/
Автор: Виногродский Б.Б.
Теги: философские системы и концепции невероисповедательные формы религии мантика (гадание) масонство оккультизм (спиритизм) антропософия магия пророчества философия психология духовность
ISBN: 978-5-699-71156-7
Текст
БЕСЕДЫ
ДАОССКАЯ
ПРАКТИКА ПОИСКА
СМЫСЛОВ
БРОНИСЛАВ
ВИНОГРОДСКИЙ
БЕСЕДЫ
С НЕБОМ
БРОНИСЛАВ
ВИНОГРОДСКИЙ
ДАОССКАЯ
ПРАКТИКА ПОИСКА
СМЫСЛОВ
£
ЭКСМО
МОСКВА
2014
ОБ АВТОРЕ
Бронислав Брониславович Виногродский родился в 1957 году в поселке
Хурмули Комсомольского района Хабаровского края. В 1979 году окончил
Восточный факультет Дальневосточного государственного университета.
Знает 9 языков, в том числе древнекитайский.
В 24 года осознал, что необходимо делать усилия, чтобы поменять
направление течения потока жизни. Это вылилось в работу по переводу
текстов разных духовных традиций для самиздата, который осуществлялся
путем начитывания этих переводов с огромной скоростью на магнитофон.
В 36 лет изменения потоков принесли свои плоды, и потоки рванули в нужных
направлениях. Пришло осознание, какие направления вообще существуют.
К 48 годам эти направления потоков отчетливо проявились и стали видны
в створе каждого дня, то есть жизнь обрела смысл. Все это происходило
одновременно с изучением древнекитайских текстов, главным образом
«Книги Перемен», и описанием способов ее понимания на основе китайской
науки о времени, воплощенной в китайском календаре.
Широкую известность получил как писатель и переводчик. Им сделаны и
изданы переводы более 40 древних китайских текстов: «Книга Перемен»,
«Дао Дэ Цзин», Чжуан-цзы, «Дунь Юй», Конфуция «Трактат Желтого
императора о внутреннем», а также тексты по прогнозированию, календарю,
фэн-шуй, военному искусству, искусству управления, даосским техникам
оздоровления. С 48 лет занялся политикой, то есть вопросами природы
власти, с целью разобраться точно и непротиворечиво в устройстве власти в
пределах родной страны. Вследствие этого возникла необходимость понять,
как и для чего существует история, из каких единиц и где она строится и
почему может быть правильной и неправильной.
После пятидесяти лет Бронислав сосредоточился на запуске способов
думания в России с целью перезапустить движение смыслообразования
во времени существования страны. С этой целью работает над задачей
создания способа описания «геополитической истории духа русского
народа».
Двигаясь по кругам времени, в 1996 году, в начале 12-летнего цикла, начал
создание первого клуба чайной культуры в саду Эрмитаж, который явился для
него «лабораторией по изучению социальных процессов» и на следующем
этапе превратился в Институт социальной технологии, или Ист-клуб вусадьбе
Разумовского, что находится на улице Казакова. После завершения работы
Иста Бронислав создал проект «Игра Книги Перемен», направленный на
непосредственный запуск исправления способов думания в пространстве
духа русского народа. В 2008 году начался последний из пяти шестилетних
кругов, который совершенно подходит для исправления движения смыслов в
шестидесятилетием круге, который закончится в 2044 году.
Сайт и блог автора - bronislav.ru
258
&жжанис
которые были изложены не по порядку
Предисловие,................................ 005
которое было написано после
Беседа первая, ............................. 006—033
которая и по порядку была первая
Беседа вторая, ............................. 034—065
которая по порядку была 64-я
Беседа третья,.............................. 066—087
которая по порядку была 33-я
Беседа четвёртая, .......................... 088—127
которая по порядку была 27-я
Содержание
Беседа пятая,............................. 128—155
которая по порядку была 41 -я
Беседа шестая, ........................... 156—181
которая по порядку была 22-я
Беседа седьмая, .......................... 182—209
которая по порядку была 56-я
Беседа восьмая, .......................... 210—229
которая по порядку была 4-я
Беседа девятая,........................... 230—257
которая по порядку была 47-я
ПРЕДИСЛОВИЕ
Это произведение по жанру можно назвать пособием по практическому
применению мудрости Древнего Китая в современных обстоятельствах. И с
целью сделать его более понятным я предпринял небольшие усилия, чтобы
оно было похоже по внешним поверхностным признакам на роман. Но так
как я не слишком старался, то романом это произведение назвать можно
лишь условно, потому что оно относится совсем к другому жанру.
И всё же в книге описываются отношения между двумя сущностями
человеческого (условно) рода, которые, попадая в те или иные обстоятельства,
обсуждают разные вопросы. Условно, потому что они, эти сущности, могли
быть какого угодно рода и ничего бы это не поменяло. Ведь речь не идёт об
отношениях между людьми в привычном понимании этого слова. И вообще
не об отношениях. Но так как у речи есть свои законы, то требуется, чтобы
отношения были между одухотворёнными сущностями. Я лично не вижу
никаких препятствий, если бы здесь рассказывалось о беседах между двумя
камнями, двумя горами, шестью деревьями, восемнадцатью понятиями,
девяноста шестью предлогами или между одиннадцатью тысячами пятьюстами
двадцатью запятыми в произведении неизвестного автора. Мало ли кто и как
может обмениваться между собой образами и представлениями, неосторожно
попадая в речевые потоки обезумевших от бескормицы авторов?
Но вы понимаете, что я шучу, хотя в каждой шутке есть доля шутки. Речь
идёт о мудрости, и я рассказываю об этой мудрости так, как бы о ней
говорил сам Чжуан-цзы, скрывая эту мудрость в улыбках и смехе, ибо явно
высказанная мудрость перестаёт быть мудростью. Потому герои могут
быть какими угодно, ведь книга называется «Беседы с Небом». Но в данном
случае с небом беседует человек. Мы с вами, любезный читатель, делаем это
постоянно, спрашивая свою судьбу про то или про это. Но вот ответов её мы
впрямую не слышим. Я здесь выступаю в качестве переводчика языка судьбы
на человеческие бормотания. Таким образом, в этом пособии я показываю,
как нужно строить свой диалог с небом, то есть с судьбой, то есть с самими
собой.
Этой книгой мы открываем подсерию «Боевая семиотика». Что вполне
понятно, так как боевая семиотика - это метод построения эффективных
систем описания мира, работающий со знаками и их значениями таким
образом, что он позволяет извлекать смыслы и строить порядок осмысленных
действий внутри искусства управления миром. Значения и смыслы, собственно
говоря, и являются героями моего произведения. Вот так.
С почтением,
Бронислав Виногродский
6
1ЙЩ
которая и по порядку была первая
Мы встретились
Встретились мы на Цветном бульваре. Я там решил пройтись, что-
бы понаблюдать за лицами людей, идущих к метро. Он стоял рядом,
и слово за слово — мы разговорились. Время было обеденное, и мы
прошли в расположенный неподалёку ресторан «Маркет», где есть одна
небольшая уютная комнатка за занавеской рядом с входом. Там мы и
расположились, чтобы побеседовать ни о чём.
Знакомство наше было случайным. И мне не слишком хочется опи-
сывать обыденную событийную канву, в которой происходили и про-
исходят наши встречи. Но во время этих встреч произошло столько
откровений и переживаний, коренным образом не просто поменявших
мою жизнь, а стёрших насовсем из всех укромных уголков памяти то,
что я когда-то называл собой, горделиво именуя это моей личностью.
Я не сомневаюсь, что многие соотнесут эти мои рассказы с история-
ми выдающегося Карлоса Кастанеды, который описывал свои встречи
с брухо Доном Хуаном. Но, поверьте, в основе моих повествований ле-
жит лишь желание поделиться узнанным, неожиданным даром, при-
шедшим из космоса и расставившим все предметы восприятия в со-
знании в таком порядке, что жить среди них мне стало вполне удобно,
потому что во всём этом появился смысл.
Мы вроде все живём в мире, где подразумевается наличие осмыс-
ленности, но за последние годы смысл этот куда-то делся, свёлся
к безумному выживанию, в котором никаких средств обеспечения бу-
дущей безопасности, кроме призрачных денег, не осталось. Смысл по-
стоянно улетучивается из жизни простых людей, к которым и я себя от-
носил до недавнего времени. Может, время пришло, — не знаю, как это
всё сложилось, — но мне перестало хотеться быть простым человеком.
Бронислав Виногродский
Древо мира
Холст, акрил, 120x100 см
2012
10
Мне вообще перестало хотеться быть человеком. Ибо ограничения,
налагаемые на носителя этого дурацкого обозначения в современном
мире, столь нелепы и неудобны, что расположиться легко и радостно
в границах этого обозначения просто невозможно.
Поманила меня мудрость, как запах странных курений, которые
прочно вошли в мою жизнь вместе с разговорами и размышлениями
о предметах, о которых я поведаю ниже.
Мой знакомый, который просил называть себя по фамилии Безы-
мянный, на мои высказывания по поводу происходящего в стране, где
уже приблизительно сотню лет всё шло как-то неладно, предложил
смотреть на это по-другому.
Была очередная предвыборная или послевыборная бредя-
тина, которая пузырилась зловонными газами в средствах
массовой информации, полнила интернетовское про-
странство, и всё это призывало участвовать, отдавая
изрядную толику своего внимания на подпитку общей
глупой галлюцинации.
Безымянный в ответ на моё высказывание, кото-
рое, как и все остальные высказывания подобного
жанра, сводилось к набору междометий, где можно Д
было при внимательном вслушивании ухватить со- И
общение вроде «ну что же они творят-то, ведь всё
должно быть не так». В ответ это на моё обыден-
ное восклицание, он как-то неожиданно странно и
ласково улыбнулся, взглянул на меня пристально и
внимательно и спросил голосом мирным, требую- *2
щим некоторого напряжения слуха, чтобы можно V
было разобрать отчётливо, но тихо произносимые V
слова: V
— А вы сами-то верите в эти стоны, которые не-
сутся со всех сторон по необъятным просторам?
Спросите себя, зачем вам это нужно. Задумайтесь об
этом.
— О чём? — сразу не понял я.
— Да о себе, о том, что и как вы думаете, куда и почему
вы устремляете свой взор. Жизнь человеческая довольно цен-
ное вещество, и было бы благоразумно распорядиться им правиль-
но, не растрачивать на бессмысленные мычания по поводу, который и
поводом-то не является. Подумайте об этом.
Первая беседа
Ведь каждый из нас идёт по Пути, и Путь этот, если представить
время как пространственное измерение, вычерчивает очень замысло-
ватую траекторию. Вы когда-нибудь наблюдали за движением дыма?
Дым распространяется в пространстве, заполняя какие-то русла
в воздухе, которые, если не наблюдать их с помощью дыма, невидимы.
— Но я не совсем понимаю, о чём вы? — полувозразил, полуудивился я.
— А вы попробуйте подумать, попробуйте вглядеться в пространство
вопроса. Вы стремитесь, идя по обычному пути, попасть в вечность.
А в вечность обычными путями не ходят.
— В какую вечность! Здесь бы просто выжить, за квартиру пла-
тить надо, детей кормить, образование им давать. При чём здесь
вечность?
— Но вы же боитесь смерти. Вы хотите избежать её, как
умеете. А что это за движение, когда вы хотите каждым
своим помыслом уйти от неизбежной расплаты за глу-
пость свою обыденную. При этом вы постоянно трога-
ете обыденные струнки, которые так настроены, что
кроме шлягера играть ничего не могут. Поверьте,
что, зайдя на порносайт, пусть даже и случайно —
я же не сомневаюсь, что намеренно вы их не смо-
трите. Так вот, зайдя на это бесконечное коли-
чество изображений соединения таинственных
приспособлений и сил, трудно сохранить поэ-
тический и мистический способ рассмотрения
мира.
— О чём это вы?
— Да всё о том же. Идя по обычному пути, счи-
тая обычный путь единственно существующим,
не сможешь прийти в вечность. Обычный путь не
может быть Путём, по которому идут в вечность.
Обычный путь — это способ, которым ты именуешь
происходящее вовне или внутри твоего мира. Тебе же
хочется обрести осмысленность своих действий, обре-
сти осмысленность происходящего. Правда?
— Да уж хотелось бы.
— И ты делаешь усилия время от времени, иногда стонешь
и мечешься, потому что совсем уж невыносимо принимать уча-
стие в игре, где ты не просто обязательно проиграешь, а подписал
все обязательства, по которым ты уже всё проиграл, всё отдал, во всём
потерпел поражение. А игру разыгрываешь как шоу для телика, чтобы
12
показать, что всё было по-честному. Но усилия твои, стоны твои мо-
лодецкие не помогают избавиться от постоянно преследующего тебя
ощущения бессмысленности происходящего. Глупая игра.
— И что теперь? Что-то вы такое рассказываете, отчего всё может
показаться действительно невыносимым. А ведь всё не так. Мы с вами
сидим в прекрасном ресторане, беседуем на отвлечённые темы, раду-
емся восхитительным блюдам и утончённой беседе. Ведь даже в этом
городе тысячи и десятки тысяч людей живут значительно хуже...
Он даже и не возражал, а как-то просто отмахнулся.
— О чём вы? Про эту необходимость постоянно сравнивать свою
чесотку с болезнями других и находить в ней преимущества мы по-
говорим позже, если волею Творца нам представится ещё случай об-
меняться мнениями по этому поводу. Я ведь не об этом. Если вам таки
нужно в вечность, а я наверняка знаю, что вам туда обязательно нужно,
тогда описывать свой Путь в вечность невозможно с помощью обыч-
ных имён.
— То есть? А какие есть ещё имена, кроме обычных?
— Обычный путь не может быть Путём, который выводит тебя за
пределы обычных состояний сознания, то есть, вступая на Путь, ты
вступаешь на Путь не обыденного сознания, уходя от самого себя. По-
тому что мы говорим о двух разных движениях сознания, или, проще
говоря, духа в этом мире. Ибо состояние твоего духа определяет всё
остальное, определяет Путь, по которому ты идёшь в мире. Если ты
остаёшься в состоянии обыденного сознания, то ты и идёшь обычным
путём, для описания которого ты используешь обычные имена. Обыч-
ное имя не может быть именем, которое именует Вечное.
Ведь когда ты произносишь обычные имена, наименования быта,
бытийности, вещественного и ощутимого мира, ты обращаешься сво-
им вниманием, силой духа в определённую и ограниченную область
сознания.
— Нет. Я решительно не понимаю, о чём вы, дорогой друг, господин
Безымянный, мне толкуете. Как-то оно мудрёно выходит. Сознание —
это просто сознание. Я там думаю, и там я выношу суждения, строю
умозаключения, и, собственно говоря, там просто происходит обра-
ботка информации, которая попадает в меня через органы восприятия.
Всё просто, зачем усложнять?
— Вы правы, мой друг, всё так и есть. И усложнять ни к чему, когда
идёшь обычным путём из материнского лона в лоно Земли-матушки.
Тогда всё понятно, и ты не можешь предсказать, когда разверзнет-
ся это лоно, чтобы принять то, что доселе было тобой, принять прах
Первая беседа
обратно в себя, ибо не зря же говорится, что всё
из праха пришло и в прах же вернётся. Но мы же
ставим задачу, выходящую за пределы обычных
наших человеческих, обыденных целей и за-
дач. Нам нужен Путь в вечность.
Я бесцеремонно, но без всяких пло-
хих намерений, просто неосознанно
резко прервал его:
— Вы как-то всё так повер-
нули, уважаемый, что вроде
кроме вечности ничего
нам больше и не нужно.
А может, мне эта самая
вечность не нужна.
Я ещё не определил-
ся, что мне вообще
нужно.
— Ах, мил чело-
век, это правда, я
всё повернул так,
как мне удобно для
моих рассуждений.
Из моих рассужде-
ний неопровержимо
вытекает, что вам,
мне и вообще любо-
му, кто обращается
внутрь себя корот-
ким возгласом: «Я!» —
ничего кроме вечности
не нужно. Но так дей-
ствительно выходит, если
предположить, что на общем
фоне происходящего с нами
возникает постоянное щемящее
звучание неудовлетворённости.
Вот за этой самой неудовлетворён-
ностью, если не глушить её звуча-
ние сильно действующими средствами,
такими как еда, питьё, разные и совершенно
14
ненужные сведения, чувство причастности и родственности к множе-
ству бессмысленных действий, навязываемых нам этим миром в каче-
стве, казалось бы, нужных нам потребностей, требующих своего удо-
влетворения, — за этой-то неудовлетворённостью, куда нам очень не
хочется заглядывать, совать свой нос, принюхиваясь к тому, что там
происходит, потому что во тьме этой ничего взглядом мы различить
не можем, там-то и находится область, называемая нами, смертными,
вечностью потому, что мы слушали в эту сторону слова и указания,
дающие нам смутное ощущение очертаний этого таинственного про-
странства.
— А теперь вы меня совсем запутали. То есть про дорогу в вечность
и я согласен, что туда лучше идти, чем к пенсии за выслугу лет, нужно
говорить какими-то другими словами, отличными от выслуги лет, пен-
сии, язвы желудка, государственного устройства и честных выборов.
— Вот это настоящая сообразительность. Ё-моё. Вы прямо Аристо-
тель. Нам нужно в вечность. Слава Богу, договорились. Для того чтобы
туда попасть, нужно совершать подходящие движения и делать осмыс-
ленные действия в этом направлении. И для того чтобы совершить
подобные действия, необходимо определить понятия, описывающие
эти действия. Обычные понятия, определяющие обычные состояния
сознания, для этого не подходят. Ведь за каждым словом лежит опи-
сываемое понятием состояние, сложенное из образов, переживаний и
ощущений.
— Как у вас всё сложно получается.
Первая беседа
- Да уж
так. Здесь по-
другому не
получается. Но
согласитесь, что и
вашу картину мира
не назовёшь про-
стой и ясной. Пото-
му что у вас её вообще
нет. Есть, конечно, какой-то
кусочек небольшой, выпол-
ненный плохим художником
в фотошопе, который к тому
же программой не очень-то
владеет. А про весь мир го-
ворить вообще нет смысла. Нет
у вас никакого всего мира. Ибо
из чего состоит этот мир?
— Реальность материальна. Всё со-
стоит из материи, то есть из вещества.
— Правильно, правильно. Только это
не ваши слова, и вашего осознанного пережи-
вания в этих словах нет ни на копеечку. Это чу-
жие слова. Современный мир, то есть предложенная
вам и принятая вами частично картина мира, — это
наборы чужих слов, которые вами совсем не ощущаются, а как в сказ-
ке про голого короля прикрывают наготу отсутствием платья из отсут-
ствующей ткани. Нет этого мира. Это мир отсутствия. Настоящий мир
появляется, когда нет ещё Неба и Земли, когда не появляется в созна-
нии понятий и имён. Если удержаться от постоянного называния этого
мира, тогда начинается настоящее и чистейшее существование Неба
и Земли как сущностей ощутимых и понятных в своей прозрачности.
Отсутствует имя, из которого определяется начало всего сущего, то
есть Неба и Земли. Ибо, когда такое имя появляется, уже возникают
множества предметов мира твоего сознания.
Небо и Земля начинают быть, когда имён ещё нет.
Когда появляются имена, ими называют множество предметов
мира.
— Вот оно как. Но небо и земля — это абстрактное, отвлечённое
определение времени и пространства. Какое они имеют отношение
16
к Пути в вечность, к Пути в бессмертие? Ведь хочется настоящего бес-
смертия и настоящей вечности, не того, что описано чужими словами,
безвкусными и неощутимыми.
Нужно заметить, что ничего необычного во время разговора, ка-
залось бы, не происходило, но что-то было завораживающее в смене
этих понятий, так что как-то незаметно всё вокруг постоянно меня-
лось. Это было похоже на калейдоскоп, когда узор меняется от каж-
дого движения трубки. И во время звучания слов я тоже ощущал,
как происходили совершенно незаметные толчки то ли крови, то ли
дрожания диафрагмы и мир наполнялся новым звучанием смысла.
В этом ощущении была главная привлекательность и сила этих встреч.
Очень хотелось повторения. Потому что, как потом оказалось, сам я не
умел удерживать это состояние, а возвращался к обычному перебору
возражений и заявлений каким-то воображаемым личностям, смутно
совпадающим со знакомыми очертаниями близких и далёких людей, но
в действительности не имеющих никакого отношения к непосредствен-
но происходящему движению обстоятельственных кругов. То есть по-
сле встреч с моим другом Безымянным я начинал ощущать бессмыс-
ленность моего образа жизни, который до сих пор был, если не сказать
вполне приемлемым, хотя бы допустимым и возможным.
Деваться было некуда и приходилось искать новых встреч, бесед
и взаимодействий. Ибо, следует сказать, что во время наших бесед и
прогулок проистекали разные события, не совсем и не всегда обычные.
И объяснение этих движений бытия лежало за пределами моих воз-
можностей объяснять мир с помощью набора существующих понятий,
которые, как мы выяснили выше, в вечность не вели.
Но пришло время завершения нашего обеда и первой беседы. Я рас-
стался со своим новым знакомым озадаченным, в состоянии глубокой
задумчивости, пытаясь понять, как наименование вечности связано
с обыденностью и как правильное имя позволяет тебе правильно идти
по Пути мира, за пределы этого мира.
Было понятно, что Путь, ведущий тебя к выходу за пределы самых
дальних и высоких вообразимых границ твоего сознания, то есть мира,
не может быть обычной дорогой и он должен пролегать где-то за
пределами пространства и времени, точнее, за пределами твоих пред-
ставлений о пространстве и времени, в рамках которых и определяется
обыденным умом понятие Путь.
Но как начинают существовать пространство и время? И где рас-
полагается это ощутимое море образов и чувств, которое выходит за
пределы твоего смертного тела? Где то место в возможных просторах
перемещаемого
с помощью
понятий и
переживаний,
представлений
и образов, когда
Небо и Земля ещё
не начали своё появ-
ление в пространстве со-
знания?
Ибо, как я узнал из дальнейших разговором
с Безымянным, имена появляются, когда возникает
нужда назвать предметы этого мира. Так как желания,
то есть не подчиняющиеся разумной воле движения жизни в
устройстве сознания личности, постоянно влекут человека по
пространству времени мира, так что конец его странствий од-
нозначно определён и сомнению никакому не подвергается.
Должен признать, что все эти мысли изводили меня вре-
менами ещё больше, чем ощущение тоскливой бессмысли-
цы, которая и толкнула меня на путь поиска смысла жизни.
Смешно сказать. Взрослый человек, вполне преуспевший
в обществе, неплохо зарабатывающий, имеющий семью, до-
брую и дружную, я вдруг стал остро нуждаться в обретении смысла
во всём происходящем. И вот однажды, когда я совсем замаялся в бес-
порядочных движениях между осмысленностью и отсутствием смысла,
в протекающем через мои разумные устройства, бытии, произошёл не-
вероятный случай, который я до сих пор не могу до конца признать,
осознать и объяснить.
Я сидел в полумраке в своей комнате сразу после заката, когда уже по-
темнело небо, но остаточный свет ещё мерцал во всех уголках видимого
пространства. В комнате горели две жёлтые восковые свечи в подсвеч-
никах из зелёного камня, кажется змеевика, на которые я глядел долго
и напряжённо, не нарочно стараясь что-то увидеть в этом мерцающем
среди полусвета сумерек пламени. Но общее состояние мира совпа-
ло со всем набором моих переживаемых и меняющихся представлений
о происходящем. Я был на грани внутреннего отчаяния и разочарования
во всём. Но при этом вторая часть моего сознания — немой свидетель —
наблюдала за первой, как за испуганным зверьком наблюдает боль-
шое животное, никак не заинтересованное в исходе метаний мелкой
В нём угадывались какие-то текучие очертания человеческого обли-
живности. Ибо
оно не питается
этой мелочью, но слу-
чайно попавшее в об-
ласть видения движение
жизни, обозначенное как этот
пушистый комочек, просто при-
влекло внимание и позволяло смотреть
на эти по сути бессмысленные метания
спокойно и бесстрастно.
Второй зверь был большой и спо-
койный, но точка моего бытия, назы-
ваемая словом «Аз», то есть Я, совпа-
дала привычно в значительно большей
степени с этим мелким созданием, летаю-
щим беспорядочно в собственной клетке глупых
представлений о мире, которые, не будучи никак связаны между
собой, больно били взбесившегося зверька.
И в этот миг как раз и произошло странное необъяснимое событие.
В полутьме, уже сгустившейся в ощутимый мрак за время моего не-
подвижного драматического приключения между двух свечей, где я
случайно заблудился ищущим истины умом, возник светящийся ореол.
ка, очень напомнившего мне ощущение и впечатление от Безымянного,
с которым я расстался за несколько дней до описываемого события.
И не то чтобы зазвучал голос, а просто стали возникать обладавшие
возможностью произносимости слова, которые слились в беззвучно
звучащий текст, приведённый ниже.
— Ты есть прах и в прах вернёшься, — категорично отрезал мне пред-
полагаемый безымянный знакомый. — Ибо ничего ты не ощущаешь
бессмертного в своём прахе. И имена твои, привязанные к предметам
мира, влекут тебя по волнам смерти-жизни с совершенно предсказуе-
мым исходом твоего пути.
Эти слова потрясли меня до глубины души и изменили всё моё
видение и способ переживания происходящего. И когда мы встрети-
лись в следующий раз, к своему безграничному удивлению, я услы-
шал без всяких предварительных вступлений и объяснений следую-
щие слова:
— Ты есть прах и в прах вернёшься! — категорично отрезал Безы-
мянный, как бы вступая с лёту в мой шумный внутренний разговор.
22
— Ибо ничего ты не ощущаешь
бессмертного в своём прахе.
И имена твои, привязанные
к предметам мира, влекут тебя
по волнам смерти-жизни с совер-
шенно предсказуемым исходом
твоего пути.
Я сначала не вспомнил о со-
бытии, случившемся в весеннем
полумраке между двух свечей, но
потом, как громом поражённый,
я вдруг всё вспомнил, но совер-
шенно не понимал, как мне к это-
му отнестись.
— Круто загибаете, милей-
ший, — неуклюже и нелепо, совер-
шенно неуместным звучанием го-
лоса и смысла, почти поперхнув-
шись, попытался пошутить я. —
А как же бессмертная душа?
— А никакой бессмертной
души, как и Бога, кстати, не су-
ществует в пространстве твоего
мира, ибо эти вещи появляют-
ся лишь через одухотворение
безы-мянного движения все-
ленной, когда оно закрепляет-
ся через череду усилий в виде
области существования Бога,
а следовательно, тогда и появ-
ляется возможность рассказы-
вать про сотворение мира, и что
в начале было слово, и слово
было к Богу, и Бог был словом, и
это было в начале.
Люди любят порассуждать
о начале. И дело здесь не в точке
рождения, появления на свет из
материнского лона. Ты лучше по-
думай хорошенько, где оно, твоё
Первая беседа
личное начало, когда ты возник,
где теряются следы, докуда ты
можешь ощутимо отследить себя.
Так что не всё так просто.
Ведь, когда мы говорили о на-
чале времени и пространства,
духа и вещества, Неба и Земли,
я сказал, что, когда уходишь за
пределы имён, только тогда и мо-
жешь вернуться в начало, чтобы
увидеть, как появляются последо-
вательно пространство и время,
Небо и Земля, сознание и тело.
Но чтобы вернуться в эту точ-
ку, нужно научиться двигаться
против потока влекущих тебя по-
стоянно желаний.
То есть, если ты пробуешь до-
браться до вечности через отсут-
ствие желаний, ты сможешь при-
йти к истокам всего, что случает-
ся в мире твоего сознания, ибо,
пребывая в обычном состоянии
отсутствия желаний, будешь со-
зерцать, как всё рождается из
мельчайших порождающих на-
чал.
Однако для этого нужно отпра-
виться в вечность, то есть против
обычного потока сознания, кото-
рый ни на секунду не останавлива-
ет своего течения, и, более того,
тебе всё время кажется, что точка,
дрожащая в этом потоке и являю-
щаяся неотделимой частью этого
потока, и есть ты.
— А разве это не так? — осме-
лился я сформулировать недоуме-
ние. — Разве я не есть неотъемле-
мая часть этого потока?
24
— Да вроде бы и так, только нужно ли тебе именно это или, может,
куда-то ещё мы собирались в начале нашего разговора?
— Куда-то собирались, — вспомнил я. — Действительно, вроде бы
Путь наш лежал в вечность.
— Вот то-то и оно. В вечность. Через обыденность в вечность
попасть труднее всего, но только другого пути нет. То есть
только путём упражнений обыденного сознания можно до-
браться до станции Вечность, и сделать это можно толь-
ко усилием, которое нужно совершать прямо всегда,
то есть сейчас, пропуская через себя поток опре-
делённым качеством переживания. Вот тут-то
тебе и пригодятся понятия другого свойства.
Пребывая в обычном состоянии на-
личия желаний, будешь видеть лишь
внешние очертания вещей. То есть,
когда ты течёшь вместе с пото-
ком желаний, отождествляясь
со своими желаниями, тог-
да нет у тебя никакой
возможности уви-
деть суть происхо-
дящего, а будешь
копить знания толь-
ко о внешних очерта-
ниях предметов.
— Но ведь происходящее— Д
это то, что прямо сейчас. Как
же всё это непросто. "
— Это правда. Но это не просто Wy & °
непросто, это в большей степени непри-
вычно. Ведь сознание наше соткано повто-
ряющимися привычными движениями. А вы-
шесказанное даёт основания полагать, что толь-
ко стремление постичь состояние отсутствия имён
позволяет пребывать в состоянии отсутствия желаний.
И отсюда ты можешь видеть, как всё появляется в твоём
сознании из мельчайших и тончайших единиц восприятия-
внимания. Но если твои стремления направлены на постижение
имён этого мира, то ты будешь постоянно видеть лишь внешние
очертания предметной действительности.
Первая беседа
26
— Да всё как-то двойственно и неопределённо.
— Нет, мой друг, всё едино, кроме твоего сознания, кото-
рое, как на качелях, постоянно носит тебя от полюса к полю-
су. Но в этом нет ничего странного. В этом как раз и кроется
возможность выбора Пути.
Мы шли по Олимпийскому проспекту в сторону театра
им. Дурова, чтобы там повернуть к театру Российской ар-
мии. Просто гуляли. Было начало весны, но уже действи-
тельное начало, и приятное ощущение близкого тепла, но-
вого переживания мира придавало немного ленцы самому
потоку нашего разговора и обмена мнениями.
Я обычно в какой-то момент наших бесед просто переста-
вал понимать, о чём он говорит и зачем весь этот разговор
вообще нужен, однако он не обращал внимания на то, что
я прекращал живо откликаться волнами здорового любо-
пытства на его рассказы. Он продолжал так же спокойно и
немного приглушённо свои речи, которые не были монотон-
ными, несмотря на то что изменений в звучании его голоса
было не очень много.
— Проще говоря, определение для себя Пути требует
усилий, которые не являются обычными усилиями. Всё,
что ты привык делать, считая свои движения духа и тела
усилиями, обязательно направлено куда-то. Обычное че-
редование возможности и невозможности выбора должно
объединиться более высоким уровнем восприятия самого
себя, чтобы проявился Путь, по которому можно идти, ис-
полняя своё высшее человеческое предназначение. Ведь
мы постоянно совершаем выбор, и, только отказавшись на
самом деле от выбора, мы можем попасть на Путь вечно-
сти.
Однако всё, что мы делаем, мы обязательно определяем
понятиями, закреплёнными в именах. И чтобы появился
Путь, мы сначала должны назвать его Путём. Обычное имя
не подходит для того, чтобы назвать происходящее Путём.
Иногда до меня вдруг доходил смысл всего сказанного
выше, я вдруг осознавал в целом, о чём речь, как будто кар-
тинка меняла свою светимость, если можно так сказать, и на
ней проступали совсем иные черты и оттенки. То есть всё
оставалось так, как было, а в то же время становилось со-
всем другим.
Первая беседа
Первая беседа
Эта постоянная двойственность взаимодействия отсутствия и нали-
чия, Пути и имени, начал и проявлений, желаний и покоя имеет общий
исток, однако две стороны этого явления именуются по-разному.
Я вдруг понял, что определение для себя Пути действительно по-
требует усилий, которые не являются обычными усилиями. И сама
мысль об определении Пути уже меняет жизнь, делает её необычной,
придаёт иное звучание и значение всему, что дальше происходит
в кругах обстоятельств.
Обычное чередование возможности выбора и невозможности вы-
бора должно объединиться более высоким уровнем восприятия само-
го себя, и это, только это проявляет Путь, по которому можно идти,
чтобы исполнить своё человеческое предназначение.
Меня вдруг охватило странное возбуждение, как будто кто-то с по-
мощью реостата повысил напряжение в сети, и внутренние лампы за-
светились более ярким светом, выделяя мелкие подробности картинки,
показанной мне моим странным собеседником. Я возбуждённо про-
должал:
— Само по себе понятие выбора подразумевает наличие возмож-
ности, а наличие возможности позволяет тебе отказаться от чего-то.
Обыденное состояние сознания говорит тебе, что выбор — это воз-
можность обрести что-то, а на Пути выбор — это возможность отка-
заться, и снова отказаться, и опять отказаться от возможности взять.
И всё, что мы делаем, мы обязательно определяем понятиями, за-
креплёнными в именах. Чтобы появился Путь, мы сначала должны
назвать его Путём. Таков наш выбор, то есть появляется возможность
обозначить Путь как Путь. Обычное имя не подходит, для того чтобы
назвать происходящее Путём, потому что обычные имена использу-
ются для называния происходящего в обычном состоянии сознания,
и только из необычных состояний ты можешь превратить обычные
имена в необычные. Таким состоянием, к примеру, является любовь,
как она описана в стихах Арсения Тарковского.
Небо и Земля, то есть время и пространство, определяют границы
твоего мира, и всё, что в мире есть, находится в пределах Неба и Зем-
ли. Только когда возникают образы времени и пространства в твоём
сознании, проявляется возможность для возникновения всего осталь-
ного, всего множества предметов, обозначениями которых ты цепля-
ешься за эту плоскую картинку, называемую твоим миром.
Начало Неба и Земли должно, следовательно, находиться там, где
отсутствует называющее их имя. Имени, определяющего начало Неба
и Земли, быть не может, или, другими словами, это имя суть отсут-
30
ствие, ибо отсутствует то, что не названо. Мы же
являемся воплощением духа, и я говорю про всё
с точки зрения движений этого духа. Сам же дух
пребывает в области отсутствия имён, потому он
непостижим обычным усилием самого себя, ско-
ванного плотью телесных оболочек.
— Да, именно так оно и есть. Возникновение
этой двойственности имеет общий исток, но на-
зывается разными именами.
— А как мы можем определить этот общий ис-
ток? Это же уму непостижимо.
— Определим этот общий исток как непости-
жимую тайну. Чтобы определить одним именем
эту общность, можно взять понятие «непости-
жимое». Вглядывание в непостижимое позволит
тебе лишь снова и снова возвращаться к вгляды-
ванию в непостижимое. Но это усилие позволя-
ет открыться вратам, через которые проникают
в явленный мир тончайшие начала, порождаю-
щие любые проявления этого мира.
— Это всё непостижимо, действительно непо-
стижимо! — то ли с восторгом, то ли с оторопью
воскликнул я.
— Восприятие этой тайны вновь приводит
к ощущению тайны.
— Это действие открывает врата для появле-
ния множества мельчайших начал.
Мне показалось, что я всё понял и на самом
деле могу всё это пересказать своими словами.
Хотя позднее я удостоверился, что к следующей
встрече всё куда-то улетучивалось из моей голо-
вы, гонимое обычным ветром сует и забот, полня-
щим событийный узор моей жизни постоянством
непредвиденных возникающих обстоятельств.
Но тут я напрягся и начал ровным голосом го-
ворить как по писаному:
— Когда именуется наличие, то есть суще-
ствует только названное, и существует оно в тво-
ём сознании, тогда уже появляется множество
предметов твоего сознания. Я обычно говорю
Первая беседа
32
о предметах или вещах, подразумевая, что предмет, то есть выделен-
ная единица бытия, на которое можно направить свой дух как внутри,
так и вовне, — это предмет действия духа, предмет любви, ненависти,
восприятия, осмысления и т. д.
Через наименование и происходит порождение, то есть выделение
из мира отдельности множественных сущностей.
Чтобы увидеть, как появляется ежемгновенно этот мир в твоём
сознании, как он лепится мельчайшими единицами бытия, необхо-
димо устремиться к отсутствию обыденности. То есть постоянство
твоего желания, влекущего тебя в гущу этого мира, должно стираться
устремлением в область, когда Небо и Земля ещё не начинают быть.
Всё сущее есть в каждом мгновении существования этого мира. Нуж-
но уметь расширять и сужать область своей осознанности, дабы уви-
деть, как случается случайное, как проявляется не видимое обычным
зрением.
Постоянное устремление внутреннего усилия в область отсутствия
позволяет тебе во всём видеть игру тончайших порождающих этот
мир сил.
Когда же обыденное сознание направляется стремлением обла-
дать, называть именами, придавая статус личной принадлежности
всему названному, у тебя нет шансов увидеть устройство этого мира,
ты будешь постоянно созерцать лишь множественность внешних
очертаний явленного мира.
Первая беседа
Но нужно помнить, что всё сущее складывается двумя единицами
духа — отсутствием и наличием. И потому мы приходим в точку, от-
куда исходит отсутствие и наличие, Путь и имя, Небо и Земля, любая
двойственность, и понимаем, что всё это одно и то же, но обладает
разными имена, то есть, будучи по-разному названным, оно стано-
вится разным. И чтобы в разном определить то, что делает его оди-
наковым, мы используем понятие Тайного, Таинственного, Тёмного,
Непостижимого.
Именно в этой области лежит то, что ведёт тебя по Пути, но уси-
лие движения в эту сторону стирает все различия, и, попадая в эту
область, ты навсегда оказываешься в области таинственной непости-
жимости.
Именно из этой области открываются врата в мой явленный мир
множественности предметов и вещей, которые складываются из тон-
чайших порождающих начал в каждое мгновение бытия, возникаю-
щих из-за границ названного мира Неба и Земли.
К концу моего такого вдохновенного, почти торжественного выска-
зывания он шутливо мне зааплодировал, поздравил меня с сообрази-
тельностью и понятливостью и тут же с лёгкостью заверил, что я не
первый и не последний и к следующему разу всё забуду.
Так оно, кстати, действительно и было.
Но об этом в следующий раз...
34
Движение духа
Мне сложно сказать, почему я выбираю такую последовательность
изложения бесед, хотя постепенно возникает ясность и понимаешь, что
за чем должно идти и почему на первый взгляд всё кажется случайным.
Безымянный говорил много о случайных совпадениях, ибо, как он
рассказывал, одно из главных искусств художника управления миром, —
это искусство управляемых случайностей, или искусство управляемых
совпадений.
Но так уж совпало, что во время этой беседы мы сидели на Во-
роньей сопке на Алтае, глядели на гряды холмов, уходящих в беско-
нечные дали. Это место в алтайских предгорьях, и Безымянный как-то
мне рассказывал, что именно в эту точку приходят правильные силы
с Куньлуньских гор, где располагается мозг нашей планеты. То есть он
считает, что планета является разумным существом, с которым можно
общаться на личностном уровне, но нужно знать язык и уметь быть
в управляемых творческих состояниях, чтобы попадать правильно в по-
следовательность движений, предлагаемых тебе для сообщения нашей
разумной Землёй. Но я хотел рассказать не об этом.
В жизни моей постоянно возникали какие-то бессмысленные по
своей сути неурядицы, и мне хотелось про них рассказывать всякому
встречному-поперечному, чтобы просто отплюнуть и отрыгнуть непри-
ятный вкус этих глупых переживаний.
Я рассказал Безымянному об ожидаемых очередных неприятностях,
на что он как-то жизнерадостно рассмеялся и объяснил, что радуется
за меня, ибо только неприятности могут меня хоть чему-то научить.
Обижался на подобные замечания в мой адрес с его стороны я почти
всегда, но выказать свою обиду правильно не мог по разным причинам.
И главной причиной было его состояние, в которое мои обиды падали,
Бронислав Виногродский
Горы Куньлунь, пустыня Такламакан, река Хотан
Холст, акрил, 80х 7 00 см
2012
38
подобно тяжёлым камням в огромную толщу невесомого пуха, который
гасил удар вне зависимости от силы брошенного в него камня.
Постепенно приучаясь оценивать состояния через ощутимые об-
разы, я понимал, что такая оценка позволяет правильно действовать
в среде состояний как собственных, так и чужих. А когда ты знаешь
правильные образы действия в среде состояний, тогда, как рассказы-
вал неоднократно Безымянный, и среда обстоятельств подчиняется
состоянию твоего духа. Более того, невозможно непосредственно воз-
действовать на обстоятельства, ибо обстоятельства — это лишь отра-
жение наших ожиданий и искорёженные изображения оценок возмож-
ного развития будущего владения ценностями в полях принадлежности
окружающих нас и находящихся в непосредственных и опосредован-
ных с нами отношениях.
Мы общались с ним в навязанной мне очень странной манере, по-
тому что он меня называл по имени, но постоянно употреблял разные
имена, которые ко мне не имели никакого отношения, но в его устах
звучали удивительно метко. Свою склонность он объяснял тем фактом,
что все имена, применяемые в нашей стране, потеряли свои смыслы,
так что неважно, каким именем обозначать то, что откликается на всё
что угодно. Я в общем был с ним согласен.
У меня намечалось очередное ухудшение имущественного положе-
ния, какие-то ожидаемые неприятности мешали сосредоточить внима-
ние на переживании красоты текущего времени, волшебного окруже-
ния, природного волшебства. Мне нужен был совет, что делать, как
быть, какие совершить действия, но я понимал, что вопрос этот будет
выслушан с иронической участливостью, а ответ построится таким об-
разом, что вроде как я получу его, но только не буду знать, что и как
с этим ответом делать. Потому я боялся задавать подобные вопросы.
Безымянный, который удивительно тонко чувствовал все мои состоя-
ния и постоянно был готов сказать с точностью до запятых и изменений
оттенков звучания воспроизвести все мои внутренние диалоги, немно-
го сочувственно передразнивал эти жалобы и претензии, мелькавшие
в моей голове в разговорах с воображаемыми будущими участниками
рисуемых событий.
Безымянный начал сам, как-то исподволь, в обычной своей манере,
то есть приглушённым, как бы немного искусственно замедленным го-
лосом, будто пересказывая какой-то читанный им текст. Хотя, может,
он и просто читал эти свои объяснения, глядя внутрь себя на пред-
ложенный кем-то или чем-то экран. По крайней мере, я себе это так
представлял. Но обсуждать этот вопрос с Безымянным не решался,
Вторая беседа
потому что он частенько подсмеивался над современной склонностью
объяснять и описывать внутренние действия и движения, сравнивая
разумную деятельность человека с представлениями о компьютерной
и сетевой обстановке.
В общем, как всегда, уместно, хотя и от первого лица, но было по-
нятно, что под этим первым лицом подразумевался я, зазвучали слова:
— Вот я сижу здесь, на этом дне, постукиваю по клавишам компью-
тера, со всех сторон окружён делами и отношениями, ожиданиями
и опасениями. Всё время пробую пребывать в состоянии спокойной
вдумчивости и внимательности, когда ничего особенного делать не
нужно и нет необходимости осуществлять что-то без точного пони-
мания последовательности действий, простых и ясных. Когда это по-
нимание есть, последовательности действий, простых и ясных, опять
я ничего особенного не придумываю, а лишь провожу через себя эти
действия, не осуществляя ничего, наоборот.
— Господин Безымянный, ну как вам это удаётся, так точно угады-
вать настрой моих мыслей? Этот трюк мне определённо нравится, но
вы же понимаете, что меня тревожит совершенно определённое за-
труднение, с которым мне нужно справиться, принять правильные
решения, произвести точные действия.
Он в ответ тихо и беззлобно, как-то
сочувственно засмеялся и продолжил,
кажется, прямо с того места, где я его
прервал. Отчего мне стало ещё более
тошно, но я виду не подал, а стал при-
слушиваться, вертя головой по сторо-
нам и отмечая движения внизу, в дерев-
не Басаргино, где куда-то перемещалась
групка людей на лошадях.
— Ну что вы, Вася,
реагируете на самые
вещи, ведь читали же
Холмса, знаете про дидактику,
так бурно
простые
Шерлока
Вторая беседа
а если это не удовлетворяет, придумайте что-нибудь ещё, что вас мо-
жет удовлетворить. Вы же извне ничего принять не можете по при-
чине устройства вашего приёмника, который вы с помощью разных
приёмов, услужливо предоставленных вам в качестве безотказных им-
портных средств, довели до подобного состояния. То есть просто не
можете непосредственно принимать и воспринимать вещи простые и
ясные. Ведь на самом деле вам стоит послушать моё незамысловатое
повествование, а от первого лица оно идёт потому, что так звучит
доверительнее и кажется чуть понятнее. Поверьте, друг мой, что я
и не рассчитываю на понимание. Ибо мне главным образом прихо-
дится разосуществлять уже существующее, создавшееся из каких-
то недоразумённых сложностей, а остаточные части обстоятель-
ственных узоров в этом случае сами соединяются в новые, более
простые и действенные рисунки мира. А мир ведь являет собой на-
бор событийно-переживательных волн, ощутимо проходящих через
твою личность, через органы чувств и внутренние органы. Потому
в любой точке проходящих движений, ощутимо касающихся меня
изнури и извне, я удерживаю лишь покой.
Мне стало вдруг казаться, что произносимый текст как-то соотно-
сится с моими затруднениями, и я прислушался к тому, что он говорил,
а он, в свою очередь, как бы идя мне навстречу, изложил вроде то же
самое ещё раз, но другими словами.
— Пока ещё предмет твоего управления, твоего обладания, нахо-
дящийся в твоей власти, не начал беспокоиться, проявлять своё бес-
покойство, его легко удерживать.
— Но эти предметы постоянно беспокоятся, и при этом все одно-
временно. Как же его тогда удерживать?
— Просто нужно помнить, что предмет, находящийся во власти,
всегда будет пробовать проявить личную волю и не всегда будет делать
это удобными для тебя способами. Ведь соперничество лежит в основе
построения отношений для подавляющего большинства людей.
Движения воли таковы, что они обеспечивают возможный допусти-
мый уровень свободы своему носителю, давая ему право выбора, и за
это право воля борется с другими носителями воли и власти, не всегда
проявляя эти движения разумно и правильно.
— Если я правильно понял вас, господин Безымянный, то задача моя
состоит в том, чтобы управлять потоком будущих событий. Но это-то
как раз и невозможно. Никто не может управлять будущим. Никто не
знает, как оно сложится. Мир такой огромный, и в нём происходит
множество вещей, которые от нашей воли совершенно не зависят.
42
Вот вдруг сейчас из-за горы придёт медведь — и что мы будем делать?
Вы же не знаете, как оно будет.
— Это правда. Но точно могу сказать, что не придёт медведь, и
даже человек никакой не придёт, потому что поле заполнено нашим
правильным вниманием, и нет нужды нарушать его течение и движе-
ние. Всё приходит в наш мир только как отклик на движение полей
внимания, и если ты управляешь движением полей внимания, то ты мо-
жешь влиять на то, что приходит в твой мир, вероятно из будущего.
Будущим управлять нельзя, потому что будущего у обычного человека
просто нет, ему неоткуда взяться. Будущее обычного человека — это
лишь туманные образы тревожных ожиданий ухудшения положения
дел, о чём вы полдня и хотели мне рассказать. Правда?
Хотелось мне, конечно, в ответ сказать что-нибудь эдакое умное, но
я позорно смутился, потому что слова его были чистейшей правдой, по
крайней мере в конечной их части. А первую часть я больше почувство-
вал, чем понял.
Так что в ответ я проблеял нечто невразумительное вроде того, что
я действительно хотел бы с ним поговорить на одну тему, но теперь
такой уж большой необходимости нет и я уже почти забыл, о чём хотел
говорить.
Он меня в своей обычной манере прервал, совсем не резко, а просто
начал говорить так, что мой неразборчивый поток сам и прекратился,
ибо сказать мне было в общем-то нечего.
— Вы ждёте, что вам не заплатят за сделанную работу, а вы денежки-то
уже в этом будущем потратили на всякую дребедень, вам совершенно
не нужную, и даже уже успели кому-то что-то под эти денежки наобе-
щать. И теперь вам неловко, неудобно, нерадостно, и жизнь начинает
терять смысл, которого, кстати, и до этого в ней не было. Для вас,
людей, деньги так устроены, что они заменяют ценности и предлага-
ются вам из копилки Творца в качестве маленького винтика в огромном
устройстве мира, а вы по недомыслию, невоспитанности и самонадеян-
ности решили, что это и есть наилучший способ управлять будущим.
Вот будущее и просрали. Не осталось будущего, делось оно куда-то.
А деньги управляют вашим миром, нужно сказать, что управляют со-
всем плохо, ибо мир совершенно непредсказуем — и в области природ-
ных процессов, ибо там происходит нечто от людей совсем не завися-
щее, да и в области человеческих отношений тоже, нужно заметить, не
очень хорошо работает управление. Потому человек всё время трепет-
но вздрагивает, поводя ноздрями, принюхивается, только нюх ему из-за
чрезмерного употребления плохого воздуха в плохих пространствах
очень понимая, о чем это он
Внимание
мое постоянно
уходило к этим в бу-
дущем уже так хорошо
потраченным денежкам,
что воспринять остальное
было не то чтобы нечем, но не
хватало внутренней собранности,
чтобы навести резкость на образы
т совсем отшибло.
Потому ничего уню- / Л
хать в будущем он не может,
приходится в связи с этим всё /
время готовить побольше орудий
уничтожения, то есть, я хотел ска-
зать, самозащиты, чтобы на всякий X.
случай успеть разгромить всё, что тлйвЯВ
вторгнется в пределы моего мира. Вот
оно и уничтожается. Хочу добавить, что
в общем-то чудо требует очень внимательного, тон
кого отношения, плавного дыхания и свежего духа.
А где такое в мире твоём найдёшь? Нигде.
Я кивал в ответ, опять же не
44
и переживаемые понятия, которые мне Безымянный зачем-то настой-
чиво предлагал.
Потому, приняв внутри себя позу мёртвого насекомого, я старался
не подавать признаков жизни, надеясь, что он меня не спросит, а про-
должит говорить дальше. Однако этот школьный приём не оправдался,
и меня тут же вызвали к доске.
— Ты, Вася, ваньку-то не валяй, — сказал он, как-то немного дура-
чась, но тут же продолжил, как и раньше, спокойно и просто. — Что?
Стратагема «мёртвое насекомое» или «Обмануть себя, чтобы и другой
тебе поверил». Это, к сожалению, не работает. Никогда не работает.
— А что же мне делать-то? Очень большое затруднение возникло.
Не понимаю, как из него выбраться.
— А ты, дурень, в такие затруднения не попадай. И выбираться,
следовательно, не придётся. Как я поступаю в подобных случаях, если
предположить, что подобные случаи бывают у всех, и неважно, о ка-
ком виде ценностей идёт речь.
То есть я просто не позволяю возникать тревожным мыслям. От-
деляю их от тревожащих меня образов, отбрасываю опасения и подо-
зрения, так как знаю, что в этом случае смогу легко управлять проис-
ходящим. Ибо управление будущим возможно, лишь когда будущее
событие пребывает в среде спокойного состояния. Просто не нужно
допускать, чтобы предмет, находящийся в спокойном состоянии,
переходил в состояние беспокойное, а для этого следует видеть ма-
лейшие отклонения в поведении предмета от состояния покоя в со-
стояние беспокойства.
То есть ни на миг не теряй внимательности, следи за тем, как твой
взгляд бегает в воображении от предмета к предмету, и попробуй уви-
деть, как ты сам через этот взгляд, через своё видение проводишь бес-
покойство в своё будущее, в кавычках конечно. Не видение в кавычках,
а будущее. Потому что его-то как раз у тебя и нет.
И управлять этим переходом нужно начинать в самом начале, не
допуская его усиления и развития. Управлять можно только тем, что
поддаётся воздействию малых движений.
— Да какие там малые движения! Дело-то как раз в том, что деньги
немалые и движения немалые, и жене я уже пообещал повезти её от-
дохнуть во Францию и Италию. И дети уже знают, что мы поедем, ну и
в общем ещё много чего. Что мне теперь со всем этим делать?
— А тебе обязательно нужно что-то с этим делать? Здесь же проис-
ходит всё наоборот. Ты с этим сделать ничего не можешь, а оно тебя
уже делает на полную. Так что расслабься и получай, что умеешь. Было
Вторая беседа
бы лучше, конечно, ничего не получать, отказаться от присваивания
как действия сознания вообще. Но этого ты не просто не умеешь де-
лать, тебе даже и в голову прийти не может, что такие умения вообще
могут существовать в среде обитания человеческого духа. Ведь дух же
где-то обитает? Правда? Ты же веришь в существование духа?
— Ну что вы всё время меня подначиваете, господин Безымянный?
Ведь вам бы самому не понравилось, чтобы по отношению к вам так
поступали. Вот вы просите, к примеру, совет у старшего, более умного
друга, а в ответ получаете только словесную путаницу и откровенные
подначки. Как мне к этому относиться?
— Раздражайтесь, милый, раздражайтесь, что вы и делаете. Даже и
совета у меня не просите. Просто раздражайтесь, но попытайтесь хоть
чуть-чуть пронаблюдать, что вы в это время делаете с пространством
духа, пространством выполнения замыслов, или, по-вашему, желаний.
А больше вы ничего сделать не можете в этом раскладе сил и пере-
живаний. Только раздражаться. Потому что вас изначально раздража-
ет происходящее, раздражает это самое несуществующее будущее, и
больше у вас переживать ничего в это время не получается. Потому
совершенно неважно, какие предметы рассмотрения попадают в поле
вашего внимание сейчас, все они тут же начинают играть в весёлую
игру раздражения. Хотя весёлого в ней мало. Ибо вы вырабатываете
в это время очень горячие и едкие жидкости внутри ваших потрохов,
которые тут же и подвергаются воздействию этого яда. Так что тем са-
мым вы успешно движетесь к тому, чтобы избежать попадания в точку
вашего неприятного будущего. Даст Господь, достаточно напряжётесь
и сможете убить себя изнутри. Это обычно. Очень многие так дела-
ют и думают при этом, что только так и можно, только так и нужно.
А нужно как раз совершенно не так.
Он этими поддразниваниями загнал меня в угол, откуда я уже не
мог выбраться и чувствовал себя совершенно разбитым и подавлен-
ным. Смотрел на него затравленно и печально, подумывая лишь вяло,
зачем я вообще с ним встречаюсь и вступаю в подобные бессмыслен-
ные разговоры.
Безымянный в другом уже тоне, спокойном и бесстрастном, про-
должил:
— Все свои управляющие воздействия посылаем всегда в точку
высокой податливости и мягкости, способную принимать наши воз-
действия.
Не следует идти в лоб и на таран, ибо то, что уже укрепилось кор-
нями, выросло в большой прочный ствол, напиталось силой твоего во-
46
ображения, подкрепилось силами переживаний, не так-то уж и легко
сдвинуть, убрать, перевести обратно в состояние отсутствия, небы-
тия.
Ты у меня просил совет, так я тебе его дам. Очень простой, но дей-
ственный совет.
Если к чему-то привязался в этом несуществующем будущем, дав
ему все возможности стать скоро настоящим и существующим, лучше
всего не ослаблять своей хватки, когда ты держишь его в своих вооб-
ражаемых руках. Хотя и слишком крепко держать в руках что-то сла-
бое и нежное тоже не нужно, ибо повредишь или, хуже того, совсем
уничтожишь росток, вверенный твоей воле. Но лучше всего постоянно
держи этими воображаемыми руками, которые направляют будущие
события, держи в своих руках покой и не выпускай его из рук, тогда и
всё остальное удержится, заняв правильные места в устройстве твоей
власти.
— Ну, это же невозможно. Как можно держать в руках будущий
покой? Ведь именно эта будущая неопределённость и беспокоит тебя
больше всего. Она такая текучая и постоянно ускользающая, что ни-
чего с ней нельзя сделать. Именно она и тревожит, рождает образы.
Откуда же там взяться покою?
— Оттуда. Именно оттуда, где ещё ничего нет и где ничто не может
тебя привести в состояние беспокойства.
Все твои движения должны быть направлены на то, чего ещё нет,
то есть разрушать нужно планы противника, даже если этим против-
ником являются твои будущие обстоятельства, самим тобой и выра-
щиваемые по привычке и по глупости. Но куда же от себя денешь-
ся? Только бороться с этим собой не нужно. Ибо самый слабый и
неуспешный полководец тот, кто способен блестяще атаковать крепо-
сти и укрепления. Правильный стратег всегда наносит удар туда, от-
куда его меньше всего ждут, где никто не готов и где нет крепких стен
и вооружённых защитников. Однако попадание в такие точки часто
является ключевым для успеха во всей войне, ибо эти врата ведут к са-
мым большим ценностям, являющимся источником и залогом силы
данного предмета вожделения.
А предметом твоего вожделения является спокойная и обеспечен-
ная старость, желательно с сохранением здоровой силы, чтобы можно
было побольше в это время, когда внутренней суеты почти не останет-
ся, узнать о целях и задачах бессмысленно прожитого времени, за ко-
торое уже и сейчас стыдно, когда оно даже и не собирается наступить.
Так что мотай на ус.
Вторая беседа
Намерения свои нужно направлять туда, где нет и предмета для
воздействия, но если свои намерения туда своевременно не напра-
вить, вот тогда-то и появится этот самый предмет. Потому мудрый
человек всегда действует своевременно, то есть заранее.
— Так вот и я тоже хочу заранее разобраться со своими трудностя-
ми. Потому и прошу у вас совета. Что же мне делать? Я почти уверен,
что мне не заплатят.
— Что ты всё про то же! Я ему про Фому, а он мне про Ерёму. Какой
же ты, братец, тупой. Сладу с тобой нет.
Тут я уже просто возмутился и почти закричал. Вернее, просто за-
кричал, и не просто закричал, а прямо-таки заорал визгливо, по-бабьи:
— Прекратите меня оскорблять, Безымянный! Хватит уже! Сил моих
больше нет.
— Это хорошо, что сил больше нет, а то вы всё норовите силой.
Может, ещё чем попробуете? — продолжал всё в том же настроении
Безымянный, как-то сразу ставя меня на место и дав мне почувствовать
всю нелепость моих боевых действий, направленных на восстановле-
ние чувства собственного достоинства.
Я уже достаточно много общался с ним, чтобы понять, что чувство
собственного достоинства ни от кого защищать не нужно. Никто на
него не может и покуситься. А защищать приходится лишь чувство уяз-
влённого самолюбия. Я внутренне обмяк и расслабился. Тут-то и за-
звучали слова Безымянного, весомо, значимо и ясно, так что я очень
быстро понял и то, что он хотел мне сказать раньше.
— В природе всё находится в порядке, потому что природа сама
представляет собой поток времени, и всё движется в этом потоке
одновременно. То есть природа является главным деятелем этого по-
тока, а человек мудрости во всём подражает движениям природы, по-
тому и он старается осуществлять одновременное воздействие на всё
сразу, пребывая в точке отсутствия, небытия, то есть необладания.
Вот оно, оказывается, как просто и понятно. Только нечем это сде-
лать, потому что усилие одновременного воздействия на всё сразу, оно
совсем не похоже на те усилия, которые я привык делать в течение
всей своей жизни.
А Безымянный, будто слыша мои внутренние размышления, продол-
жил свои объяснения:
— Только мудрый способен пребывать в этом состоянии, и его
положение дел всегда описывается как стечение благоприятных об-
стоятельств, тем самым он постоянно управляет совпадениями, ему
везёт, и просто счастливые случайности сопровождают его по жизни.
50
— То есть если я правильно
понял, то всегда, во всех случаях
нужно начинать управлять лишь
тем, что только начинает появ-
ляться, ибо на начальной ступени
развития предмет обладает гиб-
костью и мягкостью, податливо-
стью. Ты сможешь направить его
движения, куда тебе представля-
ется разумным.
— Верно, — подтвердил пра-
вильность моих рассуждений
Безымянный и продолжил даль-
ше. — Так же и при появлении
враждебных тебе явлений, пока
они не окрепли и не отвердели,
их легко уничтожить, а то, что
не обрело ещё внутреннюю плот-
ность, легко рассеять и развеять.
Так что нужно выращивать
большое счастье и удачу из мель-
чайших возможностей, не прене-
брегая мелочами, а мелочи, все
они путаются, таятся и скрыва-
ются в поле неупорядоченного
внимания. И в первую очередь
следует делать усилия с внимани-
ем, наводя в нём порядок, тогда
у тебя всегда будет достаточно
времени для любых действий.
— Но ведь то, что меня трево-
жит и причиняет мне неудобство,
уже существует, и как же мне ра-
ботать с его воздействием на моё
состояние. Оно, как огромное де-
рево, выросло у меня на пути, так
что я не смогу его обойти, обо-
гнуть, а столкнусь с ним непремен-
но. С этим-то как быть? Вот если
бы я убрал это препятствие, —
Вторая беседа
собрался поторговаться я с судь-
бой.
Но Безымянный тут же за
меня продолжил, только совсем
не в том духе, как мне казалось
нужно:
— Убрал бы я это препят-
ствие, и тут же возникло следу-
ющее, новое, которое бы потре-
бовало бы ещё больших усилий.
Так же и с врагами, то есть, как
только наконец справляешься
с этим врагом, вдруг откуда ни
возьмись и новый, ещё более
докучливый появляется.
Нет, друг мой дорогой,
справляться нужно только
с тем, что ещё не появилось.
На это дерево махни рукой,
и если не думал, что сделать
с его древесиной заранее, если
сажал его без замысла, то будь
готов заплатить по выставлен-
ным счетам, а займись-ка лучше
молоденькими всходами буду-
щих неприятностей. Вот здесь
ты сможешь достичь успеха,
что приведёт, возможно, к по-
бочному решению ещё и таких
затруднений, о которых ты пока
и не помышляешь.
— Да. Очень непросто выпу-
стить из поля внимания, что сам
туда не просто поместил, а что
вырастил на этом поле своими
собственными усилиями, труда-
ми и затратами.
— И ты будешь постепенно
выращивать огромные дере-
вья своих замыслов, строить
52
великие башни своих небоскрёбов не только в воображении, но и
в этом вещественном поле, называемом нами миром. Бросай первую
кучку земли и не забудь сделать это в сердце своём в первую очередь.
Если хочешь добраться далеко, не забудь выступить в этот поход, сде-
лай правильно первый шаг и держи внимание на дальней цели. Она
обязательно покажется однажды на горизонте. Высшая добродетель —
это терпение, то есть умение дождаться приближения к цели своего
похода.
— Теперь понятно. Нужно начинать осуществление замысла и во-
площение намерения в той точке, когда ещё не столкнулся с сопротив-
лением среды, то есть когда ещё не соприкоснулся непосредственно
с предметом действия. А порядок следует наводить не каждый раз,
когда уже всё пришло в беспорядок, а лучше всего просто поддержи-
вать порядок, тем самым не допуская неурядиц, бескормиц и прочих
неприятностей, с которыми бороться ох как нелегко.
— А если начинаешь действовать, когда уже вокруг тебя путы от-
ношений, сеть связей, забор ограничений с колючей проволокой вся-
ких условностей и законов, то здесь уже никак не научишься летать.
Только честным трудом от звонка до звонка сможешь искупить, как
говорится.
Если же, что обычно и случается, начинаешь спешить и суетиться,
стремясь ускорить достижение и приближение желаемого предмета,
то в череде суетливых действий обязательно повредишь то, чего тебе
так хочется получить во владение. Спокойнее и легче, не суетись, про-
сто совершай правильные ходы, шаг за шагом.
Мы немного помолчали, созерцая красоту алтайской природы во-
круг, раскинувшейся вольготно на пологих склонах. Свежесть сочных
красок, буйных и нежных одновременно, причудливые искривления
дорог, выбирающих очертания не напрямую, а как позволит место,
белые иероглифы берёзовых стволов, пролетающие птицы — всё это
светилось каким-то ровным внутренним светом, давало ощущение спо-
койной уверенности, что ничего плохого, пока ты находишься здесь,
случиться не может. Да, кстати, так оно и было.
— Нужно внимательно вглядываться в происходящее, многое тогда
можно заметить. Только читать нужно между строк, а точнее, самое
важное сообщается там, где строки не попали ещё во взгляд твой.
— Что вы имеете в виду? — не очень хорошо следуя логике его раз-
говора, тревожно откликнулся я.
— Да ничего такого. Просто вспомнилось одно любопытное проис-
шествие.
Вторая беседа
— Не поделитесь ли воспоминанием?
— Конечно же, и с превеликим удовольствием. Это было в 1 767 году.
Однажды дочь Стакельберга Фабиана Адама, наследника древней
благородной фамилии, чиновника императрицы Екатерины II, которая
отличала его среди прочих... Так вот дочь его, Екатерина Ивановна,
в бытность высочайшего двора в Царском Селе, где она была в звании
фрейлины, занималась своим туалетом в присутствии нескольких моло-
дых подруг, в том числе графини Елизаветы Кирилловны Разумовской.
Очаровательная картина дамского туалета и непринуждённой об-
становки была расцвечена и украшена весёлыми разговорами и моло-
дым девичьим смехом. Но между тем в полном рассеянии Екатерина
Ивановна устремила взор в окно с приметным движением в лице, ещё
раз взглянула с большим удивлением и, посмотрев в третий раз, вдруг
вскочила с кресла и воскликнула: «Батюшка приехал! Он подходил
к окну!» — побежала в сад.
Но тщетно искали везде Стакельберга: его не было ни в доме, ни
в саду. Глубокая печаль заменила радость на челе нежной дочери. На-
прасно подруги старались разуверить её, утверждая, что видение было
следствием думы, игрой воображения! Молодая Стакельберг настаи-
вала, что она три раза видела отца своего, что сначала сама не хотела
верить глазам своим, и продолжала тосковать.
За обеденным столом у императрицы фрейлины забавлялись между
собой насчёт легковерной. Государыня желала знать предмет их раз-
говора, и князь Иван Сергеевич Барятинский исполнил её волю. «Успо-
койся, — сказала императрица — отца твоего нет в Петербурге; он не
мог бы приехать сюда без моего позволения. Тебе так показалось. Со-
ветую, однако ж, для любопытства записать сие видение».
Через несколько дней было получено из Риги известие о кончине
Стакельберга в тот самый день и час, когда явился он дочери.
Такой вот случай из далёкой старины вспомнился мне неожиданно.
Как вы думаете, о чём нам может сказать сие происшествие? — спросил
меня Безымянный.
— Да ни о чём оно нам не говорит. Мало ли всяких совпадений и
выдумок бродит среди людей, переходит в книжки, искажается легко-
верными и легкомысленными пересказчиками. Может, ничего такого и
не было. Наврал кто-то, а вам и поверилось.
— Знаете, Петруччио, должен вам признаться, что мне всё равно,
было это на самом деле или не было, ибо «на самом деле» — оборот
речи очень ненадёжный и непонятно, в какую область бытия указываю-
щий. Вы ответьте мне по существу. Хотя, как я понял из вашего выше-
Вторая беседа
станцованного мелкого полубесовства, вы в такие глупости стараетесь
не верить. Так что я полагаю, что будете глаза себе заклеивать прочным
клеем, чтобы не дай бог самому подобного не увидеть в собственной
жизни. Тогда объясните мне почему? Зачем вам нужно отсутствие со-
общения меж несообщающимися пространствами?
Я немного смутился и потерялся, потому что совсем не ожидал подоб-
ного поворота. Я отчётливо вдруг осознал, что чувствую неудобство от
допущения возможности существования духа, а следовательно, и чуда,
выражаемого в каких-то вещественных и событийных проявлениях.
— Ну, я не знаю, как-то оно не соотносится со всем моим опытом.
Живу я, живу, а никаких чудес не происходит.
— Вот то-то и оно. Может, потому и не происходит, что не допуска-
ешь возможности их наличия, а не наоборот.
— Я, честно сознаюсь, растерялся немного и не понимаю, что отчего
происходит. В качестве чуда я привык ожидать, тревожась, лишь ухуд-
шения положения дел. И это ожидание всегда кстати, а точнее, некста-
ти подтверждается, сбываясь. А вот улучшения случаются значительно
реже и неожиданно. В общем же приходится бороться и нужно быть
готовым перегрызть глотку ближнему своему в борьбе за выживание.
Хуже чем в диком лесу.
— Ну, лес вы лучше, любезный Фабиан, не трогайте, вы про него
и знать-то ничего не знаете, кроме всякого вранья от людей, которые
лесу свои знания довольно успешно навязывают, хотя знаниям их грош
цена.
Вы говорили о том, что совершенно невозможно удержать будущий
предмет в поле своего внимания, и это так потому, что если ты совер-
шаешь усилие, чтобы удержать свой предмет, то именно это усилие и
выталкивает его из поля твоего обладания. Ибо поле обладания имеет
особенные свойства, пренебрегать которыми ни в коем случае нельзя.
Следовательно, мудрость (сирень умение внимательно и почтитель-
но относиться к происходящему) всегда устремляет своё внимание
в область отсутствия, то есть необладания.
Согласитесь, что у вас просто нет никаких оснований, чтобы успо-
коиться по поводу будущего расставания с ещё неполученными, необ-
ретёнными ценностями. И это вас тревожит, волнует, расстраивает.
Так же как сложно сделать усилие по расслаблению — ибо само уси-
лие подразумевает напряжение, — то и усилие по необладанию столь
же непросто, потому что усилие, создающее напряжение, формирует
и поле обладания. Так что следует разучиться делать усилие, и усилие
по разучиванию уже противоречит поставленной цели и задаче.
56
Та же фигня и с чудесами. Попробуй запусти в своё пространство
чудо. Для этого нужно ещё создать пространство, в котором это са-
мое чудо способно плавать и жить. Хотя, вполне вероятно, ты умеешь
порождать только такое пространство, в котором чудо не живёт. Вот
чудеса и не происходят в твоём мире. Топчутся где-то на границе твое-
го поля и не могут войти в пределы осознаваемого мира. Такова, как
говорится, суровая правда твоей жизни. Примите, Виктор, мои со-
болезнования. Вы победили, ограничив бесконечную Вселенную до
тревожных ожиданий страшного будущего в очень узком диапазоне
приёмных волн. И в противоположность этим страхам смоделировали
позволенные себе по моделям общепринятого бреда мечты о дозво-
ленном счастье в виде предметов обладания, которые сами по себе
никого не способны сделать ни на йоту счастливее, чем он уже есть.
От его слов мне сделалось как-то веселее, ибо я понял бессмыслен-
ность и глупость тщетной потуги решить мои отношения с предметом
тревоги, который — я вынужден был в этом признаться самому себе —
не являлся никаким основанием для переживаний вообще. Потому что
по его поводу можно было смеяться столь же законно, как и рыдать
у надгробия всех похороненных самим же собой чаяний и надежд.
Было так приятно сидеть высоко на горном склоне и смотреть на
маленькие домики внизу, на людские шевеления рядом с этими доми-
ками. Я помнил, когда в самом начале строительства деревни внизу был
только маленький неуклюжий строительный вагончик и пара строений
неподалёку, почти развалившихся от времени и неупотребления их для
людских нужд. Прошло несколько лет, и пространство заполнилось —
несколько улиц, застроенных всякими сооружениями, опрятными и
красивыми. Как будто, слыша мои эти внутренние переживания, Безы-
мянный тут же сказал:
— Всё большое обязательно возникает из малого. Когда ты видишь
огромное дерево, не сомневайся в том, что оно однажды было мель-
чайшим семечком, из которого появился слабый росток, превратив-
шийся в дальнейшем в прутик, а уж потом в течение долгого времени
оно набирало вещество, силу и качество, чтобы стать огромным дере-
вом в несколько охватов.
— Воистину, именно так и есть. Я как раз об этом сейчас и думал.
— То же самое ведь относится и ко всему остальному. Сам подумай.
Любое здание начинается в веществе с первого движения лопаты и куч-
ки земли, чтобы вырасти величиной с гору, да и сама гора, когда была
внутри земли, конечно же поднялась не за одно мгновение. Всё про-
исходящее совершается шаг за шагом. Всё наслаивается на предыду-
Вторая беседа
щее кольцами и слоями, а за всем стоит движущая всё сила духа
в потоке мира.
Вот тебе ответ и о твоём затруднении с будущими и несуществую-
щими деньгами. Не нужно ждать, — да ведь и в чудеса ты совсем не
веришь — что случится вдруг неожиданное и придёт оно, «большое,
как глоток, глоток воды во время зноя летнего». Не бросишь ведро
в колодец, так и не придёт.
Только отсутствие обладания и отсутствие удержания как осознан-
ные усилия приводят к отсутствию ущербов и потерь.
— Да, в общем, я себе всё это уже уяснил. Как же дальше быть?
Сижу здесь на горке, держу себя в руках, и то плохо получается. А бу-
дущее в руках удержать даже и не пробую.
— А ты себя покрепче держи, глядишь, и будущее само собой обра-
зуется. Во всех смыслах этого многозначного и красивого слова.
Нужно внимательно следить, чтобы, приближаясь к завершению
дела, ты не слишком быстро устремлялся к успеху, стараясь ухватить
появившуюся ощутимо в видоискателе цель, ибо именно эта твоя
трепетность и алчность таинственным образом и отдалит эту цель,
не даст тебе её достичь. Ведь желание и вожделение разрушает вни-
мательность, а все успехи вырастают из качества внимания, которое
является наилучшим удобрением для поля сознания. А на этом поле
всё в мире и вырастает.
Потому любой, самый далеко идущий замысел начинай с маленько-
го, но правильного движения, и, делая движение за движением во вре-
мени, ты сможешь преодолеть любые, самые громадные расстояния
и прийти к поставленным целям, по пути выполнив все необходимые
задачи и преодолев все препятствия и трудности.
Если ты слишком быстро от стадии замысла перейдёшь к осущест-
влению, начнёшь совершать сильные и размашистые действия, ты
повредишь среду, которая наполнена всеми движениями предметов
мира, ибо все движения — это лишь отражение отношений, явленность
дыхания вещей друг другом в бесконечной череде смерти-жизни.
— Хорошо сказано, только сделать не всегда получается, точнее,
честно говоря, вообще никогда не получается. Как только с ценностями
сталкиваешься, тут же и выбивает из колеи: глазки загораются, коленки
приходят в движение, голосок дрожит. Это потому что дух волнуется,
и никакого сладу с ним нет.
— Вот я о том, Серёженька, вам и толкую. Что с ценностями нужно
осторожнее, а для этого лучше дух свой приводить в порядок и дер-
жать его постоянно в порядке. Всё остальное суета. Ведь правильно же
58
говорил иерусалимский проповедник, что всё есть дуновение, то есть
дыхание духа. И кроме дыхания духа ничего нет. А ловить его руками
невозможно, если не обратить свой взгляд в сердце как пространство,
где происходят начальные движения духа, ибо сердце проводит этот
самый дух в поле твоего воображения, поле видения.
Не стремись обладать ценностями, ибо нет никаких ценностей
в этом мире. Ценности — это сложный, тонкий, трудноуловимый со-
знанием узор движений отношений между предметами в полях при-
надлежности.
Ценности — это способ описания возможного изменения отно-
шений между двумя предметами в полях принадлежности двух лич-
ностей. И предметам, воплощающим эти иллюзии, нельзя придавать
ценность, ибо её там нет, но лишь мудрый способен разглядеть пу-
стоту этого явления, его пустотную природу. И увидит он её из своего
стремления оказаться в области осуществления отсутствия.
Единственная ощутимая ценность — это умение поддерживать пра-
вильное дыхание духа через сердце твоё. И неважно, что в это время
происходит вокруг. Ели сумеешь удержать тонкое, плавное, ровное,
спокойное, глубокое и длинное дыхание от волнений и перебивок, тог-
да и внешняя среда, поток воспринимаемых внешних движений под-
чинится этому дыханию.
С дыханием у меня было трудно, я всё время дышал шумно и тяже-
ло. Больше по привычке, но ничего с этим поделать не мог, как ни ста-
рался, хотя Безымянный частенько указывал мне на это самое грубое
дыхание. Он говорил, что, пока я не научусь дышать осознанно, то есть
так, как нужно в зависимости от обстоятельств, я буду постоянно стал-
киваться с затруднениями и неприятностями во внешнем мире.
Безымянный, казалось, не обращая внимания на мои усилия пока-
зать если не понимание, то желание понимать, продолжал в том же
духе:
— Нужно постоянно видеть пустоту всего, что с тобой происходит.
Для того чтобы уметь делать подобные действия, чтобы постоянно
пребывать в этом состоянии, нужно суметь забыть многие вещи, по
поводу которых обычному человеку никогда не придёт в голову ис-
пытывать сомнения вообще, потому что они для него совершенно
очевидные данности, которые он и не замечает, пользуясь ими.
— А что имеется в виду? Что такое замечает мудрый человек из того,
что обычный не видит? Куда он смотрит?
Безымянный очень пристально посмотрел мне в глаза, и взгляд
его был бесстрастный, но вряд ли я мог бы назвать его холодным.
Вторая беседа
Там не было холода, но и теплом особым этот взгляд тоже не отличал-
ся. Взгляд был очень спокойный и выражал не любопытство, а, словно,
делал какую-то работу, производил какое-то действие, потому что я
очень скоро почувствовал, что перестал думать о природе этого взгля-
да, а как бы растворился духом в пространстве, выражаемым читаю-
щимся во взгляде мыследействием. Меня это не беспокоило, а даже
наоборот, подобно очень лёгкому дуновению ветерка, куда-то исчез
лёгкий дымок, доселе застилавший мою внутреннюю прозрачность, и
я вдруг ясно ощутил себя в пространстве его внутреннего мира, кото-
рое было прозрачным и светлым, подобно родниковой воде в знойный
летний день, ибо холод этого пространства не доставлял ни малейшего
неприятного ощущения, но, наоборот, был радостен и отраден.
Я тут же напугался резкого изменения восприятия и почувствовал,
что как бы закачалась земля, и это внутреннее переживание привело
меня в чувство. Хотя, как знать, можно ли назвать возвращением в со-
знание восстановление привычного жужжания бессмысленных глупо-
стей, снующих постоянно в голове обычного человека.
Но, как это ни называй, я пришёл в себя и тут же почти совершен-
но забыл пережитое ощущение, так же как привыкший к резким вку-
сам синтетических напитков рот, выпив родниковой воды и пережив
неожиданное облегчение от утоления жажды, не способен запомнить
переживание вкуса родниковой воды и уж тем более совершенно не
обладает умением описать своё переживание вменяемыми словами.
Безымянный же продолжал так, будто ничего и не произошло. Хотя
и я вряд ли стал бы настаивать, что произошло что-то из ряда вон вы-
ходящее. Хотя я был при этом уверен, что происшедшее однозначно
нельзя было назвать обычным переживанием.
— Вот вы сейчас, Никифор, заглянули на мгновение в пространство,
куда смотрит мудрый, но вряд ли что-то сумели там заметить, поддаю-
щееся описанию обычными человеческими понятиями. А достаточного
опыта для выражения словами другого рода у простого человека нет,
потому и сказать про состояние или пространство взора мудрого чело-
века он ничего не может, даже если ему дать точнейшую карту с фото-
снимками, изображающими это пространство.
Ибо мудрый всегда оказывается там, где обычным людям делать
нечего, так как обычные люди всё время, как магнитами, притягива-
ются ценностями, вокруг них грудятся, толпятся и ими управляются,
за них воюют, к ним устремляются и замечают лишь эти ценности.
— Но если ценности не охранять и не удерживать, кто-то на них
обязательно покусится. Обязательно ценности нужно оберегать и от
Вторая беседа
воздействия времени, и от людской алчности.
— Это правда. Но истина по поводу цен-
ностей всегда обоюдоострая, и обра-
щаться с любыми обобщениями по по-
воду ценностей следует очень осто-
рожно. В частности, собранные
в науку экономику знания по
поводу ценностей создают
в поле человеческих от-
ношений множество
неуправляемых и
беспорядоч-
ных собы-
тий, од-
новре-
менно
угро-
жая че-
ловечеству
попасть в такие
сложные положе-
ния, что люди пере-
стают спать по ночам
спокойным сном, а в угоду
человеческим экономическим
отношениям вынуждены про-
водить время в ночных бдениях во
всяких шумных и опасных взаимодей-
ствиях друг с другом. Люди называют эту
очень утомительную деятельность развлече-
нием, ночной жизнью и другими умными слова-
ми, совершенно не подходящими к описанию дей-
ствительной сути происходящего ночами, вредной и
ущербной по своей природе.
Запомни хорошенько, Семён, запомни, научись руковод-
ствоваться этими знаниями и детям своим расскажи об этом.
Если что-то, попадающее в поле твоей власти, присвоенное
полем твоей принадлежности, угрожает покинуть это поле, то по-
пытки его удержать приведут к ущербу и потерям. Ты не только потеря-
ешь то, что хотел сохранить, но и разрушишь внутри своего поля нити
62
отношений межпредметных взаимодействий, что потребует дополни-
тельных средств и сил на их восстановление, тем самым увеличивая
потери не только в настоящем, но и будущем.
Это, кстати, имеет отношение к твоему вопросу, который ты всё пы-
тался навязать к рассмотрению с самого начала нашей беседы.
— Что-то я начинаю понимать, Иван Иваныч, но не до конца пока.
Только самую малость.
Я и не заметил, что назвал Иваном Иванычем Безымянного, но это
произошло совершенно естественно, и моё обращение не несло ника-
ких переживаний или желания выразить то или иное отношение, оцен-
ку, настроение. Просто для удобства, для перебивки ритмической. На-
звал и не заметил.
Безымянный же отметил это обращение движением глаз. Это дви-
жение и обратило моё внимание на подобное выражение. «Да, — поду-
мал я, — что-то жарковато. С чего я взял, что он Иван Иваныч?»
Позже я понял, что он мне в этот момент просто очень напомнил
одного давнего знакомого, которого именно так и звали, но в то время
я не мог осознать глубинных причин изменения моего поведения.
Безымянный же продолжил своё повествование о состоянии
мудрости:
— Мудрый летит в естественном потоке течения событий, кото-
рому подчиняется движение множества предметов в сознании люд-
ском. И оказывается он в этом потоке благодаря своему умению и
обретённой как следствие долгого разучивания от умения учиться
способности всегда испытывать робость и даже страх от желания
что-либо осуществлять.
После этого Безымянный то ли совсем замолчал, то ли сделал длин-
ную паузу. Я не мог сначала понять, к чему всё это идёт. И немного
ошарашенный услышанным — ибо я понимал, что он-то как раз именно
летит в событийных потоках,— сидел, не зная, что сказать, как ответить
на сказанное. Хотя никто от меня никакого ответа и не требовал.
А Безымянный после длительного молчания вдруг продолжил го-
ворить, видимо, желая подчеркнуть важность сказанного и удостове-
риться, что я его действительно понял:
— Делая свои дела, мудрый не придаёт значения предметам, кото-
рые достаются вследствие траты большого количества усилий, ибо все
его усилия большую часть времени направлены на то, чтобы избежать
усилий. Потому и предметы ему достаются всегда легко, без необхо-
димости преодолевать сложные препятствия. И даже если кому-то
эти предметы представляются очень ценными, потому что их мало,
Вторая беседа
они дороги и редки, он относится к таким предметам так же, как и ко
всем остальным вещам, то есть не придавая им ценности.
Он учится умению разучиваться, ибо огромное количество знаний,
уже имеющихся в наших головах, не только не нужны для решения
стоящих перед нами задач, но, наоборот, мешают, всё время подска-
зывая какие-то движения и действия, от которых ты постоянно попа-
даешь в новые обстоятельства, которые требуют приобретения новых
знаний.
Я подумал, что он в общем-то прав, потому что очень многие вещи,
которые я каждый день узнавал, в действительности были не просто
мне не нужны, а очень даже мешали, потому что, не давая ответов на
вопросы, они не только ставили новые вопросы, но ещё и беспокоили,
и внушали мне ощущение неопределённости происходящего, следова-
64
тельно, лишая меня понятного и прозрачного
будущего, в котором будет хорошо и удобно.
И ещё я подумал, что действительно это
правильное отношение — обращать внимание
на такие места, где большинство людей не за-
держивают своё внимание, потому что не видят
в них никаких ценностей. Для мудрого человека
в таких местах только и возможно зарождение и
созидание настоящих больших ценностей.
— Правильную думу думаете, Константин, -
приободрил меня Безымянный. — Люди, при-
вычно пребывая в русле обыденного делания
всяческих дел, очень часто не достигают успе-
ха, потому что, приближаясь к завершению
дела, они теряют внимательность, осмотри-
тельность и осторожность, ибо всегда нахо-
дятся немного позади волны времени. По-
тому им представляется, что достижение
близкого успеха и есть успех, отчего они
и прекращают напрягать своё внимание и
сознание.
А если человек последовательно стре-
мится не делать усилия удержания,
то есть осуществляет отсутствие удержа-
ния, тогда и потерь не будет.
Делая это усилие, он всегда дости-
гает отсутствия ущерба, связанного
с отсутствием попыток удержать
происходящее в строго обозна-
ченных рамках подчинения его
своей воле.
Так что следует обратить
внимание на своё внимание,
а это как замыкание в элек-
трической цепи. Оно оста-
новит ток, и у тебя появится
время не гонять пустые шары
по зелёному полю. Тогда-то
внимание и освободится,
отпустив из своей кабалы
яти.
I /
Вторая беседа
и дух, которому в постоянно и бессмысленно напрягаемой вол-
не внимания очень неуютно.
Основное старание человека мудрости состоит в том,
чтобы не стараться и не стремиться. Нужно помнить, что
это усилие требует значительно более высокого уровня
осознанности и внимательности, чем усилия, необходимые
для достижения обычных состояний и действий.
Так же как и в начале, в конце дела, находясь побли-
зости от успешного завершения, нужно сохранять вни-
мательность, осмотрительность и осторожность, и тог-
да дело завершишь успешно, ничего не нарушив и не
испортив.
С этими словами он легко поднялся с камешка, на
котором спокойно сидел во время довольно продол-
жительной беседы, и спокойной, упругой походкой,
в которой основным ощущением была текучесть и на-
пряжённость струй горного потока, пошёл вниз, мурлы-
ча себе под нос какой-то странный мотивчик, чем-то
похожий на шансон по настроению, но содержавший
в себе что-то ещё, что определить я не берусь, ибо ни-
как не могу уловить эту тонкую особенность.
Но, пройдя шагов десять, он обернулся, видимо,
чтобы посмотреть, иду ли я за ним следом, и, удосто-
верившись, что я, стараясь не оступиться и не упасть,
торопливо шагаю вниз, сказал, не прекращая своего
равномерного течения в сторону деревни по склону:
— Мудрый постоянно следует естественному те-
чению событий и обстоятельств, обращая внима-
ние только на то, чтобы было поменьше дерзости
и предприимчивости мятущегося эго, которое всег-
да хочет что-то сделать и осуществить.
Так что, молодой человек, будьте внимательны
к дороге, по которой идёте, ибо у вас есть цели,
и это похвально.
Счастливого вам пути...
66
Победа над собой
Продолжительное время я никак не мог справиться со своей раз-
дражительностью, которая не казалась мне пороком столь большим,
чтобы действительно начинать с ней бороться всеми силами. О себе я
думал как о человеке добром и незлобивом, хотя сейчас мне очевидно,
что дело обстояло не так.
Однажды мне попался на глаза текст из какой-то церковной книжки,
где я прочёл следующие слова: «Начало блаженного незлобия — сно-
сить бесчестия, хотя с огорчением и болезнью души. Середина — пре-
бывать в оных беспечально. Конец же оного, если только оно имеет
конец, — принимать поношения как похвалы. Да радуется первый, да
возмогает второй, блажен о Господе и да ликует третий».
Мне было не очень понятно, о чём в сущности идёт речь, потому что
слово «незлобие», мне казалось, не имеет ко мне прямого отношения.
Но во время одной из встреч с Безымянным я упомянул об этих словах,
которые странным образом запали мне в душу.
— Я человек по природе своей не злой, — сказал я, — но иногда
нападает какая-то раздражительность, после чего я ощущаю прямо-
таки телесное недомогание — очень неприятное остаётся послевкусие
в теле. И я прочитал в одной книжке церковной такие вот слова, кото-
рые мне показались очень полезными и важными для того, чтобы мож-
но было справиться с этим своим недугом или грехом, если следовать
церковному способу выражения мыслей. Дальше была ещё такая мысль.
Автор писал: «Жалкое зрелище видел я в людях гневливых, бывающее
в них от тайного возношения. Ибо, разгневавшись, они опять гневались
за то, что побеждались гневом. Я удивлялся, видя в них, как падение
следовало за падением, и не мог без сострадания видеть, как они сами
себе за грех отмщали грехом, и, ужасаясь о коварстве бесов, я едва
Бронислав Виногродский
Стою на полустаночке
Холст, акрил, 120x100 см
2012
70
не отчаялся в жизни». И ведь действительно, именно так со мной по-
следнее время и происходит. Сначала накатывает раздражительность,
потом эта раздражительность, подавить которую мне никогда почти не
удаётся, выходит наружу вспышкой гнева, а часто и брани в отношении
кого-то из близких, что само по себе неприятно. Потом я начинаю гне-
ваться на себя ещё больше за то, что опять поддался гневу. Страшный
замкнутый круг, который никакими усилиями я не могу разомкнуть.
Безымянный в ответ на мои признания вдруг задорно и жизнера-
достно расхохотался — и смеялся долго, заливисто, звонко и весело.
Я даже начал сердиться на него и почувствовал, что во мне рожда-
ется раздражение, которое волнами нарастало в теле и предупрежда-
ло меня, опытного в таком виде переживаний, что скоро последует и
Третья беседа
вспышка гнева. Единственно страх попасть в жернова моего собесед-
ника, о которых я имел очень ясное представление, позволял мне удер-
жать волны раздражения внутри, не дав им выйти наружу.
Однако Безымянный, несмотря на весёлое и шумливое состояние
духа, был, как всегда, очень внимателен к мельчайшим изменениям мо-
его настроения. Он тут же пристально посмотрел мне в глаза, не меняя
выражения лица, которое оставалось очень жизнерадостным и живым
обрамлением взгляда его глубоких серых глаз, где уже светились силы
совсем другого свойства.
Взгляд Безымянного обладал качеством, которое я не встречал до-
селе ни у одного представителя рода человеческого, с кем мне при-
ходилось вступать в отношения. Хотя нужно признать, в большинстве
случаев мне и в голову не приходило, что можно точно оценивать каче-
ство изменений, происходящих в состоянии вашего духа, как следствие
общения через глаза.
Безымянный же однажды рассказывал мне, что через зрачки пе-
редаётся непосредственно вещество духа — если оно, конечно, при-
сутствует в пространстве души в достаточном количестве и качестве,
чтобы его хватало на передачу через взгляд. А определённые люди,
имеющие достаточный запас вещества духа высокого качества, спо-
собны осознанно передавать его в другие сердца без обязательного
сопровождения этого процесса речами.
Так что взгляд его произвёл на меня воздействие, качество которого
я не могу точно описать словами, но следствием было внутреннее опу-
стошение, так что пространство моего сердца очистилось и приобрело
прозрачность, которой я своими усилиями никогда не мог добиться.
В это время он заговорил, как всегда, спокойно, негромко и отчётливо,
очень точно подбирая оттенки звучания слов, так что он передавал
тончайшие нюансы смыслов, таящихся за словоформами и образами:
— Гневливость, конечно, не очень приятное переживание, но не
стоит уделять ему столь много внимания, как это делалось в учении,
некоторые отрывки из которого вы представили моему недостойному
вниманию. Не думаю, что это самый действенный способ достичь тех
целей, которые ставятся изначально перед вступившими на путь пре-
одоления сетей этого мира, в которые уловлена душа наша в теле. Мы
стремимся к освобождению и потому должны разобраться с некоторы-
ми вопросами, без решения которых не распутать сети и не выпутаться
из них. Способ распутывания в нашем учении называется Путём, хотя
Путь конечно же сначала начинает ещё больше запутывать, но для на-
шего разговора это неважно.
71
Была середина осени, когда лес уже начинает играть разноцветной
листвой. В это время мы с моим другом и, возможно, наставником плы-
ли на корабле по большой реке, с удовольствием смотрели по сторо-
нам, созерцая то водную гладь, то живописные берега, то бесконечно
прекрасное и глубокое небо, которое поражало узорами облаков и све-
та, особенно на закате и восходе. Все эти прекрасные виды мы имели
счастье наблюдать каждый день.
Безымянный поглядел на воду — я проследил за его взглядом, после
чего он произнёс:
— Так уж устроен поток этого мира, текущий через поля сознания,
случайной частью которых мы и являемся, соединяясь с устройства-
ми плоти и крови, носящими души. Приходится отвечать на привет-
ственные послания других случайных сущностей, обращающихся
к нам отовсюду и не спрашивающих о том, насколько мы здесь уже
разобрались с правилами. А о правилах нам с самого начала никто
не рассказывает, и, возможно, это показатель уровня работы языка
в этой точке круга времени, где мы говорим на этом языке. А может,
и всегда так было. Но час от часа не легче. Тратишь свои силы, чтобы
разобраться в людях, предлагающих свои привычные способы дела-
ния ошибок с таким видом, будто они предлагают тебе сокровища
всего мира.
Я же смотрел на воду, рисующую мускулистые очертания потоков
и струй, как бы иллюстрируя его высказывание. Я тоже вдруг пришёл
в весёлое расположение духа, чему очень удивился, ибо вспомнил
о недавней раздражительности своей, суть и основания для которой я
не сумел припомнить, несмотря на все мои усилия. Эти попытки были
не очень продолжительными, и не было в них достаточно старания,
потому что в общем-то предмет гневливости тут же ушёл на второй
план. Казалось, то, о чём заговорил Безымянный, не имело непосред-
ственного отношения к моему вопросу, тем не менее снимало его легко
и непринуждённо, как бы говоря: «Ну что ты привязался со своими
глупостями?» И правда, борьба с гневом тут же показалась такой же
глупостью, какой мне всегда представлялась борьба за мир, в которой
обычно побеждал сильнейший посредством войны. Деваться было
некуда не только моему взгляду, в котором приятно отражались по-
токи воды, отмели, зелень и желтизна лесов, проплывающих мимо нас
в плавном покачивании всего бесконечно разнообразного и прекрасно-
го осеннего мира.
— И ты, — продолжил Безымянный, — сталкиваясь с затруднениями
в отношениях с людьми и самим собой и необходимостью решать
74
их, что по сути одно и то же, стараешься разобраться и понять, при-
меняешь какие-то шаблонные схемы и приёмчики, подсмотренные,
полученные от других. Приёмчики то работают, то не работают. Но
про настоящие законы из этих упражнений ты узнать ничего не мо-
жешь. Путаница. Так что изучение других может дать тебе знания
о том, как отбиваться от людской глупости, но настоящей мудрости
не получится.
— Ну, а как же обрести эту настоящую мудрость, откуда она берёт-
ся? Ведь невозможно удерживать состояние переживания красоты по-
стоянно, и, когда корабль наш приплывёт в город, там будет непросто
сохранить это видение, несмотря на то что мир ведь всегда прекрасен,
исполнен божественной тайны и высочайшего смысла.
— Красиво звенишь, Колокольчик, — подтрунил Безымянный. —
Сам-то понял, что сказал?
— Вы сейчас говорили о знании и о том, как можно разобраться
в том, что с тобой происходит. Я понял, что главное — это знание. Но
с какого конца подойти к знанию? Знание — это следствие правильных
движений потока воли и разума? И если ты направляешь этот познаю-
Третья беседа
щий поток на других людей, несомненно ли ты приобретаешь знание?
То есть ты, судя по всему, научаешься правильно обращаться с движе-
ниями мира со стороны других людей, направляющих на тебя своё не
всегда благосклонное внимание. Но решает ли это вопрос с раздраже-
нием и гневливостью? Потому как я понимаю ваши рассуждения, зна-
ния не дают возможности управляться со своими состояниями.
— Знание — это хорошо, — ответил мне довольно Безымянный, не
скрывая явного расположения к знанию, как иногда проявляют своё
отношение к нравящемуся человеку. — Но, — он сделал небольшую
остановку, как бы вдохнув и выдохнув с одному ему ведомой целью, —
хорошо это знание только в том случае, когда ты направляешь познание
на самого себя, более того, на самого себя познающего. Тогда обре-
таешь действительную, высшую мудрость, ибо вследствие этого уси-
лия тебе становится ясно всё, что приходит в поле твоего внимания не
только извне, но и изнутри. А для того чтобы решить наши вопросы,
связанные с управлением чувствами, нужно развернуть кое-какие по-
токи тончайших веществ в пространстве души в прямо противополож-
ном направлении.
— Не совсем вас понимаю, господин Безымянный... Какие потоки и
куда их нужно разворачивать? Я смотрю на мир вокруг себя, на тече-
ние реки, на воду, бегущую вниз, к морю, и как я могу развернуть этот
поток? Так же и с движениями духа, рвущегося наружу, пристающего
к внешним предметам, цветам и звукам. Как мне развернуть этот поток?
— Да, действительно, не очень просто. Но если устремляешь свои
помыслы к обретению мудрости, то следует понять, что настоящая
мудрость появляется только тогда, когда удаётся направить поток
познающего духа на познание собственной глупости. Это, я наде-
юсь, понятно. Просто нужно научиться отыскивать в череде своих
внутренних движений не красоту и прозрачность сильных струй, а,
наоборот, несуразность, глупость, нелепые и неуправляемые пере-
живания. То есть подобие гневливости, зависти, хитрости, лживости,
постоянно толкающей тебя на какие-то сложные выкрутасы в совер-
шенно простых ситуациях, чтобы потом долго разбираться с послед-
ствиями этих неуклюжих и дурацких движений, запущенных самим
же тобою в мир и обязательно возвращающихся к тебе сложностями,
страхами, опасениями, неудобствами. Одним словом, всеми обычны-
ми спутниками людской сумбурности и помрачения. А познавать сле-
дует только собственную неосознанность, в этом случае возникает
светимость, свет, а как следствие обретается и ясность внутри всего
пространства познания.
76
— Какой свет? Откуда он возникает? Что там внутри вообще может
возникать? Разве оно не появляется тогда, когда ты его привносишь
в мир, когда уже и поделать-то ничего нельзя?
— По-разному бывает, по-разному, друг мой Дмитрий Прокофье-
вич. Ведь вы же и не пытаетесь внутри себя ничего разглядеть, ибо
действие это трудное по причине недостатка или полного отсутствия
внутреннего света, который не появляется там именно из-за неделания
необходимых усилий по вглядыванию во внутреннюю тьму. А свет, он
и есть свет. Он делает видимым — невидимое, явным — неявное, свет-
лым — тёмное. Так что речь идёт о вполне ощутимых и вещественных
движениях, тонких, но имеющих свою природу и поддающихся пости-
жению, если только эти усилия постоянно делать, возвращаясь к ним
своими помыслами.
Я вдруг понял, что он имеет в виду. «Ведь, — представил себе я, — ког-
да ты закрываешь глаза, внутри поля зрения возникают разные свечения,
вспышки и сияния. Когда ты ещё не стал взрослым, природа и устрой-
ство этих свечений занимают тебя, и каждый малыш проводил и проводит
немало времени, надавливая себе на глаза, чтобы потом смотреть, какие
узоры во тьме внутреннего поля зрения возникают. А вот взрослым редко
приходит в голову мысль о возможности подобных развлечений.
Слишком много дел, сует и хлопот, чтобы тратить время на подоб-
ные глупости. Взрослый человек в современном мире весь свой дух
привязывает к внешним предметам, куда этот дух, имеющий свои огра-
ничения по количеству и качеству, постепенно и растекается до тех
пор, пока его не остаётся внутри, что знаменует собой наступление
дряхлости и приближение смерти.
Вон оно как всё устроено. А внутренний свет, оказывается, можно
взращивать».
— Мне кажется, я понял, о чём вы говорите, господин Безымянный.
— Ну и слава Творцу, что понял. Ибо, когда понимаешь, что люди
от тебя чего-то хотят и не всегда это желаемое то, чего хочешь ты,
начинаешь, применяя свои убогие знания об устройстве мира, пы-
таться справляться с людьми. То есть, когда направляют на тебя
свои силы люди, ты тоже выставляешь какую-то силу, и бывает, что
побеждаешь силу, направленную на тебя. Иногда даже случается,
что в ходе этих самых постоянных схваток ты настолько развива-
ешь силу, что умеешь справляться со всеми, кто попадается на пути.
Иногда входишь во вкус и мочишь уже просто всех встречных и по-
перечных.
Третья беседа
— Разве так уж всё мрачно?
— Обычно так. Но по-разному бывает. В любом случае это лишь
владение силой, и сила эта не твоя. Всё, чем ты можешь владеть, при-
надлежит тебе лишь временно и требует тратить силы на владение
собой. А владение подразумевает утраты и потери, то есть сила твоя
будет то приобретаться, то теряться. В общем, всё как всегда.
— Не имеете ли вы в виду, учитель, что...
Но он резко меня прервал:
— Учитель у вас один-единственный — это ваша глупость, то есть
вы сами. Когда вы обращаете свою глупость на другого, то совсем не
обязательно вы делаете ему честь — просто-напросто посредством его
проявляете эту свою глупость. И в скорости вы увидите в так называе-
мом учителе все те недостатки, которые не хотите видеть в себе. Так
что поосторожнее с такими обращениями, ибо можно поскользнуться
на собственных соплях, приняв их за чужие.
— Да ладно вам, Безымянный, что вы придираетесь, просто мне по-
казалось, что я понял важное и нужное, а вы тут же мне весь настрой
и сбили.
— То-то и оно, что показалось. Используйте дедовские способы.
Кажется — креститесь. Крестным знамением себя осените, глядишь, и
попустит.
— Ну хорошо, хорошо, извините меня, пожалуйста, впредь буду вни-
мательнее, — произнёс я с плохо скрываемым раздражением, чувствуя,
что во мне поднимается волна гнева, мощная и неудержимая. Я бы с ней
не справился и уже собрался не просто высказать ему накопившееся,
а прямо-таки прокричать все свои обиды. Я набрал полную грудь воз-
духа, напрягся, на мгновение прикрыл глаза, как бегун на старте, чтобы
рвануть в неведомое, но, открыв глаза и рот, я замолчал на полуслове,
потому что Безымянный куда-то пропал. Это было столь неожиданно,
что я даже закашлялся, стал озираться по сторонам, ничего не пони-
мая, ошарашенный, униженный и совершенно глупо выглядящий — успел
оценить я себя со стороны — в столь неприятно неожиданной ситуации.
В этот самый миг, когда я уже не знал, куда мне деваться и что де-
лать, прямо из-за спины послышались до боли знакомые — в букваль-
ном смысле — слова Безымянного:
— Посмотрите, как красиво, и ведь всего всегда достаточно, чтобы
решить любую задачу. Всегда. Запомните это, друг мой.
Я, как был, так и остался стоять с открытым ртом, вынужденный бы-
стро и шумно дышать, с перебивками и трепетом, потому что дыхание
моё нарушилось по причине скопившегося в груди напряжения.
80
— А вы выдохните несколько раз плавно и медленно. Оно и прой-
дёт, — посоветовал Безымянный. — Выдохните, не ленитесь. Тут же по-
пустит. Дыхание всегда у вас в распоряжении, а правильное дыхание
способно снять множество проблем.
Если в ходе познания себя ты научаешься преодолевать сопротив-
ление внутренней среды, тогда постепенно обретаешь качество силы,
пронизывающее всё твоё существо. И неважно, с чем ты соприка-
саешься. Всё сущее ощущает наличие этой силы и никогда не будет
противопоставляться этому качеству потока.
Тогда, научаясь справляться с собой, ты становишься непобеди-
мым, и ещё это происходит потому, что никто не будет соперничать
с тобой, ведь и ты сам вынуждено прекратишь это соперничество
именно в связи с твоим движением в сторону, расположенную совсем
не там, где происходит соперничество.
Я тут же подчинился его воле, последовав совету, и произошло это
само собой. После сделал несколько выдохов — от шумных и грубых ко
всё более тонким и плавным, а к третьему кругу дыхания я не только
был совершенно спокоен, но и почувствовал внутреннюю свежесть и
восприимчивость, которой раньше у меня не было.
Из этого неожиданно возникшего прозрачного состояния повышен-
ной восприимчивости я понял совсем иной смысл, который Безымян-
ный вкладывал в слова. Ибо дело ведь не в словах. А узор внутренних
связей между образами, понятиями и переживаниями, предлагаемый
посредством речи, совсем не обязательно несёт единственный слой
смысла, который виден при первом и поверхностном рассмотрении,
часто замутнённом переживаниями, чувствами, которые, как муть со
дна водоёма, поднимаются от беспокойных движений ума. Только
когда удаётся успокоиться и сохранить этот покой достаточно долго,
чтобы муть успела отстояться, а пространство стало вследствие этого
прозрачным, можно беспрепятственно воспринимать сказанное тебе,
не навязывая сказанному своё толкование и не принимая его за смысл,
изначально содержащийся в обращённых к тебе словах.
— Вот это правильно, мой друг. Это вы правильно подумали. Ведь
любой вопрос можно решить на месте, не бродя по дорогам Вселенной.
В любом случае благосостояние наступает только тогда, когда ты
осознаёшь, что в любой миг твоего бытия всегда есть доступ к не-
обходимым тебе ценностям и запасам силы, чтобы ощущать себя
богатым и счастливым. Вопрос всегда в твоём ощущении происходя-
щего, в правильном способе его оценивания и в умении верно рас-
порядиться тем, что у тебя есть.
Третья беседа
VI
84
— Правильно ли я вас понял?
— Думаю, что вполне.
— А откуда вы знаете, как я вас понял?
— Просто внимательно за вами наблюдаю, а мысли свои вы так гром-
ко думаете, что они явственно вокруг вас клубятся, как дым благовоний
над курильницей. Старайтесь жечь порошки покачественней. И не так
сильно зажигайте, а то всё быстро сгорит. Понятно, о чём я?
— Да, в общем понятно, но не думал, что оно так явно видно всё.
Обычный глаз, он не просто ничего даже на поверхности не видит, а
вообще ничего, кроме того, что в нём уже есть, различить не может.
— Ну, вы всё же преувеличиваете. Ведь мы оба видим берега вокруг,
течение воды, волны, небо, и всё это существует, видимо глазу вне зави-
симости от глубины поля видения смотрящего. Видим-то мы оба, только
в том, что мы видим, мы видим совсем разное. Дело же не во внешних
очертаниях и различии цветов. Эти облики неразрывно связаны с оценка-
ми происходящего и, что более важно, с оценками будущего. Ибо всё, что
попадает в поле зрения, оценивается человеком как предвестие будущих
событий. Вы не задумывались, Аркадий, что такое событие? Что мы на-
зываем событием, а что событием не называется, хотя тоже происходит?
— Даже и в голову никогда не приходило об этом подумать. Ты же
всегда прекрасно понимаешь, что произошло или произойдёт собы-
тие. Знаешь, и всё. Знаешь, хотя и приблизительно, хорошее или
плохое есть или будет событие. Вот и вся здесь сложность
или простота.
— Верно говорите, Веня, верно. Только хочу за-
метить, что событие без оценки, как говорит-
ся, деньги на ветер. И не просто на
ветер, а ни ветра, ни денег.
То есть событие обязательно
подразумевает оценку и вывод
— что мне это несёт. Хотя понятие
«я» может быть не просто личност-
ное, а может подразумевать себя и
как человечество, и как страну,
и как народ, и как род, и как Л
семью, и как себя самого. ХЛг
— Но дело же не в со-
бытиях, как я понял из
Третья беседа
ваших объяснений, а в состояниях. События, они как завитки дыма,
которые проявляются в воздухе состояний.
— Правильно вы это ухватили. Весь мир как странный завиток дыма,
что проявляется состоянием Творца, ибо Творец — это и есть состо-
яние. По-другому, кроме как через состояние сообщение с Творцом
невозможно. А единственно правильное состояние — это состояние
творчества, когда ты позволяешь потоку событий окрашиваться твоим
состоянием, играя лучами, наблюдая за изменениями, возникающими
как следствие игры.
— А как держать это правильное состояние, чтобы быть в сообще-
нии с Творцом?
— Если сохраняешь спокойную радость в сердце как высшую
имеющуюся у тебя ценность, всё будет ощущаться как движение
Пути, а когда ты находишься на Пути, всё происходит само собой.
Если же тебе приходится преодолевать какое-то сопротивление,
значит Путь пропал. И произошло это по единственной причине:
ты перестал по нему идти. Ибо Путь есть только тогда, когда ты по
нему идёшь.
— Хорошо об этом говорить, пока события никакие не происходят.
А как только начинает покачиваться привычный мирок, угрожая опро-
кинуться и превратиться в беспорядочные неуправляемые движения,
тут же радость в сердце и исчезает. Это ж какой волей нужно обла-
дать, чтобы удерживать радость покоя в сердце, когда вокруг рвётся,
трясётся, мрёт, угрожает?
— Обладание волей необходимо для того, чтобы была воля, воля во-
вне и воля внутри. И обладание волей достигается тогда, когда движения
твои обретают качество силы. В этом случае ты начинаешь двигаться
с помощью воли, то есть направляя своё осознание в появляющиеся це-
левые пространства. При правильном расположении крыльев в потоках
ты однажды обязательно оказываешься в этих пространствах.
— Странное это понятие — ВОЛЯ. Воли хочется, вольной воли, и покоя,
конечно. Ведь сказал же Пушкин, что «счастья нет, но есть покой и воля».
— Может, оно и так. А мог бы и по-другому сказать. Поэт, он же
ныряет в поток языка и там, внутри, плавает и играет переливами обра-
зов, а мы взамен получаем чудесные стихи. Слова могут быть разные.
Очень могут от себя отличаться. И бывает, что совсем разные слова
несут один и тот же смысл. Так тоже бывает.
Он говорил сейчас совсем иначе: временами замедлял речь в конце
предложения, а иногда обрывал слова неожиданно, не договорив до
конца.
86
— Где же взять столько силы, чтобы постоянно быть в потоке, что-
бы следить за всем внимательно, не огорчаться по поводу потерь и не
обольщаться в случае обретений. Ведь бесконечная череда движений
мира, проходящая через тебя, постоянно шепчет, что это всё кончит-
ся, и ты размазан завитком дыма во времени. Если только ускорить
воспроизведения, то движение изменений может длиться долго для
наблюдающего, а так, раз — и нет ничего. Как и не было. А ведь было
так красиво.
— Ну вы сейчас расплачетесь, дорогой мой Доброслав Изяславо-
вич, разрыдаетесь и удавитесь собственными соплями. Какая сила вам
нужна? Силы всегда есть ровно в таком количестве, чтобы можно было
решить все возникающие и создаваемые вами же самими затруднения
потоку жизни, проходящему через вас.
Просто важно точно держаться своего маршрута, сохранять располо-
жение в потоке своих крыльев. Ловим поток и не теряем его. Для этого
нужно чувствовать сердцевину движения, которая несёт тебя бесконеч-
но долго по волне времени, и у тебя появляется способность длиться.
— Что же это значит? Правильно ли я вас понял, господин Безымян-
ный? То есть, когда совершаешь сильные действия, это значит владе-
ешь волей. Но даже если можешь применить волю в своих движениях
в мире, это не значит, что, добиваясь поставленных целей, научаясь
добиваться целей путём применения воли, ты действительно получа-
ешь то, что нужно?
— Да. Правда. Только когда не теряешь своего места, не делаешь
ошибок на своём месте, ты способен быть долго, то есть можешь по-
стигать качество дления. Именно качество дления, умение длить, вот
то, что тебе нужно.
А когда ты длишься долго единым мгновением проживания по-
стоянства пути жизни, ты, умирая каждое мгновение вместе со всем
миром, не исчезаешь бесконечно долго и не утрачиваешь этого по-
тока, который и становится сутью проживаемой тобой жизни. Когда,
умирая, не исчезаешь, это долголетие.
— То есть нужно стараться достигать возможно большего долго-
летия?
— Именно так. Смотрите, Серёжа, вот речка течёт. По берегам мель-
кают селения всякие, и род человеческий приходит и уходит, а земля
пребывает во веки. Только долголетие не означает количество, ибо
количественное измерение длительности времени — это тупик, откуда
нет выхода. Этим способом перемещаясь во времени, будешь всегда
толкаться и топтаться на одном месте. Никаких других возможностей.
Третья беседа
— А что же важно в этом случае?
— В этом случае? Важно, чтобы этот случай был, чтобы лучи сходи-
лись в точки случая и чтобы случайность, совпадение было управляе-
мым. Только из творческой игры состояний такое возможно.
В этом случае, даже если и умираешь, принимаешь смерть, не ис-
чезаешь, то есть не гибнешь. Ибо смерть случается с тобой каждое
мгновение, но, встречаясь постоянно со смертью, ты не уничтожаешь-
ся в этом взаимодействии, и это называется достижением долголетия.
Умение быть в состоянии долголетия как раз и является показателем
того, что имеющиеся у тебя знания действительно являются знаниями.
А знающий, кстати, Володя, никогда не раздражается, ибо знание
способно принять в себя всё.
— Вот так вот, значит?
— Значит, так. И запомните, Петрович, хорошенько запомните, что
мудрость конечно же выражается в знании людей. А настоящий вну-
тренний свет рождается только тогда, когда познаёшь себя через лю-
дей, а не людей через себя. Кстати, наоборот, тоже будет правильно.
Обладание запасом силы позволяет тебе справляться с другими, но
будь ты сильнее любого силача, ты можешь не справиться с собствен-
ной слабостью, и сила твоя пропадёт. Настоящая сила только в способ-
ности видеть свою слабость и справляться с ней, поддаваясь потоку,
превращаясь в поток, становясь потоком творческой игры Творца.
И богатство, изобилие всегда доступно тебе, если знаешь, что хва-
тает имеющегося. Не нужно стараться делать движения силы вовне,
ибо это лишь наличие воли, владение этой волей, которая владеет
тобой. Умей сохраняться там, где ты есть, и это не имеет никакого
отношения к месту в пространстве, это движения состояния во вре-
мени. Только в этом случае будешь длиться долго и, даже умерев,
сохранишь себя.
Так что, Вениамин Сигизмундович, счастливых полётов. Как вам вот
эти золотые купола на фоне неба синего? Мне очень нравятся. Но и это
тоже пройдёт.
Не раздражайтесь больше, и всё. Никогда и ни на кого. Поймите,
что вам этого нельзя. А то болезнь в любой миг может обернуться ги-
белью. Вы ведь пока не научились умирать, не исчезая. Правда?
И с этими словами он сделал жест, приглашая пройти в ресторан,
так как пришло время пообедать. За обедом у нас состоялся разговор
совсем на другую тему, не менее увлекательную.
Но об этом в другой раз...
88
»1ё&ВДтая
которая по порядку была 27-я
Достижение совершенства
Сидели мы с Безымянным на опушке леса, рядом с красивой такой
поляночкой, беседовали, как обычно, о том, чего и пересказать нельзя,
а всё же я попытаюсь.
Мы приехали в деревню, где жила моя мама последние годы своей
жизни и где она похоронена на деревенском кладбище.
Папин прах я тоже в своё время привёз в эту деревню и зарыл
к маме в могилу, хотя последние 15—20 лет своей жизни мама и папа не
очень-то дружили и были довольно долгое время в разводе.
Жизнь так устроена, что начинаешь понимать её устройство, только
довольно пожив на белом свете, надышавшись вольным ветром разных
просторов мира. Тогда движения твои становятся осмысленными, по-
степенно приходит ощущение совсем других движений, отличных от
юношеских и молодых шевелений всяких веществ в телесной оболочке.
А если повезёт, так и направишь своё внимание в области, отличные от
обыденных. Может быть, даже и прорвёшься, пролезешь, проберёшь-
ся, с хитроумными ловушками справишься, попадёшь не в Зазеркалье,
не в отражение внутренних миражей, именуемое в народе мистикой
простейшей, а в действительно такие состояния, которые невозможно
пережить, оставаясь в обычном сознании.
Потом окажется, что нужно себя переделывать, менять все ценно-
сти на такие разные ощущения и переживания, которые ты просто цен-
ностями не считал и даже не предполагал, что такое бывает по причине
их простейшей очевидности, столь явной и явленной. Тебе никогда и
в голову не приходило обратить на них своё внимание, растасканное по
множеству предметов притяжения, тянущих твой скудный запас веще-
ства духа до тех пор, пока ты, уловленный в предметные сети, не обна-
Бронислав Виногродский
Солнечный круг, Небо вокруг
Холст, акрил, 80x80 см
2012
92
ружишь, что ничего не осталось внутри кроме искажённых отражений
кривых Зазеркалий.
Могила мамина (и папина, конечно) получилась довольно-таки кра-
сивой по прошествии лет. Внутри ограды выросла ель, посаженная за-
ботливыми руками моей супруги давешней, большая и раскидистая,
ставшая самым большим деревом на этом кладбищенском холме. На-
чинающийся сразу за бугром лесок я здесь не рассматриваю, но внутри
рядов холмиков с сиротливыми оградками эта ель разрослась бурно
и раскидисто. Понятное дело, что мама, уйдя в тёмный мир по при-
чине своего неуёмного, деятельного характера и необходимости обу-
страивать всё вокруг себя, тут же стала духом местности и получила
знак отличия в виде ели на могиле. Таково было моё понимание смысла
большого дерева в могильной ограде.
Мы с Безымянным гуляли по окрестностям, наблюдали всякие ра-
достные всячины, скрашенные деревенской простотой и незамысло-
ватостью уродования природы, в отличие от городской среды, где не-
возможно ничего разглядеть по причине её как раз замысловатости
в уродовании естественных движений мира.
На опушке, где мы расположились, было приятно и тепло, сентябрь-
ская смесь прохлады и жары приятно обвевала наши лица ласковы-
ми движениями бегающих туда-сюда над речкой ветерков, шумящих
в иголках сосен и листве осин и берёз, составляющих лесок рядом
с опушкой. В начале лета здесь растёт земляника, а с августа и до сере-
дины октября грибы идут чередой.
Я думал о бренности, скоротечности, неумении нашем человече-
ском передать друг другу накопленные крупицы опыта, что остаются
в копилке каждого за криво прожитые годы. Хотелось мне научиться
правильно ходить тропами этого мира, и я прилагал к тому значитель-
ные усилия, однако постоянно спотыкался, возвращался вынужденно
к уже, казалось бы, пройденным урокам. Я безмерно огорчался, ибо
нетерпелив был по природе своей и очень хотел побыстрее добраться
за пределы обыденных человеческих постижений и переживаний.
Очень хотелось мне ощущать божественное присутствие в каждой j
капле времени, падающей на пересохшие от незнания и неосознан- Д
ности губы мои. Я)
Я обратился, повернувшись в пол-оборота в сторону Безы- Я
мянного, с привычным вопросом, немного для убедительности S;>
качнувшись по направлению к нему: * j
— Что вы думаете, разве есть действительный смысл во /
всех наших бренных усилиях? Кому это нужно и кто всё это /
Четвёртая беседа
f
затеял? Зачем с утра до вечера мы совершаем движения и действия, не
имея возможности остановиться? Какой во всём этом смысл?
— А вы не совершайте. Попробуйте остановиться однажды. Есть
у вас такая возможность, Георгий Романович, скажите мне. Есть такая
возможность.
— Да откуда у меня такая возможность? Утром просыпаешься, и по-
ехали. Нужно жить, ты кому-то нужен, кто-то нужен тебе, бесконечные
потребности, которые приходится удовлетворять, а они всё никак не
удовлетворятся. Замкнутый круг, кольцо запаянное — так что не найти
ни конца, ни начала. Закованное, я бы даже сказал, закованное. Брас-
леты. На жаргоне, вернее, на разных жаргонах это слово «браслеты»
обозначает наручники.
— Что это вы, Тимоха, вдруг вспомнили тюремные жаргоны? Оно
вам нужно? У вас понадёжнее тюрьма — ваше собственное тело, за-
кованное в браслеты потребностей, которые вы не можете не удовлет-
ворить.
Деятельность человеческую нужно складывать из действий, а дей-
ствия представляют собой осмысленные последовательности движе-
ний, в которых и последовательность осмысленна, и каждое из дви-
жений, происходящих в последовательности, тоже является осмыс-
ленным.
— «Ну и шо ему это дало?» — как спросил один хохол другого, по-
сле того как они пронаблюдали исчезновение человека в водах реки,
несмотря на то что тот прокричал на пятнадцати языках «Спасите!», так
что другой собеседник восхитился его образованностью. Что мне даёт
эта осмысленность? Можно подумать, что, совершая те же самые дей-
ствия и движения неосмысленно, что, кстати, вполне успешно делают
огромные сонмища людей в течение десятков тысяч лет, ты умрёшь
как-то по-другому или будешь по-другому кормить червей в земле,
если только тебя не сожгут?
— Не сожгут, мой добрый малый Петруччио, не сожгут. И, знаешь
ли, малыш, должен тебя разочаровать. По-другому будешь кормить
червей, если научишься действовать всегда осмысленно. Совершенно
по-другому.
Ведь с помощью деятельности, то есть осмысленных действий и
движений, человек перемещается во времени пространства созна-
ния. И только осмысленные действия дают возможность управлять
движением во времени собственного сознания, то есть попадать в на-
меченные узоры обстоятельств. Ведь время постоянно меняет связи
в узорах обстоятельств, и то, что тебе вчера казалось обладающим
94
одной ценностью, сегодня обязательно меняет качество и количество
ценностей.
Всё в человеческом мире постоянно меняет свою ценность, пото-
му что бесконечное количество связей между предметами в сознании
сообщества, называемого человечеством, как раз и являются ценно-
стями, вернее, в сознании отдельных людей они представляются как
ценности.
— Стоп. Стоп, господин Безымянный. Я что-то не очень понимаю.
Разве ценности — это не предметы, вещества, ощутимые действия? Вы
говорите о связях между предметами в сознании человеческого со-
общества или разных сообществ? Как эти связи в сознании могут об-
ладать ценностью?
— Связи в сознании не могут обладать ценностью, но именно в со-
знании эти связи наделяются ценностью и заставляют разные силы течь
в этом самом сознании по-другому. Особенно когда эти силы перете-
кают из сознания в сознание, оказывая влияние на носителей сознаний
и побуждая их совершать те или иные действия, отнюдь не всегда, как
вы изволили выше заметить, осмысленные. Нужно, конечно, отметить,
что предметы сознания связываются друг с другом по путям образно-
го сходства и силы притяжений этих самых сходств и различий так-
же ощущаются как определённые качества, наделяются своими обо-
значениями, посредством их соединения с вторичными образами. Вот
эти вторичные образы, то есть опосредованные отношения, обладаю-
щие своими обозначениями, и привязываются к внешним веществам и
предметам. Это называется приданием ценности тому или иному. Так
обстоит дело в людской тюрьме, которой является, как вы изволили за-
метить ранее, замкнутый круг необходимости удовлетворять свои по-
требности, которые неблагодарно в конце концов всё равно приведут
тебя к грубой и бессмысленной погибели.
— Ой-ой-ой, как страшно всё обернулось. Уже мы, будто не на по-
лянке сидим на солнышке ласковом, вдыхая чудесные и духмяные пото-
ки воздуха лесного, а прямо попали на зону российскую, самую страш-
ную из всех зон, созданных на планете Земля.
— Хорош, Вован, ну ты заладил чисто по-русски, что всё у нас самое
плохое. Поверь мне, человеку опытному, что бывают и похуже зоны на
планете Земля, и гораздо похуже. Не нужно тебе их даже для сравне-
ния узнавать.
Хочу тебе заметить в продолжение прерванной нити нашего разго-
вора про осмысленную деятельность, что умение совершать движение
в пространстве деятельности во времени требует понимания приро-
96
ды Пути, его ощущения, и через все свои действия ты стремишься
только к обретению осознанности.
— Да ну, неправда это. Чистая подгонка. Я знаю множество людей,
которым никакая осознанность вообще не нужна.
— А не допускали ли вы, Дмитрий Сергеевич, что ваше толкание
движений упомянутых вами множеств людей может иметь не обяза-
тельно однозначное толкование. Может, на все их движения можно
взглянуть и иначе?
В это время набежала тучка, и мы, почувствовав дыхание ощутимой
прохлады, пошли по лугу через пастбище, куда всё лето гоняли дере-
венских коров. Луг был невероятно живописный, окружённый разными
деревьями и перелесками, он, казалось, окунался ликом своим в синее
небо, куда, идя по этому выпуклому пространству земли, будто бы и
ты окунал свой лик. Как-то я увидел на этом лугу стаю танцующих жу-
равлей, и это оставило очень отчётливое и сильное впечатление, даже
в большей степени послевкусие состояния. И на этом же лугу, когда
мама была жива, мы собирали зверобой, чтобы потом зимой завари-
вать с ним чай.
Много времени прошло с тех пор, всё многократно изменилось
в моей судьбе. И вот я брожу по этому лугу с господином Безымянным
и пристаю к нему с множеством вопросов, потому что живёт во мне
уверенность в его способности на все мои вопросы дать правильные
ответы.
А Безымянный вдруг прочитал стихотворение очень отчётливым и
негромким голосом:
— Сомнительны обольщения
Особенно по утрам,
Когда, пережив смущения,
Мы шляемся по дворам.
И горло шарфами кутаем,
Чтоб лишнего не сказать,
Считаем века минутами
И ветру глядим в глаза.
Да, странные отношения
С идущей на нас судьбой,
Какие-то обольщения,
Что выиграешь этот бой.
Четвёртая беседа
— Чувствуете, Митрич, что звучит в этом стихотворении? — задорно
спросил меня насмешник. — Чувствуете?
Я конечно же что-то чувствовал, но признаваться в этом не стал.
Просто отвёл глаза в сторону и сделал вид, что мне очень любопытно
разглядеть верхушки елей дальнего леса на предмет не сидит ли на
одной из верхушек какая-нибудь птичка. Маленькая или большая. Всё
равно какая. Потому что мне было действительно всё равно.
Однако Безымянный не стал настаивать на получении развёрнутого
ответа на заданный мне вопрос, а, казалось, вполне удовлетворился
простейшим кивком, который, по правде говоря, можно было принять
за всё что угодно.
Мы продолжили движение вниз и наискосок по следам, оставлен-
ным какими-то машинами с непонятной целью на этом лугу, где обита-
ли только коровы. Мама говорила, что там раньше деревня была. Хо-
рошее место, а всё равно вымерла и следов не осталось. Так что шли
мы по колее от каких-то прошлых неведомых машин, и я думал, что вот
сейчас придём к пруду, а от него через извечную, никогда до конца не
просыхающую грязь, часто припорошенную пылью от жаркого солнца,
пойдём через мостик, кургузый и совершенно дурацкий, через речуш-
ку узенькую. Мостик был просто бетонной плитой, корявой и страш-
ненькой, но проезжать по нему было можно, хотя не всегда и не всем.
На вездеходе зато, конечно, благодать. Где же для всех наших дорог,
путей, так сказать, сообщения добыть вселенский вездеход, а то ведь
приходится вечно вязнуть, разворачивать оглобли, запинаться на ров-
ном месте и ждать помощи, которой обычно ждать неоткуда. Потому
что помощь эта как услуга не образовалась в этом месте нашего мира.
Тут привычно мягко и ненавязчиво влились в нить моих раздумий
слова Безымянного:
— Достижение совершенства в перемещении, правильная способ-
ность к передвижению, обретённая на основании понимания законов
изменения положения предмета в пространстве, совершает это не по
образцам тех, кто шёл до него. Потому ему не нужна дорога с колеёй и
следами. Ведь дорога — это следы тех, кто здесь прошёл до тебя. И все
они к чему-то пришли. Дело здесь не в изменениях положения пред-
мета в пространстве. Изменение местоположения — это лишь бледное
отражение совсем других изменений, для которых ты предназначен.
Тебе нужно проникнуть и попасть в области, создаваемые для тебя, и
в создании которых ты являешься сотворцом.
Ты постоянно удивляешься, как я говорю столь длинные и складные
речи, не запинаясь и не подбирая слова, почему могу выражать ясно
Так прозрачней плавать в тишине.
столь сложные ис-
тины, описывать
почти непостижи-
мые законы. Так
знай.
Кто овладел не
искусством гово-
рения, но постиг
суть устройства
речи, — ибо только
так можно стать со-
вершенным в речи — со-
вершенно точно выра-
жает речами совершен-
но точные смыслы, то
есть он всегда вовремя
совмещает поток обра-
зов и понятий с закона-
ми превращения в языке
этих образов и понятий
в речи, которые, как и Путь,
в своём движении следуют
самим себе. Нет колеи и следа,
нет образцов и привычных правил.
Учись говорить молча.
Суть да дело за разговором мы подошли к мосткам, этой самой бе-
тонной уродине, венчающей берега когда-то славной речушки. И толь-
ко сейчас я заметил, вернее, осознал, что все эти звучания не сопрово-
ждались открытием рта и звуками. Нет. Это было не так, как пишут про
передачу мыслей. Ничего во мне не звучало, скорее, я произносил его
голосом внутренний диалог, а он в это время был занят своим привыч-
ным плавным перемещением тела в пространстве. Когда Безымянный
ходил, про него хотелось сказать, что он не ходит, а перемещает себя
в пространстве, ибо те усилия, которые им совершались в это время,
совершенно не вязались с образами ходьбы и усилий по перемещению
тела перестановкой ног шаг за шагом. Скорее, шаги вытекали как след-
ствие этих движений. Можно было, немного подумав, помедлив и по-
сомневавшись, сказать, что он перемещался усилием духа, направляя
Четвёртая беседа
поток воли куда-то в область, которая в видимом поле, может, и совпа-
дала с телом в восприятии смотрящего на него, но телом, совершенно
понятно, не являлась. А чем она была? Я не знал. У меня не было таких
слов и понятий.
Тут он продолжил или, точнее, просто стал опять говорить, но уже
употребляя при этом движение воздуха через гортань, горло и напря-
жение губ и языка, то есть, проще говоря, стал произносить следую-
щее:
— Важно достигать осознанности. Ты можешь меня спросить, что
такое осознанность. Считай, что уже спросил. Вот как я тебе отвечу.
Небо и Земля, как два вида пространства, столь обширны, что всё
разнообразие их проявлений может происходить конечно же только
из одного источника. Именно поэтому огромное разнообразие мно-
жества проявлений жизни существует в строжайшем порядке отнюдь
не всегда видимое глазу, носитель которого не обладает осознанно-
стью, чтобы видеть действительное устройство мира.
И людей тоже расплодилось в обширных пространствах Неба и
Земли во множестве. Но у всех у них существует единый правитель.
Как ты думаешь, Иван, где он находится?
Не надо, ради бога, ради всего святого, не утруждай себя ответом.
Слово, изречённое тобой, тут же изолжётся кривизной твоего голоса
из-за отсутствия должного соединения сознания с телом.
А правитель человека соотносится с силой духа, то есть, сложнее
выражаясь, со средоточием осознанных сил человеческих. И это
средоточие осознанности совершенствуется временем, говоря по-
вашему, Небом.
Говорят, что в былые времена правитель людей способен был
управлять ими, не совершая лишних движений и действий, а делая
только усилие осознанности, то есть удержания себя в этой точки со-
единения Я, тела и сознания, то есть проводил через себя силу духа
прямо из времени, из его текучего и скользящего пространства.
Не скучно тебе, Васисуалий, слушать мою лекцию?
Возвращаясь к предмету повествования, скажу так. Если мы посмо-
трим на эти слова с точки зрения наличия высшего целеполагания
в человеческой жизни, что мы для удобства выражения называем
Путём, тогда появляется смысл, проглядывает сквозь шуршащие обо-
лочки разговоров в этих довольно глупых и пустых словах «правитель
мира».
И если с той же самой точки зрения наличия Пути в сознании каж-
дого человека взглянем на различие, или, вернее, способ различения
100
между правителем и всеми остальными участниками происходящего
на Пути, тогда выделение в особую категорию слуг для правителя ока-
жется вполне уместным и понятным.
И снова с точки зрения Пути посмотрим на их способности. Мы
ясно увидим, что каждый должен находиться на своём месте.
Только рассматривая любое явление или предмет с точки зрения
Пути, ты можешь увидеть, что всё всему соответствует в этой жиз-
ни. Ведь сила духа пронизывает всё сущее в пределах времён и про-
странств, Путь же приводит это самое сущее в движение. Те, кто рас-
полагаются выше в этом устройстве, должны править теми, кто ниже
их. Таков порядок расположения сил.
— Ну, это для меня сложно. Ничего не понял, что к чему, что вы
имели в виду.
— Позднее всё поймёте, дорогой Джеральд, позднее. Не спешите.
Сейчас же на мостике вам нужно уяснить только, что высший уровень
осознанности можно определить как совершенство. Высший уровень
таков, что ты, достигнув его, способен осознавать каждое мельчай-
шее действие как законченную, ясную и непротиворечивую единицу,
проявленную вовне и ощутимую внутри твоего мира.
Обычный человек ходит по дорогам, и дороги эти в первую очередь
проложены внутри его пространства ума, они отражаются устрой-
ством отношений между образами и представлениями. Ибо внутрен-
ние движения совершаются по правилам и образцам, которые при-
сутствуют внутри, посеянные с языком, привычками тем или иным
способом выносить суждения, делать умозаключения, обобщать и
оценивать.
Так что прикинь, куда и зачем ты идёшь. Тебе это нужно? Я спраши-
ваю — тебе? Ты знаешь, кто ты? Разберись, кто ты, а кто не ты и кому
нужно то, что нужно тебе. Здесь даже глупости вроде «кому это вы-
годно» совершенно не подходят. Без колеи и следа, я сказал, без колеи
и следа. Попробуй сделать такое движение, которые можешь сделать
только сам. Тебе для этого придётся напрячь всё свою осознанность,
употребить весь скудный, постоянно грозящий истощением запас ду-
шевных сил.
Меня немного напрягло это многословие, в котором я не понимал
добрую половину и никак не мог уяснить, чего он хочет от меня до-
биться. Я думал о том, что все люди смертны, ибо недалеко была мо-
гила моей мамы, которая как-то во время очередного моего приезда
в гости сказала, что они с соседкой ходили посмотреть кладбище и
кладбище ей понравилось. «Хорошее кладбище, просторное и сухое,
на холме, — сказала мама. — Там мне будет хорошо лежать». И я ко-
нечно же тут же быстро стал её уверять, что торопиться не надо, что
ещё поживёт, а потом она однажды просто легла утром, видимо отдо-
хнуть, и не встала больше. Я думал, что мама просто очень устала от
этой жизни. Ибо смысла в ней особенного не было. Смысл был в детях,
а в деревне основной смысл состоял в поддержании существования
и сохранении отношений с соседями, большинство из которых были
люди, от которых мама совсем отвыкла. Люди пьющие, простые. Так
что — дело было перед Новым годом — легла мама и подумала, как же
будет утомительно принимать внуков на каникулах, и решила, что пора.
И ушла.
Хотя я, конечно, преувеличиваю, вряд ли это было осознанное ре-
шение, и умерла мама просто от усталости. Она устала терпеть эту
неопределённость, которую уже все в той или иной степени устали
терпеть в нашей стране. Но у одних запас сил больше, вот они и живут
дальше. А определённости нет.
Так думал я, слушая вполуха Безымянного. И в этот миг мне захо-
телось спросить его, как быть дальше, что со страной делать. Так я и
спросил:
— Господин Безымянный, а что же со страной-то делать? Всё-таки
родина она мне, как-то хотелось бы с ней делать что-то правильное.
А вокруг всё происходит не очень правильное. Со страной моей не
очень правильное что-то происходит. Что с ней делать?
102
Безымянный внимательно посмотрел на меня и, как это у него ча-
стенько бывает, стал отвечать таким образом, что было понятно по его
ответу, что ответ этот не имеет отношения к моему вопросу, но это ни-
чего не меняло. Потому что и мой вопрос не имел никакого отношения
к моему вопросу.
— Дело в том, — сказал Безымянный, — что
люди имеют шесть способов сообщения смыс-
лов. Первый вид — это прямое объявление.
Второй вид — это подразумеваемое содержа-
ние. И третий вид — это тайная суть. Каждый
из этих видов тоже делится на два. Потому не
всё так просто.
Когда человек, казалось бы, прямо что-то
говорит другому, то явно объявленное сооб-
щение для другого звучит совсем не так, как
человек излагает его для самого себя. То есть
в этом сообщении есть подразумеваемое содержание
и подразумевается одновременно, что слушающий должен
иметь способность уловить подразумеваемое. Это как при рас-
сказе шуток. Рассказывается, казалось бы, об одном, а подразу-
мевается совсем другое.
Вы же здесь любите рассказывать
друг другу шутки, и это именно потому,
что не способны напрямую выра-
жать словами какие-то смыслы,
так как слишком многие устрой-
ства смыслообразования в голо-
вах ваших пришли в полную не-
годность.
То же самое правомочно и
в отношении подразумеваемого,
Четвёртая беседа
то есть подразумеваемое для себя и для другого всегда разное. И под-
разумеваемое для себя — тайна для другого. Но есть ещё тайна для
себя, которая подразумевается другим, так как слушающий восприни-
мает слова говорящего, имея в виду его, для него существующий образ,
который совершенно не обязательно совпадает с образом, который
этот говорящий имеет для себя.
Надеюсь, что я вас окончательно запутал.
— А к чему вы мне всё это говорите?
— А вы не спешите. Скоро поймёте. Тот, кто достиг совершенства
в движениях, движется по Пути, который следует самому себе, и на
этом Пути любое движение ведёт в пространство смыслов и больше
никуда. Не нужны чужие колеи, чтобы перемещаться во времени, не
нужны следы, чтобы искать свои тропы, ведущие тебя к своим целям
во времени.
Так что совершенство в движениях в первую очередь имеет в виду
совершенство во внутренних движениях, от образа к образу, от поня-
тия к понятию. И если ты умеешь точно перемещаться во внутреннем
пространстве, знаешь пути сообщения, то и речь твоя есть лишь выра-
жение точного понимания внутреннего своего устройства, способов
соединения внутреннего и внешнего и описания внешней среды во
всех её областях.
— Ну как такое может быть? Ведь в мире нет ничего точного и опре-
делённого, всё можно трактовать как угодно и связать со всем! — резко
вскинулся я. — А у вас получается, что умеющий правильно переме-
щаться в своём уме и по земле будет перемещаться легко, разве что не
летая. До первого мента, как говорится. В России эти все законы не ра-
ботают. Да будь ты хоть семи пядей во лбу, остановят тебя в подъезде
где-нибудь на окраине города или в ближнем Подмосковье и разденут,
не спрашивая твоего понимания внутреннего устройства.
— Как вы не любите нырять глубоко в пространство смыслов. Дер-
житесь всё время у поверхности и заявляете, что кроме вашего брёв-
нышка, утлой досочки, за которую вы просто случайно ухватились, по-
тому что она подвернулась под руку, когда вы потеряли веру в себя,
в смыслы, в законы мира, и вам показалось, что вы можете утонуть.
Когда ты умеешь разговаривать, став совершенным в речах, тогда
речь течёт плавно и уместно, выражая то, что нужно выразить. Ибо
любой выраженный вовне смысл обязательно является не просто
побуждающим к действию движением смысла, но является и непо-
средственной движущей силой, приводящей в действие внутренние
устройства человека, к которому обращены твои речи. И неважно, как
104
он тебя понимает, важно, что ты знаешь о его устройстве, зная также,
какие обязательные искажения присущи его способу восприятия.
— Так ведь человек же не знает, что ты об этом знаешь. Он ведь
не имеет представления о твоём знании его внутреннего устройства.
Он на тебя рассердится, позавидует, что ты слишком гладко и красиво
разговариваешь. И всё равно постарается с тобой разобраться своими
старыми способами, которые он узнал в своём дворе, в классе и семье.
— Я понимаю, Сеня, что вы не представляете даже саму возмож-
ность обладания настоящими действенными знаниями, которые позво-
ляют разбираться с обстоятельствами и их хитросплетениями так же
просто и умело, как умелый часовщик разбирается с часовым механиз-
мом или хороший механик по слуху чувствует, какой клапан в моторе
барахлит и по какой причине.
— Машина — это машина, а человек — это человек, — как-то черес-
чур глубокомысленно, я даже сам это услышал, произнёс я и сам от
этого расхохотался. Я понял, что в это состояние привёл меня Безымян-
ный, который совершенно точно знал, что я отвечу именно так, и знал,
что я услышу эту свою нелепую и неуместную интонацию.
— Хорошо ты сказал, Петрович, но если ты хочешь добиться от че-
ловека необходимых разумных действий, то ты всегда направляешь
точные, выраженные речами смыслы в область смыслообразования
этого человека. Ибо, когда человек видит точный смысл совершения
действия, он видит и пользу от этого действия, оно всегда для него вы-
годно, и только в этом случае он с охотой будет делать предложенное.
— Что это за область такая и как туда можно заглянуть, как увидеть
это пространство в другом человеке, если нет ясного видения и своего
внутреннего мира?
— О том и речь, котик добрый, о том и речь, сокол мой легкокры-
лый. Чтобы увидеть невидимое, нужно в него долго вглядываться.
А чтобы понять устройство области смыслообразования, нужно
увидеть, как она строится.
— Разве это вообще возможно, понять, как строится область смыс-
лообразования?
— Ну а почему нет? Хотите послушать про это? Только там придётся
многое запоминать. И сегодня мне не ко времени затевать длинный
разговор на тему, которая отвлечёт нас от главного повествования.
Я говорил, что в правильных речах всегда говорится о Пути, о его
законах и устройстве, независимо от того, какими словами выража-
ются вовне образы, описывающие потоки преобразований и отноше-
ний, создающих тончайший текучий узор пространства Пути.
Четвёртая беседа
— Что значит «образы, описывающие потоки преобразований и от-
ношений» и как они «создают текучий тончайший узор пространства
Пути»?
— Это значит, что образы нужны только для преобразований, то
есть создания новых образных узоров, с помощью которых мы пере-
мещаемся во времени от одного осмысления мира к другому. И имен-
но эти дорожки, которые соединяют образы и создают течение узора
пространства Пути.
— Ничего не понял, честно говоря, но можно записать, что понял.
Давайте предположим, что я понял. И что из этого следует?
— Из этого следует, что образы имеют кроме качественной коли-
чественную величину. И для движения по Пути необходимо овладеть
106
в совершенстве искусством счёта, чтобы уметь сосчитать всё, что про-
ходит в поле твоего видения — внутреннего и внешнего.
— Как это? Неужели всё действительно нужно считать? Это же не-
возможно, так можно с ума сойти. Большинство людей и простые циф-
ры стараются выражать приблизительно, постоянно округляя, даже
когда нет необходимости это делать. Людям больше нравится прибли-
зительность, чем точность.
— Это правда, только это не значит, что приблизительность или
умение всё выражать приблизительно, несёт пользу людям. Приблизи-
тельность всегда искажает действительность, и люди часто приблизи-
тельно и искажённо выражают многие вещи именно потому, что им не
хватает внутренней точности, то есть честности.
Четвёртая беседа
— Ну это совсем не так. Если мне дали 950 рублей, например, а я
говорю, что получил тысячу, когда это не имеет какого-то большого
значения, это никак не связано с честностью, с желанием говорить не-
правду. Это просто округление для удобства счёта.
— Ха-ха, — холодно заметил Безымянный. — Как же не связано?
Именно связано, и именно с честностью и точностью. Точность — это
и есть честность, а приблизительность обозначает ложь. Ведь когда
люди обманывают друг друга, они стараются дать правдоподобные
описания, то есть приблизительные. И если люди дают какие-то при-
близительные цифры, даты и прочие вещи, которые могут быть на-
званы точно, они всегда вольно или невольно, намеренно или ненаме-
ренно в той или иной степени обманывают друг друга, то есть создают
заведомо желаемое впечатление, выдавая его за действительное.
— Ого как! У вас не забалуешь. Строго, как в полиции нравов.
— Да нет. Всё по-доброму. Только хочется точности, потому что хо-
чется и внутренней точности, хочется иметь точную картину мира, а
с постоянной приблизительностью это невозможно.
— Ну, может, вы и правы. Не знаю, — как-то заколебался я.
— Я вообще не об этом, не о правоте, а о точности. Я в первую оче-
редь о том, какие усилия нужно делать, чтобы идти по Пути.
Первые три действия — это усилия, то есть действия, направлен-
ные изнутри вовне. Первое — это осознание Пути. Второе — совер-
шенство речи. Третье — совершенство счёта.
Счёт после речи — это следующее действие, направленное изнутри
вовне на Пути воплощения замыслов человеческих. Совершенный
в счёте, просчитывая с помощью числовых узоров ума возможные
виды будущего, не пользуется никакими приспособлениями, а так вла-
деет областью счёта, что всегда знает точные числовые соответствия
для всего, ибо постоянно считает время.
— Для этого же есть календарь и часы. Зачем усложнять себе жизнь?
Зачем постоянно считать время?
— Время — это правильно упорядоченный пульсирующий поток
всех ощущений, текущий через тебя постоянно, и умение точно знать,
сколько чего происходит в единицах течения времени, это очень важ-
ное подспорье в движении по Пути. Мы же договорились как-то, что
всем нужно идти по Пути, чтобы прийти по нему в вечность.
— И что это значит? Если я правильно вас понимаю, то тот, кто овла-
дел искусством счёта, постиг природу чисел. И это ему нужно для того,
чтобы числа превращались точно в образы будущего. По-вашему, вы-
ходит, что числа нужны именно для этого.
108
— Верно. И постигшему счёт не нужно применять разные устрой-
ства, облегчающие уму взаимодействие числовых образов. Не просто
не нужно, но и нельзя, ибо счёт — это действие не отвлечённое, а очень
вещественное и ощутимое. Сила правильного счёта такова, что умею-
щий считать способен просчитать, то есть осуществить всё что угодно.
— Хорошо. И что же дальше? Предположим, я научился считать.
Это всё? Или дальше нужно чего-то ещё познавать, овладевать чем-то?
— Дальше возникает необходимость научиться закрывать раскры-
тое внешнему миру пространство, потому что внешний мир
готов в разных видах вторгнуться внутрь и нарушить
целостность, безупречность и красоту внутреннего
пространства. Потому совершенный в закрытии
пространства, в устранении путей сообщения
между пространствами не использует зам-
ков и щеколд с засовами, а открыть со-
общение между пространствами ни-
кто не способен.
Движение по Пути, выражение
речами и счёт представляют три дей-
ствия, через которые ты открываешь-
ся внешнему миру. А вот научиться
закрывать и пресекать сообщение
между пространствами, научиться
охранять границы требует особого ис-
кусства. Потому дальше учатся за-
крывать двери, не применяя при
этом никаких приспособлений,
таких как крючки, запоры, ще-
колды и засовы.
— Значит, кто умеет
в совершенстве закрывать
двери, прекращая сообще-
ние между предметными
пространствами обмена смысла-
ми, закрывает эти пространства друг
для друга, не пользуясь при этом никаки-
ми орудиями, замками, щеколдами и засовами.
Это так? То есть умеющий закрывать закрывает так,
что открыть и восстановить сообщения между такими пространствами
никто потом не может. Правильно?
Четвёртая беседа
— Приблизительно, пользуясь вашими,
Генрих Ричардович, понятиями. Совершен-
ство закрывания состоит в том, чтобы ниче-
го не закрывать, а сообщение прекращается.
И точно так же, как умение прекращать сообщение
достигается через закрытие, умение восстанавливать
сообщение состоит в способности простраивать связи.
Потому, строя связи, мудрый не пытается связать
узлами линейные концы каких-то длительностей присут-
ствия в мире разных людей, а, наоборот, он строит такие
соединения, где не нужно друг друга обуславливать, чтобы со-
хранить и укрепить соединение. А вот распутать такие соедине-
ния уже не сможет обычный ум, они только и способны обуздать
безумные движения обыденного сознания.
Всё это звучало довольно странно и казалось мне очень запутанным.
Зачем нужно учиться говорить в совершенстве, хотя и так ты можешь
выразить свои нужды и хотения, зачем нужно всё точно считать, хотя
по большому счёту считать можно вообще не уметь. Для этого есть
разные приспособления, такие как счётные машинки, часы, измери-
тельные приборы, которые за тебя всё точно посчитают. По словам
Безымянного выходило, что нужно ещё уметь говорить, а потом, от-
казавшись от чего-то, закрыв двери так, что никто в них не может
войти, следует уметь и восстановить связи, связать концы и начала,
потерявшиеся в путанице внутренних и внешних противоречий.
Мы шли по деревенской улице, как обычно, тихой. Народу почти
нигде не было видно, но ощущалось густое поле внимания, в котором
чужаков сразу видели и оценивали. В деревнях чужих не любят.
Раньше деревня представляла сложнейшее устройство путешествия
в открытом космосе времени, а теперь превратилась в село, в способ
выживания людей путём добычи пропитания любыми приёмами, дозво-
ленными и не очень. И я с печалью поглядывал на строения за ветхими
заборчиками. Понимал, как люди разъединены, не слишком друг другу
верят, не слишком друг друга любят. Но всё равно здесь было уютнее,
чем в городе. Трава и колодцы, бревенчатые избы, коровники и собачьи
будки — все ещё хранили какие-то неразрывные связи человека с миром
вечности. То есть помогали двигать во времени, через пространства ро-
довых путей, сохраняя память об устройстве мира, великом непреложном
от века, несмотря на предлагаемые приблизительные способы описания
мира, которыми все привыкли пользоваться в городском пространстве.
112
Как будто слыша мои мысли, продолжал свою речь Безымянный, и
речь его текла плавно, без запинок и оговорок. И всё в ней было умест-
но, содержание совпадало с настроем моего ума, и даже по образам
не только не противоречило моим мыслям, а, наоборот, дополняло их и
придавало им особенный, гораздо более глубокий смысл.
— Мудрый человек во всём ищет постоянства, и только через по-
стоянство есть возможность быть всегда в движении, быть всегда
в ясности и добре. Постоянство, как переживаемое состояние, без
прорывов и провисаний является важней искомой единицей дости-
жения совершенства.
Постоянно пребывая в таком состоянии, мудрый человек спосо-
бен менять других людей, вообще не обмениваясь с ними словами.
Он является целостным полем состояния, в котором необходимая по-
мощь обретается каждым обратившимся в это поле.
Я подумал, как же хорошо это сказано. Постоянство и целостность
поля состояния должны передаваться во времени из рода в род, и не
нужно постоянно строить какие-то новые дома, создавать новые мате-
риалы, делать новые устройства и орудия, которые в конечном счёте
вроде бы на первый взгляд, облегчая жизнь, на самом деле усложня-
ют её безмерно, расстраивая семьи, разрушая отеческие дома, осушая
реки и делая землю больной и безжизненной, потому что никто не зна-
ет, как эту землю нужно любить.
— Что это вас, Нугзар Рафаилыч, в пафос понесло. Расслабьтесь.
Нет целей, кроме мудрости. Решайте свои задачи, а от этого всем бу-
дет польза и выгода. Вот как только вы начинаете решать затруднения
других, да ещё по-крупному, тут же вы и несёте этим другим неисчис-
лимые несчастья и беды.
Мудрый человек помнит о существовании последовательности ряда,
имеющего внутреннюю закономерность и непротиворечивую связность,
и потому он совершенствуется в постоянстве или постоянно совершен-
ствуется, делая всегда доброе, а значит, и правильное действие. Из по-
стоянства добрых действий и складывается совершенство в делании тех
действий, которые были описаны выше: движение, речь, счёт, закрытие,
связывание. Эти пять движений и являются способом осознания Пути.
И, достигая совершенства в постоянстве делания действия, из со-
стояния мудрости он помогает другим людям и никогда не отвергает,
не оставляет никого своей помощью и поддержкой. Именно качество
постоянства в делании добра и делает совершенными действия мудре-
ца в оказании помощи всем без исключения встреченным на планете
его странствий людям.
Четвёртая беседа
Нет людей, нуждающихся в помощи, которых бы мудрый чело-
век отверг своим переживанием мира. Это просто невозможно себе
представить.
Это состояние можно определить как «длящаяся ясность», потому
что источник светимости находится внутри мудреца, а мудрость —
это поддержание внутренней чистоты источников светимости.
— Вы уже не раз говорили про светимость. Мне кажется, что я те-
перь яснее понимаю, что вы имеете в виду. Это способность видеть бо-
лее широкий спектр излучений, если пользоваться терминами физики.
Правильно?
— А зачем вам, Иосиф Германович, пользоваться терминами физи-
ки? Вы лучше пользуйтесь простыми, ясными и ощутимыми словами,
однозначно вам понятными. Тогда и всем другим сказанное вами тоже
будет предельно ясно и понятно.
Ведь как мудрый создаёт свою ясность?
Через свою длящуюся ясность, бьющую лучами во внешний мир,
выхватывая из вечной тьмы омрачённости и неведения разные пред-
меты и связи этого мира, мудрый создаёт ясность.
Основной продукт деятельности мудреца — это ясность, которая
поддерживается посредством показа всему сущему, что ясность луч-
ше, чем омрачённость. Учение мудрого — это описание способов
очистки внутренних источников светимости, создающих ясность.
— Наверное, поэтому ясная погода нам нравится больше, чем пас-
мурная, — глубокомысленно заметил я с единственной целью, чтобы не
показать, что я окончательно запутался и плыву, теряя нить разговора.
— Вы, Муся, не тушуйтесь, — тут же поймал меня всевидящий Безы-
мянный. — Ну не понимаете вы, о чём идёт речь. Так и бог с ней. Мо-
жет, это и не ваша речь. Знаете, что о знаниях говорил один древний
мудрец?
— Ну, их много было разных, — сумничал я, даже и не подозревая,
куда он клонит.
—Вот вы всегда так. А древний этот говорил, что нужно, зная, гово-
рить, что знаешь, а не зная, говорить, что не знаешь, это, по его мне-
нию, и есть знание.
По моему мнению, кстати, тоже. Это и есть знание. Не нужно ту-
житься и стараться казаться умным и понимающим, когда нет ни разу-
мения, ни понимания.
Именно потому ведь мудрый так и строит эти связи, что никто не
видит, как образуются путы, только ощущает, что они существуют, но
распутать их не может никто.
114
Таково совершенство построения связей.
И, пребывая в совершенстве постоянного добра, мудрый человек
всегда помогает всем сущностям и предметам, а не только людям. Ведь
у всего есть свои места, у всего есть свои сроки, всё может пребывать
в состоянии расцвета или упадка, и любая сущность, целостность кото-
рой нарушается, может нуждаться в помощи. Если дух твой пребывает
в постоянстве делания добра, нет ни одного предмета, приходящего
в соприкосновение с миром мудреца, который не получал бы от него
поддержки.
То есть нет ни одного узора обстоятельств, в котором мудрый че-
ловек не прилагает все усилия своего состояния для помощи каждой
сущности обрести своё место и время.
Именно потому в любых узорах обстоятельств мудрый всегда видит
их устройство и суть.
— Выходит, можно быть в таком состоянии, когда тебе всё, всё, всё
совершенно ясно и понятно?
— Честно говоря, это не совсем так, а точнее выражаясь, совсем не
так. Вы сейчас смотрите на мудрость из облака своих заблуждений и
думаете, что что-то увидели.
— Ну а почему нет? Такая мудрость, когда ничего не нужно узнавать,
делает жизнь пресной и скучной. Зачем она нужна, когда не проис-
ходит ничего неожиданного?
— Вам, Антуан, вечно представляется, что каждый шаг последний.
Вы не смотрите на целостность. И потому, сделав один шаг, надол-
го застываете в ожидании если не награды, то хотя бы заслуженного
отдыха на века. Так далеко не уйдёшь. А я вам ещё раз напоминаю,
что Путь появляется, только когда вы по нему идёте. Если же вы не
идёте по Пути, а лишь рассуждаете о наиболее действенных способах
хождения, о разных приёмах обустройства Пути, который должен бы
появиться, если бы вы по нему пошли, — это вы вслепую играете на
музыкальном инструменте, которого у вас нет. При этом хотите меня
убедить, что способны наслаждаться издаваемыми звуками музыки, и
даже хотите порицать кого-то, кто, по-вашему, не так играет, хотя му-
зыку его вы по определению слышать не можете.
— Что ж вы со мной так строго и жестоко, господин Безымянный?
Я только предположил, что жизнь, когда у тебя совершенное знание
в кармане, то есть в сердце, будет пресной и скучной. Что ж меня те-
перь выставлять конченым дураком.
Четвёртая беседа
Мы шли по дороге по направлению к кладбищу, проходя изредка то
жилые, то заброшенные домики, какие-то остовы покинутых коровни-
ков, где-то возвышалась зловещая силосная башня, погода тоже стала
мрачноватой, так как набежали тучки, и казалось, что вот-вот может
пойти дождик, моросящий, холодный и промозглый. Меня это беспо-
коило, а Безымянный, судя по всему, никак этим изменением погоды
затронут не был. Он продолжал течь своей упругой и мягкой поход-
кой по дороге к кладбищу, и мы не заметили, как миновали переезд,
прошли мимо школы и уже заворачивали по направлению к бору. Он
говорил дальше, стараясь мне объяснить одному ему ведомые истины,
а я про себя рассуждал о маме, которая как-то за несколько месяцев до
своей смерти сказала мне: «Живи настоящим, сынок, живи настоящим.
Жизнь прошла, как сон, как вспышка мелькнула. Живи настоящим».
Мы стояли около забора, серого обычного штакетника, который всё
время грозил покоситься, завалиться и опрокинуться. С тех пор прошло
изрядно времени, а ведь всё равно мелькнуло, как вспышка. Так что
права была мама.
Безымянный же говорил дальше, бросая слова упруго, как звонкие
камушки в тихую воду. И по мере течения его рассуждений внимание
моё успокаивалось.
—Так, без совершения каких-то особенных действий, не произ-
нося никаких речей, мудрый человек является источником знаний,
наставником, несущим свет для не совершенствующего себя челове-
ка. Он всем своим существом показывает, что совершенствование
и совершенство — это то, что необходимо для того, чтобы жить по-
настоящему счастливо, то есть правильно, в этом мире.
И люди, принимающие в себя свет мудрости, представляют собой
среду и вещество совершенствования себя для совершенствующего-
ся человека. Если кто-то достигает совершенства в движениях этого
мира, он обязательно делает это через то, что вокруг себя наводит по-
рядок, даёт всему сущему вокруг себя такой движущий толчок, кото-
рый ставит всё на свои места. Потому среда его деятельности — это
люди и вещи, выражающие отношения между людьми.
— Получается, что мудрец относится к другим людям как к веществу
второго порядка, используя их только как среду для своего совершен-
ствования?
— Можно сказать и так. Почему нет?
— Но это же свинство, неуважение, и нам, простым людям, от тако-
го к нам отношения неприятно делается и обидно. Зачем нужна такая
мудрость?
118
— Простым людям, наверное, никакая другая мудрость не нуж-
на. Простым людям очень хочется загородиться от действительного
сияния жизни, потому что просто непривычно смотреть в сторону
светлого неба из постоянного полумрака своих заблуждений. Но глаза
постепенно привыкают, если делать последовательные усилия в этом
направлении. И однажды с глаз спадает пелена, открывается зрение
и взору является совершенно другой мир. Кстати, я говорю отнюдь не
толькоозрении, ноиобовсехостальныхорганах чувств, включаятакие,
о которых вы, Сигизмунд Никанорович, пока и подозревать не мо-
жете.
— Звучит это ваше последнее высказывание совершенно по ... — Тут
я замялся даже, потому что побоялся оскорбить его резкостью. И не то
чтобы я не хотел причинить ему неприятных переживаний, а понимал,
что после моих неправильно выражающих мои чувства и ощущения
слов последуют действия, которые заставят меня пережить не самые
приятные моменты. То есть придётся пройти через ощущение своей
крайней глупости и полного неумения связать двух слов, отчего очень
надолго остаётся противное послевкусие и осадок, влияет на настрое-
ние.
Потому я немного замялся, подыскивая правильное слово, но у меня
не было никакой возможности это слово подыскать, потому что мне хо-
телось сказать, что рассуждения его расистские и свинские и в общем
с такими рассуждениями он сам свинья и расист. Отчего-то мне стало
вдруг очень горько и обидно. Мне не хотелось быть простым челове-
ком, которого мудрец использует — тьфу, как противно звучит, — как
среду для своего совершенствования. Потому по сути я ничего не хо-
тел выразить и обозначить, а просто хотел в ответ передать ему то же
самое ощущение, болезненное и неприятное, которое я пережил после
его последних слов.
Я погрузился в происходящее во мне внутреннее движение, кото-
рое оказалось, будучи совершенной мелочью, при этом неразрешимым
препятствием на пути дальнейшего разговора. Меня так захватило это
непреодолимое противоречие, когда я не мог сказать, что хотел, но и
не сказать тоже не мог. Нужно отметить, что всё это заняло довольно
мало времени, и в какой-то миг, погружённый в свои размышления ни
о чём, я наступил на коровью лепёшку, поскользнулся, потерял равно-
весие и очень неуклюже, даже как-то нелепо, взмахнув несколько раз
руками, боком шлёпнулся на дорогу. Руки мои попали прямиком в дру-
гую лепёшку, свежую и пахучую, вернее, вонючую, пахнущую отврати-
тельно, резко и неприятно.
Четвёртая беседа
Я лежал, не зная, что мне делать, то ли продолжать искать опреде-
ление отношения мудрого к простому, чтобы оскорблять своего настав-
ника Безымянного, то ли думать о чём-то другом. Вставать мне не про-
сто не хотелось, а вообще не представлялось возможным. Виноватых в
этом жалком и позорном клоунском жесте, который выпал на мою не-
счастную долю, кроме моего собеседника я найти не мог, а виноватый
нужен был, чтобы выпутаться из этой глупости, то есть выйти сухим
из воды. Себя же посчитать дураком, слабоумным и обидчивым про-
стаком я не мог ни за какие ценности мира. «Кстати, — подумал я в этот
миг, — не известно и не понятно мне, почему я не могу признать, что
веду себя как полный и конченый недоумок». Что-то в это мгновение во
мне произошло, как бы хрустнуло где-то внутри — ну, конечно, образно
говоря, — и я вдруг увидел всё со стороны и совершенно по-другому.
Мне стало смешно и весело. И я тут же неожиданно для самого себя
расхохотался, звонко, искренне и громко. Всё это произошло быстро,
хотя внутреннее время показалось мне вечностью.
Безымянный подошёл, сделав пару шагов, наклонился, с улыбкой
протянул мне руку и помог подняться. Мы прошли к ручью, текущему
рядом, я вымыл руки, умыл лицо и даже ополоснул голову. Безымян-
ный сделал то же самое, и мы сели на бережку отдохнуть, немного
перевести дух. От Романовки на углу леса, где мы сидели в начале на-
шего разговора, до кладбища, недалеко от которого протекал ручей,
давший нам возможность освежиться и прийти в себя, было добрых
километров пять. И шли мы довольно быстро, беседуя при этом на
ходу.
Тучки на небе куда-то убежали за это недолгое время, и опять све-
тило ласковое солнышко, отчего на душе ощущалось доброе тепло и
было весело и чисто на сердце.
— Должен признаться, господин хороший, — попробовал я найти
правильный тон, — что с губ моих готово было сорваться очень некра-
сивое оскорбление в вашу сторону. Я благодарю Бога, что не сумел
выбрать между плохим и очень плохим, а во время этого трудного
выбора наступил на лепёшку и оказался поверженным в своей болез-
ненной борьбе с Богом или с мудростью. В общем, как часто это бы-
вает, опять я ничего не понял. Наверное, я действительно конченый
недоумок.
— Что это вы так быстро перескакиваете в своих оценках, Митрич,
то меня собираетесь оскорбить, то себя теперь унижаете. Может, есть
какие-то ещё пути решать такие вот сложные хитросплетения в работе
неприспособленного для этого ума.
122
Ведь между наставником и средствами осуществления обучающей
деятельности наставника должны быть построены правильные и точ-
ные отношения. Средства (то есть люди и предметы) должны ценить и
уважать своего наставника, они должны видеть его высочайшую цен-
ность, понимать, какое он для них имеет значение, ибо только таким
образом они могут раскрыться, чтобы принять постоянство света
в свои омрачённые души.
Наставник же распространяет свой свет с помощью очень просто-
го действия — любви. Он любит одинаково всё сущее, окружающее
его в этом мире, он уравнивает всё своей любовью, заставляя светить-
ся и сиять бытие, напитанное тайной его любви.
— То есть снова про любовь.
— Ну а как без неё? Любовь — это средство объединения, соедине-
ния, продолжения течения жизни между разными единицами творче-
ского пути мира.
— Часто любовь заканчивается отнюдь не соединением, а, наобо-
рот, разладом, ссорой или взаимными оскорблениями вследствие горь-
ких разочарований.
— Вы говорите о совсем разных видах любви, ибо как любое другое
состояние духа или, вернее, проявление состояния духа любовь бывает
человеческой, обычной любовью, которая расцвечивается обычными
человеческими страстями и предпочтениями, и любовью мудрости, ко-
торая любит всё в равной мере, напитывая одинаково всё своей любо-
вью. Любя всё, что встречается на пути, как проявление одной единой
божественной тайны великого творения этого мира.
— Мне, признаюсь, трудно это представить, господин Безымянный.
Да, кстати, давно хотел вас спросить, а можно мне к вам обращаться
по имени?
— Обращайтесь, если вам удобно.
— Но, — замялся неловко я, — я же не знаю, как вас звать.
— А зовите как хотите. Главное не как, а куда.
— Как это куда?
— Так это. Вы же зовёте меня своими обращениями в какие-то об-
ласти, куда и сами идёте. Я же в любом вашем обращении останусь
всё равно Безымянным, ибо позвать меня некуда. Я уже пришёл и
хожу собственными путями без колеи и, как я уже говорил в начале
нашей беседы, следа. Так что зовите меня как хотите и куда хотите.
Важно не что вы говорите, а куда своим этим говорением, как и лю-
быми другими проявлениями, отталкивающимися от внешнего мира,
движетесь.
Четвёртая беседа
Люди, не способные двигаться по Пути совершенной мудрости,
пребывая постоянно в состоянии добра, являются предметной веще-
ственной средой для совершения добра мудрым человеком. Ибо ни-
какого движения они не производят, а ходят привязанные к столбам
своих устойчивых привычек и мнений, что в этом случае одно и то же.
Мнение обычного человека является такой же привычкой, как его спо-
соб вытирать зад после туалета, мыть руки и лицо или держать ложку
во время еды. Покуда ты не начинаешь заниматься переустройством
внутреннего пространства, которое для этих целей нужно исследовать,
изучить и понять, никаких мнений ни о чём у тебя быть не может. Есть
просто усвоенные разными способами привычки соединять образы пе-
реживаний и ощущений, предложенные тебе на разных отрезках жиз-
ненного пути разными источниками так называемых знаний.
— Ну вы опять судите так вот огульно всю человеческую культуру,
господин Безымянный, — не решаясь назвать его Сергей Сергеичем,
потому что ничего иного в голову мне не пришло, высказался я, пыта-
ясь привычно поумничать. — Ведь есть много очень важных, полезных
знаний, которые дают возможность людям жить приятно и удобно,
строить дома, дороги, города, делать орудия и приспособления для
облегчения человеческой жизни.
— Возможно, Костян, возможно. Только, глядя по сторонам, обо-
зревая это буколическое устройство природы, называемое деревней,
с раздолбанными направлениями, которые трудно и дорогами-то на-
звать, с разваливающимися под взглядами, прямо-таки раскатывающи-
мися брёвнами, плохо крашенными тракторами, которые тоже, кажет-
ся, собраны из каких-то странных кусков, трудно предположить, что
местные жители пользуются всеми упомянутыми вами благами челове-
ческих знаний.
— Ну вы, как всегда, судите по частностям. А ведь мир устроен не
только так.
— Ну не так, так не так. Вам-то что с этого? Вот упали бы вы чуть-
чуть по-другому, сломали шейные позвонки, пробили бы голову, я бы
был пьян и рассердился на вас из-за вашего непреодолимого желания
оскорбить меня, назвав свиньёй, и я бы вас добил в вашем падении.
Понимаете? И остались бы вы с последней картиной мира, которую
я вам описал выше. Кстати, можете меня звать свиньёй, или кабаном,
или расистом. Можете соединить эти названия. Если вам удобно будет
так, мне будет приятно, что у вас появится возможность обращаться
ко мне, одновременно решая задачу слива внутреннего говна, кото-
рое копится и исходит газами, требующими выхода время от времени.
124
А когда говно кипит и требует выхода, в сущности совершенно не важ-
но, на что направить это кипение. Так что давайте, дерзайте, стреляйте,
валяйте. Что хотите, то и делайте.
Мне стало непереносимо стыдно, горько и опять больно, обидно.
Резкие слова сами поднялись откуда-то из глубин внутренней бездны
(хотя, думаю, Безымянный говорил бы о луже, с грязного дна которой
запахло всякой тухлятиной), и я уже открыл рот, чтобы высказаться по
поводу недопустимости так со мной разговаривать.
Но буквально за мгновение до выхода слов на поверхность явного
мира в слышимую область он спокойно и назидательно поднял указа-
тельный палец и, качнув им, тихо так почти прошептал:
— Тс-с-с, милейшиий Абрек Гурамыч, тс-с-с, прислушайтесь, это
в вас говно кипит.
И, знаете ли, я вдруг явственно услышал и понял, о чём он гово-
рит. Действительно, что-то внутри закипало и просилось наружу, и
кипение это не было никак связано с разумными основаниями, со /
словами, которые говорил собеседник. А было ответом на какие- м
то внутренние ошибочные — и никак иначе — представления
о том, как и что нужно понимать и что значит то или иное пока-
завшееся, пригрезившееся движение мира.
Я неловко замолк.
Безымянный тоже молчал, и некоторое время мы сидели
в беззвучной прозрачности осеннего денька, окунувши все
наши сложности в свежую теплоту осеннего небосклона, кото-
рый овевал головушки наши забубённые. (Это я немного поэти-
зировал, не думаю, что то же самое переживание выражалось
такими же словами во внутренних обозначениях Безымянного,
если эти внутренние обозначения вообще были ему нужны.)
Так вот и летали наши ощущения забубённых голов на тёплом
ветру осеннего небосклона, и в этом ветру были уже тонкие
прозрачные прослоечки будущего холода.
До меня донёсся голос, который звучал не в возду-
хе осеннего дня, а как-то выпевал смыслы внутри
моего прозрачного состояния.
— Наставнику своему нужно придавать цен-
ность, нужно возвышенно уважать его, пони-
мая, что уровень наставника для обычного человека
совершенно не достижим, только таким образом можно пра-
вильно воспринять наставления, чтобы двигаться по Пути долж-
ным образом.
Четвёртая беседа
Наставник же обязательно любит все составляющие своей среды
предметных отношений, которым он дарует свет от своей светимости.
И если не переживают уважения к наставнику, а наставник не ощу-
щает любви к предметам своего мира, то даже при наличии разумности
будешь странствовать в великих заблуждениях.
Именно это, эта связь, эти отношения уважения и любви являются
величайшей и самой важной тайной, которую необходимо постичь на
Пути достижения совершенства в действиях.
Меня потрясла простота этих глубоких слов, и в душе моей возник
какой-то тихий щемящий восторг мгновенного постижения чего-то
очень важного, чего я до конца не мог осознать, потому что не хватало
внутренней глубины, чтобы вместить в себя действительное значение
сказанного. Так что можно было тихо звучать этим осенним чувством
солнечного дня и прозрачной ясности постижения великой тайны мира.
Пусть хотя бы на миг. Ненадолго.
Мы уже подошли к могиле папы и мамы на холме, я смотрел на
огромную ель, которой стала моя мама. И было мне от этого радостно
и грустно одновременно.
А Безымянный продолжал рассказывать мне о чём-то, несомненно,
имеющем отношение к великой тайне смерти и рождения, любви и
ненависти, краткости и вечности нашего существования.
— Существуют два потока, которые во времени движутся
b в разные стороны от всего ко всему. И два этих потока
должны существовать в соединении — волны прошлого и
волны будущего, ибо, если не ценить наставников и не
h любить средства, среду своего существования, ничто
не может вывести из бесконечных блужданий по кру-
гам собственных заблуждений. И вроде все наделены
> разумом, у всех ума достаточно, а разобраться с тем,
что происходит, не могут.
То есть, чтобы выбраться к свету, из тьмы своей омра-
чённое™ и великих заблуждений, люди должны ценить своих
наставников, а наставники должны любить этих людей и их
мир, который сам по себе не вызывает естественного возник-
Р новен ия этого чувства.
Я смотрел на памятник на могиле — небольшую каменную
плиту, где обычные даты рождения и смерти значили для меня так
много, потому что рядом была фотография мамы и папы, таких моло-
дых и красивых. Им было лет по 25, не больше, на этой фотографии.
126
А ведь не только меня не станет в этой игре света и тьмы в будущем,
которое здесь не поворачивается язык назвать скорым, ибо это всё про
другое. Это всё совершенно про другое.
Нужно было обладать какими-то тайными знаниями, глубокими и
непостижимыми для обычного ума. Знаниями как способом вгляды-
ваться во внутреннюю глубину своего зеркала или множества зеркал,
отражающих бесконечно разнообразие обликов, бегущих по поверх-
ности потока жизни-смерти образов.
В это мгновение Безымянный, как обычно, очень точно и уместно
произнёс, продолжая и заканчивая своё повествование, несколько за-
ключительных предложений.
— Вот для постижения главной тайны этого мира нужно просто-
напросто выбраться из состояния омрачённости, в чём нам должны
помочь те, кто владеют постоянством проявления качества совершен-
ной мудрости.
Это и определяется как основа тайных знаний.
Меня последняя фраза вдруг ввергла в состояние какого-то отлич-
ного от обычного видения, и бегущей строкой прямо по могильной
плите из чёрного камня побежали строки:
«Тот, кто в совершенстве овладел искусством движения в мире, ни-
когда не ищет чужих следов, чтобы двигаться по их колеям в места,
куда идут все остальные люди. Ему туда точно не нужно.
Тот, кто понял устройство языка и овладел искусством выражения
себя в речи, обладает таким уровнем внутренней ясности, что никог-
да не допускает заминок и оговорок.
Овладевший в совершенстве искусством обращения с количе-
ствами и величинами, не ищет устройств и орудий, чтобы работать
с числами, ибо это для него важная и неотъемлемая часть способа
осмысления мира.
Тот, кто умеет закрывать двери, ограждая свои внутренние про-
странства от внешнего вторжения чужеродных влияний, не исполь-
зует для этого крючков и щеколд, Только никто не умеет открыть его
двери без его ведома и не способен оказать на него влияние.
В совершенстве овладевший искусством соединения, построения
связей не берёт себе за образец узлы на верёвках. Он соединяет всё
Четвёртая беседа
другими способами, создавая ощущение связности всего сущего,
только узлы его загадок развязать никто не способен.
Именно стремясь достичь совершенства в этих пяти областях,
мудрый постоянно совершает усилия, чтобы сохранять состояния,
упомянутые выше.
Он всегда готов помочь любому совершать движения в этом на-
правлении, никогда не отвергая выразившего желание идти туда.
И постоянство усилий совершенствования себя создаёт поле, в ко-
тором и все предметы воспринимаемого мира приходят в порядок, на-
ходя свои точные места и выполняя своё естественное предназначение.
Только таким образом достигается связность ясности, пронизыва-
ющей всё сущее множество предметов и явлений этого мира.
Мудрый человек, совершая постоянно свои усилия по поддержа-
нию ясности, по поддержанию и сохранению совершенства в дей-
ствиях и осмысленных движениях, тем самым и наставляет человека
на этот путь, даже если человек не осознаёт в себе желание двигаться
по этому пути.
Люди же, блуждающие по путям этого мира, пребывающие в пу-
танице множества троп и течений, не ведущих их никуда, являются
со всеми своими отношениями средой и средством движения к со-
вершенству.
Если нет в людях уважения к своим наставникам, ведущим их
к пути совершенства, а наставник теряет любовь к средствам и среде
своего перемещения в область совершенного знания, тогда все ока-
зываются в тумане величайшего заблуждения, откуда нет никакой
возможности выбраться к свету.
И все тайные знания происходят из описанных выше глубин моря
усилий достижения совершенства».
Светило солнце, пробегали тучи, пели птицы, молчал мир, шумел ве-
тер, затихали дыхания вечности, а я всё стоял у обшарпанной оградки
могилы моих папы и мамы, смотрел на огромную ель, которая тоже од-
нажды исчезнет в бесконечных глубинах времён. По лицу моему кати-
лись прозрачные и жаркие слёзы великого счастья постижения чего-то
очень простого и важного, не имеющего никакого отношения ко всему
поведанному выше...
М беседа,
которая по порядку была 41-я
К запредельному величию
Наш автомобиль, крупненький и коренастый автобус мини-вэн
фольксваген, который мы называли на правах близких родственников
Слоником за его массивность, увесистость и силу, скользил по феде-
ральной трассе — Минскому шоссе в сторону Смоленска. Мы ехали в
Минск под предлогом наличия там каких-то дел, хотя, по правде го-
воря, хотелось просто переместиться в пространстве и посредством
этого поменять состояние. Была поздняя осень, когда уже листьев на
деревьях совсем не было, но и снег ещё не укрыл озябшую, подмёрз-
шую местами землю.
В Москве в это время жить не хочется, я имею в виду, что пропадает
желание жить вообще, потому что Москва в принципе скупа на попол-
нение жизненных сил своих жителей, а в некоторые времена не только
их не даёт, а, наоборот, даже весьма успешно отнимает, мол, самой не
хватает, так что помогите, люди добрые, кто чем может, ибо сами мы
не местные. И дальше, как это бывает. В такие отрезки времени повы-
шается количество самоубийств по непонятным причинам, да и просто
всяких нелепиц, несуразностей, глупостей и разной ерунды.
Вот мы и сели в машинку, имея в виду возможность по дороге, ко-
торая обещала уложиться в 7—8 часов без особой спешки и нарушений
правил дорожного движения (ну разве самую малость, какой русский
не любит...), поболтать о том о сём, так как привыкли уже к нашим дол-
гим беседам. Во время таких разговоров я узнавал от своего старшего
товарища (кстати, возраст Безымянного я никогда не знал, а на вид ему
можно было дать с одинаковым успехом как 30, так и 60) много нового
и неприменимого относительно устройства человека в сознании и со-
знания в человеке. Я думал последнее время о тщеславии и гордыне,
Бронислав Виногродский
Схема Московско-Пекинского метрополитена
Холст, акрил, 60x60 см
2012
132
пытаясь понять, почему часто, когда в этом нет никакой необходимо-
сти, я веду себя как последний и проявляюсь совсем не так, как бы это
делал, если бы включал хоть чуть-чуть разумность, стараясь совершать
осмысленные действия.
И я задал Безымянному вопрос о природе и корнях тщеславия, на
что он задумался на какое-то время, а потом показал кивком на проплы-
вающие за окном виды лесков и перелесков, речушек с заснеженными
кое-где берегами, на обычные серые хатёнки в селениях средней по-
лосы и пояснил:
— Вот мир. Вот его облик, а есть же ещё наше объяснение видимого.
И частенько объяснение это ошибочно. Я имею в виду, что действия,
совершаемые на основании ошибочного объяснения, не приносят ожи-
даемых плодов.
Так и с тщеславием. Тщеславие есть плод неправильного объяснения
самого себя самому себе. Не слишком многим выпадает удача понять,
что единственное устремление, на которое достойно тратить силы
своего духа, — это устремление к истине, то есть достижению способ-
ности правильно видеть происходящее, не подменяя его отдельными
и частными объяснениями, которые однажды ненадолго сработали
в ограниченных кругах обстоятельств.
Однако устремиться к истине легко, и так же легко обычно остав-
ляются эти устремления. Мало ли какие бывают толчки, побуждения
и основания, чтоб вдруг рвануться в сторону истины. Совсем не обя-
зательно, что стремление это будет длиться достаточно долго, что-
бы продолжиться в будущее и чтобы не пришлось дожидаться новых
толчков и побуждений.
И мы, обычные люди, постоянно дожидаемся новых толчков. Мы
называем их вдохновением, ловим волну, чтобы устремиться в сторо-
ну призраков, которые в миру именуются путями к истине.
А на самом деле, как уже неоднократно говорилось на страницах и
вне их, Путь появляется только тогда, когда ты по нему идёшь. Чем
правильнее ты совершаешь усилия по тому, чтобы не называть проис-
ходящее, не стараться притянуть или оттолкнуть что-то, не ускоряя и
не замедляя, влекомый какими-нибудь видениями, тем явственнее и
вещественнее проступает и проявляется Путь.
— Ах вы, хитрец эдакий. Ну всё как обычно, я про тщеславие, а
вы мне про истину. Какие здесь объяснения. Вот дорога, вот виды за
окном нашего авто — и чего здесь ещё объяснять?
— Не скажите. Всё зависит от того, что, кому и зачем вы объясняете.
Так бывает, что объяснение для себя разнится с тем, что вы рассказы-
134
ваете другому по тому же самому поводу. И ещё следует учесть, чего
вы хотите от этого другого. Вы же постоянно ждёте, предсказываете и
предугадываете его отклик на ваши слова, его ответ, и отнюдь не толь-
ко в речах, а — и это в первую очередь — чувствах, внутренних образах
и даже ощущениях. Вот это посредством слов вы стараетесь передать
другому человеку. Вам же важно, чтобы вас правильно оценили. А пра-
вильно, по-вашему, это значит хорошо. Хочется любви, а делать ради
любви какие-то действительные усилия не всегда хочется, не всегда
получается.
Вот и случается, что говоришь и делаешь не то, что на самом деле
следовало бы, пользуешься простыми приёмами подмены смыслов,
приблизительности выражения и уподобления образов. Так что выхо-
дит всё красиво и похоже на правду, только правдой не является.
Но вы же понимаете, что дело здесь не в тщеславии. Вообще, все
эти оценочные понятия, которые нужны как орудия переустройства
внутреннего мира, не очень действенны, с моей точки зрения. Для де-
тей оно и неплохо, чтобы предостеречь их от возможных ошибок и
путаницы в движении по жизни в определённые отрезки их внутрен-
него роста. А во всех остальных случаях такое большое значение им
придаётся лишь по причине задержек развития общества, когда нужно
становиться взрослыми, но в связи с огромным количеством подмен
и приближений в уподоблениях образов нарушается смыслоооброт и
теряется смысл действий большинства участников происходящего.
Я же хочу поговорить о другом. Но если что-то будет вам непонят-
но про тщеславие, гордыню, малодушие, трусость, жадность и прочие
отрицательные стороны проявлений души человеческой, вы спраши-
вайте, не стесняйтесь. Я снова расскажу вам о чём-нибудь ещё, что не
будет иметь никакого отношения к основаниям вашего вопроса, ибо
вопросы ваши все идут отнюдь не оттуда, где они образуются. Путём
многократных подмен следы запутываются, и вы хотите узнать, как это
ни странно звучит, не то, что вы на самом деле хотите узнать, а желае-
те лишь получить подтверждение собственной значимости для самого
себя. Тупиковая ветвь эволюции, как говаривали последователи одной
из совершенно тупиковых ветвей знания или способов познания этого
мира.
Я проворчал в ответ нечто нечленораздельное, потому что понимал
всю безосновательность своих ожиданий. И должен признаться, что,
несмотря на переживания довольно неприятные в связи с невозмож-
ностью удовлетворить краткосрочное любопытство, обычно как след-
ствие таких вот окольных путей сообщения вопросы снимались сами
Пятая беседа
собой, исчезали, как снег под лучами солнца, проявляя очертания зем-
ли, которая оказывалась совсем не такой, какой представлялась до того
под толстыми пластами снежного покрова.
— Хорошо, господин Безымянный. Вы начали говорить об истине.
И что же такого важного в постижении истины, чтобы устремляться
к ней всеми своими помыслами?
— Всё зависит, друг мой ситный, от уровня, на котором находится
познающий. Вот, к примеру, высшего уровня познающий, имеющий
устремление достичь высших, не просто возможных, а даже и невоз-
можных уровней познания, услышав в себе Путь, почуяв возможность
движения по Пути, приведения в движение этого Пути (ибо всё, что
ты слышишь, ты слышишь изнутри), движется по нему с должным
старанием, в первую очередь стремясь к тому, чтобы ощущение Пути
не покинуло его ни на мгновение.
Ибо ощущение — это не просто шевеление где-то там чего-то там,
это осознанное усилие по удержанию потока движений мира, то есть
изменений времени. Если ты делаешь эти усилия, тогда поток идёт, а
ты получаешь постоянное переживание осмысленности бытия.
— Но ведь мы вряд ли способны что-то делать со своими ощущения-
ми, разве что применяя различные снадобья. Если у тебя болит зуб, так
что ты сделаешь? Нужно полоскать шалфеем или принять обезболи-
вающее средство. А вы говорите об ощущении Пути. Вы имеете в виду,
что можно делать какие-то усилия, чтобы Путь возникал в ощущениях?
Правильно?
— Ну, не совсем чтобы так. Если в вас однажды возникло ощуще-
ние Пути, то следует потом совершать постоянные действия, чтобы
поддерживать это ощущение, развивать его, усиливать, делать более
тонким, повышать разрешающую способность, восприимчивость свою
улучшать, и тогда Путь будет проявляться в вашем поле видения от-
чётливее и резче, давая вам возможность совершать ещё более точные
движения в этой области. Эти движения и будут создавать эту область.
— Мне кажется, что я понял, о чём идёт речь. Тот, кто видит сво-
ей целью достижение высшего уровня познания мира, когда внимает
Пути, когда действительно почуял Путь, а не просто услышал красивые
слова о наличии запредельной истины, — он тут же начинает прилагать
все свои силы и старания, чтобы идти по этому Пути.
Но не всегда получается прилагать все силы, есть очень много вли-
яющих на нас событий и движений мира, отвлекающих и уводящих
в сторону. Где же взять силы, чтобы не попадаться на приманки и улов-
ки мирской суеты? Вот я помню, что философ украинский Сковорода
136
сам написал эпитафию на собственную могилу: «Мир ловил меня, но не
поймал». А нам, простым и обычным, только-только устремляющимся
в вышние, так сказать, области горнего мира, что делать с этим? Хочет-
ся ведь тоже высших достижений.
Мы катились плавно по шоссе, особо не стараясь никого обгонять,
потому что спешить нам было некуда, а впереди лежало увлекательное
путешествие в страну, которая вроде была продолжением России, где
все говорили по-русски, но одновременно отличалась во множестве
тонких и неуловимых зачастую движений от России. Ехали в своё удо-
вольствие, но при этом разговор меня зацепил, ибо я понял сразу же
и бесповоротно, что я, конечно, не из команды «высших устремлений».
Все мои попытки рвануться ввысь заканчиваются возвращением в обы-
денное действо безумия простых отношений, понятных и лёгких в сво-
ей бредовой запутанности и бесконечно мучительной длительности.
Пятая беседа
— Я думаю, что вы имеете в виду, мой добрый ко
мне друг господин Безымянный? Возможно ведь пред-
положить, что отнюдь не все имеют одинаковую силу
устремления.
Если ты обладаешь не высшим уровнем стараний и
устремлений, что тогда? Как тебе быть, как справиться
с тщеславием и похотью, распущенностью и леностью
души? Какие у тебя возможности высших достижений?
Безымянный не заставил себя долго ждать с отве-
том. Хотя зачем-то немного помолчал, глядя на дорогу.
Но только самую малость, после чего заговорил так:
— Когда стремящийся достичь или, точнее, соз-
дать пространство Пути находится на сред-
нем уровне стараний и устремлений, он
чувствует наличие Пути, только если
138
вдруг сталкивается с чудесами, получает неоспоримые подтверждения
наличия Пути. Вот тогда он начинает делать усилия, но ему не хватает
усердия, и он периодически утрачивает состояние веры и просто со-
ответствующее творческое состояние, необходимое, чтобы постоянно
двигаться по Пути. Потому он частенько забывает о необходимости
идти, остаётся на месте, и Путь, следовательно, исчезает.
Он забывает, зачем он вообще в эту сторону двинулся и предпри-
нял старания, увлекается какими-то мирскими соблазнами, тщеславием
и страхами. Просто у такого человека ещё не накоплено достаточно
силы, чтобы постоянно держать уровень состояния.
— Значит, выходит, что если стремления твои болтаются где-то по-
середине, то бывает, конечно, услышав про Путь, почуяв его в сердце,
ты устремляешься резко в сторону проявления Пути в мире себя, но
так же и охладеваешь, не получая мгновенных подтверждений обре-
тения и успеха. Правильно мне видится?
— В общем, да. Можно сказать, правильно. Просто среднего уровня
искатель истины время от времени утрачивает свой Путь и потом му-
чительно его ищет, чаще всего не находя. Но лишь время от времени
снова попадает в волну, и волна его несёт, и он старается, но потом
снова теряет, и так вот плывёт по волнам обретений и утрат, пока
окончательно не потеряется в суете моря житейского.
— И что? Нет выхода из этого Алькатраса, побег из Шоушенка воз-
можен? Или следует настроиться на то, что так вот заживо и сгниёшь
в ловушке собственного тела?
— Скорее тело сгниёт в ловушке лености души. Устремление — это
движение души. И устремление — это усилие, которое, как огонь
в печи, поддерживается дровами. Только, чтобы дров хватило, нужно
потратить силу на их заготовку. Вовремя заготовить в нужных коли-
чествах, подсушить, подобрать правильную древесину, чтобы горела
хорошо, пламя давала яркое и жаркое, чтобы не было возни с разжи-
ганием своего огня.
Если все эти подготовительные действия не делались вовремя, тогда
и устремлений не хватит, чтобы поддерживать ровное пламя, и двига-
тель твоих стараний будет время от времени глохнуть.
Ты, думаю, слышишь меня. Представь себе обычную жизнь, когда
у тебя рождается желание изменить её, а значит, себя к лучшему и
ты ложишься спать с твёрдым намерением встать пораньше, поделать
действия какие-никакие. Например, руками-ногами помахать, побегать
по району в погоне за здоровьем, удержаться от утренней сигареты
или не ворчать с утра пораньше. А когда встаёшь утром, у тебя оказы-
140
вается совершенно иной настрой. Твой настрой вытекает из состояния,
а состояние определяется твоим загрязнением, которое не в раз обра-
зовалось, а копилось в течение долгого времени чередой целенаправ-
ленных усилий, потворствований, потаканий, самооправданий, мелкой
распущенностью, закоренелой леностью и прочими спутниками при-
верженца нездоровой жизни и некрасивой смерти.
Многие люди верят в чудо лишь как в возможность мгновенного
изменения таких вот последствий, надеясь, что в жизни нет законов и
всё происходит не как предопределённое твоими предыдущими дей-
ствиями, делами, состояниями, мыслями, речами продолжение содеян-
ного внутри и вовне. Они, когда приходит время ощутить накопление
всякой грязи и гадости внутри себя и, конечно, отражение этого же
вовне (сообщающиеся как-никак сосуды — мир внутренний и мир внеш-
ний), очень хотят и даже просят того, кого считают Богом, — пытаясь
представить себе что-то, что может быть Богом, — о прощении, снис-
хождении, отпущении. Взамен дают разные обещания, стараясь как-то
поприличнее обмануть это своё представление о Боге.
Занятная игра. Странная игра, глупая игра.
Пятая беседа
Хотя не стоит разочаровывать очарованных, не стоит лишать их на-
дежды на то, что можно долгое время грешить, а после, покаявшись
один раз, вдруг поменять закон устройства мира враз. Бах — и всё
опять в белом и розовом. Бах — играет Гендель, Моцарт и Вивальди, на
крайняк Жан-Мишель Жар.
— Ой как страшно вы рассказываете, господин Безымянный.
Безысходная картинка получается. Значит, нет никакого выхода из соз-
давшегося положения дел.
— Должен вас поправить, Васисулий Михалыч, не создавшегося, а
созданного. Хочу напомнить вам мои слова: положение дел возникло
как следствие ваших собственных движений, усилий и действий.
И даже если вам множество раз говорят по пути, не в самом хоро-
шем смысле этого слова, предостерегая от подобных последствий ва-
шего собственного в кавычках осознанного поведения, вы чаще всего
отмахиваетесь и продолжаете делать то, что привыкли делать. Привыч-
ка, говорите вы, вторая натура, неуместно повторяя глупости, которые
слышали от других, таких же легкомысленных передатчиков прошлого
опыта чужих заблуждений. Вы посмеиваетесь, отшучиваетесь, мол, кто
не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт. Сами знаете весь набор
весёлых отговорок для самого себя и для других. Так это или не так?
— В точности так, маэстро, в точности так. Но что же делать?
— А что делать? Ежели устремления твои к истине низки, ты, услышав
или почуяв в себе Путь, можешь только смеяться. Ибо это и есть твоё
проявление данного тебе ощущения. Больше ничего с этим ощущением
с низким уровнем устремлённости ты просто не можешь и не умеешь
сделать. Если ты в этом случае не смеёшься, не сможешь вообще удер-
жаться в пространстве Пути. А ведь пространство Пути привлекает ищу-
щих. Только оно и попытки держаться в его пределах любым образом
представляют собой все религиозные и мистические практики.
Так вот люди Бога ищут, посмеиваясь, шарятся в тех местах и угол-
ках своего сознания, где, по их представлениям, он может прятаться.
Игра в прятки или классики, если тебе нравится. Прыгаешь с клетки на
клетку, можешь попасть, а можешь пропасть. Ничего не поделаешь.
Игра без смеха, как говорится, что голос без эха, шкура без меха, лю-
дям помеха.
Смех ведь для чего нам нужен? Чтобы выявлять и выжигать лжи-
вость и блудливость. По-другому, оно, как грибок, не выводится. Стой-
ко держится и разъедает душу. Но совершенно не обязательно, что,
смеясь, ты остаёшься в пространстве Пути. Ибо состояние смеха для
постоянного поддержания требует значительных уровней осознанно-
142
сти, а в нашем случае, когда мы говорим о Пути, затруднение как раз и
заключается в том, что речь идёт о людях с низким уровнем осознан-
ности. Потому они пользуются смехом именно как крылышками искус-
ственными, чтобы вспорхнуть на высоту Пути, а вот сил удержаться
на этой высоте у них не накоплено достаточно. Вот они сразу обратно
вниз, в мирскую суетность обольщений и огорчений, опускаются.
— Ну а следующий уровень чего? Плачет, но шагает, только никак
попасть не может? Расскажите, господин Безымянный.
— Можно и так. Есть разные уровни, а на уровнях есть ещё и кори-
доры. Но каждый по-разному приближается к Пути. А за коридорами
залы, а за залами есть всякое и разное. Но только ниже третьего уров-
ня ещё Пути нет. Это преддверие только, за порогом расположенное.
Один мой приятель рассказывал, как его постепенно носило в сто-
рону Пути по дорогам мира, пока он добрался до возможности почув-
ствовать Путь. Но об этом в другой раз.
Мы как-то заговорили о смерти и о том, как кто относится к смер-
ти. В одном кино, недавно вышедшем на экраны, главный герой, по-
пав на кладбище, чтобы хоронить своего взрослого сына, вдруг
ощутил приступ такого ужаса, что не
мог заставить пойти себя
к могиле. А помощник его
убеждал, что это сделать
необходимо. И причина
была даже не в том, что
он испытывал чувство вины за
смерть сына, так как действительно сы-
грал в этом не последнюю роль, а просто
был ужас, немотивированный, необъясни-
мый и непреодолимый ужас перед смертью.
Так бывает. А вот друг мой Андрик рас-
сказывал, что у него этот ужас со временем
куда-то делся, потому как это всё дело при-
вычки. И после того как похоронишь де-
сяток друзей и родственников, уже как
пряники печёшь: забираешь в моргах,
пакуешь в гробы, общаешься с сотруд-
никами смертного дела без всяких за-
труднений.
Разные бывают расклады, и рели-
гия, она же использует это сообще-
Пятая беседа
ние простого человека с отделами своего сознания, где ему непривыч-
но, неуютно, потому что там ничего не обустроено, а всё же время
от времени возникает совершенная необходимость туда забираться.
А куда ты заберёшься, если там ничего нет.
Так что находящийся на низшем уровне движения к Пути человек,
услышав Путь, не может сдержать смеха, и смеётся он от радости, и
высмеивает самого себя, и подшучивает над всем, что возможно вы-
смеять, потому что только таким образом, через смех, он может осу-
ществлять состояние Пути.
Всякие могут быть представления. Очень разные.
— То есть можно говорить только о трёх уровнях. Правильно?
Мы уже подъезжали к российско-белорусской границе. И странным
образом постепенно менялся вид за окном: обустраивались обочины,
аккуратнее выглядели поля, у дорог волшебным образом улучшалось
качество.
Один мой друг как-то рассказал об удивительной закономерности
при пересечении этой границы. Он говорил, что обычно, когда едешь
по российской территории, а над тобой висит плотная пелена серых и
давящих облаков, то положение дел коренным образом меняется, как
только пересекаешь госграницу. На белорусской стороне над свежими
и ухоженными зелёными полями синеет, сияя ярким солнечным све-
том, прекрасное, прозрачное, чистое небо. То, что надо, как говорится.
Ещё он сказал мне такую чудесную фразу относительно различий
Белоруссии и России: «Белоруссия — это за-
холустье Европы, а Москва — это блиста-
тельная столица Азии». Красиво звучит.
Так что виды за окном постепенно
менялись, свежели, прихорашива-
лись, и за разговором мы въеха-
ли в солнечное пространство
другой страны, хотя мне это
было ощущать, признавать
и понимать не очень про-
сто, так как вырос я
в Советском Союзе,
и голова моя была
завалена дурац-
кими привыч-
ками думанья.
144
В частности, Белоруссия в моём сознании никак не могла быть отде-
лена от России. Думаю, что и в других головах, включая белорусские,
могло существовать подобное положение дел. А все внешние действия,
как я уже определённо себе уяснил, происходят сначала в головах.
И, следовательно, если кто-то захочет поменять действительность,
если его существующее положение дел не устраивает, он старается
сначала поменять представление об этом в головах людей, причастных
к происходящему.
Думая об этом, погрузившись в какие-то области сознания, не свя-
занные непосредственно с предметом нашей беседы, я вдруг вспомнил
себя, пришёл в себя из этих самых областей сознания, которые язык не
поворачивался назвать и обозначить привычным словом «себя». Слиш-
ком далеко они отстояли от основного течения и средоточия движе-
ния, где на перекрёстке толпились мои мысли и переживания в суто-
локе образов, подгоняемые ощущениями, и откуда время от времени
появлялись горделивые и надменные смыслы, обрамлённые понятия-
ми, повелевая, заставляя меня совершать осмысленные действия, ведя
к тем или иным целям.
Очнувшись от размышлений, я вдруг понял, что я хочу понять, и
спросил Безымянного:
— Друг мой, но как вообще можно прийти к Пути, ведь множество
людей так и бродят всю жизнь по тайным тропам, не подозревая, что
есть Путь. Можно ли выбраться из путаницы, чтобы оказаться на Пути?
— Давай поговорим об этом. Хороший вопрос. Отчего же не обсу-
дить его вместе?
Чтобы точно выразить в речи основания для вышеприведённого
рассуждения относительно трёх уровней устремлённости к познанию
Пути, выбрана следующая последовательность умозаключений, выте-
кающих из проявленной работы следующих понятий.
Ясность, продвижение, выравнивание, возвышение, выбеливание,
расширение, усиление, овеществление, квадрат, орудие, звук, образ
и, конечно, Путь. Этих понятий двенадцать, не считая Пути, и вы-
браны они совсем не случайно. Такая последовательность позволяет
выразить точный порядок действий сознания, необходимых для под-
держания состояния Пути.
И мы должны видеть указание на эти движения, то есть нужно по-
нимать, что указывает на что.
— То есть вы хотите сказать, что понимание подобного деления на
три уровня можно соотнести и сопоставить с определённым порядком
понятий, указывающих на образы и переживания, чтобы можно было
Пятая беседа
с их помощью наводить резкость и удерживать, сохранять состояние
Пути. Значит, состояние Пути следует сберегать и накапливать?
— Точно так, как вы говорите, Андрей Иваныч, и отсюда вытекает:
чтобы ясно постичь Путь, необходимо в первую очередь понять, что
находишься в состоянии помрачения, и именно из уподобления своего
переживания помрачению ты сможешь достичь состояния ясного пони-
мания Пути. Нужно понять, что Путь находится в области помрачения,
из области помрачения ведёт в область ясности, постоянно соединяя
эти две области, и, именно туда направляя своё внимание, ты сможешь
достичь ясности, создать светимость и в этой области.
Отсюда следует: когда ты сталкиваешься с ощущением омрачён-
ности, это должно быть указанием на ясность; если переживается от-
ступление, то данное движение указывает на продвижение вперёд.
Выравнивание и рассеивание проявляется через то, что видишь не-
ровности и ущербности.
Когда пред тобой возникает переживание долины, если видишь её
образ, проводящей силу вниз с гор, значит ты переживаешь движе-
ние силы духа вверх.
Переживание позора позволяет прикоснуться к великой славе, а
ощущение стеснённости и недостаточности даёт тебе понимание ще-
дрости и широты силы духа.
— То есть оно вроде как всё наоборот. От омрачённости отталки-
ваясь, попадаешь в область ясности. А ощущение отступления по-
зволяет понять возможность продвижения вперёд. Когда замечаешь
неровности и ущербности, можешь достичь ровного и разгладить
поверхность происходящего. От образа долины можно двигаться
вверх по долине, несмотря на то что в естественной среде по доли-
не движение идёт вниз. Если привыкаешь обращать своё внимание
в обратную сторону происходящего, тогда это обратно происхо-
дящее само собой превращается в свою противоположность. Это,
право, господин мой добрый Безымянный человек, так увлекательно
звучит и получается. Почему же каждый раз в обстоятельствах, дей-
ствительно случающихся и переживаемых в жизни, всё происходит
равно наоборот?
— Именно переживание, вовлечённость в движение переживаний
и заставляет обращаться в обратную сторону. С этим затруднение, со-
гласен с вами, Нахи Нататныч, согласен.
Только рассматривая все свои жалкие достижения как отблеск по-
зора, сможешь достичь славы, и похвалы, приходящие из мира, не об-
ратятся в свою противоположность, пройдя очередной круг времени.
Пятая беседа
Ибо в кругах времени проис-
ходит преобразование, обраще-
ние внимания, и в этих густых и
не очень полях внимание, как дым
в солнечных лучах, преобразуется
в наше восприятие происходящего,
появляются и исчезают ценности.
На самом деле свет и время —
это по сути одно и то же. Научишь-
ся видеть, так оно и будет.
Нет никаких постоянных оце-
нок происходящего, нет ни одной
постоянной цены, всё лишь дви-
жения, а не остановившиеся и за-
стывшие отражения, по которым
ты читаешь этот мир в своём вну-
треннем поле.
Как только переживаешь не-
брежность, тут же понимаешь
необходимость напряжения, и по
своей сути небрежность и напря-
жённость представляют собой две
стороны одного и того же пережи-
вания.
Овеществление истины очень
текуче, так что переживание чув-
ства потока должно тебе напоми-
нать о веществе истины. Глядя на
поток, можешь представить себе
предметно, каковой является ис-
тина.
— Я бы про это сказал, возмож-
но, не совсем верно, но другими
словами. Ибо мне показалось, что
это можно выразить так.
Когда ты начинаешь продвиже-
ние по Пути, кажется, что Путь
отступает, и это правильное ощу-
щение, потому что сделать нужно
усилие невероятное, связанное не
Пятая беседа
с мерой затраченных на рывок сил, а в первую очередь с точностью и
терпением. В любом движении к запредельной цели, которую невоз-
можно достичь сразу, постоянно кажется, что она по мере твоего при-
ближения удаляется.
Когда устремляешься к достижению равномерности усилий на Пути,
кажется, что возникают разные разделы и части, потому нужно про-
должать делать усилия, разглаживая границы и снимая разграничения.
— Ну почему бы и не так. Действительно, Кузя, вы хваткий паренёк.
Всё у вас получается, правда не слишком точно. Но в общем вы далеко
пойдёте. Это я вас похвалил, и в этом, как вы правильно почувствовали,
уже позор.
Вы ничего не поняли и никогда ничего не поймёте. А может быть,
оно вам и не нужно. Не сердитесь, не пыхтите, как плохой чайник. Щас
ещё и свистеть начнёте. Всех на трассе распугаете. Смотрите, даже
птицы поднялись повыше в ожидании вашей вспышки ярости.
Успокойтесь, ибо я просто шучу, играюсь. Нет у меня никакого же-
лания ставить вам оценки. У нас же не церковно-приходская школа.
Хотя я ничего не знаю про эти школы. Ставили там оценки или нет. Всё
равно.
Вы поняли всё правильно, показав, что ничего не поняли, потому
что всё, что я рассказываю, не имеет никакого отношения к словам.
Важно, в каком состоянии вы извлекаете из себя звуки. Всё остальное
приложится.
А состояние ваше, как говорят в некоторых кругах, друг мой Поня,
ниже плинтуса.
Ибо только сейчас мы подходим к главному, к настоящему ука-
занию на опыт постижения непостижимого. А всё остальное нам не
нужно. V великого квадрата отсутствуют углы. То есть стороны его
настолько велики, что они уходят за пределы любых пространств, не
сходятся уже нигде, потому что величие выводит всегда за вообрази-
мые пределы.
И если ты хочешь понять, в чём суть квадрата, у которого великие
стороны, который велик по сути, то не нужно искать его углов, чтобы
постичь это. У него нет углов, и не в углах дело, а именно в сторонах.
— Плохо оно в моей голове угловатой укладывается. При чём здесь
квадрат без углов и непостижимость непостижимого?
— Если вы спрашиваете, так я вам объясню, а если вы утверждаете,
то и ради бога, можете оставаться при своих. Эти ваши утверждения
никому особенно не нужны, и никто на них не собирается нападать,
несмотря на ваши постоянные вызовы и провокации. Хотя некоторые
150
вполне ведутся. Этот такой у людей негласный договор — отвечать на
бессмысленные вызовы и переживания ещё более бессмысленными от-
кликами и переживаниями. Про осмысление этого я вообще не говорю.
Оно обычно просто безумное.
На ваш вопрос, довольно для меня странный, я вам дам не менее
странный ответ. Углы обозначают поворотные точки в движении вре-
мени. А квадрат со своими сторонами — это обозначение пространства.
Если исчезают углы, пространство превращается в вечность. Длитель-
ность времени, его переживание не прекращается. Нет возможности
менять замыслы и намерения. Можно вечно воплощать только великий
замысел. И только от великого замысла, построенного для вечного во-
площения, необходимо пространство, которое в своём величии смы-
кается со временем именно там, где в обычном пространстве должны
появляться углы поворотов. В великом движении нет поворотов — там
исчезает понятие прямого и кривого, великого и малого.
Всё ведь как дым. Всё подобно дыму.
Когда ты созерцаешь дым, ты видишь, как появляются прекрасные
узоры, на какие-то мгновения зависают в твоём поле видения, но ни на
мгновение не прекращается движение, преобразование. Всё определя-
ется лишь скоростью твоего внутреннего наблюдателя.
Можно, конечно, спросить, чем определяется его скорость. Его ско-
рость определяется твоим настроем, твоими стараниями. Она разви-
вается. Чем дальше твои намерения в этом существовании, чем более
великие твои замыслы, тем выше скорость видения твоего внутреннего
наблюдателя. А если скорости низки, тогда и дым ты не заметишь, и
будешь думать, что твои жидкие игрушки — не важно, что это, отноше-
ния ли, дома и деревья, пейзажи за окнами, представления о длитель-
ности истории, — эти игрушки длятся вечно. А и гора, и море, и камень
алмазный — всё лишь завитки дыма, которые преобразуются с разной
скоростью. Так-то вот.
А ты говоришь, что это за великий квадрат, что не имеет углов? Та-
кой вот квадрат, и хватит об этом. Можешь его себе представить —
представь. Не можешь? Так и господь с тобой. Кому-то кроме тебя это
разве надо? Разве твои представления нужны мне? Я лишь предлагаю
посмотреть ещё как-то на то, что изначально не устраивает тебя в про-
исходящем.
— Ну почему вы так? Разве я сказал, что меня что-то не устраивает
в происходящем?
— Постоянно только это и говоришь. Даже если что-то тебе нравит-
ся, ты уже заранее видишь подвох и издёвку в том, что оно слишком
152
быстро проходит. Всё для тебя слишком быстро. Но таковы твои ощу-
щения лишь потому, что ты всё меряешь с точки зрения осуществления
своих мелочных желаний, хотений, хотелок, капризов и прочей дребе-
дени, о которой и говорить-то не хочется.
— Ну и вы тоже говорите про хочется и не хочется. Почему мне
нельзя, а вам можно?
— И мне нельзя. Мне ведь что хочется, что не хочется — всё равно.
А тебе? А, Герман? Как тебе-то? Ведь не всё же равно?
— Но не может быть всё равно. Есть же выбор и предпочтение. Мы
же разные. Мы же живые.
— Вот и дышите ровно. Чтобы было равно, нужно научиться дышать
ровно, а для этого должен стать ровным поток вашей воли. Но я не об
этом сейчас.
Мы уже проехали большое расстояние и были недалеко от Минска.
Сменились виды за окном, какие-то другие цвета появились, и мне
вдруг стало понятно, что Безымянный имел в виду, когда говорил, что
большой разницы в изменениях дыма и камня нет. Я вспомнил, как не-
давно в Пекине вдруг почувствовал и пережил, что всё, что меня окру-
жает в видимом и ощутимом поле, на которое я всё время ссылаюсь
в своих рассуждениях об устойчивых и длительных ценностях, появи-
лось, возникло за последние пятнадцать лет.
То же самое имело отношение и к мельканиям за окнами. Всё меня-
лось и исчезало прямо на глазах. Но изменения происходили не только
потому, что двигалась наша машина по дороге. Двигалась и сама до-
рога, двигалось всё существующее, постоянно менялось. И дым с этой
точки зрения был ещё не самой быстрой средой изменений. Бывали,
как говорится, и покруче.
Безымянный перебил мои размышления:
— Подумайте, дорогой, вот ещё о чём.
Для того чтобы обрести или создать великое орудие, необходимо
время, и не бывает, чтобы великое делалось быстро, наскоком, пото-
му великое орудие делается поздно, позже всех остальных, и это воз-
можность судить о действительной значимости предлагаемого тебе.
Всё, что предлагается тебе быстро, не имеет ценности, ибо ценность
всегда в длительности, и нет других единиц измерения ценностей.
Только то, что способно продлевать, увеличивать длительность пере-
живаний происходящего, является ценностью.
— Даже если оно увеличивает длительность переживания плохого?
Даже если эта ценность действует во зло?
Пятая беседа
— Ха-ха. Ну что вам на это сказать, Вовик? Нечего сказать.
Великий звук вряд ли может быть проведён любым голосом, и для
великого звучания нужен такой же великий голос, который встречает-
ся редко. Да и сам великий звук, который собирает в себе одновре-
менно все звучания мира, звучит на самом деле не громовыми раска-
тами, а в пространстве тончайшем между всеми звуками, — великий
звук звучит оглушительной тишиной.
Как вам подобное рассуждение? Что великий звук звучит тишиной?
— Это вполне понятно.
Орудие, которое делается для великого применения, требует време-
ни на своё создание. Нужно понимать, что оно появляется не на ран-
нем этапе совершения действия. Это всегда позднее образование.
Великий звук не может быть проведён любым голосом. Ведь именно
голос является проводником звука. И отнюдь не любой голос способен
провести великий звук. А величие звука заключается не в его громко-
сти, так же как любое величие не есть выражение просто величины.
Вот мне это кажется так.
— Я вижу, Сёмочка, что вы научились умничать, стараясь подладить-
ся под мои движения. Но это хорошо. Не обижайтесь. Это было не
оскорбление, а похвала. Глядишь, поумничаете и поймёте что-нибудь
вопреки своим намерениям и желаниям.
Пока всё, что вы говорите, лишь шевеление образов, которое выра-
жается в движении понятий, стремящихся выбраться из вас с помощью
слов. Потому и описываете вы словами не то, что понимаете. Понима-
ние подразумевает способность действовать. А какие действия вы мо-
жете предпринять с великим квадратом или великим звуком? Никакие.
Потому что нет у вас никакого понимания великого образа. Образа
всех образов. А ведь не может обладать обликом великий образ, ибо
образ великого складывается всеми остальными образами. Так что не
нужно пытаться изобразить великое, нет у него никакого лика. Не ищи-
те в ликах великого. Там его нет. Великое всегда безликое, не обладает
личиной, не может иметь личности. Только в отсутствии проявленного,
только в пустоте, только вообще в отсутствии есть Путь к великому об-
разу. А располагается оно там, где нет имён, там, где нет вообще ниче-
го. Ибо только там, где нет названий, нет вообще ничего, вот там-то и
находится Путь. И мы всегда начинаем браво и сильно делать великие
действия, но редко великие действия правильно завершаются. Обычно
великие действия вначале очень похожи на великие, но редко кто спо-
собен длить дыхание, редко кто умеет выдыхать с таким же внимани-
ем, как и вдыхать. Легче сделать великий вдох, чем выдох.
154
Мы уже въехали в Минск. Город удивлял своей неторопливостью,
чистотой и ощущением порядка. Это было неожиданное впечатление.
Хотя вроде никто и не ждал особого бардака, но трудно было связать
все предварительные слухи с тем, что предстало перед глазами. Облик
сильно отличался от образа, если пользоваться понятиями, которые
применял Безымянный.
А Безымянный тут же и заключил, как всегда, ровным, чуть приглу-
шённым голосом:
— Следовательно, у великого образа не может быть облика. Ве-
ликий образ включает в себя все возможные образы, но сумма не
равна просто сложению их друг с другом. И как небо не есть синева,
или облака, или свет на закате, так же и великий образ не для пред-
ставления себе через зрительные сопоставления со знакомыми об-
личьями предметов.
Путь не очевиден, он скрывается там, где нет имён. Ибо всё назван-
ное не есть указание на Путь, указанное именами скрывает Путь.
И когда ты находишься на Пути, ты умеешь не только хорошо на-
чинать, но начатое тебе обязательно удаётся приводить к завер-
шению.
Мы приближались к цели нашей поездки, так как соби-
рались пообщаться с некоторыми людьми и поговорить
о каких-то будущих делах. Но об этом в другой раз.
А Безымянный по своей привычке подыто-
жил суть нашей беседы, которая продол-
жалась в течение этого недолгого от-
резка времени по дороге из Москвы
в Минск:
— Тот, кто действительно
захотел разобраться со
всем происходящим
Пятая беседа
окончательно, как только он ощущает эту потребность, тут же начи-
нает действовать и не прекращает больше своих усилий, чтобы не по-
терять Путь.
Кто не до конца устремился к постижению высшей истины, бывает,
что предпринимает большие усилия, а бывает, что и прекращает ста-
раться в этом направлении.
Тот же, кто только-только начал ощущать возможность постижения
происходящего, вынужден лишь смеяться по этому поводу, ибо смех
в этом случае является единственной возможностью сохранить своё
устремление и опять к нему вернуться через некоторое время.
Эти выводы сделаны потому, что в пространстве Пути ясность вы-
ражается через омрачённость; продвижение выражается в понятиях
отступления; ровное и правильное состояние выражается в понятиях
ущербности и недостатков; увеличение запаса и качества силы духа вы-
ражается через движение силы вниз, от Неба к Земле; широта и ще-
дрость выражается в понятиях нехватки и стеснённости; напряжённость
выражается в понятиях небрежности; твёрдость и устойчивость предме-
тов выражается в понятиях текучести и потоков; переживание про-
странства выражается в понятиях времени.
Все великие вещи и замыслы требуют времени на своё
созидание и воплощение. И великие смыслы редко
оглашаются в обычных голосах.
Нет облика у образа великого. Ибо Путь
начинается за пределами имён и понятий,
применяемых обычными людьми для
обозначения простых вещей.
Только пребывая в простран-
стве Пути, совершенно
действующий вначале
способен прийти
к свершению...
156
которая по порядку была 22-я
Обретение целостности
Время было весеннее. Первая половина апреля, когда в Москве ещё
клубилась, колобродила и добивала особо слабых затянувшая город-
ская гадость, которая неизвестно почему называлась зимой. Хотя её
главное отличие от остальных времён года, и при этом плохое отличие,
состояло в полном отсутствии необходимой подачи солнечного света,
в котором так нуждается дух человеческий, уставший прятаться среди
тёмных стен и холодных ветров неприветливого городского мирка.
Но у нас с моим старшим — относительно и неопределённо — дру-
гом Безымянным, которому я время от времени пытался навязать титул
наставника, за что бывал нещадно бит и наказан лишением в правах,
жизнь удалась. Мы оказались в это время в Пекине с какой-то окази-
ей, где прекрасно проводили время, гуляя по городу, который начинал
зацветать, радуя и местных обитателей, и гостей милейшей, тончай-
шей дымкой зелёной листвы, только что проклюнувшейся на деревьях.
В Пекине много деревьев, и было приятно бродить по многочисленным
скверам и парка города. Особенно приятно было видеть ивовые ветви,
которые свешивались так пластично и робко, покачиваясь на ласковом
ветерке, что невозможно было удержаться от улыбки, встречая взгля-
дом это чудо природы, окунаясь в него глазами, купаясь в красоте, до-
бре и неге.
У меня был период очередной разборки с местом религии в чело-
веческой жизни. Не то чтобы неопределённость религиозных убежде-
ний создавала мне по жизни какие-то затруднения, но хотелось понять
точное место и воздействие религиозных воззрений на человеческую
судьбу. Ибо, как говорится, сколько людей, столько мнений. Это вы-
сказывание правомочно и по отношению к вопросу веры.
Бронислав Виногродский
Большой Кавказ
Холст, акрил, 7 ООх 7 00 см
2012
160
Я, как многие русские люди постсоветского пространства, воспитан-
ный в полном отсутствии веры, имел некоторые сложности с прияти-
ем предлагающегося мне православия. И в первую очередь не в связи
с самим содержанием этого учения, которое, по моему мнению, ничем
особенным от других подобных учений не отличается основными прин-
ципами и постулатами, а по причине носителей этого мировоззрения,
православных христиан, которые, не скажу, что в большинстве своём,
но в значительных количествах занимали, придя в православие, та-
кую позицию, которая отпугивала остальных желающих тоже попасть
в лоно и чертоги.
Мне было любопытно, в чём крылась причина столь пугающей склон-
ности грубо навязывать своё отнюдь не всегда несомненное мнение
новым ищущим ответов на вечные вопросы. Я в связи с этим частенько
заводил разговоры на эту тему с Безымянным, пытаясь добиться от
него определённости, но он, как мне казалось, постоянно уходил от по-
добных вопросов. Хотя, когда я впрямую спрашивал его, почему он не
хочет говорить об этом, мой друг отрицал это своё явное нежелание.
И утверждал, напротив, что ему очень нравится обсуждение подобных
вопросов, хотя в продолжение разговора тут же уходил от предмета
куда-то в свои области.
А подходы его главным образом лежали в стороне, которую он на-
зывал пространством сознания или областью и законами распределе-
ния духа в веществе мира, как он сам говорил.
Однажды он высказал такую точку зрения на этот вопрос, которая
показалась мне весьма занятной и не лишённой своеобразной основа-
тельности и правдоподобности.
— Религия, — утверждал Безымянный, — главным образом решает
твои отношения с бессмертием, не важно, души или тела. Для этого
вводятся все остальные понятия и образы, основанные на представ-
лениях, предназначенных привести в движения определённые силы
сознания, которые без представлений и образов, увязанных в точные
узоры, не приходят в движения так, как нужно данному учению.
В частности, в отличие от научных и других разновидностей челове-
ческих мировоззрений то, что условно можно определить как религию,
обязательно вводит понятие высшей силы, высшего уровня достиже-
ния и того, что находится за этой предельной чертой, которая недо-
стижима для представителей остальных учений.
Это вполне понятно, потому что решить отношения с высшим и не-
преодолимым затруднением человеческой жизни, со смертью можно
только с помощью высшей силы.
Шестая беседа
Вера в эту высшую силу составляет основу любого религиозного
учения. То, как нужно правильно верить, чтобы эта сила непосред-
ственно и напрямую сообщалась с тобой, помогая тебе решать вопро-
сы не только чисто культового свойства, но и в общем всякую бытовуху
тоже, составляет суть и содержание религиозного учения.
Безымянный отметил, что ничего плохого в этом, с его точки зре-
ния, не очень действенном способе, вполне подходящем для простых
людей, у которых простые понятия, — а в современном путаном мире,
где намешано всяких суеверных глупостей, порождённых в больших
количествах смесями народных верований, научных предрассудков и
собственно религиозных суеверий, — не видит.
При этом задача религии в том виде, в каком она предлагается са-
мим учением, заключается не в том, чтобы искать эти недостатки и
162
Шестая беседа
преодолевать их разумом, а в том,
чтобы сосредоточиться на симво-
ле веры, да там и пребывать до тех
пор, пока не попустит.
Здесь Безымянный рассмеялся,
как всегда, громко и жизнерадост-
но. А потом добавил, что не нужно
сильно надеяться на такой краси-
вый исход, потому что по его пред-
ставлениям не должно попустить,
ибо каждая религия имеет ещё и
другие цели. Но на этот предмет,
несмотря на мою настойчивость,
он особенно распространяться не
стал, заявив, что это совсем не
представляет ценности в границах
обсуждаемых нами вопросов.
Когда я спросил его, а нужна ли
мне религия, с его точки зрения,
он ответил, что, может быть, при-
частность религии мне и не поме-
шала бы.
— Только дело ведь совсем не
в этом. Не в этом, Васенька, со-
всем не в этом. Дело в утраченной
целостности. Очень хочется эту
самую целостность вновь обрести.
Конечно же все мы ощущаем,
что целостность — это то, чего
всегда катастрофически не хва-
тает, и именно в ощущении этой
нехватки и осознаётся ущерб-
ность, а целостность может быть
лишь следствием этого ощуще-
ния ущербности. Такова нехитрая
механика заколдованного круга,
пронзительно свистящая в наших
ушах ветром погони за собствен-
ным хвостом, которого, может
быть, и нет вовсе. А всё равно
164
гоняемся, гоняемся, гоняемся. И ущербность эта и в гонке, и в от-
сутствии какого-либо вменяемого для гонки повода, и в этом ветре, и
во всём остальном, что заставляет нас вечно проверять, на месте ли
хвост и тот ли это хвост, за которым нам действительно надо гнаться.
Законы фантомных ощущений. Чего-то нет, а оно не перестаёт ощу-
щаться. И вокруг этого ощущения может построиться целое учение.
Так, может быть, кстати, и с ощущением Бога или божественного при-
сутствия, ибо вокруг ощущения отсутствия строится огромное здание
религии, которое побуждает искать утраченное, точнее, подозревае-
мое как утраченное и недостижимое одновременно.
— По-вашему, выходит, что Бога нет? То есть миром правит мате-
рия, вещество, а дух, пронизывающий всё, приводящий в движение,
создающий бесконечно разнообразный узор тайны присутствия бо-
жественности, на самом деле лишь поиск несуществующего, гонка за
утраченным, за заблуждением, за ощущением присутствия там и того,
чего на самом деле нет?
— Вы, Венечка, как всегда, категоричны. Посмотрите внимательно и
непредвзято вокруг себя по сторонам. Что вы видите?
Я открыл было рот, чтобы начать описывать, что я вижу, но
вовремя остановился и, немного стушевавшись, оставил без
ответа вопрос Безымянного, не преминув, впрочем, высветить
на лице соответствующее тонкое выражение недовольства и
обиды, смешанное с пониманием, мол, нас не проведёшь.
Безымянный внимательно следил за движением чувств, со-
чившимся через мой облик, подчёркивая его неуместность и глу-
пость своей доброй, но, как всегда, хитроватой улыбкой, которая
как бы говорила всему залихватскому танцу изменений мышечных
положений моего лица, что не стоит так себя утверждать и утруждать
в связи с полным отсутствием предмета и повода.
Мы же были на пекинской улице где-то недалеко от Центра между-
народной торговли, за оградой проходил
поезд, светились яркими пятнами скопле-
ния такси на обочине улице. На небольшой
площади перед кубическим зданием из кир-
пича стояла стайка металлических фигур
в разных позах, но с одинаковыми лицами,
с неестественными, фальшиво жизнерадост-
ными, почти гротескными, растянутыми сме-
хом губами настолько, что невозможно было назвать
Шестая беседа
это выражение улыбкой. Хотя и смехом беззвучное натяжение полосок
мяса вокруг рта, а точнее, металлического изображения этих полосок
назвать тоже было трудно.
В голове крутилось и повторялось предложение Безымянного, уже
по сути не имевшее смысла в свете его подразумеваемой и предпо-
лагаемой мной насмешки над моей наивной верой в то, что стоит от-
кликаться на предложения в разговоре, не успевая оценить степень их
здравости и допустить, что предложение может не иметь никакого от-
ношения лично к вам.
Мне стало любопытно, что означает эта скульптура и зачем она
здесь стоит. Я знал подобные работы художника Юэ Минцзюня, кото-
рый рисовал себя, делал с этого изображения скульптуры и, говорят,
очень неплохо продавался и в Китае и за границей. Внимательнее при-
смотревшись к зданию, перед которым стояли скульптуры, я понял, что
мы оказались недалеко от Музея современного искусства, чем и объ-
яснялось наличие здесь скульптур современного художника.
Безымянный, как я успел понять по его некоторым замечаниям во
время наших разговоров, неплохо разбирался в искусстве, классиче-
ском и современном, заметил моё любопытство и тут же откликнулся
на происходящее:
— Не могу сказать, что я люблю всё, что производится современным
искусством. Но некоторые работы китайских художников мне опреде-
лённо нравятся. И сюда относятся произведения Юэ Минцзюня.
Особенно это правомочно в отношении современных концептуаль-
ных произведений, но они тоже являются работой с сознанием, точнее,
даже не с сознанием, а скорее с надстройкой, образованной на стыке
отношений между религией, наукой и искусством как таковым. Все эти
три области человеческих проявлений в равной степени сосредоточе-
ны на исследовании способов познания и их влияния на преобразова-
ние мира как обстоятельственного узора.
Так что современные художники играют в игру с изменением пре-
делов допустимости изменений необъявленными или, точнее, нео-
писанными приёмами, что позволяет им ходить в очень опасной
близости к границам допустимости воздействия. Ибо обще-
ственное сознание, а точнее, сознание сообщества, дей-
ствующее в той или иной области сознания мира, очень
бдительно и настороженно следит за всеми посягатель-
ствами одиночек на его рубежи, старания и попытки
раскачать непреложные правила о способах по-
строения правил.
166
Я уже потерялся, не понимая, к чему он клонит, а Безымянный,
в этот раз не обращая внимания на волны изменений выражаемого на-
строения на моём лице, продолжал высказывать свои соображения:
— Мы чётко осознаём, что следует что-то поменять в нашем спо-
собе обращения к миру, так как кривизна и обиняки уже достали,
и от этого рождается ощущение ущербности, потому что нужна
прямота, дышать так больше невозможно. Кривое уже не ведёт нас
никуда — только по кругу, по кругу, по кругу, а хочется куда-то уйти
оттуда, где ты находишься и где тебе точно быть не надо. Так вот
кривое обязательно приводит к прямому, или, вернее, кривое выра-
жает себя в прямизне, или, даже ещё точнее, мы ощущаем прямое
только потому, что перед этим было кривое, а в любом другом слу-
чае прямое не может распознаваться как прямое. И потому его про-
сто не существует без кривого, а кривое и прямое — это лишь две
стороны одного и того же. И они совершенно неразрывно связаны.
Современные художники, так же как и представители религиозных
учений, пользуются одними и теми же закономерностями устройства
разума, который, взаимодействуя с миром, редко способен на прямое
участие в происходящем. В большинстве случаев дух человеческий, по-
рождая волну, преобразует облик мира, нарушая его прозрачность, ме-
няя его плотность, и следующей волной отталкивается от предыдущей,
точнее, наносит удар своей второй волной по первой, а стороннему
наблюдателю кажется как раз наоборот. Всё дело в умении удерживать
в областях общего восприятия свои волны в течение некоторого време-
ни, необходимого для того, чтобы разум другого участника отношений
в этом обмене знаниями отразил, сохранил, допустил и воспроизвёл
этот облик взаимодействия волн. Сделав подобное воспроизведение,
слепок в своём сознании, участник отношений неизбежно передаст
картинку дальше, усилит это впечатление, подкреплённое и усиленное
подразумеваемым сообщением. И, глядишь, очень скоро оно становит-
ся частью общепринятой картины мира.
Общепринятая картина мира — штука очень расплывчатая. Она
вся строится на подразумеваниях, и, если кривизна возникает в со-
знании, тогда она обязательно выражается вовне и, постепенно про-
никая в узоры обстоятельств, так же кривит происходящее, отража-
ясь в событиях, которые никак не вяжутся с твоими представления-
ми о мире. Ибо в представлениях о мире тоже есть кривизна: все
они немного подогнаны не под истинное положение дел, а под твои
предпочтения, с оговорками, с поправками, со вставками, заменами
и подменами. А сосуды ведь друг с другом сообщаются, и события
168
твои, дела, обстоятельства —
это непосредственное продол-
жение мыслей, состояний, на-
строев и настроений. Если ты не
управляешь тем, что происходит
у тебя внутри, то и внешним ты
тоже управлять не сможешь. То
есть внешнее, событийное поле
будет постоянно обращаться
к тебе такими видами и с такими
предложениями, к которым ты
ну никак не готов.
Да что я тебе об этом расска-
зываю? Каждый твой день по-
стоянно свидетельствует о несо-
впадении состояний, ожиданий,
чаяний с происходящим. Требу-
ется тратить много усилий, меняя
состояния других людей с помо-
щью разного рода психотропных
средств, главным из которых
в данном устройстве сознания
сообществ являются деньги.
И если денег у тебя не хватает на
подобные воздействия, бывает,
что приходится туго.
Потому подавляющее боль-
шинство людей так или иначе
стараются превращать другие
ценности в деньги или держать
свои ценности в таких сосудах
образов, которые, по их мнению,
легко в деньги превращаются.
— Очень всё это звучит тре-
вожно и непонятно. Я всегда
знал, что деньги — это просто
деньги, и на них можно приобре-
сти нечто. Хлеба, одежды, про-
странства под солнцем, так что
другие люди могут тебе уступить
Шестая беседа
что-то им принадлежащее. А вы
говорите, что деньги — это психо-
тропные средства. Как наркотики.
Как-то страшновато даже. То есть
у людей, когда ты им предлагаешь
и передаёшь деньги, что-то про-
исходит в сознании?
— Именно. У людей, когда они
входят во взаимодействие с день-
гами, возникают видения.
Мы гуляли в это время недале-
ко от парка Дитань, и я спросил
мимоходом, что значит это назва-
ние. Безымянный, как это часто
бывало, сначала рассмеялся, а по-
том заговорил:
— Хороший вопрос. Очень хо-
роший. Дитань означает «Алтарь
земли».
— Как это — Алтарь земли?
— Не так давно, — ответил
Безымянный, — люди внима-
тельно относились к непосред-
ственному общению с великими
сущностями этого мира и, по-
лучив от предков определённые
знания, умения и навыки, умели
сообщать свои пожелания вели-
ким сущностям, к которым отно-
сились в первую очередь Небо,
Земля, Солнце и Луна. То есть
в определённых местах особен-
ные, обученные, умеющие это
делать люди совершали необхо-
димые действия, посредством
которых могли обратиться к
Небу, Земле, Луне, Солнцу и раз-
ным другим сущностям помень-
ше и побольше. А потом прои-
зошли разные события в полях
170
сообщений людских, так что в сознании сообщества исчез-
ло понимание такой возможности. Зато люди стали строить
всякие огромные штуки с невероятной мощностью и силой
перемещающие всякую всячину по планете с места на ме-
сто, чтобы вместо спокойного созерцания происходящего
вмешиваться в дела друг друга и разрушать чужие поля,
создавая плохую судьбу себе на будущие времена, вклю-
чая существование потомков.
Я, должен признаться, немного растерялся и в задумчи-
вости не знал, что ответить, когда мы подошли к ряду лавок
на другой стороне второго пекинского кольца. В лавках про-
давали множество блестящих и цветастых предметов куль-
та, религиозной утвари, которая при своей на первый взгляд
непохожести на православные причиндалы, если вниматель-
но её рассматривать, повторяла облики орудий, принадлежа-
щих совсем другому учению. Рядом, как сказал Безымянный,
находился большой ламаистский монастырь Юнхэгун, куда
нескончаемым потоком шло множество туристов и паломников
посмотреть, прикоснуться и приобщиться. Всё это предприятие
обросло большим количеством торговых точек самого разного ка-
чества, свойства и профиля.
— Вот видишь, Митя, не зарастает народная тропа. Несут люди
денежки, вводят других в состояние, сами входят. Хотя состояния не
сильно разнообразятся, если получаются посредством денег, но друго-
го большинству людей не дано, потому что для достижения более ши-
рокого спектра состояний требуется работа, непростая и постоянная.
— Так ведь люди разве против работы? Многие всю жизнь работают
на тяжёлой работе и готовы на многое, лишь бы поменять свою жизнь.
Но не знают, что нужно делать, в какую часть себя и с помощью чего
обращаться.
— Наполнить что-то можно только тогда, когда наполняемое обла-
дает вместимостью. А когда оно полное и никакой вместимости в нём
не остаётся, разве можно наполнить новым то, что уже полно?
По сути, само понятие полноты вытекает лишь из того, что есть
вместимость, а когда нет вместимости, то нет и полноты, потому
нужно понимать и помнить, что полнота и наполнение — это об-
ратная сторона вместимости, хотя при этом вместимость или ём-
кость, наоборот, подразумевают пустоту.
Ведь когда говорится о чём-то, у этого в высказывании обя-
зательно присутствует подразумеваемое. И это подразуме-
Шестая беседа
ваемое тоже оказывается вместимостью, вернее, оно создаёт стенки
сосуда, в который можно вместить то, что хочешь вместить в него.
Чтобы правильно описать происходящее, всегда нужно знать о на-
личии второй стороны описываемого, и, только осознавая, что опи-
сывается на самом деле не то, на что указывается впрямую, а то, что
стоит за этим, то есть кривизна, ты можешь дать правильное опи-
сание, а следовательно, получить правильное действие. Ибо любое
описание необходимо только для того, чтобы произвести изменения
в предмете описания. То есть не существует просто указания на це-
лостность или ущербность, ибо тем самым речь всё равно идёт о дей-
ствии.
Мы живём в такое время, когда всё смешалось и знаковые поля,
в которых происходит преобразование значений, ценностей и смыс-
лов, работают плохо, сообщения между ними нарушены, потому требу-
ются особые умения, способности, смекалка, навыки, сноровка, чтобы
осуществлять сособщение смыслов.
— То есть ни слова в простоте? Что бы ты ни сказал, подразумева-
ется что-то ещё, и не просто противоположное, а как-то криво и с вы-
вертом? Как же быть в таком мире, в этих кривых зеркалах?
— Изучать устройства зеркал и свойства кривизны. Ныть точно не
нужно. Не помогает. Хочешь разобраться — изучай.
Я говорю о законах следования движениям духа, которые совершен-
но не очевидны для обыденного сознания, более того способы приня-
тия решений обычного человека главным образом строятся на воспри-
ятии действительности, описанной в понятиях желаний, стремлений,
привязанностей и пристрастий. Здесь же речь идёт о том, что проис-
ходит за пределами осознанности обыденного ума. И нужно понимать,
что понятие целостности существует только потому, что есть понятие
ущербности, то есть нецелостности. Прямое
можно представить себе только потому,
что ты знаешь о кривизне. Наполнение
или полнота как понятие появляется
в сознании только тогда, когда есть
представление о вместимости.
Все понятия языка увязаны меж-
ду собой и обязательно ссылаются,
указывают друг на друга, то есть
создают сложную канву отражений,
знание об устройстве которой и яв-
ляется настоящим знанием.
172
— Правильно ли я понимаю, что само по себе знание большого коли-
чества иностранных слов ещё не является знанием языка. Необходимо
научиться их соединять между собой, а эти соединения должны ещё
по определённым законам соединяться с предметами, на которые вы-
сказывания ссылаются, передавая смыслы от одного к другому.
— Можно, Валентин Григорьевич, сказать, что понимаете вы пра-
вильно. Но понимаете ли вы, что ваше понимание совсем не является
пониманием, то есть, понимая или даже умея своими словами пере-
сказать понятое, вы ещё ничего не умеете с ним сделать. И как только
дело касается действительного изменения узора обстоятельств, в кото-
ром меняются и отношения между ценностями, вот тут-то и выясняет-
ся, насколько вы понимаете то, что вы понимаете.
— Вот сейчас, господин хороший, уже ничего не понимаю из того,
что только что казалось совершенно понятным. А можете пример хоть
какой-то привести, потому что на примерах, оно всегда наглядней и
яснее.
— Когда мы видим, что нечто стареет и ветшает, мы тем самым
указываем на новое, которое появляется или проявляется на ме-
сте старого, или, наоборот, говоря о чём-то новом, мы прихо-
дим к называнию нового, перед этим обязательно обратив
внимание на то, что появились признаки разрушения
в связи с временем.
Всегда обязательна внутренняя ссылка на про-
тивоположность в понятиях и переживаемых
образах. Следует научиться обращать вни-
мание на исходные посылы, тогда будет
понятно, как этот же закон работает
в сознании другого.
Не может быть новизны самой
по себе, и, если речь идёт
о жизни и рождении, значит
есть соприкосновение со
смертью и умиранием.
Одно приводит
к другому, одно
не может быть
без другого.
Шестая беседа
Но в названном всегда присутствует не-обозначенное, оно обозна-
чается именно посредством своего не-называния, и, пользуясь языколу
мы изначально научаемся этому, применяем это во множестве отдель-
ных языковых обстоятельств. Именно на этом построены шутки, кото-
рые позволяют выявлять, не выявляя, называть, не называя, объяснять,
не толкуя. На высшем уровне тебе совсем не нужно слов, чтобы и так
стало всё ясно, чтобы были сделаны необходимые действия.
И если речь идёт об обретении или достижении, значит чего-то
было мало, чего-то не хватало. По-иному не бывает. Однако не следу-
ет забывать, что избыточность порождает сомнения. Когда в данный
оборот, состоящий из двух частей, на первое место, где располагают-
ся изначально понятия, такие как ущербность, кривизна, пустота, вет-
хость, скудность, ставится понятие, указывающее на избыточность,
это приведёт к смятению ума, породит сомнения.
Нельзя путать последовательность движений, что происходят сплошь
и рядом в действиях обычных людей и обычных умов. Так что отношения
человеческие в сообществах перепутаны раз и навсегда. Люди не могут
разобраться и управиться с происходящим. Им приходится стягивать
напряжённые системы, которые они называют политическими
устройствами, но работает всё довольно плохо и не способно
сохраняться долго.
Вместо того чтобы идти в ламаистский монастырь, мы
пошли в переулок в другую сторону и, пройдя пару
сотен метров мимо большого количества гадатель-
ных лавок, которые появились здесь за послед-
ние годы, увидели вход в пространство об-
ширного двора, куда и зашли. Это было
пространство очень важного когда-то
в китайском государственном
устройстве органа — академи-
ческого учреждения Гоцзы-
цзянь, или академии кон-
фуцианской учёности.
Во дворе было
большое коли-
чество древ-
них кипа-
рисов,
174
какие-то постройки, как и все постройки в Китае, претендующие не на
действительную древность, а на преемственность. Пройдя мимо этих
построек и кипарисов, я вслед за Безымянным вошёл в помещение, где
стояли большие прямоугольные камни, плоские и широкие, на которых,
приглядевшись, я увидел ряды иероглифов. Я понял, что мы попали
в хранилище знаний. На камнях были вырезаны древние тексты, кото-
рые являлись основой конфуцианской учёности.
Среди этих надписей бродило небольшое количество туристов, и
никто особого возбуждения по поводу увиденного не проявлял. На
меня это сооружение произвело даже удручающее впечатление. Если
есть, подумал я, такое вот выбитое в камне хранилище древней мудро-
сти, то почему же люди ведут себя так, как они себя ведут. То есть му-
дрость не передаётся во времени в человеческих сообществах. Стало
печально и одиноко.
Безымянный же, напротив, вдохновился и как-то непривычно гром-
ко и торжественно заговорил, продолжая начатое раньше:
— Мудрость рассматривает вышеприведённые понятийные взаи-
модействия как основания для сохранения единства, удержания
Шестая беседа
единства, и что бы ни определялось для него, на что бы ни указывал
перст судьбы в любом виде, мудрый обязательно видит вторую поло-
вину, создавая единство в сознании.
— То есть в сознании всегда присутствуют две части, две половины?
Если есть прямота, то будет и кривизна, и если есть красота, то будет
и уродство?
— Верно, верно. Но мы-то говорим о мудрости, о путях достижения
целостности, которые не нуждаются в религиозных системах, руковод-
ствах и посредниках для общения с Богом. Потому ясность мудрец
обретает посредством того, что не проявляет себя, не тратит света
на проявления себя вовне, в полях сознания внешнего мира, ибо для
того, чтобы показать себя другим в том или ином, как говорится, све-
те, мы тратим светимость.
Если же ты направляешь всегда свет на то, чтобы в целостности
видеть ущербность, в прямоте — кривизну, тогда твой свет сам высве-
чивает всё, что необходимо для внешнего мира. И именно эти усилия
приводят к просветлению, когда дух сияет внутри, озаряя всё вокруг.
И личность не присутствует в таком общении с миром, а тем не менее
производятся все необходимые преобразования этого мира посред-
ством внутреннего света духа.
— Как красиво вы сказали, господин Безымянный. Как красиво.
— Ну, раз так, то будет и безобразное, вернее, уже есть. Обязатель-
но проявляется. Не зависайте, Али Магомедович, на мелочах и част-
ностях. Не зависайте. В вас постоянно говорит ущербная личность,
пытаясь выставить себя вовне целостной. Во мне она, кстати, тоже всё
время подаёт голос. Нужно следить, чтобы личность эта не вмешива-
лась и не перебивала.
Мудрый человек никогда не утверждает себя, не пытается
в своих высказываниях заявить свою правоту, не добива-
ется признания своей правоты и тратит усилия именно
на то, чтобы удержаться от утверждения себя вовне.
Потому во всех обстоятельствах он всегда поня-
тен и чёток, ибо узор его целостности всегда
проявлен.
176
— Мне кажется, что я понял, о чём был весь этот разговор. Всё-таки
камни эти, это пространство древнее действует на ум просветляюще.
Правда?
Только когда ты осознаёшь, что нечто ветшает и приходит
в упадок, тогда ты понимаешь, что такое новое.
Ты можешь назвать что-то обретением или приобрете-
нием только тогда, когда понимаешь, что существующее
у тебя имеется в малом, то есть в недостаточном ко-
личестве. Если чего-то у тебя много, с избытком, оно
будет обязательно смущать твой ум.
Именно потому мудрый человек способен охва-
тить, то есть постичь своим умом единство, ибо
единство всегда складывается из двух половин,
ряд которых был перечислен выше.
— Хорошо идёте по трассе, видит Бог, хорошо.
Главное не поскользнитесь и не потеряйте темпа.
— Да нет. Я действительно понимаю, о чём
речь, господин Безымянный. Речь идёт о ряде
категорий, которые в сознании должны выстраи-
ваться в определённую последовательность.
Это категории, такие как ущербность, кри-
визна, вместимость, ветхость, недостаточность и
избыточность. Вы же говорили о шести ступенях
движения духа через тело. И здесь тоже перечис-
лено шесть категорий. Это не случайно, потому что
шестичленная матрица отражает основные логики
определённого подхода к описанию мира.
Каждой из этих категорий соответствует вторая половина
в единой модели, лежащей в основании целостного описания.
То есть, если описание ущербно, ты понимаешь, что оно
ущербно и что-то в тебе требует целостности. И когда ты видишь
кривизну, тогда всё в тебе устремляется к прямоте. Если ум твой стал-
кивается с ощущением вместимости, тогда-то и возникает желание за-
полнить эти вмещающие всё пустоты. Обновления хочется, когда ви-
дишь, что нечто ветшает и приходит в упадок. Е1едостаточность, малое
количество побуждает тебя к обретению, добыче и удаче, и, наоборот,
избыточность приводит твой ум в состояние смущения.
При обретении единства сознания, когда видишь целостность двух
половин в каждой единице воспринимаемого мира, ты видишь единую
модель всего сущего.
Шестая беседа
Я говорил торопливо, и мне было радостно, что, то ли оттого что
я понял закономерности происходящего, поведанные мне Безымян-
ным, то ли просто много разных движений мира слились вместе
в общее состояние, так что и мой дух запел в радостном на-
строе сам собой. Я ещё не умел сам настраивать внутреннее
пространство как инструмент для извлечения определён-
ных звучаний. И когда получалась музыка осмысления,
меня это приводило в очень возвышенное состояние,
так же как и гнев, возникающий в сердце, заставлял
гневаться на себя, прогневавшегося, после того как
первая вспышка гнева проходила. Я видел, что во
всём этом есть общие законы, и пусть я не мог
ещё выразить словами, действиями и состояния-
ми целостность существующего закона, но сама
причастность к этому давала правильное состо-
яние. Я точно знал, что возникающее состояние
правильное.
Мы пошли по двору к выходу и дальше мимо
вегетарианского ресторана опять к ряду гада-
тельных лавочек, что от сокровищ древней му-
дрости управленческого учения Конфуция вы-
водили непосредственно к храму как средству
проведения больших денежных потоков. Это од-
новременно и смущало и радовало тем, что были
видны какие-то закономерности устройства люд-
ского безумия. Мимо катился непрерывный поток ав-
томобилей по второму кольцу, Китай жил своей суетли-
во упорядоченной и чётко размеренной жизнью. Места
скопления туристов делали своё важное дело, преобразуя
их поля внимания в средства возможного влияния на будущее,
то есть деньги. И всё, казалось, идёт как нельзя лучше. К тому же
погода была сказочная, и листочки на деревьях имели именно такую
величину и степень свежести, что они неизбежно радовали любой,
даже самый взыскательный взор.
Безымянный махнул рукой, и я вслед за ним уселся в коричнево-
жёлтое пекинское такси, которое повезло нас в сторону Хоухая —
улочки над озером, где на набережной было большое количе-
ство ресторанов, звучала музыка, а так
как время шло к вече-
ру и потихоньку начинало темнеть, множество зажигающихся
причудливых огней создавали ощущение праздничности, отче-
178
го у меня на душе стало как-то неуютно и печально. Ибо вся эта
праздничность была какой-то неправдоподобной и искусствен-
ной. Необходимо было выпить немало алкоголя или накрутить
себя с помощью каких-нибудь сказочек, чтобы принимать уча-
стие во всеобщем бреду, который ничего не сулил и не обещал,
а просто клубился над озером в Пекине в течение 365 дней в году
с целью сбора денег с приезжих и создания взамен в их душах подо-
бия сказочности и хорошего настроения.
Безымянный же увлёк меня на набережную, и, не обращая внимания
на изменение моего состояния, лишь заметил иронично:
— Как быстро у вас всё меняется, Женечка. То вы радовались по-
стижению истины, а то вдруг запечалились, увидев, что жизнь чело-
веческая не вписывается в рамки ваших краткосрочных заблуждений.
Успокойтесь и просто живите. Вы просто загордились своим понима-
нием, а опять ведь ничего толком не поняли. Потому и печалиться у вас
повода тоже нет.
Мудрый человек не гордится ничем, потому что он не видит ника-
ких своих заслуг ни в чём, ибо происходящее через состояние мудро-
сти происходит без участия личности. А заслуги могут приписывать-
ся только личности или отдельному предмету сознания. Мудрость
же и состоит в том, что она охватывает в пределах одного человека
всё поле сознания, и только такая личность через обретение полно-
ты единства в проявлениях избавляется от изначально присущей че-
ловеческому сознанию ущербности, становясь целостной. Мудрости
не просто нечем гордиться, но и само понятие заслуг растворяется
в состоянии мудрости, в его поле, так же как море не может обладать
качеством воды, хорошей или плохой, или волны его могут быть луч-
ше или хуже. Это всё оценки извне, которые в обычном сознании при-
сутствуют всегда. Обычное сознание всегда заранее оценивает себя
в своих возможных проявлениях. Потому обычная личность стремит-
ся к обретению заслуг, а не целостности. Мудрец же всегда сохраня-
ет только единство, поддерживая полноту и целостность всего бытия
мира через себя.
И тут ко мне опять пришло понимание сказанного. Я увидел, как
множество огоньков отражается в витринах и волнах, в человеческих
глазах, бегает по небу лучами лазерных указок, фонариков. Суматоха
цветных пятен, беспорядочные звуки из всех заведений наполняли и
смущали души, так что была одна возможность влиться в это безумие,
отключив дух внутри, залив его снаружи. Но ведь были и другие воз-
Шестая беседа
можности, подумал я, вспомнив слова Безымянного: «Отсюда вытекает
возможность обретать ясность и внутренний свет именно потому, что
делаешь усилие, дабы не выставлять себя напоказ, не стараться делать
себя видимым. Ведь если ты стараешься делать себя заметным, ты тра-
тишь свою внутреннюю ясность вовне.
Когда не утверждаешь себя, когда не пытаешься самоутвердить-
ся, тогда и обретаешь чёткость структуры, так как именно самоутвер-
ждение наносит ущерб твоей проявленности. Нужно делать осознан-
ное усилие, чтобы не пытаться утвердить себя. В этом случае созда-
ётся чёткая структура твоей личности, видная для окружающих без
искажений.
Если перестаёшь гордиться собой и даже, более того, любые твои
действия больше не могут являться для тебя поводом для гордости,
тогда у тебя появляются заслуги, которые признаются другими людьми.
И если ты перестаёшь превозносить себя, тогда-то и обретаешь гла-
венство над другими».
И главенство подразумевает не возможность управлять другими
людьми, а возможность не входить в область управления, ибо ты на-
чинаешь управлять собой. Так складывается положение дел, что не
возникает обстоятельств, требующих от тебя вовлечения в сложности
мира. Ты идёшь по набережной Хоухая, оказавшись там просто по каса-
тельной, чтобы пройти мимо всего, не соприкасаясь с вовлечённостью
людской в сотворение путаного будущего.
Особенно отчётливо в связи с этими мыслями прозвучали слова
Безымянного в моей голове: «Такой человек не стремится к обрете-
нию высоты положения, не стремится к достижению более высокого
положения, чем другие, и именно потому, что во всех действиях и
проявлениях мира через своё личное поле он отодвигает личность на
задний план, проявляет смирение и скромность вместо гордыни и
внешней доблести, потому мир всегда сам стремится подчиниться
ему. И это не связано с отношением к нему отдельных личностей.
Ибо личность, какая бы сильная она ни была, не способна справиться
с такими единицами бытия, как смерть, вечность, вселенная. А имен-
но эти единицы и становятся составляющими состояния истинной
мудрости».
— Я думаю, это правда. Именно только так и может быть. Перечис-
ленные выше усилия, которые делает мудрый человек, позволяют ему
не пребывать в соперничестве внутри себя, а следовательно, исключа-
ют и его соперничество с другими людьми.
180
А если ты перестаёшь соперничать с другими людьми, тогда никто
не будет соперничать и с тобой. У людей не будет такого случая, когда
они могли бы ощутить тебя как соперника им, не потому что ты пере-
стал что-то делать лучше, чем кто-то, а лишь потому, что категории,
в которых вообще может существовать соперничество, появляются
лишь тогда, когда нет осознанного объединения в сознании ущербности
и целостности, прямизны и кривизны, вместимости и полноты и т. д.
И в ответ мне прозвучал голос Безымянного, который мягко про-
должил мою мысль:
— Мудрость не способна быть в состоянии соперничества с чем-
либо за что-либо. Это связано с качествами, присущими мудрому со-
знанию, когда качества не противопоставляются друг другу, а всегда
объединяются посредством усилия мудрого, которое перестаёт быть
усилием, а становится таким способом напряжения поля сознания,
света духа, что всё соприкасающееся с таким духом преображается
в момент сообщения с ним. Потому ничто и никто не может сопер-
ничать или соотносить, сопоставлять себя с настоящей мудростью.
А у мудреца нет соперников, ибо в смирении своём пред миром он
обладает силой Неба и Земли.
Мы вышли с узкой набережной, сели в машину и
поехали через ночной Пекин к месту нашего обитания.
Таксист, услышав адрес, с радостью поехал
в знакомые места. Никому не хочется
напрягаться даже в мелочах, и, когда
водитель сразу понимает, чего хотят
от него иностранцы, он переживает
радость, пусть совсем маленькую, но
радость. Ему становится легко, ибо он
избежал неминуемого затруднения.
— Выражение «из ущербности про-
истекает целостность» является древ-
ним по своей сути, ибо оно соединяет
древность с настоящилу создавая настоя-
щую целостность. Только целостность даёт
полноту покоя, только целостность проявля-
ет действие духа. И целостность может об-
ретаться только путём осознания ущербности
человеческого сознания, человеческой личности.
Ибо по-настоящему целостный человек явля-
ется средоточием всех качеств этого мира, потому
Шестая беседа
что, будучи проводником качеств, он
является сосудом, через который
течёт всё сущее этой Вселенной.
Так разве древнее высказывание
может быть пустыми словами? а
Если человек по-настоящему це-
лостен, то всё сходится в нём.
Так закончил своё рассуждение
Безымянный как раз в тот миг, когда
машина остановилась и мы, расплатив-
шись, вышли из неё.
Мы подошли к дому, и я спросил, чтобы
удостовериться в понимании того, что было поведа-
но мне сегодня во время прогулок по Пекину:
— Значит, на основании этого можно понять, что фраза «из ущербно-
сти проистекает целостность» — это отнюдь не пустые украшения речи?
И если кто-то обретает настоящую целостность, он способен при-
тянуть к себе все явления этого мира, потому что они сами собой схо-
дятся в нём.
— Вы совершенно правы, мой юный друг Никодим Никанорович.
Совершенно правы. Именно из ущербности возникает целостность,
из кривого проистекает прямое, из вместимости получается полнота,
из ветхости создаётся новое, из уменьшения достигается обретение,
а из умножения происходят сомнения.
На основании этого мудрый человек, удерживая переживание едино-
го, может стать образцом для всего мира людей. Ведь он не выставляет
себя напоказ и потому хранит ясность. Он не утверждает себя сам и
потому хранит чёткость в душе. Он не гордится собой, потому другие
видят его заслуги. Он не превозносит себя, потому способен делать дол-
гие дела.
А всё потому, что он не вступает в отношения соперничества, ни-
кто в мире не может вступить с ним в отношения соперничества.
Так разве древнее высказывание «из ущербности проистекает
целостность» может быть пустыми словами?
Если человек по-настоящему целостен, то всё сходится в нём.
Здесь, в дальней дали от родного дома, я вдруг очень чётко и ясно
осознал, что значит целостность и почему всё сходится в человеке, ког-
да он обретает настоящую целостность, во всём осознав свою ущерб-
ность внутренних и внешних проявлений...
72
которая по порядку была 56-я
Не нужно делать мир яснее
Временами совершенно невозможно удержать поток красноречия,
ибо возникает непреодолимое желание говорить, описывать свои вну-
тренние ощущения, выражать отношение к происходящему, оказывать
влияние на собеседников, радоваться этой способности оказывать вли-
яние. Ибо что может быть радостней и приятней для нас, людей, чем
возможность влиять на других людей. Очень увлекательное занятие, а
иногда просто непреодолимый соблазн. Мне кажется, что значительная
часть наших движений в общении определяется именно этим желани-
ем ещё и ещё раз убедиться, что есть такая возможность, попробовать
её, удостовериться, чтобы тут же попробовать ещё раз. Оттого так хо-
чется и нравиться людям, говорить, произносить слова, высказывать
суждения, делать заключения, задавать вопросы и спрашивать совета.
Ибо речи непосредственно приводят в движение сознание слушателя,
заставляя его откликаться, переживать, меняться, то есть испытывать
на себе эту способность оказывать влияние.
Следует заметить, что в общении двух людей принимают участие
гораздо больше народу, чем это кажется на первый взгляд. Образует-
ся очень непростой и замысловатый узор взаимодействий. Во-первых,
предполагается, что тебя слушает тот, к кому ты обращаешься со свои-
ми словами, что, кстати, отнюдь не всегда истина. Бывает, что почти
не слушает, бывает, что совсем не слушает, бывает, что слушает и не
слышит. По-разному может быть. Во-вторых, говорящий тоже себя
слушает, и слушает себя по крайней мере в двух ипостасях. Сначала
для другого, потом и для себя. Других может быть несколько, ибо от-
нюдь не всегда говорящий обращается к тому, к кому обращается; и
себя тоже может быть несколько. В общем, есть вероятность, что кто-
то меня слушал и понял.
Бронислав Виногродский
Блики прозрения вечности на зелёном фоне
Холст, акрил, 7 ООх 7 00 см
2012
186
Забыл ещё добавить, что слушающий слушает себя, слушающего.
В общем, остальное можете накрутить сами. Это я говорил воображае-
мому собеседнику, который, очень вероятно, меня слушал разными вы-
шеописанными способами.
Часто люди слушают других только потому, что ожидают нетерпе-
ливо очереди самим выступить в роли палача, перестав быть жертвой.
А иногда, наоборот, хочется закрыть внутренние двери и окна, за-
дёрнуть шторы, выключить свет и звук, чтобы ни одно твоё внутреннее
переживание не вышло наружу, чтобы никто не догадался о действи-
тельно происходящем внутри тебя, не хочется говорить о своих отно-
шениях, производить впечатление, оказывать влияние.
Но самое странное в этом, что, когда тебе хочется говорить, ча-
стенько не оказывается рядом никого, кто готов слушать, кто может
тебя понять, правильно откликнуться на предлагаемые речи и слова.
А когда тебе не хочется разговаривать, обычно, наоборот, кто-то дёр-
гает тебя беспрестанно, желая выслушать твоё бесценное мнение,
а у тебя сил нет даже на то, чтобы объяснить назойливому собеседнику
свою невозможность поддерживать беседу в данный момент.
Жизнь полна противоречий. Об этом я думал, когда мы с моим дру-
гом стояли в очереди на регистрацию в московском аэропорту, ожидая
очереди, чтобы подойти к стойке, и вокруг нас множество людей было
занято обычными в этих обстоятельствах проявлениями себя в поведе-
нии, когда и проявлять особенно нечего.
Но люди редко умеют себя не проявлять. Люди подобны заводным
игрушкам. Они всё время совершают множество действий и движе-
ний, когда никакой необходимости в этом нет. Трудно останавливать-
ся. Довольно сложное устройство, в котором друг на друга завязано
множество разных частей, и если они шевелятся, то остановить их
сразу, сделать с ними что-то по своей воле (если она действительно
существует и действует) особенно не получается. Крутятся колёсики,
продолжая свои привычные движения, даже не скрипят. И всё. Что
тут поделаешь. А вырастаем мы в заблуждении, что у нас есть воля и
выбор, что мы можем предпочитать одно другому. Так тоже бывает,
но не всегда.
Люди глазели по сторонам в довольно густой очереди, больше друг
на друга. А опять же мы так устроены, что, когда взгляд твой падает на
кого-то, пусть даже случайно и ненамеренно, почти невозможно удер-
жаться от оценки и суждения. Взгляд привычно оценивает, а ум при-
вычно судит.
Беседа седьмая
Вот взгляд и бродил по толпе, по полуживым полянам ожидания
близкого перемещения в пространстве регистрационной стойки, и это
была странная игра. Часто хочется ответить словами на такой вот нена-
меренный взгляд, который упал на тебя со стороны, и ты сразу ощуща-
ешь, чувствуешь, понимаешь, что люди оценили тебя и тут же вынесли
суждения. А если людей несколько, то возникшее в оценивающем уме
суждение требует своего одобрения и подтверждения, потому оно тут
же высказывается кому-то рядом. И ты ощущаешь в поле, что с твоим
существом производятся какие-то действия, но не знаешь, как правиль-
но на это ответить. Это чистая механика, не имеющая непосредствен-
ного отношения к разумности устройства человеческого существа.
Невозможно не быть участником этот бессмысленной по сути игры,
но мы в России, очень плохо себя осознавая, потерявшись в смеси по-
лей разных культур, предлагающих противоречивые, не согласованные
и приблизительные способы думать о происходящем, привыкли при-
нимать участие в огромном количестве бессмысленных игр, так как
осмысленных последнее время всё меньше и меньше. Что поделать?
Страна находится не в очень-то здоровом состоянии. Слишком пере-ела
разных влияний, потоков, способов, подходов, состояний и настрое-
ний.
Подобные переживания часто случаются и на улицах города, когда,
проходя где-то, ты попадаешь под прицел чьего-то взгляда, чувствуешь
неуютность, но сделать, несмотря на желание тут же что-нибудь сде-
лать, ничего не можешь. Никогда наверняка не знаешь, действительно
ли на тебя обратили внимание и начали обсуждать или тебе просто
показалось. Я думаю, что, кстати, в большинстве случаев тебе сначала
просто кажется, но потом ты посылаешь такой знак в поле, такой поток
силы, что оно через возникшее в нём возмущение тут же меняет очер-
тание, и люди, которые заметили тебя, тут же создают в себе опреде-
лённый образ и, как я уже говорил, не могут не обменяться мнениями
по твоему поводу. А ты бесишься, тут же вмешиваешься, отвечаешь,
посылаешь взгляды, новые отношения. И тебе отвечают. А потом на-
чинается ругань, драка, перестрелка, война. И вот...
— Что вот?
Я и не знал, что вот, но мне показалось — Безымянный спросил меня,
повторив последние два слова из моего внутреннего рассуждения. Рас-
суждение было совершенно бессмысленным, и я к тому же не был уве-
рен, что мой друг действительно спросил меня.
— Мне показалось, что вы меня сейчас о чём-то спросили, а я не рас-
слышал вашего вопроса.
190
— Показалось? — снова спросил меня Безымянный так, что я не по-
нял, в чём был смысл этого вопроса. То ли он переспросил меня, не
расслышав, то ли это была тонкая подначка, и он прекрасно слышал
не только вопрос, а ещё все мои внутренние рассуждения по поводу
взаимодействия людей в очередях к стойке регистрации.
Дальше регистрация всё же состоялась, и следующее воспоминание
приходится уже на зал ожидания бизнес-класса в аэропорту, где нам
нужно было провести некоторое время до начала посадки.
В зале ожидания ты тоже неизбежно оцениваешь обстановку, окру-
жающих, сопоставляешь, соотносишь оценки друг с другом, с проис-
ходящим. Ещё чувствуешь почти обязанность съесть что-то из пред-
лагаемой не очень качественной пищи, сделать несколько — редко не-
обходимых — звонков по телефону, вспомнить в разговоре привычные
обороты звучания и речи, чтобы, вероятно, не забыть, кто и куда летит.
Может быть, в этом есть целесообразность и необходимость, но
все эти движения трудно согласуются с наличием воли и разума у нас,
у людей. Вот об этом мы и разговаривали с Безымянным в аэропорту.
Я задал вопрос о том, что делает речь и являются ли высказываемые
слова, способность нанизывать эти слова на нити смыслов и целей вы-
ражением знания говорящего, приведя расхожую и избитую цитату из
известного стихотворения великого поэта, что «мысль изречённая есть
ложь». Безымянный заговорил, изредка отвлекаясь от меня и обводя
взглядом пространство зала ожидания, в котором постоянно проис-
ходило какое-то полуосмысленное шевеление.
Последние годы, после 2004-го в основном, люди стали переме-
щаться и ездить по планете Земля, часто не имея для этого каких-либо
разумных и осмысленных оснований. Просто всемирная паутина при-
вела в движение много разных устройств и орудий в полях сознания,
так что, по мнению Безымянного, людям пришлось носиться по волнам
времени и пространства, стараясь вовремя подбирать какие-то осмыс-
ленные и разумные основания для своих перемещений, но не всегда
это было возможно и нужно. Так что все куда-то двигались по планете
в волнах чужих воль, истоки которых трудно было обнаружить в каком-
то определённом месте.
Тут я услышал наконец, что мне говорит Безымянный в ответ на мой
вопрос — можно ли выразить и передать знания или истину при помо-
щи слов?
— Можно говорить очень много слов, что я, собственно, ха-ха, го-
воря, и делаю каждый день, и именно сейчас я тоже продолжаю эту
192
порочную практику, обозначая
какими-то переживаемыми,
точнее, наполненными отзвука-
ми моих переживаний звуками
именно сейчас, каждый Божий
день, данный мне в ощущениях.
Время идёт, и потоки слов расходятся волнами
по картинке смыслового поля Вселенной, и дей-
ствия я тоже совершаю, стараясь быть осмыслен-
ным, а действия эти шевелятся в моей гортани, превраща-
ясь в слова, слагающие потоки речи. Хочется мне лить эту
воду на жернова бытия.
— Не означает ли это, что все слова, которые можно было
бы и не произносить, делают более тонким поле знания, во
что-то превращают осмысленность жизни. Наверное, в древ-
ности люди относились к словам по-другому и ценили слова
больше. Потому в каждом слове было больше силы, потому имена име-
ли такое большое значение для людей, а следовательно, известность,
то есть знание твоего имени большим количеством людей, было делом
опасным, так как обращение к твоему имени со стороны множества
незнакомых тебе людей вполне могло повлиять на положение дел и со-
бытий в твоей жизни.
Безымянный посмотрел на меня, как мне показалось, участливо и
легко так произнёс, делая ударение на каждом втором слове:
— Конечно же знание может выражаться речами, но совершенно не
обязательно речи, которые могут даже и отражать какие-то знания,
являются осознанными речами, то есть выражают настоящее знание.
Можно городить чепуху, а слушающий будет находить в этой чепухе
глубины вселенской мудрости, ибо в любых словах есть вся бесконеч-
ность смысловых глубин. Потому и речи не говорят о знаниях изре-
кающего эти речи рта, ибо это просто рот, изрекающий речи, и более
ничего. Знание — это не говорение, а говорение — это не знание.
Потому сказанные вами слова совершенно не означают, что вы
знаете хоть что-то стоящее про слова и речи, несмотря на то что вы
произнесли совсем не глупые слова. Я не имею в виду ничего, кроме
того, что говорю. Ибо не исключена вероятность и того, что знания
ваши воистину глубоки и неисчерпаемы. Но вы лучше сами определи-
тесь с этим.
Я уже было собрался по привычке обидеться, но вовремя вспомнил,
чем это кончается, и попробовал смолчать. А въедливый и дотошный
Беседа седьмая
Безымянный тут же хитро на меня взглянул и спросил:
— Что молчите, Лоханкин, обидеться хотели?
Я под его прозорливым взглядом ужасно смутился, к тому же мне
показалось, что сидящие за соседним столиком несколько человек
услышали наш разговор, так как я краем глаза постоянно оценивал лю-
дей, которые, как мне думалось, должны были обращать на нас внима-
ние. Хотя, вполне вероятно, никто на нас не обращал больше внимания,
чем мы обращали на них. Просто так было устроено общее поле, что
никто не знал, как там себя правильно вести, чего не нужно делать, а
что делать необходимо по отношению к другим людям в таких местах.
Но речь не об этом.
Смутившись, я попытался отвести глаза в сторону, немного замялся
и тут же промямлил, пытаясь звучать непринуждённо и уверенно, что
у меня получилось очень плохо:
— Что это вы меня подозреваете всегда в злых
умыслах и тёмных чувствах, как следователь проку-
ратуры? В чём-то я всё время, по-вашему, виноват.
Уж и нельзя подумать ничего про себя, чтобы вы не по-
чувствовали.
Мне не удалось скрыть обиду, которая, зародившись, ушла на мгно-
вение в глубину, но проступила в звучании голоса с неизбежностью
пятна на белой рубашке от брызг томатного соуса, в который упал ку-
сочек еды с вашей вилки. И все взгляды тут же сосредоточились на
этом расплывающемся пятне в районе сердца. Ужасно.
— Я и не думал обижаться, — соврал я с обидой в голосе. Но обид-
нее всего было, что он вообще уже не обращал внимания на мои пере-
живания, а, отмахнувшись ещё более обидным движением руки, как от
мухи или комара в лесу, на которых едва обращают осознанное внима-
ние, продолжал говорить о своём:
— Вот вы спросили меня о значении речей и о связи слов со знания-
ми. Несомненно, слова связаны со знаниями, но совершенно не обяза-
тельно слова равны знаниям. Мы же, пользуясь словами, делаем слиш-
ком много смысловых допусков и приближений, часто теряя значение
того, что хотим выразить речами.
И конечно же произнесение слов всегда связано с действием узна-
вания, нахождения новых связей между единицами бытия, обозначе-
ния их понятиями, произнесения, повествования, описания. Говоря
слова, мы обязательно приводим в действие знания, но отнюдь не
всегда владеем знаниями, которые приводим в действие. Мир огро-
мен и познаваем, мир бесконечен, но бесконечным его делает именно
194
Беседа седьмая
это свойство познания, и так легко запутаться в ощущении познава-
емости мира, закрепляя в словах эти вялые отсветы божественного
света, называемые словом знания.
Так что если сказать, что знание — это не речи, то такое указание
на качество бытия будет недостаточным, необходимо подойти ещё и
с другой стороны и добавить, что речи — это тоже не знания. То есть
рекущий эти речи обрекает себя на незнание, а познающий не обяза-
тельно будет выплывать в пространство речевого потока.
Волна эта двойная и одновременная, просто так устроены речи,
что они всегда отражают лишь одну половинку волны знаний. А зна-
нием поток становится, только если не пустить его в отверстия, со-
единяющие пустоты внутренние с пустотами наружными. Всё ведь
состоит из пустот и потоков, проходящих волнами через эти пустоты,
заполняя их разными плотностями с разным давлением. Всё действи-
тельно просто и одновременно неочевидно.
В это время объявили посадку на наш рейс, и мы, прихватив вещи,
двинулись к 42-му выходу, где происходила загрузка людей в металли-
ческую сигару, дабы перенести всех в другое ощущение времени и про-
странства, предложив нам иную событийность, узоры обстоятельств, а
некоторым и вообще необратимо поменяв судьбу.
Я каждый раз, погружаясь в самолёт, представлял себе перенос не
в пространстве, а включение новой части сновидения, которая просто
сопровождается некими обрядовыми действиями, где необходима эта
игра с шумом моторов, тряской в турбулентных потоках и взаимодей-
ствием с обслугой внутри этой металлической трубки, набитой парой
сотней непонятно куда и зачем отправляющихся человек.
Люди изобретательны, и потому большинство путешественни-
ков придумывает якобы разумные доводы для своих перемещений,
называя их туризмом, бизнесом, посещением знакомых и родных.
Но для меня во всех этих обозначениях была некая толика неправды.
То есть звучало всё похоже, но с чем-то главным из поля сознания не
состыковывалось и не совпадало. И если не обращать внимания на
устройство этого самого сознания, глядя только на события и изме-
нение узоров обстоятельств и ценностей, то можно было бы предпо-
ложить, что люди всё делают правильно. Меня же общение с моим
другом всё больше заставляло менять обыденную точку зрения на
происходящее.
С этими мыслями я шёл в самолёт, слушая Безымянного. А тот про-
должал свои объяснения отношений речи и знаний:
196
— Чтобы у тебя в речах появились знания, что нужно сделать?
Нужно научиться удерживать этот поток, нужно научиться закрывать
отверстия, через которые проходит этот поток, потому, вовремя за-
крывая врата, ты делаешь движения мира в тебе не такими острыми,
и свет божественных откровений не должен быть слепящим, то есть
лучше будет притупить остроту своего ума, а то ведь и порезаться
очень легко можно.
Вокруг суетился московский аэропорт, туда-сюда перемещались люди,
попадая в пространство отстоя, когда у тебя оказывается небольшое коли-
чество свободного времени между двумя мирами, прошлого и будущего.
Самолёт — это же в первую очередь средство попадать не в дру-
гое пространство, а в другое время. Дело в том, что в разных местах
время течёт по-разному, время имеет разное качество. Безымянный
рассказывал и неоднократно подчёркивал, что главный поток дыхания
сил — это поток времени. Именно качества потока времени определяют
свойства переживаний и настроя в личностных пространствах созна-
ния, проходя волнами через русла ощущений и восприятий.
— Нужно уметь закрывать отверстия, через которые проходят по-
токи и реки всего того, что может становиться речами до того, когда
оно надевает на себя бумажные одеяния раскрашенных чувственными
движениями слов.
Следует уметь закрывать врата, через которые проходят наши сло-
ва, и не важно, в какую сторону переживаемого мира они направлены,
внутрь или вовне. Нужно быть пограничником, не имеющим отноше-
ния к потоку, а умеющим лишь брать свою мзду с тех ценностей, кото-
рые проходят через границы и грани твоего восприятия, отражаясь во
множестве колотых стёкол, называемых зеркалами.
В самолёте я всегда засыпаю до того, как он взлетает, и удивляюсь,
когда, открыв ненадолго глаза, обнаруживаю, что летим, и, не успев во
всей полноте пережить это чувство, опять погружаюсь в сон. Не могу
сказать, что сон в самолёте самый здоровый и приятный, но с опытом —
летать приходится много, видимо, потому что иначе никак не поменять
устройство сознания — и с годами спится в самолёте всё более просто
и легко и просыпаться без послевкусия и тяжести в голове вне зависи-
мости от длительности перелётов легко.
Должен признаться, что многие беседы я собирал впоследствии из
кусочков, находя продолжение их за пределами временных последова-
тельностей, которые мне казались поначалу совершенно непреложны-
ми. Объясню, что я имею в виду.
Беседа седьмая
Опять же с годами действительность становится всё более похожей
на сон со своим бесконечным и ускоряющимся мельканием утр и но-
чей, дней и зим, полнолуний и начал новых десятилетий. Иногда, когда
с кем-то вместе пробуешь восстановить последовательность тех или
иных событий, оказывается, что у вас совсем разные представления
о происходящем. И если раньше своё мнение казалось единственно
правильным по причине того, что оно моё, теперь всё чаще стало ка-
заться, что нет нужды так уж цепляться за это своё единственно вер-
ное собственное мнение. Может быть по-разному. Всё может быть по-
разному.
Однако такое изменение подходов к оценкам и суждениям отнюдь
не мешает выносить вполне здравые суждения о происходящем, беря
за образец здравости способность давать сбывающиеся предсказания.
Вся деятельность человеческого ума, как мне представляется в на-
стоящее время, является предсказательной работой, когда, толкуя про-
исходящее, оценивая, вынося суждения, описывая переживания и ощу-
щения, мы обязательно стараемся предвидеть и предсказать будущее.
Однако будущее представляет собой очень непростое, если можно
так выразиться, вещество, и исследование будущего, построение бу-
дущего, предсказание будущего видится мне одной из главных задач
человеческого существования не только по причине необходимости
выживания или сохранения безопасности вверенного тебе тела, семьи,
рода, народа, страны, человечества, космоса.
Я часто перемешиваю потоки представлений и образов, отрывая их
от выданных мне вместе с воспитанием и рассказом об устройстве че-
ловеческих знаний способов записывать и обозначать время.
Обозначение времени — дело очень важное и совсем не такое про-
стое, как это представляется, исходя из существующего положения дел.
Но об этом поговорим позже.
В следующей точке продолжения беседы с Безымянным я обнару-
жил себя в пекинском аэропорту. Мы вышли из самолёта, отправив-
шись в необратимом течении потока пассажиров к точке, условно обо-
значенной как граница, через которую нам нужно было проникнуть,
чтобы оказаться в Китае — совсем другом способе проживания дей-
ствительности. Люди шли обычными стайками, некоторые привычно
торопились, стараясь оказаться раньше других у стоек пограничной
службы, вероятно, чтобы потом ненамеренно и против своей воли за-
медлиться у мест получения багажа, посадки в такси, по дороге в город
или ещё где-то. Обычные движения человека часто определяются его
200
Беседа седьмая
способностью судить правильно о будущем, предсказывать его, опре-
делять течение потока событий и обстоятельств. А эта способность на-
прямую связана с картиной мира, проработкой образа мира, но боль-
шинство людей об этом не очень задумываются, пользуясь существую-
щими и заданными образцами, следами и колеями, в которых они легко
и беспрепятственно перемещаются на небольших островках освоенной
общепринятой поляны. Но они постоянно попадают в потоки неприят-
ностей и сожалений при необходимости, — постоянно возникающей —
при соскальзывании в великие потоки неизвестности, текущие по сво-
им законам между обжитыми полянками сознания.
Простой человек, пребывая в обыденном состоянии сознания (поль-
зуюсь понятиями, почерпнутыми из бесед с Безымянным), представ-
ляет будущее через призму опасений и тревог, сквозь которые про-
глядывают события и движения мира. И проглядывают они очень не-
уверенно и смутно, так что приходится их досочинять, достраивать и
дорисовывать прямо на ходу. Мир требует от человека говорить слово
«знаю», чтобы ему дозволялось двигаться дальше и выходить из узлов
затруднений, постоянно завязывающихся из-за присутствия путаных и
приблизительных объяснений в головах человеческих.
— Очень всё время тянет вглядываться в узлы, — мягко произнёс
Безымянный, когда мы ехали в электричке из одной части аэропорта
в другую, не очень-то понимая, почему нужна электричка внутри аэро-
порта, — искать закономерности в этих узловых областях, где сходит-
ся много потоков. Но узлы нужно распускать, и, если не получается
распустить их осмысленными действиями (потому что лучше всего
для распускания узлов подходят осмысленные действия), тогда нуж-
но рубить эти узлы простыми движениями острого ума, который,
видать, не удалось затупить, потому что образовались же эти узлы.
А появляются они из-за излишней остроты ума и избытков света.
— Каких избытков света? Разве может свет приводить к образова-
нию узлов? Узлы — это узлы. Ведь от света бывает ясность, а узлы воз-
никают из-за путаницы.
— Всё действует в разных обстоятельствах по-разному.
Слишком остры грани и края, лезвия и острия, начала и окончания,
потому нужно уметь смягчать эту остроту, шлифовать и сглаживать все
движения, которые идут через врата и отверстия.
Обычно все движутся слишком резко, слишком быстро и остро ста-
вят вопросы, отчего понимания большего не возникает.
Острота нужна лишь для того, чтобы разрубать узлы смыслов, ибо
потоки понятий переживаний, образов и ощущений, из которых ткётся
202
ткань бытия, временами затягиваются в такие узлы, что уже не рас-
путать. И если не удалось сгладить и смягчить острые углы, можно
просто разрубать эти сложности и затруднения, выраженные в узлах,
ибо по-другому их не распутать. А в узлах прекращается ток смыслов,
и вода речей в потоках застаивается, производя только глупые недо-
разумения, которые никому не нужны.
Не нужно ярким светом постоянно резать глазницы глядящих в тебя,
ищущих смысла в твоих речах, доискивающихся до сути твоих выска-
зываний. Смягчай свет, питающий речи твои, смягчай этот свет, пусть
светятся они ровным светом, без вспышек и ярких отблесков, чтобы
было достаточно объединить все отдельные единицы повествования
о происходящем в мире, и ничего сверх того.
Не нужно делать мир яснее, чем он есть на самом деле. Не стремись
стать блистательнее солнца, пусть достигается единство всего сущего,
а не происходит разделение на мельчайшие единицы в связи с избыт-
ком внутренней светимости того, кто хочет рассказать свою повесть,
поведать о своём видении происходящего в каждом мгновении этого
мира.
— Странно всё это звучит, странно, и противоречит обычному по-
ниманию происходящего.
— Ведь единство мира достигается по крупицам, — перебил меня
Безымянный, — которые соединяются друг с другом, а на каких-то
участках вдруг возникает это нестерпимо сияющее единство, так
Беседа седьмая
что слепит тебя своим божественным светом, и происходит это лишь
потому, что гордыня не позволила тебе смягчить свой свет.
Люди у лент выдачи багажа внимательно вглядывались в неиз-
бежное будущее, ожидая свои упакованные пожитки, которые столь
многое определяют в нашей жизни, веря, что обязательно покажется
чемодан, сумка или рюкзак, где много разных мелочей, штучек, тонких
подробностей, привязывающих нас к будущему, а будущее — к нам.
Кто-то ещё докупал всякие глупые ненужности в дьюти-фри, а кто-то
уже тревожился, не видя своего будущего среди плывущих по ленте
чемоданов.
Несколько человек толпились, как всегда, у отдела утерянного бага-
жа. Они уже нашли своё нежданное будущее. Бог мягко управлял вол-
нами, создавая впечатления, настроения и состояния в человеческих
душах.
Будущее рождает желание, желание приводит к разочарованиям.
Разочарование вызывает сожаления. Сожаления превращаются в стыд,
а стыд требует исправления себя.
— Именно так совершается и достигается единство с тайной это-
го мира, в закрытых вратах ровным свечением бесконечной глубины
уравновешивающего всё рассеянного сияния постигается величайшее
волшебство бытия в этом времени жизни.
Если стремление, желание, хотение становится главным побуждаю-
щим толчком к достижению того или иного состояния в отношениях
с миром, то можно быть уверенным, что неудача венчает твой мир и
ты не добьёшься главного. Никогда не приблизишься к постижению са-
мой главной тайны существования этого мира, единства Пути в сиянии
мельчайших единиц, составляющих ткань божественного творения,
вечно и неизменно текущую через все перемены в пространстве твоего
сознания.
Мне было странно до оторопи слышать эти слова, но я не знал, как
отреагировать, как ответить, не понимал, какие вопросы можно задать
по этому поводу.
Мы прошли через таможню, которая, как обычно, в Китае совсем не
отнимает времени, потому что никто не обращает на тебя особенного
внимания. И подошли к линии встречающих, с табличками в руках, где
на разных языках читались странные обозначения приезжающих в своё
будущее людей, про которых ты никогда больше ничего не узнаешь,
кроме букв мелькнувших мгновенно имён. Ты смотришь на эти имена,
и в тебе рождается желание быть кому-то близким и нужным в этих
далёких от твоих привычных мест обитания пространствах. Я даже по-
204
пробовал обратиться к Безымянному, который, очевидно, никакого
внимания на эти имена не обращал. Я собирался сказать ему, о чём мне
подумалось при прохождении через эти рубежи, ведущие в будущее,
которое тут же на глазах превращалось в прошлое и становилось ещё
одной крупицей совершенно не нужного тебе опыта.
— Уймитесь, Андрей Владиславович, что вы всё время сочиняете для
себя какие-то сказочки, будто заснуть не можете без маминой книжки
на ночь. Не нужно подставлять паруса своей воли под лихие ветра
стремлений, желаний и хотений, ибо никогда не сумеешь справить-
ся с этими силами, которые приведут тебя к бесконечным штилям
или непреодолимым бурям, в которых лодочку твою унесёт ураганом
чувств мира в небытие божественной тайны. Откуда уже никогда об-
ратно к свету выбраться не удастся.
Никаких движений к близости, никаких прекращений отношений,
ничего не обретёшь, никаких ценностей не добьёшься, ни от чего не
избавишься, не сможешь стать высоким или низким в общественном
порядке этого мира.
Только понимая свою порочную зависимость от собственных жела-
ний и стремлений, влекущих тебя постоянно на завоевание несуще-
ствующих областей и стран, вовлекающих в борьбу с несуществую-
щими врагами, только отказавшись от путеводного толчка бессмыс-
ленных и призрачных желаний своих, ты становишься обладателем
всех ценностей этого мира.
Вам же хочется не зависеть от внешних ценностей, хочется внутри
себя иметь источник порождения ценностей. Не так ли? Вот и созда-
вайте его в себе. Создавайте неустанными правильными движениями,
проходя через рубежи и границы, соединяющие потоки прошлого с по-
токами будущего, хотя в случае обычных человеческих душ правильно
будет сказать наоборот. Потоки будущего, ожидаемого, приблизитель-
но предполагаемого, соединяются с потоками прошлого, откуда люди
пытаются уйти, потому что множество затруднений и неприятностей,
создаваемых ими, не позволяют ровно смотреть на мир и плыть в те-
чении струй ощущений переживаний и образов без предпочтений и
дёрганий.
Под окнами шумел великий город. Я смотрел на происходящее, на
мелькание картинок, думал о том, как складываются образы в ряды,
смотрел в далёкое уже прошлое, откуда в очередной раз улетел, чтобы
никогда уже не вернуться туда. Думал о том, что утром в ходе упраж-
нений пережил очень тонкое и неожиданное чувство.
Беседа седьмая
Это чувство трудно правильно определить и выразить словами, но
в нём или, точнее, за ним содержалось очень важное и ценное знание.
Это знание о правильном его выражении словами могло превратиться
в умение, но слова, как говорил Безымянный, совершенно не обяза-
тельно подразумевают знания.
Знания можно превращать в умения. Переживаемое ощущение
состояло в том, что на точке касания ощутимого образа постоянно
возникало тревожное переживание, и я вдруг понял, что при вни-
мательном рассмотрении этого образа можно удержаться от воз-
никновения состояния, если помнить о необходимости управления
движением состояния. В этом случае и я был уверен в этом: собы-
тия в твоей жизни будут происходить совершенно по-другому. Ибо
все возникающие ожидаемые ухудшения и улучшения связаны с от-
ношениями. Вопрос, конечно, в том, чем являются отношения. Для
обычного человека это вроде всё очень просто, но трудность за-
ключается в невозможности управлять отношениями по своему же-
ланию. Очень хочется достичь родственности и близости со всеми,
кто встречается на пути, но получается совсем не так. Вернее, не
совсем так или не всегда так.
И тут же зазвучал голос Безымянного, который, пожалуй, повторил
то, о чём я и сам только что думал, но голос моего друга добавлял
уверенности и силы этим словам, которые, как мне казалось, я вполне
теперь понимаю с необходимой мерой глубины и целостности:
— Если тебе хочется достичь близости и взаимопонимания, то твоё
желание не может добавить тебе удачи, и вовсе не обязательно твои
видения желаемого развития событий совпадут с действительностью.
Точно так же, когда тебе вдруг захочется уйти из каких-то обстоя-
тельств, выйти из отношений, отдалиться от кого-то, само по себе
желание ни в коей мере не является залогом успеха в осуществлении
мелькающих в сердце твоём видений развития происходящего.
— Вы хотите сказать, что от моих желаний совсем не зависит глу-
бина и близость отношений с людьми. Я не могу следовать за своим
видением и ощущением?
— Пусть тебе кажется, что какие-то ценности тебе абсолютно не-
обходимы, не следует думать, что твоё дерзкое «Я хочу!» даст тебе
возможность воспользоваться воображаемыми выгодами. Точно так
же как желание разрушить что-то совершенно не обязательно осуще-
ствится в нанесении вреда тому, что тебе видится разрушенным и до-
гнивающим на свалке за пределами круга действительных живых цен-
ностей, объединяющих людей в их безумные хороводы.
208
— То есть во всём следует подчиняться судьбе?
— Не стремись к знатности, не беги от высокого положения — всё
настигнет тебя, что должно выпасть на твою долю, и никак всё это
не связано с твоими мечтаниями. Миллионы миллионов людей стре-
мились, мечтали, желали, но так ничего и не достигли или, достигнув,
потеряли, разочаровались, заплатили столь высокую цену за свои до-
стижения, что остаётся только сочувствовать этим несчастным. И со-
всем ни к чему стремиться пополнить их бесконечные ряды и шеренги,
вливаясь в общий хор человеческого безумства потакания желаниям
низкой своей и глупой природы.
— Значит, не к кому обратиться с просьбами по улучшению своего
положения, которое никогда не бывает таким, как это видится во вну-
тренней картинке?
— Именно так, мой друг, именно
так. Не к кому обратиться, кро-
ме себя. Да и в себе самом
отнюдь не все обраще-
ния будут услышаны.
Ибо, как я уже го-
ворил, в себе са-
мом есть много
Беседа седьмая
разных «себех» и «самих», а эти «себехи» и «самихи» бывают настолько
разными в разное время и в разных обстоятельствах.
Так что самое время отказаться от своих стремлений, желаний, меч-
таний и вожделений, ибо всё это лишь жалкие попытки приблизиться
к обладанию ценностями этого мира. А стать действительным облада-
телем подлинных ценностей можно, только отказавшись от своих же-
ланий и стремлений.
— Пожалуй, пожалуй. Хотелось бы и отказаться, но разве это так
просто? Сказать легко, а делать невозможно.
— Правда. Правда. Именно поэтому я и говорил вам, Винни, что
речи таковы по своей природе. Речи сильнее, чем знания. Речи — это
не знания. Знания — это не речи. Следует осознавать, что они действу-
ют по-разному.
Потому следует очень внимательно наблюдать за тем, как все эти
ощущения и переживания проходят через врата прохождения. Имен-
но переход через границы — вот что создаёт ценность. Следует уметь
держать границы на замке.
И не нужно действовать слишком резко, нужно постоянно распуты-
вать узлы и не пытаться слишком ярко проявляться во внешних обла-
стях. Лучше собирать целостность по крупицам, строить единую кар-
тину из множества мельчайших частиц. Именно такие действия дают
возможность достичь понимания, а следовательно, и единения с выс-
шей тайной этого мира.
Не нужно предпринимать усилий, чтобы достичь сближения с чем-
то или кем-то, не нужно стараться также отказаться или отдалиться от
чего-то. Любого рода возникающие стремления и желания являются
ошибочными. Они не принесут тебе выгоды. Но, несмотря ни на что,
свои стремления не нужно направлять и на нанесение ущерба кому-
либо.
Не стремись к знатности, не пытайся уйти от высокого положения.
Только такое отношение к происходящему позволит тебе обрести свою
собственную, непреходящую и нерушимую ценность.
На этих словах мы вошли с ним в сопровождении услужливых но-
сильщиков в лобби гостиницы «Гранд Хайят Пекин», где собирались по-
жить пару недель. Нам предстояло решить кое-какие вопросы, которые
были нарочно созданы и придуманы с целью перемещения наших тел
в пространстве и во времени, чтобы поменять состояния, настроения,
узоры обстоятельств и дел...
210
Предошушение Пути
Возможно ли это? Могу ли я стать свободным, не ощущая одиноче-
ства? Очень хочется свободы, хочется свободы.
Я не знаю, почему так прижало, припёрло ощущение обусловлен-
ности какими-то безумными недоразумениями, в которых крутится
современный человек от самого рождения до самой смерти, не имея
возможности выскочить из круга обстоятельств, из постоянных кривых
движений, несущих по волнам событий. Но я определённо чувствовал,
что больше так не могу, больше так не хочу и больше так не буду.
Хотя, честно говоря, я уже не раз так чувствовал себя и раньше. То
есть отчётливо понимал, что больше так нельзя, но говорил себе, тон-
ко подменяя обстоятельства происходящего, что больше так не хочу.
Потом волна этого резкого и яркого болезненного переживания неиз-
бежно проходила, так что я продолжал подчиняться каким-то внутрен-
ним толчкам, рождающимся во внутренней тьме почти непроглядного
непонятного мира моих внутренних глубин, если такие действительно
существовали и если именно оттуда приходили эти толчки.
Разве можно определённо сказать что-либо про существование глу-
боководных — условно — форм жизни, если у тебя нет возможности
ничего там увидеть и ты не понимаешь, возможно ли вообще погруже-
ние в эту бездну, которая и манит тебя, и одновременно пугает. Ибо
у тебя есть устойчивое подозрение, что там она и таится, поджидая
тебя или, вернее, точно зная то единственное необходимое и необра-
тимое мгновение, когда пора. Когда можно хлопнуть несильно по лево-
му плечу, ибо туда должен быть хлопок по некоторым указаниям и при-
знакам. И этот хлопок будет обозначать, что действительно пора. Вот
тогда, вероятно, и узнаешь, что там, в этой бездне, таится и кроется.
Бронислав Виногродский
Лабиринт природы желания
Холст, акрил, 120x100 см
2012
214
Хотя не нужно исключать возможность, что никакой бездны нет,
что внутри тебя кажущаяся непроглядность, только кажется тебе, и
есть десятки и сотни разных способов объяснения отсутствия суще-
ствующего и существования отсутствующего. Может быть, под тон-
чайшим слоем чего-то призрачно отражающего находится, условно
говоря, экран, в котором тебе эта непроглядность и видится, а кроме
мелькания «пикселей» и нету ничего. Разное может быть.
Но свободы хотелось, хотелось свободы выбора, свободы от вы-
бора, свободы от свободы и несвободы. Преследовало постоянное
ощущение, что нечто, обозначаемое для меня самого как Я, постоянно
к чему-то привязано, и переживаемое в связи с этим непрекращающее-
ся неудобство тяготит меня в некоторые мгновения жизни уже совсем
невыносимо.
Беседа восьмая
Что-то вроде этого я рассказывал во время очередной встречи
в московском кафе «Джаганнат», что располагается на Кузнецком Мо-
сту, своему новому другу, который просил себя называть господином
Безымянным. Я предполагал, что это такое прозвище, хотя не исклю-
чал, что это вполне могла быть и фамилия по паспорту. Оставались ещё
варианты, что и фамилия в паспорте — это всего-навсего прозвище. Бо-
лее того, я понимал, что и я могу при желании поменять фамилию, об-
ратившись в соответствующие государственные органы. В кафе «Джа-
ганнат», открытом кришнаитами, предлагалась вегетарианская еда, на
мой взгляд, очень посредственного качества. Мы сидели с Безымян-
ным, беседуя, как говаривал, цитируя Платона, один мой старинный
друг из прошлых лет Серёжа, о добродетелях.
Мне было трудно определить содержание наших бесед, но я отчёт-
ливо осознавал, что каждый раз после обсуждения очередных подни-
маемых мной вопросов я, никогда не получая прямых ответов на эти
вопросы, тем не менее уходил с ощущением ясности в голове или, точ-
нее, в душе. Некоторое время после наших бесед мне удавалось сохра-
нять полученный или, вернее, пойманный настрой, который постепен-
но развеивался. Моя жизнь постепенно возвращалась в свои тусклые
пределы, принимала облики безнадёжной и тревожной бредовости,
предлагая рассмотреть будущее в спектре от личной инвалидности и
сиротства во всех отношениях до вселенского конца света. Так что вы-
бирать особенно было не из чего, и хотя я понимал, что полубезумный
мой ум не намного безумнее, чем у других, бредущих вместе со мной
по жизни обитателей пространства сознания мира, тем не менее сде-
лать особенно ничего не мог. Приходилось периодически прибегать
к разного рода способам исправления искривлений в сознании вроде
алкоголя и лёгких наркотиков, что не слишком-то помогало, а наобо-
рот, после приёма быстро усугубляло существующее и до того отнюдь
не радостное положение дел.
Не могу сказать, что моя судьба совсем не складывалась. С точки
зрения обыденного оценочного устройства вполне можно было ска-
зать, что всё у меня идёт если не отлично, то по крайней мере не хуже,
чем у многих других. И я себе частенько так говорил.
Не помогало.
Но, в общем, возвращаясь к моему знакомству со странным госпо-
дином Безымянным, который — и мне было это совершенно очевидно —
знал об устройстве этой жизни что-то такое, о чём я даже не толь-
ко не догадывался, но и не подозревал — что возможно обратиться
к органам сознания и чувств, через которые заглядывают в такие
216
области мира, куда по-другому попасть совершенно невозможно.
Во время наших встреч я постоянно поднимал темы, тревожащие
меня. А тем таких хватало с избытком. Все темы просто тревожили, и
потому, как говорится, за что ни возьмись, всё было подходящим для
обсуждения.
Дураком я себя не считал, и многие мои знакомые даже полагали,
что я достаточно умён. Но, честно признаться, мало о чём я имел
ясное и законченное представление для самого себя, хотя в беседах
с другими легко обсуждал любые самые сложные вопросы, давал
вполне дельные советы, выносил достаточно глубокие и взвешенные
суждения. Но в разговорах с Безымянным я часто терялся, потому что
он не позволял мне говорить о том, о чём я не имел достаточно ясного
представления. Не то чтобы он впрямую указывал на мои глупости, но
обычно, как только я начинал говорить только для того, чтобы ска-
зать (а это очень часто делается между нами, людьми, и вполне, как
говорится, проходит: время убивается, пространство заполняется),
внутри тут же возникало ощущение провисания и сосущей пустоты.
Казалось, каждое слово застывает в густом растворе и, не соединяясь
с другими словами, опускается на дно, вообще не сообщая и не пере-
давая смысла.
Потому я не знал, какие вопросы правильно задавать моему при-
ятелю, хотя вопросов, как я уже замечал, у меня было во множестве.
Вопросы возникали непрестанно, и потому при каждой встрече я бес-
порядочно вываливал на господина Безымянного кучу мусора, с кото-
рым он обычно блистательно справлялся, наводя порядок странными
и красивыми движениями, всегда неожиданными и непредсказуемыми
для моего вполне, кстати, развитого ума.
Так что и во время этой встречи я начал разговор просто с вопроса,
описывая ощущение, которое преследовало меня последнее время:
— Ну как же достичь свободы, господин Безымянный, как достичь
свободы? Возможно ли это вообще? Такое огромное количество услов-
ностей и навязанных обстоятельств, в среде которых нечем дышать,
невозможно двигаться легко и красиво. А ведь тело помнит детство,
помнит ощущение снега, ощущение утреннего света, безграничных
возможностей, прозрачности и лёгкости будущих дорог. А дороги
куда-то исчезли, растворились, превратились в пыльные коридоры и
грязные тёмные тупики, с дверьми расходящихся коммуналок.
— Да вы поэт, мой друг Сигизмундыч, чистый поэт. Какая свобода?
Какая несвобода? Вы что думаете, вас сюда отправили на заслуженный
отдых и жизнь — это увеселительная прогулка?
218
Беседа восьмая
Я говорю с вами о Пути, всег-
да о Пути и только о Пути. Только
вступив на Путь, можно понять,
куда тебе действительно нужно.
Если ты лепечешь о свободе, имея
в виду возможность освободиться
от обязательств, которых по глупо-
сти нахватал, как блох дворовый
Бобик, так что они тебя кусают
и всё у тебя чешется, то это ни
к какой действительной свободе
отношения не имеет.
Ты очень даже неплохо заперт
в тюрьме своего тела, и тушка
твоя, с которой обращаются очень
недобро и неумело, пленена с за-
блудшей душой. То есть можно
сказать двояко, ибо ты никак не
определишься, с кем тебе быть
или кем тебе быть, душой или те-
лом. Трудно. Понимаю. Но покуда
этого осознания не произойдёт,
придётся мучиться и решать не-
разрешимые вопросы.
Откуда взяться свободе? От
кого освобождаться? Кто осво-
бождается? Один раб от другого?
Я был бы осторожнее в жалобах и
просьбах. А то ведь, не дай тебе
Небо, пойдут навстречу. Потом
будет поздно упрекать и оправды-
ваться, мол, я не имел в виду ниче-
го такого или, что, мол, не знаю,
кто и что имел в виду.
— Как у вас, господин Безымян-
ный, получается всё не слишком
ясно, туманно, запутано. Кажется,
я только что понимал, чего мне
нужно было от этого мира, а после
нескольких ваших высказываний я
220
не только потерял нить собствен-
ных рассуждений, но и вообще
потерял понятие Я и Не-Я.
— Видать, так вам было нуж-
но то, что вам казалось, что было
нужно. Я говорю о Пути. А ког-
да речь идёт о Пути, то мы го-
ворим об особом состоянии со-
знания. Чтобы быть на Пути, не
нужно никуда бегать и ничего
искать. Нужно только поменять
восприятие. Я говорю о том, что
действует в тебе в точке ощуще-
ния слаженности прохождения
потока мира через твоё сердце.
Чтобы Путь действовал в твоём
мире, нужно быть в этой точке.
— То есть выходит, что в про-
исходящем главное состояние?
Но что вы подразумеваете, когда
говорите о состоянии? Ведь каж-
дый, используя понятия, имеет
в виду своё. На что вы хотите
указать, произнося слово «со-
стояние»?
— Когда произносится слово,
не важно, какое слово, важно,
как произносится и откуда про-
износится. Важно, на что указы-
вает это слово внутри. А там мно-
го тонких оттенков. Сообщение
складывается для того, чтобы че-
рез эти тонкие оттенки направить
судьбу в потоке времени, чтобы
можно было понять, что делать.
Видно же в этом тумане не очень
хорошо. Если туман не вовне, то
он может быть внутри, и может
быть просто затуманенное поле
зрения. Только дух рождает свет,
Беседа восьмая
только в духе светимость, только
из духа — ясность.
— Всё же хотел бы вас попро-
сить разъяснить мне высокое зна-
чение произнесённых речей, —
замямлил я высоким слогом,
скрывая тупость.
— Можно и разъяснить. Вы
постоянно хотите заполнить всю
свою вместимость под завязку и
до отказа, потому что неправиль-
но дышите. Вместо того чтобы
выдыхать как можно длиннее и
тоньше, постоянно опустошая
себя, вы, наоборот, вдыхаете всё
сильнее и сильнее, раскачивая
маятник в одну сторону. От это-
го постепенно теряется равнове-
сие в кругах времени. Не нужно
стремиться к наполненности
в этой области, наоборот, следу-
ет делать усилие по опустоше-
нию себя, и тогда, возможно,
произойдёт наполнение.
Ведь Путь, который вмещает
в себя всё сущее, подобен бездне,
откуда появляется всё, что мож-
но себе представить, включая
возможность представить себе
возможность представлений.
— Не могу сказать, что мне
стало понятней, но что-то я уви-
дел более отчётливо.
-Яс радостью повторю для
вас свою мысль, мой друг. Нет ни-
чего проще. Слушайте и понимай-
те, но не забывайте делать уси-
лие по пониманию. Дело обстоит
так. Путь действует как внутрен-
няя равновесная пульсация всех
222
состояний, переживаемых всем сущим. И, только попадая в это средо-
точие равновесной пульсации, действуешь вместе с Путём.
Сколько бы ты ни посылал в эту точку внимания, она не может быть
переполнена, подобно абсолютному вакууму космической тьмы, она
поглощает любой силы свет, который в неё попадает.
Это бездна, откуда рождается всё, что есть в поле сознания ощути-
мого мира.
— Вот уж объяснили так объяснили. Совсем потерялся.
— Ну, давайте так. Вот кафе, называется «Джаганнат». Вы знаете,
что значит это слово?
— Ну что-то связанное с индийскими мифами, возможно. Только
мне нет необходимости понимать значение. В Москве столько бес-
смысленных обозначений на разных вывесках, и придумывание по-
добных названий никак не связано с требованиями разумности. Нет ни
у кого потребности в передаче смысла словами названий мест.
— Никто в этом прекрасном и гостеприимном городе наверняка не
знает, что означает даже его собственное название. Что поделать?
И тем не менее вас это совсем не беспокоит. Вы живёте в мире, где вам
не понятны законы называния предметов и явлений. Вы вполне доволь-
ны тем, что вам вручены какие-то ярлыки, чаще всего бессмысленные,
наклеенные на предметы внешнего или внутреннего мира. Вы пользуе-
тесь этими значками, считая их обозначениями, вполне допуская воз-
можность отсутствия смысла в самих значках, то есть в способах озву-
чивания и записывания смыслов этих предметов.
Как вы думаете, Содлей Согдеич, что обозначают значения слов?
Непосредственно предметы и внутренние переживания ощущения,
связи, отношения и состояния или всё-таки смыслы вышеперечислен-
ного предметно-переживательного ряда?
— Думаю, но только потому, что вы мне предложили так подумать,
что лучше бы, конечно, смыслы. Со смыслами как-то проще. Смыслы
дают осмысленность. Я не очень хорошо и до конца представляю себе,
что такое осмысленность, но её противоположность, с которой при-
ходиться жить и встречаться сплошь и рядом, бессмысленность и бес-
смыслица, очень уж утомляет.
— Тоска по детству, Венечка, тоска по детству. В детстве всё было
ярко, насыщенно, а потому и осмысленно, потому красиво, увлека-
тельно, с видением будущего, которое должно было разворачиваться
радужным веером всё краше и краше. А обернулось всё выживани-
ем, сложенным в каком-то дурацком порядке из простейших кубиков,
раскрашенных плохими красками. Картинки на кубиках нарисованы
Беседа восьмая
страшные, глупые, и только в силу своей глупости совершенно непонят-
ные. Из этого набора тем не менее приходится выбирать свои кусоч-
ки, потому что правила игры таковы, что выбрать всю картинку, чтобы
сложить её по-новому, ободрать плохие бумажки сверху и нарисовать
новые, нельзя. Почему нельзя — узнать негде и не у кого.
— Довольно-таки похоже описываете происходящее. А что же всё-
таки обозначает слово «Джаганнат»?
— Вот прочитайте, если это вам действительно нужно, — и он про-
тянул мне планшетник с открытой страницей в Википедии. Там было
написано следующее:
«Джаганнатха (санскр., Владыка Вселенной) — одна из форм Криш-
ны в индуизме, а также одно из имён Кришны и Вишну, которое озна-
чает «Господь Вселенной» или «Владыка Вселенной». Последователи
224
вайшнавизма считают Джаганнатху одной из самых милостивых форм
Кришны.
Поклонение Кришне как Джаганнатхе распространено по всей
Индии, но особой популярностью пользуется в Западной Бенгалии и
Ориссе. Джаганнатхе поклоняются вместе с его братом Баладевой и
сестрой Субхадрой в форме статуй из дерева. Центром культа Джаган-
натхи является храм в г. Пури в Ориссе, где раз в год в ходе праздника
Ратха-ятра статуи божеств вывозят на улицу в больших разукрашенных
колесницах. Этот фестиваль также празднуется во многих других горо-
дах Индии и за её пределами. По мнению учёных, г. Пури был неког-
да центром автохтонного культа, слившегося позже с культом Кришны,
принявшего при этом имя местного божества — Джаганнатхи».
Беседа восьмая
Улыбаясь, Безымянный спросил меня, когда я дочитал протянутый
мне текст:
— Ну что, понятнее стало?
— Да не слишком. Нужно бы посмотреть ещё десяток слов и прочи-
тать ещё десяток страниц, тогда, может, и станет понятней. А может, и
не станет. Только зачем мне знать, что значит это слово?
— Речь мы ведём, милый Ваня, о том, что значения должны быть
как-то связаны со смыслами, а смыслы с действиями определённого
смысла, ибо действия человеческие должны быть осмысленными, то
есть понятными тем, кто их совершает, и тем, по отношению к кому
они совершаются. Обратите внимание, что любые действия обяза-
тельно совершаются по отношению к себе и по отношению к другому.
В этом суть действий. Действия значимы, то есть они меняют равнове-
сие ценностей в сети отношений, которая строится в настоящем мире
посредством определения принадлежности, уровня и качества владе-
ния теми или иными предметами сознания.
Чтобы не терять ощущение Пути, необходимо внимательно смо-
треть на своё взаимодействие с происходящим. Не нужно быть
острым и резким ни в каких точках соприкосновения с миром. И как
только отмечаешь остроту и резкость, нужно их сглаживать и закру-
глять. Не следует слепить яркостью своего света мир, ибо будешь ви-
деть только этот свет, но не будешь видеть этого мира. Нужно убирать
любую путаницу из этого мира, просто убирая её, разрубая путаные
узлы.
— Вы хотите сказать, господин Безымянный, что кто-то постоянно
навязывает мне тот или иной взгляд на мир? И не только объясняя мне
что-то, убеждая меня поступать тем или иным образом, но в большей
степени даже не объясняя чего-то, о чём мне и в голову не приходит
задать вопрос?
— Можно думать и так, а можно и по-другому. Главное же не мысли,
а осмысленность, и это требует более глубокого погружения в область
смыслообразования, если предположить, что таковая существует. Что
нам мешает предположить, что существует такая область, где обра-
зуются смыслы. Где образы, основные образующие единицы, соеди-
няются с мыслями, основными носителями знаковых устройств, и как
следствие соединения движения образов с движением смыслов созда-
ётся пространство смыслообразования. Очень немногие отваживаются
входить в это пространство, потому что неподготовленному сознанию
там довольно опасно быть и дышать обычными способами, к которым
привыкло обычное сознание. Я предлагаю вашему рассмотрению сти-
226
хотворение. Как вы думаете, о чём
этот рассказ?
Вот океан, туман и ветер
На белом свете так хорош.
Красиво жить на белом свете,
Меняя золото на грош.
Летают катера и яхты
В туман и свет не за гроши,
Они мечтой и ветром пахнут,
Ну до чего же хороши.
Сюда приходят издалёка
Из разных областей и стран,
Чтобы подумать о высоком
И разогнать в мозгах туман.
Чтоб из лазоревого моря,
Из белоснежной высоты
Хлебнуть и ни о чём не спорить,
Став со своей мечтой на ты.
Я очарован чудесами,
Я навсегда пленён душой,
Мой путь, усеянный мечтами,
И мне с ветрами хорошо.
— Если честно, то я не очень хо-
рошо разбираюсь в поэзии и не от-
важиваюсь высказывать свои сужде-
ния по поводу произведения, кото-
рое звучит складно, но не будит во
мне никаких чувств.
— Ну хорошо, Кирилл Паф-
нутьич, оставим стихотворение, раз
вас не тянет в область художествен-
ного творчества. Давайте вернёмся
к смыслообразованию.
Путь совершенно прозрачен и не
видим, но именно он создаёт воз-
можность существования для всего,
что есть на свете, и именно его су-
ществование — это всегда предчув-
Беседа восьмая
ствие, предощущение, оно всегда тоньше и глуб-
же обычного переживания и ощущения жизни.
Чтобы ощущать Путь, нужно делать более
тонкое усилие, которого как бы и нет, но на
самом деле только такое совершенно невооб-
разимо малое усилие позволяет прозрачность
Пути превратить в явленность его бытия в твоей
жизни.
— Следовательно, вы говорите, что понимание
Пути требует особенных условий и обстоятельств
переживания мира. А если я не могу повлиять на
эти обстоятельства?
— Ну и не влияйте. Мой вам совет. Никогда
даже и не пытайтесь влиять на обстоятельства.
Обстоятельства не поддаются прямому влиянию,
потому что они сами по себе не существуют.
— Хорошо, если так. Но они-то на меня очень
даже влияют. Заставляют переживать и чувство-
вать такое, что не приведи господь. А вы говори-
те, что нужно пребывать на Пути устойчиво, не
отклоняясь, не теряя равновесия.
Но, чтобы пребывать на Пути устойчиво, нуж-
но смягчать любые острые углы, не нужно копать-
ся в запутанных узлах, их нужно просто рубить,
чтобы двигаться дальше. Нельзя светить ярким
светом своих прозрений в глаза миру, свет нужно
всегда смягчать.
Я же, и понимая всё это, всё время поступаю
наоборот. Так случается не потому, что я хочу
или не хочу, так случается потому, что какие-то
внутренние сцепления соединяются. А после того
как всё происходит не по задуманному образцу,
я, конечно, могу сожалеть, и сожалею о содеян-
ном, и говорю себе, что в следующий раз сделаю
по-другому. Но как только приходит следующий
раз, — а он неизбежно приходит, неотвратимо и
закономерно, — я поступаю опять, как в прошлый,
чтобы снова пожалеть о содеянном.
И я знаю, что Путь совершенно прозрачен и
проницаем, представляя лишь подобие существо-
228
вания, он всегда на грани бытия и небытия в восприятии человека. Есть
лишь его предчувствие, но нет уверенности в его существовании.
Так вы говорили, и я вам совершенно доверяю, то есть верю, что
дело действительно обстоит так. Но потом пытаюсь подтвердить су-
ществование Пути грубой вещественностью, ожидая, что всё будет
происходить не по непреложным законам, а по моим заблуждениям и
праздным мечтаниям. Оно же не происходит, никогда не происходит
так. И чудо всегда отличается от моих представлений о чуде.
Познание не позволяет понять, откуда рождается Путь, ибо он по-
является прежде всех возможных образов и прежде того, чем эти об-
разы порождаются.
Здесь он меня остановил мягким жестом. Мы к этому моменту за-
кончили свои посиделки и вышли на улицу из странного заведения
с названием, не несущим в себе никакого значения. Мы пошли вниз,
в сторону Неглинки, где на углу было красивое заведение — кафе «Вог»,
где собиралась гламурная и приличная публика. Пройдя мимо него, мы
повернули на Петровку и, миновав Петровский пассаж, Столешников
переулок, здание Совета Федерации, продолжили беседу на начатую
тему.
— Не нужно делать усилий, чтобы понять, откуда возникает Путь,
какая сила или воля его создаёт, ибо все те единицы сознания, с по-
мощью которых ты можешь совершать мыслительные действия,
— говорил Безымянный, — появляются в тебе позже, чем возникает
Путь. Потому не нужно разбираться с Путём посредством усилий со-
знания, применяя способ обычного познания мира.
Ибо именно усилия познания являются для тебя самой надёжной
тюрьмой, в которой ты скоро начинаешь тосковать по свободе. И даже
если ты выходишь из этой тюрьмы, ты обязательно попадаешь в ещё
более надёжную, которая только укрепляется всей силой предыдущего
места твоего заключения.
Нельзя на свободу выйти, покинув свою тюрьму. Выход наружу не-
возможен. Идти к свободе можно, только развивая свою волю, то есть
научаясь управлять своей волей. Для этого нужно попадать в простран-
ство Пути, ограничивая себя всё больше и больше, до тех пор пока не
лишишь себя какой бы то ни было свободы. Тогда, освободив свою
волю от любой свободы, можешь оказаться в пространстве Пути.
Другими словами, чтобы увидеть ясный образ Пути, нужно суметь
стереть внутри себя все образы, которые покрывают всё простран-
ство твоего ощутимого мира.
Беседа восьмая
Так вот, милый Кондратий Елисеевич, так-то. Смотрите вокруг себя,
желательно начинать этот взгляд изнутри, и тогда вы сможете уви-
деть, сможете увидеть. Нет нужды слишком напрягать свой ум. Ибо
желание чуда — это очень естественное желание. Но, чтобы чудо слу-
чилось, нужно освободить для него особое пространство, создать это
пространство, и тогда чудо может произойти.
— Удивительное дело, — хлопотливо заволновался я, не понимая по-
чему, — такое удивительное дело. То есть выходит, что Путь можно
применять через сохранение равновесия внутреннего потока силы?
— Выходит так, Стэнли Игнатович, выходит. Но не забывайте, что
этот поток невозможно переполнить. Потому и не старайтесь его за-
полнять своими жалкими потугами. Не получится.
Он бездонный. И похоже, что всё сущее в этом мире, мире обра-
зов и явлений, событий и обстоятельств, происходит оттуда и рожда-
ется оттуда, хотя не получается в эту сторону даже и заглянуть.
А для того чтобы быть на Пути, пребывать на Пути, следует сглажи-
вать острые углы, запутанные узлы не нужно пытаться распутывать —
просто рубите, и всё. Нет узла, и нет вопроса. Не затягивайте до такой
степени, когда и вы сами этот узел ощущаете на собственном горле.
Не старайтесь никого ослеплять собственным светом. Включая и
самого себя. Чем мягче свет, тем больше вы сможете в этом свете
разглядеть и увидеть.
Путь, на который ты вступаешь, настолько прозрачен, что он как
бы и не существует, но через мягкость собственного света в любой
сущности можно разглядеть его очертания.
С точки зрения личностного существования, которое привычно су-
дит обо всём как о личностном порождении, никогда не поймёшь,
откуда появился Путь и кем он создан.
Ибо до того, как в сознании мира стали появляться источники воз-
никновения образов, Путь уже существовал.
Стало совершенно ясно, что разглядеть мне не удастся не только
сам Путь, но и на этом Пути тоже было ничего не видно, разве что
справа от нас на некотором отдалении возвышался желтоватый массив
Петровки, 38. Можно было бы, конечно, следователям оттуда пору-
чить, но никого я на Петровке не знал, и потому, расставшись со своим
другом, отправился пешком домой, размышляя о тонкостях Пути и пре-
вратностях судьбы...
И
которая по порядку была 47-я
Управляя случаем
Ярмарка в китайском городе Гуанчжоу — это очень примечатель-
ное и своеобразное произведение и даже предприятие человеческого
духа. Можно по-разному относиться к человеческой деятельности в её
проявлениях, но не восхищаться этим безумным по своей величине и
замыслу предприятием невозможно.
А всё деньги, деньги и ещё раз деньги. Огромная химера, вообража-
емое пространство ценностей, помеченное бесконечными рядами пу-
стых цифр, порождает в сердцах человеческих бури и затишья, ветра
и грозы, пугая и обольщая. Люди так трогательно готовы обольщаться
и огорчаться по любым пустяшным поводам, пытаясь овладеть своими
чувствами, делая эти бесплодные попытки раз за разом. А хвост всё не
ловится и не ловится и локоть не укусить.
Много разного предпринимается людьми, чтобы направить потоки
внимания, желательно сразу же сопровождающиеся и перемещением
числовых узоров, именуемых деньгами, с единственной целью управ-
ления судьбой. Но так как по разным причинам в сознании сообще-
ства возникла устойчивая связка смыслов, не допускающая и мысли об
управлении судьбой, об управлении случаем, о возможности перегово-
ров с Господом Богом и о возможности понимания, чем вообще могут
быть беседы с судьбой и роком, потому придуманы разные способы
участвовать в движениях и деятельности по приёму потоков будущего
в настоящее. Одним из самых если не почитаемых, то по крайней мере
признаваемых способов является торговая магия.
В этой деятельности задействованы миллиарды человек, стараю-
щихся и пытающихся посредством обмана и обмена разных ценностей
с выгодой для себя или дела, представителями которого они являют-
ся, выгадать, нагадать и предугадать себе судьбу получше. То есть нам
всем — и участвующим в торговле, и старающимся не попадаться на
Бронислав Виногродский
Топология страсти
Холст, акрил, 80х 7 00 см
2012
Беседа девятая
уловки этой довольно-таки капризной и беспринципной особы — необ-
ходимо что-то делать с судьбой, со случаем, а потому все хотят знать,
возможно ли как-то управлять удачей.
Потому речь в этом отрезке моего повествования пойдёт об управ-
лении случаем. Почему я заговорил об этом предмете? Мой друг, про-
званный и называемый Безымянным по его собственной просьбе, не-
однократно определял себя как художника управляемых совпадений,
игровых состояний и осмысленных действий. Он легко играл этими
словосочетаниями, называя себя то так, то эдак, и частенько показы-
вал мне, как происходит применение названных умений в обыденной
действительности, где нам, простым смертным, приходится проводить
большую часть времени.
Мы немало говорили об отличии мира осознанных действий, игро-
вых состояний — он часто применял понятие «игровой» в тех случаях,
где я бы использовал определение «творческий» — и управляемых со-
впадений от мира обыденного сознания, подчёркивая, что поверхност-
ному наблюдателю вообще не видно отличий этих способов существо-
вания, хотя и по сути, и по внутреннему ощущению, да и по настояще-
му облику, они совершенно не совпадают.
— Дело в том, — объяснял мне Безымянный, — что человек в обы-
денной действительности совершенно лишён возможности управлять
потоком событий и, это главное, он не способен отличать настоящее от
вымышленного. Вымышленное настоящее в его мире вообще не при-
сутствует. То есть очень важно делать правильные замыслы и правиль-
но их вводить в поток событийного вещества. Тогда замышленное и
вымышленное настоящее становится неотделимой частью мира.
Но обыденный вымысел мира настолько ограничен скудностью и
убогостью приспособлений ума, воспитанного в определённых видах и
очертаниях, что просто не допускает и не позволяет попасть в часто-
ту потока, откуда с помощью воли можно действительно, творчески
играя, создавая новые творческие игры, направлять событийные ряды
и бросать обстоятельственные круги легко и просто, как мячики на лу-
жайке перед домом.
Именно потому и возникла торговая магия, цель и суть которой сво-
дится к тому, чтобы давать возможность описывать будущее, то есть
качества и закономерности потока изменений в понятиях единиц цен-
ности.
Безымянный особенно любил говорить о единицах ценности, и, как
это ни звучало странно, он настаивал на том, что вне мира сознания
ценностей не существует вообще. То есть обмен возможен только при
236
условии существования ценностей, а ценности появляются, только ког-
да появляется возможность обмена и превращения ценностей. С помо-
щью этих нехитрых воздействий на поток божественного света, то есть
силы духа, идущей с неба в землю, люди пробуют творить собственное
будущее. И будущее таким образом появляется в человеческом созна-
нии, хотя в той действительности, где существуют осмысленные дей-
ствия и управляемые совпадения, никакого будущего нет.
Это я уже не мог понять никаким образом, сколько ни старался и
как ни выкручивал собственные мозги. У меня в голове никак не укла-
дывалось, как будущее может одновременно существовать и не суще-
ствовать. Но на мои вопросы об этом Безымянный так начинал играть
понятиями отсутствия и наличия понятий и их отсутствия, что я пря-
мо ощущал и чувствовал, как мир начинает растекаться и разбегаться
узорчатыми потоками, пробивающими меня, как лучи света пробивают
кристалл кварца и превращаются в радужное свечение, привлекающее
взор своей красотой, но отнюдь не прибавляя ясности.
Кантонская ярмарка, как говорил господин Безымянный, была од-
ним из самых масштабных воплощений в столкновении потока несуще-
ствующих вымыслов с потоками вымышленного существования, созда-
вая такие волны и радужные невидимые свечения, что сумела привлечь
миллионы людей в орбиту своего движения. Так что два раза в год,
в апреле и октябре, туда съезжались сотни тысяч людей со всего мира,
и в течение нескольких дней там по кругам человеческого тщеславия,
суеты и ловли ветра крутились и носились потоки человеческих дви-
жений как бы упорядоченной природы, но на самом деле, по словам
Безымянного, совершенно лишённые какого-либо влияния на движе-
ние потоков мира. Ярмарка была невероятным приспособлением для
создания вещества заблуждений, которое было необходимо для под-
держания существования и сохранения общего представления о проис-
ходящем на планете Земля в общем сознании — в той области, которая
разделяется и поддерживается большинством участников существую-
щих правил игры, — людей.
Так пути мира привели нас в Гуанчжоу, куда мы прибыли на машине
из Гонконга, проехав границу между Китаем и Китаем, изредка просы-
паясь из-за уютного покачивания мягкой резины на хайвэе и погляды-
вая по сторонам, где никаких особенных изменений не наблюдалось.
Гуанчжоу — город суматошный и бестолковый, не лишённый своей
прелести, но не очень-то привлекательный для того, чтобы в нём посе-
238
литься и провести остаток жизни. Хотя, как везде в Китае, здесь можно
было устроиться вполне комфортно и жить приятно и без затруднений.
Гостиница, где мы остановились, была типичным примером пред-
ставлений китайских предпринимателей о роскоши западной жизни.
То есть всё блестело, искрилось, было бестолково и вычурно. Но жить,
как и в Гуанчжоу, тоже можно было без затруднений и не без прият-
ности.
Ярмарка же, как всегда, поражала постоянным кипением огромно-
го количества людей и предметов, которые дрожали и пульсировали
в полях внимания, создавая постоянную шумовую завесу из голосов
и разных звуков, из мыслеформ и прозрачных образов, заполняющих
своими отражениями пространство состояний.
Как ни странно, в этом бесконечном потоке цифрового бреда было
вполне спокойно, думалось легко, творческое состояние сохранялось
и поддерживалось. (Напомню, что речь идёт о постоянстве круга пре-
вращений предметов и цифр в связи с представлениями о возможных
будущих изменениях в жизни каждого задействованного в этом драма-
тическом выступлении.)
Мы сидели на втором этаже, напротив входа во второй зал, за сто-
ликом в кафе, где из года в год продавали одни и те же несъедобные
продукты в прозрачной пластиковой упаковке и всё те же, по крайней
мере по набору привычных черт, люди падали на свои места, сменяясь
группами, в пляске обсуждений одних и тех же вопросов.
Мне очень хотелось понять, как вообще создаются подобные узоры
образов, предметов и обстоятельств, качающие через себя будущее, и
возможно ли с ними взаимодействовать не так, как это было принято
в кругу людей, занятых превращением предметов в цифры и цифр об-
ратно в предметы.
Созерцая бесконечный круговорот движений, который меня стран-
но успокаивал и умиротворял, я спросил у Безымянного:
— Мой друг, объясните мне, как можно разобраться в этом бес-
конечном круговращении не связанных меду собой судеб и сил, со-
бравшихся под одной крышей в пространстве ярмарки? Неужели это
настолько необходимо, чтобы двигался мир в сознании людей, чтобы
происходило улучшение качества жизни, чтобы люди жили лучше?
Можно ли вообще вырваться из этого круга или только таким образом
можно превращать замыслы в деньги, необходимые для осуществле-
ния замыслов?
— Мысль, конечно, любопытная и не лишённая свежести, но не име-
ющая никакого отношения к моему пониманию пространства игровых
Беседа девятая
состояний и управляемых совпадений. Ведь денежки нужны людям,
чтобы попадаться в ловушку, которая зовётся необходимостью удо-
влетворения запросов, осуществления желаний и воплощения стрем-
лений.
— А что делать? Без денег мы не могли бы попасть и в Гуанчжоу и
на ярмарке мы бы не оказались. И не сидели бы мы сейчас, не бесе-
довали.
— Не буду спорить, ибо нет никакой пользы в столкновении точек
зрения, но, как обычно, дело в том, что дело не в этом. Если мы гово-
рим о познании, а мы говорим именно об этом, тогда посмотри вокруг
себя. Вот он, мир, перед тобою, и постоянно кто-то дёргает тебя за
верёвочки, пробуждая любопытство, побуждая понестись в сторону
кажущегося, манящего запахами и воображаемыми вкусами с целью
его познания через непосредственное употребление. Так вот всё время,
бросил бы всё и отправился познавать эту самую Поднебесную. Толь-
ко для того не нужно бросать дом, отправляясь в дальние странствия.
Знания находятся не где-то за пределами твоего дома. Для познания
нужно не уходить от своего ядра, средины, нутра, а, наоборот, нужно
туда возвращаться.
И мы здесь с вами оказались отнюдь не потому, что узнаем здесь
что-либо, чего не узнали бы в любом другом месте мира. Так сплелись
пути и потоки, и мы здесь, чтобы поговорить на эту тему, побеседовать
и обменяться мнениями.
Ты постоянно боишься не успеть куда-то. Тебе кажется, что глав-
ное пройдёт мимо тебя, когда у других происходит важное и прекрас-
ное, у тебя только сорняки по задворкам и ошмётки в лучшем случае
с барского — а то ведь по-разному случается — стола.
— Ну, я не согласен. Я вижу, что вокруг люди ходят, занятые делами,
создающие какие-то ценности, но мне не кажется, что мне нужно что-
то от этих людей.
— А я вижу, что постоянно входите в соприкосновение с людьми и
с их туманными полями и ждёте, что вас запустят в эти поля, позволят
там посадить свои семена.
Тебе постоянно чего-то не хватает. А у других оно есть. У других всег-
да больше, и какая-то бесовщина в тебе помогает отыскать таких и такое,
что лучше и приятнее, чем у тебя. Нет времени остановиться в покое.
Это потому что времени у тебя нет. Его действительно нет. Ибо
время появляется, только когда правильно к нему относишься, то
есть правильно его переживаешь, точно понимая, где находишься во
времени.
Беседа девятая
— И все случаи происходят во времени. Не так ли? Правильно ли я
понимаю, что для управления случаем нужно уметь управлять време-
нем, а для того, чтобы научиться управлять чем-то, нужно понимать
его природу и устройство. То есть управление случаем — это управле-
ние временем.
— Вы совершенно правы, дорогой Кристофер-Гюнтер, совершенно
правы. И для управления случаем на Западе люди исключили возмож-
ную среду проявления случайностей, провидения, удачи как таковой и
передали все эти задачи в область экономики. То есть хозяйство пре-
вратилось в экономику, и экономика отличается от хозяйства в пер-
вую очередь тем, что хозяйство подразумевает разумное управлени-
ем своим миром, а экономика — это устройство для выработки денег,
чтобы с их помощью человек управлял случаем, то есть удачей. И так
вот область божьего промысла попадает в подчинение испорченного
желаниями поля человеческой воли, влекущей его опять же только во
времени к неизбежному концу, постоянно ускоряя этот конец, чего бы
делать в общем-то нежелательно. Ведь цель человеческого существо-
вания заключается ровно в обратном.
— Но, следуя вашей логике, почтенный господин Безымянный, Путь
Неба, то есть времени, то есть случая, то есть удачи и неудачи, невоз-
можно постичь, напрягая глаза и вглядываясь в невообразимые дали.
Путь Неба проходит через тебя, и, только остановив поток зрения
в себе, ты проявишь в себе Путь Неба. Не нужно глазки проглядывать
через тьму окон, пытаясь выдернуть из бесконечности внешних раз-
нообразий небесный путь. Только в себе за счёт отключения зрения и
беспокойств, связанных с этим, постоянно возникающих.
А экономика, которая заставляет человека подчинять свои жела-
ния денежным потокам, потому что только возможность переправ-
ляться через эти потоки позволяет двигаться через пучины неудач,
через ямы случайностей и неприятностей, сожалений и огорчений, —
эта наука строит описание мира через разработку правил обмена цен-
ностями. И общее устройство этих правил таково, что оно исключает
возможность понять природу ценностей, только правила обмена цен-
ностями, которые не могут давать безотказного успешного действия
с ценностями, а требуют постоянного совершенствования, изменения
и переописания, становясь сами по себе ценностью. Как-то всё это
слишком хитро вышло.
— Потому законы эти сами по себе являются ценностью, и услуги
высокоуровневых экономистов тоже очень высоко ценятся. Такие ху-
дожники управления странными понятиями, не применимыми к дей-
244
ствительно происходящим движениям перемещения ценностей, яв-
ляются неотделимой принадлежностью корпоративных сообществ.
И именно они являются передатчиками знаний из поколения в поколе-
ние, обучая молодняк магии, приёмам управления таким образом, что
главное и самое ценное не выражается прямо, но всегда подразумева-
ется или даже скрывается от учеников.
Только догадавшись о природе обмана в устройстве образования,
только овладев знаниями о правилах нарушения правил, которые,
очевидно, не могут быть обнародованы и даже, наоборот, скрыва-
ются сами возможности их сокрытия, ученик может стать успешным
деятелем на поле управления ценностями, точнее говоря, случаем.
Хотя данный подход не способен дать неопровержимых и точных
орудий управления, потому что не работает с большими кругами
времени.
— Ого, как оно всё устроено. То-то я гляжу на всё это бесконечное
движение густых полей сознания в пространстве ярмарки и всё вре-
мя смутно пытаюсь догадаться, в чём суть. Ибо, конечно, суть проис-
ходящего совсем не в том, чтобы заключать контракты или достигать
экономических и юридических договорённостей. Потому что во всех
случаях повсюду я вижу, что разговаривающие друг с другом люди
главным образом совершенствуют и оттачивают разные умения обма-
нывать друг друга так, чтобы подмена ценностей и объявляемых целей
произошла как можно более мягко и незаметно. И, значит, всё это вы-
текает из понимания природы времени?
— Да, это так. Но ведь во времени ты не находишься, ибо на-
хождение во времени обязательно связано с уровнем осознанности,
а пребываешь в пространстве. Потому постоянно так становишься
по отношению к потоку, что этот поток тебя тащит от самого себя
куда-то ещё, от понятного к непонятному. А так как ты привык по-
стоянно делать вид, что ты здесь деятель, и ты здесь главный, и никто
тебя ничего заставить делать не может, то стараешься показать всем
и самому себе, что движение от главного к второстепенному, от ис-
тины к частностям — это твой осознанный выбор. Потому постоян-
но отправляешься от истины к знаниям, от настоящего переживания
к мнимым и воображаемым достижениям и теряешь то немногое,
что по-настоящему имеет для тебя важность.
И чем дальше ты выходишь вовне, тем меньше будут твои познания.
И никаким другим образом не бывает и не получается. Так уж устрое-
но, и плоды познания твоего определяются направлением движения
твоего познающего духа.
246
Это всё так странно звучало, ибо вокруг, как в бурном потоке, в сме-
си и сочленении невероятных течений человеческие излучения создавали
целое клокочущее море ожиданий и зачарованности несуществующим
будущим. И мы были частью этого моря, вовлечённые в происходящее
самим нашим пребыванием в пространстве этого узла потоков и связей.
Такая вот жизнь. Мы всегда завязаны в узлы отношений, переплете-
ны волокнами, вовлечённостью своей. Невозможно не висеть на крюч-
ке, невозможно не быть в ловушке. А Безымянный между тем продол-
жал свои тревожные речи:
— Потому мудрый человек, чтобы познавать, не нуждается в движе-
ниях, ему не нужно отправляться в странствия, даже и внутри себя для
познания себя нет необходимости двигаться, создавая для самого себя
беспокойство, чтобы познавать себя.
И ясность мудрый человек обретает не через рассмотрение явно-
го и явленного. Ясность этим усилием не добывается. Наоборот, воз-
вращаясь в исток света и свечения зрения, можно получить ясность
и заставить происходящее светиться ровным и сильным светом, при-
ходя к тебе, а не наоборот.
Беседа девятая
— Значит ли это что?
— Чтобы узнать, как устроен этот мир, нет нужды покидать свой
дом. Конечно. Именно это и подразумевается, именно здесь и таится
смысл.
— Но меня всю мою жизнь пытались научить чему-то совершенно
другому.
— Разумеется. Любое новое и настоящее знание обязательно исклю-
чает всё предыдущее, включая его в себя.
— Как это может быть, что одновременно исключает и включает?
— А только так вот и может быть, потому что по-другому не бы-
вает и быть не может. Поверьте мне бескорыстно. Просто так по-
верьте, потому что это ничего не меняет, поверите вы мне или нет.
Ибо слова — это не есть знание. Что-то нужно сделать ещё, что-
бы слова стали знанием. Ну, например, поверить или не поверить.
И это действие включает в себя сознательное усилие, движение
воли, одновременно исключая какое-то знание, которое было до сих
пор. Теперь понятно?
— Слава богу, нет. Вы надо мной издеваетесь, что ли, господин
Безымянный? — начал калиться и закипать я. — Вам доставляет извра-
щённое удовольствие играть словами. И вы, видать, не отдаёте себе
отчёта, что вся эта игра происходит в моём мозгу, разрушая или расша-
тывая какие-то установившиеся связи, помогающие мне не терять себя
в этом море. Посмотрите вокруг. Это бесконечное количество людей,
которые своими действиями творят мир, создают действительность
современного человека. Это же уму непостижимо. Ведь на выставке
представлено 20 тысяч компаний, и сюда приехало больше 400 тысяч
человек со всего мира. И после этой выставки потекут потоки, закру-
тятся конвейеры на фабриках, поедут автомобили и полетят самолёты.
Это происходит на самом деле, а не то, что вы рассказываете.
Ведь мы могли никогда сюда и не попасть, не приехать, не увидеть
всего этого. Удивительно и странно понимать, что ты являешься ча-
стицей такого великого действа. Ведь творится экономическая история
мира...
Я вообще-то не склонен к такой патетичности, но меня куда-то по-
несло, подхватило потоком собственного голоса, через который шли
какие-то смыслы, которые, не будучи мне близкими и дорогими, вдруг
пришли в движение сами по себе и стали рождать новые образы в со-
знании, заставляя говорить слова, толкая эти слова в гортань, так что я
произносил текст как под диктовку.
248
Это очень развеселило моего собеседника, и он сидел, радостно
и задорно посмеиваясь, не то что бы надо мной, а как бы чему-то
своему. Потом вдруг изменил выражение лица на вдумчивое и со-
средоточенное, поднял вверх указательный палец и начал чертить
в воздухе какие-то знаки, будто бы совершая очень важное дей-
ствие. Я невольно стал следить за движениями его пальца, и через
некоторое время состояние моего сознания изменилось настолько,
что происходящее вокруг приобрело совершенно новый оттенок.
И вдруг я увидел множество сменяющихся узоров и понял, что каж-
дый из этих узоров является частью писания, обращённого ко мне.
Я не знал букв и не понимал значений отдельных черт, потому мог
полагаться только на свои чувственные переживания, интуитивно
прозревая в этих узорах сообщение высшей ценности. Но понимал,
что мне необходимо прочесть и постичь это непостижимое.
Безымянный, как всегда, резко прекратил движение состояния,
которое так увлекательно вело меня в иные области взаимодействия
с миром. Он вдруг резко собрал пальцы в кулак, сопроводив это яв-
ственным хлопком одной ладони. Я вздрогнул, очнулся и обнаружил
себя сидящим в гостиничном номере, который был совершенно неле-
пым сооружением архитектурно-дизайнерского извращения, которое,
я полагаю, и родилось на этой самой выставке, где я за мгновение пе-
ред этим воображал, что вот-вот пойму и разгадаю загадку человече-
ского существования.
Но Безмянный не давал расслабиться.
Опять щёлкнули пальцы — и сменилась картинка. Машина, кварти-
ра, дача, лицо, свет, тьма, снег, небо, яма, могила, дыра, люди, ветер,
ягода, сладость.
Эти понятия пронеслись сквозь моё сознание, не задев и не поменяв
ничего, и я вновь пришёл в себя — откуда?
— И несмотря на то что постоянно тащит тебя порогами, косяками
и прочими неровностями, потому что глаза, когда нужно смотреть
вниз под ноги, смотрят вверх на небо, и ровно наоборот. Потому ви-
дишь всё, что тебе видеть никакой нужды нет, и не видишь то, что
следует увидеть в данный миг.
Но это наркотическая зависимость и привычка, дёргающая тебя
ежесекундно, требующая кормить себя, как птенцов в гнезде, разе-
вающих клюв на любое проносящееся мимо пятно. Хочется крылья
расправить и лететь вдаль за всем чем угодно, только чтобы не быть
там, где ты уже есть.
Беседа девятая
— Правда, очень хочется лететь. Я последнее время часто вообра-
жаю себя... Нет, не так. Не воображаю, а хочу пережить или ощутить
себя птицей. Вернее, и это не так. Просто птицы так удивительно лета-
ют над пространствами мира, что очень привлекают внимание и будят
воображение.
— Вы, как всегда, не там, где вы есть. Успокойтесь, Марьян Нафа-
ниилович, нам скоро уже в аэропорт ехать. Хватит об этом, ладно?
— Да что ж ладного. Не даёте вы мне ни на одном образе сосре-
доточиться. Постоянно одёргиваете, как будто возвращаете куда-то,
только никакого возвращения не происходит.
— Все претензии, почтенный Альберт Ноевич или, как вас там, Ной
Альбертович, в письменном виде — к Богу, Создателю, Творцу.
— Да Вася меня зовут, Вася. Вася меня зовут, — почти выкрикнул я.
— Конечно, Вася, а куда же вас, Вася, вас-в-ася, ещё звать. Конечно,
Ася. Так ведь тоже можно. И это будет обозначение другого места. Как
говаривал почтенный господин Де Рокамболь. Это всё психолингво-
топология, а я от себя добавлю, что это из области сексопатологоана-
томии, что, собственно говоря, одно и то же.
Я тут же успокоился, прямо как по команде, и внимательно поглядел
на собеседника, а он, как ни в чём не бывало, продолжал свою линию
повествования.
— Вот ты и летаешь, ибо мир этот волшебный даёт тебе все воз-
можности. Хочешь летать — летай. Правда, необязательно это тебе и
надо.
А чтобы разобраться с тем, что тебе действительно по этой жизни
необходимо, требуется делать усилия, которые никак не получается
делать. Требуется останавливаться, замирать внутри себя и, закрыв
глаза, оставаться в таком состоянии как можно дольше. Не позволяя
себе выходить наружу.
— Но ведь только что вы говорили, что лететь никуда не только не
нужно, но и нельзя.
— А я и сейчас то же самое говорю. Конечно, нельзя и не нужно. Но
для этого надо улететь куда-то, а потом уже и позволяй себе всё, что
можешь, из того, что тебе хочется позволить.
Потому не уходи далеко за двери собственного дома, не смо-
три через окна вдаль. Ибо чем дальше ты уходишь от себя, тем
меньше ты действительно знаешь. А если в своём стремлении не
можешь себя остановить, то однажды обязательно оказываешься
в состоянии, когда уже больше ничего на самом деле наверняка
не знаешь.
252
Теперь, слава богу, Ося, ты уже ничего не понимаешь из того, что не
понимал раньше по-другому. Потому спрашивай.
— А что спрашивать, мистер Запредельный, то есть Беспредельный,
то есть Безымянный, тьфу, чёрт побери.
— Не поминай чёрта, Серафимушка, зазря, а то ведь появится и нач-
нёт тебе услуги оказывать, так что зря не призывай.
Слово, оно же ведь, так же как и имя, тоже зовёт постоянно, если не
что-то, то куда-то. И конечно же слово звучащее совсем не обязатель-
но способно привести в движение предмет называния, но уж шевелит-
то оно его в любом случае. А насколько предмет раскачается, зависит
в первую очередь от места, времени и качества силы духа. Ну, ещё
направление играет роль.
Хотя когда ты пребываешь в состояниях соответствия происходяще-
му на границе миров, то в определённом направлении в определённый
момент действует только та сила, которая должна быть, чтобы про-
исходящее происходило и проходило без сучка и без задоринки, как
говорится на языке плотников и строителей.
— Вы хотите сказать, что можно сесть в определённом направлении
и сказать небу, чтобы оно послало дождь, и дождь тут же хлынет?
Ну это же не соотносится с разумностью, мы же образованные люди.
А вы рассказываете какие-то чудеса.
— Я просто говорю вам, что слово человеку дано не только для того,
чтобы приводить в состояние омрачённости себе подобных, но в пер-
вую очередь для того, чтобы говорить с миром. А среди населяющих
мир сущностей, носителей духа и движений его силы человек отнюдь
не единственный представитель сил, способный откликаться на обра-
щённые к нему речи. Обращаясь к другим сущностям этого мира, на-
пример к камням, нужно уметь говорить с ними, проводя речами пра-
вильные и соответствующие твоему постижению мира качества духа.
Тогда эти силы, проходящие через камни и деревья, травы и ручьи,
горы и долины, будут тебе отвечать языком тоже вполне понятным,
проявляющимся в виде знаков и изменений узоров в поле твоего вос-
приятия.
— Невозможно в это поверить. Это же шаманизм какой-то.
— Верно. Именно шаманизм сохранил подобные способы взаимо-
действия с сущностями мира, но отнюдь не только носители знаний
в Сибири обладали ими. Все люди когда-то обладали этими знания-
ми, но стали по большей части употреблять их только для того, чтобы
заклинать друг друга, причём без всякой действительной необходи-
мости, а просто потеряв управление и возможность воздействия на
Беседа девятая
потоки внутренних сил. Потому нам стало казаться, что слова могут
быть поняты только теми, кто слышит слова и воспроизводит похожие
звуковые сочетания, думая при этом приблизительно в тех же наборах
образов, что и говорящий. А в действительности всё по-другому.
Всё всегда по-другому.
Мудрый человек точно знает, что знания появляются там и тогда,
когда движения твои прекращаются, когда ты оставляешь простран-
ство дляпоявления знаний. Потому что, покаты куда-то нервноустрем-
ляешься — пусть даже тебе кажется при этом, что спокойствие —
это твоя сильная сторона, — отсутствует пространство, где знания
вообще могут появиться и образоваться. Только из состояния спо-
койного сохранения неизменного положения возникают эти знания.
Других способов просто нет. Миром правит единый закон, и он уло-
вим очень непросто — схватить его за хвост не легче, чем поймать
жар-птицу.
Это увлекательное занятие, Грибуль Сапреевич, — ловить за хвост
дракона.
— А при чём здесь дракон, Безымян Безымянович? — в лад ему под-
дакнул я вопросительно. — Это же птица, а не дракон.
— А вы просто не знаете, что птица — это дракон.
Птица спит, летает ветер.
Хорошо летать на свете,
Попадая в эти сети,
Долетая до конца.
Но куда летает птица,
Если это сон, что снится,
Человеку на границе,
Где встречают мудреца?
— Что это за стихотворение? Очень странное и красивое одновре-
менно. Я всегда думал, что драконы — это рептилии, а птицы — это
пернатые.
— Подобный взгляд тоже может иметь место, но он отнюдь не един-
ственно возможный. Так что будем считать, что неважно, кто дракон,
а кто птица. Пусть даже и то и другое просто бабочки. Многие на-
роды верят, что мать мира — это бабочка, которая вовремя взмахнула
крыльями в нужном направлении.
— Но бабочка — это такое хрупкое существо, как она может быть
Творцом?
254
— Поверьте, Сбер Вэтэбекович, любая сущность может быть и явля-
ется творцом разных миров. Закон превращений гласит: сколько сущ-
ностей, столько и миров.
И для того чтобы понять суть предмета и дать ему правильное
имя, мудрому человеку не требуется рассматривать его. Он всегда
находится в состоянии полной ясности, которая может появиться
только изнутри.
Но всё это возможно в том случае, когда ты не отождествляешься
со своими движениями и действиями. В этом случае можно достичь
правильного успеха. Ведь успех, как и всё остальное в этом мире, бы-
вает правильным и неправильным.
— А как же выражение «победителей не судят»? Разве достижение
успеха не есть показатель правильности твоих действий?
— Знаете, Босик, столько разных выражений придумано разными
людьми и повторяется в разных обстоятельствах с очень туманно по-
нимаемыми целями самими носителями и производителями подобных
речей и выражений. Отнюдь не является показателем правильности
выраженной словами мысли частота её употребления. Множество не
только суждений, но и самих способов выносить суждения в бытовой
среде не соответствуют никаким требованиям правильности. Часто их
в этом разрезе вообще нельзя рассматривать.
Вот сами посудите — это, кстати, тоже общеупотребительное вы-
ражение, так называемый оборот речи. Если дело касается отношений
двух людей, которые были достаточно близки, чтобы доверять друг
другу самые сокровенные ценности, а потом между ними, как говорит-
ся, пробежала чёрная кошка. Они вступают в область, где начинают
действовать совершенно иные законы суждений и толкований дей-
ствий, знаков, жестов, выражений лиц и прочих человеческих спосо-
бов обозначать отношения с ценностями этого мира. То есть поле отно-
шений, или общее поле, занимает значительное место и имеет большое
значение для проявления смысла происходящего, выражаемого участ-
никами игры.
Понятное дело, что чёрные кошки тоже просто так промеж людей
не бегают, и нужно понимать причины сближения, объединения и роз-
ни, происходящей между людьми время от времени. Но это не тема
данной беседы.
— А какая тема этой беседы, господин Безымянный?
— А у этой беседы нет никакой темы, но вы расслабьтесь, ибо пред-
мет нашего разговора привёл нас сюда. И, продолжая незаконченную
мысль, я хочу вам ещё раз сказать, что нам нужен правильный успех и
Беседа девятая
совершенство нам нужно правильное. Потому и делать его не нужно.
Совершенство не созидается — оно появляется в твоём мире только
как следствие должных состояний.
Тут он замолчал надолго и даже прикрыл глаза, а я попытался вспом-
нить, о чём же шла речь в нашем последнем разговоре. Выходило так,
что мудрый человек для познания этого мира, даже если возникает по-
добное побуждение, более того, именно тогда, когда оно возникает,
не выходит влекомый этим потоком за пределы пространства, которое
является местом его обитания.
И даже если его тянет вглядеться в туманные дали, куда привлечён
его внутренний взор, он не следует за своим взором, оставаясь на ме-
сте неподвижным и спокойным.
Чем дальше тебя уносит от точки возникновения толчка, побуждаю-
щего к движению, тем меньше у тебя возможностей понять причины
происходящего.
Так что мудрость заключается в способности не совершать движе-
ния, чтобы гоняться за знаниями, а наоборот, мудрый пребывает в со-
стоянии покоя, чтобы необходимое постижение само возникло в про-
странстве его видения. Нет нужды проявлять в поле зрения ощущение
сущности или предмета, чтобы понять, на что указывает происходя-
щее.
Так что и действий никаких не нужно производить, даже и воздер-
жаться от, казалось бы, совершенно разумно вытекающих из обстоя-
тельств действий, чтобы случилось то единственно необходимое, что
должно случиться.
Про это можно точно сказать, кратко и понятно: мудрый создаёт,
не делая.
Меня поразила простота этого оборота речи, и я понял, что речь об-
ладает собственной силой. Оставалось только понять точное располо-
жение источников силы и получить постоянный и беспрепятственный
доступ к этим источникам...
СЕРИЯ «ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ МИРОМ»
АВТОРСКАЯ СЕРИЯ БРОНИСЛАВА ВИНОГРОДСКОГО
Бронислав Виногродский
ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ МИРОМ
Тысячелетний опыт китайских
мудрецов и правителей
Конфуций
РАССУЖДЕНИЯ В ИЗРЕЧЕНИЯХ
В переводе и с комментариями
Бронислава Виногродского
Впервые в мировой практике осмысления
«Дао Дэ Цзин» дается его толкование в трех
основных ипостасях в одной книге с целью
облегчить читателю овладение очень непростым
мастерством управления.
С помощью этой книги можно научиться
выделять в себе художника осмысленных
действий, мастера управляемых совпадений
и художника творческой игры, чтобы овладеть
искусством. Что это за искусство? Искусство
есть только одно. Это искусство управления
собой, а значит, и своим миром.
«Рассуждения в изречениях» составляют основу
конфуцианского учения и охватывают все
аспекты нравственного совершенствования, а
также искусство понимать и взаимодействовать с
людьми и направлять их к высоким достижениям
как в малых делах, так и в великом и общественно
значимом.
Уникальная особенность данного издания в том,
что Бронислав Виногродский перевел древний
текст не как исторический памятник, а как пособие
по жизни и управленческому искусству, потому
что верит в действенность учения Конфуция.
готовится к выходу
ЛАО- ЦЗ Ь
Лао-цзы
КНИГА ОБ ИСТИНЕ И СИЛЕ
В переводе и с комментариями
Бронислава Виногродского
«Дай Дэ Цзин» Лао-цзы - одна из величайших
книг человечества, наряду с Библией, Торой,
Кораном и Бха га ват-Гитой определившая контуры
современной мировой культуры. В чем секрет этого
древнего текста, читатель узнает из настоящего
издания, которое содержит новый перевод
и уникальное авторское толкование «Дао
Дэ Цзин». Для Бронислава Виногродского,
переводчика и комментатора, «Дао Дэ Цзин»
не только любимая книга, но и бесконечный
источник мудрости, книга-судьба, способная
направлять потоки силы, с помощью которых
человек может в совершенстве управлять своей
жизнью и, следовательно, быть управителем
целого мира.
Бронислав Виногродский
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СПОСОБ
МЫШЛЕНИЯ
Введение в «Книгу Перемен»
Бронислав Виногродский
ТОЛКОВАНИЕ «КНИГИ ПЕРЕМЕН»
ЛИ ГУАН ДИ
С древнейших времен до XVII века,
в трех томах
В основуэтого издания положен текст гигантского
компендиума «Чжоу И Чжэ Чжун» («Анализ
внутреннего содержания Чжоуских перемен»),
составленный в начале XVII века великим
китайским ученым Ли Гуанди. В его книгу вошли
толкования из огромного количества трудов
всех эпох и времен, в которых китайские ученые
обращались к анализу текста «Книги Перемен»,
лежащего в самой основе цивилизационной
парадигмы китайского ума.
«Книга Перемен» в течение тысячелетий
являлась пособием по искусству мыслить, на
котором оттачивали свой ум миллионы китайских
мыслителей и деятелей, принимавших участие
в управлении империей. Ибо в течение всего
этого периода считалось невозможным занять
хоть какую-то государственную должность без
знания «Книги перемен».
Эта работа является плодом более чем
тридцатилетних исследований и изысканий,
целью которых было донести до русскоязычного
читателя всю глубину содержательных подходов,
имеющихся в этой книге.
На русском языке до настоящего времени не
выходило ни одного столь полного и глубокого
исследования «Книги Перемен».
Виногродский, Бронислав Брониславович.
В 49 Беседы с Небом. Даосская практика поиска смыслов / Бронислав Ви-
ногродский. - Москва : Эксмо, 2014. - 264 с. : ил. - (Искусство управле-
ния миром. Авторская серия Б. Виногродского).
«Беседы с Небом» - это пособие, которое учит практическому применению древней му-
дрости в современном контексте искусства управления миром.
В книге читатель найдет различные примеры анализа окружающей реальности и спосо-
бов принятия решений. Читатель, вдумчиво погруженный текст, сам научается рассуждать
с точки зрения смыслообразования, присущей науке древних. Читатель видит, как в разных
контекстах и обстановках применяются ключевые ценности древнего учения о Пути, и по-
степенно понимает, как эти приёмы можно использовать в собственной жизни. Благодаря
примерам рассуждений и построения смыслов можно научиться практически вписывать му-
дрость в свою повседневную деятельность. Стиль книги облегчает постижение и практиче-
ское применение древней мудрости, которая передается через диалоги современных людей
в современном окружении.
С помощью этой книги предлагает читателям освоить специальный метод управления
миром под названием «Боевая семиотика», заключающийся в построении эффективных си-
стем описания бытия, работающий со знаками и их значениями таким образом, что он по-
зволяет извлекать смыслы и эффективно выстраивать порядок осмысленных действий для
достижения значимого результата в требуемые сроки.
Главное, что эта книга поможет читателям научиться чувствовать время и совершать по-
ступки тогда, когда они приносят наибольший полезный результат.
Автор книги - Бронислав Виногродский - широко известный эксперт по Китаю, пере-
водчик и писатель.
УДК 141.339
ББК 86.42
ISBN 978-5-699-71156-7
© ИП Виногродский Б.Б., текст, иллюстрации, 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Издание для досуга
ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ МИРОМ. АВТОРСКАЯ СЕРИЯ Б. ВИНОГРОДСКОГО
Виногродский Бронислав Брониславович
БЕСЕДЫ С НЕБОМ
ДАОССКАЯ ПРАКТИКА ПОИСКА СМЫСЛОВ
(орыс т1л!нде)
Ответственный редактор А. Серов. Редактор проекта Н. Шефер
Редактор-корректор А. Соснина. Художественный редактор С. Власов
ООО «Издательство «Эксмо»
123308, Москва, ул. Зорге, д. 1. Тел. 8 (495) 411 -68-86, 8 (495) 956-39-21.
Home раде: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru
©Hflipyuii: «ЭКСМО» АК.Б Баспасы, 123308, Мэскеу, Ресей, Зорге кэшеа, 1 уй.
Тел. 8 (495) 411 -68-86, 8 (495) 956-39-21
Ноте раде: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru.
Тауар белпсн «Эксмо»
Кдзакстан Республ и касында дистрибьютор жэне ен!м бойынша
арыз-талалтарды кабылдаушыныц
еюл! «РДЦ-Алматы» ЖШС, Алматы к-, Домбровский кеш., 3«а», литер Б, офис 1.
Тел.: 8(727)251 59 89,90,91,92, факс: 8 (727) 251 5812 вн. 107; E-mail: RDC-Almaty@eksmo.kz
9н!мн1цжарамдылык мерз!м! шектелмеген.
Сертификация туралы аппарат сайгга: www.eksmo.ru/certrfication
Сведения о подтверждении соответствия издания согласно законодательству РФ
о техническом регулировании можно получить по адресу: http://eksmo.ru/certification/
0нд!рген мемлекет: Ресей. Сертификация кд расты рыл маган
Подписано в печать 03.06.2014. Формат 84х1081/16.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 27,72.
Тираж экз. Заказ
гШ
«БЕСЕДЫ С НЕБОМ» - ЭТО ТЕКСТ,
ПОГРУЖАЮЩИЙ В ДАОССКИЕ
ПРАКТИКИ РАБОТЫ С СОЗНАНИЕМ,
ПОИСКА СМЫСЛА, ПОИСКА ИСТИНЫ
КОГДА ЧЕЛОВЕК ГОТОВ, ИСТИНА
ПРИХОДИТ К НЕМУ САМА. ОНА
ВСЕГДА ПРИХОДИТС НЕБА,
И НЕ ВАЖНО, ЧЕРЕЗ КОГО. А
‘.лЦ. fat