в
деятельности, фиксируя в нем «точки ее роста», изменения,
развития, мы обнаруживаем личностную семантику
деятельности, сложное соотношение в ней индивидуального
и общественного, которое, по-разному сочетаясь для
каждой личности, дает разный результат. В реальной
деятельности при решении общественно значимой задачи
обнаруживаются различные, на разных основаниях строящиеся
противоречия. Они имеют определяющее значение не
только для формирования и развития (и изменения)
мотивации, но и для тех выводов, обобщений, которые делает
личность на основе конкретных задач и форм деятельности
и которые затем составляют ее коренные отношения.
Например, противоречие между исходными
притязаниями личности на определенный результат и полученным
реально; между стремлением выразить себя (или кому-то
что-то доказать, показать и т. д.) как исходной мотивацией
деятельности и глубоко общественным способом
деятельности трудящихся рядом людей; между реальными
возможностями личности и требованиями к ней; мерами
соотношения объективной и субъективной сложности
деятельности и ряд других.
Развитие личности в деятельности осуществляется
через разрешение противоречий. Однако отнюдь не все
противоречия и не все способы их решения несут в себе
231

возможности этого развития, больше того, не все
разрешенные противоречия снимаются: некоторые из них,
разрешаясь, возникают снова, хотя и в несколько ином виде.
Не рассматривая сейчас всех противоречий, которые
создаются в деятельности, укажем на несколько
принципиальных моментов.
Как исходные жизненные, так и надстраивающиеся
над ними высшие потребности индивида удовлетворяются
общественным образом. Понятие потребности — это
прежде всего социально-философская и социологическая
категория. Потребности личности как коренные ее
отношения есть нечто принципиально иное, чем
общественным образом удовлетворяющиеся потребности индивида.
Система характерных отношений (и потребностей)
характеризует каждую личность. На основе
социально-философского подхода выявляется кардинальное
противоречие, которое определяет общественно необходимый
характер включения индивида в деятельность, в
общественно полезный труд. Это противоречие характеризует
общественную сущность индивида, а потому должно
иметься в виду при переходе к анализу собственно
личностного уровня как специфического способа
осуществления общественной сущности. Д. Н. Узнадзе, отмечая это
сущностное соотношение, высказывает предположение,
что именно с ним связана воля как особое качество
активности. «Труд подразумевает совершенно иной вид
активности, который имеет силу действовать без
актуальной потребности и создавать независимые от последней
ценности. Таким видом активности является воля»23.
Следует заметить, что понятие воли — наименее
разработанная в психологии категория. Отдавая должное
исследованиям Чхартишвили, Селиванова и некоторых
других психологов, в работах которых раскрываются
отдельные механизмы волевого поведения, надо сказать,
что в целом проблема воли оказалась неразработанной не
случайно. В системе философского и методологического
анализа не были найдены те основные объективные
отношения, в контексте которых могут быть даны
определения самому этому качеству личности. Известны попытки
буржуазной методологической мысли вывести волю из
Узнадзе Д. //. Экспериментальные псследованпя установки.
Тбилиси: Изд-во АН ГССР, 1963, с. 375.
232

отношений людей (скажем, объяснения воли как интерио-
ризации внешнего приказа и т. д.), однако они ни в коей
мере не охватывают собственно личностного качества
волевого поведения. Вскрывалась лишь одна сторона —
принуждение, которое из внешнего становится
внутренним, самопринуждением, но не был выявлен источник
волевой активности. На самом же деле между принуждением
в чистом виде и активностью в системе необходимости
лежит пропасть. Поэтому волевая регуляция в принципе не
может быть объяснена с позиций уподобления,
подражания, интериоризации, а только с позиций диалектики:
через выявление противоречий между необходимостью и
активностью.
Итак, первое методологическое основание решения
проблемы воли есть признание противоречия между
индивидуальным и общественным на почве общественно
необходимого труда, которое порождает, по справедливому
предположению Д. Н. Узнадзе, новую природу
активности, а затем и иной способ ее регуляции.
Деятельность направлена не только на удовлетворение
потребностей, но и на превращение возможностей личности в
действительность посредством волевой активности.
Поэтому принципиально методологически неверны обе
крайности в понимании источника активности: и
представление о потребностях как недостатке, нужде, которая
порождает деятельность по типу заполнения пустого
сосуда, и представ ленце о деятельности как бьющей через
край активности, которая лишь выявляется
соответствующим общественным способом. Не «недостача» и не
«избыточность» являются истоком деятельности, а
личностные способы построения отношений с миром, создание
пространства для проявления своих отношений и
возможностей и их превращение в действительность. Поэтому
истинный исток развития личности раскрывается через
диалектику превращения ее возможностей в
действительность через деятельность. Человек утверждает, реализует
в действиях свои индивидуальные отношения и значения
(вопреки им или в соответствии), однако не потому, что
это ему полезно. (В принципе полезности и удовольствия
лежит корень ложного понимания развития личности.)
Говоря о развитии, нужно начинать не со способностей
и не с совершенств личности, а с того способа
жизнедеятельности, через который обнаруживаются ее возможности
233

в условиях принуждения или свободы строить свои
отношения с миром при наличии безграничного числа
требований, ситуаций и задач, проводить свою линию в
действии, самоопределяясь предварительно или в процессе
этого действования. В мотивации и волеизъявлении
процесс личностного самоопределения выступает весьма
зримо. Действовать по необходимости, но не
приспосабливаясь, добиваться своего, но не ради личной пользы,
сохранять свою определенность — такова в широком
смысле слова линия развития личности.
При анализе жизненных противоречий раскрывается
столько зависимостей, что возникает искушение выделить
одну, ведущую и объяснить ею развитие личности,
например только ее общественным подкреплением —
успехом. Тем самым провозглашается в качестве основания
развития соотношение притязаний и результатов
(достижений) деятельности. Или можно объяснить ее развитие
на почве неудач, борьбы противоречий. Сколь бы ни были
важны эти факторы, только целостное представление о
детерминации личности может привести к созданию
целостного и непротиворечивого психологического учения о
личности.
Этим объясняется, почему к вопросу о способностях
личности мы обращаемся только теперь. Сложившийся
в психологии подход к проблеме способностей прочно
связал развитие способностей с различиями социальных
видов деятельности, что, несомненно, отвечало решению
ряда и теоретических, и практических задач, например
задач профотбора24. Однако такой подход накладывал
и ряд ограничений на исследование этой проблемы,
поскольку структура способностей рассматривалась в
жесткой связи со структурой деятельности (либо в ее
абстрактной, либо, напротив, в узкопрофессиональной
характеристике). Тем самым не был открыт путь к изучению
личностной мотивации формирования способностей, к
потребностям личности в совершенствовании своей
деятельности.
Многочисленные исследования последних лет
показали, во-первых, что одна и та же деятельность может
осуществляться психологически различными путями;
во-вторых, что не только деятельность выдвигает ряд
Платонов К. К. Проблемы способностей. М.: Наука, 1972.
234

объективных требований к ее осуществлению, будучи
предъявлена индивиду в виде конкретной задачи, но и
сам индивид, выполняя ее, ставит перед собой различные
задачи и требования. Это проявляется в самооценке в
процессе деятельности (Ю. М. Забродин, И. В. Дубровина,
В. Ф. Сафин, О. А. Конопкин и многие другие), в оценке
значимости информации (принцип «пристрастности»
образов), в произвольном регулировании, связанном с
построением субъективной модели деятельности и ее
условий (О. А. Конопкин, Б. Б. Коссов и др.). В ряде
работ, в частности по исследованию мышления, была
вскрыта диалектика субъективной и объективной
определенности и неопределенности деятельности (Л. Л.
Гурова, В. И. Слободчиков и др.), соотношение ситуативной
необходимости и субъективной определенности (В. А.
Петровский и др.).
Задачи и требования, выдвигаемые действительностью,
адресованы не к отдельным психическим процессам
человека и не к соответствующим способам действия, которые
выступают якобы как способность, обеспечивающая
именно эту деятельность. Выработка динамических кон-
кретно-интегративных способов организации психического
отвечает изменчивому и многообразному характеру
требований, предъявляемых к деятельности, но решается
эта задача специфическими саморегулятивнымп
средствами, а не в зеркальном соответствии с характером
требований.
Прежняя интерпретация способностей, фиксируя
успешность осуществления деятельности как ее
центральный признак, приближала трактовку способностей к
способам деятельности, рассматривала их как некоторую
«снятую» форму деятельности (точка зрения А. Н. Леонтьева).
Теперь открывается возможность сблизить способности
со специфическим общим «организационным» качеством
психического, основанном на принципе самооценки,
саморегуляции, т. е. обеспечении требований
действительности специфическими внутренними перестройками,
динамическим качеством психического. Учет этих
организационных внутренних задач, решаемых психикой,
позволяет на данном этапе научного исследования подойти
к анализу способностей как специфических
новообразований, способы организации которых могут иметь
множество оснований, не связанных однозначно с типами дея-
235

тельности, но вместе с тем дающих эвристический
результат при ее осуществлении.
Динамический принцип исследования психических
процессов, разработанный в последнее десятилетие,
позволяет методологически подойти к определению
способностей не как данностей, которые извлекаются из способов
действия, а как качеств динамичности психики, которые
носят переменный, не отвечающий, а настраивающий на
решение данной задачи характер, идти от динамических
качеств психики и способности к перестройке.
Исследование задач, связанных с принятием решения,
обнаружило нестабильность способа действия и
необходимость выработки принципа действия, прежде чем
определится его способ (Д. Н. Завалишина, Б. Ф. Ломов,
В. Ф. Рубахин). Это позволяет рассмотреть структуру
способностей не как однозначно и жестко связанную с
данным видом деятельности, а как обобщенную способность,
выходящую за пределы и данного вида деятельности, и
данного момента ее осуществления. Все это позволяет
говорить о существовании неспецифических для
конкретной деятельности психических способностей (как бы
парадоксально это ни звучало). Способности, кроме самой
деятельности, могут быть связаны и с переходами от одной
деятельности к другой, с их соподчинением, организацией
последовательности и т. д. Способности к данной
деятельности могут развиваться и за ее пределами, например при
осуществлении другой деятельности, либо вообще могут
быть связаны с побуждением к ней. Такой подход
позволяет ответить на актуальный вопрос о перемене видов
деятельности, возможности осуществления их ряда
одновременно, что создает предпосылки выхода за пределы
узкого профессионализма ко всестороннему развитию
личности. Этот методологический подход применяется
Т. И. Артемьевой 25.
Учитывая традиционную связь способностей с
деятельностью, мы рассматриваем ее в более широком контексте
связи способностей с личностью и ее жизнедеятельностью.
Тем самым в анализ оказываются вовлеченными более
сложные зависимости: развитие способностей в
деятельности оказывается опосредствованным отношением лич-
Артемьева Т. И. Методологический аспект проблемы
способностей. М.: Наука, 1977.
236

ности к деятельности, т. е. способами вхождения личности
в задачу. При этом центральная личностная линия
формирования способностей рассматривается не абстрактно,
а в связи с общественным местом человека, с одной
стороны, и местом данной деятельности в жизни личности —
с другой.
Здесь замыкается тот принцип подкрепления, который
был, с одной стороны, разработан как идея потребности
в деятельности и ее подкрепления, а с другой — как идея
развития способностей. Деятельность неспособного
человека выступает как неуспешная не только
результативно. Она требует другого подкрепления, другой
мотивации, чем деятельность способного, получающего
удовлетворение от самого ее осуществления. Развитие
способности дает не только практический эффект, повышая
качество деятельности, но и личностный — эффект
удовлетворения от ее процесса, который, выступая
подкреплением, оказывается в свою очередь условием способности.
Способность рассматривается здесь с точки зрения
личностного побуждения к деятельности.
Т. И. Артемьева развивает гипотезу о делении
способностей на потенциальные и актуальные. Тем самым они
связываются не только с наличной деятельностью, но
и с будущей, в которой только и смогут раскрыться.
Способности могут выступать как опережение, своеобразное
предвосхищение деятельности, давая эффект ее успешного
выполнения «с места». Здесь просматриваются истоки
отношения личности к деятельности, соответствующей или
не соответствующей ее возможностям.
Таким образом, мы снова — уже с другой стороны —
подходим к необходимости различения исходного уровня
мотивации (как отношения к задаче) и уровня ее
реализации. В этом аспекте снова выступают на передний план
такие личностные механизмы регуляции деятельности,
как оценка, но оценка не соответствия готовых способов
действия условиям, а своих возможностей (во всем их
спектре, начиная от психических свойств и кончая
профессиональным умением и личностными ресурсами)
конкретным требованиям. Причем, как показали работы,
проведенные под руководством С. Л. Рубинштейна,
способность есть специфическое обобщение (сначала
психического, затем личностного порядка) своих
возможностей. Поэтому деятельность структурируется личностью
237

типичным для последней образом, а понимание
способностей как регулятора деятельности не сводится к чисто
«технологическому» аспекту регуляции, а выражает то,
какую деятельность личность выбирает для себя в
качестве основной.
Поэтому проблема способностей в такой ее постановке
выводит прямо к важной проблеме индивидуализации
деятельности и индивидуальности как важнейшему аспекту
личности. С. Л. Рубинштейн, сближая способности с
общими психическими свойствами, считал, что, во-первых,
нельзя обособлять способности как некоторое
исключительное образование от остальных психических свойств,
так как это закрывает перспективу развития этих свойств
в особое качество способности. Во-вторых, нельзя
рассматривать способности как уникальные образования,
присущие только отдельным людям, и тем самым ставить
объяснение их происхождения на почву случайности.
Особенность подхода Б. М. Теплова к проблеме
способностей заключалась в отнесепи их к дифференциальным
индивидуализированным образованиям.
Тем самым создавалось некоторое перспективное
пространство для научного поиска: с одной стороны,
способности считались индивидуализированными
образованиями (а потому реально в развитом своем качестве
наблюдающимися у отдельных людей), с другой — точно не
определенным уровнем развития психических качеств и
свойств, присущих всем людям. В этом пространстве
происходило методологическое осмысление соотношения
общей и дифференциальной психологии на основе выработки
единого подхода к психической деятельности. Мы
выдвинули и обосновали на методологическом уровне гипотезу,
что основной особенностью психики, присущей всем
людям, является способность индивидуализации в широком
смысле слова.
Корни этой способности лежат в системе конкретных
жизнедеятельных отношений личности, которые
складываются неповторимо конкретным образом относительно
данной личности. Сущность этой особенности психической
деятельности в том, что она есть способность каждый раз
конкретным образом разрешать неповторимо
складывающиеся соотношения человека с конкретными условиями
его жизнедеятельности. Правда, эта способность была
проанализирована нами не на личностном, а на общепсихо-
238

логическом уровне. Мы определяли психику как
индивидуализирующую способность, связанную с необходимостью
каждый раз заново, применительно к конкретному и
неповторимому стечению обстоятельств, решать задачи.
При таком понимании преодолевается огромная
методологическая трудность. Раньше индивидуальные
психические особенности относились к дифференциальной
психологии, исключаясь из общей. И хотя в
дифференциальной психологии вырабатывалась типология
индивидуальностей (работы Б. М. Теплова, В. Д. Небылицина
и др.), но эта типология строилась преимущественно на
физиологических или психофизиологических
закономерностях. Однако работы, проведенные в этом же направлении,
например А. Е. Олыпанниковой, показали, что
придание психофизиологическим сигналам социального
значения изменяет всю психофизиологическую картину. Это
означало, что в типологию индивидуальных особенностей
должны быть введены общепсихологические основания.
Таким образом, опровергалось не только то. что
индивидуальные особенности следует искать в слут^Лчмг >тлп-
ненных влияниях, но и то, что индивидуальные
особенности следует искать только на психофизиологическом
уровне.
Индивидуализация есть, по-видимому, сущностная
характеристика и психики в целом, и психологии личности.
Применительно к психике мы сформулировали что
положение в книге «О субъекте психической деятельности»
как принцип противоречий, принцип постоянного
принятия психикой решений, соответствующий динамике,
изменчивости жизни и позиции субъекта. Применительно
к личности это положение высказано А. С. Прангишвили,
последняя работа которого является развитием принципа
индивидуализации на личностном уровне 2G. (Несколько
отлична точка зрения на индивидуальность Б. Г. Ананьева,
считающего ее высшим уровнем развития личности.)
Обращаясь к понятию установки, развитому Д. Н.
Узнадзе в связи с его концепцией субъекта, мы сталкиваемся
с фактом множества качеств, которые она обозначает.
Д. Н. Узнадзе рассматривает установку и как принцип,
отличающий психику человека от психики животных, и
Прангишвили А. С. Психологические очерки. Тбилиси: Мец-
ниереба, 1975.
230

как некоторый психологический механизм задержки,
приостановки течения психического процесса, при которой
происходит объективация. Многоплановость установки
вызывается многоплановостью центрального, на наш
взгляд, понятия «объективация», через которое она
определяется. «Существует, несомненно, особая
психологическая самостоятельная активность, которую
нужно характеризовать как объективацию» а7, — пишет
Д. Н. Узнадзе.
Объективация рассматривается по крайней мере в трех
качествах: как психическая способность или активность,
задерживающая предшествующий процесс активности
субъекта, действующий на основе установки; как
принцип тождества или идентификации, опирающийся на
слово, и, наконец, как способность к социальной жизни
в абстракции от непосредственно действующих
потребностей и ситуаций их удовлетворения 28.
На наш взгляд, все вопросы о соотношении установки
с другими формами психического — бессознательным,
сознанием — и понимание связи субъекта установки с
субъектом деятельности в концепции Д. Н. Узнадзе
производив! от понимания объективации как принципа,
специфического именно для человека. Особенно существенным
представляется третий момент, который мы выделили в
качестве характеристики объективации у Узнадзе.
«Совершенно естественно, — пишет по этому поводу Д. Н.
Узнадзе, — что, направляя свою деятельность на явления
и вещи, объективированные мной, я получаю возможность
руководствоваться при манипуляции с ними не какой-
нибудь из их практически важных для меня особенностей,
а рядом объективно данных их свойств, — независимо
от отношения их к моим целям. Это и дает мне возможность
выбора направления моей активности, в зависимости от
того, каковы мои цели и намерения. . .» 29. Объективация
дает человеку силу, освободившись от господства личной,
обязательно в данный момент действующей потребности,
обратиться к заботам о возможности удовлетворения
потребности другого человека.
а? Узнадзе Д. II. Экспериментальные основы психологии установки.
Тбилиси: Изд-во АН ГССР, 1961, с. 190.
28 Там же, с. 190.
29 Там же, с. 192.
240

В последней характеристике содержится
фундаментальное для понимания деятельности человека
определение целеполагания. Оно служит ключом и к пониманию
методологической проблемы: как установка, будучи
свойственна и человеку, и животному, может рассматриваться
как личностное образование. Если в основе установки как
формы активности лежит соотношение потребности и
ситуации ее удовлетворения, то способность объективации
приводит к известной абстракции от актуально
действующей потребности и соответствующей ей цели, а
следовательно, от принципа ситуативности. Именно на этой
основе начинается построение особых целей, имеющих в виду
других людей и их потребности. Это означает, что высшее,
т. е. специфическое для человека как личности, целепо-
лагапие происходит, во-первых, не в замкнутой цети:
потребность — предмет удовлетворения, во-вторых, цель
порождается не простым отношением значимости для меня
и выражает не это отношение, она есть то, что определяет,
строит сам субъект, абстрагируясь от собственной
актуальной потребности, с учетом интересов других людей.
Посредством этой абстракции субъект потребности
превращается в личность, деятельность которой общественно
детерминирована, т. е. общественно, а не субъективно
необходима. Здесь мы находим качество, в котором вступает
человек в деятельность.
Однако установка у нас стала чаще всего
интерпретироваться или как готовность субъекта к дальнейшей
деятельности, которая реализует удовлетворение потребности,
если налицо подходящая ситуация, или как итог и
своеобразное выражение предшествующей деятельности. Это
есть понимание установки как своеобразного момента
в непрерывном процессе деятельности: возникновение
установки приводит затем к ее реализации в
соответствующих ей действиях, которые в свою очередь закрепляются
в соответствующих установках. -
Однако такого рода интерпретация не отвечает всей
глубине концепции Д. Н. Узнадзе, если учитывать
выдвинутый им принцип объективации. Факт задержки,
невозможности деятельности, который приводит к
объективации и осознанию, стал рассматриваться как бы в одной
плоскости и на одной временной линии с развертыванием
установки. Нам же представляется, что установка, как
многократно отмечает Д. Н, Увнадзе, есть «ранняя», «на-
16 К. А. Абульханова-Славская
241

чальная» «форма поведения человека» 30. Это означает,
что объективация, которая специфична для человека,
представляет собой более развитую, высшую форму
активности, следовательно, надстраивающуюся над
установкой.
Диалектика понимания активности в работах Узнадзе
дает возможность подойти к пониманию деятельности
в его концепции. «Вместо того, чтобы попытаться дать
данной установке реализацию, субъект делает остановку,
задерживается на ней, прекращая таким образом попытку
ее реализации. Словом, вместо того чтобы продолжать
активность, он вдруг делается, так сказать, недвижим,
бездеятельным на некоторое время. . . Но имеем ли мы в
данном случае дело с действительным прекращением
активности субъекта, с ее, так сказать, полным замиранием
или же. . ., наоборот, он продолжает в некотором роде
действовать и в этом случае?»31 Отвечая на этот вопрос
применительно к психической деятельности, Узнадзе пишет:
«Наблюдение показывает, наоборот, что активность нашей
психики чувствуется особенно остро именно в этих
случаях. Вместо того чтобы продолжать свое плавное
движение вперед, она останавливается на месте, но не для
того, чтобы прекратить вовсе свою деятельность, а для
того, чтобы сделать усилие и снова пережить то же самое,
на чем она остановилась» 32.
Диалектика заключается в том, что высшая форма
активности — объективация развертывается при условии
отрицания низшей ее формы, которая развертывается
непосредственно на основе установки. Узнадзе показывает,
что на основе объективации как некоторой общей
психической особенности оказываются возможными определения
памяти, внимания, представления, воли, наконец,
мышления, основанного на принципе отождествления —
идентификации и номинации — словесного обозначения.
Объективация, с одной стороны, есть проявление
собственно психической активности — задержка, которая
в свою очередь приводит к развертыванию ее другого
вида — мыслительной активности, с другой — объектива-
30 Узнадзе Д. Н. Экспериментальные основы психологии установки,
с. 168.
31 Там же, с. 189.
11 Там же.
242 .

ция есть способность субъекта воспринимать
действительность как нечто независимо от него существующее.
Следовательно, на основе объективации происходит расчленение
на субъект и объект. Объективация есть
специфическое отношение субъекта к миру, в котором он
самоопределяется как личность, в качестве которой он и
оказывается затем субъектом деятельности.
«Нам нужно »оказать структуру психологического
механизма, дающего человеку возможность не только
действовать в этом мире, но и видеть, что существуют они оба:
и этот мир, и он в нем» 33. Непосредственная слитность
субъекта установки с ситуацией, содержащей предмет
потребности, уступает место расчлененности на субъект-
объектные отношения. При этом все психические свойства
и способности, присущие субъекту и лроявляющиеся
в объективации, являются общими для всех людей,
поскольку речь идет об объективации как условии и основе
памяти, внимания, мышления, речи и т. д. На основе
объективации Узнадзе определяет основные психические
свойства. Однако даже здесь речь идет еще не о собственно
сознательной психической деятельности, а скорее об
уровне произвольной психической деятельности, о
способности к таковой.
Логика концепции Д. Н. Узнадзе подводит к
необходимости введения нового уровня установки в соответствии
с диалектикой отрицания отрицания. Если установка
как предпосылка психического релевантна соотношению
субъекта установки и ситуации, то понятие установки
применительно к самоопределившемуся на основе
объективации субъекту, т. е. личности, принципиально не может
быть связано с понятием ситуации. Понятие
субъекта психической деятельности (произвольной, но еще
несознательной) предполагает наличие целостного,
избирательного, неситуативного, обобщенного способа
соотношения с действительностью. Методологическое
обоснование правомерности анализа установки как
иерархического понятия мы находим в последней работе А. С. Пран-
гишвили 34, который исследует высший уровень установки
как механк та, обеспечивающего личностную, более
того, индивидуализированную константность соотношения
33 Там же, с. 188.
84 Прангишвили А. С. Психологические очерки, с. 84—107.
16*
243

с внешним миром, «относительную независимость, от
случайных воздействий конкретных частных ситуаций»35.
Нам представляется, что важнейшим моментом в
исследовании А. С. Прангишвили является введение в анализ
психической деятельности зв ценностного, оценочного
момента, который, по-видимому, появляется с ее
расчленением на субъект и объект, а тем самым с появлением
особого отношения субъекта к объекту — оценки. Нам
кажется, что предметом анализа А. С. Прангишвили
является наивысший личностный уровень установки,
имеющий в своей основе целостную и константную
индивидуализацию, — в этом наши позиции совпадают. Этому
уровню (или качеству установки), на наш взгляд,
предшествует по крайней мере еще один, на котором
порождаются и раскрываются разные качества субъект-объектных
отношений, зависящие, от постепенного самоопределения
субъекта и соответственно способ его восприятия объекта,
действительности.
Одним из уровней установки является социальная
установка, которая, однако, на наш взгляд, выражает
такие субъект-субъектные отношения, при которых
индивид входит в состав коллективного субъекта, когда он еще
не самоопределился как личность и тем более как
индивидуальность. Каждому качественно более высокому уровню
установки релевантно особое качество субъекта и особое
качество действительности. Однако это иерархизация не
деятельностей, как у А. Н. Леонтьева, а собственно субъект-
объектных и субъект-субъектных отношений. Если на
низшем уровне «встреча» субъекта с объектом потребности
происходит в определенной ситуации, то на более высоких
уровнях — в форме задач, которые ставит социальная
действительность перед субъектом, на высшем же уровне
он сам ставит перед собой проблемы.
Сказанное означает, что для Узнадзе деятельность,
во-первых, не служит единственным исходным понятием,
тем более для построения понятия личности: сама
деятельность у него производна от установки как определенного
субъект-объектного отношения. Деятельность объясняется
им не изнутри нее, а посредством различных типов
соотношения субъекта с действительностью. Только в усло-
35 Там же, с. 88.
86 Там же, с. 104, 106,
244

виях объективации установка превращается в
деятельность.
Во-вторых, Узнадзе учитывает процессуальный ее
характер, ее собственно динамические характеристики,
в развитии (или «задержке») которых рассматривается
регулирующая роль субъекта. Из понимания динамики
деятельности, из способа ее осуществления во времени
выводятся особые механизмы психической регуляции,
прежде всего механизм объективации, специфический для
человека. Наконец, третье методологически
принципиальное положение заключается в том, что деятельность
человека связана со способностью «уйти от безусловного
господства настоящего и личного и подчинить свою
активность требованиям и запросам, существующим вне
личного и актуального» 37. Это «дает ему одновременно и силы
для правильной, объективно обоснованной деятельности»38.
Именно понимание характера связи потребности и
деятельности как отрицания — перевода активности одного
уровня посредством ее отрицания на другой уровень —
качественно новой установки — дает возможность понять
внутренний механизм того, как деятельность индивида,
побуждаясь его личными актуальными потребностями,
в то же время мотивирована, т. е. может реально
регулироваться установками более высокого уровня на базе
объективации (заботами о потребностях другого человека,
объективной необходимостью, будущими и возможными
потребностями).
Диалектическое понимание деятельности заключается
в том, что она может иметь разное качество, т. е.
осуществляться как непосредственная реализация установки
одного уровня или переводиться на более высокий уровень
посредством отрицания исходной активности. Принцип
установки позволяет объяснить подъем деятельности на
качественно новый уровень, который достигается не
частными «поправками», вносимыми в ее раз и навсегда
установленную схему, а подъемом на новый уровень субъект-
объектных отношений. Впервые в истории
психологической науки принцип саморегуляции деятельности
выступил не как частный механизм — пусть на уровне
•7 Узнадзе Д. II. Экспериментальные осповы психологии устаповкн,
с. 193.
38 Там же, с. 198.
245

целеполагания, а как механизм перестройки, изменения
внутреннего направления и качества деятельности, а
последняя получила объяснение как целостное устремление
ее субъекта.
Рассмотренные концепции связи деятельности и
личности (С. Л. Рубинштейна, Д. Н. Узнадзе, В. Н. Мяси-
щева и др.) и развития личности через деятельность не
являются исчерпывающим ответом на вопрос о развитии
личности. Последний, как мы отметили, имеет ряд аспектов
и оснований. Один аспект этой сложнейшей проблемы —
вопрос о специфике личностного уровня детерминации
психического, о специфике ее способа существования,
по выражению С. Л. Рубинштейна. Сложность его
исследования заключается в том, что личность не может быть
определена до выявления ее «составляющих», которые
были вычленены психологами прежде всего на «линии»
ее связи с деятельностью — мотивации, воли, чувств,
способностей, сознания. Но вместе с тем само движение
их, т. е. становление мотивации (В. Г. Асеев, И. А. Джи-
дарьян), развитие способностей и т. д. не могут быть
поняты вне особого системного качества самой личности,
которое к ним не сводимо и представляет высший уровень
личностной организации.
Другой аспект проблемы развития состоит в выяснении
константности и изменчивости личности,
противоречивости или гармоничности ее личностного склада, ее
соотношения с общественной жизнедеятельностью в формах
личной и общественной жизни, в выявлении основного
пути и направления ее развития, диалектики возрастного
и общественного формирования и т. д.
Первый аспект, таким образом, состоит в определении
принципа системной организации, в соответствии с которым
выявляются ее составляющие и задается тип системной
детерминации, прежде всего в отношении специфики
саморазвития, самодвижения и т. д., и устанавливается
открытый характер «системы» личности. Ее открытость, как мы
видели выше, обнаруживается прежде всего на «линии»
связи личности с деятельностью. Однако эта связь не
исчерпывает ее, а реальное развитие в ней не
прослеживается полностью. Определение личности как в принципе
развивающейся системы еще не раскрывает самого
процесса развития, его стадий, его соотношения
^объективными общественными условиями, складывающимися по-
246

разному для разных конкретно-исторических эпох и
личностей, его противоречивого или гармоничного, застойного
или революционизирующего характера, индивидуальной
истории развития личности.
В этом, втором аспекте мы обнаруживаем, что личность
«строит» свою мотивацию, формирует ее качество и
направление. Но это означает, что здесь мы имеем дело, с одной
стороны, уже с «деятельной ее сущностью», а с другой —
с ее личностно определенным, избирательным личностным
отношением к деятельности. В этом случае мы имеем
дело с отношением к деятельности данной личности,
сложившимся так или иначе в силу определенных личностных
обстоятельств жизненного пути и т. д.; отношение это —
активное или пассивное, заинтересованное,
самоотверженное или равнодушное, халатное и т. д. Это отношение
определяется через место данной деятельности в
жизнедеятельности личности в целом, в иерархии ее ценностей
и т. д.
Указанной многоаспектностью, которую мы очертили
лишь очень приблизительно, определяются трудности
исследования личности на теоретическом уровне.
Оказывается, мотивация, способности, сознание и т. д.
выступают как бы в двух качествах: сначала как составляющие
личности. Но как системные (но неструктурные) элементы
они определяются только в специфическом движении
и в процессе развития, что порождает искушение
характеризовать их посредством развития личности в целом.
И это в известном смысле верно, поскольку мотивация
представляет собой специфические личностные процессы;
в их характеристику входит модус развития как коренное
качество личностной системы. На самом же деле каждое
из них представляет собой лишь одно из специфических
для всей системы личности качественных оснований
целостности. Реальное развитие личности осуществляется
как развитие целостной системы, имеющей общественную
детерминацию.
Основаниями для построения типологии личностного
развития являются раскрытие противоречий как движущих
сил развития личности, диалектики объективного и
субъективного, природного и общественного, индивидуального
и общественного. Здесь снова появляются «на сцене»
все те же способности, мотивация, сознание, однако их
динамика в этом случае производна уже не от системной
247

иерархической организации личности, а от того, как она
реально сложилась под влиянием характерных для данной
эпохи конкретных условий жизни у данного типа
личности. Здесь мы опять имеем дело с динамикой мотивации,
но уже констатируем ее развитие (или неразвитие) в
результате, скажем, отсутствия волевых качеств данной
личности. Или потенциальные способности в деятельности
не актуализируются в силу несоответствия конкретной
деятельности психическому складу человека и т. д.
К изучению личностных качеств и свойств все шире
применяется процессуальный подход. Он реализуется
по отношению даже к таким образованиям, как
самосознание. Но сам по себе процессуальный подход, во-первых,
не может, будучи применен к отдельному качеству
(способностям, мотивации и т. д.), объяснить целостное
свойство личностной системы как открытой, т. е. в принципе
развивающейся. Тем более он не может служить ключом
к исследованию реального, стадиального, противоречивого
процесса развития личности, который в соответствии со
своей логикой «перетасовывает» все свои составляющие
в специфическом для данной личности соподчинении.
Однако само ее развитие, представляющее сложную
картину реального соотношения личностных качеств, дает
материал для исследования этих составляющих, часто
«предлагая» искаженные, сложные и разнотипные случаи
реального протекания этих процессов.
Собственно философский подход в изучении развития
личности с учетом ее широких жизненных связей и качеств,
не только психологических, но и этических,
мировоззренческих, реализует в своей последней книге С. Л.
Рубинштейн. Ряд интересных соображений на эту тему
высказывает в своей последней книге А. Н. Леонтьев.
Мы предполагаем, что к анализу личности нужно
подходить, имея в своем арсенале такие категории и
принципы, как принцип актуального и потенциального,
противоречия, категории возможности и действительности,
определенности и неопределенности и т. д. Эти принципы
позволяют раскрыть общественно-историческую
детерминацию личности, логику и историю ее жизненного пути.
Соотносительно с развитием индивида вопрос о роли
его деятельности поворачивается таким образом: какова
эта роль в зависимости от отношения личности к
деятельности, но не того конкретного отпошения, которое проявля-
248

ется в становлении мотивации и ее механизмах, а того,
которое представляет личностный способ построения
мотивации, ее направленность, подкрепление волей, «опору»
на ее сознание и т. д. Иными словами, открытость
личности через, скажем, мотивацию или способности к
деятельности, ее формируемость через деятельность — это
одно из оснований для определения этой открытости.
Однако открытая система личности может реально
оказаться застойной или деградирующей, и соответственно
ее личностное отношение к деятельности будет
блокировано.
С этих общих методологических позиций можно подойти
к вопросу о роли отдельных направлений, областей
психологического исследования в решении проблемы личности.
Первыми должны быть названы детская и педагогическая
психология, которые в целом могут быть обозначены как
генетическое направление. Как уже говорилось,
психические закономерности личности ребенка изучены гораздо
более детально, чем личность взрослого (Л. И. Божович и
др.). Однако, как раз по линии связи личности с
деятельностью обнаруживается противоречие, суть которого
состоит в следующем. С одной стороны, опираясь на
концепцию Выготского и Леонтьева, ряд психологов
подчеркивает роль внешних действий, йнтериоризация
которых приводит к формированию внутренних действий
и психических процессов более совершенного характера;
такова теоретическая позиция П. Я. Гальперина, В. В.
Давыдова. Последний разрабатывает принцип формирующего
обучения, который в переводе на общепсихологический
язык означает принцип формирования психики, а тем
самым, по-видимому, и личности.
С другой стороны, тезис о ведущем типе деятельности,
связанный с периодизацией возрастного развития,
оборачивается тем, что развитие личности ребенка
раскрывается в основном через преобладающий «вид
деятельности» (игра, учение, труд). Поэтому личность школьника
начинает определяться через особенности преобладающего
вида деятельности — обучения. Практически
исследованием охватывается умственное развитие ребенка, а не
целостное формирование его личности. Лишь в самые
последние годы в русле этого направления стали больше
исследоваться проблемы воспитания, роли коллектива,
общения и т. д. Итак, противоречие обнаруживается в том,
249

что, желая через организацию внешней деятельности
добиться совершенствования психики, личности, в
конечном итоге приходят к ограничению ее одним этим видом
деятельности.
Психология труда, важнейшие идеи которой были
заложены С. Г. Геллерштейном, выводит к пониманию
личности через «ведущий» вид деятельности — труд. Однако
в области психологии труда многие годы отправным
моментом является дифференциация труда, поэтому и
личность рассматривается с точки зрения своих
профессиональных способностей, трудовых навыков или же
психических свойств, дающих основу для оптимизации
деятельности. Собственно личностные категории — отношение
к труду, определяемое через место в коллективе,
мотивация, способности к общению с другими людьми изучаются
в русле социальной психологии.
Как известно, ряд идей о роли коллектива, конкретно-
исторической обусловленности индивидуальной психики,
дискутировавшихся в социальной психологии 20-х годов,
не были решены, поскольку прервалось развитие этого
направления в целом. Среди этих идей прежде всего
сохранили свою актуальность идеи А. С. Макаренко,
которые, однако, еще не в полной мере включены в общую
теорию психологической науки и теорию личности. Нам
представляется особенно важным то, что, имея своим
«объектом» ребенка и подростка, А. С. Макаренко подходил
к нему с точки зрения социальной педагогики, включая
изучаемую личность в коллектив, связывая ее развитие
с развитием коллектива. Между тем детская и
педагогическая психология, как мы видели, в основном ограничила
его общение общением со взрослым, да и то в рамках
процесса образования39.
Возродившееся и бурно развивающееся в настоящее
время социально-психологическое направление имеет своим
основным объектом исследование коллектива, его
развития (А. В. Петровский, В. В. Шпалинский, Е. С. Кузьмин,
Л. И. Уманский, К. К. Платонов, О. И. Зотова и др.).
Однако важно, чтобы коллектив рассматривался в еще
более тесной связи с современными общественными фор-
39 Исключение составляют работы Г. С. Костюка, под руководством
которого проблемы обучения всегда рассматривались и
исследовались в единстве с проблемами воспитания личности ребенка.
250

мами организации труда. Разумеется, динамика развития
коллектива исследуется преимущественно в основном для
него виде деятельности — труде; особо важными
представляются исследования коллектива в
социалистическом соревновании, поскольку они охватывают
общественные формы организации труда и потому развивающееся
отношение личности к труду. Несомненно, что задачей
этого направления на ближайшие годы становится
исследование личности в коллективе, хотя на сегодняшний день
оформились некоторые социально-психологические
концепции личности (В. А. Ядов" и др.).
Разработка проблем управления производственной
деятельностью и деятельностью коллективов40 позволяет
понять, что изучение производственных коллективов
является для социальной психологии не разновидностью
среди других коллективов, а таким объектом, в котором
выявляются наиболее существенные для советской
социальной психологии закономерности. Коллектив не сам
по себе, не в искусственной, не в любой, а в трудовой
деятельности, более того, в деятельности, которая находит
все более совершенствующиеся социальные формы (через
организацию социалистического соревнования, через
решение управленческих задач). Только тогда и личность,
и коллектив будут поняты через решение не только узко
производственных, но и общественных задач, а сама
организация коллектива и через решение управленческих
задач.
Если психология труда лишь в 60-х годах поставила
проблему отношения личности к труду, то для современной
инженерной психологии, несмотря на актуальность
изучения различных видов деятельности (операторов),
несмотря на все возрастающую роль проблемы
профессионализма, центр тяжести не переносится на изучение
деятельности как таковой, деятельность не вытесняет
личность. Модель «активного оператора» (Пономаренко,
Завалова), постановка проблем профессионализма как
творческого овладения личностью своей специальностью
Ломов Б. Ф., Китов А. И., Рубахин В. Ф., Филиппов А. В.
Актуальные проблемы психологии управления. Доклад V
Всесоюзному съезду психологов СССР. М.: Ротапринт. 1977; Ломов Б. Ф.,
Журавлев А. Л. Психология и управление. М.: Знание. 1978.
251

(Шадриков) — доказательства не только учета личности,
но и того, что ей отводится все более активная роль в
системе технического прогресса, в сложных системах
человек—машина» .
Возвращаясь к генетическому направлению, следует
пожелать, чтобы в нем не была утрачена проблема
личности ребенка, чтобы развитие не было сведено к генезису
психических процессов, даже если речь идет о волевых
и мотивациопных, а не только мыслительных, т. е.
личностных, свойствах. Изучения этих качеств и свойств как
формируемых взрослым посредством воздействия на
условия деятельности ребенка (вне учета воздействий на его
личность) недостаточно для целостного представления об
особенностях соотношения личности ребенка с миром на
каждой стадии его возрастного развития. Только имея
такое целостное представление, можно строить
психологическую стратегию формирования этой личности в
конкретных условиях той или иной деятельности (а не наоборот).
В генезисе, т. е. в развитии ребенка как личности, не
происходит простого суммирования его личностных
качеств; становление личности происходит только на
целостном уровне (Г. С. Тарасов). Личностная целостность невы-
водима даже из столь важных составляющих, как
мотивация, воля, чувства. Напротив, именно с целостного
отношения индивида к миру начинается формирование
личности, определяющее ее активность или пассивность,
общественную направленность и т. д.
При всей важности гипотезы о ведущем типе
деятельности и ее роли в формировании отдельных психических
процессов личность ребенка на разных стадиях его
жизненного пути в таких исследованиях оказалась на
втором плане. Это выразилось прежде всего в том, что
оказался неразработанным переход от одного ведущего типа
деятельности к другому. Насколько подробно был
исследован ребенок в процессе игры и сколь интересно
теоретически проводился анализ психологии игры, настолько
пассивными оказались психологи в подготовке ребенка
к переходу от игры к ведущей учебной деятельности.
Даже если и исследовались его отдельные психические
процессы и качества, он не определялся как личность,
переходящая к другим формам жизненной активности,
а тем более к другому образу жизни, в котором
приобретает значение другое взаимодействие со взрослым.
252

Согласно замыслу Выготского развитие ребенка
(а тем самым и его личности) сводится к культурному
развитию. Поэтому роль взрослого раз и навсегда была
сведена этой культурологической теорией 41 к роли
проводника в усвоении знаний. Выготский говорит и пишет
об общении и тем самым признает «роль» взрослого. Но
он никогда не рассматривал эту роль как изменяющееся
соотношение ребенка и взрослого в плане их общения,
в смысле меры активности и форм активности ребенка,
в смысле формирования взрослым личпости ребенка на
почве их совместной жизни и деятельности. Он
рассматривал эту роль только как культурологическую, а потому
принципиально никогда не изменяющуюся со сменой
возрастов ребенка 42.
Именно поэтому советской психологией оказалось не
освоенным ценнейшее для всей детской психологии вообще
и понимания личности ребенка, в частности,
методологическое наследие А. С. Макаренко. Линия Выготского
взяла верх над линией Макаренко, а потому идеи
последнего применялись в школе помимо психологов. Теперь
они осваиваются социальными психологами в их
разработках многих проблем коллектива (в основном взрослого),
например в работах А. В. Петровского и др. Вот почему
личностная активность ребенка оказалась сведенной к его
ведущей деятельности, а сам он был «замкнут» внутри
каждого из этапов и оказался психологически не
подготовленным к переходу от одного вида деятельности к другому.
Не готовили его к этому переходу ни «идеальный взрослый»,
которому была отведена лишь культурологическая роль,
ни советские психологи, изучавшие взрослого только
в этой роли, согласно точке зрения Выготского.
41 Оценка и методологическая характеристика концепции Л. С.
Выготского даны в работе А. В. Брушлипского, специально
посвященной культурно-исторической концепции Выготского
(Брушлинский А. В. Культурно-историческая теория мышления.
М.: Наука, 1968), а также в книге К. А. Абульхановой-Слав-
ской «О субъекте психической деятельности» (М.: Наука, 1972).
42 Педагогическая позиция Выготского в психологии определена
достаточно выразительно им самим. В качестве эпиграфа к своей
книге «Педагогическая психология» он приводит слова Гуго
Мюнстепберга: «Если бы нам надо было искать выражение для
самой важной истины, которую современная психология может
дать учителю, оно гласило бы просто: ученик — это реагирующий
аппарат» (Цит. по: Выготский Л. С. Педагогическая психология.
Л.: Учпедгиз, 1927.
253

Известные трудности в нашей школе корнями своими
восходят не только к «плохим» родителям и «плохим»
педагогам, но и к психологам, которые не разработали
проблему воспитания. Эти проблемы выпали не случайно,
а в результате неподготовленности научной почвы для их
решения. В результате ограничения обучением как
ведущим типом деятельности личность оказалась сведенной
к своим умственным способностям, а ее формирование —
к усвоению знаний. По той же причине оказалось
заброшенным трудовое воспитание, которое психологами не было
определено как ведущая для школьника деятельность.
Все проблемы различий социального образа жизни ребенка-
дошкольника и ребенка-школьника, а соответственно
различий социально-психологической, а не
культурологической роли взрослого на каждом из возрастных этапов
выпали из поля зрения психологов, например различие
типов личностной активности в школе и отличие
школьного возраста от дошкольного, различие форм
соотношения ребенка со взрослым. Более контактное общение
дошкольника со взрослым уступает место
опосредствованному коллективом общению взрослого со школьником,
разным формам организации деятельности детей взрослыми.
Соотношение форм самостоятельной деятельности ребенка
и совместной деятельности со взрослым, форм деятельности
в коллективе под контролем взрослого, при его активном
участии и т. д. — все эти животрепещущие и необходимые
для выявления личностной активности проблемы выпали
из поля зрения психологов.
Одни формы воспитующего воздействия требуют только
личного, а иногда даже интимно-личного контакта с
ребенком, доверительного разговора. Факты показывают,
что ребенок протестует, если происходит коллективный
разговор, если к нему обращаются во множественном
числе. Соответственно принципиально различна роль
индивидуального наказания или производящегося в
присутствии коллектива. Различна воспитующая роль мнения
(личного авторитета) воспитателя и общественного
мнения коллектива. Чрезвычайно острым является вопрос
о «вилке» между мнением учителя и родителей, с
существованием которой и ее практическим разрешением
сталкивается каждый из родителей и учителей.
Диалектика воспитания заключается в дозировании
активности, в расширении сферы «свобод» ребенка одно-
254

временно с. их разумным ограничением. Ограничения
в форме запретов, наказаний или в форме контроля за
исполнением необходимого в свою очередь требуют их
анализа. Неоправданные ограничения возникают из-за
того, что пассивные родители не видят сфер, в которые
можно было бы направить активность детей. Ни
вседозволенность, ни постоянные и ежеминутные одергивания
и ограничения ребенка не являются адекватными
методами воспитания. Воспитателями не учитывается
диалектика активности и ограничений, поощрений и наказаний,
возрастных и личностных особенностей ребенка. Иногда
от ребенка требуют непосильного, иногда не требуют
необходимого, поощряя и развивая таким образом не
только безынициативность и инфантилизм, но и
паразитизм.
Не учитывается соотношение информации — нагрузки
на его интеллект — и уровня его физического и
нравственного развития. Часто взрослые, выдвигая требования,
не прослеживают за их выполнением, требуя выполнения
определенных правил от одного ребенка, не требуют того
же от другого или не выполняют их сами. Не исследуются
причины детской лжи и роковые ее последствия,
непоследовательность родителей, соотношение обещаний и их
выполнения и т. д. Личное общение — тепло и ласка,
дружеская шутка и юмор — заменены подчас телевизором
или бранью. В результате воспитание чувств ребенка —
исходный и самый важный родник формирования его
личности — находится на последнем месте и в самом
плохом состоянии.
Вот неполный круг проблем по исследованию
особенностей личности ребенка, который можно решить в том
широком контексте связи личности с
жизнедеятельностью и который предполагает понимание целого ряда
формирующих воздействий. Это прежде всего —
воспитание отношения ребенка к труду, которое формируется
сначала в личной форме, а затем опосредствованной детским
коллективом. И начинать формировать это отношение
нужно, по-видимому, не с отработки действий, а с
воспитания форм ответственности и соответственно с их
изучения. Это — воспитание чувств, прежде всего
общественных, формирование морально-психологического склада
личности — отношения ребенка к взрослому, к другому
ребенку, к коллективу. Здесь необходим учет специфики
255

целостного способа жизнедеятельности школьника,
подростка, учет вхождения последнего и в контактный
коллектив, и в общественную и трудовую жизнь.
Поднятый до уровня теории, обобщенный опыт
воспитателя предполагает рассмотрение личности во всей
совокупности ее широких практических связей с
жизнедеятельностью, зависимость ее формирования от жизненного
пути, непосредственного окружения и т. д.43 А. Дриппе
пишет: «Будь только терпелив, учись и жди своих
восемнадцати лет. Это верно, однако, следует добавить, что для
таких ожиданий нужна доброжелательная атмосфера,
поддержка, своевременный выход на сопряженную с
мечтой орбиту, поиск занятий, приближающих к мечте уже
в возрасте пятнадцати, шестнадцати лет.. . Затянувшееся,
не воплотившееся в действие фантазирование может
привести к тяжким отклонениям как в мышлении, так и в
поступках. Ведь все существо подростка стремится к
действию, а не к пассивному мечтанию. Фантазия и
деятельность должны находиться в равновесии»44.
Автор статьи, из которой приведена эта цитата, ставит
вопрос о роли общения и его характере, своевременности
поддержки со стороны взрослого, о необходимости
воспитания коммунистического отношения к труду и к людям
не только словами, но и личным примером воспитателя,
своим образом жизни. Воспитание предполагает не
простое включение личности в деятельность, а формирование
отношения личности к ней, мировоззренческую позицию.
Отношение подростка в труду, отмечает А. Дриппе,
определяется воспитанным у него взрослыми мировоззрением,
их реальным направляющим и во время оказанным
воздействием, их собственным жизненным укладом, который
воспитывает больше, чем слова.
Точно так же важна проблема перехода от
подросткового образа жизни к взрослому, к выбору профессии
и началу трудовой деятельности, подготовке к которому
психологи в последнее время уделяют большое внимание
(П. С. Горностай, Л. И. Кобзарь). Смыкаясь с проблемами
адаптации молодого рабочего и наставничества,
разрабатываемыми в социальной психологии, эти исследования
дают возможность понять становление отношения личности
43 Дриппе А. Из записок воспитателя. — Дружба пародов,
1977, № 2.
«* Там же, с. 204-205.
256

к труду, опосредствованное другими людьми (их помощью —
профессиональной и личной поддержкой, воспитанием
интереса к труду на личном примере, их
требовательностью и поощрением) (В. Д. Шадриков 4б).
Но при решении всех этих проблем принцип развития
личности в общественной жизнедеятельности под влиянием
конкретпых условий и личпого определения ею основпых
отношений к ним, ее практического жизненного
мировоззрения должен стать одним из основпых. В воспитании
трудовых навыков ребенка нельзя игнорировать
воспитание его отношения к труду — проявление инициативы,
взятие на себя ответственности и т. д. Подход к личности
через анализ общественных условий ее развития
позволяет понять, как, скажем, социалистические условия
создают возможности для ее развития. Однако
превращает эти возможности в действительность сама личность,
включепная в коллектив, который очерчивает круг
соответствующих ее индивидуальности и способностям задач.
Мера же ее развития всегда определяется объективно
по тому, насколько она реализует общественные
возможности в действительность своего развития.
Выше говорилось о способности индивида соотносить
и оценивать свои возможности по отношению к
объективным требованиям, условиям и задачам в целом. Развитие
личности определяется пе просто ее способностью
саморегуляции, т. е. интегративным ценностным качеством,
а мерой реализации своих возможностей в
действительность, что требует преодоления других мнений,
препятствий. В дапном случае активность человека определяется
мерой его готовности идти на преодоление любых
трудностей ради своих ценпостей, не просто их принятием, а
мерой их утверждения.
Объективные общественные возможности,
предоставленные для развития каждого новыми общественными
условиями, с одной стороны, и множественность путей
и направлений психического развития людей,
индивидуализация как возможность разных направлений развития —
с другой, — таковы основные предпосылки развития.
Но они еще не определяют превращения этих
возможностей в действительность. Подход к личностному спо-
*.-:■ •'■-■... ■ л-ГА-й'-«.- .■.■■."'".- "•...;
46 Шадриков В. Д. Психология производственного обучепия.
Ярославль, 1974.
17 К. А. Абульханова-Славская
257

собу этого превращения следует искать на пути изучения
целостного творческого отношения личности к
деятельности.
Это требует иного включения личности в
жизнедеятельность, чем решение задач. Создание своего поля
общественной и личной активности как в смысле
возможностей, так и в смысле границ, а не действие в
ограниченных и заданных пределах задачи — вот что делает личность
субъектом творчества. Задача, таким образом, как и
решающая ее личность, характеризуется полем активности
в пределах наличных отношений. Субъект, сам
выдвигающий проблемы, выходит за их пределы и формирует новое
отношение к действительности и к себе. Личность,
выступая в качестве субъекта, проявляет активность не только
в пределах заданных задач,случайных ситуаций в ответном
порядке, предполагаемом, ожидаемом. Действование во
встречном порядке — это всегда размыкание субъектом
заданного задачей, а потому действие в сфере
принципиально нового и неопределенного отношения с
действительностью, которое он сам и формирует. Проблемное
отношение субъекта к окружающему — это нарушение
привычного, ожидаемого, данного и само собой
разумеющегося хода вещей и событий. Именно это есть и
характеристика познания как особого рода активности
субъекта. И в этике нет морального субъекта, если он не
может сам выделить и поставить со всей остротой
моральную проблему, а живет привычками. Субъект, объективно
изменяющий соотношение сил в действительности (С. Л.
Рубинштейн), кардинально изменяет и свое отношение
к ней.
Активность субъекта не обедняет, а, напротив,
обогащает его, не обессиливает, а укрепляет. Поэтому вопрос
о проблемном отношении к действительности в своей
психологической части — это вопрос о качестве развития
субъекта, о становлении нового качества его отношений
к миру. Это вопрос о построении новых потребностей —
в деятельности и их деятельном, активном утверждении,
о возникновении потребности в другом человеке (не как
личной нужды в нем для себя) как потребности,
превращающей заботу о нем в собственную необходимость. Переход
потребностей н отношений к миру в новое качество
означает новый тип регуляции — саморегуляцию. Новое
качество потребностей — это не только «встречное» отноше-
258

ние к миру, но н требование к себе, новый модус оценки
себя. Сказанное не следует воспринимать как отмену
необходимости и переход в царство безграничной свободы,
это есть построение царства свободы в условиях
необходимости.
Обратимся к такому примеру. В книге о
замечательном и мужественном первооткрывателе Северного полюса
Фрнтьофе Нансене его дочь пишет о способе жизни :>того
путешественника. Нансена всегда занимала мысль, ио-
.чему человек стремится туда, где для него почти нет
возможности выжить, и, главное, почему он может идти
туда, где всех ему подобных ждет верная гибель. Отвечая
на этот вопрос, он сформулировал своеобразный принцип,
который назвал «сжечь за собой мосты». Сознавая, что
в борьбе с трудностями он может не устоять и сдаться,
повернуть назад, он организовывал свой поход так,
чтобы вернуться с полпути было уже нельзя. Заранее
«сжигая за собой мосты», сознательно организуя будущее,
он тем самым сам ставил себя в условия необходимости,
которая была продуктом его воли. Здесь мы видим не
простое целеполагаиие и предвидение, а определенное
личностью, ее волей и мужеством соотношение жизненных
сил, организацию самим субъектом необходимости так,
что она создает ему чувство свободы (Нансен знал, что
сам закрыл себе дорогу назад).
Поэтому человек, ставящий в жизни свои проблемы
и принципы, не ждет, совпадут ли его установки,
отношения, ожидания с тем, чего потребует от него или
подарит ему жизнь, а сам идет навстречу, иногда наперекор
им, и этим встречным движением отвоевывает у жизненной
необходимости свою суровую свободу. Понять и раскрыть
ее в первую очередь дано психологии. По нашему
глубокому убеждению, творческое отношение к
действительности начинается не с проблем мышления и научного
творчества, а с целостного личностного способа отношения
к действительности, которое в равной мере творит и
собственную жизнь, и другого человека, и самого себя.
17*

Глава шестая
РЕГУЛЯТИВНЫЙ АСПЕКТ
ПСИХИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
ПРИНЦИП ЕДИНСТВА СОЗНАНИЯ,
ЛИЧНОСТИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Труд есть живой, преобразующий огонь; он есть бген*
иость вещей, нх временность, выступающая кик их
формирование живым временем.
К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС1
Одной из основных задач развития психологической
пауки на современном этапе является раскрытие
системной организации психики, имеющей ряд функций, в том
числе регулятивную. С. Л. Рубинштейн, продолжая
сеченовскую линию в психологии, разрабатывает принцип
психической регуляции деятельности. При исследовании
этой функции вскрывается связь психики с динамическими
характеристиками деятельности человека.
Особенность настоящего этапа развития советской
психологии связана с ее изменившейся позицией по
отношению к общественной практике. Если прежде в качестве
практического уровня психологии выступал эксперимент,
с одной стороны, и некоторые прикладные области
психологии — с другой, то в настоящее время советская
психология, даже опережая свои теоретические
обобщения, участвует в решении важнейших практических
общественных задач 2. Значительная часть этих задач
связана с оптимизацией реальной деятельности человека
(проблемы инженерной психологии, психологии
управления, операторской работы и т. д.). Решая эти задачи в
контакте со специалистами и представителями других наук,
психологи реально принимают участие в решении
вопросов организации, управления, а также
совершенствования качества деятельности, ее эффективности.
Ряд отраслей психологической науки, начав разви-
Маркс /Г., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 324.
Ломов Б. Ф. Решения XXV съезда КПСС и задачи
психологической науки в борьбе за повышение эффективности и
качества труда. Вопр. психол., 1976, № 6.
260

ваться на основе общей психологии, применяя ее
положения в решении практических задач, получили такие
данные и достигли такого реального изменения деятельности
человека, которые могут дать основание для новых
теоретических представлений о деятельности не только
психологического, но даже философского порядка. Поэтому
задача методологии сегодня — теоретически осмыслить
практические достижения психологии.
Первый круг таких практических достижений,
связанных с участием психологии в решении проблем эргономики,
систем «человек — машина», проанализирован в ряде
работ Б. Ф. Ломова, который показывает, что решение
задачи обеспечения надежности человека выводит
психологию к проблеме качества деятельности, зависящего
от ее субъекта, от его психических свойств. Вопрос
ставится не столько о «стыковании», «согласовании» свойств
человека и машины в единой системе, а тем самым о
требованиях к человеку, предъявляемых современной
техникой, не столько о пределах человеческих возможностей
(скоростных, физиологических и т. д.), сколько об их
совершенствовании, о потенциальных резервах человека,
открывающих новые возможности и для развития техники.
Жесткость машинных параметров и технических
требований человек «перекрывает» гибкостью своих
потенциальных возможностей, а не просто приспосабливается к ним 3.
Система объективной организации деятельности,
включая человека с присущей ему способностью к
самоорганизации, требует исследования того, как сопрягаются
способы удовлетворения требований этой организации
в процессе деятельности. Такая постановка вопроса в свою
очередь привлекает внимание к процессуальным
характеристикам деятельности в их объективном и субъективном
выражении, к ее процессу и способу осуществления.
Использование в методологии и теории психологии
принципа деятельности только как инструмента понимания
особенностей психики закономерно исключило из
рассмотрения ее реальные чувственно-практические,
временно-пространственные особенности. Между тем
определение места человека в технических системах как
динамических предполагает анализ характеристик
деятельности в динамических терминах. Образно говоря, техни-
8 Инженерная психология: Теория, методология, практическое
применение. М.: Наука, 1977.
261

ческая система и система психической деятельности могут
быть представлены как две противостоящие друг другу
динамические системы, каждая из которых подчиняется
своим законам. В то же время в процессе деятельности
они должны «стыковаться», а это предполагает выработку
единой системы понятий, в которой требования одной
системы к другой могли бы переводиться «с языка» одной
системы на «язык» другой. Таковой, по нашему
предположению, является динамическая характеристика
деятельности, ее временно-пространственные характеристики.
В анализе этих вопросов мы снова приходим к
парадоксам: понимание деятельности в психологии часто таково,
что ее динамизм практически сведен к нулю. Точнее
говоря, динамическая характеристика деятельности в
существующих представлениях о ней стянута к объекту,
предмету, сведена к идее его преобразования.
Если же представить себе деятельность как систему
субъект-субъектных отношений, то самый характер этих
отношений уже наводит на мысль о постоянно
происходящем в этом процессе изменении позиций его участников.
Эти позиции выступают как изменяющиеся переменные.
Динамический, процессуальный подход к деятельности
связан, как мы установили, и с
временно-пространственными ее характеристиками, которые относятся как к
объективной системе деятельности, имеющей свои темпы,
ритмы, «события» и т. д., так и к индивиду как субъекту
психической деятельности. Это характеристики его
временно-пространственной организации, его физические,
природные скорости, ритмы и т. д. Соединяя эти
разноплановые, но динамические характеристики, мы
выдвигаем гипотезу о самой деятельности как процессе, в
котором происходит изменение позиции ее субъекта или
субъектов по ходу ее осуществления.
Создание оптимальных моделей человеческой
деятельности происходит путем сужения поиска, идущего в двух
встречных направлениях: от «языка» машин, технических
заданий и т. д. и от возможностей человека, начиная от
физиологических и кончая личностными (мотивацией
и т. д.). Для каждого из этих направлений характерны
свои принципиальные методологические способы
моделирования человеческой деятельности и различные точки
зрения на само моделирование. Согласно одной из них
модель человеческой деятельности есть перевод техни-
262

ческого задания на «язык» его психологического
осуществления, т. е. она нормативна по своему характеру. В этом
случае требования вероятностного подхода будут состоять
лишь в том, чтобы, во-первых, свести к минимуму
индивидуальные отклонения деятельности от нормы,
во-вторых, в учете спектра этих отклонений о целью их
ликвидации (посредством тренировки, обучения) и способов их
«поправки»4.
Согласно второй точке зрения, моделирование
направлено от особенностей психического навстречу
техническому, психическая деятельность по самому своему
существу ненормативна, асаморегулятивна. Иными словами,
психические процессы на всех уровнях привязаны к звеньям
технической модели не локально, а составляют
специфическую систему саморегуляции, которая, несмотря на
жесткий характер связи с технической системой,
осуществляется целостным индивидуальным образом. Это
значит, что методологический подход к моделированию
и оптимизации деятельности в психологии принципиально
исходит не из нормативной модели, по отношению к которой
индивидуальное есть лишь отклонение, а из принципа
индивидуальной регуляции (саморегуляции)
деятельности субъектом. Таковы исследования О. А. Конопкина,
Н. Ф. Кругловой, Д. О. Оганесян и др. Они принципиально
отличаются в своем подходе к моделированию от, скажем,
подходов и принципов, разработанных Г. В. Суходоль-
ским и др.
Сказанное относится к любому моделированию,
например типизации деятельности при профотборе (набор
необходимых качеств для данного вида деятельности).
В этом споре двух позиций победила прогрессивная
психологическая позиция, которая очень ярко и отчетливо
была сформулирована большинством психологов на
прошедшем съезде. Она заключается в признании и
разработке принципов саморегуляции, многоуровневой регуляции
самой психической деятельности, личностной
целостной регуляции. На этой основе психологи дают
методологические рекомендации для правильного
соотношения управления извне и самоуправления,
самоорганизации.
Вероятностное прогнозирование в деятельности человека. М.:
Наука, 1977,
263

Тот же методологический подход имеет место в системе
управленческих проблем, например при выработке
оптимальных моделей стиля руководства. В большинстве
существующих классификаций за основу берутся
характеристики стилей руководства типа нормативных факторных
моделей. Однако психологи, учитывая эти модели,
показывают, что каждый руководитель использует в своей
работе сочетания разных стилей (А. Л. Журавлев, В. Ф. Ру-
бахин), что выделяется как основной принцип
индивидуализации, или же в основу моделирования кладутся показа-
_тели, связанные с самим процессом деятельности
руководства, например трудности (А. Н. Быков) и т. д.
Повышение производительности труда, достижение
надежности деятельности оператора в сложных
технических системах, сохранение работоспособности, снятие
утомляемости и т. д. обеспечиваются при условиях
индивидуальной регуляции деятельности, самоконтроля,
возможности собственного прогнозирования «событий» и т. д.
Деятельность, построенная по принципу саморегуляции
и самоорганизации, значительно отличается по
индивидуальным стилям. Причем именно отработка их в
направлении большей индивидуализации, а не ликвидации
индивидуальных «отклонений» ведет к оптимизации
деятельности. Ликвидация возможностей индивидуальной
регуляции деятельности, саморегуляции, снятие содержательных
моментов регуляции приводят к утомлению (В. А. Соболев,
Л. П. Степанов).
Вышеизложенное подводит к методологическому
выводу, что специфика психической деятельности связана
с регуляцией процесса деятельности (К. М. Гуревич,
О. А. Конопкин и др.). Этот вывод отнюдь не ставит под
вопрос правомерность технического, управленческого и т. п.
моделирования, но делает акцент на специфике
психологического подхода. Смыкание технического,
управленческого и т. д. и психологического моделирования, на
наш взгляд, может осуществляться на почве выделения
некоторого среднего и общего для них звена — задачи,
задания. При * непосредственном «стыковании»
технического требования с непосредственно обеспечивающей его
выполнение психической функцией, во-первых, теряется
индивидуализирующий и многоуровневый характер и
специфика психической регуляции. Например, Г. В. Сухо-
дольский, рассматривая разные типы моделей, класси-
264

фицирует их сразу в прямой адресованности тем или иным
психическим процессам, например перцептивным и т. д.
Во-вторых, и это главное, если, как в примере с летчиком,
учитывается лишь техническая задача управления полетом
и узкий спектр психических свойств, скажем, только
обеспечивающих «слежение» за приборами, то сложная
структура деятельности индивида, связанная с его
временно-пространственным положением, в данном случае
ориентация на высоту и т. д. не учитывается.
Приведем другой пример: в оценке запрещающих
сигналов машинистами на железной дороге обнаруживается
неадекватность их восприятия (Л. В. Чухен). Эта
неадекватность, оказывается, имеет не сенсорный, перцептивный
характер, а связана с особой установкой на движение,
которая характеризует специфику
временно-пространственной (скоростной и т. д.) позиции субъекта при
выполнении деятельности. Иными словами, задание должно
учитывать специфику «эскизации» действительности
субъектом во времени и пространстве исходя из индивида
как «точки отсчета», из специфики индивидуальной
организации временно-пространственных соотношений в
деятельности, а не только из особенностей техники. Сюда же
относятся построения единой схемы тела и ближайшего
пространства (Ф. Д. Горбов), а также индивидуальная
схематизация, связанная с данной деятельностью и т. д.
А это значит, что соответствующее задание (например,
при «увязке» пультов и операторов) необходимо
согласовывать ^технической задачей и не только с
особенностями перцептивных, двигательных и т. д.
систем, но^и с особенностями схематизации и построения
временно-пространственных параметров деятельности
индивидом как ее субъектом, с самим процессом
деятельности.
Это в свою очередь позволяет более точно
сформулировать задачи и задания индивиду не только с учетом его
отдельных психических процессов, но и общих
особенностей индивидуальной регуляции. Тогда может быть не
только учтена динамика согласования скорости действия
субъекта со скоростью движения объекта, но и
типизированы психические возможности ускорения действий
человека, выявлены его временные ресурсы и т. д.
При таком понимании центральными моментами
регуляции оказываются такие, как принятие решения, т. е.
265

ответ на вопрос, как действовать 6, который либо вообще
не задан объективными характеристиками задания, либо
задан неожиданно. Тогда речь идет о психологическом
построении способа действия, а не о простом применении
готового. Конечно, необходимо учесть и
временно-пространственную адаптацию к общественно созданным
орудиям труда — машинам, технике. Последние предъявляют
требования к двигательным и психическим возможностям
человека, однако не только через приспособление, но
и предполагают способность к перестройке, ломке
стереотипов, поиску принципиально новых «рисунков» действия,
индивидуального стиля деятельности.
Только психология может подготовить человека к
ситуациям внезапности, неожиданности, в которых
непригодны готовые способы действия. Поэтому и сама
деятельность, которая в предметной концепции трактуется как
чисто исполнительская, как использование готовых
способов, на самом деле требует регуляции субъектом.
Понятие осуществления деятельности лишь на первый
взгляд несет в себе некоторый
технологически-исполнительский момент. Выдвижение проблемы улучшения
качества деятельности сосредоточило внимание общества
на человеке, который и повышает это качество. Конечно,
качество деятельности в целом есть огромная
экономическая, техническая, управленческая проблема. Но,
скажем, труды по инженерной психологии, в которых
рассматривается операторская деятельность в АСУ,
раскрывают огромные психологические резервы повышения
качества деятельности6. Если на уровне определенного
отношения личности к труду мы имеем такие результаты,
как повышение производительности труда и т. д.,
выраженные в продуктах деятельности (экономия рабочего
времени, необходимого для изготовления продукта), то на
уровне самого процесса деятельности при учете ее
психологического аспекта можно повысить качество по всем
возможным основаниям — слаженности с системой и по
ряду других.
Завалишина Д. #., Ломов Б. Ф., Рубахин В. Ф. Уровни и этапы
принятия решения. — В кн.: Проблемы принятия решения. М.:
Наука. 1976, с. 17, 28 и др.
Инженерная психология: Теория, методология, практическое
применение. М.: Наука, 1977.
266

Проблема качества деятельности должна стать одной
из центральных психологических проблем не только в силу
важности практического результата ее решения.
Повышение качества деятельности, возможное за счет
совершенствования ее исполнения есть, во-первых, борьба за
повышение работоспособности человека, снижение
утомляемости, выявление психических потенциалов человека
(с целью повышения скорости решения задач, уменьшения
процента «отказов» и т. д.) и развитие этих потенциалов.
Для этого необходимо проектирование системы
параметров, отвечающих возможностям человека (В. Г. Афанасьев),
а не простое приспособление, «вписывание» его в контур
системы.
С таким пониманием связаны два разных
представления об оптимальности и оптимизации деятельности. Одни
исследователи рассматривают оптимальность как
технически необходимое и достаточное для осуществления
деятельности. Такой функциональный (технический,
управленческий) подход ориентирован на успешность по
отношению к определенному классу задач. Другой,
психологический подход предполагает учет особенностей включения
субъекта в задачу (его мотивацию, отношение и т. д.)
и вытекающих из них потенциальных возможностей
субъекта. Основным для второго является принцип
саморегуляции, учитывающий индивидуальные возможности
(способности, состояния), которые при первом подходе
рассматриваются как индивидуальное отклонение от нормы.
Только системный подход к деятельности вообще и
к психической в частности дает возможность понять
открытость психики, ее способность к совершенствованию даже
тогда, когда речь идет о решении традиционных,
нетворческих задач. Тайна совершенствования психики скрыта
не в однозначной привязанности к требованиям
технического задания, а в целостности психической регуляции,
в ее интегральности, в многоуровневости и динамичности
организации (Б. Ф. Ломов) 7.
Исходя из предложенного Ломовым системного подхода,
мы рассмотрим два основных методологических принципа.
Первый может быть назван принципом саморегуляции, он
сложился в советской психологии за последние десятиле-
Ломов В. Ф. О путях развития психологии. — Вопр. психол.,
1978, Л» 5, с. 40.
267

тия. Второй, более конкретный фиксирует
взаимосвязанность особенностей психической регуляции с временно-
пространственными характеристиками психической
деятельности.
Раскрытие системной организации психики
предполагает анализ ряда ее функций, в том числе регуляторной.
Выделение регуляторной функции характерно для
сеченовского понимания психической деятельности. С. Л.
Рубинштейн, продолжая линию И. М. Сеченова в психологии,
дифференцирует регуляцию на побудительную и
исполнительскую 8. Регуляция зависима от адекватности
отражения человеком действительности, а потому она
обеспечивает соответствие действий человека этой
действительности. Ленинская теория отражения стала фундаментом
психологической науки. Ее диалектический характер
дает возможность раскрыть активный характер отражения.
Идея зависимости регуляции от человека в свою очередь
ведет к пониманию направленности психической
деятельности, ее большей или меньшей активации субъектом.
Так, преобразование процесса восприятия в
целенаправленное наблюдение является превращением в известной
мере стихийно осуществляемого психического процесса
в активно направляемый и регулируемый человеком.
С. Л. Рубинштейн, анализируя аффективные
состояния, указывает на то, что динамическое напряжение,.
энергия, порожденная этим состоянием, могут
переключаться на новые, более важные и ценные цели 9. При этом
имеется в виду не обычное представление о регуляции
психикой действий человека, а представление о регуляции
самих психических процессов (посредством их превращения
в произвольные, управляемые).
Психические процессы и состояния, имеющие свои
параметры и характеристики, связанные со стихийно
и естественно текущими нейрофизиологическими
процессами, могут направляться, в нужный момент
произвольно вызываться и прекращаться субъектом в соответствии
с характером его деятельности. (Примером может служить
различие между стихийно текущим мыслительным
процессом — ассоциативным мышлением — и направленным,
8 Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М.: Изд-во АН СССР, 1957,
с. 2С5.
• Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. Государственное
учебно-педагогнческоо изд-во, 1946, с. 470.
268

таким, как решение задачи; между восприятием и
наблюдением; между стихийным и сознательным запоминанием
и т. д.). В этом случае субъект выступает как регулятор
деятельности, как некоторая решающая и централизующая
инстанция в регуляции активности на разных уровнях.
Деятельность предъявляет объективные требования
к нервным нагрузкам, быстроте реакции, поддержанию
равномерной активности и т. д. Это одна система
требований. Другая обусловлена психофизиологическими,
психическими и личностными состояниями на данный момент
(например, состояние утомления или активности).
Регуляция деятельности субъектом и заключается в
согласовании требований обеих систем. Расчет психологических
ресурсов активности должен идти в соответствии с
объективными требованиями деятельности и с субъективными
ресурсами активности. Необходим расчет сил на вход в
деятельность и выход из нее, учет индивидуального
переломного момента от периода адаптации к периоду
стабилизации деятельности и т. д. (Ю. С. Наживин).
Все эти и многие другие моменты подлежат регуляции
личностью. В этом смысле регуляторная функция
психического состоит в решении задач, постоянно возникающих
в актуально осуществляемой деятельности. Они пе могут
быть типизированы, поскольку обе системы требований
носят изменяющийся характер. Их решение выступает как
индивидуализированный способ системной организации
процессов и состояний, который и может быть назван
принципом саморегуляции. Говоря а регуляции, мы,
как правило, имеем в виду регуляторную функцию
психики (или личности) по отношению к деятельности. В этом
качестве она отлична и определенным образом связана
с отражательной функцией. Саморегуляция — это
принцип связи различных функций психического, причем
более широкий, чем отдельные конкретные механизмы этой
связи. Этот принцип относится не просто к какому-либо
одному уровню, скажем, сенсомоторному или сознательному,
а основан на централизации регуляции субъектом. Он
может быть рассмотрен в следующих аспектах:
1) с учетом предельности природных (в том числе
и психических) особенностей человека, их изменчивости,
устойчивости, динамичности;
2) регуляция субъектом деятельности происходит с
учетом его состояний (включая психофизиологические, пси-
269

хические и личностные), а также общей его позиции aat
каждом этапе деятельности;
3) регуляция осуществляется в зависимости от отно»-
шения субъекта к поставленным задачам, событиям
деятельности и т. д. Под отношением в данном случае мы
имеем в виду весь спектр мотивации, установок,
готовности, настроенности на разных уровнях;
4) регуляция происходит в зависимости от возможностей
субъекта, под которыми в данном случае мы имеем
в виду его способности, навыки и особенности реакции
на неожиданность и т. д.;
5) регуляция означает создание специфических режимов
деятельности в зависимости от стратегии и тактики ее
осуществления субъектом;
6) принцип принятия решения означает личностно
и психологически узловые, поворотные моменты в
осуществлении деятельности — это и нахождение принципа
действия, и своевременность мобилизации максимума
активности, и нахождение выхода из трудности, и
преодоление психологического барьера.
Принцип саморегуляции раскрывает личностные
способы организации управления психикой соотносительно
с объективными и субъективными условиями деятельности.
Механизм принятия решений выступает как механизм!
управления, активации, как кульминационный,
мобилизационный механизм, как выбор главного направленна
активности.
Принцип саморегуляции выявляет психологическую)
«цену» деятельности (перенапряжение, легкость и т. д.),
систему внутренних подкреплений по ее ходу
(удовольствие и т. д.), а также индивидуальный психологический,
«почерк» деятельности. Саморегуляция как принцип
позволяет понять способы связей разных уровней деятельности
(психофизиологического, психического, сознательного)*
Необходимость может не совпадать с психологической
привлекательностью деятельности или с психофизической
активностью в данный момент. Личностная регуляция
снимает эти трудности и несовпадения.
Принцип саморегуляции воплощает системный подход
к способу связи субъекта деятельности и ее условий.
Однако представление о системном как целостном характере
регуляции не означает, что эта система всегда
функционирует оптимальным образом. Индивидуальные особен-
*
270

ности саморегуляции у данного субъекта могут быть
таковы, что порождают обособление, замыкание каких-то
уровней регуляции. Это в свою очередь проявляется
в субъективных трудностях осуществления деятельности,
в понижении общей активности и т. д.
Если задача выступает как личностно значимая,
регуляция текущих состояний (утомления и т. д.)
практически снимается сама собой; если в данный момент
деятельность личностно незначима, приходится волевыми
усилиями преодолевать трудности, состояния утомления
и т. д. Оценки текущих психофизиологических,
психических состояний, показатели мотивации (динамические
и смысловые) сводятся воедино личностью для
приведения в соответствие с характером деятельности. Личностная
регуляция не только ведущая в соотношении с событиями
деятельности, но и оценочная и контролирующая нижние
уровни.
Мы можем, по-видимому, говорить о саморегуляции как
проведении определенной личностной линии на
протяжении какого-либо времени — или решения данной задачи,
или ряда типичных задач. Личность поддерживает
стабильность процесса деятельности: когда исходный интерес
угасает, вводит в действие новые подкрепления.
Регуляционные механизмы изменяющегося соотношения человека
с действительностью могут быть поняты на основании
принципа саморегуляции. Во-первых, даже когда речь идет
о решении повторяющихся задач, психологически
соотношение субъекта и задачи меняется. Во-вторых, и это
главное, принцип саморегуляции позволяет понять, как
субъект, обобщая свои психические способы действия,
может совершенствовать их, находить новые побуждения
и мотивацию. Субъект не просто стоит перед лицом
категорических требований, а создает сферу выходящих за
их пределы «зон» активности (В. Г. Асеев), в результате
субъект предъявляет встречные требования к миру (и к
деятельности в ее объективных характеристиках) и к самому
себе.
Личностная регуляция, преодолевая внешние и
внутренние препятствия, выступает как волевая линия
деятельности. На личностном уровне регуляция
осуществляется не как действие одного мотива, а как сложное
личностное решение, в котором учитываются желательное
и нежелательное и их конкретно изменяющееся соотно-
271

шение по ходу деятельности, мера трудностей и способы
преодоления препятствий. Иными словами, активность
и деятельность — это не только постановка отвечающей
мотиву цели, как полагал А. Н. Леонтьев, но и приведение
себя в состояние активности для решения личностью
объективных задач, проведение единой линии требований к себе,
согласование своих усилий, мотивации, воли и-желания
с таковыми у других людей и т. д.
Личностная регуляция деятельности раскрывается
в способе преодоления препятствий, в умении не щадить
сил, в умении распределять их на всем протяжении
деятельности. Здесь сказывается и различие характеров:
один человек готов на все, лишь бы добиться результата
немедленно, решить задачу во что бы то ни стало сейчас,
другой способен на длительную выдержку, обладает
стойкостью к неудачам, постоянно добивается желаемого,
учась на ошибках. Все эти особенности характера,
проявляющиеся в деле, не менее важны для психолога, чем
мотивы, тем более когда последние определяются слишком
глобально (желание или нежелание учиться, желание или
нежелание работать и т. д.).
Личностная регуляция, и прежде всего ее
сознательный уровень, как мы увидим ниже, разрешает, устраняет
возможные противоречия между мотивом и чувством,
чувством и волей и т. д.
Волевая регуляция деятельности, однако, не всегда
выступает как личностная саморегуляция: так,
способность преодоления внешних трудностей или способность
руководства другими людьми отнюдь не всегда сочетается
со способностью внутренней организации, преодоления
внутренних трудностей, и может «соседствовать» с волевой
неупорядоченностью психической сферы 10.
Исследования последних десяти лет показали, что
одна и та же деятельность, как правило, осуществляется
психологически различными путями. Скажем, решение
определенной задачи, ограниченное временем, может
осуществляться путями: перенапряжения, выработки
частичных двигательных навыков или перераспределения
10 В качестве примера можно привести пе очень строгую, но
интересную классификацию, данную С. А. Петуховым. См.: Личность и
деятельность: Тезисы докладов V Всесоюзного съезда Общества
психологов СССР. М.: 1977, с. 19—20.
272

операций в контуре деятельности максимально удобным
субъекту способом. С учетом этого и нужно подойти к
проблеме соотношения динамических и стабилизирующих
моментов в психической регуляции. Закрепляемая
личностью система соотношений с действительностью может
строиться на разных основаниях: одна стабилизация
опирается на существенные характеристики самих
психических процессов, другая — на обобщение свойств
объекта, третья — на параметры деятельности, существенные
с общей позиции субъекта. Одни навыки и способы
стабилизации связаны с повторами ситуаций, жизненных задач,
событий деятельности, другие — с повторами состояний
субъекта, с естественными периодами его активности
и пассивности и т. д.
Некоторые способы стереотипизации, стабилизации
психического выступают как навыки и установки,
способствующие деятельности только в определенных
пределах, за которыми при изменении событий деятельности
они выступают уже как помеха. Отсюда можно понять,
во-первых, различие между типом жесткой и гибкой
(динамической) регуляции. Во-вторых, на основе
вышеизложенного видна личностная способность избегать
повторов, производить дестереотипизацию, освобождаясь
от своей психической инертности.
Гибкая регуляция, как правило, опирается на
обобщение действительных сущностных отношений субъекта
с действительностью, а не только на стереотипизацию
отдельных фрагментов деятельности. Не анализируя
подробно вопроса об изменчивом и стабильном в психической
деятельности, необходимо отметить, что его, по-видимому,
стоит обсуждать в контексте общего соотношения субъекта
с его деятельностью с целью определения возможностей
развития субъекта, совершенствования его регуляции,
а не только достижения кратковременных эффектов
активизации. Обобщенная психическая регуляция дает
возможность личности расширить и углубить свои отношения
с миром, раскрыть свои потенции.
Когда говорят о деятельности, обычно подчеркивают,
что она есть изменение, преобразование объекта. Для
психологии прежде всего существен тот ее аспект, который
связан с изменяющимся соотношением субъекта и
объекта, с изменением и совершенствованием субъекта.
Прямым следствием такого совершенствования является
18 К. А. Абульханова-Славская
273

изменение качества деятельности, подъем ее на новый
уровень. Таков динамический аспект принципа
саморегуляции.
Другой ценностный или семантический аспект
саморегуляции связан с созданием психологических режимов
деятельности, стратегии и тактики субъекта. Здесь
связываются воедино и задачи, и цели в их объективном
общественном значении, а также значении для субъекта
и его способности, возможности, состояния, которые
делают достижимыми (труднодостижимыми, недостижимыми)
конкретные цели при данном положении дел, в
определенном состоянии и т. д. С такой точки зрения постановка
цели — это субъективная оценка внешних и внутренних
условий, резервов, способов ее осуществления, выработка
разных стратегий, альтернатив, постоянная регуляция
тактики деятельности, изменение способов связи ее
фрагментов. Ценностный аспект деятельности связан и с
уровнем сознательной и с уровнем чувственной регуляции.
Не следует связывать чувств человека только с целью,
т. е. сознательным уровнем, как это всегда делают.
Многочисленные данные о «работе» чувств позволяют понять
множество их самостоятельных функций (как и воли),
в том числе по отношению к деятельности. Сначала они
выступают как «контролер», оценивая процесс
деятельности (чувство уверенности или неуверенности), затем —
как подкрепление мотива, а после этого — в роли
побудителя мотивации (чувство как инициатор самой
деятельности). Наконец, обобщаясь, они могут выступать и в
качестве самого мотива (например, нравственное чувство
как мотив действий, чувство любознательности,
познавательный интерес как мотив интеллектуальной
деятельности и т. д.) и. Чувство удовольствия, сопровождающее
преодоление трудностей, найденную субъектом меру
сложности деятельности, превращается в чувство собственной
силы, которое, соединяясь с другими особенностями
мастерства, становится ценностью личности. Человек
чувствует себя не просто способным, но способным на решение
задач возрастающей трудности, что в свою очередь снимает
неуверенность, напряженность, раздражение в трудной
деятельности. В этом смысле опыт — это не просто умение,
Вилюнас В. Динамика эмоций н мотивация деятельности. —
В кн.: Личность и деятельность, с. 58.
274

навыки, знания, не просто способность предвидеть,
оценивать события и т. д. Приобретенный в деятельности
опыт — это не только отработанная субъектом предметная
логика, это обобщенная логика действий самого субъекта.
Можно сказать, что опыт умножает психические силы
субъекта, увеличивая общий потенциал его активности.
Обобщаясь по принципу значимости для личности,
некоторые уровни и качества психической регуляции
переводятся на высший уровень, высвобождая низший для
решения других задач в общем соотношении субъекта
с действительностью. И наоборот, стереотипизация
определенных способов деятельности ведет к высвобождению
высших уровней. Возможность изменения функций и
соотношения уровней друг с другом в процессе саморегуляции
(в зависимости от динамических, семантических и т. д.
причин) в принципе меняет представление о деятельности
как кольце, согласно которому деятельность
развертывается лишь в одной плоскости (цель — мотив — предмет).
Напротив, представление об открытом характере
деятельности предполагает постановку вопроса о ее
совершенствовании (как совершенствовании психической
регуляции) или ее возможном реальном несовершенстве.
Например-, принципиально отлична регуляция по первому
побуждению от обдуманного действия со взвешиванием
последствий, так же как отлична регуляция последнего
от регуляции неожиданно вынужденного действия. В
процессе деятельности происходит построение психической
регуляции: устанавливается субординация уровней,
изменяются смысловые соотношения, поскольку
деятельность — это изменение соотношения субъекта и
действительности (задачи). Начинается увязка условий,
требований и возможностей самого субъекта. В таком
«построении» деятельности, которое составляет суть психической
регуляции, устанавливается единство ее познавательных,
чувственных, смысловых и мотивационных моментов,
определяется их типичная для субъекта связь и
субординация.
Это «построение» деятельности, на наш взгляд, блестяще
раскрывается В. Г. Асеевым, который отмечает
совмещение во времени различных побуждений. Он указывает
на их борьбу или совмещение, которые требуют
«вмешательства» вышележащего уровня. Высшим уровнем
(добавим, не всегда и необязательно сознательным) осу-
18*
275

ществляется «расстановка сил», т. е. определение
эмоциональных стремлений или преодоление барьеров,
определение «главного удара», принятие эмоционального или
сознательного решения, соответственно волевая поддержка
ведущей мотивации и т. д.12
Эта картина психологически глубока, так как здесь
видна сама психическая деятельность и задача, ею решаемая,
то внутреннее «преломление», о котором писал С. Л.
Рубинштейн. Кроме того благополучного случая,
описываемого В. Г. Асеевым, хорошо известен в жизни случай,
когда мотивация, не поддерживаемая эмоционально или
волевым образом, «истощается» в процессе своего
осуществления, так что «открывшийся» в деятельности уровень
целеполагания (т. е. постановка цели) оказывается
«повисшим в воздухе».
Это тот не предусмотренный концепцией А. Н. Леонтьева
и невозможный для нее в принципе случай, когда
постановка собственной цели, превращение мотива в цель
остаются «благимпобуждением», тогда как, по мнению
Леонтьева, это превращение совершается обязательно, само собой
разумеющимся образом и приводит к эвристическому
успеху. Возможен и другой вариант, когда в деятельности
«открывается» уровень чувства, сразу выступающего в роли
мощного ее мотива. Примером является трагическое и
бесцельное поведение, мотивированное порывом чувств,
жалости, описанное С. Цвейгом в романе «Нетерпение сердца».
Не будучи поддержан ни целевым, ни волевым уровнем,
человек действует порывисто и хаотично в смысле
личностной направленности, одни поступки сменяются
другими, прямо противоположными.
Возможен и такой случай, когда деятельность
начинается на уровне волевого регулирования, однако, не
будучи поддержан собственной мотивацией, волевой
потенциал сжигается, истощается, и человек, заставив себя
начать дело невероятным волевым усилием,
останавливается на полдороге, отказываясь от него.
В советской психологии сложился не имеющий
прямого авторства, поистине коллективный методологический
принцип, который представлен самым широким спектром
исследований, начиная от сенсомоторики и кончая разви-
12 Асеев В. Г. Мотивация поведения и формирование личности. М.:
Мысль, .1976, с. 64.
276

тием ребенка, и может быть назван принципом
саморегуляции. Этот принцип лежит и в основе гипотезы O.A. Ко-
нопкина о системе саморегуляции сенсомоторной
деятельности, в основе позиции М. И. Боришевского,
выделяющего личностную способность к волевой саморегуляции,
которая превращает личность в субъекта собственной
деятельности, и в основе точки зрения Л. А. Ростовецкой
на «внутренний контур регулирования деятельности»
личности в коллективе (как развитие ее самостоятельности
и индивидуальности уже в самом коллективе). Принцип
саморегуляции совпадает с формулой С. Л. Рубинштейна
о преломлении внешнего через внутреннее: специфическое
преобразование совершается в соответствии с внешними
требованиями, задачами и т. д. Принцип саморегуляции
выступает как система внутреннего обеспечения
направленности, действия при наличии множества условий,
возможностей и требований.
Эмансипация от непосредственных воздействий, не-
ситуативность поведения (В. Э. Чудновский),
самооправдание (Г. X. Ефремова, А. Р. Ратинов) выступают как
личностные модификации механизмов саморегуляции.
«Саморегулирование осуществляется как постоянное
соотнесение своих реальных возможностей с требованиями
ситуации общения, деятельности»13.
Нам представляются чрезвычайно важными механизмы
оценки и самооценки, не вычленившиеся из действия,
а слитные с его осуществлением, и та форма регуляции
мыслительной деятельности по ходу осуществления
процесса или действия, которой принципиальное значение
придавал С. Л. Рубинштейн (и его ученик А. В. Брушлин-
ский). Оценка выступает тогда не как самоценность, а как
условие возможности дальнейшего движения. (По
терминологии О. А. Конопкина, «сличитель», оценивающий
соответствие субъективных критериев достижения цели
объективным параметрам результата действия) 14. Здесь мы
видим основу подхода к решению сложнейшей проблемы
активности личности в ситуации неуспеха, неподкрепле-
Чеснокова-Иванова И. И. К вопросу об исследовании
самосознания в психологическом аспекте. — В кн.: Личность и
деятельность, с. 30.
Конопкин O.A., Наживич Ю. С. Функциональная структура
системы саморегуляции сенсомоторной деятельности. — В кн.:
Личность и деятельность.
277

ния, поскольку в качестве оценивающего выступают сам
субъект и его субъективные параметры оценки.
Превращение посредством обобщения параметров оценки
в устойчивые ценности личности объясняет ее
возрастающее самоопределение (самостоятельность) по
отношению и к коллективу, и к собственной жизнедеятельности,
а тем более по отношению к частным ситуациям (В. Э. Чуд-
новский) и выработку устойчивых отношений личности
к жизни. Таким путем происходит превращение внешних
событий жизни во «внутренние» (Н. А. Логинова),
интеграция ситуативных образов «я» в представление, а затем
формирование понятия о себе как субъекте (И. И. Чесно-
кова) и преобразование личности в субъект собственной
деятельности. Так объясняют появление чувства
уверенности, «оптимистическое отношение к трудностям»
(В. К. Котырло, С. А. Ладывир, Ю. А. Приходько),
формирование «ярко выраженной линии эмоциональных
предпочтений, которые, не отгораживая субъекта ни от
одной из сторон жизни, создают своеобразие его подходов
к решению задач» (Б. И. Додонов), «деятельность субъекта
над порогом ситуативной необходимости» (В. А.
Петровский и т. д.).
Саморегуляция включает и самосознание, в частности
как его сторону самоотношение 15, которым
опосредствуется взаимодействие личности с самой собой и раскрывается
ее тождество в процессе изменения ею действительности,
т. е. формируется ее определенность, устойчивость и на
ее основе растущая активность. Принцип
индивидуальности и индивидной регуляции составляет сердцевину
понятия саморегуляции, которое означает возрастающую
способность субъекта к организации собственной
деятельности, управлению ею. Исследования последних лет
вплотную подвели к определению механизмов личностного
«управления». Активация мотивации (А. А. Коротаев),
управление (владение, воспитание и т. д.) своими чувствами,
направленное формирование своих способностей и т. д.
есть зримые формы личностного регулирования собственно
личностных качеств, а не только психических
процессов. В процессе управления в широком смысле соотносятся
Очень интересно ставит этот вопрос Н. И. Сарджвеладле. См.:
Сарджвеладзе //. И. О полнфункционялыюй природе системы
самоотношения личности. — В кн.: Личность и деятельность, с. 25.
278

индивидуальный и интимно-личностный механизмы
регуляции с общественным. В. С. Мерлин прямо ставит вопрос
об управлении развитием личности, но, по нашему мнению,
его надо формулировать более корректно как вопрос о
самоуправлении, т. е. саморегуляции не только текущей
деятельности и отношений с людьми, но и построения
личностью собственных коренных отношений с
жизнедеятельностью.
Только на основе предварительно намеченного
принципа саморегуляции можно обратиться к анализу
классической проблемы регуляции психикой деятельности,
которая на современном этапе развития психологии
выступила во временно-пространственном аспекте.
* * *
Проблемы временной регуляции имеют множество
аспектов, мы остановимся лишь на некоторых из них, для
того чтобы доказать принципиальную важность самой этой
проблемы для раскрытия динамической природы
человеческой деятельности. В решении проблем временной
регуляции психической деятельности, с одной стороны,
по-видимому, должны учитываться и временные
параметры задач и заданий, и типичность временных ситуаций
(дефицита времени). С другой — необходимо обратиться
к теоретическому и экспериментальному изучению
временных ритмов психических процессов, их периодичности,
возможности ускорения, обратимости (применительно как
к отдельным процессам, так и к принципам психической
регуляции в целом) lö. Нужно исследовать ритмы и периоды
течения психических процессов в их стихийных,
естественных формах, чтобы затем рассматривать их ускорение
или замедление при превращении в произвольно
регулируемую психическую, а затем реальную деятельность.
Для этого необходимо выявить, к чему «привязаны»
естественные ритмы, чтобы затем судить, какими средствами
возможна их перестройка в процессе регуляции.
Критической для различения разных уровней
регуляции является проблема обратимости психической деятель-
Зинченко В. П. Принципы анализа функциональной структуры
познавательной и исполнительной деятельности. — В кн.:
Деятельность и психические процессы: Тезисы докладов V
Всесоюзного съезда психологов СССР. М., 1977, с. 22.
279

ности и необратимости психических процессов, перевода
их однонаправленного движения к обратимым
параметрам психической деятельности, а затем и деятельности
человека. С этой точки зрения принципиально различие
сукцессивного и симультанного; различие психических
процессов, в которых одно «событие» происходит во
времени только после другого или одновременно, от
процессов, для которых возможно обратное движение —
из будущего в настоящее.
Несмотря на то что в работах П. К. Анохина и
Н. А. Бернштейна содержатся глубокие идеи о
предвосхищении и опережающей афферентации, в настоящее время
распространился некоторый обыденный подход к принципу
предвосхищения, при котором унифицируются различные
его уровни — психофизиологический, психический и
личностный. Поэтому целеполагание предстало как некоторая
универсальная процедура, утратило в теории свои
специфические черты. Сознательная способность постановки
цели не дифференцируется от предчувствия,
целеустремленности и т. д. Это привело к стиранию граней между
сознательным, мыслительным и чувственным опережением,
даже опережением на уровне нейрофизиологии, а тем
самым — между предвосхищением человека и
животного.
Между тем чрезвычайно важно провести хотя бы
дифференциацию предчувствия и сознательной цели и т. д.
Только в этом случае можно различить разные типы
предвосхищения, обеспеченные соответствующими регу-
ляторными механизмами. Догадка по типу психической
регуляции отлична от сознательно достигаемой цели
(А. В. Брушлинский). Можно представить себе
психологически не определенное будущее в отличие от определенного
четко поставленной целью, достижение которой может
регулироваться на всем протяжении этого будущего. Можно
допустить вариант психологически однозначного в отличие
от многозначного будущего, которое дает ряд вариантов для
выбора альтернатив, а тем самым создает ситуацию
психологического выбора. Другой тип предвосхищения
представляет собой столь излюбленная зарубежными
исследователями ситуация риска, для которой характерна рисковая
мотивация будущим, но нет его четкого представления.
Нужно ставить вопрос о возможных пределах предвидения
и об основаниях, критериях этих пределов.
280

Можно предположить, что регуляция во времепи имеет
разную направленность в соотношении прошлого,
настоящего и будущего. По способам психической регуляции
деятельности можно выделить несколько типичных
соотношений в зависимости от условий:
1) при пезаданной детерминации, неопределенности
времени;
2) в условиях такой неопределенности, при которой
временное требование может возникнуть в любой момент
и в категорической форме; здесь возникает субъективное
противоречие между общей незаданностью временных
ориентиров и их возможным ограничением в любой
момент;
3) в условиях регуляции субъектом пределов и ритмов;
4) при заданности времени помимо субъекта;
5) наконец, при дефиците времени; именпо последний
случай фактически только и исследуется. При всей
приблизительности предложенной классификации она
показывает, что последний случай может исследоваться лишь
сравнительно с другими типами временной регуляции.
На примере той же классификации видно, какую
трудную «работу» для субъекта представляет расчет
психических сил на все время деятельности, определение периода
максимальной активности, момента своевременности
и т. д. Примером может служить ситуация «фальстарта»
как срыва, связанного с временной трудностью, и
обратная ей ситуация «выхода» из деятельности, для которой
иногда также не хватает сил (не только физических, но и
психических).
Cr. Методологически одним из основных в плане
регуляции является вопрос об обратимости чувствепно-практи-
ческой деятельности индивида и ее психической регуляции
(подобный вопросу об обратимости операций,
поставленному Ж. Пиаже). Может ли в чувственной деятельности
индивида осуществляться построение любых схем,
событий в любой последовательности настоящего, прошлого
и будущего, или они все же определенным образом
привязаны к настоящему? До какой степени чувственные
обобщения содержат абстракцию от настоящего, а своему
субъекту дают чувственную способность обратимого во
времени движения?
Не располагая собствеппыми экспериментальными
данными, мы не считаем себя вправе формулировать теорети-
281

ческие гипотезы по поводу временно-пространственных
механизмов психической деятельности (ряд подобных
гипотез разрабатывается в настоящее время В. П. Зинченко,
Л. М. Веккером и другими психологами). Придерживаясь
методологического угла зрения на данный круг проблем,
нам важно наметить основные направления их
анализа.
Первое направление, по-видимому, должно включать
анализ временно-пространственных характеристик самой
практической деятельности. Некоторую предварительную
попытку наметить такие характеристики, свойственные разным
видам человеческой деятельности (таким, как производство,
искусство), мы предприняли в книге «Диалектика
человеческой жизни». Вся социальная действительность имеет
временно-пространственные параметры. Предметы
человеческого быта, культуры, техники требуют
соответствующих временно-пространственных способов действия,
содержат требования, скажем, к скоростям, к
пространственным конфигурациям человеческих действий. Тем
более определенные требования временно-пространственного
характера предъявляет к индивиду практическая
деятельность (производство). Эти требования не сводятся только
к повышению производительности труда, но выступают
в виде ряда производственных норм человеческой
деятельности временно-пространственного характера, которые
адресованы индивиду.
Чувственно-практическая деятельность человека
связана не с натуральным обменом веществ между человеком
и природой, а со специальными характеристиками процесса
труда, с цикличностью общественного производства, его
пространственными и временными схемами, событиями.
Индивид начинает производить операции (трудовые),
которые требуют обратимости, ускорения и т. д. реального
времени.
Таким образом, классическая для сенсуализма
проблема чувственного контакта индивида с миром требует
анализа форм чувственности, порожденных общественным
образом жизни и чувственно-практической деятельностью.
Трудовая деятельность индивида связана не просто
с временными особенностями его физических действий,
а с общественным временем трудовых операций.
Последние носят обратимый характер, могут воспроизводиться
и т. д. Поэтому простейшие действия, движения человека
282

не носят натурального характера, не привязаны однозначно
к моменту текущего времени, а связаны с местом инДивида
во временно-пространственной структуре человеческой
деятельности в целом.
Обобщение данных инженерной психологии,
накопленных за последнее десятилетие, позволяет поставить
проблему чувственно-практических особенностей индивида.
Индивид не отвечает на требования, скажем, технических
систем и заданий отдельно специфическими особенностями
своего восприятия, отдельно движения и т. д. Достижения
инженерной психологии позволяют преодолеть
представление о локальном ответном характере психических или
двигательных особенностей индивида и поставить вопрос
о системном характере его чувственно-практических
способностей, раскрыть его специфическую
временно-пространственную организацию.
Известно, что для психологии долгое время оставалась
классической проблема восприятия объективного времени
и пространства; для последнего времени характерна
постановка вопроса о временно-пространственных особенностях
самого восприятия. Но для понимания последней
необходима предварительная разработка представления о самом
индивиде как чувственно-практическом, т. е. временно-
пространственным образом организованном субъекте.
Только исходя из этого можно затем обсуждать задачи,
решаемые восприятием, движением и другими его временно-
пространственными «органами» в отдельности и в системе.
«Чувственность» индивида, с одной стороны, имеет
природный характер, т. е. существуют его собственные
природные ритмы, скорости течения нервных и психических
процессов и т. д. С другой стороны, он сталкивается с
зависимостью от временных (скоростей) и пространственных
особенностей социальной действительности, которые
обнаруживаются в непосредственном контакте, свойственном
чувственному соприкосновению индивида с временно-
пространственным миром. Это характерно не только для
чувственного созерцания, впечатления (например, чувство
времени), но и для особенностей самой деятельности
индивида как физической. Физическая характеристика
действий индивида, по-видимому, связана с настоящим
временем. Поэтому реальный контакт с общественным миром и
свойственными ему предметами индивид имеет только
в настоящем времени и в пределах актуального физиче-
283

ского пространства его тела, его двигательных
возможностей. В этом смысле действие индивида — это «живой огонь»,
по выражению К. Маркса, т. е. в данном месте п в данное
время происходящее преобразование вещества природы
посредством затраты физической, нервной и т. д. силы
субъекта. Это чрезвычайно важный и принципиальный момент,
который составляет второе направление анализа.
Третье направление анализа связано с организацией
«сенсорики» как единым принципом сенсомоторной
организации. В настоящее время принципиально новые
особенности восприятия во временно-пространственном
отношении раскрыты Ю. М. Забродиным в связи с опровержением
К. В. Бардиным представлений о предельных
(пороговых) характеристиках сенсорно-перцептивных
возможностей человека. Он вскрывает принципиальную
возможность неоднозначности способов достижения,
результатов при решении перцептивных задач и открывающуюся
через нее перспективу исследования субъективных и
объективных критериев оценки качества деятельности 17.
Речь идет, таким образом, не только о целесообразности
деятельности, но и о выработке критериев оценки как
качестве обобщений. Здесь выявляются основания
субъективных и объективных критериев «стоимости» решений.
Это предполагает наличие такого обобщения, которым
регулируется качество процесса деятельности.
Мы специально выделили сенсорно-моторный и
сенсорно-перцептивный уровни как исходные чувственные
уровни взаимодействия индивида с миром, ставящим
перед человеком временно-пространственные задачи, потому
что в традиционной психологии установилось
представление о них как о несамостоятельных уровнях психической
деятельности в целом. Между тем и восприятие,
рассматривавшееся прежде только как создание зрительного
образа, и движение как якобы исполнительская сторона
действия на самом деле, как показывают последние
теоретические и экспериментальные исследования, представляют
собой более или менее самостоятельно осуществляющийся
уровень временно-пространственного контакта индивида
Забродин Ю. М. Процессы принятия решения на сенсорно-пер-
цептивном уровне. — В кн.: Проблемы принятия решения. М.:
Наука, 1976, с. 33 и далее.
284

с внешним миром, на котором решаются самые разлпчпые
задачи по регуляции качества деятельности,
обеспечивающие этот контакт 18.
Иными словами, уже в этих «точках», которые в
прежней интерпретации психической деятельности
рассматривались лишь как «вход» и «выход», происходит
специфическая чувственно-практическая регуляция. В ней
складывается еще до конца не исследованное соотношение
нормативного и индивидуализированного, субъективного и
объективного, но при всех условиях неоднозначно заданного способа
достижения результата. Здесь выступает неоднозначная,
опосредствованная индивидуальным принятием решения
связь с собственно физическими характеристиками сигнала,
предмета (10. М. Забродин). Сама перцепция не есть фупк-
ция, подчиненная чему-то другому, а движение не есть
реализация чего-то другого. Сама перцепция
осуществляется по-разпому в зависимости от того, каким образом она
осуществляется, а само движение выступает не только
как способ исполнения, но и как осуществление, имеющее
разные способы.
Сенсорно-моторный уровень представлен
специфическими типами чувственно-практического контакта
индивида с действительностью во временно-пространствепном
отношении, специфическими типами регуляции, которые
по-разному (в пределах сенсорики одним путем,
моторики — другим) осуществляют этот контакт. Специфика
детерминации моторики на этом уровне связана с
деятельностью индивида в настоящем времени и регуляцией
деятельности, текущей в данный момент. Это особенно
наглядно видно на примере движения. В этом случае
регуляция слита с самим осуществлением движения. На
примере сенсорики эта особенность соединения самого
осуществления движения с регуляцией, определяющей, как
оно происходит, выступает парадоксальным образом.
Обобщения, которые имеют место в этих деятельностях,
Данные 10. Б. Гиппенрейтер показывают, что в
глазодвигательных задачах зрение обслуживает движение глаз, в зрительных
задачах движение глаз подчинено интересам зрения. При решении
глазодвигательных задач движения глаз выступают в роли
действий; при решении зрительных задач — лишь в роли операций.
Гиппенрейтер Ю. Б. О двигательных исполнительных функциях
глаза. — В кн. Деятельность и психические процессы, с. 15.
285

отражают не сами по себе объективные отношения, а в их
связи с субъектом. Происходит обобщение самих способов
осуществления временно-пространственного чувственного
контакта субъектом 19.
Сложившееся в психологии представление опять-таки
связывало регуляцию (скажем, перцептивного уровня) с
обобщениями, которые выходят за пределы контакта в
настоящем времени и требуют прошлых и будущих впечатлений;
последние кладутся в основу уже обобщенного понятия
«образ». Эксперименты и теоретические положения,
разработанные 10. М. Забродиным, дают возможность
исключить, на каком-то этапе абстрагироваться от таких
обобщений по основанию деления на прошлое, настоящее
и будущее и в «чистом виде» получить настоящее с
различным качеством его осуществления, возникающим в самом
настоящем, а не на основе его отработки в прошлом. Такая
абстракция представляется важным методологическим
положением, в котором раскрывается «воспроизводство»
контакта как особое качество чувственной деятельности
индивида. А сама психическая деятельность получает
определение, связаннее с особенностями индивида как временно-
пространственного существа. На этом уровне выявляется,
во-первых, детерминация деятельности (движения,
действия) по самому ее ходу, во-вторых, психическое
«обеспечение» качества деятельности, неотрывное от «момента»
осуществления во времени.
Доказательство правомерности нашего предположения мы
находим в таком простом примере: обучение пилотированию
может опираться на неполную «смысловую» модель деятельности
пилотирования, включая в нее только действия собственно
управления (пилотирования), но не включая ориентировки в
пространстве. Но это в свою очередь не означает, что на основе
неполной модели обучения- пилоты не могли летать. Несмотря па
отсутствие правильного, «смыслового» представления о «логике»
полета, которая регулирует его, у некоторых из них, вероятно,
возникали собственные решения пространственной ориентации
в полете, которые вырабатывались индивидуально. Этот сложный
состав деятельности раскрывается в исследовании Н. Д. Запа-
лова и В. А. Пономаренко. Завалов II. Д., Пономаренко В. А.
Образ полета в авиационной инженерной психологии. — В кн.:
Психологические проблемы повышения эффективности и качества
труда: Тезисы докладов V Всесоюзного съезда психологов СССР.
М., 1977, с. 20.
286

Без соответствующих исследований можно только
в предварительном порядке предположить, что
чувственное воспроизведение (образ) при отсутствии контакта
с соответствующей действительностью есть психическая
деятельность, которая восстанавливает принцип
регуляции актуально происходившей деятельности, т. е.
воспроизведение самой деятельности, однако с точки зрения
характерного для нее способа ее осуществления. Это —
повторение, при котором «предметом» становится уже сам
способ регуляции действия. Однако в отличие от
актуальной деятельности, которая осуществлялась таким способом,
появление чувства и самой категории «прошлое» в
индивидуальном восприятии — это и появление отношения,
в русле и логике которого возникает специальная
деятельность воссоздания, восстановления. Восстановление,
подчеркиваем, — это не восстановление самого «предмета»,
как у нас принято интерпретировать проблему образа,
прямо перенося в психологию особенности
гносеологического подхода, а именно психологического способа его
регуляции.
К. Маркс выделил особенность деятельности органов
чувств как «теоретиков». Чувственное «теоретизирование»—
понятие само по себе парадоксальное, но именно через эту
парадоксальность становится очевидной особая природа
чувственного обобщения как восстановления. Если момент
оценки деятельности входит в регуляцию по ходу
деятельности (Ю. М. Забродин), то момент значения,
обозначения, отношения лежит в основе обобщающей,
теоретизирующей деятельности чувств. Само развитие
способности восприятия, «теоретизирования» чувств имеет
в своей основе чувственное опосредствование, т. е.
отношение.
На наличие этого отношения в воспоминаниях
указывает А. Н. Леонтьев, объясняя факт избирательности
воспоминаний. Он же совершенно справедливо указывает
на «раздвоение первичной чувственности» и выделяет
особую функцию эмоциональных состояний, которые как бы
«метят» на своем языке ситуации и объекты. Функция
чувственного обозначения, на наш взгляд, здесь указана точно,
однако содержанием этого обозначения, по-видимому,
является не ситуация и не объекты, которые «метятся»
чувствами, а способы регуляции деятельности. «Теорети-
287

зирование» чувств и заключается в обозначении, которое
выступает как значимость прошлого или будущего
относительно настоящего.
Чувственное и есть в данном смысле значимое, т. е.
актуальное снова, хотя оно могло осуществиться прежде.
Сказанное в равной мере справедливо и для предчувствия,
лежащего в основе интуиции (Г. И. Иваненко). Именно
деятельностью чувств создается субъективная
непрерывность, обеспечиваются переходы из прошлого в настоящее
и из настоящего в будущее. Субъект чувственно воссоздает
непрерывность своей психической деятельностью, в которой
и возникает понимание значимости прошлой деятельности
по отношению к настоящей и соответственно актуализация
прошлого, его «оживление». Здесь чувственность и чувства
выступают именно как деятельность, как категоризация
событий посредством их значимости в
жизнедеятельности.
. Образное обозначение И. М. Сеченовым органов чувств
как «щупал», причем не просто движущихся, но
выдвинутых, вынесенных вперед, его понимание движения как
анализатора, а не только эффектора, исполнителя,
эфферентной части рефлекса — все эти фундаментальной важности
положения дают нам полное представление не только
о самом «искусстве» видения, слышания и т. п. как
свободной активности человеческого восприятия, но и о
специфически человеческом способе построения чувственного
пространства. Идея «щупал» есть принцип «заострения»
на объекте, находящемся вне человека, чувствительности
того или иного органа чувств или их совокупности, которое
осуществляется специфическим движением процесса
восприятия «на стороне» субъекта.
Именно поэтому сеченовские идеи и принципы были
положены в основу осмысления значения ленинской теории
отражения для психологии С. Л. Рубинштейном.
Внутреннее «движение» не как параллельное и однозначно
соответствующее внешнему движению, а такое, посредством
которого возникает «измерение», чувствование внешнего
движения и возможность «построения» последнего, —
такова основная сеченовская идея, положенная в основу
понимания «незеркального» характера отражения. Образ
предмета перестал быть метафизически понимаемым
«отпечатком», а выступил как чувственная деятельность — дви-
288

жение, посредством которого воссоздается,
воспроизводится в «логике» специфического движения объективная
логика действительности 20.
Однако именно этот момент сеченовской теории и до
настоящего времени продолжает нуждаться в осмыслении
на основе уже сегодня полученных точных данных о
работе органов чувств, с одной стороны, и в свете сегодняшних
споров — с другой. В понимании способа связи движения
и чувствования, существа этой связи произошло
расхождение теоретических линий. В чистом виде одна из них
была выражена в концепции Н. А. Бернштейна, согласно
которой логика организации движения внешним миром,
объектом стала логикой его чувствования: идея кольца
выразила взаимооднозначное соответствие внешнего
контура движения его внутреннему контуру21.
Из такого понимания вытекает если не абсолютизация,
то во всяком случае значительное акцентирование роли
движений, действий в восприятии, «роли эфферентных
процессов». Но в таком случае получается
взаимооднозначное соответствие контура предмета и «прилипающего»
(по выражению Леонтьева) к этому контуру в своей
траектории движения руки или глаза и соответственно
психической «стороны» этого контура — образа. (Последняя лишь
подлежит редукции в сравнении с внешним развернутым
действием.) Таков принцип «кольца» в отличие от
сеченовской дуги.
Это взаимнооднозначное соответствие принимается,
чтобы избежать опасности удвоения образа и «внешнего
движения по контуру», отделения образа от предмета.
Отсюда возникает объяснение отражения как движения
по контуру внешнего мира отдельных его предметов.
Якобы только там, где есть внешнее практическое
движение, там есть психическое отражение — образ. Этим путем
образ и контурное движение органов чувств сливаются
Рубинштейн С. Л. Физиология и психология в научпой
деятельности И. М. Сеченова. — В кн.: Проблемы общей психологии. М.
Педагогика, 1976. Психологические воззрения И. М. Сеченова
и советская психологическая наука. — Вопр. психол., 1955,
№ 5; Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание; Швырков В. Б.
Нейрофизиологическое изучение системных механизмов поведения.
М.: Наука, 1978.
Бернштейн Н. А. Пути и задачи физиологии активности. — Вопр.
филос, 1961, № 6.
19 К. А. Абульханова-Славская
289

воедино, и возникает концепция «кольца» вместо
сеченовской рефлекторной дуги 22.
Однако, хотя здесь словесно подчеркивается активность
отражения, на самом деле она только «прилипающая» и
«следящая», как будто мир предметов водит по своим
контурам руку слепого. Если пользоваться сравнениями,
органы чувств и их субъект не ощупывают, а обнимают мир.
Где же тогда принцип открытости, т. е. «построяемости»
движений, который был раскрыт в свое время Н. А. Берн-
штейном, а затем им же самим в известном смысле
перечеркнут идеей «кольца», если придерживаться принципа
взаимнооднозначного соответствия движения и
чувственности? Как тогда объяснить всю цепь начинающихся с
фантазии способов проникновения субъекта «внутрь», в глубь
мира, за его внешние контуры?
Современные данные, прежде всего из области много-
модальности восприятия, данные и теоретические
построения психофизики позволяют глубже раскрыть
содержащееся в сеченовской концепции понимание активности
восприятия и представить другую, современную
теоретическую линию. Исследования многомодальности
восприятия позволили открыть принцип его полифонической
деятельности. Данные об асимметрии и разных функциях
больших полушарий головного мозга (А. Р. Лурия, Е. Д. Хом-
ская и др.)» оригинальная теория о специфических схемах
деятельности анализаторов Е. Н. Соколова позволяют
представить себе пространственное размещение органов
чувств даже в чисто физиологических характеристиках
как многополюсное. Размещение органов чувств на
«пространственной схеме тела» дает возможность понять их
соотношение с разными плоскостями сферического
пространства тела, их разную степень «выдвинутости» во
внешний мир, различные способы «очерчивания» ими
«контура тела» (Ф. Д. Горобов), разный характер их
подвижности (слух, зрение, рука). Все эти представления в свою
очередь позволяют представить индивида как сложную
временно-пространственную организацию.
Далее, различный способ организации самих органов
чувств дает представление о принципиальной неодновремен-
22 Критика этого аспекта концепции Н. А. Бернштейна дана
Е. В. Шороховой. См.: Шорохова Е. В. Принцип детерминизма
в психологии. — В кн.: Методологические и теоретические
проблемы психологии. М.: Наука, 1969, с. 23—25.
290

ности — «дивергенции» и «конвергенции» каждого по
отношению к другому. Если сравнить эту в самых общих
чертах обозначенную их «размещенность» с деятельностью
биполярного порядка, то видно, что не движение руки по
контуру составляет самую суть восприятия, а
«стереофоническая» и «стереоскопическая» интегративная
деятельность органов чувств. «Показатели» снимаются не с контура,
а с многомерного пространства, но не в его
неподвижности, а в полифонии движения, создаваемого много-
качественностью «щупал», их многомодальностью. Эти
показатели многоплановы, многокачественны, разноплос-
костны, разновременны.
Однако данные о многомодальности восприятия не
только позволяют сделать на уровне здравого смысла
вывод, что нам доступны все модальности объективного
мира — и удаленность, и величина, и цвет; эти данные
позволяют понять не только известную истину, что
деятельность одного анализатора дополняет, корригирует
и т. д. деятельность другого (глаз и рука и т. д.), только
повышая точность и т. д. восприятия. Многомодальность
органов чувств дает возможность представить
сложнейший чувственный механизм активного «построения»
пространства восприятия посредством траекторий «движения»
самих органов чувств. Их деятельность уже по одному тому
не привязана к контурам, точкам и поверхностям
предметов внешнего мира, что сами модальности «движений»
органов чувств подобны многочисленным лучам, которые
в различных плоскостях и измерениях и, главное, в разных
направлениях (во времени и пространстве) пересекают
объективное время и пространство внешнего мира. Точки
пересечений этих лучей образуют специфическое время и
пространство восприятия, которое «строится» в ходе
деятельности органов чувств. Временно-пространственные
законы их деятельности раскрыты в концепции Е. Н.
Соколова.
Обратимся для сравнения к созданию рисунка
художником. Хотя на первый взгляд кажется, что как раз
здесь рука воспроизводит на рисунке контуры предметов
внешнего мира, однако уже в эскизе происходит
определение перспективы, относительно которой организуется
«размещение» предметов на картине. Их контуры либо
отсутствуют вообще (не видны), поскольку находятся
сзади, либо увеличены по отношению к заднему плану. Этот
19*
291

пример позволяет понять, что «движения» органов чувств,
дающих восприятие внешнего мира, организуются
специфическим, соответствующим логике их модальности
способом, а их совмещение и разведение во времени и
пространстве («конвергенция» и «дивергенция», но не глаз,
к движениям которых обычно применяют эти термины,
а разномодальных органов чувств) как
разнонаправленных лучей дает специфические нетождественные контурам
внешнего мира контуры пространства восприятия. Именно
потому, что они имеют специфическую логику своего
чувственного «движения», они «чувствуют» предмет.
Здесь мы снова приходим к сеченовской мысли о
восприятии и рефлекторной его основе как встрече субъекта
и внешнего мира. Этот принцип встречности всегда
отмечался С. Л. Рубинштейном. Однако в понимании А. Н.
Леонтьева встречная активность есть слежение по контуру;
в понимании С. Л. Рубинштейна встречная деятельность
есть специфическая, т. е. невзаимнооднозначная,
активность. Мы бы сказали, что это активность, измеряющая,
оценивающая предметы внешнего мира по своим
масштабам и меркам, активность, не построенная однозначно для
каждого предмета, для каждого контура. Именно потому
возникает способность чувствования, что предмет, скажем
упрощенно, измеряется чем-то другим, отличным от него,
чем и является чувственная способность, деятельность
органов чувств. Основным принципом чувственности
является, мы бы сказали, чувствование «по контрасту».
Встречная деятельность органов чувств есть
контрастирующая, а не уподобляющаяся.
Принцип многомодальности мы упомянули не только
как доказательство многокачественности самого
восприятия и потому нетождественности его внешнему миру.
Сама многомодальность органов чувств, согласно мнению
некоторых психофизиологов, есть не параллельность
«движений» этих органов (как мы называли, лучей,
траекторий), а своего рода полярность. Деятельность глаза и
руки строится по принципу + и —, т. е. разнокачественных
и разнонаправленных траекторий движения,
пересекающихся в характерных и специфических именно для
пространства восприятия точках.
Данные о деятельности органов чувств психофизики
(работы Ю. М. Забродина) позволяют нам укрепиться в
понимании принципа специфической активности восприятия
292

как условия адекватности отражения внешнего мира.
Эти исследования, вскрывающие специфику временно-
пространственного «движения» восприятия, позволяют
донять, что само восприятие есть фактически измерение
временно-пространственных особенностей внешнего мира,
а тем самым размещенных в нем предметов, посредством
отличной, т. е. имеющей свои закономерности, временно-
пространственной деятельности органов чувств.
Отсюда обрисовывается «поле» различных задач
регуляции этой деятельности. Она сохраняет свою открытость
по отношению к миру не в смысле способности зеркально
отразить его и тем самым поглотить (как поглощает черный
цвет световые лучи) в своих чувственных «объятиях»,
а отразить парадоксально и тем самым сохранить и за своим
субъектом, и за миром «право» регуляции этой способности.
Исходя из этого открывается путь к пониманию самой
«деятельности» восприятия как перспективной и
регуляции ее перспективы (О. А. Конопкин). Эта перспектива
создается несовпадением в широком смысле пространства
субъективной «деятельности» восприятия (пространства,
очерченного по множеству показателей, оснований,
модальностей) и объективного предметного пространства, которое
в своем простом физическом определении составляет как
будто простую сумму параметров, а в своем общественном
определении представляет изменчивую (а тем более в
современной технике и математически сложную) совокупность
задач. Как уже говорилось, данные инженерной
психологии и операторской деятельности изменили представление
старой психологии о предметном мире как мире
неподвижных простых предметов. Сама «деятельность» восприятия
выступает при таком понимании уже не как «искусство
для искусства», а как решение общественных задач. Причем
существенным методологическим выводом является то, что
эти задачи могут носить как объективный, так и
субъективный характер.
Например, задачи слежения, распознавания объектов-
сигналов и ряд других выступают для субъекта как
объективные, т. е. имеют совокупность объективно заданных
критических точек (включая временные). Задачи узнавания,
разглядывания, внимания и т. д. выступают как известные
нам субъективные жизненные задачи восприятия, которые
могут быть представлены как самоцель или как средство
решения конкретной деятельной задачи. Тогда критические
293

точки этих субъективных задач в свою очередь могут либо
быть «свободными», либо жестко задаваться субъектом.
При любом характере задач (в данном аспекте мы можем
абстрагироваться от этого существенного для всех других
случаев момента) имеет место перспектива регуляции,
точнее, регуляция выступает как определение перспективы
«движения», направленности (избирательности,
сосредоточенности и т. д.) восприятия как деятельности в сложном
соотношении субъективного и объективного пространств.
Регуляция и заключается в решении задачи: где, как, по
каким основаниям эти пространства могут совместиться,
иными словами, как должна осуществляться
«деятельность» восприятия.
Но это вводит нас в сферу зависимостей, где способ
действия (способ осуществления регуляции) не дан готовым,
а должен быть найден. Если выразить эту сложную мысль
проще, то нужно определить, как надо смотреть, чтобы
увидеть. Здесь мы сталкиваемся с проблемой
неоднозначности способов достижения результатов, с перемещением
самой цели на построение способа действия, в нахождении
ответа на вопрос, как надо действовать, принципа
действия 23. В этой регуляции мы сталкиваемся с тем же
«пересечением», но уже не линий, модальностей восприятия,
а двух кодов, каждый из которых в широком смысле слова
связан с типичным «алфавитом» субъективных и
объективных задач восприятия.
Современная инженерная психология, эргономика
«вернули» психологии индивида как чувственное общественное
существо и заострили внимание психологов на чувственно-
практических способах индивидуальной регуляции
деятельности. Чтобы индивид стал участником современного
общественного производства, для осуществления
определенных операций требуется прежде всего общественно
необходимое время; надо, чтобы он развил свои
чувственные способности, обеспечивающие это участие. В каждый
момент деятельности он должен соотносить всю
совокупность своих движений в их временных (скоростных) и
пространственных характеристиках с соответствующими
характеристиками условий и орудий труда (технических
временно-пространственных особенностей) с учетом их воз-
23 Завалишина Д. Н., Ломов Б. Ф., Рубахин В. Ф. Уровни и этапы
принятия решения. — В кн.: Проблемы принятия решения,
с. 27; и др.
294

можных изменений во времени и пространстве, их движения
в определенных интервалах и т. д.
Реализация общественно выработанных операций в
способы действия опосредствуется индивидуально
вырабатываемыми чувственными способами регуляции
собственных действий. У человека складываются чувственные
обобщения, на основе которых он может определять момент
и характер своего активного участия в решении
технической «задачи», регулировать состояния активности и
пассивности. Он строит собственные схемы связи событий и
включает при этом в них свои практические действия.
Иногда специфическим объектом деятельности индивида
выступает собственно движение24, а не только соотнесение
движения предметов с собственным движением. Через эту
деятельность и осуществляется формирование системных
механизмов психической регуляции, относительной к данному
субъекту: на ее основе складываются такие временно-
пространственные и семантические обобщения,
новообразования, к исследованию которых психологическая наука
еще только приступает.
Исходя из сказанного, можно понять, что индивид не
просто приспосабливает, «прилаживает» свои временно-
пространственно ограниченные действия и органы к
сложнейшим производственным операциям. Требования
технических систем, обращенные к двигательным, перцептивным
и другим возможностям человека в отдельности,
переводятся субъектом психической деятельности в
индивидуальные способы решения особых временно-пространственных
задач. Здесь находятся новые, соответствующие временно-
пространственной организации индивида «рисунки»
действия, а главное определяется особая
временно-пространственная позиция в динамике деятельности. Благодаря
психическому, а затем и личностному опосредствованию
этого объективного процесса, благодаря саморегуляции
он выступает как уникальный непосредственный субъект
чувственной деятельности и в этом уникальном качестве
включается в практическую деятельность. Задача
практического преобразования природы решается только
общественным субъектом в процессе производства. Современное
производство определяет место в нем реального индивида
как чувственно-практического субъекта, который своим
Такими объектами являются устройства, требующие слежения.
295

участием в системе «человек—машина» выполняет
уникальную роль в целостном материально-практическом
преобразовании природы общественным субъектом. Однако до
самого последнего времени в области промышленности и
материального производства его роль определялась очень
скромно как исполнителя, обеспечивающего надежность
функционирования системы, развивающего свои
способности только в пределах ее технических требований. На
самом же деле он является чувственно-практическим
субъектом процесса производства, который обеспечивает на
всех уровнях качество деятельности, повышая
производительность труда, предъявляя свои творческие требования
к временно-пространственным характеристикам
современной техники.
Как показывает весь проведенный выше анализ,
к вопросу о сознании и деятельности, о способе их связи
можно подойти только через принцип личности, субъекта.
Закономерные зависимости сознания от общественного
бытия глубоко проанализированы классиками марксизма
в «Немецкой идеологии», где исторически объясняется
способность сознания отражать действительность (его
иллюзорность, неадекватность или его истинность). Весь
проделанный В. И. Лениным анализ классовой сущности
сознания должен быть учтен в методологическом плане
психологией. Сознание определяется общественной
позицией индивида, его конкретной жизненной обстановкой.
Общественный характер разных форм субъективирования,
в том числе сознания (а до него — общественных чувств,
мотивации и т. д.), может быть раскрыт не через общее
указание их принадлежности общественному индивиду,
а на основе конкретного характера занимаемой им
общественной позиции, обеспечением, выражением, реализацией
которой оно и выступает.
Не отрицая, а всячески отстаивая необходимость
специфически психологического подхода к сознанию, мы
полагаем, что нельзя начинать исследование этой
специфики с самого сознания, а субъекта определять по
наличию у него этого сознания (как его носителя). Выявление
в психологии особенностей сознания возможно также
только на почве раскрытия специфики общественного
способа существования индивида, личности, субъекта,
Причем, по-видимому, психология должна учесть весь
ряд зависимостей: сначала характеризующих сознание
296

общественного индивида, затем — сознание становящейся
личности, затем — субъекта. Не претендуя на сколько-
нибудь полное раскрытие этой специальной сложнейшей
проблемы, нужно выделить некоторые методологически*
принципиальные моменты.
Самоопределение общественного индивида, его
становление личностью, а затем — особенным общественным
субъектом происходят по ряду оснований — по
отношению к коллективному субъекту, по отношению к
собственной жизнедеятельности. Первое проходит через ряд
этапов: сначала непосредственная причастность
коллективному субъекту, а затем — обособление и уже личное,
опосредствованное личностью включение в коллектив.
Второе тоже имеет ряд этапов: сначала индивид слит
с процессом осуществления жизни, затем выделяется
отношение субъекта к жизни, происходит построение
этого отношения, проведение своей линии в жизни, что
превращает его в особенного субъекта, особенность
которого определяется системой его основных отношений.
Общий принцип зависимости сознания от
общественного бытия требует определения позиции индивида по-
ряду оснований. Первым является позиция
непосредственной причастности коллективному субъекту, которая
находит свое выражение в структуре индивидуального
сознания. Эта позиция определяет меру типичности и
особенности общественного сознания индивида, меру его-
индивидуальной восприимчивости к воздействиям
общественного сознания, возможности и пределы осознания
индивидом действительности.
Способность индивида воспринимать действительность
как «само собой разумеющуюся», по выражению
К. Маркса,25 психологически означает
непосредственность, нерефлексивность его сознания. В социальной
психологии она иногда оценивается как отрицательная
консервативная особенность обыденного сознания. Однако
она может рассматриваться и как тот уровень и механизм
сознания, который в свою очередь открывает возможность
подъема сознания на новый уровень, где происходит
дестереотипизация, размыкание привычных связей, где
возникает проблемное отношение к действительности.
Последнее, однако, объяснимо не соотношением уровней
85 Маркс üf., Энгельс Ф, Соч. 2-е изд., т. 23, с. 91.
297

внутри сознания, а объективными процессами
общественного становления личности.
Характеристику позиции индивида в
жизнедеятельности по второму основанию мы дали в книге «Диалектика
человеческой жизни». В одном случае он в основном
определяется наличными жизненными отношениями, в
другом — все более становится субъектом
жизнедеятельности, сам строя эти отношения. Для психологии он не
просто находится в этой позиции, а как субъект
отстаивает, выражает и реализует ее по всем направлениям.
(Социального психолога интересует при этом динамика
позиции в зависимости от взаимодействия с другими
субъектами и социальной действительностью.)
Необходимо начинать с того, при каких условиях, каким
образом индивид обособляется как субъект, точно
определить пределы и границы его самоопределения и
возможности, порожденные им, чтобы объяснить реальные
пределы, возможности и механизмы сознания на почве
конкретного индивидуального общественного бытия.
Обособление индивида как субъекта означает не его замыкание
в себе и на себя, а определенность его способа построения
связей с другими людьми, его включения в состав
коллективного субъекта. Субъект характеризуется через
отношения, которые выделяются из непосредственной
слитности с осуществлением жизни, с самим действием, с
сосуществованием с другими. С этим объективным
обособлением индивидуального субъекта, которое требует
установления, осмысления, построения отношений с миром,
л связаны основные психологические особенности сознания.
В зависимости от того, как, в какой мере и каким
образом индивид превращается в такого субъекта, его сознание
и чувство будут более глубоко и верно учитывать
сущностные отношения или будут ограниченными и иллюзорными,
будут носить созерцательный или деятельный характер.
Общественная позиция личности психологически
сказывается в том, принимает ли она активное участие в решении
-задач общественной жизни, или ограничивается
наличными данными, решает ли она предлагаемые ей задачи
в пределах необходимого и достаточного, или ищет новых
решений. С этим связана уже собственно личностная
характеристика сознания.
По-видимому, характеристика субъекта через
отношения жизнедеятельности, через субъект-субъектные отноше-
298

ния разного уровня и характера служит ключом к
раскрытию более чем сложной структуры сознания, диалектики
индивидуального и общественного в сознании индивида
и т. д. Системные характеристики личности и
совокупность занимаемых ею позиций служат ключом к системным
характеристикам сознания, к раскрытию его динамики,
особенностей его активности. Мера осознания того или
иного уровня отношений, предвидения своих поступков,
мера сознательной абстракции от ситуативности и другие
особенности сознания связаны уже с личностным
основанием.
Сложность проблемы сознания в методологическом
отношении состоит в необходимости учета бесконечных
опосредовании. Так, особенности сознания, определенные
на основе позиции субъекта, в свою очередь опосредуют
процесс общественного становления личности. А
воздействие общественного сознания на сознание личности
опосредуется последней. Превращение установочного, само собой
разумеющегося в осознанное личностью происходит в
самом индивидуальном сознании, но этот процесс объективно
опосредован личностью. Поэтому нельзя определить одни
особенности сознания на основе позиций субъекта,
другие — позиций личности, третьи — индивидуальности,
з. затем просто суммировать их или представить в виде
некоторой структуры. Определенное на основе одной системы
объективных отношений и позиций сознание включается
в качестве опосредующего звена в следующую систему
отношений.
Важно понять и другое: в структуре индивидуального
сознания, как и психики в целом, существуют механизмы
не индивидуализированные по своей функции, хотя они
и являются психическими. Другие механизмы выражают
собственно личностные способы активности, третьи —
индивидуальные особенности этой активности, связанные
со структурой человеческого «я». Однако каждую из этих
функций нельзя рассматривать отдельно, связывая одни
особенности сознания с отношением к людям, обществу,
другие — к предметам, третьи — к самому себе (как это
нередко делается). При анализе многочисленных и очень
разных функций сознания, его качеств и уровней следует
прежде всего исходить из представления о его системности.
Между тем в современной психологии явно выступает
тенденция абсолютизировать одно из определений созна-
299

ния — его характеристику как целеполагания,
выступающую по линии связи сознания и деятельности. К вопросу
о связи сознания и деятельности можно обратиться,
учитывая высказанные выше соображения.
Известно, что Д. Н. Узнадзе связывал определение
сознания с объективацией, т. е. способностью психической
деятельности отделить «я» и мир, воспринять мир
независимо от «я», в его безотносительности ко мне. Сам механизм
объективации приходит в действие, согласно Узнадзе,
тогда, когда невозможно осуществление деятельности,
когда поведение приостанавливается с целью выяснения,
как и почему. Только здесь начинается собственно
теоретическое отношение к объекту. Однако если перевести этот
«случай» «приостановки» поведения на собственно
методологический язык, то возникает вопрос: разве нельзя
объяснить особенности сознания как теоретического
отношения к миру, не абсолютизируя различия
теоретической и практической деятельности? Разве нельзя
объяснить сознание, если поведение продолжает
осуществляться?'- •
Если обратиться к концепции С. Л. Рубинштейна,
то в качестве основной им дается характеристика сознания,
связанная с ценностным аспектом отношения субъекта
к миру. Он указывал на особое качество сознания как
отражения, связанного с наличием отношения
«пристрастности». Обращая внимание на то, что в сознании выступают
в единстве и познание, и воля, и чувство, он подчеркивал
тем самым значимость отражаемого для субъекта.
Такова же оформившаяся в последнее время тенденция
исследования собственно ценностного аспекта сознания и
в этике, и в философии в целом. Однако подход С. Л.
Рубинштейна к определению сознания не совпадает с
принципом объективации субъекта, выдвинутым Д. Н.
Узнадзе, хотя как будто мысль ученых опирается на одно
и то же основание — принцип субъекта. Д. Н. Узнадзе
показывает способность сознания отражать
действительность безотносительно к субъекту, к его «пристрастности»,
значению для него отражаемого; объективация и есть
преодоление субъективной пристрастности и субъективной
значимости и выход в сферу познания объективных
отношений, не зависимых от субъекта. С. Л. Рубинштейн,
напротив, определяет сознание через избирательное
отношение субъекта к миру, как отражение того, что значимо,
300

как «интерпретация» значимости отражаемого для
субъекта.
Д. Н. Узнадзе определяет сознание как будто только
на основе негативной связи с деятельностью, через
«случай» «приостановки» деятельности (там, где невозможна
деятельность, начинается сознание). С. Л. Рубинштейн,
раскрывая по ряду оснований связь сознания и
деятельности, указывая на важнейшую регуляторную функцию
дознания по отношению к деятельности, напротив, выводит
эту способность не из их связи, а изЪоотношения субъекта
с миром. Однако это — лишь видимое противоречие в их
позициях и определениях сознания. Указанная
противоречивость сохранится, пока мы будем оставаться на почве
определений сознания безотносительно к его объективной
необходимости в жизненных отношениях личности. Она
исчезает, когда мы обращаемся к единому для их
методологии принципу субъекта.
На наш взгляд, можно говорить о своеобразной «теории
относительности» психического и сознания как их
соотносительности с позицией «я», субъекта. Последняя, как мы
постарались показать, в свою очередь может быть раскрыта
по ряду оснований. Среди определений сознания
важнейшим является его определение как отражения. Но оно
есть не просто отражение, а отражение субъекта, который
отражает мир через свои отношения с миром (с жизнью
в целом, другими людьми и т. д.). Итак, сравнивая
особенности сознания с познанием, можно сказать, что оно
отражает действительность относительно к собственной
позиции субъекта, которая является «корнем отражения».
Исходным для определения сознания является
общественная позиция субъекта (классовая и т. д.). Поэтому в
социальном аспекте сознание есть общественное отражение.
В психологическом аспекте сознание есть систематизация
значимых отношений личности к действительности, ее
«несущих опор», обобщение ею основных жизненных
отношений. Сама эта способность сознания объективно
обусловлена позицией личности.
Здесь лежит ключ к пониманию единства точек зрения
Д. Н. Узнадзе и С. Л. Рубинштейна, внешне
представших как различные. «Корень» их общности связан с
субъектом. Мы назвали сознание общественным отражением,
поскольку его «корнем» является общественный субъект.
Здесь же в плане психологическом можно было бы говорить
301

о субъектном, личностном отражении, а не просто о
субъективном. Сознание, отражая, членит, «категоризует»
действительность, схватывая ее в объективных качествах
относительно к субъекту отражения, т. е. в единстве с
самим субъектом. Поэтому сознание и есть единство
отражения и отношения, как утверждает С. Л. Рубинштейн.
Вместе с тем оно есть способность воспринимать
действительность все более объективно, т. е. безотносительна
к участию, действию, отношению субъекта, вынося «за
скобки» самого себя. Это и подчеркивал Д. Н. Узнадзе
в понятии объективации, выделяя в ней способность
сознания к абстракции от потребностей как личного интереса
самого субъекта. Эта способность ярче всего выступила
для него в случае приостановки деятельности, но это не
значит, что только этот случай служит основанием
определения.
Сопоставление этих двух альтернативных на первый
взгляд определений выявляет диалектику, которая и дает
возможность понять специфическую деятельность,
активность сознания. Сознание и решает задачу, заданную
позицией пристрастности, отражением, «корнем» которога
является субъект, с одной стороны, и требованием
объективности, т. е. «вынесения субъекта за скобки»,—с другой.
Если бы не было этих двух определений сознания в их
видимой «поляризации», было бы трудно понять
специфическую «работу», совершаемую им. Познание человека
раскрывает закономерные причинно-следственные
отношения объективной действительности; сознание,
по-видимому, отражает не столько связи и сущность
действительности безотносительно к субъекту, сколько способы связи
субъекта и действительности. Здесь имеются в виду
и субъект-объектные и субъект-субъектные отношения.
Индивид как общественный субъект наделен способностью
раскрытия причинно-следственных отношений между
собой как субъектом деятельности, активности и
объективными преобразованиями действительности, которые он
производит своими действиями. Эта способность, мера ее
развития зависят от его общественной позиции. Но обладание
этой способностью, определенная мера ее развития в свою
очередь превращают его в иной общественный субъект.
Мы видим, как сознание способствует определенности
в проведении личностью жизненных отношений, решении
задач и обеспечивает ее последовательность в изменчивости»
302

обстоятельств, ситуаций и в разрешении трудностей.
Сознание ставит длительные перспективные цели и
программирует систему поведения, способствуя мобилизации
личностной активности. Поэтому личностно значимое — это
не субъективно замкнутая на свои смыслы интерпретация
действительности, а объективный результат всей жизни
и будущая опора личности. Это сознание, которое личность
отстаивает, за которое борется, ради которого действует.
Сознание в зависимости от его уровня и характера
регулирует не только отдельные действия и поступки человека,,
но и целостные системы поведения. Однако, по-видимомуг
оно направлено не только на регуляцию поведения, но и на
регуляцию отношений субъекта, личности. Оно определяет
выбор способов построения, отстаивания, развития
отношений, о котором мы подробно говорили, рассматривая
отношения общения. Целостные же системы отношений
в свою очередь определяют «линию» поведения, общий
характер жизненной активности личности и т. д.
Из этого следует неправомерность простого выведение
структуры сознания из структуры деятельности, как это
вслед за Выготским попытался сделать А. Н. Леонтьев.
Напротив, активность сознания и прежде всего способность
регуляции проявляются в деятельности, а не выводятся
из нее (С. Л. Рубинштейн). Однако, выдвигая в 30-х годах
принцип единства сознания и деятельности, С. Л.
Рубинштейн подчеркнул двойную зависимость: сознание и
психика в целом и формируются, и проявляются в
деятельности. Выше мы постарались раскрыть, как формируется
в деятельности при наличии к ней соответствующего
отношения личность в целом. Сейчас можно в предварительном
порядке наметить те особенности сознания, которые
развиваются в деятельности.
Деятельность субъекта в силу своего динамического
характера, выводя его на почву объективных отношений,
задаваемых задачами жизни, общения и т. д., всегда дает
ему другую позицию, чем позиция его личной
пристрастности. Говоря совсем обще, сознание и деятельность
создают разность позиций одного и того же субъекта,
разность его «точек отсчета». Он ставит определенные цели,
по-своему воспринимает действительность как субъект,
и в то же время, проявляя активность, он получает другую
позицию в деятельности. Это отнюдь не означает, что
позиция сознания всегда субъективна, а позиция деятель-
303-

яости всегда объективна. По отношению к
индивидуальному субъекту зависимости гораздо сложнее. Здесь важен
-сам принцип разности потенциалов, который возникает
в силу разной модальности активности личности и
деятельности. Эта разность потенциалов есть основа оценочной
способности сознания. Эта способность и есть активность
сознания, которая может быть раскрыта через диалектику
встречных процессов объективирования и
субъективирования. Способность оценки не может возникнуть на основе
замкнутости в самой себе, в своей «чистой» субъективности.
Она основана на разности «точек отсчета».
Казалось бы, выше мы установили, что «точкой отсчета»
является сам субъект. Однако сам субъект определяется
и осуществляет себя через систему объективных отношений
с миром людей, с жизнедеятельностью и т. д.
Динамический характер деятельности субъекта дает возможность
увидеть его в системе изменяющихся, развивающихся
отношений. Поэтому деятельность не только несет
объективные «показания», но и изменяет позиции своего субъекта,
дает ему возможность сравнения разных «показаний».
Это создает основу для оценивания как субъективной
способности субъекта. Конечно, сама оценка
осуществляется через ценностные категории общественного сознания.
Нам важно здесь выявить не этот механизм сознания, а
самую оценочную модальность отношения субъекта и мира.
Способность сознания к оценке связана, по-видимому,
не только с разностью «показаний» сознания и
деятельности, с разностью позиций, занимаемых субъектом в
динамике деятельности, но и с возможностью сравнения своей
позиции с позицией другого, с диалоговым характером
человеческого познания. Другой субъект выступает для
меня как выносящий объективное суждение, которое дает
мне возможность выйти за рамки собственной
субъективности, т. е. отнестись к себе объективно. Только факт
существования другого человека образует то «зеркало»,
глядясь в которое, по словам К. Маркса, человек видит
самого себя. Поэтому исходно сознание является
отражением, специфика которого связана с отношениями людей,
опосредована ими. Сознанию, по-видимому, свойственна
способность своего рода «объемного» отражения
действительности как результат сличения ее видения самим
субъектом и другими людьми, как результат восприятия мира
исходя из разных «точек отсчета» одновременно.
304

Итак, сознание имеет, во-первых, ряд функций,
связанных с разными модальностями в отношении субъекта с
миром. Во-вторых, сознание существует и как образование,
и как процесс, и как способность личности. Сознание не
может быть "понято вне динамических и противоречивых
тенденций, которые раскрывают его не только как
образование, но и как процесс. «Центральной психологической
проблемой при этом остается процесс осознания человеком
мира»,26 — отмечал С. Л. Рубинштейн. Процесс
осознания может быть понят как размыкание привычных связей,
как разрыв само собой разумеющегося, как появление
проблемы для субъекта. Однако в этом размыкании
привычного нужно видеть два одновременно происходящих
ряда — реальное опосредование личностью ее отношений
с действительностью, т. е. действительное размыкание,
и то, которое происходит в ее сознании. Последнее — это
динамика противоречивых тепденций привычного,
установочного, стереотипного и неожиданного, нового,
проблемного. Действительное установление и размыкание
личностью ее отношений с миром осуществляются через
включение ее в деятельность, в общение, в реальные задачи.
Поэтому включение личности в деятельность
сопровождается процессами осознания отношений.
Диалектика противоречивых тенденций — реальных
и идеальных отношений, отношений привычных и
неожиданных — приводит к тому таинственному акту осознания,
который на самом деле подготовлен «движением» этих
разномодальных, встречных, одновременных и
разновременных отношений. Осознание — это «фокусировка»
сознания. В «оптике» видения, восприятия момент наиболее
отчетливого видения есть процесс фокусировки, результат
встречного «движения» оптической и зрительной систем.
Понять природу "сознания как личностного процесса
можно,'только поняв одновременность «движения»
субъекта и в сфере идеальных, и в сфере реальных отношений.
щ Принцип «идеализации» как общая особенность
сознания был раскрыт С. Л. Рубинштейном в его работе «Бытпе
и сознание». Он в свою очередь позволяет подойти к
проблеме динамических особенностей сознания» Сопоставление
идеального и реального, желаемого и действительного
ведет к осознанию.
26 Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание, с. 276.
20 К. А. Абульханова-Славская
305

Сознание (и как образование, и как процесс) во всех
его сложных функциях может быть, по-видимому, понято
только в связи с диалектикой изменения и сохранения,
с диалектикой прерывности и непрерывности,
определенности и неопределенности, внешнего и внутреннего как
тех личностных оснований, которые его определяют и
которые оно в свою очередь регулирует. Соотношение
сознания и деятельности различно в зависимости от того,
рассматривается ли сознание как образование, процесс или
качество личности.
Процессуальные характеристики сознания исходно
связапы с изменяющимся, динамическим характером
жизнедеятельности индивида. Диалектика стабильности
и изменчивости и самой жизни и способа связи с ней
субъекта определяет соотношение «статических» п
динамических моментов сознания, его прерывность и
непрерывность. Индивид изменяется в процессе жизнедеятельности,
с одной стороны, и сам вносит изменения в
действительность — с другой; наконец, изменяясь сам и изменяя
окружающую действительность, он вместе с тем сохраняет
свою общую жизненную позицию. Если познание
вскрывает постоянные закономерности объективной
действительности, то сознание, вероятно, вскрывает причинно-
следственные связи между качествами и свойствами
объективной действительности и их преобразованием субъектом.
Поскольку такие зависимости возникают каждый раз
применительно не только к конкретному субъекту, но и
к каждой его деятельной позиции, постольку способность
сознания в этом смысле есть отражение не постоянных
качеств и отношений, а меняющихся. Несколько
абсолютизируя динамизм соотношения субъекта с миром, мы
получаем возможность понять и стабилизирующую- роль
сознания. Сознание удерживает цели как постоянную
относительно изменчивости событий, ситуаций и самих отдельных
действий субъекта. Сознание обобщает типичные
соотношения субъекта с миром в противовес изменчивости его
частных позиций и т. д.
Поскольку деятельность, как мы отмечали, есть
изменчивость позиции субъекта по отношению к задаче, к
объекту в широком смысле слова, постольку сознание есть
отражающая способность деятельного субъекта. Однако
она осуществляется в различного рода «терминах». Так,
установки есть своеобразные кванты активности субъекта,
306

которые вбирают в себя типичные параметры деятельности,
типичные позиции субъекта. 13 установке особенно ясно
видна диалектика стабильности и изменчивости, которая
раскрыта школой грузинских психологов. Как готовность
к деятельности установка дает моментальный эффект
включения в нее, по отношению к изменчивости задач
деятельности она выступает как консервативный инерционный
механизм. В установке в этом смысле почти прозрачно
выступает момент «сопряжения» активности и деятельности
субъектом во всей сложности этого процесса.
Отсюда своеобразный парадокс сознания, поскольку
оно, с одной стороны, есть позиционное отражение, т. е.
его «корнем» является субъект как нечто устойчивое и
определенное, с другой — оно есть способность этого
субъекта, которая релевантна изменчивости его
отношений с миром, динамизму его деятельности.
Способность к категоризации действительности, к
абстракции и обобщению, свойственная познанию в целом,
в высшей мере свойственна и сознанию. Однако если
познание запечатлевает в своих абстракциях все более
существенные объективные закономерности действительности,
то сознание фиксирует в своих категориях изменяющиеся
в деятельности соотношения субъекта и объекта,
субъекта и субъекта, а потому существенные для его
деятельности. Положение о цели как законе в соотношении
субъекта и объекта прямо формулируется К. Марксом: «. .
.осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая
как закон определяет способ и характер его действий
и которой он должен подчинить свою волю» 27.
Из этого положения можно понять характер категорий
и абстракций, которыми оперирует сознание. Оно
абстрагируется то от изменчивости ситуаций, прочерчивая через
них сознательную волю субъекта, то от изменчивости его
субъективных оценок, суждений, частных позиций.
Повышение уровня абстракции проявляется в том, что
контроль сознания за позицией своего субъекта относительно
объекта перестает быть привязанным к каждому акту
деятельности субъекта. Чем выше уровень абстрактности
сознания, тем больше оно способно исходить из
существенного соотношения субъекта и объекта, тем больше оно
способно отражать его закономерную позицию, а не сово-
21 Маркс Я.» Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 189.
20*
307

купность частных, с каждым актом деятельности
меняющихся соотношений. Потому-то оно и выступает как
предвосхищение, и в этом его целеполагающая способность.
Только теперь можно подойти к целеполаганию как
проявлению и функционированию этой способности.
Только поняв, что сознание есть способность,
абстрагируясь от собственной позиции, давать объективную оценку
соотношения себя и действительности, себя и другого,
можно в какой-то мере раскрыть диалектику целепола-
гания.
Специфика психологического подхода связана с
«движением» к цели, нахождением ее, т. е. с процессом
целеполатания. В этом качестве целеполагание более всего
поддается исследованию в мыслительной деятельности (работы
А. В. Брушлинского, О. К. Тихомирова и Др.). Мы не
имеем возможности сколько-нибудь подробно остановиться
на анализе этих исследований. Однако важно подчеркнуть,
что целеполагание — это определенная способность
личности, а не только свойство мыслительного процесса.
Поэтому в целеполагании важно раскрыть не только
динамику приближения к цели, но и диалектику ее
определенности и неопределенности, сохранности и изменчивости,
а также число степеней свободы, присущее личности при
постановке целей. Важно показать свободу поиска,
индивидуальный характер траектории движения. Это в свою
очередь возможно, если понять цель как отношение
субъекта к задаче, а не только логический центр его действий.
Последнее понимание сильно маскирует психологический
аспект — меру активизации субъекта посредством
постановки целей, сохранение его целеустремленности вопреки
изменчивости ситуаций и трудностям и т. д.
Для психологии важна не только сама способность
ставить цели, но и способность субъекта их реально
осуществлять, не только регулировать свои действия, но и
управлять своими мотивами. Все эти особенности можно
понять, рассматривая сознание как личностную
способность. Нужно наметить подход к пониманию личностных
качеств сознания и пониманию сознания личности как
особенной системы. Характеристика этой системы связана
с характером активности личности в построении ее
жизненных отношений. По определению сознание есть единство
отражения и отношения, отношения и деяния. Однако
у каждой отдельной личности это единство складывается
308

своеобразным, противоречивым и далеко не всегда
оптимальным образом. Именно в характере этих противоречий,
по-видимому, следует искать причины «закрытости»,
узости, неспособности сознания отразить действительное
соотношение субъекта и его жизни. Именно здесь можно
искать причины невосприимчивости индивидуального
сознания к воздействию того, что всем людям очевидно;
своеобразные «барьеры» сознания связаны не с его
собственными особенностями, а с характером жизненных
отношений личности. Можно наблюдать снижение общей
активности сознания, проявляющееся в ситуативности целей,
в расхождении между словом и делом и т. д.
Личностное основание особенно отчетливо выступает
при раскрытии ценностной стороны сознания. Психолога
интересует не только способность оценки, но и способность
личности видеть преимущественно хорошее, не замечая
плохого, или наоборот. Решающей является способность
личности следовать общественным ценностям.
Индивидуальные особенности сознания отдельных личностей зависят
от структуры их личности: двойственность или цельность
личности находит свое выражение в ее сознании. Желание
следовать ложным ценностям, упорно не замечая
истинных, стремление усилием воли уйти от осознания
действительного положения вещей — таковы наиболее
парадоксальные проявления сознания, которые еще требуют своего
объяснения.
С личностным основанием связаны такие определения
сознания, как сознательность, мировоззрение. Построение
отношений с людьми, проведение единой ценностной линии
в жизни, систематизация основных жизненных
отношений — таковы задачи, решаемые сознанием в
жизнедеятельности личности. Определенные способы их решения и
характеризуют сознание не столько в его рациональных,
сколько в личностных особенностях. Мировоззрение —
это не просто познание субъектом своей позиции в мире,
но и общественная ценность этой позиции, и готовность
личности следовать ей и отстаивать ее. Здесь, выступает
способность сознания направлять личность, организуя
единство ее воли, чувств и разума. Причем зависимость
здесь двоякая — сознание выражает особенности
личности и вместе с тем выступает регулятором ее
жизнедеятельности, поведения. Только в этом аспекте можно
явственно увидеть, сколь разные объекты становятся «пред-
309

метом» сознания и осознания. Оно направляется то на
анализ причин поведения других людей, то на уяснение
собственных намерений и мотивов, то дает оценку объективных
человеческих ситуаций, то разбирается во внутренних
противоречиях.
Применительно к сознанию личности можно говорить
уже не только о соотношении динамического и стабильного,
но и о консервативном и прогрессивном в структуре
сознания. Глубокая убежденность людей в верности своей
позиции нисколько не мешает им тонко и быстро реагировать
на изменения в «расстановке сил» в действительности,
принимать по существу замечания других. Напротив,
отдельные личности направляют свои силы не столько
на то, чтобы вернее и последовательнее провести в жизнь
свои убеждения, сколько на то, чтобы остаться глухими
и слепыми к требованиям действительности и людей.
Индивидуальные особенности и своего рода «эгоизм»
сознания проявляются у отдельных людей в несоответствии
уровня требований и оценок по отношению к себе и другим,
в разрыве этих уровней. Это не та «пристрастность»
сознания, о которой речь шла вначале, а его субъективизм,
выражающий соответствующее качество личности. Другой
разрыв возникает иногда между ценностями личности,
и ее мотивами, между ее добрыми побуждениями и
реальными делами. Эти отрицательные особенности сознания
интересны не сами по себе, а для понимания сложного
характера регуляции сознанием деятельности субъекта.
Они обнаруживают, что нечто (в данном случае
ценности) может быть осознано, «присутствовать» в сознании
и все же не иметь регуляторной, побудительной силы.
Здесь и выступает роль личности, которая превращает
(или не превращает) свою активность, состоящую и из
разума, и из чувств, в единую устремленность,
направленность. Личность образует слаженную и организованную
систему своего сознания, желаний и воли. Она «хочет»
действовать не только разумом, сознанием, но и всем своим
существом.
На этой основе можно ставить вопрос о соотношении
сознания и бессознательного, неосознаваемого. Не
обсуждая его специально, можно заметить, что уровни чувств,
установок и т. д. выступают в разном качестве и роли и в
соотношении субъекта с миром, и в соотношении с его
сознанием, и, следовательно, в соотношении с деятельностью.
310

Чувства как отражение действительности (Г. X. Шинга-
ров), как выражение отношения к ней субъекта, оспова
и опора его действий или только «подсобная сила» его
сознания — таков самый приблизительный и неполный
перечень их возможной роли. Они выступают то как
«выразители» его отношений к людям, то как «опора» его
сознательных отношений, то как регуляторы его внутренних
трудностей и противоречий.
При всех условиях, высвобождаясь в единой
многоуровневой системе психической регуляции от одной задачи,
они направляются личностью на решение другой, более
высокого уровня или сложности. Развитие чувств человека
происходит на разных уровнях и соответственно
различным образом. Чувственная идеализация действительности
составляет основу единства ее познания и отношения к ней
субъекта: такова интуиция, или чувственная способность
«предчувствия», состоящая из специфических чувственных
обобщений. Основанием обобщений являются позиции
субъекта в предыдущей деятельности, в отношениях
с людьми, в жизненных ситуациях. Однако пределы таких
чувственных абстракций и обобщений достаточно
ограничены. Способность же развития чувств в зависимости от их
общественного опосредования субъектом безгранична.
Воля, чувство имеют множество функций, связанных
с разными модальностями отношений субъекта с миром.
Они выступают то в более самостоятельной роли, то
включаясь в состав другого уровня и качества активности.
Сознание перестраивает и выстраивает их в соответствии
с задачами регуляции деятельности субъектом (например,
обеспечивая ее эмоциональный «настрой», волевое усилие,
необходимое на данном этапе и т. д.). Организационная
системная роль сознания по отношению к психической
деятельности в целом и выступает в принципе
саморегуляции.
Оценочная и ценностная функция сознания
непосредственно связана с регуляцией деятельности; функции
контроля и оценки, построения стратегии и тактики
деятельности сознание осуществляет посредством выделения
принципа действия все более высокого уровня. Ставя
вопрос об организационной роли сознания, мы исходим
из возможности разных способов организации
психического при решении одной и той же задачи. Поэтому
сознанию в высшей мере свойственна способность перестройки
311

способов организации психического, выбора оптимального
способа. Именно сознанию, по-видимому, принадлежит
способность совершенствования системы психической
деятельности. Сознание при таком понимании представляет
собой специфические обобщения, основанием которых
являются отношения субъекта к другим людям и задачам
деятельности. Системность сознания обеспечивает
перераспределение и оптимальное распределение психических
процессов, устанавливает соотношение уровней и т. д.
Эта организационная роль сознания в системе
саморегуляции неотрывна от его отражательной способности. Поэтому
совершенствование всей системы саморегуляции зависит
от таких качеств отражения, как глубина, тонкость и т. д.,
о которых обычно не упоминают, определяя отражение
в философском аспекте 28.
1ЛГ Однако, возвращаясь теперь к вопросу о регуляторной
роли сознания, следует подчеркнуть одно из самых важных
положений. Регуляторная функция сознания — это одна
из функций наряду с другими, которые свойственны
сознанию, рассматриваемому в разном качестве — процесса,
образования, способности личности и т. д. Поэтому нужно
говорить не о регуляции сознанием деятельности, а о
регуляции личностью деятельности посредством ее сознания.
Мы возвращаемся тем самым к тому же вопросу о
характеристике системности психики, сознания. Динамический
системный характер психики, выражающийся в принципе
саморегуляции, не означает ее замкнутости «в себе», не
образует «кольца».
Системный подход, развиваемый Б. Ф. Ломовым,
основывается на признании изменчивости принципов
функциональной организации, исходя из открытого характера
этой системы. Она открыта требованиям
действительности, а не замкнута «в себе» и «на себя». Динамизм этой
системы, ее способность к совершенствованию связаны
с динамизом позиции субъекта в действительности.
Поэтому личпость становится субъектом деятельности, а не ее
сознание. Иными словами, связь сознания и деятельности
(особенно в плане регуляции) опосредована личностью.
Само сознание определяется нами через позицию субъекта
в динамике деятельности, а не посредством прямого способа
Эти параметры отражения впервые вводит в своих
В. С. Тюхтин,
313

связи структур сознания с соответствующими единицами
деятельности (и тем более не посредством их
отождествления). Но в свою очередь позиция субъекта в деятельности
связана по всем основаниям с позициями других
субъектов, с многочисленными жизненными отношениями
личности. Поэтому все особенности сознания могут быть
раскрыты только через отношения личности и ее
жизнедеятельности, отношения ее с другими людьми и т. д.
Опосредованность связи сознания и деятельности через
личность позволяет понять ту особенную роль сознания,
которая выступает в превращении активности в
деятельность. Это превращение происходит целостным личностным
образом. Конечно, такие формы активности, как
установка, цель и т. д., представляют собой как будто
отдельные «кванты» уже готовой к деятельности активности,
формы их сопряжения. Однако конкретные исследования
и установок, и целеобразования в советской психологии
обнаруживают, что их качество, динамика и т. д. могут
быть содержательно объяснены только на пути системного
подхода, т. е. через раскрытие роли личности в
организации деятельности.
Регулируя Деятельность, личность не только достигает
единства всех форм, уровней своей активности (посредством
саморегуляции), но и осуществляет сопряжение этих
форм с расчлененными задачами деятельности. Способности
и потребности, несомненно, также могут быть отнесены
к числу обобщенных форм активности субъекта. Ставя
вопрос о личностной регуляции деятельности, мы
обнаруживаем, что не сама способность и тем более не сама
потребность непосредственно «переливаются» в деятельность.
Как мы установили выше, и способности, и потребности
личности не соответствуют однозначно задачам, формам
и параметрам деятельности. Поэтому личность выступает
регулятором и своих потребностей, и своих способностей.
Эту роль она осуществляет посредством сознания.
Если человек осознает свои способности, скажем, к
определенному виду деятельности, он по-одному
осуществляет выбор профессии, если не осознает — по-другому,
более стихийно и случайно, что затем может привести
к чувству неудовлетворения и на его основе осознанию
несоответствия способностей и выбранной профессии.
Однако осознание своих способностей происходит не только
313

через соотнесение их с соответствующим видом
деятельности. (В психологии укрепилось совсем банальное
представление, что наличие музыкальных способностей само
собой ведет к успешности музыкальной деятельности.)
Сознательная личность всегда рассматривает свои
способности в общей системе своих человеческих качеств, осо
бешюстей характера, волевых свойств, а также соотнося
их со всей системой жизненных обстоятельств. Только
такой путь осознания ведет к выбору профессии,
нахождению в ней своего места, определению соразмерных своим
способностям задач деятельности. Только тогда личность
становится субъектом деятельности в полном смысле слова,
осознание своих способностей придает ей уверенность
в решении сверхсложных задач, она начинает повышать
уровень своих притязаний. Само собой очевидно, что это
относится не просто к виду деятельности (почти для всех
людей он на всю жизнь остается одним и тем же), а к
способу жизни в своей профессии. Профессионализм,
возникающий при таком соединении личностью своих
способностей с деятельностью, при таком их «употреблении»,
ведет к развитию сознания своего мастерства, а последнее
в свою очередь толкает человека к постановке перед собой
все более сложных целей, все более трудных задач.
Здесь мы вплотную подходим к вопросу о роли и качестве
сознания в развитии личности и тем самым в
совершенствовании ее деятельности. Наличие цели является,
действительно, характеристикой образа действия человека.
Однако в силу столь общего характера этого определения оно
само по себе не ставит содержательных задач перед
психологией, хотя по существу и является правильным.
Главным является не то, что деятельность подчиняется цели,
а то, какого уровня, ранга и масштаба цели ставит перед
собой личность. ;
Психологу, как мы отмечали выше, интересно, как
человек достигает целей, а не простой факт их наличия.
Однако в контексте связи сознания и деятельности через
личность возникают иные вопросы. Что побуждает
человека ставить все новые и все более сложные цели? К
ответу на этот вопрос мы можем прийти, только если
выясним, как личность в целом соотносится со своей
профессиональной деятельностью, своим трудом. Надо думать,
что совсем недостаточно найти дело, прямо отвечающее
твоим способностям и особенностям. Иногда человек
314

в процессе этих поисков многократно преобразует «лицо» и
характер своих способностей, иногда, к сожалению,
приходится перебрать много видов деятельности, прежде чем
находится подходящее дело. Однако их сопряжение
происходит не только на уровне и применительно к
способностям и даже не только применительно к потребностям,
а к личности в целом. Но дело, нам представляется,
не только в этом.
В процессе решения все белее сложных задач личность
научается ставить пропорциональные своим возможностям
цели, обнаруживает вкус к преодолению трудностей,
к принятию решений, а тем самым развивает бесценную
способность к творчеству. Проблема творчества начала
исследоваться в психологии на наиболее ярких случаях
его проявления —изобретениях, научных открытиях
и т. д. Тем самым невольно определение творчества
сместилось к его продукту — наличию изобретения, открытия.
С. Л. Рубинштейн выступил против этой сложившейся
традиции. Он вывел на свет творческие характеристики
не только выдающихся людей, но и вообще любого
человека, показав их истоки и корни в самих особенностях
психики. Мы постарались продолжить эту линию анализа.
Подчеркивая индивидуализированный, а тем самым
творческий характер психической деятельности, мы связали
его с конкретикой условий жизни, ее задач, которые
каждый раз требуют от психики и ее субъекта принятия новых
решений.
Здесь эта мысль может быть продолжена. Личность,
развиваясь, обнаруживает не только те или иные
способности к той или иной деятельности, но и способность к
творчеству в любой деятельности, в которой она себя находит.
Эта-то творческая способность и толкает человека к
постановке все новых и, что еще важнее, все более сложных
целей. Этим-то и отличается человек от самого
совершенного решающего устройства. Это уже не просто
способность. Это страсть к творчеству, неистребимая основа
жизни личности, ее высшее проявление. И здесь характер
постановки целей прямо выводит нас к личностным чертам.
Одни люди ставят их на уровне необходимого и
достаточного, другие, не щадя себя, постоянно находятся в пути
к новым~вершинам.
Соответственно только через^личность как
общественного субъекта деятельности может быть раскрыт обществен-
315

ный характер ее целей, определена их общественная
ценность. Свои цели имеют и тунеядцы, и мещане. Поэтому
не наличием цели определена личность. Личность
определяет характер целей на основе выбора тех или иных
общественных, жизненных, человеческих ценностей. Выбор этих
ценностей, определение в соответствии с ними всей своей
жизненной линии, своих целей и задач — такова «работа»
сознания, которая совершается на личностной основе.
Она также регулирует характер деятельности человека,
находя ей определенное место в жизни. Для одних дело
становится смыслом жизни, для других — интересным
занятием, для третьих — возможностью «хорошо жить».
Именно это ценностное соотношение, устанавливаемое
сознанием, и определит затем характер отношения
личности к своему делу, а затем и способ решения всех
конкретных профессиональных задач. Уровень активности
одних людей не поднимется выше выполнения необходимой
нормы, уровень активности других намного и постоянно
будет превышать любые общественные требования.
Через этот аспект также открываются способность
личности к творчеству и в связи с этим особенности ее
сознания. Постановка общественно важных целей, способность
сформулировать эти цели применительно к задачам данной
деятельности — такова важнейшая современная
творческая способность личности. Это в полном смысле
общественная способность, отличная от частной
профессиональной способности. Способность ставить такие цели зависит
уже не только от знания своего дела, участка работы.
Она зависит от общей гражданской позиции личности
в своем деле, труде. Способность понимать общественные
требования к данному производству, способность видеть
общие задачи предприятия и т. д. есть общественное
отношение к своему труду, которое и развивает сознание
личности. Ее цели перестают носить чисто личностный,
престижный характер, они перерастают границы живого
интереса к тонкостям мастерства, они вырастают в цели
общественного масштаба и значимости.
Важнейшим при этом оказывается аспект общения,
связи людей в деятельности. Однако имеется в виду не
только общение, связанное, скажем, с техническим
характером и разделением труда, не только и не столько
наличие дружеских, товарищеских отношений в
коллективе. Речь идет о таком типе отношений, которые провди
316

зывают общественное отношение личности к труду,
сказываются на характере ее целей, а также на характере
отношений к другим людям. Принципы взаимопомощи в
социалистическом соревновании раскрыли для психологов
новую страницу, новый предмет изучения личности.
В личности возникают новые «движущие силы» для
постановки все более трудных целей. Они связаны уже
не с творческим самоотверженным характером отдельных
личностей, а с общественным характером труда и
выработкой к нему общественного отношения. Оптимизация
деятельности, повышение ее качества стали важнейшей
общественной проблемой. Однако ее решение зависит не
только от внимания к качеству осуществления
деятельности отдельного работника. Ее решение на новой основе
связывает людей. Каждое индивидуально найденное
оптимальное решение, каждое усовершенствование качества
труда, производства и т. д. становятся сейчас же высшей
точкой общественной оптимизации деятельности в данной
области, в данном кругу задач. Общественная организация
деятельности^совокупного субъекта имеет своим прямым
следствием способ организации деятельности
общественного индивида, а тем самым и характер отношения
личности к труду вообще и его мотивов в частности.
Целью становится не индивидуальное, а лучшее
решение задачи. Причем требование лучшего решения есть
общественное требование, а тем самым общественная
ценность для личности. Поэтому, с одной стороны, лучшее
решение признается как индивидуально достигнутое,
с другой — оно становится всеобщей нормой и
общественным требованием к другим.
Такова судьба рационализаторских предложений, когда
индивидуально найденное совершенствование (станка,
технологических операций и т. д.), дающее эффект улучшения
качества, делает его нормой деятельности для всех.
Но психолог должен увидеть, что здесь, кроме решения
проблем технического прогресса, имеет место такой
процесс общественной организации, который непосредственно
связывает индивидуальные цели (и сознание личности)
с общественным значением деятельности, решения данной
задачи. Здесь речь идет не о прямом соревновании двух
людей на двух параллельных станках. Здесь речь идет
о появлении общественной мотивации, связанной с
сознанием общественной значимости данного способа осущест-
317

вления деятельности — оптимального. Такая прямая и
зримая связь, устанавливаемая обществом между
достижениями отдельного индивида и нормами деятельности всех
людей, приводит отдельную личность к иному способу
постановки целей. Без понимания этого невозможно
понимание отношения личности к деятельности как
сознательного общественного отношения. Такая общественная
позиция личности на современном производстве приводит
к активизации ее творческой активности, к развязыванию
ее творческого потенциала. (Здесь мы видим и иное:
как деятельность индивида, оставаясь по форме
индивидуальной, приобретает важнейшую общественную
мотивацию, связываясь определенным образом с деятельностью
других людей. Сознание того, что лучшее решение, лучший
способ сразу сделают рабочего автором по отношению
ко всем другим, возникает через общественный способ
сопряжения индивидуальной и общественной форм
деятельности.)
Напротив, в области научного творчества, где всегда
существовала тяга к престижности отдельной личности,
теперь отнюдь не авторский результат выступает в
качестве главного для личности. Коллективный характер
научного поиска снимает в коллективном решении
научной проблемы явные черты авторства. В качестве мотива
выступает не только оригинальность решения (научной,
технической задачи), но и способность принять лучшее,
оптимальное решение по отношению ко многим людям,
решающим ту же задачу. Здесь сохраняется и момент
соревнования с другими, но он не превращается в мотив
отличиться от других, а становится целью — сделать лучше.
Работать на современном научном уровне, с тем чтобы своей
деятельностью лично повышать его, — не есть ли это
большее притязание и движущая сила, чем искать и
доказывать свое~авторство в сложном комплексе современного
развития научных идей, отыскивая в них «свою»! И не
большую ли ответственность берет на себя личность, порясь
за более высокий уровень мышления в целом, более
высокое качество научной деятельности, ниже которого уже
будет стыдно работать и остальным!" Такор отношение
личности к деятельности, к творчеству тем более есть
результат встречных процессов — организации
деятельности обществом, общественных требований, обращенных
к личности, и воспитания личностью себя, своего отноше-
318

ния к труду, к науке и ее задачам. Последний процесс
начинается только с началом общественного развития
личности, т. е. через включение ее в определенного типа
общественные, производственные и т. д. отношения.
Поэтому чисто функциональное эгоистическое
отношение, с которым субъект входит в деятельность, приводит
не только к низшему уровню ее «успешности» (даже если
человек обладает некоторыми способностями), но и к
разрыву уровней регуляции, к раздвоению мотивации и
общественных ценностей, к раздвоению личности. Сначала
это раздвоение проявляется в том, что сознательные цели
не поддерживаются чувством, желанием, затем начинается
раздвоение личности, которое неизбежно происходит при
сопоставлении ложных и истинных ценностей.
Структура и индивидуальные особенности такой
личности опосредуют способ связи ее образа жизни и ее
сознания. Поэтому столь важен общественный аспект
значимости деятельности для личности, который
определяется через место деятельности в общей системе жизни
человека, в избранном им способе жизни. Он в конечном
итоге определит и роль личности как исполнителя или
творца.
Чем более общественный и коллективный характер
приобретает деятельность, тем более коллективными
становятся и цели и способы регуляции. При этом
диалектически возрастает и роль индивидуального вклада, и его
«сопряженность» (по образному выражению Б. Ф. Ломова)
с другими людьми. Однако и эта роль, и эта сопряженность
определяются по разному основанию в зависимости от
общественной организации совокупного субъекта
деятельности. В настоящее время важнейшим принципом
оказывается повышение качества деятельности, что
непосредственно выводит к проблемам творчества личности
и развития ее самой. Отсюда важнейшее значение
приобретает общественная основа этого развития. Выше мы
анализировали системный характер развития личности,
его связь с изменчивостью жизни, ее отношениями и т. д.
Здесь мы обращаемся к реальным способам общественного
включения личности в общественную систему, которые
лежат в основе ее развития, ведут к нему.
В этой связи принципиальнейшее значение приобретает
категория личной ответственности. Она выражает
совпадение общественной и личной позиции личности. 06-
•
319

щественная ответственность выражает тот факт, что
общественно значимое становится все более личным,
превращается во внутренний механизм регуляции личностью
деятельности. Но это значит, что уже не само
предвосхищение результата характерно для осуществления
деятельности, как полагал А. Н. Леонтьев (где можно искать
индивидуальный результат в современных технических
и научных достижениях?). Общественная ответственность
личности выступает непосредственным и сознательным,
и волевым регулятором ее деятельности. Условия и
требования современных общественных задач никак не сводятся
к достижению результата, продукта и предмета
деятельности, они вводят новую, не предметную, а общественную
мотивацию деятельности, открывая личности возможности
безграничного совершенствования. Возрастание личностной
ответственности есть общественная основа, общественная
позиция, при которой возможно это совершенствование.
Она выводит личность за пределы поставленных задач
деятельности, побуждая ставить новые задачи.
На первый взгляд это противоречит тому процессу
типизации, который связан с развитием технического
прогресса, профессионального образования и т. д. В
общественно полезной деятельности действительно задачи
типизированы, обучение и профессиональное образование
направлены на то, чтобы максимально вооружить
человека профессиональными навыками и умениями. Кроме
того, в его распоряжении технически совершенствующиеся
способы действия — счетно-решающие машины, средства
технического управления и т. д. Но как раз типизация
и задач, и технических процессов, и средств в производстве
все более подводит личность к решению новых,
незаданных задач, а ее саму ставит на уникальное место в
общественном производстве. Личности самим техническим
прогрессом и общественной организацией труда при
социализме отводится все более творческое место. С этим
связана и роль личной ответственности как особой
общественной формы активности личности. Личность ставится
не перед ограниченной, конкретной и частной задачей
(хотя она их постоянно решает в своей деятельности),
но перед задачей искать все пути и средства технического
и научного совершенствования, которые еще не стали
достоянием технического прогресса. Она становится его
автором и инициатором.
320

Сказанное позволяет понять современную
интерпретацию принципа единства сознания и деятельности.
Его исторический анализ, раскрытие методологического
эначения для развития советской психологии, показ
разных позиций психологов в его .интерпретации даны в
специальных исследованиях Е. А. Будиловой 29, Л. И.
Анциферовой 30, А. А. Смирнова 31, А. В. Петровского 32 и др.
Выше мы подробно проанализировали отношение к этому
принципу его основоположника С. Л. Рубинштейна33
и продолжателя позиции Л. С. Выготского в советской
психологии А. Н. Леонтьева 34. В центре нашего анализа
были больше современные проблемы, возникающие в связи
с включением этого принципа в систему психологического
знания, с одной стороны, и его ролью в общественной
практике — с другой.
29 Б уд плова Е. А. Философские проблемы в советской психологии.
М.: Наука, 1972, гл. 4, 6, 8.
80 Анциферова Л. И. Принцип связи сознания и деятельности в
методологии психологии. — В кн.: Методологические и
теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1966; Она же. Личность
и деятельность. — В кн.: Проблемы личности. М.: 1969, с. 434 и
далее.
31 Смирнов А. А. Развитие и современное состояние
психологической науки в СССР. М.: Педагогика, 1975, гл. 2.
32 Петровский А. В. История советской психологии. М.:
Просвещение, 1967. |
33 Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М.:
Наука, 1969, гл.: Проблема сознания и деятельности в истории
советской психологии.
84 Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.:
Политиздат, 1975.
21 К. А. Абульханова-Славская

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Раскрытие социального аспекта марксистской
категории деятельности, ее общественной формы связано
с принципом субъекта, определяемого через
общественные отношения. Общественные способы организации
субъекта деятельности раскрывают в свою очередь систему
конкретных отношений, через которые могут быть поняты
общественная позиция индивида, его общественная
активность, общественные условия его становления субъектом
деятельности. Для психологии это означает, что, исследуя
проблему личности и деятельности, не с деятельности нужно
начинать. Категория деятельности оказывается лишь
одной из категорий, составляющих методологическую систему
психологии. Принципиальное значение для построения
всей психологической науки, а не только для решения
указанной проблемы имеют категории субъекта
деятельности, жизнедеятельности, личности, общения. Они
выступают как совокупность определенным образом
взаимосвязанных методологических принципов психологии.
Важнейшей и исходной для нашего исследования
является категория личности. Мы рассмотрели
совокупность ее качеств, вытекающих из ее отношений в
жизнедеятельности, общении и деятельности. Только понятая
через совокупность этих разных отношений к миру,
личность может рассматриваться в своем отношении к
деятельности. Анализ этого отношения возможен только на
основе предварительного различения активности личности
и ее деятельности. Активность личности раскрывается
на диалектико-материалистической философской основе,
на основе общественного понимания сущности человека.
Включенность личности в состав коллективного субъекта,
в отношения жизнедеятельности и т. д. — основа ее
общественной активности, которая находит свою
сознательную личностную реализацию в деятельности.
Способы организации личностью жизнедеятельности
раскрываются в процессе изменения и развития личности
и самой жизнедеятельности (ее событий, занятий, обще-
322

ний, дел). Активность личности проявляется и в характере
реализации своей общественной сущности, и в способе
связи основных фрагментов своей жизни, в их
организации, соподчинении, последовательности, в проведении
единой жизненной линии. Она проявляется в регуляции
временных параметров жизнедеятельности: мобилизация
сил, реальный учет своих возможностей, определение
своевременности своего участия в событиях и т. д.
приводят к «уплотнению» времени жизни, к повышению
эффективности усилий личности.
Развитие личности и характер ее основных жизненных
отношений определяются через разрешение противоречий,
типология которых зависит от меры ее активности как
субъекта жизнедеятельности. Пассивность жизненной
позиции личности проявляется в большей зависимости от
жизненных обстоятельств или в противоречивости ее
жизненных отношений. Выступая в качестве подлинного
субъекта жизнедеятельности, личность включается в
закономерность причин и следствий в общественной роли,
предотвращая, ускоряя, осуществляя развитие тех или
иных и личных, и общественных событий.
Только на основе анализа отношений
жизнедеятельности можно подойти к сложному — и философски, и
методологически — вопросу о масштабах активности
индивида как субъекта, об изменении им действительности.
К оценке действий индивида нельзя идти через
соотношение его с природой и обществом в целом; определение его
как субъекта преобразования природы и общества
является неоправданной абсолютизацией его деятельных
возможностей, простым переносом на него определений
общественно-исторической деятельности общества. Такой
перенос парадоксальным образом затемняет его
действительную активность, пропорциональную его масштабам
как общественного индивида. Индивид не просто
соотносит свои действия с данными «предметами», не сразу
ставит цели. Он определяет свои отношения к
действительности, к ее задачам, к людям, а тем самым одновременно
связывает свои действия, поступки и с объективными
общественными задачами, выявляя в каждой из них свою
роль, и со своими возможностями, способностями и т. д.
Иными словами, среди многочисленных конкретных
форм включения личности в деятельность важнейшим
оказывается формирование отношения личности к дея-
21*
323

тельности. Методологически отношение личности к
деятельности определяется через место деятельности в
жизнедеятельности личности, имея в виду прежде всего
общественные параметры последней, и через место самой личности
в жизнедеятельности — ее качества общественного субъекта.
Психологически это дает возможность исследовать
отношение личности к деятельности в системе других ее
отношений, а тем самым понять построение мотивации
соотносительно с жизненными, общественными
ценностями, постановку целей соотносительно с конкретными
условиями и требованиями задач и т. д.
Эти конспективно изложенные особенности нашего
подхода к деятельности возникли на основе изучения
социальных характеристик деятельности, связанных с
общественными отношениями субъекта, которые были
раскрыты в трудах классиков марксизма-ленинизма. Эти
особенности вытекают и из тех требований, которые
предъявляет современная общественная практика к
психологической науке и ее теории. Характер этих требований
определяется пониманием уникального места человека в
системе научно-технического прогресса, гуманистическим
подходом к человеку и его деятельности в современных
общественных условиях, общественной задачей
совершенствования качества деятельности. Впервые в истории
целью общества становится развитие человека, реальной
личности. Тем самым философский вопрос о субъекте
деятельности получает свое новое конкретно-историческое
решение: не деятельность включает в свою структуру
индивидов в качестве ее исполнителей, а личность,
становясь субъектом деятельности, занимает в ней активную
творческую поисковую позицию, обнаруживает новые
потенциальные возможности.
Эти особенностинодхода к деятельности через личность,
ее общественную позицию в жизнедеятельности, в
коллективе и т. д. не совпадают с особенностями другого
распространившегося в психологии так называемого «дея-
тельностного» подхода. Последний выводит личность из
структуры деятельности, а структуру деятельности —
только из ее предметных характеристик. Не повторяя
здесь особенности последнего, которым было уделено
достаточно места на страницах книги, можно сделать
вывод, что он и не вполне отвечает современным
требованиям общественной практики, и це сцособствует
324

построению развернутой системы психологического
знания. Он опирается на упрощенные, статичные и
обедненные схемы, которые никак не могут охватить реального
многообразия и диалектики развития предмета
психологии. В нем нивелированы особенности общественно-
исторической и индивидуальной форм деятельности,
отождествлены качества внешней и внутренней,
практической и психической деятельности. Вместо динамики
деятельности, связанной с изменяющейся позицией
субъекта, внимание сосредоточено на структурных ее
компонентах, на ее инвариантных характеристиках.
Методологически деятельностный подход оказывается перед лицом
противоречия, порожденного желанием, с одной стороны,
прямо вывести психику из особенностей практики, а
с другой — необходимостью раскрыть специфику
психической деятельности.
Отвечая на вопрос, поставленный Б. Ф. Ломовым
в докладе на V съезде психологов, какова специфика
психологического подхода к деятельности, какие ее
особенности изучает психология, и только психология, мы
предполагаем, что ее интересует прежде всего процесс
становления личности субъектом деятельности, а не
процесс выведения личности из иерархии деятельностей.
Становление личности таким субъектом раскрывается
через диалектику и субъект-объектных, и
субъект-субъектных отношений, многоуровневость которых анализируется
в работах Б. Ф. Ломова. В этом процессе формирования
субъекта важно не только целеполагание, но и такие формы
активности личности, как принятие решенийf
мобилизация своей активности в нужное время и в адекватных
формах и т. д. Личность как субъект деятельности
соотносится не с готовыми к употреблению предметными формами,
однозначно совпадающими с ее мотивами, тождественными
им, она включается в определенные динамические
фрагменты действительности, одним из которых является
общественная задача.
Регуляция осуществления деятельности, изменение
позиции личности по ходу ее осуществления — таковы
важнейшие особенности личности как субъекта
деятельности. Их учет приводит^ к"решению'важнейшей
общественной задачи — совершенствованию качества
деятельности. Личность реально повышает эффективность
деятельности, совершенствуя ее психическую организацию.
325

Динамический подход к деятельности, подход к ее субъекту
с точки зрения совершенствования способов деятельности
подлодит к проблеме развития личности. Учитывая разное
отношение людей к деятельности, к решению стоящих
перед ними задач, можно понять, почему разное включение
в деятельность влечет за собой совсем разные последствия
для развития личности, а не только разную меру ее
активности.
Постановка вопроса о психологической «цене»
деятельности, который возник в конкретных исследованиях
операторской и других форм деятельности, есть
характеристика трудности или легкости деятельности
соотносительно с возможностями личности. Только через целостное
отношение личности к задачам, которые предъявляют ей
общественно необходимая деятельность, общественная
жизнь и другие люди, можно понять то, как она
осуществляет деятельность — исполнительски или творчески,
полностью реализуя свои психические и личностные
возможности, особенности или приберегая их.
Постановка вопроса о личности как субъекте
деятельности совсем не ограничивает психологию изучением только
индивидуальных форм деятельности. Напротив,
становление субъектом осуществляется только через
совокупность отношений к людям, коллективу, через тип
общественных отношений. В данной работе предметом анализа
не были формы совместной деятельности, деятельность
коллектива и т. д. Однако предпринятое нами исследование
решения личностью общественных задач показало, что
даже индивидуальные формы деятельности могут быть
проникнуты разным общественным содержанием в
зависимости от позиции личности как общественного субъекта.
Правильно найденные способы общественной
организации (управленческой, идеологической,
профессиональной) предполагают нахождение личностью адекватного
места в решении различного рода общественных задач,
что приводит к возникновению у личности инициативы
и ответственности, к формированию подлинно
коммунистического отношения к труду. Личность, проявляя
инициативу,гберет~на себя решение задачи в целом, иногда
даже устраняя объективное несоответствие условий и
требований задачи, преодолевая'трудности и т. д.
Формирование адекватного общественного мнения о качестве
таких решений, соблюдение коллективом последователь-
326

ности в системе оценок и требований способствуют
формированию активного общественного отношения.
Поэтому важнейшее методологическое и практическое
значение имеет принцип «сопряжения» личностной и
общественной детерминации активности через общественную
организацию задач. Несмотря на то что психологическая
регуляция деятельности является
индивидуализированным механизмом, а общественная регуляция деятельности
людей через постановку общественных задач носит
типизированный характер, они в настоящее время все больше
смыкаются. Обществом все больше отводится личности
творческая роль в решении технических, производственных,
общественных задач, а личность сама обеспечивает
наивысшую активность при их решении.
Задача является динамическим фрагментом любого
вида деятельности (и профессиональной, и общественной,
и личной). Поэтому, фиксируя внимание на способах,
какими личность связывает различные задачи, выходит
за их пределы, повышает меру трудности, т. е. на
особенностях личностной регуляции деятельности, мы
убеждаемся, что качество осуществления не связано со
способностями к данному виду деятельности (в чем долгое время
были убеждены психологи). Конечно, важный аспект
профессионализма проявляется в том, считает ли человек,
что его способности отвечают особенностям данной
профессии. Однако, выявляя такие формы личностной
регуляции, как инициатива, ответственность и т. д., мы
убеждаемся, что важна в целом авторская позиция личности
в любой профессиональной деятельности, не ее предметные
мотивы, а способность повышать требования к себе,
потребность в общественном признании и т. д. Чувство
удовлетворения, возможность развития возникают не как
следствие однозначного совпадения данных способностей с
данным видом деятельности (которого, как мы установили,
практически не существует), а от того, что труд
становится смыслом жизни, личность реализует в нем все формы
своей активности — и профессиональные, и общественные.
Не исследуя специально важнейших теоретических
проблем — потребностей, способностей, мотивов, которые
составляют основной предмет психологического изучения
деятельности, мы проследили общий методологический
подход к их исследованию — через личность. • Личность
определяется не набором потребностей, способностей
327

и т. д., превращающихся в мотивы в зависимости от
подходящей ситуации, как часто упрощенно представляют
дело. Она выступает истинным субъектом своих
потребностей, способностей и т. д.
Личность, как глубоко понял ее Д. Н. Узнадзе,
начинается там, где она соотносит свои потребности не с
ситуацией ее удовлетворения, а с другими людьми. Она
начинается там, согласно мысли G. JI. Рубинштейна, где она
строит свои потребности и мотивы согласно общим
общественным жизненным ценностям. Не любая потребность
удовлетворяется, не любой мотив порождает действие.
Личность целостным образом соотносит себя с
действительностью согласно с ее жизненным мировоззрением,
считая заведомо недостойными одни мотивы, взвешивая
и оценивая другие, понимая, что не все ее желания могут
быть удовлетворены, что ценность жизни не определяется
удовлетворением всех ее потребностей или каждой в»
отдельности. Личность выбирает тот способ
удовлетворения своих потребностей, применения своих способностей,
который достоин ее, который соответствует ее жизненным
ценностям. Она овладевает и своими потребностями, и
своими способностями, а не влечется за ними.
Различия людей, а тем самым различия в их развитии
и проистекают из того, получает ли человек
удовлетворение только от соответствия своих способностей
деятельности, или подчиняет их широким жизненным
перспективам, поэтому не всякая деятельность развивает
способности и не все возникшие способности приводят к
развитию личности в целом. Развитие способностей в
деятельности, начинаясь с совершенствования психических
способов ее осуществления, затем ведет к развитию личности,
только если личность выступает в качестве опосредующей
системы. Человек чувствует себя не просто способным,
но способным на решение задач возрастающей трудности,
что в свою очередь снимает неуверенность в новой или
раздражение, напряженность в трудной деятельности,
дает силы для преодоления трудностей.
Развитие, таким образом, связано не с каким-либо
одним видом профессиональной деятельности (что не
снижает важности профессиональной подготовки людей)
и даже не только с деятельностью, а с общим отношением
личности к труду, людям, общественным задачам, с ее
практическим жизненным мировоззрением. Здесь и вы-
328

ступает как характерное для личностного подхода не
столько то, что личность ставит цели, сколько то, как она
их реализует. Имеется в виду не техническая реализация,
а то, на что пойдет личность ради достижения целей
(личных и общественных). Личность не просто реализует
себя в деятельности, но реализует определенным образом,
в соответствии с общими жизненными ценностями.
Соответственно она развивается в той деятельности, которая
им отвечает. Она живет в своей профессии, в труде, а не
только совершает трудовые операции. В такой постановке
проблемы на первый план выступает уже не
психологическая «цена» данной деятельности (ее трудность или
легкость, напряженность и т. д.), а личностная «цена»
деятельности, т. е. ценность данного дела для личности. Здесь
выступает такая не сводимая к предметным действиям
и мотивам особенность, как мера готовности и способности
личности отстаивать данное дело и предложенный ей
способ его решения как наилучший.
Именно в той деятельности, за осуществление которой
личность целиком берет на себя ответственность, которую
она хочет усовершенствовать, в которую она вкладывает
все свои устремления, происходит развитие личности.
Именно такое включение в деятельность превращает
личность в ее субъекта.
Динамизм психической деятельности, ее
многозначность, способность порождать новые функциональные
системы и «органы» чувствительности, осуществлять
тончайшую дифференциацию ставят человека на руководящую
роль в системе технического прогресса. Индивид
оказывается уникальным чувственно-практическим субъектом.
Не только сознательный, но и чувственно-практический
характер деятельности индивида, специфика развития его
чувственности, ее временно-пространственные
характеристики — это тот проблемный узел, который, во-первых,
обнаруживает новую плоскость включения личности в
деятельность, во-вторых, новый круг психологических
проблем, требующих своего изучения. Именно решение
психологией этого круга проблем даст реальный вклад в
решение практических задач: повышения
производительности труда, экономии общественно необходимого времени,
совершенствования качества деятельности, ее
эффективности. Можно предположить, что теоретические и
методологические определения этого аспекта деятельности в пси-
339

хологии дадут новый материал и для философского
осмысления чувственно-практической деятельности.
Именно в условиях технического прогресса, усложнения
систем «человек — машина», которые задали более
жесткие требования к возможностям человека и поставили его,
казалось бы, в более однозначные связи с машиной,
выявились творческие чувственно-практические способности
индивида, его неиссякаемый психический потенциал.
Временно-пространственные особенности его психики,
временно-пространственные особенности его индивидуальной
организации приводятся в оптимальное и динамическое
соответствие с требованиями системы, намного превышая
порой динамические возможности самой техники.ч
Динамический подход к "реальной деятельности
человека, к особенностям его психики в свою очередь позволил
вскрыть и некоторые особенности сознания, связав их
с динамикой позиции субъекта в деятельности.
Уникальным субъектом сознания является общество, которое
ставит научные цели, общественным образом прогнозирует
практическую деятельность множества людей. Регулятор-
ная способность сознания по отношению к деятельности
индивида связана с особенностями индивидуального субъекта.
В реальном процессе осуществления деятельности он
является той «инстанцией», относительно которой
происходит регуляция деятельности, поскольку характер
регуляции связан с особенностью позиции субъекта на данном
этапе, его состояниями, возможностями и т. д. Если
познание отражает закономерные причинно-следственные
зависимости самой объективной действительности, то
сознание скорее — способы связи субъекта и
действительности в процессе изменения последней, связи между
действиями субъекта и характером изменений
действительности.
Для понимания принципа единства сознания и
деятельности на современном этапе развития психологии
характерно то, что он сливается с личностным принципом
и подходом. Связь сознания и деятельности опосредуется
личностью.
В данной работе психология личности не была
предметом всестороннего и специального теоретического
исследования. Мы обозначили скорее методологические
подходы к такому'исследованию, опираясь на работы многих
психологов. Можно сказать, что психология уже вышла
330

за границы чисто лабораторного, «камерного» подхода к
пониманию личности. Сегодня личность предстает как
включенная в динамические общественные процессы и задачи,
субъектом решения которых она выступает, а не только
как «носитель» сознания, мотивов и способностей. Именно
через включение личности в жизнедеятельность можно
понять противоречивость ее развития, а через него выйти
к реальной типологии личностей, что составляет
основную задачу психологического исследования.
В связи с проведенным анализом открывается
возможность исследования одной из самых сложных проблем
психологии — проблемы потребностей. Системный подход
к ней в отличие от классификационного дает возможность
проследить некоторую связь разных уровней анализа
личности, ее активности и деятельности, подытоживая наше
исследование. Принадлежность индивида к системе
«личность—общество», «личность—труд» раскрывается в
социальном анализе, который устанавливает причины ее
социальной активности и деятельности. Исходно
категория потребностей принадлежит, по-видимому, к уровню,
на котором раскрываются социальные механизмы
активации людей. На следующем уровне, где личность
рассматривается как саморегулирующаяся система в составе
совокупного субъекта, вступает в силу
социально-психологический подход. С таких позиций исследуется процесс
синтеза тех потребностей и способностей, развитие которых
определяется совместным характером труда.
Далее выделяется психологический уровень, на
котором потребности актуализируются, воспроизводятся
личностью в ее реальной жизнедеятельности и где совершается
их особенный синтез на основе целостности основных
жизненных отношений личности. Именно этот синтез дает
основу для понимания развития личности в
индивидуальной жизнедеятельности, определения типологии ее
противоречий. На этом уровне возникает особенное
психологическое качество — активность личности, которая
выступает как условие и результат ее особенного развития и
соединения потребностей. Однако последние не есть
абстракция, а представляются как найденные личностью
способы их реализации, ее способности и возможности.
Потребности проявляются здесь и как устойчивые
ценности отношения личности, и как проявление ее
активности.
331

Поэтому мотивация, по-видимому, соотносится не с
потребностями как таковыми, а есть новый синтез системы
основных жизненных отношений личности и системы
объективных задач общественной жизни (в том числе и
общественно-необходимой деятельности). Мотивация как
новое качество личностной активности связана со
становлением личности субъектом деятельности, ее
включением в общественно значимую деятельность. Мотивация
есть ценностно-динамическая сторона этого
становления, способ организации всех уровней деятельности.
Однако, поскольку побуждения лежат в одной системе
отношений — личностных, внутренних, а задача
представляет систему объективных отношений, превращение
активности в деятельность есть соотнесение, согласование
и соединение этих систем субъектом. Нахождение новой
системы есть создание нового психологического
пространства, возникающего как процесс и как итог согласования
обоих систем. Это «пространство» имеет в качестве своих
основных характеристик цель и волю, которые могут быть
поняты и объяснены через саморегуляцию.
В процессе саморегуляции раскрывается организация
активности субъекта, ее системный характер.
Саморегуляция есть следствие не обособленности и замкнутости
субъекта деятельности, а необходимости субъекта
целостным образом соотносить свои действия с действиями
других, с поставленными задачами и событиями. Она
обеспечивает адекватность активности и действий субъекта
динамическому характеру событий деятельности по
своевременности, пропорциональности, смысловому
соответствию. Диалектика устойчивости и изменчивости целей
производна от сохранности и изменчивости позиции
субъекта.
Целый ряд психологических характеристик целей —
их перспективность, обеспеченность программой действий,
мотивацией, возможность достижения и т. д. — есть иное
выражение обобщения субъектом основных позиций, мера
овладения задачей. Кроме целеобразования необходимо
учитывать способности субъекта принимать решения,
выделять принцип действия, а также осуществлять
разнообразный синтез событий и фрагментов деятельности.
Принятие решений это не только выбор альтернатив на
рациональной основе, но и волевое разрешение
противоречий, способность абстрагироваться от обстоятельств,
332

психическая устойчивость по отношению к трудностям,
способность выполнять деятельность на оптимальном
уровне активности. Проявление активности в необходимой
форме, инициатива, требовательность к себе есть особые
качества субъекта, возникающие на волевой основе.
Согласованная система саморегуляции обеспечивает
умножение деятельной энергии личности, порождает
встречную активность, формирует мотивацию,
направленную на повышение сложности деятельности;
рассогласование ее приводит к разрушению и распаду деятельности,
при котором цель не поддерживается волей или
мотивацией и т. д.
Не следует думать, что пределы саморегуляции, а тем
более совершенствования человека безграничны. Между
динамикой психофизиологических, психических
процессов и динамикой деятельности человека лежит целый ряд
темпераментальных, характерологических, личностных
систем, которые весьма сложным и мало исследованным
образом связываются в процессе саморегуляции. Здесь
гораздо больше проблем, чем готовых решений.
Перед автором не стояла задача систематизации
психологического знания на основе категории субъекта
деятельности как и задача создания психологической теории
деятельности. Ограничившись методологическим
анализом проблемы, мы стремились лишь раскрыть тенденции,
которые обнаруживаются на теоретическом и
экспериментальном уровнях исследования в понимании предмета
в самой психологии и ее прикладных областях, а также
наметить некоторые перспективы будущих исследований.
Сегодня в психологической науке, обществознании
в целом и в самой марксистской методологии, происходит
осмысление принципов системности. С этим связано
обращение к категории деятельности, хотя, казалось бы, она
была исторически исходной в построении психологии на
марксистской основе. Но сегодня нужно выявить ее место
в системе психологической науки, уточнить ее «удельный
вес» в ней.
Советские психологи едины в марксистской оценке
содержания этой категории, однако вопрос о месте в системе
психологического знания решается по-разному. При
решении задач общественной практики внимание советских
философов сегодня привлекают социальные аспекты
категории деятельности, которые разрабатываются в сферах
333

исторического материализма и политэкономии. Опираясь
на работы, посвященные этой проблематике, мы
обратились к их первоисточнику — трудам классиков
марксизма-ленинизма, чтобы дать возможность читателю самому
проследить, как в них раскрывается социальный аспект
этой категории — формирование субъекта деятельности.
Это не значит, что решение психологических проблем
перемещается в сферу социологического анализа, а
означает, что как бы ни понимался системный подход в
психологии, его обоснование возможно только на основе
принципов системного анализа марксистской методологии.
А это требует от психологов их осмысления, а не простого
обращения к готовым формулам.
Возможность дискуссий, всегда существовавшая в
психологической науке благодаря наличию в ней разных школ
и направлений, представляется особенно плодотворной
при методологическом осмыслении способов построения
системы психологии. Есть лишь одна опасность —
установка на прошлое, обращение к суждениям основателей
школ как к окончательному аргументу. Сознавая, что и
автор не может быть свободен от такой установки,
хотелось бы привлечь внимание читателя не только к прошлому,
но и к настоящему и будущему — к тем многочисленным
росткам зарождающихся новых направлений, которые
требуют не столько классификации, сколько
совершенствования самого психологического познания, большей
его тонкости, сложности и глубины.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава первая
МАРКСИСТСКАЯ КАТЕГОРИЯ СУБЪЕКТА
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 3
Глава вторая
МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-
ФИЛОСОФСКИХ КАТЕГОРИЙ ДЛЯ ПСИХОЛОГИИ 53
Глава третья
ЛИЧНОСТЬ В ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ,
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОБЩЕНИИ ИЗ
Глава четвертая
ОБЩЕСТВЕННАЯ ЗАДАЧА И ЕЕ РОЛЬ ДЛЯ
ОПРЕДЕЛЕНИЯ АКТИВНОСТИ ЛИЧНОСТИ И
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 186
Глава пятая
РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ . . . 210
Глава шестая
РЕГУЛЯТИВНЫЙ АСПЕКТ ПСИХИЧЕСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ПРИНЦИП ЕДИНСТВА СОЗНАНИЯ,
ЛИЧНОСТИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ . 260
ЗАКЛЮЧЕНИЕ * 322

Ксения Александровна
Абульханова-Славская
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
и психология личности
Утверждено к печати
Институтом психологии АН СССР