Автор: Лермонтов М.Ю.  

Теги: художественная литература   стихи   стихотворения   собрание сочинений   полное собрание сочинений  

ISBN: 5-88528-247-1

Год: 2000

Похожие

Загадка последней дуэли. Документальное исследование

Литературная энциклопедия терминов и понятий

Литература. Учебник

Литература

Текст
                    М.Ю. Лермонтов в вицмундире лейб-гвардии
Гусарского полка. Портрет работы Ф.О. Будкина.
Масло. 1834 г.


Русская классика. Библиотека «Воскресенья»
<s^>
М.Ю.ЛЕРМОНТОВ
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В ДЕСЯТИ ТОМАХ
Том второй
Стихотворения 1832—1841
Москва ВОСКРЕСЕНЬЕ 2000


ББК 84.5
Л 49
Оргкомитет по изданию Полного собрания
сочинений М.Ю. Лермонтова в десяти томах:
Г.Н.Селезнев (председатель), А.И.Антропов, А.В.Батырев,
Р.И.Вяхирев, М.С.Горбачев, А.Г.Гучев, Я.Н.Засурский,
В.И.Доркин, Х.Ш.Зябиров, Ф.Ф.Кузнецов, И.Д.Лаптев,
Г.Ш.Майсурадзе, В.Л.Манилов, Т.М.Мельникова,
В.М.Окулов, В.И.Сальный, Н.Н.Скатов, И.П.Скляров,
Э.В.Торосян, А.Л.Черногоров, В.Н.Шевченко,
И.И.Шкляревский, А.П.Юрков.
Издание осуществляется при содействии ордена Трудового
Красного Знамени Горьковской железной дороги
и правительства Ставропольского края.
Л 49 Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений в
10 томах. Т. 2 / Художник С.В.Богачев. —
М.: «Воскресенье», 2000. 404 с, ил.
Во второй том собрания сочинений М.Ю.Лермонтова вошли
стихотворения 1832—1841 годов.
ISBN 5-88528-247-1 (Том 2) ББК 84.5
ISBN 5-88528-240-4
© ГЖО «Воскресенье» —
составление, оформление, макет, 2000
© ООО ИИ А «Евразия*» —
оформление, макет, 2000
4702010106 —015
К 56 (03) — 2000


СТИХОТВОРЕНИЯ
(1832—1841)


1832
1
Ах! ныне я не тот совсем,
Меня друзья бы не узнали,
И на челе тогда моем
Власы седые не блистали.
5 Я был еще совсем не стар;
А иссушил мне сердце жар
Страстей, явилися морщины
И ненавистные седины,
Но и теперь преклонных лет
10 Я презираю тяготенье.
Я знал еще души волненье —
Любви минувшей грозный след.
Но говорю: краса Терезы...
Теперь среди полночной грезы
15 Мне кажется: идет она
Между каштанов и черешен...
Катится по небу луна...
Как я доволен и утешен!
Я вижу кудри... взор живой
20 Горячей влагою оделся...
Как жемчуг перси белизной.
Так живо образ дорогой
В уме моем напечатлелся!
Стан невысокий помню я
25 И азиатские движенья,
5


Но полно! полно! я любил,
Я чувств своих не изменил!..
30 Любовь, сокрывшись в сердце диком,
В одних лишь крайностях горит
И вечно (тщетно рок свирепый
Восстал) меня не охладит,
И тень минувшего бежит
35 Поныне всюду за Мазепой...
6


2. БАЛЛАДА
Куда так проворно, жидовка младая!
Час утра, ты знаешь, далек...
Потише, распалась цепочка златая,
И скоро спадет башмачок.
5 Вот мост! вот чугунные влево перилы
Блестят от огня фонарей;
Держись за них крепче, устала, нет силы!..
Вот дом — и звонок у дверей.
Безмолвно жидовка у двери стояла,
10 Как мраморный идол бледна;
Потом, за снурок потянув, постучала...
И кто-то взглянул из окна!..
И страхом и тайной надеждой пылая,
Еврейка глаза подняла,
15 Конечно, ужасней минута такая
Столетий печали была;
Она говорила: «Мой ангел прекрасный!
Взгляни еще раз на меня...
Избавь свою Сару от пытки напрасной,
20 Избавь от ножа и огня...
Отец мой сказал, что закон Моисея
Любить запрещает тебя.
7


Мой друг, я внимала отцу не бледнея,
Затем, что внимала любя...
25 И мне обещал он страданья, мученья,
И нож наточил роковой;
И вышел... Мой друг, берегись его мщенья,
Он будет как тень за тобой...
Отцовского мщенья ужасны удары,
30 Беги же отсюда скорей!
Тебе не изменят уста твоей Сары
Под хладной рукой палачей.
Беги!..» Но на лик из окна наклоненный,
Блеснул неожиданный свет...
35 И что-то сверкнуло в руке обнаженной
И мрачен глухой был ответ;
И тяжкое что-то на камни упало,
И стон раздался под стеной;
В нем все улетающей жизнью дышало
40 И больше, чем жизнью одной!
Поутру, толпяся, народ изумленный
Кричал и шептал об одном:
Там в доме был русский, кинжалом пронзенный,
И женщины труп под окном.
8


3. ГУСАР
Гусар! ты весел и беспечен,
Надев свой красный доломан,
Но знай: покой души не вечен,
И счастье на земле — туман!
5 Крутя лениво ус задорный,
Ты вспоминаешь стук пиров,
Но берегися думы черной —
Она черней твоих усов.
Пускай судьба тебя голубит
10 И страсть безумная смешит;
Но и тебя никто не любит,
Никто тобой не дорожит.
Когда ты, ментиком блистая,
Торопишь серого коня,
15 Не мыслит дева молодая:
«Он здесь проехал для меня».
Когда ты вихрем на сраженье
Летишь, бесчувственный герой,
Ничье, ничье благословенье
20 Не улетает за тобой.
Гусар! ужель душа не слышит
В тебе желания любви?
9


Скажи мне, где твой ангел дышит?
Где очи милые твои?
25 Молчишь — и ум твой безнадежней,
Когда полнее твой бокал!
Увы — зачем от жизни прежней
Ты разом сердце оторвал!..
Ты не всегда был тем, что ныне,
30 Ты жил, ты слишком много жил
И лишь с последнею святыней
Ты пламень сердца схоронил.
10


4. ТРОСТНИК
Сидел рыбак веселый
На берегу реки;
И перед ним по ветру
Качались тростники.
5 Сухой тростник он срезал
И скважины проткнул;
Один конец зажал он,
В другой конец подул.
И будто оживленный,
10 Тростник заговорил;
То голос человека
И голос ветра был.
И пел тростник печально:
«Оставь, оставь меня;
15 Рыбак, рыбак прекрасный,
Терзаешь ты меня!
И я была девицей,
Красавица была,
У мачехи в темнице
20 Я некогда цвела,
И много слез горючих
Невинно я лила;
И раннюю могилу
Безбожно я звала.
25 И был сынок любимец
И


У мачехи моей;
Обманывал красавиц
Пугал честных людей.
И раз пошли под вечер
30 Мы на берег крутой,
Смотреть на сини волны,
На запад золотой.
Моей любви просил он...
Любить я не могла,
35 И деньги мне дарил он —
Я денег не брала;
Несчастную сгубил он
Ударил в грудь ножом;
И здесь мой труп зарыл он
40 На берегу крутом;
И над моей могилой
Взошел тростник большой,
И в нем живут печали
Души моей младой;
45 Рыбак, рыбак прекрасный,
Оставь же свой тростник;
Ты мне помочь не в силах,
А плакать не привык».
12


5. БАЛЛАДА
(С немецкого)
Из ворот выезжают три витязя в ряд,
увы!
Из окна три красотки во след им глядят:
прости!
Напрасно в боях они льют свою кровь —
увы!
Разлука пришла — и девичья любовь
прости!
5 Уж три витязя новых в ворота спешат,
увы!
И красотки печали своей говорят:
прости!
13


6. БОЙ
Сыны небес однажды надо мною
Слетелися, воздушных два бойца;
Один — серебряной обвешан бахромою,
Другой — в одежде чернеца.
5 И видя злость противника второго,
Я пожалел о воине младом;
Вдруг поднял он концы сребристого покрова,
И я под ним заметил — гром.
И кони их ударились крылами,
ю И ярко брызнул из ноздрей огонь;
Но вихорь отступил перед громами,
И пал на землю черный конь.
14


7
Я жить хочу! хочу печали
Любви и счастию назло;
Они мой ум избаловали
И слишком сгладили чело.
5 Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
Он хочет жить ценою муки,
10 Ценой томительных забот.
Он покупает неба звуки,
Он даром славы не берет.
15


8
Non, si j* en crois mon espérance
У attends un meilleur avenir.
Je serai malgré la distance
Près de vous par le souvenir.
Errant sur un autre rivage,
De loin je vous suivrai,
Et sur vous si grondait Г orage,
Rappelez-moi, je reviendrai.1
1 Перевод: Нет, веря в этом моей надежде, я жду лучшего будущего. Преодолев
расстояние, я буду около вас силой воспоминания. — Блуждая на другом берегу, я издали
буду следовать за вами; и если над вами разразится гроза, позовите меня, — и я вернусь.
(Франц.). — Ред.
16


9
Смело верь тому, что вечно,
Безначально, бесконечно,
Что прошло и что настанет,
Обмануло иль обманет.
5 Если сердце молодое
Встретит пылкое другое,
При разлуке, при свиданье
Закажи ему молчанье.
Все на свете редко стало:
10 Есть надежды — счастья мало;
Не забвение разлука;
То — блаженство, это — мука.
Если счастьем дорожил ты,
То зачем его делил ты?
15 Для чего не жил в пустыне?
Иль об этом вспомнил ныне?
17


10
Приветствую тебя, воинственных славян
Святая колыбель! пришлец из чуждых стран,
С восторгом я взирал на сумрачные стены,
Через которые столетий перемены
5 Безвредно протекли; где вольности одной
Служил тот колокол на башне вечевой,
Который отзвонил ее уничтоженье
И столько гордых душ увлек в свое паденье!..
— Скажи мне, Новгород, ужель их больше нет?
10 Ужели Волхов твой не Волхов прежних лет?
18


11. к*
Мой друг, напрасное старанье!
Скрывал ли я свои мечты?
Обыкновенный звук, названье,
Вот все, чего не знаешь ты.
5 Пусть в этом имени хранится,
Быть может, целый мир любви...
Но мне ль надеждами делиться?
Надежды... о! они мои,
Мои — они святое царство
10 Души задумчивой моей...
Ни страх, ни ласки, ни коварство,
Ни горький смех, ни плач людей,
Дай мне сокровища вселенной,
Уж никогда не долетят
15 В тот угол сердца отдаленный,
Куда запрятал я мой клад.
Как помню, счастье прежде жило
И слезы крылись в месте том:
Но счастье скоро изменило,
20 А слезы вытекли потом.
Беречь сокровища святые
Теперь я выучен судьбой;
Не встретят их глаза чужие,
Они умрут во мне, со мной!..
19


12. К*
Печаль в моих песнях, но что за нужда?
Тебе не внимать им, мой друг, никогда.
Они не прогонят улыбку святую
С тех уст, для которых живу и тоскую.
5 К тебе не домчится ни слово, ни звук,
Отзыв беспокойный неведомых мук.
Певца твоя ласка утешить не может,
Зачем же он сердце твое потревожит?
О нет! одна мысль, что слеза омрачит
10 Тот взор несравненный, где счастье горит,
Безумные б звуки в груди подавила,
Хоть прежде за них лишь певца ты любила.


13. ДВА ВЕЛИКАНА
В шапке золота литого
Старый русский великан
Поджидал к себе другого
Из далеких чуждых стран.
5 За горами, за долами
Уж гремел об нем рассказ
И померяться главами
Захотелось им хоть раз.
И пришел с грозой военной
10 Трехнедельный удалец,
И рукою дерзновенной
Хвать за вражеский венец.
Но улыбкой роковою
Русский витязь отвечал:
15 Посмотрел — тряхнул главою...
Ахнул дерзкий — и упал!
Но упал он в дальнем море
На неведомый гранит,
Там, где буря на просторе
20 Над пучиною шумит.
21


14. ЖЕЛАНЬЕ
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
5 Дайте раз по синю полю
Проскакать на том коне;
Дайте раз на жизнь и волю,
Как на чуждую мне долю,
Посмотреть поближе мне.
10 Дайте мне челнок досчатый
С полусгнившею скамьей,
Парус серый и косматый,
Ознакомленный с грозой.
Я тогда пущуся в море
15 Беззаботен и один,
Разгуляюсь на просторе
И потешусь в буйном споре
С дикой прихотью пучин.
Дайте мне дворец высокой
20 И кругом зеленый сад,
Чтоб в тени его широкой
Зрел янтарный виноград;
Чтоб фонтан не умолкая
В зале мраморном журчал
25 И меня б в мечтаньях рая,
Хладной пылью орошая,
Усыплял и пробуждал...


15. К*
1
Прости! — мы не встретимся боле,
Друг другу руки не пожмем;
Прости! — твое сердце на воле...
Но счастья не сыщет в другом.
5 Я знаю: с порывом страданья
Опять затрепещет оно,
Когда ты услышишь названье
Того, кто погиб так давно!
2
Есть звуки — значенье ничтожно,
10 И презрено гордой толпой —
Но их позабыть невозможно:
Как жизнь, они слиты с душой;
Как в гробе, зарыто былое
На дне этих звуков святых;
15 И в мире поймут их лишь двое,
И двое лишь вздрогнут от них!
3
Мгновение вместе мы были,
Но вечность — ничто перед ним;
Все чувства мы вдруг истощили,
23


20 Сожгли поцелуем одним;
Прости! — не жалей безрассудно,
О краткой любви не жалей:
Расстаться казалось нам трудно,
Но встретиться было б трудней!
24


16
Примите дивное посланъе
Из края дальнего сего;
Оно не Павлово писанье —
Но Павел вам отдаст его.
5 Увы! как скучен этот город,
С своим туманом и водой!..
Куда ни взглянешь, красный ворот
Как шиш торчит перед тобой;
Нет милых сплетен — все сурово,
10 Закон сидит на лбу людей;
Все удивительно, и ново —
А нет ли пошлых новостей!
Доволен каждый сам собою,
Не беспокоясь о других,
15 И что у нас зовут душою,
То без названия у них!..
И наконец я видел море,
Но кто поэта обманул?..
Я в роковом его просторе
20 Великих дум не почерпнул;
Нет! как оно, я не был волен;
Болезнью жизни, скукой болен,
(Назло былым и новым дням)
Я не завидовал, как прежде,
25 Его серебряной одежде,
Его бунтующим волнам.
25


17. ЧЕЛНОК
По произволу дивной власти
Я выкинут из царства страсти,
Как после бури на песок
Волной расшибенный челнок.
5 Пускай прилив его ласкает,
В обман не вдастся инвалид:
Свое бессилие он знает
И притворяется, что спит;
Никто ему не вверит боле
10 Себя иль ноши дорогой;
Он не годится — и на воле!
Погиб — и дан ему покой!..


18
Для чего я не родился
Этой синею волной?
Как бы шумно я катился
Под серебряной луной,
5 О! как страстно я лобзал бы
Золотистый мой песок,
Как надменно презирал бы
Недоверчивый челнок;
Все, чем так гордятся люди,
10 Мой набег бы разрушал;
И к моей студеной груди
Я б страдальцев прижимал;
Не страшился б муки ада,
Раем не был бы прельщен;
15 Беспокойство и прохлада
Были б вечный мой закон;
Не искал бы я забвенья
В дальном северном краю;
Был бы волен от рожденья
20 Жить и кончить жизнь мою!


19
Что толку жить!.. Без приключений
И с приключеньями — тоска
Везде, как беспокойный гений,
Как верная жена, близка;
5 Прекрасно с шумной быть толпою,
Сидеть за каменной стеною,
Любовь и ненависть сознать,
Чтоб раз об этом поболтать;
Невольно узнавать повсюду
10 Под гордой важностью лица,
В мужчине глупого льстеца
И в каждой женщине Иуду.
А потрудитесь рассмотреть —
Всё веселее умереть.
15 Конец! Как звучно это слово,
Как много — мало мыслей в нем;
Последний стон — и все готово,
Без дальних справок — а потом?
Потом вас чинно в гроб положат,
20 И черви ваш скелет обгложут,
А там наследник в добрый час
Придавит монументом вас.
Простит вам каждую обиду
По доброте души своей,
25 Для пользы вашей (и церквей)
Отслужит, верно, панихиду,


Которой (я боюсь сказать)
Не суждено вам услыхать.
И если вы скончались в вере,
30 Как христианин, то гранит
На сорок лет, по крайней мере,
Названье ваше сохранит;
Когда ж стеснится уж кладбище,
То ваше узкое жилище
35 Разроют смелою рукой...
И гроб поставят к вам другой.
И молча ляжет с вами рядом
Девица нежная, одна,
Мила, покорна, хоть бледна;
40 Но ни дыханием, ни взглядом
Не возмутится ваш покой —
Что за блаженство, Боже мой!


20. ПАРУС
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
5 Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит...
Увы! он счастия не ищет,
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
10 Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
30


21
Он был рожден для счастья, для надежд,
И вдохновений мирных! — но безумный
Из детских рано вырвался одежд
И сердце бросил в море жизни шумной;
5 И мир не пощадил — и Бог не спас!
Так сочный плод до времени созрелый
Между цветов висит осиротелый,
Ни вкуса он не радует, ни глаз;
И час их красоты — его паденья час!
10 И жадный червь его грызет, грызет,
И между тем, как нежные подруги
Колеблются на ветках — ранний плод
Лишь тяготит свою... до первой вьюги!
Ужасно стариком быть без седин;
15 Он равных не находит; за толпою
Идет, хоть с ней не делится душою;
Он меж людьми ни раб, ни властелин,
И все, что чувствует, он чувствует один!
31


22
Слова разлуки повторяя,
Полна надежд душа твоя;
Ты говоришь: есть жизнь другая,
И смело веришь ей... но я?..
5 Оставь страдальца! — будь покойна:
Где 6 ни был этот мир святой,
Двух жизней сердцем ты достойна!
А мне довольно и одной.
Тому ль пускаться в бесконечность,
10 Кого измучил краткий путь?
Меня раздавит эта вечность,
И страшно мне не отдохнуть!
Я схоронил навек былое,
И нет о будущем забот,
15 Земля взяла свое земное,
Она назад не отдает!..


;fe^f^^^:
^ *^^^b-etX £*c*tS
Автограф стихотворения «Она не гордой красотою...».
2. Лермонтов, том 2


23
Безумец я! вы правы, правы!
Смешно бессмертье на земли.
Как смел желать я горькой славы,
Когда вы счастливы в пыли?
5 Как мог я цепь предубеждений
Умом свободным потрясать,
И пламень тайных угрызений
За жар поэзии принять?
Нет, не похож я на поэта\
10 Я обманулся, вижу сам;
Пускай, как он, я чужд для света,
Но чужд зато и небесам!
Мои слова печальны: знаю;
Но смысла их вам не понять.
15 Я их от сердца отрываю,
Чтоб муки с ними оторвать!
Нет... мне ли властвовать умами,
Всю жизнь на то употребя?
Пускай возвышусь я над вами,
20 Но удалюсь ли от себя?
И позабуду ль самовластно
Мою погибшую любовь,
Все то, чему я верил страстно,
Чему не смею верить вновь?
35


24
Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
5 И стан ее — не стан богини,
И грудь волною не встает,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает.
Однако все ее движенья,
10 Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но голос душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней,
15 И сердце любит и страдает,
Почти стыдясь любви своей.


В.А.Лопухина (в замужестве Бахметева) в образе
Эмилии, героини драмы «Испанцы».
Акварель М.Ю.Лермонтова. 1830—1831.


1833—1834
25
Когда надежде недоступный,
Не смея плакать и любить,
Пороки юности преступной
Я мнил страданьем искупить;
5 Когда былое ежечасно
Очам являлося моим
И все, что свято и прекрасно,
Отозвалося мне чужим;
Тогда молитвой безрассудной
10 Я долго Богу докучал
И вдруг услышал голос чудный.
«Чего ты просишь?» он вещал;
«Ты жить устал? — но я ль виновен;
Смири страстей своих порыв;
15 Будь как другие хладнокровен,
Будь как другие терпелив.
Твое блаженство было ложно;
Ужель мечты тебе так жаль?
Глупец! где посох твой дорожный?
20 Возьми его, пускайся в даль;
Пойдешь ли ты через пустыню
Иль город пышный и большой,
Не обожай ничью святыню,
Нигде приют себе не строй».
39


26
Он был в краю святом,
На холмах Палестины.
Стальной его шелом
Иссекли сарацины.
5 Понес он в край святой
Цветущие ланиты;
Вернулся он домой
Плешивый и избитый.
Неверных он громил
10 Обеими руками —
Ни жен их не щадил,
Ни малых с стариками.
Встречаясь с ним подчас,
Смущалися красотки;
15 Он п.... их не раз,
Перебирая четки.
Вернулся он в свой дом
Без славы и без злата;
Глядит — детей содом,
20 Жена его брюхата.
Пришибло старика...


27
Посреди небесных тел
Лик луны туманный:
Как он кругл и как он бел,
Точно блин с сметаной.
5 Кажду ночь она в лучах.
Путь проходит млечный:
Видно, там, на небесах,
Масленица вечно!
41


28. ЮНКЕРСКАЯ МОЛИТВА
Царю небесный!
Спаси меня
От куртки тесной,
Как от огня.
5 От маршировки
Меня избавь,
В парадировки
Меня не ставь.
Пускай в манеже
10 Алехин глас
Как можно реже
Тревожит нас.
Еще моленье
Прошу принять —
15 В то воскресенье
Дай разрешенье
Мне опоздать.
Я, Царь Всевышний,
Хорош уж тем,
20 Что просьбой лишней
Не надоем.


29
На серебряные шпоры
Я в раздумий гляжу;
За тебя, скакун мой скорый,
За бока твои дрожу.
5 Наши предки их не знали
И, гарцуя средь степей,
Толстой плеткой погоняли
Недоезжаных коней.
Но с успехом просвещенья
10 Вместо грубой старины,
Введены изобретенья
Чужеземной стороны;
В наше время кормят, холят,
Берегут спинную честь...
15 Прежде били — нынче колют!..
Что же выгодней? — Бог весть!..
43


30
В рядах мы стояли безмолвной толпой,
Когда хоронили мы друга,
Лишь поп полковой бормотал, и порой
Ревела осенняя вьюга.
5 Кругом кивера над могилой святой
Недвижны в тумане сверкали;
Уланская шапка да меч боевой
На гробе досчатом лежали.
И билося сердце в груди не одно
10 Ив землю все очи смотрели,
Как будто бы всё, что уж ей отдано,
Они у ней вырвать хотели.
Напрасные слезы из глаз не текли,
Тоска наши души сжимала;
15 И горсть роковая прощальной земли,
Упавши на гроб, застучала.
Прощай, наш товарищ, не долго ты жил,
Певец с голубыми очами;
Лишь крест деревянный себе заслужил,
20 Да вечную память меж нами!


31. A.A. Ф ВУ
О ты, которого зовут
Мошенник, пьяница и плут,
Подлец, баран и мародер,
На сей листок склони свой взор,
5 И знай: его не я один,
Но все писали, сукин-сын!
Есть подлецы, которых бьют,
Которым в рожу все плюют,
Но, униженные, они
10 Во тьме свои скрывают дни,
А ты оплеван, ты и бит,
Но все хранишь свой гордый вид.
В жилище смрада и г....
Твои блистают имена;
15 Но прилагательными их
Я не хочу марать свой стих...
45


1835
32
1
Опять, народные витии,
За дело падшее Литвы
На славу гордую России
Опять шумя восстали вы.
5 Уж вас казнил могучим словом
Поэт, восставший в блеске новом
От продолжительного сна,
И порицания покровом
Одел он ваши имена.
2
10 Что это: вызов ли надменный,
На битву ль бешеный призыв?
Иль голос зависти смущенной,
Бессилья злобного порыв?..
Да, хитрой зависти ехидна
15 Вас пожирает; вам обидна
Величья нашего заря;
Вам солнца Божьего не видно
За солнцем русского царя.


3
Давно привыкшие венцами
20 И уважением играть,
Вы мнили грязными руками
Венец блестящий запятнать.
Вам непонятно, вам несродно
Все, что высоко, благородно;
25 Не знали вы, что грозный щит
Любви и гордости народной
От вас венец тот сохранит.
<4>
Безумцы мелкие, вы правы,
Мы чужды ложного стыда!
<5>
30 Но честь России невредима.
И вам смеясь внимает свет...
Так в дни воинственные Рима,
Во дни торжественных побед,
Когда триумфом шел Фабриций
35 И раздавался по столице
Восторга благородный клик,
Бежал за светлой колесницей
Один наемный клеветник.
47


1836
33. УМИРАЮЩИЙ ГЛАДИАТОР
I see before me the gladiator lie...
Byron.1
Ликует буйный Рим... торжественно гремит
Рукоплесканьями широкая арена:
А он — пронзенный в грудь — безмолвно он лежит,
Во прахе и крови скользят его колена...
5 И молит жалости напрасно мутный взор:
Надменный временщик и льстец его сенатор
Венчают похвалой победу и позор...
Что знатным и толпе сраженный гладиатор?
Он презрен и забыт... освистанный актер.
10 И кровь его течет — последние мгновенья
Мелькают, — близок час... вот луч воображенья
Сверкнул в его душе... пред ним шумит Дунай...
И родина цветет... свободный жизни край;
Он видит круг семьи, оставленный для брани,
15 Отца, простершего немеющие длани,
Зовущего к себе опору дряхлых дней...
Детей играющих — возлюбленных детей.
Все ждут его назад с добычею и славой,
Я вижу перед собой лежащего гладиатора... Байрон. (Англ.). — Ред.


Напрасно — жалкий раб, — он пал, как зверь лесной,
20 Бесчувственной толпы минутною забавой...
Прости, развратный Рим, — прости, о край родной...
Не так ли ты, о европейский мир,
Когда-то пламенных мечтателей кумир,
К могиле клонишься бесславной головою,
25 Измученный в борьбе сомнений и страстей,
Без веры, без надежд — игралище детей,
Осмеянный ликующей толпою!
И пред кончиною ты взоры обратил
С глубоким вздохом сожаленья
30 На юность светлую, исполненную сил,
Которую давно для язвы просвещенья,
Для гордой роскоши беспечно ты забыл:
Стараясь заглушить последние страданья,
Ты жадно слушаешь и песни старины
35 И рыцарских времен волшебные преданья —
Насмешливых льстецов несбыточные сны.
49


34. РУСАЛКА
1
Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной;
И старалась она доплеснуть до луны
Серебристую пену волны.
2
5 И шумя и крутясь, колебала река
Отраженные в ней облака;
И пела русалка — и звук ее слов
Долетал до крутых берегов.
3
И пела русалка: «На дне у меня
10 Играет мерцание дня;
Там рыбок златые гуляют стада,
Там хрустальные есть города.
4
И там на подушке из ярких песков,
Под тенью густых тростников,
15 Спит витязь, добыча ревнивой волны,
Спит витязь чужой стороны.


5
Расчесывать кольца шелковых кудрей
Мы любим во мраке ночей,
И в чело и в уста мы, в полуденный час,
20 Целовали красавца не раз.
6
Но к страстным лобзаньям, не знаю зачем,
Остается он хладен и нем;
Он спит, — и склонившись на перси ко мне,
Он не дышит, не шепчет во сне!..»
7
25 Так пела русалка над синей рекой,
Полна непонятной тоской;
И, шумно катясь, колебала река
Отраженные в ней облака.
51


35. ЕВРЕЙСКАЯ МЕЛОДИЯ
(Из Байрона)
Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
5 И если не навек надежды рок унес,
Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез —
Они растают и прольются.
Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,
10 Мне тягостны веселья звуки!
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
15 И грозный час настал — теперь она полна,
Как кубок смерти яда полный.
52


36. В АЛЬБОМ
(Из Байрона)
Как одинокая гробница
Вниманье путника зовет,
Так эта бледная страница
Пусть милый взор твой привлечет.
5 И если после многих лет
Прочтешь ты, как мечтал поэт,
И вспомнишь, как тебя любил он,
То думай, что его уж нет,
Что сердце здесь похоронил он.
53


37. ВЕТКА ПАЛЕСТИНЫ
Скажи мне, ветка Палестины:
Где ты росла, где ты цвела?
Каких холмов, какой долины
Ты украшением была?
5 У вод ли чистых Иордана
Востока луч тебя ласкал,
Ночной ли ветр в горах Ливана
Тебя сердито колыхал?
Молитву ль тихую читали
10 Иль пели песни старины,
Когда листы твои сплетали
Солима бедные сыны?
И пальма та жива ль поныне?
Все также ль манит в летний зной
15 Она прохожего в пустыне
Широколиственной главой?
Или в разлуке безотрадной
Она увяла, как и ты,
И дольний прах ложится жадно
20 На пожелтевшие листы?..
Поведай: набожной рукою
Кто в этот край тебя занес?


Грустил он часто над тобою?
Хранишь ты след горючих слез?
25 Иль, Божьей рати лучший воин,
Он был, с безоблачным челом,
Как ты, всегда небес достоин
Перед людьми и божеством?..
Заботой тайною хранима
30 Перед иконой золотой
Стоишь ты, ветвь Ерусалима,
Святыни верный часовой!
Прозрачный сумрак, луч лампады,
Кивот и крест, символ святой...
35 Все полно мира и отрады
Вокруг тебя и над тобой.
55


38. <К ПОРТРЕТУ СТАРОГО ГУСАРА>
Смотрите, как летит, отвагою пылая...
Порой обманчива бывает седина:
Так мхом покрытая бутылка вековая
Хранит струю кипучего вина.
56


Н.И.Бухаров. С рисунка неизвестного художника.


39. <К Н.И.БУХАРОВУ>
Мы ждем тебя, спеши, Бухаров,
Брось царскосельских соловьев,
В кругу товарищей гусаров
Обычный кубок твой готов,
5 Для нас в беседе голосистой
Твой крик приятней соловья;
Нам мил и ус твой серебристый
И трубка плоская твоя,
Нам дорога твоя отвага,
10 Огнем душа твоя полна,
Как вновь раскупренная влага
В бутылке старого вина.
Столетья прошлого обломок,
Меж нас остался ты один,
15 Гусар прославленных потомок,
Пиров и битвы гражданин.


1837
40. СМЕРТЬ ПОЭТА
Погиб поэт! — невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
5 Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один как прежде... и убит!
Убит!., к чему теперь рыданья,
10 Пустых похвал ненужный хор,
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
15 И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь... — он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
20 Увял торжественный венок.
Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.


25 И что за диво?... издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
30 Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что' он руку поднимал!..
И он убит — и взят могилой,
35 Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
40 Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..
45 И прежний сняв венок — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;
Отравлены его последние мгновенья
50 Коварным шепотом насмешливых невежд,
И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
61


Не раздаваться им опять:
55 Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать. —
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
60 Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — все молчи!..
65 Но есть и Божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
70 Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!


41. БОРОДИНО
« Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
5 Да, говорят, еще какие!
Не даром помнит вся Россия
Про день Бородина!»
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
10 Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля...
Не будь на то Господня воля,
Не отдали б Москвы!
15 Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют что ли командиры
20 Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.


25 У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.
Забил снаряд я в пушку туго
30 И думал: угощу я друга!
Постой-ка брат, мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
35 За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
40 «Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
45 Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
50 И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.


Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам...
55 Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
60 Как наши братья умирали!»
— И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
65 Французы двинулись как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
70 Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
75 Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
80 Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась — как наши груди,
3. Лермонтов, том 2
65


Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
85 Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны —
И отступили басурманы.
90 Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
95 Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!


42. УЗНИК
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
5 Я красавицу младую,
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.
Но окно тюрьмы высоко,
10 Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
15 Скачет весел и игрив,
Хвост по ветру распустив.
Одинок я — нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
20 Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями,
Звучномерными шагами,
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.
3*
67


43. МОЛИТВА
Я, Матерь Божия, ныне с молитвою
Пред твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,
5 Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную;
10 Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,
15 Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.


44
Когда волнуется желтеющая нива
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;
5 Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студеный ключ играет по оврагу
10 И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, —
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, —
15 И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога...


45. СОСЕД
Кто 6 ни был ты, печальный мой сосед,
Люблю тебя, как друга юных лет,
Тебя, товарищ мой случайный,
Хотя судьбы коварною игрой
5 Навеки мы разлучены с тобой
Стеной теперь — а после тайной.
Когда зари румяный полусвет
В окно тюрьмы прощальный свой привет
Мне умирая посылает,
10 И опершись на звучное ружье,
Наш часовой, про старое житье
Мечтая, стоя засыпает,
Тогда, чело склонив к сырой стене,
Я слушаю — ив мрачной тишине
15 Твои напевы раздаются.
О чем они — не знаю; но тоской
Исполнены, и звуки чередой,
Как слезы, тихо льются, льются...
И лучших лет надежды и любовь
20 В груди моей все оживает вновь,
И мысли далеко несутся,
И полон ум желаний и страстей,
И кровь кипит — и слезы из очей,
Как звуки, друг за другом льются.
70


46
Расстались мы; но твой портрет
Я на груди моей храню:
Как бледный призрак лучших лет,
Он душу радует мою.
5 И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог:
Так храм оставленный — все храм,
Кумир поверженный — все бог!
71


47. <ЭПИГРАММА НА Н.КУКОЛЬНИКА>
В Большом театре я сидел,
Давали Скопина: — я слушал и смотрел.
Когда же занавес при плесках опустился,
Тогда сказал знакомый мне один:
5 Что, братец! жаль! — вот умер и Скопин!..
Ну, право, лучше б не родился.
72


48
Гляжу на будущность с боязнью,
Гляжу на прошлое с тоской
И как преступник перед казнью
Ищу кругом души родной;
5 Придет ли вестник избавленья
Открыть мне жизни назначенье,
Цель упований и страстей,
Поведать — что мне Бог готовил,
Зачем так горько прекословил
10 Надеждам юности моей.
Земле я отдал дань земную
Любви, надежд, добра и зла;
Начать готов я жизнь другую,
Молчу и жду: пора пришла;
15 Я в мире не оставлю брата,
И тьмой и холодом объята
Душа усталая моя;
Как ранний плод, лишенный сока,
Она увяла в бурях рока
20 Под знойным солнцем бытия.
73


49
Она поет — и звуки тают,
Как поцелуи на устах,
Глядит — и небеса играют
В ее божественных глазах;
5 Идет ли — все ее движенья,
Иль молвит слово — все черты
Так полны чувства, выраженья,
Так полны дивной простоты.
74


50. КИНЖАЛ
Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
5 Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И черные глаза, остановясь на мне,
10 Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, — то сверкали.
Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
15 Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
75


51
Слышу ли голос твой
Звонкий и ласковый,
Как птичка в клетке
Сердце запрыгает;
5 Встречу ль глаза твои
Лазурно-глубокие,
Душа им навстречу
Из груди просится,
И как-то весело
10 И хочется плакать,
И так на шею бы
Тебе я кинулся.
76


52
Как небеса твой взор блистает
Эмалью голубой,
Как поцелуй звучит и тает
Твой голос молодой;
5 За звук один волшебной речи,
За твой единый взгляд,
Я рад отдать красавца сечи,
Грузинский мой булат;
И он порою сладко блещет,
10 И сладостней звучит,
При звуке том душа трепещет,
И в сердце кровь кипит.
Но жизнью бранной и мятежной
Не тешусь я с тех пор,
15 Как услыхал твой голос нежный
И встретил милый взор.
77


53
Расписку просишь ты, гусар, —
Я получил твое посланье;
Родилось в сердце упованье,
И легче стал судьбы удар;
5 Твои пленительны картины
И дерзкой списаны рукой;
В твоих стихах есть запах винный —
А рифмы льются м< >ей.
Борделя грязная свобода
10 Тебя в пророки избрала;
Давно для глаз твоих природа
Покров обманчивый сняла;
Чуть тронешь ты жезлом волшебным
Хоть отвратительный предмет,
15 Стихи звучат ключом целебным,
И люди шепчут: он поэт!
Так некогда в степи безводной
Премудрый пастырь Аарон
Услышал плач и вопль народный,
20 И жезл священный поднял он,
И на челе его угрюмом
Надежды луч блеснул живой,
И тронул камень он немой, —
И брызнул ключ с приветным шумом
25 Новорожденною струей.
78


54
Спеша на север из далека,
Из теплых и чужих сторон,
Тебе, Казбек, о страж востока,
Принес я, странник, свой поклон.
5 Чалмою белою от века
Твой лоб наморщенный увит,
И гордый ропот человека
Твой гордый вид не возмутит.
Но сердца тихого моленье
10 Да отнесут твои скалы
В надзвездный край, в твое владенье
К престолу вечному аллы.
Молю, да снидет день прохладный
На знойный дол и пыльный путь,
15 Чтоб мне в пустыне безотрадной
На камне в полдень отдохнуть.
Молю, чтоб буря не застала,
Гремя в наряде боевом,
В ущельи мрачного Дарьяла
20 Меня с измученным конем,
Но есть еще одно желанье!
Боюсь сказать! — душа дрожит!
79


Что если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт!
25 Найду ль там прежние объятья?
Старинный встречу ли привет?
Узнают ли друзья и братья
Страдальца, после многих лет?
Или среди могил холодных
30 Я наступлю на прах родной
Тех добрых, пылких, благородных,
Деливших молодость со мной?
О если так! своей метелью,
Казбек, засыпь меня скорей
35 И прах бездомный по ущелью
Без сожаления развей.


55. <А.ПЕТРОВУ>
Ну что скажу тебе я спросту?
Мне не с руки хвала и лесть:
Дай Бог тебе побольше росту —
Другие качества все есть.
81


56
Я не хочу, чтоб свет узнал
Мою таинственную повесть;
Как я любил, за что страдал,
Тому судья лишь Бог да совесть!..
5 Им сердце в чувствах даст отчет;
У них попросит сожаленья;
И пусть меня накажет тот,
Кто изобрел мои мученья;
Укор невежд, укор людей
10 Души высокой не печалит;
Пускай шумит волна морей,
Утес гранитный не повалит;
Его чело меж облаков,
Он двух стихий жилец угрюмый
15 И кроме бури да громов
Он никому не вверит думы...


57
Не смейся над моей пророческой тоскою;
Я знал: удар судьбы меня не обойдет;
Я знал, что голова, любимая тобою,
С твоей груди на плаху перейдет;
5 Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; — настанет час кровавый,
И я паду; и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой не доцветший гений;
И я погибну без следа
10 Моих надежд, моих мучений;
Но я без страха жду довременный конец.
Давно пора мне мир увидеть новый;
Пускай толпа растопчет мой венец:
Венец певца, венец терновый!..
15 Пускай! я им не дорожил.


1838
58. ДУМА
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
5 Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
10 В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно-малодушны,
И перед властию — презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
15 Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты — его паденья час!
Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
20 Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.
84


25 Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства —
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
30 Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
35 И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.
Толпой угрюмою и скоро позабытой,
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
40 Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
85


59. <К М.И.ЦЕЙДЛЕРУ>
Русский немец белокурый
Едет в дальную страну,
Где косматые гяуры
Вновь затеяли войну.
5 Едет он, томим печалью,
На могучий пир войны;
Но иной, не бранной сталью
Мысли юноши полны.
86


60. поэт
Отделкой золотой блистает мой кинжал;
Клинок надежный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал, —
Наследье бранного востока.
5 Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну прорвал кольчугу.
Забавы он делил послушнее раба,
10 Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.
Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
15 И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.
Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишен героя спутник бедный;
Игрушкой золотой он блещет на стене —
20 Увы, бесславный и безвредный!
Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,


И надписи его, молясь перед зарей,
Никто с усердьем не читает...
25 В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
30 Воспламенял бойца для битвы;
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как Божий дух, носился над толпой;
И отзыв мыслей благородных
35 Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.
Но скучен нам простой и гордый твой язык, —
Нас тешат блески и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
40 Морщины прятать под румяны...
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?


1839
61
Ребенка милого рожденье
Приветствует мой запоздалый стих.
Да будет с ним благословенье
Всех ангелов небесных и земных!
5 Да будет он отца достоин,
Как мать его, прекрасен и любим;
Да будет дух его спокоен
И в правде тверд, как Божий херувим.
Пускай не знает он до срока
10 Ни мук любви, ни славы жадных дум;
Пускай глядит он без упрека
На ложный блеск и ложный мира шум;
Пускай не ищет он причины
Чужим страстям и радостям своим,
15 И выйдет он из светской тины
Душою бел и сердцем невредим!


62. НЕ ВЕРЬ СЕБЕ
Que nous font après tout les vulgaires abois
De tous ces charlatans qui donnent de la voix,
Les marchands de pathos et les faiseurs d'emphase
Et tous les baladins qui dansent sur la phrase?
A. Barbier.1
Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы бойся вдохновенья...
Оно — тяжелый бред души твоей больной,
Иль пленной мысли раздраженье.
5 В нем признака небес напрасно не ищи:
— То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!
Случится ли тебе в заветный, чудный миг
10 Отрыть в душе давно безмолвной
Еще неведомый и девственный родник,
Простых и сладких звуков полный, —
Не вслушивайся в них, не предавайся им,
Набрось на них покров забвенья:
15 Стихом размеренным и словом ледяным
Не передашь ты их значенья.
1 Какое нам, в конце-концов, дело до грубого крика всех этих горланящих шарлатанов,
продавцов пафоса и мастеров напыщенности и всех плясунов, танцующих на фразе?
О.Барбье. (Франц.). — Ред.


Закрадется ль печаль в тайник души твоей,
Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,
Не выходи тогда на шумный пир людей
20 С своею бешеной подругой;
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной,
И гной душевных ран надменно выставлять
На диво черни простодушной.
25 Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
30 Толпа дорогою привычной;
На лицах праздничных чуть виден след забот,
Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
35 До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заученным,
Как разрумяненный трагический актер,
40 Махающий мечом картонным...
91


63. МОЛИТВА
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
5 Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
10 Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
92


64. ТРИ ПАЛЬМЫ
(Восточное сказание)
В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
Родник между ними из почвы бесплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
5 Хранимый, под сенью зеленых листов,
От знойных лучей и летучих песков.
И многие годы неслышно прошли;
Но странник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студеной
10 Еще не склонялся под кущей зеленой,
И стали уж сохнуть от знойных лучей
Роскошные листья и звучный ручей.
И стали три пальмы на Бога роптать:
«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?
15 Без пользы в пустыне росли и цвели мы,
Колеблемы вихрем и зноем палимы,
Ничей благосклонный не радуя взор?..
Не прав твой, о небо, святой приговор!»
И только замолкли — в дали голубой
20 Столбом уж крутился песок золотой,
Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
93


И шел, колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.
25 Мотаясь, висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали...
И, стан худощавый к луке наклоня,
30 Араб горячил вороного коня.
И конь на дыбы подымался порой,
И прыгал, как барс, пораженный стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
35 И, с криком и свистом несясь по песку,
Бросал и ловил он копье на скаку.
Вот к пальмам подходит, шумя, караван:
В тени их веселый раскинулся стан.
Кувшины звуча налилися водою,
40 И, гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро поит их студеный ручей.
Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
45 И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнем.
Когда же на запад умчался туман,
50 Урочный свой путь совершил караван;
94


И следом печальным на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло.
55 И ныне все дико и пусто кругом —
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит —
Его лишь песок раскаленный заносит,
Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
60 Добычу терзает и щиплет над ним.


65. ДАРЫ ТЕРЕКА
Терек воет, дик и злобен,
Меж утесистых громад,
Буре плач его подобен,
Слезы брызгами летят.
5 Но, по степи разбегаясь,
Он лукавый принял вид
И, приветливо ласкаясь,
Морю Каспию журчит:
«Расступись, о старец-море,
Дай приют моей волне!
Погулял я на просторе,
Отдохнуть пора бы мне.
Я родился у Казбека,
Вскормлен грудью облаков,
С чуждой властью человека
Вечно спорить был готов.
Я, сынам твоим в забаву,
Разорил родной Дарьял
И валунов им, на славу,
Стадо целое пригнал».
Но, склонясь на мягкий берег,
Каспий стихнул, будто спит,
И опять, ласкаясь, Терек
Старцу на ухо журчит:
25 «Я привез тебе гостинец!
15


То гостинец не простой:
С поля битвы кабардинец,
Кабардинец удалой.
Он в кольчуге драгоценной,
30 В налокотниках стальных:
Из Корана стих священный
Писан золотом на них.
Он угрюмо сдвинул брови,
И усов его края
35 Обагрила знойной крови
Благородная струя;
Взор открытый, безответный,
Полон старою враждой;
По затылку чуб заветный
40 Вьется черною космой».
Но, склонясь на мягкий берег,
Каспий дремлет и молчит;
И, волнуясь, буйный Терек
Старцу снова говорит:
45 «Слушай, дядя: дар бесценный!
Что другие все дары?
Но его от всей вселенной
Я таил до сей поры.
Я примчу к тебе с волнами
50 Труп казачки молодой,
С темно-бледными плечами,
С светло-русою косой.
Грустен лик ее туманный,
Взор так тихо, сладко спит,
55 А на грудь из малой раны
4. Лермонтов, том 2
97


Струйка алая бежит.
По красотке-молодице
Не тоскует над рекой
Лишь один во всей станице
60 Казачина гребенской.
Оседлал он вороного,
И в горах, в ночном бою,
На кинжал чеченца злого
Сложит голову свою».
65 Замолчал поток сердитый,
И над ним, как снег бела,
Голова с косой размытой,
Колыхался всплыла.
И старик во блеске власти
70 Встал, могучий, как гроза,
И оделись влагой страсти
Темно-синие глаза.
Он взыграл, веселья полный —
И в объятия свои
75 Набегающие волны
Принял с ропотом любви.


66. ПАМЯТИ А.И. 0<ДОЕВСКО>ГО
1
Я знал его: мы странствовали с ним
В горах востока, и тоску изгнанья
Делили дружно; но к полям родным
Вернулся я, и время испытанья
5 Промчалося законной чередой;
А он не дождался минуты сладкой:
Под бедною походною палаткой
Болезнь его сразила, и с собой
В могилу он унес летучий рой
10 Еще незрелых, темных вдохновений,
Обманутых надежд и горьких сожалений!
2
Он был рожден для них, для тех надежд,
Поэзии и счастья... Но, безумный —
Из детских рано вырвался одежд
15 И сердце бросил в море жизни шумной,
И свет не пощадил — и Бог не спас!
Но до конца среди волнений трудных,
В толпе людской и средь пустынь безлюдных,
В нем тихий пламень чувства не угас:
20 Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную.


3
Но он погиб далеко от друзей...
Мир сердцу твоему, мой милый Саша!
25 Покрытое землей чужих полей,
Пусть тихо спит оно, как дружба наша
В немом кладбище памяти моей!
Ты умер, как и многие, без шума,
Но с твердостью. Таинственная дума
30 Еще блуждала на челе твоем,
Когда глаза закрылись вечным сном;
И то, что ты сказал перед кончиной,
Из слушавших тебя не понял ни единый...
4
И было ль то привет стране родной,
35 Названье ли оставленного друга,
Или тоска по жизни молодой,
Иль просто крик последнего недуга,
Кто скажет нам?.. Твоих последних слов
Глубокое и горькое значенье
40 Потеряно... Дела твои, и мненья,
И думы, — все исчезло без следов,
Как легкий пар вечерних облаков:
Едва блеснут, их ветер вновь уносит;
Куда они? зачем? откуда? — кто их спросит...
5
45 И после их на свете нет следа,
Как от любви ребенка безнадежной,
Как от мечты, которой никогда


А.И.Одоевский на Кавказе. С рисунка карандашом
неизвестного художника.


Он не вверял заботам дружбы нежной...
Что за нужда? Пускай забудет свет
50 Столь чуждое ему существованье:
Зачем тебе венцы его вниманья
И терния пустых его клевет?
Ты не служил ему. Ты с юных лет
Коварные его отвергнул цепи:
55 Любил ты моря шум, молчанье синей степи —
6
И мрачных гор зубчатые хребты...
И, вкруг твоей могилы неизвестной,
Все, чем при жизни радовался ты,
Судьба соединила так чудесно:
60 Немая степь синеет, и венцом
Серебряным Кавказ ее объемлет;
Над морем он, нахмурясь, тихо дремлет,
Как великан, склонившись над щитом,
Рассказам волн кочующих внимая,
65 А море Черное шумит не умолкая.


67
На буйном пиршестве задумчив он сидел
Один, покинутый безумными друзьями,
И в даль грядущую, закрытую пред нами,
Духовный взор его смотрел.
5 И помню я, исполнены печали
Средь звона чаш, и криков, и речей,
И песен праздничных, и хохота гостей
Его слова пророчески звучали.
104


68. <Э.К.МУСИНОЙ-ПУШКИНОЙ>
Графиня Эмилия —
Белее чем лилия,
Стройней ее талии
На свете не встретится.
5 И небо Италии
В глазах ее светится,
Но сердце Эмилии
Подобно Бастилии.
105


1840
69
1-е Января
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
5 Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски,
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, —
10 Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки.
И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, — памятью к недавней старине
15 Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком; и кругом
Родные все места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
20 А за прудом село дымится — и встают


Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
Шумят под робкими шагами.
25 И странная тоска теснит уж грудь мою:
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
30 За рощей первое сиянье.
Так царства дивного всесильный господин —
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
35 Как свежий островок безвредно средь морей
Цветет на влажной их пустыне.
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник незваную гостью,
40 О, как мне хочется смутить веселость их,
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..


70. КАЗАЧЬЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
5 Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
По камням струится Терек,
10 Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал;
Но отец твой старый воин,
Закален в бою:
15 Спи, малютка, будь спокоен,
Баюшки-баю.
Сам узнаешь, будет время,
Бранное житье;
Смело вденешь ногу в стремя
20 И возьмешь ружье,
Я седельце боевое
Шелком разошью...
Спи, дитя мое родное,
Баюшки-баю.


25 Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой...
Сколько горьких слез украдкой
30 Я в ту ночь пролью!..
Спи, мой ангел, тихо, сладко,
Баюшки-баю.
Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
35 Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю...
Спи ж, пока забот не знаешь,
40 Баюшки-баю.
Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся Богу,
Ставь перед собой;
45 Да готовясь в бой опасный,
Помни мать свою...
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.


71. ЖУРНАЛИСТ, ЧИТАТЕЛЬ И ПИСАТЕЛЬ
Les poètes ressemblent aux ours,
qui se nourrissent en suçant leur
patte.
Inédit.1
(Комната писателя; опущенные шторы. Он сидит в
больших креслах перед камином. Читатель, с сигарой, стоит
спиной к камину. Журналист входит.)
Журналист
Я очень рад, что вы больны:
В заботах жизни, в шуме света
Теряет скоро ум поэта
Свои божественные сны.
5 Среди различных впечатлений
На мелочь душу разменяв.
Он гибнет жертвой общих мнений.
Когда ему в пылу забав
Обдумать зрелое творенье?..
10 Зато, какая благодать,
Коль небо вздумает послать
Ему изгнанье, заточенье,
Иль даже долгую болезнь:
1 Поэты похожи на медведей, сытых тем, что сосут лапу. Неизданное. (Франц.). — Ред.
110


Автограф стихотворения «Журналист, читатель и писатель».


Тотчас в его уединеньи
15 Раздастся сладостная песнь!
Порой влюбляется он страстно
В свою нарядную печаль...
Ну, что вы пишете? нельзя ль
Узнать?
Писатель
Да ничего...
Журналист
Напрасно!
Писатель
20 О чем писать? Восток и юг
Давно описаны, воспеты;
Толпу ругали все поэты,
Хвалили все семейный круг;
Все в небеса неслись душою,
25 Взывали с тайною мольбою
К N. N., неведомой красе, —
И страшно надоели все.
Читатель
И я скажу — нужна отвага,
Чтобы открыть... хоть ваш журнал
30 (Он мне уж руки обломал):
Во-первых, серая бумага,


Она, быть может, и чиста;
Да как-то страшно без перчаток...
Читаешь — сотни опечаток!
35 Стихи — такая пустота;
Слова без смысла, чувства нету,
Натянут каждый оборот;
Притом — сказать ли по секрету?
И в рифмах часто недочет.
40 Возьмешь ли прозу? перевод.
А если вам и попадутся
Рассказы на родимый лад —
То верно над Москвой смеются
Или чиновников бранят.
45 С кого они портреты пишут?
Где разговоры эти слышат?
А если и случалось им,
Так мы их слышать не хотим...
Когда же на Руси бесплодной,
50 Расставшись с ложной мишурой,
Мысль обретет язык простой
И страсти голос благородный?
Журналист
Я точно то же говорю.
Как вы, открыто негодуя,
55 На музу русскую смотрю я.
Прочтите критику мою.
Читатель
Читал я. Мелкие нападки
На шрифт, виньетки, опечатки,


Намеки тонкие на то,
60 Чего не ведает никто.
Хотя б забавно было свету!..
В чернилах ваших, господа,
И желчи едкой даже нету —
А просто грязная вода.
Журналист
65 И с этим надо согласиться.
Но верьте мне, душевно рад
Я был бы вовсе не браниться —
Да как же быть?., меня бранят!
Войдите в наше положенье!
70 Читает нас и низший круг:
Нагая резкость выраженья
Не всякий оскорбляет слух:
Приличье, вкус — все так условно;
А деньги все ведь платят ровно!
75 Поверьте мне: судьбою несть
Даны нам тяжкие вериги.
Скажите, каково прочесть
Весь этот вздор, все эти книги, —
И все зачем? чтоб вам сказать,
80 Что их не надобно читать!..
Читатель
Зато какое наслажденье,
Как отдыхает ум и грудь,
Коль попадется как-нибудь
Живое, свежее творенье!


85 Вот, например, приятель мой:
Владеет он изрядным слогом,
И чувств и мыслей полнотой
Он одарен Всевышним Богом.
Журналист
Все это так, — да вот беда:
90 Не пишут эти господа.
Писатель
О чем писать?.. Бывает время,
Когда забот спадает бремя,
Дни вдохновенного труда,
Когда и ум и сердце полны,
95 И рифмы дружные, как волны,
Журча, одна во след другой
Несутся вольной чередой.
Восходит чудное светило
В душе проснувшейся едва:
100 На мысли, дышащие силой,
Как жемчуг нижутся слова...
Тогда с отвагою свободной
Поэт на будущность глядит,
И мир мечтою благородной
105 Пред ним очищен и обмыт.
Но эти странные творенья
Читает дома он один,
И ими после без зазренья
Он затопляет свой камин.
110 Ужель ребяческие чувства,


Воздушный, безотчетный бред
Достойны строгого искусства?
Их осмеет, забудет свет...
Бывают тягостные ночи:
115 Без сна, горят и плачут очи,
На сердце — жадная тоска;
Дрожа, холодная рука
Подушку жаркую объемлет;
Невольный страх власы подъемлет;
120 Болезненный, безумный крик
Из груди рвется — и язык
Лепечет громко, без сознанья,
Давно забытые названья;
Давно забытые черты
125 В сияньи прежней красоты
Рисует память своевольно:
В очах любовь, в устах обман —
И веришь снова им невольно,
И как-то весело и больно
130 Тревожить язвы старых ран...
Тогда пишу. Диктует совесть,
Пером сердитым водит ум:
То соблазнительная повесть
Сокрытых дел и тайных дум;
135 Картины хладные разврата,
Преданья глупых юных дней,
Давно без пользы и возврата
Погибших в омуте страстей,
Средь битв незримых, но упорных,
140 Среди обманщиц и невежд,
Среди сомнений ложно черных


И ложно радужных надежд.
Судья безвестный и случайный,
Не дорожа чужою тайной,
145 Приличьем скрашенный порок
Я смело предаю позору;
Неумолим я и жесток...
Но, право, этих горьких строк
Неприготовленному взору
150 Я не решуся показать...
Скажите ж мне, о чем писать?
К чему толпы неблагодарной
Мне злость и ненависть навлечь,
Чтоб бранью назвали коварной
155 Мою пророческую речь?
Чтоб тайный яд страницы знойной
Смутил ребенка сон покойный
И сердце слабое увлек
В свой необузданный поток?
160 О нет! преступною мечтою
Не ослепляя мысль мою,
Такой тяжелою ценою
Я вашей славы не куплю...


72. ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ
(Из Зейдлица)
По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.
5 Не гнутся высокие мачты,
На них флюгера не шумят,
И, молча, в открытые люки
Чугунные пушки глядят.
Не слышно на нем капитана,
10 Не видно матросов на нем;
Но скалы и тайные мели,
И бури ему нипочем.
Есть остров на том океане —
Пустынный и мрачный гранит;
15 На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.
Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок,
Лежит на нем камень тяжелый,
20 Чтоб встать он из гроба не мог.


И в час его грустной кончины,
В полночь как свершается год,
К высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристает.
25 Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг;
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.
Скрестивши могучие руки,
30 Главу опустивши на грудь,
Идет и к рулю он садится
И быстро пускается в путь.
Несется он к Франции милой,
Где славу оставил и трон,
35 Оставил наследника-сына
И старую гвардию он.
И только что землю родную
Завидит во мраке ночном,
Опять его сердце трепещет
40 И очи пылают огнем.
На берег большими шагами
Он смело и прямо идет,
Соратников громко он кличет
И маршалов грозно зовет.
45 Но спят усачи-гренадеры —
В равнине, где Эльба шумит,


Под снегом холодной России,
Под знойным песком пирамид.
И маршалы зова не слышат:
50 Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою.
И, топнув о землю ногою,
Сердито он взад и вперед
55 По тихому берегу ходит,
И снова он громко зовет:
Зовет он любезного сына,
Опору в превратной судьбе;
Ему обещает полмира,
60 А Францию только себе.
Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один —
65 Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок,
Потом на корабль свой волшебный,
70 Главу опустивши на грудь,
Идет и, махнувши рукою,
В обратный пускается путь.


73. И СКУЧНО И ГРУСТНО
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!., что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят — все лучшие годы!
5 Любить... но кого же?., на время — не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и все там ничтожно...
Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий недуг
10 Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг —
Такая пустая и глупая шутка...
122


74. РЕБЕНКУ
О грезах юности томим воспоминаньем,
С отрадой тайною и тайным содроганьем,
Прекрасное дитя, я на тебя смотрю...
О, если б знало ты, как я тебя люблю!
5 Как милы мне твои улыбки молодые,
И быстрые глаза, и кудри золотые,
И звонкий голосок! — Не правда ль, говорят,
Ты на нее похож? — Увы! года летят;
Страдания ее до срока изменили,
10 Но верные мечты тот образ сохранили
В груди моей; тот взор, исполненный огня,
Всегда со мной. А ты, ты любишь ли меня?
Не скучны ли тебе непрошеные ласки?
Не слишком часто ль я твои целую глазки?
15 Слеза моя ланит твоих не обожгла ль?
Смотри ж, не говори ни про мою печаль,
Ни вовсе обо мне. К чему? Ее, быть может,
Ребяческий рассказ рассердит иль встревожит...
Но мне ты все поверь. Когда в вечерний
20 Пред образом с тобой заботливо склонясь,
Молитву детскую она тебе шептала
И в знаменье креста персты твои сжимала,
И все знакомые родные имена
Ты повторял за ней, — скажи, тебя она
25 Ни за кого еще молиться не учила?
Бледнея, может быть, она произносила


Название, теперь забытое тобой...
Не вспоминай его... Что имя? — звук пустой!
Дай Бог, чтоб для тебя оно осталось тайной.
30 Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайно
Узнаешь ты его, — ребяческие дни
Ты вспомни и его, дитя, не прокляни!
124


75. ОТЧЕГО
Мне грустно, потому что я тебя люблю,
И знаю: молодость цветущую твою
Не пощадит молвы коварное гоненье.
За каждый светлый день иль сладкое мгновенье
5 Слезами и тоской заплатишь ты судьбе.
Мне грустно... потому что весело тебе.
125


76. БЛАГОДАРНОСТЬ
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
5 За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
126


77. ИЗ ГЕТЕ
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
5 Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.
127


78
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет качаясь, и снегом сыпучим
Одета как ризой она.
5 И снится ей все, что в пустыне далекой —
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
128


bf. «Л~-£^ -V-/ Yt^
Автограф стихотворения «На севере диком...».
5. Лермонтов, том 2


79. ТУЧИ
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.
5 Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Нет, вам наскучили нивы бесплодные...
10 Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.


80. ЛЮБОВЬ МЕРТВЕЦА
Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
5 Любви безумного томленья,
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.
Без страха в час последней муки
10 Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки —
Разлуки нет.
Я видел прелесть бестелесных,
И тосковал,
15 Что образ твой в чертах небесных
Не узнавал.
Что мне сиянье Божьей власти
И рай святой?
Я перенес земные страсти
20 Туда с собой.
Ласкаю я мечту родную
Везде одну;
Желаю, плачу и ревную
Как в старину.


() tyjif &~J% ÀÇrï-
'£ ru*. «-* Ame*.
/*"*7~*?км-'crn mjmi us *■■
U »o«*«/.^ y y
Автограф стихотворения «Любовь мертвеца».


25 Коснется ль чуждое дыханье
Твоих ланит,
Моя душа в немом страданье
Вся задрожит.
Случится ль, шепчешь засыпая
30 Ты о другом,
Твои слова текут пылая
По мне огнем.
Ты не должна любить другого,
Нет, не должна,
35 Ты мертвецу, святыней слова,
Обручена.
Увы, твой страх, твои моленья
К чему оне?
Ты знаешь, мира и забвенья
40 Не надо мне!


81. <М.П.СОЛОМИРСКОЙ>
Над бездной адскою блуждая,
Душа преступная порой
Читает на воротах рая
Узоры надписи святой.
5 И часто тайную отраду
Находит муке неземной,
За непреклонную ограду
Стремясь завистливой мечтой.
Так, разбирая в заточенье
10 Досель мне чуждые черты,
Я был свободен на мгновенье
Могучей волею мечты.
Залогом вольности желанной,
Лучом надежды в море бед
15 Мне стал тогда ваш безымянный,
Но вечно-памятный привет.


82. ПЛЕННЫЙ РЫЦАРЬ
Молча сижу под окошком темницы;
Синее небо отсюда мне видно:
В небе играют всё вольные птицы;
Глядя на них, мне и больно и стыдно.
5 Нет на устах моих грешной молитвы,
Нету ни песни во славу любезной:
Помню я только старинные битвы,
Меч мой тяжелый да панцырь железный.
В каменный панцырь я ныне закован,
10 Каменный шлем мою голову давит,
Щит мой от стрел и мяча заколдован,
Конь мой бежит, и никто им не правит.
Быстрое время — мой конь неизменный,
Шлема забрало — решетка бойницы,
15 Каменный панцырь — высокие стены,
Щит мой — чугунные двери темницы.
Мчись же быстрее, летучее время!
Душно под новой бронею мне стало!
Смерть, как приедем, подержит мне стремя;
20 Слезу и сдерну с лица я забрало.


83. СОСЕДКА
Не дождаться мне видно свободы,
А тюремные дни будто годы;
И окно высоко над землей!
И у двери стоит часовой!
5 Умереть бы уж мне в этой клетке,
Кабы не было милой соседки!..
Мы проснулись сегодня с зарей,
Я кивнул ей слегка головой.
Разлучив, нас сдружила неволя,
10 Познакомила общая доля,
Породнило желанье одно
Да с двойною решеткой окно;
У окна лишь поутру я сяду,
Волю дам ненасытному взгляду...
15 Вот напротив окошечко: стук!
Занавеска подымется вдруг.
На меня посмотрела плутовка!
Опустилась на ручку головка,
А с плеча, будто сдул ветерок,
20 Полосатый скатился платок,
Но бледна ее грудь молодая,
И сидит она долго вздыхая,


Видно, буйную думу тая,
Все тоскует по воле, как я.
25 Не грусти, дорогая соседка...
Захоти лишь — отворится клетка,
И как Божий птички, вдвоем
Мы в широкое поле порхнем.
У отца ты ключи мне украдешь,
30 Сторожей за пирушку усадишь,
А уж с тем, что поставлен к дверям,
Постараюсь я справиться сам.
Избери только ночь потемнее,
Да отцу дай вина похмельнее,
35 Да повесь, чтобы ведать я мог,
На окно полосатый платок.


84. А.О.СМИРНОВОЙ
В просторечии невежды
Короче знать вас я желал,
Но эти сладкие надежды
Теперь я вовсе потерял.
5 Без вас — хочу сказать вам много,
При вас — я слушать вас хочу:
Но молча вы глядите строго,
И я, в смущении, молчу!
Что делать? — речью безыскусной
10 Ваш ум занять мне не дано...
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.


А.О.Смирнова. Акварель П.Ф.Соколова. 1830-е гг.


85. К ПОРТРЕТУ
Как мальчик кудрявый резва,
Нарядна, как бабочка летом;
Значенья пустого слова
В устах ее полны приветом.
5 Ей нравиться долго нельзя:
Как цепь ей несносна привычка,
Она ускользнет, как змея,
Порхнет и умчится, как птичка.
Таит молодое чело
10 По воле — и радость и горе.
В глазах — как на небе светло,
В душе ее темно, как в море!
То истиной дышит в ней все,
То все в ней притворно и ложно!
15 Понять невозможно ее,
Зато не любить невозможно.


86. <М.А.ЩЕРБАТОВОЙ>
На светские цепи,
На блеск утомительный бала
Цветущие степи
Украины она променяла,
5 Но юга родного
На ней сохранилась примета
Среди ледяного,
Среди беспощадного света.
Как ночи Украины,
10 В мерцании звезд незакатных,
Исполнены тайны
Слова ее уст ароматных,
Прозрачны и сини,
Как небо тех стран, ее глазки;
15 Как ветер пустыни
И нежат и жгут ее ласки.
И зреющей сливы
Румянец на щечках пушистых
И солнца отливы
20 Играют в кудрях золотистых.
И следуя строго
Печальной отчизны примеру,


А. К. Воронцова-Дашкова. С литографии
Вагнера. 1843 г.


В надежду на Бога
Хранит она детскую веру;
25 Как племя родное,
У чуждых опоры не просит,
И в гордом покое
Насмешку и зло переносит;
От дерзкого взора
30 В ней страсти не вспыхнут пожаром.
Полюбит не скоро,
Зато не разлюбит уж даром.
147


87. В АЛЬБОМ АВТОРУ «КУРДКЖОВОЙ»
На наших дам морозных
С досадой я смотрю,
Угрюмых и серьезных
Фигур их не терплю.
5 Вот дама Курдюкова,
Ее рассказ так мил,
Я от слова до слова
Его бы затвердил.
Мой ум скакал за нею, —
Ю И часто был готов
Я броситься на шею
К madame de-Курдюков.


С.Н.Карамзина. С литографии Вагнера. 1846 г.


88. <ИЗ АЛЬБОМА С.Н.КАРАМЗИНОЙ>
Любил и я в былые годы,
В невинности души моей,
И бури шумные природы,
И бури тайные страстей.
5 Но красоты их безобразной
Я скоро таинство постиг,
И мне наскучил их несвязный
И оглушающий язык.
Люблю я больше год от году,
10 Желаньям мирным дав простор,
Поутру ясную погоду,
Под вечер тихий разговор,
Люблю я парадоксы ваши,
И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,
15 С<мирновой> штучку, фарсу Саши
И Ишки М<ятлева> стихи...
151


89. ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ
Я верю: под одной звездою
Мы с вами были рождены;
Мы шли дорогою одною,
Нас обманули те же сны.
5 Но что ж! — от цели благородной
Оторван бурею страстей,
Я позабыл в борьбе бесплодной
Преданья юности моей.
Предвидя вечную разлуку,
10 Боюсь я сердцу волю дать;
Боюсь предательскому звуку
Мечту напрасную вверять...
Так две волны несутся дружно
Случайной, вольною четой
15 В пустыне моря голубой:
Их гонит вместе ветер южный;
Но их разрознит где-нибудь
Утеса каменная грудь...
И, полны холодом привычным,
20 Они несут брегам различным,
Без сожаленья и любви,
Свой ропот сладостный и томный,
Свой бурный шум, свой блеск заемный,
И ласки вечные свои.


Е.П.Ростопчина, урожденная Сушкова.
С картины П.А.Федотова.


90. ЗАВЕЩАНИЕ
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
5 Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж... Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.
А если спросит кто-нибудь...
10 Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря,
15 И что родному краю
Поклон я посылаю.
Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых...
Признаться, право, было б жаль
20 Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали,
И чтоб меня не ждали.


25 Соседка есть у них одна...
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит... все равно,
Ты расскажи всю правду ей,
30 Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет...
Ей ничего не значит!
156


91
Есть речи — значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.
5 Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.
Не встретит ответа
10 Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово;
Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
15 Услышав его, я
Узнаю повсюду.
Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
20 Ему я навстречу.


92. A MADAME HOMMAIRE DE HELL
Près d'un bouleau qui balance
Son tronc desséché et luisant,
Tout dénudé par les vents d'autan,
Je m'assois, fatigué, sur la route.
5 Attentif, lment, j'écoute
La grande voix du silence.
De loin je vois blanchir une ombre,
Une ombre qui vient doucement,
Son tiède parfum distillant.
10 Elle vientàmoi en courant;
Puis disparaît subitement,
Et se perd dans la nuit sombre.
C'est la poussière qui poudroie,
Un tas de feuilles qui tournoie;
15 La chaude bouffée qu'exhalait
Le vent parfumé de la nuit,
En s'avançant à petit bruit,
Un serpent glissait sur les galets.
Rempli d'une amère tristesse,
20 Je me couche dans l'herbe épaisse.
Las d'attendre, je m'endors soudain.
Tout à coup, trmblant, je m'éveille:
Sa voix me parlait à l'oreille,
Son pied effleurait le mien.
Mischor. 28 Octobre 1840.
158


93. ВАЛЕРИК
Я к вам пишу случайно; право
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? — ничего!
5 Что помню вас? — но, Боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, все равно.
И знать вам также нету нужды,
Где я? что я? в какой глуши?
10 Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души.
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
15 Разуверяюсь я во всем.
Смешно же сердцем лицемерить
Перед собою столько лет;
Добро б еще морочить свет!
Да и при том что пользы верить
20 Тому, чего уж больше нет?..
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок;
Но я вас помню — да и точно,
Я вас никак забыть не мог!
25 Во-первых потому, что много,
И долго, долго вас любил,


Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил;
Потом в раскаяньи бесплодном
30 Влачил я цепь тяжелых лет;
И размышлением холодным
Убил последний жизни цвет.
С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
35 Любовь, поэзию, — но вас
Забыть мне было невозможно.
И к мысли этой я привык,
Мой крест несу я без роптанья:
То иль другое наказанье?
40 Не все ль одно. Я жизнь постиг;
Судьбе как турок иль татарин
За все я ровно благодарен;
У Бога счастья не прошу
И молча зло переношу.
45 Быть может, небеса востока
Меня с ученьем их Пророка
Невольно сблизили. Притом
И жизнь всечасно кочевая,
Труды, заботы ночь и днем,
50 Все, размышлению мешая,
Приводит в первобытный вид
Больную душу: сердце спит,
Простора нет воображенью...
И нет работы голове...
55 Зато лежишь в густой траве,
И дремлешь под широкой тенью
Чинар иль виноградных лоз,


Кругом белеются палатки;
Казачьи тощие лошадки
60 Стоят рядком, повеся нос;
У медных пушек спит прислуга,
Едва дымятся фитили;
Попарно цепь стоит вдали;
Штыки горят под солнцем юга.
65 Вот разговор о старине
В палатке ближней слышен мне;
Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били,
70 Как доставалося и нам;
И вижу я неподалеку
У речки, следуя Пророку,
Мирной татарин свой намаз
Творит, не подымая глаз;
75 А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их желтых лиц,
Подобный цвету наговиц,
Их шапки, рукава худые,
Их темный и лукавый взор
80 И их гортанный разговор.
Чу — дальний выстрел! прожужжала
Шальная пуля... славный звук...
Вот крик — и снова все вокруг
Затихло... но жара уж спала,
85 Ведут коней на водопой,
Зашевелилася пехота;
Вот проскакал один, другой!
Шум, говор. Где вторая рота?
Что, вьючить? — что же капитан?
6. Лермонтов, том 2


90 Повозки выдвигайте живо!
Савельич! Ой ли — Дай огниво! —
Подъем ударил барабан —
Гудит музыка полковая;
Между колоннами въезжая,
95 Звенят орудья. Генерал
Вперед со свитой поскакал...
Рассыпались в широком поле,
Как пчелы, с гиком казаки;
Уж показалися значки
100 Там на опушке — два, и боле.
А вот в чалме один мюрид
В черкеске красной ездит важно,
Конь светло-серый весь кипит,
Он машет, кличет — где отважный?
105 Кто выйдет с ним на смертный бой!..
Сейчас, смотрите: в шапке черной
Казак пустился гребенской;
Винтовку выхватил проворно,
Уж близко... выстрел... легкий дым...
110 Эй вы, станичники, за ним...
Что? ранен!.. — Ничего, безделка...
И завязалась перестрелка...
Но в этих сшибках удалых
Забавы много, толку мало;
115 Прохладным вечером, бывало,
Мы любовалися на них,
Без кровожадного волненья,
Как на трагический балет;
Зато видал я представленья,
120 Каких у вас на сцене нет...


Раз — это было под Гихами,
Мы проходили темный лес;
Огнем дыша, пылал над нами
Лазурно-яркий свод небес.
125 Нам был обещан бой жестокий.
Из гор Ичкерии далекой
Уже в Чечню на братний зов
Толпы стекались удальцов.
Над допотопными лесами
130 Мелькали маяки кругом;
И дым их то вился столпом,
То расстилался облаками;
И оживилися леса;
Скликались дико голоса
135 Под их зелеными шатрами.
Едва лишь выбрался обоз
В поляну, дело началось;
Чу! в арьергард орудья просят;
Вот ружья из кустов [вы] носят,
140 Вот тащат за ноги людей
И кличут громко лекарей;
А вот и слева, из опушки,
Вдруг с гиком кинулись на пушки;
И градом пуль с вершин дерев
145 Отряд осыпан. Впереди же
Все тихо — там между кустов
Бежал поток. Подходим ближе.
Пустили несколько гранат;
Еще продвинулись; молчат;
150 Но вот над бревнами завала
Ружье как будто заблистало;
Потом мелькнуло шапки две;


И вновь всё спряталось в траве.
То было грозное молчанье,
155 Не долго длилося оно,
Но <в> этом странном ожиданье
Забилось сердце не одно.
Вдруг залп... глядим: лежат рядами,
Что нужды? здешние полки
160 Народ испытанный... В штыки,
Дружнее! раздалось за нами.
Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди...
Верхом помчался на завалы
165 Кто не успел спрыгнуть с коня...
Ура — и смолкло. — Вон кинжалы,
В приклады! — и пошла резня.
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко
170 Как звери, молча, с грудью грудь,
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть...
(И зной и битва утомили
Меня), но мутная волна
175 Была тепла, была красна.
На берегу, под тенью дуба,
Пройдя завалов первый ряд,
Стоял кружок. Один солдат
Был на коленах; мрачно, грубо
180 Казалось выраженье лиц,
Но слезы капали с ресниц,
Покрытых пылью... на шинели,
Спиною к дереву, лежал


Их капитан. Он умирал;
185 В груди его едва чернели
Две ранки; кровь его чуть-чуть
Сочилась. Но высоко грудь
И трудно подымалась, взоры
Бродили страшно, он шептал...
190 Спасите, братцы. — Тащат в горы.
Постойте — ранен генерал...
Не слышат... Долго он стонал,
Но все слабей и понемногу
Затих и душу отдал Богу;
195 На ружья опершись, кругом
Стояли усачи седые...
И тихо плакали... потом
Его остатки боевые
Накрыли бережно плащом
200 И понесли. Тоской томимый
Им вслед смотрел <я> недвижимый.
Меж тем товарищей, друзей
Со вздохом возле называли;
Но не нашел в душе моей
205 Я сожаленья, ни печали.
Уже затихло все; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям,
Ее тяжелым испареньем
210 Был полон воздух. Генерал
Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Окрестный лес, как бы в тумане,
Синел в дыму пороховом.
215 А там вдали грядой нестройной,


Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы — и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
220 Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!., небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?
225 Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой: я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: Валерик,
230 А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми.
— А сколько их дралось примерно
Сегодня? — Тысяч до семи.
235 — А много горцы потеряли?
— Как знать? — зачем вы не считали!
Да! будет, кто-то тут сказал,
Им в память этот день кровавый!
Чеченец посмотрел лукаво
240 И головою покачал.
Но я боюся вам наскучить,
В забавах света вам смешны
Тревоги дикие войны;
Свой ум вы не привыкли мучить
145 Тяжелой думой о конце;
На вашем молодом лице


Следов заботы и печали
Не отыскать, и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
250 Как умирают. Дай вам Бог
И не видать: иных тревог
Довольно есть. В самозабвеньи
Не лучше ль кончить жизни путь?
И беспробудным сном заснуть
255 С мечтой о близком пробужденьи?
Теперь прощайте: если вас
Мой безыскусственный рассказ
Развеселит, займет хоть малость,
Я буду счастлив. А не так? —
260 Простите мне его как шалость
И тихо молвите: чудак!..


94. ПОСЛЕДНЕЕ НОВОСЕЛЬЕ
Меж тем, как Франция, среди рукоплесканий
И кликов радостных, встречает хладный прах
Погибшего давно среди немых страданий
В изгнаньи мрачном и в цепях;
5 Меж тем, как мир услужливой хвалою
Венчает позднего раскаянья порыв
И вздорная толпа, довольная собою,
Гордится, прошлое забью, —
Негодованию и чувству дав свободу,
Ю Поняв тщеславие сих праздничных забот,
Мне хочется сказать великому народу:
Ты жалкий и пустой народ!
Ты жалок потому, что вера, слава, гений,
Все, все великое, священное земли,
15 С насмешкой глупою ребяческих сомнений
Тобой растоптано в пыли.
Из славы сделал ты игрушку лицемерья,
Из вольности — орудье палача,
И все заветные отцовские поверья
20 Ты им рубил, рубил сплеча, —
Ты погибал... и он явился, с строгим взором,
Отмеченный божественным перстом,
И признан за вождя всеобщим приговором,
И ваша жизнь слилася в нем, —
25 И вы окрепли вновь в тени его державы,
И мир трепещущий в безмолвии взирал
На ризу чудную могущества и славы,


Которой вас он одевал.
Один, — он был везде, холодный, неизменный,
30 Отец седых дружин, любимый сын молвы,
В степях египетских, у стен покорной Вены,
В снегах пылающей Москвы.
А вы, что делали, скажите, в это время,
Когда в полях чужих он гордо погибал?
35 Вы потрясали власть избранную как бремя,
Точили в темноте кинжал!
Среди последних битв, отчаянных усилий,
В испуге не поняв позора своего,
Как женщина, ему вы изменили,
40 И, как рабы, вы предали его!
Лишенный прав и места гражданина,
Разбитый свой венец он снял и бросил сам,
И вам оставил он в залог родного сына —
Вы сына выдали врагам!
45 Тогда, отяготив позорными цепями,
Героя увезли от плачущих дружин,
И на чужой скале, за синими морями,
Забытый, он угас один —
Один, замучен мщением бесплодным,
50 Безмолвною и гордою тоской,
И, как простой солдат, в плаще своем походном
Зарыт наемною рукой...
Но годы протекли, и ветреное племя
Кричит: «Подайте нам священный этот прах!
55 Он наш; его теперь, великой жатвы семя,
Зароем мы в спасенных им стенах!»
И возвратился он на родину; безумно,


Как прежде, вкруг него теснятся и бегут
И в пышный гроб, среди столицы шумной,
60 Остатки тленные кладут.
Желанье позднее увенчано успехом!
И краткий свой восторг сменив уже другим,
Гуляя, топчет их с самодовольным смехом
Толпа, дрожавшая пред ним.
65 И грустно мне, когда подумаю, что ныне
Нарушена святая тишина
Вокруг того, кто ждал в своей пустыне
Так жадно, столько лет — спокойствия и сна!
И если дух вождя примчится на свиданье
70 С гробницей новою, где прах его лежит,
Какое в нем негодованье
При этом виде закипит!
Как будет он жалеть, печалию томимый,
О знойном острове, под небом дальних стран,
75 Где сторожил его, как он непобедимый,
Как он великий, океан!


1841
95. РОДИНА
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
5 Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю — за что, не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
10 Разливы рек ее подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
15 Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз,
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой многим незнакомой
20 Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
25 На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.


96. ОПРАВДАНИЕ
Когда одни воспоминанья
О заблуждениях страстей,
На место славного названья,
Твой друг оставит меж людей, —
5 И будет спать в земле безгласно
То сердце, где кипела кровь,
Где так безумно, так напрасно
С враждой боролася любовь, —
Когда пред общим приговором
10 Ты смолкнешь, голову склоня,
И будет для тебя позором
Любовь безгрешная твоя, —
Того, кто страстью и пороком
Затмил твои младые дни,
15 Молю: язвительным упреком
Ты в оный чае не помяни.
Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас иной,
И что прощать святое право
20 Страданьем куплено тобой.


97. ДОГОВОР
Пускай толпа клеймит презреньем
Наш неразгаданный союз,
Пускай людским предубежденьем
Ты лишена семейных уз.
5 Но перед идолами света
Не гну колени я мои;
Как ты, не знаю в нем предмета
Ни сильной злобы, ни любви.
Как ты, кружусь в весельи шумном,
10 Не отличая никого:
Делюся с умным и безумным,
Живу для сердца своего.
Земного счастья мы не ценим,
Людей привыкли мы ценить:
15 Себе мы оба не изменим,
А нам не могут изменить.
В толпе друг друга мы узнали;
Сошлись и разойдемся вновь.
Была без радостей любовь,
20 Разлука будет без печали.


98
Ты помнишь ли, как мы с тобою
Прощались позднею порою?
Вечерний выстрел загремел,
И мы с волнением внимали...
5 Тогда лучи уж догорали,
И на море туман густел;
Удар с усилием промчался
И вдруг за бездною скончался.
Окончив труд дневных работ,
10 Я часто о тебе мечтаю,
Бродя вблизи пустынных вод,
Вечерним выстрелам внимаю.
И между тем как чередой
Глушит волнами их седыми,
15 Я плачу, я томим тоской,
Я умереть желаю с ними...


99
Из-под таинственной холодной полумаски
Звучал мне голос твой отрадный, как мечта,
Светили мне твои пленительные глазки,
И улыбалися лукавые уста.
5 Сквозь дымку легкую заметил я невольно
И девственных ланит и шеи белизну.
Счастливец! видел я и локон своевольный,
Родных кудрей покинувший волну!..
И создал я тогда в моем воображенье
10 По легким признакам красавицу мою:
И с той поры бесплотное виденье
Ношу в душе моей, ласкаю и люблю.
И все мне кажется: живые эти речи
В года минувшие слыхал когда-то я;
15 И кто-то шепчет мне, что после этой встречи
Мы вновь увидимся, как старые друзья.


100
Не плачь, не плачь, мое дитя,
Не стоит он безумной муки.
Верь, он ласкал тебя шутя,
Верь, он любил тебя от скуки!
5 И мало ль в Грузии у нас
Прекрасных юношей найдется?
Быстрей огонь из черных глаз,
И черный ус их лучше вьется!
Из дальней, чуждой стороны
10 Он к нам заброшен был судьбою;
Он ищет славы и войны, —
И что ж он мог найти с тобою?
Тебя он золотом дарил,
Клялся, что вечно не изменит,
15 Он ласки дорого ценил —
Но слез твоих он не оценит!


101
Это случилось в последние годы могучего Рима,
Царствовал грозный Тиверий и гнал христиан беспощадно;
Но ежедневно на месте отрубленных ветвей, у древа
Церкви христовой юные вновь зеленели побеги.
5 В тайной пещере, над Тибром ревущим, скрывался в то время
Праведный старец, в посте и молитве свой век доживая;
Бог его в людях своей благодатью прославил.
Чудный он дар получил: исцелять от недугов телесных
И от страданий душевных. Рано утром, однажды,
10 Горько рыдая, приходит к нему старуха простого
Звания, — с нею и муж ее, грусти безмолвной исполнен,
Просит она воскресить ее дочь, внезапно во цвете
Девственной жизни умершую... — «Вот уж два дня и
две ночи. —
Так она говорила, — мы наших богов неотступно
15 Молим во храмах и жжем ароматы на мраморе хладном,
Золото сыплем жрецам их и плачем, — но все бесполезно!
Если бы знал ты Виргинию нашу, то жалость стеснила б
Сердце твое, равнодушное к прелестям мира! Как часто
Дряхлые старцы, любуясь на белые плечи, волнистые кудри,
20 На темные очи ее, молодели; и юноши страстным
Взором ее провожали, когда, напевая простую
Песню, амфору держа над главой осторожно, тропинкой
К Тибру спускалась она за водою... иль в пляске,
Перед домашним порогом, подруг побеждала искусством,
25 Звонким, ребяческим смехом родительский слух утешая...
Только в последнее время приметно она изменилась;
177


Игры наскучили ей, и взор отуманился думой;
Из дому стала она уходить до зари, возвращаясь
Вечером темным, и ночи без сна проводила... При свете
30 Поздней лампады я видела раз, как она, на коленах,
Тихо, усердно и долго молилась, — кому? — неизвестно!..
Созвали мы стариков и родных для совета; решили...»
178


102. ВИД ГОР ИЗ СТЕПЕЙ КОЗЛОВА
Пилигрим
Аллах ли там среди пустыни
Застывших волн воздвиг твердыни,
Притоны ангелам своим;
Иль дивы, словом роковым,
5 Стеной умели так высоко
Громады скал нагромоздить,
Чтоб путь на север заградить
Звездам, кочующим с востока?
Вот свет все небо озарил:
10 То не пожар ли Царяграда?
Иль Бог ко сводам пригвоздил
Тебя, полночная лампада,
Маяк спасительный, отрада
Плывущих по морю светил?
Мирза
15 Там был я, там, со дня созданья,
Бушует вечная метель;
Потоков видел колыбель.
Дохнул, и мерзнул пар дыханья.
Я проложил мой смелый след,
20 Где для орлов дороги нет,
И дремлет гром над глубиною,


И там, где над моей чалмою
Одна сверкала лишь звезда,
То Чатырдаг был...
Пилигрим
А!..
180


103. <А.Г.ХОМУТОВОЙ>
Слепец, страданьем вдохновенный,
Вам строки чудные писал,
И прежних лет восторг священный,
Воспоминаньем оживленный,
5 Он перед вами изливал.
Он вас не зрел, но ваши речи,
Как отголосок юных дней,
При первом звуке новой встречи
Его встревожили сильней.
10 Тогда признательную руку
В ответ на ваш приветный взор,
Навстречу радостному звуку
Он в упоении простер.
И я, поверенный случайный
15 Надежд и дум его живых,
Я буду дорожить как тайной
Печальным выраженьем их.
Я верю, годы не убили,
Изгладить даже не могли,
20 Все, что вы прежде возбудили
В его возвышенной груди.
Но да сойдет благословенье
На вашу жизнь, за то что вы
Хоть на единое мгновенье
25 Умели снять венец мученья
С его преклонной головы.


104. ЭПИГРАММА
Под фирмой иностранной иноземец
Не утаил себя никак —
Бранится пошло: ясно немец,
Похвалит: видно что поляк.
182


105
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
5 Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
183


106. L'ATTENTE
Je l'attends dans la plaine sombre;
Aul loin je vois blanchir une ombre,
Une ombre qui vient doucement...
Eh non! — trompeuse espérance —
5 C'est un vieux saule qui balance
Son tronc desséché et luisant.
Je me penche et longtemps j'écoute:
Je crois entendre sur la route
Le son qu'un pas léger produit...
10 Non, ce n'est rien! C'est dans la mousse
Le bruit d'une feuille que pousse
Le vent parfume de la nuit.
Rempli d'une amère tristesse,
Je me couche dans l'herbe épaisse
15 Et m'endors d'un sommeil profond...
Tout-à-coup,tre mblant,je m'éveille:
Sa voix me parlait a l'oreille,
Sa bouche me baisait au front.1
1 Перевод:
Ожидание
Я жду ее в сумрачной равнине; вдали я вижу белеющую тень, — тень, которая тихо
подходит... Но нет — обманчивая надежда! —это старая ива, которая покачивает свой
ствол, высохший и блестящий.
Я наклоняюсь и долго слушаю: мне кажется, я слышу по дороге звук легких шагов...
Нет, не то! Это во мху шорох листа, гонимого ароматным ветром ночи.
Полный горькой печали, я ложусь в густую траву и засыпаю глубоким сном... Вдруг я
просыпаюсь, дрожа: ее голос говорил мне на ухо, ее губы целовали мой лоб. (Франц.). — Ред.
184


107. СПОР
Как-то раз перед толпою
Соплеменных гор
У Казбека с Шат-горою1
Был великий спор.
5 «Берегись! — сказал Казбеку
Седовласый Шат, —
Покорился человеку
Ты недаром, брат!
Он настроит дымных келий
10 По уступам гор;
В глубине твоих ущелий
Загремит топор;
И железная лопата
В каменную грудь,
15 Добывая медь и злато,
Врежет страшный путь.
Уж проходят караваны
Через те скалы,
Где носились лишь туманы
20 Да цари-орлы.
Люди хитры! Хоть и труден
Первый был скачок,
Берегися! многолюден
И могуч Восток!»
25 — Не боюся я Востока! —
Шат — Елбрус. {Примечание Лермонтова).


Отвечал Казбек, —
Род людской там спит глубоко
Уж девятый век.
Посмотри: в тени чинары
30 Пену сладких вин
На узорные шальвары
Сонный льет грузин;
И склонясь в дыму кальяна
На цветной диван,
35 У жемчужного фонтана
Дремлет Тегеран.
Вот — у ног Ерусалима,
Богом сожжена,
Безглагольна, недвижима
40 Мертвая страна;
Дальше, вечно чуждый тени,
Моет желтый Нил
Раскаленные ступени
Царственных могил.
45 Бедуин забыл наезды
Для цветных шатров
И поет, считая звезды,
Про дела отцов.
Все, что здесь доступно оку,
50 Спит, покой ценя...
Нет! не дряхлому Востоку
Покорить меня! —
«Не хвались еще заране! —
Молвил старый Шат, —
55 Вот на севере в тумане
Что-то видно, брат!»


é*
*&*
frt4.^Cjâ*J& *#«-*•
S
Jfcf<~<&i i£c++<**>- с,н*уЬ.
^
Беловой автограф стихотворения «Спор».


Тайно был Казбек огромный
Вестью той смущен;
И, смутясь, на север темный
60 Взоры кинул он;
И туда в недоуменье
Смотрит, полный дум:
Видит странное движенье,
Слышит звон и шум.
65 От Урала до Дуная,
До большой реки,
Колыхаясь и сверкая,
Движутся полки;
Веют белые султаны
70 Как степной ковыль;
Мчатся пестрые уланы,
Подымая пыль;
Боевые батальоны
Тесно в ряд идут,
75 Впереди несут знамены,
В барабаны бьют;
Батареи медным строем
Скачут и гремят,
И, дымясь, как перед боем,
80 Фитили горят.
И испытанный трудами
Бури боевой,
Их ведет, грозя очами,
Генерал седой.
85 Идут все полки могучи,
Шумны как поток,
Страшно-медленны как тучи,


И томим зловещей думой,
90 Полный черных снов,
Стал считать Казбек угрюмый
И не счел врагов.
Грустным взором он окинул
Племя гор своих,
95 Шапку1 на брови надвинул —
И навек затих.
1 Горцы называют шапкою облака, постоянно лежащие на вершине Казбека.
(Примечание Лермонтова).
190


108. СОН
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
5 Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня — но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнями
10 Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
15 И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
20 И кровь лилась хладеющей струей.


109. УТЕС
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
5 Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко
И тихонько плачет он в пустыне.
192


110
Sie liebten sich beide, doch keiner
Wollt* es dem andern gestehn.
Heine.1
Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но как враги избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.
5 Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье...
Но в мире новом друг друга они не узнали.
1 Они оба любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому.
Гейне. (Нем.). — Ред.
7. Лермонтов, том 2
193


111. ТАМАРА
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
5 В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна как ангел небесный,
Как демон коварна и зла.
И там сквозь туман полуночи
10 Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.
И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
15 В нем были всесильные чары,
Была непонятная власть.
На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух;
Пред ним отворялися двери,
20 Встречал его мрачный евнух.
На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,


Ждала она гостя. Шипели
Пред нею два кубка вина.
25 Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
Как будто в ту башню пустую
30 Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.
Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
35 Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.
Лишь Терек в теснине Дарьяла
Гремя нарушал тишину;
Волна на волну набегала,
40 Волна погоняла волну;
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.
45 И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.
7*
195


112. СВИДАНЬЕ
1
Уж за горою дремучею
Погас вечерний луч,
Едва струей гремучею
Сверкает жаркий ключ;
5 Сады благоуханием
Наполнились живым,
Тифлис объят молчанием,
В ущельи мгла и дым.
Летают сны-мучители
10 Над грешными людьми,
И ангелы-хранители
Беседуют с детьми.
2
Там за твердыней старою
На сумрачной горе
15 Под свежею чинарою
Лежу я на ковре.
Лежу один и думаю:
Ужели не во сне
Свиданье в ночь угрюмую
20 Назначила ты мне?
И в этот час таинственный,
Но сладкий для любви,


Тебя, мой друг единственный,
Зовут мечты мои.
3
25 Внизу огни дозорные
Лишь на мосту горят,
И колокольни черные
Как сторожи стоят;
И поступью несмелою
30 Из бань со всех сторон
Выходят цепью белою
Четы грузинских жен;
Вот улицей пустынною
Бредут, едва скользя...
35 Но под чадрою длинною
Тебя узнать нельзя!..
4
Твой домик с крышей гладкою
Мне виден вдалеке;
Крыльцо с ступенью шаткою
40 Купается в реке;
Среди прохлады, веющей
Над синею Курой,
Он сетью зеленеющей
Опутан плющевой;
45 За тополью высокою
Я вижу там окно...
Но свечкой одинокою
Не светится оно!


5
Я жду. В недоумении
50 Напрасно бродит взор;
Кинжалом в нетерпении
Изрезал я ковер;
Я жду с тоской бесплодною,
Мне грустно, тяжело...
55 Вот сыростью холодною
С востока понесло,
Краснеют за туманами
Седых вершин зубцы,
Выходят с караванами
60 Из города купцы...
6
Прочь, прочь, слеза позорная,
Кипи, душа моя!
Твоя измена черная
Понятна мне, змея!
65 Я знаю, чем утешенный
По звонкой мостовой
Вчера скакал как бешеный
Татарин молодой.
Недаром он красуется
70 Перед твоим окном,
И твой отец любуется
Персидским жеребцом.


7
Возьму винтовку длинную,
Пойду я из ворот:
75 Там под скалой пустынною
Есть узкий поворот.
До полдня за могильною
Часовней подожду
И на дорогу пыльную
80 Винтовку наведу.
Напрасно грудь колышется!
Я лег между камней;
Чу! близкий топот слышится...
А! это ты, злодей!
199


из. листок
Дубовый листок оторвался от ветки родимой
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;
Засох и увял он от холода, зноя и горя
И вот наконец докатился до Черного моря.
5 У Черного моря чинара стоит молодая;
С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;
На ветвях зеленых качаются райские птицы;
Поют они песни про славу морской царь-девицы.
И странник прижался у корня чинары высокой;
10 Приюта на время он молит с тоскою глубокой
И так говорит он: я бедный листочек дубовый,
До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.
Один и без цели по свету ношуся давно я,
Засох я без тени, увял я без сна и покоя.
15 Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,
Немало я знаю рассказов мудреных и чудных.
На что мне тебя? отвечает младая чинара,
Ты пылен и желт, — и сынам моим свежим не пара.
Ты много видал — да к чему мне твои небылицы?
20 Мой слух утомили давно уж и райские птицы.
Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!
Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;
По небу я ветви раскинула здесь на просторе,
И корни мои умывает холодное море.


114. МОРСКАЯ ЦАРЕВНА
В море царевич купает коня;
Слышит: «Царевич! взгляни на меня!»
Фыркает конь и ушами прядет,
Брызжет и плещет и дале плывет.
5 Слышит царевич: «Я царская дочь!
Хочешь провесть ты с царевною нрчь?
Вот показалась рука из воды,
Ловит за кисти шелковой узды.
Вышла младая потом голова;
10 В косу вплелася морская трава.
Синие очи любовью горят;
Брызги на шее как жемчуг дрожат.
Мыслит царевич: «Добро же! постой!»
За косу ловко схватил он рукой.
15 Держит, рука боевая сильна:
Плачет и молит и бьется она.
К берегу витязь отважно плывет;
Выплыл; товарищей громко зовет.
«Эй вы! сходитесь, лихие друзья!
20 Гляньте, как бьется добыча моя...


Что ж вы стоите смущенной толпой?
Али красы не видали такой?»
Вот оглянулся царевич назад:
Ахнул! померк торжествующий взгляд.
25 Видит, лежит на песке золотом
Чудо морское с зеленым хвостом;
Хвост чешуею змеиной покрыт,
Весь замирая, свиваясь дрожит;
Пена струями сбегает с чела,
30 Очи одела смертельная мгла.
Бледные руки хватают песок;
Шепчут уста непонятный упрек...
Едет царевич задумчиво прочь.
Будет он помнить про царскую дочь!


115. ПРОРОК
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
5 Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,
10 Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи;
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
15 И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
20 С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами.


Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
25 Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм и худ и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»
204


116
1
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
2
5 В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянъи голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?
3
Уж не жду от жизни ничего я,
10 И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
4
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
15 Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;


5
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
20 Темный дуб склонялся и шумел.
206


117
1
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
2
5 Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
3
Я говорю с подругой юных дней;
10 В твоих чертах ищу черты другие;
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.


118
Надежда Петровна,
Отчего так неровно
Разобран ваш ряд,
И локон небрежный
Над шейкою нежной...
На поясе нож.
C'est un vers qui cloche.1
1 Вот стих, который хромает. (Франи,.). — Ред.
208


ПРИЛОЖЕНИЯ


I. ЮНКЕРСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
М.Ю.ЛЕРМОНТОВА
1. ОДА К НУЖНИКУ
О ты, вонючий храм неведомой богини!
К тебе мой глас... к тебе взываю из пустыни,
Где шумная толпа теснится столько дней
И где так мало я нашел еще людей!
5 Прими мой фимиам летучий и свободный,
Незрелый, слабый цвет поэзии народной!
Ты покровитель наш; в святых стенах твоих
Я не боюсь врагов завистливых и злых,
Под сению твоей не причинит мне страха
10 Ни взор Михайлова, ни голос Шлипенбаха!
Едва от трапезы восстанут юнкера,
Хватают чубуки — бегут, кричат: пора!
Народ заботливо толпится за дверями....
Вот искры от кремня посыпались звездами,
15 Из рукава чубук уж выполз как змея....
Гостеприимная отдушина твоя
Открылась бережно... огонь табак объемлет,
Приемная труба заветный дым приемлет!
Когда ж Ласковского приходит грозный класс,
20 От поисков его ты вновь скрываешь нас,
LUL... скромная красавца молодого


Является тебе отважно без покрова!
Но вот над школою ложится мрак ночной,
Клерон уж совершил дозор обычный свой,
25 Давно у фортепьян не распевает Феля...
Последняя свеча на койке Беливеля
Угасла... и луна кидает медный свет
На койки белые и лаковый паркет.
Вдруг шорох! слабый звук! и легкие две тени
30 Скользят по каморе к твоей знакомой сени...
Уж сблизились они... еще лишь миг единый
— Но занавес пора задернуть над картиной,
Пора, чтоб похвалу неумолимый рок
Не обратил тебе в язвительный упрек.


2 К Т***
Не води так томно оком,
Круглой не верти,
Сладострастьем и пороком
Своенравно не шути.
5 Не ходи к чужой постеле
И к своей не подпускай,
Ни шутя, ни в самом деле
Нежных рук не пожимай.
Знай, прелестный наш чухонец,
10 Юность долго не блестит!
Знай: когда рука Господня
Разразится над тобой,
Все, которых ты_сегодня
Зришь у ног своих с мольбой,
15 Сладкой влагой поцелуя
Не уймут тоску твою...


II. ОТРЫВКИ И НАБРОСКИ
М.Ю.ЛЕРМОНТОВА
3. ЮГЕЛЬСКИЙ БАРОН
Баллада
(Ал. М. В—ой)
До рассвета поднявшись, перо очинил
Знаменитый Югельский барон,
И кусал он, и рвал, и писал, и строчил
Письмецо к своей Сашеньке он,
5 И он крикнул: «Мой паж!., мой малютка!., скорей!..
Подойди!., что робеешь ты так!»
И к нему подошел долговязый лакей,
Тридцатипятилетний дурак.
«Вот!., возьми письмецо ты к невесте моей
10 И на почту его отнеси!
И потом пирогов, сухарей, кренделей,
Чего хочешь, в награду проси!»
— «Сухарей не хочу, и письма не возьму,
Хоть расплачься, высокий барон,
15 А захочешь узнать, я скажу почему,
Нет!., уж лучше смолчать», — и поклон.
«Паж!., хочу я узнать!..» —«Нет!., позволь мне смолчать!..»
— «Говори!» — «За невестой твоей
Обожателей рать кто бы мог сосчитать?
214


20 Ив разлуке ты вверился ей!
Не девица ль она?., и одна ли верна?
Нам ли думать: на Севере, там,
Все вздыхает она, одинока, бледна;
Нам ли веровать женским словам?
25 Иль один обольщен, изумлен, увлечен
Ты невестою милой своей?
Нет!., высокий барон, ты порой мне смешон,
И письма не отправлю я к ней!»
Рассмеялся барон — так уверен был он.
30 «Ты малютка, мой паж молодой!
Знай!., ты сам ослеплен! Знай! у северных жен
Не в размолвке обеты с душой!
Там девица верна, постоянна жена;
Север силой ли только велик?
35 Жизнь там веры полна, счастья там сторона,
И послушен там сердцу язык!
Мелких птиц, как везде, нет в орлином гнезде,
Там я выбрал невесту себе,
Не изменит нигде; — Ей, как вечной звезде,
40 Ей вверяюсь, как самой судьбе!
Так!., снегов в стороне, будет верною мне!
Паж невольно барону внимал,
И без слов в тишине, он сознался в вине
И на почту с письмом побежал!
215


4
Какая сладость в мысли: я отец!
Так говорят (иль думают) иные,
Когда с невестой идут под венец,
Когда на ложе с трепетом впервые
5 Они кладут невинности конец.
Но горе им! в любви беда излишек...
Толпа слюнявых, скверных ребятишек
Их окружит, как шумных пчел семья.
Не свяжешь их. Не женитесь, друзья!
10 Но без женитьбы как людское семя
Нам продолжать? — о том в другое время...
Таинственная цель есть у людей.
Различными неверными путями
К ней идут все под ношею страстей,
15 К ней идут все со смехом и слезами,
Но отстают отцы от сыновей.
Любовь отца не встретить той же в сыне,
Живые мысли все живут: в чужбине,
На поле битвы или под окном,
20 Где видел он головку вечерком,
И шаль, и локоть ручки белоснежной,
Склонившейся на край окна небрежно...


5
Свершит блистательную тризну
Потомок поздний над тобой,
И с непритворною слезой
Промолвит: «он любил отчизну!»
5 Великий муж! здесь нет награды,
Достойной доблести твоей!
Ее на небе сыщут взгляды,
И не найдут среди людей.
Но беспристрастное преданье
10 Твой славный подвиг сохранит,
И, услыхав твое названье,
Твой сын душою закипит.


6
Лилейной рукой поправляя
Едва пробившийся ус,
Краснеет как дева младая
Капгар, молодой туксус.
218


7
1
На бурке под тенью чинары
Лежал Ахмет Ибрагим,
И руки скрестивши татары
Стояли молча пред ним.
2
5 И, брови нахмурив густые,
Лениво молвил Ага:
О слуги мои удалые,
Мне ваша жизнь дорога!
3
219


III. СТИХОТВОРЕНИЕ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА,
ПУБЛИКУЕМОЕ ВПЕРВЫЕ
8. К ПОРТРЕТУ ОЛЬГИ НИКОЛАЕВНЫ
ТАЛЫЗИНОЙ
Не говорите: «Кисть и краски хороши».
Они ничто пред тем, что видите в портрете,
Что вместе редко так встречается на свете:
И прелести лица и прелести души.


Автограф стихотворения «К портрету
Ольги Николаевны Талызиной».


IV. СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ
М.Ю.ЛЕРМОНТОВУ
9
Хвала тебе, приют лентяев,
Хвала, ученья дивный храм,
Где цвел наш бурный Полежаев
На зло завистливым властям.
5 Хвала и вам, студенты-братья...
223


10
И на театре, как на сцене света,
Мы не выходим из балета:
Захочется ль кому
К честям и знаниям пробить себе дорогу.
5 Работы нет его уму —
Умей он поднимать лишь ногу.
224


11
Когда легковерен и молод я был,
Браниться и драться я страстно любил.
Обедать однажды сосед меня звал;
Со мною заспорил один генерал.
5 Я света не взвидел... Стакан зазвенел
И в рожу злодея стрелой полетел.
Мой раб, вечерком, как свершился удар,
Ко мне, на гауптвахту принес самовар.
8. Лермонтов, том 2


12. НАВОДНЕНИЕ
И день настал, и истощилось
Долготерпение судьбы,
И море с шумом ополчилось
На миг решительной борьбы,
5 И быстро поднялися волны,
Сначала мрачны и безмолвны.
И царь смотрел; и, окружен
Толпой льстецов, смеялся он;
И царедворцы говорили:
10 «Не бойся, царь... мы здесь... Вели,
Чтоб берега твоей земли
Стихию злую отразили;
Ты знаешь, царь, к борьбе такой
Привык гранитный город твой».
15 И гордо царь махнул рукою,
И раздался его приказ.
Вот ждет, довольный сам собою,
Что море спрячется как раз.
Дружины вольные не внемлют,
20 Встают, ревут, дворец объемлют...
Он понял, что пришла пора,
Когда мгновенный визг ядра,
Лишь над толпою прокатился,
И рой мятежных разогнал...
25 И тут-то царь затрепетал
И к царедворцам обратился...
Но пусть и мрачен был дворец,


И ждет один он свой конец.
И гордо он на крышу всходит
30 Столетних царственных палат
И сокрушенный взор возводит
На свой великий, пышный град...
8*
227


<ЭКСПРОМТЫ 1841 ГОДА>
13
Очарователен кавказский наш Монако!
Танцоров, игроков, бретеров в нем толпы;
В нем лихорадят нас вино, игра и драка,
И жгут днем женщины, а по ночам — клопы.
228


14
В игре, как лев, силен
Наш Пушкин Лев,
Бьет короля бубен,
Бьет даму треф.
5 Но пусть всех королей
И дам он бьет:
«Ва-банк!» — и туз червей
Мой — банк сорвет!
229


15
Милый Глебов,
Сродник Фебов,
Улыбнись,
Но на Наде,
5 Христа ради,
Не женись!
230


16
Скинь бешмет свой, друг Мартыш,
Распояшься, сбрось кинжалы,
Вздень броню, возьми бердыш
И блюди нас, как хожалый!
231


17
Смело в пире жизни надо
Пить фиал свой до конца.
Но лишь в битве смерть — награда,
Не под стулом, для бойца.
232


18
Велик князь Ксандр и тонок, гибок он,
Как колос молодой,
Луной сребристой ярко освещен,
Но без зерна — пустой.
233


19
Наш князь Василь-
Чиков — по батюшке,
Шеф простофиль,
Глупцов — по дядюшке,
5 Идя в кадриль
Шутов — по зятюшке,
В речь вводит стиль
Донцов — по матушке.
234


20
Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон,
Но Соломонов сын,
Не мудр, как царь Шалима, но умен,
Умней, чем жидовин.
5 Тот храм воздвиг, и стал известен всем
Гаремом и судом,
А этот храм, и суд, и свой гарем
Несет в себе самом.
235


21
С лишком месяц у Мерлини
Разговор велся один:
Что творится у княгини,
Здрав ли верный паладин.
5 Но с неделю у Мерлини
Перемена — речь не та,
И вкруг имени княгини
Обвилася клевета.
Пьер обедал у Мерлини,
10 Ездил с ней в Шотландку раз,
Не понравилось княгине,
Вышла ссора за Каррас.
Пьер отрекся... и Мерлини,
Как тигрица, взбешена,
15 В замке храброй героини,
Как пред штурмом, тишина.


22
Он метил в умники, попался в дураки,
Ну, стоило ли ехать для того с Оки!
237


23
Зачем, о счастии мечтая,
Ее зовем мы: гурия?
Она, как дева, — дева рая,
Как женщина же — фурия.
238


24
Мои друзья вчерашние — враги,
Враги — мои друзья,
Но, да простит мне грех Господь благий,
Их презираю я...
5 Вы также знаете вражду друзей
И дружество врага,
Но чем ползущих давите червей?..
Подошвой сапога.
239


25
Им жизнь нужна моя, — ну, что же, пусть возьмут,
Не мне жалеть о ней!
В наследие они одно приобретут —
Клуб ядовитых змей.
240


26
Ну, вот теперь у вас для разговоров будет
Дня на три тема,
И, верно, в вас к себе участие возбудит
Не Миллер — Эмма.
241


27
Куда, седой прелюбодей,
Стремишь своей ты мысли беги?
Кругом с арбузами телеги
И нет порядочных людей!
242


28
За девицей Emilie1
Молодежь как кобели.
У девицы же Nadine2
Был их тоже не один;
А у Груши в целый век
Был лишь Дикий человек.
'Эмилия. (Франи.). — Ред.
2 Надежда. (Франи,). — Ред.
243


29
Поверю совести присяжного дьяка,
Поверю доктору, жиду и лицемеру,
Поверю наконец я чести игрока,
Но клятве женской не поверю.
244


30
Винтовка пулю верную послала,
Свинцовая запела и пошла.
Она на грудь несчастливца упала
И глубоко в нее вошла.
5 И забаюкала ее, и заласкала,
Без просыпа, без мук страдальцу сон свела,
И возвратила то, что женщина отняла,
Что свадьба глупая взяла...
245


31
1
Приветствую тебя я, злое море,
Широкое, глубокое для дум!
Стою и слушаю: все тот же шум
И вой валов в твоем просторе,
5 Все та же грусть в их грустном разговоре.
2
Не изменилося ни в чем ты, злое море,
Но изменился я, но я уж не такой!
С тех пор, как в первый раз твои буруны-горы
Увидел я, — припомнил север свой.
10 Припомнил я другое злое море,
И край другой, и край другой!..


СТИХОТВОРЕНИЯ НА ИНОСТРАННЫХ
ЯЗЫКАХ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ
М.Ю.ЛЕРМОНТОВУ
32. KLEINE BETRACHTUNGEN
Ich bin an meinem Lande kein Verräther,
Und nicht unwürdig bin ich meiner Väter,
Weil ich nicht euch in allen Stücken gleiche
Und nicht wie ihr auf fre mden Krücken schleiche!
5 Weil ich bei ihrem Thun vor Scham oft rothbin,
Mir nicht Musik erscheint Geklirr von Ketten,
Und mich nicht lockt der Glanz von Bajonetten:
Behaupten sie, dass ich kein Patriot bin!
Weil ich nicht ganz von altem Korn und Schrot bin,
10 Und nicht mit jedem Schritte rückwärts gehe:
Behaupten sie, dass ich kein Patriot bin,
Mein Land nicht liebe und es nicht verstehe!
Sie haben recht, — der Teufel mag's verstehen —
Am schnellsten gehn bei uns, die rückwärts gehen,
15 Weil schneller sie zu ihrem Ziele kommen,
Als ich der vorwärts seinen Weg genommen!
Gott segnete mit Augen mich und Füssen —
Doch als ich auf den Füssen gehen wollte,
247


Und als ich mit den Augen sehen wollte,
20 Musst ich's im Kerker als Verbrechen büssen.
Gott gab mir eine Zunge, aber als
Ich reden wollte, ging's mir an den Hals!
Es ist ein eigen Ding in meinem Land
Und wundersamer Brauch im Schwünge hier:
25 Der Kluge braucht zur Dummheit den Verstand
Zum Schweigen seine Zunge hier!
248


33. KLEINE EINFÄLLE UND AUSFÄLLE
Sie haben mich gepeinigt,
Weil ich zu denken wagte,
Sie haben mich gesteinigt,
Weil ich mein Denken sagte.
5 Weil ich es sang in Liedern
Voll Wahrheit und voll Gluth,
Sie konnten Nichts erwidern,
Daher die ganze Wuth!
Die ich mit Füssen getreten,
10 Weil ich sie als Esel gekannt,
Die mich um Verzeihung gebeten,
Weil ich sie Esel genannt:
Ihr, deren ganze Kunst war
Feig zu gefallen mir,
15 Als ich noch hoch in Gunst war
Ein schmucker Kavalier:
Wie seid ihr anders worden,
Wie geht ihr stolz einher
Im Glänze eurer Orden,
20 Als kennt ihr mich nicht mehr!
Die Zeit hat sich verändert,
Die ihr euch tief gebückt:
Ihr seid jetzt bunt bebändert,
Mit Sternen und Orden geschmückt.
25 Geht mir nur blind für mich vorbei,


So schont ihr meine Nerven,
Und spart mir die ekle Mühe dabei
Euch aus der Thüre zu werfen.
Ich neide euch nicht eure Orden,
30 Noch euren geschmeidigen Rücken —
Beneide nich was ihr geworden
Durch Kriechen und durch Bücken.
Geniesst das Glück in Demuthlust,
So ist der Dinge Lauf:
35 Der Eine trägt es in der Brust,
Der And're trägt's darauf.
Und mag man mich verklagen,
Und mag man mit mir rechten:
Ich Wasche mich nicht rein —
40 Doch dies kann ich euch sagen:
Nie hielt' ich's mit dem Schlechten,
Nie macht' ich mich gemein.
Ihr wolltet mich nicht verstehen,
Ihr habt mir Alles genommen:
45 Nur nicht meinen Stolz und Muth!
Geschlechter kommen und gehen,
Geschlechter gehen und kommen,
Und dieser Wechsel ist gut:
Denn ihr auch werdet vergehen,
50 Und Andere werden kommen,
Ein neues, gereinigtes Blut —
Die werden mich verstehen,
Wenn sie mein Wort vernommen,
Und dieses Verständniss ist gut.


55 Mein Auge war klar wie deines
Das mir so selig lacht —
Mein Herz war warm wie eines,
Man hat es kalt gemacht.
Nichts Gutes ist mir geblieben,
60 Ichmusste von Allem lassen —
Der Himmel lehrte mich lieben,
Die Menschen lehrten mich hassen
Wie hab'ich geglüht fur das Schöne
In seliger Sängerlust —
65 Wie klangen die Liedestöne
Gewaltig aus meiner Brust!
Ich kämpfte in stolzem Muthe
Mit gutem Fug und Recht
Für alles Wahre und Gute —
70 Das schien euch schlimm und schlecht:
Ihr habt meine Leier verschlagen,
Mich meiner Freiheit beraubt,
Durch lange Kerkerplagen
Gebleicht mein junges Haupt.
75 Da ward durch lange Betrachtung,
Der keine Macht gewährt,
In grenzenlose Verachtung
Mein Hass zu euch gekehrt.
Ihr habt euch in allen Grössen
80 Als gute Schergen gezeigt,
Mir Achtung einzuflössen —
Das habt ihr nicht erreicht!
Ein einziges Wort der Gnade,
Ein einziges Wort der Reue


85 Eröffnete mir die Pfade
Der alten Gunst aufs Neue:
Doch lieber zusammenbreche
Ich hier in Kerker und Ketten,
Eh'ch ein Wort nur spräche
90 Durch Lüge mich zu retten.
Wohl ohne mein Verschulden
Geduldet hab'ich genug,
Und frei sein möcht ich nun —
Doch lieber will ich dulden
95 Noch mehr, als durch Verschulden
In eurem Lug und Trug
Euch, Herrn, es gleichzuthun!
Klagt nicht ob meinem Verhängniss
Nicht, dass die Frommen und Reinen
100 Mich von sich ausgestossen!
Ihr auch wohnt im Gefängniss:
Ich wohne in einem kleinen,
Ihr wohnt in einem grossen!
Klagt nicht ob meinen Leiden
105 In diesen Kerkermauern —
Ich lasse euch eure Freuden,
Und schenke euch euer Bedauern


34. HINAUS
Wild heulen die Donner,
Laut prasselt der Regen,
Bang fliehen die Menschen
Von Aeckern und Wegen —
5 Sie suchen nach Obdach
Im cshützenden Haus; —
Ich möchte hinaus,
Aus dem schützenden Haus!
Ich möchte hinaus,
10 Und lieber verkommen
In Stürmen und Blitzen,
Im Wetter und Graus,
Als länger hier sitzen
Im schützenden Haus —
15 Ich möchte hinaus!


35. LE BLESSÉ
Voyez-vous ce blessé qui se tord sur la terre?
Il va mourir ici, près du bois solitaire,
Sans que de sa souffrance un seul coeur ait pitié,
Mais ce qui doublement fait saigner sa blessure,
5 Ce qui lui fait au coeur la plus âpre morsure,
C'est qu'en se souvenant, il se sent oublié.
254


ПРИМЕЧАНИЯ К
СТИХОТВОРЕНИЯМ


ПРИМЕЧАНИЯ К СТИХОТВОРЕНИЯМ
Тексты стихотворений М.Ю.Лермонтова, а также примечания,
варианты и комментарии к ним воспроизводятся по следующим источникам:
1. Стихотворения М.Лермонтова, СПб., 1840.
2. Сочинения М.Ю.Лермонтова, первое полное издание под
редакцией ПА.Висковатова, в шести томах, М., 1889—1891.
3. Сочинения М.Ю.Лермонтова, проверенное по рукописям издание
под редакцией и с примечаниями И.М.Болдакова, в пяти томах, М., 1891.
4. Полное собрание сочинений М.Ю.Лермонтова в пяти томах, под
редакцией Д.И.Абрамовича, Академическая библиотека русских
писателей, вып. 2, изд. Разряд изящной словесности Академии наук, СПб., 1910—
1913.
5. Иллюстрированное полное собрание сочинений М.Ю.Лермонтова,
в шести томах, редакция В.В.Каллаша, М., 1914—1915.
6. М.Ю.Лермонтов (1814—1841). Полное собрание сочинений в
пяти томах, редакция текста и комментарии Б.М.Эйхенбаума. М.-Л.,
1936—1937.
7. М.Ю.Лермонтов. Сочинения в шести томах. М.-Л., 1954—1957.
1. «Ах! ныне я не тот совсем...» (с. 5). Впервые напечатано в
«Библиографических записках» 1861, № 16, с. 496—497. В издании
Ефремова и Введенского озаглавлено «Из Байронова Мазепы», а у Вис-
коватова — «Мазепа». Стихотворение представляет собой вольный
перевод пятой песни поэмы Байрона «Мазепа».
2. Баллада. «Куда так проворно, жидовка младая!..» (с. 7).
Впервые напечатано в «Саратовском справочном листке» 1876, № 1. В
списке И.А.Панафутина варианты:
1 Куда ты в час утра, жидовка младая,
2 Спешишь, и как путь твой далек?
Варианты автографа:
2 а. Ужели твой путь так далек?
9. Лермонтов, том 2
257


б. Уж полночи звон не далек
в. Уж полночь — уж час не далек,
г. Полночи уж звон не далек,
д. Час утра, поверь мне, д<алек>
9 Начато: Безмолвно еврейка
11 Потом, за снурок потянув, застучала...
13 И влажные очи, волшебные очи
14 Начато: По
21 Отец мой сказал, что по воле закона
29 а. Начато: К
б. Начато: Сюда я примчалась
в. Начато: Тогда я к тебе поспешила стрелою
г. Начато: Тогда я к тебе побежала стрелою
30 Начато: Его отстранить... о, скорей!
33 Беги... поцелуй мне не нужен прощальный
34 а. О долго ль мне ждать твой ответ
б. Упал в то мгновение свет
35 И что-то блеснуло в руке обнаженной
39 И в нем улетающей жизнью дышало
40 Начато: И даже не жизнью одной...
41 а. Начато: И утром
б. Начато: Поутру тол<пяся>
в. Начато: Поутру в крут
3. Гусар. «Гусар! ты весел и беспечен...» (с. 9). Впервые
напечатано в «Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
Варианты автографа:
2 Начато: Как сокол южных ст<ран?>
4 а. Как в тексте.
б. И счастье на земле — обман.
17 Когда летишь ты на сраженье
25 а. Начато: Молчишь!
б. Начато: Но ты молчишь
29 а. Ты кинул счастие для воли;
б. Ты прежде не был тем, что ныне
31 а. Начато: Ты жил, я вижу
б. Начато: Ты жил, всю
Варианты копии И.А.Панафутина:
258


6 И счастье на земле обман.
8 Ты вспоминаешь шум пиров;
4. Тростник. «Сидел рыбак веселый...» (с. 11). Впервые напечатано
в «Саратовском справочном листке» 1875, № 246.
Варианты автографа:
3—4 И перед ним качались
Большие тростники
5 Один тростник он срезал
7 Внизу зажав рукою
19 У мачехи сердитой
20 а. Я детство провела
6. В темнице я цвела
22 Я в тереме лила;
25 Начато: И сын был без
35 Начато: И з<олото?>
37 Начато: И
41—42 Страдая и тоскуя
Душа моя живет
43 а. Начато: Над
б. Он шепчет над волнами
44 Начато: Об
В автографе стихотворение разделено на строфы (по 8 стихов в
каждой). С этого стихотворения начинается балладный цикл 1832 года, к
которому относятся также «Русалка» и «Баллада».
5. Баллада. «Из ворот выезжают три витязя в ряд...» (с. 13).
Впервые напечатано в издании Висковатова (I, 367) и в «Северном
вестнике» 1889, VIII, 10. В рукописи текст зачеркнут.
Варианты автографа:
Вместо увы в стихах 1, 3 и 5 было сначала ахти.
5 Начато: Тр<и витязя>
Первые два стиха являются переводом начальных стихов старинной
немецкой народной песни «Die drei Reiter»: «Es ritten drei Reiter zum
Thore hinaus, ade!» («Musikalischer Hausschatz der Deutschen von G.W.Fink»,
Leipzig, 1856,c. 3).
Дальнейший текст стихотворения является оригинальным творчеством
Лермонтова.
9*
259


6. Бой. «Сыны небес однажды надо мною...» (с. 14). Впервые
напечатано в издании Висковатова (I, 226) и в Северном вестнике» 1889,
Ш, 94—95.
7. «Я жить хочу! хочу печали...» (с. 15). Впервые напечатано в
«Современнике» 1854, I, 6 с письмом к С.А.Бахметевой (без стихов 9—
12).
8. «Non, si j'en crois mon espérance...» (c. 16). Впервые напечатано в
«Русской старине» 1882, VIII, 391.
Найдено в бумагах баронессы Гюгель, урожденной Верещагиной.
Стихотворение написано перед отъездом в Петербург и относится, по-
видимому, к А.М.Верещагиной.
9. «Смело верь тому, что вечно...» (с. 17). Впервые напечатано в
«Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
10. «Приветствую тебя, воинственных славян...» (с. 18).
Впервые напечатано в «Современнике» 1857, X, 190.
Стихотворение вызвано посещением Новгорода по дороге из Москвы в
Петербург. Тема древней новгородской вольности была популярна у
писателей-декабристов, видевших в вечевом строе национальную
форму русского народного правления. У Лермонтова эта же тема
развивается в стихотворении «Новгород» и в поэме «Последний
сын вольности».
11. К*. «Мой друг, напрасное старанье!..» (с. 19). Впервые
напечатано в издании Висковатова (I, 229) и в «Северном вестнике» 1889, II,
128.
12. К*. «Печаль в моих песнях, но что за нужда...» (с. 20).
Впервые напечатано в «Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
Варианты автографа:
11 а. Начато: И песни и з<вуки>
б. Безумные звуки б в груди подавила,
13. Два великана. «В шапке золота литого...» (с. 21)< Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1842, кн. V, 1—2.
260


Варианты первоначального автографа:
4 Из далеких южных стран
5—6 а. Бедных карлиц между нами
Видел их орлиный глаз
6. Равных силой между нами
Не встречал еще их глаз
6 Уж гремел об них рассказ
После стиха 8:
Страшны миру были оба1
С гордым пасмурным челом;
Но в одном кипела злоба2,
А презрение в другом
13 Но улыбкою одною
Варианты авторизованной копии, сделанной рукой СЛ.Раевского
(тетрадь автографов Чертковской библиотеки):
6 Уже гремел об них рассказ
13 Но улыбкою одною
16 Пришлец ахнул и упал!
17 И упал он в дальнем море
19 Там, где море на просторе
20 Над пучинами шумит
Стихотворение написано, вероятно, в связи с годовщиной
Отечественной войны 1812 года: Лермонтов изобразил поражение Наполеона и его
ссылку на остров св. Елены. По мнению Б.М.Эйхенбаума здесь
сказочно-аллегорически изображаются борьба Наполеона I с Александром I и
поражение Наполеона под Москвой. Варианты проясняют эту аллегорию
еще больше: злобный Наполеон противопоставлен проникнутому
презрением Александру. Лермонтов стилизует эту патриотическую аллегорию
под былинные формы. Сказывается и сказка: Еруслан Лазаревич сидел
сиднем 20 лет и спал крепко, но на 21-м году проснулся от тяжкого сна и
встал и пошел... и встретил он тридцать семь королей и семьдесят
богатырей и побил их и сел над ними царствовать. Такова Россия. Ср. в повести
«Вадим»: «Русский народ, этот сторукий исполин».
Что касается стиля, то возможно, что на нем сказалось влияние
патриотических quasi-солдатских песен, сочиненных в эпоху отечественной войны.
1 Страшны, сильны были оба
2 а. Как в тексте.
б. Но в одном таилась злоба
261


«Два великана» почти дословно использованы Лермонтовым в
поэме «Сашка» (гл. I, строфа VII):
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном
Помериться главою — и обманом
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал!
Близким к «Двум великанам» по жанру является стихотворение
Лермонтова «Спор».
14. Желанье. «Отворите мне темницу...» (с. 22). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1841, т. XIX, кн. 11, с. 1—2.
Варианты автографа:
1 Скоро ль кину я темницу!
5—8 Чтоб я с ней по синю полю
Ускакал на том коне.
Дайте волю — волю, волю —
И не надо счастья мне!
Варианты копии, сделанной рукой С Л.Раевского:
24 В зале мраморной журчал
25 И меня в мечтаньях рая
Варианты копии из альбома Верещагиной:
5—8 Я пущусь по дикой степи
И надменно сброшу я
Образованности цепи
И вериги бытия.
14—15 Я пущуся в сине море
Вдаль от сонных берегов
17—18 И натешусь в буйном споре
С злобной прихотью валов.
После стиха 21:
Бил1 жемчужный водопад;
Перед звучными струями
Я лениво растянусь
И над прежними мечтами
Засыпая посмеюсь.
1 В копии описка: Был
262


15. К*. «Прости! — мы не встретимся боле...» (с. 23). Впервые
напечатано в «Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
Варианты автографа:
4 Но счастье найдет ли в другом?
5 Поверь мне: с порывом страданья
По мнению Д.И.Абрамовича стихотворение относится к Вареньке
Лопухиной. Однако существует и другая версия: стихотворение обращено
к Н.Ф.Ивановой (см.: М.Ю.Лермонтов. Соч. в шести томах. М.-Л.,
1954—1957).
16. «Примите дивное посланье...» (с. 25). Отрывки впервые
напечатаны в «Современнике» 1854, I, 6, а все стихотворение — в «Русской
старине» 1873, III, 402—403.
Варианты автографа:
4 Куда как скучен этот город,
17 Но наконец я видел море,
18 Но рок поэта обманул.
Под Павлом подразумевается Павел Александрович Евреинов —
родственник Лермонтова по его бабушке Е.А.Арсеньевой (сын ее
сестры). В стихотворении есть элементы политической сатиры («Куда ни
взглянешь, красный ворот...»), намек на полицейский режим в
николаевской России имеет общие черты со стихотворением «Прощай, немытая
Россия».
17. Челнок. «По произволу дивной власти...» (с. 26). Впервые
напечатано в «Современнике» 1854, I, 7 и в «Русской старине» 1873, III,
403.
Варианты автографа:
6 а. Начато: Как
б. Ему не верит инвалид
в. Его не слышит инвалид
г. Не слышит ласки инвалид
Варианты копии (альбом А.М.Верещагиной):
1 По произволу чудной власти
4 Волною брошенный челнок
Стихи 5—8 отсутствуют.
В обоих автографах слово «расшибенный» записано: «расчибен-
ный».
263


18. «Для чего я не родился...» (с. 27). Впервые напечатано в
«Русском архиве» 1863, с. 265—266.
Варианты автографа:
6 Начато: Мой серебря<ный>
11 Начато: И к моей холодн<ой>
В письме к М.А.Лопухиной в августе 1832 года Лермонтов пишет,
что написал это стихотворение накануне, наблюдая небольшое
наводнение.
19. «Что толку жить!.. Без приключений» (с. 28). Впервые
целиком опубликовано в «Русской старине» 1872, II, 289. Отрывок (стихи
15—28) впервые напечатан в «Русском архиве» 1863, I, 933—934.
Существуют два автографа: первый (казанская тетрадь), второй (письмо к
М.А.Лопухиной от 28 августа 1832 г.).
Варианты автографа 1 (казанская тетрадь):
5 а. Как весело встречать повсюду
б. Начато: Смешно и весело
в. Смешно и любо ежедневно
г. Прекрасно жить глупцом с толпою
д. Друзья, прекрасно жить с толпою
6 Или за каменной стеною
7 Начато: Презреть любви
9 а. Начато: Встречать
б. Начато: И видеть
в. Встречать страдание повсюду
23 Простят вам каждую обиду
25 а. Начато: Потом <?>
б. Начато: И в первый ча<с?>
27 Начато: Которой стра<шно>
28 Вам не удастся услыхать
36 И ляжет к вам мертвец другой
37 а. Начато: И будет гнить
б. И будет спать в соседстве с вами
в. И долго спать в соседстве с вами
г. Начато: И долго будет с
д. Начато: И червь <?> до время
е. И днем и ночью с вами рядом
Варианты автографа 2 (письмо к М.А.Лопухиной):
264


Стихи 1—14 отсутствуют. Первые девять стихов совпадают
со стихами 15—23 автографа 1, но далее идет текст, отличный от
него:
Отслужит в церкви панихиду,
Которой (я боюсь сказать)
Не суждено вам услыхать:
И если вы скончались в вере,
Как христианин, то гранит
На сорок лет, по крайней мере,
Названье ваше сохранит
С двумя плачевными стихами,
Которых, к счастию, вы сами
Не прочитаете во век.
Когда ж чиновный человек
Захочет место на кладбище,
То ваше тесное жилище
Разроет заступ похорон
И грубо выкинет вас вон;
И, может быть, из вашей кости
Подлив воды, подсыпав круп,
Кухмейстер приготовит суп —
(Все это дружески, без злости).
А там голодный аппетит
Хвалить вас будет с восхищеньем;
А там желудок вас сварит,
А там — но с вашим позволеньем
Я здесь окончу мой рассказ;
И этого довольно с вас.
20. Парус. «Белеет парус одинокой...» (с. 30). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1841, X, 161.
Варианты автографа (казанская тетрадь):
1 Белеет парус отдаленный
7 Начато: Увы! он нич<его>
Варианты автографа (письмо к M .А.Лопухиной от 2 сентября
1832 г.):
9 Струя под ним светлей лазури
И А он, мятежный, ищет бури.
265


В стихотворении отразились настроения передовой русской
интеллигенции 30-х годов XIX века: художественные образы стихотворения
символизировали протест против политического гнета в России.
21. «Он был рожден для счастья, для надежд...» (с. 31). Впервые
опубликовано в «Русском Архиве» 1863, № 4, с. 293. Существуют два
автографа: письмо к М.А.Лопухиной от октября 1832 г. и
первоначальный автограф (казанская тетрадь).
Варианты первоначального автографа:
2 а. Для жизни мирной и любви; — безумный
б. И долгой жизни и любви; — безумный
в. Начато: Для тишины
г. Для вдохновений мирных — но безумный
5 а. Начато: И Бог
б. И свет не пощадил и Бог не спас
14 Ужасно стариком быть без морщин
17 а. Начато: Он
б. И мнению ни раб, ни властелин
Первые пять стихов почти без изменений позже были
перенесены в стихотворение «Памяти А.И. 0<доевско>го». Следующие
четыре стиха с небольшими изменениями вошли в стихотворение
«Дума».
22. «Слова разлуки повторяя...» (с. 32). Впервые напечатано в
«Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
Варианты автографа:
1 Слова надежды повторяя
2 Чужда тоски душа твоя
12 а. И не позволит отдохнуть.
б. И здесь уж час мне отдохнуть.
в. Одно хочу я отдохнуть
г. Мне страшно здесь не отдохнуть
13 Я схоронил мое былое
14 Мне нет о будущем забот
16 И пусть небесное возьмет
23. «Безумец я! вы правы, правы!..» (с. 35). Впервые напечатано в
«Саратовском справочном листке» 1875, № 246.
266


Варианты автографа:
Заглавие: Толпе
2 Начато: Бессмертье
10 Начато: Я заблу<ждался>
20 Но потеряю ли себя?
24» «Она не гордой красотою...» (с. 36). Впервые напечатано в
«Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
Варианты автографа:
9 а. Но все ее слова, движенья
б. Но в ней малейшие движенья
Стихотворение обращено к В.А.Лопухиной. В нем, по-видимому,
дана сравнительная характеристика Н.Ф.Ивановой и В.А.Лопухиной.
25. «Когда надежде недоступный...» (с. 39). Впервые напечатано в
«Русской старине» 1872, кн. II, с. 287 (без последних 5 стихов, которые
перечеркнуты и в автографе).
Варианты автографа:
5 а. Начато: Когда поэзия
6. Когда природы голос ясный
6 Начато: Переставал
9 Тогда с молитвой безрассудной
10 а. Я обратился к не<бе>сам
б. Начато: Я долго Богу
в. И долго небу докучал
После стиха 20 зачеркнуто:
Когда тебя во имя Бога
Кто пригласит на пир простой,
Страшися мирного порога
Коснуться грешною ногой;
Смотреть привыкни равнодушно
26. «Он был в краю святом...» (с. 40). Впервые напечатано в
«Библиографических записках» 1861, № 1, с. 19. Автограф не найден.
Это — пародия на стихотворение Жуковского «Старый рыцарь»
1832 г. (см. кн. «Мнимая поэзия» под ред. Ю.Тынянова, 1931, с, 198 и
423).
Стихотворение не окончено.
267


27. «Посреди небесных тел...» (с. 41). Впервые напечатано в
«Библиографических записках» 1858, № 20, с. 634—635. Автограф не
найден.
28. Юнкерская молитва (с. 42). Впервые напечатано в
воспоминаниях А.Меринского в журнале «Атеней» 1858, № 48, с. 289 — без
четырех последних стихов и с вариантами.
Разночтения текста журнала «Атеней»:
10 Алехин глаз
12 Там видит нас
14 Позволь послать
15—16 Дай, в воскресенье,
Мне опоздать.
«Алёхин глас» — сказано об Алексее Степановиче Стунееве,
преподавателе Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских
юнкеров.
В «Записках неизвестного гусара» А.Ф.Тирана упоминается о том,
что в рукописном журнале «Школьная заря» в числе других
произведений Лермонтова была помещена и «Юнкерская молитва». Тиран
приводит текст ее, отличающийся от текста, опубликованного в «Атенее»
(«Звезда», 1936, № 5, с. 184).
Разночтения текста журнала «Звезда»:
1 Отец небесный
После стиха 4:
Вели день целый
На койке спать,
И каши белой
Мне не давать.
В парадировку
Меня не ставь,
От маршировки
Меня избавь.
Еще моленье:
Дай позволенье
Раз в воскресенье
Мне опоздать...
268


29. «На серебряные шпоры...» (с. 43). Впервые напечатано в
«Саратовском справочном листке» 1876, № 1.
Варианты автографа:
13 Нынче коней кормят, холят
16 Что им выгодней — Бог весть!..
30. «В рядах мы стояли безмолвной толпой...» (с. 44). Впервые
напечатано в издании Висковатова (I, 243). Написано по образцу
стихотворения И.И.Козлова «На погребение английского генерала сира Джона
Мура». Автограф не найден.
31. А.А.Ф...ву. «О, ты, которого зовут...» (с. 45). Впервые
напечатано в Берлинском издании Шнейдера 1862 г. Стихотворение
относится к Александру Александровичу Фаддееву, одному из
начальствующих лиц в Юнкерской школе. Фаддеева юнкера очень не любили, и
бранные эпитеты по его адресу писались всюду, даже на оловянных
тарелках, которые из-за этого пришлось переливать. «Бараном» и
«мародером» Фаддеева назвал генерал И.О.Сухозанет, во время одного из
посещений школы.
32. «Опять народные витии...» (с. 46). Впервые опубликован
отрывок стихотворения в «Современнике» 1854, т. 45, № 5, отд. I, с. 5, без
нумерации строф. Полностью стихотворение помещено в
«Библиографических записках» 1859, т. 2, № 1, с. 21—22 с нумерацией строф, при этом
по поводу строфы, помеченной цифрой 5 и замененной двумя строками
точек, было сделано внизу примечание: «Этой строфы недостает в
доставленном нам списке».
В 1863 году С.С.Дудышкин напечатал это стихотворение (с
некоторыми разночтениями) в томе 1 «Сочинений Лермонтова» (с. 155—
157), датировав его 1830—1831 годами.
Об этом стихотворении писал приятель Лермонтова С.А.Раевский в
своем показании 1837 г. Привлеченный к ответственности за
распространение стихов Лермонтова на смерть Пушкина, он ссылался на это
стихотворение в доказательство патриотизма и верноподданнических чувств
поэта: «Лермонтов не равнодушен к славе и чести своего Государя.
Услышав, что в каком-то французском журнале напечатаны клеветы на
Государя Императора, Лермонтов в прекрасных стихах обнаружил русское
негодование против французской безнравственности их палат и т.п.; сравнивая
269


Государя Императора с благороднейшими героями древними, а
журналистов — с наемными клеветниками, он оканчивает словами:
Так, в дни воинственные Рима,
Во дни торжественных побед,
Когда с триумфом шел Фабриций
И раздавался по столице
Народа благодарный клик,
Бежал за светлой колесницей
Один наемный клеветник.
Начало стихов не помню, — они писаны, кажется, в 1835 году, — и
тогда я всем моим знакомым раздавал их по экземпляру с особенным
удовольствием» («Вестник Европы» 1887, I, с. 339—340).
П.А.Висковатов в томе I «Сочинений Лермонтова (1889, с. 245—
246), поместив стихотворение «Опять народные витии...» под датой 1835
года на основании показаний С.А.Раевского, воспроизвел текст,
напечатанный в Соч. под ред. С.СДудышкина.
В воспоминаниях А.П.Шан-Гирея («Русское обозрение» 1890, т. 4,
с. 743) приводится с некоторыми разночтениями текст стихотворения
« Опять народные витии... ».
Варианты автографа:
2 Начато: За возму<тителей>
11 На брань отчаянный призыв
19—22 Вы мнили грязными руками
Венец блестящий запятнать
На голос чуждый между нами
Ответ внимательный сыскать!..
30—36 Так нераздельны в деле славы1
Народ и царь его всегда
Веленьям власти благотворной2
Мы повинуемся покорно
И верим нашему царю!
И будем все стоять упорно
За честь его как за свою.
37 И ваша злоба не вредит
38 И ей смеясь внимает свет
Разночтения (Соч. под ред. Дудышкина, т. 1, 1863, с. 155—156):
1 И нераздельны в деле славы.
2 Начато: Нет.
270


21 Вы мните грязными руками
28 Безумцы жалкие! вы правы
Разночтение («Вестник Европы», 1887, № 1, с. 340):
43 Народа благодарный клик
Разночтения (Соч. под ред. Висковатова. т.1, 1889, с. 245 —
246):
21 Вы мните грязными руками
28 Безумцы жалкие! вы правы
Разночтения («Русское обозрение», 1890, т. 4, август, с. 743—
744):
12 Иль голос зависти презренной
Стихи 19—27 (строфа 3) отсутствуют.
28 Безумцы жалкие, вы правы!
41 Когда с триумфом шел Фабриций
43 Восторга непритворный клик
33. Умирающий гладиатор. «Ликует буйный Рим...» (с. 48).
Впервые напечатано в «Отечественных Записках» 1842, т. XXI, с. 378. После
21 стиха в автографе зачеркнуты две последние строфы. Кроме того,
имеется разночтение в стихе 8.
Разночтение текста «Отечественных записок»:
8 Что яростной толпе сраженный гладиатор?
Полностью стихотворение опубликовано в газете «Русь» 1884, № 5,
с. 35—36.
Стихотворение, очевидно, было написано в Тарханах, где поэт
находился с начала января до середины марта 1836 года. Под
стихотворением находится дата: «2 февраля 1836 г.». Год и эпиграф к
стихотворению вписаны рукой Лермонтова. По мнению Д.И.Абрамовича
стихотворение представляет собою скорее подражание, чем перевод из
«Чайльд-Гарольда» Байрона: песнь IV, строфы 140 и 141. Оттуда же
взят и эпиграф: «Вот гладиатор, вражеским мечом Пронзен лежит».
Современные ученые считают, что Лермонтов значительно усилил и
углубил гражданские вольнолюбивые мотивы. Конец стихотворения
совершенно самостоятелен по теме и никак не связан с поэмой
Байрона. Б.М.Эйхенбаум полагает, что вторая половина Лермонтовского
стихотворения («Не так ли ты, о европейский мир...») тоже ведет к
Байрону. Стихи Лермонтова звучат как резюме Байроновских
размышлений, но с некоторыми дополнительными деталями, характерны-
271


ми для взглядов и настроений Лермонтова, сблизившегося в это время
с некоторыми славянофилами (Ю.Ф.Самарин). Повторяя их
суждения, Лермонтов говорит о разложении «европейского мира».
Увлечение западных романтиков рыцарской стариной Лермонтов оценивает
как признак окончательной гибели Европы («И пред кончиною ты
взоры обратил...»). Но славянофильские взгляды, в общем, не
характерны для Лермонтова и, в связи с этим, он вычеркнул всю эту
публицистическую часть стихотворения.
34. Русалка. «Русалка плыла по реке голубой,..» (с. 50). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. 3, № 4, с. 131—132.
Варианты автографа:
2 Озаренная полной луной
7—8 а. Начато: И пела русалка, любуясь на них
б. Начато: И пела русалка и вла<жная грудь>
в. Начато: И пела русалка и хладная грудь
г. И пела русалка и с белых грудей
Луна не сводила очей;
д. И пела русалка и белой рукой
Ловила их тени порой;
е. Начато: И пела русалка и вдоль берег<ов>
10 Не бывает ни ночи, ни дня
11 а. Там рыбок златых гул<яют>
б. Там рыбок златых переходят стада
13 И там на подушке из разных песков
14 а. Завернут в холодный покров
б. Начато: Завернут в сту<деный> покров
в. Завернут в прозрачный покров
г. Завернут в студеный покров
17 И расчесывать кольцы шелковых кудрей
19 а. И в чело и в уста ц<еловали>
6. В чело и в уста мы в полуденный час
23 а. Начато: И мы
б. Он спит — и склоненный на перси ко мне
25 а. То пела русалка и пела одна
б. Так пела русалка и пела одна
26 Непонятной печали полна;
27 И шумя и крутясь колебала река
272


Белинский в своей статье «Стихотворения М.Лермонтова» (1841)
относил «Русалку» к числу «чисто художественных стихотворений
Лермонтова, в которых личность поэта исчезает за роскошными видениями
явлений жизни». По мнению критика, «эта пьеса покрыта
фантастическим колоритом, и по роскоши картин, богатству поэтических образов,
художественности отделки составляет собою один из драгоценнейших
перлов русской поэзии» (Белинский, 1903, т. 6, с. 51).
35. Еврейская мелодия. «Душа моя мрачна...» (с. 52). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. 4, № 6, с. 80. Автограф
не найден.
Это вольный перевод стихотворения Байрона «My soul is dark».
«Разумеется, — замечает Спасович, — что Лермонтов перевел это
стихотворение блистательно и столь же сжато (16 стихов); но так как
фантазия у него с юных лет, с первого посещения Кавказа, была восточная,
страстно любящая яркое и пестрое, то Лермонтов и оснастил простую
основу мелодии бездною золотых блесток и стекляруса, употребив
имевшиеся у него в запасе готовые клише»... («Вестник Европы» 1888, № 4, с.
528). По мнению Б.М.Эйхенбаума еврейские мотивы появляются в
юношеских произведениях Лермонтова неоднократно и ведут свое начало не
только от Байрона, но и от Лессинга, Вальтер-Скотта и др.
36. В альбом. «Как одинокая гробница...» (с. 53). Впервые
опубликовано в «Отечественных записках» 1839, т. 4, № 6, с. 81.
Является переводом стихотворения Байрона «Lines written in an Album at
Malta». По мнению Б.М.Эйхенбаума перевод близок к подлиннику;
изменены эпитеты («одинокая» вместо «холодная», «бледная» вместо
«одинокая», «милый» вместо «задумчивый»), и расширена тема напоминания,
занявшая 5 стихов (у Байрона — 4).
До Лермонтова стихотворение переводилось несколько раз:
И.И.Козловым в «Новостях литературы» (1822, № 12 и 1823, № 11), П.А.Вязем-
ским в «Дамском журнале» (1823, № 1), Ал.Бистром в «Московском
Телеграфе» (1825, ч. IV, № 15), Ф.Тютчевым в «Северной лире» (1827,
с. 441), М.Сухановым в «Дамском журнале» (1828, № 14) и П.Шкля-
ревским («Стихотворения П.Шкляревского» 1831, с. 1).
37. Ветка Палестины. «Скажи мне, ветка Палестины...» (с. 54).
Впервые напечатано в «Отечественных Записках» 1839, т. 3, с. 275—276.
Автограф не известен.
273


О происхождении этого стихотворения А.Н.Муравьев передает
следующие подробности. Когда Лермонтову грозили большие неприятности
из-за стихов на смерть Пушкина, «он просил меня (Муравьева)
поговорить в его пользу Мордвинову, и на другой день я поехал к моему родичу.
Мордвинов был очень занят и не в духе. "Ты всегда с старыми вестями,
сказал он, — я давно читал эти стихи графу Бенкендорфу, и мы не нашли
в них ничего предосудительного". Обрадованный такой вестью, я
поспешил к Лермонтову, чтобы его успокоить и, не застав дома, написал ему, от
слова до слова, то, что сказал мне Мордвинов. Когда же возвратился
домой, нашел у себя его записку, в которой он опять просил моего
заступления, потому что ему грозила опасность. Долго ожидая меня, написал он
на том же листке чудные свои стихи "Ветка Палестины", которые по
внезапному вдохновению у него исторглись в моей образной, при виде
палестинских пальм, привезенных мною с востока». (А.Н.Муравьев.
Знакомство с русскими поэтами. Киев, 1871, с. 23—24). Если рассказ
Муравьева вполне достоверен и точен, то «Ветка Палестины» написана в
начале 1837 г., а не в 1836-м, как значится в издании «Стихотворений
М.Лермонтова» (СПб., 1840).
В брошюре «Описание предметов древности и святыни, собранных
путешественниками по святым местам» (Киев, 1872) А.Н.Муравьев
излагает иначе историю создания стихотворения, не связывая ее с событиями
1837 года.
В копии под заглавием было написано: «посвящается А.М-ву» (т.е.
А.Муравьеву; это посвящение позже было зачеркнуто). А.П.Шан-Ги-
рей в своих воспоминаниях сообщает, что пальмовую ветку Муравьев
затем подарил Лермонтову («Русское обозрение», 1890, т. 4, № 8, с.
747).
В литературе уже указывалось на сходство этого стихотворения с
«Цветком» Пушкина и стихами 312—315 поэмы «Бахчисарайский
фонтан».
38. <К портрету старого гусара>. «Смотрите, как летит, отвагою
пылая...» (с. 56). Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1843,
т. 31, № 11, с. 193. Имеется копия стихотворения с разночтением.
Разночтение копии:
2 Порой обманчива бывает старина:
Копия находится под рисунком А.Долгорукого, изображающим
Николая Ивановича Бухарова верхом на коне.
274


Николай Иванович Бухаров (1799—1862) — полковник лейб-гвардии
гусарского полка, в котором служил вместе с Лермонтовым. По
воспоминаниям A.B. Мещерского, это был «настоящий тип старого гусара
прежнего времени, так верно и неподражаемо описанного Денисом
Давыдовым в его известном стихотворении... Вечно добродушный
собутыльник, дорогой и добрейший товарищ, он был любим всеми офицерами
полка» («Русский архив», 1900, № 12, с. 614).
Александр Николаевич Долгорукий (1819—1842) — товарищ
Лермонтова по полку.
39. <К Н.И.Бухарову>. «Мы ждем тебя, спеши, Бухаров...» (с. 59).
Впервые напечатано в украинском литературном сборнике «Молодик»
1844, с. 9, под заглавием «К Бухарову», с делением на строфы и с
ошибкой в стихе 6. В автографе помета неизвестной рукой: «Отдано в
Молодик». На обороте листа рисунок пером, изображающий, видимо,
Бухарова (военный курит трубку с длинным чубуком).
Стихи 9—12 почти буквально совпадают со стихами 3—4
стихотворения «К портрету старого гусара».
Вариант автографа:
13 Начато: Другого племени о<бломок>1
40. Смерть поэта. «Погиб поэт! — невольник чести...» (с. 60).
Впервые напечатано в «Полярной звезде на 1856 г.», Лондон, 1856, кн. 2, с.
31—32 под заглавием «На смерть Пушкина». В России — в
«Библиографических записках», 1858, т. I, № 20, с. 635—636 (неполный текст), и в
«Сочинениях» Лермонтова под ред. СДудышкина, 1860, т. I, с. 61—63.
Стихи 1—56 печатаются по беловому автографу (из архива
В.Ф.Одоевского).
В автографе приписка рукою Одоевского: «Стихотворение
Лермонтова, которое не могло быть напечатано». Черновой набросок сохранился
в коллекции автографов С.А.Рачинского с вариантами. Стихи 57—72 и
эпиграф печатаются по копии, приложенной к «Делу о непозволительных
стихах, написанных корнетом лейб-гвардии Гусарского полка
Лермонтовым».
Автограф стихов 21—33 в письме А.И.Тургеневу. Автограф
последних 16 стихов не известен.
Первоначально стихотворение начиналось стихами 13—16.
275


Вариант белового автографа:
40 Вступил он в этот свет презрительный и душный
Варианты чернового автографа:
10 Похвал и слез ненужный хор,
13—14 Не вы ль сперва так долго гнали
Его свободный чудный дар
15 а. Из любопытства возбуждали
б. И для потехи возбуждали
17 а. Как в тексте.
б. Что ж, веселитесь, он гонений
18 Последних перенесть не мог,
19 а. Начато: Увял навеки
б. Увял мгновенно дивный гений
21—22 а. Его противник хладнокровно
Наметил выстрел,
б. Сошлись, противник хладнокровно
Навел удар... надежды нет...
26—31 а. Сюда заброшен волей рока
Искатель счастья и чинов,
Не мог щадить он нашей славы,
Язык чужой, чужые нравы
Смеясь он дерзко презирал.
б. Подобный сотне беглецов1
Заброшен к нам по воле рока
На ловлю счастья и чинов,
Не мог щадить он нашей славы,
Смеясь он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы2
в. Заброшен к нам по воле рока,
Подобно сотне беглецов,
Искатель счастья и чинов
Не мог щадить он нашей славы,
Смеясь он дерзко презирал,
Земли чужой язык и нравы.
1 Начато: Один из
2 а. Начато: Чужой земли
б. Земли чужой закон и нравы
276


После стиха 33 было:
Его душа в заботах света1
Ни разу не была согрета
Восторгом русского поэта
Глубоким пламенным стихом.
Но час настал — и нет певца Кавказа!..
34 а. И он погиб — и взят могилой
б. Он рано взят могилой,
в. Как «а».
36 а. Добыча ревности и злобы гордеца
б. Добыча ревности немой,
40 Начато: Бежал
42 Зачем он руку дал клеветникам безбожным,
45 И прежний сняв венок — другой венец терновый
После стиха 48 было:
И плачет сирая Россия.
49 Начато: И огорчен
50 а. Коварным шопотом презрительных невежд
б. Коварным шопотом бесчувственных невежд
51 И умер он с глубокой жаждой мщенья
53 Замолкли звуки дивных песен
5 4 а. И не воскреснуть им опять,
б. И не проснуться им опять.
Разночтения копий (копия в «Деле о непозволительных
стихах...» — КД; копия из альбома С.А.Пушкина — КП; копия из
собрания А.Е.Бурцева — КБ и Архив Лермонтова — КК):2
3 С свинцом в груди и с жаждой мести КК, КП
4 Поникнув гордою главой. КК
10 Похвал и слез ненужный хор КК, КП, КБ
12 Судьбы решился приговор КД
13 Не вы ль сперва так долго гнали КД, КК, КП, КБ
14 Его свободный чудный дар КД, КК, КП, КБ
15 И для потехи возбуждали КД, КК, КП, КБ
18 Последних перенесть не мог КД, КП, КБ
22 Навел удар — надежды нет! КП, КБ, КК
1 Его душа в краю чужом
2 Явные описки переписчиков не отмечаются.
277


24 В руках не дрогнул пистолет. КД
30 Земли чужой закон и нравы, КД
Чужой земли язык и нравы, /С/7, КБ
34 И он погиб и взят могилой КД, КП
36 Добыча ревности немой КД, /С/С, КБ1
42 Зачем он руку дал клеветникам безбожным, КД, /С/С, КП2
45 И прежний сняв венок, другой венок терновый КД, КК
Свой прежний снял венок, а те венец терновый КП
50 Коварным шопотом бесчувственных невежд КД, КП, КК
51 И умер он с глубокой жаждой мщенья КД, КК3
53 Замолкли звуки дивных песен КК, КП, КБ
58 Известных подлостью прославленных отцов КД, КБ
Известны подлостью прославленных отцов КП
60 Игрою счастия униженных венцов КБ
65 Но есть, есть Божий суд, наперсники разврата КД
70 Оно не защитит вас вновь КП, КБ
Разночтения автографа в письме А.И.Тургеневу:
26 Подобный сотне беглецов,
27 На ловлю денег и чинов
30 Чужой земли язык и нравы:
Подробности происхождения стихотворения «Смерть поэта»
Б.М.Эйхенбаум раскрывает таким образом.
Стихотворение написано на смерть А.С.Пушкина (29 января 1837
г.). Дата, стоящая под стихотворением в копии при «Деле о
непозволительных стихах» («28 генваря 1837 г.»), относится к первой части (до
стиха «А вы, надменные потомки»), написанной сейчас же после
разнесшейся по Петербургу вести о дуэли. Стихотворение Лермонтова (в этом
первоначальном виде) получило сразу очень широкое распространение
(см. «Литературные воспоминания» И.И.Панаева, Л., 1928, с. 156—157).
Есть указания на то, что стихотворение стало известно и при дворе, но не
вызвало сначала никакого негодования. Приятель Лермонтова
С.А.Раевский говорит в своем показании («Дело о непозволительных стихах»):
«Пронеслась даже молва, что В.А.Жуковский читал их его
императорскому высочеству государю-наследнику и что он изъявил высокое свое
одобрение». Сохранилось свидетельство, будто Николай I, прочитав сти-
1 В КП — стих пропущен.
2 В КБ — стихи 39—52 отсутствуют.
3 В КП этот и следующий стихи отсутствуют.
278


хотворение Лермонтова, сказал: «Этот, чего доброго, заменит России
Пушкина», а великий князь Михаил Павлович заявил: «Ce poète en herbe va
donner de beaux fruits»1 (В.П.Бурнашев, «М.Ю.Лермонтов в рассказах
его гвардейских однокашников», «Русский архив», 1872, № 9, с. 1770—
1781). Управляющий III отделением А.Н.Мордвинов, по словам
А.Н.Муравьева, сказал ему: «Я давно читал эти стихи графу Бенкендорфу, и мы не
нашли в них ничего предосудительного» (А.Н.Муравьев, «Знакомство с
русскими поэтами», Киев, 1871, с. 23).
Таково было положение до того, как Лермонтов написал
заключительные 16 строк — через несколько дней после похорон Пушкина.
Смерть Пушкина вызвала большое волнение. 30 января Никитенко
записал: «Какой шум, какая неурядица во мнениях о Пушкине!», а 31 января
он отметил, что министр народного просвещения С.С.Уваров «очень занят
укрощением громких воплей по случаю смерти Пушкина». А.А.Краевс-
кий получил строгий выговор за сообщение о смерти Пушкина
(«Солнце русской поэзии закатилось») в «Литературных прибавлениях к
«Русскому инвалиду» от 30 января 1837 г., № 5, а Н.И.Греч — за слова,
напечатанные в № 24 «Северной пчелы»: «Россия обязана
благодарностью Пушкину за 22-летние заслуги его на поприще словесности».
Придворные и аристократические круги осуждали Пушкина и оправдывали
Дантеса, а широкие общественные круги, напротив, были так настроены
против Дантеса, что, по словам А.Н.Муравьева, «было даже опасение
народной ненависти к убийце Пушкина».
Об обстоятельствах, при которых Лермонтов написал
заключительные 16 строк, мы знаем из показаний С.А.Раевского, а также из рассказа
В.П.Бурнашева (источник не вполне достоверный, но в данном случае
совпадающий с другими). Потрясенный смертью Пушкина, Лермонтов
заболел: вызванный к нему, лейб-медик Арендт рассказал ему подробности
о последних днях жизни Пушкина. Лермонтов находился под
впечатлением этого рассказа, когда к нему пришел его родственник камер-юнкер
Н.А.Столыпин. Разговор зашел о смерти Пушкина. Столыпин всячески
защищал Дантеса; Лермонтов горячился и негодовал. «Разговор шел
жарче, молодой камер-юнкер Столыпин сообщал мнения, рождавшие
новые споры, и в особенности настаивал, что иностранцам дела нет до поэзии
Пушкина, что дипломаты свободны от внешних законов, что Дантес и
Геккерен, будучи знатные иностранцы, не подлежат ни законам, ни суду
От этого зреющего поэта надо ждать хороших плодов.
279


русскому. Разговор принял было юридическое направление, но
Лермонтов прервал его словами, которые после почти вполне поместил в стихах:
«если над ними нет закона и суда земного, если они палачи гения, так есть
Божий суд». Разговор прекратился, а вечером, возвратясь из гостей, я
нашел у Лермонтова и известное прибавление, в котором явно выражался
весь спор» («Дело о непозволительных стихах» и т.д.).
Новые заключительные строки стали немедленно переписываться
и расходиться по рукам в огромном количестве экземпляров. Имя
Лермонтова, до тех пор известное только в литературных кругах, стало
теперь широко известно. И.Панаев говорит: «Лермонтов сделался
известен публике своим стихотворением «На смерть Пушкина».
А.Н.Муравьев подтверждает: «Лермонтов... приобрел себе громкую
известность, написав энергические стихи на смерть Пушкина».
Стихотворение Лермонтова, вместе с «дополнением», дошло даже до таких
учреждений, как училище правоведения. В.В.Стасов вспоминает: «Спустя
несколько месяцев после моего поступления в училище Пушкин убит
был на дуэли. Это было тогда событие, взволновавшее весь Петербург,
даже и наше училище; разговорам и сожалениям не было конца, а
проникшее к нам тотчас же, как и всюду, тайком, в рукописи,
стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина» глубоко взволновало нас, и
мы читали и декламировали его с беспредельным жаром, в антрактах
между классами. Хотя мы хорошенько и не знали, да и узнать-то не от
кого было, про кого это речь шла в строфе: «А вы, толпою жадною
стоящие у трона», и т.д., но все-таки мы волновались, приходили на
кого-то в глубокое негодование, пылали от всей души, наполненной
геройским воодушевлением, готовые, пожалуй, на что угодно, — так
нас подымала сила лермонтовских стихов, так заразителен был жар,
пламеневший в этих стихах. Навряд ли когда-нибудь еще в России
стихи производили такое громадное и повсеместное впечатление.
Разве что лет за 20 перед тем «Горе от ума». («Русская старина», 1881, №
2, с. 410 и 411).
Дополнительные строки дошли до Николая I не сразу. Шеф
жандармов Бенкендорф отнесся к ним сначала спокойно. Возможно,
впрочем, что приводимые Бурнашевым слова Бенкендорфа («самое лучшее
на подобные легкомысленные выходки не обращать никакого внимания,
тогда слава их скоро померкнет; ежели же мы примемся за
преследование и запрещение их, то хорошего ничего не выйдет, и мы только
раздуем пламя страстей») относятся к первой части стихотворения и
280


были сказаны, когда он еще не знал вторых. Тот же Бурнашев (а вслед
за ним и П.А.Висковатов — «Вестник Европы», 1887, № 1, с. 329—
347) рассказывает, что о дополнительных стихах Бенкендорф узнал на
одном рауте (вероятно, у графини Фикельмон) от графини
А.М.Хитрово, аттестовавшей их как стихи, оскорбительные для всей аристократии.
На следующий же день Бенкендорф сообщил об этих стихах Николаю
I, который до того уже успел получить их анонимную копию с
надписью «Воззвание к революции». Так или иначе, но стихи эти стали
известны при дворе и вызвали гнев. Был пущен слух, что они написаны
не Лермонтовым.
Предвидя беду, Лермонтов обратился к А.Н.Муравьеву прося его
заступничества перед управляющим III отделением А.Н.Мордвиновым:
«Поздно вечером приехал ко мне Лермонтов и с одушевлением
прочел свои стихи, которые мне очень понравились. Я не нашел в них
ничего особенно резкого, потому что не слыхал последнего
четверостишия, которое возбудило бурю против поэта. Стихи сии ходили в
двух списках по городу: одни с прибавлением, а другие без него, и даже
говорили, что прибавление было сделано другим поэтом, но что
Лермонтов благородно принял это на себя. Он просил меня поговорить в
его пользу Мордвинову, и на другой день я поехал к моему родичу.
Мордвинов был очень занят и не в духе. «Ты всегда с старыми
вестями, — сказал он, — я давно читал эти стихи графу Бенкендорфу,
и мы не нашли в них ничего предосудительного». Обрадованный
такой вестью, я поспешил к Лермонтову, чтобы его успокоить, и, не
застав дома, написал ему от слова до слова то, что сказал мне
Мордвинов. Когда же возвратился домой, нашел у себя его записку, в которой
он опять просил моего заступления...
Каково было мое изумление вечером, когда флигель-адъютант
Столыпин сообщил мне, что Лермонтов уже под арестом. Случилось мне на
другой день обедать у Мордвинова; за столом потребовали его к гр.
Бенкендорфу; через час он возвратился и, с крайним раздражением, сказал
мне: «Что ты на нас выдумал! Ты сам будешь отвечать за свою записку!».
Оказалось, что когда Лермонтов был взят под арест, генерал Веймарн,
исполнявший должность гр.Бенкендорфа за его болезнью, поехал
опечатать бумаги поэта и между ними нашел мою записку. При тогдашней
строгости это могло дурно для меня кончиться; но меня выручил из беды
бывший начальник штаба жандармского корпуса генерал Дубельт. Когда
Веймарн показал ему мою записку, уже пришитую к делу, Дубельт очень
281


спокойно у него спросил: что он думает о стихах Лермонтова без
конечного к ним прибавления? Тот отвечал, что в четырех последних стихах и
заключается весь яд. "А если Муравьев их не читал, точно так же как и
Мордвинов, который ввел его в такой промах?" возразил Дубельт. Вей-
марн одумался и оторвал мою записку от дела. Это меня спасло, иначе я
совершенно невинным образом попался бы в историю Лермонтова. Ссылка
его на Кавказ наделала много шуму; на него смотрели как на жертву, и
это быстро возвысило его поэтическую славу. С жадностью читали его
стихи с Кавказа, который послужил для него источником вдохновения»
(А.Н.Муравьев, «Знакомство с русскими поэтами», Киев, 1871, с. 23).
Лермонтов был арестован и, по словам А.П.Шан-Гирея, посажен «в
одну из комнат верхнего этажа здания главного штаба». Тогда же (21
февраля 1837 г.) был арестован и С.А.Раевский. Черновик своего
показания Раевский старался передать Лермонтову; он послал этот
черновик камердинеру Лермонтова Андрею Ивановичу Соколову
(крепостному из села Тарханы) при следующей записке: «Против 3
Адмиралтейской части в доме кн. Шаховской Андрею Иванову. Андрей Иванович!
Передай тихонько эту записку и бумаги Мишелю. Я подал эту записку
министру. Надобно, чтобы он отвечал согласно с нею, и тогда дело
кончится ничем. А если он станет говорить иначе, то может быть хуже.
Если сам не можешь завтра же поутру передать, то через Афанасия
Алексеевича.1 И потом непременно сжечь ее» (Эта записка приложена
к «Делу о непозволительных стихах». Там же показания Раевского и
Лермонтова, впервые опубликованные в «Вестнике Европы» 1887 г., №
1. Ср. П.Е.Щеголев «Книга о Лермонтове», Л., 1929., вып. I, с. 262—
267).
Записка Раевского и черновик его показания до Лермонтова не
дошли: они были перехвачены. Раевский в своем показании старался
доказать, что никаких «политических мыслей, а тем более противных
порядку, установленному вековыми законами», у Лермонтова не было: «Раз
пришло было нам на мысль, что стихи темны, что за них можно
пострадать, ибо их можно перетолковать по желанию, но, сообразив, что фамилия
Лермонтова под ними подписывалась вполне, что высшая цензура давно
бы остановила их, если б считала это нужным, и что государь император
осыпал семейство Пушкина милостями, следовательно дорожил им, —
положили, что, стало быть, можно было бранить врагов Пушкина, оставили
было идти дело так, как оно шло, но вскоре вовсе прекратили раздачу
1 Столыпин (1788—1866), брат бабушки Лермонтова, Е.А.Арсеньевен.
282


экземпляров с прибавлениями потому, что бабку его Арсеньеву, и не
знавшую ничего о прибавлении, начали беспокоить общие вопросы об ее
внуке, и что она этого пожелала».
Показание Лермонтова носит другой, более покаянный характер. Он
признал свою вину и указал, что распространителем стихов был Раевский.
Объяснение этому мы находим в письме Лермонтова к Раевскому,
написанном в марте 1837 г.: «Я сначала не говорил про тебя, но потом меня
допрашивали от государя: сказали, что тебе ничего не будет, и что если я
запрусь, то меня в солдаты... Я вспомнил бабушку... и не смог. Я тебя
принес ей в жертву... Что во мне происходило в эту минуту, не могу
сказать, но я уверен, что ты меня понимаешь и прощаешь и находишь еще
достойным своей дружбы... Кто б мог ожидать!..»
Приводим показание Лермонтова целиком:
Объяснение корнета лейб-гвардии Гусарского полка Лермонтова.
«Я был еще болен, когда разнеслась по городу весть о несчастном
поединке Пушкина. Некоторые из моих знакомых привезли ее и ко мне,
обезображенную разными прибавлениями. Одни — приверженцы
нашего лучшего поэта — рассказывали с живейшей печалью, какими мелкими
мучениями, насмешками он долго был преследуем и, наконец, принужден
сделать шаг, противный законам земным и небесным, защищая честь своей
жены в глазах строгого света. Другие, особенно дамы, оправдывали
противника Пушкина, называли его благороднейшим человеком, говорили, что
Пушкин не имел права требовать любви от жены своей, потому что был
ревнив, дурен собою, — они говорили также, что Пушкин негодный
человек, и прочее. Не имея, может быть, возможности защищать
нравственную сторону его характера, никто не отвечал на эти последние
обвинения.
Невольное, но сильное негодование вспыхнуло во мне против этих
людей, которые нападали на человека, уже сраженного рукою Божией, не
сделавшего им никакого зла и некогда ими восхваляемого; и врожденное
чувство в душе неопытной — защищать всякого невинно осуждаемого
— зашевелилось во мне еще сильнее по причине болезнью
раздраженных нервов. Когда я стал спрашивать: на каких основаниях так громко
они восстают против убитого? — мне отвечали, вероятно, чтобы придать
себе более весу, что весь высший круг общества такого же мнения. — Я
удивился; надо мною смеялись. Наконец, после двух дней беспокойного
ожидания пришло печальное известие, что Пушкин умер, и вместе с этим
известием пришло другое — утешительное для сердца русского: государь
283


император, несмотря на его прежние заблуждения, подал великодушно
руку помощи несчастной жене и малым сиротам его. Чудная
противоположность его поступка с мнением (как меня уверяли) высшего круга
общества увеличила первого в моем воображении и очернила еще более
несправедливость последнего. Я был твердо уверен, что сановники
государственные разделяли благородные и милостивые чувства императора,
Богом данного защитника всем угнетенным; но тем не менее, я слышал,
что некоторые люди, единственно по родственным связям или вследствие
искательства, принадлежащие к высшему кругу и пользующиеся заслугами
своих достойных родственников, — некоторые не перестали омрачать
память убитого и рассеивать разные, невыгодные для него, слухи. Тогда,
вследствие необдуманного порыва, я излил горечь сердечную на бумагу,
преувеличенными, неправильными словами выразил нестройное
столкновение мыслей, не полагая, что написал нечто предосудительное, что многие
ошибочно могут принять на свой счет выражения, вовсе не для них
назначенные. Этот опыт был первый и последний в этом роде, вредном (как я
прежде мыслил и ныне мыслю) для других еще более, чем для себя. Но
если мне нет оправдания, то молодость и пылкость послужат хотя
объяснением, — ибо в эту минуту страсть была сильнее холодного рассудка.
Прежде я писал разные мелочи, быть может, еще хранящиеся у некоторых
моих знакомых. Одна восточная повесть, под названием «Хаджи-Абрек»,
была мною помещена в «Библиотеке для чтения»; а драма «Маскарад», в
стихах, отданная мною на театр, не могла быть представлена по причине (как
мне сказали) слишком резких страстей и характеров и также потому, что в
ней добродетель недостаточно награждена.
Когда я написал стихи мои на смерть Пушкина (что, к несчастию, я
сделал слишком скоро), то один мой хороший приятель, Раевский,
слышавший, как и я, многие неправильные обвинения и, по необдуманности, не видя
в стихах моих противного законам, просил у меня их списать; вероятно, он
показал их, как новость, другому, — и таким образом они разошлись. Я
еще не выезжал, и потому не мог вскоре узнать впечатления, произведенного
ими, не мог вовремя их возвратить назад и сжечь. Сам я их никому больше
не давал, но отрекаться от них, хотя постиг свою необдуманность, я не мог:
правда всегда была моей святыней и теперь, принося на суд свою повинную
голову, я с твердостью прибегаю к ней, как единственной защитнице
благородного человека перед лицом царя и лицом Божьим.
Корнет лейб-гвардии Гусарского полка
Михаил Лермонтов».
284


25 февраля 1837 г. последовало высочайшее повеление: «Л-гв.
гусарского полка корнета Лермонтова, за сочинение известных вашему
сиятельству (Бенкендорфу) стихов, перевесть тем же чином в
Нижегородский драгунский полк; а губернского секретаря Раевского, за
распространение сих стихов и в особенности за намерение тайно доставить сведения
корнету Лермонтову о сделанном им показании, выдержать под арестом в
течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для
употребления на службу, по усмотрению тамошнего гражданского
губернатора» .
В апреле 1837 г. Лермонтов уехал на Кавказ, где стоял
Нижегородский драгунский полк. Е.А.Арсеньева усиленно хлопотала о
возвращении внука. В октябре 1837 г. Николай I, согласно просьбам Бенкендорфа,
отдал приказ о переводе Лермонтова в лейб-гвардии Гродненский
гусарский полк, стоявший в Новгороде. 26 февраля 1838 г. Лермонтов прибыл
в Новгород и прожил здесь 1 1/2 месяца (Ю.Елец, «История лейб-
гвардии Гродненского гусарского полка», СПб., 1898, т. I, с. 205—208).
25 марта 1838 г. Бенкендорф написал отношение военному министру
Чернышеву, прося его «в особенное, личное одолжение»
исходатайствовать у государя полное прощение Лермонтову. Он мотивировал свою
просьбу тем, что бабка Лермонтова (близкая и давняя его знакомая) стара
и хочет провести остаток жизни с внуком, возраст же не позволяет ей
переехать к нему в Новгород. Приказом от 9 апреля 1838 г. Лермонтов
был переведен обратно в прежний полк и возвращен в столицу.
Вернувшись в Петербург, Лермонтов начал хлопотать о Раевском, и 7 декабря
1838 г. Раевский был прощен.
«Смерть Поэта» было первым стихотворением, создавшим
Лермонтову громкую известность, и вместе с тем первым его публичным
выступлением на социально-политическую тему — против великосветских
кругов.
41. Бородино. «Скажи-ка, дядя, ведь не даром...» (с. 63).
Впервые напечатано в «Современнике» 1837, т. 6, с. 207—211. Автограф
не найден. Об истории создания этого стихотворения Б.М.Эйхенбаум
писал:
«В 1837 г. исполнилось двадцать пять лет со времени
"отечественной" войны 1812 г. Уже с 1836 г. стали появляться всевозможные
"записки", "рассказы" и воспоминания ее участников. Лермонтов еще в
1830 г. написал "Поле Бородина", теперь он возвращается к нему и
285


радикально переделывает: вместо патетического монолога, в котором
видны следы одического стиля и жанра, — диалог, рассказ старого служаки,
поданный в реалистическом, разговорном, народно-поговорочном стиле ("у
наших ушки на макушке", "французы тут-как-тут", "постой-ка, брат, му-
сью" и пр.). Прежнюю 11-строчную строфу (4+7) Лермонтов сокращает
до 7 строк, которые образуют единое и крепкое целое благодаря
рифмовке третьего и седьмого стихов. Из жанра, близкого к оде, стихотворение
перешло в жанр мемуарно-эпический, в жанр "солдатских" рассказов и
песен, имевших большое хождение после 1812 г. и оживших в эпоху
новых колониальных войн 1828—1829 гг. Этим стихотворением
Лермонтов продолжает традицию военно-патриотических и батальных стихов,
начатую Жуковским ("Певец во стане русских воинов"), Батюшковым,
Денисом Давыдовым и Пушкиным ("Бородинская годовщина"). С.Ше-
вырев писал: "В военной песенке "Бородино" есть ухватки, напоминающие
музу в кивере Дениса Давыдова" ("Москвитянин" 1841, № 4, с. 533).
Военно-разговорный жаргон был подготовлен и Пушкиным; ср. в его
"Гусаре":
Ты, хлопец, может и не трус,
Да глуп, а мы видали виды,
или:
Занес же вражий дух меня
На распроклятую квартиру.»
42. Узник. «Отворите мне темницу...» (с. 67). Впервые
напечатано в «Одесском альманахе на 1840 г.» (Одесса, 1839, с. 567—568).
Варианты автографа:
8 а. В чисто поле улечу,
б. В степь стрелою улечу.
10 а. Дверь чугунная крепка,
б. Дверь с безжалостным замком,
И Красна девица далеко
12 Добрый конь без седока
13 Ходит мирно в чистом поле
14 Без узды один на воле
15—16 Топчет смело без подков
Зелень бархатных лугов1
15 Ходит весел и игрив
22 Мерно — звучными шагами.
1 Зелень девственных лугов (оба эти стиха не зачеркнуты и отчеркнуты
сбоку).
286


По словам А.П.Шан-Гирея, стихотворение написано на клочке
серой бумаги, с помощью вина, печной сажи и спички во время
сидения под арестом (февраль 1837 г.) за стихи на смерть Пушкина. К
тому же времени Шан-Гирей относит стихотворения «Когда волнуется
желтеющая нива», «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою», «Кто-б ни
был ты, печальный мой сосед» (см.: «Русское обозрение», 1890, т. 4,
№ 8, с. 740).
После переработки от стихотворения «Желание», которое легло в
основу «Узника», неизменными остались только первые четыре стиха.
43. Молитва. «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...» (с. 68).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 11, № 7, с. 1.
Беловой автограф под заглавием «Молитва странника» имеется в письме
к М.А.Лопухиной от 15 февраля 1838 года. Существует черновой
автограф под тем же заглавием (тетрадь Чертковской библиотеки) и копии,
рукой В.Соллогуба.
Варианты чернового автографа:
Название: Молитва странника.
10 Дай ей простых друзей, полных внимания.
Разночтения других источников («Отечественные записки» —
03; копии — К; автограф в письме к M Л. Лопухиной —Л):
6 За душу странника в мире безродного ОЗ
9 Окружи счастием счастья достойную А, К
10 Дай ты ей спутников, полных внимания А
По воспоминаниям А.П.Шан-Гирея («Русское обозрение» 1890, №
8,с. 740; ср. «Записки Е.А.Сушковой»,«Асас1ет1а»,Л.,1928,с. 380),
Лермонтов написал это стихотворение во время сидения под арестом («в
одной из комнат верхнего этажа здания Главного Штаба») за
стихотворение «Смерть Поэта» одновременно с «Узником», «Соседом» и «Когда
волнуется желтеющая нива» (февраль 1837 г.). В материалах
В.Х.Хохрякова об этом стихотворении есть запись, сделанная, вероятно, со слов
друга Лермонтова С.А.Раевского: «После молебна Божией Матери
бабушка заставляла Лермонтова понести икону; он не исполнил. Его стали
упрекать... в ответ на упреки он написал: «Я, Матерь Божия, ныне с
молитвою». О каком моменте говорит здесь Раевский, неясно. В
указанном письме Лермонтова к М.А.Лопухиной (от 15 февраля 1838 г.,
накануне отъезда из Петербурга в Новгород) он пишет об этом стихотворении:
«В заключение этого письма посылаю вам стихотворение, которое слу-
287


чайно нашел в моих дорожных бумагах и которое мне довольно-таки
нравится именно потому, что я забыл его — впрочем это ровно ничего не
доказывает».
Эти слова Лермонтова не помогают точной датировке, но указание на
то, что стихотворение оказалось в «дорожных бумагах», а также его
заглавие («Молитва странника») заставляют думать, что оно относится к
моменту отъезда на Кавказ. Это соображение поддерживается и тем, что
в тетради Чертковской библиотеки на одном листке с «Молитвой
странника» написано стихотворение «Расстались мы». Надо полагать, что оба
эти стихотворения относятся к В.А.Лопухиной.
44. «Когда волнуется желтеющая нива...» (с. 69). Впервые
напечатано в издании «Стихотворения М.Лермонтова» (СПб., 1840, с. 161—
162).
Варианты автографа:
12 а. Как в тексте.
б. Про дальний край, откуда мчится он;
По словам А.П.Шан-Гирея написано во время сидения под арестом
за стихотворение «Смерть Поэта».
Стихотворение вызвало любопытную отповедь со стороны Г.И-
.Успенского в очерках «Крестьянин и крестьянский труд»
(Сочинения, 1884 , т. VII, с. 34—35): объявляя Кольцова «поэтом
земледельческого труда», Успенский противопоставляет его «Урожай»
стихотворению Лермонтова; он указывает на эстетизацию природы в этом
стихотворении и делает вывод, что «поэт — случайный знакомец
природы, что у него нет с ней кровной связи, иначе он бы не стал выбирать
из нее отборные фрукты, да прикрашивать их и размещать по
собственному усмотрению».
45. Сосед. «Кто-6 ни был ты, печальный мой сосед...» (с. 70).
Впервые напечатано в издании «Стихотворения М.Лермонтова» (СПб.,
1840, с. 163—164). Автограф не известен. Имеется копия.
По мнению Б.М.Эйхенбаума данное стихотворение написано под
арестом (за стихи на смерть Пушкина) и связано с «Узником» не
только временем и условиями написания, но общностью темы и даже
некоторыми тематическими деталями. Образ часового перешел сюда из
«Узника» с сохранением звуковой характеристики («И опершись на
звучное ружье»), точно передающей психологию арестанта, не видящего,
288


а только слышащего присутствие часового. Стихотворение это вообще
построено на основе слуховых образов, особенно укрепленной
обратным ходом сравнения: «звуки чередой, как слезы, тихо льются, льются»
— «слезы из очей, как звуки, друг за другом льются» (ср. в «Демоне»:
«И звуки те лились, лились, как слезы, мерно друг за другом»).
Устойчивость и единообразие звуковой системы сказываются и в рифмах:
рифмы первых двух стихов («сосед» — «лет») откликаются в
начальных стихах второй строфы («полусвет» — «привет»); рифмы ст. 4—5
— в ст. 16—17; рифмы ст. 15—18 — в ст. 21—24 (даже с
повторением слова «льются»).
Белинский отмечал «музыкальность» стихотворения в статье «О
стихотворениях М.Ю.Лермонтова».
Тематическая ситуация этого стихотворения (неизвестный сосед,
поющий песню за стеной) аналогична той, которая имеет место и в
стихотворении А.Шенье «La jeune captive» (в переводе Козлова — «Молодая
узница») и в балладе Жуковского «Узник» (ср. также «Соседку»
Лермонтова).
46. «Расстались мы; но твой портрет...» (с. 71). Впервые
напечатано в «Стихотворениях М.Лермонтова» (СПб., 1840, с. 165). Имеется
черновой автограф (тетрадь Чертковской библиотеки) и копия.
Вариант автографа:
2 Здесь на груди я сохраню;
Является переработкой более раннего произведения — «Я не
люблю тебя; страстей...». От первоначальной редакции неизменными остались
только последние два стиха.
47. <Эпиграмма на Кукольника> (с. 72). Впервые напечатано в
«Русской старине», 1875, № 9, с. 59.
Первая редакция:
Сидел в театре я один
И молча Скопину дивился.
Когда же занавес упал,
Сосед мой жалобно сказал:
Как жаль, что умер наш Скопин:
Но право, лучше б не родился.
Кукольник, Нестор Васильевич (1809—1868), — автор
исторической пьесы «Князь Скопин-Шуйский», известный в свое время драматург.
10. Лермонтов, том 2.
289


Впервые эта патриотическая пьеса была поставлена на сцене
Александрийского театра 14 января 1835 года, а 23 января — на сцене Большого
театра. Драма успехом не пользовалась. Ее давали редко: за 4 года
(1835—1838) она шла всего 20 раз (И.Игнатов. Театр и зрители, М.,
1916, с. 297). Когда именно видел эту пьесу Лермонтов, установить
трудно. В пользу 1837 г. говорит то, что на одном листе с эпиграммой
написаны стихотворения: «Молитва» и «Расстались мы...», датируемые
этим годом.
48. «Гляжу на будущность с боязнью...» (с. 73). Впервые
опубликовано с некоторыми искажениями в литературном сборнике «Вчера и
сегодня» 1845, кн. 1, с. 95.
Варианты автографа:
5—10 а. К чему судьба меня готовит,
Зачем так горько прекословит
Надеждам юности моей.
Придет ли вестник избавленья
Открыть мне жизни назначенье,
Цель упований и страстей,
б. Идет ли вестник избавленья
Открыть мне жизни назначенье,
Цель упований и страстей,
Сказать, что небо мне готовит,
Зачем так горько прекословит
Надеждам юности моей.
13 Начато: Пора начать мн<е>
49. «Она поет — и звуки тают...» (с. 74). Впервые
опубликовано в «Библиографических записках» 1859, т. 2, № 1, с. 23.
Варианты автографа:
2 Начато: В э<фире?>
Это стихотворение частично восходит к юношескому «Она не гордой
красотою...». Стихи 5—8 являются вариантом стихов 9—12 раннего
стихотворения:
Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты«
290


50. Кинжал. «Люблю тебя, булатный мой кинжал...» (с. 75).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1841, т. 16, № 6, с.
234. Имеется черновой автограф (тетрадь Чертковской библиотеки) и
копия.
Варианты автографа:
1 Мы не расстанемся, любезный мой кинжал,
2 Товарищ твердый и холодный;
4 Точил на вольный бой тебя черкес свободный.
5—8 а. Лилейная рука тебя мне поднесла,1
И очи черные твоей подобно стали
В тот миг тускнели, и сверкали,2
И надпись мне твою красавица прочла
б. Тебя мне поднесла лилейная рука
В знак памяти на вечную разлуку;
Как жмет теперь тебя моя рука,
Так я пожал ту молодую руку.3
в. Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти в минуту расставанья4
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,5
А чистая слеза, жемчужина страданья6
10 а. Подобно закаленной стали,
б. Недвижные, но полные печали.
13 Начато: Ты дан мне в спутники — те<бе?>
14 а. Начато: Ты пос<лан?>
б. Ты страннику пример не бесполезный
в. Начато: И бу<д>ешь
г. И будь же страннику пример не бесполезный
15 Да я не изменюсь — я буду тверд душой.
Разночтение копии:
11 Как сталь твоя пред трепетом огня
В копии первоначальное заглавие стихотворения «Подарок»
зачеркнуто и заменено названием «Кинжал». Стихотворение написано на одном
листке с посвящением к «Тамбовской казначейше». «Кинжальные» об-
1 В автографе описка: подняла, оставшаяся неисправленной и в вариантах «б» и «в».
2 То вдруг тускнели, то сверкали.
} Так я пожал ту беленькую руку.
4 В знак памяти на расставанье.
5 И в первый раз вдоль по тебе текла,
6 А чистая слеза невольного страданья.
10*
291


разы и сравнения обычны в стихах Лермонтова и встречаются уже в
юношеской лирике. Традиция этих образов, по мнению Б.М.Эйхенбаума,
восходит к стихотворению Пушкина «Кинжал» (1821), первая строфа
которого и по синтаксису и по рифмам близка к первой строфе
Лермонтовского «Кинжала». На сравнении с кинжалом построено
стихотворение Лермонтова «Поэт».
51. «Слышу ли голос твой...» (с. 76). Впервые напечатано в
альманахе «Вчера и Сегодня», 1845, кн. I, с. 92, под заглавием «Неотделанное
стихотворение».
Варианты автографа:
2 Звонкий и сладостный,
3 — 4 Сердце, как птичка,
В клетке запрыгает.1
6 а. Мне больно, холодно,
б. Как небо глубокие,
7 Душа навстречу им
8 а. Как в тексте.
б. Из груди рвется.
10 И плакать хочется,
11 Ну так на шею бы
Ефремов, Висковатов и Введенский относят это стихотворение к 1840
г.; И.М.Болдаков считает его лишь первым наброском стихотворений
«Как небеса твой взор блистает» и «Кинжал» и относит к более раннему
периоду поэтического творчества Лермонтова» (1837 г.).
Б.Н.Эйхенбаум придерживается последней точки зрения, так как на
том же листке (на лицевой стороне) сделана запись «Я в Тифлисе у
Петр. Г.» и т.д. (помеченная 1837 г.). Стихотворение написано на
Кавказе в 1837 году.
52. «Как небеса твой взор блистает...» (с. 77). Впервые
опубликовано в «Библиографических записках» 1859, т. 2, № 1, с. 22—23.
Варианты автографа:
10 а. Как в тексте.
б. Заманчиво звучит,
1 При исправлении стиха 4 Лермонтов по недосмотру не вычеркнул слова «В
клетке».
292


11—12 И сердце робкое трепещет,
И тешится джигит;
По мнению Б.Н.Эйхенбаума стихотворение представляет собой
новый вариант предыдущего («Слышу ли голос твой...»).
53. «Расписку просить ты, гусар...» (с. 78). Впервые напечатано
(одна третья строфа) в «Русской старине» 1875, № 9, с. 59; целиком в
издании Висковатова (I, 265).
Варианты автографа:
6 И вольной списаны рукой;
11 Для глаз твоих сама природа
14 Хоть самый пакостный предмет,
21 Так из египетской пустыни
18 Великий пастырь Аарон
19 Услышал плачь и стон народный.
П.А.Висковатов комментирует это стихотворение так:
«Стихотворение это писано к товарищу Лермонтова по гусарскому полку
А.Л.Потапову, впоследствии занявшему пост шефа жандармов. В молодости он
писал стихи, и Лермонтов называл его в шутку «гусаром-поэтом» или
«мечтателем». Ему-то, по уверению самого г. Потапова, Лермонтов
посвятил известное стихотворение «Не верь себе, мечтатель молодой» и
прислал его с надписью «Мечтателю». В его же имении Семидубрав-
ном Лермонтов положил на ноты свою «Казачью колыбельную
песню».
Послание Потапова, на которое ответил Лермонтов, неизвестно (как
неизвестны вообще его стихотворения). Судя по первой строке, оно было
послано Лермонтову под расписку о получении, когда тот был арестован.
В своем послании Потапов, очевидно, утешал Лермонтова
«пленительными картинами» будущих кутежей.
54. «Спеша на север из далека...» (с. 79). Впервые опубликовано
в литературном сборнике «Вчера и сегодня» (1845, кн. 1, с. 93—94) с
ошибками и цензурными пропусками в стихах 12 и 23 и под заглавием
«Казбеку».
Вариант автографа:
4 Приносит странник свой поклон
Написано, очевидно, в конце 1837 г., когда Лермонтов ехал с Кавказа
в Петербург.
293


55. <А.Петрову>. «Ну что скажу тебе я спросту?..» (с. 81).
Впервые опубликовано, с неверным чтением 1 и 2 стихов и под заглавием
«Ребенку», в «Русском архиве» 1864, № 10, стлб. 1088. В иной
редакции было помещено в «Литературном сборнике» (Кострома, 1928, с. 7).
Автограф не найден.
Разночтения печатных источников («Русский архив» — РА;
«Литературный сборник» — ЛС):
1 Ну что сказать тебе мне спросту? РА
Что мне сказать тебе попросту, ЛС
2 Мне не сродни хвала и лесть: РА
Мне чужды похвала и лесть. — ЛС
Стихотворение написано Лермонтовым в Ставрополе в 1837 г. и
обращено к Аркадию Павловичу Петрову, семейство которого было близко
знакомо с Лермонтовым на Кавказе.
В «Русском архиве» 1867 г. по этому поводу появилась следующая
заметка:
«Случайно прочел я (в "Русском архиве" 1864 г., изд. 2-ое)
четверостишие, которое покойный М.Ю.Лермонтов написал мне в альбом в
1837 году. Так как две первые строки этого экспромта переданы Г.П.Да-
нилевским не совсем точно, то я и полагаю не лишним сообщить
небольшое стихотворение это в том виде, как оно было написано автором. —
Вот оно: (следует текст). Михаил Юрьевич был не только хорошим
нашим знакомым, как говорит г. Данилевский, но и родственником: его
родная бабка по матери (Елис. Алексеев. Арсеньева) и моя родная бабка
по матери же (Екат. Алекс. Хастатова) были родные сестры. В 1837
году, во время служения своего в Нижегородском драгунском полку, он
находился в Ставрополе, перед приездом туда государя Николая
Павловича; ежедневно навещая в это время отца моего, бывшего тогда
начальником штаба, он совершенно родственно старался развлекать грусть его по
кончине жены, приходившейся Лермонтову двоюродной теткой.
А.Петров».
56. «Я не хочу, чтоб свет узнал...» (с. 82). Впервые с
неточностями опубликовано в литературном сборнике «Вчера и сегодня» 1845, кн. 1,
с. 94—95, где стихи 7—8 изъяты, очевидно, цензурой.
Варианты автографа:
3—4 Как я любил, как я страдал
Узнают только Бог да совесть!
294


5—6 Я в жизни редко слушал их,
Пусть буду ими же наказан;1
16 Никто его не <зна>ет думы.
57. «Не смейся над моей пророческой тоскою...» (с. 83). Впервые
опубликовано, без последней строки, в литературном сборнике «Вчера и
сегодня» 1846, кн. 2, с. 153. В стихе 4 цензурой было исключено слово
«плаха».
Варианты автографа:
6 а. Я в мире не найду мятежною душой;
б. Мне в мире не найти; — с обманутой душой
10 а. Начато: И ты, последний друг, и ты
б. И ты, последний друг, заметь слова мои!
Датируется предположительно 1837 годом по содержанию: слова
«удар судьбы», видимо, являются намеком на преследования со стороны
правительства в связи с распространением стихов «Смерть Поэта». Стихи
1 и 1—4 совпадают со стихотворением «Когда твой друг с пророческой
тоскою...».
58. Дума. «Печально я гляжу на наше поколенье!..» (с. 84).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. I, № 2, с.
148—149. Печатается по «Стихотворениям М.Лермонтова» (СПб., 1840,
с. 45—48).
Стихи 11—12, пропущенные по цензурным условиям и в
«Стихотворениях» и в «Отечественных записках», воспроизводятся: стих И — по
«Библиографическим запискам» (1859, т. 2, № 12, с. 373), стих 12 — по
«Стихотворениям М.Ю.Лермонтова, не вошедшим в последнее издание
его сочинений» (Берлин, 1862, с. 124). В «Стихотворениях» 1840 года
датируется 1838 годом.
Вариант, приведенный в книге «Стихотворения
М.Ю.Лермонтова, не вошедшие в последнее издание»:
11—12 Пред подвигом добра постыдно-малодушны,
Пред властию ничтожные рабы.
По мнению Б.М.Эйхенбаума «Дума» и по жанру и по отдельным
мотивам — произведение итоговое, подготовленное всем развитием
Лермонтовской лирики. Особенность его в том, что личная трактовка темы
Начато: И <буду>
295


обреченности заменена в нем трактовкой исторической: лирическое «я»
обобщено и расширено до пределов «поколения». Первой попыткой
такого обобщения, как неоднократно отмечалось исследователями (Н.Кот-
ляревский, Л.Семенов), было юношеское стихотворение «Поверь,
ничтожество есть благо в здешнем свете» (1829):
Не зная ни любви, ни дружбы сладкой,
Средь бурь пустых томится юность наша,
И быстро злобы яд ее мрачит,
И нам горька остылой жизни чаша,
И уж ничто души не веселит.
Даже образ «жизни чаша» (ср. стихотворение 1831 г. «Чаша
жизни») повторен в «Думе»: «Едва касались мы до чаши наслажденья». Ст.
13—16 перенесены почти без изменений из стихотворения «Он был
рожден для счастья» (1832):
Так сочный плод до времени созрелый
Между цветов висит осиротелый;
Ни вкуса он не радует, ни глаз;
И час их красоты — его паденья час! —
Стих «Как пир на празднике чужом» подготовлен в стихотворении
«Гляжу вперед сквозь сумрак лет» (1831): «Ненужный член в пиру
людском».
Ораторские обороты «Думы» подготовлены такими
стихотворениями, как «Умирающий гладиатор» и «Смерть поэта». С другой стороны,
многие обороты, речения и темы «Думы» использованы в последовавших
за нею произведениях Лермонтова, в том числе в «Герое нашего
времени». Так, в «Фаталисте» есть место, в котором «Дума» почти буквально
пересказана: «А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без
убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни,
сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы неспособны
более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для
собственного нашего счастия, потому что знаем его невозможность, и
равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от
одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже
того неопределенного, хотя и сильного наслаждения, которое встречает
душа во всякой борьбе с людьми или судьбою...»
Основные мотивы «Думы» характерны не для одного Лермонтова:
это мотивы эпохи. Журнальные статьи этих годов (особенно в
«Телескопе») пронизаны постоянными размышлениями о ничтожности и бес-
296


плодности молодого поколения, утратившего «дедовскую беззаботность»
и преждевременно одряхлевшего. Статьи «Телескопа» отражали в себе
идеи Чаадаева, знаменитое «Философическое письмо» которого
появилось в печати только в 1836 г., но ходило в рукописи уже с 1829 г.
(«Телескоп», т. 34, № 15). Между текстом этого письма и «Думой»
существует несомненная идейная и даже стилистическая связь.
Достаточно привести несколько цитат из письма Чаадаева, чтобы убедиться в этой
связи, очевидно не случайной: «Мы живем в каком-то равнодушии ко
всему, в самом тесном горизонте, без прошедшего и будущего... Мы
растем, но не зреем; идем вперед, но по какому-то косвенному
направлению, не ведущему к цели... Во все продолжение нашего общественного
существования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одной
полезной мысли не возросло на бесплодной нашей почве; ни одной
великой истины не возникло из среды нас... Мы жили, мы живем, как
великий урок для отдаленных потомств, которые воспользуются им
непременно, но в настоящем времени, чтобы ни говорили, мы составляем
пробел в порядке разумения».
Следует еще указать, что в «Думе», как и в других гражданских
стихотворениях Лермонтова этих лет, отразилось влияние французского
поэта Барбье (Henri-Auguste Barbier, 1805—1882). Его сборники —
«Ямбы» («Jambes», 1832) и «Il Pianto» (1833) — были очень
популярны в России. Эпиграфом к стихотворению «Поэт» Лермонтов взял
строки из «Пролога» к «Ямбам». В «Думе» видны несомненные следы
увлечения Лермонтова стихами Барбье. Так, в стихотворении «Сатро
Vaccino» (сборник «Il Pianto») читаем:
Ah! sommes-nous donc nés sous un souffle de glace,
Ou sous quelque vent mou qui nous ride la face,
Nous ote la vigueur, nous affaiblit le pouls,
Et sous nos corps penchés fait trembler nos genoux?
Avons-nous en dégoût pris toute gloire humaine
Et vivant pour nous seuls, sans amour et sans haine,
N'aspirons-nous qu'au jour où le froid du tombeau
Comme un vieux parchemin nous rougira la peau?
(«Ах! нас при рождении овеяло, по-видимому, какое-то ледяное
дыхание или какой-то расслабляющий ветер, который морщинит наши лица,
отнимает силу, ослабляет пульс, сгибает наши тела и заставляет дрожать
наши колени. Мы как будто почувствовали отвращение ко всякой
человеческой славе и, живя только для себя, без любви и без ненависти, мечтаем
297


только о том дне, когда могильный холод, подобно старому пергаменту,
окрасит нашу кожу».)
Что касается вопроса об идейной среде, поэтическим выражением
которой является стихотворение Лермонтова, то этот вопрос относится ко
всей группе гражданских стихотворений, начиная с «Умирающего
гладиатора» и «Смерти поэта».
«Дума» произвела очень сильное впечатление на современников.
Белинский, восторженно приветствовавший ее в своих статьях, то и
дело цитирует ее в письмах в подтверждение своих мыслей (см.,
например, письма к В.Боткину от 13 июня и от 4 октября 1840 г. —
«Письма», II, с. 130 и 163). Все, кроме Шевырева, увидевшего в «Думе»
позу, несовместную с истинной поэзией, оценили стихотворение как
событие.
Отзвуки Лермонтовской «Думы» слышны во всей русской
гражданской лирике вплоть до символистов. В стихах «Богаты мы, едва из
колыбели, ошибками отцов и поздним их умом» можно видеть
отражение трагедии, которую пережил Лермонтов в юности из-за своего отца.
Этот намек повторен в финале: «Насмешкой горькою обманутого сына
над промотавшимся отцом». Если в юношеской лирике образ отца
окружен чуть ли не мученическим ореолом («Не мне судить, виновен ты
иль нет, ты светом осужден? но что такое свет»), то здесь можно видеть
более зрелую оценку семейной катастрофы, отразившейся на всей жизни
Лермонтова. Характерно, что в «Думе» эта семейная катастрофа
обобщена как явление, типичное для эпохи.
59. <К М.И.Цейдлеру>. «Русский немец белокурый...» (с. 86).
Впервые напечатано в «Атенее» 1858, № 6, с. 303. Автограф не найден.
Михаил Иванович Цейдлер (1816—1892) был товарищем
Лермонтова по юнкерской школе, потом служил вместе с ним в лейб-гвардии
Гродненском гусарском полку. В феврале 1838 г. Цейдлер был
командирован на Кавказ, о чем он рассказывает в очерке «На Кавказе в 30-х
годах» («Русский вестник», 1889, № 9, с. 122—139).
Стихотворение можно датировать точно — 3 марта 1838 г. на
основании рассказа Цейдлера о том, как его провожали товарищи по
полку, в том числе и Лермонтов.
Описывая эти проводы, Цейдлер говорит об экспромте Лермонтова:
«Экспромт этот имел для меня и отчасти для наших товарищей особенное
значение, заключая в конце некоторую, понятную только нам, игру слов».
298


Эта игра заключается в слове «сталь» («Но иной, не бранной сталью»):
Цейдлер был влюблен в девушку по фамилии Сталь.
60. Поэт. «Отделкой золотой блистает мой кинжал...» (с. 87).
Впервые опубликовано в «Отечественных записках» 1839, т. 2, № 3, с.
163—164.
Варианты автографа:
1—2 В серебряных ножнах блистает мой кинжал,
Геурга старого изделье1
4 а. Для нас утраченное зелье!..
б. Давно утраченное зелье!..2
6—8 а. Орудьем гибельного мщенья,
И слышал он один его полночный бред
И сердца гордого биенье.
6 б. Как брату старшему и другу
в. Как в тексте.
г. Служил без платы за услугу;
7 б. Не по одной груди провел кровавый след
в. Не по одной груди провел он вечный след
10—12 а. И как сестра делил печали,
Тогда ни золото, ни хитрая резьба3
Его ножон не украшали.
10 б. Начато: Сверк<ал>
11—12 б. Тогда ему была узорная резьба
Нарядом лишним и постыдным.
17 а. Ножон, изрубленных когда-то на войне,
б. И вот родных ножон, избитых на войне,
в. Ножон, изрубленных на играх, на войне
19 а. И нынче в золоте блистает на стене,
б. И нынче в золоте он блещет на стене,
21 а. Никто привычною, знакомою рукой
б. Никто привычною, суровою рукой
23 И надписи его, моляся по утра<м>
25 В наш век изнеженный поэт, не так ли ты
1 Этот стих остался незачеркну тым.
1 Этот стих остался не зачеркнутым.
3 Но золотой узор и хитрая резьба; следующая редакция стиха осталась незачер-
кнутой.
299


27 На злато променял ты власть, которой свет
29 Когда-то мерный звук твоих могучих слов
Стихи 33—36 вписаны позднее.
37 а. Величествен и прост был гордый твой язык.
б. Как в тексте.
в. Но скучен нам простой и детский твой язык
г. Но скучен нам простой и сильный твой язык,
38 а. Начато: Твои волшебные ра<ссказы>
б. Нам нужны блестки и обманы;
в. Начато: Иные нуж<ны>
39 Но наш усталый век, как ветреный старик
40 Начато: Об <не дописано>
41 Начато: Проснешься ль ты опять на зв <не дописано>
42 Иль никогда на дело мщенья
43 Как упраздненный меч неправду и порок1
Тема поэта и поэзии — одна из самых постоянных в русской
поэзии 20-х и 30-х годов; мы встречаем ее у Батюшкова, Дельвига,
Пушкина, Вяземского, Баратынского, Веневитинова, Тютчева, Языкова,
Шевырева, Хомякова и др. Она обсуждалась и в тогдашней критике.
Лермонтов уже в 1829 г. написал стихотворение «Поэт» («Когда
Рафаэль вдохновенный»), в котором подражал тогдашним образцам,
— в том числе и «Поэту» Пушкина («Пока не требует поэта»,
1827). В стихотворениях следующих годов Лермонтов
неоднократно возвращался к этой теме, внося в нее характерные для него
оттенки:
Что без страданий жизнь поэта
И что без бури океан?
(«Я жить хочу», 1832)
К концу 30-х годов, вместе с развитием гражданских тем и
ораторского стиля, тема поэта получает у Лермонтова новое освещение.
Стихотворение «Поэт» 1838 г. выросло на основе «Умирающего гладиатора»,
«Смерти поэта» и «Думы» и представляет собой одно из программных
стихотворений Лермонтова.
Описание заброшенного кинжала, который когда-то участвовал в
боях, восходит к стихотворению А.С.Хомякова «Клинок» (1830 г.), из
которого заимствованы и некоторые выражения.
Приписано сбоку и не зачеркнуто.
300


61. «Ребенка милого рожденье...» (с. 89). Впервые опубликовано в
«Отечественных записках» 1843, т. 31, № 12, с. 342.
Маписано по случаю рождения сына у Алексея Александровича
Лопухина, родственника и приятеля Лермонтова. Александр Лопухин
родился 13 февраля 1839 года.
62. Не верь себе. «Не верь, не верь себе, мечтатель молодой...»
(с. 90). Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. 3, №
5, с. 277—278. Автограф не известен. Б.М.Эйхенбаум приводит две
версии относительно происхождения этого стихотворения. По одной
версии стихотворение обращено к А.Л.Потапову — тому самому,
которому написано было в 1837 г. стихотворение «Расписку просишь ты,
гусар» (см. комментарий к нему). Эта версия идет от П.А.Висковатова
(«Русская старина», 1885, № 2, с. 476—477). О другой версии сообщает
А.И.Введенский в своем комментарии к этому стихотворению: «В
биографиях известного поэта Розенгейма рассказывается, будто бы в ответ на
посланное им Лермонтову в лета крайней молодости стихотворения с
просьбой сказать, есть ли у него талант, он получил от нашего поэта совет
почаще читать его стихотворение «Не верь себе».
Так или иначе, стихотворение «Не верь себе» — одно из
программных выступлений Лермонтова, примыкающее к стихотворению «Поэт». В
обоих стихотворениях Лермонтов говорит о трагическом положении поэта
среди равнодушного и лицемерного общества. Намеченная в «Поэте»
характеристика этого общества («Нас тешат блёстки и обманы; как ветхая
краса, наш ветхий мир привык морщины прятать под румяны») здесь
развернута («Какое дело нам, страдал ты или нет» и т.д.). Пушкинская тема
«Поэта и черни» здесь несколько переосмыслена: скептицизм и ирония
Лермонтова направлены не только в сторону толпы, но и в сторону поэзии,
утратившей свое назначение и превратившейся в ремесло.
Влияние Барбье сказалось на этом стихотворении еще сильнее, чем
на «Поэте». Эпиграфом взяты строки из «Пролога» к «Ямбам» (у
Барбье «Que me font», а не «Que nous font»): «Какое нам, в конце концов,
дело до грубого лая всех этих кричащих шарлатанов, торговцев пафосом и
изготовителей напыщенных слов, и всех паяцов, танцующих на фразе?»
Отзвук этого эпиграфа есть и в тексте стихотворения: «разрумяненный
трагический актер, махающий мечом картонным». Строка «И гной
душевных ран надменно выставлять» тоже восходит к Барбье, как и слова о
торгашестве («Не унижай себя. Стыдися торговать» и т.д.). В стихотво-
301


рении «Melpomene» Барбье возмущается тем, что искусство превращено
в калеку, «показывающего прохожим свои кровоточащие обрубки и
постыдные язвы, разъедающие его тело».
63. Молитва, «ß минуту жизни трудную...» (с. 92). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. 6, № 11, 272. Печатается
по «Стихотворениям» 1840 г., с. 71—72 (с датой — «1839»).
Разночтение текста «Отечественных записок»:
2 Теснится в сердце грусть:
А.О.Смирнова-Россет цитирует это стихотворение в своей
автобиографии (неточно) и вспоминает: «Он [Лермонтов] ухаживал за вдовой
Щербатовой... Она доброе существо, но глупая, некультурная и не очень
красивая... Машенька велела ему молиться, когда у него тоска. Он ей
обещал и написал эти стихи» («Автобиография», изд. «Мир», 1931, с.
247). О Марии Алексеевне Щербатовой см. комментарий к
стихотворению «На светские цепи».
64. Три пальмы, «ß песчаных степях аравийской земли...» (с. 93).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. 5, № 8, с.
168—170. Автограф не найден.
«Три пальмы» начинают собою новую линию баллад (ср. дальше
«Дары Терека» и «Спор»), построенных по принципу сюжетного
пейзажа. Этот жанр возник у Лермонтова, вероятно, не без влияния баллад
В.Гюго «Les Orientales»).
65. Дары Терека. «Терек воет, дик и злобен...» (с. 96). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1839, т. 7, № 12, с. 1—3.
Автограф не найден.
«Дары Терека» (как и позднейший «Спор») — кавказская баллада
— жанр, который явился у Лермонтова на смену его кавказским поэмам.
В «Дарах Терека» он пользуется местным фольклором. Лермонтов
сумел понять и передать в своем стихотворении дух и стиль песен и
сказов гребенских казаков.
Стихотворение «Дары Терека» вызвало восторженный отзыв
Белинского. В письме к Б.Боткину от 9 февраля 1840 г. он пишет: «Итак о
Лермонтове. Каков его «Терек»? Чорт знает — страшно сказать, а мне
кажется, что в этом юноше готовится третий русский поэт, и что Пушкин
умер не без наследника!»
302


66. Памяти А.И.О<доевско>го. «Я знал его: мы странствовали
с ним...» (с. 99). Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1839,
т. 7, № 12, с. 209—210.
Варианты автографа:
3 Начато: Делили дружно мы
4 Вернулся я, и годы испытанья
5 а. Начато: Умчалися, как дым;
б. В прошедшее умчалися как дым,
в. Промчалися законной чередой;
9 а. В могилу он унес волшебный рой
б. В могилу взял он смутный рой
в. В могилу взял он темный рой
10 Рассеянных, незрелых вдохновений,
И Обманутых надежд и сожалений...
17 а. Но сохранил среди волнений трудных
б. Но цвет души среди волнений трудных
в. Но посреди волнений жизни трудных
19 а. Он цвет души... его живой рассказ
б. Начато: Он сохранил святой огонь
20 а. Глубокий ум, лазурный пламень глаз,
б. Живая грусть, лазурный пламень глаз,
21 а. Мужчины детский смех и ум игривый,
б. И детский смех и ум и речь живую,
22 а. Все в памяти моей теперь так живо.
б. И веру теплую в людей и жизнь иную.
После стиха 22 было:
И не был он ни злом ожесточен.
Ни избалован нежностью излишней
23 а. Начато: Он умер
б. Он жил и умер не познав
в. Он жил и умер чужд
г. Но он погиб без пользы в цвете дней,
д. Он был мне друг, уж нет таких друзей,
е. Как призрак он промчался средь людей,
25—26 Пусть спит оно в земле чужих гюлей,
Не тронуто никем, как дружба наша
28 а. Как в тексте.
б. Он умер как немногие без шума
303


30 Блуждала верно на челе твоем,
31 а. Когда глаза закрыл ты вечным сном;
б. Когда глаза сомкнул ты вечным сном;
34—35 И было ль то привет земле родной
Названье ли покинутого друга,
38 а. Кто скажет мне! твоих последних слов
б. Кто знает? И твоих последних слов
40 а. Начато: До нас не д<олетел?>
б. Начато: Сюда не долетел
в. Потеряно... и жизнь твоя, мученья,
г. Потеряно... и жизнь твоя, и мненья,
45 а. И после них на свете нет следа,
б. И после них на небе нет следа,
46 Как от любви поэта безнадежной,
48 а. Он не открыл вниманью дружбы нежной,
б. Он не вверял вниманью дружбы нежной
49 а. Прощай же друг!.. Ты светом позабыт
б. Что за нужда!.. Ты светом позабыт
в. Что за нужда!.. Тебя забудет свет
51 а. На что тебе надменное вниманье
б. На что тебе любовн<ое> вниманье
в. На что тебе венец его вниманья
53 Ты не служил ему, ты с первых лет
55 Любил ты моря шум, и выси гор, и степи.
После стиха 55 было:
Ничем не очернит наследник благодарный
56 И мрачных гор немые высоты,
57 И вкруг твоей могилы безымянной
60 Начато: Кругом тебя немая степь
62 а. И над тобой обвал грозящий дремлет,
б. Над морем он склоняся тихо дремлет,
в. Начато: как
г. Над морем он могучий тихо дремлет.
Разночтение печатных источников («Отечествен-
ные записки» — ОЗ; «Стихотворения M .Лермонтова»,
1840 - С):
16 И свет не пощадил, и рок не спас! ОЗ, С
Стих 16, в котором в печатном тексте, вероятно, под воздействием цензу-
304


ры слово «бог» было заменено словом «рок», — исправлен по автографу.
Поэт Александр Иванович Одоевский (1802—1839) принадлежал
к Северному обществу декабристов. После восстания 14 декабря 1825
года был приговорен к 12 годам каторги. Вместе с другими
декабристами отбывал заключение в Читинском остроге и на Петровском заводе,
затем был сослан в Сибирь на поселение, а в 1837 году переведен в
Нижегородский драгунский полк, стоявший на Кавказе. В этот же полк
был сослан и Лермонтов после следствия по делу о стихах на смерть
Пушкина.
На всех, знавших его, Одоевский производил обаятельное
впечатление. Декабрист А.Е.Розен, встретившийся с ним в 1837 г. в Тифлисе,
пишет о нем: «Всегда беспечный, всегда довольный и веселый... он легко
переносил свою участь; быв самым приятным собеседником, заставлял
он много смеяться других» («Записки декабриста», СПб., 1907, с. 243—
244). Другой декабрист, А.П.Беляев, пишет об Одоевском: «всегда или
серьезный, задумчивый, во что-то углубленный или живой, веселый,
хохочущий до исступления» («Воспоминания декабриста», СПб., 1882, с.
413). Особенно сильное впечатление произвел Одоевский на поэта
Н.П.Огарева: «Одоевский был, без сомнения, самый замечательный из
декабристов, бывших в то время на Кавказе. Лермонтов писал его с
натуры.
Да, этот блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую
не забудет никто из знавших его. В этих глазах выражалось спокойствие
духа, скорбь не о своих страданиях, а о страданиях человека, в них
выражалось милосердие». О стихах Одоевского Огарев пишет: «Он сочинял их
наизусть и читал их наизусть людям близким. В голосе его была такая
искренность и звучность, что его можно было заслушаться... У меня в
памяти осталась музыка его голоса и только. Мне кажется, я сделал
преступление, ничего не записывая, хотя бы тайно» («Полярная звезда»
1861 г., VI, с. 348—349).
Лермонтов интересовался Одоевским и его стихами, по-видимому,
еще до встречи с ним на Кавказе. К 1830 г. относится стихотворение
Лермонтова, в котором он говорит, может быть, о печальной судьбе
Одоевского: «Когда твой друг с пророческой тоскою» («К***»). Там есть
строки:
Он был рожден для мирных вдохновений,
Для славы, для надежд; — но меж людей
305


Он не годился — и враждебный гений
Его душе не наложил цепей;
И не слыхал творец его молений,
И он погиб во цвете лучших дней.
Возможно, что это написано под впечатлением стихотворения
Одоевского «Элегия» (В.И.Ланской), напечатанного в «Литературной газете»,
1830, № 52. Там есть места, которые, по-видимому, использовал
Лермонтов:
Кто был рожден для вдохновений
И мир в себе очаровал.
Или:
Как званый гость или случайный,
Пришел он в этот чуждый мир,
Где скудно сердца наслажденье
И скорби с радостью смешенье
Томит, как похоронный пир.
Интересно, что в 1832 г. Лермонтов снова возвращается к прежней
теме:
Он был рожден для счастья, для надежд
И вдохновений мирных! — он безумный
Из детских рано вырвался одежд
И сердце бросил в море жизни шумной;
И мир не пощадил — и Бог не спас! —
От этого стихотворения нити идут прямо к «Памяти
А.И.Одоевского», где приведенные строки повторены почти без изменений. Строфы III
и IV этого стихотворения в несколько отличной редакции вошли в поэму
«Сашка».
«Памяти А.И.Одоевского» написано, очевидно, осенью 1839 г. в
Петербурге («к полям родным вернулся я, и время испытанья промчалося
законной чередой»), по получении известия о смерти Одоевского.
Лермонтов расстался с ним в конце 1837 г., когда получил разрешение
вернуться в Россию.
67. «На буйном пиршестве задумчив он сидел...» (с. 104).
Впервые опубликовано в «Современнике», 1854, № 1, с. 8 (две строфы под
заглавием «Отрывок»), и 1857, № 10, с. 189 (под заглавием «Казот»).
Варианты автографа:
1 На шумном пиршестве задумчив он сидел
306


6 Средь звона чаш, наполненных вином,
После стиха 8 было:
Он говорил: ликуйте, о друзья!
Что вам судьбы дряхлеющего мира...
Над вашей головой колеблется секира,
Но что ж!.. Из вас один ее увижу я.
Материалом для этого неоконченного стихотворения, по мнению
Б.М.Эйхенбаума, послужила литературная мистификация французского
писателя Лагарпа (1739—1803) — «Пророчество Казота». Лагарп
описывает вечер в избранном кругу за шесть лет до Великой французской
революции; на этом вечере Казот точно предсказывает дату революции и
судьбу всех присутствующих, — в том числе и свою собственную.
Казот (1720—1792) был известен как автор романа «Влюбленный
дьявол», построенного на материале средневековых каббалистических
легенд. Во время революции Казот оставался убежденным роялистом и
принимал участие в выработке плана бегства короля. В 1792 г. он был
гильотинирован.
В 1829 г. Лагарповское «Предсказание Казота» было переведено
на русский язык и напечатано в сборнике «Некоторые любопытные
приключения и сны из древних и новых времен» (М., 1829), под заглавием
«Достопримечательный случай, описанный известным литератором Ла-
гарпом» (с. 222—235).
Возможно, что Лермонтов тогда же прочитал эту книгу и под ее
впечатлением написал такие стихотворения, как «Предсказание»
(«Настанет год, России черный год»), «Настанет день и миром осужденный»,
«Когда твой друг с пророческой тоскою».
68. <Э.К.Мусиной-Пушкиной>. «Графиня Эмилия...» (с. 105).
Впервые напечатано в «Русском вестнике» 1860, т.26, № 8, с. 387.
Варианты автографа:
2 а. Как в тексте.
б. Стройнее чем лилия
3 Начато: Как стянется в
Стихотворение обращено к графине Эмилии Карловне Мусиной-
Пушкиной (1810—1846), дочери выборгского губернатора Карла-Иоганна
Шернваль.
Графиня Эмилия Карловна Мусина-Пушкина отличалась
выдающейся красотой. В одном из писем Вяземского к А.И.Тургеневу можно
307


прочитать: «В Москве все по старому, кроме двух новых финляндских
звезд: Пушкиной и сестры ея Авроры, воспетой Баратынским и мною.
Сказывают, что все светила побледнели пред ними, и московский Ришель-
Норов все так и норовит, чтобы быть при них. В самом деле, они
замечательно милы внутренне и внешне». По воспоминаниям Соллогуба
Лермонтов, познакомившийся с «графиней Эмилией» у Карамзиных, был
очень увлечен ею.
69. «Как часто, пестрою толпою окружен...» (с. 106). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 8, № 1, с. 140. Автограф
не найден. Перед стихотворением стоит дата «1 января».
Под новый, 1840, год Лермонтов был на маскарадном балу в
Благородном собрании. За несколько дней до этого И.С.Тургенев, впервые
увидев Лермонтова на одном из светских вечеров, был поражен его
мрачностью: «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое...
Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной
сфере, куда его втолкнула судьба» («Литературные и житейские
воспоминания»). На новогоднем балу Тургенев увидел Лермонтова вторично: «ему
не давали покоя, бесперестанно приставали к нему, брали его за руки; одна
маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их
писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же
показалось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического
творчества. Быть может, ему приходили в голову те стихи:
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки... и т.д.»
(И.С.Тургенев. Собр. соч., т. 10, 1949, с. 248—249).
70. Казачья колыбельная песня. «Спи, младенец мой прекрасный...»
(с. 108). Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 8, №
2, с. 245—246. Автограф не найден.
Стихотворение относится к числу произведений Лермонтова, основанных
на фольклорном материале. Жанр колыбельной песни неоднократно
привлекал его внимание. Работая в 1830 г. над замыслом трагедии «Мстислав
Черный» (из древнерусской жизни), он предполагал ввести в нее, в качестве
колыбельной, народную песню «Что в поле за пыль пылит» (из сборников
Киреевского и Сахарова). В балладе 1830 г. «В избушке позднею порою»
(относящейся к той же трагедии) мать укачивает ребенка и поет ему про отца:
308


Отец твой стал за честь и Бога
В ряду бойцов против татар
Как рада я, что ты не в силах
Понять опасности своей и т.д.
По стилю это стихотворение не имеет ничего общего с фольклором,
но сюжетная ситуация навеяна, несомненно, народными песнями.
Известно, что Лермонтов интересовался не только русским, но и
кавказским фольклором — местными легендами, преданиями, песнями.
Следы этого есть в «Демоне», «Тамаре», «Дарах Терека» и др. По поводу
«Казачьей колыбельной песни» имеются рассказы, основанные на
свидетельствах очевидцев. Передают, будто Лермонтов, возвращаясь из Чечни
(после сражения при Валерике), остановился в станице Червленной. В
доме, где он остановился, казачка пела над колыбелью ребенка.
Вдохновленный ее песнями, Лермонтов тут же на клочке бумаги написал
карандашом свою «Казачью колыбельную песню».
Кроме казачьего фольклора Лермонтов пользовался здесь и
литературным материалом. Образ матери-казачки, провожающей сына на войну,
был подготовлен Гоголем (в «Тарасе Бульбе» и в «Страшной мести»).
С.Шевырев указал на близость песни Лермонтова к «Песне над
колыбелью ребенка вождя» («Lullaby of an infant chief») Вальтер-Скотта
(«Москвитянин» 1841 г., ч. II, № 4, с. 534). «Злой чечен», переплывающий
Терек, восходит к «Кавказскому пленнику» Пушкина.
Ни одно стихотворение Лермонтова (кроме «Думы») не вызвало
такого количества отголосков, подражаний, отзвуков и пародий, как
«Казачья колыбельная песня». Укажем стихотворения Огарева
(«Младенец»), Плещеева («В бурю»), Голенищева-Кутузова
(«Безвозвратный путь»). Особенно велико число пародий; известна «Колыбельная
песня» Некрасова («Спи, пострел, пока безвредный»); укажем еще
«Песню русской няньки у постели барского ребенка» Огарева,
«Колыбельную песню» П.Вейнберга (Гейне из Тамбова — «Искра», 1862,
№ 32, с. 425).
Белинский в письме к В.П.Боткину от 16 апреля 1840 г. спрашивал
его: «Что ты, Боткин, не скажешь мне ничего о его "Колыбельной
казачьей песне"? Ведь чудо!».
71. Журналист, читатель и писатель (с. 110). Впервые опубликовано
в «Отечественных записках 1840, т. 9, № 4, с. 307—310. Имеется
309


беловой автограф и копия рукой В.А.Соллогуба. В автографе помета:
«Печатать позволяется. С.-Петербург, 19 марта 1859 года. Цензор
И.Гончаров». В копии рукой Соллогуба написано: «С.-Петербург. 20 марта
1840. Под арестом, на Арсенальной гауптвахте».
Варианты автографа:
Эпиграф следует после начальной ремарки.
33 А как-то страшно без перчаток!..
Разночтения копии В.Соллогуба:
Эпиграф и ремарка отсутствуют.
9 Обдумать резкое творенье?
24 Все на войну неслись душою.
25 Взывали с тайною тоскою,
32 Она хоть может быть чиста,
33 Но как-то страшно без перчаток
35 Ив рифмах частый недочет.
40 Откроешь прозу — перевод.
57 Читал я. Громкие нападки
86 Владеет он приятным слогом
106 Но эти странные явленья
133 То соблазнительную повесть
134 Закрытых дел и тайных дум
156—158 Чтоб яд пылающей страницы
Нарушил сон отроковицы
И сердце юноши увлек
О происхождении стихотворения подробно рассказывает
Б.М.Эйхенбаум. Стихотворение написано во время сидения под арестом за дуэль с
Эрнестом де-Барантом (18 февраля 1840 г.).
Когда слух об этой дуэли дошел до высоких сфер, Лермонтов был
предан военному суду с содержанием под арестом. Как вспоминает
А.П.Шан-Гирей, он пробыл недели две в третьем этаже Ордонансгауза
(на углу прежней Садовой и Инженерной), а затем был переведен на
арсенальную гауптвахту (на Литейном). В Ордонансгаузе Белинский
посетил Лермонтова, о чем писал В.П.Боткину 16 апреля 1840 г.:
«Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговорился с ним от
души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой
глубокий и чисто непосредственный вкус изящного!.. Я с ним спорил, и
мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном
взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и
310


другого. Я это сказал ему — он улыбнулся и сказал: дай Бог». Панаев
вспоминает, как Белинский рассказывал ему о своем свидании с
Лермонтовым: «Ну, батюшка, в первый раз я видел этого человека настоящим
человеком!!.. Вы знаете мою светскость и ловкость: я взошел к нему и
сконфузился, по обыкновению. Думаю себе: ну, зачем меня принесла к
нему нелегкая? Мы едва знакомы, общих интересов у нас никаких, я буду
его женировать, он меня... Что еще связывает нас немного, — так это
любовь к искусству, но он не поддается на серьезные разговоры... Я,
признаюсь, досадовал на себя и решился пробыть у него не больше
четверти часа. Первые минуты мне было неловко, но потом у нас
завязался как-то разговор об английской литературе и Вальтер-Скотте... "Я не
люблю Вальтер-Скотта, — сказал мне Лермонтов, — в нем мало поэзии.
Он сух". И он начал развивать эту мысль, постепенно одушевляясь. Я
смотрел на него — и не верил ни глазам, ни ушам своим. Лицо его
приняло натуральное выражение, он был в эту минуту самим собою... В
словах его было столько истины, глубины и простоты! Я в первый раз
видел настоящего Лермонтова, каким я всегда желал его видеть... Сколько
эстетического чутья в этом человеке! Какая нежная и тонкая
поэтическая душа в нем!.. Недаром же меня так тянуло к нему. Мне наконец
удалось-таки его видеть в настоящем свете. А ведь чудак. Он, я думаю,
раскаивается, что допустил себя хоть на минуту быть самим собою, — я
уверен в этом...» («Литературные воспоминания», Л., 1928, с. 221—
222).
«Журналист, читатель и писатель» (являясь своего рода развитием
Пушкинского «Разговора книгопродавца с поэтом») отражает,
по-видимому, всю серию бесед, которые Лермонтов вел за это время — с
Панаевым, с А.П.Шан-Гиреем и с Белинским. Весьма вероятно, что
главным поводом к написанию «Разговора» послужило именно
посещение Белинского — человека из профессионально-журнального мира, от
которого Лермонтов, несмотря на участие в «Отечественных записках»,
упорно держался в стороне. Некоторые слова Журналиста являются, по-
видимому, прямыми цитатами из признаний Белинского:
Поверьте мне: судьбою несть
Даны нам тяжкие вериги;
Скажите, каково прочесть
Весь этот вздор, все эти книги...
И все зачем? — чтоб вам сказать,
Что их ненадобно читать!..
311


Заключительные строки «Разговора» подчеркивают отказ
Лермонтова от общественной роли, на которую, вероятно, его толкал Белинский:
К чему толпы неблагодарной
Мне злость и ненависть навлечь?
Чтоб бранью назвали коварной
Мою пророческую речь?
О нет! — преступною мечтою
Не ослепляя мысль мою,
Такой тяжелою ценою
Я вашей славы не куплю.
«Разговоры» поэта с книгопродавцем, журналистом, читателем и
т.д. — особый жанр авторской «исповеди», возникший вместе с
развитием буржуазной культуры и проблемой положения в ней искусства и
поэта. У Гёте, Байрона, Гейне имеются первые образцы этого жанра. Он
держится на протяжении всего XIX века. Ироническое использование
этого жанра было сделано В.Маяковским в стихотворении «Разговор с
фин-инспектором о поэзии».
72. Воздушный корабль. «По синим волнам океана...» (с. 119).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 10, № 5, с. 1—
3. Автограф не найден.
Увлечение Наполеоном, характерное для русской поэзии 20-х и 30-х
годов, сказывается у Лермонтова с первых лет его творчества. Тема
Наполеона дана в стихотворениях: «Наполеон» («Где бьет волна о брег
высокий...»), «Наполеон (Дума)», «Эпитафия Наполеона», «Не говори:
одним высоким...», «Святая Елена», «Последнее новоселье». Оба
юношеские стихотворения, озаглавленные «Наполеон», построены на
появлении тени Наполеона у его могилы на острове св. Елены. Эти
ранние стихотворения показывают, что тема «Воздушного корабля»,
найденная у Цедлица, намечалась уже в юношеских опытах
Лермонтова.
«Воздушный корабль» — подражание балладе Цедлица «Das
Geisterschiff» («Корабль призраков»): но Лермонтов далеко отошел от
немецкого оригинала и не только изменил заглавие и порядок изложения,
но и внес совершенно иной идейный смысл. В балладе Цейдлица его
заинтересовал сюжет, позволявший ему воплотить свой оригинальный
творческий замысел.
312


Б.М.Эйхенбаум отмечает, что появление «Воздушного корабля» в
печати в майской книжке «Отечественных записок» 1840 г. совпало с
постановлением французского правительства о перенесении праха
Наполеона с острова св. Елены в Париж (решение короля было объявлено в
палате депутатов 12 мая нов. ст. 1840 г.). Возможно, что известия о
готовящемся решении в свое время дошли в Россию, и Лермонтов
написал «Воздушный корабль» под впечатлением этих стихов.
73. И скучно и грустно (с. 122). Впервые напечатано в
«Литературной газете» 1840, № 6, с. 133.
Варианты автографа:
5 Любить, но кого же? — любить на минуту
6 Начато: Надолго л<юбить>
8 А сердце, и мысли, все так ничтожно
9 Начато: А что
12 а. Такая пустая, сухая и глупая шутка!
б. Такая пустая, и плоска как глупая шутка!
в. Такая пустая, тяжелая шутка!
Разночтения текста «Литературной газеты»:
1 И скучно!., и некому руку подать
2 И радость, и муки, и все там ничтожно.
По мнению Б.М.Эйхенбаума это стихотворение и по теме и по
интонации явилось образчиком нового жанра интимной исповеди,
нарушающего каноны старой «высокой» лирики. Прежняя классическая элегия,
условная и напевная, здесь снижена до интимной разговорности. Для
стихотворения характерны «низкая», разговорно-меланхолическая
интонация, совершенно прозаические обороты и речения («не стоит труда», «и
жизнь, как посмотришь»).
В стихотворении ярко выразилось чувство одиночества, которое
Лермонтов особенно резко почувствовал именно в 1840 г. (Ср.
стихотворение «Как часто, пестрою толпою окружен».)
74, Ребенку. «О грезах юности томим воспоминаньем...» (с. 123).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 12, № 9, с.
1—2.
Варианты автографа:
6 И очи темные и кудри золотые
18 Ребяческий рассказ рассердит и встревожит.
313


27 Названье в этот миг забытое тобой...
32 Ты вспомнишь, и его, дитя, не прокляни.
По мнению П.А.Висковатова стихотворение навеяно встречей с
дочерью В.А.Лопухиной-Бахметевой: «Он долго ласкал ребенка, потом горько
заплакал и вышел в другую комнату. Его, очевидно, мучило раскаянье за
те горести, которые он причинил матери из-за своего невоздержного
языка, из-за желания в сочинениях своих язвить Бахметева. Видеть
любимую, страдающую женщину ему было заказано. Старые годы счастья и
надежд, потом годы черствого отношения к дорогому существу, а затем
годы печали и безнадежной привязанности вставали перед ним. Все это
выражено в прекрасном стихотворении: «Ребенку»» (Соч. под ред. Вис-
коватова, т. 6, 1891, с. 291). Однако этому противоречит текст
стихотворения, в котором речь идет о ребенке-мальчике («Ты на нее похож», «Ты
повторял за ней»).
75. Отчего. «Мне грустно, потому что я тебя люблю...» (с. 125).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 10, № 6, с.
280. Автограф не найден.
Возможно, что стихотворение обращено к М.А.Щербатовой, которой
посвящено стихотворение «На светские цепи».
76. Благодарность. «За все, за все тебя благодарю я...» (с. 126).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 10, № 6, с.
290.
По-видимому, стихотворение написано в промежуток между
освобождением из-под ареста и отъездом на Кавказ, т.е. в конце апреля или в
начале мая 1840 г.
77. Из Гете. «Горные вершины...» (с. 127). Впервые напечатано в
«Отечественных записках» 1840, т. И, № 7, с. 1. Автограф не найден.
Данное стихотворение — вольный перевод Гётевского «Über allen
Gipfeln ist Ruh». А.Н.Струговщиков вспоминает:«В конце ноября 1840 г.,
когда он, ВА.Соллогуб, заканчивал свою «Аптекаршу», я встретился у него с
Лермонтовым и на вопрос его: не перевел ли я «Молитву путника» Гете? я
отвечал, что с первой половиной сладил, а со второй — недостает мне ее
певучести и неуловимого ритма. «А я, напротив, мог только вторую
половину перевести», сказал Лермонтов и тут же, по просьбе моей, набросал мне
на клочке бумаги свои «Горные вершины» («Русская старина» 1874 г.,
314


№ 4, с. 712). Говоря о первой и второй половине, Струговщиков имеет в
виду, очевидно, два стихотворения Гете: «Wandrers Nachtlied» («Der du von
dem Himmel bist») и «Ein Gleiches» («Ueber allen Gipfeln»).
Дата Струговщикова, очевидно, неверна: стихотворение Лермонтова
было напечатано в июле 1840 г., а в ноябре 1840 г. Лермонтов был
уже на Кавказе.
78. «На севере диком стоит одиноко...» (с. 128). Впервые во
второй редакции напечатано в «Отечественных записках» 1842, т. 20, №
1, с. 124 под заглавием «Сосна» и с датой «1840».
Первая редакция
Беловые автографы:
Ein Fichtenbaum steht einsam
Im Norden auf Kahler Höh.
He ne1.
На хладной и голой вершине
Стоит одиноко сосна,
И дремлет... под снегом сыпучим
Качаяся дремлет она.
Ей снится прекрасная пальма
В далекой восточной земле,
Растущая тихо и грустно
На жаркой песчаной скале.
Варианты черновых автографов:
1 На голой и хладной вершине
3 — 4 а. И дремлет и снежным покровом
Метелью одета она
б. И дремлет и снежным покровом
Печально одета она
в. И дремлет пушистым покровом
Печально одета она
г. И дремлет качаясь, покровом
Сыпучим одета она
1 В одном из автографов эпиграф из Гейне отсутствует.
Перевод: Сосна стоит одиноко
На севере на голой вершине.
Гейне.
(Нем.). — Ред.
315


д. И дремлет одетая снегом
Качаяся дремлет она
5 а. Ей снится красавица пальма
б. Как в тексте первой редакции.
в. Как «а».
6 а. В далекой восточной стране
6. В далекой восточной скале1
7 а. Растущая грустно и тихо
б. Как в тексте первой редакции.
8 а. На знойной и дикой стене
б. На дикой и знойной стене
в. Как в тексте первой редакции.
Черновая переработка для второй редакции:
1 На севере дальнем стоит одиноко
5 а. Ей снится, что в душной пустыне востока
б. Ей снится, что в дальней пустыне востока
в. И снится ей будто далеко, далеко
г. Как в тексте2.
7 Одна и грустна, на дикой и знойной стене3
Стихотворение представляет собою перевод из «Buch der Lieder»
Гейне. Приводим подлинник:
Ein Fichtenbaum steht einsam
Im Norden auf kahler Höh'.
Ihn schläfert; mit weisser Decke
Umhüllen ihn Eis und Schnee.
Er träumt von einer Palme,
Die, fem im Morgenland,
Einsam und schweigend trauert
Auf brennender Felsenwand.
1 По-видимому, описка, здесь же исправленная:
В далекой восточной земле.
2 Стих здесь был сперва переписан с ошибкой (начальные слова взяты из
первой редакции):
Ей снится всё, что в пустыне далекой.
Ошибка тут же исправлена.
3 По-видимому, ошибочно переписан в качестве второй половины стиха стих
8 черновой первой редакции. Три стиха во второй редакции здесь же переписаны
заново.
316


По мнению Б.М.Эйхенбаума, ритм первоначальной редакции ближе
к подлиннику, чем ритм окончательной; характерные для немецкого стиха
ритмические перебои Лермонтовым не переданы. Не передана и одна
существенная смысловая деталь: «сосна» по-немецки мужского рода. Тютчев
перевел это стихотворение иначе (напечатано впервые в «Северной лире»,
1827, с. 338):
На севере мрачном, на дикой скале,
Кедр одинокий, подъемлясь, белеет,
И сладко заснул он в инистой мгле,
И сон его буря лелеет.
Про юную пальму снится ему,
Что в краю отдаленном Востока
Под мирной лазурью, на светлом холму
Стоит и цветет одинока.
В переводе Фета — тоже не сосна, а кедр:
На севере кедр одинокий
Стоит на пригорке крутом;
Он дремлет, сурово покрытый
И снежным и льдяным ковром.
Во сне ему видится пальма,
В далекой, восточной стране,
В безмолвной, глубокой печали,
Одна на горячей скале...
В остальном перевод Лермонтова по смыслу ближе других к
подлиннику.
П.П.Вяземский вспоминает: «Накануне отъезда своего на Кавказ
Лермонтов по моей просьбе мне перевел шесть [?] стихов Гейне «Сосна
и пальма». Немецкого Гейне нам принесла С.Н.Карамзина. Он наскоро,
в недоделанных стихах, набросал на клочке бумаги свой перевод. Я
подарил его тогда же княгине Юсуповой. Вероятно, это первый набросок,
который сделал Лермонтов, уезжая на Кавказ в 1841 году, и который
ныне хранится в императорской Публичной библиотеке».
79. Тучи. «Тучки небесные, вечные странники!..» (с. 131). Впервые
напечатано в «Стихотворениях М.Лермонтова» (СПб, 1840, с. 167—
168).
317


Написано в апреле 1840 г. перед отъездом Лермонтова в ссылку на
Кавказ, после дуэли с Барантом. В.А.Соллогуб рассказывал П.А.Виско-
ватову в 1877 г., как стихотворение это было написано на квартире у
Карамзиных у «Соляного городка», против Летнего сада, в доме Кушни-
ковой: «Друзья и приятели собрались в квартире Карамзиных проститься
с юным другом своим и тут, растроганный вниманием к себе и
непритворною любовью избранного кружка, поэт, стоя в окне и глядя на тучи,
которые ползли над Летним садом и Невою, написал стихотворение: "Тучки
небесные, вечные странники!..". Софья Карамзина и несколько человек
гостей окружили поэта и просили прочесть только что набросанное
стихотворение. Он оглянул всех грустным взглядом выразительных глаз
своих и прочел его. Когда он кончил, глаза были влажные от слез...»
(Соч. под ред. Висковатова, т.6, 1891, с. 338).
Белинский назвал это стихотворение «последней прощальной
песнью лебедя, оставляющего привычные воды для других, дальних и чуждых,
но, может быть, более привольных ему вод».
80. Любовь мертвеца. «Пускай холодною землею...» (с. 132).
Впервые опубликовано в альманахе «Утренняя заря на 1842 год» (СПб., 1842,
с. 44—46).
Варианты авторизованной копии:
Название: Влюбленный мертвец
12 Отрады нет
27 Душа моя в немом страданье
39 Покоя, мира и забвенья
Варианты автографа:
Название: а. Новый мертвец
б. Живой мертвец
27 Душа моя в немом страданье
39 Покоя, мира и забвенья
По мнению Висковатова, стихотворение относится и Вареньке
Лопухиной.
81. <М.П.Соломирской>. «Над бездной адскою блуждая...» (с. 136).
Впервые опубликовано в «Отечественных записках» 1842, т. 24, № 10,
с. 320. Автограф не найден.
Считалось, что это стихотворение обращено к Марье Павловне
Соломирской, жене начальника Лермонтова по лейб-гвардии гусарско-
318


му полку, П.Д.Соломирского. Однако стихотворение (как это давно
указано А.Майковым) обращено к другой Соломирской — Марье
Петровне (1811—1859), жене брата П.Д.Соломирского, Владимира
Дмитриевича.
Судя по тексту, стихотворение было написано Лермонтовым по
выходе из тюрьмы («Мне стал тогда»), — вероятно в альбом. Сидя под
арестом, он, очевидно, получил от Соломирской какую-то дружескую
записку.
82. Пленный рыцарь. «Молча сижу под окошком темницы...» (с.
137). Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1841, т. 17, № 8,
с. 268. Автограф не найден.
Написано во время сидения под арестом за дуэль с де-Барантом в
марте 1840 г. Среди «тюремных» стихотворений Лермонтова (ср.
«Узник» и «Сосед» 1837 г. и «Соседка» 1840 г.) «Пленный рыцарь»
занимает особое место — как лирическая баллада, построенная на
сравнении темницы с облачением средневекового рыцаря (панцирь, шлем,
забрало, щит), а времени — с конем. Первая строка напоминает начало
Пушкинского «Узника» («Сижу за решеткой в темнице сырой»).
83. Соседка. «Не дождаться мне видно свободы...» (с. 138). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1842, т. 20, № 2, с. 127—128.
Варианты автографа:
1 а. Я в тюрьме и мечтаю о воле
б. Кто в тюрьме не мечтает о воле
в. Кто в тюрьме не тоскует о воле.
г. Кабы крылья имел я как птицы
2 а. Сердце бьется и просится в поле;
б. Начато: Дни про<ходят>
3 Но окно высоко над землей,
4 А у двери стоит часовой.
5 Душно стало бы мне в этой клетке,
12 Да с плохою решеткой окно;
20 Полосатый спустился платок;
21—22 Я своей не позволил бы дочке
У окна так садиться в сорочке;
22 Но сидит она долго вздыхая
23 а. На далекое небо глядя,
319


6. Видно горькую думу тая,
24 Начато: И всё видно,
27—28 У отца ты украдь мне ключи,
Часовых разойтись подучи.
31 а. А для тех, что у двери стоят
6. А уж с тем, кто поставлен к дверям.
32 а. Я сберег наточеный булат.
б. У меня есть надежный булат1.
В своих воспоминаниях А.П.Шан-Гирей указывал, что
стихотворение было написано в ордонанс -гаузе, где Лермонтов сидел под арестом за
дуэль с сыном французского посланника де Баранта.
Шан-Гирей писал, что «соседка» Лермонтова действительно
существовала, но «была вовсе не дочь тюремщика, а, вероятно, дочь какого-
нибудь чиновника, служащего при ордонанс-гаузе, где и тюремщиков нет, а
часовой с ружьем точно стоял у двери» («Русское обозрение», 1890, т. 4,
№ 8, с. 749).
П.А.Висковатов передает, что «Соллогуб видел даже изображение
этой девушки, нарисованное Лермонтовым, с подписью "la jolie fille de
sous-officier"» («хорошенькая дочь унтер-офицера». — Франи,.) (Соч.
под ред. Висковатова, т.6, 1891, с. 330).
Стихотворение проникло в тюремную и ссыльно-поселенческую среду,
где бытовало в качестве песни.
84. А.О.Смирновой. «В просторечии невежды...» (с. 140).
Впервые в сокращении и с неточностями напечатано в «Отечественных
записках» 1840, т. 12, № 10, с. 229. Имеются два беловых автографа —
альбом А.О.Смирновой и альбом М.К.Полуденского, а также неполная
копия, сделанная рукой В.А.Соллогуба.
Варианты автографа из альбома M.К.Полуденского:
Вместо стихов 9—12:
Стесняем радостию детской,
Нет, не впишу я ничего
В альбоме жизни вашей светской, —
Ни даже имя своего.
Мое вранье так неискусно,
Что им тревожить вас грешно...
Строфы 7 и 8 первоначально имели обратный порядок.
320


Всё это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно!
Разночтения «Отечественных записок»:
Стихи 1—4 отсутствуют.
9—10. Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано...
Разночтения копии В.Соллогуба:
2. Короче знать желал я вас
После 8:
Словами важными порою
Ваш смех боюсь я возмутить
9 Что делать. Речи не искусно<й>
Александра Осиповна Россет, по мужу Смирнова (1809—1882),
познакомилась с Лермонтовым в 1840 г. Она была близкой приятельницей
и постоянной собеседницей Пушкина, Жуковского, Вяземского, Гоголя,
Хомякова и др.
В своей автобиографии А.О.Смирнова пишет:
«Софи Карамзина мне раз сказала, что Лермонтов был обижен тем,
что я ничего ему не сказала об его стихах. Альбом всегда лежал на
маленьком столике, в моем салоне. Он пришел как-то утром, не застал
меня, поднялся наверх, открыл альбом и написал эти стихи»
(«Автобиография», «Мир», 1931, с. 213).
Подробная биография А.Смирновой написана Л.Крестовой (см. кн.
«А.О.Смирнова. Записки, дневник, воспоминания, письма». Федерация, М.,
1929, — там же библиография).
85. К портрету. «Как мальчик кудрявый резва...» (с. 143).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1840, т. 13, № 12, с. 290.
Варианты чернового автографа:
3 — 4 а. Глаза говорят как слова
И блещ <не дописано>
б. Глаза говорят как слова,
И светят обманчивым светом.
в. Глаза говорят как слова,
И блещут язвительным светом.
г. Всё дышит в ней жизнью и светом,
Глаза говорят как слова,
д. Глаза говорят как слова,
11. Лермонтов, том 2
321


Слова ж ее дышат приветом1.
5. Любить ее долго нельзя,
5—6 а. Как в тексте.
Как цепь ей несносна привычка,
6. Ей нравиться долго нельзя:
9—10 а. Лицо ее будто стекло
Не скроет ни радость, ни горе!.,
б. Лицо отразит как стекло
По воле и радость и горе!..
11—12 а. Как в тексте2.
б. В душе ее темно, как в море,
В глазах — как на небе светло.
13—14 а. Как в тексте.
б. То всё в ней притворно и ложно,
То дышит в ней истиной всё.
16. Ее не любить невозможно.
Стихотворение относится к графине Александре Кирилловне
Воронцовой-Дашковой, урожденной Нарышкиной (родилась в 1818 г.; вышла
замуж за Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова 12 сентября 1834
г.; умерла в 1856 г. в Париже). Ее портрет, вызвавший стихотворное
посвящение Лермонтова, был литографирован известным тогда
художником Греведоном в 1840 г. в Париже и уже в 70-х годах прошлого века
был величайшей редкостью.
В.А.Соллогуб в своих «Воспоминаниях» так характеризует Воронцову-
Дашкову: «Много случалось мне встречать на моем веку женщин, гораздо
более красивых, может быть, даже более умных, хотя графиня отличалась
необыкновенным остроумием, но никогда не встретил я ни в одной из них
такого соединения самого тонкого вкуса, изящества, грации с такой
неподдельной веселостью, живостью, почти мальчишеской проказливостью.
Живым ключом била в ней жизнь и оживляла, скрашивала все ее окружающее.
Много женщин впоследствии пытались ей подражать, но ни одна из них не
могла казаться тем, чем та была в действительности...» (В.А.Соллогуб.
Воспоминания. «Academia»,c. 28).
86. <М.А.Щербатовой>. «На светские цепи.,.» (с. 144). Впервые,
с ошибкой во 2 стихе, напечатано в «Отечественных записках» 1842, т. 20,
№ 1, с. 126.
1 Слова ж ее полны приветом. Вариант «д» остался незачеркнутым.
2 11 В уме ее вечно светло.
322


Варианты автографа:
2. На шум утомительный бала
5—8 а. Но жаркого юга
Знакомые чувству приметы
Ни снежная вьюга
Не смоет, ни хладные леты.
б. Но юга родного
На ней сохранилась примета
Среди ледяного
И чувства мертвящего света1.
11 Начато: Исполнена
13 Таинственно сини,
16 Безжалостно жгут ее ласки.
21 И свято внимая
26 У мира опоры не просит,
28 Насмешку и грусть переносит.
29 От хитрого взора
30 Любовь в <ней> не вспыхнет пожаром
Разночтения копии и текста «Отечественных записок»:
2 На блеск упоительный бала
б. На ней сохранились приметы
В своих воспоминаниях А.П.Шан-Гирей писал: «Зимой 1839 г.
Лермонтов был сильно заинтересован кн. Щербатовой (к ней
относится пьеса "На светские цепи"). Мне ни разу не случалось ее видеть, знаю
только, что она была молодая вдова, а от него слышал, что такая, что ни
в сказке сказать, ни пером написать» («Русское обозрение», 1890, т. 4,
№ 8, с. 747—748). Из-за кн. Щербатовой Лермонтов дрался на
дуэли с де-Барантом.
87. В альбом автору «Курдюковой». «На наших дам морозных...»
(с. 148). Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1842, т. 24, №
9, с. 174.
Варианты автографа:
3 Их чинных и серьезных
4 Фигур я не люблю
6 Рассказ ее так мил
12 Де madame Курдюков!
1 Начата поправка: Среди ненасыт<ного>
11*
323


Стихотворение относится к Ивану Петровичу Мятлеву, известному в
свое время светскому стихотворцу и остряку, автору популярного
юмористического романа «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой за границей».
Роман написан так называемым макароническим стилем (смещение
разноязычных слов). Ответ Мятлева на стихотворение Лермонтова, под заглавием
«Мадам Курдюкова Л-ву» см. в «Русской старине», 1893 г., кн. IX.
88. <Из альбома С.Н.Карамзиной>. «Любил и я в былые годы...»
(с. 151). Впервые напечатано в сборнике «Русская беседа», 1841, т. II (без
последней строфы, замененной точками). Автограф, принадлежавший
Клейнмихель (рожденной Мещерской), утрачен.
Софья Николаевна Карамзина, в альбом которой Лермонтов вписал
эти стихи, — старшая дочь историографа Н.М.Карамзина (1802—1856).
Она жила в Петербурге, в доме Д.Бибикова (Гагаринская, 16). Здесь, в
числе ее многочисленных литературных друзей и гостей, бывал
Лермонтов. Салон Карамзиных описан многими современниками. «Чтобы
получить литературную известность в великосветском кругу, необходимо было
попасть в салон г-жи Карамзиной — вдовы историографа (Екатерины
Андреевны, мачехи С.Н.). Там выдавались дипломы на литературные
таланты. Это был уже настоящий великосветский литературный салон со
строгим выбором, и Рекамье этого салона была С.Н.Карамзина, к
которой все известные наши поэты считали долгом писать послания»
(И.И.Панаев. «Литературные воспоминания», 1928, с. 143—144).
Судя по первой строке, стихотворение написано Лермонтовым в
связи с каким-то разговором о поэзии и подводит итог совершившемуся в
творчестве Лермонтова перелому, который сказался уже в целом ряде его
стихотворений 1838—1840 гг. («Дума», «И скушно и грустно», «Я к вам
пишу», «Завещание», «Родина»). В этом смысле стихотворение, несмотря
на его шутливый конец, имеет очень важное программное значение — как
отказ от прежнего стиля и от прежних тем.
У Карамзиных Лермонтов часто бывал и в 1840 и в 1841 г. (во
время последнего своего отпуска).
В подлиннике на месте фамилий в последней строфе стоят точки, но
легко догадаться, что в первом случае говорится о Смирновой (см.
комментарий к стихотворению «А.О.Смирновой»), а во втором — о поэте
Иване Петровиче Мятлеве (см. комментарий к стихотворению «В
альбом автору «Курдюковой»»). Саша — вероятно, брат С.Н.Карамзиной,
Александр Николаевич (1815—1888).
324


89. Графине Ростопчиной. «Я верю: под одной звездою...» (с. 152).
Впервые напечатано в сборнике «Русская беседа» (т. 2, СПб., 1841, с.
94). Автограф не найден.
Евдокия Петровна Ростопчина, урожденная Сушкова (1811 —
1858) — известная писательница 30—40-х годов. Творчество
Ростопчиной — характерное проявление салонно-аристократической
культуры, в которой светская женщина играла большую роль.
Ростопчина не ограничивалась интимными и светскими темами, но
писала и на темы общественно-политические («Поклонникам
Наполеона», «Неравный брак»), идя иногда вразрез с официальными
взглядами.
Лермонтов встречался с Е.Ростопчиной еще юношей, на детских
балах, когда увлекался ее кузиной Е.А.Сушковой.
Ростопчина подарила Лермонтову вышедший в 1841 г. первый
сборник своих стихотворений с надписью: «В знак удивления к его таланту и
дружбы искренней к нему самому» (20 апреля 1841 г.). Лермонтов, в
свою очередь, подарил Ростопчиной альбом, в который и вписал
стихотворение «Я верю: под одной звездою».
После смерти Лермонтова Ростопчина написала большое
стихотворение «Пустой альбом», в котором вспоминает:
О живо помню я тот грустный вечер,
Когда его мы вместе провожали,
Когда ему желали дружно мы
Счастливый путь, счастливейший возврат!
Как он тогда предчувствием невольным
Нас испугал! Как нехотя, как скорбно
Прощался он! Как верно сердце в нем
Недоброе, тоскуя, предвещало!
90. Завещание. «Наедине с тобою, брат...» (с. 155). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1841, т. 14, № 2, с. 157. Автограф не
найден.
Стихотворение это — своего рода эскиз к картине сражения у
Валерика (послание «Я к вам пишу»). Его разговорные интонации
подтверждают отход Лермонтова от прежнего стиля (ср. стихотворение «Любил и я
в былые годы»). Белинский назвал это стихотворение «похоронной
песнью жизни и всем ее обольщениям, тем более ужасной, что ее голос не
глухой и негромкий, а холодно спокойный; выражение не горит и не
325


сверкает образами, но небрежно и прозаично... Это уж даже и не сарказм,
не ирония и не жалоба: не на что сердиться, не на что жаловаться, -—
все равно!..»
В это время Лермонтов участвовал в походах в Большую и Малую
Чечню.
91. «Есть речи — значенье...» (с. 157). Впервые напечатано в
«Отечественных записках» 1841, т. 14, № 1, с. 2.
Написано во время сиденья под арестом за дуэль с Барантом.
Уже после смерти Лермонтова в литературном сборнике «Вчера и
сегодня» (1846 г., II, с. 168) появилась другая редакция этого
стихотворения, под заглавием «Волшебные звуки»:
Текст, помещенный в сборнике «Вчера и сегодня»:
Есть речи — значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.
Как полны их звуки
Тоскою желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья...
Их кратким приветом,
Едва он домчится,
Как Божиим светом
Душа озарится.
Средь шума мирского
И где я ни буду,
Я сердцем то слово
Узнаю повсюду;
Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу
И брошусь из битвы
Ему я навстречу.
Надежды в них дышат,
И жизнь в них играет, —
Их многие слышат,
Один понимает,
Лишь сердца родного
Коснутся в дни муки
326


Волшебного слова
Целебные звуки,
Душа их с моленьем,
Как ангела, встретит,
И долгим биеньем
Им сердце ответит.
И.И.Панаев рассказывает в своих воспоминаниях о том, как
Лермонтов привез это стихотворение А.А.Краевскому (И.И.Панаев.
Воспоминания. ГИХЛ, 1950, с. 134—135).
92. A madame Hommaire de Hell (с. 158). Издается по «Русскому
архиву 1887, № 9, с. 135—136.
Гоммер де-Гелль — жена французского консула в Одессе, поэтесса.
Приводим русский перевод П.Мартьянова («Исторический вестник»,
1883 г., кн. XII, 847).
У склона дороги, к березке опалой,
Согбенной в поре увяданья,
С надеждой на встречу, сажусь я, усталый,
Под жгучие ветра лобзанья,
И внемлю, любуясь зарей бледно-алой,
Могучим глаголам молчанья.
Смотрю, в отдаленье как будто мелькнула
Тень женщины милой нежданно,
Подходит, склонилась, о счастье шепнула,
О страсти и неге желанной,
Теплом, ароматом на душу пахнула
И скрылася в дымке туманной.
Степь дремлет, лишь ветер, с утесистой кручи
Срываясь, в долине резвится,
Взвивается пыль над дорогою тучей,
И клубом лист палый кружится,
Да в рытвине змейка под травкой пахучей
Бесшумно скользит и таится.
Печальный и грустный, объятый тоскою,
Заснул я в траве сиротливо,
Вдруг слышу как будто шаги за собою, —
Я вздрогнул, проснулся, — о диво!
Склоняется робко она надо мною,
Чуть ножкой касаясь стыдливо.
327


93. Валерик. «Я к вам пишу случайно; право,..» (с. 159).
Впервые опубликовано с многочисленными опечатками и пропуском
стихов 70, 200—205 в альманахе «Утренняя заря на 1843 год», с. 66—
78.
Варианты автографа:
1 Я к вам пишу. Не странно ль! право
3 И кто мне дал на это право!
7 а. Притом вам это все равно,
б. И вам же это все равно.
8 Конечно, знать вам нету нужды,
10 Душой уж мы друг другу чужды,
13 И их как критик разбирая,
17 Так долго пред самим собой;
21 Где нынче ждать любви заочной?
23 Лишь я вас помню — да и точно,
2 4 Ну как же б вас забыть я мог!
30 а. Влачил напрасно много лет;
б. Влачил тяжелых много лет;
в. Влачил напрасных много лет;
31 И в размышлении холодном
32 а. Топил напрасно жизни цвет.
б. Убил напрасно жизни цвет.
в. Убил я лучший жизни цвет.
39 Одно, другое ль наказанье?
40 Не все ль равно. Я жизнь постиг;
42 За все я молча благодарен;
53 Воображенью нет простора...
56 И дремлешь под густою тенью
61 Под тенью пушек спит прислуга,
62 Начато: Дымятся фитили
68 В Чечню, к аварцам, в Дагестан;
69 Как мы дрались, как мы их били,
73 Мирной татарин наш сидит
81 а. Порою выстрел раздается,
б. Порою выстрел мимо уха,
89 а. Начато: Где
б. А где такой-то капитан?..
в. Что вьючить? — Где же капитан?..
328


После стиха 92 было:
Встают сверкая батальоны,
Цепь потянулась; казаки
95 Гремят орудья; генерал
96 Вперед со свитой проскакал...
99 Вот показалися значки
101 Вон там в чалме один мюрид
106 А вот сейчас, вот в шапке черной
109 Вот близко... виден легкий дым,
112 Начато: Вперед — нам
114 Забавы много, прока мало;
117 Как на балет столичной сцены...
118 Начато: Как на ба<лет>
124Лазурно темный свод небес.
После стиха 124 было вписано и зачеркнуто:
И шли мы в тишине глубокой
Вместо стихов 126—161 было:
Чечня восстала вся кругом;
У нас двух тысяч под ружьем
Не набралось бы. Слава [богу]1
Выходит из кустов обоз,2
В цепи стрельба; но началось3
И в арьергарде понемногу;4
Вот жарче, жарче... Крик! Глядим.
Уж тащут одного, — за ним
Других... и много... ружья носят5
И кличут громко лекарей!6
Уж им не в мочь — подмоги просят7
1 а. Начато: Не набралось бы. На д<олину>
б. Не набралось бы. На равнину
в. Не набралось бы. На поляну
2 а. Выходит наконец обоз
б. Выходит на поле обоз
3 В цепи стрельба; и началось
4 Уж в арьергарде понемногу
7 а. Начато: Других... с да <не дописано>
б. Других и много... и выносят
6 Начато: И лекаря
7 а. А наших там порядком косят;
б. Да наших там порядком косят;


«Сюда орудие — скорей1
Картечи»... тихо развернулся2
Меж тем в поляне весь отряд3
Кругом зеленый лес замкнулся;
Дымится весь. Свистят, жужжат
Над нами пули. — Перед нами
Овраг, река, — по берегам
Валежник, бревна здесь и там —
Но ни души — кусты ветвями
Сплелись — мы ближе подошли,
Орудий восемь навели
На дерева, в овраг без цели4
Гранаты глухо загудели
И лопнули... Ответа нет
Мы ближе... Что за притча, право!
Вот от ружья как будто свет,
Вот кто-то выбежал направо...
Мелькнул и скрылся враг лукавый.
Мы снова тронулись вперед5
Послали выстрел им прощальный6
И ружей вдруг из семисот7
Осыпал нас огонь батальный8
И затрещало... по бокам,
И впереди, и здесь, и там9
Валятся целыми рядами...
Как птиц нас бьют со всех сторон...
Второй и третий батальон
В кустах резня — скорей, скорей.
а. Начато: Орудье
б. Картечи... Пушку — развернулся
в. Начато: Картечи... ра<звернулся>
Вот на поляне весь отряд.
Начато: На дерева, в реку.
а. Мы тихо тронулись вперед.
б. Начато: Стоим
Пославши выстрел им прощальный
И ружей вдруг из пятисот
Начато: Нам отве<чал>
а. Начато: И в <не дописано>
б. И позади, и здесь и там,


[В штыки, дружнее, молодцами;]1
127 а. В Чечню сходились удальцы
6. В Чечню стекалась молодежь
130 Дымились маяки кругом;
137 а. Цепь в арьергарде изрубили;
6. Чу! в арьергарде пушку просят;
139 И многих тащат, ружья носят.
142 Да вот и слева из опушки
145 Начато: Вдруг нас
146 Начато: Все тихо., вот
147 Начато: Пот<ок>
После стиха 153 было:
Нас всех сковало ожиданье:
154 И было грозно то молчанье...
155 а. Как перед бурей тишина;
б. Не долго длилось; тишина
158—159 а. Вдруг залп... Пошел огонь батальный.
И раздалось: вперед, в штыки,
б. Вдруг залп... И целыми рядами
У нас попадали... полки
161 Начато: Вперед, дружнее
164 Верхом несется на завалы
171 И речку трупы запрудили
Вместо стихов 176—201 было:
а. Тогда на самом месте сечи
У батареи я прилег
Без сил и чувств; я изнемог
Но слышал, как просил картечи
1 а. Валятся наши вверх ногами
В штыки направо батальон,
В штыки налево! С двух сторон,
Не мешкать, братцы, молодцами;
б. Валятся целыми рядами...
Второй и третий батальон
[Ну разо<м>] Как птиц нас бьют со всех сторон...
В штыки, дружнее, молодцами;


Артиллерист. Он приберег
Один заряд на всякий случай
Уж раза три чеченцы тучей1
Кидали шашки наголо;2
Прикрытье все почти легло.
Я слушал очень равнодушно;3
Хотелось спать и было душно,
б. Тогда довольно равнодушно
На батарее я прилег;
Признаться вам, я изнемог,
Хотелось спать и было душно.
183 В боях простреленной, лежал
185 а. Начато: Лицо и ру<ки>
б. Уже у своего <1 нрзб.>
186 Две ямки; кровь его чуть-чуть
187 Начато: Сочилась. Капал на
191 а. Начато: В по <не дописано>
б. Остановитесь — и дышал
192 Не слышат... он тогда под<нял>
19 4а. Начато: Руками землю
б. Затих он...душу отдал Богу;
196 Смотрели старые солдаты!..
197—198 И плакали... его потом
Накрыли бережно плащом
200 а. И понесли. Тоской объятый
б. И понесли. В немой печали
201 Начато: Им вслед глядел...
202 а. Я слышал также, как друзей
б. Я слышал, как моих друзей
в. Начато: Я слышал воз<ле>
205 Ни сожаленья, ни печали.
206—209 а. Меж тем затихло все, тела4
Нагие грудами лежали
Огромной кучею, текла
1 А из травы чеченцы тучей
2 Три раза шашки на голо;
3 Я лежа слушал равнодушно;
4 Начато: Уж все затихло


Струями кровь. И в <не дописано>
б. Меж тем затихло все; тела
Солдат изрубленных лежали
Нагие кучей; кровь текла
Струею дымной по каменьям.
214а. Начато: Колено
6. Носили раненых. В тумане,
221 а. Как в тексте.
6. Я молвил: жалкий человек,
222—225 Как зверь он жаден, дик и злобен,
К любви и счастью неспособен;
Пускай же гибнет поделом.
И стало мне смешно. Потом
226—227 а. Я бросив лишнее мечтанье,1
Чеченца
б. Я бросив лишнее мечтанье,
Юсупа2 подозвал: он был
в. Тогда, чтоб разогнать мечтанье3
Ахмета позвал я. Он был
233 А сколько было их примерно?
234Да было тысяч до семи
После стиха 240 было:
Но я наскучил вам. Довольно,
Спокойна совесть у меня;
242 а. В тревогах света вам смешны
б. В волненьях света вам смешны
243 Тревоги дальние войны;
245 Печальной думой о конце;
247 а. Не разберешь следов печали
б. Не отыскать следов печали
248 Или страстей, и вы едва ли
249 Хоть раз когда-нибудь видали
251 И не видать: в самозабвеньи
253 Начато: Дай б<ог>
1 а. Я подозвал к себе чеченца
б. Начато: Я жадный
2 В автографе описка: Юпуса
3 Но слыша вкруг себя молчанье


256 Прощайте: если только вас
259 Я буду счастлив. Если ж нет
Варианты копии:
89 Что, вьючит что ли капитан?
127 Уже в Чечню на страшный зов
139 Из-за кустов вот ружья носят,
140 За ними тащат и людей
142 А вот из леса из опушки
191 Постойте, где же генерал?
192 Не слышу!., долго он шептал.
208 Струей багряной по каменьям
251 И не видать. И так тревог
Стихотворение было написано после боя при Валерике (в переводе
— «речка смерти», приток реки Сунжи, впадающей в Терек). Это
послание адресовано, по-видимому, В.А.Лопухиной.
Сражение при Валерике, в котором Лермонтов принимал
непосредственное участие, происходило 11-го июля 1840 г. В письме Лермонтова
к А.А.Лопухину (из Пятигорска в сентябре 1840 г.) читаем: «У нас были
каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6
часов сряду. Нас было всего две тысячи пехоты, а их до 6-ти тысяч; и
все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и 300 рядовых, а
их 600 тел осталось на месте — кажется хорошо! Вообрази себе, что в
овраге, где была потеха, час после дела еще пахло кровью. Когда мы
увидимся, я тебе расскажу подробности очень интересные...»
В журнале военных действий в числе офицеров, отличившихся в
сражении при Валерике, назван и «Тенгинского пехотного полка поручик
Лермонтов». За то, что Лермонтов, «несмотря ни на какие опасности,
исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и
хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в
неприятельские завалы», он был представлен генералом Галафеевым к ордену
Владимиру 4-й степени с бантом. Корпусное начальство заменило Владимира
4-й степени на орден Станислава 3-й степени. Но даже и на эту награду
«не последовало высочайшего соизволения».
Описание сражения в «Журнале военных действий» по сравнению со
стихотворением «Валерик» показывает, как точно, вплоть до отдельных
деталей, воспроизводил Лермонтов картину боя.
По замечанию Д.С.Мережковского, «Валерик» — первое во
всемирной литературе явление того особенного русского взгляда на войну,
334


который так бесконечно углубил Л.Толстой. Из этого горчичного зерна
выросло исполинское дерево «Войны и Мира».
94. Последнее новоселье. «Меж тем, как Франция, среди
рукоплесканий...» (с. 168). Впервые напечатано в «Отечественных записках»
1841, т. 16, № 5, с. 1—2.
Варианты чернового автографа:
2. И криков праздничных, встречает хладный прах
4 а. В стране чужой, неволе, и цепях
б о В неволе мрачной и цепях
в. В изгнаньи мрачном и цепях
10 а. Узнав тщеславие их праздничных забот
б. Поняв тщеславие их праздничных забот
15 С насмешкой глупою среди пустых волнений
17 Из славы сделал ты продажную игрушку
21 Ты погибал — и он явился, послан Богом;
После стиха 21:
И бессознательно был признан он вождем
25 а. И отдалися вы его могучей воле
б. И много славных лет под гордою державой
26 Промчалося — и мир трепещущий взирал
30 Войны холодный сын, любимый сын войны
31 В песках египетских под солнцем раскаленных
32 Он шел безмолвный впереди
34 Когда в степях чужих он гордо погибал
После стиха 36:
Ни <1 нрзб.> мольбой, ни словом ободренья
Вы императору в тот час не помогли
Стихи 37—40 приписаны позднее.
37 Среди последних битв, мучительных усилий
38 а. Испуганы решительной судьбой
б. Не чувствуя позора своего
39 Как женщина ему вы нагло изменили
40 Как друг оставили его
41 а. Ему вы не дали и места гражданина
б Не смел у вас просить он места гражданина
в. Лишенный прав святых и места гражданина
42 а. Потом златой венец он взял и бросил вам
335


б. Разбитый свой венец он снял и бросил вам
43 а. Он отдал вам в залог родного сына
б. Когда вам отдал он в залог родного сына
4 4 а. Начато: Ребенка
б. Священное дитя вы продали чужим
в. Его вы продали чужим
г. Вы сына продали врагам
Стихи 43—44 предшествовали стихам 41—42.
45 а. И руки сильные увенчаны цепями
б. Тогда отягощен позорными цепями
46 а. И был он увезен от плачущих дружин
б. Герой был увезен от плачущих дружин
в. Изгнаньем увезен от плачущих дружин
47 а. На дикую скалу за синими волнами
б. И на чужой скале за синими волнами
48 а. И там угас, угас один
б. И там забыт угас один
в. И он забыт угас один
49 а. Один — замеченный изысканной враждою
б. Один, замученный враждой неугомонной
в. Один, замученный, враждою неуместной
50 а. Оставлен и забыт отеческой страной
б. Яд унижения по капле выпил он
в. По капле выпив яд тоски своей немой
51 И в боевом плаще, как ратник неизвестный
52. Он тихо <?> в землю положен
55 а. Как в тексте.
б. Он наш! Его теперь, грядущей жатвы семя
Стихи 57—60 приписаны позднее на л. 11, вверху.
57 а. И вот везут они его святые кости
б. На родину везут его святые кости
в. И гроб его везут на родину. Безумно
г. Опять его везут на родину. И снова
д. Везут его на родину. И странно
е. Опять везут его на родину. Безумно
58 а. Различно между <тем?> волнуются умы
б. Умы волнуются, все смотрят и бегут;
в. Волнуется народ, все смотрят и бегут;


г. Кругом великого теснятся и бегут
д. Как прежде вкруг теснятся и бегут
60 Останки грозные кладут
62 И у подножия победного столпа
63 Теперь уж топчет их с самодовольным смехом
64 а. При памяти его дрожавшая толпа
б. Пред ним дрожавшая толпа
в. При памяти его бледневшая толпа
67—68 Вокруг того, кто столько лет в пустыне
1 ак жадно ждал спокойствия и сна
70 С гробницей темною, где прах его лежит
73 а. Как будет он жалеть об острове далеком
б. Как будет он жалеть о келье той любимой
в. Как «а».
74 а. На дальнем острове под небом южных стран
б. Под знойным солнцем южных стран
75 а. Где сторожил его, как он неутомимый
б. Где сторожил его своим зеленым оком
Варианты белового автографа:
10 Поняв тщеславие их праздничных забот
44 Вы сына продали врагам...
47 И на чужой скале за синими волнами,
49 Один, замученный враждою неуместной,
50 По капле выпив яд тоски своей немой,
51 И в боевом плаще, как ратник неизвестный
Варианты авторизованной копии:
13 Ты жалок потому, что слава, вера, гений
27 На ризу гордую могущества и славы
49 Один, измученный враждою неуместной
51 И в боевом плаще как ратник неизвестный
Стихотворение посвящено волновавшему тогда всех событию —
перенесению праха Наполеона I с острова св. Елены в Париж 15 декабря
1840 года.
В России, в правительственных и придворных кругах, к перенесению
праха Наполеона относились настороженно, предвидя возможность
революционных вспышек. Настроение высших кругов отразилось в
стихотворении Е.П.Ростопчиной «Поклонникам Наполеона» (с подзаголовком
«Когда они вздумали перенести его гробницу в Париж»). Она говорит о
337


«крамольном духе Франции» и старается доказать, что новая
революционная Франция не имеет никаких прав на Наполеона. Стихотворение
начинается демонстративным обращением к новой Франции: «Не
трогайте костей Его!»
Стихотворение Лермонтова неприятно поразило тогдашнюю
передовую молодежь и вызвало протест (в стихах) со стороны Н, М.Сатина,
друга Герцена и Огарева:
Когда поэт, сознав свое призванье,
Свой приговор народу прозвучит,
Как мощно он стихом негодованья
Народ бичует и клеймит!
Кто б ни был тот народ — что нужды для поэта!
Поэт в сей миг не франк, не славянин,
Одною истиной душа его согрета
Он человек, он мира гражданин!
Но горе, если он в сужденьях увлечется
Народною и личною враждой:
На грозный суд его кой-кто лишь улыбнется,
И грозный стих над целью пронесется
Хоть звучною, но слабою струной.
(«Почин». М. 1895 г., с. 236).
В «Отечественных записках» 1842 г. (№ 12, отдел критики, с. 61)
было объявлено о скором выходе в свет издания «Morceaux choisis de la
poésie russe» в переводе M.M. (M.Мещерского) и был напечатан, в
качестве образца, перевод «Последнего новоселья». Бенкендорф написал
по этому поводу Уварову, что «издание подобной пьесы неприлично и не
соответствует отношениям нашим к иностранным державам. Сильные
выходки подлинника против Франции усилены переводчиком до
неприличной брани. При свободном книгопечатании во Франции русское
правительство не может оскорбляться частными неприязненными
отзывами французских писателей; но всякие выходки русских сочинителей
против иностранных держав рассматриваются цензурою и тем уже
принимают, некоторым образом, официальный характер. Кроме того переводы г.
М. обличают переводчика в совершенном незнании французского языка и
французского стихосложения, и потому, если г. М. имеет в виду
ознакомить Францию с нашей отечественной литературой, то не только не
338


достигает предположенной цели, но даже наносит явный вред, искажая
известнейших наших сочинителей».
«Последним новосельем» завершается Наполеоновский цикл
Лермонтова. Это стихотворение — кульминационная точка вознесения
Наполеона как трагического героя.
95. Родина. «Люблю отчизну я, но странною любовью!..» (с. 171).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1841, т. 15, № 4, с. 283.
Варианты автографа:
Название: Отчизна
9 Ее лесов дремучих колыханье
12 И взором медленно, пронзая ночи тень,
Продолжая преодоление старых тем и жанров, Лермонтов рисует в этом
стихотворении необычный для него сельский пейзаж. Белинский писал
В.Боткину (13 марта 1841 г.): «Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатана
его "Родина" — то, аллах-керим, — что за вещь — пушкинская, т.е. одна из
лучших пушкинских» («Письма, II., с. 227). Действительно, стихотворение
очень близко к строфе XVI «Странствия Онегина».
96. Оправдание. «Когда одни воспоминанья...» (с. 172). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1841, т. 15, № 3, с. 44. Автограф
неизвестен.
Это стихотворение восходит к двум юношеским стихотворениям,
являясь их переработкой: «Романс к И...» («Когда я унесу в чужбину») и
«Когда одни воспоминанья» (включено в трагедию «Странный
человек»). Первая строфа второго стихотворения сохранена в новой редакции
почти без изменений: только в ст. 2 слова «О днях безумства и страстей»
заменены словами «О заблуждениях страстей». Остальной текст написан
заново.
97. Договор «Пускай толпа клеймит презреньем...» (с. 173).
Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1842, т. 21, № 3, с. 1—2.
Автограф неизвестен.
Вариант копии г
1 Пускай толпа глядит с презреньем
Является переработкой юношеского стихотворения «Прелестнице».
Первые три строфы мало отличаются от прежнего текста, две последние
написаны вновь.
339


Белинский в письме к В.Боткину (от 17 марта 1842 г.) сообщает об
этом стихотворении следующие сведения: «Стихотворение Лермонтова
"Договор" — чудо как хорошо, и ты прав, говоря, что это глубочайшее
стихотворение, до понимания которого не всякий дойдет...»
(В.Г.Белинский, Письма, т. 2,1914, с. 284).
98. «Ты помнишь ли, как мы с тобою...» (с. 174). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1842, т. 21, № 3, с. 203. Автограф не
найден.
Предположительно датируется 1841 годом. Судя по деталям
пейзажа, оно написано на юге (скорее всего — в Геленджике).
99. «Из-под таинственной холодной полумаски...» (с. 175). Впервые
напечатано в «Отечественных записках» 1843, т. 28, № 5, с. 80. Автограф
неизвестен.
100. «Не плачь, не плачь, мое дитя...» (с. 176). Впервые напечатано
в «Отечественных записках» 1843, т. 28, № 6, с. 195. Автограф не
найден.
Датируется предположительно 1841 годом. Судя по ст. 5 («И мало
ль в Грузии у нас») написано на Кавказе. Частично совпадает с первым
монологом «Демона»: ср. «Не плачь, дитя, не плачь напрасно», «Не оценит
тоски твоей».
101. «Это случилось в последние годы могучего Рима...» (с. 177).
Впервые напечатано (без последнего стиха) в сборнике «Вчера и сегодня»
(кн. 1, СПб., 1845, с. 92—93), а последний стих — в «Библиографических
записках» 1859, т. 2, № 1, с. 20. Автограф не найден.
Это единственный у Лермонтова опыт гекзаметра. Стихотворение не
закончено. В нем допущен анахронизм: действие происходит во времена
императора Тиберия (14—37 годы I века нашей эры). Гонения на
христиан в Риме тогда еще не было.
102. Вид гор из степей Козлова (с. 179). Впервые опубликовано в
литературном сборнике «Вчера и сегодня» 1846, кн. 2, с. 153—154. Строка
9 исправляется по «Библиографическим запискам» 1859, т. 2, № 1, с, 21.
Стихотворение — перевод из «Крымских сонетов Мицкевича. —
Козлов (Кезлеве) — современная Евпатория.
340


103. <А.Г.Хомутовой>. «Слепец, страданьем вдохновенный...» (с.
181). Впервые напечатано в Украинском Литературном Сборнике
«Молодик» на 1844 г., с. 10.
Варианты берлинского автографа:
3 И прежних лет [огонь] священный
7 Как отголосок [прежних] дней
20 Все, что вы прежде [поселили]
Анна Григорьевна Хомутова (1784—1856) — дочь сенатора
Григория Аполлоновича Хомутова и двоюродная сестра поэта И.И.Козлова.
Она любила литературу и была близко знакома со многими писателями:
П.А.Вяземским, Жуковским, Пушкиным. Автор биографического очерка
о ней, Е.Розе, пишет: «Одна из самых сильных ее привязанностей в первой
молодости была к двоюродному брату, поэту-слепцу Козлову. Сходство в
пылкости характеров, в любви к поэзии, в сочувствии ко всему высокому
их тесно связывало. Они оба были молоды, счастливы и часто вместе
увлекались светскими веселостями; но когда страстная любовь запала в
душу Козлова [к С.А.Давыдовой, впоследствии его жене] и долго,
отчаянно его волновала, Анна Григорьевна сделалась ему постоянным,
неизменным другом-утешителем, со всею женственною преданностью. После 1812
года они расстались и свиделись уже в тридцатых годах в Петербурге,
почти стариками, но с живым чувством постоянной дружбы и ярким
воспоминанием молодости, не увядающей в таких сердцах. Козлов давно
уже лежал тогда на одре болезни, разбитый параличом в ногах и
лишенный зрения. Сильное это сердечное потрясение вылилось у него в
прекрасных стихах под названием «К другу весны моей после долгой, долгой
разлуки» («Русский архив» 1867 г., № 7, с. 1050—1051).
Как считает Б.М.Эйхенбаум, по поводу стихотворения Козлова
Лермонтов и написал свое послание А.Г.Хомутовой.
Стихотворение было написано под впечатлением рассказа Хомутовой
о встрече с Козловым («Русский архив» 1886 г., № 2, с. 198—199).
Слова Лермонтова «И я, поверенный случайный надежд и дум его
живых» надо понимать как ответ на рассказ о нем Хомутовой.
Стихотворение датируется 1841 годом предположительно. Где и
когда произошло свидание Лермонтова с А.Г.Хомутовой, — точно
неизвестно.
Брат А.Г.Хомутовой, М.Г.Хомутов, был командиром лейб-гвардии
гусарского полка, в котором служил Лермонтов. О нем Лермонтов
упоминает в письме к А.А.Лопухину от 17 июня 1840 г. (из Ставрополя):
341


«Дорогой я заезжал в Черкасск к генералу Хомутову и прожил у него три
дня».
104. Эпиграмма. «Под фирмой иностранной иноземец...» (с. 182)
Впервые напечатано в «Библиографических записках», 1861, т. 3, № 18, с.
556 с примечанием П.А.Ефремова внизу страницы: «На О.И.Сенковско-
го». Автограф не найден.
Считается, что эта эпиграмма написана в 1841 г. и обращена к
О.И.Сенковскому, редактору и издателю «Библиотеки для чтения». Сен-
ковский в своих рецензиях часто допускал неприкрытую брань по
адресу писателей, например Гоголя. При жизни Лермонтова в этом журнале
была напечатана только поэма «Хаджи Абрек» — и то без его
разрешения. Сенковский восторженно приветствовал сборник стихотворений
Лермонтова 1840 г., но тон его похвал мог, действительно, возмутить
Лермонтова своей развязностью («Библиотека для чтения», 1840, т. 43,
с. 1—11).
О.И.Сенковский, поляк по национальности, печатал свои стихи под
псевдонимом «Барон Брамбеус».
105. «Прощай, немытая Россия...» (с. 183). Впервые опубликовано
с цензурными искажениями в «Русской старине», 1887, № 12, с. 738—
739. Автограф не найден.
Разночтение «Русской старины»:
6 Укроюсь от твоих вождей
Существует еще следующая редакция этого стихотворения:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, послушный им народ.
5 Быть может, за хребтом Кавказа
Укроюсь от твоих царей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Стихотворение написано перед отъездом на Кавказ и относится,
главным образом, к шефу жандармов, Бенкендорфу, особенно настаивавшему на
ссылке поэта.
В нем с наибольшей политической остротой выразилось отношение
Лермонтова к самодержавно-полицейскому режиму николаевской России.
342


106. L'Attente, (с. 184). Впервые опубликовано (по черновому
автографу) в «Русской старине», 1887, т. 54, № 5, с. 406.
Вариант автографа:
5 C'est un vieux bouleau qui balance1
Данное стихотворение содержится в письме Лермонтова к
С.Н.Карамзиной из Ставрополя.
107. Спор. «Как-то раз перед толпою...» (с. 185). Впервые
напечатано в «Москвитянине», 1841, ч. 3, № 6, с. 291—294.
Варианты белового автографа (из архива Ю.Ф.Самарина):
50 Спит, покой храня,
52 Победить меня!
56 Начато: Что-то слыш<но>
87 Грозно-медленны как тучи
В подстрочном примечании: [Так] горцы называют шапкою облака,
постоянно лежащие на [голо<ве>] вершине Казбека.
Варианты белового автографа, с поправками чернилами
(записная книжка, подаренная Лермонтову В.Ф.Одоевским):
9 Он настроит тесных келий
И В дымной мгле твоих ущелий
21 а. Знай, что первый шаг лишь труден
б. Первый шаг один лишь труден
в. Берегися, первый труден
22 а. И хоть ты высок
б. Только был скачок.
52 Начато: Победи<ть>
70 Как в степи ковыль,
71 Скачут легкие уланы
78 Между них гремят,
79 Чуть дымясь, как перед боем
81 И испытанный волненьем
83 Начато: Движет их
89 И тяжелой полон думой,
Полон черных снов
93 а. Начато: Грустным взглядом
б. На прощанье он окинул
в. Грустным взглядом он окинул
Это старая береза, которая покачивает. (Франц.) — Ред.
343


Варианты чернового автографа (карандашом):
4 а. Как в тексте.
б. Шел великий спор.
9 Он настроит тесных келий
11 а. Как в тексте.
б. В дымной мгле твоих ущелий
13—16 <С пропуском стиха 14>:
Там идут крутые скаты
И железные лопаты
Снег разроют твой
21 Первый шаг победы труден
22 а. Начато: Пусть <?> он
б. И хоть ты высок,
28 Уж десятый век.
33 Начато: Вот
37 Там вокруг Ерусалима
41 а. Так напрасно жадный тени
б. Дальше вечно жадный тени
42 Моет вечный Нил
43 Начато: Раскаленные моги<лы>
51—52 Нет, не старому Востоку
Победить меня.
53 Не гордись еще заране
62 Долго смотрит он
64 Слышит шум и звон
70 Как в степи ковыль,
71 Скачут с пиками уланы
76 Барабаны бьют
77 а. Батареи за полками
б. Батареи грозным строем
в. С грозным шумом медным <?> строем
г. Как «б».
78 а. Позади гремят
б. Едут с громом в ряд
в. Батареи в ряд
г. Между них гремят.
79 а. Медь горит <1 нрзб.> лучами
б. Наготове перед боем
344


81 а. И привыкнувший к волненьям
б. И испытанный волненьем
82 Жизни боевой
83 а. Их ведет руки движеньем
б. Их ведет бровей движеньем
84 Старый <?> генерал
Стихи 83—84 предшествовали стихам 81—82.
85. а. Видит он полки могучи
б. Идут те полки могучи
в. Как в тексте.
г. И за ним полки могучи
87 Грозно медленны как тучи
88 а. Начато: Ид<ут>
б. Как в тексте.
в. Идут на восток
89—90 И надменной полон думой,
Полон гордых снов,
93 Мрачным взором он окинул
Стихотворение «Спор» написано в 1841 г., но еще до отъезда на
Кавказ, в Москве, в последних числах апреля. Об этом свидетельствуют
письмо Ю.Ф.Самарина к И.С.Гагарину (от 3 августа 1841 г.) и его же
запись в дневнике 1841 г. («Сочинения», М., 1911 г., т. XII, с. 55—57). 15
июня Самарин послал рукопись этого стихотворения М.П.Погодину
(редактору-издателю «Москвитянина») и писал ему в сопроводительном
письме: «Посылаю вам приношение Лермонтова в ваш журнал. Он просит
напечатать его просто, без всяких примечаний от издателя, с подписью от
имени. Радуюсь душевно и за него и за вас, и за всех читателей
«Москвитянина»» (Н.Барсуков, «Жизнь и труды М.П.Погодина», СПБ, 1892,
кн. 6, с. 206).
Среди кавказских стихотворений и поэм Лермонтова «Спор»
занимает особое место: здесь, в противоположность обычной для Лермонтова
романтической трактовке Кавказа (гимн природе и вольности),
воспевается победа человека над природой, и, сверх того, прославляется сила
русского оружия, покоряющего Кавказ.
108. Сон. «В полдневный жар в долине Дагестана...» (с. 191).
Впервые опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т. 27, № 4, с. 183.
Варианты белового автографа:
345


1 Мне снилась раз долина Дагестана;
2 а. В долине той лежал недвижим я;
б. Начато: Недвижим я
3 — 4 В моей груди была живая рана,
Текла дымясь по капле кровь моя.
10 Роскошный пир в родимой стороне.
15 И в горький сон душа ее младая
17—18 И снилась ей песчаная поляна;
Знакомый труп лежал в поляне той;
Варианты чернового автографа:
1 а. Приснилась мне долина Дагестана
б. Мне снилась раз долина Дагестана
2 В долине той лежал недвижим я
3 а. В моей груди была живая рана,
б. В моей груди дымясь чернела рана,
в. Как «а».
4 Текла дымясь по капле кровь моя
5 а. Лежал я мертвый у ручья долины,
б. Один лежал я у ручья долины,
в. И я один лежал среди долины,
6 Громады скал теснилися кругом
8 а. И третий день уж спал я мертвым сном.
б. И пыль вилась
Далее следует зачеркнутое четверостишие, помеченное № 2:
Первая редакция
И мертвым сном я спал средь той поляны,1
В <моей> груди враждебный был свинец.
По капле кровь точилася из раны,
И вот что мне приснилось наконец.
Вторая редакция
[И крепко спал я, сам того не зная],
В <моей> груди смертельный был свинец.
Из раны кровь точилась засыхая,
И вот что мне приснилось наконец.
9 а. Но я смотрел духовными очами
б. Приснился мне сияющий огнями
1 а. Но был закрыт навек мой взор туманом
б. Навеки был закрыт мой взор туманом
346


10 а. На светлый пир в далекой стороне
б. Роскошный пир в далекой стороне
11 Меж юных жен, украшенных цветами
15 а. И в чудный сон душа ее младая
б. В волшебный <?> сон душа ее младая
в. И в черный сон душа ее младая
16 Таинственно была погружена.
17 И снилась ей песчаная поляна
18 а. И бледный труп недвижный и немой;
б. Знакомый труп лежал в поляне той;
19 В груди его дымясь чернела рана,
20 а. И кровь текла в песок из раны той.
б. По капле кровь текла из раны той.
в. И кровь текла хладеющей струей.
«Сон» принадлежит к тем многозначительным произведениям
Лермонтова, которые возбуждали наибольшее количество разных домыслов
и толкований. Ключ к этому стихотворению подыскивали и предлагали
многие современники Лермонтова и его исследователи. М.И.Семевский
записал со слов Е.А.Сушковой следующее: «Когда Екатерина
Александровна готова была дать согласие на брак Лопухину, Лермонтов делал
вид, что вызовет ее жениха на дуэль, о чем и предупреждал ее. По этому
случаю он написал стихотворение «Сон». («Записки Сушковой», Л., 1928,
с. 226.) Совсем другое и гораздо более достоверное свидетельство — у
Г.К.Градовского, который передает рассказ генерала Шульца,
поделившегося с Лермонтовым своими воспоминаниями о том, как он, после
сражения, остался раненый один среди убитых и как он в таком состоянии
пролежал целый день, пока его не подобрали. («Шульц и Лермонтов»,
«Исторический вестник», 1902, № 11, с. 476—477, то же в книге Градов-
ского «Итоги», Киев, 1908, с. 366—370).
Исследователи Лермонтова, близкие к символистам и настроенные
мистически, истолковали это стихотворение как вещий сон самого
Лермонтова — как прозрение в свою собственную судьбу (ср. статью
В.Розанова в «Новом времени», 1908, №№ 11587 и 11594;
Д.Мережковского «Лермонтов», 1909, с. 35; В.Соловьева «Судьба Лермонтова» в
«Вестнике Европы», 1901, № 2, С. 449).
Л.Семенов (в книге «Л.Толстой и Лермонтов», 1914, с. 279)
указывает на сходство «Сна» с песней терских казаков — в связи с общим
интересом Лермонтова к кавказскому фольклору:
347


Ох, не отстать-то тоске-кручинушке
От сердечушка моего.
Как сегодняшнюю темную ноченьку
Мне мало спалось.
Мне мало спалось, на белой заре много
Во сне виделось.
Во сне виделось: ох, буду я удал добрый молодец
Убитый на дикой стене лежу,
Ретивое мое сердечушко простреленное.
Сюжетное построение «Сна» очень своеобразно: замыкаясь, оно
приводит к началу, образуя круг. Его можно назвать «зеркальным»: сон героя
и сон героини — это как бы два зеркала, взаимно отражающие
действительные судьбы каждого из них и возвращающие друг другу свои
отражения.
1Ö9. Утес. «Ночевала тучка золотая...» (с. 192). Впервые
опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т. 27, № 4, с. 331.
Варианты чернового автографа:
1—2 Как однажды тучка золотая
На седом утесе ночевала
3 а. Было ей приятно — утро встало
б. Мчится вдаль она поутру рано
в. Утром вновь она умчалась рано
4 а. Мчится прочь, куда, сама не зная
б. В небе синем весело играя
5 Но остался влажный след на камне <?>
6 а. И хранит утес его и снова
б. И хранит <он> в трещине глубоко
Как многие стихотворения Лермонтова последних лет, «Утес»
представляет собой своего рода завершение отдельных мотивов, мелькающих в
ранней лирике. Темы утесов и туч эпизодически и раздельно проходят
через всю лирику Лермонтова, служа, большею частью, аллегорическими
выражениями различных эмоций. Здесь эти служебные темы
объединены и даны в виде цельного пейзажа, который, в то же время, сохраняет
аллегорическое значение.
110. «Они любили друг друга так долго и нежно...» (с. 193).
Впервые опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т. 31, № 12, с* 317.
348


Первая черновая редакция (карандашом):
Они любили друг друга так нежно,
С такой глубокой и страстной тоскою,
Но как враги друг друга боялись,
И были речи их пусты и хладны.
Они расстали<сь> и только порою
Во сне друг друга видали, — но скоро
Им смерть настала — и встретились в небе,
И что ж? Друг друга они не узнали.
Черновые варианты первой редакции:
3 Начато: Но друг на друга враждебно
6 Во сне друг друга видали. Когда же
7 а. Начато: Скончал<ись>
б. Взяла их смерть... и все объяснилось.
в. И смерть пришла, они встретились в небе
г. И смерть настала — и встретились в небе.
Вторая черновая редакция (чернилами):
Они любили друг друга так нежно,
С тоской глубокой и страстью мятежной!
Но как враги опасалися встречи,
И были пусты и хладны их речи.
Они расстались в безмолвном страданье
И милый образ во сне лишь видали.
Но смерть пришла, им настало свиданье...
И что ж? Друг друга они не узнали.
Варианты второй черновой редакции (К — автограф, написан
ный карандашом, Ч — чернилами):
3 а. Но как враги боялись встречи К
б. Но как враги боялися встречи Ч
6 а. И то<лько?> во сне друг друга видали, К
б. И порою <?> во сне друг друга видали, К
в. И только во сне друг друга видали, К, Ч
г. И лишь во сне друг друга видали Ч
7 а. Настала смерть им и с нею свиданье К
б. И смерть пришла им и с нею свиданье К
в. И смерть настала и с нею свиданье К
349


г. И смерть пришла и за гробом свиданье Ч
д. Настала смерть и за гробом свиданье Ч
е. Начато: Настала смерть им, но Ч
ж. За гробом их ожидало свиданье... Ч
з. И смерть пришла и за гробом свиданье Ч
8 Но там друг друга они не узнали К, Ч
Варианты окончательной редакции:
3 Но как враги все боялись желаемой встречи,
7 И смерть пришла: им настало за гробом свиданье...
По мнению Б.М.Эйхенбаума стихотворение представляет собой
перевод и вместе с тем переделку стихотворения Гейне «Sie liebten sich
beide». Обилие вариантов показывает, что Лермонтов много работал над
этой вещью, и особенно над заключительными строками.
Сохранив количество строк оригинала, он увеличил длину каждой,
заменив трехударный стих Гейне «Sie liebten sich beide, doch keiner»)
четырехударным (вместо 7—9 слогов немецкого стиха — 14 слогов
русского). Сжатый, лишенный эпитетов, почти схематический текст Гейне
окрашен у Лермонтова патетикой.
У Гейне нет выражений «так долго и нежно», «с тоской глубокой и
страстью безумно-мятежной», «безмолвного и гордого страданья».
Вообще, вторые половины Лермонтовских строк не имеют аналогий в
оригинале. Что касается конца стихотворения, то он сделан
Лермонтовым совершенно самостоятельно. У Гейне стихотворение кончается тем,
что влюбленные уже умерли, но вряд ли знают об этом («Sie waren
längst gestorben, Und wussten es selber kaum»). Лермонтов, усилив
эмоциональное напряжение темы, разрешает ее гораздо более трагически.
Из вариантов заключительных строк видно, что сначала у него был
проект благополучного, умиротворяющего финала — «и все
объяснилось на небе»; но вместо него сейчас же явился другой — «друг друга
они не узнали».
Приводим подлинник:
Sie liebten sich beide, doch keiner
Wollt'es dem andern gestehn;
Sie sahen sich an so feindlich,
Und woliten vor Liebe vergehn.
Sie trennten sich endlich und sah'n sich
Nur noch zuweilen im Traum;
350


Sie waren 1 Angst gestorben,
Und wussten es selber kaum.
111. Тамара, «В глубокой теснине Даръяла...» (с. 194). Впервые
опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т, 27, № 4, с. 229.
Варианты белового автографа:
3 Высокая башня стояла
5 В той башне старинной и тесной
32 Иль тризну больших похорон.
34 Кидало свой луч по скалам,
Варианты чернового автографа:
3 Высокая башня стояла,
4 Стояла на черной скале
5 а. Как в тексте.
б. В той башне зубчатой и тесной
в. В той башне угрюмой и тесной
9 а. Начато: И в ча<с>
б. Начато: В окне
в. На башне <той?> в сумерка<х> ночи
10 а. Горел огонек золотой
б. Сверкал огонек золотой
11 а. Как в тексте.
б. Кидался он путникам в очи
12 а. И звал он на отдых ночной,
б. Манил их на отдых ночной.
13 И слышен был голос Тамары,
15 а. В нем были могучие чары,
б. В нем были волшебные чары,
21 На брачной пуховой постели
25 Встречались горячие руки
30 Сто юношей буйных и жен
32 а. И праздник больших похорон,
б. Иль праздник больших похорон.
34 Кидало свой луч по скалам,
35 а. Глубокое смерти молчанье
б. Глубокое снова молчанье
36 Опять воцарялося там
38 Кипя и сверкая бежал
351


41 а. И с воем безгласное тело
б. И чье-то безгласное тело
в. Как «а».
45—46 Так нежно казало<сь> прощанье,
И сладко так голос звучал
48 И ласку любви обещал.
Образ царицы Тамары у Лермонтова резко расходится с народной
памятью о ней. В местных рассказах, песнях и легендах Тамара — либо
воинственная царица-красавица, на коне, в шлеме и латах, либо
представляется в чертах иконописного подлинника: облаченная в светоносные ризы,
сияющая, как Божия Матерь. Возникает вопрос: не относится ли
Лермонтовское предание к другому лицу, нет ли здесь случайной замены имени?
Существует мнение, что в основу стихотворения положена народная
грузинская легенда о княжне Дарье, жившей в Дарьяльском замке и
взимавшей мзду со всех проезжих: кто из них ей приглянулся, того она брала себе
в любовники, а затем бросала в Терек того, кто ей опостылел.
Имени Дарья нет в грузинской истории. Это имя возникло, вероятно,
от названия Дарьяльского ущелья, где находится легендарный замок, или
от сближения с именем царицы Дареджан, жившей в XVII веке.
Лермонтов слышал такой вариант легенды, в котором имя Дареджан было
заменено именем популярной в Грузии царицы Тамары, воспетой в поэме
Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре».
112. Свиданье. «Уж за горою дремучею...» (с. 196). Впервые
опубликовано в «Отечественных записках», 1844, т. 32, № 2, с. 198—200.
Варианты белового автографа:
28 Над кровлями торчат
29 а. Из бань, толпой несмелою
б. Из бань, ногой несмелою
33 И улицей пустынною
81 а. Пусть грудь моя колышется!
6. Как грудь моя колышется!
83 Вот близкий топот слышится...
Варианты чернового автографа:
3 Едва струей кипучею
9 а. Уж бродят сны-мучители
б. И бродят сны-мучители
14 На каменной горе
352


15 Под молодой чинарою
17 Лежу и тихо думаю
26 Лишь у купцов горят,
28 а. Над крышами торчат
6. Над кровлями торчат
29 а. И вот толпой несмелою
б. И вот ногой несмелою
33 И улицей пустынною
37 а. /Сак в тексте.
6. Но домик твой с площадкою
38 а. Я вижу вдалеке
б. Заметен вдалеке
в. Как «а».
42 Над синею рек <ои>
43 — 44 Опутан зеленеющей
Он сетью плющевой.
49 а. Душа в недоумении
б. Кругом в недоумении
53—56 а. Чу, вот шаги бывалые...
Вот шорох — это ты...
Нет, то с ветвей завялые
Посыпались листы,
б. Как в тексте.
57—60 а. Я жду с тоской бесплодною,
Горит мое чело.
Уж сыростью холодною
С востока понесло,
б. Как в тексте1.
Стихи 57—60 предшествовали стихам 49—56.
62—63 Гори, душа, огнем:
Зато измена черная
81 а. Как грудь моя колышется
б. Пусть грудь моя колышется
83 а. Уж близко топот слышится...
б. Чу, близко топот слышится.».
1 Вариант стиха 58: Далеких гор зубцы
12. Лермонтов, том 2


П.Висковатов в комментарии к этому стихотворению указывает на его
близость к записи, сделанной Лермонтовым на Кавказе в 1837 г.: «Я в
Тифлисе у Петр. Г. — ученый татар» и т.д. По мнению
Б.М.Эйхенбаума, сходство имеется только в частностях (Тифлис, грузинские жены,
идущие в баню); но связь между биографическими фактами и
«Свиданьем» вероятна. Есть еще и сюжетная близость «Свиданья» к «Тамани».
Эта близость интересна, помимо всего прочего, тем, что «Свиданье» —
нечто вроде стиховой новеллы. Вместе с тем «Свиданье» -— довольно
типичный романс (вроде «Черной шали» Пушкина), ставший очень
популярным у заключенных. Сочетание новеллы с романсом придает
«Свиданью» особое жанровое своеобразие.
Своеобразно и то, что рассказ о событии и самое движение
событий здесь как бы совпадают, превращая стихотворение в
драматический монолог (см. об этом, а также подробно о ритмических
особенностях «Свиданья» в книге Б.Эйхенбаума «М.Ю.Лермонтов»,
Л., 1924 г., с. 117—119).
Отзвуки «Свиданья» имеются в стихах Фета, Ап.Григорьева,
Полонского («Затворница», «У двери»).
ИЗ. Листок. «Дубовый листок оторвался от ветки родимой...»
(с. 200). Впервые опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т. 28,
№ 6, с. 193.
Варианты белового автографа:
1 Зеленый листок оторвался от ветки родимой,
15 Прими ты пришельца меж листьев своих изумрудных
2 4 И корни мои умывает послушное море.
Варианты чернового автографа:
1 а. Листок молодой оторвался от ветки родимой
б. Зеленый листок оторвался от ветки родимой
2 а. И в даль укатился, холодною бурей гонимый
б. И в даль укатился, безжалостной бурей гонимый
6 С ней шепчется ветер, зеленые ветви качая
8 Начато: Поют они песни в
10 а. Прижался и просит и молит с тоскою глубокой
б. Прижался и молит приюта с тоскою глубокой
в. Приюта и тени он молит с тоскою глубокой
11 И ей говорит он: я бедный листочек дубовый
15—16 а. Пришельца прими и сокрой ты меж листьев широких,
354


И им расскажу я, что видел в пустынях далеких,
б. Пришельца как сына сокрой ты меж листьев широких,
Тебе чудеса расскажу я о странах далеких,
17 а. Взгляни на себя, отвечает младая чинара,
б. Как в тексте.
в. Как «а».
19 а. И слушать я также не стану твои небылицы;
б. Ты много видал — да на что мне твои небылицы;
21 Иди ж себе дальше! о странник, тебя я не знаю,
22 Я солнцева дочь, для него лишь цвету <и> блистаю,
23 а. И ветви по небу раскинула я на просторе
б. Я ветви по небу раскинула здесь на просторе
24 а. И корни мои умывает покорное море;
б. И корни мои умывает послушное море;
Б.Н.Эйхенбаум считает, что стихотворение принадлежит к циклу
пейзажных аллегорий, частых у Лермонтова (ср. «Утес», «Парус», «На севере
диком», «Тучи»). Юношеские аллегории обычно прояснены прямым
сравнением. Образ оторванного ветром и гонимого бурей листа появляется у
Лермонтова уже в 1829 г. и проходит через всю его поэзию как один из
лейтмотивов. Образ этот, вообще очень распространенный в русской
поэзии того времени (Жуковский, Козлов, Давыдов и др.), ведет свое
происхождение от стихотворения Арно «De ta tige détachée», переведенного
Жуковским (1818 г.):
От дружней ветки отлученный,
Скажи, листок уединенный,
Куда летишь?.. «Не знаю сам;
Гроза разбила дуб родимый;
С тех пор по долам, по горам
По воле случая носимый,
Стремлюсь, куда велит мне рок,
Куда на свете все стремится,
Куда и лист лавровый мчится,
И легкий розовый листок».
У Лермонтова листок оторвался тоже от дуба, сохранен даже эпитет
«родимый».
114. Морская царевна. «В море царевич купает коня, .» (с. 201).
Впервые опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т. 28, № 5, с. 1—2.
12*
355


Варианты автографа:
12 Начато: Брызги как
27—28 Хвост как змея весь покрыт чешуей,
Бьет замирая песок золотой.
Это — последний вариант «русалочьего» сюжета, проходящего через
все творчество Лермонтова и очень популярного в русской поэзии 20—
30-х годов.
115. Пророк. «С тех пор как вечный судия...» (с. 203). Впервые
напечатано в «Отечественных записках», 1844, т. 32, № 2, с. 197.
Варианты белового автографа:
18—20 Я пробираюсь потаенно,
То, слышу, детям говорят
Отцы с улыбкою надменной:
Варианты чернового автографа:
1 С тех пор как высший судия
3 В глазах людей читаю я
7 Начато: И что ж? в
13 а. Как в тексте.
б. Завет всевышнего храня,
14 Вся тварь покорна мне земная
18 Я пробираюсь потаенно,
19 а. То, слышу, детям говорят
б. То детям старцы говорят
20 Отцы с улыбкою надменной:
Тема поэта-пророка появляется у Лермонтова в стихотворениях 1837 г.
В стихотворении «Поэт» Лермонтов восклицает: «Проснешься ль ты
опять, осмеянный пророк?» В стихотворении «Журналист, читатель и
писатель» слова поэта названы «пророческою речью». Эта тема ведет
свое начало, конечно, от Пушкинского «Пророка». Лермонтовский
«Пророк» представляет собой как бы продолжение Пушкинского
стихотворения и, вместе с тем, своеобразную полемику с ним. Начало («С тех пор,
как вечный судия мне дал всеведенье пророка») можно понять как
сознательный прием сделать стихотворение как бы второй главой
пушкинского. Пушкин описал превращение в пророка и кончил возгласом к
нему: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли» и т.д. Лермонтов как бы
рассказывает дальнейшую судьбу пророка: его бегство из городов в
пустыню и насмешки людей при встречах с ним.
356


116. «Выхожу один я на дорогу...» (с. 205). Впервые опубликовано
в «Отечественных записках», 1843, т. 27, № 4, с. 332.
Варианты автографа:
11 Я прошу свободы и покоя!
13 Но не мертвым, страшным сном могилы...
14 а. Беспробудно я б хотел заснуть,
б. Я б<ы> так навек хотел заснуть,
17—20 День и ночь чтоб голос мне отрадный
Про любовь рассказывал и пел
И чтоб дуб зеленый и прохладный
Надо мной склонялся и шумел1.
По наблюдениям И.М.Болдакова (Сочинения М.Ю.Лермонтова, т.
II, с. 405—406), тема этого стихотворения навеяна стихами Гейне «Der
Tod, das ist die kühle Nacht».
117. «Нет, не тебя так пылко я люблю...» (с. 207). Впервые
опубликовано в «Отечественных записках», 1843, т. 28, № 6, с. 194.
Варианты чернового автографа:
2 Не для меня красы твоей сиянье;
4 И молодость безумную мою.
7 Я увлечен отрадным разговором
Стихотворение, по словам П.А.Висковатова, обращено к
С.М.Соллогуб (урожд. Виельгорской), жене писателя В.А.Соллогуба: «Графиня
Софья Михайловна, идеальная и во всех отношениях прекрасная женщина,
безукоризненной жизни, всецело отданная семье, рассказывала мне, что
Лермонтов в последний приезд в Петербург бывал у нее. Поэт, бывало,
молча глядел на нее своими выразительными глазами, имевшими
магнетическое влияние, так что "невольно приходилось обращаться в ту сторону,
откуда глядели они на вас". — "Муж мой, — говорила Софья
Михайловна, — очень не любил, когда Михаил Юрьевич смотрел так на меня, и
однажды я сказала Лермонтову, когда он опять уставился на меня: "Vous
savez, Lermontoff, que mon mari n'aime pas cette manière de fixer le monde,
pourquoi me faites-vous ce désagrément?"2 Лермонтов ничего не ответил,
встал и ушел. На другой день он мне принес стихи: "Нет, не тебя так
1 а. Как в тексте данного варианта.
6. Надо мной склоняяся шумел.
2 Вы знаете, Лермонтов, что мой муж не любит этой манеры пристально
всматриваться, зачем же вы доставляете мне эту неприятность?
357


пылко я люблю". Муж их взял у меня, и где они остались, я не знаю. Это
было перед самым отъездом поэта» («М.Ю.Лермонтов. Жизнь и
творчество», М., 1891, с. 326—327).
Если рассказ Висковатова соответствует действительности, то
стихотворение написано, очевидно, в апреле 1841 г. в Петербурге.
Однако существует и более убедительное предположение, что
стихотворение это относится к Екатерине Быховец, дальней родственнице
Лермонтова, с которой поэт встречался в Пятигорске летом 1841 года.
«Подруга юных лет» — очевидно, В.А.Бахметева (урожд. Лопухина). В своем
письме от 5 августа 1841 года Е.Быховец рассказывала о Лермонтове: «Он
был страстно влюблен в В.А.Бахметеву; она ему была кузина; я думаю, он
и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый
разговор был» («Русская старина», 1892, № 3, с. 767).
118. «Надежда Петровна, отчего так неровно...» (с. 208).
Печатается по копии (лист из альбома Н.П.Верзилиной).
Этот экспромт, по воспоминаниям Э.А.Шан-Гирей, написан
Лермонтовым в Пятигорске, в доме П.С.Верзилина, и обращен к его младшей
дочери — Надежде Петровне Верзилиной («Нива», 1885, № 27, с. 646).
В других воспоминаниях текст этого экспромта приводится с
некоторыми разночтениями (рассказ Н.П.Раевского, записанный В.Желиховской,
«Нива», 1885, № 7, с. 167; воспоминания К.И.Карпова, записанные
С.Филипповым, «Русская мысль», 1890, № 12, с. 80).
В сообщении В.Желиховской приводится следующий текст
экспромта:
Надежда Петровна,
Зачем так неровно
Разобран ваш РЯД
И букли назад?
Платочек небрежно
Под шейкою нежной
Завязан узлом...
Пропал мой Монго потом!
Опровергая эту версию, Э.А.Шан-Гирей опубликовала другой текст и
сообщила обстоятельства, при которых создан экспромт. Когда появились
воспоминания К.И.Карпова, она снова выступила с опровержением.
Э.А.Шан-Гирей по поводу этого экспромта писала: «Шутка-стихи
358


были написаны Лермонтовым в минуту шаловливого настроения... Все
мы приставали к нему, чтобы написал что-нибудь. Лермонтов долго
отговаривался, что по приказанию писать не может; тогда его усадили
насильно, всунули в руку перо, развернули пред ним альбом Надежды
Петровны и все в один голос настаивали, чтоб он написал непременно.
Тогда он написал: «Надежда Петровна» и пр. Конечно, все мы очень
смеялись этому экспромту. Альбом этот сохранился у старшей дочери
Надежды Петровны, Н.А.Токаревой». («Русское обозрение», 1891 г., апр.,
с. 708. Ср. «Русская мысль», 1890 г., кн. XII, с. 78—81.)
Однако память изменила Э.А.Шан-Гирей. Листок альбома, на
который она ссылается, принадлежавший впоследствии Н.А.Токаревой, дочери
Надежды Петровны, в действительности содержит не автограф
Лермонтова, а позднейшую запись, сделанную рукой неизвестного 7 декабря 1842
г. в Ставрополе. При этом Э.А.Шан-Гирей позволила себе «исправить»
второй стих записи по публикации В.Желиховской:
Зачем так неровно
Указанная запись остается самым авторитетным источником текста,
так как находится в альбоме лица, к которому обращен экспромт
Лермонтова, и сделана через сравнительно короткий срок после того, как этот
экспромт был произнесен Лермонтовым.
Последний стих, французский, содержащий указание на то, что
шестой стих не рифмует с третьим.
359


ПРИМЕЧАНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЯМ
I. Юнкерские стихотворения М.Ю.Лермонтова
I, 2. Ода к нужнику, К Т*** (с. 211—213)
Печатаются по копии с рукописного журнала «Школьная заря»,
1834 г., IV.
Под одой — подпись: «Жрец нужника Инвалид Николай Иванов».
Примечания в тексте: к ст. 24 (Клерон) — «дядька»; к ст. 26 (Бела-
вель) — «Абамелик».
Т*** — барон Тизенгаузен.
II. Отрывки и наброски М.Ю.Лермонтова
3. Югельский барон, (с. 214). Печатается по книге «Для избранных.
Стихотворения Варвары Анненковой» (М., 1844, с. 193—195), где
опубликовано впервые. Под заглавием помета В.Н.Анненковой: «Начало Лер-
м<онтова> — до знака — конец мой». Стихи Анненковой выделены в
настоящем издании мелким шрифтом.
Баллада посвящена родственнице Лермонтова, Александре
Михайловне Верещагиной, с которой он был особенно дружен, и представляет
собой пародию на балладу Жуковского «Смальгольмский барон»
(«Иванова ночь»: «До рассвета поднявшись, коня оседлал»). В 1837 году
А.М.Верещагина вышла замуж за вюртембергского министра
иностранных дел, барона Гюгеля, по фамилии которого и получила название
баллада.
Анненкова Варвара Николаевна (1795—1866) — поэтесса, хорошая
знакомая бабушки Лермонтова.
4. «Какая сладость в мысли: я отец» (с. 216). Впервые
напечатано в изд. Висковатова (I, 240).
5. «Свершит блистательную тризну...» (с. 217). Впервые
напечатано в «Русской старине», 1875 г., т. 14, кн. 9, с. 58.
6. «Лилейной рукой поправляя...» (с. 218). Впервые напечатано в
360


«Отечественных записках», 1844 г., т.32, кн. 1, с, 201. 4 ст. целиком не
разобран. Висковатов читает: «Кангар, молодой туксус»; Введенский: «Кангар
(и «Капгар») молодой туксус»...
7. «На бурке, под тенью чинары...» (с. 219). Впервые напечатано в
«Отечественных записках», 1844 г., т. 32, кн. 1, с. 200.
III. Стихотворение М.Ю.Лермонтова, публикуемое впервые
8. К портрету Ольги Николаевны Талызиной (с. 220). Это
стихотворение было обнаружено несколько лет назад в одной из частных
коллекций, в альбоме, титульный лист которого гласил: «Выборные стихи.
Денежниково. 4-го генваря 1870». Называлось оно «К портрету
бабушки Ольги Николаевны Талызиной».
Ниже, на этой же странице, с переносом на соседнюю, было вписано
известное лермонтовское стихотворение «Нет, я не требую вниманья».
Под стихами стояло имя автора — «М.Лермонтов».
И это имя, и заглавие стихотворения к портрету О.Н.Талызиной
были подчеркнуты пунктирной линией, как бы объединяющей эти записи
и отделяющей их от других. Что это? Неизвестное ранее стихотворение
Лермонтова?
Как показал анализ стихотворения, написано оно шестистопным
ямбом с опоясывающей рифмой — авва.
Ямб — размер, который Лермонтов использовал наиболее часто,
однако предпочитал четырехстопный. А шестистопный ямб занимал
всего 6%, т.е. 21 произведение в стихотворном наследии поэта.
Опоясывающая рифма встречается у Лермонтова довольно часто и в
разные периоды творчества — в стихотворениях «Кавказ» (1830);
«Завещание» (1831); «Нет, не тебя так пылко я люблю» (1840) и др.
Сочетание же шестистопного ямба с опоясывающей рифмой находим,
например, в стихотворении «Сонет» (1833); в некоторых строфах
«Умирающего гладиатора», написанного вольной рифмой.
С отрицательной частицы «Не» начинается у Лермонтова двадцать
стихотворений. Этот типичный лермонтовский прием в данном случае
налицо. Да и обращение к портрету — тема, привычная для Лермонтова.
Вспомним «На картину Рембрандта» (1831); «Портрет» (1831); «К
портрету» (1840).
Проверка стихотворения по частотному словарю языка Лермонтова
показала, что все слова его характерны для лермонтовской поэтической
361


лексики и частота их употребления колеблется от 6 («встречаться») до
6730 («прелесть») раз.
И, наконец, самое бесспорное доказательство авторства Лермонтова
найдено в словаре его рифм.
Рифма «хороши — души», достаточно банальная и встречается в
произведениях Лермонтова неоднократно (см. Лермонтовская
энциклопедия, с. 714).
А вот рифма «Портрет — свет» — крайне редкая и необычная,
оказывается уже тоже использовалась Лермонтовым:
«Приметив спесь в их пошлой болтовне,
Уста всегда сказать готовы: нет.
И холодны они, как при луне
Нам кажется прабабушкин портрет.
Когда гляжу, то, право, жалко мне,
Что вкус такой имеет модный свет».
«Булевар»
Все перечисленные аргументы доказывают, что стихотворение «К
портрету О.Н.Талызиной», бесспорно, принадлежит перу
М.Ю.Лермонтова. И переписала его откуда-то в свой альбом внучка О.Н.Талызиной в
родовом имении Денежниково, близ Бронниц, в январе 1870 года.
Ольга Николаевна Талызина, урожденная графиня Зубова, была
внучкой знаменитого полководца Александра Васильевича Суворова.
16 апреля 1824 года она вышла замуж за Александра Степановича
Талызина, управляющего военной канцелярией при московском генерал-
губернаторе, тайного советника (с 3 апреля 1849 года). У Талызиных
было пять дочерей и пять сыновей, один из которых умер в раннем
детстве.
Родной брат Ольги Николаевны, граф Валериан Николаевич Зубов,
был женат на Екатерине Александровне Оболенской, родной сестре
Варвары Александровны, жены Алексея Лопухина, друга М.Ю.Лермонтова.
А другой товарищ Лермонтова и сослуживец по лейб-гвардии
гусарскому полку — Дм.Гр.Розен доводился Ольге Николаевне двоюродным
братом.
В январе 1838 года, будучи в Москве по пути с Кавказа в
Петербург, Лермонтов не раз бывал на Солянке у Оболенских. Об этом
свидетельствует в своем дневнике Ю.Ф.Самарин, с которым Лермонтов там
же познакомился. А его в дом Оболенских ввел, по всей видимости,
Алексей Лопухин, в ту пору жених Варвары Александровны.
362


В дневниках Ю.Ф.Самарина и А.И.Тургенева, в одном из писем
П.А.Вяземского к дочери М.П.Валуевой в Петербург есть упоминание о
том, что в мае 1840 года Лермонтов бывал у Оболенских, часто общался
с графиней Зубовой и ее мужем. Да и сам Лермонтов вспоминал потом
красавицу графиню в письме к Алексею Лопухину от 17 июня 1840 года с
Кавказа.
Как видим, среди близкого московского окружения Лермонтова были
люди, связанные с Ольгой Николаевной Талызиной родственными узами.
И хотя нет прямого свидетельства об их личном знакомстве, можно с
полной уверенностью сказать, что Лермонтов не только был знаком с
О.Н.Талызиной, но и хорошо знал ее. Иначе не мог бы он так
убедительно в столь коротком произведении судить о прекрасной душе этой
женщины, сочетающейся с таким же прекрасным лицом.
Четверостишие было написано, вероятнее всего, в мае 1840 года, когда
двухлетнее знакомство поэта с родственным кругом О.Н.Зубовой
становилось все более прочным и дружественным.
С.Бойко, ст. научный сотрудник
Государственного Литературного музея
IV. Стихотворения, приписываемые М.Ю.Лермонтову
9. «Хвала тебе, приют лентяев...» (с. 223). Опубликовано в
газете «День» (1863, № 42) в статье Г.Головачева «Университетские
воспоминания». По рассказу Г.Головачева, учившегося в Московском
университете вместе с Лермонтовым, стихи, из которых он приводит эти
строки, ходили между студентами после увольнения Лермонтова из
Университета.
10. «И на театре, как на сцене света...» (с. 224). Опубликовано в
Соч. под ред. Висковатова (т. I, 1889, с. 360) со следующим примечанием:
«Несомненно, Лермонтовским является следующее, находящееся в
материалах г. Хохрякова стихотворение, полученное им от С.А.Раевского. К
какому году оно относится, нельзя определить — вероятно ко второй
половине 30-х годов.
11. «Когда легковерен и молод я был...» (с. 225). Печатается по
воспоминаниям Толычевой «Исторические рассказы, анекдоты и мелочи»
(«Русский архив», 1877, кн. 1, № 2, с. 263), где было опубликовано
впервые.
363


Записано со слов декабриста Валерьяна Михайловича Голицына
(1803—1859), сосланного на Кавказ и встречавшегося там в 1837 году с
Лермонтовым. Толычева рассказывает, что на одном вечере, когда
Лермонтов жил на Кавказе, приятели поджидали поэта, но он не пришел, а
прислал записку, в которой было написано это стихотворение.
По форме является пародией на «Черную шаль» Пушкина.
12. Наводнение. «И день настал, и истощилось...» (с. 226).
Издается по журналу «Былое», 1906 г., май (взято из рукописного сборника
стихотворений, составленного в 50-х годах известным любителем
литературы и писателем Н.И.Второвым). Начало (ст. 1—4) в автогр. Черт-
ковской библ., с вариантом:
И день настал, — и совершилось. (Ср. «Русский вестник», 1860 г., т.
26, апр., № 8, с. 387).
< Экспромты 1841 года>
13. «Очарователен кавказский наш Монако...» (с. 228).
Мартьянов, будучи в 1870 году в Пятигорске, собирал материалы, связанные с
Лермонтовым. Он сообщает, что этот экспромт, записанный им со слов
поручика Куликовского, произнесен был Лермонтовым на одной из
пирушек во время последнего пребывания поэта в Пятигорске. В экспромте
дана характеристика этого курортного городка.
14. 15,16, 17. «ß игре, как лев, силен...» (с. 229), «Милый Глебов...»
(с. 230), «Скинь бешмет свой...» (с. 231), «Смело в пире жизни надо...»
(с. 232). Мартьянов рассказывает, что эти четыре экспромта
импровизированы Лермонтовым в один из июньских вечеров 1841 года в
Пятигорске, в доме В.И.Чиляева, в котором жил Михаил Юрьевич вместе со
своим родственником и другом А.А.Столыпиным. В этот вечер
Лермонтов играл в карты с Л.С.Пушкиным, к которому относится первый
экспромт.
Тогда же, после проигрыша нескольких ставок Л.С.Пушкину,
Лермонтов подошел к Глебову, сидевшему в кабинете в раздумье, и произнес
экспромт: «Милый Глебов», а Мартынову, жаловавшемуся на жару и
носившему летом бешмет, адресовал экспромт: «Скинь бешмет свой, друг
Мартыш». К князю же С.В.Трубецкому, который в этот вечер вел
разговор о «пире жизни», поэт адресовал четвертый экспромт: «Смело в
пире жизни надо...».
364


Михаил Павлович Глебов (1818—1847), к которому относится
экспромт («Милый Глебов»), впоследствии секундант Мартынова на дуэли
его с Лермонтовым — лейб-гвардии конного полка корнет; с ним
Лермонтов участвовал в бою при Валерике. В рукописном журнале военных
действий генерала Галафеева указывается, что И июля 1840 года, в битве
при Валерике, в числе отличившихся был корнет Глебов, который ранен
при этом в правое плечо.
Надя — Надежда Петровна Верзилина, за которой ухаживал Глебов.
Мартыш — Николай Соломонович Мартынов (1815—1875),
убийца Лермонтова. Поэт был знаком с ним еще со времени совместного
учения в юнкерской школе. В 1841 году, выйдя в отставку, Мартынов
приехал в Пятигорск, поселился в одном доме с Глебовым и часто
встречался с Лермонтовым. Поэт постоянно подшучивал над
франтовством Мартынова, носившего всегда длинный кинжал за поясом и
кавказский бешмет, называл его «Мартыш» и рисовал на него карикатуры.
18, 19. «Велик князь Ксандр...» (с. 233) и «Наш князь Василъ...»
(с. 234). Оба экспромта направлены против князя Александра
Илларионовича Васильчикова (1818—1881), который летом 1841 года находился
в Пятигорске и поселился в доме Чиляева, рядом с домом, в котором жил
Лермонтов. Васильчиков и Глебов были секундантами на дуэли
Лермонтова с Мартыновым.
20. «Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон...» (с. 235).
Экспромт относится к Н.С.Мартынову (см. примечание к экспромту «Скинь
бешмет свой...»).
21. «С лишком, месяц у Мерлини...» (с. 236). Экспромт записан
В.И.Чиляевым со слов М.П.Глебова. Адресован вдове генерала СД.Мер-
лини — Екатерине Ивановне Мерлини. В доме Е.И.Мерлини
собирались наиболее отъявленные враги поэта, а сама она была тайным агентом
III отделения и играла предательскую роль по отношению к Лермонтову
в последние дни его жизни («Литературное наследство», № 45—46,
«М.Ю.Лермонтов», 2, с. 481).
В экспромте упоминается княгиня Эристова и П.В.Волков («верный
паладин»). «Шотландка» или «Каррас» — немецкая колония в семи
верстах от Пятигорска. В этой колонии находился ресторан Рокше.
365


22. «Он метил в умники, попался в дураки...» (с. 237). Мартьянов
(со слов В.И.Чиляева) сообщает, что Лермонтов, прежде чем написать
этот экспромт, рассказал М.И.Верзилиной о том, как один калужский
помещик привез в Пятигорск трех своих дочерей с намерением выдать их
замуж за кавказских офицеров, но, не найдя им женихов, уехал обратно к
себе в имение.
23. «Зачем, о счастии мечтая...» (с. 238). Экспромт обращен к
падчерице П.С.Верзилина — Эмилии Александровне Клингенберг
(впоследствии по мужу Шан-Гирей;, см. примечание к экспромту «За девицей
Emilie...».
24. 25. «Мои друзья вчерашние — враги» (с. 239) и «Им жизнь
нужна моя...» (с. 240). Эти два экспромта были произнесены
Лермонтовым за несколько дней до дуэли. Мартьянов (со слов В.И.Чиляева) пишет,
что утром 12 июля 1841 года Лермонтов и А.А.Столыпин явились к
пятигорскому коменданту полковнику Ильяшенкову с просьбой продлить им курс
лечения серными минеральными водами. Ильяшенков, после официального
разговора, советовал Лермонтову быстрее уезжать из Пятигорска, так как у
него, Лермонтова, появилось много врагов, которые еще недавно считались его
друзьями. Лермонтов на это ответил ему первым экспромтом: «Мои друзья
вчерашние — враги...». На заявление Ильяшенкова о том, что Лермонтова
могут убить, поэт ответил вторым экспромтом: «Им жизнь нужна моя...»
26. «Ну, вот теперь у вас...» (с. 241). Мартьянов (со слов
В.И.Чиляева) пишет, что этот экспромт Лермонтова был едва ли не последний
в его жизни. В роковой вечер 12 июля 1841 года, когда Мартынов
вызвал его на дуэль, Михаил Юрьевич, по выходе из дома Верзилиных,
прощаясь с товарищами, пожимая им руки, сказал этот экспромт. «И
только после дуэли, когда схоронили предательски убитого поэта, —
пишет Мартьянов, — кто-то, кажется, Дмитревский, разгадал смысл
сказанных им слов. Под именем Миллер были скрыты инициалы поэта: Ми
Лер, а под именем Эмма — инициалы Мартынова: М(Эм)а или же
инициалы Эмилии и Мартынова Эм Ma».
27. «Куда, седой прелюбодей...» (с. 242). Печатается по «Ниве», где
опубликовано впервые («Рассказ Раевского о дуэли Лермонтова».
Записано В.Желиховской, «Нива», 1885, № 8, с. 186).
366


Экспромт адресован полковнику Александру Манзею, который был
прикомандирован к Кавказскому линейному казачьему войску.
28. «За девицей Emilie...» (с. 243), Впервые опубликовано в Соч.
Изд. «Academia» (т. 2,с. 154).
Экспромт относится к дочерям П.С. и М.И.Верзилиных — Эмилии,
Надежде и Аграфене.
В 1841 году в Пятигорске, по воспоминаниям современников, одним
из домов, которые часто посещал Лермонтов, был дом наказного атамана
кавказского войска, генерал-майора Петра Семеновича Верзилина.
Эмилия Александровна Клингенберг (1815—1891) впоследствии
вышла замуж за друга и родственника Лермонтова А.П.Шан-Гирея и
написала ряд воспоминаний о Лермонтове. («Новое время», 1881, №
1983; «Исторический вестник», 1881, № 10; «Нива», 1885, № 27;
«Русский архив», 1887, № И; «Русский архив», 1889, №№ 6 и 12; «Новое
время», 1889, № 4781; «Русское обозрение», 1891, № 4; «Маяк», 1891,
№ 36; «Север», 1881, № 1983 и 1891, № 12).
В последнем стихе экспромта речь идет о нагайском приставе Дикове,
с которым была в это время помолвлена дочь Верзилина — Аграфена
Петровна.
Экспромт этот известен и в другой редакции (Соч. под ред. Вискова-
това, т. 6, 1891, с. 397):
Пред девицей Emilie
Молодежь лежит в пыли,
У девицы же Nadine
Был поклонник не один;
А у Груши целый век
Был лишь дикий человек.
29, 30, 31. «Поверю совести присяжного дьяка...» (с. 244),
«Винтовка пулю верную послала...» (с. 245). «Приветствую тебя я, злое
море...» (с. 246). Печатаются по книге «Сборник литературных статей,
посвященных русскими писателями памяти покойного
книгопродавца-издателя А.Ф.Смирдина» (т. 3, СПб., 1858, с. 356), где были опубликованы
впервые.
Перед первым стихотворением напечатана заметка: «Три
стихотворения Лермонтова. (Доставлено Н.Д.С-ым.) Лермонтов умер в 1841 году
367


на руках офицера, выслужившегося из солдат. При умершем поэте
находилась тетрадь стихотворений, сочиненных Лермонтовым и написанных
собственной рукой его; тетрадь эта досталась г. Трофимовичу,
служившему офицером на Кавказе; в 1844 г., будучи проездом в Харькове, он
продиктовал из нее Н.Ф.Щербине столько стихов, сколько помнил
наизусть, так как подлинник оставлен был им в Одессе. Вот эти стихи:
(следует текст стихотворений «Поверю совести присяжного дьяка...»,
«Винтовка пулю верную послала...» и «Приветствую тебя я, злое море...»).
Дата не установлена.
Стихотворения на иностранных языках,
приписываемые М.Ю.Лермонтову
32, 33, 34. Kleine Betrachtungen. Kleine Einfälle und Ausfälle. Hinaus,
(c. 247—253). Издаются по «Michail Lermontoffs Poetischer Nachlass»
Фр. Боденштедта. (Berl. В. II, 27—32, 272—278). Русский перевод (Дм.
Минаева) — в «Историческом вестнике» 1883 г., кн. 9, с. 595—600.
Мелочи и отрывки
Нет, я не изменял родной стране,
Своих отцов достоин я вполне
И походить на вас нисколько не желаю:
На костылях чужих, как вы, не ковыляю.
Не потому ль, что стыд за вас мне щеки жжет,
Что звон цепей мне слуха не ласкает,
Что блеск штыков меня не привлекает,
Кричите вы, что я не патриот?
Не потому ль, что я не старовер, что в жилах
Кровь у меня кипит, и я стремлюсь вперед,
Вы утверждаете, что я не патриот
И край родной любить и понимать не в силах?
Может быть, они и правы: тут сам бес собьется с толку.
Тот у нас идет быстрее, кто всегда назад ползет
368


И своей достигнет цели незаметно, втихомолку,
Между тем я в это время только двинулся вперед.
Глаза и ноги Бог мне даровал; тогда ж
Хотел я сделать шаг; испытывая зренье,
Хотел взглянуть вокруг на мир печальный наш, —
Ждала меня тюрьма за это преступленье.
Язык мой — Божий дар; но я заговорил,
И что-то вдруг сдавило мне дыханье.
О, странный край! здесь разум нужен был
Всегда для глупости, язык же — для молчанья.
Они меня за то терзали без пощады,
Что я осмелился свободно размышлять,
И закидать меня камнями были рады
За то, что мысль свою я не умел скрывать.
Когда же пел со скорбью гражданина
Я песни, полные и правды и огня,
Заставить не могли они молчать меня, —
И вот их бешенства бессильного причина!
Всегда я чувствовал к вам полное презренье,
Названием ослов клеймил вас, шельмовал,
И вы же у меня просили извиненья
В том, что я вас ослами величал.
Когда я в обществе блистал, вы с малолетства
Льстецы, позор которым не в позор,
Употребляли все искусство и все средства,
Чтоб мне понравиться, поймать один мой взор.
Теперь совсем не то. Вы в силе и в почете,
В блестящих орденах; у вас и вид иной,
И вы уже меня в толпе не узнаете,
Хоть пресмыкались так недавно предо мной.
Как изменились времена!
Вы были горе-люди,
Была гибка у вас спина,
А нынче звезды, ордена
12 /4 Лермонтов, том 2
369


Покрыли ваши груди.
Идите мимо, господа,
Вас не желаю никогда
Встречать; по крайней мере...
Меня избавьте от труда
Вас вышвырнуть за двери.
Ни вашим чинам, ни крестам не завидую,
Ни вашей холопской спине;
И сходство с такими людьми я обидою
Позорной считал бы вполне.
Ликуйте! подобный порядок является
Не новым. Весь мир исходи:
Все то, что в груди одного сохраняется,
То носит другой на груди.
Пусть обвинят меня и предадут суду, —
Молчанием одним отвечу на вражду...
Оправдывать себя — какое униженье!
Одно могу сказать перед лицом суда,
Что с низкими людьми не ладил никогда
И не был пошляком ни одного мгновенья.
Вы отняли все у меня, что имел я, но силы
И гордости вам не отнять у меня до могилы;
Как жил я, таким и умру.
Мелькая, как тени, как грезы капризной виденья,
Идут, чередуясь одно за другим, поколенья,
И смена такая к добру.
Пройдете и вы, и займут ваше место другие:
Их кровь будет чище, разумней деянья благие.
Тогда на житейском пиру
Поймут меня люди, и будет для каждого ново
И памятно долго мое позабытое слово:
Оно прозвучало к добру.
Так же ясны глаза мои были,
Как и очи твои, что глядят на меня так блаженно,


Горячо было сердце мое, но его постепенно,
День за днем навсегда охладили.
Дорогих, лучших благ я лишился
И людскую неправду привык понимать и предвидеть...
Я у неба любить научился,
А поживши с людьми, научился людей ненавидеть.
Как пылко в прошлые года
Все то любил я, что прекрасно,
И песни звучные тогда
Из сердца вырывались страстно;
С житейским злом вступил я в бой
Бестрепетно, с сознаньем права;
А вы, довольные собой,
Смеялись надо мной лукаво.
Разбивши лиру у певца,
Меня свободы вы лишили,
В тюрьме терзая без конца,
Чело сединами покрыли.
Тогда-то я привык молчать,
Ушел в себя, в свои сомненья,
И стал к вам ненависть питать
И безграничное презренье.
Как соглядатаи, вполне
Своей вы достигали цели, —
Но этим возбудить во мне,
Лишь отвращение сумели.
Довольно было слова одного,
Раскаянья единственного слова,
Чтоб с прежней благосклонностью ко мне,
Враги мои, вы относились снова;
Но я скорей сгнию в тюрьме, в цепях,
Чем вам, мои гонители, в угоду
Смиренно слово выскажу одно,
Чтоб ложью воротить себе свободу.
Без вины я страдал бесконечно
И свободою брежу теперь;


Но пусть лучше тюремная дверь
Взаперти стережет меня вечно,
Чем стоять, господа, с вами мне
В шутовстве и во лжи наравне.
Заключенного в тюрьму
Вы жалеете. К чему?
Ведь для всех людей бесспорно
Жизнь всегда тюрьмой была:
Лишь у вас тюрьма просторна
А моя тюрьма — мала.
Мне сожаления не нужно, и к словам
Участия я глух; тая свои страданья,
Я ваши радости все оставляю вам
И вам дарю я ваше состраданье.
Hinaus
С шумом дождь струится,
Слышен грохот грома,
И спешат укрыться
Все под кровлей дома.
Мне же для простора
Нужен свет раздольный:
Я из-под затвора
Рвусь на воздух вольный.
Жадно рвусь на волю
И за гнет суровый
Проклинаю долю
Узника, готовый,
Как былинка, сгинуть
Под грозою в поле,
Только бы мне вынуть
Жребий — быть на воле!
По замечанию Боденштедта, пьесы эти передают сокровенные думы
поэта, но за форму ответствен переводчик. (Висковатов. Соч. М.Ю.Лер-
монтова, т. 1, с. 349).
372


35. Le blessé (с. 254). Издается по «Impressions de voyage» Ал. Дюма.
(Par. 1889. Vol. И, 266). Русский перевод в издании Висковатова (I, 358).
Как зверь подстреленный, у леса он лежал...
Вокруг безмолвная природа.
Сочилась кровь — он тихо умирал
Без ласки теплой и ухода.
А думы вдаль летят... минуты сочтены...
И в нем сильней тоска и муки:
Он знает, что забыт, хоть ею полны сны,
Хоть к ней простер хладеющие руки.
13. Лермонтов, том 2
373


СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
М.Ю. Лермонтов в вицмундире лейб-гвардии Гусарского полка. Портрет
работы Ф.О. Будкина. Масло. 1834 г. Фронтиспис.
Автограф стихотворения «Она не гордой красотою...» Стр.33.
В.А.Лопухина (в замужестве Бахметева) в образе Эмилии, героини
драмы «Испанцы». Акварель М.Ю.Лермонтова. 1830—1831. Стр.37.
Н.И.Бухаров. С рисунка неизвестного художника. Стр.57.
А.И.Одоевский на Кавказе. С рисунка карандашом неизвестного
художника. Стр.101.
Автограф стихотворения «Журналист, читатель и писатель». Стр.111.
Автограф стихотворения «На севере диком...» Стр.129.
Автограф стихотворения «Любовь мертвеца» Стр.133.
А.О.Смирнова. Акварель П.Ф.Соколова. 1830-е гг. Стр.141.
А.К.Воронцова-Дашкова. С литографии Вагнера. 1843 г. Стр.145.
С.Н.Карамзина. С литографии Вагнера. 1846 г. Стр.149.
Е.П.Ростопчина, урожденная Сушкова. С картины П.А.Федотова.
Стр.153.
Беловой автограф стихотворения «Спор». Стр.187.
Запись стихотворения «К портрету Ольги Николаевны Талызиной».
Стр.221.
Современные цветные снимки (на форзацах) сделаны в Тарханах.
374


АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ СТИХОТВОРЕНИЙ
А.Д.З («О ты, которого клеврет твой верный Павел...») — I , 297
Алябьевой («Вам красота, чтобы блеснуть...») — I, 98
«Амур спросил меня однажды...» (Глупой красавице) — I, 230
Ангел («По небу полуночи ангел летел...») — I, 343
Н.Н.Арсеньеву («Дай Бог, чтоб ты не соблазнялся...») — I, 111
Арфа («Когда зеленый дерн мой скроет прах...») — I, 248
Атаман («Горе тебе, город Казань...») — I, 315
«Ах, ныне я не тот совсем...» — II, 5
«Ах! сокрылась в мрак ненастный...» (К Нине) — I, 41
Баллада («Берегись! берегись! над бургосским путем...») — I, 240
Баллада («В избушке позднею порою...») — I, 235
Баллада ( «Из ворот выезжают три витязя в ряд...») — II, 13
Баллада («Куда так проворно, жидовка младая!..») — II, 7
Баллада ( «Над морем красавица-дева сидит...») — I, 69
Бартеневой («Скажи мне: где переняла») — I, 101
«Башилову («Вы старшина собранья, верно...») — I, 104
«Безумец я! вы правы, правы!..» — И, 35
«Белеет парус одинокой...» (Парус) — II, 30
«Берегись! берегись! над бургосским путем...» (Баллада) — I, 240
Благодарность ( «За все, за все тебя благодарю я...») — II, 126
Благодарю («Благодарю!., вчера мое признанье...») — I, 210
«Блистая, пробегают облака...» (7-го августа) — I, 313
Бой («Сыны небес однажды надо мною...») — II, 14
«Болезнь в груди моей и нет мне исцеленья...» — I, 381
Бородино («Скажи-ка, дядя, ведь недаром...») — II, 63
«Боюсь не смерти я. О нет!..» (1830. Майя. 16 число) — I, 192
«Будь со мною, как прежде бывала...» (К Д.) — I, 84
Булгакову («На вздор и шалости ты хват...») — I, 107
Булевар («С минуту лишь с бульвара прибежав...») — I, 201
Бухариной («Не чудно ль, что зовут вас Вера?..») — I, 95
13*
375


Валерик («Я к вам пишу случайно; право...») — 11,159
В альбом автору «Курдюковой» («На наших дам морозных...») -— II, 148
В альбом («Как одинокая гробница...») — II, 53
В альбом («Нет! — я не требую вниманья...») — I, 155
В альбом («Прими, хотя и без вниманья...») — I, 392
В альбом Н.И.Поливанову («Послушай, вспомни обо мне.,.») — I, 285
«Вам красота, чтобы блеснуть...» (Алябьевой) — I, 98
«Вблизи тебя до этих пор...» ( К Су<шковой>) — I, 189
«В Большом театре я сидел...» (<Эпиграмма на Кукольника>) — И, 72
«Вверху одна...» (Звезда) — I, 241
В Воскресенске («Оставленная пустынь предо мной...») —- I, 175
«В глубокой теснине Дарьяла...» (Тамара) — II, 194
В день рождения N.N. («Чего тебе, мой милый, пожелать?..») — I, 65
«Велик князь Ксандр и тонок, гибок он...» — II, 233
«Вельможи толпою стояли...» (Перчатка) — I, 71
Венеция («Поверхностью моей отражена...») — I, 77
Веселый час («Зачем вы на меня...») — I, 20
Весна («Когда весной разбитый лед...») — I, 225
Ветка Палестины («Скажи мне, ветка Палестины...») — II, 54
Вечер («Когда садится алый день...») — I, 365
Вечер после дождя («Гляжу в окно: уж гаснет небосклон...») — I, 160
«Взгляни, как мой спокоен взор...» (Стансы) — I, 220
«Взгляни на этот лик; искусством он...» (Портрет) — I, 81
«Взлелеянный на лоне вдохновенья...» (К другу) — I, 62
«В игре, как лев, силен...» — И, 229
«Видали ль когда, как ночная звезда...» (Звезда) — I, 159
Вид гор из степей Козлова — II, 179
«В избушке позднею порою...» (Баллада) — I, 235
«Винтовка пулю верную послала...» — II, 245
«В минуту жизни трудную...» (Молитва) — II, 92
«В море царевич купает коня...» (Морская царевна) — II, 201
«В неверный час, меж днем и темнотой...» (Наполеон) — I, 161
«Воет ветр и свистит пред недальной грозой...» (Челнок) — I, 171
Воздушный корабль («По синим волнам океана...») — II, 119
Война («Зажглась, друзья мои, война...») — I, 34
Волны и люди («Волны катятся одна за другою...») — I, 266
Воля («Моя мать — злая кручина...») — I, 325
«Вот, друг, плоды моей небрежной музы!..» (Посвящение. N.N.) — I, 18
376


«В песчаных степях аравийской земли...» (Три пальмы) — II, 93
«В полдневный жар в долине Дагестана...» (Сон) — II, 191
«В просторечии невежды...» (А.О.Смирновой) — II, 140
«В ребячестве моем тоску любови знойной...» (Первая любовь) ■— I,
«Время сердцу быть в покое...» — I, 118
«В рядах мы стояли безмолвной толпой...» — II, 44
«Всевышний произнес свой приговор...» (К***) — I, 303
«Всем жалко вас: вы так устали!..» (Нарышкиной) —■ I, 99
«Все тихо — полная луна...» -— I, 197
«Всю ночь у пушек пролежали...» (Поле Бородина) — I, 270
«В старинны годы жили-были...» — I, 149
«В старинны годы жили-были..,» (Незабудка) — I, 150
Встреча («Она одна меж дев своих стояла...») — I, 68
«В те дни, когда уж нет надежд...» (Романс) — I, 238
«В теснине Кавказа я знаю скалу...» (Крест на скале) — I, 168
«В уме своем я создал мир иной...» (Русская мелодия) — I, 35
«В шапке золота литого...» (Два великана) — II, 21
«Вы мне однажды говорили...» (Уваровой) — I, 109
«Вы не знавали князь Петра...» — I, 110
«Вы старшина собранья верно...» (Башилову) — I, 104
«Выхожу один я на дорогу...» — II, 205
«Вчера до самой ночи просидел...» (Кладбище) —- I, 186
«В чугун печальный сторож бьет...» (Ночь) — I, 357
«Где бьет волна о брег высокой...» (Наполеон) — I, 48
Глупой красавице («Амур спросил меня однажды...») — I, 230
«Глядися чаще в зеркала...» (К***) — I, 64
«Гляжу в окно: уж гаснет небосклон...» (Вечер после дождя) — I,
«Гляжу вперед сквозь сумрак лет...» (Стансы) — I, 346
«Гляжу на будущность с боязнью...» — II, 73
Г<ну > Павлову («Как вас зовут? ужель поэтом?») — I, 97
Г-ну П... («Лминт твой на глупца походит...») — I, 43
«Горе тебе, город Казань...» (Атаман) — I, 315
«Горные вершины...» (Из Гете) — II, 127
Гость («Как прошлец иноплеменный...») — I, 190
Гость («Кларису юноша любил...») — I, 299
Графине Ростопчиной («Я верю: под одной звездою...») — II, 152
«Графиня Эмилия...» (<Э.К.Мусиной-Пушкиной>) — И, 105


Гроб Оссиана («Под завесою тумана...») — 1,184
Гроза («Ревет гроза, дымятся тучи...») — I, 156
«Гроза шумит в морях с конца в конец...» — I, 157
Грузинская песня («Жила грузинка молодая...») — I, 58
Гусар («Гусар! ты весел и беспечен...») — 11,9
«Давно ли с зеленью радушной...» (Дереву) — I, 195
«Дай Бог, чтоб вечно вы не знали...» — I, 92
«Дай Бог, чтоб ты не соблазнялся...» (Н.Н.Арсеньеву) — I, 111
«Дай руку мне, склонись к груди поэта...» (К***) —- I, 369
«Да охранюся я от мушек...» (Моя мольба) — I, 188
Дары Терека («Терек воет, дик и злобен...») — II, 96
«Да, тень твою никто не порицает...» (Эпитафия Наполеона) — I, 163
Два великана («В шапке золота литого...») — II, 21
Два сокола («Степь синея расстилалась...») — I, 56
«Девятый час, уж темно. Близ заставы...» — I, 122
«Делись со мною тем, что знаешь...» (К*) — I, 75
Дереву («Давно ли с зеленью радушной...») — I, 195
10 июля (1830) («Опять вы, гордые, восстали...») — I, 207
Дитя в люльке («Счастлив ребенок! и в люльке просторно ему: но дай
время...») — I, 74
«Для чего я не родился...» — II, 27
«Довольно любил я, чтоб вечно грустить...» (К Дурнову) — I, 247
Договор («Пускай толпа клеймит презреньем...») — II, 173
До до («Умеешь ты сердца тревожить...») — I, 103
«"До лучших дней!"» перед прощаньем...» (К другу В.Ш.) — I, 311
«До рассвета поднявшись, перо очинил...» (Югельский барон) — И, 214
«Дробись, дробись, волна ночная...» (Элегия) — I, 180
«Дубовый листок оторвался от ветки родимой...» (Листок) — II, 200
Дума («Печально я гляжу на наше поколенье!..») — II, 84
«Дурак и старая кокетка — все равно...» (Эпиграмма) — I, 22
«Душа моя должна прожить в земной неволе...» — I, 360
«Душа моя мрачна...» (Еврейская мелодия) — II. 52
«"Душа телесна!"» ты всех уверяешь смело...» (Мадригал) — I, 23
Еврейская мелодия («Душа моя мрачна...») — II, 52
«Если, друг, тебе сгрустнется...» (Совет) — I, 153
«Есть люди странные, которые с друзьями...» (Эпиграммы) — I, 43
378


«Есть место: близ тропы глухой...» (Завещание) —- I, 298
«Есть птичка рая у меня...» (Надежда) — I, 319
«Есть речи — значенье...» — II, 157
«Есть у меня твой силуэт...» (Силуэт) — I, 89
Жалобы турка («Ты знал ли дикий край, под знойными лучами...») — I, 52
Желание («Зачем я не птица, не ворон степной...») -— I, 305
Желанье ( «Отворите мне темницу...») — II, 22
«Желтый лист о стебель бьется...» (Песня) — I, 85
Жена Севера («Покрыта таинств легкой сеткой...») — I, 61
«Жила грузинка молодая...» (Грузинская песня) — I, 58
Журналист, читатель и писатель — И, 110
Заблуждение Купидона («Однажды женщины Эрота отодрали...») — 1,12
«Забудь, любезный П<етерсо>н...» (К П...ну) — I, 16
«Забудь опять...» (К другу) — I, 347
«Забывши волнения жизни мятежной...» — I, 391
Завещание («Есть место: близ тропы глухой») — I, 298
Завещание («Наедине с тобою, брат... ») — И, 155
«За все, за все тебя благодарю я...» (Благодарность) — II, 126
«За девицей Emilie...» — II, 243
«За дело общее, быть может, я паду...» (Из Андрея Шенье) — I, 370
«Зажглась, друзья мои, война...» (Война) — I, 34
«Закат горит огнистой полосою...» (Смерть) — I, 233
«Зачем вы на меня...» (Веселый час) — I, 20
«Зачем, о счастии мечтая...» — И, 238
«Зачем семьи родной безвестный круг...» (1830 год. Июля 15-го) — I, 199
«Зачем я не птица, не ворон степной...» (Желание) — I, 305
Звезда («Вверху одна...») — I, 241
Звезда («Видали ль когда, как ночная звезда...») — I, 159
Звезда («Светись, светись, далекая звезда...») — I, 158
Звуки и взор («О, полно ударять рукой...») —- I, 367
Звуки («Что за звуки! неподвижен внемлю...») — I, 267
Земля и небо («Как землю нам больше небес не любить?..») — I, 368
«Зови надежду — сновиденьем...» — I, 329
«И день настал, и истощилось...» (Наводнение) — II, 226
<Из альбома С.Н.Карамзиной> («Любил и я в былые годы...») — И, 151
379


Из Андрея Шенье («За дело общее, быть может, я паду...») — I, 370
«Из ворот выезжают три витязя в ряд...» (Баллада) — II, 13
Из Гете («Горные вершины...») — II, 127
«Измученный тоскою и недугом...» — I, 133
Из Паткуля («Напрасна врагов ядовитая злоба...») — I, 349
«Из-под таинственной холодной полумаски...» — II, 175
«Им жизнь нужна моя, — ну, что же, пусть возьмут...» — II, 240
«И на театре, как на сцене света...» — II, 224
И скучно и грустно («И скучно и грустно, и некому руку подать...»)
— И, 122
Исповедь («Я верю, обещаю верить...») — I, 318
«Источник страсти есть во мне...» (Поток) — I, 351
«Итак, прощай! Впервые этот звук...» — I, 229
К* (Делись со мною тем, что знаешь...») — I, 75
К* («Мой друг, напрасное старанье...») — II, 19
К* («Мы случайно сведены судьбою...») — I, 382
К* («Оставь напрасные заботы...») — I, 387
К* («Печаль в моих песнях...») — II, 20
К* («Прости! мы не встретимся боле...») — II, 23
«Всевышний произнес свой приговор...») — I, 303
«Глядися чаще в зеркала...») — I, 64
«Дай руку мне, склонись к груди поэта...») — I, 369
«Когда твой друг с пророческой тоскою...») — I, 283
«Мы снова встретились с тобой...») — I, 66
«Не говори; одним высоким...») — I, 135
«Не думай, чтоб я был достоин сожаленья...») — I, 193
Не медли в дальной стороне...») — I, 371
«Не ты, но судьба виновата была...») — I, 355
«О, не скрывай! ты плакала об нем...») — I, 337
«О полно извинять разврат...») — I, 261
«Простите мне, что я решился к вам...») — I, 177
«Ты слишком для невинности мила...») — I, 338
«Я не унижусь пред тобою...») — I, 125
К... («Не говори: я трус, глупец...») — I, 219
К... («Не привлекай меня красой!..») — I, 37
Кавказ («Хотя я судьбой, на заре моих дней...») — I, 134
Кавказу («Кавказ! далекая страна!...») — I, 166
380


Казачья колыбельная песня («Спи, младенец мой прекрасный...») — II, 108
«Какая сладость в мысли: я отец!..» — II, 216
«Как вас зовут? ужель поэтом?» (Г<ну> Павлову) — I, 97
«Как в ночь звезды падучей пламень...» — I, 124
«Как? вы поэта огорчили...» (Сабуровой) — I, 108
«Как дух отчаянья и зла...» — I, 90
«Как землю нам больше небес не любить?..» (Земля и небо) — I, 368
«Как луч зари, как розы Леля...» — I, 127
«Как мальчик кудрявый резва...» (К портрету) — II, 143
«Как небеса твой взор блистает...» — II, 77
«Как одинокая гробница...» (В альбом) — II, 53
«Как прошлец иноплеменный...» (Гость) — I, 190
«Как солнце зимнее прекрасно...» (Солнце) — I, 114
«Как страшно жизни сей оковы...» (Одиночество) — I, 154
«Как-то раз перед толпою...» (Спор) — II, 185
«Как часто, пестрою толпою окружен...» — II, 106
«Как я хотел себя уверить...» (К себе) — I, 359
<К Н.И.Бухарову> («Мы ждем тебя, спеши, Бухаров...») — II, 59
К гению («Когда во тьме ночей мой не смыкаясь взор...») — I, 28
К глупой красавице («Тобой пленяться издали...») — I, 164
К Грузинову («Скажу, любезный мой приятель!..») — I, 47
К Д. («Будь со мною, как прежде бывала...») — I, 84
К деве небесной («Когда бы встретил я в раю...») — I, 309
К Д...ву («Я пробегал страны России...») — I, 17
К другу («Взлелеянный на лоне вдохновенья...») — I, 62
К другу В.Ш. («"До лучших дней!"» перед прощаньем...») — I, 311
К другу («Забудь опять...») — I, 347
К друзьям («Я рожден с душою пылкой...») — I, 15
К Дурнову («Довольно любил я, чтоб вечно грустить...») — I, 247
Кинжал («Люблю тебя, булатный мой кинжал...») — II, 75
Кладбище («Вчера до самой ночи просидел...») — I, 186
К кн. Л. Г— ой («Когда ты холодно внимаешь...») — I, 334
К Л. — («У ног других не забывал...») — I, 321
«Клариссу юноша любил...» (Гость) — I, 299
«Клоками белый снег валится...» (Русская песня) — I, 280
К Нине («Ах! сокрылась в мрак ненастный...») — I, 41
К Н.И... («Я не достоин, может быть...») — I, 323
К N.N.*** («Не играй моей тоской...») — I, 53
381


К N.N. («Ты не хотел! но скоро волю рока...») — I, 42
К Нэере («Скажи, для чего перед нами...») — I, 86
«Коварной жизнью недовольный...» (Романс) — I, 24
«Когда б в покорности незнанья...» — I, 333
«Когда бы встретил вас в раю...» (К деве небесной) — I, 309
«Когда бы мог весь свет узнать...» (Sentenz) — I, 183
«Когда весной разбитый лед...» (Весна) — I, 225
«Когда волнуется желтеющая нива...» — II, 69
«Когда зеленый дерн мой скроет прах...» (Арфа) — I, 248
«Когда к тебе молвы рассказ...» — I, 226
«Когда легковерен и молод я был...» — II, 225
«Когда надежде недоступный...» — II, 39
«Когда одни воспоминанья...» (Оправдание) — II, 172
«Когда последнее мгновенье...» — I, 79
«Когда поспорить вам придется...» (Мартыновой) — I, 102
«Когда Рафаэль вдохновенный...» (Поэт) — I, 14
«Когда садится алый день...» (Вечер) — I, 365
«Когда твой друг с пророческой тоскою...» (К***) — I, 283
«Когда ты холодно внимаешь...» (К кн. Л. Г-ой) — I, 334
«Когда я унесу в чужбину...» (Романс к И...) — I, 281
«Колокол стонет...» (Песня) — I, 364
К портрету («Как мальчик кудрявый резва...») — II, 143
К портрету Ольги Николаевны Талызиной («Не говорите: "Кисть и
краски хороши..."») — II, 220
<К портрету старого гусара> («Смотрите, как летит, отвагою
пылая...») — II, 56
К П...ну («Забудь, любезный П<етерсо>н...») — I, 16
К приятелю («Мой друг, не плачь перед разлукой...») — I, 264
Крест на скале («В теснине Кавказа я знаю скалу...») — I, 168
Кропоткиной («Я оклеветан перед вами...») — I, 105
К себе («Как я хотел себя уверить...») — I, 359
К Су<шковой> («Вблизи тебя до этих пор...») — I, 189
К Т*** («Не води так томно оком...») — II, 213
«Кто б ни был ты, печальный мой сосед...» (Сосед) — И, 70
«Кто в утро зимнее, когда валит...» — I, 339
«Кто видел Кремль в час утра золотой...» — I, 393
«Кто муки знал когда-нибудь...» (Ответ) — I, 55
«Кто яму для других копать трудился...» (Эпитафия) — I, 194
382


«Куда, седой прелюбодей...» — II, 242
«Куда так проворно, жидовка младая...» (Баллада) — II, 7
<К М.И.Цейдлеру> («Русский немец белокурый...») — II, 86
«К чему ищу так славы я?..» (Слава) — I, 362
«К чему мятежное роптанье...» (Раскаянье) — I, 242
«Ласкаемый цветущими мечтами...» (Смерть) — I, 274
«Ликует буйный Рим...» (Умирающий гладиатор) — И, 48
«Ликуйте друзья, ставьте чаши вверх дном...» (Песня) — I, 392
«Лилейной рукой поправляя...» — II, 218
Листок ( «Дубовый листок оторвался от ветки родимой...») — II, 200
«Листья в поле пожелтели...» (Осень) — I, 11
«Любил и я в былые годы...» (<Из альбома С.Н.Карамзиной>) — II, 151
«Любил с начала жизни я...» (Н.Ф.И...вой) — I, 140
«Люблю, друзья, когда за рекой гаснет день...» (Пан) — I, 51
«Люблю, когда, борясь с душою...» (Стансы) — I, 139
«Люблю отчизну я, но странною любовью!..» (Родина) — II, 171
«Люблю тебя, булатный мой кинжал...» (Кинжал) — II, 75
«Люблю я солнце осени, когда...» (Солнце осени) — I, 350
«Люблю я цепи синих гор...» — I, 112
Любовь мертвеца («Пускай холодною землею...») — II, 132
Мадригал («"Душа телеснаГ ты всех уверяешь смело...») — I, 23
Мартыновой ( «Когда поспорить вам придется...») — I, 102
«Мгновенно пробежав умом...» (Стансы) — I, 169
«Между лиловых облаков...» (11 июля) — I, 268
«Меж тем, как Франция, среди рукоплесканий...» (Последнее
новоселье) — II, 168
«Метель шумит, и снег валит...» — I, 331
«Милый Глебов...» — II, 230
«Мне грустно, потому что я тебя люблю...» (Отчего) — II, 125
«Мне любить до могилы Творцом суждено...» (Стансы) — I, 278
«Много звезд у летней ночи...» (Черны очи) — I, 282
Могила бойца («Он спит последним сном давно...») — I, 231
«Мои друзья вчерашние — враги...» — II, 239
Мой демон («Собранье зол его стихия...») — I, 375
Мой демон («Собранье зол его стихия...») — I, 60
Мой дом («Мой дом везде, где есть небесный свод...») — I, 273
383


«Мой друг, напрасное старанье...» (К*) — II, 19
«Мой друг, не плачь перед разлукой...» — I, 264
Молитва («В минуту жизни трудную...») — II, 92
Молитва («Не обвиняй меня, всесильный...») — I, 76
Молитва («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...») — II, 68
Монолог («Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете...») — I, 67
Морская царевна («В море царевич купает коня...») — II, 201
«Молча сижу под окошком темницы...» (Пленный рыцарь) — II, 137
«Моя душа, я помню, с детских лет...» (1831-го июня 11 дня) —■ I, 286
«Моя мать — злая кручина» (Воля) — I, 325
Моя мольба («Да охранюся я от мушек...») — I, 188
<Э.К.Мусиной-Пушкиной> («Графиня Эмилия...») — И, 105
«Мы ждем тебя, спеши, Бухаров...» (<К Н.И.Бухарову>) ■— II, 59
«Мы пьем из чаши бытия...» (Чаша жизни) — I, 320
«Мы случайно сведены судьбою...» (К*) — I, 382
«Мы снова встретились с тобой...» (К***) — I, 66
«На буйном пиршестве задумчив он сидел...» — II, 104
«На бурке под тенью чинары...» — II, 219
«Над бездной адскою блуждая...» (<М.П.Соломирской>) — II, 136
Надежда («Есть птичка рая у меня...») — I, 319
«Надежда Петровна...» — II, 208
«Над морем красавица-дева сидит...» (Баллада) — I, 69
«На вздор и шалости ты хват...» (Булгакову) — I, 107
Наводнение («И день настал, и истощилось...») — II, 226
«Наедине с тобою, брат...» (Завещание) — II, 155
«На жизнь надеяться страшась...» (Отрывок) — I, 172
На картину Рембрандта («Ты понимал, о мрачный гений...») — I, 258
«На наших дам морозных...» (В альбом автору «Курдюковой») — II, 148
Наполеон («В неверный час, меж днем и темнотой...») — I, 161
Наполеон («Где бьет волна о брег высокой...») — I, 48
«Напрасна врагов ядовитая злоба...» (Из Паткуля) — I, 349
Нарышкиной («Всем жалко вас: вы так устали!») — I, 99
«На светские цепи...» (<М.А.Щербатовой>) — II, 144
«На севере диком стоит одиноко...» — И, 128
«На серебряныя шпоры...» — II, 43
«На склоне гор, близ вод, прохожий, зрел ты...» (Цевница) — I, 13
«Настанет год, России черный год...» (Предсказание) — I, 196
384


«Настанет день — и миром осужденный...» — I, 82
«На темной скале над шумящим Днепром...» — I, 249
«Наш князь Василь-...» — II, 234
Небо и звезды («Чисто вечернее небо...») — I, 332
Не верь себе («Не верь, не верь себе, мечтатель молодой...») — И, 90
«Невинный нежною душою...» (Романс) — I, 38
«Не води так томно оком...» (К Т***) — II, 213
«Не говори; одним высоким...» (К***) — I, 135
«Не говори: я трус, глупец...» (К...) — I, 219
«Не говорите: "Кисть и краски хороши..."» (К портрету Ольги
Николаевны Талызиной) —- II, 220
«Не даром она, не даром...» (Толстой) — I, 100
«Не дождаться мне видно свободы...» (Соседка) — И, 138
«Не думай, чтоб я был достоин сожаленья...» (К***) — I, 193
Незабудка («В старинны годы люди были...») — I, 150
«Не знаю, обманут ли был я...» (Песня) — I, 252
«Не играй моей тоской...» (К N.N.***) — I, 53
«Не медли в дальной стороне...» (К***) — I, 371
«Не могу на родине томиться...» (Стансы) — I, 373
«Не обвиняй меня, всесильный...» (Молитва) — I, 76
«Не плачь, не плачь, мое дитя...» — II, 176
«Не привлекай меня красой!..» (К...) — I, 37
«Нередко люди и бранили...» — I, 237
«Не смейся, друг, над жертвою страстей...» (Подражание Байрону) — I, 246
«Не смейся над моей пророческой тоскою...» — И, 83
«Нет! мир совсем пошел не так...» (Трубецкому) — I, 96
«Нет, не тебя так пылко я люблю...» — II, 207
«Нет смерти здесь; и сердцу вторит нет...» (Очи N.N.) — I, 165
«Не ты, но судьба виновата была...» (К***) — I, 355
«Нет, я не Байрон, я другой...» — I, 377
«Нет! — я не требую вниманья...» (В альбом) — I, 155
«Не уезжай, лезгинец молодой!..» (Прощанье) — I, 116
«Не чудно ль, что зовут вас Вера?» (Бухариной) — I, 95
«Никто, никто, никто не усладил...» — I, 198
Нищий («У врат обители святой...») — I, 218
«Ночевала тучка золотая...» (Утес) — II, 192
Новгород. 13 октября 1830 года («Сыны снегов, сыны славян...») — I, 243
Ночь («В чугун печальный сторож бьет...») — I, 357
385


Ночь («Один я в тишине ночной...») — I, 222
Ночь. I («Я зрел во сне, что будто умер я...») — I, 142
Ночь. II («Погаснул день! — и тьма ночная своды...») — I, 146
Ночь. III («Темно. Все спит. Лишь только жук ночной...») — I, 178
«Ну, вот теперь у вас для разговоров будет...» — II, 241
«Ну что скажу тебе я спросту?..» (<А.Петрову>) — II, 81
Н.Ф.И. («Дай Бог, чтоб вечно вы не знали...») — I, 92
Н.Ф.И.-.вой («Любил с начала жизни я...») — I, 140
«Оборвана цепь жизни молодой...» (Смерть) — I, 265
«О грезах юности томим воспоминаньем...» (Ребенку) — II, 123
Ода к нужнику («О ты, вонючий храм неведомой богини!..») — II, 211
11 июля («Между лиловых облаков...») — I, 268
Одиночество («Как страшно жизни сей оковы...») — I, 154
«Один я в тишине ночной...» ( Ночь) — I, 222
«Однажды женщины Эрота отодрали...» (Заблуждение Купидона) — 1,12
«О! Если б дни мои текли...» (Элегия) — I, 63
«Она была прекрасна, как мечта...» — I, 391
«Она не гордой красотою...» — II, 36
«Она одна меж дев своих стояла...» (Встреча) — I, 68
«Она поет — и звуки тают...» — II, 74
«Он был в краю святом...» — II, 40
«Он был рожден для счастья, для надежд...» — II, 31
«О, не скрывай! ты плакала об нем...» (К***) — I, 337
«Они любили друг друга так долго и нежно...» — II, 193
«Он метил в умники, попался в дураки...» — II, 237
«Он некрасив, он невысок...» — I, 25
«Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон...» — И, 235
«Он спит последним сном давно...» (Могила бойца) — I, 231
Опасение («Страшись любви: она пройдет...») — I, 136
«О, полно извинять разврат...» (К***) — I, 261
«О, полно ударять рукой...» (Звуки и взор) — I, 367
Оправдание («Когда одни воспоминанья...») — II, 172
«Опять вы, гордые, восстали...» ( 10 июля (1830)) — I, 207
«Опять народные витии...» — II, 46
«Опять, опять я видел взор твой милый...» (Сентября 28) — I, 327
Осень («Листья в поле пожелтели...») — 1,11
«Оставленная пустынь предо мной...» ( В Воскресенске) — I, 175
386


Ответ («Кто муки знал когда-нибудь...») — I, 55
«Отворите мне темницу...» (Желание) — И, 22
«Отворите мне темницу...» (Узник) — II, 67
«Отделкой золотой блистает мой кинжал...» (Поэт) — II, 87
Отрывок («На жизнь надеяться страшась...») — I, 172
Отрывок («Приметив юной девы грудь...») — I, 239
Отрывок («Три ночи я провел без сна — в тоске...») — I, 87
Отчего («Мне грустно, потому что я тебя люблю...») — II, 125
«О ты, вонючий храм неведомой богини!..» (Ода к нужнику) — II, 211
«О ты, которого зовут...» (А.А.Ф...ву) — И, 45
«О ты, которого клеврет твой верный Павел...» (А.Д.З.) — I, 297
«Очарователен кавказский наш Монако!..» — II, 228
Очи N.N. («Нет смерти здесь; и сердце вторит нет...») — I, 165
Памяти А.И.О<доевско>го («Я знал его: мы странствовали с
ним...») —И, 99
Пан («Люблю, друзья, когда за рекой гаснет день...») — I, 51
«Передо мной лежит листок...» — I, 227
Парус («Белеет парус одинокой...») — II, 30
Первая любовь («В ребячестве моем тоску любови знойной...») — I,
269
Переводы (Из Байрона) :
Мрак. Тьма — I, 394
The giaour — I, 396
Napoleon's Farewell — I, 399
Beppo — I, 399
Перчатка («Вельможи толпою стояли...») — I, 71
Песнь барда («Я долго был в чужой стране...») — I, 205
Песня («Желтый лист о стебель бьется...») — I, 85
Песня («Колокол стонет...») — I, 364
Песня («Ликуйте, друзья, ставьте чаши вверх дном...») — I, 392
Песня («Не знаю, обманут ли был я...») — I, 252
Песня («Светлый призрак дней минувших...») — I, 36
Песня («Что в поле за пыль пылит...») — I, 250
<А.Петрову> («Ну что скажу тебе я спросту?..») — И, 81
«Печаль в моих песнях...» (К*) — II, 20
«Печально я гляжу на наше поколенье!..» (Дума) — И, 84
Пир Асмодея («У беса праздник. Скачет представляться...») — I, 254
387


Пир («Приди ко мне, любезный друг...») — I, 19
Письмо («Свеча горит! дрожащею рукою...) — I, 32
«Плач! плач! Израиля народ!...» — I, 217
Пленный рыцарь («Молча сижу под окошком темницы...») -— И, 137
«Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете...» (Монолог) — I, 67
«Поверю ль я, чтоб вы хотели...» (Щербатовой) — I, 106
«Поверхностью моей отражена...» (Венеция) — I, 77
«Поверю совести присяжного дьяка...» — II, 244
«Погаснул день! — и тьма ночная своды...» (Ночь. II) — I, 146
«Погаснул день на вышинах небесных...» (Сосед) — I, 372
«Погиб поэт! — невольник чести...» (Смерть Поэта) — II, 60
«Под завесою тумана...» (Гроб Оссиана) — I, 184
Подражание Байрону («Не смейся, друг, над жертвою страстей...») — I, 246
«Под фирмой иностранной иноземец...» (Эпиграмма) — II, 182
Покаяние («Я пришла, святой отец...») — I, 30
«Покрыта таинств легкой сеткой...» (Жена Севера) — I, 61
Поле Бородина («Всю ночь у пушек пролежали...») — I, 270
«По небу полуночи ангел летел...» (Ангел) — I, 343
«По произволу дивной власти...» (Челнок) — II, 26
«Пора уснуть последним сном...» — I, 348
Портрет («Взгляни на этот лик; искусством он...») — I, 81
Портреты («Он некрасив, он невысок...») — I, 25
«Попался мне один рыбак...» (Три ведьмы) — I, 39
Посвящение. N.N. («Вот, друг, плоды моей небрежной музы!..») — I, 18
Посвящение («Прими, прими мой грустный труд...») — I, 185
Посвящение («Тебе я некогда вверял...») — I, 187
«По синим волнам океана...» (Воздушный корабль) — II, 119
Последнее новоселье («Меж тем, как Франция, среди
рукоплесканий...») — II, 168
«Послушай, вспомни обо мне...» (В альбом Н.И.Поливанову) — I, 285
«Послушай, быть может, когда мы покинем...» — I, 384
«Посреди небесных тел...» — II, 41
Поток («Источник страсти есть во мне...») — I, 351
«Поцелуями прежде считал...» — I, 383
«Почти приветом остров одинокой...» (Св. Елена) —■ I, 310
Поэт («Когда Рафаэль вдохновенный...» ) — I, 14
Поэт («Отделкой золотой блистает мой кинжал...») — II, 87
Предсказание («Настанет год, России черный год...») —■ 1,196
388


«Прекрасны вы, поля земли родной...» — I, 330
Прелестнице («Пускай ханжа глядит с презреньем...») — I, 130
«Приветствую тебя, воинственных славян...» — II, 18
«Приветствую тебя я, злое море...» — И, 246
«Приди ко мне, любезный друг...» — I, 19
«Приметив юной девы грудь...» (Отрывок) — I, 239
«Прими, прими мой грустный труд...» (Посвящение) — I, 185
«Примите дивное посланье...» — II, 25
«Прими, хотя и без вниманья...» — I, 392
Пророк («С тех пор как вечный судия...») — II, 203
«Прости, мой друг!.. Как призрак я лечу...» — I, 170
«Прости! мы не встретимся боле...» (К*) — И, 23
Прости («Прости! Коль могут к небесам...») — I, 179
«Прости, прости!..» (Прощанье) — I, 262
«Простите мне, что я решился к вам...» (К***) — I, 177
«Простосердечный сын свободы...» (Эпитафия) — I, 182
«Прощай, немытая Россия...» — II, 183
Прощанье («Не уезжай, лезгинец молодой!...») — I, 116
Прощанье («Прости, прости!..») — I, 262
«Пускай же мчится мой поток...» — I, 352
«Пускай поэта обвиняет...» — I, 361
«Пускай толпа клеймит презреньем...» (Договор) — II, 173
«Пускай ханжа глядит с презреньем...» (Прелестнице) — I, 130
«Пускай холодною землею...» (Любовь мертвеца) — II, 132
Разлука («Я виноват перед тобою...») — I, 145
Раскаянье («К чему мятежное роптанье...») — I, 242
«Расписку просишь ты, гусар...» — II, 78
«Расстались мы, но твой портрет...» — И, 71
«Ребенка милого рожденье...» — II, 89
Ребенку («О грезах юности томим воспоминаньем...») — II, 123
«Редеют бледные туманы...» (1831-го января) — I, 284
«Ревет гроза, дымятся тучи...» (Гроза) — I, 156
Русалка («Русалка плыла по реке голубой...») — И, 50
Родина («Люблю отчизну я, но странною любовью!..») — II, 171
Романс («Коварной жизнью недовольный...») — I, 24
Романс («В те дни, когда уж нет надежд...») — I, 238
Романс к И... («Когда я унесу в чужбину...») — I, 281


Романс («Невинный нежною душою...») — I, 38
Романс («Стояла серая скала на берегу морском...») — I, 129
Романс ( «Ты идешь на поле битвы...») —- I, 378
Романс («Хоть бегут по струнам моим звуки веселья..,») — I, 312
Русская мелодия («В уме своем я создал мир иной...») — I, 35
Русская песня («Клоками белый снег валится...») — I, 280
«Русский немец белокурый...» (<К М.И.Цейдлеру>) — II, 86
Сабуровой («Как? вы поэта огорчили...») — I, 108
«Свершилось! полно ожидать...» — I, 228
Св. Елена («Почти приветом остров одинокой...») — I, 310
«Свершит блистательную тризну...» — II, 217
«Светает — вьется дикой пеленой...» (Утро на Кавказе) — I, 167
«Светись, светись, далекая звезда...» (Звезда) — I, 158
«Светлый призрак дней минувших...» (Песня) — I, 36
«Свеча горит! дрожащею рукою...» (Покаяние) — I, 32
Свиданье («Уж за горою дремучею...») — II, 196
7-го августа («Блистая, пробегают облака...») — I, 313
Сентября 28 («Опять, опять я видел взор твой милый...») — I, 327
«Сидел рыбак веселый...» (Тростник) — II, 11
«Сижу я в комнате старинной...» — I, 302
Силуэт («Есть у меня твой силуэт...») — I, 89
«Синие горы Кавказа, приветствую вас!..» — I, 128
«Скажи, для чего перед нами...» (К Нэере) — I, 86
«Скажи-ка дядя, ведь не даром...» (Бородино) — II, 63
«Скажи мне, ветка Палестины...» (Ветка Палестины) — II, 54
«Скажи мне: где переняла...» (Бартеневой) — I, 101
«Скажу, любезный мой приятель!..» (К Грузинову) — I, 47
«Скинь бешмет свой, друг Мартыш...» — II, 231
«Склонись ко мне, красавец молодой!..» — I, 120
Слава («К чему ищу так славы я?..») — I, 362
«Слепец, страданьем вдохновенный...» (<А.Г.Хомутовой>) — II, 181
«С лишком месяц у Мерлини...» — II, 236
«Слова разлуки повторяя...» — II, 32
«Случалось, с вихрем и грозой...» — I, 244
«Слышу ли голос твой...» — II, 76
«Смело верь тому, что вечно...» — II, 17
«Смело в пире жизни надо...» — II, 232
390


Смерть («Закат горит огнистой полосою...») ■— I, 233
Смерть («Ласкаемый цветущими мечтами...») — I, 274
Смерть («Оборвана цепь жизни молодой...») — I, 265
Смерть Поэта («Погиб поэт! — невольник чести...» ) — II, 60
«С минуту лишь с бульвара прибежав...» (Булевар) — I, 201
А.О.Смирновой («В просторечии невежды...») — II, 140
«Смотрите, как летит, отвагою пылая...» (<К портрету старого
гусара>) — II, 56
«Собранье зол его стихия...» (Мой демон) — I, 375
«Собранье зол его стихия...» (Мой демон) — I, 60
Совет («Если, друг, тебе сгрустнется...») — 1,153
Солнце («Как солнце зимнее прекрасно...») — I, 114
Солнце осени («Люблю я солнце осени, когда...») — I, 350
<М.П.Соломирской> («Над бездной адскою блуждая...») — II, 136
Сон («В полдневный жар в долине Дагестана...») — II, 191
Сон («Я видел сон; прохладный гаснул день...») — I, 257
Сонет («Я памятью живу с увядшими мечтами...») — I, 380
Соседка («Не дождаться мне видно свободы...») — II, 138
Сосед («Кто б ни был ты, печальный мой сосед...») — II, 70
Сосед («Погаснул день на вышинах небесных...») — I, 372
«Спеша на север из далека...» — II, 79
«Спи, младенец мой прекрасный...» (Казачья колыбельная песня) — II, 108
Спор («Как-то раз перед толпою...») — II, 185
Стансы («Взгляни, как мой спокоен взор...») — I, 220
Стансы («Гляжу вперед сквозь сумрак лет...») — I, 346
Стансы к Д*** («Я не могу ни произнесть...») — I, 340
Стансы («Люблю, когда, борясь с душою...») — I, 139
Стансы («Мгновенно пробежав умом...») — I, 169
Стансы («Мне любить до могилы Творцом суждено...») — I, 278
Стансы («Не могу на родине томиться...») — I, 373
«Степь синея расстилалась» (Два сокола) — I, 56
«С тех пор как вечный судия...» (Пророк) — II, 203
«Стояла серая скала на берегу морском...» (Романс) — I, 129
«Страшись любви: она пройдет...» (Опасение) — I, 136
«Счастлив ребенок! и в люльке просторно ему: но дай время...» (Дитя в
люльке) — I, 74
«Сыны небес однажды надо мною...» (Бой) — II, 14
«Сыны снегов, сыны славян...» (Новгород. 13 октября 1838 года) — I, 234
391


Тамара («В глубокой теснине Дарьяла...») — II, 194
«Тебе я некогда вверял...» (Посвящение) — I, 187
«Темно. Все спит. Лишь только жук ночной...» (Ночь. III) — I, 178
«Терек воет, дик и злобен...» (Дары Терека) — II, 96
«Тобой пленяться издали...» (К глупой красавице) — I, 164
Толстой («Не даром она, не даром...») — I, 100
Три ведьмы («Попался мне один рыбак...») — I, 39
«Три грации считались в древнем мире...» (Экспромт) — I, 224
30 июля. — (Париж) 1830 года («Ты мог быть лучшим
королем...») — I, 208
«Три ночи я провел без сна — в тоске...» (Отрывок) — I, 87
Три пальмы («В песчаных степях аравийской земли...») — II, 93
Тростник («Сидел рыбак веселый...») — II, 11
Трубецкому («Нет! мир совсем пошел не так...») — I, 96
Тучи («Тучки небесные, вечные странники!..») — II, 131
«Ты знал ли дикий край, под знойными лучами...» (Жалобы
турка) — I, 52
«Ты идешь на поле битвы...» (Романс) — I, 378
«Ты мог быть лучшим королем...» (30 июля. — (Париж) 1830
года) — I, 208
«Ты молод, цвет твоих кудрей...» — I, 131
«Ты не хотел! но скоро волю рока...» (К N.N.) — I, 42
«Ты помнишь ли, как мы с тобою...» — II, 174
«Ты понимал, о мрачный гений...» (На картину Рембрандта) — I, 258
«Ты слишком для невинности мила...» (К***) — I, 338
1830 год Июля 15-го («Зачем семьи родной безвестный круг...») — I, 199
1830. Майя. 16 число («Боюсь не смерти я. О нет!») — I, 192
1831-го июня И дня («Моя душа, я помню, с детских лет...») — I, 286
1831-го января («Редеют бледные туманы...») — I, 284
«У беса праздник. Скачет представляться...» (Пир Асмодея) — I, 254
Уваровой («Вы мне однажды говорили...») —- I, 109
«У врат обители святой...» (Нищий) — I, 218
«Уж за горою дремучею...» (Свиданье) — II, 196
«Ужасная судьба отца и сына...» — I, 344
Узник («Отворите мне темницу...») — II, 67
«Умеешь ты сердца тревожить...» (Додо) — I, 103
Умирающий гладиатор («Ликует буйный Рим..,») — II, 48
392


«У ног других не забывал...» (К Л. —) — I, 321
«Унылый колокола звон...» — I, 363
Утес («Ночевала тучка золотая...») — II, 192
Утро на Кавказе («Светает — вьется дикой пеленой...») — I, 167
A-А.Ф...ву («О ты, которого зовут...») — II, 45
«Хвала тебе, приют лентяев...» — II, 223
<А.Г.Хомутовой> («Слепец, страданьем вдохновенный...») — II, 181
«Хоть бегут по струнам моим звуки веселья...» (Романс) — I, 312
«Хоть давно изменила мне радость...» — I, 366
«Хотя я судьбой, на заре моих дней...» (Кавказ) — I, 134
«Царю небесный!..» (Юнкерская молитва) — II, 42
Цевница («На склоне гор, близ вод, зрел ты...») — I, 13
Чаша жизни («Мы пьем из чаши бытия...») — I, 320
«Чего тебе, мой милый, пожелать?..» (В день рождения N.N.) — I, 65
Челнок («Воет ветр и свистит пред недальной грозой...») — I, 171
Челнок («По произволу дивной власти...») — II, 26
Черкешенка («Я видел вас: холмы и нивы...») — I, 54
Черны очи («Много звезд у летней ночи...») — I, 282
«Чисто вечернее небо...» (Небо и звезды) — I, 332
«Что в поле за пыль пылит...» (Песня) — I, 250
«Что за звуки! неподвижен внемлю...» (Звуки) — I, 267
«Что толку жить!.. Без приключений...» — II, 28
Чума в Саратове («Чума явилась в наш предел...») — I, 211
Чума («Два человека в этот страшный год...») -— I, 212
<М. А. Щербатовой > («На светские цепи...») — II, 144
Щербатовой («Поверю ль я, чтоб вы хотели...») — I, 106
Экспромт («Три грации считались в древнем мире...») — I, 224
Элегия («Дробись, дробись, волна ночная.,.») — I, 180
Элегия («О! Если б дни мои текли...») —• I, 03
Эпиграмма («Дурак и старая кокетка — все равно...») — I, 22
<Эпиграмма на Кукольника> («В Большом театре я сидел...») — II, 72
Эпиграмма («Под фирмой иностранной иноземец...») — II, 182
393


Эпиграммы («Есть люди странные, которые с друзьями...») — I, 43
Эпитафия («Кто яму для других копать трудился...») — I, 194
Эпитафия Наполеона («Да, тень твою никто не порицает...») -— I, 163
Эпитафия («Простосердечный сын свободы...») — I, 182
«Это случилось в последние годы могучего Рима...» — И, 177
Югельский барон («До рассвета поднявшись, перо очинил...») —- II, 214
Юнкерская молитва («Царю небесный!..») — II, 42
«Я верю, обещаю верить...» (Исповедь) — I, 318
«Я верю: под одной звездою...» (Графине Ростопчиной) — II, 152
«Я видел вас: холмы и нивы...» (Черкешенка) — I, 54
«Я видел раз ее в веселом вихре бала...» — I, 245
«Я видел сон; прохладный гаснул день...» (Сон) — I, 257
«Я видел тень блаженства; но вполне...» — I, 335
«Я виноват перед тобою...» (Разлука) — I, 145
«Я долго был в чужой стране...» (Песнь барда) — I, 205
«Я жить хочу! хочу печали...» — II, 15
«Я знал его: мы странствовали с ним...» (Памяти А.И.О<доевско>
го) — II, 99
«Я зрел во сне, что будто умер я...» (Ночь I) — I, 142
«Я к вам пишу случайно, право...» (Валерик) — II, 159
«Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...» (Молитва) —■ II, 68
«Я не для ангелов и рая...» — I, 80
«Я не достоин, может быть...» (К Н.И...) — I, 323
«Я не люблю тебя; страстей...» — I, 91
«Я не унижусь пред тобою...» (К***) — I, 125
«Я не могу ни произнесть...» (Стансы к Д***) — I, 340
«Я не хочу, чтоб свет узнал...» — II, 82
«Я оклеветан перед вами...» (Кропоткиной) — I, 105
«Я памятью живу с увядшими мечтами...» (Сонет) — I, 380
«Я пришла, святой отец...» (Покаяние) — I, 30
«Я пробегал страны России...» (К Д...ву) — I, 17
«Я рожден с душою пылкой...» (К друзьям) — I, 15
«Я счастлив: тайный яд течет в моей крови...» — I, 115
A madame Hommaire de Hell — II, 158
«Had we never loved so kindli...» — I, 132
394


Hinaus — II, 253
Kleine Betraehtunqen — II, 247
Kleine Einfälle und Ausfälle — II, 249
L'Attente — II, 184
La tourterelle — I, 393
Le blessé — II, 254
Non, si j'en crois mon espérance» — II, 16
Sentenz — I, 183
«Quand je te vois sourire...» — I, 279
395


СОДЕРЖАНИЕ
Стихотворения
1832
«Ах! ныне я не тот совсем...» 5 257
Баллада («Куда так проворно, жидовка младая!..» 7 257
Гусар («Гусар! ты весел и беспечен...») 9 258
Тростник («Сидел рыбак веселый...») 11 259
Баллада («Из ворот выезжают три витязя в ряд...») 13 259
Бой («Сыны небес однажды надо мною...») 14 260
«Я жить хочу! хочу печали...» 15 260
«Non, si j' en crois mon espérance...» 16 260
«Смело верь тому, что вечно...» 17 260
«Приветствую тебя, воинственных славян...» 18 260
К* («Мой друг, напрасное старанье!..») 19 260
К* («Печаль в моих песнях, но что за нужда?..») 20 260
Два великана («В шапке золота литого...») 21 260
Желанье («Отворите мне темницу...») 22 262
К* («Прости! — мы не встретимся боле...») 23 263
«Примите дивное посланье...» 25 263
Челнок («По произволу дивной власти...») 26 263
«Для чего я не родился...» 27 264
«Что толку жить!.. Без приключений...» 28 264
Парус («Белеет парус одинокой...») 30 265
«Он был рожден для счастья, для надежд...» 31 266
«Слова разлуки повторяя...» 32 266
«Безумец я! вы правы, правы!..» 35 266
«Она не гордой красотою...» 36 267
1833—1834
«Когда надежде недоступный...» 39 267
«Он был в краю святом...» 40 267
396


«Посреди небесных тел...» 41 268
Юнкерская молитва («Царю небесный!..») 42 268
«На серебряные шпоры...» 43 269
«В рядах мы стояли безмолвной толпой...» 44 269
А.А.Ф ву («О ты, которого зовут...») 45 269
1835
«Опять народные витии...» 46 269
1836
Умирающий гладиатор («Ликует буйный Рим...
торжественно гремит...») 48 271
Русалка («Русалка плыла по реке голубой...») 50 272
Еврейская мелодия («Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!..») 52 273
В альбом («Как одинокая гробница...») 53 273
Ветка Палестины («Скажи мне, ветка Палестины...») 54 273
<К портрету старого гусара> («Смотрите, как летит,
отвагою пылая...») 56 274
<К Н.И.Бухарову> («Мы ждем тебя, спеши, Бухаров...») ...59 275
1837
Смерть Поэта («Погиб поэт! — невольник чести...») 60 275
Бородино («Скажи-ка, дядя, ведь не даром...») 63 285
Узник («Отворите мне темницу...») 67 286
Молитва («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...») 68 287
«Когда волнуется желтеющая нива...» 69 288
Сосед («Кто б ни был ты, печальный мой сосед...») 70 288
«Расстались мы, но твой портрет...» 71 289
<Эпиграмма на Н.Кукольника> («В Большом
театре я сидел...») 72 289
«Гляжу на будущность с боязнью...» 73 290
«Она поет — и звуки тают...» 74 290
Кинжал («Люблю тебя, булатный мой кинжал...») 75 291
«Слышу ли голос твой...» 76 292
«Как небеса твой взор блистает...» 77 292


«Расписку просишь ты, гусар...» 78 293
«Спеша на север из далека...» ...79 293
<А.Петрову> («Ну что скажу тебе я спросту?..») 81 294
«Я не хочу, чтоб свет узнал...» 82 294
«Не смейся над моей пророческой тоскою...» 83 295
1838
Дума («Печально я гляжу на наше поколенье!..») 84 295
<К М.И.Цейдлеру> («Русский немец белокурый...») 86 298
Поэт ( « Отделкой золотой блистает мой кинжал... ) 87 299
1839
«Ребенка милого рожденье...» 89 301
Не верь себе («Не верь, не верь себе, мечтатель молодой...») .90 301
Молитва («В минуту жизни трудную...») 92 302
Три пальмы («В песчаных степях аравийской земли...») 93 302
Дары Терека («Терек воет, дик и злобен...») 96 302
Памяти А.И.О<доевско>го («Я знал его: мы
странствовали с ним...») 99 303
«На буйном пиршестве задумчив он сидел...» 104 306
<Э.К.Мусиной-Пушкиной> («Графиня Эмилия...») 105 307
1840
«Как часто, пестрою толпою окружен...» 106 308
Казачья колыбельная песня («Спи, младенец
мой прекрасный...») 108 308
Журналист, читатель и писатель 110 309
Воздушный корабль («По синим волнам океана...») 119 312
И скучно и грустно («И скучно и грустно, и некому
руку подать...») 122 313
Ребенку («О грезах юности томим воспоминаньем...») 123 313
Отчего ( « Мне грустно, потому что я тебя люблю... ) 125 314
Благодарность («За все, за все тебя благодарю я...») 126 314
Из Гете («Горные вершины...») 127 314
«На севере диком стоит одиноко...» 128 315
398


Тучи («Тучки небесные, вечные странники!.. » ) 131 317
Любовь мертвеца ( « Пускай холодною землею... » ) 132 318
<М.П.Соломирской> («Над бездной адскою блуждая...») ...136 318
Пленный рыцарь («Молча сижу под окошком темницы...») ...137 319
Соседка («Не дождаться мне видно свободы...») 138 319
А.О.Смирновой («В просторечии невежды...») ..........140 320
К портрету («Как мальчик кудрявый резва...») 143 321
<М.А.Щербатовой> («На светские цепи...») 144 322
В альбом автору «Курдюковой»(«На наших дам морозных...») 148 323
<Из альбома С.Н.Карамзиной> («Любил и я в былые годы...») 151 324
Графине Ростопчиной («Я верю: под одной звездою...») 152 325
Завещание («Наедине с тобою, брат...») 155 325
«Есть речи — значенье...» 157 326
A madame Hommaire de Hell 158 327
Валерик («Я к вам пишу случайно; право...») 159 328
Последнее новоселье («Меж тем, как Франция,
среди рукоплесканий...») 168 335
1841
Родина («Люблю отчизну я, но странною любовью!..») 171 339
Оправдание («Когда одни воспоминанья...») 172 339
Договор ( « Пускай толпа клеймит презреньем... » ) 173 339
«Ты помнишь ли, как мы с тобою...» 174 340
«Из-под таинственной холодной полумаски...» 175 340
«Не плачь, не плачь, мое дитя...» 176 340
«Это случилось в последние годы могучего Рима...» 177 340
Вид гор из степей Козлова 179 340
<А.Г.Хомутовой> («Слепец, страданьем вдохновенный...») ...181 341
Эпиграмма («Под фирмой иностранной иноземец...») 182 342
«Прощай, немытая Россия...» 183 342
L' Attente 184 343
Спор («Как-то раз перед толпою...») 185 343
Сон («В полдневный жар в долине Дагестана...») 191 345
Утес («Ночевала тучка золотая...») 192 348
«Они любили друг друга так долго и нежно...» 193 348
Тамара («В глубокой теснине Дарьяла...») 194 351
Свиданье («Уж за горою дремучею...») 196 352


Листок («Дубовый листок оторвался от ветки родимой...») 200 354
Морская царевна («В море царевич купает коня...») 201 355
Пророк («С тех пор как вечный судия...») 203 356
«Выхожу один я на дорогу...» 205 357
«Нет, не тебя так пылко я люблю...» 207 357
«Надежда Петровна, отчего так неровно...» 208 358
Приложения ..209
I. Юнкерские стихотворения М.Ю.Лермонтова 211
Ода к нужнику («О ты, вонючий храм неведомой богини!..») .211 360
К Т*** («Не води так томно оком...») 213 360
II. Отрывки и наброски М.Ю.Лермонтова 214
Югельский барон («До рассвета поднявшись, перо очинил...») 214 360
«Какая сладость в мысли; я отец!..» 216 360
«Свершит блистательную тризну...» 217 360
«Лилейной рукой поправляя...» 218 360
«На бурке под тенью чинары...» 219 360
III. Стихотворение М.Ю.Лермонтова, публикуемое впервые 220
К портрету Ольги Николаевны Талызиной
(«Не говорите: "Кисть и краски хороши"...») 220 361
IV. Стихотворения, приписываемые М.Ю.Лермонтову 223
«Хвала тебе, приют лентяев...» 223 363
«И на театре, как на сцене света...» 224 363
«Когда легковерен и молод я был...» 225 363
Наводнение («И день настал, и истощилось...») 226 364
<Экспромты 1841 года> 228
«Очарователен кавказский наш Монако!..» 228 364
400


«В игре, как лев, силен...» ...229 364
«Милый Глебов...» ......230 364
«Скинь бешмет свой, друг Мартыш...» ...231 364
«Смело в пире жизни надо...» 232 364
«Велик князь Ксандр и тонок, гибок он...» .... 233 365
«Наш князь Василь-...» 234 365
«Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон...» 235 365
«С лишком месяц у Мерлини...» 236 365
«Он метил в умники, попался в дураки...» 237 366
«Зачем, о счастии мечтая...» 238 366
«Мои друзья вчерашние — враги...» 239 366
«Им жизнь нужна моя, — ну, что же, пусть возьмут,..» 240 366
«Ну, вот теперь у вас для разговоров будет...» 241 366
«Куда, седой прелюбодей...» 242 366
«За девицей Emilie...» 243 367
«Поверю совести присяжного дьяка...» 244 367
«Винтовка пулю верную послала...» 245 367
«Приветствую тебя я, злое море...» 246 367
Стихотворения на иностранных языках, приписываемые М.Ю.Лермонтову
Kleine Betrachtungen 247 368
Kleine Einfälle und Ausfälle 249 368
Hinaus 253 372
Le blessé 254 373
Примечания к стихотворениям 255
Примечания к приложениям 360
Список иллюстраций 374
Алфавитный указатель стихотворений 375


Издание осуществляется при информационной
поддержке «Российской газеты», газет
«Вечерняя Москва», «Труд»,
«Трибуна», «Парламентской газеты»,
корпорации «ТВ-6 Москва», программы «Доброе
утро» ОРТ, «Радио-1», радиостанции «Маяк».


Руководитель издательского проекта
академик Академии Российской словесности Г.В.Пряхин
Главный редактор проекта кандидат философских наук
В.В.Милюков
Заместитель главного редактора проекта
академик Международной академии
информатизации ООН Ю.В.Сизов
Дизайнеры проекта:
С.В.Богачев, П.О.Иванов
Редактор-составитель тома:
Л.Г.Фронина.
Набор: О.П.Матвеева, И.В.Жукровская, Е.Е.Федотова
Верстка: Л.Г.Радченко
Лицензия ЛР № 010193 от 19.02.1997. Налоговая льгота —
общероссийский классификатор продукции OK — 005 —93, том 2:
953000 — книги, брошюры.
Сдано в набор 02.03.2000, подписано в печать 05.04.2000.
Формат 84x108 У32.
Печать офсетная. Объем 12.625 п.л. Тираж 3000 (2-ой завод).
Заказ № 1110.
Газетно-журнальное объединение «Воскресенье»;
ООО ИИА «Евразия*»
125805, ГСП-47, Москва, ул. «Правды», 24
Тел.: (095) 257-30-53
Факс: (095) 257-31-06
Отпечатано с оригинал-макета на Государственном унитарном
предприятии Смоленский полиграфический комбинат
Министерства Российской Федерации по делам печати,
телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.
214020, Смоленск, ул. Смольянинова, 1.


ОПЕЧАТКИ, ЗАМЕЧЕННЫЕ В ПЕРВОМ ТОМЕ
Стр.
75
314
340
496
Строка
1 снизу
3 снизу
3 снизу
1 снизу
Напечатано
H кой
скверном
Я ей...
( Поверхностью
моей...
Должно быть
На кой
северном
А ей...
( « Поверхностью
морей...