ВЛ. САРАБЬЯНОВ
В ЗАЩИТУ
ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА *	1929	* ЛЕНИНГРАД

о Т II Е ч л т л н υ
В 1-й ОБРАЗЦОВОЙ
ТИПОГРАФИИ ГИЗа.
Москва, Валовая, 28.
Главл. № А-39018. С. 30.
Гнз № 30943. Зак. 659.
Тираж 6000 экз.
12V, л-

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА.
Издавая книгу т. В. Сарабьяиова в серии работ, посвященных
современным философским спорам, Издательство считает необходимым
предпослать ей несколько критических замечаний.
Издательство не разделяет толкования диалектического материа¬
лизма, даваемого автором, рассматривая его вме£те со 2-й Всесоюзной
конференцией марксистско-ленинских научно-исследовательских учрежде¬
нии как «явный отход от марксистско-ленинских позиций в области
философии». Детальное рассмотрение ошибок и отступлений автора от
учения Маркса, Энгельса и Ленина —дело последующей критики книги.
Издательство считает необходимым обратить внимание читателя лишь
на важнейшие из них.
Автор совершенно неправильно излагает и трактует учение Энгельса,
Плеханова и Ленина — о соотношении материи и сознаниям Автор не
понимает, что признание Энгельсом, Лениным и их последователями
«атрибутивности» сознания вовсе не означает признания ими гилозо¬
изма, т. е. всеобщей одушевленности природы.
Рассматривая вслед за Спинозой сознание как атрибут материн,
природы, Энгельс утверждал этим, что сознание есть свойство материи,
заложенное в самой ее природе, в самом фундаменте ее, говоря словами
Ленина, что сознание есть свойство материи, необходимо, а не слу¬
чайно возникающее в ней на определенной ступени ее развития.
Автор обнаруживает непонимание истории материализма, безого¬
ворочно присоединяясь к учению Локка о субъективности вторичных
iecTB и в то же время считая себя диалектическим материа-
ртом. Учение Локка о субъективности вторичных качеств было на
|е с одной стороны, основой механического материализма XVIII века,
с другой стороны, это учение послужило первым шагом по пути
Субъективному идеализму Беркли и к абсолютному противопоста-
^нию вещей в себе и явлений у Канта. В действительности согласно,
енню диалектического материализма, вполне подтверждаемому
[ременным естествознанием, и первичные и вторичные качества явля-
Ся различного типа отражениями в человеческом сознании объек-
рных, качественных различий вещей.

IV
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Выступая против Ленина в защиту Плеханова и Л. Аксельрод
(см. ее рецензию на «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина в при¬
ложении к XIII тому 2-го изд. сочинений Ленина) по вопросу о Tai.
называемой «теории иероглифов», автор в этом пункте приближается
к позициям субъективистов и агностиков, чрезвычайно далеким от
диалектического материализма. Еще более он приближается к ним в
своем «диалектико-материалистическом релятивизме», усматривая принцип
классификации предметов науки не в объективно присущих им законах
движения, а в субъективных целях людей.
Совершенно недостаточно рассмотрение автором закона единства про
тивоположностей, лишь как единства противоположных сил, тогда как вес
основоположники диалектического материализма рассматривали протнво
положно-направленные силы и их взаимодействие лишь как одну — ι
не самую существенную — из форм взаимопроникновения и связи раз
личных форм движения материи.
Книга В. Сарабьянова, будучи посвящена теоретическим вопросам,
вместе с тем содержит значительное количество чисто личных замечаний,
характеристик, заявлений автора и т. д. Издательство, однако, следа
желаниям автора, не считает возможным удалять их. Ведь по отношению
к каждому автору верно старое восточное изречение: «Из всякого сосуда
проистекает то, чем он наполнен».
Издательство надеется, что, несмотря на всю дискуссионность су¬
щественных своих положений, книга т. В. Сарабьянова послужит новы*
поводом для дальнейшей разработки марксистско-ленинской теории

ПРЕДИСЛОВИЕ.
В течение нескольких последних лет т. Деборпи и его школа ведут
наступление против ортодоксального марксизма.
Как и полагается ревизионизму, это наступление ведется именем
классиков марксизма. Но история повторяется не только в stom, а .аакже
и в следующем чрезвычайно показательном факте: деборницы выну¬
ждены противопоставлять одних классиков диалектического материа¬
лизма другим.
Как в свое время ревизионисты II Интернационала протньопоста
вили Энгельса Марксу, как Богданов и прочие эмпириокрнтикн про
тивопоставили Энгельса Плеханову, так ныне деборинцы проделывают
ту же процедуру с Плехановым и Лениным. Нечего и говорить, что
по существу вопроса, по всем основным проблемам марксистской фило¬
софии между Лениным и Плехановым, как и их учителями, нет ровно
никаких разногласий.
Нечего и говорить, что теория познания всеми ими разрешается
одинаково, как одинаково разрешаются и все центральные проблемы
материалистической диалектики.
Если бы Ленин расходился с Плехановым по существу, он не
стал бы рекомендовать философские работы последнего как лучшие
в марксистской литературе.
И деборинцы нисколько не убедительны в своем противопоставле¬
нии в области марксистской философии Ленина Плеханову.
Смысл же в нем действительно большой.
Этот тактический шаг нужен деборинцам, чтобы прикрыть про¬
изводимую ими ревизию диалектического материализма.
Деборинцы ревизуют марксистское понимание ощущения, они ре¬
визуют диалектико-материалистическую трактовку проблемы «объект —
субъект», «физическое — психическое», они отказываются от марксист¬
ского учения о случайности как субъективной категории, они каи-
тианизируют категорию причинности, деборинцы схоластицируют ка¬
тегории диалектики, в частности противоречия и скачка, прерывности
и непрерывности, ревизуют марксистское отношение к сведению к фи¬
зико-химическим процессам. По всем этим вопросам Плеханов выска¬

VI
ПРЕДИСЛОВИЕ
зывался вполне определенно и в полном соответствии учению Маркса-
Энгельса. Деборинцы производят ревизию марксизма под видом ре¬
визии плехановских взглядов, не всегда обнаруживая достаточную сме¬
лость, чтобы открыто признаться в этом.
Необходимо при этом подчеркнуть, что новый ревизионизм отнюдь
не отличается ясно выраженной и последовательно развиваемой точкой
зрения. Если ревизионизм Бернштейна шел под знаком Канта, а реви¬
зионизм Богданова и его соратников — под знаком Авенариуса и Маха,
то деборинцы суть типичные эклектики.
Они «чудесно» сочетают наивно-матерпалистическум теорию позна¬
ния с идеалистическим рационализмом в своих взглядах на понятие
и причинность, они с удивительной легкостью принимают Фейербаха
с его известной формулой: «что объективно есть акт физический, то
субъективно есть акт психический», одновременно называя ощущение
«объективно-субъективной» категорией, их взгляды представляют со¬
бою причудливую смесь кантианства, гегельянства и марксизма.
Крикливый и заносчивый эклектизм — вот что характеризует дебо-
ринизм. Дискуссия только что еще начинается. Работы тт. Аксельрод,
Степанова-Скворцова и Тимирязева заставили наших эклектиков вы¬
сказаться яснее. Лицо деборинцев определяется, и мы должны сры¬
вать с него маску ортодоксального марксизма, мы должны показывать,
что имеем дело именно с эклектизмом.
Имея в виду небывалую заинтересованность философскими во¬
просами широких масс, мы считаем, что дискуссия вступает в новую
фазу, когда отпор новому ревизионизму будет даваться не только спе-
циалистами-методологами, но и широкой читательской массой. Эта
книга написана именно для этой массы.
2 февраля 1929 г.

В ЗАЩИТУ
ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
МЕТОД И МИРОВОЗЗРЕНИЕ.
«Марксизм — это целое мировоззрение. Выражаясь кратко, это —со¬
временный материализм, представляющий собою высшую в
настоящее время ступень развития того взгляда на мир, основы ко¬
торого были заложены еще в древней Греции Демокритом, а отчасти
и предшествовавшими Демокриту ионийскими мыслителями...»
Таковы первые строки «Основных вопросов марксизма» Пле¬
ханова.
Марксизм —это единое научное мировоззрение, это современный
материализм, т. е. диалектический материализм.
Знакомство с философией Гегеля и с историей материализма
является необходимым условием, чтобы овладеть учением К. Маркса.
Но ни Плеханов, ни его великие учителя не противопоставляли миро¬
воззрение методу, не говорили о материализме, как о мировоззрении,
и о диалектике, как о методе. В своих «Очерках по истории материа¬
лизма» Плеханов дает следующую характеристику диалектики:
«1. Все конечное есть то, что само себя устраняет,
переходя в свою противоположность. Этот переход со¬
вершается при помощи своеобразной природы каждого явления: ка¬
ждое явление содержит силы, порождающие его противоположность.
2. Постепенные количественные изменения данного содер¬
жания превращаются в конце концов в качественные различия. Мо¬
менты этого превращения — это моменты скачка, перерыв по¬
степенности. Большое заблуждение думать, что природа или исто¬
рия не делают скачков».
Как мы видим, здесь действительно названы наиболее характер¬
ные, основные черты диалектики.
Но есть ли это, по Плеханову, определение только метода?
Отнюдь нет.
Цитированное нами место имеет своим непосредственным продол¬
жением следующие очень показательные две фразы:
«Таковы характерные черты диалектического мировоззрения
(I — Вл. С.), о которых здесь полезно напомнить. В применении к со-
1 .В аащату фплософни ыарконвма.

2
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
циальным явлениям (мы говорим только об этой стороне дела]
диалектический метод (I — Вл. С.) произвел целую революцию».
Итак, по Плеханову, диалектика есть одновременно и мирово:
зрение и метод, она — мировоззрение-метод. Совершенно так же смотр*
на нее Маркс, Энгельс и Ленин.
Однако у всех упомянутых мыслителей эпитет vметод» чаа-:
всего употребляется в связи со словом «диалектика», и в этом не-
ничего ни удивительного, ни случайного. Совершенно бесспорно, чт
«именно Гегель первый дал исчерпывающую и сознательную картадя
ее (диалектики. — Вл. С.) общих форм движения» (Маркс, Предис^}
вне ко 2-му нем. изд. «Капитала»).
Известно также, что гегелевская система самым решительны!
образом противоречила своей консервативностью гегелевскому метод;
исследования, методу диалектического идеализма.
Нечего также напоминать и о том обстоятельстве, что в метод
диалектического идеализма единственно научным, единственно ценгал
было все то, что обще для всякой диалектики, т. е. наиболее общи
законы движения, законы связи и т. д. '(«Архив», Энгельс).
Марксистская литература, противопоставляя в Гегеле систему
тоду, имела в виду именно эти общие законы (переход в против:
положность, отношение количества, качества и меры, связи внутренш
и внешние).
Не диалектика есть метод Гегеля, а диалектический идеалш
или идеалистическая диалектика (что совершенно одно и то же)
но мы условно отвлекаемся от гегелевского абсолютного идеализм:
из какового источника нам нечего черпать, и берем все то, что у Ге
геля ценно, т. е. его взгляды на движение и развитие, ставя к
с головы на ноги. Научная теория познания безусловно представляе
собою и определенное воззрение и определенный метод познанш
Ленин же под диалектикой понимал именно теорию познания («К вс
просу о диалектике»).
Совершенно не диалектично, т. е. сугубо метафизично, противо
поставлять мировоззрение методу, как это делает, например, т. Деборин.
стремящийся во что бы то ни стало канонизировать Гегеля.
«Диалектический материализм, — читаем мы у т. Деборина 2, —
представляет собою синтез диалектического метода Гегеля с материа¬
листическим пониманием природы и истории».
Здесь четко противопоставлены «синтезируемые» диалектика
(да к тому же диалектика Гегеля, а не Маркса) как метод и
материализм как миропонимание. Корни этого противопо¬
ставления лежат, конечно, в метафизическом представлении истории
научной мысли.
1 «Архии Маркса и Энгельса», кн. 1, стр. 14.

МЕТОД И МИРОВОЗЗРЕНИЕ
3
Эта история рисуется т. Деборину как смена механических
связей различных теорий, имевших место раньше и возникающих иыне.
Л. И. Аксельрод убедительно показала, что вся путаница (дей¬
ствительно беспросветная) деборинцев со спинозовской субстанцией,
стремление последнюю (у Спинозы) превратить во что бы то ни
стало в материю вопреки ясным словам самого Спинозы и вопреки
пониманию субстанции последнего Фейербахом и Плехановым, есть
неминуемый результат того «метода», который очень характерен для
эклектизма, т. е. метода «примеривания»: по плечу марксизму Спи¬
ноза или не по плечу?
Отсюда пренебрежение Гоббсом или Локком, отсюда же кано¬
низирование Спинозы или Гегеля.
Метод Гегеля будто бы по плечу марксизму, а значит «диалекти¬
ческий материализм представляет собою синтез диалектического метода
Гегеля (! — Вл. С.) с материалистическим пониманием природы и исто¬
рии» (Деборин).
Спиноза по плечу марксизму, а потому учение его о субстанции
входит необходимой составной частью в диалектический материализм.
Вместо того чтобы изучить, какова роль того или иного мысли¬
теля в истории общественной мысли, вместо того чтобы оценить
его в аспекте его эпохи, занимаются механическим сравниванием Спи¬
нозы, Бэкона, Гоббса, Гегеля и других с Марксом и таким образом
марксизм образовывают из Фейербаха и Гегеля и т. п. А между
тем диалектический материализм есть современное звено длинной исто¬
рической цепи научной мысли.
Все научное, т. е. соответствующее действительности, во всех
предыдущих учениях сохраняется в будущих, но в развернутом виде,
будучи обогащено современностью.
Так, учение Демокрита и в наши дни остается в силе, поскольку
им утверждается, что все вещи состоят из атомов. Однако атомизм
Демокрита развился в сторону заполнения междуатомной пустоты
эфиром, иным пониманием атома, как своеобразного солнечного мира
(электронная теория) и т. д.
Спинозизм безусловно вошел в современность своим гениальным
отрицанием телеологизма, учением о причинности и соответствии созна¬
ния бытию, но все эти материалистические положения достигли высших
ступеней и в учении французских материалистов о субстанции, и в
теории познания Фейербаха, и уж, конечно, в диалектическом материа¬
лизме Маркса-Энгельса. Никакое звено в Цепи научной (а не эклекти¬
ческой) мысли не может быть рассматриваемо как синтез одного
звена с другим; здесь не синтез, а те же звенья, выражаясь гегелев¬
ским языком, в их инобытии. Диалектический материализм не синтез
материализма с диалектикой, по утверждению т. Деборина, а «снятие»
предыдущего звена в лице фейербахизма, который в свою очередь

4
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
был отрицанием абсолютного диалектического идеализма Гегеля, сняв
шего метафизический материализм французов XVIII в.
Это превосходно показано и Марксом-Энгельсом и Плехановы*
в его статьях по истории диалектического материализма.
Как раз вскрывать диалектику научной мысли оказался не и
состоянии т. Деборин, все статьи которого о Готьбахе, Лямсттрд
Канте, Фихте и Гегеле являются простым пересказом (переложением)
указанных мыслителей и все без единого исключения страдают от¬
сутствием и анализа и синтеза, т. е. критического к тем или инъщ
философам отношения. Вместо критики, взамен диалектического под¬
хода к истории вопроса у т. Деборина мы наход?ги типичный мета¬
физический подход, столь характерный для эклектика: взять субстан¬
цию-материю у французских материалистов, смыкнуть ее с диалектикой
Гегеля,— и дело сделано.
С одной стороны, мировоззрение —материализм, с другой сто¬
роны, метод — диалектика, а в целом — марксизм. Такова премудрость
нашего историка философии, взявшего на себя обязанность блюсти
ортодоксию марксизма.
Элементарнейший признак этой премудрости — неспособность по¬
нять, что такое мировоззрение и метод. А между тем вопрос совер¬
шенно ясен.
Мировоззрение — это представление мира, как целого, как един¬
ства, а еще точнее — представление единого в мире, общего в нем.
Как известно, самое понятие «мировоззрение» содержит в себе про¬
тиворечие, кажущееся совершенно неразрешимым.
И действительно, как можно иметь представление о мире, понимая
под ним вселенную (латинское Universum, греческое ΙΙαγ), когда о
нем вообще нельзя иметь суждение по той простой причине, что к
миру, как к бесконечному единству, не относится ни одна категория
мышления, ни категория качества, ни количества, ни меры и т. п.?
Самое суждение не обходится без понятий и определений], а между
тем всякое определение неминуемо является подведением данного ви¬
дового явления под родовое. «Человек есть животное млекопитающее».
Здесь «млекопитающее» представляет собою родовое явление, а че¬
ловек — видовое, и без подведения частного под общее, без сравнения
определяемого объекта с другими объектами, без нахождения в них
общего и различного не мыслимы никакие определения.
Именно поэтому Гегель отказывался дать определение абсолют-'
ного духа или чистой мысли, а мы — последовательные материалисты —
не даем определения материи, ограничиваясь чисто субъективным,
чисто практическим (Плеханов о материи —как о всем том, что, при¬
ходя в соприкосновение с нашими органами чувств, вызывает 'в нас
ощущения) или очень общим (Ленин о материи, как об объективно
сущем).

МЕТОД И МИРОВОЗЗРЕНИЕ
5
Мир как все, как бесконечное единство нельзя определить, ибо
его нельзя подвести под что-то большее, его нельзя сравнить с чем-
нибудь другим, т. е. с миром нельзя оперировать с помощью кате¬
гории качества. Не менее очевидно, что к нему не относится также
категория количества, так как нет других миров, нет двух, трех,
вообще больше одного мира.
Нелепо говорить, что мир велик, ибо он бесконечен; не может
быть «больше» или «меньше» мира.
Мера же есть синтез качества и количества, т. е., как и послед¬
ние, неприменима к миру как к бесконечному единству.
Гегель, как и марксисты, всегда подчеркивал, что диалект ика
имеет в виду все начальное и конечное, отнюдь не распространяясь
на мир как вселенную. Плехановское определение диалектики так и
начинается: «Все конечное есть то...».
Если бы диалектика относилась к миру, как к Универсуму, ти
согласно ее закону о переходе всего в свою прямую противополож¬
ность, материя, как все, должна превратиться в нематерию, в дух.
Такую мысль как раз и развивают некоторые противники диалек¬
тики, пытаясь последнюю высмеять, ничего, однако, в ней не понявши.
Ясно, что самое понятие «мировоззрение» или «миропонимание»
в наших устах требует расшифровки, раз мы утверждаем невозможность
применять категории' мышления к миру, как бесконечному единству.
И если мы хотим быть точными, то должны подчеркнуть, что
единое мировоззрение представляет собою воззрение на все вещи и
процессы, без малейшего исключения, как на имеющие общие
для всех них свойства.
Так именно создается картина мира, и читатель сам видит, что
эта картина в нашем толковании заполнена конкретным содержанием
и в ее создании участвуют все работники науки, но отнюдь не схола¬
стики, способные писать целые томы о мире вообще и о прочих
подобных «метафизиках».
Все-те, кто ищет и находит общие для всех вещей и процессов
свойства, участвуют в создании интересующей нас картины и во вне¬
сении в нее поправок.
Ясно, что естествоведению отведено здесь почтеннейшее место.
Ничего не поняли в этом коренном вопросе мировоззрения все те,
кто вместе с ближайшим соратником т. Деборнна т. Милоновым
трудную и бесконечно важную задачу отыскания общих всему свойств
третируют, ограничиваясь попугайным повторением слов Ленина о
материи как о сущем объективно. Ленин сказал их совсем по другому
поводу, в споре с махизмом, отрицающим объективное бытие чего бы
то ни было и утверждающим, что вещи суть комплексы ощущений.
И никогда Ленин не^отрицал наличия других, кроме объективности,
свойств у всех вещей и процессов, и не только не отрицал, а

6
в ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
страстно (как и подобает воинствующему материалисту!) приветство¬
вал, например, сведение физикой всех вещей к положительно и отри¬
цательно заряженным электронам.
Когда же мы эти общие свойства находим, мы облекаем свое
единое мировоззрение в живые плоть и кровь, материю аз абстракции
превращаем в конкретное, делаем диалектический материализм живым,
понятным учением, орудием изменения повседневной жизни.
То самое «сведение», которым так сильно напуганы т. Дебо-
рин и его соратники, и есть нахождение общего в бес¬
конечном разнообразии.
Чем успешнее наука обобщает, тем непоколебимее б па под мо¬
нистическим мировоззрением.
Раскройте у материалистов-философов, как и натуралистов, при¬
держивающихся строго материалистической точки зрения, книги на
тех главах и страницах, где рассказывается о торжестве монизма,
и вы там прочтете сотни ссылок на «сведение» как на неопровержимое,
как на одно из самых убедительных доказательств в пользу монизма.
Приведем хотя бы один пример: «Мировые загадки» Э. Геккеля.
На первых же страницах своей книги он с энтузиазмом говорит
о торжестве монизма, поскольку все многоклеточные растения и жи¬
вотные сводятся к «элементарным организмам» — клеточкам, поскольку
доказано, что «углерод есть то удивительное тело, которое участвует
в образовании бесконечно многообразных органических соединений и
в силу этого представляет собою ((химическую основу жизни» (писано
в 1899 г.) и т. д. Геккель в своей защите монизма идет верным
путем, н мы читаем следующие подзаголовки в упомянутой книге:
Черты позвоночных у человека», «Черты млекопитающих у чело¬
века» и т. п.
Научный монизм неустанно ищет в многообразии общее, сходное,
подобное, он «сводит» в этом именно смысле, а не в каком-нибудь
иругом.
Ленин отлично понимал великое значение для теории и практики
подобного рода «сведения» и с удовлетворением констатировал столь
неприятный для тт. Деборина, Максимова (физик, к нашему удивле¬
нию!) и других факт:
«Вместо десятков элементов удается, следовательно, свести физи¬
ческий мир к двум или трем (поскольку положительный и отрица¬
тельный электроны составляют «две материи, существенно различные»,
как говорит физик Пелла).
Естествознание ведет, следовательно, к «единству материи»...»
(Там же.)
Понимал значение «сведения» и Плеханов, писавший в первом
приложении к своей замечательной книге «К вопросу о развитии мо¬
нистического взгляда на историю» буквально следующее:

МЕТОД И МИРОВОЗЗРЕНИЕ
7
«Г-ну Михайловскому кажется, что последовательным материалистом
бил бы только тот, кто стал бы объяснять все явления с помощью
молекулярной механики. Современный, диалектический материализм не
может найти механического объяснения истории. В этом, если
хотите, заключается его слабость. Но умеет ли современная био¬
логия дать механическое объяснение происхождению и развитию видов?
Не умеет. Это ее слабость. Гений, о котором мечтал Лаплас,
был бы, разумеется, выше такой слабости. Но мы решительно не знаем,
когда явится этот гений,, и довольствуемся такими объяснениями
явлений, которые наилучше соответствуют науке нашего времени».
На такой же точке зрения стоит и покойный Меринг, сборник
статей которого «На страже марксизма» вышел на русском языке
(Гиз), к сожалению, с бесцеремонным и малограмотным предисло¬
вием 1 одного пз последователей т. Деборина — Баммеля. Меринг берет
под свою защиту так называемый механический материализм, утвер¬
ждая, что Маркс и Энгельс принимали последний в отношении к
естествознанию, и поясняет (этого не хотят слушать ни т. Деборин,
[ни прочие Баммели, пользуясь удачным выражением т. Степанова),
что механический материализм не претендует на знание всего, а
только на то, чтобы «в качестве основы (курсив мой. — Вл. С.) для
дальнейших объяснений иметь ясный принцип, который позволил бы
ему объяснять научно все больше и больше явлений природы».
Меринг, как и всякий последовательный материалист, в качестве
научного принципа (метода) защищает отнюдь не абсолютное сведение,
а только относительное, не сведение без остатка, а све¬
дение к основному.
Вот это-то основное и служит базой и смыслом существования
для единого мировоззрения.
И если мы рассмотрим все, что лежит как бы в основе всех ве¬
щей и процессов, выражаясь точнее, все то, что обще для всех
них, то нам станет ясным, что научное мировоззрение — не материализм,
а диалектический материализм.
И действительно, все вещи и процессы существуют объективно,
т. е. помимо нашего сознания, все вещи находятся в пространстве,
занимая место, всем вещам свойственно не занимать одновременно двух
мест и не находиться двум-трем или большему количеству в одном
и том же месте и т. д.
« Баммель пишет о МерингеГ «Мерингу могла помочь только материа¬
листическая диалектика. Но недооценка диалектического метода в области ел-е-
ствознания мстит Мерингу»...Дальше развязный критик ^Меринга говорит, что
этот последний «разеружает марксизм».
Сравните, что писал Ленин о Мсринге, как о «человеке, не только же¬
лающем, но умеющем быть марксистом» («Материализм и эмпириокритицизм»)
и хорошо разбирающемся в вопросах философии.

8
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Утверждая наличие подобного рода свойств во всех вещах, мц
утверждаем материалистическую точку зрения.
Но всем вещам и процессам свойственно появляться и исчезать,
существовать, развиваясь эволюцнонно и скачкообразно, переходить
в свою противоположность, пребывать в постоянной связи друг с дру¬
гом и представлять собою множество в единстве.
Такого рода представление о вещах и процессах есть диалектиче¬
ское представление. Следовательно, научным мировоззрением является
диалектический материализм, а не просто ^материализм.
Диалектика мышления отражает и перерабатывает диалектику бы*
тня-мира.
Мое представление о мире таково (коротко и схематично): мир
есть совокупность бесконечного множества вещей, в своих процессах
обладающих общими свойствами — существовать объективно, пребывать
в пространстве и времени, в неразрывной, постоянной связи друг с
другом, иметь начало и конец, быть внутри себя противоречивыми,
в этих противоречиях развиваться, переходя из одного состояния в
другое путем постепенного накопления количественных изменений, за
которым наступает скачок...
Таково мое ми р'о представлен не как диалектического ма¬
териалиста.
Но таков же и мой метод.
Если между мировоззрением и методом нет разрыва, а его не
может быть, если оба они наушные, то метод есть не что иное,
как мировоззрение, но только в действии.
Данная формула, найденная в процессе теоретической работы,
служит средством исследования и изменения мира.
Мы изучаем мир, чтобы его изменять.
Мировоззрение, как только оно становится средством изменения
мира, есть уже метод.
Метод диалектического материализма представляет собою систему
действий, считающихся с наличием таких-то и таких-то свойств, при¬
сущих всем вещам и процессам (см. выше).
Только так понимая метод, мы устраняем разрыв между ним и
мировоззрением п получаем возможность рассматривать их как единство.
Только в этом случае мы перестаем образовывать мировоззрение
с помощью клея и ножниц, обрабатывая Спинозу, Бэкона, Гегеля, Фей¬
ербаха под Маркса, синдетиконом синтезируя (замечательный синтез!)
материалистическое мировоззрение с методом-диалектикой Гегеля.
Только в таком понимании мировоззрещш-метода мы спасаемся
от эклектизма, заставившего т. Деббрина и его «друзей» отмежевы¬
ваться по воцросам, сведения и отношения к так называемому меха¬
ническому материализму от Плеханова и Меринга и замалчивать взгляды
на этот вопрос Ленина.

МЕТОД И МИРОВОЗЗРЕНИЕ
9
Не эклектизм, а монизм!
Не путаница, а последовательное развитие великих завоеваний
науки!
Движение вперед на базе этих завоеваний, а не отказ от них!
А что эклектизм — путаница и отказ от очень существенных на¬
учных завоеваний — имеет место в системе деборинской школы (таковая,
к сожалению, существует), это мы покажем в следующих главах.
Читателю станет ясным, что деборинцы отказались от марксист¬
ского понимания проблемы субъекта — объекта, идеалистически разви¬
вают категорию случайности и причинности, виталистически критикуют
современное материалистическое естествознание и т. п.

ГЛАВА ВТОРАЯ.
АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
Как известно, в течение последних дет на страницах «Под знаменем
марксизма» стали появляться статьи, стыдливо или воинствующе за¬
щищавшие гилозоизм.
Это старос-престарос наивно-материалистическое учение, давно уж
потерявшее вес в мире научной мысли, ныне т. Дебориным, идеалисток
Гредескулом и некоторыми другими «диалектиками» усиленно пропа¬
гандируется как подлинно-диалектическое учение, целиком вытекающа
якобы из самых основ диалектического материализма.
Нечего и говорить, что в гилозоистов, стопроцентных и безогово¬
рочных, превращены и Плеханов с Лениным, ссылки па которых часто
заменяют процесс аргументирования.
Почему вдруг деборинцам понадобилось отряхать пыль веков,
извлекая из прошлого учение о всеобщей одушевленности, на это от¬
вечает факт страстной защиты ими Спинозы как якобы последователь¬
ного материалиста и наличие в спинозизме очень важного положения о
двух атрибутах субстанции, из которых один — мышление.
Если субстанция обладает атрибутом мышления, то значит мышле¬
ние—вечное в мире и, перенося это положение из времени в про¬
странство, все вещи без исключения одухотворены.
«Природа субстанции такова, — говорится в схолии к теореме 10-й
(<@тика» Спинозы, ч. I), —что каждый из ее атрибутов представляется
сам через себя, так как все атрибуты, которые она имеет, всегда суще-,
ствовали в ней вместе...»
Спинозизм часто толкуется как гилозоизм.
Деборинцы, будучи спинозистами в этом именно толковании, счи¬
тают необходимым гилозоизм выводить из спинозовского учения о
мышлении, как атрибуте субстанции.
Некритическое отношение к Спинозе сыграло с т. Дебориным
плохую шутку, приведя его к гилозоизму, в наше время столь
же недоказуемому, как и в эпоху Спинозы и французских мате¬
риалистов.

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
11
Деборинцы свойство ощущать превратили в атрибут, под атрибу¬
том же Спиноза понимает, как известно, то, что составляет сущность
субстанции (4-е «определение» в «Этике» Спинозы).
Нечего н говорить, что в доказательство своей прзвоты они ссы¬
лаются на всех великих мыслителей марксизма, начиная с Энгельса и
кончая Лениным, немилосердно их уродуя.
Так, т. Деборин («Под знаменем марксизма» Hs 9 за 1927 г.)
уверяет, что «с точки зрения Аксельрод мышление есть случайное свой¬
ство бытия или материи», «Энгельс же рассматривает мышление как
атрибут материи».
В подтверждение этого наш автор цитирует следующие места из
"Диалектики природы» Энгельса: «...в природе материи заключено то,
что она приходит к развитию мыслящих существ, и поэтому такое
развитие совершается необходимым образом всегда, когда имеются
соответствующие условия (поэтому не необходимо повсюду и всегда) .
«...Материя во всех своих превращениях остается вечно одной и
юй же, что ни один из ее атрибутов не может погибнуть и что поэтому
с той же самой железной необходимостью, с какой она некогда истребит
на земле свой высший цвет — мыслящий дух,— она должна будет его
снова породить где-нибудь в другом месте и в другое врем л .
Тов. Деборин даже не потрудился вскрыть содержание понятия
^атрибут», вкладываемое Энгельсом, и вникнуть как в первую, так н
во вторую фразу цитируемого автора.
Нашему «диалектику» показалось вполне достаточным наличие самого
слова «атрибут». А между тем уже во времена Энгельса под атри¬
бутом одни понимали сущность субстанция,· другие —свой¬
ство предмета, не отделимое от последнего.
Такое (двойственное) толкование этого· понятия сохранилось и до
нашего времени, о чем свидетельствует не только научная литература,
оперирующая этим термином, но и философские словари.
Возьмем, например, «Философский словарь» Брокгауза-Ефрона, издан¬
ный под редакцией Радлова:
«Атрибут —свойство,-качество предмета: таковы, напр., атрибуты
божества (всеведение, благость, etc.). По Декарту, атрибуты суть
основные свойства субстанции. Атрибуты противополагаются qualitatibus
и modis, как изменяющимся свойствам. По Спинозе, атрибут составляет
сущность самой субстанции».
В марксистской литературе очень часто «атрибут» и «свойство»
употребляются как синонимы. Не в словах дело, а в том, что вкла-
дывается в них.
Что же хочет сказать Энгельс последней своей фразой?
Об этом читатель найдет в «Диалектике природы» Энгельса, но
не в одной выдранной цитате со стр. 177, а во всей главе, кстати
сказать чрезвычайно интересной.

12
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Там говорится о следующем: существует ли вечно повторяющее^,
последовательное появление миров или же материя никогда не повторяв
самое себя?
Сам Энгельс считает, что материя повторяет себя. Он пише:
следующее: «Говорить, будто материя за время своего бесконечно^
существования имела только одни раз —и то на ничтожно короткий
по сравнению с вечностью срок — возможность дпферепцировать свгн
движение и таким образом развернуть все богатство о г: го движения...-
говорить это —все равно, что утверждать, будто м"ерия смертна ι;
движение преходяще».
Энгельс считает, что данная форма движения будет снова воспрош
ведена, «хотя бы после миллиона миллионов лет», что будет воспроиз
ведена и способность мыслить, если почему-либо жизнь (»казалась у ничто
женной.
Вот н все.
Какое, спрашивается, отношение имеет все это к вопросу (
гилозоизме? Ровно никакого.
Как можно противопоставлять точку зрения Энгельса взгляд}
т. Аксельрод на мышление как на свойство материи?
Ведь ясно сказано у Энгельса, что данная форма движения может
оказаться несуществующей миллионы миллионов лет.
Ясно, что и без ощущения мир может существовать тоже мил¬
лионы миллионов лет.
Но, по Спинозе, субстанция без атрибута мышления или протя¬
женности — совершенная бессмыслица.
По Спинозе, субстанция всегда обладала, обладает и будет обла¬
дать, не может не обладать атрибутом мышления.
По Энгельсу же мир в течение такого-то отрезка времени может
быть и без жизни и без той или иной формы движения. В материн
лишь заложены возможности появления ощущающих существ.
Но ведь от возможности появления до существова¬
ния-дистанция огромного размера.
Только люди, не умеющие последовательно мыслить, способны
строить подобного рода «силлогизмы»: в материи заложены возмож*
ности появления жизни, мир есть материя, значит, в мире всегда суще¬
ствовала жизнь* Читатель подумает, что мы шаржируем, что подобных
силлогизмов деборинцы никогда не строили.
Однако.почитаем в «Под знаменем марксизма» (№ 7—8 за 1927 г.)
статью Гредескула, который, задаваясь вопросом, всякая ли материя
обладает свойством ощущения, хотя бы и в самой зачаточной форме,
отвечает «утвердительным. предположением». По мнению Гредескула,
это предположение «вполне согласимо с самим духом диалектического
материализма! ибо он считает, что все в самой материи, что ничто
не входит в нее извне, — значит, в ней ;ке заложена и возмог*

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
13
ность всего ее дальнейшего развития, а в том числе и возможность
появления в ней психического». «Об этом, в сущности, — продолжает
недавний идеалист,— мы (кто это «мы»? Гредескул и т. Деборин? —
Ял. С.) и говорим, приписывая материи всегда и изначально не только
способность* к движению, но и способность к чему-то родственному или
-сходному с ощущением».
Так пишется в деборинском журнале в статье без редакционных
примечаний; да и ни к чему эти примечания, так как т·. Деборин рас¬
суждает аналогично.
В природе заложена возможность появления психического,
значит природа обладает всегда и изначально способностью мыслить!
Для всякого беспристрастного читателя является совершенно бес¬
спорным, что если в Г редескуле заложены возможности появле-
н и я логического мышления, то еще не значит, что он у же логически
мыслит. В данном случае наш «диалектик» грешит не только против
высшей диалектической, но и низшей формальной логики.
Вернемся, однако, к Энгельсу.
Считал ли он психическое свойством материн или ее атрибутом
в спинозовском смысле этого слова?
В «Анти-Дюринге» в главе об «органическом мире» Энгельс, говоря
об организациях, стоящих ниже клетки (протоамеба, ряд монер, труб¬
чатые), пишет следующее: «Все они связаны с высшими организмами
только тем, что их главной составной частью является белковина, и
они поэтому совершают свойственные (I — Вл. С.) белковине функ¬
ции, т. е. живут и умирают».
Энгельс считал жизнь свойством белка. Первый же признак жизни,
как известно, способность ощущать. Свойство жить, свойство ощущать,
по мнению Энгельса, является свойством йе всякой материи, а лишь
особо организованной, белковой материи.
«Ощущение, — говорит в той же главе Энгельс, — связано... ς из¬
вестными, доселе не установленными более точно, белковинными телами».
Эта фраза уже совершенно ясно говорит об ощущении, а не о
«жизни», допускающей в известной степени произвольное толкование.
В своем «JI. Фейербахе» Энгельс развивает ту же точку зрения.
Говоря об эволюции Фейербаха, он останавливается на том этапе,
который характеризован словами: «Чистейший материализм». Вот со¬
держание последнего по мнению великого соратника Маркса:
«...вещественный, доступный нашим внешним чувствам мир, к ко¬
торому принадлежим мы сами, есть единственный действительный мир
и что наше сознание и мышление порождаются вещественным органом,
частью нашего тела — мозгом, — как бы ни казались они относящимися
к невещественному миру. Не материя порождается духом, а дух пред¬
ставляет собою самое высочайшее порождение материи. Это, конечно,
уже чистейший материализм».

14
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Подписался ли бы Спиноза под таким материализмом?
Признал ли бы он, что атрибут (в спинозовском смысле слощ
«мышление» порождается материей?
Толковать ли	материю	Спинозы как	субстанцию	(по Деборин;.
или как	атрибут	(материя — протяженное)	субстанции	(по Фейербг
Аксельрод и др.), —все равно спинозизм не может мирить с;
с таким положением, как порождение психическо
физическим.
Если субстанция есть материя, а мышление —ее атрибут (Спин
в изложении Деборина), то порождение субстанцией атрибута, по Сп;
нозе, немыслимо, так как «под атрибутом я разумею то, что ум пре:
ставляет	в субстанции, как	составляющее	ее сущность» (4-е «опре,:
ленне» в	«Этике»),	т. е. без	мышления нет	субстанции,	т. е. мышленк
всегда существовало, поскольку всегда существовала субстанция.
Если же материя (протяженное), как и мышление, есть атриб
а не субстанция, то опять-таки никакого порождения одного атрибут
другим не могло быть, так как, повторяем, Спиноза атрибуты счит
вечными и друг от друга не зависящими.
В схолии к 10-й теорем’е I части <Этикн» ясно сказано:
«Природа субстанции такова, что каждый из ее атрибутов npt
ставляется сам через себя, так как все атрибуты, которые она имее~.
всегда существовали в ней вместе, й ни один из них не мог бы
произведен другим, но каждый выражает реальность или бытие суб¬
станции».
Итак, Энгельса никак невозможно отнести к последователям Сш
нозы в отношении понимания психического как атрибута (в спинозое
ском смысле) субстанции.
Наоборот, он считается отцом известного течения, развивающего ту
мысль, что психическое есть свойство особо организованной материи
белковинных тел.
ЧВ широких марксистских кругах принято даже противопоставлять
Плеханову, которого слишком уж безоговорочно считают гилозоистов
^(панпсихнстом), Энгельса с его взглядом на ощущение.
Перейдем теперь к Плеханову, на которого так любят ссылаться
деборинцы в своей защите гилозоизма.
Известно плехановское выступление против Штерна, в котором
великий последователь Маркса и Энгельса соглашается со следующим
утверждением Штерна: «Совершенно необъяснимо, каким образом в
животной клеточке ощущение (основной элемент психической жизни)
является вдруг, подобно револьверному выстрелу; необходимо заключить,
что и неорганическим телам свойственна, конечно, только минимальная
и простая психика, которая растет и усложняется по мере того, как
мы поднимаемся по лестнице живых существ».
«Это так», подает реплику Плеханов.

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
15
Мы считаем, что в данном случае Плеханов совсем неправ ни
в утверждении, ни в аргументации.
И действительно, разве нас — диалектиков — убедит аргумент с ре¬
вольверным выстрелом? Для Штерна, стоявшего на точке зрения вуль¬
гарного эволюционизма и безусловно признававшего, что natura non
facit saltns (природа скачков не делает), появление ощущения
должно рассматриваться как чудо. Но уже Гегель прекрасно показал,
что отрицание скачков ведет к отрицанию рождения и смерти вещей
и процессов.
И сами деборинцы вынуждены признать слабость подобного рода
аргументации (см., например, т. Агола).
В той же статье («Бернштейн и материализм») Плеханов припо¬
минает свой разговор с Энгельсом:
«Так, по-вашему, — спросил я, — старик Спиноза был прав, говоря,
что мысль и протяжение не что иное, как два атрибута одной и той
же субстанции?» — «Конечно, — ответил Энгельс,— и старик Спиноза был
вполне прав».
Мы уже показали выше, что Энгельс смотрел на психическое как
на свойство белковинных тел.
Ясно, что Энгельс в этой беседе брал слово «атрибут» в смысле
«свойство», а под спинозизмом, вероятно, понимал то, что выросло
из учения Спинозы об атрибутах.
Спинозизм же в переработке хотя бы французских материалистов,
был учением о субстанции материи и о множестве ее свойств.
Нужно сказать, что и Плеханов в данной статье, употребляя слово
«атрибут», вкладывает в него содержание совсем не в духе Спинозы,
а скорее, «новых» спинозистов (см. статью Дидро «Spinosiste»), которые
под субстанцией понимали материю.
Так, Плеханов безоговорочно соглашается с Ляметтри в том, что
«он считал мышление одним из свойств материи», «таким же свойством
этой последней, как электричество, сила движения, непроницаемость».
Правда, Плеханова тянет к признанию панпсихизма, т. е. одуше¬
вленности всякой материи, иначе сказать, к признанию психическим
свойством не особо организованной, но всякой материи, но нигде он
такого признания в категорической форме не давал.
Напротив, он проявил по данному вопросу достаточно большую
осторожность. Например, его вполне удовлетворяет то, как ставит и
разрешает вопрос Ляметтри, а именно:
«Надо согласиться, — цитирует Плеханов этого материалиста, — что
мы не знаем, обладает ли материя непосредственной способностью ощу¬
щения или лишь способностью приобретать его под влиянием тех изме¬
нений, которые свойственны лишь органическим телам».
Но если «мы не знаем», то гилозоизм может служить лишь объектоц
немотивированной декларации — и только.

16
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Вот почему после статьи «Бернштейн и материализм», напечатан!«
в июле 1898 г., спустя несколько месяцев Плеханов, выступая прот
Конрада Шмидта, подчеркивает, что материализм «смотрит на приро
как на нечто первоначальное сравнительно с „духом”».
Если же природа сравнительно с духом первоначальна, то бы,
время, когда природа существовала без духа, следовательно, дух
есть атрибут (в смысле Спинозы) субстанции.
Ровно 10 лет спустя Плеханову пришлось выступить со свою
замечательными письмами против ныне покойного Богданова, и в эт
поздних статьях Плеханов, ставя вопрос о субъекте и объекте (псих
ческом и физическом), прямо говорит, что современное естестве »знаю
/подтверждает правильность положения о первичности объекта и вт
ричности субъекта:
«Объект не перестает существовать , и тогда, когда субъекта eit
нет или когда прекращается его существование. И с этим необходим
должен согласиться всякий тот, для кого выводы современного естеств
знания —не пустая фраза: мы видели, что по смыслу современно
теории эволюции субъект появляется лишь после того, как объект д
стигает известной степени развития».
В Основных вопросах марксизма» снова говорится, что «мышж
ние — не причина бытия, а его следствие, или, точнее, его свойство·.
Таким образом считать Плеханова гилозоистом у нас нет серьег
ных оснований.
В лучшем случае для гилозоистов можно его признать за мысли
теля, видевшего в гилозоизме сильные его стороны и симпатизировав
шего этому учению. Но как доподлинный материалист Плеханов жда;
решающего ответа от современного естествознания, а не занимался схо¬
ластическими рассуждениями аналогично Гредескулу, верному союзник}
т. Деборина.
Плеханов бы зло высмеял следующее «размышление» упомянутого
«диалектика» в пользу гилозоизма:
«Это вопрос (обладает ли всякая материя свойством ощущения хотя
бы в зачаточной форме. —Вл. С.), на который мы не имеем теперь
даже и тени научного ответа, где поэтому можно выдвигать только одни
предположения (повидимому, не подкрепляемые далее тенью научных
доводов. —Вл. С.). Но с точки зрения диалектического (а не механи-
ческого) материализма нет никаких препятствий к тому, чтобы выдви¬
нуть здесь утвердительное предположение. И не только нет препятствий,
но это вполне согласимо с духом диалектического материализма...»
я Плеханов не ставил диалектический материализм
над наукой, он никогда не третировал матерлалисти-
ческого естествознания, хотя и отлично понимал, что
оно еще не доросло до сознательного пользования
методом диалектического материализма.

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
17
Деборину же факты представляются в виде чего-то «гнусного»
(его собственное выражение), тогда, конечно, когда они не умещаются
в прокрустовом ложе деборинской схоластики. Грсдескул же, по неве¬
дению своему (давно ли он стал диалектическим материалистом?) счи¬
тает, что марксизм может давать утвердительные или отрицательные
ответы даже в том случае, если их невозможно аргументировать хотя
бы тенью науки.
Остановимся теперь на Ленине, которого деборинцы тоже непрочь
причислить к лику гилозоистов.
Инкриминируемый материал — следующего содержания: знаменитое
(при содействии деборинцев) «якобы» и ссылки на Дидро, с которым
Ленин солидаризировался и которого деборинцы безоговорочно называют
гилозоистом.
В главе I своего «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин пишет;
«...Остается еще исследовать и исследовать, каким образом связы¬
вается материя, якобы (I — Вл. С.) не ощущающей вовсе, с материей,
из тех же атомов (или электронов) составленной и в то же время
обладающей ясно выраженной способностью ощущения».
Когда-то Плеханов отвечал по поводу буквоедской критики про¬
граммы, составленной им, со стороны т. Рязанова: «и буквой «и» хотел
меня убить он».
Новоявленные восстановители гилозоизма хотят добиться своего
пятью буквами, составляющими слово «якобы».
А между тем Ленин не дает ровно никаких оснований считать себя
гилозоистом.
В I главе своего философского сочинения он показывает, как не¬
лепа теория Беркли-Маха об ощущениях, как о первичных элементах*
Ленин развивает положение действительного материализма, что «ощу¬
щение признается одним из свойств движущейся материи», но отнюдь
не выводится из движения материи и не сводится к нему.
Мах же, — в качестве якобы убийственного возражения мате¬
риализму, — указывает на нерешенность вопроса о происхождении
ощущений.
Если, рассуждает Мах, органическая материя ощущает, а неоргани¬
ческая—нет, то «в таком случае в здании, состоящем из материи,
ощущение должно возникать как-то внезапно (вспомним Штерна о ре¬
вольверном выстреле. Вл. С.) или же оно должно существовать в
самом, так сказать, фундаменте этого здания. С нашей точки зрения
этот вопрос в основе своей ложен.
Для нас материя не есть первое данное. Таким первичным данным
являются скорее элементы (которые в известном определенном смысле
называются ощущениями)»...
По Маху, выходит, что или всякая материя ощущает, и тогда
материализм свободен от указанного Махом противоречия, или же в
8 В оалцнту филооофян марксоома.

18
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
основе лежит ощущение, как и учит субъективный идеализм и его
современный «modus» в лице эмпириокритицизма (и эмпириомонизма
тоже).
Что же отвечает на это Ленин? Послушаем.
«...Мах как бы ставит в вину материализму нерешенность вопроса
о том, откуда «возникает» ощущение. Это образчик «опровержений
материализма фидеистами и их прихвостнями. Разве какая-нибудь фило¬
софская точка зрения «решает» (гредескуловская решает. — Вл. С.) во¬
прос, для решения которого собрано еще недостаточно данных? Разве
сам Мах не говорит в том же самом параграфе: «...покуда эта задача
(решить, «как далеко простираются в органическом мире ощущения»)
не разрешена ни в одном специальном случае, решить этот вопрос
невозможно»?
Как видит читатель, Ленин считает этот вопрос нерешенным; он
дальше пишет, что «в фундаменте самого здания материи можно лишь
предполагать существование способности, сходной с ощущением».
И когда затем Ленину приходится употребить ело во
«якобы», он его употребляет не в качестве утвержд«'
кия, что неорганическая материя ощущает, но в виде
протеста против всех тех, кто без достаточных данных
утверждает неспособность неорганической материи
ощущать. И только.
Вы, мол, заявляете, что неорганический мир не ощущает? Будто бы
уж не ощущает? Откуда вы все это знаете?
Вот смысл слова «якобы», диктуемый всем содержанием первой
главы.
Что этим словом Ленин отнюдь не утверждал истинности гило¬
зоизма, это видно также и из содержания предыдущей главы, назван¬
ной «Вместо введения».
В этой именно главе он цитирует Дидро, соглашаясь с ним по
существу и называя его точку зрения материалистической.
Вот слова Дидро, освещающие его якобы гилозоистический взгляд
на ощущение:
«Если вы признаете, что между... животными и вами разница только
в организации* то вы обнаружите здравый смысл и рассудительность,
вы будете правы; но отсюда будет вытекать заключение против вас:
именно, что из материи инертной, организованной известным образом,
под воздействием другой инертной материи, затем теплоты и движе¬
ния получается способность ощущения, жизни, памяти, сознания, эмо¬
ции, мышления».
Вот цитируемое Лениным место из знаменитого «Разговора Далям-
бера и Дидро».
Говорится в нем о существовании инертной, т. е. неощущающей
материи, что уже не есть гилозоизм; говорится н о том, что спо¬

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
19
собность ощущать получается лишь при известных условиях, с чем
безусловно соглашается Энгельс и мы вместе с ним.
Вообще мнение о Дидро как о гилозоисте представляет собою
плод одностороннего восприятия этого гениального представителя фран¬
цузской мысли XVIII в.
Читатель, надеемся* простит нам очень длинную выдержку из «Раз¬
говора Далямбера с Дидро», одного из самых центральных произве¬
дений Дидро, касающихся одушевленности материи.
Этот «Разговор...» толкуется многими очень произвольно, и нам бы
хотелось поставить читателя лицом к лицу с самим автором пре¬
лестного диалога.
На вопрос Далямбера, уж не чувствует ли и камень, Дидро в
свою очередь вопрошает: «Почему нет?» А на утверждение Далямбера,
что «есть очень простой способ для превращения мертвой силы( в живую;
такой опыт повторяется на наших глазах сотня раз на дню; между
тем я вовсе не знаю случая, чтобы тело переводили из состояния
инертной чувствительности в состояние чувствительности деятельной»,—
следует очень характерный для Дидро разговор:
«Дидро. Потому, что вы не хотите знать. Это тоже обычное
явление.
Далямбер. Тоже обычное? Скажите, пожалуйста, что же это
за явление?
Дидро. Я вам назову его, если вам не стыдно об этом спраши¬
вать. Это происходит всякий раз, как вы едите.
Далямбер. Всякий раз, как я ем?
Дидро. Да. Что делаете вы, когда едите? Вы устраняете препят¬
ствия,, мешающие проявлению в продуктах деятельной чувствительности
их. Вы ассимилируете продукты, делаете из "них тело, одушевляете их,
делаете их чувствительными, и то, что вы проделываете с продуктами,
я проделываю, когда угодно, с мрамором.
Далямбер. Каким образом?
Дидро. Каким образом? Делаю его съедобным.
Далямбер. Сделать мрамор съедобным — это, кажется, нелегко.
Дидро. Это уж мое дело. Я беру вот эту стггаую, кладу ее
в* ступку и, пестом превратив кусок мрамора ^ мельчайший порошок,
ссыпаю fero в черноземную или плодородную почву, смешиваю, поли¬
ваю... Когда вся эта смесь превратится в материю почти однородную,
в чернозем, — знаете ли вы, что я сделаю?
Далямбер. Уверен, что не будете есть чернозем.
Дидро. Нет, но есть какая-то связь между мной и черноземом,
что-то, сближающее нас, какой-то, как сказал бы химик, latus.
Далямбер. И этот latus —растение?
Дидро. Очень хорошо. Я засеваю чернозем горохом, бобами,
капустой... Растения питаются землею, а я питаюсь растениями».

20
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Вот каков гилозоизм Дидро: камень начинает ощущать, будуч
съеден мною, т. е. переставая быть камнем и превращаясь в челе
веческое тело.
Надо ли говорить, что в этом толковании каждый из нас —дна
лектиков-материалистов — безусловный гилозоист, ибо все мы считаем
что неорганический мир, об ощущениях которого нам ровным счетов
ничего не известно, превращается в мир растений, затем животньц
т. е. в мир органический с известными нам свойствами ощущать.
Мы говорим только о развитии неощущающей матеошг в ощущаю
щую, ибо у нас нет данных, чтобы приписывать всякой вещи чувств»
тельность.
0 таком развитии говорит и Дидро:
«И тому, кто стал бы излагать в Академии проце v образован«!
человека или животного, пришлось бы прибегать только к материт
ным агентам, последовательным результатом действия KOiopbix являлоа
бы существо инертное, чувствующее, мыслящее, разрешающее проблем
прецессии равноденствий, величественное, достойное удивления, ста
реющее, угасающее, умирающее, разлагающееся и возвращающееся i
землю» («Разговор...»).
Так учит диалектик Дидро, и не в одном только «Разговоре...», ш
и в других своих произведениях, например в «Сне Далямбера» х.
Однако Дидро —самый противоречивый из всех выдающихся мате
риалистов Франции XVIII в.
Он противоречив не только в своем развитии, но и на каждой
данной ступени своего бытия.
Так, гениально выявляя диалектику жизни и опережая этим самьш
своих товарищей по материализму на несколько десятилетий, Дидрс
все же остается метафизиком, хотя и непоследовательным.
Наряду с такими глубоко диалектическими положениями, как «виды
не что иное, как только тенденции! с общим свойственным им пределом
(I — Вл. С.)» или «родиться, жить, исчезать, это значит — менять формы»,
мы находим у нашего материалиста и типичные метафизические: «по¬
видимому, природе нравится бесконечно и разнообразно варьировать
один и тот же механизм», «разве не поверишь охотно, что некогда
было одно первое животное, прототип всех животных, природа ко¬
торого сделала только то, что удлинила, укоротила, трансформировала,
умножила, срастила известные органы» 2 и т. п.
Признавание каких-то вечных сил, вечных, неизменных, только
модулирующих элементов, столь характерное для французского механи¬
ческого материализма XVIII в., приводит Дидро в том же «Разговоре...»
1 «Чудо — это жизнь и чурстгительность, иных чудес нет. Ест и я ^
набгюш·, как материя гереходит из состояния инертности в состояние чув-
стЕительности, то я ничему больше не должен удивляться»...
1 Написано в 1754 г.

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
21
v декларированию какой-то инертной чувствительности, которая, пови-
ишому, не наблюдаема, но выводится чисто логическим путем: если
есть чувствительность деятельная, значит есть и инертная. Мы поэтому
аумаем, что гилозоизм Дидро, в виде признания инертной чувстви¬
тельности, является простои привеской к механическому материализму
XVIII в., к тому материализму, который учил о качественной неизмен¬
ности видов, о вечных силах и т. д.
Учитывая глубокую противоречивость Дидро, считаясь также с тем
обстоятельством, что в тот самый период, когда он особенно много
писал об ощущениях и связанных с ними вопросах, он с большой
силой подчеркивал диалектику жизни, говоря о переходах от нечувстви¬
тельности к чувствительности, мы должны решительно отклонить хара¬
ктеристику Дидро как гилозоиста.
Как мы покажем ниже, последовательных гилозоистов
история философии почти не знает, и если тот нлн иной
материалист все же предполагает наличие чувствительности у всякой
материи, то ограничивается простым заявлением, отнюдь не исследуя
вопроса, как лишенного практического значения; и решаемого путем одних
лишь силлогизмов.
В этом отношении очень характерен Ляметтри, который, как из¬
вестно, признавая душу у растений и минералов, решительно отказы¬
вался говорить о ней:
«Хороша душа, не имеющая никаких стремлений, никаких желаний,
никаких страстей, никаких пороков и добродетелей и не смущаемая
никакой заботой о нуждах тела».
Однако не будем забегать вперед.
В эпоху возрождения гилозоистами значились такие мыслители,
как Парацельз, Дж. Бруно и Гассенди, не говоря о менее выдающихся.
На гилозоизме Парацельза мы останавливаться не станем, так как
влияние средневековой культуры на его учение об одушевленности всех
вещей слишком очевидно.
И действительно, разве это не средние века — представление Пара¬
цельза о всех вещах, как населенных демонами?
Здесь даже трудно найти гилозоизм материалистического типа.
В сущности говоря, это есть старый анимизм, объяснявший всякое дви¬
жение действием пребывающей* в »предмете души, двойника тела (см. Тэй¬
лора, Липперта, Кунова).
Что касается Дж. Бруно, то весь «гилозоизм» в его учении сво¬
дится к утверждению, что материя воспроизводит бесконечность форм
не из чего-нибудь внешнего, но из самой себя.
Это ничем не отличается от взглядов Энгельса и материалистов,
не стоящих на точке зрения гилозоизма.
Если Бруно и высказывался в том духе, что чувствительность
(вернее, все свойства материи, в том числе и чувствительность) всегда

22
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
была присуща материи» то понимать это надо только так: рпэ м
всегда был бесконечен» то и свойств у него было бесчисленное кOi
чество и нет никаких оснований думать, что когда-либо мир за
исключение в отношении чувствительности, т. е. что когда-либо сои
ство ощущать отсутствовало. Пусть так. Однако наличие такси
свойства у вселенной вовсе не означает наличии er
у всех вещей.
Вселенная ощущала, ощущает и будет ощут*1
своей органической частью, и только.
Это нисколько не противоречит антигилозоизму и нисколько t
подтверждает правильности гилозоистической точки зрения.
Гассенди, как известно, в отношении ощущений защищал Лукрецш
который признавал чувствительность только у предмет, органически
''мира, о чем говорят хотя бы следующие строки из его «Начал-прироДЫ.·
«Именно: как только смерть человека наделит надежным покоем,
Как только дух и душа в существе своем прочь удалятся,
Ты не заметишь, что тело чрез то в чем-нибудь умалилось,
В смысле объема и тяжести. Смерть оставляет у тела
Все, кроме чувства живого и теплого веяния жизни».
Весь гилозоизм Гассенди сводится к признанию нематериальной,
духовной силы, которая, как христианский бог, вездесуща, и потом)
пребывает! и в (неорганическом мире. Но сила эта, как и бог Бэкон*
как и бог Декарта в отношении учения последнего о мире, не оста
вляет никакого существенного отпечатка на материалистической систе*«
современника Декарта.
Можно к гилозоистам отнести Спинозу, но с очень большой НЯ;
тяжкой.
Известна схолия к теореме 13-й части II «Этики», в которой
говорится о человеке и о «других индивидуумах, которые, хотя и В;
различных степенях, однакоже все одушевлены».	[
На основании только этой одной схолии мы бы не рискнули на; ^
звать Спинозу гилозоистом, тем более, что в данном случае совсем,
не ясно, чтб гениальный мыслитель понимал под индивидуумами — вся* *
кую ли вещь или только предметы органического мира.	г
Нам думается, что скорее — организмы, потому что теорема, к ко- с
торой относится схолия, говорит о том, чтб служит объектом идеи,
составляющей человеческую душу. Если Спинозу и мог интересовать
вопрос об объектах идеи не человека, то только низших животных,
как близких и во многом подобных человеку.
Гораздо серьезнее и убедительнее ссылка на учение Спинозы
о субстанции и ее атрибутах, в том числе об атрибутах мышления.
Гилозоисты в данном случае рассуждают следующим образом:
мышление неотделимо от субстанции, природой субстанции опреде¬
ляются все тела, следовательно, все они чувствительны.

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
23
На в том-то и дело, что подобный ход мысли, вполне правильный
н отношении субстанции-материи, по выдерживает критики с точки
зрения спинозизма.
Мы, последовательные материалисты, имеем право сказать, что если
субстанция есть материя, то все вещи суть формы этой субстанции.
Спиноза же решительно протестует, когда субстанциальность при¬
писывают человеку и другим телам.
Теорема 1-я части II гласит:
«Сущности человека не присуща субстанциальность, иными словами,
субстанция не составляет формулу человека». В корроларии к той же
теореме мы читаем, что «сущность человека составляют известные мо¬
дификации (модусы) атрибутов бога», в схолии 2-й (там же) указы¬
вается, что «сущность вещи необходимо составляет... то, существова¬
ние чего влечет за собою существование вещи и по уничтожении
чего уничтожается и вещь, или то, без чего вещь не может ни
существовать, ни быть представляема, н наоборот».
Все эти положения достаточно ясны, чтобы из них ие выводить
гилозоизма.
Спиноза предостерегает от представления вещей «по образу и по¬
добию» субстанции.
Если субстанция протяженна и мысляща, это не значит, что и
ьещи обладают обоими атрибутами.
Напротив, Спиноза под сущностью конкретных вещей понимает то,
что может быть уничтожено, атрибуты же субстанции (спинозовской)
вечны, т. е. неуничтожаемы.
В корроларии к 10-й теореме наш мыслитель называет сущностью
человека известные модусы атрибутов бога; можно подумать, что Спи¬
ноза в сущности человека видит модусы всех атрибутов бога, в том
числе и мышления. Однако такое толкование Спинозы опровергается
им же самим, пишущим в 13-й теореме, что тело есть «известный модус
протяжения, существующий в действительности», — протяжения, но не
мышления.
Великий философ протестует против уподобления вещей субстанции,
и не только протестует, но пытается даже объяснить, почему такое
уподобление имеет место.
В схолии 2-й к теореме 10-й части II мы читаем:
«Божественную природу, которую должно было бы рассматривать
прежде всего, в силу того что она в порядке познания предшествует
как познанию, так и природе, поставили последнею, вещи же, назы¬
ваемые объектами чувств, — самыми первыми. От этого и произошло
то, что вещи естественные они рассмотрели), о божественной же природе
думали менее, чел4 о чем-либо, и когда затем обратились к ее рассмо¬
трению, то предметом своего мышления могли сделать только свои же
вымыслы, на которых построили знание естественных вещей, т. е.

24
В ЗАЩИТУ ФИЛиСОФНИ МАРКСИЗМА
именно то, что в познании божественной природы не могло принесп,
никакой пользы».
Спиноза, как мы видим, требует, чтобы не смешивали «божествен,
ной природы» (diviaa natura) с вещами естественными, не судили бн
о субстанции по этим вещам, а значит —и не переносили бы признаков
субстанции на вещи.
К слову сказать, эта схолия, как и ряд других мест в работал
Спинозы, определенно показывает, что его субстанция вовсе не есть
природа, отнюдь не есть что-то вроде совокупности вещей есте-
ственных.
Ведь говорит же Спиноза, что знание естественных вещей не при¬
носит никакой пользы в познании божественной природы, т. е. бога-
прнроды, или субстанции.
Спинозу обычно безоговорочно считают гилозоистом, и мы хотели
показать, что такое о нем мнение не может рассматриваться как не¬
опровержимое.
р/*ли Спиноза местами и дает формулировки, на основании которых
его можно толковать, как гилозоиста, то еще больше у Спинозы по¬
строений в пользу бесконечного качественного разнообразия вещей,
в пользу сосуществования вещей чувствующих и нечувствующих.
Во всяком случае не может быть и речи о спинозизме как о
выдержанном последовательном гилозоизме.
Мы уже показали выше, что сказанное о Спинозе относится в
общем выводе и к Дидро, к тому самому материалисту Франции
XVlil в., которого уже ряд историков философии, а за ними и де-
боринцы, выдают за гилозоиста.
Остановимся теперь на Ляметтри.
Как известно, этот материалист способность чувствовать называл
атрибутом; известно также, что термином «атрибут» Ляметтри пользо¬
вался не в спинозовском смысле слова, а в более теперь распростра¬
ненном, т. е. в смысле «свойство».
Борясь с дуализмом Декарта, он доказывал, что ощущение является
функцией, свойством, атрибутом материи, но отнюдь не какой-то души,
второй субстанции, существующей будто бы одновременно с телом.
Что бы вы ни взяли из произведений Ляметтри, его ли «Трактат
о душе», «Человек-машина» или «Человек-растение», — вы нигде не найдете
гилозоистических построений.
Есть материя, обладающая различными свойствами, и имеются вещи,
из которых одни с такими-то свойствами, другие с иными, при наличии
у всех общих свойств.
Но не относится ли чувствительность именно к этим свойствам?
На прямо поставленный вопрос Ляметтри не дает отрицательного
ответа,, во не найдем у него мы н утвердительного.
Ляметтри говорит по этому поводу только одно: «Не знаю».

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
25
Меньше всего он был склонен судить о тех или иных проблемах
при отсутствии фактов. Вопрос о наличии или отсутствии у крота
глаз он решал, конечно, не схоластически, путем голых логических по¬
строений, не по-средневековому, а на основании наблюдения, экспе¬
римента, на базе сравнительной анатомии и т. п.
Ляметтри написал «Изложение философских систем», и это очень
показательно, что он почти совсем не коснулся этих систем в их отно¬
шении к гилозоизму.
Вопрос наличия в неорганическом мире души или чего-то сходного
с ней не останавливал на себе внимания нашего воинствующего мате¬
риалиста.
«Хороша в самом деле душа, — восклицал он, — которая, не будучи
ничем занята, не имея никаких желаний, никаких стр ютей, пороков,
добродетелей и в рсобенности потребностей, не берег на себя даже за¬
боты о доставлении пищи своему телу» («Человек-растсчие»).
Даже говоря о растениях, Ляметтри признавал наличие у них такой
лишь души, которую ни один из современных гилозоистов душой назвать
никак не рискнет: «у растений нет иной души, кроме теплоты».
Со времен XVIII в. ботаника ушла так далеко, что чувстви¬
тельность растений не только хорошо наблюдается, но мы научились
даже ее вызывать и изменять.
Ляметтри в наши дни не повторил бы своей, только что цитиро¬
ванной нами фразы, и мы привели ее только с той целью, чтобы по¬
казать, как далек был он от схоластических рассуждений о душе и
чувствительности.
Он требовал фактов, фактов} и фактов. Он объясняет фантастичность
в учении древних «об общих и частных душах» именно тем, что «они
не были сведущи в строении и организации тел за отсутствием у них
экспериментальной физики и анатомии».
Об эксперименте, микроскопе и скальпеле Ляметтри говорит в «Че¬
ловек-растение», то же повторяется в разных модуляциях и в других
его работах.
Очень интересна и существенна 6-я глава его «Трактата о душе»,
в которой мы читаем следующее:
«...я не имею других доказательств чувств других людей, кроме
тех знаков, которые они мне подают. Но условный язык — я имею
в виду речь — вовсе не представляет собой наилучшего знака; существует
другой знак, общий людям и животным, обнаруживающийся с наиболь¬
шей определенностью; я говорю} о языке чувств, каким являются стоны,
крики, ласки, бегство, вздохи, пение,— одним словом, все выражения
страдания, печали, отвращения, боязни, храбрости, покорности, гнева,
удовольствия, радости, нежности и т. п. Этот энергичный язык
обладает гораздо большей силой убедительности, чем все софизмы
Декарта».

26
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Здесь Ляметтри требует фактов, которые бы убеждали в наличш
чувств.
Чувствительность человека для Ляметтри не есть какая-то аб f
стракция, схоластически выведенная из парочки бессодержательных пре;
посылок, а выражается в конкретном и объективно наблюдаемом.
Чувствительность, по Ляметтри, есть функция определенным обрг
зом организованной материи, и наш гениальный материалист вниматель.·!
присматривается к сходству и различию растений, животных, человек
изучает зависимость душевного состояния от кровообращения, питали?
возраста, строения нервной системы и мозга и т. д. и т. д.
Ляметтри, говоря об ощущениях, имеет в виду функции о пре'
деленных организмов. Он не станет говорить о разуме данной вещи
если не найдет в ней мозга; он не будет писать о световых ощущение
камня, потому что у последнего не имеется зрительного аппарата.
Именно так должен подходить к вопросу современный материалист
по Ляметтри.
Пусть мы — диалектики-материалисты — во многом расходимся
механистом Ляметтри, но по вопросу о гилозоизме мы с ним солидари
зируемся.
Способен ли данный предмет ходить?
Если у него есть ноги и нормально действующие мускулы
то способен.
Мыслит ли данное тело?
Если оно обладает мозгом, то мыслит.
«У мозга есть свои мускулы, чтобы мыслить, как у ног свои,
чтобы ходить».
В наше время так не скажет ни один материалист, знакомый с
жизнью организмов, но по существу Ляметтри безоговорочно прав: б е:
мозга не т. мысли, без органов чувств нет ощущений.
Нелепо отрицать, пишет Ленин, что «зрительный образ дерева есть
функция моей сетчатки, нервов и мозга».
«Итак, по Авенариусу, мозг не есть орган мысли, мысль не есъ
функция мозга. Возьмем Энгельса, и мы сейчас же увидим прямо прс
тивоположяые этому, открыто материалистические формулировки. «Мыт
ление и сознание, — говорит Энгельс в «Анти-Дюринге», — суть продукт!
человеческого мозга». Та же мысль повторена в этом сочиненш
много раз.
Гилозоисты гредескуловского типа могут сказать, что Ленин, *Эн
гельс и другие клаесики марксизма функцией мозга считали только
разум, мышление, т. е. высшие формы душевной жизни.
Гилозоисты указанного типа будут с большой настойчивостью под¬
черкивать, что и они сами стоят на той же точке зрения, а именно
что способностью мыслить обладает только особым образом организо
ванная материя.

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
27
Гилозоисты будут отстаивать только наличие у всех вещей чего-то
родственного ощущению.
Защищает же т. Карев своего невоздержанного учителя, когда
мы последнего уличаем в пропаганде гилозоизма. Тов. Карев пишет:
«...Написать, что Деборин и его сторонники защищают первона¬
чальность жизни, — превосходит меру всякого вероятия. Ведь именно
Деборин и его сторонники уж сколько лет подряд доказывают исто¬
рическое происхождение жизненной формы» ( Под знаменем марксизм ι»
№ 4, 1928 г.).
Бедненький т. Карее! Он думзет, что доказывать историческое
происхождение центральной нервной системы, мышления, одним словом
высшей психической деятельности, равносильно доказательству истори¬
ческого же происхождения также и чего-то родственного ощу¬
щению. Для последовательного диалектика это действительно равно¬
сильно, но в том-то и дело, что в последовательности неповинны
ни т. Деборин, ни т. Карев, из которых первый все же признает
неисторичность, т. е. вечность существования чего-то родствен¬
ного ощущению.
Так вот этим самым гилозоистам мы и задаем следующие
вопросы:
1. Почему мышление свойственно только организмам с мозгом и,
следовательно, так же появилось (а не всегда было), как и появился
мозг, тогда как нечто родственное ощущению должно быть всегда, не
появляться \И не погибать? Где здесь логика?
2. Где факты, подтверждающие наличие этого «чего-то родствен¬
ного»? Ведь фактами же мы доказываем существование мышления!
И действительно, наука позволяет говорить с большой ясностью и
убедительностью о таких свойствах минерала, как плотность, дроби-
мость, движение, протяженность п т. д., но что мы можем сказать*
о свойстве минерала, родственном ощущению?
Ведь для каждого, не свихнувшегося на схоластике человека ясно,
что о таком свойстве можно лишь строить догадки и что практиче¬
ского значения эти догадки иметь не будут, и для теории они бес¬
полезны.^
Логическое же доказательство правильности гилозоизма не выдер¬
живает критики даже с точки зрения самих Гредескулов.
Или они будут вместе с Махом и Штерном апеллировать к «ре¬
вольверному выстрелу», но в таком случае им придется утверждать,
вопреки действительности, что все вещи обладают разумом и способ¬
ностью мыслить: не вдруг же появился этот разум!
И если они сделают исключение для разума, то мы спросим об
основаниях подобного рода исключения.
В самом деле, если признать, что разум историчен и что когда-то
разумных существ не было, то почему бы тогда не сделать исключения

28
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
и для низших форм ощущения, приз наши и присущность последних толь
особо организованным телам?
Гилозоисты типа Гредескула так именно поступают, т. е. они
низшие формы ощущения считают историчными.
Но почему же вы, ужасно «последовательные)) мыслители, не сл;
лаете исключения и для чего-то родственного ощущения
Почему вы допускаете изначальность этого «чего-то»?
Если же вы и здесь допустите исключение, то что же останет
в таком случае от гилозонзми?
Имеется, однако, следующий выход из затруднительного иолож
ния: отрицать качественное различие между разумом, низшим ощуш
нием и чем-то родственным ощущению, а степень родственности умей;,
шить до бесконечно малых величин, никогда не достигая нуля. Ест
говорить только о последовательности, то нельзя ие признать, что
таком представлении выход имеется, ибо действительно почему бы ощ\
щеиню (вообще) не быть свойственным всем телам.
Но в том-то и дело, что есть последовательность диалектически
а также и вульгарно-эволюционистская.
Если бы уважаемые Гредескулы вместе с ответственными редакть
рами, помещающими юс статьи без всяких оговорок и высказывающим
в конце концов те же мысли, ради последовательности приняли ука¬
занный нами вывод, они бы встали в решительное противоречие &»
своими взглядами на качественное разнообразие вещей.
Диалектик не только не* смутится появлением свойства ощушат:
«вдруг», «о вместе с Гегелем будет утверждать, что все вещи появля
ются и исчезают н что при всей постепенности процессов, подготовляю
щих рождение и смерть, эти последние-в отношении к подготовитель
ному процессу являются кратковременными, происходят «вдруг», напо¬
добие «револьверного выстрела».
Мы отлично знаем, что природа абсолютных граней не имеет, и
наше понимание скачков вполне увязано с этим положением Энгельса
и Ленина, деборинские же «скачки», совершенно абсолютные, мы ре¬
шительно отвергаем. Но признать относительность граней в природе
не значит признать скачки происходящими только в голове. Нет, мы
суть последовательные материалисты и наличие скачков в голове объ
ясняем только объективным их бытием.
Призвать относительность граней равносильно признанию качествен¬
ного отличия одних «секторов» мира от других, вещей на различных
ступенях их развития, равносильно признанию рождений и смер¬
тей всего, в том числе и разума, и низших ощущений,
и родственного ощущениям.
Если бы гилозоизм заключался в утверждении известной последо¬
вательности звеньев, незмыслнмости появления разума без предваритель¬
ного развития низших форм ощущения, как и появления этих последних

АТРИБУТ ИЛИ СВОЙСТВО?
29
ne im базе очень близких к низшим формам ощущения свойств, если бы
речь шла о такой именно картине развития, то кто из диалектиков-
материалистов ста л бы оспаривать гилозоизм, кто бы его не принял?
Никто из пас не станет спориги и с Геккелем, которого тоже при¬
числяют к гилозоистам, называвшим атомы «живыми элементарными
частичками, одаренными силой притяжения и отталкивания».
Но, как известно, в истории философии силу притяжения и отталки¬
вания ие считают за силу, спопстиепиую лишь телам, обладающим чув¬
ствительностью, и и·· на основании се имманентности всем вещам утвер¬
ждается ГИЛОЗОИЗМ.
Гилозоизм в среде дсбориицсв, надо отдать многим из них спра¬
ведливость, не иолыупся едппо.лупшым признанием.
Только наиболее рьяные спинозисты, толкующие спинозизм в ка¬
честве гилозоизма, — только они встали под гилозоистические знамена.
Той. Франкфурт даже разражается длиннейшей статьей против
этого учения 3.
Надо только пожалеть, что он ополчается на одного лишь т. Окуня,
относимого автором к механистам, а насчет тт. Деборина и Греде-
скула — молчок.
Надо также пожалеть, что деборипцы-антигилозоисты молчат на¬
счет того, принимают ли они толкование Спинозы т. Дебориным и
другими, в том же духе мыслящими.
Нужно ведь быть слепым, чтобы не видеть теснейшей связи де-
боринского гилозоизма с дсборииским толкованием спинозовского уче¬
ния о субстанции и атрибутах.
1 «Вестник Коммунистической академии» № 26, 1928 г.

ГЛ А ВА ТРЕТЬЯ.
ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО.
Эта проблема решается марксистами следующая образом. В основ;-
марксистской гносеологии положено учение Локка о первичных и в Кг
ричных качествах вещей, которое развивает соответствующие ученк
Галилея и Гоббса, не говоря о философах древности.
Как известно, Локк считал, что красное, вкусное, так-то пахнущее
холодное или теплое, одним словом —все, нами относимое к ощу¬
щениям, суть вторичные качества вещей, а протяженность, движение
и покой, фигура и число — первичные.
Первичные качества присущи самим вещам, тогда как вторичные
качества — мнимы, вещам не присущи.
Первичные качества совершенно неотделимы от предмета, к
сколько бы мы ни делили зерно пшеницы, каждая его частичка будет
плотной, протяженной, подвижной и обладающей фигурой х.
Ясно, что Локк под ними понимает объективные свойства вещей,
свойства, присущие вещам независимо от нашего сознания, имманент¬
ные им свойства.
Такие же качества, продолжает Локк, «которые на деле не нахо¬
дятся в самих вещах, но суть силы, производящие в нас различные
ощущения своими первичными качествами, т. е. объемом, фигурой,
связью и движением своих недоступных восприятию частиц, как цвета,
звуки, вкусы и т. д., — я называю вторичными качествами» 2.
Отвлекаясь от некоторой шероховатости в этой формулировке, мы
отмечаем, что цвета, звуки, вкусы, запахи и т. п. Локк не относит
к объективным свойствам, считая их ощущениями.
«В самих телах нет ничего подобного этим нашим идеям (идеям
вторичных качеств, — Вл. С.). В телах есть только способность про¬
изводить в нас эти ощущения. И что приятно, голубо или тепло в
идее, то) в самих телах есть только известный объем, фигура и движе¬
ние недоступных восприятию частиц, которым мы даем такие названия» 3.
1 Локк, Опыт о человеческом разуме, изд. 1898 г., стр. 110.
* Там же.
• Там же, стр. 112.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
31
«Пусть глаза не видят света или цветов, пусть уши не слышат
звуков, небо не вкушает, нос не обоняет, и все цвета, вкусы, запазд
и звуки как самостоятельные идеи исчезнут и сведутся к своим при¬
чинам — объему, фигуре и движению частиц» 1.
Мы уже сказали, что теория Локка о первичных и вторичных ка¬
чествах является развитием той же по существу теории Демокрита —
Г алилея — Гоббса.
По мнению Демокрита условно в явлениях «счастье, условна боль,
условна теплота, условен холод, условен цвет, а действительны только
атомы и пустота» 2.
«В представлении — цвет, в представлении — горькое, в представле¬
нии — сладкое, а в действительности — атомы и пустота»3.
Галилей о том же писал следующее:
Я уверен, что о теплоте «сложились понятия, очень далекие от
истины, так как полагали, что она является действительной акциденцией,
состоянием или качеством, которое реально присуще нагревающей нас
материи. Во избежание недоразумений я должен сказать, что, думая о
материи или телесной субстанции, я подразумеваю, что она ограничена
или обладает той или иной формой (начинается перечисление пер¬
вичных, по Локку, качеств.— Вл. С.), что она по-отношению к другой
больше или не больше, что она находится в том или другом месте,
в то или другое время, что она или движется, или находится в покое...
Hoi я не чувствую разумной необходимости в том, чтобы она была
белой или красной, горькой или сладкой, звучащей или беззвучной,
обладала приятным или неприятным запахом. Эти определения несу¬
щественны для нее. Так что если бы нашими путеводителями не были
чувства, такие мысли и представления никогда бы у нас не появлялись.
Следовательно, я уверен, что эти вкусы, запахи, цвета и т. д. явля¬
ются по отношению к субъектам не чем иным, как только пустыми
именами и имеют своим источником только наши чувства».
Совершенно бесспорно, что Галилей все эти вкусы, запахи и т. д.
относит к субъективным явлениям, и называет их именно поэтому
«пустыми именами», как впоследствии Локк называл мнимостями.
«Никогда я не стану от внешних тел требовать что-либо иное,
чем величина, фигуры, количество и более и менее быстрые движения
для того, чтобы объяснить возникновение ощущений вкуса, запаха и
звука; я думаю, что если бы мы устранили уши, языки, носы, то
остались бы только фигуры, число и движения, но не запахи, вкусы
и звуки, которые, по моему мнению, вне живого существа являются
не чем иным, как только пустыми именами».
1 Л о к к, Опыт о человеческом разуме, стр. 113*
* Деборин, Книга для чтения по истории философии, т. I.
■ Там же.

32
в защиту философии марксизма
«Я склонен к мнению, что тепло является тоже ощущением т
кого же рода...»
Читатель простит нам обилие цитат, но, как мы покажем ннж>
прочные завоевания материализма подвергнуты путаной ревизии со сг
роны деборинцев, и, пожалуй, больше всего путаницы — именно в &
просе о психическом и о познании.
Приходится поэтому прежде всего восстанавливать действительно*
положение вещей, восстанавливать возможно точнее и тем самым гь
только помочь читателю разобраться в основной проблеме гносеологии
но и поставить ревизионистов перед четко определенными вопросам*?
что они приемлют и что отрицают в учении о физическом, как обы
ективно сущем, и о психическом, как существующем только субъективна
Гоббс по существу не внес в учение Галилея ничего нового.
Одни из акциденций (по Локку, качеств) имманентны вещам, дру
гие субъективны.
«Язык колокола не имеет в себе звука, а лишь движение, и он пре
изводит движение во внутренних частях колокола.
Точно так же и колокол имеет не звук, а движение, и это двюке
ние он сообщает воздуху. И воздух имеет движение, а ие звук, и эп
движение он посредством уха и нервов сообщает мозгу» 1.
«Подобно тому, как цвет не присущ объекту, а является толы«
результатом его действия на нас... точно так' же и звук не есп
нечто, присущее той вещи, которую мы слышим, а нечто, присущее
нам» 2.
«Когда действие (вещи) еще продолжается, то порожденное и*
представление называется... ощущением, а вещь, действием которой
последнее производится, называется объектом ощущения» 3.
Такова трактовка вопроса в его «Человеческой природе», таков:
она! и в «Основах философии».
В его «Учении о теле» мы читаем, что «свет и цвет, теплота и
звук и другие качества, которые мы обыкновенно называем чувственно-
воспринимаемыми, являются не объектами, а только впечатлениями б
ощущающих субъектах».
Вернее сказать: мы видим солнце, нежели: мы видим свет (разд
IV, гл. XXV).
Стоит ли марксизм на иной точке зрения, чем гобб
совская или локковская?
Конечно нет, если только брать вопрос по существу, если гово
рить о том, чт5 Гоббс с Локком и что марксизм понимают под пси
хическими явлениями.
1 Гоббс, Четеческая природа, пл. II, п. Ö.
* Там же.
• Там же, п. 2.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
33
Азбучной истиной для марксиста является то положение, что
ощущения суть непространственные, нематериальные, пси¬
хические, духовные, субъективные явления.
Ни цвета, ни запаха, ни теплоты, ни других ощущений нет объ¬
ективно, они существуют только для меня, субъекта, они
ненаблюдаемы другими, их только я сам могу наблюдать.
Любому естественнику известно, что «красное» не присуще той
самой вещи, которая нам представляется (кажется) красной.
Каждый естественник — материалист — знает, что «красное» есть внут¬
реннее состояние моего организма, пришедшего в соприкосновение с
предметом, обладающим способностью вызывать в эфирной среде опре¬
деленного характера волны.
Предмет может не изменяться, он может все так же действовать на
эфирную среду, но если субъект организован иначе, он ощутит не
«красное», а какой-то другой цвет.
Я ощущаю наше знамя «красным», но его по-иному ощущает человек,
страдающий расстройством зрительного аппарата, и уж во всяком случае
мы не можем быть уверены в том, что собака или лошадь ощущают
«красное», тядя на знамя революции, а не «синее» или «фиолетовое^.
Мир вещей сам по себе бесцветен, бескрасочен,
как и беззвучен.'
Звуч, якобы издаваемый паровозным свистком, совсем не существует
сам по себе.
Объективно существует тело, вызывающее объективные, волнооб¬
разные движения в воздухе, действие каковых на субъекта вызывает
в нем ощущение звука. ·
Ни до-мажора, ни ля-минора, ни хроматических, ни целотонных гамм
в мире объективно нет; все это — ощущения; все это — «призраки», «фан¬
томы», «мнимости», «пустые имена», по терминологии Галилея, Гоббса,
Локка, а по-нашему — субъективные, психические, дзгховные явления.
Надо ли говорить, что и теплота с холодом не что иное, как
ощущение, как субъективное явление.
Предметы находятся в состоянии того или иного молекулярного
движения, которое называется температурой, т. е. тем самым объектив¬
ным состоянием тела, которое, приходя в соприкосновение с субъектом,
вызывает в нем ощущение теплоты или холода.
Что· и то и другое суть действительно только субъективные явления,
об этом свидетельствует повседневный наш опыт.
И действительно, разве одно и то же тело в одном и том же
состоянии не воспринимается одним субъектом как теплое, другим как
холодное?
Разве не как теплую восприму я ванну в 25° выше нуля, ecyin
перед этим я пробыл в леднике нагишом в течение какого-то более
или менее продолжительного времени?
8 В защиту философии маркой ома.

34
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
И наоборот, не покажется ли она мне холодной, если» я влез в ·:
прямо из ванны в 40° выше нуля?
Ясно, что все эти «вторичные качества», по Локку, не присущ
предметам.
Но, может быть, они находятся в теле ощущающего существа?
Нет, и на этот вопрос надо ответить отрицательно.
Когда я ощущаю «красное», во мне нет «красного», никто шшлЩ
не наблюдал в других цветов, ими ощущаемых.
Никто никогда не слышал в теле объекта нн одной песни, стц
шаемой этим субъектом.
Ощущения не есть что-то объективно сущее, они существуя*,
только для нас и перестают быть вместе с гибелью субъекта.
В этом смысл слов «психическое», «непространственное».
Объективно сущие предметы являются нам в виде «образов»;
предметы существуют не только объективно, но как бы в качеств
перевода на язык человеческого сознания.
С того момента, как появились ощущающие обе
екты, т. е. субъекты, кроме талеров в кошельке сущщ
ствуют талеры в голове: одни талеры — пр остр а нстве»
ные, объективные, материальные, вторые талеры — нШ
пространственные, субъективные, духовные.
Несколько дет щмуё назад, автору этих строк пришлось поспорив
в МК с энчменистами, которые высмеивали "непространственноств
явлений.
Ош{ с видом людей, говорящих святую истину! и ни в какой м&т
не сомневающихся, утверждали, что нет никаких нелространственнк·
явлений.
Я, развивая ту самую мыс»*, которую изложил выше, говорил. «Ш
объективный графин с объективной пробкой от него
в моей голове, будучи <иереяедря на язык человеческого сознания»
ргл:ен81 Маркса — ы что этот «переведенный* графин в ел ростр зжтжш
Эндагвисты стояли на своем, убеждая аудиторию, что графин *
пробкой ъ ваших то лавах действительно имеются, но как прострлш
ΓΤ1ΊΪΤ МИГ
Узе вс оставалось «аяегс иазга, ш агвутъ из графина тробгущ
wлишни» et себе ь	а	вдамсакгоъ	эярашгжтш	их	гславшв·
щрУллй зазэз^тъ мМмщц&вж? Ер^острйасгвеяжзЛ
трздш*. жакзи мл спеае.
К -CTSCTSÄ*	»г	мынаолват»	не удйасс-*—
Ь	гсстяэиш ocrue зэк ш'ятшя я	cm штз&яь, яопзбли	бы сдал тй
ешии »яромк иртбшек фпхафи, яуюбюа субъекта—обьввяй
жжоикквго·—-фпияшига^ дутасиосо — кахеумааыюгсь
И дейсгиггедьмо,	«си ютнеядесты правы, го проблема	гюстамавм
5	icrop«rar фшяфг	впустую, ибо	раз яет объекта, раз	кет ясежз*·

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
36
чеоких, непространственных явлений, то нет и проблемы «субъект —
ъект», ((психическое — физическое».
Есть объект в виде пробки пространственной, и он, действуя на
тело субъекта, вызывает в нем такие-то процессы, тоже пространствен¬
ные, субъективным выражением которых является образ пробки, т. е.
i '^пространственная пробка.
Лавры т. Энчмена не дают деборинцам спокойно спать.
В ответственнейшей рецензии на сочинения Гоббса, помещенной в
Под знаменем марксизма» (№ 9—10 за 1926 г.), имеются следующие
то ли рассуждения, то ли полусомнения: действительно ли «мир кра-
< и звуков есть только фантом, призрак, продукт нашего воображе¬
ния, как это получается у Гоббса?»; «...в наших ощущениях цвета
п пр., в наших представлениях пространства и времени всегда имеется
кусочек (7 — Вл. С.) объективной истины»...; «...наши ощущения столько
же объективны, сколько и субъективны — они объективно-субъективны».
Что автор безнадежно путает, это не видать только редакции «Под
знаменем марксизма».
Но что в рецензии имеется и «кусочек» истины, это, к нашему
удивлению, оказывается самой действительностью.
Этот «кусочек» умещается на одной строке:
явственный мир, правда, исчезает вместе с субъектом»...
Признавши столь важное положение, установивши субъективность
ощущений, автор с резвостью молодого «философа» продолжает прер¬
ванную нами многоточием фразу следующим образом:
«...но ведь он (чувственный мир. — Вл. С.) не мыслим и без объ¬
екта»...
А потому ощущения субъективно-объективны.
Лепшй исчезает вместе с верующим человеком (субъектом). Сде¬
лаем отсюда единственно верный вывод: леший есть субъективное явле¬
ние, лешего объективно не существует.
Рецензенты «Под знаменем марксизма» не всегда умеют быть по¬
следовательными. и потому с лешим получается ужасно приятный для
вобкж и знахарок казус: так как леший не мыслим без объекта, т. е.
без всего того общестаетоаого бытия, которое порождает ретнгвозные
ъсшренна. то он объапдшку1$кк!маь
Наш рецввзш жастаа дылза. привелээе к спределенпому ееэна-
1НВ0	ооовзм··!»
Онфяшя .аеДсУввпгдив (дкхимпиь скж»!
хФапошш, хяркзржж». (ЗИфосгряягтг^г 11 inne> — вое	сто-ва
5Ш01	.тргвож буквально в ааааждЕэе соооние.
И дейсгвггеяьао. почему рецензент стнетгг Гоббса вшворвл
пропасть путаных эещеё. почему он на одвое (дравице	и
прагнать несуществование ощущений без субъекта н тотчас назвать
ощущения· также и объективными?

36
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Только потому, что, не желая понять Гоббса, толкуя его и вкрик
и вкось, не стремясь понять, что именио содержится в словах «призрак .
«фантом», вкладывая в употребляемые Гоббсом слова совершенно обь
вательское («воображение», «фантом», — подумайте, какие слова прон
носит Гоббс) содержание, идеалистическое к тому же, даже не зал;,
мываясь над тем, что слова эти произнесены не каким-нибудь эклектикоу
а последовательнейшим из материалистов — великим Гоббсом, наш «κρι
тик» последнего выдумывает свою собственную философию — философии
выдающую с головой ее автора в недопустимо поверхностном знакомсть
с историей вопроса. И он совсем не одинок.
Посмотрите, что пишет деборинец, идеалист Грсдескул, выдаю»
себя за диалектического материалиста:
«В составе мирового процесса, кроме материи (слушайте, что с
ществует кроме материи! — Вл. С.) и разных форм се движения, име¬
ются явления, качественно отличные от механического движения: и«'.'
ются химические явления (кроме материи? — Вл. С.), имеется жизк>
(кроме материи? Ну, и грамотный вы материалист, уважаемый Грь*
дескул! — Вл. С.), имеются психические переживания живых сущесть
Этих явлений нельзя игнорировать, нельзя считать их за какие-ι >
(вот как! Ниже мы почитаем, чтб писал Плеханов об этих «каких*70
вторичных качествах. — Вл. С.) вторичные или побочные (это У^г
гредескуловская отсебятина, ибо вовсе нет речи о явлениях, как
чем-то побочном. — Вл. С.) явления —не феномены, а какие-то эли
феномены - нет, это—настоящие (для субъективного идеалиста лист
сам по себе зеленый; см., например, у покойного Богданова. —	^	'
явления, и их существование (какое? объективное или субъективное,
как учит материализм? — Вл. С.) в мировом потоке нисколько не при¬
зрачное, а вполне действительное» \
Не справились наши деборинцы с «психическим»! Посмотрите, Д°
чего перепугался «непространственностиж хотя бы т. Франкфурт. Ведь
это его слова: «Поскольку субъективное не занимает места, оно не
протяженно, но поскольку оно совершается в пространстве — оно про¬
странственно».
Вот до чего вынуждены договариваться все те, кто, не зная исто¬
рии материализма, пытаются собственными слабыми силами решать
давно решенные вопросы.
Находиться в пространстве и не занимать места в нем могут только
«призраки» т. Франкфурта и всех противников теории Локка с его
«вторичными» качествами.
Отрицать существование субъективных явлений никто не решается,
но признать субъективные явления субъективными, непространственнымн,
несуществующими объективно не позволяет совесть последовательных
х «Под знаменем марксизма» № 7—8, 1927 г.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
37
(ох, уж эха последовательность!) материалистов «монистов» (единство
пространственного мира).
Вот и получаются явления непротяженные (субъективные овцы
целы), хотя и пространственные (и объективные волки сыты).
Не знаю, как читательская голова, а моя франкфуртскую филосо¬
фию не может осилить.
Тов. Франкфурт, правда, пытается показать правомерность своей
формулировки на примере с колесом.
Вертящееся па одном месте колесо находится в том же месте,
что и будучи в состоянии покоя; колесо — пространственно и движе¬
ние колеса тоже пространственно; однако движение не протяженно,
ибо никакого добавочного места движущееся колесо не занимает.
Уф! Ну η пример.
Тов. Франкфурт даже и не подозревает, что пространственность
движения ему пришлось доказывать путем представления движения в
виде чего-то существующего при колесе, в виде особой... субстанции,
что ли?
По Франкфурту получается следующее: покоющемуся К (колесу)
соответствует определенное М (место); если бы движение было про¬
тяженно, то К -[- Д (колесу -j- движение) соответствовало бы М -f - М
(место, занимаемое колесом, и место, занимаемое движением).
Λ между тем движение есть только состояние материи.
Не движение, а движущаяся материя, движущийся предмет про¬
странственны или протяженны.
Я в состоянии анабиоза не ощущаю, .я в нормальном состоянии
ощущаю, но в обоих случаях я занимаю одно и то же место в про¬
странстве. Значит ли это, что мое ощущение пространственно, хотя и
не протяженно? Ни по какой логике не значит.
Из последнего примера вытекает только одно, а именно: что про¬
странственным является ощущающее тело. Но ведь этого никто не
отрицает. Дело не во «внешнем», по Плеханову, состоянии субъекта,
а в его «внутреннем» состоянии.
Это отлично понимал уже Гоббс, про которого очень правильно
пишет Плеханов г:
«..Ланге приписывает... Гоббсу ту будто бы «чисто материали¬
стическую» мысль, что «человеческие ощущения представляют собой
не более как движение телеейых частей, вызываемое внешним движением
вещей»? Это совсем не верно. Уже тот коренной вопрос, которым
Гоббс задался еще в 1631 году —«каким родом движения могут вы¬
зываться ощущения и деятельность фантазии у живых существ», —
ясно показывает, что у Гоббса ощущение есть не движе¬
ние, а внутреннее состояние движущегося тела».
1 Т. XI, «Еще раз материализм».

38
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
В противоположность т. Франкфурту, смело создавшему теор»
непротяженного пространства (или пространственной непротяжеп ноети?
в порыве отвращения к идеалистической «непространствениости», т. Де¬
борин далеко не так смел, хотя и не более понятен.
Тов. Деборин, ставя вопрос о явлении, т. е. об ощущении,
субъективном, приходит к такому выводу 1:
«Явление есть не просто иллюзия, субъективное представление ~
призрак, а явление вещи в себе».
Наш маститый философ хочет сказать, что явление определяек
вещью в себе; он своими словами излагает марксово: «сознание опре
деляется бытием».
Но какое, спрашивается, право имеет т. Деборин делать вывс/,
о явлении, как не только о субъективном? Ведь явление < iemni:
является переводом на язык человеческого сознания и переработкой
определенных общественных отношений, сложившихся в лесистых мест
ностях на основе определенной (отсталой) техники и классового с
отношения сил. Следовательно, явление «леший» несомненно есть явле¬
ние вещи в себе.
Но будем ли мы, последовательные материалисты, делать
отсюда вывод, который мы находим у т. Деборина, что я влет
(леший) не просто субъективное представление —призрак? Конечно
не будем.
Мы не примем за материализм также ц следующую эклектическую
похлебку, сваренную тем же автором: «Вещь в себе, вступая в отно¬
шение с нашей чувствительностью, конечно, превращается в нечто «дру¬
гое» - явление, которое есть ее „инобытие"».
Это есть шеллингианство, доподлинная идеалистика под мнимо диа¬
лектическим соусом.
По учению Matериализма, по Энгельсу, Плеханову и Ле
ннну, явление есть «образ», «отражение», «соответствие
вещи в себе, но отнюдь не иное бытие вещи в себе.
Только идеалист может сказать, что явление есть инобытие мате¬
риальной вещи, в свою очередь являющейся инобытием Абсолюта или
Чистой Мысли и прочих Богов с большой буквы и с ученым колпаком
на голове.
Только тот, кто не знает иной диалектики, как формальной, сто*
весной, может рисовать этакий диалектический процесс: материальная
вещь, приходя в соприкосновение с субъектом, превращается в нечто
«другое» (нельзя лн пояснее, т. Деборин?), в свое «инобытие» (и тут
кавычки нуждаются в пояснении).
Вещь в. себе действительно изменяется, она из одного состояния
переходит в другое, она развивается в смене одних качеств другими, по
1 Архив Маркса и Энгельса, т. I, ст. «Диалектика у Канта».

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
39
весь этот диалектический процесс протекает объективно, независимо
от нашего сознания.
Объективная диалектика лишь «отражается» в нашем сознании
или, точнее выражаясь, перерабатывается и переводится на язык чело¬
веческого сознания.
Это совсем не то, что говорит т. Деборин в упомянутой выше
статье, где вещь в себе превращается в нечто «другое», в свое «ино¬
бытие».
Тов. Деборин и его ученики попытаются эту шеллингианскую по¬
правочку к марксизму подкрепить авторитетом Энгельса и Ленина.
Ленин, как известно, пользовался таким выражением, как ъещь в
себе превращается в вещь для нас».
В данном случае он буквально повторял Энгельса.
Но читатель сейчас убедится в том, что ни Ленин, ни Энгельс и
не думали явление, т. е. образ вещи, считать ее иным бытием.
В гл. II «Материализма и эмпириокритицизма» Ленина идет речь о
кантианском учении о непознаваемости вещей в себе. Ленин полемизи¬
рует с Черновым и показывает, что практика говорит свое решающее
слово в деле познавания вещей в себе. Вот цитата из Энгельса, приво¬
димая Лениным:
«Самое решительное опровержение этих, как и всех прочих философ¬
ских вывертов, заключается в практике, именно в эксперименте и в
индустрии. Если мы можем доказать правильность нашего понимания
данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его
из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то
кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец. Химические ве¬
щества, производимые в телах животных и растений, оставались такими
вещами в себе», пока органическая химия не стала приготовлять их
одно за другим; тем самым «вещь в себе» превращалась в «вещь для
нас>, как, например, ализарин, красящее вещество марены, которое мы
получаем теперь не из корней марены, выращиваемой в поле, а гораздо
дешевле н проще — из каменного угля».
Каждому ясно, что фразой «вещь в себе превращается в вещь для
нас» Энгельс хочет сказать только одно, а именно: что вещь в себе
нами познается.
Напротив, у тов. Деборина фигурируют такие чрезвычайно дву¬
смысленные слова,’ как «другое» и «инобытие», к тому же закавы¬
ченные.
Иначе т. Деборин и не может поступить, так как он вместе с
известным уже нам рецензентом Франкфуртом и другими своими уче¬
никами от непространственных явлений открещивается, как замоскво¬
рецкая купчиха — в свое время — от «жупела» и «металла»: непростран-
ственность подменяется« у т. Франкфурта протяженностью, у т. Деборина
} другим» в кавычках и «инобытием» тоже в кавычках.

40
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Тов. Столяров в (своих статьях против автора этих строк совершена,
ясно показал, что деборинцы действительно запутались *
проблеме «физическое — психическое» и, не справившие
ни с Демокритом, ни с Локком, просто отмежевал и с
от них, ничего более или менее понятного и удобовар»'
мого не предлагая со своей стороны, если не считать з.·
удобоваримое франкфуртскую философию с пространственной непрям
женностью и деборннскне кавычки с «другим» и < инобытием».
В статье т. Столярова 1 имеется очень любопытное место. Автор
цитирует следующие мои слова 2: «Красное лишь субъективное быт*
(бытие для меня), но объективно — небытие. То же самое со звуков
Мир беззвучен. То же самое и с запахом. Нет в мире ни теплой:
ци холодного, это тоже только мои ощущения».
Эти бесспорные положения материализма подвергаются со сторон^
т.	Столярова, как и вообще деборинцев,	решительной	ревизии.
Вот что по поводу их пишет наш	критик:
«Это очень напоминает известные слова Демокрита. Но что был·
гениально, было гигантским шагом вперед по пути научного понимала
мира две с лишним тысячи лет назад, то ныне является шагом наза^
от научного, материалистического миропонимания».
Тов. Столяров, конечно, не станет отрицать, что сказанное мион
«похоже» не только на известные слова Демокрита, но и Галилея, с
Гоббса, и Локка.
Мой критик, конечно, решительно отмежуется от локковского Уче
ния о вторичных качествах, ибо в нем ощущение признается лишь,
как субъективное явление.
Но по каким веским соображениям	т. Столяров	отмежевывается
от Локка, взгляд которого на ощущеншцбезоговорочно	принят, как	мы
покажем ниже, и Плехановым, и Л. И. Аксельрод (в статьях, одобрен¬
ных Плехановым, Лениным и даже Дебориным)?
Эти веские соображения приводит сам Столяров, ибо понимает,
что от Демокрита и Локка голым заявлением не отделаешься. Продол¬
жении! только что цитированной столяровской фразы являются следую¬
щие слова: «„красное“ вовсе не является объективно „небытием“». По¬
чему, почему, уважаемый критик?
Потому что,—отвечает последний, — «волна красного света не только
«субъективно», но и объективно отличается от синей волны. Субъектив¬
ного различия не было бы, если бы не было объективного».
Вот вам обычный деборинский метод аргументации: я утверждаю,
что «красное» (ощущение) субъективно, а горе-диалектики опровергают
это ссылкой на объективность... световой волны.
1 «Под знаменем марксизма» № 1—2, 1926 г.
* См. мою книгу «Единое в научном мировоззрении и методе».

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
41
И получается нестерпимая, к тому же крайне наивная, путаница.
Голубчик Столяров! И Демокрит, и Гоббс, и Локк не хуже вас
знали, что имеются не только субъективные явления (ощущения) и
объективные (материальные вещи и процессы), но и то, что ощущения
вызываются действием на субъекта объективных явлений.
И Демокрит, и Гоббс, и Локк не только знали, но и говорили,
развивали, иллюстрировали старую материалистическую истину, что не
будь такого-то объективного движения (световой волны), не было бы
и такого-то ощущения («красного»).
Но они умели не путать, не смешивать понятий, не
подставлять «волну», когда идет речь о «красном», не
приписывать объективности ощущению только по¬
тому, что объективность свойственна «волне», и объек¬
тивность богу тоже потому, что понятие бога опричинено объектив¬
ным состоянием общественных отношений.
Не путайте, не смешивайте, не подменяйте субъекта объектом, ибо
то и другое не одно и то же), а еще и потому, что смешиванием вы
уничтожаете проблему физического — психического.
От такой путаницы предостерегали и Демокрит, Гоббс, Локк и
в XIX в. великий Фейербах 1:
«Осмеянный в свое время Гегелем пример Канта... о различии
между сотней талеров в представлении и сотней талеров- в действитель¬
ности в существенном совершенно правилен. Ибо первые существуют
для меня только в голове, другие же в руках, те существуют только
для меня, эти также и для других: они видимы, их можно ощущать».
Но т. Столяров не убежден Фейербахом, ибо по Фейербаху суще¬
ствуют непространственные, только субъективные талеры.
Напутавши с «красным» и со световой волной, он продолжает
путать и с холодом.
«Что холод и тепло никак не являются чисто субъективными «при¬
знаками»—это мы можем прекрасно уяснить себе из того значения, какое
имеет температура для всех химических реакций».
И здесь ощущение (тепло) спутано с объективным состоянием тела
(температурой).
Я1 о Павле, Столяров о Савле.
И что замечательно, так это то, что мой критик и не подозревает
о проделанном им смешении понятий.	N
Он сообщает мне, в виде доводов против меня, такие вещи, о ко¬
торых более ясно говорится в моих же книгах и статьях.
Вот, например, мои собственные слова из книги 2, которую не раз
цитирует т. Столяров:
1 «Основы философии будущего», § 25.
2 «Основное в едином в^аущшм мировоззрении и методе».

42
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
«Температура тела есть явление объективное, и она может бьг
наблюдена и мною, и нами с одинаковой точностью, например, чер:
один н тот же термометр. Однако теплота или прохлада сущест
лишь для меня. Что для меня горячо, то для другого тепло. Тен
холодно, горячо и т. п. —лишь мои ощущения».
Когда т. Столяров поучает меня насчет существования свете
волн, мне хочется ему сказать, что еще за несколько лет до его по
плетя) в И К ГГ я писал в популярной своей книге «Очерки по ист
рии материализма»:
«Звука и цвета вне меня нет, но движение эфира и волнообр
ное движение воздуха существуют вне меня, сами по себе».
К слову сказать, на обе мои книги имеются рецензии, написан
в свое время нынешними деборинцами'/ и в этих рецензиях (в том чы
и т. Луппола) к их чести не было ни полслова против развиваем
мною положения о субъективности — только субъективности — ощуШеь *
Проследим теперь, как смотрит на этот вопрос Плеханов, мне
которого для нас в высшей степени ценно.
В первом письме к Богданову он черным по белому пишет:
«...если Ланге, в своей пресловутой, но в сущности совсем не о(
эательной «Истории материализма» говорит:
«Материализм упрямо принимает мир чувственной видимости за у
действительных предметов» («инобытие» вещей в себе? — Вл. C.)t т0
считаю своим долгом показать, что Ланге извращает историчесК'
исгвнр. И дальше Плеханов показывает, что французский материал!
умел отличать мир действительный (объективный) от мира субъект
ΗΟΙΌ.
Во втором письме к Богданову Плеханов пишет:
«Те, которые утверждают, что без субъекта нет объекта, прос
напросто смешивают одно с другим два совершенно различных (поня¬
та. деборинцы?—Вл. С.) понятия: существование объекта «в себе»
его существование в представлении субъекта. Мы не имеем никак<
права отождествлять эти два вида существования. Так, например,
Богданов, существуете, во-первых, «в себе», а во-вторых, в представ
нии, скажем, т. Луначарского, который принимает вас за глубочайше*
мыслителя. Смешение объекта «в себе» с объектом, как он .существ} s*
для субъекта, и служит источником той путаниц^, с помощью котор *
«ниспровергают» материализм идеалисты всех цветов и оттенков».
Если бы этот абзац принадлежал перу кого-нибудь из нас, прот ьв
инков деборинской схоластики, то все Столяровы и Баммелй, конечен
обвинили бы нас в дуализме, в кантианстве и напомнили бы, как Геп
осмеял пример с талерами Канта.
К счастью приведенная цитата взята из XVII т. сочинений Пле
нова, и иам бы очень хотелось узнать, солидаризируются лн
тг. Деборин, Франкфурт ettutti qnanti с плехановекп*

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
43
мнением о субъекте и объекте, как о совершенно раз¬
личных понятиях?
Или же они поддержат своего соратника т. Милонова, с большой
развязностью приписавшего т. Варьяшу идеалистический уклон за то,
что последний, совсем в духе Плеханова, назвал связь идей и связь
вещей «совершенно различными вещами».
Не трудно ведь доказать, что если Плеханов прав, говоря, как о
совершенно различных понятиях, о вещах! и идеях, то прав и т. Варьяш,
утверждая совершенное различие связи идей и связи вещей.
Весь вопрос в следующем: прав Плеханов или он укло¬
няется в идеализм?
Вопрос также и в том, прав ли Ленин, стоящий на той же точке
зрения?
Что деборинцы скажут по поводу следующих его слов, прямо отно¬
сящихся к интересующему нас вопросу?
«Что в понятие материи надо включить и мысли, как повторяет
Дицген в «экскурсиях», это путаница, ибо при таком включении теряет
смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материа¬
лизма идеализму, на каковом противопоставлении Дицген сам настаи¬
вает».
Ленин требует противопоставления (конечно, не метафизического,
как противопоставления двух субстанций, а диалектического) материи и
духа, поскольку идет речь о гносеологии, за пределами же последней он
считает ошибочным толковать то и другое, как совершенно различное,
так как в практике нашей жизни идеи, овладевая головами рабочих,
становятся материальной силою *
Ясно, что деборинцы ревизуют в этом вопросе не только Плеханова,
но и Ленина.
Пойдем дальше.
В своем примечании к «Фейербаху» Энгельса Плеханов писал сле¬
дующее :
«Но ведь и «вид» есть именно результат действия на нас вещей
самих в себе; помимо этого действия, они никакого вида не имеют...
Их «вид» существует только в сознании тех субъектов, на которых они
действуют».
Плеханов об этом своем примечании вспомнил, встретившись у
Богданова со смешением понятий «форма» и «вид», тогда как «форма»
объективна, а «вид» только субъективен.
Как мы видим, речь идет** о том же, о чем спорим* и мы с деборин-
цами: можно ли «вид» смешивать с объективной категорией и можно ли
явлению (представлению) приписывать объективность.
Плеханов и спрашивал: «О чем идет речь в этих строках? О том
же, о чем я беседовал с вами, г. Богданов, выше. О том, что иное
дело —объект в себе, а иное дело —объект в представлении субъекта».

44
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Разрешим себе еще две цитаты из Плеханова по тому же вопросу.
В чудесной статье «Скептицизм в философии», к сожалению мало
читаемой и в процессе преподавания почти не рекомендуемой, имеется
прямой ответ всем путаникам вроде т. Столярова, гоббсова рецензента,
Деборина и др.
«Греческие скептики спрашивали, например: сладок мед или горек?
Для большинства людей он сладок; но есть такие больные, которым он
кажется горьким. Отсюда скептики делали тот вывод, что мы не можем
знать истинную природу меда. Не трудно заметить, что, задавая этот
вопрос, скептики думали, будто мед может быть сладким или горьким
сам по себе, независимо от того человека, который его пробует.
Но когда я говорю, что мед сладок (или горек), я хочу этим сказать
голько то, что он производит во мне ощущение сладости (или горечи).
Эщущение предполагает того субъекта, который его испытывает. Когда
•акой субъект отсутствует, нет и ощущения. Вопрос о том, сладок или
орек мед сам по се^е е· не объективны ли сладость и горечь.—
U. С.), равносилен вопросу о том, каково ощущение там, где нет ощу-
дощего. Это-вопрос нелепый».
К сожалению этого все еще не поняли деборинцы, приписывающие
щущению, явлению, представлению или «кусочек» объективности или
оподдинную объективность в виде «инобытия» вещи в себе или, на-
онец, в нелепой форме пространственной непротяженности.
Кстати сказать, несколькими строками ниже Плеханов прямо соли¬
даризируется с Демокритом, нисколько не смутившись расстоянием во
|ремениг в 2 с лишним тысят лет между собой и греческим материа-
шетом. Плеханов прямо mnnei, что «еще материалист Демокрит умел
сличать свойство предметов от ощущений, вызываемых в нас этими
шойствами».-
Да, действительно, Демокрит умел отличать ощущение тепла от
объективной температуры, «красное» от световой волны, запах цветка
эт улетучивающихся от цветка эфирных масел.
Будем терпеливы. Ликвидация неграмотности еще не кончена, и
есть еще надежда на то, что тт. Столяровы и гоббсовы «критики» по¬
стигнут демокритовскую грамоту.
Но где же, нас спросят, Плеханов прямо солидаризировался
с Локком?
Если бы нам не приходилось иметь дело с упомянутыми «материа¬
листами», мы бы ограничились сказанным: ведь ясно, что "во всех при¬
веденных выше местах Плеханов развивает локковское учение о первич¬
ных н вторичных качествах, но, конечно, на основе современных научных
достижений и пользуясь более удовлетворительной терминологией.
К сожалению, мы ведем дискуссию с тт. Дебориным, Милоновым
и его соратниками, а потому не станем жалеть ни места в книге, ни
времени читателя. В /той.же статье («Скептицизм в философии») Плеха-

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
45
нов, полемизируя с Рихтером, высказывается об одной теории познания,
которая пользуется «наибольшим распространением среди современных
натуралистов».
Теория эта —Локка.
«Согласно этой теории, определенные ощущения соответствуют опре¬
деленным свойствам или состояниям вещей, но они совсем не сходны с
ними. Определенный звук соответствует определенным колебаниям воз¬
духа, но ощущение воздуха не сходно с колебанием воздушных частиц.
То же надо сказать о световых ощущениях, вызываемых колебаниями
эфира, и т. д. Таким образом теория эта отличает первичные свой¬
ства тел от их вторичных свойств; иначе, — свойства первого по¬
рядка от свойств второго порядка...
Цвет... существует лишь в отношении к освещению, изменяясь по
мере того, как изменяется освещение. Точно так же данная температура
данного предмета вызывает в нас ощущение тепла или холода, смотря по
тому, какова температура нашей крови, и т. д. Но из этого следует
только, что ощущения не суть первичные свойства вещей, а предста¬
вляют собой результат воздействия на субъекта объектов, обладающих
известными первичными свойствами.
Все это совершенно верно».
Надеемся, теперь никто не станет считать, что наши ре¬
визионисты Демокрита, Гоббса, Локка идут в этом
вопросе в н о г у' с Плехановым.
Л. И. Аксельрод, работавшая в тесном контакте с Плехановым и
являющаяся теперь единственным представителем старой философской
гвардии диалектического материализма, о Локке в полном согласии со
своим соратником и учителем писала в «Философских очерках», посвя¬
щенных Г. В. Плеханову и получивших одобрение В. И. Ленина.
В первой же статье, всегда считаемой марксистами за блестящую
и строго ортодоксальную, «Двойственная истина...», т. Аксельрод гово¬
рит о Локке, развившем Галилея и Демокрита, следующее:
«Учение Локка об объективных и субъективных свойствах, являю¬
щееся по существу своему материалистическим, составляет основу совре¬
менной науки, вопреки всем фокусам метафизиков и схоластическим
упражнениям субъективных идеалистов».
Как видит читатель, это учение, согласно взглядам последователь¬
ных марксистов-философов, не нуждается в ревизии, оно составляет
«основу современной науки», и очень печально, что приходится повто¬
рять слова, сказанные Плехановым в 3-м письме к Богданову:
«То, что я говорю,— до последней степени просто. Чтобы понять
меня, достаточно небольшого усилия:
Дружно, дети, все за раз:
Буки-аз, буки-аз.
Счастье в грамоте Для вас!»

46
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Наши «материалисты» — мы уж это предвидим — не удовлетворятся
ссылками на Г. В. Плеханова и Л. И. Аксельрод, а потребуют цитат
нз Ленина.
Ну что ж! Мы покажем, что и Ленин считал вещи в себе и явле¬
ния совершенно различными «вещами» в том смысле, что вещи в себе,
по его мнению, были объективными, материальными, а явления, ощуще-
ння мысли — субъективными, психическими.
Вот не в бровц, а прямо в глаз деборинцам направленное против
эмпнриокритика Петцольда место из «Материализма и эмпириокрити
цнзма» Ленина
«Петцолъд чувствует, что мир «испаряется» или превращается в
иллюзию (вспомним «фантом» и «призрак» Гоббса. - Вл. С.), если счи¬
тать элементами мира ощущения. И добрый Петцольд (точь в точь,
как добрые Деборин, гоббсов рецензент и др. —	с.)	думает помочь
делу посредством оговорки: не надо принимать ощущение за нечто
только субъективное! Ну разве же это не смешной софизм? Разве дело
изменится от того, будем ли мы «принимать» ощущение за ощущение
(т. е. только за субъективное.—Вл. С.) или стараться растягивать (Де*
боринское растяжение ощущения в «другое», а «рецензента» — в «кусо¬
чек объективного». - Вл. С.) значение этого слова?»
А дальше Ленин прямо принимает схему Авенариуса, переворачи¬
вая ее на материалистический лад. Приводимая Лениным петцольдская
схема такова:
«Элементы, комплексы элементов:
I. Вещи или вещное — телесные вещи.
II. Мысли или мыслительное — нетелесные вещи, воспоминания 11
фантазии».
Принимая эту таблицу, Ленин выбрасывает ее подзаголовок, т. е.
элементы, комплексы элементов», иначе говоря, он признает телесный
и бестелесный мир явлений, объективные и субъективные явления, что
читателю уже известно по ранее приведенным словам Ленина.
Вообще в «Материализме и эмпириокритицизме» читатель найдет не¬
мало мест как раз против тех, кто ощущениям хочет приписать неко¬
торую объективность. Ленин как будто предвидел, что после его смерти
щрщут под флагом ортодоксального марксизма протаскивать самую яв¬
ную путаницу.
В споре, например, с Базаровым, который недаром был в школе
Авенариуса, он пишет следующее:
«Вы начинаете опять подсовывать Энгельсу махизм: дескать, агно¬
стик считает чувства, точнее: ощущения только субъективными (агно¬
стик не считает этого!), а мы с Авенариусом «координировали» (и т. Де-
1 Глава I. п. 2.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
47
борнн с махистами координировал. — Вл. С.) объект в неразрывную
связь с субъектом».
«Недурно!» — восклицает Ленин.
Действительно, недурно: обвинять нас в приверженности
квульгарному материализму и выступать в то же время
против азбучных истин всякого материализма, истин,
признаваемых и Демокритом, и Гоббсом, и француз¬
скими материалистами, и Фейербахом, и Марксом-Эн¬
гельсом с их последовательными учениками.
Нет ли здесь своеобразного проникновения противоположностей?!
Но если мы признаем ощущения лишь за субъективные явления, то
не придется ли нам последовательно притти к теории известного психо¬
физического параллелизма?
Нет, не придется. В делении явлений на субъективные и объектив¬
ные, т. е. на психические и физические, дуализм выступает только ка-
жущимся,, а в действительности никакого дуализма в этом нет.
Только боящиеся слов и не умеющие их понимать заговаривают
о дуализме, поскольку встречаются с Делением явлений на пространствен¬
ные и непространственные.
Ленин как будто бы этих самых словесников имел в виду, когда
говорил, что дуализм духа и тела устраняется вовсе не сведением духа
к телу, вовсе не превращением духа в тело, психического в простран¬
ственное, хотя бы и в непротяженное, а только признанием, что «дух
не существует независимо от тела», «дух есть вторичное», «отражение
внешнего мира».
Нр зная, почему именно возникают в нас «образы» объективных
явлений, которые («образы»), конечно, непространственны, мы лишь кон¬
статируем это как факт.
Поставить нам в вину это незнание никто всерьез не может, так
как мало ли чего человечество пока еще не знает.
Плеханов нисколько не краснел за материализм, подчеркивая наше
неумение ответить на это «почему».
«Я не объясняю, — писал он в 1-м письме к Богданову,— а именно
только констатирую то, что я считаю неоспоришш фактом. И совер¬
шенно также поступают все другие материалисты. Людям, знающим исто¬
рию материализма, известно, что никто из представителей этого учения
не задавался вопросом^о том, почему предметы внешнего мира имеют
способность вызывать в нас ощущения».
Мы констатируем наличие ощущений, мы также констатируем, что
этих ощущений мы нигде и никогда не находим в других, что они су¬
ществуют только для нас.
Но если эклектики попытаются объяснять ощущения свойствами
особой духовной субстанции и проповедывать психо-физический парал¬
лелизм, т. е. одновременное существование двух рядов процессов —

48
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИСЗМА
физических и психических, и соответствие одного ряда другому, мы
с фактами в руках докажем, что никаких двух рядов нет, что в с у б ъ-
екте никакого взаимодействия между физическим и психическим не
существует.
Мы также подчеркнем, что спинозовская формулировка физиче¬
ского и психического, как двух сторон одного и того же, настолько
двусмысленна, что аа нее цепляются и враги материализма, и всякие
путаники.
Так, покойный Бехтерев в своей книге «Психология, рефлексология
н марксизм», опираясь на спинозовские «две стороны», защищал энерге
тизм против материализма.
Он писал (32 стр.), что и физическое и психическое явля^^
двумя сторонами энергии, причем в свое оправдание ссылался на
ханова и на автора этих строк, признавших формулу Спинозы по у-
ществу (а не по форме) верной.	гтоооны
И действительно, если физическое с психическим суть две р
одного и того же, то неминуемо возникает вопрос: две стороны
именно?
Одни ответят: господа бога.
Другие: энергии.
Третьи (сам Спиноза): особой субстанции.	ггтино-
Деборинцы сейчас же бросят нам упрек в непонимании
звзма и его учения о субстанции и атрибутах.	известно
Деборинцы, как и их вождь, скажут, что даже школьникам	^
о спинозовской субстанции, как о природе, и об одном из атриоу
протяженности.	о6.
Следившие за философской дискуссией помнят, как т. Де о'рин
винил Л. И. Аксельрод в «фальсификации» Спинозы «путем под
понятия протяжения понятий! материя»... Сам Деборин ув Р
следом за этой фразой, что «у Спинозы нет атрибута материи,
как это известно каждому школьнику» 1.
Деборин уверяет с большой настойчивостью, что, по Спинозе, про¬
тяжение есть атрибут субстанции материи. Это и понятно. Ведь если оы
наш маститый философ принял Спинозу, как он есть, если бы он мате¬
рию истолковал в системе Спинозы, как атрибут, то ему пришлось бы
признать, что субстанция в этой системе отнюдь не является материей,
т. е. признать то, что нами и развивается.
Но Деборин так далеко зашел* в своем оригинальном истолкова¬
нии Спинозы, что ему остается только одно: отчаянно стоять на
своем, хотя бьг в состоянии совсем не устойчивого равновесия.
Дело в том, что сам Спиноза отрицал материальность субстанции,
на что указывала в своих прекрасных статьях Л. И. Аксельрод.
1 «Под знаменем марксизма» № 9, 1927 г.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
49
Плеханов, знавший Спинозу уж конечно получше Деборина, писал
буквально следующее:
«...если бы мы сказали вместе со Спинозой, что мысль и материя
(поучиться бы Плеханову у школьников! — Яд. С.) представляют собою
два различных атрибута одной и той же субстанции..,»
Другой философ, тоже, повидимому, малограмотный, Фейербах, го¬
ворил о «парадоксальном положении Спинозы: «протяженность или ма¬
терия является атрибутом субстанции», и несколькими строками ниже
снова: «положение Спинозы: материя атрибут субстанции» 1.
Так вот: если безоговорочно принять формулу Спинозы, что ма¬
терия — мышление суть две стороны одного и того же, то надо быть
последовательными и говорить об этом «одном и том же».
Фейербах отбросил «две стороны» и учил, что физическое и психи¬
ческое — это одно и то же, но только в одном случае как объектив¬
ное, в другом случае как субъективное.
Мы нисколько не сомневаемся, что начетчики сейчас же составят
обвинительный акт, в котором нам будет инкриминирована привержен¬
ность к теории тождества. Но мы слов не боимся и нисколько не со¬
бираемся отрицать, что только фейербаховская теория то¬
ждества спасает от эклектической теории психо-фи-
зическо! о параллелизма.
И если деборинцы начнут ссылаться на Плеханова, который, как
известно, отвергал теорию тождества, мы напомним своим критикам,
что есть различные тождества. Плеханов боролся с шеллинг-
гегелевскпм тождеством, сторонником которого яв¬
ляется т. Деборин.
Когда т. Деборин называет «явление» иным бытием вещи в себе,,
т. е. когда для т. Деборина явление есть та же (вот оно, тождество!)
вещь в себе, но только в ином бытии, когда Шеллинг с Гегелем име¬
нуют материальный мир той же чистой мыслью в ином ее состоянии,
иначе говоря, когда последовательные идеалисты и путаники-дебо-
ринцы отождествляют субъект с объектом, Плеханов решительно·
протестует.
Но мы говорим 'совсем о другом — не о связи субъекта
с объектом, но о том, что такое субъективное явление, что такое
ной внутренний мир, как любил выражаться Плеханов вслед за
Энгельсом.
И если мы не хотим отмежеваться от Фейербаха, если мы в инте¬
ресующем нас вопросе стоим на точке зрения этого материалиста, то
йы должны развивать именно теорию тождества.
Вспомним известную фразу Фейербаха, которую так часто приводил
Тлеханов, совершенно безоговорочно соглашаясь с ее содержанием и
1 «Предварительные тезисы к реформе философии».
В вощнту философии карконвма.

50
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
с формой: «что для меня, или субъективно, есть чисто духов¬
ный акт, то само по себе, или объективно, есть материальный
чувственный акт».
Мне режут руку. Я ощущаю боль. То, что для меня, или субъ¬
ективно, есть ощущение «больно», т. е. чисто духовный акт, то само
по себе, или объективно, есть материальный акт, акт разрыва ткани,
определенным образом нервируемой.
То, что объективно, т. е. само по себе, есть акт физический, на¬
пример нехватка влаги в моем организме, то субъективно, т. е. для
меня, почему-то (не знаем, почему) есть акт психический, а именно,
ощущение жажды.
Нет двух рядов, нет параллелизма, ибо психическое е ^
лишь субъективное выражение физического, даН н
ощущение является субъективным выражением
ного состояния моего тела.	^	ι дед.
Нет взаимодействия, так как нет двух рядов, которые ьг ^
ствовали друг на друга, а есть только материальное, которое
чему-то воспринимаю в виде ощущения.	атерия;
Объективно субъект существует как особо организованная м ^ ^
свойство ощущать и мыслить вполне (объективно и не зависит от ч
то ни было представлений; свойство ощущать есть материальное ^
ство; но «образы» вещей в себе не являются ни самими вещ ^ ^
копиями с них, и здесь сравнение с зеркалом вполне зак0НН0'сеМ н€
вещи в нас столь же материален, сколь материальна (т. е. сов ^
материальна) вещь, которую мы видим в зеркале: вещь пе^ ееТСЯ
калом материальна, вещественна, в зеркале же нет вещи, а
лишь «отображение» ее.	МР_
В своей статье «Трусливый идеализм» Плеханов и писал в ни^
чанни, что неправильно говорить о влиянии моих психических со
на мои физиологические процессы.	том
Дело обстоит вовсе не так, что сначала мне режут руку, аП°
и потому я ощущаю боль. Не потом, а в то время, как мне ре У
руку. Не потому, а самый процесс разрыва ткани (почему-то) мне пр
ставляется как боль.
Эта теория тождества, решительно противоречащая теории психо¬
физического параллелизма, совершенно вытесняет йдеализм из психо
логин, так как позволяет дать психическим явлениям чисто материали¬
стическое толкование.
И действительно, если психическое есть субъективное (для меня)
выражение моего физического состояния, то, значит, мой духовный, мой
внутренний мир однозначно выражает это состояние.
Определенный физический процесс субъекта мо¬
жет иметь только одно субъективное выражение. Ощу¬
щением «красного» может смениться ощущением «синего» только в том

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
51
случае,, если одно мое физиологическое состояние сменилось другим или
изменился объективный процесс, воздействующий на меня.
Изменять тело —значит изменять и его субъективное состояние;
влияние на мое тело равносильно влиянию на мою душу, на мой внут¬
ренний мир. Таково учение Фейербаха, но не такова точка
зрения Спинозы.
Теория познания Спинозы была лишь зародышем, развившимся впо¬
следствии в гносеологию Фейербаха, как и субстанция Спинозы, не
будучи природой, носила в себе ростки последней и превратилась в
свое время в субстанцию-материю.
Прав был т. Деборнн, когда писал во 2-й главе «Введения в фило¬
софию», что «система Спинозы есть... в сравнении с учением Декарта
шаг вперед по направлению к материалистическому монизму», т. е., что
учение Спинозы нельзя назвать последовательно материалистическим,—
и уж конечно неправ был т. Деборин, когда в той же главе того же
произведения только пятнадцатью строками ниже он утверждал, что
«дуализм Декарта и Бэкона превращается у Спинозы и Гоббса в за¬
конченный и цельный материалистический монизм».
Итак, психическое явление суть субъективное выражение объектив¬
ного состояния субъекта, причем выражение однозначное. Между «тем»
и «другим» нет взаимодействия, ибо мое физиологическое состояние яв¬
ляется «другим» только для меня.
Установивши этот факт, мы должны поставить следующий вопрос:
а чем определяется то физиологическое состояние,
субъективным выражением которого является психи¬
ческое состояние субъекта?
Ответ дан всей историей материализма: оно определяется как дей¬
ствиями на субъекта процессов и вещей внешнего для него мира, так
н объективными процессами ощущающего существа.
Порезанная рука является объектом моего восприятия, как в том
случае, когда она является частью чужого тела, так и в случае, если
она принадлежит мне.
Объективный мир действует на субъекта, вызывает в его теле
вполне объективные, т. е. материальные изменения, которые имеют свое
субъективное выражение.
Поэтому Маркс имел право сказать, что сознание опреде¬
ляется бытием.
И действительно, если я вижу чернильницу, то это означает сле¬
дующее: бытие в лице чернильницы вызвало' в бытии же| в лице моего
организма определенное состояние, которое имеет однозначное субъектив¬
ное (психическое) выражение.
Следовательно, нет никакой ошибки в утверждении, что сознание
определяется бытием: не будь чернильницы (в настоящем или прош¬
лом), не было бы для меня и образа чернильницы.

52
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Но какова связь между «образом» и вещью в себе?
Познаем ли мы через ощущения вещи такими, ка¬
ковы они сами по себе, или же наши представления
суть условные знаки (иероглифы) этих вещей, или про¬
цесс познанпя представляет собою что-то третье?
Наивный материализм, совершенно правильно признавая наличие
объективных материальных вещей, делает большую ошибку, когда
учит, что вещи таковы, какими мы их воспринимаем. Смешно в наши
дни расцвета физики считать лист дерева зеленым объективно и
думать, что чернозем сам по себе черен.
Так думать было простительно задолго, например, до Демокри а
но теперь только махисты могут сказать, что вода горяча сама по се ,
да и то в эту фразу они внесут свой, sui generis, смысл.
Махисты, в сущности говоря, развивают теорию тождества, как
наивные материалисты, только с другого конца.
Поскольку для Авенариуса или Маха, или Беркли нет (РИЗИЧ^су1ц
помимо моего сознания, постольку вообще нелеп вопрос о том, п
ли зеленый цвет листику дерева.	тистпк
Ведь для махиста существуют одни только ощущения, с * ^
есть комплекс ощущений, и уж конечно в таком случае зелен
суше листику.	ства,
Современный же материализм теорию тоЖ^еотра-
ставящую знак равенства между отражением
жаемым, отвергает гяимм решительным образом, сч а ’ таKj
наши ощущения далеко не передают пРедмеТ ы
как, например, копия передает оригинал^ карти ныМ>
И действительно, разве листик дерева, кажущийся мне
сам по себе зелен?	гпойствУ
Разве ощущение зеленого не есть лишь соответствие
листика вызывать в эфирной среде определенного рода движения
В том-то и дело, что наши звуковые, цветовые, осязательные, ^
нятельные и вкусовые ощущения вовсе не говорят ни о звуке,
цвете, ни о теплоте, запахе, сладости, которые были бы присущ
воспринимаемым нами предметам.	\
Они являются чем-то вроде иероглифов (условных знаков;,
относящихся к определенным свойствам предметов, действующих на
субъекта.
Гельмгольц, Сеченов и много других естественников стояли на той
точке зрения, что всякое наше представление является иероглифом
объекта.
Мы ниЯсе покажем, что ни термин «иероглиф», ни сама
иероглифическая теория познания в том виде, как ее
развивал, например, Гельмгольц, не выдерживают стро-
гой критики.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
53
Пока же подчеркнем, что, будучи смыкнута с локковской тео¬
рией первичных и вторичных качеств, т. е. будучи сильно
ограничена, «иероглифическая» теория познания безусловно пра¬
вильна.	1
Деборинцы не один раз лягнули Плеханова за его иероглифизм,
.ссылаясь при этом на Ленина.
Но философски образованному человеку хорошо известно, что
Ленин не выступал против существа плехановской теории познания,
он лишь счел необходимым показать, как опасен иероглифический
уклон.
Чего бы стоил Плеханов, как марксист, если бы он защищал в
точном смысле слова теорию иероглифов, как она дана хотя бы в ра¬
ботах Гельмгольца!
Ведь теория познания является одним из лучших пробных камней
для выявления материалистичности и идеалистичности той или иной
точки зрения.
Ведь если бы Плеханов проповедывал гельмгольцовское учение,
Ленин не’ стал бы называть его философские работы лучшими в миро¬
вой литературе; он даже не считал бы его за материалиста.
Когда Гельмгольц пишет, что в наших представлениях нет изобра¬
жения вещей, а есть лишь знаки' их, Ленин определяет это как кан¬
тианство, которое даже ведет к скептицизму в отношении бытия объ¬
ективного мира.
Достаточно знать, как беспощаден был Ленин даже к малейшим
существенным уклонам в сторону от материалистической теории
познания, как много он придавал последней значения («диалектика и
есть теория познания марксизма» — «К вопросу о диалектике», «Боль¬
шевик» № 5—6, 1925 г.), как высоко ценил Плеханова-философа,
чтобы понять, что Ленин отнюдь не приписывал Плеханову склонности
к гельмгольцовской теории познания.
Надо, однако, отметить тот факт, что почему-то Плеханов особенно
часто останавливался именно на так называемых вторичных качествах,
которые действительно не отображают предмет, а только соответствуют
его определенным свойствам.
Такой-то звук соответствует такой-то звуковой волне, а запах —
таким-то частичкам, улетучивающимся ну хотя бы из цветка, теплота —
такому-то состоянию материи и т. д.
«Представим себе цилиндр и куб, — писал Плеханов в статье «Мате¬
риализм или кантианизм», — цилиндр есть субъект; куб —объект. Тень,
падающая от куба на цилиндр, есть представление. Эта тень совсем не
похожа на куб: прямые линии куба являются в ней ломаными; его
плоские поверхности — выгнутыми.
И несмотря на это, каждому изменению куба будет соответство¬
вать изменение тени».

54
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
В конце той же статьи он писал: «Наши представления о формах у
отношениях вещей не более как иероглифы; но эти иероглифк
точно обозначают эти формы н отношения...»
Изучая все философские работы Плеханова, мы убеждаемся, чтс
он говорил именно о вторичных качествах, не потому ли чрезмерно
акцентируя на этой стороне вопроса, что противники материализма ι
споре с марксистами не уставали приписывать ему взгляды наивного
материализма.
Плеханов и показывал, что материализму (исключая его навш ^
форму) вовсе не свойствен тот взгляд, согласно которому вещи т
какими они нам кажутся.	поедше*
Плеханов отмечал нашу близость, например, ко взглядам р
ственника Павлова выдающегося русского материалиста ече**°^т что
Деборинцы, вроде тт. Столярова или Луппола, утБержД^^^
Плеханов ошибался и впоследствии признал свою ошибку, от
от ранее развиваемой теории познания.	ц	вПОлне
Это утверждение ие соответствует действительности, хот_,сКйМ11
соответствует незнакомству т. Столярова с плехановскими фи
работами.	оимеча-
Плеханов, как известно, отказался от «иероглифов» в	м
нни к «Л. Фейербаху» Энгельса в его втором издании. ^ова £ече-
Но в этом самом примечании он цитирует следующие исиМ0 от
нова: «Каковы бы ни были предметы сами по себе, не шь уСЛов-
нашего сознания,—пусть наши впечатления от них будут и раз.
ными знаками,—во всяком случае чувствуемому нами сходс _ ное>>
личию знаков соответствует сходство и различие действите ^
Процитировав это место из Сеченова, Плеханов пишеТ* не т0чно
«Это... верно. Нужно только заметить, что Сеченов не вп
выражается».	овской
Спустя же несколько строк он снова солидаризируется с се^е^г иче.
теорией познания по существу, отмечая в ней «т е р м и н о
с кие» ошибки.	же
А в письме к Богданову Плеханов снова возвращается к тому^
вопросу и заявляет: «...если я продолжаю разделять взгляд е
на этот вопрос, то его терминология кажется вше отчасти двус
еденной».
Деборинцев самое слово «иероглифу приводит в состояние невме-
няемости.
Они даже не подумали, почему такой выдающийся мыслитель и
строгий к терминам теоретик, как Плеханов, все же использовал дву¬
смысленный «иероглиф».
Ответ между тем совсем не труден:
Этот термин, если освободить его от «произвольности», довольно
удачен для вскрытия сущности наших взглядов на вторичные качества.

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
55
Ленин очень верно подметил противоречие между безоговорочным
иероглифнзмом» и детерминизмом.
В подглавке «Материализма и эмпириокритицизма», посвященной
гтеории символов)) и критике Гельмгольца, Ленин протестует против
объявления ^ощущений только символами, т. е. какими-то произ¬
вольными (курсив наш. — Вл. С.) обозначениями, оторванными от.,,
мира обозначаемых вещей».
Эсперантисты создают свой язык. Они определенным объектив¬
ным процессам выдумывают условные значки в виде слов. Эти знаки,
в эсперантистской речи, соответствуют объективным предметам и про¬
цессам.
Ясно, что один и тот же процесс может быть обозначен п р о и з-
вольным, любым знаком.
Чтобы понимать друг друга, надо лишь запомнить эти знаки и
условные связи их.
Иероглиф «дом» также соответствует объективному дому, как’ и иеро¬
глиф «bans». Один и тот же процесс в таком (вполне точном) понимании
слова «иероглиф» может иметь сколько угодно условных
знаков.
Согласно же взглядам Сеченова данное ощущение однозначно
соответствует объективному состоянию.
Предположив для упрощения задачи изменяемость субъекта только
под действием со стороны внешних предметов, Сеченов, а вместе
с ним и Плеханов, считал, что ощущение «красного» будет лишь
в том случае, если на субъекта действует предмет, обладающий
только таким-то, а не каким-либо еще иным способом вызывать изме¬
нения в эфирной среде, и что ощущение запаха розы соответствует
действию на меня таких-то, а не каких-либо других частиц, улетучи¬
вающихся из цветка.
В таком понимании слова «иероглиф» много натяжек, но если от¬
влечься от двусмысленности термина, мы должны признать правильность
сеченовской, плехановской, вообще «иероглифической» теории.
Однако надо предостеречь от распространительного
ее толкования.
Дело в том, что материалистическая теория познания в наше время
является теорией и соответствия и зеркального отображения.
Возьмем простой пример.
Я говорю, что передо мною стоит черная прямая линейра, весом
в 20 граммов. «Черная прямая линейка весом в 20 граммов»-что это
означает?
Условные ли знаки: «черная», «прямая», «весом в 20 граммов»?
Или — «зеркальные отображения»?
Наивный материализм ответит: «зеркальные отображения».
Кантианец Гельмгольц скажет: «условные знаки».

56
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Современный материализм согласится с тем н с
другим, но обе точки зрения ограничит.
Чернота не свойственна линейке, в черноте нет адэкватного выра
жения вещи, «черная» лишь говорит о таком-то свойстве линейки,
«черная» — знак этого свойства.
«Иероглифической» точке зрения здесь честь и место.
Но «прямая» есть зеркальное отображение объективной прямизны
линейки; линейка сама по себе прямая, и доказать это очень легксь
все существа, как бы различно они ни ощущали, придут от
к точке Б (эти точки обозначают два конца нашей лиьейки) скорее же
по той линии, которая является линией нашей лпненки, прям
линяя есть кратчайшее расстояние между двумя точками.	^
Мною линейка ощущается «черной», другим живсхным, мож ^ л1йПЪ
«красной», третьим —еще как-нибудь, а сама линейка бесцвет
вызывает в эфире определенные движения.	._яч	суще-
Прямизна же (относительная, конечно, а не абсол	(внут-
ствует в действительности, она в данном примере имман
ренне присуща) линейке.	объекта тем точ-
Чем лучше зеркало, чем совершеннее аппарат су	»
нее будет «представлена» или «отображена» эта прЯ1У1ИЗНа’НИМ степень
Столь же объективен и вес линейки, понимая под
сопротивления притяжению линейки землей.	обеими	но-
Как мы вндим, материалистическая теория познан ^анстве> от
гами стоит на том самом демокритизме, гоббсизме и л° знаменем
каковых деборинцы устами т. Столярова и редакции «
марксизма» старательно отмежевались.	поскольку	он
Мы принимаем Локка, конечно, в его основе, конечно,	каче-
материалист, мы принимаем его учение о первичных и втор . зическ0м
ствах; мы вполне согласны с Фейербахом в его учении о _одоЛжаем
и психическом, как об объективном и субъективном; мы поло#£-
развивать ту теорию познания, которая в марксизме дана ос	мИ^
никами диалектического материализма и их великими продо
Какова же теория познания т. Деборина и его
ников, мы до сих пор еще не знаем.	тмеже-
Они исписали сотни печатных листов, но успели только о
ваться от Демокрита, Галилея, Гоббса, Локка.
Успели они также солидаризироваться с теорией зеркального от
бражения, но сделали это чисто декларативно, нисколько не аргумбН
ТНРУЯ» сделали так, что их можно принять за безоговорочных
сторонников этой-теории,
Тов. Лушюл («Под знаменем марксизма» № 1, 1927 г.) ухитрился,
даже Плеханова превратить в этакого безоговорочного «отобразителя».
Он писал, «что теория копий или отображений, защищавшаяся Лениным
и принятая уже в 1905 году Плехановым, легко разрешает проблему

ПРОБЛЕМА ФИЗИЧЕСКОГО И ПСИХИЧЕСКОГО
57
познания...» и т. д. Тов. Луппол, к сожалению, «отображает» Плеха¬
нова далеко не в соответствии с истиной. Если последний в 1905 г.
принял теорию копий и отказался по существу (а не только терминоло¬
гически) от теории, как она! в 1890 г. развита была Сеченовым («сим¬
волы», «условные знаки» и т. п.), то почему же он в письме к Богда¬
нову, написанном в 1908 г., цитирует свою статью против Шмидта
и без всяких оговорок по существу повторяет о наших представлениях,
как об иероглифах? Почему он в том же 1908 году солидаризируется
с Сеченовым, высказавшись только против терминологии последнего?
Может быть т. Луппол по существу с сеченовской теорией согла¬
сен, но тогда пусть говорит об этом с необходимой ясностью.
Мы же считаем, что и т. Луппол находится на том же «теоретико¬
познавательном» уровне, на каком пребывают Франкфурт, Столяров,
гоббсов рецензент, Деборин et tntti qnanti.
Наша теория познания ясно говорит о том, что «первичные каче¬
ства» зеркально отображаются в нашем сознании, «вторичные» же только
соответствуют первичным, что эти последние свидетельствуют об объ¬
ективном существовании «первичных», не будучи ни в какой мере зер¬
кальным отображением или копией последних.
Или т. Луппол, как и прочие деборинцы, согласен! с этим,, и тогда
в этой области нам нечего спорить, а деборинцам придется вновь «ре¬
ставрировать» Демокрита с Локком, или же наши критики предлагают
другую теорию познания; в таком случае, пусть они ее разовьют, а
не оставляют нас в недоумении по вопросу, что им «не нравится» у
Локка, Сеченова и др.
Во всяком случае проблема гносеологии настолько важна, что огра¬
ничиться бросаемыми на ходу фразами об иероглифах и копиях совсем
не к лицу сторонникам (на словах?) диалектического материализма.
Статей и книг выпущено нашими противниками порядочное коли¬
чество.
С нетерпением ждем хотя бы одну обстоятельную статью по вопросу
о физическом и психическом в гносеологическом разрезе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
РЕФЛЕКСОЛОГИЯ И психология.
Когда материализм отказывается ответить на вопрос, почему пред
меты вызывают в нас ощущения, когда материализм констатирует
неумение науки пока дать освещение этому вопросу, идеализм пытается
использовать подобное констатирование в свою пользу.
Сам по себе этот факт не может вызвать ничего, кроме улыбки
Ведь известно, что чье-то незнание совсем не свидетельствует о чьем-то
знании.
Идеализм трже не может дать научное объяснение тому извест¬
ному явлению, что вместе с появлением ощущающих объектов «суще¬
ствование вещи удваивается» (слова Плеханова из 2-го· письма к Бо¬
гданову).
Идеализм лишь декретирует ощущение, как функцию духовной суб¬
станции, почти не пытаясь доказать существование последней.
Материализм же, хотя и отказывается пока объяснить факт «удваи¬
вания» вещей (вещь в себе и вещь в нашем представлении), доказы¬
вает, что ощущение есть самый физиологический процесс, как он мне
(субъекту) представляется.
Этим самым идеализм оказывается выбитым из последнего своего
убежища — гносеологического.
Он все же пытается удержаться на старых позициях, подчеркивая
практическую бесполезность материалистической теории познания, со¬
гласно которой ощущения суть непространственные явления, а потом)
н не наблюдаемы в других.
Идеализм пытается доказать, что ощущения для материалистов пред¬
ставляют собою книгу за семью печатями, что о них нельзя иметь
никакого суждения, что последовательные материалисты должны были бы
повторить Дюбуа Рейкона в отношении психических явлений: ignora-
bimus (не познаем!).
По этому вопросу надо добиться полной ясности, так как здесь
не только спекулируют идеалисты против материализма, но и путают
наши «антимеханисты», с усердием, достойным лучшего применения, ве¬
дущие борьбу с рефлжсологпей вообще и с Павловым в особенности.

' РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
59
Что ощущения, как непространственные, субъективные явления, в
других не наблюдаемы, это является для нас совершенно бесспорным.
Я не знаю, что ощущает алкоголик, выпивший очередную рюмку
водки.
Я не знаю, каковы ощущения лошади, бегущей в упряжи.
Мне не известно, что переживает во время родов женщина.
Я совершенно теряюсь, пытаясь постичь «внутренний» мир двух¬
трехлетнего ребенка.
Существует народная пословица: чужая душа — потемки. Очень вер¬
ная пословица, но с (известным ограничением, о чем будет сказано ниже.
Мои ощущения наблюдаемы только мною самим.
Ощущения — субъективные явления, только субъективные.
«Ощущение, — писал Фейербах х, — которое дает мне мой желудок
при голоде, или мой мозг во время мышления, служит объектом только
мне самому, но не может служить объектом физиологу или анатому'».
«Лягушка только для себя живое, ощущающее, представляющее су¬
щество, субъект; а для меня она —даже как объект вивисекции — только
материальное существо, только объект, потому что ее ощущение, как
таковое, просто не может сделаться для меня предметом» х.
Но· если мое ощущение другими не наблюдаемо, значит ли это,
что оно не может быть другими познаваемо?
Совсем не значит.
Психология имеет дело с самонаблюдением.
Сократовское «познай самого себя» играет большую роль в про¬
цессе познавания внутреннего мира других ощущающих существ.
Наблюдая в себе ощущения, я одновременно изу¬
чаю то свое объективное состояние, субъективным вы¬
ражением которого и является мое ощущение.
Мы уже ответили выше, что ощущение однозначно выражает объ¬
ективное состояние субъекта. При всех прочих равных условиях ощуще¬
ние голода выражает объективное соотношение в организме белков, жи¬
ров..., ощущение жажды — нехватку в организме влаги, такое-то
ощущение боли — объективный порез ткани, и д р у г о е ощущение боли—
объективный воспалительный процесс пальца, руки и т. д.
При всех прочих равных условиях совершенно не воз¬
можно, чтобы одно и то же ощущение выражало и избыток в моем
теле влаги и нехватку ее, как невозможно и обратное, — чтобы пустота
моего желудка выражалась в ощущении и голода и отвращения к еде.
Отсюда вытекает следующее.
Если я при порезе руки ощущаю боль, то и всякий другой, по¬
добный мне физиологически, тоже ощущает боль, если и ему режут
руку.
1 «Против дуализма тела и души, плоти и^духа».

50
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Я не наблюдаю в нем боли, но я знаю, что это ощущение он ш
блюдает в самом себе. Находя подобие организмов своего и собаки, \
в ме'ру этого подобия говорю, что и собаке больно, когда ей тычут
острым предметом в бок.
Если член партии ощущает в себе приподнятость при виде бодрой,
жизнерадостной, боевой демонстрации после очередного выпада Чем
берлена, он будет близок к истине, предполагая наличие приподнятош
в своем товарище-партийце, стоящем рядом. В предисловии к книге
т Рахмана «Локк» Л. И. Аксельрод говорит следующее:
«...постижение переживаний окружающих нас людей возможно лишь
пои помощи самонаблюдения. То обстоятельство, что чужие пережива¬
ния познаются нами не непосредственно, а посредственно при помощи
аналогии, не должно вести ни к патологическому скептицизму, ни к жат
кой и дешевой софистике солипсиста. Что нам по аналогии известны
и понятны чужие переживания, об этом с достаточной основательностью
свидетельствует вся наша общественная жизнь. Если бы переживания
людей были от нас скрыты, мы бы не были в состоянии сделать ни
одного шага в нашей жизни».
Именно так.
Ощущения познаваемы —не только мною мои со
ственные, но и чужие.
И все же пословица «чужая душа — потемки» очень верпа.
Дело в том, что ощущение однозначно точно выражает определен'
ное объективное состояние субъекта. Малейшее изменение в этом по¬
следнем означает также и изменение во «внутреннем» мире субъекта.
Познаваемость чужих переживаний вытекает и3
подобия объективных состояний меня самого и дРУгиХ
существ.
Однако при всем сходстве наши организмы во многом отличны ДР>
от друга, и поскольку налицо различия, постольку налицо и разные
ощущения, постольку верно, что чужая душа — потемки.
Чем больше сходства в организмах субъектов, тем больше они дРУг
друга понимают, и чем меньше этого сходства, чем больше различии,
тем меньше и понимания.
Люди из одной социальной среды, которая влияет на наши орга¬
низмы и изменяет их, духовно ближе друг другу, нежели люди разной
общественной среды.
Опять-таки очень верно подмечен факт в другой пословище:
сытый голодного не разумеет.
Люди собак понимают во много раз меньше, чем людей, о пони¬
мании же внутреннего мира червяка пока и речи нет.
Итак, я познаю чужие ощущения только по аналогии с самим
собою и в меру наличия между мною и субъектом, об
ощущениях которого я хочу знать, объективного подобия.

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
61
Поскольку в запасе моих ощущений нет тех или иных из ощу¬
щений, постольку» я о &фх и не могу иметь суждения.
Человек, никогда не сражавшийся на баррикадах, не в состоянии
познать ощущения человека, сражавшегося на них, конечно, ощущения,
вызванные баррикадной борьбой.
Если все мы — пятеро — голодны и насыщаемся, но каждый особым
кушаньем, которого, предположим, не ел никогда ни один из других
четверых, то об ощущениях, вызванных этими особыми кушаниями, мы
ие можем судить.
Однако при г;;:ем различии съедобных блюд они все, предполо¬
жим, состоят из белков, жиров и других элементов; постольку все мы
ощущаем чувство насыщения.
После первых же проглоченных кусков элементарное ощущение-
насыщаемости сменяется специфическими ощущениями запаха, вкуса
и так далее.
Если бы Пушкин никогда не находился в шкуре скупого рыцаря,
он не мог бы написать «Скупого рыцаря», всеми нами воспринимаемого-
только потому, чтэ и мы сами переживали внутреннее состояние ску¬
пости.
Когда читатель восхищается каким-либо произведением художника,
он выдает самого себя, он, значит, имеет в себе те ощущения, о кото¬
рых идет речь в этом произведении.
Разносторонностью натуры, многогранностью жизни объясняется
многосторонность художественного творчества.
Кант не мог бы стать Пушкиным,, а творения Лермонтова опреде¬
ленно говорят о значительной ограниченности его внутреннего мира
сравнительно с духовным миром того же Пушкина.
Сидя, в свое время), в тюрьме!, в одиночке, я никак не мог пред¬
ставить себе внутренний мир сидевших тоже в одиночке людей, не
умевших читать.
Мне самому казалось, что без книги в тюрьме совсем не трудно
с ума сойти.
Однако безграмотные мои соседи с ума не сходили.
Каков был их внутренний мир, о чем они думали в долгие дни,
недели и месяцы? —об этом я ничего не знал и не знаю.
Я могу прочесть об их переживаниях в книгах, написанных ими
самими, ставшими потом грамотными, но вынужден буду взять их слова
на веру, как беру на веру слова рожавших женщин, не будучи в со¬
стоянии проверить их правильность.
Иная женщина, читая описание родовых мук, данное автором-
мужчиной, найдет в нем большое сходство с действительностью.
Возможно, но только с большой существенной оговоркой.
Как известно по поведению рожениц, родовые муки характерны
резкой сменой боли и относительного покоя.

В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Подсобные же сиены мы находим и при зубной боли. Можно наи
сходство н со многими другими болезненными процессами. Abit
может представ*гтъ себе н изобразить родовые муки по образу и г· |
добшо хотя бы зубных мук и он не очень изуродует денствнтельйь
внутренний м!ф изображаемой нм рожающей женщины.
Однако мы решительно настаиваем на следующем: автору не удзсто
изобразить ее ощущений именно в меру специфичности родовь
болей.
Вы лишь в общих чертах познаете мои переживания, чело%с
без воды прошедшего в июле в Крыму километров 20 и утоляюще:
жажду любым напитком, способным утолить ее. Но ощущения утолен*
жажды не одинаковы, а различны (при всем их сходстве) в зависимое*
от характера напитка.
И если вы никогда не шин айрана, вам не дано познать, какое«}
мон ощущения, когда я айран пью, —не дано познать то специфичен»
в ощпцати. что обусловлено действием на меня именно этого налитт
а не напитка вообще.
Нам поэтому вполне понятны слова И. П. Павлова о фант;,
стнчности н научной бесплодности изучения собачьего внутри
него мира.	-
В введения к сборнику своих статей Двадцатилетии» опыт -юг
ектнвного изучения высшей нервной деятельности животных И. и
Павлов рассказывает, как его сотрудник А. Т. Снарский предприв
анализ внутреннего механизма психического возбуждения слюнных
лез. стоя на субъективной точке зрения, т. е. считаясь с воображу
мым. по аналогии с нами самими, внутренним миром собак, с ш
мыслями, чувствами и желаниями».
В результате произошел небывалый в лаборатории случаи вззш
ного непонимания.
Сам И. П. Павлов «посте настойчивого обдумывания предмета, пос.^
нелегкой умственной борьбы, решил наконец и перед так называемы
психическим возбуждением остаться в роли чистого физиолога, т.
объективного, внешнего наблюдателя и экспериментатора, имеющего дел
исключительно с внешними явлениями и их отношениями».
«В самом деле, — восклицает он, —трудно же, неестественно быв
бы думать и говорить о мыслях и желаниях какой-нибудь амебы ила
инфузории».
Нисколько не отрицая наличия психических состояний, отнюдь ΐ£
забраковывая метода самонаблюдения, но сильно его ограничивая и счь
тая бесполезным в отношении внутреннего мира амебы или инфузории
И. П. Павлов —и не он один — «гениальный взмах сеченовской мысля«
реализовал в мощное рефлексологическое учение.
Торжество рефлексологии мы должны расценивать как величайшую
победу материализма.

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
63
Возмутительны поэтому те наскоки на И. П. Павлова, которые мы
вдоднм в работах деборннцев вроде, например, Франкфурта и Кор¬
нилова.
Этот последний, как известно, приписывает объективной психоло¬
гии отрицание самонаблюдения, как вспомогательного метода изучения,
а т. Франкфурт приписывает И. П. Павлову сведение сознания к реф¬
лексам и т. д., называя его физиологическим материалистом.
Неистовый Ролацд, он же т. Франкфурт — договаривается даже до
таких пошлостей, а в применении к И. П. Павлову до бестактностей,
как, например, следующий образчик шулятнковщины :
«И. П. Павлов делит единый мир на два принципиально отличных
мира: один протяженный, подчиняющийся законам, т. е. мир физический,
а Другой не протяженный, без всякой закономерности, мир субъективный,
психический. Дуализм —это отражение интересов господствующих клас¬
сов в те периоды, когда, с одной стороны, надо бороться с эксплоати-
ргемыми классами, а с другой — развивать производительные силы» 1.
Как видит читатель, наш автор чрезвычайно глубокомыслен и уж
во всяком случае марксизма не (гм!) упрощает в своем объяснении
яуализма.
Но шутки прочь!
Нельзя не возмущаться, когда именующие себя марксистами под¬
ходят к таким явлениям, как работы И. П. Павлова, с исключительной
веряшливостыб и с отсутствием каких бы то ни было признаков ува-
яревдя к научному гению.
Мы не склонны преувеличивать роль личности в науке, но мы тре¬
буем уважения к работникам науки, и это уважение должно выражаться
прежде всего в правильном изложен ли их мыслей. Отбрасывая шуля-
тшювские разговоры о дуализме т. Франкфурта, мы спрашиваем его,
когда и где И. П. Павлов делил мир на два принципиально отличных
мира, когда и где И. П. Павлов называл мир психический миром «без
всякой закономерности»?
Мы критикуем этого ученого, когда, например, он в познании меха-
ннзиа и законов человеческой натуры ищет «истинное, полное и проч-
вое человеческое счастье».
Мы не станем возражать т. Бухарину в его критике социоло¬
гических воззрений И. П. Павлова; напротив, мы солидаризируемся
с ним.
Но допустима ли критика выдуманного Павлова, допустимо ли
солидаризироваться с идеалистами в психологии, которые тоже обви¬
вают его в дуализме, в отрицании закономерности внутреннего мира,
I.e. сознательно клевещут на своего выдающегося,
талантливейшего противника материалиста?
1 Франкфурт, Рефлексология и марксизм.

64
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Разве не с безукоризненной ясностью И. П. Павлов называет свое
(сеченовское) учение попыткой «представить себе наш субъективный мир
физиологически»? 1
И разве он отрицал когда-либо закономерность физиологического
мира?
А если не только не отрицал, но даже в качестве последователь¬
ного материалиста, н£ мог иначе и представить его как закономерный,
то как же, спрашивается, мог он пытаться представить себе физиологи¬
чески, т. е. закономерно, тот самый субъективный мир, который, по
мнению франкфуртского Павлова, не подчинен никаким законам?
Что за выверт в мозгу ученого, создавшего школу и поведшего за со-
фй множество лабораторий!
Не ясно ли, что этот выверт относится к мозгам не И. П. Павлова,
л его критика?
Дальше.
Как мог И. П. Павлов делить единый мир на два принципиально
различных мира, на физический и психический, когда он под психическим
понимает лишь особое выражение физического, совсем как Фейербах?
Когда наш ученый говорит о своем методе, как о попытке физио-
логически представить себе субъективный мир, не ясно ли, что он
стоят на той самой точке зрения, на которой стоял и Фейербах: что ДлЯ
меня, субъективно есть акт психический, то объективно есть акт Фи'
зическнй.
Говоря о работе своих лабораторий, И. П. Павлов отмечает на¬
личность богатого материала, освещающего общие свойства нервной
массы и внутренний механизм условных рефлексов.
«Этот опытный и наблюдательный материал, собираемый на живот¬
ных, иногда уже становится таким, что может быть серьезно исполь¬
зован для понимания в нас происходящих и еще для нас пока темных
-явлений нашего внутреннего мира».
Как мы видим, И. П. Павлов не только не отрицает возможности
и нужности изучения нашего внутреннего, т. е. психического мира, но
даже считает, что его лаборатории уже накопили необходимый мате¬
риал, чтобы к такому изучению приступить серьезно.
Но можно ли изучать то, что обходится «без всяких законов»? —
спросим мы т. Франкфурта.
И. П. Павлов сознательно ограничил себя исследованием методами
физиологии, и это —его право. Делать отсюда вывод, что он односто-
ронен, отрицает мир субъективных явлений и метод самонаблюдения,
признает этот мир произвольным («без всяких законов»), это значит
третировать науку или не видеть необходимости в действительно серьез¬
ном подходе к научным вопросам.
1 «Двадцатилетний опыт...».

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
65
Тов. Франкфурт цитирует следующее место из работ И. П. Павлова:
«Субъективный метод —это метод беспричинного мышления, потому что
психологическое рассуждение есть адетерминистическое рассуждение,
т. е. я признаю явление, происходящее ни оттуда, ни отсюда».
Вот где т. Франкфурт поймал Павлова с поличным! Ага!
Психологическое рассуждение есть адетерминистическое рассужде¬
ние! Значит, психический мир не подчинен причинности!
Вдумчивый и знакомый с историей вопроса читатель сразу же
поймет, о чем говорит И. П. Павлов.
Психолог, пользующийся субъективным методом, на вопрос, почему
у человека слюнки текут, ответит: есть человеку хочется.
Это типичный пример адетерминистического рассуждения.
И действительно, разве обе части фразы, соединенные словом «по¬
тому», не являются повторением одного и того же в разных выраже¬
ниях?
Человеку хочется есть. Это вовсе не причина его слюнотече¬
ния, а лишь субъективное выражение его физиологии (пустоты же¬
лудка, слюнотечения и т. п.).
Я плачу потому, что мне скучно.
Не ясно ли, что и здесь мы имеем дело с тавтологией.
«Мне скучно» есть субъективное выражение моего объективного
состояния, характеризуемого слезами и еще многим другим.
И. П. Павлов последовательно материалистически, не в бровь, а
в самый глаа попадает, критикуя субъективный метод, и надо сказать,
что этот аргумент против субъективистов был приведен задолго до на¬
шего физиолога.
Тов. Франкфурт, к сожалению, с историей материализма зна¬
ком очень поверхностно, как и с историей борьбы с субъективным
методом.
Нет ничего нелепее, как обвинять И. П. Павлова в упроститель-
стве, в адетерминизме, в сведении психического к физиологическому
и так далее.
Ведь это он сам пишет, а не его критики:
«...мы проще, чем психологи, мы строим фундамент нервной деятель¬
ности, а они строят высшую надстройку и, так как простое, элемен¬
тарное понятно без сложного, тогда как сложное без элементарного
уяснять невозможно, то, следовательно...» и т. д. «Мне кажется, что
для психологов... наши исследования должны иметь большое значение,
так как они должны впоследствии составить основной фундамент психо¬
логического знания».
Вот и верь после этого нашим «антимеханистам»!
Вместо того чтобы серьезно работать над Павловым, обогатившим
материализм, они обращаются с ним, как с бульварным листком, соэда*
вая неприятное впечатление зазывания в свою лавочку: мы де лучше
* В защиту филосефни мяркежвма.

66
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Павлова, он де физиологический материалист, а мы де создатели мар*,
снстской психологии.
К счастью, число грамотных людей, уже работающих над Павловым,
растет, и читатель все меньше верит на-слово развязным критикам, обра¬
щаясь к подлиннику.
И. П. Павлов, занимаясь рефлексологией, совершенно не думал пре¬
вратить психологию! в безработную, как это говорят поо него деборинцы.
Спор идет вовсе не о том, нужна ли психология. Мы уже показали,
что в (Двадцатилетием опыте» психология не только не отрицается,
но признана за особую ветвь науки, для которой физиологи как бы
строят фундамент.
В другом месте психология и рефлексология определены как на¬
уки, говорящие об одном и том же, но по-разному: физиология изучает
объективные явления, психология-субъективное выражение этих явлений.
Вот буквальные слова И. П. Павлова:
«...какие физиологические явления, какие нервные процессы про-
исходят в больших полушариях тогда, когда мы говорим, что мы се6я
сознаем, когда совершается наша сознательная деятельность?»
Итак, мы-физиологи-будем изучать нервные процессы больших
полушарий, а вы-психологи-изучайте сознательную деятельность, и°
только обеими ногами стоя на физиологическом фундаменте.
Таков истинный смысл павловского взгляда на рефлексологию в
психологию.	.
Если дело упрощают, так это такие рефлексологи, как покойна
Бехтерев. Известна его вульгарно-механическая «коллективная рефлеКС0"
логия».
Известно и его отрицание необходимости изучать духовные явление
Тов. Энчмен, в сущности говоря, вытекает не из Павлова, и и3
Бехтерева.
Этот последний определенно утверждал, что «для общества и чел
веческого мира вообще» ту или иную ценность имеют столько» внешние
проявления.
Точь в точь, как Бехтерев признавал непригодность для психо¬
логии метода самонаблюдения и аналогии с самим собою, отвергал
этот метод и т. Энчмен.
Однако и Бехтерева нельзя назвать последовательным отрицателем
субъективных явлений, метода самонаблюдения и т. п.
Он не раз говорил, что «субъективный анализ сторонней личности
представляется излишним именно для рефлексологии», но не вообще.
Что рефлексологи с особенной настойчивостью били по субъекти¬
визму, это вполне понятно: идеалистический субъективизм до
Павлова и Бехтерева буквально царил в психологии, и молодая рефле¬
ксология всею тяжестью своего тела обрушилась именно на него; не
обошлось дело и без перегибов.

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
67
Но если Бехтерев перегибал не по разуму, не в меру, то И. П.
Павлов в такой чрезмерности неповинен: он, отказавшись от метода
самонаблюдения, объявил этот отказ относящимся только к рефлексологии.
Павлов в сравнении с Бехтеревым является несравнимо более по¬
следовательным и глубокомыслящнм теоретиком.
Не по этому ли деборинцы заигрывали с Бехтеревым и отмежевы¬
вались от Павлова?
Не потому ли, что наших создателей марксистской психологии никак
нельзя обвинить в последовательности мышления?
Пусть об этой последовательности судит сам читатель.
В юбилейной статье «Современное состояние психологии в СССР»
(«Под знаменем марксизма» № 10/11, 1927 г.) т. Корнилов опреде¬
ляет психологию, как «самонаблюдение под контролем объективных
методов».
В той же статье шестью-семью строками ниже наш последователь¬
ный психолог самым непоследовательным образом превращается в рефле¬
ксолога или реактолога:
«Как известно, психология, имеющая своим предметом изучение
поведения (так, так! — Вл. С.) человека и животных, представляет целый
ряд ответвлений: общая психология, изучающая основные формы пове¬
дения (1 — Вл. С.) взрослого человека при различного рода жизненных
ситуациях, психотехника, имеющая своим предметом изучение трудового
•поведения (! — Вл. С.) человека, детская психология (педология), из¬
учающая поведение (\ — Вл. С.) ребенка, зоопсихология, изучающая пове¬
дение (I — Вл. С.) животных, коллективная психология, изучающая по¬
ведение (I — Вл. С.) человека в коллективе и т. д.».
Итак, психология изучает поведение, только поведение. Но куда же
девался внутренний мир взрослого человека, ребенка, животного? Ведь
не назовет же т. Корнилов мои думы поведением?
До сих пор и психологи и рефлексологи под поведением понимали
объективные процессы тела (мимика, жестикуляция, речь и т. д.),—
так, конечно, понимает и т. Корнилов.
Но к чему же, в таком случае, метод самонаблюдения, когда пове¬
дение мы можем и должны изучать, нисколько не прибегая к методу
аналогии с самими собою?
Ясно, что наш уважаемый «марксист-психолог» просто не последо¬
вателен, что не мешает ему говорить об ограниченностях более последо¬
вательных ученых, вроде И. П. Павлова.
Возвращаясь к существу вопроса, мы считаем нужным подчеркнуть,
что он поставлен совсем не так просто, как это кажется деборинцам.
Дело вовсе не в том, нужна ли психология или не нуж¬
на, дело не в противопоставлении психологии, рефле¬
ксологии, а в том, какими методами должна работать
психология.
j*

68
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Господствующим методом был почти до самого последнего вре¬
мени субъективный, метод беспочвенного аналогнрования, т. е. то, что
носит в литературе название «психологизма».
Принять его мы, конечно, не можем, и об этом отлично сказал
Фейербах в своей статье «Против дуализма...»:
«В психологии нет ни нервов, ни мозговых оболочек и мозговых
чзвилин, ни желчи, ни желудка, ни сердца, короче - ничего заполняю¬
щего пространство. Но это отсутствие всякого заполнения пространства,
всякого физиологического материала, эта пустота имеет субъектив¬
ное основание. При алкании пищи и наслаждении пищей я не знаю
ничего о желудке, при ощущении, как таковом, как оно служит психо¬
логии, не знаю ничего о мозге.
На заключить из этого субъективного отсутствия нер**'*
и мозга об объективном, лишенном само по себе мозга и нервов,
вообще о бестелесном бытии, я... не вправе...»
«В психологии нам влетают в рот голуби! в жареном виде; в наше
сознание и чувства попадают только заключения, а не посылки, только
результаты, а не процессы организма; поэтому совершенно естественно,
что я отделяю мышление от мозгового акта и мыслю его самостоя¬
тельным.	тт veT
Но из того, что мышление для меня не мозговой акт... не следу »
что н само по себе оно не мозговой акт, —нет, напротив- чт0
для меня, или субъективно, есть чисто духовный акт, то само
по себе, или объективно, есть материальный, чувственный^ акт».
В этих словах дана, если хотите, целая программа действий ДлЯ
марксиста-психолога.
Фейербах, находя, что психическое является тем же физическим,
толькб, 6 его субъективном выражении, требует изучения не только ошу
щения (элементов внутреннего мира), но и тех самых процессов мозга,
которые мною воспринимаются как ощущения.
Рефлексология как раз и зайимаетей' Изучением нервной системы,
мозга н объективно наблюдаемого поведений.
Ясно, что на смену господствовавшему субъективному психологизму
пришел материалистический метод рефлексологии. Но поскольку рефле¬
ксология сознательно ограничивает поле своего действия и отказывается
изучать психические явления, а также применять метод аналогии
и самонаблюдения, перед нами стоит задача поставить на научный
фундамент изучение внутреннего мира, пользуясь завоеваниями ре¬
флексологии.
Деборинцы очень гордятся своей разносторонностью и тем, что они
сумели не дать увлечь себя рефлексологической модой. Они даже ста¬
вят себе в заслугу защиту психических явлений и психологического
метода аналогий с самим собою от покушавшихся будто бы на этот
метод рефлексологов.

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
69
Деборинцы считают, что они действительно продвинули психоло¬
гию вперед, повторяя формулу т. Корнилова: «самонаблюдение под
контролем объективных методов».
В той же юбилейной статье т. Корнилова мы читаем:
«Высказанная мной когда-то мысль, что марксистская психология
должна быть диалектическим синтезом субъективной и объективной пси¬
хологии..., — сохраняет свою значимость всецело и сейчас».
Мы, к сожалению, должны констатировать, что «значимость» этой
мысли чрезвычайно ничтожна вследствие своей бессодержательности.
Дело не в факте синтеза, например, диалектики с материа¬
лизмом, а в том, как этот синтез получен.
Суть вопроса не в том, надо ли рефлексологию син¬
тезировать с психологией, а в том, как это сделать.
Как раз этой стороны вопроса многоречивые тт. Корнилов с Франк¬
фуртом — об остальных деборинцах и говорить нечего — совершенно не
касаются.
Потому ли не касаются, что не чувствуют себя в силах спра¬
виться с этой задачей — задачей действительно трудной, или потому,
что не видят за ней существа вопроса, — факт остается фактом.
Нет ничего мудреного поэтому, что многие рефлексологи и допо¬
длинные сторонники марксистской психологии просто относят наших де-
боринцев к лагерю эклектиков, вполне резонно ссылаясь 1 на слова
Плеханова:
«Кто отправляется от объекта, у того создается, если только он
имеет способность и отвагу мыслить последовательно, одна из разно¬
видностей материалистического мировоззрения. Кому точкой отправления
служит субъект, тот оказывается, опять-таки если он не боится итти
до конца, идеалистом того или другого оттенка. А люди, неспособные
к последовательному мышлению, останавливаются на полдороге и до¬
вольствуются помесью идеализма с материализмом. Таких непоследова¬
тельных мыслителей называют эклектиками».
Если деборинцы хотят освободиться от эклектизма, они должны
перестать в интересующем нас вопросе повторять плоскости вроде:
синтез рефлексологии с психологией, и самонаблюдение, и объективный
метод.
Если поставить точку, констатировав «и — и», то получится самый
настоящий эклектизм, ибо остается неизвестным, отправляемся ли мы
от субъекта, вроде идеалистов, или от объекта, как и полагается мате¬
риалисту.
Тт. Франкфурт, Корнилов и другие творцы якобы марксистской пси¬
хологии!, а в действительности — путаники, даже не понимают, что перед
1 См., напр., статью т. Зальманеона «Против эклектического напра¬
вления в психологии».

70
в ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
ними стоит дилемма: или отправляться от субъекта, ис.
пользовавши в качестве подсобного средства метода
и выводы рефлексологии, или сделать своим отправ¬
ным пунктом объект, и тогда метод самонаблюдения
и аналогии с самим собой будет играть роль слугн,
роль как бы наведения (ощущения будут наводить на объектив-
ные состояния).
У т. Корнилова получается, с одной стороны, что психология изу¬
чает поведение, т. е. объективно сущее и другими наблюдаемое в чело¬
веке или животном, с другой стороны, что психология занимается само¬
наблюдением, но под контролем объективных методов.
В первом случае не ясно, должна ли психология изучать субъ¬
ективное выражение, во втором случае тоже не ясно, для чего нужно
самонаблюдение.
Мы уже сказали выше, что чужие ощущения мною не наблю¬
даемы и познать я их могу только по аналогии с собственными ощу¬
щениями.
Верить на слово высказывающемуся насчет своих ощущений субъ¬
екту я не имею ни малейшего права, и эти высказывания только тогда
мне полезны, когда они служат лишь средством проверки мною самим
познанных (по аналогии со своими) чужих ощущений.
Если во мне соответствующих ощущений никогда не было, выска¬
зывания субъекта об этих ощущениях останутся для меня пустым бес¬
содержательным звуком.
Выходит, что продуктивность работ психолога, занимающегося из¬
учением чужих ощущений путем аналогии со своими переживаниями,
зависит от того, велик или мал его собственный запас ощущений.
Выходит, что наиболее подходящими для работы по психологии ока¬
зались бы Пушкин или Дне. Лондон, тогда как вечно сидевший в своем
кабинете Кант или не расстающийся со своими собаками И. П. Павлов,
как люди, имеющие относительно узкий запас ощущений, от психоло¬
гии должны были бы держаться подальше.
Получается любопытное положение: чтобы хорошо изучить психо¬
логию, надо над нею много работать, не разбрасываться в жизни, не
отвлекаться от специальной работы, а чтобы возможно успешнее позна¬
вать чужие ощущения, необходимо самому иметь как можно больше
разнообразных ощущений, т. е. быть в жизни разносторонним, пе
сидеть над одним делом и т. д.
Действительно, положение не из завидных.
Мы понимаем поэтому И. П. Павлова, предпочитающего изучение
объективно наблюдаемого, чему не поставлено никаких границ личным
«житейским» опытом исследователя.
И. П. Павлов очень прав, когда говорит, «что психолог при его
исследовании находится в положении человека, который идет в темноте,

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
71
имея в руках небольшой фонарь, освещающий лишь небольшие
участки» К
Когда т. Корнилов, а следом за ним и т. Деборин требуют от
психологии самонаблюдения под контролем объективных методов, то
мы их спрашиваем, как они себе конкретно представляют процесс само¬
наблюдения.
Ведь ясно, что психология, в лице ну хотя бы коллектива всех
психологов, не может заниматься самонаблюдением, так как это послед¬
нее доступно только для каждого отдельного субъекта, в данном случае
психолога.
В то время как научное наблюдение и открытие объективных про¬
цессов, проделанное тем или иным ученым, становится завоеванием на¬
уки, т. е. всех ученых, ощущение, хотя бы гениально наблюденное от¬
дельным психологом в самом себе и послужившее средством познания
чужих ощущений, остается книгой за семью печатями для многих других
психологов.
Нужно быть слепым, чтобы не видеть этой трудности, которая так
ДО сих пор И не преодолена.
Кажется, нет ни одной работы, которая бы могла служить образ¬
цом того, как именно должна действовать психология, желающая исполь¬
зовать самонаблюдение под контролем объективных методов. Работ
субъективной психологии чрезвычайное множество, и во всех них чув¬
ствуется совершенная беспомощность, ибо там проводится метод бес¬
почвенного, непроверяемого аналогирования с самим собой; между про¬
чим, чудесным примером такого рода психологизма могут служить со¬
чинения Л. Н. Толстого, Дж. Лондона и некоторых других больших
мастеров слова о переживаниях лошадей и собак. Как правило,
эти животные переживают и рассуждают совсем, как люди. Читая
о лошадиных настроениях и мыслях, мы, в сущности говоря, читаем
о своих собственных ощущениях, если только нас эти работы за¬
хватили.
Учитывая крайнюю беспомощность субъективной психологии, наука
пошла иным путем — путем Сеченова, Thorndike, Parkera, Павлова, одним
словом, материалистическим путем.
Путь этот прост и продуктивен, как это видно по результатам
хотя бы павловских работ. Если психолог, кладя в рот субъекту кусок
лимона, спрашивает, что чувствует этот субъект, то рефлексолог изучает,
каково влияние лимона на нервную систему, мозг и пр.
Психолог работает над внутренним миром субъекта и не может
рассчитывать на содействие науки, в лице других наблюдателей,
тогда как рефлексолог изучает, например, слюноотделение, каковое
1 «Дальнейшие шаги объективного анализа сложно-нервных явлений в со
посгав/.ении с субъектиьным пониманием тех же явлений».

72
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
может быть измерено, вычислено, определено качественно, а ре
зультаты всех этих «процедур» могут стать и становятся достояние«
науки.
Плеханов в своем примечании к «Трусливому идеализму» очень
верно расшифровал известное положение, что физическое действуй ^
психическое и обратно. Он писал: «когда мы говорим, что данное лСИ*
хнческое состояние известным образом повлияло на физиологические
отправления данного организма, то надо понимать, что указываемое иами
влияние причинено было собственно теми, тоже чисто физиоЛОг,^€
скими явлениями, субъективную сторону которых (точнее сказать сУб>
ективное выражение которых. — Вл. с.) составляет это психиЧеСКОе
состояние».
Рефлексология об этих-то чисто физиологических явлениях и г0В^
рит, вынося за скобки их субъективное выражение, так как о «У*?
ведь психолог все же работает не над самим собой, а над Р^'
ными субъектами) ощущениях можно судить только по своим собс****
ным ощущениям, которые у исследователя далеко не все будут ^
гичны с ощущениями исследуемого субъекта.
Рефлексология ставит целью выяснить влияние на физиологию
Ша действия различных объективных процессов. Деборинцы,
не отрицают надобности такой работы. Они лишь хотят, чтобы
изучен и внутренний мир субъектов. Но, мы опять спрашиваем, Д
ли быть отправным и решающим пунктом изучение влияния физиче<**0
процессов на физиологию субъектов или, наоборот, это изучение
занимать второстепенное место, а на первом будет стоять метод саМ
наблюдения?
Если последнее, то мы ждем указаний, как будет работать
наука, ибо до сих пор соответствующих работ не встречали, а ^о31„г
гаться на гении тт. Корнилова и Франкфурта, которые де поЛ"^
начало этой науке, нисколько не собираемся.
Если же первое, то рефлексология должна оставаться в намече _
ных ею пределах объективного; лица же, желающие в том или ^
гои случае познать чужой внутренний мир, будут, опираясь на реФл£\
ксологию, находить причинно-следственные связи между объективный
процессами и физиологией субъекта, вкладывая в субъекта' с данной фи¬
зиологией свои собственные ощущения при наличии в себе подобной #е
физиологии.
Вот два пути, из которцх один для нас совершенно не приемлем,
поскольку самонаблюдение есть средство только описания и не может
претендовать на объяснение субъективных процессов.
Если марксизм хочет вести за собой естествозна¬
ние, руководить им, то он должен в том лишь случае
«отводить» заслуженный мет од ил и заел уженную школу
(теорию), давшую большие положительные результа¬

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ и психология
73
ты, если он может рекомендовать более результатный
метод.
В споре деборинцев с рефлексологией нет ровно ничего, кроме об¬
щих положений, которые отлично определяются хотя бы самим т. Кор¬
ниловым в цитированной уже юбилейной статье. В этой статье упомя¬
нутый автор называет «крайне остроумной и верной» следующую хара¬
ктеристику т. Португаловым разнобоя по основным (основными они
представляются именно тт. Корнилову и Португалову) проблемам пси¬
хологии: «упразднить совсем психологию — Корнилов не позволяет; при¬
знать ее — Павлов не позволяет (мы уже показали, что Павлов признает
психологию, только сам ею не занимается. — Вл. С.); признать мате¬
риализм — Бехтерев не позволяет; признать энергетизм — Корнилов не
позволяет; допустить пространственность психизма — Павлов не позво¬
ляет; допустить непространственность психизма — Корнилов и Бехтерев—
не позволяют...»
«Надо заметить, — добавляет от себя т. Корнилов, — что положение
было действительно таковым».
Мы должны решительно опротестовать подобную характеристику
положения вещей нд психологическом фронте.
Павлов меньше всего говорит о пространственности и непростран-
ственности психизма, так как он принимает за азбучную истину старую
материалистическую позицию, согласно которой субъективные явления —
непространственны.
Павлов вовсе не упраздняет психологии, а только говорит о том,
сто он сам ею не занимается.
Павлова меньше всего интересуют общие полбжения (о психологии,
о непространственности психических явлений и т. п.), так как он не
ревизует материализма, а материалистически иссле¬
дуем
Правда, насчет психических явлений вообще Бехтерев непрочь
поговорить, но, во-первых, его-то во всяком случае нельзя отнести ко
вполне последовательным материалистам (он — энергетик), а, во-вторых,
он (надо отдать Бехтереву справедливость!) все же интересуется пре¬
имущественно тоже исследованием, как и Павлов.
Напротив, наши «марксисты-психологи» (деборинское крыло во
главе с тт. Корниловым и Франкфуртом) дальше общих рассуждений
о пространственности психизма, о полезности психологии; и т. п. не идут.
В то время как для И. П. Павлова важнейшими и ценнейшими во¬
просами являются такие, как детали процесса диференцирования раз¬
дражителей в больших полушариях, связь условных рефлексов с пище¬
вым центром, влияние на поведение животного разрушения кожного
анализатора; в то время, как о состоянии своей науки наш ученый
судит именно по ответам на поставленные вопросы, т. Португалов кру-
твтся вокруг и около пространственности психизма, а т. Корнилов на¬

74
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
ходит его хождение на коротенькой веревочке вокруг двух-трех пенбчко*
очень остроумным и вполне правильным.
Мало того, что деборинские горе-психологи совсем н<
двигают свою науку вперед, они третируют действ*
тельных ее строителей, они кликушествуют насчет односторон¬
ности павловских методов, даже не потрудившись перечесть работи
И. П. Павлова и проверить правильность своих представлений о нщ.
Тов. Деборин не находит ничего более оригинального, как отмеже
ванне от рефлексологии за... антисемитизм бывшего ученика Павлов*
проф. Савнча, как будто антисемитизм одного из учеников хоть сколько-
нибудь порочит рефлексологию с ее методами.
В этом излавливании отдельных рефлексологов в антисемитизм?
сказываются столь распространенные среди деборинцев и прежде всепс
свойственные главе школы упрощенство, смазывание, беспринципность
Вместо того чтобы говорить по существу вопроса, они занима¬
ются ссылками на проф. Савича с изобретенным им рефлексом, анти¬
семитски попахивающим, а заместо работы по исследованию внутрен¬
него мира отделываются бессодержательными декларациями о недоста¬
точности объективного метода и о необходимости изучения субъективны!
явлений.
Картина, достойная олимпийских богов с олимпийским величие*
бездельничающих, но совсем не пристойная в отношении марке*
став, пытающихся вести за собой материалистическое естествознание
Но история делается не одними резонерами, и мы уверены в том,
что тт. Корниловым придется или вернуться к старому, когда они за¬
нимались действительно материалистическим исследованием бытия (иначе
имя т. Корнилова не было бы популярно среди марксистов), или же
в конце концов остаться в одиночестве, так как наука не стоит на
одном месте и занимается делом, а не разговорами.

ГЛАВА ПЯТАЯ.
НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ.
Мы показали выше, что т. Деборин вкупе со своими учениками
заиимается ревизионизмом материализма по самому центральному во¬
просу теории познания, что он отмежевывается от учения Локка о пер¬
вичных и вторичных качествах, считает психическое явление иным
бытием вещи в себе, приписывая ему не только субъективность, но и
объективность.
Мы также показали, что если проблема психического — физического
вполне ясна для учителей марксизма, которых никак нельзя обвинить
в путанице, у т. Деборина, напротив, много путаного и для нас до
αιχ пор не ясно, что же именно он предлагает, «снимая» учение об
ощущениях Демокрита, Гоббса, Локка?
Нельзя нее в самом деле ограничиваться одной лишь бухаринской
формулой об интроспективном выражении моих физиологических про¬
цессов с особой качественной характеристикой!
Что особо организованная (ощущающая) материя особо органи¬
зована, т. е. качественно отлична от материи, по-иному организованной,
об этом ведь не совсем даже удобно говорить, ибо для диалектика —
это простая тавтология. Но т. Бухарин должен был сказать о качествен¬
ной характеристике, так как т. Энчмен вообще отрицает сознание, ум,
волю. Мы же о наличии психических явлений не спорим, и речь идет о
том, что они собою представляют.
Поэтому от т. Деборина мы бы хотели услышать то новое, что
он предлагает в качестве диалектического развития «устарелых» теорий
Локка и Гоббса.
Но честно сознаемся: мы не верим в гений т. Деборина. Не
верим потому, что наш «антимеханист» по «природе» своей эклектик.
Ту же ревизию материализма, то же глубокомыслие он обнаруживает
и в ревизии марксистского понимания причинности, — вопроса, не менее
важного, чем и проблема субъекта — объекта.
Как известно, Кант отрицает объективную закономерность при¬
роды, он считает, что законы нашим мышлением как бы вложены
в природу.

76
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
По Канту поэтому причинно-следственные связи суть
дело мышления, объективно же их нет, и следовательно, они
не могут стать предметом нашего восприятия.
Последний вывод вполне последователен с точки зрения кантов¬
ского миропонимания.
Мы всю эту концепцию без всяких оговорок назовем доподлинным
идеализмом феноменалистического' типа.
Но Кант — выдающийся мыслитель, и людей, неспособных мыслить
самостоятельно, он увлекает за собой стихийно.
Тов. Деборин, самостоятельность мышления которого видна во всех
его статьях о Канте, Фихте и других крупнейших философах, где он
добросовестно перелагает последних их же собственными словами,
излагает так, что порою совершенно не разберешь, согласен ли т. Де¬
борин с изложенным или нет,— так вот, этот самый, самостоятельно
мыслящий автор на одной из немногих своих страниц, где излагаются,
«кажется)) *, не только чужие, но и собственные мысли, пишет сле¬
дующее 2:
«Причинная связь, например, есть предмет мышления, а не предмет
восприятия. Мы мыслим эту связь, как действительную, реальную связь».
Мы спрашиваем всех, кто понимает, что такое материализм, можно
ли вложить в уста материалисту приведенную нами фразу?
Ведь совсем по-деборински формулирует махист Пирсон: «Необхо¬
димость принадлежит к миру понятий, ан<ек миру восприятий», о чем
и ведет борьбу Ленин (см. «Материализм и эмпириокритицизм», гл.
«О причинности и необходимости в природе»).
Тов. Деборин совершенно не отдает себе отчета в том, куда ЛРН‘
водит утверждение, что причинная связь не может быть предметом вос¬
приятия.
Он не понимает, что такое утверждение не может быть увязан
с признанием объективного существования причинной связи.
Фейербах последовательно материалистически учил, что «мышление,
дух, разум по содержанию не говорят ничего другого, кроме того,
t*.	1 Слово «кажется» не может не вызвать Гнедоумения во внимательно
читателе. Но если он прочтет статью «Диалектика у Канта», ему станет ясно,
почему мы употребили это «кажется».
1Как в цитате о причинности, так [и в следующей цитате о чувствитель¬
ности и мышлении т. Деборин говорит испорченным кантовским языком. Кон¬
цепция вполне соответствует «учению» т. Деборина о понятии, мышлении,
причинности, однако решительно противоречит марксизму.
V | Все еще отказываешься верить, что материалист, хотя бы и непоследова-
теяышй, мог так безоглядно кии по стопам идеалиста Канта.
Но апгот факт приходится признать, поскольку т. Деборин не критикует
излагаемых положений Канга—целый ряд других ^положений он в той же
статье критикует—и поскольку, повторяем, он не в пер вый j раз развивает
взгляды идеалистического рационалнама.
1 «Диалектика у Канта», «Арх.», т. I.

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
77
что чувства говорят раздробленно, раздельно — в связи, которая, именно
в силу этого, и есть и называется разумом» 1.
Если мышление говорит о причинной связи, не могут о ней не
говорить чувства, ибо чувства дают для мышления материал, подле¬
жащий обработке и связи.
Тов. Деборин был бы прав, говоря, что животные, не обладающие
способностью к мышлению, ничего не знают о причинной связи. Никто
бы из материалистов не стал оспаривать подобное положение. Но
в том-то и дело, что наш маститый философ, излагая Канта, невольно
поддается обаянию этого выдающегося философа', а в результате полу¬
чается странная смесь из идеализма и какого-то подобия материализма.
Он сам чувствует, что с цитированной нами формулировкой не
совсем благополучно, что необходимо что-то сказать об объективном
существовании причинной связи, а в результате мы имеем следующие
удивительные по своей членораздельности фразы:
((Рассудок... в своей деятельности находится всецело в зависимости
от чувственности в отношении содержания познания, ибо чувствен¬
ность есть единственный источник, из которого рассудок черпает свой
материал (итак, мышление абсолютно связано чувствительностью в от¬
ношении содержания; по содержанию мышление не может внести
ровно ничего нового, чего не было бы уже в ощущениях. — Вл. С.).
Рассудок проявляет свою деятельность в отношении оформления позна¬
ния. Здесь он активен. (Следовательно, если мышление что и привно¬
сит от себя, то одну лишь форму содержания. Жаль только, что
т. Деборин не считает нужным пояснить, что он понимает под со¬
держанием и формой мышления. — Вл. С.) ‘
Таким образом чувственность доставляет материал, рассудок же
оформляет его. (Здесь уже виден некоторый просвет: т. Деборин ста¬
вит знак равенства между «содержанием» и «материалом». Это назы¬
вается уметь пользоваться «понятиями», каковому умению он поучал
и в каковом неумении изобличал бедных естественников-«механнстов». —
Ва. С.) Деятельность мышления состоит в том, что оно объединяет
ряд восприятий или отдельных элементов восприятия в одно целое, в
единство: оно совершает синтез, создает синтетическое единство (итак,
элементы восприятия синтезируются в мышлении в единство. Мы пони¬
маем, но мы ничего еще не слышим от т. Деборина по следующему
решающему вопросу: а соответствует ли синтетическому единству в мыш¬
лении синтетическое единство! в бытии. Тов. Деборин видит, что без этого
вопроса его читатели не обойдутся, а потому продолжает. — Вл. С.).
Но (почему «но», почему не начать фразу со второго слова, почему
не обойтись без этого предательского «но»? А что оно предает, это
видно из логического «построения» т. Деборина, о чем ниже. — Вл. С.)
1 «Критические замечания к основам философии».

78
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
это синтетическое единство имеет объективную значимость. (Логический
ход мыслей т. Деборина ясен: он боится, как бы его не поняли идеали¬
стически, по Канту, а потому сейчас же после полуидеалнстическщ
утверждений он предостерегает: «но...» Дальше ему нужно бы сказать
об объективности того единства, которое отразилось в нашем мышлении,
а т. Деборин вместо этого нас утешает, что это синтетическое единство,
т. е. единство, созданное мышлением, имеет объективную значимость.
Во-первых, что это за слово «значимость» в устах марксиста? Оно обы¬
кновенно употребляется вслед за Кантом эмпириокритиками, в устах
которых слова «объективная' значимость» означают значимость Для
других, т. е. по-материалистически все-таки субъективную значимость,
ибо для других бог тоже значимость, к счастью нашему, отнюдь не
объективная. Во-вторых, неужели т. Деборин думает, что достаточно
одного слова «объективное», чтобы у читателя отпали всякие вопросы
насчет объективного существования единства вообще и причинных свя
зей в частности? В-третьих, как может единство в мышлении иметь
объективную значимость?-Яд. С.)
Причинная связь, например, есть предмет мышлепия, а не пред1"
воШриятня. Мы мыслим эту связь, как действительную, реальную свЯ^
(Наш автор упорно отказывается пояснить, только ли «мы мыел
эту связь, как действительную, или же она существз^ет в ДействИТ^^
ности. Но он чувствует шаткость своей позиции, а потому преподно
еще одну «членораздельную» фразу. — Вл. С.) Мышление есть сис^
матйческая деятельность связывания явлений, но (опять это таинст ^
ное «но». Вл. С.) эта связь получает объективное значение». (Ч?0
за шгука — «объективное значение»? Значение для других, ДлЯ
для природы?-Вл. С.)	ть	об
Ияой читатель может сказать, что т. Деборин мог и не п
объективном единстве, так как мол это само собой разумеется, и ^
речь у т. Деборина идет совсем не о связи мышления с бытием,
о связи мышления, с ощущениями. Мы бы так и сами понимали т. А
боряаа, «о, к сожалению, он утверждает, что причинная связь не ес
предмет восприятия, каковое утверждение, совершенно идеалистическое,
давио подвергшееся материалистической критике, и заставило нас по
ставить ряд вопросов. Законность их можно продемонстрировать. Я па
кимаю острым нсиКом на свою руку. Этот процесс является предметом
воотриятия или не является?
Ответ ясен: да, является.
Из пореза течет кровь, Является ли этот процесс объектом вос¬
приятия?
Ответ тот же: да> конечно, является.
Не являются ли предметом восприятия оба этих процесса, следуе¬
мые один за другим?
Как будто бы являются.

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
79
Но в таком случае предметом восприятия служит причинная связь,
ибо кровь течет потому, что я разрезал ножом руку.
Тов. Деборин обвинял И. И. Степанова-Скворцова в упрощенном
понимании причинности.
«Беда» И. И. Степанова-Скворцова заключалась в том, что он ли¬
шил причинность идеалистической невинности, сведя ее с небес на
землю.
Тов. Деборин поступает как раз обратно: он фетишизирует при¬
чинность, он лишает ее грубой чувственности, он переносит ее в сферы
нгдчувственной метафизики, он, volens — nolens, кантианизирует причин¬
ность, и надо сказать, что эта червоточина свойственна не одному ему,
н0 и некоторым его ученикам.
Возьмите, например первое издание «Курса теории исторического
материализма» т. Разумовского, одного из видных и наиболее образо¬
ванных деборинцев. Там мы читаем такие махистские шедевры: «Лишь
бедность* и унаслсдованность способа выражения заставляет нас упо¬
треблять выражение «причинная связь» для обозначения гораздо/более
сложных взаимоотношении между явлениями. Поэтому современная на¬
ука старается не говорить о причинах, а говорит более отвлеченно об
условиях того или другого явления пли употребляет еще более абстракт¬
ное выражение — «функциональная связь» между явлениями: одно явле¬
ние есть де функция другого».
Вот они каковы —все эти «тонкие» натуры, то за бедностью языка
лишь признающие причинную связь, то превращающие ее в синтети¬
ческое мышленное единство, но... имеющее объективную значимость.
В третьем издании своего «Курса...» т. Разумовский счел неудоб¬
ным писать махистским языком, но по существу развивает ту же мысль,
при этом пытаясь опереться на Ленина.
Неясности с причинностью определяются, на наш взгляд, каким-то
паническим страхом деборинцев перед неограниченностью объективной
необходимости, каковая неограниченность приводит будто бы к фата¬
лизму. Сам т. Деборин находит себе от него потайное местечко в
стыдливом и трусливом ограничении объективной необходимости, абсо¬
лютной каузальности.
Его взгляды на причинность, которую он ограничивает одной лишь
сферой мышления, вполне соответствуют его паническому страху перед
фатализмом, тем более соответствуют ему взгляды деборинцев на слу¬
чайность, как объективную категорию, которая и служит ограничением
объективной необходимости. Как т. Франкфурт вынужден был противо¬
поставить протяженность пространственности, так и т. Деборин про¬
тивопоставил необходимость закономерности (случайное явление законо¬
мерно, но не необходимо).
Прежде чем говорить о взглядах т. Деборина и его соратников
на случайность, мы покажем, каковы распространенные среди маркси¬

80
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
стов взгляды на эту категорию, на которых воспитывалась и воспи¬
тывается современная молодежь.
Раскрываем «Материализм — философия пролетариата» т. Горева, че¬
ловека не менее образованного и не хуже в философии марксизма р»3*
бирающегося, чем все эти недавние идеалисты и народники вроде Бам-
меля, Карева и т. п.:
«В мире нет ничего случайного или произвольного: то, что мы на'
зываем «случаем», есть лишь результат нашего невежества. Мы не знаем
причин какого-нибудь явления, например, не знае\у, вследствие каких
незаметных физических причин в данный момент оторвалась и упала
на нашу голову с крыши черепица, и говорим, что она упала «слу-
чадно».
Природа не знает ни случайностей, ни капризов, ни «беспорядка
как не имеет и никаких «разумных целей»...»
Берем «Теорию исторического материализма» т. Бухарина^
«Причины, вызывающие следствия (то или иное выпадение
неты),'не поддаются здесь практическому учету. Они существуют, но ^
их не можем учесть, а потому мы их не знаем. Это наше незнание мы
н называем в данном случае случайностью».
«Почему я называю нашу встречу случайной? По очень просто»
причине: потому что я не знаю причин, которые двигали моего пр»я
теля, потому, что я не знал даже о том, что он живет со мной в
одном городе, а следовательно, и не мог предвидеть нашей встречИ>'*
«Таким образом мы видим, что, строго говоря, в историческом
развитии общества нет никаких случайных явлений».
На той же точке зрения стоит т. Трахтенберг в своих «Бесед»*
с учителем по историческому материализму», рекомендующий по в°~
просу о причинности безоговорочно бухаринскую книгу и утвержД»10
ядй, что «нет ничего случайного».
Все указанные книги, в том числе и мои «Очерки по историче
дожу материализму», выдержали много изданий, находятся в обраШенИ11
задолго до того, как деборинцы открыли дискуссию по вопросу о «слу¬
чайности», были подвергнуты не раз довольно суровой критике, но никто
не возражал против указанных взглядов на случайность.
Но вот появляется деборинская «критика», и толкование случай¬
ности, как непознанной необходимости, объявлено ревизионизмом, меха¬
нистичностью, антидиалектичностью и т. п.
Выше мы привели ряд цитат из наиболее распространенных раоот
по диалектическому материализму. Из этих цитат с большой определен¬
ностью выявляется следующий взгляд на случайность: объективно суще¬
ствует только необходимость, которая или нами познана, и тогда необхо¬
димость становится свободой, или же она не познана, и тогда необ¬
ходимость представляется нам случайностью, т. е. категорией, прямо
противоположной свободе.

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
81
Свобода и случайность суть субъективные катего¬
рии, ибо и то и другое являются не чем иным, как позна¬
нием необходимости (свобода) и незнанием необходи¬
мости (случайность).
Это есть точка зрения Энгельса и Плеханова, которых деборинцы
пытаются превратить в «своих».
В «Людвиге Фейербахе» Энгельса имеется целая глава (IV), которая
с полной ясностью показывает, как Энгельс понимал «случайность».
«Мы никогда ие забываем, что все приобретаемые нами знания по
необходимости ограничены и обусловлены теми обстоятельствами, при
которых мы их приобретаем. Мы не смущаемся также и противополож¬
ностью между добром и злом, между истиной и заблуждением, между
тождеством и различием, между необходимостью и случайностью...; тоу
что ныне признается истиной, имеет теперь ошибочную сторону, которая
со временем выст\ :ит наружу; совершенно так же то, что признано
теперь заблуждением, имеет истинную сторону, благодаря которой оно
считалось прежде ис пшой.
Мы знаем, наконец, что необходимость составляется из чистейших
случайностей, а эти мнимые случайности представляют собою форму,
за которой скрывается необходимость».
Энгельс говорит, что человечество познает вещи и процессы все
более разносторонне, и тем самым в казавшемся тождественным вы¬
являет различия·, а в том, что представлялось нам только различным,
обнаруживает тождественность; человечество, считавшее мышьяк, на¬
пример, только ядом, в конце концов находит в нем, взятом в опреде¬
ленных дозах для определенных организмов, целебные свойства, и таким,
образом зло оказывается для нас также и добром. То, что казалось
случайностью, вовсе таковой не является: это — лишь мнимые слу¬
чайности, будто бы случайности, кажущиеся случайности.
В природе «нигде нет сознанной, желанной цели: ни в бесчисленных
кажущихся случайностях, видимых на поверхности, ни в окончательных
результатах, показывающих, что среди всех этих случайностей явления
совершаются сообразно общим законам».
В обществе тоже, по Энгельсу, «несмотря на сознанные и желан¬
ные цели людей, царствует кажущаяся случайность».
«Но где на поверхности господствует случайность, там сама эта
случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скры¬
тым законам».
Бросается в глаза следующее обстоятельство:
Энгельс не устает говорить о кажущейся случайности.
Не потому ли, что в действительности никаких случайностей не
существует?
Все нами приведенные цитаты позволяют понимать Энгельса только
так и никак иначе.
6 В защиту фялозофк* марксизм!.

82
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Случайность господствует на поверхности м только потому, что
мы не можем пока проникнуть в глубь явления, это последнее нами счи¬
тается случайным.
Внутри же его, скрыто от нас, оказывается закономерность, и при
нахождении ее мы обнаруживаем, что случайным явление нам только
казалось (кажущаяся случайность). Известно, что деборинцы избегают
иметь дело с IV главой энгельсовского «Фейербаха» и иначе быть не
может, так как Энгельс здесь выражается совершенно точно и не позво¬
ляет себя толковать по-деборински.
Возьмем теперь другую работу нашего учителя — «Диалектику в
природе».
Там случайность тоже понимается в качестве субъективной катего¬
рии, но Энгельс акцентирует на том, что необходимость составляется
из случайностей. Это последнее обстоятельство и служит для деборин-
цев основанием к утверждению, что Энгельс видит *в случайности объ¬
ективную категорию.
Что они ошибаются, мы это покажем ниже.
Энгельс, выступая против детерминизма, каким он был в учении
французского материализма, т. е. против детерминизма метафизического,
отмечает ошибочность голого отрицания им случайности.
«Противдположную позицию занимает детерминизм, перешедший в
естествознание из французского материализма и рассчитывающий покон¬
чить со случайностью тем, что он вообще отрицает ее. Согласно этому
воззрению в природе господствует лдшь простая, непосредственная не¬
обходимость. Что в этом стручке пять горошин, а не четыре или
шесть, что хвост этой собаки длиною в пять дюймов; а не длиннее или
короче на одну линию, что этот клеверный цветок был оплодотворен
в этом году пчелой, а тот нет, и притом этой определенной пчелой
и в это определенное время, что это определенное, унесенное ветром
семя львиного зева взошло, а другое нет, что в прошлую ночь меня
укусила блоха в 4 часа утра, а не в 3 или 5, и притом в правое
плечо, а не в левую икру,-все это факты, которые вызваны неизмен¬
ным сцеплением причин н следствий, связаны незыблемой необходи
костью, и газовый шар, из которого возникла солнечная система, был
4X0 ЭТИ СОбытия могли	только так, а не ина^
С необходимостью этого рода мы все еще не выходим из грани?'
теологического взгляда на природу».	гРаниц
Читатель, конечно, обратил внимание на тот факт что Энгеле
смеивает подобного рода детерминизм. И действит.л ’	с	вьь
сгойно осмеяния, когда все пепеленные ίΐΤ «	’ fЗВе tte До.
ждаются необходимыми, и самое утверждение голо'^“ноюпо™
я совершенно не показано, почему все жр	^шрожденный
. . . 3 , к . S> Н~ «м «ад «	в	4	ч	’·
(этому и попугая можно научить) : необходимое·^. * ПовТоРят/
сть’ необходиМОСт^

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ.
83
«Для науки совершенно безразлично, — продолжает Энгельс, — на¬
зовем ли мы это, вместе с Августином и Кальвином, извечным ре¬
шением божиим, или, вместе с турками, кисметом, или же необходи¬
мостью».
Называя что-либо необходимым, мы должны уметь показать, п о-
чему данное явление не могло ие быть, тогда как «ни в одном из
этих случаев не может быть речи об изучении причинной цепи, ни
в одном из этих случаев мы не двигаемся с места».
И дальше Энгельс беспощадно бьет по деборинцам, считающим
случайность категорией объективной. Он пишет:
«Так называемая необходимость остается простой фразой, а благо¬
даря этому и случай остается, чем он был».
Чем же, по смыслу энгельсовского хода рассуждений, был случай?
Явлением, нами ие предвиденным, для нас стихийным, таким явлением,
причины которого нам не были известны. Иначе сказать, случайность
понимается как субт^ективная категория. Почему же необходимость
остается простой фразой? Да потому, что мы эту необходимость как бы
провозглашаем, без малейшего намека на аргументацию, а намека этого
нет потбму, что мы даже не знаем, как именно следует аргументиро¬
вать, ибо нам не ведомы причины того явления, которое мы назвали
необходимым.
Если эти причины нам не известны, то в чем же отличие случай¬
ного от необходимого?
Вот суть вопроса Энгельса.
Отличие будет лишь в том случае, если необходимым явлением
мы называем явление, вызванное такими-то причинами, вследстЕие этих
последних не могшее не быть, а под случайным явлением понимаем
явление, причины которого нам неизвестны, которое, следовательно, яв¬
ляется нам само по себе не в сопровождении своих причин, хотя бы
мы и были убеждены, что оно есть следствие каких-то причин. Что
случайность, по мнению Энгельса, есть субъективная категория, об
этом говорит также и следующая фраза, которая является убийствен¬
ной для всех защитников «объективной случайности», считающих себя
продолжателями Энгельса.
«До тех пор, пока мы не можем показать, от чего зависит
число горошин в стручке, оно остается случайным». Значит, если мы
покажем, от чего оно зависит, то число горошин 5 вместо, на¬
пример, 6 перестает быть случайным.
Надо быть неисправимым путаником и ревизионистом материализма,
чтобы столь ясные слова толковать по-деборински, т. е., что случай¬
ность является, якобы по Энгельсу, объективной категорией.
Но не могут ли деборинцы опереться на Энгельса в своей защите
«объективной случайности», когда он пишет, что «хаотическое соеди¬
нение предметов природы в какой-нибудь определенной области или

84
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
даже на всей земле остается, при всем извечном, первичном детерми¬
нировании его, таким, каким оно было, случайным».
Мы считаем, что, напротив, это положение нашего учителя вытскает
без остатка из всего его учения о случайности, как субъективной к*'
тегории.
И действительно, раз Энгельс понимает под случайностью непоз«311'
ную необходимость, а под закономерностью — познанную необхоДИм°сТЬ’
он должен называть случаем всякое «хаотическое соединение».
Самое слово «хаос» может быть относимо исключительно к ***'
„„ям, закономерность которых нам не известна.	,ТСЛЬН
^Хаотическое соединение» после того, как оно нами изучено со
возможной полнотой, перестает быть для нас хаотическим, мы °ер
ЧТО	если	ты данное	явление называешь
доднмым. п, ЫШ»	ТЭГ«	(?ТШ0): eCTJ^
этого сделать н	бессодеожатмклп.	(< е°бходимое»
оказывается формальньш, б	как кисмет у тУР°«'0
-	б“	■ -U-SV
причин, ес	цто	выступает η ν	само	по себе»
ь» « «’S
ZL*. Д».
омысл слова «случаи» исчезнет, получится смешение понятий случа** „е-
и необходимого,	,его	с“° “У·**** «уд ““,Ξ«.«· “£·
■*?£. сдуве .необходимость дептадру^
п» и ЩД сноед воэвршцеемся к то»* с чего *	лдО^
ф та „ор. и» «м »' «оказать, „ че£ Т,аюс11т
горошин в стручке, оно остается случайным, а от того, что нам cii? c#'
что этот факт предвиден уже в первичном устройстве солнечно# Q.
стены, мы не подвигаемся ни на шаг дальше. Мало того наука» * _.а.
рая ваялась бы проследить этот случай с отдельным стручком в еГ° ибо
узалыюм сцеплении, была бы уже не наукой, а простой игрой»
этот самый стручок имеет еще бесчисленные другие индивидуальны6
кажущиеся нам случайными-свойства: оттенок цвета плотность
твердость шелухи, величину горошины, не говоря уже об индивНДУ3^
вых особенностях, доступных только микроскопу. Таким образом-’ с оД#0*1
этим стручком вам пришлось бы проследить больше каузальных связей»
чем в состоянии решить их все ботаники на свете».
Энгельс говорит здесь о том основании, на котором покоится «слу¬
чайность». Это основание-наше незнание каузальных (причинных)
связей.
Он даже может быть обвинен буквоедами-деборинцами в склон-
пости к агностицизму, поскольку отрицает возможность познания кау¬

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
85
зальных связей стручка в той степени, в какой случайность «снимается»
необходимостью. Но мы-το знаем, что Энгельс имеет в виду практи¬
ческую для своего времени невозможность такого познания связей
стручка. Если же все индивидуальные особенности, как оттенок цвета,
плотность, величина горошины и пр., были бы изучены и поняты
в их каузальности, число горошин в стручке перестало бы считаться
случайным, — таков единственный смысл ясного энгельсова рассуждения.
Еще раз повторяем, что великого соратника Маркса нет ни ма¬
лейших оснований относить к эклектикам, превратившим случайность
в объективную категорию. Энгельс решительно опорочивает концеп¬
цию метафизиков с ее «или случайно, или необходимо», так как все
явления и случайны, поскольку не познаны их причины, и необходимы,
поскольку закономерности их вскрыты. Только так и можно понимать
следующее место из Энгельса, где он противопоставляет метафизическому
толкованию вопроса диалектическое:
«В противовес обоим этим взглядам выступает Гегель с неслы¬
ханными до того утверждениями, что случайное имеет основание, ибо
оно случайно, но точно так же не имеет никакого основания, ибо оно
случайно; что случайное необходимо, что необходимость сама опреде¬
ляет себя, как случайность, и что, с другой стороны, эта случайность
есть скорее абсолютная необходимость».
Это очень верно: одно' и то же явление^ в (Одном отношении цознано,
а потому оно необходимо, в другом отношении не познано, и остается
случайным, но в основе лежит абсолютная необходимость, так как в
порядке относительных истин мы приближаемся к абсолютной, позна¬
вая процессы, ограничиваем царство случайностей.
Таковы взгляды Энгельса в его «Фейербахе» и в «заметках»
(«Архив», т. II).
В конце своей жизни он придерживался тех же взглядов! и в 1890 г.
писал Иосифу Блоху о влиянии случайностей на ход исторической
борьбы следующее:
«Тут имеется налицо взаимодействие всех этих (политических, юри¬
дических и т. п.) моментов, в котором в конце концов экономическое
движение, как необходимое, прокладывает себе дорогу сквозь бесконеч¬
ную толпу случайностей, т. е. вещей и событий, внутренняя взаимная
связь которых настолько отдалена или настолько трудно определима,
что мы можем забыть о ней, считать, что ее не существует».
Требуются ли к этому месту из Энгельса какие-либо комментарии?
Не очевидно ли, что и здесь Энгельс под случайностью понимает
явление, причинная связь которого нами еще не определена вследствие
своей отдаленности или трудной определимости?
В 1894 г. он писал о (случайностях Штаркенбургу:
«То обстоятельство, что. вот именно этот великий человек появляется
в данной стране, в определенное время, — конечно есть чистая случай-

86
в ЗАЩИТУ философии марксизма
ностъ... Что Наполеон был вот именно этот корсиканец, что именно он
был военным диктатором, который стал необходимым французской рес¬
публике, истощенной войной,— это было случайностью. Но если бы
Наполеона не было, то роль его выполнил бы другой...	_
Точно так же дело обстоит со всеми случайностями	или	со	всем
кажущимся случайным в истории».	„ „ .
Читатель видит, как упорно и последовательно, в течение	всеи	„ся
теоретической жизни Энгельс говорит о случайности, как о кажУ ' ~
И это потому, что для него, как для всякого диалектика
листа, случайность является субъективной категорией. ^	Аран-
9 Если бы мы знали причинные связи всех лнчиостеи^эпохи
Яузской революции, если бы мы оказались способными ^	^	нмпе-
их, то смогли бы предвидеть превращение поручика Э1^поле0на, как
ратора Франции, и тогда кто же стал бы называть
индивидуальность на престоле, случайным явлением?	Бонапарта
Напротив, мы бы назвали случайностью, если бы вме
стал императором кто-либо другой.	ие	н е о б х о-
Итак, мы знаем причинно-следственные связи, дела*° выдающаяся
димым, чтобы во главе французской буржуазии вСТаю1ЦИХСя людей,
личность, но мы не знаем каузальности отдельных выда_ явленИе с л у-
а потому для нас Наполеон как вождь этой буржуазии
чайное·	в	избитом	при-
Полную аналогию с «Наполеоном» мы находим и	урНы. Если
мере с черными и белыми шарами, вынимаемыми нами вЫНу черный
в урне лежат только черные шары, необходимо, что я ^ чт0 при
шар. Если в ней черных больше, чем белых, то нео х0 как первые
многих выниманиях я выну больше черных, чем белых, т
занимают в урне больше места.	йшие	их	пере¬
вели бы я знал расположение шаров в урне, мале	мой руки,
Движения при всовывании руки в их среду, все движенИог(.лоМ отдель-
******** атмосферы и т. п., то я мог бы предвидеть в-кажА ^ %
ней случае, какой я выну шар —черный или белый. Пос	цвета
всего этого не знаю, тот факт, что мне попался того или ДРУ
шар будет для меня случайностью.	место,
Случайный для нас факт, что этот шар занимает именно эт
а не другое, вместе со множеством других случайных фактов	0_
вили известную последовательность в смене одних вынимаемых ш р
другими и определенное соотношение между белыми и черными.
Поскольку это соотношение такое: «черных больше белых», по¬
скольку оно явилось в результате мне известных причин, оно необхо¬
димо, но случайно, что «черных вынуто на 5 больше, чем белых», так
как мне неизвестны детали расположения шаров, и т. д.
Если бы все это было известно, не существовало бы игры в лото,
яй других подобных игр «на счастье», «на случай». Поскольку в жизни

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
87
все было бы известным, жизнь носила бы мистический, как бы пред¬
определенный характер, о чем и говорит Маркс в том самом письме
к Кугельману (1871 г.), на которое так любят ссылаться деборинцы в
.своей защите случайности, как объективной категории.
«Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно, если
бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо благо¬
приятных шансов». Но в том-то и дело, что наряду с благоприятными
шансами имеются и неблагоприятные. Нужно, повидимому, уметь учи¬
тывать те и другие, изучать причинно-следственные связи, вызывающие
•благоприятные и неблагоприятные шансы. Но учитывать их в полном
объеме нет возможности, всегда остается что-то не изученным!, а зна¬
чит и непредвиденным.
Маркс это и имеет в виду, продолжая:
«С Другой стороны, история имела бы очень мистический характер,
*сли бы «случайности» не играли никакой роли», т. е. если бы можно
было предвидеть псе шансы — и благоприятные и неблагоприятные. Слу¬
чайности, однако, играют роль, ибо какие-то шансы не были известны,
л значит и не б» пи учтены в процессе прогноза. В качестве такого
непредвиденного шанса Маркс указывает на пруссаков, стоящих у самого
Паршка, и этот шанс повлиял на характер борьбы парижских комму¬
наров. «Пруссаки под самым Парижем» в письме Маркса к Кугель¬
ману и есть тот самый «случай», который «объектировали» наши реви¬
зионисты марксизма. Для нас же ясно, что Маркс не сказал по существу
вопроса ничего, что противоречило бы взгляду на случайность Энгельса,
.считавшего последнюю субъективной категорией.
Как это ни скучно, но будем продолжать расшифровывать выска¬
зывания наших учителей о случайностях, пользуясь указаниями самих
деборинцев.
Эти последние пытаются приспособить к своему полуидеалистиче-
скому эклектизму также и Плеханова.
Ссылаются они, обычно, на известную и прекрасную его статью
о роли личности в истории.
В этой статье Плеханов показывает всю несостоятельность ^обвине¬
ния материализма в «непоследовательности», выражающейся в нежела¬
нии материалистов договаривать до квиетизма.
Плеханов всю аргументацию строит в пользу того положения, что
признание материализма, т. е. детерминизма, превосходно уживается с
активным отношением к действительности.
Ясно, что, высказываясь по этому вопросу, Плеханов не мог не
коснуться проблемы «случайность — необходимость».
И действительно, для марксиста очевидна связь между признанием
возможности влиять на жизнь и изменять ее, с одной стороны, и /призна¬
нием существования случайных явлений —с другой. Так именно Плеха¬
нов и ставит вопрос.

88
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Он подчеркивает, что личность не в силах изменить общее напра¬
вление истории, но может ускорить или замедлить ее развитие, а также
видоизменить ее.
Плеханов сочувственно излагает Сент-Бева, писавшего, что «у
ственные и нравственные свойства человека, играющего более или ме^
важную роль в общественной жизни, его таланты, знания, реШ1^огу1
ность или нерешительность, храбрость или трусость и т. д., ”е между
остаться без заметного влияния на ход и исход собь1ТНИ’конами на-
тем эти свойства объясняются не одними только общими за ются под
родного развития, они всегда в значительной степени склаД“киЗНИ)).
действием того, что можно назвать случайностями частной ^ образом,
Итак, данная личность влияет на общество определенн	как
обусловленным множеством случайных моментов вплоть Дистрастня ее
наличие среди предков этой личности алкоголика или пр
к куртизанкам и т. п.
Почему же все эти моменты отнесены к случайным? ^ ][е знаем
Да потому же, почему к таковым их относил ЭнгельС· анн0е место
причин, выдвинувших интересующую нас личность на Зсех лич-
в обществе, мы не знаем всех индивидуальных особенное ^ на изуче-
ностен, и целой армии биографов и социологов нехватило
ние этих особенностей.	пучке	отно-
Все сказанное Энгельсом о 5 или 6 горошинах в с^гороШИнами-
сятся непосредственно и к «обществу-стручку» с еГ0
личностями».	Плеханову,
Деборинцы настаивают на том, что случайность, и	случзй-
есть категория объективная, ссылаясь на его выражение,	от_
ность там, где пересекаются необходимости:	«Случайность	Ь1Х про-
носительное. Она является лишь в точке пересечения нео
цессов».	дьКО то-
Чтобы понять это положение Плеханова, надо взять одни из
чек пересечения необходимых процессов и выявить, по другие —
точек пересечения оказываются случайными явлениями,
необходимыми.	„ войне
Воспользуемся примерами самого Плеханова. В семилетне“ *че.
Франция потерпела поражение. Это поражение было точкой PC
ния двух необходимых процессов: Франции и ее противника. Было
оно случайным? Плеханов находят его вполне необходимым, зная с
стояние тогдашней французской армии, явившейся в результате упадка
дворянства и общего расстройства старого режима.
Во главе французской армии стоял бездарный генерал Субиз, под¬
держиваемый фавориткой Людовика XV Помпадур, и тот факт, что
бездарность руководила ведением войны, «еще более умножил для фран¬
цузской армии шансы неудачи». Генерал Субиз во главе армии —это
безусловно случайное явление и оно находится в точке пересечения не-

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
89
обходимых причинно-следственных связей данной социальной особы в
лице Субиза и столь же необходимых процессов старого режима.
Но почему же в первом случае точка пересечения дала необходи¬
мость, а во втором — случайность?
Ответ дан уже раньше: пересекшие друг друга необходимые про¬
цессы, в виде состояния хозяйства, классов, армии во Франции и во
враждебном ей государстве, были достаточно известны, чтобы предви¬
деть исход борьбы, но из двух необходимых процессов (Субиз л ста¬
рый режим), в пересечении давших Субиза, как командующего армией
генерала, известным был только «старый режим», индивидуальные же
моменты в жизни Субиза были скрыты.
Мы снова возвращаемся к случайности, как непознанной необхо¬
димости.
Плеханов недаром же неоднократно в интересующей нас статье
говорит о «темных и неуловимых» причинах, и недаром же деборинцы
об этих самых «темных» процессах помалкивают, хотя и ссылаются на
Плеханова.
Вот в главе V' указание на «множество мелких явлений, усколь¬
зающих от внимания исследователя» и еще раз упоминание о «множестве
других мелких, темных и неуловимых причин».
Вот в главе VI снова идет речь о действии «темных и неуловимых
физиологических причин» и о «мелких и темных причинах» в эпоху
французской революции.
Деборинцы вырвут слово «мелкая» (причина) и попытаются отнести
ее к случайным.
Ну, что же! Мы спорить не станем, но обязательно спросим, не
потому ли «мелкая» причина случайна, что она вследствие своей незна¬
чительности не изучена?
А что это действительно так — свидетельствует смысл всех энгель-
совских высказываний о случайности, каковые Плеханов не подвергал
ревизии.
Послушаем теперь, что говорит о случайности т. Деборин. Наибо¬
лее полно его взгляд на случайность, возможность, необходимость и
действительность развит в статье «Энгельс и диалектика в биологии»
(Под знаменем марксизма» № 1—2 за 1926 г.).
Вывод т. Деборина следующий:
4 «Можно сказать, что случайное совпадает с внешней необходи¬
мостью. Все, что обусловливается чисто внешними условиями, вытекаю¬
щими из необходимой природы вещей, можно назвать случайным. На¬
пример из семени развивается дерево с внутренней необходимостью.
Но от других внешних. условий зависит, скажем, рост дерева».
«Итак, осуществленная возможность есть случайность. Случайность,
стало быть, есть результат различных реальных условий на поверх¬
ности действительности, которые перекрещиваются и действуют друг

90
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
на друга. Случайное только относительно необходимое. Но относительно
необходимое, с другой стороны, было бы невозможно, если бы оно не
было обосновано абсолютной необходимостью, т. е. если бы оно не
имело своего основания „в сущности“».
Вот вам обычное по своей «ясности» и глубокой (гм!) продуман¬
ности определение т. Деборина. Здесь кусочек из Энгельса, еще кусо¬
чек из Плеханова и «сущность» с «возможностью» из Гегеля. Насколько
ценен «синтез» т. Деборина, мы сейчас увидим.
Случайность совпадает с внешней необходимостью, а необходи¬
мость совпадает с внутренней необходимостью, - таков смысл первого
положения нашего «диалектика».
Как же он иллюстрирует его?
Мы уж видели: ссылкой на развитие из семени дерева, а ие чег0~
нибудь другого, а также на рост, который уже зависит от внешни*
условий. Но попробуем пример несколько углубить: случайно или не-
обходимо развитие из человеческих семени и яйца человека с одно"
головой, парой рук и ног? Если т. Деборин скажет, что это нео
димо, случайным же будет тот или иной размер головы, та пли 00
длина рук и ног, мы снова спросим: а как же быть с двухголовыми,
четырехрукими, многоногими существами, развившимися из человеческого
яйца и семени? Случайное они явление или необходимое? Мы «х °Т'
несем к случайным, если не знаем причин такого развития, а т*
борин вынужден будет говорить о них, как о необходимых явлениях,
поскольку многорукость появилась в результате внутренних причинно-
следственных связей.
Затем, можно ли считать одни проявления следствием внутре0
условий, а другие — внешних?
Например, разве рост человека не зависит одновременно и от внеШ
них условий его жизни и от внутренних (наследственность)?
И разве не этот самый факт заставил ббльших дарвинистов, чеЫ
сам Дарвин, и лямаркснстов пойти навстречу друг другу, что МЫ 0
наблюдаем к нашему глубокому удовлетворению 1 в среде современ¬
ных материалистов-биологов?
Тов. Деборин, вероятно, не знает, что он перевел на «философ¬
ский» язык метафизику Вейсмана и других сторонников известной точки
зрения, что благоприобретенные признаки по наследству не переда¬
ются, ибо то, что происходит в теле, не затрагивает ген.
Плеханов говорил о Внешних и внутренних, причинах, но совсем
не по-деборински; он брал конкретный пример (не вообще дерево, а
это именно дерево, не вообще революцию, а французскую революцию,
и т. д.) и на нем показывал, что именно относится к внутренним и
1 Автор ягой книги с давних пор стоял на той точке зрения, что дар-
рядям я лямарксизм ограничивают, ио отнюдь не исключают друг друга.

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
91
внешним причинам; внутренние он называл необходимыми, внешние —
случайными, что несомненно верно, поскольку, например, Франции с
большой полнотой известно ее собственное положение, но с малой —
положение, например, других государств; для этих последних скрытым
является положение Франции, но явным —свое собственное; в данном
примере одно и то же служит и случайным и необходимым в зави¬
симости от того, относится ли это к Франции или хотя бы к Испании;
этот пример можно чудесно использовать в пользу диалектического·
понимания проблемы случайного и необходимого.
У т. Деборина же «дерево» обязательно необходимо, а его «рост»
столь же обязательно случаен, т. е. т. Деборин не сумел переварить
доподлинной диалектики, оставшись: и в этом вопросе на своих излюблен¬
ных позициях эклектизма и метафизики.
«Все, что обуславливается чисто (1 — Вл. С.) внешними условиями,
не вытекающими из необходимой (1 — Вл. С.) природы вещей, можно
пазвать случайным», — так пишет т. Деборин.
Но что это за »: исто внешние условия, которыми только и опре¬
деляется данное явление?
И что это за «необходимая природа вещей»?
Все рассуждение нашего «диалектика» ужасно напоминает механи¬
ческую концепцию французских материалистов «о человеческой при¬
роде», по т. Деборину можно бы сказать, о «необходимой природе
человека».
Разве же можно в наш век монизма говорить о существовании
чего бы то ни было, обусловленного «чисто внешним» и не вытекаю¬
щего из внутреннего! Таких процессов, таких вещей на белом свете
не существует.
Появится или не появится из семени дерево, зависит и от семени,
н от почвц; с воздухом и от других внешних моментов, а на границе
видов, там где царствует переходная форма, нельзя с уверенностью
сказать, что именно разовьется из данного семени, нельзя сказать
потому, что здесь очень большую роль играют внешние условия.
С другой стороны, рост дерева зависит не только от этих по¬
следних, но и от внутренних условий (рост в предыдущих поколе¬
ниях, действующий в наследственности).
Тов. Деборин, конечно, с возмущением скажет, что и он сам все
это знает.
Ну, что ж, это хорошо, но совсем плохо, что знание всех этих
простых вещей нисколько не отразилось на его формулировках, которые
построены типично метафизически, совершенно по формальной логике:
енли-или» (или внешние, или внутренние причины).
Большая беда деборинцев заключается в том, что они верные
иысли Маркса и Энгельса, Ленина, Плеханова превращают в своего
рода «Сезам, отворись!»

92
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Плеханов скажет очень справедливо, что случайность есть резуль¬
тат внешних причин, а деборинцы все процессы, вызванные внешними
причинами, отнесу к случайным.
Но ведь ясно, что никто не назовет случайным тот результат, ко¬
торый вызван в СССР внешним для нас действием англичан или по¬
ляков, поскольку и действие было предвидено, и результат не был
неожиданным.
Абсолютность деборинских формул отличает последние от форму¬
лировок наших учителей, умевших не только повторять: «случайность
относительна», но и показывать эту относительность в каждом кон¬
кретном случае.
Тов. Деборин написал несколько страниц о случайности и яе
ни одного конкретного примера, зато метафизически иллюстриро®3^
свою якобы диалектику деревом вообще и ростом в о о б Ще*
Имеется, правда, пример с нэпом, но пример для марксиста ®е
выносимый.
«Нэп есть реальная возможность социализма. Социализм в
есть «внутренняя» сторона, еще не развившаяся, но в процессе
нейшей (\ — Ва. С.) эволюции становящаяся внешним, т. е. осуществляю-
щим(31». 3т.о — типичная стыдливая устряловщина. С°^м
л им«! в нэпе вовсе не только «внутренняя» сторона, и станет он внеш®
вовсе не только в процессе дальнейшей эволюции.
В нэпе социализм уже есть (социалистический уклад в лице го ^
отраслей и кооперации) и его еще нет (докапиталистический У101^
нэп-и социализм, и капитализм, и докапитализм. По т. Деборину	'
нэп, повидимому, только капиталистическая и мелкобуржуазная с
хля,* а социализм" в нэпе только еще ожидается (дальнейшая эволюШ*
■ «Философия» нашего «антимеханиста», с одной стороны, привела е
к'устряловщиие, а с другой, к недопустимому благодушию, выраже
ному в утверждении, что нэп есть реальная возможность социализ	·
Нет, юл есть борьба («кто кого»), нэп есть реальная возможность
только социализма, но и реставрации капитализма, о чем большевику
забывать никогда не следует.(/
Так причудливо, эклектически «синтезированы» в деборинской мето¬
дологии несогласуемые противоположности.
Второе определение нашим «диалектиком» случайности ничуть не
удовлетворительнее: «осуществленная возможность есть случайность» и
«случайное только относительно необходимое».
Значит, необходимое—абсолютно необходимо и случайное — только
относительно необходимо. А не может ли оказаться, что считаемое необ¬
ходимым только относительно превращается на наших глазах в абсо¬
лютно необходимое?
Мы считаем, что история науки и техники отвечает на этот вопрос
утвердительно.

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
93
Все то, что называется случайным, перестает так называться, по¬
скольку наука вскрывает причины, значит, переходит из царства относи¬
тельной необходимости в царство необходимости абсолютной. Если
раньше думали, что данное явление могло и не быть, что оно все же
было, но было как осуществленная возможность, то теперь знают, что
оно не могло не быть, что оно есть осуществленная абсолютная необ¬
ходимость.
Женщина родила мальчика; что она родила не девочку, а именно
мальчика, мы назовем случайностью; допустим теперь, что нам уже
известно, чем обусловливается трансформирование плода мальчика или
девочки, допустим также, что мы можем наблюсти и наблюдаем нали¬
чие или отсутствие этих условий в данной женщине; спрашивается, смо¬
жем ли мы предвидеть, мальчик ли родится или девочка? Ответ
ясен: сможем. Но назовем ли мы случайным факт рождения мальчика,
поскольку мы этот факт предвидели? Нет, не назовем.
Один и тот же факт и случаен и необходим, в зависимости от того,
понят он нами или не понят.
К сожалению, т. Деборин этой стороны вопроса просто не ка¬
сается, пытаясь всеми силами показать, что случайность есть категория
объективная. А между тем именно эта сторона вопроса является ре¬
шающей.
Например, т. Деборин пишет, что случайность есть результат пере¬
крещения различных реальных условий на поверхности действитель¬
ности.
Оставим в покое «поверхность», которая позаимствована у классиков
марксизма, но которая понимается ими в смысле «познанного» в отли¬
чие от внутреннего, «скрытого» от нас, а не в духе т. Деборина. Нас
интересует другое. Если случайность есть результат перекрещения, то
всякий ли результат перекрещения может быть отнесен к случайности?
Этот вопрос важен в том отношении, что он заставляет сойти с поверх-'
ности проблемы и несколько углубиться в нее.
Если только не всякий результат указанного перекрещения является
случайным, то т. Деборин обязан назвать нам те специфические при¬
знаки, при наличии которых результат перекрещения становится слу¬
чайностью.
Не думаю, что надо доказывать наличие таких перекрещений, ре¬
зультат которых отнюдь не случаен.
Например, совсем не случайность, что в журнале «Под знаменем
марксизма» пишут путаники и идеалисты Гредескулы: ведь этот факт
есть результат перекрещения журнала и т. Деборина, как его ответ¬
ственного редактора.
Гредескулы в «Под знаменем марксизма» необходимы именно в силу
такого перекрещения. Но случайно появление в «Под знаменем мар¬
ксизма» хорошей статьи о случайности Смолуховского, каковое тоже есть

94
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
результат пересечения с журналом т. Гессена, по недоразумению счи¬
тающего Смолуховского своим единомышленником.
Перед нами множество результатов множества перекрещений» и
одни из них нами отнесены к случайным, другие —к необходимым.
Очевидно одной ссылкой на перекрещение - вопроса нельзя решить,
% мы идем дальше.
Одни перекрещения нами познаны (понятно, почему один путаник
печатается в журнале другого путаника), дРугпо_не По3наны (не п°-
пятно, как мог Гессен принять .Смолуховского и СВзего ед11Номышаен·
Ξ,) одни-необходимы, другие - случайны.
деборинская концепция не укладывается в голову обычного ере*
.«гатРЛЯ ибо она вся построена	голову ООЫЧП оСТИ
ЯеГ^оса И К 'тому же опирается на отдельно°ЛЬЖеННИ П° ^тер#иНЫ
£^льса Плеханова и Гегеля без в^п пРеп°Дносимые т Р ^
83 «и хотели сказать посредством эти Ия того> чт0 1№1С
““"любопытный казус (абсолютно необходимый^0^ у т- Деб°‘
г Гегелем. Наш диалектик хотел пока« } ^ился У Астона·’
РИВЗяв объявления случайности cye^S™’ что Гегель пРотбС ^
4,0 ппявел следующую цитату 113 (сП ои категорией, и 1Иво,
«■"„Г. . фи^’ S“* Гегел": Χπ’’ί
410* имость скрытую за кажущейся (\ оТ своим предмето не
-f-· С.) случайность’«·
•TL» мысли, н что необходимо отвергать есть только про« тИнЫ"
^„мм вышеснизамное:
\nfp я во внешнпгти т	* 7^му ЧТО ОН сути яоу-
не в нашем уме, а во внешности. Таким образом он есть условие ЛРУ
того существования. Во всяком условии содержатся два момента: #>"
верных, оно представляет непосредственный, вешний предмет и, во^0'
РЫХ.ОНО должно быть снятой должно служить к осуществлению ДрУ
Итак, Гегель под случайным предметом понимает звено в причин^
следственной цепи: будучи сам следствием каких-то причин, он является
Причиной или условием какого-то «другого существования».
Это- вполне диалектическая точка зрения и, надо сказать, выска-
занная еще задолго до Гегеля.
Кроме того, Гегель обращает наше внимание на то, что случайность
* не должна рассматриваться как феномен, т. е. как содержание нашей
головы, а напротив, надо исходить из объективности того предмета»
который нами назван случайным.
И здесь Гегель повторяет старую истину, что всякий процесс, не¬
обходимый ли он или случайный, является процессом объективным, не¬
посредственно находящимся в действительности.

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
95
Для нас, считающих случайность субъективной категорией, никаких
сомнений не вызывает утверждение, что явление, называемое случай¬
ным, объективно. Кто же когда подвергал сомнению объективность того
факта, что, например, я вынул черный шар! Что случайное явление
объективно, это вне сомнения, а что явление случайно, так это субъ¬
ективно, оно только кажется случайным, ибо его причины от нас спрятаны.
Тов. Деборин цитировал Гегеля с целью доказать объектив¬
ность случайности явления, а доказал совсем другое — объек¬
тивность случайного явления. Такого рода казус мы назвали не¬
обходимым, н это понятно, так как было бы чистейшей случайностью,
если бы наш «диалектик» ие напутал по серьезному вопросу.
Совершенно необходимо путает и Б. Г. в овоей ответственной статье
к десятилетию со дня смерти Смолуховского 1:
«В самом деле,— пишет т. Б. Г., —если случайность есть плод огра¬
ниченности наших знаний, то и статистический метод приобретает субъ¬
ективную окраску. Он становится временным костылем для нашего не¬
знания».
Что это значит, что «метод приобретает субъективную окраску»,
мы не можем понять, но для нас бесспорно, что метод статистики
н теория вероятности действительно не нужны там,
где причинно-следственные связи известны. Если мне из¬
вестны все движения рзчеи, шаров в урне, атмосферы и т. д. и т. д.,
если они ми а известны с такой точностью, что я могу предвидеть в
каждом отдельно?.? случае, черный или белый шар будет мною вынут,
то к чему, спрашивается, подсчитывать число раз вынимания тех и
других шаров? Теория вероятности не объясняет, а только
описывает, но своим списыванием она как бы наводит на причинно-
следственные связи. Так, статистика отмечает, что в эпохи войн и рево¬
люций больше родится мальчиков, чем девочек; это констатирование
подводит нас к определенному выводу о необходимости искать при¬
чины большей рождаемости мальчиков именно в особенностях обще¬
ственной жизни в эпохи войн и революций.
Между прочим,· Смолуховский не согласен с математиками, которые
задачу теории видят «не в объяснении вероятности того или иного
явления, но в вычислении его вероятности».
Он безусловно п^ав, выступая против отношения математиков к
теории вероятности: она для них является средством голого описания.
Буржуазная математика в своем философском выражении есть махизм
под плащом рационализма. Математик отрицает причинность, он хочет
иметь дело только с функциями.
Это— идеалистическое отношение к статистическому методу. На¬
против, материалист Смолуховский ищет в статистике средства позна¬
1 «Под знаменем марксизма» № 9, 1927 г.

96
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
вать причинно-следственные связи, но выражает свои по существу вер-
ные мысли неудачно. Он говорит, что теория вероятности объясняет слу¬
чай, тогда как она описывает, отмечает, подсчитывает, но не объясняет.
Однако и социолог, и физнк, и биолог с большим успехом пользуются
статистикой, чтобы находить те области, где кроются искомые причины.
Возьмем пример, приводимый самим Смолуховским. Дан вращающийся
круг, разделенный на белый и черный секторы, служащий мишенью
5ля стрелка. При известной скорости движения факт попадания зависит
от меткости стрелка. Если же скорость увеличивается, то наступит
момент, когда числа попаданий в черный и белый секторы будут за¬
висеть от величины, занимаемой этими секторами. Смолуховский думает,
что сама статистика нашла причины попадания, допустим, в белый
сектор. Нет. Статистика лишь отметила, что большинство попаданий были
в этот именно сектор. Статистика кончила свое дело. Дальше мы делаем
вывод уже без помощи статистики, иными (не статистическими) мето¬
дами, и этот вывод таков: так как большинство попаданий было в бе¬
лое, так как от меткости стрелка попадание не зависит, так как все
остальные стороны остались без изменения (если они действительно
остались), так как единственные переменные величины — это белый^ и
черный секторы, причем белый занимает большее место на вертящейся
мишени, то и факт большего попадания в белый вызван фактом за¬
нимания белым сектором большего места. Пусть Б. Г. укажет нам тот
самый «объективный критерий устовий и границ» применения теории ве¬
роятности, о котором он пишет.
А для нас ясно, что поскольку мы имеем дело с необходимым, как
познанным, постольку нам теория вероятности не поможет, она просто
будет не нужна.
Статистикам, однако, нечего впадать в отчаяние, так как челове¬
честву никогда не будет известно все и всегда придется методом теории
вероятности подсчитывать «осуществленные возможности».
Тов. Б. Г. вообще со Смолуховским не справился. Он не попытался
вникнуть в существо взглядов этого физика на теорию вероятности и
.ва случайность, в результате же повторил своего учителя т. Деборина
в его путанице с Гегелем.
Смолуховский пишет против тех, кто называет случайность беспри¬
чинным явлением, существующим только в нашем сознании.
Смолуховский прав в своем выступлении, но он отнюдь не хочет
сказать, что случайность явления есть объективное. Как и
Гегель, Смолуховский говорит совсем о другом, а именно, об объек¬
тивности случайного явления: «физическая вероятность собы¬
тий может зависеть только от условий, влияющих на его появление,
мо не от степени нашего знания».
Ну, конечно, так1

НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ
97
Знаю я или не знаю почему, но попадаю в большинстве случаев
в белый сектор. Если ружье неподвижно, если на вертящемся круге
белого больше, чем черного, попаданий в белое будет больше, чем по¬
паданий в черное. Это нисколько не зависит от нашего знания или не¬
знания. Но пока я не знаю связи между числом попаданий и размером
двух секторов, для меня факт преобладания одних попаданий над дру¬
гими будет случайным, тогда как при знании этих связей он будет
для меня необходимым.
Вся беда сторонников случайности, как объективной категории, за¬
ключается в том, что сколько бы они ни говорили об относительности
случайности, эта последняя высокой стеной отделена у них от необ¬
ходимости.
У них весь мир вещей, каждый вид, каждое явление состоит из
случайного, как 'есзоцественного, и необходимого, как существенного.
Тов. Столяров, например, пишет следующее г:
«Ведь если бы механисты всерьез перестали различать между су¬
щественным и несущественным (вот где зарыта деборинская собака.—
Вл. С.), случайным и необходимым, то они потеряли бы совершенно
всякую возможность ориентироваться в вопросах истории, в вопросах
теоретического исследования и пр.».
Мы не понимаем, признаться сказать, на каком основании т. Сто¬
ляров смешивает различные вещи: случайное и несущественное, необхо¬
димое и существенное.
Мы можем очень хорошо отличать существенное от несуществен¬
ного и благодаря этому ориентироваться в окружающем нас мире явле¬
ний. Одновременно мы можем рассматривать случайность, как субъ¬
ективную категорию, что отнюдь не будет мешать ни исследованию, ни
нашей, например, партийной работе. Напротив, наш взгляд на случай¬
ность обязывает изучать то явление, которое для нас случайно, чтобы
превратить его в познанное.
t Тов. Столяров же, смешивая случайное и несущественное, не хочет
поняты* что случайным может оказаться очень существенное явление
и, наоборот, несущественное окажется необходимым.
Метафизичность столяровского, а также и деборинского взгляда
на случайность, как на неважное, несущественное, внешнее, второсте¬
пенное чудесно высмеял Энгельс, который писал следующее: здравый
смысл считает, что в природе «заключаются всякого рода предметы и
процессы, из которых одни случайны, другие — необходимы, причем
важно только одно —не смешивать их между собою (т. Столяров как
раз и обвиняет нас в смешивании случайного и необходимого. — Яг. С.).
Так, например, принимают главные (существенные?!—Яг. С.) видовые
признаки за необходимые, считая остальные (несущественные?—Яг. С.)
1 «Диалектический материализм и механисты», стр. 163.
7 В врщиту фидооофин маркоиэма.

98
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
различия у индивидов одного и того же вида случайными; и это отно¬
сится! к кристаллам, как и к растениям и животным... Это значит следую¬
щее: что можно подвести под всеобщие (внутренние, общие по Дебо-
рину.-Äf. С.) законы, то считается необходимым, а чего нельзя под¬
вести, то считается случайным».
Как видит читатель, и во времена Энгельса живы были «диалек¬
тики» деборинского типа. Энгельс, конечно, с презрением отбрасывает
подобного рода «философию», называя ее метафизической.
Нам, конечно, зададут	такой вопрос: признаем	ли мы,	что	для
каждого данного процесса	одни явления играют	роль решающих,
обязательных, без которых самый процесс невозможен, а другие явления
такой роли не играют?
Надо ли отвечать?
Конечно, мы признаем. Стоял ли во главе Октября Ленин или не
стоял, это не могло иметь значения в том смысле, победит ли мировой
пролетариат или не победит, но зато играют роль и концентрация про¬
изводства, и классовая диференциация, и многое другое. Но не есть лп
Ленин, как вождь Октября,	случайное явление?
И на это-один ответ:	да, случайное явление. Не значит	ли	это,
что несущественное и случайное совпадают?
Отнюдь не значит. Что случайное и несущественное могут совпа¬
дать, об этом никто не спорит.
Речь идет о другом: всегда ли случайное оказывается несуще¬
ственным?
Ни один здравомыслящий человек не станет утверждать этого, так
как сама жизнь опровергает сию метафизику.
Покойный Тимирязев правильно писал, что закономерное движение
паровоза покоится на огромном множестве случайных явлений в виде
движущихся в беспорядке атомов колеса, рельс и т. д. Поезд все равно
бы шел, хотя бы отдельные атомы были не те, а другие. Для движе¬
ния поезда не существенно, какие именно атомы движутся. К. А. Тими¬
рязев называет случайностью наличие этих именно атомов, и мь! с ним
согласны.
Но ведь вопрос не в этом. Здесь точку ставить еще преждевре¬
менно. Надо спросить себя: а назовем ли мы случайным наличие этих
именно движений у этого именно поезда, если хаос перестал быть та¬
ковым и если, следовательно, мы заранее знаем, как будет двигаться
каждый атом?
Мы сами не назовем, так как для нас «несущественное» вовсе не
ectb синоним «случайного»Дн нам очень бы хотелось услы¬
шать хотя бы один пример, когда случайностью на¬
звано явление, причинно-следственные связи которого
нам известны и наступление которого мы могли пред¬
видеть.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.
ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО
МАТЕРИАЛИЗМА.
Уже из сказанного о проблемах «физическое — психическое» и «не¬
обходимое — случайное» видно, что т. Деборин вместе с его учениками
мыслит отнюдь пс диалектически. Если у него, и имеется что от диалек¬
тики, то одна лишь фраза.
Мы уж видели, как «диалектически» у т. Деборина вещь в себе
превращается в нечто «другое», в явление.
Надо, однако, отметить, что о таком превращении писал Шеллинг,
одна из больших заслуг которого заключается именно в борьбе с мета¬
физикой за диалектику.
Но диалектика Шеллинга, как и Гегеля, была диалектикой тожде¬
ства, диалектикой развития духовного начала в материальное, а мате¬
риального в мышление. Тов. Деборин, гордящийся произведенной якобы
км очисткой гегелевской диалектики от идеалистической шелухи, в дей¬
ствительности не только не произвел этой операции, но внес в после¬
довательный диалектический идеализм великих немцев непоследователь¬
ную отсебятину. Получилась своеобразная, эклектическая, деборинская
«диалектика».
Тем более смешно читать деборинские выпады против механиче¬
ского материализма и еще смешнее наблюдать, как т. Деборин, Гре-
дескул и им подобные поучают диалектике нас — диалектических мате¬
риалистов—в лице Аксельрод, Степанова, Тимирязева и многих других.
Нам приписывают отказ от диалектик«, переход на точку зрения
механического материализма, одним словом, самую доподлинную ре¬
визию основ марксизма и ленинизма.
Мы решительно и с негодованием отводим все эти обвинения, мы
с полной ответственностью за свои слова квалифицируем их или как
клевету, или как непонимание нашими противниками сущности диалек¬
тики.
Переходя от обороны к нападению, мы категорически подчеркиваем
схоластицирование диалектики деборинцами, происходящее вследствие не¬
способности последних преодолеть идеализм Шеллинга и Гегеля.

100
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
В руках деборпнцев диалектика является тем же, чем она была и
в руках диалектиков идеалистов, т. е. чем-то «вымученным и ужасным».
Напомним, что писал Энгельс о гегелевской диалектике: «Ошибка (Ге*
геля.-Äf.C.) заключается в том, что законы эти не выведены из природы
и из истории, а навязаны последним, как законы μι пиления. Отсюда выте¬
кает вся вымученная и часто ужасная конструкции: мир —хочет ли он
того или нет (деборинское: тем хуже для гнусных фактов, не вмещаю¬
щихся в прокрустово ложе «принципов». — Вл. С)—должен согласо¬
ваться с логической системой, которая сама является лишь продуктом
определенной ступени развития человеческого мышления. Если мы пере¬
вернем это отношение, то все принимает очень простой вид, и диалекти¬
ческие законы, кажущиеся в идеалистической философии крайне таин¬
ственными (как у деборпнцев. - Вл. С.), немедленно становятся про¬
стыми и ясными».
Любой читатель может убедиться в том, что в устах т. Деборина
и его учеников диалектические законы действительно приобретают край¬
нюю таинственность, тогда как в работах Маркса, Энгельса, Ленина н
Плеханова они действительно просты и ясны. Нашему читателю остается
только проверить это, взявши любую статью т. Деборина о диалекти¬
ческих законах, любую статью о том же тт. Луппола, Стэна и пр.
И дело вовсе не в том, что все они пользуются гегелевской терми¬
нологией: ею превосходно пользовались и Энгельс и Плеханов, π в
своих записках, пожалуй, не меньше, чем Энгельс, Ленин.
Мы являемся большими сторонниками популяризации научных зна¬
ний, автор же этой книги вполне сознательно заменяет мучительные
аля широкого читателя термины и обороты Гегеля понятными словами
и выражениями, немало работая специально над этим, но все же не
з оборотах и не в терминах дело.
Когда мы с вами читаем классиков марксизма, мы всегда п он п-
маем, что они говорят, а также и то, что они хотят сказать.
Когда Ленин пишет о синтезе противоположностей, каждый, же¬
лающий думать, с достаточной ясностью представит себе н что есть
противоположность, и что есть синтез, и как противоположности син¬
тезируются.
Классики марксизма всегда показывают диалектику на самой действи¬
тельности, их концепции всегда построены с помощью живого материала,
у них диалектика никогда не доказывается посредством понятий, взятых
сами по себе, не в свйзи с предметностью. Напротив, деборинцы никогда
ничего не исследуют, в лучшем случае они цитируют примеры Энгельса,
Плеханова и других классиков, отнюдь не продолжая имеющегося уже
в цитатах анализа и синтеза, данного часто не полно в силу того, что
часть сказанного остается »за пределами цитаты.
Статьи самого Деборина, например, о диалектике у Канта, Фихте
и т. д. представляют собою изумительную мозаику из словесных из-

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 101
раэцов, а за этой мозаикой нет совершенно ничего — там пусто. Синтез
противоположностей, множество, как единство, единство, как множе¬
ственность, мера, как полнота качества и количества, переход в прямую
противоположность и т. п., — вот употребляемые в различнейших соче¬
таниях чудесные термины и обороты Гегеля, наполненные материали¬
стическим содержанием в работах Маркса, Энгельса, Плеханова и Ле¬
нина, но безнадежно пустые, как опорожненная коробка от гильз, в
статьях т. Деборина или его соратника т. Карева.
Спросите студента, получил ли он, читая Деборина, предста¬
вление о том, что такое синтез противоположностей или превращение
вещей в себе в явление, как инобытие вещей, он вам ответит отрица¬
тельно, как I- мы с вами, как и сами деборинцы, трагизм которых
именно в том, что они сами себя не понимают, что они не мыслят,
а заклинают.
Для нас же диалектический материализм действительно вещь простая
и ясная, только пользоваться им нелегко, как вообще не легко при¬
менять теорию па практике. Да не подумает читатель, что мы отры¬
ваем теорию ог практики: нет, речь идет лишь о том, что совсем ясно
и просто, например, теоретическое положение «необходимо учитывать
все связи и опосредствования», но совсем не просто учесть эти связи
и опосредствования на практике.
Наиболее кратко формулированы основные положения диалектиче¬
ского материализма Плехановым в его «Очерках по истории материа¬
лизма» :
«1. Все конечное есть то, что само себя устраняет, переходя в про¬
тивоположность. Этот переход совершается при помощи своеобразной
природы каждого явления: каждое явление содержит силы, порождаю¬
щие его противоположность.
2.	Постепенные количественные изменения данного содержания пре¬
вращаются в конце концов в качественное различие. Моменты этого
превращения — это моменты скачка, перерыв постепенности. Большое
заблуждение думать, что природа или история не делают скачков. Та¬
ковы характерные черты диалектического мировоззрения».
Нас обвиняют в отрицании диалектики.
Но где, спросим мы, и кто из нас опровергал то* что отнесено Пле¬
хановым к характерным чертам диалектического мировоззрения? Мы
не только безоговорочно подписываемся под каждым
словом Плеханова в приведенной нами его характеристике, но
смеем категорически утверждать, что деборинцы не солидарны
в данной формулировке с Плехановым, и мы это сейчас
докажем.
Все конечное себя устраняет, переходя в противоположность; пере¬
ход этот имеет место потому, что каждое явление содержит силы, по¬
рождающие его противоположность.

102
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
О переходе в противоположность мы писали неоднократно, причем
не ограничивались повторением примеров Гегеля, Энгельса и других
классиков диалектики, а показывали правильность интересующего нас
диалектического положения на новых достижениях естествознания.
Энгельс говорил, что наше мировоззрение меняет свою форму после
всякого открытия, создающего новую эпоху в естествознании («Фейер¬
бах»). За последние два десятилетне в естествозн чип так много сделано
открытий, что мы не можем пройти мимо них из юго идеалистического
соображения, что основные вопросы метода являются принципами, кото¬
рых не скомпрометировать никаким фактам (см. ь Деборина).
Сознавая, как велика роль естественно-научных открытий (больших
и малых), наши марксисты-естественники, которых деборинцы клевет¬
нически называют механистами, показывают приме д за примером, как
наука подтверждает каждым своим открытием основные законы диалек¬
тики.
Перечитывайте статьи тт. Тимирязева, Орлова, Цейтлина и ДРУГ,,Х>
облыжно относимых к механистам, перечитывайте те самые статьи, ко¬
торые помещены ими в «Под знаменем марксизма», и вы убедитесь,
что о переходе в противоположность ими сказано немало, причем
закон перехода в противоположность выведен также и из вновь откры¬
тых фактов.
Из философских работ мы можем указать на статьи Л. И. Аксель¬
род, которые т. Деборин 20 лет тому назад «горячо рекомендовал
читателю», давая следующую им характеристику: «С точки зрения диа¬
лектического материализма написаны и «Философские очерки» Орто¬
докса. Если наши отечественные философы, по указанным выше социоло¬
гическим причинам, удовлетворяются разнообразными пестрыми мыслями,
стремясь соединить несоединимое и отказываясь в видах спасения души
соединить соединимое, то действительно серьезный человек, заботя¬
щийся об органической цельности и стройности своего миросозерц'шия,
пестрыми мыслями органически удовлетвориться не может. Таким серьез¬
ным человеком является без сомнения (правильно, т. Деборин! — Вл. С.)
автор „Философских очерков“».
Ныне т. Деборин ревизует материалистическую диалек¬
тику, образуя марксизм из материалистического миропонимания и диа¬
лектики Гегеля (см. I главу этой книги), а потому ревизует и свои
старые высказывания о диалектике-материалисте Л. И. Аксельрод
(Ортодокс).
Дело совсем не в том, признают ли деборинцы и при¬
знаем ли мы переход всего конечного в противополож¬
ность— здесь никаких разногласий нет. Суть вопроса в другом: что
вкладывается в понятие перехода в противополож¬
ность, как представляется этот переход и в чем находят
причины последнего.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛБКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 103
Смешно и скучно повторять: переход в противоположность, пере¬
ход в противоположность. Это все равно, что кричать о необходимости,
о необходимости, о необходимости.
А неугодно ли показать, что данное явление действительно необхо¬
димо, — требует Энгельс.
И неугодно ли выяснить причины перехода в противоположность,—
потребуем мы от доподлинных диалектиков.
Плеханов указал на эти причины: «каждое явление содержит силы,
порождающие его противоположность».
Он в своей чудесной работе о Чернышевском, излагая взгляды по¬
следнего на диалектику, писал буквально следующее: «...диалектический
метод характеризуется прежде всего и главным образом тем, что он
в самом явлении... ищет сил, обусловливающих собой развитие этого
явления. К этому сводятся все главные преимущества диалектического
метода...»
Мы стоим на той же точке зрения.
Мы переход в противоположность понимаем материалистически, мы
объясняем его вполне объективными, в каждом отдельном’ случае вполне
определенными силами, развитию которых и обязан переход в противо¬
положность.
Гегель толковал этот переход идеалистически и потому схоласти¬
чески.
Возьмем его «Науку логики» и посмотрим, каковы, по Гегелю, пере¬
ходы в противоположность.
Исходным пунктом в схеме развития, по Гегелю, служит бытие,
чистое бытие, неопределенное бытие, бескачественное
н бессвойственное бытие, бытие, не таящее в себе ника¬
ких сил.
Это «бытие» постепенно наполняется конкретностью, которая появ¬
ляется буквально из ничего.
Диалектически (по Гегелю) развиваясь, это ангельски чистое бытие
превращается в сущность, а сущность в понятие.
О вскрытии механизма развития бытия у Гегеля не может быть
и речи, так как бытие у него бессвойственное, бескачественное и
бессильное, в точном смысле этого слова.
Как возвещается, без намека на аргументацию, чистая «мысль», чи¬
стое «б ы т и е», точно так же возвещается, «кладется» развитие
«бытия».
Переход в противоположность не объяснен н объяснен быть не
может, так как не в чем искать причин, не чем объяснять: «бытие»
чистое, бескачественное, бессильное.
Деборинцы возмущаются — повидимому, вполне искренно, — когда мы
объясняем переход в противоположность наличием в данном явлениц
сил, порождающих противоположность. Деборинцы утверждают, что ни

104
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Гегель, ни классики марксизма не только не апеллировали к «силам·,
но даже будто бы выступали против тех, кто объяснял развитие «си¬
лами».
Тов. Столяров, книжка которого в «Под знаменем марксизма» уже
объявлена ^полезной» и в рецензии о которой по отмечено ровнехонько
ничего, с чем бы редакция «Под знаменем марксизма» не согласилась,
цитируя т. Тимирязева, Васильева, Сарабьянова, пытается убедить чи¬
тателя, что их объяснение перехода в противоположность наличием сил
ровно ничем не отличается от дюринговского и бсгдановского.
Тов. Столяров, как и прочие деборинцы, высказывавшиеся по этом)
вопросу, квалифицируют «теорию сил», как механическую и ГРУ^°
вульгарную.
Цитируя мое популярнейшее «Введение в диалектический матери3
лизм»: «И тот и другой класс растет... Но вот пролетариат дораСтает
до буржуазии (силы равны) и перерастает ее (пролетариат сильнее;,
в результате чего качество отношения противоречащих сил становится
иным, новым качеством: пролетариат господствует, буржуазия под411
няется», т. Столяров с видом мудреца вопрошает: «Может л и ы
более пустяковое, более вульгарное изображение процесса нарастаю®!®^
внутренних противоречий капиталистического общества, привод®1®
к революции? Где указание на то, что классовые противоречия я
ются социальным выражением внутренних противоречий экономичеСК ^
системы капитализма, отрицающей себя в процессе своего развития^
Где указание на то, что буржуазия и пролетариат в рамках капит
стического общества — полярные противоположности, неразрывно с
занные единой системой, немыслимые друг без друга, так как об®
лись результатом раздвоения единого простого товаропроизводит^
Где указание на то, что слабость капитализма объясняется его сИ ^
(перепроизводство, кризисы, конкуренция, война)? Где указание на ^
что пролетариат не только уничтожает буржуазию как класс, н0
самоотрицается при этом, переставая быть классом?» («Диалектическ>
материализм и механисты», 142-143 стр.).
Мы умышленно привели полностью все это очаровательное оже¬
релье из умных вопросов, так как здесь выявляется манера дебориниев
критиковать своих противников.
Всякий беспристрастный читатель поймет, что в маленькой (33 стр.)
популярной брошюре (из серии «Политграмота»), названной «Введение
в диалектический материализм», надо писать о диалектическом материа¬
лизме, но вовсе не о противоречиях капиталистического общества.
Ответ на одни только столяровские вопросы потребовал бы почти
такой же брошюры.
В той же серии изданы две моц—тоже популярные — книжечки «От
нэпа к социализму*» и «От октября 1917 года к мировому Октябрю»,
и в них дана достаточно полная картина противоречий капитализма.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 105
Читатель убедится, если заглянет в эти книжечки, что, право же,
т. Сарабьянов не менее образованный марксист, чем т. Столяров, и всю
гамму противоречий не сводит к одному.
Но' в цитируемом нашим критиком примере у меня речь идет о том,
что новое качество наступает при известном соотношении сил.
Совсем не обязательно было писать, чем было вызвано данное со¬
отношение, и с ;эгцм согласится всякий, который не ставит себе цели
во что бы то пи стало представить нас — противников деборинщины —
в самом неприглядном вульгарном виде.
Теперь, в свою очередь, мы спросим, что же такое «Октябрьская
революция»?
На языке диалектика-материалиста она представляет собой разре¬
шение определенного противоречия.
Когда оно смогло разрешиться?
Только тогда, когда одна из противоречащих сил (в лице пролета¬
риата) стала мо!ущественнее другой силы (буржуазии).
Верно это или только вульгарный вывод «механистов»?
Верно или нет, что экономический кризис в капиталистических
странах является результатом такого изменения в соотношении спроса
и предложения, которое выражается в перепроизводстве?
Верно или нет, что спрос и предложение суть силы, материальное
бытие, могущие находиться в разных соотношениях?
Тов. Карев, т. Деборин и все прочие «механоеды» в один голос
трубят о неприемлемости представления противоречий, как соотноше¬
ния сил.
А вот Ленин в конспекте «Наука логики» прямо требует изучения
«необходимой связи, объективной связи, связи всех сторон, сил, тенден¬
ций данной области явлений». Иначе материалист и не может
себе представить противоречие.
Когда Маркс, Энгельс, Плеханов, Ленин писали о классовых про¬
тиворечиях, они их отнюдь не выделяли принципиально из ряда
вообще противоречий) и понимали под ними борьбу, связь классов (сил,—
обобщим).
Деборинцы скажут: вульгарно.
Дайте же иную, деборински «благородную» теорию противоречий!
Разъясните же нам, бедным вульгаризаторам, что понимается под клас¬
совыми противоречиями, если они не суть связи сил (обобщение), связи
объективно сущих классов.
Послушаем I
Деборинцы считают, что если толковать противоречие, как связь,
соотношение сил, то все дело будет сведено к внешним механическим
движениям.
Я в «Основное в едином научном мировоззрении и методе» писал
следующее: «Говоря о скачках, как о процессах нарушенного равновесия,

106
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
нужно помнить, что речь может итти об определенных равновесиях, об
определенных связях, которые рвутся». К этой фразе т. Столяров сде¬
лал очень типичное для деборинцев замечание: «Итак, «скачки», т. е.
прорывы (перерывы? — Вл. С.) постепенности в процессе развития,
диалектические переходы от одного качества к другому (переходы «коли¬
чества в качество») понимаются как процессы иар\ шейного равновесия,
как переходы от одного состояния равновесия к другому’ состоянию
равновесия. Эти переходы являются результатом борьбы двух противо¬
положных сил. Равновесие и является более или менее относительным
равновесием этих внешних (почему только «внешних»?— Ал. С.) сил»
(^Диалектический материализм и механисты», стр. I 10-141).
Деборинцы* когда читают о «силах», иначе п не могут их себе
представить, как в разорванном состоянии, т. е. в качестве этого и
другого, приходящих в соприкосновение лишь время от времени, меха¬
нически, случайно.
Но ведь мы не можем нести ответственность за ограниченность
мышления своих противников.
Для нас, дналектиков-материалистов, давно уж служит азбучной
истиной, что внешнее и внутреннее суть относительны.
Для пролетариата его связь с буржуазией относится к внешним
связям, а для того общества, в котором пролетариат борется, эта связь
внутренняя.
Борьба Англии с революционным Китаем есть борьба внешняя с
точки зрения той. или другой борющейся силы, но она безусловно
внутренняя, как борьба внутри человечества.
Все это «буки —аз, буки —аз»!
Ленин пишет («К вопросу о диалектике»), что «условие познания
всех процессов мира в их «самодвижении», в их... спонтанейном разви¬
тии, в их живой жизни есть познание их, как единства противопо¬
ложности».
Деборинцы цитируют эту фразу с целью показать, что вот де
Ленин говорил о самодвижении, а вы де только о внешних силах. Но
мы уже показали, что нами развитие противоречия совсем не изобра¬
жается, как развитие связи внешних сил, и положение Ленина не только
вами прииято, но н не раз обогащено примерами из действительном
жизни.
Мы принимаем «самодвижение», но, не в пример де-
бо ринцам, показываем механизм самодвижения (как оно
происходит). Самодвижение молекул для нас не что иное, как движе¬
ние совокупности атомов, образующих молекулу. Деборинцы же вопят
об упрощении, о сведении молекулы к атомам и т. д.
Самодвижение капиталистического общества есть (не вдаваясь в
детали н не говоря о предыдущих причинно-следственных звеньях)
движение пролетариата и буржуазии (не говоря о докапиталистических

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 107
классах. Вот и извольте все время оговариваться, в противном случае
деборинцы скажут, что т. Сарабьянов вульгарно упрощает сложный
вопрос).
Д е б о р н и ц ы же, обвиняя нас в вульгаризации, сами не изво¬
лили дать а и а л и з а противоречия, и мы слышим от них
только фразы: самодвижение есть противоречие (знаем!), сама жизнь
есть противоречие и т. п.
Еще раз повторяем, что деборинцы о противоречиях только повто¬
ряют гегелевские фразы, даже не пытаясь вскрыть их содержание, а
тем более вложить в гегелевскую форму материалистическое содержание.
Получается типичная схоластика, т. е. голая отвлечен¬
ность, абсолюiпо пустая, выраженная к тому же в гегеле в-
ских оборотах, приемлемых только в случае внесения
в м и х материалистического содержания.
Энгельс в .Анти-Дюринге», рассматривая вещи в состоянии покоя,
не находит в »mx никакого противоречия. «Но совсем иначе обстоит
дело, когда мьг начинаем рассматривать вещи в их движении, их из¬
меняемости, в их жизни, в их взаимном воздействии одна на другую.
В этом случае, мы тотчас же попадаем в область противоречий». Мы
именно так разрешаем вопрос. Для нас противоречие может
быть только там, где есть взаимное воздействие ве¬
щей (сил) одна н а другую и взаимодействие сил в са¬
мой вещи.
Деборинцы решительно заявляют, что наше понимание Энгепьса
архиошибочное, что Энгельс всегда боролся с «теорией сил».
Посмотрим, так ли это.
Вот излюбленное деборинцами место из «Анти-Дюринга», ими, од¬
нако, не понятое: «...если гегелевское «учение о сущности» низведено
до плоскости мысли о силах, движущихся в противоположном напра¬
влении, но не противоречиво, то во всяком случае лучше всего укло¬
ниться от какого-либо применения этого общего места».
Верно, очень верно 1
Если силы идут в противоположном направлении, но не приходят
в связь друг с другом (например, два шара, брошенных в противопо¬
ложных направлениях, но в двух изолированных одна от другой плос¬
костях), то никакого противоречия сил не получится.
Затем, если сталкиваются, вступают в связь друг с другом два
атома, из которых оба, по предположению хотя бы французских мате¬
риалистов, не делимы, просты, то противоречие будет только внешним;
диалектика же заключается не только в противоречиях. внешних (удар,
нажим, трение, сцепление и т. п. между данными вещами), но и во
внутренних (данные вещи внутри себя сложны, внутри данной вещи
протекают процессы ударов, нажимов, сцеплений и т. д. молекул,
атомов и т. д.).

108
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Это не диалектика, когда мы объясняем противоречие, как связь,
соотношение двух, трех и больше сил, внутри себя несложных, простых.
Необходимо иметь в виду, что в процессе столкновения и связи сил
сами они изменяются в силу самодвижения.
«Если уже простое механическое движение в пространстве, — пишет
Энгельс там же, —содержит в себе противоречие, то оно является
еще в большей степени в высших формах движения материи, и осо¬
бенно	в органической жизни	и ее развитии.	Мы видели выше, что
жизнь	прежде всего состоит	в том, что данное существо в	каждый
данный момент представляется тем же и чем-то иным. Следовательно,
жизнь	точно так же есть существующее в	·: вещах	и явле¬
ниях,	вечно создающееся н разрешающееся-	пр: г .зоречие;	и как
только это противоречие прекращается, прекращает:;! и жизнь, насту¬
пает смерть».
Так писал Энгельс против Дюринга, который все сводил к
внешним противоречиям, как и покойный Богданов.
Ныне деборинцы ставят знак равенства между нами, их противни¬
ками, н Дюрингом с Богдановым.
Но это старый прием и совсем не убедительный. Ведь Энгельс
прямо указывает, почему он выступает против д ю р и н-
говой теории сил, и в этом указании отмечены те же моменты,
которые отмечаем и мы.	'
Деборинцы обвиняют нас в том, что мы противоречие приравни¬
ваем соотношению сил и разрешением противоречия считаем выход
из равновесия.
Но вот что пишет Энгельс («Архив», т. II): «Гегель гениален даже
в том, что он выводит притяжение, как вторичный момент, из отталки¬
вания, как первичного: солнечная система образуется только благодаря
тому, что притяжение берет постепенно верх над первоначально господ¬
ствующим отталкиванием».
Какой бы шум был поднят деборинцами, если бы эта фраза при¬
надлежала нам, а не Энгельсу 1
:	Вы подумайте: есть две силы — притяжение и отталкивание, — из
которых одна постепенно берет верх, и образуется солнечная система.
Вы только подумайте: Энгельс не учел вот этого, вот того и
еще много другого* вульгарно упрощая вопрос и сводя дело к простои
«арифметике», к простому соотношению сил.
Какой ужас читать у Энгельса' в той самой «Диалектике природы»,
которую сами же деборинцы выдают за смерть для нас: «Все хими¬
ческие процессы сводятся к явлениям химического притяжения и оттал¬
кивания». Здесь и сведение, и две силы (притяжения и отталкивания) ’.
«.„в органической жизни... каждый шаг вперед до наисложнейшего
растения, с одной стороны, до человека — с другой, совершается в форме
постоянной борьбы наследственности и приспособления», т. е. свойств,

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 109
передаваемых наследственно и благоприобретаемых, т. е. опять-таки
двух сил, двух тенденций.
Но почему же в таком случае Энгельс так враждебно писал
о физиках, объяснявших те или иные процессы ссылками на силы?
Да потому, что эти физики привлекали «силу» всякий
раз, как не могли чего-либо объяснить.
Мы уже указывали выше, как издевался он над метафизиками-
детерминистами, всякое явление относившими к необходимым, хотя бы
причинно-следственная связь этой необходимости и не была вскрыта.
В последнем случае необходимость ничем не отличается от каль-
впнекой предопределенности.
С «силой» дело обстояло нисколько не лучше: физики привлекали
силу в качсстпе объяснения явлений, не вскрывая механизма этой силы,
ничего ие гогооя о причинах ее появления.
«Сила», густив которой счел нужным выступить Энгельс, ровно
ничем не о гл :чается от тех самых «специфичностей», которыми до
самых краев .vисполнены «труды» виталистов и деборинцев. Вместо
того чтобы поучить, в чем именно «специфичность», почему она по¬
является, по * му и как она видоизменяется, виталисты и деборинцы
ограничиваются голым утверждением, что это де специфично (у дебо¬
ринцев — качественно специфично), а физики —что здесь проявляет
себя «сила».
Энгельс об этом именно и говорит, отмечая попытку физиков объ¬
яснять теплоту силой: «для ее объяснения сочиняют так называе¬
мую силу (например, объясняют плавание дров на воде из плаватель¬
ной силы, преломляющая сила в случае света и т. д.), причем таким
образом получают столько сил, сколько имеется необъяснимых явлений...»
О том же мы читаем в примечании ко 2-му изданию «Анти-Дю¬
ринга»: эмпирию! «думали объяснить всякое непонятное явление тем,
что приписывали ему какую-нибудь силу —силу тяжести, силу плава¬
ния, электрическую силу и т. д., или же, где это не шло, измышляли
какое-то неизвестное вещество: световое, тепловое, электрическое и т. д.
Эти воображаемые вещества в настоящее время совершенно устранены,
но игра с силами, против которой боролся Гегель, процветает еще в
инсбургской речи Гельмгольца».
Энгельс боролся с идеалистическим (виталистическим) пониманием
силы, но отнюдь не с материалистическим: «Ньютонов параллелограм
.сил в солнечной системе истинен, несомненно, для того момента, когда
кольца отделяются, потому что вращательное движение приходит здесь
в противоречие с собой, являясь, с одной стороны, в виде притяже¬
ния, а с другой —в виде тангенциальной силы» («Архив», стр. 57).
Но, принимая это положение Ньютона, лишь ограничив его, Эн¬
гельс требует вскрытия механизма тангенциальной силы: «нужно было
свести эту таинственную тангенциальную силу к некоторой централь¬

110
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
ной форме движения: это и сделала канто-лаплзсовская космогоническая
теория. Согласно этой гипотезе, как известно, сся солнечная система
возникла из вращающейся крайне разреженной газовой массы путем
постепенного сжатия ее, причем на экваторе этого газового шара вра-
щательное движение было естественно сильнее всего и отрывало от
массы отдельные газовые кольца, которые сгущал'чъ в планеты, плане*
тонды и т. д. и стали вращаться вокруг центрального тела в напра¬
влении первоначального вращения» ((«Архив», стр. 235).
Опять повторим: верно, очень верно!
Сила I
Надо заполнять все это определенным содержанием. Сила остается
таинственностью, если не показано, как и почему ή:ί действует.
Материя остается абстракцией, пока не найдено общее у всех
объективно сущих вещей и процессов. Мы безоговорочно с Энгельсом,
мы не переставали вести борьбу с деборинцами, к^гда они апеллиро¬
вали к «специфичностям» вообще и к противоречиям вообще. Мы тре¬
бовали и будем требовать от них вскрытия механизма как данных про¬
тиворечий (результат действия различных данных сил), так и всяких
противоречий (результат действия вообще различных ‘сил, из которых
каждая тоже сложна).
Мы не допустим, чтобы под знаменем диалектического материализма
протаскивали голую словесность, бессодержательную, абсолютно пу¬
стую. А если деборинцы попробуют наполнить противо¬
речие действительным содержанием, мы посмотрим,
как они обойдутся без сил.
Итак, мы безоговорчно принимаем и развиваем первый пункт в
определении Плехановым характерных черт диалектического материа¬
лизма :
«Все конечное есть то, что само себя устраняет, переходя в противо¬
положность. Этот переход совершается при помощи своеобразной при¬
роды каждого явления: каждое явление содержит силы, порождающие
его противоположность».
Принимаете ли эту формулировку вы, тт. деборинцы, и принимаете
лνι вы ее безоговорочно?
До последних дней вы такое объяснение перехода в противопо¬
ложность называли механическим и вульгарным.
Ну что же, мы пойдем, как и шли, вместе с Энгельсом и Плеха¬
новым, а ваш путь —назад к Гегелю, к Шеллингу, к Спинозе и чем
дальше, тем больше, к нищенскому эклектизму.
Во втором — последнем — пункте характеристики основного в диа¬
лектическом материализме Плеханов говорит о постепенном количе¬
ственном изменении данного содержания и о превращении последнего
в конце концов в качественные различия, причем моменты этого пре¬
вращения он называет скачками.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 111
Деборинцы утверждают, что мы отказались от диалектики, что
мы ревизуем диалектический материализм в пользу механического миро¬
воззрения.
Об этом последнем мы еще будем говорить, а пока остановимся
на нашем отношении к диалектическому материализму.
Только что нами было показано, что наша точка зрения на пере¬
ход в противоположность и противоречия вполне совпадает с энгель-
совской н плехановской.
Теперь поговорим о скачках и превращениях одного содержания
в другое.
Если читатель ознакомится с книгами и статьями противников
деборинщины из марксистов, он убедится, что их взгляд на общие
законы движения в точности соответствует плехановской форму¬
лировке.
Мы неоднократно показывали не только самый факт превра¬
щения одного качества в другое после постепенных количественных
изменений, но п как протекает процесс количественных изменений
и чем отличаются процессы до и после скачка от процессов в
самый момент скачка.
’ Мы не ограничивались повторением примеров наших учителей, а,
следя за развитием науки, показывали правильность диалектической
точки зрения на последних научных завоеваниях. Еще раньше, чем
начали пописывать тт. Гессен, Егоршин, Слепков и Агол, по этим вопро¬
сам на страницах «Под знаменем марксизма» помещались статьи п Тими¬
рязева, и Цейтлина, и Орлова, и Дучииского, и других наших едино¬
мышленников.
В частности автор этих строк, долгое время воздерживавшийся от
вступления в дискуссию, в конце концов решительно встал на сторону
так называемых тимирязевцев именно потому, что видел, как быстро
овладевают методом диалектического материализма наЯш специалисты,
естественники-марксисты, и как обогащают они этот метод благодаря
критическому отношению к завоеваниям отдельных естественных наук.
Советский читатель о том, что теория Дж. Дарвина служит превос¬
ходным подкреплением диалектического взгляда на переход крличества
в качество, узнал от т. Тер-Оганесова, об отношении диалектического
материализма к современной теории квант — от т. Тимирязева.
И так далее и так далее.
В то время как деборинцы поругивали современное материалисти¬
ческое естествознание за то, что оно не осознало диалектики, все эти
«вульгаризаторы» и «механисты» работали над ним и находили в нем
наиболее ценное в виде тех диалектических построений и выводов, к
которым материалистическое естествознание приходило чисто стихийно.
Но дело не только в том, что деборинцы диалектику превращали в
пустую словесность: мимо этого еще можно было бы пройти, как про·

112
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
ходят мимо явления, никому ничем не полезного вследствие своей бес¬
содержательности.
В том-то и дело, что наши противники в своем толко¬
вании скачков подвергли ревизии марксистское пони¬
мание диалектики процессов.
Деборинские скачки являются абсолютной гранью между двумя
качествами.
В то время как доподлинный диалектический материализм отрицает
абсолютность граней в природе и обществе, наши схоластики изобра¬
жают скачки в духе известного создателя теории катастроф Кювье.
В предисловии ко 2-му изданию «Анти-Дюринга» Энгельс писал
так, что деборинцам приходится прятать некоторые формулировки, тща¬
тельно замалчивая их.
Вот эти формулировки:
«Старые абсолютные противоположности и резкие непроходимые
пограничные линии исчезают все более и более».
«И с тех пор, как биология, руководствуясь эволюционной теориеи,
упразднила в области органической природы резкие пограничные линии
классификации, одну за другой, — почти не поддающиеся класси¬
фикации промежуточные члены умножаются с каждым днем, и более
точное исследование перебрасывает организмы из одного класса в
другой».
«...именно полярные противоположности, представлявшиеся неприми¬
римыми, — резко определенные пограничные линии и отличительные при¬
знаки классов,—придавали современному теоретическому естествознанию-
его ограниченный метафизический характер».
«(Признание того, что эти противоположности и различия,
хотя существуют в природе, но имеют только относительной
значение, и что, напротив, эта их воображаемая резкость и аб¬
солютное значение только привнесены в природу на¬
шей рефлексией, — признание этого составляет центральный
пункт диалектического понимания природы».
Естествознание накопило столь огромный материал, относящийся к
переходным процессам, что действительно нет никакой возможности при¬
знавать вид за что-то точно отличное от другого соседнего вида. Отно¬
сительность и условность классификации теперь стали очевидной исти¬
ной, но только не для деборинцев. Для них вопрос качества (вопрос
вида, семейства, рода, класса...) решен метафизически. Для них бес¬
спорно, что, например, вода erib одно только качество и что другими
качествами являются вещи иного устройства, нежели вода. Для дебо-
ίринцев все вещи, все процессы рассортированы по классам (качествам
тож) раз и навсегда, пока не изменилось их строение. Эта точка зрения
доподлинно метафизическая и представляет собой точку зрения Линнея„
только наизнанку.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 113
Линней учил, что видов (качеств) столько, сколько их господь бог
создал, деборинцы же обходятся без бога, но и для них видов столько,
сколько их существует в данный момент.
По Линнею виды не изменяются, по деборинцам же виды меняются,
но от катастрофы до катастрофы (термин Кювье) они неизменны.
Это и есть метафизика.
Когда говорят, что эти вещи суть такие-то качества, а те вещи —
этакие^о качества, и просят их не смешивать, тем самым проводят
между вещами, процессами абсолютные грани, каковых природа не
терпит.
В действительности же одна и та же вещь, оставаясь по своему
строению неизменной, является и этим качеством, и другим, и множе¬
ством качеств.
Между прочим- в учений* о скачках и качестве деборинцы противо¬
речат самим себе, когда развивают относительность случайностей. Если
бы они были последовательны, они бы говорили, что какие-то признаки,
не существенные для процесса в этом отношении, оказываются очень
существенными для него в другом отношении, а значит, в первом слу¬
чае не учитываются в процессе классификации, во втором случае —учи¬
тываются, т. е. одна и та же вещь (или процесс) может оказаться в
разных видах, может быть определена как разные качества.
Все это чрезвычайно элементарно, но не для метафизиков и эклек¬
тиков.
Недаром, когда автору этих строк пришлось писать о каче¬
стве, йоложив в основу относительность граней в природе и
обществе, деборинцы завопили о субъективном идеализме, о мета¬
физическом релятивизме:	учение	об относительности гра¬
ней им совершенно чуждо и не вмещается в их простень¬
кую схему.
Ниже мы покажем, что деборинское учение о качестве действи¬
тельно вульгаризирует диалектику, сводя ее к плохой формальной
логике, над которой от души бы посмеялся Аристотель.
А пока остановимся на определении диалектики Энгельсом, чтобы
посмотреть, ревизуем ли мы Энгельса или строго придерживаемся его
взглядов.	'
Говоря об общем характере диалектики, как науки, он называет
диалектику «наукой о связях, в противоположность метафизике».
Надо ли говорить, что никто из нас никогда не отрицал связи всех
процессов, а напротив, всегда показывал на живых примерах наличие
этих связей между вещами и процессами, а также внутри самих вещей
и процессов.
Одна из великих заслуг материалистического естествознания заклю¬
чается · именно в том, что оно шаг за шагом выбивает метафизику из
ее траншей, что оно находит и объясняет связи там, где
8 В ващкту фнлооофии марксизма.

114
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
процессы казались отделенными друг от друга непро
х о д и м ы м и пропастями.
В «Анти-Дюринге» отмечается «картина бесконечного сплетения свя
зей и взаимодействия, в котором ничто не остается на прежнем месте
н в прежнем виде, но все движется, все меняется, все появляется и
исчезает».
Безоговорочно принимая это основное положение диалектики, мы
вместе с Энгельсом развиваем и следующие три закона движения:
1. Закон перехода количества в качество и и«'»ратно.
2. Закон взаимного проникновения протпвоп'. южностей.
3. Закон отрицания отрицания.
Все указанные законы уже содержатся в приведенной выше хара¬
ктеристике Плеханова, каковая нами принята полностью.
Все же мы рассмотрим каждый из них в отдельности постольку,
поскольку Энгельс развивал их по-своему, как по-своему аргументиро¬
вали одни и те же положения и Маркс, и Ленин, и Плеханов. Нели
у последнего в его краткой формулировке отмечен только переход ка¬
чества в количество, то у Энгельса упоминается и обратный переход
количества в качество.
Деборинцы утверждают, что мы сводим качество к количеству, и
немудрено поэтому, что много говорим» о переходе качества* в количество,
но ограничиваемся парой примеров обратного перехода количества в
качество.
Надо сказать, что у нас вообще никогда не шла речь о «снятии»
качества количеством, в то время как, по Гегелю, в чистом бытии вы¬
является сначала качество, а затем количество, так что Гегель
еще может сказать о переходе качества в количества, о чем беспре¬
станно говорят и деборинцы. Мы решительно выбрасываем мистицизм
пз гегелевских категорий качества и количества.
«Количество переходит в качество, означает переход одного качества
в другое качество через количественные накопления первого качества и
наступивший затем скачок», —так мы писали в своей книге «Основное в
едином..»).
Также, по смыслу, излагался нами закон перехода количества в ка¬
чество и в других ранее писанных книгах и статьях.
Так именно развивают первый закон диалектики все наши маркси¬
сты-естественники.
И надо подчеркнуть, что такое его понимание нами было продикто¬
вано самой сущностью марксизма, и мы вполне удовлетворены, когда
в позже опубликованных заметках Энгельса мы прочли следующее: (За¬
кон этот мы можем для своих целей выразить таким образом, что в
природе могут происходить качественные изменения — точно определен¬
ным для каждого отдельного случая способом —лишь путем количествен¬
ного прибавления, либо количественного убавления материи или движе¬

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 115
ния» («Архив», стр. 221). «...Невозможно изменить качество какого-ни¬
будь тела без прибавления или отнимания материи, либо движения, т. е.
без количественного изменения этого тела. В этой форме таинственное
гегелевское положение не только приобретает рациональный вид, но
кажется вполне ясным» («Архив», стр. 221).
Деборинцы много раз говорили о наличии) в гегелевской диалектике
идеалистической шелухи, но они ни разу не показали, что считать за
шелуху и что за сердцевину. Они лишь повторяли, что слабость диа¬
лектики Гегеля η ее исходном пункте. Что исходный пункт в системе
Гегеля, в виде чистой мысли или чистого бытия, доподлинная слабость,
самый чистый объективный идеализм, — это старая-престарая истина,
на которую не один раз указывали и Маркс, и Энгельс, и Плеханов
с Лениным. Но м >ль же старая истина и то, что дело не только
в исходном юнкте. Если бы это было так, то стоило бы отсечь
этот самый пункт, и вся диалектика Гегеля превращалась бы в научную,
материалистическую диалектику. Какой тогда смысл было бы Марксу
подчеркивать свое решительное расхождение с великим немцем-диалек-
тиком 1 А между а ем Маркс именно подчеркивал. Он говорил, что Гегель
свой метод облек в мистическую форму. Энгельс же показал, в чеч
именно ее мистицизм.
Совсем не ио-деборински, отнюдь не сводя дела только к тому,
что у Гегеля идеалистический исходный пункт,Эйгельс указывал на про¬
никновенность гегелевским абсолютом буквально все¬
го. Надо не исходный пункт отсечь, а поставить весь метод на ноги.
Энгельс в «Людвиге Фейербахе» писал следующее:
«...метод в гегелевской форме был негоден. Для Гегеля диалектика
есть саморазвитие понятия. Абсолютное понятие не только существует
вечно (неизвестно где?), но и составляет, собственно, живую душу всего
существенного мира. Оно развивается до себя самого, проходя ряд
ступеней, заключенных в нем самом. У Гегеля, следовательно, наблю¬
дающееся в природе и истории диалектическое развитие, т. е. причин¬
ная связь проявляющегося, несмотря на все уклонения и временный
регресс, движения вперед, от низшего к высшему, является простой
копией самодвижения понятия, совершающегося вечно, неизвестно где...»
Только потому, что всякое развитие является, по Гегелю, самодви¬
жением абсолютного понятия, могла вещь в себе становиться иным бы¬
тием этого абсолюта, а явление вещи в себе —иным бытием этой вещи.
Тов. Деборин отсек Абсолютное Понятие, не потрудившись над тем,
чтобы лишить идеалистического содержания весь метод Гегеля.
Тов. Деборин не только не выполнил этой задачи, а даже принял
шеллинг-гегеЯгевское развитие вещи в себе в ее инобытие — явление.
Деборинцы не только не освободили от мистики первый закон диа¬
лектики, как он формулирован Гегелем, но повторяют вслед за послед¬
ним, не предостерегая читателя от мистического понимания этой фор¬
8·

116
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
мулы: «количество переходит в качество и обратно». Не вперед ка¬
чество, а затем количество, но и качество и количество суть лишь
разные выражения одного и того же. Нам бросают упрек, что мы
будто бы ограничиваемся лишь немногими примерами перехода ка¬
чества в количество, перенося центр тяжести на переход количества
в качество.
Мы решительно отказываемся понимать смысл подобного обвинения.
Поскольку все на свете имеет и качс . гвенное и коли¬
чественное выражение, постольку лю 5ой процесс мож¬
но показать и с качественной сторо;п: (качество путем ко¬
личественных изменений превращается скачком и новое качество) и с
количественной (количество путем качественных изменений пре¬
вращается в новое количество). Автор этих строк псчатно отмечал воз¬
можность любой пример перехода качества в количество сделать при¬
мером обратного перехода.
Возьмем известную рабовладельческую поговорку: за битого двух
небитых дают. Дано существо, не охотно подчиняющееся своему «го¬
сподину», плохо работающее и т. д., небитое существо; назовем его, как
обладающего указанной совокупностью свойств, качеством Н (небитый).
Посмотрим, почему Н превращается в 2Н, т. е. почему количество ста¬
новится новым количеством.
Оказывается, небитого начали бить и изменять его свойства, пре¬
вращая в дисциплинированного, послушного, работоспособного раба. Из¬
меняя качество его, сделали одного равным двум.
Так количество путем качественных изменений превращается в иное
количество.
За одного дают двух только потому, что он из небитого превра¬
тился в битого.
Но совершенно ясно, что непослушный раб мог стать послушным
лишь после более или менее продолжительной «учобы» (битья). Первые
удары могли его еще более возмутить и, как это часто бывает, ока¬
зывать сопротивление, затем мучительная боль могла привести к коле-
баяиям и внутреннему раскаянию, а после «критического» удара раб
сдался.
Здесь качество превращается в новое качество благодаря тому, что
раба били все больше и больше, т. е. благодаря количественным изме¬
нениям и накоплениям.
Только те, кто не видят в количестве и качестве разных выраже¬
ний одного и того же, будут выискивать примеры перехода количе¬
ства в качество, отличные от примеров обратного перехода. К сожалению,
такие поиски приходится наблюдать сплошь и рядом. Итак, мы без¬
оговорочно принимаем первый закон диалектики, но
отнюдь не в гегелевском мистическом выражении, а в
материалистическом.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 117
Мы решительно подчеркиваем, что у Гегеля мистицизмом проник¬
нуты все законы диалектики, что этот мистицизм вовсе не плащ, который
яожно сбросить движением плеч, а самая сущность развития, как
оно рисуется самим Гегелем.
Остановимся теперь на втором законе, который* в рукописи Энгельса
назван законом взаимного проникновения противоположностей. Что, в
сущности говоря, означает этот закон, в котором Ленин видел как бы
сердцевину диалектики?
Он означает следующее: всякое явление оказывается и таким и
иным, будучи взят в разных отношениях, в различных связях.
Нельзя, учили классики марксизма вместе с Гегелем, делить весь
мнр только на положительные и отрицательные явления, нельзя говорить,
что это —хороню, а то — плохо.
Вся мудрость жизни в том и заключается, что одно и то же явле¬
ние, один и тот ; се процесс, взятый в этой связи, оказывается поло¬
жительным или хорошим., а в другой связи — отрицательным или плохим.
Нэп —не всегда правильная политика: в 1919 и 1920 гг. правиль¬
ной политикой б^ла «сэп», т. е. главкизм управления, центризм снаб¬
жения и т. п.
Но было бы чистой метафизикой сказать, что нэп в наше время —
положительное явление, не несущее в себе ничего отрицательного. На¬
против, мы должны брать жизнь, как она есть, т. е. диалектически,
брать нэп, как синтез противоположностей, а тогда наша экономиче¬
ская политика окажется и развивающей социализм и способствующей
(пока) абсолютному (не относительному) росту капитализма.
Деборинец Столяров пишет, что «механисты (это про нас. — Вл. С.)
допускают всевозможнейшие ошибки, так как фатально не могут пере¬
шагнуть через метафизическую ограниченность своего мышления, не
понимающего по существу, как это противоположности могут быть
едины. Они поэтому постоянно абсолютизируют противоположности, до¬
водят их до крайности, до абсурда и этим абсурдом возмущаются или
наслаждаются, смотря по его содержанию» («Диалектический материа¬
лизм и механисты», стр. 134).
Мы во всяком случае нисколько не сомневаемся в том, что т. Сто¬
ляров наслаждается этими своими строками, абсурднее которых трудно
выдумать.
Мы, оказывается, не понимаем, как противоположности могут быть
едины.
Однако не перу ли автора этих строк принадлежат статьи и книги
с разоблачением ошибочных теорий нэпа тт. Красина и Зиновьева
о двух нэпах?
Не мы ли писали: «Совершенно бесспорно, что политика пролетари¬
ата в эпоху восстановления и реконструкции является политикой много¬
сторонней..., но единой. Здесь нет двух рядов мероприятий, а есть один

118
В ЗАШИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
ряд, но каждое мероприятие этого ряда и выгодно н невыгодно капита¬
лизму, каждое мероприятие служит и капитализму и социализму» («По¬
пулярный курс экономполитики», а также «Основные проблемы нэпа»
и рецензия в «Правде» на книжку т. Красина).
А что писал «диалектик» т. Деборин? Он просто отрицал наличие
социализма в нэпе. Он видел социализм только в будущем. Он, как
сменовеховцы, в настоящем не видел как раз .ого, что видим
мы: социализм, самый доподлинный, объективный, в лице социали¬
стического уклада, борющийся и не безуспешно преодолевающий
капитализм.
Тов. Деборин просто проглядел в нэпе противсмк* южности, когда
писал, что в ней заложен социализм, а про капиталь ..м. который тоже
в ней заложен и восторжествует при плохой полплио' с нашей сто¬
роны, — умолчал. Мы уж цитировали деборинскую премудрость насчет
нэпа. Напомним читателю еще раз сей «большевистские> и «диалектико-
материалистнчеСкий» перл: «Нэп есть реальная возможность социтизма.
Социализм в нэпе есть «внутренняя» (как скользит под ногами, так
т. Деборин прибегает к спасающим — только не спасают они, а выдают
с# головой — кавычкам. — Вл. С.) сторона, еще (l — Вл. С.) не развив¬
шаяся, но в процессе дальнейшей (\ — Вл. С.) эволюции становящаяся
внешним, т. е. осуществляющимся».
Это ли синтез противоположностей?!
Это ли не абсолютирование внутреннего и внешнего Р!
Мы же всю сию ^премудрость т. Дёборнна назовем отрицанием
строительства социализма в нашей стране, или фаталистическим к
ifewy отношением, что приводит к одному и тому же результату. Какое
уж тут социалистическое строительство, когда социализм, по примеру
самого т. Деборина, это — дерево, а нэп —семя; пока есть семя, еще
нет дерева; пока есть нэп, еще нет социализма.
Тов. Деборин не справился с противоречивым множеством, он не
понял, что переходная эпоха представляет собою единство противопо¬
ложностей, в лице социалистического, капиталистических и докапита¬
листических укладов, что переходная эпоха —это развитие социализма,
становление последнего лишь при определенных условиях, не¬
полное его существование в том смысле, в каком Маркс писал о первой
стадии коммунизма, как о неполном коммунизме.
“Если советский «диалектик» не сумел синтезировать противо¬
положности в нашем обществе, то какие же он найдет синтезы в дру*
тих областях, например в физике или биологии?
В современном же естествознании эти синтезы не приходится искать:
именно механические (беспартийные) материалисты сделали бесконечно
много для уничтожения старого абсолютистского взгляда на мир.
Именно современное материалистическое естество¬
знание, стиряя абсолютные грани и устанавливая от-

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 119
но стельность классификации, стоит на точке зрения
влияния противоположностей.
Энгельс рассказывает, как он в 1843 г. видел в Манчестере яйца
утконоса и «в своей высокомерной ограниченности» издевался над воз¬
можностью млекопитающему класть яйца; впоследствии Энгельсу, по
его словам, пришлось «просить прощения у утконоса», ибо естествове¬
дение стирает грани между соседними видами. В этом письме (к Конраду
Шмидту от 12 III 1895 г.) он говорит, что «мы знаем рыб, у которых
воздушный пузырь развился далее в легкие и которые могут вдыхать
воздух». «Как мы можем перейти от кладущего яйца пресмыкающегося
к млекопитающему, родящему живых детенышей, не приведя одной из
обеих идей в столкновение с действительностью? И на самом деле, в
однопроходных ( Uonotrema) у нас имеется целый подкласс кладущих
яйца млекопитающих».
Как можно обвинить современное материалистическое (на 99° 0 ме¬
ханическое) есд« гвознание в абсолютировании противоположностей,
когда именно оно преодолевает это абсолютирование, — сие ведомо лишь
нашим «механоедлм».
Мы уже не предлагаем последним знакомиться с Больцманом, Том¬
соном и другими .механистами», но достаточно прочесть книгу т. Тими¬
рязева «Естествознание и диалектический материализм», чтобы убе¬
диться, как богато иллюстрирует второй закон диалектики современное
естествознание.
Сошлемся хотя бы на следующие примеры. В термодинамике уста¬
новлен закон ле-Шателье Брауна, который гласит: «Всякое изменение
величины, определяющее равновесие системы, вызывает такое изменение
состояния в этой системе, которое стремится препятствовать изменению
данной величины».
Или закон Ленца в электродинамике:
«Наведенный ток своим электромагнитным действием противится на¬
водящему движению».
Что оба закона превосходно иллюстрируют проникновение (един¬
ство) противоположностей, об этом не приходится говорить из-за совер¬
шенной очевидности, но мы подчеркнем, что именно из книг и статей
наших единомышленников, а не деборинцев, наш читатель, не специалист
в естествоведении, познакомился с этими законами в марксистском осве¬
щении.
О синтезе противоположностей очень много сказано и в
книге И. И. Степанова «Исторический материализм и современ¬
ное естествознание», в которой наши «диалектики» не найми
диалектики.
Нельзя по этому поводу не вспомнить слов т. Тер-Оганесова, что
наши противники попали в такое положение, «когда люди перестают
разбирать вещи, если с них снять ярлыки».

120
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
И действительно, т. Степанов, давая многочисленные примеры един¬
ства противоположностей и их перехода, к этим примерам не нацепил
ярлыка: «синтез противоположностей». Критики же его решили, что
раз нет соответствующих слов, то нет и надлежащего содержания.
Нет, мы никогда не ревизовали диалектики, напротив, мы пользова¬
лись н пользуемся ею, но — еще раз повторяем — не превращая ее в
словесную эквилибристику и в полную таинственности схему, как это
делают деборинцы.
Возьмем известный пример с движением. У т. Деборина, у Карева
со Столяровы^ н у многих других механоедов читатель найдет обви¬
нение т. Степанова» в том, что он одним из основных положений научного
мировоззрения считает непрерывность движения. Деборинцы из этого
делают тот вывод, что т. Степанов, как свойственно всем его едино¬
мышленникам, абсолютизировал непрерывность, тогда как марксизм учит,
что движение и прерывно и непрерывно, что движение есть синтез
п ротивоположностей.
Вот действительно хороший пример, на котором ие трудно пока¬
зать беспомощность наших «диалектиков» разбираться в вопросах по
существу.
Все: «и —и». Движение и прерывно и непрерывно. Все —и абсо¬
лютно и относительно.
Энгельс же пишет не совсем так.
Он действительно считает все и абсолютным и относительным, но
с той огромной разницей, что абсолютность относительна, относитель¬
ность же абсолютна.
Указывая, что диалектическая философия есть отражение бытия,
Энгельс пишет про нее: «...ее консерватизм относителен; ее револю¬
ционный характер безусловен, — к чему сводится все то безусловное,
для которого в ней остается место» («Людвиг Фейербах»). В своих за¬
писках («Архив») Энгельс не устает говорить о синтезе вечного дви¬
жения и равновесия (покоя), каждый раз подчеркивая относительность
равновесия.
Рассматривая движение, как изменение вообще, мы констатируем
вечность, беспрерывность, «сплошность» движения, покой же находим
только при рассматривании движения ограниченно, т. е. как смену его
форм, в качественном аспекте.
Беспрерывность движения, как изменения вообще, действительно
абсолютна, и никто еще не сумел доказать, что мир или данная вещь
в своем развитии приостанавливается хотя бы на мгновение.
Это мы и утверждаем вместе с т. Степановым.
Если вы попытаетесь- представить себе развитие как переход от
абсолютного покоя к другому абсолютному покою путем скачка, в виде,
например, кинематографической картины (смена моментальных снимков)
или ряда точек, издали кажущегося сплошной линией, то вам придется

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 121
решать нерешаемую задачу: как могло что-то абсолютно покойное
двинуться?
Принимая беспрерывность движения, мы в то же время констати¬
руем возможность и необходимость рассматривания всякого процесса как
смену качеств гг самое качественное состояние называем состоянием по*
коя, но покоя относительного, по выражению Энгельса, относительного
равновесия.
Деборинцы лишь повторяют: движение и прерывно и непрерывно.
Мы же не ограничиваемся голой формулой («и —и»), но считаем
своим долгом вскрыть ее содержание. Всякий, читая о прерывности и
непрерывности ν Энгельса и у нас, его ортодоксальных учеников, по¬
нимает, что это значит, у деборинцев же формула остается голой фразой,
бессодержательной абсолютно.
Деборинскос изложение диалектики только компрометирует послед¬
нюю, схоластицнр, ет ее, отвращает от нее беспартийных материалистов,
из которых в условиях советского режима многие искренно хотят по¬
нять марксизм вообще и его метод — мировоззрение — в частности.
Когда читаешь т. Деборина и наиболее близких к нему учеников,
то синтез противоположностей представляется почти в опереточном виде:
не кричи «караул!» без добавления «ура 1», даже когда тебя грабят.
Это и есть метафизика, не что иное, как крайность формальной
логики с ее «или - пли»; у деборпнцев этой формуле «или —или» с той
же абсолютностью и категоричностью противостоит «и —и».
Энгельс же понимал синтез противоположностей в высшей степени
просто.
В письме к К. ШмиДТу (1 /XI 1891 г.), рекомендуя изучать Гегеля,
Энгельс говорит как раз об этом синтезе: «Раскрытие отвлеченных про¬
тиворечий во всей их несостоятельности,. причем как только собираешься
ухватиться крепко за одну сторону (противоречия), так она незаметно
превращается в другую. Вы можете уяснить себе это постоянно на
конкретных примерах.
Например, яркий образец неразделимости тождества (Identität) и
различия (Unterschied) вы, как жених, найдете в себе самом! и в вашей
невесте. Совершенно невозможно установить^ является ли половая любовь
радостью в том, что тождество в различии или различие в тождестве.
Откиньте здесь различие (в данном случае полов) или тождество (чело¬
вечность обоих) и что же у вас останется?»
Энгельс говорит о диалектике бытия, и у него получается простая,
ясная, неспекулятивная диалектика, деборинцы же все время опери-
руки) с Гегелем, талмудистски изучая все гегелевские категории, как они
последовательно рассматриваются в «Науке логики», не давая глубо¬
кой материалистической критики гегелевских концепций.
В том же письме Энгельса имеются очень интересные строки:
«Переходы (у Гегеля. — Вл. С.) от одной категории к другой или от

122
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
одного противоречия к следующему почти всегда произвольны. Часто
это происходит при помощи остроты (т. Деборин все принимает у Ге¬
геля всерьез. — Вл. С.), как, например, положительное )\ отрицательное
оба гибнут (дословно — идут ко дну, к основе — zugrunde gehen),
поэтому Гегель может перейти к категории основания (des Grundes)
(курсив мой. — Вл. С.). Раздумывать об этом много— это значит просто
терять время».
Нас обвиняют в забвении диалектики, а мч, в свою очередь, об¬
виняем деборинцев в подмене материалистической диалектики идеалисти¬
ческой, спекулятивной, гегелевской.
Мы решительно заявляем, что без изучения Гегеля очень
трудно изучить диалектику Маркса, по еще решитель¬
нее мы говорим о необходимости подвергнуть метод
Гегеля самой серьезной критике и о том, что замазы¬
вание гегелевских спекуляций является смазыванием
различий между материалистической и идеалистиче¬
ской диалектикой и подчеркиванием тождества их.
Итак, синтез противоположностей означает не что иное, как сле¬
дующее: 1) один и тот же процесс выступает одними своими сторо¬
нами в одних связях и другими сторонам** в других связях; 2) в одних
и тех же связях (отношениях) определенный процесс действует в раз¬
личных направлениях.
Хина есть синтез противоположностей: в связи, с больным малярией
человеком она лекарство* в связи* с здоровым —она яд.
Монархия в эпоху загнивания режима удельных княжеств — благо,
она же в России в XX в.-зло.
Перейдем к третьему закону: отрицание отрицания.
Признаем мы его или нет?
Читайте наши работы, и вы убедитесь в том, что, как и первые
два закона, мы безоговорочно принимаем и третий.
Отрицание отрицания — это есть закон беспрерывного развития,
закон снятия каждого качества другим.
Этот закон говорит, что природа конечных пунктов не знает
и что не только капитализм или незрелый стебель снимают феода-
лиям или зерно, но и сами снимаются коммунизмом или стеблем
г-вервами.
В законе отрицания отрицания мы находим диалектическую по¬
правку к механической причинности, как последняя понималась мета¬
физиками:
Энгельс говорит, что для диалектика причины и следствия меня¬
ются местами. Отрицание положения представляет собою в известном
отношении связь прячгаы и следствия, и если не итти дальше, к отри¬
цанию отрицания положения, то мы не дадим в схеме развития превра¬
щения следствия в причину* ибог в отрицании положения дано отрицание

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 123
как следствие. Напротив, в отрицании отрицания само отрицание есть
следствие причины в лице отрицания положения.
Капитализм есть следствие феодализма и причина коммунизма.
Экспроприаторы экспроприируют мелкую собственность, а в конце
концов сами будут экспроприированы («экспроприация экспроприа¬
торов»).
Третий закон диалектики столь же для марксиста очевиден, сколь
очевидны и переходы в противоположность и развитие путем скачка,
которому предшествует процесс постепенного изменения.
Никто гз вдумчивых читателей не поверит ни т. Деборину, ни
его ученикаλι, что покойный Степанов отрицал закон отрицания отри¬
цания, что его отрицают Варьяш, Васильев, Вольфсон, Сарабья-
нов, Сере лннкоз и другие авторы работ по диалектическому мате¬
риализму.
HiiKio -;е поверит нашим критикам и тогда, когда они обвиняют
в измене диалектическому материализму Л. И. Аксельрод. Старые ее
работы названы марксистскими и глубокими самим т. Дебориным, а
после этого Λ· се.зьрод (Ортодокс) не написала ни одной строки, в ко¬
торой бы опл подвергла ревизии хотя бы один закон диалектики.
Итак, две (кратчайшие) формулировки основных законов диалек¬
тики — Энгельса и Плеханова — нами безоговорочно приняты и мы их,
насколько хватает сил, развиваем, иллюстрируем и популяризируем.
Может быть у нас найдутся какие-нибудь разногласия с Лениным
во взглядах на диалектику?
Посмотрим.
В статье Ленина «Три источника и три составных части марксизма»
(«Просвещение» № 3, 1913 г.) диалектикой названо «учение о разви¬
тии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности
виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам
отражение вечно развивающейся материи».
Здесь нет ни одного слова,	под	которым	бы не	подписался ка¬
ждый из. нас, и мы поэтому остановимся на менее общем определении
диалектики, лучшим из которых	считается данное В.	И. Лениным в
речи «Еще раз о профсоюзах».
«Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все
его стороны, все связи и опосредствования. Мы никогда не достигнем
этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от
ошибок и от омертвения. Это — во-первых».
Даже деборинцы не инкриминируют нам изучения предмета с одной
лишь стороны и забвения всестороннего изучения, так что перейдем
ко второму моменту диалектики.
«Во-вторых, диалектическая логика	требует,	чтобы	брать предмет
в его развитии, «самодвижении»	(как	говорит	иногда	Гегель), изме¬
нении»...

124
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Мы уже сказали выше, что никогда никто из нас не отрицал само*
движения предмета, что, напротив, мы всемерно развиваем неприемле¬
мое для деборинцев положение об отсутствии в природе абсолютных
граней.
Второй пункт косвенно ревизуется дебоп лицами, которые про¬
водят абсолютные грани между процессами н тем самым как бы
ограничивают самодвижение.
«В-третьих, вся человеческая практика должна войти в полное
«определение» предмета и как критерий истины, и как практический
определитель связи предмета с тем, что нужно человеку».
Вот где у нас с деборинцами самое решительное
разногласие. Мы безоговорочно признаем, что критерием истины
является человеческая практика.
Воспроизводя предмет, мы доказываем правильность своих пред¬
ставлений о нем.
Съедая пудинг, мы доказываем его существование. Эксперимент,
производство, вообще практика, — вот чем мы бьем по идеализму,
когда он утверждает непознаваемость вещей в себе и невозможность
доказать бытие объективного мира.
«Вопрос о том, —гласит второй тезис Маркса о Фейербахе, — свой¬
ственна ли человеческому мышлению предметная истина, вовсе не есть
вопрос теории, а практический вопрос. На практике должен че¬
ловек доказать истинность, т. е. действительность и силу, посюсторон¬
ность своего мышления. Спор о действительности или недействитель¬
ности мышления, изолированного от практики, есть чисто схоласти¬
ческий спор».
У Ленина с Марксом нет никаких разногласий по вопросу о кри¬
терии истины, как и по всем основным вопросам научного мировоз¬
зрения и метода.
Зато они есть у т. Деборина с обоими классиками диалектиче¬
ского материализма, как и с Плехановым.
Этот последний высказал предположение, «что и химия и биология
в конце концов сведутся, вероятно, к молекулярной химии».
Тов. Деборина подобное «механическое» предположение сильно
взволновало и вынудило в пылу спора выложить на поверхность то,
что деборинцам показывать совсем не выгодно и что они, будучи в
менее повышенном настроении, замалчивают.
«Я беру на себя смелость сказать, — писал т. Деборин («Под зна¬
менем марксизма», 1925 г., № 10-11, стр. 18), что поправка Г. В.
Плеханова (выше цитированная. — Вл. С.) не удовлетворительна. И вот
почему. Вопрос о возможности сведения химии и биологии к механи¬
ческим законам есть вопрос принципиальный. Его методологиче¬
ская постановка и разрешение не могут находиться в зависимости от
того, достигнуто ли уже или не достигнуто еще пр актически

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 125
такое сведение. Г. В. Плеханов в своем ответе на вопрос о сведении
обнаруживает колебания».
Так. Так.
Одно дело принципы, другое — практика, и да подчинится практика
принципам, ибо «в начале было Слово»... и «Слово было Бог» (Еван¬
гелие от Иоанна, гл. I, ст. I).
Химия, как известно, сведена к физике. Мы не знаем, htq по этому
поводу думает τλ. Деборин в наши дни, когда даже специалисты хи¬
мики уже признали себя спецами физиками, но мы не сомневаемся,
что он ругал бы метафизиками всех тех, кто предсказывал бы сведе¬
ние химии к физике, если бы оно было азбучной истиной не для
наших дней, а хотз бы лет через 5—10 спустя. Он на основании прин¬
ципов доказывал бы, что сведение химии к физике невозможно вслед¬
ствие специфичности химических и физических явлений.
Ставить принц <пы над практикой и одновременно повторять вслед
за Лениным, что наши знания относительны, — это беспримерно после¬
довательно (гм! гм.), это действительно диалектично (чорт побери!).
Интересно бы узнать, из чего выводит т. Деборин относительность
наших знаний.
, То, что считалось истиной, мы перестаем считать таковой, если
наше старое представление разошлось с действительностью, познаваемой
на практике.
Именно практика обнаруживает абсурдность или неполноту наших
знаний.
По т. Деборину, принципы стоят над практикой, и остается един¬
ственное объяснение «снятия» одних принципов другими; это объясне¬
ние-в самодвижении принципов, в саморазвитии понятия. Дай бог!
И да приидет царство идеализма на землю!
Во всяком случае, деборинское пренебрежение практикой не имеет
ничего общего с марксизмом, тем более в той постановке, которая
дана т. Дебориным.
Ведь он допускает возможность практического «сведения» («до¬
стигнуто ли у ж е или не достигнуто е щ е») и все же отрицает прин¬
ципиальную сводимость.
Отнести ли это к неряшливости стиля или к последовательности
автора, мы не знаем.
Перейдем к последнему пункту в ленинском определении диа-*
лектики.
«...в-четвертых, диалектическая логика учит, что «абстрактной истины
нет, истина всегда конкретна», — как любил говорить, вслед за Гегелем,
покойный Плеханов».
По вопросу об абстрактной и конкретной истине нам не приходится
спорить с деборинцами, так как они вообще исследовательской работы
не ведут и как они оперирую^г с истиной, нам почти ничего неизвестно.

126
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Несколько попыток со стороны т. Деборина осветить некоторые
явления действительности оказались плачевными.
Определяя связь нэпа с развитием социализма, наш диалектик как
раз взял нэп абстрактный, как он отражен в головах сменовеховцев,
а конкретный нэп, представляющий собою борьб) уже появившегося со¬
циализма с еще сохраняющимся капитализмом, остался вне деборин-
ского поля зрения.
Такой же конфуз с ним случился при объяснении провала герман¬
ской революции, каковой (провал) т. Деборин сисл следствием из¬
мены Эберта (не будь Эберта, дело шло бы по-иному), не подчерк¬
нувши роли предательства германской социал-демократии, имевшего
решающее значение в судьбах пролетарской революции в Германии.
И здесь действительность получила в голове т. Деборина весьма
абстрактный вид, а полнота конкретной действительности оказалась
бесконечно тощей.
Эти примеры только свидетельствуют о том, что метод идеали¬
стического абстрагирования, метод спекулятивный внутренне присущ
т. Деборнну.
С этой спекуляцией мы и ведем борьбу, деборинцы же пытаютСЯ
мае изобразить противниками диалектического материализма и сторож
никами механического мировоззрения.
Это —простой тактический ход.
В течение нескольких лет естественно-научный отдел «Под знаме
нем марксизма» опирался исключительно на тт. Тимирязева, Ду400
ского, Орлова, Цейтлина и других наших единомышленников.
Каждый беспристрастный читатель найдет, что они, как философы»
год за годом растут, как и все м)ы, что все меньше в их работах
встречается дефектов с терминами и оборотами, неминуемых у людеи»
занимавшихся как специальностью естествоведением, стиль и термино¬
логия которого сильно отличаются от таковых философской литературы-
Почему редакция «Под знаменем марксизма» молчала тогда о «Ре
визионизме* упомянутых товарищей* а теперь отрекла их от марксизма
Не потому ли, что прежде т. Деборин скромно молчал о больших
вопросах методологии, занимаясь пересказом французских материали¬
стов и других мыслителей, и тт. Тимирязев, Цейтлин и другие не вы¬
сказывались против т. Деборина?
Почему Λ. И. Аксельрод, в ортодоксальности которой в вопросах
гносеологии и методологии никто не сомневался, вдруг стали бук¬
вально обливать помоями?
Не потому ли, что она кончиком своего боевого пера вскрыла
гнойник деборинского идеализма и эклектизма?
Два года я вел курсы диалектического материализма при МК ВКП,
вел его по своей тогда еще не напечатанной, но уже подготовленной
к печати книге «Основное в едином научном мировоззрении-методе».

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛБКТИЧ. МАТЕРИАЛИЗМА 127
В качестве популярного руководства были рекомендованы мои
«Очерки по историческому материализму».
Я читал лекции для курсов в целом, а в кружках вопросы прора¬
батывались	такими	задорными ныне деборинцами, как	тт.	Карев и
Сапожников.
Почему они тогда на совещаниях (вроде предметной комиссии)
не поднимали голоса против моих «механичности», «субъективного идеа¬
лизма» и т. д.?
Почему т. Луппол в своей рецензии на мою книгу («Основное в
едином»), отмечая ее положительные и отрицательные стороны, тоже
молчал об идеализмах, метафизиках н т. п.?
То ли	потому,	что тогда они еще не умели марксистски мы¬
слить, то ли по другому какому-либо соображению?
Мы же думаем, что деборийская клевета насчет нашей «механич¬
ности» есть тактический прием в борьбе с нами.
Однако если мы решительно отказываемся от клички «механисты»,
то это не значит, что мы солидаризируемся с деборинцами в их от¬
ношении к	доподлинному механическому материализму.
Нет, напротив,	здесь мы охотно даем генеральный	бой	«механо-
едам». Чтч .:облю представляет механический материализм в настоя¬
щее время?
Это — беспартийный материализм в естествознании, ведущий борьбу
с витализмом, махизмом и прочими разновидностями идеализма; это —
естественно-научи: ш материализм, которому современная наука обязана
всеми крупнейшими достижениями в физике, биологии и других точных
науках; это наконец тот самый материализм, который, вскрывая и объ¬
ясняя диалектику природы, не осознал диалектики как метода и поль¬
зуется ею только стихийно; это, значит, тот материализм, который
не до конца научный и который, благодаря последнему обстоятельству,
далеко не дает того, что- он мог бы дать, превратившись в диалекти¬
ческий материализм.
Каково же наше отношение к нему?
Мы без всяких обиняков заявляли и заявляем, что механиче¬
ское естествознание должно быть нами использовано
в качестве союзника.
Мы считаем, что оно по самому существу своему находится в идео¬
логической борьбе по эту сторону баррикад, по другую сторону ко¬
торых против нас дерутся все виды идеализма.
Деборинцы «краснеют» за механистов, мы же вместе с послед¬
ними ведем осаду и временами штурмуем идеалистические твердыни^
Мы не ограничиваемся пошленьким созерцательным «и — и», когда
вопросы поставлены со всей практической остротой.
Мы не хуже деборинцев знаем, что не только материализмом
марксизм отличается от немарксистских теорий, но и диалектикой.

128
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Мы не плохие ученики Ленина и знаем, что стакан есть и ци¬
линдр, и инструмент для питья, и еще многое другое.
Но в каждый	данный момент нас	стакан может интересовать (ин¬
терес продиктован	практикой жизни)	или как	инструмент для питья,
или в качестве предмета с художественной резьбой, или еще как-нибудь.
На вопрос, что ближе к нам — диалектический идеа¬
лизм или механический материализм, — мы отвечаем,
считаясь с той ролью, которую в наших условиях
играют тот и другой.
И мы утверждаем, что идеализм — наш сильнейший враг, что
попы н сектанты — не призрак, не фантом, а носители антисовет¬
ских настроений; мы подчеркиваем, что сектантство привлекает к себе
пролетарскую молодежь и детей крестьян-беднякоь и батраков.
Мы нисколько	не преувеличиваем,	указывая	на засилие идеалистов
в	наших издательствах, выпускающих	книги с	искательством и вели¬
чанием бога.
Отделение истории и методологии естествознания Тимирязевского
института в свое время послало обстоятельную статью «о редакции
некоторых изданий естественно-научного отдела Гиза» в журнал «Под
знаменем марксизма».
Эта статья была набрана, и оттиск ее лежит сейчас перед нами,
но... напечатана не была. Редакция «Под знаменем марксизма» покрыла
эпиграфное богоискательство Ньюкомба («Звезды»), Фосса («Сущность
математики»), агностицизм Хвольсона («Физика и ее значение...»), кан-
тианиэм Аверинцева («Основы зоологии»: «всякий биологический закон
не является какой-то необходимостью, данной в самой природе, а пред¬
ставляет результат творческих способностей человека»), идеалистиче¬
ский энергетизм Яшнова («Основы термодинамики») и так далее и
так далее.
Тот факт, что современное естествознание не осознало диалектики,
задерживает его в победном движении, которое все же развивается
хорошим темпом.
Идеализм же не только задерживает прогрессивное движение, но
толкает науку вспять, являясь действительно реакционной идеологией.
Прошли те времена, когда идеализм играл революционную или
просто прогрессивную роль. Ныне даж^ поворот от Канта к Ге¬
гелю есть тактический маневр буржуазии в ее борьбе с красной
опасностью.
Идеализм надо бить нещадно, с той же силой, но с
тораздо большим умением, с какой.вот уже несколько
лет бьют деборинцы по врагу идеализма —м еха и и че-
скому естествознанию.
Наше отношение к идеализму, и механическому материализму со¬
вершенно ленинское, о чем читатель может судить по следующему.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ВУЛЬГАРИЗАТОРЫ ДИАЛЕКТИЧ, МАТЕРИАЛИЗМА 129
Ленин преврсходно различал «плохой» (не диалектический) мате¬
риализм от более высокого (диалектического), но в то же время он
считал его ближе к научному мировоззрению, чем любой идеализм.
Маркс	и	Энгельс всегда	«говорили презрительно» о	плохих со¬
циалистах, но из этого следует, что в их духе — учение правильного,
научного социализма, а не перелеты от социализма к буржуазным воз¬
зрениям. Маркс и Энгельс всегда осуждали плохой (и главным об¬
разом антидиалектический) материализм, но осуждали они его с точки
зрения более	высокого,	более	развитого, диалектического	материа¬
лизма, а	не	с точки	зрения	юмизма или берклеанства.
О плохих материалистах Маркс, Энгельс и Дицген разговаривали,
считаясь с ними и желая исправить их ошибки*, а о юмистах и бер-
клеанцах, Махе и Авенариусе, они и разговаривать не стали бы, огра¬
ничившись	одним еще	более	презрительным замечанием	по адресу
всего их направления».
Идеализм (весь, без различия оттенков) — наш враг, и с механи¬
ческим материализмом нам по пути, пока враг не разбит и не добит.
Этого не хотят понять деборинцы и к великой радости всяческих
идеалистов всю философскую печать превратили в орудие борьбы
с плохим материализмом и намереваются то же сделать и с на¬
шими журналами по естествознанию.
«...яснее, чем отозвался Энгельс о французском материализме
XVIII века и о Бюхнере, Фохте и Молешот^ге в конце II главы своего
Людвига Фейербаха», трудно было бы выразиться. Не понять Энгельса
нельзя, если не желать извратить его. «Мы с Марксом материа¬
листы, — говорит Энгельс в этой главе, выясняя основное отличие
всех школ материализма от всего лагеря идеалистов, от всех кан¬
тианцев и юмистов вообще» (Ленин, «Материализм и эмпириокрити¬
цизм», стр. 241).
В 1922 г. в своей статье «Θ значении воинствующего материализма»
(*Под знаменем марксизма» № 3, 1922 г.) Ленин требует союза, во-
первых, с материалистами-некоммунистами, во-вторых, с материали-
стами-естественниками, которые, как известно, стоят на точке зрения
-плохого» (не диалектического) материализма.
Ленин пишет следующее:
«Кроме союза с последовательными материалистами, которые не
принадлежат к партии коммунистов, не менее, если не более (! — La. С.)
важен для той работы, которую воинствующий материализм должен
проделать, союз с представителями современного естествознания, кото¬
рые склоняются к материализму и не боятся отстаивать и пропове-
дывать его против господствующих в так называемом образованном
обществе модных философских шатаний в сторону идеализма и скепти¬
цизма».
Ленинская точка зрения является и нашей.
ί В uqiTj ф июссфшг марксизма.

130
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Мы последовательно проводим мысль Ленина о союзе, с материали¬
стическим естествознанием и только, в союзе с ним , мы с наибольшим
успехом добьемся исправления допускаемых им ошибок, которые выте¬
кают главным образом из его недиалектичности. Мы не только не сли¬
ваемся с доподлинными механистами, а напротив вполне солидаризи¬
руемся с Лениным, когда он пишет: «Современные естествоиспытатели
найдут (если сумеют искать и если мы научимся помогать им) в мате¬
риалистически истолкованной диалектике Гегеля ряд ответов на те
философские вопросы, которые ставятся революцией в естествознании
и на которых сбиваются в реакцию интеллигентские поклонники бур¬
жуазной моды».
Мы отлично видим, что недиалектичность современного
материалистического естествознания, его философ¬
ская малограмотность не дают науке развертываться
со всей полнотой, что первейшая и важнейшая наша
задача заключается в том, чтобы переводить механи¬
ческий материализм на высшую ступень, превращая
его в диалектический.
Но, во-первых, очень важно взять правильный тон в отношении
к нему, во-вторых, исправляя ошибки механистов, надо не забывать
и того, что у механического материализма мы должны в свою очередь
учиться, чтобы уточнять и оттачивать диалектический материализм.
Революция в естествознании — факт, а не выдумка.
О ней неоднократно говорил Ленин.
Современное материалистическое естествознание гигантскими ша¬
гами продвигается вперед. Оно уже делает один диалектические вы¬
воды за другими, оно подводит под диалектический материализм цемен¬
тированный фундамент.
Не третировать его за то, что оно не пользуется сознательно
диалектическим методом, а работать вместе с ним, через тесный союз
с ним исправляя ошибки, памятуя, что это —ошибки материалистов.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ.
Завещание Ленина таково: быть в союзе с механическим материа¬
лизмом, исправляя его ошибки и переводя на диалектические пути.
Тов. Деборин и его последователи этого завещания не выполнили,
союза с «плохим» материализмом не заключили и делают все посиль¬
ное, чтобы оттолкнуть от себя беспартийное материалистическое есте¬
ствознание, еще не осознавшее диалектики.
Тов. Деборин проявил удивительную бестактность в отношении
механистов не только тем, что сверх всякой меры бился и бьется с
ними, не считаясь с третьей силой в лице идеалистов, но и простым
извращением их взглядов.
Однако, говоря о бестактности, мы не уверены, что дело именно
в ней, а не в незнании современного механического материализма, в не¬
знакомстве с основными положениями материалистических физики н
биологии, как они даны теперь, в XX в.
Напомним, что т. Деборин вместе со всеми своими учениками при¬
писал современному механическому естествознанию сведение качества
к количеству, живого к мертвому, сложного к простому, третирование
синтеза и исследование исключительно путем анализа, одним словом
то, чем грешил материализм XVII и XVIII вв., а также чем вообще
никто не грешил, не говоря про мыслителей в кавычках.
Энгельс писал про материю как таковую, что она «чистое созда¬
ние мысли и абстракция», что мы получаем материю, как таковую,
отвлекаясь от всех качественных различий существующих вещей; сле¬
довательно, говорил Энгельс, материя, как таковая, не является чем-то
чувственно существующим.
«Естествознание, стремящееся отыскать единую материю как тако¬
вую, стремящееся свести качественные различия к чисто количествен¬
ным различиям состава тождественных мельчайших частиц, поступает
так, как оно поступало бы, если бы вместо вишен, груш, яблок оно
искало плод, как таковой...»
«Как доказал уже Гегель, это воззрение, эта односторонняя мате¬
матическая точка зрения, согласно которой материя определима только

132
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
количественным образом, а качественно исконно одинакова, является
< именно точкой зрения» французского материализма XVIII столетня.
Она является даже возвратом к Пифагору, который уже рассматри¬
вал число, количественную определенность, как сущность вещей»
(«Архив», 147).
Очень вероятно, что эти слова Энгельса послужили толчком для
т. Деборина, прославившего свое имя известным обвинением современ¬
ного естествознания в сведёнин качеств, свойств, форм н т. п. к ко¬
личеству.
Тов. Деборин писал, что ((механическое мировоззрение исходит
обычно из предположения, что материя состоит из тождественных, бес¬
форменных и бескачественных элементов — однородных, материальных
частиц, лишенных всяких свойств и пр. На подобной точке зрения стоит
и современное теоретическое естествознание, унаследовавшее это воз¬
зрение от XVII в.».
Однако Энгельс отнюдь не имел в виду приписать механическому
мировоззрению абсолютное сведение качеств к количеству, а только
относительное.
Ведь называет же он механистом Негеля («Архив», 149), которыи
утверждал, по словам Энгельса, «что в природе существует, вероятно,
масса форм движения» (((Архив», 153).
Ни в «Антн-Дюринге», ни в «Фейербахе» Энгельс не критиковал
механистов XVII и XVIII вв. под этим углом зрения. Он приписывал
им «рассматривание вещей и явлений природы обособленно, вне великои,
общей их связи; не в их движении, но в покое; не как по существу
изменяющиеся, но как неизменные)) (Ф. Энгельс, Анти-Дюринг).
«Для метафизики вещи... суть обособленные, прочные, неподвиж¬
ные, раз навсегда данные объекты исследования...» «Вместо господ¬
ствовавшего, как у французов XVIII в., так! и у Гегеля, представления
о природе как об остающемся себе равном, движущемся в тесных пре¬
делах целом, с вечными мировыми телами, как у Ньютона, и неизмен¬
ными видами органических существ, как у Линнея — материализм»
рассматривает все в его развитии.
Эту метафизическую точку зрения Энгельс вполне справедливо
приписывает Бэкону с Локком, которые метафизику перенесли в область
философии. Крайне типичен для механического материализма XVIII в.
Линней, утверждавший вечность видов, т. е. признававший наличие
множества качеств, но неизменных, от века существующих.
Критиковал Энгельс метафизиков XVIII в. также и за то, что они
«механикой тяжести» пытались объяснить все явления жизни.
Но можно ли всерьез приписывать не только современному, но даже
механическому материализму XVII и XVIII вв. абсолютное сведение к
1 Ф. Энгельс, «Анти-Дюринг».

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
133
тождественным, бесформенным, бескачественным, бессвойственным «про¬
томатериям» или атомам, или точкам, как это делают тт. Деборин,
Гессен и др.?
Мы считаем, что если и можно, то лишь при абстрагировании от
исследовательских работ материалистов механического толка, лишь при
том условии, если выхватывать отдельные фразки у отдельных меха¬
нистов.
Если же взять самый дух механического материа¬
лизма Демокрита, Лукреция Кара, Бэкона, Декарта, Гольбаха, т. е.
наиболее типичных представителей указанного течения, то окажется,
что сведение к тождественным в смысле бескачествен-
ностн и бесформенности частицам просто не вяжется
с этим духом, оно противоречит ему.
Отрицая «самодвижение», стоя на метафизической точке зрения,
т. е. на точке зрения вечности и качественной неизменности всего
сущего, все указанные материалисты должны были объяснить бесконеч¬
ность разнообразия форм, свойств п качеств предметов.
Они же видели, что существуют минералы, растения, животные,
они же не только видели, но и классифицировали все разнообразие
хотя бы растительного мира.
Они сами указывали, что существует камень и «Одиссея» Гомера.
Видели, указывали и давали свое объяснение бесконечному разно¬
образию вещей.
Как они его объясняли — об этом много писано и всем фило¬
софски грамотным людям известно.
На вопрос, как могла появиться «Одиссея» Гомера, Дидро отвечал
ссылкой на бесконечное различие бесконечно большого числа атомов.
Дидро считал, что нет ничего удивительного, если при бесконечно боль¬
шом числе бесконечно различных атомов образуется бесконечное мно¬
жество бесконечно различных комбинаций этих атомов.
Если бы французские материалисты клали в основу вещей тожде¬
ственные в смысле бескачественности и бесформенности атомы, они
не могли бы объяснить различие вещей.
Суть метафизики — в представлении вещей неизмен¬
чивым и, неизменчивыми по существу, т. е. качественно,
а вовсе не в отрицании качеств и свойств.
Тов. Деборин убедится в том, что ни Демокрит, ни другие ука¬
занные выше механисты не утверждали бесформенности и бескаче-
ствениости вещей, если он прочтет изданную под его же редакцией
«Книгу для чтения по истории философии».
По Диогену, Демокрит учил о том, что все вещи суть сцепления
атомов, «атомы[же] бесконечны как по форме, так [и] по количеству».
Материал атомов тождествен, по различна их форма, их располо¬
жение, направление их движения.

134
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Атомы отличались: по мнению Эпикура — твердостью до степени
нераздробляемости, по мнению Левкиппа — крайней миниатюрностью.
Таким образом у механистов древности, больше других подходя¬
щих к картине, набросанной Дебориным, мы находим бесконечное
разнообразие форм, но отнюдь не бесформенность, хотя иных разли¬
чий, кроме как по форме и величине, не отмечалось. В дальнейшем
эта ограниченность демокрнтовского материализма вынуждена была
сдавать свои позиции, и если Демокрит различал атомы только по
величине и форме, то Эпикур отметил еще одно различие — в тя¬
жести, а Лукреций Кар — «сцепленья различные, вес, столкновения,
удары, также движенье, через которое все возникает» (Ю лрпр°Де
вещей О·
Бэконом же бескачественность атомов просто даже не мыслилась.
Он был горячим поклонником Демокрита, но, как известно, решительно
отказывался признать невидимые, неосязаемые предельно малые тельца,
называемые атомами. Бэкон развивал атомистическую теорию, но в со¬
вершенно ином духе: он признавал, что вещи образовываются из атомов,
но только из видимых и осязаемых. Для Бэкона атом не был абстрак¬
цией, но самой жизнью, как ее можно ощущать, т. е. во всей ее разно¬
образности, разнокачественностн, разноформенности н разносвойствен'
ности.
Из крупных представителей механического мировоззрения можн
назвать Декарта как философа, стоящего на той точке зрения, кото¬
рую тт. Деборин, Гессен и др. приписывают всему механическому миро¬
воззрению; однако и этот механист не вполне удовлетворяет требова¬
ниям» деборинцев.
Дело в том, что Декарт не признавал атомов, считая все делимым
до бесконечности; самые малые для нас тела суть корпускулы, т. е.
сложные тела, тогда как атомистические теории определяли атом, как
простое нечто, далее неделимое.
Уже в силу одного этого Декарт никак не мог говорить о про
томатерш и о тождественности, бесформенности и т. п. первичных
частиц материи.
И все же он более других подходит под деборннское изображение
механичности, подходит потому, что исходным пунктом берет математи¬
ческую точку.
Но материализм никогда под атомом не понимал точку; декартов¬
ский исходный пункт был отправным для идеализма; материализм
же взял ν Декарта его учение о движении. Механический материализм
развивал картезианский тезис о том, что «каждое тело, поскольку это
от него зависит, остается в том же состоянии и меняет его только под
влиянием внешних причин» («Принципы философии», II, § 37), что
каждое тело стремится двигаться только в прямом направлении (там же,
§ 39), что сумма величин движения в мире остается неизменной. Когда

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
135
физики говорят о величии Декарта, они имеют в виду именно эту
сторону его учения.
<Велнчие плана Декарта, — цитирует т. Гессен Э. Виттакера, —и
смелость, с которой он был выполнен, непревзойденным образом стиму¬
лировала научная мысль. Из обломков его системы виднейшие ученые
создали наиболее устойчивые теории, которые сохранили свое значение
до наших дней».
Верно! Декарт велик, и его учение не могло не определить собою
дальнейшего хода научной мысли, особенно в естествознании.
Но последующая мысль, шедшая материалистическим руслом, исхо¬
дила из сформулированного Декартом закона сохранения энергии, пер¬
вых двух декартовских законов движения, отчасти и третьего его закона,
но отнюдь не из декартовского математизма.
Математика берет абстрактную точку', заставляет ее двигаться и по¬
лучает линию, которая в движении своем образует плоскость, опре¬
деляющую своим движением величину трех измерений. Точность мате¬
матических манипуляций при отсталости других наук привлекала к
.математике множество великих голов.
Отдали ей дань и Декарт, и Спиноза, и Гоббс.
Но совсем не верно, что этот математизм, это све¬
дение к точке есть душа механического материализма.
Декарт вел непримиримую борьбу с приписыванием вещам раз¬
личных качеств.
Не это ли заставляет т. Гессена и многих других приписать де¬
картовской материи бескачественность?
Вероятнее всего, что так.
Но в том-то и дело, что в эпоху Декарта под качеством обычно
понималось то, что Локк называл «вторичными качествами».
Физика, преодолевая идеализм и наивный материализм, вела оже¬
сточенную борьбу с приписыванием телам самим по себе цвета, звука,
запаха, теплоты, как и приятности, противности и т. п.
Но одно дело относить все перечисленные «качества» к ощуще¬
ниям, другое дело — отрицать объективную качественность предметов.
Сам Декарт в ч. I XLVIII т. «Начал философии» пишет следую¬
щее: «Но я знаю только два высших рода вещей: один —род вещей
интеллектуальных или мысленных, т. е. относящихся к духу' пли мысля¬
щей субстанции; другой — род вещей материальных, т. е. относя¬
щихся к протяженной субстанции или телу. Восприятие, желание и все
виды как восприятия, так и желания относятся к мыслящей субстан¬
ции; к протяженной же относятся — величина, т. е. само протяжение
в длину', ширину и глубину, фигура, движение, положение, делимость
самих частей и пр. Но мы испытываем в себе и н!ечто иное, чего
нельзя отнести к одному только духу или лишь к телу, и что, как
ниже в своем месте будет показано, происходит от тесного внутреннего

136
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
союза нашего духа с телом; таковы голод, жажда п т. п., а равным
образом оозбуждения или страсти души...; наконец, все чувства, как
например, боли, щекотания, света, цветов, звуков, запахов, вкусов,
тепла, твердости и прочих качеств осязания".
Для нас совсем ясно, что Декарт в данном случае стоит на точке
зрения Демокрита и Галилея, по отнюдь не па позициях математизма
с его точкой.
Французский материализм тоже не развивает теории тождествен¬
ности первичных веществ, а, напротив, говорит о разнообразии по¬
следних.
Французские материалисты XVIII в. нас особенно интересуют, так
как метафизика материализма наиболее полно н талантливо разверну¬
лась именно в их учении.
Гольбах — самый типичный из них.
Его «Система природы» должна рассматриваться как своего рода
евангелие метафизпков-материплистов XVIII в. и первых десятиле¬
тий XIX в.
Вот что мы читаем в «Системе природы»:
wWbi скажем, что движение — это способ существования, вы ι екающии
необходимым образом из сущности материи; что материя движется
благодаря собственной своей энергии; что ее движение происходит от
присущих ей сил; что разнообразие ее движений и вытекающих отсюда
явлений происходит от различия свойств, качеств, сочетаний, заключаю
щихся первоначально в различных первичных веществах, совокупностью
которых является природа» (гл. II).
В главе III Гольбах высказывается, как и Декарт, против каче¬
ственности вещей, но опять-таки под качеством в данном случае он
понимает ощущения: «...мы находим у них (у тел. — Вл. С.) протя¬
женность, подвижность, делимость, твердость, тяжесть, силу инерции.
Из этих общих и первичных свойств вытекают другие, как плотность,
фигура, цвет, вес и т. д. Таким образом по отношению к нам материя
вообще есть все то, что воздействует каким-нибудь образом на наши
чувства, а качества, приписываемые (! — Вл. С.) нами различным ве¬
ществам, основываются на различных впечатлениях пли различных из¬
менениях, производимых ими в нас».
Кажется, ясно, что Гольбах стоит на точке зрения Галилея, Лок¬
ка..., а что приведенные слова никак нельзя толковать в духе отри¬
цания Гольбахом объективных качеств, об этом говорит первая же фраза
только что цитированного нами абзаца: «Мы не знаем элементов тел,
но мы знаем некоторые из их свойств или качеств»... У. Гельвеция в
^Истинном смысле системы природы» наличие свойств предполагается
уже самым фактом существования: «Откуда произошла материя? Она
всегда существовала. Откуда произошло движение материи? Она должна
была двигаться вечно; движение - следствие ее существования, ее сущ-

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
137
мости, а существование предполагает свойства в суще¬
ствующей вещи».
Ляметтри по тому же вопросу с большой четкостью высказы¬
вается в своем «Изложении философских систем».
Так, говоря о системе Лейбница, согласно которой в материи не
существует двух одинаковых частиц, Ляметтри замечает: «В самом
деле, если бы все атомы материи были одинаковы, то нельзя было бы
понять, почему бог предпочел создать и поместить тот или иной атом
в этом месте, а не в другом; однородная материя никаким образом
не могла бы образовать столько различных тел... Я согласен с тем,
что не доказано, что элементы должны быть подобны один другому...»
Нам думается, приведенных примеров вполне достаточно для признания,
что механическому материализму в целом не свойственно представле¬
ние о первичных материальных частичках, как о бескачественных, бес-
своиствеиных, бесформенных тельцах.
Энгельс подчеркивал в метафизическом материализме неизменность
этих телец, и мы тоже считаем, что ахиллесова пята механистов именно
в этом: они, считая атом неизменным и вечным, не могли говорить о
самодвижении, всякое движение объясняя внешними противоречиями,
т. е. (по механической терминологии) ударом, нажимом, сцеплением,
трением, притяжением и отталкиванием.
Новая химия ведет свою родословную, обычно, от второй поло¬
вины XVII в., когда Юнгиу<с, а вслед за ним и Роберт Бойль развили
учение о непревращаемости элементов. Согласно этому учению каче¬
ство и количество составляющих данное химическое вещество элемен¬
тов не поддаются изменению ни со стороны каких процессов.
Как мы видим, закон непревращаемости элементов в точности со¬
ответствует учению и Демокрита, и Гольбаха, и других философов
материалистов-метафизиков.
По Гольбаху атомы неизменчивы, по Линнею —виды, по Бойлю —
качество и количество элементов данного химического вещества. Зна¬
менитый закон Бойля — Мариотта (XVII в.) является законом, относя¬
щимся к механике газов, и отмечает обратную пропорциональность ат¬
мосферическому давлению объема, занимаемого газом при постоянной
температуре. Этот закон устанавливает внешнюю связь: объема газа
и атмосферического давления. Закон Бойля — Мариотта не касается
(самодвижения» газа.
Отмечая механичность химии XVII в., мы* однако, не можем
обойти молчанием тот факт, что тот же Бойль уже различал механи¬
ческую смесь и химическое соединение. Бойль учил, что при химиче¬
ском соединении свойства составных частей исчезают.
Естественники-деборинцы, поучая так называемых механистов тому,
что качество нельзя сводить к однородным и бессвойственным части¬
цам, ссылаются на нечезание в воде свойств кислорода и водорода.

138
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
В какой мере все эти поучения смешны н бьют мимо мишени,-
свидетельствует приведенный нами факт: еще в XVII в. доподлии-
нейший механист Бойль знал не хуже тт. Агола, Егоршина и прочих
мудрецов, что при химическом соединении свойства элементов
исчезают.
Атомистическая теория получала свое развитие также в работах
Дальтона (первая половина XIX в.). Здесь мы имеем крайнее ее
выражение в учении о полной одинаковости всех атомов данного
определенного вещества. Но ведь это совсем не то, что приписывает
т. Деборин механическому естествознанию. Дальтон вовсе не сводит
все вещи к тождественным атомам; у него идет речь о тождествен¬
ности атомов определенного вещества, например, серы. Теория
Дальтона была теорией целой эпохи, и пришла она на смену другой
теории Проута о сведении всех атомов к водороду', которая промель¬
кнула, почти не оставивши следа, и о которой вспомнили лишь в дни
рождения электронной теории.
Гениальному механисту Менделееву принадлежит тео¬
рия индивидуальности атомов. Он, в сущности говоря, раз¬
вивает диалектическую теорию единства тождества и различия: атомы
кислорода или водорода и т. д. подобны друг другу, они тождественны,
но не абсолютно, а только относительно, так как любой атом данного
типа представляет собой индивнду'ум, чем-то отличающийся от других
своих собратьев.
Теория индивиду альности атомов решительно пр
тиворечит выдуманной т. Дебориным якобы механиче¬
ской теории бескачественности, бесформенности ато
мов, т. е. абсолютной их тождественности.
Иногда можно слышать, что к такой тождественности приводит из¬
вестное положение химии времен Майера Л. и Менделеева, что свои
ства элементов являются периодической функцией их атомных *fC0B'
Но этому закону придается, конечно, не химиками, а логистами-фило
софами, распространительной толкование. Что свойства элементов суть
функция их атомных весов — это верно, но отсюда нельзя произвольно
выводить, что свойства элементов являются функцией только их
атомных весов. Правильно излагает это учение К. Фаянс £ своей
квите аРадиоактивш>сты>: «Атомный вес считают таким свойством эле¬
мента, от которого главным образом зависит большинство остальных
его свойств».
Электронная теория показала, что атом разложим, и ныне вопрос
об элементарных материальных частичках является вопросом о хара¬
ктере электрона.
Абсолютная тождественность атомов — мы уже видели — не при¬
знавалась никогда; шла речь лишь об относительной тождествен¬
ности.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
139
Электронная теория молода, масса электрона крайне мала, соста¬
вляя около -массы атома водорода, электрон почти не изучен,
он раскрыт наукой только немногими своими сторонами.
Если не учесть молодости электронной теории и крайней непол¬
ноты знаний об электроне, можно современным физикам, признавшим
эту теорию, приписать учение о тождественности электронов.
Например, мы узнаем из нее, что «ß-лучи суть не что иное, как
отрицательные электроны; они отличаются от катодных лучей, возни¬
кающих в разрядных трубках, лишь большею скоростью, которая
для различных радиоэлементов лежит в промежутке от 100 000 почти
до 300 000 км/сек.».
Дело сведено, как мы видим, к большей или меньшей скорости.
Можно сделать вывод, что в остальном все ß-лучн тождественны. Но
этот вывод был бы совершенно произвольным и необоснованным хотя
бы уже по одному тому, что различие в скоростях не может быть
приписано двум совершенно подобным друг другу частицам. Дело, оче¬
видно, не в сведении всего разнообразия к скорости, а в том, что
паука пока с}тмела найти только это различие.
Электронная теория говорит также и о том, как велика роль ха¬
рактера движения электрона: и Бор, и Дж. Дж. Томсон доказывают,
что электроны описывают различные орбиты.
Так же как свойства атома узнавались физикой лишь постепенно,
одно за другим, так и электронная теория, только еще начинающая
изучать электрон, вынуждена пока ограничиться крайне односторонним
его представлением.
Ясно при этом, что те физики, которые, опираясь на электронную
теорию, находившуюся еще только в пеленках, пытались объяснить все
свойства материи, должны были терпеть крах. Тов. Гессен ссылается
на Вильяма Томсона, чтобы показать склонность физиков все сводить
к тождественным частицам.
Этот крупный физик говорил: «Мне кажется, что невозможно
объяснить все свойства материи теорией вихревого атома (только),
т. е. посредством чистого движения несжимаемой жидкости. Она мне
не помогла»...
Ну еще бы помогла! Надо же было В. Томсону сбиваться с пра¬
вильного пути естестворедения на путь чистой метафизики. Что случи¬
лось с В. Томсоном, то повторится со рсяким другим физиком, который
бы вздумал объяснить бесконечное разнообразие явлений только числом
и расположением электронов. И надо сказать, что материалистическая
физика подобных задач себе не ставит, предпочитая продолжать изуче¬
ние атома и «поведение» электронов.
И если современная физика говорит только о различности заряда
и описываемых электроном орбит, то лишь потому, что никаких дру-

140
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
гих свойств у электрона пока еще не обнаружено, естествоведение
же в свое время достаточно обожглось на «силах» (вспомним о дереве,
которое не тонет потому, что обладает плавательной силой), а в лице
витализма продолжает обжигаться на «жизненной силе», чтобы ие строить
своей работы на том, что ему не известно.
Дж. Томсон п пишет в (Электроне в химии»: «Ограничиваясь рас¬
смотрением только тех объектов, существование коих доказано, мы
принимаем, что атом состоит пз массивного положительно заряженного
ядра, окруженного электроном. Число электронов растет от одного в
атоме водорода до сотни и более в атомах самых тяжелых электронов*.
Кажется, сказано достаточно ясно, чтобы не приписывать элек¬
тронной теории принципиального стремления свести все разнообразие
мира к абсолютно тождественным частицам. Приходится поэтому только
недоуменно разводить руками, читая, как деборннец т. Максимов, сам
физик, с недопустимой легкостью отмежевывается от электронной тео¬
рии: «Действительно, чисто (!— Вл. С.) количественный путь не мо¬
жет нам объяснить появление этих новых качеств, необходимо при¬
влечь теорию диалектики с ее скачками, развитием путем противоре¬
чий, с единством противоположностей и т. д. Эти элементы диалектики
никак не могут быть согласованы с утверждением, что вся материя со¬
стоит из тождественных мельчайших частиц, а именно, из положи¬
тельных и отрицательных электронов» («Под знаменем марксизма»
№ 1—2, 1926 г.).
Когда мы спрашиваем деборинцев, принимают ли они электропил
теорию, —они с негодованием восклицают: что за вопрос?! Конечно,
принимаем.
Хорошее приятие!
Если она противоречит диалектическом)' материализм}', то как, спра¬
шивается, можт ее принять?
Фнзшс-диалектнк должен не уродовать величайшую теорию совре¬
менного естествознания, а показать, что эта теория потому и велика,
что она диалектична.
было сделано дебориниами-физикамя.
ничего. А между тем даже
Яж юс4 неспециалистов в естествознании, ясно, что электронная теория
уже теперь, т. t s своем зачаточном состоянии, безусловно дает ийте-
ргнИнинй материал ь пользу диалектики.
точки зрения «здравого
материю, как ни
«стрмк» отсутствие у электронов всякой иной массы, кроме электро
магматюй как ни необычно ограничение механических законов дви¬
жения	областью	яьлсиий природы и подчинение их более
глубоким законам вдектромяг иитных явлений и т. д.,— все это только
лишнее подтверждение диалектического материализма*.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
141
Нам, может быть, возразят, что Ленин имел в виду только пере¬
численные стороны электронной теории, но отнюдь не сведение атомов
к тождественным электронам. На это нам остается лишь процитировать
Ленина: «Вместо десятков элементов удается, следовательно, свести
физический мир к двум или трем (поскольку положительный и отрица¬
тельный электроны составляют «две материи, существенно различные»,
как говорит физик Пелла...). Естествознание ведет, следовательно, к
^единству материи» (там же)».
Найти диалектику в электронной теории совсем не трудно: надо
лишь быть знакомым с этой теорией, а также с диалектикой. Разве
это не чудесные примеры «превращения качеств путем скачков»: дан
воздух, не проводящий электричества; быстро летящие а-и ß-частички,
налетая на молекулы воздуха, разбивают их на части, заряженные или
положительно, или отрицательно, а также выбивают находящиеся внутри
лолекулы электроны; в воздухе появляются заряженные ионы, и воз¬
дух становится проводником электричества.
И разве это не «переход» количества в качество, когда иони¬
зирование встречных молекул воздуха зависит от скорости движения
д-частицы? И это ли не «мера», когда скорость движения а частицы
стоит на грани, за которой дальнейшее падение скорости означает уже
неспособность ионизировать молекулы воздуха?
И разве не чудесный пример противоречия и синтеза противо¬
положностей тот факт, что электрон, притягиваемый к себе ядром,
все же не падает к нему вследствие своего движения, т. е. центро¬
бежной силы?
А как назвать — метафизическим или диалектическим — процесс пере¬
скока электрона с орбиты на орбиту? Ведь такой перескок есть резкое
изменение движения электрического заряда, приводящее к новому ка¬
честв)’ — возникновению электромагнитной волны.
Вот мимо этой диалектики и проходят очень легкомысленно тт. Ма¬
кашов, Егоршин и прочие здеханоеды», а между тем именно на таких
великих теориях, как электронная или «квант*, показ диалектики должен
бить для беспартийных (плохих^; материалистов наиболее убеди¬
тельным.
Если мы хотим вести за собой материалистическое естествознание,
г ф* этого хотим, — то должны именно вскрывать диалектику явлений,
отмечаемых и изучаемых наукой.
Какая цена была бы диалектическому материа¬
лизму, если бы ему противоречили электронные
7еории, творящие по сей день перевороты в нашей
жизни и неимоверно усиливающие нас в борьбе со
стихией?
А по т. Максимову электронная теория и диалектический материа¬
лизм находятся в непримиримом противоречии.

142
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Почему же деборинцы вынуждены ссориться с материалистическим
естествознанием?
Потом}', мы думаем, что они, во-первых, диалектику превратили
в сумму священных принципов, во-вторых, смешали два типа сведе-
ння —•абсолютное и относительное.
Относительность сведения можно найти у физиков-механистов-
двух типов.
Или они сводят в силу необходимости, так как наука еще не нашла
различных свойств в мельчайших частицах.
Мы уже цитировали выше Дж. Дж. Томсона, который ограничи¬
вается рассмотрением только тех объектов, «существование коих указано».
На той же точке зрения стоят и Максвелл н Гельмгольц, слова кото¬
рых приводит т. Гессен («Под знаменем марксизма» № 7—8, 1928 г.)
в доказательство того, что механическое естествознание действительно
сводило все к тождественным частицам.
Максвелл в «Очерке современной молекулярной физики...» пишет
следующее:	о	что
«Мы начнем с допущения, что тела составлены из частей,
каждая из этих частей способна к движению, и что эти частицы №
ствуют одна на другую способом, совместимым с законом сохранен»
энергии. (Максвелл делает очень осторожное допущение, оправ^
дываемое всей историей материализма. Максвелл не ограничивает ден
ствий частиц одним каким-либо способом, а допускает всякий спосо
совместимый с законом сохранения энергии. Уже в таком допуЩ^ни
кроется признание разносвойственности частиц. — Вл. С.) Мы допусп
что эти малые частицы находятся в движении. Это самое общее ДОНУ^
щенне... (Максвелл не хочет произвольно допускать что-либо^ кром~
самого общего. — Вл. С.). Мы не делаем никаких предположений отно
сителыю природы этих частиц... (Максвелл нисколько не отрицает воз
можности наличия у частиц различных свойств, но он не может о
следних сказать ничего убедительного и подкрепляемого эксперимен
том. — Вл. С.). Мы даже не приписываем им ни протяжения,
формы... Свойства тела или среды определяются конфигурацией и Д»и
жением их мельчайших частей».
Поскольку Максвеллу известно, что эти частицы находятся в
движении, поскольку доказано, что изменение молекул зависит от кон¬
фигурации и движения частиц, поскольку Максвеллу больше ни¬
чего неизвестно, постольку он объясняет Мир движением и кон¬
фигурацией, ибо ничем другим объяснять научно, а не бессодержа¬
тельным гипотезированием (есть еще содержательное гипотезирование;
примечание для «добросовестных» оппонентов), он не может и не хочет,
как доподлинный материалист.
Гельмгольц тоже не говорит ничего иного, чем Максвелл. По
т. Гессену, для Гельмгольца «атомы — тождественные мельчайшие ча-

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
143
сгнцы, из движения и расположения которых должно быть объяснено
все свойство тел».
Мы же утверждаем, что по Гельмгольцу не атомы тождественны,
л Гельмгольц ничего не знает об атомах, кроме того, что они дви¬
жутся и располагаются относительно друг друга. Именно поэтому.
Гельмгольц и не хочет говорить об атомах, как различных частичках.
«Я вовсе не имею намерения высказаться против существования
атомов, — говорил Гельмгольц в своей речи о Густаве Магнусе,— я
восстаю только против стремления вывести из чисто гипотетических
предположений о строении атомов тел основания теоретической физики».
Научную строгость и большую осторожность в обращении с фаю
тами т. Гессен принял за теорию абсолютного сведения.
Но у физиков, как и вообще у естественников, если они материа¬
листы, практикуется еще и такое сведение, которое играет роль аб¬
стракции.
Как Маркс абстрагировался от тех или иных раз¬
личий ради выявления какого-либо процесса в его
чистом виде, так поступают и физики, биологи и про¬
чие материалист ы-е стественники. Без такого абстрагиро¬
вания наука не могла бы и шага шагнуть. Без сведения (относитель¬
ного) сложного к простому, разнообразия к однообразию, множества к
единству и единства к множеству не существовало бы ни физики, ни
математики, ни любой другой науки. Все мы в повседневной жизни
на каждом шагу занимаемся	такого рода сведением.
Когда т. Карев	скажет,	что ему аплодировала	половина аудито¬
рии, а мы ему по всем каревским и деборинским правилам ответим,
что он рассуждает недиалектично и что нельзя говорить о половине
аудитории, ибо эта половина вовсе даже не половина (сумма), а сово¬
купность, что эта «половина» аудитории состоит вовсе не из нескольких
десятков однородных и тождественных особей, а разнородных, специ¬
фически отличных Иванов, Марий и т. д. и т. д., — пусть нас поднимут
на смех, ибо мы стоили бы этого.
Мы были бы смешны, если бы вопили о механичности и недиа-
лектичности тех военных специалистов, которые в определенном
случае говорили бы о мощности армий на основании данных о коли¬
честве штыков: как! вы сводите армию, это бесконечное различие,
к однородным штыкам?!
В некоторых случаях совершенно необходимо рассмотреть мое тело
как	колонию клеток,	а мой	мозг как совокупность	электронов.
Не существовало	бы ни	математики, ни ее простейшего отдела —
таблицы умножения, если бы мы не свели 100, 1 000, 100 999 к то¬
ждественным, простейшим совершенно подобным друг другу единицам.
Мы, признаться сказать, подозреваем, что потому т. Деборин так
не любит математики в книгах т. Варьяша, что он вообще на матема¬

144
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
тику поглядывает косо. Ведь, по диалектике, 2 X 2 вовсе не обяза¬
тельно 4; ведь 2X2 = 4 только в том случае, если все 4 единицы
совершенно равны друг другу, чего в жизни не бывает, как нет
четырех совершенно тождественных деборпнцев или капель воды,
или атомов.
Абстракция — великая вещь, относительное же сведёние-
подлинная абстракция, и кто этого не понимает, тот не знает
практики естествознания: как известно, экспернментатор-естествешшк
шагу сделать не в состоянии без сведения, так как он буквально утонул
бы в бесконечном разнообразии (различии) явлений.
Итак, механическое естествознание занимается относительным «све¬
дением» и в этом отношении ничем не отличается от диалектического
естествознания, каким мы его себе представляем. Значит ли это, что
среди механистов-натуралистов не встречаются такие, которые бы стояли
на точке зрения абсолютного сведения?
Нет, конечно, не значит.
Даже (I) механистов нельзя свести к тождественным однородным
ученым, а потому нельзя судить о механическом материализме по от¬
дельным представителям, а необходимо брать его в истории.
И если мы следим, как материалистическое естестйознание разви¬
вается в течение последних полутораста хотя бы лет, то нам бросается
в глаза очень характерный факт, а именно: что оно вместе с каждым
новым открытием, создающим эпоху, начинает с простого и движется
к сложному. В частности, электронная теория начала тоже с простого
и теперь рисует уже гораздо более сложную картину мира.
Кроме сведения всех вещей к тождественным частичкам, деборинцы
приписывают механическому мировоззрению сведение качества к ко¬
личеству.
Тов. Максимов приписывает ему открытие материи, как таковой,
«количественным изменением которой и можно объяснить все каче
ственные особенности всех процессов мира».
Прежде всего мы хотим устранить некое «недоразумение» с мате¬
рией как таковой,
Именно мы-το и молчим о материи как таковой, ещ*е у Энгельса
научившись понимать под ней абстракцию от бесконечного множества
различий форм материи.
Именно мы говорим, что материя, как таковая, есть то, что суще¬
ствует помимо нашего сознания, т. е. объективно и только. Именно
отсюда мы и делаем вывод, что бесконечные повторения деборпнцев
о материи в философском смысле бессодержательны и что для ка¬
ждой данной эпохи существует конкретное предста¬
вление материи, с которым как раз н имеет дело физика,
биология, технология, промышленность и сельское хо¬
зяйство.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
145
В эпоху французских материалистов материя была атомами, носив¬
шимися, соединявшимися и разъединявшимися в пустом пространстве,,
в нашу же эпоху материя — это электроны.
Вместо того чтобы изучать материю, итти от тел
к молекулам, от молекул к атомам и от этих последних
к электронам и т. д., нам предлагают повторять, что
материя, как таковая, есть абстракция.
В каждую данную эпоху состав материи определяют или атомами*
или электронами и т. д.
Это т. Максимов вместе со своими единомышленниками принял за
сведение качества к количеству.
Но естествознание в своем развитии вообще таким сведением не
занимается. Деборинцы продолжают некоторые правильные мысли и
методы механистов в бесконечность и по всем правилам диалектики
(количество переходит в качество) приводят эти мысли и методы
к абсурду.
Механическое естествознание никогда не отрицало качественности
(в смысле разнородности, разносвойственности и т. п.) вещей, но оно
очень много уделяло внимания количеству тех или иных качественных
процессов.
И здесь деборинцы не поняли, в чем беда механистов. А беда их
в следующем:
Механисты признавали различие вещей, они даже отгораживали
одни вещи от других высокой стеной (Линней, например) и они отри¬
цали иное развитие вещей, кроме количественного, говоря, что один
вид в другой превратиться не может, он может изменяться только
количественно, а не по существу.
Механисты были метафизиками, и мир вещей в их представлении
был миром качественно различных, застывших, неизменчивых вещей.
Это именно и подчеркивал Энгельс в метафизическом материализме.
Современное естествознание еще не приняло диалектики, но оно уже
стихийно отрицает неизменчивость видов, изучая их в процессе и ка¬
чественного и количественного развития.
Дж. Дж. Томсон определенно высказывается против ограничения за¬
дач химии изучением количественной стороны дела. В «Электрон в хи¬
мии» он пишет следующее: «Химики хотят иметь значительно более
определенное представление о различиях между атомом водорода и
кислорода, чем то, которое ограничивается утверждением, что атом
водорода представляет малую частицу одного рода материи, а атом
кислорода — более тяжелую частицу другого рода материи».
«Химик хочет знать, почему свойства атома водорода так отличны
от свойств атома кислорода», и Дж. Дж. Томсон убежден, что химик
этого не узнает, если ограничится изучением только количественной сто¬
роны дела.
10. В защиту филоооф ш мпрвопови.

146
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
А вот физик (I) Максимов, повидимому, думает, что Дж. *Дж. Том¬
сон не типичен и что уже не является ли Дж. Томсон скрытным
учеником Маркса и Энгельса.
Однако этот «диалектический механист» уверяет —и нельзя с ним
не согласиться, — что физика уже научилась объяснять различие атомов
не только количеством электронов, но и различием их зарядов, а также
конфигурацией их (кто же конфигурацию отнесет к количеству!), раз¬
личием описываемых электронами орбит. Мало того, каверзный Дж. Том¬
сон позволил разразиться даже такой, ужасно диалектично звучащей
фразой: «Я предположил, что силы, которые действуют между поло¬
жительной частью и электронами на расстояниях, с которыми мы
имеем дело в атоме, не следуют строго закону обратной пропорцио¬
нальности квадрату расстояния, а подчиняются более сложному за¬
кону, по которому притяжение переходит в отталкивание по мере того,
как расстояние между электронами и положительным зарядом зтиень-
шается».
Вот и верь после этого т. Максимову и прочим деборинцам, ре¬
шившимся вести за собой современное естествознание!
В биологии типичным механистом можно считать Жака Леба. Этот
Леб, посвятивший свою удивительную книгу «Организм как целое»
гениальному французу механисту XVIII в. Дени Дидро, пишет во
«вступительных замечаниях» к ней действительно нелепо звучащие фразы:
«Биология будет 'научной постольку, поскольку ей удастся свести жизнен¬
ные явления к количественным законам» или «Некоторые авторы про¬
тестуют против сведения всех биологических данных к математическим
данным или цифрам: где бы, однако, была сейчас теория наследствен¬
ности, если бы она избегала цифр?»
И для нас и для деборинцев совершенно ясно, что можно ни¬
сколько не избегать цифр и в то же время не сводить биологических
данных к математическим данным.
Но можно ли судить о механическом естествознании и даже о
самом Лебе по этим двум фразам? Не лучше ли взяться за дела
Леба, т. е. за его исследовательскою работу?
Только в этом случае нам станет ясным метод лебовского иссле¬
дования, метод того самого естествознания, которое не осознало диалек-
ш я пользуется ею стихийно.
А что Леб нисколько не сводит качества биологических процессов
«к цифрам», об этом свидетельствует все содержание его работ и даже
самое название одной из глав «Организма как целого»: «Специфиче¬
ское (! — Вл. С.) отличие живого вещества от мертвого и вопрос о
происхождении жизни».
Можно ли всерьез приписывать Лебу сведение качества к коли¬
честву, если этот биолог учит и доказывает, что «невозможно
производить пересадку органов или тканей одного вида высших

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
147
животных на другой, если оба вида не близко родственны друг
другу, но даже и тогда пересадка не совсем надежна...» («Организм
как целое»).
Тот же Леб пишет, что «внедрение сперматозоида в яйцо точно
гак же, повидимому, подчиняется закону специфичности, поскольку
обычно удается проникнуть в яйцо только сперматозоиду того же или
близкого родственного вида».
Тот же биолог в своей статье «Новейшие успехи биологии» ясно
говорит следующее:	«Задача всякого научного работника сводится
к двум пунктам: во-первых, к определению независимой переменной
изучаемого явления, во-вторых, к выработке формулы, позволяющей вы¬
числить значение функции для всякого значения аргумента. В области
физики и химии независимые переменные часто обнаруживаются сами
собой; поэтому здесь исследование начинается с изучения количествен¬
ных отношений между независимой переменной и ее функцией. На¬
оборот, в биологических явлениях независимые переменные отыскива¬
ются с некоторым трудом»...	\
Всякий беспристрастный читатель поймет, что Ж. Леб требует
от ученого определения качества, с одной стороны, и изучения этого
качества в степенях, т. е. количественно, — с другой.
Количественный метод не есть ни единственный,
ни главный, но равноправный с качественным.
Для меня ряд предметов оказываются тяжелыми; доктора, уста¬
навливая во мне наличие болезни, при которой тяжести поднимать
вредно, запрещают мне поднимать все' эти предметы, независимо от
того, в какой степени они тяжелы. В данном случае честь и место
качественном}* исследованию. Однако нетрудно показать, что в других
случаях решающее значение будет иметь не простой факт тяжести пред¬
метов, а степень ее.
Нам очень важно строить кривую развития ступенями, т. е. в
форме перехода одного качества в другое.
Однако не менее важно изучать и количественные изменения дан¬
ного качества. Об этом говорит современное материалистическое есте¬
ствознание.
Если бы последнее сводило качество к количеству, оно бы не
требовало производить математические манипуляции только над одно¬
родными -явлениями. «Прежде чем проверить уравнение по числовым
величинам, т. е. количественно, следует проверить его содержание
по виду, т. е. качественно» — говорится во «Введении в механику»
Г ильома.
Даже самая механическая из наук —сама механика, как мы видим,
не занимается столь невероятным и нелепым делом, как сведение ка¬
чества к количеству.
Ничем подобным не занимались и механисты XVIII века.
ю·

148
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Это «сведение» есть чистейшей воды дебор и некая
выдумка или превращение отдельных и нетипичных,
неверных формулировок в суть механического мате¬
риализм а.
Мы вполне солидаризируемся со следующими словами’ братьев За-
вадовских: «Нельзя не согласиться, что среди адептов «механистиче¬
ского» понимания живой природы есть немало лиц, которые в увлечении
аналогиями чрезмерно наивно схематизируют жизненные явления. Однако
вдумчивое и спокойное отношение к подобного рода схематизациям или
поспешным выводам не позволяет ошибки того или иного лица пере¬
носить на основные методы и механистическую тенденцию в исследо¬
вании в ее целом» Г
Один из виднейших механистов — академик П. П. Лазарев — прями
отмежевывается от сведения качества к количеству, одновременно под¬
черкивая важность количественного исследования. В своей книге «Ионная
теория возбуждения» П. П. Лазарев пишет, что «ум человеческий
не довольствуется только знанием количественных связей между вели¬
чинами, входящими в изучаемое явление».
Так говорит тот самый ученый, который свои «физико-химические
основы высшей нервной деятельности» прямо заканчивает словами Больц¬
мана: «Если вы спросите меня, как будет называться настоящее сто¬
летие: будет ли оно называться столетием железа или столетием пара
и электричества, я без колебания скажу, что оно будет называться
столетием механического понимания природы, столетием Дарвина».
Вот этот самый механист Лазарев тоже «сводит», но только в
пределах «данного класса явлений», а не «вообще», не безмерно и не
беспредельно 2.
Нет, механическое естествознание отнюдь не повинно в приписы¬
ваемых ему тт. Дебориным, Максимовым, Гессеном и вообще дебо¬
ринцами таких наивных упрощениях, как абсолютное сведение раз¬
личных явлений к движению тождественных частиц, качества к коли¬
честву или сложного к простому.
Как это ни удивительно, но деборинцы приписывают современному
материалистическому естествознанию также и сведение сложного к
простому. И здесь они обнаруживают непонимание научной методо¬
логии в естествознании.
Возьмем того же П. П. Лазарева, как одного из бесстрашных ме¬
ханистов.
Каков его взгляд на изучение сложного процесса?
П. П. Лазарев дает на этот вопрос вполне удовлетворяющий мар¬
ксиста ответ, в чем читатель сейчас убедится.
1 «Фллогофля науки», ч. И. «Биология». Предисловие редакции.
* «Ионная теория возбуждения»; Гиз, 1923 г., стр. 8.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
149
«При двух равно возможных теоретических схемах более простая
должна быть предпочитаема более сложной (ага! Вот оно —упрощен¬
ство!—воскликнет «механоед». Однако будем читать дальше. — Вл. С.),
и построение теории вначале (вот она — существеннейшая оговорка,
делающая целиком приемлемой первую половину фразы. — Вл. С.) жела¬
тельно производить на упрощенном, идеализированном механизме, пред¬
ставляющем явление природы. Таким путем возникли в механике пред¬
ставления об абсолютно твердом теле, представления об идеальной
жидкости п т. д.».
Таким же образом возникли в политической экономии предста¬
вления о чистом капитализме, ценности и т. д.
Марксизм начал с упрощения и он продолжает упрощать, ибо
только начиная с простого, мы, постепенно усложняя вопрос, сумеем
последний охватить с наибольшей полнотой.
П. П. Лазарев об этом и говорит в дальнейших своих фразах:
«Теории, выведенные из заведомо неверных, упрощенных схем, имеют
ограниченную сферу приложения и при дальнейших исследованиях
приводят к противоречию с действительностью; тогда возникает стре¬
мление устранить в теоретической схеме те ее части, которые противо¬
речат эксперименту...»; «...пользуясь тем обстоятельством, что ряд
явлений приводит к одним и тем же диференциальным уравнениям,
можно изучать одно трудно реализуемое явление, пользуясь другим,
легче осзчцествимым процессом: например, вместо медленных явлений
диффузии, можно наблюдать процессы теплопроводности, и т. д.».
«Переходя к еще более сложным и запутанным явлениям природы,
протекающим в живых растительных и животных организмах, мы долж¬
ны прежде всего отграничить тот класс явлений, в котором объяснение
процесса с самого начала может быть сведено (в смысле «отграниче¬
ния». — Вл. С.) к простейшим физическим и химическим схемам, не
требующим никаких новых допущений и гипотез».
«Но если в деле изучения живого организма итти еще дальше,
то мы вскоре встретимся со своеобразными процессами, которые не на¬
блюдаются в мертвой природе...»
Нам думается, что П. П. Лазареву не приходится возражать: так
поступают физики, биологи, астрономы, геологи, психологи и социологи,
если они пользуются научным методом.
Современное естествознание не сводит сложного
кпростому, оно лишь начинает с простого, чтобы легче
подойти к сложному.
Вообще деборинцы приписывают механическому материализму уди¬
вительнейшие вещи.
В. Слепков, например, и бровью не поведет, когда с видом Со¬
крата изрекает: «Но (\ — Вл. С.), утверждая общность всех явлений
природы, мы не должны наряду с этим забывать о совершенно осо¬

150
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
бенных чертах жизни, о том, что она есть совершенно своеобразное
звено универсального процесса развития природы. Ее особенности -
изумительно (почему все-таки «изумительно»? — Вл. С.) тонкая органи¬
зация, обмен веществ, развитие из яйца во взрослый организм, способ¬
ность саморегулирования, размножение, наследственность и пр. — эти
особенности свойственны только ей и несвойственны неорганическим
телам».
Как н полагается метафизику, т. Слепков подчеркнул абсолютное
(«совершенно») своеобразие и приписал, например, размножение только
органическим телам, а между тем биологу Слепкову должны же быть
известны опыты Ледюка, который показал, что «кусочек сплавленного
хлористого кальция, погруженный в насыщенный раствор поташа или
трехосновного фосфорнокислого калия, дает прекрасные осмотические
(т. е. искусственныеВл. С.) клетки», к удивлению всех метафизиков
и виталистов размножающиеся путем деления.
Но дело пока не в этом, а в том, что В. Слепков перечисляет
такие свойства органических тел, которые отмечены, изучены, а некото
рые также и объяснены как раз механистами.
Тов. Слепков приписывает механистам забвение специфичностей,
как будто сами механисты не вскрыли тысячи специфичностей.
Механист Р. Гёбер в «Руководстве по физиологии человека» не
только утверждает наличие специфичности в живом веществе, но и
указывает, почему именно оно специфично: «...мы должны прежде всего
попытаться определить, что такое живое вещество, найти то обше
отличительное, благодаря которому можно было бы отграничить
живое от мертвого, т. е. найти критерий жизни. Жизнь во
обще связана с субстанцией определенного химиче
ского характера. Эта субстанция известна под именем прото¬
плазмы».
И разве у того же Гёбера не с достаточной четкостью выражена
мысль специфичности живого, когда он, например, пишет следуЮ1Дее·
«Ее (живую субстанцию, по выражению Гёбера. — Вл. С.) характери¬
зуют особые химические превращения, известные под именем обмена
веществ, способность к саморегуляции по отношению к внешним влия¬
ниям, своеобразие форм и способность к изменению форм, способность
к размножению, росту и развитию. С этим комплексом свойств и осо¬
бенностей живое существо, без сомнения, разнится от мертвого и не¬
органического и представляется нам, как вполне обособленная,
нигде прежде не происходившая констелляция мате¬
рии и силы».
Возьмите другого механиста — Леба, например, его доклад под
названием «Жизнь». Ведь весь доклад посвящен как раз жизненным спе¬
цифичностям, как и работа того же Леба «Организм как целое»,
как все его биологические работы. Да и смешно приписывать механи¬

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
151
стам, возглавляющим победоносно шествующее естествознание почти
полутораста лет, отрицание специфичностей.
Таковых отрицателей вообще в естествознании не существует,
если отвлечься от немногих мыслителей с явно попорченной мертвыми
схемами головой.
Смешно, неумно и в большой степени высокомерно приписывать
механическому материализму смешение таких явлений, как т. Агол,
в настоящее время изображающий механистов последними идиотами,
и как тот Агол, который будет стоять на площади, сделанный из ме¬
талла или камня и поставленный туда за великие заслуги перед под¬
линно научной биологией.
Дело совсем не в том, специфичен ли живой Агол в
отношении Агола чугунного, а в объяснении найденной спе¬
цифичности.
Деборинцы только и занимаются описыванием специфичностей,
перечислением последних, к тому же не отметивши ни одной новой
специфичности, которая не была бы в свое время найдена и отмечена
механистами.
Деборинцы просто ничего не говорят о причинах специфичности
и о механизме последней, а если и пытаются что-нибудь сказать по
этому вопросу, то получается удивительная плоскость.
Вот пример: «Возьмем передние лапы человекообразной обезьяны
и руки человека. Расположение и число мышц, связок, костей, сосу¬
дов, нервов одинаковое, но какая разница в движении! Рука есть не
только арифметическая (видали? —Вл. С.) сумма перечисленных состав¬
ных частей ее. Она есть не только орган труда, но также и продукт
его (Энгельс)» 1.
Тов. Агол сослался на труд и... доставил точку: «Лошади едят овес».
Мало того, т. Агол в неистовом споре с механистами даже забыл
об элементарных правилах связи предложений.
Сами подумайте: если человеческая рука есть продукт труда, а
это безусловно так, и если трудовые процессы чрезвычайно отлича¬
ются у человека и обезьяны, то отсюда можно сделать только один
вывод, а именно: мышцы, связки, кости, сосуды, нервы у человека
должны сильно отличаться от таковых у обезьяны. По Аголу выходит
не так, н отличие руки приобретает виталистический смысл; только
вместо таинственной энтелехии или жизненной силы у Агола появляется
не энгельсовский процесс труда, изменяющий мышцы, нервы и т. п.,
но какой-то таинственный, на кости, сосуды и мышцы не влияющий,
но руке все же специфичность придающий. И сам т. Агол понимает,
что вся его «концепция» ведет к витализму, а потому он оправды¬
1 <Витализм, механический материализм и марксизм».

152
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
вается, но опять-таки кроме плоскостей не дает ровно ничего. Цити¬
рованное из т. Агола место имеет следующее продолжение:
(Этим, конечно, мы не хотим сказать, что качественные различия
возникают каким-то чудодейственным (нельзя же так метко бить в
глаз самому себе! — Вл. С.) образом. Нужно только помнить, что ка¬
ждой стадии развития вещества соответствуют, помимо законов, общих
для всех стадий, еще и ее специфические законы».
Итак, еще раз: Волга впадает в Каспийское море, а волк не
есть курица, как, впрочем, и т. Агол не Гёбер.
Благодарствуем!
И это называется вести за собой естествознание и поучать его
диалектическому уму-разуму. Механическое же естествозна¬
ние действительно вскрывает причины каждой дан¬
ной спец ифичиости и ее механизм, чем создает возмож¬
ности нам самим эти специфичности изменять, вызы¬
вать, устранять.
При этом само оно не стоит на одном месте, а движется все
вперед, что не хочет признать тот же т. Агол, ограничившийся ссылкой
на кости, мышцы, сосуды и пр., но даже не упомянувший о разли¬
чиях в химии мышечных, сосудистых и прочих процессов.
Механичность Дюбуа-Реймона, Гельмгольца или
Клода Бернара весьма заметно отличается от тако¬
вой материалистов XVIII века, а появление новой на¬
уки в лице коллоидальной химии, как и ряд новых
крупнейших достижений, проводит заметную грань
между механичностью Дюбуа-Реймона и подобных и
таковой хотя бы такого же Леба.
Если раньше процессы жизни сводили к механике молекул, то
теперь их разлагают на физико-химические процессы.
Здесь налицо конкретное объяснение жизненных процессов, объ¬
яснение, без которого ни один биолог, работающий в лаборатории, не
может обойтись.
Аголовская ссылка на трудовой процесс пуста и бессодержательна,
механические же объяснения во множестве случаев удовлетворительны
вследствие своей конкретности, как и энгельсовское объяснение пере¬
хода обезьяны в человека в процессе труда, показанное с ясным пред¬
ставлением процесса перехода.
Механистами, как известно, принята «аналитическая схема функций»
клетки.
Клетка отличается 1 от неорганических тел способностью питаться,
т. е. активно принимать в себя посторонние тела, ассимилировать и
1 Л. Л. Васильев, О физико-химическом анализе и синтезе жизнен¬
ных явлений.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
153
диссимилировать, т. е. превращать последние в вещество тела и раз¬
лагать вещество, активно выбрасывать продукты распада, заменять раз¬
ложенные части новыми, расти, активно двигаться, самостоятельно де¬
литься, передавать свойства дочерним клеткам и регулировать все пере¬
численные процессы.
Как известно, материалистическое естествознание не останавли¬
вается на перечисленных десяти функциях клетки, но находит
новые.
Задача естествознания, однако, отнюдь не ограничи¬
вается простым констатированием специфичностей,
т. е. особых функций, свойств и т. п., а заключает в с еЪ е очень
важные теоретически и практически вопросы объясне¬
ния этих функций и выявления их механизма, т. е. того,
как ведет себя клетка, например, при ассимиляции или передаче свойств
дочерним клеткам.
Современное естествознание развернуло огромную творческую дея¬
тельность в деле изучения всех процессов клетки, как процессов фи¬
зико-химических, и вот это самое обстоятельство дает повод деборин-
цам приписывать механистам отрицание, например, физиологии.
Деборинцы и в данном случае вопрос упростили до крайности,
но здесь уже имеются принципиальные наши расхождения с «механо-
едами».
Мы решительно отрицаем, что механическое мировоззрение сводит
качество к количеству, сложное к простому, все различие к абсолютно
тождественным частичкам; мы писали, что деборинцы извращают бес¬
партийное материалистическое естествознание, приписывая ему все выше¬
перечисленное.
В вопросе же о физико-химичности всех процессов деборинцы от¬
метили действительные свои расхождения с материалистическим естество¬
знанием, хотя и тут не обошлось без изуродования подлинных взгля¬
дов последнего.
Вот вопрос, на котором споткнулись деборинцы: является ли раз¬
личие между органическим и неорганическим телами различием физико¬
химических процессов? Можно ли свести воду без остатка к водороду
и кислороду?
Мы стоим на той точке зрения, что можно, но практически это
без остатка никогда не будет сделано.
Энгельс под случаем понимает особый модус необходимости; для
Энгельса случай есть необходимость, и случайности всегда будут иметь
место, так как человечество никогда не будет знать все причинно-
следственные связи, приводящие к пересечению двух и больше неза¬
висимых процессов.
Наша задача — превращать случайные явления посредством вскры¬
тия их причинностей в явления необходимые. В естествознании наша

154
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
задача вскрывать физико-химнчность всех процессов и тем самым сры¬
вать с .них таинственность.
Почему же мы как бы останавливаемся на полпути, не доходя
последовательно до механичности всех процессов?
Только потому, что механика старого времени, объяснявшая все
ударом, нажимом, трением, сцеплением неизменных тел, не изменяю¬
щихся в порядке «самодвижения», потерпела фиаско и вынуждена была
констатировать наличие механики также и внутренней системы.
Механика встала на правильный путь, говоря не только о взаим¬
ных столкновениях, нажимах и т. п. частиц, но также и о процессах
трения, притяжения, отталкивания в каждой из последних, но эта
область разработана химией. Науки все время превращаются одна в
другую, сливаются, диференцируются.
Химия уже поглощена физикой, в чем мы лично видим торжество
механики, поднявшейся до физики. Объяснять мир физически это значит
объяснять его с точки зрения механики, переросшей себя и вынужден¬
ной стать физикой.
Могут, конечно, сказать, что мы тем самым отвергаем механику,
существующую в виде самостоятельной науки.
Нет, ее мы не отвергаем, но считаем то, что ныне носит название
механики, механикой в узком смысле слова, механикой тяжести, тре¬
ния, сцепления и т. п. тел,- от самодвижения которых она отвлекается,
считая его, однако, существующим.
Свести вещь или процесс к физическим процессам: означает объ¬
яснить эту вещь во всех ее проявлениях движением последних
известных нам самодвижущихся частиц, из которых она
состоит.
Механисты XVII и XV111 вв. формулировали так же, но атомы или
виды, с их точки зрения, не обладали самодвижением, и на этом меха¬
ника того времени сорвалась.
В наши дни безусловно верно сказать, что любой процесс во всех
его деталях и специфичностях является процессом движения самодвижу¬
щихся тел.
Можно ли в этом отношении свести воду к атомам водорода и
кислорода?
Не только можно, но мы уже сводим.
Означает ли подобное сведение замазывание специфичности воды?
Отнюдь нет.
Мы показываем, что, во-первых, вода не состоит ровно hil из чего
иного, кроме водорода и кислорода, во-вторых, эти атомы находятся
в определенном количественном соотношении, в-третьих, их конфигу¬
рация такова, а не иная, н т. д. Если в нашем распоряжении име¬
ются атомы кислорода и водорода и если мы их синтезируем в
соответствии с вышесказанным, то либо сведение выполнено научно

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
155
п мы получили воду, либо сведения не получено, и тогда воды мы
не сделаем.
Деборинцы говорят, что сколько физика ни сводит воду к водо¬
роду и кислороду, вода не обладает свойствами ни того, ни другого,
а водородом и кислородом нельзя умываться, как можно это делать водой.
Деборинцы, как мы видим, возвращаются к старому: к простому,
к голому констатированию специфичностей.
Мы можем на это дать вполне убедительный ответ: сводить воду
к атомам водорода и кислорода вовсе не значит лишать ее специфич¬
ности, ибо даже не искушенному в науке человеку ясно, что такое-то
поведение (движение) атомов представляет собою одно, а этакое их
поведение представляет . другое.
Два атома водорода, находясь в такой-то связи с одним ато¬
мом кислорода, дают сочетание, которым можно умываться, а теми же
атомами, но в иной связи, умываться уже нельзя.
Когда деборинцы выступают против сведения, они представляют
себе дело следующим образом: будто бы механисты разлагают воду
на свойства утолять жажду, смывать грязь с рук, испаряться и т. п.
Тогда действительно, сколько воду ни разлагай, ни умывания, ни испа¬
рения не получить; она —не сводима. Но когда же современное
материалистическое естествознание занималось подобного рода схола¬
стикой ?
Мы говорим лишь, что такое-то движение самодвижущихся атомов
есть то, что обладает свойством испаряться, а другое движение по-
иному самодвижущихся атомов представляет собою предмет насыще¬
ния II т. д., и т. д.
Чио такое читающий лекцию педагог?
Таким-то образом функционирующие атомы, в такой-то связи на¬
ходящиеся между собою.
Что есть наша голова?
Определенным образом движущиеся электроны в отношении других
электронов и внутри себя.	;
Верно это или не верно?
Виталисты издеваются над подобными ответами и говорят о жиз¬
ненной силе.
Так на то они и идеалисты.
А что скажут по этому поводу наши механоеды?
Они вслед за Стэном, с пафосом виталистов, восклицают: как!
Наша голова есть скопище электронов?
Виталистическое словечко «скопище» оставим в покое, — пусть им
пользуются Дриши, а не люди, именующие себя учениками Ленина,
но по существу скажем следующее:
Наши мысли, наши ощущения,^ по Фейербаху — Марксу — Павлову,
‘суть субъективное выражение объективного состояния нашего тела.

] 56
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Но что же такое наше тело, как не движущаяся совокупность самодвпжу-
щихся электронов? Или т. Стэн знает еще что-то, из чего состоят
наши тела?
Чем занимается ботаника? Телами и процессами, находящимися
в таком-то, а не ином, физико-химическом состоянии. А зоология?
Телами и процессами, находящимися в другом физико-химическом
состоянии.
Если бы все процессы бытия можно было выразить физико-хими¬
чески, вопрос был бы разрешен, но в том-то и дело, что челове¬
чество будет все удачнее и полнее сводить к движениям самодвнжу-
щихся молекул, атомов, электронов, никогда не достигая полноты: по¬
следняя просто невозможна вследствие бесконечного и всестороннего
изменения любого изучаемого объекта.
Как все процессы общественной жизни марксизм сводит к произ¬
водству, рассматривая их в качестве выражений производственных
отношений, так и естествознание сводит все к движению последних
известных нам частиц. Но как в социологии сведение производится
лишь в конечном счете, так и в естествознании мы лишь в конечном
счете приходим .к объяснению движением самодвижущихся атомов и
электронов. Так, например И. П. Павлов изучает рефлексы, не го¬
воря о движениях электронов. Однако задача понять рефлекторную
деятельность нервной системы, как физико-химический процесс, уже
поставлена, и наука в этой области начинает разоблачать одну тайну
за другой.
Ионная теория возбуждения П. П. Лазарева оказалась ошибочной,
но путь, на котором стоит он, безусловно верен.
Любой материалист-биолог согласится с тем, что биология должна
понять процесс питания, как физико-химический процесс; то же безого¬
ворочно относится и к другим процессам, характерным для клетки,
как ассимиляция, диссимиляция, делимость, рост, наследственность и т. д.,
и т. д. Если в данный момент науке известны, как предельно простые
величины, атомы, .то биология может считать свою задачу по этому
или другому вопросу выполненной, поскольку ему найдено научное
физико-химическое выражение, т. е. поскольку процесс понят, как про¬
цесс атомов.
Но если наука от атома перешла к электрону, биология должна
понять процесс ассимиляции или наследственности как процесс эле¬
ктронов.
Чем дальше от такого понимания, тем больше случайностей и тем
большее значение цмеет метод статистики.
В частности, наименее точная из всех наук — социология — больше
всех других пользуется теорией вероятности, тогда как наиболее точная
из наук — механика — нуждается в с^тистическом методе в значительно
меньшей степени.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
157
Физико-химическая природа наследственности изучена совсем не¬
достаточно, и без статистики в теории наследственности нельзя никак
обойтись, но область света или звука изучается и без помощи теории
вероятности.
Деборинцы запутали очень простой вопрос, сами напугавшись и
других пугая якобы грозящим нам замазыванием специфичностей.
Они уверяют, что сведение к физико-химическим процессам жизнен¬
ных явлений равносильно представлению о них, как о чем-то не отли¬
чающемся от неорганических явлений.
Мы уже писали об этом и еще раз оо всей решительностью под¬
черкнем, что сведение к физико-химическим процессам вовсе не озна¬
чает смазывания специфичностей.
Неужели трудно понять, что в следующем уравнении
Н, SO, -f CuO = CuS04 + H2 О
мы имеем четыре специфических вещества, как кислота, окись металла,,
соль и врда·; и кислота} с окисью металла, резко специфичные в сравне¬
нии с солью и водой, все же дают соль и воду.
Если сведение к физико-химическим процессам невозможно, то
как же стало возможным приведенное только что уравнение?
Энгельс («Архив», 225) восклицает:
«Как отличен веселящий газ (закись азота N20) от азотного ан¬
гидрита (двупяти окиси азота Ν20δ)Ι
Первый — это газ, второй, при обыкновенной температуре, — твер¬
дое кристаллическое тело! А между тем все отличие между ними по
составу заключается в том, что во втором теле в пять раз больше
кислорода, ,рем в первом, и между обоими заключаются еще другие
окиси азота (N0, Ν203, Ν207), которые все отличаются качественно
от них обоих и друг от друга».
Азотный ангидрит физико-химически отличен от веселящего газа*
и этим именно отличием (в пять раз больше кислорода) объясняется
специфичность азотного ангидрита, которым можно, при обыкновенной
температуре, разбить, например, стекло, тогда как ни азотом (Ν), ни
кислородом (0) стекла бить никак нельзя.
Окись азота (Ν20) можно выразить не только атомически, но и
электронно, хотя мы еще не умеем этого делать с достаточной полно¬
той, но уже знаем некоторые количественные (пока) соотношения
электронов, чтобы атомное обозначение той же окиси азота заменить
обозначением электронным.
Но если вода, минерал, земля могут быть сведены к движению
самодвижущихся электронов, то почему нельзя свести к движению
атомор, а через него и электронов, также и реку или море?
Почему нельзя свести человека?

158
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМа
Если нам скажут, что причина кроется в специфичности человека,
от которой ровно ничего не останется при разложении человека на
атомы и электроны, мы снова подчеркнем, что вопрос совсем не в
разложении на отдельные атомы, а в определении человека, как осо¬
бой совокупности атомов.
Мы не отрицаем специфичности, а напротив в таинственной спе¬
цифичности клетки или человека находим совсем не таинственную
физико-химическую специфичность. Деборинцы вместе с виталистами
будут лишь отмечать различие закиси азота (Н20) и азотного ангидрита
(N205), механическое же естествознание объяснит это различие пятер¬
ным содержанием кислорода.
Биология и другие науки далеки еще от того, чтобы уметь вы¬
ражать специфичности, известные им, физико-химическим языком, но
это говорит лишь об их молодости и слабости.
Деборинцы подобный взгляд на физико-химическое сведение назы¬
вают вульгарным, однако они не написали ни одной работы, в которой
недопустимость указанного сведения была бы мало-мальски обстоя¬
тельно мотивирована.
Деборинцы имеют только один аргумент — специфичность, который,
как мы уже показали, нисколько не действителен.
А вот Ленин радовался сведению к двум-трем разным материям
(см. выше), Плеханов же в приложении I к «К вопросу о развитии
монистического взгляда на историю» писал, что слабость биологии в том,
что она не может дать механическое объяснение происхождению и раз¬
витию видов (см. I главу этой книги).
А в своей книге о Чернышевском Плеханов с удовлетворением
отмечает, что в глазах этого русского фейербахианца «органическая
жизнь вообще есть лишь очень сложный химический процесс» и что
«никакой особой жизненной силы не существует», а «химические про¬
цессы, совершающиеся в организме, только своею сложностью отли¬
чаются от химических процессов, происходящих в так называемой не¬
органической природе».
Какое, в таком случае, имеется оправдание всяким наукам, кроме
физики, а для Плеханова — молекулярной механики?
Предположим, что мы научились вуражать физико-химически и
биологические и даже социологические явления. Не останется ли тогда
только одна наука?
О словах спорить мы не станем.
Будет ли одна физика, имеющая ряд отделов, или же останутся
и биология, и физиология, и другие науки,— дело от этого нисколько
не меняется.
Если химия занимается поведением атомов, то биология своим пред¬
метом имеет ту совокупность атомов, которая называется клеткой. Как

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
159
бы ни менялись методы отдельных наук, специфичности объективны и
подлежат изучению.
Если мы боремся за единый метод, то мы вовсе не отрицаем
множества методов, если только последние являются специфичным
приложением единого метода, т. е. модусом его.
Деборинцы вовсе несложный вопрос чрезмерно запутали, отмеже¬
вались от Меринга с Плехановым, произвольно надергали отдельные
фразы из Энгельса, прошли дипломатично мимо Ленина, отнюдь не
облегчая, а только затрудняя материалистам-естественникам решение
вопроса об отношении отдельных наук к физике. Но во всяком случае
указываемое расхождение деборинцев с нами действительное, а не
выдуманное, как, например, кроме уже упомянутых выше, отношение
к синтезу и анализу.
Деборинцы совершенно серьезно говорят о том, что современное
механическое естествознание только анализирует, т. е. разлагает, оста¬
вляя в стороне метод синтеза, т. е. обобщений.
За последнее время они смягчили свой «приговор» и обвиняют
естествознание в отрыве анализа от синтеза, т. е. в том, что оно сна¬
чала анализирует, а затем только синтезирует.
Как и следовало ожидать, наши механоеды и по этому вопросу
много напутали.
Естественник, желая изучить молекулу, разлагает се на атомы. Но
с этого ли он начинает свою работу? Нет, не с этого.
Читайте, хотя бы, Гельмгольца («Философия и естественные на¬
уки»), что он говорит о гипотезе, как предварительной стадии в иссле¬
довании: «Наша задача состоит, таким образом, в отыскании законов
явлений природы. К этому у пас нет иного пути, кроме наблюдения
явлений природы. Однако в них законы (Обыкновенно не выявляются так <
просто: в большинстве случаев условия, при которых происходят изме¬
нения в окружающей нас природе, настолько необычайно запутаны,
что даже при помощи опытов, производимых нами с этой целью, мы
лишь очень редко бываем в состоянии распознать закон в простейшей
форме его действия и как бы открытым для нашего непосредственного
восприятия. В силу этого нам обыкновенно приходится констатировать
законы предположительно и потом исследовать, окажутся ли эти за¬
коны правильными во всех отдельных случаях явлений, которые мы мо¬
жем вызвать при помощи искусственного экспериментирования. В общем
и целом это — медленный и трудный процесс искания: первая попытка
установления закона будет неизбежно носить характер гипотезы»...
Нужно совершенно быть чуждым механическому естествознанию,
чтобы не знать, как велика роль гипотез в исследовании и что гипо¬
тезы предшествуют анализу.
Весь предыдущий опыт дает множество обобщений (синтезов),
на основании которых мы* и строим гипотезу, направляющую наш анализ.

160
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Даже те ученые, которые стоят за индуктивный метод,— даже они
на практике, прежде чем начать свое шествие от частного, уже имеют
в своем сознании обобщение.
Каждый эксперимент имеет свою целевую установку, т. е. опи¬
рается на обобщение. Синтез — анализ — новый синтез, — таков созна¬
тельный, действительный путь современного материалистического есте¬
ствознания.
Это — во-первых.
Во-вторых же, каждый анализ проводится с целью добиться син¬
теза, причем вся наша культура есть совокупность осуществленных
синтезов. Нужно обладать большим высокомерием и высокомерной
-чванливостью, чтобы молчать о таких синтезах, как паровой котел или
дизель внутреннего сгорания, или нынешний аэроплан.
Нужно оторвать философию от жизни, уйти с головюй в словесные
и мысленные синтезы, чтобы не видеть объективных плодов естественно¬
научного синтеза в животноводстве, садоводстве и т. д. и т. п.
Деборинцы обвиняют механистов в забвении синтеза, а сами до
последней степени пошло третируют работы над синтезированием.
Трудно найти что-нибудь пошлее, чем насмешки т. Деборина и
т. Максимова над работами, хотя бы, Ледюка, стремящегося лабора¬
торным порядком синтезировать из неорганического что-то подобное
живой клетке.
Вместо того чтобы приветствовать и поддержать эти работы, ко¬
торым суждено выбить витализм из последнего убежища, деборинцы
говорят об утопиях, об ошибочности поисков такого синтеза, одним
«словом, к великому удовлетворению виталистов, пытаются свернуть
естествознание с единственно правильного пути.
Маркс в своем письме к‘"Лаврову 1 (1875 г.) писал: «Когда я был
у Вас третьего дня, я забыл сообщить Вам важную новость, которая,
может быть, еще не известна Вам. Физиологу Траубе в Берлине уда¬
лось сделать искусственные клеточки. Это, конечно, еще не натураль¬
ные клеточки; в них нет ядра. Смешивая коллоидальные растворы, на¬
пример, желатин с сернокислой медью и т. д., получают шарики,
окруженные оболочкой, которые растут посредством всасывания пита¬
тельных веществ. Таким образом образование оболочки и рост клеток
вышли уже из области гипотез! Это —большой шаг вперед...»
На основании опытов Траубе наши учителя делали выводы о том,
что обмен веществ характерен не только для белковых тел.
Энгельс («Архив», 376) радовался, что «в настоящее время химия
в состоянии изготовить всякое органическое вещество, строение кото¬
рого она точно знает», и предвидел, что «лишь только будет известно
1 «Летопись марксизма», кн. V.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
161
строение белковых тел, химия сумеет перейти к созданию живого
белка».
А что о том же писали наши специфичные диалектики?
Тов. Максимов геростратовски обессмертил себя, противопоста¬
вивши естествоведению, пытающемуся синтезировать переходные формы
от неорганического к органическому, брачную жизнь. Кошмар, но
факт остается фактом;
«...если современное естествознание все еще бессильно создать ла¬
бораторно живое вещество, то природа в распоряжение всякого пре¬
доставила общедоступный, хотя и не научный способ создания самого
человека» («Под знаменем марксизма» № 1—2, 1926 г.).
Эй, вы, там, — Ледюки и прочие механисты~1 Бросьте неразумно
биться над созданием живого вещества в лабораториях; ведь в вашем
распоряжении имеется двухспальная кровать!
И вот эти-то «диалектики» хотят быть монополистами в вопросах
философии п методологии, вести за собой «несчастное» естествознание.
Мы твердо убеждены, что эпидемия деборинщнны постепенно сой¬
дет на-нет.
Итак, деборинцы, выступая против механического мировоззрения,
приписывают ему то, в чем он не повинен, и расходятся с ним в том,
что необходимо отнести к завоеваниям науки.
При этом в своей критике механистов деборинцы не прибавили
ни одного своего довода, использовав очень широко аргументацию
виталистов.
Выражение «советский витализм» не беспочвенно. Когда материа¬
лист-диалектик критикует плохой, не диалектический материализм по
тем же пунктам, по каким его критикуют виталисты, он обязан
• резко отмежеваться от последнего.
Деборинцы этого не делают; они нигде и никогда не заявляли,
что механический материализм ближе к нам, чем самый разлучший
идеализм.
И они не только не заявляют, но в споре с механистами опира¬
лись на виталистов и махистов.
Идеалисты Гредескулы печатаются в чПод знаменем марксизма»
как диалектики-материалисты.
Асмусовско-шпетские выпады против Энгельсовой теории о роли
труда в образовании речи выдаются за диалектический материализм,
хотя они стопроцентно идеалистические.
Тов. Тимирязев уже указывал в печати на то, что деборинцы в
споре с механистами цитируют против последних как раз те места
из непоследовательных материалнстов-естественников, где сказывается
именно их непоследовательность, т. е. кантианские и махистские места.
Мы же еще раз напомним о союзе деборинской редакции «Под зна¬
менем марксизма» с Густавом Мп (№ 1, 1927 г.).
11 В защиту фялооофин марксизма.

162
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Ми — ярый противник механического естествознания, сам придер¬
живается следующих взглядов.
Подобно Канту, признававшему существование вещей в себе, но
отрицавшему возможность их познавания, Ми считает, что эфир суще¬
ствует, но он непознаваем и никогда не будет познан. Итак, Густав Ми
в отношении к эфиру агностик, т. е. стыдливый идеалист.
Отрицая познаваемость и материалистичность эфира, Густав Ми
материальные процессы признает за проявления эфира. Значит, наш
физик, будучи последовательным, должен приттн к агностицизму также
и в отношении всего бытия.
А что о нем пишет редакция «Под знаменем марксизма»?
Прежде всего она ничего не сообщает читателю о путанице и об
агностицизме Густава Ми, чем уже вводит в заблуждение нашего чита¬
теля, полагающего, что в «Под знаменем марксизма» едва ли могут
печататься статьи полукантианцев-физиков.
Хуже того, редакция рекламирует агностика Ми и рекламирует
так, что за журнал становится стыдно.
Вот что написано в редакционном предисловии к его статье:
«Ми чрезвычайно убедительно показывает логическую несо¬
стоятельность механистического воззрения, несостоятельность его, как
основы современной физики. Но кроме этого он пытается наметить
и основные вехи в вопросе о новом «мировоззрении», которое должно
быть положено в основу современной науки. И здесь у него мы находим
много интересных мыслей, весьма близко стоящих к диалектическому
материализму... Если Ми сознательный материалист, то его диалектика
«стихийна» и некоторые его утверждения вызывают все же (мягко ска¬
зано!—Вл. С.) сомнение».
Мы не против того, чтобы поучиться так же и у Ми, как, на¬
пример, Ленин учился кое-чему у Маха.
Но мы называем оппортунизмом, когда выдают агностика Ми за
сознательного материалиста. Мы также просим обратить внимание на
стиль: какова любовность в отношении Ми н сколько злобы по адрес}'
механистов, т. е. материалистов.
И это понятно.
Всякая борьба имеет свою логику.
Если ты счел своим главным врагом механический материа¬
лизм, тебе придется дружить с идеализмом.
Мы поэтому не удивляемся, что деборинцы не протестуют против
кандидатуры в Академию по философии идеалиста Лузина, ибо они
предпочитают идеалиста материалисту, если он им ка¬
жется механистом.
Читая деборинскую литературу, мы в статьях и рецензиях против
идеализма не найдем и десятой доли тех ругательств, которые выбро¬
шены по нашему адресу.

МЕХАНИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ДЕБОРИНЦЫ
163
Да и сами деборинцы отклоняются в сторону идеализма, как в
вопросах гносеологии (отход от Демокрита и Локка по вопросу о
психических явлениях), так и методологии (некритическое принятие
гегелевской диалектики'), о чем мы говорили выше.
Во всяком случае с деборинщиной мы не только не увлечем за
собой механического материализма, но и растеряем ранее приобре¬
тенное.
И. И. Степанов с присущей ему резкостью сигнализировал правую
опасность на методологическом фронте.
Он ни в какой мере не преувеличил ее и не очернил действи¬
тельности.
Необходимо мобилизовать все силы ддя контратаки.
Снова приходится диалектическому материализму обороняться. Но
он, к нашему счастью, способен одновременно и нападать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
КАЧЕСТВО.
Если в предыдущих главах мы затрагивали такие вопросы, кото¬
рые получают различное освещение со стороны нас — диалектиков-мате-
риалистов—и эклектиков-деборинцев, если, следовательно, мы разви¬
вали взгляды, общие для всех нас, ортодоксальных марксистов, то
в этой главе идет речь о категории качества, где очень ‘много спорного
и далеко до единодушия. Предложенное мною определение и понимание
качества встретило решительное^ возражение со стороны деборинцев,
из прений же по моему докладу на эту тему в Тимирязевском научно-
исследовательском институте для меня выяснилось только одно, —что
по существу против моей точки зрения выступлений не было, однако
вопрос решенным считать никак нельзя из-за отсутствия обсуждения
в печати (не считать же столяровское выступление против меня за
выступление с научной аргументацией!) и недостаточности проработки
вопроса о качестве внутри института.
Я решил уделить этой проблеме место в настоящей книге по двум
соображениям: во-первых, считая качество одной из основных катего¬
рий бытия и диалектической логики, до сих пор освещенной крайне
недостаточно, во-вторых, ради восстановления моих действительных
взглядов, которые извращены до неузнаваемости и т. Деборниым и
т. Столяровым.
Первый на консультации в МК заявил, что, по т. Сарабьянову,
превращения качеств происходят только в человеческих головах, т. е.
изобразил меня просто-напросто субъективным идеалистом.
Тов. Столяров, в критике меня являющийся учителем т. Деборина,
писал («Под знаменем марксизма» № 1—2, 1926 г.) следующее:
«Тов. Сарабьянов не понял, что... поток изменчивости мира полу¬
чает определенность бытия, увязываясь в качественные „узлы“».
«В объективном мире происходит переход от одного качества (пу¬
шок) к другому (борода). По Сарабьянову же, этот переход, эта гра¬
ница, это различие существует лишь «постольку-поскольку», оно суще¬
ствует в понятии, и ни перехода, ни бороды нет, если „человечество не
условилось, чтб понимать под тем и другим“».

КАЧЕСТВО
165
Я в свое .время всю эту столяровщпну назвал бредом; в худшем
случае это —клевета.
В книге «Основное .в едином...», где я впервые более или менее
обстоятельно развиваю свою теорию качества и которую цитирует мой
«добросовестный» критик, сказано:
«Материалистическая диалектика есть марксистская логика, т. е.
наука об общих законах движения... Общие законы движения, отражен¬
ные и переработанные общественной головой,* становятся общими за¬
конами мышления о движении».
Кажется, достаточно ясно сказано о диалектике бытия, чтобы не
приписывать мне субъективно-идеалистических взглядов на общие законы
движения. Там же я говорю и об объективности переходов: «Если эта
вещь превращается в иную вещь, А в не-А,	например	в	Б, то оче¬
видно,	что где-то должно кончаться А и начинаться Б,	очевидно, что
где-то	эволюционный, постепенный процесс А	кончается	и	начинается
новый	процесс: очевидно, что между концом	процесса	А	и началом
процесса Б лежит какой-то иной процесс, процесс становления Б, когда
Б еще нет, но Б становится и скоро станет».
Либо в моих взглядах на диалектику имеются какие-то вопиющие
пробелы, выражающиеся в попытках согласовать диалектику бытия с
феноменализмом, либо т. Столяров вместе с поверившим ему т. Дебо-
риным извращают мои взгляды, либо просто не разбираются в том,
что они читают. Последнее предположение маловероятно. Что же ка¬
сается первого, то моя книга совершенно не позволяет разбирающемуся
читателю толковать меня, как феноменалиста. Да и мой рецензент,
т. Луппол, в свое время никаких элементов субъективного идеализма
в моем «Основное в едином...» не отметил, а значит, и не нашел.
Каковы же мои взгляды на качество?
Прежде всего я устанавливаю, что качество есть основная кате¬
гория диалектического материализма и что марксистская логика в своем
пошшании этой категории решительно расходится с логикой покоя,
т. е. с формальной логикой, как и с вульгарной теорией постепенного,
бесскачкового развития (natura non facit saltus).
И действительно, наше основное положение — это переход качества
через количественные изменения в новое качество, а также переход
количества через качественные изменения в иное количество. Мы по¬
кажем ниже, что первый закон диалектики и известное положение об
отсутствии в природе абсолютных граней не противоречат одно другому
только в том случае, если качество теряет ту самую абсолютную
определенность, которую ему приписывают тт. Деборин, Карев и прочие
деборинцы.
Второй закон диалектики о развитии противоположностями и о
синтезе противоположностей тоже имеет в виду качественность любого
процесса, да и формулировать этот закон можно путем замены

Ibfi
П tAUIHTy ФИЛОСОФИИ МАНЮ И »МЛ
слона 'нргтмоположмосгь еловом г;пчеггво Ни/»· мы поКажем,
что яго так,
Третий емком /иылектики гоиорш «и* о прос том отрицании, tu,
об ОТрНЦМИИМ К/1ЧСТ,'ТАСИНОМ, Ч< М ДПЗЛе|/ИЧегКое ОТрмЦЯШШ и ОТЛИЧ/ИТ* И
о г отрицании вульгарно НЮЛЮЦИОШЮГО, Т, '·, ОТ И »Г ЛЯДА ИИ \M ttmw
иугем переходи от одной единицы » двум, трем, ста трем,,,, от щ
мопо ко НТО рому, третьему, ТМСЯЧн третьему.»,
КвЧееТИО ЙПЛИОТСМ ДСЙ< "ЮИТеЛЬИо ОМЮПИОЙ Кате/орШ'й МаркСЯС'Г
Г КОЙ ЛОГИКИ, И //('ВОЗМОЖНО разисрну'/Ь i Тройную теории» "б ОС/ЮШО
mumm движения, не очистивши ниши представлении категории с
чеггнл от неж ностей, иедогогюреиио» гей и днуемысле/н/оеой.
Классики марксизма превосходно вскрывали действительность дип
лектическим методом, по было бы смешно угверждать, что Марк*,
Пиелы, Ленин И Плеханов развернули теорию I ач/чтвл, Они »IHM
не ЗЛИИМЯЛИСЬ, и 'ЖМ' П/, ШШрММер, боЛЫШ ДРУГИХ И/Й ШИ/ЖЙ О КО
чепне, не дал определении последнего, оетнняилиияись им иллюстр/ЩИЯХ
кичестна,
! IpOHTiifo нею марксистскую литературу и найдите хотя бм одну
книгу или даже статью на угу специальную тему»
I |е найдете. Некогда было заниматься зтими ноиросамн, Однако
нпелы очень хорошо НИДСЛ, что они мокли на очереди, и нодгото
НЛЯЛ работу, которую так и не успел ГШКОИЧИТЬ
ДеборИШШ, с читающие себя диалектическими м а / е р и а т и с та мн,
ш нашли ничего лучшею и более убедительного, как огряинчитм:и ни
тагами и » Гегеля, хоти каждому и » иш (и на дебориппув; известны
взгляды Маркса Эигелы а на / егеле/кжос учение о категориях, кяг
наполненное мистикой.
Вместо тог о, чтоб/4 вынес гм определение качества из /из ледова
тсльских работ хотя бы даже Гегеля, гге говоря уж о Марксе, Эигелыз
и Ленине, деборинцы удовлетворились формальными определениями идеа
листа, мистика и «велико/о схематика,· (выражение Энгел/л а Архив*;
Гегеля.
Перейдем, однако, к существу вопроса,
/Кинем ЛИ МЫ и мыслим ли мы по припилим формальной логики?
Ответ дай /юиседпениой практикой: да, живем и мыслим.
Марксизм не отрицает без остатка формальной логики, но считает
ее частным случаем диалектической, 11остуиаи так, а не иначе, отвечая
на вопросы утвердительно или отрицательно, мы пользуемся г/раяилами
тождества, противоречия и исключенного третьего,
Однако нет ни малейшего сомнения и том, что формула да да?
или «нет нет?/, т. е. «или или», может соответствовать только со¬
стоянию покоя,
А А или 2 X 2	4 безусловно верны лишь при рассмотрении
вещей в их застывшем состоянии. Гели А изменяется, если состояния

КАЧ/'Л.ГНО
покоя пог, то днишние беспрерывно, го А уж*' ж Л, 1или одна
»дипииа безусловно равна ж «и прочим 'днницдм, то 2 Л 1 По «зли
нечто единых* само беспрерывно и www о и, /о гяблип» умножения о-рпиг
фиаско,
!олько абстрактно превращая единицы н -юмлн-ни-тш* и А и
неизменное, мм получаем право утверждать: А -А и 2/2	4
Но в том то и дело, что состоянии покоя нет, что движение и*чно
И непрерывно,
Сколько бы деборинцы ни высмещыли /	*/гиыиова, ' читайте/о
бе< Прерывное»Ь ДВИЖЕНИЯ вообще та таемеимрИО! ПОЛОЖеИИ' И 1 ки, он
прпи, л ие ею противники,
Деборинцы нута МО /ШИ/НЧ1 и* беспрерывно, дезм < ни«· форм дви
а 'ИМЯ тоже б<*< НрСрЫВНО, НО МОЖНО с )МОе движение p;iM матрица п,
как смену одних форм движении другим и; только в у/ои /юследнем
случае движение прерывно, т.. е. одна форма перг'т.гы ' уни-с.тюкал ,
ИР{рва/шсч» и начата существовать другая форм»
Попытка представить любое движение, как переход от од/юю со
- ЮИИИИ ПОКОЯ к лруюыу, в виде смены в кино* ртгще одною movb и
I Vthftoro СНИМКИ ДруГИМ, ИЛИ ряда ТОЧек, ИТ/1 ТЛИ К а I . я епдОШИОИ
линией, не выдерживает диалектической критики
Ведь в таком случае встает вопрос, почему вещь вышла и» го
ίСОЯПИЯ покоя?
Этот вонрое формально можно решить ТОЛЬКО приме чанием господа
бога, сообщающей! данной вещи движение.
Формальная логика фактически пред! гавляег себе движение
именно так ОТ ПОКОЯ К ПОКОЮ, ИО она даже не сГаВИ Да Себе ВО
проса, почему возможен переход из состояния покои и состояние
движения,
Стоит же только его поставить, как формальная логика окали
В »стая ЛИЦОМ К ЛИЦУ ( Т|>УДИГК-1ЯМИ, которые совершенно н<· решаемы
средствами формальной логики.
Как ого ни парадоксально звучит, но фам о* г»*лея фактом:
I о л ь к о д иаЛе кти ческа я дотика о б о с и о иа л а и з а кои
т о ж Д е С т тт а, и з а к о н тт р о т и в о р е ч и и, тт а » к о тт и с к л ю ч с и
и о го третьего.
Формальная логика (она же метафизика; объявила покой, как
данное, она его не аргументировала, как и Гегель те* аргументировал
чистое бытие».
I ίο весь ход жизни и пауки последних десятилетий покачал, что
состояния покоя не существует, что движение непрерывно.
Диалектика констатировала эту непрерывность, она сделала ес
своей исходной точкой, но отнюдь не осталась на позициях того реля
гивизма, который ограничивается утверждениями преиходящести всею
сущего и дальше этого не идет.

168
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Нет, диалектика констатировала наличие движения
форм, качеств н установила таким образом состояние,
правда, относительного, но все же покоя.
Формальная логика, существовавшая на ложном
основании, стала покоиться на истине.
Будучи лишены абсолютного значения, три правила формальной
логики 'стали одними из правил логики диалектической.
Только диалектика, снявшая формальную логику, воскресила ее
для того, чтобы вручить ей трудовую книжку, а с ней и права гра¬
жданства.
Диалектическая логика, отмечая непрерывность движения от Л к Б,
признала возможным и существующим также и другой тип движения
от Л к Б:
ж	с
б
где A6t ezy de, жБ суть определенные формы, ступени, качества.
Движущееся по первой «кривой» тело и находится и уже не на¬
ходится в той или иной точке, расположенной на кривой АБ.
Наоборот, тело движущееся по второй кривой, может находиться
только на Абу затем только на <?г, де и т. д.
В первом случае формальная логика бессильна, во втором случае
ей честь и место.
В первом случае тело и находится и не находится в установленном
месте, а во втором случае оно может двигаться в пределах Аб или в
пределах вг.
Перед нами стоит задача обосновать «правомерность» второй кри¬
вой, т. е. почему мы путь от А к Б изобразили четырмя, а не тремя
и не любым другим количеством ступеней.
Перед нами стоит задача выяснить, на каком основании мы отре¬
зок вг или Аб выделили, как особую ступень, как особое качество

КАЧЕСТВО
169
Наиболее распространен пример перехода в новое качество — ро¬
ждение ребенка.
Обычно указывается, что неродившееся еще существо — одно ка¬
чество, уже родившийся ребенок — другое качество и что переход одного
качества в другое совершается путем скачка, т. е. в момент родов,
в момент последовавшего за ними перерыва пуповины и встряски ре¬
бенка,
Я думаю, не требуется доказывать законность такого вопроса: по¬
чему указанное существо названо в данных двух состояниях различ¬
ными качествами?
Ясное дело, что не на основании тождества, а только различия,
не потому, значит, что у этого существа в обоих состояниях имелись-
одинаковые свойства и признаки, а в силу появления новых и отпадения
старых у родившегося ребенка.
Если мы рассматриваем вещь как совокупность свойств, то она
становится иным качеством вместе с прекращением или возникнове¬
нием тех или иных свойств.
Тов. Деборин не делает различия между свойством
и качеством, чем безусловно вносит в проблему каче¬
ства туманность и неясности.
Качеством может быть только сам процесс, свойство же не что
иное, как проявление себя вещью в каком-то отношении.
Свойство двигаться, свойство производить впечатление красного,
свойство мыслить, — все это характеризует живое существо в тех п
других отношениях, с тех или иных сторон. Качество же мы относим
к процессу в целом, т. е. к совокупности свойств.
Уксусная кислота иное качество, чем синильная; а иное качество
она потому, что какими-то свойствами уксусная кислота отличается от
синильной.
В своей замечательной статье «Трусливый идеализм» Плеханов под¬
черкивает, что мы, изучая мир, изучаем его свойства.
«Что значит знать данную вещь? Это значит пметь-
правильное представление об ее свойствах».
Свойство не следует смешивать с качеством, так как в логике
категория качества является категорией оценки действий процесса, обла¬
дающего различными свойствами...
Когда мы говорим о качестве чего-нибудь, мы имеем в виду во¬
прос : как действует это что-то.
Качество не есть абстракция; напротив —оно конкретно, оно есть
данное, вполне определенное, тогда как свойство лишь проявление про¬
цесса, который проявляет себя во множестве отношений.
И если в мышлении качество есть оценка совокупности свойств, то
эта оценка может изменяться всякий раз, как данная совокупность,
свойств стала иной, т. е. как она стала совокупностью иных свойств.

ΐ7α
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Представивши какой-то процесс, как совокупность свойств «а б в
г д... м н...», мы должны определить его, как новое качество, всякий
раз, как процесс этот становится совокупностью иных свойств, напри¬
мер: «а б г д... п р», где нет «в м н», но появились «п р».
Это, нам думается, не должно вызывать споры. Но вот какой
встает -вопрос в связи с вышесказанным.
Появление или исчезновение всякого ли свойства в данной сово¬
купности свойств делает процесс иным качеством?
Если отвлечься от наших интересов, если рассматривать процесс
только в форме объекта, то на поставленный вопрос необходимо от¬
ветить утвердительно.
И действительно, можно ли данное свойство считать важным, нуж¬
ным и т. д., а другое — не важным, не нужным и т. д. безотноси¬
тельно к чему-либо?
Ведь то, что было, но без чего какое-то событие все равно
произошло бы, не может расцениваться неважным или несуще¬
ственным, потому что без него не могло бы произойти другое какое-то
событие.
Деление свойств на существенные и несущественные безотноси¬
тельно к чему бы то ни было является делением метафизическим.
Но в таком случае любое новое свойство превращает данный
процесс в новое качество, а также иным качеством он становится и
лтри исчезновении любого из имевшихся свойств.
Имея в виду, что свойства возникают и исчезают, т. е. свойства
в развитии своем прерываются, мы должны притти к следующему
выводу: любой процесс находится все время в состоянии перерывов,
т. е. скачков, так как свойств у любого процесса бесчисленное коли¬
чество, и нет ровно никаких оснований отрицать, что в каждый дан-,
ный момент одни из них исчезают, другие — возникают.
Значит, процесс одними своими свойствами развивается постепенно,
количественно, другими — скачкообразно, т. е. лишаясь их и приобретая
новые.
Итак, беспрерывность любого процесса утверждается в еще более
сложной форме, и мы все еще не нашли того состояния покоя, без
которого три правила формальной логики совершенно беспочвенны.
Единственный выход —в отвлечении от множества свойств процесса,
т. е. в рассматривании изучаемого процесса, как совокупности только
определенных, а не всех, свойств. Тогда мы получаем возможность
говорить о ступенях развития, о состояниях относительного
покой.
И действительно, если любой процесс беспрерывно изменяется
как совокупность бесчисленного количества свойств, то он же оказы¬
вается обладающим в течение более или менее продолжительного вре¬
мени данными, вполне определенными свойствами.

КАЧЕСТВО
171
Напримёр, данная армия в течение определенного отрезка времени
может быть и обутой, и одетой, и сытно кормленой, и удовлетвори¬
тельно вооруженной и снаряженной. Если мы рассматриваем армию,
как совокупность перечисленных свойств, то она остается ка-
чественно неизменной, поскольку все они налицо.
Если же одно из свойств отпало, например, армия голодает, то и
качество армии изменилось. Мы можем ее рассматривать в отношении
только одного ее свойства, например вооружения. В таком случае армия
становится новым качеством всякий раз, как меняется тип вооружения,
например, от винтовок этого образца армия перешла к винтовкам
другого образца, хотя бы какие-то другие свойства оставались неиз¬
менными.
Только на основе абстракции возможна классификация, т. е. деле¬
ние явлений на семейства, классы, роды, виды.
Только отвлекаясь от одних свойств и учитывая другие, мы осво¬
бождаем себя от решения неразрешимой задачи объять необъятное.
Истина всегда конкретна.
Что это значит?
Это значит, что бери процесс, как он дан, во всем его
многообразии и во всей его разносторонности, но в каждом
данном случае оценивай его в определенном отно¬
шении.
Человечество, в различных отношениях рассматривая тот или иной
процесс, создает все более полное о нем представление, т. е. предста¬
вление о возможно больших связях и опосредствованиях, в которых он
находится. Мы же, т. е. определенный субъект (класс, партия, лич¬
ность...), учитывая всю полноту процесса, всю его разносторонность,
выявленную и изученную человечеством, оцениваем этот процесс в дан¬
ном случае в одних связях, в других случаях —в иных.
Но почему, спрашивается, в этом случае мы, рассматривая данный
процесс, учитываем такие-то свойства, от других же отвлекаемся, а
в каких-то иных случаях, наоборот, учтем последние свойства, а не
первые?
Ответ дан в 11-м и 1-м тезисах Маркса о Фейербахе.
Одиннадцатый тезис гласит:
«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело
заключается в том, чтобы изменить его».
Этот бесспорный тезис приводит к том}'' положению, которое раз¬
виваю я в своей теории качества и которое оспаривается, к моему
величайшему удивлению, деборинцами-болыиевиками.
Если мы изучаем процессы, чтобы их изменять, то не ясно ли,
что необходимо установить, в каком направлении их изменять.
Можно изменять древесину, превращая ее в оберточную бумагу*
но можно из нее изготовить писчую бумагу.

172
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Если нам нужно сделать из студента теоретика, то мы будем из¬
менять, преимущественно, его голову, а в консерваториях изменяют
пальцы, чтобы получился хороший пианист или скрипач. Всякое иссле-
дование должно иметь целевую установку, а цель определяется
с точки зрения конкретного субъекта, понимая под ним, например,
определенный класс.
Объективные условия определяют стремления и интересы
данного класса (субъекта), но эти интересы, будучи вызваны объек¬
тивными условиями, определяют отношение субъекта к изучаемому
процесс}^.
Тот, кто изучает без целевой установки, работает
вслепую, являя собой классический тип созерцателя.
Пролетариат и мы, его представители и идеологи,— не созерца¬
тели, но активные участники в перез'стройстве жизни.
Маркс именно в этом находил одно из коренных различий между
материализмом до фейербаховского включительно и материализмом,
созданным Марксом и Энгельсом.
В первом тезисе о Фейербахе Маркс писал так:
«Главный недостаток всего предшествовавшего материализма —до
фейербаховского включительно — заключается в том, что предмет, дей¬
ствительность, чувственность рассматривается только в форме объ¬
екта или в форме созерцания, а не как чувственно -чело¬
веческая деятельность, не в форме практики, не субъ¬
ективно».
Мне инкриминируется субъективизм, и я это называю клеветой.
Но я действительно резко и решительно высказываюсь против рас¬
сматривания процессов только в форме объекта, а не также и
субъективно.
Марксизм учит, что процесс поддается самым различным измене¬
ниям; из данного теста можно испечь простую или сдобную булку, а
стакан использовать» и в качестве инструмента для питья, и как предмет
украшения, и еще во множестве других отношений.
Марксизм учит, что класс или личность, если и не могут со¬
общить истории иное направление, то во всяком случае могут изме¬
нять те пути и тропинки, по которым истори$ идет в данном
направлении.
Совершенно бесспорно, что капитализм уступит свое место социа¬
лизму, но тоже бесспорно, что крах капитализма можно ускорить или
замедлить, сообщить ему (краху) такие или несколько иные формы
н так далее.
Один субъект (класс) заинтересован в ускоренном развитии со¬
циалистических отношений, другой субъект —в замедленном разложе¬
нии капитализма, и каждый, ставя свои цели, по-иному изучает об¬
щество.

КАЧЕСТВО
173
Оценивая процесс, нельзя не встать на точку зрения опре¬
деленного субъекта. Если ЦК партии изучает партийный состав, он
делает это всякий раз по-иному, потому что в одних случаях нужно
отобрать работников в деревню, в других случаях —в вузы, в третьих
случаях —в качестве директоров на фабрики и заводы и т. д., и т. д.
Когда ЦК дает поручение своему распределительному органу и ста¬
тистике изучить партийный состав, он обязательно сообщает целевую
установку, если только она не подразумевается сама собой.
Тов. Деборин в своей книге «Ленин как мыслитель» скользнул в
этом вопросе по поверхности и тем самым упростил и извратил Ленина
до неузнаваемости.
«...Не следует понимать дело так, будто Ленин стоит на почве
«классового субъективизма», будто объективной истиной является для
него та, которая полезна и выгодна рабочем}' классу. Ведь мы уже
знаем, что для него познание полезно лишь тогда, когда оно выражает
объективную истину. Материализм и марксизм не потому истинны,
что они полезны, общезначимы, что выражают социально-организован¬
ный опыт пролетариата. Наоборот, они полезны, «общезначимы» и пр.
потому, что отражают объективную истину. В современных условиях
только пролетариат и может стоять на почве материалистического
объективизма. Классовый субъективизм составляет отличительную черту
реакционных »классов».
Если »все это не беспросветная путаница, то мы имеем дело с воз¬
рожденным струвизмом с его «пойдем на выучку к капитализму» и
воспеванием »всего, что объективно и истинно.
Мы думаем все же, что в деборинском толковании ленинизма
больше поверхностной путаницы, нежели струвизма.
Если «не излагать Ленина под углом зрения полемики с покойным
Богдановым, «то прежде всего придется спросить т. Деборина: какое
отношение «имеет к «классовому субъективизму» утверждение объектив¬
ной »истины, как полезного и выгодного для класса?
Смешно ^ограничиваться святыми истинами вроде таких, как: «под
объективной истиной понимаются истины, соответствующие объектив¬
ной действительности». Повторяем, что с этим далеко не уедешь, как
и с тем, что живая собака отлична от дохлой.
«Материализм и марксизм не потому истинны, что они полезны»
пролетариату.
Ну, еще бы!
Глубже «ройте, т. Деборин.
Истинно «то, что правильно отражает действительность и является
хорошим переводом последней на язык человеческого сознания.
«Классовый субъективизм» вовсе не должен отрицать это без¬
условно правильное положение, как думается поверхностному т. Де-
борииу.

174
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Вопрос встает дальше, и не точку ставить здесь надо, а запятую.
«Классовый субъективизм» выражается в том, что
класс -не всеми и не всякими истинами интересуется.
Например, можно чудесно познать, как следует воспитывать детей,
чтобы «из лих вышли «джентльмены» в буржуазном смысле слдва; в
любом буржуазном обществе сие познавание есть задача целой армии
воспитателей «и гувернеров.
Но -будет лн пролетариат интересоваться подобными истинами?
Или же он подойдет к делу со своей (классовый субъективизм)
точки зрения, к вопросу воспитания буржуазных денди отнесется без¬
различно, -но всерьез изучит способы организации рабочих в проф¬
союзы и «партию, а также социалистического воспитания детей.
Тов. Деборин не сумел показать, что не всякая истина «полезна»
данному классу —ие сумел потому, что он по своем}' существу со¬
зерцатель.
«Классовый субъективизм составляет отличительную черту реак¬
ционных классов», уверяет т. Деборин, излагая в том же духе и Ле¬
нина. Не верно. И пролетариат рассматривает мир со своей точки зре¬
ния, -так как хочет его изменить с пользой для себя, поскольку
такое .изменение объективно возможно. Различие в этом отношении
между буржуазным л рабочим классом совсем не в том, что первый
«субъективен», л второй —нет.
Различие в .том, что классовый субъективизм пролета¬
риата в силу объективного хода вещей перерастает в обще¬
человеческий субъективизм, тогда как интересы буржуазии
все больше становятся только ее собственными интересами.
Еще -раз повторяем, что если меня пошлют изучать какое-то по¬
мещение, то я попрошу сказать мне, что именно в этом помещении я
должен изучить, т. е. что в нем интересует пославших меня.
Пролетариат ле менее других классов подходит к объектам актив¬
но, т. е. субъективно, но ие скрывает этого, а напротив громко об
этом говорит.
Тов. Деборин взялся писать об отношении Ленина к «классовому
субъективизму» и обошел молчанием лучшее во всей марксистской
литературе именно об этом субъективизме.
Мы имеем в виду замечательную, единственную в своем роде,
речь Ленина о профсоюзах. О ней мы писали в «Основное в еди¬
ном...», а критики нашего «субъективизма» даже не сочли нужным
сказать свое мнение о речи Ленина.
А в ней Ленин с большой четкостью подчеркивает необходи¬
мость оценивать процессы с определенной точки зрения, а не со¬
зерцательно.
Оценивать процесс во всех его связях и отношениях равносильно
никак его не оценивать.

КАЧЕСТВО
175
Попробуйте-ка оценить данного партийного работника во всех
его связях и отношениях?
Маркс же учит, как и Ленин, брать этот работника таким, каким
он есть сам по себе, т. е. не надуманного, а объективного работника,
каждый раз устанавливать, в каком он отношении нас интересует,
и тогда производить его оценку.
Оценим его ъ качестве организатора, или агитатора, или журна¬
листа, в качестве семьянина, товарища, отца или мужа, в качестве,
футболиста, волейболиста пли конькобежца.
В таком случае мы будем отвлекаться от таких свойств работ¬
ника, как любовь к киселю пли к картошке в мундире.
Ленин в своей речи о профсоюзах (т. XVIII, ч. 1) говорил:
«На дискуссии 30 декабря Бухарин 'рассуждает так: (Зиновьев го¬
ворил, что профсоюзы — школа коммунизма, а Троцкий говорил, что
это — административно-технический аппарат управления производством.
Я не вижу никаких логических оснований, которые бы доказывали, что
верно не первое и не второе; верны оба эти положения и соединение
этих обоих положений». Та же мысль в 6-м тезисе т. Бухарина и его
«группы» или «фракции»: «...с одной стороны, они (профсоюзы) — школа
коммунизма... с другой стороны, они — и притом в возрастающей сте¬
пени — составная часть хозяйственного аппарата и аппарата государ¬
ственной власти вообще...».
«Вот тут-то и заключается основная теоретическая ошибка т. Буха¬
рина, подмен диалектики марксизма эклектизмом... Тов. Бухарин говорит
о «логических» основаниях.
«Все его рассуждение показывает, что он, может быть, бессозна¬
тельно, стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоласти¬
ческой, а не логики диалектической или марксистской. Чтобы пояснить
это, начну с простейшего примера, взятого самим т. Бухариным. На
дискуссии 30 декабря он говорил:
«Товарищи, на многих из вас споры, которые здесь происходят*
производят впечатление, примерно, такого характера: приходят два
человека и спрашивают друг у друга, что такое стакан, который стоит
на кафедре.
Один говорит: это стеклянный цилиндр, и да будет предан ана¬
феме всякий, кто говорит, что это не так. Второй говорит: стакан —
это инструмент для питья, и да будет предан анафеме тот, кто гово¬
рит, что это не так».
«Этим примером Бухарин хотел, как видит читатель, популярно
объяснить мне вред односторонности. Я принимаю это объяснение с-
благодарностью и, чтобы доказать делом мою благодарность, я отве¬
чаю популярным объяснением того, что такое эклектизм в отличие
от диалектики.

176
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
«Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр, и инструмент для
питья. Но стакан имеет не только эти два свойства, или качества, или
стороны, а бесконечное (курсив везде мой. — Вл. С.) количество
других свойств, сторон, взаимоотношений и «опосредствований» со всем
остальным миром.
«Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом
для бросанья. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение
для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет
с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от
того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли
форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.
«Далее. Если мне (субъективизм! — Вл. С.) нужен стакан сейчас
как инструмент для питья, то мне совершенна не важно знать,
вполне ли цилиндрическая его форма и действительно ли он сделан
из стекла, но зато важно, чтобы в дне не было трещины; чтобы
нельзя было поранить губы, употребляя этот стакан, и т. д. Если же
мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для кото¬
рого годен всякий стеклянный цилиндр, тогда для меня годится и
стакан с трещиной в дне или даже вовсе без дна и т. д.».
Рассуждение Ленина сводится к следующему: необходимо, оценивая
какой-либо процесс (например стакан), брать его не вообще, не во
всех связях и опосредствованиях, а в определенных связях, в опреде¬
ленных отношениях.
В каких именно связях надо брать процесс, это зависит от той
целевой установки, которую устанавливает данный субъект. Один субъ¬
ект будет оценивать данное помещение в качестве мастерской для за¬
нятий живописью, а другой субъект —в качестве склада для мебели.
Один и тот же субъект оценит это помещение сегодня в одном
отношении, завтра —в другом.
Тов. Бухарин взял профсоюзы только как объект, только созер¬
цательно, а между тем надо было их — профсоюзы — как объект взять
также и субъективно (1-й тезис Маркса). «Почему, — продолжал
Ленин, — это рассуждение Бухарина есть мертвый и бессодержатель¬
ный эклектизм? Потому что у Бухарина нет и тени попытки самостоя¬
тельно, со своей точки зрения (субъективизм. — Вл. С.) про¬
анализировать как всю историю этого спора (марксизм, т. е. диалекти¬
ческая логика,требует этого безусловно), так и весь подход к вопросу,
всю постановку... вопроса в данное время, при данных конкрет¬
ных обстоятельствах».
Вот именно.
Бухарин взял профсоюзы вообще, а между тем пролетариату важно
было оценить роль профсоюзов накануне резкого поворота к новой
политике, каковой был обозначен уже в конце 1920 года,— должны ли
они, по мнению пролетариата, продолжать оставаться административно¬

КАЧЕСТВО
177
техническим аппаратом управления, и притом во все возрастающей
степени, или же профсоюзы будут главным образом школами комму¬
низма и аппаратом защиты интересов рабочих.
У пролетариата своя точка зрения, свой подход к делу, в
данном случае, к профсоюзам, и этот подход обусловлен обстановкой
данных времени и пространства.
Смешно и преступно рассматривать стакан и как это, и как то,
и как многое другое, если мы хотим с помощью стакана изменять
мир и если мы поставим себе задачу изменять самый стакан.
Ясно, что стакан и мир изменять можно по-различному, а потому
це угодно ли определить: в каком отношении его надо изменить. Как
тут можно обойтись^ без субъективизма — пусть отвечает т. Деборин.
Ленин не только не испугался его, но обвинил тг Бухарина в эклек¬
тизме как раз за то, что он не попытался осветить вопрос со своей
точки зрения.
Тов. Деборин думает, что можно его освещать без точки зрения.
Мы тоже считаем, что такая возможность имеется. Однако не в этом
вопрос, а в том, будем ли мы с вами освещать процесс только
субъективно, т. е. только созерцательно.
Конечно не будем, так как т о л ь к о объективное освещение поме¬
щения представляет собою освещение его во всех связях, во всех
опосредствованиях, со всех сторон.
Если вы меня пошлете только объективно изучать помещение,
я должен буду осветить и кубатуру, и наличие либо отсутствие сы¬
рости, и освещаемость, и характер окраски стен, и резьбу потолка,
а также стен и пола, и сколько и какие деются трещинки на потолке,
и нет ли, а если есть, то сколько и каких мушиных следов на окнах
и т. д. до бесконечности.
Надо ли говорить, что вы, пославшие меня изучить помещение,
никогда меня не дождетесь, ибо объять необъятное, к несчастью т. Де¬
борина, нет возможности.
Тов. Деборин спрашивает, как же мы построим целостное миро¬
воззрение, если мы каждый раз расцениваем процесс односторонне?
Он задает этот вопрос в следующей форме 1: «Стремление по¬
строить целое, целостную теорию знания или мировоззрения из таких
частичных, односторонних утверждений, ведет к метафи¬
зике. Часть не есть целое, хотя (!? — Вл. С.) целое и состоит из
частей».
Последняя фраза по своей ((глубокомысленности» представляет
собой шедевр последовательного мышления, но не станем отклоняться
в сторону. Тов. Деборин думает, что из частичных, односторонних
знаний нельзя построить целостное мировоззрение.
1 «Ленин как мыслитель».
10 В защиту философии марксизм!.

178
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Из чего же его можно построить? — спросим мы нашего «диа¬
лектика».
Разве не ясно, что человечество лишь шаг за шагом, свойство
за свойством, одну сторону за другой познает какой-либо процесс?
Разве не бесспорно, что только в порядке таких именно, относи¬
тельных, частичных, односторонних знаний -мы приближаемся к абсо¬
лютному знанию?
Может быть т. Деборин хотел сказать, что целостное мировоз¬
зрение не есть сумма частичных знаний?
Так кто же с этим спорит.
Надо быть безнадежным кретином, чтобы не понимать роль мыш¬
ления, которое частичные знания перерабатывает в целостное миро¬
воззрение.
Итак, Ленин стоит на точке зрения Маркса, как она выражена
в первом тезисе к Фейербаху, и напрасно т. Деборин пытается их
противопоставить в оценке Фейербаха.
Как мы уже сказали, Маркс обвинил в созерцательности весь
материализм до Фейербаха включительно. По этому вопросу выска¬
зались в свое время и Плеханов и Ленин. Тов Деборин об этом
пишет следующее 1: «...в то время как Плеханов в своих «Основных
вопросах марксизма», вышедших в 1908 г., стоит еще на той точке
зрения, будто (Маркс именно на этой точке зрения стоит. — Вл. С.)
Фейербах не понимал «практически-критической деятельности» (выра¬
жение Маркса из 1-го тезиса. — Вл. С.), Ленин в своем «Материализме
и эмпириокритицизме» 1909 г. стоит определенно на противоположной
точке зрения. Ленин не отделяет в этом отношении Фейербаха от
Маркса и Энгельса. «И Фейербах, — говорит Ленин, — подобно Марксу
и Энгельсу, делает непозволительный, с точки зрения Шульца, Фихте и
Маха, «прыжок» к практике в основных вопросах теории познания».
„Фейербах берет учет всей совокупности человеческой практики в
основу теории познания’'».
Все это вопиющая путаница.
Маркс обвинял Фейербаха вовсе не в игнорировании человече¬
ской практики.
Не только Фейербах, но уже Бэкон учил, что мир надо изучать,
чтобы его изменять. Один из афоризмов в «Новом органоне» Бэкона
гласит: «что было основанием, следствием или причиной в теории, то
становится правилом, целью или средством в практике».
Другой афоризм: «Создать новое свойство в данном теле или же
произвести новые свойства и ввести их в него —вот результат и цель
человеческого могущества».
Это ли не практический подход к науке!
1 «Ленин как мыслитель».

КАЧЕСТВО
179
Неужели это ие было известно Марксу?
Конечно, было известно, и Маркс не о том говорит, что Фейербах
не подходит к пауке как к средству изменения мира, но о другом.
В первом тезисе идет речь о том, как надо изучать мир,
чтобы его изменять.
И Маркс дает ответ на это: надо изучать мир не только в форме
объекта, но и субъективно. Вот этого-то ни у Бэкона, ни у Фей¬
ербаха нет и в помине; но об этом в цитированных т. Дебориным
местах из Ленина последний ничего не говорит.
Он лишь поправляет Плеханова, который перегнул палку и ин¬
криминировал Фейербаху созерцательность не только в его методе,,
но и в отношении к науке, которая будто бы по Фейербаху не слу¬
жит практике. Тов. Деборин сам —типичный созерцатель, прикры¬
вающий свою созерцательность громкими словами, и в такового же
он пытается превратить Ленина — вождя самого активного, самого
чуждого голой созерцательности класса — пролетариата.
Возвращаясь к проблеме «качества», мы указываем, что ест
процесс рассматривается как совокупность только таких-то свойств,
он может оставаться в течение более или менее продолжительного вре¬
мени неизменным в том смысле, что все свойства, образующие
совокупность, еще остаются, ни одно из них не отпало и ни одно из них
не превратилось в другое. Мы таким образом нашли состояние отно¬
сительного покоя.
Беспрерывность абсолютна, прерывность относительна. Всякий про
цесс беспрерывно изменяется, но, абстрагируясь от всех свойств его,
кроме определенных, мы находим, что совокупность данных свойств,
существующая более или менее продолжительное время, перестает
быть сама собой, поскольку она становится совокупностью других
свойств.
Предположим, что армия может побеждать при наличии а б в г д
свойств, наличие же или отсутствие других свойств не решает дела;
предположим, что свойство а — быть хорошо вооруженной и снаря¬
женной, свойство б —быть обутой, в — быть одетой, г —быть сытой,
д — быть хорошо сагитированной. В таком случае армия становится
иным качеством, раз одно из ее свойств отпало и перешло в свою'
п р оти вопол ожность.
Но пока указанные свойства остаются, армия —одно и то же ка¬
чество.
Без такого ограничения, т. е. рассматривая процесс во всех его
связях, как совокупность всех его свойств, мы вынуждены повторять:
этот процесс и новое качество а старое качество, — движущийся пред¬
мет и находится в данной точке и не находится в ней.
Одно и базирует на тождестве, другое и — на различии. Родившийся
ребенок и старое качество, так как у него имеются какие-то общие
12*

180
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
свойства с плодом на девятом месяце, и новое качество, потому что
он другими какими-то свойствами отличен от этого плода.
В каждый данный момент для данного субъекта процесс важен
своими определенными свойствами, и этот субъект (например, пролета¬
риат) от других свойств отвлекается и никакого преступления своим
отвлечением не совершает.
В данных условиях пролетариат может не интересоваться, напри¬
мер, тем, сколько в армии холостых и женатых, брюнетов и блонди¬
нов, имеющих одного, двух, трех... детей.
В иных условиях и1 в иных отношениях рассматривая армию, про¬
летариат очень даже заинтересуется теми ее сторонами, которые он
обошел своим вниманием раньше.
Только в такой постановке решается вопрос скачков, и последние
теряют свою «сальтомортальность».
Процесс вовсе не превращается в свою противоположность всеми
своими сторонами. Октябрь социальный был, но еще не было Октября
в отношениях крестьянства к богу.
У больного перестало биться сердце, и приостановилось дыхание;
в этом отношении живой человек перестал существовать, он превра¬
тился в свою противоположность, т. е. в труп, т. е. в тело, в кото¬
ром сердце и легкие уже не функционируют по-старому. Однако всякому
известно, что в трупе еще протекают процессы, специфичные именно
для живой материи.
Труп оказывается и живым и мертвым телом, живым в одном
отношении, мертвым —в другом. Почему же мы все-таки говорим, что
хоронят покойника, если тело, лежащее в гробу, во многих отношениях
живое тело?
Да потому, что человечество (конкретный субъект) — и мы с ним
вместе — абстрагируется от многих живых свойств, наличие или от¬
сутствие которых в человеческом теле для нас неважно, например, рост
волос и ногтей. И действительно, если сердце не работает, а дыхания
не стало, то в скором времени и ногти перестанут -расти и человек
уже никогда не будет участвовать в жизни общества.
Напротив, выпадение ногтей и волос еще не означает, что чело¬
век перестал быть общественным животным, поскольку у него нор¬
мальное кровообращение и правильно функционируют легкие, мозг и
многое другое.
Мы не двинемся с места, если откажемся рассматривать процессы
ограниченно, т. е. отвлекаясь от одних свойств, останавливаясь на других.
Без такого ограничения совершенно немыслима классификация.
Столяровы и тому подобные «критики», исходя из этого моего
утверждения, уверяют читателя, что Сарабьянов де отказывается ви¬
деть отличие лошади от зебры, человека от обезьяны иначе, как только
в мышлении.

КАЧЕСТВО
181
Пустяки вся эта «критика».
Ни один здоровый человек —и я в том числе — не будет отрицать
объективное различие между человеком и обезьяной.
' Дело совсем не в этом, а кое в чем другом, чего тт. Столяровы
не замечают, ибо не перестают скользить по поверхности. Дело в том,
что обезьяна и человек не только различные качества, но и одина¬
ковые, поскольку, например, и та и другой млекопитающие. В естество¬
знании поэтому речь идет не о качестве вообще, но о качествах, как
процессах, взятых в разных отношениях. Отсюда семейства, классы,
роды, виды и т. п.
В методологии речь идет о категории качества, т. е. о каче¬
стве вообще, и мы с вами отлично видим относительность этой
категории и относительность всякой классификации.
Историк экономической политики может советскую политику раз¬
бить на две ступени: 1) сэп, т. е. старая (военно-коммунистическая)
политика, и 2) нэп.
Такого деления будет вполне достаточно, если мы рассматриваем
только немногие свойства, вроде централизации или децентрализации
управления, продразверстки или налога, госснабжения или свободной
торговли.
Но если мы включим в крут учитываемых нами свойств еще такие,
как использование денежного станка в виде источника дохода или не¬
использование, функционирование волостного бюджета или нефункцио-
нирование, то нам придется делить экономическую политику не на две
ступени, класса, качества, вида, а на большее число:
1) сэп, 2) нэп до проведения денежной реформы, 3) нэп после ее
проведения и т. д.
Уж на что в марксистской политический экономии производство счи¬
тается — в полном соответствии объективному положению вещей — все-
определяющим моментом, а все-таки посмотрите, как наши экономи¬
ческие учебники классифицируют формы общественного быта: эти
классификации с успехом могут быть заменены другими, хотя бы бюхе-
ровской.
* И обратите внимание на следующее характерное обстоятельство:
до Октября Ленин говорит о капитализме в узком смысле слова, об
империализме и о социализме; когда же мы оказываемся накануне за¬
хвата власти, Ленин начинает говорить о социализме как первой фазе
коммунизма, и о коммунизме (в тесном смысле этого слова), как о
последней фазе, а когда его спрашивают, почему им диалектика комму¬
низма не была отмечаема раньше, он отвечал, что тогда важно было
отмечать диалектику капитализма (и Ленин написал труд Империа¬
лизм...»), а теперь, когда мы готовимся начать строить социализм, очень
важно изучать диалектику того строя, который наступает после капита¬
листического.

182
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Итак, мы путем абстрагирования от несущественных (в данном
случае) свойств и учитываю« определенных свойств получаем возмож¬
ность точной классификации. Сплошную кривую мы имеем теперь воз¬
можность заменить ступенчатой кривой. Эта ступенчатость различна,
смотря по тому, в каком отношении мы рассматриваем классифицируе¬
мые явления.
Перерывы оказываются в таком случае относимыми не к процессу
в целом, а к отдельным его свойствам или к совокупностям тех или
иных его свойств.
Мертвое не сразу становится живым, а свойство за свойством, одна
сторона за другой.. Если считать свойство размножения путем деления
свойством живой клетки, то получаемые Ледюком неорганические ве¬
щества, которые растут путем деления, в этом (только в этом) отно¬
шении можно рассматривать как живые.
Процесс превращения неживого в живое я не могу представить
себе иначе, как продолжительным процессом отпадания в неживом одного
старого свойства за другим и возникновения — тоже одного за другим —
новых свойств, находимых нами у живой материи.
Если различие между· культурной сливой и ее прабабушкой — сли¬
вой дикой — бросается в глаза, то, напротив, помещая между ними все
промежуточные формы этой сливы, мы невооруженным оком не найдем
Однако эти различия имеются, но только они относятся к одному,
двум, нескольким свойствам или признакам. Постепенное накопление
новых свойств и отпадание старых все больше отделяют культивируемую
сливу от ее предка, ибо все больше нарастает различий и все меньше
остается сходного. Именно это и имеют в виду те естественники, кото¬
рые говорят, что природа скачков не делает.
Они, конечно, не правы в своем утверждении, так как самый факт
появления свойства или выпадения последнего является скачком.
Но естественники безусловно правы, когда отрицают универсаль¬
ность, если можно так выразиться, скачков.
Выражение Энгельса и Ленина, что природа абсолютных граней не
знает, означает только одно, а именно:
Процесс, отделенный от самого Себя в предыду¬
щем состоянии скачком в отношении этих (или этого)1
свойств (или свойства), несет в себе другие свойства еще
QO хф а н и втп в м и с я.
Только поэтому нельзяпсказать? что отрицание является как бы вы¬
черкиванием или аннулированием отрицаемого.
Нет, отрицание есть развитие отрицаемого, т. е. вторая фаза раз¬
лична н в то же время тождественна первой фазе:
Второй закон* диалектики (синтез противоположностей и переход
в противоположность) говорит только о том, что всякий процесс в раз-

КАЧЕСТВО
ίΒ3
витии своем приобретает новые свойства, которых не было на предыду¬
щих. ступенях развития.
Если процесс рассмотреть со стороны именно тех свойств, которые
отпали и возникли, то перед нами будут доподлинные противополож¬
ности, расположенные во времени*
Если процесс рассмотреть с разных сторон и в разных отноше¬
ниях, то этот процесс окажется слиянием противоположностей.
Третий закон диалектики (отрицание отрицания) констатирует тот
факт, что сколько бы процесс ни существовал и ни развивался, он
обязательно развивается путем не только количественных изменений
свойств, но и отпаданием, как и возникновением последних.
Обо всем этом хорошо сказано у Гегеля.
По Гегелю, качество есть определенность, а смысл этого слова
вскрывает происхождение его от «определение».
Определение есть отрицание (Determiüatio est negatio), говорил
Спиноза, и повторял вслед за Спинозой Гегель. Когда Гегелю приписы¬
вают такое понимание качества, согласно которому строение и состав
вещи и есть качество, забывают, что первые фразы отдела о качестве
в «Науке логики» таковы:
«Бытие есть неопределенное* непосредственное (на материалисти¬
ческий язык перевести, получится, что вода, азот, любая вещь есть
неопределенное непосредственное. — Вл. С.); оно свободно от опреде¬
ленности в противоположность сущности, равно как от всякой опреде¬
ленности, какую может получить внутри себя самого. Это совершенно
свободное от рефлексии бытие есть бытие, как оно есть непосред¬
ственно в нем самом (вода сама по себе, свободная от рефлексии
вода-есть непосредственное неопределенное. — Вл, С.).
Так как оно неопределенно,, то оно есть бытие бескачественное;
но ему в себе принадлежит характер неопределенности лишь в противо¬
положность определенному или качественному. Но бытию вообще
противоположно определенное бытие, как таковое, причем неопре¬
деленность первого сама составляет его качество».
Последние фразы означают следующее, если их перевести на мате¬
риалистический язык: вода, азот или что-либо еще само по себе, бев-
относительно к чему-нибудь есть неопределенность, -в вода, взятая в
отношении, становится определенной, ибо, по Гегелю, определение есть
отрицание и утверждение*
Определить — значит сравнить, найти сходства (утвердить)
и отметить различия (отречь).
Определение невозможно, если вещь взята безотносительно. Можно
ее описать, сказавши, что вода есть Н*0> но всякому ясно, что
«вода = НйО» есть нд определение, но описание, а значит — тавтология}
вода (НоО) = Н30 (вода).

184
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Можно ли дать определение человека безотносительно к обезьяне
или лошади, или рыбе и т. д.? Конечно, нельзя. Определяя человека,
я беру его в отношении, например, тех животных, которые н е кормят
своих детенышей молоком; и противопоставляю нм человека, как жи¬
вотное млекопитающее. Сравнивая, я нашел, чего нет в человеке сравни¬
тельно с немлекопитающнм и что в нем есть.
Гегель под качеством понимает «определенность, изолированную
так для себя, как сущая определенность».
Верно. Качество есть именно изолированная, абстрагированная опре¬
деленность.
Нам могут бросить обвинение в произвольном толковании Гегеля,
и мы нисколько не наистаиваем на его буквальном изложении.
Дело в том, что категорию качества Гегель выводит чисто спеку¬
лятивно путем противопоставления «нечто» и «ничто».
Эту спекулятивность мы, по примеру Ленина, выкидываем и пы¬
таемся перевести Гегеля на материалистический язык.
Деборинцы пока такой попытки не предприняли и гегелевские
определения категорий берут в том виде, в каком они даны в «Науке
логики», т. е. в спекулятивном виде.
Тов. Столяров против меня ссылается на Фейербаха, который пи¬
сал следующее: «Если вы у человека отнимете то, посредством чего
он является человеком, то без всякого затруднения вы можете доказать
мне, что он не человек».
Ну, конечно, верно. Кто же отрицает наличие в человеке таких
свойств, которыми он отличается от всех других йещей в мире, напри¬
мер, свойство писать хорошие и плохие книги. Однако причем здесь
качество? Ведь, когда вы оцениваете некую совокупность свойств,
вы берете ее то в одних, то в других отношениях, и каждый раз она
оказывается иным качеством.
Никто не отрицает объективной устойчивости, как и объективной
беспрерывности движения. Никто не говорит, что объективная устойчи¬
вость есть лишь продукт нашего сознания. Тов. Столяров, приписываю¬
щий нам, и в частностиАмне, всю эту ахинею, ничего не понял из всего
того, что я писал по вопросу о качестве.
«В споре между материализмом и идеализмом вопрос ставится так:
йвляется ли относительная устойчивость в представлениях отражением
устойчивости вещей самих по себе, существующих вне и независимо
от нашего познания? Материализм отвечает на этот вопрос положи¬
тельно. Наоборот, субъективный идеализм всякую «устойчивость», опре¬
деленность, «качественность» переносит исключительно в. сознание.
«Подобно этому поступают и механисты, скатывающиеся к реля¬
тивизму и субъективизму* Из «наших» механистов особенно детально
развил точку зрения субъективизма т. Вл. Сарабьянов... Тов. Сарабья-
нов пишет: «В практике своей человечество условилось считать трупом

КАЧЕСТВО
185
человека с остановившимся сердцем и не работающими определенным
образом легкими».
Так пишет мудрый т. Столяров х.
Насчет субъективизма мы уже говорили выше, и читатель, думаем,
убедился, что субъективизм, как он нами развит вслед за Марксом н
Лениным, не имеет ничего общего с субъективизмом идеалистов.
Что же касается того, что человечество «условилось», то ведь это
понимать надо, а не в истерик}' впадать. Я нигде и никогда не раз¬
вивал идеалистического положения, что потому труп отличается
от живого существа, что человечество условилось отличать.
Это — выдумка моих критиков.
Напротив, я все время подчеркиваю, что человечество противопо¬
ставляет мертвого живому только» в силу объективного различия.
Но ведь различий, как и сходств, великое множество. Это —во-
первых. Во-вторых, как мы уже сказали, у трупа живые; свойства не
все исчезли, а в первое время после установленной наЛи смерти не¬
которые из «живых» свойств сохраняются. А если это так, то почему
же врач и загс выдают свидетельство о смерти?
Ведь надо ответить на этот вопрос, а не на то общепризнанное,
о чем пишет т. Столяров: различия между живым и мертвым суще¬
ствуют в действительности, т. е. лошади едят овес, а Волга впадает
в Каспийское море.
И если мой критик попробует на него ответить, то ему придется
вместе со всем человечеством сказать следующее: такие-то свойства
я учитываю; от других, как не существенных, я отвлекаюсь, а учиты¬
ваемые свойства (биение сердца и дыхание) исчезли, следовательно,
появилось новое качество. Вот вам и... условность!
Иначе говоря, ие угодно ли нам с вами договориться, условиться,
в качестве чего мы будем рассматривать стакан — в качестве ли ин¬
струмента для питья или еще чего-нибудь.
Наши критики безусловно больны тяжелой болезнью метафизи¬
ческого отношения к словам. Они услышат слово «релятивизм» и не
пытаются понять, в каком смысле оно употреблено, а прямо вкла¬
дывают в него идеалистическое или метафизическое содержаше. Но
ведь имеется еще диалектико-материалистический релятивизм. Они про¬
читают в наших книгах о субъективизме, и уж, конечно, Беркли вы¬
тесняет из их голов все остальные образы,, а т. Сарабьянов, говорящий
о том, что процесс надо брать не только в форме объекта, но и субъек¬
тивно (1-й тезис Маркса), превращается в субъективного идеалиста.
Не стоило бы отвечать таким критикам, однако их книги с боль¬
шой охотой и без всяких примечаний издают наши издательства, а
библиотеки приобретают их.
1 «Диалектический материализм п механисты».

186
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
Чтобы расстаться с этими критиками, которые возмущаются, что
т. Сарабьяиов не нашел грани между пушком п бородой, я прошу
их показать мне и всем прочим интересующимся читателям, где же
пролегает эта грань.
Если т. Столяров будет взывать к принципам, я -соглашусь с ним,
что грань эта существует, но в полном согласии со всем, что я разви¬
ваю, буду утверждать, что, пока грань не найдена, человечество без¬
результатно спорит о том, где кончается пушок и начинается борода.
Теперь перейдем к следующему вопросу.
Я в своих работах о качестве указывал, что качество следует
относить не к вещи, а к отношению, между тем в настоящей книге до
сих пор я говорил о качестве процесса.
Последний термин я употребил с единственной целью ие отвле¬
кать внимания от развиваемых мною проблем: «качество — свойство»,
«объективизм — субъективизм» и др.
Теперь лЬie остается осветить последний вопрос,— что мы опре¬
деляем как качество, вещь или отношение?
Еще раз напоминая, что для логики качество есть категория оценки,
мы ставим следующий вопрос: определяем ли мы качество мышьяка
или того отношения, в котором мышьяк участвует?
Для меня ясно, и я об этом писал многократно, — что мы оцениваем
только отношение.
Что будет, интересуемся мы, когда мышьяк начнут впрыскивать
этому человеку, а также другому.
Что будет, если мышьяк впрыснут этому человеку в таком-то
состоянии и в другом каком-то.
Мы оцениваем вовсе не вещи, а сложный процесс.
На состязаниях бегунов кто-то из нас держит пари за Иванова,
который де придет первым, а другой из нас держит пари за Петрова,
считая, что Иванов прибежит ну хотя бы вторым.
Оба расценивают Иванова по-разному. Предположим, что он при¬
бежал первым, а Петров — вторым.
Вы скажете, что Иванов лучшее качество в сравнении с Петровым.
Но ведь совсем не трудно показать, что не только в Иванове,
а часто—ие столько в нем дело, сколько в других членах отношения,
в котором он участвует.
Представим себе, что Иванов и Петров часто состязаются н часто
меняются местами.
Кто приходит первым, —это зависит от состояния их обоих, но
также и от состояния прочих членов отношения.
Допустив абстрактно, что сегодня оба они находятся в хорошей
«форме», так что оба они, будучи взяты изолированно от отношения,
равны один другому, мы убедимся, что Иванов, например, придет
первым при мокрой погоде, а Петров —при сухой.

КАЧЕСТВО
187
Если погода сухая, то Петров высшее качество перед Ивановым,
хотя они равны один другому, будучи взяты сами по себе, т, с.
изолированно от отношения.
Оказывается, что один и тот же Петров выступает перед нами в
виде различных качеств, хотя и остается неизменным сам по себе.
Ясно, что качество относится к отношению, и каждый член этого
отношения окрашивается в тона последнего.
Об этом и говорил Ленин, ругая в годы нэпа того самого работ¬
ника, которого хвалил в годы военного коммунизма.
Как мы помним, Ленин требовал от всех нас, чтобы мы себя пере¬
воспитали. Он указывал, что если мы останемся такими, какими были
в эпоху военного коммунизма, то ничего хорошего от этого не будет.
Данная совокупность свойств в одних условиях, т. е. в одних отно¬
шениях, оказывается этим качеством (похвалим работника), а в дру¬
гих отношениях — иным качеством (выругаем работника и потребуем
от него, чтобы он себя потрудился перевоспитать). Качество отно¬
сится к отношению; мы оцениваем результат, который полу¬
чается от совокупности бегуна, дорожки, атмосферического давления,
температуры, зрителей.
Мы оцениваем не лошадь самое по себе, а целое отношение, в
котором участвуют п погода, и жокей, и еще многое другое. Часто
одна лошадь уступает место другой только потому, что ее ведет не
тот, а иной жокей.
Один и тот же лектор читает хорошо перед небольшой аудиторией
и плохо перед большой. Взявши лектора изолированно,
мы просто оказываемся не в состоянии определить
его качество, а сможем его только описать (такая-то со¬
вокупность белков, жиров..., столько-то и таких-то костей и мышц,
брюнет или блондин и т. п.).
Деборинцы смешивают две разных вещи: качество и состояние.
Состояние вещи меняется, вода из свежей становится стоялой,
человек из молодого превращается в старика.
Деборинцы называют это качеством воды и человека.
Но это и есть нежелание несколько углубиться в суть вопроса.
Я считаю, что И. И. Степанов прав, когда указывает, что термин
((качество» устарел.
Это очень верно. Качество обычно приравнивают состоянию, и от
этого получается немало путаницы.
~ И. И. Степанов предпочел бы заменить термин «качество» энгель-
совскими «формами движения».
Мы о словах спорить не станем и во избежание клеветнических
выпадов определенно заявим, что нисколько не отрицаем превращения
одного состояния в другое, одной формы движения в другую. Но когда
берешь качество как категорию оценки, то видишь, что данное со¬

188
В ЗАЩИТУ ФИЛОСОФИИ МАРКСИЗМА
стояние может быть различными качествами в зави¬
симости от того, в каких отношениях оно находится.
Качество мы определяем или не качество, когда говорим: мышьяк —
яд? Конечно, качество. Кто же в этом сомневается.
Но ведь мышьяк не только яд, но и целебное средство. Как же
быть?
Мышьяк в такой-то дозе, человек в таком-то состоянии — такое от¬
ношение означает смерть или болезнь человека: мышьяк —яд.
Но мышьяк в определенной дозе, человек малокровный и еще мно¬
гое другое означают выздоровление человека: мышьяк — целебное сред¬
ство.
Тов. Столяров пишет 1:
«Но вот как раз то обстоятельство, что вещь, оставаясь самой
собой, может вступать в различные отношения, и доказывает против
Сарабьянова, что качество нельзя отождествлять с отношением. Това-
рищ же Сарабьянов берет отношение и доказывает, что вот, мол,
это есть «отношение», а посему качество есть отношение. Качество
включает в себя отношение, но не сводится к нему».
Как это качество может включать отношение, ни мне, ни т. Сто¬
лярову и вообще никому не понятно, ибо то, что т. Столяров под¬
черкнул и признал, повидимому, очень важным, есть простой набор
слов.* Подобным бессмысленным набором слов мой критик излагает
также мои мысли, в результате чего я перед лицом читателя столя-
ровской статьи оказываюсь каким-то идиотиком, который берет отно¬
шение, доказывает, что отношение есть отношение, и делает вывод:
«а посему качество есть отношение».
Такая манера полемизировать выдает наличие в Столярове вели¬
чайшего высокомерия в отношении к читателю.
Мы — красные профессора — можем пописывать, а вы почитывайте
и своим умом-разумом не раскидывайте.
Я задаю вопрос, на который ни т. Столяров, ни другой какой-либо
деборинец не ответит, если не сойдет с позиции оценивания изолиро¬
ванной вещи: почему разным качеством мы определяем одного и
того же работника с теми же свойствами, но взятого в разные эпохи?
Почему разным качеством оказывается лошадь, если в одном случае
ею управляет жокей Жак, а в другом —жокей Иванов?
Я отвечаю так: строго научно говоря, мы называем качеством
не лошадь, и не жокей, и не погоду, а данное отношение, в котором
первая, второй и третья лишь члены отношения.
Можно с одинаковым правом сказать: «первым придет жокей Жак
на лошади Крепыш, если погода будет сухая», как и. по-другому:
«первым придет Крепыш, ведомый жокеем Жаком».
1 «Под знаменам марксизма» № 1—2, 1926 г.

КАЧЕСТВО
189
Я качественно определяю отношение, а деборинцы — член отноше¬
ния (вещь).
Но если определять качество вещи, то необъяснимо, как может
стать иным качеством та самая вещь, которая нисколько не изменилась?
Пусть деборинцы ответят на этот вопрос, а не занимаются пере¬
виранием своих противников.
Мы же подчеркиваем, что категорию качества распространять на
отдельную вещь можно только со следующей оговоркой: называя вещь
данным качеством, мы лишь констатируем, что она участвует в таком-то
отношении. Допустим, идет речь об «а» в отношении — (ради простоты
мы взяли отношение только из двух членов). Если меняется знаме¬
натель	б,	превращаясь	в	«в»,	«г»	и	во что	угодно	другое, то	ме¬
няется и отношение
а	а	а	а
б '	в	’	г	’	х
Во	всех	этих	случаях	один	и	тот	же член	отношения	«а» высту¬
пает как различные качества.
Но если знаменатель неизменен, то отношение будет становиться
иным качественно только в случае изменения числителя «а» в <>.в>,
«г» ή т. д. Значит, при неизменности всех других членов отношения
это последнее меняется вместе с изменением интересующего нас члена «а».
Если взять примеры с превращением одного качества в другое,
которые приводятся в деборинской литературе, не трудно убедиться,
что все они относятся ко второму случаю, т. е. когда отношение ме¬
няется только вследствие изменения того члена отношения, качество
которого определяется.
И мы нисколько не возражаем, когда качеством определяется
именно вещь, а не отношение, так как, повторяем, она безусловно
окрашена в тона отношения.
Но мы не можем обходить молчанием другую сторону дела, а
именно, когда вещь окрашивается в другие тона, когда она носит на
себе печать иного качества, хотя сама осталась неизменной.
Еще раз повторяю, что эта сторона вопроса совершенно не осве¬
щена, и я пытался и продолжаю пытаться ее осветить, ни в какой
мере не сходя с пути диалектического материализма.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
От издательства	   III
Предисловие	  V
Глава первая. Метод и мировоззрение	 1
Глава вторая. Атрибут или свойство	  10
Глава третья. Проблема физического и психического  	 30
Глава четвертая. Рефлексология и психология	 58
Глава пятая. Необходимость и случайность		 .	75
Глава шестая. Кто же в действительности вульгаризирует диалектический
материализм	 99
Глава седьмая. Механический материализм и деборинцы	*3!
Глава восьмая. Качество	 .	.	164

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЭНГЕЛЬС, Ф.
ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ
(Ин-т К. Маркса и Ф. Энгельса.
Б-ка научного социализма.)
1929. Изд. 2-е, испр. и дон. Стр. XLIX + 381. Ц. 2 р>б.
★
ДЕБОРИН, А.
ДИАЛЕКТИКА И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
1929. Изд. 2-е. Стр. 355. Ц. 2 р.
*
СТОЛЯРОВ, А.
ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И МЕХА¬
НИСТЫ. НАШИ ФИЛОСОФСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ
1929. Изд. 2-е Стр. 232. Ц. 1 р. 35 к.
*
ЛУППОЛ
ПРОТИВ НОВЕЙШЕЙ КРИТИКИ МАРКСИЗМА
Сборник статей
(Печатается)
*
АСМУС
ОЧЕРК ИСТ. ДИАЛЕКТИКИ В НОВОЙ
ФИЛОСОФИИ
(Печатается)
*
КАРЕВ, Н.
ЗА МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ДИАЛЕКТИКУ
„Моск. рабочий“. 1929. Стр. 320. Ц. 2 руб.
ПРОДАЖА ВО ВСЕХ МАГАЗИНАХ И КИОСКАХ ГОСИЗДАТА

3921ч
ГОСУДАРСТВЕ ΗH OE ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА —ЛЕНИНГРАД
ПРОТИВ НОВЕЙШЕЙ КРИТИКИ МАРКСИЗМА
Сборник критических очерков
Под ред. И. Луппол
(Ин-т Красной профессуры. Философское отделение)
1929. Стр. XVI-j-276. Ц. ЬО к.
ЛУППОЛ, и.
ЛЕНИН и ФИЛОСОФИЯ
Печатается 3-е изд.
АСМУС
ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ДИАЛЕКТИКИ НОВОЙ ФИЛОСОФИИ
Печатается.
ДЕБОРИН, А.
ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО
МАТЕРИАЛИЗМА
Печатается 5-е изд.
ДЕБОРИН, А.
ЛЕНИН КАК МЫСЛИТЕЛЬ
Печатается 3-е изд.
ДЕБОРИН, А.
ФИЛОСОФИЯ И МАРКСИЗМ
Печатается
ЗАКАЗЫ НАПРАВЛЯТЬ
В ТОРГОВЫЙ СЕКТОР ГОСИЗДАТА
Москва, Ильинка, Богоявленский пер., 4., тел. 2-65-31 и 5-50-80.
Ленинград, Ленотгиз, Проспект 25 Октября, 28, тел. 5-34-16 и
во все отделения и магазины Госиздата РСФСР.
МОСКВА, 64, ГОСИЗДАТ, .КНИГА - ПОЧТОЙ*, или
ЛЕНИНГРАД, ГОСИЗДАТ; .КНИГА — ПОЧТОЙ', или
КАЗАНЬ,ГОСИЗДАТ РСФСР,.КНИГА—ПОЧТОЙ“,или
РОСТОВ и/Д., ГОСИЗДАТ, .КНИГА — ПОЧТОЙ“, или
САРАТОВ, ГОСИЗДАТ, .КНИГА — ПО ЧТОЙ*.
а в пределах УКРАИНЫ
ХАРЬКОВ, ГОСИЗДАТ РСФСР, „КНИГА — ПОЧТОЙ“
высылают книги всех издательств, имеющиеся на книжном рынке,
немедленно по получении заказа почтовыми посылками или бандеролью
наложенным платежом.
При высылке всей стоимости вперед — пересылка бесплатно.